Фантастика 1972 [Борис Натанович Стругацкий] (fb2) читать постранично, страница - 2

предыдущих сборниках.

И сегодня еще раздаются голоса, что научная фантастика существует и развивается сама по себе, в стороне от магистральных путей большой советской литературы и без какой-либо теоретической базы. Например, Ариадна Громова в статье “Зигзаги фантастики” (“Литературная газета” от 19 апреля 1972 года) безапелляционно утверждает, что “единственная пока монография по вопросам научной фантастики - “Русский советский научно-фантастический роман” А. Ф. Бритикова - сколько-нибудь надежным теоретическим подспорьем в работе служить не может”.

Между тем упомянутая монография - серьезный многолетний труд, вносящий заметный вклад в разработку истории и теории советской научной фантастики, и нельзя от него отмахнуться бездоказательной негативной оценкой. А если говорить объективно, так ли уж оголен и бесплоден этот участок нашего литературоведения и критики? Ведь последние годы, кроме монографии А. Бритикова, появились еще и такие солидные работы, как книга Ю. Кагарлицкого “Герберт Уэллс”; проблемные и во многом новаторские статьи Т. Чернышевой, 3. Файнбурга, В. Ревича, Г. Альтова, В. Золотавкина; книга Г. Гуревича “Карта страны фантазий”; переработанная для издания диссертация Н. И. Черной “В мире мечты и предвидений. Научная фантастика, ее проблемы и художественные возможности” (Киев, 1972), критическое исследование А. Урбана “Фантастика и наш мир” (Ленинград, 1972).

Воспользуемся возможностью, предваряя дискуссионный раздел, коснуться некоторых вопросов.

Процессы, происходящие в глобальных масштабах, необычайно сложны и многообразны.

Одновременно со стремлением осмыслить грядущие пути человечества, предотвратить непоправимые беды, могущие зачеркнуть завтрашний день мира, фантастическая литература под прямым воздействием научно-технической мысли становится в определенных аспектах художественной прогностикой.

Кое-кто считает, что научная фантастика светит лишь отраженным светом. Но нельзя не учитывать и ее обратного влияния на науку. Вспомним хотя бы признание К. Э. Циолковского, утверждавшего, что “известный фантазер Ж. Берн” заставил его увлечься космическими путешествиями и “пробудил работу мозга в этом направлении”.

Именно этой теме - судьбе фантастических идей посвящены хорошо аргументированные статьи бакинского писателя-фантаста, инженера-изобретателя Генриха Альтова.

В печати не раз встречались сообщения, что в зарубежных исследовательских центрах разного профиля предметом специального изучения становятся оригинальные идеи, высказанные писателями-фантастами, и некоторые из этих идей, содержащие “рациональное зерно”, влияют в какой-то мере на научные поиски.

Анализом фантастических прогнозов занимаются и советские ученые…Да, теперь уже можно утверждать: разработка теории научной фантастики сдвинулась с мертвой точки, хотя и не вышла еще из стадии становления. Предстоит найти более точные определения и удовлетворительные ответы на многие спорные вопросы.

Для нас остается непреложным, что социологическое направление в современной научной фантастике - советской и стран социалистического содружества - наиболее перспективно, поскольку оно моделирует общественное устройство мира в его бесконечном движении вперед.

Научная фантастика в ее нынешнем состоянии отражает современный уровень мышления, который условно можно назвать космическим, явления и процессы последней трети века. Терминология же остается прежней. Что значит, например, “коммунистическая утопия”? Ведь это несочетаемые понятия. Коммунизм как идеальное осуществление заложенных в действительности объективных закономерностей противоречит утопии как зыбкой мечте, оторванной от научного познания закономерностей общественного развития. Само слово “утопия”, как помнят читатели, восходит к временам Томаса Мора и Кампанеллы - к периоду зарождения утопического социализма. А между тем мы все еще употребляем заведомо устаревший термин “коммунистическая утопия”, прекрасно зная, что “Магелланово облако” С. Лема никак не может быть отнесена к утопиям, даже с прилагательным “коммунистическая”. Скорее всего это научно-фантастический социальный роман, моделирующий облик того всемирного дома, под крышей которого суждено жить нашим потомкам.

В поисках более удачной замены устаревшего литературного термина один из исследователей предлагает более содержательное слово - “эвтопия”, основываясь на том, что в древнегреческом языке приставка “эу” означает успех, осуществление стремлений. “Можно отнести эвтопии, - пишет автор цитируемой статьи, - к литературе предвидений, предсказаний. Реализм эвтопий определяется прежде всего мировоззренческой стороной представлений о будущем” [Г. Ф. Федосеев, Утопии социалистических литератур в свете ленинской теории отражения. В кн.: “Некоторые теоретические и методологические проблемы изучения литературы”. Ставрополь, 1971]. “ Вряд ли привьется термин “эвтопия”, но сама