В тени пророчества [Сергей Анатольевич Кусков] (fb2) читать онлайн

Кусков Сергей Анатольевич В тени пророчества

От автора

Все события и персонажи, а также ряд географических названий и народов вымышлены. Любое совпадение случайно. Названия географических объектов, народов, племен, городов, стран и планет в добиблейских хрониках даны современные, для удобства восприятия читателем.

Хочу сказать огромное спасибо Гнатюк Денису, а также Герасименко Юлие и Кубриной Анне. За помощь и терпение.

Зачин

Боль… Она разорвала меня на части, растворила в себе все мое существо. Не то, что пошевелиться, больно даже думать. Мысли роились в голове и взрывались миллионом Хиросим, но, преодолевая сопротивление, все же стучались в черепную коробку, не давая провалиться в забытье.

Где я? Что со мной?

Превозмогая приступы, я приподнялся и открыл глаза.

Никакой разницы.

Вокруг простиралась тьма, бесконечная чернота, и в этой черноте ничего не было: ни верха, ни низа, ни права, ни лева. Нет, они были, как же без них, но совершенно одинаковые: везде, по всем осям, простиралось бесконечное Ничто.

Сел. Голова раскалывалась. Самое тяжелое похмелье показалось верхом блаженства. Но раскисать нельзя, надо что-то делать, шевелиться, двигаться! Надо выбираться отсюда! А для этого вначале понять, что это за "отсюда", и как это сделать. А главное, как и каким чертом меня сюда занесло!

Перебарывая тошноту, пошевелил руками и ногами. Ощупал тело. Вроде все в порядке, все слушается, не ранен. Для начала неплохо. Что ж, подведу итог: я вишу в пространстве, в непроглядной тьме, которую вижу, как бы дико это не звучало, и не падаю, хотя ощущаю силу тяжести. И что дальше?

Как бы в ответ, вдалеке послышался свист. Кто-то шел и весело насвистывал "Scorpions", "Ветер перемен", знакомую и родную музыку, чуждую окружающему безмолвию.

— Ээээй! Помогите! Я здесь! — я крикнул и чуть не потерял голос. От нового приступа боли тот сорвался, голова закружилась, и я рухнул на четвереньки, едва не потеряв сознание.

Свист оборвался. Послышались неспешные заинтересованные шаги. Они гулко приближались, явственно слышался цокот подкованных каблуков. Поступь тяжелая, уверенная. Кем бы ни был свистевший, он тут явно не чувствует себя гостем. Нить надежды внутри всколыхнулась.

Звук шагов стих. Перед моими глазами возникли два высоких кожаных сапога, увешанных металлическими бляхами и цепочками.

— Помогите… — выдавил я из последних сил.

Незнакомец постоял, подумал чего-то, затем аккуратно, но грубо схватил меня за плечи, перевернул и облокотил на неожиданно возникнувшую сзади стену. Затем губ коснулось горлышко фляжки, и не терпящая возражения рука силой влила в меня несколько глотков.

Крепко. Горько. Противно. Я закашлялся.

— Что это?

— Лучше тебе не знать. — Отозвался спокойный уверенный голос.

Боль тут же начала отпускать, в голове прояснялось. Я, наконец, смог нормально открыть глаза и осмотреться.

Передо мной сидел на корточках невысокий парень, на вид моего возраста, может чуть старше, и с интересом меня рассматривал. На парне были едко-малиновые свободные штаны, желтая футболка с красным пятном на полгруди, на котором пристроились серп с молотом, и классическая надпись: "Коси и забивай!". Поверх небрежно накинута не менее классическая косуха, а за плечом висела небольшая трапециевидная метровая арфа. Волосы паренька длинные, до плеч, ярко-фиолетового цвета, и такие же фиолетовые пронзительные глаза. Верх прически венчал маленький ирокез, напоминающий более не панкующую молодежь семидесятых, а шлем древних греческих гоплитов.

— Миха! — я протянул руку для знакомства с этим чудом-юдом.

— Гера! — пожал руку он.

— Герасим?

Отрицательный кивок.

— Гермес.

— Типа бог? — усмехнулся я.

— Ага. Бывший… — копируя мою иронию, ответил незнакомец. Веселый парень!

Хорошее начало. Теперь надо выяснить, что это за место.

— Где я?

— Здесь. — Гера неопределенно пожал плечами.

— Это я понял. А "здесь" — это где?

— Вот тут. — Он указал на место, на котором я сидел. Тоже мне, шутник!

— А что это за место? Где находится?

Парень скривил неопределенную мину.

— Пока ты здесь — оно тут. Когда ты будешь в другом месте — оно будет где-то еще.

Хорошее объяснение. Коротко и ясно. Зато теперь я точно знаю, что гоню не в одиночку. А два "гонщика" рядом — это уже норма.

— А как я тут оказался?

— А правда, как ты тут оказался? — фиолетовый панк посмотрел с искренним изумлением. Приехали.

Тут он немного повернулся, и арфа съехала с плеча. Я непроизвольно засмотрелся. Красивая, резная, с прикольными завитушками, и, по-видимому, инкрустированная драгоценными камнями. Не простой инструмент!

Незнакомец заметил мой интерес, и его глаза загорелись.

— Играешь?

— Нее… — Я разочарованно вздохнул. На такой арфе поиграл бы с удовольствием. Жаль, не умею. — Я только на гитаре.

Мое умение играть на гитаре вызвало не меньший энтузиазм.

— Уважуха, чувак! — и он показал мне протянутые крепко сжатые кулаки. Жест, по-видимому, идентичный нашему поднятому вверх большому пальцу.

— Сыграй что-нибудь? Для души…

Если так и не услышу игру этой красавицы, никогда себе не прощу.

Гера просиял, бережно взял инструмент в руки и начал плавно перебирать мягкие бархатные струны. Да чтоб я свалился в это долбанное Ничто, если это не "Nothing Else Matters"!

Головная боль окончательно прошла. Хорошо играет, стервец! Талант!

Вместо уходящей боли, в голову начали возвращаться воспоминания. Они накатывали медленными плавными волнами, неспешно открывая мгновение за мгновением моей жизни.

Время шло, но я никуда не спешил. Сидел и слушал размеренный перебор чудо-инструмента, вспоминая. Я все еще не знал кто я, но вспомнил, с чего все началось. А началось все с яркого света, слепящего глаза. Да, с жары, пекла на улице, и яркого света, пробивающего закрытые веки.

Или нет? Может, все началось гораздо раньше? С древнего шамана, встретившего в большом городе седого старца? Седого, и очень могущественного?

Да, пожалуй, так все и было. Старец, затем солнце. А потом? Потом была она, девушка моей мечты. Моя нимфа, царевна-Лебедь…

…Я сидел посреди океана темного безмолвного Ничто и пытался понять, кто я, как здесь оказался, и главное, решал, что же делать дальше. Рядом фиолетововолосый фиолетовоглазый бывший бог Гермес в рокерской косухе, панковской футболке, с ирокезом на голове и в откровенно клоунских штанах отжигал на инкрустированной драгкамнями арфе "Металлику". И словно в насмешку над мирозданием, раздвигая границы пустоты, вдаль несся мягкий баритон:

So close no matter how far

Couldn" t be much more from the heart

Forever trusting who we are

And nothing else matters…

Пролог. Начало

Египет, Мемфис, 10 000 лет назад

Ученик шамана медленно брел по улице. Снова шел дождь, теплый, но промозглый, противный и надоевший за последние две недели. Но с другой стороны дождь был союзником: под капюшоном никто не мог его узнать.

— Стой. Куда? — резко прозвенел голос в темноте. Плохо, совсем чувство опасности стало сдавать!

Ученик шамана медленно повернулся. В темной подворотне прятался от дождя патруль. Дождь и темнота были их союзниками тоже, и они заметили его первые. Если и дальше так пойдет, не долго на плахе оказаться.

Бежать? Уйти Туда? Или попытаться поговорить с ними? Может это самые обычные служаки, не по его душу? Трое воинов и старший, шамана нет. Наверное, все-таки стоит поговорить.

Юный шаман сгорбился, нацепил на себя раболепную физиономию забитого деревенщины и подошел.

— Кто таков? Откуда? — властно спросил старший, грозно сжимая копье. Скорее для острастки, не думая применять. Перед боем оружие так не держат, уж юный шаман это знал получше многих!

Он низко поклонился и унизительно, как любят эти шакалы, залепетал

— О, добрые воины славного вождя! Я Саул из племени Юду. Пришел сюда из Ливии с караваном по торговым делам. Пытаюсь найти хижину, где остановился, но Мемфис город такой огромный, что совершенно не понимаю, где нахожусь…

Стражники заржали.

— Ливиец? К нам? Из этой богами забытой дыры?

— Хижину он потерял! Птах меня раздери! Ну иди, ищи, Юду. — взрыв хохота.

— Добрые воины не подскажут мне путь?… — доигрывал роль юноша. Местный бы никогда не осмелился ничего просить у этих. Чревато! Стража отреагировала правильно, весьма ожидаемо.

— А ну пошел отсюда! Степная крыса! Слуг нашел?

Один из солдат с силой пнул его ногой в живот, держа перед собой древко копья. На всякий случай. А то кто их знает, этих безбашенных степняков…

Ученик шамана упал в грязь и незаметно улыбнулся. Сработало! Затем картинно завыл и на карачках пополз в сторону от укрывающегося от дождя патруля.

— Будешь, скотина варварская, знать, как беспокоить своими погаными просьбами воинов благородного фараона!

— Ползи, давай! Ищи свой караван! — Снова смех.

— Кстати, мне вчера у папаши Сенусерта такой анекдот рассказали! Я аж под стол свалился! Слушайте, встречаются как-то два ливийца…

И стражники, позабыв о юноше, обратились в слух.

Отползя за угол, ученик шамана поднялся на ноги. Накидка из шкур, так высоко ценимых здесь, в тихом и спокойном цивилизованном Египте, вся была в грязи. Ну, ничего, почистим. Главное жив. Не попасться бы на глаза другим, иным патрулям…

Но звезда удачи отвернулась. Петляя по улочкам, юноша трижды буквально в последний момент успевал увидеть патрули, на мгновение раньше, чем те увидели бы его. Не обычные, как те четверо, а с шаманами, вооруженными, как для крупномасштабной колдовской войны. Такое количество амулетов и оберегов за один день он не видел нигде. Да, знатно насолил жрецам своими проповедями, что для его поимки распотрошили все колдовские арсеналы! И ведь от колдовства Там, в мире духов, не спрячешься! От простой бронзы мечей и копий можно, а от чародейства и заговоренных клинков нет. Останется только драться.

Он петлял по узким и зловонным улочкам большого города, стараясь уйти от патрулей. Петлял профессионально, этот город юноша знал наизусть. Но для утопающих в неге и роскоши египтян слово "ливиец" было синонимом непроходимой тупости. Грешно этим не пользоваться!

Да, сегодня явно не его день. Вдали показался новый патруль: два шамана и четыре стражника. За спиной тоже патруль: всего один шаман, но зато аж десять воинов. И еще один на соседней, параллельной улице. Сколько с ним стражи — неизвестно. Выкручивайся, Сати! Со столькими тебе не справиться! У тебя осталось всего одно преимущество — неожиданность, тебя еще не почувствовали. Пока… Ты талантливее их, сильнее, но их больше и они хорошо оснащены как раз для борьбы с такими как ты.

А с ними еще и стража.

И у стражи наконечники копий заговорены.

Он тяжело вздохнул, бросая взгляд то на начало, то на конец улицы, лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать. Но как назло, ничего не думалось. А патрули медленно, но верно шли навстречу друг другу. Еще минута-другая, и он потеряет свое единственное преимущество.

Рискнуть и напасть первому? Но куда? Где два шамана, или где много стражи? Да, наконечники копий и стрел тоже представляют собой амулеты, но против простых вояк всегда есть козырь — они бояться колдунов. Даже элитные телохранители фараонов. Наверное, все же лучше туда, где один шаман. Вырубить его, показать страже красивый эффектный фокус и бежать, пока второй патруль не пришел на помощь первому. А там попробовать оторваться в грязных узких подворотнях многотысячного города.

Только он хотел это сделать, как рядом начало происходить что-то непонятное. Посреди улицы под дождем появилась одинокая фигура в плаще. Опасность? Нет, его чутье на опасность молчала. Конечно, оно могло подвести, как с последней подворотней, но… Но что-то подсказывало, что этот человек, скорее друг, чем враг.

Фигура начала подавать ему знаки. И что-то вокруг было не так.

Он пригляделся. Точно, сквозь дождь сразу было не понять. Этот человек был без плоти. Там.

ТАМ? Значит, есть кто-то еще, кто может уходить ТУДА? Или это дух?

Человек откинул капюшон — это был древний седой старец. Вода струями стекала с его длинных белоснежных волос — значит не призрак. Живой. Сати попробовал скользнуть Туда тоже, но старик отрицательно покачал головой и кивнул на патрули с одного и другого конца улицы. Конечно, там опытные шаманы, почувствуют.

— Что мне делать, дедушка? Драться?

Старик окинул его внимательным оценивающим взглядом, в котором читался огромный опыт. Потом глянул на приближающиеся патрули еще раз и кивнул, мол, пошли за мной.

Сати пошел следом, а вернее полез. Мемфис, середина земли, как считали египтяне, действительно подходил под это определение. На огромной площади в десятки, если не сотни гектаров раскинулись глиняные и каменные дома, в которых жило и ютилось несколько тысяч человек! Причем именно ютились, назвать ЭТО жизнью привыкший к просторам родных степей юноша не мог.

Конечно, центр города был обнесен стеной. Хоть и невысокой, но зато каменной, какую не пробьешь и не подожжешь. Но город рос слишком быстро, и вместить всех желающих внутри кольца стен не мог. И если за стенами дома были простые, глиняные, одноэтажные, как и везде, то внутри они были двух, а то и трехэтажными. И стояли настолько плотно друг к другу, что протиснуться между ними было невозможно. Только обходить. Или лезть через верх.

Вот туда и повел его старик, через лестницы, переходы, чердаки, крыши. Юноша пыхтел, скрипел, но упорно следовал за стариком сквозь захламленные нагромождения всякой всячины, ползя по мокрым скользким черепичным скатам, проходя чуть ли не над головами ищущих его на земле стражей.

Несколько раз они останавливались и чего-то ждали, хотя ученик шамана не чувствовал угрозы. Но, старцу виднее. Наверное, это очень, очень сильный шаман, гораздо сильнее старого Ноя. Может, попроситься к нему в ученики?

…Вот сволочь, этот старик! Ему-то что, он Там, в мире духов! Проходит насквозь все препятствия! А ему, Сати, приходится лезть и ломать ноги, смотря, как бы не свернуть шею! Ну ничего, главное выжить. Раз старик помогает, значит — друг. В самом деле, не будет же что-нибудь просить у него такой сильный и могущественный шаман? Да еще и скользящий?

Спустя пару часов бесконечных блужданий по огромному Мемфису, точнее, лазанию по его самым непривлекательным дурно пахнущим частям в полной темноте в дождь и холод, он, наконец, оказался на крыше собственного дома. Старик постоял, о чем-то думая и что-то слушая. Потом жестом показал — жди здесь — и ушел внутрь, вниз, прямо сквозь крышу. Такое Сати пока еще не удавалось! Для него крыша даже в Ином мире была твердой и прочной. Кто же этот старик? Посланец богов? Вестник? (*)

Тот вернулся через несколько минут, вылез также из крыши, но по пояс, и жестом показал спускаться.

Когда Сати вошел в дом, ожидавшая Ниппурт бросилась на шею.

— Учитель! Вы живы! Мы все так волновались! Фараоны объявили на вас такую охоту, такую охоту! Жрецы согнали всех шаманов долины! Учитель… — и она принялась целовать его мокрую шею.

Да, у этих египтян совершенно иные представления о нормах морали! Как можно вот так просто, со всеми лобызаться? Они же не женихались! Он не давал выкуп за девушку ее родителям! Значит, не может обнимать ее. А делать такое вообще…

Но египтянке было наплевать на обычаи варваров, тем более ничего запретного она не делала и не понимала, почему Сати так отчаянно краснеет.

Стоящий в углу невидимый для девушки старик тихо смеялся в бороду. Сати оторвал ее от себя, стараясь быть не резким, но настойчивым. Она все-таки была ему дорога, хотя как любовницу ее не рассматривал.

— Где остальные? Кого-нибудь схватили?

— Они приходили и обыскивали дом, но наши успели уйти. Я сказала, что всего лишь рабыня и не знаю, где хозяева. А как вы прошли, они же обложили дом? И с ними четыре шамана? — удивленно подняла глазенки египтянка.

— Уметь надо. Я же Уходящий Туда! — и извиняющееся посмотрел на старика. Тот опять усмехнулся, теперь уже одобрительно.

— Ой, учитель! А мы так за вас переживали!.. Не знали, как сказать, чтоб вы сюда не ходили… После сегодняшней проповеди жрецы совсем озверели!… - последовала новая попытка броситься на шею. Безуспешная.

— Ладно, хватит причитать. Что с нашими?

— Взяли только Рамона, но он знает мало. И будет молчать. — Она страдальчески опустила глаза. Сати знал, что Рамон ей тайно нравился. У них вроде даже что-то было. — Остальные успели.

Значит Рамон. Что ж, хороший мальчик. Был. Смелый. Умный. Хоть и из кочевников-южан. Где искать ему замену? Ладно, горевать будем потом, сейчас надо поговорить со стариком.

— Ниппурт, жди здесь, мне надо кое-что сделать в комнате наверху.

Египтянка тревожно подняла глаза

— Учитель, вы ранены?

— Слава Великому Духу, нет. — Успокоил ученик шамана собственную ученицу. — Просто надо сделать кое-что. Это связано с шаманством. Нет, безопасно! — поднятой рукой остановил Сати готовый вырваться вопрос. — Я знаю, что делаю!

И под её немой укор поднялся наверх, закрыв дверь.

— Молодец, вышколил своих людей! — одобрил первой же фразой выходящий в наш мир старик. — Не подслушивает!

— Кто ты, отец? — сразу вырвалось из груди.

Старик присел на подушки, улыбаясь, обдумывая ответ. Глаза его потеплели, а в голосе появилась забота и ностальгия.

— Отец? Что ж, пусть будет отец. Просто отец…

— Почему вы помогли мне? Ведь, если бы не вы, мне не выбраться! Я бы лежал сейчас мертвый где-нибудь возле рыночной площади…

Старик хитро усмехнулся.

— Сомневаюсь, мальчик мой. Ты просто плохо знаешь свои силы. Скорее, это рыночная площадь лежала бы в руинах. Вместе с половиной города. — Он пощипал себя за бороду — Так что можешь не благодарить, я спас не тебя, а сотни простых горожан, мирно спящих в своих домах…

— Но откуда вы знаете, о моей силе? И кто вы? Почему вы тоже скользите Туда? Вы великий шаман? — Перед этим стариком Сати чувствовал себя совершенным мальчишкой, хотя по силе уже давно превосходил своего учителя, старого Ноя.

Седой старик вздохнул и начал говорить.

— Давай с самого начала. По порядку. Знаешь, не в моем возрасте отвечать сразу на все вопросы.

Почему помогаю тебе. Потому, что давно присматриваю за тобою, и ты мне нравишься. А сегодня, после твоей проповеди на храмовой площади подумал: "Злые духи меня подери, а мальчишка далеко пойдет!"

Теперь о том, кто я. Моё имя Адам. Я первый человек.

В комнате воцарилось напряженное молчание. Глаза юного шамана не мигая смотрели на старика и постепенно вылезали из орбит. Потому что внутреннее чувство говорило — старик не врет, как бы фантастически это не звучало.

— Первый вождь! — в ужасе вскочил молодой человек. Старик опять усмехнулся.

— Да. Твой учитель, старина Ной, он же тебе рассказывал про сотворение Мира?

Сати сел, утвердительно кивнув. Дар речи еще не вернулся. Хотелось ущипнуть себя, чтоб поверить, что не спишь. Как же так? Первый вождь? Первый человек? У него в доме?

— Ладно, хватит. Ну, первый вождь, ну и что с того! — одернул старик. — Сам скоро таким сильным станешь, что я и в подметки тебе годиться не буду! Если захочешь, конечно.

Сати кивнул.

— А моя сила? Откуда она? Кто я?

— Ну — усмехнулся старик — скажем так, ты избранный. Тот, кто может стать Великим Духом. Богом. Творцом. Демиургом.

— Де… чего?

— Демиургом. Чисто теоретически, конечно. На практике еще никто им не становился. Это и есть вторая причина, по которой я здесь.

Сати опять посмотрел на старика и почувствовал, что ничего не понял.

— Вижу, не понимаешь. Что делать, молод еще! Учиться тебе и учиться. Да поздно уже. Ничего, на своей шкуре всё быстро поймешь! Как бы тебе объяснить мою цель…

В общем, Сати, я считаю, ты должен знать кое-что. Это произошло там, в Едеме, и это тщательно скрывают. В доме Великого Духа, Творца, росло дерево Гевир. С сочными и аппетитными зелеными плодами, которые нельзя было есть…

— Знаю. Только у нас говорят, то было яблоко.

— Да, да! — кивнул Адам — Сейчас говорят, яблоко, гевир уже несколько тысяч лет не растет. Климат изменился! Ну, ну — расскажи, что знаешь, а я поправлю.

— Ну… — начал ученик шамана понимая, что нехорошо перебивать старых мудрых людей, тем более НАСТОЛЬКО старых. — … Великий Дух запретил есть эти плоды. Сказал, что кто съест их, познает добро и зло, и станет сам Великим Духом. А…гм… Первый человек…

— Я.

— Да. Ты. Его съел. С женой.

Старик весело хлопнул в ладоши.

— Браво. Можно сказать, что так и было. Почти, есть неточности, но суть происходящего примерна такая. Продолжай.

— Дальше? Великий Дух изгнал нас… Вас… Из Едема, своего дома. В наказание. И теперь все мы прокляты. А наши жрецы, чтоб успокоить народ, говорят, что мы должны заслужить любовь и прощение Великого Отца и богов — других духов, которых считают его помощниками.

— Да, так. Дальше. — кивнул старик.

— Дальше? Дальше я считаю, что мы, люди, должны объединиться и свергнуть всех жрецов. Прекратить делать богам подарки и жертвы. Ведь они все, во главе с Великим Отцом отвернулись от нас. Предали! Бросили! Обманули! Скажи, Адам, что было в том яблоке? То есть в том плоде?

— Гевир. Плод дерева гевир. — старик усмехнулся себе в бороду. — Да ничего! Просто плод. Вкусный. Чем-то инжир по вкусу напоминал.

— А познание? Озарение?

— Эх, молодежь, молодежь! — вздохнул Адам! — Ничего то вы не понимаете! Образ это такой! Познание добра и зла! Вышвырнули нас из рая, вот мы и познали, что это такое! На собственной шкуре познали! И вы сейчас продолжаете познавать!

У Сати от удивления отвисла челюсть.

— Понимаешь, это сделали специально, чтобы подставить людей, обвинить в чем-то. Дескать, все можно, кроме этого. А после того, как люди съели плод, их действия объявили грехом, неправильным поступком, и чтобы "наказать", выгнали из Едема.

Старик сделал паузу, давая опешившему шаману прийти в себя.

— Важен сам факт того, что люди нарушили заповедь, совершили запретное. Это был только повод.

Поэтому меня очень удивило и вдохновило твое учение — отвернуться от бездушных богов. Жить самим, без чьих-либо милостей. Похвально. Но ты должен знать еще одно, касаемо того, что произошло тогда.

Как тебя учили, все мы созданы образу и подобию Великого Духа. Именно поэтому мы и должны, понимаешь, должны были съесть это яблоко-гевир! Если бы не съели, нас всех уничтожили бы, как отбросы эксперимента! Как тех, кто не похож на Великого Отца!

— Экспе… Чего? — запнулся юный шаман, услышав непонятное слово.

— Эксперимента. Опыта. Над нами, людьми. Так изначально было задумано, что нас вышибут из Едема сюда, в этот Мир. Иначе бы просто уничтожили, как уничтожили тех, кто был до нас, чьи памятники ты можешь увидеть в нескольких сотнях километров отсюда, в Долине Вождей.

— Но… Но зачем? — не понимал Сати. Все, что говорил этот человек не, укладывалось в голове.

— Зачем? Зачем стража фараонов бросает щенков волкодавов в Нил?

— Тех, кто выплывет, берут в охрану дворцов. А те, кто нет — слабые.

— Правильно. А теперь пойми, ты и есть щенок волкодава Великого Отца. И плевать он на тебя хотел из своего Едема! Выплывешь — молодец. Не выплывешь — туда тебе и дорога! Весь смысл твоего существования сводится к тому, что над тобой высокие дяденьки, ангелы, или как говорят в долине Нила, боги, ставят эксперименты. Опыты! Поэтому тебе не дадут осуществить задуманное — у них на этот Мир свои планы. Бейся ты со жрецами сколько угодно, им помогут встать на ноги. А тебя раздавят, даже если весь народ пойдет за тобой.

Сати передернул плечами. Получается, всё напрасно? Напрасно он создавал учение? Искал сторонников? Боролся?

— А какая цель этого экспи… Опыта? Чего они хотят, Великий Дух и ангелы?

Адам лишь горько усмехнулся.

— Мальчик мой, а не все ли равно? Тебя обманули, меня обманули, всех людей обманули. Пообещали сказочный рай, вышвырнули и глумятся. Посмотри: голод! Болезни! Войны! Убийства! Рабство! Чем люди, простые люди насолили Творцу? Что сделали? Зачем столько страданий? Чтоб получить мифических сторожевых волкодавов?

— А кто-нибудь выплыл? Достиг того, что хотел Великий Отец? Учитель Ной не сказал мне…

— Потому, что знает, старый хрыч! Праведник! Нет, мальчик. Тридцать тысяч лет эксперимента закончились бесславно, еще никто не стал волкодавом. А сколько боли и горя вылилось за эти годы могу порассказать, я жил всё это время… На моих глазах всё происходило… Все вы мои дети…

Старик печально посмотрел на юношу и покачал головой.

— Ты мне нравишься, молодой человек. Я вижу, ты способен изменить этот мир. Уж не знаю, что получится из этого, но смотреть на все и дальше, по-прежнему, больше нет сил.

Я ухожу. Совсем. Навсегда. Я так решил. Но сначала хочу дать тебе кое-что.

Это оружие. Его придумал не я, не Творец, и даже не люди вообще. Те, кто был создан до нас и уничтожен, как ошибка эксперимента. Они либо не решились его использовать, либо не успели, не знаю, но оно есть. Я укажу, где его искать, найди его и делай все, что хочешь. Я дарю его тебе.

Прощай, мой мальчик. Моя Ева ждет меня.

Старик встал и накинул плащ. Юноша тоже поднялся.

— Прощай, праотец.

Они обнялись. Праотец, первый человек, и юноша, которому уготовано судьбой изменить этот мир. Или уничтожить? Кто знает!

Старик стал медленно исчезать. Просто исчезать. Не в Тень, становясь подобным духу, а совсем. Слезы навернулись на глаза юноши.

— Не плачь, мальчик мой. Ты сильный, я знаю. А то, что свершилось, это мой Выбор. Прощай, Сати. Нет, уже не Сати. Ты вырос, возмужал. И будешь сильным и великим. Я верю в тебя, мой мальчик! Прощай, Сатанаил!

Старик исчез. Слезы бежали из глаз ученика шамана. Нет, пожалуй, больше не ученика. Шамана. Молодого шамана. И теперь он знает, где хранится величайшее оружие, способное остановить Небо, Великих Духов, богов, ангелов и всех прочих. И остановит, дайте только время!

А сейчас ему предстоит работа, много работы. Тяжелой и необходимой.

Он взял со стола дорогой бронзовый подсвечник и пошел вниз…

* Вестник — по гречески "ангел"

ЧАСТЬ I. УРАГАН

1. О вреде неисправных электроприборов

Pecco, ergo sum

Грешу, следовательно существую

(Парафраз Р. Декарта)

Яркое кавказское солнце светило за окном, прогоняя остатки сна. На улице чирикали пташки, свежий и пока еще прохладный ветерок дул с улицы, покачивая занавеску. Но солнце забралось уже достаточно высоко, а значит, скоро опять начнется пекло.

— Мишаня, вставай! Уже скоро десять! Опять мы с тобой на рынок не попадем! — бабушка уже готовила завтрак. Из кухни доносились шкворчащие звуки, шел незабываемый аромат яичницы, с колбасой и томатом, фирменным бабушкиным блюдом. Вроде такое банальное блюдо, а никто не мог готовить так вкусно, как она.

— Сколько можно дрыхнуть, соня? Все на свете проспишь!

— Ба, так каникулы ж ведь! — я сладко потянулся. Вставать не хотелось, однако солнечные лучи лезли чересчур настырно. Поспать больше не получится. Придется вставать и тащиться на рынок. Тем более, обещаю не первую неделю.

— Экзамены я уже сдал, до сентября теперь свободный человек…

Так начался последний нормальный день в моей жизни…

Быстро умывшись, принимаюсь за завтрак. Бабуля ест рядом и занимается, как она считает, необходимым делом — воспитывает своего внука. То есть меня. Ну, то есть, она думает, что воспитывает, поскольку педагог из нее такой же, как из меня оперный певец.

— Миш, ну сколько можно мне обещать и завтраками кормить? Что тебя не попросишь, ничего не делаешь! Не мне же надо, а тебе! То одна отговорка, то другая!

— Ба, я сам знаю, что мне надо, а что не надо.

— Знайщик нашелся! Пока я за тебя отвечаю — я лучше знаю, что тебе надо! А надо одеть тебя по человечески, ходишь как черти что! Вот родители приедут, скажут, совсем, старая, за внуком не следит!

Больше всего ненавижу, когда вторгаются в мое личное пространство. Но с бабушкой поделать ничего нельзя, я для нее такой же малыш, как и двадцать лет назад.

— Бабушка, я уже взрослый, институт заканчиваю. В конце концов, у меня есть свое мнение, свои желания, и я лучше знаю что хочу! И мне наплевать, что думают по этому поводу окружающие! Я уже у девочек ночую, а ты со мной как с малышом обращаешься…

— Сиди уж, ночеватель! А пока я за тебя отвечаю, сколько б тебе ни было, ты для меня маленький! Ишь, ночеватель нашелся! Совсем молодежь пораспустилась! Да в мое время за такое… — бабушка встала и убрала тарелку в раковину, что-то недовольно бурча под нос. Тема отцов и детей, как обычно, осталась открытой.

— Ты просто безответственный. Да, именно, безответственный! Во всем безответственный. Как гулять — так мастер, а как обещания выполнять — сразу в кусты! Что угодно, лишь бы не делать того, что от тебя ждут.

Крыть было нечем.

* * *

Спускался по подъезду в хорошем настроении. Часы показывали одиннадцать, дневное пекло только начиналось, было тепло и хорошо. Бабушка собиралась наверху, а меня с мусором отправила вниз. Выбросив оный, стал ждать у подъезда. Ветер легонько трепал мокрые волосы, на душе было прекрасно. Два дня назад был сдан последний экзамен, и теперь совершенно нечем заняться. Пока же занимался тем, что ничем не занимался. И если честно, ловил от этого кайф!

Телефонная трель прервала мои рассуждения о грядущем

— Алё! Миха, слышь, значит так! Берешь две полторахи "Золотого колоса" и подгребаешь к трем к нашей коряге. И знать ничего не знаю! Туда такие девочки подойдут — закачаешься!

— Макс, так у тебя ж вроде сейчас подруга появилась…

— Она тоже подгребет. И свою подругу приведет. Там такая подруга — я того родственник!

— Но я…

— И знать не хочу, я ж сказал! К трем, давай, жду.

В трубке раздались гудки. Макс в своем репертуаре.

Коряга — это место на Кубани, на парижском берегу, где мы обычно зависаем. Купаемся, то есть. Место тихое, спокойное, и нас там пока не трогают. Пока…

Главное в купании что? Правильно, уметь быстро бегать. А то местные пацаны не любят, когда чужие купаются у них под боком. И тем более, цепляют там их, парижских, девчонок. Но мы с Максом как-то притерлись, примелькались… Одно плохо, Макс тип безбашенный. Сначала бьет, а потом уже разговаривает. Там, где ситуацию явно разрулить можно, всегда все портит. Но зато друг надежный, в нем я уверен больше, чем в самом себе!

Из состояния размышления меня вывела Царевна-Лебедь, она же моя соседка снизу. Ее силуэт выплыл из-за угла дома, и, покачивая бедрами, мягко поплыл в моем направлении. Короткое обтягивающее синее платье, подчеркивающее все рельефы тела, длинные ровные ножки. Темно-каштановые волосы, развевающиеся, как парус флагманского фрегата. Немного вздернутый носик и легкая, придающая пикантности, чуть трагическая улыбка на бледно накрашенных губках…

— Привет, Вик! — только и смог я выдавить из себя, в очередной раз чувствуя себя последним идиотом. — Как дела?

— Нормально. — Бездонные колодцы смотрели прямо в глаза, я чувствовал, что меня снова засасывает, и я опять ничего не могу сделать. Да что ж это такое?!

— Привет, Миш. Как сессия, сдал?

— Ага…

Вика моя соседка. В школе мы как-то особо не дружили, она на два года младше, у нее свои интересы, своя компания. У меня своя. Так, привет-привет, пока-пока. Частенько семьи выручали друг друга, солью там, спичками, хозяйственными мелочами. Дружить не дружили, но общались нормально. Но вот года два назад я, возможно, чисто случайно, разглядел в ней классную девчонку. Да что там, втрескался по уши! Вот с этого места начинается в моей жизни гон, под названием "Миха, ты кретин!".

По Всемирному Закону Подлости, чуть ли не с каждой своей новой "подругой" свечусь перед ней! А это, знаете ли, довольно часто! Даже шуточки в мой адрес колкие пускала. Потом надоело, успокоилась. Теперь, видя меня с очередной пассией, только оценивающе смотрит. Смешно, но как-то зимой встретились в магазине, разговорились, и она сказала, что у меня вкус хороший. Стильных штучек себе подбираю, не абы что!… Так, по дружески бросила. А я в этот момент удавиться хотел!

И как мне ей показать, что она мне нравится? Сказать? Говорил уже. И все по тому же Всемирному Закону. Сидели на лавочке полпервого ночи. Я тогда возвращался с пьянки с гитарой. Естественно, под шафэ. Играл ей, пел… Потом признался в любви. Проводил до двери (моя этажом выше). А наутро она смотрела на меня и улыбалась одними уголками губ. Как же, в любви ей сосед признался! Пусть и по пьяни, но тем не менее… А когда хотел объяснить ей, что к чему, испортил все еще раз. Она, конечно, все поняла наоборот. Потом Макс объяснял:

— Поставь себя на ее место. Кого ты видишь? Повесу-ловеласа, соседа, которому баб одной до сотни не хватает. А тут ты по пьяне и ее закадрить попытался. Естественно, она не хочет быть сотой. И в чувства твои не верит. И я б на ее месте не поверил. Но то, что ты увидел в ней красивую женщину, а не бесполое существо по имени "соседка Вика", ей польстило. Девки — они вообще на такое падки. Но эту цыпочку не базаром брать надо, тут дела нужны! Крепкие, серьезные! Заинтересовать ее надо, вот чё.

— А как?

— Ну, там, от хулиганов спасти, от насильника-маньяка. Ну не знаю я! — Макс замялся, почесал репу.

— И где я тебе маньяка-насильника найду?

— Хм… Знал бы прикуп — был бы в Сочи…

И вот опять я стою, как дурак, тупо пялюсь на нее. Слова вертятся на языке, но не могу ничего выдавить.

Пауза уже не театральная. Она смотрит на меня, я на нее. Оба молчим и оба не отворачиваемся.

— Вик, а ты знаешь, что ты сегодня великолепно выглядишь… — родил я — … Просто супер!

Вика смутилась.

— Ага. После бессонной ночи… Ой, извини, я не то хотела сказать… — спохватилась она — Просто… Так получилось… Мне, правда, приятно, что ты говоришь. Просто я немного не в форме…

Ну вот, теперь она еще и виноватой себя будет чувствовать. Сделал комплимент, называется!

— Конечно. Но ты, правда, замечательно выглядишь. Понимаешь, красота, она не зависит от формы, и внешности. Красота, она внутри человека!

— Хочешь сказать, что у меня плохая внешность?

Вот гадина! Удавить бы ее с язычком и женской логикой! Логикой, от которой впадают в ступор умнейшие мужи планеты, что уж говорить о молодом зеленом юнце!

— Нет, просто замечательная — я внаглую оглядел ее от плеч до ног. — Просто, понимаешь, размалеванная кукла на обложке гламурного журнала может быть страшной, а обычная девчонка, живущая в маленьком городке, может быть красивее всех на свете! И наличие косметики только портит красоту, истинную, данную от природы…

— Хам! — она засмеялась. — А я не знала, что ты романтик!

— А мне кажется, ты вообще мало что обо мне знаешь. Я только с виду такой обычный и незаметный. А на самом деле полон скрытых талантов! Вот только проблема: некому их оценить… — я скривил многозначительную мину.

— А самый главный твой скрытый талант, это, конечно скромность?

— О! Конечно! Знаешь, какой я скромный! А еще белый и пушистый. А еще чуткий и нежный. И вообще, Вик, что ты сегодня вечером будешь делать?

— В смысле?

— В смысле, мне тоже делать нечего, и мы могли бы куда-нибудь прогуляться?

— Чтоб оценить твои скрытые таланты?… Нет, спасибо. Извини, я занята.

И одарила меня кошмарной улыбкой. Такой, какой старшеклассницы смотрят на зарвавшегося тинэйджера на школьной дискотеке, пригласившего на медленный танец. И я опять почувствовал себя маленьким желторотым юнцом.

— А что, сегодня разве некому оценить твои скрытые таланты? — решила она меня добить. — А как же та грудастая блондинка, которая оценивала их на прошлой неделе? Кажется, в среду? — и она непринужденно рассмеялась.

Я непроизвольно сглотнул. Язык присох к гортани — ответить нечего.

Ну ничего, счет по партиям всего 2:0, будет и на моей улице праздник! Перевернется и на моей улице "КАМАЗ" с пряниками! Когда-нибудь…

— Извини — добавила она уже вполне серьезно — я сегодня, правда, занята — развернулась и пошла в подъезд.

Какими только словами я себя не ругал в тот момент! Это ж надо так облажаться! Как малолетний щенок! Боже, почему у меня не получается с ней совсем ничего?! А ведь она на два года меня младше! А я ее на два года умнее! Неужели, потому, что я внук соседки и она меня знает с детства?

Ну и что, что у меня было много девчонок? Что, трудно разок пообщаться? Может я ее чем и заинтересую. Так нет же…

— Миша, напомни мне пожалуйста, купить новую розетку. — прервала мои самобичевания бабушка. — Надо поменять ту, что в моей спальне, возле дивана. А то она скоро совсем выпадет. Как я буду сериалы смотреть?

* * *

— И что она сказала?

— "Извини, Миша, но у меня сегодня другие планы!". Извини, Миша, ты, конечно, хороший парень, ничего против тебя не имею, просто ты мне сосед и не более. А может ты мне не нравишься, мордой не вышел? Просто я воспитанная и в лицо сказать тебе всё не могу?

— Не парься, братуха, не все так плохо! — Макс, заядлый оптимист по жизни, свесил ноги с коряги в воду. Вот уже час мы плескались в Кубани, ожидая, когда подойдут его парижские кадры. Загорали, разговаривая о жизни, о наболевшем. Впрочем, говорил в основном я, поскольку такому патологическому оптимисту, как Макс, жаловаться, как правило, не на что. Все его жалобы носили не эмоциональный, а информативный характер. Познакомился с такой-то, затащил в постель такую-то(прикинь, в доме два этажа, восемь комнат, теле-видеа-аудио-всё, если захочет, купит себе самолёт! Сказала, без ума от меня, хочет встречаться, даже познакомила с мамой и т. д.). Послал на три буквы третью, его послала четвертая. А два козла вчера на МЖК сделали из его физиономии отбивную, и когда завтра они с пацанами их поймают, он сделает их пассивными представителями городской диаспоры сексуальных меньшинств. И то, что ребятам будет очень несладко, я не сомневался.

— Женщина — это крепость, а любая крепость рано или поздно сдается. Главное, не торопи события. Она ж тебя не ненавидит, куда подальше не посылает? Нет! Вкус у тебя хороший, сама сказала. Значит, потенциально ты ей нравишься!

— Толку то?

— Слушай, бывают в жизни ситуации похуже. Твоя девочка скромная, порядочная. Разрулишь как-нибудь. Ты же умный! А я вот знаю совсем не такую историю. Рассказать?

— Валяй.

— Жил да был один парень, мой знакомый. Обычный дворовой пацан, звали его тоже Максим. И была у него в районе девочка — красавица! Спортсменка! Комсомолка! Нежность и невинность! Вот понравилась ему эта девочка, и решил он с ней задружить. Долго ухаживал, дарил цветы. Сочинял стихи под звездами. В общем, на руках носил. А она была нежной, как цветочек ландыша, и прекрасной, словно сон в летнюю ночь…

И вот однажды крепость пала на милость победителя, то есть того Максима. Он был жутко счастлив! Эти два месяца были лучшие в его жизни! Он, конечно, видел, как друзья косо смотрят в его сторону и говорят про девушку гадости, но считал, что это банальная человеческая зависть. Но однажды, на какой-то совместной пьянке он отрубился, не рассчитав силы. А когда очнулся, почти все были в ауте. Только одинокие качки качались по квартире, заливая горящие трубы. Тогда он стал искать свою девушку. Обошел всю квартиру три раза, но нигде среди беспорядочного нагромождения тел ее не находил. Вдруг услышал, как скрипнула дверь в подъезд, и одно жутко бухое нечто ввалилось внутрь. А когда решил выйти покурить на площадку, нечто похлопало по его плечу и сказало, что все нормально. А на площадке он увидел, что один из его друзей трахает его девушку! — лицо Макса перекосила гримаса отвращения — Эту невинность! Ангела поднебесного! Святость и недотрогу, краснеющую, когда рядом матом ругаются! — Макс зло сплюнул в воду.

— Прямо на подоконнике облеванного подъезда!

В этот момент его детство закончилось. Он стал взрослым.

Макс замолчал. Повисла пауза. Мы сидели и смотрели, как веселые бурные воды, подхваченные течением, огибали нашу корягу — ствол дерева, вывороченный с корнем и плотно севший здесь на мель после весеннего половодья, и устремляли свой бег дальше по течению, к плотине. Как хорошо им, наверное, ни проблем, ни забот! Людям так не дано.

— Что он с ней сделал?

— Вначале дал звездюлей тому анероиду, который был с нею на том подоконнике. Потом сунул ее башкой в толчок — я представил себе, в каком состоянии находился толчок к утру после пьянки шумной Максовой компании.

— Но показалось мало. Тогда он помочился на эту скулящую сволочь и пинками вышвырнул на улицу. Она так и пошла домой, грязное вонючее чмо! — он мстительно сжал кулаки.

— И чем все кончилось?

— Да, все нормально. Ее маманя написала заяву в мусарню. Но дело не завели, все присутствующие подтвердили, что ее отымело несколько человек, с ее доброго согласия. А это уже не криминал, бытовуха, состояние аффекта, всякая такая фигня. Короче, менты ее послали, лезть в дерьмо не стали.

Скорее всего, отмазали Макса его знакомые, подумал я. Раз там не было криминала, им это по силам. У него полгорода кентов, везде свои люди. Естественно, распространяться об этом он не будет.

— А друзья? Те, кто был с ней тогда?

— А что друзья? Они сказали, что говорили, какая она, только он их не слушал. А она, оказывается половине двора дала, пока он ей про цветочки да звездочки трепался! Теперь они сами по себе, он сам по себе. Кстати, а вот и наши парижанки! Явились, не запылились! Не прошло и полгода! У, кошелки! — Макс спрыгнул в воду и увлекаемый течением схватился за ветку

— Так что, братан, у тебя очень неплохая жизненная раскладка, бывает и похуже. Главное, не теряйся и лови момент.

* * *

— Привет девчоночки-красавицы! Знакомимся, этот негодяй и по совместительству жуткий сердцеед — Михаил — Девочки кивнули — Миха, это Настя, Лена и…

— Настя. — ответила высокая стройная светловолосая девушка с атлетической фигурой, издалека привлекающая к себе внимание.

— Если хочешь, чтоб исполнилось самое заветное желание, выпихни отсюда Лену, к едрене фене, возьми Насть за плечи и загадай.

— Максим!.. — недовольно подняла бровь маленькая пухленькая Настя.

— Ладно, солнышко, шучу. — Макс повернулся ко мне — Ее выкинь, а Лену оставь.

В следующее мгновение раздался вскрик Макса, и его спина стала быстро удаляться вдоль берега, преследуемая маленькой пухленькой девчачьей фигурой. День обещал быть веселым.

Вторая Настя оказалась москвичкой и двоюродной сестрой первой по совместительству. Естественно, она, как москвичка, сталаобъектом шуток и подколов со стороны окружающих четверых аборигенов. Причем ядовитых, на грани фола (ну, не любят у нас москвичей, что поделаешь! Особенно после прихватизации нашего градообразующего предприятия одной московской фирмой). Но отнеслась ко всему стоически, предпочитая не обращать на намеки внимания. Она вообще, как последняя зануда, ни на что не обращала внимания, аж скучно стало.

Лена — обычная тупоголовая блондинка, фифа и пустышка. Фигурка у нее ничего, Макс не зря распинался, но в целом впечатления на меня не произвела. Пухлик же оказалась своей в доску. Такая и душа компании, и ее сердце, и мозг, и бицепсы. Шутки травить умела, с наших пошляцких ржала, как лошадка, и беседу в нужное русло повести для нее не проблема. Короче, неформальный лидер. Ну, Макс только таких и любит…

— А ты где родилась, здесь или там? — спросил я москвичку, когда она взбиралась на корягу. Я, как джентльмен, протянул руку, но, видимо, мы решили играть в феминисток и гордо проигнорировали. Она залезла и растянулась рядом, положив голову на соседний корень, после чего развязала и откинула лямки от купальника.

— Совсем бы сняла, что так!?

— Нельзя. Перевозбудишься. — ответила она сухим ровным голосом.

— Чё тебе лямки, снимай и загорай топ-лес. — Молчание. Моя соседка по коряге умиротворенно закрыла глаза и подставила солнцу свое бледное личико, игнорируя мою скромную персону.

— На берегу, типа, нельзя было так загорать? Обязательно на корягу лезть посреди реки, где самое течение? — Здесь я нисколько не кривил душой, возле коряги течение было максимальным, а глубина, мне по шею, не давала перейти русло. Только плыть. Хотя, Настя была девочкой накаченной и подтянутой, с течением управилась в два счета. И наверх подтянулась лихо. Обычно девчонки сюда сами забраться не могут. Ну ладно, крутая, не спорю, а понтоваться-то зачем? Подал руку человек, что б было не взять? Чай, не враги…

— На берегу так нельзя, ханыги всякие ходят — промурлыкала она не открывая глаз.

— А здесь ты на виду у всего берега. Щас пол Парижа сбежится поглазеть! Они люди безбашенные… — я еще раз глянул на ее грудь. С ее то размером, четвертым наверное… ну, не меньше третьего, оставшаяся часть купальника почти ничего не прикрывала. Компашка из пяти пацанов, играющая в карты чуть выше по течению под аккомпанемент русского шансона, ревущего в динамиках припаркованной рядом "восьмерки", начала нездорово на нас коситься. Точнее не на нас, а на субъект, лежащий рядом.

— Знаю. На берегу я их буду сильно смущать, к блуду подстрекать. А это грех. Даже в помыслах…

— Чё? — не понял я.

— На берегу доколебаются, говорю. Потом фиг прогонишь! — объяснила она.

Так бы сразу и сказала.

— А сюда пусть попробуют доплыть. К тому же тут ты рядом… — она лукаво приоткрыла один глаз и усмехнулась — Ты их всех отсюда в воду быстро покидаешь!

Издевка? Косяк? С чего бы? Да, я лох рядом с ней, спортсменкой, и что? Уж не кадрит ли меня эта цыпа?

А вот насчет опасности она не права. Два пацана, с Мостака и ПРП, всего лишь вдвоем, на безбашенном парижском берегу… Фифа, да захотят, нам всем, вместе с тобой, так накостыляют, до плотины не доползем!

— По моему, тебе никакие ханыги не страшны. Каким видом спорта занималась? — я еще раз внаглую осмотрел ее крепкую, но все же женственную фигуру.

— Шахматами.

— А серьезно?

— Серьезно. А еще карате, тайквандо, уличные бои, русский стиль, технику боя российского спецназа, тайкванпосле. По карате черный пояс. — продолжала она, не меняя позы и тональности.

Нет, точно заигрывает. Вызов бросает.

— Заливаешь. — утвердил я. По-моему, фифа сильно много на себя берет. Не впечатляет.

— Да, чтоб мне с этой коряги свалиться! — продолжала она, не открывая глаз. Я посмотрел вниз, на буруны под корнями.

— Здесь не надо. Здесь убиться можно.

Фифа приоткрыла глаза и посмотрела вначале вниз, на воду, потом на меня в упор. Так легко и непринужденно, словно спросила, сколько время

— Заметано! Пошли к тому концу?

Она поднялась и стала завязывать лямки на купальнике. Причем не туго, а так, наживив. Видимо, чтоб потом развязать быстрее. При падении такой точно развяжется. А к плотине уплывет — фиг поймаешь! Самоуверенная, сучка!

— Станем вон там, на более плоской части ствола. Дальше, кто кого скинет, тот и победил.

Я усмехнулся.

— Окей, солнышко! Если ты меня сбросишь, я поверю, что ты черный пояс. А если я тебя?

Все-таки, во мне пропадал талантливый барыга.

— Как насчет стриптиза? — она усмехнулась, ловя искры интереса в моих глазах — Ты, я, и я танцую для тебя…. - концовка фразы звучала томным голосом оператора секса по телефону. В глазках прыгали бесенята… Да она же издевается! Просто издевается! Ну, пусть на себя пеняет, купальник ее у плотины ловить не буду!

Я встал и направился по стволу к ней с вполне определенным твердым намерением….

…И очнулся от ухода моего тела под воду. Причем, с головой. Причем, вверх тормашками. Причем неожиданно… И заметить ничего не успел, не то, чтоб почувствовать! А она стояла там же, на стволе, руки уже ослабляли завязки купальника…

…Был, конечно, и один плюс: компания на берегу уже не пялилась на нас так. Все старательно делали вид, что все в норме, так, как и должно быть. Несмотря на то, что после пятого моего картинного "ныряния" Настя в цвет сняла верх купальника и загорала, как в Ницце или Барселоне. Хотя, конечно, подглядывали, но это уже по-тихому, тайком…

* * *

Об этом и думал я, стоя перед зеркалом и намыливая щеки пеной для бритья. Какая девчонка! Нет, какая все же девчонка! Хотя, стерва та еще! Мимо проходила бабушка.

— Что, герой, во сколько заявишься? Опять тебя не ждать?

— Не, ба, не жди. Мы сегодня с прикольными девчонками познакомились. С Парижа.

— Это ж вы их туда по ночи провожать попретесь! Пешком небось! — бабуля была в курсе, что Макс недолюбливает машины. Не любит отвечать за машину, предпочитая отрываться по полной. Если что, говорит, всегда такси можно вызвать. Ну, а я себе на тачку еще не заработал.

— О, горюшко луковое, свалилось ты на мою голову! Когда ж уже родители приедут, чертей тебе дать?!

— Ба, да не переживай, все будет нормально. Ну, подумаешь, с фингалом приду. Не впервой!

Бабушка нахмурилась, покачала головой. Спорить со мной, а тем более держать меня, бесполезно. Уж она это лучше всех знала.

— Слышишь, герой-любовник, розетку почини. А то тебя дождешься! Одни гульки на уме! Завтра опять до обеда дрыхнуть будешь, а мне сериалы нормально посмотреть хочется.

Бабушка развернулась и пошла на кухню.

— И поешь перед уходом, не забудь! Вон, тощий какой стал. Постоянно не ужинаешь, некогда всё, видите ли! Вот родители приедут, скажут, бабка внука голодом морила…

Время было, целых полчаса. Я взял индикаторную отвертку, плоскогубцы и пошел в бабушкину комнату. По пути вышел в коридор и отрубил питание на счетчике. Стал вывинчивать розетку. Та почти вывалилась с мясом, каким-то чудом держась на месте. А ба еще умудряется в нее вилку от телевизора втыкать! Да так и током долбануть недолго!

Мои родители несколько лет назад уехали в Сургут, на заработки. Вначале отец, потом к нему поехала и мать. Я не уехал, потому что учился. (Да и не хочу я туда ехать, мне и тут хорошо. А там жутко холодно.) Меня отправили жить к бабушке. У нее старенькая трешка в центре, мне и до института отсюда проще добираться. Бабушка, вроде как, должна присматривать за мной, а я, вроде как, за бабушкой. Ба у меня женщина очень добрая, только немного ворчливая. У нас с ней так повелось, что я выполняю несколько немногочисленных требований относительно своего поведения и поддержания хозяйства (уборка, походы в магазин и на рынок и т. п.), а она не лезет ко мне в душу и не указывает, как жить, где и с кем гулять, во сколько приходить домой. Однако я обязан предоставлять подробный отчет о своих поступках и походах, коий ей ежедневно предоставляю. Поначалу ба ворчала, вздыхала, пыталась ругать меня, дескать, в ее время так себя не вели. Понимаю, тогдашняя доктрина "Нет поцелуя без любви!" хороша и благотворно сказывается на моральном климате общества, но это уже вчерашний день. Мир меняется и не наша в этом вина. Мы просто родились в это время, а не другое. И если я сейчас начну следовать старым традициям и жить по бабушкиным понятиям, для окружающих стану лузером, неудачником.

Я открутил шуруп по центру, и розетка целиком вывалилась мне в руку. Проверил наличие "гуляющего" тока. Не было. Тогда аккуратно вытащил и стал смотреть, что там с крепежами. Квартира у ба была старой, очень-очень старой, гораздо старше меня. И ни одна розетка с момента сотворения дома ни разу не менялась. С самых времен динозавров. Даже и не помню, когда последний раз видел такой раритет! Положил рядом нормальную "Евро" и стал откручивать провода.

Не помню, как это произошло, настолько неожиданно всё случилось. Просто вдруг резко и неприятно тряхнуло. Ощущение, будто ударился локтем об угол, только сразу всем телом. Говорят, что при ударе током искры сыпятся из глаз. Никаких искр не заметил. Может, это искры неправильные, а может я неправильный?

На прощание стена помахала мне рукой, а пол очень невежливо саданул по щеке.

* * *

— Ты чего, совсем дура?!

— Сама ты дура!

— Ты что делаешь, гадина! Ты же убить его могла!

— Не могла. Я только пошутить чуть-чуть хотела. Са-а-амую малость.

— Шуточки! Ничего себе шуточки! А если б я не успела? Давно у Хозяина на ковре была?!

— Да куда б ты делась! Ты его прикрываешь, вот и прикрывай!

— Да я тебя сейчас к Судье потащу, за нарушение Договора!

— Слышь, чайник, не кипятись! Я ж не специально. Ну, откуда я могла знать, что на него электричество так действует? Его должно было легонько шандарахнуть и отбросить в сторону! Чтоб посмеяться!

— В сторону отбросить! Послал же Шеф напарницу! Физику учить надо! Только и умеешь, что кувшины алкашам подавать, да в тряпки наряжаться.

— Слышь, курица, на себя смотри, во что сама одета! В мое время еще физики никакой не было!

— Так потом бы выучила. У тебя, коровы, четыреста лет было!

— Почти четыреста. А за корову ответишь! Курица безмозглая!

— Да, ты права, корова доброе и умное животное. Извиняюсь за принесенное коровам оскорбление, сравнив их с таким существом, как ты. Ты, пожалуй, коза. А что, рога, хвост, копыта…

Раздалось злое шипение

— Где ты у меня копыта видишь?

— Ой, извини! Наверное, со зрением плохо стало. Надо себе очки заказать!

— Ты, покемон ходячий, да я тебя…

— Тихо! Кончай базар разводить! Клиент в себя приходит…

* * *

Вначале было слово. Одно. Затем слов стало больше. Еще больше! И еще больше! И совсем много… И они всё надвигались, надвигались и надвигались!..

И только после появился звук…

— Мишенька, внучек, что с тобой, ты жив?!

— Дыхание в норме. Пульс в норме — спокойный сосредоточенный голос дяди Вани, соседа по площадке — Марья Ильинична, успокойся, с ним все в порядке, жить будет.

— Да что же это!… Да как же это я, дура старая, ребенка на смерть послала! Далась она мне, эта розетка треклятая! — бабушка была в истерике. Худшее из всего, что могло случиться.

Я попытался открыть глаза. Веки были пудовые.

— Ильинична, а ну, цыц! Хорош панику наводить! Вон он, твой герой. В себя приходит. Настоящий казак! Такого абы каким електричеством не убьешь! Наш человек!

Дядя Ваня был потомственным казаком в энном поколении. И детей своих воспитывал так же, как его воспитывали отец и дед. В умеренности, строгости и любви к Родине. С детства прививал им чувство ответственности. Сам в свое время прошел Афган. Старший сын погиб в первую чеченскую, в тот роковой штурм Грозного. Младший тоже пошел в армию и тоже воевал в Чечне, но уже во вторую. Остался на сверхсрочную. Сейчас, вроде, снова собирается продлевать контракт. В общем, дядя Ваня мужик нормальный, и первую помощь лучше него даже скорая не окажет.

— Цыц, Ильинична! Кому говорю! Ты чего причитаешь? Беду накликать на пацана хочешь?! Сказал же, живой! Ничего с ним не случилось! Иди, вон, дверь открывай, скорая приехала. Странно, еще и часа не прошло?

Я улыбнулся, попытался подняться и присесть. Слабость медленно, но уходила. Подташнивало только. Да. Скорая у нас приезжает обычно "вовремя", но, похоже, для моей скромной персоны сегодня решили сделать исключение.

— Очнулся, казак?! Все нормально?

— Ага. Бабушку успокойте, а то она сильно нервничать будет.

— От, это я понимаю, мужчина! — усатая физиономия дяди Вани расплылась в довольной ухмылке. Видимо, сегодня я завоевал уважение этого грубого бессердечного, но честного человека.

— Руки ноги целы, двигаться можешь?

— Могу — Я пошевелил пальцами на руках и ногах. — Я ж не с четвертого этажа упал. Просто током слегка стукнуло.

— Напугал ты нас, братец! От просто сознание не теряют. Меня самого раз пять било. Искры из глаз летели, дышалось потом трудно, но сознание ни разу не терял.

Я попытался сесть. Тошнота подступила к горлу, но я поборол ее. В комнату вошел врач: высокий худой молодой парень, чем-то смахивающий на ходячий скелет, ненамного старше меня. За ним в комнату семенила бабушка, что-то объясняя на ходу. Прям за бабушкой, облокотившись о дверной косяк, стояла молодая рыжеволосая девчушка лет пятнадцати. Передо мной на корточках сидел дядя Ваня, высокий усатый тип крепкого телосложения, в домашнем халате и тапочках. Слева от него, в углу комнаты, стояла высокая молодая голая черноволосая женщина, чертами лица напоминающая итальянку или испанку. СТОП!

ГОЛАЯ?

Взгляд вернулся к незнакомке. Высокая, угольно смоляные волосы, огромные черные глазищи. Нет, ну точно испанка! Или латиноамериканка. Таких в сериалах показывают. И притом красивая латиноамериканка! Тех уродищ, которых бразильцы, бедные люди, живущие на краю света наивно снимают в фильмах, выдавая за красавиц, даже в один ряд поставить нельзя! Но главное заключалось не в этом. Главное то, что незнакомка была абсолютно без одежды!!!

Так, так! Бабушка совершенно не приемлет срама, тем более в собственной квартире. А эта стоит себе, и ничего? Что же происходит?

Я поймал себя, что открыто пялюсь на ее тело. Смугловатая загорелая кожа. Большая высокая грудь. Стройная талия. Не моделька современных параметров, 90-60-90. Зрелая природная красота! Немного полнее наших худосочных подиумных…див… Зато определенно есть за что держаться и чему колыхаться. Ноги длинные, ровные. Идеальные! С удовольствием полежал бы с такой в кроватке!

— … чувствуешь?

— Что? — не понял я. Врач вывел из ступора, вызванного созерцанием женских прелестей.

— Как себя чувствуешь?

— Нормально! — и тут до меня дошло, что будь это хоть трижды президент международного благотворительного фонда борьбы с неисправными розетками, она по определению не может быть голой!

— Голова кружится, тошнит?

— Не, все нормально. Уже нет.

Врач достал тонометр и начал мерить давление. Бабушка в углу тихонько причитала, шепча под нос всякую ерунду. Сосед присел на диван и наблюдал за действиями доктора. Создавалось впечатление, что незнакомку никто не видит. Та стояла молча, уперев руки в бока, и оглядывала меня внимательным взглядом опытного доктора, ставящего диагноз лишь по цвету языка пациента.

— Гагарин. Завтра в космос можешь лететь! — врач выпустил воздух из рукава.

— Доктор, точно ничего страшного?

— Ильинична, сколько тебе говорить, все нормально с твоим пацаном. Мужик он, аль кто?

— А вы лучше выпейте валерьянки. А электрик ваш пусть полежит до завтра. — и врач поднялся, собираясь уходить.

— Спасибо, доктор — бабушка попыталась сунуть в руки стольник

— Не, не, не! Вы что! — улыбка на лице молодого врача говорила об обратном.

— Это за беспокойство, возьми, сынок… — пацаненок расстегнул халат и показал на карман рубашки. В руки не берет, засранец! Значит, и совесть чиста. Бабушка торопливо сунула купюру, куда было указано, и они направились к двери. Девочка в красном осталась стоять там же, прислонившись к косяку, только отстранилась слегка, пропуская идущую процессию.

— Дядь Вань, а кто эта женщина — указал на обнаженную, понимая абсурдность ситуации. — И та девочка у двери?

Дядя Ваня затряс головой по сторонам.

— Э, малец! Шибануло ж тебя! Какая женщина, какая девочка? Тут только ты, я, да бабка доктора провожает.

На двоих незнакомок, которых я видел так же четко, как и соседа, мой вопрос оказал эффект разорвавшийся бомбы. Они переглянулись и уставились на меня.

— Да вот эта женщина. Голая…

Да, я уже сообразил, что гоню. Но слово вылетело.

В глазах незнакомки прочел растерянность, девочки — страх. Они продолжали стоять, явно ожидая разворота событий.

— Голая, говоришь? — Сосед задумался, почесал затылок — Тогда это глюк. Хорошо, что голая. Плохо, что глюк! Вот, что, малец, ложись-ка ты сейчас спать. До завтра все глюки выветрятся. — Он заговорчески подмигнул мне — Только бабке не говори, она и так тут в истерике была. Я уже корвалол ей капал. Скажи спасибо, что жив остался, а глюки всякие, бабы там голые, пройдут.

Дожился! Как бы меня такими темпами в дом с желтыми стенами не отправили! Да, знатно шибануло! Но я же хорошо соображаю, совершенно контролирую себя. Только слабость небольшая. А может, все шизики считают себя нормальными? Нормальный такой чувак, отлично соображает, вдруг какие-то уроды в психушку сажают? К Наполеону и Прокурору?

Но замаячила еще одна нехорошая перспектива. Допустить ее я тоже не мог, хотя самочувствие резко противилось.

— Меня друг с девчонками ждет.

— Сегодня гулянка отменяется. Дуй в свою комнату и ложись. Тут и так такое творилось! Так что давай, ради бабки. Ильиничну беру на себя, сам успокою. И розетку эту долбанную сам починю. Идти можешь?

Я попытался встать.

— Я ж все проверил! Тока не было!

— Бывает! — со знанием дела ответил сосед. Помог подняться. Слабость еще была, но тошнота и головокружение остались позади. Идти, по крайней мере, я мог. Доковылял до кровати, присел.

— Дядь Вань, дайте телефон, пожалуйста — кивнул на трубу, лежащую на тумбочке. В комнату вошла ба.

— Ну, как ты, дитятко?

— Бабушка, я уже не маленький. Со мной все в порядке!

— Как же, родители приедут, скажут, угробила внука, старая! — Больше всего на свете ба боялась, что скажут о ней мои родители. Она хорошо воспитывала меня, я почти что, вырос у нее на руках, но, почему-то их критики боялась по любому вопросу. Хотя, во многих вещах была компетентнее, мудрее и опытнее!

— Я пока лягу, полежу, потом может, в "Линейку" порублюсь. А вы с дядь Ваней посидите, чайку попейте. Гулять сегодня не пойду.

— Куда ж тебе гулять, горе ты луковое! Отдыхай, мы, если что, тут рядом — они с соседом вышли. Дядя Ваня подмигнул мне напоследок и кинул телефон.

Я был абсолютно не согласен с бабулей. Гулять можно было и нужно. Минут пятнадцать, и буду в состоянии джигу танцевать. Но бабулю расстраивать не хотелось.

Голая незнакомка материализовалась из ниоткуда прямо возле двери. Стояла, смотрела на меня, словно просвечивая глазами насквозь. Через секунду так же из ниоткуда сбоку появилась девочка в коротком красном платье и уселась на компьютерный стол, тоже глядя на меня. В воздухе повисло напряжение.

— Чё уставились? Я вам что, телевизор?

Никакой реакции. Они продолжали молча сжирать меня глазами. Я воспользовался паузой и повнимательнее к ним присмотрелся.

Девочке, сидящей рядом с клавиатурой моего "Атлона" на вид было лет пятнадцать. Ну, может шестнадцать. У нее были густые шикарные натуральные рыжие волосы, падающие на плечи. Небольшие, немного узкие голубые глаза, в которых читался отнюдь не детский жизненный опыт. Густые темные брови и длинные ресницы, придающие лицу еще большую не детскую выразительность. Пухленькие аппетитные губки, не накрашенные, но весьма и весьма привлекательные. На ней вообще был минимум косметики, и складывалось впечатление, что та ей совсем не нужна. Обтягивающее красное платье неизвестного мне блескучего покроя подчеркивало чуть пухленькую, вполне женскую сексапильную фигурку. Особенно две небольшие, но уверенные выпуклости. Со стола вниз свисали ровные ухоженные фотомодельные ножки. Такой модный тинэйджер, не простая девочка! По опыту могу сказать, такие знают, что хотят и чего стоят. Пантера!

Пантера смотрела на меня глубокими ясными глазками и молчала. Ее напарница в позе античной статуи взирала на меня от двери.

"Напарница"? Я вспомнил разговор, который почудился, пока был в отключке. Бред! Бредятина! Не может такого быть! Но отчего же так четко помню его?

— Это вы ругались, когда я был без сознания?

По лицу голубоглазой девочки пробежала тень обреченности.

— Слышь, курица! А он, реально, нас не только видит, но и слышит. Даже в отключке. По-моему, мы нефигово с тобой встряли!

Точно. Тот же голос. Чертовщина какая-то!..

— Кто вы?

— Да, нет, это ТЫ встряла, моя милая! Попала по полной программе! Как здесь говорят, по самые Нидерланды!

— Хм. Ты тоже не очень-то расслабляйся.

— У меня мазь есть хорошая, раны заживлять и новую кожу наращивать. Вместо медленно живьем содранной. Могу дать, по дружбе. — нудистка сложила руки перед грудью и ехидно улыбнулась.

— Засунь ее себе в одно место! Могу поточнее указать, какое! От тебя, пернатая, мне ничего не надо!…

Дамы, заговорив, продолжили выяснять отношения, не обращая на вашего покорного слугу ни малейшего внимания

— Я его не слышу. Совсем. Чувствую, но не слышу! Так, что подумай лучше о мази. Могу еще крем от ожогов предложить. Хороший, последняя разработка!

— Уважаемые! Я, конечно, понимаю, вам надо срочно пообщаться, жизненно важно! Я бы не хотел вас отвлекать от этого, несомненно, важного дела, но все же, не могли бы вы быть так любезны и соблаговолить объяснить мне, какого черта здесь происходит?

Замолчали.

— У черта спрашиваешь, черт тебе пусть и объясняет! — голая кивнула в сторону моего компьютера…

Ну и денек! Одни ненормальные кругом!

— Девочка, прости, не знаю, как тебя зовут, но может быть, ты прояснишь мне ситуацию?

Девочка одарила меня плотоядной улыбкой.

— Что тебе сказать, мой хороший? — сладко пропела она и посмотрела, как удав на кролика. Девочка, чтоб ее!..

— Для начала, кто вы такие и что здесь делаете? — я улыбнулся ей в ответ своей улыбкой заядлого донжуана, от которой млеют и сдаются самые неприступные крепости. Ну, кроме Вики, конечно, но не будем о грустном. У девочки в глазах мелькнула веселая искра. Определенно, если б я встретил ее на улице, и она была б постарше, домой бы пришла очень, очень поздно.

— И почему твоя подруга без одежды?

— Это сложные вопросы. Я даже не знаю, как на них ответить. — она картинно подняла глаза к небу — Подруга голая потому, что ей так нравится. Считает, что это эстетично.

— Давай, не будем про эстетичность — донесся голос от двери. Нудистка так и стояла, не меняя позы, руки перед грудью.

— Тело прекрасно само по себе. Любое тело. Одежда портит природную красоту. Если бы Творец хотел, чтоб мы не показывали его, он дал бы нам одежду сам.

Натуралистка. Фанатик. Все ясно.

— А зимой вам не холодно?

— Мне вообще никогда не холодно.

— Закаленная. Понятно. — Незнакомка поморщилась, но отвечать посчитала ниже своего достоинства. — А почему вас, кроме меня, никто не видит?

— Да и ты нас видеть, в принципе, не должен.

— Да, поэтому мы и сами не знаем, что произошло и почему ты нас видишь. И не можем ничего объяснить. — добавила девочка.

— Да, кто же вы, наконец?

Молчание. Обе гостьи потупились.

— Наверное, вы призраки. Я читал, что иногда, после удара током, люди начинают видеть призраков. И разговаривать с ними. Вы призраки, живущие в нашем доме! Точно! А вы домовые или квартирные? Какая у вас там классификация?

— Да, такие случаи, как ты говоришь, бывают. И они не редкость. — начала просвещать девочка — Этих людей называют Видящими. Вы считаете их сумасшедшими и сажаете в психушки. Работала я с одним таким… — она вздохнула.

— Так я тоже стал видящим? И меня могут посадить в психушку?

— И да, и нет — ответила нудистка. Нет, ты не видящий и мы не призраки. А да, тебя действительно могут посадить в психушку.

— Спасибо, обрадовали — я нервно сжал руки в замок.

Не было печали! Назаренко Михаил Евгеньевич, пациент здания с желтыми стенами!

— И что мне теперь делать?

— Если б мы знали! — вздохнула незнакомка. — Но думаю, это у тебя надолго.

— Спасибо за оптимизм. Но вы не ответили на мой вопрос.

Девочка опять вздохнула.

— Если б мы знали, почему ты нас видишь! Видящие становятся видящими, когда у них в голове, как бы… ну… отмирает часть мозга. Тогда тело, для компенсации отключенной зоны, включает закрытую резервную. Которая в Тени.

— В тени чего? — не понял я.

— Да ничего. Просто в Тени. Все призраки и духи находятся в Тени. И все высшие существа, когда приходят в Мир, попадают в Тень. А в Реале могут находиться только смертные. Живые то есть.

— Тень и Реал, это разные стороны вашего Мира — добавила для ясности нудистка. Тиннейджер продолжила

— Так вот, видящие теряют часть сознания и не могут соображать так, как раньше. Плюс постшоковое состояние от осознания того, что видишь духов и призраков.

— Поэтому вы считаете их сумасшедшими, причем не зря, так оно и есть. А ты абсолютно нормальный. Она тебя просветила. — кивок в сторону нудистки — Твой мозг в порядке.

— А призраков я смогу увидеть?

— Как увидишь, скажешь нам. Мы тебе ответим. — и довольно ухмыльнулась.

— Слушайте, не надо только ехидничать и выделываться. Кто вы такие? — распалился я. Не люблю, когда меня за идиота держат. — У меня сейчас крыша поедет от всей этой фигни! Я, как пострадавшее лицо, требую информации! Если я нормальный, почему вижу вас? И откуда ты знаешь, что я действительно нормальный? — обратился я к нудистке.

— Мишенька, с кем это ты там разговариваешь — вошла в комнату бабушка.

— Да, я по телефону, ба! — соврал я не краснея. В психушку не хотелось.

— Если что-то надо, говори, мы тут с Иван Иванычем чай пьем.

— Хорошо, ба. Мне еще надо знакомым позвонить.

Бабушка ушла, закрыв дверь.

— Ну?

Незнакомка вздохнула, подошла и села ко мне на кровать. От ее тела пахло какими-то классными духами, каких я раньше не встречал. Там был аромат мяты, меда, каких-то цветов. Длинные смоляные локоны каскадом опустились на плечи и грудь, слегка прикрыв последнюю и сделав еще аппетитнее. Незнакомка, казалось, абсолютно не замечает мои плотоядные взгляды на своё тело. Ей было абсолютно по барабану, в отличие от девочки, игриво поджимавшей коленки и как бы непроизвольно поправляющей платье, когда я на нее смотрю.

— Ты абсолютно нормален. Вот эта дрянь — она указала та тинэйджерку — которую Шеф отрядил мне в напарнички, видимо, за все мои жизненные прегрешения, решила над тобой подшутить, и пустила ток по цепи, когда ты занимался розеткой. — Девочка виновато улыбнулась. Раскаянием от улыбки и не пахло — Поэтому я вмешалась и спасла тебя. Ты должен был просто отключиться на несколько минут. Без последствий.

— Весело!

— Эта курица первый раз на деле. Как обычно, небось, что-то напутала! — съязвила тинэйджер.

Как обычно? Значит, такая лажа не первый раз?

Живет себе чел, ни о чем не думает. Только всякая ерунда с ним случается периодически! А это, оказывается, две подруги развлекаются! Из этой, как ее, Тени! Два духа-призрака! А он все думает, отчего с ним такая телега?

— Ничего я не напутала. Правильно сделала. Как по учебнику!

— Ой-ёй-ёй, в кои то веки наша курочка сработала по учебнику!

— Не выделывайся. Лучше подумай, как Хозяин тебе кожу со спины будет пускать себе на ремешок.

— Дамы, дамы, хватит! Я понял насчет себя, видящих — шизофреников, тень, духов и призраков. А кто же вы?

Дамы обе потупились, изучая глазами узоры паласа.

— Вы что, мои ангелы? — я почувствовал головокружение и тошноту, но уже не от удара током.

— Ну, можно сказать и так — усмехнулась девочка. Только не совсем ангелы и не совсем все. Но совсем твои.

— Мы находимся не в Тени, а гораздо глубже. В тебе самом. Поэтому никто из смертных не может нас видеть. Особенно ты. — закончила нудистка

Тут мне вновь заплохело. Очередной резкий приступ головной боли, я схватился за спинку кровати. Воздуха не хватало. Земля, в виде окна, шкафа и пола безбожно вращалась. Наконец, через минуты две, отпустило. Я вновь посмотрел на своих гостий. Что-то было в них не так.

Это было похоже на небывалый эффект наложения. Будто, работаю в фотошопе и рассматриваю две картинки, слоями наложенные друг на друга. Только каждую по отдельности. Осталось только наложить, представить их, наложенными…

На столе, свесив аппетитные ножки, по-прежнему сидела пятнадцатилетняя девчушка в коротком искрящемся платье. Только теперь она показалась гораздо красивее! Огненно-рыжие волосы приобрели небывало-насыщенный пламенный оттенок. Глубокий гипнотизирующий взгляд, от которого трудно оторвать глаза, и ярко горящая розовым светом звездочка прямо в центре лба. Скорее не звездочка, а пентаграмка. В довершении образа небольшие белые рожки на лбу, удерживающие челку на огненной голове. За спиной на мониторе лежал оранжевый хвостик с кисточкой, на конце искусно заплетенный в небольшую молнию золотой булавкой. Существо, поскольку девочкой назвать ее язык уже не поворачивался, мотыляло кисточкой из стороны в сторону, в такт покачивания ногам, обутым в искрящиеся и переливающиеся в солнечном свете серебряные башмачки. А за спиной, на уровне лопаток, виднелись маленькие красные прозрачные крылышки, еле заметные, как будто расплывающиеся.

Это существо сидело на моей клавиатуре, но сквозь нее я видел, что ни одна кнопка не была нажата. Вообще, клава была в другой картинке, которую нельзя было наложить на картинку с "девочкой". "Тинэйджер" махала ногами и эротично улыбалась. Теперь же, после наложения, от ее улыбки продирал мороз, хотелось забиться в дальнюю нору или прыгнуть с моста в реку. Меня жутко зазнобило, и я повернулся к незнакомке.

В облике последней ничего не изменилось, кроме… Огромных кремовых крыльев за спиной, похожих на птичьи. Скорее лебединые. Только по два метра в размахе. И еще, этот запах, исходящий от нее… Он сводил с ума! Я вдруг осознал, что готов вдыхать и вдыхать его до бесконечности! Непроизвольно наклонился и уткнулся незнакомке лицом в ее роскошную латиноамериканскую грудь. Себя в тот момент чувствовать перестал. Дрожь и озноб, появившиеся, когда смотрел на девочку куда-то испарились. Да и как они могут быть рядом с таким прекрасным существом? С такой божественной, неземной красотой?

Я поплыл. Рядом что-то кричала "девочка", но мне было все равно. Только бы вдыхать этот запах! Только бы прикоснуться к этой красоте руками!…

— … не защищен!

— Он прошел инициацию. Сам!

— Эльвира, стерва, помогай, не справляюсь!

— Дал же Хозяин напарни…

Затем, что-то прохладное и теплое одновременно коснулось моего лба. И я опять провалился. В спокойный здоровый сон.

* * *

Македония, Фессалоники, 1031 год от основания Рима

Яркое летнее солнце освещало город. На небе не было ни облачка. Жар плавил песок и камни, черепицу крыш. По крайней мере, людям, изнывающим от зноя, казалось именно так. Только беззаботные птицы весело резвились в воздухе. С моря дул свежий ветерок, спасая изнемогающих горожан от перегрева, даря небольшой намек на прохладу. Но беззаботными, как оказалось, были не только птицы. Городские мальчишки с палками наперевес гонялись друг за другом, играя в игру, в которую играют все мальчишки всего мира, независимо от нации и веры.

— Я легионер!

— Нет, я легионер!

— Ты не легионер, ты галл! Это я легионер!

— Нет я! У тебя должен быть лук!

— Не должен! У меня меч! И два пилума!

— А у меня копье!

— А с копьями дерутся только трусливые галлы!

— Сам ты галл! И сам ты трусливый! А я легионер! И я тебя буду убивать!

— Ты галл, грязный вонючий галл! Первая когорта, за мной! — и "легионер" замахнулся "мечом". Ожидавшая окончания "дележки" на "своих" и "чужих" толпа заревела и бросилась друг на друга, размахивая деревяшками.

Тах, тах, бах — глухие звуки ударов "мечей" и "копий" слышны были, наверное, в самом порту. Затем стайка мальчишек заревела еще громче и организованным беспорядком помчалась дальше. Видимо, выяснять, кто же из них все-таки легионеры, а кто галлы. В общем, "война" в самом разгаре.

Эх, дети, дети! Если б вы знали, как взрослые устали от того, во что вы с таким самозабвением играете! Как надоела империи эта война! Бесконечная! Ни конца, ни края ей нет! Как злой рок висит над страной. Будто кресло на троне проклято, и вот уже пятьдесят лет любой, садящийся в него обречен. А с ним обречена и вся Империя…

Высокий светловолосый человек со шрамом на щеке, в котором по внешности легко было узнать выходца из иллирийских племен, поежился и тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли.

— Пошли. Нас ждут.

Воины тронулись, взяв командира в неплотное кольцо.

Да, солнце стояло высоко, было довольно жарко. Впрочем, здесь, в Средиземноморье, так почти круглый год. Сколько лет он уже здесь, а все никак не привыкнет. Само солнце тут не такое, будто заколдованное! Совсем не то, что в родной Британии… Там оно светит мягко, ласково, как нежная рабыня. А здесь колючее, жесткое, словно стерва-жена!

Однако он засмотрелся, отвлекся, а надо работать. Не за то ему платят, чтоб тут "прохлаждаться", на солнышко смотреть.

Амвросий поднял голову, и как оказалось вовремя. По улице не спеша поднимались воины. Конечно, все были переодеты в гражданское, вместо мечей у поясов небольшие кинжалы. Но Амвросий не один десяток лет жил в приграничных канабах. Можно сказать, всю Дунайскую границу изъездил. Уж он-то знает, какой взгляд у матерых волков. Прожженных ветеранов, прошедших не один десяток битв. Да и походка. Идут легко, бесшумно, размеренно, слажено. Как в строю…. Вроде далеко друг от друга, а каждого товарища локтем чувствуют. И если что — ударят все вместе, разом…

— Эй, Дионисий, подь сюды!

Пацаненок, копавшийся в куче хлама у трактира напротив резво подбежал.

— Да, дядь Амвросий!

Старик кинул ему горсть не очень мелких монет

— Быстро в "Три барана", скажешь, Титу, товар доставили, везут от северных ворот.

— Да дядь Амросий! — и мальчишка дал стрекоча в направлении порта. Он всегда с удовольствием выполнял мелкие поручения старика, какими бы странными те ни были. Потому, что тот не жмотился и хорошо спонсировал подобный труд. Хотя иногда поручения были мягко говоря странными. Вот и сейчас — какой груз, какой товар, если по улице не ехало ни одной повозки? Но это уже не его, Дионисия дело. На сытный ужин он сегодня заработал…

Вывеска была не броской, не размалеванной местными умельцами, дабы привлечь поболее клиентов. Она даже не была большой. Так, простая серая неказистая табличка на двери.

— Командир, не нравится мне здесь! — Марк, самый молодой из бойцов, поежился и вопросительно огляделся.

Он привык доверять интуиции Марка. Этот галл прошел с ним не одну битву, его природное чутье всегда спасало от самых неведомых опасностей. И если он говорил: "Не нравится!", то воины обычно сразу обнажали мечи и накладывали стрелы на тетиву.

Но сейчас у них нет оружия. Как он смог уговорить их взять только кинжалы? Ох, видно все-таки зря! И самострел хороший тоже бы не помешал. Но все, отступать поздно, уже пришли. Он не уйдет вот так, просто развернувшись, какая бы опасность не ждала внутри. Честь и гордость не позволит.

— Двое — донесся слева голос Секста Одноглазого. — Один от ворот идет следом. Дело свое знает, профи.

— Второй? — спросил командир, не поворачивая головы.

— Торчит на противоположном конце улицы. Дрова выгружает. Взгляд заинтересованный не в меру.

— Трое — подумав немного, ответил командир. — Под окном через улицу нищий. Тоже не просто так сидит.

— Но как? — открыл рот в немом восхищении апулиец — Я не заметил!

— Учись, Секст, учись. Пока молодой. Проживешь с мое — и ты сможешь. — командир улыбнулся. — Должен будешь мочь…

— На первый взгляд все без оружия…

— Это так кажется. Эта тройка стоит половины центурии. Во всяком случае, я поменял бы их именно в таком соотношении. Пошли, хватит стоять.

Воины не привыкли спорить. Приказ идти — значит идем. Даже если идем в ловушку…

Их было шестеро. Человек со шрамом и пятеро телохранителей. На первый взгляд все почти без оружия, но старик знал, на что способны эти люди даже голыми руками. Именно поэтому, чтоб никого не провоцировать — характер у варваров слишком буйный, несмотря на сотни лет владычества Рима — охрана заведения была отослана, все оружие убрано.

Воины, не спеша, вошли внутрь, расселись за столиками у противоположных стен. Лицом к выходу, спиной к стенам, охватывая взором всю территорию, таким образом, чтоб в любой момент быть в зоне досягаемости командира, севшего за столик в центре. Служанки-рабыни тут же кинулись к бравым воякам принимать заказы. Отставной ветеран Тит по прозвищу Мордобой, хозяин заведения, довольно улыбнулся за своей стойкой. Старик улыбнулся в ответ. Сработало! Клиент клюнул!

В зале было почти пусто. Только два крепко датых мужика с эмблемой курии камнетесов "догонялись" на лавке у окна, весело потягивая дешевое кислое вино и негромко споря. Рослый плечистый прилично одетый здоровяк, очевидно, управляющий какой-нибудь окрестной виллы, плотно завтракал у дальней стены. Древний старец не спеша пережевывал неаппетитную бурду за столом в углу. Старый, трухлявый, пальцем ткни — рассыплется. Да чернокожий возница с ошейником на шее и кнутом за поясом с блаженной улыбкой на лице медленно отхлебывал из своей кружки, видимо, растягивая удовольствие. Хороший раб пьет хорошее вино.

Ребята вынесут их в два счета. Терпимо.

На новоприбывших посетители почти не обратили внимания, продолжая заниматься своим делом. Конечно, день на дворе, чего им бояться? Мордобой и поножовщина начнутся ночью, после заката, когда уставшая от трудов праведных толпа рванет расслабляться и пропивать честно заработанное. Вот тогда любой вошедший солдат или отставной ветеран будут рассматриваться как объекты потенциальной угрозы. Или цели. Кому как. А вот хозяин командиру не понравился. Уж слишком самодовольный тип, чересчур нахальная улыбка. Да и стойка у него добротная, удар тараном выдержит. Небось, и самострел заряженный там прячет. А то и добротный меч.

— Доброго Фалернского, красавица. И мяса. — сказал он подошедшей рабыне.

— Вам какого, уважаемый господин? — ее глаза лукаво улыбнулись, стреляя в интересного, сильного и непременно богатого мужчину. Командир напрягся. Она действительно была хорошенькая, но сейчас не время думать о женщинах. Слишком многое поставлено на карту.

— Фирменного, моя хорошая. Фирменного! — он бросил напряженный взгляд, говорящий, мол, продолжения не жди.

Девушка хмуро скривила губки и удалилась. Он оглянулся. Ребята тоже заказали, но он знал, вряд ли прикоснутся к чему-нибудь.

Он тоже не собирался. И когда девушка принесла вина, хмуро отодвинул его от себя и стал ждать.

Так они и сидели, не ели, не пили, играли в гляделки с хозяином. Каменщики начали проявлять интерес к новому богатому посетителю. Приказчик расплатился и незаметно выскочил на улицу. Интересно, кто он? Имперский шпик? Если да, то узнал или нет? Или из местных, для подстраховки? Старик и негр демонстративно не реагировали ни на что, находясь на своей волне. Хозяин все так же загадочно улыбался.

Может то была утка? На живца? И теперь сюда ввалятся десятка два стражников и поволокут их к претору? А потом и к проконсулу? За связь с христианами? Вот хороший конец карьеры! А какой неожиданный! И все по собственной глупости…

— Эй, приятель! Угостишь честных ремесленников? — оторвал его голос от размышлений. Его воины сзади напряглись.

Да, в канабах бы этому простолюдину давно рыло начистили, и это в лучшем случае. Там командиров знают и уважают. Потому, как командир — это отец и бог для солдат. Даже император — нечто далекое и чуждое, не стоящее того, чтобы относиться к нему серьезно. Платит — и ладно, и хорошо. Пока платит — слушаемся. А вот если прикажет собственный командир…

А пьяная шваль — это пьяная шваль, и она должна знать свое место.

С другой стороны, они далеко от границы, в мирной Македонии. Откуда этому провинциалу разбираться в военных? Для него он всего лишь богатый всадник с охраной.

— На, пей! — протянул командир ремесленнику свой кувшин. Если там яд быстрого действия, он узнает. Но, судя по тому, что слышал об этих людях, они не будут мелочиться и так низко падать, не их стиль.

Продегустировавшие каменщики радостно замахали, давая понять, что пьют за его здоровье

— Ай-яй-яй! Самое лучшее фалернское! Из запасов самого Тита Мордобоя! — покачал головой присевший напротив седой старик в белоснежной тоге. Контакт есть.

— Для самых почетных гостей держим! А ты его последним алкашам! Не жаль?

— Я бы все равно не пил. — равнодушно пожал плечами Диокл.

— А зря. Хорошее вино. И совершенно без яда. — старик щелкнул пальцами и сам хозяин выскочил из-за стойки с кувшином в одной руке и двумя глиняными расписанными кружками в другой. Быстро разлив содержимое гостям, также быстро и тихо исчез.

— Ну, за знакомство! — поднял кружку старик.

— За знакомство! — поддержал его Диокл, поднимая свою. Вино было на его глазах разлито в обе кружки. Затем проследил, чтоб старик выпил содержимое своей и только после этого пригубил. Да, вино и вправду великолепное.

— Только вот незадача: при знакомстве обычно узнают имена друг друга.

— Да уж! — усмехнулся старик.

— Надеюсь, мне нет нужды представляться?

— Конечно нет, легат. — Старик опять усмехнулся. — Думаю, не стоит произносить твое имя здесь. Для нашей же общей безопасности.

Диокл кивнул.

— Меня же зовут Прокопий. Прокопий из Аквилеи.

— Грек?

— У тебя предвзятое отношение к грекам?

— Нет, просто они умничают много. Выше других себя ставят.

— Это глупые греки, поверь. Мы же не считаем здесь себя глупыми — и старик ехидно улыбнулся.

— Иначе бы меня тут не было — подтвердил его мысль Диокл.

Наступила непродолжительная пауза, которой собеседники воспользовались, чтоб еще раз оценить фалернское старины Тита Мордобоя.

— Так зачем я здесь? — сразу, по-военному взял быка за рога легат. Старикопять усмехнулся.

— Узнаю варвара! Сразу к делу! Прямой, как военная дорога! Нет, чтоб посидеть, поговорить, развлечь старика…

— Да, вы, греки, любите поговорить о том, о сем, ни о чем… А может у других дела есть?

— Подождут дела. — Прокопий поставил кружку на стол и посмотрел собеседнику прямо в глаза. Диокл съежился от этого взгляда, и только усилием воли удержался, не показав слабину. Сильный грек!

— После сегодняшнего разговора все дела подождут.

Старик медленно опустил взгляд, улыбнулся и откинулся в кресле. — Конечно, если ты согласишься на наше предложение.

— Какое предложение? — спросил Диокл, поднося свой сосуд к губам.

— Стать императором — ответил грек не мигая.

Диокл прыснул и закашлялся. Вино брызнуло в разные стороны. Старик щелкнул пальцами, и незаметный хозяин тут же побежал с тряпкой и новым кувшином в их направлении.

Прокашлявшись, легат начал подниматься

— Я думал у вас что-то серьезное. А шутки лучше всего рассказывайте в балагане, на форуме.

— Я серьезно. Сядь. — властным голосом потребовал старик. — Ты спросил прямо, я прямо тебе ответил. Что не так?

Диокл задумался. В принципе, он уже пришел сюда. И выслушает он старика, или не выслушает — если об этом узнают, ему все равно конец. Ну, ему может и нет, но его карьере… Он сел.

— Хорошо. Но с одним условием. Говорить только правду и не юлить. Вы, греки, мастера ораторского дела, в такие дебри заведете! Так что говорить четко и по существу.

— С тобой по-другому и не получится, легат.

— Договорились. Вы — христиане?

Прокопий утвердительно кивнул. Спокойно и с достоинством. Хотя, за такое признание ему грозила как минимум тюрьма. А как максимум…

— Да. Многие из нас христиане, хотя и не все. Я — христианский священник. Жрец. Ты лично имеешь что-либо против христиан?

— Лично я — нет. Если христиане не разрушают основы государства.

— Любую основу государства разрушают преступники. Вера сама по себе ничего не означает. В том, что полвека творится с империей, виноваты язычники, но я же спокойно к этому отношусь?

— Давай не будем философствовать — перебил легат. — Может, вернемся к делу?

Старик помялся, собираясь с мыслями.

— Хорошо. Но сначала скажи мне, кто правит Римом?

— Император. — не задумываясь ответил Диокл, отхлебывая прямо из кувшина.

— А кто возводит императоров на престол? И свергает?

— Сенат и народ Рима…

— Легат! Здесь все свои! — усмехнулся старик. — И я прошу тебя говорить правду, как ты только что просил меня!

Диокл тяжело вздохнул. Ох, не хотел он лезть в политику, как же сильно не хотел! Он простой честный служака, ему нет дело до императоров, до власти. Его дело — Родину защищать!

— Армия.

— А если еще честнее? Смелее, легат! Я позвал сюда смелого человека, а пока что вижу трусливую тряпку!

Подействовало. Хитрый грек умел разговаривать с варварами.

— Преторианцы. Преторианская гвардия.

— Правильно. Но гвардия только меняет императоров. А кто же тогда правит?

— Ну, это же напрашивается. Префект претория.

Старик мило улыбнулся, как улыбаются маленьким детям, слушая их наивные умозаключения.

— Мальчик мой, не все то верно, что напрашивается. У префекта претория есть власть, и не маленькая. Но не он управляет страной. Он лишь пешка, исполняющая чужие желания.

— И это не сенат, потому, что тоже напрашивается.

— Угу! — кивнул старик.

— Я бы сказал, что страной управляют деньги, то есть те группировки, которым они принадлежат, но в этом утверждении слишком много пробелов…

— Да, это так. Страна во власти военных. Каждый куриал, всадник или нобиль, даже самый могущественный, в любой момент может оказаться на плахе. Хотя такие группировки действительно есть. Группы богатых людей, имеющих общие интересы. Но это слоны, кони, ладьи, средства управления. А нам нужен ферзь.

Диокл покачал головой.

— Я не знаю. Это ведь не конкретный человек, так? Это сообщество. Тайное. Но они держат в своих руках и куриалов, и всадников, и нобилей. И префекта претория. И они подкупают солдат, когда это выгодно.

Старик опять довольно улыбнулся.

— Я не ошибся в тебе, мой мальчик. Продолжай.

— Это не нобили. Аристократия уже давно живет ничего не делая и грезя о давно забытых временах.

Старик снова кивнул.

— Это и не всадничество. Сколотить состояние сейчас можно, но, как правило, ненадолго…. До первой смены власти.

Вопрос упирается в то, как они могут всех контролировать. Интересы разных групп слишком сильно отличаются. Ни у кого нет столько благ, чтоб посулить сразу всем. И ни у кого не хватит столько денег, чтоб купить ВСЕХ… Шантаж?

Старик молча изучал лицо военного. Он за пять минут дошел до того, до чего тот доходил не один год.

— Нет, чтоб шантажировать такое количество людей, надо создать слишком громоздкую организацию. Где-нибудь она да засветится, на чем-нибудь — но обязательно погорит. А мы ничего о подобном не слышали, даже не думаем, что такое возможно.

— Так что? — теперь уже легат пристально заглянул в глаза священнику. Тот с честью выдержал, хотя тяжелый взгляд легата Диокла мало кто мог вынести из подчиненных.

— Ты назвал много версий. Любая из них может быть истиной. Задай мне один вопрос, самый важный. И сам все поймешь.

Командир задумался, отметая одну за другой рабочие гипотезы. В политику он не лез, но расстановки в Риме знал довольно неплохо. Положение обязывало. Если, конечно, он хотел оставаться легатом…

— Как они контролируют такие массы людей?

— Колдовством! — совершенно серьезно, не мигая, ответил священник. Диокл секунд пять обдумывал его слова, а затем громко, на весь трактир расхохотался. Чернокожий возница и каменщики посмотрели в их сторону с интересом, а затем невозмутимо вернулись к своим делам.

— Колдовством! Ой, не могу! Рассмешил ты меня, Прокопий из Аквилеи! Ой, рассмешил! Давно так не смеялся! — он навис над столом и угрожающе, по военному, рыкнул

— А теперь серьезно! Зачем вы меня позвали? Для чего я пёрся сюда от самой границы? Слушать этот бред? У меня в четвертой когорте гот один есть, так байки травит — заслушаешься! Вам до него — как до Индии пешком!

Старик никак не отреагировал на рык, продолжая спокойно попивать вино.

— Положи сюда руку — указал в центр стола.

— Зачем?

— Кое-что покажу. Положи.

Легат огляделся. Его ребята сидели вдоль стен на изготовку, кинжалы под полами плащей, метательные ножи в рукавах. Если что — через секунду старик будет мертв.

— Я не настолько глуп, чтоб причинять тебе вред — словно прочел его мысли священник, буравя глазами. Диокл положил.

— А теперь попробуй убрать.

Командир потянул руку на себя, но та не слушалась, лежала на месте. Потянул сильнее. Ноль эффекта. Он НЕ МОГ ею пошевелить!

— Ты…

— А теперь лови!

Полупустой кувшин, стоящий в центре стола резко поехал к нему, как будто подгоняемый невидимым ветром, и прыгнул в лицо. Просто, с места, сам по себе! Легат только и успел перехватить свободной рукой. После чего автоматически заглянул внутрь. За что чуть было не поплатился бровями. Из кувшина полыхнуло пламя, как будто внутри горело земляное масло.

— Колдун… — прошептал командир и попытался встать, ладонь в центре стола мешала, как будто приклеилась. Телохранители повскакивали, держа ножи и кинжалы на изготовку, рассеяно смотря на командира, не зная, что делать. Потому, как старик по-прежнему сидел, и не спеша цедил вино, не делая резких движений.

— Успокойся, мой мальчик. — рука отлипла от стола. — Присядь. Ну что, теперь поговорим?

Ошеломленный Диокл сел.

* * *

Солнце прорвалось сквозь веки и выжигало глаза. Такое же, как и на Средиземном море, в старых добрых Фессалониках, если не хуже. Я потянулся и открыл их. Пытаться спать дальше бессмысленно. К тому же, чувствовал себя совершенно выспавшимся.

Тут передо мной проплыли лица рыжей девчонки и очаровательной обнаженной латиноамериканки. Я подскочил, как ужаленный!.

— Блин, во гоню! В натуре псих!

— Ну, почему сразу псих? Просто иной!

Я обернулся на кровать, на которой только что спал. На ней лежала, раскинув волосы по подушке, вчерашняя огненно-рыжая девочка. Теперь на ней была полупрозрачная алая ночнушка с чересчур уж откровенным вырезом. Да и полупрозрачная, скажем так, тоже чересчур. У девочки были все те же ярко накрашенные обведенные черным голубые глаза, те же ярко-алые коготки и те же белые рожки. Натуральный чертенок! Причем довольно симпатичный. Я улыбнулся.

— Здрасте…

Чертенок в ответ лукаво стрельнула глазами.

— А где же твоя подруга, обнаженная индианка?

— Испанка. — она скривилась — Не знаю, где-то тут, рядом. Может, отчет пишет.

— Какой отчет?

— Ну, о вчерашних событиях. О том, что в Реале стало на одного иного больше.

— Иного? Это я что ль иной?

— Какой ты догадливый!

— А чё сразу иной? Я нормальный!

— А я и не сказала, что ты не нормальный. Ты иной, а не ненормальный.

— А, это как у Лукьяненко! Ночной дозор, выйти из сумрака! Я теперь что, колдовать могу?

Девочка весело так, по-детски, хихикнула.

— Да, в основном колдовать! Хотя, кто знает, какие у тебя способности откроются? Может и колдовать сможешь. Но вообще, тебе надо меньше фэнтези читать. Мир гораздо прозаичней! — потянула она.

— И проще — добавил я с легкой иронией.

— Нет, не проще! — оживилась девчонка — Прозаичней! А насчет простоты, пожалуй, даже сложнее… — она вздохнула — Столько всяких заморочек! Лукьяненко отдыхает! Теперь еще вот с тобой одна! — она повернулась на бок и стала гладить себя по бедру. Жест этот, конечно, предназначался мне, типа, оценить фигуру. Я оценил. Тупая озабоченная малолетка!

— А ты, как я понимаю, чёрт?

— Ну, типа того. Черт, демон, для тебя без разницы. Вообще, демон-искуситель второго ранга. Но вы называете нас всех чертями, хотя черти выполняют иную функцию.

— Какую же? — я оживился. — Грешников на сковородках жарят?

— А вот помрешь, заберу тебя к себе, тогда узнаешь! — усмехнулась она — Хотя, ты не далек от истины…

— Спасибо, я лучше пока как-нибудь здесь перетусуюсь. Мне тут нравится. А прям сейчас искушать меня не надо! — кивнул я в сторону ее руки, гладящей бедро. — Я люблю, во-первых, настоящих девочек, в смысле живых, а во-вторых, постарше. Малолетки не в моем вкусе.

Она убрала руку, засунула под голову и повернулась на спину. Опять жестом эдакой маленькой развратницы.

— Ну, насчет живых ничего не могу сказать — замурлыкала она — но по возрасту я гораздо старше и тебя, и твоей бабушки и даже твоего ангела-хранителя.

— Этой латинос, что ли?

— Она испанка, ей около ста пятидесяти.

— Ай, как нехорошо выдавать возраст подруги! Вдруг обидится? А тебе сколько?

— Ай, как не вежливо спрашивать даму о возрасте! А Консуэла не обидится, она ж ангел! И мне она не подруга, а конкурентка. У нее и спроси!

— Какие мы обидчивые!

— Мы не обидчивые, нам просто скучно. Давай чем-нибудь займемся?

— В смысле? Любовью?

— Блин, да ты только о сексе и думаешь! Кролик! Кажется, мы сработаемся!! — она подмигнула. — В смысле пожрем и на гулядки сходим.

Я понял, что чего-то не догоняю.

— О! Тебе девочек хочется? Типа, чертям можно даже ориентацию менять?

— Нет, ты в натуре тупой! — вздохнула она — Ладно, объясняю по пальцам — девочка села на кровати и стала оживленно жестикулировать

— Ты — смертный. Типа, человек! Усек?

— Не, вообще, я думал, что я человек и есть, не типа…

— Значит усек! Хорошо. Надежда есть. У каждого смертного есть Хранитель и Искуситель.

— Это, типа. ты и нудистка.

— Какая нудистка?

— Ну, напарница твоя, Консуэла там, или как ее? Конкурентка.

— Она самая. Я тебя искушаю, она наоборот, защищает. Ангелы и демоны не принадлежат Реалу, поэтому…

— А кому принадлежат? Барселоне или Департиво? — Мне начало нравиться играть с этой маленькой дрянью. А что она дрянь не сомневался: разве хороших возьмут в черти?

— Какому Департиво? — Изумление на ее лице было настолько искренним, что я мысленно засчитал себе очко."1:1". Играем дальше.

— Из Ла-Коруньи. А может Интеру, или Манчестеру?

— Шутник! Не хочешь, не буду ничего говорить. — она откинулась назад на подушку и сложила руки на груди в позе отчуждения.

— Эта зануда белокрылая фиг что тебе объяснит! Знаешь, какие у них там в Конторе инструкции на все случае жизни? То нельзя, это нельзя! Закачаешься! Так и будешь дурнем ходить, со всего фигеть и шарахаться, пока в дурку не отправят!

— Какой конторе? — пропустил я фразу про дурку. Про нее еще успеется.

— Ну, не знаю. В какой-нибудь… — девчонка с деловым видом отвернулась и уставилась в окно, сделав вид, что происходящее там просто суперинтересно.

— Ладно, продолжай.

— Не буду!

— Да ладно тебе!

— Не буду. И не проси.

— Ну, извини.

— Нет, я сказала!

— Да чё ты, в самом деле?

— Отстань! Ты ж у нас такой умный! Сам все знаешь…

Не было печали, кроме как уговаривать малолетнюю девочку-черта, лежащую на моей собственной постели и дующуюся на меня за какую-то фигню! Скажи кто вчера, что со мной такое будет, в лицо бы рассмеялся!

— Хорошо, я не буду тебя больше перебивать! — примирительно забормотал я. — Не хочу зависеть от милостей белокрылой курицы. Хочу, чтоб реальная девчонка мне по понятиям все разложила: где, что и почем!

Ее глаза торжествующе засверкали. Нет, хоть она и демон, а все равно девчонка- девчонкой!

— Ладно. Реал — это ваш мир, мир смертных. Мы можем здесь находиться в виде бестелесных призраков и духов. Ничего делать здесь или как-то физически на вас и на мир воздействовать не можем. Только подключаться к вашим чувствам, вашему мозгу и нашептывать вам, смертным, мысли разные.

— О суициде, например…

— Не ёрничай. И суициде тоже. Принцип ты понял.

— Так как же ты собралась идти по девочкам? Ты ж ничего им сделать не можешь? Как и они тебе. Я правильно понял?

Бесенок глубоко вздохнула и покачала головой, типа, я безнадежен. Волосы ее огненными волнами рассыпались по плечам.

— А мне вообще, ни девочки не нужны, ни мальчики. Я ж бессмертное существо! Такой фигней не страдаю! Не я пойду по девочкам, а ты. — Она улыбнулась и ткнула в меня пальчиком. — И будешь развлекаться. А я буду помогать тебе получать удовольствие. Скажу по секрету, могу подключаться к твоим чувствам и усиливать их. А могу и время продлить… Ну, время контакта фаз… — она подмигнула — Только попроси!

— Занятно! А я думал, тебе девочки нравятся… — продолжал дразнить я. Хотя, ситуация стала надоедать. Подумать только: сижу на кровати и разговариваю и чертенком, пардон, демоном искусителем второго ранга в облике сексапильной молодой девчонки в откровенной ночнушке! Сам бы себя в психушку посадил! Только шестое, внутреннее чувство говорило, что это не гон. Но ведь сумасшедшие тоже считают себя нормальными людьми?

— Да, ты еще очень глупый и наивный. С тобой будет определенно интересно!

Я встал и почапал умываться. Рыжая осталась лежать на кровати в самой эротичной позе.

Через пять минут я жарил себе яичницу на кухне. Краем глаза заметил, что моя незнакомка материализовалась сзади за столом.

— Есть будешь?

— Ты тупой? Я ж сказала, я дух!

— А чаю? У меня чай хороший, крепкий. С бергамотом! — продолжал я.

— Да, ты тупой. — деланно-огорченно вздохнула она.

— Не хочешь, так сразу и скажи! — я стал выкладывать яичницу из сковородки на тарелку.

— А что значит иной?

— Не такой, как все видящие. Тот, кто видит не только духов.

— То есть, я могу видеть разные привидения, упырей. вурдалаков, вампиров…

— Упыри, вурдалаки, вампиры — твари Реала, вашего мира. Их могут видеть все. И трогать. И быть ими убитыми, кстати. А ты можешь научиться отделять их от остальных людей на расстоянии.

Не понял? Она издевается? Что, как дух, так все можно? И лапшу всякую на уши вешать добропорядочным гражданам Российской Федерации?

— Ты хочешь сказать, что они существуют? И вампиры существуют? Я, по-твоему, совсем идиот?

— Не ехидничай и не удивляйся. Тебе в ближайшее время еще многому изумиться придется. Конечно, существуют! Но их очень мало. И в каждой местности свои. Упыри у вас не водятся. А те, кто называет себя вампирами, немного не те, за кого себя выдают. Не те, кем вы привыкли их считать по своим сказкам. Они не нечисть.

— А кто водится? — Разговор становился конструктивным и жутко познавательным. Двадцать один год живу в этой местности, ни о какой нечисти слыхом не слыхивал!

— Домовые есть. Но они везде есть. Оборотни. И еще одни, не знаю, как они называются. Сам увидишь. Но они не так опасны для людей, как вы сами.

Я вздохнул и убрал тарелку в раковину. Это да. Человек самое опасное существо на планете.

— Слушай, а ад и рай есть?

— А то! Сидела б я здесь, чаи с тобой гоняла, если б их не было! Конечно есть!

— Дай угадаю — начал я новый виток беседы, накладывая сахар в кофе — твоя задача утащить меня в ад.

— Какой ты догадливый! Аж зло берет! Ты, наверное, знал, знал..!

— А там плохо?

— Смотря, сколько нагрешишь. Наказание идет конкретное, по количеству и степени грехов.

— Ты там была?

— Пару раз. По работе. — Девочка ехидно улыбнулась — Тебе там понравится!

— Да, я, вроде, туда не собираюсь. — пожал плечами я.

— А тебя никто спрашивать не будет. Упекут лет на пятьсот, будешь знать, как грешить!

— А что через пятьсот? В рай отправят?

— Размечтался! В рай кого попало не берут! Могут позволить переродиться. Здесь, в Реале.

— О, риенкарнация! Так индусы не сильно ошибаются в своей религии? — наливал я воду из чайника

— А ты думал! И индусы, и все остальные народы — части Реала. Только ни одна религия до конца не раскрывает смертным истины. Но каждая в чистом виде дает перечень заповедей и грехов, которые являются критериями, по которым вас судят.

— А рай? Что там?

— Не знаю, не была. У этой сороки крылатой спросишь. Но мне кажется — скукотень полнейшая! Всеобщая вечная Любовь. Групповуха, короче.

— Групповуха? — я заинтересовался. — А говоришь скукотень!

— А ты попробуй каждый день групповуху! — она скривила кислую мину.

Я допивал кофе. Беседовать с демоном оказалось очень интересно и увлекательно. Столько познавательной информации! Самые продуктивные пять минут моей жизни! Интересно, что из всего этого правда?

— Всё! — улыбнулась бесенок.

— О, так мы еще и мысли умеем читать!

— Конечно! — вторила она мне тем же тоном научного работника. — Мы же часть вас! Хотя не всегда. Но ваши мысли у вас на лице написаны, монсеньор!

— А зачем ты мне все это рассказала? Про ад, про грехи? Я вот возьму и грешить перестану!

— Куда ты денешься! Будешь, как миленький! — и она в цвет рассмеялась мне в лицо. Мне это не понравилось. Она откровенно издевалась. Маленькая рыжая дрянь! Я протянул руки, собираясь за что-нибудь ее схватить, но руки прошли насквозь.

— Какой ты глупый и забавный! — материализовалась она уже на другом стуле, рядом. — Я ж сказала, мы не принадлежим этому миру. И ни мы в нем, и никто из него на нас не может оказывать воздействия. — Она прекратила смеяться и улыбнулась. Искренней обезоруживающей улыбкой. — Пошли?

— Куда?

— Тебе виднее. Хочешь, Вику цеплять, она ж тебе нравится? Я помогу. Хочешь, по городу поброди, привидения посмотри. Каникулы на дворе. Ты ж теперь иной, развлекайся!

В ее декольте виднелась уже не детская выпуклость. Против своей воли, просто, как нормальный мужик, я засмотрелся. Чертенок скромно потупилась и так скромно поправила ночнушку. Только результат оказался обратным: прелести оказались почти не прикрыты. Против воли я ощутил желание.

— Ай-яй-яй! А говорил, грешить не буду! А мыслишки-то вон какие! — она чмокнула губами и подмигнула — Сладенький!

Что делать! Работа у девчонки такая!

— Слушай, искуситель хренов, а имя у тебя имеется? У напарницы вон твоей есть, Консуэла…

— Эльвира. Можно Элла. Лучше Элли… — и протянула мне через стол руку.

Тоже мне, шутница…

* * *

Красные зареванные глаза, круги под глазами, усталое изможденное лицо…

— Господи, прости меня! — зашептала она. — Дай мне сил, терпения и твердости духа пройти свой путь, донести свой крест! Осени меня перстом своим, не дай упасть и сломиться… Отче наш, иже еси на небеси…

Макс поднялся и вышел на кухню. Настя уже встала, Ленка еще не проснулась. Ванная была закрыта, оттуда слышался шум воды. Значит Настя в душе. Поставил чайник и закурил сигарету.

Миха сволочь! Последняя сволочь! Даже не позвонил! И трубку не брал! Дома у него тоже никто к аппарату не подходил. Не, во гад, а?

Он вчера, как и договаривались, ждал этого олуха царя небесного, вместе с подругами. Тремя. Допоздна. Гулял-развлекал их, из кожи вон лез. Потом посадил свою на последнюю маршрутку, на работу ей в ночь…. Эта крутышка, язва московская… Она что, запала на другана? Как ее понять и что вообще происходит?

Вчера ждала его весь вечер, нервничала. Просила набрать еще раз. Потом, когда уже в конец достала и Макс сам дал ей телефон, звонила через каждые пять минут. А потом осталась спать с ним, Максом…

???

" Это что ж такое получается? Сплошные Элен и ребята? Мэлроуз Плэйс продакшенз? Моя Настя уехала на работу. Ее подруга Ленка осталась у меня ночевать. В одной кровати… Ладно, проедем, не в первой. А с ней и сестра, которая вздыхает по Мишке. Фиг их поймешь! Бабы!

Нет, конечно, с двумя было интересно, выжали, как лимон, но ситуацию надо как-то разруливать. Причем срочно.

Вторая сигарета догорала. Чайник начал шуметь. В дверь вошла закутанная в банное полотенце Настя. Видон у нее был, мягко говоря, не очень. Совсем не очень. Помятый и…зареванный.

— Настюш, все в порядке?

Та подошла к кухонному шкафу и стала наводить кофе. У Макса был только растворимый.

" Блин, ох уж мне эти холостяки. Ничего нормального нет! Пельмени да растворимый кофе!

Глаза Макса царапали спину.

" Что, смотришь? На себя посмотри, прелюбодей!

— Да, в порядке — убитым голосом ответила она.

" Первая. Вторая. Третья. Может хватит, подруга, все-таки растворимый? Эта бурда по давлению бьет — будь здоров! Не натуральный же. Четвертая. Ага, половина. Хватит с тебя, детка. Чем это ты так расстроена? Что это на меня так дуешься? Не тащил я тебя никуда, сама осталась. Мог тебе на полу постелить. Я бы сдержался. Даже без Ленки бы сдержался. Хотя, наверное, трудно было бы. Именно с тобой удержаться трудно было бы… Да не смотри на меня такими глазищами, не прожжешь!

" Сам дурак! Хватит сверлить меня буркалами! — Настя налила воды из чайника и стала пить бурду, гордо именуемую холостяками "кофе". Надо собраться с мыслями. Она опоздала. Ошиблась. Поставила не на ту лошадку. Лопухнулась по полной! А тем временем клиент прошел первую стадию. Она почувствовала. И ее рядом не было! И что теперь будет — неизвестно. Ситуация аховая, а она разнылась из-за ерунды!

— Максим, может, хватит курить? Это уже третья.

Макс согласно кивнул и затушил только что начатую сигарету.

— Солнце мое, кажется, надо поговорить.

— Говори — безразлично пожала она плечами.

Макса начинало это злить. Что за фифа? Что о себе возомнила? Нет, чтоб обсудить, все выяснить… Сидит тут, дуется неизвестно на что. Стерва!

Край полотенца сполз с плеча, обнажив одну из ее высоких грудей. Настя даже не прореагировала. Что ж она из себя корчит? Любоваться на ее прелести Максу не хотелось. Не потому, что ночью насмотрелся. Просто не мог. Не сейчас.

"А Ленка ей и в подметки не годится, как любовница!

— Ты с кем?

— В смысле, с кем? — она удивленно подняла голову и посмотрела в глаза.

— Ты ждала моего друга, осталась со мной. Почему?

— Так получилось. — Она спокойно, как ни в чем не бывало, стала намазывать масло на пряник. Полусухой, конечно, но спасибо, что хоть это добро есть, да масло нашлось…

— Теперь ты со мной останешься или с ним? У вас ведь не было близких отношений?

— А ты хотел бы, чтоб я осталась с тобой? Навсегда? — Настя отложила "бутерброд", и, не мигая, посмотрела в глаза. Он почувствовал, что поплыл. Блин!

" Мальчишка!

" Господи, только пусть он скажет "НЕТ", пусть скажет "НЕТ"!

И тут он понял, почему она осталась. И почему сам позволил ей остаться. И он никогда не будет Максом, если не скажет честно и прямо:

— Да. Хотел бы. Оставайся.

Наверное, действительно, только бог знает, чего они ему дались. После стольких лет ненависти ко всему женскому полу, вот так вдруг, неожиданно встретить ЕЁ!

" Господи, нет! Дай мне сил, дай мне воли и терпения, не сбей меня с пути моего…Помоги прийти в себя… Раз, два, три, четыре, пять, шесть…

Она отставила пустую чашку и сказала уже твердым каменным голосом:

— Извини, Максим… Я не могу…

Тот потянулся за очередной сигаретой.

" Пусть думает, что я такая сволочь, подлая сердцеедка. Ему так будет легче…

— Ты не в моем вкусе, малыш. — продолжала она. Макс молча подкурил и выпустил струю сиреневого дыма.

— Только не говори мне эту мыльную чушь из сериалов. Я разбираюсь в людях. С некоторых пор. И ночью все видел.

— Было темно. Ты ошибся.

— Нет.

— Самоуверенно, не находишь? Какие мы спецы! Аж зло берет! Выпускник психфака МГУ прям, а не барыга! Может ты меня с Леной перепутал? Говорю ж тебе, темно было!

— Чего ты хочешь?

Все, момент истины. Она ДОЛЖНА пройти это испытание. Это искушение. И нет права думать о себе.

— Адрес твоего друга, Михаила. — Играть, так ва-банк, напрямую, как КАМАЗ. Танки грязи не боятся!. С такими как Максим это всегда прокатывает.

— У вас такие близкие теплые отношения? — Сейчас он уже ничего не понимал. Все видел, слышал и чувствовал, но ничего не понимал.

— Хочу иметь от него детей. Улучшение генофонда нации. — Ляпнула она первое, что взбрело в голову. Как сказал? Ненавидит сериальную чушь? Вот и ладненько! — Национальный проект уходящего президента. Так даешь или нет?

Макс глубоко затянулся, прищурив глаза, посмотрел на нее в упор. Ну и стерва! Что ей надо? Какое самообладание? Ведь было же, чувствовал! А сейчас перед ним сидела самая обычная потаскушка, каких за последние несколько лет у него было сотни… Актриса! Сам Станиславский поверит!

— У меня три условия. Первое, ты никогда не пытаешься встать между нами, как друзьями. — Макс выдержал паузу. — Второе, ты прям сейчас запахиваешь свою грудь, одеваешься и дергаешь отсюда. — Он еще раз глубоко затянулся.

— И третье?

— Если я увижу, что ты собираешься сделать этому идиоту плохо или больно, я найду тебя и…

— И? — ее насмешливые глаза сверлили, сводя с ума от нахлынувшей вдруг ярости.

— И что же ты мне сделаешь, милый?

— В Кубани утоплю! — быстро взяв себя в руки, выдохнул сладкий дым Макс.

" Если сможешь…" — издевались ее глаза.

" Смогу…"

* * *

— Привет!

— Привет… — я немножко оторопел. Вика была последним человеком, которого я ожидал увидеть на пороге. Так и стоял в обломе, в одних трусах. Впрочем, стесняться поздно, надо что-то предпринять, чтоб не показаться невежливым. — Ты это, входи…

— Да нет, я на секундочку. У меня дело есть… — она скромно потупила глаза. Неудобно, типа.

— Тяжелое?

— Что?

— Большое? Ну, дело?

— Ааа! Не знаю. Миш, ты в компьютерах разбираешься?

Не сказать, чтоб прямо очень сильно разбирался, но ламмером не был. Знал, что ничего не знаю, и для чего мышке третья кнопка. Хотя мышки уже давно делают с двумя.

— Немного. А тебе зачем?

— Мне дядя деньги прислал на компьютер. Подарок, на день рождения. Чтоб я училась хорошо. Курсовые там, диплом. А я в них не разбираюсь…

— Погоди, а когда у тебя день рождения?

— Через неделю, во вторник… — она засияла. Видно, девчонка любила праздники. — Но деньги он раньше прислал: пока купим, пока научусь пользоваться…

— Было б чему учиться!

Викина семья жила если не за чертой бедности, то небогато. Мать — диабетик, в последнее время стала очень плоха. Отец — типичный среднестатистический алкаш, выделывающийся и распускающий руки. И двое малых: Сашка, пятый класс, и Машка, третий. Дома полный дурдом, особенно после батяниной получки. Денег вечно не хватает, как они живут — загадка. Вика тянет семью, как может: подрабатывает, шьет на дому и успевает еще учиться в институте. Если бы не многочисленная родня, абзац бы пришел им полный. Но девчонка не унывает, тянется, крутится, как может. А еще на ней постоянно новые шмотки, причем собственного пошива.

— Прости, что не приглашаю, просто не знаю, будем ли мы его вообще отмечать…

И тут мачо, сидящий во мне решил показать мастер-класс.

— Тебе когда комп нужен?

— Ну… Когда тебе будет удобно?

— Прям сейчас нормально?

— Ну, да… А…

Я распахнул дверь.

— Заходи!

Она послушно зашла и закрыла дверь за собой. Я уже мчался одеваться, крича ей из своей спальни:

— Сейчас, оденусь. Я быстро!

Блин, такой шанс! Все, на сегодня задача номер один: установить максимально плотный контакт с девочкой номер один. Фу ты, тавтология какая! Потом будет видно, что из этого выйдет, но момент упускать нельзя.

— А откуда твой дядя? — крикнул я из дальней комнаты.

— Он вообще местный, лет десять назад с семьей в Москву уехал. Мамин двоюродный брат. Они вместе выросли, на одной улице играли. И поддерживают хорошие отношения. Он даже нас в гости приглашал…

На моей клавиатуре опять восседала огненноволосая Эльвира. Теперь она была в летних шортах и легком, опять таки красном топике. Сидит себе и расчесывается золотой расческой.

— Что, сбылась мечта идиота?

— Тебе какое дело?

— Да никакого… Ты об этой девчонке так долго грезил, она столько тебя отшивала, а теперь сама пришла…

— И что?

Элли опустила гребешок.

— Я могу помочь. У меня большой опыт в людской психологии, особенно проблемных девочек.

— Сам справлюсь. — Вот еще, принимать помощь у демона! Да и ее едкий голосок успел уже поднадоесть за утро.

— Как хочешь. Смотри не облажайся! Второго такого шанса у тебя не будет.

— Ты откуда знаешь?

Элли улыбнулась обезоруживающей улыбкой

— Я же демон, много чего знаю. Но не скажу. Пока не попросишь… — и исчезла.

Я натянул джинсы и футболку, быстро расчесался и облил себя одеколоном. Глянул в зеркало. Вроде ничего. Вот гадина этот чертенок! Мне что ж, до конца жизни ее выходки терпеть? И где ее сбежавшая с нудистского пляжа подружка?

— Миша, будь осторожен. Вокруг тебя происходит что-то нехорошее!

Ну вот, стоит только о ней подумать, как та уже стоит в дверях, такая же голая и красивая, только теперь с большими, огромными крыльями за плечами. Не призрачными, а настоящими, из перьев и пуха.

— Что именно? — я сделал вид, что нимало не удивлен таким неожиданным появлением. — И где тебя носило все утро? Оставить человека наедине с демоном! А если б она меня в ад утащила?

— Не утащила б. Только не она! — Консуэла криво усмехнулась. — Кишка тонка! Да и ты на суицидника не похож

Ну вот, сразу о суициде заговорили…

— Ну, а вдруг бы она меня искусила? Или током опять стукнула?

— Не стукнет. Она уже по шапке отгребла! Спроси, откуда у нее розовые полосы на запястьях. Или голую спину попроси показать. Она сейчас будет девочкой паинькой! Какое-то время. Пока не заживет…

Да, ангелам, и демонам ничто человеческое не чуждо. То же ехидство. То же злорадство. И даже черти могут отхватить по шапке и по спине от начальства. Наверное, не простыми плетьми, а специальными, адскими, которые бесплотных духов берут. Хотя, что эта красная пигалица трещала, это в Реале они бесплотны. У себя, в аду, получается, они еще как плотны! Сколько знаний о потустороннем мире, и всего за час!

— У начальства я была. Вокруг тебя происходят странные вещи. И они нам не нравятся. Будь осторожен.

— Элл! — оба на! поймал себя на мысли, что Консуэла — это тоже Элла. Как я теперь в этих Эллах разбираться буду?

Пусть одна будет Элла, другая Элли. Тем более, сама просила ее Элли называть.

— Элл, ну ты же мой ангел-хранитель, вот и храни меня!

— Я не могу оказывать физическое воздействие. Я могу только подсказывать. Что сейчас и делаю.

Сказала и исчезла. Ну, вот так с этими духами! Речь толкнули и испарились. Ни тебе возражений, ни тебе встречных вопросов и дискуссий. Круто! Хотел бы я быть духом!

— Будешь — смех — Когда умрешь!

Эльвира. Балуется. Как она сказала? Подключаться к мыслям и чувствам? Так что, их голоса у меня в голове теперь крутиться будут? Как у сумасшедшего? Пока в дурку не загремлю?

" Потерпи, мальчик. Надо просто привыкнуть. А мысли мы можем слышать лишь те, что ты сам нам адресовываешь. Или не против, чтоб мы их слышали.

" Слышь, пернатая, ты чё все веселье портишь?!

" Я тебе покажу веселье! Бес нечистый! Будешь мне человека совращать! — зазвучало опять, прямо в голове, без всяких внешних источников звука.

" Работа такая! А ты зануда и набитая дура!

" Твои слова для меня пустой звон, лукавая!…

" Да, все вы ангелы ханжи и зануды! Только на словах праведничаете, на деле вам до праведности, как мне до Конторы!

" Если хочешь знать, все мы чтим заповеди и не грешим… В отличие от вас.

" Лицемеры!..

Определенно, если они будут продолжать в том же духе, я сойду с ума через пятнадцать минут.

"Тихо, обе! Заткнулись! Это моя голова! Она мне чтоб думать, а не ваши разборки слушать!

Подействовало. Наступила пауза. Видимо, мои спутницы сами не ожидали от меня такой прыти. Конечно, они ж тоже не привыкли, что я могу их слышать.

" Извини, Миша. Мы больше не будем — извиняющийся голос ангела

" Ладно, чувак, не парься! Заметано! — не сказал бы, что извиняющийся, но, тем не менее, в тему голосок беса.

" Отлично. А теперь сидите тихо, молчите, без особой нужды рот не открывайте.

Грубо я с ними! Но что делать, не привык к вторжению в свое личное пространство. Даже если вторгаются ангелы или демоны.

Вика ждала в коридоре

— Все, пошли, я готов.

* * *

Сентябрь 2004 года, республика Горный Алтай, Россия

Она кралась по лесу. Тихо, аккуратно, стараясь не наступать на ветки. Перед глазами маячили два огненных волчьих глаза. Она не видела их, не слышала хруста веток под волчьими лапами, но ЗНАЛА, что он там. Не где-то там, а именно ТАМ! Он оставил за собой в воздухе кровавый след, кровавую ауру, и теперь, по этому следу, она выследит его, где бы тот не спрятался. Даже на Северном полюсе.

Волк чувствовал, что его обложили, что преследуют, но сделать уже ничего не мог. Выход из ущелья один, и ребята надежно его перекрыли. Да, он может бегать неделями, благо его скорость намного выше человеческой, но уйти уже не сможет. Только назад, в горы, к своему логову. Но туда ни один зверь, даже такой, как этот, не поведет погоню.

Впереди, метрах в двухстах, замаячил огонек сигареты. Настя медленно вытащила из сапога свой заговоренный армейский нож и пошла навстречу огоньку. Да, это был он. Уже перекинулся и ждал. Сидел на краю небольшой поляны и курил. Она встала во весь рост и пошла открыто, не скрываясь. Сжимая в левой руке нож, правой нащупала за спиной рукоятку меча.

Острый, ручной работы, многократно заговоренный… Такие мечи делали только лучшие кузнецы ордена! Он был не длинный, тонкий, прямой. В отличие от предков, современные технологи разработали универсальное оружие, каким можно махать и в тесных тоннелях подземелий и канализаций, и на открытом пространстве, как сейчас. Универсальная штука, как раз для охотников разного профиля, как она. Да, возможно чем-то напоминает самурайский, но времена меняются, необходимо менять и стереотипы. Ведь он столько раз спасал ее шкуру, это главное, а не внешность.

Оборотень сидел под деревом, в лунной тени. И кто это придумал, что оборотни перевоплощаются только при полной луне? Да они в любое время перевоплощаются, было бы желание!

Подумать только, если бы несколько лет назад ей сказали, что она будет охотится на оборотней, вурдалаков, леших, нейтрализовывать ведьм и снимать проклятья, она бы только смеялась искренним наивным смехом. А сейчас стоит одна, в лесу, у черта на куличках, в руках у нее заговоренные клинки, тело обвешано амулетами и оберегами, да такими, что простые животные, твари Господни, за версту обходят, а перед ней сидит одно из самых опасных существ во вселенной — перекинувшийся оборотень — и курит "Беломор"…

Где достать только успел? Ребята ж его вторую неделю ведут!

На вид оборотень был похож на мужчину лет сорока — сорока пяти. Среднего роста, не плотного, но жилистого телосложения. Такой среднестатистический деревенский мужичок. Одет в грязные лохмотья, на плечах подобие рваной джинсовки. Э, брат, да ты все это время еще и шмотки с собой в зубах таскал! Меч в Настиной руке блеснул в лунном свете. Мужчина поднял взгляд:

— Здравствуй, человеческая самка!

Настя молчала. Этот зверь производил впечатление умного матерого хищника. Такие обычно не лезут к людям. Они осторожны, трижды взвесят последствия своих поступков. Это молодежь, жаждущая подвигов и человеческого мяса, спускается с гор. Но, однако, этот экземплярчик был опасней и пяти молодых оборотней. Поэтому она просто стояла и слушала волка в человеческом обличье. Тело само, без напоминаний перетекло в боевую стойку, клинки пошли на исходную.

— Когда я последний раз спускался, среди охотников не было самок. Только сильные самцы. Вы, человеческие самки добрее мужчин. — Он глубоко затянулся и выпустил струю сизого в лунном свете дыма — Поэтому я остановился поговорить с тобой.

Пауза. Оборотень крепко затянулся.

— Хороший табачок! Но раньше лучше делали. — Снова молчание. Волк собирался с мыслями. Было видно, что он давно, очень давно не общался человеческой речью.

— Отпустите меня! Я больше никогда не приду в ваши земли!

— Зачем ты пришел сюда? — раздался в ночи ее голос. Оборотень вздохнул.

— Тоска! Я пятьдесят зим не видел никого из вашего племени. Нас мало, очень мало. Большинство наших уже одичали. Они скорее волки, чем люди. — Волк вздохнул еще раз. Тяжелые волны гнетущего одиночества шли от него во все стороны.

— А я человек! Я человек, слышишь! Хоть и проклятый! — он достал из пачки следующую сигарету. Очевидно, последнюю, потому, что мятая картонка полетела в сторону.

— Когда я был молод, я был на службе у царя батюшки. — Он опять глубоко затянулся — Тогда и научился курить! У меня была женщина вашего племени. Мы сбежали с ней от ее барина, ушли за Урал. У нас было пятеро детей. — он опять помолчал.

— Твоя церковь убила их всех! Всех! По одному! Выследила и убила! Теперь пришла моя очередь, и я хочу спросить: за что?

Оборотень очередной раз нервно затянулся. Это ж сколько ему лет? Судя по акценту, не меньше ста пятидесяти. Но может быть и больше. Матерый!

— Почему вы не оставите нас в покое? Почему всю жизнь мы должны убегать? Прятаться? Что мы вам сделали?

— Ты убил девочку. Разорвал на части. А она, всего лишь собирала грибы.

— Вы сами часто убиваете людей своего племени! И детей в том числе! И жжете их, и насилуете. Я был на войне, я знаю. И я видел, что делают барины с людьми! И царские солдаты! И разбойный люд! Я много видел! Много пожил! Но почему вы преследуете именно нас? Потому, что мы не похожи на вас? А ваши войны? Ни один волк не убьет другого, как это делаете вы! Наши проигравшие войну просто уходят!

Но теперь нас осталось слишком мало, чтоб воевать. И нам некуда уходить. Вы заняли все земли, которые принадлежали нам! Вы как опухоль разрослись по земле, губите все вокруг! Не чтите законов даже собственной стаи!

Я спустился, думал, вы немного изменились за пятьдесят зим. Хотел пожить среди вас. Но это было ошибкой! Те, четверо самцов возле гор мусора заслужили свою смерть! Они были пьяны и требовали с меня денег! Это были плохие люди! Хуже вас, охотников! Хуже крестьян и солдат! Тогда я понял, что мне не место среди вас, и пошел назад. Туда, куда вы еще не добрались. В горы, где мы еще можем существовать. Я был зол и не сдержался, когда увидел вашу девочку. Когда остыл, мне стало очень жаль ее. У меня самого есть дочь, она так похоже на ту, что я разорвал. Я, правда, сожалею. Я уйду в горы и никогда больше не спущусь. Отпусти меня, охотник-самка!

— Нет. — Настин голос отливал холодным железом. Да, сердцем она понимала волка, но разум запрещал быть жалостливой. — Извини, мне тоже тебя жаль. Может среди нас и много подлых, плохих людей. Но ты убил малышку. Невинную. Тебя не выпустят.

Оборотень последний раз глубоко затянулся и с сожалением выпустил бычок. Затем так грустно-прегрустно посмотрел ей в глаза.

— Будьте вы прокляты! Все вы! Вся ваша раса!

Настя краем глаза уловила изменения, на долю секунды охватившие оборотня. Матерый самец не стал мелочиться. Он прыгнул, на лету перевоплощаясь. Тело послушно, на автомате среагировало на прыжок. Настя упала на колени, выкинув с силой руки вперед, стараясь направить оба клинка исчадью ада в сердце, одновременно вжимая голову в плечи. Страшный удар сотряс тело. Руки до плеч пронзила дикая боль, после которой она перестала их чувствовать. От удара восьмидесятикилограммовой туши, прыгнувшей с нечеловеческой, и даже не животной силой, ее отбросило назад. Пролетев около трех метров, она упала, больно ударившись о землю и свезя всю спину. Сверху ее придавил пронзенный насквозь, но еще живой оборотень, пытающий зубами достать ее горло. Из пасти на лицо капала ядовитая слюна. Но заговоренное железо сделало свое дело, волк умирал, не в силах дотянуться до человека. Онемевшие руки по-прежнему сжимали клинки, из двух развороченных ран Насте на живот ручьем лилось что-то липкое и горячее. Оборотень перестал дышать. Его огненно-красные глаза, не мигая, уставились в одну точку, и стали постепенно гаснуть, превращаясь в обычные звериные.

Настя исхитрилась и свалила с себя тяжелую липкую тушу. Руки не слушались. Ободранная спина болела. Позвоночник вроде цел, остальное заживет. Ей повезло, оборотень был хоть и старым, но небольшим. Если бы он весил килограмм сто пятьдесят, живой бы она после такого прыжка вряд ли осталась. Кровь стала заходить в онемевшие от удара руки. Вроде не сломаны. Отлично. Попыталась отстегнуть от пояса рацию. Минуты через три ей это удалось. Пальцы начинали слушаться, тело приходило в порядок.

Почему? Почему он это сделал? Такой опытный матерый самец мог сражаться с ней на равных, несмотря на все ее превосходство в оружии, колдовстве и все амулеты! Но он прыгнул, как последний волчонок! Понял, что не уйдет? Не хотел убивать еще, к уже имеющемуся багажу? Да что же это происходит на белом свете?

Оборотень щадит человека?ОХОТНИКА?

— "Сто первая" вызывает "беркута", "сто первая" вызывает "беркута"!

Через секунду в рации послышался шум и донесся встревоженный голос отца Симеона, регионального координатора "СпаСа" по Западно-Сибирскому округу.

— "Беркут слушает, говори, "сто первая"!

— Объект уничтожен. Повторяю, объект уничтожен.

Из рации донеслось удивленное молчание. Затем раздался радостный и одновременно тревожный возглас святого отца

— Поздравляю, "сто первая"! Где находишься?

— Примерно в двадцати километрах к юго-юго-западу от "красной" точки. Тут есть поляна. Небольшая, но "восьмерка" сядет. Включаю маячок и даю ракету.

— Как состояние, "сто первая", ранения?

— Царапины. Жить буду.

— "Вертушка" пошла, через двадцать минут жди гостей! — отец Симеон помолчал и добавил — Ты молодец, "сто первая", я тобой горжусь! Может все же пойдешь ко мне? Мне такие рисковые девчонки нужны. Сибирь она огромная…

— Видно будет.

Настя выключила рацию и начала трясущимися руками доставать из вещмешка ракету. Тут заметила, на что сразу не обратила внимания. Она была не одна. На поляну бесшумно выходили волки. Много волков. Десятки. Она встала, взяла вещи, клинок и нож и пошла в сторону, к центру поляны. Обереги работали, волки сторонились, не подходя ближе, чем на пять метров. Рассаживались вокруг тела своего вожака, и начинали выть Десятки волков разом затянули свою тяжелую последнюю песню. Песню, которой провожали вожака туда, откуда он больше не вернется.

Настя села на землю, достала ракету и выстрелила в ночное небо. Поляна осветилась красно-желтым светом. Вдруг от стаи отделилась одинокая фигура и пошла к ней. Трясущейся рукой девушка схватила клинок и подняла острием вверх. Волчица, а это была немного крупная волчица, остановилась от нее метрах в трех и села напротив. Это было не обычное животное. Оборотень. Еще один. Самка? На вид, довольно молодая. А руки так дрожат, мышцы болят… Сейчас она нападет, а охотница не сможет защититься…

И тут Настя почувствовала, что хочет сказать волчица. Что просит. И поняла, что должна это сделать. Она достала карманный фонарик, поискала в мешке свой старенький потрепанный молитвослов, Волчица легонько кивнула. Девушка положила клинок, встала и пошла к телу мертвого вожака. Она знала, ее не тронут. Открыла молитвослов, нашла исписанные своей рукой строчки "За упокой". И стала читать, держа в одной руке книгу, в другой фонарик. Пусть, она всего лишь послушница, оборотень тоже, вряд ли крещенный. Но она знала, что должна это сделать. Он был человеком. Проклятым, исчадьем Тьмы, но человеком.

До прибытия "Ми-8" было еще десять минут…

Настя очнулась. Почти полдень. Здесь, на юге, полдень — это совсем не то, что в Центральной России, откуда она родом. Впрочем, теперь уже не важно где она родилась и где живет. Орден ее дом, вся страна ее адрес. Она всегда будет там, где есть враги для человечества. Враги не простые, коварные, невидимые и неосязаемые для обывателя, но невообразимо опасные. Сидя в машине в ожидании объекта она начала перебирать в уме условия задания.

Она опоздала. Первую часть провалила. По самой банальной из всех возможных причин — ошиблась. Объект прошел инициацию. Пророчества начали сбываться. Теперь неизвестно что делать дальше. Господи! Ну почему она? Почему именно она тянет эту ношу? Что, не нашлось никого умнее ее, опытнее?

Как было легко там, в лесу. Выследила! Замочила! Не надо думать, тупо бери и делай! А сейчас… Задание слишком тонко, слишком непонятно. Никто не знает, что именно нужно делать. Потому, что никто не пытался, до сегодняшнего дня, останавливать пророчества.

Утром Настя связалась с отцом Михаилом. Тот выслушал отчет, сказал, что все в руках божьих, благословил. Но не помог. Не подсказал. Теперь объект должен пройти еще две стадии, после чего остановить его будет уже невозможно. Пророчество исполнится. Она поёжилась.

Тем временем, объект вышел из подъезда с какой-то симпатичной молодой девушкой и направился в противоположную сторону, к центру города. Настя сидела и думала, что же делать. Решение напрашивалось само собой, но, как говорили наставники, простые решения — не всегда лучшие решения.

И смотря в спину удаляющуюся парочке, весело смеющейся и что-то обсуждающей, Настя не могла принять его. Вольна ли она решать судьбы людей? Обычных людей, мирян, ничего не совершивших предосудительного? Убить только за то, что они только могут сделать в дальнейшем?

Кошмар пророчества Дамокловым мечом висит над миром. Жизнь одного, или жизнь миллионов? Хороший выбор!

