Наш современник 2004 № 08 [Журнал «Наш современник»] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Александр МЕЛЬНИКОВ • Олегу Куваеву — 70 (Наш современник N8 2004)

Александр МЕЛЬНИКОВ

Олегу Куваеву — 70

 

Двенадцатого августа 2004 года писателю Олегу Михайловичу Куваеву испол­нилось бы 70 лет. В это трудно поверить, трудно представить его семидесятилетним. Каким был бы он?

 

...Роман Олега Куваева “Территория” я прочитал за одну ночь, а потом кто-то принес мне старый номер “Юности” без облож­ки с двумя его рассказами и сказал: “Ты знаешь, ка­жет­ся, он давно умер”.

И действительно, преди­словие к этим рассказам начиналось со слов: “Вот Судьба...” Было ощущение обиды. Ну почему всегда так? Вот ведь только появился новый, потрясающий писатель, и его уже нет.

Я понял, что должен обязательно побывать на его могиле, поклониться, что ли. Но где он жил, где похоронен? Вот что записал я тогда:

“Решил съездить в “Юность”. Пожилая женщина в отделе прозы сказала, что не знает, где похоронен Олег Куваев, “он ведь был очень одинокий человек; где-то далеко живет сестра; но вот в “Современнике” работает Леонид Фролов, они были очень дружны”. Рассказала, что за два дня до смерти Олег Куваев звонил им, сказал, где можно взять его фото. “А потом такая ужасная весть...” Взял телефон Фролова. Звоню — он в отпуске. Дождался, когда выйдет, приезжаю в редакцию. Встретился с Фроловым, объясняю, зачем пришел. Кричит: “Володя, иди сюда на минуточку!” Входит какой-то человек. Объяснил ему мою просьбу. “Пойдемте ко мне!” Заходим, начинает звонить куда-то: как называется кладбище, на котором похоронен Олег Куваев (он забыл, но хоронить ездил, помнит только, что “старое”). Узнал. Рассказал, что есть еще один роман Куваева, но, к сожалению, опубликовать его пока не удалось; что Куваев был невысокого роста, очень крепкий, типично “северного” типа: молчаливый, замкнутый... Велел позвонить через неделю, он узнает о сестре, где она теперь. Это был Владимир Кривцов”.

Так у меня появился адрес сестры. Почему-то был уверен, что это где-то на Севере. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что Олег Куваев жил совсем рядом с нашей Черноголовкой, в городе Болшево Московской области.

Написал большое письмо. И самое удивительное — получил ответ. Мало того, приглашение (телеграммой!) приехать 8 апреля 1978 года в Болшево, в день памяти Олега.

Волновался страшно. Приехал на электричке в Болшево, нашел (не без труда) ничем не примечательный дом, старой, наверное, еще довоенной постройки, каких множество в наших провинциальных городах, поднялся на нужный этаж. Позвонил.

Так состоялось мое знакомство с сестрой Олега Куваева, Галиной Михай­ловной. И так я впервые оказался в комнате, где он жил.

Наверное, невозможно передать словами, что чувствует человек, оказав­шийся в комнате любимого писателя, увидевший его рабочий стол, кресло, в котором он работал, пишущую машинку.

Все в этой комнате говорило о том, что здесь жил настоящий полярный исследователь, проведший долгие годы на дальнем Севере: огромная шкура белого медведя на стене, мощные бивни, амулет (Олег носил его на цепочке на шее) из зуба какого-то дикого зверя, бинокль геолога Олега Куваева, порази­тельного мастерства резные фигурки из кости, большое количество охотничьих ножей, гарпун-трезубец для охоты на нерпу и т. д., и т. д. И еще множество трубок: из кости, из разных пород дерева и просто обычных мундштуков. И фотографии, фотографии, фотографии. И книги. Много книг: по истории Севера, просто истории, философии, геологии, энциклопедические словари в потемневших от времени переплетах и, конечно, “наша библия” — толстый, зачитанный том “Моби Дика” на полке.

Рядом со шкурой медведя висела на стене одна из последних фотографий Олега, известная теперь, наверное, всем: усталое лицо, грустные глаза, смотрящие внутрь вас, трубка в зубах. Под фотографией стояла полная стопка водки, накрытая кусочком черного хлеба.

 

Нет конца непогоде —

Дело к лету, а снег.

Что-то скучно в природе,

Выпей с нами, Олег.

Не пытайся, не надо,

Все понятно без слов,

Нам достаточно взгляда

С фотографии рядом,

Ты больной и усталый,

Жить осталось так мало,

Вот и трубка погасла

У тебя меж зубов.

Вот уж третий апрель

Мы стучим в эту дверь,

Всё на что-то надеясь...

Не откроешь теперь.

 

В тот день, восьмого апреля 1978 года, вспомнить Олега собралось много интересных людей (за весь вечер я не произнес, наверное, и двух слов, а только, разинув рот, слушал): академик, геолог, участник экспедиций Билибина, Герой Труда, один из начинателей Магадана и “Дальстроя”, В. А. Цареградский (ныне уже, к сожалению, ушедший), бывшая главный редактор Магаданского радио Л. Н. Стебакова (тоже, к сожалению, ушедшая) и много других людей, знавших и любивших Олега. А чуть позже я уже познакомился и с Андреем Петровичем Поповым, “крестным отцом” писателя Олега Куваева и его ближай­шим другом, с которым они подружились еще в первую чукотскую экспедицию Олега, и с мужем Галины Михайловны, Георгием Семеновичем Бортишвили, интереснейшим человеком, с которым Олег вел когда-то длинные разговоры на философские, научные и просто житейские темы, и с Г. Б. Жи­линским, прообразом инженера Катинского в романе “Территория”, и, наверное, с самым близким человеком Олега в последние годы, Светланой Афанасьевной Гринь (“сероглазым чудом”, как называли ее друзья писателя), и с двумя племянниками Олега, Сашей и Димой (тем самым “младенцем Димкой” из рассказа “Устремляясь в гибельные выси”), и еще со многими, многими интереснейшими людьми, с которыми у нас до сих пор теплые, дружеские отношения.

А потом я смогу прочитать рукопись “Правил бегства”, напечатанных самим Куваевым (“...почерк у него был очень неразборчивый...”), и буду чинить магнитофон Олега Куваева.

Побывал я тогда, конечно, и на могиле Олега Куваева. У надгробного камня и корабельной цепи на могиле писателя интересная, хотя и немного невеселая история. Их нашли в Певеке близкие друзья Олега и с большим трудом переправили на материк Северным морским путем, которым так мечтал пройти на яхте, но так и не прошел Олег.

Каменную глыбу отдали на обработку здешним мастерам, и они вырезали из нее (якобы “случайно” разбив) самую ценную часть — очень красивый массив амазонита, камня, который так любил Олег. Бог им, как говорится, судья, но кто теперь восполнит эту потерю?

Осенью 1979 года в ЦДЛ прошел первый вечер, посвященный сорока­пятилетию Олега Куваева. Потом, к пятилетию кончины, еще один. К сожа­лению, пока и последний.

Прошло много лет. Комната-музей из старого дома переехала в новый просторный дом. Все здесь сохранено таким, как было на прежнем месте. А на старом доме осталась мемориальная доска. Приезжайте, посмотрите, побудьте там, в этой комнате, прикоснитесь к вещам писателя, посидите в его кресле, поставьте локти на его рабочий стол, пока это еще не запрещено, подумайте немного над тем, что тревожит вас. Если вы человек пишущий, может быть, что-то дрогнет, повернется в вашей душе, найдет, наконец, нужные слова.

Похоронен Олег Куваев на старом Болшевском кладбище, до которого три остановки автобусом от станции Подлипки Ярославской ж. д.

Комната-музей Олега Куваева находится по адресу: Московская область, г. Королев, Болшевское шоссе, д. 31. Добраться сюда можно так: станция Подлипки, меньше пяти минут пешего хода до Болшевского шоссе. Налево от светофора, на противоположной стороне шоссе, сразу за АЗС, будет большой красный кирпичный дом. Там ждут вас.

 

На кладбище долго не тает

Сырой, оседающий снег,

И я будто ладан вдыхаю,

И слышу, как здесь затихает

Всесильного времени бег.

И вновь я вступаю в тот дальний,

Пронзительно-яркий апрель,

Где крик электрички прощальный

И с веток тяжелых капель.

И крышка еще не забита,

И можно погладить висок,

И еще не шуршит деловито

Под грубой лопатой песок.

 

На надгробном камне Олега Куваева изображены гусиное перо и геологи­ческий молоток.

 

 

(обратно)

Михаил ШЕЛЕХОВ • "Я изменю мир!" (Наш современник N8 2004)

Михаил ШЕЛЕХОВ

“Я изменю мир!”

 

Наше время — трагическое отсутствие политической воли, на фоне чего воля Лукашенко выглядит вызовом. Путин сейчас фактически калькирует то, что сделал Лукашенко, но результатов немного. А это значит, что, несмотря на 500 церквей в Белокаменной, воз и ныне там. Оказывается, церкви строить проще, чем держать вожжи власти, хранить цитадель народа. Вертикаль власти, которую создал Лукашенко, именно та мистическая вертикаль — с небом во главе, исторический намек на то единственное, что делает земную власть оправданной и человечной.

Кто-то говорит, что на него надо молиться, кто-то по слепоте кидает в него камень. Такова судьба всякого народного гения. Но уже сегодня можно сказать: Александр Григорьевич Лукашенко — крупнейшая политическая фигура белорусского народа за последние столетья. И в любом раскладе — самородок XX века. И дело вовсе не в сроках его правления — все это лукавство малых сих, которые не видят за процедурой истины. Вождь служит народу столько, сколько нужно народу. Так было, есть и будет под небесами и на Беларуси.

 

Александр из Александрии

 

Короля делает свита. Это высокомерное выражение явно придумали лакеи. И короля, и царя, и всякого достойного человека делает его детство. Где родился — там и пригодился.

Эта народная мудрость ближе к правде: родился Лукашенко в Александрии — ей и пригодился, если понимать под Александрией — всю Беларусь. Ничего натянутого нет в этом образе — Александрия плоть от плоти и кость от кости исконной Белой Руси. В самом высшем смысле Александрия — метафора республики.

Каков сегодня портрет малой родины Президента? Председатель сельсовета Леонид Анатольевич Умецкий говорит веско:

— Александрия — центр колхоза “Днепровский”. 164 двора плюс 60 до­мов временно проживающих — дачников из Шклова, Могилева и Орши. 392 жителя. 113 — до 18 лет, то есть молодежи ровно половина. Есть старожилы и за 80, и за 90 лет. Анастасии Анисимовне Пасалович из соседней деревеньки Просалы 101 год. Работают александрийцы и на железной дороге. 72 человека держат коров и имеют не менее чем по 1 гектару земли на  двор, но есть  и  такие,  у кого и по  3  да плюс 3 гектара, взятые в аренду .

Я слушал Умецкого и хмуро тосковал, вспоминая набившую оскомину клевету очередного российского чиновника, весьма далекого от села, в газете “Известия”, который ничтоже сумняшеся утверждал, что Лукашенко по-советски приказывает народу, когда пахать и сеять. На родине Президента люди живут и трудятся как хотят, вольно, по-божески…

А живут тут настоящие люди, которые умножают исчезающий белорус-ский народ. 10 детей у Валентины Владимировны Галушко, 6 — у Светланы Анатольевны Румянцевой... Семейный детский дом у Афанасьевых, Галины Алексеевны и Леонида Алексеевича: своих 5 детишек родили да 15 взяли. Дети растут на Днепре охотниками и рыбаками. Самая распространенная фамилия в Александрии — Рыбаков. Сам Умецкий — знатный охотник, член президиума районного общества охотников и рыболовов. Стрелял лося, завалил 3 “дика”, что по-белорусски означает дикого кабана. В Александрии можно получить лицензию на кабана, косулю...

Местные леса славятся малинниками. В последние годы сельчане стали разводить много винограда. Галина Ефимовна Гришанова, учитель биологии и сельхозтруда, устроила у школы настоящий ботанический мини-сад из редчайших растений, установив связи с лучшими ботаническими садами страны.

Валентина Александровна Савкина, бывший председатель колхоза, славится вышивками и рукодельем. Она — главный виноградарь Александрии, прославилась этим еще 20 лет назад. А какие чудеса у нее на огороде! Кабачки — чистые медовые груши, дыни в виде бутылки. Савкина и пчельница, вообще же пчеловодов тут не счесть — Афанасьевы, Пискуновы, Толкачи, Исаковы, Крупины, Смотрицкие, Новицкие...

В год справляют 2—3 свадьбы, прибавились к ним “золотые” — только в этом году отпраздновали по полвека счастья семьи Поборцевых, Сидоровичей, Ермоловичей. Пасечники тут исстари добрые — ведут род от дворянской пасеки. Густо в деревне от добрых людей — много цветов, много пчел, много меда, много сладкого достатка.

Каждый с детства знает, что редкая птица долетит до середины Днепра... А в Александрии Днепр перелетит и пчела. Ширина древнего Славутича — 60 метров. Присмирел богатырь — с 1957 года не было разливов. А старожилы помнят, что когда-то Днепр гулял по улицам соседней Копыси вовсю.

Должно быть, имя накладывает на лицо местности неизгладимый отпечаток: хочешь не хочешь, веет от имени Александрия духом античности, вот и спорт выглядит тут вполне естественной координатой жизни. Сейчас в деревне 5 (!) волейбольных команд. И Умецкий их с удовольствием перечислил — учителя, ученики, котельная, железная дорога и колхоз “режутся” за чемпионство всерьез. А кроме этого — футбол, хоккей. Лукашенко знал, где родиться...

Веселая зима в Александрии — точно сам Гоголь, описывая свои вечера на хуторе близ Диканьки, заглянул птичьим глазом и сюда! И у Саши Лукашенко всякая зима была такой же раздольной, как и сейчас в деревне: на тройках по атласному насту, а на масленицу под окна — колядовать. Выворачивали кожухи и играли на Святки во всяких зверей — медведей, рысей и зубров. И еще очень любили кататься по льду.

Расчистят зеркало сверкающего льда, врубят шест с тележным колесом, приделают крестом шесты, а к их концам санки — и давай вертеть... Со свистом летит карусель, отрываются санки с хлопцами и барышнями, разлетаются ракетами. Лови, лови красавиц! Ковзаться — по-белорусски значит “скользить”. Потому зима в Александрии своя, особая — зима-ковзуха.

…3нал, где поселиться и народный поэт Янка Купала.

Из окна школы виден лес на том берегу, где находилась его дача в Левках. До сих пор помнят его в Александрии — когда машина поэта ехала по деревне, в столбе пыли мчалась веселая ребятня, желая прокатиться на сверкающей диковинке. А мужики крутили усы и знали: будет заработок. Купала заказывал местным рыбакам рыбу и платил хорошо. А как-то на выпускной вечер в Александрийскую школу привез ящик водки... Память о купаловской водке — добрая предвоенная быль. Даже в те суровые времена умела Александрия радоваться.

 

 

Учитель

 

В александрийском периоде биографии Президента и его шкловских путях-дорогах много светлого, настоящего, крупного. На родине он пробовал свою молодую силушку, искал себя, проходил житейские университеты. Состоялся в самых разных ипостасях — как бы играючи примерял социальные роли: организатора, пропагандиста, лектора, учителя, хозяина.

Царь Петр когда-то для “разогрева” построил потешный флот и, шутя, дорос до императора. И у Лукашенко ворочалась, оформляясь, сила народного вождя. Высокие у него были звезды, но нужно было пройти земные дороги, чтобы встать за весь народ.

Профессиональные клеветники из всего диапазона его трудов выбрали только один совхоз “Городец”, причем совершенно бездарно. Очень нужно было оскорбить происхождение Лукашенко – его крестьянство, на фоне высоколобого доктора физики Шушкевича и чешского литератора Гавела, которым любили в свое время тыкать в глаза и в Москве. При этом лукаво старались забыть, что у Лукашенко два высших образования с двумя отличными дипломами — историка и экономиста. А компьютеры в своем “Городце” он поставил первым на Могилевщине и одним из первых в республике. Всегда был впереди, и это понял и оценил народ.

— И чего они к совхозу прицепились? — недоумевают местные жители. — Сколько себя помним, во все времена “Городец” стоял по сводкам в районной газете “Ударный фронт” в верхней части списка .

Впрочем, “Городец” писаками уже забыт — гонорары за “отстрел” получены, другие у них заказы.

Лукашенко-учитель — фигура совершенно неизвестная, а жаль. В родной школе он отработал один учебный год — 1978/79. Лидия Ивановна Титова, нынешний директор, с удовольствием вспоминает те времена.

— Пришел в школу — высокий, красивый, элегантный. Что поразило — эрудированный, сложные уроки, множество дополнительного материалa. Память исключительная — никогда в руках тезисов не держал. А сколько читал: даже на перерывах в учительской со стопкой книг. Между прочим, в ту пору у него уже был малыш — сын Витя. Школа маленькая, чтобы набрать 18 часов, Александр Григорьевич преподавал всю мировую историю и географию. А как вел уроки! Глаза горят, пламенная речь, сам очень увлекался, не говоря о детях, — такой педагогический штрих. Притягательная сила общения — она осталась у него и сегодня .

Мне довелось говорить со многими людьми, которые учились с Лукашенко в Могилёвском педуниверситете и Горецкой академии, работали с ним в разных местах. Все утверждали в один голос: феноменальная память, уникальная работоспособность, скромность, милосердие. Вот главные черты характера. Он человек мягкого сердца и всегда стоял за обиженных — в школе, на погранзаставе, на студенческой скамье, в совхозе, ПМК, в депутатстве.

Как-то само собой вышло, при его богатырском росте и горячем сердце, что он рано стал ходатаем за людей. Что резко выделяет его среди руководителей всяких рангов. Да и среди многочисленного самодовольного “постобщественного” племени, обреченного на безлюбие.

Безлюбие — страшная печать нашего века, века эгоизма нового глобального человека, который, не мучая себя излишней рефлексией, делает свое дело — попивая кофеек, нажимает на гашетку бомбосброса, чтобы на мониторе увидеть пораженные цели — церкви, школы, мосты Сербии и прочих ненужных Западу стран.

Этот глобальный человек, человек без лица, держит на прицеле и Лукашенко, и весь западный рубеж Русской державы, который спасается пока милостью Божьей — больше нечем. Диво дивное: размололи на жерновах СССР, державу Сталина, смешали с пылью страны Варшавского договора, расколотили соцлагерь, персонально отшибли все печенки у восточных православных славян, купили на корню власть и скупают красоту русских девочек для борделей и гениальные мозги русских мальчиков для компьютерных монстров, а Беларусь — стоит. Против всей Империи зла, какой был и остается Запад со всеми его первыми, вторыми и прочими Римами.

Никогда не понимал я холопского восторга и слюнявой заединщины, которая использовала очень странные и, по-моему, лукавые слова некоего якобы монаха, который сказал, что Россия — третий Рим. С какой стати Руси становиться палачом-Римом, который съел бы ее живьем и сейчас? И что это за бредовая гордость великоросса, который должен равняться на координаты инквизиторов всех времен и народов?

Какое нам дело до Римов и высокоумных Владимиров Соловьевых и иже с ним, всей рати любителей наводить мосты между Западом и Востоком! Но мосты уже навели. И будут строить Вавилонскую башню на костях старины — башню Германии и Франции чуть не в 100 этажей в центре Москвы, возле Манежа. Башню победителей, которых в свое время останавливал русский штык. А теперь остановить некому. Старые враги должны обняться в сердце России. И поставить символ своего присутствия. Об этом заявил очередной гражданин мира в облике российского президента.

Дикая полоса в истории России — на престоле сплошь граждане мира. Тяжко зыблется над Москвой воздух Вавилона. Некогда русского града  с сиротливым памятником Минину и Пожарскому в углу Красной площади, где глашатаи конца света — эстрадная мразь, педерасты и ёрники попирают страну под гогот и улюлюканье пивной толпы.

Что за бред в русских мозгах? Тяжелый и неизбывный.

Все это знал, предчувствовал Александр Лукашенко, читавший горы книг и высчитывавший путь для народа. Потому он рвался из могилевской глубинки в депутаты Верховного Совета СССР. Не пустила партийная номенклатура! Но он все-таки прорвался к Горбачеву — в числе новаторов из села. Прорвался, чтобы сказать в лицо: надо укреплять власть, спасать страну!

Горбачев вспыхнул: лукавому бонзе бросал вызов мужик. “Читайте мои выступления”,— спесиво процедил он и отвернулся. Мертвый, тупой, чудовищный, заваливающийся на бок Кремль времен заката горбачевской пятилетки подмял всех. Не подмял одного Лукашенко. Он понял, что надо брать власть в республике. И взял. Но до этого был его путь — долгий путь гражданина.

Персональная война Лукашенко — против безлюбия, за человека доброго, весьма красноречивым образом которого и был много десятилетий советский человек, облаянный и охаянный всем зарубежьем, в том числе и русским, не видевшим за деревьями леса, пока не грянула Священная война.

И мы до сих пор блуждаем, на радость черни поплевывая в свое недавнее прошлое, а на самом деле — унижая дедину и отчину, совершенно как библейский Хам, посмеявшийся над наготой отца. Отчего ненависть к Лукашенко? Не хочет смеяться над отцами, не видит случайной наготы бедной родины, великого Союза, который растерзала и отдала на потребу зверью злоба малых сих? Он с детства жалел сирых и убогих и однажды восстал за них — не спас великую страну, но спас от шельмования и распятия осколок державы.

Непростое дело — основать страну, впервые суверенную Беларусь! Силу для своего подвига он собирал по капле, среди народа.

До школы Лукашенко был освобожденным секретарем комитета комсомола в горпищеторге Шклова. Это помогло ему вскоре: тогда популярны были “Дни школы” в трудовых коллективах. Учителя шли в поле, на фермы — строго по графику. Политинформации молодого историка были самыми яркими и полемичными, ШЛИ НА ЛУКАШЕНКУ, а ведь собирались люди после рабочего дня... Собери попробуй! Артистизм нужен, незаурядный дар рассказчика. Вот и разгадка его таланта. Истоки народности речи и поведения Лукашенко — на теплых закатных полях и на вечереющих фермах.

Галина Васильевна Говоркова, заведующая магазином “Александрия” — бывшая ученица Александра Григорьевича. Она ходила в третий класс, а он заканчивал школу. Она была в выпускном классе, а Лукашенко уже пришел учителем. Поразила его начитанность. Вел не уроки — лекции. Подтянутый, стройный, веселый, общительный... Его часы были праздником, их ждали — он никогда не повторялся, очень умело сочетал собеседования с дискуссиями.

— В расписании Лукашенко — значит, жди новое! — так говорили мы тогда, — вспоминает Говоркова. — К истории он подходил и глубоко, и масштабно, подавал материал блоками. Уважал свой предмет, спрашивал строго. Но, знаете, делал это красиво, справедливо. Александрия в ту пору звенела от молодежи, жили дружно. Все помогали матерям...

И он мальчишкой доил коров без стеснения. Работали руками, при коптилочке: вырезали картофелину, в нее втыкали фитиль и — в пол-литровую банку с керосином. 3—4 коровы выдоил из материнской группы — и свободен. Работал, чтобы разгрузить мать. А после тяжкой дойки — спорт: летом — футбол, зимой — ледяное поле с клюшкой.

— Мы среди старших бегали, как цыплятки, — смотрит, улыбаясь, в сиреневый туман прошлого Галина Алексеевна. — А ребята постарше нас берегли, охраняли. Было уличное рыцарство: они жгут костры на старинном петровском земляном валу — и мы при них, не гнали нас.. .

Прошли десятки лет, а Лукашенко не изменил отрочеству — до сих пор на страже возле тех языкастых, пахнущих романтикой дозорных костров, которые горели в Александрии на месте укреплений русского войска Петра I, сражавшегося против шведов. Там, на петровских бастионах, услышал он голос звезд, медный глас истории. На зеленых валах нашей старины...

 

Вертолет с неба

 

Два года назад летом в Александрийской школе собирался выпускной класс Президента — спустя 30 лет. Главу страны увлекли неотложные заботы, приехать не смог, прислал поздравление однокашникам, но, не желая быть в должниках у школы, внезапно осенью прилетел в гости. В школе об этом узнали за полчаса.

Вертолет с ало-изумрудным стягом Беларуси сел на футбольном поле. Высокий гость полюбовался новой школой, остановился у старенького деревянного здания, в котором преподавал... Хризантемы, георгины, розы смотрели на него. Президент взял за руку второклассницу Аню Муштакову и сказал: веди, показывай! Побывал в каждом классе, а затем направился в музей.

— В музее у него глаза загорелись — историк же, — вспоминает директор. — Осмотрел каждый экспонат, а мимо своего стенда прошел, даже не глянув. Перелистал книгу отзывов, выбрал место, присел и, не спеша, раздумывая, оставил свои пожелания. Я смотрела на этого могучего мужчину, который по-детски сидел у деревянной ступы, плавно ходила его большая рука... Как серьезно отщипнул он от нашего хлеба-соли, как вдумчиво жевал александрийский хлебушек! “Чувствуете дух родины, Александр Григорьевич?” — спросили мы. “Еще бы”, — ответил.

Перед Новым годом Президент прилетал с рождественскими подарками. Одет был в светлый спортивный костюм, на руках варежки — материнские, мама всегда хорошо вязала. Земляки вышли навстречу.

— А теперь я хочу посетить свою родину, — сказал гость и пешком по снежку отправился на хутора. Без охраны, один — по деревне, дорогами, через переезд, зимнее поле... Прошел тропинками детства. А назавтра как всколыхнулась Александрия!

Представляете, притемками стук в окошко бабы Шуры.

— Кто там? — отозвалась старая.

— Это я, Сашка...

Глядь, из синих сумерек входит улыбаясь в сени. Президент — один-одинешенек. Не знала, чем угощать-чествовать. А он только молока из горлача выпил — и пошел по хатам выслушивать жалобы земляков: про мост, автолавку и дороги... Все наказы уже выполнены, только асфальтирование дорог висит на шее сельсовета .

 

Сочинение на вольную тему

 

Писал Лукашенко в школе хорошие сочинения, писал и стихи. Его сочинения сегодня разошлись по рукам, как реликвии, их уже не сыскать. Но школьная учительница Александра Григорьевича — Нина Алексеевна Рыбакова помнит их хорошо:

— Каждое слово как отчеканено! И это не мой запоздалый пафос, я вовсе не подгоняю память под мечту. Была у него уже тогда стилистика оратора, трибуна. В концовке одного сочинения на вольную тему написал он такую фразу: “О, люди, дайте мне свободу! И я изменю мир”. Удивительная сила росла в нем с детства.

Отличником не был — 4—5, сочинения писал чудно. Улыбался красиво, чистая душа. Разборчивый веский почерк. Одевался скромно, с достоинством. Это сейчас не молодежь, а клоуны. В ушах и в носу кольца, а в сердце — родина? Так не бывает. А у Лукашенко еще в школе был один рефрен — патриотизм, любовь к людям, защита слабых. Был очень активен на вечерах, утренниках. Не выскочка — просто любил быть со всеми, работать для всех.

И еще: жила в нем какая-то святая тревога, чувствовалось это... Много думал он, потому и стал историком. А сейчас многим, приученным к крови и катастрофам, на все наплевать. Не такой был Лукашенко — неравнодушный, таким и остался — себя не предал .

Фантастическое предчувствие подростка: пришел час, и люди дали ему власть, вверили судьбу державы. Стоит он один, высокий, прямой, в пустом, просвистанном политическими ветрами поле страны. Как будто закольцевала жизнь дорогу: старый класс, парта, непроливашка с замерзшими чернилами... И опять сочинение на вольную тему — пишет его Лукашенко круглым неторопливым почерком — как Президент суверенной державы.

 

 

Вологодские кружева

 

Классная руководительница Саши Лукашенко Татьяна Николаевна Карпеченко (Зажигина) родом из Вологды, в 1946-м приехала в Александрию. В прошлом году, на 30-летии класса, она была счастлива: многие уже стали бабушками и дедушками, а для нее они — любимые дети. Все состоялись в жизни — военные, инженеры, бухгалтеры, кондитеры, экономистов много, две девчонки стали пекарями. В школьные годы она многим, кому не хватало дома ласки, была за маму.

— Я вам покажу, какой он у меня был. — Сходила за старыми фото. — В 6-м классе мы ездили в Оршу, по местам боевой славы, в музей Константина Заслонова. Вот и Саша Лукашенко, самый крупный, светлый. Но прямо скажу — единоличным вожаком в классе он тогда не был — сильных ребят хватало. Чем выделялся? Любил исторические романы. Муж у меня историк, так он всегда говаривал: “Лукашенко у меня хорошо идет, очень хорошо идет!” Библиотека у нас дома большая, и Саша был ее усердным читателем. И когда в Могилев поступал, брал у нас книги. У меня-то предмет трудненький, математика, и оценки у него были разные. Но 10-й класс он закончил без троек. Эх, знала бы, что станет Президентом, вела бы дневник, — смеется Татьяна Николаевна.

Старая учительница вспоминает живой, веселый характер мальчишки: любил художественные мероприятия — и стихи расскажет, и в пьеске выступит. В классе “А” было 24 ученика, в ту пору в Александрийской школе были еще параллельные классы. Мама Лукашенко, как ни была загружена, а классные собрания всегда посещала.

— Член партии! — подчеркнула Татьяна Николаевна. — Помню Екатерину Трофимовну всегда живой и веселой. Конечно, мальчишки тянулись к военному делу, машинам. Но уже не вспомню интересов Лукашенко — военруки, учителя рисования, музыки у нас менялись часто — Могилев под боком. Сегодня детей в школе все больше стараются развлекать, а тогда они много трудились — с любовью... Весной — скворечники, картошку в буртах перебираем, а осенью ее же копаем. Лен брали, расстилали — и, заметьте, все ручками-ручками! А еще весной убирали лес — стаскивали сухостой в груды. А сколько леса, сосняка и березняка, понасадили на берегу Днепра — уж 40 лет ему!

В те поры не разбрасывались наградами — у Татьяны Николаевны только медаль “За доблестный труд” во время войны, в Архангельске. Судьбой она довольна: четверых детей вырастила, пять внуков, все в вузах, дочка в МИФИ, в Москве, преподает программирование. Последние 16 лет живет одна, всегда глядит из окошка, ждет с дороги детей...

Приехал и Президент — обнял, сфотографировался. Помянул старого учителя-историка, Григория Степановича, простенькие вологодские кружева в доме, добрые книги из домашней библиотеки, на которых вырос...А глав-ное — сердечность тех лет. Старая хлеб-соль не забывается!

 

Трудяжечка

 

Русые волосы, прямые ясные глаза, высокий лоб, волевой подбородок, твердые губы, лучики морщин по доброму лицу... В грамотах колхоза “Днепровский” труд Е.Т. Лукашенко назван самоотверженным — то есть таким, когда человек отвергает себялюбие, горит на работе, как свеча. И это не красивый штамп, не риторическая фигура — такой запомнила Александрия Трофимовну. Высоко держала она голову, хотя жила труднехонько.

— Медаль ветерана-труженика в нашей местности давали немногим, — подчеркнул председатель сельсовета. — На деревне не принято выставляться. Что заметили, то и отметили. Вручили медаль, провожая Екатерину Трофимовну на пенсию. Но и на пенсии она не оставила колхоза — позвали, и пришла: подменяла доярок, выручала во всякую неудобицу. Работала на совесть — как всегда. И сына воспитала под стать — все корни от матери и от земли.

Земля в Александрии пересыпана песочком, на такой земле собрать добрый урожай — семь потов сойдет. Вот и вся тайна фамильного упорства Лукашенко. Лучшая школа — семейная, школа детства.

 

 

Музейная справка

 

Екатерина Трофимовна Лукашенко родилась в 1924 г., выросла в многодетной семье (6 детей) без отца, на хуторе. Окончила 4 класса Александрийской школы, с детских лет узнала тяжелый труд. На железной дороге работала с 1944 до 1949 г., трудилась на стройке, на льнозаводе в Орше. В 1957 г. вернулась в Александрию, где работала до 1979 г. дояркой. После ухода на пенсию продолжала работать в колхозе до 1983 г. За многолетний и честный труд награждена грамотами и дипломами, медалью “Ветеран труда” .

В 4 часа вставала Екатерина Трофимовна — и на ферму. А домой — в 7—8 вечера, а то и к полуночи. Хорошо, что ферма была рядом. И медаль, и грамоты оставила Екатерина Трофимовна школьному музею Александ-рийской школы. Тут у семьи Лукашенко небольшой уголок — два альбома с фотографиями да пара портретов на стене. Вот и всё. Снопик яровой пшеницы и пучок льна в коробочках прислонились к стеклу, за которым скромная, но такая тяжелая медаль Екатерины Трофимовны.

Ядвига Егоровна Рыбакова была ее соседкой и долгие годы подругой.

— Труженица матка! — строго глянула бабушка Ядзя на меня. — Я ее еще с войны знаю, когда она путевым обходчиком на чыгунке была. Их хата после войны погорела — так она сама в лес ездила за лесом, и за плугом сама. А как хлопца своего любила — як кошка с селядцом з дитёнкам гэным. Прямо у сердца его держала. И он чувствовал — первый помощник у матери. И по жизни сам себе дорогу пробивал. Спокойный хлопец, самостоятельный, Катерина Трохимовна — трудяжка, и ён в маму .

Она с досадой махнула рукой:

— Ходят пройдисветы — пишу-уть! Абы лаять. Ты напиши, як Саша спас у мяне двенадцать поросят! Помню, дежурила я на свиноферме — заходит с собачкой и ружьем, уже позже, когда в Могилеве учился. “Скажите, вы дежурите?” У меня чагосьти сэрца ёкнуло. “Я!” — “А у вас случайно свинья не потерялась?” Поглядела я — вышла из станка свиноматка супоросная, продралась скрозь незачиненные двери — и на волю. “Пойдемте, она в лозе — покажу”. Кинулась я — а она прямо в траве и распоросилась. 12 поросят — ой, дякуй тебе, охотничек! Было бы мне от заведующей... А он ничего матери и не сказал. Это уж я к ней забежала: “Катя, твой Саша такой праздник зробил!

Ядвига Егоровна смотрит на цветы — на кухонном столике перед ней пышный букет пионов:

— Хорошая семья, труженики! Трохимовна и когда была президентская матерь — не считала себя кем-то. Куда посылают — работала. И так всю жизнь — 16 мешков бульбы сама сеяла! Два прицепа навозу сама вилами раскидала — я гляжу, дивуюсь: “Ой, Катя-Катя!” Любила так — чтобы сама. А пьяниц, голодранцев не любила ...

Добрые глаза Рыбаковой глядят вдаль, за горизонт:

— Пришли с войны — как и оттерпели войну такую, терпели и дальше: пахали на себе и сеяли вручную. Всякого хватило — разбитое, спаленное — скорей брались, одолевали беду. И Трохимовна горя тяпнула — отсюда и ее характер. И Саша в нее — всегда за правду. Дед Трохим у него в войну помер, бабушка после войны. Что у него за детство было — сумята, вечно в труде. Книжечки в хусточку ввяжеть — и в школку... Потому он — простой и за народ. Всем солнце одинаково не засветит: одному жарко, а другому холодно. Ты глянь, как ён старается, за всех белорусов, чтобы нам лучше жилось. Ты напиши: при Лукашенке мы не боимся! Не боимся, что пойдут наши дети под той нож !

Уже три года, как Екатерина Трофимовна уехала из Александрии в Минск:

— Как плакала она, уезжая! И бабы мне — забрали, Егоровна, подружку твою! Что ж, там внуки, там детенок, — кивает грустно бабушка Ядзя. — А все-таки жалко, разрыли у нее гнездечко... Все оставила тут. Забрала с собой только собачку и котика, — Ядвига Егоровна тихо улыбается, передает привет подруге. — Низкий поклон тебе, Катя, и поздравления. Скучаю одна. Трохимовна, напиши мне. Знать буду — как ты и что. Хоть записочку напиши. А про себя скажу: перенесла операцию по глазам ...

Егоровна вздыхает, глядит на цветы.

— Добрая была семейка... Все было в саде — и сливы, и яблоки, и вишни. Саша сам и садил. Она и тут, в Президентском поселке, огород имела хороший. Корову и двух свиней держала. Внукова свадьба была, приезжали — одну свинью зарезали. А коровку ее забрали в Городец. Эх, сидим, бывало — грубочку натоплю, — беседуем душевно. Икона у них была в доме всегда — и не одна. И детенок при иконах вырос. Батюшка к ней из Копыси, из церковки сюда часто приходил. Мы смеемся: “Трохимовна! Ухажер к тебе!” Читала она церковные книжки, читала...

А Александру Григорьевичу передай от всех нас поздравление к дню рождения. Здоровья, счастья, чтоб жил сто лет и трошку глядзел сябе. Пришел на власть, к разбитому корыту — тягнет тягло. А они вокруг него хвостами крутят  — мало помощников у него... Передай — пусть глядит сябе! Мы за войной свету не видели, босые ходили по тех загонах. Нас не подманешь — наш он, с ним не пропадем .