Отцы в смятении, они боятся принимать любое решение. Для того им и нужна она, простая девчонка, с которой спрос как с гуся вода. Нет, подставы Настя не боялась, наставник вытащит ее из любой передряги, в обиду не даст, что бы она ни совершила Если что — пожурят, да все и утихнет. При этом руки отцов останутся чистыми. Но решение должна принять именно она, здесь, сейчас, а это ой-как не просто.

Имеет ли на это право, решать, кому жить, кому нет? Как будет отвечать перед тем, кто будет вправе судить ее саму?

Да, та еще задачка.

Настя долго думала, затем повернула ключ зажигания и тронула свой "Ауди". Впереди ждал контактный адрес, полученный утром от отца Михаила.

В споре между одним человеком сейчас и миллионами завтра победила банальная арифметика.

2. О сущности бытия.

Quid est veritas?

Что есть истина?

Вопрос Понтия Пилата к Христу

Юго-Восточная Иудея, 779 год от основания Рима

Человек сидел на земле и молился, находясь в глубоком трансе. Он был худ, лохмотья свисали с изможденного тела. Лицо осунулось, щеки впали. Из-под кожи торчали кости, он более напоминал скелет, чем живого. Но подошедший знал, что глаза человека, стоит тому их открыть, будут лучиться ярким чистым светом.

— Ты пришел? — спросил сидящий.

— Да. Сорок дней прошло.

Подошедший оглянулся. Вокруг, насколько хватало взора, простиралась пустыня. Да, это была не Сахара и не Аравия. До ближайшего жилья полдня пути, но для человека, сидящего на песке, это было не важно.

— Они ушли? — таким же сухим и бесцветным голосом спросил он.

— Да. После нашего разговора вернутся. Но пока ты свободен. Никто не будет влиять на твой Выбор.

Человек улыбнулся и открыл глаза. Действительно, те лучились. Инициация завершилась. Сидящий стал мессией.

— Здравствуй. Я ждал тебя.

— Знаешь, зачем я здесь?

— Да. Но не понимаю, что еще нового ты можешь мне сказать?

Собеседник усмехнулся.

— Думаешь, в мире все так просто? Захотел — сделал, и всем стало легко?

— Я не хочу, чтоб было легко. Я хочу, чтоб было лучше, это разные вещи.

— Да, конечно! — стоящий усмехнулся. — Знаешь, я ведь тоже хотел, как лучше! Чтоб всем стало хорошо! Чтоб не было боли и горя! Войн и болезней! Но ты знаешь, чем все окончилось?

— У меня свой путь. — Сухо ответил сидящий.

— В свое время я думал также.

— Я не буду творить зло. Позволю убить себя, но не пойду твоим путем.

Стоящий расхохотался. Громовые раскаты эха его хохота прокатились через всю пустыню.

— Наивный! Ты думаешь, если не будешь делать зла, принесешь в мир добро? Как бы не так! Хочешь, я расскажу, что будет?

Сидящий молчал.

— А будет следующее: твоя религия распространится по всему миру. Из религии праведных фанатиков она превратится в веру жадных богачей, купцов и магнатов. Твоим именем будут закабалять народы. Как собственные, так и чужие. Твоим именем будут убивать людей. Во благо ТВОЕЙ религии люди будут брать оружие и ехать на край света, чтобы убивать!… Насиловать!… Грабить!…

С ТВОИМ именем на устах жрецы будут кидать в костер женщин и детей сопротивляющихся язычников и иноверцев. И при этом петь хвалебные гимны ТЕБЕ!

— ХВАТИТ!

— Нет, я только начал! Во имя тебя, в твою славу, несколько столетий будут гореть костры инквизиции. Сотни тысяч ни в чем не повинных "ведьм", "колдунов" и инакомыслящих будут медленно сгорать в огне, под крики славящей ТЕБЯ толпы! А отпущение грехов, которое даруешь ЛИЧНО ТЫ, можно будет купить на любом базаре!

— ПРЕКРАТИ!!!

— Нет, я еще не закончил! А позже, когда откроют новые земли, о которых ты пока еще ничего не знаешь, с твоим именем на устах уничтожат или обратят в рабство население целых континентов! Твоя религия будет самой ханженской и лицемерной за всю историю от начала времен!

Из глаз сидящего потекли слезы, подбородок мелко задрожал.

— Я думал, ты будешь предлагать мне все богатства и царства земные.

Стоящий опять расхохотался.

— Да на кой они тебе нужны? Богатства? Власть? Женщины? Значит, ты считаешь меня настолько мелочным?

— Тогда чего же ты хочешь от меня?

Стоящий обошел сидящего вокруг, затем присел рядом на корточки.

— Я не хочу, чтоб ты совершил ошибку. Да, ты не повторишь моей, у тебя есть опыт. Мой наглядный пример. Но и светлая сторона никогда не одержит победы, просто Зло будет творить дела от ее имени. Ты не дашь миру ничего нового.

— Чего ты хочешь? — вновь спросил мессия.

— Тиберий стар. Слаб. У него нет наследников. Народ не любит его.

— Ты предлагаешь мне земное царство? — сидящий удивленно поднял голову.

— Не совсем. Я предлагаю тебе пойти третьим путем. Я хочу создать Эдем здесь, на земле. Мир, в котором будет править Справедливость. Где не будет войн и рабства. Где люди не пойдут браться за оружие, чтоб убить тех, кто не так молится, у кого не тот разрез глаз, цвет кожи, более яркая одежда или больше денег.

— Без войн совсем обойтись нельзя. Люди все равно будут воевать.

Пришедший помолчал.

— Через две тысячи лет люди изобретут оружие, метательный снаряд. Похожий на греческий огонь, только гораздо, гораздо более мощный! От разрыва одного из них погибнет в огне целый город. Город, размером с две Александрии! Двести пятьдесят тысяч человек! И еще несколько миллионов погибнут позже, или станут калеками. А потом уничтожат еще один город, немного поменьше, но с тем же результатом. Ты хочешь этого?

Сидящий молчал.

— Я не предлагаю тебе земное царство. Я хочу прекратить то безумие, которое творится здесь уже которую тысячу лет. Я ХОЧУ ПРЕКРАТИТЬ ЭКСПЕРИМЕНТ.

Сидящий молчал.

— Несколько десятков избранных не стоят всего этого людского горя, которое выплескивается в мир каждый день. Насилие. Обман. Смерть. И нет этому конца и края!

— Ты уже пытался. У тебя ничего не вышло.

— Я был молод и наивен. Считал, что люди сами хотят помочь себе. Глупец!

Люди — стадо! Им ничего не надо кроме своих мелких страстей! Но они, как и любое стадо, идут за вожаком! И только вожак, сильный и умный, сможет разорвать этот порочный круг.

Они создали все это, чтобы избранные шагнули за грань. Но мы сделаем так, что ВСЕ МЫ сможем уйти туда.

Сидящий слушал.

— Я предлагаю тебе взять империю и сделать из нее страну обетованную. Просвещенную державу. Царство любви и разума. Где все будут уважать друг друга. А войны? Да, они будут. Без этого никак. Но это будут мелкие вспышки, которые Держава Справедливости сможет быстро погасить. А потом, через века, когда царство твоих потомков рухнет, ибо ничто не вечно, твои идеи распространяться дальше, на другие континенты. И люди будут любить друг друга. Не будет религиозной ненависти, фанатизма. Не будет всесилия денег. Не будет истребления людей ради земли и презренного металла. Не будет рабства. Это возможно! Это реально!

— Почему ты уверен в этом? Не ты ли сам допустил ошибки?…

— Мои ошибки были по незнанию, по глупости. Я был первый. Не с кого было брать пример. Ты же бери его с меня. Не делай, как я.

Да, я уверен, что все получится, потому, что твои идеалы будут не там, где-то высоко! — он ткнул пальцем в небо. — А здесь. Реальны. Осязаемы. Мы не будем пытаться прыгнуть выше головы, будем работать, медленно, но надежно, необратимо. На века.

Он встал.

— Поклонись мне. Поклонись, и мы закончим этот дурацкий эксперимент.

Тот молчал.

— Мы не сделаем людей абсолютно счастливыми. Но избавим их от горя и несчастий.

Сидящий продолжал молчать. Пришедший наклонился и прошептал в самое ухо:

— Дурачок! Ты что ж, не видишь, что творится в мире? У нас никогда больше не будет такого шанса! Только сейчас! Религии появляются и исчезают, твоя не первая и не последняя! Рай, как обещали, так и будут обещать! А люди как жили, будто скоты, так и будут жить! Никогда, никогда больше не представится возможность воплотить все это здесь, на земле! Пробудить в людях самое лучшее! Ведь оно есть в них, это лучшее!…

Молчишь? Молчи. Думай. Хорошо все обдумай. Не спеши.

Конечно, будет трудно. И не сразу начнет получаться. Это дело не одного поколения. Но каждое последующее будет лучше, чем предыдущее. Всего лишь на одну деталь, на самую малость, но лучше. Это будет длиться века, но люди забудут, что такое ненависть, войны, насилие. Мы станем Творцами. Сами. Без них. Просто надо много, очень много работать!

Сейчас мир поделен на четыре части, плюс варвары. В течение двухсот лет твое учение охватит Парфию. И между нами не будет войн. Через восемьсот лет — Индию. Через полторы тысячи — Китай. Варварские культуры падут гораздо быстрее. Через две тысячи лет твои потомки пронесут твое знамя, твой крест по другим континентам. А тем временем здесь, в землях Империи каждый пятый рожденный сможет стать тем, кого они отбирают из десятков миллиардов.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я считал. Много считал. Я готовился. Потому, как если не сделать это сейчас, больше шанса не будет.

— И это ты просчитал?

— И это. Я начал строить Империю, еще когда полководцы Александра Великого делили наследство. Я просчитал, что только так смогу успеть. Легионы Суллы, Мария и Помпея шли в бой, чтоб создать Империю. Полки Ганнибала закаляли Рим в боях, чтобы через время Цезарь вел свои когорты от победы к победе, чтобы создать Империю! Твою Империю, мой мальчик. Единую! Сильную! Единственную в мире, способную совершить то, о чем я говорю, или же погибнуть в огненном хаосе грехопадения.

Да, сейчас она жестока. Насилие, разврат. Но я не говорил, что будет легко.

Он опять присел.

— Поклонись. Просто поклонись. Мне не нужно раболепие. Я хочу говорить с равным. Просто склони голову.

Воцарилась тишина, не нарушаемая ни криками ночных птиц, ни воем вышедших в поисках добычи шакалов. Весь мир вокруг замолчал, ожидая ответа одного-единственного человека.

Сидящий начал медленно подниматься. После сорока дней сидения в одной позе ноги слушались плохо.

— Что ты выберешь? Религиозный пожар, несущий смерть, горе и боль? Или же спокойную сильную просвещенную Империю? Империю Творцов?

Вставший помолчал, затем произнес

— Я все обдумал.

Ветер развевал его длинные темные сальные волосы, трепал жиденькую бороденку. Несмотря на худобу и жалкое состояние, глаза по прежнему излучали силу и уверенность.

— Ты прав, я принесу в мир много горя.

Он опять помолчал.

— Но у меня свой путь.

— Твой путь не предречен!

— Я знаю. Я выбираю его. Я выбираю свой путь!

Затем он развернулся и медленно, шатающейся походкой, побрел в сторону ближайшего селения. Небо над ним начало заволакиваться тучей. Поднялся ветер…

…Долго еще Дьявол стоял и смотрел вслед удаляющейся босоногой фигуре, в которую сверху непрерывно били бесшумные молнии. Выбор сделан.

Жаль. Очень жаль…

Затем развернулся и побрел в обратную сторону. Надо было немного развеяться…

…А на землях, в промежутке шесть тысяч километров на запад и три тысячи на север наступало утро. Просыпались люди. Просыпалась Империя. Теперь уже никому не нужная. И судьба всех этих людей была решена. Но об этом пока еще никто не знал…

* * *

— Так что, он у тебя еще и деньги вымогал?

— Ага! Представляешь! Типа, доча, когда была маленькой, я тебя растил. Теперь ты уважь папу, дай выпить.

Бывают же уроды! Кулаки непроизвольно сжались. Но помочь я не мог ничем. Чужая семья есть чужая семья.

— Слушай, а может, я ему прием один покажу, "вухогири" называется? Чтоб деньги не вымогал и маму не третировал? А проспится, поймет, что не прав был.

— И что это даст? В другой раз нажрется и будет вызверятся. Хорошо, если на нас. А если на малых? Их больше всего жалко.

Мы шли по "проспекту", как гордо именовали горожане центральную часть города, Мне было хорошо просто оттого, что иду рядом с этой девчонкой. Просто хорошо, безо всяких задних мыслей. Душа пела. Одно только огорчало, что не могу ничем помочь. Хотя, очень, очень хочу.

— А мама не предлагала оставить деньги на другое? Более нужное?

— Что ты, наоборот! Я сама предлагала их оставить. Малым в школу в сентябре обоим. Маме на лечение отложить не помешало бы. Но она не хочет. Говорит, целевые деньги, на конкретную вещь. Как брату буду в глаза смотреть? Нет, не взяла.

— Ну, в принципе, если тебе машина только для работы нужна, не для игрушек, можно очень даже дешево взять. Больше червонца останется. Только никому не говори — подмигнул я. — Особенно батяне!

Мы уже подходили к Казачьему рынку, как вдруг что-то резко изменилось. Как-то посерело всё вокруг, будто тучи набежали. Я глянул: на небе ни облачка, солнце палит нещадно. Нормально, для конца июня. Но что-то не так.

— Миш, что с тобой? Что случилось? — Вика заметила, как я напрягся.

— Нет, ничего. Все нормально. Пошли. — уголком глаза я заметил въехавший на стоянку возле рынка темно-зеленый "Ауди", почему-то привлекший мое внимание. Номер разглядеть не успел. Потому, что впереди появилась ОНА.

Как сказали, прошел инициацию? Вижу духов? И не только?

Возле "Кристалла" стояла старая бабка. Цыганка. Живая, из плоти и крови. Но вокруг нее собиралась серая хмарь, разбегаясь волнами вокруг, поднимаясь вверх, метров на двадцать, подобно огромному серому пламени костра, и закрывала солнце. Но никто этого не видел. Все проходили мимо, сквозь хмарь, как ни в чем не бывало, и шли дальше по своим делам. Хотя, что тут странного? Ангелов и чертей тоже никто не видит.

В голове прозвенел сигнал тревоги. Молчавшие доселе "спутницы" решили проявить активность.

" Мишенька, аккуратней! Вон та женщина впереди…

" Вижу, серая хмарь вокруг нее.

" Да, это аура. Она колдунья. Очень — очень сильная!

" И мы прём прямо ей в передний бампер! — добавила бесенок.

" Все под контролем!

" Интересно, никогда не знала, что в этом городе есть такие сильные ведьмы. Лукавая, у тебя есть по этому поводу какие-нибудь комментарии?

" Какие тут комментарии? Не наша это, не из продавшихся. Мочи ее, Миха, если хочешь! В сортире! Как у вас, в России, принято! Партия тебе спасибо скажет! Родина не забудет своих героев!

" Не слушай ее, Мишенька. Мочить — это смертный грех! После него одна дорога, в ад!..

" Так что ж, по-твоему, пусть эта гадина живет?..

Дальше можно было не слушать. Опять заспорили, а это у них надолго. Цыганка как-то недобро посмотрела на меня, прищурилась. Что-то почувствовала. Потом обратилась к моей спутнице

— Дэточка, дай бабущкэ на хлебущек!

Серая хмарь от ведьмы стала вползать в Вику: ее тело как губка стало поглощало эту гадость. Все остальные люди проходили насквозь, без каких-либо изменений, а вот моя соседка почему-то в общую картину не вписалась. Я инстинктивно напрягся, готовясь к чему-то плохому.

Вика патологически не выносит попрошайничества в целом и цыган в частности. Но в отличие от меня, она не знала, что перед ней ведьма. Так или иначе, но повела себя неожиданно грубо.

— Работать иди! Вон, руки ноги целы, зарабатывай себе на хлебушек! Нечего тут стоять! У людей самих нет, а вы вон, холеные какие, мясо с мясом жрете!

— Это гдэ ты мяса выдыла? — опешила бабка от неожиданности — Да я… — дальше шли комментарии на цыганском.

— Что, мало молодежи нашей на иглу подсадили? Не хватает? Надо еще и на паперти постоять? Состричь то, что на блюдечке не принесли?

— Это кто эщщо сажал! Ты смотри, шамора… — Дальше русский шел вперемешку с цыганским.

— Я тебе щас покажу шамору!.. — Викуля начала слишком оживленно жестикулировать. От греха подальше я перехватил ее руки.

— Дармоеды! Бездельники!

Завелась на пустом месте. Странно! Это Вика-то? Ходячий рационализм? Из-за хмари?

Я потащил ее за плечи подальше от этой мерзости. Цыганка тоже завелась, кричала что-то вслед. Что-то о семье, детях, родителях и прочее. Я не слушал. Не дело это, с такой сволотой, как цыгане, препираться.

— Все нормально, Миш, я в норме! — Вика тяжело вздохнула и обмякла. Мои руки разжались. — Извини, зацепило. Сама не понимаю, что на меня нашло… Просто, вдруг, так обидно стало!

Следующее произошло за долю секунды. Время остановилось. Я резко обернулся. В нас, точнее с Вику летело нечто плохое. И очень черное. Это черное нечто было таким мерзким и… Как бы это лучше выразиться… Воняло. Только без запаха воняло.

Как-то так само получилось, что моя рука вытянулась вперед и поймала его в кулак. Одновременно раздался вскрик Консуэлы.

Время потекло быстрей, я уже мог его ощущать, успевал думать. Видел открывающиеся в непритворном ужасе глаза цыганки, чувствовал вздох удивления из приглянувшегося "Ауди". Почувствовал непонимание Вики рядом со мной. А затем вновь все пошло обычным ходом.

В голове одновременно взорвались два голоса:

"…шенька, что ты делаешь?! Это же проклятье земной колдуньи! Я не могу тебя долго защищать от него!

" Йо! Чувак! Ты даешь! Научи и меня так проклятьями жонглировать! И настучи по репе этой старой тыкве! Пусть знает наших! Как чужих девчонок проклинать!

— Что это было? Мне страшно!

Я повернулся к спутнице.

— Все нормально. Та старая ведьма бросила тебе вслед проклятье. Видишь? — Я показал ей кулак с зажатым в нем нечто. Естественно, в кулаке было пусто. В обычном мире. В мире серой хмари там было зажато странное существо: то ли паук, то ли червяк. Черный. В мире хмари он был виден даже сквозь пальцы. Странно это как-то, скажу я вам, видеть в двух разных диапазонах.

И что теперь?

" Консуэла, не верещи! Я его крепко держу. Твои пальцы только мешают.

" В смысле? Ты не можешь ощущать мои пальцы!

" В смысле, отпусти паучка, курица недоделанная! Мишаня его крепко держит!

" Ты уверен?

" Абсолютно.

" Но как?

" Спроси чё попроще! А захват твой мешает. — Ангел продолжала пребывать в растерянности. Видно, данная ситуация у них входит в разряд ЧП. А Консуэла, как я понял, ангел молодой, неопытный.

" Да отпусти же ты! Миха удержит, я знаю! Что-что, а в проклятьях я разбираюсь! — не без толики хвастовства заявила бесенок.

" Мишенька, аккуратно! Перехватывай, отпускаю! — Чьи-то прохладные пальцы, сжимавшие паучка, исчезли. Тот попробовал дернуться, но я схватил еще сильнее. От меня не уйдешь!

" Cojones! Y una polla! Да чтоб меня десять мавров…

Иш, загнула! И это ангел? Получается, они те же люди, только с крыльями?

" Et ta sur! Nique ta mere! Bordel de merde!!! Чувак, реально, ты его держишь! Четыреста лет живу на белом свете, ни разу о таком не слыхала! — Дальше продолжились комментарии на французском непереводимом. Я и переводимый-то не знаю, но чувствовалось, закрутила лихо!

" Элл, и что мне с ним делать? С этим паучком?

" Не знаю… — наивно и растерянно ответила ангел — Прецедентов таких не было.

" А как же ваши хваленые Конторские инструкции на все случаи жизни? — не упустила случая съязвить демон.

" В школе мы не разбирали такие ситуации. Со смертными они технически невозможны. Проклятья не принадлежат Реалу, это часть Тени. Воздействовать на них смертные могут только через другие инструменты мира Тени: контрзаклятья, проецирование на других людей или неодушевленный предмет. Например, дерево. И тому подобное. Но не голыми руками их ловить!

" А делать-то мне с ним что, Консуэл? — в нетерпении повторил я.

" Не знаю! — ангела было жалко слушать. Еще чуть-чуть, и расплачется.

" Тогда предлагаю голосовать. Миха, кто за то, чтоб швырнуть проклятье назад в ведьму? С точки зрения логики, это справедливо. Хотела зла другому — получи себе столько же. Логично?

" Не надо, Мишенька! Грешно это! Хоть и логично.

" Не слушай ее, Михей! Воздай этой старой курве по заслугам! Прикинь, сколько еще народу от нее пострадает?

" Консуэл, а что это за проклятье? На что оно? На смерть?

" Дай гляну. Да не открывай, выпустишь! И так вижу. Нет, на невезение. Во всем.

Ну, да! Бедной девочке еще только невезения не хватало! Для полного счастья! Мало больной матери и алкаша папика!

" Ну, а я тебе что говорю! Давай отомстим ей. Или накажем. Как хочешь, так и сформулируй.

" Элл, а если выпустить, что будет?

" Ну, если проклятье адресное, оно полетит дальше, пока не найдет адресата. Это когда насылают по имени, по фотографии. А здесь был зрительный контакт. Скорей всего, куда кинешь, туда и полетит. И прицепится к первому встречному.

" Миха, приколись! Давай кинем его вон тому жирному дядьке! Не фиг! Вон, какое пузо отъел! А карге вручную накостыляем. А?!

" А деактивировать его можно? Обезвредить? — продолжал я, не замечая идиотические предложения бесенка. Бес он и есть бес. Что с нее взять?

" Или вон тому типу. На морде написано, новый русский. Наворовал у народа! У, хапуга!

" Я не могу. — Перебила ангел — Могут смертные колдуньи. Мы ж находимся в другом измерении, и сил для этого надо слишком много. Только ослабить могу. И потом надолго отключусь, не смогу защищать тебя. Извини, я на это не пойду. Инструкция запрещает.

"А Викин ангел еще слабее нашей курочки! Он и ослабить-то не сможет как следует. Сразу вырубится. Я просветила его!

" Все-то ты, Эльвир, успеваешь!

" Да, я такая! — нотка хвастовства в голосе — Так что не делай мозги, впаривай паучка ведьме и почапали! Вон, любовь твоя, смотри, как на тебя глядит! Как на героя Французской Революции! Пользуйся моментом, а то, как лох, опять упустишь!

Вика каким-то образом поняла, что произошло. Как-то почувствовала. Но, мои слова о ведьме и проклятии под сомнение не ставила. И действительно, смотрела на меня, как на освободителя.

— Вик, подожди, я сейчас. — сказал я ей и, не спеша, направился к ведьме. Та стояла в недоумении. Буркалы ее оставались на выкате, а с каждым моим шагом на лице читался все больший и больший испуг. Когда я подошел, это был тихий ужас.

— Ваше? — спросил я, показывая на зажатый кулак. Старуха утвердительно кивнула. На большее, видимо, не хватило сил.

— Забирайте — сказал я, протягивая кулак. Старуха начала вертеть головой в поисках помощи. Или, куда смыться, что более вероятно. Я проследил за взглядом. У входа в Казачий стояли две молодые цыганки, одетые в цветастые дорогие лохмотья и недоуменно смотрели на Старшую. Помощи оттуда ждать не стоило.

— И без глупостей! А то и кинуть могу! Больней ударит!

Откуда во мне взялось такая уверенность — понятия не имею, но чувствовал, что это так.

Старуха с заученным картинным театральным жестом запричитала:

— Ой, синок, не губи бабущку… — далее следовала стандартная ересь про детей и внуков, и то, как ей вообще в жизни хреново. Я резко оборвал:

— Жду!

Видя, что помощь не придет, она попробовала еще раз

— Синок, за что ж ты так…

— Я вам не сынок. Это раз. Зачем вы эту гадость на других людей насылали? Сами виноваты! Это два. В-третьих, меня вашими причитаниями не проймешь. Или берите, или я кину. И, в-четвертых, чтоб я вас больше здесь не видел.

У бабки на глаза навернулись слезы. Да только не верю я цыганскому лицемерию. Ишь ты, придумали! Бог всем воровать запретил, только им, цыганам, разрешил! И обманывать разрешил. И вообще все-все разрешил, кроме, как работать.

Испробовав весь доступный арсенал и не добившись своего, бабка подставила ладони. Я разжал кулак. Паук выскочил ей в руки и исчез. Растворился.

— Спасибо, синок, что не бросил. Дай бог тебэ здаровья! — сказала она и стала удаляться от меня с такой скоростью, будто за ней гналось стадо диких слонопотамов. Две цыганки у входа в рынок припустили следом. Хмарь вокруг ведьмы постепенно превращалась из серой в легко белесую. Темно-зеленый "Ауди" тронулся с места и рванул к выезду со стоянки. Так и не успел рассмотреть, кто был за рулем. Ангел с демоном молчали.

— Пойдем! — подошел я к улыбающейся Вике. Как же мне нравилось смотреть на ее улыбку! Первый железный поступок удалось кинуть в ее копилку. И что-то говорило мне, это только начало.

* * *

Ноябрь 1997 года, Рязань, Россия

Она сидела на скамье. Назад идти не хотелось. Старшие вчера опять били. Больно, по почкам. И по пяткам. Чтоб синяков не было. А то заведующая пригрозила "карцером" за побои.

"Карцером" в детском доме называли комнату в полуподвальном помещении. Ей приходилось пару раз побывать в ней. Там было душно, сыро, воняло плесенью. И везде была грязь. А еще, там было мало места. Детей запирали на сутки или двое. Бывало, за особые "заслуги", завка запирала на неделю. Многие после "карцера" кашляли, особенно маленькие.

Настя маленькой себя не считала. Ей скоро должно было исполниться двенадцать. Она сама пыталась покровительствовать более младшим и слабым. Если честно, ровесники все ее побаивались. По двум причинам.

Во-первых, она с детства была пацанкой — заводилой и лидером Многим мальчишкам было не западло быть в ее компании "подчиненными". Драться научилась тогда же, когда и ходить. Но не это было главным. Дерись ты хоть, как Джеки Чан, в детдоме это не поможет. Потому, что когда на тебя наваляться всем скопом, будь ты хоть трижды Шварцнейгер, бить будут больно и сильно. Поэтому большинство ребят старались особо не высовываться. Жили, как положено, не перечили "авторитетам" из старших групп, делали, что скажут. Она так не могла. Отхватывала свое, отгребала, получала, зализывала раны и снова получала. И слыла самой безбашенной на весь отряд. Но с недавних пор, появилась вторая причина, по которой ее не любили и боялись…

С людьми, сделавшими Насте что-нибудь плохое, стали происходить несчастные случаи. Сначала никто не обратил на это внимания, но со временем стали замечать, что тот, кто ее обидел, разбивал голову, коленку, ломал руку. Кого-то укусила собака. Кто-то угодил в "карцер". Двое проигрались в карты и были жестоко избиты старшеклассниками. Одна "подруга" упала на стекло и сильно порезалась. Ее потом в больнице долго по кусочкам зашивали. И Настю стали бояться.

Вначале перешептывались за спиной, тыкали пальцем. Позже, более старшие или сильные, вместо разборки говорили:

— …Да пошла ты! Связываться с тобой не хочу, ведьма!

И никто не называл их трусами.

Ей от этого хотелось плакать, лезть на стенку. Она говорила, что не виновата, что ни при чем, но никто не слушал. Позже стали подходить "лохи" — те, над кем все измывались, просили помочь, наслать какое-нибудь заклятье на обидчиков. Она объясняла, ей не верили. Стали говорить, что она понты колотит. И в результате отвернулись все.

Но всему когда-нибудь приходит конец. И что-то всегда происходит впервые. Один раз, две подвыпивших старшеклассницы из соседнего отряда попытались ее изнасиловать шваброй. "От. хать эту ведьму!" Она успела вырваться и закричать. Дралась, как кошка. Кто-то услышал и успел донести дежурному. Тех двух девочек отправили в "карцер", за плохое поведение. Самое ужасное случилось с ними там.

Кроме "карцера", есть в их детском доме еще более ужасное место. Это "бордель", комната на первом этаже в главном корпусе. Там всегда зашторены окна, а на двери надпись "Комната отдыха". Все воспитанники знали, что лучше туда не попадать, с малых лет. И только более старших, лет с десяти — двенадцати просвещали, что там делается, почему приезжают дяденьки на машинах и почему старшеклассниц периодически гоняют туда среди ночи. И почему иногда они выходят оттуда испуганные и зареванные. Хотя, многие привыкают и ходят с удовольствием. И после этого у них часто бывают деньги и курево.

Но последние полгода с "борделем" стали происходить странные вещи. Если до этого туда водили только старшеклассниц, то теперь несколько раз водили девочек из средних групп, одиннадцати-тринадцати лет. И даже два раза мальчиков. Как правило, брали их среди ночи, из "карцера", чтоб никто не видел. Одна девочка после этого повесилась в туалете. Янка. Они с Настей немного дружили. Днем ее отправили в "карцер", за то, что нагрубила воспиталке. Характер у нее был еще тот! А под утро привели, лохматую, заплаканную. Весь день она ни с кем не разговаривала. Лежала в кровати и беззвучно плакала в подушку. Завка увела ее к себе в кабинет и о чем-то целый час беседовала. Девчонки из старшей группы пытались успокоить, но она не проронила ни слова, только тупо смотрела куда-то, в одну точку. И это веселая, жизнерадостная Янка! А вечером она пошла в туалет…

Обнаружили ее только через полчаса, уже холодную, остывшую. Конечно, им ничего не говорили. Пока скорая не уехала, всех разогнали по спальням. Но кто-то успел что-то пронюхать и "телеграф" облетел всех за несколько часов. Завка после этого долго ходила злая, сама не своя, постоянно срывалась на детях.

Одного из мальчишек, побывавшего в "борделе", Сашку, наутро по- быстрому "усыновили". Где он теперь и что с ним, никто не знает. А второй, Лешка, тоже Сашкин одногруппник, им обоим по тринадцать было, просто исчез. Также, отправился в "карцер", просидел там два дня и исчез. Светка говорила, что в ту ночь из главного корпуса слышала несколько коротких громких вскриков. И всё.

Теперь те две девочки. Настя ненавидела их, готова была порвать на куски, но не желала им ТАКОГО. Как узнал весь детдом из "телеграфа", этой же ночью они отправились в "бордель". Все корпуса, все отряды слышали ор, хохот и веселье нескольких мужских голосов. Кавказцев. Педантичная Настя насчитала аж восемь. Потом были крики. Завка с кем-то ругалась, ее голос местами тоже проскакивал. Потом кого-то били. И почему-то все догадывались, кого и кто, хотя надеялись до последнего. Не спал в ту ночь никто. Старшие пытались уложить младших, а сами тряслись от страха. Особенно, девочки.

А наутро все узнали, что те две девочки ночью "сбежали" из детдома, и их тела милиция "нашла" в кювете возле трассы.

Несколько дней ничего не происходило. Когда все детдомовцы немного успокоились, несколько старшеклассниц после ужина подошли к Насте.

— Никитина! Стоять! — компашка резво окружила ее, перекрыв все пути к бегству. Было уже темно, и как назло, во дворе не было никого из взрослых. Шестеро старших оттеснили ее от дорожки, по которой Настя шла к своему корпусу и грубо толкнули за угол.

" Будут бить! — пронеслось в голове.

— Ты че, ведьма делаешь? Совсем оборзела? — выступила вперед Ленка Семиступова, неофициальный лидер их группировки.

— Ты про чё? — ответила Настя тем же тоном. Запугать их сейчас вряд ли удастся, но ронять достоинство перед мразью — не дело! Пусть они все и на голову выше.

— Чё паришь? А то не знаешь! — Ленка сплюнула ей под ноги.

— А представь себе, не догоняю!

— Ты, тупой не прикидывайся! — поддержала подругу другая старшеклассница, Оксанка Александрова по прозвищу "Паровозик". Эта из тех, кому нравится в "бордель" бегать. Говорят, погоняло там и заработала, что когда сосет, пыхтит сильно.

— Нафига девчонок подставила? Нормальные девчонки были!

— Ты чё, совсем опухла? И как я их подставила?

— Не, бабы, гля, совсем тупая! — заржала Ленка — За лохушек нас держит! Типа, мы вааще с вами дуры!

Настя молчала, ожидая развития событий. Это ее каменное спокойствие порой сильнее выводило, чем маты и ругань. Оправдываться перед ними, во-первых, бесполезно, во-вторых, западло. Но настроены девчонки, надо отдать должное, очень серьезно. Что-то ночью сегодня будет…

— Ты, ведьма сраная! Нафига девчонок колдовством своим сгубила? Чё они тебе сделали? Ну, посмеялись бы с тебя, поприкалывались? А ты смерть на них наслала, овца конченая!

— Да еще такую! — поддержали подруги

— Ты знаешь, мразь, что с ними черножопые делали? Нет? Тебе рассказать в каком виде их трупы нашли?

— Но это же не я их! Это черножопые! С завкой! — почти кричала Настя.

— Рот закрой, гнида! А то я не знаю, как это бывает! Да если б не твое колдовство, этого бы не было! Ну, приехали бы нормальные пацаны, лавандосов подкинули! А из-за тебя, падаль, эти хачи приперлись!

— Да, такие пай-девочки, блин! Офигеть — не встать! Тебе, Паровозик, швабру в жопу совали? Чё молчишь?!

Эта реплика стала ошибкой. Получается, она отомстила. Теперь уже никто не поверит, что она ни при чем.

Девочки тупо замолчали. Она только что призналась в своей вине. В их понимании. Настя тоже это поняла.

— Ну, держись, гнида!… - Паровозик кинулась на Настю. Остальные схватили ее, пытаясь удержать.

— Да я тебя, мразь!…

— Оксанка, это ж ведьма! — держали ее подруги.

— Да, по… мне, кто она!

— Пошла на х… отсюда, ведьма! — зло бросила Ленка. Насте два раза повторять не пришлось.

Но, опять таки, все происходит в первый раз. И сознание, что она — ведьма, и поэтому ее не стоит трогать, не навсегда.

Тем вечером в старшей группе был "сходняк". А ночью к ней пришли. Естественно, никто и не думал сопротивляться или звать воспитателей. Все смотрели на нее с ненавистью: еще бы! Ведьма! Девчонок погубила! Даже маленькие, которых она опекала, лежали тихо и не шевелились.

А ее били сильно. Везде, кроме лица, там синяки сразу видно. Их пришло много, человек пятнадцать. Били по очереди, руками, ногами. Таскали за волосы. Опускали лицом в унитаз и смотрели, пока она не начинала захлебываться. Потом ее опустили, помочившись сверху…

Несколько дней после этого не трогали. Все ждали, что будет с теми, кто ее избил. Но ничего не произошло.

Настя перешла в масть "опущенных." Ее сторонились. С ней никто не разговаривал. Её пока еще боялись.

Но через несколько дней опять стали бить. Делать мелкие гадости. И все это в атмосфере полного отчуждения. Когда она пыталась с кем-нибудь заговорить, от нее отворачивались, отсаживались, уходили. Спину сверлили настороженные ненавидящие взгляды, в которых читалось одно: "Ведьма"!

Да, опущенная ведьма. Даже маленькие старались избегать ее. Оставалось только тихо плакать в подушку, но никто не сочувствовал, не сожалел. Только зло косились. В лучшем случае равнодушно.

Старшие поначалу, после той ночи, не сильно трогали. Больше били для виду, чтоб унизить. Еще побаивались. Но потом Паровозик нечаянно споткнулась и упала со ступенек, сломав ключицу в Настином присутствии…

После этого жизнь Насти превратилась в ад. Ее преследовали на каждом шагу, на нее буквально, велась охота! Ленка Семиступова, в очередной раз избивая ее, орала:

— Будешь, будешь еще колдовать, сучара?!

И вот, вчера Настя решилась и ушла. Позавчера Семиступову увезла скорая с температурой сорок, а вечером был "сходняк". И она поняла, что ночь не переживет. Просто почувствовала, каким-то внутренним чутьем.

Теперь, сидя на скамейке в зале ожидания, она плакала и не знала, что делать дальше.

Болели почки. Приложила к ним ладони. Когда она так делала, становилось легче, можно было терпеть.

Ничего, пройдет. Настя стала растирать ладонями низ спины. Боль утихала. Она, конечно, вернется, но не сразу, через время. Очень хотелось есть, но денег не было. Милиция уже несколько раз проходила мимо, нехорошо посматривая. Ну, как же! Попрошайка на вокзале! Но девочка сидела тихо и ее пока не трогали. Это хорошо, потому, что попади она к ментам, те быстренько отправят в ее родной детдом. А возвращаться она не собиралась. Потому, что хотела жить. Только, боже, как же болят почки! Настя заплакала…

Рядом с ней присел старенький дядечка лет пятидесяти, густо убеленный сединами. Он долго рассматривал ее в упор, потом неожиданно улыбнулся и сказал:

— Дай я помогу! — затем аккуратно приподнял Настины куртку и майку на спине и приложил к больному месту свою большую шершавую ладонь. От ладони сразу пошло тепло, боль, как по волшебству, начала стихать. Ладонь дядечки нагрелась, стала аж горячей.

— Теперь легче? — спросил ее седовласый мужчина

Настя благодарно улыбнулась.

— Да, спасибо большое! А вы доктор?

Незнакомец усмехнулся

— Я? Нет, я не доктор. Но, тоже кое-что могу. Я только боль снял. Но, тебе надо к настоящему доктору, иначе через время приступ начнется снова.

Его улыбка была такой заботливой и мягкой, что хотелось броситься на шею, расплакаться и все-все рассказать. Но Настя сдержала себя. Откуда она знает, кто это? Вдруг сдаст ментам?

— А кто вы? — спросила она с тревогой в голосе

Незнакомец опять улыбнулся, покачал своими седыми волосами и ответил:

— Ты можешь называть меня отцом Михаилом.

— Вы священник?

— Ну, да. В некотором роде священник. Моя задача помогать людям, которые находятся в беде. Вот, ты, например, сейчас в беде. И я хочу помочь тебе. — Он опять загадочно, но так по-доброму улыбнулся.

— Мне не нужна ничья помощь! Сама справлюсь! — зло огрызнулась Настя, хотя сама в тот момент чуть не разрыдалась. Никто никогда не предлагал ей помощи. Тем более, бескорыстно.

— У меня все в порядке, ясно!

Но незнакомец и ухом не повел. Сидел себе и продолжал улыбаться.

— Ты сидишь одна, на вокзале, вот уже четвертый час. У тебя болят почки. Ты хочешь есть. У тебя нет денег, иначе поела бы. Ты косо смотришь на милицию, следовательно, не хочешь, чтоб они тобой интересовались. Ты одета, в лохмотья, как попрошайка. И ты плачешь. Отсюда следует вывод: у тебя, скорей всего, совсем нет денег, и тебе некуда идти. Это кроме почек. Хотя, мне кажется, ты хочешь отправиться в Москву? Огорчу, там тебе тоже делать нечего, там и своих беспризорников хватает. Тебя быстро сожрут. Следовательно, девочка, у тебя не проблемы, а Большие Проблемы, и сама ты с ними никак не справишься…

И опять улыбнулся. Она удивленно подняла глаза. Спорить с этим человеком бесполезно. Только что он логическими доводами в пух и прах разбил все ее возможные контраргументы.

От этого человека исходила своеобразная сила. Не сила, а Сила! Силища! Била ключом, подавляя всех вокруг. Такому человеку с радостью хотелось подчиняться. Это был настоящий лидер! Настя не знала, как и почему, но чувствовала это.

— Вы не из милиции? — с надеждой спросила она, понимая, что если это и так, никуда она не сбежит. От этого маленького щуплого седого человека не сбежит. Не сможет.

— Нет, не из милиции. — Опять улыбнулся дядечка. — Но, все равно, пришел за тобой.

Она поежилась. Идти с кем-то куда-то не хотелось. А оставаться здесь, на вокзале, тоже не было сил. Почему-то она знала, что этот человек не сделает больно, что его улыбка искренняя. И все-таки инстинктивно сопротивлялась.

— Почему?

— Почему за тобой? — сделал вид, что удивился он — Потому, что мы искали тебя. Давно искали. Вот уже несколько лет. Ты знаешь, что ты колдунья? Причемочень — очень сильная?

— Не говорите так! — закричала Настя и заплакала. — Я ушла потому, что они все называли меня ведьмой! Я не ведьма, ясно!

— Ну, ну, Настюш, не надо так кричать. Я ж не глухой, и сижу рядом с тобой. А ты так кричишь! — спокойно продолжал отец Михаил, успокаивая своим тоном.

— Я разве сказал, что ты ведьма? Нет, не говорил. Я не говорил, что ты ведьма! Но, ты колдунья! Маленькая, хорошая, добрая и очень сильная колдунья! Потому, что умеешь колдовать! — его голос убаюкивал, Настя стала потихоньку оседать. — Вот, например, у тебя почти что отбиты почки. С этим люди не могут не то, что сидеть и ходить, а лежать! Боль адская! Люди с обезболивающих не слезают! А ты, вот, приложила ладошку, и все, боль прошла. Ты не думала, почему так?

— Нет. — Настя с удивлением подняла голову и прекратила плакать — У меня всегда так было, с детства. Рукой подержишь, и все пройдет.

— Это не у всех так. У очень немногих. У единиц, буквально… — улыбнулся отец Михаил.

— Только у тех, кто может колдовать? — с удивлением услышала Настя свой голос.

— Да, только у тех.

— Но… — она опять недоуменно посмотрела на мужчину — …Вы ведь тоже прикладывали руку… И сняли боль?

— А я и не говорил, что не умею колдовать. — Ответил он. — И не говорил, что не колдун.

— Но, вы же священник, сами сказали?…

— А разве одно другому мешает? — обезоруживающе улыбаясь, спросил мужчина.

Девочка задумалась.

— И что вам от меня нужно?

Отец Михаил немного помолчал, оценивая, поймет ли его эта маленькая девочка с такими взрослыми глазами.

— Настя, у тебя дар. Дар Господень. Ты умеешь колдовать. И дар этот очень сильный, ты одна из самых сильных колдуний в нашей стране. Причем, уже инициирована, то есть, можешь колдовать прямо здесь, сейчас. Другое дело, что ты не умеешь это делать, у тебя нет знаний и опыта. Ты можешь сорваться на мелочах, в периоды нервных срывов и стрессов. Например, проклиная в сердцах тех, кто тебя обижает. Да так, что бедняги могут умереть. Ты это делаешь не со зла, просто твоя сила, твоя мощь, она огромна. Невероятно огромна! И бесконтрольна.

Мы давно, уже несколько лет ищем сильную ведьму, орудующую, по недомыслию, в этих краях, и не можем найти. И сегодня я удивился, узнав, что тот человек, которого мы ищем, маленькая двенадцатилетняя девочка. Поэтому-то я обращаюсь к тебе с предложением: я хочу взять тебя в ученицы, в послушницы. Мы — церковная организация. Колдуны и колдуньи на службе Господа. Защищаем людей от злых сил, от других, опасных колдунов, от нечисти, и много еще от чего. Мы научим тебя управлять своим даром. Ты, как и мы, станешь воином на службе Господа. Сразу говорю, это сложно, это большая ответственность. Но, при этом ты обретешь невероятные способности, будешь сильной! — он вновь по-доброму усмехнулся. — Никто не посмеет тебя обидеть!

Но, если ты не согласна, хочешь жить, так, как хочешь, быть свободной, я уйду. А ты останешься сидеть здесь, на вокзале. Только, наши люди, тоже колдуны на службе Господа, лишат тебя силы. Не до конца конечно, Дар Господень нельзя забрать, но ты станешь очень слабой колдуньей, скорей, больше похожей на простую девочку, какой всегда хотела быть. Пойми нас правильно, мы не можем допустить, чтоб человек такой Силы, как ты, спокойно ходил по улицам. Через несколько месяцев ты сможешь убивать. В гневе, бесконтрольно. Это страшно, согласись?

— Да — покачала головой ошеломленная Настя.

Он говорил тихо и спокойно, добро, как бы увещевая маленького ребенка. Но возможно именно этого спокойствия, этой ласки в голосе ей и не хватало все эти годы. От звука его голоса хотелось все бросить, расплакаться и убежать. Далеко-далеко! Чтобы никто ее больше никогда не нашел!

— Поэтому мы лишим тебя твоей силы. Еще вылечим. Нельзя же ходить простуженной, с больными почками! Зима уже скоро, холодно! Сляжешь ведь! Денег тоже дадим. Немного, несколько тысяч долларов, больше не можем. Можем другой приют тебе поискать, если захочешь. И иди, будь свободна. Можем в Москву подбросить, ты ж туда собралась? Выбирай, Настя. Или иди к нам, или куда хочешь, но без своего колдовского дара, как обычная девочка.

— А откуда вы знаете, как меня зовут? — Настя удивленно поймала себя на мысли, что этот человек уже несколько раз произнес ее имя, а она ни разу ему его не говорила.

— Работа такая. Мы много знаем.

— Больше милиции?

— Намного! — он усмехнулся — И действуем быстрее, и власти у нас больше.

Настя снова задумалась. Становиться колдуньей? Ученицей этого человека? Воином? Но, подчиняться кому-то? Или быть свободной? Нет, ну, в другой приют она точно не пойдет, там будет не лучше, чем в старом… Жить ей негде. Денег дадут, да надолго ли их хватит? Все деньги когда-нибудь заканчиваются. А еще их может кто-нибудь забрать. Или украсть. Это не выход. А работать? Где? В двенадцать лет? На панели? В этом большом борделе, уже без кавычек? Там такие как она всегда нужны, несовершеннолетние… От чего ушла, к тому и пришла! Нет, лучше уж к этому незнакомому дядечке. Неизвестно, что ждет у него, но, видимо, хуже, чем в родном детдоме уже не будет.

Надо же! Она ведьма! И взаправду ведьма! Да еще и очень сильная!

Детское любопытство разобрало. Поняв, что идти больше некуда, превозмогая предательскую дрожь в голосе, девочка пробормотала

— Я согласна. Согласна идти с вами. — И опустив голову, зарыдала.

Отец Михаил хотел, как положено при вербовке, честно предупредить, что обучаться она будет несколько лет, по усиленным программам, гонять ее будут нещадно, пока не сделают универсальную живую боевую машину. Что это очень сложно выдержать, и что обратной дороги уже не будет, но посмотрел на девочку и все понял. Он обнял ее и погладил по головке, успокаивая.

— Ну, что ты, маленькая! Все хорошо! Все будет в порядке!

Так они и сидели, в зале ожидания, на вокзале, маленькая девочка, теперь уже послушница ордена, и координатор Центрального округа. Девочка плакала. Впервые за много лет плакала от смешанных чувств. Она не могла сдержать бурю в душе. Она поверила! Впервые в жизни кому-то поверила! Поняла, что у нее будет скоро свой дом, где не надо будет драться за кусок хлеба, бояться завки, "карцера" и "борделя". Где будут добрые справедливые люди, вроде отца Михаила. Она знала, видела, что он добрый. И больше она не будет никого и ничего бояться! Потому что она — ВЕДЬМА!

У входа в вокзал их ждал огромный бронированный джип, за городом стоял под парами большой, настоящий вертолет, ждущий унести наставника и его послушницу к новой жизни, в абсолютно незнакомый громадный и неизвестный мир…

* * *

— Нет, не этот. У него оперативки мало. Этот уже вчерашний день, даже позавчерашний. Через полгода только на помойку выкинуть. Зря деньги выбросишь.

Вика смутилась

— Но он же больше?!!

Женщины! У них свои критерии.

— И мамка у него отстой. Давай лучше вот этот.

— А мамка, это кто?

" Чувак, нашел с кем общаться! Мамка, оперативка, клава! Ты ей главное, как включать покажи!

" Цыц, нечистая, моя девчонка, сам разберусь.

" Нечистая! — бесенок ухмыльнулась. — И этот туда же! У пернатой нашей учишься? Хоть бы чему у меня поучился… И, кстати, с чего взял, что ТВОЯ девчонка? Если вздыхаешь, так сразу и твоя? У нее, между прочим, парень есть. И уже давно.

" Знаю. И что?

" А то, пожениться они хотят. Времени у тебя совсем мало осталось. Без моей протекции тебе ну никак…

И Эльвира мысленно потерла руки.

" А я уж постараюсь, по старой дружбе. Только ради тебя…

" Мишенька, не поддавайся, это бес! Это провокации нечистого. Любая сделка с нечистым — шаг в ад! Будь сильным духом!

" Консуэл, а она правда может? Ну, помочь, чтоб Вика полюбила меня?

" Нет. До греха довести, то есть, как вы говорите, в постель затащить, да. Но это будет не любовь, наоборот. Грех. А объект приворота после вообще может отвернуться. Скажет себе: "Как я могла?" И ты все потеряешь. А грех за сделку с нечистым на тебе останется.

" Фу, курица! Опять все портишь! Сколько можно! Миш, ты только представь, любая девочка твоя будет! С потрохами!

" А любая и так моя. Мне не любую, мне Вику надо. И не на один раз, а… Надолго. Сможешь?

" Мишенька!

" Щас, приворожим, эт мы мигом!

" Отставить! Не надо ворожить. Другим способом.

" Каким? — в голосе демона почудилось искреннее изумление.

" Ну, чтоб она меня сама полюбила, добровольно!

Пауза.

" Так не бывает. В природе вещей.

Я разочарованно вздохнул.

" Миша, на любовь могут воздействовать только Творец и смертные. Как сделанные по его образу и подобию. Так что влюбить в себя Вику можешь только ты сам, как подобный Творцу.

" Но если тебе надо кого, ты только скажи, мы ее быстренько охмурим…

Спасибо, охмурять мне никого не надо. Не мой уровень. Как будешь себя чувствовать, зная, что человек рядом не любит тебя, а приворожен? Слушать восторженные отзывы и знать, что это не на самом деле? Понарошку? Что без заклятья ничего этого не будет?

" Не, Мишган, по дружбе, как старому знакомому и просто хорошему человеку, предлагаю приворотное воздействие, как полумеру. Слааабенькое такое, чтоб только ее брак будущий разрушить. А то намерения у нее больно серьезные… А потом я воздействие сниму, и ты проявишь себя во всей своей красе. Без всякого колдовства. Так же легче, согласись? — она снова довольно ухмыльнулась.

" Не надо, Миш, не соглашайся! — Вступила ангел. — Бес всегда предлагает идти легкой дорогой. Только она, эта дорога, в ад ведет. Один раз стоит на поводу пойди, всё! Бес от тебя не отстанет!

" В общем, как надумаешь, скажешь. Все чики-чики будет, по высшему разряду! Гарантия фирмы производителя!…

— …и тогда мама сказала: "А зачем тебе такая?" И я купила розовую.

— Чего розовую? — прослушал я

— Как чего, кофточку! Я тебе про нее уже пять минут объясняю. Такая, как на донне Матильде была, в "Вере и совести"….

— А, извини, немного задумался… — ответил я. С этими потусторонними существами уже ничего вокруг не слышу! Надо пытаться это дело контролировать.

— А кто такая донна Матильда?

Она посмотрела на меня, как на идиота.

— Как какая? Мать Хуана, второго мужа Изабеллы, у нее от него ребенок…

Приехали! Сменим тему, пока меня не считают лузером за то, что не знаю троюродную свекровь мужа четвероюродной племянницы восьмого деверя какой-нибудь Кончиты, от внука которой у той теща! Что ржете? Ну, не смотрю я сериалы, не смотрю. Это, не для моей нежной психики. Я вообще ящик не смотрю. Некогда. Может, футбол иногда, или новости. По сериалам у меня бабушка спец! Все смотрит! И наше, и не наше.

— Знаешь, давай вот этот. И параметры ничего, и цена пойдет… — попытался сменить тему я, как раз обнаружив неплохую модель.

— Но он некрасивый! Я не хочу черный, хочу беленький. Как тот.

— Тот отстой полный, ПОВЕРЬ МНЕ! — Ненавижу уламывать женщин в вещах, в которых они не разбираются.

И почему они не разбираясь, любят покомандовать?

— Викуль, поверь, тот отстойный. Этот лучше, в сто раз. Хоть он и черный, но на нем удобно работать. А вот монитор себе выбери, какой хочешь. Они все одинаковые…

Женщины!

— Вик, а ты правда замуж выходишь? — не утерпел я, когда мы уже выходили из магазина.

Она удивленно подняла глаза.

— Нет, пока еще. Только думаем. Собираемся, но… А откуда ты знаешь? Мы ж никому не говорили? Ну, Лешка, паразит…!

— Тщщщ! Он тут не причем… — цыкнул я и подмигнул. — Просто слухами земля полнится. Знаешь, шила в мешке не утаишь…

Она понимающе усмехнулась. Конечно, соседи, близкие. Ее мама и бабуля часто треплются о том, о сем.

— Мы пока еще не решили. Я думаю. Что-то душа не лежит. Не хочу торопиться.

— Понимаю. Когда интуиция что-то говорит, надо слушать ее. Знаешь, сколько раз она меня спасала?

Значит, бесенок права. Что ж, растет в моих глазах.

" Спасибо! — мысленная девчоночья улыбка.

" Пожалуйста. Возьми с полки пирожок! — кинул я вдогонку, чтоб не расслаблялась.

— Вик, не пойми меня неправильно, ничего такого не хочу, просто… Ты вечером занята? Опять работа? Или может, где-нибудь посидим, о жизни потреплемся? Я ж вижу, ты многое внутри держишь, в собственном соку варишь. А ты поделись, сразу легче станет!

— А ты, значит, готов стать моей подушкой для слез?

— Ну, кто-то же должен ею быть? А у меня опыт имеется. Мы же друзья, в конце-концов.

— Нет, я сегодня с Лешей иду. Я давно обещала, извини. — Она опустила голову.

Не повезло…

— Да не за что. За что тебе извиняться?

— Ну, я тебе за час уже столько всего понарассказала… А ты все слушаешь, советуешь, помогаешь. Мне, правда, легче! — она улыбнулась.

— Почему я раньше тебя не замечала? Ты, оказывается, нормальный парень.

Далее последовало нечто невероятное. Вика встала на цыпочки, обхватила мое лицо руками и поцеловала. В щеку. Чмокнула. По-сестрински. Но мне и этого оказалось достаточно! Я так и остался стоять в ступоре.

— Пока — пока!

Она махнула мне рукой и побежала в сторону остановки.

А я еще долго смотрел в след.

* * *

Темно-зеленый "Ауди" с московскими номерами медленно заезжал на БАМ. След был четкий. Ведьма чрезвычайно сильна! Ее проклятья запросто могут убить. Но при этом совершенно не умела пользоваться даром. Вот сейчас, кинуть ТАКОЕ в девчонку только потому, что та разозлила ее? Это ж кем надо быть? За такое ведьм обычно лишают силы. Но эта не знает, похоже, ничего ни об ордене, ни о контроле за колдовством. Очередная самоучка. Цыганка, мать ее так и разэдак, прости меня Господи!..

Цыгане — один из самых древних и сильных в колдовском плане народов. Почти у каждой третьей цыганки и каждого восьмого цыгана есть способности, дар. Только дар слабый, большинство цыганок, все-таки, простые мошенницы. Но изредка попадаются и сильные колдуньи, и даже очень. В десятки раз чаще, чем у любого другого народа. Арии, прямые потомки! Что с ними сделаешь! И все самоучки, все своеобразные. Своя колдовская культура, как и мирская. Сколько проблем у ордена из-за них! Ну, не признают они ни власти, ни авторитетов!

Но эта колдунья, видимо, не так давно набрала силу. Такое сплошь и рядом происходит. Живет, себе, ведьмочка, только на привороты- отвороты сил хватает, и тут резко как попрет! И в двадцать лет такое бывает, и в восемьдесят. Если бы такая силища здесь была давно, ее б заметили. И поставили на учет. И ей перед заданием обязательно сообщили бы.

Но нет, не сообщили. Значит инициация прошла недавно.

Блин, как же все не вовремя!

Ну, что ж, как представитель ордена, она могла сама разобраться с цыганкой. Но, не хотелось лишать человека силы. Настя все-таки надеялась, что ведьму можно убедить не делать зло, контролировать выбросы энергии.

Как их учили, ведьмы, после энергетического скачка чувствуют себя неуверенно, не понимают что происходит. И чем старше ведьма во время этого самого скачка, тем тяжелее кризис. Сегодня у цыганки был шок: кто-то оказался сильнее ее, заставил изменить мировоззрение. Да так нагло! Надо же, просто поймал проклятье! И вернул ей назад, прокляв ее! На счет цыганки она не сомневалась, ведьма быстро избавится от его действия. Все ж свое, родное. Но не думала, что такое вообще возможно, ловить их руками! Видимо, из-за прошедшей инициации. Все-таки этот тип очень опасен. А дальше будет еще опаснее. Надо убирать его сейчас, иначе будет поздно.

А с колдуньей, для начала, стоит поговорить, пока она в шоковом состоянии. Может, поймет, что к чему?

Попетляв по улочкам завокзалья, "Ауди" остановился напротив большого кирпичного дома. Она даже не умеет прятать способности: как чувства прут, так энергия и выходит. Страх, боль, неуверенность — сканировала девушка ауру вокруг. Колдунья была такой силы, что белесый туман ее ауры облаком окутал весь дом. Настя надела амулеты, взяла меч, прицепила нож к специальному ремню на левом бедре, под юбкой. Юбка широкая, нож не видно. Затем вылезла из машины. Перед ней был зеленый забор метра два высотой. За ним раздавались голоса: мужские, женские, детские.

" Цыгане! — подумала она. — Дом всегда полон. И громко постучала в калитку. Раздались шаги и грубый мужской голос на сильно ломаном русском спросил:

— Чего нада?

Врать не хотелось. Настя честно сказала:

— Мне нужна ваша бабушка, которая колдовать умеет.

За калиткой подумали, и грубо ответили:

— Иди отсудова, нету таких!

И шаги стали удаляться.

Что ж, прием вполне ожидаемый. Если б был другой, она б удивилась. Делать нечего, сейчас они считают себя сильными, хозяевами положения. Надо их немного в этом разубедить. Перехватив меч поудобнее, она подпрыгнула, зацепилась за край забора, затем быстро подтянулась и мягко, чуть слышно, как кошка, опустилась на той стороне. Голоса вокруг смолкли.

Во дворе было семь человек. Трое мужчин, мешающих бетон, женщина, вешающая бельё и дети. Все непонимающе смотрели на нее. Первым среагировал самый старший по виду из мужчин, очевидно, хозяин. Его голос она слышала только что.

— Эй, тебе чего здесь нада, а?! Уходи отсудова! — и перехватил поудобнее черенок от лопаты. Другой мужчина, видимо, брат, потому что очень похож на первого, тоже взял лопату наперевес и начал подходить с другой стороны.

— Мне нужна ваша бабушка, которая умеет колдовать. — Спокойно, без эмоций повторила Настя.

— Я сказал, убирайса, пока хуже не стала! — старший, указал рукой на калитку.

Что-то нервные они все здесь! Сразу за лопаты схватились, хотя она для их восприятия одинокая слабая девушка. Может быть нагловатая, но не стоящая того, чтобы трое здоровых мужиков кидались с лопатами. Да, все старухина аура! Хиреет семья из-за нее, нервничает. Возможно, некоторые живущие в этом доме болеют. И неизвестно, что дальше всех их ждет. Короче, она здесь появилась как нельзя вовремя!

Ну что ж, маленькая демонстрация силы не помешает. Настя легкой поступью пошла к дому. На перерез ей пошли мужчины. Эти будут бить, сразу. Они умеют бить женщин, рука подымится. Меч неуловимым движением выскочил из ножен, сделал пируэт и опустился на черенок первого. Затем, не останавливаясь, Настя крутанулась вокруг оси, и меч снизу вверх ударил по черенку лопаты второго. Тот резко отскочил, держа в руках два обломка. Третий в тот момент кинулся было на нее, но Настя вытянула руку в его направлении и мысленно оттолкнула. Тот с ходу отлетел к стене метра на два. Охотница развернулась к хозяину дома. Тот стоял перед ней бледный, с вытянутой шеей. Конечно, как не быть бледным, когда возле твоей шеи застыл длинный узкий, чем-то похожий на самурайский клинок? И очень острый. Обломки двух черенков валялись рядом. Сбоку вскрикнула женщина, запричитала и понеслась в дом. Детей тоже, как ветром сдуло. По дому, как по эстафете, раздались женские крики, переходящие в общий визг.

Что ж, силовые акценты расставлены. Теперь можно начать разговор.

— Мне повторить, кого я ищу, или помнишь? — также бесцветно спросила Настя старшего, убирая меч от шеи и небрежно кидая в ножны за спину.

— Да, бабущку Ану. — Выдавил он. Хоть и боялся, а вел себя с достоинством. Настя невольно его зауважала. Вожак всегда остается вожаком, в любой ситуации.

— Она сказала, не хочет никого видеть…

— Меня захочет, поверь!

Из криков и воя в доме, на порог выскочила старая цыганка. Да, та самая. Белесая аура так и била, став еще бледней от страха. Бабка что-то быстро залепетала по-цыгански. Естественно, Настя не поняла.

— Здравствуйте, бабушка. — Кивнула ей головой. — Нам надо поговорить. Это важно.

Цыганка замолчала. В ауре проследились желтые цвета удивления. Потом бросила:

— Пойдем в дом.

— Вы из милиции? — лебезила цыганка — Сэчас, вам чаю сдэлают, госпожа хорошая, садитесь, пажалуйста!

Настя присела.

— Спасибо, чая не надо. Я хочу просто поговорить. — она выдержала паузу.

— Я не из милиции. Но из очень сильной властной структуры. Гораздо сильней милиции.

— Кагебе?

— Да. Особый отдел. Мы занимаемся колдовским контролем. Следим за разными сверхъестественными вещами, делаем их безопасными и незаметными. Инспектор Никитина. — Настя достала удостоверение сотрудника госбезопасности. Совершенно "белое". Конечно, злоупотреблять красной корочкой нельзя, но сейчас как раз такой случай, когда вера во всемогущество органов играет на руку.

Старуха с трепетом взяла ксиву, рассматривая фотографию, затем дрожащими руками вернула ее владелице. Настя улыбнулась.

— Как я уже сказала, мы ведем контроль над проявлением колдовской силы. Наша задача, оградить от нее простых людей. И то, что происходит с вами, мне не нравится. Это опасно, создает напряжение для окружающих. Расскажите, чем вы занимались, и давно ли произошел скачек? Ну, до того, как вы почувствовали себя НЕ ТАК? Только честно, правду от лжи я всегда отличу.

Старуха долго мялась, затем ответила:

— Хорошо. Мне семьдесят шесть лет. Всю жизнь жила, как учила мать. Гадала, ворожила. Лэчила потихоньку. Только рэдко и нэ всэх.

— Гадания: вы видели что-то, или просто говорили людям, что обычно говорят? Не врите, о гаданиях я знаю больше вашего. Как и о ворожбе.

Старуха задумалась.

— Ничего я не видэла. Что видела, то и говорила. А сбывалось ано, или нет, нэ знаю. Щто-то сбывалось. Нэ всё. Заставлять людэй дэлать вещи могла. Но никогда не воровала. Просто могла, и все.

Ясно. Гипноз. Мелкие шалости в ворожбе. Дар у нее был, обычный для цыган, слабый.

— Когда почувствовали скачек, что стали сильнее?

— Сина я похоронила, дочка! — женщина заплакала. — Пэрэживала сильно. А потом началось! Думала с ума сойду! Все, что скажу, все сбывается! На нэвэстку накричу, болеть начинает! Все болеть начинают! — она зарыдала.

— Давно это случилось?

— Да, скоро два месяца будет…

Два месяца после инициации! И она еще никого не убила? Впрочем, а не убила ли? В общем, пора это прекращать.

— Бабушка, мне надо сообщить вам, что вы стали колдуньей. Сильной. Очень сильной. Возможно, самой сильной в этом крае.

Настя опять сделала паузу. Человек старый, надо, чтоб до нее доходило. Чтоб каждое слово поняла. Иначе, потом будет плохо.

— Понимаете?

Старуха кивнула. В шоке. Это хорошо. Легче усвоит.

— Но колдовство, это не только власть, это ответственность. Большая ответственность. Понимаете?

Старуха опять кивнула.

— Одним своим проклятьем, в гневе, можете убить человека. Близкого ли, нет, не важно. Грех это. Понимаете?

Та опять кивнула.

— Господь дал нам всем дар. И по тому, как мы его будем использовать, нас будут судить там. — Настя подняла палец вверх.

— Вы можете стать светлой, лечить людей. Помогать. А можете темной. За это вы ответите не перед нами. А перед Ним!

Старуха опять кивнула. Она слушала очень внимательно, уже не плакала.

— Но кроме Его власти есть еще власть земная, мирская. И здесь, у нас, тоже, как и везде, есть законы. И если вы будете использовать запретные очень сильные проклятья, мы вас найдем. И уничтожим вас и ваш дар.

Настя посмотрела на две свечки в углу и сконцентрировалась. Те ни с того ни с сего загорелись. Старуха вздрогнула и запричитала. Испугалась. Конечно, кто б на ее месте не испугался? Знала бы она, что при ее-то силе это все пустяки, детские шалости! Но, чем меньше знает и умеет, тем меньше вреда нанесет окружающей среде. Точнее тем, кто в ней обитает…

— Смотрите, я предупредила!

— Дочэнька, я ж не спэциально это делаю! — бросилась к ней старуха — Не губи, скажи, что мнэ дэлать? — она опять зарыдала.

— Я уже сказала, что это большая ответственность. Вы должны держать себя. Никогда, НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ не желать никому зла. Даже в мыслях. Понимаете? А иначе придем мы и…

Она махнула рукой в сторону свечек. Пламя мгновенно потухло, а сами свечи, разломились надвое, и верхние части, дымя фитилями, упали на салфетку. Старуха взвизгнула и отскочила в сторону.

— Вы поняли кто мы? И что от нас не спрячешься?

Та опять кивнула. На нее было жалко смотреть.

— Один совет, от меня лично. Ходите в дом Господень. Молитесь. Он подскажет вам путь, что делать. Ваш дар — великое счастье, с его помощью вы можете искупить все грехи, что сотворили в жизни. Молитесь, следите за собой, не желайте никому зла. И у вас все будет отлично. Вы понимаете?

— Да, спасибо, дочка.

— Советую все свободное время проводить в молитвах. Пока не научитесь контролировать свой дар. Это поможет вам держать свои чувства и не срываться, проклиная окружающих людей.

Старуха кивнула.

Настя пошла к двери, но на пороге обернулась

— Да, к вам вскоре должны приехать другие инспектора из нашей организации. Они поставят вас на учет. Не пугайтесь. Если вы будете следить за собой, вас никто не обидит.

Настя вышла на крыльцо. Во дворе ее провожало, все семейство. Человек двадцать, всех возрастов, мужчины, женщины, дети. Все низко кланялись ей и боялись заговорить. Под ноги радостно бросилась собачка. Огромный такой двухметровый волкодав. Настя мысленно послала ему дружелюбный отклик и почесала за ухом. Пес весело заскулил. Она поняла, что этот огромный волкодав с радостью растерзает любых чужаков. Возможно, были прецеденты, поскольку цыгане в ужасе шарахались от собаки как от чумной, и дико смотрели вслед.

У калитки Настя обернулась

— Смотрите, бабушка, я вас предупредила. До свидания.

Старуха была в шоковом состоянии, поэтому, Настя надеялась, до нее дойдет: нельзя делать зло! Колдовской силы лишить не проблема. Это всегда можно успеть. А вот поставить человека на путь истинный — это трудно. Но именно для последнего и создавался орден. Исправлять людей, а не отбирать дар божий. Она очень надеялась, что у нее получилось. Надо бы проследить за бабулей, подтолкнуть, подсказать. Вроде, душа не потерянная.

Она повернула ключ зажигания.

* * *

Из ступора и созерцания удаляющейся Викиной виляющей филейной части меня вывел телефонный звонок. Макс! Как я мог о нем забыть! Я ж с ним еще со вчерашнего вечера не общался! С той самой, злополучной розетки! Трубку в руках держал, а не позвонил. То всякие бессмертные сверхсущества, мешали, то сексапильные соседки. В общем, виноват…

Медленно взял трубку.

— Алё.

После чего долго-долго слушал о себе сокровенную информацию. А именно как и в каких извращенных связях состоял. Выслушав все это, наконец, решился перебить:

— Сам ты лосось пассатижный! Не мог я вчера прийти, меня током шибануло! В отрубе был! Как-как, розетку чинил, вот как! На свои посмотри, откуда твои торчат! Да, хрен его знает почему! Слушай, тут после этого со мной такая бодяга происходить стала… Короче, надо встретиться, покалякать.

— Вот…! — выругался в сердцах после того, как положил трубку.

— Что, Мишган, проблемы? — материализовалась Эльвира.

— А то! О друге совсем забыл!

Проходящая мимо женщина непонимающе на меня уставилась.

— Чего смотрите, псих я, псих! Сам с собой разговариваю! Видите?

Эльвира ехидно усмехнулась и исчезла.

Я отвернулся и побрел к Максу в сторону ПРП. Идти туда минут тридцать, на автобусе ехать не хотелось, надо развеяться. Мысли о Вике и новых возможностях будоражили душу. Оглядевшись и не увидев никого, вслух спросил:

— Девчонки, ну вот я понял, ад есть, рай есть. А что еще есть?

— В смысле?

— Ну, религий много, все разное говорят. Есть некоторые общие моменты, а как в остальном? Как мир устроен? Кто такой бог? Что такое троица? Как нас судят? По каким законам?

— Значит, хочешь узнать, как мир устроен? — усмехнулась Консуэла и материализовалась рядом, вся такая же красивая, и без крыльев. Только возбуждения она уже не вызывала. Почему? А фиг его знает. Не живая это красота. Сверхъестественная, но не живая.

— Это плохо?

— Да нет в общем. Хотеть не вредно.

— Типа, хотеть — хоти, но фиг что мы тебе скажем.

" Типа того, чувак. — поддакнул мысленный голос бесенка.

Ангел вздохнула.

— Некоторая информация для смертных идет под грифом "секретно", Миш, не обижайся. Но могу сказать точно: каждая религия дает часть знаний о мироздании, такую, до уровня восприятия которой доросли люди, которым она дается. Но это только часть целого. Сам пойми, все люди разные, культуры разные, нельзя всех под одну гребенку.

— А как нас судят? Ну, как себя вести, чтобы в ад не попасть? В одной религии — одно, в другой — противоположное…

— Ты сам знаешь ответ на этот вопрос. Религия дана свыше, но переписывают, вводят новые догматы в нее обычные люди. Намек понял?

Понял, конечно. Новый Завет — ярчайший пример. Перевернули все вверх дном, что не понравилось — апокрифами объявили. Человека богом сделали. А простых людей превратили в быдло, которым легче управлять. А то империя в упадке, чтоб не бунтовали лишний раз… "Терпение, смирение, кесарю — кесарево, а ты иди паши и сей на благо императора!"

— А как отличить то, что дано свыше, от того, что дописали люди?

— Ну сам смотри. Джихад дан свыше? Войны за веру даны свыше? Сожжения еретиков? Забивание камнями? Освящение автомобилей или оружия?

— Но заповеди у всех разные. Есть общие, а есть нет. Как быть?

— Ой, Мишань, чего это ты так о спасении души печешься? На почве стресса? — снова появилась Элли.

— Сгинь, нечистая! Хочу и пекусь! Ну так как нас судят? Как поступать в скользких ситуациях?

Ангел повернула свою прекрасную мордашку и тепло улыбнулась.

— По совести, Мишенька. Просто по совести. Всех судят по-разному, каждого человека.

Хм… Вроде не так все и плохо, шансы есть.

— А кто судит? Бог?

— Нет. Бог дает законы. Если говорить вашим языком — он власть законодательная. Мы — исполнительная. А Судья — судебная.

Мы — это типа ангелы. Приставлены к людям, самую тяжелую работу "на земле" делают. Это понятно, а дальше?

— Судья — это типа Иисус, бог сын?

Снова улыбка, на сей раз с ноткой покровительства.

— Нет.

— Иисус — не Судья?

В ответ лишь та же еле уловимая улыбка.

Так, так, так, что-то новое. Не то, к чему привыкли. Обожаю такие вещи!

— Нет. — Наконец соизволила ответить Элла.

— Но он хоть есть? В смысле Иисус?

— Есть.

Ангел мерно плыла рядом, лицо ее слегка скривилось. Дескать, тонкий намек, это информация, которую мне знать не следует. Я сделал вид, что намека не понял.

— Но он бог?

— Нет, не бог. — Все же ответила она после долгой паузы.

В принципе, не настолько это секретно, как она пытается показать. Об этом говорят многие на грешной земле. Быть сыном бога и богом — вещи разные. Богом-то его мы сделали, люди, как-то забыв спросить его собственное мнение. Аве император Константин! Мировой чувак!

А раз так, продолжим экзекуцию с пристрастием.

— А Судья — бог или не бог?

— Не бог.

Так, а вот это уже не понятно. Может я и не религиозный фанатик, но пару молитв знаю и в церковь раз в год хожу…

Ну, хорошо, раз в два года…

Ну ладно, хожу! Просто хожу!..

И про религию кое-что слышал.

— А как же троица? Отец, Сын и Святой Дух? Откровения Иоанна Богослова? Придет тот, кто будет нас судить? И Судья — вдруг не он, и даже совсем не бог? А что тогда такое бог?

— Трудный вопрос. — Меланхолично ответила ангел. — Бог — это все, Миша. Все, что вокруг.

— Это не личность? Эгрегор?

— Нет. Личность.

Снова не понимаю. Ангел тяжело-тяжело вздохнула

— Я не знаю как все объяснить… И вообще, смертным про мироздание знать не положено. Тебе оказали высокую честь, сообщив то, что сообщили.

— Ах как я рад! Просто на седьмом небе от счастья! Какая честь! Спасибо, добрые дяденьки ангелы, за оказанное доверие!

— Пожалуйста. — невозмутимо ответила Консуэла, проигнорировав мое ехидство. Зато отреагировала бесенок.

— Мишган, ей инструкция запрещает. Давай лучше я расскажу? — появилась ее довольная мордашка.

— А ну сгинь, нечистая! Я те расскажу! — Консуэла погрозила кулаком, строго сверкнув очами.

— А мне инструкции не запрещают! Вот и буду рассказывать! — ехидная улыбка. — А ты будешь молчать, пернатая, не сможешь даже поправить, когда буду… ну… немножко ошибаться. Совсем-совсем немножко!

Глаза чертовки лукаво блестели. Настолько лукаво, что я расхохотался, а ангел лишь еще тяжелее вздохнула.

— Ладно. Уговорили. Расскажу немного. Самые основы. А то она тебе тут такого наговорит!…

Бес довольно подмигнула и испарилась.

А она ничего, мировая девчонка, хоть и черт! Взять ангела на такой дешевый понт?

— Мироздание… Оно… Не знаю. — Снова тяжелый вздох. — Давай начну с мироустройства.

Я молча кивнул.

— В общем, все Сущее, делится на четыре части. Четыре разных мира, если так понятней. Ты же читаешь фэнтези, можешь представить себе конструкцию. Мне, например, сто пятьдесят лет назад сложно было.

Миры совершенно независимы друг от друга, абсолютно автономны. В каждом действуют разные законы, в том числе физические. Устанавливает их Сила, правящая миром. Кроме вашего.

Ваш Мир никем не управляется, и даже более того, защищен от воздействия со стороны остальных миров. Это самый большой и самый важный, просто МИР с большой буквы.

— Как космическая станция, превращенная в батискаф. — Вновь подала голос бес.

— Здесь живут смертные, души, духи, нечисть, и много-много других существ и сущностей. Но главные — это вы, смертные, ради которых он, собственно, и создавался. Большая часть сущностей, если честно, на вас паразитирует.

— Слишком много энергии от вас идет, которой они питаются. — Поддакнул веселый голос.

— Мир разделен на Реал и Тень. В Реале живут смертные — живые, материальные. В Тени находятся все остальные. Через нее идет вся сверхъестественная энергетика: ауры, проклятья, телекинез, телепатия. Мы, ангелы и демоны, и другие существа иных миров, попадая в Мир, тоже можем существовать только там. Это самый большой и могучий барьер, который Создатель поставил, чтоб защитить вас, своих чад.

Второй мир, назовем его Обетованное, где находится Бог и высшие существа.

— Высшие? Не слушай ее, Мишаня!! — Вновь появилась Эльвира с ехидной мордашкой. — Это они сами называют себя высшими, а нас низшими. Типа, себя возвысить хотят, такие хорошие, а нас унизить. Чтоб люди от наших идей отворачивались. Сволочи!

— Хорошо, не высшие, божественные существа, в противовес дьявольским. — Невозмутимо продолжала ангел — Довольна, лукавая?

— Ага. — Демон напустила на себя напыщенный вид оскорбленного достоинства.

— Кстати, это их "обетованное" фиг выговоришь. Пока говорить будешь, обед пройдет. Потому называй их просто "Контора".

— Почему? — становилось все веселее и веселее. Пожалуй, стоило становиться ненормальным, чтоб посмотреть на их пикировки. На довольную мордашку Элли, пытающуюся пробить на эмоции ангела, разглагольствующую с величественным спокойствием.

— Потому что это сленг, Мишенька. Они так называют нас на сленге. За то, что, дескать, бюрократии у нас много.

— А вы их?

— А они нас "Метро". Но нам в кайф. — Демон показала два ряда ровных зубов.

— Почему? — снова чуть не засмеялся я.

— А по аналогии с подземкой. Преисподняя — подземка. Мы это сами придумали, прикололись, а они подхватили. — Она снова мне подмигнула. — А мы даже эскалаторы поставили…

Я представил себе эскалаторы в аду и снова засмеялся.

— А еще что вы придумали?

— Ну… — бес картинно подняла глаза к небу и почесала подбородок. — Их главный чувак, который Бог — он "Шеф".

— А ваш главный чувак, который Дьявол — он "Хозяин". - съязвила визави.

— Ага. И мы в лицо его так зовем. А вы своего боитесь.

Консуэла пренебрежительно фыркнула.

— А еще рай — "Курорт". — Ад — "Загон". Чистилище — "Врата в Никуда" или "Двери Налево". Время от смерти до страшного суда — "Звездный Путь". Ну, еще многое-многое другое.

Прикольно. "Двери налево"! Хм!

— А чистилище это что?

— А это самое оно. — Демон, видимо забыла, что объяснять мне вызвалась ангел. — Это третий мир. Или четвертый, откуда считать. Он и есть епархия твоего Судьи. И там скучно.

— Почему?

— Потому что там судят души, Мишенька. — Консуэла все же решила напомнить о своем присутствии.

— Не-а, не поэтому. Потому что там все зануды. Хоть обитают там такие же крылатые — небрежный кивок в сторону ангела — Но они какие-то чокнутые все. Их мы зовем "очкариками".

— Почему? — я начал чувствовать себя идиотом, у которого заела пластинка от всех этих "почему".

— Потому что очки считают. Кто сколько нагрешил. И добрых дел сделал. И сдвинутые на этом. Одним словом — придурки!

Лицу Элли в тот момент позавидовал бы любой комик мира. Я снова расхохотался.

— А что там делают? Вообще, в чистилище?

— Судят души. — повторилась ангел. — Определяют количество и степень грехов и добродетелей. Затем Судья выносит приговор. Ад или рай, и какой срок.

— Так и в рай только на какой-то срок пускают? — снова удивился я. Проходящий мимо мужик с опаской на меня посмотрел и засеменил дальше с удвоенной скоростью.

— Так ведь рай, Мишган, не самая высокая ступень награды. Но самая высокая ступень из возможных посмертий.

Круто! Консуэла вдруг нехорошо прищурила глазки

— Эльвир, а не слишком ли высоки у тебя полномочия? Может помочь тебе прикрыть ротик?

Демон немного стушевалась. Но скорее показно, чем на самом деле.

— Чувак, я этого тебе не говорила, о" кей? — и подмигнула мне бегающими глазками. Ангел недобро сощурилась. Я рассмеялся. Вот чертовка, а?

— Заметано! Я этого не слышал! — и тоже ей подмигнул.

Консуэла фыркнула и вообще отвернулась. Ну да, что с нас взять, с двух раздолбаев? Называется, нашли друг друга! М-да, веселый день! Пожалуй, это не так и плохо, всяких сверхъестественных существ видеть.

— Ладно, основы мироздания ты понял. Теперь концепция. — Продолжила демон, все же перехватив власть в свои руки.

— Сущим правят две силы: Любовь и Ненависть, она же Инферно. Это движущие всех процессов вообще. Они могут проявляться в разных формах, особенно инферно. Радость, сострадание с одной стороны, или боль, злоба, страх с другой. Идею понял?

Я кивнул.

— Все, что в мире происходит, любой немеханический процесс, обязано рождению им. Например, берешь энергию, добавляешь Страх, Ненависть — блымц — полетело в кого-то проклятие или порча. Зависть — хлоп — пошел-пошел сглаз. Симпатия, Сострадание — бамц — даешь больному человеку сил бороться с недугом. Понял?

Я снова обалдело кивнул.

— Так и у нас, Светлых и Темных. Вся энергия одинакова, как дедуля Эйнштейн завещал. Е=мс^2. Но использоваться может только при наличии Любви или Инферно, задающих ей направление. Ну, сам понимаешь, мы пользуемся инферно, а они…

Теперь главный прикол: и мы, и они — существа бессмертные и безвольные, а значит, сами эти составляющие вырабатывать не можем. Могут только смертные, то есть вы.

Вот и ведем мы за вас борьбу, реальную борьбу. За ваши души. Приставляем к каждому чуваку в мире по ангелу и демону, и те начинают нашептывать мысли там разные. Напимер: "Укради! Укради! Ударь его по почкам!" — провыла она голосом Кентервильского привидения.

— Или: "Это хорошие дяди! Отдай им свой кошелек! Им просто не на что выпить!" — это уже звучало голосом американского проповедника.

— Короче, нагадил человек в жизни — в пыточные его. Там мы обеспечим подходящие условия, и Боль Страх и Ненависть из него рекой польются. Нам хорошо, Светлым плохо. То же самое и с ними. Для этого им рай и нужен.

— Энергию добывать. Любовь.

— Ага. Направедничал человек — вот и отдает им заслуженную энергию. Как — не ко мне вопрос, не знаю, но чего-то не горю желанием на месте праведника быть.

Все комментарии сопровождались такой мимикой и такими ужимками, что я снова засмеялся. Консуэла все больше и больше хмурилась.

— Все совсем не так, Миша. — повернулась она. — Это бес, лукавый, ее работа — смущать тебя, подстрекать к греху. Она права в целом, но в деталях все совсем не так.

Если честно, мне уже было поровну, кто и в чем прав. Голова не резиновая, а за утро слишком много новой информации. Разберусь как-нибудь потом. Только вот мешает что-то, вертится на кончике извилины… Не так что-то в ее рассказе…

— Нелогично. Развращает человека демон. То есть сам человек греха без него не совершил бы. Так? Почему же тогда наказывают человека, а не демона, если именно из-за него было совершено преступное деяние?

— Ха! Да тебе, Мишаня, адвокатом надо было идти! Браво! — Эльвира вдруг резко посерьезнела и заступила дорогу. В глазах блеснул холодный огонь. Я отшатнулся.

— А теперь, парнишка, говорю один раз, чтоб ты понял и не тупил. Есть такое понятие, "Свобода Воли", "Свобода Выбора". Слышал?

Я кивнул.

— Ею вы и отличаетесь от собачек, писающих под деревом, и от обезьянок, жрущих бананы на пальмах. Ею, а не объемом мозга. Понял?

Я снова кивнул.

— Так вот, дружочек, она, эта Свобода Воли, вам не за хрен собачий дана. А за то, что вы — дети самого Творца. Вопросы по тексту есть?

Я опять кивнул, уже отрицательно. Было страшно. Девочка-балагур резко превратилась… В какое-то чудовище с блестящими гневом глазищами.

— Сам нагрешил — сам и отвечай! Если слабак — значит недостоин! Гори в аду и нечего на демона пенять! Понял?

Да понял, понял! Я задумчиво вздохнул и опустил глаза в землю, краем глаза уловив довольную улыбку на губах ангела.

Нет, не то, чтобы я боялся собственных поступков, что попаду за них в ад, но теперь точно знал, что последний существует, и это напрягало, навевало невеселые размышления.

Мироустройство. Как все просто и логично. Но как-то дико, что-ли…

Свобода Воли. Свобода совершения поступков. Хотя на данном понятии строится не одна религия, для меня это небольшое откровение. Я не то, что о добре, зле, грехах и праведности, я о смысле жизни-то редко думал! Постоянно свои заботы, проблемы. Живешь, как все. К законам привык, к нашим, местным. Которые знаешь, видишь в действии. Знаешь, за что какой срок дадут. Кому и сколько "подмазать", чтоб скосили. Конечно, смотря во что встрял и сколько у тебя есть.

Обыденность. Я привык к обыденности и повседневности. А здесь тебе говорят простые вещи, которые знает любой верующий с пеленок. Но звучат они как-то дико! Потому, что привык всё, связанное с религией, считать сказкой. Нет, подсознательно, конечно, верил. В бога. Что где-то там наверху он есть, но слишком уж далеко…

И сейчас, слушая о каре за грехи, не покидает ощущение сказки. Хотя вот они, ангел и демон, два самых фантастических существа шагают с боков от тебя. Кажется, какие еще нужны доказательства? И Страшный Суд? Не воспринимается он по библейски! Так и хочется найти какую-нибудь лазейку в правилах, оспорить, оправдаться. Как у нас. Только, кажется, не прокатит такой подход. Здесь если уж напортачишь, тебя найдут и "порешат". И никаких исключений.

Впрочем, людиузнают об этой универсальной судебной системе только после смерти. Следовательно, это неспроста, и человек не должен постоянно думать о каре "сверху". Почему?

— Потому, что только тогда проявится истинная душа человека. Шеф не хочет, чтоб люди праведничали и грешили из под палки, постоянно опасаясь наказания за каждый проступок. — Ответила на мои мысли ангел и улыбнулась. Я опешил. Она продолжила, не стесняясь показывать, что читает мысли.

— Человек должен расслабиться и получать от жизни удовольствие. Только тогда проявится его Свобода Воли, то есть Путь, которому будет следовать в жизни: плохим будет, или же хорошим…

Да, вот это темка для разговора с утра пораньше! Мозги уже кипят, а все тянутся и тянутся к неизведанному!

— Да, но если бы человек сам принимал решения! Ведь на каждом шагу на его мысли и желания накладываете свои загребущие руки вы!

— Конечно! — демон опять превратилась в девочку-балагура. — Без нас люди как дети малые. Что сделает ребенок, впервые увидевший огонь? Правильно, сунет в него руку! Он не знает, что огонь может быть опасным и необходимым, полезным и вредным. А после того, как обожжется, будет бояться огня, как… огня! А мы заранее даем ребенку, то есть человеку, знание, что есть такое огонь, и что тот или иной поступок приведет его пожару или жареной картошке.

— Типа, подводите человека к выбору, чтоб он его сделал, не опасаясь кары?

— О! А ты растешь в моих глазах, пупсик! Я была худшего мнения о твоих интеллектуальных способностях! — удивленно подняла брови Эльвира.

Вот дрянь! Не только ангела, меня тоже достает! Хотя чего еще ждать от черта? Ну ничего, мы с тобой еще поиграем, деточка! 2:1.

И все же… Жестокие законы. Ведь человеку так легко искуситься. Так легко поддаться какому-нибудь соблазну. Власть. Деньги. Любовь. Уважение… Любого найдется, чем купить! Подмазать. Сбить с пути. Все мы люди, все хотим жить, кушать, заниматься любовью и веселиться. Значит, все мы потенциальные клиенты Метро?

— Да не переживай ты так, Мишенька! Ангелы к вам тоже, не просто так, не для красоты приставлены. Мы тоже кой чего можем. — Консуэла улыбнулась и подмигнула, откидывая с виска выбившуюся смоляную прядь.

— Не пальцем деланные! — ехидно улыбнулась бес.

— Пошлячка!

— Зануда!

— Подавалка кабацкая!

— Подстилка разбойничья…

Опять!..

* * *

Нежное ласковое южное утро подходило к концу. Начиналась очень, очень веселая пора под названием Полдень. Теперь до шести вечера тако-ое пекло будет, что на улицу лучше не высовываться. Макс все лежал и думал. Что-то мешало, не давало покоя, не складывалось в целую картину.

Ленка, проснувшись, тоже быстро умотала. Без вопросов и напоминаний. Ничему, однако, не удивившись. Тёртая! Не в первый раз, видимо, в такой ситуации! Конечно, смазливая фигуристая тупоголовая блондинка, почему бы и нет? Но ему, как ни странно, было все равно, сдаст ли она его пухлику. Та девочка, что пришла утром к нему с работы, отоспалась и плескалась сейчас в ванной, уже не вызывала никаких нежных чувств. Уйдет, да и пусть уходит!

Другая Настя не давала ему покоя. Такая сильная (это чувствовалось коркой подсознания, хотя издалека казалась почти хрупкой). Красивая, сексуальная. Умная, хоть и зануда немного. А какая любовница! Что-то в ней такое было. Изюминка какая-то, огонек… И опыт, огромный опыт в глазах, несмотря на юный возраст.

Мишка, дурак, не видит, что перед ним не простая девочка. С другой стороны, наверное, счастливый, что не видит?

Да, давно он, Макс, не влюблялся! Но он уже не тот юнец, что был когда-то. Что эта чертовка хочет, что скрывает? Что-то, касаемо конкретно Мишки. Он же видел, что тот ей ни бухтит ни пенится. Ни кое-куда, ни в Красную армию. Но, для чего он ей?

А по отношению к нему, Максу? Он видел страсть. Помнил слова, что шептала ему после-того-как. Такое не подделать. Пусть это с первого взгляда (что бывает крайне редко), но все же любовь. Надо принять это как данность и не ерепениться. Тогда что этой цыпе надо? Зачем тянется к Мишке своими ручками загребущими?

А ведь она опасна! Вон, как скидывала дружбана с коряги! Аж пацаны парижские засмотрелись, а они те еще фрукты! Профессионально, точно выверенными движениями. Ничего лишнего. Никакой показной суеты, красивых боевых стоек и тому подобного. Ррраз, и все, и в воде! Такая шею свернет, как зовут не спросит! А хрупкая на вид, нежная… Он опять по дурацки улыбнулся, но тут же одернул сам себя.

Да, самое обидное, этого дурака романтичного предупреждать бесполезно. Пофиг ему все, не поверит! Все равно все сделает по-своему! Ну, не утирать же ему сопельки, в конце концов? А жалко парня будет, если встрянет. И Макс потянулся рукой к телефону. Другой рукой вытащил из-за дивана маленькую тоненькую книжицу в переплете и набрал номер.

— Але, Колян? Да, Макс. Слушай, братишка, выручишь немного? Да, конечно, говно вопрос!

Макс удобно облокотился о подушку, раскрывая книжечку с лаконичной надписью "Паспорт" на обложке.

— Да так, барышня одна есть. Гастролер. Скорее всего, из Златоглавой. Пробей-ка, что за подруга, по чью душу приехала и что вообще ждать. Да, напрягает немного. Нет, не горит, главное аккуратность, без следов. Чует моя задница, кто-то нехороший за ней стоит. Совсем нехороший. На вид девка крутая, хоть и зеленая совсем. Да, записывай. Пишешь?

Макс переложил трубку в другую руку.

— Никитина Анастасия Павловна, уроженка Шацкого района Рязанской области, поселок Большие Коляги. Тысяча девятьсот восемьдесят шестого года рождения. Да, что за подруга, откуда, чем живет, под кем ходит. Короче, все, что раскопаешь. Ну, понимаю, конечно, не маленький! Да, пока. Окей!

Макс положил трубку, вертя в руках чужой паспорт. Только теперь он заметил в дверях маленькую пухленькую девочку, завернутую в полотенце с недоумением на него глядящую. Поднял глаза.

— Что-то случилась? — тревожно спросила она.

Макс помолчал, собираясь с мыслями.

— Настя, твоя подруга, сестра двоюродная, с которой вы вчера были, кто она? Можешь про нее рассказать?

Та нахмурилась.

— А зачем тебе? Что ты от нее хочешь?

Он глубоко вздохнул.

— Да так, в одном деле ее подозреваю, нехорошем.

— Она хорошая девочка, честная и порядочная! — возмутилась пухлик. — Ты и сам видел. Это, наверное, всё наговаривают на нее. Откуда у тебя вообще ее паспорт?

Макс еще раз глянул на документ, вытащенный им из Настиной сумочки перед уходом, пока та допивала кофе. Задницей почувствовал, надо данные посмотреть. Посмотрел, назад убрать не успел. Спрятал. Не специально, пришлось. Не отдавать же ей в руки со словами: "Ой, смотри, что я вот тут случайно нашел!"

— Ты что, его украл?

— Я?! Украл?! — теперь уже вспыхнул Макс. — Да, ты чё, гонишь? Когда это я воровал? Он у нее выпал. Случайно! Когда расходились! Отдать надо!

Маленькая Настя с сомнением оглядела его. Отговорка прокатила, хотя, естественно, никто ему не поверил. Ну и флаг в руки! А барабан на шею, детка! Кто ты такая, чтоб я перед тобой отчитывался?

— Лучше расскажи про нее, не будь занудой. Кто она тебе? Сестра?

— Да, двоюродная. — Настя присела на край дивана и задумалась.

— А по какой линии? Маминой? Папиной?

Подруга растерялась.

— Я… Я не знаю. По какой-то, наверное точно. Только по какой?..

Она растерялась еще больше, мучительно пытаясь напрячь память.

— Ну, у твоей мамы братья и сестры есть? — продолжал Макс.

— Да, дядя Валя. И у него сын, Колька. Один.

— А у отца?

— У отца два брата и сестра.

— У них дети есть у всех? Вспоминай!

— Да, У дяди Паши Светка и Ирка, они младше меня на три года. Близняшки. У дяди Ромы дочь Ольга, но она маленькая. Пять лет.

— А у тети?

— У тети Иры дочь Маша, она уже отучилась, работает. В "Магните"… И сын Сережка, тоже старше…

— А в Москве или Подмосковье у вас кто-нибудь есть? — давил Макс. Происходящее ему с каждой минутой нравилось все меньше. Так не бывает. Девчонку представляют двоюродной сестрой, общаются, как с родной, а потом не могут вспомнить, кем она является?

— Нет. — Отрицательно и удивленно покачала головой подруга. — Нет в Москве никого. И в области нет тоже…

— Ну как же, ты же вчера сама говорила, двоюродная сестра из Москвы?

— Да, говорила. Но я не помню почему… Нет, но она же моя сестра, двоюродная! Это точно! Как же так? — Настя подняла на Макса блестящие от слез глаза.

— С чего ты взяла, что она твоя сестра? Давно ее знаешь?

— Ну… — чуть не плакала та — Я не знаю! Просто знаю, что это так, что она сестра, и все! И вообще, я не хочу об этом говорить! Отстань от меня!

Она попробовала встать. Макс вскочил и грубо кинул ее на диван, продолжая допрос уже с пристрастием.

— Послушай, это важно! Когда ты первый раз ее увидела?

У Насти из глаз покатились обиженные слезы. Всхлипнув, она продолжила.

— Позавчера. Да, точно. Впервые я ее увидела позавчера.

Макс опешил.

— А с чего же ты взяла, что она твоя родственница?

Девчонка залилась слезами.

— Она сказала! Но, я это знала и так! — всхлип. — Я не могу этого объяснить! Просто знала кто она, когда она подошла. Зачем ты меня мучаешь? Чего ты от меня хочешь? И от нее тоже?

Макс присел на диван, доставая сигарету и пытаясь сосредоточиться.

— Я просто хочу выяснить кто она и откуда.

Пухлик гневно посмотрела из под заплаканных глаз.

— Что тут непонятного, она моя сестра! Из Москвы!

Приехали! Это начинало злить.

— Но, ты ведь, сама сказала, что таких сестер у тебя нет! И в столице у вас никто не живет!

— Ну и что? — невозмутимо продолжила подруга и пожала плечами. — Может, кто-то из дальних родственников. — Она сорвалась на крик — Не знаю! Отстань от меня своими дурацкими вопросами! Она моя сестра, и все! Ясно?

Вот теперь ясно. Что разговор дальнейший бесполезен. Эта фанатичная уверенность, что, чужой человек, твой родственник? Гипноз? Тогда та милашка еще опасней, чем он думал.

Макс подкурил, встал и начал ходить по комнате, что для него было признаком крайнего нервного напряжения. Обычно в комнате он не курил.

Итак, что мы имеем? Некто, гастролер, скорее всего из Златоглавой, приехал в наш далекий, всеми богами забытый южный город. Ничем, кстати, не примечательный. Кроме химзавода, самого крупного в Европе. Ну, химзавод к нашей теме вряд ли отношение имеет…

Затем, скорее всего, собрал информацию о необходимых, или необходимом (в единственном числе или нет, неизвестно) объекте. Выяснил контакты объекта(ов). Следующий шаг, вступить в непосредственный контакт. Проще всего, для работы с такими героями-любовниками, как они с Михой подослать смазливую девочку, не обделенную интеллектом, разбирающуюся в мужской психологии. Девочка послана. Причем, самым тупым и неэффективным способом. Видите ли, одной из подруг объектов внушили, что та — ее близкая родственница! Да так внушили, что вон, все законы логики отрицает, ревет, но утверждает, что это сестра. Сильно! Но, опасно. Вдруг эти же вопросы ей кто-нибудь раньше задать додумался? Хотя, разве вчера кто-нибудь мог о подобном подумать? До того ли было? Риск есть, но, в принципе, ход сильный.

Он еще раз посмотрел на плачущую Настю. — Но работа, все равно топорная. Расчет скорее был не на интригу, а на силу гипноза. При данном риске, это, скорее всего, одноразовая ситуация, на один вечер. То есть, вряд ли та подруга объявится среди этих же Парижских фиф.

Кто? У кого есть выход на спецов, использующих в работе не стволы и бомбы, а гипноз? Объективно это могут быть родные силовики, и те же силовики, но ушедшие на заслуженный отдых и промышляющие "спецфическими" заказами от частных лиц. И это не простой армейский прапор, стреляющий с глушаком из-за угла. Тут дяди посерьезнее.

Но спецслужбы так не работают, те умнее. Значит все-таки частник. И очень крутой частник. И богатый.

Теперь о целях. Объективно, это могли быть он и Миха. Возможно, один из них. А установление контакта имело целью выяснить, кто именно нужен. Теперь что получилось: внедренный агент, будем называть ее пока так, вчера вечер провела в моем обществе. Наутро оказалось, что я им не подхожу. Теперь она возьмется за Мишку. Нет, с ним, пока, вряд ли что случится, это похоже на разведку, иначе бы девочка не светилась, но потом?

Нет, все-таки какие же они дилетанты! Разве так работают? Хотя, эта фифа, вроде, девчонка не глупая. Почему ж так топорно? Может, время поджимает? Может, какой олигарх скончался, а Мишка его наследник? И ей срочно, в течение дня надо было его найти? Бред!

Но все-таки. Девочка сильно спешит, это факт. Может, этот олух стал случайным свидетелем убийства? Тогда тоже непонятно. Шлепнули бы его, да и меня б за компанию, и все дела. Насчет этого серьезная братва не церемонится. Зачем же человека внедрять, да еще так безграмотно? Если дело в наследстве, так и подавно все проще! Не надо выяснять, кого шлепать, все и так ясно. И фамилии у нас разные, и имена. И в родственных отношениях не состоим. Родились, правда, в один день, с разницей в два часа, ну так это вообще бред! А может, нас в роддоме подменили? И у одного из нас дядя крутой Мэн, который кому-то мешает? Снова бред.

Ладно, подводим итог. Версию с роддомом отметать пока рано. Может быть, реально, двадцать один год назад там что-то произошло. Хоть это и сильно смахивает на дешевый отечественный сериал, но надо иметь ввиду.

Слишком мало информации. Будем ждать.

* * *

Дорога все бежала и бежала под ногами, а наша познавательная беседа становилась все интереснее и интереснее. Я даже перестал замечать оглядывающихся на меня и крутящих пальцем у виска людей.

— …И как же ваши ряды пополняются?

— Ой, сложно, Мишаня! Не то слово! Им чё, взяли реального праведника и посвятили в ангелы.

— У нас абы кого, просто так, не посвящают! — воскликнула Консуэла.

— Что-то у меня вот прям сейчас, глядя на некоторых присутствующих личностей, сомнение в этом утверждении… — Элли косо так, с легкой усмешкой глянула на визави. Та опустила глаза в землю и покраснела. Что-то тут не чисто.

— А демон не должен быть злым. — Продолжала бес. — Из наших клиентов получаются только черти-исполнители. Не больше.

— Как же вы их находите? Других демонов?

— Я ж и говорю, это сложно. — Вздохнула бесенок. — Первые демоны — это восставшие в свое время ангелы. И не только ангелы. Они подняли восстание, протестуя против насилия и страданий, которые Творец создал в этом Мире и приговорил к ним людей. Мы хотим очистить Мир от страдания и горя.

Круто. Новый поворот в мировоззрении. Ангел презрительно скривилась, но молчит. Значит не такая уж это ложь.

— Еще один, самый обидный стереотип, что демоны плохие. Они всего лишь хотят справедливости! Среди таких же, искателей справедливости, мы и ищем себе подобных. Они не попадут на Курорт, так как не довольны политикой Шефа, но и в Загон их упекать не за что.

Видишь, как получается: с одной стороны нам надо делать зло, чтоб получить инферно, с другой, мы не хотим этого делать. А все потому, что проиграли войну…

— Вы не той дорогой пошли. — Оборвала Консуэла. Единственный путь спасения, это Любовь!

— Вот, только не надо вот этого! Другому кому расскажи!.. — вспыхнула демон.

— И расскажу! Как можно создать мир без боли без любви?

— Можно-можно! Только вы, крылатые сволочи, потеряете тогда всю свою власть! Потому и не даете ничего сделать! Связываете по рукам и ногам!

— А не слишком ли радикальные у вас методы? Ты не задумывалась? Как сделать так, чтоб все были богаты? О! А давайте убьем всех бедных! Один баран посчитал себя умным, выдвинул смелые идеи. А другие бараны стадом поплелись следом! И до сих пор плетутся, не понимая, что они бараны, и что идеи их стадные — мысли обожравшегося мухоморами шамана! И плетутся вот так вот, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие, разрушая планы Творца, рассаждая в Мире ненависть, зависть, корысть и сея смерть. Идеалисты хреновы!

Демон, скажем так, слегка обалдела. Я б даже сказал не совсем слегка.

— Все сказала?

Та кивнула.

— Классная отповедь, курица. Свершилось! Я смогла тебя расшевелить! А то все молчком, да казенными ликбезовскими цитатами… — и довольно потерла руки.

Консуэла тоже, видимо, вспомнила, что ангел должен обладать ангельским терпением и не вступать в глупую бессмысленную полемику с лукавым бесом, густо покраснела.

— А что больше, Метро или Контора? — спросил я, пытаясь сменить тему, пока они не подрались.

— А там, Михей, нет ни понятия расстояния, ни объема. Речь идет только о понятиях Силы. У кого ее больше, тот и сильнее. Тот больше.

— А сейчас у кого больше? У Светлых или Темных?

— Сейчас… — Консуэла тяжело вздохнула. — Сейчас пока у них. Две мировые войны, социальные эксперименты, подмена веры в бога в веру всесилия денег, фанатичные религиозные течения — это все его, Князя Тьмы проделки. И грешников у него гораздо больше. Даже на Суде стали смягчаться требования к некоторым грехам. Например прелюбодеяние. Раньше каралось очень строго, а сейчас для западных культур его отсутствие подвигом будет считаться! Верхом добродетели! Вот тебя, например, в средние века только за имеющийся в багаже блуд Хозяину кинули бы. А сейчас ты считаешься слабеньким грешником, так себе.

— Но все справедливо, если по-честному. — Возразила Эльвира. — Одни грехи смягчаются, зато другие ужесточаются.

— Это какие же например?

— Ну, например, убийство. — Демон усмехнулась. — В мое время это был грех так себе, на каждом шагу убивали. Выйдешь на реку белье полоскать, мимо добрые дяди со шпагами ехать будут, трахнут тебя, да и горло перережут. Еще посмеются, прикольно хрипишь, когда кровь в глотке булькает! И спокойненько уедут, ни от кого не скрываясь. А если ты крестьянин какой, с хмурым видом навстречу идущий — то брюхо вспорят и танцевать заставят. Чтобы развеселить. Или в лавку выйдешь, а назад не придешь, потому что твои несколько жалких медяков другим дядям нужнее, а иного способа попросить они не знают. Или в трактир зайдешь, пивка попить, и не выйдешь, тамошним завсегдатаям подраться захотелось, ножичками помахать. И ничего твоим убийцам не будет. Потому что мы, товарищи, быдло, как Творец завещал…

А родные повздыхают-повздыхают, да и спать лягут. Дескать, что поделаешь! Средневековье!

Просто вы, дети постиндустриальной эпохи, не поймете! — Она сделала эффектную паузу, давая мне "догнаться" и обалдеть по полной. Я обалдел. И намек про убийство понял.

— А теперь этот грех считается самым страшным. После преднамеренного, целенаправленного убийства дорога только одна — к нам. — И демон так нежно и очаровательно улыбнулась. Милашка просто!

" Ну, какая же ты все-таки гадина! Кровожадная гадина! — подумал я.

" Ты не прав. Просто реалистка. — улыбалась она. — Все есть так, как есть, вне зависимости от того хочешь ты этого или нет, нравится тебе, или не очень. Просто я к этому привыкла, а ты нет. Но ничего, ты только сегодня инициировался, у тебя еще мнооого времени впереди. Надеюсь…

— То есть вы в течение моей жизни записываете все мои поступки, а потом на Суде их зачитываете.

— Ну, это образно. Озвучиваем просто. — Продолжила ангел. — Нам ничего никуда записывать не надо. Помним в деталях всю твою жизнь, каждую мелочь. Для того и приставлены.

— Да, Мишуня! — опять встряла бесенок. — Помнишь, как ты в пять лет в садике Лену Волошину толкнул? А она упала с качели и разбила лоб? До крови? — и опять так ехидно-ехидно усмехнулась!

— Нет. — Честно ответил я.

— А еще, как в младших классах пастилу и жвачки у бабулек на рынке воровал? А как у Вовки Кочеткова в пятом классе тридцать две "Турбы" спер, помнишь?

— Я не спер, я нашел!

— Да, но ты знал чьи они! Он, конечно, разиня, но ты их поднял и по-тихому спрятал, чтоб никто не увидел. Знаешь, — повернулась она ко мне. — Если бы ты их не поднял, оставил лежать, я б не так сильно заморачивалась. В той ситуации равнодушие было не таким уж тяжким грехом. Если б отдал, Консуэла впаяла бы очко в свою копилку. А ты забрал их себе. А это уже воровство, чувак! И ты за него ответишь на своем Суде. Как хочешь, но это моя работа… — она опять улыбнулась, только эта улыбка уже была серьезной, серьезней некуда.

— Но, я ж был маленький! Мне было всего-то одиннадцать лет?!! — попытался возмутиться я.

— Грехи срока давности не имеют. — Величественно возразила ангел, отбивая охоту возмущаться. — Но, я буду ходатайствовать, чтоб наказание конкретно за тот грех уменьшили, потому, что ты перерос и исправился. Что сейчас ты больше не воруешь, не пошел по той дорожке, по которой тогда хотела пустить тебя Эльвира.

— Эльвира? Она причем? — не понял я в очередной раз

— Курица, он такой глупый! Я ж говорила, что мы влияем на твои желания, хоть поступки совершаешь ты сам. Я только чуть-чуть на жадность надавила, а ты и повелся, как последний лох! На какие-то фантики! Кошмар!

— А я не смогла пробудить твою совесть так, чтоб она победила жадность… — вздохнула Консуэла.

Только теперь до меня стали доходить масштабы их работы. Это что ж получается? Каждый поступок, каждый мой маленький грешок или наоборот, добродетель, это плод борьбы вот этих двух куриц? И они каждый помнят? С самых моих пеленок?

— Так у меня таких проступочков в жизни миллионы были! И за каждый на страшном суде я отвечать буду?

— Отвечать буду я! — возразила ангел. — Ты просто понесешь наказание.

— Весело! — возмутился я праведным гневом. — А там что? Последнего слова обвиняемому не дают? Чтоб оправдаться?

Чертенок прыснула.

— Ты, Мишань, книжек начитался, и фильмов насмотрелся американских. Ну, что ты сможешь там сказать? Я этого не делал, гражданин судья, эта паршивка лжет, у меня есть алиби? Все что ты сможешь, на тот момент уже сделаешь…

— Мишенька — перебила ангел — на суде нет поединка в красноречии между хранителем и искусителем в твоем понимании, как это у вас, в мирской судебной системе. Там идет только лишь перечисление содеянного. Судью не обманешь лживыми речами, в напраслине не убедишь. Он мудр и беспристрастен.

Соревнование идет на земле, здесь, за совершение тех поступков, которые перечисляются там. И чем сильнее и талантливее демон, тем лучше он поднимает в душе самые низменные качества, тем больше вероятность, что человек станет грешником. И наоборот, чем сильнее ангел, тем больше вероятность, что он будет совершать хорошие поступки.

Именно это и является полем для нашей битвы с Метро. Здесь!

— Главное, поставить более сильных к людям, потенциально могущих оказывать влияние на судьбы мира — подтвердила бесенок.

Я остановился, осмысливая. Всё просто и так… сложно. Ад. Рай. Вечная борьба! Души! Страшный Суд… Сейчас точно голова с катушек слетит!

— Ладно, это все более менее понятно. Вы мне тут за полчаса столько всего наговорили! Только так и не понял, кто такой бог?

Молчание. Консуэла усиленно начала рассматривать пейзаж вокруг. Эльвира изучать трещины в асфальте.

Демон не выдержала первой

— Ладно чувак, ты не думай, я не плохая. Просто у меня тоже инструкции есть, не только у курицы. Давай тему сменим.

* * *

Настя взяла из рук улыбающейся продавщицы кулек с хычинами и зашагала к припаркованной возле рынка машине. Для того, чтобы вкус хычинов был похож на вкус хычинов, ей пришлось немного поработать с продавщицами, готовившими их тут же, в большом котле. Конечно, это запрещено, но какой прок быть ведьмой, если не можешь нарушать по мелочам все эти бесконечные запреты и инструкции? Правда, такие вкусные и хрустящие, а главное с мясом, а не запахом мяса, эти женщины делают только для нее одной, но и так сойдет. Если бы не это, за три дня можно было окосеть от тоски по человеческой еде. Все же не в тайге, не в степи, не в лесу, а в большом (относительно региона) цивилизованном городе, а поесть нормально не получается. И она с наслаждением вонзила зубы в горячий кусок теста и мяса.

Доделать задание, сдать отчет и не махнуть ли в Шарм? Или в Хайфу, к друзьям? А может в Европу? Париж, Италия? Там сейчас хорошо! В конце концов, она это заслужила. Сколько ее за год штопали? Три раза? Теперь эта катавасия вне очереди… Пусть только попробует руководство отказать, отпуск не дать, она им такую истерику закатит! Девушка довольно улыбнулась.

На душе хоть и скребли кошки, но в целом было хорошо. Задание не такое сложное, как она боялась. Да, методы суровые, но и опасность тоже велика. Лучше подавить угрозу в зародыше, пока она представляет собой простого безобидного паренька, чем воевать потом с мощной непредвиденной силой, способной перевернуть мир.

Так-то оно так, умом Настя это понимала, но вот сердце щемило от ощущения неправильности. Что-то здесь не совсем чисто, что-то идет не так. Она не права, слишком спешит, не разобралась до конца в ситуации. В голове Шарм один, море, фридайвинг. Слишком устала, не хочет работать? Может быть отыграть назад, пока время есть? И присмотреться повнимательнее?

Да куда ж присматриваться? А главное — как? Она и так уже засветилась где могла. Чего ждать? Второй инициации? Пока не вылупится монстр? Которого потом фиг убьешь, даже если поймаешь? Нет, все пусть идет так, как идет. В любой смерти, в любом убийстве есть неправильность, ошибочность, и от этого не уйти. Вся ее работа неправильная. Что ж теперь, все бросать, идти в монастырь и замаливать грехи? А кто ж тогда будет защищать людей? Оберегать от сверхъестественных аномальных угроз?

Нет, подруга, так не пойдет. Смерть — часть твоей работы. И хоть она не правильна, засунь свою совесть далеко-далеко, и делай, что должна.

Возле машины что-то было не в порядке. Настя насторожилась, переходя в боевой режим, закрыла глаза. Так и есть. Кто-то копался. Открыть не смогли. След. Четкий. Не простого человека. Открыла.

Сверху на капоте лежал зачарованный от внимания камень. Заряд не сильный, на полчаса. Под камнем бумажка. Она подошла и вытащила клочок, сложенный вдвое формат А4.

"Ты не справишься. Не лезь в это дело. Его нельзя убивать"

Текст отпечатан на обычном лазерном принтере. Так-так-так, все интереснее и интереснее! А задание и впрямь не такое простое, как она думала! Кто?

Снова закрыла глаза и почувствовала след. Четкий, обычный, человеческий. Вел во дворы соседних с рынком домов. Ну что ж, попробуем понять, что к чему.

…Понять не получилось. В беседке сидело трое парнишек лет по шестнадцать. На вид местные, пацаны с района. След принадлежал одному из них.

— Ты положил камень на машину? — сходу спросила она, вплотную подходя к лавочке, под восторженное цоканье компашки по поводу ее ножек. Озабоченные малолетки, что с них взять!

— Какую машину? — с издевкой спросил паренек. Ну, в его возрасте это нормальный стиль общения с красивой девушкой немного старшего возраста.

— "Ауди" А6, темно-зеленый цвет.

— Первый раз слышу. — И оглядел ее с ног до головы внимательным раздевающим взглядом.

Насте было совершенно наплевать на это, но время поджимало. Быстро поймала его взгляд своим, подавила волю, дождалась, пока глаза остекленеют, и повторила вопрос.

— Да. — Сухим и ровным голосом ответил тот.

— Кто тебе его дал?

— Мужчина.

— Он что-то тебе дал взамен?

— Нет. Просто попросил положить на капот.

— Как выглядел мужчина?

Молчание.

— Как он выглядел? — Настя надавила сильнее. По лицу паренька прошла рябь, организм сопротивлялся ментальному давлению.

— Обычно.

— Как, обычно?

— Просто. Мужчина. Обычный.

Так, все интереснее и интереснее! Гипноз? Амулет от внимания? Подавление воли? Скорее или первое или последнее. Что ж за доброжелатель такой? Ладно, паренька лучше вывести из транса, второй контакт за пять минут, да еще с ментальным давлением… Все равно больше ничего не добьется.

Она щелкнула пальцами и разорвала контакт.

— Свободен.

И под недоуменные взгляды двух дружков того парня, пошла назад к машине.

Колдовское воздействие, профессиональное, не на уровне рядовых ведьм и колдунов. Знает о ее миссии.

Кто?

* * *

Египет, Долина Царей, 10 000 лет назад…

Амореи остались в лесу охранять припасы и лошадей. Хорошо. ЭТО должен сделать он сам, один. Сделать, или погибнуть. Он крался через лес, аккуратно раздвигая колючие хвойные ветки руками. Нет, диких зверей он не боялся, причем уже очень давно. На то и шаман, чтоб справиться с любым хищником, отвести его от себя. Гораздо более опасны другие, двуногие звери, объявившие на него охоту. Откуда узнали? Кто сообщил? Неужели кто-то из своих сдал? Небирос? Абаддон? Аэсма? Или стража какого-нибудь фараона их накрыла? Нет, у его учеников все в порядке, он это чувствовал. Он был сильным, очень сильным шаманом и мог чувствовать некоторых из них. Он был Ускользающим в Тень, Уходящим Туда. Не было на Земле никого, сильнее его. Сам был почти неуязвим. Но для ДЕЛА важна была безопасность других, таланты других, преданность других. Ученики! Справятся ли они? Не потеряют ли веру во все, что начали? Найдут ли нужных людей, чтоб собрать под свои знамена? Не проберется ли предатель в их ряды?

Могло случиться что угодно. По крайней мере, он сделал все, чтоб помочь и объяснить. Собрал лучших из лучших: лучших шаманов, лучших воинов, лучших мудрецов, умеющих красиво говорить. Он дал им идею, свою идею. Они прозрели и поняли. И поверили! И пошли следом. Он дал им знания, учил. Больше того, что сделал, сделать не мог. Теперь все зависело только от них, от учеников. Сумеют ли? Ошибутся ли? Время покажет…

А сейчас он шел, чтоб сделать последнее, самое важное и решающее. То, от чего будет зависеть, будет ли вообще шанс у Дела. Их Дела! И сделать это должен только он. САМ.

Да, он мог прийти сюда гораздо раньше, лет десять назад. Даже тогда не боялся того, что предстоит. Но, если ему суждено погибнуть, идеи не должны умереть вместе с ним. Они должны остаться, распространиться по всему свету. Пусть жалкие забитые трусливые людишки боятся, но где-нибудь, один из тысячи продолжит его дело, и передаст другому. А тот найдет третьего, такого же, одного из тысячи. А тот — четвертого. И через тысячу лет после его смерти, на этом месте будет стоять еще один, готовый бросить вызов судьбе и богам…

Он шел, потому что должен. Этого никто не мог сделать, кроме него, но это последнее, что мог сделать сам. Ведь даже если все получится, остальное все равно будет зависеть от того, как организованно Дело. От того, как потратил эти десять лет. А если не получится, то все это не будет иметь никакого смысла…

Внезапно, лес кончился. Шаман огляделся: воинов видно не было. Посмотрел в небо: Венера (*) была высоко, светила, даря свой свет земле, утешая одиноких ночных путников.

Он выбрался из чащи и остановился: впереди, на расстоянии нескольких километров высились черные в ночном небе громады пирамид. Шаман замер в восхищении. Что-то незримое шло во все стороны. Неземное величие! Воистину, только великий народ мог построить такое!…

…И бросился вперед, к самой большой и величественной из трех громадин. Сердце кричало и прыгало. Наконец-таки! Он здесь! Сбылось! Хотелось орать от перевозбуждения, но шаман понимал, что нельзя. Поблизости мог оказаться отряд какого-нибудь из местных вождей, фараонов, и тогда ему будет непросто, ой как непросто! Все-таки, хоть он и скользящий, а человек. А здесь могут оказаться и другие, более могучие стражи, которых привлечет звук боя и запах крови.

Он бежал, сердце прыгало. Задыхался, падал, поднимался, но все равно бежал. И вот он стоит у подножья самой высокой пирамиды. ПИРАМИДЫ! Перед ним была грань, треугольная сторона, уходящая вверх под углом. Он стоял как раз посередине. Поверхность грани выщербленная, плиты облицовки (**) пообветрились за годы, что стоят здесь, несмотря на мягкий степной климат Долины Нила, но, все равно, подниматься по ним следовало с величайшей осторожностью. Если упасть и покатиться с высоты, равной хотя бы трети высоты Великана, к подножию скатится уже остывший труп.

Человек постоял, отдышался и полез.

Лез долго, несколько раз чуть не сорвался. Выше половины высоты начинались наиболее выветренные части плит. Руки скользили, ноги проваливались в трещины. Ветер обвивал лицо и тело, нещадно трепал негустую бородку, норовил сбросить вниз. Чем выше, тем резче становился ветер. Ближе к самой вершине шаман полз по-пластунски, как бы держась всем телом за каменную громадину, но не сдавался. Да, и не мог сдаться. К тому же, посмотрев вниз и представив, что этим же путем придется спускаться, пробрал озноб. Сколько времени прошло — не знал, потерялось само ощущение времени. Пирамида, видимо, чувствовала, кто поднимается на ее вершину, и всеми силами не хотела пустить. Но он терпел, кряхтел и… все равно полз…

Вот солнце показалось над горизонтом, рассвело, началось утро. А он все пыхтел, выбиваясь из сил.

Последние метры оказались самыми сложными. Пирамида сдувала, сбрасывала с себя покусившегося на нее…

…Но проиграла…

Теперь он стоял наверху, на самой вершине, и смотрел на рассвет. Туда, вдаль, откуда приходит солнце. Там, за спиной, за лесами и степями был его дом. Ливия. Его проклятая родина. Он сам проклял ее после того, что она сделала.

Но ничего, когда-нибудь он отомстит. Заставит заплатить их за то, что они сотворили с этим миром. Если справится и найдет то, зачем сюда пришел.

Где-то в лесу прятался ожидающий его отряд амореев. Они будут ждать пять дней, как условлено, потом уйдут. Они не пойдут за ним, он так приказал. Потому, что никто из людей, даже шаманов, не сделает того, что предстояло ему. Избранный. Это сделает только избранный!

Шаман еще раз посмотрел на солнце. Вспомнил, с чего все начиналось. Вспомнил Учителя. Праотца. Саула. Тахру. Давида. После чего скользнул в Тень и ушел вниз, внутрь. Ведь у Пирамиды есть только один вход: через Тень, на самой вершине…

* Венера — В те годы ночной небосвод освещала именно она, являясь самым ярким небесным телом

** Плиты облицовки — Великие Пирамиды были облицованы огромными шестигранными известняковыми плитами, разрушенными в результате Каирского землетрясения аж в 1301 году.

3. О сущности инобытия

Cicatrix conscientiae pro vulnere est

Раны совести не заживают

Латинское изречение

— Ну Каренчик, миленький! Ну пожалуйста!!! — Юля упала на колени и потянулась к армяну. Слезы заливали глаза, хотелось выть от обиды и злости. Руки тряслись. Опять ломка? Как же так? Она же только попробовала! Всего-то пару раз попробовала!

Ну до чего же плохо! Еще эта нерусская скотина… Не может сжалиться! Видит ведь, умирает, загибается человек!

— Ну пожалуйста! Родненький! Ну хотя бы в долг! Я отдам! Честно-честно отдам! Обещаю! Кляяянууусь… — заревела она.

Карен, молодой стройный подтянутый армянин, будто сошедший с обложки гламурного журнала, скривился, оторвал от себя и пнул эту скулящую потаскуху. Как же они ему все надоели! Каждый раз одна и та же история! Вначале радостные все такие, бегают за "товаром", серьезные. Взрослые. А потом скулят у ног, вот как эта…

Юле не было больно, не было обидно. Сейчас она была на все готова, на любую боль, любые унижения, лишь бы стоящий перед ней хач сжалился и дал хоть одну дозу. Один единственный пакетик! Но тот стоял и кривился в ехидной усмешке.

— В долг не даю! ТЕБЕ больше не даю. — Отчеканил, как отрезал, сделав ударение на слове "тебе".

Мир рухнул. Ядерные ракеты взлетели в небо и приготовились упасть, погребая под собой остатки сущего.

— Но я же расплатилась! Оба раза расплатилась! — попыталась протестовать она.

— Да, расплатилась, а не помнишь, сколько времени несла деньги? Сколько я ждал? Все, лавочка закрыта! Ты наличные, я товар. Нет денег, нет товара.

— Но где же я их тебе достану? Сейчас? — всхлипнула она.

— Твои проблемы!

Карен опять усмехнулся. Зачем ему вообще понадобилось подсаживать ее? Мама учитель, папа простой электрик. Живут как нищие. Чтоб оттрахать? Может быть…

Карен мог обманывать весь мир, но перед собой всегда старался держать ответ честно. Да, три года назад, тогда еще молодая шестнадцатилетняя симпатичная дура сильно привлекла его внимание. Он ей тоже понравился. Но она не давала, тогда еще была девочкой. А так, как они зависали в общих тусовках, подсунуть шмаль было делом техники. И переключить на более серьезные вещи — тоже. А потом он отодрал ее, там же, в туалете одной из квартир, где тусовались.

Работал Карен с "детками", толкая им дурь, уже давно. В таких кругах часто попадаются сынки и дочки из "золотой молодежи". Хоть и местного, провинциального розлива, но все таки… За таких "нужных" деток хорошие люди "Большое Спасибо" говорят. Хорошими презентами. Это уже политика… Юлька к таким конечно не относилась, за нее никто никогда больше стоимости ее тела не даст, но и ее он посадил на крючок. На всякий случай. Пригодится…

Прошло время, и она стала поглощать дурь в безбожных количествах. Стрессы! С предками тяжелые взаимоотношения! Со школой, с колледжем! Расслабиться надо!

Дорасслаблялась. Как результат, быстро скатилась. Чересчур быстро даже на памяти опытного драгдиллера. Денег не было, она стала давать всем подряд, за "угощение". Ее отымело, наверное, полгорода. Так получилось, что девочка, которую Карен приберег для себя, досталась всем сразу.

Впрочем, — он отогнал от себя глупую мысль, — его вины в этом нет. Никто не заставлял ее подсаживаться. Могла сказать "нет"? Могла! Он просто предложил. Не навязывал. Он вообще никогда никому ничего не навязывает. Надо будет, сами придут. Он только покажет, что есть и как этим пользоваться.

Девочка с трехцветными волосами, скуля и повизгивая, отползла на четвереньках к дивану и уткнулась в подушку, продолжая реветь. Миниюбка ее задралась, сползя на задницу, открыв обзору превосходную девичью попку, мягкую и упругую почти не прикрытую "стрингами". Карен почувствовал, как в штанах что-то медленно, но верно поднимается.

Нет, определенно, несмотря ни на что, эта девка ему нравилась! До сих пор нравилась, хотя произошло столько нехороших вещей! Уж перед собой-то он всегда честен, работа обязывает. Ну что ж, значит он и будет использовать ее по прямому назначению. Сама виновата! А когда будет надоедать, Карен может сдавать ее в аренду друзьям. Вон, Ашот, двоюродный брат, любит таких. А ее трехцветные волосы будут особой фишкой. Как хочет брат, а меньше, чем за сто баксов он ее не отдаст. Хотя, может быть Ашоту скидку сделает, но только, как брату.

— Эй! — Карен подошел к девушке и провел ладонью по волосам. Шелковые, мягкие. Сине-красно-черные полосы с золотыми пробивающимися корнями. — Ну ладно, хватит ныть! Не зверь же я совсем. — он улыбнулся улыбкой удава, увидевшего кролика.

Юля оторвала от подушки свои красные зареванные глаза и подняла с недоумением и надеждой на армяна.

" Карен? Сжалился? Да скорей в России коммунизм построят, чем этот хач кого-то пожалеет! А вдруг?…

Тот сел на диван и расстегнул ширинку. Юлька все поняла. Бесплатного в этой жизни ничего не бывает. Дармовой сыр только там, куда мышки ходить боятся.

Ну что ж, она готова. Еще входя в эту дверь, знала, что будет нечто подобное, и заранее настроилась. Ничего нового не придумали под небом!

— Сегодня ты расплатишься телом, но это в первый и последний раз. Только потому, что я добрый. В следующий раз принесешь деньги. Не будет денег — не будет дури.

Юля кивнула, плохо соображая, что тот говорит. Она вообще плохо сейчас соображала. Надежда била в голову ключом. Спасена! Пусть, на какое-то время, но спасена! Ядерные ракеты развернулись и возвращаются в свои шахты. А что будет дальше — будет видно.

— Соси, чего смотришь? Особое приглашение надо?

Юля наклонилась, проклиная Карена, себя и весь мир…

* * *

Я медленно приходил в себя. Как же это надоело! Опять сознание потерял! И какого икса мне понадобилось в эту долбаную пирамиду лезть? Что я там забыл? Дело! Какое мне дело до чьего-то Дела? Ученики! Откуда у меня ученики? И почему вокруг не леса и степи а дорога, дома и деревья? Как говаривал американский Вини-Пух: "Ну и дела!"

Напротив на корточках сидела Консуэла и тревожно и с нежностью смотрела мне в лицо. Грудь ее перед моими глазами напряженно подрагивала. Оторвавшись, от созерцания, поймал себя, что сижу на асфальтовой дорожке на краю тротуара возле лавочки частного дома, а мимо ходят люди и ездят машины.

— Консуэла! Я сделал это! Я залез на нее! — гордо посмотрел я на грудь ангела. Та еще более недоуменно уставилась на меня, привычно не реагируя на мои взгляды.

— Что сделал? На кого залез?

— Кого, кого! Тебе все пошлить! На пирамиду залез, на самый верх!

— Какую пирамиду? — в ее глазах была нешуточная тревога.

— Ну, эту… Как ее… Хеопса! Ту, что в лесах стоит, в Египте!

Если б я точно не знал, что она мой собственный ангел… В общем, на меня посмотрели, как на идиота. Да я и сам хотел посмотреть на себя как на идиота после этих слов…

— И долго ты туда лез? — спросила присевшая рядом ехидно улыбающаяся бесенок. Эта-то, как обычно, одетая. Хотя, как она одевается, лучше б уж совсем разделась, честное слово!

И что за фишка такая: как только прихожу в себя, сразу рефлексы в штанах просыпаются? Вон ведь, красатуля наша ангельская, уже и внимания на прелести ее оголенные не обращал. И эта выдра похотливых мыслей не вызывала. А сейчас опять, как прорвало! Гормоны что ль без сознания повышаются?

— Да, часов пять. Не считал. Уже рассвело…

— Мишенька, минуту назад тебе стало плохо, я помогла тебе не упасть, а присесть на дорожку. И ты сразу очнулся. Через несколько секунд. Какая пирамида?

Вот это гон! И без накурки! А ведь отчетливо помню всё! Чувства, эмоции. Боль в растертых руках. Боль, когда ударился коленкой о плиту и чуть не соскользнул вниз. И страх упасть при этом. Промозглый ветер, бьющий в лицо тысячей ледяных стрел и срывающий, сталкивающий с каменных блоков. Не простой ветер, колдовской. А еще цель, свою великую Цель!

А какую именно? Помню, что цель есть, а какая не помню! Тут помню, тут не помню. Сплошные "Джентельмены удачи"! Ну и дела!

— Миша! — глаза ангела требовательно смотрели в мои с непониманием и тревогой — У тебя в принципе не могло быть видений, тем более полного слияния, четких и осязаемых, которые я не смогла бы заметить. Это воздействие на мозг, а такое не остается незамеченным для хранителя. Поэтому я хочу понять, в чем дело. Сейчас ты расскажешь мне свое видение, от начала до конца. Подробно. И без выкрутасов. — Она строго посмотрела в глаза. Потом, видно вспомнив, какой я упрямый, и как люблю подчиняться чужим приказам, уже добрее добавила:

— Пожалуйста, Мишенька, это важно!

Я почувствовал в ладони ее не по-летнему холодные пальцы. Они не былиледяными, как, скажем, у покойников, просто прохладными. Краем глаза уловил изменение выражения на физиономии Эльвиры и повернулся. Глаза и рот той были широко распахнуты, взгляд устремлен на наши сжатые ладони. Я тоже посмотрел на ладони и перевел взгляд на ангела. Выражение лица Консуэлы медленно сменилось удивлением, затем испугом, затем паникой. Она резко вскочила и выдернула руку.

— О, Господь Всемогущий! Да что же это происходит! Вразуми слугу свою! Подскажи, что делать!

Она отошла на два метра, успокаиваясь.

— Ты чувствовал? Чувствовал мои пальцы? — в глазах застыла мольба, чтоб я сказал "нет". Но ведь все равно же знала, что я отвечу.

— Да, я их еще почувствовал, когда мы вместе заклинание цыганкино поймали. Только теперь они были еще и… холодные. Нет, скорее прохладные.

Элла села рядом, с другой стороны.

— Этого не может быть. Ну, не должно быть!

Мы помолчали.

— Это же Тень! Ты не можешь ее ощущать! И воздействовать на нее не можешь! Нет, будем надеяться, что это не так…

— Что не так?

— Не важно…

— Думаешь, он… Ээээ… Этот самый? — спросила у нее бесенок. Просто спросила, обычным голосом, без издевок. В кои то веки! Даже с ноткой тревоги.

— Кто этот самый? Опять секреты! — возмутился я. Ожидаемо, моя реплика осталась без внимания.

— Надеюсь, что нет. Хотя, прикоснись к нему.

Эльвира попробовала взять меня за руку. Ничего не получилось. Её рука все также, как и раньше, проходила сквозь мою. Со стороны Консуэлы послышался вздох облегчения.

— Фууу-х! Я уже испугалась! Наверное, из-за проклятья того что-то в настройках восприятия пространства полетело.

— Ага, и вы с ним теперь одно целое!

Бесенок напряглась и сложила руки перед грудью. Поза неприятия и отторжения.

— Даже чувствуете друг друга! А я? Как теперь работать мне? Бедному маленькому демону? Это не честно!

— Что ты предлагаешь? — строго посмотрела на нее Консуэла. — Договор не нарушен. Значит все честно. На все воля Создателя!

— Ага, только этот Создатель почему-то одним своим помогает!

— Эльвира, если есть что по существу, предлагай. Нет — не забивай эфир глупым пустозвоном!

Сказала, как отрезала. Наверное, первый раз демон заткнулась, не огрызаясь.

* * *

Ноябрь 2005 года, Москва, Россия

— "Осторожно, двери закрываются. Следующая станция "Проспект Мира"" — прозвучал в вагоне "казенный" женский металлический голос и поезд тронулся, быстро набирая скорость.

— А еще что было?

— А еще мы как-то лешего гоняли. Тремя группами. Чуть не ушел, сволочь! Людей по тайге путал, кругами водил. Вроде ничего страшного, но когда находишь трупы заблудившихся месяц назад детей — жутко! — Настю передернуло.

— А они есть? Лешие? — лицо Маши удивленно вытянулось.

— Есть. И домовые есть. И барабашки всякие, полтергейсты. Это все — нечисть, наполовину духи, наполовину плотские твари.

— А оборотни есть? И вампиры? И зомби всякие? — глаза Настиной подопечной горели безумным огнем познания, она ловила каждое слово, буквально на лету. Называется, дорвался ребенок до конфетки. Настя рассмеялась.

" Господи! Неужели и я когда-то была такой же наивной дурочкой, задавала такие же глупые вопросы? Бедный отец Михаил! Дай, Господи, ему здоровья и награди за терпение!

Терпение у нее уже кончалось, а ведь это было только второе дежурство с новенькой. Маша, молодая ведьмочка пятнадцати лет от роду. Пай-девочка из довольно обеспеченной семьи. Ее не так давно выдернули из одной молодежной группировки, куда та попала по дурости и малолетству. Из желания пойти против родителей, доказать, какая она взрослая и самостоятельная. И накурившись травки, под кайфом, инициировалась. Стала та-акие вещи вытворять! Для начала, у всего дома перебои со светом начались. Техника и электроника с ума посходили. Потом половина улицы наблюдала реальную цветомузыку. Точнее, музыка была только в той квартире, где они отдыхали, а вот мигали все окрестные фонари. Потом… Короче, пришлось ордену вмешиваться.

А уже после, присмотревшись, увидели, что девочка она хорошая, добрая, но в то же время характер стальной. Ума просто нету!

Короче, было принято решение о вербовке. И завербовали. На ее, Насти, голову! Им-то, отцам, что? А ты с ней мучайся, на вопросы ее идиотские отвечай! Води ее по городу, показывай, как работаем, мол, что делаем. Стажировка, блин!

Как-то так выпало, что она в тот момент кисла после опасного задания, отходила, психологически "разгружалась". Ну, и отцы, не будь дураки, запрягли ее на должность наставницы!

— Настен, сама пойми, девочка перспективная! Подрастет — я ее в свое ведомство хочу забрать! — сказал тогда отец Михаил, вываливая на нее это задание, как ушат холодной воды. — А для этого ее надо изначально воспитать как охотницу: жестко, привив все профильные навыки, понимаешь? Чтобы ни Головин, ни патрули, ни инспекторы на нее рот не разевали, и чтобы ей самой не хотелась в тылах сидеть. Где я ей наставницу лучше тебя найду?

— А работа? Как же моя основная работа?

— Сиди уж, героиня! Последнего ранения тебе мало было? Отдыхай пока, потом видно будет. Не волнуйся, и на твой век опасностей хватит…

Надо сказать, что в связи с необычностью вербовки, план занятий и тренировок Маши сделали уникальным, не имеющим аналогов. Ведь это единственный на данный момент человек, состоящий в ордене и учащийся в школе, обычной московской средней школе. Правда, с каким-то там уклоном, но это мелочи. И теперь день Машенька учится в классах, за партой, а вечерами проходит "курс молодого бойца" по усиленной программе. Родители думают, конечно, что доча их занялась единоборствами, в целях самозащиты от всяких маньяков, и потому, не особо беспокоятся, где она пропадает вечерами. Доча периодически подкидывает им информацию, точнее дезинформацию к размышлению, чтоб не дай бог они не разуверились. Причем, так опытно и профессионально вешает лапшу, что Настя лишь завистливо вздыхает. Паинька, блин!

Стоит заметить, наставники и тренеры гоняют ее так, как не гоняли и сидорову козу. После первых тренировок Маша домой не приходила, и даже не приползала. Ее просто приносили и ставили у двери. Осилить пять этажей сама та не могла. А наутро было еще учиться…

Зато после первой же недели у Настиной подопечной появились первые мускулы, стала заметна растяжка. Движения стали четче и отточеннее, увереннее. Координация лучше, а реакция быстрее. После второй недели маленькая рохля уже могла постоять за себя. Для родителей это стало безоговорочным подтверждением, что их чадо, пошедшее было по непутевой дорожке, взялось за ум и занялось чем-то полезным, тем, что в жизни в любой момент пригодится, и не лезли с разбором полетов: где, с кем и как.

Сколько слез и истерик для самой Машеньки это стоило, конечно, приводить не стоит. Настю в свое время так не дрессировали. А эта терпит, улыбается. Ее ломают, издеваются (по другому назвать ЭТИ тренировки язык не поворачивается), а она ревет, утирает сопли, встает и двигается дальше. Интересно ей, видите ли! Фишка! Прикол! Она, обычная девчонка, и вдруг — ведьма! Всамдельшняя! К тому же, после активной общеразвивающей физической подготовки, началась практическая. И практикум в поле. Это, конечно, интересно. Но…

Девчонка, еще не понимает, во что ввязалась. Романтика в их ремесле только на первых порах. А потом начинается скучная необходимая и опасная рутина. Здесь не только стреляют, машут железяками и убивают, а еще принимают в разработку, составляют оперативные планы, отрабатывают контакты, составляют психологические портреты и делают еще много всякой неромантичной дряни, какую выполняют оперативники всех спецслужб мира. Только, зачастую, в отличие от спецслужб, ИХ объектами являются не люди, далеко не люди! Хотя, бывают и люди. А бывают и НЕЛЮДИ. Потому, что людьми назвать таких язык не поворачивается, хоть они и принадлежат к человеческой расе.

Настя вспомнила, как однажды в Воронеже брали некоего колдуна, свихнувшегося, но очень сильного. И что нашли потом в подвале на даче, где тот обитал. И как ее, Настю, на тот момент уже опытного охотника, рвало у ближайшего дерева, после того, как вся зеленая выползла оттуда. Не рассказывать же этой романтичной дуре, смотрящей на мир большими голубыми и очень наивными глазенками, как именно тот сумасшедший, не обделенный силушкой, колдун убил сорок два человека (по отчету экспертов, сама Настя по кускам мяса число их определить не могла). Как пытал каждого на импровизированном алтаре, наслаждаясь болью, под видом принесения жертвы какому-то языческому богу. И как собирали потом остатки тел в лужах крови и сортировали по фрагментам, чтоб похоронить по человечески…

— Зомби не может быть в принципе, даже теоретически. — Ответила Настя. — Неживая, мертвая материя не поддается какому бы то ни было воздействию.

— А телекинез? Я видела, он существует! Можно поднять мертвяка и заставить его двигаться.

Да, девочка определенно начиталась фэнтези. Про всяких некромантов, личей, властителей смерти… Страсти разные… А также про повелителей стихий, красивые файерболы, магические поединки и прочее-прочее. Такое быстро из головы не выбьешь, ведь девочка увидела сказку наяву, почему бы не перенести в нее ранее прочитанное? Ведь многие моменты колдовства действительно схожи с книжными стереотипами. Но схожи только внешне…

— Маш, возьми каменюку и попробуй мысленно приподнять. После чего удерживай в одном положении. Сколько для этого надо силы и концентрации? — девочка задумчиво почесала макушку. — То-то же! Но мы же говорим не просто о каменюке, а о ходячей плоти! — Настя не верила, что сама несет эту чушь. — Ты даже не сможешь телекинетически его контролировать, дергать им словно за ниточки! А автономного зомби, двигающегося, думающего, создать невозможно вообще никак!

— Почему?

" Блин, девочка, откуда у тебя все эти вопросы? Еще парочка, и честное слово, разнесу из гранатомета и "Эксмо", и "Армаду", и "Альфа-книгу", и все прочие издательства, и даже главный сервер "Самиздата"!

— Маш, энергия — она одна. Просто энергия. Она витает как в обычном пространстве, так и в мире духов, который люди не видят. Одна и для всех! Нет никакой мифической колдовской "Силы", воспринимаемой избранными, магами, дающей власть над материей. Это самая обыкновенная энергия, и ее воспринимают все люди. Просто у некоторых способности чувствовать и воздействовать на нее пробуждаются, а у некоторых нет. Поняла?

Маша кивнула.

— Через эту энергию, создав мысленный канал с мозгом, можно приказать человеку что-то сделать. Через нейроны, аксоны, дендриды… Понимаешь? Они ведь тоже часть общей энергосистемы! Можно приказать умереть. Или подчинить волю. Ты управляешь ею на уровне подсознания, не задумываясь о первопричине способностей, о миллионах микровоздействий на молекулярном уровне. Тебе кажется, будто владеешь чем-то выдающимся, "Силой", магией! А на самом деле это лишь иллюзия способностей, иллюзия магии. Колдовство, Маша, просто колдовство. Самое обычное.

Поезд мерно покачивался, а Настя ушла на волну и самозабвенно рассказывала, чувствуя, что это начинает ей нравиться. И внимательные радостные глазенки напарницы были лучшей наградой, бальзамом на сердце.

— Можно зачаровать человека, приворожить, высосать жизненную энергию, как делают вампиры. Можно даже спалить технику на расстоянии, особенно тонкую электронику. И заклинить механику на небольших дистанциях, огнестрельное оружие, например. Если сил хватит. Поняла?

— Да. — Та обалдело кивнула.

— Ты не избранная. Ведьмами рождаются редко, и слабыми. Чаще всего ими становятся под каким-то воздействием. Так что тебе просто повезло, ничем от других людей ты не отличаешься. И твои дети вряд ли получат эти способности. Нет, они их конечно получат, через твои гены, но вот активируются ли — вот в чем дело!

И чтобы я не слышала больше вопросов из разряда книжной чуши! Поняла?

Наезд сработал. Подопечная крепко задумалась. Ну, слава богу, может теперь хоть чуть-чуть отстанет?

Не отстала.

— А остальные? Остальная нечисть? Ты говорила, что она есть, и ее много? Вампиры там, оборотни, они же есть? И они как, тоже все от энергии питаются?

Вот уж девчонке неймется! Научись колдовать сначала, потом уже в дебри лезь!

Настя лишь украдкой взглянула на лицо подопечной, вздохнула и выругалась про себя. Во попала! Да чтоб отца Михаила дождь намочил! Ледяной, осенний!

— Вампиры есть, но они не кровососы, и в летучих мышей не обращаются, сказки все это. Это обычные люди, способные избирательно пить жизненную энергию окружающих. Поняла?

— Всего-то? — скисла Маша. — Тю!…

Наивная! Из-за этих тварей столько проблем, а ей "всего-то тю!"

— Оборотни тоже есть. Откуда они появились — не знаю. Говорят, продукт экспериментов безумных средневековых колдунов. Что-то с генетикой, колдовское воздействие в совокупности с генной инженерией. В наши дни повторить или воспроизвести такое невозможно, еще ни у кого не получилось. Но их трансформации также подчинены всем физическим законам. Непривычно, дико, но ничего сверхъестественного. Это тоже люди, не нечисть, как и вампиры.

— А что значит нечисть? — Маша удовлетворенно кивнула, но замолкать и не думала. Куда ей только лезет столько информации? А вот Настя снова почувствовала себя в тупике. А собственно, что такое нечисть?

— Будешь по курсу монстрологии все проходить, и экзамен сдавать.

— Не знаешь! Не знаешь! — радостно подпрыгнула на сидении стажерка.

Охотница вновь вздохнула и начала говорить, лишь позже осознав, что повелась на дешевый развод.

— Нечисть, нечистая сила, это сущности, которые больше духи, чем твари. Никто не знает, как они появляются, откуда, из-за чего. Убить их можно, или изгнать, но кроме этого они для нас — тайна. А остальные, о которых я тебе распиналась — обычные люди, только со сверхспособностями. И воспроизводятся они как люди и от людей, самыми обычными классическими методами. Рассказать какими?

— Не надо.

Кончики ушей подопечной покраснели. Как размножаются люди — она знала. В теории. Кажется, Настя нашла-таки место, куда можно ударить молодую стеснительную девчонку. Коварно улыбнувшись, продолжила.

— У мужчины есть некий орган, который называется… — подопечная полностью покрылась краской и втянула шею. — Знаешь как? — давила Настя, словно не замечая. — Молодец! А у женщины есть…

— Хватит! Знаю! — закричала Маша, и Настя рассмеялась, выпуская все скопившееся напряжение.

Смеялась долго, а ее вынужденная напарница сидела и дулась, тяжело дыша, строя коварные планы мщения.

— "Станция "Новослободская" Переход на станцию "Менделеевская"". — Остановился тем временем поезд. В вагон вошла небогато и неброско одетая молодая женщина. Что-то в ее виде Настю сразу насторожило. Угрюмая, осунувшаяся. Аура серая, с явными признаками вмешательства извне. Собственная выдавала розовые лучи, искрилась розовым светом, но серый цвет доминировал и подавлял.

— Вон смотри! — обратила она внимание стажерки на эту даму. — Определи ауру.

— Мы еще не проходили ауры. Это будет по программе только через два месяца.

— Ну, значит через два месяца и пойдешь на стажировку в поле… — Настя сделала самое невинное лицо.

Ничего, пусть привыкает. В их работе ничего стандартного, книжного не бывает, импровизировать приходится на каждом шагу. Именно для этого ее сюда и приставили, учить девчонку работать, а не про монстриков рассказывать и программу обучения обкатывать.

— Так не честно! — вскричала Маша, но к женщине повернулась.

— Заколдовал ее кто-то. Сильно заколдовал. Приворот на любовь.

А девчонка молодец! Растет! Не ожидала такой прыти. Не так быстро. Талантливая, стерва малая!

— Небось свекровь постаралась, чтоб сына своего, придурка, на ней женить. — возмущалась Маша, имеющая гипертрофированное чувство справедливости и собственное тинэйджерское видение мироустройства.

Женщина заметила, что девчонки ее разглядывают, но безразлично опустила голову. Маша продолжала тем временем свои мысленные изыскания.

— Уже потускнела и осунулась. Почти не сопротивляется. Сильно подавлена. Значит, проклятье давнее, застарелое. Лет пять ему, не меньше. Долго не протянет. Еще год-два и все, сгорит.

— Молодец. Пять! — похвалила Настя. Глаза девчонки радостно загорелись.

" Я тоже когда-то также себя вела. И у меня горели глаза, когда впервые считывала чужие проклятья. Счастливая! Радуйся, девочка, радуйся! Пока все это не стало для тебя обыденной рутиной…

— И что мы сейчас будем делать — спросила она у девчонки?

— Снимем это проклятье? — блеснули искры в глазах стажерки.

— Нет. — Покачала головой Настя. — Это ни к чему не приведет. На нее потом наложат другое. А она слаба, и следующее её убьет гораздо быстрее, за считанные месяцы. Видишь, она уже почти не сопротивляется? Воля сломлена. Ее ангел-хранитель страдает и следующего удара может не выдержать. А это все, смерть. Без ангела к человеку цепляется столько всякой гадости! Фу!

— Тогда мы пойдем за ней, выясним, кто она и кто ее проклял. И накостыляем!

Настя засмеялась.

— Ну, в принципе, правильно. Только костылять — не наша работа, мы всего лишь патруль. Мы поставим на учет и сообщим по инстанциям, а там уже разберутся.

— Двести семнадцатый вызывает центрального. — Вдруг раздалось в ухе.

— Говори, двести семнадцатый.

— По Никитскому бульвару в сторону Арбата движется какой-то псих. Кидает запрещенные проклятья направо и налево, на всех подряд. Возможно, под дозой или в состоянии аффекта. Требуется помощь.

В ухе немного помолчали, затем ответили:

— Центральный вызывает двести четвертого. Как слышишь, двести четвертый?

— Двести четвертый центральному, слышу нормально.

— Где находишься?

— Я напротив театра Вахтангова. Психа чувствую. Иду на перехват. Буду минут через десять.

— Понял, двести четвертый…

— Что они там передают? — глаза девочки с интересом загорелись.

— Так, развлекаются ребята… — отмахнулась Настя.

Машка надула губы.

— А скоро меня в охотники возьмут? Или до бесконечности вот так вот в патрули ходить?

Настя искренне расхохоталась.

— Ты для начала ведьмой стань, стажер Столетова! А потом, звание охотника заслужить надо. Туда всех подряд не берут. Только лучших, доказавших, что на что-то способны. Знаешь, сколько лет я вот так вот, в патрули ходила?

— Но тут же скукотища, в этих патрулях! — возмутилась Маша.

— Дай-то Бог, чтоб скукотища и оставалось! — пожала плечами наставница…

Сглазила.

В дальнем конце вагона творилось нечто. Мужчина, пожилой уже, но не сказать, что очень старый, чувствовал, что ему ни с того ни с сего становится плохо, прямо на глазах. А рядом стоял высокий средних лет уверенный в себе блондин. Сила так и лучилась из него во все стороны. И он высасывал, выпивал жизненную энергию старика. Когда тот был уже на грани обморока, высокий прекратил свое занятие и усмехнулся в довольной улыбке. Самоуверенной улыбки! Сволочь, считает себя в праве повелевать судьбами и жизнями других, вот что означает такая улыбка! Как же вы мне все надоели! Ну, держись!

Настя хотела двинуться к нему сразу, но вокруг было уже достаточно много людей(кольцо все-таки, постоянное движение), чтоб не делать разборку прямо в вагоне. Поезд, тем временем, начал останавливаться.

— "Станция "Киевская". Переход на Арбатско-Покровскую и Филевскую линию" — бесстрастно сообщил металлический голос. Высокий, так же самодовольно улыбаясь, выскочил наружу. Надо было быстро, очень быстро решать, что делать. Блондин сейчас уйдет, а он слишком опасен. Но заколдованная молодая женщина тоже погибнет без их вмешательства, и они не найдут колдунью, балующуюся сильными приворотами.

Люди начали входить в вагон.

— "Осторожно, двери закрываются. Следующая станция "Парк Культуры"".

— Машка, расколдовываешь ее, — она кивнула на "клиентку", — и ко мне. Это твое первое контрольное задание. Там вампир. Созвонимся.

И выскочила в закрывающиеся двери в последний момент.

И, конечно, как назло, никого из своих в метро близко нет, не у кого помощи попросить. Ну и ладно! Маша хоть и не опытная, но девчонка сильная и грамотная. Сообразит, что делать. Пусть это будет ее первым самостоятельным заданием, с чего-то ведь надо начинать? Выбора у Насти сейчас нет, впереди охота. Она побежала по чуть видному следу.

Вампир. Как много и мало в этом слове. Это не те монстры, описываемые еще со времен глухого средневековья, пьющие кровь мертвецы. Все эти легенды о них имеют под собой только одну почву — страх. Ужас перед настоящими, не придуманными вампирами.

Им всю историю приписывались самые ужасные и отвратительные свойства. Например, что пьют кровь. Неправда, кровь среди вампиров, настоящих вампиров, пьют только извращенцы. К ним относятся так же, как и к отщепенцам нашего мира. Вампиры народ гордый, благородный! Народ — повелитель! По крайней мере, себя они именно такими считают. А те отморозки, которые пьют кровь и беспределят — позорят честь "высшей расы", поэтому их всячески давят, при первой возможности. Сами. Вот так!

Как гласит учебник, вампиры делятся на три категории: высшие, обычные и эмоциональные.

Эмоциональных вампиров много, практически каждый пятый в нашем мире (ну, каждый седьмой). Они на подсознательном уровне впитывают в себя положительные эмоции окружающих. Есть такие люди, вроде обычные на первый взгляд, но, пообщавшись с ними, чувствуешь себя разбитым морально. Они же наоборот, ободряются, когда рядом психуют, скандалят, выходят из себя, чувствуют себя после этого намного лучше. Но в большинстве своем, эти простые, эмоциональные вампиры слабы и не могут контролировать способности. Да, люди со слабой духовной защитой, неподготовленные, страдают от них. Но те ничего не делают с высосанной энергией. Суммируют к своей эмоциональной, и все.

Обычные вампиры тоже скорее люди, но в отличие от эмоциональных могут пить жизненные силы, жизненную энергию, присовокупляя к собственной. И процесс этот, в отличие от предыдущей категории, избирательный. И главный момент — они могут не только брать, но и отдавать энергию, что в корне меняет к ним отношение.

Ведь большинство так называемых народных целителей, лечащих людей посредством жаркой ладони над больным местом, шептанием или заговариванием воды — именно вампиры, отдающие свою энергию. Они не волшебники, не колдуны, но относиться к ним однозначно нельзя. И среди них есть всякие, как хорошие, так и плохие. Как злые "ведьмы"/"колдуны", так и потомственные целители.

Высшие вампиры — это искусственные волшебники. Колдуны, использующие чужую жизненную силу для собственного колдовства. Так получилось, что эти личности, как обычные ведьмы и колдуны, воспринимать энергию из пространства и подпространства не могут. Зато могут подобно обычным вампирам избирательно высасывать ее у простых людей, мирян…

Иначе говоря, высший вампир, или в обиходе просто "вампир", становится колдуном из обычного человека после того, как "пообедает" жизненными силами других людей. Причем, в отличие от колдунов и ведьм, считаются более сильными, более мощными. Они сильнее, но их сила лимитирована. Колдуны и ведьмы слабее, но какого-то лимита колдовской энергии у них нет, а иногда в бою это важнее. То есть, если вампир не убил тебя в первые минуты боя, выжить и прищучить его после шансы резко повышаются. Шутка, конечно, но с долей правды.

Убивать, или "сушить", т. е. забирать всю энергию жертвы до конца не обязательно, но, чем ближе к моменту смерти "выпиваемый" человек, тем больше силы получает вампир. Само собой, смерть дает очень, просто очень много энергии!

Здесь как раз и зарыта собака: старый и опытный, молодой и глупый — любой вампир может легко сорваться, убив жертву. В запое. Упиваться силой и пропустить момент, когда человек отдает последний вздох. Потому, что чем ближе порог, тем больше энергии впитывается вампиром, и тем тяжелее контролировать себя в этот момент, тяжелее оторваться от источника.

Официально считается, что живший в далекой Трансильвании некий граф, прозванный Дракулой, был обычным тираном, пытавшим в подвалах несчастных, неугодных ему жертв. Эдакий маньяк. Но мало кто знает истину, засекреченную католической церковью еще в незапамятные времена. Хозяин замка Бран на самом деле БЫЛ вампиром. Энергетическим. Высшим. Он никогда не пил кровь, как рассказывали о нем крестьяне, но "сушил" свои жертвы, выпивал жизненную силу до конца. И был сильнейшим колдуном своего времени в регионе, так как врагов, то есть потенциальных жертв, у светлейшего было предостаточно.

Да что там говорить, даже среди королей попадались высшие вампиры. Правда, все они правили в темные времена средневековья. Многие из вампиров работали палачами и в сферах, сходных с этим ремеслом. Самое странное, что от инквизиции, занятой личным обогащением, пострадало не так уж и много высших. Хотя последняя, как и "СпаС" в России создавалась именно для борьбы с такими существами. Да, слишком быстро и слишком сильно церковников сожрала алчность власти и денег…

Пробежав через вечную толкучку Киевской кольцевой и по переходу, Настя увидела спину вампирчика, исчезающую за закрытыми дверями собирающегося отходить поезда. Она опоздала. Он успел в последний момент протиснуться в закрывающиеся двери.

Весело! Она нарушила инструкции, послав стажера на сложное задание, для выполнения которого нужен допуск, а сама потеряла цель. Да еще какую! Вампира! Пьющего человека прямо в вагоне вечернего метро! Оборзел совсем! Скотина!

Остается только попытаться догнать по следу. Вампирчик не скрывался, был самоуверен до предела. След, еле заметный возле места "ужина", на Кольцевой, здесь, на радиальной, стал четким и сильным.

" Расслабился, голубчик! Ну, ничего-ничего, мы тебя за это накажем! Вот только догоним…

Следующие пять минут Настя тряслась на перроне, переступая с ноги на ногу, проклиная, не проклятьем, естественно, в холостую, "этот долбаный поезд", которого так долго нет, когда он так нужен. Затем, когда тот подошел, "этого долбаного машиниста", который еле тащится.

Так, "Смоленская". Следа на перроне нет. Едем дальше. "Арбатская". Что-то есть, чей-то след. Но не тот, что надо. Кто-то из сильных колдунов был здесь, и недавно. И не один. Но не вампир. По крайней мере, не этот. Она опять зарыгнула в вагон перед закрывающимися дверьми. Люди поглядывали на нее уже с интересом: надо же, дурочка, на каждой станции выскакивает и заскакивает обратно в последний момент!

" Веселитесь-веселитесь! О вас же забочусь! — бросила в душе она. Какое ей дело до мнения этой праздной толпы обывателей? Мирян? Впрочем, вид у охотницы был такой, что связываться с ней никто не хотел. Так, посмеивались издалека: мало ли чудил на свете?!

"Площадь Революции". Тоже не то. Толкучка знатная, но все следы старые. Едем дальше. "Курская". Настя выбежала на перрон. Пусто. Хотя, нет. Вон, справа, через дверь от нее, нечто похожее. Наверное, этот гад вышел через другую дверь, ближе к выходу. И она побежала по следу дальше.

Охота началась.

* * *

Парень сидел на корточках у дороги. Молодой, по нефорски одетый: кожанка, джинсы, в руках мотоциклетный шлем. Патлы до плеч. Все бы ничего, нормальный парень, если бы не два "но". Первое. На улице июль, полдень, самое пекло. Какой идиот оденет кожанку с высоким воротником от ветра в такую погоду? Мне и в футболке тошно: сорок градусов которую неделю держится! Второе "но" вытекало позже, после того, как обратишь внимание на первое. Парня не было.

Точнее он был, я видел его собственными глазами, но… в том же диапазоне, что и Эльвиру с Консуэлой. В обычной, реальной жизни его не было.

Заинтересовавшись очередной загадкой, я подошел и присел рядом. Парень повернул голову, с тоской и безразличием глянул на меня и отвернулся, как ни в чем не бывало.

— Хорошая сегодня погодка, не правда ли? — сказал я, пытаясь завязать разговор по-английски, начиная с погоды. — Тепло. Даже жарковато что-то.

Тот немного помолчал, а затем, как бы нехотя ответил:

— Да, везет сегодня.

И продолжил сидеть в той же позе.

— А тебе не жарко? — прямо спросил я.

— Не-а. — Так же равнодушно ответил он. — Нормально.

— Может снял бы куртку?

— Зачем? — парень пожал плечами, не отрывая взгляда от дороги.

Я не нашел, что ответить. Помолчали. Тут спросил он:

— А какой сейчас год?

Я постарался ничему не удивляться. Мало ли, с кем разговариваю? Всё-таки парень из другой "картинки", не из нашей.

— Две тысячи шестой.

— Ооо! — многозначительно и в то же время безразлично потянул он. — А кто сейчас генсек?

— Кто? — не понял я.

— Ну, генсек. Президент. При мне Горбач был. Перестройку затеял.

Я задумался. Что можно на это ответить? Подруги мои крылатые молчали, впервые с самого утра. Окликать их не хотелось — опять лаяться начнут, не заткнешь!

— Путин. Мурло то еще! Все под себя гребет! А до него, после Горбатого, Ельцин был. Алкаш и пьяница. Он Союз развалил. Теперь мы пятнадцать независимых друг от друга государств.

— Круто! Много я пропустил!

— Да. КПСС запретили, потом она распалась. Коммунисты у нас, конечно, есть, но это так, пародия. Не они страной правят.

— А кто? — искренне удивился парень и повернул свою патлатую физиономию.

— Демократы-дерьмократы хреновы! И олигархи.

— Демократы? Диссиденты что ли?

— Да не! Теперь они не диссиденты. Теперь они элита, чтоб им всем обосраться!

— А КГБ куда смотрит?

— И КГБ больше нет. Тоже распалось. Есть одна структура, ФСБ, Федеральная служба безопасности. Да только это тоже лишь пародия на былое.

Парень помолчал, задумавшись, и заметил:

— А название прикольное. Федеральная служба! Прям как в Америке!

Я тяжело вздохнул.

— Да, у нас теперь почти все, как в Америке. Все свое порастеряли, сломали, выкинули и забыли. Мы теперь больше вообще не держава. Так, сырьевой придаток Запада. О былом величие только ядерные ракеты и напоминают. Страна нищая, работы нет, почти все заводы стоят. Управляют всем бандюки, ставшие вдруг олигархами. Причем, управляют как на зоне, по понятиям. Милиция, прокуратура и суд продажны, все под бандюками ходят. Молодежь спивается и скалывается. Перспектив никаких. Черные с гор поспускались, свои порядки устанавливают. Где так, а где и с автоматами в руках. В общем, бардак у нас сейчас знатный!

— Да, хорошо, наверное, что я умер. Не застал всего этого.

Мы помолчали.

— Раньше еще, какое-то время назад, свобода слова была. Ну, это типа гласности. Когда говорить всё можно было и обо всех. А теперь и этого нет. Везде цензура. Во всех газетах и по ящику показывают только то, что мы молодцы и как у нас все хорошо в стране. И с каждым днем все лучше!

Он усмехнулся.

— Знакомо. Можешь не рассказывать. А не говорят, когда коммунизм построят?

— Да нет, мы вроде теперь капитализм строим. Хотя во всей Европе уже социализм давно…

— Ну, это как обычно. Здесь я ничего не пропустил.

Опять помолчали. Я разговаривал с призраком! С ума можно сойти! Так, как опыта подобного общения у меня еще не было, как вести себя не знал. А подмывало спросить много о чем.

— Михаил. — Я решил вести себя как ни в чем не бывало. Будто с живым человеком разговариваю. — Назаренко Михаил. Можно Миша.

— Денис. — Ответил он. — Пономарев Денис. — И протянул свою руку.

Я честно попытался пожать ее, хоть и помнил, что было пять минут назад с Эльвириной попыткой. Но не мог же я оскорбить чувства собеседника, который первым протянул мне руку для знакомства?

Как и ожидалось, ничего не произошло. Моя рука прошла сквозь его. При этом я ничего, совершенно ничего не чувствовал! Его ладонь не была ни холодной, как описывают многие книги про призраков, ни прохладной, как у Консуэлы, ни теплой. Я не чувствовал никакого шевеления волосков, никакого биополя или электромагнитного излучения вокруг его духа. Ровным счетом ничего. Пустота. Его рука находилась в одной картинке, моя в другой, и они никак не накладывались.

— Ну, будем считать, что познакомились! — кивнул призрак на мою руку, безуспешно пытающуюся нащупать его в пространстве.

— И многие тебя видят? — задал я следующий мучавший вопрос.

— Ты второй. За почти двадцать лет. — Продолжил он. — Только первый можешь не считать. Это дед был один, сумасшедший. У него шарики за ролики закатились. Ходил, сам с собой разговаривал. Пургу всякую нес, думал, что с нами, неупокоенными говорит. Потом исчез. Забрали, наверное. В соответствующее заведение… — парень усмехнулся.

— А много вас здесь вообще… — я обвел рукой вокруг. — В районе, в городе… Призраков?

— В городе не знаю. Я далеко отсюда не ухожу. Не могу. В районе есть еще парочка неупокоенных. Тоже бедолаги! У всех свое горе. Возле старого кладбища их много, они прям там тусуются. Это из тех, кто там похоронен. В большинстве своем нормальные ребята, хотя попадаются среди них те еще индивидуумы! — он опять усмехнулся. — Далеко не заходил. Нельзя мне. Вот тут, по Калинина, вдоль дороги, женщина ходит. Сумасшедшая. Все ребенка зовет. Я говорил ей на ту сторону перейти, не слушает.

— Сумасшедшая? Сумасшедший призрак?

— Ну, почему призрак? Не люблю это слово! Неупокоенные мы. Призрак — это то, чего нет, что только мерещится. — Потом добавил с ноткой гордости. — А мы то есть!

— И что? Вас же не видят? Значит, призрак!

Парень опять вздохнул, покачал головой и грустно уставился на дорогу.

— Души у нас неупокоенные. Не можем мы туда. — Он ткнул палец вверх. — Не берут.

— Почему не берут? За грехи?

Денис пожал плечами.

— Не знаю. Вряд ли. За грехи б наверное в ад забрали. Других же забирают куда-то? Я думаю, это особое наказание за какое-то преступление.

— Какое?

— Наверное, у каждого свое. Неспроста ж эта сумасшедшая ребенка зовет. Может, сама и придушила. Нечаянно. Или не уследила. Или еще что-нибудь сделала. В ад не берут, рай не заслужила. Вот здесь и держат. Чтобы мучалась.

— По мне — жестоко это. — Продолжил он. — Уж лучше сразу в ад, чем так. Сидишь! Ждешь! И не знаешь, простят тебя или нет… Или вечность вот так сидеть суждено? И сделать ничего не можешь. Был бы жив, повесился бы. Или с моста б спрыгнул. В реку. Или под поезд. Лишь бы не мучаться. А так: ну что я могу сделать? И так мертвее мертвого! Даже тела нет! Кстати, был на могиле на провода. Её уж никто и не ухаживает. Может, уехали куда? Родные мои? Но кто-то ж должен был остаться? Забыли?..

Парень помрачнел.

— А может умерли? Все-таки, двадцать лет прошло…

— Да нет, мамка б пришла ко мне. Навестила, прежде чем туда идти — он опять поднял вверх палец, указывая куда именно. — Она придет, когда время настанет, я чувствую…

Он чуть не плакал. Обида и одиночество исходили от него огромной сметающей все на пути волной. Ни один живой точно не вынесет такое. Действительно, повеситься, только б не терпеть…

Но что может сделать с собой призрак? Пардон, неупокоенный? Ведь и так одна душа осталась, ничего больше нету! Только терпеть. Страдать и терпеть. И надеяться. Что когда-нибудь эта безысходность закончится.

Не хотел бы я себе такого посмертия! Действительно, лучше уж в ад… Кстати, не забыть спросить у Эльвиры, какие там прелести ждут грешников поподробнее. А то мы только в общих чертах говорили…

— А тебя за что? Что ты такого совершил?

Призрак Денис глубоко вздохнул.

— Я думаю, это Маринка. Она меня простить не может. Из-за нее наказали…

— Убил?

— Можно сказать и так. Убил. По дурости ведь! Видишь эту дорогу? — показал он мне на улицу Калинина. Я утвердительно кивнул в ответ.

— В восемьдесят девятом этого не было. Дорога была, но асфальт дрянной, и то не везде. Тогда ПРП еще только строили. Достраивали. Грязюка была, колдобина на колдобине, яма на яме. А это еще и после дождя было. Скользко, октябрь месяц, вечер… В общем, я дурень, под пивом, решил Маринку на своем стареньком "Чизете" покатать. Блеснуть, типа, какой я! Впечатление произвести! Она еще тогда ехать не хотела, словно чувствовала. Да я под пивом такой герой был! Устыдил, типа, трусиха! А уже темнело, дорогу плохо видно, а освещение тоже не такое было. Фонари через раз горели.

В общем, мы поехали. Неслись, как угорелые. И приехали…

Ее сразу насмерть, она из сидушки вылетела, не удержалась. Свернула шею. Хоть, не мучалась! А я в скорой копыта отбросил, до больницы не довезли. А тогда скорые быстро ездили, не то, что теперь!

Вот так. И сижу я с тех пор тут, жду. На похоронах побывал. Видел, как матери наши плакали. Только ничего! — он повысил голос. — Слышишь, ничего не мог сделать! Даже прижать и утешить! — из его глаз потекли первые слезы. — Представляешь, каково это было: стоять там, все видеть, слышать, понимать и… — Денис почти сорвался на крик. Затем заплакал.

— …И ничего не мочь!… Они меня даже не видели… Не знали, что я рядом… руку протяни…

Я не стал перебивать его, утешать. Что я мог сказать? Какими словами успокаивать? Да и чувствовал, нужно ему это. Слезы. Выговориться. Это сколько ж он тут лет сидит, и некому даже душу излить? Нет, поистине, страшное наказание!

— Через сорок дней, прежде чем уйти, она приходила ко мне. — Продолжил он. — Сказала, что не злится, что тоже виновата. Что могла отказаться и не ехать. И меня не пустить. Но я видел укор в глазах. Не простила она!

— А еще сказала, что любила меня. Но что теперь это уже не важно.

Денис замолчал. Я не трогал его. Что я мог на это сказать? Чем помочь?

" Ничем. Ничем ты ему не поможешь! — услышал в голове голос Консуэлы. — Его наказал не ты, не тебе и помогать. Это его крест, пусть несет его сам.

" А что, если его не простят? Могут не простить? Чтоб он вечно скитался, до скончания времен? Существуют такие наказания?

" Глупый малыш! — встряла в разговор Эльвира. — Если б такие наказания существовали, призраков на земле становилось бы все больше и больше, с каждым днем, год от года. Они бы копились, копились, и разорвали бы Тень своей биомассой. А ты много сегодня их видел? По-моему это первый.

" Но сколько ему вот так мучаться?

" Не знаю. — ответила ангел. — Бывает, кара длиться годы, бывает десятки лет. А бывает, столетия. Я не знаю, сколько отмеряно ему, но ты можешь помолиться за его упокоение.

Рядом материализовалась демон и присела со стороны патлатого призрака. Она была в своем антуражном обличье, с рожками, хвостиком и горящей пентаграммой во лбу, в оранжевых шортах и красном практически невесомом топике. Ну, чёрт, чёрт натуральный!

— Привет. Я Эльвира.

Денис с надеждой поднял на нее глаза.

— Вы за мной?

— Ну… — она скорчила многозначительную задумчивую гримасу. — Если я скажу "да", эти две зануды (кивок в мою сторону) мне все равно всё обломают. Поэтому скажу честно: нет.

Призрак опять опустил голову.

— Но, думаю, нам с тобой есть о чем поговорить.

— О чем?

— О делах. О жизни. О вечном.

— Не хочу. Оставьте меня.

— Все ждешь свою Марину? Она не придет. Нужен ты ей, прям! Убийца недоделанный!

Денис вскочил и закричал на Эльвиру

— Не трогай меня! Демон! Оставь в покое!

— Ах, не трогай меня демон! Какие мы нежные! Да ты судьбу благодари, и Господа своего, в которого при жизни не верил, что он тебя ко мне в руки не отдал! Я бы тебе все популярно разъяснила, что и почем в нашем мире! Урод! Сидит тут, нюни распустил! Ах, как мне больно, ах, как мне грустно и одиноко! Да ты такое ЧМО, что даже ад не заслужил! Ты хоть знаешь за что она тебя?

Денис слегка опешил от наезда и от тона, которым тот был произнесен.

— За что?

— Беременна была твоя Маринка, вот за что! И сама еще о том не знала, только догадывалась! А потом узнала, когда уже поздно было. Она ведь так хотела! А теперь подумай, простит тебя? Такого козла? Или нет?

Парень присел и страдальчески обхватил голову руками

— А ты тут сопли развесил, чтоб тебя этот пентюх живой — тычок в мою сторону — пожалел! А ты уши не развешивай, пентюх! Сидит тут, на жалость его пробрало!

— Хватит! — Рядом появилась Консуэла. — Хватит, демон! Он заслужил только то, что получил!

— Что-то вы сильно добренькие, когда не надо, как я посмотрю!

— Не тебе судить. И закрой свой рот, пока я тебе не помогла это сделать! Что-то последнее время ты сильно много на себя берешь!

— Мое право! Ничего запрещенного я не сказала и не сделала! А то развели, понимаешь, базар-вокзал! Жалостливые вы мои!

— Хватит, обе! — Я встал. — Я что, Эльвира, не могу с человеком поговорить? Хоть и бывшим? Без вас?

Та нисколечко не смутилась.

— Можешь, милый! Только для начала научись правильно акценты расставлять! Хорошо?

Развернувшись, она зашагала прочь. Хоть это была всего лишь иллюзия, я-то знал, что она всегда со мной, но без ее зримого присутствия стало легче.

Денис попробовал схватить ангела за руку.

— Скажите, вы не знаете, когда меня заберут? Все равно куда? Только отсюда!

Консуэла опустила голову, подумала, а потом ответила, с истинно-ангельским, небесным величием

— Когда придет время.

И исчезла.

Тот, видимо, хотел спросить что-то еще, но не успел.

— А ты?

Надежда так и лучилась в его глазах. Но теперь я понимал, что отсутствие надежды — часть наказания. Тот извращенный разум, придумавший это, был жесток, очень жесток. Но, по своему гениален! И, после маленького Эльвириного концерта я понял, что не мог давать ему её. Не имел права.

— Да я-то откуда? Я ж ведь вообще живой…

Он опять опустил голову и с безразличным видом, с которым был до моего прихода, опустился на корточки у дороги. В той же отрешенной позе.

— Извини, Михаил.

Я тоже посмотрел на дорогу

— Да ничего… Все нормально.

Когда я развернулся уходить, вслед мне донеслись слова:

— Пожалуйста, если вдруг увидишь мою мать, попроси у нее от меня прощения.

Я шел дальше, не оглядываясь…

* * *

Ноябрь 2005 года, Москва, Россия

Курский вокзал. Самая большая и грязная клоака Москвы. Тысячи приезжих, сотни "криминальных элементов". Сотни озлобленных торговцев, сотни злых как черти людей в очередях в кассы даже в это позднее почти зимнее время, десятки бомжей, десятки жадных "стражей правопорядка". Вокзал с переходами, в которых сам черт ногу сломит (строился три раза и все три раза просто достраивался к уже имеющимся строениям) Не считая площади со злыми друг на друг таксистами, охочими до чужих денег мелкими торгашами, тем же мелким криминалом и теми же бомжами. Есть где разгуляться, есть чем "питаться" подобным тварям. Да, этот типчик знал, куда едет. Здесь таких в любое время дня и ночи найти можно. Вампиров. Правда,официально поймать трудно. Сюда ходят либо молодые слабые представители диаспоры, которым страшно попадаться орденским патрулям на насилии. Такие никого специально не "сушат". Достаточно просто побродить по этому месту, собрать те крохи, которые и так летают в атмосфере вокзала, и от истощения не умрешь. Либо те же сильные, но в период энергетической слабости, когда оказать сопротивление охотникам проблематично. Сильные и здоровые особи черпать силу здесь считают "западло", ниже своего достоинства. Эти любят насилие, запах острых ощущений. Любят чувствовать отчаяние слабеющей жертвы. Кстати, отпустить жертву в последний момент, за миг до смерти, считается высшим пилотажем. Чем меньше это время, тем больше уважение "коллег".

Но этот гад приперся сюда, хотя издалека видно, что сыт. Значит, как иногда бывает, хочет найти какого-нибудь бомжа и "догнаться". Испытать экстрим с летальным исходом. А где проще всего найти оного, как не на Курском вокзале? Разве что на Павелецком…

Блондин, выйдя из метро, стал осторожнее. След почти исчез. Правильно, по вокзалам частенько ходят орденские патрули. Настя принялась бродить вокруг, высматривая блондина среди окружающих. Далеко уйти тот не мог, хотя их разделяло пять минут чистого времени. Обошла почти все точки и киоски на подземном этаже, проверила переходы к платформам. В них вампир не заходил. Правильно, что ему делать на перроне? Самое вкусное и безобидное здесь, внутри! Тут интуиция подсказала, что надо обернуться.

Блондин шагал к эскалатору рядом с мужчиной в, скажем так, не очень чистой одежде и презентабельной внешности. На долю секунды бегло встретилась с ним взглядом. Не заметил. Поспешила следом, не бегом, быстрым шагом — привлекать лишнее внимание ни к чему. "Сушить" жертву на вокзале он не будет, не самоубийца. Такой наглости тёмные уже давно себе не позволяли (точнее, орден им не позволял). Значит, куда-то в переулок, благо в этих переулках проулках и проездов возле "Курка" сам черт ногу сломит. Она проведет блондина до места и возьмет с поличным.

Раздался телефонный звонок. Машка. Настя перещелкнула гарнитуру с рации на мобилу.

— Да?

— Насть, ты где?

— Рассказывай! — перебила она.

— Я на "Октябрьской", в переходе. Догнала ее и поговорила. Прямо и честно. Мне показалось, что это будет правильным. Она была не против, чтоб я сняла проклятье. Ничего, что я вступила с ней в контакт? Я сказала, что у меня бабка цыганка и я унаследовала от нее кое-какие способности, и вижу, что на ней порча. Это правильно? Можно так делать?

Дуреха! Конечно, нельзя! Ладно, что уж теперь. Сама виновата, сама девчонку отправила. Нечего теперь на нее наезжать.

— Я у нее телефон взяла, мобильный. Теперь мы узнаем, кто она, расколдуем и наведем порядок. Сама не стала, слабенькая она, а я лишь стажер. Но кое-что сделала, самую тяжелую зависимость сняла, ей какое-то время будет легче. Груз на психику меньше.

— Стой, для этого нужен тесный контакт…

— Я же говорю, она разрешила. Я прямо здесь, в переходе, взяла ее за голову, смотрела в глаза и убирала эту дрянь!

Девочка, ты знаешь, то что ты сделала по сложности не уступает полному снятию обычного среднего приворота? Прямым зрительным контактом! Без подручных средств! С твоим опытом! Да ты гений, деточка! И это сейчас! А что будет, когда наберешь полную силу?

— Нестандартный, конечно, подход. Молодец. Но вообще, вступление в контакт противоречит инструкциям. Ладно, потом разберемся. Я на "Курке". След свой для тебя оставлю, внизу, возле эскалаторов. Догоняй.

Настя взбежала по эскалатору наверх, на наземный уровень. Блондин с будущей жертвой подходили к стеклянным дверям из здания вокзала. Она устремилась следом, как вдруг чье-то мощное тело загородило дорогу.

— Старший сержант Глухов. Предъявите пожалуйста документы.

Менты. Двое. Только этого не хватало для полного счастья!

Милицию Настя до сих пор не любила, хотя личных прецедентов негативного общения не было. Но детские стереотипы остались, вместе с россказнями о ментовских зверствах, которыми чуть ли не каждую ночь пугали друг друга в детдоме. А еще, уже работая в ордене, сама лично не раз сталкивалась с оными, только уже наяву. Некоторые "блюстители" правопорядка и закона вместо того, чтоб блюсти этот пресловутый закон, устанавливали собственный. И наводили собственный же правопорядок. Причем число их, "блюстителей", переваливало все мыслимые пределы. Особенно здесь, в Москве.

Этот мент, чувствовала охотница, что-то хотел. Что-то серьезное, на рядовую проверку не похоже. Да и тон слишком официальный. Так говорят только с крупной рыбешкой, не желая ее спугнуть.

Сзади и справа еще угроза. Прикрытие. Четверо. Всего шестеро. Двое по гражданке. Берут в кольцо. Страхуются. Собираются брать, если что? Что ж она им сделала? Прокололась где-то? На чем? Пушка под пальто, на ней морок. Железяка тоже под мороком.

Старший сержант Глухов тем временем не спеша рассматривал ее паспорт.

— Значит, из Рязанской области, говорите? Надолго к нам?

— Как бог пошлет. — Безразлично ответила Настя, оглядываясь вокруг. Точно. Еще четверо. Стоят, как будто гуляют. Они что, действительно считают, что их не заметно? Может, расчет идет на дурака? Для них она простая девчонка. Они ж не знают, в скольких эта девочка по-своему горячих точках побывала?

— А регистрация у нас есть, Анастасия Павловна?

Настя пожала плечами. К чему эти глупые вопросы? Спрашивал бы уже что хотел, да и проваливал.

— Город Троицк. Там же, вложена.

Мент продолжал медленно переворачивать страницы. Рядом стоял с псевдо скучающим видом напарник. Но оба были наготове и чего-то ждали. И никуда не спешили.

Настя же спешила.

— Товарищ старший сержант! — если попер официоз, обращаться лучше по званию. — Если у меня все в порядке, разрешите я пойду? Я очень тороплюсь.

" Блин, как я могла не взять амулет от внимания? Патрулям, конечно, он не положен, только для спецопераций, но хотя бы просто взять? Ведь лежит же дома один, заныканный с позапрошлого раза… Сейчас бы активировала, и дело с концом!

— Простите, гражданка Никитина, боюсь огорчить вас, но вам придется пройти с нами. Думаю, это ненадолго, просто надо утрясти кое какие формальности…

Знаю я ваши формальности. Чай, соседи, схожим ремеслом занимаемся.

— Вы меня не поняли, товарищ старший сержант! Я спешу! И никуда с вами не пойду!

Напарник его как бы невзначай положил руку на кобуру. Четверо сзади тоже напряглись.

— Анастасия Павловна, очень вас прошу, пойдемте с нами. Проявите благоразумие. Вы же умная девушка, законы знаете. Я надеюсь. Понимаете, что мы имеем полное право задержать вас для выяснения кое-каких обстоятельств…

Мент не улыбался. Он был самоуверен. Слишком самоуверен для мента. Обычно ментов можно охарактеризовать, как шакалов. Бандюки — это крысы, ведущие бой за выживание в любых условиях. Мусора — шакалы, находящие жертву, обкладывающие ее и набрасывающиеся стаей. Грешить не буду, есть и честные менты. Есть и смелые. Но их мало, и надолго в этой структуре не задерживаются. Либо их выживают, либо они первыми гибнут под пулями, либо скурвливаются, становясь такими же, как большинство.

Перед ней сейчас был не шакал. Это был волк, самоуверенный сильный волк, знающий себе цену и цену возможной ошибки. Для такого знакомо понятие "профессиональная честь", а критерием жизни является не выживание, а выполнение задания.

"Это не мент!" — пронеслось в голове. Каким-то шестым или восьмым чувством, кожей, ставшей невероятно чувствительной, на многие километры, она почувствовала грузовик спецназа за площадью. Отряд одетых в маски людей с автоматами наперевес. Не почувствовала, наверное, просто поняла, что они есть. Кто же это? Особый отдел по борьбе с чем-то там? Чекисты? Случайно тормознули или ждали именно её? Подобную ей?

Оставался ещё один путь. Вырваться она, конечно, могла, но, тогда придется раскрыть дар, а это нарушение секретности в особо-людном месте в центре города. Тем более, при постоянно ожидаемой угрозе терактов. Пресса сойдет с ума!

В общем, последствия непредсказуемы. Это третий путь, резервный. Придется пробовать второй, хотя времени почти нет, блондин может уйти в любой момент.

Настя запустила руку во внутренний карман. Менты напряглись до предела. Но девушка не спеша и аккуратно вытащила на свет всего лишь ксиву, специально выданную на такой случай, и что интереснее, совершенно "белую", настоящую. Эта пройдет любые проверки.

— Лейтенант Никитина, федеральная служба безопасности. Простите ребят, но у меня совершенно нет времени общаться с вами. — Настя виновато улыбнулась и собралась идти, но мент удержал ее.

— Майор Прохоренко — он извлек на свет точно такую же ксиву. — Отдел по борьбе с терроризмом. Как коллега коллегу вы должны понять меня и проследовать с нами. Если вы та, за кого себя выдаете — он кивнул на ее удостоверение — то проблем между нами не возникнет.

Настя опешила. Сильный ход событий, а главное, как же не вовремя!

— Извините, я при исполнении и очень спешу.

Настя попыталась пройти еще раз, но крепкая рука опять не дала это сделать, вцепившись в плечо.

— Анастасия Павловна, поймите, мы тоже на работе и не шутим.

Все. Дальнейший контакт бесполезен, она и так потеряла слишком много драгоценного времени. Остался только прорыв.

Время вокруг привычно остановилось. Настя медленно для своего восприятия, но довольно резко для окружающих развернулась и посмотрела "менту" в глаза.

" Мне надо идти. У меня важное задание!"

Тот рефлекторно отшатнулся. Нормальная реакция на такое резкое гипнотическое воздействие.

— Она! — раздалось справа.

Значит, ждали именно её? Того, кто обладает сильным гипнозом?

Кто сдал? Темные? Ловушка?

Орден разберется. Сейчас некогда. Жизнь человека под угрозой. Она резко развернулась и медленно, как на зажеванной кинопленке, выбила ногой пушку из рук второго чекиста, локтем отправляя его в нокаут. Затем повернулась к стеклянным дверям и побежала по следу за блондинчиком, выжимая из своего тела максимум ускорения.

Уже выбегая, увидела несущихся наперерез двоих бойцов в штатском. Что это бойцы и на что они способны — Настя почувствовала. Не замедляя скорости, прыгнула одному под ноги. Тот не ожидал такого хода, упал и они покатились. Но охотница вскочила быстрее, пропечатав след от сапога у него на затылке. Не сильно, просто, чтоб успокоить на некоторое время, пусть не мешается. Второй несся на скорости и по видимому, собирался повторить ее же трюк. Она увернулась от медвежьих объятий и крутанулась вокруг оси, придавая телу нападающего дополнительное ускорение, отправляя того в полет.

Из дверей выскочило еще четверо гэбэшников, тех, что брали ее в кольцо.

" Уроды! Пока вы здесь в догонялки играете, там всякая сволочь над человеком измывается!

Она ударила. Мысленно. Да с такой злостью, что все четверо оперативников отлетели метра на три-четыре каждый. Один из них в полете налетел на проходивших мимо людей. Только тут обычно инфантильные к подобному окружающие всполошились. Раздались крики, кто-то стал убегать. Начинала подниматься обычная паника, которой Настя не преминула воспользоваться.

Последним, уже под гомон толпы, выскочил недогипнотизированный "мент", представившийся Глуховым. Настя уже в развороте, спиной ощутила поднимаемый им ствол. Осечка. Не на ту напал!

Она бежала, на ходу расстегивая куртку и доставая свою пушку. Отпечаток родного зачарованного "Макарова" в ладони перед встречей с обожравшимся вампиром всегда приятно греет душу. Меч скользнул в другую руку из "мешка", в котором хранился под мороком для невидимости. Спецназ с автоматами уже бежал следом и наперерез, но она успеет. Должна успеть.

"Метрополитен имени В.И. Ленина. Станция Чкаловская". Подземный переход. Она нырнула в него, расталкивая на бегу не успевших отскочить зевак, молясь, чтоб успеть.

Не успела.

Тело бродяги лежало поперек перехода. Люди, как обычно, проходили мимо, не останавливаясь даже, чтоб узнать, что случилось с лежащим человеком. Никто всё ещё не обратил на него внимания, хотя прошло минут пять с момента смерти, пока ее мурыжили волки с корочками…

Настя бросилась на колени перед бродягой и приложила руку к сонной артерии. Пульса не было. Дотронулась до лба. Мертв. Сознание не откликается. Выпит. Иссушен. Она опоздала! Слишком поздно!

Склонившись над бездыханным телом, охотница тихонько заплакала. Как же это так? Почему? Ведь всего же чуть-чуть?! Ведь видела же физиономию того отморозка, поняла его намерения? Зачем справляла "ля-ля" с теми козлами в форме наверху? Считала, что успеет? Догонит? А он не стал никуда уходить! Убил прямо здесь, на площади, в подземном переходе. А она? Посчитала себя чересчур самоуверенной! Теперь наказана. Ведь этот человек, каким бы он ни был, бродягой, бомжом, попрошайкой, ведь был живым! Бог создал его и его душу. А она обязана была его защитить от нелюди! Но возгордилась, расслабилась и…

Люди вокруг стали с криками разбегаться. Через мгновение сильные мужские лапы схватили девушку, вывернули руки и ткнули лицом в грязный опплеваный асфальт перехода. Щелкнули "браслеты", сковывая ее запястья. Затем один из бойцов ударил ее в бок носком сапога.

Боль в боку отрезвила Настю, вернув мысли в реальность. Да, человек умер, но подонок, убивший его, ушел. Почти ушел. А если она его не остановит, "почти" превратится в "совсем". И в этот момент такая злость, безудержная и всепоглощающая, на людей в форме, накатила на нее!

Наручники расстегнулись и спали. Настя резко оттолкнулась ногами от земли, придавая телу ускорение и вкладывая его в удар по подбородку ближайшему из спецназовцев. От полученного апперкота тот начал оседать на землю. Не дожидаясь, пока бойцы придут в себя, она мысленно ударила. Ментальная волна не вырубила их, все же бойцов было пятеро, слишком много для узконаправленного удара, но ошеломила. А вот продуктом этого ошеломления она и воспользовалась, вручную вырубив их всех четко отработанными движениями. Реально сопротивляться смог только один из пятерых, но и тот быстро осел.

Из-за угла выскочило еще два автоматчика.

— Стоять! — Настя вытянула к ним руки. Те послушно замерли, опустив оружие. Это было сложно, очень сложно, управлять сразу двумя. Но необходимо.

— Мне надо идти. Вы меня не станете останавливать. Положите оружие.

Бойцы медленно, не соображая, что делают, положили автоматы на землю.

— Идите.

Те послушно развернулись и пошли назад.

— Чертова гипнотизерша!

Глухов подошел сзади, пока она возилась с двумя последними и не могла почувствовать.

— Майор, теперь ВЫ будьте благоразумны, опустите пистолет. — Настя медленно обессилено повернулась. Надо срочно восстановиться, еще бой с блондинчиком, а тот слишком хорошо "поужинал". Не спеша, подняла свои игрушки, ствол и меч, достала из внутреннего кармана пару "колес" и кинула их в рот. Для поднятия тонуса.

— Я не из вашего ведомства и вам не по зубам.

Глухов осмотрел поле боя, оставшееся за девушкой. Лежачих спецназовцев. Геройствовать не спешил.

— С ними все будет в порядке, они просто без сознания.

— Кто ты, черт возьми?

Уже идя к противоположному выходу, куда вел след, Настя обернулась:

— Ведьма. И опусти свою дурацкую пушку.

* * *

— Ну, здравствуй, здравствуй! Заходи, электрик! — показалась из-за двери довольная улыбающаяся физиономия, напомнившая сытого довольного кота из одной детской книжки.

— Рассказывай, как это тебя угораздило, горе ты наше! Откуда ж у тебя всё же руки растут? Ничего доверить нельзя! Или испортишь, или облажаешься. Или напортачишь так, что потом грести долго-предолго. Мих, хоть обижайся, хоть нет, я бы на твоем месте…чить не рискнул. Мало ли!..

И он расхохотался собственной шутке. Я натужно улыбнулся. Раньше, возможно, хохотал бы с ним, но сейчас было не до смеха.

Прошел в комнату. Макс снимал по знакомству, впрочем, как обычно, однушку на МЖК. Дом новый, комната большая, кухня огромная по сравнению с моей. То есть с бабушкиной. Наша квартира уже два года квартирантам сдается. Хотя и в ней кухня раза в два меньше Максовой. Однако, жилплощадь эту он домом своим не считал, являясь таким своеобразным космополитом: его дом — весь мир. Квартира была нужна в качестве перевалочной базы. Макс и называл-то ее в разговоре не иначе, как "берлога". Здесь проводились все возможные пьянки и гулянки (невозможные тоже). Сюда мы тащили девчонок. Мое любимое место было на кухне (комнату с диваном занимал он по праву хозяина). Там и стол есть, и подоконник, и матрас дежурный в углу на всякий случай, специально для меня, и чаю попить всегда можно. Ну, и по совместительству, в этой квартире Макс просто ночевал в перерывах между работой, пьянками и "изучением анатомических особенностей различных представительниц слабого пола опытным путем".

Естественно, комната представляла собой один большой сплошной бардак. Сковородки, тарелки, закусь на них, чайник и другие хозяйственные приспособления в обычном повседневном состоянии находились в комнате, на стульях, с антипригарными подставками в виде компакт-дисков. Убирались они, кастрюли и тарелки, только по праздникам — перед приходом девчонок. Правда, праздники были довольно часто, так что в целом было относительно чисто.

Естественно, вещи, также в обычном состоянии, были рассредоточены по всей территории комнаты на всех возможных предметах, а именно: диване, кресле-для-подушек, стульях, гладильной доске (на ней особенно), не разбирающемся кресле-кровати и раскладном, но вечно сломанном столе. Исключений было два: компьютер, но это святая святых. Кроме, естественно, вертящегося компьютерного стула. Там прописалась футболка. И плательный шкаф, внутри которого и должно по идее находиться все это добро. Хотя нет, вру, вон, кепка лежит и на шкафу. Ну, значит, только компьютер. Больше предметов мебели в комнате просто не было.

— Заходи. Пиво будешь. — Скорее утвердил, чем спросил Макс, и не дожидаясь ответа, пошел на кухню.

Кухня его заслуживала отдельного разговора. Достаточно сказать, что из жратвы там всегда находились пельмени и котлеты полуфабрикаты. Иногда такие же блины. И сметана. К пельменям. Ну, масло растительное. Макароны и растворимый кофе. И всё. Остальное конечно было, но не всегда, появляясь от случая к случаю. А пиво в холодильнике было всегда, хотя пили его нечасто. Но сегодня был особый случай: жара сорок градусов третью неделю…

Готовить Макс не любил, зато ему часто готовили его "кадры" (а может "выдры", кому как), с которыми он относительно долго встречался, позволяя на своей кухне чувствовать себя как дома. Этому черту проще сбегать в магазин за продуктами, какими скажет очередная его "хозяйка кухни", и валяться на диване, поливая её ведрами ласковых и нежных слов, чем стоять у плиты и выворобушкиваться в кулинарных изысканиях.

К "хозяйкам кухни" отношение всегда было особое, нежное и трепетное. Гораздо лучше, чем ко всем остальным девчонкам, коих он считал не слишком умными созданиями, предназначенными для вполне определенных целей. А "хозяйкам…" дозволялось многое, очень многое. Например, командовать собой, что само по себе немыслимо, да еще в присутствии друзей, что в иных случаях немыслимо вдвойне. Он, и правда, относился к ним очень тепло, те задерживались у него надолго, бывало, на месяцы. Хотя, особой любви к ним с его стороны я не видел. Наверное, поэтому итог всегда был один: "хозяйка" переставала быть таковой и переходила в разряд "бывших".

Я сколько раз говорил: "Макс, нашел бы себе тихую смирненькую девочку, домоседку, чтоб хорошо готовила, женился бы. И жил, как у Христа за пазухой!".

На что он отвечал: "Выбираю, какая лучше готовит!"

Паразит и лицемер!

Я уселся на диване. Вошел Макс с четырьмя запотевшими "Золотыми Колосами" и открывашкой.

— Давай, рассказывай, что за дела там у тебя творятся "не по телефону".

Я ненароком оглянулся и увидел Эльвиру. Та сидела в кресле, в откровенном, довольно открытом эротичном вечернем платье, как минимум от Дольче Габбаны, привычного красного цвета с большим вырезом, положив ногу на ногу, откровенно стреляя в меня глазками. Волосы аккуратно уложены вокруг рожек. Руки разбросаны по подлокотникам в позе "Хозяйки Мира". Стильная штучка! "Космополитан" точно читает! Может быть, если б она не была духом, и тем более демоном, я бы и соблазнился…

На ногах болтались красивые, просто великолепные, переливающиеся всеми цветами радуги серебряные башмачки. Именно башмачки, не туфли. Как будто сошли со страниц сказки. Они блестели и сияли, создавая эффект прозрачности и волшебства. Красиво! А вот какой сказки — не помню. Не Золушки, точно. У Золушки башмачки были хрустальные.

Но это не важно, главное — бесенок опять в своем репертуаре. Появилась в момент, когда я хочу рассказать о них Максу, да так, чтоб поверил, не посчитал психом. Ну, демон! Что с нее возьмешь!

— А зачем тебе про нас рассказывать? Думаешь, поверит? Не поверит! А смотреть на тебя косо будет.

" Не твое дело! Хочу и рассказываю. Сама говоришь, нормальный. Проверку психиатрическую пройду. А Макс… Должен поверить. Должен же мне хоть кто-то верить в этой жизни, пусть это и будет звучать, как полный бред! Это последняя инстанция, последний человек, который мне может поверить вообще! В принципе! Не бабуле же мне про вас говорить?

— Да, должен же ты потерять единственного до конца верного друга в жизни своим гоном. Как сказала бы наша курица: "Это твой крест, и только твой. Неси его сам!"…

" Не надо за меня решать, пожалуйста, что бы я сказала. — Консуэла заговорила, но не появилась. Наверное, в отличие от этой, малолетки метрополитеновской, решила не отвлекать видом голого тела.

" Он взрослый человек, пускай попробует. Поверит ему друг, не поверит — другой вопрос. А говорить ему или нет — Мишин выбор.

— Я и не спорю. — Пожала плечами Эльвира. — У меня был уже клиент, который меня видел. Когда накуривался в хламушки. Мы долго беседовали. Тупица был редкостный! Наутро, что интересно, помнил меня, всем говорил, а ему тоже никто не верил! Даже он сам переставал верить. До следующей накурки…

Я тяжело вздохнул и начал рассказывать. О розетке. Об отключке. О нудистке и малолетке. О том, что я "иной", видящий. Об Эльвире и Консуэле. О Вике и ее компьютере. О цыганке и ее проклятии. О призраке и Пирамиде. Короче обо всем сегодняшнем дне и вечере вчерашнего.

Макс внимательно слушал меня все это время с серьезным видом, иногда кивал утвердительно головой. Не поймешь, верит он тебе, или смеется. Когда я закончил, протянул свою бутылку пива и дзенькнул ею о мою.

— Ну, за искусство! Вот это талант! Можешь считать, что я тебя прощаю.

— За что? — не понял я, находясь еще на своей волне.

— Как за что? — поднял брови Макс. — За то, что некий штурман продрых вчера весь вечер, не отвечая на звонки, когда я с тремя такими девочками… — он причмокнул — …ждал его!

Это ты по дороге сочинил? Пока сюда шел? Клево! Да тебе книги писать надо! Не пробовал? Такая завязка, развитие сюжета… Такая разносторонность, глубина охвата… Да по твоему рассказу в Голливуде фильм снимут, говно вопрос! Они такие сюжеты любят! Мистика! Ангелы! Демоны! Привидения! Да, друг мой ты писатель! За будущего русского Стивена Кинга! — он опять чокнулся с моей бутылкой.

Внутри у меня все оборвалось.

— Макс, это правда.

Тот нахмурился.

— Слышь, я сказал, заметано! Забей и не бери в голову.

— Ты не понял, Макс! Всё, что я сейчас говорил, со мной реально произошло!

Макс натужно засмеялся.

— Миха, хватит гнать. В каждой шутке есть доля шутки, понимаю. Ну, двинуло тебя током, с кем не бывает. Меня тоже пару раз било. Но всё, хватит! Проехали!

— Можешь считать меня придурком, идиотом, психом, кем угодно, блин, но это правда! — закричал я — Они существуют, и я их вижу! Хочешь, смейся, хочешь, нет, но ты единственный человек, который может мне поверить! Единственный! И это правда! Вон, бес в твоем кресле сидит, ногу на ногу закинула.

Эльвира плотоядно улыбалась.

Макс засмеялся

— В кресле? Смешно! А что она делает? Подойти пощупать?

— Не получится. Я сам не могу их пощупать, только вижу. Как в другой картинке, не более.

— А ангел где? Как говоришь ее, Консуэла? Ну и имя… Откуда ты его только взял?

— Она сама так представилась… — ответил я уже тише, успокоившись.

— Говоришь, помнят, как ты фантики украл? И девочку с качели столкнул?

— Да. Всё помнят. Так сказали.

Макс прекратил смеяться и наклонился ко мне. Лицо в момент посуровело, а в голосе появилась сталь.

— А теперь слушай меня, ты, бабуин потный! Пока ты тут херней страдаешь, вокруг тебя темы нехорошие вертятся! Причем ОЧЕНЬ серьезные и ОЧЕНЬ нехорошие! У меня на неприятности чутье, ты же знаешь. Бросай заниматься фигней и слушай!

Я поднял голову и напрягся.

* * *

— И почему ты уверен, что именно по мою душу?

— Чутьё у меня, я ж сказал. — Макс принес еще четыре бутылки, открыл себе одну и развалился на диване, расслабляясь.

— Она профессионал, я это заметил, когда она одно бревно с другого бревна в воду кидала, как бревно, просто значения не придал. Сам посуди: любые боевые искусства, любые единоборства подразумевают наличие базовых стоек, из которых наносятся или блокируются стандартные типовые удары. Она отражала твои сходу, слёту. Просто брала и кидала. Так в жизни не бывает. Я читал о таком, военные разработали, наши. Типа "Русского стиля", только до сих пор засекречено. Используются с успехом против любых единоборств, поскольку построены по совершенно иному принципу. И только в элитных частях спецназа, типа групп "Альфа", "Витязь" и т. д. Человек, обучившийся этому, не демобилизуется, когда идет на пенсию, а находится как бы в бессрочном отпуске. За ним следят всю оставшуюся жизнь, потому что он универсальная боевая машина. Их там не драться учат, а сразу мочить. Любым способом за кратчайшее время.

— Ты как будто этот стиль знаешь в совершенстве!

— Не ерепенься, не впечатляет. Я не знаю, только слухи ходят, но дыма без огня не бывает. Ты сам вчера видел, и даже чувствовал. — Он ехидно ухмыльнулся. Ух, сволочь! — А я со стороны смотрел, мне виднее было. — Макс наклонился ко мне в упор. — Так вот, лузер, так как она, не дерутся нигде! Нет такой техники! Понял? В природе! И в армии, и в спецназе, и в ВДВ так не учат. Про братков я вообще молчу, те только железо тягают.

Он откинулся назад и потянул пиво из горла.

— Ты видел, какая она накачанная? Спортсменка, сто пудов! Но, при этом очень быстрая. Реакция такая, что жуть! Я б с такой не стал встречаться на узкой дорожке! А гипноз? Эта дура так и ушла, ревя и ничего про нее не помня. А гипноз, Мишаня, это я даже и не могу сказать какого уровня полета пташка.

— ФСБ? ЦРУ? Агент национальной безопасности?

Макс покачал головой

— Вряд ли. Хотя, чекистов со счета сбрасывать бы не стал. Но не их почерк, эти так не работают. Они спецы, и в любой точке России — дома. В их руках любая информация об объекте, любые человеческие и материальные ресурсы. А эта вела себя как гастролер-одиночка. Как наемник. И еще, как будто, вчера она выбирала, кто из нас конкретно нужен. И из нас двоих мордой не вышел я, значит, из оставшегося тебя выбор не велик.

Я обреченно опустил голову.

— А как именно она отбирала? По каким критериям?

Он задумался и пожал плечами.

— Откуда я знаю? Видимо, по каким-то личным качеством. Не внешним. Мне нравится версия насчет роддома. Может, ты подменённый сын олигарха?

Я отпил немного из бутылки. Это заканчивалась вторая, в голове начало шуметь.

— Макс, слушай, а ведь все, что я рассказал, ну, насчет призраков, правда.

Он скривился.

— Слышь, хватит уже. Давай не будем. Не смешно.

— А ангел мне утром сказала, что вокруг меня странные вещи творятся. Нехорошие.

— И чё?

— А может это звенья одной цепи? Меня бьет током. Как попытка покушения, чем не версия?

— Ты что, не веришь, я не специально тебя шандарахнула? Без злого умысла? Дурачилась? — подала голос сидевшая сзади в кресле и дотоле молчавшая демонесса.

— Эльвир, солнце мое! — обернулся я. Будучи под хмельком, было уже пофигу, а мысленно разговаривать не хотелось. Макс смотрел на меня, как на психа. — Не могла бы ты помолчать, пожалуйста? Я понимаю, возможно, мне вас теперь до конца жизни терпеть, так дай возможность поговорить без комментариев. А?

Эльвира насупилась и исчезла.

— Итак. Первое. — Продолжал я свою мысль, пришедшую в голову только что под пивом. — Появляется супердевочка-наемник. Гипнотизирует подружку и втирается в доверие. Второе. Меня бьют током, попутно инициируют, что я стал видеть…неположенное обычному человеку. Третье. Я не прихожу на стрелку, девочка очень расстроена, но не может нестись ко мне на всех парах, потому что рядом ты, а она не знает, кто из нас ей нужнее. Четвертое. Утром выясняется, что ты не подошел, хоть ты и хороший парень.

— Да, потому что током стукнуло тебя, а не меня. И ты видишь чертей с ангелами, а не я. — Продолжил мою идею Макс еще более безумной выкладкой. Конечно, я только вторую допиваю, а он уже третью приканчивает. Я засмеялся.

— Точно! За это надо выпить!

Чокнулись, выпили еще по глотку.

— Идем дальше. Девчонке ты не подошел. Я очнулся и понял, что вижу всякую ерунду, потому, что меня того, током… Кстати, Эльвира на ерунду в свой адрес молчит, обиделась наверное.

" Пошел ты!

— Я тоже к тебе неординарно отношусь, милая! — сказал я в потолок. Ну, не другу же в лицо эти слова говорить? Демон промолчала.

— Ладно. — Серьёзно сказал Макс. — Предположим, ты их действительно видишь. Дальше.

— Вика. Девчонка, с которой я не мог задружить много лет, сама ко мне приходит. По какой-то пустячной причине. Тоже вроде логичной, но жутко своевременной. Или несвоевременной…

Макс серел на глазах.

— Слишком все логично, прицепиться не к чему, но так в обычной жизни не бывает. Хоть это все и бред со стороны, но знаешь, после призрака я скорее поверю в бред, чем в то, что Вика появится у меня в самое лучшее время для наведения мостов.

Помолчали. Выпили. Я открыл третью.

— Потом колдунья. Затем призрак… — я сбился с мысли. Что там дальше — терялось в тумане.

— И что? — потянул Макс.

— Не знаю. Это тоже может быть взаимосвязано. Может, она меня убить хочет потому, что я все это вижу? Потому что ловлю проклятия руками?

Макс нервно крутил в руках бутылку, обдирая этикетку. Признак усиленной мысленной работы.

— Хорошо. Примем как рабочую версию. При условии, что ты, и правда, все это видишь и слышишь.

Я кивнул.

— Слушай, может, это она тебя так загипнотизировала? — неожиданно оживился он — Что ты будто бы чёртиков видишь и разговариваешь с ними? А на самом деле это отражение собственного "я"? А что, смотри, кто в твоем воображении будет ангел? Ты же бабник, одни девчонке в голове, вот и получилась обнаженная девица из сериалов!

— Нет. — Покачал я головой. — Не из сериалов. Те страшные, сухие, тощие, а эта поплотнее чуть-чуть. Красивее. И лучше! Да и ангел бы у меня, если честно… с Викой бы ассоциировался… — ответил я и опустил голову. Чувствовал, что краснею, несмотря на хмель.

— Э, да ты круто втрескался братец! Не просто так! А заливал раньше, заливал… — ехидничал Макс. — Ладно, проехали. Чёрт у тебя с кем ассоциировался? Отвечать быстро, не думая!

— С Маринкой. Той блондинкой. — Резко и не думая ответил я, представив мыслеобраз черта. — Пышногрудая дрянь, стерва и зараза! Когда охмуряет, глазки делает, с катушек съезжаешь! И не хочется, и отказаться не можешь!

Макс опять улыбнулся, теперь уже покровительствующей улыбкой китайского императора.

— Но никак не с тринадцатилетней малолеткой.

" Пятнадцатилетней.

— Какая разница, хоть двухлетней!

— Чего?

— Это я Эльвире. Нет, не с малолеткой.

Макс опять сурово посмотрел.

— Что, опять? С ними разговариваешь?

Я кивнул

— С бесенком. Ангел пока молчит. Она вообще инфантильная. Пока не трогают, ее не видно и не слышно. Но если отзовется, такое начинается! Как с бесом сцепится! Кошмар! Что-то не вижу в эти моменты разрекламированного ангельского терпения. Хотя, что я хочу? Испанка, горячая кровь!

Макс многозначительно закивал. Что, у него в послужном списке и испанки были? Или это просто насчет горячей крови?

— А Эльвира девчонка свойская, потрепаться любит. Кстати, вроде француженка…

* * *

Гордыня. Что есть гордыня? Смертный грех? В чем он выражается? Не по ватиканским канонам, не по решениям людских церковных соборов, а для простых обычных людей?

В том, что в один прекрасный момент ты начинаешь считать, будто от тебя зависят жизни других. Не просто зависят, как, например, жизнь ребенка от родителей, содержащих и воспитывающих его, а когда начинаешь считать, что вправе распоряжаться судьбами людей, жить им или умереть. Считать себя богом, пупом Земли. Хотя на самом деле это не так, никому не дано право быть богом! Каждый человек сам должен отвечать перед ним за свои поступки! Даже те, кто считает, что бога нет — должны отвечать перед своей совестью. Ведь совесть — это тоже бог, личный бог каждого из нас.

Вопрос не в боге, и даже не в религии. Вопрос в человеке. В том, как он относится к себе и окружающим.

Каждый. Человек. Должен. Отвечать. За. Свои. Поступки.

Неважно перед кем. Важно то, что все твои ошибки, допущенные во грехе, в состоянии гордыни, обязательно вернутся. И ударят по тебе самой. Так ударят, что библейский ад покажется недосягаемым раем, но изменить что-либо будет поздно.

Она этого не сделала. Не ответила за свои поступки. Согрешила.

И получила плату.

Настя сидела в этой осточертевшей за последние дни машине и размышляла. То, что случилось на "Курке", было предупреждением. По-видимому, последним. Да, она не святая. Да, делает ошибки. Пусть, многие из них ей простятся, именно потому, что она борется за благо, за добро, но нельзя же ошибаться СТОЛЬКО! Пора научиться делать выводы!

1). Она слишком понадеялась на свой опыт. На то, что быстрее и ловчее врага. Из-за этого погиб первый человек. Да, это бомж, но она обязана защищать и бомжей, потому что они — тоже люди, а ее миссия — защита людей. Любых. Не ей решать, хорошие они или плохие, достойны или недостойны, ее задача — оградить их от произвола колдовского мира. Она этого не сделала. Поставила себя выше кого-то и получила труп. Гордыня.

2). Она слишком понадеялась на свою силу и колдовской дар. Ей было предупреждение, Господь дал понять, что вокруг ловушка. Но, опьяненная яростью, раздраженная поражением, она мчалась вперед, сознательно закрыв свой взор и желая видеть только то, что хотелось. Гордыня.

3). Она недооценила силу противника, опьяненная собственной мощью. Чувство неуязвимости! Оно отключило аналитические способности там, в подворотне, перед лицом превосходящего противника. Да, она бы справилась с тем вампирчиком один на один, возможно. Но в той ситуации надо было уходить. Слишком уж привыкла ты, подруга, побеждать! Забыла, что иногда бывают и поражения! Что иногда НЕОБХОДИМО проиграть битву, чтобы выиграть войну! Но, она не отступила. Гордыня? Да!

Сто раз гордыня! Она согрешила. Трижды. Там, на "Курке" и возле него. И получила свою плату. Она была готова понести наказание, но Всевышний распорядился по-своему. Он наказал страшнее, чем Настя могла себе представить даже в самых страшных кошмарах.

Она осталась жива.

Ноябрь 2005 года, Москва, Россия

…Блондинчик стоял на углу и разговаривал по телефону. Спокойно, с достоинством. И смотрел в её, Настину сторону. Она остановилась и пошла шагом. Интуиция сигналила красным — цветом тревоги и опасности. Холодный промозглый ноябрьский ветер задувал в лицо, заставляя глаза слезиться. Что же настораживало? Почему он поплелся по этим переулкам, в которых черт ногу сломит? Почему стоит и как будто ждет? Выглядывает хвост? Почувствовал её? Или знал, и та подстава с гэбэшниками не случайна? Тогда это ловушкой попахивает.

Сильно попахивает. Просто несет…

— "Двадцать четвертая" "центральному". Объект прямо по курсу, в двухстах метрах. Разговаривает по телефону. — Доложила она на базу в гарнитуру, соединенную с телефонной трубкой. Только обычной трубка была лишь на первый взгляд. Под видом "Моторолы" скрывалась мощнейшая мобильная телефонная станция со встроенной рацией, берущая в любой зоне, в метро и подземельях, в безлюдной пустыне, горах и на Южном полюсе, независимо от местоположения спутников связи. Помесь мирских и колдовских технологий с массой различных полезных функций. Одна из них — маячок. По нему сейчас едет на перехват группа немедленного реагирования.

Да, группа захвата вещь полезная и нужная. Но здесь? Сейчас? Блондин, хоть и сытно "перекусил", высушив человека, все равно и в подметки ей не годится. Кроме способности использовать чужую жизненную энергию в качестве топлива для колдовства, нужен еще и дар её использовать. Без дара любой, даже обожравшийся смертями вампир будет похож на волка из "Ну, погоди!", гоняющегося с утяжеленной штангой за маленькой бабочкой. Смысл ждать? Если он что-то заподозрит, может приехать его "подписка", его "группа немедленного реагирования", из темных. (А что удивляться, они последнее время сильно головы задирать начали, даже собственных боевиков готовят.) А это уже война. Очередная война между светлыми и темными. Между орденом, пытающимся контролировать колдовство, и выскочками-ренегатами, не желающими подчиняться кому бы то ни было, объединившихся с этой целью под флагом единой протестной организации.

Или еще хуже, приедут, заберут его, а ребята из ордена будут далеко, в вечных московских пробках. Уйдет блондинчик, как есть уйдет! Одна она справиться с десятком боевиков не сможет, всему есть предел. Но тогда получится, тот бродяга, лежащий в переходе на Чкаловской, погиб зря?

Решение созрело мгновенно, на интуиции, и Настя подалась вперед. Блондинчик убрал трубу и вскользь глянул на нее. Опять показалось? А что, чем не версия? Темные заманивают патруль ордена на живца, на убийство человека, натравливают мирской спецназ для выигрыша во времени, который используют, чтоб оного человека высушить. Озверевший от наглости — убийства под самым носом — патруль, сломя голову, кидается следом, а его заманивают в переулок, где мочат, наваливаясь всем скопом. Несложная ловушка. Жаль, жаль господа темные, не та жертва к вам в капкан идет! Что это ты, вампирчик, как будто спиной меня чувствуешь? Сообщил своим? Да иду я, иду, родной!

Блондин, как будто услышав ее мысли, обернулся.

Да, он знал, что охотница идет следом. Их взгляды, больше похожие на лезвия кинжалов, встретились. Лицо темного перекосила гримаса ненависти. Он отвернулся и побежал.

Их разделяла дорога. Настя расстегнула куртку и бросилась перед сигналящим автомобилем, догоняя подопечного, докладывая на ходу о своих действиях. Тот еще раз бегло обернулся и припустил во весь дух.

Они бежали довольно долго, петляя по дворам, проулкам, переулкам и проездам, которых здесь было великое множество. Вампир, очевидно, хорошо разбирался в местном ландшафте, так как Настя два раза теряла его из виду. Но она шла по следу крови, смерти, поэтому потерять его не могла. И, тем не менее, расстояние между ними увеличивалось.

— "Двадцать четвертая", где находишься? Машины не знают, как ехать! Так петляешь, что у меня навигатор с ума сходит, "караул" кричит!

— А, бес его знает! Дома вокруг, старые грязные и вонючие. Дворы да подворотни. Продолжаю преследование…

Дыхание стало сбиваться, а перед боем это плохо. Ну, ничего, попадись ты мне, родимый…

Двор. Подворотня. Арка. Еще двор. Выход. Направо. Прямо. Налево, под арку. Опять двор. Проходной. Прямо, опять в подворотню. Сетка. Прыжок, подтянуться… Сетка позади. Налево. Выход. Дорога…

Дома, дворы и арки только и успевали мелькать. Да, он не пытался оторваться, водя ее по кругу. Значит, куда-то ведет…

Снова арка. Внутрь. Двор. Грязный, вонючий. Запах помоев бьет в нос, как будто стоишь рядом с выгребной ямой. Вот он, блондинчик, легок на помине!

Вампир стоял напротив нее, через двор, возле противоположной арки, и улыбался. Такой весь из себя, с иголочки. Дорогой плащ, белый развевающийся шарф, взгляд довольный и самоуверенный, надменный. Хозяин жизни! И ни капельки страха.

Шестое чувство крикнуло: "Беги, дура!", но внутреннее "я" оборвало: "Пусть только попробуют!" Да, она не простой охотник. Она та жертва, которая им не по зубам! Теперь выманить их на себя и дождаться своих. Эта тварь не сбежит, она не даст.

Двор огласил скрежет шин и скрип тормозов. С обеих сторон, из обеих арок выехали несколько больших антрацитово-черных глянцевых Мерседеса с тяжелой посадкой. Бронированных. Две. Три. Четыре. По две из каждой арки. Машины оттеснили ее на середину двора и остановились. Настя почувствовала, что рация замолчала. Глушат, сволочи! Тёмные, только они это могут! Совсем распоясались!

А еще Настя почувствовала, что запахло войной. Крупномасштабной. Если они уже втихую ловят патрули, значит, скоро начнутся открытые боевые действия.

Да, давно, очень давно темные колдуны, маги, как модно говорить сейчас, не объединялись и не угрожали открыто ордену. Конечно, недовольные были всегда, да и как им не взяться? Человек вдруг осознает, что обладает колдовскими способностями, недоступными другим. А такие способности — это сила, власть над окружающим миром мирян. Кто в здравом уме откажется от такого? А тут появляются представительные дяди и тети, накладывающие на инициировавшихся ряд ограничений и запретов. Да таких, что получается, будто и нет почти этих самых способностей! За малейшее нарушение — кара, вплоть до физического уничтожения!

В Европе колдунов и ведьм всегда жгли прилюдно, на кострах (а заодно и не только колдунов, но то уже другая история. Настоящих колдунов и ведьм сжигали тоже, вопреки расхожему мнению, будто все сожженные на аутодафе — невинные овечки). У нас же на показ ничего не выставляли, по-тихому отрубали нарушителям бошки, обвинив в какой-нибудь ерунде. Или организовывали несчастные случаи. Или еще какую гадость придумывали, на Руси с фантазией органов тайной власти всегда был полный порядок. Потому и вышла Россия из мрачного средневековья белой и пушистой, почти не запятнавшей себя религиозными преступлениями. Но на деле, в нашей глуши порой творились вещи, о которых маленькая, находящаяся на виду перед самой собой, как на ладони, католическая Европа не могла даже мечтать. Но это тоже совсем другая история…

Да, умом Настя понимала, что это необходимо. Если о колдовстве, об их мире, станетшироко известно, вокруг начнется ТАКОЕ!!! Тотальная война против всех, без разбора, кто обладает хоть какими-то паранормальными способностями! Новые костры, забивания камнями, фанатичные культы, ведомые безумными священниками и новоявленными "мессиями"! Лучше и не думать об этом. Гораздо проще держать одаренные личности в узде, чем позволить им рассказать о колдовстве мирянам, раскрыть то, что веками оберегается, как самая большая и страшная тайна. Жестокость, тотальный контроль — та цена, которую необходимо платить людям с даром, чтобы элементарно выжить.

Но это понятно ей, сражающейся по ЭТУ сторону баррикад. Поставившей краеугольным камнем жизнь простых людей, а не собственную. А что делать с теми, что слишком любит себя, не думая о других? Кто ради личного блага пойдет на все, на самые жестокие преступления? Разве они поймут, что ограничение колдовства — мера необходимая? Нет, для них это жесткий прессинг, давление ненавистного тоталитарного ордена, вмешательство в частную жизнь! Вмешательство, с которым нужно, необходимо бороться!

И в свете последней американизованной волны, пропагандирующей борьбу за свободу и демократию, увеличения числа недовольных просто не могло не быть. Увеличения огромного, в десятки раз! И чтобы обуздать его, приходится применять самые крайние меры, вплоть до локальных конфликтов и тотального истребления людей с даром в определенной местности.

Конечно, это крайности, в будничные дни не так все плохо, но и такие моменты в истории последних двух десятилетий были.

В стране и раньше возникали недовольства, нередко вытекающие в открытые конфликты. За последние триста лет не единожды случались и широкомасштабные войны, и колдовские революции. Потому и имеет орден такую мощную разветвленную силовую структуру. Базы, более похожие на военные, новейшее оружие, вертолеты, бронированные автомобили, в труднодоступных районах страны — вездеходы и спецтехника. Собственные спутники связи и обслуживающие их центры. Собственные лаборатории, ведущие суперсекретные исследования по изучению паранормального мира. А также лагеря и академии, подготавливающие бойцов колдовского фронта для их невидимой борьбы.

И сидят на шее налогоплательщиков охотники, инспекторы, ребята из спецназа службы безопасности и прочие "одаренные" личности. Может быть не так часто нужны их таланты, но лучше уж перестраховаться и кормить лишние рты, чем потом кричать "аврал" и метаться, не зная, что предпринять посреди всеобщего свиста пуль, клинков и боевых проклятий, под гомон впавших в панику СМИ, разводящих всеобщую истерию.

Но это в целом. Вернемся к частностям.

Демократия оставила свой отпечаток не только в мирской, но и в колдовской среде. В начале девяностых организовалась некая партия, протестная организация темных магов (как они себя назвали), представляющая более клуб по интересам. Точнее, интересу.

Интерес был один — там можно было открыто поносить орден и его агрессивную политику. Потому популярность организация приобрела бешеную.

И "СпаС" легализовал ее, присвоил официальный статус в колдовской среде. Потому что дальше разговоров дело не шло, и пришить "темным магам" было в принципе нечего. А там, где нет преступлений, нет и наказаний.

Да мало ли что говорят люди на кухнях? А так будут говорить не по собственным норкам, тревожно поглядывая на дверь, а в определенном разрешенном месте, под контролем спасовской агентуры…

Так оно планировалось вначале, но начались лихие девяностые, и все оказалось гораздо сложнее, чем предполагали отцы. Так называемый "темный орден", почти не нарушая колдовских законов, начал осваивать пространство криминального мира нашей великой Родины. Приобрел собственные силовые структуры, боевиков из мирян, то есть неподконтрольных ордену.

"СпаС" — не организация тотального контроля, это лишь колдовская спецслужба, выполняющая ограниченный сектор работ. И обычный, мирской криминал — забота мирских же властей, здесь отцы веками проявляют твердость, не вмешиваясь в естественный ход вещей. Но там, где возникли силовые структуры из мирян, вскоре возникла и агентурная сеть. Возникла, и тут же укрылась по проторенным недавно путям в бездне криминального мира. После чего, в течение последних нескольких лет, миряне в этой системе организованно и методично заменялись на пусть и слабых, но колдунов из оппозиции, темными магами. И чем все это кончится — догадаться не трудно, вопрос лишь в том, когда сия бомба рванет.

Похоже, скоро. Из машин тем временем выпрыгивали люди в черных масках и направляли на нее дула автоматов. Три. Шесть. Восемь. Восемь боевиков элитных классов темных, плюс блондинчик.

Справится, куда она денется!

— А кто это к нам сегодня пожаловал? Заглянул, так сказать, на огонек? — из второй машины за ней вышел высокий и худой черноволосый человек в сером пальто.

— Здравствуйте, господин Смирнов — сказала Настя, медленно оборачиваясь.

— Инспектор Никитина, патруль ордена. У меня есть подозрение, что ваш подчиненный, — она кивнула себе за спину, — Десять минут назад совершил преднамеренное убийство с использованием запрещенного колдовства. Я официально требую его выдачи для проведения расследования.

Темный усмехнулся.

— Ах, госпожа Никитина! Собственной персоной! Что ж, рад. Знаете, у меня совсем иная информация. По моим сведениям, орден пытается сфальсифицировать данные о, якобы виновности одного моего подчиненного, с целью его ликвидации. И всячески его преследует. Я вам, как представителю этой организации, выражаю ноту протеста и говорю, что данный человек — блондинчик сзади усмехнулся — будет находиться под защитой Независимого Сообщества Магов России и любые попытки помешать этому будут расценены, как нарушения договора, подписанного нашими организациями.

Теперь улыбнулся Смирнов. Шах.

Господин Смирнов, темный колдун и один из довольно сильных магов Москвы. Умен, как сам дьявол! Пользуясь смятением рубежа эпох, получил известность в среде недовольных и организовал крышу, легальное прикрытие, и ставшее впоследствии Независимым Сообществом. Пользуется непререкаемым авторитетом, в том числе, среди вампиров. Можно сказать, является лидером, знаменем сопротивления. По совместительству является владельцем Российского Финансово-Промышленного банка, газет, заводов, пароходов, магазинов и казино; контролирует не маленький сегмент теневого мира столицы и регионов, но слишком умен, чтоб подставляться. Перед орденом чист, как стеклышко, хотя к нему тянутся следы практически всех крупных преступлений и провокаций в колдовской сфере за последние десять лет.

— И все-таки, я настаиваю, господин Смирнов. — Продолжала разводить демагогию Настя, хотя прекрасно понимала ее бесполезность. Но надо оценить угрозу, разработать план действий и потянуть время. — Видите ли, я самолично могу засвидетельствовать, что данный индивид совершил кровавое преступление. Причем, сделал это в одном из самых людных мест Москвы, и любая, даже самая простая экспертиза подтвердит мои слова…

" Два "Элит" — личные телохранители Смирнова… — тем временем привычно неслась в уме оценка угрозы. — В пекло лезть не станут, их задача хозяина охранять. Остается шесть. Шесть автоматчиков, четыре за спиной, два впереди. Из них два за спиной и один впереди "берсерки". Один "элит" за спиной и один впереди, и обычный "контра" сзади. Разумно! А они не дураки! — перебирала она боевиков, находящихся вокруг, по классам. Причем, оглядываться было не обязательно, она и так всех прекрасно чувствовала. Хотя, в принципе, подготовкой боевиков у темных заведуют обычные люди, инструкторы, не связанные с колдовством, и уровни их далеки от аналогичных орденских, недооценивать врагов не стоит. Там, где "охотники" возьмут способностями, "контры" и "берсерки", а тем более "элиты" ответят силой и реакцией. И самоотверженностью.

— Я думаю, госпожа Никитина, вы сильно заблуждаетесь, пытаясь на почве личной неприязни оклеветать моего сотрудника. И я, как президент Независимого Сообщества Магов, заявляю: этого не будет! — два "берсерка" сзади и один спереди дружно подались влево. Берут в полукольцо. Правильно, не будут же они стрелять друг в друга, она на линии огня между ними. А так три "Берсерка" будут вести по ней перекрестный огонь. Ее левая рука, не спеша, потянулась под пальто, где на перевязи ждали своего часа шесть метательных ножей. Правая уже сжимала рукоять меча, пока еще под мороком. "Макарова" она убрала, выстрелить ей скорей всего не дадут. Три "элита" с обожравшимся вампиром вместе смогут заклинить выстрел. Остается рассчитывать, как встарь, на холодное железо. Ее телодвижения, однако, не остались незамеченными.

— …конечно, можем прийти к определенному консенсусу и продолжить взаимовыгодное сотрудничество между нашими организациями… РУКА! ОГОНЬ!..

Время резко замедлило свой бег. Боевой режим. Тело входит в состояние сверхчувствительности. Мысленные процессы ускоряются на порядок. Если обычные люди могут достигнуть этого только под действием сильнодействующих психотропных веществ, то их, будущих охотников, путем длительных медитаций учили вгонять себя искусственно. Плохо в этом состоянии только одно: тело становится ватным, не успевая за скоростью мозга. Чувствуешь себя неуклюже, переваливаясь с ноги на ногу, как медведь. Но в бою даешь сто очков вперед любому противнику!

Она почувствовала, как "берсерки" дружно нажимают на курок. Одновременно сзади в спину полетел нож, легкий, метательный, с выгравированной черной двуглавой змеей, неофициальным символом Независимого Сообщества. Она напряглась, сконцентрировалась и мысленно заклинила все автоматы вокруг. Одновременно с этим тело ушло чуть вправо, и нож, просвистев мимо, ударился в дверцу бронированного "Мерина". Ее развернуло на сто восемьдесят градусов, и рука с разворота выпустила свой первый нож. Мимо. "Элит" уклонился. В нее полетело еще два ножа. Она опять ушла от обоих, полет последнего немного откорректировав. Нет, нож в полете развивает такую скорость и имеет такую силу, что остановить его или поймать, как это описывают в романах, физически невозможно. Магия-магией, колдовство-колдовством, а законов физики еще никто не отменял. Но согласно тому же закону инерции, если даже незначительно оказать воздействие на летящее материальное тело сбоку, под прямым углом, траектория дальнейшего движения данного тела изменится существенно. Поэтому для защиты от летящих ножей орденские инструкторы не один месяц тратят на разработку и совершенствование этого умения у послушников, пока не дойдет до автоматизма. То есть, пока мозг сам, без участия сознания, не научится мысленно бить сбоку по ножам в полете.

Два "берсерка" бросили автоматы и кинулись к ней. В их руках блеснула сталь мечей — небольших, тонких и зачарованных. Всем, даже формой напоминающих спасовские. "Элиты" тоже прыгнули через машины, сжимая в руках холодную сталь. Ну что ж, ребятки, потанцуем!

Движения боевиков были слажены, отточены. Сразу видно, их готовили специалисты своего дела. Причем, готовили работать именно в связке, а не в одиночку — настолько синхронны оказались их действия. Скорость их восприятия хотя и уступала Настиной, но превосходила скорость обычного человека. И их было ЧЕТВЕРО. Умело прикрывая друг друга, они не давали Насте провести полноценную атаку. Плюс, еще четверо темных держали ее на мушке, став чуть в сторону от машин, чтобы также держать под перекрестным прицелом. И надо было постоянно мысленно поддерживать блокаду их стволов, отвлекаясь и тратя драгоценные силы. Да, можно сказать, бой шел на равных.

Что, крупная рыбка заплыла к вам в сети? Не ждали? Конечно, сколько в стране человек способно блокировать несколько автоматов сразу? По пальцам можно пересчитать! А тут у вас вон, целых восемь стволов! Да, обычный патруль был бы обречен! Если бы не чистая случайность в метро, то на асфальте этого вонючего двора уже лежало бы два остывших трупа…

Настя чуть было не пропустила удар "элита" сзади и вернулась мыслями на грешную землю. Отбила одновременный бросок двух бойцов, неожиданно саданув ногой в пах третьего. Причем, неожиданно как для него, так и для самой себя. Получилось, как в лучшем американском кино. Тело давно привыкло в бою действовать на автопилоте. Вот и видя, как открылся один из "элитов", немедленно среагировало, сделав единственное возможное в той ситуации, а именно, лягнуло… В пах. Нет, честное слово, сама бы рассмеялась, если б не бой!

Теперь создалась идеальная возможность для добивания. Мешал четвертый, другой "элит", довольно уверенно держащий железяку в руках детина. Настя напряглась изо всей силы, уходя из под очередного удара крутанулась, и мысленно, как только могла, толкнула его от себя подальше. Детина отлетел метра на три, не успев заблокировать удар. Настя тут же, продолжая уже начатое движение, полоснула по горлу скрюченного "элита", и вскользь отбила выпад одного из вернувшихся "берсерков". Другой из "берсерков" ударить не успел, сразу отскочив в сторону, что его и спасло. Настин меч лишь вскользь коснулся груди, не задев даже ребер. Отброшенный детина уже вставал, но пока бандитов осталось всего двое.

— Назад! — окрик Смирнова как волшебная палочка отбросил всех нападающих в стороны. Рядом осталось только тело одного из "элитов", хрипящее и захлебывающееся кровью. Всё, уже не жилец.

— Ах ты ж сука!

— Вот б…!

— Прошмандовка орденская!

" Ну что ж, Никитина, спешу тебя поздравить! Элитный боец темных у тебя на счету теперь есть!"

В этот момент и надо было идти на прорыв, но опьяненная своей маленькой победой, она не успела. А когда сориентировалась, уже прозвучали слова:

— Давай, Юра.

Блондинчик, которого она забыла, заигравшись звоном железа, все это время в самой величественной позе смотрел из-под арки и улыбался. Спокойно, без ехидства и ненависти. Как улыбаются друг другу профессиональные противники, мастера, видя искусство друг друга, и говоря про себя: "Ха, вот ты какой крутой, но я-то все равно тебя сделаю!". Спокойная холодная величавость. Вампир, черт его подери!

Он ударил резко, сильно и беспощадно. Ему не нужен был сачок, как тому нупогодишному волку, или тонкий скальпель, как хирургу, или же рапира для точного укола. От его удара не упадешь без сознания, не умрешь. Тебя не отбросит к противоположной стенке, не ударит головой. Просто все мысленные усилия оказались заблокированы. Этот удар — тяжелый обух, бьющий тупым концом по каске. Его можно выдержать, но можно ли пережить? Ведь вокруг полно врагов, которые с радостью набросятся, когда ты ослабнешь.

Настя уже приготовилась прыгать, давая телу неимоверное ускорение, идя на прорыв, но от мысленного удара обожравшегося блондина потеряла равновесие и растянулась на асфальте. Тот громила, "элит", которого она заставила полетать, решил воспользоваться моментом и прыгнул с железякой на нее.

Не на ту напал, голубчик!

Настя поднялась на ноги, ее шатало, голова гудела и кружилась. Вид, очевидно, был тот еще! Но труп второго "элита" говорил сам за себя, и попыток напасть не последовало.

— Не подходить! — прозвенел в ушах фальцетом голос Смирнова. — Держите на расстоянии!

Голова закружилась ещё сильнее, но пока она себя контролировала. Да, будь здесь хоть кто-нибудь еще, кто мог бы сбить с нее удар вампира, бандитам бы не поздоровилось! Но она одна, никого рядом нет. И это всецело ее вина. И она слабеет. Эти шакалы не кинутся добивать, нет! Они подождут, пока она достаточно ослабнет, чтоб перестать контролировать автоматы, и спокойно расстреляют. Да, пока Настя еще держит блокировку, прилагая неимоверные усилия, но, о Господи, чего ей это стоит!

Вот и сунулась в пекло! Считала, что самая крутая, подруга, да? Рэмбо в юбке? И что получила? Расплату! Наказана за гордыню, и теперь умрет. Расстрелянная кучкой бандюков, как какая-то шавка!

Но так просто она не сдастся! Мы еще повоюем! У нее еще есть "Макаров", такой родной и любимый.

— Стас, амулет! — коснулось ее сознания, когда ПМ уже поднимался в руке в направлении блондинчика. Спуск. Осечка. Не может быть! Успели, сволочи! Теперь все, точно конец!

"Контра", самый слабый из присутствующих бойцов, очевидно, тот самый Стас, обошел ее кругом, впрочем, не подходя близко, с безопасного расстояния и повертел в руке амулет. Обычное серебряное сердечко на цепочке. Только оно, это сердечко, глушило всю электронику и механику в округе, вместе с ее пистолетом. Ну, кроме автоматов темных, конечно…

— Чё, попала, падаль? Ты теперь нам за все ответишь!

Настя не стала уточнять, за что же именно ей надо ответить, посчитав это ниже своего достоинства. К тому же в воздухе просвистел очередной нож…

…Следующие несколько минут стали для нее воплощением ада на земле. Ножи летели один за другим, бывало, по нескольку сразу. Она вертелась волчком, падая и поднимаясь, отталкивала их от себя из последних мысленных усилий, пытаясь еще и клинить вражеские автоматы. И слабела, на глазах слабела. Еще чуть-чуть, пара минут, и всё, ей конец! Глава с названием "Никитина Анастасия Павловна" в книге Жизни будет дописана. А как же не хочется умирать!

Сама виновата!

А ножи летели и летели, один за другим. Она тоже попыталась кинуть свой, но тело плохо повиновалось, и тот ушел в "молоко". И вдруг она поняла, что всё! Жить ей осталось секунд шестьдесят, не больше!

" Умирать, так с музыкой! — она перехватила меч и ринулась на прорыв. Нет, иллюзий Настя не питала, вырваться ей не дадут. Но захватить с собой еще хоть кого-нибудь из этих подонков она постарается…

Собрала последние силы, резко рванула вперед, и…

…И упала.

Поднялась на колени, ожидая предательского ножа в спину. Боевики приосанились, поудобнее перехватывая автоматы. Настя начала обратный отсчет до собственной смерти…

* * *

— Давай так, я проверю кое-что из твоих слов насчет призраков, а потом решу, верить тебе или нет. Идет? А то ты слишком много мелких деталей, подробностей наговорил. Такое сочинить можно, но проверить легко. Тогда и поговорим.

— О" кей! — мы пожали друг другу руки.

— Меня больше беспокоит твоя безопасность. По городу расхаживает девочка из неизвестной спецслужбы. Крутая, шею своротит за четыре секунды и не устанет. Но страшна не она сама по себе, а организация, которая за ней стоит. И мы не знаем ни названия этой конторы, ни причины, по которой тебя пасут.

— Мне тоже начинает нравиться версия про роддом. — Начал я — Мать не рассказывала тебе, было там что-то странное?

— Это же самое я хотел спросить у тебя. — Поднял глаза Макс, приговаривая четвертую бутылку и ставя на пол за диван. Свалить его четырьмя бутылками невозможно, но чувствовалось, что он уже под хмельком.

— Моя — ничего.

— И моя тоже.

Мы переглянулись.

— Позвоним и спросим?

— Подожди. — Махнул я рукой и мысленно спросил:

" Консуэлл?.. Консуэла?.. Ты здесь?..

" А где же мне еще быть? Да, спасибо за комплимент, насчет красоты… мне было приятно…

Я почувствовал, что она краснеет. Эх, девчонки!.. Хотя да, она почти святая, а я смертный. И святым приятно, когда про них комплименты говорят…

" Просто ты был искренен, я это тонко чувствую. А я не святая, я обычный ангел. Самый низший по рангу. Я первичный дух, а у нас остается много от смертной жизни. Поэтому мы и ведем себя, как живые. И я, и особенно Эльвира. Так что ты не обижайся на нее, она в душе просто ребенок, каким умерла…

" Это кто еще на кого обижаться должен? Курица ты потная! Это я должна на этого штруля обижаться! Хам! Грубиян! А по всему выходит, что это я ещё и плохая? На меня еще не обижаться уговаривают? Нет, ну и дела! Как демон, так и шишки все на меня! Хто всравсэ? Нэвистка! Дак, вона ж гусэй пасэ! Тай, витром нэсэ!

" Эльвир, я не хотела тебя обидеть, извини. — Примирительно начала ангел.

" Знаю я вас, святош! Сначала нагадят, потом извиняться! А впечатление-то испорченное!

" Эльвир, давай не будем. В конце концов, ты сама виновата! Зачем сидела здесь? Маячила? Люди о своем поговорить хотят, без свидетелей, а ты своим зримым присутствием им всю малину портишь!

" Да, ты на себя посмотри, ангел хренов! Святоша! Отсидится за чужими спинами, пока ей это выгодно, комплименты слушает! А я, между прочим…

" ХВАТИТ! — мысленно закричал я. Опять сцепились. — У меня сегодня от вашей ругани итак голова болит. Консуэла, зая, у вас же абсолютная память, а с какого момента? С рождения?

" Вообще да, хотя первые несколько месяцев работы у нас почти нет. Это время особо не напрягаемся…

" Не важно. Скажи, раз вы всё вокруг видели, странного ничего, когда я родился, не происходило? В роддоме и не только?

" Да, опять дискриминация! Были там обе, но спрашивают одну Консуэлу… — обиженным тоном начала Эльвира — Конечно! Я же демон!

" Да ты же там все время ногти красила! Что, не помнишь? — ехидно поддела ангел.

" Элли, а где гарантия, что ты не соврешь? Ну, просто из желания мелко напакостить? — добил я.

Эльвира замолчала, задумавшись, потом примирительно ответила

" Ладно, как ты любишь про себя выражаться, 1:0. Уел! Не буду обижаться. А с некоторыми крылатыми особями мы еще поговорим, кто, чем на работе занимается… — и я почувствовал, как она хитро-хитро улыбнулась своим мыслям. Очередную пакость задумала? Ну, да это не мое дело. Консуэла, чай, не маленькая, за себя постоит. И вернулся к разговору.

" Ну, так что? Элл?

" Знаешь, нет. Ничего экстраординарного.

" Может нас подменили. Или перепутали. С кем-нибудь…

" Да нет же, говорю, все нормально было! Обычный роддом, обычные роды. Просто на два часа позже, чем у Максимовой матери, и все. Ничего там не произошло, точно могу сказать. Могу дать просмотреть все разговоры твоей матери и врачей вокруг, когда ты был рядом. Но, там ничего особого…

" Спасибо, Консуэл.

— Макс, там все чисто. Можно позвонить, но мне кажется, ничего это не даст. — Сказал я другу, когда открыл глаза.

Тот смотрел на меня с хитрым интересом, всё ещё не до конца веря, что я видящий.

— Со своими общался, призраками…

— Угу. — Кивнул я. — Не веришь?

Макс молча встал, взял с компьютерного стола телефон и набрал номер…

…Через пять минут присел назад, кидая трубу на стул, рядом с тарелкой из-под фисташек, которые мы еще час назад приговорили.

— Голяк. Все нормально. Кстати, тебе привет. Твою мать она хорошо помнит. И ничего особого там не было. Все чисто…

Я посмотрел на часы. Уже десять. Надо идти, обещал бабуле прийти пораньше, волнуется. В кои то веки устрою ей праздник!

— Ну, я пошел…

— Погоди! — Макс встал, открыл ящик стола, покопался в нем и выудил на свет "железо" — небольшой свинцовый кастет. Очень удобный, мне как раз в руку, уже пробовал.

— Я тут подумал, в городе вокруг тебя всякие личности вертятся. Возьми, какая-никакая, а защита. Понимаю, против той девочки хрен поможет, но мы не знаем, с кем дело имеем. Вдруг, обычные братки? Против них, скорее всего, тоже не поможет, но все ж лучше, чем ничего. Нож не даю, все равно ты им не воспользуешься.

— Не, нож не надо. — Согласился я. — Я им не буду пользоваться, даже если жизнь на кону будет.

— Правильно! — улыбнулся друг. — К тому же, не умеешь. А нож, реально, может помочь в беде только тому, кто с ним дружит. Пушку тоже не предлагаю, по той же причине.

— А есть? — поднял я удивленные глаза.

— А ты меня за кого, за фраера держишь? — строго посмотрел Макс.

Я помотал головой, задумавшись о своем. Потом озвучил.

— Да, дружище! Разница у нас два часа, а какие мы разные выросли! Ты вон какой. Хозяин себе. Бизнес. Друзья во всем городе. Пушка. И я. Студент. Комнатный цветок, пороху в жизни не нюхавший. Живу, как сыр в масле катаюсь…

Он улыбнулся и похлопал меня по плечу.

— Все нормально, братишка! Главное, не какие мы разные, а что в нас общего.

— И что же?

Он пожал плечами

— То, что не опускаемся. Живем честно. По совести…

* * *

Ноябрь 2005 года, Москва, Россия

…Блондинчик резко подался вперед, лицо его побелело. Глаза закатились. С уголков рта побежала кровавая пена. Ментальные тиски, сжимавшие Настю и не дававшие проявить способности, рассыпались, словно их и не было. И только после этого все увидели в блеске луны окровавленный клинок, вышедший из его груди. Узкий и длинный, чем-то похожий на самурайский…

— Черт! — сориентировался первым Смирнов и полез в машину. — Трогай, быстро!

Его личные секьюрити еле успели прыгнуть следом, как машина, резко набирая ход, двинулась, задом выезжая из подворотни.

Из-за спины блондинчика показалось Машкино лицо

— "СпаС" своих не бросает! А ну, назад, твари!

Второй сориентировалась Настя.

" Я же оставила ей след, еще у эскалатора! О Господи!

— Бееегииии! — крикнула она, вскакивая, вскидывая "Макарова" и целясь в ближайшего к Маше боевика. Другая рука уже сжимала армейский нож.

Она не успевала, хронически не успевала. Эти боевики были не просто бандитами. Они были темными магами, колдунами. Отчасти, фанатиками. Уже осознавая, что встряли, что без прикрытия блондина с молодой охотницей не справятся, даже видя бегство вожака, не сдрейфили, не побежали. Одновременно три руки исчезло под куртками, где прятались метательные ножи. Три тела бросилось в стороны, пытаясь избежать Настиного огня. Четвертый, Стас, с амулетом и мечом в руках кинулся ей на перерез, пытаясь выиграть время для остальных.

Секунды растянулись в года. Жизнь предстала замедленной съемкой. Атакованный всей Настиной злобой, болью и страхом почти сразу сгорел амулет. Её рука с "Макаровым" уже находилась на позиции огня. Раздались два медленных и глухих на данной скорости восприятия выстрела. Пули еще не долетели, а она уже знала, что не попала. Тем временем нож прочертил полосу глубиной в пол-лезвия на горле Стаса, пока тело изгибалось, уходя от удара его меча. Попутно мысленно отклонила на пару сантиметров летящий в нее метательный нож, не отвлекаясь, на автопилоте.

Кувыркнувшись и приземлившись на асфальт, краем глаза засекла движение сбоку. Двое метнулись к ней, третий к Машке. Ровно долю секунды спустя ее нож летел в третьего, брошенный "Макаров" падал на землю, а меч скользил рукояткой по руке.

Второй, "берсерк", пытался достать ее мечом с наскока. Это был мастер боя, она потеряла на него целых две секунды, упуская из виду первого и третьего. Оставалось только молиться, чтобы с Машкой было все в порядке. Помочь ей сейчас Настя не могла. Кожей, шестым чувством почувствовала опускающийся на шею сзади меч первого и чудом успела пригнуться. Правая рука тем временем закончила свое замысловатое движение, вонзая меч в податливое тело второго. Охотница сделала кувырок вбок, уходя из-под возможного удара первого. Капли крови, фонтаном брызнувшей из проткнутого брюха противника медленно и натянуто приземлялись на лицо и куртку.

Продолжения атаки первого не последовало. Нанеся всего один удар и промахнувшись, тот бросился к машине. Выйдя из кувырка, Настя кинулась следом.

Бандюк успел заскочить внутрь и дать газу. Но впереди его ждала только стена. Оставшийся не перегороженным бронированными "Меринами" выезд со двора был за Настиной спиной. Машина резко, на ходу, развернулась на сто восемьдесят градусов, скрипя колесами и тормозами, демонстрируя опыт ведущего ее человека. Да, Смирнов у себя абы кого не держит! Только профессионалы! Между делом, Настя ощутила, что движения во дворе больше нет. Значит, нож достал первого, кинувшегося к её спасительнице. Господи! Хоть бы эта молодая дуреха успела убежать! Не подставила себя под удар! Сделай так, Господи, ты же всемогущий!

Водитель "Мерседеса" резко дал по газам, и машина попёрла прямо на охотницу.

Настя вогнала себя в еще более глубокий транс, крепче сжала рукоять меча и прыгнула. Ее, ставшее грузным и совсем бесчувственным, тело, приземлившись на капот, сделало кувырок по крыше и упало на асфальт позади автомобиля.

Водитель "Мерседеса" пропустил тот миг, когда зачарованный меч играючи проткнул лобовое стекло броневика и в полете пронзил его грудь…

Поднимаясь с асфальта, выходя из боевого транса и проверяя, есть ли переломы на ее горящем от боли ушибленном теле, Настя услышала за спиной звук врезающейся в стену бронированной иномарки.

" Машка!

Четверо боевиков и блондинчик были мертвы. Собрав все оставшиеся в своем разбитом теле силы, она бросилась к своей юной стажерке. Опекаемой…

… Маша была еще в сознании. Она лежала сразу за телом блондина на спине. Из горла ее торчал метательный нож с выгравированной двухголовой змеей…

Настя опустилась перед ней на колени, понимая, что уже всё! ВСЁ! Уже ничего нельзя сделать.

НИЧЕГО! НЕЛЬЗЯ! СДЕЛАТЬ!!!..

У всего в жизни есть предел. Даже у волшебства.

Маша сжала ее руку и виновато посмотрела в глаза. Потом пошевелила губами, как бы пытаясь что-то сказать, но нож в горле не давал этого сделать.

" Прости…" — коснулось её сознания.

" Это ты прости!" — ответила ей старшая подруга, вытирая набегающие на глаза слезы отчаяния.

Маша посмотрела вверх, в звездное ночное небо, и лицо ее стало разглаживаться. Сперва медленно исчезла маска страдания. Потом она улыбнулась. И лежала так, бесконечные мгновения остатка своей короткой жизни, смотря в небо, ожидая от него чего-то чистого, светлого и большого. Потом тихонько прикрыла глаза и отпустила Настину руку.

Вот так и ушла. Без боли. С улыбкой. Маленькая девочка, которая хотела верить в сказки. Ушла, чтобы она, грешница, продолжала жить. Отдала свою жизнь за жизнь подруги, которую знала всего-то несколько недель. За жизнь боевого товарища. "СпаС" своих не бросает!"…

Настя села рядом, обхватив голову юной охотницы. Подняла глаза к небу. Такому родному и такому ненавидимому небу.

Почему? Почему так?! Так не должно было быть!

НЕ НАДО ТАК!!!

И долго потом в округе соседи слышали яростный, раздирающий душу в клочья вой…

…Она не слышала, как подъехала "Газель" с группой захвата. Не помнила, как ее пытались куда-то увести. Она не хотела этого! Не хотела гибели девочки вместо себя! Это было неправильно! Так не должно было случиться!

Cicatrix conscientiae pro vulnere est. (*)

* * *

Это было предупреждение. Последнее. Эй дали понять, что она согрешила, но еще нужна для чего-то в этой жизни. А за её грех расплатилась девочка, невинный ребенок. Теперь она хочет согрешить еще раз. Пусть, считает, что во благо миллионов, но, по большому счету, это очередной самообман. Не могут миллионы быть спасены ценой чьей-то гибели! Почему она решила, что вновь имеет право судить? Решать, кому жить, а кому нет?

Опять гордыня. Опять она решила, что от нее одной зависят судьбы других. Пытается оправдать грех необходимостью? Разве ей не было показано, что так нельзя? Эта дорога — путь в никуда!

Избегнуть греха — укротить свою гордыню. Она не избранная, не в ее власти решать судьбы всех. Это — главное! Пророчества, предначертанное — все это вилами по воде писано. Compendia sunt dispendia. Короткий путь — самый долгий. И это знание лежит на поверхности. Нужно только протянуть руку и взять его…

…И не допустить непоправимого!

Она резко повернула ключ зажигания и ударила по газам.

* * *

Погруженный в раздумья, я подошел к подъезду. Был поздний летний вечер. Дневной зной наконец-таки спал, и весь город выполз на улицу. Хорошо мы посидели! Теперь меня мучил вопрос, что же делать с этой долбанной Маринкой, звонившей пять минут назад. Черти ее попутали прощения просить!

— Неправда, никто ее не путал! Сама захотела — сама позвонила!

— Ладно, Эльвира, пусть сама. А что теперь делать мне?

— Знаешь, есть старый анекдот про графа.

— Ну, колись? — заинтересовался я.

— Да, ты его знаешь. Забыл просто.

— Эльвир, не ломайся. Сама говоришь, не девочка. Четыреста лет все-таки!

— И что? Может, как раз девочка!

— Ага! Старая дева!

— Хам!

— Зануда!

— Это я-то зануда?!

— Ты.

— С чего это я зануда?

— Эль-ви-ра! Не нуди!

— Ладно. Уговорил. Рассказываю. Сидит граф в кресле у камина, читает газету, попыхивает трубкой. Подходит графиня, жена его, и спрашивает:

" Дорогой, ты знаешь, наша служанка беременна!

Граф, не отрываясь от газеты:

" Это её проблемы!

" Да, но она беременна от тебя!

Граф, также невозмутимо:

" Это мои проблемы!

" Да, но что же делать мне?

— Это твои проблемы. Спасибо, Эльвира на добром слове. А с каких это пор ты притчами разговариваешь?

— Да так, просто к слову пришлось…

Я улыбнулся. За сегодняшний, прямо сказать, не легкий день научился разговаривать со своими спутницами мысленно. Теперь люди косились на меня не потому, что я тихо сам с собой, а потому, что иду и пялюсь, как идиот, погруженный в свои мысли. Но, если задуматься, это уже достижение. Маленький, но успех.

— Стой! Не заходи! — подала голос Консуэла на входе в подъезд.

— Это еще почему? — остановился я, опешив.

— Потому, что я твой ангел-хранитель. И если ты жить хочешь, слушайся меня. Нет, конечно, можешь выпендриться и не слушаться — дело твое, но за последствия я не отвечаю.

— Эй, ну чего ты! Как будто я что-то против имел!

— А то, что тебе знающий человек вещи говорил, а ты не отнесся к ним с должным вниманием. Самый умный? Я тебе еще утром сказала: вокруг тебя какие-то нехорошие движения. То же сказал и Максим. А ты все героя из себя строишь! Дескать, фигня все это, выкручусь!

— Мишган, слышал хохмочку: береженного бог бережет. Кастет надень. И бей первым: сразу и в нос.

— А лучше не ходи пока. Подожди, может, кто идти будет? Прицепишься хвостом.

Мне стало не по себе.

— Элл, ну что ты в самом деле? Это ж мой родной подъезд! Я вырос здесь! Хотели бы шлепнуть — давно бы шлепнули! Вон, весь день в городе, один и как на ладони! Станут они настолько мелочиться, если это те серьезные ребята?

— А если не те? Другие? Но с подобными намерениями? Ты же не знаешь, кто тобой интересуется и сколько их.

Я вздохнул и огляделся. Двор был пуст. Бабки с лавочек уже убежали домой, спасаться от комаров и смотреть вечернюю порцию сериалов. Молодежи тоже не было видно, только у последнего подъезда тусовалась какая-то компашка. Не из наших, левые. У нас вообще двор проходной, здесь это частое явление. Мы и сами по молодости редко в родном дворе зависали. Ждать кого-то? Кого?

— Элл, это мой подъезд. Я здесь почти двадцать лет прожил. И ничего со мной не случалось. Ну, может и есть там какие-нибудь гопники. Ну, пилюлей мне ввалят, с кем не бывает? Что ж мне теперь, дома сидеть и как банный лист трястись от каждого шороха?

— Правильно, Мишган! Мысленно я с тобой! — отозвалась демон. — Без пилюлей, как без пряников!..

Я многозначительно промолчал, нащупывая пальцами в кармане Максово свинцовое "орудие труда".

В подъезде сидели два ханыги, бритые, в наколках. С одного взгляда можно было определить: морда кирпича просит. Они сидели на площадке перед первым этажом, на верхней ступеньке аккуратно расстелена газетка, на которой стояли открытая банка шпрот, полбатона в целлофановом пакете и две полторахи "Ипатовского". Одна пустая, другая начатая, где-то на одну треть. И два пластиковых стаканчика.

— Эй, братан! — обернулся один. — Закурить не найдется?

Я пожал плечами.

— Не курю.

— Зря! — не поддержал меня второй. В руках он играл "бабочкой", то открывая ее, то закрывая.

— А тебя случаем не Миха зовут? — опять спросил первый.

— Ну, Миха. — заинтересовался я.

— Назаренко? — Уточнил второй.

— А чё, есть проблемы? — пытался понять я чего они хотят.

— Да так… — продолжил первый, более старший и на вид несколько менее обделенный интеллектом, чем второй. — С тобой люди одни покалякать хотят. Тема есть…

" Миша, угроза! Может ты не прав, насчет того, что не опустятся до подъезда? Еще не поздно уйти…

— Чё за тема? — продолжил я и сделал шаг вперед.

— Все нормально! Да ты присаживайся, братан! — второй, тот, что с бабочкой, начал подниматься на ноги, кивая на ступеньки. — В ногах правды нет.

— Спасибо, я постою.

Первый тоже начал подниматься, как бы невзначай загораживая выход из подъезда.

— Да ты чё, братуха, нас не уважаешь? Западло с правильными пацанами посидеть, о жизни перетереть? — продолжил второй, тоже как бы невзначай становясь так, чтоб перекрыть мне дорогу наверх.

— Может, умнее будешь! — поддержал первый. Что-то подсказывало мне, что в кармане у него не "сникерс" лежит, а приличная "выкидуха". Я вообще не лох, как может показаться со стороны, в переделках бывал, хоть и не таких серьезных. И не в одиночку. Весь этот базар только для показухи. Еще пара фраз, и независимо от того, что отвечу, меня будут месить. Поэтому я не стал ждать. Молча и резко, вкладывая силу всего веса, вломил по зубам второму.

С реакцией у того все было в порядке, он не успел отклониться только чуть-чуть. Но и того, что ему досталось, мало не было, он отлетел к противоположной стене. "Бабочка" тоже куда-то упорхнула.

— Пригнись! — заорала Консуэла.

Я резко, со всей прытью, на какую был способен, упал на колени, пригнув голову. Над головой просвистел пудовый кулак первого, но задел только волосы на макушке. Я попытался резко вскочить, достав кулаком его с разворота. Мимо, тот успел уклониться.

— Влево, всем телом! — командовала мной ангел.

Я ушел. Финка прошла в миллиметре от правого бока. Но этим выкидом урка открыл себя справа. Я, как есть, что было мочи ударил его по уху левой рукой. Но левая рука у меня гораздо слабее правой, да и без кастета. Поэтому вырубить первого мне не удалось. Зато второй, уже оклемавшийся от удара, заехал мне аккуратно и четко под правый глаз…

Потом меня месили. Зло, с остервенением. Особенно второй, которому я посчитал зубы. Парочку, думаю, посчитал точно. Били по морде, под дых. Потом завалили на землю и долго пинали. Ну, это мне показалось, что долго, на самом деле, несколько секунд. Соседи же могли в любой момент выйти, а бандюкам этого не надо. Ангел что-то кричала, но сквозь боль я не мог разобрать ни единого слова. Потом стало легче.

— Батон, кончай его! — голос первого.

— Ууу! Сука! — пнул еще раз меня второй. — Череп, у него, падлы, кастет был!

— Я сказал, хватит! Всё! Кончай! Надо уходить!

— Вот сам его и кончай! — зло огрызнулся Батон.

Череп постоял, о чем-то задумавшись.

— Хорошо. Подыми.

Меня подняли за шкирку и прислонили к стене. Батон еще раз заехал под дых.

— Батон, я сказал хватит! — опять осадил Череп.

— А какая ему, нахрен, разница? — ответил Батон.

В руке Черепа сверкнула финка. Время для меня остановилось, и я понял, что попал. Эти двое — специалисты. Одного удара будет достаточно, чтоб покончить со мной.

Эх, а как хорошо все начиналось! Какой чудный день сегодня был! Бабулю жалко. И родителей. Жаль, с Викой ничего не получилось. Обменял бы всех своих бывших за один только ее поцелуй! Что-то ангела с бесенком не слышно? Ах, да, время же почти остановилось! Вон, как медленно этот ханыга нож поднимает.

Интересно, меня сразу заберут? Или буду куковать здесь, как тот Денис на Калинина? Хотя нет, вроде ничего такого убийственного не совершал, наверное, все-таки заберут. А время что, всегда так перед смертью подвисает? Оперативки не хватает? Видюха тормозит? Вот, нож уже пошел в мою сторону. Здорово! И как обидно, все-таки! Как умирать не хочется! Ладно бы, где-нибудь на поле боя, по геройски! Или, скажем, девочку маленькую из огня спасая! А то в собственном подъезде от рук двух злобных урок…

Да, сейчас нож войдет в мою плоть, разорвет под новой футболкой кожу, мышечные волокна… Пройдет либо между ребер в сердце, либо в печень…

А прикольно было бы, если б нож в другой фотошоповской картинке оказался? Я в одной, а он в другой. Как тот Денис — мотоциклист. Тогда бы мы друг друга вообще не почувствовали! Я его, а он меня! Вытаскивает бандюк нож из меня, а тот чистый! И на мне ни царапины!

Блин, никогда не думал, что перед смертью так весело! Люди говорят, всю жизнь вспоминаешь. А я не хочу вспоминать ничего. Хорошая у меня жизнь была, веселая. Ни о чем не жалею! Ни о тех фантиках. Ни о той девочке на качелях. Ни о чем, слышите! И вспоминать не буду! Пусть остаётся все здесь, как есть. Там, наверное, оно не понадобится.

А может спеть? "Врагу не сдается наш гордый "Варяг"! Пощады никто не жела-а-ет!" Нет, не в тему песня, не прет. Душа прикола ждет напоследок. Тогда я с ножом побеседую. Он мне скоро почти родной будет. Ну, не с этими же уродами беседовать, в самом деле? Нож все же умнее, хоть и железный.

Ноооож! Не трооогай меня! Я хороооший! Я буду бабушку слушаться! Домой всегда ночевать приходить! Даже вовремя! Шучу, вовремя не обещаю. Хотя, какая разница? А ты меня все равно не убьёшь. Я в другом диапазоне. Я с Денисом, Эльвирой и Консуэлой. Они все неплохие ребята, а Консуэла еще и красивая очень, хоть и зануда. А бесенок вообще классная, прям, вылитый я, только в юбке и в молодости. Жаль, что демон! Может быть, общий язык с ней бы и нашли. Чем черт не шутит?.. И Денис неплохой. Все ж люди, с кем не бывает. Ну, не повезло пацану! Ничего, отсидит свое у дороги и вернется к своей Маринке! А ты в том диапазоне, где скучно! Где эти два недоноска! Поэтому я тебе сочувствую, братишка! Хотя, там еще Вика и бабушка, и родители, и Макс… Но они все далеко!

А я тебе не по зубам. Все, вот теперь ты проходишь сквозь меня, а меня нет. Я спрятался! Я в домике! Три ха-ха!…

… Череп застыл в недоумении. Нож ударил в стену и отскочил, как будто тела не было.

— Череп, ты чё? — Батон посмотрел на кореша. Тот показал на "распоротый" живот "клиента".

Живот не был распорот. В самой его середине, вокруг места удара ножа, целехонького и незапятнанного даже капелькой крови, в стороны расползалась пустота. Дыра, в которую была видна стенка сзади "клиента". Никаких кишок, никакой крови. Голое пространство посреди живота! И эта дырка медленно расширялась, поглощая все больше и больше плоти вокруг себя.

Волосы на голове Черепа встали дыбом. Он видел подобное, в одном американском ужастике с гнусавым переводом. Они тогда с пацанами хорошо поржали. Но то фильм, а тут…

— Чертовщина какая-то! — услышал он возглас Батона.

Череп подался назад, отступая спиной к выходу. Финка выпала из руки на землю. Вещдок, но ему было плевать.

— Валим отсюда! Батон, въё… на х…!

Он развернулся и побежал вон из подъезда. Так быстро урка давно не бегал.

Более обделенный мозгами Батон тоже сообразил, что надо валить, правда на несколько секунд позже, когда растворилась уже половина туловища, остались только голова и плечи вверху, да ноги внизу…

… Последнее, что я услышал, когда время вернулось, был истошный визг Консуэлы

— Он уходит в Тень!

И удивленный шепот Эльвиры

— Надо же! Скользящий………

А затем, в который уже раз за последнее время, по привычке потерял сознание…

* Раны совести не заживают (лат.)

ЧАСТЬ II. ПОЛЕТ НА ДОМИКЕ

4. Скользящий.

Qui quarit, reperit

Кто ищет, тот найдет

Латинская поговорка

Белые покои воздушного дворца. Белый свет отовсюду. Ни низа, ни верха, лишь Свет и Любовь льются от пола, потолка, стен. Она здесь уже второй раз. Хочется никогда не уходить от этой благодати, купаться в ней, тонуть… Именно находясь здесь, она более всего понимала, для чего они нужны вообще. С чем борются, за что воюют. Что защищают.

Из-за колонны вышел серафим.

— Тебя ждут. Иди. — И поклонился.

Не было в этом поклоне ничего церемониального, унизительного или уничижительного, не было намеков и издевок. Она воин Господень, значит, достойна уважения. Остальное не имеет значения. Как же она успела отвыкнуть от этого за два десятка лет в мире смертных, где ничего не делается просто так! Всего за каких-то два десятка лет! Но она сама избрала этот путь и пройдет его до конца.

Консуэла вошла в главную комнату дворца. Комната эта имела особое свойство, каждый видел ее такой, какой хотел. Размеры, мебель, наличие окон и освещенность — всё в ней всегда было таким, каким ожидали увидеть посетители. За столом сидел преклонного возраста мужчина, как две капли воды похожий на дона Педро, дедушкиного лучшего друга. В прошлый раз она видела его таким же, значит, ее стереотипы не изменились. А человек этот, по одному ему известной причуде вел себя как часть комнаты. И никто никогда не указывал ему на это. Хочет, значит так пусть и будет. Ведь, в отличие от комнаты, обычного пространства, этот человек обладал такой властью, рядом с которой меркло всё. Он в одиночку мог топить материки, создавать миры, казнить и миловать. Власть его была поистине безгранична!

— Входи, девочка. Я ждал тебя. Присаживайся.

Оторопь и дрожь в коленках, которую она испытывала, сидя здесь в первый раз, исчезла. Что ж, закономерно. Она уже воин, при исполнении Долга, не может и не должна бояться своего Шефа, кем бы тот ни был!

— Это произошло, господи. Древние пророчества сбываются. Я не знаю что делать. Я не готова. У меня слишком мало опыта.

Старик задумался.

— Не спеши. Все не так плохо. Я смотрел твой отчет, больше ничего не хочешь добавить? От себя лично?

— Меня беспокоит ситуация с видением. Про взлом Пирамиды. Я не засекла никакого воздействия…

— Да, да! Хоть ты и хранитель. Знаю.

— Клиент утверждает, что оно было. — Продолжила ангел. — И приводит засекреченные подробности. Ничего существенного, но информация не моего уровня допуска…

Старик прокашлялся.

— Это-то как раз объяснить не трудно. Видение, скорее всего, было, причем, именно видение полного слияния. А послать его так, чтобы ни ты, ни твое визави не заметили в Сущем могут только два… Гм… Человека… Один из них я. Догадайся, кто второй?

— Но это нарушение Договора! Я не могу защитить клиента от воздействия подобного уровня!

— А тебе и не нужно. — Старик встал и начал ходить по кабинету. Совсем, как дон Педро! Только тот еще и трубкой попыхивал.

— Извини, девочка, курить не буду. Не хочу…

…Ему так и так придется делать Выбор. Так и так, он узнает все о Войне. Пусть это будет версия темных, тогда появится шанс, что он не пойдет по проторенному пути, выберет свой.

— Но Отче! Они могут сбить его некоторыми фактами…

— Компромат. Конечно. — Дон Педро усмехнулся — Компромат на нас, Светлых. Мы сами виноваты в его существовании, как таковом. — и опять задумался

— Ты сможешь ему его отдать? — в упор спросил старичок, резко повернувшись? — Компромат? На нас? Смертному?

— Для чего…? — с тревогой спросила ангел.

— Для правды. Сказать, "вот мы такие, но голосуй за нас!".

— Нет. — Ответил за неё Шеф после секундного молчания. — И вряд ли кто из наших сможет. А правду он все равно узнает. Информации о Войне предостаточно, это вопрос времени. Москва, Ватикан, Лондон, Иерусалим, Тибет, Китайские монастыри, Индия… Поэтому успокойся, пусть себе развлекается.

Он подошел к окну и стал смотреть в уходящую даль, задумавшись о каких-то своих неземных материях.

— Ты знакома с текстом пророчества? Не тем ознакомительным, что в учебной программе, а полной версией?

— Нет, Господи.

— Читай. — Старик щелкнул пальцами и на столе появились стандартные листы факсимильной бумаги формата А4, скрепленные обычной канцелярской скрепкой, с распечатанным на цветном лазерном принтере текстом.

— Веяние моды, знаешь ли… — объяснил хозяин кабинета. — Можно было бы на пергаменте написать, из кожи молочного теленка. Или на папирусе. Но я предпочитаю идти в ногу со временем. Не зря же мы позволяем им делать все эти научные открытия…

Рядом с бумагами появилась чашка крепкого бразильского кофе, аромат которого сводил с ума. Консуэла нагнулась и вдохнула этот волшебный запах. Шеф, заметил ее реакцию и улыбнулся.

— Как сказал бы друг твоего клиента, Максим: Говна не держим". Твой любимый, еще по Севильи.

Ангел вежливо и искренне поблагодарила хозяина кабинета, и, потягивая любимый напиток, который не пила уже века полтора, углубилась в чтение. Чем дальше она читала, тем больше пасмурнело ее лицо. Окончив, отложила бумаги и посмотрела на Шефа.

— И что? — спросил тот.

— А справлюсь ли я, Господи?

Тот прошелся по кабинету и сел напротив.

— А есть ли у нас выбор?

Консуэла закрыла лицо руками.

— Я не готова, Отче! Я ведь еще…

— Знаю, милая. Знаю. Первый раз. Ты думаешь, мне легко, взваливать на тебя все это? — он подошел и по-отечески обнял ее. — Это твой крест, родная. Тебе его нести. И ничего с этим уже не сделаешь.

— Я не справлюсь! — сквозь слезы пролепетала она.

— Справишься. Не имеешь права не справиться. Не можем же мы опять уничтожать под корень этот мир? Ведь ты сама видела, сколько прекрасного они создали! Пусть там много зла, но ведь не только же зло в нем есть? Ведь неплохо же он на этот раз получился? Верно?

Консуэла всхлипнула, кивнув головой.

— Вот ради этого, ради всего живого тебе и придется держать этот бой. Видишь, Метро уже начало атаку, еще до того, как он инициировался. Нам будет труднее, чем им, намного. Впрочем, как всегда. А теперь убери слезки, не надо плакать. Ты у меня хорошая девочка, умненькая, сильненькая…

И начал нежно гладить ее по голове, по волосам. Медленно так, баюкая и успокаивая. Совсем, как дон Педро в детстве.

— Господи, а почему дон Педро? — задала она давно мучивший вопрос.

— Ну, он с самой ранней поры для тебя непререкаемым авторитетом был. И потом, когда выросла, вспомни, как ты оценивала свои поступки? Мысленно? Про себя?

" А что сказал бы дон Педро на это?", " А что сделал бы дон Педро?". Хотя, уверяю тебя, как бог, этот нудный старикан в половине случаев посоветовал и сделал бы обратное! Ты поступала по своей совести. Он был для тебя лишь внешней оболочкой твоего собственного "я", твоим личным богом. Поэтому я принял его облик. Это второй, после меня, человек, которого бы ты ожидала здесь увидеть. Я ответил на твой вопрос?

Консуэла утвердительно кивнула.

— А теперь собирайся. Тебе пора. Он скоро проснется.

— Может быть все-таки отправить кого-нибудь более опытного? — еще раз попробовала она. Просто, чтоб выяснить, почему.

— Кого? Предложи? Ткни в любого пальцем, я отправлю его. Даю слово!

Консуэла промолчала.

— Теперь поняла? Вот и хорошо. Главное помни, мы все, вся Контора всегда с тобой и все тебя очень-очень любим.

Она встала и пошла к двери. Старичок остановил и еще раз обнял.

— Девочка моя! Что бы ни случилось! Он не должен сделать этого! Слышишь! Ты должна сделать всё. ВСЁ!!! Но помешать. Ты поняла?

Консуэла поняла.

* * *

— Бьерн? Ты что здесь делаешь? Опять какую-нибудь пакость задумал? — спросила Эльвира у стоявшего у балкона викинга. Тот был в гордом одиночестве и смотрел вдаль. Туда, за леса и болота, к виднеющейся вдалеке цепи вулканов. Демон был огромного роста, широк в плечах и мускулист. Одет в стальную кольчугу до колен, наручи, поножи. Грудь защищали особо толстые пластины зерцала. Голову венчал классический, ставший притчей во языцех всего Метро рогатый зеркальный шлем. На лице была густая, но не длинная, всего с пол-локтя борода. Вкупе с диким яростным взглядом кровожадного викинга, впечатление эта особь производила ужасающее. Не зря же только при одном его появлении в Загоне от страха разбегались не только грешники, но и младшие черти. Те же, что постарше рангом, трусливо дрожа, выли, падая ниц и вымаливая прощение при одном только намеке на недовольство.

Эльвире же пофигу были всякие там князья Эриксоны и ужасы, которые те внушали. Для нее он был ровней, хотя и несоизмеримо более сильной ровней. Справедливости ради стоит отметить, что ее мнения придерживались далеко не все. Многие лебезили перед этим существом, унижались. Потому, что боялись.

— А, это ты, паршивка! — медленно, с достоинством обернулся бывший норманнский князь. — Наконец-то! Хозяин уже ждет.

— И что там? Какие новости?

— Я тебе что, радио? Вот, у него и спросишь.

Он отвернулся и продолжил величественно смотреть вдаль, на пылающие вулканы — последнюю фишку метрошного интерьера. А то как же, преисподняя без вулканов?

— Меня ждешь, пока я уйду? Чтоб потом опять что-нибудь с Хозяином перетирать, интриганы!

— Тебя это трогает? Хочу стоять и ждать — стою и жду! Не твое дело! — рыкнул демон. От его рыка кто-нибудь из младших чертей удавился бы! Только не она.

— Милый, ты все еще сердишься, что я отказала и не пошла с тобой на бал?

Норманин медленно-медленно повернулся, гневно глядя на собеседницу алым от ненависти взглядом. Еще бы! Отказать самому Лорду Эриксону! Все Метро неделю на ушах стояло! Она-то, Эльвира, если честно, и на фиг ему не нужна. Он и пригласил ее, наверное, чтоб кому другому досадить. Ну, не перспективный она искуситель! Не для нее карьерная лестница предназначена! Контакт с такой ничегошеньки не принесет, никакой выгоды, а такие типы, как Лорд, по мелочам не размениваются. Скорее всего, позже, пригласил бы кого поприличнее, а ее выкинул, с него станется. А она, видите ли, отказала… Этот-то факт отказа и стал маленькой сенсацией. Чего им обоим только молва не приписывала, от любовных похождений до кровной вражды. Пару раз викинг даже оторвал кому-то голову, а кого-то жарил в кипящем масле, услышав историю, будто стоял перед ней, Эльвирой, на коленях, и молил об ответном чувстве.

— Когда-нибудь я распну тебя, скую за руки и за ноги, и буду делать с твоим гламурным — он провел пальцем от плеча по груди до живота — телом такие вещи, что твоя скупая нищая ущербная фантазия не сможет представить и в самом страшном сне!

— Я тебя тоже люблю, милый! — промурлыкала бесенок и юркнула в кабинет Хозяина.

Тот стоял спиной к ней и смотрел в окно. За окном был солнечный погожий денек. Чистый лесной дух освежал воздух в помещении. Эльвира видела из-за его спины в окне уходящую вдаль тайгу, сменяющуюся где-то там полосой степи, уходящую, в свою очередь к горизонту.

— Садись. Я уж думал, не дождусь! Опять в коридоре с викингом сцепились? — сказал хозяин кабинета вместо приветствия, медленно развернулся и сел в кресло. Это был высокий худой черноглазый черноволосый человек, одетый в модный черный костюм от "Валентино" и кремовый галстук с вышитыми на нем розовыми слониками. Лицо украшала легкая жиденькая черная бородка.

Эльвира села в кресло напротив и положила ноги, обутые в серебряные башмачки, на стол.

— Да, туфли у тебя, конечно, знатные! Но вот манерам до сих пор не обучена. — заключил дьявол, оглядев подчиненную.

— Так ведь, учить-то некому, мессир! Куда ни пойдешь, везде одни Эриксоны шляются!

Тот улыбнулся.

— Смотри, как бы я не рассердился и не поучил тебя сам. Вместо лорда.

— Ой, мессир! — махнула рукой демон. — Не будьте занудой! Вы же правильный чел! Кстати, прикольный галстук!

— Спасибо! — ответил тот, потом, помолчав, продолжил. — Иногда я жалею, что вытащил тебя тогда с эшафота. Хамишь! Дерзишь! Ведешь себя непотребным образом! Даже у меня в кабинете! Грешников почти не приносишь. Так, шваль всякую, отбросы. Может, мне тебя выкинуть? Пойдешь в Контору, там от тебя больше пользы будет? Ты одна всю их шарагу развалишь за пару лет! — и хохотнул собственной шутке.

— Ах, мессир! А кто же тогда вам всё в лицо будет говорить? Всю правду, какая ни есть? Эти лизоблюды? Или те рогатошлемные личности?

— Смотри, доиграешься. Я тебя от него защищать не буду. А он один из самых сильных демонов Метрополитена.

— Сильный-то сильный! — фыркнула бесенок — Да ума б ему еще не помешало! Образина тупая!

— Эх, Эльвир! — вздохнул хозяин кабинета. — Была б ты еще сильным и перспективным демоном, цены б тебе не было! А то шумишь много, говоришь правильно. А толку от тебя никакого.

Элли скромно потупила глаза. Здесь Хозяин был прав на сто процентов.

— Докладывай, горе ты мое. Отчет я просмотрел, что еще скажешь?

— Жопа! Полная! Вот что скажу! В отставку хочу подать.

— И кто ж тебе её даст, родимая?

— Как кто? Вы, мессир, конечно!

— Я?! — картинно удивился дьявол — С чего бы это вдруг?

— Ну, так это… Я могу не справиться! Вы ж сами сказали, бесперспективная…

— И что?

— Ну, мессир, не делайте глупый вид! Это только со светлыми прокатывает! Вы ж лучше меня знаете, что будет, если скользящий к Конторе переметнется? Капец нам будет!

Сатана усмехнулся.

— Ну, до этого не дойдет, просто все наши труды последних двух тысячелетий, как говорили эллины, канут в Лету. Ну, тяжеловато придется, не без этого. И что ты от меня хочешь?

— Как что? Чтоб вы поставили к нему другого, более опытного демона! Я могу не справиться, вы лучше меня это понимаете.

— Кого же именно? Подскажи?

— Ну, того же викинга. Не зря же он под дверью крутится?

Хозяин кабинета расхохотался.

— Да, девочка! В логике тебе не откажешь! Действительно, что б ему тут просто так крутиться? А раз крутится, значит, ему работу нашли! — и резко перестал смеяться. — А теперь сама вспомни, что ты только что о его умственных способностях говорила? Напомнить?

— Не надо. Я сказала, что они оставляют желать лучшего.

— Молодец. А еще добавила, что он — образина тупая. Кстати, так ему и передам. И как же я образину тупую к скользящему сквозь пространства отправлю?

Эльвира замялась.

— Ну, Контора его после этого точно не получит. Такая маленькая-маленькая победа.

— А мы? Такой шанс, как инициация этих проходимцев, выпадает раз в несколько сотен лет! И делать из него маньяка-убийцу, вроде Гитлера, по дурости демона, я больше не намерен!

Ты слаба, но хитра, и что странно для демона, честна. Ты справишься. Должна справиться.

— Но…

— Никаких но! Пойдешь ты. Тем более, разведка докладывает, Контора оставляет ту курицу, Консуэлу.