Мужицкая, исконная Русь — за Лукашенко. Но сколько той Руси еще жить на веку? Мы всё больше превращаемся в кислых, ущербных, безликих толерантных горожан. Толпе нужен один вождь, народу — другой. Приход Лукашенко к нам — как вызов каждому. Кто мы — народ или что-то уже другое, некая биомасса, от которой в ужасе отворачивает свой лик Небо?

Кто мы? Лукашенко знает, но молчит. Он, бесшабашно веселый, доверчивый и счастливый при своем приходе во власть, помрачнел. Журналистов не принимает — незачем, слишком многие оказались засланными полячками, американчиками или просто не слишком умными людьми. Жесткие морщины превратили головастого крестьянского выходца в сурового князя. Среди многих, ставших к рулю после развала Союза, Лукашенко практически один, кто имеет право сказать однажды: я сделал все что мог. Пусть другие сделают лучше. Но в том-то и дело, что кроме него — некому.

О, как бы хотела оппозиция, чтобы Лукашенко ушел! Вся ее мутная пресса посвящена политическому зомбированию и даже грубому черному колдовству, чтобы внедриться в ноосферу Президента и народа. Кое-что ей удается. Именно поэтому свою власть Лукашенко отдавать рано. Прочие, его смена, могут оказаться на голову ниже. Кому и зачем тогда дарить Беларусь?

 

Президентские хутора

 

Я присел у моста, близ которого сливались два ручья — обмелевшие речушки Химлянка и Копысица. Заросли они густой, щедрой зеленью. Золотился песок в карьерах, звенела чистая вода, гремел птичий хор. Роскошная, буйная природа. Все кругом полыхало жизнью — свиристело, журчало, переливалось. Тут когда-то играл Саша Лукашенко, ловил “кошиком”, как рассказывают, рыбу — на две сковородки всегда возьмешь...

Вверху надо мной стояла черемуховая гора, каждую весну как молоком облитая: там живет заведующая фермой, где всю жизнь проработала Екатерина Трофимовна, 3. М. Рыбакова.

— Я заведовала 18 лет — прехорошая она была работница! — вспоминает Зинаида Матвеевна. — И Саша такой же, труженик. Всего хватило — ручная дойка, всё руками. А то волки телят в загонах покусают... 120 коров, 200 телят. На всех — 6 доярок, 3 телятницы, 2 пастуха, истопник. Сколько Саша матери помог, сколько на плечах выносил — корма раздай, молоко отнеси. Сам собой всегда послухмяный. И чего на него брешут? Солнце и то не всем уладит. Люди, люди ...

С черемуховой горы спустился я во вторую Александрию, на Президентские хутора. И опять попал к Рыбаковым, такая уж тут это любимая фамилия, — Нина Васильевна и Василий Мартынович самые близкие соседи Лукашенко: добрейшие люди.

— Я с его маткой работала — по 100 телят на ее руках бывало. И сын всегда при ней — жалел. Она общительная и жалостливая, и хлопец весь в мать: она всегда правду в глаза — и он. Кто из этих “претендентов” нами кировать знает нашу долю? А Саша и в три часа вставал, и при коптилочке на ферме мучился, помогал ...

Василий Мартынович войну закончил на Эльбе, Европу повидал. За форсирование Одера имеет орден Красной Звезды. Живейшим образом переживал, когда выбирали Гимн Беларуси — утром и вечером прослушивал. И остался прежнего мнения: лучше слов “Мы, беларусы, з братняю Русею” ничего не придумано...

— Григорьевича поздравьте с днем рождения! — приказал он. — И пусть правит !

Григорий Сергеевич Тюрахов — сосед Лукашенко в прошлом, тремя годами его старше, сейчас — начальник исследовательской лаборатории по испытанию энергоустановок в Могилеве, на химволокне.

— Сашка коней любил, а водили тогда мы коней много — и на бульбу, и на кукурузу. Его с детства Бог не обидел — сильный, уважали. Лучше нашего детства и придумать нельзя — работа и спорт, очень много спорта. Речки были хорошие, рыба заходила из Днепра. Под бережок прыгнем, постучим — и полный кошик голавликов. Мы лет с 7 при конях были. А в 14 я уже сел за комбайн, но Сашка к комбайнам не тянулся — кони, книжки были ближе. Круглый год заняты. Учеба закончится, а у нас на лето одна задача — родителям помочь... Что любил он? На баяне играл — при школе была музыкалка. С пятого по восьмой класс учился. А мать его частушки пела ...

Владимир Михайлович Маньковский старше Лукашенко на 4 года, всю жизнь в моряках, жил в Севастополе, 75 стран объехал, 15 лет ремонтировал за границей советские суда. Он как всегда был в “загранке”, когда Лукашенко народ избрал Президентом. Маньковский прямо с борта судна послал восхищенную телеграмму.

Моряк назвал одну из важнейших составляющих личности Президента (а его характер он знает с юных лет): заядлость. Словарь определяет заядлую натуру так — завзятый, страстный, увлеченный, умеющий отдаваться делу без оглядки человек. И правда, портрет Лукашенко.

Интересные, не правда ли, люди вырастают на черемуховых хуторах, в могилевской глубинке?

 

 

Факультет государственников

 

Один идет в юристы, чтобы судить, другой — в учителя, чтобы учить. Конечно, учитель учителю — рознь. Но всякий историк — непременно немного философ: профессия обязывает. Александр Григорьевич Лукашенко пришел на исторический факультет Могилевского педагогического университета имени А. Кулешова, чтобы узнать мудрый мир людей. Величественные картины прошлого стали его лучшим университетом на всю жизнь. Для кого-то история — музей, а для юноши из деревни Александрия она стала проводником в большую политику. Лидер державы воспитывался здесь, в читальных залах одного из старейших вузов Беларуси, в строгой тишине, где словам тесно, а мыслям просторно .

В 1971 году попасть на истфак было весьма непросто — 10—11 человек на место. Крестьянский юноша поступил с первого раза, без всякой помощи, за него слово замолвить было некому. Он должен был сделать это — и сделал.

Нечего сомневаться, перед ним распахнулись бы двери и в Минске. Но туда он не поехал. Причина проста — каждую субботу студент Лукашенко спешил из общежития на железнодорожный вокзал до Шклова, а там на дизель — до Александрии. Вот почему он поступил учиться так близко от дома. Не мог оставить мать. Екатерина Трофимовна ждала сына, слушала стук колес на переезде... Сейчас Саша пересечет мостик через ручей Химлянку, взбежит по песчаному косогору, минует родную улицу до хаты деда Трофима, стукнет калиткой! И у сына сердце стучало сильней. Его ждало поле, крестьянская доля.

У него до сих пор шершавые ладони, сам ощутил это, когда на Рождество в нынешнем 2004-м получил из рукПрезидента букет цветов, премию и поздравление. Лукашенко так и не оставил родную ниву. Только поле у Президента сейчас иное — вся Беларусь.

 

Колядная звезда

 

Куда идет король — большой секрет. А куда идет будущий Президент крестьянской страны с гордым именем Беларусь? Ответ однозначен — в Горки, в царский вуз, который помнит времена Пушкина и Мицкевича. Горецкая сельскохозяйственная академия дала Александру Григорьевичу Лукашенко не только хороший диплом и обширные знания, но и статус проницательного экономиста, смелого руководителя, хозяина земли.

Отгуляли Рождество, наступили веселые Святки, или Коляды.

В это время на Полесье народ ходит под окнами со звездой библейских волхвов, одевается ряжеными медведями и цыганами и поет: “Христос родился, Бог воплотился, ангелы играют, “чудо-чудо!” — восклицают”. В такие вот январские деньки на железнодорожной станции Погодино с дизеля сошел добрый молодец и направился в сторону Горецкой академии. Выглядел он ослепительно в мундире офицера. В августе 1982 г. старший лейтенант Александр Лукашенко был уволен в запас после службы в мотострелковой роте, которая располагалась в минском Уручье, и уехал в Шклов, где весьма скоро стал заместителем директора колхоза “Ударник”. В этом качестве и приехал в драгоценную для крестьянского сердца академию.

Лукашенко запоминали с лету, он был видным, красивым, мужест-венным, веселым. У него уже тогда была харизма победителя. Он знал свою звезду, и была эта звезда высока и тяжела. Но, как мальчишка с разноцветной колядной звездой, появился в Горках, чтобы делиться праздником, который он носил в себе. Недавний замполит роты и руководитель совхоза, бережный отец и активист общества “Знание”, очень зрелый человек, он явился в БСХА именно с юной и растущей душой. Таким его и запомнили — Человеком тысячи вопросов.

Лукашенко всегда отличался прозорливостью. Он еще в те годы почувствовал перемены, которые назревали в обществе, и стал дотошно спрашивать. А когда нашел ответ, начал действовать — яростно, неукротимо, по правде.

 

Петровы горки

 

Императоры Горки выделяли. Царь Петр I во время своих походов бывал здесь не однажды, Меншиков, “полудержавный властелин”, как его звали, и вовсе купил Горы-Горецкое графство, будучи белорусским дворянином. Через 100 лет Николай I повелел в 1836 г. открыть тут Земледельческую школу, полагая интерес Петра Великого не случайным, а правительство выбрало это место благодаря хорошему поместью. Строились ударными темпами, за три года возвели 35 зданий для “земледельческих учеников” двух разрядов, которые учились по три года. Будущие агрономы должны были уметь читать-писать и знать четыре действия арифметики.

В 1848 г. школа стала земледельческим институтом с правами университета, а в 1925 г. академией. У Горок мировые приоритеты — первое в мире учебно-опытное поле, первый зерноуборочный комбайн. Не перевелись “быстрые разумом Невтоны” и хитроумные Эдисоны тут и сегодня.

Академия — целый агрогород, в котором 16 учебных корпусов, 12 общежитий, дворец культуры, спорткомплекс, библиотека с фондом около 1 млн книг, больница, столовая на 800 мест, учебный полигон, учебно-опытное хозяйство, типография, баня, биотехнологический центр. Кроме того, академгородок украшен двумя озерами, каскадом прудов, дендрологическим парком, ботаническим садом и поражает глаза гостей живописными кавалькадами своей конно-спортивной школы среди роскоши природы. Но больше всего впечатляет население городка — здесь учатся более 11 тысяч студентов и работают свыше 2000 сотрудников. На 61 кафедре 16 факультетов свыше 600 преподавателей, среди них — 43 доктора наук и профессора и 315 кандидатов наук и доцентов.

Николай I положил основание академии ради “совершенствования земледелия в империи, яко главнейшего источника богатства частного и общего”. С тех пор мало что изменилось: земля и поит, и кормит. А источник богатства, сокрытый в ней, еще ожидает нас впереди.

 

Свидание у танка

 

Есть такой сплав — электрон, из которого в античности любили изготавливать драгоценные предметы. Это сплав золота и серебра. Странное сочетание двух в отдельности благородных вещей.

Но кто разберет, что — золото, что — серебро? Истфак МГУ и экономический факультет Горецкой академии? Одинаково ценные вещи, хотя на первый взгляд малосовместимые. Но Лукашенко пошел на тяжелейший интеллектуальный эксперимент, выковывая свой характер и граня ум, превращаясь из историка в лидера-практика. В нем ворочалась народная сила, оформлялась поступками. Сложнейший сплав общественных наук и экономических.

Богиня Клио, История с большой буквы, дала Лукашенко идеальную базу, искусство пространственного анализа и аналогий на протяжении огромных временных периодов. Дала чувство сопричастности к народу и его судьбе.

Но, будучи земным человеком, он понимал, что кроме идеального и философского взгляда на мир есть взгляд практический, взгляд строителя, архитектора, материалиста, хозяйственника, которым и держится мир, держится государство. Он стал экономистом, потому что за цифрами открывалась живая реальность, судьбы людей, будущее, о котором легко мечтают поэты, но за которое обычно приходится платить слезами и кровью. За тысячами вопросов Лукашенко был спрятан 2004 год, с Беларусью, которая по индексу человеческого развития обогнала хваленых соседей, несмотря на Чернобыль и невзирая на отсутствие нефти и золотых приисков.

“Спрашивайте, мальчики!” — поется в популярной песне. Спрашивают действительно дети, самые чистые существа, растущие организмы, не спесивые, не ослепленные собственным невежеством и трусостью мещанина, у которого хата с краю. Рубеж Лукашенко был на переднем краю жизни и борьбы. Он спрашивал, потому что хотел знать. Человек растет до тех пор, пока спрашивает. Бывший задиристый директор совхоза, историк и экономист ведет славянский народ вперед, держит щит между Западом и Востоком, осуществляет миссию...

Все получилось, как в сказке. Да так и должно быть. Добрые сказки придумывал народ про Иванов-царевичей, которые спасают царевен и царства-государства. Лукашенко любили — по любви и предсказали ему добрый путь. И когда сегодня кто-то из тех, кто звезд с неба не хватает, завистливо говорит, что “Лукашенко-де нигде больше двух лет не работал”, — что ж, это была методика, которую ему некогда посоветовала его наставница Бондаренко на истфаке: учиться, набирать силу и идти дальше. Иди и смотри. И он пришел.

Лукашенко — из тех, кто звезды с неба хватает. Там их много, он долго выбирал. И в сорок лет выбрал — свою.

Сейчас мимо Могилевского университета бежит, взбираясь на мост, шумное шоссе. А в ту пору, тридцать три года назад, на месте моста стоял на пьедестале — танк. Прославленная на весь мир “тридцатьчетверка”. Поэтому этот район могилевчане называли просто — “У танка”. У танка студенты встречались, расставались, обменивались конспектами, назначали свидания.

Сделала круг жизнь, и Александр Григорьевич Лукашенко снова оказался — у танка. В Минске, где возле Администрации Президента гордо вознесся на пьедестале “Т-34”, освободитель столицы.

Довелось листать “Хронологию мировой истории”, бестселлер немца Штайна, известный по всему миру: имя Лукашенко там навеки связано c Eвропой и Россией. Сашка Лукашенко когда-то любил читать исторические романы. Кто из школьников не любит закрученных сюжетов про героев! Но в отличие от других могилевский отрок сам стал героем большой истории.

Белый сруб

 

Николай Иванович Смотрицкий, бывший председатель колхоза, и Александр Семашко, его сосед, — плотники. Соседи Екатерины Трофимовны по ее последнему, новому дому. Рассказы их я приберегу для следующего раза. Как и многих других из Александрии.

— Придет Трофимовна — косу поклепи, — вспоминает Смотрицкий. — Вот и вся помощь. А ведь одинокая женщина. Но сильная, с характером, никогда никого не просила. Топор в руках держала по-мужицки. 10 соток выкосит — не вспотеет. Лукашенки — крепкая порода .

Время расставило акценты. И сейчас, по прошествии времени, сильно сокрушается Смотрицкий и многие другие люди, что исчез домик Президента.

— А мы поставим, ей-богу, поставим! От народа. За свои деньги! — заявили мне плотники. — У нас и сруб готов, хоть сейчас возьмемся... Чтобы не стыдно было за Александрию. Должен стоять на родине дом первого Президента Беларуси .

Сейчас Смотрицкий работает сторожем в школе, как сам усмехается, ночным директором. Но верит, что будет сторожем домика Президента. “Домик? Это уж слишком!” — заявили сельчанам, желающим построить дом-музей, некие местные начальники. Однако недальновидно это, честное слово, и живет народ верой, что все равно сделает по-своему, ПО СЕРДЦУ.

Бродя по Александрии, видел я и тот народный сруб. И сам уверился: ДОМУ ПРЕЗИДЕНТА — БЫТЬ. Тем более что никто к этому со стороны не толкает — только память и любовь.

А в известных болотах не стихают кваканье и скрежет зубовный. И очередные гаврики мчатся, выпучив зенки, рыть землю на Шкловщине и в Минске, отрабатывать американские денежки, которые Белый дом на развал Беларуси подбросил немало. Однако господ проходимцев, рыскающих в поисках сенсаций по родине Президента, прошу не метать икру — народ им ничего не скажет. Александрийцы, обиженные бесцеремонностью, двуличием и ложью, уже молчат. Не Лукашенко “прессингуют” писаки —  топчут Белую Русь, крестьянский наш базис, корешки…

Но плюнем через левое плечо. Сегодня на нашей улице праздник! Вся страна идет в школу с цветами, у Александра Григорьевича — день рождения! Счастья Вам, радости, силы и любви — от всех сельчан, от тысяч земляков.

Цветет Александрия, цветет Шкловщина.

Был я на президентском подворье, постоял у вербы. Дятел стучал, лечил дерево. Рядом шелестела яблоня, которая глядела когда-то в окошко Сашки. Хорошая, буйная на ней завязь. Приедет Александр Григорьевич с мамой в гости, попробуют белого, сладкого СВОЕГО ЯБЛОЧКА. Ждет яблоня. Ждут люди, ждет Александрия. Родина молится и ждет.

Александрия — Минск

(обратно)

Ирина ОРЛОВА • Всероссийская перепись: цифры и комментарии (Наш современник N8 2004)

Ирина ОРЛОВА,

доктор философских наук, профессор

ВСЕРОССИЙСКАЯ ПЕРЕПИСЬ:


ЦИФРЫ И КОММЕНТАРИИ

Как и зачем конструируют образ


фрагментарной России?

 

В современном мире создается новый глобальный порядок, при котором единственная оставшаяся сверхдержава претендует на роль мирового центра, в то время как постсоветским государствам отводится роль мировой пери­ферии. Одним из условий превращения страны в “периферийную” является разрушение в ней исторически сложившихся крупных надэтнических синте­зов. Таких как советский народ. В качестве идейного инструмента его разру­шения использовались две идеи: прав наций на самоопределение и прав человека , отвергающего тесноту национальных границ и стремящегося к свободному статусу гражданина мира.

К России применяется стратегия, успешно опробованная на СССР. “Парт­нер­ство” Запада и России строится таким образом, что Россия рассматри­вается как “ресурсная” страна, источник сырья и дешевой энергии. Для успешной реализации политики такого “партнерства” необходимо не только лояльное Западу руководство, но и качественно иное население “перифе­рийной” страны — с “исправленным” менталитетом, с иными ценностями, мотивацией поведения, соответствующими требованиям глобального рынка. Качественно иной должна стать и российская надэтническая общность в целом: дробной, диффузной, утратившей единство, потерявшей обще­российскую идентичность.

В России связующую роль, роль ядра, вокруг которого объединялись все народы, исторически играл русский этнос. Следовательно, ослабление ядра — необходимое условие распада российского надэтнического синтеза. Качественных и количественных показателей, свидетельствующих об углубле­нии этого процесса, достаточно много. Но в данном случае мы будем гово­рить не о них, а о том “образе” российского надэтнического синтеза, который формируется под влиянием политической конъюнктуры . Непосредственным поводом для этого послужили публикации и выступления специалистов и экспертов по итогам Всероссийской переписи населения 2002 года.

Типология этнических структур

 

Всегда полезно изучать опыт, накопленный в обобщении данных об этнической структуре населения другими странами. На основе сравнительного анализа, применяя метод типологизации, можно определить, к какому типу этнической структуры относится Россия.

Пестрота населения измеряется рядом показателей: среди них, во-первых, количество этнических групп; во-вторых, доля каждой в населении страны. Используется также кумулятивный процент, показывающий сначала долю самой многочисленной этнической группы, затем суммарную долю двух самых многочисленных этнических групп в населении страны, далее — трех и так далее. На основе этих показателей делаются обобщения, позво­ляющие типологизировать этническую структуру конкретной страны. В деятельности Организации Объединенных Наций применяется типология, построенная в терминах полярности, или полюсности (таблица 1).

В представленной таблице страны классифицируются по пяти типам. Первый — однополюсная структура — это явное численное преобладание одной этнической группы. Второй тип — двухполюсную или биполярную структуру составляют либо две основные группы, либо — среди многих групп — две примерно равные по численности, охватывающие более 60% населения. В трехполюсной этнической структуре или всего три группы, или же три больших группы в мультиэтничном населении. Наконец, есть страны с много­полюсной структурой.

 

Таблица 1

Типология этнических структур

 

 

                               Число                                  % населения страны,  составляющего

                      этнических                   самые многочисленные группы

Страна                    групп                  

                          в стране            первая            вторая            третья 

1. Однополюсная

Китай                       205                    70                     78                    82

Вьетнам                     85                    87                     88                    89

Болгария                     9                    86                     94                    96

Ботсвана                   30                    70                     80                    82

Камбоджа                  17                    90                     94                    96

2. Двухполюсная

Руанда                        2                    90                     99                  100

Бельгия                       4                    57                     90                    91

Фиджи                       10                    49                     95                    99

Гайяна                        6                    51                     82                    93

3. Трехполюсная

Нигерия                   470                    19                     38                    54

4. Многополюсная

Индия                      407                    50                     57                    64

Республика Конго       60                    51                     64                    73

Нигер                        20                    43                     61                    70

Кения                        61                    20                     34                    47

Эфиопия                    82                    29                     36                    44

 

 

Источник: “Видимые руки”. Ответственность за социальное развитие. Доклад Исследовательского института по проблемам социального развития при ООН. По материалам форума “Женева 2000”. М.,2001, с.78. (Таблица приведена с некоторыми сокращениями.)

 

Если таблицу 1 дополнить данными по России, то получится следующее:

 

Таблица 1 (дополнение).

 

                               Число                                  % населения страны,  составляющего

                      этнических                   самые многочисленные группы

Страна                    групп                  

                          в стране            первая            вторая            третья 

 

 Россия                    168                   80                     84                    86

(2002 г.)

Из этого следует, что, во-первых, этническую структуру России можно отнести к однополюсной , где доминирует одна этническая группа — рус­ские (79,8%); вторая по численности группа — татары — составляет 3,8% на­селения и вместе с первой дает суммарный процент 83,6%; третья — украинцы — составляет 2% населения; суммарный процент трех групп в населении страны — 85,6%). Во-вторых, согласно критериям ООН, Россия не более многонациональна, чем большинство современных государств.

Полиэтничность современных государств

 

Все современные государства полиэтничны. Только в одних — это подчеркивается, в других — нет. Если взять за основу один из критериев этнического деления — язык, то в Европе на каждую страну в среднем приходится примерно 9,5 этноязыковых групп, в то время как в Латинской Америке и Карибах — 21. Самые пестрые по этническому составу государства находятся в Африке, Азии и Тихоокеанском регионе, где в каждом государстве живет в среднем по 50 или больше этнических групп. В некоторых странах сотни: в Индии — 407, в Нигерии — 470, в Индонезии — 712.

В большинстве стран количественно доминирует какая-либо одна группа. Даже в этнически пестрой Азии одна группа составляет более половины населения в 34 из 46 государств, а в Тихоокеанском регионе — в 19 из 26. В Африке, южнее Сахары, за исключением мелких островных государств, более дробная этническая структура: одна этническая группа доминирует в 12 из 34 государств1.

В то же время полиэтничность государств может стать источником многих проблем: социальных, политических, культурных. Особенно остро такие проблемы стали ощущаться в европейских государствах в конце XX — начале XXI веков, когда под воздействием многих факторов этническая структура заметно изменилась. Многие западноевропейские ученые заговорили о том, что под вопрос ставится сама культурная идентичность их стран.

Источником проблем является не этническое разнообразие как таковое. Соединение различных наций в одном государстве — условие столь же необходимое и естественное, как сочетание людей в обществе. Культурное и этническое разнообразие, разноцветье традиций, обычаев, стилей жизни дает дополнительный импульс для развития. Это богатство, которое надо оберегать и сохранять. Большие и малые народы, взаимодействуя, обога­щают культуры друг друга.

Проблемы возникают лишь тогда, когда этничностъ политизируется. Тогда на ее почве можно спровоцировать сепаратизм, распад государства, ксено­фобию, войну, геноцид. Этничность является одной из наиболее мощных сил, способных при определенных условиях вызвать центробежные тенденции и расколоть государство, чему в истории немало примеров. О потенциальной и реальной взрывоопасности этнической напряженности свидетельствуют войны на Балканах, конфликты во многих постсоветских государствах, сепаратистские движения в Индонезии, Квебеке, Северной Ирландии, столкновения в Африке — от Западной Сахары до Сомали.

В 1990-х гг. большинство войн шло не между государствами, а внутри них, это были гражданские войны. Большая часть конфликтов происходила в регионах с полиэтничными странами — в Африке и Азии. Это те же регионы мира, на которые приходится основная доля беженцев: из 11,4 млн в 1998 г. 41% — азиаты и 28% — африканцы2. Начинались конфликты чаще всего не как этнические, но в ходе борьбы этничность обязательно выходила на первый план. Причины таких столкновений — борьба за власть, за перераспределение разного рода ресурсов, за отстаивание определенных культурных ценностей. И те, кто участвует в борьбе с обеих сторон, используют этничность как знамя, как центральную идею.

Межэтническая борьба может окончиться разгромом сепаратистов или же изменением структуры власти в государстве. Но она также может привести к дроблению, распаду и образованию новых государств. Пик появления суверенных государств в XX в. пришелся на 1960-е гг. — период деколо­низации и получения независимости бывшими колониями. В 1990-е гг. — второй пик — драматические процессы распада в Центральной, Восточной Европе и Евразии, где появилось 22 новых государства, большинство из которых были составными частями Советского Союза и Югославии. Образование в 90-х гг. новых независимых государств происходило с использованием до крайности политизированных идей этничности и нацио­нализма, которые помогли местным элитам в борьбе за суверенизацию и власть.

“Новый” национализм как попытка утвердить групповую идентичность при помощи сепаратизма прямо противоположен классическому либераль­ному национализму XIX в. Вспомним, что цель классического либерального национализма заключалась в расширении масштабов социального, полити­ческого и культурного единства людей, то есть скорее в объединении, нежели в обособлении и ограничении. Наиболее крупные национально-освободи­тельные движения в странах третьего мира опирались именно на объедини­тельные идеи классического либерального национализма. Такими национа­листами были Ганди и Неру, Мугабе и пакистанский лидер Зульфикар Бхутто, сожалевший, что у его соотечественников не хватает чувства национального единства. То же относится и к лидеру ЮАР Нельсону Манделе. Он демонти­ровал режим апартеида, сконструировал единую общность и объединил южноафриканцев, хотя ничего такого специфического южноафриканского не существовало до победы в 1994 г. Африканского национального конгресса. Поэтому, строго говоря, лидеры национально-освободительного движения в странах третьего мира Ганди, Неру, Мугабе и Мандела не были нацио­налистами в том смысле слова, что Ландсбергис или Туджман.

 

Исход политической борьбы в странах, как правило, различается в зависимости от типа этнической структуры. Например, в регионах Африки, где нет доминирования определенных этнических групп, идеи политического сепаратизма явно обречены на неудачу. Там, несмотря на постоянную борьбу и вооруженные конфликты, дробления государств не происходит. Этничность связана с государственностью всего в трех странах Африки южнее Сахары: в Лесото, Свазиленде и Сомали.

Иная ситуация наблюдается в Азии. Там все крупные государства — Китай, Индия, Индонезия и Пакистан — полиэтничны, при явном доминировании какой-либо определенной группы. Из перечисленных азиатских государств распад, по всей видимости, серьезно угрожает лишь Индонезии, где этническая пестрота накладывается на фактор рассеянности населения по отдельным островам. Таким образом, наложение этнического фактора на территориальный, или, точнее, совпадение этнических и территориальных границ, — создает благоприятные условия для сепаратизма .

Показателен пример Китая. В литературе, опубликованной до 2001 г., указывается, что в Китае 205 национальностей, при этом на наибольшую — хань — приходится 70% населения (эта информация включена в нашу таблицу). В более поздних источниках даются результаты пятой Всекитайской переписи населения 2000 г., где выделены уже не 205, а 56 национальностей, самые малочисленные включены в группу “другие”. При этом указывается, что хань составляют 91,59% общей численности населения. На представителей других 55 национальностей, вместе взятых, приходится 8,41%. Таким образом, если судить по литературе, Китай в этническом плане сформировал представление о себе как о более централизованном государстве.

Можно привести и многие другие примеры, когда политическая целе­сооб­разность корректирует представление об этнической структуре страны. Этнический образ “формируется” так, чтобы доля титульной нации была как можно большей. Так, во Всеукраинской переписи населения 2001 г. лица, идентифицировавшие себя как “русины” (этническая группа в западной Украине), в итоге включены в группу “украинцы”. Латвия не включает в этническую статистику неграждан, что существенно меняет общую картину. Казахстан “подправил” базовые данные последней Всесоюзной переписи 1989 г., уменьшив в изданных у себя статистических сборниках численность русских в республике. Вероятно, это сделано для того, чтобы несколько сгладить впечатление об “обвальном” миграционном оттоке русских из Казахстана в последующий период. Кроме того, в начале 90-х гг. Астана создала все условия для иммиграции в страну казахов из Киргизии, России, Китая и других стран, активно принимала и обустраивала представителей “своей” нации, что дало увеличение численности казахов в республике с 6,5 млн. человек в 1989 г. до 8 млн в 1999 г. Действия России прямо противоположны. Россия формирует иной образ страны: этнически пестрой, диффузной. Вся политика федеральной власти — экономическая, культурная — строится так, чтобы стереть представление о существовании этнического ядра нации.

 

Конструирование образа


этнически фрагментированной России

 

Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. позволяют судить о том, насколько новая “рыночная” Россия отличается от прежней советской. За период 1989—2002 гг. в России родилось 20,5 млн человек, а умерло 27,9 млн, что дало естественную убыль в 7,4 млн. Эта убыль на три четверти была замещена миграционным притоком населения (5,6 млн человек в основном из постсоветских республик!). Итого, общее снижение численности населения составило 1,8 млн человек.

Изменилась и структура населения, в том числе этническая. В итоговых документах переписи сделан акцент на якобы чрезвычайной дробности этни­ческой структуры России: “Результаты переписи еще раз подтвердили, что Россия является одним из самых многонациональных государств мира”. С этим утверждением уже выступили председатель Госкомстата РФ, министр РФ по делам национальностей, высшие чиновники, ученые, политологи, журналисты.

Приведенное суждение является примером того, как конструируется образ этнически фрагментированной России. Достаточно привлечь доступ­ную информацию по другим странам, чтобы сделать вывод о том, что Россия не более многонациональна, чем большинство современных государств. Но об этом позже.

Остановимся подробнее на анализе данных переписи и на том, как они подаются и интерпретируются. Если последняя перепись 1989 г., проведенная во всем Советском Союзе, фиксировала 128 национальностей, то перепись 2002 г. в Российской Федерации расширила список до 168. Высказывается мнение, что факт увеличения числа национальных и этнических групп свиде­тельствует о росте в современной России свободы и демократии. На самом деле связи между числом этнических групп, с одной стороны, и свободой, демократией, с другой, нет. Вопрос не в том, как определяет себя население, а в том, как эти ответы считают, как информация обобщается и системати­зируется.

При переписи национальная принадлежность фиксировалась переписчи­ками строго со слов опрашиваемых. В переписных листах было получено более восьмисот различных вариантов ответов на вопрос о национальной принадлежности, написание которых часто отличалось друг от друга только из-за языкового диалекта и принятых местных самоназваний этнических групп (например, самоназвание русских в Сибири — челдоны, на севере — поморы и т. д.). Затем эти данные сводились в предварительно утвержденный список, состоящий из 168 национальностей, составленный на основе “Алфа­витного перечня национальностей и этнических наименований”, разработан­ного Институтом этнологии и антропологии РАН. Степень детализации подобного списка — вопрос конвенциональный. Детализация может быть большей или меньшей. Во многих странах самые малочисленные этнические группы не выделяются особой строкой, а включаются в строку “другие”. Поэтому о росте числа национальностей в “новой” России по сравнению с Советским Союзом — говорить некорректно.

Далее начинается интерпретация полученных данных и конструирование этнического образа страны. Разные концепции формируют разные образы. Условно говоря, российская этноструктура трактуется как горизонтальная, а, например, латвийская — как вертикальная, иерархическая. В последней — все, кроме латышей, в том числе составляющие 34% населения — русские, отнесены к национальным меньшинствам.

Этнографическое ведение по своей специфике описательное, детализи­рующее. Оно отличается от социологического — объяснительного, обобщаю­щего, целостно представляющего исследуемое явление или объект. Целост­ное представление об этнической структуре России поможет получить графическое изображение численности населения наиболее крупных нацио­наль­ностей (см. диаграмму). Данные для построения диаграммы приведены в таблице 2.

Д и а г р а м м а

Соотношение численности

наиболее крупных национальностей

(в% по итогам Всероссийской переписи населения 2002 г.)

 

 

 

 

 

 

 

 

100        79,8         3,8       2,0        1,2       1,1          0,9       0,8          9,4

 

Источник: Госкомстат РФ

 

Таблица 2

 

Изменение численности и доли наиболее крупных национальностей РФ


(> 400 тыс. чел.)

 

(по данным переписей населения 1989 и 2002 гг.)1

 

                                  Млн. чел.              2002 г.             В % к итогу

   Национальность   1989 г.       2002 г.    в % к 1989 г.  1989 г.       2002 г.

 

Все население           147,02       145,16                 98,7         100              100

Русские                     119,87       115,87                 96,7        81,5             79,8

Татары                         5,52           5,56                100,7          3,8              3,8

Украинцы                     4,36           2,94                 67,5          3,0              2,0

Башкиры                      1,35           1,67                124,4          0,9              1,2

Чуваши                        1,77           1,64                 92,3          1,2              1,1

Чеченцы                       0,90           1,36         В 1,5 раза          0,6              0,9

Армяне                         0,53           1,13         В 2,1 раза          0,4              0,8

Мордва                        1,07           0,84                 78,7          0,7              0,6

Белорусы                     1,21           0,81                 67,5          0,8              0,6

Аварцы                        0,54           0,76                139,2          0,4              0,5

Казахи                          0,64           0,66                103,0          0,4              0,5

Удмурты                       0,71           0,64                 89,1          0,5              0,4

Азербайджанцы            0,34           0,62         В 1,9 раза          0,2              0,4

Марийцы                      0,64           0,60                 94,0          0,4              0,4

Немцы                          0,84           0,60                 70,9          0,6              0,4

Кабардинцы                  0,39           0,52                134,7          0,3              0,4

Осетины                       0,40           0,51                128,0          0,3              0,4

Даргинцы                     0,35           0,51                144,4          0,2              0,4

Буряты                         0,42           0,45                106,7          0,3              0,3

Якуты                           0,38           0,44                116,8          0,3              0,3

Кумыки                         0,28           0,42         В 1,5 раза          0,2              0,3

Ингуши                         0,22           0,41         В 1,9 раза          0,1              0,3

Лезгины                       0,26           0,41         В 1,6 раза          0,2              0,3

 

Аполизируя данные переписи, эксперты часто говорят о двадцатке “наи­более многочисленных” национальностей и показывают, кто за рассматри­ваемый период в нее вошел, кто и почему вышел. Например, Госкомстат РФ пишет: “В 2002 году кроме русских насчитывалось 19 наиболее многочис­ленных национальностей, население которых превышало 400 тыс. человек. В 1989 г. таких национальностей было 17. В связи с ростом численности населения в эту группу вошли кабардинцы, осетины и даргинцы, а выбыли из-за уменьшения численности населения евреи. (Их, по данным переписи, 230 тысяч человек)” 1.

Такой же подход типичен и для научных трудов: “Изменилась выстроенная по степени убывания численности населения первая двадцатка народов России (1999 г.). По сравнению с довоенными переписями за пределы первой двадцатки ушли поляки, коми, карелы и евреи (18-е, 17-е, 14-е и 9-е место в 1926 г.) и понизились в ранге немцы и мордва (6-е и 4-е место в 1926 г. и 14-е и 8-е в 1999 г.), а появились в первой двадцатке: осетины в 1939 г., кабардинцы в 1970 г., даргинцы в 1989 г. (15-е, 18-е и 20-е место соответственно). Очень заметно повысились в ранге чеченцы и аварцы (13-е и 20-е место в 1926 г.; 7-е и 13-е место в 1999 г.)” 2.

В приведенном тексте детально отслеживается, кто, когда и на какое из двад­цати мест переместился. Текст, тем самым, конструирует образ гомоген­ной группы из двадцати национальностей. Между тем на первую пятерку в ней приходится 89,55% (1999 г.) численности населения страны , в том числе русские составляют 80,5%, татары — 3,9%, украинцы — 2,9% чуваши — 1,25%, башкиры — 1%. А на три последующие пятерки — вместе взятые — 6,82%. Таким образом, приведенный распространенный вариант анализа этнической структуры скорее затушевывает реальную картину, чем раскрывает ее.

 

Корректировка этнической истории

 

Образ России как этнически фрагментированной общности легче сконст­руировать при условии корректировки этнической истории, при отрицании роли русских как этнического ядра.

В процессе этногенеза, особенно начиная с XIII века, русский этнос вбирал в себя прошедших через обряд православного крещения представи­телей других народов: карелов, вепсов, коми (зырян), мордвы, чувашей, монголов, татар и других. Этническая основа русской нации включает помимо славянского основания тюркские, угро-финские, иберо-кавказские группы. Многие аналитики стремятся вообще представить русский этнос как конгло­мерат самых разных народов. Отдельные авторы предлагают употреблять этноним “русские” для обозначения всех россиян (подобно тому, как за границей всех приезжающих из России считают русскими, независимо от этнической принадлежности). Проводятся даже академические исследования, призванные определить “чистокровность” русских. Для этого при помощи опросов выявляется наличие смешанных браков и делаются выводы о доле “рафинированных”, или “чистых”, и “нерафинированных”, или “смешанных”, русских: “В России происходит неуклонное сокращение гомогенности русского этноса. Только за период одновременной жизни трех поколений доля этнически смешанных среди русских превысила 1/3. Смешение кровей произошло в результате родства тех, кто идентифицирует себя как русский, с представителями других российских этносов... Для обследованного поколения темп уменьшения равен 4,1%. Следовательно, удельный вес “чистых” русских уже сократился с 66,5% до 62,4%. Вероятно, понадобится менее столетия, чтобы доля рафинированных русских оказалась менее  50% численности всего русского этноса...”3 .