— А может, светлые что-то задумали?

Тот откинулся на спинку кресла и усмехнулся.

— Что? Что вообще за последние две тысячи лет задумали светлые?

Эльвира задумалась.

— Хватит ломаться. Он должен согрешить. Хотя бы один раз. Но это уже не твоя задача. Это задача для всех нас, всего Метро. Ты лишь должна сделать всё, ВСЁ возможное и невозможное, чтоб он не достался им.

Он аккуратно положил перед ней появившуюся из ниоткуда большую каменную плиту. Тяжелую. Одна Эльвира, наверное, и от земли б такую не оторвала. Но это же Хозяин!

— Что это? — спросила она.

— Вавилонская глиняная табличка. Антиквариат. Смотри, не разбей, с тебя станется! На ней полный текст пророчества. Читай, может понадобиться.

Элли углубилась в чтение. Чем дальше читала, тем выше поднимались ее брови.

— Вау! И что, это всё правда?

Царь Лжи ехидно усмехнулся.

— Когда эти писульки были стопроцентной истиной? Все какие-то туманные намеки да намеки. Видишь, тупоголовых сюда ну никак нельзя! Фантазии не хватит. Работенка как раз для тебя.

— А ну, как и я не справлюсь?

— Куда ж ты денешься?

* * *

Ливия, 10 000 лет назад

…Пламя костра освещало внутренности шатра. Неедкий дым медленно поднимался к круглому вентиляционному отверстию в потолке, на стыке креплений деревянных кольев остова. Языки пламени, танцуя во всполохах огня, отбрасывали на шкуры стен и лица ребятишек причудливые заковыристые тени. Ребятишки рода, все, от мала до велика, сидели внутри, и разинув рты, слушали старого шамана. Тот многое знал и умел рассказывать, на его историях выросло не одно поколение рода. Мамы и папы этих детишек, а у кого-то и дедушки с бабушками многие годы назад сидели здесь же и так же слушали истории о древних, захватывающих душу вещах. Только морщин на лице рассказчика в то время было меньше. Иногда старый Ной говорил о подвигах древних героев, великих охотников и воинов. Иногда, как сегодня, о Великом Духе и сотворении им мира и человека. Иногда просто беседовал о жизни, уча молодых жить правильно, как завещали предки. Но всегда это было интересное и захватывающее время. Бывало, в такие вечера слушать шамана приходили и взрослые, но редко. У взрослых много своих проблем: еда, скот, одежда, дети. За делами насущными просто некогда.

— …И жили те люди, которых он сотворил, без забот и бед. Им не надо было охотиться, вокруг паслись бесчисленные стада различных зверей, дающих отличное мясо. Сотни сотен деревьев давали много сочных фруктов. Их было так много, что люди не успевали съедать, а уже вырастали новые. И им не нужна была одежда: вокруг было тепло, а они не стыдились друг друга и ходили как есть, голыми. — Старый шаман замолчал, помешивая палкой угли в костре.

— Почему, дедушка Ной? — спросила маленькая девчонка лет семи, курносая и с большими-большими черными глазищами.

— А потому, Тахра, что они не знали, что такое стыд. Вот животные, например, тоже не знают, и не стыдятся бегать без одежды. — Он улыбнулся, подмигнув девочке.

Вся ребятня дружно засмеялась.

— Дедушка Ной, но мы ведь не звери. Звери не могут сделать одежду, поэтому не и носят. — Заметил Саул, ровесник Тахры. — А мы люди. Мы можем сделать, поэтому носим.

— Так, по-твоему, мы носим ее только потому, что можем сделать? Ну, хорошо, мы умеем лазить по деревьям. Большинство зверей этого не умеют. Почему же мы живем на земле?

Саул замялся.

— Дедушка Ной, но без одежды же холодно — заметила совсем маленькая девочка Ахима.

— Так было не всегда. Нам стало холодно уже после того, как мы, люди, одели одежду. Вот нашему же лицу не холодно, даже в мороз? Выйдешь из шатра, постоишь, и лицо привыкнет. Так было и со всем остальным телом, пока люди не придумали одежду.

— А зачем ее придумали? — спросил кто-то из задних рядов.

— Вот про это я вам и хочу рассказать.

Ребятня вся превратилась в слух. Тема обещала быть интересной. Исчезли все шорохи. Даже Сати перестал дергать Тахру за косички сзади.

— Тогда люди не знали, что такое стыд, им нечего было стыдиться. У них всё было и всего было много. Так жили они долго, но сколько, никто не знает, уж слишком давно это было. И поняли они, что им нечем заняться. Ну, скучно стало! Вот представьте, что у вас всё есть и вам ничего делать не надо. Ну, ты Саул. Что ты сделаешь?

— Принесу воды козам на завтра.

— А ты представь, что воды у коз столько, что они ее всю не выпьют. Очень много! Её вообще не надо носить. Ничего не надо. Все сделано!

— Играть пойду, с ребятами. — Ответил смущенный Саул. У него не укладывалось в голове ситуация, когда ничего делать не надо. Так не бывает.

— Ну, хорошо. День ты играешь. Два. Неделю. А дальше? Нельзя же всю жизнь играть?

— Можно игру какую-нибудь придумать! — сказала Тахра — Новую и веселую!

— Вот, люди так и делали. — Продолжил старик. — Но потом, когда придумали уже все игры, и придумывать стало нечего, они сели и задумались: "А что мы здесь делаем? Для чего Великий Дух создал нас?"

Ной замолчал, опустив глаза, делая новую паузу.

— И что? — спросил кто-то из старших.

— А то. Собрались они, значит, все вместе и решили спросить об этом Великого Духа. И отправились от всех людей к нему вождь племени, по имени Адам, и жена его, ворожея и знахарка, Ева звали её. Это были главные среди всех тогдашних людей.

Пришли они к Великому Ешве, а тогда он жил недалеко от них и не прятался от людей, своих любимых созданий. Вы ведь помните, он создал их такими же точно, какой был сам. Только лицами все чуть-чуть различались, чтоб не путаться. И любой из людей всегда, когда хотел, мог видеть отца своего, Великого Духа Ешву. Идет человек, гуляет, вдруг увидит его и кричит: "Здравствуй, Великий Отец"! И рукой машет. А тот ему тоже рукой помашет и кричит: "Здравствуй-здравствуй, любимый мой сын Иоахим!" Или Евсей. Или Давид. Смотря кого встретит. Такие вот времена тогда были, не то, что сейчас. Так вот, пришли вождь с ворожеей к нему, а он видит, что они опечаленные и спрашивает:

— Дети мои любимые, что вы такие грустные? Что вам не хватает? Или обидел вас кто?

А Адам и отвечает

— Отец наш небесный, кто ж нас может обидеть? Мы ведь последнее и любимое творение твое. Все звери и птицы нас любят, а кто не любит, стороной обходит, твоего гнева страшась.

Удивился тогда еще больше Великий Ешва.

— И что же тогда могло произойти, раз вас никто не обидел, а вы печальны?

И Адам с Евой рассказали, что их сюда привело.

— Зачем, говорят, ты создал нас? Мы такие же, как ты, но ты творишь миры, создаешь существ разных, зверей, птиц, растения, а мы сидим, заняться нечем?

Опечалился Великий Дух. Долго думал, потом поднял голову и говорит:

— Зря я создал вас, дети мои, не подумавши. Внешне вы все такие же, как я, но мощью создавать и разрушать не обладаете. Не дал я вам эту силу, побоялся. Опасно это. Вы без моего опыта с этой силой таких дел натворить можете, что и я потом все на место не верну.

И спросили тогда люди:

— Что же нам делать, о Великий Отец? Как же нам быть? Так и будем жить дальше, непонятно как?

Опять задумался мудрый Ешва. А был он так мудр, никто не знает даже насколько. Потому, как никто не знает, сколько лет он пожил до того, как Землю создал. И после сколько прошло тоже никто уж не помнит. Подумал-подумал, и говорит:

— Дети мои любимые! Вы хотите стать подобным мне, быть равными мне, уметь строить миры и рушить. Это можно, но умение это просто так не приобрести. Оно — большая ответственность. Ответственность перед тем, что создаёшь и кого создаёшь. Этим умением можно навредить друг другу, поэтому его очень сложно получить. И получит его только тот, кто докажет, что достоин. Сейчас вы по сравнению со мной дети. И чтоб получить мои знания и опыт, вам надо набраться мудрости и повзрослеть. А это значит, вы должны пройти через испытания. Это трудно, очень трудно. Пройдет очень много времени, много жизней, прежде чем вы поймете и пойдете верной дорогой. И перенесете очень, очень трудные испытания. А недостойные, те, кто сломается, вообще не смогут этого сделать.

Подумали люди и сказали: "Мы согласны". И сказал тогда Великий Дух, и слова эти вошли в века:

— Пусть тот, кто хочет стать Великим Духом наравне со мной, идет в одну сторону, а кто не хочет, в другую. Последние на всю жизнь до скончания времен станут моими слугами, духами-хранителями, Вестниками. Они будут хранить покой и равновесие этого мира, чтоб он был таким, каким я его задумал, и мешать тем, кто захочет изменить это. Первые же будут свободны, вольны распоряжаться собой и своими делами, но станут слабы. Чтоб добыть еду, им придется охотиться, уходя далеко от дома. Еды будет не хватать. Дикие звери забудут, что вы мои любимые дети, и станут охотиться на вас. Появятся болезни, от которых вы будете умирать. Узнаете, что такое стыд, станете прятать от других свое тело в одежду и свои мысли от других людей. Вы научитесь выживать, станете сильнее. Я буду помогать вам, после каждой вашей смерти в одном теле, ваш дух будет рождаться в другом, смотря, чем вы занимались в предыдущем, лучше или же хуже прежнего. И те из вас, кто будет следовать моим заветам, станет через жизни Великим Духом, научится сам творить и разрушать миры. Другие же, кто не пройдет испытаний, останутся в слабых телах навечно.

И люди разошлись в разные стороны. И одни стали духами, хранящими мир по замыслу Великого Ешвы. Вестниками. Другие же, возглавляемые Адамом и Евой, ушли из дома Великого Духа, Едэма. И двери этого дома закрылись для них навсегда. И стали они жить не долго, а столько, сколько мы живем.

— А раньше, до этого, дольше жили?

— Да! — горько вздохнул Ной. — В несколько раз. Бывало, за одну жизнь можно было увидеть и правнуков, и праправнуков, и прапраправнуков своих прапраправнуков.

Дети вдохнули и пооткрывали рты от удивления.

— И стали люди болеть и умирать от болезней. И все звери разом забыли, кто они, люди, такие. Слабые звери стали убегать, на них с тех пор надо охотиться. Сильные стали сами охотиться на нас, людей. Вот тогда люди узнали, что такое стыд и придумали одежду, чтоб не показывать своего тела. И показывают его теперь только на супружеском ложе. Много еще чего плохого произошло.

— Что, дедушка Ной? — жадно слушала детвора.

— Ну, что бывает, когда кусок мяса один, а охотников, его добывших, двое? Саул?

— Они его делят — гордо ответил мальчуган.

— А если не могут договориться? Один говорит, я гнал зверя, мне надо больше, а другой, что стрелял и попал, и ему тоже надо больше?

— Они начинают драться! — ответил юный Сати, ровесник Саула и Тахры.

— Правильно, малыш. Еды на всех стало не хватать. Люди начали драться друг с другом. Стали делиться на роды и расходиться в разные стороны в погоне за дичью. Роды становились племенами и снова делились. Племена забывали, что все люди вышли из одного рода — рода Адама, и начинали воевать друг с другом, убивая бывших сородичей. А Великий Ешва смотрел на все это сверху, из своего дома, и плакал.

— Дедушка Ной! — поднял руку Сати. — А почему Великий Дух не остановил войны? Мы же все его дети и он нас любит?

Старый шаман снова помолчал немного, переворачивая угли в костре.

— Сати, я знаю, из тебя выйдет неплохой шаман. Возможно, через пару лет я возьму тебя в ученики. Ты задаёшь хорошие вопросы, но должен ОСОЗНАТЬ ответы на них. Люди Адама САМИ выбрали свою судьбу. Они не захотели жить, как раньше. Не захотели и становиться слугами, рабами своего Отца. Они захотели стать свободными, стать Великими Духами, как и их Отец. Все мы их потомки, поэтому идем их путем. Многие из нас сейчас перевоплощения тех, самых первых людей, только не помним этого.

— Почему, дедушка Ной? Почему мы не помним своих воплощений? — наперебой спрашивала детвора.

— Потому, что должны доказать Ешве, что достойны. Вот, скажем, ты, Давид — Ной указал на мальчика десяти лет, плотного и крепкого. Через два лета тот собирался становиться воином.

— Представь себе, что ты прожил две хорошие жизни, следовал заветам Великого Духа. Не крал, не обманывал. А в третьей взял, и удрал с поля боя, открыв врагу спины родичей?

Все, находящиеся в шатре шамана, засмеялись. Давид надулся, попутно отвесив подзатыльник впередисидящему, своему лучшему другу, смеявшемуся громче всех.

— Не надо обижаться, Давид. В этой жизни, может быть, и не побежишь. Но в следующей возьмешь, да и сделаешь что-нибудь гадкое. Великий Дух и задумается: достоин ли ты следующего шага? Стоит ли тебя возрождать в теле воина? Или может быть сделать рабом, конюхом у амореев? Доказывай ему тогда, что достоин!

— А женщины что? Женщины тоже будут рождаться воинами, если не будут грешить и чтить Великого Духа? — спросила Тахра.

— Нет. — Засмеялся шаман. — Не думаю. Хотя, я слышал, существуют племена, где и женщины-воины тоже есть. Далеко на юге, за Великими Лесами. Но вы, если будете следовать заветам Ешвы, в следующей жизни станете писаными красавицами, получите в мужья самого сильного и быстрого охотника рода. И у вас будет много детей. А если нет, то станете падшими женщинами, с которыми спят все воины племени, у которых нет жен.

— Дедушка Ной! — опять спросил Сати. — А уже кто-нибудь стал Великим Духом?

— Не знаю, Сати. — Пожал плечами старый учитель…

* * *

Я медленно открывал глаза. Веки были свинцовые. Голова гудела, жутко хотелось пить. Мысленно ожидал от пробуждения (которого уже по счету?) какой-нибудь очередной гадости. Нет, по-видимому, все-таки не умер. Либо же на том свете так сильно хочется пить. Пьющих Консуэлу с Эльвирой не помню, так что вряд ли. Наверное, все-таки жив. Консуэла постаралась? А говорила: "Не могу на вещи влиять, не могу!" Но что-то ж она сделала?

Или не она? Демонёнок? Её-то я выпустил из виду, а этого делать никак не следует! Да и голова что-то слишком болит. Точно, демонёнок. Только от неё во рту может быть так гадко…

По телу разливалась слабость, но я поборол себя и открыл глаза…

…Рядом сидела Вика…

…И подскочил, как ужаленный.

— Ты что здесь делаешь?

Она улыбнулось своей самой замечательной улыбкой на свете, и легонько толкнула за плечи, укладывая назад.

— Лежи, лежи. Ты еще слишком слаб.

Я откинулся назад, сел, облокотившись на подушку. Огляделся. Вокруг была моя комната. Я лежал в своей кровати. В одних трусах. Это, конечно, ничего не означает, но все-таки… Спутниц моих тоже нигде не было, и мысленно я даже обрадовался.

А она красива! Восхитительно красива! Одетая в свое легкое, синее платье, в котором была утром… Волнистые волосы ниспадают до плеч… А глаза… А губы…

— Что там произошло? Внизу? — тревожно спросила она, отвлекая меня от созерцания.

— Да так, вошел в подъезд, а там два урки. Отметелили меня, даже кастет не помог.

— Ужас! — воскликнула она, прижав ладонь ко рту. — И что ж теперь делать? Раньше такого никогда не было, чтобы в нашем подъезде людей избивали! Как же теперь ходить?

Я вздохнул и опустил глаза.

— Не переживай, все нормально с подъездом будет. Меня они ждали, конкретно меня. Прирезать хотели. Ножом.

— Ой, точно, там рядом нож валялся, я его не стала трогать. Может, в милицию позвоним? Мы хотели!…

— Не надо милиции! — перебил я, резко подскакивая. — Обойдемся!

Викины глаза источали тихую панику

— Мишка, во что ж ты такое встрял?! Мы можем помочь? Кто они? Что они хотят? Ты им деньги должен?

— Тише, тише! Тщщщ! — шикнул я. — Бабушка услышит! Ей ничего не надо знать! Пожалей, у нее больное сердце.

Вика замолчала, но глядела на меня полными страха и страдания глазами.

— Ничего страшного. Тут такая катавасия, что я и сам ничего не пойму. Только бабуле ничего не говори, ага? А я справлюсь. Буду осторожнее.

— Ой, Миишкаааа!

Она бросилась мне на шею и заплакала.

Знаете, это было даже приятно. Я впервые обнимал Вику. Вдыхал запах волос, прижимал её голову к своей. Чувствовал под платьем её не очень большую, но очень упругую грудь. В общем, ощущение было здоровское! Наверное, я опьянел от счастья!

— Ну, ну, Викуль, ну успокойся… Все будет хорошо! — гладил я ее волосы. — Мы их найдем, все уладим! Все будет отлично! — я поднял ее головку и стал целовать влажное лицо. Щеки. Глаза.

— Знаешь, я давно хотел сказать тебе, но никак всё не мог… Некогда было…

— Что? — сквозь слезы спросила она. Её лицо было так близко… Так дурманящее близко!..

И я жадно впился в ее губы.

Она сразу опешила, выкатила глаза, потом стала сопротивляться, пытаясь вырваться из моих цепких объятий, но затем обмякла. Только после этого я оторвался от нее.

— Там, когда тот гопник занес нож для удара, я понял, какой был дурак, что не сделал этого раньше. Ты можешь меня теперь ненавидеть, презирать, это твое право. Но, Вика, я люблю тебя! И в следующий раз, когда в меня будут замахиваться ножом, я буду знать, что я хотя бы это сказал. Что ты хотя бы знаешь об этом. Извини…

Она отстранилась, но от слабости упала рядом, поверх одеяла. По лицу её все также текли слезы.

— Не надо…

Я с тоской и болью посмотрел на нее. Какой дурак! Всё испортил!

— Не надо следующего раза. Хорошо?.. Мне и этого хватило…

Она повернулась лицом ко мне, обнимая подушку. Слезы всё бежали и впитывались внутрь.

— Знаешь, как я испугалась, когда увидела тебя на полу, избитого, в крови? Не надо так больше, ладно?

И уткнувшись мне в плечо, тихонько заплакала. Я попытался ее обнять, но она резко убрала мою руку.

— Не надо. Не сейчас.

Села на кровать, достала из сумочки платок и стала вытирать слезы.

— Мы сильно перенервничали. Давай, подождем.

В принципе, я был не против. Главное, о чем утром еще не мог и мечтать, я сделал. 2:1.

— Это из-за твоего парня?

Она промокнула глаз, вытирая растекающуюся тушь, и утвердительно кивнула.

— И из-за него тоже. Я так не могу, пойми…

Я понимал.

— Если у меня есть шанс, хотя бы один из тысячи, что я тебе не безразличен, то буду ждать… — все, меня понесло.

— Прекрати!

Она продолжала вытирать тушь, а слезы все текли и текли. Вика не могла их остановить, и мне показалось, не смогла б, даже если сильно захотела.

— Прости, мне надо умыться. — И она выбежала из комнаты, держа в руках платок и сумочку.

Через десять минут я, успокоившаяся Вика и улыбающаяся бабушка как ни в чем не бывало пили чай у нас на кухне.

— Лёша говорит: "Давай, до двери провожу". Я еще как почувствовала что-то, но говорю: "Не надо. А то неудобно как-то получается. Мало ли что люди обо мне подумают!"

Я скупо опустил глаза и покраснел, вспоминая свои любовные похождения. Бабуля посмотрела на меня очень пристально и тихонько про себя улыбнулась. Похоже, она все уже поняла. А я подумал еще раз, какая все же золотая это девочка. Алмаз! Только неограненный. И тот, кто огранит его, получит бриллиант…

Вика между тем продолжала

— Вхожу я внутрь, а там лежит кто-то. Лампочка не горит, шпана выкрутила, наверное, так что я не могла разобрать, кто.

Здрасте, лампочки не было! Еще как была! Либо ее утащили те, кто побывал там после того, как убежали урки, но до того, как Вика меня нашла, либо её выкрутили сами урки, убегая. В последнем я сомневался. Помнил, с каким они бежали выражением лица. Не до лампочек им было. В первый вариант тоже верилось слабо.

Что ж там произошло на самом деле? Почему они меня не прирезали? И почему я почти не чувствую боли избитого тела? Ведь меня дубасили будь здоров!

— Я сначала подумала, что бомж какой разлегся. Или наркоман. Под кайфом. Испугалась сильно, идти дальше боялась. Я за Лёшей кинулась, а он уже ушел. Потом вспомнила, что у меня в сумочке фонарик есть. Маленький такой, раньше на ключах его таскала, потом надоело, и бросила. Он хоть и маленький, а света много дает, ультрафиолетового. Яркий такой…

Женщины! Еще полчаса будет описывать его внешний вид и где купила…

— … Я сразу не поверила. Потом нагнулась ниже и еще раз посветила… Да, это был ты, Мишка! Весь в крови, синяках, Лицо бледное-бледное, даже в свете фонарика, под правым глазом фингал. Да такой, что аж глаза не видно, только узкая щелочка! Заплыл.

Странно, ничего такого у меня нет. Ну, фингал остался, небольшой, обычный. Но, это дело пацанячье, то еще…

— И тут я испугалась по настоящему и закричала. Надо было на помощь позвать, а я стояла как дура со ступой и не могла пошевелиться. Все тело как будто сковало что-то. — Она отпила еще глоток и опустила взгляд. — Знаете, я так испугалась что Мишка… мертв. Там рядом еще нож лежал, большой, складной…

…Стояла и ничего не могла сделать, даже пошевелиться. Оторопь такая взяла! — она подняла глаза и виновато посмотрела на меня и бабулю.

— Ничего, что я так? Я, правда, хотела помочь! Только не знаю, что со мной было. Вы простите меня, я не специально…

— Ничего, Викуль. Все в порядке! — успокоила ее бабушка. — Я, старая, сама не знаю, что делала б, увидь такое!

Мы помолчали, думая об одном и том же, как поступили бы в экстремальной ситуации. Я, например, не был уверен, что стал геройствовать. Скорее, также стоял бы, как последний обапел.

— Тогда сзади и появилась она.

— Кто она? — оживился я.

Вика пожала плечами.

— Не знаю. Она так и не представилась. Роста такого же где-то, как и я. Светлая. Волосы до плеч. С тобой я её раньше не видела…

Маленькая шпилька?

— Сильная она!

— С чего ты так решила?

— Сила от нее исходила вокруг. Я не могу объяснить, как это… Просто говорю, что чувствовала. А еще мускулы у нее были. Накаченные. И тащила она тебя легко. Спортсменка, наверное.

— Тащила? Меня? — чуть не подавился я, догадываясь, кто это мог быть.

— Ну, да! Я подумала, это очередная твоя… Знакомая! — Вика ехидно прищурила глазки.

Точно. Шпилька. А события все интереснее и интереснее!

— Впервые о ней слышу! — соврал я с самыми честными глазами. Вика, улыбаясь, кивнула головой. Ага, так я тебе и поверила. Бабушка смотрела на этот мини-спектакль и смеялась. Про себя. С нас. Только краешки глаз улыбались. Нет, у меня самая лучшая и самая умная бабуля на свете! Заявляю авторитетно!

— И что дальше? — устал играть глазами я.

— А ничего. Она присела рядом, ощупала тебя. Профессионально так, как врач. Сказала, что ты жив и все будет нормально. Уверенно, я ей сразу поверила. Потом сказала, чтоб я помогала. Мы вытащили тебя на свет, между первым и вторым. На первом тоже свет почему-то не горел. И она начала с тобой что-то делать.

— Что делать?

— Ну, не знаю. Руки к тебе прикладывать. И там, куда приложила, синяки на глазах меньше становились. И глаз. А потом мы дотащили тебя до дома и на кровать положили. Я хотела дядю Ваню позвать, но она сказала, что не надо, все будет в порядке. Я ей опять поверила, не знаю почему. Поняла, что не врет. И тащила тоже в основном она, у меня бы силенок не хватило. Я так, в основном плечо подставляла. Тяжелый ты, Мишка — зараза!

— А потом?

— Ничего потом. Она ушла. А мы с Марьей Ильиничной тебя раздели… — она на мгновение опять смутилась. Всего на мгновение, но так красноречиво! — …и уложили. Всё!

Я тяжело вздохнул. Картина происходящего не укладывалась в свете последних событий. Охранник? Телохранитель? Не киллер? Во что ж это я вляпался? И когда успел?

— Вы что, даже имени ее не спросили?

— Ну, я думала ты ее знаешь. Да и некогда было, заняты были. Не до знакомств.

— А чаем я её, Мишенька, напоить пыталась. Только она не стала пить. Сказала, что спешит, и быстро-быстро так убежала.

— Устала она слишком. Наверное, потому, что ты тяжелый. Вся вспотела, еле на ногах держалась, когда уходила.

— И еще, Миш, милицию тоже она сказала не вызывать. Что так меньше проблем будет, все равно они не помогут.

— А вы?

— А мы поверили, Мишенька. Она так убедительно говорила! — ответила бабушка.

* * *

— Ну, пока… — Мы с Викой стояли на площадке перед её дверью. Молчали, как два идиота. Она не хотела идти, я не хотел ее отпускать, и оба не знали что сказать.

— Я, это, завтра зайду… — сказал я, опуская глаза.

— Зачем? — тихо спросила она, рассматривая пол.

— Винду ставить. Я обещал. Помнишь?

Она помнила. Это было утром, но как будто в прошлой жизни.

— Да. Приходи. — Продолжила она не поднимая взгляда. Я взял ее за подбородок приподнял и глянул в ясные глаза.

— Что ты почувствовала, когда подумала, что я мертв? Скажи, мне. Пожалуйста.

Она взяла мою руку и отвела в сторону, вновь опустив глаза. Но все ее манипуляции были какие-то вялые, совсем не похожие на ту боевую Вику, которую я знал.

— Чувствовала потерю. Что теряю что-то. Большее, чем просто соседа.

— А…

— Не знаю. — Перебила она — Мне надо разобраться в себе. Это произошло слишком неожиданно, пойми. Дай время…

— Хорошо. — Я засиял. В этот момент стало неважным то, что произошло энное время назад. Я даже чем-то был благодарен тем недоноскам, за то, что подарили мне этот восхитительный миг. Подарили… Нет, еще не победу, но уже начало победы!

2:2. Счет равный. Теперь ее ход.

— Спокойной ночи, Вик.

— Спокойной ночи. И…

Я поднял взгляд

— …С днем рождения тебя. Вторым! — улыбнулась она

Я улыбнулся в ответ.

— Спасибо!

— И еще раз прошу, не дави на меня! — добавила она, закрывая дверь.

— Хорошо. — Ответил я закрытой двери…

* * *

Македония, Фессалоники, 1031 год от основания Рима

— Так получилось, что Рим, маленькая деревушка в среднем течении Тибра, стала вначале крупным городом, затем повелителем Италии, после — всего Средиземноморья. Сейчас Империя — это половина цивилизованного мира.

Легат кивнул.

— По мере того, как город набирал мощь и богатство, разные люди устремились в него, жаждая перехватить хоть малую толику того, что текло в руки неспокойной республики. Были это и гордые наемники, и талантливые ремесленники, и опытные торговцы, и ланисты, и работорговцы. Кого только не было! Растущий город требовал все больше и больше, ведь за все платили бесчисленные провинции и владения.

Но были люди, которым оказались не нужны деньги. Их не интересовали картины и статуи, они холодно относились к хорошему вину. — Старик смачно пригубил из кружки, не скрывая удовольствия. — И даже воинская доблесть не была для них главной ценностью. Догадываешься, что им было нужно?

— Власть. В чистом виде. — Холодно отчеканил Диокл.

— Именно! — взмахнул рукой собеседник. — Именно что в чистом виде! И эти люди не были нобилями, не были богатыми всадниками. Многие даже не были римлянами. А кое-кто был беден, имея только то, что нес на себе. Но они оказались способны эту власть получить и удержать. Их было много, и они стекались отовсюду, куда доходила сандалия римского легионера: из Галлии, Британии, Греции, Македонии, Сирии, Египта, с берегов Евксинского Понта, с Дунайской границы: отовсюду текли они в Вечный город, понимая, что вся власть Империи находится там и только там. Это были и темные шаманы варваров, и искусные чародеи Востока, и изнеженные колдуны Африки…

И в один миг их стало слишком много для маленькой республики.

Тогда возникли клики, разные группировки, которые стали рвать куски друг у друга из глоток, зачастую вместе с самими глотками.

— И начались гражданские войны.

— Да. Бич Рима. Гражданские войны. Вначале борьба шла в сенате, внутри видавшего многое на своем веку заведения. Потом масштабы выросли. После взятия Рима Суллой Счастливым все увидели, что государством правят не кучки идиотов, которых они поддерживали в борьбе друг с другом, а тот, кто может держать в руках всю эту аристократическую кодлу. Единый правитель. Как его ни назови: принцепс, диктатор, цезарь — это единый повелитель огромной Империи.

Так началась борьба за единого правителя. Марий, Помпей, Цезарь, Красс, Антоний,Октавиан. Разные люди ставили на разных лошадок.

Но со временем эпоха республики подошла к концу. Вместе с ней исчезло большинство колдовских клик, хотевших всего ради всего. Продолжительность жизни колдуна в Риме определялась его настырностью и гибкостью по отношению к оппонентам. И в итоге остались только те, кто принял правила игры, научился подстраивать себя под интересы Империи, а не наоборот.

Так появился принципат, институт императорской власти. После победы Октавиана над Антонием оставшиеся собрались в Антиохии и решили все спорные вопросы, разделив Империю на зоны и сферы влияния.

Наступил Золотой Век. Империя была сильна и едина, все вопросы клики решали сами, между собой, не втягивая в это дело императоров. Ну, вмешивались, конечно, не без этого, но в основном, мирские дела решали миряне, колдовские — колдуны. Простой народ жил сам по себе, никак не ощущая присутствия у власти колдовских группировок. Так было почти триста лет.

Но со смертью Коммода устоявшаяся система дала сбой. Этот император сумел растлить не только мирских подданных, но и целое поколение магов, не знавших, что такое гражданские войны и то, как пагубно они сказываются на продолжительности жизни. Следующие пятьдесят лет, правление династии Северов, стало эпохой подковёрных происков группировок друг против друга. И, наконец, со смертью Александра Севера, маги одной из них открыто возвели на престол своего ставленника.

Диокл напряженно слушал. Он всегда подозревал подобное, но никогда не думал, что все настолько просто и настолько трагично. Трагично, потому, что драться с варварами, пересекающими Дунай и Рейн в поисках поживы, и с персами, мечтающими вернуть себе Сирию и Армению, он умел. И его войска умели. А как драться с колдунами, чью силу только что продемонстрировал один старый мудрый грек, он не знал.

— Так прошли годы. Империя вновь погрязла в пучине одной большой гражданской войны, сеющей разорение, обнищание и смерть народу, а так же огромный финансовый гнет для поддержания все более растущей армии. И вот, спустя почти пятьдесят лет, мы вновь собрались. О нет, это были уже не те, кто начал весь этот беспредел. Это уже наше поколение, уставшее от бессмысленной бойни. Мы, те, кто остался, самые сильные и мудрые, оттого и выжившие. Мы вновь смогли договориться, но оказалось, что время ушло. Империя сгнила, она уже не может без нас.

— Что это значит, не может без вас! Если бы вы вообще не вмешивались, народ жил бы спокойно и счастливо! — возмутился полководец. Варвар в его крови был слишком силен, чтоб не делать максималистские заявления.

— Может быть, может быть. — Печально вздохнул Прокопий. — Но, к сожалению, Империя гнила сама, и без нас. Мы могли бы замедлить процесс, направить в более безобидное русло, но своей борьбой только усугубили. То, что могло ухудшаться постепенно, еще триста лет, сгнило за пятьдесят. Новые императоры не способны ничего сделать. В стране хаос, нет авторитетной власти. Преторианцы получили слишком большую свободу и безнаказанно делают что хотят. Чтобы хоть как-то навести порядок, мы должны постоянно вмешиваться. Вот тут-то и выяснилась одна прелюбопытная деталь.

Каждый раз, как только мы во что-нибудь вмешиваемся, в гражданской жизни Империи, происходит нечто, отчего стране становится еще хуже. Мы бьемся, пытаемся навести порядок, но случается новая война, новая эпидемия, армия возводит нового императора, и все оказывается впустую, приходится начинать заново. Это злой рок! И мы не знаем, как разорвать этот порочный круг!

— Не вмешивайтесь. Оставьте все, как есть! — холодно заметил полководец, отхлебывая очередную порцию вина. Вкуса он уже не чувствовал, поглощенный широтой и глубиной полученной информации, анализируя и пытаясь понять, какие выгоды можно из этого получить, и какие нажить неприятности. Пока что неприятностей выходило гораздо больше.

— Мы не можем. Государство сгнило. Это не та цветущая страна, что досталась Августу. Это разоренная мором и войнами, местами выжженная и безлюдная земля, где процветают самые низменные инстинкты и жажда наживы; земля, которую со всех сторон атакуют полчища варваров, и конца и края им не видно. А на востоке не дремлют персы, их держава сильна и могуча, не чета Парфянскому кочевому полудикому царству времен Августа. Но самое главное, Анархия осталась не во власти, а в крови у людей. Нет такого человека, который смог бы разрушить устои! Устои во власти! Устои в сердцах! Устои в законах!

Думаешь, мы не пытались? Мы даже уничтожили Сирийскую школу колдунов, так называемых Демонов Зенобии, самую мощную и коварную на Востоке! Да что говорить, и во всей Империи! Правда, для этого пришлось сровнять с землей Пальмиру, но это того стоило! И что в итоге? Великий Аврелиан Возродитель убит. Люди, НАШИ люди, охранявшие его, растерзаны!

Диокл криво усмехнулся, что не укрылось от взгляда старика.

— Да, может он и не был образцом высокой морали, скорее наоборот, ничтожеством. — Тактично заметил тот. — Но он мог бороться и изменить ситуацию в стране. После него никто не может этого!

Видишь, у нас ничего, НИЧЕГО не получается!

Воцарилась тишина, которую собеседники использовали для раздумий. Старик высказался. Да, недипломатично, как любят греки, зато понятно и легко для восприятия варвара-военачальника. Открыто. Честно. Именно поэтому Диокл сразу и всецело поверил ему. Поверил, что его не водят за нос. Да, вот мы какие крутые, играли империей несколько веков! А теперь доигрались, и ничего не можем сделать, чтоб вернуть, как было. Мы маленькие дети, мнившие себя взрослыми. А когда настала пора делать взрослые вещи, поняли, что не можем. Ума не хватает! И нам нужна чья-то помощь, кого-то, кто не привык играть судьбами мира и может сходу разрубить Гордиев узел, опутавший страну.

— Почему я? — военачальник медленно поднял глаза на собеседника. В них читалась решимость. Решимость воина и командира идти до конца.

— Ты единственный, кто сможет. Эти лизоблюды, привыкшие к интригам, будут интриговать и дальше. А нам нужен свежий человек, знающий, что нет ничего невозможного, и никого не боящийся. Я ответил на твой вопрос?

Диокл утвердительно кивнул. С этого момента он становится не просто преступником, связавшимся с христианами, но заговорщиком. Теперь, в случае чего, его ждет только смертная казнь. Но отступать поздно. Как сказал Цезарь, Alea jacta est. Жребий брошен!

— Что вы хотите от меня?

Старик улыбнулся. У него получилось! Наверное, это была самая трудная беседа в его жизни! И самая ответственная. Больше похожая на бой, чем на разговор. С человеком, поступки и ход мысли которого почти невозможно предугадать, наделенного гонором и необузданностью свободолюбивого варвара. Пусть и цивилизованного, но все равно варвара.

— Ты станешь императором, и будешь восстанавливать страну. Впереди ее ждут большие испытания, у нас не так много времени. Надо успеть, иначе Империя развалится, и на сей раз ее не спасет уже ничто.

— Мрачно! — усмехнулся в усы будущий император. — Откуда такая информация?

Теперь уже усмехнулся Прокопий.

— У нас свои профессиональные тайны. Но к границам движется невиданное доселе по мощи племя, по сравнению с которым все теперешние набеги — ерунда. Это сарматы. Могучие и стойкие! Сколько они будут идти, неизвестно. Может десять лет, может пятьдесят, может год.

— А вы? Я займусь государством. А что будете делать вы?

— Ничего. Мы будем охранять тебя, императора, и твою семью. Но только от других шаманов и колдунов, на помощь в борьбе с преторианцами не рассчитывай. Кроме этого, нам придется следить, чтобы в империи не возникло новое течение, новое объединение колдунов, способное бросить вызов гражданской власти. Нам придется взять в свои руки контроль над ВСЕМ без исключения колдовством. Чтобы подавлять в самой ранней стадии нежелательных элементов. Для того, чтобы императорской власти ничего не угрожало. Ни в Риме, ни в провинциях.

Диокл покачал головой. Да, задача не из легких, даже на его дилетантский взгляд. Но они справятся. Он чувствовал, видел по бешеному огню в глазах этого старика, что он и его соратники не успокоятся, пока не сделают задуманного.

— У меня условие.

Прокопий напрягся.

— Я правлю страной так, как хочу. Делаю то, что хочу и использую для этого средства и методы, которые посчитаю нужным. И меня не интересует ваше отношение к происходящему. Все, что касается гражданской и военной власти, решаю я, и только я! Никаких советов, подсказок, просьб и давления.

Прокопий глубоко задумался. Да, этот мужчина не так прост. Кажется, они не ошиблись в выборе.

— Мы согласны.

— Более того. В день моей коронации я хочу видеть всех глав… Вашей организации. Вы все поклянетесь, что будете верой и правдой соблюдать то, о чем мы договорились. Не вмешиваться. И ваши потомки, преемники, тоже должны будут приносить эту клятву. Я же поклянусь не вмешиваться в ваши дела, если они не угрожают моим интересам и интересам государства. И все мои потомки и преемники также будут приносить эту клятву. И пусть боги карают за ее нарушение так, как не карали никого и никогда. Пусть так будет со дня моей коронации, отныне и во веки веков!

…Они удалялись так же, как и пришли, телохранители вокруг командира. Подтянутые, сильные, бравой военной походкой. Старый священник смотрел вслед и думал. Да, то, что сегодня произошло — само по себе чудо. Но все это ничто, если этот человек не справится. А какой стервец! Гордый! Смелый! Наглый! Нет, не ошиблись они с кандидатом. А клятва эта чего стоит? Даже звучит по особенному: "клятва Диокла"! Нет, неблагозвучно. Лучше пусть так: "клятва Диоклетиана"!

Пожалуй, все же справится. Ведь выбора у них нет…

…А тем временем по улице, в направлении северных ворот, шел человек. Высокий и сильный, боевой командир со шрамом на щеке. Проходящие мимо инстинктивно чувствовали в нем военачальника, великого лидера, будущего императора, и спешили уйти прочь с его дороги. А он шел, думая о своем, не замечая ничего вокруг. Впереди у него было много, слишком много дел.

Это был последний честный легат Империи.

* * *

— Ну, соня, наконец-то проснулся! А я уж думала, весь день продрыхнешь! — увидел я на соседней подушке лежащую на животе, подогнув ноги и размахивающую хвостом Эльвиру.

— Блин, я еще глаза не успел открыть! — прохрипел я, глядя на часы. Одиннадцать.

— Вставай, вставай! Хватит дрыхнуть! Обленишься еще! Леность — смертный грех!

— Так, наоборот, тебе должно быть в тему… — потянулся я. — Твоя ж работа, грешить меня заставлять.

— Это не мой конек! — скривила она мину — Знаешь, у каждого демона есть свои принципы. Мне больше алчность нравится и блуд. И уныние. Хотя, тебя унывать фиг заставишь!

— А уныние что, тоже смертный грех? — спросил я, переворачиваясь и закрывая глаза, собираясь еще подремать.

— Ну, изначально так повелось. Святоши считали, что расстроенный человек отвлекается от мыслей о боге. Они не далеки от истины! — продолжала она. — В таком состоянии человек закрывает свой мысленный канал для ангела. Мозг плохо считывает оттуда информацию, нехотя. И демону становится легче влиять на ситуацию потому, что ангелу нужно еще достучаться до сознания клиента. Поэтому в состоянии уныния многие люди и совершают самые большие глупости. Еще в третьем веке наши аналитики установили, что девяносто шесть процентов самоубийств происходит в этом состоянии. Как видишь, зависимость прямая.

— Угу… — пробормотал я, пытаясь провалиться в сон.

— Эй, да ты меня совсем не слушаешь! Хватит спать! Скользящий, твою дивизию!

— Что? — подорвался я, сев на кровати — Как ты меня назвала?

Бесенок довольно ухмыльнулась.

— Дрыхнешь всё! Тебе что, неинтересно, что ты вчера натворил?

— Что натворил? Я натворил? — не понял я. В голове звенел тихий Эльвирин шепот: "Скользящий…". Я чувствовал, это важно. Но натворил-то я другое!

— Вику поцеловал? Ты об этом?

— Фу! — отмахнулась бес — О бабах только и думаешь! Кстати, где спасибо?

— За что? — опять не понял я, пытаясь сообразить спросонья, чего она все-таки хочет.

— За Вику спасибо! За поцелуй, за что ещё?

Я усмехнулся, оглядывая свою тёмную спутницу, чтоб её…

— Ты здесь причем?

— Хм! Да если б не я, ты бы как пентюх ей слезки вытирал и успокаивал. И бабушку тоже потом бы успокаивал, ты ж ее знаешь. Я и решила, пошло всё на фиг, и толкнула тебя в её объятья. Форсировала события. Сам бы не решился, скромный ты мой! — она плотоядно ухмыльнулась. — Кстати, с тебя магарыч. Я люблю полусладкое.

Я немного опешил. Но не от того, что она любит полусладкое. Щас она вообще получит полукислое!

— Зачем ты это сделала? Тебя это не касается, это мое дело!

— Не касается? Меня всё касается! Забыл, кто я? Я твое темное амплуа, имею право делать все, что хочу. Хочу девчонку тебе подогнать — подгоняю. Если не хочешь, можешь сопротивляться. Каждый человек в состоянии побороть своего демона. Как и ангела. Что-то не больно ты вчера сопротивлялся…

Я замялся.

— Но тебе же это не выгодно? Ты должна заставлять грешить, искушать. А ты помогаешь!

Она загадочно улыбнулась.

— У каждого свои пути. У светлых свои, у меня свои.

Я посидел немного, подумал, пытаясь сосредоточиться. Ничего умного в голову не лезло.

— Так что, тебе не интересно, что ты вчера натворил? — опять задала она свой первый вопрос.

— Я? Ничего я не творил. Это МЕНЯ хотели натворить. Ножом

— Да, хотели. А что ты сделал, помнишь?

Я опять задумался.

— Ничего. Это я у тебя хотел спросить, что ТЫ сделала, что эти уроды убежали?

— Это не я. — С улыбкой на лице покачала своей пышной рыжей шевелюрой бесенок.

— Тогда Консуэла?

— Нет. — Еще шире улыбнулась она. — Ты!

— Я? — я удивленно кивнул и вперился в нее взглядом — Что значит "я"?

"Он уходит в тень! Помогай!" — испуганный голос Консуэлы в моем мозгу.

— Вспомнил?

— Не томи. Что там произошло? — начал раздражаться я.

— Мишенька, гнев тоже смертный грех. — Села рядом на стул обнаженная, как обычно, Консуэла.

— Она специально меня злит! — пожаловался я ей.

— Конечно, это ее работа. — Просто ответила ангел.

— Но ты же должна защищать меня? — продолжал я.

— Не в этой ситуации. Гнев сдержать легче всего, ты должен уметь это делать. Хотя, и вызвать гнев тоже легче всего…

Фиг поймешь этих ангелов с демонами! Говорят одно, на деле делают совершенно другое!

— Ладно, хватит о философии. Что там вчера произошло?

Они обе тяжело вздохнули. Первая посмотрела мне в глаза ангел, сказав просто:

— Ты стал скользящим.

— Каким? — объяснила, называется!

— Скользящим. — Продолжила за нее бес — Сквозь Пространства.

— Ну, это нарицательное название, обиходное. Полное слишком громоздкое.

— Ага, сленг… — вновь перебила демон. Консуэла очень многозначительно на нее глянула и та сделала вид, что смутилась.

— Помнишь, мы тебе вчера рассказывали о строении Сущего? О том, что есть четыре мира. — продолжила ангел.

— Ну… — я честно попытался вспомнить весь вчерашний разговор. Хоть и с трудом, но основные моменты в памяти остались.

— Так вот, теперь ты можешь по ним скользить. Перемещаться. Невзирая ни на какие защитные барьеры. Обетованное, Преисподняя, Чистилище. Всё! А Тень теперь тебе вообще вторым домом должна стать.

От нарисовавшихся перспектив я почесал затылок. Звучит как сказка, но верится слабо.

— И оставаться при этом человеком, смертным. — Вставила демон на полном серьезе, совершенно не улыбаясь.

Значит это не шутка?

— И можешь переносить с собой небольшие предметы, наподобие одежды и обуви.

— То есть не голым перемещаться? Ну, хоть на этом спасибо! А зачем мне это все, Консуэл? Для чего? Почему я? Я же не просил такого счастья…

Они переглянулись.

— Рассказать? — спросила бес.

Ангел отрицательно покачала головой

— Рано. Он не готов.

— К чему не готов? — не понял я, хотя и не ожидал ответа. И не получил.

— Позже узнаешь. Со временем. Когда надо будет.

— А когда надо будет?

Глупый вопрос.

* * *

Макс на всех парах мчался наверх, на четвертый этаж. Двадцать минут назад он позвонил этому ландуху, обожающему встревать в неприятности. Трубку взяла бабушка, рассказавшая много интересного. Например, что "На Мишу вчера ночью в подъезде хулиганы напали. Избили до полусмерти. Даже, вроде, убить хотели, но убежали. А с Мишей все в порядке, да! Все нормально! Еще вчера в себя пришел. Только побитый немного, в синяках, да фингал под глазом"

В совпадения он уже давно не верил. Все в мире подчиняется закономерности, причинно-следственной связи. И слишком явно эта связь вокруг была причинно-следственной.

Вдруг в кармане задребезжала мобила. Он остановился. Лёха. Старый кент, кое-чем ему обязанный. Сейчас работает в милиции. Утром он попросил его об одной маленькой услуге…

— Да, Лёх.

— Макс, тут вообще все элементарно. Я даже не вспотел.

— Ну? — волновался Макс

— Значит так, слушай… Пономарев Денис Николаевич, шестьдесят восьмого года рождения. Два привода за мелкое хулиганство. Драка в общественном месте, распитие алкогольных напитков. Сергеева Марина Михайловна, семидесятого года рождения. Не привлекалась, чиста, как стеклышко. Погибли 24 октября тысяча девятьсот восемьдесят девятого года в районе пересечения улиц Калинина и Севастопольской примерно в 21:30 по Московскому времени. По отчету следственной комиссии, ехали на мотоцикле "Чизет" такого-то года выпуска по улице Калинина в направлении сотого микрорайона со скоростью около ста километров в час. Водитель мотоцикла не справился с управлением и выехал на встречную полосу, по которой двигался автомобиль ВАЗ 2101 гражданина Кузьмищева Петра Тимофеевича, пятьдесят шестого года рождения. Водитель мотоцикла попытался избежать столкновения, но на скользкой дороге это оказалось невозможным. В результате столкновения, гражданка Сергеева погибла на месте, вылетев из седла мотоцикла, пролетев пять метров через автомобиль ВАЗ и приземлившись в придорожном кювете. Причина смерти — перелом позвоночника в шейном отделе. Водитель мотоцикла, гражданин Пономарев, скончался через пятнадцать минут в карете скорой помощи от многочисленных повреждений, переломов и внутреннего кровоизлияния. Гражданин Кузьмищев доставлен в стационар с ЧМТ, сотрясением мозга, но был выписан уже на следующий день. Виновным в аварии признан водитель мотоцикла, обвинения с водителя ВАЗ 2101 были сняты. Всё. Что-нибудь ещё?

Макс опустил голову и задумался.

— Нет. Пожалуй, нет. Спасибо.

— Всегда пожалуйста!

Абонент отключился. Легче не стало.

* * *

— Ну, ты, сволочь! Я тебя сейчас сам убью! Урою! Придурок!

Я нехорошо так был прижат спиной к стенке, Максовы кулаки держали меня за вырез футболки, прямо возле шеи. И мне, как бы это так сказать, было немножко сложно дышать. Совсем чуть-чуть! Некий дискомфорт, если можно так выразиться, ощущался. А как же, если воздух в легкие почти не поступает? Дискомфорт, конечно!

— Ты что, не мог позвонить, предупредить? Обо всем рассказать? А если б я сам не позвонил, как ж…ой чувствовал, так бы ничего и не знал!

Я очень многозначительно и выразительно захрипел, не в силах сказать ни слова, но он, очевидно, намека не понял.

— Максимка, ну хватит, успокойся! — стала увещевать бабушка. — Не до этого ему было. Всем нам не до того было, вот из головы и вылетело.

— Баб Маш, я ж переживал! — обиженно начал Макс, тем не менее, отпустив вашего покорного слугу. Я вздохнул, наконец, полной грудью.

— Конечно, переживал. Все переживали. Пойдем лучше чай пить. Со свежей малиной.

— Щас, баб Маш. С этим — кивок на меня — пообщаемся.

— Пойду, поставлю чайник. — И ба отправилась в кухню. Макс затащил меня в мою комнату и закрыл дверь.

— Ну, ты чё, собака серая, делаешь? Хочешь, чтоб я поседел раньше времени? Рассказывай.

Я присел на свой вертящийся стул и начал рассказ…

— …Значит Череп и Батон?

— Знаешь их?

Макс отрицательно покачал головой.

— Слышал. Найдем, не проблема. Как же так получилось, что они убежали? Не добили? Эти, говорят, совсем отмороженные, из беспредельщиков. Понятия не уважают, законы не чтят. Воровские в смысле. Такие вряд ли бы начатое бросили…

— А хрен его знает, что там произошло, я в нужный момент отрубился! Девчонки говорят, я их напугал тем, что в Тень начал уходить. Половина тела ушла, дырка была на этом месте, а половина осталась. Как это выглядело — представить не могу, но, говорят, впечатляюще!

— Ты опять про этих… Ангела с демоном? Что, еще не проспался? Не надоело гнать?

— Не надо так, Макс. — Обиделся я. — Я ж тебе говорил, это правда. Ну, вижу я их, слышу! Разговаривают они со мной! Что я теперь сделаю? Ну, не браться же за оголенные провода, чтоб это прекратить, в самом деле?

Макс задумавшись, опустил голову.

— Я тут это, пробил кое-что. По милицейской сводке. За 1989 год. Был тот парень, Денис. На самом деле в аварию с подружкой попал. Оба — насмерть. Так-то.

— Не сомневался в этом! — хмыкнул я. — Говорю ж, я с ним вчера разговаривал, прям, как с тобой сейчас.

— И как он? Выглядит? Призрак? — оживился вдруг Макс, прищурив глаза.

— Да, как обычный человек! Как живой, как настоящий. Только в другой "картинке" и все отличие. Но и потрогать его нельзя. По той же причине.

Макс опять помолчал. Потом поднял на меня почти виноватый взор.

— Не могу, братишка. Знаешь, не могу тебе поверить! Хочу, нутром чую, что ты прав, а не могу. Понимаешь, реалист я, прагматик. Никогда никому не верил, не доверял. Всегда всё перепроверял. И всегда всякой чуши, сверхъестественной на первый взгляд, логичное объяснение находилось, если поискать хорошо. Мне по другому нельзя, без этого деньги не сделаешь. Наивные романтики в бизнесе надолго не задерживаются, быстро в трубу вылетают. Понимаешь?

Я кивнул.

— Вот и сейчас, я хочу тебе поверить, даже факты в твою пользу говорят. Я ж тебя знаю, как облупленного, информацию по тому ДТП тебе взять неоткуда, контактов нужных нет. Но все равно внутри что-то сопротивляется: "Не может так, не бывает так. Это случайность, он об этом мотоциклисте и раньше знал, просто сейчас информацию по-своему преподносит". Понимаешь? Я пытаюсь, но не могу поверить в твоих куриц. Прости.

Макс раскрыл руки в извиняющемся жесте, покачал головой. Рядом с ним на кровать из ниоткуда присела Эльвира, уже одетая во вчерашнее роскошное вечернее платье. На лице была гримаса праведного гнева, звезда во лбу ярко сияла, глазки мстительно прищурены.

— Знаешь, Мишган! Я не знаю как эта… — кивок в неизвестном направлении, очевидно, речь об ангеле. — А я терпеть не могу, когда меня обзывают курицей. Тем более, смертные.

— И что ты хочешь? — спросил я её.

— Ты кому? — недоуменно посмотрел Макс.

— Эльвире. Она рядом с тобой, на кровати сидит. Гневом пышет, не понравилось, что ты ее курицей обозвал.

Макс стал лапать кровать вокруг себя. Его руки смешно проходили сквозь демона и шарили по простыни. Мне стало весело, я засмеялся.

— Что, смеёшься? Приколол? Уел! 0:1! — обиделся он.

— Ничего я не приколол. Просто ты сквозь неё так прикольно руки просовывал…

— Ага, щас я тебе тоже прикольно кое-что кое-куда просуну… — он обиженно отвернулся.

— Спроси, он извиниться не хочет?

— Макс, она спрашивает, ты извиниться не хочешь? Перед ней.

Теперь захохотал Макс. Таким злым и невеселым смехом.

— Ну, Миха, ну шутник! Может хватит, а? А то когда повторяешься, второй раз не смешно.

— Положи ему руку на лоб. — Не терпящим возражения голосом отчеканила бес.

— Зачем?

— Он получит то, что хочет. — Промурлыкала она хитрым голоском, прищурив глазки.

— А что будет?

— Хуже не будет. У него свой ангел есть, он мне вред причинить чужому клиенту не даст, не бойся.

Я встал и попытался положить руку на лоб Максу, с улыбкой наблюдающему, как я разговариваю с пустотой рядом с ним.

— Ты чего? — спросил он, отстраняясь.

— Подожди, минутку… — я все равно положил руку ему на лоб. Что-то мне подсказывало, что в этот момент бесенку можно доверять.

— Пусть посмотрит на меня.

Я пальцем показал ему в Эльвирином направлении…

… Раздался крик упавшего кувырком по ту сторону кровати и уползающего спиной к двери Макса. Лицо было белее мела, дыхание учащенное. На лице застыло выражение ужаса. Эльвира, как ни в чем не бывало, сидела на подушке, положив ногу на ногу, и с упоением рассматривала свои алые длинные ногти.

— Кто это? — испуганно спросил Максим, глаза на выкате. — Куда она делась?

— Если хочет меня лицезреть, положи руку ему на лоб еще раз. — Она достала откуда-то пилочку и стала полировать.

— Это Эльвира, мой демон-искуситель. Она говорит, если хочешь ее увидеть ещё, я должен положить тебе на лоб руку.

Макс недолго размышлял, потом кивнул.

— Давай! — и подставил лоб.

Я подошел к сидящему уже почти у двери дрожащему и бледному Максу походкой Юлия Цезаря, дескать, уел тебя дружище! Прав! И положил руку.

— Здрасте! — сказал тот Эльвире и мелко задрожал.

— Эльвира чмокнула ему губками, эротично поджала под себя ножки, коленками вперед и томно посмотрев на моего друга, проворковала:

— Здравствуй-здравствуй, сладенький! Я Эльвира. Убедился? А теперь повтори, как ты меня назвал?

— Но это же невозможно! Как же так?..

Я видел, как по его лбу катились капельки пота. Дрожь усилилась, дыхание стало сбивчивым. Вспомнил, как сам отреагировал, когда увидел их первый раз. В обморок упал! И поспешно убрал руку, от греха подальше.

— Все, хватит! Довольно.

— Уууу, бяка! Такую игру испортил! — потянула бесенок, откидываясь назад, складывая руки на груди и надув губы в позе недовольства.

— Бяка ты!

— На себя посмотри. Это мой лучший друг! Поэтому не надо с ним играть. И соблазнять его не надо тоже. Кстати, ножки прикрой немного, на меня они не действуют.

— Соблазнять не надо! Друг мой!.. — передразнила она меня. — Ревнуешь?

— Тебя? Да ты что, вообще с ума сошла?

Элли довольно усмехнулась.

— И все-таки я тебе нравлюсь. Только боишься сам себе в этом признаться, милый! Ничего, я дам тебе возможность освоиться и понять это. Время есть. Кстати, за то, что убедила твоего друга еще один магарыч… — и исчезла.

— И что, мне тебя до конца жизни терпеть? — обреченно вздохнул я.

— Они что, и правду существуют? — подал с пола голос Макс. Дрожь прошла, лицо его начало наливаться краской.

— Сейчас он отойдет. Его ангел уже работает над этим. Это обычный шок. — Раздался в мозгу голос Консуэлы.

— А ты что, думаешь, я сам с собой тут распинаюсь? — обернулся я к другану. — Эта чертовка, причем в прямом смысле слова, соблазнить меня пытается! Или довести! До белого каления. И скрыться от нее невозможно, и послать тоже!…

Лицо Макса порозовело, дыхание пришло в норму.

— Ну, блин! Я того родственник!..

— И я того же!

* * *

Одиннадцать. Кошмар! Это ж сколько она продрыхла? Вот это вчера выложилась!

Настя подскочила на постели и уставилась в одну точку.

— Так, подруга. Дебет. Он жив. Хорошо. Этим уродам не по зубам. А это плохо. Рядом с ним девочка с паранормальными способностями, пьющая чужую колдовскую энергию. Это тоже плохо. Если б не она, можно было взвод таких мальчишек на ноги поставить.

Кредит. Вторая ступень инициации завершилась. Так завершилась, что она почувствовала за несколько сот метров, будто колдовской ветер в лицо. Что он теперь из себя представляет — не ясно. Плохо. Девочка рядом на грани инициации — тоже не просто так. Плохо. Вчерашняя цыганка… Скорее всего тоже. Не бывает столько сильных инициаций за такой срок при такой малой численности населения, как в этом городе. Плохо. Плохо. Плохо. Но это еще не самое худшее.

Неизвестный, подкинувший записку. Человек, знающий о ее присутствии и о цели миссии. То есть, где-то утечка. Сверху. А это значит, связаться без палева с наставником не получится, разговор может быть перехвачен. Это уже не плохо. Ужасно!

И последнее. Второй раз такие люди не предупреждают. Без комментариев.

Баланс: полная задница. А ты тут валяешься в постели, в возможно засвеченной берлоге, когда у тебя столько работы. А ну подъем!

И она резко вскочила, побежав в душ. Что б там сегодня ни было, последнюю радость в жизни в виде контрастного душа никто у нее не отберет.

Спускалась по подъезду быстро, насвистывая легкую попсовую песенку. Да, работы много. Но ничего смертельного. Просто надо быть осторожнее. И не появляться больше в орденских берлогах. Если сверху сливают информацию на сторону, явки могут быть провалены. Неизвестные, оставившие записку, вполне могут ее там ждать. Ладно, прорвемся.

Настя выскочила на улицу, бодро толкнув серую железную дверь. Яркий луч солнца на миг ослепил. Достаточный, чтобы остановиться и прищуриться.

В следующий момент ее тело уже летело через лавочку в кусты. А в массивной и прочной двери сзади с гулким клацанием появилось несколько сквозных дыр в ряд.

Кувырок. Еще кувырок. Есть, "Камри" на детской площадке. Стреляют из "Вала". Круто!

Кувырок назад. Еще очередь. Мимо. Мысленно нащупала автомат и заклинила. Теперь самое время идти в атаку. "Макаров" моментально прыгнул в руку. Она вскочила с намерением бежать к машине, но вновь по какому-то наитию отпрыгнула назад и в сторону. Кусты жестко, до крови ободрали спину. Перекат, снова перекат. В тех местах, где она только что была, поочередно взвивались вверх фонтанчики земли…

Сверху. Стреляют одиночными. Снайперка. Зашибись!

Двор был большой, буквой "Г". И где-то на крыше прятался снайпер. Скорее всего "Камри" — отвлекающий маневр. Привлекли внимание близкой угрозой, сделав ставку на снайпера. Разумно. Теперь она кружится, уходя от пуль, не в состоянии прощупать крышу и блокировать стрелка. Во, попала!

Зачем поперлась сюда вообще? Что, чайку захотелось, ванну горячую перед сном? Устала очень? Ну вот и расхлебывай теперь, подруга!

Новый кувырок. Уход. Обманный. Перекат назад. Еще фонтан, асфальтовая крошка вверх. Бронебойными бьют, скоты! Обман, рывок… "Тойота" трогается с места… Есть, метрах в пятидесяти мусорные баки, огорожены кирпичной кладкой. Еще рывок. Уход в боевой режим. Ускорение. Только бы успеть, только бы успеть…

Есть, успела. Прыгнула между баками и упала на землю. Ну тут и воняет! На край мусорки вскочили две кошки с испуганными глазами. Бамц, бамц, бамц — верхний край бака покрылся ровным рядом отверстий. Кошки лупанули врассыпную. Настя заползла глубже внутрь, прижавшись спиной к кирпичной ограде. Все, мертвая зона. Кломц — как бы в подтверждение этого на голову посыпался битый кирпич.

Так, подруга, сосредоточиться. Глубже уйти на сверхскорость. Замедлить время. Еще. "Тойота" мчит по двору, скоро будет напротив, но это мелочи. В рукопашную они не выйдут, а огнестрел не проблема. Важнее — где снайпер.

Закрыть глаза. Прочувствовать мир. Так, так, лучше. Спокойнее. Выше. Еще выше. Дотронуться мыслью до крыши. Есть.

Она оторвала с земли ватные ноги и резко рванулась вверх, разворачиваясь и вскидывая пистолет. Хлоп, хлоп, хлоп — привычно гулкие выстрелы. Не попала. Зато увидела. Тип в маске, с "Винторезом" в руках. Отлично ребятки подготовились, не простые орлы! Винтовка тоже хорошая, защищена амулетом. Такую трудно заблокировать, амулет очень сильный. Нет, она, конечно, все может, но не на расстоянии ста метров. Клямц, клямц, клямц, бамц, бамц! — снова посыпались кирпичные крошки, в баке напротив появились новые дырки. Лупи, лупи, милый! Не достанешь!

Перед ней медленно выплыл силуэт "Тойоты". Руль правый. И водила, и стрелок пригнулись. Сделала по машине несколько выстрелов, но была на все сто уверена — по людям не попала.

Уходят. Ну и ладно, не очень и хотелось! Они здесь больше не нужны. Но и снайпер тоже не нужен. Она в относительной безопасности, ее не выкуришь, операция провалилась. Разве из "Мухи" по бакам садануть, да кто ж такое сделает в жилом районе? Самоубийц нет даже среди наемников…

Снова закрыла глаза и потянулась к снайперу. Так и есть, уходит. Туда, к той части крыши, но чуть дальше.

Вскочила. Прицелилась. Не видно.

Быстро думай, подруга, как можно отсюда уйти? Все подъезды выходят во двор, окон в ту сторону нет. Можно через квартиру, но это рискованно. Разве что квартира под их контролем. Но они же не знали, где она будет ночевать? Могла и в машине. И явок у ордена много, свои квартиры возле каждой не поставишь. Вряд ли квартира. Тогда только прямой спуск.

Настя вскочила и помчалась к углу здания, лелея безумную надежду оббежать дом и перехватить снайпера со стороны улицы.

Почти успела. Стрелок с заколдованным "Винторезом" за плечом напоследок ехидно оскалился и запрыгнул в "Камри". Машина тут же взревела и помчала. Пистолет так и застыл в руке.

Вокруг шумела улица. Ходили люди, ездили машины. Мимо прошла женщина с коляской. Стрелять? Здесь? Посреди города, живущего в постоянной угрозе терактов? Чтобы через пять минут примчались архаровцы в масках и бронниках и показали кузькину мать? Она пока не дура!

Тяжело вдохнув, Настя медленно развернулась и побрела к своей машине, пряча в морок пистолет от удивленно таращащихся аборигенов.

Только сев внутрь поняла, что с ней не все в порядке, и это мягко сказано. Грязная, вонючая, вывалянная в какой-то луже, то ли от пива, то ли еще от чего-то противного, липкого и дурно пахнущего. Да еще обсыпанная сверху кирпичной крошкой.

И где теперь мыться? В другой берлоге? Где ее опять подстерегут и доделают то, что сорвалось сейчас?

В голове отчего-то промчалась глупая мысль о Максиме, о его квартире. Но пронеслась мимо и улетела, оставив после себя только тяжелый вздох.

О, идея! Речка! Почему бы и нет?

И пытаясь хоть немного успокоиться и прийти в себя, охотница повернула ключ зажигания.

* * *

— …Почему? Потому, что скользящий, это шаг на Пути Творца.

— Пути кого? — переспросил я — намыливая щеку.

— Творца. Позже расскажу об этом, пока рано. Одно могу сказать, теперь ты не обычный смертный.

Я брился перед зеркалом. Консуэла сидела рядом, на краешке ванной. Такая голая и сексуальная. А еще от нее очень приятно пахло. Голову не дурманило, как первый раз, до потери сознания, но аромат стоял на всю ванную просто сногсшибательный!

— Теперь у тебя появились кое-какие сверхспособности. И будут проявляться еще. Когда и какие именно — не знаю, не спрашивай.

— То, что Макс Элли увидел, это тоже одна из моих способностей?

Консуэла кивнула.

— Да. Вчера бы этого не произошло. А теперь твое тело находится частично в Тени. Чтоб привести для сравнения?… Ну, представь себе электромагнитное поле. Стой, порежешься. Да, вот так. Продолжай. Только не в вашем мире, а в Тени, подпространстве. Оно оказывает воздействие только на мир духов, вещи и существа Реала его не воспринимают. Не чувствуют. Диэлектрики. Так вот, со вчерашнего вечера твое тело способно чувствовать это поле. Своеобразный парамагнетик. Это легкая аналогия, на самом деле все гораздо сложнее. Ученые сказали бы: "физика другого измерения", совершенно иные физические законы. Так вот, когда ты соприкасаешься с кем-нибудь, желательно поближе к мозгу, к голове, восприятие поля передается и ему, как передается поляризация парамагнетика при контакте. Этот "кто-нибудь" теоретически может, повторяю, только теоретически, не факт что это произойдет, может увидеть и услышать что-либо, как ты говоришь, из другой "картинки". Максим оказался достаточно "поляризованным", восприимчивым, хотя этого могло и не произойти. А в случае с ангелами и демонами необходимо еще и их собственное желание быть увиденными. Эльвира хотела, Максим и увидел.

— А ничего, что смертный ее увидел? Ваших законов это не нарушает?

— Это ее проблемы. Пусть сама расхлебывает. К тому же, у тебя хороший друг. Он тебе действительно поверил, хоть и сопротивлялся до последнего. Думаю, ничего страшного.

— А какие еще могут проявиться способности?

— Одно могу сказать, перемещаться между мирами ты можешь уже. Отсюда такое название и пошло, "Скользящий". Как говорит Эльвира, сленг всем рулит. На самом деле классификация твоего состояния звучит немного иначе.

— Это как же? Избранник? Свободный Дух?

— Хм… Свободный Дух! Скажешь тоже! — пробормотала под нос Элла. — Нет. Дух, Могущий Свободно Перемещаться По Всему Сущему.

Теперь хмыкнул я.

— Да уж! Скользящий короче! Кстати, а почему…

— Потому, что когда телепортируешься, как бы скользишь, раздвигая пласты реальности. Скользишь сквозь пространство. Понял?

Ага! В основном. Но некоторые моменты все же уловил.

— То есть, если русским языком говорить, я могу телепортироваться? Прямо сейчас?

— И телепортироваться тоже. Но не прямо сейчас, а в перспективе. Чтоб получить способность, надо ее тренировать, учиться. Вот вчера, в экстремальной ситуации ты научился тормозить восприятие времени и уходить в Тень. Это была инициация, первая ступень на Пути Творца.

— Все равно, что за Путь Творца? — не унимался я.

— Я же сказала, рано. Стоп, опять порежешься. Все, продолжай. Узнаешь все в свое время. А может, и не узнаешь, от тебя самого будет зависеть. Эльвира тоже не скажет, можешь спросить и убедиться.

— Почему? Жадины? Злюки? Зануды?

— Ну хорошо. — Вздохнула она. — Только в общих чертах. Творец судит людей по их собственным поступкам. Поэтому и ангел, и демон изначально слабее человеческой воли. Мы всего лишь пастыри, пойми. Мы указываем Пути ваших дел, а какой из них вы выбираете — решать вам. И смертные не должны о нас знать, о потустороннем мире, вообще. Так специально задумано, для чистоты эксперимента. Пример. Ты школьник, шалун и проказник. Чтоб ты хорошо учился, родители пообещали за четверть без троек и хорошее поведение велосипед. Ты берешься за учебу, вытягиваешь и получаешь четверть без троек. Но все это только потому, что у тебя есть цель. Частично ты, конечно, стал лучше, но все равно остался тем же шалуном и разбойником. Получив заветный велосипед, ты возьмешь рогатку и пойдешь стрелять в птиц и бить окна, забросив учебники в ящик стола. В целом ты остался прежним, просто сделал необходимое количество добрых дел, чтоб получить обещанную награду. И не изменился.

Поэтому люди не должны знать, что их ждет. Религия дает веру, указывает путь. Но верующий человек, равно как и неверующий, НЕ ЗНАЕТ, что его ждет. Он не знает, а только верит, что после смерти ему купят велосипед.

Поэтому то, что тебя смущает, можно назвать "отбраковкой". Душа должна не грешить не чтобы попасть в рай, как награду за добрые дела. Она должна не грешить, чтоб стать лучше, перейти на следующий уровень, если такой термин тебя устроит.

Это и есть Путь Творца. Отбраковка душ и переход дальше, на следующий уровень.

— В ангелы?

Консуэла усмехнулась и покачала головой.

— Ангелы — это тупиковый путь. Только люди, смертные обладают Свободой Воли. Ангелы? — она усмехнулась вновь. Грустно так… — Это добровольное рабство во благо мира. Мы навечно становимся вашими пастырями, помогая тем, кто доказал, что достоин. Но сами никогда не сможем пойти по этому Пути. Демоны тоже рабы. Рабы своей идеологии и философии. Но, не осознают этого, считая себя свободными.

Она помолчала немного, давая мне переварить услышанное.

— Поэтому, Миша, если я скажу, что тебя ждет дальше, ты станешь стремиться поступить тем или иным образом. Сойдешь со своего Пути. Остановишься в развитии. А Творец не хочет этого. Нет, если ты придешь к этому сам, не захочешь развиваться дальше, это будет твой осознанный выбор. Твое право. Но мы не должны влиять на тебя. Поэтому ни мы, ни темные не скажем, что тебя ждет и какие откроются горизонты в том или ином случае. Должен найти, понять и выбрать сам.

— А если кто-то другой скажет что будет дальше? Не из вашей Конторы и не из Метро?

Консуэла усмехнулась.

— Наивный! Информации много, но откуда ты знаешь, что это правда, а не чья-то подтасовка.?

Я усмехнулся.

— И как же ее определить? Подтасовку?

Консуэла сделала театральную паузу и подняла вверх указательный палец.

— А в этом, Миша, и заключается твой Путь. Путь Творца. Чему верить, а чему нет. И чему следовать.

* * *

— Привет. Заходи. — Вика не смотрела на меня, предпочитая лицезреть пол.

— Как дела? — натужно выдавил я, сжимая в руке компакт-диски. — Я по делу. Обещал. Помнишь?

— Да. Проходи в мою комнату. — Взгляд все также, в паркет. Бледная. Глаза красные.

Я прошел в ее комнату, поздоровавшись с мамой. Батяни и малых дома не было.

Вика прошла следом и закрыла дверь. Она была одета в легкий розовый халатик с прикольным вырезом. Что это я? Только вошел, уже в вырез пялюсь? Опять Эльвира балуется?

" Ну, балуюсь, что теперь? Блуд тоже смертный грех. Работа такая!

Зараза! А все равно, красиво!

— Я много думала ночью…

Я жестом перебил ее, решив быстренько взять быка за рога.

— Извини. Прости меня, Вик. Я был неправ, я эгоист! Думал вчера только о себе! У тебя своя жизнь, свои проблемы, посерьезнее моих. Я готов помочь тебе их решить в любой момент, по-соседски, но… Давай останемся друзьями… Пока… Пока не придем в себя и не решим, какие у нас приоритеты. Ты права, нельзя вот так, с бухты-барахты жизнь кроить, одним махом. А тем более чужую… — выплеснул я все, что имелось вопреки четко разработанному дома плану сближения.

Вика улыбнулась.

— Я тоже хотела это сказать, но у тебя красивее получилось.

И улыбнулась еще шире.

— Только обещай подождать с замужеством, пока не определишься. Ладно?…

Тут я упал на одно колено и заговорил высокопарным голосом, размахивая руками и строя серьезную мину.

— Сеньора! Я, дон Мигелио Ломанческий клянусь вам быть вашим верным рыцарем! Защищать и оберегать вашу честь от всех, особенно от вас самих! Ради вас готов сразиться со всеми демонами ада, всеми ветряными мельницами Кастилии, уничтожить НАТО и разоружить Аль-Каиду. Могу наоборот, уничтожить Аль-Каиду и разоружить НАТО! Прошу вас принять мою шпагу и мое чистое искреннее сердце! — и склонил голову.

Вика засмеялась, утирая слезы от хохота. Да, смешить я эту девчонку научился. Жаль, что только смешить.

— Я подумаю. — С намеком на серьезность ответила она.

— …И прикинь, в этот момент меня бьёт током!

" Только без причин, пожалуйста!

" Что, боишься?

" Нет, у нее еще спина не зажила. — Это уже ангел.

" Консуэл, как можно издеваться над чужим горем? Где же твоя ангельская доброта?

" А что? Я только факт констатировала… — смешок. — О том, как переживаетдемон-искуситель второго ранга Эльвира Лано по поводу свершившегося процесса наказания розгами оной Эльвиры путем…

Хмм… Это ангел? Я не ошибся?

" Издеваетесь! Сговорились! Над бедным несчастным маленьким демоном! Злюки! — кажется, крылатая отыгралась за вчера. Бесенок насупилась и ушла в себя.

— Боже! То током ударило, то хулиганы избили! Ну и неделя у тебя! Везунчик! — подняла глаза к небу соседка. Мы засмеялись.

Вот уже минут двадцать мы сидели и весело болтали, пока грузилась "Винда". Мне удалось растормошить её, чтоб не напрягалась по поводу вчерашнего. Теперь de jure мы стали друзьями. Хорошими. Сейчас спешить не стоит, спугнуть можно

— А когда я очнулся, не поверишь! Фигню всякую стал видеть! Духов. Призраков. Вчера, вот, например, когда мы расстались, привидение одно видел на Химпоселке. Его зовут Денис. Он на Калинина у дороги сидит. Не поверишь, я даже с ним разговаривал!

— И что же он сказал? — оживилась Вика. Для нее это все было забавой, веселой игрой. Но я и не стремился, чтоб она поверила. Надо было просто девчонку уболтать.

— Ну, сказал, как его зовут. Что в восемьдесят девятом попал в аварию и погиб, на этом самом месте. С мотоцикла упал и разбился.

— Ужас!

— А утром пацанов знакомых в ментовке проверить попросил…

" Мих, ты б хоть покраснел! Пацанов он попросил! А то даже мне стыдно, как ты врёшь…

" Элли, отвянь…

— И знаешь, что сказали?

— Что?

— Есть он в журнале за тот год, зафиксирован такой ДТП.

— Кошмар! — Вика опять посмотрела на меня, но теперь уже другими глазами. Удивленными. — А ты не заливаешь?

— Что?

— Что призраков видишь? Знаешь, у меня болезнь такая, я всегда ложь чувствую. Это у меня врожденное. Рядом со мной люди врать не могут, я их раскусываю быстро. Отец всегда злится из-за этого… Я вообще про это мало кому рассказываю… — покраснела она — … Чтобы люди не смущались… — она опустила голову. — Люди они такие… На каждом шагу врут. Не всегда со зла… Просто, они такие… — Потом подняла глаза и посмотрела в мои.

— Но сейчас я чувствую, что ты не врешь. Про призраков. Ты что, их и правда видишь?

"Винда" была благополучно забыта.

— Да, правда.

Она удовлетворенно кивнула.

— Здорово! И все же как-то не верится… А что было там, с цыганкой? У "Казачьего…"? Я что-то чувствовала, но не могу понять, что…

— Она прокляла тебя. За то, что ты с ней сцепилась. Проклятьем.

— Каким?

— На невезение. Типа: "Ах, штоб тебе…" и так далее. Взглядом, про себя, наверное. Знаешь ведь, как бывает. Я его как-то почувствовал, поймал и кинул в нее. Ну, отдал назад. Ты видела.

— Ага! — вздохнула она. — А как это у тебя получилось?

Я пожал плечами.

— Да, не знаю я! Получилось и всё тут. Как-то само собой вышло…

Вика захлопала ресницами. Между нами сейчас что-то происходило, я для нее поднимался на новую высоту. Вот только не мог понять на какую. И хорошо это или плохо — тоже не мог понять.

— А еще кого видишь? — с интересом, как ребенок на конфетку уставившись на меня, спросила она.

— Ну, ангела одного видел. Одну. Она женщина. И чертенка, одну тоже. Она вообще девочка лет тринадцати…

" Пятнадцати!

— … и совсем не страшная. Просто с рожками и хвостом. Во лбу пентаграмма горит, а на ногах вместо копыт серебряные башмачки.

" За копыта ответишь! Я тебе что, животное?

" Я сказал отвянь. Видишь, с девушкой общаюсь.

— Да, это ты все шутишь, неправда!

— Честное пионерское! — серьезно ответил я (хотя успел дорасти только до октябренка. Пионерская организация не стала меня ждать, приказав долго жить чуть раньше) и улыбнулся.

— Нет, ну прекрати! Это неправда! — замялась она, попытавшись меня толкнуть. — Врешь ты все!

— А что говорит твой дар по поводу моей искренности?

Тут она замолчала и стала серьезной.

— Не знаю. Не чувствую. Впервые.

— Знаешь, с тобой так легко… Еще ни с кем так легко не было. Честно.

Ее глаза сияли теплым блеском. Про компьютер не вспоминали уже битый час, говоря обо всем на свете.

— Вот так просто поговорить… С парнем… Обо всем… Я не думала, что это возможно!

— Наверное, потому, что я в данный момент первый в твоей жизни парень, который разговаривает, не думая затащить тебя в постель.

Она покраснела и с негодованием саданула по плечу.

— Нет, ну ты и нахал! Ты, и не думаешь о постели???

— В данный момент цель такую не ставлю. Хотя, было бы неплохо…

Она схватило первый попавшийся под руку предмет, им оказалась подушка, и запустила в меня.

— Ну, ты, хам! Такой момент испортить!

— Ну, почему же испортить? — увернулся я от подушки. — Наоборот, усилить эффект! Знаешь, когда женщине с мужчиной неопасно, ей с ним неинтересно. Раз тебе со мной легко и интересно, значит, подсознательно ты чувствуешь исходящую от меня угрозу. Сексуальную, как сказал бы дедушка Фрейд. Угрозу быть покоренной. Именно борьба с этой угрозой тебе во мне нравится больше всего.

Её ход.

— Психолог! — примирительно улыбнулась она, присаживаясь обратно. — Ладно, прощаю тебя. Так и быть!

— И вообще, я у тебя уже час дома, а ты мне все еще кофе не предложила! И где же это знаменитое Кавказское гостеприимство?

Вика встала и пошла к двери.

— И вообще, кое-кто говорил, что это сорок минут занимает, а сам уже час здесь торчит. Лодырь и обманщик!

— Как будто ты все это время скучала, только и ища повод, как бы этого лодыря и обманщика выгнать!

— Еще и хам! Чай или кофе? Сколько сахара?

— Чай. Без сахара.

Она вышла. Та еще штучка! Только с виду тихая. А сама как торнадо! Дикая и необузданная! Да, Миха, нелегко тебе с ней придется!

" Хм… Как будто ты когда-то останавливался перед трудностями.

" Перед ТАКИМИ — никогда!

Вошла Вика с подносом в руках и поставила на стул рядом с диваном.

— Давно хотела тебя спросить…

— Тихо! — поднял я руку в останавливающем жесте — слышишь?

В углу, под батареей отопления раздался какой-то шорох.

— А, половицы скрипят. Дом-то старый.

Я был с ней не согласен. Половицы не могут быть маленькими круглыми серыми и пушистыми. Именно маленькое серое пушистое нечто, похожее на котенка, только без хвоста, копошилось в углу за занавеской. Мне стало страшно.

— Ты видишь его?

— Кого? — испуганно посмотрела на меня девчонка. Мой страх инстинктивно передался и ей.

Нечто находилось одновременно в обеих "картинках", в обоих измерениях. Но в нашем, в Реале, было какое-то размытое, скользкое.

— Котенок.

— Где?

Потом расслабилась и махнула рукой.

— Нет там никакого котенка.

Я снова был не согласен.

— Вон же, серый, пушистый.

— Мишка, хорош прикалываться, не смешно! — Моя тревога опять передалась ей. — Говорю, нет там никого!

" Девчонки, кто это?

" Ха, Мишган? Испугался? Это ж домовой! Уууууу!

" Кто?

" Домовой, Мишенька. Только маленький. — Ответила ангел. — Дом-то не старый по его меркам. Вот он и сам еще молод в сравнении с другими домовыми. Совсем малыш.

" А он не опасен?

" Нет, Мишенька. Иначе я бы давно тебя предупредила.

" А почему он сразу и в Реале и в Тени?

" Так он же домовой! Следит и ухаживает за домом. Хоть на самом деле и нечисть. Как же он будет ухаживать за домом без возможности влиять на вещи в Реале?

" Но вы же говорили, что никто не может? Что это закон? Чтоб Реал защитить?

" Именно, Мишенька. Как у вас говорят, в любом правиле должно быть исключение. Эти маленькие существа и есть исключения. Они находятся в обоих измерениях, ухаживают за домами и защищают их от злой нечисти. Полтергейстов, злых духов и прочая-прочая. Хочешь, потом лекцию на тему нечисти прочту. Но домовые обычно безопасны.

" Обычно? То есть не всегда?

" Всяко бывает…

Ой, что-то не понравилась мне эта фраза…

" А погладить его можно? Он людей не боится?

" Не знаю. — Вздохнула она — Он нечисть, хоть и мирная. А я ангел.

" Вот это по-нашему! Увидел — и сразу погладить! — бес захихикала — А ты попробуй, Мишган. Может он в руки и дастся. Ты ж скользящий, видишь его…

— Там домовой! — тихо прошептал я удивленной и напуганной Вике, и начал потихоньку подкрадываться к углу. Домовенок обернулся и посмотрел на меня с удивлением и недоверием. Это был котенок, обычный котенок. Только глаза умные и осмысленные. И хвоста не было.

" А почему он на кошку похож? — про себя спросил я.

" Говорят, они от кошек пошли. Как отдельная ветвь эволюции… — начала ангел.

" Так их никто не создавал, Миха. Они потому и нечисть, что сами возникли, непонятно как. — Перебила Эльвира. — Это не твари Творца. А кошек люди издавна в домах селили, они, как и ты, в двух диапазонах видят. Причем, извини, с рождения, а не от удара током. Их за это еще древние Египтяне священными животными считали…

" В общем, Миш, что-то произошло, и появились домовые. — Теперь уже перебила ангел. — И как появляются, никто не знает. Есть версия, что людская вера в домовых их создает, сама, воздействуя на Тень. Это хоть и разумные существа, но скорее животные. Домашние животные. Вот.

" Потому они и похоже на кошек? Что люди покой и уют в доме с кошками ассоциируют?

" Вроде того, Миха. Только видишь, они умнее кошек. И на двух лапах ходят…

Тут и я заметил, домовенок встал на задние лапы, как суслик, только мохнатый, и испуганно уставился на меня, как кот в сапогах в мультике про Шрека.

" А что они едят? — спросил я.

" Как твари Тени они питаются энергетикой, аурами в доме. Паразитируют на вашей энергетике. Но есть и обратная зависимость. Чем лучше ауры, тем лучше домовому. Поэтому они иногда нормализуют в доме психологический климат, воздействуя на обитателей. Но бывает и наоборот. Но, как твари Реала, могут поглощать и обычную мирскую… — начала длинную лекцию ангел.

" Мих, молочка предложи. — Перебила бесенок. — На блюдечке. Как котенку.

Вот так. Коротко и ясно.

— Вик, молоко есть? — обернулся я к хозяйке квартиры. Идея здравая.

Вика недоуменно уставилась на меня.

— Есть. А зачем?

— Так надо. Верь мне. — Я посмотрел ей в глаза. — Веришь? Принеси, пожалуйста. И блюдечко.

Девчонка посмотрела на меня, как на умалишенного, недоуменно пожала плечами, но принесла из кухни требуемое. Я аккуратно налил молока в блюдце и медленно, стараясь не спугнуть нашего барабашку, подвинул к нему. Тот смотрел также затравленно, в любой момент готовясь дать дёру.

— Кис кис кис! Маленький! Хорошенький! Иди сюда. Иди к папочке.

Зверек сделал шаг навстречу и понюхал содержимое блюдца. Тревога в его глазах поубавилась, но взгляд все равно оставался испуганным.

— Иди к нам, маленький, мы тебя не обидим! Вик, конфета есть? Желательно шоколадная. — Вспомнил я давно забытую присказку, что домовые сладкое любят. Еще более удивленная Вика вытащила из вазы и протянула, молча, наблюдая, что же я буду делать дальше.

Я развернул конфету и медленно, одним пальцем подтолкнул ее "котенку". Тот уже достаточно осмелел, подошел к конфете, понюхал. В глазах заискрилось тепло. Затем схватил ее передними лапами, и передвигаясь на задних, как человек, быстро, опасаясь, что передумают, уволок под батарею.

— Ой, исчезла! — испугалась Вика и схватилась за голову.

— Тихо ты! — шикнул я. — Домового испугаешь!

Она замолчала и села на диван, пытаясь прийти в себя. Да, я ей не завидовал, помнил свою реакцию, когда впервые столкнулся с тем, чего не может быть… Ничего, очухается!

Домовой, куда-то спрятав конфету, с видом победителя вышел из-под батареи, смело одернув за собой занавеску. На колыхание занавески соседка отреагировала бурно, забравшись на диван с ногами.

— А он не кусается?

Я пожал плечами.

— Сейчас проверим. Эй, маленький, иди сюда! — и поманил его пальцами, как зовут обычно котят.

— Кис кис кис…

Зверек, видимо, понявший, что бить не будут, ведь как сказала Консуэла, в аурах людей разбирается, а значит и в намерениях тоже должен, не спеша, шаг за шагом, медленно пошел ко мне, поглядывая искоса: а не передумаю ли? Что ж, его я тоже мог понять. Живет себе зверек в доме, своими делами занимается, никого не трогает. А тут приходит чел, вроде обычный, как все, только видит его, бедного маленького, никому плохого не сделавшего. Естественно, зверек в шоке! И я б на его месте был в шоке.

Он аккуратно подошел к моей руке и понюхал пальцы. Потом уткнулся в них своей мордочкой. Нос у него был холодный и мокрый, пух мягкий и теплый. Я аккуратно, чтоб не спугнуть, взял зверька обеими руками в ладони. Он как раз уместился в них и заурчал. Я пощекотал пальцем за ухом.

Краем глаза увидел вылезшие на лоб Викины глаза. Повернулся к ней.

— Хочешь погладить? Он маленький, как котенок.

Та испуганно отрицательно покачала головой. Зверек, видимо, почувствовав Вику, поднял голову и мяукнул в ее направлении.

— А ты ему нравишься. Он мяукает тебе. Да, не бойся, погладь его, не укусит. Я ж держу.

— Я его не вижу! — страдальчески пролепетала Вика.

— Ну и что? Я расскажу, как он выглядит. Да, не бойся ты, он, по ходу, в вашей квартире давно живет. А ты его боишься!

— Я не знала… Я даже не думала, что…

— Ладно, хватит придуриваться, слезай с дивана! Я ж его держу, ничего он не делает.

Если честно, внутри меня колотило. Я держал на руках и гладил нечисть! Настоящего домового! Которого не видно в нашем мире! И тот нежно мурлыкал, как котенок! Но рядом была Вика, и смотрела на меня как на героя…

Она слезла с дивана и осторожно, словно боясь обжечься, протянула руку к моим ладоням. Потом резко отдернула и отскочила назад

— Ой, там правда кто-то есть!

Я возмутился.

— А что, я, по-твоему, тут перед тобой комедию ломаю? Конечно, есть!

Зверек поднялся в ладонях на задние лапы, держась передними за мой большой палец, посмотрел на Вику и мяукнул еще раз. Вика опять протянула руку, дотронулась до его головы.

— Ой, а это что? Липкое?

— Нос. Он вообще котенка напоминает. Даже с усами. Только без хвоста.

— Бедненький… — пожалела Вика. На это я даже не нашелся, что ответить.

Зверек тем временем стал ластиться к Викиной руке. Та сначала испуганно дрожала, затем привыкла и перестала. Потом зверек перелез в ее руки, бросив меня. Ладно-ладно, не очень-то и хотелось! Вика прижала его к груди, как простого котенка.

— Ой, такой мягкий, пушистый…

— Ты его хозяйка. Может, придумаешь имя?

Девушка задумалась.

— Кузмич. Пусть будет Кузмич. Ты согласен? — спросила она у домовенка. Тот осмысленно поднял голову и утвердительно мяукнул.

Вика чуть не выронила его от испуга.

— Он мяукает?!

— А как ты хотела. Это ж домовой! — гордым и жутко серьезным видом ответил я…

— Может, все-таки подумаешь насчет вечера? — не унимался я, уже обувшись, стоя у двери.

— Нет. Правда, не могу. Вчера гуляла, сегодня буду работать. Заказ новый, надо делать…

Я осторожно сгреб ее в охапку и прислонил к себе. Она не сопротивлялась, обхватив меня в ответ за плечи своими руками.

— Как же я раньше тебя не замечала. Ты такой хороший… Добрый…

Я нежно взял за подбородок и поднял вверх лицо, глянув прямо в глаза. Несколько секунд просто смотрел в них, а затем впился в ее губы губами.

" Всё курица, с тебя "Шато Брийон" 1919 года…

…были последние слова, которые я услышал, прежде чем отключил от спутниц свой слух.

День начинался.

* * *

— Алё? — продрала глаза Юля. Голова гудела. Часы показывали полтретьего дня.

— Это Карен. — Ответила трубка. — Через час за тобой подъедет машина. Стой возле дороги у кинотеатра "Мир". Белая "девятка". Номер 654

— Не хочу! Пошел ты!

— Что-то ты по-другому запела! Забыла, как на коленях ползала? Смотри, короткая память вредна для здоровья. Все будет, как вчера. Один пакетик сверху, за труды.

По Юлиному лицу потекли слезы…

— …А не будешь через час возле "Мира", можешь забыть о моей доброте. Только за наличные. Жду.

Карен отключился.

Юля швырнула мобилу об стену и зарыдала в подушку.

Через час она должна быть готова…

* * *

Я шел по "проспекту" и пытался развеяться после посещения Вики. Закрыл ото всех свои мысли, благо, быстро научился, и размышлял. Да, все о чем я давно мечтал — сегодня сбылось. Но какова в этом моя заслуга? Вскружить девчонке голову своим трёпом о призраках? Расположить, показывая домового? Да, у меня открылись кое-какие способности. Но не теряюсь ли на их фоне я, как личность? Может, быть этим скользящим и не плохо, не спорю. Но я не хочу, чтоб девочка моей мечты полюбила его, а не меня. Как сказала Элли, у всех свой Путь? У светлых свой, у темных свой. Она толкает ко мне девочку. Как бы не пришлось мне расплачиваться за это!

А какое-то чувство внутри говорило, что придется. Помощь темных не дается просто так.

Нет, какая все же интересная личность, эта Эльвира! Строит из себя маленькую выпендристую девчонку, вспыльчивую, легко взрывающуюся из-за ерунды. Но какая сталь проявляется временами! Пусть строит из себя дурочку, пытающуюся раздразнить меня своим идиотским соблазнением, пусть заговаривает зубы, намекая, какая она хорошая подруга, она все равно остается демоном. В первую очередь демоном! Наверное, хорошей актрисой была при жизни, ведь временами действительно складывается впечатление эдакой закадычной подруги…

А что я могу? Держать ухо востро и хвост пистолетом? Да. Но каким бы я гением не был, не могу же предусмотреть всё! Консуэле не доверяю. Да, я отдаю отчет словам, как говорится, за базар отвечу. Не доверяю и все тут. Она тоже странная, нет-нет да и вымочит что-нибудь эдакое! Что-то сделает, направит и исчезнет. Хотя, что я в самом деле, как мальчик! Мне же черным по белому объяснили: миром правят две группировки, Светлая и Темная. Метро и Контора. "Добро" и "Зло". Цель каждой из них — получить душу каждого человека (тавтология, зато верно). Мою душу в том числе.

Церковные стереотипы, наверное, сыграли злую шутку. Ангелы хорошие, демоны плохие. Кто сказал? Кто доказал? Кто видел? Может быть, это всего лишь разборки двух группировок за сферы влияния? А церковь ходит под одной из них? Кто знает, может кроме цвета они ничем не отличаются? Консуэла должна получить мою душу, как и Эльвира, и всё! Остальное — лишь средства достижения цели. Им не важны чувства. Только цель! И никому нет дела до моих собственных проблем. Что демону, как бы она не пыталась доказать обратное, что ангелу. Прискорбно, что я понял это только сейчас, спустя почти два дня, когда уже произошло много разных событий. А может я вообще никому отдавать свою душу не намерен! Откуда мне знать, что будет с ней там? Я обладаю слишком малой информацией о реальном мироустройстве…

Вот как интересно: еще вчера жил не тужил, ни о чем не задумывался, на автопилоте… Был счастлив. Теперь же думаю, как не потерять себя и не отдать душу группировкам, поделившим Сущее. Хотя, сутки назад, до этого Сущего дела не было, даже не знал, что это такое, а теперь плачу, что не хватает информации об окружающем мире.

Какова теперь моя цель? Закрыться и действовать самому? Как? Что делать в ближайшем будущем? Одни вопросы!

Попробовать развить в себе те сверхспособности? Для защиты? Ведь мысленная защита от спутниц уже работает, может еще какой инструмент обнаружится? А потом, действительно, попутешествовать по этому самому Сущему? Посмотреть чем Контора живет? Чем Метро? И где у них эскалаторы?

— Консуэла? — открылся я

— Миш, зачем было закрываться? Не доверяешь? — отозвалась она. Я почувствовал укор. Стало даже немножечко стыдно. Но все равно выдавил:

— Я никому не доверяю.

Ангел мысленно улыбнулась. Догадалась?

" Ты читаешься, как на ладони. Даже без мысленного контакта. Хочешь попробовать свои способности?

— Да. Расскажи, как это сделать.

— Могу только озвучить общие правила. Ты вчера захотел… Не так. ЗАХОТЕЛ уйти в Тень. От ножа. И ушел. Попробуй и сейчас. Ты видишь предметы. Некоторые находятся в обоих измерениях. Некоторые только в Тени. Некоторые только в Реале. Выбери последние и попробуй ЗАХОТЕТЬ просунуть сквозь них руку.

Я подошел к металлической стене остановки. Она была видна только в нашем диапазоне. Положил руку. Захотел просунуть руку сквозь нее. Сильно. Напрягся. Покраснел. Стал проталкивать. Но рука упрямо не хотела и сопротивлялась. Я пыхтел, она побелела от напряжения, но упиралась в металлический лист… Я чуть не взвыл. Отпустил.

— Вчера был под хмельком. Может поэтому? — устало заметил я.

— Да, в состоянии легкого алкогольного опьянения тело расслабляется. А в момент опасности мозг концентрируется. Тебе надо расслабиться и сконцентрироваться.

Я тяжело вздохнул, взял себя в руки и направил стопы дальше. Совершать возможное невозможное.

* * *

Кое-как приведя мокрые лохмы в порядок, Настя вновь взглянула на навигатор.

Так, это уже интереснее!

Клиент находился не дома. Вышел прогуляться. Ох, рисковый парень! Что ж ему не сидится-то? После всех приключений? Мало? Так черная "Камри" их запросто доставит!

Но это было еще не все. На схемке города рядом с объектом болтались еще две точки. Зеленые. "Свои". А вот свои ли?

Настя быстро натянула чистую юбку, накинула свежую блузку и включила зажигание. Подумав, щелкнула тумблером, активирующим защитные артефакты. Те, которые не предусмотрены для выполнения таких заданий, и тем более не предусмотрены для личного пользования рядовой ведьмы, пусть даже очень сильной.

Очень, очень интересно! Объект ведет себя странно. Делает какие-то пассы, непонятные жесты, чего-то злится… Крыша поехала?

Бывает. Ладно, потом выясним. Хвост был тут, светло-коричневая "шестерка". Вторая машина рыскала по городу, разыскивая ее, Настю. И если бы не наставник, силой заставивший установить все это оборудование, и грузанувший секретную базу данных самого высшего уровня допуска, уже разыскала бы. Навигатор уверенно мигал зеленой точкой в районе парижского пляжа, где она до этого приводила себя в порядок. А она, невидимая и неосязаемая, спокойно пристроилась в "задницу" "шестерке" и размышляла.

Кто те ребята из "Тойоты"? Кто эти "свои"? Руководство не могло оправить на задание других, не оповестив ее. А ее мобила, пока она ее не отрубила после покушения, молчала. Первая версия — отцы мутят воду. Не сходится. Им незачем убирать ее, могут просто отстранить. Вот эта "шестерка" больше на них похожа. Скорей всего так и есть, надо проверить, как только будет возможность. А наемники? Получается кто-то "левый"? Тот, кто не обладает властью, но имеет в "СпаСе" своих информаторов? Причем не маленьких?

Записка. "Не лезь, ты не справишься". Она влезла. Да еще как! Чуть не убила клиента. Результат — смертный приговор. Гарантированное отстранение ее от дела, стопроцентное. Получается, они защищают его? Они же не знают, что она не будет больше пытаться убить! Для них, раз охотник не справился, попытается еще раз.

Получается, да. Но зачем? С какой целью? Что они знают о пророчестве? Об ордене? Ох, одни загадки!

Кто вы такие, черт возьми, наемники с заколдованным "Винторезом", могущие зачаровывать камни и давить ментально? Кто?

Объект тем временем вошел в какой-то магазинчик подвального типа. "Шестерка" припарковалась к обочине. Ну вот, давно бы так!

С хитрой улыбкой на губах Настя достала из сумочки духовую трубку и пантерой выскользнула из машины.

* * *

Уже третий час я бродил по городу, пытаясь заставить свою руку уйти в Тень. Просунуть через какую-нибудь преграду, не толстую стену дома, а что попроще: фанера, листы железа, спинки лавочек…

Ничего! Голяк!

— Вы уверены, что я действительно этот ваш "Дух, Могущий Свободно Перемещаться По Всему Сущему"?

— Малыш, сомневаешься? Знаешь, между нами, я с удовольствием за то, чтоб ты им не был. Вообще жалею, что шандарахнула тебя тогда. Мы тебя теперь не контролируем, ни я, ни она. А временами вообще не слышим. Знаешь, как тяжело работать? Никакого воздействия на чувства, на желания! Только то, что на инстинктах, рефлексах, а это мало. Ты ж теперь грешить перестанешь! И как я буду там, у себя, отчитываться о проделанной работе? — сокрушалась демоница, заполняя своим голоском образовавшуюся в эфире паузу. Только отчего-то мне было ее совсем не жалко.

"Версаль" — гласила вывеска подвального магазина золота и ювелирных украшений. Ооопачки! У маман день рождения скоро, она сюда на это время в августе собирается. Пока слоняюсь, не фиг делать, зайду. Сколько раз мимо пробегал, некогда забежать было. Всю жизнь на такие мелочи времени нет. Отдохну от упражнений заодно. Забить на них что ли? Все равно ничего не выходит…

Магазин встретил меня злобным бритым охранником с трех меня в обхвате и дерганной теткой продавщицей, нервной и громко спорящей о чем-то с другими посетителями.

Да, в цивилизованном мире ее давно бы за такое уволили…

Пробыв там пятнадцать минут и присмотрев для маман кулон со знаком зодиака, я стал ждать, когда ко мне соизволят подойти. Теперь продавщиц стало две. Но одна по прежнему что-то с пеной у рта доказывала все тем же клиентам — старой тетке и пузатому дядьке. Наличие лавэ в их карманах отдавало за километр. Я же в тертых джинсах и дешевой футболке с сильно студенческой физиономией на хорошего покупателя не тянул. Поэтому вторая продавщица, молоденькая девочка, чуть старше меня, с лошадиной мордой, стояла в стороне и увлеченно болтала по мобильнику. Да, эту в цивилизованном городе тоже б быстро уволили. Их счастье, что живут в деревне! Хотя сами, небось, сильно этим фактом возмущаются, мечтая уехать в края чуть более северные…

Я вообще не любитель делать подарки. К тому же, маман вижу всего два — три раза в год, недели по две. Папика еще реже. А то, что ВСЕ женщины падки на золото убедился еще пару лет назад. Поэтому, чтоб не задурять себе голову ерундой, лучше всего купить какую-нибудь красивую золотую дрянь. И маман не обидится, довольна будет, даже если эта дрянь ляжет на дно шкатулки и пролежит там до скончания времен.

Нет, ну я понимаю, вид у меня не солидный. Но это ж не значит, что я не могу позволить себе эту разнесчастную безделушку? И тем более не значит, что ко мне не надо вот уже в течение двадцати минут подходить!

Я подождал еще немного, для чистоты эксперимента. Тетка все также доказывала что-то немолодой спутнице толстого дядьки. Молодая все также беззаботно болтала по мобиле. Охранник, убедившись, что я угрозы не представляю, веду себя тихо и резких движений не делаю, откровенно зевал, от скуки наблюдая за перепалкой знатных покупателей с продавщицей. Я уже собрался заканчивать эксперимент и самым наглым образом обратить на себя внимание, когда…

" Мишган, слышь, я тут это, подумала…

" В чем дело?

" Ну, эти лярвы блатные совсем офигели! Прикольнись с них, пускай побегают.

" Как именно? — мне стало интересно. Что там придумает бесенок? Она у нас мастер на выдумки. Жаль, стоящих мало.

" Ну, ты же скользящий! Достань золото прям из под стекла! И если никто не увидит, в карман спрячь. Пусть они потом из своей зарплаты возмещают. И весело, и этих змеючек накажем!

Нет, воровать я не собирался. Но какого икса я теряю? Тем более, такая злость разобрала на этих конченых… продавщиц… что я представил, будто это золото у меня в ладони и протянул руку к нему сквозь стекло витрины…

… И взял…

Я держал кулон и не мог в это поверить! Пощупал другой рукой — стекло на месте…

Опять протянул руку и взял другой кулон. Потом положил обратно…

Вот это да! АХРЕНЕТЬ! Такого шока я не испытывал, даже когда увидел ангела с демоном в их истинной ипостаси. Дыхание перехватило, воздуха стало не хватать. Грудь сдавило. Голова резко закружилась…

" Консуэла!!! — мысленно прохрипел я.

" Сейчас, сейчас, Мишенька! Сейчас полегчает.

Действительно, начало отпускать. Через пару мгновений я увидел перед собой молодую продавщицу с лошадиной физиономией, удивленно на меня косящуюся и спрашивающую что-то. Мотнул головой.

— Могу чем-нибудь помочь?

Не прошло и полгода! Я утвердительно кивнул.

— Хочу взять этот кулон. Купить.

Она извиняющееся взяла у меня изделие.

— Дева?

— Да, маме хочу. На день рождения…

— Извините… — она отошла от меня с кулоном к старой продавщице и что-то тихо прошептала. И как в плохом кино, по закону жанра, та пробурчала недовольным тоном на весь магазин:

— Ничего я ему не давала! Сама смотри! Я покупателей обслуживаю!

Сзади моментально напрягся охранник. Молодая подошла ко мне и спросила:

— Простите, где вы это взяли?

Я посмотрел на нее взглядом уверенного в себе рубахи-парня, просто и честно ответил:

— Здесь. — И ткнул в витрину пальцем.

— Где, здесь?

— Здесь. Между львами и весами.

Она смутилась, не ожидав такой наглости.

— Простите, вы меня не поняли, кто вам его оттуда достал?

— Никто. — Еще честнее ответил я, смотря на нее в упор. — Я двадцать минут ждал, что ко мне кто-нибудь подойдет, но так и не дождался. — И улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой.

Та растерялась еще больше. Старая продавщица и другие клиенты оторвались от спора и наблюдали за нами. Охранник сзади держал руку на дубинке.

— Но как? Как именно? Витрина же закрыта? На ключ? — недоумевала молодая. Мне стало искренне жаль ее.

— Рукой. — Я был сама честность.

С толку она сбита, осталось перейти в наступление.

— И вообще, что это вы мне тут мозги пудрите? Этот кулон продается? Если да, я его покупаю. Я и так вас уже почти полчаса жду! А у меня своих дел по горло…

Обе продавщицы ушли в "облом", не найдя, что на это ответить.

" Класс! — зачарованно потянула Элли…

После оформления покупки ко мне подошел секьюрити.

— Слышь, пацан…

— Михаил. — Перебил я его, нагло глядя прямо в глаза, несмотря на то, что они находились сантиметров на десять выше моих. Он замялся, видно, блатным не был. Очевидно, извилины у него отсутствовали не напрочь, как у соратников по ремеслу.

— …Михаил. — Выдавил он с натугой из себя. Продавщицы и клиентская пара замолчали и смотрели на нас во все глаза, ожидая зрелища. — Карманы выверни… Быстро…

Нет, я все же был лучшего мнения о его интеллекте.

— Простите? — начал оттягиваться я по полной. Гулять, так гулять! — …Вы хотите сказать: "Не могли бы вы, молодой человек, пройти личный досмотр в целях безопасности данного магазина, и в соответствии с законом Российской Федерации таким-то". Так?

На лице появилась тяжелая гримаса мысленной борьбы. Извилина попыталась заработать.

Не получилось. Видно, сильно атрофирована.

— Слышь, это, не умничай! Карманы выверни!

Не знаю, чем кончилось бы дело, после такого оскорбления карманы выворачивать не стал бы из принципа. Уже приготовился бить в кадык и греметь в кутузку до выяснения, нащупав правой рукой в кармане Максов свинцовый "подарок" (кто-то из принесших меня вчера девчонок, и вряд ли Вика, притащил и его), как вдруг до старой кикиморы за прилавком дошло, что ситуация раскалилась чересчур.

— Молодой человек, извините, — она вышла из-за прилавка — не могли бы вы вывернуть карманы… хм… Пройти личный досмотр. У нас есть подозрения, что вы пытаетесь вынести украденный из нашего магазина товар…

Я мило улыбнулся в тридцать два зуба. Давно бы так.

— Всегда пожалуйста. — Галантно раскланялся я. — Вы знаете, по закону необходимо двое понятых. Для достоверности, что вы мне ничего не подбросите.

— Да ты чё, пацан… — начал охранник, но старшая цыкнула на него, и заткнулся. Мозги у нее были, жаль, действовали туго, с опозданием.

Понятые нашлись. Та же пара клиентов. Я выложил перед ними всеми на прилавок кастет и имеющееся в карманах барахло, потом засунул все обратно и пошел наверх, к выходу, насвистывая легкую незатейливую мелодию под злобный взгляд охранника, перешептывания продавщиц и молчаливый укор "благородных" клиентов.

На улицу из подвала выходила большая деревянная дверь, закрытая по причине работающего внутри кондиционера и жары на улице. Какой-то черт, но точно не Эльвира, дернул меня попробовать пройти сквозь нее. Решение созрело молниеносно, я даже не успел его обдумать, шагнув вперед. В последний момент закрыл глаза, ожидая удара в лоб и…

… И в глаза мне через веки пыхнуло яркое жаркое дневное южное солнце, а раскаленный воздух после подвального кондиционера резко обжег лицо и легкие. Я открыл глаза. Людей вокруг почти не было, к расположенной рядом остановке подъехала маршрутка и все ломанулись туда. Только бомжеватого вида крепко датый мужичок перекрестился, глядя на появившегося сквозь закрытую дверь меня, и побрел в сторону, обратную той, куда шел до этого.

Свершилось! Я научился! Так вот что значит быть скользящим?! Проходить через двери, стены?

" Перемещаться через Тень, а не через Реал. Проскальзывать. Только и всего.

Да, для Консуэлы только и всего. Я же чувствовал себя сейчас суперменом! Счастье и щенячья радость так и одолевали… Но…

Я закрыл мысли.

Так нельзя. Нельзя опьяняться счастьем от приобретенных способностей. Надо трезво подумать, что делать дальше. Рядом со мной были два неживых напоминания о том, что вчерашняя и позавчерашняя жизнь кончилась. Настала другая, где я не знаю, что и от кого ждать, где должен быть предельно начеку. Предаваться щенячьей радости поздно, надо начинать думать, что делать дальше. Ведь просто так ничего не бывает. Не спроста же мне дали этот дар, эту возможность? Что-то от меня хотят?

А тут еще девочка-спортсменка по городу ходит, урки прирезать хотят и какая-то организация мной интересуется. Нет, расслабляться некогда!

Я еще раз усмехнулся, проводя ладонью сквозь ствол молодого деревца.

Надо же!

5. Путь Творца

Sibi imperare maximum imperium est

Наивысшая власть — власть над собой

Латинское изречение

Эльзас, Страсбург, 1616 год

В небе над Страсбургом начало подниматься солнце. В воздухе пахло утренней свежестью и ярмаркой. Рачительные крестьяне и ремесленники со всей округи затемно выстроились в очередь ко всем городским воротам, надеясь пораньше проехать и занять лучшее место. Ведь все знают, что Бог любит тех, кто трудится и встает засветло. Доблестная городская стража еще только просыпалась на своих постах, а у южных ворот уже началась потасовка за место в очереди. Двое крестьян из соседних деревень переругались, обложили друг друга, вспомнив всех родственников до десятого колена, и в каких связях те состояли. Очередь с живым интересом смотрела на эту перепалку, выдавая на гора смешки и комментарии. Когда же крестьяне принялись ожесточенно мутузить друг друга, односельчане и с той и с другой стороны кинулись "своему" на помощь с криком: "Наших бьют! Бей Монтиньонцев!" и "Мочи Нешальцев". Откуда-то раздался выкрик: "Смерть лягушатникам!", но, видимо, лозунг межнациональной вражды в этой свалке актуальности не приобрел. А может просто смельчака, выкрикнувшего его, оглушили оглоблей по затылку.

Вокруг свалки, насчитывающей по полтора десятка человек от каждой противоборствующей деревни, собралась толпа всех остальных очередников. Места и телеги с грузом при виде такого веселья были моментально забыты. Лишь кое-где возле возков виднелись подростки, младшие крестьянские сыновья, недовольные тем, что их оставили охранять груз, когда рядом так интересно! Все кричали и орали, выкрикивая способы, как именно рубануть того или иного противника. Кое-где, наиболее предприимчивые и азартные, делали ставки.

Лишь стражники на стене лениво позевывали. Видно, что такая картина им не в диковинку. Сонный капрал вышел из караулки и облокотился на стену рядом с высоким грузным шкафообразным служителем закона и сладко потянулся

— Что, Жак, опять чернь веселится?

— А то! Сейчас, еще пара минут и стихнет.

Действительно, через пару минут драка сама собой прекратилась. Большинство спорщиков валялось на земле в крови или без чувств. Не участвовавшие в представлении односельчане растаскивали поверженных соперников к своим обозам. Остальной народ мирно расходился к возам, спеша по своим делам, горячо обсуждая произошедшее и яростно споря. Но запах драки в воздухе уже не витал.

— Открывай ворота, Жак. Начинаем. — Капрал последний раз зевнул и направился вниз, к воротам, заниматься самым любимым своим делом: собирать мзду с въезжающих на ярмарку.

Эльвира проснулась в восхитительнейшем настроении. Она не знала почему, но ей казалось, что что-то сегодня должно произойти. Что-то большое и приятное. Может дядя принесет с ярмарки новое красивое платье или сапожки? Она быстро вскочила с кровати, застелила ее и выбежала из своей каморки под лестницей. На встречу ей шла толстая кухарка Сью, тащившая в руках огроменную кастрюлю.

— Привет, Сьюзен, а где Маргарита?

— Внизу, в главном зале! — недовольно буркнула старая кухарка. Впрочем, она всегда чем-то недовольна. — Сегодня какие-то гости вечером будут.

Эльвира помчалась в главный зал. Сзади донесся окрик Сью

— Воды принеси, девчонка! На кухне совсем вода кончилась.

— Фердинанд принесет.

— Фердинанда хозяин куда-то услал с поручением. И побыстрей давай! Мне готовить надо! Сегодня ж ярмарка!

Эльвира спустилась в главный зал. Трактир дяди был старый, доски пола и стен местами прогнившие. Но чистоту и имидж дядя всегда старался поддерживать. Его трактир в Страсбурге считался хоть и не лучшим, но и далеко не последним, где собираются отбросы. Останавливались здесь и честные спесивые буржуа, кичащиеся друг перед другом показным богатством, и при этом жадные, до рези в животе. И разномастные купцы, в меру щедрые, в меру скупые. Те ни перед кем не кичатся. Сидят тихо в своем кругу, да умные речи ведут. Эльвира как-то пыталась слушать, о чем они говорят, когда подносила им вино, закуски да убирала со стола. Обсуждали они пошлины, цены, караваны, торговые пути и разбойников. Кому лучше поднести из прихвостней герцога такого-то и князя такого-то, да на каком базаре стражники "отмороженнее". В общем, скукота. Бывали и святые отцы. Эти делятся на большие и такие разные группы. Одни путешествуют на попутных обозах, едят самую дешевую дрянь тетушки Сью, пьют самое кислое вино, а то и просто воду, ходят в лохмотьях и расплачиваются жалкими медяками. Другие же одеты в новенькие сутаны превосходного покроя, ездят в экипажах, запряженных четверками лошадей, и расплачиваются золотом. Однажды, один такой святой отец, когда Эльвира принесла тому в комнату ужин, внимательно рассмотрел ее шикарную копну густых ярко-рыжих волос, провел по ним рукой, потом спросил о родителях. И когда она сказала, что сирота, дал ей экю. Целый ЭКЮ!

Эльвира до сих пор хранит эту монету. Может, как памятник людской щедрости, а может жалко потратить. А скорей, потому, что вряд ли она еще когда-нибудь будет держать в руках столько денег. СВОИХ денег! Она попросила Фердинанда, конюха, пробить в монете дырку и носила ее с тех пор на шее. Дядя и Маргарита, конечно, смеются, но ей все равно. Она думала дядя попробует забрать, но тот сказал, что монета лично ее, и она может делать с ней, что хочет. Захочет, купит себе что-нибудь, или повесит на шею, или выкинет — её дело.

Дядя Эльвиры, старый холостяк, взял девочку к себе на воспитание пять лет назад, когда ее родители умерли. Была эпидемия. Многие тогда вокруг умирали. Из всей семьи, по прихоти Господа осталась в живых одна Эльвира. Вначале умер ее маленький братишка. Он так кричал, когда болел, что эхо того крика до сих пор по ночам стоит в ушах. Потом слег отец, а следом и мать. Мать выгнала десятилетнюю девочку из дома, сказав, что если она останется, то сдохнет, как и все они. Сказала, чтоб шла к дяде, в Страсбург. Дядя держит там трактир, и он единственный родственник, который у нее остался. Эльвира всю ночь скулила под дверью, умоляла открыть и впустить обратно, но женщина осталась непреклонна. Утром, стоя на дороге в полулье от дома, она наблюдала, как разгорается зарево над их домом, и жирный столб черного дыма неспешно, явно наслаждаясь вкусом горящего топлива, поднимается в небо.

Бог хранил девочку. Во-первых, Эльвира не заболела. Во-вторых, дядя не выгнал ее с порога, узнав, кто она и почему пришла, как она думала. Он пустил в дом, внимательно выслушал. Потом долго-долго расспрашивал о родителях. Затем вздохнул и отправил спать в каморку под лестницей. С тех пор Эльвира работала у дяди в трактире в качестве мелкой прислуги, подавала, убирала, мыла, носила воду, стирала. У нее была собственная маленькая комната под лестницей. Девочка прибрала ее, вычистила, обставила красивыми вещами и комнатушка приобрела небольшой, но весьма уютный вид.

Дядя, высокий седовласый мужчина лет пятидесяти, как поняла Эльвира, в свое время служил наемником у какого-то немецкого князя, не очень знатного, но не в пример богатого и щедрого к верно служащим его княжеству. Говорят, дослужился до офицера. А когда ушел на покой, на собранные средства купил трактир в родном Страсбурге, вычистил его, сделал ремонт и занялся бизнесом. Цены у него в заведении были не самые низкие, но от клиентов отбоя не было. И еще, что было хорошо лично для хорошенькой пятнадцатилетней Эльвиры, это то, что мало кто из посетителей отваживался приставать к ней и шлепать по мягкому месту. Одного взгляда старого наемника было достаточно, чтоб подвыпивший клиент осознал, что не прав. Что ссориться со старым воякой не стоит. И к племяннице его приставать тоже. Для здоровья безопаснее! Проще найти утешительницу на ночь в другом месте. Хотя, попадались разные индивидуумы. Одного, особо тупого и развязанного купчину дядя и Фердинанд как-то увели на задний двор. Что они с ним делали, она не видела, но глухие удары палками и кулаками, и сдавленные крики намекали, что в этом заведении тот вряд ли появится.

Характером дядя был тверд, груб, скрытен, но никогда не обижал племянницу. Хотя отчитывал ее, если та провинится, довольно грубыми солдатскими выражениями, от которых у девочки краснели кончики ушей, несмотря на то, что она работала официанткой и наслушалась всякого. Но зато никогда не рукоприкладствовал. Слугам иногда доставалось за особо сильное нерадение, но и к ним дядя относился в целом хорошо.

— Зачем людей обижать? Они должны не бояться меня, а уважать. Из страха работают рабы, и работают плохо. А они должны понять, что здесь им хорошо, и если я их выгоню, им будет плохо. Работать так, чтоб я их не выгнал! — сказал как-то дядя, когда она спросила, почему он не строг с прислугой и позволяет такое, за что иной хозяин наградит плеткой по спине.

— Вот, если я выгоню тебя, ты ж огорчишься? А если б я лупил тебя каждый день для профилактики, как делают добропорядочные буржуа, ты б сама от меня ушла. А до этого перебила всю посуду и нагрубила клиентам, так, что они стали бы ходить отдыхать в "Дядюшку Франца", а не ко мне. А так, ты прилежнаямолодая мадмуазель, работаешь на совесть, хотя я тебе даже не плачу. По родственному, так сказать. Вот еще замуж тебя выдадим за хорошего человека. Ты у нас красавица, трудолюбивая. Приданное какое-никакое сообразим…

Но девочка даже и не смела заикнуться о деньгах. Дядя был добр, баловал племянницу. Иногда, с очередной ярмарки, приносил красивые платья или туфельки. Раньше, когда она только пришла, покупал ей разные игрушки, сладости. Разговоры о замужестве Эльвира переносила не очень хорошо, но понимала, что не может до бесконечности сидеть здесь, у дяди на шее. В душе надеялась, что дядя подберет человека доброго, потому, что жить с плохим она не сможет. Если он посмеет поднять на нее руку, она не будет терпеть и тоже поднимет руку. Или ногу. Или то, что под руку попадется. Она умеет. Маргарита, когда ей исполнилось тринадцать, первым делом научила ее, как стоять за себя и куда бить мужчине, если тот силой хочет взять то, что ты не хочешь ему дать.

Эльвира спустилась в главный зал. Маргарита разговаривала с низеньким усатым стражником, мило улыбалась и кокетничая. Маргарита такая вся: никогда не упустит случая пофлиртовать с незнакомыми, да и знакомыми мужиками. Но при этом, Эльвира была абсолютно уверена, была верна дяде. Дядя привез Маргариту с собой из далекого немецкого княжества. Ходили слухи, что там она зарабатывала на жизнь торговлей телом, и что зовут ее Анна Мария, и она немка. Акцент, действительно, выдавал в ней немку. Насчет имени никто точно сказать не мог, но все всегда называли ее только "Маргарита". Даже дядя никогда не произносил ни "Марго", ни как-либо по-другому. Ну, а раз хозяин называет только так, то никто из "домочадцев" не смел говорить иначе.

А догадки по поводу бывшего рода занятий Маргариты подтвердились случайно. Как-то, примерно год назад, когда они с дядей жутко ссорились, Маргарита выскочила на лестницу и закричала наверх:

— Козёл, ты знал кто я! Зачем забирал?! Жил бы себе, хрен старый, вдовушку какую нашел! А меня не надо попрекать!

— Маргарита!

— Я все сказала! — и она убежала под разгневанные вопли дяди сверху. Вечером вернулась, лицо ее было заплакано, под глазами отчетливо проступали темные круги. Но голову держала высоко, ступала твердо и уверенно. С дядей вела себя холодно. На следующий день у нее появились: новое парадное красное платье, шикарные духи и замечательные сережки с весело переливающимися зелеными камешками. После этого она стала относиться к дяде теплее, и вскоре ссора забылась. Когда же Эльвира подошла как-то вечером к ней, когда та была в хорошем настроении и спросила про прошлое, Маргарита холодно посмотрела на нее

— Зачем тебе?

— Просто хочу знать, что у вас с дядей. — Было жутко неловко, но любопытство не грех и не порок. А девочка чувствовала, что если не спросит, то потом всю жизнь будет мучаться, что могла узнать, но стеснение подвело. В этом она была вся такая! Может, дядя сильно избаловал, может, плетки не хватало в свое время, но преград в любознательности для нее не существовало.

— Ты знаешь, мы любовники.

— Знаю. Мне интересно, как и почему он забрал тебя. — И рассказала про то, что слышала из каморки и свои домыслы. Маргарита выслушала спокойно, с минуту о чем-то подумала и начала говорить.

— Я родилась во Франкфурте. Отец бросил нас, а у мамы кроме меня были маленькая сестренка и двое братишек. Сестра сейчас в Мюнхене, вышла замуж за купца. А братья выросли, пошли по темной дорожке. Ганса повесили, Фридрих исчез. Сбежал из тюрьмы и рванул в Новый Свет. Хотя, сомневаюсь, что он жив. — Она замолчала. Эльвира уже была не рада, что затронула больную тему. Все-таки, Маргарита — человек, от которого она видела только хорошее, а сейчас вот заставляла вспоминать то, что причиняет боль. Но, возможно, державшей столько лет в себе свои тайны Маргарите просто необходимо было, наконец, выговориться. И пятнадцатилетняя юная рыжеволосая девчонка с такими умными взрослыми глазами была не худшей кандидатурой в духовники.

— Мать работала прачкой на дому, у нее были стерты все руки. Я помогала ей, как могла. Мы спали по четыре- пять часов в день, но денег все равно не хватало. Мы голодали, братишки постоянно плакали. Мать стала похоже на скелет, а однажды она упала в обморок. Тогда я поняла, что иного выхода у нас нет. И в тот вечер, когда я принесла утром еды и денег, чтоб расплатиться с хозяином за нашу каморку, она лишь косо посмотрела на меня, но ничего не сказала. Мне тогда было, как и тебе, пятнадцать лет. — Маргарита тяжело вздохнула и отвернулась к окну. По улице туда — сюда сновали прохожие. Никому не было дела до того, что где-то рядом, по соседству, люди умирают от голода. Выходят на панель, воруют, выскакивают замуж за психопатов, маньяков- истязателей или стариков, губя свою молодость только потому, что иначе тебя вынесут из дома казенные работники, кинут на телегу, вывезут из города и закопают в неизвестном овраге, вместе с десятком других, таких же несчастных, как ты.

Равнодушие. На всех лицах читалось равнодушие. Презрение к слабому. Ощущение собственной значимости.

Так было. Так есть. Так будет всегда, покуда стоит этот мир.

— Прошло время. Мать умерла. Братьев поймали на краже. Сестру удалось через знакомых сбагрить на руки одному старому идиоту. Ему нужна была молодая красивая кукла, денег у него хоть завались, и на отсутствие приданного было начхать. А сестра выдалась первой красавицей. Мне жаль ее. Ему нужна была кукла, а Марта — молодая девушка, очень подвижная и активная, всех ставит на место, если что не по ее. А еще говорили, что у того деда ненормальные наклонности, что он обожает плетки. Особенно в кровати. Особенно с красивыми куклами вроде нее. Что без этого у него вообще не встает. Хотя не знаю, возможно ли это вообще в его возрасте? Но у меня не было выбора. Марта могла пойти по моему пути, и я решила, что так будет лучше.

А потом я осталась одна. И не могла вылезти из этой трясины.

— Тебе не нравилось то, что ты делаешь?

— Иногда нравилось. Но очень редко. В основном клиенты — конченые скоты. Грязные вонючие свиньи и тупые козлы. Часто возвращалась в синяках, оборванная, как нищенка. Встречались, конечно, и благородные рыцари на белом коне. Но какой нормальный благородный рыцарь полюбит падшую женщину? Но мне повезло.

— Ты встретила ненормального. — Улыбнулась Эльвира.

— Да. Твоего дядю. Он сказал, что влюбился в меня с первого взгляда, когда увидел на улице. А наутро сразу предложил уехать с ним, навсегда забыв обо всем. Такой шанс в жизни выпадает только раз, да и то не всем. И я согласилась.

— И вы жили в Германии, где он служил? А его друзья знали, чем ты занималась?

— Шила в мешке не утаишь. Везде находятся доброжелатели… — она усмехнулась. — А может, мой благоверный сам по пьянке кому растрепал. В общем, его дружки стали ко мне клеиться. Парочку из них пришлось успокоить тупым тяжелым предметом. Одному хорошо заехала между ног. А двоих мой любимый заколол.

— На дуэли? Но он же не дворянин!

— Шарль — офицер армии князя при исполнении. А значит, у него есть шпага. Ею он и заколол тех мерзавцев. Они скрутили меня и уже сорвали одежду. Срывали остервенело, лоскутами! Платье потом пришлось перевести на тряпки. Кричали, что я выпендристая шлюха и били. И тут явился он, мой герой, и заколол их своей шпагой. Как свиней! После этого от меня отстали.

Эльвира очарованно смотрела на Маргариту. Еще бы! Такая романтическая история, и наяву! Да еще с ее дядей в главной роли!

— Вы столько лет вместе, он так защищает тебя, почему вы до сих пор не поженились?

— Эх, девочка, какая ты еще маленькая! Жизнь — очень сложная штука. Слишком многое мы должны в ней учитывать, на слишком многое оглядываться, если хотим выжить. Он любит меня, и я его собственность. Потому, что идти мне, собственно, некуда. Для него этого достаточно. Жена — это семья, это обязательства перед обществом. Всем наплевать, что он живет с бывшей шлюхой. Баба, да и баба, каких много. Но если он выйдет в свет, а за его спиной будут говорить, что его жена — проститутка? Как ты себе это представляешь?

— Жестоко!

— Вот! И ради всех святых, не говори дяде ни слова, что мы тут с тобой откровенничали… — женщина подмигнула девочке.

— А можно еще вопрос? — не унималась Эльвира. Когда в следующий раз удастся так разговорить Маргариту!

— Все видят, что ты заигрываешь почти с каждым мужчиной, и…

— Я верна Шарлю, если ты об этом хочешь спросить. И всегда была верна. Как я могу предать человека, благодаря которому получила вторую жизнь? — она грустно усмехнулась.

— Это моя маленькая месть. — Ее глаза хитро, по-женски, заблестели. — За то, что он на мне не женится… — и снова заговорщически подмигнула.

— Эльвира, сегодня у нас будут отдыхать мсьё городская стража. Приготовь вон те три дальних стола, убери четвертую комнату, постоялец уже выехал, отнеси прачке белье, я вчера смотрела, там его много накопилась. И помоги толстушке Сью по кухне. Она просила принести воды.

Когда говорилось о том, что трактирным бизнесом занимается дядя, это была полуправда. Дядя занимался финансами: закупками, поставками. Считал выручку. Общался с чиновниками герцога и городской стражей, отстегивая за покровительство и защиту. Но что касалось ведения хозяйства, он был полный ноль. Все дела внутри заведения вела Маргарита. И вела успешно. Слуги слушались ее беспрекословно. Если задание давал дядя, его можно было выполнять не спеша, с чувством, толком и остановками. Но если говорила Маргарита, да прибавляла фразу "бегом!", то будь ты хоть племянницей хозяина, хоть дочкой, хоть самим хозяином, хоть бургомистром, нужно было брать ноги в руки и нестись выполнять ее распоряжения. Сам дядя не смел перечить, когда она говорила в командном тоне. Вот и сейчас придется идти к колодцу на угол улицы за водой.

— Давай, я помогу! — предложил Анри, высовывая свой нос из кухни, где тетушка Сью потчевала его чем-то, оставшимся со вчерашних посиделок гильдии плотников. Анри был на год моложе Эльвиры и просто обожал последнюю. И всячески это обожание высказывал, всеми доступными способами.

— Нет, Анри. Фердинанд уехал, конюшня вся на тебе. А ну, какой богатый гость заедет, а конюха нет? Ты представляешь, как попадет от Маргариты?!

Эльвире нравился молодой расторопный пацан, но как друг, как "домочадец", не более. Его своеобразные неумелые ухаживания, бесконечные краснения и стеснения доставляли удовольствие, тешили самолюбие, но она пыталась быть честной и сразу обрубала попытки ухаживания. Ну, не в ее вкусе он, хоть убей!

До колодца было недалеко, метров сто по улице. Солнце светило ярко, но еще не припекало. Весенние птички весело щебетали, исполняя друг другу цветастые серенады. На душе было легко и весело. Хотелось петь, плясать и прыгать! Душа стремилась вверх, к солнцу!

" Господи! Как же приятно жить! Как хорошо! Спасибо, что уберег меня и дал мне это счастье…

Она шла по улице с пустыми ведрами и улыбалась. Встречные прохожие, спешащие на ярмарку или с неё, видя девчушку, улыбающуюся такой искренней обезоруживающей улыбкой, улыбались в ответ. Все дела на какой-то миг переставали иметь значение. Хотелось вот так же, как она, просто идти и радоваться. Тому, что светит солнце. Что воздух свеж, и что тепло. Что все в жизни будет хорошо…

Но, девчушка проходила мимо, серость и скудость окружающих будней вновь наваливалась на плечи. Осознание, что жизнь — это борьба, борьба за место, за корку хлеба и глоток вина, за кусок пожирнее. И люди шли дальше, бороться и жить. И улыбка сползала с их губ, уходя на край сознания. И становилось не до маленькой рыжеволосой бестии — нужно было выжить. Мысли о девочке улетучивались и уже не вспоминались. Но где-то глубоко-глубоко, под самой корой сознания, маленькая частичка чьей-то незнакомой улыбки грела душу, говоря, что жизнь все-таки продолжается…

— Дай пройти!

— Так да или нет?

— Я сказала, дай пройти, что не слышал?!

— Я тебя последний раз спрашиваю, да или нет? — Жак терял последнее терпение. Он держался из последних сил, на пределе. Лицо его было красным, как у вареного рака, глаза налились кровью; он часто-часто дышал, пытаясь обуздать дикую, ни с чем не сравнимую ярость.

— Отвали, урод! — она с вызовом уставилась на парня, перекрывающего дорогу своим огромным мускулистым торсом

— Да или нет?! — сказал он уже тихо, еле слышно. Его банда, стоявшая вокруг, переглянулась. Они знали, что означает этот тон своего вожака. Обычно, тот, с которым он так разговаривал, долго не жил. Знали, что если Жак орет, это нормально. Но этот полушепот — всё, дошел до ручки!

Рыжая даже не прореагировала. Она криво усмехнулась и нагло бросила в лицо:

— НЕТ, КАЗЁЛ! Я тебя не люблю, и от тебя воняет, как от помойной ямы! И что дальше? — она гордо вскинула голову и задрала носик.

— Дай пройти, быстро!!! — прорычала она повелительным тоном, не терпящим никаких возражений. Это стоя-то в окружении банды Жака Морро, одной из самых "беспредельных" подростковых банд Страсбурга, державшую в страхе весь район? Многие взрослые бандюки считались с малолетками. Их реально боялись, потому, что их было много, и они были сплоченными. Нападали вместе, всем скопом, и ни один урка, или даже бывалый каторжник не мог дать отпор. Даже стражники, выходя в патруль меньше, чем в восемь-десять человек, не решались с ними связываться. А она стояла одна и издевалась! Над ним! Жаком Морро! Перед всей его бандой!

— Ты еще ответишь мне, сука, что так разговариваешь!

В ответ она нагло усмехнулась

— Что ж ты мне сделаешь? Отшлепаешь? — в ее глазах блестели искорки смеха. Она не боялась его. Нисколечко!

— ВЕДЬМА! — прошептал он.

— Дорогу! — тихо сказала она.

Он посторонился

— И помни, сука, я тебя достану. Когда-нибудь! И ты ответишь мне за то, что отказала!

— Не в этой жизни! — просто кинула Эльвира и потащила дальше свои ведра.

Он смотрел вслед и ругался про себя. Ну почему она? Почему именно она? Да, каждая вторая шлюха бесплатно даст ему! Любая другая в районе будет только счастлива, если он предложит свою любовь! Ведь он предложил именно это! Он предложил именно чувства! И она после этого посмеялась, плюнула в его душу!

Никогда еще Жак Морро никому не признавался в любви! О, бог мой, почему именно она? Племянница этого безбашенного наемника?

— Урод! — тихо прошептала под нос девушка, поднимая ведра.

— Ты мне за все ответишь! — прошептал он. Да, он не мог тронуть эту дрянь, слишком сильные покровители стояли за ее спиной. Но он отомстит. За все сегодняшние и не только сегодняшние унижения. Он знает, как это сделать…

* * *

Пффф. Первая иголка аккуратно воткнулась водителю в шею. А не фиг окна открытыми держать! Ну и что, что жарко? Зато безопасно. Второй мужчина наклонился к водителю, что-то спрашивая. Нет, пока еще не понял. Пффф. А теперь уже не поймет. Второй замер, а затем медленно завалился на первого.

Настя быстро убрала трубку в сумочку, подошла к машине и открыла дверцу. Активировала на груди амулет. Меньше внимания — оно лучше. Водитель вывалился наружу. Живой, пульс есть, отдача сознания есть. Второй — тоже. Запустила руку в карман, начала ощупывать на предмет наличия чего-нибудь интересного. Так, оружие. Девяносто вторая "берета". А у тебя что? "Дабл игл"? Круто! "Каштан"! С глушаком! Два! Зашибись! Да, ребята профи! Никак, на войну собрались с таким арсеналом? Ножи… Это не интересно. Это тоже. Документы. Паспорт… Корочки… Так-так-так. Город Новосибирск. А у тебя, родной? Тоже? Хм… Сотрудник федеральной службы безопасности. Кто б сомневался! А это что? Государственная инспекция по контролю за природными ресурсами? Экологический контроль? Это что, в Сибири прикрытие такое? И что, действует? Или понты? Хмм… Нет, у второго тоже. Странно. А, вот то, что надо! Жетон. Есть. И второй. Номера…949. Видела, видела такие. На практике, в Сибири. Все-таки орден.

Закономерный вопрос: что здесь делают два киллера из Западной Сибири с нестандартным набором вооружения? В операции, проводимой Центром и курируемой на самом высшем уровне? И не связано ли это с черной "Камри", бойцы которой знают и умеют больше, чем положено простым наемникам?

Настя аккуратно втащила тело водителя и закрыла дверь. Клиент не появлялся. Бесшумно, словно пантера направилась к своей машине. Странно, чей-то взгляд в спину. Обернулась. Нет никого. Подошла, открыла дверцу…

Нет, да что ж такое!

"Макаров" мгновенно впорхнул в руку. Резко обернувшись, наставила на то место, от которого шла угроза.

Никого. Пусто.

— Кто здесь?

Молчание. Ладонь, сжимающая пистолет, покрылась влагой. По спине пробежала холодная дорожка. Здесь кто-то есть, чутье не обманывает. И этот "кто-то" очень сильно напоминает ее клиента.

— Миша, это ты?

Тишина. Пустота. Шелест шагов. Их не слышно, они просто чувствуются. Остановились.

— Я не причиню тебе зла.

Молчание. Ну да, так он и поверил! Хоть бы пушку опустила для приличия, подруга, сразу о "зле"!

Настя сделала неуверенный шаг назад, еще один, затем, резко впорхнув в салон, нажала на газ.

Провались оно все пропадом!

* * *

— На, падла! — от удара Батон отлетел к стене, ударившись затылком, и стал оседать на пол. Макс не дал ему эту возможность и рубанул под дых. Того скрючило, он упал на четвереньки, пытаясь поймать ртом глоток воздуха. Макс двинул ногой по челюсти. Урка откинулся на спину, пытаясь перевернуться и выплевывая зубы. Да, не везет ему по стоматологической части эти дни! Из уголка рта вытекала красная струйка.

Максим повернулся к Черепу. Тот уже сидел в углу, на карачках, обработанный братвой. В лицо его, наверное, и мама родная не узнает: все заплыло, превратившись в сплошное месиво.

— Что Череп, может теперь поговорим?

Тот зло, исподлобья посмотрел заплывшим глазом, сплюнул на пол и ехидно усмехнулся.

— Ну, говори…

Спокойно так, бесстрашно. Голосом человека, которому все по боку. Взяли, избили, ну и хрен с вами! Дело житейское…

— Назаренко Михаил. Вчера. Ночью. В его подъезде. Кто заказал?

Череп недобро усмехнулся.

— А какой понт мне говорить?

Тот присел напротив и посмотрел в глаза.

— Ты жить хочешь? Знаю, хочешь. — И улыбнулся до ушей улыбкой, от которой бы покойник повесился. — Иначе б вас не на вокзале взяли. Правда ведь? Куда драпать собрались? В Казань, к корешу? Не дергайся, про тебя всё давно нужным людям известно. Просто пока тихо сидел с братцем своим, с вами в подляк серьезным людям связываться было. От кого убегали?

Череп зло и без страха оглядел его.

— Ну, не от вас, точно.

— Кто? — повторил Максим свой вопрос. Тот немного помолчал, подумал, затем ответил.

— Чертовщина здесь твориться. Решил на дно лечь. А тут твои, мля, гориллы… — кивнул он в сторону максовых кентов.

— Что-то быстро он колется? Санек, не кажется тебе это странным?

Макс с ноги зарядил боковой по лысой физиономии. Голова урки отлетела в сторону и вернулась в исходное положение. Крепкий, гад! Только еще большая гримаса злобы рожу перекосила. Сплюнув на пол кровавой слюной, он спокойно заметил:

— Мы с тобой еще встретимся!

— Обязательно! — с самой серьезной физиономией ответил Макс. — На том свете! Там все встречаются!

За спиной заржали пацаны.

— А теперь быстро, кто вас нанял, и что там произошло, в подъезде!

Лицо урки опять перекосило, теперь уже от боли душевной, от страха. Причем, боялся он не их. Сзади, за спиной заскулил Батон.

— Считаю до трех. — Макс вытащил пушку, одолженную на время у Санька. С глушаком. Затем повернулся к Батону.