Удивительно, что в академической среде встречаются исследования, в которых народ делят на “рафинированных” и “нерафинированных”, хотя этническая принадлежность уже давно не определяется по чистоте крови. А вот то, что объектом подобных исследований являются только русские, хотя смешанные браки — нормальное явление среди многих народов, уже не удивляет. В современной Украине или Казахстане такие исследования вряд ли возможны. Тем более в странах Западной Европы. Там никому в голову не придет вычислять процент “чистой” французской крови у французов или считать, сколько в Германии и Италии “рафинированных” немцев и итальян­цев, хотя все европейские нации сформировались в результате биосоциаль­ного взаимодействия многих народов. Современные немцы происходят от германцев, кельтов и славян; современные французы — от галлов, римлян, бриттов и германцев; итальянцы — от этрусков, римлян, кельтов, герман­цев, греков и сарацин. На эту базовую этническую платформу наслаиваются последующие этнические синтезы. Об этом пишут европейские ученые, например Отто Бауэр о немцах:

“Немцы представляли собой хаотичную смесь славян, кельтов и тевтон­цев, и в начале XX в. они имели больше сходства с современными французами и итальянцами, у которых им было чему поучиться, чем в свое время — с подданными Священной Римской империи” 1.

Италия в свое время объединила в себе совершенно различные в этни­ческом отношении Пьемонт и Неаполь и еще более непохожие на них Корсику и Наварру.

“Мы создали Италию, теперь нам нужно создать итальянцев”,— говорил политический объединитель страны Массимо д’Адзельо,— то есть создать итальянцев из жителей полуострова, объединенных самыми разнообразными связями, кроме общего языка, которого у них не было, и государства, которое пришло к ним сверху, извне. Ничего такого изначально итальянского у них не имелось” 2.

Современная Франция в ее политических границах сложилась в результате военного покорения парижскими королями очень разных земель и народов. Кельтская Бретань была окончательно присоединена лишь при Наполеоне, Бургундия в XV веке, покорение Юга — Прованса и Лангедока — потребовало от центральной власти непрерывной войны, вплоть до рубежа XVIII века. И в итоге всех стали считать французами.

Русский этнос на евразийском пространстве, будь то Российская империя, Советский Союз или Россия, исторически выполнял роль народа, объединяющего и цементирующего общность всех российских народов. О связующей функции русских на всем евразийском субконтиненте очень точно писал В. В. Кожинов: “Евразийским народом является именно и только русский народ; остальные населяющие Россию народы — это в основе своей либо европейские, либо азиатские народы, обретающие евразийские черты лишь в “магнитном поле” России. И если они оказываются за пределами этого поля, они утрачивают евразийский характер и постепенно опять превращаются в собственно европейские или же азиатские. Один только русский народ является евразийским по своей сути, “по определению”; так как с самых истоков, с IX века, Русь развивалась в сложном, но теснейшем взаимодействии с европейцами-скандинавами и с азиатами-хазарами, а в X веке воспринимает в качестве своего рода старшего брата евразийскую Византию” 3 .

Выделяя роль России и русских, мы опираемся на объективную законо­мерность естественно-исторического развития обществ, согласно которой приобщение к мировой культуре осуществляется через посредство наиболее мощных языковых и культурных систем. Именно через русский язык и русскую культуру многие народы евразийской цивилизации знакомятся с сокро­вищницей мировой культуры, и через русский язык они делают всеоб­щим достоянием свои национальные культурные достижения. В этой связи размывание национальной идентичности русских, ослабление их нацио­нального сознания, унижение национального достоинства, стирание национального лица России — это угроза не только для самого русского этноса, но и для всех народов, входящих в “магнитное поле” России.

Три модели нации

 

“Нация есть одно из тех многих явлений, которые мы знаем, пока нас о них не спрашивают; на поставленный же о них вопрос мы не в состоянии дать точного и ясного ответа”1. Приведенное суждение У. Бэджгота о нации, высказанное более ста тридцати лет назад, подтверждает, что однозначного определения нации не было ни прежде, ни сейчас. Определений, вероятно, столько же, сколько пишущих о них ученых. Основываясь на этом, некоторые ученые (В. А. Тишков) вообще предлагают отказаться от этого понятия из-за его многозначности.

В данной работе мы не стремимся проанализировать варианты трактовок понятия нации или включиться в дискуссию с их авторами. Мы остановимся лишь на том аспекте, который непосредственно связан с рассматриваемой нами проблемой конструирования образа России как этнически фрагменти­рованного государства.

В 90-е гг. XX в. на фоне разрушения советской общности как крупнейшего надэтнического синтеза в социальных исследованиях появились любопытные примеры подходов к анализу современного общества, общий смысл которых условно можно обозначить как виртуализация социальных структур . В рамках постмодернистских концепций при описании социальной реальности стало модным говорить об “эфемерности”, “воображаемости”, “размытости”, “фраг­менти­рованности” социальных структур и объектов. В этом ключе рядом авторов (Б. Андерсон, Ф. Барт, Р. Брубейкер, П. Холл, Г. Уикер) рассматри­ваются и нации. Отдельные отечественные этнологи, по их словам, “одно­временно или даже раньше, чем зарубежные специалисты”2, с энтузиазмом влились в русло постмодернистского социального анализа, что, по их мнению, “...способствовало отходу от трактовки социальных коалиций (групп) как реальных, субстанциональных общностей. Это — прежде всего интерес к так называемым сетевым формам и растущее использование категории сеть (network) как ориентирующего образа или метафоры в теории и конкретном исследовании. Это разработки в области теории рационального действия, которые делают упор на индивидуальные стратегии и на более глубокое понимание феномена групповости (groupness). Это — переход от струк­туралистских взглядов, при которых группа рассматривается как исходный компонент социальной структуры, к конструктивистским подхо­дам, при которых групповость — конструируемый, контекстный и подвижный фено­мен. Наконец, постмодернистские подходы вызвали большевнимания к проблемам фрагментированности, эфемерности и эрозии жестких форм и четких границ” 3.

Далее “главным этнологом” России делается следующий вывод: “...В свете этого подхода нацию возможно рассматривать как семантико-метафорическую категорию , которая обрела в современной истории эмоциональную и политическую легитимность, но не стала и не может быть научной дефиницией . В свою очередь, национальное как коллективно разделяемый образ и национализм как политическое поле (доктрина и практика) могут существовать и без признания нации как реально существующей общности” 4.

Итак, по мнению авторов, нации — это “метафора”, в реальности они не существуют, научной категорией считаться не могут, а смысловое значение этого понятия зависит от “индивидуальных практик” и от того, как и кем “конструируется” “групповость”.

Вероятно, что такие конструктивистские подходы могут быть полезны при изучении, скажем, американской нации, групповую идентичность которой приходится искусственно “конструировать” и поддерживать при помощи выдуманных традиций, символики, атрибутики (поскольку реальное общее историческое прошлое и реальная традиция у них отсутствуют).

Возможно также, что предлагаемое использование “сетевых форм” и категории “сеть” “как ориентирующего образа или метафоры” могут быть полезными при исследовании таких наций, как армянская, еврейская, кото­рые по самой своей сути являются “сетевыми”. Но для других наций эти под­ходы вряд ли плодотворны. Постмодернистские характеристики: “вооб­ражаемость”, “фрагментированность”, “эфемерность”, “эрозия форм” — применительно к другим нациям, например китайской, — скорее отражают желаемый образ, чем действительный.

Кроме того, если по совету авторов отказаться от категории “нация” из-за множественности ее трактовок, то по аналогии мы должны отказаться и признать “ненаучными” такие категории, как “общество”, имеющее десятки определений: “социальная общность”, “группа”. В социальных науках вообще нет категорий, определяемых однозначно.

Мы полагаем, что слепо копировать чужой опыт, отказываясь от своих научных традиций, непродуктивно. Далеко не всегда западные концепции применимы к “незападной” реальной практике. Реальные нации неодно­родны, их трудно “подогнать” под общую для всех концептуализирующую модель, но это не повод считать их “воображаемыми”, “несубстанцио­нальными” общностями.

При всем многообразии национальных моделей их можно условно объеди­нить в три группы:

Первая — французская этнонейтральная модель единой политической нации , нечувствительной к местной этнорегиональной и этноисторической специфике. Во Франции человек любой национальности, получивший французское гражданство: японец, китаец, считается французом и членом французской нации.

Вторая — немецкая смешанная модель, где доминанта единой полити­ческой нации оставила известное место для проявления этнорегионального начала, создав восприимчивый к культурным автономиям федерализм1.

Третья модель нации — российская — с этнорегиональной доминантой. В российской модели нации преобладает этнический принцип, и, следова­тельно, этническая история непременно является составной частью нацио­наль­ной идентичности. Политизировать нацию и тем самым пытаться сменить национальную модель, перенося акценты с этнической составляющей на политическую, в России стали идущие в фарватере Запада ученые и политики в 90-х гг. XX в.

О том, что реальные, а не виртуальные нации имеют свои специфические характеристики, свидетельствует тот факт, что признаки, включаемые в определение нации, вариативны.

Большая часть признаков, которыми традиционно определяется нация, существенны, но, как правило, не абсолютны. Например, такой признак, как общность языка . Наличие общего языка может определять нацию. Но может и не определять. Так, англичане с ирландцами, датчане с норвежцами, сербы с хорватами говорят на одном языке, но не представляют собой, однако, единого народа; евреи, вовсе не говорящие на общем языке, состав­ляют тем не менее единый народ.

Другой признак: общность происхождения и сознание принадлежности к одному целому , которое сплачивает людей в нацию. Очень важные признаки, но тоже не абсолютные. Тирольский крестьянин никогда не сознавал своей связи с немцами Восточной Пруссии или Померании, с тюрингцем или эльзас­цем, но от этого он не переставал быть немцем.

Общность религии для одних наций обязательный признак, для других — нет. То же можно сказать и об общности территории .

Национальная идентичность. Важнейший признак. Но национальная идентичность может быть подвижной под влиянием времени, среды, изме­нившихся условий; она не является неизменной, раз и навсегда заданной.

Наличие у представителей нации особого менталитета , особого нацио­нального характера. Абсолютно верный признак, но определяется он скорее на эмоциональном, чем эмпирическом уровне. О. Бауэр придавал этому признаку нации главное значение, но определял его достаточно абстрактно. “Привезите любого немца, — писал он,— в чужую страну, скажем, к англи­чанам, и он тотчас же осознает произошедшую с ним перемену: вокруг него другие люди, иначе думающие и чувствующие, иначе реагирующие на одни и те же вещи, чем привычная ему немецкая среда. Эту-то сумму признаков, отличающих людей одной от людей другой национальности, этот комплекс физических и духовных качеств, который отличает одну нацию от другой, мы назовем национальным характером”1.

А что лежит в основе национального характера? Передается ли он по наследству или формируется при социализации личности в процессе сов­местной жизнедеятельности? И отсюда следующий принципиальный вопрос: биологической (естественной) или культурной общностью является нация?

Когда мы рассматриваем нацию как культурную общность, то есть иссле­дуем, как национальный характер определяется полученными от прежних поколений культурными ценностями, мы можем опираться на факты челове­ческой истории. Когда происхождение общности национального характера мы стараемся объяснить физическими качествами, переданными путем естественной наследственности, мы можем основываться на сравнительно узком круге точных эмпирических данных. Поэтому такой признак, как чистота крови, доставляет наибольшие трудности и порождает наибольшие споры. Многие современные исследователи полагают, что “чистота крови” не является определяющим признаком нации, и говорят, что чистокровность бывает только на конюшнях.

Следовательно, такие признаки нации, как общность происхождения, общ­ность языка, религии, территории, чистота крови, сознание принадлеж­ности к единому целому, наличие общего национального характера — сущест­венны, но не абсолютны. В одних обществах они являются определяющими, в других они таковыми не признаются.

На наш взгляд, нация является одновременно и естественной, и культур­ной общностью . С одной стороны, наследственная передача определенных качеств, с другой — передача определенных культурных ценностей — вот те два способа, посредством которых судьба предков определяет характер потомков. Мы склонны согласиться с О. Бауэром, полагающим, что нацию создает общность судьбы , “не однородность судьбы, а коллективно пережитая, сообща выстраданная судьба”. Эта общность судьбы действует в двух направлениях: с одной стороны, путем естественной наследственности передаются качества, усвоенные нацией, с другой — передаются создаваемые нацией культурные ценности2.

 

Включение понятия “нация” в рамки современной политической теории придает ему разные оттенки в зависимости от ситуации, от политической заданности. Многозначность трактовок можно объяснить огромным моби­лиза­ционным потенциалом понятия “нация” и многоплановыми возможностями его использования в политических целях. В зависимости от конкретной политической ситуации или социально-политической задачи в него вклады­вается тот или иной смысл. Апеллируя к интересам нации, к национальным приоритетам, национальной безопасности и т. д., политики добиваются власти, влияния — целей, которые на практике могут далеко отстоять от действительных интересов людей, составляющих национальное сообщество.

Если постмодернисты вообще отрицают реальность существования нации, то модернисты, как правило, связывают нацию исключительно с переходом к современной эпохе, с эпохой модерна и считают ее сравнительно недавним социально-историческим конструктом. В этом заключается определенная историческая поверхностность модернистской трактовки нации и национализма. Определяя их как “плоды современности”, модернисты нарушили равновесие между преемственностью и прерывностью, тем самым усложнили задачу объяснения того, почему нации непременно возвращаются к прошлому и ощущают свою связь с прошлой этнической историей.

Прошлое — это и есть та самая “коллективно пережитая, совместно выстраданная судьба”, о которой мы говорили выше. Именно прошлое нации и интерпретация этого прошлого формируют национальное сознание.

Нациям, имеющим богатейшую историю, есть откуда черпать материал для подпитки коллективной национальной идентичности. А что делать молодым нациям (например, американской), у которых “прошлое” не превышает трех столетий или если многое в нем нелицеприятно? Не будут же они формировать самооценку нации, систематически повторяя, что начало их истории связано, к примеру, с варварским истреблением развитых индей­ских цивилизаций или что на романо-германской общности до скончания века будет лежать клеймо убийц и экспроприаторов чужих земель и богатств? Для конструирования желаемого образа нации эти страницы истории не подходят. В этом случае реальное историческое и этническое прошлое заменяется символами, придуманными традициями. Такие нации опираются на политическую составляющую, они держатся на целенаправ­ленных упражнениях в социальной инженерии и на “трудах” историков, которые “производят” историю как ретроспективную мифологию .

Национальное сознание можно мобилизовать, а можно и деморали­зовать. Национальный организм внушаем. “Здоровье” национального организма в очень большой степени зависит от направленности государст­венной политики, от установок, транслируемых СМИ, от деятельности интел­ли­генции. У национального сообщества можно сформировать устойчивое чувство национальной гордости или, напротив, культивировать в народе чувство вины, национального унижения, стыда1. Для этого прибегают к мифам, обращенным в прошлое. Для этого пересматривается история, ревизуются реальные события, переписываются учебники. Как в своей известной лекции “Что есть нация?” говорил Э. Ренан, “забвение истории или даже ее искажение является важным фактором формирования нации”2. В справедливости этого высказывания можно убедиться, читая современные учебники по истории, например, Украины или знакомясь с научными трудами “национальных” историков. Читаем книгу о тюрках: “В IV веке наш народ смело перелистнул страницу европейской истории — он освободил народы от римского рабства, дал им свободу. Наши предки — и никто другой! — открыли язычникам-европейцам их нынешние религиозные символы, от тюрков-кипчаков европейцы впервые услышали о Боге Небесном, узнали свои теперешние молитвы”3. Преувеличение роли одного народа непременно происходит на фоне принижения роли другого. Из той же книги можно вычитать, что “древнерусские города — вовсе не русские”, что “жители Киева всегда (и в IХ-ХII вв.) назывались украинцами”, что Киевская Русь основана варягами и даже что Н. В. Гоголь своей фамилией обязан тюркам. Подобных примеров можно приводить множество. При всех различиях они свиде­тельствуют о том, что историк, пишущий об этнической истории или нацио­нализме, вольно или невольно совершает политическое или идеологическое вмешательство в свой предмет4.

Как объяснить такое явление? Что является побудительным стимулом для подобного “творчества” национальных историков? Среди причин может быть и политический заказ, и, вероятно, вполне объяснимое искреннее восхищение собственным народом. Психологи говорят о присущем каждому человеку на индивидуальном уровне инстинкте самосохранения. Человек, если он нормален, любит и оберегает самого себя. То же свойство можно распространить и на национальное сообщество. Это чувство описывается так: “Себя самого люблю я, так как во мне живет инстинкт самосохранения; нация представляется мне не чем иным, как частью моего я; национальная особенность воплощена в моем характере, вот почему я люблю нацию. Ко всем этим источникам национального чувства присоединяется еще один — энтузиазм, который вызывает во мне изучение истории. У человека, знающего историю, с представлением о нации ассоциируется представление о ее судьбе, о ее героической борьбе, о вечном стремлении к знаниям и искусствам, о ее триумфах и поражениях... Всякая такая романтическая любовь к давно прошедшим временам становится, таким образом, источ­ником национальной любви”5.

Итак, естественную любовь к своей нации, осознание общности со своим национальным целым многие авторы определяют понятием “национализм”. Необходимо развести два понятия: национализм и шовинизм, отражающие определенные формы национального сознания, но формы различные по своему содержанию, проявлениям и последствиям.

В современной отечественной литературе и в массовом сознании “национализм” употребляется в значении, предельно близком понятию “шовинизм”, между тем в отечественной литературе 20-х годов XX в. (Н. С. Тру­бецкой1) и в современной зарубежной научной литературе распространена другая трактовка национализма. В западных социологических исследованиях используются пять индикаторов, с помощью которых замеряется нацио­нализм: это чувство национальной гордости (не исключительности); степень доверия к своей национальной армии; готовность защищать свою страну в случае войны; отношение к национально-государственным символам: флагу, гимну; чувство принадлежности к определенному сообществу (этническому, суперэтническому, то есть объединяющему группу этносов)2. В такой трактовке национализм отражает осознание общности с национальным целым и исключает утверждение привилегированного положения одной нации среди других.

 

История, реальная или вымышленная, формирует и питает национальное сознание и делает нацию и национализм одной из сознательных движущих сил человеческой и, в частности, политической деятельности. Чтобы оценить, какое значение имеют идеи, вложенные в головы национального сообщества, каковы потенциальные последствия их распространения, эти идеи необхо­димо рассматривать в каждом конкретном исследуемом контексте . Не нужно говорить о нации и национализме вообще, не нужно переносить значения, свойственные одному историческому периоду, в другой, навязы­вать совре­менный смысл средневековой реальности, американский смысл — россий­ской реальности или смысл, принятый в XIX в., — стремительно развиваю­щейся реальности сегодняшних дней. Следует прежде всего прояснить, какие социальные силы формируют содержание национализма . Всякий данный национализм выступает в качестве символа , право определять содержание которого оспаривается различными группами.

Итак, в каком контексте идет борьба различных групп за право контроля над символами “нация” и “национализм”? Современная Россия вовлечена в лавинообразный процесс формализации результатов поражения в “холодной войне”, среди которых разрушение единого государства, приход этнокра­тических элит к власти в новых независимых государствах, пересмотр границ, перераспределение ресурсов и собственности.

В национальных республиках на постсоветском пространстве этноэлиты конструируют образ нации, наполняя это понятие содержанием, отражающим интересы титульных наций своих республик в ущерб остальным, что позволяет этнократии получать при помощи националистической риторики реальные рычаги политического и экономического влияния3. В этом соревновании самым доступным, мощным и, как показывает практика, эффективным оружием оказывается групповой нажим с целью добиться особых условий и привилегий в ситуации, когда они конкурируют с другими за одни и те же ресурсы на одном и том же трудовом, жилищном, образовательном и иных рынках.

В России на федеральном уровне ситуация обратная. Здесь под лозунгом защиты прав народов и прав личности формируется образ многополюсной фрагментированной нации. В этой связи такие понятия, как “титульная нация”, “государствообразующий этнос”, “базовая культура”, “пропорцио­нальное представительство во властных структурах”, “этническое ядро”, “коренные и некоренные народы”, исключены из употребления. Сам этноним “русские” либо вообще не употребляется (его нет в Конституции РФ), либо употребляется с оглядкой и чаще всего заменяется новым, “этнонейтральным” определением, появившимся в 90-е годы: “русскоязычные”. О русско­язычных, а не о русских говорят, когда речь идет об ущемленном в правах населении Латвии; русскоязычными называли в 90-е гг. беженцев из бывших советских республик, среди которых русские составляли до 93%.

В России контроль над символом “нация” и его значениями принадлежит сегодня антинациональной элите, не заинтересованной в сильной единой России, организующей “дрейф” страны к Западу во власть глобальных управленцев; пользующейся возможностью в “смутное время” перемен получить колоссальные дивиденды, приватизировав и продав все, что считалось прежде общенародной собственностью. Изъять национальные богатства у народа, имеющего устойчивую идентичность, сознающего свои национальные интересы и гордящегося своей историей, — сложно. Совсем другое дело, если надэтнический синтез раздроблен, фрагментирован, если идентичность самого многочисленного, государствообразующего народа — русских, ослаблена, если в народе культивируется чувство неуверенности, ущемленности, стыда; если ему внушается, что именно он ответственен за якобы “мрачное” прошлое страны. Вся история страны трактуется как череда отрицаний. Каждый последующий этап строится на оболгании, оглуплении и обесценивании периода предыдущего. Сбрасываются с пьедесталов одни герои, на их место временно возносятся другие. Уничтожаются целые социальные слои — носители культуры, традиций, духа народа. Нарушается преемственность как социально-историческая основа целостности культуры нации и прочности государства. Механизм истребления набирает обороты.

(обратно)

Валерий ПОЗДНЯКОВ • Из Крыма — через Россию... (Наш современник N8 2004)

ВАЛЕРИЙ ПОЗДНЯКОВ

ИЗ КРЫМА — ЧЕРЕЗ РОССИЮ

 

Решили мы с женой встретить 2003 год у ее дальневосточных родст­венников. Если раньше к нам в Керчь приезжали на лето родственники со всего Союза позагорать на пляжах двух морей, то с приходом “незалежности” желание ездить к нам пропало. Слишком дорого стала обходиться поездка через границу материально и морально. Во-первых, пограничные поборы не всем по карману, а во-вторых, унизительно, когда свои своих же шмонают. Наши правители-разделители уверяют, что “незалежность” (независимость) это хорошо и жить народу русскому, границами разделенному, тоже хорошо. Но лучше, как говорится, один раз увидеть, чем десять раз услышать. Может, и действительно на Руси жить где-то и кому-то стало лучше? И мы поехали...

Пограничный контроль

 

Перед выездом с Украины мы с женой стали свидетелями эпизода, напоминающего действие из пьесы трагикомического содержания.

Место действия — Харьков, плацкартный вагон поезда “Керчь—Москва”.

Действующие лица: два доблестных украинских пограничника и лицо, не имеющее гражданства, называющее себя скотником из села Новогуповка Вольнянского района Запорожской области.

Действие разворачивается следующим образом.

Пограничник: Ваш паспорт, гражданин... Что, паспорт советского образ­ца? Так он давно уже недействителен. Почему до сих пор не поменяли?

Выясняется, что гражданин своевременно не поставил в советском пас­порте (более 20 лет назад) штамп о разводе с первой женой, с которой и жил-то менее года. Теперь он вынужден ехать в Курскую область исправлять ошибку, допущенную советской бюрократией. Ему эта поездка не нужна. Она нужна чиновникам, теперь уже не советским, а украинским. Оказывается, он “незаконно” женат. Его дети стали незаконнорожденными, а сам он — лицом, незаконно проживающим на территории “незалежной” Украины. О необхо­димости определиться с гражданством его предупредили в последний раз и, процитировав слова российского президента — “кто хотел определиться—давно уже определился”, вынудили, под угрозой штрафа и принудительного высе­ления, пуститься в путь через новоявленные границы и таможни. О “почет­ности” службы на этих разделяющих наш народ границах можно судить по действиям “служивых”.

Пограничник: С этим паспортом вы для нас никто. А деньги у вас есть?

Гражданин, игнорируя вопрос о деньгах: Справку дали в милиции... Достает справку следующего содержания:

Справка

Дана гражданину Тепеневу Анатолию Геннадиевичу, 15.07.1956 года рож­дения, уроженцу деревни 1-е Бутырки Черемсинского района Курской области, для пути следования в Посольство России с целью документирования.

Действительна до 28.12.2002 года.

Начальник ОГП и ИС Вольнянского района УМВД Украины

в Запорожской области капитан милиции (печать, подпись) Е. А. Антонова.

Прочитав “творчество” капитана Антоновой и вдоволь насмеявшись над тем, что в Курской области есть Посольство России для “документирования” граж­данина Тепенева, пограничники вернулись к обработке самого гражда­нина: “Ты хоть понимаешь, что эта справка полная чушь? Не понимаешь?.. Удивительно! Ну а денег, все-таки, сколько с собой везешь?.. Что, только 300 рублей?! Вот высадим тебя сейчас, тогда будешь знать, как ездить с “липовой” справкой, без документов, да еще и без денег”.

Поняв, что поживиться не удастся, пограничники удаляются, выискивая очередную жертву в процессе паспортного контроля. Я же понял, что у граж­данина Тепенева неприятности, связанные с его “документированием”, только начинаются и что будут они как по месту его проживания двадцатилетней давности, так и при обратном следовании через российско-украинскую границу. Хорошо еще, что оформляет Тепенев не российское, а украинское гражданство. Российского гражданства ждал бы Тепенев, гражданин непонятно какой страны, по новому закону о гражданстве в течение 5 лет, истратив гораздо больше средств и сил на свое “документирование”. При этом дети его в течение 5 лет так и оставались бы незаконнорожденными.

 

Русская проститутка в Италии ценнее,


чем инженер в России

 

Введение закона о гражданстве в России стало неожиданным для моего родственника Анатолия К., инженера, недавно окончившего московский вуз. Учиться в Москву он приехал с Украины, в Москве женился, в Москве остался работать, в Москве родилась его дочь и продолжает учиться жена. Родители его давно живут в России, но у него до сих пор украинское подданство, которое, впрочем, до недавнего времени ему совершенно не мешало. Но вот президент сказал: “Кто хотел определиться — давно уже определился”, и теперь Анатолию российского гражданства ну0

(обратно)

Вольфганг ГРАБОВСКИ • Российская политика в Азии (вступление В. Родина) (Наш современник N8 2004)

 

Дружба дружбой, а табачок — врозь

 

Вольфганг Грабовски — руководитель московского представительства Фонда Розы Люксембург специально для журнала “Наш современник” подготовил материал, в котором высказал интересные соображения о российской политике в Азии. Проблемы Азии и Ближнего Востока Грабовски знает не понаслышке. Он работал послом Германской Демократической Республики в Индии и Сирии. На первый взгляд может показаться, что азиатский аспект для России сейчас не так актуален, как борьба с терроризмом и проблема расширения НАТО. Но это не так. В аналитической статье Грабовски заложен глубокий смысл, который я попытаюсь полнее высветить.

Сегодня, когда уже всем стало ясно, что несправедливая война, развязанная США в Ираке, может обернуться для американских ястребов сокрушительным поражением, мы благодарим Бога за то, что не ввязались в американскую авантюру. Россия оказалась в одном лагере с Германией и Францией, которые, руководствуясь мудрой русской пословицей: “Дружба дружбой, а табачок — врозь”, отказались поддержать вторжение США в Ирак под флагом борьбы с терроризмом. Их позиция проста и понятна: национальные интересы Германии и Франции сильно пострадали бы в случае их участия в войне с Ираком.

У нас нет желания возвращаться ко временам “холодной войны” и вбивать клин в отношения между Европой и США. Однако в современном мире у Германии, Франции и России есть, безусловно, определенное совпадение интересов в глобальной политике. Развал Советского Союза привел к нарушению военного баланса сил в мире. Американцы решили, что теперь они стали “хозяевами на планете” и могут устанавливать на ней “американский порядок”. Но немцы очень хорошо помнят, чем закончилась схожая попытка Гитлера завоевать мировое господство, и первыми забили в колокола.

Даже в кошмарном сне американцы не могли представить себе, что против них поднимет бунт их самый верный и надежный союзник в Европе — Германия. Жуткое впечатление в США произвело заявление бывшего министра юстиции правительства ФРГ Дойблер-Гмелин, в котором она сравнила действия США в отношении Ирака с политикой нацистской Германии.

Но американцы тоже “не лыком шиты”. Чтобы не допустить углубления сотрудничества между Россией и европейскими странами, и прежде всего Германией и Францией, а также укрепления международных позиций России на фоне провала политики США в Ираке, они объявили “весенний призыв” новобранцев в НАТО. В альянс были приняты бывшие республики СССР, против чего возражала Россия. Конечно, это явилось сознательным унижением нашей страны в глазах мирового сообщества.

Джордж Буш заявил, что прибалтийские государства “были пленниками империи”. Ему следовало бы добавить, что теперь они будут “пушечным мясом” Америки. Латышские и эстонские парни присоединились к польским и украинским “миротворцам” в Ираке и уже несут потери. Но если быть честными, то надо признать — прием прибалтийских стран в НАТО — это большое “достижение” тех сил в США, которые стремятся внести разлад в сотрудничество между Европой и Россией. Народы Латвии и Эстонии инфицированы бациллой русофобии (разновидность “куриного гриппа”). Когда их представители угнездятся в разных комитетах и подкомитетах структур НАТО и ЕС, они начнут чинить препятствия и вставлять палки в колёса развитию сотрудничества между Европой и Россией во всех областях: культуры, науки, в сферах борьбы против терроризма, наркоторговли и прочая, прочая.

Расширением НАТО на Восток американские генералы выиграли у России пространство и время — факторы, играющие важную роль в военной стратегии. Обстановка на западных границах России сегодня намного хуже, чем в 1941 г. Тогда военная коалиция европейских стран во главе с Германией заняла исходные позиции на всем протяжении западных границ СССР от Черного до Балтийского морей. Сталину удалось не пустить Гитлера лишь в Прибалтику. Но тогда был Советский Союз.

Расширяя НАТО на Восток, Джордж Буш действует так же, как и Хрущев, разместивший в 1962 г. советские ракеты на Кубе, то есть на пороге американского дома. Нашим военным следовало бы посмотреть, какие меры принял тогда президент Кеннеди для отражения “советской угрозы”. Надо перенимать хороший опыт у друзей.

Отсутствие противодействия со стороны России наверняка поощрит американцев к продолжению “Дранг нах Остен”. В эпоху Средневековья в Испании практиковалась казнь “Гаррота”: осужденному надевали на шею железный обруч. Каждый день приходил палач и на один-два оборота закручивал на нём гайку. Вот так и с Россией хотят поступить.

С другой стороны, создание американцами военных баз вдоль границ России как на Западе, так и на Юге может привести к изменению внутриполитической обстановки в нашей стране. “Русские медленно запрягают, но быстро едут”, — говорил Бисмарк. Проамериканские силы рискуют полностью утратить свое влияние в Москве. Верх могут взять те, кто выступает за тесное военно-политическое сотрудничество с Китаем и Индией с целью противодействия гегемонистским устремлениям США.

О том, какой потенциал имеется у России в Азии, и рассказывает в своей статье Вольфганг Грабовски.

 

Владимир Родин

 

 

 

Вольфганг Грабовски

Российская политика в Азии

 

Дальневосточное измерение российской внешней политики задает крем­лев­скому руководству больше головной боли, чем отношения с Евро­пейским союзом, хотя и тут довольно много сложных проблем, как показали последние саммиты. Но всё же в отношениях с Европой расклад интересов той и другой стороны, в общем-то, просматривается достаточно четко, и при всех проблемах существует солидная объективная основа для возможного устойчивого сотрудничества.

Сегодняшняя Россия вполне сознает реальное соотношение сил и интересов, а также мощный конфликтный потенциал в Азии, о котором ныне никто не может сказать, как и в каком направлении он будет развиваться. Выдержит ли Китай огромный разрыв между рыночной экономикой и социальными — социалистическими претензиями? Окажется ли успешной в дальнейшем политическая демократизация Китая под руководством и контролем Коммунистической партии? Будет ли Китай, если станет сверх­державой (согласно прогнозам солидных американских политологов и эконо­мистов, уже в 2020 году КНР может догнать США), по-прежнему стремиться к поиску равновесия или же верх в Поднебесной возьмет иная тональность? Как будут реагировать Соединенные Штаты с их сверхмощной военной машиной, когда из их рук начнут уплывать козыри в политической игре, как предсказывают авторитетные политологи. Сможет ли Япония освободиться от американской зависимости и преодолеть затяжной кризис? Действительно ли Индия и Китай справятся со стремительным приростом своего населения? Станет ли реальностью стратегический треугольник — Китай, Индия и Россия, о котором в последний год своей жизни, когда уже стало ясно, что Советский Союз долго не протянет, мечтал Раджив Ганди?

В настоящее время основная забота Москвы намного более приземлена: масштаб и количество многообразных вызовов растет, а возможности России после развала СССР резко сокращаются. Огромная по территории азиатская часть РФ мало населена, что никак нельзя сказать о сопредельных китайских территориях. Рынок в Китае стремительно развивается, ему тесно в нынешних рамках. Суровая зима в прошлом году почти парализовала жизнь в России, обнажив всю ее слабость, обусловленную развалом экономики и системы социального обеспечения. Уменьшившиеся по численности и изношенные Вооруженные силы России в регионе практически не в состоянии обеспечить хотя бы минимальный уровень защиты огромной по протяженности границы. Сюда же следует добавить, что элита в этом российском регионе в свое время очень серьезно отнеслась к прозвучавшему в 90-х годах призыву Ельцина взять суверенитета столько, сколько сможет переварить, и постаралась найти свою удачу в многочисленных самостоятельных начинаниях, в том числе в международной сфере. Последнее не только чрезвычайно осложнило отношения с федеральным Центром, но и привело к еще большему ухудше­нию ситуации. Россия не может позволить себе такой экстравагантности.

Азия является особым полем деятельности главных “глобальных игроков” — американской сверхдержавы, а также набирающих силу Китая и Японии. Между ними возникло огромное пространство напряженности и соперни­чества. Велика опасность того, что они не смогут справиться с этой ситуа­цией. Однако та же ситуация предоставляет России, несмотря на ее слабость, возможность для маневра. В этой связи Россия может предложить кое-что интересное. Прежде всего — огромные энергетические ресурсы и другие природные богатства, которых почти нет у Японии и которых все больше не хватает Китаю. Привлекательно выглядит и огромный, почти не использо­ванный потенциал для размещения производственных мощностей и привле­чения инвестиций.

Сказанное в первую очередь относится к российско-китайским отно­шениям , которым в Москве уделяют особое внимание. При том, что многое в этих отношениях еще остается неопределенным (несмотря на заявления обеих сторон о стратегическом партнерстве). Но все-таки бросается в глаза целеустремленность, с которой Россия и Китай собираются их развивать. В Москве могут рассчитывать на то, что в Пекине не заинтересованы в про­должении процесса распада своего северного соседа (ведь Китай сам заинтересован в сохранении своей собственной государственной целостности и стабильности), к тому же за последние 15 лет достигнут такой уровень отно­шений, который еще в 1997 году был охарактеризован тогдашним прези­дентом Китая Цзян Цземинем как “новый тип межгосударственных отно­шений” (Beijing-Rundschau, № 34, 1997).

Совпадение интересов или их параллельность впечатляют. Вследствие слабости российской экономики внешнеторговый оборот между Российской Федерацией и Китаем несопоставим с внешнеторговым оборотом Китая с США (100 млрд долл.), Японией (60 млрд долл.) и Германией (52 млрд долл.). Российско-китайская торговля имеет куда более скромный характер, достигнув всего 6,3 млрд долл., однако интерес обеих стран к развитию экономических связей является совершенно определенным. Помимо этого партнеры исходят из того, что в среднесрочной перспективе этот показатель может составить уже 20 млрд долларов.

Перед Китаем с его экономическим бумом возникла огромная проблема: собственные энергетические ресурсы совершенно недостаточны. Страна в растущей степени зависит от импорта энергоносителей. И что может быть ближе, чем российский Восток с его гигантскими ресурсами. В ноябре 1997 г. был подписан договор на сумму 12 млрд долл., предусматривающий соору­жение газопровода в китайскую провинцию Шандонг, а также договор на сумму 3 млрд долл. относительно строительства атомной электростанции. Планируются нефтепровод из Восточной Сибири в Северный Китай, а также российское участие в создании крупного водохранилища.