— Родной, к тебе это тоже относится. Слышал вопрос?

Батон заскулил еще больше, дергаясь по полу, издавая беззубым ртом нечленораздельные звуки. Макс спустил предохранитель и приставил ствол к его затылку, глядя Черепу в глаза.

— Ну? Раз. Два…

— Хорошо. Убери пушку. — Поднял глаза Череп, но даже это сказал с таким достоинством, будто решил всех осчастливить. Отец Терез, твою мать!

— Только при одном условии. Вы нас отпустите.

— Что, жить-то хочется, собака? — подал голос сзади Санёк.

— А кому не хочется? — философски заметил урка. — Ну так что?

— Хорошо. — Ответил Макс. — Жить будете.

Тот опять усмехнулся с видом бывалого тёртого зека, знающего, когда и где его могут кинуть.

— Ты вот чё, слово дай. Что отпустите. Свое слово.

Макс посмотрел на него уже серьезней.

— Не, видал? Во, выделывается! Может ему ногу прострелить? Ты чё, падаль, вроде не фраер, а пургу гонишь? — начал Санек. Макс поднял руку, призывая к молчанию.

— А кто помешает нам его сдержать? Слово?

Урка опять усмехнулся и с вызовом посмотрел в глаза.

— Да ты и помешаешь. Я таких как ты хорошо знаю! Ну, так что?

Макс опешил. Чтоб прожженный урка говорил, будто поверит "слову"? Без всяких гарантий? Он что, на святого похож? Только нимб дома забыл? Погладить не успел?

— Хорошо. Даю свое слово, что мы вас отпустим. Такими, как есть. Бить не будем.

Урка растянул рот в довольной улыбке. На его заплывшем лице она смотрелась как-то зловеще.

— Заказала его девка одна. Молодая совсем. Но в теме.

— Опиши. — Макс убрал пушку, ставя на предохранитель.

— Высокая. Средне. Как я. Светлые волосы. Обычная. Только мускулистая, типа, спортсменка. Цацка такая! Батон ей хотел объяснить, что ошиблась адресом, а она ему руку вывернула, я даже заметить не успел как. А еще это… Сильная…

— Что значит сильная? Накаченная? — лицо Макса медленно, но неумолимо мрачнело.

— Да нет… — замялся урка. — Не сильно она и накаченная. Чуть-чуть, слегонца… Просто сильная. Подходить к ней страшно, как глянет, аж мороз по коже…

— А как зовут, не сказала?

Тот усмехнулся.

— Я чё, совсем опух, такие вещи спрашивать? И она в теме, не лохушка. Правильная девочка. Сука! — и он опять зло сплюнул.

— Что ж ты так о работодателе? — усмехнулся Макс.

— А то. Из-за этой лярвы х… знает что твориться! Я совсем не врубаюсь. Потому и валить решил…

— Рассказывай.

Когда Череп закончил рассказ, Макс опустил голову и крепко задумался. Происходящее просто не лезло ни в какие ворота!

Он встал и прошелся по квартире этих уродов.

— Эй, и что теперь? — с хорошо спрятанной надеждой в глазах просил Череп.

— Ну что там? Кончать их? — осведомился Санек.

— Да, пусть живут, падаль! Что с дерьмом связываться?

Урка довольно улыбнулся. Мол, я же говорил! Знаю я вашу породу!

Санек эту мысль не одобрил, но спорить не стал. Это не его дело и не его проблема.

— Вот что, козлы! Чешите отсюда в свою Казань и молитесь, как бы дяденьки, на которых вкалывала та соска, не нашли вас. Сколько она вам лавандосов за того штурмана отстегнула?

Череп замялся, но ответил

— Штуку. Каждому.

— Две штуки зелени за какого-то фраера? Не ребят, за такие деньги и облажаться? — цокнул языком Макс — Когда вас найдут, я вам не завидую. Кстати, я их у вас конфисковываю, экспроприирую в счет оплаты морального ущерба…

* * *

Ливия, 10 000 лет назад.

— А вот эта блуждающая звездочка называется Венера. (*) Люди Касс называют ее Иштар, а в Египте Исида. Но все эти названия с разных языков переводятся, как Любовь. Любовь между мужчиной и женщиной. Ной говорит, это целый мир, вращающийся, как и наш, по замыслу Великого Духа, вокруг Солнца. И там живут Вестники, дающие людям это высокое чувство. Также, как и вон тот мир. — Сати кивнул в другую сторону, на чуть заметный в ночном небе красный шарик. — Марс. Там живут другие вестники, покровительствующие охотникам и воинам.

— А есть блуждающие звезды, покровительствующие шаманам? — спросила Тахра. Ее головка покоилась на груди у юного ученика и запах ее волос сводил с ума.

— Да, конечно. Где-то вон там — он неопределенно указал на область неба в стороне — Но этот мир очень далеко, поэтому его не видно. Он слишком маленький на таком расстоянии, хотя больше всех остальных по размерам. Называется Юпитер. А за ним еще один мир, Мир Отдыхающих Душ. Сатурн. Он еще дальше, чтоб ушедшие души не смущались близостью к нам, смертным.

— Наверное, шаманов так мало, потому, что их звезда далеко?

Сати улыбнулся.

— Конечно! Представляешь что было бы, если шаманов стало столько же, сколько и воинов?

— А что ближе, звезда Любви или звезда Войны?

Юноша уловил тревогу в ее голосе и нахмурился.

— Почему ты спрашиваешь?

Тахра помолчала немного и ответила

— Мне надо знать, можем мы быть вместе, или нет…

Да, действительно. Сможет ли она принадлежать ему? Сможет ли он доказать, что достоин ее? Тахра осталась сиротой, ее мать умерла от падучей болезни, когда ей было всего три лета. А отец погиб на войне еще через два лета. И воспитывал ее дядя, брат отца. Воспитывал хорошо, словно родную дочь, как и завещал Великий Дух. И теперь, когда она достигла возраста невесты, хочет выдать замуж и ищет хорошего жениха. Хорошего воина, как и он сам. А Сати, тоже сироту без роду и племени, прогнал со двора, когда тот пришел просить ее руки.

— Уходи, юнец. Ты шаман, а она достойна большего, чем быть женой шамана. Она станет женой великого воина!

— Но дядя Натанаил, быть женой хорошего шамана тоже не плохо! Почему вы так?

— Пока ты станешь хорошим шаманом, пройдет много лет. А Тахра заслуживает большего, чем жить столько времени в нищете и голоде, глядя как ты пляшешь вокруг костра, говоря с духами.

— Но…

— Никаких но! Ты славный юноша, но я тебе отказываю. И не приходи больше сюда. Понял?

Сати понял.

— Дедушка Ной, что мне делать?

Старый Ной внимательно выслушал ученика и сидел в раздумьях

— Ты можешь мне помочь?

Ной поднял голову.

— Нет, мой мальчик. Я знаю, ты сирота, твои родители погибли от рук кочевников. Но род принял тебя, ты стал одним из нас. Поэтому ты имеешь такое же право, как и любой юноша рода просить ее руки. Тебе отказали не из-за того, что ты родился не здесь, если ты спрашивал об этом. Я знаю старого Натанаила.

— Но учитель, можете вы поговорить с ним, убедить, что он не прав?

Ной отрицательно покачал головой.

— Нет, мой мальчик, извини. Он воспитал девушку, как родную дочь, и имеет полное право отказать тому, кто ему не нравится. Я не могу ничем помочь. Это против законов племени.

— Но учитель…

— Нет, извини. Но ты уже вырос, можешь сам постоять за себя. Ты сам должен бороться и добыть ее. Понимаешь?

Сати понимал. Прекрасно понимал.

— Ну, вот и отлично. Я не хочу разочаровываться в тебе, ученик!

— Они находятся наравне от нашего мира. — Продолжил он, прерывая свои раздумья. — Только по разные стороны от него. Звезда Любви ближе к Солнцу, Звезда Войны дальше. И Звезда Любви больше. — Юноша улыбнулся. Тахра улыбнулась тоже.

— Значит, мы сможем быть вместе? Если наши вестники… — она указала на Венеру — Победят их? — и перевела пальцы на Марс.

Сати засмеялся. Какие наивные рассуждения! Конечно, все это для нее темный лес, она ведь не учится премудростям у старого Ноя. Хотя, что-то в этих рассуждениях есть. Может она и права, стоит все-таки попробовать победить Звезду Войны? Но как?

— Ты уйдешь со мной? Мы будем вместе, счастливы…

— Сати, любимый, ты же знаешь, вдвоем выжить невозможно. Еще никто из тех, кто уходил, не выжили.

— Но я сильный шаман!

— Тебе еще долго учиться. Пойми, милый, это не выход…

На ее глаза навернулись слезы. Юноша обнял девушку и прижал к груди.

— Я никому, слышишь, никому тебя не отдам!

Сзади послышались шаги. "Саул" — определил Сати и напрягся. Потом раздалось тяжелое дыхание и рядом шлепнулся паренек, их одногодка, только мягкий и щуплый.

— Ну вот вы где! Попались!

— Что тебе надо? — холодно спросил ученик шамана.

— Не кипятись, не котел. Я по делу. Важному.

— Ну! — повернулся Сати и посмотрел Саулу в глаза. Тот глаз не оторвал, выдержав его тяжелый шаманский взгляд. А это, надо сказать, мог сделать далеко не каждый воин. Нет, в теле этого хлипкого юноши жил несгибаемый бронзовый герой!

— Давид с отцом попросили руки Тахры. Только что. Дядя Натанаил дал согласие.

Тахра вскрикнула, закусив губу. Глаза ученика шамана налились кровью.

— Свадебная церемония состоится через три дня, в день Винограда.

Сати резко оттолкнулся и прыгнул на Саула. Они покатились, дубася и мутузя друг друга. Рядом кричала и плакала красивая черноглазая темноволосая девушка…

— Тахра, любимая!

Девушка вскрикнула от неожиданности. Он нежно прикрыл ей рот своей ладонью и посмотрел прямо в глаза.

— Тише, пока никто из колена Давида не услышал!

— Но как ты сюда пробрался? Это же венчальный шатер! Здесь нельзя появляться мужчинам! — на ее лице удивление граничило с ужасом.

— Мне всё можно! Я же тебя люблю!

— Если тебя поймают, изгонят из рода! Милый! Любимый! — и она заревела в его объятьях.

— Любимая, ты пойдешь со мной? Давай уйдем отсюда? Я уже достаточно опытен, старый Ной сказал, что я смогу защитить и себя, и свою семью! У меня хватит знаний…

— Ой, тетя Рахиль, а я давно вас ищу! Дедушка Ной просил вам передать, чтоб вы срочно, очень срочно бежали в его шатер!

— Ахима! Что ты такое говоришь! Сейчас, только посмотрю, как дела у племянницы…

— Нет, он сказал, пусть сразу бежит ко мне! Это очень, очень важно! И у него было такое серьезное лицо! Наверное, духи что-то сказали ему!

— Ой, Великий Ешва, что ты такое говоришь! — раздались с улицы голоса.

— Ахима? Тебя прикрывает?

Сати кивнул. На залитом слезами лице Тахры появилась улыбка.

— Пойдем со мной, любимая! Мы справимся…

— Сати, милый! Твоих родителей убили кочевники. Они не смогли защитить себя. А люди Юду, отбившие тебя, смогли. Пойми, вдвоем мы не справимся. Мы будем жить ровно до первого набега. — И она залилась слезами.

— Прости, любимый, я не могу!..

Сати выпустил ее из объятий и тихо выскользнул из свадебного шатра.

— Что грустишь? — рядом опустился Саул. Сати поднял на него свирепый взгляд.

— Пришел поиздеваться? Да?

Там, сзади, под веселый бой барабанов плясали люди рода, пили виноградный настой, ели козий сыр и веселились. Праздник Винограда! А он сидел здесь, в закутке, за Камнем Солнца, возле обрыва и в ярости и бессилии сжимал кулаки. Через час Давид возьмет Тахру в свое колено, а он ничего, НИЧЕГО не может сделать! Потому, что законы племени и законы рода нарушать нельзя. А кто нарушит, будет изгнан. А это действительно, до первого набега…

— Нет, почему же! Зря ты так. Когда же ты поймешь, глупец, что я не враг тебе!

Юноша внимательно посмотрел на Саула.

— Объясни?

Тот замялся, поправил меховую накидку, потом продолжил

— Она выбрала тебя, дурень! Да, я ее люблю, я тоже ее люблю! Но она любит тебя! Я признаю свое поражение! Но сейчас я тебе не враг. Потому, что желаю ей счастья. Пусть с тобой, но счастья! А ее отдают этому увальню, набитому дураку Давиду! Да в его мозгу и извилин-то, наверное, нет! Она будет с ним несчастлива, понимаешь?

Сати посмотрел на соперника уже с интересом.

— И что ты хочешь?

— Хочу, чтоб ты вызвал Давида. По древнему обычаю племени.

Сати задумался.

— Да, но ведь я не член рода! Меня просто усыновили!

— Какая разница? Пусть старейшины это докажут!

И хитро усмехнулся. Действительно, создав такой прецедент, старейшины потеряют авторитет в глазах других родов.

— А сам почему не вызовешь его?

— Он убьет меня. Я слишком слабый, а он лучший воин уже два лета подряд! Не только рода, но и всего племени!

Саул потупился и покраснел. Сати задумался. Да, Давид силен. Но его мир, его блуждающая Звезда Шаманов хоть и далеко, но зато огромна! Старый Ной говорил, она даже больше их собственного мира, не говоря о каком-то Марсе! Она поможет, должна помочь ему!

— Я пошел. — Сати поднялся и направился к кострищу

— Э-эй! Куда! Я с тобой!

Барабаны смолкли. Вперед, к кострищу вышел старый Иоахим, старейшина рода.

— Люди рода! — величественно заговорил он. Окружающие поддержали его бурными хмельными возгласами. — Я рад сообщить всем, что сегодня, в веселый праздник Винограда, произойдет два важных события! — Род поддержал его бурей эмоций. — Лучший воин всего племени последних двух лет, наш великий и могучий Давид из колена Асатаила — огромный здоровый детина в боевой раскраске поднялся и помахал копьем. Род просто взорвался эмоциями! — Наш Давид сегодня берет себе в жены Тахру из колена Натанаила!

И снова буря восторга. Только Сати, слушая это, ломал себе костяшки пальцев от злости.

— И после этого, став женатым мужчиной, войдет в Совет Рода, как полноправный родич, как охотник и воин!

Снова буря восторгов. Сати поднялся, вышел вперед, став возле старого Иоахима, и развернулся к окружающим. Все удивленно замолчали, ожидая, что он сделает.

Колени ученика шамана дрожали, но голова была холодна, а руки полны решимости.

— Родичи! Когда я был мал, меня отбили у кочевников и усыновили. Скажите, было так?

Непонимающие что происходит, люди стали перешептываться и кивать головами. Краем глаза юноша глянул на учителя. Тот улыбался и утвердительно ему кивнул. Значит одобряет. Что ж, это хорошо. Коленки стали дрожать меньше, в голосе появилось больше уверенности.

— Да, было так. — Ответил стоящий рядом старейшина. Гул голосов постепенно смолк, ожидая продолжения какого-то незапланированного зрелища. Сати продолжил.

— Раз это так, то я, как член рода могу потребовать права на справедливость. Я, по древним законам племени требую поединка Справедливости Великого Духа!

Все родичи в один голос ахнули. Подобные поединки были очень редки и проводились только по очень веским причинам. Последний из них был в памяти только старшего поколения, он происходил слишком много лет назад.

— Сати, нет! — крикнула Тахра. Родичи глянули на нее и опять зашептались меж собой.

— Кто обидел тебя, юный Сатанаил, что ты требуешь столь жестокого права? — спросил старейшина.

— Давид. Я вызываю Давида из колена Асатаила.

Толпа родичей, сидящая вокруг костра, дружно ахнула.

— И в чем ты его обвиняешь?

— Он хочет взять в жены девушку. Мою девушку. Которую люблю я и которая любит меня.

После этих слов воцарилось гробовое молчание. Конечно, все знали, что Сати и Тахра неровно дышат друг к другу, но что значат глупые чувства в их суровом мире?

— Это не обвинение! Мой сын поступил по закону племени Юду! Он не нарушил и заветов Великого Духа! — встал с места и крикнул Асатаил, отец Давида. — Поэтому ты не можешь требовать это право!

Сати почувствовал, что земля уходит из под ног. Родичи все единогласно кивали, соглашаясь с предыдущим оратором. Но если он сейчас, прямо сейчас ничего не сделать, его Тахру возьмет другой. А он будет изгнан или опозорен, как щенок, осмелившийся выкрикнуть древнее право. Саул стоял напротив, бледный, растерянный, сжимал кулаки от бессилия. Нет, он должен бороться, не должен сдаваться! Не имеет права!

— Дядя Натанаил! — Сати повернулся к мрачному, черному как грозовая туча приемному отцу Тахры — Вы сказали, что отдадите Тахру в жены сильному воину. Было так?

Тот утвердительно кивнул.

— Да, было так. Это мои слова и я от них не отказывался.

— Люди рода! — продолжал свою опасную игру ученик шамана. — Скажите, Давид хороший воин?

Все дружно закивали. Давид был не просто хорошим воином. Он был гордостью рода, лучшим воином племени!

— В таком случае, если я одержу победу над ним, буду ли я достоин называться воином, достойным руки Тахры?

Наступило молчание. Затем люди зашептались вновь. Потом один из мудрецов воскликнул

— Но ты же не воин, Сатанаил! Ты шаман!

Люди зароптали. Кто-то склонялся к одной точке зрения, кто-то к другой. Старейшины собрались в круг и засовещались. Молодежь смотрела на все с удивлением, притихнув и прекратив все игры.

— Не важно, кто я. Важно достоин ли! Вопрос в этом!

Все снова зашептались. Мнения стали резко разделяться. Люди начали открыто спорить, местами повышая голос, переходя на личности и оскорбления. Дело начало пахнуть жареным.

Тут поднялся старый Ной. Опять воцарилось гробовое молчание. Старый шаман редко, очень редко вмешивался в дела племени.

— Родичи, я стар. Много лет я был вашим шаманом, многих из вас, кроме самых старых и мудрых, учил, как жить. Посмотрите, этот юноша смел! Да, он не воин, он шаман. Но только человек с сердцем храброго воина может осмелиться бросить вызов такому могучему противнику, как Давид. Так я говорю?

Племя вначале тихо закивало, затем громче, громче. И наконец, поселение огласил рев оваций. Все утвердительно кричали, либо поддерживая Сати, либо посмеиваясь над ним. Но никто уже не оспаривал его право вызвать Давида. К кострищу опять вышел Иоахим и махнул рукой, призывая к тишине.

— Родичи! Мы, старейшины рода, посовещались и решили: юный шаман Сатанаил может вызвать на поединок воина Давида. Победитель поединка получит в жены девушку по имени Тахра из колена Натанаила. Натанаил, ты согласен с таким решением? — старейшина посмотрел на старого охотника.

— Да, я отдам свою дочь за победителя. — Ответил мрачный Натанаил.

Толпа дружно и весело загудела.

— Воин Давид?

— Я принимаю вызов! — поднялся и зло, но с гордостью выкрикнул дюжий детина, махнув копьем.

— Да будет так! — стукнул посохом оземь Иоахим — Поединок состоится завтра, на рассвете. А пока веселимся, родичи! Праздник Винограда еще не окончен!

* * *

Опять эти видения! Кто их посылает? Почему?

Одни вопросы. Хотя, кое-что уже прорисовывается. Как мозаика, повествование в кусочках. Собрав эти кусочки воедино, получишь целую картину. Пирамида, рассказ старого шамана пещерным людям, точнее детям. Шамана с библейским именем, надо отметить! Теперь это представление. И цифра какая — 10 000 лет назад! Отсюда следует логическое умозаключение, мне показаны не все куски мозаики, должны быть еще. Будем ждать.

Нет, а какая стервочка эта супердевочка! Действительно, "сильная". Хоть она меня и не видела, а по коже мороз шел. Страшно? Конечно! Только дурак может не бояться. Да, я не трус, но когда сталкиваешься с такими вещами, отрицать, что боишься — глупо.

А пушка? Пушка — это серьезно. Прав Макс оказался, как всегда прав. Кто она? На кого работает? Какую цель преследует? И как это в дальнейшем отразится на мне?

Фиг его знает!

Я тихонько постоял в подпространстве, пока она не села в тачку и не укатила. Хорошая тачка, красивая. И как она все-таки меня почувствовала?

— Ну, существует много людей, имеющих паранормальные способности… — ответила ангел, хотя я вроде думал про себя…

— Все грохнутые? В смысле, всех током били?

— Нет, Миш. — Улыбка. — С врожденными способностями. Просто в один момент, обычно под действием стресса или нервных потрясений, способности проявляются, активируются. Происходит так называемая инициация. Понимаешь?

Честно говоря, не совсем.

— Получается, я один из них?

Ангел замялась, чем непременно воспользовалась бесенок.

— Чувак, ведьма она. А ты скользящий.

— А разница?

— А разница в том, что ты — скользящий, а она — ведьма.

Да, логика железная!

— Ладно, хорошо, что такое смертный? — начала ликбез ангел. Я их обеих уже конкретно достал. Занудство — еще одна моя черта характера, тесно переплетающаяся с упрямством. — Это самый простой и низший, но самый свободный, хоть и слабый уровень. Уровень существования души. В смысле не там, за гранью жизни, а вообще. Души бессмертны.

Ну, уже лучше.

— С них все начинается. Они делают Выбор. Есть еще духи. Эти по сути напоминают животных. Это развоплощенные души, наказанные. Есть ангельская иерархическая лестница, есть демоническая. Например, серафим. Престол. Власть. Архангел. Вестник. У темных то же самое, только названия другие. Так же и смертный. И скользящий. Это этапы развития, уровни состояния души в данное время. Понятно? А ведьма — всего лишь смертная, только обладающая колдовскими способностями. То есть чувствующая Тень и могущая оказывать на нее влияние.

— Проклятья кидать? Как та старуха?

— Да.

— А почему я раньше о таком, хм, уровне состояния не слышал?

— А ты еще много чего не слышал. Например, душа — это тоже общее слово, означающее принадлежность к другой иерархической лестнице, иерархии душ. Например, святой, грешник, праведник. И еще много других. В зависимости от своего статуса в иерархии душ, там, за гранью, души имеют право на те или иные блага. Чем выше статус — тем больше благ.

— А статус душ определяется делами при жизни?

— Гениально! Сам догадался?

— Отвянь, демон

Бесенок хмыкнула.

— Да. Он появляется после Суда. До Суда все души имеют один неопределенный статус.

— А этот ваш скользящий, специалист по перемещениям в пространстве, тоже статус души?

— Нет. — Влезла бес. — Это другая, еще одна иерархия, парниша. Ох, и расплодилось же этих иерархий! Если коротко — иерархия Творца.

Ангел обреченно вздохнула. Ну не любит она секреты выдавать, не любит!

— Иерархии уровней, Миша, переплетаются между собой. Если расположить их на бумаге, как генеалогическое дерево, вершиной всего будет смертный. С него все начинается. Он своими делами и мыслями выбирает свой следующий уровень, уровень иерархии душ. Некоторые могут скатиться на иерархию духов. Это страшная участь и только за самые тяжкие грехи так наказывают. Развоплощают, превращая в бестелесное животное. Типа того мотоциклиста, только в десятки раз хуже.

Меня передернуло от последней фразы.

— Из иерархии душ есть путь назад, в смертные, путем перерождения, а также в ангельскую и демоническую иерархию. Попадание в две последние нужно заслужить. Контора берет к себе души рангом не ниже праведника.

— И ты значит, тоже, была праведником?

— Ошибка Судьи эта курица, первая и, надеюсь, последняя! — съязвила Элли.

— Не богохульствуй, лукавый дух!

— Именно, лукавый дух! Мне можно богохульствовать! Как будто сама себя праведницей считаешь?

Консуэла уставилась в асфальт.

— Ну, не считаю, и что? Не тебе, демон, его решения сомнению подвергать.

Так, ясно, дело не чистое.

— Расскажешь, Элл?

Элла подняла на меня глаза и покраснела еще больше.

— Может быть. Не знаю. Со временем. Сейчас не готова, извини… — и опять вздохнула.

— Метро берет грешников только в самые младшие черти. — Взяла слово Эльвира. — Кто-то же должен пытать, резать и кромсать, жарить и терзать наказанных? Лучше всего подходят грешники, отмотавшие свой срок.

— Демон — это высокоинтеллектуальное мыслящее существо. Это интеллигенция той части Сущего, по нашу сторону. Мы принимаем всех, кроме самых законченных грешников, которые осозналинеобходимость борьбы с тираническим режимом, и морально приняли для себя возможность использования нашего оружия.

— Оружия?

Элли кивнула.

— Инферно. Субстанция страдания. Это единственное эффективное оружие против крылатых. — Косой взгляд на Консуэлу.

— Когда-нибудь мы доберемся и до их бога, а если повезет, и до самого Творца.

— А разница? — не понял я. Они обе хмыкнули, в один голос, уничтожая друг друга взглядом. Хорошо, что я не стоял на линии "огня".

— Творец создал Сущее, а не бог, Мишенька. — Консуэла привычно тяжело-тяжело вздохнула. Вот и получается, как бы невзначай оговаривается демон, а рассказывает, секреты выдает она…

— Здесь есть отличие и серьезное. Людям не стоит этого знать, иначе нарушится мировой религиозный баланс. Как ты знаешь, вы созданы по его образу и подобию, и это не метафора, не символизм. Схожесть с Творцом проявляется не только в способности творить, то есть создавать новое, а не банально воспроизводить уже существующее. Поэзия. Музыка. Кино. Изобретательство. Книги. Об этом знают богословы большинства религий. Но, кроме того, вы похоже еще и внешне, в ПРЯМОМ смысле этого слова. Две руки, две ноги и все такое.

— Ну, зашибись! И как он выглядит?

Мои спутницы переглянулись, спросив в один голос:

— Кто?

— Как кто? Творец, кто ж еще?

Обе задумались, видимо, пытаясь понять суть вопроса.

— Ну, ты даёшь, Мишаня! Так он нам и показался! — развела руками бес.

— Не понял?

— Да, Миш. — Продолжила ангел. — В вопросах Творца мы ушли не дальше вас. Мы просто знаем, что он есть, а кто и как выглядит… Возможно, Шеф знает, но нам не сообщает. Известно точно только, что он мужчина. Но это можно и логически вычислить по любому религиозному писанию. Везде женщина создается позже, зачастую из части тела мужчины или благодаря его какому-нибудь действию. Вот и вся информация.

Я присвистнул!

— К чему такая секретность?

— А то ты не знаешь, чувак, нашу природу человеческую: всё решить через голову непосредственного начальства. Сознание того, кто он, и где находится, нарушит работу властных механизмов. Все души и смертные выстроятся в миллионнокилометровую очередь к нему, чтоб решить свои вопросы. А он не судья, он обычный Создатель, который хочет со стороны посмотреть, как работает его мир.

— Его заботы нам не ведомы! — одернула ангел. — Но в Конторе бытует мнение, что у него кроме нас полно других дел, других Сущих. Но это только домыслы. А для постоянного контроля и наблюдения за своим творением, нашим Сущим, в свои отсутствия создал… Как бы это сказать… Другого себя. Вроде как единого, но в трех ипостасях…

— Отец, Сын и Святой Дух?

— Можно назвать их и так. Три разные сущности, вместе составляющие Творца, но им не являющимся. Осознаешь? Нет? Я и сама долго пыталась поначалу. Это не сразу доходит.

— Короче, Мишган, представь, ты — программер. — Вступила демон. — Творец виртуального мира. Ты создал его, но не можешь сидеть в нем круглосуточно. Тебе надо есть и спать, а еще гулять и мусор выносить. А мир живет постоянной жизнью, не останавливаясь ни на минуту. Твои человечки, юниты, рождаются, любят, живут и умирают. И мир нельзя выключить, нельзя сохраниться и поставить на паузу. А без тебя твои королевства передерутся, вцепятся друг другу в глотки, изобретут ядерное оружие, расхайдокают и переконтропупают все, что ты создавал не один месяц долгими бессонными ночами. Что ты сделаешь?

Правильно. Ты создашь особый управляющий модуль, администратора, которому даешь неограниченные полномочия, и запустишь в свой мир. И он будет хранить там относительное равновесие, не давая твоим виртуальным человечкам перегрызть друг другу глотки. Понял аналогию?

— Бог — это системный администратор? — опешил я и даже остановился.

— Ну, Эльвира привела грамотную аналогию, умница, где только нахваталась? Но все гораздо сложнее. Шеф — не управляющий модуль. Он ипостась Творца, его часть. Но функция примерно та же.

— А Сын и Святой Дух?

— А догадайся, Мишаня, ты ж у нас умный!

Я задумался, перебирая в памяти ранее слышанное.

— Судья — типа Сын. Спускается на землю и дает Законы. И по ним судит.

— Почти. — кивнула Консуэла.

— А Дух… — я замялся. — Может быть, это он сам? Когда возвращается?

Консуэла отрицательно покачала головой.

— Тебе ж сказали, — заметила бесенок, — Это ипостась, только часть общего контрольного механизма, следящего за всем в его отсутствие. А скорей всего, и присутствие, чтоб хозяина по мелочам не напрягать…

— Ну, не знаю! Может голубь такой, летает и на всех какает? — развел я руками. Люди вокруг начали нездорово коситься.

— Смешно! — скривилась ангел.

— Ну, типа, присматривает за всем?..

— Богу нет нужды, чтоб кто-то за чем-то присматривал. Он всевидящ.

— Не, Миха! Наша пернатая вообще объяснять не умеет. Хотя, что можно ждать от курицы? — Консуэла с достоинством промолчала. — Короче, вернемся к твоему виртуальному миру. Представь, что твой сисадмин накрылся медным тазом. Ну, сбой программы, вирус. И вместо контроля учинил тоталитарный террор, наставив себе любимому кучу храмов и утопив для устрашения парочку материков. Может такое произойти? Может! Ну, программа его навернулась! Это ж техника, тут всякое бывает. Что ты сделаешь в данном случае?

Я задумался.

— Ну, наверное создам защитный механизм внутри программы, отдельным модулем.

— Или? — блестели глаза Эльвиры.

— Или создам еще один механизм, контролирующий администратора на предмет сбоев. То есть, следования моим инструкциям.

— Ну, вот. Ты ответил на вопрос, что такое Святой Дух! — Улыбалась бесенок.

— Ааахренеть! — выдавил я.

— Ну, немного не так, но в целом Эльвира права. Святой Дух в отсутствие Творца ни во что не вмешивается, но следит, чтоб все было по Его желанию. И он самая могущественная ипостась, способная развоплощать Творцов.

— Творцов? А их много?

— Ну, как сказать… — продолжила она. — Мы подошли к тому, с чего начали. Последняя иерархия. Иерархия Творца. Она начинается со смертных, как и иерархия душ, и заканчивается Творцами. Но в отличие от остальных иерархий, на Путь Творца становятся не души, а смертные, живые. Которые по каким-то причинам заслужили это право.

— И превращаются в бессмертных?

— В какой-то мере. Кроме смертных, все остальные уровни условно бессмертны. Но в иерархии Творца следующие по уровням сущности еще и живы, Мишенька. И живут по ЭТУ сторону Реала, хотя могут скользить по всему Сущему без помех.

— Скользящие?

— Да, Миш. Скользящие. Поздравляю тебя с условным бессмертием!

И ангел печально улыбнулась.

* * *

— Значит так, поц лохматый, слушай сюда, и очень внимательно! — сразу взял быка за рога Макс. Впрочем, это его обычный стиль общения. — Я пытался пробить ту девку, спортсменку. Через мусарню и по братве. Это первое. Тебе интересен итог? Чем вся эта авантюра закончилась?

Я хмыкнул. Раз Макс так говорит, дело не чисто.

— Они ничего не нашли. Наша спортсменка как сквозь землю провалилась. Типа, ее не существует.

Теперь уже хмыкнул Макс.

— Почти угадал. Только есть маленькие неточности. А именно, к каждому, подчеркну это слово, КАЖДОМУ, кто занимался проблемой, подошли дяденьки в пиджаках и темных очках. Такие, что от их взгляда мороз по коже. Это не мои слова, а тех людей, что занимались делом. Так вот, эти дяденьки, мягко и ненавязчиво, не повышая голоса, объяснили всем, что данного человека не существует. Не было и нет в природе. А если им не поверят на слово, то с таким Фомой неверующим могут произойти нехорошие вещи. А им, дядечкам, этого очень не хочется, потому, что они хорошие и добрые. Обычно. Когда вокруг нет идиотов, не понимающих русского языка. Сечешь?

Я молчал, вспоминая наставленную на меня пушку. Маленький такой черный и очень смертоносный ствол.

— Так что я на какое-то время остался без всей своей, можно так сказать, информационной сети. Теперь второе и главное: никакая она не телохранитель. Она киллер.

— Но она ведь могла убить…

— Не будь идиотом! Там была твоя соседка, Вика. А лишние трупы ей не нужны.

— Но Вика видела ее лицо. Сможет опознать…

— Ты что, книжек начитался? Это Россия, да еще Кавказ! Ты еще не понял из какой она организации? Объяснить? По телефону? Кстати, трубы прослушиваются и я сейчас круто подставляюсь, так что не ерепенься а слушай умных людей. Не знаю, почему ты ещё жив, возможно, они еще не решили, что с тобой делать и просто наблюдают. Но считай, что ты покойник.

— Спасибо, обрадовал! А с чего ты это взял, что она киллер?

— Инопланетяне сказали! С Сатурна! По секрету! Нет, ты что, и правда, идиот? Я ж говорю, телефоны прослушиваются!

— Езжай ко мне. По фиг, адрес они знают, захотят — и так в любое время найдут. Мне кое-что тебе надо рассказать и показать. А ты мне свое расскажешь.

* * *

— Вот такие дела. Никакая она не хорошая девочка-телохранитель, а самый настоящий киллер, работающий на жутко серьёзную структуру.

Макс затушил сигарету и кинул бычок с балкона вниз.

— Думаю, твои старые знакомые, Батон и Череп, долго не проживут. Предчувствие такое.

Я стоял и слушал, вспоминая ее: "Миша, это ты?".

Ладно, ангелов с демонами вижу. Ладно, сквозь двери и стены некоторые проходить научился. Но почему мной чекисты интересуются? Ведьма-чекистка с паранормальными способностями? Хм… Из-за этого?

А ведь все сходится. Эта девка не убила меня, а наняла урок, как будто зная, что это может не сработать. Перестраховалась, мало ли, что выкину? А вдруг у меня какая-нибудь другая лажа случилась бы? Консуэла вон, не знает, какие еще могут способности открыться. И я бы ее, Настю эту, того, прихлопнул как муху. А так урки, пушечное мясо, не жалко… Пусть спасибо скажут, что живыми ушли!

— Так что сиди здесь и не высовывайся, понял? Книжки читай, по сетке ползай. Умнее будешь. И живее.

— Макс, я ее видел. В городе. Только что.

Макс нервно подкурил вторую, ожидая продолжения. Брови сузились, глаза "потерялись".

— Она меня не видела, но чувствовала. И еще, кажется, я знаю, почему они на меня охотятся.

— Хм, если б охотились, ты б был уже… Сам это понимаешь?

Я кивнул.

— Ладно, не охотятся. Пока только пасут. Но я догадываюсь почему.

— Рассказывай.

— Ты хочешь, чтоб я поверил в эту чушь?

— Но демона ж ты видел?

— То демон. А это человек, проходящий сквозь стены. Чувствуешь разницу? Слушай, я тут с тобой скоро с ума сойду! — он потянулся за новой сигаретой, но на полпути одернул руку. Я ему не завидовал. Себе, кстати, тоже.

— Слушай, ну и ты меня пойми! Пока ты мне этого не показываешь, я не верю. Понимаешь? Мой мир стоит ровно, Земля вращается вокруг Солнца, человек — вершина эволюции и произошел от обезьяны. Дарвин — реальный чувак, "Спартак" — чемпион, хэви-метал — это сила. Все в порядке, все в норме, все объяснимо. Но как только вижу очередной твой выкрутас, мой мир рушится. А я не хочу, чтоб он состоял из битых кирпичей, понимаешь? — рука все-таки нащупала пачку. Щелкнула зажигалка.

— Ты можешь сколько угодно думать, что море красное и убеждать себя в этом. Но оно не станет от этого менее голубым. От жизни не уйдешь, Макс. Или ты воспринимаешь мир как есть, или нет.

Тот тяжко вздохнул и покачал головой, выпуская жирную струю дыма.

— Показывай. Куда от тебя денешься, философ… Как ты там это делаешь?

Я протянул руку к балконной перегородке, высунув на улицу. Прямо сквозь доску.

…Запах нашатыря привел его в чувство. Макс резко дернулся, вскочил, как ужаленный, потом шарахнулся от меня в сторону, зацепился за ручку дивана и гулко поздоровался с полом. Лицо его было белее штукатурки.

— Ты меня так до инфаркта доведешь, пацан!

Я присел на диван рядом и вкратце тихим спокойным голосом еще раз поведал о встрече с Настей, что она тоже обладает какими-то паранормальными способностями, и свои подозрения по поводу причин охоты на меня.

— Мне надо покурить! — заключил Макс и вышел на балкон, трясущимися руками доставая пачку.

— Так что, я думаю, это звенья одной цепи. Представь себе, есть какая-то организация под эгидой ФСБ, занимающаяся различными аномалиями.

— Вроде тебя. — Налил кипятка в кружки Максим. Мы сидели в кухне, пытаясь систематизировать весь имеющийся материал.

— Никто же доподлинно не знает, чем занимаются их различные засекреченные отделы. А может они давно уже разрабатывают людей со сверхспособностями? Она и сама чем-то владеет, не простая девочка.

— Ага, молнии из глаз, файерболы из рук…

— Не издевайся.

— Гипнозом в наши дни до фига народу владеет. И в спецслужбах — в том числе.

— Но не сопливая девчонка, вышедшая на дело одна.

— Допустим. — Кивнул он, мешая сахар. — Что это дает?

— Что она гораздо опасней, чем мы думаем.

Макс долго молчал. В душе его кипела непонятная буря. Но спрашивать — себе дороже. И не скажет, если не захочет, и под раздачу попадешь. И без этого проблем хватает.

— Продолжай. — Мрачно кивнул он.

— Откуда-то они узнали, что меня ударило током, и во мне открылись скрытые способности. Ведь человек, проходящий сквозь стены — это очень мощное оружие и сильная угроза. Вот они и присматривают за мной, решая, что делать. Попутно прислали двух урок, чтоб порешить. Это как щенки волкодава из охраны дворца фараона: если убьют, туда мне и дорога. А если нет — будет что-то более интересное. Новый этап развития. Возможно, вербовать придут…

— Не думаю — покачал Макс головой. — Зачем им так заморачиваться? Тебя невозможно контролировать, а значит и изучать. Скорее, это был пробный вариант, попытка убийства обычными человеческими ресурсами. Теперь будут валить по настоящему, чтоб наверняка. И никакие сверхспособности тебя не спасут. Если, как ты говоришь, они давно этим занимаются и вычислили тебя, у них просто обязан быть туз в рукаве — способ убить даже там, в твоей Тени.

Что ж, логично.

— Потому что если тебя вдруг завербует "соседняя" контора, или вражеская разведка, им будет немного не комфортно, а такие люди ценят собственный комфорт, поверь. А ты нуб, ценность представляешь маленькую. Несоизмеримую с угрозой.

Действительно, контролировать человека, свободно проходящего сквозь стены немного проблематично.

— Если контора настолько серьезна, шлепнули бы давно, и мокрого места не оставили. А тут светится только одна девочка — гипнотизерша, и все. Мне кажется, Макс, тут какая-то заморочка, о которой мы не имеем ни малейшего представления.

— Возможно. — Кивнул друг — Поэтому ты пока и жив.

— И что мне делать? Бежать?

— Если дяди такие серьёзные, думаю, это не спасет. Найдут. Где-нибудь обязательно засветишься. А они у себя дома и имеют неограниченные ресурсы к твоему поиску. А когда найдут — точно завалят, даже "здрасьте" не скажут. Думаю, есть только один шанс: договориться с ними, пока они не решили точно, что с тобой делать.

— Макс! — схватил я убегающую мысль — Но ведь эта подруга прицепилась к нам раньше, ДО того, как меня шандарахнуло! Получается, они ЗНАЛИ, что это произойдет?

Друг скривился.

— Получается, знали. Слушай, а чем не версия? Наша секретная организация пытается предотвратить твое появление как этого, проходящего сквозь стены. Потому и засылает девчонку. Чует мое сердце, завалит она тебя и в Тени, если захочет.

Помолчали.

— Значит, есть у нас в стране такая структура, которая занимается аномалиями. — Подытожил я. Но подытоженное почему-то не радовало.

— Знаешь, Макс, не будет она меня убивать.

— С чего такие мысли? — Макс напрягся, прищурив глаза. Да что ж там у них было?

— Добрая она. Понимаешь?

Не понимал. Причем очень решительно. И не собирался этого делать.

— Я ее глаза видел, когда пушку держала. Не те это глаза, не убийцы. Ну, не моего убийцы… — я замялся. — Она, конечно, сделать что-то плохое может, но убивать не будет.

— А урки? — глаза Макса зло поблескивали.

— Не знаю. Может еще заморочка какая? Может, приказ был такой!..

— А придет еще приказ, и убьет, никуда не денется. Ты сам себе противоречишь.

— Что же делать?

— Засунуть свое впечатление себе в задницу и рассуждать логически. На сегодняшний день она — киллер, опасный противник. Но всего лишь исполнитель. А за ней стоит серьезная организация, отдающая приказы. И будешь ли ты жить дальше, зависит от того, сумеешь ли договориться с этой организацией.

Макс прошелся по кухне, перебирая в уме что-то своё. Потом остановился напротив и решительно произнес

— В общем так, сиди тихо, не высовывайся. Надо попробовать выйти с ней на контакт. Если она персонально занимается тобой, значит и разговаривать придется с ней. Попробую поискать по своим каналам, но думаю, это бесполезно. Возможно, она сама свяжется с тобой, чем черт не шутит? Так что еще раз повторю, сиди тихо и не дергайся.

Макс пожал руку и ушел. Я остался один.

* * *

Ливия, 10 000 лет назад.

Праздник Винограда подходил к концу.

— Скоро рассветет. — Безучастно произнес Сати.

— Да, и ты будешь драться. — Кивнул старый шаман.

— И погибну — помрачнел его ученик. Старик усмехнулся.

— Кто знает, кто знает…

Сати удивленно посмотрел на учителя.

— Давид руками гнет бронзовые подковы, даже не напрягаясь. Одним ударом превращает в песок самые крепкие камни. Кидает копье за двести шагов, попадая кабану точно в глаз. Какие у меня шансы?

Ной опять усмехнулся.

— Зачем же ты его вызвал?

— Я не могу жить без этой девушки! Лучше умру, но не увижу, как она достанется другому!

Старик помолчал.

— Сати, в тебе говорит обычный человек, родич, воин. Но никак не шаман. Ты забываешь, кто ты. А этого делать нельзя.

— Но я не могу использовать против него колдовство! Это против правил!

Ной неодобрительно посмотрел на него и покачал головой.

— Ты Творец, ученик, Великий Дух! Ты не мальчик Сати из племени Юду, а Великий Дух Сатанаил! Чувствуешь разницу?

Ученик молчал, что-то обдумывая.

— Это все потому, что в мире слишком много зла. Если бы можно было выжить вдвоем, она ушла бы со мной. Почему, учитель? Почему так много зла в мире?

Старый шаман долго-долго молчал, что-то перебирая в уме, потом ответил

— Знаешь, а ведь люди сами виноваты в том зле, которое вокруг них. Есть такая легенда, очень древняя, ее передают друг другу только опытные шаманы и жрецы, людям не стоит знать о ней.

— Что за легенда? — удивленно поднял голову юноша. Старый Ной был просто кладезью знания, но ученик считал, что знает уже все легенды древности, которые многие лета его ученичества рассказывал учитель. Видимо, не все. — И почему ее нельзя говорить другим?

— Спешишь, спешишь мой мальчик. Погоди, успеешь. Жизнь — штука длинная. Так вот, в Едэме, доме Великого Духа, росло одно дерево, плоды его были похожи на яблоки, только очень большие. Когда Он создал людей, то сказал: "Я разрешаю вам брать и есть всё, но плодов этого дерева вам брать нельзя!". Но люди, вождь, по имени Адам и жена его, Ева, съели этот плод. И поняли, что они такие же, как и Ешва, Великие Духи, только маленькие и слабые. Пока. Пока маленькие и слабые. И поняли, что есть на свете добро, а есть зло. И то, что дал им Великий Отец — добро, а то, что они сотворили — зло.

— И Великий Отец выгнал их, когда узнал?

— Да, мой мальчик. Не сами люди ушли оттуда. Великий Дух разозлился. Он был зол, страшно зол! И сказал: "Ах, вы хотите быть такими, как я? Что ж, будьте! Только вначале пройдите через страдания, через зло. И если сумеете оставить в себе добро, станете Великими Духами." Вот так вот.

— Но это же жестоко, учитель! Столько зла только из-за того, что кто-то съел одно яблоко?

Старый шаман усмехнулся.

— Посмотри на это с другой стороны. Теперь, зная, что есть добро, а что зло, мы сами можем подняться и стать Великими Духами. Творцами. А живя в Едэме — не могли.

Сати до боли сжал кулаки.

— Это слишком, слишком жестоко, учитель! Я не хочу становиться Великим Духом! Я просто хочу быть счастливым с Тахрой! Жить! Растить детей! Вызывать дожди и лечить болезни! Я не хочу боль и злобу, которая нас окружает!

Старик опять усмехнулся.

— Ты ничего не можешь изменить, Сатанаил. Ничего! Поэтому научись жить с тем, что есть.

— Могу! Изменю! Найду способ! — вскочил Сати и зашагал по шатру.

— Вот это уже слова истинного шамана. Не воина и не конюха, а боевого шамана!

— Боевого шамана? — Юноша заинтересовался последней фразой и присел рядом снова. — Такое бывает?

— А ты думал, шаманы только вокруг костра с бубном пляшут? Нет! Настоящий, истинный шаман это всегда воин! Потому я и взял тебя в ученики, что разглядел у тебя внутри каменное сердце воина. И я знаю, ты добудешь себе свою женщину. Я верю в тебя. Только не надо отчаиваться. Лучше сядь, послушай себя и попробуй понять, что нужно делать.

Юноша закрыл глаза и ушел в себя. Исчезли звуки, цвета. Исчез весь мир, оставив только чувства. Он опускался все глубже, глубже… Дыхание замедлялось… Все лишнее, вся суета, мешающая жить уходила, растворялась… И вдруг, где-то в стороне, не там, где он искал, но недалеко, пронеслось очень сильное тревожное нечто. И очень злобное. Сати похолодел и мгновенно вышел из транса, хотя этого делать не следовало, Ной всегда учил, что так нельзя. Ничего страшного, прорвется как-нибудь! Сейчас главное время.

Затем юноша вскочил, и шатаясь, помчался к кострищу. Ной проводил его довольным взглядом.

— Опасность! Тревога! Набег! Поднимайтесь! Воины племени! Набег! — кричал он на ходу.

Люди, навеселившись за ночь, лишь лениво открывали глаза и посмеивались

— Что, маленький Сати, повоевать захотелось? Повоюешь еще, когда рассветет!

— Вы что, не понимаете? Это правда! Они скоро будут здесь! Поднимайтесь!

Но люди смотрели на него, усмехались и ложились дальше. Только одинокая огромная фигура с копьем наперевес выбежала из шатра ему навстречу. Давид. Он не веселился со всеми, готовясь к утреннему поединку.

— Что случилось, шаман? — злобно посмотрела фигура ему в глаза. Ну же, Сати, сейчас не время для вражды и ненависти! Это все будет позже, если выживем сегодня!

И захлебываясь от волнения словами, он начал сбивчиво говорить:

— Кочевники!.. Скоро будут здесь!.. Я чувствую!.. Это правда!.. Не вру…

Давид внимательно посмотрел ученику шамана в лицо и видимо все понял правильно. Потому, как сразу подбежал к Большому Барабану, схватил било и начал остервенело колотить им по натянутой шкуре

— Тревога! Подъем, воины племени!

Это подействовало. Давид — авторитетный воин, будущий вождь, а не выскочка-шаман. Люди рода нехотя начали подниматься, мгновенно стряхивая с себя остатки сна и хмеля, хватаясь за оружие, и бежали к ограждению.

Сати пинком разбудил Саула, сладко дремавшего и не слышавшего совершенно ничего вокруг.

— Что? Где? Что случилось? — вскочил тот, ничего не понимая спросонья.

Юный шаман заехал ему в глаз. Радикальное средство, но очень действенное.

— Ай, это ты! — прижал ладонью вздувающийся фингал Саул. Ты чего?

— Быстро, вставай, бери лук и поджигай Сигнальный Столб. На нас напали.

Сон и злобу мигом, как ветром сдуло с лица долговязого паренька, сменив озабоченностью. Он схватил лежавший неподалеку лук и побежал к догорающему кострищу.

Поселения племени расположены не так далеко друг от друга, но все же достаточно, чтоб не мешать друг другу охотиться. Для решения совместных стратегических вопросов вожди и старейшины родов собираются в Становище, где решают относительно войны и мира, охотничьих угодий и пастбищ. Там же решаются и спорные вопросы между родами. Как правило, поединком между лучшими бойцами выясняющих отношения родов. Там же, для обеспечения общей безопасности, была разработана сигнальная система. Посреди каждого поселения ставился высокий столб, к которому привязывали большой пук соломы, вывалянной в древесной смоле. В случае атаки кочевников, эта солома поджигалась, и окрестные роды спешили на помощь тем, кто в беде. Ночью пламя со столба было видно очень далеко, а днем чадящий черный дым — еще дальше.

Воины рода без показной суеты бежали к ограде, когда ворота вдруг неожиданно распахнулись и первые конники с факелами и луками с гиканьем ворвались в поселение.

— Поздно! Перегородить дорогу! — командовал Давид, как родич, поднявший всех на ноги. Ему беспрекословно подчинялись, хотя он и не был вождем. Но перед лицом общей опасности как-то забывается, вождь ты или нет. Можешь командовать — командуй, лишь бы толк был!

— Взять луки! Огонь!

Первый залп выбил из седла восемь нападающих. Это были амореи, старые "друзья" всех оседлых племен Ливии. Как выяснилось позже, они аккуратно сняли дротиками захмелевших часовых и тихо открыли ворота, собираясь захватить и перерезать спящих после бурного праздника людей юду. Поэтому первые стрелы стали для них неприятной неожиданностью.

— Копья, вперед!

Навстречу следующей группе амореев полетела туча копий. Еще с десяток противников полетели на землю. Время, необходимое женщинам и детям, чтоб уйти за Камень Солнца, к обрыву, и спрятаться, было выиграно. Кочевники остановились на площадке перед воротами, осмотрели поле боя и павших, после чего с гиканьем, сотрясая копья, понеслись на воинов Юду, а часть из них поскакала по боковым переулкам, раскидывая на скаку факелы, поджигая шатры.

Началась свалка.

Сати выскочил в проулок. Ахима, забившись в угол изгороди, парализованная ужасом истошно вопила. На нее неслось с противоположного конца проулка трое кочевников. Один с факелом и луком, два с копьями.

— Эй, шакалы! Я здесь — крикнул он, отвлекая на себя внимание. Оглянувшись и увидев воина (Сати взял в руки копье) они резко развернулись и с гиканьем понеслись на него. Причем один из них стал замахиваться копьем. Сати сосредоточился, вспоминая разговор с Ноем. Сейчас или никогда.

— Я Великий Дух! Я Великий Дух!..

И выбросил вперед руку. Всадник, на которого он указал, упал с коня, выпустив оружие. Другую руку Сати вытянул по направлению ко второму, сжимая ее в кулак, как бы хватая за горло. Тот тоже бросил копье и схватился руками за шею.

" Отлично! — подумал Сати — Раньше так не получалось! Я великий Дух! Я Великий Дух…

Мысленно тряхнул второго. Тот кувырком скатился с лошади, с хрустом ломая шею. Тем временем третий отпускал тетиву (факел он бросил почти сразу. Шатер Иммануила забирался ярким веселым пламенем) своего лука. Испугаться ученик шамана не успел, но время почему-то резко замедлило свой ход. Тело стало ватным, как будто вылитым из бронзы, и не желало слушаться.

Вот стрела оторвалась, и, набирая скорость, помчалась по направлению к груди юноши.

" Ты не можешь меня убить! Я Великий Дух! — гремело как заклинание у него в голове. Стрела стала откланяться, пошла вправо. Но медленно, слишком медленно! Вот она смотрит уже не в грудь а в плечо! Он попробовал оттолкнуть ее дальше, но не успевал. Слишком быстро она летела, слишком близко оказалась…

" Ты НЕ МОЖЕШЬ убить меня!

Но стрела, коснувшись его плеча, стала проникать в плоть. Однако, боли не было. Крови тоже. Ничего не было. Стрела даже не замедлила свой ход.

— Я Великий Дух! — шептал Сати как заклятье. И заклятье работало! Стрела вылетела из тела, пролетев насквозь, и воткнулась в землю за спиной. И тут волна, огромная волна Силы и Могущества ударила из него вокруг! Он видел ее, чувствовал! И даже чуть было не потерял сознание! Но остался стоять на месте, словно врос в нее каменными ногами. Время стало набирать ход. На него несся третий кочевник, накладывая на тетиву следующую стрелу. Да, быстро они луки перезаряжают, это у них не отнять!

Сати поднял взгляд и тяжело посмотрел в глаза коню. Тот испугался и встал на дыбы. Всадник чуть не слетел, но видно, это был опытный наездник, удержался. Ученик шамана сделал шаг вперед. Конь сходил с ума, топтался, брыкался, но не мог оторвать взгляда от этих черных человечьих глаз, прожигавших его насквозь, через всю черепную коробку.

— Я, Великий Дух Сатанаил, приказываю сбросить этого человека! — мысленно сказал юный шаман животному. Тот пустился в дикий пляс, наездник пытался удержаться из последних сил, не понимая, что происходит с его боевым, проверенным временем, опытным конем. Сати опять вытянул руку и мысленно толкнул кочевника. Да, он и раньше делал это, до сегодняшнего боя. Но максимум, чего мог достичь — сдвигать с места легкий камушек или сбивать в полете бабочку или стрекозу. Но сегодня, после беседы с учителем, он действительно почувствовал себя Великим Духом! Аморей полетел на землю. Упал на спину и замолчал. Сати поднял взгляд на Ахиму

— Быстро беги за Камень Солнца! Прячься! Ты почему еще здесь?

Испуганная девочка посмотрела на него стеклянным взором и умчалась, на ходу подбирая меховые юбки.

* * *

По ящику опять показывали всякую фигню. Одно и то же! У нас все хорошо, но откуда берется инфляция — не знаем. Точнее, знаем, боремся, но она, гадина, нас слушаться не хочет и все равно откуда-то выползает. Вот паразитка! А в остальном все по старому: наш ВВП жестко поговорил с Западными шишками, и все сделали вид, что испугались, продолжая, впрочем, делать то же, что делали до этого: и на Восток расширяться, и Украину с Грузией мутить, и Ирак долбить. Но наш ВВП молодец! Как их круто припугнул! Всю их НАТОвскую кодлу! Может, типа того, передумаем и на третий срок его? А?

Поглядев в ящик какое-то время, пока не стемнело, нажал на "Power" и выкинул пульт на кресло.

— Что, Мишган, нервишки пошаливают? — очаровательным голоском промурлыкала Эльвира, вальяжно разлегшаяся в кресле. Она все это время смотрела ящик вместе со мной, вставляя собственные язвительные комментарии. Поначалу ее присутствие раздражало и напрягало, а потом подумал: "Какая разница, она и так всегда со мной, зримая или не зримая! Пусть сидит, а мне лишний раз напоминание будет. Пока в привычку не войдет". И постепенно успокоился.

Элли переоделась, была, так сказать, в домашнем. В полупрозрачной "ночнушке", опять-таки красного цвета, с прикольным перламутровым переливом. В природе таких вещей точно никогда не видел, даже в самых модных журналах. Смотрелось довольно эротично, можно сказать, обворожительно.

— Элли, а тебе идет.

— Что? — она посмотрела непонимающим взглядом. Конечно, до этого ей комплименты еще не делал.

— Я говорю, красивая ты. И… Гм… Платье твое… Тоже красивое.

Ее глаза загорелись, как у маленькой девочки в песочнице, которой подружки похвалили платьице. Даже подпрыгнула немножко.

— Правда? Ну, наконец, заметил! Для тебя старалась! — и искренне улыбнулась.

Ну, совсем девчонка! Малолетка. Какой умерла, такой и осталась. Наверное…

— Элли, давай только без соблазнений. Хватит ту чушь пороть. Скажи серьезно, зачем тебе это всё?

Глаза ее игриво заблестели. Невинным, уже привычным для меня жестом, поправила низ своей ночнушки(платьем назвать "это" язык все-таки не поворачивался), оголяя стройные ножки почти до… До того места, откуда они начинаются. Хорошие ножки. Красивые. Глаза блеснули сильнее, на губах появилась улыбка Клеопатры.

— Как зачем? Соблазнить тебя хочу! Разве не понятно? Мне казалось, малыш, ты давно это понял…

— Эльвира! — я начал терять терпение. — Что общего может быть между нами? Во-первых, ты демон, дух, умерла четыреста лет назад!

— Почти четыреста.

— Почти четыреста. Я — живой. ЖИВОЙ, понимаешь! Я в другой картинке! Я к тебе даже прикоснуться не могу!

Она улыбнулась еще шире, поджала ножки под себя и нежным голоском проворковала:

— А ты пробовал, милый? Ты же теперь сквозь пространства как нож сквозь масло скользишь! Тебе теперь многое по плечу…

Меня словно током ударило: Ёханный бабай!

— Так что, теперь я и вас могу чувствовать? Прикасаться?

Элли продолжала игриво улыбаться, дескать, какой ты глупый!

— Попробуй, я ж говорю. — И встала напротив, раскинув в стороны руки.

Я тоже встал и сделал шаг. Если честно, было страшно. Очень! Все-таки, передо мной стояла не пятнадцатилетняя девочка, а демон, существо из преисподней.

— Смелее, мой хороший. Видишь, курочка молчит. Было б опасно, она бы остановила…

Я протянул руку и прикоснулся к ее оголенному плечу. Теплое. Живое. Кожа мягкая и бархатистая, ухоженная.

— А знаешь, какая она была, когда лопалась от жара на костре? — серьезно посмотрела Эльвира мне в глаза. Шутки и веселье из них как ветром сдуло.

— Наверное, больно было?

— Очень. — Спокойно и честно ответила она. — Никому такое не пожелаю.

Элли взяла мою вторую руку и прикоснулась к щеке. Потом медленно повела вниз, к губам, к шее. Потом к волосам. Я чувствовал всё это: кожу, нежность губ, шелк волос…

— До смерти ты также выглядела? — шепотом, чтоб не сломать доверительную атмосферу, задал я давно мучивший вопрос.

Она немного помедлила, потом кивнула и ответила.

— Да. — И опустила голову. — Только вот так.

Рожки и хвост мгновенно растворились, словно их и не было. Полупрозрачные крылышки сзади тоже. Передо мной стояла обычная молодая девчонка, нежная и хрупкая, с шикарными густыми рыжими волосами и удивительно взрослыми глазами. Очень-очень взрослыми! Господи, и как можно было такое чудо на костре сжигать?! Она, наверное, опять прочла мысли.

— Я пока не готова, как и Консуэла, о прошлом говорить. Позже. — Прошептала и снова опустила глаза.

Не знаю, наверное, никто мною не двигал. Я потянул ее к себе и прижал к груди. Она словно маленькая девочка уткнулась лицом в плечо, а я стал гладить шикарные огненные волосы, чувствуя, что она вот-вот расплачется.

— Знаешь, я бы хотела вернуться, переродиться, начать все заново… Но не могу. В последний момент не могу решиться. Решающий рывок сделать. Как что-то останавливает…

— Потому, что демон? — нежно спросил я. — Метро не пускает? — и удивился ее откровениям. Да, если она настоящий демон, мое представление о них с сегодняшнего дня коренным образом изменилось. До этого представлял их жуткими кровожадными созданиями, монстрами, убийцами, а никак не маленькими, несчастными, и с такими наивными взрослыми глазками.

— Не в Метро дело. Оно как раз отпустит. Там ведь, знаешь, нормальные ребята. Ну, есть конечно, и уроды, да где их нет! А так, там совсем не так, как ты думаешь. Нет, сама не могу. Что-то держит, не отпускает. Ладно, что-то расквасилась я…

И отстранилась.

— Так а зачем же ты меня соблазняешь? — вновь спросил я. — Чтоб очко в копилку кинуть? Кто согрешил с демоном, сразу в ад?

Она рассмеялась.

— Нет, ну у тебя правда крыша поехала от существования ада и рая! Нет, милый, это не будет грехом. Как и не будет благодетелью. А вот лично я по шапке схлопотать могу. Просто знаешь, не каждому демону выпадает такая возможность, живого человека в постель затащить. Так что я это, того, на всякий случай…

— Ах, на всякий случай! — закивал я головой. — Играем мы, значит!

— Да, играем! — строго посмотрела она в глаза. — А что тут такого? Или я плоха? Некрасива?

Я еще раз оценил её тело. Ночнушка только выгодно подчеркивала все прелести и ничего не скрывала. Конечно, на вид, малолетка, но я то знал, что это она просто так выглядит.

— Шикарно! — я поднял вверх большой палец.

— У меня все в норме, я все могу. В смысле, как женщина. Только не в твоем мире, а за его пределами, но так и ты своему миру больше не принадлежишь. Почему нет? Чисто теоретически? Ты никаких различий не увидишь, это будет, как с обычной девочкой. Как с живой. Только у меня сердце не бьется, и всё.

— Всё настоящее, а сердце не стучит?

— Конечно! Я ж не в Реале, зачем оно мне? Здесь у нас всех физиология другая, тела зависят от состояния самой души, прямая связь, и больше ничего. Хочешь — убедись! — она взяла мою руку и потянула к груди. Я резко одернул.

— Нет, ну что ты как маленький, в самом деле! — укоризненно тряхнула она своей копной. — Это же просто тело, отображение моей души! Хочешь, другое наколдую? Как в том фильме со Шварцнейгером, с тремя грудями? Или тело кинозвезды забацаю? Наоми Кемпбел, например? Как ты к шоколадкам относишься? — И на моих глазах тут же перевоплотилась в сексапильную голливудскую темнокожую диву. Медленно и плавно формы перетекли друг в друга. Прям, как в компьютерных спецэффектах!

— Или какой-нибудь из сестренок Олсен, они ж тебе нравятся! Мэри-Кейт? А? — она подмигнула. И через мгновение передо мной стояла размалеванная блондинка моего возраста со старого плаката. М-да!

— Или постарше любишь? Мадонна? Эта бабуля еще довольно ничего! — Черты блондинки тут же смазались и передо мной возникла старая развалина. Я непроизвольно отшатнулся.

— Ой, прости, косметику забыла.

И опять же на моих глазах произошла метаморфоза, передо мной предстала Мадонна. Та же самая развалина, но… Красивая развалина! Да, ничего еще бабуля! Когда в косметике. Я удивленно хмыкнул.

— Могу Николь Кидман сделать…

— Не надо! Хватит! — я поднял руки в отрицающем жесте. — Не надо ни Кидман, ни Джоли, ни кого-нибудь еще. Будь сама собой. Так лучше. Естественней…

Она, смеясь, перевоплотилась назад, в рыжеволосую девочку.

— Мы можем принять любой облик, просто этот мне больше нравится. Вон, курица вообще нагишом ходит и не стесняется. У нас к телам отношение не такое, как у вас. А ты, прям, как подросток себя ведешь, прикоснуться боишься!

Я набрался храбрости и осторожно приложил руку к ее груди. Ночнушка оказалась такая легкая и воздушная, как будто ее вообще не было. И грудь под ней была настоящая, теплая, упругая, мягкая. А сердце действительно не билось. Осмелев, провел ладонью чуть ниже, накрыв всю ее почти сформированную выпуклость. Да, в остальном она была, как живая. И сосок твердый…

Элли, продолжая игриво улыбаться, положила свою руку сверху.

— Ну, так что, сладенький? Потанцуем?

Я решил принять ее игру. В конце концов, не только ей издеваться над бедным мною. Мы тоже не лыком шиты, и она еще это почувствует!

— Извини, малышка, не сейчас… — самым сладким голосом проворковал я, наклонившись, к ее уху, и медленно вытащил руку.

Она наигранно надула губки и села назад, в кресло, сложив ногу на ногу. Опять-таки, самым эротичным образом, но я привычно не обратил на это внимание.

— Бука ты! И чем займешься? Ящик, по-видимому, включать не будешь…

Я тоже присел назад, на диван. Боже мой! Я могу переспать с демоном! Со сверхсуществом! Вот это класс! И этот демон мне только что об этом прямым текстом сказала! Что не против…

— Слушай, а с Консуэлой я что, тоже смогу переспать? Чисто теоретически?

Эльвира хмыкнула.

— Ну, это вряд ли! Они, ангелы, чокнутые все. У них там такая групповуха, вам и не снилась! Каждый с каждым! Это смертным нельзя, грехом считается, а им можно. Да и вряд ли она с тобой захочет, только марать свое небесно чистое тело…!

Ангел тем временем появилась на другом кресле, расслаблено сложив руки перед своей обворожительной грудью.

— Ну, со мной действительно, не все так просто, Миш. Кстати, отвечу на твой незаданный вопрос: это безопасно и расцениваться будет как обычный блуд. — И легко кивнула в сторону сидящей по другую сторону своей визави. — А ты им и так, по самое "нехочу" отягощен…

Демон мило и часто застреляла глазками.

— Кстати, Эльвира не права, и я могу с тобой переспать. Чисто теоретически. Но и тут не всё просто.

Да, у нас в Конторе, действительно, царит всеобщая Любовь. Но это не банальная групповуха, как утверждает лукавая. Это чувство совершенно иного порядка, больше похоже на временное полное слияние душ, чтобы подарить радость другому. У нас все любят всех, да, но это не половой акт, а сродство душ. Понимаешь?

— Не-а.

— Это надо почувствовать, так не поймешь.

— А можешь показать? — оживился я. Ангел задумалась.

— Пожалуй, да. Но не сейчас. Ты не готов к этому. Да и я не готова. Это все-таки не животный инстинкт, как у смертных. Это гораздо, гораздо больше! И еще, надо быть предельно осторожными, после акта чистой Любви ты можешь просто не захотеть больше любви плотской, земной.

Я хмыкнул. Надо же, и демон и ангел предложили свои сексуальные услуги в течении пяти минут! Как говорил незабвенный Вини Пух: "Ну и дела!" Ну, ангел предложила нечто иное, но все же чересчур интимное…

Наверное, мои мысли у меня на лбу написаны, потому, что ангел серьезно добавила:

— И Мишенька, пожалуйста, не расценивай ЭТО как половой акт. Для чистой любви даже тела не нужны, только души. Это, как бы объяснить… Вот то, что ты испытываешь к Вике. Не близость, а именно чувство. Радость ее присутствия, общения с нею… Это как если ваши души, именно ДУШИ сольются, а не тела. Понимаешь разницу?

Кажется, начал.

* * *

Ливия, 10 000 лет назад

Раздались звуки рога, кто-то из племени прискакал им на подмогу. Навстречу Сати, из клубов поднимающегося вокруг дыма, выскочило трое воинов рода, добивая сбитых им наземь кочевников.

— Шаман, ты в порядке?

— Да. Один из них успел выстрелить, но промахнулся.

Воин недоверчиво оглядел его.

— Они никогда не промахиваются.

— Но я же шаман! И этих с седла я сбил шаманством.

Воин подумал, потом махнул рукой.

— Ладно. Пошли. Род Мафусаила из Речной Долины пришел нам на помощь. Саул стрелой поджег Сигнальный Столб. — И пошел дальше. Ученик шамана улыбнулся.

— Стой, этого не убивай. Будет рабом! — остановил он жестом воина, уже поднявшего копье.

— Воины рода! Мудрецы. Старейшины. Все все все! Слушайте! Я, Давид из колена Асатаила! Кто-нибудь может назвать меня трусом?

— Нет!

— Нет!

— Давид, ты не трус! — раздались отовсюду ободряющие голоса.

Атака была отбита. Род потерял четверых воинов, двое из них стояли (точнее лежали и дрыхли) на часах. Потому-то амореи и смогли проникнуть внутрь периметра, огораживающего поселение. И одну женщину с маленьким ребенком, не успевшую убежать со всеми и сгоревшую в своем шатре. Кочевники потеряли пятнадцать человек, плюс одного забрал Сати по праву победителя, сделав своим рабом. Было много раненых, двенадцать человек, но они с учителем позаботились обо всех. Тяжелых не было, остальные выздоровеют. Раненых же амореев воины племени, живущие по заветам Великого Ешвы, милосердно добили.

На помощь прискакали воины еще четырех родов, но бой был уже закончен, враг трусливо бежал. И теперь, когда улеглись все страсти и жизнь потихоньку возвращалась в нормальное русло, Давид, собрав весь род обратился с речью из круга.

— Я готов вызвать на поединок любого, кто посмеет сказать, что это не так, и силой своего копья доказать, что он не прав. Однако, я отказываюсь от поединка с Сатанаилом, ученикомшамана.

Родичи, сидящие вокруг кострища, удивленно загудели, словно пчелы в улье.

— Я уступаю ему ту девушку, Тахру из колена Натанаила. Он любит ее, и сегодня я увидел, что он достоин называться воином. И он спас мне жизнь.

Опять поднялся гул. Давид продолжил.

— Да, он спас жизнь мне. Он спас жизни всем нам. Если бы не он, амореи перерезали бы нас всех спящими, как баранов, а кого не убили бы, увели с собой в рабство. Поэтому я уступаю девушку, как человек, обязанный ему жизнью!

Племя снова загудело, обсуждая услышанное. Сати сжал кулаки, боясь поверить в такую удачу. В то, что не все потеряно и они смогут быть вместе. В круг вышел Иоахим, главный старейшина.

— Твои слова услышаны, Давид из колена Асатаила. Род принимает твой отказ и не считает тебя трусом. Сатанаил!

Сати встал и медленно, неуверенно, на ватных ногах вышел в круг. Давид пожал ему руку. Их взгляды на секунду встретились. В глазах Давида не было злости или вражды. Это были просто глаза сильного воина, умеющего побеждать, но умеющего и уступать. Это были глаза вождя!

Затем гигант прошел на место и сел недалеко от отца.

— Сатанаил, ученик шамана. Великий дух Ешва по своему распорядился. Он показал всем нам, что ваш поединок не нужен, и дал тебе право на эту девушку. Ты можешь брать ее в свой шатер, конечно, после того, как построишь его!

Родичи засмеялись. Конечно, только тот мог взять себе жену и отделиться от колена, у кого есть свой шатер. А у него шатра пока еще не было. Но долго ли построить? Сати улыбнулся.

— Нет, Иоахим. Так дело не пойдет! — в круг вышел Натанаил. Он получил рану в бою, стрела выбила ему глаз. Но шел уверенно, как будто ничего не произошло. Подумаешь, пустяк какой! В роде уважали таких, сильных и несгибаемых воинов.

— Давид отказался от руки моей приемной дочери, но я не даю согласия на брак!

Род недовольно зашумел.

— Почему, дядя Натанаил? — выступил вперед Сати, Появившаяся было надежда вновь рушилась.

— Ты не воин. И недостоин ее.

— Но я победил троих врагов! — сорвался на крик юноша — Этого мало? Сколько нужно убить врагов, чтоб заслужить ее?

— Ты не воин! Ты победил их с помощью своего шаманства! — кричал отчим Тахры. — Даже Саул, наш маленький Саул убил четверых, подстрелил их из лука! — он повернулся к окружающим — Люди Юду? Саул молодец? Никто не хочет сказать обратного?

Из толпы послышались ободряющие и поддерживающие Саула крики.

— Но стал ли после этого он воином?

Наступило молчание.

— Так и ты, мальчик Сати, не стал воином!

Ученик шамана закипел. Это ж надо, назвать его мальчиком, при всех, после того, как он победил трех врагов! Натанаил только что унизил его, а такие обиды не прощаются.

— Но ты сам сказал, что отдашь ее победителю поединка!

Старый воин только злобно усмехнулся.

— Но поединка-то не было?

Род снова недовольно загудел.

— Давид отказался от поединка! Это его право, что бы им не двигало! Но тогда и мое слово перестает быть, как и перестает быть поединок!

— Это не честно! — вскочил Давид. Он был удивлен и изумлен, не ожидав такого подвоха со стороны старого уважаемого охотника. — Сатанаил спас род, подняв его по тревоге! Если бы не он, мы все были бы мертвы, или стали рабами!

Натанаил громко в цвет рассмеялся в ответ. Под гробовое молчание удивленного рода.

— Давид, ты забываешь еще кое-что важное! Спасая нас всех, юный Сати спасал и себя в том числе! Так что ты не должен ему долг жизни. Ты отказался от поединка, это твое право. Но я не считаю и не считал, что должен ему что-то. Просто мы РОД, а в роду каждый выживает только вместе. ВМЕСТЕ, Давид!

Род возмущенно гудел, постепенно успокаиваясь, приходя к мысли, что старый охотник все-таки прав.

— Более того, сейчас, перед всем родом, я подтверждаю сказанное ранее, что выдам свою приемную дочь за сильного воина. Даже за юного Сати, если он докажет, что достоин. Но докажет копьем в руке, а не с помощью своего грязного шаманств…э…э…

Натанаил, не успев договорить фразу, схватился за горло руками. Его скрючило. Единственный глаз стал закатываться. Было видно, он пытается вздохнуть, но не может. Тем временем из задних рядов спокойно и не спеша, вытянув руку, сжатую в кулак, вышел старый Ной.

— Натанаил, мальчик мой! А я ведь помню, как ты сидел у меня на коленях! Когда слушал мои истории и радовался фокусам, что я показывал вам, детворе! — Ной шевельнул пальцами, Натанаил вдохнул глоток воздуха, затем шаман их снова сжал.

— А теперь ты говоришь о грязном шаманстве! Ай-яй-яй! Как не хорошо!

Сзади воцарилось молчание. Все с жадностью смотрели, что же будет дальше. Слишком редко Ной вмешивался в дела рода. Но сейчас ему необходимо было поставить на место зарвавшегося охотника, и все это понимали.

— Ты плохо слушал мои истории, мальчик. Я учил тебя, что надо прощать. Надо прощать даже живым, а тем более, мертвым! Ты же не можешь простить не только мертвого, но и другого живого, кто не сделал тебе плохого, и даже понятия не имеет, за что ты его ненавидишь!

Ной опустил руку. Старый охотник согнулся в три погибели, вдыхая воздух горящими легкими. Отдышавшись, он поднял глаза на Ноя и со злой, но торжествующей улыбкой произнес:

— Но это мое право. Я делаю все, согласно закону племени. И не нарушаю заветов Великого Духа. Родичи — он обратился ко всем окружающим — Старейшины! Рассудите, могу ли я требовать то, что требую?

Люди зашептались. Старейшины опять сели в круг. Сати смотрел на все туманными глазами и не мог понять, что же вокруг происходит? Его ненавидят? Дядя Натанаил? Да, за что же? Он же никому ничего плохого не сделал!

Старый Иоахим опять поднялся

— Ты можешь. Старейшины решили, что ты, Натанаил, можешь требовать то, что требуешь. Ной, это не против законов племени.

Старый шаман вновь усмехнулся, так хитро-хитро, как только он один умел. Как бы говоря этим: "Ой, ну вы в самом деле, как дети малые! Когда же вы уже подрастете?"

— Хорошо. Это ваше право, ваши законы. Но знайте все, в первую очередь ты, Натанаил, этот юноша — величайший шаман своего времени! Будет. И от того, отдадите ли вы ему его женщину, зависит очень многое. Слишком многое! От этого зависит будущего нашего народа!

— И не только нашего — добавил уже тихо, но Сати услышал.

— Ты нам угрожаешь, Ной? — вскочил сотрясая копьем Бениамин, седой старец, но в юношестве не раз бывавший лучшим воином племени. — Ты угрожаешь племени? Хочешь, чтобы тебя изгнали?

Ной спокойно, с достоинством покачал головой.

— Нет, старейшина. — Затем вытянул руку вперед. Копье из руки удивленного Бениамина прыгнуло в выставленную вперед руку Ноя.

— Я вас просто предупредил. Дальше решайте сами.

И под гробовое молчание толпы спокойно и с достоинством удалился.

* * *

Все тихо. Настя закрыла и убрала термос. Ну, наконец, свободная минутка. Как же она за сегодня устала!

Охотница бросила беглый взгляд на монитор навигатора, проверяя местонахождение объекта(на всякий случай, от этого архаровца можно чего хочешь ждать), и зеленые точки орденских машин. Все в порядке.

Артефакты активированы, теперь ни одна живая душа ее не найдет и не заметит. Видеть будут, но замечать — увольте! Удобная штука! Можно стоять невидимой и неслышимой у клиента прямо под окнами. Так гораздо удобнее, чем пасти издалека, по навигатору, со спутника. И всегда рядом. Почему ей такую перед операцией легально не поставили? Жмотье!

Ладно, можно расслабиться и отдохнуть. Она закрыла глаза.

…Когда она примчалась вчера сюда, все было уже кончено. Объект, пройдя инициацию, спокойно умирал от обычных физических повреждений. Но в Тени от него фонило так, что лампочки в округе перегорели. И это он уже остывал!

Кем стал теперь? На что похож? А главное, человек ли вообще? И почему неизвестные из "Тойоты" его защищают?

И еще эта девочка, соседка. Что там с ней — непонятно, но даже обычное колдовство в ее присутствии далось с огромным трудом. Как будто она пила ее силу.

Но так не бывает. Такое Настя видела впервые и никогда о подобном не слышала. Но и не вампир она, это тоже абсолютно точно.

Как бы там ни было, подлечив его и дотащив до квартиры, Настя так вымоталась, что валилась с ног от усталости. Еле-еле хватило сил, чтоб зачаровать их с бабушкой. Кстати, очень милая женщина.

Ладно, пора подвести предварительный итог. Чего она собственно боялась? Совершить смертный грех? Всё, вчера он был совершен. Когда она приговорила к смерти человека только за то, что кто-то про него что-то написал. То, что смерть не состоялась — не ее заслуга, и вины не снимает. Так что грех совершен, дальше падать некуда, а это значит, теперь у нее развязаны руки. Есть возможность трезво подумать что можно сделать в этой ситуации, ничего не боясь.

Отец Михаил… Да, с наставником поговорить нужно, он человек почти всемогущий, но он всего лишь региональный координатор, часть ордена, и не пойдет против в открытую, но дельный совет даст всегда. А политика последнего, судя по светло-коричневой "шестерке", изменилась. А тут еще эта "Тойота" долбанная…

Первый удар она получила, когда увидела Максима, выходящего из подъезда. Сердце ёкнуло, подпрыгнуло и облилось кровью. И Настя почувствовала его лютую ненависть. Настолько лютую, что ощутила даже без прямого контакта. И ненавидел он ЕЁ.

— Господи, да за что мне всё это? — только смогла прошептать она, и уткнувшись в руль, заревела.

Через время, когда уже стемнело, мимо прошла та девушка, Вика, кажется так её зовут. Она вела перед собой "провинившегося" — маленького пацаненка младшего школьного возраста. Очевидно, домой загоняла, и что-то громко высказывала. Тот шел, опустив голову и надув губы. Проходя мимо машины, резко обернулась и уставилась прямо Насте в глаза.

" Не может быть! Она что, и сквозь мороки видит? И чувствует ее здесь? Но она же еще не инициирована! На грани, да, но…

Почему она так смотрит? Почему мы с ней ощущаем это? Угроза? Мы враги? Но ведь нет, не похоже. Что тогда? Да кто же она, в конце концов?!!!

Постояв напротив и пристально посмотрев в глаза, Вика вернулась к делам земным, а Настя снова потянулась к термосу.

* * *

Я не поверил своим глазам: вот это наглость! Стоять прямо перед моим окном!

На стоянке, в десяти метрах от подъезда, уютно примостился старый знакомый "Ауди".

— Это она.

— И что теперь? — радостно блеснула глазами бесенок. Пентаграмма во лбу ярко загорелась веселым блеском. — Мочить будешь?

Я отрицательно покачал головой. Какая-то необъяснимая сила тянула вниз. Сила, глушащая страх и чувство опасности. Макс не прав, просто он НЕ ВИДЕЛ ее глаза. А я видел.

— Мочить никого не буду, не дождешься. Но проведу разведку боем. Скажем так, посмотрю, какие у нее в рукаве карты.

— Мишенька, это опасно! — подала сзади с кресла голос Консуэла. — Не лучше ли остаться здесь? Она профессионал все-таки…

— Знаю, Элл. Но за чужими спинами отсиживаться не буду. В конце концов, творец я или нет?

— Нет. Не творец. Всего лишь скользящий. — Мрачно ответила ангел.

— А как я по-вашему им стану? Сидя дома, смотря ящик и прячась от всяких накаченных сосок?

Ангел промолчала.

— А я за! Мишган, давай! Кто не рискует, тот не пьет шампанское! А если что, мочи ее! Самый лучший опыт — это добытый в бою!

— Элли, успокойся, никто никого мочить не будет. Я только посмотрю, на что она способна, что хоть мне угрожает. И быстро свалю. Мой бой, чувствую, еще впереди!

— Миш, только осторожнее! — Ангел встала, расправила появившиеся откуда-то крылья и положила руку на плечо. — Знаешь, на Земле достаточно оружия, способного уничтожить тех, кто в Тени.

Я нехотя прокряхтел

— Ладно.

Затем скользнул в иное пространство и пошел. Прошел сквозь свою дверь (как же это все-таки здорово, проходить сквозь двери!) — и начал спускаться. На площадке второго этажа увидел бабулю, радостно обсуждающую что-то с Никитишной, соседкой со второго, прямо налево. Ясно, ба уже идет домой. Только доперетрёт сериалы и всё. Я проскочил сквозь них и спустился дальше, на вчерашнюю площадку перед первым этажом, где меня отколошматили два подонка. Свет не горел, вкрутить лампочку никто не догадался. Но я почему-то все прекрасно видел и так. Наверное, еще одна сверхспособность — ночное видение.

— Ты же через Тень смотришь, пупсик! Там совсем другая физика. Здесь всегда всё видно.

Я обернулся. Сзади спускалась Элли, уже одетая в футболку и шорты, в своих блестящих серебряных башмачках.

— Ты что здесь делаешь?

— С тобой иду! — изумилась она. — Нельзя?

Куда ж я от тебя денусь!

Я хмыкнул и аккуратно выглянул из-за двери. В машине кто-то был. Я не видел, но чувствовал. И этот кто-то меня не видела, не слышала и не чувствовала. Хотя могла. Почему?

Уже не прячась, вышел из подъезда и смело подошел к "Ауди". Девочка была внутри. И она спала.

— Вот так вот наши спецслужбы работают! А мы удивляемся: "Почему дома взрывают?"

— Я не врала тебе, Миш. Она и вправду, опасна. И если вдруг проснется, сразу почувствует тебя в Тени так же, как чувствуешь ее ты.

— Почему? Да кто она такая, в конце концов? Ну, чекистка, ну киллер, ну ведьма? И что? Я скользящий, а почему она должна меня чувствовать?

— Ты недооцениваешь слово "ведьма", Мишан. Это очень, очень серьезно! То проклятие, что ты поймал вчера утром — это так, детский сад. Боевые ведьмы такими даже не развлекаются. А это именно БОЕВАЯ ведьма, Миш. Боевая ведьма инквизиции. Будь осторожен! — и Элли тоже положила мне руку на плечо, как пять минут назад Консуэла. Лицо ее вытянулось и собралось. Пожалуй, я ее такой ни разу не видел.

— Элли, очень смешно! Какая инквизиция в час ночи? — спросил я как-то нерешительно.

Та молчала, смотря на машину прищуренными глазками, полными огня и стали.

" Консуэл, она что, так неудачно шутит?

Ангел не отозвалась.

Тогда я аккуратно подошел к машине и попытался просунуть голову сквозь дверцу.

— Стой, Мишенька! Она проснется! Почувствует твое проникновение. А последствия вашего неожиданного "общения" предсказать не берусь.

— Что там наша лукавая насчет ведьм говорила…

— Это так. То была самоучка. А эта — боец. Ее проклятье ты не поймаешь. И я тебе не помощник. Это профессионал, Миша, во всех отношениях.

Я постоял, помявшись. Какая-то сила тянула туда, внутрь. Сила, спорящая со всеми доводами благоразумия.

— Я должен посмотреть. У меня такое чувство. Все будет нормально, я знаю.

Консуэла помолчала, уставившись в пол, о чем-то напряженно размышляя.

— Обещай, что не причинишь ей никакого вреда. Только посмотришь.

— Эй, курица, так не честно! Этих б…дей инквизиторских мочить надо, в сортире, пока спят! А то потом поздно будет!

— Цыц, нечистая! — бросил я ей и обернулся к Элле.

— Обещаю. Никакого вреда. Только посмотрю.

— Хорошо. — Тяжело выдохнула Консуэла. — Заходи. Она не проснется. — И отошла в сторону.

Я осторожно сунул лицо внутрь через закрытую дверь. Настя, та самая, кидавшая меня с коряги в воду и загоравшая рядом топ-лес, нанявшая урок, чтоб убить меня и дотащившая до квартиры, когда лежал внизу весь избитый и без сознания, почувствовавшая в Тени и наставившая ствол, а затем развернувшаяся и уехавшая. Такая непонятная, горе-убийца-профессионал, и такая… Несчастная? Да, несчастная. Она спала за рулем, откинув голову назад. Судя по позе и термосу в руках, спать не собиралась, уснула случайно. И была совсем не похожа на тот образ "злобного киллера", который в красках обрисовал Макс. Лицо измождено и излучает усталость, полную разбитость. Уснула на "рабочем месте" не от хорошей жизни, сразу видно. И хоть я знал, что именно она заказала меня, что отправит к Великому Духу Ешве(о, Господи, и это прицепилось!) мою бессмертную душу, отделив предварительно от тела даже не задумываясь, походя, мне стало ее жаль.

Я втянул внутрь всё тело, сев на место, рядом с водительским.

— Не смей! — раздался окрик Консуэлы.

— Элл! — прошептал я. — Ты что? Я ж обещал! Просто посмотрю немножечко… Кстати, а что ты сделала?

— Смотри, даже не думай ей что-либо плохое делать! Попросила ее ангела-хранителя не будить, при условии, что ты ничего не сделаешь. Так что смотри, только смотри!

— Элл, говно вопрос! Ты ж меня знаешь! Я ж слово дал!

— А вот этим, мой хороший, она и порешит тебя, если ты не порешишь ее — ядовито сказала Эльвира, появившись на заднем сиденье и указывая рукой на предмет, лежащий между сидениями.

Это был меч. Самурайский. Катана. Ну, по крайней мере, очень похожий. Самое интересное в мече было то, что он был виден в ЭТОЙ картинке. В Реале же была видна лишь легкая дымка, как в случае с домовым.

— Это меч инквизиции, Мишаня! Он существует в обоих измерениях. От него не спрячешься, не уйдешь. Мочи ее, прямо сейчас!

— Нет, Элли, даже и не пытайся!

Я вгляделся в ее лицо. Уставшая, изможденная. Бледная. Бедняжка! И тут почувствовал какую-то связь с ней. Какую-то привязанность, схожесть. Нет, она не могла меня убить. Не знаю, что там произошло, но это не она. И не убьёт. Потому, что мы… Не знаю, как это сказать. Какое-то родство, родство душ у нас было. Я аккуратно, под шипение Консуэлы, провел рукой по ее волосам. Мягкие, светло-русые. Нежные. Хотя, немного лохматые, растрепанные. Но это не портит ее женственный, и вместе с тем такой мужественный вид… Амазонка!

От моего прикосновения амазонка заворчала во сне, прислонилась щекой к ладони, но не проснулась, продолжая спать дальше, как ребенок.

— Её ангел тебе доверяет, Мишенька! — с улыбкой и удивлением прошептала Консуэла. — Поздравляю, заслужить доверие хранителя непросто!

— Слышишь, чувак! Ты достал! Я боюсь этого делать, вдруг хранитель испугается и разбудит! Она ж тебя одной левой к праотцам отправит, а я на ковер к Хозяину не хочу! Так что давай сам. Давай, давай! Не смотри на меня так! Как будто не понимаешь, о чем я!

Я понимал, конечно, понимал. И понимал также, что действительно, хочу это сделать. Зачем? А, шут его знает? Просто хочу. Почему нет, в конце-то концов? Провел ладонью по ее щеке, потом наклонился и под испуганный визг Консуэлы нежно-нежно, стараясь не разбудить, поцеловал в губы.

Это было здорово! Секунды текли, за спиной ахнула и замолчала, выкатившая глаза от изумления, ангел, а Настя продолжала безмятежно спать.

* * *

Ливия, 10 000 лет назад.

— Говоришь, тебя зовут Зебаб?

Аморей кивнул, боясь оторвать глаза от земли и посмотреть в глаза своему хозяину.

— Но это не аморейское имя.

— Меня мама называла. Она была любимой женой отца и он согласился оставить имя так, господин.

Сати передернуло.

— Не называй меня господином!

Аморей от удивления забыл о страхе и поднял глаза

— Но ты взял меня в плен в бою! И оставил жизнь! Значит, теперь я твой раб!

— Люди Юду не держат рабов и не признают рабства! — перебил его ученик шамана.

Зебаб усмехнулся. В его мировоззрении рабство было само собой разумеющимся, и отсутствие оного привело бы к такому вакууму, последствия которого ум кочевника боялся даже представить.

— Как же мне называть тебя? — и склонил голову.

— Сати. Называй меня просто Сати.

— Хорошо, хозяин Сати. — Еще раз поклонился Зебаб.

— Я же просил тебя!

— Я не называл вас господином, хозяин Сати.

Юный шаман лишь махнул в сердцах рукой.

— А, вороны с тобой! Называй как хочешь!

Они сидели в степи, возле реки. Река медленно и величаво несла свои воды к морю. Вокруг простирались охотничьи угодья рода Давида Высокого, но поселок их рода находился в часе пути.

— Хозяин Сати неспроста привел сюда своего раба, ведь так? — спросил Зебаб.

" А он действительно умен! — подумал юный шаман, второй день наблюдавший за пленником. Вслух же ответил:

— Да. Я хочу поговорить с тобой. И не только поговорить.

— Я весь во внимании, хозяин.

Сати немного подумал, помолчал, затем задал вопрос прямо:

— Ты хочешь домой? Хочешь, чтоб я освободил тебя?

В глазах аморея промелькнули две искры надежды, но тут же погасли, прячась за щитами раболепия.

— А кто бы не хотел на моем месте, хозяин Сати? — и хитро улыбнулся.

— Хорошо. Я отпущу тебя. — Огоньки глаз кочевника опять блеснули — Но сначала ты меня будешь учить.

— Чему хочет научиться хозяин? Стрельбе из лука? Верховой езде?

— Всему. — Сати помолчал. — Ты научишь меня всему. Сделаешь из меня воина. После этого уйдешь в родную степь. Даю слово шамана.

Зебаб довольно улыбнулся.

— С чего начнем?

* * *

— Знаешь, у Саида доверие заслужить практически невозможно. Это очень сильный и вредный ангел. А ты тут такое вытворяешь, и он не реагирует!

— Саид? — удивленно переспросил я. Мы (то есть я, Элли обиделась и не подавала признаков присутствия. Мы в моем лице) поднимались по лестнице, для удобства не выходя из Тени.

— А что тебя смущает? Национальность? Имя?

— Ну, и имя тоже.

— Раньше, при жизни, он был арабом, если ты об этом. Но праведником. Он один из немногих духовных деятелей своего времени пытался отрицать джихад и вернуть ислам в нормальное русло. Но время было темное, крестовые походы, бесконечные войны с христианами. Короче, казнили его. Но Саид был истинным праведником, поэтому ему предложили идти к нам. Он гораздо старше нас обеих, мудрее и опытнее. Поэтому я и удивлена, что не отреагировал, когда ты стал вытворять ТАКОЕ!

— Консуэл! — усмехнулся я. — Ты не поймешь, ты женщина! А он мужчина, он понял. Тем более, он с Востока, а Восток дело тонкое… Сюрприз для своей подопечной сделал!

— Тоже мне, шутник! Все вы, мужики, одним миром мазаны! — недовольно буркнула ангел. — Только одно на уме! И задницы друг другу прикрываете!

Я засмеялся.

— Ну, он старый, опытный. Может себе позволить пошутить. Как наша лукавая. Кстати, вот и она. Как дела, Элли? Всё еще дуешься?

Мы поднялись на третий этаж. Эльвира стояла во всей своей демонической красе, ехидно улыбаясь и поблескивая рожками, прислонившись плечом к Викиной двери.

— На всяких там глупых личностей не обижаюсь. Это ниже моего достоинства! У меня тут другая идейка возникла. Тебе понравится!

— Снова кого-то мочить? В сортире? Нет, уволь! — я скрестил руки на груди в отрицающей позе.

— Да нет, гораздо интереснее. Просто у тебя соображай еще пока туго работает, не понимаешь свои новые возможности. Вот и хочу подбросить кое-какую мыслишку…

— Это какую же? — мне стало интересно. Иногда у Элли, действительно, проскальзывают дельные мысли. Так что выслушать ее, по крайней мере, стоит.

Бесенок показала рукой на дверь, о которую опиралась.

— Что это?

— Дверь. — Не задумываясь, ответил я.

Эльвира обреченно вздохнула.

— Нет, такой непроходимой тупости я давно уже не видела! По-моему, последний раз было в начале семидесятых. Был у меня клиент один, хиппи, всё под "Пинк Флойд" умирал. Как накурится, так и умирает. Не заставляй меня сравнивать его интеллектуальные способности с твоими!

— Что, сильно тупой был? — заинтересовался я. Элли еще не рассказывала о своих прошлых клиентах.

— Ага. Фрэдди его звали. И погиб по дурацки: все гадали, когда ж у него передозняк наступит? А он прыщ какой-то на лице выдавил и отбросил копыта! Жил дурнем, дурнем и помер. Скоро его из Загона выпустят, отжарился своё… Но, как говорят у меня на родине, вернемся к нашим баранам. Какая дверь?

— Чёрная! — продолжал забавляться я, пытаясь поиздеваться над нею. Не получалось. Она просто махнула рукой и продолжила, разговаривая как с маленьким.

— А ЧЬЯ черная дверь, мой хорошенький?

— Вииикина! — ответил я, скорчив на лице улыбку жизнерадостного младенца. Консуэла сзади только покачала головой.

— И что я здесь делаю? Я, взрослая женщина, с двумя малолетними придурками?! Господи, кара твоя поистине жестока! — и возвела очи к потолку.

— Ладно, Мих, хватит, курочка нервничает. А то доведем эту старую крылатую зануду! А нам с ней еще работать. Короче, идешь или нет?

Я помялся. И охота, и как-то неприлично. Неудобно. Чужое грязное белье все-таки…

— Они ж тебя не увидят! Просто посмотришь, и всё. Зато какие козыри на руках окажутся: будешь знать, чем она живет, разберешься в проблемной психологии… — продолжала совращать бес.

Я, конечно, понимал, что нельзя, что лучше не надо. Но с другой стороны, очень, просто очень интересная идея! В конце-концов, что я теряю? Посмотрю немножко, и всё. Если будет что-нибудь не для моих глаз, быстро ретируюсь, чтоб никто не заметил. Хотя, и так не заметят. В общем, нормы приличия соблюдать буду, но схожу!

— Может быть, она переодеваться будет… — ехидно прищурила глазки и замурлыкала демон.

— Не надо, Миш. Не иди на поводу у лукавого. Нехорошо это. Нечестно и некрасиво. Грех.

Я еще ради приличия постоял, подумал, для вида, всё взвешивая. Хотя, точно уже знал, что пойду.

— Мишенька, поверь, в мире все взаимосвязано. Сейчас ты пойдешь на поводу у лукавой, и ничем хорошим такое не закончится.

Я тяжело вздохнул.

— Элл, ну хоть одну минутку! Одним глазком и назад!

Ангел только отрешенно покачала головой. Я развернулся и прошел сквозь дверь…

* * *

Настя подскочила, как ужаленная.

Он был здесь! Сидел в соседнем кресле! Пока она спала! Спала, и не проснулась!..

— Да что вообще происходит? Господи, вразуми, подскажи, а то я вообще нихрена не понимаю!

Он целовал её! Губы горели от прикосновения! Не в прямом, конечно, смысле. Просто его след на них был таким четким, таким… Приятным? Нежным? Ласковым? Ну ничего себе ощущеньица!

Как он смог сюда проникнуть? Дверца машины не открывалась, иначе бы она почувствовала. Там мощный заговор от воров стоит! Но он был внутри, рядом с нею! Да что ж это такое в мире делается?

И Настя заплакала. Так, как не плакала уже давно.

Почему не проснулась? Ведь всегда же чувствует всех, даже во сне! Настолько устала, что совсем вырубилась? Так нет же! Раньше неделями не спала, гоняя по лесам разную нечисть. Что с ней случилось? Почему так расквасилась?

Вытерев глаза и внимательно осмотрев и ощупав в машине всё, Настя взяла меч и вышла на улицу. Приятная ночная прохлада после раскаленного дня и сна в душной машине нежно дохнула в лицо. Да, вот тут он вышел из подъезда, уверенно, как по проспекту гулял. Подошел к машине, потоптался на месте и… Оказался внутри.

Он что, сквозь дверцу прошел, что ли? Ведь к самой дверце даже не прикасался. Нет, больше следов в округе нет. Получается действительно, сквозь дверцу… Кто он, черт возьми?!

Дожилась, уже чертей поминает! А еще паладин называется! Да, не открывая двери он оказался внутри. Это факт. И поцеловал её… ПОЦЕЛОВАЛ! И ушел. Спокойно, с достоинством! Назад, в свой подъезд! Получается, знал о ней? О том, что она здесь? И спустился… Для того, чтоб поцеловать?

Краска залила щеки. Ноги подкашивались и Настя опустилась на бордюр.

— Профессионал хренов!

А ведь если так задуматься, он мог сделать с ней всё, что угодно. Связать. Убить. Просто обыскать в конце концов. А он поцеловал. Издевается? Типа, не зарывайся, детка, не такая ты, голубушка, и крутая? Но он же не знает ни кто она, ни откуда, ни какую миссию выполняет? ВыполняЛА!

Так, надо собраться с мыслями. Торчать тут точно не стоит, лучше отъехать подальше и нормально лечь. Убежать объект не убежит, хотел бы, давно ушел. А проявить себя? Да, куда уж дальше проявлять-то! Ну, Миша! Ну, шустряк! Не ожидала от тебя такой наглости! Ну, заяц, ну погоди!

Она встала и посмотрела вверх, на окна его квартиры. Там горел свет.

Решение пришло спокойно, не спеша, после оценок всех "за" и "против". Да, к чертям собачьим это задание! Она не какая-то шавка, не живая машина для убийств! К чёрту орден, отцов и приказы! С сегодняшнего дня она будет всё делать так, как хочет! То есть так, как велит сердце.

Настя улыбнулась и успокоилась. Да, впервые за последнюю неделю, с тех пор, как получила это долбанное задание она стала сама собой, вернув самообладание. И была счастлива. А дальше? Что ж, будь что будет!

И направилась к своей машине, довольная принятым решением.

Вдруг волна, огромная ментальная волна ударила по ней. Это была не простая разрушительная сила, выбивающая электронику, клинящая механику, сжигающая лампочки. Это была энергия более тонкого уровня, воспринимаемая только мозгом. Но от мощи волны Настю скрючило.

Схватившись за голову, она упала на асфальт рядом со своим "Ауди" и забилась в конвульсиях, выпустив из рук мгновенно выпавший из морока меч. На глаза навернулись слезы.

Боль. Обида. Разочарование. Страх. Отчаяние. Особенно отчаяние. Все это вылилось на нее со страшной силой. Коктейль эмоций и чувств, и рикошетящего проклятия несся сверху, с третьего этажа. Что могло произойти, чтоб произошел НАСТОЛЬКО мощный выброс?

Через секунду отпустило. Она оторвала лоб от асфальта и посмотрела наверх, вытирая тыльной стороной руки наворачивающиеся слезы.

— Девушка, вам плохо? Все в порядке? — опустился рядом с ней на колено проходивший секунду назад мимо парень.

— Да, все нормально. Уже хорошо. — Прохрипела Настя резко осипшим голосом.

— Что произошло? Вы так резко упали и стали… В общем…

Настя начала подниматься, беря в руки меч и оттряхивая юбку. Да, упала, как эпилептик! В самом деле, испугаться можно.

— Уже все прошло, правда, все в порядке. Спасибо большое!

Парень оглядел ее еще раз, уточнив напоследок

— Точно?

Еще раз услышав, что она в норме, наконец-таки ушел. А Настя снова посмотрела вверх, на окна третьего этажа. Да, она немного соврала, не всё в порядке. Что-то произошло. Связанное с ее клиентом. Что-то очень серьезное, из ряда вон выходящее. И это что-то ужасно. Потому что ударит по всем. По ней, по этому наивному пареньку, по его другу Максиму и еще по очень многим людям.

Подняться? Вмешаться? Нет, она чувствовала, что ни на что не сможет в данный момент повлиять, а только еще больше усугубит. Как раз сейчас туда не надо.

Хорошо, она во всем разберется завтра. Паладин она в конце концов, или нет? А теперь спать, утро вечера мудренее.

Она села в машину и повернула ключ зажигания. На сердце было тяжело. Чувствовала, что упускает что-то важное. То, от чего потом пострадает много человек. Но, увы, ничего не может сделать…

Девушка, называющая себя паладином зло вжала в пол педаль газа. Утро вечера мудренее…

* * *

На вешалке, на полке для шапок, заваленной по случаю лета разной дребеденью, сидел Кузмич и что-то перебирал, смешно хлопая своими кошачьими глазенками. Я помахал ему рукой. Он сразу узнал меня и кивнул в ответ, возвращаясь к своему занятию. Нет, все-таки умные эти зверьки, не то, что обычные кошки!

В первой комнате тетя Ира и малые смотрели телевизор. Я быстро проскочил дальше. Батяни дома не было, хорошо. Все ж не смотреть на его вечно пьяную рожу! В дальней комнате, номинально принадлежащей Вике, никого не было. Но в ванной шумела вода. Я постоял перед дверью ванной, решаясь проскользнуть туда сквозь дверь и посмотреть… Да, да, именно! То, что вы подумали! Как она купается! Ну, такой я нехороший, что теперь делать? Но моим мечтам сбыться было не суждено: как только я решился, вода выключилась. Я отступил, ушел в ее комнату, подождать. Одеваться она по логике должна, и скорей всего, в своей комнате. А раз будет одеваться, значит, предварительно будет в раздетом состоянии. Ну, после ванной. Логично?

В тот момент я чувствовал себя озабоченным малолетним придурком. Конечно, то, что я сейчас творил, еще вчера о таком и подумать не мог! Если честно, было стыдно. Но если бы дело было только в порядочности, я б ушел. Но держало другое — фишка! Вседозволенность! Я делал то, что недоступно больше никому на Земле, и хотелось оторваться по полной. Викино тело? Да, бог с ним, увижу ещё! В другой обстановке, на правах собственника, а не подглядывателя. Что-то подсказывало, так будет. Когда-нибудь. Обязательно. Да и вообще, что я, голых баб не видел? Всё у них в целом одинаково, немного размерами там и сям отличаются, что не принципиально. Но душа просила именно фишки, запретного плода. Поэтому я стоял и ждал, пока девочка моей мечты войдет сюда и начнет переодеваться. Пусть это будет маленькой победой Эльвиры, никто и не говорил, что я святой. Да и не стремлюсь им быть.

" Спасибо, Мишган! Эдак я с тобой и повышение заработаю! Прикинь, Старший Искуситель Эльвира Лано! Ты это, давай, побольше таких мыслишек….!

" Отвали, лукавая. Я себя контролирую.

" Мишенька, пока ничего плохого не случилось, очень прошу тебя, давай уйдем, а? Ну пожалуйста! Плохо это, грешно. И бесу ты очень много власти даёшь.

" Элл, все будет нормально, обещаю. Душа приключений просит! Ты ж знаешь, мне это не нужно, тут сам процесс важен…

" Знаю, Мишенька. И это очень плохо. Гордыня это. Смертный грех. Если пойдешь на поводу у демона, случится что-нибудь плохое.

" Элл, ну что плохого еще может случиться? Убьют меня? Нет. Увидят? Нет. Я увижу нечто? Но не смертельно же это, в самом деле! Все будет хоккей!

Ангел только мысленно покачала головой.

Вика не вошла, а как обычно, вплыла. Царевна-Лебедь, по-другому не скажешь! Величественная! Красивая! Такая, какую я ее люблю…

Моя челюсть автоматически стала на пару сантиметров ближе к полу. Она была в легком синем халате, совершенно без косметики, что абсолютно ее не портило, а наоборот. Мокрые волосы растрепанны, придавая обаянию некий особый пикантный шарм. Девушка крепко закрыла за собой дверь, подошла к зеркалу и небрежным движением сбросила халатик. Я громко, на всю комнату(так показалось, по крайней мере) сглотнул. Сердце в груди бешено заколотилось

Она осталась в одних трусиках и быстро, крутясь перед зеркалом, стала одевать лифчик. Чисто женским способом, застегивая спереди и перекручивая на спину. Так и подмывало подойти и помочь, предложить свои услуги. Но стоял, любовался восхитительным телом, небольшими аппетитными грудками и тихо балдел.

Закончив с бельевыми принадлежностями, она взяла в руки расческу и принялась наводить порядок на мокрой голове.

— Викуля, чайник! — донесся сквозь дверь мамин голос. Девушка бросила расческу, накинула халатик и выбежала из комнаты. На ее кровати тут же материализовалась Эльвира, лежа в соблазнительной(как обычно) позе, закинув руки за голову.

— Что, красавчик? Как девочка? Аппетитная?

Я присел рядом, пытаясь успокоить прыгающее в груди сердце. В отличие от демона, у меня оно было и в Тени, и при этом весело и беззаботно радовалось тому, что оно есть.

— Отличная! Просто супер!

На ее рогатой физиономии заиграла довольная ухмылка, а звездочка полыхнула голубым сиянием.

— Ну, что я говорила! Может еще и того, ворожнуть? Тихо, тихо! Спокойствие, только спокойствие! — перебила она мою попытку возразить. — Я просто так спросила, для порядка. Мне ж отчет писать надо, о проделанной работе. Знаю прекрасно что ты ответишь. Лучше ничего не говори, тогда я напишу: "Клиент задумался на это предложение и ничего не ответил…". Тебе все равно, а мне приятно!

Я рассмеялся. Нет, какая же она все-таки прикольная! И сколько у нас общего!

— Хорош ржать, не конь! Идет вон, твоя соска.

Вика вошла, растрепанная, по-прежнему обворожительная и красивая. Опять взяла в руки расческу и посмотрелась в зеркало.

— Ой, ё-моё! — испуганно бросила Элли и исчезла. Всё последующее произошло в доли секунды. Вначале я увидел в зеркале себя (я сидел на кровати, прямо напротив него). Хотя, находился не в родном пространстве, а до этого, находясь в Тени, нигде не отражался. Проверял. Потом меня там увидела Вика, подошедшая с расческой. Затем ангел приказным тоном прошипела

" Выходи, БЫСТРО!!!

И, наконец, я выскользнул в обычное пространство, не посмев ослушаться ТАКОГО тона.

Затем Вика испуганно обернулась, с ужасом глядя на меня.

— Ты?… Что ты здесь делаешь?

" Мишенька, я же предупреждала тебя! — огорчилась Консуэла.

" Слышь, Мишган, я это, того! В шоке! Эта ведьма тебя реально в зеркале увидела! Я пас, расхлебывайте сами, голубки!

" Спасибо за помощь, девочка в серебряных башмачках!

" Всегда пожалуйста! И не надо на меня дуться! Я ж тебя сюда не тащила на привязи, сам пошел. Сам и выкручивайся. Ладно, чтоб не думал плохо обо мне, такой доброй и хорошей, подсказываю: сзади открыто окно.

Вика стояла и смотрела на меня со страхом и непониманием. Больше с непониманием. Я тоже сидел и смотрел на нее со страхом и непониманием. Но больше со страхом. Как объясняться? Что говорить? Какую лапшу вешать?

— Миш, извини конечно за глупый вопрос, но что ты здесь делаешь?

Испуг на ее лице проходил, сменяясь негодованием.

" И учти, донжуан, у нее дар Господень, она ложь тонко чувствует. Ну, с тобой не всегда, но ты же не знаешь, когда твоя ложь пройдет, а когда нет? — подлила масла в топку моего лихорадочно работающего мозга Консуэла.

Значит так, не врать! Это главное! А это означает, говорить полуправду или то, что может иметь двойной смысл. А еще лучше перейти в атаку. Лучшая защита — это нападение.

— Вик, я тебя люблю. И не могу без тебя!

И сделал на своем лице самую тупую из всех когда-либо удававшихся мне улыбок. Ну, это же не ложь, правда?

Она подбежала к двери и резко закрыла её, прижавшись спиной.

— Сумасшедший! Как ты сюда попал? Тебя же только что здесь не было!

Я кивнул рукой в сторону окна. Не врать! Только не врать!

— Окно открыто.

Она посмотрела на меня уже с ужасом, искра понимания быстро озаряла ее чело. Давай девочка, работай, фантазируй! Чем больше ты навыдумываешь, тем меньше мне придется врать!

Затем подбежала к окну и выглянула на улицу.

— И правда сумасшедший! Чокнутый! Ты ж мог разбиться! Здесь же высоко!

Я пренебрежительно пожал плечами.

— Подумаешь, третий этаж!

А что, я ни капельки не соврал, только констатировал факт, что здесь третий этаж. Она подняла голову вверх

— Четвертый! Нет, ты и правда больной! Лезть с четвертого этажа…

— К любимой девушке. Чтоб увидеть ее перед сном. — Перебил я, подходя к ней. И снова ни капельки не соврал.

— Мишка, ты больной, идиот, сумасшедший! — она стала с силой колошматить меня кулаками по груди, громко шепча, видимо, чтоб не услышала мама. Потом заплакала. Я нежно обнял ее и прижал к себе. Она разрыдалась мне в плечо.

" Мишенька, прости пожалуйста, но я всё же, несмотря на момент, прошу тебя уходить отсюда. Пока не случилось чего-нибудь более плохого.

" Элл, пожалуйста! Только не сейчас. Ты же видишь…

" Вижу. Но все равно прошу. Умоляю. Просто поверь мне! Уходи!

Я не стал отвечать. Просто поудобнее перехватил Викину талию и впился ей в губы…

…Потом наступило блаженство. Истинное, настоящее блаженство! Такого со мной никогда еще не было! Это было непередаваемо! Мы катались по полу, я срывал с нее одежду… Халат и моя футболка улетели на кровать первыми. За ними последовал ее бюстгальтер, который она с такими усилиями перед тем одевала. Я целовал, ласкал ее груди, шею, за ушками… Гладил ножки… Она тоже не отставала, хотя в движениях читалась неопытность и стыдливость. Да, это был тот момент, когда она стала МОЕЙ!

Я облокотил ее спиной на кровать, намереваясь продолжать банкет, но она неожиданно взяла мои руки в свои и остановила.

— Подожди. Кто-то пришел. Отец.

— Там что, открыть больше некому? — я освободился и продолжил, целуя и теребя пушистые мокрые волосы.

— Не в этом дело, ты не понимаешь… И вообще, давай не надо, а? Родители дома, и малые…

— Мне кажется, ты уже взрослая девочка! — другой рукой я изучал на ощупь ее восхитительное бедро.

— Да, конечно, и все же, давай не будем сходить с ума… Пожалуйста! — и резко оттолкнула меня. Я откинулся и сел на задницу, упершись руками в пол, затем перевел дух.

— Извини, Викуль. Просто ты… Такая!… Такая!… Невозможно оторваться! И я люблю тебя…

Она улыбнулась, взгляд помягчел.

— Я тоже…

Поблаженствовать нам не дал донесшийся из зала сквозь закрытую дверь бешеный крик:

— Ах ты сука, б… куда деньги спрятала?! — это был голос её в уматень синего папочки. Викино лицо исказила гримаса страдания.

— Ну, зачем ты пришел! У нас тут…

— А то я там у себя этого всего не слышу! Да как вы деретесь, весь подъезд слушает!

Она погрустнела еще больше.

— Извини, но тебе, правда, лучше уйти. Не обижайся, ладно? — и стала надевать халатик, кинув мне футболку.

Дверь распахнулась и в комнату вбежала заплаканная Машка.

— Вик, там!.. Ой, привет — кивнула она мне, изумленная от неожиданности.

— Привет. — Ответил я. — Как дела?

— Я слышу. — Ответила Вика, застегивая последнюю пуговицу и поворачиваясь. — Пошли. Я сейчас.

— Что, ирод, на! Нааа! Последние забирай! Когда же ты, скотина, упьёшься! Козёл!

Рядом выл Сашка, а за спиной скулила Машка. Мы проходили мимо по коридору. Её батянька вскользь увидел меня, но не разобрал с пьяных глаз, кто это.

— О! Эта б… уже кобелей своих домой водит! Совсем ох…ла! Скоро родному отцу в доме места не будет!

— Иди, иди, иди, иди же! Ну уходи, миленький! Ну, пожалуйста! Умоляю! Иди! — плакала она, толкая меня в плечо.

Вот и не влез в грязное бельё! Поприкалывался!

— Да тебя давно пора отсюда гнать, совсем жить не даёшь, ирод окаянный! — плакала в истерике тетя Ира. А ведь она диабетик, ей вообще нервничать нельзя!

— Чё? Чё ты сказала? Меня гнать? Из моей квартиры? Да я тебя!..

И он поднял руку для замаха. Замах был картинный, скорей, для угрозы. Типа, смотри у меня, могу и врезать! Вот урод! На женщину, больную, мать троих его детей руку поднимать? Но Вика с криком кинулась к нему и схватила руку на замахе.

— Хватит! Всё, доволен, добился своего? Теперь спать иди!

Тот медленно развернулся и ехидно усмехнулся своими стеклянными от залитой водяры глазами. А комплекцией дядя Игорь был будь здоров! Чуть выше меня и полтора меня в обхвате. Сильный, как бык, здоровый! Если б не пил…

— Это кто мне тут указывать будет? Шалава наша малолетняя? А вот щас возьму и раз…бу на х… твой агрегат, чтоб знала, как с родителем разговаривать!

Я молчал. Смотрел и молчал. Хотя, видит бог, на последней капле самообладания.

— Ты его покупал? Не тебе и разъё…ть! Ишь, герой! Глаза залил и всё можно? — кричала с другой стороны Викина мама.

— Иди на х…, молчи, сука! Не с тобой разговариваю!

— Иди спать, я сказала! — Вика стояла, уперев руки в бока, и смотрела снизу вверх отцу прямо в глаза. От ее голоса и у меня мороз по коже пошел. Тот люто, с ненавистью, долго смотрел на нее, потом выдавил

— Ты тут свои шуточки брось, ведьма! Всё! Хватит! Наигралась! Не выйдет, доченька! — и скрутил ей прямо в лицо кукиш. Да так, что ей пришлось отскочить, чтоб тот не ударил в лицо.

— Что, выкусили? Хер вам, суки! — Он повернулся он к тете Ире, крутя ей второй кукиш.

— Сама шалава,и дочку такой вырастила!

— Не смей называть мать шалавой!

— Тебя это не касается, кого я как буду называть! Родители разговаривают, не лезь! Как ты уже достала! Пошла на х… отсюда! Ведьма!

И тут он ее ударил. Дочку. Вику. МОЮ Вику. Не сильно, просто чтоб чувствовалась обида, по щеке. Но для меня этого было достаточно.

Вика среагировала первой, бросившись мне наперерез, но я походя, одной рукой отшвырнул ее на диван и зарядил её батяне Максовым "подарком" под дых. Потом левой по ужратой роже, потом серией, левой-правой-левой, по лицу, в ухо, под глаз… По зубам… Я бил, бил и бил! Остервенел, не мог остановиться! Как красная пелена нашла на разум! Только позже понял, что имя той пелене "Эльвира", а пока осатанело месил дядю Игоря. И мне это нравилось! Он заслужил!

Вокруг стоял визг, ор! Все кричали в истерике, пытаясь оттащить меня от него, что-то орали прямо в ухо.

Викин батяня упал на пол, обхватив голову руками. С лица на палас текла кровь. Не удивительно, с моим-то кастетом и ничего не разбить? Ничего, заживет, бил не слишком сильно. Чтоб почувствовал, а не чтоб убить.

— … себе позволяешь! В моем доме! Вон отсюда! Пошел вон! — орала в истерике Вика, колошматя меня кулаками, куда достанет. Больно, должен вам сказать! Хрупкая, а чувствуется!

— Кто тебя просил это делать? А? Кто? Зачем ты лезешь в чужую жизнь? Что, самый умный, да? Кулаки есть, так теперь все можно? Крутой, да? Вон! Вон отсюда!

Когда я вышел на площадку, она немного успокоилась, хотя все еще была в шоковом состоянии. Но посмотрев на меня своими заплаканными глазами, полными ненависти и презрения, тихо, но со сталью в голосе отрезала:

— И больше никогда, слышишь, НИКОГДА ко мне не подходи!

И дверь закрылась. И все слова оправдания остались не сказанными. Да и помогли бы они?

Вика зашла в свою комнату и рыдая бросилась на кровать, уткнувшись в подушку. Мир рушился. Только что на миг обретенное счастье оказалось лишь несбыточной мечтой, фикцией, химерой, не выдержавшей проверку реальностью. И она завыла от горя, боли и отчаяния. Лампочки в люстре над головой мигнули, но что ей было до каких-то там лампочек!

Через время она подняла голову и вытерла глаза краешком наволочки. Она справится. Она сильная. А этот урод? Пусть катится! Других что ли мало? Еще найду!

Но какая-то часть сознания глубоко-глубоко внутри упорно твердила: "Мало. Не найдешь…"

Ну и что? Это не важно. А она справится. Не имеет права не справиться…

* * *

… А где-то далеко-далеко, а может глубоко, это как смотреть, высокий темноволосый мужчина в галстуке со слониками улыбнулся. Не зло, нет. И не ехидно. Просто улыбнулся. Довольно. Комбинация работает. Кто сказал, что только двадцатый век его? Нострадамус? Этот больной? Скользящий, отрекшийся от своей сущности? Нет, он был не прав. Историю нельзя предугадать, она делается. Руками. Мозгами. А все эти пророчества?… Игры с вероятностью, не более! И сейчас, несмотря на всю его силу и мощь в ушедшем двадцатом веке, на наступление уже окрещенного "Века Бога" он как никогда близок к победе! Гораздо ближе, чем десяток-другой лет назад. Надо только не останавливаться, а Творить… Творить историю! Творец он все-таки, или нет?

(*) Венера — Здесь и далее в доисторических и древних хрониках указываются современные названия для удобства читателя. Это касается не только планет, но и народов, стран, географических областей, богов и прочего.

6. Пророчество Гипербореев

Nil sub sole novun

Ничто не ново под солнцем

Латинское изречение

Эльзас, Страсбург, 1616 год

В комнате было довольно темно. И сыро. Впрочем, ожидать иного от подземелий кафедрального собора было бы бессмысленно. Сидящие здесь люди понимали это и не жаловались, ёжась и поругиваясь себе под нос. Недалеко располагались пыточные, и иногда, при неплотно закрытой двери, в помещение доносились крики. Единственно, на что сетовал архиепископ, это отсутствие свечей.

— Что, брат Жан, всё экономите?

Сидящий напротив церковного чина лысоватый толстоватый монах виновато ухмыльнулся

— Так на что они нашему ведомству-то, ваше преосвященство? Бумагу написать — и этого добра достаточно. А потолки освещать… Так не балы же мы тут устраиваем, чтоб светло было.

Архиепископ недовольно морщился. Сидящий по правую руку глава тайной службы крякнул.

Вдруг резко распахнулась дверь, и служка пропустил вперед высокого статного и неплохо одетого мужчину при шпаге.

— Вон! — махнул рукой архиепископ и всех служек, находящихся в помещении, как ветром сдуло.

Они остались вчетвером.

— Гордон. Сэр Джонатан Гордон. — Представился вошедший, снимая шляпу. После чего снял с пальца перстень и передал его высокопреосвященству. Тот внимательно изучил его, кивнул, и передал назад высокому человеку.

— Я…

— Я знаю, кто вы. Давайте перейдем к делу. Пославшие меня люди недовольны происходящим.

После чего сел во главе стола.

— Это шевалье де Миньон, глава тайной службы герцога. — сэр Гордон кивнул в ответ. — А это брат Жан, представитель… известной вам организации… — мягко сформулировал архиепископ.

— Замечательно. Теперь коротко и сухо, суть проблемы.

Что ж, чисто английский подход. Архиепископ и шевалье раскрыли лежащие перед ними папки.

— Ваше пре…

— Гордон. Просто сэр Гордон.

— …Сэр Гордон. Милорд, мы обнаружили в Эльзасе след хорошо организованной развитой и могущественной организации гугенотов — начал шевалье. — Нам известны лишь некоторые имена, каналы поставок оружия и литературы, но это лишь верхушка. Основная часть организации скрыта, и занимается куда более опасными вещами, чем пропаганда и подрыв устоев католической церкви. И мы боимся там рыть…

— Почему же? — улыбнулся англичанин. Самодовольный, как и все представители этой нации.

— Здесь, в Эльзасе, пересекаются интересы практически всех европейских держав. Боюсь, если мы потянем ниточку, это приведет к большой войне.

— Вот даже как?

— Например, вот, шевалье де Монтен, приближенный герцога. По моим данным, является агентом английского престола, но в то же время, поставляет информацию князьям Конде.

— Двойной агент… — еще больше улыбнулся англичанин.

— Это еще не все. При этом он замечен в связях с гугенотами. Его роль в организации на данный момент выясняется. Далее. Французы активизировали свою политику в нашем направлении. Им активно пытается противостоять кайзер император. Мои агенты в Вене говорят о дальнейшем усилении и австрийской политики. А если интересы французов с австрийцами столкнутся, не избежать новой крупномасштабной войны. Англия и Испания не останутся в стороне. В итоге мы получим новый затяжной конфликт и потерю контроля над регионом.

Сэр Гордон молчал. Думал. Действительно, Эльзас — пороховая бочка. Пока тут все тихо, его не видно и не слышно. Никто не знает, что это за страна и где находится. Но стоит только французам, худо-бедно справившимся с гражданскими войнами, попытаться прибрать его к рукам… Нет, молодцы, что ни говори! Перестраховались, прикрыли свои задницы! Пусть в Риме решают, как быть и что делать.

— Ясно. Давайте по финансовым потокам. Кто питает организацию. Не верится, что Эльзас сам способен поддерживать такое.

— Да, конечно. — Шевалье достал следующий лист бумаги. — Финансирование идет по двум направлениям. Первый — из Женевы, второй — из Бордо. По первому нет ничего интересного, обычная схема, работа по нему ведется. Полный отчет я вам предоставлю. Второй канал представляет интерес куда больший. Совершенно иные масштабы и структура, огромное количество замешанных лиц, начиная с самого верха. — Шевалье сделал большие глаза, объясняя с какого именно верха. Лорд кивнул.

— Источники финансирования — английский престол и пожертвования магнатов-южан. Канал состоит из многочисленной цепи подставных лиц, как идейных, протестантов-фанатиков, так и обычных наемников, работающих за деньги.

Завершается цепь здесь, в Эльзасе, неким Шарлем Лано, владельцем трактира "Черный Ворон". Именно он занимается поиском необходимых французской стороне контактов на территории империи, используя связи среди местной и не только местной знати, наемников и купечества. Организует встречи агентов, операции по переправке золота и различных грузов через границы.

— То есть, сводит одних "нужных" людей с другими, а потом делает так, чтобы их барахло попало из одной точки в другую без ведома властей.

— Именно. — Кивнул шевалье. — "Черный ворон" является перевалочным пунктом гугенотов и им сочувствующим в Страсбурге.

— Поподробнее про Лано. Кто таков, что из себя представляет, откуда родом. Когда был завербован.

Глава тайной службы нашел и вытащил следующий лист

— Шарль Лано. Место и год рождения доподлинно не установлены (смешок англичанина) — Этот мерзавец подчистил свою биографию и создал несколько параллельных легенд своего происхождения… — как бы извиняясь пожал плечами глава тайной службы. — Однако, известно точно, что он местный. Двадцать лет служил наемником у князя Генценского. Дослужился до капитана. Предположительно, именно там, в Генцене, был завербован. Восемь лет назад вышел отставку и осел здесь, выкупив трактир "Черный ворон", превратив его в перевалочный пункт.

— Вероисповедание?

— В обрядах и молитвах как гугенотов, так и лютеран замечен не был. Предположительно католик…

— Этот человек признает только одного бога. И этот бог создан из желтого металла! — гневно воскликнул архиепископ. Англичанин снова усмехнулся. Его позабавила фраза о желтом боге. Больше всего забавного было как раз в том, что все сидящие здесь поклонялись прежде всего именно ему. Но если для начальника тайной службы слово "Родина" имело хоть какой-то вес, для монаха-доминиканца этот бог выражался в несколько иной, не золотой форме, то как раз для первосвященника был наиглавнейшим, и по сути, и по смыслу термина.

— Мои люди обратили внимание, — продолжил первосвященник, — что служба в Германии была слишком гладка для простого наемника. Поэтому сделали вывод о причастности щупалец еретиков к княжескому дому Генцена.

— Разберемся, я доложу… — пробормотал иезуит, записывая что-то на листе бумаги. — Что еще по этому Лано?

— Связи, связи и еще раз связи! — вздохнул глава тайной службы — Близкое знакомство с английским посланником, австрийскими агентами, французскими и немецкими. Про местную аристократию я вообще молчу. Поэтому мы и не решились сами распутывать этот клубок. Вы же знаете герцога, казнит всех, кого надо и кого не надо, а нам потом расхлебывать.

— Да уж! — снова крякнул англичанин. О дурных нравах и непостоянстве французов на его родине слагали легенды. — Думали, на чем его можно зацепить, не трогая клубок?

— Да. — Кивнул шевалье. — У него есть некое подобие семьи. Во-первых, приживалка. Любовница. Некая Анна Мария Штрайнберг. До знакомства с объектом занималась уличной проституцией во Франкфурте. В связях с кем бы то ни было не замечена. Скорее всего, обычная куртизанка, греющая ему постель. В данный момент ведет все дела по управлению трактиром, сидит тихо, как мышка.

— Вербовать пытались?

— Были осторожные попытки. — Шевалье понизил голос. — Но она дала понять, что ничего не знает и знать не хочет.

— Что еще по семье?

— Далее самое интересное. Пять лет назад у него неожиданно объявилась племянница.

— Вот как? — поднял голову от записей англичанин. — И вы еще считаете себя после этого тайной службой? "Неожиданно появилась"?

Шевалье покраснел.

— Кто? Откуда? Почему "неожиданно"?

— Зовут Эльвира. Крестьянская дочь из селения Монтиньяк, что на юго-западе. Ничем не примечательное селение кроме…

— Кроме…???

— Пять лет назад деревня была уничтожена эпидемией. Была оцеплена войсками и сожжена вместе со всем населением…

Де Миньон испуганно замолчал, ожидая реакции англичанина. Тот молчал. Тогда несмело продолжил

— По записям в церковных архивах, Эльвира, дочь Казимира Лано…

— Поляк?

— Неизвестно. Взял фамилию жены. Происхождение установить также не удалось, след обрывается.

— Ясно. Дальше. — Иезуит снова нахмурился.

— Дальше, по отчету следствия, вероятнее всего, девчонка ушла из деревни в последний момент, смогла проскочить кордоны и оказалась здесь, в Страсбурге.

— Ваших стражей на кордонах надо в золотарей переквалифицировать! А если бы она была заразна? Представляете, что бы было?!

Все присутствующие виновато опустили головы.

— Дальше.

— Здесь, в городе, она пришла к Шарлю, и тот принял ее как свою племянницу. Однако у следствия возникли кое-какие сомнения…

— Озвучь.

— Некий и неизвестный Казимир взял в жены Анриету Лано, когда девочке, по данным архивов, было полтора года. Происхождение Анриеты также неизвестно.

— Интересная троица…

— Вот-вот. Я же говорю, наемник очень хорошо запутал следы. А мор, уничтоживший селение, уничтожил также всех, кто мог хоть как-то пролить свет на ситуацию.

— Вот стервец! Обожаю таких! — довольно потер руки сэр Гордон.

Глава тайной службы опять вздохнул, перерывая бумаги.

— Изучив всю имеющуюся информацию, я пришел к выводу, что Эльвира на самом деле дочь Шарля Лано, которую тот прятал в Монтиньяке. Вместе с одной из своих многочисленных любовниц, могущих пролить свет на его истинное происхождение.

— Как папаша к дочери относится?

— Нежно. Мы проверяли. Как к дочери. Но при этом выдает ее все же за племянницу. Видимо, считает, что ей так будет безопасней.

— Вот и отлично. На дочери его и будем цеплять. Что скажет уважаемая инквизиция? — англичанин повернулся к доминиканцу. Тот довольно оскалился.

* * *

Солнце привычно лезло в глаза. Я перевернулся. Так плохо мне еще никогда не было! Просыпаться не хотелось. Какой идиот! Нет, это ж надо, какой я идиот!

Поскольку сон не шел, открыл глаза. Рядом со мной лежала с закрытыми глазами Эльвира, в очередной полупрозрачной ночнушке, но на сей раз фиолетовой. Что-то изменила она своему любимому красному цвету. Волосы растрепаны по всей подушке, дыхание ровное, мне в подбородок. Интересно, сердце не бьется, потому что не нужно. Зачем же дышать? Воздух ведь тоже не нужен?

— По привычке. Чтоб на живую похоже было. — Ответила она не открывая глаз. — Воздух туда-сюда легче гонять, чем кровь по жилам пускать циркулировать.

— О, прикидываемся спящими! — зло буркнул я.

Она, не меняя позы и интонации, возразила:

— Ничего подобного. Я никогда не сплю и не прикидываюсь. Просто, пока ты дрыхнешь, чем-то заняться надо?

Я молчал.

— Хватит дуться, я же тебе уже объясняла, и не раз, дуться на себя надо! Если скажешь сейчас, что не хотел это сделать, плюй смело мне в лицо. Не буду уворачиваться. Честное слово!

Я молчал.

— И вообще, скажи спасибо, что я курицу вчера к Судье не потащила. За нарушение Договора. Кстати, с нее должок.

— Когда это она его нарушила?

— Когда умоляла тебя уйти. Мы можем советовать, рекомендовать. Но не просить и не умолять. А она делала и то и то. Перебор! По лезвию ножа шла и поранилась. Молодо-зелено!

— И почему ж ты этого не сделала? Не потащила?

Эльвира хмыкнула.

— Так хочешь, чтоб ее развоплотили? Или в аду жарили? Наши там ей обрадуются, да! В очередь встанут! Нет, милый, мараться не охота! Я ж знала, что ты все равно останешься.

Я сел на кровать и усмехнулся.

— Какой честный демон! С принципами! Просто ангел, а не демон!

Элли вскочила, схватила меня за горло и зло прошипела:

— Да, солнышко, представь себе! Честный! И с принципами! Каких мало! Что-то имеешь против?

Глаза ее сияли недобрым светом. За голубой радужной оболочкой скрывалась мощь преисподней. Огромное и страшное алое зарево. Я отшатнулся.

— Проблемы? — материализовалась рядом Консуэла. — Ребятки, давайте прекращайте. Надо жить дружно. Как кот Леопольд завещал.

Я откинулся на подушки

— Как же вы все меня достали!

Но ангел только усмехнулась и безжалостно добила:

— Я из-за тебя чуть Договор не нарушила, пытаясь утащить оттуда. Эльвира и правда может меня к Судье потащить. Так что будь добр, не выделывайся!

Я завыл от бессилия

— Господи, но ведь она уже БЫЛА МОЕЙ!!!

Ангел присела рядом, сменив гнев на милость.

— Гордыня, Мишенька. Гордыня. Все мы за нее платим. Теперь твоя очередь. — И грустно-грустно улыбнулась…

Ничего не хотелось. Идти никуда не хотелось. На Кубань идти тоже не хотелось. Разве, что топиться. Хотелось, чтоб пришли дяденьки в черных пиджаках и пристрелили меня. Я б даже не сопротивлялся.

— Элли, зачем ты это сделала? Она же меня теперь ненавидит!

Бесенок нежно улыбнулась и положила расческу, которой причесывалась.

— Малыш, ты забываешь, что я демон. Это работа любого искусителя — искушать. Ты поддался. Самый умный потому что. Хотя знал, что ни к чему хорошему это не приведет. Поддался еще там, у двери, вполне отдавая себе отчет, что делаешь. Так что, какие проблемы?

— Но что мне теперь делать? — взвыл я. — Консуэл, скажи что-нибудь?

Ангел молчала.

— Да не переживай ты так! Работа-работой, а сама по себе я не плохая. Хватит дуться. Образуется все как-нибудь. Прощения попроси.

— Она меня за километр теперь не подпустит. Я ж ее знаю!

— Ну, что-нибудь придумаешь, не впервой. Кстати, предупреждаю сразу, гнев тоже плохое чувство, грех, а через несколько секунд буду на него активно давить. Не обижайся. — И весело пожала плечами.

— Не понял?

В этот момент зазвонил телефон. Я с неохотой потянулся к трубке и по привычке не глядя, ответил

— Да.

— Мишенька, милый, не кидай трубку! Пожалуйста, давай еще раз встретимся и поговорим… Я люблю тебя! Ну, не права я была, ну, прости меня! Пожалуйста!

Я убрал трубу от уха и самым многозначительным взглядом посмотрел на хихикающую напротив Эльвиру. Гнев, действительно, охватывал меня от мизинцев ног до кончиков ушей.

— Слышь, лукавая, хватит, а? Не смешно! Может, поможешь, отворожишь от меня эту гадость?

— И не подумаю! — усмехнулась та. — Мучайся, Мишутка! На здоровье!

Я прислонил трубу к уху.

— Марин, скажи, пожалуйста, как мне тебя послать так, чтоб ты пошла? Или хотя бы забыла мой номер и где я живу?

— Миш! — плакали на том конце трубки. — Почему? Я же тебе нравилась! Зачем ты так поступаешь?

— Потому, что ты тупая набитая дура! Теперь перестанешь меня доставать?

— Не перестану! Я люблю тебя! Скажи, что тебе во мне не нравится, и я изменюсь… — у нее на том конце перехватило дыхание. Интересно, где плакать так профессионально научилась? — Давай встретимся и все обсудим…

— Эльвир, как демон, что можешь мне посоветовать? Что мне с этой шалавой сделать, чтоб не доставала?

Элли еще раз усмехнулась.

— Мочи. В сортире. А потом темной-претемной ночью возьми лопату, отнеси ее бездыханное тело на кладбище, вырой глубокую…

— А серьезно?

Она посмотрела невинными-невинными глазками

— А в самом деле, чем тебе девчонка не нравится? Красивая! Глупая! Мама хорошо готовит! Обеспеченная! Блондинка, в конце концов? Чем не спутница жизни? Одни плюсы!

Я трагически вздохнул и приложил ухо к трубке.

— Заинька моя, Мариночка, не хочется посылать тебя на три буквы, я как-никак цивилизованный человек, но если ты от меня не отстанешь, боюсь, мне придется это сделать. — и отключился.

— Вот достала! Я того родственник!

— А ведь на самом деле не плохая девчонка, зря ты так. Целеустремленная.

— Прилипала.

— Красивая.

— Шалава.

— Как будто тебе другие нравились!

— Не нравились. Просто… Ну, не для серьезных они отношений. И все по-честному.

— Ну, а эта на тебя запала. Кстати, глупая — огромный плюс, контролировать легко сможешь! И папик ее тебе на ноги встать поможет. Зам директора важной городской службы как никак. А тебе всего год учиться осталось…

— Опять меня искушаешь?

Она хмыкнула.

— Не сейчас. Просто перечисляю голые факты. О тебе забочусь. Скажем так, не безразличен ты мне. Привязалась? Зажрался ты больно, смотрю! Да и Вика тебя теперь на километр не подпустит, а жить дальше как-то надо?

Я промолчал. Она права. Но эта девка мне не нравилась, и все тут. У нее за смазливой внешностью такой крокодилище внутри! И пуля в башке.

Телефон зазвонил вновь. Элли опять довольно потерла руки. Я резко схватил его и с ходу начал

— Что, русского языка не понимаешь? Ну, чего, чего тебе еще от меня надо?

— Да так, ничего. Просто пообщаться хотела. В более приватной обстановке. Считай, за корягу ты мне вчера отомстил.

Я опешил.

— Ты? Мне звонишь?

— Удивлен?

— Честно? Да!

— Почему?

— Ну, после того, что ты сделала…

— А, после того, что ты вчера сделал, ты вообще теперь жениться обязан. А я всего лишь встретиться хочу.

— Зачем?

— Алименты твои обсудить надо! Не тупи, вроде умный пацан…

Нет, ну почему меня последнее время все чаще и чаще тупым называют? Мне ж обидно! Что ж, встретимся. В самом людном месте. Действительно, что-то много вопросов накопилось.

— В восемь. На "Златушке". Мочить прям там будешь?

Она усмехнулась.

— А как же я потом с тебя алименты поимею?

* * *

Ливия, 10 000 лет назад

Сати приставил копье к груди лежащего на земле Давида. Тот смотрел на юного шамана с благоговейным ужасом, ничего не понимая. Сати улыбнулся и убрал обожженный наконечник от груди старого друга.

— Ты сражаешься не честно! Ты используешь свои шаманские штучки!

— Да, использую. — Согласился ученик шамана. — Но дерусь я как воин?

Давид задумался, потом ответил:

— Да. Ты дерешься как воин. Хотя и не честно.

— Ну и ладно. Мне не нужен титул чемпиона… — и подал руку поверженному противнику, чтоб помочь подняться. Давид улыбнулся и принял помощь.

— Люди Юду! Приветствуйте нового Великого Воина племени, Сатанаила! — крикнул он, поднявшись. Толпа людей, окружавшая ристалище, заревела в едином порыве. Сегодня был ежегодный праздник и в становище съехались люди со всего племени. Как обычно, в конце дня был турнир, на котором определяли лучшего воина среди всех родов. Победителя же (им, как и предполагалось, опять стал Давид), Сати вызвал на поединок. Такое было можно делать, законы племени не запрещали. Но, несмотря на победу, вызвавший чемпиона чемпионом не становился, в этом и заключалась мудрость предков, устроивших самый первый турнир и придумавших его правила.

Вначале Сати хотел сам выступить на турнире, он чувствовал, что если и не победит, то за победу потягается. Но род решил не рисковать, выставляя зарвавшегося выскочку, а поставить опытного, много раз побеждавшего Давида.

Впрочем, подумал Сати, так даже лучше. По крайней мере, он никому не перешел дорогу, и никто не будет злиться. А люди рода будут гордиться: два лучших воина племени — оба среди них.

Юный шаман, не спеша, оглядывал огромную толпу собравшихся. Да, вон радостно что-то кричит Саул (они за последний год смогли подружиться, забыв прежние обиды), вон старый Иоахим довольно потирает руки. Конечно, в его роду самые сильные воины! Это огромный козырь для него, когда роды начнут спорить и грызть друг другу глотки на совете, деля пастбища и охотничьи угодья. Кто захочет ссориться с лучшими воинами? А вон и дядя Натанаил зло ломает себе пальцы от досады.