Развитие экономического сотрудничества предполагает создание совместных предприятий и особых экономических зон, реализацию проектов в сфере сельского хозяйства и транспорта, строительство китайских торговых центров в различных российских городах, а также участие в реализации многосторонних проектов в Восточной и Северной Азии. Присоединение России к Азиатско-Тихоокеанскому экономическому форуму (АРЕС) было поддержано Китаем. Приобрела значительные масштабы “малая пригра­ничная торговля”. Продукция легкой и пищевой промышленности Китая играет важную роль в повышении уровня жизни на российском Дальнем Востоке и в Сибири. Огромный китайский рынок вбирает в себя российские товары, которые трудно сбыть где-либо еще, причем стабильно и в больших коли­чествах.

Большое значение для обеих сторон имеет растущая научно-техническая кооперация, начиная с машиностроения и заканчивая космонавтикой.

Важнейшим фактором в российско-китайском сближении является военный сектор. Для России это важный источник валютных поступлений, для Китая — возможность обеспечить надежный доступ к современной, помехоустойчивой технике, а также к ноу-хау. Китай получает современные боевые самолеты, военные корабли и танки, рассматривается проект создания предприятия для сборки российских боевых самолетов в КНР. Но это палка о двух концах, в первую очередь для России. С одной стороны, беспокойство ввиду достигнутых масштабов российско-китайского взаимо­действия проявляют соседние страны (в том числе Япония), с которыми Россия также хочет развивать отношения. С другой, конечно же, надо следить, чтобы, принимая во внимание быстро растущий научно-технический потенциал Китая, не потерять преимущества в военной области. К тому же Москва сталкивается с жесткой западной конкуренцией в высокотехно­логичных сферах. В России на это смотрят реалистически и вновь направляют инвестиции в оборонный комплекс, причем в больших масштабах.

Важным стабилизирующим фактором является достижение догово­ренности относительно делимитации границы — осуществлена на 99 про­центов. То, что никто не считал реальным в советские времена, удалось сделать. Исключение представляет сравнительно небольшой неделимитиро­ванной участок границы. Возникла новая стратегическая ситуация. До тех пор, пока между Россией и Китаем не установилось добрососедство, общая граница протяженностью 4300 км требовала огромных расходов на охрану, сосредоточения вооруженных сил и техники. Поэтому изменение обстановки принесло России заметное облегчение.

Большое значение имеет и то, что новые соседи Китая — Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан — включены в решение вопросов пограничного режима и что эти пять государств образовали Шанхайскую группу для обеспе­чения в регионе своих совместных интересов. После последней встречи членов этого объединения, названного первоначально “Шанхайской пятеркой”, стала формироваться региональная организация, значение которой выходит далеко за рамки урегулирования пограничных вопросов. Узбекистан вошел в нее в качестве полноправного члена. Индия и Монголия активно начали работу в ней в качестве наблюдателей. В результате последнего визита индийского премьера в Москву Индия стала членом этой организации.

Это объединение будет для России опорой в борьбе с исламскими фундаменталистами и террористами в Средней Азии, а также на Кавказе, включая их зарубежных спонсоров. В целом оно будет способствовать стабильности в России. Москве приходится считаться с тем, что опасность исходит не только с ее южных рубежей. Борьбу с такими угрозами, как нарко­торговля и организованная преступность, которые приобрели значительные масштабы, в Москве рассматривают в качестве приоритетной для российской политики в Азии. Успехи на этом направлении важны для европейцев, что стали лучше понимать в ЕС. Наруку России и то, что Китай, имеющий собственные проблемы с сепаратизмом в Тибете, в долгосрочном плане заинтересован в сотрудничестве с Москвой и будет и впредь поддерживать ее на международной арене (в том числе и ее действия в Чечне). В свою очередь в Пекине ценят, что в 1992 г. Россия взяла на себя обязательство не устанавливать официальных отношений с Тайванем и поддерживает КНР в так называемом вопросе о правах человека.

Россия и Китай решительно выступают за формирование многополярного мира и отвергают гегемонистские устремления США. Они последовательно высказываются против планов Администрации США создать новую систему противоракетной обороны. Позицию России, осуждающей расширение НАТО на Восток, разделяют в Китае. Оба государства совместно выступили против войны НАТО в Югославии, нарушений международного права и Устава ООН в ходе военных действий США в Ираке. И, конечно, ни Россия, ни Китай не могут быть заинтересованы в расширении влияния Соединенных Штатов в Центральной Азии.

Сегодняшние интересы и той и другой стороны сохранятся в обозримом будущем в качестве солидной основы для дальнейшего развития российско-китайских отношений. Оба партнера этого хотят, что подтверждается также их Договором о дружбе, сотрудничестве и добрососедстве.

Но существует и другая сторона медали. Это немалое количество сущест­вующих и потенциальных проблем и даже конфликтов. Достаточно бросить взгляд на географическую и демографическую ситуацию, чтобы получить об этом представление. На китайской стороне быстрое экономическое про­цветание с темпами роста, которые внушают страх Западу. На российской — едва остановленное падение в хаос и слабые, надо признать, признаки стаби­лизации. Разница в уровнях развития будет существовать еще долгие годы, несмотря на волю нового российского руководства к изменению ситуации. В Китае — колоссальный избыток населения, рабочих рук, в России — демо­графическая катастрофа.

Не всегда российские и китайские интересы, особенно в Азии, совпа­дают. Конечно же, от внимания Пекина не ускользнуло, что Россия нуждается в добрых отношениях с Японией — не только ради развития своего экономи­ческого и научного потенциала, прежде всего на Дальнем Востоке, но и для того, чтобы избежать дисбаланса, обусловленного весом Китая. В то же время в Китае отмечают, что в обозримом будущем Москва не сможет договориться с Токио относительно Курил. А такая договоренность является предпосылкой для прорыва в области российско-японских отношений, что может иметь для Японии и побочный эффект — обретение ею большей свободы маневра по отношению к США (что, в свою очередь, будет означать и шаг навстречу Китаю).

Очень внимательно, судя по всему, Китай следит за активным развитием новым российским руководством отношений с Индией, Вьетнамом, Север­ной и Южной Кореями, а также Монголией , находящимися в сфере китай­ских интересов. Отношения России с Индией , опирающиеся на традицион­ную взаимную доброжелательность, являются второй опорой для российской политики в Азии. Индия — когда-то важнейший партнер Советского Союза, после его развала с большим трудом смогла осуществить потребовавшуюся из-за этого радикальную корректировку курса. С Россией во времена Ельцина установились очень противоречивые и неровные отношения. В 90-е годы обе стороны были вынуждены сосредоточить внимание на ликвидации наследия прошлых лет и зачете взаимных требований, предъявить которые могла прежде всего Россия. И речь при этом не шла о каких-то “подарках”.

Примаков, а затем и Путин открыли новую страницу в российско-индийских отношениях. Подписано соглашение, направленное прежде всего на реализацию взаимных интересов в Средней Азии.Путин видит в Индии соратника в борьбе против международного терроризма и фундаментализма, он положительно отозвался о “линии контроля” в Кашмире. Индийская сторона, в свою очередь, подчеркнула, что российские проблемы в Чечне и индийские — в Кашмире имеют одну и ту же первопричину. Обе стороны исходят из того, что активизации российско-индийских отношений не препятствуют ни растущее сближение между Индией и США, ни рабочие контакты между Москвой и Исламабадом, отражающие в целом изменение российской политики в Южной Азии. Одновременно обе страны едины в том, что выступают за многополярное, а не однополярное мироустройство. Единство существует также в том, что касается неприятия войны НАТО против Югославии, нарушений международного права и Устава ООН. Россия поддерживает желание Индии стать постоянным членом Совета Безопасности. В ходе визита в Индию российского президента между двумя странами подписаны самые крупные до сих пор контракты на поставку военной техники (общая сумма составляет 3 млрд долларов, а в  течение 40 лет — примерно 30 млрд, поскольку перевооружение индийской армии не может быть осуществлено в короткие сроки). Индия получит четыре стратегических бомбардировщика Ту, авианосец “Адмирал Горшков”, боевые самолеты Миг и Су, танки Т-90, зенитные ракетные комплексы С-З00. Планируется также совместное производство боевой техники, как, например, самолетов Су-30.

Визит Путина должен придать, кроме того, новые импульсы развитию гражданского сектора экономики обеих стран. При том, что в первом полу­годии 2000 года был достигнут прирост двустороннего товарооборота в размере 19,8 процента, в стоимостном выражении объем товарооборота составил скромные 732 млн долларов. 12 сентября 2000 г. Россия, Индия и Иран (впоследствии к ним присоединился Оман) подписали соглашение сроком на 10 лет о создании транспортного коридора Север — Юг. Благодаря этому коридору можно будет экономить от 21 до 23 дней (если сравнивать с маршрутом через Суэцкий канал) при доставке грузов.

В населенном пункте Тамил Наду с помощью России сооружается АЭС мощностью 2000 мегаватт. Планируется создание совместных предприятий в таких сферах, как информатика, микроэлектроника, исследования в области углеводородов и нефти, термальной энергии, металлургии, фармацевтики и биотехнологий.

Президент Путин предпринимает попытки оживить прерванные или запу­щенные во времена Ельцина связи с другими государствами. При этом Москву особо не беспокоит, что среди них оказываются страны, заклеймен­ные Соединенными Штатами в качестве изгоев или проблемных. Визит Путина в Северную Корею, договоренности с президентом Ирана Хатами в ходе встречи на высшем уровне в Москве (12—15 марта 2001 года), последова­тельное неприятие действий США в отношении Ирака являются тому наглядными примерами.

За несколько недель до первой российско-американской встречи на высшем уровне после президентских выборов в Вашингтоне между Россией и Ираном, кровным врагом Соединенных Штатов, достигнуты договорен­ности о ежегодных поставках Тегерану вооружений на сумму 300 млн долл. Протест Белого дома был задним числом отклонен министром иностранных дел России. Ирану предложено также строительство новых атомных электро­станций. Очень важно и то, что углубилось взаимопонимание в отношении проблемы Каспия. Москва пошла навстречу Ирану в вопросе окончательного проведения границы по Каспию (фактически это раздел нефтяных место­рождений). Обе стороны недвусмысленно высказались против военного присутствия здесь государств из других регионов, то есть против соответст­вующих амбиций и действий США и НАТО. Путин говорил даже о “второй весне” в отношениях с Ираном. Последние договоренности в вопросе о строи­тельстве АЭС лишили, похоже, остроты и критику со стороны американских ястребов.

С визитом российского президента в 2001 году получили мощные импульсы отношения России с Вьетнамом . Достигнута договоренность о том, что внешняя задолженность не будет выплачиваться, а трансформируется в участие российских фирм в реализации совместных проектов. Так, пред­приятие “Вьетсовпетро”, на которое приходится 80 процентов вьетнамской добычи нефти, обеспечит ежегодные поступления в российский бюджет в размере 300 млн долларов. Предусматривается строительство нефтеперера­батывающего завода. В рамках такого прагматического подхода с Вьетнамом была подписана “Декларация о стратегическом партнерстве”. Путин подчерк­нул, что большое значение в контексте углубления двусторонних отношений придается примерно 200 тысячам выпускников советских и российских вузов, проживающих в настоящее время во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже.

Все это позволяет утверждать, что после периода растерянности и неопределенности первой половины 90-х годов Россия вновь уделяет подобающее внимание азиатскому вектору своей внешней политики.

 

(обратно)

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ — ВТОРАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ (предисловие А. Казинцева) (Наш современник N8 2004)

Русский архив

Первая мировая —


вторая Отечественная

 

Девяносто лет назад началась мировая война, которую в России — по аналогии с войной 1812 года — называли Отечественной. Она продолжалась без малого пять лет и унесла 9 миллионов жизней. Рухнули четыре великие империи — Российская, Германская, Австро-Венгерская, Оттоманская. Некоторые историки считают, что сокрушение этих древних царств и построение “нового мирового порядка”, заменив­шего власть аристократии властью денег, и было главной целью мировой войны.

К скорбной годовщине журнал подготовил две публикации из архива. Это отрывки из фронтовых дневников знаменитого генерала Андрея Снесарева и служебная записка товарища (заместителя) министра внутренних дел Степана Белецкого о роли немецких и французских масонов в подготовке войны.

Исторические свидетельства, между которыми, казалось бы, нет никакой связи, на самом деле удивительно дополняют, “подсвечивают” друг друга. С одной стороны — окопные будни, картины смертей, страдания простых людей, а с другой — закулисные интриги “хозяев жизни”, обрекающих на гибель армии и царства. Есть над чем задуматься и современному читателю.

И еще один выразительный штрих, о котором почему-то умолчал хорошо информированный С. Белецкий. Он со знанием дела рассказывает, как французские “Вольные каменщики” слепо (и самоубийственно!) ориентировались на германских братьев. Так вот — в это время наши русские неофиты рабски глядели в рот мастерам французских лож. Привлеченные призраком тайного знания и тайной власти, они самоубийственно губили свое Отечество, копируя своих парижских учителей.

Расплачиваться за эти трагические просчёты “элиты” пришлось, как всегда, русскому мужику. Не только брошенному в окопы, но и оставленному фактически без оружия, во всяком случае без артиллерии, которой суждено было сыграть ключевую роль в Первой мировой. По образному замечанию Снесарева, русские солдаты могли противопоставить германскому металлу “только грудь человеческую”.

Не стало ли предательство “верхов” причиной бунта “низов”, обернув­шегося Красным октябрем? Впрочем, эта тема уже других исследований и разысканий.

 

“ПОЭЗИЯ ПОЛИЦЕЙСКОГО РЕМЕСЛА”

Докладная записка


бывшего директора Департамента полиции


С. П. Белецкого о масонском заговоре

 

Как известно, в периоды войн, особенно таких, которые не относятся к числу победоносных, общественное сознание оказывается поражено синдро­мом поиска внутренних врагов, распространением теории мирового заго­вора. В этом отношении не стала исключением и Первая мировая война. Одним из проявлений шпиономании в российском обществе явился рост масонофобии. В существование масонского заговора верили не только на обывательском уровне, но и в высших структурах Министерства внутренних дел. Видным адептом этой теории являлся бывший директор Департамента полиции, товарищ министра внутренних дел Степан Петрович Белецкий. Ниже приводится записка, представленная им в Особый отдел Департамента полиции в марте 1916 года. В ней рассматривалась закулисная масонская сторона франко-германских отношений в преддверии мировой войны. Белецкий обвинял французских масонов в лоббировании германских инте­ресов. Представление записки совпало с началом немецкого наступления в ходе Верденской операции, что обусловливало соответствующее восприятие приводимой информации (синдром “измены союзников”). Подспудно проводилась мысль об угрозе масонских лож и для государственной безопас­ности России.

Верил ли сам С. П. Белецкий в реальность масонского заговора? Будучи, как никто другой из высших чинов Министерства внутренних дел, одержим идеей внедрения провокаторов в различные структуры революционных организаций, он вполне мог создать для себя иллюзорный мир тайных обществ и заговоров. Не случайно современники называли С. П. Белецкого “поэтом полицейского ремесла”, а поэзия, как известно, предполагает опреде­ленную гиперболизацию действительности. Работая в Департаменте полиции, Степан Петрович лично курировал следственные дела по “Вольным камен­щикам”. После инициированного товарищем министра В. Ф. Джун­ковским увольнения С. П. Белецкого разработка масонского следа была свернута.

С другой стороны, являясь мастером политической интриги, бывший директор Департамента полиции мог использовать масонскую карту как преднамеренную фабрикацию в собственных карьерных соображениях. За несколько дней до представления записки о масонах С. П. Белецкий, ока­завшийся замешанным в антираспутинской интриге министра внутренних дел А. Н. Хвостова, был снят с должности иркутского генерал-губернатора. Месяцем ранее его сняли с поста товарища (заместителя) министра. Вероятно, Степан Петрович, учитывая интерес императорской четы к заку­лис­ной деятельности “Вольных каменщиков”, предполагал посредством разоблачения масонского заговора восстановить свое реноме. С посланием С. П. Белецкого ознакомился в апреле 1916 г. новый директор Департамента полиции Е. К. Климович, который, судя по оставленному на полях заме­чанию, солидаризировался с ним в мнении о существовании масонского заговора.

С. П. Белецкий принимал активное участие в расследовании “дела Бейлиса”, ориентируя киевское жандармское управление на обеспечение поддержки обвинения о “ритуальном убийстве”. Неудивительно, что, сосредоточившись на разоблачении масонской закулисы, он в своей записке указал и на существование “еврейского заговора”. По мнению автора, полемизиро­вав­шего с черносотенными идеологами, на закулисном поле действовали одно­временно две тайные организационные структуры — еврейская и масонская, интересы и направление деятельности которых зачастую совпадали.

Каких бы то ни было сведений о том, что записке был дан ход, не имеется, однако она служит источником, иллюстрирующим умонастроения высшего российского чиновничества. Ощущая приближающийся крах империи и не желая признавать объективного характера данного процесса, оно обратилось к поиску закулисных механизмов мировой войны и связанных с ней социаль­ных катаклизмов.

В феврале 1917-го рукописный текст послания С. П. Белецкого был напе­чатан на машинке и в машинописном виде сохранен до настоящего времени.

Приводимый ниже документ публикуется впервые. Он находится на хранении в фонде Особого отдела Департамента полиции (ф. 102) Государст­венного архива Российской Федерации. Текст документа передается по правилам современной орфографии при сохранении языковых и стилисти­ческих осо­бенностей оригинала.

 

Вардан Багдасарян,


доктор исторических наук, профессор

(обратно)

С. П. БЕЛЕЦКИЙ • Докладная записка (вступление В. Багдасаряна) (Наш современник N8 2004)

 

 

 

 

С. П. Белецкий

Докладная записка

 

Поступило от б. тов. м. вн. д.

Белецкого от 17 марта 1916 г.

В России масонством занимаются преимущественно деятели крайних правых организаций. Я читал их произведения и не знал, чему более изум­ляться, абсолютному ли незнакомству их с предметом, или же развязности, с которой они преподносят русской публике измышления, почерпнутые из нелепейших произведений французских писателей-шантажистов вроде Лео Таксиля (Жоган Пажес)1, доктора Батайля, Поля Розена и т. п.2

Одно из главных и преднамеренных заблуждений этих господ состоит в голословном утверждении*, будто бы масонство еврейского происхождения и создано еврейством для достижения их противохристианских целей и осуществления идеи всемирного еврейского засилья. Утверждают также, что в настоящее время деятельностью “всемирного масонства руководит какой-то таинственный Сангедрин” (Синедрион), который будто бы и направляет его в смысл служения еврейским интересам3. У нас этот предрассудок до того укоренился, что даже создался общеупотребительный термин “жидо­масонство” . Между тем, как изволите усмотреть из последующего, нет ничего более произвольного и исторически не обоснованного, как это ходячее мнение.

Масонство символическое4, как известно, официально заявило о своем существовании в Лондоне 24 июня 1717 года5, т. е. в такую эпоху, когда иудеи не только в Лондоне, но решительно нигде никакими правами не пользо­вались и ни в какие общественные организации доступа не имели.

Начало эмансипации иудеев было положено пропагандою берлинского писателя Моисея Мендельсона (1729—1786)6, и результатом ее были первые послабления в ограничении прав в Пруссии, при Фридрихе II, в 1750 г. и в Австрии, при Иосифе II, в 1781 году7. Во Франции в то время иудеи находились в совершенно бесправном положении.

Хотя в Декларации прав человека и гражданина8, вотированной Национальным собранием в августе 1789 года, не было сделано никаких исключений, а, наоборот, было даже как бы подчеркнуто, что все свободны и равны в правах, но когда жиды пожелали воспользоваться этим правами, то встретили категорический отпор со стороны административных властей, которые им разъяснили, что в “Декларации” идет речь о людях и гражданах и никоим образом поэтому не может относиться к жидам, которые и не люди, и не граждане. И это не был произвол или издевательство, ибо как могли власти отнестись иначе, когда, например, в расписании городских налогов г. Страсбурга в то время значилось, что при пропуске через городскую заставу взимается с головы рогатого скота по 12 су (60 сантимов)11, со свиней и жидов по 6 су (30 сантимов), затем далее следуют пошлины на рыбу, дичь и овощи.

Как известно, первый вопрос, который ставит мастер стула12, при введении в ложу профана13, таков: “Почему сей профан смеет надеяться получить посвящение”. На это эксперт (или как выражались старинные масоны, Грозный Брат), сопровождающий профана, отвечает: “Потому, что он свободнорожденный и добронравный человек”. Спрашивается, каким образом при таких условиях мог проникнуть в масонство жид, который оценивался несколько ниже рогатого скота, наравне со свиньями и чуть-чуть подороже куропатки, судака и кочна капусты.

Полные права гражданства иудеи во Франции получили лишь по поста­новлению Учредительного Собрания 27 сентября 1791 года, но и это поста­новление на практике оставалось мертвой буквой, пока наконец в 1806 году при императоре Наполеоне I французские иудеи были уравнены в правах с христианами.

В Англии иудеи были освобождены от всяких ограничений лишь в 1859 году, в Германии — в 1869 году, в Австрии — в 1868 году, в Италии — в 1866 году.

Лучшим доказательством, что иудеи в масонство нигде не принимались, может служить именно то, что вопрос о их принятии неоднократно возбуж­дался и всегда разрешался в неблагоприятном смысле. Так, например, 3 мая 1746 года один из членов ложи № 204 в г. Бордо высказался за посвящение иудеев, но это предложение было единогласно отклонено. В ноябре 1747 года в ту же ложу пытался проникнуть некий Каппадос (Сорраdoсе) из Амстердама, но допущен не был только потому, что был иудей. На Вильгельмсбадском масонском съезде в 1782 году был возбужден по поводу принятия иудеев в ложи общий принципиальный вопрос, и громадным боль­шинством предло­жение это было отклонено.

Я имел терпение проследить списки парижских лож за последнюю четверть XVIII века и нашел в них всего одну жидовскую фамилию — Roboam, но и тот оказался католическим священником.

Следовательно, не только иудеи основателями масонства считаться не могут, но даже с уверенностью можно утверждать, что в течение всего XVIII века и даже первой четверти XIX-го иудеи ни в одной стране в масоны не допус­кались.

Обращаясь к настоящему времени, прежде всего коснусь французских лож, состав коих мне ближе прочих известен. Французы стали посвящать иудеев ранее прочих наций, и в числе видных деятелей французского масон­ства в 1848 году действительно попадается немало иудеев, но в настоящее время иудеи, в особенности в ложах Великого Востока14, в особом мень­шинстве и все главные, самые видные деятели — чистокровные французы. Достаточно сказать, что среди 33 членов Совета Ордена Великого Востока, обладающих 33-й и наивысшею степенью масонства, нет ни одного иудея.

Конечно, есть ложи, где иудеи преобладают, но это уже зависит от особенностей их национального характера. Стоит двум иудеям забраться в ложу, как они постепенно начинают тянуть туда своих единоплеменников и вытесняют прежний состав. Такова, например, ложа “les Etudiants”, в которой сосредоточены все отбросы латинского квартала. Мне о ней прихо­дилось неоднократно упоминать, ибо в нее проникло немало наших русских революционеров.

Точно то же можно сказать о составе недавно народившихся русских подспудных лож. Все главные деятели: князь Павел Долгоруков15, Максим Ковалевский16, Василий Маклаков17, Астров18, умерший Сергей Муромцев19,— все это опять-таки чисто русские люди. Из жидков можно назвать Евно Коган-Семеновского (Семенов), но это уже второстепенная величина20.

На особом положении в этом отношении стоят итальянские ложи, которые носят специфический иудейский характер, но это уже зависит от исторических причин. Теперешний Великий Восток Италии основан 1 января 1862 года в г. Турине и играл особо выдающуюся роль в эпоху объединения (Risorgimento)21. Почти все тогдашние государственные деятели, начиная от Кавура22, вплоть до Кристе23, в том числе Мадзини24, Гарибальди25 и, как уверяют, даже сам король Виктор Эммануил I, были масоны26. Понятно, что при таких условиях ложи служили большой приманкой и попасть в них считалось за особую честь и большое преимущество. Поэтому, конечно, в них всеми силами устремились всякие пролазы, в том числе, разумеется, и иудеи. Сначала их допускали с величайшею осмотрительностью и ставили их нашествию всякие преграды, но иудеи — это уж такой народ, что или их вовсе нет, или от них деваться некуда. Так случилось и с итальянским масон­ством. Незаметно, мало-помалу иудеи сделались полными хозяевами поло­жения и приобрели такое влияние в правительственных и парламентских сферах, что без их ведома и согласия стало невозможным получить назна­чение на сколько-нибудь выдающуюся государственную или общест­венную должность. Вследствие сего между иудейскими и неиудейскими, или, как выражаются в Италии, между семитическими и арийскими, ложами27 возникло соперничество и завязалась борьба, которая одно время приняла очень ост­рый характер. Победа осталась за семитическими ложами, и хотя арийские ложи еще и существуют, но скорее чахнут, чем живут. Все влияние перешло к семитическим ложам. В их руках банки, большая часть органов повсе­дневной печати, парламент, городские управления, им даже удалось захва­тить в свои руки вожаков итальянского социализма.

Такой же семитический характер имеют и сравнительно недавно возник­шие турецкие ложи, что также зависит от географических и политических условий. Первая турецкая ложа зародились в Салониках, а это такой город, что если там не бывал, то, несмотря на самые подробные описания, не сможешь составить себе о нем даже приблизительного понятия. Мне в свое время довелось побывать почти во всех жидовских столицах. Был я в Жлобине, Гомеле, Шклове, Бердичеве, был в обоих Франкфуртах, но все это ничто, все это бледно сравнительно с древней Солунью, градом Св. Дмит­рия. Когда я туда попал, мне показалось, что я очутился в царстве иудейском и что передо мною выступают все двенадцать колен израилевых во всей своей омерзительной неприкосновенности.

Преобладающим элементом населения являются сефардим , то есть иудеи, переселившиеся в XVI веке в Турцию из Испании от гонений инкви­зиционного трибунала, а в Испанию их за собою привели мавры из Северной Африки. Говорят они на особом иудео-кастильском диалекте, который гораздо ближе к испанскому языку, чем жаргон русских и польских иудеев к немецкому. Типичнейшим представителем таких иудеев является один из главарей турецкой революции мастер стула ложи “Macedonia Rissorta” Эммануил Карассо .

Второе место занимают русские, преимущественно кавказские, евреи, а также греческие и турецкие, носящие общее название “ашкеназим”. За ними следуют тайные иудеи, то есть принявшие наружно ислам и носящие феску, но оставшиеся в Моисеевом законе и соблюдающие все иудейские обряды. Греки их называют крипто-иудеями , а турки домнех , что значит “ оборотни ”.

К числу таких оборотней принадлежат Джавид-бей, врач Назим-бей28 и большинство заправил комитета “Единение и Прогресс”, который, в сущ­ности, представляет собой обширную масонскую организацию29. Если к сему добавить, что на образование турецких лож имел сильное влияние Великий Восток Испании, то станет понятным и их семитический состав. Теперь остается сказать несколько слов о составе и организации германских лож, тем более что это имеет непосредственное отношение к содержанию настоя­щего доклада.

В Германии существует 8 Великих Лож, а именно: 1). Великая Националь­ная Ложа — родоначальница “Трех Глобусов” (Zur drei Weltkugeln) в Берлине, основанная королем Фридрихом II в 1744 году; 2). Великая территориальная Ложа немецких “Вольных каменщиков” в Берлине, основанная в 1770 году; 3). Великая Прусская Ложа, так называемая “Royal Jork zur Freundschaft”, потому что некогда в ней был посвящен в масоны герцог Йоркский30; 4). Великая Саксонская Ложа, основанная в 1811 году; 5). Великая Гамбургская Ложа; 6). Великая Ложа “Солнца” (Zur Jonne) в Байрейте; 7). Великая Дарм-штадтская Ложа “Единодушия” и 8). Великая Ложа — родоначальница “Эклектического масонского Союза” во Франкфурте-на-Майне.

Все эти восемь Великих Лож образуют собою “ Союз Великих Лож ” (Grosslogenbund). Ежегодно в Троицын день в одном из вышепоименованных пяти городов, т. е. Берлине, Дрездене, Гамбурге, Байрейете и Франкфурте-на-Майне, происходит общее собрание представителей этих лож (Grosslogen­tag) и общее управление Союзом переходит поочередно к одной из этих Великих Лож.

По своему характеру эти Великие Ложи разделяются на конфессио­наль­ные, или христианские, и гуманистские. Различие состоит в том, что конфес­сио­наль­ные ложи долгое время упорно отказывались посвящать в масоны лиц нехристианских вероисповеданий, в особенности жидов, весьма недавно их стали принимать, но с большими затруднениями, как бы в виде исклю­чения. Гуманистские ложи посвящают всех без различия вероиспо­ведания. Политическое направление гуманистских лож прогрессивное и состав их демократический, направление конфессиональных лож консервативное и состав аристократический. К числу конфессиональных лож принадлежат три Берлинские Великие Ложи, а к гуманистским — остальные пять31.

На основании всего изложенного, мне кажется, можно считать доказан­ным, что смешение и отождествление еврейства с масонством не имеет доста­точно оснований. Теперь, если будут утверждать, что жиды в ложах чувствуют себя как рыба в воде, я против этого спорить не стану. Если будут доказывать, что жиды сочувствуют успехам борьбы масонов против хрис­тиан­ской церкви и некоторых устоев современного общественного и госу­дарст­венного строя, я тоже прекословить не буду. Но причина тому вовсе не в том, чтобы жиды и масоны представляли собою одну сплоченную организацию, а просто в том, что проводимые в данном случае масонами идеи евреям выгодны. Нередко также обман зрения получается вследствие того, что интересы жидовства в некоторых отдельных случаях совпадают, вследствие чего деятельность их является параллельной.

Масоны могут иногда нуждаться в поддержке жидов, но жиды совсем не нуждаются в масонах, ибо жидовство представляет собою неизмеримо более сильную и сплоченную организацию, ибо их связывает между собою единство обряда . Верования свои еврейство свело к схеме: “Слушай, Израиль, Адонай твой Бог, Бог единый”. Вот и все, и больше ничего. Ни догматов, ни казуистических тонкостей — решительно ничего. Все это второстепенное, ненужное, необязательное. Вот потому-то Мошко из Шклова, очутившись в Португалии и повстречав Мозеса из Лиссабона, без слов понимают друг друга и в пятницу вечером зажигают свечи и садятся за шабасный стол, причем и обстановка та же самая, и блюда подаются те же, что в Шклове, что в Лиссабоне.

Покончив с этим вопросом, я перехожу собственно к делу.

Союз с Россией никогда не пользовался популярностью во французских ложах. Во-первых, потому, что, с масонской точки зрения, всякая страна, препятствующая свободному существованию лож, есть страна варварская, а во-вторых, они опасались, что Россия будет если не прямо, то косвенно влиять на ход внутренней политики Франции и что под этим влиянием власть ускользнет из рук радикалов и радикалов-социалистов и перейдет к более умеренным партиям. В особенности же они боялись, что французский шовинизм, сильно ослабленный делом Дрейфуса, вновь поднимет голову, ближайшим последствием чего будет усиление милитаризма. Вообще союз республиканской и свободомыслящей Франции с самодержавной и право­славной Россией представлялся масонам чем-то чудовищным и противо­естест­венным, чему немало способствовало совершеннейшее их невежество во всем, что касалось России.

Тем не менее до поры до времени они затаили свои чувства и на своих конвентах избегали открыто выступать против России, ибо им втолковали, что она представляет собою грозную военную силу и надежный оплот против завоевательных стремлений Германии.

Неудачная война с Японией произвела на французов вообще, а на ложи в особенности, удручающее впечатление. Во всех ложах стали по этому поводу писаться рефераты, в коих все упорнее проводилась мысль, что союз с Россией для Франции ничего, кроме позора, не принес и ничего иного в буду­щем принести не может, а потому для Франции остается единственный благоразумный выход из положения: проститься навсегда с идеей реванша, примириться с потерей Эльзаса и Лотарингии, признать действительность Франкфуртского договора32, совершенно изменить курс французской внешней политики и искать политического и экономического сближения с Германией. Инициатива в данном случае должна принадлежать ложам, и начало сближений должно быть положено примирением между французским и немецким масонством.

Французы, однако, не скрывали от себя, что эта затея не так легко осу­щест­вима и встретит на своем пути немало затруднений и препятствий, из коих одни были политического, другие чисто масонского, принципиаль­ного свойства.

Для уразумения последующего нелишне напомнить, что во Франции существуют две масонские системы: 1). Французский, или Современный Обряд, органом коего служит Великий Восток Франции для иоанновских лож трех низших степеней, и Великая Коллегия Обрядов для так называемых высоких градусов и 2). Шотландский Старинный и Принятый Обряд, органом коего служит для иоанновских лож Великая Французская Ложа, а для высоких градусов — Верховный Совет.

Как известно, в начале франко-прусской войны в 1870 году король Вильгельм I33 торжественно заявил, что Пруссия ведет войну не с французским народом, а с Наполеоном III34. Когда после Седана Наполеон попал в плен35 и тем не менее война продолжалась, одиннадцать парижских лож на чрезвычайном собрании 16 сентября 1870 г. составили протест, обращенный к германским масонам, в коем, между прочим, было сказано следующее:

“Братья король Вильгельм I и его сын кронпринц Фридрих хорошо осведомлены о наших убеждениях, наших стремлениях и целях. Они заставили немецких франкмасонов уклониться от этих принципов и целей и подчиниться ненасытным властолюбивым стремлениям. Они фанатизировали большин­ство наших немецких братьев, внушив им, что они вовлечены в священную войну, истинная цель которой состоит в насаждении среди масонских народов протестантства вместо католичества, то есть замена одной религиозной секты другою. Вследствие сего Берлинские Великие Ложи признают за братьев только часть христиан и совершенно не допускают в свои ложи магометан и иудеев, то есть лишают их права, присущего всякому свободному человеку, быть по его желанию масоном. Мы сожалеем о заблуждении наших братьев, приносящих себя добровольно в жертву честолюбию своих правителей.

Мы считаем, что братья Вильгельм I и кронпринц Фридрих нарушили свою масонскую присягу и потому, как клятвопреступники, недостойны но­сить высокое звание вольных каменщиков. Они утратили свою честь. Потому мы порываем всякие сношения с этими чудовищами в человеческом образе и исключаем их из масонской семьи”.

Этот манифест был разослан всем Германским Великим Ложам, вследст­вие чего одна из них, а именно Берлинская Великая Ложа “Трех Глобусов”, постановила 1 декабря 1870 года порвать с Великим Востоком Франции всякие сношения, но приостановилась опубликованием этого постановления в надежде, что ложи, превысившие свою власть, будут призваны Великим Востоком к порядку. Между тем Великий Восток ограничился заявлением при посред­стве своего секретаря 24 февраля 1871 года, что манифест 11 парижских лож был составлен и обнародован без его ведома. Ложа “Трех Глобусов” нашла такое объяснение недостаточным, и 25 мая 1871 года она заявила Великому Востоку Франции от имени своего и 7 остальных Германских Великих Лож, что она порывает с ним братские сношения.

Одновременно Союз Великих Лож предложил 8 Эльзас-Лотарингским ложам порвать свои отношения с Великим Востоком Франции и подчиниться Союзу или разойтись. Они предпочли последнее и добровольно “погрузились в сон”. С тех пор названия этих восьми лож помещались в ежегодник Великого Востока Франции на особой странице, окаймленной траурной рамкой.

Таково было главное препятствие политического свойства к сближению французских масонов с немецкими, но были и иные, не менее важные пре­пят­ствия, так сказать, догматического характера.

До 1877 года французские масоны ничем не отличались от своих со­братьев в других странах, и в первом параграфе их устава (изд. 1849 г.) значилось, что “основанием франкмасонства служит вера в Бога и бессмертие души”. Очередной Конвент Великого Востока Франции в сентябре 1877 года в угоду радикальному большинству своих членов постановил вычеркнуть эти слова из устава и заменить их декларацией о безграничной свободе совести. В ответ на такое новшество Великая Английская Ложа, которая считается прама­терью всех существующих на свете лож, давно к тому же косо погляды­вавшая на вмешательство французских масонов в политику, 22 февраля 1878 года под председательством лорда Кернарвона постановила порвать с Великим Восто­ком Франции всякие сношения. Ее примеру последовали все ложи в странах с англосаксонским населением, то есть Северная Америка и Авст­ралия.

Но Великий Восток этим не удовольствовался. Несмотря на декларацию о свободе совести, в требниках (ритуалах) и на дипломах оставалась обычная масонская формула: “Во славу Великого Архитектора (Зодчего) Вселенной”36. Конвент 1886 года нашел и эту формулу для себя стеснительной и поручил Великой Коллегии Обрядов выработать новые требники, в коих о Великом Зодчем совершенно не упоминается. Такое решение поставило французское масонство Великого Востока в совершенно обособленное положение.

Нечто же подобное произошло и в Шотландском обряде37. В 1879 году Верховный Совет38 отказался уступить требованию нескольких лож, пожелав­ших последовать примеру Великого Востока, то есть вычеркнуть из устава обязательства веры в Бога и бессмертие души. Вследствие сего пять лож откололись от Верховного Совета и образовали из себя Великую Символи­ческую Шотландскую Ложу. В 1894 году между нею и Верховным Советом состоялось примирение на следующих основаниях: 1). Слова о Боге и душе вычеркиваются из устава и заменяются декларацией о “самой широкой терпимости ко всяким убеждениям и верованиям в области религии, философии и политики”; 2). Великая Шотландская Символическая Ложа упраздняется и взамен нее учреждается Великая Французская Ложа, которой подчиняются все иоанновские ложи шотландского обряда39, ведению же Верховного Совета предоставляются капитулы, советы и ареопаги, то есть мастерские высоких градусов40; 3). Относительно прославления Великого Зод­чего Вселенной остановились на полумере. Дело в том, что у Великого Востока почти не было лож за границей, тогда как у Верховного Совета было их немало, и упразднение этой старинной формулы было бы, несомненно, встречено за границей с неудовольствием. Поэтому было выработано два типа дипломов и требников — один с формулой, другие без оной. Француз­ским масонам предоставлено было, по их желанию, пользоваться новыми требниками, а за границу посылались прежние.

Этот лукавый маневр не ввел, однако, в заблуждение Великую Английскую Ложу, и она наложила такое же отлучение на Шотландский обряд, как и на Великий Восток.

Таково было обособленное, исключительное положение французского масонства обеих систем, когда у его заправил возникла мысль о необходи­мости сближения с германскими ложами, за которым, по их идее, должно было последовать сближение между правительствами.

Застрельщицей решено было пустить Великую Французскую Ложу, на стороне которой было то преимущество, что между нею и германскими ложами не возникало никаких недоразумений по той причине, что она была основана лишь в 1894 году. Главную роль в попытках сближения приняли на себя нижепоименованные братья Шотландского обряда: Шарль Лимузен (Limousin), ныне умерший, Освальд Вирт (Wirth), Макс Дубский (Doubsky) и Франсуа Николь (Nicol).

Последние два лица очень сомнительной национальности: Макс Дубский — это натурализованный во Франции онемечившийся польский иудей из Познани, а Николь даже вовсе и не Николь, и не природный француз, а поль­ский (?) иудей Натан Финкельштейн, родившийся в Бухаресте 2 мая 1856 года, коему Президент Французской республики декретом 8 апреля 1890 года пожаловал права французского гражданства с дозволением, по его просьбе, именоваться Франсуа Николь. Не знаю, почему, но мне сдается, что Финкельштейн, если не сам, то его отец, русский выходец, и было бы очень желательно, если представится возможность более подробно выяснить эту личность.

Он состоит почетным мастером стула ложи Шотландского обряда “Cosmos”, которая избрала своей специальностью насаждение пацифизма и в свое время сыграла немаловажную роль в возрождении русского масонства41.

Попытка сближения французских масонов с немецкими встретила весьма благоприятное отношение со стороны большинства гуманистских немецких лож, а в особенности со стороны отдельных масонов — Карла Вибэ (Гамбург), Крафта (Страсбург), Ауербаха (Франкфурт-на-Майне) и еще некоторых других. Наоборот, конфессиональные, то есть прусские ложи, в особенности ложа — родоначальница “Трех Глобусов”, отнеслись к этому вопросу весьма недружелюбно. Поэтому на общем собрании представителей Союза Великих Лож в Троицын день, 11 июня 1905 года, в г. Гамбурге по вопросу об установ­лении правильных отношений между Союзом и Великой Французской Ложей голоса разделись поровну: гуманистские ложи Гамбургская, Франк­фурт­ская и Дармштадтская голосовали “за”, а прусские конфессиональные, к коим присоединилась и гуманистская Саксонская ложа, против. Ввиду сего было постановлено, не отвергая принципиально возможности сближения, затре­бовать от Великой Французской Ложи дополнительные объяснения по некото­рым, еще не вполне выясненным вопросам.

Формулировать требование дополнительных сведений было поручено берлинской ложе “Трех Глобусов”, которая выполнила эту задачу в такой форме: прежде всего она выразила сомнение, чтобы можно было отыскать почву для примирения между двумя, на ее взгляд, непримиримыми течениями в современном масонстве: старинным , которое ставит себе задачей духовное и нравственное усовершенствование отдельных своих членов, и новейшим , которое считает задачей масонства непосредственное участие в борьбе политических партий и общественных движениях, если таковые, по его мнению, клонятся на благо человечества.

Поэтому установление правильных братских отношений с Великой Француз­ской Ложей возможно лишь при таких условиях: 1). Если она фор­мально откажется от солидарности с Великим Востоком Франции, проявив­шим пассивное отношение к непристойной выходке 11 парижских лож, позволивших себе дерзко оскорбить франкмасонов, поставленных во главе прусских войск, Его Величество Короля Вильгельма I и Его Королевское Высочество кронпринца Фридриха Вильгельма; 2). Если она откажется от участия в борьбе политических партий и религиозных раздорах; 3). Если она согласится восстановить в этом уставе обязательство веры в Бога, а в требниках и в дипломах Его символ, в формах прославления Великого Архитектора Вселенной.

Такие условия были заведомо неприемлемы, и Великая Французская Ложа на них ни в каком случае согласиться не могла, во-первых, потому, что они были унизительны для национального самолюбия, а во-вторых, из опасения навлечь на себя обвинение в недостатке патриотизма.

На этом переговоры бы и прекратились, если бы в дело не вмешался сам император Вильгельм II. Дело в том, что среди Прусских Великих Лож самая аристократическая — это Великая Территориальная Ложа немецких “Вольных каменщиков” (“Grosse Landes loge der deutchen Frei makcrei”). Ее почетным Орденмейстером состоит принц Фридрих-Леопольд , близкий родственник императора, а в числе ее должностных чинов значится престарелый граф Дона-Шлобиттен, близко стоящий ко двору и особе Вильгельма*.

От внимания этих двух лиц не ускользнуло политическое значение воз­мож­ности примирения французского и немецкого масонства, которое могло послужить началом сближения между Германией и Францией и ослабления союза последней с Россией, что всегда было заветной мечтой Вильгельма II. Ознакомившись с положением дела, он тотчас же выразил “желание”, чтобы все препятствия к примирению с Великой Французской Ложей были устра­нены, и на следующем же ежегодном собрании представителей восьми гер­ман­ских лож, происходившем в Троицын день, 3-го июня 1906 года, во Франкфурте-на-Майне, не дожидаясь даже ответа Великой Французской Ложи на поставленные ей условия, пять гуманистских лож и, совершенно неожи-д­анно для всех, Берлинская Великая Территориальная Ложа немецких “Вольных каменщиков”, очевидно, повинуясь внушению свыше, высказались в пользу примирения, и тогда остальные две Берлинские Великие Ложи, подчиняясь прусской дисциплине, хотя и скрепя сердце, присоединились к большинству. Ввиду сего единогласно было постановлено: “Вступить в братские сношения с Великой Французской Ложей и обменяться с ней заложниками** дружбы ”.

Вся эта история наглядно доказывает, что в Германии существуют не только “социалисты Его Величества”, но и “масоны Его Величества”.

Ликование по сему поводу среди французских масонов было чрезвы­чайное. Прежде всего 15 декабря 1906 года в Париже была учреждена по шотландскому обряду, под покровительством Великой Французской Ложи, новая ложа “Гете”, работающая исключительно на немецком языке. При особо торжественной обстановке 23 сентября 1907 года в ней был “зажжен свет” и, по немец­кому обряду, был зажжен “нерукотворенный, неугасимый огонь” специально для этой церемонии прибывшим в Париж из Берлина Великим Мастером Великой Прусской Ложи “Royal Jork Zur Freundschaft” Вагнером . Тогда же было заявлено, что целью ложи “Гете” будет “сохранение евро­пейского мира и установление братских отношений между народами”.

Мастером ее стула был избран вышеупомянутый Макс Дубский, бывший эксперт ложи “Космос”, правая рука вышеупомянутого Натана Финкель­штейна. Секретарем и казначеем были избраны Вальтер Фишер и Пауль Бухгольц . Наплыв немцев и австрийцев в эту ложу был необычайный. Из их числа особо ретивую деятельность проявили Федор Штейнгерц , Франц Мюльнер (умер), Альфред Шарнберг и др. Едва лишь разыгралась Сараевская трагедия и в воздухе запахло порохом, все эти чужеземные “братья” как воробьи разлетелись в разные стороны, а потом оказалось, что ложа “Гете” была одним из центров немецкого шпионажа в высших правительственных сферах, преимущественно в Министерстве иностранных дел.

Таким образом, проба оказалась удачной, и установление правильных отношений между Французской Великой Ложей и Союзом Германских Великих Лож, а в особенности благосклонное отношение берлинских высших сфер к сближению французских масонов с немецкими, дало надежду Великому Востоку Франции, что и его попытка к примирению может увенчаться таким же успехом.

Тотчас же началась усиленная работа в этом направлении, причем особую деятельность проявили: Бернарден (Bernardin), мастер стула ложи “Св. Иоанна Иерусалимского” в г. Нанси, Гастон Булэ (Bouley), почетный мастер стула ложи (les Admirateurs de l’Univers) (“Почитатели Вселенной”) — тогда вице-президент Совета Ордена, заведовавший внешними сношениями43, и Бертран Сеннюль (Sineholles) — мастер стула ложи “les Renovateurs” (“Обновители”) в Париже44.

Последние двое особенно для нас интересны, ибо они же были насади­телями масонства в России, куда ездили самолично в начале лета 1908 года в качестве комиссаров для инсталляции лож в Москве и Петрограде по образцу Великого Востока.

Первый шаг к сближению был сделан в начале 1907 года в Берлине, где состоялись празднества по поводу 75-летия основания Великого Востока Бельгии. На этом празднике присутствовали в качестве делегатов от своих лож упомянутый Гастон Булэ инемец Гарц, мастер стула “Великой Террито­риальной Ложи Немецких Вольных Каменщиков” в Берлине. На ритуальном банкете, после обмена приветственными речами, Булэ и Гарц обнялись и обменялись “братским лобзанием” при громком одобрении всех присутст­вующих.

Вслед за тем тот же Булэ, по приглашению некоего Иоахима , мастера стула Кельнской Ложи “Frei-muthigkeit und Warhaft” (“Откровенность и Истина”), посетил в октябре 1907 года Кельн и на банкете произнес речь на немецком языке, в которой изложил программу и учение Великого Востока Франции.

Тем не менее дело подвигалось туго. Положение Великого Востока в отношении германских лож было более щекотливое, чем положение Великой Французской Ложи. С ней не было ссоры, а тут была ссора, и приходилось не устанавливать, а восстанавливать отношения, что всегда труднее. Вопрос о выходке 11 парижских лож против короля Вильгельма и кронпринца Фрид­риха было довольно легко уладить, доказать документально непричастность Великого Востока к этой манифестации, которая к тому же представлялась ребяческой и нелепой, ибо не одна ложа не располагает правом исключать из масонства братьев, которые ей не подведомственны. Гораздо важнее, в особенности со стороны конфессиональных прусских лож, был принципиаль­ный вопрос об обязательстве веры в Бога и сохранении Его символа в форме прославления Великого Зодчего Вселенной. Но самое главное происшествие, о котором говорили вскользь, но, в сущности, придавали преимущественное значение, это было организованное Великим Востоком шпионство в офицерской среде, которое послужило поводом к грандиозному скандалу, разразившемуся в Палате в 1904 году.

В Берлине отлично знали, какое значение придают французские масоны примирению Великого Востока с германскими ложами, и решили, что без серьезных уступок со стороны французов в области политики на это идти не следует.

В мае 1908 года представился удобный случай дать это почувствовать. В то время в Берлине состоялись масонские празднества в честь делегатов Великой Французской Ложи в ответ на прием, оказанный немецким деле­гатам в Париже в сентябре 1907 года. В числе делегатов Великой Французской Ложи оказался все тот же юркий и разносторонний Франсуа Николь, он же Натан Финкельштейн, знающий все входы и выходы в Министерство иностранных дел.

На вечернем банкете в помещении Великой Прусской Ложи “Royal Jork zur Freiindschaft” несколько влиятельных прусских масонов, в том числе вышеупомянутый граф Дона-Шлобиттен, который может считаться вырази­телем взглядов высших придворных сфер, имели продолжительную и обособленную беседу с Натаном Финкельштейном. Как будто случайно, зашел разговор о возможности примирения Великого Востока Франции с германскими ложами, причем эти лица дали ясно понять Финкельштейну, что все препятствия принципиального свойства — всё это чистейшие пустяки, легко устранимые, а главное препятствие в том, что французы или, по крайней мере, французские правящие круги не понимают своих истинных интересов, отклоняя всякие попытки сближения с Германской империей.

Император Вильгельм неоднократно великодушно протягивал им руку примирения, и все эти попытки встречали лишь обидное равнодушие, едва ли не пренебрежение. Германия желает Франции только добра, а французы стремятся окружить ее враждебным кольцом. Они заключили во всех отношениях противоестественный союз с Россией, который, чтобы там ни говорили, направлен главным образом против Германии. Россия умеет только вытягивать деньги, а помощницей она будет плохой, что ясно доказала японская война и последовавшая за ней внутренняя неурядица, так что французам рано или поздно придется горько разочароваться в своей союзнице. Но Россия, Бог с ней, дружите с ней, если хотите, только нас не отталкивайте. Другое дело — сближение с Англией. Это уже капитальная ошибка, ибо Англия — старинный, наследственный враг Франции. Интересы обеих держав совершенно противоположны, и если Англия теперь заискивает перед Францией, то, конечно, с затаенной целью чем-нибудь у нее или через нее попользоваться. Германия же, если только французы пожелают поставить крест на прошлом, готова для них на всякие жертвы, и при дружест­венных с ней отношениях французы могли бы многого достигнуть, хотя бы, например, в области колониальной политики. Теперешний министр ино­стран­ных дел г. Пишон, как слышно, масон45, и если бы его собратья по Вели­кому Востоку, пользующиеся таким влиянием в правительственных сферах, могли на него подействовать в благоприятном для Германии смысле, то, конечно, все препятствия к примирению Союза Германских Великих Лож с Великим Востоком Франции сами бы собою сгладились и отпали.

По возвращении в Париж Финкельштейн дословно передал членам Совета Ордена сладкозвучные напевы прусской сирены, отчего заправилы немало опешили и приуныли. Влияние их в Министерстве иностранных дел было вовсе не так значительно, как полагали в Берлине, к тому же сенатор Стефан Пишон хотя действительно некогда был масоном, но давно уже от масонства отстал и порвал с ним даже всякие сношения. К тому же если масоны охотно готовы были пожертвовать Россией, то не решались выступить против сближения с Англией из опасения возбудить против себя общественное мнение.

На этом переговоры о примирении временно замялись. В начале лета 1908 года Гастон Булэ и Бертран Сеншоль, проезжая через Берлин в Россию, куда ездили открывать ложи, вздумали сделать визит “светилам” берлинских лож, но встретили с их стороны более чем прохладный прием.

На общем собрании Великих Германских Лож, происходившем 7 июня 1908 года в Троицын день в г. Байрейте (Бавария), была принята следующая краткая, но многозначительная резолюция:

“При теперешнем положении Союз Германских Великих Лож не усматри­вает достаточно оснований заниматься рассмотрением вопроса о возобнов­лении официальных отношений с Великим Востоком Франции”.

Тогда французы пошли на довольно-таки унизительную уступку. Желая чем-нибудь умилостивить немцев, члены Совета Ордена решили изъять из нового издания ежегодника Великого Востока траурную страницу, на которой значились названия восьми Эльзас-Лотарингских лож, которые в 1871 году предпочли закрыться, нежели подчиниться прусской указке. Несмотря на слезный протест брата Христиана, мастера стула ложи “Эльзас-Лотарингия”, созданной в Париже в 1873 году из обломков закрывшихся эльзасских лож, конвент Великого Востока в сентябре 1908 года одобрил распоряжение Совета “по политическим соображениям”.

Вероятно, в награду за такое предательство Общее Собрание Германских Великих Лож, происходившее в Троицын день, 30 мая 1909 года, в Берлине, постановило большинством голосов (5 против 3) возобновить с Великим Восто­ком Франции официальные отношения.

Таким образом, заветная цель была наконец достигнута, и обеим отрас­лям французского масонства удалось завязать сношения с германскими ложами. Так как в большинстве своем всё это люди весьма поверхностные и легко­мысленные, то никто из них немало не сомневался, что вскоре удастся пону­дить французское правительство пойти навстречу заискиваниям Германии и таким образом отделаться от унизительной опеки России. С нею решено было более не церемониться, и на одном из официальных банкетов Великий Оратор Великой Французской Ложи произнес речь, в которой открыто и громогласно выразил сожаление, что “по политическим соображениям, вследствие неправильно понимаемых интересов Франции, ей приходится идти на буксире политической организации, которая является позором для всего просвещенного мира и именуется русским правительством”.

Вся деятельность лож была направлена на самую широкую пропаганду пацифизма, который вскоре принял характер открытого антимилитаризма. Всякое министерство, пытавшееся возбудить вопросы, касающиеся национальной обороны, было заранее обречено на гибель, ибо радикалы-социалисты, из коих большинство принадлежит к масонству, в союзе с социалистами неукоснительно проваливали все подобные законопроекты. Дошло до того, что при составлении кабинета президент Совета, выбирая генерала или члена парламента на пост военного министра, обязательно ставил ему главным условием сидеть смирно и “не заниматься этим самым милитаризмом”, а главное — не возбуждать вопросов об ассигновании дополнительных кредитов на вооружение, ибо из этого толку все равно не выйдет никакого, а министерству придется подать в отставку. Когда все члены Военного Совета пришли к единогласному заключению, что двухгодичный срок военной службы совершенно недостаточен и грозит для Франции смертельною опасностью, то министерству Луи Барту46 пришлось возбудить в Палате вопрос о возвращении к прежнему трехлетнему сроку. Это предложение вызвало среди масонов и социалистов величайшее негодование, и Совет Ордена Великого Востока циркуляром от 18 марта 1913 года предписал ложам вменить в обязанность своим членам, депутатам и сенаторам голосовать против законопроекта, а прочим масонам вести по этому поводу агитацию в стране. На все лады комментировали и повторяли крылатую фразу Жореса: “Безумец или негодяй тот, кто верит и стремится уверить других, что Германия будто бы питает агрессивные замыслы”47.

Министерству Барту стоило нечеловеческих усилий сплотить вокруг себя искусственное большинство и провести через Палату и Сенат закон о трехлетнем сроке службы. Как только этот закон прошел, то это большинство, ни в чем между собою не согласное по вопросам внутренней политики, распалось и кабинету Барту пришлось подать в отставку. Тотчас же в ложах поднялась усиленная агитация понудить Палату отменить только что вотиро­ванный закон, и, как во времена дела Дрейфуса48, не только члены обеих законодательных Палат, но и печать, и все общество, без различия партий, разделилось на два враждебных лагеря: двухлетников (les deuxannistes) и трехлетников (les trois annistes). В ложах был пущен слух, который быстро передался в кулуары Палаты, будто бы возвращение к трехлетнему сроку прошло по настоянию России, которая таким образом вмешивается во внутренние дела Франции, и русского Царя стали называть не иначе, как насмешливою кличкою: “Наш сюзерен”.

Двухлетники, при сильной поддержке социалистов, свалили министер­ство Думерга49, затем министерство Рибо50, расстроили первую комбинацию кабинета Вивиани51, и тогда для всех стало ясно, что у власти может удержаться только кабинет, который в своей программе категорически выскажется в пользу возвращения к двухлетнему сроку службы. Вторая комбинация Вивиани, с допущением в состав кабинета некоторого количества двух­летников, считалась только временною ввиду необходимости кому-нибудь сопровождать Президента Республики в его поездке в Россию, но было решено тотчас же свергнуть кабинет по возвращении Пуанкарэ из путе­шествия...52. Но в это время как раз грянул гром.

Таковы причины, по коим Франция была застигнута войною врасплох. Она совершенно не имела тяжелой артиллерии, у нее был крайне скудный запас снарядов и вообще нуждалась во всех предметах военного снаряжения, что и было причиною ее первых неудач.

Для характеристики того настроения, которое господствовало в ложах почти накануне войны, могу привести несколько весьма типичных образ­чиков.

12 апреля 1913 года, когда европейский горизонт был уже сильно обложен тучами, в ложе “Fidelite” (“Верность”) был прочитан неким Альфредом Певэ (Pevet) реферат на тему: “Об исторических и современных основаниях к франко-германскому сближению”.

Начал он с того, что несчастная для французов кампания 1870—1871 гг. была финалом вековой борьбы Германии за ее объединение, которому всегда ставили препятствия французские короли, а затем императоры Наполеон I и Наполеон III. Этот вековой поединок закончился в пользу Германии, и в этом нет ничего унизительного для Франции, как не было бы ничего унизительного для Германии, если бы победа оказалась не на ее стороне. Слушая националистов, можно подумать, что сами боги на заре человечества предоставили левый берег Рейна во владение французам. Ничуть не бывало. В XVII веке он попал в разбойничьи лапы Людовика XIV53, а в XIX столетии его отобрали назад немцы.

После разгрома Франция, затаив злобу и обиду, начала исподтишка оттачивать меч. Затем, заключив противоестественный союз с Россией и обеспечив себе за бесчисленное количество миллиардов ее поддержку, Франция подняла голову. Министры начали плести сложные интриги с целью изолировать Германию, окружить ее со всех сторон недругами. Это привело нас к Алжизирасу54, к Агадирскому инциденту55. То были суровые уроки, которые, однако, на пользу не послужили. Правительство их не поняло и ими не воспользовалось.

У нас всегда кивают на Германию, что она постоянно увеличивает воору-жения, развивает свои военные силы. Германия нам не указ. Она окружена врагами, на нее со всех сторон точат меч. Совсем в другом положении находится Франция. Никто против нее не злоумышляет, она в зените развития своей духовной мощи и материального благосостояния. Надо же кому-нибудь показать пример, и вот только Франция, пользуясь своим исключительно благоприятным положением, может сделать почин разоружения и т. д., и т. д.— все в том же духе в течение целого часа и при громком одобрении всех присутствующих.

Просто не верилось, что так может выражаться, не говорю уже француз, но просто человек в здравом уме и твердой памяти. Между тем реферат имел громадный успех и был повторен во многих ложах. Подобные речи и их успех есть непосредственный результат масонского воспитания в ложах, которые, имея претензию вырабатывать независимых свободомыслящих людей, в сущности, выделывают только граммофонные пластинки.

А вот еще подобный же пример: в феврале 1914 года секретарь Совета Ордена Великого Востока, депутат в Палате от Департамента Сены и Уазы Андрэ Лебэ (Lebey) прочитал доклад в руанских ложах. Он доказывал, что сближение Франции с Германией представляется совершенно необходимым для блага страны, что того требует и ложа, и здравый смысл, и даже исторические традиции. Поэтому представлялось бы в высшей степени желательным, чтобы Президент Республики, отправляясь в Россию, как бы случайно где-нибудь повстречался с Вильгельмом II .

Но вот самая характерная затея, с которой французы возились накануне самой войны.

Тотчас после установления официальных братских отношений между Французской Великой Ложей и Союзом Германских Великих Лож по инициативе французских масонов была организована первая международная манифестация “в пользу мира и всемирного братства”. В июне 1907 года французские, немецкие, а также частью бельгийские, голландские и люксем­бургские масоны съехались в Шлюхте. Это очень красивое дачное местечко на горном перевале в южной части Вогезов, как раз на полпути между французской долиной Валоньи и эльзасской долиной Мюнстера. Здесь собравшиеся дали друг другу клятву ежегодно в ту же пору собираться в каком-нибудь заранее условленном месте и устраивать шумные мани­фестации в пользу мира и братства народов, причем присвоили себе даже особый девиз: “Jivis pacem, para pacem”, то есть если хочешь мира, готовь мир. При этом было провозглашено, что волею или неволею, но масоны обеих стран сумеют заставить свои правительства пойти на примирение.

Вторая подобная манифестация состоялась в 190...56 году в г. Базеле, третья в 1909 году в г. Баден-Бадене. Четвертую предполагалось устроить в июне 1910 года в г. Лионе, но вследствие недоразумения она не состоялась и была перенесена на июль 1911 года в Париж, причем сопровождалась довольно грандиозным скандалом.

Заправилами были организованы пышные празднества, предполагалось, между прочим, устроить ритуальное заседание в помещении Великого Востока и заказать банкет в большой зале гостиницы “Palais d’Orsay”. В Париж съехалось несметное количество приглашенных немцев... но как раз в это время разыгрался Агадирский инцидент. В публику, уже нервно настроен­ную, проникли слухи, что как раз в то время, когда Германия грозит Франции войною, масоны собираются брататься с немецкими шпионами, подослан­ными кайзером, и т. д. и т. д. Поднялось волнение, и около помещения Великого Востока стали собираться враждебно настроенные кучки. Ввиду сего, префектура полиции поспешила предупредить членов Совета Ордена Великого Востока, что, по имеющимся сведениям, готовятся не только антимасонские, но и антинемецкие манифестации, которые при тогдашнем напряженном политическом положении представляются крайне нежела­тельными, а потому “посоветовала” как-нибудь избежать всяких многолюдных сборищ в помещении Великого Востока (16, rue Cadet), пригрозив, что если сему совету последовать не пожелают, то полиция снимет с себя всякую ответственность за возможные неудобные последствия.

Члены Совета Ордена струсили и накануне самого дня, назначенного для банкета, отказали устроителям празднеств в помещении, а их примеру последовала администрация гостиницы “Palais d’Orsay”. Устроители очутились в самом безвыходном положении, а немцев, как нарочно, на сей раз съехалось видимо-невидимо.

Вообще эти ежегодные манифестации в пользу мира посещались немцами весьма охотно и усердно, и по весьма понятным причинам. В дружеской “братской” застольной беседе французы, что называется, распоя­сывались вовсю, а так как у пацифистов разговоры обыкновенно вращаются около войны и военного дела, то эти откровенные беседы представлялись для немцев далеко не безынтересными.

Кончилось тем, что ритуальное заседание пришлось устроить в узком помещении ложи “Etoile Polaire” (“Полярная Звезда”), помещающейся где-то на задворках Парижа, в предместье Сэвр, а банкет в третьестепенной гостинице “Hotel Moderne”. Немцы уехали обиженные и раздосадованные таким негостеприимным приемом.

Пятая манифестация состоялась в 1912 году в г. Люксембурге, шестая — в 1913 году в г. Газе, седьмая была назначена на 15, 16 и 17 августа 1914 года в г. Франкфурте-на-Майне.

По поводу этой несостоявшейся манифестации были разосланы два циркуляра — немецкий и французский, которые по настоящему времени представляются весьма характерными, а потому я прилагаю их при сем в подлиннике. Благоволите обратить внимание на разницу в тоне обоих доку­ментов. Тон немцев сдержанный, у них говорится только в общих гуманных выражениях о “некой масонской работе”, об “идеале” братской солидарности и лишь вскользь упоминается о “мире всего мира”. Тон французского документа унизительно холопский, словно он написан какой-то истерической кликушей, так что французы кажутся более немцами, чем сами немцы.

Такова была маниловская греза, в которую были погружены французские масоны накануне европейской войны. Когда разразилась гроза, не могу сказать, чтобы они перекрестились, ибо они креститься не умеют, но они растерялись, как мальчишки, как старые плаксивые бабы, и не потому, что отечество очутилось в опасности, а потому, что вся их избирательная плат­форма рухнула и почва ускользает у них из-под ног.

А действительно было от чего растеряться. Когда неприятель подступал к столице, то оказалось, что парижский укрепленный лагерь, пространством более 30 километров в окружности, существует лишь только на бумаге. Форты давным-давно кем-то разоружены и даже не соединены между собою рельсовым путем. На моих глазах с лихорадочною поспешностью укрепляли форт в Монморанси и прокладывали рельсы. Вот по этой-то причине правительство и не могло оставаться в Париже, а вынуждено было укрыться в Бордо. Положение спас старинный доблестный воинский дух кадров французской армии, который, несмотря на многолетние упорные усилия, не могли искоренить ни масоны, ни социалисты.

Таково было отношение масонов к войне до ее начала, а теперь они ей интересуются лишь настолько, насколько она касается их личного благо­получия. Война с внешним врагом — это не по их части, они специалисты лишь по организации внутренней междоусобной войны и в этом не знают себе соперников.

В общем, все притаились, жизнь в ложах совсем замерла, а Совет Великого Востока посылает главнокомандующему генералу Жоффру (который некогда, в начала своей карьеры, был тоже масоном)57 патриотические адресы с требованием, чтобы в этой борьбе “за право и справедливость” французская армия держалась “до конца”. Главнокомандующий отвечает благодарностями, а между тем не мешало бы спросить, чем бы французы держались против немцев, если бы масонов во всем слушались и не провели против их желания закона о трехлетнем сроке службы.

Вообще, не только масоны, но и в прочих политических кругах здесь свято веруют в силу слов. Словоизвержение есть язва всякого парламентского режима, а французского в особенности. Здесь каждый вынашивает в себе речь и при случае ее помещает, и когда он ее произнес, ему кажется, будто он что-то сделал, и нет никакого сомнения, что если бы сражались не пулями и штыками, а речами, то войска Вильгельма II были бы давно разбиты наголову.

Сейчас масоны озабочены совсем не войной, а защитой прав свободной торговли спиртными напитками и ограждением интересов кабатчиков от произвола военных властей. Для них это вопрос жизни или смерти, ибо кабатчики — главные организаторы выборов, и они отлично понимают, что трезвый человек за них голоса не подаст и подать не может.

 

ГАРФ. Ф. 102. Оп. ДПОО... 1905.

Д. 12. Ч. 2. Пр. 6. Лл. 80—101 об.

 

 

Примечания

 

1 Таксиль Лео (настоящее имя Габриэль Антуан Жоган-Пажес; 1854—1907) — французский писатель, общественный деятель антиклерикального направления. Опубликовал ряд памфлетов против католической церкви. Однако в 1885 году объявил о своем раскаянии ввиду разоблачения им существования мирового масонского заговора. Создал ряд мифологем о масонстве как “Синагоге Сатаны”, управляемой сатанистом А. Пайком, штаб-квартира которого находится в г. Чарлтоне, где хранится главная реликвия организации — идол Бафомета. Антимасонские выступления Жогана-Пажеса были поддержаны высшими церков­ными иерархами, включая папу Льва XIII. В 1897 году Таксиль выступил с само­разоблачением, сознавшись в мистификации, целью которой являлась демонст­рация нелепости религиозной веры. Несмотря на это признание, созданные писателем мифы продолжали составлять основу теорий о масонском заговоре как во Франции, так и в России.

2 Доктор Батайль и Поль Розен — французские писатели, члены “Антимасонской лиги”, разоблачавшие масонство в качестве сатанинского ордена.

3 Синедрион — высшая иерократическая коллегия в Иудее (I в. до н. э. — I в. н. э.), имевшая судебные и политические функции, заседавшая в Иерусалимском храме под председательством первосвященника. Сторонники “теории заговора” утверж­дали, что Синедрион продолжал втайне существовать, осуществляя свои властные полномочия, и после разрушения Иерусалимского храма.

4 Символическое, или спекулятивное, масонство в отличие от оперативного представляло собой не профессиональную организацию каменщиков, а объеди­нение, преследующее цель переустройства общества и нравственного самосовер­шенствования. Атрибуты профессии каменщика имели для спекулятивного масонства символическое значение.

5 24 июня 1717 года, в день Св. Иоанна Крестителя, лондонские масонские ложи “Гуся и Противня”, “Короны”, “Яблони”, “Виноградной Кисти” (по названию таверн, в которых они собирались) создали Великую Ложу, именуемую впоследствии “Ложей Матери”, что принято считать датой учреждения спекулятивного масонства.

6 Мендельсон Моисей (Мозес) — философ, просветитель, выступавший за реформирование иудаизма и эмансипацию евреев.

7 Фридрих II — прусский король (1740—1786), Иосиф II — австрийский император (1765—1790).

8 Декларация прав человека и гражданина — политический манифест Великой французской революции, провозглашавший неотъемлемыми правами человека свободу личности, слова, совести, равенство граждан перед законом, право на сопротивление угнетению.

9 В тексте опечатка, правильное написание фамилии французского полити­ческого деятеля — Кремье. Исаак Адольф Кремье — видный политик Франции, депутат Национального собрания. в 1848 году — министр временного правительства, в 1870 году — министр правительства национальной обороны, инициатор декрета о предоставлении французского гражданства алжирским евреям. В 1863 году был избран президентом “Всемирного Еврейского Союза” (АЛИТ). Созданная органи­зация акцентировала свою деятельность на улучшении правового положения и повышении образовательного уровня евреев на Балканах, в странах Ближнего Востока и Северной Африки. Однако противники приписывали АЛИТ организацию мирового сионистского заговора. Утверждение о том, что Кремье являлся Гроссмейстером всемирного масонства, представляет собой измышление. К тому же организационное единство масонских систем и лож было утрачено еще в XVIII в.

10 Климович Е. К. — директор Департамента полиции с февраля по сентябрь 1916 года.

11 Сто сантимов составляло один франк.

12 Мастер стула — управляющий масонской ложей.

13 Профан — всякий человек, не посвященный в масонские таинства.

14 Великий Восток Франции — масонская система, учрежденная в 1773 году. Ее характерной особенностью является отсутствие догмата о Великом Архитекторе. Иерархия Великого Востока Франции включала лишь три ступени посвящения, поэтому рассуждения С. П. Белецкого об отсутствии иудеев “33-й наивысшей степени” свидетельствуют о его поверхностном знакомстве с излагаемым предметом.

15 Долгоруков Павел Дмитриевич (1866—1927) — общественный и политический деятель, один из основателей и лидеров Конституционно-демократической партии. Сведений о его масонском посвящении не имеется. Будучи в Женеве, еще в середине XIX в. был посвящен в масоны его старший брат — известный генеалог и публицист Петр Владимирович Долгоруков.

16 Ковалевский Максим Максимович (1851—1916)— общественный и политический деятель, историк, один из создателей и руководителей Партии демократических реформ. Находясь в Париже, вступил в масонскую ложу “Космос”, принадлежавшую к системе Великая Ложа Франции. Вернувшись из эмиграции, стал одним из инициаторов учреждения в 1906 году масонских лож в России. Правда, являлся сторонником распространения шотландского устава, а не ритуально и структурно упрощенной системы Великого Востока Франции. Занимал руководящие посты в Верховном Совете русского масонства.

17 Маклаков Василий Алексеевич (1869—1957) — общественный и политический деятель, юрист, один из основателей и лидеров Конституционно-демократической партии. Был посвящен в “Вольные каменщики” в парижской ложе “Масонский Авангард”, принадлежавшей к системе Великого Востока Франции. В 1906 году вступил в российскую масонскую ложу “Возрождение”. На квартире Маклакова в 1908 году состоялось открытие первой официально признанной Великим Востоком Франции российской масонской ложи “Полярная Звезда”.

18 Астров Николай Иванович (1868—1934) — общественный и политический деятель, один из основателей и лидеров Конституционно-демократической партии. Утверждение С. П. Белецкого о его принадлежности к “Вольным каменщикам” не соответствует действительности. Астров являлся принципиальным и последова­тельным противником масонства.

19 Муромцев Сергей Андреевич (1850—1910) — общественный и политический деятель, один из основателей и лидеров Конституционно-демократической партии. Сведения о его масонском посвящении отсутствуют.

20 Семенов (Семеновский, Коган) Евгений Петрович — общественный и политический деятель, журналист, социал-демократ. После революции оказался замешан в скандале, связанном с похищением из Смольного группы документов, подтверждающих связи большевиков с Германией. Подозревался Департаментом полиции в принадлежности к “Вольным каменщикам”.

21 Рисорджименто — национально-освободительное движение итальянского народа за объединение раздробленной Италии в единое государство.

22 Кавур Камилло Бенсо (1810—1861) — лидер либерального крыла в итальянском Рисорджименто, премьер-министр Сардинского королевства, глава правительства в объединенной Италии.

23 Опечатка, правильно Криспи. Криспи Франческо (1819—1901) — лидер левого крыла в итальянском Рисорджименто, занимал в объединенной Италии различные министерские посты.

24 Мадзини Джузеппе (1805—1872) — лидер республиканско-демократического крыла в итальянском Рисорджименто, основатель “Молодой Италии”.

25 Гарибальди Джузеппе (1807—1882) — народный герой Италии, возглавлял вооруженные силы итальянских повстанцев во время национально-освободительной революции 1859—1860 гг.

26 Виктор Эммануил (1820—1878) — король Сардинского королевства и первый король объединенной Италии.

Сведения о членстве лидеров Рисорджименто в масонских ложах соответствуют действительности.

Гарибальди достиг 33-й степени масонского посвящения. Занимал посты великого мастера Великого Востока Палермо, великого мастера Великого Востока Италии, великого мастера устава Мемфис.

27 Наименования “арийская” и “семитическая ложи” в масонской понятийной системе отсутствуют.

28 Джавид-бей и Назим-бей — представители младотурецкого движения, члены организации “Единение и прогресс”.

29 “Единение и Прогресс” (“Иттихад ве теракки”) — основанная в 1889 году в Стамбуле организация младотурок, возглавившая младотурецкую революцию. Среди лидеров младотурок действительно было много представителей масонских лож.

30 Брат английского короля Георга III.

31 В действительности наиболее непримиримую позицию по отношению к вопросу о посвящении в ложи иноконфессиональных членов занимал “Эклекти­ческий Союз”, с чем и было связано его постепенное угасание.