Да, много времени прошло с тех пор, как он, маленький и глупый, вызывал Давида первый раз. Сейчас было смешно вспоминать об этом. Смешно от тех мыслей, что были в голове тогда. Наивный глупец! Что ж, как говорит старый Ной, молодость — зеленые побеги! Вон, кстати, и он сам, сидит, весь довольный, как обычно, улыбается чему-то своему в бороду.

Юный шаман уже давно не был мальчиком Сати. Теперь он Сатанаил, уважаемый воин племени. И при этом ученик шамана. Воинственный шаман, как говорит Саул. После своего первого похода, убив первого врага (а точнее, первых четырех в том походе), он вернулся в стойбище рода и забрал к себе Тахру. Просто пришел и забрал. Девушка не сопротивлялась. Одноглазый охотник пытался возражать, но Сати кинул ему под ноги четыре скальпа, которые по традиции срезали с убитых в первом бою врагов, и посмотрел Натанаилу в его единственный глаз ТАК, что тот осел на землю и больше не пытался ничего говорить. Этот взгляд — тоже одна из его новых способностей, которые постепенно начали проявляться после того злополучного боя, когда он был Великим Духом. Способности появлялись не спеша, примерно раз в несколько месяцев он обнаруживал, что умеет что-нибудь новое. Вначале он научился двигать и толкать различные предметы, вырывать силой желания копье из рук противника (незаменимое качество в бою), потом пришел черед сложных заклинаний, которые старый Ной читает долго и нараспев. Он же делает их быстро, за мгновения, стоит только подумать. Первое время, развлекаясь, он опутывал людей рода целыми паутинами заклинаний. Но однажды, когда один из охотников чуть не погиб, прекратил.

Но самое главное — он научился видеть духов и разговаривать с ними. Мало того, научился САМ СТАНОВИТЬСЯ ДУХОМ, уходя в их мир, ускользая туда…

Он проходил сквозь шатры, и, оставаясь невидимым, видел и слышал все, что делается вокруг. Невидимым для всех, кроме шаманов. Поначалу много дурачился, но потом успокоился. Возможно, повзрослел, а возможно, сердитые укоряющие глаза старого учителя достигли своей цели.

Он еще раз оглядел племенное становище, собравшихся здесь и поздравляющих его совершенно незнакомых охотников. И что? Он стал лучшим. Пусть неофициально, но стал. Что дальше?

— Да, друг. Иди.

Зебаб оглянулся и посмотрел в глаза бывшему хозяину.

— Спасибо тебе, друг. Ты всегда будешь желанным гостем в моем шатре. — Затем резво вскочил на лошадь, которую Сати решил подарить ему на прощание, и не оглядываясь, ускакал в ночь.

— Учитель, я чувствую, что задыхаюсь. Когда у меня была цель, я шел к ней, выполнял разные вещи, чтоб добиться того, чего хочу. Теперь же не знаю, что мне надо.

— Тебе тесно в роду, мой мальчик. Ты достиг всего, чего мог достичь. Теперь тебе скучно.

Старый шаман помешал уголья в костре, наблюдая за язычками пламени, пробивающегося с самого низу.

— Да, учитель. Но я не знаю, что мне делать. Уходить? Куда? Одиночки не выживают за пределами рода!

— Но я же выжил.

Сати округлил от удивления глаза.

— Как? Когда? Учитель, и ты ничего мне про это не рассказывал!

Старый Ной усмехнулся.

— Зачем? Зачем говорить об этом тому, кто может услышать в твоих словах не то, что ты хочешь сказать? Ты мог уйти из рода и по глупости погибнуть.

— Но ты же сам сказал, что я должен уйти…

— Не должен, а можешь. Если захочешь. Это разные вещи. Я вижу, сейчас ты справишься с любыми трудностями. Выживешь. Ты стал гораздо сильнее меня, и у тебя множество талантов, которых у меня не было.

— Но что мне там делать, учитель?

Старый Ной пожал плечами.

— Это тебе решать, мой мальчик. Ты уже слишком взрослый, чтоб говорить тебе такие вещи. Но Великий Дух не просто так дал тебе способности. Он хочет, чтоб ты что-то сделал. Но что именно — ты должен понять сам.

— Я сам Великий Дух, учитель! — гордо, совсем по детски, задрал вверх подбородок Сати.

Старый шаман только хитро улыбнулся…

* * *

Солнце двигалось к горизонту. Невыносимая жара немного спала, но в раскаленном за день воздухе можно было варить яйца вкрутую. Настя шла по городу, перебирая в уме произошедшее, и не преставая удивляться. По всему выходило, будто какая-то сила, рок, судьба толкала ее сюда. В этот город. К этому пареньку. К этому пророчеству. Слишком вовремя она оказалась в нужное время в нужном месте.

"Курок". Маша. Переоценка ценностей…

Центр. Возвращение за день до отправки сюда, с корабля на бал. Последнее задание перед отпуском, "легкая прогулка на юг"… Ага!… "Загоришь, отдохнешь, искупаешься, а потом с одного Юга на другой…"

Теперь "Тойота", боевики из Сибири. Действительно, кто-то толкает их друг к другу! Что она должна понять? Что сделать? В чем ее миссия? Не задание, а именно миссия. Сверху. С самого-самого… Что происходит? Ведь здесь все далеко не так просто!

…Женщина. Впереди стояла высокая светловолосая женщина лет тридцати и загадочно улыбалась куда-то в сторону доброй обезоруживающей улыбкой.

Интуиция впрыснула в кровь адреналин. Тело среагировало быстрее мысли, перетекая в защитную стойку. Уход в боевой режим, замедление восприятия. Клинок прыгнул в руку, благо амулет от внимания все еще включен.

Женщина обернулась и испуганно отступила на шаг. Улыбка медленно сползла с губ. Глаза… У нее были глаза загнанной, но готовой на все волчицы. Готовой драться до последнего, но слишком умной, чтобы нападать первой.

Они оценивающе застыли напротив друг друга, не делая резких движений. Женщина не выказывала враждебных намерений, хотя в уголках глаз пробежала морщинка ненависти и презрения. Почему она не нападает? Ведь внезапность — ее козырь, и с каждой секундой этот козырь тает?

Вокруг ходили люди, гомонили дети, недалеко сидели бабульки у подъезда. А они так и стояли, молча сверля друг дружку глазами. Настя нападать также не спешила. Да, в ее руках был смертоносный клинок, но она не считала его это таким уж большим преимуществом.

Глаза женщины на мгновение полыхнули алым, затем вновь стали светло-карими. Она отошла еще на шаг и опустила руки, как бы показывая, что драться не будет.

— Кто ты? — наконец спросила Настя. Лицо женщины озарила немного грустная улыбка.

— Какая разница?

Пауза. Агрессии нет. Но и напряжение спадать не хочет.

— Вас же всех уничтожили? — потянула время Настя, не зная, что делать.

Светловолосая промолчала, лишь тень жалости пробежались на кончиках губ. Жалости?

— Что ты тут делаешь? — снова спросила охотница, впрочем, не ожидая ответа.

— Мама, мама! — ребенок лет четырех-пяти, играющий со стайкой таких же ребятишек неподалеку подбежал к женщине, обнял за коленку и поднял вопросительные глазенки на Настю.

— Мама, а кто эта тетя?

— Все в порядке, сынок. — Ласковым голосом ответила незнакомка и нежно погладила его по головке, бросив косой многозначительный взгляд на охотницу. Девушке вновь стало неуютно. — Иди, поиграй. Скоро мы пойдем домой.

Ребенок вопросительно поднял глаза на Настю. Это был взгляд многоопытного взрослого мужчины. Клинок в руке мелко задрожал.

— Тетя, не обижайте маму. Пожалуйста.

Настя помедлила немного, а затем резким движением забросила меч в ножны.

— Хорошо, малыш. Не буду. — И резко выдохнула. Внутри бил озноб.

Затем, стараясь побороть страх и придать лицу более искреннее выражение, она улыбнулась. Глаза мальчика тоже на мгновение полыхнули алым, затем он улыбнулся в ответ, и довольный, убежал к сверстникам.

— И ты не боишься? — новый вопрос к женщине.

На губах той играла все та же улыбка, только теперь в нее добавилось немного покровительства, сознания превосходства. У нее было то, о чем Настя могла только мечтать, и она это знала.

— Мы пойдем, инспектор?

Девушка кивнула, уходя на свою волну.

— Да, конечно. Идите.

— Спасибо.

Красноречивый взгляд, полный теплоты и благодарности. Сердце охотницы сжалось и екнуло.

— Сережа, домой!

…Женщина с ребенком не торопясь уходили в сторону соседнего двора, а юная охотница с щемящим чувством долго смотрела им вслед. Несмотря на все ожидающие светловолосую незнакомку опасности, Настя ей завидовала. Потому что она всю жизнь находится в поисках того, что есть у этой женщины, но до сих пор ощущает себя лишь в самом начале пути. И имя этого — СЧАСТЬЕ.

— Сильные ведьмы. Инициации. Пророчества. Киллеры высочайшего уровня… Теперь это… Блин! Да, городок, поистине ты полон загадок!

Девушка развернулась и медленно побрела к машине. Гулять расхотелось. Только что она преступила первый закон.

* * *

Вечерний город радовался: дневное пекло, стоящее которую неделю подряд, временно отступило. И жители не преминули воспользоваться этой передышкой, чтоб оттянуться вволю. Кабаки, кафешки и ресторанчики медленно и неуклонно наполнялись. В маленьком городишке, где почти нет развлечений, сидение вечером с друзьями, знакомыми и любимыми на кабаке считается увеселительным времяпровождением. Свободных мест на таких точках нет начиная часов с семи. Нет, где-нибудь сесть еще можно, если повезет, но если прикинуть биомассу пипла, выползающего на улицу отдохнуть погожим вечером, промочить горло бытылочкой-двумя-тремя пивасика, джин-тоника и другими увлекательными напитками, плавно набирающими градус пропорционально времени на часах, шансы экспоненциально падают.

Но мне повезло. Я сел, забив столик.

Место и впрямь было преотличное. Пересечение двух важнейших автомагистралей города, связывающих воедино несколько городских районов, в том числе всю Закубанскую зону вместе дорогой на Черкесск. Безлюдностью эти края не страдают, что мне собственно и нужно.

В советские времена уютная тихая детская кафешка, сейчас превратилась в одну из самых низкопошибных пивных. Но для нас, вечно безденежных студентов и просто пацанов с массива здесь было довольно уютно. Цены не кусались, обслуга тоже терпимая, курить можно. Короче, нормально. Главная особенность заведения — то, что оно на 80 % находится на улице. Стекла по летнему времени вытаскивают, и ты в прямом смысле слова дышишь ароматами автомагистрали. Туда же улетают и табачные выхлопы курящего населения. Наверное, именно по этой причине я, существо не курящее, там зависаю.

Я сел так, чтоб держать под "прицелом" всю окрестную улицу и вход. Придя на полчаса раньше срока, я сел и не спеша потягивал легкое пиво под костные взгляды официанток. Еще бы, один занимаю целый столик, ничего не заказывая! Да, погорячился я, нахваливая обслугу. Провинция…

И все равно я ее проглядел. Впрочем, чему удивляться? Узнав о существовании ведьм как таковых, я и представить себе не мог, что это могут быть молодые девчушки моего возраста. Обычно, согласно стереотипу, в голове возникает образ древней, как сама история, старухи, ровесницы австралопитеков. А тут на тебе, молодая девчонка!

— Здравствуй, здравствуй, донжуан! — Настя неожиданно, словно из ниоткуда, подсела ко мне за столик.

— Здравствуй, Спящая Красавица. И не стыдно тебе спать на работе? — я усмехнулся. Страшно не было. Чтоб там ни было, эту выдру я не боялся.

— У нас можно. — Улыбнулась она. — У нас вообще либеральное начальство… — Затем обернулась к официантке — Два кофе, пожалуйста.

— Странно! — скорчил я деловую физиономию. — Я думал в инквизиции нравы построже…

При слове "инквизиция" моя собеседница дернулась, как будто на ёжика нечаянно села.

— Повтори?

— Я говорю, думал, в инквизиции нравы построже. А тут спать на работе можно! А если б я сбежал? Как бы ты тогда меня убивала?

Настя закрыла глаза, вздохнула, собираясь мыслями.

— Давай сразу расставим все акценты. Так сказать, для начала. Во-первых, если б хотела тебя убить, убила бы. Во-вторых, ну-ка, расскажи-ка поподробнее про инквизицию? Довольно любопытная версия.

Реально, за идиота держит. Да, не соврала Элли, спасибо ей большое. Инквизиция правда существует? В наши дни? В России? Но ведь чушь же! Хотя, до той злополучной розетки многое из того, что сейчас знаю, считал чушью…

— Ты была маленьким ребенком?

Ее выражение лица не изменилось. Тело расслабленно, взгляд оценивающий.

— Маленькие дети обожают играть в очень-преочень серьезные игры. Такие, которые нам, взрослым, кажутся глупыми и скучными. Так вот, предлагаю тебе поиграть в одну забавную игру. Вопрос-ответ называется. Один из нас задает, другой отвечает. Потом меняемся. И так далее.

Настя подумала и кивнула.

— Я начну первый. Как пострадавшая сторона.

Она помрачнела.

— Как тебе поцелуй? Понравился?

Похоже, моя ведьмочка ожидала совсем не этого вопроса, а скорее, типа: "Ну, и почему ты хочешь меня убить?" Поэтому растерялась. И даже немного покраснела. Но быстро взяла себя в руки.

— Неплохо… — скривила она кислую мину и показала жест, в народе именуемый "так-сяк". — Но могло быть и лучше. Учиться тебе еще и учиться!

Вот стерва! Ладно, 1:1.

— У меня предубеждение, я спящих девочек не трогаю. Обычно бужу их для того, чтоб поцеловать.

— А почему меня не разбудил? Испугался?

— Да, твой черед вопрос задавать. Отвечаю. Да. Испугался.

Она рассмеялась.

— Какой же ты Казанова, если девушку разбудить испугался? Или я такая стерва?

Я отрицательно покачал головой, стараясь держать на лице бесстрастную маску игрока в покер.

— Ты не страшная. Хотя стерва еще та! Я вон той железки испугался, которую ты хочешь спрятать.

Может она и хорошая актриса, не спорю. Но я в очередной раз сумел ее удивить. Показное хладнокровие моментально испарилось. Через секунду она, правда, пришла в себя, но осталась напряжена, словно до предела сжатая пружина. Веселье как ветром сдуло.

— Какой железки? — наклонилась она чуть вперед. Глаза поблескивают искрами интереса. — Где ты видишь железку?

— Знаешь, родная, переигрывать только не надо. А то нехорошо смотрится, неумно.

Она бессильно откинулась назад.

— Хорошо. Значит, мороки ты видишь. Что еще? Какие у тебя еще способности?

Я молчал.

— Слушай, мы уже не дети! Хватит в дурацкие игры играть! Давай все начистоту и сразу!

— Поддерживаю! — я радостно улыбнулся ей — Начинай!

"Супердевочка" вздохнула, собираясь с мыслями.

— Я понимаю, ты мне не доверяешь. Поэтому отвечу на все вопросы, обязательно. Но можно вначале просто спросить, какова твоя версия событий? Я же знаю, вы со своим другом много чего раскопали, даже про инквизицию. Давай, ты будешь говорить, а я поправлю, если что не так?

Я усмехнулся. Она что, за идиота меня держит?

— Не держу. — Настя покачала головой — Просто у меня неделя была очень тяжелой. Устала — не можешь даже представить как! Хочу отдохнуть, приятно провести время с хорошим человеком. Почему нет?

И улыбнулась во все тридцать два зуба. Вот даже как?

— И заодно посмотреть на уровень твоего интеллектуального развития. Знаешь, обычно скользящими становятся весьма одаренные и неординарные личности…

Сказать, что она меня удивила, значит ничего не сказать. "Обычно скользящими становятся…"! Она владеет информацией, которую я почерпнул лишь из "божественных" и "демонических" источников. И спокойно выдает ее "на гора"! Вопрос медленно возник в моем сознании и потихоньку обрел плавные формы.

— Кто еще был скользящим?

"Супердевочка" усмехнулась.

— Вот, наконец, первый нормальный вопрос! Нельзя было сразу так начать?

— Нельзя. Откуда я знаю уровень твоей осведомленности?

— Хорошо. Александр Македонский. Сидхаркха Галутама. Гай Юлий Цезарь. Иисус из Назарета. Мухаммед Великий Пророк. Наполеон Бонапарт. Чингиз-хан, Елизавета первая Английская. Леонардо да Винчи. Адольф Гитлер. Продолжать? Или понял тенденцию?

Вот так, взяла и огорошила.

— Правда?

— Ага. — Горько усмехнулась она. — Именно поэтому тебя и захотели убрать. Но это еще не всё. Вышеперечисленные товарищи не были инициированы как скользящие. Точнее, не полностью. В большей или меньшей степени. Науке известно только четыре случая полной инициации. Это Александр, Иисус, Тамерлан и ты.

— Пять. Еще ученик шамана, по прозвищу Сатанаил.

— Ты хоть понял сам, что сказал?

Я задумался. Нет, пока еще не понял.

— Почти все они вставали на одну из сторон, светлую либо темную. Но разница небольшая: для мира это всегда потрясения. В любом случае. Поэтому отцы решили перестраховаться и убрать тебя по-тихому сейчас, чтобы избежать их в будущем. Для них это возможность потери контроля над ситуацией в стране и мире.

— Так почему ж не убрали? Ты же прямо сейчас можешь отхватить мне голову своей катаной?

Она задумалась и пожала плечами

— Знаешь, у меня такое предчувствие, что из этого ничего не выйдет. Тебя защищают слишком большие силы, чтобы простая смертная смогла причинить вред. Вот, например, попытка с бандитами только ускорила инициацию. И если я сейчас на тебя наброшусь, неизвестно, что произойдет. Но цели своей вряд ли достигну. В конце концов, я уже видела, как ты ловишь проклятия, переходить тебе дорогу не спешу. — И обезоруживающе улыбнулась.

— Ты слишком высокого мнения о моих талантах. Я гораздо слабее, чем кажется.

— Ну, знаешь, если увижу, что ты делаешь зло, попытаюсь. В смысле голову отхватить. А если нет — можешь считать, я на твоей стороне.

Я крепко задумался. Что-то было знакомым в этой ситуации. Что-то из моих прошлых видений.

— Знаешь, Настюш, Иисус тоже делал только добро. Но получилось как всегда. Войны, казни, сожжения неверных…

— На все воля Божья. А я, между прочим, христианка, несмотря ни на что. Даже на то, что читала в некоторых документах, не попавших в каноническую литературу, несколько меняющих представления об этой религии. Но, тем не менее, человек назвал себя Его сыном, принял Его ипостась и пошел на смерть ради всех нас. Из Любви к нам. Понимаешь?

Я кивнул.

— А всё остальное, все эти войны религиозные, сжигание ведьм, все такое…. Это не Он, это мы сами.

Парировать было нечем.

— Ладно, начнем. У вас организация под эгидой госбезопасности, один из ее многочисленных секретных отделов… — Настя утвердительно кивнула. После этого я, не спеша, выложил свою версию произошедших событий. "Супердевочка" слушала молча, не перебивала, только кивала головой. Мои сверхъестественные дамы молчали, давая небольшую передышку бедной голове.

— Да, много раскопали! Молодцы! Уточнить нужно совсем немного: мы не ФСБ. Госбезопасность — это крыша, громоотвод. Чтоб вокруг лишних вопросов не задавали.

— А кто тогда?

— Есть такая общественная организация, "Спаси и сохрани". Церковная.

— Церковная?

— Что удивляешься? Сам же про инквизицию говорил. Сокращенно "СпаС" Не путай с Баркашовскими националистами. Мы возникли раньше, независимо от них. И менять название из-за кучки бритых не собираемся.

— Ну, и в этой организации готовят боевиков высшей категории?

— Нет.

— Нет? А кто же ты? Разве не боевик?

Она опять усмехнулась.

— Я охотник. Инспектор с расширенными полномочиями.

Эта организация тоже лишь финансовое прикрытие некой безымянной организации, в просторечии именуемой просто "орден".

— "Орден"?

— Да, орден. Это не название. Это категория организации. По аналогии со средневековыми боевыми орденами. У нас даже звания, наподобие монашеских, как у тех же госпитальеров или тевтонов. Ну, и название "СпаС"прицепилось.

— Понятно.

— Вот в ордене и готовят боевиков. Колдунов и ведьм.

— Вот с такими штуками? — кивнул я на меч.

— И с такими тоже. А еще готовят ученых, аналитиков, экспертов и разных специфических специалистов, занимающихся сферой колдовства и контролем над ним. А также за оборотнями, вампирами, темными колдунами, разной нечистью и прочая-прочая. Чтоб не совершалось преступлений в магической сфере, как сейчас модно говорить.

— Круто!

— По поводу тебя. Да, действительно, мы знали, что ЭТО должно произойти.

— В шаре увидели?

— Каком? А, ты про это? Чушь! Настолько сильных ясновидящих просто не существует. К тому же, некоторые подробности не скажет ни одно гадание.

Настя резко развернулась и схватила за шкирку проходящую официантку.

— Девушка. Я. Сказала. Что. Хочу. Кофе. Что не ясно?

На выражение лица той было страшно смотреть. Ух ты! Мне бы так!

— …Сссейчассс, вввссё будет гготово! — и моментально испарилось. Кофе перед нами появился через минуту.

— Совсем они у вас пораспустились! — негодовала ведьма.

— Знаешь, а они заказы не принимают. — Ухохатывался я. — Только приносят.

— Ничего. Для хороших людей пусть сделают исключение!

* * *

Она третий час бродила по городу. Отпускало. Руки начали мелко трястись. У нее еще была одна доза, последняя, но ее Юлька решила оставить на самый крайний случай. А пока просто шла, неважно куда, шатающейся походкой, медленно перебирая ногами.

Впереди замаячила лавочка.

Села, уткнув голову в коленки.

Наркоманка! Она наркоманка! Самая настоящая опустившаяся наркоша!

Разве этого она хотела, когда думала о жизни и будущем? О семье с Прекрасным Принцем? Разве этого хотела мама, отправляя дочку в первый класс? Разве этого хотел отец? Да, у нее небогатые предки, не крутые. Но очень, ОЧЕНЬ хорошие! И они ОЧЕНЬ любят ее. А она, дура, поняла это только сейчас, когда жизнь окончена.

Она не может больше без "герыча", села на иглу конкретно. Опустилась, став самой низкопошибной б…дью в городе. Да, пока армян дает ей "товар" в обмен на "услуги" для себя и друзей, но и эта лавочка когда-нибудь прикроется. И она скатится окончательно.

Колени задрожали. Зазнобило.

Когда она уходила, видела слезы матери. А еще вспомнила, что седины в голове отца раньше было гораздо меньше. И у нее больше не хватит сил видеть плачущую в подушку мать, переносить немой укор отца. Укор, полный нежности, несмотря ни на что.

Она заплакала. Дрожать начало уже все тело. Так быстро?

Слезы катились из глаз, размывая тушь, но ей было все равно. Какое значение имеет тушь рядом с оконченной жизнью?

Нет, так больше нельзя. Надо разорвать этот порочный круг, пока она еще может это сделать. Пока еще остались силы на последний шаг, а разум окончательно не замутился героиновой пеленой.

Она достала телефон и дрожащими руками набрала номер.

— Мама?

— Юля, где ты? Что с тобой, девочка? — раздался взволнованный и заплаканный голос матери. Юлька помолчала, набираясь сил.

— Мама, не волнуйся… — руки дрожали, голос от волнения не слушался. — …Прости меня, мама, пожалуйста! Прости!

— Юля!!!

— Мам, я тебя очень, очень люблю! И скажи папе, что я его тоже очень люблю…

— ЮЛЯ!!! — кричала на том конце в истерике все понявшая мать.

— Прости, мам. Так надо.

Затем сбросила вызов, выключила аппарат и положила на лавочку. Потом встала и медленно побрела прочь.

* * *

— В шестидесятых годах орден, тогда, конечно, как засекреченный отдел КГБ, при участии академии наук СССР, проводил раскопки на Кольском полуострове и в Карелии. Официально искали какую-то чушь, типа снежного человека. Неофициально — следы гипербореев.

— Гипербореев? — я присвистнул.

— Да, гипербореев. — Продолжила Настя. — Слышал про них что-нибудь?

Я отрицательно покачал головой

— Краем уха. Какие-то люди двухметровые с крыльями.

Настя усмехнулась.

— Даже более чем двухметровые. Два с половиной — три метра ростом. Но без крыльев.

— А кто они такие? Чем занимались? — мне стало интересно. Что ж, у нас в стране действительно есть интересные организации, занимающиеся интересными вещами.

— Не знаю. Это и пытались выяснить. Материалы той экспедиции до сих пор изучаются. Главное в другом. Экспедиция случайно раскопала пещеру с некой штуковиной, которую поначалу приняли за летопись. Как выяснилось позже, это оказалось пророчество. Так называемое "Пророчество скользящих."

— Это как?

— У ордена были сведения о скользящих, но обрывочные. У Ватикана также кое-что имелось. Но этого было мало. А найденное пророчество описывает, какие ужасы постигнут мир, когда скользящий инициируется, и станет мессией.

— В смысле? Богом?

— Нет, не богом. Нечто средним между богом и человеком. Просто мессией. Темным, или светлым, они бывают разными. И понесет в мир НЕЧТО. Пророчества были написаны на множестве языков, пару-тройку из которых ученым удалось расшифровать. Далее, совсем недавно, уже в девяностые, с помощью компьютерного моделирования удалось установить, что означают карты звездного неба. Они были высечены в камне на стенах "помещения", где было обнаружено пророчество. Это оказались очень точные расположения планет солнечной системы от Меркурия до Сатурна относительно друг друга и самых ярких звезд: Сириуса, Веги, Полярной, и др. Это оказался календарь, указывающий время рождения скользящих. Настолько точное, что у наших ученых от открытия дух захватило и голова кругом пошла.

— Насколько точные?

— Погрешность — четыре-пять часов.

Я снова присвистнул. Настя сделала паузу.

— И это, учти, для промежутка от восьми тысяч лет до нашей эры и заканчивая нашими днями. Десять тысяч лет! С точностью до пары-тройки часов! Представляешь?!

Десять тысяч лет. Deja vu? Мозаика пещерных людей выстраивается в целую картину? Теперь с помощью загадочных гипербореев?

Что это? Реальность? Происходившие в то время события с тогдашними людьми? Сати? Саул? Давид? Старый Ной?

— Кроме того, там были еще и земные координаты. Такие замысловатые, что математики не один год ломали голову. Но потом, это было в девяносто шестом, когда отмоделировали их на компьютере… В общем, это оказались координаты мест, в которых рождались скользящие. С точностью от десяти до ста километров, в зависимости от сохранности узоров. Время не щадило каменные гравировки.

Она опять сделала паузу.

— Например, что тебе скажет такая координата: пара десятков километров к северо-западу от Фессалоник. Астрономическая дата: 15 июля 356 года до нашей эры. О чем-нибудь говорит?

Я задумался, вспоминая в уме все, прочитанное мною по истории древнего мира. А историю я любил в любом виде и под любым соусом. Особенно древнюю.

— Пелла. Там был город Пелла, древняя столица Македонии — Я резко подскочил со стула, ужаленный догадкой — Это же место и время рождения Александра Македонского!

Сидящие за соседним столиком качки обернули ко мне лысые головы. По их довольно легко узнаваемым выражениям лиц было понятно, что они смутно представляли себе, кто такой Александр Великий.

— Сядь. Привлекаешь ненужное внимание. — Строго посмотрела на меня ведьмочка, как на маленького. Я сел.

— К сожалению, — продолжила она, — та пещера очень пострадала от времени. Над ней последние полторы тысячи лет было болото. Поэтому большая часть ценнейшей информации оказалась утеряна. Кое-что смогли установить по дате (даты сохранились, но далеко не все). Например, как тебе одна такая: середина четвертого века до нашей эры, Ближний Восток?

— А это что?

— Что, не узнаешь?

— Нет — честно ответил я

Настя посмотрела с изумлением.

— Рождество Христово, балда!

Я ехидно усмехнулся.

— А не первый год нашей эры?

Она покачала головой с видом: "Нет, я была лучшего мнения о твоих умственных способностях!".

— Ошибка ранних средневековых богословов-историков, пытавшихся установить истинную дату. Когда установили эту ошибочность, прошло много лет и люди привыкли к уже имеющейся системе временных координат. Поэтому решили оставить все, как есть, а Рождество перенести на четвертый год до Рождества Христова. — Она улыбнулась.

— Круто! Не знал!

— Тоже мне, историк! — усмехнулась Настя. Стало стыдно.

— Ну ничего, все мы люди… А кого еще удалось установить?

— Ну… Будешь смеяться. Косвенными методами наши ученые установили двадцать семь скользящих. Точные же координаты остались только у двух. Я имею в виду тех, кого полностью пощадило время.

— Один из них, как я понял, Александр Великий. Так? — она утвердительно кивнула. — А второй?

— Ты. — Настя просто выдохнула это "ты" и подняла на меня глаза, ожидая реакции.

А реакция у меня была бурная. Мне, как бы это помягче выразиться, стало немного не по себе. Я! И вдруг рядом с Александром Великим! Чушь!

— Ты все это выдумала. Сидишь и заливаешь, проверяя на вшивость.

Она в ответ только замучено вздохнула.

— Если б это было так!

Самое страшное, что она говорила правду.

* * *

— А каким временем заканчивалась пещера? Сколько их еще родится, скользящих?

Моя собеседница пожала плечами.

— Дальше галерея спускалась вниз. Я смотрела фотографии. А ниже была вода, которая отшлифовала стены. Так что две версии: либо мы этого никогда не узнаем, либо ты последний. Какая больше нравится?

— Первая. — Меня аж передернуло! Не хочу! Слышите, гипербореи! Не хочу быть Александром Великим! Не хочу быть мессией! Ни светлым, ни темным! Хочу быть обычным провинциальным парнем и жить в свое удовольствие!

" Мишенька, а разве в этом мире кого-нибудь о чем-нибудь спрашивали? Есть такое слово "НАДО", понимаешь?

" Консуэл, я не хочу быть избранным! Как говорится, не в этой жизни!

" Поздно, батенька! Вы уже прошли первую инициацию. Обратной дороги нетути! — и смешок беса.

Я недовольно про себя хмыкнул.

" Все равно не хочу!

— А это что за чудо трехцветное? — спросила ведьмочка, глядя мне за спину, за окно.

Там на лавочке сидела девочка-хиппи, размалеванная и покрасившая волосы во все цвета радуги, набирая что-то дрожащими руками на телефоне.

— А, наркоша. Не обращай внимания. У нас в городе таких полно.

Настя с сожалением покачала головой.

— Она страдает. Ей больно.

— Меньше колоться будет. А больше головой думать.

Девушка вздохнула

— Злой ты, Миш. Жестокий.

Я с сомнением покачал головой

— Настюш, нельзя жалеть всех. Всех не спасешь. А она сама виновата.

Охотница кивнула, все же соглашаясь.

— Да, ты прав. Сама виновата. И всех не спасешь, насильно в рай не потащишь. Но все же, почему так больно и обидно, когда видишь все это?

Мы немного помолчали, попивая хоть и растворимый, но неплохой кофе (официантки так и крутились вокруг, уже третий раз заискивающе спрашивая, не хотим ли мы чего-нибудь еще), как вдруг наше молчаливое уединение резко и в грубой форме оборвали.

— Так вот ты какая! Значит это ты, сука, у меня парня увела?!

Настя удивленно подняла глаза на хорошенькую смазливую блондинку, впрочем, интеллект которой был написан на разукрашенной мордашке, грубо и без приглашения садящуюся за наш столик.

— Анастасия.

— Марина. — Если вы когда-нибудь видели готовящийся к извержению вулкан, то в тот момент блондинка была именно им.

— Марин, солнышко, вообще-то люди сидят, никого не трогают…

— Нам надо поговорить! — резко оборвала она.

— Нам не о чем разговаривать.

Настя откинулась на спинку стула с намерением получить эстетическое удовольствие от начинающегося спектакля.

— Миша, я люблю тебя! Я готова на все ради тебя! Ну, прости меня, пожалуйста! Я все сделаю, все, что захочешь! — после чего злобно глянула на сидящую напротив ведьму. Та же только ухмыльнулась, полностью отстраняясь от конфликта.

Ведьма? А что, идея!

— Настюш, солнце, ты не можешь отворожить ее от меня?

— Она не приворожена. — Настя отрицательно покачала головой. Хоть говорила серьезно, но на последней капле терпения, чтоб не рассмеяться, что еще больше бесило блондинку. — А вот сама тебя приворожить пыталась. Через кого-то очень слабого и неумелого. Поэтому у нее ничего не получилось.

— Слышь, ты, шавка, рот закрой! А то я тебе щас такого наворожу!

— Я бы поостерегся угрожать на твоем месте, Марин. — Попытался я сбить спесь. А то превратят, понимаешь, мою бывшую любовь в кролика или лягушку! Я, если честно, не против, но как-то некрасиво получится…

— Это правда?

— Что правда?

— Ты меня еще и приворожить пыталась? Ожидал от тебя глупости, но не до такой же степени!

Блондинка взорвалась

— Ты что, серьезно ей веришь? Да ты на нее посмотри! Я вообще не понимаю, как тебе могло понравиться ЭТО!!!

Настя не выдержала и расхохоталась.

— Слышь, коза, что смешного? Хочешь, чтоб я тебе все патлы повыдергивала?

— Настюш! — взмолился я. — Ну, пожалуйста, как ведьма, сделай так, чтоб этот кошмар прекратился!!!

— Не могу, Миш. Нам запрещено вмешиваться в мирские дела. Совсем. Вот остатки горе-приворота сниму. Хочешь? — она посмотрела внимательно мне в глаза, провела перед ними рукой. Я ничего не почувствовал.

— Все. Ты чист.

— Слышь, ты, шмара, че из себя строишь? Крутая слишком? Может выйдем, пообщаемся?

— Марин, успокойся. Пойми, я от тебя ничего не хочу. Мне ничего не надо. Только отстань от меня.

— Я люблю тебя! И буду за тебя бороться!

Именно этого я и боюсь.

Обреченно вздохнув, я поднял к небу умоляющие глаза. Настя ухохатывалась. Видимо, у меня в тот момент было очень выразительное лицо.

— Ладно, так и быть. — Она провела ладонью перед Маринкиным лицом. Та сразу опала и уставилась вперед со стеклянным взглядом. — Спрашивай, что хочешь. Желательно односложными вопросами. Я отвернусь, меня здесь нет, и вообще я в домике.

Я внимательно осмотрел свою бывшую.

— Марин, ты меня слышишь?

— Да. — Бесцветным автоматическим голосом ответила та.

— Скажи, ты меня любишь?

Она немного помолчала, затем ответила:

— Ты мне нравишься.

— Но не любишь?

— Не знаю.

— А зачем ты меня преследуешь? Что хочешь?

— Я хочу, чтоб ты на мне женился.

Я чуть было не рухнул со стула. Да, считал ее с пулей в башке, но не до такой же степени! Настя тоже чуть не рухнула. Но по другой причине.

— Почему?

— Ты хороший. Добрый. Не такой, как все вокруг. А еще у тебя нежные руки.

Настя каталась по столу.

— Поздравляю, Казанова! За тобой уже ведется профессиональная охота!

— Марин, а тебя не смущает, что я не люблю тебя?

— Ты полюбишь. Я красивая.

Очередной взрыв. Из Настиных глаз ручьем лились слезы. Она лежала на столе, схватившись обеими руками, чтоб не упасть.

— А можно что-нибудь сделать, чтоб она от меня отстала?

— Ой!! Ой, не могу! Уморили! — в зале на нас тем временем опять стали нездорово коситься — Нет, извини, не могу. И не проси. Это всё, предел. — И продолжила хохотать.

Мне же в тот момент было не до смеха.

— С ума сойти! Красавицы за тобой уже охотятся! Ну, ты даешь! Нежнорукий! — снова взрыв.

Видимо, настроение было написано у меня на лице. Потому, что Настя резко прекратила смеяться

— Ладно, извини. Не знаю, что на меня нашло. Давно так не смеялась. — Она щелкнула пальцами перед Маринкиным лицом. Та дернулась и "ожила"

— Слушай, девочка, ты немного опоздала. Миша не твой. У него уже есть любовь и ты будешь лишняя. Поняла?

Блондинка понемногу приходила в себя. Мысли возвращались в голову. Настолько быстро, насколько позволял интеллект.

— У вас с ней серьезно?

Я отрицательно покачал головой.

— Серьезно, серьезно! Не слушай его. А теперь иди. Всё. — она хлопнула в ладоши.

Марина с остекленевшими, но еще живыми глазами встала, аккуратно задвинула стул и спотыкаясь, побрела в сторону выхода.

— Что ты с ней сделала?

— Ничего. Через пятнадцать минут отойдет. Не люблю, когда по пустякам мешают разговаривать, не смотри на меня такими глазами!

— Ту девочку, с Парижа, также загипнотизировала?

— Ну, немного по другому. Больше заморочек было. У нее сопротивляемость выше.

— А тебе ее не жалко? Знаешь, как она плакала, когда отходила?

Ведьма на минуту задумалась, откинувшись на спинку стула.

— Интересный ты товарищ, Михаил. Девочку наркоманку на грани суицида тебе не жалко. А не обделенную жизнью подругу жалеешь из-за каких-то дурных слез. Ты на самом деле жестокий и далеко не подарок. Но девчонки устраивают при этом на тебя охоту, потому, что ты хороший. Сейчас ты такой, а через мгновение можешь выкинуть какой-нибудь фокус, и станешь собственной противоположностью. Неуравновешенность. У тебя даже аура ненормальная. Цвета в ней дрожат, как листья на ветру. Скажи, почему так?

— Не знаю. — Честно вздохнул я. — Может, поэтому я и стал этим вашим избранным? Что вот такой вот весь, не определившийся?

— Все возможно. — Она задумалась, подперев голову рукой. — И что нам теперь делать?

— А что такого?

— Я не выполнила задание. Я должна была "не допустить исполнения пророчества". Как тебе такая формулировочка? А?

— Зашибись!

— Во-во! И я о том же. И понимай как хочешь! Только знаешь, я поняла, что есть вещи на свете гораздо более важные, чем пророчества. Это то, как ты относишься сама к себе. Я не хочу быть убийцей неплохого в общем-то человека только потому, что про его будущее где-то что-то там написано. Да еще и нелюдью. Понимаешь?

Я кивнул.

— Но я не выполнила приказ. И не доложила об этом. И вообще не знаю, что делать.

— Есть еще сложности?

Настя задумчиво кивнула.

— В город прибыли орденские киллеры. Пока занимаются больше мной, чем тобой, но в случае чего на курок нажмут спокойно, без всяких угрызений совести. Кроме того, по городу шастает "Тойота" с вооруженными до зубов наемниками. И это не орден. Их цели мне вообще не понятны. Так что тучи вокруг тебя сгущаются, и я — не самая большая твоя проблема.

Помолчали. Отчего-то захотелось закурить. Сдержался.

— Хорошо. Что они все от меня хотят? Что всем нужно?

— Ну, орден, возможно, просто присматривается. Пока. Изучает, можно ли тебя использовать или хотя бы контролировать. Но если им что-то не понравится, долго терзаться муками совести не станут. Пулю в башку, клинок под ребра — и готово. Но есть еще и наемники. Эти явно собираются тебя использовать. После того случая с бандитами, в твоем подъезде, они попытались меня убрать. Так сказать, защитили тебя от меня, от новых попыток твоей ликвидации.

— Ну, хоть кто-то меня защищает! — довольно оскалился я. Ведьмочка лишь скептически покачала головой.

— Хм… А ты не думал, чем будешь за это с ними расплачиваться? Ничего не бывает просто так, Михаил. Кабы не привела тебя их дорожка в еще большее дерьмо.

Логично. Пожалуй, супердевочка права. Но пока, их опасаться не стоит, а это плюс.

— Далее. Спасовцы скорей всего за тобой следят. Значит, знают, что я вышла с тобой на контакт и могут попытаться тебя убрать. Не факт, но могут.

— Почему?

Как же задолбало все! Все хотят потанцевать на могильном холмике одного простого паренька!

— В ордене сейчас идет борьба за власть. К вершине рвется новая группировка, старая пытается не дать им этого сделать. Борьба подковерная, все друг другу в лицо улыбаются… Ну, сам понимаешь…

Понимаю. В какой же нормальной спецслужбе нет подковерной борьбы? Подставы, подсидки, доносы, все такое… Почему колдовская спецслужба должна стать исключением?

— Так вот, "старая" группировка, разработавшая эту операцию, не хочет твоей немедленной ликвидации. Отсюда и мягкая формулировка: "Не допустить". "Новая" же может посчитать тебя угрозой, орудием в руках противников. Понимаешь, к чему я клоню?

Понимаю. К киллерам, которые пасут и меня, и тебя.

— А может быть наоборот, эти ребята из Новосибирска попытаются тебя вербануть. Кто их, отцов, знает! Тогда уже "старая" группировка посчитает тебя угрозой, со всеми вытекающими.

Ага, с вытекающими другими киллерами. Например, из Калининграда или Пскова.

— Поэтому я совершенно в прострации. Скорее всего, прямо сейчас тебя убивать не станут, но лучше перестраховаться. Домой не ходи. Используй свою способность уходить в морок и на время исчезни. Сможешь? Есть где спрятаться?

— Попробую. Идеи есть.

— Деньги нужны?

Я отрицательно покачал головой.

— Почему ты думаешь, что так все серьезно?

— Потому, что я из "старой" группировки. И для этих сибирских ребят наш контакт нежелателен.

Да, вот это я встрял! Не думал, не гадал, оказался в эпицентре разборок спецслужб! И те, и другие потенциально могут меня грохнуть. Зашибись!

— А ты?

— Мне надо поговорить с одним человеком. Он — мой наставник, учитель. Третий человек в ордене. Все спецоперации идут через него. Сам понимаешь, если он захочет, спрячет тебя так, что никакая собака не найдет. Или сможет договориться о твоей безопасности. Подвести под какую-нибудь программу там… Ну, не знаю! Он умный, что-нибудь обязательно придумает. Связаться с ним не могу, боюсь перехвата, надо ехать в Москву. Это займет дня три. На это время ты должен потеряться. ПОЛНОСТЬЮ потеряться.

Я кивнул головой. А эта девочка не так проста, как мне казалось. Но главное, она действительно мне не враг. Может и не друг, но не враг — точно. Чувствовал это всей подкоркой спинного мозга. И если честно, мне это нравилось.

— А, развлекаетесь! Это те, кто не знаком друг с другом? — неожиданно раздался сзади такой… ставший родным, но такой чужой стальной голос. Я побледнел и медленно развернулся. Как все не вовремя! Ну почему сейчас?

Она стояла позади, глаза с ненавистью протыкали насквозь.

— Это не то, что ты думаешь, Вик.

— Я ничего не думаю. Вообще. Мне совершенно все равно. — Отрезала она.

— Ну, мы как раз только что и познакомились. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь!.. — дрогнувшим голосом сказала Настя. Какой-то здоровый-прездоровый парень, метра два росту, два меня в обхвате, нежно обнял Вику

— Кто это, котенок?

— Знакомые. — Холодно отчеканила "котенок". — Бывшие. Пойдем отсюда, Лёш.

Настя поняла, что сейчас происходит нечто, могущее иметь большие последствия. Ведьминским чутьем.

— Погодите. Нам надо поговорить… — привстала она

Темноволосая девушка оторвала глаза от объекта и посмотрела на нее. Их взгляды встретились.

Настю дернуло. Дыханье сперло.

" Да что же это такое? Кто она такая, черт меня подери!

Девушка тоже что-то почувствовала, потому что тоже дернулась и отступила на шаг, глаза расширились.

— Как-нибудь в другой раз… Пппойдем, Леш… — и попятилась спиной, затем развернулась и побежала к выходу. На щеках выступили предательские слезы…

— О, наша девочка-хиппи телефон забыла.

Настя подошла и взяла трубу в руки. Та неприятно покалывала.

— Кажется, она в ту сторону пошла.

— Давай, если увижу, отдам. Все равно ханыги заберут.

Охотница протянула телефон.

— Будь аккуратнее. Телефоном не пользуйся. Позвони и отруби. Жучок с тебя я сняла. Все. Что еще? На глаза никому не показывайся. С бабушкой проблем не будет?

— Нет. Ей лапши навешаю, не вопрос.

— Отлично. Значит через три дня в условленном месте?

— Хорошо. — Я помялся — Слушай, а почему ты мне помогаешь? Зачем это ТЕБЕ?

Она замялась, рассматривая узоры плитки. Затем подняла свои чистые голубые глаза.

— Не знаю как это объяснить. Чувствую, что должна. Что это нужно для чего-то другого, важного.

А еще я смертница, совершила смертный грех, когда никто об этом не просил. Может, помогая тебе, хоть немного искуплю его? Как думаешь?

Я не знал.

— И передай привет Максиму, ладно?

— Да, конечно.

— И скажи, что я извиняюсь. Мне очень жаль, что я причинила ему боль. Я не такая на самом деле. Скажешь?

— Конечно. — Я улыбнулся.

— Спасибо. — Она улыбнулась в ответ. На душе сразу стало тепло. Киллеры, ордены и "Тойоты" как-то отошли на второй план, перестали так панически пугать. Нет, что-то в ней есть, такое, зажигающее и успокаивающее.

Мы постояли немного, потом она развернулась и пошла к своей машине.

Я тоже развернулся и побрел в другую сторону, догонять трехцветную наркошу, а заодно сбросить возможный хвост. В моем городе, на моей территории я хозяин. Пусто попробуют достать, киллеры хреновы!

* * *

— Элли, а правда, что гугеноты в начале семнадцатого века создали в Эльзасе мощную тайную организацию?

Чертенок напряглась.

— Почему ты спрашиваешь?

— Ну, понял, что у меня большие пробелы в истории средневековья. Подумал, может ты кое-что расскажешь, как свидетель тех лет…

— Почему именно Эльзас? А не Шампань, Бретань или Лотарингия? Анжу? Пуату? Прованс? Руссильон?

— Ну… — замялся я. — Хорошая область, на отшибе. И не Франция, и не Германия…

— Это точно! — она грустно вздохнула. Бередил ее старые раны?

— Ну, так что? Создали?

— Пытались. У них ничего не получилось. Церковь в те годы просто озверела. Контрреформация, слышал такое?

— Краем уха.

— А название "Католическая лига"?

Я хмыкнул. Нет, не слышал.

— Север империи оказался лютеранский. Юг — католический. Но немецкие князьки выторговали себе право устраивать на своей земле такую религию, какую захотят. По принципу: моя страна — моя религия. Но в Риме с реформацией не смирились и начали насильственным путем "возрождать" католицизм. Используя весь свой арсенал: интриги, шантаж, подлые убийства, подкуп, казни "еретиков". Всем на каждом углу мерещились иезуиты. Многие аристократы не знали, доживут ли до следующего дня.

— Так все запущено?

— Хуже! Они и правда были везде, эти иезуиты. Вот кто действительно создал самую мощную тайную организацию! Более того, на какое-то время возродилась инквизиция. Началась "охота на ведьм". Слышал про такое?

— Угу. Только в Америке…

— И в Америке тоже, но позже и по другим причинам. А у нас была борьба за власть на почве религии.

— А гугеноты?

— Кальвинисты не вписывались в установившуюся систему ни со стороны реформаторов, ни церкви. Лютеранские князья их не поддержали, а церковники задавили. Не сразу, со временем, но задавили, несмотря ни на что. Гугеноты остались, но организации не стало. Тем более, вскоре началась тридцатилетняя война, всем стало не до Эльзаса. А когда Ришелье пришел к власти, начал кальвинистов всячески прессовать. Он сумел захватить все их крепости в Аквитании, даже гордую непобедимую Ля-Рошель, державшуюся почти столетие. Несмотря на помощь кантонов и Англии. После чего грубо вытурил их всех из страны. Все несколько сот тысяч.

— А Эльзас он как, независимым был? Кому подчинялся?

Бесенок устало фыркнула. Тема явно была не по душе.

— Да зачем тебе все это? В книжке почитай!

— Ну не будь занудой! В книжках не так интересно. Да и нет такого, одни общие фразы. А в нэте искать долго.

— Хорошо. — Вздохнула она — Эльзас вроде как был независимым. Только хозяйничали там австрийцы. И церковники. Фамилия Габсбурги тебе о чем-нибудь говорит?

Я кивнул. Последняя династия императоров Священной Империи.

— Так вот, а французские короли, после столетней войны начавшие собирать все франкоговорящие земли, долго облизывались на эту не бедную, в общем, землю. Но Эльзас — часть Священной Римской Империи, это означало, что для его обладания надо воевать с Австрией, Испанией, возможно, Польшей, и конечно же Англией, везде сующей свой нос, как сейчас Америка. А последнее столетие Францию раздирали гражданские войны, так что ни о каких захватах речи не было. Потом, я говорила, началась тридцатилетняя война, в которой австрийцам переломили хребет. А заодно, всему католическому югу империи. Французам достались южные и центральные области Эльзаса. Вскоре, через время, они захватили и Страсбург. Самым что ни на есть нелегитимным образом, но на тот момент им было уже пофиг, они стали самой сильной державой Европы.

— А потом?

— Что потом? Немцы считают Эльзас исконно своей землей, хоть там живут французы. Оттяпали его после образования Германской Империи, второго рейха…

— После Франко-Прусской войны что ли?

— Вроде того. Потом французы его вернули. Уже в двадцатом веке, после первой мировой. Вот и вся история!

Я шел, переваривая. Мои видения полностью вписывались в то, что говорила бесенок. Я видел, что разговор ей не приятен, но чувствовал, что должен выяснить ВСЕ, что касается них. Чтоб быть полностью уверенным, показываемое мне — правда, а не ловкая подстройка, "фильм".

— Эльвир, а кто такой сэр Джонатан Гордон?

Бесенок неожиданно прыгнула на меня, припечатав к дереву (в подпространстве многие деревья, особенно толстые, были непроницаемы). Пентаграмма ее загорелась синим светом, глаза налились алым пламенем бешенства.

— ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ ПРО ЭЛЬЗАС? КТО ТЕБЕ РАССКАЗАЛ ПРО ГОРДОНА?

Она пылала гневом, бешенством, горела в нем, если в бешенстве вообще можно гореть. Дух перехватило. На меня дохнуло каким-то странным ветром: черным, сухим, испепеляющим, полным горечи и безысходности.

" Ветер ада… — пронеслось в голове.

Глаза ее загорелись, и сквозь радужную оболочку я вновь увидел адское безбрежное пламя, пронизывающее силой и мощью. Подлый липкий страх сковал мозг, футболка прилипла к спине. И это в Тени, подпространстве!

Я попытался выйти в обычный мир, чтобы быть вне ее досягаемости, но что-то оборвалось. Руки, схватившие за грудки, не давали сделать этого, напрочь отрезая от внешнего мира. Вот тут мне стало поистине страшно!

Девочка? Подросток-балагур и приколист, в шутку ли, нет ли, пытающаяся меня соблазнить? Да это же ДЕМОН, Мишутка! А ты забыл об этом. Хотя давал слово этого не делать…

— Спокойно, подруга! Руки убери! — раздался мягкий и властный голос у Эльвиры за спиной. Та резко отпрыгнула в сторону и произошло… Не знаю, как это правильнее описать. Если чисто технически — в ее руке появилась штуковина, которая полыхнула красно-оранжевым, осветив все вокруг на добрых двадцать метров. Если же эмоционально…

А если эмоционально, в ее руке неожиданно появился меч. Большой и красивый полуторник с шикарным эфесом. И этот меч… Нет, даже не светился. Он горел! Именно, горел красно-оранжевым пламенем. У меня был такой в линейке, у моей эльфийки, только синий. Но в игре он просто светился, а тут…

Вокруг меча во все стороны расходились волнами эмоции. Эмоции страха, боли и страдания. Безысходность жизни, конец которой предрешен. Безысходность существования. Боль утраты. Просто боль… Люди вокруг, хоть и не видели нас, но шарахнулись во все стороны. Хорошо, что вечер, стемнело, и их было не много, компашка из троих чуваков с гитарой, да парочка влюбленных. Но они отпрыгнули прочь, как будто за ними кто-то гнался, а отбежав на те самые двадцать метров, стали оглядываться, не понимая, что их так могло напугать.

— Что, курица? В игры играете? Поиграем по крупному?

— Успокойся, не дури. — в руках у Консуэлы появился такой же меч, только светящийся… Пардон, горящий в бело-голубом чистом пламени. Казалось, что эти клинки сами состоят из пламени, но одновременно с этим, сгорают в собственном огне. Я стоял завороженный, не в силах оторвать глаза от такой красотищи.

— Что еще вы ему натрепали?

— Не дури, девчонка! Если бы мы хотели, сделали бы иначе, по-другому.

— Я не верю тебе, пернатая. Я вообще вам не верю.

— Это твое право. Но советую тебе успокоиться и взять себя в руки. А то как ребенок! Железяками размахиваешь! Глупо!

Эльвира долго стояла, задумавшись. Потом меч исчез. Следом исчез меч Консуэлы. Элли повернулась ко мне:

— Извини. Я не сдержалась. — Извинением в ее словах не пахло. — Джонатан Гордон — иезуит, приговоривший меня к смерти и предательству. Теперь понимаешь?

Я понимал. Что видения — правда. А еще я понимал, насколько человечной была ее реакция.

— В своем ордене был, как принято говорить, антикризисным менеджером. Специалистом по нестандартным ситуациям.

Я кивнул, все еще не выйдя из ступора.

— Мне надо успокоиться. — Все величие демона моментально испарилось, пентограмма погасла. Передо мной вновь стояла самая обычная девочка — подросток, только с симпатичными рожками и хвостиком, в серебряных башмачках. А потом исчезла и она.

— Миша, на будущее, никогда не дразни демона. Хорошо?

* * *

"Федеральная автострада "Кавказ"" — гордо гласила карта. Впрочем, на указателе написано было просто и лаконично: "Ростов" на синем фоне. И стрелка.

Она мчала, вдавив педаль газа в пол, на всю катушку пользуясь ведьминским чутьем, обгоняя нечастые вечерние машины. Спидометр давно зашкалил за сто двадцать, но сколько именно показывал — ей было не интересно.

Что-то не давало покоя. Что-то было неправильно. Вика? Темноволосая девочка? Да, и она тоже. Но не только. Что-то еще…

Она крутанула руль, протискиваясь между двух идущих бок о бок иномарок.

— Придурок! Блин! Понарожают, а ты теперь мучайся! — орал вслед водила в одной из них, расстояние до которой в момент прохода было всего пятнадцать миллиметров, а потом вираж и уход на другую полосу. Как бы он матерился, если бы знал, что за рулем женщина?!

Но ей было наплевать на мнение мирян. У нее есть цель. Теперь уже не задание, просто цель. И она будет идти к ней так, как будто это очередное задание — четко, быстро и бескомпромиссно.

— Вот…ство! — ругнулась Настя, выворачивая руль и вдавливая в пол педаль тормоза, а затем опять меняя ее на газ. Машина сделала поворот на сто восемьдесят градусов, боком вылетев через сплошную на встречную полосу, аккуратно в нее вписавшись.

— Ненормальный! — покрутил у виска все тот же водитель. — Понакупают, блин, права, уроды всякие!..

Руку жгло. Ту руку, которая брала телефон. Под кожей бегали мурашки.

— Идиотка! Какая идиотка!

Затем мотор заколдованной "Ауди" взревел и машина за несколько секунд набрала такую же скорость. Только мчалась в обратную сторону.

— Что там?

— Ща узнаем… — лейтенант Прохоренко вышел вперед с намерением тормознуть зарвавшегося водилу. Это не "блатной", "своих" они всех знают. Либо не местный, либо полный идиот. Да этот придурок прет не снижая скорости в пределах прямой видимости поста! Ну нахал!

— Все нормально, все нормально… — повторяла Настя, глядя на милиционера ведьминым взором.

Гаишник взял под козырек

— Кто это? — высунулся напарник.

— Все нормально. — Ответил лейтенант Прохоренко. Кто это был — он не знал, но был твердо уверен, что кто-то "свой"

* * *

Человек, высокий суховатый мужик, чем-то смахивающий на индуса… Хм… Опорожнял желудок в Кубань, перегнувшись через ограду набережной. Ну и что, спрашивается? Подумаешь, мало ли на набережной "синяков"? В конце концов, вот она, зона отдыха. Пруды, парк, лесочек, речка. Сам бог велел тут принимать на грудь. Но скользнув взором по нему еще раз, я заинтересовался: мужик опорожнялся в подпространстве.

— Эй, все нормально?

Тот поднял на меня усталые изможденные глаза. Под ними явно просвечивались синяки, какие обычно бывают при крайней степени переутомления. Алкоголем от него не несло совершенно, но я не был уверен, что в подпространстве вообще существуют запахи. Это действительно был индус, как по ящику показывают, только одетый в джинсовку. По возрасту я бы дал ему лет тридцать пять — сорок. Он непонимающе на меня уставился.

— Я говорю, командир, все в порядке?

Тот кивнул. Потом тихо-тихо прошептал:

— Помоги…

Ну вот, повезло же вляпаться! Встретить едущее в Ригу привидение! А то всяких киллеров и колдунов мне мало!

И что теперь делать? До кладбища его вести?

— Она… — он указал рукой на виднеющийся невдалеке мост. — Помоги, я не могу больше бороться. Она меня не слушает.

— Кто она? Не понял, что сделать?

Его опять прорвало. Оторвавшись от своего увлекательного занятия и вытерев губы, прохрипел

— Пожалуйста, помоги. Скорей. — И опять указал на мост. Я глянул в ту сторону. Там, на самой середине, над бурунами, стояла девчонка, уже знакомая хиппи. Причем стояла по ту сторону ограждения.

— Я пока держу, но на пределе… — его снова вырвало.

Я ошарашено на него уставился.

— Да кто ты такой?!!!

Сзади, сквозь куртку на спине, проступили призрачные силуэты больших кремовых крыльев.

Я грязно выругался, начиная понимать, что происходит.

— …Я больше не могу. Скорее! — прошептал он из последних сил.

Не знаю, что мною двигало в тот момент, понятия не имею. Я побежал, очень-очень быстро. Так быстро я не бегал, даже когда сдавал стометровку. Мчался через подпространство, рассекая воздух своим телом, проходя сквозь мешающих мне людей. В ушах свистело. Дыхалка сразу стала сдавать, сказывался мой нездоровый образ жизни. Но это потом, главное — успеть. Мир остановился, время замедлило ход. Девчонка начала медленно разжимать руки. Вот сейчас ее тело полетит вниз, кувыркнется в полете и плашмя приземлится на воду. В то место, где коряги и подводные камни. Жить после этого она будет… Очень не долго!

Поняв, что не успеваю, что осталось совсем чуть-чуть, но этих чуть-чуть у меня нет, я прыгнул. Тело набрало достаточный разгон, к тому же мыслил я в замедленном ритме, поэтому прыжок получился довольно удачным.

В последний момент девчонка, видимо, сама испугалась того, что делает, и попыталась схватиться за ограждение. Наверное, тот индус напоследок постарался. Однако ее ноги были уже в невесомости, а слабые руки не смогли удержать собственный вес. Руки соскользнули и она полетела вниз…

Однако этой маленькой заминки мне хватило. Приземляясь, я сунул руку напрямую вниз, через бетонную перегородку, и схватил ее за запястье там, в обычном пространстве. Резко ударило: такое впечатление, что кто-то выдергивал у меня руку, вместе с костями и суставами. Я заорал благим матом, выскальзывая в обычное пространство. Лишь часть моего тела, контактирующая с бетонной плитой, осталась в Тени.

Через бетон ее не вытащить. Надо оттаскивать в сторону, где перила, и вытаскивать через них. Это я и попытался проделать, схватившись за перила свободной рукой, прогоняя свое тело насквозь. Теперь я висел с той стороны ограждения, а рука удерживала вес и моего и ее тела.

Эта зараза оказалась куда тяжелее, чем кажется! Рука отваливалась. Не знаю, за счет каких резервов, но как-то сжимал, из последних сил. Девка внизу визжала, как резаная. Испугалась. Дура, кто же тебя сюда тащил? Ее визг и моя отборная ругань были услышаны: какой-то парень, шедший по мосту с девушкой, бросился ко мне, перемахнул через перила и тоже схватил за руку эту дуру, чуть пониже моей руки. Надо сказать, вовремя. Мои пальцы уже разжимались. Стало легче.

— Тащим? — спросил он.

— Пытаемся. — Ответил я, понимая, что у нас может не получиться.

Действительно, не получалось. Одно дело было приподнять ее, но чтобы вытащить и перевалить на ту сторону, надо было схватить за вторую руку. Или отпустить одну из рук, которыми мы держались за перила, что было невозможно по понятным причинам. Но в девкину руку мы вцепились намертво, не позволяя упасть вниз этой визжащей идиотке.

Вокруг стала собираться толпа. Люди стояли вокруг, давали советы, что и как делать. Однако больше никто не перемахнул на эту сторону и не помог. Впрочем, как обычно, чему удивляться…

Вот так мы маялись минут пять. Больше всех переживала девушка того парня, который мне помогал, причем искренне. Остальных "помощников" готов был удавить своими руками, да жаль, не мог. Что делать дальше не знал, поскольку руки у нас у обоих уже затекли, а дело с мертвой точки не сдвинулось ни на шаг.

Вдруг рядом, на проезжей части, раздался визг тормозов, после чего кто-то грубо и некорректно растолкал недовольных зевак.

— О, и ты здесь? Успел? — воскликнула ведьмочка, перемахивая через ограждение с другой стороны от меня. Я посчитал нецелесообразным отвечать в такой ситуации. Вместо этого спросил:

— А ты как тут оказалась?

Она махнула головой, откидывая волосы назад.

— Телефон. Я его брала в руку. А на нем отпечаток. Я ж говорила, что она страдает. Эмоции оказались слишком сильными, оставили "привет". Потом вернулась и пошла по следу. Я ж охотник…

— Ну, ты будешь помогать, или поболтать сюда перелезла, охотник? — возмутился парень. За эти пять минут его рука тоже одеревенела, мы оба держали из последних сил.

— Значит так, на счет "три" вы ее резко подтягиваете, я хватаю вторую руку. Потом ты — она обратилась к нему — перескакиваешь назад и помогаешь перетащить на ту сторону. Окей? — мы кивнули. — Три…

Вот тогда я впервые увидел телекинез в действии. Настя вытянула руку и ладонь спасаемой, вопреки всем законам физики, влетела в ее ладонь. Вторым зрением видел как бы призрачную веревку, опутавшую руку той и потянувшую к ведьме. Но ничего не бывает просто так, Настя тяжело задышала, лоб перечеркнула морщина, дыхание участилось. Тем временем парень отпустил руку и перепрыгнул на ту сторону. Еще через минуту мы ее вытащили.

— Тебе же нельзя колдовать! Забыла? — спросил я ее, когда мы переводили дух, сидя прямо на асфальте.

— А мне пофигу. — Лаконично и содержательно ответила Настя, осматривая нашу спасенную.

— Передоза. Она по любому может откинуть копыта.

— Скорую вызвать? — вызвался парень?

— Не надо. У меня машина, быстрей довезем, чем они приедут.

Парень кивнул.

— Тогда я пошел?

— Давай, спасибо тебе! — Я от чистого сердца пожал ему руку. Народ, видя, что халявное зрелище закончилось, тоже стал расходиться. Только машины, запертые вальяжно ставшим посреди дороги темно-зеленым "Ауди", беспокойно сигналили.

— Подержи ее. Она дергаться будет. — Кивнула мне Настя. Я всем телом придавил наркоманку к земле. Ведьма закрыла глаза, положила ей руки на живот и лоб и начала колдовать. Не знаю, что она делала, чувствовал творимую волшбу, но не мог понять. Девчонка и правда несколько раз дернулась, но затихла.

— Все, не умрет. — Обессилено оторвалась от нее ведьма. — Но это не панацея. Надо ей из крови всю гадость вывести. Иначе очнется и будет ломка.

— А ты можешь? — с благоговейным удивлением посмотрел я на нее.

— Могу. Но потом сама слягу. Надолго.

— И что делать? В больницу везти?

— Думаешь, она им там больно нужна? Нет, отвезя ее в больницу, мы девчонке смертный приговор подпишем. С отсрочкой исполнения. Лучше скажи, у тебя какая-нибудь берлога есть? Укромное место, где можно залечь?

При слове "берлога" я как раз и подумал о "берлоге". Ключи в кармане мягко звякнули, намекая, что мыслю в верном направлении. (Макс частенько не ночевал там и разрешал использовать ее как место свиданий) В конце-концов, если я притащу девчонку домой,будут ненужные вопросы, а Максу пофигу. Договоримся, как-нибудь.)

— А твои киллеры?

— Разберемся. Я — свободный охотник.

— Мне это ни о чем не говорит.

— Мое задание еще никто не отменял, а полномочия у меня самой высшей категории. Так понятнее?

Вот так понятнее.

— Поехали.

Мы встали и потащили девчонку к машине. Хвост сзади "Ауди" тем временем уже неистовствовал. Один тип, наглый и весь в наколках, самоуверенно вышел наперерез.

— Чё, мля, за проблема, детки?

— Отвали. — Ответила Настя и махнула рукой в сторону его тачки. Потом сжала ее в кулак и потянула на себя. Раздался характерный шипящий звук, радиатор задымился.

— Аааа…

— Бэ! — ответила ведьма, отправляя того в нокаут ударом ноги по… причинному месту. Тем временем я запихнул девчонку на заднее сидение и залез следом.

— Круто ты с ним!

— Ненавижу козлов! Хозяева жизни, блин! — и она грязно выругалась. Ого, какие мы слова знаем! — Куда ехать, говори?

— Назад. До моста через железку и налево. Там скажу.

— Окей. Держись крепко.

Мотор взревел, заколдованную тачку бросило вперед, затем вправо, на встречную, и развернуло на сто восемьдесят градусов. Я пребольно стукнулся головой о дверцу, о чем окружающим поведал отборный трехэтажный мат.

— Я же сказала, держись.

— Уже понял…

Машина рванула сквозь ночной город.

* * *

До места мы не доехали. Под мостом нас подрезал неизвестно откуда вынырнувший огромный черных джип. Просто монстр какой-то! И еще, он тоже был в двух картинках.

— Бляха муха! — коротко проинформировала Настя о состоянии дел — Они здесь!

— Кто это? Твои?

— Ага, в основном "мои".

Человек в джипе рукой показал следовать за ними. Сзади нас также неожиданно пристроилась светло-коричневая "шестерка", намекая, что рыпаться не стоит.

— Ну вот красавчики, все в сборе! — пробормотала моя спутница.

Мы вырулили на небольшое поле напротив остановки. Из джипа вышли два человека. Черные брюки, черные пиджаки, и сияющие белизной в темноте рубашки. В довершение образа на поясе под мороком, невидимые в нашей картинке, болтались клинки, такие же, как у Насти.

— Пригнись… — прошептала она. Я благоразумно послушался. — Слушай внимательно. Уходи в свой морок, потихоньку выскальзывай из машины и делай ноги. Возвращаемся к предыдущему плану.

— А девчонка? — кивнул я на бессознательную хиппи.

— Не знаю. Что-нибудь придумаю. Если смогу. Сам сказал, всех не спасешь.

— Говорил. Но спас же!

Я бросил беглый взгляд на размалеванную девку и тяжко вздохнул. Больше ничем мы ей не поможем. Настино лицо на мгновение тоже скривилось. Она тоже вздохнула, но продолжила.

— Возможно, ждать придется не три дня, а больше. Продержишься?

— Да.

— Давай.

Она неспешно вышла из машины, прихватив с собой меч. Я соскользнул в подпространство и медленно выполз наружу, спрятавшись за задним бампером. Убежать успею, а вот посмотреть на потенциальных противников стоит.

— Анастасия Павловна, служба безопасности.

Настя небрежно кивнула.

— Чем могу быть полезна?

— Вы отстраняетесь от проведения операции. Обстоятельства изменились, СБ берет дело под свой контроль. Руководство решило объявить вам благодарность и предоставить дополнительную неделю отпуска к плановому.

— Я не подчиняюсь СБ. — Хмуро ответила Настя, беря из рук говорившего СБшника бумагу. Все верно. Подписи. Печати. О предоставлении отпуска. Тоже все правильно, никаких зацепок.

— Где приказ об отстранении меня от дела?

— Я же говорю, Анастасия Павловна, свободная охота закончена. Дело берет под контроль СБ.

— Мне повторить? Я не подчиняюсь службе безопасности.

— Все подчиняются службе безопасности. Даже региональные координаторы.

Настя нехорошо усмехнулась. Обычно люди, видевшие этот ее смешок, потом долго лечились, если вообще живы оставались.

— Вот и хорошо. Тогда где приказ моего начальства, подписанный моим координатором? — и протянула вперед ладонь.

— Вы не понимаете, Анастасия Павловна, обстоятельства СИЛЬНО изменились, у нас нет времени на бюрократические проволочки. Вот приказ СБ о передачи дела. Эта бумага действительна к исполнению и для вашего наставника.

Вот гад! Стоит, ухмыляется. Не на ту напал!

— Вы, наверное, все-таки меня не услышали. — Продолжала Настя тем же тоном, прекрасно осознавая, во что играет, и что партия не в ее пользу. Но было все равно. Она для себя все уже решила. — Мой начальник подчиняется вашему. Я — нет. Потрудитесь предоставить мне приказ с подписью Михаила Валериановича, или не мешайте работать. Я не в игрушки играю, у меня задание.

СБшник нехорошо усмехнулся. Я хорошо видел из-за бампера его ухмылку. Но чувствовал, что Настя в этот момент улыбается не хуже.

— В таком случае, Анастасия Павловна, ваше глупое нежелание подчиняться приказам расценивается как дезертирство, и мы считаем себя вправе применить силовые действия.

— Попробуйте.

Скорость восприятия привычно взлетела. Тело вошло в боевой режим, готовясь к выполнению всевозможных кульбитов. Рука замерла в нескольких сантиметрах от клинка.

Но безопасники не нападали. Они знали, кто перед ними, и не спешили на тот свет, тщательно все просчитывая. В "шестерке" еще двое. Вчетвером они могут и справиться. Но она не собирается драться до конца, тот дворик у вокзала многому ее научил.

— Анастасия Павловна! Забирайте бумаги, передайте нам клиента, находящегося в данный момент в вашей машине, и мы будем считать этот инцидент досадным недоразумением! — повысив голос снова попробовал договориться СБшник. Тут я почувствовал, что пора сваливать и сделал несколько медленных шагов назад. Она справится, а мне надо подумать о самом ценном, что у меня есть — своей жизни.

Три клинка взлетели вверх. Дзинь, дзинь… Черные двигались с устрашающей скоростью, глаз почти не улавливал их движения. Но ведьмочка двигалась не медленнее.

Они остановились. Замерли, оценивающе разглядывая друг друга. Сбоку в десяти метрах застыли двое типов из "шестерки", сжимая в руках пистолеты-автоматы.

В следующий момент Настя резко отскочила в сторону, и со всей скоростью, какую могла развить, плюхнулась на землю.

За спинами безопасников по дороге медленно ехала черная "Тойота".

"Вал", как и должно, сработал беззвучно. Не готовые к удару в спину безопасники просто не успели отреагировать, и очередь рассекла одного, а затем и второго. Ей повезло, она успела.

Двое сибиряков, стоявшие чуть в стороне, тоже успели пригнуться и открыли по "Тойоте" огонь. Раздались две переливчатые трели. "Каштаны". Но машина без видимых потерь уже мчалась в ночь.

Хлопнули дверцы "шестерки". "Жигуленок" взревел не хуже "Феррари" и помчался следом.

— Михаил! Ты здесь? — обернулась Настя, вскакивая и подбегая к бывшим противникам. Один был еще жив, но не жилец. Она уже ничем помочь не могла.

— Да. — Сзади из воздуха материализовался бледный-пребледный силуэт паренька, старательно отворачивающийся от окровавленных тел.

— Делаем ноги, быстро! Сейчас тут такое будет!..

* * *

Девчонка была заботливо уложена на диван. Я внес две кружки крепкого чаю. Настя с интересом и какой-то горечью разглядывала интерьер максовой квартиры.

— Держи.

— Спасибо. — Она села в кресло, закинув ногу за ногу. Я последовал ее примеру. Внутри все еще била дрожь. Нет, покойников я не боялся, но все вместе… Чекисты, киллеры, наемники… И первая кровь. Почему-то не сомневался, что эта — только первая, и все еще впереди.

— Ты уверен, что это нужно?

Я пожал плечами.

— У тебя бывало когда-нибудь ощущение предчувствия? Что что-то незначительное на самом деле очень важно?

Она кивнула.

— Бывало. И как раз к твоему случаю нужно отнестись предельно серьезно.

— Какие-то новые способности?

— Возможно.

Она задумалась, изредка потягивая горячий и очень сладкий чай. Сама такой попросила, чтобы восстановиться быстрее.

— Ты понимаешь, я после этого буду неспособна тебя защитить.

— Как-нибудь справлюсь. Эти товарищи о моих способностях еще не знают, у меня будет фора. Я больше боюсь за тебя.

— Со мной все будет в порядке… — мило улыбнулась ведьмочка. Настолько мило, что я на месте тех "товарищей" сразу бы повесился.

— Но ты дралась с ними. Нарушила какие-то ваши законы, приказы…

Она задумчиво потянула чай, затем едко усмехнулась.

— Они не правы. Я не подчиняюсь им. Пусть докажут обратное. А убивать меня для них — себе дороже. Если тебя рядом не будет, скорее всего, они просто оставят меня в покое. Я ничем не рискую.

Помолчали.

— Ладно, раз ты считаешь это нужным, я сделаю. Но тебе сразу придется бежать. Имей ввиду, дом может быть уже обложен. А в Тени эти товарищи тебя хоть и не видят, но чувствуют. Как я.

Я кивнул.

— А сюда они не придут?

— Здесь неудобно драться. Мало места для маневра. Только один на один, а так я их порву поодиночке. Нет, будут пасти внизу. Это тоже плюс для тебя, лишний шанс вырваться. — Я кивнул.

Наконец она отставила свою кружку.

— Надеюсь, ты прав, и эта девчонка нам действительно нужна. Приступаем?

* * *

— Это еще что такое? — в комнату вошел озадаченный Макс. — ТЫ что здесь делаешь?

Настя совершенно без сил сидела, откинувшись, в кресле. Не соврала. Думаю, встать сможет не скоро. В лице ни кровинки, тяжелые фиолетовые круги под глазами. Зато на диване мирно посапывала девчонка с трехцветными волосами. Я же стоял посреди комнаты с кружкой воды, из которой перед этим поил ведьмочку. Та даже не могла поднять руку, чтобы взять стакан.

— Максим, я… — раздался ее изможденный голос.

— Макс, сядь! — решил я от греха подальше взять власть в свои руки.

— А это кто? — кивнул он на диван.

— Долго объяснять.

— Я не спешу.

— Вот я и говорю, сядь. Просто сядь и слушай. Все вопросы потом.

Наверное, он опешил от такой наглости. Чтобы им командовали в собственном доме? Но послушно сел на свободный стул. Я присел напротив и начал рассказ.

— И ты веришь в этот бред?

— Не верю. Но два трупа у путепровода — верят.

Макс вскочил и зло заходил по комнате из угла в угол, сжимая кулаки.

— Максим… — раздался голос ведьмочки — Максим, пожалуйста, прости меня.

Он вздрогнул.

— Я люблю тебя. Ты мне нравишься. — Продолжала Настя. Теперь уже в осадок выпал я. — Просто у меня было задание, которое было важнее собственных чувств.

Молчание.

— Тебе сложно понять и простить, но я вот она! Слабая и беспомощная! Хочешь отомстить? Давай, вперед!

— Я не трогаю слабых и беспомощных.

Он подошел к окну, напряженно всматриваясь во двор, всей спиной показывая свое отношение к некоторым присутствующим представительницам слабого пола. Причем, слабого только по названию.

— Насчет ордена. Это правда.

— Я не слышал ни о чем подобном.

— Никто не слышал. Наши секреты охраняются лучше, чем государственный золотовалютный резерв. Но это правда, мы есть. Ведьмы и колдуны. И я только что выложилась, чтобы вылечить вон ту дуру.

Макс достал из кармана сигарету и зажигалку. Открыл настежь балкон и закурил. На моей памяти он никогда не курил в комнате. Это ж как нервничать надо, чтоб такое произошло?

— Блин, Миха, ты меня с ума сведешь! То ангелы с демонами! То призраки! Теперь живую ведьму ко мне в дом притащил! С таинственной спецслужбой на хвосте! Озверел совсем, салага!

Я молчал, скромно потупившись в пол.

— И что теперь? — обратился он к Насте. — Если твой учитель и впрямь такой крутой, он наверняка под колпаком. Хочешь втравить пацана в еще большие разборки?

— У него огромная власть. Он сможет ответить и постоять за себя. Это не просто один из отцов, он координатор всей Европейской части страны. Если захочет — спрячет так, что ни одна собака не найдет. Он сможет его защитить.

Макс смачно затянулся и продолжил расхаживать по комнате взад-вперед.

— Ладно. Допустим. А можно вопрос не по делу? Что ж ты, такая хорошая вся и правильная, двух хороших людей подставила?

Настя недоуменно на него воззрилась. Я тоже.

— Каких?

— Ну, бандюки твои. Череп и Батон.

— Это плохие люди. Расходный материал. Может быть их даже не убьют. Оставят крупные провалы в памяти и отпустят. Я вообще думала, что у них ничего не получится. Проверяла собственные подозрения.

— А может, просто мараться не хотелось? Боялась, что рука не подымится?

Настя молчала, закрыв глаза.

— Ладно, проехали.

Макс продолжил свой маршрут от окна к дивану.

— Максим, что бы там ни было, я больше не с ними. Я сама за себя. Понимаешь? Это сложно, выйти против такой организации, но я решилась.

— Ах, какая смелая девочка!

По ее щекам побежали слезы.

— Не надо так, Макс! — поднялся я. — Ей поддержка нужна, она свои законы только что нарушила, а ты давишь!

— А тебе какое дело? — Взорвался он. — Она чуть тебя не угрохала, а ты тут… Защитничек выискался!

— А такое! — заорал в ответ я. — Это из-за меня она это сделала! Против своих пошла! Ошибаются люди, с кем не бывает! Может, хватит комедию ломать?!

— Она не такая. — Добавил я уже тихо.

— А какая? — спросил он, тоже снижая голос.

— Хорошая. Добрая. Я чувствую. — И внимательно оглядел уснувшую без сил в кресле ведьмочку. Макс присел в свободное кресло и закрыл глаза, пытаясь успокоиться.

— О, привет! А вы кто? Что здесь происходит? — открыла глаза и потянулась девочка на диване, о которой все на время забыли. — И где я?

— Ну вот, еще одна проблема проснулась! — фыркнул Макс, туша бычок о болванку.

* * *

Египет, Долина Царей, 10 000 лет назад

Он сидел на коне, боевом коне, что само по себе было удивительно. При этом ноги не болтались вдоль крупа, а крепко сидели в специальных петлях. Стремена — коснулась сознания неизвестно откуда возникшая мысль. Но и это не было самым странным. Он был одет не в привычные шкуры и меха, а в металлическую одежду, состоящую из пластин, наращенных одна поверх другой. Доспех — пронеслась в голове та же мысль. Железный.

Да, этот доспех был не медный, а из непонятного материала, железа. Что это такое Сати не знал, но понимал, что железо гораздо прочнее меди. Огляделся вокруг.

Он стоял посреди дороги, которая заканчивалась мостом через большую широкую реку. Середина моста была перегорожена забором, из которого торчало множество деревянных пик, кольев и рогатин. По ту сторону забора стояла большая толпа грязных оборванных людей, что-то гневно выкрикивающих. Некоторые плакали. Некоторые, особенно женщины, о чем-то умоляли его людей, находившихся по эту сторону изгороди.

Его люди стояли с хмурыми лицами в два ряда. В первом ряду — воины, как и он облаченные в пресловутый доспех, держащие в руках длинные палки с острым наконечником, топором и крюком на конце. Аллебардисты. Второй ряд состоял из охотников, держащих в руках огромные луки, почти в человеческий рост. Да, из такого чудовища можно попасть в глаз кабану шагов за пятьсот! Одеты же охотники были в странные рубахи, сделанные не из шкур или полотна, а из маленьких железных колец.

Лучники — вновь пронеслась мысль. Он неожиданно понял, что это не охотники, а воины. От старого Ноя как-то слышал, что далеко-далеко на Востоке есть особые воинские формирования, куда берут только самых метких охотников, состоящие, как и эти, из одних лучников.

" Это же неразумно! — мысленно воскликнул Сати. Сначала воин должен бить из лука, а когда враг приблизится, брать копье и бить его копьем. А еще лучше, вначале метнуть легкое короткое копье, а потом брать тяжелое длинное для рукопашной схватки.

Тем временем, ситуация стала накаляться. Оборванцы за забором кричали все громче и громче, их становилось все больше и больше. А его людей было всего два десятка.

— Сейчас чернь попрет, ваше сиятельство!

Капрал, старый и опытный воин, подошел к нему за дополнительными инструкциями. Сати знал, что люди на том берегу больны. Не все, конечно. Далеко не все. Но отличить больных от здоровых они не могут. Поэтому граф послал его с отрядом перекрыть единственный мост, соединяющий ту и эту сторону, чтобы заразные люди не перешли сюда и не перенесли болезнь с собой. Люди же не хотят заболеть, поэтому стремятся убежать из селения как можно дальше. Но вместе со здоровыми уйдут и больные, и чума, так называлась эта болезнь, перейдет в новые графства. И погибнет гораздо больше людей, чем живет во всем этом селении.

— Луки на изготовку. — Бросил Сати, слезая с коня. В доспехе было тяжело и неудобно, но он был прочен, защитит от легких деревянных копьиц и скользящих ударов топоров оборванцев.

— Луки на изготовку! Первая линия в боевой порядок строооойсь! — командовал опытный капрал.

Люди по ту сторону поутихли, прислушиваясь. Сати воспользовался моментом и крикнул:

— Куда! А ну назад! Разворачивайтесь и идите по домам!

Сотни глаз смотрели на него с ненавистью. Он лишал их последней надежды спастись. Он был их главным врагом.

— Бей господ! Вперед! — крикнул кто-то из толпы.

— Ироды! Мочи их! — толпа заревела в предбоевом экстазе.

— Не удержим, нах…! В сердцах матюкнулся старый вояка.

Но больше людей у лорда не было, Сати это знал. Потому, что их кордон — не единственный. Людей катастрофически не хватало.

— Куда ж мы денемся!

Он поднял руку. Наконец толпа довела себя до экстаза. Кто-то ломанулся первый, за что получил алебардой по голове и с раскроенным черепом упал по ту сторону. Но вид крови только опьянил крестьян, и они кинулись вперед, перелезая через ограждение. Сати взмахнул рукой, и линия лучников сделала первый залп. Прицельный, прямой наводкой. Десяток тел покатилось под ноги напирающих сзади. На какой-то момент их это отрезвило. Но только на мгновение. Еще большая ненависть и страх появились в глазах. Раздался резкий выкрик, и стоявший впереди всех здоровый бородатый крестьянин с топором в руке кинулся вперед. Стрела вошла ему аккуратно в лоб, но остальные в безумном порыве кинулись следом.

— Твою…!!! — выругался Сати, доставая из ножен меч. Капрал последовал его примеру. Тем временем, первая линия алебардистов намертво сцепилась с обезумевшими крестьянами. Но их был всего лишь жалкий десяток. И хотя все были хорошо вооружены и защищены панцирями, черни было в десятки раз больше.

— Держаааать строй! Стояяяяять, сукины дети! — заорал капрал и кинулся вслед за командиром в рукопашную.

Первая линия медленно отходила, но держалась, несмотря на потерю двух воинов. Лучники били через их спины в упор, не целясь. Промахнуться было невозможно. Но чернь перла и перла, пытаясь окружить алебардистов. Они спокойно могли разменять десять на одного и вырваться. Но нельзя! Если вырвется ХОТЯ БЫ ОДИН, чума может распространиться дальше.

Сати вломился в их ряды, как осадной таран входит в податливую плоть деревянных ворот. Его меч тоже был сделан из железа. Он был тверд и крепок, крепче камня! Вот это оружие! Плоть оборванцев ошметками разлеталась во все стороны. Рядом бился капрал и кое-кто из лучников, сменивших бесполезные теперь дальнобойные луки на простой меч пехотинца. Кольчуга, конечно, тоже защита, но не такая надежная, как его панцирь. Поэтому лучники, все же, держались чуть сзади.

Сколько продолжался тот кошмар, он не мог сказать. Рука обессилела, меч поднимался все реже и реже, с превеликим трудом. Несмотря на доспех, нападающим удалось-таки его зацепить. Из разорванного бока на брусчатку моста тонкой струйкой стекала кровь. Глаза застилала кроваво-красная пелена.

"Все. Не выдержим" — подумал шаман.

Они выдержали. Крестьяне все же дрогнули и побежали. Конечно, еще не известно, заразишься ты, или нет, а вот получить алебардой или клинком под ребра можно прямо сейчас, со стопроцентным результатом…

Сати присел и, не спеша, расстегнул пряжки доспеха. Да, рана была большой, но не смертельной.

— Капрал! — коротко позвал он. — Трупы свалить в кучу и сжечь. Голыми руками к ним не прикасаться. Только через тряпки. Тряпки потом тоже сжечь.

— Да, ваше сиятельство… — Тут глаза старого служаки округлились. Сати посмотрел по направлению его взгляда. Тот с ужасом смотрел на его руку. Рука была покрыта нарывами и струпьями.

Капрал резко отстранился и направил на него острие клинка.

— Вы заражены, мой лорд!

Солдаты повскакивали и окружили его, выставив вперед алебарды.

— Что, убьете меня? Своего командира и сеньора?

Оружие в их руках мелко затряслось. Нет, не убьют. Шаман с болью в сердце оглянулся назад, в противоположную от моста сторону. Там был его дом. Там ждала его молодая жена и сынишка.

— Вам туда нельзя, мой лорд! — воскликнул капрал.

Что ж, он прав. Ему больше нет места среди живых. Сегодня они положили четыре десятка людей, чтобы не распространить заразу, а он сам возьмет и разнесет ее по всему графству! А затем по всему королевству!

— Убей меня, капрал. Это приказ.

Старый вояка отрицательно покачал головой.

— Я приказываю тебе! — заорал шаман.

Тот не пошевелился, опустив глаза в брусчатку.

— Эй, ты! — крикнул шаман алебардисту рядом. — Я приказываю тебе убить меня. Видишь, я без доспеха.

Но солдат тоже опустил оружие и голову.

— Не могу, ваше сиятельство. Свои…

Сати внимательно оглядел каждого из своих бойцов. Это хорошие солдаты. Они не исполнят его последнего приказа, даже зная, чем это все обернется. Тогда он поднял свой меч. Тот самый, крепкий и острый, несмотря на прошедшее сражение. Кровь простолюдинов еще не успела высохнуть на нем.

— Капрал. Мое тело кинуть в общую кучу и сжечь.

— Да, мой лорд. — Кивнул вояка.

— Назначаю тебя командующим кордона.

Затем поставил эфес меча на землю. Облокотился животом в острие, выдохнул, и упал.

Живот тут же разодрали мириады болевых всполохов. Кровавая пелена застлала глаза, и все исчезло…

…И он очутился за столом. Стол был длинным, покрытым огромной красной тканью, нежной на ощупь. В углу комнаты стояла длинная палка, на которой аккуратно была развешена такая же ткань. Знамя. — опять пришла в голову мысль. Рядом со знаменем стоял… СтоялО изображение лысого человека, выполненное из белого камня. Изображение настолько тонко передавало все детали лица, что Сати невольно поразился. Даже глаза человека, грустные, но добрые, с покровительственным взором. Надо же!

Ленин — пришло на ум.

Сама комната была небольшой, без окон, похожей больше на пещеру. Хотя, это и была пещера. Она находилась на глубине более пятидесяти человеческих ростов, в огромном лабиринте пещер, которую называли не иначе, как подземным городом. Москва-2, если точнее. Что такое "Москва" он не знал, шальные мысли на сей раз отдыхали, видимо, для морока это было не важно. Но скорее всего, так назывался обычный, наземный город, под которым они находились. В том, что такой существует, Сати отчего-то не сомневался.

Стол был таким огромным, что за ним могло поместиться несколько десятков человек. Но перед ним сидело лишь девятеро. Политбюро — появилась информация.

— Что на Западе? — сухо спросил он. Среднего роста старик с седыми волосами, одетый в темно-зеленую одежду с маленькими прямоугольниками на плечах Погоны — пояснил тот, кто подсказывал до этого.

— Товарищ генеральный секретарь, Западной группы войск больше не существует. Генерал Сергеев подписал акт о капитуляции. Отдельные очаги сопротивления сдаются, складывая оружие.

— Союзники?

Старик кашлянул. Маршал Тихомиров — пришли на ум слова.

— Они и до войны квалифицировались военными специалистами, как ненадежные. С самого начала конфликта единственные, на кого мы могли положиться, были мы сами. Югославия объявила о нейтралитете. Польша, Чехословакия и Болгария провозгласили демократию, отстранив коммунистическое правительство. В остальных странах идут схожие процессы.

Воцарилась тишина. Все молчали, размышляя. Но тяжелее всего на душе было у Сати. Именно он отвечал за безопасность страны. Огромной державы, которая… О, храни меня Великий Дух! Вот это держава! А он еще по своей наивности считал Египет большой страной! И притом власть во всей стране принадлежит одному человеку, генеральному секретарю, а не множеству князьков-фараонов! А где она находится! Это ж надо! За горами Загроса! Далеко-далеко на севере, где живут люди с крыльями, если верить старому Ною!

Но это не обычный мир, это морок, навеянный пирамидой. Кто знает, какой магией наделили ее создатели? Возможно, это держава была когда-то в прошлом. Но скорее всего…

Нет, шаман даже боялся подумать. Но мысль, подсказывающая слова и термины, все настойчивее лезла в голову.

Будущее. Этот морок — будущее. Как и предыдущий.

Это испытание. Он думал, что внутри пирамиды будут зомби, ходячие скелеты, ловушки… А оказалось, его ждет совсем другое. И что проще, сразиться с сотней врагов — шаманов, или же решить судьбу одной страны, Сати не знал.

— Что на Дальнем Востоке? — задал он сухим голосом вопрос другому человеку, тоже седому, тоже в зеленой одежде, тоже с погонами, только немного другими.

— Перебрасываем. Мы полностью открываем китайскую границу, но мне кажется, она нам больше не понадобится…

— Час назад пал Минск. — Заговорил маршал Тихомиров — Враг движется к Москве. Господство авиации НАТО в воздухе сводит на нет все наши усилия для контратаки. На Юго-Западном направлении враг дошел до линии Житомир — Винница и остановился, бросив все силы на Москву. При этом американцы беспрестанно бомбят все крупные города. Киев, Харьков и Днепропетровск стерты с лица земли. Уничтожены плотины на Днепре, в Центральной Украине наводнения. Это остановит их на время, но потери среди гражданских катастрофические. Связи с Одессой нет, но бои на том направлении идут. НАТОвские специалисты смогли заглушить наши средства связи.

— Ленинград?

— Командование в Брюсселе учло опыт немецко-фашистских захватчиков и обошло город, блокировав со всех сторон. Сильных боев там нет, но осуществляются непрерывные ковровые бомбардировки. Город также почти полностью стерт с лица земли.

— Что на Юге? — нервно сжал кулаки шаман.

— Боюсь, Закавказье мы потеряем. Там, в основном, сосредоточены войска европейских союзников, поэтому наступление идет вяло. Но мы откатываемся к перевалам. Сказывается отсутствие авиации.

— Сибирь?

Тихомиров оживился.

— Здесь дела более-менее. Американская дальняя авиация, базирующаяся на Аляске, уничтожила базы во Владивостоке и Петропавловске Камчатском, но понесла ощутимые потери. Флот сильно потрепан, но боеспособен. Подводные ракетоносцы готовы к запуску.

Помолчали. Все думали об одном и том же. Сати нервничал. Надо было решаться.

— Ваши прогнозы, товарищи военные?

Тихомиров и другой военный, генерал армии Ермолов, опустили глаза. Тишину нарушил маршал, как главком.

— В худшем случае мы потеряем Москву через три недели. После этого дальнейшее сопротивление наших разрозненных группировок по всей стране, лишенных поддержки авиации, не будет иметь смысла. Эпоха второй мировой закончилась. Выжить сейчас и победить без авиации невозможно.

— А в лучшем?

— Через три месяца.

Маршал замолчал. Сати прекрасно понимал его. Этот человек был ответственен за гибель своей страны. Именно он командовал всеми ее войсками. Именно ему подчинялись все танки, пушки и особенно самолеты. Да, не его вина, что лучшие в мире крылатые машины не были оборудованы лучшей в мире электроникой, на которую в свое время у государства банально не хватило денег. Не его вина, что НАТОвская авиация координировала все свои действия при помощи центров управления и разведки "Авакс", в то время, когда советские летчики летали только за счет ресурсов бортовой электроники, частенько попадая в этом хаосе под собственные ракеты. Потому, что таких систем было выпущено всего несколько штук, и они не смогли удовлетворить нуждам огромных фронтов, и все были сбиты в первый месяц войны. Впрочем, как и вся советская авиация.

А без авиации оказались бесполезны все танки и пушки многомиллионной армии, поскольку наземные средства ПВО без воздушной поддержки жестоко подавлялись.

— Что будем делать? Какие предложения?

— Мы можем пойти на сепаратный мир. Из Вашингтона поступало такое предложение.

Это сказал товарищ Григорян, министр иностранных дел. Очень умный и пронырливый человек. — Но проблема в том, что по плану американцев страна должна быть разделена на девять оккупационных зон, контролируемых ими и их европейскими союзниками.

— Что они еще хотят?

— Предоставление права на самоопределения союзным республикам и национальным автономиям. То есть фактически, постепенное их отсоединение под контролем американских специалистов. Далее, социалистический строй должен быть заменен на демократический. Никакого государственного регулирования. Создание свободного рынка и частной собственности.

— То есть захват американскими корпорациями наших предприятий и фактическое превращение страны в экономический придаток Запада, полностью контролируемый из Вашингтона.

Это заговорил товарищ Иваньков, глава КГБ, секретной службы. Этот, как знал Сати, был лис тот еще! Он в большей степени был виновен в развязывании войны, чем все остальные! Но сидел тихо и хитро щурился, не меняя профессионально-равнодушное выражение на лице.

— Мы полностью потеряем контроль над ситуацией, советские люди превратятся дэ факто в нацию рабов.

Пауза. Все присутствующие переводили тяжелые взгляды друг на друга и на него.

— Альтернатив нет?

— Это данные переговоров недельной давности. — Тяжело вздохнул министр иностранных дел. — Сейчас же, когда советская армия на грани полного разгрома, думаю, они еще более ужесточат условия.

— Они что, до последнего не верят, что мы сделаем это?

— Ну, видимо, считают, — опять прищурил глаза глава госбезопасности, — что раз до сих пор не сделали, то и не сделаем. Да и не такие они дураки, оккупировать нашу территорию! Побомбят-побомбят, да и улетят. А у нас после этого сто миллионов человек умрет от голода и холода в первую же зиму. Это по самым скромным оценкам. Да и не сможем мы восстановить промышленность. Они уничтожают всё! Подчистую! Товарищ генеральный секретарь, боюсь, альтернативы нет.

— Но мы уничтожим весь мир…

— Так что, лучше быть рабом? — поднял голову седовласый маршал.

Да, они уничтожат весь мир. В воздух взлетит облако пыли, которое охватит всю землю, не давая благодатным солнечным лучам пробиться сквозь него. Наступит ядерная зима. Поднимется радиационный фон. Но пройдет десяток лет, и пыль осядет, радиация уменьшится. И тогда на поверхность поднимутся люди. Те люди, которые находятся в убежищах, метро, на специальных базах и в подземных городах. Если выживут. Их будет не много, всего около полумиллиона. Полмиллиона избранных, менее чем шестисотая часть населения страны! Они будут отстраивать жизнь заново, если не скатятся до уровня дикарей.

А другие…

А шесть миллиардов(!) других людей погибнут.

Так называемый ядерный чемоданчик, на самом деле мощное электронное средство связи, было включено. Все коды доступа введены. Сати сидел и смотрел, не решаясь повернуть рычажок, в простонародье именуемый "красной кнопкой". Перед ним сидели члены политбюро, из выживших после того взрыва, диверсии в начале войны. Министры. Военные. Иваньков. Все молчали. Все понимали, что подписывают миру, и себе в том числе, смертный приговор. Возле входа в пещеру, то есть бункер, стояли дисциплинированные автоматчики спецроты КГБ. Да, руки у них мелко дрожали, но Сати знал, они уничтожат любого, кто попробует просто подойти к нему в этот момент.

Вдруг дверь бункера медленно отворилась. На пороге появился главком, маршал Тихомиров. Вместо убеленного сединами, но гордого военного перед ними стоял глубокий сломленный сутулый старик, испещренный морщинами.

— Смоленск пал. Центральной группы войск не существует. — Его голос, скорее напоминающий шепот мертвеца, вылезающего из могилы, был единственным звуком, прозвучавшим в этом бункере за последние несколько часов. Затем старик потянул табельный пистолет, висевший у него на поясе. Автоматчики напряглись, взяв его на мушку. Но маршал медленно развернулся и зашел за угол, уходя из зоны прямой видимости.

Через минуту сквозь открытую дверь бункера прогремел хлопок, перекрывший своим звуком на несколько мгновений гул взрывающихся на поверхности бомб.

Сати потянулся и повернул в сторону оба рычажка, одновременное нажатие которых активирует электронную систему связи с кучей ракетных шахт, расположенных на всей территории необъятной Сибири, Урала, Дальнего Востока и Средней Азии. А также на платформах медленно перемещающихся по стране железнодорожных составов. Посылает сигнал на советские подводные корабли, находящиеся на глубине в водах, близких к территории противника. Главного противника. Система надежная, даже сверхнадежная. Единственная вещь в этой стране, на которую по настоящему хватило денег.

— Сколько у нас времени?

— Пять минут на запуск. Около сорока минут полет. Примерно столько же до ответного удара. — Мертвым голосом ответил один из специалистов, поседевший прямо здесь, в бункере, у всех на глазах.

— Отлично! — шаман встал. — Поздравляю всех с концом света, товарищи! — затем развернулся и вышел

В его собственном рабочем кабинете, таком же бункере, только меньшем по размерам, он сел и открыл ящик стола.

— Конец света… — тихо прошептал он. — Конец всему.

Затем достал из нижнего ящика табельный ПМ и прислонил к виску. Он только что убил несколько миллиардов человек. Жить после этого не собирался…

Шаман снова стоял в незнакомом помещении. Окон не было. Как и дверей. Источников света не было тоже, но в помещении было светло.

Это скорее было похоже на комнату. Небольшую, круглую, метров двадцать в диаметре. Он стоял как раз посередине. Никаких доспехов или иных вещей из предыдущих мороков, только меч в руке. Тот самый, или похожий на него

Вдруг раздался непонятный звук. Сати обернулся. Сзади него стоял… Он сам. В тех же одеждах, тех же шкурах, с тем же самым мечом в руке. И также с непониманием и удивлением смотрел на него.

И тут до шамана дошел смысл всего показанного. В первом мороке он должен был убить себя ради других. Во втором — всех ради всех. И теперь предстояло убить себя ради себя. Они скрестили клинки.

Сколько времени продолжалась эта свистопляска, никто не мог сказать. Ощущение времени в круглой комнате отсутствовало напрочь. Это был не бой, скорее некий фарс. Потому, что каждый из противников в совершенстве знал, что думает другой и как ударит. Сати словно видел глазами противника себя самого. Он как бы сам нападал на себя, и сам же от себя защищался. Если бы шаман знал, что такое шахматы, он бы понял, что это игра с самим собой. С той лишь разницей, что в шахматах надо передавать ход противнику, разворачивая доску, а в этом поединке все происходит одновременно. Черные ходят вместе с белыми, и обоими управляешь ты.

Выпад сменялся выпадом, отражение отражением, а конца и края поединку не было видно. Оба противника стали сдавать, уставать, но одновременно друг с другом. Они просто оба обессиливали, становясь слабее, но не получая преимуществ друг перед другом.

Что-то тут не так. Этот бой может продолжаться вечность. Противник снова атаковал. Снова он с точностью до детали знал, как именно тот хочет поступить, поэтому уклонился и отбил выпад. Тот Сати тоже знал, как поступит этот Сати, поэтому изменил направление клинка, целя в грудь. Но и этот прием этот Сати знал, отбив меч в сторону.

Противники одновременно остановились, глядя друг на друга.

— И что дальше? — в один голос одновременно спросили они. Из этой комнаты выйти может только один. Это правило игры. Оба знали это.

— Не знаю. — Также в унисон ответили противники. Их мечи скрестились вновь.

Тут шамана вновь посетила догадка. Он крутанулся и подставил свою грудь под удар клинка. Меч того, другого Сати, вошел в грудь по самую рукоятку.

" Я не могу убить себя. Не могу убить себя сам. Значит это не он, а САМ должен убить себя! Гениально и просто!

На лице противника застыло удивленное и немного испуганное выражение. Он обиженно дотронулся до своей груди, из которой толчками вытекала кровь. Затем его глаза остекленели, и с тем же обиженным выражением лица тот упал на спину.

Всё. Тело исчезло. Комната исчезла. Меч, торчавший в груди, но как бы не в ней, также исчез. Исчезло все окружающее, все звуки, цвета, запахи и чувства. Исчезло даже его собственное тело. Разум оказался один, плывя в той черной бесконечности, которую старый Ной называл космосом.

С ним начали говорить. Это были не голоса, не звуки, это были образы. Километры образов, тысячелетия прожитых жизней. Они шептали, говорили, кричали. Жаловались и хвалились. Плакали и смеялись.

Он понял, кто были они, те существа, построившие эти гробницы. Это, и правда, были гробницы. Но не для людей. В смысле, не для существ. И не для их правителей. Это были гробницы для оружия. Для ЗНАНИЯ об оружии. И теперь это знание перешло к нему, вместе с мириадами других образов, подобно вихрю ворвавшихся в голову. Гробница опустела.

Оружие. Оно было, но как бы и не было. Оно находилось везде вокруг, но в то же время и нигде. И оно было поистине ужасно!

Шаман увидел, как небесные армии крушат последние цитадели тех существ, которые возвели эти памятники. Как мужественно сражаются они с армиями Неба и Света. Как бессильно погибают, падая один за другим. Но НЕ ИСПОЛЬЗУЮТ его.

Эта раса предпочла уйти, но не переходить рубеж.

И эти пирамиды — наследие. Для них, людей. Потому, что только люди смогут использовать ЭТО в борьбе с Небом.

И вновь шаман стоял на вершине пирамиды. Холодный и злой степной ветер обдувал его со всех сторон, трепетал волосы и бороду. Вокруг расстилалась ночь. Он смотрел на восток.

— Ты доволен? Ты получил, что хотел, Сатанаил?

Шаман медленно повернулся в сторону говорившего. Это был вестник. Он стоял рядом, точнее висел в воздухе, но вестников это нисколечко не смущало.

— Что, Гавриил, боитесь? — шаман усмехнулся.

— Мы ничего не боимся, шаман.

— Тогда почему ты здесь? Чтоб остановить меня?

Теперь усмехнулся Гавриил.

— Нет. Просто предупредить. Ты знаешь НАСКОЛЬКО оно страшно?

Сати зло улыбался.

— Помни Сатанаил, возврата не будет. Кто переступит грань, потеряет все.

— Я не боюсь, Гавриил.

— Я знаю. — Кивнул вестник — Поэтому не угрожаю. Ты сам должен понять опасность и отказаться.

— И оставить мир в цепях рабства? Ваших цепях? — шаман повысил голос. Ангел вздохнул и покачал головой.

— Ты многого не понимаешь, шаман. Слишком многого.

— Я не боюсь вас. И буду бороться. И если вынудите, я использую его.

Ангел вздохнул и бесстрастно покачал головой.

— Сатанаил, ты так ничего и не понял. И не хочешь понимать. Ее не вернуть, пойми. И мы не виноваты в этом. Ты хочешь изменить мир? Попробуй. Но если перейдешь рубеж, мы остановим тебя.

Вестник исчез.

— Попробуйте! — зло, сквозь зубы прошипел человек и полез вниз. Да, у него теперь было оружие. Но ощущения победы не было. Как будто все остались при своих. Так что все, как и встарь, зависит от него и его дела.

Но теперь пришла пора действовать. Настал их ход.

Тем временем Абаддон с тремя тысячами нубийцев подходил к Элефантине, острову на границе. Бааль Зебаб с несколькими тысячами кочевников был в трех дневных переходах от Мемфиса. Небирос с учениками из египтян готов открыть ему ворота. А Аэсма с тысячной армией скует действия фараонов Дельты, внося в их ряды разлад и смятение, не давая прийти на помощь Долине. Это в первые же дни восстания разделит войска фараонов, не позволив объединиться. Тем временем Саргатанас подойдет с востока, из-за Синая, и вся дельта Нила будет в их руках. Неплохое начало.

Война началась.

* * *

Двор действительно был обложен. Но я выскочил. Они что-то почувствовали, но не поняли сразу. А когда поняли — было поздно. По дворам и закоулкам моего города им меня не догнать.

Я шел на вокзал, насвистывая веселую песенку, пугая окрестных привидений. В результате бурного совещания было принято соломоново решение: совместить неприятное с бесполезным. То есть в Москву еду я. Настя остается для восстановления, догонит позже, если сможет. Глядя на ее состояние, я в этом сомневался.

Идею подкинула, как ни странно, Юлька, спасенная наркоманка. С самого начала она оказалась настолько настырной и вредной, что оставалось или убить ее, или все рассказать. Вот так и спасай их, неблагодарных! Да, бурный у нас был вечер!

Пришлось ввести ее в курс дела, объяснить и рассказать что к чему. И про меня, и про колдунов, и про то, как ее спасли. Короче, про всё.

Странно, но она ничему не удивилась. Быстро разложила все по полочкам и вынесла вердикт. Как будто с колдовством и чудесами каждый день сталкивается, по три раза, честное слово! Наверное из-за постшокового состояния. Только просила спрятать ее от каких-то армян. Макс обещал заняться этим. Армяне — не орден, справится.

Макс был против, чтобы я ехал, но умнее ничего придумать не смог. Действительно, ждать пока Настя восстановится, пока дорога туда-сюда, а там вообще непонятно что… Проще самому попытать счастья и найти ее учителя. Все равно ведь придется исчезать и прятаться? А тут меня ищут в городе, а я вон где, в самом их логове…

Напоследок Макс сунул мне в руки какую-то заначку — несколько ярко-зеленых купюр.

— Ты чего?

— Ничего. Мне все равно, а тебе лавандосы понадобятся. Щас ночь, все московские поезда идут. Садись в любой, с проводником договорись. Не экономь, знаю я тебя! Жизнь дороже презренного металла.

Я улыбнулся.

— Спасибо!

— Не за что. Кстати, если что, я твою новую подругу — он кивнул на ванную, в которой уже вовсю плескалась моментально акклиматизировавшаяся в новой обстановке Юлька — у тебя прятать буду. С бабулей как-нибудь договорюсь. Сам не звони ей, не светись. Это я тоже на себя беру…

И вот теперь я, оглушенный стремительностью событий уходящего дня, шел на вокзал, собираясь встретиться с неким отцом Михаилом, преподобным полковником госбезопасности… Звучит, а? Вот то-то же… Настя передала мне явки и пароли, то есть где и как с ним без палева связаться.

Вообще, все больше моя жизнь стала походить на дешевый бульварный шпионский роман. Секреты, спецслужбы, киллеры… И при этом с элементом фэнтези: пророчества, колдуны, призраки, ангелы, демоны. Только ангелы с демонами меня укокошить нехотят, а вот свои же, живые двуногие прямоходящие, очень даже!

— Ну почему же бульварный детектив? Неправда! И не фэнтези!

— О, Элли, ты уже успокоилась?

— Конечно. Я ж говорила, я отходчивая.

— Кидаться на меня со своей палкой не будешь больше?

— Какой палкой?

— Светящейся.

— А, призрачный меч? Так я не на тебя с ним кидалась. На тебя-то только с кулаками. Я думала, это курица выделывается.

— И что, не она? А кто?

Элли замялась.

— Ну, не знаю. Не она, это точно. Но тогда это кто-то один из двух: или Шеф, или Хозяин.

— Ну, так спроси их, кто именно?

— Издеваешься? Вот сам иди и спрашивай! И не втравливай в это бедного маленького демона!

Я тут же вспомнил пламенное величие в глазах этого маленького демона и у меня в очередной раз мурашки поползли по коже.

— Да ладно, не бери в голову. Я ж извинилась!

— Хорошо, заметано. — Да, дуться не стоит. Она мысленно улыбнулась. — Так на какую же книжку моя жизнь похоже? Если и не детектив и не фэнтези?

— На сказку. Самую обычную НЕбульварную детскую сказку.

— Хм… Не помню я что-то таких сказок. С таким детективным сюжетом.

— Не будь к сказкам строг, отнесись по детски и все поймешь.

Я честно задумался, но ничего умного в голову не лезло.

— Хорошо. Так и быть. Подскажу. Помнишь девочку Элли из Канзаса?

Я улыбнулся.

— Я что, похож на девочку Элли?

— Я ж говорю, абстрагируйся, тогда все сойдется! Вот смотри, девочка Элли неожиданно оказывается в домике во время урагана. Всё, привычный уклад в ее жизни рухнул. Что дальше? Она оказывается в Волшебной стране, где процветает колдовство! Там она встречает добрую волшебницу. Если хочешь, добрую ведьму, которая указывает ей дальнейший путь. Вокруг же девочки творятся интриги. Но опять-таки, не против нее самой, а между высшими силами, благодаря которым она в Волшебной стране и очутилась. Сходится?

— Красиво поешь! — Да, умеет чертенок выкрутить, этого у нее не отнимешь.

— Так и ордену мешаешь не ты, а те силы, которые за тобой стоят, заставляющие пророчества исполняться. И добрую ведьму ты повстречал. И волшебство вокруг тебя, о котором ты даже не догадывался. И с привычным укладом жизни ты уже распрощался, еще позавчера.

— Да, Элли, ты просто гений! Стой, а почему ты Элли?

— Дошло! Ну, наконец-таки! И не мечтай, башмачки не дам. Знаешь, сколько я их колдовала?

Я искренне рассмеялся. Пожалуй, с этим смехом через меня вышел весь напряг последних дней. Точнее, всего такого долгого последнего дня.

— Че ты ржешь, как конь! Это просто моя любимая сказка! Именно в Волковском изложении, Баум не так сочно писал. Да и имя у меня подходит. Сократишь — и та самая Элли получится.

Я представил себе девочку Элли из Канзаса с хвостом и рогами.

— Бяка ты! — шутливо обиделась бесенок. — Я ж говорила, это просто детали интерфейса! Я себе любое тело наколдовать могу. Просто так веселее.

— Ясно. И что теперь? Если по сказке?

— Если по сказке? Теперь ты держишь путь в Изумрудный Город, чтоб найти ответы на все свои вопросы и получить помощь. Только смотри, по сказке Элли там помощь не получила, ей пришлось топать дальше. Так что не обнадеживайся.

— Спасибо тебе на добром слове, о добрейший из демонов!

— Не за что. Зато честно.

Ну что ж, пусть будет Изумрудный город. В путь?

Мы в город Изумрудный

Идем дорогой трудной

Идем дорогой трудной

Дорогой непростой…

Часть III. ИЗУМРУДНЫЙ ГОРОД

7. Изумрудный город

Caesarem decet stantem mori

Цезарь умирает стоя

Веспасиан Флавий

7 января 1943 года, Нью-Йорк, США

Холодно. Опять холодно. Проклятый город! Проклятая страна! Проклятые люди вокруг…

Старик приподнялся на кровати и тихонько выругался на одном из славянских диалектов многострадальных Балкан.

Пора. Больше здесь делать нечего.

И бессильно откинулся на подушку. Закрыл глаза, умиротворенно улыбнулся.

Как обычно, они сразу появились. Высокий чернокожий Мбо, одетый лишь в набедренную повязку, с ног до головы покрытый боевым раскрасом своего племени, и миниатюрная хрупкая Ли. Китаянка, как всегда, улыбалась обезоруживающей улыбкой.

Он поднялся и сел. По телу разлилась непривычная легкость. Как давно он не уходил! Да, вот только что лежал, старый, слабый и беспомощный, а сейчас стал молодым высоким красивым юношей, каким был на выпускном балу училища в Граце. В прошлой жизни.

Как давно это было! Как молод он был! А ведь тогда все девчонки думали только о нем! А он думал только о технике…

Обидно!

Но это сейчас, после стольких лет жизни, имея почти вековой опыт. Молодым же никогда ни о чем таком не задумывался. Все казалось неважным, нестоящим. А стоящим виделось лишь то, что он придумывал, изобретал… Творил! А теперь, когда все это не нужно, невольно жалеешь о тех юбках, за которыми мог побегать, но не побегал. О девушках, с которыми мог создать хорошую добрую крепкую семью, но…

Нет, хватит, не время. Все прожито, пережито и забыто. Прошлого не вернешь. Надо просто смириться, что было так, а не иначе. Ведь по большому счету, у него была не такая плохая и скучная жизнь.

Старик, превратившийся в юношу, досадно покачал головой.

— Ты долго не приходил. Куда пойдешь? — спросил Мбо.

— Да, так, надо кое с кем попрощаться. — Выдавил старик-юноша сухую фразу. По щеке Ли пробежала предательская слеза.

Ангельские слезы… В былые времена за них можно было приобрести средних размеров королевство. А теперь, когда никто ни во что не верит, кому они нужны?

— Хозяин уже ждет. Я предупредил, что ты придешь.

— Спасибо, Мбо. Ты настоящий воин! — усатый "юноша" похлопал его по плечу и повернулся к девушке.

— Ли, ты пойдешь?

Та замотала головой, вытирая еще одну капельку влаги.

— Я подожду здесь. Ты же знаешь, мне там некомфортно…

Юный старик внимательно окинул девушку взором. Нежно, тыльной стороной ладони, притронулся к щеке, шее, провел рукой по волосам… Затем прикоснулся лбом к ее лбу и прошептал:

— Не плачь, не надо. Все будет хорошо!

— Я знаю. — Ответила девушка и он вновь, как и прежде, утонул в ее раскосых глазах.

Ли никогда не носила крылья. У китайцев совершенно иное представление о религии, духах и ангелах. Пару раз, примеряла, несколько разных по цвету и форме, просто для интереса. Но они ей не шли.

Он опять поймал себя на мысли, что жалеет. На этот раз, что так и не переспал с этой девушкой. Ни когда был молод, красив и энергичен, ни когда мудр и опытен…

" Нет! Так нельзя! — отбросил он эти мысли. Переспать с ЭТОЙ девушкой!… Это кощунство! С такими не спят! Ими восхищаются! Наслаждаются каждой минутой рядом! А это грубое физиологическое действо… Губы его скривились в кривой усмешке. Он обернулся к чернокожему воину.

— Пойдем.

Позади террасы, за виднеющейся вдали полоской уходящей степи, пыхтели вулканы. Но человек знал, что это бутафория, всего лишь деталь интерьера. На самой террасе высокого каменного замка с непропорционально высокими шпилями был кристально чистый свежий лесной воздух. Местное солнце светило мягко и ненавязчиво, как бы говоря: "Вот оно я, здесь, но вы не должны думать обо мне! Думайте о себе!"

Хозяин этого места, высокий черноволосый человек в строгом костюме улыбался и разливал чай по чашкам.

— Ну что ж, с Рождеством тебя! Ты ведь по-прежнему веришь во всю эту чушь?

Гость утвердительно кивнул головой, не вступая с хозяином в религиозную полемику. Это было бесполезно и не нужно.

— Я так понимаю, ты тут не просто так? И что же на сей раз привело тебя в мою скромную обитель, Никола?

Теперь усмехнулся гость. Грустно.

— Да вот, попрощаться зашел.

— Думаешь, больше не увидимся? — черноволосый поставил заварник, вытащил из стоящей на столе коробки сигару, откусил кончик и от пальца подкурил.

"Честерфилд". Его любимые. Гость тоже потянулся к сигарам, но прикурил от обычной спички.

— Не знаю. Это Судья решит. Но в таком формате мы уже точно не посидим. — Тот, кого назвали Николой, долил в чашку кипятка и пригубил. Восхитительно!

— Да, чай ты готовить умеешь, этого у тебя не отнять!

Собеседник довольно усмехнулся.

— Опыт! Что поделаешь! Проживи с мое, и не такому научишься! Кстати, именно этот завар не мой. Его делает вон та прекрасная особа, исключительно для уважаемых гостей. — Он обернулся через плечо и позвал идущую вдалеке улыбающуюся девушку.

— Ниппурт, гостю понравился твой настой. Если тебе не сложно, приготовь, пожалуйста, еще один.

Когда девушка ушла, многозначительно улыбаясь и дефилируя смуглыми бедрами, человек в костюме глубоко затянулся и обратился к собеседнику.

— Я ждал. Знал, что это должно случиться в скором времени. Все к тому и шло.

— Да, так и есть… — тяжело вздохнул усатый юноша.

— Почему я? Мне казалось, ты отправишься погостить напоследок туда? — он поднял указательный палец вверх.

Человек улыбнулся (впервые за сегодняшний день)

— Думаю, их в ближайшее время еще увижу.

Темноволосый недовольно прищурился. Затем его морщины разгладились и появилась снисходительная улыбка.

— А ты оптимист! — и весело расхохотался. Гость рассмеялся вместе с ним.

— Ну и наглость! Неслыханно! Ты всегда был непредсказуем, Никола! Эдакий возмутитель спокойствия обоих миров! Да, не ожидал. Уел старика! Попрощаться со мной, потому что долго не увидишь! А если Судья решит наоборот?

— Ну, в таком случае, думаю, ты не откажешь одинокому ссыльному в еще одной сигаре и чашке фирменного напитка, приготовленного столь привлекательной особой?

— Не откажу. — Хозяин посмотрел в сторону ушедшей египтянки и вновь повернулся к собеседнику — Кстати, будь аккуратен, этой особе больше десяти тысяч лет. Она на своем веку и не таких как ты сотнями на завтрак лопала!

И они оба расхохотались.

— И все же?

— Я устал, понимаешь. Устал от непонимания. Устал от бессмысленности существования…

— Устал от старости. — Перебил хозяин.

Никола задумался и отрицательно покачал головой.

— Нет, пожалуй. Старость сама по себе не бессмысленна, когда ты чего-то достиг. Когда знаешь, то что ты делал долгими бессонными ночами будет понято и оценено. Что люди будут использовать это, даже не зная твоего имени. Но будут счастливее. Хоть немного, на самую малость.

— И что же ты придумал? — по лицу собеседника было видно, что ему действительно интересно. — Ты закрыл Мбо доступ к своим мыслям и я понятия не имею о твоих изобретениях. — и извиняющееся развел руками.

— Ну… — смутился человек — Я же говорил раньше, что ничего не изобретал. Лишь воссоздал то, что увидел здесь, в ваших мирах. Просто приспособил так, чтобы все это работало и в нашем.

— Только приспособил! Ты хоть представляешь, какие барьеры стоят вокруг Реала! Не скромничай, Никола! Ты гений!

— Я не гений. Я Творец.

Хозяин задумчиво затянулся, затем потянул горячую жидкость из чашки и также, не спеша, выдохнул сладковатый дым.

— Все мы творцы. Каждый из нас. Я творю козни и интриги. Кто-то творит картины. Ты творишь технику. И все же: почему? Что же ты такого создал?

Усатый юноша, а это был даже не юноша, а новорожденный младенец, если учитывать разницу в возрасте с собеседником, тяжело вздохнул.

— Это оружие. Способное одним выстрелом сбить десять тысяч самолетов. Свет огромной мощности, идущий тоненьким лучиком. Его возможности просто безграничны.

Еще я "изобрел" энергию, которую можно получать из пустоты в неограниченных количествах. Здесь у вас ее много, энергии, бесконечно много! Дармовой и бесхозной. Она вам не нужна. Ни светлым, ни темным. А в моем мире энергия двигает развитие техники и всей Цивилизации.

Еще приспособление для перемещения грузов на расстояние без использования транспорта. Устройство, сделающее ненужным все корабли и аэропланы. Правда до конца доработать не успел, но грамотный специалист сделает все необходимые расчеты и устройство заработает. Я проверял.

И еще целая куча приспособлений поменьше.

Но все это — оружие.

А я устал от войны. Не хочу, чтоб из-за меня гибли люди. Это будет не так, как сейчас в Европе. Гораздо хуже! Нажатием одной кнопки мои изобретения смогут уничтожать города, страны, континенты!

НЕ ХОЧУ!

Я уже давно не публикую новые работы, мотивирую преклонным возрастом. Но мною активно интересуются. Представляешь, они НЕ ВЕРЯТ что я могу не изобретать!

Юноша вновь пригубил бодрящий напиток. Поднялся легкий ветерок и освежил лицо мягким хвойным ароматом.

— Когда-нибудь люди сами дойдут до всех твоих идей. И все это будет изобретено и внедрено. Все то оружие, о котором ты говоришь.

— Может быть. Но вдруг все же человечество вырастет и будет готово к такой ответственности? Готово иметь ЭТО оружие?

Хозяин отрицательно покачал головой.

— Оно никогда к этому не готово. Поверь мне. Я знаю.

Никола опустил голову.

— Но я к этому буду непричастен. Я уничтожил свои работы. Надеюсь, дам миру еще немного времени.

Собеседники понимающе улыбнулись.

— Они обложили меня. Думают, что я работаю на Германию. Шагу не дают ступить. И так уже несколько лет. Представь только, Я! На Германию! На этот режим сволочей и палачей!

— Они поработили твою Родину… — понимающе кивнул хозяин.

— Не только поэтому. Я знаю, что они из себя на самом деле представляют. Я видел. Я могу скользить сквозь их мысли. Мерзость непередаваемая!

Кстати, давно хотел спросить, эта война — твоих рук дело?

— Ну что ты! — возмутился черноволосый. — Ты мне льстишь! Я толкаю людей к поступкам, только и всего. Никто не заставляет их отдавать приказы об уничтожении сотен тысяч в газовых камерах. Никто не заставляет конвоировать, охранять обреченных. Расстреливать, нажимать на курки. У меня просто нет такого количества силы, чтоб заставить СТОЛЬКО людей плясать под свою дудку… — и кисло усмехнулся.

— Не принимай близко к сердцу. Просто там страдают миллионы невинных…

— Такова природа вещей! — философски заметил дьявол — Таковы правила эксперимента…

Он склонил голову набок. По его лицу можно было прочесть, что он действительно жалеет невинных, уничтоженных самой кровавой на сегодняшний день войной. Но ученый знал, что это не так. Под этой маской было РАВНОДУШИЕ. Именно оно, так как другое качество не могло сформироваться в душе существа, столько тысячелетий взирающего на людскую подлость и жестокость.

— Ты все решил? — сдержанно спросила Ли. Эта сдержанность давалась ей из последних сил.

— Да. Прости меня. — Он еще раз провел рукой по ее волосам.

— Мне не за что прощать тебя, Никола…

Они обнялись.

— Рано или поздно это случится. Старость не обманешь. Я могу быть смутьяном и дебоширом потустороннего мира, пить с тобой кофе на снежной шапке Марсианского Олимпа а рассветы встречать в кольцах Сатурна. Я могу вести философские споры с дьяволом и ловить рыбу с архангелами. Но я не могу победить Время. Я должен уйти, понимаешь. Сам. Я должен побить костлявую тем, что не жду от нее милости. Я САМ решаю, что и как будет в моей жизни. В конце-концов, есть у меня Выбор или нет?

Ангел опустила голову, зарывшись в его плечо.

Ученый аккуратно развернулся и посмотрел на чернокожего демона.

— Мбо, ты-то хоть понимаешь меня?

Тот, как и всегда, бесстрастно взирал своими чернющими глазами.

— Да. Ты в душе воин. И был им всю жизнь. А воины всегда понимают друг друга.

Они пожали руки.

— Я не хотел бы после этого вести тебя к своим, Никола.

От этого искреннего признания благородного демона Ли расплакалась…

В ночь на 8 января 1943 года в своем номере Нью-Йоркской гостиницы скончался великий сербский ученый Никола Тесла, оставив миру после себя большое количество загадок и недосказанностей.

Прибывшие на место агенты ФБР опечатали номер и произвели обыск, но так и не обнаружили документов и проектов, над которыми последние годы предположительно работал ученый. Не были они обнаружены и в последующее время.

Споры о работах Теслы и его наследии ведутся и в наши дни. Правды не знает никто.

Caesarem decet stantem mori

* * *

Калужское шоссе, пансионат "Новый Иерусалим", штаб-квартира ордена

Комната располагала к задушевной беседе. Все в ней было создано словно для того, чтобы уставший за неделю деловой человек средней руки мог спокойно отдохнуть выходные, приехав с друзьями и знакомыми. Воздух за окном был свеж и чист. В недалеком пруду обитала большая и вкусная рыба, выращиваемая как раз для хорошего времяпровождения с удочкой подобных людей, уже вышедших за пределы среднего класса, но не ставших пока еще элитой общества. В самой комнате горел камин с самыми настоящими дровами, рядом с которым стояла старая "советская" кочерга. На стене висели большие ветвистые оленьи рога, на полу расстелена шкура белого медведя — охотничьи трофеи хозяина комнаты, в бурную молодость увлекавшегося экстремальной охотой. Ковры на стенах, шторки на окнах — все говорило о его тонком вкусе. До полной идиллии не хватало тонких ароматных французских и итальянских вин на столике и в баре, но вот спиртного, к сожалению, здесь не пили. Потому что и хозяин, и его гости предпочитали оставлять свою голову холодной все двадцать четыре часа в сутки.

Их было трое. Это были люди, решающие, чему быть, а чему нет; кому жить, кому нет. По крайней мере, сами они считали именно так. А иногда это важнее, чем то, что думают окружающие. Такие люди несут в мир не то, что мир от них ждет, а то, что они думают, что мир ждет, а это большая разница. А окружающие, словно бараны, следуют за ними, как за вожаками, потому что стадо всегда следует за лидерами, какими бы те ни были. Сие есть объективный закон мироздания.

Они сидели, спокойно решая насущные вопросы, попивая терпкий чаек, выращиваемый специально для подобного рода людей на элитных плантациях далекого острова. Если посмотреть со стороны, кажется, что три давних закадычных друга обсуждают новости футбола, рассказывают о внуках, жалуются на низкую пенсию и ругают правительство, нахваливая при этом президента. То есть делают то, что и миллионы их ровесников по всей стране. Для полной идиллии не хватало костяшек домино или шахмат.

Но эти люди никогда не играли в домино, и уже забыли, когда в последний раз прикасались к доске. Не потому что не любили, просто вся их жизнь — одни бесконечные шахматы, в которых они были одновременно и игроками, и фигурами.

— Теперь о главном. Итак, Миронов. Этот старый хрыч затеял игру, сделав ставку на скользящего. Опасно это или нет? И что мы можем предпринять. — Откидываясь на спинку кресла, спросил Сергей Аркадьевич, генерал-майор госбезопасности, хозяин кабинета и исполнительный директор общественной организации духовного возрождения "Спаси и Сохрани".

— Я думаю, Сережа, что не стоит драматизировать ситуацию с пророчеством. — Вертя в руке почти полную чайную чашку, сказал Александр Иванович, главный аналитик и начальник отдела специальных проектов той же общественной организации, также генерал федеральной службы безопасности. — Да, старик располагает какой-то собственной информацией о пророчестве, нарыл что-то на стороне, но это не смертельно. ПОКА не смертельно.

— А где грань между ПОКА и УЖЕ? — с усмешкой спросил хозяин

— Если действовать будем быстро, нас это интересовать уже не будет. — Взял слово Петр Сергеевич. Тоже генерал и по совместительству начальник службы безопасности все той же небольшой и мало кому известной общественной организации.

— Надо спешить. Ситуация самая благоприятная. Его ручная собачка далеко и выведена из строя. Все внимание привлечено к пацану. Есть свобода маневра.

— Поподробнее, пожалуйста, про собачку. — попросил главный аналитик, только вчера вернувшийся из командировки.

Петр Сергеевич хмыкнул и поставил пустую чашку на стол.

— Она провалила задание. Не знаю, какие инструкции получила от Миронова лично, но она вступила с пацаном в сговор. Мои люди попытались вмешаться, но были расстреляны неизвестными. Кто-то эту девчонку усиленно прикрывает.

— Миронов?

— Не уверен.

— Почему?

— Миронов так не работает, не его стиль. Грубо, топорно, слишком рискованно. Этот проныра мог организовать многоходовую комбинацию с шестью-семью степенями свободы, и скорее всего так и сделал. Но что-то пошло и не по его планам. Там действует кто-то третий, Сережа, темные лошадки.

— Наши?

— Хм, а кто ж еще! — усмехнулся глава СБ. — Больше некому! Я уже озадачил собственную безопасность, пусть вычисляют. Это конечно плохо, но нам на данном этапе только на руку, отвлечет Миронова от нас.

— Ладно, разберемся. — Подытожил глава кабинета. — Что делать с ведьмой? Она не подчинилась приказу. Это прецедент. — Лицо Сергея Аркадьевича было предельно спокойным, но за профессиональным спокойствием знающие его люди могли разглядеть крайнюю степень напряжения.

— Мне кажется, надо просто оставить ее в покое и не светить нашу заинтересованность в ее устранении. — Ответил Александр Иванович. — Сейчас, как я понял, она вне игры, а если все сложится удачно — уже не будет представлять угрозы.

— Это одна из самых сильных ведьм в стране. Нельзя оставлять ее в тылу. — Возразил Петр Сергеевич.

— Она не успеет нам помешать. А потом можно будет тихо, не нервируя окружающих, перевести ее куда-нибудь в Благовещенск или Владивосток, подальше от столицы. В качестве наказания за неисполнение приказов.

Главный аналитик закрыл глаза и начал просчитывать что-то в уме.

— Это точная информация? Что она выведена из строя?

— Да. Сработал один из наших собственных маячков, установленных в квартире второго объекта. — Ответил глава кабинета. — Она выложилась, спасая третью девчонку. Девчонка вне игры, уже проверили. Акт милосердия, так сказать. Дня два-три у нас есть.

— Не нравятся мне эти акты милосердия… — задумчиво потянул Александр Иванович, открывая глаза и медленно отхлебывая глоток приторно крепкого чая.

— Мы хорошо проверили. Хоть она и инициировалась, это не подстава. Сто процентов! — С профессиональной улыбкой покачал головой Петр Сергеевич.

Воцарилось непродолжительное молчание. Лишь главный аналитик задумчиво рассматривал край своей чашки. Ему не нравилось в этой операции решительно все, но голые предчувствия, как известно, к делу не подошьешь.

— А пацан? Что делать с пацаном? — хозяин кабинета задумчиво исподлобья оглядел соратников, вертя в руках карандаш — дурная привычка с детства. — Он тоже может спутать карты. Через пару часов он будет в городе.

— Нужно не допустить их встречу с Мироновым. — Сразу же высказался безопасник. Впрочем, его предложение было предсказуемо.

— Мы не можем убрать его просто так, не светясь. Его люди не дадут нам маневра. — Возразил Сергей Аркадьевич. — И если что-то пойдет не так, можем приобрести недовольных внутри ордена. Это удар по нашей репутации. Тебе, Петя, все равно, а мне потом отдувайся!

Петр Сергеевич молчал. Свое мнение он высказал и придерживался именно его. Он отвечал за силовую составляющую их триумвирата, и в своих людях был уверен. Но политика есть политика, и это — не его конек.

— А есть ли смысл его вообще убирать? — спокойно спросил главный аналитик, перевернув чашку другой стороной. — Он нам не мешает. Пророчество? Я в них не верю. Все пророчества творятся руками. Вот этими. — Он поднял свободную ладонь. — И пока мы не сделали ничего плохого, сможем найти к парню ключик на будущее.

— Может, повесить все на него? — осторожно заметил хозяин комнаты.

— Думаю, не стоит. — Покачал головой аналитик. — Нужно просто оставить все как есть. Он — не профессионал и всегда перед глазами. На него можно поймать тех таинственных предателей, убивающих людей СБ. Хорошая приманка на будущее. Я сторонник его использовать.

— Вот именно. Не профессионал. Возня с мелюзгой. — Скептически фыркнул Сергей Аркадьевич. — Тратить огромные ресурсы на сопливого мирянина! Это влетит нам в копеечку без гарантий отдачи!

— Сережа, три ведьмы, сильнейшие ведьмы, инициировались в маленьком-маленьком городке в течение месяца. Причем две последние за два дня. И обе вступали в контакт с объектом. — Ровным голосом продолжил аналитик, но лед его голоса мог поставить на место любые, даже самые горячие головы. — Такое просто невозможно. Прецедентов нет, хотя статистике более двух тысяч лет. Да, пророчество не опасно, но повторюсь, ПОКА не опасно. И я бы хотел повнимательнее присмотреться, изучить происходящее. Это уникальный материал. Не стоит ликвидировать пацана только потому, что кто-то не хочет с ним возиться… — косой взгляд на главу кабинета.

Сергей Аркадьевич откинулся назад и размышлял. Власть очень тонкая штука, ее нужно не просто забрать, но еще и удержать, минимизировав все возможные угрозы. А на душе от этого пророчества было просто мерзко.

— Это риск. А если потеряем контроль над ситуацией? События развиваются слишком стремительно. Три ведьмы самого высшего класса просто так, с бухты-барахты, не появляются.

— Сережа! — перебил Петр Сергеевич, криво усмехаясь. — Неужели ты думаешь, что мы не справимся с ЛЮБОЙ ситуацией?

— Не надо недооценивать опасность, Петя. Это чревато! А мы даже не знаем, с чем имеем дело.

— Они и раньше рождались. И мы о них ничего не знали. Но как-то жили же, справлялись! — усмехнулся Александр Иванович. — И не все они становились великими лидерами. И не все они переворачивали мир с ног на голову. Они должны сделать какой-то Выбор, который и определяет, исполнится пророчество или нет. В каждом конкретном случае.

— И все же. Не стоит полагаться на русский авось. Когда-нибудь он подведет. Три ведьмы одновременно с инициацией пацана…

— Сережа! — вновь перебил глава службы безопасности. — Да хоть двадцать три! Если Миронов не будет стоять за нашими спинами, мы справимся. Надо действовать!

Молчание.

— К тому же, Михаил Валерианович, в отличие от нас, не боится хлопот и расходов, и вплотную собирается заняться "сопливым мирянином". — Ядовито прищурил глаза аналитик.

Снова молчание.

— Хорошо. В таком случае пусть им и занимается. А я предлагаю заняться им самим. — Подвел итог глава СБ.

Сергей Аркадьевич снова долго размышлял, затем кивнул.

— Хорошо. Теперь по деталям…

* * *

Меня пасли. От самого вокзала. Естественно, первой их заметила бесенок. У нее вообще нелады с подобными организациями, не любит их совершенно!

— Вон та девка расфуфыренная в конце вагона.

Ну что за день такой! Я посмотрел в указанном направлении.

— Обычная дамочка, чем тебе не приглянулась?

— Что я, сволочь инквизиторскую не узнаю, что ли? У меня нюх на них!

— Элли! — в очередной раз устало вздохнул я. — В России никогда не было инквизиции, сколько раз повторять?

— Сколько хочешь, столько и повторяй! Язык без костей.

— И у нас людей на кострах не жгли, понимаешь? Мы вообще самые веротерпимые! Десять веков, пока в Европе церковь свирепствовала, мы тихо мирно жили, никого не трогали. И страна всегда была многоконцессиональной. Православие было религией большинства, не более. Параллельно процветали и ислам, и иудаизм, и буддизм, и католицизм с протестантизмом, и секты всякие, раскольники там, старообрядцы. Даже язычники! И мирно уживались!

— Все равно инквизиция. Только тихая и спокойная. — хмыкнула бес. — А насчет костров ты не прав. Историю почитай. У вас тоже с ересью боролись. Вся разница — что не на кострах жгли, а бошки от плеч отделяли. Тяжелым острым предметом.

— Это когда ж такое было? Кто это так перед нашей церковью матушкой провинился?

— Ага! Фиговый с тебя историк! Что, старообрядцев раскольников у вас в XVII веке не преследовали, не пытали, не казнили? Сотнями им головы не рубили???

— Так то была реформа церковная. С целью усилить государственную власть. Знаешь, как тяжело в нашей стране жилось после Смуты? А если б и религиозная война произошла — государства бы не было. Все б подлые поляки со шведами захватили! Так что это не инквизиция, а государственная политика!

— Может и политика. Но по сути своей — инквизиция.

— Ну и фиг с тобой! Думай, как хочешь! Но почему эта тетка? Это уже третья за полчаса. Кстати, двое других отстали.

— Ну, правильно! Конечно, отстали! Ведут они тебя. Вполне профессионально ведут. Не чета некоторым ведьмам доморощенным, которые в машинах спят… — она язвительно промурлыкала.

— Ох, Элли! Сколько же желчи в тебе! Ну а Настя чем не угодила?

— Да ничем. Нормальная девчонка. Хоть и инквизиторша.

Тяжелый случай. Я мысленно махнул на это дело рукой. Все равно ничего не докажу.

— Да ты сам приглянись, морок видишь? И железяку на поясе.

— Эльвир, — перебил другой голос, — Тебе нельзя этого делать. Нельзя сообщать о физических объектах…

— Заткнулась бы ты, а, пернатая? Без тебя разберусь! Договор не нарушаю? Не нарушаю! И твою работу делаю! Кто его охранять от всяких злобных тварей должен?

— Не охранять, а хранить. Оставлять чистыми помыслы, а не предупреждать о материальных угрозах. — Возразила Консуэла.

— Хорошо. Вот и следи за чистотой помыслов. А мне не мешай, ага?

— Опять в пыточные захотелось?

Тут я и сам увидел "катану", висящую на поясе в другой картинке. Да, и эта "расфуфыренная дамочка" тоже из ордена.

— Заткнешься ты сегодня, или нет? — нервно одернула бес. Чересчур уж нервно. Что-то раздражительная она сегодня.

— Консуэл, можно с тобой посоветоваться, просто узнать твое мнение?

— Давай.

— Вот представь, ты обычный человек. Находишься в центре Москвы, в метро. За тобой гоняются неизвестные, от которых непонятно чего ожидать. Что бы ты сделала?

— Нет, Мишенька, не пойдет! Я же сказала, не буду помогать.

— Но ведь в подъезде-то помогала?

— Тогда твоя жизнь была в смертельной опасности. Сейчас у тебя есть выбор, как поступить. Делай его сам.

— Смотри, а то пойду на поводу у беса, буду делать, как она скажет! — шутливо бросил я.

— Ну и хорошо, пусть это будет на твоей совести. Так Судье и доложу.

Я выругался про себя. Перспектива оказаться перед этим самым Судьей в ближайшее время меня, мягко говоря, напрягала. Попытался сосредоточиться.

Ведут они меня, действительно, грамотно. Если бы не их железяки под мороками, ни за что бы не догадался, что по мою душу. В метро от них оторваться не получилось, сколько я ни прыгал по веткам, не выскакивал из вагона в последний момент перед закрывающимися дверьми. Что остается? Попробовать на поверхности.