32 Франкфуртский договор — мирный договор, подписанный 10 мая 1871 года во Франкфурте-на-Майне представителями Франции и Германии, по которому последняя получала Эльзас, Восточную Лотарингию и контрибуцию в 5 млрд фран­ков.

33 Вильгельм I Гогенцоллерн (1797—1888) — прусский король с 1861 года и германский император с 1871 года.

34 Наполеон III (1808—1873) — император Франции (1852—1870 гг).

35 Сражение при Седане 1—2 сентября 1870 года во время франко-прусской войны завершилось окружением и капитуляцией французской армии, вместе с которой попал в плен и император Наполеон III.

36 Под Великим Зодчим масоны подразумевали, с одной стороны, Демиурга, с другой — мифического строителя Иерусалимского храма мастера Адонирама (Хирама).

37 Шотландский обряд — масонская система, включающая 33 степени посвя­щения, характеризующаяся актуализацией ритуала и мифологической составляю­щей. С. П. Белецкий смешивает масонство Шотландии с масонством шотландского обряда.

38 Верховный Совет — по шотландскому уставу наименование руководящего в рамках одной страны масонского органа, который состоит из “Вольных каменщиков” 33-й степени.

39 Иоанновские ложи — система английского трехстепенного масонства (голубое масонство).

40 Ареопаг — масонский совет (мастерская), объединяющий представителей “Вольных каменщиков” 19—30-й степеней.

41 Ложа “Космос” была основана в Париже в 1887 году усилиями русского изобретателя П. Н. Яблочкова, ставшего ее первым великим мастером. По замыслу основателя, ложа должна была объединить деятелей науки, литературы и искусства — выходцев из Центральной и Восточной Европы.

42 Вильгельм II Гогенцоллерн (1859—1941) — германский император и прусский король (1888—1918 гг).

43 Булэ Гастон (1855—1920) — промышленник, видный представитель масонства Великого Востока Франции, в 1905—1907 гг. — вице-президент Совета Ордена, в 1908 году — великий канцлер Великой коллегии ритуалов. Вместе с Б. Сеншолем в 1908 году официально открыл ложи Великого Востока Франции в России.

44 Опечатка, правильно — Сеншоль. Сеншоль Бертран (1844—1930) — инженер, видный представитель масонства Великого Востока Франции, с 1890 года — член Совета Ордена, с 1892 года — член Великой коллегии ритуалов, в 1908 году — вице-президент Совета Ордена. Вместе с Г. Булэ в 1908 году официально открыл ложи Великого Востока Франции в России.

45 Пишон Стефан (1857 — дата смерти неизвестна) — французский политик, депутат парламента, занимал пост министра иностранных дел Франции.

46 Барту Луи (1862—1934) — французский политический деятель, примыкал первоначально к партии прогрессистов, затем к Демократическому альянсу, неод­нократно занимал министерские посты в правительстве, в 1913 году — премьер-министр.

47 Жорес Жан (1859—1914) — французский политический деятель, социалист-реформист, один из лидеров французской социалистической партии, прославив­шийся выступлениями против милитаризма и войны.

48 Дело Дрейфуса — сфабрикованное в 1894 году судебное дело по обвинению офицера французского Генерального штаба Альфреда Дрейфуса, еврея по происхождению, в шпионаже в пользу Германии.

49 Думерг Гастон (1863—1937) — французский политический деятель, радикал-социалист, неоднократно занимал министерские посты в правительстве, в 1924—1931 гг. — президент Франции.

50 Рибо Александр (1842—1923) — французский политический деятель, примыкал и левому центру, неоднократно занимал министерские посты в правительстве (министр иностранных дел, 1890—1892), премьер-министр (1917).

51 Вивани Рене (1863—1925) — французский политический деятель, социалист, неоднократно занимал министерские посты в правительстве, в 1914—1915 гг. — премьер-министр Франции.

52 Пуанкаре Раймон (1860—1934) — французский политический деятель, неоднократно занимал министерские посты в правительстве, премьер-министр (1912—1913, 1922—24, 1926—1929 гг.), президент (1913—1920 гг.).

53 Людовик XIV (1638—1715) — французский король с 1643 года, принадлежавший к династии Бурбонов.

54 В 1906 году в г. Алжезирасе испанской провинции Кадикс происходила конференция представителей европейских держав для улаживания конфликта между Германией и Францией о разграничении сфер влияния в Марокко.

55 Агадирский инцидент — обострение франко-германских отношений, связанное с направлением 1 июля 1911 года германской канонерской лодки в атлантический порт Марокко Агадир, что поставило Францию и Германию на грань войны (“Марок­канский кризис”).

56 Дата неразборчива.

57 Жоффр Жозеф Жак (1852—1931) — маршал Франции, главнокомандующий французской армией (1914—1916 гг.).

 

 

(обратно)

Андрей СНЕСАРЕВ • Литература и война (вступление А. Воронцова) (Наш современник N8 2004)

Андрей СНЕСАРЕВ

 

К 90-летию начала Первой мировой войны

Литература и война

(Из фронтового дневника 1916 г.)

 

Мне уже доводилось писать в “Нашем современнике” о творческом наследии генерала Андрея Евгеньевича Снесарева (“Разорванная цепь”, 1997, № 6). Речь шла, главным образом, о его дневниках 1918—1919 годов и работах 20-х го­дов, позднее положенных в основу советской военной доктрины. Но это была лишь часть обширного архива Снесарева, заботливо хранимого его дочерью Евгенией Андреевной, ныне, увы, уже ушедшей из жизни. Отдельные историки (например, В. М. Дудник) работали со снесаревскими документами, начиная с 60-х годов прошлого века, но использовали их фрагментарно и выборочно, что объяснялось, в частности, идеологическими ограничениями тех лет. Тем не менее сборник “Андрей Евгеньевич Снесарев (жизнь и научная деятель­ность)”, выпущенный издательством “Наука” в 1973 году, стал серьезной вехой в деле популяризации идей выдающегося военного ученого. Правда, наиболее интересный материал в этом сборнике, по-моему, принадлежал перу не историка или ученого, а С. М. Буденного (“Слово о старшем друге”).

Со временем А. Е. Снесарев занял достойное место в нашей науке как географ и востоковед. Менее известен он был как военный геополитик и совсем неизвестен — как автор дневниковых воспоминаний, имеющих безусловную историческую ценность. Во всяком случае, не меньшую, чем дневники историка Ю. В. Готье, публиковавшиеся некогда из номера в номер в “Вопросах истории”. В 1996—1997 годах я пытался восполнить этот пробел публикациями в “Московском журнале”, “Красной звезде”, “Нашем современнике”. Но я — историк-любитель, меня интересовали преимущественно “минуты роковые”, события смутных времен начала ХХ века, в которых фигурировали такие известные личности, как Ленин, Сталин, Троцкий, Свердлов, Антонов-Овсеенко, М. Бонч-Бруевич, Вацетис, С. Каменев, Миронов, Смилга и многие другие. Между тем хранившиеся у Е. А. Снесаревой дневники велись с самого начала ХХ века вплоть до ареста Снесарева ГПУ в 1930 году. Многие из них не были расшифрованы (своеобразный почерк Снесарева, смахивающий на клинопись, читается не так легко). Сохранились эти дневники и письма чудом: как рассказывала мне Евгения Андреевна, их спас от ГПУ ее дедушка, знаменитый военный востоковед Василий Николаевич Зайцов, проживавший со Снесаревыми в одной квартире, но имевший отдельную комнату и отдель­ный, как тогда говорили, “счет”. Весь снесаревский архив лежал в комнате тестя, а чекисты, придя за Снесаревым, проявили несвойственную им обычно деликатность и не стали делать обыск у старика Зайцова.

Но с исследователями и издателями дневникам Снесарева не очень везет, если не считать моих скромных попыток популяризировать их. Например, воспоминаниям отца Сергия Сидорова, о которых мне тоже доводилось писать в “НС” (“Потаённая русская литература”, 2000, № 7), повезло больше: их опубликовало книгой издательство Свято-Тихоновского православного бого­словского института.

До сих пор не изданы незавершенные работы Снесарева “Огневая тактика” и “О чем говорят поля сражений”.

Недавно профессор МГУ В. А. Буевич (Е. А. Снесарева многие годы преподавала в МГУ английский язык) передал в редакцию фронтовой дневник Снесарева 1916 г. Мне доводилось его просматривать в пору знакомства с Евгенией Андреевной, но в каком виде его можно опубликовать, я тогда не представлял. Дело в том, что Снесарев заносил в дневник все, что ему было интересно и важно — и как человеку, и как военному, и как ученому. Здесь и портреты сослуживцев, и служебные заметки, и тезисы будущих работ, и пересказ фронтовых сводок, и впечатления от прочитанных книг (с неизменным кратким изложением содержания)… И так — 150 страниц машинописного текста. Картина весьма пестрая, если не иметь привычки к чтению такого рода литературы — а ее имеют далеко не все. Очевидно, что для публикации нужно выбирать одну из тем дневника Снесарева. Но какую? Что в данном случае более важно, а что менее? Работая в историческом журнале, я, естест­венно, останавливался на том, что представляло бы интерес для любителей истории. Но что выбрать из дневников Снесарева для читателей литературно-художественного журнала? Ознакомившись снова с дневником 1916 года, я подумал, что это могли бы быть впечатления от прочитанных Снесаревым на фронте книг. Есть много критериев ценности художественного произведения, но один из них довольно редкий: “испы­тание” книги, что называется, в боевых условиях. Мы можем, например, выяснить, правдиво ли писатель пишет о смерти — об одной из главных тем мировой литературы. Снесарев предоставил нам такую возможность, разрушив, между прочим, некоторые литературные штампы. Писатели-баталисты часто заставляют своих героев-генералов читать на фронте Л. Тол-с­того — преимущественно “Войну и мир”. Толстой, таким образом, стал негласным чемпионом по “окопному чтению”. А вот Снесарев несколько иного мнения о Толстом: “Человек, всласть поживший, боится смерти и изо всех сил “спасается”, как это понимает. Много упоминает о болезнях. Заканчивает: “Е. б. ж.” (“Если буду жив”)… словом, кликушество, подска­занное боязнью смерти. И странно: природная злоба, самоуверенность и непогрешимость все же просвечиваются сквозь пиетизм”. Можно согла­шаться или не соглашаться с этим мнением, но факт остается фактом: русский бое­вой генерал, один из образованнейших людей своего времени, восприни­мал моральное учение Толстого именно так.

В целом же литературные оценки Снесарева подкупают своей точностью и лаконичностью. Вот, к примеру, Кнут Гамсун, “Мистерии”: “Многое а la Достоев­ский. Интересное, остроумное и причудливое сочинение”. А вот характеристика “другого Толстого” — Алексея Николаевича: “Манера вроде Шмелева, но г0

(обратно)

Кирилл ТИТОВ • Новый "либеральный конструктивизм" (Наш современник N8 2004)

КИРИЛЛ ТИТОВ

Новый “либеральный конструктивизм”

 

Наше общество (в самом широком смысле этого слова) устало от “либе­ральной демократии”. Устало от бесконечной фальши, политкорректности, пустословия, бездействия. Устало от бессмысленной игры в жизнь вместо жизни. Это настроение так или иначе владеет всеми: патриотами и либера­лами, левыми и правыми. И так же для всех оно очевидно.

Совершенно естественно на этом фоне стремление наиболее здоровой его части к истинным, искони присущим человеку национальным ценностям. Хорошей иллюстрацией этому может послужить положение дел в гуманитарных науках. Это одна из немногих областей, где русские национальные силы во многом задают тон. Работы С. Г. Кара-Мурзы, В. В. Кожинова, К. Г. Мяло, А. С. Панарина, И. Я. Фроянова и многих других авторов-патриотов востре­бованы читателями и не залеживаются на полках магазинов. А наиболее ярким примером того, какое влияние оказала национальная мысль и на акаде­мическую науку, является книга В.В. Кожинова “Черносотенцы” и рево­люция”1. Эта публикация, без преувеличения, произвела свою маленькую “революцию”, сняв табу на тему “черносотенных” организаций и вызвав целую лавину профессиональных исследований правомонархического дви­жения в России начала XX века.

Теми же причинами вызван и интерес к истории русского национально-патриотического движения в СССР, или, как называют его наши западники, к “Русской партии”. Ведь без нее картина последних десятилетий советской власти — картина медленного сползания к “перестройке” и “реформам”, “погружения в бездну”, по точному выражению И. Я. Фроянова, — была бы скучна и безысходна. Поэтому в последние несколько лет число публикаций на эту тему постоянно увеличивается. Только в 2003 г. вышли в свет: том “Русский патриотизм” под ред. О. А. Платонова в серии “Святая Русь. Большая энциклопедия русского народа”; воспоминания М. П. Лобанова, Л. И. Бородина; книга Г. М. Шиманова “Спор о России”, с публицистикой 1972—2003 гг.; переиздана работа Е. С. Евсеева “Сионизм в системе анти­коммунизма”, выпущенная ДСП (для специального пользования) в 1977 г. тиражом 500 экземпляров. Теманационально-патриотического движения в СССР впервые(!) вошла и в новый учебник отечественной истории “История России. 1938—2002”, написанный профессорами исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова А. С. Барсенковым и А. И. Вдовиным. Он был официально рекомендован в качестве учебного пособия для студентов: историков и политологов. И все это не считая публикаций в периодике. Впрочем, в этой радужной картине есть небольшой изъян. Все публикации о русском национально-патриотическом движении в СССР, созданные патрио­тами, — это, как правило, воспоминания, размышления на тему, обзоры, публицистика, документы. Как ни странно, патриотическое сообщество не представило пока что серьезной научной работы с анализом этого, столь важного для нас, явления. Здесь первенство принадлежит нашим оппонентам.

В апреле 2003 г. в издательстве “Новое литературное обозрение” вышла книга Н. А. Митрохина под названием “Русская партия. Движение русских националистов в СССР. 1953 — 1985”. Это первая отечественная научная монография, посвященная данной проблеме. О ней, а также о проблемах истории русского национально-патриотического движения и пойдет речь.

То, что к данной теме обратилось издательство, основной круг интересов которого замыкался доселе в бесконечном постмодернистском анализе местечковой повседневности, безусловно, знак времени. А ведь жизнь была более чем благополучной: издательство, в лице генерального директора И. Прохоровой, было отмечено за свое безбедное существование на средства Потанина и Сороса Государственной премией. Но “НЛО” скучно стало. Все-таки для постмодернистских игр нужно нечто реальное, истинное, а не затертые либеральные фигуры и клише.

Факт появления в “НЛО” данной работы наводит и еще на одну мысль: уже в который раз с “либеральной” стороны де-факто признается русская нацио­нальная альтернатива (насколько вообще допустимо говорить об исторических альтернативах) той системе, в рамках которой наше государство жило все последние десятилетия. Пожалуй, именно от такой альтернативы наши западники и отталкиваются, пусть неосознанно, в своих идеологических построениях.

Но не только этим монография Н. А. Митрохина важна и интересна. Поэтому в первую очередь мы обратимся к положительным сторонам данной работы. Во-первых, историю русского национально-патриотического движения в целом как явления общественной и культурной жизни Отечества даже в патриотической среде представляют себе более чем смутно. Не говоря уже о более широкой аудитории. Таким образом, сам факт появления книги, где эта история изложена систематически, а не как совокупность разроз­ненных фактов, имеет огромное просветительское значение. В книге весьма квалифицированно использована большая часть литературы по данной теме из существовавшей ко времени окончания работы (конец 2001-го — начало 2002 г.)1. А многочисленные “белые пятна” истории русского нацио­нально-патриотического движения, не описанные в опубликованных источ­никах, были с успехом заполнены автором с помощью методики “устной истории”. Н. А. Мит­рохин провел более полусотни интервью с участниками движения и с теми, кто с этим движением соприкасался (например, с диссидентами). Такое сочетание традиционной для истории методики работы с письменными источниками и методики устных опросов “живых свидетелей” этой самой истории позволило автору написать наиболее полную на сегодняшний день (с фактической стороны) версию “жизни” русского национально-патриоти­ческого движения в СССР.

Автору впервые удалось квалифицированно и полно описать несколько ключевых эпизодов из истории национально-патриотического движения. В качестве примера приведем лишь один. Это деятельность так называемой “группы Павлова”. В середине 1960-х гг. в СССР возникло Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры, в журнале ЦК ВЛКСМ “Молодая гвардия” на весь Союз прогремели статьи молодых литераторов В. А. Солоухина, М. П. Лобанова, В. А. Чалмаева, в которых авторы призы­вали современников наполнить народную душу через “единую “кровеносную систему” традиций” верой в будущее России и “высокой гордостью ее исторической славы”. Тогда же была сформирована система военно-патриотического воспитания на образцах героизма Великой Отечественной войны. Итак, практически как во времена Карамзина, советские люди, в первую очередь интеллигенция, “открыли” для себя свою собственную Родину. Возникла мода на старину, на поездки по городам исторической России, интерес к изучению отечественной истории и культуры. Впервые многие смогли оглянуться на опыт Великой Отечественной войны как на нечто целое и осознать все его величие и свою сопричастность ему. Был порван порочный круг, когда, как писал С. Н. Семанов, “пробуждающемуся русскому сознанию предлагались на выбор либеральный “Новый мир” или консерва­тивный “Октябрь”, но куда бы ни пошел тут несчастный русский человек, он в равной степени оказывался далеко-далеко от подлинной своей духовной Родины”1. И у всего этого колоссального процесса были конкретные творцы, которые и составляли так называемую “группу Павлова”. Без них выход “русской идеи” из подполья на страницы легальной печати и в самую гущу общественной жизни вряд ли бы состоялся. В первую очередь — это сам первый секретарь ЦК ВЛКСМ С. П. Павлов. Затем А. В. Никонов, главный идеолог движения (в 1963—1970 гг. главный редактор журнала “Молодая гвардия”); Ю. С. Мелентьев (в 1961 г. переведен из Свердловска в Москву в ЦК ВЛКСМ, в 1961 — 1965 гг. директор издательства “Молодая гвардия”, в 1965 — 1971 гг. гл. зам. зав. отделом культуры ЦК КПСС); Председатель Комитета Молодежных организаций ЦК ВЛКСМ П. Н. Решетов; главный редактор журнала “Техника — молодежи” В. Д. Захарченко; В. Н. Ганичев (с 1960 г. сотрудник ЦК ВЛКСМ, с 1965 г. член редколлегии, зам. главного редактора “Молодой гвардии”, в 1965 — 1968 гг. зав. отделом агитации и пропаганды ЦК ВЛКСМ). Именно “павловцы” привлекли к своей деятельности патриотических “звезд” того времени — М. А. Шолохова, Ю. А. Гагарина, Л. М. Леонова, И. С. Конева, а также молодых гуманитариев, составивших впоследствии интеллектуальное ядро национально-патриотического дви­жения: В. А. Чалмаева, М. П. Лобанова, В. А. Солоухина, И. С. Глазунова, В. В. Кожинова, О. Н. Михайлова, Ю. Д. Иванова, С. Н. Семанова, В. В. Пете­лина и др.

Впрочем, вернемся к книге Н. А. Митрохина. Все вышесказанное — это ложка меда в бочке дегтя. Несмотря на фактическую достоверность его работы (далеко не абсолютную), концепция, которую он строит на основе подлинных фактов, более чем уязвима для критики. В общем-то эта схема такова. Боль­шая часть(!) советского партийно-государственного аппарата, состоящая из людей, пришедших во власть в последний период правления И. В. Сталина — в период борьбы с космополитизмом, — осознает падение собственного влияния на общественно-политические процессы в стране. А осознав, объеди­няется с националистически настроенной гуманитарной интелли­генцией для того, чтобы противодействовать этому. Это и есть “Русская партия”. В обществе же на деле идет “объективный процесс вестернизации менталитета советских людей”. Он был вызван реальными потребностями общества, пережившего ускоренную модернизацию и урбанизацию “и нуждавшегося в мощном слое высокообразованных людей для нового качественного рывка”. “Естественно, что интеллектуальные и бытовые потребности у этого слоя были неизмеримо выше... и удовлетвориться они могли... только(!) за счет продуктов западной культуры”2. “Русская партия” пыталась противостоять этому процессу, не понимая его объективного характера. И была сметена широким волеизъявлением масс, “выбравших свободу”, так как все попытки навязать им маргинальные традиционные ценности провалились.

Охарактеризовать эту схему можно известной поговоркой: “С больной головы — на здоровую”. Впрочем, нового здесь ничего нет. Это старый “либеральный” миф о “черносотенной” КПСС, которая прикидывается “марк­систской” и “интернационалистической”, а на самом деле лишь маскирует до поры до времени свою “погромную” сущность. Ему отдал должное в свое время А. Янов. Митрохин же перевел его на современный научный язык и снабдил соответствующим научно-справочным аппаратом. Причина тому, на наш взгляд, — как собственно “либеральные” ценностные установки автора, так и соответствующий заказ. Для нас же важнейшей задачей является обратить на этот “идеологический подкоп”, содержащийся в целом в объективно полезной и ценной работе, внимание широкой патриотической аудитории.

Для того чтобы лучше понять источники сочетания достоверной истори­ческой информации и “либеральной” мифологии в книге Н. А. Митрохина, нам представляется необходимым сообщить читателям некоторые сведения из биографии автора. В 1990 году — активист Российского союза молодых демократов. С 1991 г. он сотрудничает в НИПЦ (Научно-исследовательский Правозащитный центр) “Мемориал” и в ИИЦ (Информационно-издательский центр) “Панорама” под руководством В. В. Прибыловского. На протяжении последующих лет Митрохин принимает участие в программах основных московских “либеральных” центров по изучению (и “конструированию”) новейшей отечественной истории, где значительное внимание уделяется так называемому “русскому национализму”. Кроме уже упомянутых организаций это еще и Фонд Карнеги.

Теперь обратимся к основным положениям Митрохина и к тому, насколько они соответствуют действительности. Он пишет: “Начиная эту книгу, автор предполагал, что в партийно-государственном аппарате у движения русских националистов имелись отдельные сочувствующие и покровители. Однако оказалось, что отнюдь не меньшинство, а, наоборот, большинство сотруд­ников аппарата, включая членов Политбюро, в той или иной степени разде­ляли этнонационалистическую мифологию)”1. На этом двусмысленном утверж­дении все, собственно, и строится.

Первое, что бросается в глаза, — это странная формулировка. Что значит “разделяли этнонационалистическую мифологию”? Ну и что? Важно ведь, в соответствии с какой идеологией или, если угодно, “мифологией” они действовали? На самом деле за этой “странностью” стоит принципиальная подмена понятий, которая, в сущности, и составляет всю методологическую основу работы Н. А. Митрохина. Заключается она вот в чем. В ключевых местах автор попросту ставит знак равенства, с одной стороны, между консерватизмом в его советском понимании (будь это марксистско-ленинская ортодоксия, безыдейный этатизм, желание сохранить status quo или же любая другая не “либеральная” позиция), а зачастую, и простой неполиткоррект­ностью, в понимании современных ортодоксов “либерализма”, и, с другой стороны, политически активным “русским национализмом”. Путем этой нехитрой операции факт рассказа “еврейского анекдота” или акцентирование внимания на национальных проблемах неким ответственным работником (на материале воспоминаний!) трактуется как проявление “русского национа­лизма” или же, по крайней мере, по мысли автора, свидетельствует об этнической ксенофобии, распространенной во всем центральном партийно-государственном аппарате2.

Столь далеко идущие “обобщения” не покажутся странными, если мы посмот­­рим на то, как Митрохин определяет, кто же, собственно, такие “рус­ские националисты”. Итак:

1. Это люди, ощущающие “себя русскими, вне зависимости от того, к какому этносу (народу) относили себя их предки”.

2. Это люди, выражающие “негативное отношение к людям другой этнической принадлежности (в любой форме) только на том основании, что этот этнос им не нравится (по любым причинам)”.

3. Это люди, действующие “по собственной инициативе, а не по принуж­дению”3.

Да! Широк получается круг “русских националистов”. Практически необъятен. Ведь согласно этим критериям в ряды пресловутых “национа­листов” смело можно зачислить и Ельцина, и Жириновского. Даже Михаил Сергеевич Горбачев весьма националистичен, ведь, согласно мемуарным источникам, он позволял себе неполиткорректные высказывания о “пятом пункте” своего помощника А. Черняева (то-то его в 1991 г. демократы не поддержали!). Как это ни смешно, Митрохин включает М. С. Горбачева в список “русских националистов”4.г. Вот до чего доводит неумеренное посещение семинаров по национализму в Фонде Карнеги! Этак и до мании преследования недалеко: всюду проклятый “национализм”!

Если серьезно, то данная методология восходит к постмодернистской теории нации и национализма Э. Геллнера, которую у нас активно лоббирует В. А. Тишков, директор Института этнологии и антропологии РАН (он же руководитель семинара в фонде Карнеги, где с 1997 по 2001 гг. занимался Н. А. Митрохин). Возникла эта теория в 1970—1980 гг., на волне ожиданий, связанных с процессами глобализации и формирования постиндустриального общества. Национализм (и нации), которые в соответствии с главенствую­щими в западной науке теориями принадлежат исторической эпохе Модерна (ХVIII — XX вв.), казалось, должны были исчезнуть. Однако взрыв этничности, национализма и религиозности, произошедший в 1980—1990 гг., похоронил надежды на быстрое достижение “постнационалистического мира”. С тех пор постмодернистская теория используется как инструмент для борьбы с любыми проявлениями национального. Ведь согласно ей все национальное и “реакционно”, и “регрессивно”.

Никак не хотят последователи новомодных концепций (в том числе и автор рецензируемой книги) понять, что этническая ксенофобия и нацио­нализм — это понятия различного порядка, напрямую не связанные между собой. Ксенофобия может существовать в любом — как в традиционном, так и в модернизированном — обществе (которое, в свою очередь, и не есть отрицание первого), так как она никоим образом не связана с переходом социума в новое качество. Национализм же (реальный) — это своего рода переосмысление традиционного общества, осознание его на новом уровне. Это инструмент восстановления горизонтальных общественных связей в новом качестве в модернизированном обществе, где связи старого (традиционного) порядка (мифы и архетипы, существовавшие на подсознательном уровне) уже не работают.

В желании автора представить советский партийно-государственный аппарат зараженным “этнической ксенофобией” и создать впечатление, что его значительная часть исповедовала идеологию русского национально-патриотического движения (которая весьма далека от национализма), содержится весьма актуальная политическая подоплека. Таким образом, вина за крушение СССР и за все негативные последствия этой катастрофы перекладывается на “русских националистов”: ведь их сторонники были у власти. А истинные виновники спокойно отступают в тень. И даже более того. Согласно этой схеме, именно “националистическая” политика советского руководства вызвала окраинные национализмы и спровоцировала распад СССР. Последнее “умозаключение” было растиражированно на канале ТВЦ Л. Млечиным в его телепрограмме, посвященной “Русской партии” (самое любопытное, что в этой передаче ни одного имени её представителей не было названо, а сообщалось лишь о “давлении” “могущественной” “Русской партии” на Л. И. Брежнева и Ю. В. Андропова).

Кстати, практически также велась диффамация КПРФ в последнюю парламентскую кампанию, когда коммунистов обвиняли во всех смертных грехах “Новой России” (автор отнюдь не обольщается на счет политики руко­водства КПРФ, но не об этом речь). Вопрос о том, у кого же была реальная власть, выносился за скобки, видимо, в расчете на короткую историческую и событийную память населения.

Но “человек будущего — это тот, у кого самая длинная память”. Так что поста­раемся воссоздать картину взаимоотношений русского национально-патриотического движения и власти.

Чтобы не быть голословным в развенчании концепции Митрохина, обра­тимся к материалу его исследования. Вот в качестве примера проникновения “националистов” на самые высокие посты упоминается назначение С. Г. Лапина в июле 1970 г. Председателем Гостелерадио. Лапин, по свидетельствам певца В. Мулермана, актера В. Тонкова и сотрудника ЦТ А. Лысенко, которые приводит Митрохин в качестве аргумента, был “зоологическим антисемитом” и “провел на телевидении широкомасштабную антиеврейскую чистку”. Выразилась она в снятии с эфира КВН и передачи “Теремок”1. Здравый смысл не позволяет Митрохину открытым текстом написать, что его туда продвинула “Русская партия”, потому что это было не так. Однако такой вывод сделает из контекста любой несведущий читатель. И что же? Центральное телевидение стало оплотом “консервативной революции”? С “голубых экранов” не слезали лидеры национально-патриотического движения? Да ничего подобного! В содержательной (то есть идейной) части вещательная политика не изме­нилась. Она постоянно вызывала критику со стороны национал-патриотов. В 1981 г. в знаменитом одиннадцатом номере “Нашего современника” В. Крупин в рассказе “Сороковой день” “первым из русских националистов публично выступил против вещательной политики отечественного телевиде­ния”1 и назвал ЦТ “Останкинским шприцем”. Это цитаты из той же книги Мит­рохина! Правда, здесь содержится фактическая ошибка. Впервые с “публичной критикой” вещательной политики ЦТ выступал С. Котенко на страницах “Молодой гвардии” еще в конце 1960-х начале 1970-х гг.

На самом деле идеология “аппаратчиков” уровня выше среднего звена, в лучшем случае, описывается следующим эпизодом. В 1974 г. Ю. В. Торсуев, которого Митрохин тоже записал в “националисты”, рассматривался в качестве кандидата на должность зав. сектором агитации и пропаганды ЦК КПСС. И вот что пишет по этому поводу реальный деятель национально-патриотического движения С. Н. Семанов в своем дневнике: “Все называют кандидатом на пост зав. сектором Торсуева. Он тех позиций: “я не понимаю, какая разница, кто есть кто, важно дело и пр.” Чисто капитулянтская формула: дело-то и определяется тем, кто есть кто”.

Еще пример. В. Ф. Шауро (зав. отд. культуры ЦК КПСС в 1965 — 1986 гг.) и М. В. Зимянин (зав. отд. агитации и пропаганды ЦК, а с 1976-го по 1987-й секретарь ЦК КПСС), которых Митрохин также числит в “националистах” и которые здорово мешали, правда, за некоторыми исключениями, реальным национал-патриотам, в середине 1990-х гг. через третьих лиц обратились к М. П. Лобанову и С. Ю. Куняеву со словами извинений: мол, в нашем прошлом противостоянии вы были правы.

Обратимся теперь к самим верхам, то есть к Политбюро. Ибо и там Митрохин обнаружил “русских националистов”. Так, Д. С. Полянский — “нацио­налист”, потому что однажды поддержал публикацию книги “антисемита” И. Шевцова, а белорус П. М. Машеров — “русский националист”, потому что поддержал публикацию “антисемита” В. Бегуна. В принципе, столь убогая аргументация недостойна серьезной научной работы. Но пусть. Пусть они “националисты”. Однако из этого вовсе не следует, что руководство КПСС вело “националистическую” политику, а “могущественная “Русская партия” диктовала свою волю Брежневу и Андропову.

Кажется, что данных примеров вполне достаточно, чтобы убедиться в “неконструктивности” концепции Н. А. Митрохина. На наш взгляд, при попытке оценить главную проблему советской истории в период между смертью И. В. Сталина и “перестройкой” необходимо исходить из иных принципов. После победы в войне, восстановительного периода и завоевания статуса сверхдержавы перед Советским Союзом и его руководством встала глобальная задача. Все прежние достижения опирались на ресурс тради­ционного общества — целостное восприятие мира, жертвенность, высокий уровень чувства долга, отсутствие “потребительских” запросов. Однако в результате тех самых достижений — индустриализации, урбанизации — общественные механизмы (специфические архетипы русского сознания), которые позволили “за десять лет пройти путь, который прошли западные государства за сто лет”, переставали работать. Сознание изменилось. Возникли элементы общества потребления, потребности, доселе неведомые, и неведомая доселе социальная напряженность. Хотя реальное благосос­тоя­ние населения росло (эта проблема хорошо отражена в работах С. Г. Кара-Мурзы). Поэтому необхо­димо было вслед за модернизацией материальной составляющей СССР провести своеобразную модернизацию государственной идеологии. На новом уровне ввести в эту область русскую национальную составляющую, произ­вести своеобразную рецепцию русской традиции, чтобы связать общество уже на сознательном уровне (напомним, инструменты традиционного об­щест­ва — архетипы — действуют на уровне коллективного бессознательного — это в некотором роде “скрытая теплота патриотизма”) национально ориен­тированной идеологией и культурой, а в конечном счете — политическим само­сознанием. И тем самым придать жизни людей столь необходимый трансцендентный смысл.

Так вот, как нам представляется, по уровню осознания задачи “нацио­нальной модернизации”, назовем это так, только и можно судить об уровне “национализма” у представителей советского партийно-государственного аппарата. Его верхушка в этом смысле была безнадежна. Здесь будет уместно процитировать Р. Медведева: “...этот шовинизм (так автор называет близость к осознанию национальных задач. — К. Т. ) никогда не становился, вопреки некоторым утверждениям на Западе, ведущим идеологическим течением советского и партийного руководства. Большинство членов Политбюро руко­водст­вовалось главным образом очень догматически толкуемым “интерна­ционализмом”. Для М. А. Суслова как “главного идеолога” партии русский национализм и шовинизм были неприемлемы в первую очередь по идеологи­ческим причинам. Их противоречие марксизму-ленинизму было слишком очевидным, чтобы русский национализм был совместим с партийной идеоло­гией. При всем своем догматизме, а вероятнее даже вследствие него, Суслов пусть и не всегда решительно (ну да, мало сажали. — К. Т. ), но выступал против националистической идеологии. Эта идеология была также явно неприемлема для Брежнева, который родился и вырос в восточной части Украины в чрезвычайно многонациональной среде. Национальные проблемы очень мало волновали Брежнева, он легко сходился с представителями разных наций, его женой была еврейка, и в круг его ближайших друзей входили украинцы, молдаване, казахи, татары. Такое же интернациональное мировоззрение имел и Косыгин. Не мог похвастать “чистым” русским происхождением и Андропов...”1.

В нашей статье касаться личности Ю. В. Андропова мы не будем, благо о его роли в интересующих нас процессах уже много и подробно написано. Отошлем читателей к книге С. Н. Семанова “Андропов. 7 тайн генсека с Лубянки”.

Конечно, в реальной жизни советское политическое руководство исполь­зовало в политической борьбе столь мощный фактор, как “русский национа­лизм” (чтобы не перегружать текст, будем пользоваться этим термином). А этим в свою очередь, как могло, пользовалось национально-патриотическое движение. Так, например, Н. С. Хрущев вскоре после прихода к власти создал Бюро по РСФСР при ЦК КПСС и газету “Советская Россия” (то eсть органы, призванные обслуживать специфически российские интересы), что, по мнению американского исследователя проблемы Дж. Данлопа, “активизи­ровало сторонников “русского национализма”2. Таким образом он стремился привлечь национально ориентированную часть общества и укрепить свои позиции, создать образ “русского мужика” в противовес “кавказцу” Сталину. Но, с другой стороны, он же устроил погром Православия в 1958 — 1964 гг., грозился показать последнего попа по телевизору, при нем беспощадно уничто­жались исторические и культурные памятники. После резких хрущев­ских метаний, в брежневское время в отношениях с интеллигенцией утвер­дилась так называемая “политика качелей”, то есть попеременное поощрение или же, наоборот, порицание прозападной или же патриотической части интеллигенции. Благодаря ей национал-патриотам удалось многое сделать. Однако в долгосрочной перспективе советское руководство неумолимо склонялось к конвергенции с западным миром. И вот почему.

Во-первых, в рядах того же партийно-государственного аппарата существовала значительная и весьма влиятельная “либеральная партия”. Н. А. Митрохин в своей книге весьма скупо пишет о ее влиянии на внутреннюю и внешнюю политику страны. А ведь “либералы” занимали весьма видные посты: Г. Цуканов — руководитель секретариата Л. Брежнева, А. Александров-Агентов — его же помощник по международным делам, кандидат в члены Политбюро; Б. Пономарев — секретарь ЦК КПСС, руководитель между­народного отдела ЦК. А за ними армия советников и “спичрайтеров” Брежнева и Андропова, выученики коминтерновца О. Куусинена А. Арбатов, А. Бовин, Ф. Бурлацкий, Г. Шахназаров и др. Секретари ЦК ВЛКСМ Л. Карпинский, Б. Панкин, Б. Пастухов. Зам. зав. отделом культуры ЦК КПСС И. Черноуцан — выпускник ИФЛИ, связанный со всей прозападной интеллигенцией. Зам. зав. отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС А. Яковлев. И это только наиболее заметные фигуры.

Во-вторых, руководители Политбюро в рамках внутипартийной борьбы за власть сделали все, чтобы не допустить до рычагов реальной власти национально мыслящих сотрудников ЦК. И дело не в том, что эти люди были пресловутыми “русскими националистами”, а в том, что они могли опереться на национально-патриотическое движение и его идеологию в ходе борьбы за власть, что в перспективе могло стать опасным для высшего руководства. Так, Ю. С. Мелентьев, занимавший пост зам. зав. отделом культуры ЦК КПСС, после беседы с Л. И. Брежневым в 1970 г., во время которой он пытался защитить журнал “Молодая гвардия” и объяснить генсеку необходимость патриотического поворота в политике, был выгнан из ЦК и навечно осел в провинциальном Минкультуры РСФСР. В. Н. Ягодкин, секретарь МГК КПСС по идеологии, после первой же попытки опереться на национально-патриотическое движение очутился в далеком от политической “передовой” Министерстве высшего образования. А пионером на этом пути был еще С. П. Павлов, которого при первых же попытках проявления самостоятель­ности отправили сначала командовать Спорткомитетом, а потом посольством в Монголию. Можно привести и другие примеры.

И, наконец, третье и главное. Массовое сознание как сотрудников партий­но-государственного аппарата, так и наиболее активной в социальном плане части советского общества, вслед за Митрохиным, воспринимало как “культурные продукты” только продукты “западной культуры”. Причем воспринимало абсолютно некритически. В значительной степени этому способст­вовала официальная марксистско-ленинская идеология, от которой советское руководство так и не смогло отказаться. Ее родство с “либера­лизмом” хорошо доказали бывшие преподаватели марксизма-ленинизма и политэкономии, ставшие апологетами “нового порядка” в России. Как справедливо писал по этому поводу В. В. Кожинов: “...“верхи” не понимали и даже попросту не знали истинных ценностей России, которые в их глазах были чем-то совершенно второстепенным... (...) И когда в конце 1980-х годов так называемые “демократы” начали свою глобальную и бешеную критику страны, противопоставляя ей “прекрасный” Запад, “верхи” не могли сколько-нибудь основательно противостоять этому, они нередко, в сущности, даже “соглашались” (пусть даже молчаливо) с утверждением безусловного “превосходства” Запада…”1. В который раз мы убеждаемся, что все новое — это хорошо забытое старое. Достаточно вспомнить сакраментальное и актуальное и по сей день: “Европейничанье — главная болезнь русской жизни”.

В свете вышеизложенного возникает вопрос: а в чем же, собственно, ценность такого явления, как русское национально-патриотическое движение в СССР? И в этом случае ключом для нас послужит отношение к главной задаче советского общества послевоенного периода — “национальной модернизации”. Участники движения первыми осознали эту проблему как вызов истории. Свидетельств тому в текстах, вышедших из-под их пера, несть числа. Вот что писал В. А. Чалмаев: “Великая страна не может жить без глубокого пафоса, без внутреннего энтузиазма, иначе ее захватывают дряблость и оцепенение”2. И это официальная печать. А вот цитата из “Слова нации”, единственного в своем роде неподцензурного манифеста национал-патриотов. Напомним читателям — это 1970 год. “Мы стремимся к возрож­дению национального чувства в перемешивающем мире, к тому, чтобы каждый осознавал свою личную ответственность перед нацией. Национальная революция начинается с личности. Кончиться она должна появлением мощного национального государства, служащего центром притяжения для здоровых элементов всех братских стран. В этом государстве русский народ на самом деле, а не по ложному обвинению, должен стать господствующей нацией, не в смысле угнетения других народов, а хотя бы в том, чтобы сами русские не становились жертвами дискриминации и даже террора в отдельных частях своей страны”3. Воистину, “имеющий уши да услышит”!

Если мы взглянем на результаты деятельности движения в период с начала 1960-х и до начала 1980-х гг. в целом, нас поразит колоссальный сдвиг в об­щест­венном сознании, достигнутый усилиями национал-патриотов. Изда­тельствами, среди которых, конечно же, первенствуют “Молодая гвардия” и “Современник”, было выпущено огромное количество серьезных, формирующих сознание книг (хороший пример — “Избранное” И. Киреевского в 1982 г.). Та же “деревенская проза”, поначалу привечаемая “либералами” из “Нового мира”, по-настоящему “выросла” лишь в “Нашем современнике”.

Или взглянем на движение по защите памятников истории и культуры. Ведь его роль не исчерпывается сохранением и популяризацией старины, сохранением традиций (что, впрочем, и само по себе великая заслуга). Дело в том, что, по сути, это движение вывело из-под удара, с помощью обте­каемых формулировок о “художественной ценности”, русское Православие.

Заметим также и то, что современные патриоты обязаны самим фактом своего существования своим предшественникам.

Но чтобы бесконечно не перечислять факты, имена и названия, заключим, что в результате деятельности русского национально-патриотического движения общенародным достоянием стал целый комплекс религиозных, философских, исторических и художественных ценностей, составляющих бесценное наследие тысячелетней российской цивилизации. А ведь еще в начале 1960-х гг. он был уделом немногих интеллектуалов. К тому же сами участники движения внесли в эту сокровищницу весьма заметный личный вклад. На своем поле они победили. И не случайно, что эту сторону полностью проигнорировал в своей книге Н. А. Митрохин. Для него это чужая культура, “неактуальная”.

В заключение смею выразить надежду, что рассмотренная нами тема не останется без внимания как специалистов, так и широкого круга людей, неравнодушных к отечественной истории. Основания для этого есть уже сейчас.

(обратно)

ЮБИЛЕЙ РОМАНА "ПИРАМИДА" (вступление Л. Якимовой) (Наш современник N8 2004)

Юбилей романа “ПИРАМИДА”

 

 

Последний роман Леонида Леонова  впервые вышел  в свет в мае 1994 года в журнале “Наш современник” (тремя спецвыпусками) — и с тех пор вот уже 10 лет находится в эпицентре образованного читательского мира — как чудо, как загадка, как наваждение. Критика и литературоведение справедливо определили “Пирамиду” как роман века и отвели ей место в одном ряду с такими романами, как “Улисс” Д. Джойса, “Иосиф и его братья” Г. Манна, “Сто лет одиночества” Г. Маркеса. Однако в силу многих обстоятельств литературная ситуация складывается сегодня не в пользу серьезного чтения, а легкого чтива. Реальная власть над читателем оказывается у книг Акунина, Марининой, Донцовой, Лимонова и иже с ними. В масштабе большого времени это еще ни о чем, конечно, не говорит. Известно, что в былые времена Апухтина читали больше, чем Тютчева, а по социологическим наблюдениям начала ХХ века, популярность Вербицкой и Чарской превосходила Пушкина, но где сейчас Чарская и где Пушкин…...

 

Без сомнения, уйдут в небытие, не оставив следа в развитии литературы, и все эти, взахлеб читаемые ныне, авторы и их многочисленные литературные клоны, но не иссякнет сила духовной и эстетической притягательности, как любил выражаться Л. Леонов, “настоящего писателя”. В рассуждениях одного из героев своей последней книги — кинорежиссера Сорокина — Леонов реализовал свое представление о непомерно высокой цене тех путей, которые способны вывести художника за “горизонт священного и запретного прозренья”, и тех “односезонных” заслонах, которые мешают этому прозренью, тех хитроумных ловушках, сетях, западнях, в которые заманивают современного человека разного рода идеологическими и потребительскими посулами.

Ограниченный в потреблении духовных ценностей и зомбированный товарно-денежными соблазнами рядовой житель страны уходит из поля влияния настоящей литературы, и ощущение этого неисчезающего разрыва с читателем всегда было мучительным для Л. Леонова, служило поводом для терзающих душу рефлексий: “М. б., я и труден, но тогда я лучше подожду. Придет же время, когда надоест играть на одной струне, когда будут писать интегралами, синкопами”.

В этой фразе из письма критику Е. Суркову все исполнено глубинного смысла, все требует расшифровки и особого понимания. Какого времени ждал писатель? И наступило ли оно, когда вышла наконец из печати его потаенная, сокровенная, заветная, целых пятьдесят лет писавшаяся “в стол”, “в сундучок” книга? На какого читателя рассчитывал? От какой простоты открещивался и какую “трудность” оправдывал? На какую же интегральность слова, образа, текста уповал? И это загадочное — “лучше подожду”. Что оно значит?

С выходом “Пирамиды” открылись наконец и читателю, и исследователю многие тайны и загадки писательской биографии, авторского понимания истории страны, народа, нации, судеб человечества и самого феномена человека. Возвысившись, по выражению одного из первых ее критиков, “Эльбрусом над литературным потоком”, “Пирамида” произвела на читающий мир буквально ошеломляющее впечатление: и внешним объемом; и почти неосуществимым масштабом замысла — раскрыть “тему размером с небо и емкостью эпилога к Апокалипсису”; и необычной для романного жанра философско-интеллектуальной напряженностью текста; и невиданной еще в литературе плотностью и слитностью слова, мысли, образа; и своеобразием жанровой формы — “романа-наваждения в трех частях”; и глубиной прогностического пафоса; и силой полемического накала; и какой-то небывалой культурологической мощью, что дало основание определить ее жанр еще и как “роман-наследие”, “роман-культура”, “роман-ноосфера”.

С высоты “Пирамиды” отчетливо проступила доминантная особенность художественного мира Л. Леонова, изначально стремившегося проникнуть в самые глубины бытия, выразить время в соответствующих формулах мифа, создать образы, равные по емкости иероглифу, интегралу, кванту. Благодаря “Пирамиде” постепенно высвобождаются из плена инерционного восприятия его прежние произведения: по-другому читаются самые ранние повести о революции и гражданской войне — “Петушихинский пролом”, “Конец мелкого человека”, “Записи Ковякина”, “Белая ночь”, романы о социалистическом строительстве — “Соть”, “Дорога на Океан”... В свете “Пирамиды” иначе видится вся логика его творческого развития, в результате чего Леонов предстает сегодня как самый таинственный, неразгаданный, энигматичный русский писатель XX века.

Его не с кем сравнить по творческому долголетию: совсем юным вошел он в литературу и, миновав школу литературного ученичества, сразу привлек внимание незаемной силой и зрелостью своего таланта. Известно письмо художника Ильи Остроухова Ф. Шаляпину: “Несколько месяцев назад объявился у нас гениальный юноша (я взвешиваю слова), имя ему Леонов. Ему 22 года. И он видел жизнь! Как там умеет он ее в такие годы увидеть — диво дивное! Один говорит “предвидение”, другой “подсознание”. Ну там “пред” или “под”, а дело в том, что это диво дивное за год 16 таких шедевров натворило, что только Бога славь на Русь-матушку”.

“Писатель должен жить долго” — был убежден Леонов: “жить долго”, чтобы видеть конечные результаты овладевших миром идей, извлечь опыт из человеческих надежд и заблуждений. Почти весь XX век с его войнами, революциями, природными катаклизмами прошел перед глазами 95-летнего писателя, он был непосредственным участником и социального, и литературного процессов в одной из самых горячих точек земной истории — России. Через нее в его собственную жизнь вошел онтологический опыт замкнутого круга, возвращение “на круги своя”. Это роковое возвращение страны к исходной точке всех ее социальных потрясений явилось подтверждением неотступной мысли писателя об исторической неоправданности тотального революционизма, которым, как пожаром, была охвачена русская интеллигенция, ложности признания революции как единственно верного и безальтернативного пути к счастливому будущему. К самим истокам его творчества восходит “Притча о Калафате” как отдельное, самостоятельное произведение, появившееся только сейчас, но как вариант вошедшее в роман “Барсуки”, где молодой писатель предупреждал о необратимых издержках безоглядного волюнтаризма и экспериментаторства: “Страшен ты, страшен, красный сок человеческий”. Убеждение, что “туда и другие дороги есть”, краеугольным камнем ляжет в основание социально-исторической мысли Л. Леонова, в огромном многообразии форм проявившись в текстах его произведений. Не только русская история XX века с ее ставкой на “насильственное счастье”, но и общий вектор поисков путей к счастью и благоденствию человека на земле стал восприниматься писателем как ложный, порочный, ошибочный. Если в романе “Скутаревский” (1930) мелькнула — со ссылкой на Бебеля — наполненная прогностическим смыслом фраза о том, что для проведения эксперимента, то есть “для построения социализма прежде всего нужно найти страну, которой не жалко”, то к концу века тревожность прогноза писателя возрастает до масштаба всей Земли. В безудержной гоньбе за удовлетворением материально-телесных благ, унифицированное в неумеренном росте потребностей и безостановочно возрастающее количественно население планеты окажется на краю бездны, приведет к самоуничтожению; жизнь на Земле закончится “самовозгоранием человечины”: “Событийная, все нарастающая жуть уходящего века позволяет истолковать его как вступление к возрастающему эпилогу человечества”. Потому и торопится писатель завершить свою сокровенную книгу, чтобы успеть, пока не поздно, предупредить людей о гибельности выбранного ими курса, заставить их прозреть и уразуметь, что “наблюдаемая сегодня территориальная междоусобица среди вчерашних добрососедей может вылиться в скоростной вариант, когда обезумевшие от собственного кромешного множества люди атомной метлой в запале самоистребления смахнут себя в небытие — только чудо на пару столетий может отсрочить агонию”…...

В эпицентре семантико-поэтическогo пространства романа, придавая ему цельность и четкую очерченность, стоит проблема самого человека, человека как такового. Писатель погружен в разгадку тайны его природы, натуры, феномена. Он не уводит читателя от первоисходных противоречий смертно-телесной сути человека, от изначально присущей ему антиномии духа и плоти, однако дает понять, что, бесконечно жертвуя духовным ради телесно-материального, предавая непреходящие ценности ради сиюминутных — “текущих” интересов, поддаваясь легковерному соблазну спекулятивных идей, человек изменяет самому себе, своей “самости”, высшему предназначению во Вселенной. Поэтому важно отметить, что, предупреждая мир об опасности “манящей бездны на краю”, Леонов имеет в виду прежде всего угрозу антропологической катастрофы — необратимость деформации самих основ человеческой личности, невосстановимость разрушения ее душевного космоса.

Масштабы художественной проблематики определили максимализм эстетических установок писателя, делая для него неизбежным поиски новаторских форм качественно изменившейся реальности. Обращает на себя внимание склонность Леонова к оперированию непривычной для господствующей эстетической мысли терминологией: чем ближе конец века, тем настойчивее говорит он о тех вызовах нового времени, которые диктуют необходимость искать “алгебраическую формулу нашей эпохи”, “писать интегралами, синкопами”, “блоками, символами”, стремиться к художественному логарифмированию, созданию “многовалентных характеров” и т.д. Этим требованиям современного искусства более всего, с его точки зрения, отвечал мифопоэтический стиль: “Последним недоступным для изъятия сокровищем человека, — утверждает он в “Пирамиде”, — останется мысль, которая творит себе неразличимую игрушку — миф”.

Такие “вечные образы” и архетипы вселенской мысли, как “наваждение”, “апокалипсис”, “бездна”, “чудо”, “блудный сын” и другие, оказались нерасторжимо связаны со всей сюжетно-композиционной структурой романа, вырвались на поверхность повествования, давая писателю возможность прозреть роковые 30-е годы в координатах земной истории, связать воедино прошлое, настоящее, будущее, объединить миг и вечность в зеркале единого времени: “Сложность XX века, — говорил он, — в том, что внутри него буквально пересеклись все пути человеческие”.

Семантика названия “последней книги” — “Пирамида”, ее подзаголовка (Загадка. Забава. Западня) и определение ее жанра как “романа-наваждения в трех частях” — все отдает многовалентным смыслом, от всего веет авторским ощущением до конца нераскрытой тайны человека на земле. Здесь можно лишь сказать о том, что от начала до конца творческого пути строительный образ башни-пирамиды служил Леонову верным художественным средством воссоздать трудный опыт жизнестроения, миростроительной практики человека. Образ этот всегда объединял и прогностические, и полемические начала художественной мысли писателя.

Один из главных героев “Пирамиды” — Вадим Лоскутов — пишет роман о строительстве египетской пирамиды, где этот вселенский образ предстает как символ социального неравенства. Традиционно-обыденному представлению о символе земного миростроения Вадим стремится придать аллегорическое значение: тяжкая доля египетских рабов зримо соотносится с буднямистроителей социализма, а на примере судьбы фараона, в отмщение за социальное зло выброшенного из пантеона, автор пытается устрашить советского Вождя, подобно фараону присвоившего себе имя земного Бога. Но потому и понадобилась Леонову “книга в книге”, чтобы откорректировать страстного обличителя пирамидного мироустройства Вадима Лоскутова и чтобы в сложном диалоге о пути и путях исторического прогресса пробилась на поверхность и другая точка зрения — египтолога Филументьева, на глазах которого ложная социальная идея оборачивается “обширным котлованом под всемирный край братства”, а пирамида оказывается “вещью мнимой бесполезности... но с коих, пожалуй, и начинается подлинная культура”.

Неостановимые поиски истины, а не скороспешное формулирование ее — это определяло первоосновы художественного мира Леонова. В числе его любимых афоризмов было: “Все правдоподобно о неизвестном”. И еще: “Разум открывает только то, что душа уже знает”.

 

Л. Якимова,

ведущий научный сотрудник

Института филологии СО РАН.

 

(обратно)

Н. Л. ЛЕОНОВА • Притча о Калафате (Наш современник N8 2004)

 

 

 

Н. Л. Леонова

ПРИТЧА О КАЛАФАТЕ

 

За год до смерти отец несколько раз говорил мне: “Перечитай притчу о Калафате”. Но, к сожалению, слишком часто в наших буднях мы забываем, что человек смертен. Перечитала я роман “Барсуки”, многократно возвращаясь к страницам о Калафате, и теперь не сомневаюсь, что отец собирался рассказать мне о перипетиях создания сказки Евграфа Подпрятова про царя, возмечтавшего “мир удивить”, о ее значении и расшифровке. Словом — об авторских замыслах. Но разговор, увы, не состоялся.

Позднее, разбирая хранящиеся в архиве газеты со статьями о творчестве Леонида Леонова, я нашла немало трактовок этой притчи, далеких от того, как поняла ее я. И мне захотелось найти истинный смысл, закодированный почти 80 лет назад. Работа эта мне непривычна, поскольку жизнь моя протекала совсем в ином русле, и, думаю, достаточно сообщить название моей диссертации — “Условия труда и объемно-планировочные решения зданий электронной промышленности”, чтобы стало ясно: между задачами, стоявшими передо мной вчера и сегодня, — “дистанция огромного размера”. И еще: мне было бы легче писать о чужом, чем о родном человеке, — я не ломала бы столь мучительно свою душу из-за боязни ошибок и поспешных выводов.

Начну издалека. В 1916 году Леонов (еще семнадцатилетний гимназист) написал стихотворение о Калафате, которое не сохранилось. Вероятнее всего, оно было уничтожено самим автором. Но в январе 1922 года Калафат ожил, и о нем был создан рассказ, разместившийся на 34 машинописных страницах. Возможно, именно он был первым прочитан друзьям Вадима Дмитриевича Фалилеева, собравшимся в мастерской художника. Издатель С. Ю. Коппельман предложил выпустить его отдельной книжкой. Но судьба распорядилась иначе — несколько рассказов оказались в издательстве Сабашниковых, а в августе 1922 года пять из них, в том числе “Калафат”, были запрещены цензурой.

Осенью 1923 года Леонов сократил рассказ почти в 10 раз и превратил его в притчу, сохранив смысловую направленность. “Калафат”, уже в составе романа “Барсуки”, преодолел цензуру.

В архиве кроме машинописного текста рассказа есть и рукописный, заслуживающий особого внимания.

Коричневая папка: в тетрадях из старого ватмана написано четыре рассказа, к двум из них двадцатитрехлетний Леонов сделал цветные иллюстрации — всадники, скачущие кони, вид на Мамур-Город с крепостной стены и т. д.

К тексту приложена записка:

 

“Самые первые рассказы мои.

Воспрещаю их печатать когда-либо.

Хранить в сухом и темном месте. Не читать.

                                                                            Леонид Леонов”

 

И дата — 1943 год. Это было нелегкое время в творческой судьбе писателя: между запрещением пьесы “Метель” и признанием пьесы “Нашествие”. Полагаю, именно это и послужило причиной такого запрета. Сегодня иная эпоха, и, я надеюсь, отец не стал бы гневаться на меня за нарушение его завещания.

Чтобы иметь представление о содержании запрещенного рассказа, приведу из него некоторые отрывки. Рассказ начинается так:

 

“У одного там царя в востошной суровой державе спородились три дочери, а четвертым от второй жены — сам Калафат...

По семнадцатому году всем богатырям — устрашение Калафат тот...

Калафатову копью супостатова броня — на смех!..

Охал царь Андраган, на таковое чадо глядя...”

 

Как только сын подрос, сразу явился к отцу:

“Три тебе дня даю для скончания... Мешаешь ты мне, Андраган... По смерти твоей сморчем пройду я по земле, пройду и делов наделаю. Спросят потом: — Кто такие большие дела наделал? Ответят: — Калафат, большой человек из Мамура-Города... В ту ночь с огорченья помер старый царь, Калафатов родитель...”

 

И став царем:

 

“...в час утренний сел Калафат на трон свой и стал думать.

И просидел он так лет седьмь, год в год... А выдумывал он вот что: “Чем-де я могу мир удивить, сотворить себе набольшую мирскую славу?”

 

Призвал звездочета, который ему дал совет:

 

“— А ты царствие покори! Никакого ты до сей поры не покорил царствия... чужую кровь пролей, — себя тем прославишь, людям занятье дашь... А покорен-ных-то людей, сгони их в Мамур, да и заставь башню, до неба высокую, строить... И тогда взыдь на небо-то, да и погляди, кака-така земля сверху вниз будет...

— А потом што?

— А потом возьми да и плюнь с башни-то вниз!..

— Что я, царь иль пустая скоморошина?

— Как увидишь, так и поймешь все сразу, а как поймешь — сам плюнешь!”

 

А вечером со сторожевой башни солдат указал царю на “Рахлинское царствие”.

 

“— А дальше небесные стены будут...

— А за теми стенами что?

— А там, може, рай, може, ад, може...

— Что може?

— А може, нет ничего! Тех стен живые человеки не проходили...”

 

Засмеялся Калафат тихонько:

 

“— Так, значит, не пройти тех стен? А что ежели попытать, что из того выйдет?.. Ежели я, царь Калафат, такое попробую?”

 

Вот и пошел царь покорять “царствия”, чтобы пленные строили ему башню до неба.

 

“Потрудились в пре той Калафатовы солдаты... много народу побили...

Лежит по земле войско, текут красные ручьи... Страшен ты, страшен, красный человечий сок!”

 

Вместо “лесного старичка” из притчи в этом рассказе Калафат встречает “Божьего мужичка Семена”. Сообщает ему:

 

“— А я буду башню строить до неба!.. Вытопчут мои люди... нивы праведного царствия... Меня проклинать будут, а я бичом склоню их под пяту мою и по выям их взыду на небо!

Словно бы ветер его седую бороду раздул, вскричал Семен, в трясение пришед:

— Черным словом изувечит тебя Господь!! Иди, Всегубитель, иди... Ты на небо хощешь, но обножит Господь темя твое и оголит срамоту твою. Блекотать начнешь, царь, в покаянии, да уж поздно будет!..”

 

Покорил Калафат “царствия”, согнал народ покоренный в Мамур-Город. И далее в рассказе следуют такие тексты:

 

“Была великая тишь. В той тиши восстал Всегубитель и рек:

— Отныне я, Калафат, — всё, и вы во мне. Воля моя — закон, а гнев мой — смерть. В день, когда паду я, — и вы падете, ибо вы во мне, и я — вы!..

Закрыл Калафат все капища Мамурских богов. “Пока-де я на земле — незачем молиться!” Закрыл и замки привесил...”

Растет Калафатова башня. “Годы летят. Один, два, четыре, семь, девять — летят...”. Построил и “зверем ринулся побеждать небо”:

 

“Замирает дух в Калафате, в душе шевелится сладкая дума: “Каков еще из царей на небо хаживал? Аз есмь Калафат, большой человек, а стою я на небе, а подо мной земля, а надо мной нет ничего!..”

И прыгнул барсом вверх Калафат и оглянулся вокруг... и вдруг завыл, смертно завыл... Нет никакой башни, стоит Калафат на голой земле... и на землю пал, и землю ногтями рвал.

— Пуган, Пуган! Что же я теперя делать буду?

 

Совсем без смеха сказал звездочет:

— Теперя, царь, и помирать возможно...”

 

Кончается рассказ так:

 

“Ну что ж: нагрешили, теперь и каяться впору!

“Ты б не лежал, Калафат, колодой... Ты б надел армячок, за плечи котомку, пошел бы за стены Мамура-Города... Великое, широкое место лежит под небом. По тому месту посеяны Вышнею рукою моря, и горы, и ровная степь. По морям ходят смелые корабльщики, по горам носятся вольные птицы, а по равным местам — страннички Божии ходят. И ты бы с ними, Калафат!.. Как выйдешь в поле, пади на земь... губы об землю исцарапай, целуя, — много она выстрадала!.. Походи так лет седьмь, да попроси под окнами, — не дадут тебе погибнуть с голоду, — знай, Калафат: хорошие, добрые люди на земле живут!.. попробуй — горька ли полынь бездомного жития опосля ирхаильской победы”.

 

Рассказ “Калафат” тоже можно считать притчей, только не стесненной никакими цензурными обстоятельствами. Ключом можно считать мечту Калафата:

 

“Стою я на небе, а подо мною земля, а надо мной нет ничего!”

 

Это не просто посягательство на небеса, это их низвержение ради возвеличивания собственного “я”. Такая мечта — апофеоз человеческой гордыни, чреватой катастрофами для всего человеческого сообщества. В притче эта мысль выражена так: “звезды поклеймим” , что и является истинной целью строительства башни, названной в рассказе “камнем земного мятежа” . Имена — Всегубитель и Треокаянный, данные Калафату Божьим мужичком Семеном в гневе, в дальнейшем были скрыты под словом “неистовый”, зато имя “Калафат” получает перевод — “по-ихнему значит — до всего доберусь” . Все, мол, моим будет — и небо, и земля. “Как задумал, так и пошел конец земному шару” . Предостережение “туда и другие дороги есть” , заменившее собою пять страниц рассказа, тоже можно считать ключом к пониманию притчи. К нему один из “барсуков” дает весьма справедливый комментарий: “Старичок-то любопытен... добра желал”. Безмерная жажда недоброй славы, из-за которой Калафат сохранил жизнь Семену — лишь бы всем народам рассказывал, “как нечестивец праведных людей на чепи водил”, — в притче не отразилась.

Несмотря на иносказательность, внимательное прочтение притчи дает возможность увидеть следующее:

1. В тексте заключено предостережение, сделанное человеком, увидевшим в начинаниях эпохи мрачные и тревожные предзнаменования, предчувствие начала строительства Вавилонской башни.

2. Молодой писатель утверждает христианские идеалы как единственный способ возродить духовность и нравственность народа, что является единственной силой, способной удержать человечество на грани бездны.

Иносказательность...… зашифрованность...… и в то же время, по моему убежде-нию, главное, что хотел сказать автор, лежит на поверхности.

Но не всё из рассказа “Калафат” перешло в притчу.

Вернувшийся с фронта молодой Леонов, обладая острой способностью наблюдать и прогнозировать, пишет рассказ о Всегубителе-Калафате, начинающем свою бурную деятельность с дел земных. Их можно перечислить:

— ликвидирует капища Мамурских богов — “пока-де я на земле — незачем молиться” ;

— ликвидирует царя, дабы сесть на его трон — “три тебе дня даю для скончания” ;

— покоряет “царствия” — “По их выям взыду на небо...” , “Страшен ты, страшен, красный человечий сок” .

Похоже на подведение итогов...

Тут невольно вспоминается позиция Министра народного просвещения, Президента Академии наук графа Сергея Семеновича Уварова, сто шестьдесят лет назад утверждавшего необходимость для России соединения духа “православия, самодержавия, народности” . Слова графа прозвучали как формула. Но этот принцип был последовательно разрушен зачинателями новой эры. А в рассказе Леонова — Калафатом. Думается, именно в этом кроется причина запрещения рассказа, который можно считать отражением эпохи и взглядом в будущее.

Итак, Калафат строит башню. “Летят годы и опять летят. Один, два, четыре, семь, девять — летят” . Девять лет... (уже приходилось читать о символике цифр в романах Леонова, где, особенно в “Пирамиде”, упоминалась цифра 9). Рассмотрим символику цифр в рассказе о Всегубителе.

Рассказ написан в 1922 году — прибавляю 9 и получаю 31. А чем примечателен в нашей истории 1931 год? Именно в этом году во имя строительства очередной Вавилонской башни был взорван храм Христа Спасителя в Москве. Предчувствие этого события можно дополнить словами из рассказа: “Растет башня... звенит железо, стонет глухо камень, рождается под ударами большой, грозный всевидящий каменный глаз: задумал Калафат на конце башни себя из камня поставить”.

Не только в памяти людской захотел увековечить себя Всегубитель, но и в камне, и в серебре: “...дурно молвить, в главном Соборе города Геливарь, он приказал с себя статуй серебряный сделать и поставить тот статуй на площади, и чтоб все тому серебряному статую кланялись, а, буде, кто не поклонится, — того в смоле и лое варить...”.

Есть различие между Калафатом из притчи и Калафатом из рассказа. Первый, поизучав “еометрию” одиннадцать лет, всё, вплоть до башни, стал “задумывать” самостоятельно, а его предшественник нуждался в консультациях. Неизвестно, на какие преобразования в мире он решился бы ради славы, если бы не страшная личность, появляющаяся то в виде “заблудшего попа” (“а тот поп — не поп был”), то черноризца с “навьим лицом”, то звездочета, толкнувшего Калафата на покорение “царствий” ради башни на небо. Эти “господа”, вместе с Агапием из “Гибели Егорушки” и соблазнителем в “партикулярном платье” из притчи Пчхова в романе “Вор”, не любят бросать на произвол судьбы своих возлюбленных подопытных человеков.

Есть еще одно различие: в рассказе неоднократно указывается на то, что после организации столь глобального сотрясения устоев необходимо покаяние, что, увы, в истории человечества никогда не утратит своей актуальности.

Тень Калафата присутствует во многих произведениях Леонида Леонова. Именно она диктует Митьке Векшину уверенность в том, что слово “человек” выше всех “титулов” на свете, и Пчхову, “слесарных дел мастеру и человеку”, родственнику по духу и “лесному старичку”, “Божьему мужичку Семену” не сокрушить Митькиной гордыни напоминанием о черном ангеле, падающем “башкой вниз”.

Притчи о Калафате из романа “Барсуки” и об Адаме и Еве из романа “Вор” дают еще один росток — встречаются две фразы: “туда и другие дороги есть” и “в тот сад другая дорога имеется” . Сказанные антиподами, они так же контрастны, как добро и зло, удерживающее Адама и Еву “на окольной дорожке” “вдалеке от царских врат”.

Следует рассказать о том, что много лет назад Галина Ивановна Платошкина задала Л. М. Леонову вопрос: “Какова эта “другая дорога”, о которой говорится и в притче о Калафате, и в притче об Адаме и Еве?..” Леонид Максимович пояснил: “Легенду о Калафате трактовали неверно, как и многое в романе “ Вор” ... Так вот — есть две дороги: вера и наука...”.

И Пчхов, утверждающий, что цивилизация и наука, позволяя заглянуть в бездну, в равной степени предоставляют возможность сорваться в нее, выражает позицию автора. Стремление к материалистическому прогрессу без духовной цели неизменно ведет к падению — вот причина крушения Вавилонских башен, в том числе и Калафатовой. “Не остановишься, если бы захотел” . Мысль эта, различно выраженная, присутствует почти во всех произведениях писателя. В неопуб-ликованных записках Леонова о дорогах веры и науки сказано так:

“Вера познает мир, исходя от большого к малому, наука же — наоборот. В первом случае один ответ на все возможные запросы, в другом же множество противоречивых в зависимости от переменных стадий познания и нравственного состояния человека”.

“Наука — непрерывный, на чей-то странный зов, неведомо откуда, бег ума по анфиладам пустых и гулких зал в надежде на разоблачение некоей сокровенной тайны, чтобы в конце всего познать разочарование в себе и величие того, на что посягали”.

В романе “Дорога на Океан” именно над этим вопросом начинает задумываться перед смертью Курилов, неверующий, преданный идее коммунист. Он расска-зывает Зямке притчу — или сказку? — о белом слоне.

“Леонов пишет символами. С помощью слова он постоянно ищет возможности найти простор для устремления к отвлеченности, отжать факты живой жизни до степени концентрации готовых усложненных мыслительных блоков”, — писал О. Н. Михайлов.

“Слон (...) белый, умный, и черная клякса на лбу...” — он тоже является символом... В “смешном королевстве” его объявили богом, который принесет столетнюю сытость. Но “(...) бог испугался. Оборвал поводья (...) и (его) долго убивали стрелами” . Механик “выгреб из слона лопатой (... ) вставил механизм (...) и живот на случай поломки сделал на застежке  м о л н и я. Знаешь, как у твоей мамы на ботиках! (...) Так завелся собственный бог в черномазом королевстве”.

...Посягнули на некую тайну — низвергли, сокрушили, “выскребли”... Опустошили себя... Таким образом эта грустная сказка наводит на мысль о готовности Курилова к пересмотру, а возможно, и кардинальной переоценке некоторых позиций материалистического понимания мира.

Леонов не раз говорил, что истоки его мировоззрения скрываются в ранних рассказах... Далеко тянутся нити из притчи о Калафате. Притча подобна дереву, выходящему из земли в одной точке и, по мере удаления от нее, ветвящемуся многократно.

Семь лет разделяют   рассказ о Калафате и роман “Соть”.

Многое изменилось в стране, многое произошло в творческой судьбе писателя. В тот год, когда он работал над романом, была запрещена пьеса “Унтиловск”, одобренная и поставленная Станиславским. Критика восприняла это как сигнал для действия, и ранние рассказы Леонова были названы “инвентарем реакции”. Но Калафат упорно не хочет уходить из творчества Леонова, он присутствует и в “Соти”, хотя и таится “ где-то там, на пятой горизонтали” .

У романа поэтическое начало: “Лось пил воду из ручья...”

С детства помню эти строки — они звучат как гимн природе. Но, видимо, этот лось в последний раз пил воду из того ручья...

 

“Стоят леса темные от земли до неба, а на небе ночь. Незримо глазу положен на небо ковш; ползёт ковш ко краю; выливаются на жадную землю сон, покой и тишь. Мир спит, и никому не ведомо в нем про укрывшихся в длинных приземистых избах черных мужиков... Бегунов из мира, приманила их девическая нетронутость места, они стали зачинателями этой северной Фиваиды.

К ним, как ручейки к самородному озерку, притекали разные люди, которые тоже не нашли, чем обольститься на этой удивительной земле... Ночными призраками, бездорожьем, ядовитыми воспареньями болот бог охранял свое гнездовье”.

Затем “началась гибель империи, которая для скита, без преувеличения, была крушением самой планеты”.

Крушение привычной жизни на реке Соть началось с появлением Увадьева. Этот герой, порой заслуживающий уважения и сочувствия, был тем человеком, “ которым , — сказано у Леонова, — новорожденная эпоха замахнулась на обветшалый мир” . Эпоха умела выбирать людей, это видно из слов, сказанных Увадьевым о самом себе:

 

“— Люблю злых... Тугая, настоящая пружина в них, годная ко всякому механизму. Злых люблю, обиженных, поднимающих руку люблю”.

 

И еще:

“— Душа... чудное слово. Видишь ли, я знаю ситец, хлеб, бумагу, мыло (...) я делал их, или ел, или держал в руках... я не знаю, что такое душа. Из чего это делают? (...) где это продают?”

Увадьеву, жесткому к себе и к другим, предоставляли возможность “дробить и мять людскую глину”, а будь он в те годы в Москве, он участвовал бы в уничтожении храма Христа Спасителя и проектировании на этом месте новой башни. Словом, мир Вышних сил полностью вычеркнут из его судьбы. И хоть он заявляет — “не Вавилон, а завод бумажный возводим”, именно через него проникают на Соть отголоски притчи о Калафате. Вот уж и Красильников, рассматривая архитектурный проект, обнаруживает там, среди корпусов, “подобие башен”, из которых “вился как бы серный дымок”. И запах этот в его “память... успел пророчески вписаться”.

Именно Увадьев встречает в лесу “старичка”. На нем уже нет шляпы, он не плетет “лапоток” — он теперь “луня седей и рыся звероватей”. Отступая перед человеком и его цивилизацией, он не дает советы, а только грозит комиссару: “Все дороги, окаянные, мне попортили”.

“Был ли это (...) Никола, бродяга русской земли , — сомневается автор, — или (...) скитский мужик... неизвестно” . Гибнет скит, исчезает Тимолай, “вздумав-ший, видно, околицей добраться до неба” , и острой грустью рождается фраза: “монахом давалась свобода идти в любую сторону или гибнуть любой гибелью” .

Калафат, цивилизация или идея, а может сообща, списывают за ненадобностью живую человеческую душу и само понятие о Боге...

Мысль о судьбе человечества, о растущей власти над ним агрессивной бездуховности, таящейся в недрах цивилизации, волновала писателя до последнего дня. Эта мысль звучит и в его последнем романе.

...События тридцатых годов... смута, растерянность, вражда... И среди строящихся башен, среди “пепла, который и есть остаток нашей древней и всеобщей мечты о Золотом Веке” , среди затаенного стремления сохранить общечеловеческие, непреходящие духовные ценности звучит голос:

“— А может, мы призваны примером собственного разрушения показать миру напрасность мечтаний, бессмысленность башни без Бога”.