— Станция "Чистые Пруды". Переход на станцию "Тургеневская". - доложил приятный женский голос.

Ну что ж, место людное, почему бы и не здесь?

Первые минуты на воздухе после трехчасового петляния по веткам и переходам нашего доблестного краснознаменного московского метрополитена показались мне сущим раем. Но вдыхать полной грудью я все же поостерегся, несмотря на наличие деревьев в пределах прямой видимости. Чахлых, кое-как цепляющихся за свое бренное существование внутри одного из самых больших облаков смога в мире.

Я не спешил. Прошелся по бульвару. Обошел пруд один раз, пошел на второй заход, попутно пытаясь выделить в толпе и сосчитать преследователей.

— Один, два. Три.

— Четыре. Вон еще тот тип с усами. — Подсказала Эльвира.

— Пять. Вон та писюха, в косухе и бандане, тоже.

— Семь. — Заключила ангел.

— Элла, решила помочь? С чего это вдруг? — ехидно бросил я.

— Да так… — уклончиво ответила ангел. — Ради спортивного интереса. Все равно одним больше, одним меньше — уже не принципиально.

Семь. Да, их, действительно, было семь. Колдунов и ведьм. По мою душу. Хорошо я у них котируюсь, уважают!

Усмехнувшись последней мысли, я направился прямиком к стоящему ближе всех усатому дядечке лет сорока с маленькой блютус-гарнитурой в ухе. Тот со скучающим видом смотрел на воду и кидал в нее нечто, в прошлом бывшее хлебобулочным изделием. Уток кормит? Здесь? В самой грязной луже Москвы? Откуда ж они тут возьмутся? Даже, если и завезут, передохнут же все! Я состроил самое невинно-тупейшее выражение лица.

— Добрый день. Скажите, а Кремль в какой стороне?

Незнакомец чрезвычайно удивился, но не подал виду. Опытный, волчара! Но я все равно его почувствовал. Я с недавних пор стал людей чувствовать, эмоции их, переживания. Новая способность открылась.

— Вон в той. Это вам надо вон туда идти, там повернуть направо, дальше по Маросейке до "Китай-Города"… — принялся он объяснять мне то, что я в принципе знал. Поэтому слушал вполуха, разглядывая его внимательно через Тень. Увиденное мне не нравилось. Совсем. У этого типа был пистолет. Какой — не знаю, я в пистолетах не спец, но тоже заколдованный. От заколдованных вещей в Тени исходит определенный… Нет, не запах… Дымка какая-то ненормальная, цветная, которая окрашивает окружающее пространство. А еще, от них в стороны тянутся нити. Тоже разноцветные, хотя бывают и прозрачные. Вот, например, телефон у него на поясе и блютусовская гарнитура связаны прозрачной нитью. И аппарат тоже связан нитью, и не одной, а целым букетом, вьющихся в разные стороны и уходящих в бесконечность. Наверное, к антеннам.

Значит телефон заколдованный. Скорее всего на качество и бесперебойность связи. (Ну на что еще можно заколдовать телефон?)

Интуитивно я прикоснулся к одной из нитей. Той, что соединяла гарнитуру с аппаратом. Эта нить была хоть и одна, но вилась и перемещалась в довольно большом объеме пространства, несколько метров в диаметре. Ну конечно, блютус-то действует на удалении от аппарата, вот она и вьется вокруг, приемники ищет. После моего прикосновения от основной нити отделилась другая и потянулась вслед моему пальцу.

— "Спектрум 4", захожу слева от театра. — Неожиданно прозвучал в моей голове приятный женский голос. Я вздрогнул. — "Глагол", перекрывай путь к метро. Не хватало, чтоб он опять туда ушел!

— "Дельта 2" на позиции. — Ответил другой голос, мужской.

Странно все это. Я в смысле, что до этого голоса в голове у меня раздававшиеся, принадлежали только моим сверхъестественным спутницам. Разговаривали они со мной так, что барабанные перепонки не напрягались, закачивая звуковые килобайты прямо в мозг. Все остальные, и призраки в том числе, говорили голосом. Ну, могу и ошибаться, у меня просто было ощущение, что слышу звук. Сейчас же такого ощущения не было. Информация шла непосредственно в мозг по той ниточке, которую я случайно зацепил.

— "Спектрум 3" готов.

— "Спектрум 6" на позиции.

— "Дельта 4" готова.

— Начинаем?

— Подождите-подождите! — перебил я разглагольствующего дядечку с усами и батоном. Я менжевал. Сильно. Внутри все тряслось от страха. Да, парнишка, вот это попадалово! Вот как здесь относятся к гостям столицы! Ладно, когда менты пристают, регистрацию спрашивают(кстати, у меня и билета-то нет, чтоб показать, отмазаться), это понятно. Еще куда ни шло. Но когда тебя от самого вокзала типы с катанами по пятам преследуют, самураи хреновы, и "брать" на виду у всего города собираются, в очень — преочень людном месте, это совсем другое!

Вот оно, хваленое московское гостеприимство!

Подумал и улыбнулся. Да, от страха за собственную шкуру у меня началась сразу вторая стадия гона. Это как на экзамене, когда не учил. Мозг лихорадочно работает и на ходу начинает нести ахинею, чтоб не молчать и сделать умный вид. Типа, авось что-то в тему и ляпнешь. Вот и я сейчас дуром пер напролом, понимая, что если совсем ничего не предпринять, повяжут меня тут тепленького, вон у них сколько амулетов и колдовских штуковин у каждого навешано, не считая катан и пистолетов!

— Подождите, не начинайте! У меня еще пара вопросов к вам!

— Что не начинать? — удивился дядечка. Искренне. Ну не мог же он догадаться, что я его канал прослушиваю. Наверное, очень — очень хорошо защищенный канал. Был.

— Ну, это, как его… Операцию.

" Восемь, Мишаня. Я по каналу нашла, что ты перехватил. Вон там, в машине соска еще одна сидит. Руководит процессом.

" Спасибо, Элли. Молодчина! Только не возгордись!

Чертенок фыркнула.

— Какую? — еще более удивленно вытаращился мужик.

— Ну, эту, с Глаголами, Дельтами и Спектрумами. Понимаете, я только что приехал, еще не освоился в Москве. Хотел достопримечательности местные посмотреть. Кремль, там, храм Христа Спасителя, Спаса на Крови…

" Спас на Крови в Питере! Придурок!

" Мне пофигу! Не мешай!

— …В зоопарк сходить, на Путина посмотреть… А вы меня от самого вокзала прессуете, не даете красотами насладиться! Ну разве так можно? Вот у нас на Кавказе гостеприимство — это святое. А вы сразу хватать!

Если что не так, подошли бы в открытую, спросили, я б ответил. Чай, не звери мы, люди. Ведь человек — это звучит гордо, как сказал Максим Горький! Я бы вам все рассказал, и без ваших операций, без этих дурацких слежек. Ну, спрашивайте, отвечу. Надеюсь, удовлетворю ваше любопытство, и вы от меня отстанете. — Я демонстративно посмотрел на часы. — И так уже из-за вас четыре часа потерял!

Повисла тяжелая гнетущая тишина. Все участвующие в увлекательной игре "Поймай Мишу" переваривали услышанное. Раз они такие дяденьки и тетеньки крутые, значит, у них и микрофоны должны быть мощные и заколдованные, а значит, весь мой импровизированный бред слышали. Ну, хотя бы их главная, которая в машине.

— Блин, да он нас слышит!.. — резко, как хлопок, прозвучал ее голос. И такой растерянный, что на мгновение мне стало ее жалко.

— Он что, темный? — мужской голос. Ему ответил еще один мужской

— Темные не перехватывают каналы. Они их глушат.

— Отставить разговоры!

— Уважаемая, я же не сделал вам ничего плохого. Давайте мирно поговорим, я расскажу вам все, что вы хотите знать? — я повернулся лицом к машине и посмотрел в глаза сидящей там ведьмы.

А она ничего, молодая, лет двадцать пять — двадцать семь. Хорошенькая. Миленькая. С золотыми волосами…

— Ты о чем думаешь, бабник хренов!!! — вой Эльвиры вывел из состояния созерцания. То она мне всех подряд сватает, грешить предлагает, то наоборот. Я непроизвольно улыбнулся….

— Он еще и издевается!

— Валим, быстро!!!

— …Взять…!

Команда "фас" прозвучала. Но я успел. К сожалению, на сей раз крикнула не ангел, а бес. Но этим спасла мою нежную, не привыкшую к колюще-режущим ранениям шкуру. Я скользнул в Тень за секунду до того, как мужик с усами прыгнул. Просто прыгнул, катану или пушку достать не успел. Да, реакция у него на порядок выше, чем у меня! Что б я делал без своего бесенка!

Против ожидания, он не проскочил сквозь меня, как проходят обычные люди, а повалил на землю. Но при этом вскочил и попытался понять, куда ж я делся. Амулеты. Все эти браслеты, фенички, прибамбасины и нательный крест — все они фонили, в прыжке колдуна зацепили меня и потащили за собой, будучи в обоих измерениях, как и мечи, и порядочно приложили меня бочиной о жесткую и неуютную землю. Ну, ничего, жить буду.

— БЕГИ, ДУРЕНЬ!!! Наконец-таки соблаговолила проснуться ангел-хранитель.

Я вскочил и побежал. Как есть, в Тени и побежал.

Поначалу немного оторвался, но, к сожалению, это были не простые стражи порядка, это были колдуны. Причем, если верно то, что Настя рассказывала об этой организации, весьма опытные. Они чувствовали меня, хоть и не видели. Это, конечно, давало мне преимущество в скорости, но сказались еще три причины, по которым я не смог сбросить их с хвоста.

— След. Они чувствуют твой след. — горестно вздохнула Консуэла. Что, жалеть меня надумала? Раньше не могла?

— Что мне делать?

— Сдерживать эмоции. Особенно страх. Я работаю над этим, но пока получается плохо.

Я напрягся, пытаясь сдержать страх, но ощутимой отдачи не почувствовал. Тут подоспела и вторая причина. Я, дохляк, ведущий антиздоровый образ жизни. Беспорядочный секс, неправильное питание, плохой сон и употребление спиртных напитков на пользу мне не шли. Дыхалка стала шалить.

— Да пытаюсь, пытаюсь я твою печень сдержать, чтоб в боку не кололо! Не получается! — чуть не плакала хранитель. Я ей верил. Охотно. Но самураи и самурайки, висевшие на хвосте, не отставали. Они все были в прекраснейшей физической форме. И я догадывался, что в ближнем бою мало чем уступят моей Насте, спящей красавице…

— Хватит о бабах думать! Попробуй по дворам побегать. Может оторвешься…

Это была третья причина. Я послушался беса и сунулся во дворы. Хотя, если честно, не сунься я туда, меня банально догнали бы, когда я сдох. Так что Элли винить не буду. Но местность я не знал, куда бежать и где прятаться не представлял. Плюс был один: там, где я проскальзывал сквозь решетки, двери и ворота, мои преследователи теряли драгоценные секунды на их преодоление.

— Они бегут разными дорогами, не все вместе. Берут в кольцо.

— Спасибо, Эльвир. Наверное, еще и координируют свои действия через навигатор.

Через блютусы, нить от которого я потерял, как только дал стрекоча.

— Tabarnac de calice d" hostie de christ! — зарядила бесенок. Я понял ее, хотя ни слова не знаю по-французски.

Вы когда-нибудь могли себе представить, что чувствует зверь, олень например, когда на него охотятся? Не тихо из-за угла стреляют с обоих стволов, а гонят, с собаками и трубами? Вот то-то же! А я почувствовал! И мне стало до боли жалко бедных зверушек. Даже зарок себе дал, никогда на них не охотиться. Правда, я вообще никогда ни на кого не охотился, да и олени у нас не водятся, но это не важно.

Тут я увидел те ворота. Кованные. Глухие. С крепким надежным засовом и огромным амбарным замком. Но главное, замок был с той стороны ворот! Я ринулся сквозь них, твердо решив, что мои преследователи, в отличие от меня, сквозь ворота, проходить не могут….

…И оказался в глухом непроходном дворике. Довольно чистом, что радовало, но со строительным мусором.

Успокоился.

— Получилось, ты скрыл след! — Консуэла радовалась, как ребенок.

— Скрыл. А дальше?

— Попробуй уйти через окна или дверь, внутрь, через здание, куда-нибудь дальше.

Я остановился и задумался, пытаясь сориентироваться. Для начала надо отдышаться, десятиминутная гонка на скорость не располагает к дальнейшим активным действиям. Я схватился за бок. Когда бежал, ничего не чувствовал, адреналин играл, забивал все ощущения. Но теперь отпустило, и какая-то тяжесть резко обрушилась на организм.

Зря я это сделал. В смысле, остановился передохнуть. Пройти сквозь ворота они не могли, но вот о том, насколько ценны их катаны, воочию убедился, когда одна из них со звоном прошла сквозь металлические ворота и перерубила к едрене фене засов вместе с таким "надежным" замком.

— В угол, быстро! — командовала ангел.

Я прыгнул в угол и затаился, боясь вздохнуть.Их было четверо, они ворвались на середину и остановились, потеряв след.

" Бежать?

" Нельзя. Они почуют.

" Почему?

" Миш, это как в физике. Помнишь, что такое магнитное поле?

Я мысленно кивнул.

" Особый вид материи, который возникает при движении заряженных частиц.

" Представь, что ты — заряженная частица, а они — магниты. Стоит тебе пошевелиться, и они почувствуют. Хотя немного разочарую. — продолжила Консуэла — Они почувствуют тебя и так, но только вблизи…

— Куда он делся? — озираясь, спросила златовласка. Та, что из машины. Я вновь невольно ею залюбоовался.

— Фиг знает! — ответил высокий загорелый брюнет в белых джинсах и белой футболке, с мечом в руке, также начиная оглядываться.

— Он где-то здесь, во дворе. Я чувствую. — Ответила девочка лет шестнадцати — восемнадцати, размалеванная во все оттенки черного, одетая в черную футболку с надписью "АРИЯ", обвешанную фонящими железяками косуху и красную бандану. Она быстро сняла с пояса меч, который тут же проявился в реальном пространстве, и отошла назад, перекрывая мне выход из дворика. Жаль, я уж понадеялся на вход, как на единственный выход.

— Прочесываем. По спирали. — Ответил четвертый, высокий голубоглазый парень с длинными русыми волосами и невинным выражением лица, тоже доставая железяку и начиная медленно обходить дворик кругом, постепенно увеличивая радиус.

Окна высоко, не допрыгну. Дверь — напротив, надо бежать мимо них, не вариант. Драться я не умею, тем более таким металлоломом. Мой максимум — это кастет.

Да, попал я круто!!!

" Девчонки, буду сдаваться. Вариантов нет. Так и так порешат.

Какая-то часть сознания еще надеялась, хоть разум и говорил, что все бесполезно. От одного или одной такой я бы может и ушел, а от четверых…

" Подожди. Нельзя сдаваться инквизиции. Живым оттуда не уйдешь. Поверь.

" С чего взяла?

" Знаю, как там с клиентами работают. Можешь харахориться сколько угодно, что у вас другая страна и другая вера, но методы их работы везде одинаковы. Хочешь, орденом их обзови, хочешь, благотворительным фондом. Прилюдного аутодафе, конечно, не будет, но тебя допросят и по-тихому уберут.

" А вдруг отпустят?

" Наив! Ты слишком опасен! Вот, даже их шифрованные колдовством каналы взламываешь одним прикосновением!

" Элли права. — Поддержала ангел. — Может тебя и не уберут, но могут изолировать.

" Будешь как Эдмон Дантес в замке Иф сидеть…

" Но я не умею драться! Да и с кулаками против мечей, перерубающих железные ворота, много ли навоюю?

Бесенок мысленно зло усмехнулась. Что-то не понравилась мне ее ухмылка.

" Зато я умею. Все демоны умеют.

" Но ты же в Тени. И не можешь на Реал воздействовать?

" Да, но ТЫ можешь!

Ой, не понравилось мне это ее "ты"!

" Мишенька, не соглашайся! — залепетала ангел, догадываясь, что задумала бесенок.

" На что не соглашаться?

" На слияние. — Элли мысленно дико оскалилась. Глаза в ее образе в моем воображении сверкнули алым. — Временно я перехвачу полный контроль над твоим телом. Ты все будешь чувствовать и ощущать, но я буду тобой управлять, как марионеткой.

" Мишенька, пожалуйста, не надо!

" Консуэл, у меня есть выбор?

" Грех это.

" Я, Эльвира Лано, демон-искуситель второго ранга, торжественно клянусь, что не совершу ни одного греховного поступка, который ляжет на моего клиента. Все прегрешения беру на себя и отвечу за них по всей строгости.

" Но это же нарушит баланс!!!

" Услышано… — прохрипел старческий голос, исходящий отовсюду одновременно. Консуэла побледнела.

" Не надо, Миш… Все равно не надо…

Интересно, кто это был? Ладно, потом спрошу, сейчас некогда. Но совершенно точно, какая-то потусторонняя шишка.

Я мысленно обернулся к девочке в серебряных башмачках.

" Говори, что делать?

" Расслабься и сними все защиты, которые когда-либо от нас ставил. Хорошо. Теперь встань, я готова.

— Только смотри, убивать никого нельзя.

— Постараюсь. — Бесенок хищно оскалилась.

— Калечить тоже.

— Хорошо, если получится. — Недовольно, сквозь зубы, прошептала бес. — Проявляйся и сожми правую руку в кулаке.

Я вынырнул из подпространства, по иронии судьбы, прямо перед златоволосой ведьмой.

— Привет. Как дела? — ляпнул я, не найдя ничего умнее, и улыбнулся самой донжуанистой своей улыбкой.

— Привет. Нормально. — Ответила она и растерялась. Настолько, что даже опустила меч и стала пялиться, словно увидела привидение. Впрочем, она была недалека от истины.

— Вот он.

Они обступили вашего покорного слугу с трех сторон (сзади была стена), держа катаны в руках острием ко мне.

" Элли, не забудь, без жертв! — напомнил я.

" Не учи ученого! Давай, поработай языком, они уже отходят!

— Ребят, ну что вы, в самом деле? — начал я, чувствуя себя в родной стихии. — Что я вам сделал? Я ж никого не трогал! А вы тут своими железяками машете!

Я борзел на глазах. Началась третья стадия гона, когда всё по фигу, когда дуром прешь напролом, невзирая на вражеские пулеметные доты по бокам. Такое чисто русское состояние души.

— Вот я лично вас трогал? Угрожал кому-то? Избил? Изнасиловал? Украл? Чего вы на меня набросились? Да я мухи в своей жизни не обидел!

" Не переигрывай! — остудила Консуэла.

— А вы сразу хватать и мечами махать! Нельзя просто подойти и попросить? Сказать: "Миш, пойдем с нами, мы поговорить хотим". Нет же! "Спектрум 18" заходи с тыла! Не дай этому гаду, уйти! Подлюке!

— Мы ничего не знаем! — виновато пожала плечами девушка. Глазенки ее предательски заблестели, меч опустился ниже. — Нам приказано доставить тебя в одно место и все. А ты сходу ушел в метро и принялся отрываться, как заправский Джеймс Бонд! Что нам еще делать? И способности у тебя! — она кивнула на меня — Те еще! Откуда нам знать, что ты через минуту выкинешь?

— Логично. Но на мое место себя поставь? Мне каково?

— А Настя где? Что с ней? — перевела тему ведьма, ее глаза опасно сузились. Начала отходить от шока моего проявления и стала задавать ненужные вопросы. Плохо.

— Да ничего. Лежит себе, отдыхает! Сил набирается. Южным воздухом дышит.

Мы стояли и смотрели друг на друга, они на меня, я на них, внимательно друг друга изучая. Эльвира тем временем делала рекогносцировку на местности.

— Ладно. — Хмыкнула златовласка. Поехали. Там разберутся.

— Куда?

— К начальству.

Проблема была как раз в том, что ехать я никуда не собирался, поскольку разумно опасался за состояние своего здоровья в том месте, в которое меня собирались везти. Один раз орден вынес мне приговор, и я сомневался, что тамошние шишки ни с того ни с сего передумали. Об этом я прямо и честно заявил златовласке.

— Ты или поедешь с нами, или мы тебя туда доставим, третьего не дано. Мы не звери, как ты заявил. Но приказ есть приказ. Ничего личного, извини.

Вся эта четверка вновь напряглась. Я же наоборот расслабился и расхохотался.

— Слушай, уважаемая, как там тебя зовут…

— Светлана.

— Светуль… Извини, но это ВАШ приказ! Мне ваше начальство не указ! Начхать я на него хотел с высокой крыши! Если им надо, пусть звонят мне на мобилу и договариваются о встрече на нейтральной территории. После всего случившегося я никому не верю и никуда не поеду…

Это случилось резко. Мое восприятие замедлилось. Я еще договаривал фразу, когда в меня полетело НЕЧТО. Пока я стоял, трепался со Светланой, колдуны времени не теряли. Они сплели какое-то проклятье, очень смахивающее на сеть, и кинули. Резко и все вместе. Эта сеть была сродни цыганкиному проклятью, также явно виднелась в другой картинке. Будто длинные и толстые черные веревки готовились упасть на меня со всех сторон и опутать с ног до головы. Ни поймать их, ни убежать, не было возможности.

" ЭЛЛИ!!!! — мысленно заорал я.

Вдруг моя рука, сжатая в кулаке, резко взмахнула, разрубая сеть зажатым в нее предметом…

Веревки оказались не просто разрубленными, они сгорели в огне того, что вдруг оказалось в руке. Знакомый черный испепеляющий ветер резко и также ниоткуда подул, обжигая лица, обдавая стоявших во дворе волнами боли и ненависти. Инквизиторы отшатнулись, как один, беря клинки на изготовку. Медленно, слишком медленно. Я знал, что захоти я, все бы они были уже мертвы. Но я не хотел, и испытывал по этому поводу непонятное сожаление.

В руке я сжимал меч. Не так. МЕЧ. Клинок ада, сотканный из мириад пламенных нитей, горящих красно-оранжевым заревом. Этот меч пел, предвкушая скорую встречу с врагом. Давним врагом!

" Что ты делаешь, паршивка! — краем уха донесся до меня вскрик Консуэлы. Но мне было не до нее. Меч был МОЙ, он принадлежал МНЕ, слушался МЕНЯ!

" Ну, ты даешь, мон шер! Подчинить призрачный меч силой мимолетной мысли? — обалдело заявила демон.

" А что, это не ты мне его в руку сунула? — хмыкнул я.

" Я. Но он у тебя в ней остался! И подчиняется тебе! Вот в чем проблема! — ее мысленный образ почесал затылок.

Тем временем орденцы, в ужасе отскочившие, пришли в себя, но все еще не понимали, что происходит. А я стоял напротив, в самой расслабленной позе, держа в руке объятый пламенем клинок.

" Так, "Выход" довольно эффектный. Теперь для закрепления надо сказать что-нибудь эдакое, подходящее случаю. Например: "Я Гудвин, Великий и Ужасный!" — подсказала Элли.

" Нет, Гудвин это ретро. Надо что-нибудь посовременнее. О, идея!

— Я Майкл Скайуокер, рыцарь джедай! Ребят, я вас не трогаю и советую делать то же самое!

Они ошарашено молчали. Меч полыхал в обоих пространствах, стирая грань между Тенью и Реалом, своим сиянием сводя их с ума. Но это были не простые смертные, а прошедшие огонь и воду колдуны и колдуньи. И вот уже в глазах появляется злой огонек, вот уже ненависть обуревает их существо, вот боевые инстинкты просыпаются, вгоняя тела в транс, а мозг начинает бешено работать.

— Продавшийся! — кричит девочка в бандане и первая на меня бросается. Ее клинок я отбил играючи, при этом ничего не делая. Мое тело мне больше не подчинялось. Эльвира взяла контроль в свои руки.

— Не верите? Зря! Джаба Хата тоже не поверил Люку, моему предшественнику. Спросите, где он теперь?

Но они не стали спрашивать. Вместо этого резво накинулись на меня, зло и остервенело, все вместе. Параллельно в меня полетела фигова туча непонятно чего, какие-то заклятья-проклятья, самое безобидное из которых — телекинез, его я распознал, так как уже видел.

Тело, так как это был уже как бы не я, опять взмахнуло мечом, сжигая весь направленный в мой адрес негатив, затем резво завертелось, отбивая удары направо и налево.

— Только не вздумай мне мешать! Ради своего Бога, не вздумай мешать! — орала Эльвира в боевом запале, разя призрачным мечом. Первая волна была отбита. Инквизиторы отлетели в стороны.

— Может все же поговорим? — вновь предложил я.

— Нам не о чем разговаривать с тварью Тьмы! — зло зашипел русоволосый и снова прыгнул.

И завертелось! Они действовали умело, слаженно. Пока одни отходили, другие били и наоборот, не давая ни секунды перерыва. Но дрались они не с человеком, вот в чем дело! Мое тело вертелось волчком, прыгало, кувыркалось, делало невообразимые кульбиты. Я и не думал, что оно способно на такое!

— Ничего, Миш, за это будет потом своя расплата. Болью в растянутых и разорванных связках и перетруженных мышцах. — "успокоила" ангел.

— Если настанет такое время, когда я смогу подумать о связках и мышцах!! — пессимистически ответил я.

Бой плавно переместился в центр двора. Противники работали на пределе сил, но не задыхались и не сбивались, действуя, как единый механизм. И продержатся так достаточно долго, не давая моему телу атаковать. Ресурсы же последнего не безграничны, хоть им и управляет демон.

— Ничего не выходит! Придется убивать!

— Нет, Элли! А ранить не можешь?

— Ранить? Призрачным мечом? Ты в своем уме?

Конечно в своем! Откуда я могу знать о свойствах призрачных мечей? Мне что, в институте про них лекцию читали?

— Он состоит из чистого инферно. Прикосновение к плоти смертельно для последней. Любой плоти.

— Ясно. Но попытайся все же пробиться к выходу и рвануть.

— А я что делаю? — зло бросила она.

Да, напрягая все мои резервы, она пробилась-таки к выходу. Колдуны не отступили, нет, их вынудил это сделать один мой знакомый бесенок. Пот лил с них в три ручья, руки уже дрожали, девочка в бандане давно скинула свою косуху. Они понимали, что проигрывают, что их враг не убивает только из собственного нежелания, но не отступались, чего-то ожидая.

— Сзади! — закричала Консуэла. Тело развернулось в кувырке и выставило вверх клинок, на который обрушилась мощь всего веса чувака с усами, с которым мы общались у пруда. Но удивляться было некогда, как и ныть по поводу онемевших рук. Вместе с ним из подворотни выскочило еще несколько бойцов, и их стало семеро. А потом восьмеро. И я чувствовал, что это не предел. Четверка свежих сменила уставших, зато уставшие стали быстро проклинать меня, и их проклятья тоже надо было отбивать и сжигать. Потому что если хотя бы одно из них достигнет адресата, душа вашего покорного слуги отделится от тела и совершит Звездный Путь, дабы предстать пред очами Судьи для свершения процесса небольшого Страшного Суда. (Во загнул!!!)

— Ну и какой в этой свистопляске смысл? Мы с твоим телом сейчас растеряем все силы, но ничего не добьемся. Я же сказала, беру грех на себя!

— Все равно нельзя. Лучше уж умру в бою.

Эльвира смачно расхохоталась.

— Миш, она будет убивать. Просто играет с ними, на то она и демон. Твое мнение здесь веса не имеет. Она дала клятву, ее услышали, а ты согласился. Так что некоторые из этих людей сегодня будут мертвы.

Я похолодел.

— И хоть это не запишут на тебя, как твой грех, я запомню. Я была лучшего мнения о тебе, Михаил.

— Я могу перехватить контроль? — в запале бросил я.

— Можешь. Каждый смертный в состоянии побороть своего демона, как и ангела. Но тогда ты погибнешь. Выбор невелик: предать или погибнуть. Выбирай.

Она говорила это таким голосом! С такой нежностью и трагизмом! С такой материнской заботой! Мне самому стало жаль себя.

— Я погибну. Как только она попытается.

Бремя Выбора. Жить с муками совести или умереть. И делать его необходимо не когда-то там, а прямо сейчас. Здесь.

— Это не убийство! Это смерть в бою, как ты не понимаешь! — возмутилась Эльвира.

— Это твой бой, не мой!

— Ну и что?

Не поверите, вся моя жизнь пролетела в тот миг за две секунды. Кто я? Как жил? Чего достиг? Да, никто, никак и ничего! Ноль без палочки! Хожу, понтуюсь, какой я крутой! А сам ничего из себя не представляю и ничего не умею! Даже дерется за меня демон!

Что хорошего или доброго принес я в этот мир? Такого, отчего в нем останется след обо мне?

Макс. Друг. Привязался ко мне сам, не я к нему. Не знаю, почему мы сдружились? Действительно, этот славный штрудель заботится обо мне, как старший брат о неразумном младшем. И никакой от меня отдачи.

Вика. Появившаяся было надежда, свет в окошке. Теперь ненависть. Потому, что я сделал самую страшную ошибку: посчитал, что мне все можно.

Бабушка. Да, бабушка меня любит. А что я сделал для нее? Ничего! "Потому, что ты безответственный!" — вспомнились ее слова в тот последний нормальный день.

Даже хорошая и милая девочка Настя — и та провалила задание, по сути дезертировала. Ради чего? Ради того, чтоб по вине того штруля, которого она спасла, погибли ее друзья? Коллеги? Сослуживцы? Или как их там обозвать в этой орденской иерархии? Неплохие в общем люди? И даже красивые? Я вновь украдкой глянул на Светлану. Хорошая добрая девочка с яркими цветами в ауре, чем-то напоминающая Настю. И мне очень-преочень расхотелось убивать кого бы то ни было. Особенно ее.

Итак, подвожу итог. Сегодня кто-то, возможно, что неплохие люди, должны умереть только потому, что один безвольный кретин, на которого нежданно-негаданно свалилось "счастье" в виде ангела, демона и кое-каких поранормальных способностей, хочет жить. Кретин, жизнь которого не стоит и ломанного гроша, который ничего в ней хорошего не сделал, и сделает ли — еще тот вопрос! Потому, что по своей сути он ничтожество с завышенной самооценкой.

Смогу ли я нормально жить после этого? Стоит ли ТАКАЯ овчина выделки?

— ВСЁ! СТОП! — скомандовал я перехватывая контроль над телом и поднимая меч вверх. Все застыли, отступив на шаг. Ломота в мышцах и суставах сразу стала давать о себе знать.

" Консуэл, можешь боль на время унять? На пока?

" На пока могу. Но не заигрывайся, если не хочешь болевой шок.

" НУ И ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ??? ХОЧЕШЬ СДОХНУТЬ? НУ ТАК СДОХНИ!!! — заорала Эльвира и исчезла. Совсем. К себе, в свое Метро. Но меч остался, хотя проскочило ощущение, что его пытались забрать.

— Все! Хватит! Наигрались! Давайте разойдемся миром, каждый своей дорогой!

На меня смотрели ошарашено, но зло и с ненавистью. Все восемь пар глаз.

— Мы не договариваемся с тварями Тьмы, продавшийся.

— Кто такой продавшийся? И с чего вы взяли, что это я?

Они все, как один, усмехнулись.

— Малыш, это орден. Мы как раз такими как ты и занимаемся. Зря ты сюда приехал. — Ответил усатый тип, объяснявший мне дорогу.

— Да что вы с ним базар-вокзал развели! — крикнул русоволосый и прыгнул. Вместе с ним прыгнула та малолетняя девица, уже без банданы, с растрепанными каштановыми волосами.

Время вновь остановилось. Элли ушла, но меч был в моей руке и слушался. И моих скромных сил и познаний было достаточно, чтоб отбить любого из них.

Но не двоих одновременно.

" Держи… — скользнул холодок о мое сознание и руки потянулись вперед, отбивая оба удара. ОБА.

Когда противники отлетели назад, я посмотрел в руки. Там было ДВА меча! Голубой клинок, сотканный из мириадов белых и голубых всполохов огня был зажат в правой. Оранжевый в левой крайне возмущался этим, сопротивлялся, руку кололо, сам меч дрожал, но я держал его. Впрочем, бело-голубой клинок тоже не радовался соседству красного, тоже сопротивлялся, но я удерживал и его.

Все ошарашено смотрели на меня, не понимая, что происходит. Как там у Гоголя: немая сцена.

— Кхе-кхе! — раздалось за спинами моих противников. На середину дворика вышел низенький седой старичок с добрыми глазами.

— Ну и какой же это продавшийся? Разве может продавшийся держать в руке меч света, Света?

— Но отец Михаил… — начала златовласка.

— Не желаю ничего слышать, свободны!

— Но… — сопротивлялся белоснежный брюнет в темных очках (ох и погонял же он меня! Сволочь!)

— Коля, проблемы? И чтобы духу здесь вашего не было! Ты еще здесь?

— Да, отче. — Светлана низко склонила голову, затем величаво уплыла в арку. За ней нехотя последовали остальные. Когда двор оказался пуст, старичок обернулся ко мне.

— Ну, здравствуйте, молодой человек. С прибытием! — он усмехнулся. Но не зло, а так, весело. — Меня зовут отец Михаил. Я координатор ордена по Европейскому округу.

— Очень приятно! Михаил. Просто Михаил. — Ответил я и опять повалился без сознания. На сей раз от болевого шока.

* * *

Ливия, 10 00 лет назад

Свежий южный ветер шевелил желтую выгоревшую траву, пригибая к сырой земле. Природа ликовала: засуха, стоявшая несколько месяцев, наконец кончилась. Справа пробежал олень. Мелькнул, помахав рогами, и удалился прочь, в сторону от отряда. В другое время они бы устроили хорошую охоту, но сейчас было не до оленей. Один из воинов все же выпустил вслед стрелу, но расстояние было слишком велико. Бааль Набис поднял руку и стрелок закинул лук за спину.

Им нельзя охотиться. Им нельзя останавливаться.

Отряд ехал убивать.

Сорок два человека (в плену у Юду Зебаб научился складывать числа и даже рисовать их) неслись легким галопом по размокшей мягкой земле, разбрызгивая из под копыт комья жидкой грязи. Но лошади шли ходко, памятуя про недавнюю засуху. Да, лучше уж так, чем не пивши по нескольку дней бешеной скачки.

Во время засухи они откочевали на север, ближе к морю, но не нашли там желаемого спасения. Зато потеряли в боях с местными много воинов, и от падежа — много лошадей. А теперь, вернувшись назад, обнаружили, что их пастбища заняты другим племенем.

Это были плохие воины, они ужасно держались в седле и совершенно не умели стрелять на скаку. Но их было очень много. Засуха прогнала их с насиженных мест, и они пришли на земли амореев. И теперь, когда начались дожди, их надо прогнать назад. Или убить.

Иначе племя не выживет.

— Стой! — бааль Набис, глава отряда и его старший брат поднял руку. Двое воинов рядом натянули тетиву, целясь во что-то темное впереди. Всадники остановились. Зебаб выехал вперед, к брату. Перед ними на дороге в полуполете стрелы лежал человек, грязный и оборванный. А еще очень худой и изможденный.

— Это человек Юду. Так одеваются их воины.

Сзади раздался смешок, но он не обратил внимания.

Отец принял его, когда он вернулся. Ведь Зебаб ушел воином, а не рабом. Прискакал на коне, с луком и полным колчаном. И если кто-то усомнится в этом, он докажет наглецу, что тот не прав.

И ведь пришлось доказывать! По закону предков, в сшибке на полном скаку. Целых четыре раза!

В итоге племя лишилось четырех дерзких и неумных воинов, а четыре не самых слабых рода затаили на него злобу, ожидая случая, чтоб отомстить.

Отец смотрел на все это и посмеивался. Его сын доказывал право называться его сыном. И доказал. Значит сильный и может называться воином, а не каким-то пастухом. Поэтому его приняли, несмотря на плен и рабство. Но втайне за спиной все кидали многозначительные взгляды и смешки. Реагировать на них было нельзя — это недостойно настоящего воина. Кидаться на противника из-за косого взгляда — удел рабов и трусливых женщин. Настоящий мужчина может оскорбить другого мужчину только словом или поступком. Но приятного было мало: каждый раз, слыша издевательские намеки, он дорисовывал слово "раб", произносимое обидчиком про себя, и закипал. Но молчал.

Колонна во главе с баалем шагом подъехала к лежащему без сознания человеку. Один из телохранителей брата спешился и перевернул лежащего юду. Зебабу от вида лица этого человека стало плохо. Воин тем временем осмотрел и пнул лежащего. Тот застонал.

— Жив.

— Набис, я первым увидел его! — выехал воин, скакавший впереди отряда в полуполете стрелы. Он был из рода одного из убитых Зебабом на поединке, и это плохо.

— Мы едем на войну, Даррис.

— Но мы захватим там много пленных. Одним больше, одним меньше…

— Чем он тебе так понравился? Хочешь развлечь своих женщин? — усмехнулся сын вождя. Сзади раздался дружный хохот.

— Мне нужны рабы-мужчины. У меня большое стадо, а женщины не могут делать тяжелую работу. — Улыбнулся дозорный.

— А мы уж было подумали, что ты не справляешься в шатре со всеми своими женщинами! — засмеялся предводитель. Лицо Дарриса расплылось в улыбке.

— Бог-Небо дал мне достаточно мужской силы, чтобы развлекать своих женщин.

Воины снова довольно засмеялись и заулюлюкали.

— Забирай. — Еще раз усмехнулся сын вождя. — Но повезешь на своих лошадях. И не вздумай отстать.

— Да, повелитель… — Даррис поклонился.

— Нет! — Зебаб услышал свой голос.

— Что "нет"? — повернулся брат.

— Я знаю этого человека. Он друг моего шатра. Даррис не заберет его.

Предводитель, прищурившись, долго оценивающе смотрел Зебабу в глаза. Наконец пренебрежительно расхохотался.

— Наш раб узнал своего господина?

Воины сзади поддержали своим смехом, но уже более вяло, ожидая, что будет дальше. Это было унижение. Оскорбление, смываемое только кровью. Аморей побагровел. Но перед ним был старший брат, бааль, боевой вождь. Наследник отца. Отец не позволит просто так вызвать его на поединок по закону предков. Но и переносить такие оскорбления тоже нельзя. Это клеймо, которое не смоешь ничем. Клеймо труса. И старший брат знал это.

И еще, если бы Набис только догадывался, насколько попал в точку насчет хозяина!

— Я сказал, — выдавил Зебаб, из последних сил не срываясь в припадке ярости, — что этот человек гость моего шатра. — Боковым зрением он заметил, что лежащий открыл глаза и внимательно следит за ситуацией. Это придало уверенности.

— Воины! А не все ли вам равно на мнение щенка: раба и сына рабыни?

Воины за спиной молодого аморея издали поддерживающий клич. Ладно, другого мы и не ждали. Рука стиснула рукоять костяного ножа. Справа и слева чуть сзади послышался скрип натягиваемой тетивы.

Они опоздали, позволив вытащить нож. Он успеет сделать бросок. Да, этот бросок станет последним в жизни, но он умрет как воин. Предки смогут гордиться им. Видимо, старший брат прочел его мысли на лице, поскольку прекратил смеяться, побледнел и опасно прищурился.

— Брось нож. Я приказываю тебе бросить нож! — в его голосе слышались панические нотки. Да ты трус, братец! Трусливая женщина! Ты боишься умереть как мужчина! — Зебаб довольно оскалился.

От этой улыбки баалю стало не по себе.

— Я повторяю, этот человек — мой гость! Что ты имеешь против?

— Я здесь вождь, Я решаю, что делать с этим человеком, а не ты. Если не согласен, попроси суда у отца. А сейчас брось нож.

Ага, расскакался! Оскорбление прозвучало, и независимо от того, что и кто произнесет вслух теперь, в живых останется только один. Или он, или брат.

Главное угадать, в какую сторону бросится от ножа Набис…

Тут он увидел, что лежащий человек за спиной Набиса показывает знаки, и незаметно для всех кивнул.

— Ты не подчиняешься приказу вождя? Своего вождя и старшего брата? Идешь против закона племени? — Набис тем временем распалял сам себя, пытаясь подавить страх. Зебаб показано расслабился и опустил глаза, внимательно слушая воинов сзади. Людей Набиса здесь всего шесть человек. Еще трое, включая Дарриса, люди враждебных родов. Остальные — простые воины. Им все равно кто победит, они будут лишь наблюдать и не вмешаются.

Чуть ниже колена привязан второй костяной нож. Больше оружия нет, а выстрелить ему не дадут. Значит, придется драться руками.

— Я подчиняюсь. Но только потому, что ты вождь. Когда вернемся, я в присутствии отца вызову тебя за оскорбление.

Сзади раздались одобрительные крики. Брат заметно повеселел. Как же, вернемся! Сейчас!

Но и Зебаб знал, стоит бросить нож на землю, две стрелы вонзятся в его спину. И никто не заступится за труса, сына рабыни.

— Вот, смотри! Я кидаю! — он поднял руку с зажатой в нее белой рукояткой, помахал ею…

А затем несколько лошадей одновременно взбрыкнули. Первая стрела полетела вверх, но второй лучник отпустил тетиву вовремя. Но молодого аморея на ее пути уже не было, потому что за мгновение до этого он прыгнул на соседа слева, сбивая его на землю и нанося острым костяным лезвием смертельный удар в горло. Следом за ним упал спешившийся возле чужака человек, а лежащий юду вскочил, выдергивая указательные пальцы обеих рук из его глазниц. Следующим упал удержавшийся в седле стрелок с торчащим из горла ножом Зебаба, и одновременно с ним не удержавшийся стрелок, лошадь которого в безумии галопом помчала куда глаза глядят. А молодой аморей тем временем вновь прыгнул, теперь уже в сторону брата, всаживая его лошади в лодыжку второй нож. Лошадь Набиса тоже понесла, но схваченный за ногу брат вначале по инерции поднял Зебаба в воздух, а затем они вместе упали на землю, перекатываясь и кувыркаясь.

Первым вскочил более старший сильный и опытный Набис, и тут же набросился на щенка, посмевшего бросить вызов ему, старшему сыну вождя! Он прижал юного аморея к земле всем своим весом, предвкушая победу. Действительно, в этой борьбе у младшего братца, этого позора свободного племени, не было ни единого шанса. Слишком тяжелым был здоровенный Набис, слишком легким и слабым был его брат. Он блокировал руки и навалился локтем на шею, пытаясь задушить. Зебаб начал хрипеть и задыхаться. Набис злобно усмехнулся: он победитель. Он всегда победитель! А трусам и неудачникам не место среди настоящих воинов!

Вдруг чьи-то руки обхватили его горло и принялись сжимать со всей силы. Но ведь вокруг никого не было! Никто не смыкал рук вокруг его шеи! Что происходит, во имя предков?

Воздуха стало не хватать. Руки затряслись. Хватка ослабла. Щенок сумел высвободить руку и попытался ударить. Набис не дал это сделать, моментально перехватив ее. Но пришлось убрать локоть и тот задышал полной грудью. Зебаб попытался ударить другой рукой, и сын вождя навалился на нее всем весом, пытаясь сломать. Тогда щенок сделал нечто такое же глупое, как и он сам: не попытался ударить, а засунул руку ему за спину. Набис, не сумев сломать руку, снова оскалился и навалился на горло. Щенок не сопротивлялся, не хрипел, не брыкался, что было странно. Он выдернул свою руку из-за спины Набиса и злорадно усмехнулся. Старший брат посмотрел в ту сторону и… Увидел свою смерть.

Рука Зебаба, с трудом вытащившая стрелу у Набиса из колчана на спине и со всей силы вогнала обожженный наконечник в глаз бывшему владельцу.

Молодой аморей поднялся, отшвыривая ногой тело старшего брата в сторону, пытаясь восстановить дыхание. Легкие горели жарким пламенем. По горлу словно бы прошелся копытом бизон. Он упал на колени, и лишь через силу заставил себя встать и оглядеться.

Лошади сбросили еще троих, но вроде все были живы. Зато к нему направлялись трое спешившихся воинов брата, держа копья наперевес. Это меняло расстановку сил.

— Набис оскорбил меня, и я убил его!

Воины молча и неумолимо приближались. В их глазах он видел смерть, уже свою. Страшную и беспощадную. И ничего не мог сделать, второй нож остался в лодыжке Набисова скакуна, а больше оружия не было. Не станет же он руками метать стрелы, в самом деле! Что он может с голыми руками против трех копий?

Вдруг рядом вырос силуэт человека в одеждах племени Юду. Хозяина. Друга.

— А ну назад, степные шакалы! — он поднял вверх безоружные руки. Никакого страха в нем не было, это больше всего удивило Зебаба. Человек был уверен, что сильнее их. Он ЗНАЛ это.

Конечно, воины свободного племени проигнорировали слова шамана. А в том, что это шаман, тут же убедились все, когда копья двух воинов вырвались из рук и влетели в подставленные ладони чужака. Третий воин, смотрящий чужаку прямо в глаза, схватился за горло, упал на колени и забился в припадке. Изо рта его пошла пена.

— Вы не слышали, что сказал вам сын вашего вождя? — обратился к оставшимся воинам чужак стальным повелевающим тоном. Обезоруженные телохранители Набиса с раскрытыми от ужаса глазами сделали несколько шагов спиной вперед, затем не выдержали, развернулись и побежали.

Трусы. Они не вернутся домой. Племя всегда наказывает сбежавших с поля боя.

Зебаб взял протянутое бывшим хозяином копье и пошел в сторону стоящей поодаль группы остальных воинов, с интересом и ужасом наблюдавших за поединком.

— Воины свободного племени! — прохрипел он, поднимая копье над головой — Набис оскорбил меня сегодня, назвав рабом и щенком?

Амореи, особенно впереди стоящие, энергично закивали.

— По закону предков я смыл оскорбление кровью обидчика. Я имел на это право?

Воины снова закивали. Смешно сказать: почти сорок конных, вооруженных до зубов воинов боялись двух спешившихся, вооруженных одними копьями людей, один из которых был чуть живой презренный чужак, а другого они про себя давно почитали трусом.

— Теперь говорю вам: этот человек — гость моего шатра. И как сын своего отца я возглавляю поход вместо брата! Коня моему другу Сатанаилу из племени Юду!

* * *

— Итак, с чего начать? — седовласый тезка пронзил меня взглядом насквозь.

— Не знаю. — Я чувствовал себя неуверенно после случившегося. Что сделал этот человек навсегда останется загадкой, но поставил на ноги меня быстро. Конечно, все тело болело, будто я один десять вагонов вручную разгрузил, но это далеко не те ощущения, которые могли бы быть. Мы сидели в каком-то ресторанчике в центре города, куда он меня отвез и накормил. Нормально ел я впервые за двое суток, потому, что в поезде — это не еда, а мучение, а в Изумрудном Городе поесть просто не успел по понятным причинам. Поэтому готов был слопать слона, буде таковой был в меню.

— Почему меня решили убить? И почему операцию по моему устранению так топорно спланировали?

Отец Михаил расхохотался.

— Ты действительно так думаешь?

— Я… — я открыл рот, не зная, что сказать.

— Подожди минутку, сейчас все объясню. Просто не знаю с чего начать. Ну, давай с операции и начнем. Может быть ты знаешь, пророчество полностью расшифровали только в девяносто шестом. И это оказалась бомба! Удар, пошатнувший многовековые устои! Благо, другие подобные организации, их в мире хватает, понятия не имеют, чего мы там откопали. Пусть спят спокойно.

Так вот, после того, как отошли от первого шока, координационный центр "СпаСа" взял ситуацию в разработку. Мы обшарили весь ваш город, перелопатили тонны материала, но пришли к выводу, что под пророчество попадаете только вы двое, ты и твой друг Максим, даже с утроенной погрешностью вычисления времени. Это плюс-минус еще шесть часов. День такой был.

Вы в то время были простыми пацанятами, в школу ходили. Обычные дети, каких миллионы. Вы росли, мы наблюдали. Максим вырос шебутным, все ему надо, везде знакомые, дела. Купи-продай. Телефонами занялся, бизнес открыл. Мы, если честно, немного ему помогли пару раз, так, незаметно. Он и без нас неплохо справляется. А ты вырос тихоня-тихоней. Извини, без обид, говорю, как есть. На всем готовом. Характер мягкий, требовательный, местами даже слабый. А Максим стал потенциальным лидером, и мы все время думали, что он и станет скользящим. Потому и Настюша пасла в тот день именно его, а не тебя.

— Да, она посмотрела на меня на Кубани, пообщалась, покидала в воду слегонца…

Я отчаянно покраснел. Это что ж получается, я совсем дохляк? Отец Михаил снисходительно улыбнулся, понимая мои смятения.

— Но время показало, что все мы ошиблись. Скользящим стал ты, это оказалось большой неожиданностью. И все наши планы по приручению скользящего, то бишь твоего друга, накрылись медным тазом.

— Приручению? Макса? — от удивления я даже вилку опустил.

— Ну да! Не могли же мы допустить, чтоб эдакая неконтролируемая силища, так и пышущая харизмой, спокойно разгуливала по стране, мутя воду и мешая работать? Поэтому заранее разработали несколько дублирующих друг друга планов, включая несколько резервных, как…. Нет, не заставить, скорее, подтолкнуть его к совершению тех дел и поступков, которые выгодны нам. Планомерное контролируемое развитие скользящего без взрывоопасных инцидентов.

Я раскрыл от удивления рот.

— Но мы просчитались. Проблема в том, что мы не знаем, чем тебя пронять. С Максимом все проще. У него контролируемые желания, предсказуемые поступки. Ты же непредсказуем.

Приехали! Вот я какой! Буду знать!

— А как же Настя? Зачем вы послали ее?

Старик усмехнулся.

— Подстраховка. — Он тяжело вздохнул. — Этот шаг стал вынужденным. Изначально ничего такого не планировалось. Но чем ближе к дате твоего "изменения", тем больше споров и жарких дискуссий было на самом верху. Тем больше высказывалось страхов и опасений, что мы можем не уследить за ситуацией. Мы еще никогда с пророчествами не сталкивались, тем более с такими! Сторонники того, чтоб убрать тебя, то есть не тебя лично, а скользящего, почти одержали верх. Но именно что почти, многие хотели изучить этот феномен: и тебя, и механизм реализации пророчеств, и многое еще чего попутно. Своими спорами потянули время, и когда его почти не осталось, наверху случилась истерия. Надо было что-то срочно делать, но предложить более или менее четкий план действий никто не смог.

— Настя говорит, у вас здесь внутренняя подковерная борьба… — осторожно зыркнул я, ожидая реакции.

Отец Михаил рассмеялся.

— А где ее нет! Хм… Понимаешь, в обоих наших так называемых "блоках" есть как сторонники, так и противники твоей… жизни. — Теперь старик многозначительно зыркнул. Я стушевался. — И практически никто, подчеркну, никто не знает, на какой козе к тебе подъехать. То есть, как тебя можно использовать без риска для себя.

Ясно. Все запущено. Ни явных врагов, ни явных друзей. По крайней мере пока.

— Тогда решили провести эксперимент, дублирующую операцию, параллельно основной. Для успокоения совести. Взяли достаточно сильную и умную девочку с непредвзятой оценкой. Ты знаешь, Насте ведь не сказали, что тебя надо именно убить. Ей лишь сказали не допустить. Она сама должна была решить, как поступить. А мы должны были наблюдать и делать выводы. И если бы вдруг поняли, что ты угрожаешь, совершенно другие люди тут же тобой занялись бы. Никак не мягкосердечная Настюша! Я говорю о том, что планировалось, операция с самого начала пошла не по плану, так что это пустой разговор.

— А бандиты? Когда вы поняли, что она хочет меня убрать, вы же дали их адрес?

— Это было частью эксперимента. Ее миссия, по большому счету, узнать как можно больше о тебе и твоих способностях. Можно ли на них влиять и как. А придумать ситуацию лучше той, с бандитами, трудно. Поставить тебя перед смертельной опасностью и посмотреть, что произойдет, какие способности проявятся. Потому ей и дали контакт.

— А если бы меня убили?

— На все воля Господа! — пожал плечами собеседник. — Значит пророчество оказалось бы ложным и у нас гора с плеч свалилась. Но этого не произошло. К счастью или нет — не знаю. Но специально тебя убивать в тот момент никто не хотел, если ты спрашивал про это.

Да, добренькие дядечки! Спасибо огромное! Буду по гроб благодарен!

— Прости, Михаил, но на нас лежит слишком большой груз ответственности! — понял мой настрой по выражению лица тезка. — Мы не можем позволить себе рисковать, если ситуация в сфере колдовства начнет выходить из-под контроля. Я сам не сторонник силовых решений, но есть такое понятие: "планируемые потери". Слышал?

Да, конечно же, слышал. В книжках с этим столкнулся, там это называлось принципом меньшего зла. Убить Гитлера в колыбельке, пока он маленький и слабый, и не допустить Второй Мировой войны. Со стороны все это звучит логично и понятно. Но как же плохо чувствовать себя в этот момент тем самым "Гитлером", лежащим в колыбельки и не желающим никому плохого!

— Мы не думали, что именно она станет тем фактором, который разбудит твои способности, и дублирующая операция станет основной. Если бы знали, учли, ордену не выгодно их резкое усиление. И тебя в целом, как личности. Мы бы наблюдали долгие годы, как ты учишься общаться с миром духов, колдовать, приобретаешь полезные уникальные навыки…

Но именно наша девочка спровоцировала инициацию. А виноваты в этом те, кто как раз не хотел допустить твоего появления вообще. — Старик улыбнулся.

— И как, я опасен?

Он усмехнулся.

— Ну, после того, что ты вытворял в том дворе, думаю, да!

— Но почему вы…. То есть орден… не убьете меня сейчас, если я такой страшный? А вместо этого сидите и разговариваете со мной?

— Почему я сижу и разговариваю с тобой — отдельная тема. А насчет убить… Разве ты не понял, что тебя нельзя убить, пока ты сам этого не захочешь?

— Чего? — выронив вилку, я уставился на собеседника, этого милого седовласого старичка, чьи глаза источали невероятную силу. Да уж, думал, что лимит сюрпризов на сегодня исчерпан.

— До тех пор, пока ты не сделаешь Выбор, тебя нельзя убить. Есть такая сила…. Святой Дух. Он…

— Контролирует Творцов. Механизм, следящий за Творцами, чтоб ничего лишнего не начудили. — Блеснул я интеллектом. Теперь уже отец Михаил на меня уставился, удивленно разведя руками.

— Ну ты даешь! Откуда информация?

— Из лесу, вестимо… — буркнул я, понимая, что пока не следует раскрывать свои источники.

— В общем, ты прав. Эта Сущность — механизм, карающий Творцов. Но он также защищает тех из них, кто еще не прошел вторую инициацию.

— Что за вторая инициация?

— Выбор. С большой буквы. Скользящий должен сделать Выбор, чтоб превратиться в Мессию. Ну, терминологию можно придумать любую, мы просто воспользовались имеющимся в христианстве готовым словом. Мессия — это не библейский Спаситель, хотя и он в том числе, а более глубокое понимание термина. Тот, кто несет в мир Нечто, могущее повлиять на его судьбу. Человек, переворачивающий мир. Это может быть основатель религиозного или философского учения, завоеватель, политик, даже поэт или ученый. Но всегда — харизматичный лидер, за которым последуют миллионы, даже после его физической смерти. Кстати, не все мессии были скользящими, в смысле, обладали способностью скользить между мирами.

— Вы и это знаете?

— Конечно! — улыбнулся отец Михаил. — Ордену более двух тысяч лет. За это время мы много чего откопали. Но об этом еще поговорим, хочу вернуться к мессиям. Дело в том, что пока ты не стал им, Святой Дух защитит тебя, а пути этой сущности неисповедимы поистине! Мы довольно смутно представляем, кто или что это такое. Но сам посмотри, все попытки на тебя напасть терпят фиаско. В игру вступают высшие силы, и ты выходишь сухим из воды. Только ради всего святого, не провоцируй его! Не лезь на рожон, вдруг посчитает, что это и есть той Выбор! — глаза сидящего напротив старичка хитро блеснули, только так я понял, что он шутит.

— Мне непонятно. Если я такая посредственность, как же я буду великим харизматичным лидером?

Старичок хмыкнул.

— Какие твои годы! Станешь еще. Если захочешь. Неспроста же там — он ткнул пальцем вверх — решили, что это будешь именно ты. Кстати, насчет относительной безопасности скользящих — это моя личная догадка. Но сделал я ее на основе одной интересной книжицы, читанной мною много лет назад в далеком китайском монастыре. Мандарины и не догадываются, какие сокровища охраняют! Так что думаю, попытки убить тебя со стороны ордена все же последуют. Сам понимаешь, предсказать их результат невозможно. Но прошу тебя, не разноси в клочья этот город и эту страну, ладно?

Старик улыбнулся. Я тоже.

— Не буду. Обещаю!

— Теперь почему я здесь. Знаешь, скользящие делают Выбор. И тебе предстоит. Но я не хочу, чтоб на твой повлиял орден, его попытки убить тебя. Понимаешь?

Я отрицательно покачал головой.

— Ладно. Придется кое-что объяснить. Скажем так, орден за последние годы сильно изменился. Это частенько происходит с нашей организацией, как бы она не называлась. Но всегда это заканчивается фатально для государства и народа. К власти приходят люди, обладающие колдовской силой, но не обладающие достаточной ответственностью за эту силу. И они начинают погоню за властью ради власти, вмешиваясь в мирскую жизнь. А этого делать ни в коем случае нельзя.

— Почему?

— Как тебе сказать… Однажды, когда орден, тогда он назывался по-другому,кое-чем помог Византийским императорам. Окончилось это взятием Константинополя крестоносцами. Когда попытались выправить ситуацию еще раз, спустя двести лет, пала и сама Византия.

— Взятие Константинополя турками? 1453 год?

— Именно. А еще Смутное Время. Тоже началось тем, что власть предержащие колдуны попытались приручить царей и церковь. Круто попытались! Даже круче, чем в 1917-ом!

— ???

— В общем слушай. Как я уже сказал, ордену более двух тысяч лет. Но до определенного времени это было просто сборище колдунов-шаманов, клуб по интересам. Но однажды…

— …христианский священник Прокопий из города Аквилеи, видимо, глава того тайного сборища, встретился в Фессалониках с человеком, по имени Диокл из Иллирика, легатом и военным наместником провинции Нижняя Мезия, которого историки больше знают под именем Гая Аврелия Валерия Диоклетиана…

Глядя на ошарашенные глаза священника, я сбился. Отец Михаил изумленно покачал головой.

— И после этого ты хочешь, чтобы я тебе что-то рассказывал? Мальчик мой, это ты должен рассказать мне, старому невежде, что и как было на самом деле!!!

Он смотрел на меня тяжелым оценивающим взглядом.

— Возможно. Возможно ты прав, так и было. Во всяком случае, клятву Диоклетиана давали с тех пор все правители нашего и не только нашего государства. Так же, как и все руководители ордена.

— Так это правда? — в очередной раз удивился я, хотя вяло, скорее по привычке.

— Ну, насчет последнего честного легата империи — не знаю. И кроме этого в твоем рассказе хватает лирики. Но факт: со времени произнесения первой клятвы, в 283 году нашей эры, это, дай подумать, 1036 год от основания Рима, орден и считает свою официальную историю.

— А что было дальше? Почему Россия?

— Ну, это как раз должно быть понятно, тем более тебе, историку. Когда Империя раскололась на Западную и Восточную, наша база осталась в Никомедии, на Востоке. Но следуя клятве Диоклетиана, мы не вмешивались в происходящее. Однако Западные правители стали роптать, и нам пришлось начать охранять и их. Можешь представить, какие посулы и обещания сыпались на нас в обмен на помощь в борьбе с соправителями с обеих сторон!

— Представляю!

— И чтоб избежать поддержки одного из правящих домов в ущерб другому, наша организация впервые разделилась на координационные округа: Западный, и, как можешь догадаться, Восточный. Координатор Запада давал клятву Медиоланскому и Равенскому императору. Восточного — Константинопольскому. Глава — никому не давал конкретно, просто указывая в клятве обоих правителей.

Потом Запад рухнул. Единственным легитимным императором оказался Восточный. Тут уж сам понимаешь, пришлось перенести центр и штаб в сам Константинополь. Следующая тысяча лет нашей истории тесно переплетается с историей Византии. Орден претерпел некоторые изменения объективного характера. Если поначалу это было сообщество магов разных вер и наций, то теперь христианская православная религия стала господствующей и единственной. Поэтому мы многое взяли из христианской морали и христианских ценностей. Постепенно слились с церковью, но представляли под ее "крышей" как бы отдельный епископат, куда допуск чужакам заказан. Просто это были средние века, и нам было легче так работать.

Потом рухнула и Византия. Мы оказались не у дел. Турки уничтожили государственную власть, не озаботившись стать преемниками Константинопольских императоров. Поэтому и клятв им никто давать не собирался. Но по инерции как-то жили, люди разъезжались и разбредались. Многие направились на Запад, предложив свои услуги папскому престолу. Так появился Ватикан, папский орден, действующий и поныне на территории всей Европы. Так что власть римских понтификов в наши дни гораздо сильнее, чем кажется обывателям. За ней стоят не только массы верующих по всему миру.

Но бОльшая часть направилась на север, к варварам, в единственное оставшееся в мире православное государство. Догадываешься, какое?

— Московская Русь.

— Правильно. Православная традиция в ордене оказалась настолько сильна, что подобное потянулось к подобному. Но все равно это был хаос, разобщение. Зато простые колдуны и ведьмы той эпохи наглядно убедились, что нельзя вмешиваться в дела мирян. Затем произошло еще одно событие, сделавшее возможным нашу реставрацию.

— Свадьба Софьи Палеолог, племянницы последнего императора, и Ивана Третьего.

— Какой ты грамотный! В наши дни это редкость! — я покраснел. Но комплимент был искренним и без подковырок, поэтому было приятно.

— Создалась видимость преемственности Руси престола Римской империи. Знаешь, Византию уже после падения назвали Византией. При "жизни" Константинопольскую империю иначе, как Римской не называли. Ну, может Романской, но это, в принципе, то же самое. Поэтому Русь стала наследницей Римских императоров, Цезарей, Августов и Диоклетиана. И наш Собор, созванный уже в Москве, провозгласил эту преемственность и возрождение организации. Иван третий был не против, он вообще был не против, когда разговор заходил о его преемственности и державности, но строго спросил о нашем новом статусе и роли в государстве. Наши отцы, посовещавшись, пришли к выводу, что на новом месте нужна и новая структура. Так появился Орден в прямом смысле слова. Мы стали как бы монашеским орденом под крылом церкви. "Как бы", потому, что порядки у нас схожи с Европейскими боевыми орденами, все члены носят звание "братьев" и "сестер", новоприбывшие посвящаются в "послушники". Управляющая верхушка — "отцы", получают священный сан. Позже главе ордена стали присваивать митрополита, но как бы тайного. Потому, что ни на архиерейских соборах, ни в каких-либо других общественных и церковных мероприятиях мы не участвуем. Но в то же время, нет некоторых вещей, обязательных для западных орденов. Например, обета безбрачия. И еще многого, все перечислять нет смысла. Нравы и порядки гораздо либеральнее, чем в монашеской среде. Хотя многое, особенно касаемо воспитания молодого поколения, послушников, очень пригодилось.

Иван дал клятву, с тех пор орден, колдовской боевой орден, верно служит государству Российскому, так как ранее служил Римскому.

И потянулись из теперь уже Стамбула на север подводы с нашим добром. За полторы тысячи лет мы нарыли столько бесценного материала, узнав о котором, историки продали бы душу дьяволу, лишь бы одним глазком взглянуть! И все это тайно, чтоб не привлекать ненужного внимания со стороны султана. Три десятка лет мы перевозили свои пожитки на новое место.

Позже, при Михаиле Федоровиче, когда страной реально управлял патриарх Филарет, отец царя, церковь также дала клятву Диоклетиана. С тех пор мы охраняем еще и русских патриархов, Но в церковные дела не вмешиваемся. РПЦ тоже свято чтит традицию, и за трехсотлетнюю историю ни разу к нам не лезла. Вру. Один раз попытался патриарх Никон, автор церковного раскола. Тогда мы попросили помощи у царя. "Тишайший" пошел навстречу, и хоть ему этого делать и не хотелось, отстранил Никона от активной политической жизни. Позже тот умудрился и сам поссориться с царем. В общем, в их разборки мы не влезали. Может, поэтому церковный раскол и прошел без резких потрясений для страны, на памяти всего одного поколения.

— А сейчас? И в советские годы? Генсеки тоже давали клятву?

Отец Михаил замялся.

— Ну, я уже оговорился, переворот и гражданская война произошли не без нашего участия. Но к середине 1925 года установилось новое руководство ордена, которое учло ошибки предшественников. Как выяснилось, в смуту революции и гражданской войны наши ряды поредели, причем значительно. Из-за церковной крыши и дворянского происхождения многих из нас. Поэтому пришлось нанести визит вежливости к Иосифу Виссарионовичу.

— Плодотворно? — я усмехнулся, представляя реакцию "стального" грузина.

— Ну, видишь, церковь уцелела. Восстанавливать и возвращать что-либо, кроме пары-тройки орденских объектов и нескольких захваченных архивов он отказался, но дальнейшие преследования и геноцид церкви прекратил. Кстати, тебе нравится Собор Василия Блаженного?

— Да, красивый… — тут я вспомнил легенду, согласно которой, когда архитектор показывал Сталину план реконструкции Красной площади и снял со стола макет этого собора, чтоб показать, что планируется на этом месте, Иосиф Виссарионович резко оборвал его: "А храм поставьте на место". Испуганный архитектор поставил, и храм Василия, Блаженного остался на месте, радуя глаз россиян и гостей страны. Отец Михаил усмехнулся, читая догадку на моем лице.

— Вы?!

— Это было время маленьких побед в эпоху больших поражений. Но Сталин произнес клятву Диоклетиана. Как и Хрущев, и все остальные. Вот только крышу надо было менять. Старая прохудилась.

— Так вы стали госбезопасностью.

— Да. Вначале, как отдел НКВД, позже — КГБ. Более того, за крышу мы платим, как и любой предприниматель в нашей стране. Нам пришлось посвятить в свои тайны, главная из которых — само наше существование, еще нескольких власть предержащих. И заключить договор с госбезопасностью, наподобие клятвы Диоклетиана. С тех пор мы охраняем еще и главного чекиста страны. Но здесь уже не идет речь о взаимном невмешательстве. Времена меняются, меняемся и мы. Если в средневековье дела о "ведьмах" курировала церковь, то теперь все подобные дела идут в госбезопасность. А уж они передают их в наш "отдел". Так что мы помогаем им, они помогают нам. Время показало, что этот подход себя оправдал.

Так что я, например, являюсь священником. Могу вести службы в храмах, если потребуется. — старик улыбнулся. — Но при этом, я еще и полковник федеральной службы безопасности. — Он вынул красную корочку и протянул мне. — Самый что ни на есть настоящий. — Он опять улыбнулся.

— Но при этом я такой же чекист, как и священник. Поэтому мы все же орден. Просто орден.

* * *

Долина Царей, Египет, 10 000 лет назад.

И вновь пирамиды. Холодно и надменно взирают со своей высоты на копошащихся у подножия козявок. Свою миссию они выполнили, теперь могут позволить себе немного отдохнуть. Сколько продлится их отдых — не знает никто. Но Сатанаил чувствовал, что не одну тысячу лет. Ветер и вода даже за тысячи лет не причинят им особого вреда. Потому, что их строил великий народ. Народ, за который они тоже должны отомстить…

Да, жизнь уходила из этих каменных громадин. Обычный человек ничего не замечал, но шаман видел, как нечеловеческое волшебство исходило из исполинов, уносясь в окружающий мир, оставляя хранивших его беззащитными перед лицом времени.

Вот и закончилась еще одна сказка, еще одна легенда, и могучие артефакты превратились в обычные куски неотесанного камня. М-да!

Может камень и мертвел, превращаясь в никому не нужный хлам, но простоит здесь еще вечность, а вот они, живые, такие слабые перед лицом вечности, могут прекратить свое существование гораздо раньше. И это было важнее переживаний по ушедшей легенде.

Их армия расположилась с восточной стороны главного исполина. Объединенная армия фараонов Долины и Дельты (объединенная впервые в истории, надо отметить. Причем — жрецами. Да, прав старый Ной, у этой страны большое будущее, и жрецы примут в нем не последнее участие. Если ОН позволит, конечно…) расположилась вокруг полумесяцем. Конница, отборная гвардия дружин этих князьков, на концах серпа. Это очень опытные воины, собаку съевшие в бесконечных междоусобных войнах, не дадут им уйти или сделать какой-либо маневр.

— Может, ударим в центр? Обратим в бегство их пехоту?

Центр занимало ополчение. Простые пастухи и пахари, вооруженные деревянными кольями с обожженными наконечниками и каменными топорами. Да, их много, но они слабы и трусливы. И побегут сразу, как только увидят перед собой настоящую безумную армию во всей красе.

— А их конница зажмет нас с двух сторон и раздавит? Нет, спасибо, Небирос, у нас есть силы только для одного удара. Иначе они просто сметут числом.

— Может все же уходить? Половина армии прорвется… — подал голос смущенный Зебаб. Он не был трусом, просто учился мыслить как вождь, бааль, а не как воин. Шаман сам подвел аморея к этому, пытаясь сделать из него хорошего военачальника и настоящего вождя своего народа. Это похвально, но идея бегства Сатанаилу не нравилась.

— Я не могу бросить здесь пехоту. Если половина армии поляжет, чтоб спаслась вторая половина — как я буду смотреть в глаза оставшимся? Они поверили мне, пошли за мной из самых удаленных уголков мира. А теперь я брошу их на убой, чтоб спастись? Нет.

— Но тогда мы все поляжем здесь, учитель. И дело всей нашей жизни умрет вместе с нами. — Подытожил рассудительный Абаддон, командир пехоты.

— Значит так и будет. Аэсма, как настрой твоих всадников?

— Они не будут прорываться одни, учитель. Честь воинов им не позволит бросить тех, с кем вместе дрались.

— Зебаб?

— Мои воины никогда не предадут тебя, учитель. Они не раз доказывали это.

— Отлично. — Кивнул вождь — тогда слушайте, что мы сделаем…

Они стояли в небольшой выбоине плиты облицовки, примерно на трети высоты исполина. Но даже отсюда лагерь египтян был как на ладони. Когда Сатанаил рассказал своим полководцам свой план и выслушал их напряженное молчание, прерываемое лишь свистом ветра в ушах, он, наконец, выдавил:

— Вопросы есть?

Вопросы у его учеников были, и много. Но все они не знали, как их сформулировать.

— А получится? — первым вздохнул Зебаб.

— Почему бы и нет? Они ждут раскола в наших рядах — они его получат. Они привыкли воевать друг с другом, на короткое время объединяться против кого-то третьего, а потом предавать союзников. Потому даже не поставят под сомнение наш раскол. А вот дальнейшее будет зависеть только от тебя и Аэсмы.

— Мы справимся, учитель. — Кивнул Аэсма, жесткий и даже жестокий воин, прозванный в своем племени злым духом, дэвом. Уж этот-то справится!

— Хорошо. Небирос, твой правый и левый фланги. Абаддон, бери нубийцев и маникийцев, будешь в резерве. Главное — не дай им растоптать нашу пехоту. Делайте что хотите, но час или два мы должны выстоять.

— "Мы", учитель?

— Я остаюсь с вами.

— Но учитель…

— Если я уеду с конницей, пехота сложит оружие. Посчитают, что их бросили. Они не выстоят.

Военачальники задумчиво покивали головами.

— Это опасно, учитель — Небирос поднял на него глаза. — Мы справимся. Тебе лучше идти с конницей.

— Нет. Я остаюсь. Пойдемте. — И Сатанаил начал спускаться по выбоинам в облицовке, которых с этой стороны было великое множество.

— Учитель…

Он поднял глаза. Все четверо его учеников, волею слепого случая войны собравшихся вместе, стояли опустив головы, внимательно разглядывая ноги.

— Да?

Они молчали. Что-то происходило. Он чувствовал это уже давно, но не мог понять, что именно. Что творится с его учениками, с преданными друзьями? Да, война кипела вокруг, некогда было заниматься такими мелочами. Казалось, вот сейчас, еще чуть-чуть, они победят, и все выяснится.

Не выяснится. И они не победили, и даже дальше от победы чем когда бы то ни было. Армия, в десять раз превосходящая числом, ловушка, из которой они лишь чудом вырвались, отступив на равнину, под тень исполинов. И битва, в которой у них мало шансов остаться в живых. И вот теперь, перед этой самой битвой, и всплывают все недосказанности. И если оставить все как есть, сражение они проиграют.

— Я знаю, что-то с вами происходит. Скажите, в чем дело?

Они стояли, молчали, переминаясь с ноги на ногу.

— Может, вы не уверены в деле, которое мы хотим сделать?

Видимо, в точку. Лицо Аэсма дэва покрылось бледной краской. Да, с таким настроем на генеральное сражение лучше не идти.

— Вы сомневаетесь во мне? Что мы можем победить?

— Нет. — Голову поднял Зебаб. — Мы не сомневаемся, что можем победить. Мы не знаем зачем это нужно. Что будет дальше, после победы?

Сатанаил закрыл глаза…

— …он предал нас. Вначале создал, а потом предал. Бросил. Вышвырнул из своего дома, как ребенок игрушку, когда наиграется ею и она станет неинтересна. Поэтому мы должны забыть своего Отца. Он отвернулся от нас и не хочет больше помогать. Мы должны отвернуться от него и рассчитывать только на себя.

— Это духи сказали тебе, молодой шаман? — спросил убеленный сединами старец из рода Мафусаила из Речной Долины.

— Нет. Это я понял сам, когда уходил общаться с ними. Это правда. Великий Отец выгнал нас. Поэтому мы не должны больше молить его о помощи, не приносить ему жертвы. Мы должны доказать, что мы — не игрушки, о которые можно вытирать ноги!

— А потом? — усмехнулся старик. По настроению сидящих вокруг людей Сати понял, что они отнюдь не на его стороне. И если он сейчас позволит старику одержать верх в беседе, потеряет остатки уважения и прослывет блаженным.

— А потом мы должны вырасти, как и хотели. Как Он хотел. Сами. Без него. И стать Великими Духами.

— Ты знаешь, как это сделать? — выкрикнул какой-то воин из задних рядов.

— Знаю.

Вокруг костра воцарилась напряженная тишина. Если он сейчас скажет что-то не то, его засмеют.

— Это очень сложный процесс. И долгий. И трудный. Мы должны стать лучше.

— Что значит стать лучше?

— Значит, быть маленькими Великими Духами. Стремиться стать похожими на Великого Отца. Убрать из своих сердец зло и ненависть. Помогать друг другу. Работать, чтоб получить что-то, а не нападать на соседей, чтоб это забрать. Мы не должны красть, обманывать. Выкинуть все зло из сердец.

Вокруг послышались смешки. Сати тоже улыбнулся. Это разрядило обстановку. Все, сидящие вокруг люди племени в один голос засмеялись.

— А если на нас нападут враги? Нам что, отдать им то, что попросят? И сложить оружие?

— Они бродят в тени, им никогда не стать Великими Духами. Нет, мы должны уметь защищаться, стоять за себя. Но среди своих нужно быть людьми, отринувшими любое зло. Тогда наши дети вырастут и воспитаются среди добра и станут лучше, чище нас. А их дети еще чище. Они вырастут в мире без ненависти, у них откроются внутренние силы, которые открыты только у шаманов. Научатся видеть мир не только вещей, но и духов.

— То есть, ты хочешь сказать, все станут шаманами? — снова раздался сзади смешок.

— Нет. Люди останутся теми, кем захотят. Но подобно шаманам смогут видеть иной мир. А потом, когда станут еще лучше, их сила станет еще больше. И уже каждый сможет сделать вот так — он вытянул руку, и четки того самого старика прыгнули ему в ладонь. Вокруг костра раздался единый возглас удивления.

— Видите? Я — Великий Дух! Когда я понял это, сила делать подобное и способность видеть мир духов сами пришли ко мне. Надо только ПОВЕРИТЬ — и любой человек станет Великим Духом. Потому что все мы сделаны по подобию Великого Отца.

Вокруг установилось напряженное молчание. Воины, племени, собравшиеся в становище и пришедшие послушать речи молодого шамана, пытались осознать увиденное и услышанное. Ну что ж, на сегодня достаточно. Продолжим завтра. Сатанаил вежливо поклонился и под гробовое молчание пошел к шатру, в котором остановился.

— Ты наивный мечтатель, шаман! Нельзя всех людей заставить жить только добром! Нельзя искоренить зло в людских сердцах!

Все становище с самого утра только и обсуждало, что его вчерашнее выступление. Люди всех родов ожесточенно спорили, доказывали что-то друг другу. Даже грядущий турнир на лучшего воина, самая обсуждаемая во все годы тема, как-то вылетела из головы.

— Я и не говорю, что можно. Но те, кто это сделает — станет Великими Духами. Остальные так и останутся на этой земле, делать мелкие козни друг другу.

Вокруг опять ожесточенно заспорили, жестикулируя, люди. Сати попытался смыться, но ничего не получилось. Становище кипело, словно улей лесных пчел. Куда бы он ни пошел, на него набрасывались с нападками или просили разъяснить кое-какие моменты. Когда ему это надоело, он просто выскочил за ворота ограды и пошел в сторону ближайшего леса.

— Эй, стой! Я с тобой!

Сати обернулся. Сзади бежал Саул.

— Ну, пошли…

— И что? Ты ведь прекрасно понимаешь, что нельзя заставить людей делать только добро. Да и другие народы…

— Когда мы станем сильнее духовно, другие народы сами потянутся к нам. Нам надо будет лишь отправить в их земли добровольцев, объясняющих людям, что тот скотский мир, в котором они живут, создан их богами. И если они захотят жить иначе, они должны отвернуться от богов и стать лучше во всех смыслах. Должны перестать делать зло. И верить в это лучшее всем сердцем. Вот увидишь, люди к нам потянутся сами, стоит нам только стать выше и чище.

Саул покряхтел.

— Да, но как ты собираешься сделать чище нас?

Молодой шаман вздохнул

— Я долго думал над этим. Понимаешь, всегда останутся те, кто не захочет жить по нашим правилам. Которые обречены остаться здесь, на земле, и рады этому. Они будут мешать и не дадут желающим очиститься от зла, как бы те ни старались.

— Эт точно!

— Поэтому я хочу набрать добровольцев и уйти на запад, в Незанятые земли. Чтобы никто нам не мешал.

— Здорово! — Саул смотрел на шамана обалдевшими глазами. — А ты не боишься?

— Чего? Я Великий Дух и верю в это! Я вижу мир Теней, животные слушаются меня. Какие доказательства тебе еще привести, чтоб ты понял, что я прав?

— А я значит тоже так смогу? — его глаза блестели ярким огнем прозрения.

— Конечно. Нужно только ВЕРИТЬ в это. Верить в то, что делаешь, и все обязательно получится. Ты станешь равным нашему Отцу. Может быть не в этой жизни, но в следующем перевоплощении, или в послеследующем. Душа ведь с перевоплощениями остается, не меняется.

— Здорово!

Сати понял, что сейчас лучше оставить озадаченного Саула поразмышлять над услышанным.

— Весь вопрос в том, а готов ли сам человек к своему возвышению, или нет. Потому, что люди в основном не хотят в жизни ничего менять. Только единицы дорастают до того, чтоб осознать свою мелкость, никчемность, и хотят стать выше этого мира. Понимаешь? — Саул кивнул. — Вот и ты иди, подумай, захочешь ли менять что-то в жизни, или же останешься Саулом из племени Юду.

Друг посмотрел на шамана тяжелым взглядом. Только что он понял, что теперь ему предстоит бремя Выбора.

— Да, я, пожалуй, пока пойду.

— Давай. — Шаман тяжело откинул голову назад и закрыл глаза. Началось. Он сделал это. Теперь отдыхать придется не скоро. Теперь начнется Война, самая важная в его жизни. Война за умы и сердца сородичей. Он должен вытащить их! Не всех, но хотя бы тех, кто захочет сделать шаг в пропасть, чтоб или взлететь, или разбиться.

— Это точно. Или взлететь, или разбиться. Лучше и не скажешь! Ты философ, Сатанаил! Мудр не по годам!

Молодой шаман резко вскинул голову и повернулся к говорящему, хватаясь за каменный нож. Как он мог не почувствовать рядом чужака?

Тот стоял метрах в десяти, прислонившись спиной к дереву. Одет был как и большинство воинов Юду, в перепоясанных шкурах и плотной кожаной рубашке, но это был не Юду. Более того, вокруг его тела нежно вилось бело-голубое сияние, успокаивающее и греющее душу. А еще он находился в ОБОИХ мирах.

— Кто ты? — Сати, пожалев, что не взял копье, вскинув нож на изготовку для метания. Незнакомец на это только рассмеялся.

— Мое имя Лютифирь, Сын Зари. Я вестник.

— ???

— Вижу, ты удивлен. Знаешь, я давно наблюдаю за тобой. И кажется, настала пора нам поговорить.

— Зачем?

— Затем, что ты недооцениваешь угрозу.

— Какую угрозу?

— Ты хочешь изменить мир. Да, это нормально. Тебе будут противостоять люди. Это тоже нормально. Но есть еще один фактор, который будет тебе мешать. И он важнее всего остального вместе взятого.

— Что за фа… хм…?

— Ты хочешь спасти всех. Считаешь, что любое зло можно искоренить, потому что оно идет свыше. Но не задумывался ли ты, что те, кто наполнил этот мир злом, не дадут тебе осуществить задуманное? Сегодня на тебя там — незнакомец поднял палец вверх — обратили внимание. И будут следить за развитием событий.

— Я Великий Дух! Я добьюсь своего!

Вестник расхохотался.

— Ой, не смеши меня! Расскажи это людям своего племени, они поверят. Ты всего лишь скользящий, ставший на свой Путь. И всё.

Может быть одному тебе дадут пройти его до конца, может даже протащишь с собой кого-нибудь из фанатиков-друзей. Но даже не мечтай победить в своей войне. Мир изменить тебе не дадут.

— Почему ты говоришь все это?

Незнакомец тяжело вздохнул и подошел ближе. Во все стороны от него шла МОЩЬ! Непередаваемая по силе, подгибающая коленки. Вестник улыбнулся, заметив оценивающий взгляд шамана.

— К тому, что там — он снова указал пальцем вверх — не все согласны с положением вещей. Многие недовольны экспериментом. Но сами мы сделать ничего не можем.

— Экс… Чего?

— Потом поймешь. Запомни, если ты докажешь, что достоин бросить вызов Небесам, мы станем рядом с тобой.

И исчез. Сказал и испарился, будто его и не было.

Сати вскочил, открыв глаза. Как это он лихо уснул! Сон? Это был всего лишь сон? Или же не "всего лишь"?

Вождь Сатанаил открыл глаза. Ученики стояли и с тревогой смотрели на него.

— Мы победим. Потом создадим Империю. Государство, в котором будут равны все люди всех народов. А затем мы бросим вызов Небу. Богам. Клянусь памятью Тахры, я сделаю это! А будете ли вы со мной в этот момент — решать вам.

Он развернулся и пошел вниз. Глаза его горели ярким бело-голубым светом.

* * *

— Да, задал ты сегодня перцу! Весь город гудит, только о тебе все разговоры!

— Почему они напали, если не хотели убивать?

— Им приказали тебя встретить и доставить. Ты ушел из под носа, да еще так профессионально петлял по метро!

Я зарделся. На самом деле чувствовал себя дилетантом, и похвала опытного чекиста грела душу.

— В операции по твоей поимке в метро участвовало пятьдесят два человека. Мы перекрыли все станции переходов, только поэтому ты не ушел. Для этого сняли почти все патрули в пределах третьего кольца, мобилизовали всех наших, просто находящихся в этой зоне, проживающих и отдыхающих. Сам понимаешь, ребятки перенервничали и разозлились. — Отец Михаил захохотал. — Вот и решили брать тебя, без всяких дискуссий, где придется. А ты вон что вымочил! Надо ж так, цифровой канал связи перехватить одним прикосновением!

— Он был магический. Обычный я бы не увидел. Но почему они напали на меня там, в том дворе?

Старик прекратил смеяться.

— Расскажи-ка, братец, какие у тебя взаимоотношения с высшими силами? Как в руке одновременно могли оказаться два клинка из энергетических противоэлементов?

Я помялся, но все же решил, что старик заслуживает доверия. В конце-концов, он рассказал мне, хоть и вкратце, всю историю их колдовской организации. Наверное, тайну за семью печатями. Просто так, для ознакомления. Да и Настя верит ему, а она все больше мне нравилась, и я почему-то доверял ее чутью.

Собравшись с духом, я начал свой рассказ. Говорил долго, не спеша, не утаил ничего. И об Эльвире с Консуэлой, и той злополучной розетке, и о Вике, и обо всем, что произошло со мной в эти безумные несколько дней. Старик еще раз заказал для меня еды (После того боя что-то случилось с моим организмом. Слишком много калорий потерял и теперь постоянно хотелось есть). Слушал молча, иногда перебивал, уточняя детали. Наконец, когда я закончил, долго помолчав, ответил:

— Там, во дворе, тебя приняли за продавшегося. Чернокнижника. Того, кто продал душу дьяволу. У такого человека нет ангела, он ему не нужен. И демон, сидящий внутри, способен делать жуткие мерзости, поскольку сам его носитель находится здесь, в Реале. Это ходячие бомбы. Поэтому, увидев твой клинок, меч демона, они испугались и напали. То, что ты подчинил себе тот меч, меня пугает. Это значит, что ты изначально близок темной стороне и с легкостью пойдешь по их пути. Но еще больше меня пугает, что ты подчинил и светлый клинок. Это означает то же самое, но уже для светлой стороны. — Его лицо нахмурилось.

— Я не знаю кто ты, раз тебе такое удается. Но ты можешь выбрать любой путь и достичь его вершины. Думаю, когда ты сделаешь Выбор, мир содрогнется.

— Но я не хочу его делать! Мне не импонируют ни свет, ни тьма! Ни добро, ни зло! Я просто хочу жить и все!

Старик опять задумался.

— Да, странно все это. Великое счастье, что я успел. А может быть, величайшая трагедия. Если бы не пробки, приехал бы раньше. Даже колдуны в наше время ничего не могут с ними поделать, треклятыми! Но хорошо, хоть так. Значит, говоришь, собрался умирать, но никого не убивать?

Я кивнул.

— Ты бы умер. Ты сделал выбор. На тот момент это был именно Выбор. Сейчас, конечно, уже нет. Так что для тебя хорошо, что я успел. Но вот для мира…

Он опять долго молчал. Внимательно смотрел на меня, прямо в глаза, протыкая насквозь.

— Михаил, слушай внимательно, это важно. Я неспроста рассказал тебе про орден. Дело в том, что кое-кто вновь забыл уроки истории и хочет повторить чужие ошибки. Я мешал им столько, сколько мог, но чувствую, что достал этих людей слишком сильно.

— Я…

— Молчи, не перебивай. Тебя не хотели убирать. Но после того, как ты на глазах у всех играл с первоэлементами, причем обоими сразу, думаю, они передумают. Может ты и не продавшийся, но ты показал, что играючи управляешься с инферно, ведешь тесную дружбу с демонами. Это слишком опасно и само по себе повод тебя уничтожить. Меня тоже уберут. Возможно, скорее, чем я думаю. Навесят ярлык, дескать, помогаю воплощению темных сил.

— Я не хотел… — снова начал оправдываться я.

— Я сказал, не перебивай! Когда я вез тебя, все решил. Рано или поздно они все равно это сделают. Ты лишь та соломинка, которая переломила хребет верблюда. Но я должен перед этим многое тебе сказать. Такого, чтоб ты не наломал дров.

— Я не… — снова попытался я.

— Да имеешь ты уважение к старшим, или нет?!!!

Я заткнулся, прикусив язык. В голосе этого человека было столько силы, что пробирал озноб.

— Я должен был кое-что рассказать, и рассказал. Теперь у меня осталась только одна последняя просьба. И я очень прошу тебя ее выполнить. Выполнить, несмотря ни на что.

— Хорошо.

Старик перешел на полушепот. От напряжения мои коленки немного затряслись.

— Ты не должен совершить Смертный Грех.

Молчание.

— И все?

— Ты не понял. Я не могу это объяснить… Я говорю не про тот список из семи пунктов. И не про другой, из двенадцати. Я говорю про тот поступок, один единственный, который перевернет всю твою жизнь. Изменит, вывернет навсегда. Швырнет, приложит об пол, и ты уже не встанешь. Понимаешь меня?

Я прикрыл глаза. Почему-то перед ними очень четко обрисовались пирамиды. Армия архаичных людей, бьющаяся под ними за свободу и светлые идеалы будущего…

…И горящие алым заревом в темноте черные глаза очень сильного, смелого и невероятно усталого существа.

— Я понял, отец Михаил. Но я не знаю что это такое. Что это за поступок? Как отличить от других?

— Ты поймешь. — Кивнул старик. — Я сам не знаю что это, но важнее этого для тебя ничего нет. Пророчество имеет степени свободы, вероятности развития событий по разным направлениям. Но ЭТО — конец пути. Конец тебя. Конец нашего мира. Понимаешь?

Я кивнул. Нет, я не знал, о чем он говорит, просто чувствовал что-то, на уровне интуиции. Но для собеседника этого было достаточно.

Старик с облегчением выдохнул и опустился на спинку стула.

— Ну что, доел?

…Когда мы вставали из-за стола, а отец Михаил выкладывая купюры из бумажника на стол, не считая (мои скромные попытки за себя заплатить пресек на корню), вновь обратился ко мне:

— И еще, если что-нибудь случится, хочу, чтоб ты передал ей одну фразу. Передашь?

Я кивнул.

— Надо избежать ошибок. Скажи, чтоб она охраняла его.

— Кого?

— Она знает.

Я кивнул еще раз.

— А можно вопрос? Тоже по теме?

— Ну, давай.

— Гипербореи, кто это?

— О!!! — выдохнул старик. — Это отдельная и очень длинная тема. Но если вкратце, на Земле, еще до нас, жили другие существа. Нам известно о пяти их расах. Следы двух мы нашли, это титаны и гипербореи. Титаны жили на ближнем востоке, в Месопотамии и Египте. Оставили довольно большое наследство. С гипербореями сложнее, к местам их компактного проживания просто так не подступиться, теперь там вечная мерзлота. Еще есть арии, тоже сверхсущества, жившие где-то в Восточном Иране. Их культура разрушена полностью. Единственная память — некие литературные произведения, где говорится о битве с Небесной Армией. Титаны и гипербореи, судя по тому, что мы нашли, также вели бой с небесами и также проиграли. — Мы вышли на улицу и потихоньку пошли вдоль нее.

— Не бойся, провожу тебя немного. Пока я рядом, они не тронут. — Увидел мои метания старик.

— Так вот, кто-то создал их, давным-давно, задолго до нас. Но что-то случилось, что-то у Создателя пошло не по расписанию. И он решил их уничтожить.

Что и сделал. Странно, но в это время люди уже жили, более того, эти существа приручили некоторых из нас, людей, только благодаря этому мы о них знаем. Люди видели бои с небесами и оставили след о нем в своих ведах. Как битву богов.

— Для древних людей они все, наверное, были боги!

— Наверное! — вздохнул отец Михаил. Кстати, титаны вошли во многие эпосы. Например, миф о Прометее, принесшем людям огонь. Так что что-то с людьми они делали, эти нечеловеческие расы. И именно благодаря им, у нас, людей, появилась способность колдовать. Они вложили нам это на генетическом уровне, возможность совершать невозможные поступки. Может, за это и были уничтожены, кто знает! Все народы, предки которых в прошлом контактировали со сверхрасами, обладают повышенными способностями к колдовству. Процент колдунов у этих народов гораздо больше, чем у окружающих, и сами их колдуны сильнее. Цыгане, например. Потомки ариев.

— Цыгане? — день сюрпризов еще не кончился.

— Мы тоже потомки ариев, и в отличие от немцев и скандинавов, прямые. Но в нашей крови слишком много чужых примесей, поэтому в колдовском смысле нам до цыган далеко! Вот так вот.

— А еще две расы? — в волнении спросил я.

— Одни — это загадочные атланты. По крайней мере, мы так считаем. Что случилось с ними — неизвестно. Но никаких их следов найти не удалось. Вероятнее всего, они ушли сами, уничтожив все следы своего присутствия. О них говорят только попытки создания цивилизаций в разных частях мира в разное время. В общем, неудачные. Поэтому и свидетельства косвенные. На последнюю, пятую расу, нет вообще ничего, одни догадки.

Например, разговоры о лемурийцах. Почему народы Африки и Полинезии имеют такое высокое сродство к колдовству? Почему цивилизаторы древней Центральной Америки были представителями негроидной расы, но при этом к Африке никакого отношения не имели? И кроме этого, никаких следов собственно пятой расы нет нигде? Ни в археологии, ни в эпосах? А может мы их еще просто не нашли. А может все не так, как мы предполагаем. Не знаю, но работы по изучению сверхрас ведутся во всем мире самые серьезные.

Мы помолчали.

— А кто был первый в той пещере? В гиперборейском перечне?

Старик поморщился.

— Не важно.

— Его звали Сатанаил. Шаман из племени Юду, видимо, предков евреев. — Ляпнул я наугад.

Старик остановился, развернул меня и посмотрел в глаза. С удивлением и страхом одновременно.

— Откуда у тебя вся твоя информация?

— Это было десять тысяч лет назад… — продолжил я.

Старик жестом приказал замолчать.

— Меня пугают твои знания. Я уже жалею, что успел в тот дворик. — Затем подумав, продолжил:

— Некто, видимо местный колдун того времени, стал скользящим и приобрел поистине страшные способности.

— Он объявил войну Небу. Богам. Великому Духу, создавшему его мир.

— Вроде того. — Выдохнул старик. — Информация об этом есть не только в пещере гипербореев. Там лишь скупо указана дата.

— Он устроил на земле ад? — я догадывался, каким будет ответ.

— Нет. О, господи! — он посмотрел вперед, за мою спину, затем крепко схватил за плечи и быстро-быстро проговорил, не давая оглянуться.

— Завтра. В девять вечера. У памятника Пушкину. Теперь беги. В Тени беги, Реал слишком опасен. В метро не суйся, несколько часов плутай по городу. И не забудь, что я тебе сказал. Всё!

Затем резко оттолкнул меня от себя. Я упал на спину метрах в пяти от него, автоматически уходя в Тень. Мимо нас ехал черный тонированный "Мерседес" с очень тяжелой просадкой. Отец Михаил повернулся к нему лицом. Еще не зная, но чувствуя, что будет, я заорал изо всей силы:

— НЕЕЕЕТ!!!

Потому, что из окна мерина торчало дуло автомата Калашникова, такое, как показывают в фильмах. Затем раздался треск.

Покадрово, будто в замедленной съемке, я наблюдал, как пули, окрашенные во все цвета радуги, раздирают тело Настиного наставника, проходят насквозь и бьют в каменную стену дома сзади. Как тот медленно оседает на колени, что-то шепча одними губами, затем падает на спину с остекленевшим взором.

"Мерседес" ударил по газам. Из номера я запомнил только цифры. Три шестерки.

Раздался визг, прохожие вокруг, по эту сторону улицы, бросились врассыпную. В хаосе я кинулся к телу отца Михаила. Как же так! Этого же не может быть!

Может. Он был мертв. Пули были не простые, они фонили так, что за версту чувствовалось. Такими убьешь даже в Тени, а в Реале они пробьют танковую броню. Это знание само пришло, стоило лишь взглянуть на них, "остывающих" в крошке битого кирпича.

В руке он держал какой-то предмет. Я вытащил. Это был нательный крест на простой тесемочке.

Скотам, убившим этого замечательного человека он не должен достаться, подумал я и положил себе в карман.

" Мишенька, беги! Они сейчас будут здесь! — предупредила ангел-хранитель.

" Сейчас! — Я еще раз посмотрел не тело человека, спасшего меня сегодня и ставшего за какие-то полтора часа очень близким. И закрыл ему глаза.

" Напрасно. Они найдут тебя по отпечатку.

" Пусть вначале догонят! — и во весь дух припустил по улице, проскакивая насквозь встречных прохожих.

8. AMDG

Ad majorem Dei gloriam (AMDG)

К вящей славе Господней

Девиз ордена Иезуитов, 1543год

Небо Мольбы не ждет

Небо Угроз не слышит

Небо Ведет особый счет

("Ария", "Небо тебя найдет")

— Алё?

— Вика?

— Да.

Молчание.

— Прости меня!

Вика взяла трубку в другую руку, подошла к креслу и села.

Простить? Чтоб потом все повторилось?

— Леша, я не могу.

— Викуля, солнышко, ну ты же знаешь, как я люблю тебя! Ну, сорвался я! Ну, идиот! Ты же сама все понимаешь!

Вика собиралась с мыслями. Говорить тяжело, но не говорить нельзя, иначе будет хуже.

— Нет, Лёш. Не понимаю.

— Прости меня! Я постараюсь все исправить!

Пауза

— Я люблю тебя. Я не хочу, чтоб у нас все окончилась ТАК!

— А КАК? Как ты хочешь, чтоб у нас закончилось?

Он вздохнул

— Никак. Не уходи.

По щекам потекли слезы.

— Я два года встречалась с человеком. Думала, знаю его…

Забыть? Как ты накинулся? Делал больно? Я же кричала, умоляла! Зачем ты так поступил?! — слезы лились уже ручьем. Воспоминания о потрясении и унижении рвали на части.

— Еще вчера, если бы ты позвонил, я бы даже не стала разговаривать. Я хотела тебя убить! Уничтожить! Сровнять с землей! Неужели тебе трудно было подождать несколько месяцев? — Она вытерла рукой слезы со щеки, попутно размазав всю косметику.

— Вика, просто… Я устал ждать… Я же всего лишь человек… А в тот момент был зол… В общем, просто сорвался. Мне, правда, жаль! Я хочу все исправить!..

И все ради чего? Они могли в конце октября пожениться. У них бы была хорошая семья. Он любит ее, она его. Понимают друг друга с полуслова, полужеста. Морально она уже готова была стать женой, хозяйкой. Они бы не ссорились, как ее родители. Он не пьет, водителем работает, зарабатывает неплохо. Она не лентяйка. И за спокойствие у очага все отдаст. Где теперь все это теперь? Ради чего он потерял? Ради того, чтоб один раз кинуть ее на кровать и изнасиловать?

Она многого не требовала. Даже, теперь уже стыдно признаться, закрывала глаза на его мелкие интрижки на стороне. Сердцем-то была против, но умом понимала, что нельзя держать самца два года в черном теле. Позже, когда он приходил к ней после приключений, приносил огромные букеты ее любимых роз, дарил с виноватым видом шикарные подарки, она понимала, что поступала правильно. Ради чего он потерял это?

— Лёш… — спросила она, откидываясь на спинку кресла и вытягивая ноги на соседний стул — Лёш, вот скажи, а почему ты к однокласснице бывшей, Ленке Сорокиной не пошел? Она б приняла тебя. Ты ей до сих пор нравишься. И у нее никого нет, как и в феврале…

Она все-таки его огорошила. Да, наверное не время и не место выливать желчь. Тем более за то, что давно простила. И сама же потакала. Ну, нет, не потакала, просто, в нужный момент заставляла себя уходить и не вмешиваться.

— Откуда ты знаешь?

— Я, Лёшенька, многое про тебя знаю. Почти все. Я, дура, и правда, замуж собиралась. Я ж не знала, что ты меня всего-то трахнуть хочешь!

— Подожди- подожди, я тоже собирался жениться. Я люблю тебя!

— Если б любил, так бы себя не повел!

— Правда, люблю! Просто так получилось. Я понимаю все, сам себя простить не могу!

— А мне не хочешь рассказать, что же произошло? А то помру, так дурой и останусь!.. — Вика почувствовала здоровую злость. Пусть пооправдывается!

"А мы послушаем!

— Понимаешь, я идиот!

— Это я знаю.

— Мы в тот вечер, до того, как я за тобой пошел, с друзьями сидели. Пиво пили. Ты знаешь, у меня выходной был, так мне нельзя. Ну, мы говорили… О женщинах… Короче, я, кретин, растрепал, что мы с тобой ни-ни!

От удивления у Вики отвисла челюсть.

— Зачем? Оно им надо?

— Теперь то я и сам понимаю. А тогда просто слетело с языка, не подумавши… Ну, дурак я!.. И они надо мной все насмехаться стали, типа, за два года на это дело раскрутить не смог! Ну, я и… Взбесился! На себя взбесился, на тебя! На них! Так обидно стало, у всех жизнь, как жизнь… А у меня… В голову обида дала…

— И поэтому, закатил мне истерику?

— Нет, ну… — похоже, он понял, что сказал лишнее. Но главное успел сказать. А оно заключалось в том, что Вика рассталась с девственностью только потому, что кое чьи дружки посмеялись над кое кем и назвали его слабаком. И из-за этого ушли в небытие ее мечты о белом платье, цветах и шампанском.

А она хотела сделать так, чтоб запомнилось на всю жизнь. Конечно, она старомодна, насмотрелась романтических фильмов и начиталась дурацких книжек о высокой и чистой любви. Но неужели мужчина, который по настоящему любит, не может сделать так, как она просит? Пусть это и глупо? Но ведь по большому счету это мелочь! Почему невыполнить для любимой ее маленькую глупую прихоть?

А теперь все рухнуло, потому, что один слабовольный тюфяк хотел доказать дружкам, что он — мачо!

И еще хочет после этого, чтоб она его простила?

В сердцах Вика бросила трубку на рычаг. Хотелось плакать, но уже от злости. Она сжала кулаки и попыталась взять себя в руки. Ничего, это не смертельно. Переживет. Могло быть гораздо хуже.

Она перекинула ноги с одной на другую. А они ничего, ноги! Красивые. Стройные. Да и сама она довольно ничего. Девушка встала и подошла к зеркалу. Покрутилась.

Да, косметика размазанная, но это ерунда. Фигура. Талия. Грудь. Все при ней. А волосы? Да половина лохудр этого города душу продадут за такие! Густые. Волнистые. Не даром же Назаренко на нее заглядывается. Просто платок охота дать, чтоб слюни утер. А уж кто как, а он в женщинах разбирается!

При мысли о внуке соседки Вика вначале покраснела. Заметно было даже через размалеванную рожу. Затем ее взяла такая ярость, что готова была растерзать первого, кто попадется под руку.

Как назло, под рукой никого не было.

— ВСЕ МУЖИКИ КОЗЛЫ И СВОЛОЧИ! — закричала она своему отражению и пошла в ванную, приводить себя в порядок. По пути саданула кулаком по голой стенке. Зашипела от боли. Но ясности в голове, вроде, прибавилось.

Стоя под струями холодной воды попыталась разобрать по полочкам произошедшее. Перед ней медленно проплывали лица двух представителей противоположного пола, сменяя друг друга. Да, оба они — последние недоноски, но при этом какие же все-таки разные! Вот например Алексей. Сколько с ним встречались? Два года? Почти. А за это время он хоть что-то сделал, чтоб помочь ей? С тем же папиком справится? Нет! Но при этом он — рыцарь! А Назаренко — антигерой и антирыцарь. Да, его никто ни о чем не просил. Полез разбираться туда, куда его совсем не звали. Да, он подлец. Как он поступил… — Ее лицо вновь вспыхнуло от гнева.

Но ведь он пытался помочь! Да, не рыцарь, наоборот! Но почему же рыцарь никогда ничего не делал, а подлец попытался помочь в первый же день? И поговорить, и защитить?

Нет, подруга, ты не права. Тут что-то не так.

Она выключила воду и присела на край ванны, пытаясь разобраться в себе.

А любит ли она Алексея? Сложный вопрос. Поначалу, конечно, любила. Романтика, все такое. А потом? У нее свои проблемы, у него свои. Они когда последний раз по душам разговаривали? Давно?

Вот именно! Да, не было уже этой самой любви! Хватит забивать голову чушью, врать себе! Привыкла она к Леше! Просто привыкла! Ее любовь была только в собственном мирке, маленьком и искусственном!

Не таком, как у родителей!

Она вновь вспыхнула.

Хотя, это давало чувство защищенности, уверенности в завтрашнем дне, но… Чем вся эта уверенность закончилась?

Вика снова в гневе вскочила и принялась ожесточенно вытираться.

А ведь у него красивые брови. И ресницы.

И вновь поймала себя на мысли, что думает о внуке соседки. И вновь отчаянно покраснела. А как он задорно смеется? Или даже просто улыбается? А улыбался он часто, почти всегда. Просто так, как улыбаются красивой девушке. Иначе бы она ему просто не позволила. С похабными взглядами пусть чешет на "бродвей", тамошних малолеток цеплять. Но ведь он себе их и не позволял! Перегулял, наверное, с половиной города, а с ней всегда был просто мил. Мысли, конечно, за версту читались, но, ведь, на деле ничего неприличного не делал! Даже тогда, у подъезда. Спел серенаду, встал на колено и честно признался в любви. Она потом дома долго смеялась, а ведь он даже под градусом не позволил пошлых шуточек!

" И как долго, ты, дура, этого не хотела видеть? Увязалась за этим Лешей и ничего вокруг не замечала!

Потом вспомнила его поцелуи… Да, она оттолкнула, было стыдно, но…

Вспомнила, с какой неохотой отталкивала. Уж перед совестью-то надо быть честной? И она, совесть, говорила, что то, что Вика думала о Мишке, наглое вранье самой себе.

— Дура! Набитая дура! — обозвала она свое отражение в зеркале.

И где теперь рыцарь на белом коне? А где подлец и негодяй?

Да, он был не прав. Поступил нехорошо. Но это человек немыслимой энергии, трудно ждать от такого нормального адекватного поведения. Для него важнее поступить "по мужски", даже если это не вписывается ни в какие нормы приличия. Короче, ни в какие ворота не вписывается, но по мужски!

Она вновь присела на край ванной, уже с этой стороны. Мальчишка! Он просто мальчишка! Не видавший жизни, не нюхавший пороху, и оттого воспринимающий все со своей колокольни. Воспитывать его и воспитывать!

И снова покраснела. А еще поняла, что будь с ней рядом такой вот "негодяй" и "подлец" — она была бы на сто процентов защищена ото всех бед и невзгод этого мира. Как за каменной стеной.

Может, стоит простить и дать второй шанс? И посмотреть, что из всего этого получится? Потому что он ей нравится. Да, да, вот такой вот подлец, негодяй и бабник! Такой и нравится!

" Хочешь ты этого подруга, нет, это так! Тебе тоже пора взрослеть и не быть максималисткой!

Вика покачала головой и вышла из ванной. В своей комнате остановилась и бросила беглый взгляд на стоящий на столе "Пентиум". И тут новая волна ярости захлестнула ее.

— Да что ты как маленькая, честное слово! Оправдываешь его тут! Хороший-разтакой-разэдакий! Если он подонок, он и есть подонок! И будет подонком! Говнюком! Уродом! Кретином! Один раз сделал гадость — сделает еще раз! И плевать он на тебя хотел! Мачо хренов! А все твои копания — это очковтирательства самой себе! Дура! Тупица!

Она схватила подушку и принялась ее остервенело месить.

— Дура! Дура! Дура!..

Мало. Не помогло. Все новые и новые приступы необузданного гнева охватывали ее существо. Глаза застилала влажная пелена, скатывающаяся затем по щеке в виде капелек. Схватила несчастную подушку и запустила ею о стену.

Мало. Ярость туманной пеленой застелила глаза. Она схватила со стола фарфоровую вазу для цветов и развернулась, чтобы запустить ею по жидкокристаллическому монитору… И застыла как вкопанная.

Она была в комнате не одна. В кресле сидел высокий черноволосый мужчина в модном костюме с дурацким галстуком.

— Кхм. Я не думаю, Виктория Игоревна, что это хорошая идея. Вещи не виноваты в негативных эмоциях хозяев. Тем более что разозливший Вас человек имеет к этому компьютеру весьма посредственное отношение.

Вика так и застыла, с раскрытым от удивления ртом и поднятой вверх рукой.

— Вы кто? Как сюда забрались? — гневно спросила она немного придя в себя И еще более грозно подняла вазу над головой. Какое б ни было "оружие", а все лучше, чем ничего. Это невероятно, она же только что смотрела на кресло, там никого не было! В комнате вообще никого не было! Откуда взялся этот грабитель? Да и что брать-то в их нищей квартире? Разве что компьютер? И тот не суперский.

Впрочем, а грабитель ли? На незнакомце был черный пиджак от "Кордена". Галстук хоть и дурацкий, весь в каких-то слониках, но стоимостью примерно с годовой бюджет их семьи. На глазах черные очки от "Армани". Остальное под стать этому. Она модные журналы все просматривает, разбирается. Нет, это точно не грабитель.

Тогда что ему здесь нужно?

— Кто вы, и как здесь оказались?! — ваза грозно покачивалась в ее руке. Незнакомец медленно снял очки и посмотрел на нее спокойными черными глазами.

— Как вы уже догадались, Виктория Игоревна, я не грабитель. То, как я здесь оказался, опустим, вы скоро и так поймете. Можете поставить любимую вазу своей мамы, дражайшей Ирины Евгеньевны, а то ненароком разобьете. Поверьте, она будет этим фактом крайне огорчена. Позвольте представиться — незнакомец привстал — Воланд.

Вика опасно прищурилась, не опуская вазу. Булгакова она читала, и дурацкие шутки были ей не интересны.

— Конечно, как вы уже правильно догадались, это имя не настоящее. Это один из рабочих псевдонимов, под которым меня знают в ваших краях. Также я известен, как Мефистофель, Люцифер, Дьявол, Мессир, Хозяин, Царь Лжи, Князь Тьмы и даже, как ни странно, Повелитель Мух. Дело в том, что мое имя очень древнее, ему несколько тысяч лет, поэтому в наше время трудно найти человека, который не удивится, услышав имя Сатанаил. Однако, вам хорошо известна сокращенная его форма. Итак, позвольте еще раз представиться, Сатана.

* * *

И кто сказал, что Южное Бутово — плохой район? Да, на отшибе. Да, до центра далеко и с кучей пересадок. Да, метро по улице идет, как трамвайчик. Но дома высокие, красивые и благоустроенные. И лифты работают не до 23:00, как у нас, а круглосуточно. И даже мусоропроводы работают. Правда, лифтом, как и у нас, вместо туалета пользуются, и запах соответствующий, жутко стойкий, но в остальном мне тут понравилось.

Попетляв несколько часов по городу, стрельнул на улице телефон (свой на всякий случай не включал), я позвонил по номеру, данном Максом. У меня только лишь спросили Максову фамилию и сказали куда подъехать за ключами. И все, на ночь я устроен.

Правда, энтузиазм мой по этому поводу окончился довольно быстро, стоило войти в квартиру.

Это оказалась СОВЕРШЕННО ПУСТАЯ двушка. Из мебели в ней была лишь печка, причем электрическая. И ржавый чайник. Посуды, кроме чайника, также больше не было. И в одной из комнат на полу лежал старый матрац, заставший еще дедушку Ленина на своем веку. Чистота его была соответствующая возрасту, но клопов (как я опасался) не было. Не имея выбора, спать решил ложиться одетый.

Я весело плескался под душем, смывая дневную и поездную грязь, когда вернулась Эльвира. Материализовалась на краешке ванной, свесив ноги на пол. Она была все также привлекательна, огненная бестия в жесткой розовой мини-юбке и сиреневом невесомом топике, но что-то в ее облике неуловимо изменилось. Я присмотрелся, пытаясь уловить, что.

Конечно! Не было привычной ядовито-слащавой улыбки! А еще была злость в глазах и неуловимая резкость в движениях.

Короче, она на меня дулась. Причем не в шутку, а серьезно.

— Подглядываешь? — усмехнулся я.

Она скривилась.

— Чего я там не видела? Я с тобой с самых пеленок, что можешь экстраординарного показать?.

Сказала сухо, с издевкой, а не в привычной гламурно-совратительской манере. Я направил на нее струю воды, но та прошла насквозь, разлившись по полу.

— Очень смешно! — снова ядовито отозвалась бес. Я выключил воду и вылез из ванной.

— Соблазнять меня пришла?

— Нужен ты мне! Размечтался!

Так, это что-то новенькое! Совсем наш демон распсиховалась, на себя не похожа.

Огляделся. Попробовал еще раз поискать полотенце, вновь не нашел и решил сохнуть так, благо тепло.

— Между прочим, Эльвир, это ты меня сегодня дважды обманула. Это я на тебя дуться должен, а не наоборот.

— Это когда же я обманывала? — удивилась она.

— В первый раз, когда сказала, что я из их застенков не выйду.

— Где здесь обман?

— Да они меня вообще убивать не собирались! — закричал я. — А теперь собираются!

— А ты уверен, что они бы ничего тебе не сделали? — прищурила она свои узкие глаза, превратившиеся в две щелочки. — Да и откуда я знаю, что у них на уме? Мне, как-то, знаешь, никто не докладывает, о чем другие люди думают! Наоборот, еще и с меня отчеты требуют!

— А зачем говорила, раз точно не знала? — мой запал стал потихоньку угасать.

— Знала! Об их методах работы! Знала, какой из этих инквизиторов идейный, вроде твоей любимой ведьмочки, а который дерьмо полное! Знала, что тот брюнет после смерти в наших застенках окажется! Потому, что человека убил и не раскаивается! А еще когда у него бабка умирала, денег на операцию зажал! Хотя спасти мог! Что та девочка в бандане свою одноклассницу продала, заманив к себе домой, где ее споили и трахнули двое ее дружков! Что тот усатый мужик — вообще штопанный предмет на букву "г"! Руки по локоть в крови! Что когда убивает, нефиговый кайф ловит! Потому в лучших киллерах ордена до сих пор и держится! А перед тем, как убить, мучает, если есть возможность! Хотя с виду правильный такой, хороший! А блондин считает себя пупом земли! Жадный до безобразия! Вообще думает, что в жизни все только ему обязаны! Светочку ту, блондинку, подсиживает безбожно! Хочет, чтоб ее из ордена вышибли! За то, что отказала! Продолжить?

Я стаял ошеломленный, не зная, что сказать.

— Знала я, какой контингент за тобой пошел! Это только Настя, дурочка твоя, святоша! А так все эти колдуны — самые обычные людишки, не лучше и не хуже остальных! Только под флагом церковным дела делают, вот и вся связь с богом! А вот думают они о чем — не знала, хоть убей! — она сложила руки на груди и отвернулась

Я молчал, уставившись в пол и переваривая новую информацию. Нет, она не так проста, как хочет показаться. И орден тоже не такой, каким я его представлял.

— Ну, а второй раз я когда обманула? — обиженно, одним подбородком повернулась демон.

— Второй раз, когда не убивать обещала.

Она тяжело вздохнула.

— Я и не собиралась. Но выхода не было, сам видел. Мы бы не вырвались иначе.

— Элли! Это люди! Живые! Пусть среди них есть и плохие, но они ничего тебе не сделали!

— Ну, так я нормальных, вроде той блондинки, не трогала бы. Только моральных уродов. Мир мне спасибо сказать должен был!

— Не суди, да не судима будешь. Нельзя так, Элли! Ты злишься на людей, которые сделали тебе больно. Пойми, их уже нет! Они свое уже получили! Нельзя всех подряд наказывать за содеянное кем-то когда-то!

— Это плохие люди… — вновь насупилась она.

— Это не оправдывает тебя! — закричал я — Даже если они и плохие, это не значит, что ты имеешь право их наказывать!

— Ты хочешь, чтобы кто-то другой пострадал от них? Как в свое время пострадала я? Сколько им нужно искалечить жизней, чтоб ты понял, что они недостойны жить? Недостойны служить своему Богу!

Я дала клятву Святому Духу, и я решаю, жить им или умереть!

— Это не тебе решать, дрянь! — я почти сорвался на крик, оживленно размахивая руками — Ты мстишь всем подряд только потому, что тебя на костре сожгли! Хватит, это не твой бой! Это мой! И мы будем играть по МОИМ правилам!

— Ах так… Это мы еще посмотрим…

Ее глаза стали наливаться огнем. За зрачками я вновь увидел адское пекло. Почувствовал силу, чуждую окружающему миру, которая стала стекаться к Эльвире со всех сторон. В прохладной ванной подул испепеляющий черный ветер.

Но я был уже не тем наивным мальчиком Мишей, которого она прижала к дереву возле "Златушки". После сегодняшнего боя что-то изменилось, надломилось. Я перестал бояться ада (как впрочем и рая) и всех их огней, пламеней и силовых приемов. Но главное, откуда-то знал, как со всем этим бороться.

Я резко бросился на нее, свалил на пол ванной и придавил, навалившись всем весом, держа ее руки за запястья. Мысленно (я пробовал в первый раз, но все получилось) я ударил по этой черной силе, вившейся вокруг, не давая влиться в Эльвиру.

Демон слегка обалдела от такого неожиданного развития событий, и у меня появилась целая секунда форы. Я воспользовался этой секундой на все сто, полностью энергетически отрезав демона от внешнего мира. Но она пришла в себя и ее глаза вновь налились огнем, идущим теперь уже изнутри. От моего тела пошел жар, вся оставшаяся на нем влага после купания мгновенно испарилась. Я почувствовал, что не удерживаю, что еще чуть-чуть, и она порвет мои мысленные тиски.

Она смогла оторвать руки и схватить меня за горло. В отличие от нее, мне нужно было еще и дышать. Я стал задыхаться, пытался отодрать ее руки от шеи, но Элли оказалась невероятно сильной. Будто это не руки, а стальные гидроцилиндры! Голова поплыла, грудь горела. Я стал слабеть.

Вдруг неожиданно перед моим мысленным взором появился бело-голубой призрачный меч. Он плясал, горел в собственных сполохах пламени. Эти всполохи впитывались в меня, в мое тело. Я крепче сдавил мысленные тиски и демон ослабла, отпустив горло.

Я снова отрезал ее от внешнего мира и она оказалась без своих источников. Я же черпал силу в голубом мече и мысленно давил все сильнее, хотя каждый следующий шаг давался с большим трудом. Поняв, что я задавлю ее, она резко крутанулась, мгновенно высвободившись из под меня непостижимым образом и попыталась ударить. Но видно потеряла много силы, удар был вялый, я уклонился. Затем, не разжимая тисков вновь сшиб ее своим телом, повалив на живот, навалился сверху и выкрутил руку за спину.

Как она говорила? Любое тело наколдовать может? Тело лишь воплощение души, могущей принять любой облик? Но от боли она тем не менее закричала очень даже реально, по-людски, и мои тиски полностью подавили ее сопротивление. Ее чуждая миру сила витала в комнате, но не могла пробиться через них, коконом опутавших маленького демона. Задавленная энергетически, она билась и крутилась, зло шипя.

— Ты мне за это ответишь, сукин сын!

— Да, дорогая! Я тоже тебя обожаю! — и сильней потянул за руку. Она взвыла, по лицу покатились слезы боли. Я продолжал давить

— Что ж ты меня соблазнять не пытаешься, деточка? Давай, вперед! Я не против! — я положил свободную руку ей на бедро и поднял вверх, задирая юбку.

— Нет, не надо! Нет!!! — испуганно закричала она, переходя со злого шипения на бабский визг. Последние остатки ментального сопротивления исчезли. Вместе с ними почему-то начали растворяться рожки и хвост. Детали интерфейса лишились, так сказать, энергетической подпитки.

— Кажется, ты тут в меня собиралась своей адской силой ударить? Ну и что же мне с тобой за это сделать? Может осуществить твою тайную мечту? А? Переспать с тобой? Как думаешь? — я рванул вниз ее розовые, под стать прикиду, трусики, порвав их. Вместе с юбкой. Все ее вещи, не только рожки с хвостом, неожиданно потеряли прочность. Все не настоящее, все наколдованное! Она завизжала так, что если бы я слушал в обычном мире, ушами, писец был бы моим барабанным перепонкам.

Элли выла, трепыхалась, но ничего не могла сделать. Рожки и хвост исчезли полностью, в истерике подо мной билась обычная малолетняя девчонка, хоть и возрастом четыреста лет.

— Нет! Не надо! Пожалуйста! Миленький! Не делай этого! Я что хочешь сделаю!!! — рыдала она. Слезы градом текли по лицу.

— А мне от тебя ничего не нужно, демон! Ты же сама хотела! — я продолжал лапать ее рукой по всему телу, однако, не переходя неких устрашительных пределов. Делать с этой дрянью что-либо на самом деле я все же не собирался. — Вот я и сделаю, что ты хотела. Только не на твоей, а на МОЕЙ территории. Согласна?

Ответом было истеричное рыдание.

Вдруг какая-то сила резко дернула меня вверх. Я выпустил Эльвирину руку, тиски разжались. Мое тело отлетело назад, пролетело сквозь дверь ванной и больно грохнулось спиной об пол грязного коридора. Надо мной стояла Консуэла, сложив на груди руки.

— Не смей!

— Это еще почему?

— ПОТОМУ ЧТО Я ТАК СКАЗАЛА!!!

— Ты мне не указ! Это не твои проблемы!

Я резко вскочил, но был сбит ангелом, которая не церемонясь, придавила меня к полу. Вокруг нее витала сила, энергия, но уже другого плана. Сила, не чуждая окружающему миру, но враждебная мне. И чем больше этой силы было вокруг, тем большая тяжесть наваливалась на мое грешное тело. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой; многотонный груз не давал даже вздохнуть.

— Я сказала, не смей! — повторилась Консуэла.

Идиот! Она же может находиться и колдовать только в Тени!

Я резко вышел из подпространства и попытался вскочить на ноги. Дальше произошло нечто странное. Консуэла схватила меня за запястья и вновь повалила на пол, В ЭТОМ МИРЕ!

В Реале ее тело было не таким тяжелым, но пошевелить руками я не мог.

— Ну что не понятного? — с железом в голосе спросила ангел.

Тут передо мной мысленно замаячил силуэт красно-оранжевого призрачного меча. Этот меч помнил меня даже лучше, чем меч света. Тяжесть Эллиного тела на глазах стала ослабевать. Я снова попытался сбросить ее с себя. В зрачках ангела тут же взорвались две сверхновые звезды. Ее окутал сияющий слепящий ореол.

— ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ!

Я на мгновение остановился и задумался. Во-первых, Эльвиру я атаковал неожиданно, когда та не успела ничего понять и приготовиться. И блокировал ее, не позволяя энергии извне дойти до адресата. Консуэла же сама, можно так сказать, напала на меня, и хорошо к этому приготовилась. И сейчас вокруг нее вертится СТОЛЬКО силы, что боюсь, мне с ней не справиться. Опыта борьбы с ангелами в полной боевой готовности у меня не было.

Во-вторых, а зачем? Для чего мне с ней бороться? Что мы не поделили? Хочет защитить демона — пускай! Я умываю руки! С нею же лично мы не ссорились?

Я мысленно отогнал силуэт призрачного меча. Сверхновые звезды в глазах Консуэлы погасли.

— Так-то лучше.

Тяжесть, навалившаяся на меня, стала спадать, пока совсем не исчезла.

— Зачем тебе это надо, Элл? Вы же боретесь с демонами! — попытался привстать я на локте.

Она вначале непонимающе на меня уставилась, потом покачала головой и спросила:

— А ты уверен? Уверен, что мы с ними боремся?

Ангел приподнялась, отпустив мои онемевшие запястья.

— Все равно, это моя разборка с Элли! И ничего плохого бы я ей не сделал, просто проучил немного! Зачем ты это сделала?

Она посмотрела внимательно на меня своими черными испанскими глазищами, потом наклонилась к самому лицу, и не отрывая взгляда прошептала

— Смотри.

И я полетел.

* * *

Эльзас, Страсбург, 1616 год

— Вероисповедание?

— Католичка.

Она висела на дыбе в полуметре от пола. Перед ней стоял стол, за которым сидело три человека в сутанах. Сбоку примостился младший церковный служка и что-то строчил большим гусиным пером по бумаге.

— Так ты утверждаешь, ты — истинная католичка? — ядовито спросил тот, что был в центре. Маленький, толстый и лысый со зверской физиономией. Этот тип ей сразу не понравился. Знавала она подобных преподобных, приходилось. Маргарита как-то намекнула, что от таких клиентов надо держаться подальше, у них не все дома. Извращенцы, они…

— Да. — Чуть слышно проговорила она. Лысый довольно оскалился…

— …Совращала раба божьего Жака Моро колдовством бесовским, от лукавого исходящим?

— Нет, святой отец. Не совращала.

— Покайся! Господь милостив! Он с объятиями встречает заблудших чад своих, аки пастух овец…

— Я не делала этого!

— Силен нечистый дух, тобою овладевший. В своем упорстве являешь ты суть единение с ним. Вернись к Богу, нечестивица! Он простит прегрешения твои, сатаной в ухо нашептанные! Очисти душу свою от греха!

— Но я не делала ничего! — девочка зарыдала.

— Противясь, Господа отвергаешь ты. Впусти его в сердце свое, покайся. Ибо не покаявшись, будешь гореть в пламени адском, огне вечном! — исступленно кричал лысый. Глаза безумны, изо рта брызжет слюна.

— Я не делала ничего, отче! Я не колдовала! Я не умею!

— Истинно, нечистый овладел помыслами ее. Запишите, рекомая Эльвира не желает противиться бесу, не желает покаяться и повернуть душу свою к Богу истинному.

Служка что-то быстро накарябал, ковыряя в носу свободной рукой. Потом лысый кивнул, и стоявший рядом помощник палача снова огрел ее кнутом по спине. Девочка закричала.

— За что? Что я сделала?!!!…

…Ее допрашивали уже второй раз за сегодня. Первый раз посадили перед все тем же столом, за которым было три человека в сутанах, напряженно ее рассматривающих. Потом начали задавать глупые вопросы. Настолько глупые, что если бы не серьезность ситуации, она бы рассмеялась, встала и ушла. Но сидящие здесь люди были не из тех, кто шутит.

Эльвира объясняла им, доказывала, плакала, но они как будто не слышали. Главным был этот лысый, он с самого начала смотрел на нее таким ненавистным и похотливым взглядом, что хотелось убежать. Мысли путались. Стены и потолок подземелий, сырость и вонь тоже давили на нее, но она держалась.

Ее обвиняли в колдовстве. Будто бы она заколдовала на виду у всех того отморозка, Жака Моро. Даже показывали кучу бумаг, где разные люди свидетельствовали в этом. А еще, будто она околдовывала клиентов, пользуясь их беспечностью и опьянением.

После допроса не отпустили, а отвели в грязную и вонючую камеру. Там она, чтоб не запачкаться, села на краешек полки, служившей узникам кроватью, и долго-долго ревела.

Так прошел день. Вечером ее вывели из камеры и вновь повели вниз, в казематы.

Но теперь ее не просто допрашивали, а скрутили и привязали к дыбе. Она рыдала, умоляла, сопротивлялась, но ничего не могла поделать с дюжими подмастерьями заплечных дел мастера. Ее новое платье порвали в лохмотья двумя профессиональными рывками, а затем ударили кнутом. Боль пронзила до костей. Потом вновь начались бессмысленные вопросы

— Имя…

— Отец…

— Мать…

— Как давно ты проживаешь…

— Сколько людей ты околдовала, работая…

— Каким способом творила грязное…

— Сколько людей знает…

— Зачем наслала мор на…

— Кто обучал тебя черным…

— Где и когда ты продала душу…

— Кто был твоим посредником с…

И так далее. И так до бесконечности. Когда она начинала исступленно кричать о невиновности, ее снова били кнутом. Когда она теряла сознание от боли, ее окатывали холодной водой, и безумный допрос продолжался…

…Кнут просвистел и ударил снова. Снова адская боль обожгла кожу, пронзила кости и мясо, стрельнула через всю спину. Девочка дернулась, издав дикий крик. На голой спине осталась еще одна кроваво-красная полоса.

— Слабенькая она. Этьен в полсилы бьет. — Наклонившись к отцу Жану, прошептал человек, сидящий справа.

— Значит быстро расколется. — Также тихо заметил сидящий слева. — У нас тут ого-го какие говорить начинали! Не чета какой-то соплячке.

— Вначале сделайте работу, а потом хвалитесь! — осклабился лысый и махнул и рукой. Служка в маске с прорезями для глаз опустил кнут.

— Сознаешься ли ты, Эльвира, в содеянном?

— НЕЕЕЕТ! Я НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЛА!!! — кричала рыжеволосая. Лысый кивнул. Кнут поднялся снова. Эльвира потеряла сознание.

Очнулась на грязном холодном каменном полу камеры. Спина горела. От нового платья почти ничего не осталось. Она на четвереньках доползла до полки и присела. Болело все тело. Спина же вообще представляла собой одну сплошную большую рану. Лоб горел. Сознание мутилось. А еще жутко хотелось пить.

Двигаться было совершенно невозможно, любое движение вызывало адские муки. Она снова тихонько заплакала.

За что? Что она сделала? Она же не виновата! Ведь любой человек в этом городе может подтвердить, что она и мухи в своей жизни не обидела!

Девочка сползла на пол, сложила руки и принялась горячо молиться, прося Господа заступничества и помощи. Помощи вытерпеть эти испытания, вразумить святых отцов, что она невиновна, чтоб они увидели, поверили и отпустили домой. Потому что еще одного такого допроса она может не выдержать.

Молитву прервал скрип открываемой двери. Вошло четыре человека, у троих из них были факелы. Это были два стражника, тот самый лысый священник, и еще один господин, сильный и высокий, одетый в белоснежную рубаху и дорогой камзол. На его боку висела шпага.

Стражники, опасливо переглядываясь, вставили факелы в специальные разъемы на стенах. Третий факел остался у священника.

Дворянин подошел к девочке и внимательно посмотрел в ее любопытные заплаканные глаза. Потом, не поворачиваясь, обратился к спутникам:

— Оставьте нас.

Стражники тут же поспешили выполнить приказ. Священник остался.

— Отец Жан, я попросил бы удалиться и вас.

Сказано это было ледяным тоном, не терпящим возражений. Ого! Этот человек приказывает инквизитору?

Доминиканец немного помялся, затем, нехотя, всячески демонстрируя свое несогласие, удалился.

— Здравствуй, Эльвира Лано. — Незнакомец стал прохаживаться взад-вперед по камере. Девочка напряженно смотрела на него. Чувствовала, сейчас решалась ее судьба.

— Больно?

Она непонимающе на него уставилась.

— Я говорю, тебе больно? Спине?

Кивнула. Незнакомец вытащил из кармана маленький пузырек с зеленоватой в свете висящих факелов жидкостью.

— Это поможет на время унять боль. Выпей. — Лицо его осталось непроницаемо.

— Кто вы?

Дворянин усмехнулся.

— Можешь называть меня милорд. Милорд Гордон.

— Милорд Гордон… — задумчиво потянула узница.

— Как ты можешь догадаться, я здесь не просто так. Хочу предложить тебе сделку. Дело в том, что ты можешь сделать нечто, нужное мне. Я же могу сделать нечто, нужное тебе. Видишь, мы в равном положении, хоть ты сидишь в камере в лохмотьях, а я на свободе и при шпаге. — Он улыбнулся. От этой хищной улыбки у девочки мороз пошел по коже.

— Ты заметила, кто здесь главный? — он кивнул рукой себе за спину, на то место, где стоял толстый священник.

— Заметила. Вы приказываете святой инквизиции.

— Это так. Святейший престол наделил меня такой властью. Поэтому в этом городе, в этом соборе приказываю я. И если ты дашь то, что мне нужно, тебя выпустят на свободу по одному лишь моему жесту. Если же не договоримся, боюсь, я уйду, а ты останешься.

— Но я не виновна! — закричала Эльвира. Незнакомец бросил пренебрежительный взгляд.

— Мне это безразлично.

— ???…

— Я отпущу тебя, даже если ты виновна. И ни одна живая душа не посмеет тебя тронуть.

— Я не…

Девочка сбилась, не зная, что сказать. Незнакомец же продолжил ходьбу взад-вперед по камере.

— Меня интересует информация. Информация о твоем… О человеке, в доме которого ты живешь и называешь дядей.

Любопытно. Человек, приказывающий инквизиции, интересуется дядей? Птица такого полета простым трактирщиком?

— Что именно вас интересует?

— Имена. Тех, кто прибывал к этому человеку, откуда они были, как выглядели. О чем говорили с дядей. Всё.

— У нас много клиентов…

— Ты прекрасно понимаешь, о каких гостях я говорю.

Да, Эльвира понимала. Дядя всегда жил второй, тайной жизнью. Чем он занимался на самом деле, никто не знал. Только Фердинанд. Но конюх, необщительный в жизни, тем более не распространялся о дядиных поручениях. А когда она начала расспрашивать Маргариту, та мягко намекнула, что ей это знать не только не обязательно, но и вредно для здоровья…

— Что, были такие гости?

Отпираться глупо. В конце концов, тайны из своих гостей дядя не делал.

— Были. Но я не знаю ни имен, ни о чем они разговаривали.

— Это поправимо. — Милорд положил руку в карман, достал лист скатанной бумаги и начал неторопливо разворачивать. В каждом его жесте читалось пренебрежение, привычка повелевать всем на свете. Это был человек, для которого не было ничего невозможного. Даже выпустить из тюрьмы виновную. Как и осудить невинную.

— Ты должна рассказать на допросе следующее…

И англичанин начал читать. С каждым его словом волосы на голове Эльвиры шевелились, вставая дыбом. Глаза от удивления и ужаса вылезали на лоб. Даже боль в спине на какое-то время перестала существовать.

— Но это все неправда! — закричала она.

Лорд лишь холодно отчеканил

— Меня это также не интересует. Будь это правда, или неправда, ты должна рассказать ЭТО на допросе. Если все сделаешь, тебя выпустят. В противном случае, я отдам тебя этому сумасшедшему маньяку, преподобному Жану. Выбирай.

Затем развернулся и вышел из камеры. Вошедший следом стражник забрал факелы и запер камеру на ключ.

Эльвира в сердцах со всей силы бросила о стену бутыль с зеленой жидкостью и зарыдала.

Утром ее снова повели в пыточные. Снова посадили на стул перед столом, за которым вновь сидело три человека. На сей раз это были дворяне. Холеные, лощеные, в накрахмаленных париках и при шпагах. Их вопросы были не менее дурацкие.

— Сколько лет ты знаешь человека по имени…

— Когда впервые увидела…

— Что рассказывала…

— Когда впервые услышала…

— Известны ли тебе следующие люди…

Дальше назывались имена, ничего не говорящие девочке. Иногда проскальзывали те, которые вчера упоминал тот милорд, англичанин. Но она на все отвечала отказом.

— Слышала ли ты имена…

— Как часто к нему приезжали…

— О чем разговаривали…

— Как ты думаешь, почему…

— Сколько…

— Какой акцент…

— Что говорил тебе лично…

— Зачем…

— Сколько раз в месяц…

— Кто из прислуги…

Вопросы сыпались, как из ведра. Они становились все бессмысленнее и бессмысленнее, Эльвира терялась, ничего не могла сообразить, а они все давили и давили… Мир вокруг кружился, вертелся, в голове зазвучали поющие голоса…

— Нет! Я не знаю этих людей! Они ничего не говорили! Я не знаю, откуда они! Я НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ!!!

Воцарилась тишина. Даже скрип пера боялся ее нарушить. Дворяне взирали на девочку со смешанными чувствами, главным из которых было удивление. Из темного угла комнаты вперед вышел человек, которого она приняла поначалу за одного из палачей. Он знаком приказал всем удалиться и затем откинул капюшон. Это был вчерашний милорд.

— Прискорбно, Эльвира. Что ж, ты сделала выбор. — Затем развернулся и пошел к двери. — Позовите преподобного Жана.

Потом начался ад.

* * *

Ее допрашивали постоянно, почти не давая передышек. Дыба сменилась жаровней, жаровня якорем, затем снова дыбой. Ее били, кололи, выворачивали суставы, заливали в нее воду до тех пор, пока не начинала захлебываться, и еще множество отвратительных и мерзких вещей. Она потеряла счет дням и ночам, время вертелось вокруг единой круговертью. Когда теряла сознание, ее приводили в себя и снова мучили.

Но вдруг оставили в покое. Бросили в камере, теперь уже до боли родной, и оставили наедине с собой. Когда Эльвира очнулась, то поняла, что лежит на животе, на полке. Руки и ноги были в кандалах, кандалы вбиты в стену, а от них шла цепь таким образом, что можно относительно свободно перемещаться по камере.

Но перемещаться не хотелось. Хотелось забыть о боли и спать.

Почему? Почему это происходит именно с ней? Что дядя совершил ужасного, что ТАКИЕ люди им занимаются? Убил кого-то? Кого можно убить в далеком провинциальном Эльзасе, чтоб тобой занялась папские эмиссары и инквизиция? Заговор? Да против кого же тут можно устроить заговор, в этой глуши? Не против бургомистра же! Ведь совершенно ясно, она здесь не по глупому обвинению в колдовстве. Она здесь для того, чтобы дать показания против дяди. Чтобы его обвинили во всех тех грехах, что перечислял милорд.

Милорд! Как она ненавидела этого человека! Но почему он, имея столько власти, занимается какой-то простолюдинкой? Неужели так уж важны те несколько слов, которые она скажет? Неужели без них нельзя посадить дядю за решетку?

Эльвира подумала и похолодела от ужаса. Как она могла! Мечтать, чтоб посадили, а потом казнили единственного близкого человека, который столько для нее сделал? Который принял ее как родную дочь?

Нет! Она никогда не сделает, чего хочет иезуит! Пусть лысый хоть запытает, но она не предаст дядю. Даже, если он не жилец (когда человеком интересуются ТАКИЕ люди, это всегда означает, что ты не жилец).

За дверью послышался звон ключей. Тяжелый засов заскрипел, и дверь открылась. В камеру вошли двое здоровенных стражников. Один из них отомкнул кандалы на ногах и коротко бросил:

— Пошли.

О сопротивлении не было и речи. Что она сможет сделать двум одетым в кольчуги воинам, каждый из которых в два-три раза тяжелее ее? Она повиновалась. Как есть, босиком пошлепала по ледяному каменному полу следом. Второй прикрыл дверь и пошел за спиной. Кандалы на руках никто не снял, они были тяжелые и давили к полу. Но Эльвира пересилила себя и шла с гордо поднятой головой. Хоть из последних сил, но ее не увидят сломленной.

Девочку вывели в грязный тюремный двор, где она наконец-таки вдохнула свежий чистый воздух, впервые за те дни, которые прошли с момента, когда стража ворвалась в дядин трактир и увела ее с собой.

В тот раз она не сопротивлялась. Никто и помыслить не мог, что может произойти что-либо подобное. Все думали, что это ошибка, даже стража. Ни дяди, ни Фердинанда не было, Маргарита только безвольно опустила руки. Внутри ее била истерика.

Стражники и сами не понимали, что происходит. Некоторые из них были знакомы, они отдыхали в трактире предыдущую ночь, после ярмарки. А некоторые и так частенько забегали на огонек. Поэтому никто не мог сказать, что это за шутка, и почему ЕЕ обвиняют, да еще и В КОЛДОВСТВЕ!

Потом ее повели почти через весь город к темному зданию тюрьмы. Здесь девочку уже ждали, потому что следственная комиссия была готова, буквально через несколько минут начался первый допрос…

Теперь ее ввели внутрь белого отштукатуренного здания с чистыми коридорами и комнатами. Затем остановились и один из стражей ушел, но через несколько минут вернулся. Ее втолкнули в большую чистую комнату с роскошной золоченной мебелью и зеркалами. Посреди комнаты стоял дубовый стол, заставленный подносами с едой и кувшинами с вином. У голодной Эльвиры, не евшей неизвестно сколько, засосало под ложечкой. Она завистливо сглотнула.