Роман “Пирамида” опубликован в 1994 году. Но еще 70 лет назад Юлия Сазонова, эмигрировавшая после революции в Париж, писала о романе “Вор”:

 

“Поразительный роман Леонова...”.

“Леонов верит в светлую природу человека... этот свет в леоновском мире несет с собою христианство. Вопреки всем запретам Леонов в своем творчестве славит Христа и в Нем видит будущее спасение России... это помогает ему создать религиозный роман, продолжающий традицию Достоевского”.

“...Леонов приходит к выводу... Земля без Бога есть обитель Смерти”.

 

Юлия Сазонова предугадала формулу Леонова, прозвучавшую в его последнем романе, — “Бессмысленность башни без Бога” , формулу, являющуюся ключом к пониманию и последнего романа “Пирамида”, и первого рассказа “Калафат”.

Бурные события, сотворенные и творимые “неистовыми” разных частей света, утверждают — притча о Калафате не имеет ни временных, ни пространственных ограничений. Это притча на все времена. А нам, перешагнувшим порог XXI века, нужно молиться, чтобы очередная башня, Вавилонская башня третьего тысячелетия, строительство которой уже началось, разделила участь всех своих предшественниц.

В заключение приведу три цитаты из неопубликованных записок Леонида Леонова:

 

“Сколько лет длится атака на царствие Божие. Бегут и падают. И к о т о р ы е  же добежали?”

 

“Чувство Бога и есть показатель нравственного здоровья народного, ибо зиждется на ежеминутном ощущении личного, в его жизни, участия добра и зла”.

 

“Человечество, как дуб, росло с подгоном: рядом был Бог. Вот подгон срубили, — устоит ли на своих ногах?..”

 

(обратно)

В. И. ХРУЛЕВ • Сталин в романе Л. Леонова "Пирамида" (Наш современник N8 2004)

 

 

 

В. И. Хрулев

СТАЛИН В РОМАНЕ Л. ЛЕОНОВА “ПИРАМИДА”

 

Обращаясь к образу Сталина, Л. Леонов сознавал, что ставит себя в сложное, противоречивое положение, обусловленное историческим и общественным опытом, сложившимся за многие десятилетия. Развенчание культа личности ошеломило писателя, как и большинство людей, масштабом репрессий и беззакония в 30-е годы, изменило ракурс взгляда на прошлое, дало толчок к более глубокому постижению истоков и причин диктатуры Сталина. Писатель не мог удовлетвориться теми сведениями, которые были в его распоряжении, и попытался поставить эту фигуру в контекст всей русской истории и менталитета народа. В изображении вождя Л. Леонов предстает и как исследователь, и как непосредственный свидетель, и как философ, осмысляющий глубинные корни явления с высоты исторического опыта и отношения к прошлому, которое было характерно для 80 — 90-х годов XX века.

При рассмотрении этой темы уместно учесть итоговые заключения современников вождя, среди которых назовем два. Одно принадлежит У. Черчиллю, который в 1959 году в связи с 80-летием со дня рождения Сталина выступил в палате общин английского парламента и, в частности, сказал: “Сталин был величайшим, не имеющим себе равного в мире диктатором, который принял Россию с сохой, а оставил ее оснащенной атомным вооружением”. Другое суждение принадлежит Леонову, который на последнем этапе завершения романа однажды заметил: “Когда человек убивает одного человека — он преступник, когда убивает троих — это маньяк, когда убивает миллионы — это национальная проблема”.

Сталин для Леонова прежде всего диктатор, сосредоточивший в своих руках всю власть в стране и ставший хозяином шестой части мира. В “Пирамиде” он предстает властным и опытным политиком, лицедеем, расчетливым прагматиком, смысл жизни которого заключен в осуществлении доктрины социализма. В сюжетном развитии произведения этот образ долгое время пребывает в тени, являясь недоступным ни для персонажей, ни для автора. В то же время личность вождя служит ключевой проблемой романа, его загадкой, точкой пересечения многих размышлений, споров и аналогий. Писатель создает ощущение таинственности, неразрешимости и даже зловещности того, что связано со Сталиным.

 

I

 

Прежде всего необходимо отметить одну особенность авторского отношения к персонажу. При всей узнаваемости фигуры вождя (вплоть до физических примет, известных каждому современнику) Леонов использует опосредованные обозначения: “Хозяин”, “вождь”, “диктатор”, “властелин”, “тиран” и т. д. Лишь однажды позволяет назвать его официальным именем “Сталин”, и это обозначение приобретает особую значительность и эффектность. Подобное отношение не случайно: оно отражает историческую реальность и сложившееся восприятие Сталина как хозяина страны, вождя, которое закрепилось в словесном выражении в 30—50-е годы и в этике обращения. Писатель констатирует степень возвышения его над народом, дистанцию, пролегающую между ними.

Леонов не называет имени вождя и потому, что его интересует механика диктаторского режима, которая независима от национальности и времени. Он исследует идеологию обожествления личности. Не случайно в романе проводится параллель между фараоном и вождем, несмотря на внешние их различия: “...если первый, дальний и плохой, проживал в безмерной роскоши, изображался с жезлом и плетью в скрещенных на груди руках, то второй, близкий и хороший, отличался похвальным аскетизмом, ходил в солдатской шинели без пуговиц и, по легенде, спал на походной койке”*.

Близость эпох, разделенных сорока веками, подчеркивается и повестью Вадима Лоскутова. Последний видит в Сталине кумира, претворяющего в жизнь заветные идеи человечества. Подобно египетскому фараону, Сталин выстраивает пирамиду тоталитарного общества и удостаивается канонизации при жизни: он объявляется “вождем всех времен и народов”. Подобно фараону, он увековечил себя в колоссальном памятнике, призванном вызвать всеобщее преклонение и страх: прочнее меди и превыше пирамид — “гора с человеческим лицом”. По аналогии с фараоном советский вождь утверждает мысль древних о том, что великий человек и после смерти продолжает свой жизненный путь в царстве бессмертия. Иначе говоря, Сталин в “Пирамиде” уже при жизни обожествлен, и произносить его имя всуе не положено.

Раскрытие образа диктатора осуществляется по принципу движения от внешнего к внутреннему, от опосредованного присутствия к непосредственной встрече с ним. Вначале в романе дан внешний аспект деятельности Хозяина: споры о нем, исторические аналогии, строительство гигантской статуи вождя и т. д. Затем, когда он исчерпывается, автор переходит к раскрытию внутреннего мира персонажа. На первом этапе он не отказывается от привычного антуража, подробно изображает кремлевскую атмосферу и бытовые детали, психологически убедительно передает отношения Сталина с высшим надсмотрщиком страны.

Для воссоздания исторического облика вождя писатель вводит жанровые сцены полудетективного характера: розыск предполагаемого беглеца Вадима Лоскутова, слежка за Ангелом…... Всё это должно подчеркнуть историческую подозрительность Сталина, его способность обнаружить в “безобидной служебной оплошности (...) расплод не менее чем эпохальных злодеяний”. В романе обстоятельно прослеживается, как из конкретного случая в силу своей подозрительности и одновременно проницательности вождь делает далеко идущие выводы. В ситуации с Вадимом Лоскутовым, выпавшим из-под контроля органов, Хозяин усматривает проявление “аппаратных несовершенств, в совокупности образующих общегосударственную гангрену”. Однако весь этот реалистически выписанный фон и предшествующая подготовка нужны Леонову для того, чтобы перейти к анализу внутреннего состояния вождя, его философии истории и исповедальному размышлению.

В монологе вождь предстает в состоянии духовного кризиса и ожесточения. Дважды в обращении к Ангелу ближайший соратник уведомляет о болезни Хозяина и вытекающей отсюда ответственности разговора с ним: “Его надо беречь, потому что другого у  н а с  уже не будет, а бывает, что можно убить  н и ч е м”.  Кремлевская тайна доверяется Ангелу в надежде на его помощь: “о н  очень болен... Даже верит, что ты настоящий ангел, до такой степени болен он”.

Л. Леонов вскрывает противоречие внешнего благополучия лидера и внутреннего краха его идеи. То, что происходит при встрече с Ангелом, свидетельствует о смятении вождя и его готовности поступиться всем ради сохранения режима и спасения человечества от индивидуализма. Правитель страны оказывается в трагических обстоятельствах, поскольку предвидит крушение социалистической идеи из-за биологического неравенства людей и тех разрушительных процессов, которые оно вызывает. “Обоюдная неприязнь меньшинства и большинства” способна растворить “библейскую святость первочеловека” и взорвать мнимое благополучие. В то же время он не может поступиться своей идеей или отложить ее воплощение на более поздний период, так как это стало бы крахом надежды, которую породили революционеры, и крушением деятельности самих вождей. Сталин становится заложником утопической доктрины и тех жертв, которыми оплачено ее утверждение.

Драматизм положения и в том, что на Хозяина падает ответственность за жертвы и репрессии. Крушение нового общества означало бы преступность мер, которые были предприняты ради его защиты. Положение усугубляется и тем, что он не верит близким соратникам и их способности продолжить избранный курс. Отсюда его недовольство, прорывающееся в иронии и жесткой язвительности, отсюда и кремлевское затворничество.

Диктатор обречен на одиночество. Он знает жестокие законы политической борьбы, психологию соратников, которых ведет к цели, и потому не может позволить себе ни слабости, ни откровенности. Сохраняя дистанцию между собой и остальными, держит свою команду в состоянии внутреннего напряжения и ожидания расплаты за каждый опрометчивый шаг. Свою непреклонность объясняет жестокостью обстоятельств, в которых происходит утверждение социалистических идей в России, несовершенством человеческой природы, ненадежностью идеологических установок, непредсказуемостью поведения даже самых преданных соратников. Именно поэтому, считает он, приходится идти на крайнюю меру, обеспечивающую гарантию выполнения намеченного, — расплату собственной жизнью. В его представлении идея укрепления государства оправдывает средства, а конечная цель покрывает издержки расходов. “Любовь к дальнему” обеспечивается самопожертвованием современников.

Положение усугубляется тем, что Сталин должен до конца играть роль человека-легенды, в то время как его внутренний мир и сознание раздираются противоречиями и сомнениями. Из монолога видно, что он не строит иллюзий относительно своей исключительности и воспринимает культ личности как временную защиту и воспитательную меру.

По мысли автора, вождь уже в начале 40-х годов предвидит свою судьбу и говорит о ней предельно трезво: “Посмертно побивая камнями усопшего тирана, потомки обычно не вникают в истинные причины его ожесточенья”. Сталин оправдывает себя тем, что в ситуации политического противостояния у него нет иного способа защитить идею социализма и единство России. По его логике, “неизбежная схватка равнозначных сущностей привела бы к крушению цивилизации, если не подоспеет сменщик... похлеще, но как бы с обратным знаком”.

В разговоре с Ангелом Сталин ироничен и самокритичен, позволяет себе язвительные оценки идеологической работы и прогнозов на будущее: “Штатные мои оптимисты сулят вековую отсрочку бури, а внештатные волхвы грозятся в ответ, что внуки их станут наподобие крыс ютиться в подвалах дедовских развалин”. И одновременно он безжалостен к окружающим, легко поступается человеческой жизнью ради общественных интересов; Сталин коварен, скрытен и неожидан в действиях. Мысль привлечь космического пришельца к выполнению своих планов возникла сразу же, как только был установлен и измерен потенциал его возможностей. Но впервые об этом вождь говорит после психологической подготовки Ангела. Гостю из космоса предлагается принять участие в совместной деятельности на благо человечества. Но Ангел воспринимает это предложение как вовлечение его в сомнительное кощунственное мероприятие: “Не покидало гадкое ощущенье, будто велели взорвать нечто громадней и святей любого храма”.

Леонов исследует философию, идеологию и психологию диктаторства на материале жизни России конца 30-х годов XX века, а также исторического опыта страны за последующие 50 лет. Русская история всегда отличалась тем, что интересы государства осуществлялись за счет беспощадного отношения к народу, а величие идеи мерилось числом жертв, принесенных ради ее осуществления. Дерзость замыслов и равнодушие к отдельной жизни стали не только особенностью исторического сознания, но и традицией менталитета, рожденного на пересечении европейского гуманизма и азиатского пренебрежения жизнью человека.

Свое диктаторство вождь рассматривает как естественную форму правления в России, подкрепленную жертвенностью народа и его безразличием к власти. Долготерпение и страх населения перед правителями позволяют ему манипулировать сознанием масс и обеспечить поклонение, граничащее с ненавистью.

Механизм создания культа личности представлен в романе в разных аспектах. Это и нагнетание атмосферы страха и виновности каждого в недостаточной преданности идее социализма и политической благонадежности. Это и упрощенное мышление по типу “свой — не свой”, и эксплуатация жертвенности русского характера, его готовности в момент отчаяния переступить через все: “Мы потому и страшные в мире, что по нашим повадкам нам ничего не жаль, себя в том числе, никаких руин не боязно, как завтрашней, желанной фазы на пороге всемирно обетованного освобождения от напрасности земной”. В этом признании Вадима Лоскутова отражена готовность к самому худшему, в том числе и к самоуничтожению.

Преклонение перед вождем поддерживается знаковой благодарностью народа типа гигантского канала из Баренцева моря в Средиземное и соответствующей скульптуры вождя “...с приданием ей религиозно-нравственного ореола для поддержания в потомках страха и послушания”. Это, наконец, и непосредственное появление Сталина перед народом на концерте в Кремле, и преподанный урок великодушия и милосердия к гостю, допустившему опрометчивый поступок, за который ему надлежало расплатиться жизнью.

Во второй части монолога представлено философское размышление о “национальном монолите”, на котором выстраивалось Российское государство. Вождь ставит под сомнение упрощенные интерпретации прошлого, которые преподносятся школьникам для воспитания “беззаветного интернационализма”, и предлагает взглянуть на все объективнее и глубже. Его интересуют духовные основы русского народа, знание которых необходимо в практическом плане. Речь идет о “пригодности русского племени как главного инструмента в решении поставленной задачи”. Логика размышления сводится к тому, что задержка в осуществлении конечных целей разрушительна для страны. Она размагничивает волю и идеалы, вызывает недовольство масс своим существованием, рождает движение вспять. Поэтому необходима “новая сила, способная оживить ржавеющие поршни. Ею может стать только та же энергия отбора, осуществляемая с еще большим свирепством...”.

Цинизм в осуществлении политических амбиций сочетается у него с признанием трагичности развития цивилизации, когда прогресс достигается жестокой конкуренцией и мобилизацией самых сильных и низменных страстей, далеких от гуманистических представлений: “Истории ни к чему столпы кротости и милосердия вроде Тихона Задонского, слезливого Франциска или того Юлиана Милостивого, который, по преданию, возвращал вошь в свои густые вьющиеся дебри, когда она падала из его бороды”. “Любовь к ближнему  о н и  объявят заповедью каменного века...”. Размышления вождя о самопожертвовании народа во имя идеи справедливости заканчиваются итоговым выводом: “Крупные операции истории производились сильными людьми в красных по локоть рукавицах”.

Диктатор отвергает христианское представление о страдании как пути самоусовершенствования и очищения человека в любви к ближнему, ставя на его место идею самопожертвования во имя любви к дальнему. Милосердие он предлагает заменить жестоким отбором, самоценность жизни — отношением к человеку как инструменту реализации высших интересов. Более того, мудрость правителя и искусство совмещения разнонаправленных интересов он заменяет на беспощадность и непоколебимость в движении к поставленной цели.

Практическая цель вождя состоит в том, чтобы вмешаться в природу человека, ослабить биологическое неравенство и снять источник нарастающих социальных коллизий. Дымков представляет возложенное на него поручение следующим образом: “...руку просунув в темное нутро человека... поослабить одну там заветную, перекрученную гаечку, пока с нарезки не сорвалась”. Технически преображение человека видится в том, чтобы бескровно, под видом чуда, закрепить мозговой потенциал людей “на уровне (...) евангельской детскости, то есть в стадии перманентного безоблачного блаженства”.

Грандиозная задача по унификации природы человека и манипуляции его сознанием содержит в себе не только антигуманный, но и дьявольский смысл, так как противостоит божественному творению человека: “...ибо любая насильственная операция над мыслью означала развенчание возлюбленных-то сынов Божиих в обыкновенное быдло, избавленное от мук и ошибок свободного выбора между добром и злом”. Более того, она объективно стыкуется в романе с замыслом Шатаницкого дискредитировать человека, вовлечь Ангела в неблаговидные поступки и сделать из него невозвращенца. В этом контексте замысел вождя предстает одним из рычагов “адского сценариста”, стремящегося спровоцировать человечество на самоуничтожение. В результате цель дьявола и намерение диктатора оказываются объективно связанными, и вождь предстает инструментом практического воплощения дьявольской задумки.

Художественная интерпретация Сталина в “Пирамиде” опирается и на бытовавшее в народе представление о нем как Антихристе, пришедшем погубить Россию с ее духовными корнями и потенциалом, обречь ее на самопожертвование ради всечеловеческого эксперимента. Замысел сатаны и революционное преображение мира с нормативным стандартом благ для каждого оказываются звеньями одной цепи. Поэтому в художественном плане писатель неоднократно подчеркивает незримое присутствие в кабинете хозяина Кремля темной силы.

 

II

 

Сложность монолога Сталина состоит в том, что в него включены и авторские размышления, которые укрупняют и обогащают политические суждения вождя, наполняют их публицистической глубиной и образностью. Л. Леонов вводит размышления о биологическом неравенстве людей и разрушительных последствиях его для социальной стабильности, о значимости исторической памяти народа, передаваемой из поколения в поколение, и губительности ее забвения, о боли земной и извечной мечте русского человека о земном рае и правде. Суждения вождя о природе русского человека, о его истории, психологии близки автору и многократно оговаривались в прежних произведениях и в романе “Пирамида”. Используя персонаж для озвучивания своих сокровенных мыслей, автор не только делает Сталина союзником, но и придает этим мыслям статус официального признания, почти государственной значимости.

Коварство монолога состоит в том, что авторская мысль может подключиться к суждениям персонажа, замещать их, дополнять и затем так же неуловимо отмежевываться от сказанного и даже демонстрировать свою непричастность к изображенному. Разграничение мыслей автора и персонажей осложнено и тем, что писатель вводит в повествование свой комментарий сказанного, что создает впечатление дистанцированности автора от изображенных событий. Однако этот характерный для Леонова прием амбивалентности, размытости источника информации не может ввести в заблуждение.

Развернутый комментарий автора, подстыкованный к речи вождя, дополняет его размышления с высоты 80—90-х годов, соотносит их с развитием событий всего XX века. Этот переход осуществляется с помощью связующих допущений, за которыми следует авторская догадка и версия: “ Видимо , кремлевского властелина тревожило предчувствие...”, “ Наверно , сразу по восшествии на престол...”, “В ту пору еще никто не думал ...”. С помощью подобных уточнений, перерастающих далее в развернутые суждения, писатель связывает одну часть монолога с другой, образует единое мышление, соединяющее уровень сознания довоенного времени и конца века.

Сам авторскийкомментарий неоднозначен по своему содержанию и форме. Он может быть прямой оценкой суждений вождя, отражающей действительное отношение к его идеям. Но комментарий может стать и декоративным приложением с охранительной целью. Более сложен комментарий, который имитирует благонадежность автора или солидарность его с нынешними оценками, но по сути содержит в себе лукавство, таит надежду, что читатель не будет излишне доверчив к авторским уточнениям...…

После завершения сцен с вождем писатель осуществляет поэтапное снижение и перевод всего изображенного на уровень художественной мистификации. Механизм этого снижения в романе отработан и использован неоднократно. Прежде всего автор ставит под сомнение источники информации о происходящем. Он указывает на недостоверность версии Никанора Шамина, который склонен “увязывать воедино реальные и едва подозреваемые сущности мирозданья”, вплетать в канву действительности фантастические прогнозы своей подружки. Далее становятся под сомнение подробности, связанные с приглашением Ангела к вождю.

И хотя последующие уточнения окрашены легкой иронией, что создает двусмысленность истолкования, Леонов целенаправленно “размывает” произошедшие события и дистанцируется от их изложения. Он заявляет, что монолог кремлевского диктатора нельзя считать достоверным документом, тем более что он произнесен “без свидетелей и стенограммы”. Сам портрет вождя вызывает у него неудовлетворенность бытовым ракурсом и отсутствием “должной политической подоплеки”. По мысли писателя, этот портрет выглядит “всего лишь рукоделием пылкого и небесталанного (...) почитателя из смятенной, безличной толпы, на коленях аплодирующей своему кумиру, только что осознавшему жуткий апофеоз доктрины”. Правда, он уточняет, что современники имеют право на собственное суждение о личности вождя, который столько дней и ночей беспощадно распоряжался судьбой, жизнью, достоянием их отчизны, “чтобы завести ее в цейтнот истории”.

Писатель даже считает, что уместнее бы тут оказался “судебно-патологический анализ его деятельности” на основе “бессчетного множества и причудливого разнообразия казней”. Венцом исследования, считает он, мог бы стать “мистический аспект этой незаурядной личности”, как она представится однажды прозревшему потомку.

Иначе говоря, от художественного изображения вождя писатель переходит к критическому анализу своих картин и к нейтрализации того впечатления, которое они способны вызвать у читателя. Комментарий автора предстает самоиронией , с помощью которой завуалируется его истинное отношение к предмету изображения. Однако это открытое, демонстративное дистанцирование от эпизодов вызывает скорее обратную реакцию. Оно воспринимается как художественный прием, с помощью которого автор получает право сказать то, что считает необходимым, и одновременно защитить себя от упреков тех, кто готов обвинить его в терпимости к сталинской диктатуре и нежелании разделить нигилистический пафос по отношению к 50-м годам, который был характерен для современников писателя.

Таким образом, отношение к персонажу неоднозначно и противоречиво. Леонов стремится запечатлеть атмосферу сурового и жестокого времени, в котором беспощадность и преданность идее были естественными нормами, а вся жизнь страны была нацелена на укрепление мощи Родины и готовности совершить ради нее личный и общественный подвиг. Эта ориентация на самопожертвование и приоритет общественного долга над личной жизнью рассматривается писателем как историческая реальность, разрушительная для народа и страны в целом. Восприятие России как осажденной крепости создавало милитаризованное общество, рождало психологию, изуродованную страхом и лицемерием. Судьбы семейства Лоскутовых, Филументьевых, Тимофея Скуднова служат корректором и аргументом, противостоящим идее “любви к дальнему” и оправданию тягот, выпавших на долю нескольких поколений народа...…

Монолог вождя явился завершающим звеном в цепи философских размышлений о судьбе России и ее нынешнем состоянии. Он обнажил не только тупиковость идеи революционного преображения человечества, но и готовность ее лидеров пойти на безумные действия ради конечной идеи: превратить Россию в жертвенный костер мирового пожара, привлечь космические силы для поддержания своих возможностей. Волюнтаризм и жестокость замысла вождя обнажают масштабность авантюризма, заложенного в самом механизме государственной системы и сосредоточения власти в руках диктатора.

Обращение к исторической судьбе Сталина вызывало повышенную требовательность, продуманность художественных решений и взвешенность оценок. Писатель сознавал, что созданный им образ и его интерпретация будут одним из последних свидетельств современника вождя и крупнейших событий ХХ века. Как мыслитель Леонов стремился сохранить объективность и независимость от крайних точек зрения. Он понимал, что должен оставить потомкам не просто еще одну версию, но память, обладающую исторической достовер-ностью и философской глубиной, память, дающую основание для следующего этапа осмысления этого явления.

Автору “Пирамиды” важно было найти эпицентр координат, образующих противоречивость диктаторства и его истоки в русской истории. В этом плане монолог вождя явился творческим открытием романа, ключом к отражению внутренней драмы Сталина и его идеи. Духовный крах вождя накануне великих испытаний — это знак беды, вызревавшей внутри “железного” руководства, беды, задержанной вначале Отечественной войной, потом смертью вождя, затем проявившейся в бестолковых и путаных попытках реформировать социализм, застое и крахе великой державы.

Заслуга Леонова состоит в том, что он показал истоки грядущего краха, связал их с историческим путем России и природой диктаторской власти. Роман является, по сути, художественным исследованием советской эпохи. Сам образ пирамиды применительно к судьбе России XX века служит знаком “иронии истории”, безжалостно отметающей благие намерения властей, высокие, но нереальные идеи, вскрывающей трагедию народа, совершившего подвиг во имя демонов, овладевших им. И как итог — идейное и нравственное пепелище, оставленное потомкам в назидание и поучение.

Горек конец этой книги. В ней спрессовалась боль писателя за судьбу России, за неустроенность настоящего, беспросветность будущего, за ту жестокую цену, которой оплачена жизнь народа, за те утраты, которые принесли революционные эксперименты XX века. И одновременно в книге звучит грустное раздумье о неповторимом и никому не ведомом предназначении России в современной цивилизации.

 

(обратно)

В. П. СТЕЦЕНКО • Из воспоминаний о Леонове (Наш современник N8 2004)

 

 

 

 

В. П. СТЕЦЕНКО

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О ЛЕОНОВЕ

 

Я — не исследователь творчества Леонова. Его пьес я не читал и не смотрел даже во всеядные филологические времена. Я собеседник писателя, с которым довелось часами разговаривать во время служебных визитов. Добавлю: писателя я полюбил. Как и свою древнейшую профессию, подарившую мне большую радость. Поначалу таинственная “Пирамида”, изданная в последний месяц земного бытия Леонова, вопреки первоначальному замыслу писателя — в строительных лесах , показалась мне нагромождением неслиянных сюжетов. Семейно-бытовых, мистических, сатирических, гротескных и волшебных.… Роман в черновиках. Себе я, к счастью, не поверил, зная грандиозный замысел по рассказам Автора.

Я снова привёз на Кубань пудовую “Пирамиду” и десяток магнитных кассет. Беседы я расшифровал, роман — перечитал. Подвиг, сравнимый с чтением, да еще вторичным, двухтомного академического “Фауста”! И был вознаграждён! Я наслаж­дался поэзии и поэтикой леоновской прозы. Его мистериями, неистощимой фантазией, залихватским сопряжением бытовых и надмирных фабульных ходов. Резкими переходами с регистров басовых до альта, всегда на грани возможного! Упивался чудесными приключениями прелестных героинь с ангелом Дымковым. Доступным только простодушным, непорочным девам. Нет сна и отдыха измученной “девятке”! Сталин приказал схватить, доставить чародея в Кремль. За миражем, сквозь весь роман, по всей Москве гоняются чекисты, агенты сатаны! Дымкова с далёких Галактик послали инспектировать падшую землю накануне её самоистребления. С ним — на нейтральной территории некрополя, на окраине Москвы 30-х годов, в семействе кладбищенского священника тайно, как нынешние демократы с неуловимыми Дудаевым и Масхадовым, — пытается заключить перемирие сам сатана в обличье кремлевского идеолога Шатаницкого. Сатаницкого — в журнальных публикациях.

…Есть в “Пирамиде” главы небывалые в мировой фантастике. Гигантский слалом с завязанными глазами в неведомых горах! Вдохновись киношники — получится фильм посильнее, чем “Фауст” , “Унесенные ветром” и “Доктор Живаго”, взятые вместе!

— Лучшее время — когда я входил в литературу. — Леонов облегчённо откидывается на спинку любимого кресла. — В двадцатом году мне Горький прислал первое письмо с приглашением печататься в его журнале. В 1925 году Фрунзе в ЦК делал доклад о культуре и обо мне говорил такие вещи!* В 1928 году у меня уже шла пьеса во МХАТе. Великие режиссёры Станиславский и Сахновский ставили мою первую пьесу по повести “Унтиловск”. Год над нею всем театром вдохновенно работали. А после зубодробительной критики мгновенно сняли!

Я всю жизнь сидел за столом. Я много работал. Очень много работал. По десять-двенадцать часов ежедневно. И сейчас очень трудно работаю. Важно, чтобы непрерывная работа не отчуждала от личной жизни. Была ее главным и радостным содержанием, итогом семейного, дружеского и общественного общения, деяния и любви. У меня не всегда, не все ладно получалось. Да и обстоятельства были... тревожные, — надолго замолкает Леонов.

Молча жду его возвращения оттуда... Слышно, как в закутке стрекочет машинка Натальи Леонидовны, приводящей в удобоваримый вид ночные каракули ослепшего Фауста — вставки, уточнения к старым романам.

*   *   *

— Очень это опасное дело, Владимир Пантелеевич, — зарывать свой талант в землю или использовать как скатерть-самобранку! Устами даровитых людей Небо разговаривает с Человечеством. И если ты используешь талант не по назначению или продаёшься, талант у тебя отнимется, а ты сопьёшься или удавишься. А то превратишься в завистника, пакостника, доносчика. Таким был Киршон. Партийный функционер, он создавал на Дону липучие ячейки Пролеткульта. За это рвение Авербах назначил его секретарем РАППа, дал в подручные более грамотного драматурга Успенского. Ощутив поддержку, Киршон стал ещё яростнее травить талантливых писателей. На меня постоянно наскакивал, хотя знал, что я под защитой Горького. Этот “драматург” на 16-м партийном съезде кинул клич под аплодисменты вставшего в людоедском порыве зала: “Хватит рассматривать оттенки, пора “попутчиков” поставить к стенке!” Делал эти кровавые пакости Киршон не из партийного рвения. Он чувствовал собственную бездарность. Завидовал черной завистью. И мстил — доносами. Но что посеешь, то и пожнешь! В 1937-м на него настучали “коллеги”. Видно, осведомитель переусердствовал. Его посадили в тюрьму, куда он своими доносами столько народу отправил. А через год — расстреляли. И никто о нём не пожалел...

*   *   *

— Библейский патриарх Енох, сын Каина , объясняет ущербность человеческой природы слиянием обоюдно несовместимых сущностей — духа и глины. Богословы признали его сомнения ересью, а его книга считается апокрифической. Я сорок лет бьюсь над загадкой  несовершенства  вереницы  человеческих  цивилизаций, провалившихся в Лету. Цивилизаций, ходивших вслепую по кругу, наступающих на те же грабли, заводивших племена, народы и великие империи во всё тот же тупик войн, голода, социальной несправедливости и неравенства. Это непостижимо! Ведь человек, “венец творения”, создан Совершенным по своему Образу и подобию! Я написал роман с огромным количеством вариантов. Я уже говорил вам, что в этой книге я пытаюсь связать нити всех моих творческих размышлений.

Вот и я — стар и слеп, как Фауст, но продолжаю трудиться. время покажет, зря ли я пытался осмыслить непостижимую историю человечества. Я никогда не считал себя всемогущим литератором, а свои писания вечными. Хорошо, если в будущие хрестоматии войдут пять-десять моих страниц. И это будет великое достижение. Но я продолжаю работать, честно работать, каждый отпущенный мне день. Лет тридцать назад я уже собрал в синюю папку рукопись в 17 авторских листов. И отдал жене на хранение. Тогда нельзя было и мечтать о публикации...

*   *   *

Леонов встретил меня у лифта. Бодрый, возбуждённый, в отлично сидящем дорогом костюме и зеркально блистающих концертных ботинках. Как бы продолжая разговор с сыновьями, спросил его:

— Леонид Максимович, а какая у вас диоптрия?

— Никакой! У меня дистрофия. Сетчатка там лопнула. Это серьёзное дело, — сообщает он шепотом.

— А так вы всё слышите?

— Я ещё не оглох. Да, да. Вы читали мою статью в “Лит. России”? Интересно, что вы о ней скажете? — усаживает меня в гостевое кресло у дверей, напротив огромного старинного стола, за которым я видел его чрезвычайно редко, и протягивает газету за 12 января 1990 года. Вытирая слезящиеся глаза, просит огласить своё приветствие участникам конференции “Перестройка и судьбы России”, состоявшейся 26 декабря 1989 года.

— Кажется, фигуры Призрака в шуме речей никто не разглядел? — лукаво спрашивает классик. — Я хочу послушать, как это звучит. Меня из бондаревского Союза написать попросили. На конференции я не был. Если можно, без театральности.

Я перехожу на строгий дикторский тон: Забота о благе Отечества . Самые тревожные мысли приходят в голову на нынешней трагической развилке истории. Нам предстоит необъятный труд по возвращенью к жизни пошатнувшегося Отечества. Никакие предварительные сметы,  планы, расчёты не могут охватить объём ожидающей нас деятельности: вернуть в урожайное состояние запущенные, зарастающие кустарником и сорняком, отравленные химией, всё ещё бездорожные, уже безлесные, зачастую даже безлюдные целые районы нашего некогда былинного Севера, ввиду бесперспективности именуемого нынче просто Нечернозёмкой. Пребывают в полном запустении поля, осквернённые, обеспложенные, исполосованные самодеятельными фантастическими замыслами, которые стыдливо прячут у нас под маскировочными титлами вроде культа личности, волюнтаризма, застоя и, наконец, развитого социализма, позволяющего прикинуть в уме, во что выльется очередная, уже зловещая фаза нашего бытия. Под этими псевдоучёными формулировками кроются плоды невежественной хозяйственной самодеятельности, столь разорительно сказавшейся на жизненном благополучии и духовном укладе нашего народа. Поразительно, как ловко притворяемся мы, будто не ведаем, откуда берутся неизбывные горести наши, с каждым днём возрастающие под прикрытием неприкасаемой идеи.  И вот снова, как в прошлом веке, ходит-бродит по Европе призрак коммунизма, уже с протянутой рукой, под окнами зажиточных и недоверчивых соседей , терпеливо дожидающихся, когда мы дозреем до кондиций, заслуживающих  христианского милосердия. Надо полагать, некоторые досадные сложности помешали нам ещё позавчера привести в действие отрезвляющий и поистине эпохальный тезис о перестройке мышления, в первую очередь политического, с чего неминуемо должна начаться новая эра разумного существования, что не надо было разрушать пресловутый старый мир до неандертальского нуля, потому что при современных темпах развития никакая, даже отремонтированная, доктрина не сможет за пару-тройку пятилеток догнать стремглав убегающую цивилизацию. После семидесяти лет беспомощного блужданья по варьянтам утопического рая в поисках земли обетованной пора и нам благоговейно, строго и вслух назвать свою путеводную и уже беззакатную звезду, единственно способную вдохновить наш народ на титанический подвиг воскрешенья бедствующей Отчизны — без чего охватившая нас апатия может последовательно переродиться в нетерпенье, отчаянье, в стихийные безрассудства — и дальше по ступеням паденья. Священное, всё еще полузапретное имя этой звезды давно на уме у всех — Россия” .

*   *   *

В августе 94-го, когда я поджаривался на Кубани, районная “Степная новь” сообщила, что Леонов умер. “Пирамиду” ослепший Фауст успел, как предрекала пророчица слепая, ощупать, подержать в руках. Да, лучший способ предсказать будущее , подумал я взгрустнув — выдумать его . Внушить себе и людям. Но это произошло потом.

... И всё-таки жаль , упустил пролетевшую жар-птицу, не прочёл крамольную рукопись из царской кладовой. Скупой рыцарь с намёком приоткрыл заветный сундучок и замаячил на миг вход в глухие лабиринты “Пирамиды”, упрятанной в строительных лесах. Иные смыслы ушли со старцем безвозвратно. Теперь гадай, что он хотел сказать! Что-то мешает мне, когда проходишь мимо осиротевшей этажерки, постучаться в опустелую келью, узнать у дочери, где ныне тот загаданный Архив, взглянуть на Кремль с его оконца... К могилке скромной я по случаю хожу. Она ютится за шеренгами прославленных полководцев, меж причудливых надгробий — киношников преимущественно — в последнем отсеке советского Пантеона. Где-то там, над рекой, витает неприкаянная душа ересиарха. С Воробьёвых холмов, под перестук железных колёс, в чаду лужковских автобанов, наблюдает Леонов мистерию русской истории, безучастно влекущей растерзанный народ по кругу, как иглу по заигранной граммофонной пластинке.

 

(обратно)

Оглавление

  • Александр МЕЛЬНИКОВ • Олегу Куваеву — 70 (Наш современник N8 2004)
  • Михаил ШЕЛЕХОВ • "Я изменю мир!" (Наш современник N8 2004)
  • Ирина ОРЛОВА • Всероссийская перепись: цифры и комментарии (Наш современник N8 2004)
  • Валерий ПОЗДНЯКОВ • Из Крыма — через Россию... (Наш современник N8 2004)
  • Вольфганг ГРАБОВСКИ • Российская политика в Азии (вступление В. Родина) (Наш современник N8 2004)
  • ПЕРВАЯ МИРОВАЯ — ВТОРАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ (предисловие А. Казинцева) (Наш современник N8 2004)
  • С. П. БЕЛЕЦКИЙ • Докладная записка (вступление В. Багдасаряна) (Наш современник N8 2004)
  • Андрей СНЕСАРЕВ • Литература и война (вступление А. Воронцова) (Наш современник N8 2004)
  • Кирилл ТИТОВ • Новый "либеральный конструктивизм" (Наш современник N8 2004)
  • ЮБИЛЕЙ РОМАНА "ПИРАМИДА" (вступление Л. Якимовой) (Наш современник N8 2004)
  • Н. Л. ЛЕОНОВА • Притча о Калафате (Наш современник N8 2004)
  • В. И. ХРУЛЕВ • Сталин в романе Л. Леонова "Пирамида" (Наш современник N8 2004)
  • В. П. СТЕЦЕНКО • Из воспоминаний о Леонове (Наш современник N8 2004)