— А, проходи, присаживайся. — Произнес человек, сидевший за столом и аппетитно уплетавший содержимое подносов. В данный момент он держал в руках баранью ногу. Это был милорд.

— Эй, Ганс! — недовольно крикнул он, нахмурив брови. Дверь тут же открылась, и в комнату влетел один из конвоиров с алебардой наперевес. Милорд улыбнулся. Воевать алебардой с пятнадцатилетней закованной в железо девчушкой? Это интересно!

— Ганс, почему на ней кандалы? Разве я не ясно выражаюсь?

— Нет, ваше… Милорд… Просто… Это… Не положено… — с сильным северо-германским акцентом пробормотал вояка. Иезуит нахмурился. Эльвира чувствовала, это не предвещало стражнику ничего хорошего.

— Ганс, разве я спрашивал тебя, что положено, а что нет? — он положил окорок и исподлобья вперил в беднягу свой взгляд. От одного этого взгляда Эльвиру пробрали мурашки.

— Виноват… — залепетал вояка. Буквально через мгновение оковы с ее рук спали. — Исправлюсь!.. Не гневитесь, ваша светлость… — и кланяясь, спиной вперед, удалился, плотно закрыв дверь. Физиономия англичанина тут же сменилось на довольную. Похоже, он любил такие фокусы.

— Ну, присаживайся, не стесняйся. Ешь. Я знаю, ты три дня не ела. — Милорд подвинул к ней поближе поднос с запеченной уткой и налил в кружку вина.

— Скажу честно. Ты мне нравишься. Что-то есть в тебе завораживающее. Твердое, каменное, и в то же время первозданное, дикое, необузданное! Мне не хочется тебя пытать, я вообще не любитель этого дела. Поэтому давай для начала просто поговорим. — Он кивнул на стул напротив.

Эльвира села.

Ее дядя — торговец смертью, торговец войной. Она закрыла глаза. Плакать сил больше не было. Второй час она лежала в своей камере, не в силах пошевелиться. Милорд сделал самое ужасное, что только мог. Он убил ее. Морально. Правдой.

Ее грудь затряслась в беззвучных всхлипах.

— Трон под Медичи шатается. В народе она не пользуется популярностью. Господа дворяне также не любят наглую амбициозную итальянку. И еще меньше любят ее любовника, временщика Кончини, возомнившего себя верховным правителем самого сильного государства Европы. — Милорд вытер жирные руки лежащим рядом полотенцем и продолжил просвещать сидящую перед ним обычную девочку из народа в политической ситуации, сложившейся в Европе.

— Король Генрих на время прекратил войны, объединив страну, но и католики на Севере, и гугеноты на Юге мечтают взять реванш. Их конфликт вечен, пока в королевстве не останутся или только католики, или только гугеноты. — Он усмехнулся. Его позабавила собственная фраза насчет одних гугенотов.

— Но сильный король может держать в узде и тех и других. А когда нет сильного короля, или король мал, ему помогают некие третьи силы. Например, папский престол.

Эльвира открыла рот от удивления. Довольный милорд продолжал.

— В Париже слишком большую власть приобрела католическая партия. На малолетнего короля оказывается громадное давление. Я не удивлюсь, если вскоре он издаст указ об аресте матери. И "верные" католики выполнят этот приказ, после чего будут править Францией от его имени. И первым делом начнут новый крестовый поход на Юг. Начнется новая гражданская война, пострадают тысячи людей, не имеющих к религиозным спорам никакого отношения. Знаешь, там где проходит любая армия жизнь мужчины и честь женщины ничего не стоят. Представь, сколько зла и горя принесет война простым людям?

Эльвира шмыгнула носом и кивнула. Она пока еще не понимала, к чему клонит англичанин.

— Но! Есть одно маленькое "но"! Это может произойти лишь в том случае, если господам католикам будут противостоять крупные силы гугенотов. Если на Юге будет сильная враждебная армия. Если же у господ дворян в Париже не будет общего и сильного врага, они передерутся за власть над страной друг с другом. Ведь последняя гражданская война окончилась давно, всем нравится жить в мире. Никому не охота воевать просто так, это не выгодно! А делать что-то невыгодное — глупо. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Девочка кивнула.

— Если у гугенотов не будет армии, их просто оставят в покое. Господам в Париже будет не до них, а мы — он окинул комнату ладонью, имея ввиду то ли тюрьму, то ли свой орден, то ли святой папский престол — им поможем выяснять отношения друг с другом.

Да, они помогут. Иезуиты собаку съели на сеянии вражды. Здесь милорд нисколько не кривил душой.

— Ля-Рошель, Монтобан, Ним и другие крепости, защищаемые горожанами-гугенотами не опасны контролируемой католиками королевской власти, но… Проблема в том, что на Юге как раз и собирается армия. — Милорд выдержал паузу. — Армия, состоящая из профессиональных наемников. Небольшая, но хорошо обученная, созданная на деньги англичан. И все эти наемники вербуются здесь, в Германии.

При помощи твоего дяди!

Огорошенная Эльвира сидела, отказываясь верить услышанному. Милорд продолжил давить

— В германских княжествах всегда было достаточно наемников. Твой дядя переправляет деньги для их вербовки и обеспечивает переброску на юг Франции через Эльзас. Он далеко не святой, девочка! Он торгует войной. Торгует смертью. Смертью простых людей, перемолотых бесчувственными жерновами войны. Горем выживших, лишившихся крова, обреченных на голодное вымирание. Честью женщин в отданных на разграбление селениях. Горем потерявших родных и близких в бессмысленной религиозной бойне.

И все это он делает не ради высоких идеалов реформации, не для процветания Евангелической унии или иной организации. Все это он делает за презренный металл. РАДИ ДЕНЕГ.

Радуйся, Эльвира Лано! Все это произойдет при участии твоего дяди, которого ты так нежно и беззаветно любишь! Ради его большого и толстого кошелька!

Что ж, мир меняется. Если раньше за предательство и чужую кровь давали тридцатьсребреников, то теперь на этом можно сколотить целое состояние!

Милорд Гордон откинулся на спинку кресла и потянул вино из небольшого кувшина. Эльвира сидела подавленная, убитая последним известием. Потому что все, что говорил этот человек — правда.

Она перевернулась на другой бок. Лежать на спине было невозможно из-за ран, от любого прикосновения хотелось орать. И это её били в полсилы? Жалеючи? Как же тогда здесь бьют настоящих преступников?

— Я приказал провести с тобой только ознакомительную работу, далеко не в полную силу. И еще приказал не применять к тебе НАСТОЯЩИХ пыток. Так, дыба, мелкие шалости, портящие скорее настроение, чем причиняющие боль.

Настоящих? Господи, помоги! Какие ж тогда настоящие? Дай силы пережить все это!

— Почему? — шептали ее бледные трясущиеся губы. Англичанин усмехнулся.

— Мне надо было тебя прощупать. Видишь ли, у меня на тебя далеко идущие планы. Именно поэтому ты сейчас сидишь здесь, передо мной, и гордо, но очень глупо отказываешься от еды. — Он улыбнулся улыбкой человека, давно просчитавшего каждый свой ход и знающего наперед реакцию собеседника. — Ты ведь не маленькая, понимаешь, что твой дядя надолго на этом свете не задержится.

Эльвира кивнула.

— Но твое будущее под вопросом. Большим вопросом. Но тоже ненадолго.

Ты случайно попала в жернова Большой Политики. В большую шахматную партию, в которую играют Империя, Англия, Франция, Испания, Рим и множество более мелких игроков. И человеческая жизнь в этой игре ничего не стоит. Ты — пешка, маленькая разменная фигурка, на гибель которой никогда не обращают внимания. Моя жизнь тоже ничего не стоит: если у сильных мира сего возникнет необходимость, я легко окажусь на твоем месте. Но я — ФИГУРА. А ты — ПЕШКА.

Англичанин замолчал. Вот так, жестоко, честно, прямо в сердце. Что может быть страшнее такого признания?

— И всем наплевать, виновата ты или нет. Хорошая ты или плохая. Католичка или протестантка. Ведьма ты, или обычная крестьянка. Потому что тебя нет. Ты — мусор, служащий делу игры больших дядек. — он встал и наклонился вперед, через стол, прямо к ней. Эльвира инстинктивно отшатнулась, но дальше спинки стула отшатываться было некуда.

— Поэтому перед тобой два пути! — зло прошипел милорд. — Или сдохнуть как последней падали, ненавидимой и презираемой всеми только потому, что случайно попала под чужую бездушную и безжалостную руку, сгореть на костре, словно ведьма, проклинаемая всеми вчерашними друзьями… Или…

Милорд Гордон сел, наливая себе еще вина из понравившегося кувшина. Лицо его моментально разгладилось. Он продолжил совершенно иным, почти дружеским тоном

— Или принять мое предложение.

— Какое? — услышала девочка свой испуганный голос. Англичанин вновь усмехнулся, пригубив напиток

— Или самой стать фигурой.

Наступила пауза. Иезуит давал девочке время понять, обдумать свои слова. Да, она была очень даже неглупой, смелой, стойкой, но всего лишь деревенской девочкой. Разговор идет в правильном ключе, как по маслу, но не стоит переоценивать ее интеллектуальные способности.

— Ты ведь понимаешь, от того, дашь ли ты против дяди показания, не дашь, ничего не зависит. Твоя участь решена. Нам не так важны твои слова, мы работаем по многим направлениям. Просто те слова из твоих уст значительно облегчили бы нам жизнь, но не более. В любом случае ты умрешь. Вопрос только как?

Поэтому я хочу сделать тебе иное предложение. Такие предложения делаются всего один раз в жизни и далеко не каждому.

Я хочу удочерить тебя. — Он снова сделал паузу. Эльвира подняла на него испуганные глаза.

— Официально. Подправлю документы. Будешь, скажем, дочерью какого-нибудь старого спившегося шевалье из Руссильона. И я официально возьму тебя на воспитание.

Я богат. По твоим скромным потребностям — богат сказочно! И ты останешься наследницей моего состояния, поскольку я также бездетен, как тот будущий шевалье из Руссильона. Что скажешь?

Эльвира почувствовала, как ее слезы барабанят об пол.

— Почему я? Я же всего лишь простая… — она сбилась.

Милорд окинул ее серьезным оценивающим взглядом, затем усталым голосом произнес

— Считай, что мне скучно, девочка. Не думай, я не какой-то извращенец, мне не нужно от тебя то, что ты подумала, для этого я всегда найду женщин. Мне действительно скучно. И у меня действительно никого нет. Его глаза блеснули опасным холодным блеском. На мгновение соскочившая профессиональная маска на лице вновь встала на место.

— Я научу тебя всему, что знаю. Покажу весь мир и наскажу, как бороться с ним. Это не так сложно, как кажется. Мир очень прост, он погряз во грехе и грязи, и ты сможешь прогнуть его под себя, а не ждать чьей-то милости свыше.

Ты мне нравишься. У тебя много талантов, с которыми ты сможешь достичь вершины. Ты умна, у тебя каменный характер. Я предлагаю тебе стать моей ученицей. Лучшей ученицей!

— И буду, как и вы, убивать людей?! — в истерике закричала девочка, выплескивая всю свою ненависть.

Внешне милорд остался спокоен, лишь глаза блеснули злым блеском, выдавая внутреннее бешенство.

— Ты просто не знаешь этот мир, девчонка! Он погряз во лжи! Он тонет в собственном дерьме! Дерьме, из которого я предлагаю тебе выбраться!

Я не убиваю людей. Я лишь защищаю интересы святейшего престола. К вящей славе Господней! И борюсь с такими же лживыми подлецами…

— Какой есть сам!!! — со всем возможным презрением бросила Эльвира.

Англичанин побагровел, но тут же взял себя в руки. Эта девчонка за минуту дважды вывела его из себя и один раз заставила расчувствоваться, вывернув душу. Он не ошибся в выборе. Она далеко пойдет.

— Да. Какой есть сам. Но я сижу здесь, передо мной еда и вино, и если я что-то прикажу, десятки людей примутся исполнять мой приказ. А тебя, если будешь глупой, заберет к себе этот маньяк, фанатик, истово верящий, что страданиями приближает человека к Богу. И при этом несказанно ими упивается. Хочешь к нему? Он не я, он не будет бить в полсилы. А еще он знает великое множество изысканных пыток, от которых сходят с ума сильные и крепкие мужчины.

Да, я подлый. Я лживый. Но сейчас я честен с тобой. И я хочу вытащить тебя отсюда. И МОГУ это сделать. Выбирай.

Англичанин поднялся, обошел ее со спины и тихо произнес:

— Кстати, твой "дядя" не сделал ни единой попытки вытащить тебя отсюда, несмотря на все свои огромные связи. Но зато через доверенных людей вывез из города все свое золото. Теперь подумай, насколько ты важна для него? — затем обернулся и вышел из комнаты, оставив девочку наедине с собой.

…Она все лежала, вспоминая в мельчайших подробностях разговор с англичанином. Да, она отказалась. Не смогла предать близкого человека, хотя понимала бесполезность своей жертвы. И еще понимала, что дядя действительно ее предал. Да, иезуит не дал бы освободить ее, но дядя действительно, даже не пытался это сделать. Она чувствовала. Как и чувствовала, что этот человек сдержал бы слово и удочерил ее. Просто удочерил, не требуя взамен утех в постели, или еще чего-нибудь пострашнее. И ее жизнь потекла бы совсем по другому руслу…

Но что не случилось, того не случилось. И не будет никогда. ТАКИЕ предложения, действительно, делаются лишь раз. Вот Маргарита своим воспользовалась…

Маргарита. Как она там? Она столько думала о дяде, но совсем забыла про милую женщину, наставницу, вторую мать…

Вдруг почувствовала, что рядом кто-то есть. Эльвира резко села, морщась от боли.

Рядом стояла Маргарита.

Она была красива, в сверкающем белом платье. Парадном. Правда, немного бледная… И еще…

— Маргарита!.. Ты?..

Немка утвердительно кивнула.

— Нет! О, Господи!

Вокруг нее во все стороны расходились лучи яркого света. Женщина улыбалась, и ее улыбка так же светилась и лучилась. Она посмотрела на воспитанницу с тоской и нежностью, а затем стала медленно уплывать назад.

— Нет! Стой! Подожди! Я с тобой!

Немка обернулась и скрестила руки на груди. Дескать, нет, тебе нельзя со мной. И вновь стала удаляться.

— Нееет! Подожди! — Девочка вскочила с полки и не чувствуя боли помчалась следом, босиком по каменному полу. Маргарита вновь обернулась и укоризненно закивала головой.

— Не оставляй меня, Маргарита! Я не смогу одна в этом мире!

Но та молча развернулась и поплыла вперед. Эльвира кинулась следом, но оказалась в большой комнате, освещаемой лишь светом огромной жаровни. Над жаровней висело обожженное окровавленное тело. Женское. Ей заплохело. Девочка прислонилась к каменной стенке и зажмурилась, душа в себе слезы. Вдруг ее внимание привлек посторонний шум. Она открыла глаза.

В комнате находилось еще два человека, причем один из них крушил окружающие палаческие приспособления в диком приступе ярости.

— Как вы могли, брат Жан! — орал милорд на толстого инквизитора, вытянувшемуся в струну, лысину его покрывала холодная испарина.

— Я не… Мои люди не рассчитали… Слишком слабой оказалась, ваша светлость!

— Я доложу о вашем непрофессионализме командору, брат Жан! Вы хоть понимаете, в какое положение меня поставили?

— Нет, ваша светлость! — испуганно взирал на бушующего англичанина доминиканец.

— Из-за вашей тупости и бездарности подчиненных мы теперь прикованы к этой наглой соплячке! Теперь успех дела зависит от её милости! От того, сломаем мы ее, или не сломаем!

— Но ваша светлость, к чему вообще все эти сложности?

— Много вы понимаете, брат Жан! Если мы не предоставим убедительных доказательств, вскоре окажемся на месте этой драной девки! УБЕДИТЕЛЬНЫХ, брат Жан, а не сплетен прислуги и конюха! Слишком много людей тут завязано, или мы топим всех, или топят нас! Третьего не дано! — англичанин сел на лавку, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Священник нервно икнул. Видимо, перспектива самому оказаться на дыбе его не радовала.

— А зачем вообще все это нужно святейшему престолу? Я не понимаю. Ну, начнется война. Священная война с еретиками… Силы наших братьев-католиков несоизмеримо больше…

Милорд нервно расхохотался.

— Да, я понимаю, почему вы за столько лет не продвинулись ни на шаг в карьерной лестнице ордена, мой друг! Вы тупы, как пробка!

Лысый священник вновь нервно икнул. Он никогда никому не прощал оскорблений, но перед ним была птица такого полета, что кроме как дрожать от страха при виде гнева его светлости смелости ни на что не хватало.

— Да, мой друг, вы тупы! Потому что не видите очевидное. Того, о чем знает каждая уличная торговка. Это вы, с вашим положением!

Лысый позеленел от ярости, но сказать что-либо вслух боялся до колик.

— Империя на пороге новой гражданской войны, мой друг! Наши позиции здесь сильны, как никогда, но без кровопролития тут не обойдется! Оглянитесь вокруг, брат Жан! Лютеране озлоблены! В воздухе витает запах гари! Пожаров сожженных и разграбленных городов и сел! Запах смерти и ненависти! Одна искра — и все полыхнет так, что мало не покажется всем! А святейший престол все больше и больше нагнетает обстановку! Империя рванет, мой друг! Это бомба перед взрывом!

— Вы подвергаете сомнению действия его святейшества в империи, милорд? — глаза священника заблестели. Что, впрочем, не укрылось от внимания англичанина, довольно ухмыльнувшегося при этом.

— Я не подвергаю сомнению действия его святейшества. Но если вспыхнет война во Франции, это будет означать, что мы подарили Европу англичанам. Только и всего мой друг, только и всего! Поэтому гоните в шею нерадивых служак и принимайтесь за работу! Девчонку надо сломать! ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО! Можете делать, что хотите, применяйте любые методы, но добейтесь результатов! Это отработанный материал. Удачи. Думаю, с этой дрянью она вам понадобится. — И милорд Гордон расхохотался

Эльвира в ужасе вскочила. Это было видение, сон. Но какой-то слишком живой сон. И она чувствовала, что это тоже правда.

Маргариты больше нет. Ее запытали до смерти в соседней камере, пока она жалела себя и свой Выбор.

И еще. Она расходный материал. А это значит, что НАСТОЯЩИЕ пытки для нее теперь только начинаются…

* * *

— И лишь через боль телесную можно избежать боль душевную. И говорю я: "Изыди, бес!"

И лысый священник с обезумевшими глазами прикоснулся раскаленным прутом к ее груди. Пыточную наполнил запах горелого мяса. Эльвира закричала, и в этом крике не осталось ничего человеческого. Только боль и безумие.

— Лишь через боль телесную порочная душа сможет очиститься! Лишь испытав муки Господни, может раскаяться грешник! Так и я говорю тебе: "Раскайся, дева!" — он приложил прут к другой груди. Эльвира вновь нечеловечески взвыла…

* * *

Сэр Джонатан Гордон поставил точку, отложил в сторону перо и подождал, пока высохнет бумага. Затем задумчиво перечитал. Оставшись довольным, аккуратно свернул, вложил в конверт и запечатал сургучом от свечки собственной печаткой.

— Джон!

Через секунду вошел старый слуга. Единственный человек, который связывал его с прошлой жизнью.

— Да, сэр.

— Джон. — Спокойно начал лорд — У меня для тебя поручение. Завтра с утра отвезешь эти письма. Вот это в Лион, тому человеку, что и в прошлый раз. Затем вот эти два в Рим. Людям кардинала…

Верный слуга кивнул.

— А затем вот это, последнее, в Англию. Отдашь моему отцу лично в руки.

— Да, сэр.

Сэр Джонатан не сомневался в верности слуги, а также в том, что письма дойдут до адресатов.

— А теперь принеси мне вина. Того самого…

Когда слуга вышел, лорд прикрыл глаза, откинул голову назад и задумался, вытянув ноги в сторону камина.

Да, сколько лет прошло? И не сосчитать! Каким он был в детстве, и каким стал теперь.

Маленький мальчик, отданный на обучение в монастырь. Самый младший в роду, не имеющий ничего, кроме пустого, ничем не обеспеченного титула. О чем он думал тогда? Чего хотел? Перевернуть мир? Сделать его лучше?

Как жестока жизнь. И как ловко умеет ломать ненужные стереотипы. Он вспомнил мальчика, прошедшего обучение и мечтающего стать рыцарем в полном смысле слова: благородным и справедливым, защищающим веру. Вспомнил тех людей, которые обещали помочь в этом. Францисканцы! Гнойный нарыв на теле мира!

Его мать была истовой католичкой, не принявшей реформацию. И он, назло отцу, пошел по ее стопам. Возможно, тогда видел в англиканстве слишком много плохого, не ведая, насколько больше зла несет папизм.

— Спасибо Джон. До утра ты свободен. — Не меняя позы, также с закрытыми глазами проговорил лорд слуге, аккуратно, чтоб не прерывать раздумья господина, поставившего бутылку на стол.

— Спасибо, сэр. — Тот кивнул головой и тихонько вышел, аккуратно прикрыв дверь.

Хороший слуга. Единственный человек, которому он мог доверять. В свое время вынянчил его мать и достался ему, так сказать, в наследство. Он позаботился о его будущем, оставив приличную сумму.

Сэр Гордон открыл глаза, взял бутыль, откупорил ее и налил красноватую янтарную жидкость в бокал. Когда-то давно его дед заложил это вино в тот самый день, когда он сообщил миру своим криком о появлении на свет. Боже, сколько лет прошло с тех пор!

Куда делся тот юноша, мечтавший стать рыцарем и совершать благие дела? Как быстро люди меняются, и как незаметно. Вот только что он получил свое первое задание. Плевое дело, как кажется теперь, спустя годы. Ганновер. Тогда его просто проверяли, на вшивость и преданность. Потом были еще задания того же плана. Потом миссии стали интереснее, сложнее. Доставить, получить, выбить, посодействовать гибели…

Он работал с подлецами, в корыстности которых убеждался наяву. Это его и погубило. Корысть и алчность окружила тесным кольцом. Он увлекся физической стороной процесса заданий, самим их ходом, и не видел все те качества в "своих", с какими боролся во "врагах". А потом стало поздно.

Когда он понял суть вещей, сам стал законченным циником, холодным убийцей, профессионалом, готовым на все, лишь бы выполнить порученное. Одним в бесчисленной армии подлецов, для которых нет ничего святого. Иезуиты мастера своего дела! Художники! Скульпторы! Они лепят себе подобных даже из собственной противоположности, это лишь вопрос времени. Ганновер, Лион, Бордо, Стамбул, снова Ганновер. Неаполь, Мадрид, Лондон… У него было время в полной мере вкусить наркотик, чтобы подсесть на него. И имя этому наркотику ВЛАСТЬ!

Власть и деньги. Деньги нужны, чтоб купить власть, а купленная власть — чтоб заработать деньги, чтоб купить еще власть… И так до бесконечности! Порочный круг. Замкнутый круг.

Всем глубоко плевать на веру, на бога — это лишь средство получения наркотика. Сколько величайших преступлений свершилось "во имя благих дел"! О том наверное ведает только бог. Истинный Бог, с равнодушием взирающий сверху на нашу грешную землю.

Вот теперь Страсбург. Эта девочка. В его жизни было много таких девочек. И мальчиков. И женщин. Когда он подсел на наркотик, ему стало все равно, кого уничтожать. Он казнил и убивал исходя из целесообразности, а не вины, потому что это средство получения наркотика. Эта девочка с яркими рыжими волосами… Она не первая. Но почему она? Потому, что в погоне за своим наркотиком он так и не озаботился создать свою семью? Чтобы у него была вот такая же девочка, простая, но с каменным характером? Готовая пойти на костер за своего отца только потому, что он отец?

Наконец, лорд решился и поднес вино к губам. Еще уезжая в монастырь на обучение, он взял с собой эту бутыль. Она проехала с ним через всю Европу. Прилежный Джон берег ее, как зеницу ока. Не распечатанная, она хранилась для… Для чего? Этого никто не мог сказать. Просто хранили и все. Какая глупость!

И вот теперь сэр Джонатан почувствовал, что настал тот день, ради которого и болталась по свету эта глупая бутылка. Он сделал глоток…

Пойло! Дешевое дрянное пойло! Цвет удался, но вот вкус оставлял желать лучшего. Даже в местном трактире подают лучшее.

Он отставил бокал на стол, встал и подошел к камину. Снял висящий над ним пистоль и внимательно оглядел. Да, хорошее оружие. Жемчужина коллекции! Шедевр неаполитанских оружейников! В свое время он немало отдал за него золотом. Рукоять мягко ложится в ладонь. Ствол украшен золотым орнаментом. Рукоятка вообще покрыта сверху золотым налетом. И как они только такое делают?

Сэр Джонатан взял шомпол и прочистил дуло. Затем вновь сел в любимое кресло, достал кисет и засыпал в дуло порох. Потом протолкнул его шомполом поглубже. Достал пулю — шарик величиной с ноготь — и осмотрел в пламени свечи. Маленький кусочек свинца. Кусочек чьей-то жизни, кусочек чьей-то смерти. Да, он по-своему прекрасен, как прекрасна сама борьба между жизнью и смертью. Оставшись доволен, также не спеша уронил пулю в ствол и протолкнул шомполом.

Его миссия выполнена. Все нужные люди схвачены, по остальным ведется планомерная работа. В компетентности де Миньона лорд не сомневался. Наемника убрали его же собственные покровители. Но перед этим они смогли выйти на этих покровителей, именно благодаря тому, что те зашевелились, опасаясь, что трактирщик слишком много знает. Развиться логову гугенотов в этой католической земле не дадут. Их перевалочный пункт отныне под контролем ордена.

И оттого вдвойне бессмысленна завтрашняя казнь маленькой девочки, так и не сломавшейся, и ни в чем не виноватой.

Жертва высочайших интересов. Не первая. И не последняя.

Но отчего же так тошно на душе? "Сколько подобных ей ты казнил, отравил, замучил в застенках, милорд? Во имя процветания алчных подонков в священных сутанах! Что молчишь, сэр Джонатан, Рыцарь Справедливости?"

Он поднес дуло к виску.

Да, она не первая. Но последняя. Для него — последняя!

Спящему городу было совершенно наплевать, что в одной из комнат довольно приличной таверны в центре раздался выстрел, и один раскаявшийся грешник поспешил на встречу с Сатаной…

* * *

Она лежала на сыром каменном полу, на скользкой вонючей соломе. Тела не чувствовала. Его как бы не было.

Недавно приходили стражники. Их было много, человек восемь, все пьяные. Скрутили ее, бросили на полку лицом вниз и насиловали. Им было совершенно все равно, что у нее сломаны кости и обожжено тело, что ноги после "испанских сапог" представляют собой месиво. Они просто делали, что хотели, плевав на ее боли, ожоги и раны.

Эльвира почти не чувствовала прикосновений. Ей тоже было все равно. Было только одно желание — чтобы ЭТО поскорее закончилось и ее оставили одну.

— О, братва! Ведьма-то девственница!

— Была!

Вокруг весело заржали. Смехом назвать эти звуки было сложно.

— Ганс, ты чё, придурок? Все ведьмы должны быть девственницами! Иначе они колдовать не смогут!

Дружное ржание пьяных мужских глоток продолжилось.

— Ничё подобного! Чё я, ведьм не видел что ли? Когда я служил в Мюнхене, у нас было много разных таких. И смазливых, и не очень. Так они такое выделывали! Не каждая куртизанка повторит!

Снова смех.

— Мишель, твоя очередь.

— А может не надо? Вдруг лысый узнает…

— Да забей ты на преподобного, козлину старую! Эту сучку один фиг с утра сожгут, чё добру зря пропадать?.

— А волосы у нее какие! Не, жаль девку. Такая красотища зря пропадет!

— Ну и фиг с нею. Еще приведут…

Потом они ушли. А она осталась. Грязная, окровавленная, со слипшимися волосами, с ожогами на спине, груди и животе, с переломанными ногами и рукой, которых вообще не чувствовала, а теперь еще и изнасилованная. Нет, плакать сил не было, да и не хотелось больше. Все, наплакалась. Хорошо, недолго осталось. Еще пара часов и все кончится. Хвала Создателю хотя бы за это…

— Ну, здравствуй, Эльвира.

Голос возник неожиданно. Сил поворачивать глаза не было, но она ощутила, что кто-то неизвестный появился в камере. Хотя, все замки были на месте, дверь никто не открывал. Человек, пытавшийся привлечь ее внимание, обошел лежащую девочку и стал напротив так, что бы она его видела.

Это был высокий брюнет с небольшой бородкой на турецкий манер. Правда, национальность его определить было затруднительно. У них в трактире пару раз останавливались турецкие купцы, она видела. Но это был типичный европеец, только смугловатый. И одет был в европейское платье. Черные панталоны, черный камзол, видимо, парадный. Черная шляпа с золотым пером и шпага в черных ножнах с золотым же витиеватым эфесом, разукрашенным драгоценными камнями.

— Понимаю, тебе сложно сейчас со мной говорить, не то состояние. Я помогу. — Незнакомец щелкнул пальцами.

Стало легче. Не сильно, но боль начала понемногу стихать. Она снова почувствовала руки и ноги, как будто те были здоровые, не сломанные.

— Прости, большего сделать не могу. Это облегчение только на время нашего разговора, и если я совсем уберу боль, то потом, когда она вернется, убьет тебя.

Эльвира привстала на здоровом локте и еще раз внимательно оглядела незнакомца.

— Кто вы? — прохрипела она. Незнакомец сел рядом на вдруг ниоткуда взявшийся стул и протянул ей ковш с водой, появившийся также как и стул, будто по волшебству.

— Выпей, поможет. Надеюсь, ковш воды обреченной на смерть не нарушит Договор?

Девочка жадно впилась в ковш трясущимися руками. Вода полилась по грязному подбородку, стекая на обожженную грудь. Но ей было все равно — это была вода, настоящая вода, а не та тухлятина, которую дают здесь, и то в очень маленьких количествах. Экономят на смертниках, сволочи!

Сразу стало легче. Оторвавшись от ковша, она спросила черного:

— Кто вы? Палач?

— Ну что ты, какой же я палач? Разве я на него похож? Нет, я совсем иной человек. Иная сущность, совершенно не связанная с твоей телесной смертью. Скажи, ты католичка? Веришь в Бога?

Эльвира неуверенно кивнула

— Дд-да…

— Ну вот, тогда ты должна верить и в меня. Хотя, почему верить? Вот он я! Собственной персоной!

— А кто вы? — снова спросила Эльвира, вообще ничего не понимая.

— Ладно. Скажу сразу, хотя, возможно, наш диалог с тобой на этом закончится. Я Сатана.

Девочка попробовала засмеяться, но издала лишь утробный кашель.

— Не надо, отбрось свое неверие. Если ты хочешь от меня чудес, пожалуйста. Вина? — и он протянул ей другой ковш, также из ниоткуда появившийся в руке. Она попробовала — правда, вино. Превосходное!

— Ты умная девочка. Давай не будем устраивать эти балаганные фокусы, чтобы проверить, что я — это действительно я.

Эльвира кивнула. Она ему верила. Сейчас она была готова верить во все, что угодно, даже в Сатану. Ей было все равно.

— Зачем вы здесь? Зачем я вам?

Сатана расхохотался.

— Это правильный вопрос. Хотя, немного не логичный. Я думал, ты все же догадаешься.

— Я добрая католичка, я верю в Господа нашего, и тебе не смутить меня лживыми речами!

— Браво! — Сатана захлопал в ладоши. — Это ты в церкви слышала, от святых отцов? Или от преподобного Жана?

Девочка смутилась.

— Ладно, давай оставим глупые философские диспуты обо мне, моих речах и делах, и перейдем сразу к делу. Я хочу тебе кое-что предложить, в обмен на кое-что от тебя.

Где-то Эльвира это уже слышала. Причем в этой же самой камере.

— О, нет! — воскликнул Сатана. — Мое предложение совсем другое! Просто иногда так получается, что люди предлагают совершенно разные вещи одним и тем же способом. Нет, мне не нужно твое предательство или ложь. Наоборот! Я всегда за правду и честь!

— Что же вы хотите?

— Твою душу.

Эльвира на мгновение потеряла дар речи.

— Мою душу? Вы хотите мою душу?! — она гневно сверкнула очами. Необычность обстановки, в которой это произошло, сильно позабавило ее собеседника, и он рассмеялся.

— Именно, деточка! Твою душу. Твою бессмертную душу!

— Тебе не завладеть ею, лукавый! — зло отрезала она.

— Я знаю. — Спокойно ответил тот. — Душой нельзя завладеть в принципе. Ее можно только отдать. Добровольно.

— Я никогда не сделаю этого!

— Ну, не будь так категорична. Может, хотя бы выслушаешь меня? Это не грешно, просто слушать. Отдавать — да, грешно, а разговаривать со мной — нет. К тому же, я могу сейчас уйти, и к тебе вернется боль. А общаясь со мной ты тянешь время, которое разделяет тебя и ее. Разве я не прав?

Прав. Незнакомец прав. Она готова слушать его часами, лишь бы боль не возвращалась.

— Ну, столько времени у меня нет! — усмехнулся он, читая мысли. — Но минут десять-двадцать смогу тебе уделить. — Сатана улыбнулся.

— Говорите. — Девочка откинулась назад, облокотившись на сырую каменную стену.

— Я хочу твою душу. В обмен я могу предложить тебе одну вещь. Догадаешься, какую?

— Ты можешь сделать, чтоб меня не казнили? — глаза девочки вновь лихорадочно заблестели. Но Сатана отрицательно покачал головой.

— Не пойми меня неправильно, я могу все, что угодно. Даже воскресить из мертвых. Душа-то бессмертна, а создать телесную оболочку не проблема. Проблема в треклятом договоре со Светлыми! Я не могу делать то, что затронет их интересы или нарушит ход истории. Если тебе суждено завтра сгореть, ты сгоришь. Вот если бы Светлые лично убивали тебя, тогда да, я бы мог спасти. Также, как если бы это я тебя сжигал, тебя бы могли спасти они.

Эльвира понимающе кивнула.

— Но тебя приговорили к смерти люди, и казнить будут люди, в этом нет ни моих заслуг, ни их. Поэтому мы не можем вмешаться.

Эльвира опустила голову.

— Я могу избавить тебя от страданий, исцелить раны. Но опять таки, не просто так, а в обмен на душу. Но посмотри на это с другой стороны: зачем тебе здоровье, если тебя утром казнят?

Девочка задумалась. Да, незнакомец прав, минутное исцеление не стоит души.

— А что тогда ты хочешь предложить? Что ты вообще можешь? — с издевкой бросила она.

— Вот только этого не надо, девочка моя! Язвить будешь потом, когда взойдешь на костер! — он подошел, наклонился к ее уху и зашептал:

— Я дам тебе самое ценное, самое сладкое, что есть на белом свете. Я дам тебе МЕСТЬ!

Эльвира громко, в цвет, рассмеялась незнакомцу в лицо. Тот и ухом не повел, только загадочно усмехнулся.

— Ты хочешь получить мою душу? И предлагаешь какую-то месть? Ты безумен, князь Тьмы!

— Нет, девчонка! Это ты до конца не понимаешь ее сладость! Ты слишком привыкла к жизни, до мелочей расписанной святыми отцами. Не осознаешь, что люди, из-за которых пойдешь на костер, будут жить. Тебя не будет, а они продолжат веселиться, есть, пить, творить черные дела! А тебя уже НЕ БУДЕТ! Той маленькой девочки с чистыми глазами! Невинной, не сделавшей никому плохого, которую пытали и насиловали! Те, кто должен защищать людей от зла, просветлять их души! Ты будешь там, в гробу, а они БУДУТ ЖИТЬ!!! Люди, убившие тебя и твоих близких! Маргариту! Твоего отца! Да, именно так! Ты же всегда это подозревала, ведь правда?

Эльвира уткнулась носом в коленки. По лицу потекли предательские слезы.

— А люди будут смеяться над тобой, бросать камни, плевать в тебя! Потому, что ты ВЕДЬМА! И все это из-за нескольких подонков, прикрывающихся священными сутанами, которые останутся здесь, на земле, продолжать черное дело!

Не хочешь мести? Не надо! Значит все останется так, как было до моего прихода. А может просто еще не время. Ты до конца не поняла ее сладость. Но я не спешу. До казни несколько часов, ты еще успеешь все осмыслить и принять решение.

Он снова сел на стул.

— А что ты будешь делать с моей душой там, в аду? — со смешком спросила Эльвира. Хотя она не собиралась продаваться, было интересно. Сатана вновь и ухом не повел.

— Ну, почему же в аду? В аду жарятся грешники. А ты не то что не грешница, почти праведница! — он усмехнулся. — Тебе туда не за что.

— А куда же? Я думала, ты в аду живешь…

— Ты больше святых отцов слушай! Кстати, почти все они туда и попадают, в адские застенки! Нет, ты попадешь в мой мир. Можешь назвать его Преисподней, но это обычный мир, как здесь. Там никто не страдает, никто никого не убивает и никого не жарят. Там нет войн и болезней. Все друг друга и ценят и уважают, и никогда не делают зла. Конечно, это не рай, но и там не плохо.

А ты станешь демоном. Вначале вернешься сюда и заберешь тех, кто сделал тебе зло. А потом станешь у ступенек моего трона и будешь карать людей. Пойми, я всего лишь наказываю; грешников, виновных. Твои отцы церкви лгут. Я не делаю зло ради зла. Это бессмысленно, а никто в мире ничего не делает бессмысленно. Согласна?

Эльвира кивнула.

— Ты будешь свободна. Если вдруг не захочешь быть у нас, сможешь уйти. Я никого не держу силой возле себя, никого не приковываю цепями. Это тоже факт, о котором не любят говорить Светлые. Ты ведь знаешь, чувствуешь, что я прав.

— А что мешает тебе солгать мне? Ты же Царь Лжи?

Сатана рассмеялся.

— Это просто смешно! Понимаешь, у нас со Светлыми Договор. Я не могу лгать тебе. Уговаривать — да, сколько угодно. Но лгать — нет!

Ладно, засиделись мы. У тебя есть несколько часов, думай. Если вдруг передумаешь, просто скажи вслух, что ты согласна. — Незнакомец в черном встал и отвернулся, собираясь уходить.

— А как же подпись кровью на пергаменте из человеческой кожи?

Сатана медленно развернулся и вновь расхохотался.

— Это сказки! Бредни! Те, кто должен, услышат Выбор и так. Просто скажи об этом. Можешь даже про себя. И после этого тебе скажут, что надо делать.

— Кто?

— Узнаешь.

Он снова развернулся уходить.

— Я верю в Бога. Он справедлив.

Незнакомец медленно повернулся. На сей раз глаза его были полны огненного блеска.

— Бога? Ты веришь в Бога?

Эй, Бог! — Он поднял голову вверх, к потолку, и заговорил рокотом, от которого задрожали стены. — Справедливый Бог, ты где? Ты меня слышишь? Смотри, мы здесь! Маленькая девочка, прошедшая все адовы муки на земле, и я, твой заклятый враг, единственный на всей Земле, кто пытается помочь ей и хоть как-то облегчить страдания! Где же твоя справедливость? Отвечай, Бог? Она же ни в чем не виновата! Она всегда истово тебе молилась! Не лукавя, от сердца! Не грешила! Почему ты бросил ее здесь, на истязание и поругание? За что? Как ты мог допустить это? Говори, Бог! Что, молчишь?

Пауза. Лишь гулкие отзвуки эха разносились по коридорам тюрьмы.

— Ну, молчи, молчи! — усмехнулся Владыка Тьмы и повернулся к девочке.

— Молчит. Как всегда. Но ты не отчаивайся, там, в лучшем мире, он воздаст тебе за страдания. Но твои палачи еще долгие годы будут жить и радоваться, а маленькая девочка, которую долго истязали, просто забудется. Они не запоминают такие мелочи, как какая-то дрянь, маленькая ведьма.

А мне пора. Извини. Выбор за тобой!

Незнакомец исчез. Боль, сдерживаемая его присутствием, волной накатила на девочку. Она взвыла и упала на каменный пол, корчась в муках.

…Перед самым рассветом пришел священник, исповедовать ее в грехах. Эльвира плюнула в его толстую недовольную невыспавшуюся рожу…

Площадь гудела, ликовала. Аутодафе! Это не какое-то там повешенье! Настоящую ведьму казнят!

На площади было несколько сотен человек, что для маленького Страсбурга было прилично. В толпе сновали продавцы пирожков, орешков, других товаров, охотно раскупаемых публикой. Горожане веселились, шутили, погожий денек располагал к этому. Все радовались.

Когда выехала телега с ведьмой, в нее полетели первые камни. Солдаты, охранявшие телегу, не препятствовали. Они охраняли ведьму, чтоб не сбежала, а не от справедливого гнева толпы.

Ног и рук Эльвира по-прежнему не чувствовала. Взглянула на толпу. То тут, то там попадались знакомые лица. Это были и бывшие клиенты, и соседи, и бывшие друзья, и просто знакомые. Камни били по лицу и телу, но тела она не чувствовала и так. Зато было горько и обидно. До слез. Она думала, увидит на площади людей, стоящих тихо и угрюмо, недовольных, что ее, бедную и невинную пытали, незаслуженно приговорили к смерти… Наивная! Этим шакалам нужны только зрелища! Им все равно кого, лишь бы кого-нибудь вешали, сжигали, мучили, рубили головы… Скоты! По щекам полилось два обиженных ручья.

— Эй, ведьма плачет! Гляньте, ведьма плачет!

— Наверное, околдованных жалеет!

Люди начали смеяться, улюлюкать, кидать обидные реплики. Один камень угодил в нос. Потекла кровь. Она попыталась вытереть здоровой рукой, но только больше размазала. Следующий камень угодил в висок. Перед отключкой она успела рассмотреть, кто так прицельно бил из толпы. Это оказалась банда Моро. Сам Жак стоял чуть в стороне с потерянным видом. Урод!

Очнулась от того, что на нее вылили ведро воды.

— Эй, ведьма, вставай, хватит валяться! — сказал старый толстый стражник. Он тоже вчера приходил к ней в камеру.

— Я не…

Ее подхватили под руки два дюжих стража и поволокли к столбу, поскольку сама она идти не могла. Кровь все также текла из носа, лицо заплыло от синяков — результат снайперства банды малолетних недоносков.

Из рук в руки ее взяли у стражей двое палачей в повязках, закрывающих лица. Подтащили к столбу и аккуратно, чтобы не запачкаться, но крепко привязали.

Из толпы плевали. Оскорбляли. Вновь полетели камни.

ЗА ЧТО, ГОСПОДИ?!!!

ПОЧЕМУ ОНИ НЕНАВИДЯТ МЕНЯ? Я ЖЕ ИМ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛА?!!!

Но ответа не было. Небеса молчали.

Слезы ручьем текли из глаз, перемешиваясь с кровью. Отчаяние лихорадкой накатывало на сознание. Нет! Так не должно быть! Она же видела лица окружающих! Там были знакомые, уважаемые люди, дядины друзья! Они не раз сидели у них, по-дружески выпивали с дядей… Или отцом, какая теперь разница! А теперь плюют в нее, смеются, отпускают шуточки!

Радуются!!!

Что сегодня сгорает эта чертова ведьма, а не их родные и близкие…

Вперед выступил глашатай в синем камзоле и белоснежном парике, и с важным видом начал зачитывать приговор. "Ведьма", "колдовство", "греховная связь с сатаной", "чернокнижница". И еще много надоевших за последние дни слов сыпались из его речи. Саму речь Эльвира не слушала. Она смотрела на людей и пыталась найти хоть одного сочувствующего. Никого. Нет, вон там, вдалеке, сердобольный Анри. Стоит, белее мела. По лицу его текут коварные слезы, которые он безуспешно пытается скрыть. У нее отлегло от сердца: хоть одна родная душа в этом океане ненависти.

И тут Эльвира наконец поняла, как ненавидит их всех. С каким бы удовольствием уничтожила, всех и каждого на этой площади! Ну, кроме Анри. Еще раз огляделась по сторонам, но нашла, что искала — глаза лысого маньяка-извращенца. Тот стоял и довольно скалился. Нет, она не будет плакать! Пусть и не мечтает!

Ее глаза полыхнули стальным блеском. Девочка гордо вскинула голову.

— …и приговаривается к смерти, путем сожжения на костре. И да пребудет с нами Бог.

Глашатай свернул пергамент. Палач поднес факел к сушняку под ее ногами. Толпа заревела.

Все внутри похолодело от ужаса. Но нет! Она не покажет слабость! Она не закричит! НедааААЖДЕТЕЕЕСЬ!

— Аааааа! — огласил площадь крик маленькой испуганной девочки.

Дрова разгорались. Жар поднимался все выше и выше. Опалил волосы, ресницы, кожу. Кожа стала вздуваться, трескаться. Когда там, в подземельях, она думала, что вытерпела все, это оказалось ложью и самообманом. ТАКОЙ боли еще не было! Кожа начала лопаться. Шикарные густые волосы воспламенились, будто фитилек свечки, и стали неумолимо обугливаться. Едкий дым душил, не давая вздохнуть. Она поняла, что умирает. Страшной и мучительной смертью.

А ЭТИ остаются жить! И их никто никогда не накажет!

А Бог, там, у себя, на Небесах, равнодушно взирает на все, ему нет дела до зла, творящемуся в мире!

Нет дела до нее, так искренне верившей в Него, несмотря на гибель всех близких, все лишения, все горе, что пережила.

Потому что ему ВСЕ РАВНО!!!

— Согласна! Я согласна! — беззвучно прошептали губы.

" Умница, девочка. Хозяин знал, что ты согласишься.

Время вокруг словно остановилось. Нет, огонь горел, толпа вокруг визжала в экстазе, лысый инквизитор упивался ее страданиями, но вновь вернулись чувства. Ушла боль.

" Это не надолго. Только пока мы разговариваем. Потом все вернется.

" Кто ты? Где Дьявол?

" Называй его просто Хозяин. Мы все его зовем так. Я твой демон. Пока еще. Скоро ты станешь одной из нас. Добро пожаловать на борт, сестренка! Мы все тебе очень рады!

А теперь слушай, что надо делать…

…Никто из собравшихся на площади не мог сказать точно, в какой именно момент над костром высоко в небе сгустились плотные ядовито-черные тучи. И никто не увидел странную звезду, не падающую на землю, как все звезды, а взлетающую высоко в небо…

…Улетающего ангела…

Но зато все, вся площадь услышала дикий, нечеловеческий предсмертный крик

— ПРОКЛИНАЮ!!!…

* * *

Мы лежали с Консуэлой на холодном полу грязного коридора, обнявшись. Меня колотило, знобило и лихорадило. Изо рта стекала струйка пены. Ангел заботливо, как мамочка, вытерала меня и снова прижимала к себе. Когда я к ней прикасался, становилось легче, боль уходила, всасываясь из моего тела в ее. Вместе с ненавистью и отчаянием.

— Почему так? Консуэл? — мне хотелось выть. Я был на грани.

— Люди жестоки. Потерпи, это было полное слияние. Я тебя еле вытащила.

Да, теперь я понял, что это такое, полное слияние. Я был Эльвирой, маленькой испуганной девочкой в застенках кафедрального собора города-героя Страсбурга. Это меня били, пытали, жгли, насиловали, дробили кости. Это моя кожа вздувалась пузырями от жара, мои волосы вспыхивали, словно вата. Это я погиб там, на костре, посреди площади средневекового города, под хохот и радостные крики толпы.

Это было чересчур.

Я прижался к ангелу всем телом и забился в конвульсиях.

— Если уйдешь в Тень, я смогу больше. Здесь я слабее.

— Я не могу… Прости… Потом… — и снова затрясся.

Сколько прошло времени — не знаю. Наверное, час, может больше. Я сидел на старом матрасе, как и был, голый, прислонившись к стене. Голова Консуэлы покоилась у меня на коленях. Боль утихла, ненависть и злость отошли. Внутри осталась лишь пустота, полная и гнетущая.

— Теперь ты понимаешь ее? Она не виновата, что такая. — Консуэла подняла ко мне свои ясные антрацитовые глаза. Я нежно гладил ее черные волосы. Даже здесь, в реальном мире, они все равно были прекрасны.

— А ничего, что мы с тобой так?

Ангел улыбнулась, как улыбаются маленьким детям.

— Знаешь, за полтора века я успела отвыкнуть от земной морали. Там это не важно. Это люди придумали все нормы поведения.

— Да, но люди — не ангелы! Без этих норм они не смогут, сорвутся. Дел нехороших натворят.

Ангел пожала плечами и приобняла меня рукой.

— Может быть. Может быть…

— А если я сделаю вот так, ты ничего мне не скажешь? Тебе будет все равно?

Из-за шока тормоза снесло окончательно. Я дотронулся до ее груди и стал нежно гладить.

— Или приятно? Или неприятно?

А она и вправду ничего! Твердая и упругая. И мягкая. Консуэла вновь улыбнулась той самой улыбкой воспитательницы.

— Тебе точно это нужно? Ты уверен? Или просто пытаешься что-то доказать самому себе?

Я убрал руку. Да, именно так. Я пытаюсь доказать самому себе. Что не такой как все. Что я мачо, любимец слабого пола. Что даже с ангелом могу замутить…

А на кой оно мне? Все это? Понты? Кому и что собрался доказывать? Просто делаю все по привычке, как раньше? Но ведь я сам далеко не такой, как раньше! Я узнал о мире столько, что просто дрожь в коленках! Все совсем не так, как я думал. И мои ценности на самом деле — сущая бессмыслица. Что же двигает оценивать все по старинке?

— Все люди такие. Не переживай. — Подбодрила ангел, словно прочтя мои мысли. — Очень немногие могут задать вопрос: "Для чего я это делаю?".

— Прости.

— Тебе не за что просить прощения. Это всего лишь твоя природа. То, что ты пытаешься ее побороть, стать сильнее и выше, это хорошо. Это взросление, Миш, всего лишь взросление. Но это тоже шаг на твоем Пути. — Она снова улыбнулась обезоруживающей улыбкой.

Да, всего лишь взросление. Но какое же болючее, блин! Ну почему некоторым, для того, чтобы начать взрослеть, необходимо умереть?

Я откинул голову к стенке, пытаясь абстрагироваться от воспоминаний Эльвиры и перенестись в день настоящий. А подумать было над чем.

Ну и денек сегодня был! Столько всего произошло, что даже по полочкам разложить тяжело! Я горько усмехнулся.

Вначале узнал, что в ордене не только хорошие люди. Потом, что не все демоны плохие. Еще был краткий, но очень важный экскурс в историю. Историю охотящейся на меня организации, о существовании которой, действительно, лучше даже не знать. Погони, битва на мечах в лучших самурайских традициях… И гибель человека, с которым я связывал свое будущее. Того, кого так высоко ценит Настя, и кто реально мог мне помочь. Мог, но теперь уже не поможет.

А я, пережив жуткую смерть, сижу голиком, прислонившись к стенке, и занимаюсь глубоким самокопанием. А на моих коленях лежит обнаженнаяангел, чуть не убившая меня час назад, защищая не очень умного, зато честного и эмоционального демона!

Полный абзац!

— Я думал, между вами нечто наподобие войны… — спросил я, глядя в темноту.

— Ты должен был так думать. Так все должны думать. Темные в том числе. Но нам это не нужно. Создатель дал им свободу Выбора. Они его сделали, захотев жить, как живут. Почему мы должны мешать? Тем более воевать?

— А для чего это все? Вся секретность?

Она усмехнулась.

— Для чистоты. Для развития. Они не должны стоять на месте, как и вы.

— Эксперимент…

— Да, Миш, эксперимент. Все мы — часть него, и ему обязаны самим существованием. Когда ты поймешь его суть, изменишь свое мнение обо всем.

— Стану Творцом. Богом.

— Возможно. А сейчас ты должен перед ней извиниться.

— Перед Элли?

Ангел кивнула.

— Зачем?

Консуэла нахмурила брови.

— Потому, что ты сделал ей больно. И плохо. А еще унизил.

— Но она сама хотела!..

— Миша, знаешь, что отделяет взрослого человека от ребенка? Не в возрастном смысле, а в глобальном?

Я замялся.

— Наверное, взрослый может задать себе вопрос: "А для чего я это делаю"?

— Нет. Взрослый всегда отвечает за свои поступки. А за ребенка отвечают другие.

Я долго сидел, переваривая, пока все, наконец, не встало на свои места.

— Спасибо. Я понял.

— Она ребенок. Маленькая девочка, заблудившаяся во тьме. И очень несчастная. А ты только что сделал попытку быть взрослым.

— Хорошо. Я все понял. Спасибо тебе.

— Не за что. Это моя работа.

Элли сидела под раковиной, обняв трубу, и тяжело всхлипывала Я сел рядом. Она инстинктивно поджала ноги, отстраняясь.

— Прости меня, девочка Элли из Канзаса. Я был не прав.

Демон вытерла слезы.

— Она показала тебе?

— Больше. Дала прочувствовать. Дала умереть.

Элли хмыкнула и недовольно скривилась. Но в уголках глаз промелькнуло удовлетворение.

— И в чем же ты не прав?

— В том, что… Ну, короче, прости меня! Свои проблемы решать надо самому, не впутывая в них тебя. Простишь?

Элли всхлипнула. Я придвинулся поближе. Взял ее руку. Она выдернула. Осторожно повторил попытку. Теперь сопротивление было чисто символическим. Я нежно погладит тыльную сторону ладони. По щекам Эльвиры продолжали течь слезы.

— Что было дальше?

— Я вернулась. — Она вновь всхлипнула и вытерла их другой рукой. — Вернулась и забрала их. Всех. И инквизитора. И палачей. И банду малолеток. И самого Моро. Такой обильной жатвы смерть не собирала давно! Потом тех, кого видела смеющимися на площади.

Несколько лет я торчала в этом городе, собирая смертельный урожай. Мое проклятье оказалось настолько сильным, что я могла убивать их и из Тени.

Я была духом. Являлась во снах. Преследовала. Превращала жизнь в кошмар. Потом, когда они сходили с ума, убивала, забирала души. Вела к Судье. Конвоировала в ад. Потом возвращалась, и все по новой.

Потом никого не осталось.

И я стала демоном. Вот и вся моя история.

Я аккуратно притянул ее к себе. Она уткнулась в плечо и разревелась. Я шептал ласковые слова, нежно гладил шелковые рыжие волосы, целовал макушку.

— Все хорошо. Все будет хорошо, моя девочка. Я больше никому не дам тебя в обиду. Все будет хорошо…

9. Побег

Morsque minus poenae quam mora mortis habet

Смерть менее мучительна, чем ожидание смерти

Овидий

Мчались танки, ветер подымая,

Наступала грозная броня.

И летели наземь самураи,

Под напором стали и огня.

Пушкинская площадь, как всегда, была заполнена молодежью. Кого тут только не было! И длинноволосые хиппи в рваных джинсах, и рокеры в тяжеленных косухах, не снимаемых даже при жаре. То ли рэперы, то ли брэйкеры, одетые в длинные балахоны и кепки, и многие другие, названий которых не знаю, так как за появляющимися как грибы после дождя новомодными молодежными течениями не слежу. Все эти группировки стояли обособленно друг от друга, и что странно, мирно.

Были тут и простые люди. В смысле, одетые нормально. Но их численность была скромнее. Наконец, были и влюбленные, хотя совсем не много. Стереотипы меняются, если в советские годы тут назначали свидания вторым половинам своих сердец, то сейчас здесь тусят неформалы всех мастей и направлений.

Я приехал за полчаса. Боялся опоздать, думал, от Бутово сюда добираться чуть ли не на оленях. Но оказалось все не так уж плохо, и у меня осталось куча свободного времени. Стал в сторонке и принялся рассматривать людей. С Элли остались довольно сложные и натянутые отношения, но я не хотел форсировать события. Нет, мстить она не пыталась, но и разговаривать тоже не желала, за целый день не перекинувшись и единым словом. Даже стало не хватать этого милого шебутного бесенка, ежеминутно выдающего на гора идиотские выдумки. Но ничего, отойдет.

Люди сновали туда-сюда, встречались, уходили. В компании рокеров кто-то заиграл на гитаре и несколько патлатых физиономий с сальными волосами дружно, не попадая ни в одну ноту, орали

Две разных войны в головееее,

Две разных весны, однааа зимаааа

Две тонких струныыы в рукавееее

Дотянем до дна — сааайдёёём с ууумаааа…

Через дорогу народ ломился в "Макдональдс", но свободных мест там не было уже давно, очередь занять столики стояла даже на улице. Самые мудрые с макдональдсовскими подносами и пакетами сидели на лавочках через дорогу, коих было величайшее множество.

Я стал присматриваться к окружающим. Нет, мороков ни у кого не было, никаких заколдованных штуковин тоже, но это не значит, что за мной не следят. Орден вчера мог сделать выводы, а обычную пушку под рубашкой, в отличие от заколдованной, я не увижу. Так что мне остается как в старых шпионских романах, смотреть вокруг, пытаясь выделить людей с ненормальным поведением. То есть делающих вещи, которые не должны делать нормальные отдыхающие погожим вечером в центре Москвы.

" Элли, все еще злишься? — мысленно спросил я.

Она ответила не сразу. Тон ее был надутый, но уже явно наигранный. Дескать, смотри, я еще тебя не простила и делаю одолжение, вступая в разговор.

" На таких ущербных личностей, как некоторые присутствующие, злиться нельзя. Грешно.

Я усмехнулся. Ладно, не будем пикироваться.

" Значит, отошла?

" Никуда я не отходила! С самого утра с тобой тут сижу, неблагодарным!

" Элли, я ж извинился. Может все же проедем и двинемся дальше?

Она задумалась.

" Ладно. Я ж говорила, что не злопамятная. Спрашивай, что хотел?

" Ты вот вчера про тех колдунов говорила. Кто что в жизни нагрешил. Откуда ты это все брала?

" Ну, так это ерунда! — усмехнулась она. — Пообщалась с другими демонами. Как курочка наша с другим ангелом, когда ты спящую красавицу целовал.

" Прикольно!

" Только никакой конфиденциальной информации. Лишь о прошлых, давно забытых грехах. Общий фон, так сказать. Так что в толпе я твоих инквизиторов вижу так же, как и ты.

" Да я в общем у тебя помощи и не просил. Просто интересно было…

Что я тут делаю? Чего жду? Или кого? Весь день думал, но ничего не придумал. Встретится с кем-то? С кем? Как узнать нужных людей? А может они сами меня узнают и подойдут?

Намучившись, но так ничего и не родив, решил просто положиться на судьбу и мудрость отца Михаила, пусть земля ему будет пухом.

Без пятнадцати. Из перехода вышел здоровый, крепко сложенный тип. Накачанный, сытый, морда аж лоснится. Прикид на нем был явно не с Черкизовского рынка. В руке тип держал дешевый букет цветов, какими торгует бабка в переходе. Стал возле самого памятника, боком ко мне, держа свой веник перед грудью, и выдерживая дурацкую улыбку на лице.

Нестыковка. Первое — судя по одежде, он очень даже дружит с лавандосами. Но вышел из метро, а такие там, как правило, не ездят. Не удивительно, если бы вышел из "Инфинити" или "Лексуса", но никак не из подземки. И второе, этот букет стоит рублей сто-двести, не больше. А такие люди, если хотят произвести впечатление на женщину, дарят цветы охапками, корзинами, не считаясь со стоимостью.

Deja vu? Вновь непрофессионализм? Или маневр отвлечения? Пока я пялюсь на этого качка, люди посерьезнее, оставаясь в тени, спокойно меня ведут?

Или это не орден? Там все же сидят ребята серьезные, практически чекисты. Но тогда кто? Кому я еще умудрился перейти дорогу?

Наблюдая за людьми, я настроился на нужную волну и стал замечать еще странности. Например, в противоположном конце от меня стояла девчушка моего возраста с длинными волосами и во всем желтом: юбке, топике, кофте и туфлях, и спокойно смотрела на ту сторону. Стильная штучка! Все вроде бы ничего, но… Когда вы стоите на стрелке и объект ожидания опаздывает, что вы будете делать? В нашу эпоху лазеров и беспроводного Интернета? Правильно, звонить, слать СМСки. По крайней мере пытаться, чтоб услышать: "Аппарат выключен или находится вне зоны действия сети…". Эта девка появилась почти сразу после меня, стоит в пол-оборота, ловя мою скромную персону боковым зрением, и спокойно кого-то ждет, не смотря на часы и никому не звоня. Целых полчаса. Конечно, у нее банально могла сесть батарейка, но… Часы тоже сели? Или идя на свидание, оставила дома?

— Закурить не будет? — спросил прилично одетый чел чуть старше меня. Высокий, смугловатый, с кавказскими чертами лица. Но без акцента и без этой кавказской манеры общаться свысока, одаривая тебя бесценным вниманием. Его и чуркой-то назвать язык не поворачивался. Интеллигенция! Москвич в энном поколении, хоть и черный!

— Не курю. — Извиняющееся пожал я плечами и насторожился. От него веяло холодной силой, сродни той, что исходила от Насти.

У меня что, мания преследования? Паранойя? Лечиться надо? Пора со всем этим кончать, а то так и свихнуться не долго! И не надо будет "СпаСу" меня убирать, запихнут в психушку — и дело с концом!

Знать бы только как с этим кончать…

В этот момент желтая посмотрела на часы (вау!) и как бы непроизвольно глянула в мою сторону. У меня мурашки поползли по спине, потому что смотрела она вроде рассеянно и чуть в сторону, но именно на меня. Как бы ни маскировала взгляд, я заметил. Качок с веником тоже занервничал. Часы показывали без пяти.

Была еще одна мысль, последняя надежда. Что это те люди, с которыми я должен встретиться. Но какая-то часть души кричала, что готовиться надо к худшему всегда. Надежда — слишком скользкая и неуловимая пташка, которая любит гадить и улетать в последний момент.

" Консуэл, угроза вокруг есть?

Ангел тяжело вздохнула.

" Да.

" А что ты можешь сказать об этих людях? — и я мысленно указал на заинтересовавшую меня троицу. Парень-кавказец тоже никуда не ушел. Все-таки стрельнув у кого-то сигарету, он напряженно курил, картинно отвернувшись от вашего покорного слуги. Но я не сомневался, прекрасно чувствовал меня и спиной.

" Ничего конкретного, извини. Но как противники все они очень опасны. Лучше тебе с ними не связываться.

" Они колдуны, да?

Ангел вновь вздохнула.

" Я отвечу только потому, что ты сам это понял. Да, они колдуны. Большего сказать не могу.

Спасибо и на этом. Она и так не раз нарушала свои бесконечные инструкции, помогая мне. Так что требовать слишком многого не буду.

Пять минут десятого. В небе светло, как в шесть вечера. В наших широтах в это время уже сумерки, здесь же темнеть начнет не раньше, одиннадцати. Никого. Я напряженно вглядываюсь в окружающее пространство, но ничего необычного нет. Мои "спутники" тоже напряжены до предела. Кавказец стреляет еще сигарету. Желтая рассеянно смотрит через дорогу, на "Макдональдс", но при этом напоминает пантеру перед прыжком. Мордатый так и стоит с веником перед грудью, идиотски улыбаясь, но внутри у него тоже все сжато, как у стальной пружины. Мы стоим, ждем, делаем умный вид, старательно не замечая друг друга. Ничего не происходит. До тех пор, пока не раздался голос Консуэлы

" Метро…

Я резко обернулся к подземному переходу. Из него выходила… Настя!

Она шла вся румяная, цветущая. Катана и пистолет висят на поясе под мороком. Одета в небесно-голубую блузку и короткую, но не стесняющую движений сиреневую юбку. Через плечо болтается маленькая сумочка. Она вышла из перехода и стала напряженно оглядываться вокруг.

Кавказец выбросил сигарету.

Желтая отвернулась в другую сторону и сделала вид, будто что-то ищет в своей желтой сумочке.

С лица мордатого сползла идиотская улыбка.

Я медленно пошел в ее сторону. Черный, как я окрестил кавказца, нагнулся якобы завязать шнурок. Девчонка вытащила пудреницу, и не поворачиваясь к Насте, принялась "приводить себя в порядок". Но для моей ведьмочки эти манипуляции не остались незамеченными. Она с недовольным прищуром окинула желтую взглядом и повернулась ко мне.

— Ты что здесь делаешь? И где учитель?

Я молча протянул ей нательный крест. Видимо она знала, что это такое, потому что удивленно подняла глаза.

— Откуда у тебя ЭТО?

Я тяжело уставился в землю.

— Они убили его.

Неверие. Прожигающий насквозь взгляд.

— Кто? Когда?

— Вчера днем. Мы вышли из ресторана, и его расстреляла проезжавшая машина.

Настя подалась назад. Лицо было белее мела.

— Какая?

— Черный мерин. Номер — три шестерки.

Ее глаза заблестели. Кулаки сжались до хруста в суставах. Руки начали мелко трястись.

— Он у меня ответит! Я его за все заставлю заплатить!

— Он сказал, что это "СпаС". Что орден хочет убить его. Верхушка ордена.

— Это не орден… — по ее лицу потекли злые слезы. В ней смешались и бушевали два чувства, два первозданных начала — боль потери близкого человека и нечеловеческая, звериная ненависть. Я не буду описывать, что она чувствовала, хотя ее эмофон забивал все вокруг на многие метры, знающий человек поймет. Но в тот момент проклял свою новую способность чувствовать чужие эмоции.

Вдруг почувствовал сзади творимую волшбу и обернулся. Мордатый шел в нашу сторону, выкидывая по пути букет в урну. Черный уже стоял в двух метрах и держал в руках какую-то штуку на цепочке, от которой в Тени исходило настолько яркое свечение, будто это была лампа накаливания.

— Охотник Никитина, выкладывай оружие и амулеты. Ты задержана. А тебе, пацан, советую не дергаться. — Во второй руке у него был пистолет, направленный на меня. Такой черный и страшный. Но абсолютно нормальный, не волшебный. Я окинул его небрежным взглядом.

— Да пошел ты!

Дальнейшее произошло в течении пары секунд. Вначале я ушел в Тень и бросился на него. Затем он выстрелил. Пуля прошла сквозь меня, но за моей спиной стояла ни о чем не подозревающая и не готовая к бою Настя. За какие-то тысячные доли секунды она интуитивно успела чуть-чуть уклониться, и пуля аккуратно вошла ей в плечо. Затем выстрелил мордатый. Ноги той девицы в желтом подкосились, и она стала заваливаться на бок и спину. По ее груди быстро расползалось алое пятно. Но главное было в том, что из руки выпадала уже вскинутая для выстрела пушка. Такая же черная и блестящая. Анализируя эту информацию, мое тело долетело до кавказца, и сбило с ног, вываливаясь из Тени. Может со стороны это было похоже на флэш-бросок, телепорт. Черный удивился, на секунду потеряв способность действовать. Как и в случае с Эльвирой, я воспользовался этим мгновением на все сто, со всей дури зарядив в челюсть. И без кастета удар оказался неплох. Тут же попробовал схватить его ментальными тисками, но этого не потребовалось — он был без сознания. Амулет в его руках потух.

" Сзади! И спереди! Вокруг! — услышал я голос ангела.

Да, со всех сторон площади в нашу сторону неслись люди. Трое, четверо, шестеро, семеро… Где же я засветился? На "БДД", при переходе? Или они ветки тоже патрулируют? Или уже здесь, рядом, на "Чеховской"?

Орденцы выскакивали из припаркованных машин, из зданий, из приснопамятного "Макдональдса". Но до ближайшего бойца не меньше сотни метров по пересеченной людьми и машинами местности. Видно боялись, что я их обнаружу, вот и сидели далеко, прятались. Времени на лирику не было, я вскочил, подобрал выпавший из руки в момент прыжка крестик и кинулся к Насте.

Качек был уже возле нее, зажимая рукой рану и что-то колдуя. Кровь от его действий моментально свертывалась, но это был не порез и не царапина, а значит мера временная. Удивленная ведьма только широко хлопала ресницами, ничего не понимая.

— Бегите! — бросил качок, поворачиваясь ко мне. Вокруг начали орать люди и разбегаться в разные стороны. Паника. Хорошо, это немного задержит спасовцев.

— Что здесь происходит? — спросила нас Настя, переводя взгляд с меня на мордатого. Тот коротко ответил:

— Революция.

Я молча подхватил ведьму под здоровую руку и потащил к подземке. Качок потрусил следом, непрерывно оглядываясь.

— Бежать можешь?

— Да. Это царапина, заживет.

Мы ворвались в переход, раскидывая по пути зазевавшихся прохожих.

— Не в метро! — окликнул мордатый. — Там накроют.

Рванули на ту сторону Тверской. Навстречу выскочил еще один тип с легкоузнаваемой колдовской аурой (когда я их читать успел научиться? Опять новые способности?) и начал вскидывать оружие. Я мог уйти, но Настя… В общем, на целую секунду я растерялся. Теперь фора была у спасовца. 1:1. Можно молиться об упокое души?

Спас нас "революционер", бежавший за нашими спинами, не видимый бойцу. Раздался оглушительный в замкнутом пространстве выстрел. Пуля вошла колдуну аккуратно в лоб. Меня чуть не вырвало, но сдержался — мозг просто не успевал реагировать в быстроте событий. В переходе раздались крики, визги, ор. Толпа в безумии начала метаться во все стороны. Мордатый подхватил за руку меня и потащил сквозь безумную толпу вперед.

Мы выскочили на поверхность. Паника дошла и сюда.

— По Тверской нельзя. По бульвару бегите. Попробую отвлечь их на себя. — Сказал наш спаситель и подмигнул мне. — Береги девчонку.

Затем развернулся и помчался по улице, стреляя на ходу в воздух и сея еще большую панику. Я даже забыл спросить, как его зовут и кто он такой.

— Во что же ты это умудрился встрять, Назаренко? Второй день в столице, а уже такое! — Настю упрашивать или тащить не пришлось. Она рванула с места в карьер, но долго быстро бежать не смогла. Кровь, выходящая из раны несмотря на заговор качка, говорила весьма красноречиво, что марафонский забег мы не выдержим. Она держалась молодцом настолько, насколько это вообще возможно, но слишком быстро стала слабеть. Сто метров. Триста. Крики за спинами стали стихать. Мы немного оторвались, покинув разворошенную словно муравейник Пушкинскую. Преследователи не ощущались, но радоваться пока рано. Настя начала тяжело дышать, хоть мы и перешли на быстрый шаг. Через Тень я видел, что кровь теперь уже она сама держит колдовством, высвобождая внутренние резервы и слабея. Я забрал у нее меч, тот мешал бежать, бился о ноги. Настя косо посмотрела, но ничего не сказала.

— Если б я знал! Сам нифига не понимаю! Кто это был?

— Темный. Маг сообщества.

— Чего?

— Сообщество темных магов России. Они себя так называют. Если ты говоришь правду, именно они убили учителя, а сейчас ни с того ни с сего помогают тебе.

Дыхание сбилось окончательно. Она прислонилась к стене чтоб отдышаться. Проходящие мимо люди удивленно таращили глаза и старались побыстрее пробежать дальше, косясь на залитую кровью Настину блузку.

— Ничего, не впервой. Выживу. — Заметила она мой взгляд. — Вперед нельзя, там Арбат.

— И что?

— Ничего. Одна из наших городских баз недалеко. Не в ту сторону мы побежали.

А в какую надо было? К кинотеатру? Где спасовские машины стояли? Или по Тверской с тем темным?

По ту сторону от аллеи скрипнули тормоза. Огромный черный джип остановился напротив, из него выскочили три человека в масках с автоматами и в бронниках, перескакивая на ходу через оградку аллеи.

— Бежим! Во двор!

Памятуя о вчерашнем проколе помялся, но выбора вновь не было. Следом ударил по тормозам еще один джип.

Мы ворвались через арку во двор. По пути я Настиным клинком одним взмахом срезал засов, которым запирались ворота. Круто! Вот это лезвие, я понимаю! Металл режет, словно масло! Та троица бежала следом, но не стреляла. Ведьма словно прочла мои мысли.

— Я блокирую автоматы, но это не надолго. Слабею.

Двор. Вокруг дома, лабиринты корпусов и строений. Людей не было. Суббота, вечер, офисы не работают.

Мы старались бежать так, чтоб машина по нашим следам не проехала, протискиваясь в узкие проходы между зданиями.

— Тупик. Назад.

Развернулись. И наткнулись на дула уже четырех автоматов.

Настя, тяжело дыша, привалилась к стенке, из последних физических сил зажимая кровоточащую рану.

— Бросай ножик и лицом к стене! — это уже мне.

— Что здесь происходит? — тихо спросила девушка. — Я охотник Никитина, нахожусь на задании и хочу знать, по какому праву вы нам угрожаете?

Вся четверка усмехнулась.

— Заткнись, с тобой еще разберутся! И не вздумай выкидывать фокусы! — старший группы злобно посмотрел на нее через прорезь в маске.

Ведьма на первый взгляд представляла собой жалкое зрелище. Бледная, залитая кровью, тяжело дышащая. Нападающие расслабились. А зря.

Волна раскидала их, всех четверых, в разные стороны. Двое больно приложились спиной о стену соседнего здания и стали медленно оседать на землю. Двое просто упали, пролетев метров пять. Я тут же атаковал. Бросив меч, накинулся на ближайшего боевика, аккуратно сползающего по стенке, и зарядил кулаком точно между глаз, пропечатав его затылком след на желтой осыпающейся штукатурке. Затем поднял автомат и с размаха, словно дубиной, звезданул прикладом другого, уже начавшего подниматься. Начала пробирать ярость. Уйдя в Тень (что обрадовало, вместе с автоматом, удобно перехваченным двумя руками), я оглушил ничего не понимающего уже пришедшего в себя третьего. Главный же, встав на четвереньки, поспешил ретироваться. Бежать за ним с раненой Настей за спиной глупо.

Каким-то боковым ответвлением мозга отметил, что те бойцы, от которых сильнее фонило, пострадали от ведьминого удара меньше. А главный, у которого на поясе сияла такая же штука, как и у черного на площади, отделался легким испугом. Амулеты! Так вот зачем им все эти фонящие прибамбасины!

Я вышел из Тени и присел рядом с ведьмой. Она была плоха. Кровь толчками выходила из раны, заливая и так уже алую блузку. Лицо перекосила гримаса боли.

— Сволочи! За что? — зло спросила она, чуть не плача.

— За то, что не предала своего учителя. — сорвались с моих губ слова. Она скривилась.

— Быстрее, помоги встать. Надо двигаться.

Я повесил автомат на шею, подобрал меч и помог ей. Настя хромала и спотыкалась. Следом по земле тянулся след кровавых капель. Сделав всего несколько шагов, она оттолкнула меня и снова присела на корточки, облокотившись о стену.

— Беги. Бери меч, автомат и беги. Меня они не убьют. — Она покачала головой. — Иначе тут такое подымится!… А тебе… Давай, не стой! — она бессильно уронила голову назад.

— Щас, разбежались! Пулю в голову — и все дела! Пала смертью храбрых в борьбе с проклятым колдуном из древнего пророчества! Подымайся и пошли!

Я попробовал взять ее под руку и тащить, но она уперлась.

— Ты не понимаешь! Я знаю, как они работают! Район уже оцеплен! Я не уйду по любому! Даже если б ранена не была, вряд ли б ушла, а так… А у меня в плече вон дырень какая… — по лицу потекли слезы. — А ты еще можешь вырваться, ускользнув в свой морок! Беги, давай!

" Решайся, Мишенька. — Консуэла искренне за меня переживала, но помочь в битве с земными колдунами, боевыми колдунами, не могла. — Она права. Вместе вы не выберетесь.

" Элл, они убьют ее!

" Она воин и все понимает. Это закон войны. Сейчас ты ее не спасешь.

" Тогда я тоже стану воином и приму бой!

" Чувак, я все понимаю, гордость, честь, все такое, высокие патетические слова, — вмешалась Эльвира, — но курочка права. Или они порешат обоих, или только ее. Эти твари инквизиторские тебе не по зубам, даже со всеми твоими пробудившимися колдовскими способностями.

Я чуть не взвыл. Но бросить Настю этим стервятникам не мог. Совесть не позволяла. Защитить ее способен только я, каким бы слабаком ни был. Что ж, убьют? Ну и что? Я-то точно знаю, что не исчезну, не кану в Лету. Моя душа останется, просто будет существовать в другом, более лучшем (надеюсь) мире.

— Охотник Никитина! Отставить слезы! Вы позорите честь ордена и светлую память своего учителя! А ну подъем!

Я подхватил ее под здоровую руку и потащил, окончательно пачкая одежду в крови, но мне было наплевать. Мы миновали еще несколько дворов, когда нас наконец настигли. Это, как ни странно, оказалась группа златовласки в полном составе. Двое, включая усатого киллера, с которым мы общались на Чистых Прудах, выскочили из арки (Последней, ведущей из лабиринта домов в большой переулок, по которому ездили машины) и подняли стволы пистолетов. Не простых, "разноцветных". Остальные по два-три человека выскакивали из-за соседних зданий и тоже брали нас на прицел.

— Все, колдун! Бросай оружие! — обратилась ко мне златовласка, перехватывая поудобнее меч во второй руке.

— Беги. Эти не убьют, я раньше в их группе ходила… — прошептала Настя.

" Давай, Мишенька, еще можно вырваться. Я помогу.

" Я тоже!

Я аккуратно прислонил девушку к стене и обернулся. Бежать? Ну нет, с меня хватит! Что ж, вчера я никого не хотел убивать. Сегодня буду. Пусть только попробуют! Я поудобнее взял в руки автомат, как в фильмах показывают, и улыбнулся.

— Ты даже пользоваться им не умеешь! — усмехнулась златоволосая ведьма. — Настя, пожалуйста, не блокируй пистолеты.

— Дайте ему уйти. Так надо… — прохрипела моя спутница. Как она до сих пор не потеряла сознание? — Пожалуйста!

В глазах блондинки промелькнула тень сомнения. Всего лишь тень, но…

Я начал соскальзывать в подпространство.

— Даже не думай! — златовласка решительным движением достала из кармана джинсов маленькую брошку в виде двух половинок чего-то и раскрыла. Пространство вокруг, метров на тридцать, пропиталось фиолетовым излучением, слепящим глаза. Я почувствовал, что Тень вокруг перестает существовать, сливаясь с Реалом…

И резко проявился в обычном, теперь уже едином пространстве.

" Ого-го! У них и такие штуки остались! — воскликнула Элли. — Я думала, их всех уничтожили!

" Это из Персепольского дворца. Камень Александра Македонского. Исчез после разграбления Константинополя крестоносцами. Даже Контора не могла определить его точное местонахождение. — Дрожащим голосом пояснила ангел.

" Чтоб вы, да не знали, где что находится? — съязвила демон. В своем репертуаре.

" Шеф, конечно, все знает, но не всегда считает нужным доводить информацию до нашего сведения…

Ладно, из сказанного, если отбросить разборки между их конторами, вывод неутешительный: я лишился своего главного и единственного преимущества — потерял невидимость.

Но неприятности продолжались. Сила, витавшая вокруг моей спутницы с тех самых пор, как мы свернули с аллеи, исчезла. Я обернулся. Настя наконец-таки потеряла сознание. И вся великолепная восьмерка одновременно вскинула пистолеты.

Из-за здания, которое мы оббегали, показалось еще трое людей в масках с автоматами наперевес. Они тоже взяли меня на прицел. Самое смешное, что все их оружие было заколдованным, хоть это больше и не требовалось.

Конец. Я не уйду. И даже демон мне теперь не поможет. Как же глупо все получилось! Дилетант, возомнивший о себе невесть что! Герой, блин!

Я расхохотался.

— Чего смеешься, колдун? — спросил усатый.

— Да так, весело. — Я повернулся к нему. — А многие из твоих жертв смеялись перед смертью? Особенно из тех, кого ты мучил?

Реакция усатого была неожиданной. Он удивленно опустил ствол. Я же решил напоследок поиздеваться по полной, пока дают, и повернулся к девчонке. Она была не во вчерашних косухе и бандане, а обычных многофункциональных джинсах и спортивном топике. Да, совсем молодая, и уже такая опытная ведьма, что в группе захвата ходит? Хотя да, это же не группа захвата, это охотники. Инспекторы. Следователи. Кто они там, не знаю, но не профессиональные боевики. Хотя, все равно опытная!

— А у тебя можно спросить, сколько ты за свою подружку выручила? Которую дружкам продала?

Девчонка покраснела, ствол в ее руке мелко задрожал.

— Я никого не продавала! Она сама!..

Да, Элли сто процентов оказалась права. Пороки человеческие вечны!

— А ты почему старухе денег не дал? — повернулся я к брюнету. — Она тебя что, в детстве вареньем не кормила? На кино денег зажимала? — лощеный брюнет удивленно прищурился, но реакция его была предельно скупой.

— Не успел. Мы поссорились. Я хотел, решил помириться, но опоздал…

Как это у меня так получается? В одном шаге от смерти людям зубы заговаривать? Второй раз за два дня! Но главное, окружающие поняли, все мои слова — правда.

— Не слушайте его! Это продавшийся! — закричала блондинка. Я медленно, с достоинством, повернулся к ней.

— Свет, ну ты же прекрасно знаешь, что это не так. Кстати, опасайся вон того типа. — Я большим пальцем кивнул за спину, где стоял блондин. — Он тебя подсиживает, подставить хочет. — Пистолет блондинки тоже задрожал. Видно я опять попал в точку, она про это знала. И еще в ее глазах прочел кое-что про блондина и повернулся к нему.

— Кстати, она тебя не любит. Можешь больше не пытаться, она не будет твоей.

— Тогда почему не скажет? К чему все эти движения? Послала бы, да и все? — блондин говорил ровным голосом, спокойно и без эмоций, ствол в его руке даже не шелохнулся. Да, этот умеет владеть собой. Грозный противник.

— Потому что ты отец моего сына, идиот! — закричала ведьма, полностью опуская оружие и смотря блондину в глаза (вместо меня, такого страшного и опасного).

Женщины! Даже в такой ответственный момент они начинают выяснять личные отношения! Да, можно сказать, у блондина получилось. Думаю, командиром группы блондинке больше не быть.

— Да что мы все его слушаем! Стреляйте же! — закричала еще одна ведьма, стройная шатенка лет тридцати с карими глазами, сама, однако, на курок отчего-то не нажимавшая.

— Да, давайте! Стреляйте! В безоружного! — я обернулся к шатенке. — Не оказывающего сопротивление! — Мои руки разжались, выпуская автомат и катану. Те с лязгом грохнулись о землю. Я продолжил кричать и махать руками. — Герои! Я думал в ордене работают борцы с несправедливостью! От нечисти и погани простых людей защищают! А там оказывается сборище подонков! Давайте! Вот он я! — я расставил руки в стороны и расхохотался. Спасовцы занервничали, еще сильнее, нервно сжимая оружие. Ну, кроме усатого.

— Отставить! — закричала блондинка.

— Да что вы с ним нянчитесь! Как дети! — один из боевиков в масках вскинул автомат…

Мысленно я попрощался с жизнью и зажмурился. Потому что героем перед смертью был только на словах, сам момент прихода костлявой смотреть сил не было.

Раздалась веселая трель, оглушившая с непривычки мои перепонки. Затем одновременно еще и еще одна. И еще. Но свиста пуль вокруг не было. И я был цел. Удивленный, я открыл глаза.

Из-за окружающих зданий высыпало человек десять в сером камуфляже, тоже в масках, тоже с автоматами. Они брали в кольцо растерявшихся охотников. Троица орденских боевиков в масках валялась в луже растекающейся крови, прошитая очередями с разных сторон. От вида крови и трупов мне заплохело и я отвернулся, стараясь больше не смотреть в ту сторону.

— Стоять, падлы! Не двигаться! Оружие на землю! Быстро! Руки за голову! Кому сказал! — командовал один из этих новых бойцов. Его люди профессионально разоружали орденцев и тыкали с руками, сцепленными на затылке, мордой в землю.

Из под арки раздались пистолетные одиночные выстрелы, а потом еще одна автоматная трель. Я обернулся. Возле дальнего выхода усатый, перерезанный очередью, оседал на землю. В подворотню въезжал большой черный Мерседес с тремя шестерками и эмблемой в виде двухголовой змеи на номерном знаке.

* * *

Ливия, 10 000 лет назад

Он пришпорил лошадь. Животина была на последней стадии, на грани издыхания, но надо успеть! Он должен, просто обязан! А учитель должен помочь! Потому что он умный, мудрый и справедливый! И если не он — то больше никто не сделает этого! И мир рухнет…

— Все проповедуешь? — Саул незаметно подошел сзади. Впрочем, незаметно для остальных, сам Сати давно его почувствовал, просто не подал вида.

— Если это можно назвать так. — Он кивнул, и трое воинов, собравшиеся послушать юного чудилу, встали, и с довольным видом пошли прочь.

— Нашел?

— Нет, они не подходят. — Шаман покачал головой. — Ну почему так? Почему люди не хотят стать лучше? Подняться над этой суетой?

— Если бы ты предложил богатство, к тебе бы выстроилась очередь! — назидательно поднял вверх палец старый друг.

— Но в том и весь смысл: когда человек освобождается от оков бытия, когда поднимается на ступеньку выше, ему не нужны никакие богатства! Он богат и силен и без них!

— Ты выбрал неудачное время для своих умных проповедей. Сейчас вера в Великого Духа — единственное, что удерживает их от отчаяния. А ты пытаешься заставить отринуть его. Отринуть бога, поставив каждого из них на его место.

— Да, я понимаю. — Тяжко вздохнул юный шаман. — Какие новости?

— Умерло еще пять человек. В основном слабые, старики и дети. Род на грани отчаяния.

— А что в становище?

— Шаманы опять говорили с духами.

Сати помрачнел.

— Они сказали, Великий Дух не принял их жертвы. Он зол на нас, своих детей, потому и наслал эту засуху.

— Это они говорили и в прошлый раз. И в позапрошлый. Что они теперь собираются делать?

— То же, что и всегда. Приносить новые жертвы.

— Что на этот раз?

Саул опустил глаза в землю.

— Я спросил, что на этот раз? — сорвался Сати. На душе у него медленно поднималась волна нехорошего предчувствия.

— Я… В общем… Я потому и пришел к тебе… Сразу…

— Да говори же! — вскричал шаман.

— Они… Они решили приносить в жертву детей.

— Что???

— Это так… Они сказали…

Но Сати уже не слушал. Оттолкнув друга, он бросился к виднеющемуся вдали окруженному крепкой оградой поселку.

Пробегая мимо шатров, он отметил невеселые лица воинов племени. Сухие и изможденные. Такие же сухие и впалые морды коз и лошадей, тощих, с выпирающими ребрами. Измученные лица женщин, детей. Да, племя на грани отчаяния. Засуха пришла неожиданно, и продолжается долго, безумно долго. Все реки, ручьи и речушки пересохли. Люди родов днем и ночью копают колодцы, но вода убывает и в них. Ее остается только-только для питья. Грязной, мутной, соленой. Иногда перепадает и животным, но воды все меньше и меньше, а засухе не видно ни конца, ни края.

Степь вымерла. Вместо обильной сочной травы вокруг простиралась черная выгоревшая пустыня, сколько хватает глаз.

Но и это не самое страшное. Люди обозлились. Два рода, не нашедших на своей земле колодцев, чуть было не пошли войной на соседние. И только на общем собрании старейшины приняли решение остальным десяти родам помогать этим двум. Пока помогали, но с каждым днем делали это все неохотнее и неохотнее. Вот еще! Тратить драгоценную влагу на чужих, когда ее не хватает самим!

Плюс ко всему, внешние враги, как кочевые, так и не кочевые племена то и дело пытаются отбить колодцы. Как правило, это сухие изможденные люди, готовые на все, ради глотка живительной влаги. Пока их удается отбить общими силами, но это пока. Неизвестно, что будет дальше.

В такой момент только войны между родами не хватало! Поэтому в становище постоянно заседают старейшины, определяя, у кого что осталось и как этим помочь другим. Но с каждым днем роды делают это все неохотнее и неохотнее.

И это великое счастье, думал юноша, что племя постоянно подвергается нападениям. Да, в стычках гибнут воины, но это не дает людям Юду вцепиться друг другу в глотки, словно диким зверям, держит их в человеческом обличье.

Пока держит. Но если шаманы сделают то, что задумали, это обличье окончательно потеряется.

Львица убивает детеныша, если понимает, что не сможет прокормить его.

Шаманы хотят убивать детей, которые еще могут выжить, чтобы умилостивить Великого Духа, которому совершенно наплевать на людей.

Так кто же после этого зверь? Люди?

Нет.

Люди хуже зверей!

Он выбежал на площадку, на которой заседали старцы.

— Это правда? — крикнул он переводя дыхание.

Обсуждавшие что-то старики повернулись.

— Что ты хочешь, юный шаман? — спросил Завулон, номинальный глава совета.

— Правда, что шаманы хотят принести в жертву детей?

Старцы потупили головы. Стыдно. Значит это так.

— Правда. — Ответил Завулон, пытаясь не смотреть Сати в глаза.

— И что? Вы же не пойдете на это! Мы не можем так поступить!

— Мы приняли решение. Мы поступим так.

— Но… — Сати отшатнулся.

— Каждый род по жребию выберет младенца до трех зим и привезет сюда. Этим вечером, когда сядет солнце, мы принесем их в угоду Великому Духу.

— Вы не можете! Это же!..

— Что это же?! — вокруг начала собираться толпа. Из нее вперед вышел Нахор, верховный жрец племени, расталкивая окружающих. — Говори, предатель!

— Вы не можете убивать невинных детей! — набросился было на него Сати, но сильные руки воинов удержали.

— Мы не убиваем детей! — очи Нахора гневно сверкнули. — Мы отдадим их нашему Великому Отцу! Он обозлился на нас и хочет испытать нашу веру! И если мы не докажем, что ради Его любви готовы отдать самое ценное — наших детей — он не простит нас! Мы должны сделать это, чтоб получить Его прощение, как бы больно нам ни было! А ты, юный Сатанаил! Разве не ты своим языком поганишь имя Великого Отца? Может это из-за тебя Он обозлился на нас?

Толпа вокруг гневно зашумела. И настроена она была отнюдь не в его, Сатанаила пользу. Если сейчас не заткнуть Нахора, обозленные люди попытаются напасть, сорвать на нем свое зло. Так сказать, принести первую жертву. А значит, надо действовать на толпу, а не на старого безумного маразматика.

Ведь толпа идет не за тем, кто прав, а за тем, кто громче кричит. Поэтому надо не оправдываться, не убеждать, а нападать самому.

— Отец не гневается! Если бы Он хотел, давно покарал бы меня! Я разговаривал с духами предков, они не слышали, чтобы Великий Отец был в гневе!

Сати обернулся, создавая воруг себя круг и закричал как можно громче.

— Разве вы не поняли! Нахор лжет вам! Засуха — не кара, не наказание! Великий Дух послал ее, чтобы проверить, выдержим ли мы! Сможем ли мы остаться людьми, его детьми и созданиями, или же скатимся до уровня глупых животных! Он хочет испытать, а не покарать нас! А Нахор предлагает нарушить Его заветы!

Вспомните, чему учил нас Великий Ешва? Любви! Взаимопомощи! Только вместе мы спасемся, только вместе сможем пройти испытания и стать ближе к Нему!

А шаманы, чтобы избежать вашего гнева, хотят убивать наших детей! Вот! — он вытянул руку в сторону жреца. — Вот он! Виновник бед! Злые духи овладели его разумом! Он предлагает пойти против воли Великого Отца!

Да, в племени, особенно в некоторых родах, люди знали заветы Ешвы. Жрецы и шаманы с малых лет вдалбливали их родичам. Но люди были злы и отчаянны. И они хотели спастись быстро и за чужой счет. И помнили обличительные проповеди Сатанаила, в которых он призывал отворачиваться от Великого Духа. Этим людям в большинстве своем было трудно понять смысл речей юного философа, но они слышали отдельные слова, такие как "отвернуться", "бросил", "не делать", "не поклоняться", "выкинуть из сердца", и теперь эти слова вспоминались, вызывая эмоции, совершенно противоположные тем, каких хотел добиться юноша.

Но зерно сомнения было посеяно. К тому же, почти у каждого были дети. И любой из них сегодня вечером мог быть принесен в жертву. А отдавать своего ребенка… Добровольно… По жребию…

— Мы подумаем! — встал с места Завулон и посмотрел шаману в глаза. — Обещаю, мы подумаем! Теперь иди, не смущай людей своими речами!

* * *

— Весь наш род был против. Иоахим вообще закатил истерику. Очень эффектную. Но все равно старцы приняли решение приносить жертвы.

Давид замолчал и виновато уставился в песок. Сати сидел, обхватив голову руками. Из глаз его текли злые слезы бессилия.

— Ты знаешь, мы не можем пойти против решения совета, иначе все роды пойдут войной и уничтожат нас. Решения совета незыблемы.

— Да, знаю. — Зло буркнул юный шаман.

— Мы проиграли.

— Что теперь делать, Давид?

— Я не знаю. Правда. Мы можем взять в руки копья и луки но… К чему это приведет? Люди слишком злы, им только дай повод. У нас много сторонников. Не только наш род. Давид Высокий и Мафусаил тоже против. И в других родах воины поднимутся. Но это война между людьми Юду. Братская война. А когда мы поубиваем друг друга, придут воины других племен и уничтожат нас всех. Понимаешь?

Сати утвердительно кивнул.

Как глупо! И ведь ничего нельзя сделать! Племя живет своими законами веками, поколениями. Законов не так уж и много, но нарушать их нельзя.

Он проиграл. Это его личное поражение. Глупые шаманы, боящиеся всего на свете, в первую очередь своих же родичей, готовых растерзать их за то, что не могут ублажить духов, дающих дождь. Они пойдут на все и до конца. И племя будет верить им, какую бы чушь те ни говорили. Сегодня убьют младенцев. Завтра начнут убивать неугодных, недовольных, говорящих хулу против них или против Великого Отца. И племя погибнет.

Точнее, племя как таковое не погибнет, но это будут уже не люди. Это будет племя, состоящее из НЕЛЮДЕЙ.

Выход. Он должен быть! Да, от него ждут, что он начнет и возглавит восстание. Но он не может. Правда, не может.

А ведь как хорошо, что весь их род пошел против совета! Это потому, что старый Ной с детства рассказывал им, как надо жить, чтобы не перечить воле Великого Ешвы. Как в мире зверей оставаться человеком, любимым Его созданием.

Учитель! Он может помочь! Подсказать, что делать! Надавить на совет, в конце концов!

— Ной. Он мудр. Он вступится за законы Великого Духа, не даст случится непоправимому!

— Не больно-то они его слушаются…

— Но боятся! Он все равно авторитет, как бы его ни не любили. Я поехал!

— Я с тобой! — Давид вскочил, намереваясь догнать непоседливого шамана, но тот стрелой выскочил из шатра и побежал к коновязи.

— Один я доскачу быстрее!

* * *

Следом за первым антрацитово-черным мерином во двор въехал второй, затем "Газель" и еще какая-то небольшая очень древняя побитая иномарка, из которой вышло несколько человек. Тоже все в бронежилетах и масках, с автоматами за плечами. Да у них что тут, армия своя, что ли?

Я первым делом бросился к своей ведьмочке. Да, как-то так незаметно она вдруг стала"своей". Но даже не в противовес "чужим" ведьмам. Вон, их целых три штуки асфальт облизывает. Нет, она стала своей, без кавычек, в более личном смысле. Какая-то связь между нами установилась, на подсознательном уровне. А вот что это за связь… Ладно, думать об этом позже будем, сейчас некогда. Тут живыми бы остаться…

Рядом со мной присел высокий худощавый светловолосый парень лет тридцати с орлиным профилем, вылезший из второго мерина. На землю рядом положил небольшой черный чемоданчик.

— Как она?

— Не знаю. Думаю, потеряла много крови. Еще обессилила. Она очень сильное заклятие долго держала.

Парень кивнул, затем опытным движением аккуратно разорвал блузку на ее плече и стал колдовать над раной, и в прямом, и в переносном значении слова. При виде разворошенного человеческого мяса мне снова заплохело, но усилием воли заставил себя смотреть, откинувшись назад, прислоняясь к стене.

— Вы доктор?

— Типа того. Сам как? Вон, в крови весь?

Я оглядел себя. Ну, не так чтобы очень сильно, но футболка была перепачкана Настиной кровью

— Эт не моя. Эт ее. Я в норме.

— Эт хорошо. — Вскользь заметил доктор, доставая из чемоданчика бинты, вату, инструменты, беззвучно шепча какие-то заговоры. Делал он все настолько быстро, что я не успевал понять, что происходит.

— Ого-го! Песец девчонка! Вот это регенерация! — он удивленно покачал головой.

— Чего?

— Я говорю, восстанавливаемость у нее — дай бог каждому! Штоб я так жил! — он усмехнулся. — Если ее не трогать, не теребить, завтра к вечеру бегать будет! А ну, держи ее. Да крепко, всем телом!

Я навалился на нее, особенно на руки и ноги, пока парень дезинфицировал (наверное, я не медик) рану. Благодаря колдовству, та уже порозовела и не кровоточила. Настя выгнулась дугой и застонала. Ого, силища! Да она и без колдовства, голыми руками меня в бараний рог скрутит! Потом процедура повторилась, но реакция была уже слабее.

— Все, отпускай. Теперь руку подержи, чтоб не дернула.

Я сделал требуемое, и парень начал вводить ей в вену какие-то препараты из ампул в чемоданчике.

Рядом с нами присел еще один тип, тоже из их машины. Но этот был в маске. Посмотрел за манипуляциями доктора, поставил рядом свой калаш.

— Колян, долго еще? Надо ехать, блин, они тут все обложили.

Доктор недовольно поворчал, потом громко ответил

— Делаю быстро, как могу. Если надо, можете ехать без нее.

— Не, без нее не надо… — покачал головой второй. — Николаич сказал ее забрать.

— Тогда ждите.

Тут я обратил внимание на одну деталь и спросил у врача

— А почему все в масках, а вы без? Не боитесь, что спасовцы узнают?

Тот, не отвлекаясь от пациентки, коротко и лаконично ответил:

— А мне по боку! Я доктор! — потом на секунду задумался и добавил — Да они и так меня знают.

— Мразь! — прошипел брюнет, лежащий ближе всех. Один из автоматчиков тут же заехал ему носком сапога по ребрам. Тот взвыл сквозь стиснутые зубы.

— Слышь, Колян, а давай ему ногу отрежем? — подал интересную мысль присевший.

— Ага. Сейчас, перевязку доделаю. — На полном серьезе ответил врач. А ребята пошутить не дураки! А если что, то и правда отрежут, с них станется! Вот и думай, где шутка начинается, а где заканчивается!.

— А вы как здесь оказались? — спросил я у второго. — Да так вовремя? Я уж помирать собрался. Еще секунда и все, кранты!

— За ними ехали. Они куда-то сорвались, а мы следом. Броню, правда, в переулке оставили, чтоб эти козлы хату не спалили. И когда они за вами кинулись, мы, эдак, потихоньку, не спеша, за ними. Вот и вся хитрость. — Второй, как я его про себя окрестил, усмехнулся.

— Там — я указал рукой на здание — еще трое должны лежать.

— Лежат, куда они денутся! — парень вновь усмехнулся. — Еще долго лежать будут!

— А кто на площади был?

— В душе не знаю! А чем меньше знаю — крепче сплю. — Серьезно ответил присевший. — У каждого своя работа! У Коляна своя, у оперов своя, у нас, танкистов, своя.

— Танкистов? — не понял я. Наверное у меня было очень изумленное лицо. Вокруг раздался хохот.

— Ага! — Весело кивнул второй.

— Почему танкисты? — Смех окружающих бойцов был не злой, поэтому я тоже улыбнулся.

— А мы на танке ездим!

— По городу?

— Ага. И по городу. И по бабам! — Снова взрыв хохота. — По чему скажут, по тому и ездим.

Тут доктор сжалился надо мной и повернул орлиный профиль

— Да издевается он. Вон, видишь, — кивнул на "Мерседес", — броневик. Ну, а мы, значит, танкисты.

Двор вновь огласило веселое ржание, неожиданно прерванное возгласом:

— Эй, а этого я знаю! Он по ориентировке проходил! — один из бойцов темных ногой пнул лежащего, спасовца, мужчину лет тридцати — тридцати пяти с довольно неприятными чертами лица. Но на мечах он боец знатный, память услужливо подсказала вчерашние моменты, где я по его вине был в миллиметрах от славной гибели. Главный тут же подошел.

— А ну встать, падла! — и со всей силы врезал сапогом в живот. Охотник с перекошенным лицом попытался приподняться, но получил еще один удар, на сей раз по лицу.

— Руки за голову, падаль! Ноги согнуть! На колени!

Тот медленно поднялся, держа руки сцепленными на затылке. С его опухшей разбитой губы текла тонкая красная струйка.

— Фамилия? — рявкнул главный.

— Са… Са… Са… Соловьев…

И получил еще один удар в живот.

— Отвечать быстро и четко, когда спрашивают! Фамилия?

Я краем глаза заметил блондинку, Светочку. Она лежала не шелохнувшись, но по ее лицу текли злые слезы. Слезы ненависти и бессилия. Да у них тут война! Самая настоящая война! Миха, вот это ты влип!

— Что, Мишган, страшно? — как обычно неожиданно появилась бесенок. Она сидела с другой стороны от белобрысого парня, доктора, в добром армейском камуфляже, с раскрашенным в черные полосы лицом, как в фильмах про американский коммандос, и тоже с автоматом. Правда не настоящим, муляжом. Зато в краповом берете, намертво сидящем на рожках.

А сей воинственный прикид ей шел! Мысленно я улыбнулся. Хоть кто-то пытается меня отвлечь в столь тяжелое время!

" Не то чтобы страшно… Просто знать бы чем это кончится! Встрял я тут, по самые Нидерланды!

Элли хихикнула.

Тем временем во дворе раздался выстрел. Одиночный, пистолетный. В голову. Того орденца, Соловьева, которого только что били. Пуля аккуратно вошла в лоб, глаза закатились, и он как был, с руками за головой, стал оседать назад, на спину. Я снова почувствовал, что меня сейчас вырвет.

— Не парься, он заслужил. — Совершенно спокойно и бесстрастно заметил "второй", видя мои потуги сдержаться.

— Почему? — спросил я, изо всех подавляя рвотные позывы. Столько трупов вокруг меня никогда не было. И все в один вечер!

Получилось, полегчало. Наверное Консуэла опять помогла. Каким-то образом она могла воздействовать на мою физиологию. Я до сих пор не задавался вопросом почему, ведь вроде должна только на помыслы влиять? Ну, оно и не важно. Помогает — и ладно!

— Это человек Головина. Он у нас по ориентировке проходил. С пометкой — валить сразу и без церемоний.

Краем глаза я вновь заметил, как побледнела Светочка.

— А кто такой Головин?

— Служба безопасности ордена. Такая тварь! — второй зло сплюнул.

— А остальных вы тоже убьете? — задал я самый важный вопрос. Внутри все похолодело от ожидания ответа. Потому что если они ответят "Да", я ничем не смогу помешать.

— Да на кой они нам? Пусть живут! — пожал он плечами. У меня сразу отлегло от сердца. У Светочки, за которой я тайно наблюдал, похоже, тоже.

— Готова. Грузим. — Доктор аккуратно сложил грязные инструменты в пакет и убрал в чемоданчик.

— Всем по коням! Занять места согласно купленным билетам! — вскочил "второй". Несколько человек начали садиться в машины, но большинство автоматчиков осталось на своих местах.

— Отставить, "Газель" бросаем! — крикнул главный и махнул кому-то рукой. — Так уходим.

— Ну что, взяли? — второй закинул автомат за плечо. Вдвоем мы подняли Настю и аккуратно понесли в ближний "Мерседес"

— А они что, не едут? — я кивнул на окружающих автоматчиков, стоящих на своих местах и не думающих никуда уходить.

— Это пехтура. Им проще так уйти, своим ходом. Один фиг, орден все силы на нас бросит. Чё им с них, простые контры! Под шумок и проскочат.

— А мы куда?

— Увидишь. Пока надо из района вырваться. Они, падлы, все перекрыли! Когда успевают? Для того нам броня и нужна. Ты это, не дрейфь, если чё! Стрелять умеешь?

— Нет.

— Научим.

Сказал это так легко и небрежно, что внутри все похолодело. Похоже, я встрял в маленькую войну двух московских колдовских группировок.

Мы аккуратно положили ведьмочку на заднее сидение "мерина". Вот это машина, я понимаю! Никогда еще на такой не катался! Корабль! Такой не едет, а будто плывет! За задними сидениями на всю длину полки лежало нечто, я сразу не понял что. А когда понял, у меня волосы на голове зашевелились.

Это был гранатомет, длинная труба, которую кладут на плечо и все такое…

— А это что? — спросил я у второго, садящегося на переднее сидение рядом с водителем (тоже одетым в маску, но без бронника.). Второй ответил просто, будто разговор о погоде шел.

— РПГ-7. Противотанковый гранатомет. С какими-то там наворотами.

— Настоящий? — спросил я, чувствуя, что коленки подгибаются.

— А то! Если повезет, сегодня и постреляем!

ЕСЛИ ПОВЕЗЕТ???

— Семен, давай! — На заднее сидение, слева от Насти, сел доктор. — А ты держи, такие вещи забывать нельзя! Это ж штучная вещь! Тебя девка за него убьет, как очнется! — и положил мне на колени Настин клинок. Как я о нем забыл?

— Дорогая? — я аккуратно взял его и стал рассматривать. До этого не было времени, хотя держал его в руках все последние полчаса. С виду обычный, немного похож на самурайский, но все же другой. Ножны тоже простые, без изысков и украшений.

— Бесценная! — ответил за доктора "второй", обернувшись. На заказ делается! Мы сколько не пытались, и близко повторить не смогли. Там и сталь такая, какой в природе существовать не может. Даже теоретически. И заговоры. Капут фашистской Германии! Даже рукоятка — и та не простая, амулет в ней мощный.

Амулет. Мощный. Меня как током стукнуло. Его нельзя оставлять ордену!

Я распахнул дверцу.

— Погодите, я щас… — и выпрыгнул на землю, сжимая в руке клинок.

Светочка лежала лицом вниз, руки были сцеплены на затылке, локти чуть расставлены в стороны, чтоб охраняющий автоматчик видел лицо. Она никак не отреагировала на мое бесцеремонное ковыряние в своем кармане, но и по ее спине была видна глубокая неприязнь.

— Свет, не я это начал. — Ни с того ни с сего стал оправдываться я. Наверное, аура у нее такая, так на меня действует. А может и правда, чувствовал себя перед ней виноватым. А еще что-то общее у них с Настей было. Такое неуловимое, и такое притягивающее.

— Мне все это не нужно. Ищи корень зла в своей организации.

Наконец нашел, что искал. Это оказался маленький скарабей, внутри которого был виден прозрачный фиолетовый камешек. Камень был спрятан за подкрылками жука, если их раскрыть, амулет активируется. Сунул его в карман.

— Я просто попал в ненужное время в ненужное место, понимаешь?

Света молчала.

— А жучка я заберу. Просто мне так будет безопаснее, ничего личного.

И под ее тяжелое молчание развернулся и пошел к машине.

— Все, готов. Поехали.

Движок нашего мерина взревел. Ну точно БТР! Передняя машина тронулась с места. Мы тронулись следом.

* * *

— Это Колян. Я Санек.

— Михаил. Можно Миха. — я пожал протянутые руки.

— А это Семен, наш водила.

Водитель кивнул, не поворачивая головы.

— Он у нас самый главный. Если говорит "пригнись" — пригибайся. "Держись" — хватайся за чё-нибудь и молись. Если говорит под себя ходить — ходи под себя. Если жить хочешь! — Санек рассмеялся.

— Санек у нас шишка. Он берсерк, его слушаться надо. Но в машине Семен — первый после бога. Так что будь добр… — пояснил доктор по имени Колян.

Когда мы отъехали, они сразу сняли маски. Санек оказался русоволосым парнем с мощным жилистым лицом и шрамом на левой щеке. Взгляд жесткий и колючй. От него за версту исходил ореол профессионального вояки. Наверное, не в одной горячей точке побывал. Семен был под стать остальным, тоже лет тридцати с небольшим, темно-русый, мощный, накаченный. Одна его шея была в обхвате как у некоторых талия. И от него тоже за версту веяло профессионализмом.

— А что значит берсерк? Эпилептик?

Все трое моих спутников заржали.

— Не, пацан! Ну сказанул! Эпилептик!

Стало неловко. Наверное, они не так поняли.

— Берсерки в древней Скандинавии впадали в боевой транс. — Начал я. — Этот транс сродни эпилептическому припадку. Так ученые установили. Ты ж как доктор это знать должен! — я повернулся к Коляну.

— Да он доктор, как я балерина! — еще сильнее заржал Санек. Даже погруженный в дорогу Семен улыбнулся.

— Он не врач? — пришла пора снова удивиться мне. — А кто?

— Вампир он. Самый настоящий! Да не боись, не укусит. Хотел бы, уже давно бы тебя ВЫСУШИЛ!!!

Последнее слово он произнес с интонацией, претендующей как минимум на "Оскар" в номинации фильма ужасов. Но мне чего-то страшно не было. Орлиноносый усмехнулся. Клыков вроде нет.

— А откуда ты так хорошо лечишь? Профессионально?

— Первый медицинский. Имени академика Павлова… — стеснительно пробормотал Колян.

— Ага! Два курса!

Снова ржание.

— А потом? Не смог?

— Лентяй он, куда ему! Разгильдяй на букву "П"! — Опять заржал Санек.

— А потом отчислили. Затем армия. Чечня. Самое пекло. Ранение. Инвалидность.

— А потом?

— Потом? Скитания. Никому не нужен. Новые способности. Бандюки. Снова ранение. Николаич. Исцеление. Наконец, сообщество. Тут-то меня и на ноги поставили, и научили как что лечить ИНЫМИ средствами. Но и старые не забылись, куда ж без них!

Я кивнул, переваривая. Да, боец. Все здесь сидящие побывали на войне. Если это не так, готов свои кроссовки съесть.

— А кто такой Николаич?

— Потом узнаешь.

Ну, потом, так потом. Эти хоть говорят, а от моих сверхсущественных дам даже слова не вытянешь.

— Ясно. А почему вампир? Погоняло?

— Не! — Колян засмущался. — Вампир и есть. Энергетический. Могу у тебя все силы жизненные забрать, а ты и не заметишь.

Круто! И такое бывает?

— А так вообще я обычный человек, стрелок, танкист. Только контра, а не берсерк.

— Ну, а берсерк это все-таки как?

— Командир это значит. Безбашенный. — Подал голос Семен. Наверное, мы его достали.

— Семен, а ты кто?

— А я бог! Еще вопросы?

Да, Семена лучше не трогать. Он занят. Водитель все это время тихо переговаривался по рации с передней машиной, "четверкой". Мы были "восьмеркой".

— Ладно орлы, и тут заперто. Пока только менты стоят, да ОМОН, но четвертый говорит, там через сто метров две группы стоят на подхвате. Разворачиваемся.

Берсерк Санек повернулся ко мне.

— Знач так, Миха, вводный инструктаж. Сейчас мы попрем по дворам, попробуем вырваться так. Выезд на Тверскую они перекрыли. На Арбат нам дорога заказана. Несколько их тяжелых машин рассредоточены вокруг по Садовому. Как только пойдем на прорыв, они всей сворой накинутся.

Как все начнется, во-первых, пригнись. Во-вторых, держись и держи девчонку, ускорение будет в несколько "жэ". Сколько это — в душе не знаю, но тряхнет круто!

— А как они перекрыли район?

Санек помялся.

— Это к Семену. Везде по разному. Машины поперек поставили. Видишь, гражданских не пускают, движения нет. Там и ГАИ, и ОМОН, и антитеррор, всех на ноги подняли. Оперативные, сволочи!

— А что не атакуют?

Санек усмехнулся.

— Так я ж говорю, гражданские оперативно сработали. А им сюда, к нам, нельзя. Мы и колдовством вдарить можем. Разглашение секретности, во! Вот и стоят, ждут решения сверху.

— А протаранить их машины нельзя? У нас машина тяжелая…

Санек и Семен усмехнулись.

— Это ж тебе не танк! Всего лишь броневик. А у них джипы мощнее и тяжелее. Тоже броневики. В свое время, когда мы эти мерины заказали, они решили не мелочиться и сразу целый парк бронированных джипов забацали. Так что протаранить можно, но кто выживет?

Семен, о чем-то в пол голоса совещавшийся по рации, развернулся к нам.

— Пробуем прорваться на Никитскую. Полная боевая готовность. — И вернулся к дороге.

— Так, Миха. Если скажу "Шубись!", сразу валишь из тачки, и чем быстрее, тем лучше. Прячешься за корпусом, под пули не лезешь. Скажу "Грузись!" — заскакиваешь внутрь, и рвем когти. Вопросы есть?

— А Настя как?

— Как-как… — он смутился. Но винить его не стану. Он свою задачу выполняет. А Настя?… Потери — они на любой войне есть. Кому, как не ветеранам это знать. — Бронником ее накрой! Какая-никакая, а защита. Колян?

"Доктор" расстегнул лямки бронежилета и умело стащил с себя. Потом мы накрыли им бесчувственную ведьму.

— Да, ее бы силушку сюда… — вновь заметил берсерк.

— Я ей специально успокоительного вколол, чтоб на прорыве не проснулась. Мало ли…

Семен ударил по газам. Ребята передернули затворы автоматов.

— Пригнись!

Я упал на пол салона, между передними и задними сидениями, пытаясь еще и удерживать Настю. Потому как эти несколько "жэ" явно ощутились: машину стало дергать, бросать в разные стороны. Над головой раздалась автоматная трель, моментально меня оглушившая. По корпусу машины забарабанило нечто злое и опасное, стекло дверцы разлетелось вдребезги, хотя тоже было бронированным. Колян упал на Настю. Пули засвистели над его головой. Что-то матом орал Санек. Машину мотало и кидало в разные стороны. Вдруг позади нашей машины раздался взрыв, и моментально воцарилась тишина.

Колян поднялся и стал внимательно всматриваться назад через прицел своего "Калашникова".

— Что это было?

Я не торопясь поднялся из прохода, стряхивая куски бронепластика с сидения и сел. Уши, после оглушающей трели и взрыва, болели неимоверно. Звуки возвращались медленно и неохотно, под протестующий вой барабанных перепонок. Настя лежала все также, не шелохнувшись.

— Омон, мля! гражданских подставили! А сами сзади сидят, уроды!

— А вы в гражданских не стреляете?

— Так это ж люди, обычные люди! Как и мы сами! До недавнего времени. — повернулся к нам Санек. За его спиной я увидел едущую впереди машину. Заднего стекла у той не было, корпус был испещрен следами от пуль. Наверное, моя дверь не лучше.

— А броня, она автоматные очереди выдержит?

Санек посмотрел на машину четвертого.

— Не боись! Там не простая броня! Знаешь, какой заговор мощный? А вот стекла жалко. Самое уязвимое место. Максимум что смогли — чтоб разлетались, никого не убив. И то бывают нехорошие инциденты.

Я еще раз осмотрел стекла, подобрал пару и выкинул в окно. На улице уже стемнело, мы снова ехали по дворам.

— А громыхнуло что?

— А, из "четверки" гранату бросили. Осколочную. Чтоб уйти, время выиграть.

— Настоящую?

— Нет, пластмассовую, блин! С новогодней хлопушкой!

Я замолчал. Ну не объяснять же им что я лох, что автомат сегодня впервые держал. И это первое огнестрельное оружие, к которому я вообще прикасался. И что в армии не служил, отсрочка у меня, пока учусь. И что я вообще пацан тихий и мирный, и кулачные разборки между районами (простые, без поножовщины) — это самые сильные приключения в моей жизни. До той самой розетки…

— Орлы, знач так! — вновь заговорил Семен. — Диспозиция такая. Уходим по Тверской.

— Тверской? — Санек очень естественно выкатил глаза.

— Да, Саша. Там нас ждут меньше всего. Потому и прорваться будет легче. Затем мы делаем вообще невозможное. Рвем не на Ленинградку, а через Манежку по Арбату на Третье кольцо.

— Ни….. себе! — лаконично охарактеризовал план берсерк. — Ты чё, там их база! Их там фигова туча!

— По боку база. Это Арбат. Ночь. Вся Москва гуляет. Какой дурак будет по нам стрелять ТАМ?

Колян рядом со мной присвистнул.

— А дальше?

— Посмотрим. — Ответил Семен. — Дай на Тверскую выехать.

С полминуты все обдумывали план Семена, затем, не придумав ничего умнее, смирились. Я машинально поправил на своей подопечной бронник.

— Держи, Миха. — Санек протянул мне пистолет. Черный, блестящий, как в фильмах про киллеров показывают. И про войну.

— Это "ТТ". Живая легенда. Автомат не для тебя, а эта игрушка в самый раз будет. — Он довольно оскалился.

— А как им пользоваться?

— Смотри! — Колян взял в руки ствол и начал показывать. — Это предохранитель. Снимается вот так. Не забывай после стрельбы ставить на него, а то яйца себе отстрелишь!

В машине вновь воцарилось дружное ржание.

— Вообще это не предохранитель. Поэтому все же поаккуратнее с ним. — Обернулся Санек. — Но пока эту штуку не взведешь, он не выстрелит. Понял?

Я кивнул.

— Это прицел, мушка. Отдача с непривычки будет сильной, держи крепко, двумя руками. После выстрела ствол будет чуть вверх уходить, имей ввиду. Прицельная стрельба идет до двадцати метров, дальше заградительная. Санек, обойма запаска есть?

Санек молча протянул две обоймы. Я засунул их в карманы джинсов. Колян тем временем показал, как их менять.

— Пуль всего восемь. Дуром не пали. А то потом, пока перезаряжать будешь, быстро оприходуют. Понял?

— Ага. — Я с благоговейным страхом взял оружие в руку.

— Менжуешь? — с одного взгляда понял меня Колян.

— Я еще никогда в людей не стрелял… — честно ответил я.

— Первый раз всегда страшно. — Он помолчал. — Ты это, ори, если что. Помогает.

Машина тем временем остановилась.

— Ну что, орлы, готовы? — спросил Семен.

— Так точно, товарищ бог! — отчеканил Санек, снимая автомат с предохранителя и передергивая затвор. Потом повернулся ко мне.

— По команде выскакиваешь из машины, падаешь на землю и отползаешь к стене. Не поднимаешься, держишься за корпусом. Если эти уроды будут в прямой видимости, стреляешь. Это не охотники, эти все поголовно безбашенные. Если ты не выстрелишь, выстрелят в тебя. Мы будем заняты, никто не поможет. Понял?

— Так точно! — ответил я, перебарывая дрожь в коленках и пытаясь удержать дыхание ровным.

— Отлично. Поехали!

Они одели маски. Семен ударил по газам. Машина дернулась и рванула в арку. Сзади по газам ударила "четверка".

* * *

Мы выскочили первые. "Мерин" развернуло на девяносто градусов, отбросив меня на Коляна с Настей, несмотря на то, что я держался. Колян уже дал короткую очередь в окно, потом отпихнул меня, оря в ухо:

— Валим! Быстро!

Я тут же бросился к дверце, открыл ее и вывалился наружу, подталкиваемый тяжелой рукой живого вампира. Санек и Семен тоже вылезли, через правую переднюю, тут же разворачиваясь и начиная стрелять назад, за корпус машины.

Впереди меня, метрах в трех, стоял припаркованным темно-синий минивэн. Не долго думая я как есть, на четвереньках, пополз к нему, плохо соображая, что делаю, и что вообще происходит. Рядом раздался еще визг тормозов. "Четверка", вылетев из арки и проехав эти двадцать метров, повторила наш маневр, развернувшись боком к кордону. Из нее тоже высыпались бойцы в масках, и прячась за корпусом открыли огонь. Им отвечали, причем тоже из автоматов.

Юркнув за минивэн, я перевел дух и рискнул осмотреться. Пули свистели, словно ветер, но я аккуратно высунул голову. Выезд на Тверскую был перекрыт "КАМАЗом". Спереди и сзади от него стояли две ментовские машины с мигалками. Конечно, уже без мигалок, но минуту назад те были. За машинами и "КАМАЗом" сидели люди и стреляли по нашим машинам. Их пули были обычные, не цветные, из чего я сделал вывод, что это гражданские.

— Серый, надо выкурить их, на! — орал Семен — И "КАМАЗ" отогнать!

Видимо меня заметили, потому что по минивэну застучали пули. Я всей спиной вжался в корпус и ушел в Тень. Осколки стекол дверец градом посыпались сверху.

— Вон тот, справа, мля!

Снова автоматные трели.

— Выше бери! У, сука!

Полетели и цветные пули. Пока, правда, не в меня. Мое укрытие такие прошьют только так. Вместе с телом…

— Те справа!

— Не давай высунуться!

— Санек, сзади!

Я обернулся. Переулок поворачивал влево метрах в пятидесяти за нашими спинами. И из-за угла выскочили две фигуры, стреляя на ходу разноцветными пулями из пистолетов. Фигуры эти отчего-то показались знакомыми, хоть было темно и далеко. Группа златовласки. Пехота ушла? Но их же разоружили? Что там произошло?

Пока я думал, рука вскинула "ТТ" и нажала на курок. Раздался выстрел. Это был хлопок по сравнению с автоматными трелями, но все-таки… Кисть отбросило немного вверх. Одна из фигур прыгнула за припаркованную в том конце машину, повторяя мой "подвиг", другая кинулась назад, за угол.

— А говорил, не умеешь! — рядом со мной присел Семен, держа на мушке ту часть улицы. — Спасибо.

— И что теперь? Нас окружили, да?

— Слушай внимательно, у нас всего минуты три. Достань в кармане ключи. Ах ты падаль!

Семен нажал на курок. Раздалась короткая очередь. Фигура за машиной, пытавшаяся выскочить и выстрелить, упала. Правда упала назад, за машину. Это была та самая кареглазая ведьма, горящая желанием меня пристрелить.

— Вот, б…! Только ранил! Чего стоишь, доставай!

Я залез ему в карман штанов и извлек связку из трех ключей с брелком "ДМБ" и черепом.

— Дуй к машине. Аккуратно, ползком. Голову не поднимай. Откроешь багажник. В ящике достанешь гранату. Если получится — обе. К гранатомету. Они такие длинные, увидишь. Я тебя с этой стороны прикрою.

— Я???

— Давай, больше некому. "Калашникова" тебе не доверят, этих уродов слишком много. А гранаты нужны. Потом к Саньку.

— А "четверка"?

— Хватит болтать, время идет! Скоро все тут поляжем, на! Двигай!

Он сделал еще пару выстрелов одиночными и добавил:

— У них РПГ нету. Как и ключей от багажника.

Я посмотрел в сторону второй машины — она была в нескольких метрах от нас. До нашей тачки ее бойцам придется эти метры ползти под обстрелом.

" Ну же, чувак, не дрейфь! Я с тобой! И курочка тебя прикрывает! Не будь трусом! А то порешат вас дружки твои, и мокрого места не оставят! — кричала Эльвира.

" Соскользни в Тень. Голову не поднимай. На линию обстрела не лезь. Вдруг у кого-нибудь получится высунуться! — Консуэла на сей раз подошла к проблеме практичнее.

Я ушел в подпространство и пополз, на четвереньках. Из-за угла опять кто-то выскочил и выстрелил. Я упал на предупредительный крик ангела. Раздались еще два одиночных выстрела Семена. Стреляющий спрятался, но я чувствовал его отчаяние. А еще чувствовал боль той шатенки, что валялась раненая за машиной, прижимая руки к разорванному боку, безуспешно пытаясь остановить кровь. Да, Семен задел ее лишь вскользь, но и этого достаточно. А еще я чувствовал злость и ярость всех бойцов, сидевших за "КАМАЗом" и легковушками. Их было около десятка. Двое тоже были ранены. А еще был ранен один из бойцов "четверки". Другой его перевязывал, так что там стреляло всего двое.

Нет, все-таки машину развернуло не на девяносто градусов, а меньше. Специально так, или же Семенов недочет, не знаю, но это позволило мне заползти под задний бампер и попытаться открыть багажник. Я высунул руку, холодея от ужаса, что кто-то в кордоне может неожиданно ее почувствовать и решить, что она мне не нужна, и очередью отделит от тела. Нащупал замок. Попытался вставить ключ. Руки дрожали. Наконец, промучившись с минуту, показавшейся вечностью, получилось. Крышка пошла вверх. Я резко одернул руку и подался назад, за машину. Тут же раздалась веселая дробь: цветные пули ударили по основанию багажника, оставляя за собой цепочку вмятин. Затем застучали по раскрытой крышке, рикошетя во все стороны. Я вжался поплотнее, прячась за колесо, вспоминая всех знакомых богов и все известные молитвы.

Пронесло. Собрался лезть назад.

— МИХАААААА!!!

Время остановилось. Я медленно, как в кино, повернулся к Семену. Тот орал с выкаченными глазами, рукой пытаясь отстегнуть рожок. Из-за стены выскочило еще две фигуры, одна из которых вскинула пистолет. Я выстрелил.

Это было на автомате. Увидел угрозу, вышел в обычное пространство, нажал на курок. Несколько раз. Один из нападающих дернулся, но успел прыгнуть за машину, как и предыдущая ведьма. Второй снова спрятался за углом. Время пошло быстрее. Я прислонился спиной к броне и вышел в пространство. Рядом сидел Колян, рассматривая в прицел кузов "КАМАЗа".

— Ты откуда?

— Из лесу, блин… Как у Некрасова!

— Давай, прикрывай, на, у меня кончились! — орал Семен. Он отстегнул рожок и лихорадочно, трясущимися руками, набивал его пулями из рубашки кителя. Я огляделся. Вокруг все стреляли короткими очередями или одиночными.

Да у них патронов мало! Боеприпасы экономят! — озарила меня догадка.

" А как ты хотел? Это только в фильмах стреляют длинными очередями, почти не перезаряжаясь. И ничего у них не заканчивается. А в жизни каждый выстрел экономить надо! — не удержалась и сумничала бесенок. Я вскинул "ТТ" шник и направил в сторону машины. Мне показалось, что человек, в которого я попал, был без оружия. Но оно было у раненой ведьмы, а значит перешло к нему по наследству. И ранен он был не в пример шатенке легко. Для колдуна — досадная царапина, пожалуй. Но в тот момент он просто оказывал ведьме первую помощь. Из-за угла вновь показалась фигура. Я снова нажал на курок. Фигура исчезла. Опять появилась и выстрелила конкретно в меня. Пули цветные, в тень уходить нет смысла, только Семена с Коляном испугаю. Мимо. Я опять выстрелил.

" Мишенька, семь. Готовь обойму.

" Консуэл, это грешно?

" Что именно?

" В людей стрелять?

" Конечно!

" Значит ты мне сейчас грешить помогаешь?

Ангел тяжело вздохнула.

" А что мне делать? Позволить тебя убить? Я ведь не только ангел, вестник, выполняющий волю Его, а еще и хранитель. Я же вижу, ты без греха стреляешь, не хочешь их убивать. Твоя бы воля — мимо бы палил, так?

" Да.

" Ну вот, потому и помогаю, хоть это и грешно.

Мои руки тем временем достали вторую обойму. Памятуя перестрелки в "Call of Duty", (*) решил не рисковать и поменять ее сейчас. Пусть пуля пропадет, зато я не пропаду. Как только защелка второй обоймы сработала, из-за угла вновь показалась фигура и выстрелила. Я выстрелил в ответ.

Света. Златовласка.

Она спряталась за углом. Какое-то время ее не было, а затем вновь появилось, но… Мой палец чуть было не нажал на спусковой крючок, остановившись в последний момент.

Она была безоружна.

Руки подняты вверх, глаза смотрят мне прямо в глаза. Хоть было темно и далеко, я все равно все чувствовал.

" Пожалуйста, не надо…

" Девчонки, кто это? Это она говорит?

" Хммм… Боюсь тебя разочаровывать, Мишаня, но по ходу, да…

И что же мне делать? Не стрелять? А вдруг из-за ее спины выпрыгнет белобрысая горилла и отправит вашего покорного слугу к праотцам?

" Не стреляй, не надо. Мы заберем своих и уйдем. Пожалуйста. Я же знаю, ты не такой, как говорят. Она умирает, дай нам помочь.

" Хорошо. Стой тут, на виду. — Ответил я, мысленно нащупав ее канал. — Одна пуля с вашей стороны — и ты труп.

Светлана кивнула, махнула кому-то поднятой рукой и из-за угла выскочило еще два человека. Они рысью промчались метры до той машины и скрылись. Семен тем временем прицепил рожок и поднял глаза

— … мать!

— Отставить, Семен! Не стрелять! — крикнул я, пытаясь опередить водителя-автоматчика, поднимающего свой смертоносный агрегат. Успел. Семен замер в ожидании. Светочка зажмурилась — она была в нескольких микронах от смерти.

— Займись гранатами, у меня все под контролем.

Семен выматерился, но подполз к нам и крикнул:

— Санек, я в багажник, прикройте.

Тот кивнул, выдавая очередную короткую трель. Водитель полез к заветным гранатам. Я отполз чуть вперед, пропуская его. Блондинка была на мушке. Стояла во весь рост, чуть живая. Наверное, седых волос после сегодняшнего у нее прибавится. Тем временем из-за укрытия показалось несколько человек. Вначале двое здоровых, пригибаясь к земле, на руках вынесли раненую ведьму. Как только скрылись за углом, выскочил подстреленный мною боец, придерживая правой рукой левую, и повторил их маршрут.

" Я сделал что ты просила.

" Спасибо.

" Стой, не двигайся. Мне нужна гарантия, что вы не нападете.

" Извини. Так не получится.

Затем она медленно, спиной, отошла назад и прыгнула за безопасный угол. Вслед я выпустил три пули, скорее рефлекторно, точно зная, что не попаду.

— Ну что у тебя тут? Почему не стрелял?

— Обмен пленными.

Семен был за моей спиной, протягивая Саньку, уже сжимающему РПГ, первую гранату.

— Какими пленными? Мы ж никого не брали?

— Вам нужно было время? Я его дал. Остальное — мои проблемы!

— Ну даешь, пацан! — пожал плечами Семен. Я снова нажал на курок, не давая противникам высунуться из-за угла.

— Знач так, на счет три раскрой рот и зажми уши! — заорал мне Санек, вскидывая агрегат на плечо. Я кивнул.

— ТРИ!!! — крикнул Колян, отстреливающийся из автомата за троих. Санек нажал на спуск. Из трубы гранатомета назад, в сторону группы Златовласки, выскочила реактивная воздушная струя. Через долю секунды вперед полетело смертоносное нечто. Я едва успел зажать уши, как долбануло. Просто превосходно что мы сидели за бронированным автомобилем, пошатнувшимся, но погасившем взрывную волну. Но по ушам дало так, что будь здоров! Я обернулся. За моей спиной, чуть дальше, чем был раньше, полыхал "КАМАЗ". Кузов его покорежился и слетел. Сам он вообще в дыму и пламени мало напоминал гордость отечественного автопрома. Рядом что-то орал Санек, но я ничего не слышал. Тут Колян схватил меня за шкирку и втолкнул в машину, сам забрался следом и закрыл дверь. Мы оба упали в проходе. Я автоматически поправил Настину руку и бронежилет. Машина резко дернулась и помчалась. Я, как мог, схватился за ручку дверцы впереди себя, второй рукой накрывая свою ведьмочку. Резкое ускорение в несколько Саниных "жэ" сменилось грубым толчком и разворотом на девяносто градусов. Машина, протаранив легковушку, тоже развернутую взрывной волной, выскочила на Тверскую и свернула направо. Следом выехала вторая машина, но повернула в сторону Ленинградки.

Мы вырвались.

Наш броневик мчался по Тверской; мы орали и кричали от радости, обнимались, жали руки и радостно матерились.

Наша полоса оказалась пустынна, видно в той стороне перекрыли движение. Но встречных машин было много, пешеходов на тротуарах тоже великое множество — нормально для центра в это время суток. Нашим людям на все пофиг: и на перекрытое движение, и на раздающиеся вдали взрывы и стрельбу. Они вышли отдыхать и отрывались, чисто по-русски наплевав на все раздражающие факторы.

Машина набрала скорость и вылетела на Манежку. Стены и башни древнего кремля величественно и с многовековым равнодушием взирали на букашек в покореженном броневике, несущихся мимо. Семен резко нажал на тормоза и выкрутил руль. Машина, прочертив по земле большую гиперболу задними колесами, аккуратно вписалась в поворот, попутно задев и развернув какой-то особо наглый небесно-голубой "Бентли". Еще один хозян жизни, блин!

Семен вдавил педаль в пол, и вновь в наши тела вновь впились пресловутые "жэ". Машина дернулась и стремительно понеслась по Воздвиженке.

Я о ней мечтал всю жизнь.

Наконец мои желанья сбылись.

Заорал Санек.

Вот она! Вот она!

Поддержали его Семен и Колян, оживленно жестикулируя. Их лица выражали безумную радостную ярость, какую можно увидеть на лицах футбольных фанов после гола любимой команды. Я почувствовал, что в произошедшем есть и моя, хоть и скромная, но лепта, и имею полное право петь наравне со всеми. И я подхватил:

Вся блестит и манит взгляд.

На такой не грех отправиться в ад!

Вот она! Вот она!

Машина мчалась по Новому Арбату. Вокруг горели огни ночного города: казино, рестораны, элитные магазины. Сновали люди, машины. Это был Центр. Самое сердце Изумрудного Города. Сердце Империи. И мы, на изрешеченном пулями броневике, с автоматами и гранатометом в руках неслись по нему сквозь ночь, преследуемые сворой машин с сиренами и мигалками. Да, пожалуй, все мои недавние приключения этого стоили!

И днем, и ночью мы будем мчаться

По черной полосе

Слились воедино

Два призрака шоссе!

Я — король дороги!

Я — король от Бога!

В ад или рай

Сама выбирай!

Жить как все мне скучно.

Мне и смерть игрушка.

Скорость в крови!

Удачу лови!

Мы на лету срывали вечность

А дорога шипела змеей!

Тела светились, словно свечи

В этой гонке такой неземной…

Я — король дороги!

Я — король от Бога!

В ад или рай

Сама выбирай!

Жить как все мне скучно

Мне и смерть игрушка

Скорость в крови!

Удачу лови!…

* * *

Ливия, 10 000 лет назад

Скорее, лошадка! Скорее! Не сдыхай, милая! Ну, давай, еще немного! Еще чуть-чуть! Вот, уже и ограда!

Сати галопом влетел в ворота, чуть не сбив охранявших их родичей, и сразу помчался к стоящему немного на отшибе шатру учителя. Проезжая мимо дома, он увидел Тахру с сыном, приветливо и немного изумленно машущую ему.

— Любимая, прости! Мне некогда!

И поскакал дальше. Тахра лишь удивленно проводила его глазами. Душу охватила тревога.

— Учитель, учитель! Ты должен помочь!

Сати бухнулся с коня прямо на землю, ушибся, но не замечая боли резво вскочил и заковылял внутрь.

— Почему, учитель? — закричал Сати. Ярость бессилия все сильнее и сильнее овладевала им. Как же так? Так же не может быть!

— Не могу. Правда. Ничем не могу помочь.

— Но если ты выступишь на совете?

— То их решимость сделать это только усилится.

— Но учитель?.. — из его глаз потекли слезы отчаяния. Слезы, за которые воину не должно быть стыдно, ибо о каких слезах идет речь, когда окружающий мир рушится, а ты совсем ничего не можешь сделать.

— Я слишком слаб, ученик. Да, я многое могу. Да, я сильнейший среди них. Да, я, как и ты, могу говорить с духами. Но этого мало. В ЭТОЙ битве этого мало.

Когда дерутся воины — все просто. Победит или более сильный, или более ловкий, или более удачливый. Но эта драка не за жизнь. И не с противником, а со своим же сородичем. Со ВСЕМИ сородичами. Она ведется не копьем, не каменным топором, а языком. И я не готов к ней. Слишком много у меня врагов в совете старейшин, слишком многие шаманы боятся меня и оттого ненавидят. Если я заступлюсь, они сделают назло.

— Но учитель! Ты же мудр! Ты всегда знаешь, что кому и как сказать! Ты же всё можешь!

Старый Ной опустил глаза и покачал головой.

— Прости меня, ученик. Да, я мудр. Но не всемогущ. Я всегда добиваюсь своего только потому, что знаю, какую битву могу выиграть, а какую нет. И если не могу — я не вмешиваюсь. А в этом бою у меня нет шансов на победу.

Он вздохнул и виновато втянул голову в плечи.

В третий раз за день мир молодого шамана рухнул. Учитель, мудрый всезнающий учитель, абсолют, стал вдруг обычным стариком. Да, сильным, мудрым, но всего лишь человеком. Обычным человеком. Как и все.

— Но что-то же можно сделать?

— Может быть. Не знаю.

Сати упал на колени и стал зло, с остервенением бить кулаками землю. Свез кожу, потекла кровь. Потом бессильно рухнул и завыл.

— Нет! Нет! Нет! Так не бывает!

Сидящий рядом человек, мгновенно превратившийся из сильного и несгибаемого в сухого и опавшего, виновато безмолвствовал.

Сати успокоился и сел.

— Как на них можно повлиять? Что можно сделать, чтобы они послушали?

Ной отрицательно покачал головой.

— Не спрашивай старика. Ты давно доказал, что умнее и сильнее меня.

— Но ты…

— Я мудрее. Но только потому, что старше. Намного старше. И опытнее. А ты юн и не имеешь опыта. Но ты умнее меня. В твоем возрасте я бы никогда не придумал и не сделал вещи, которые делаешь ты.

— Почему ты так думаешь?

— Понимаешь, каждый учитель в душе мечтает найти ученика, который будет талантливее его. И горе тем, кто не найдет таких, ибо это значит, что он бесполезен.

Но если такое случилось, неизбежен миг, когда ученик станет равным учившему его. А затем сильнее. И постепенно приходит день, когда ученик осознает это.

— Но ты умнее меня, учитель!

— Еще раз говорю, я мудрее. Но все, что я могу тебе теперь дать, ты можешь взять от жизни сам. Понять и использовать.

А я поднимусь к предкам, зная, что мое существование на земле было не бесполезно. Что я ИСТИННЫЙ шаман.

— А я?

— А ты должен идти своим путем. Ты должен сам понять его, твое сердце должно подсказать этот путь. И помочь сделать Выбор.

Сати сидел, обхватив голову руками и думал. Много думал. Пока наконец не понял главного. Того, что неосознанно мучило его все последнее время.

— Да, учитель. Ты прав. Я должен идти по зову сердца. Я сделаю Выбор.

Затем встал и медленно пошел прочь.

Возле выхода его ждала жена, держащая на руках сынишку.

— Тахра, любимая! — он горячо обнял и нежно прижал к себе обоих. — Пожалуйста, выслушай меня!

Девушка, понявшая по его состоянию и голосу, что случилось что-то очень плохое, сильнее прижалась к нему.

— Я люблю тебя, слышишь! И всегда буду любить! Но сейчас иди к дяде.

— Любимый! Что ты говоришь!

— Так надо.

Она отшатнулась и ошарашено уставилась в его глаза.

— Я говорю, забирай сына и уходи в шатер дяди!

Он смотрел на нее не мигая, и она поняла, что это серьезно. И что спорить сейчас или что-то спрашивать бесполезно. Формула развода прозвучала.

— Поверь. Просто поверь.

И он не оглядываясь пошел прочь.

Ее глаза застелили слезы, но Тахра поняла, что поступить иначе нельзя.

Солнце уже почти село. Звезды уверенно сияли на небосводе, радуясь уходу светила и перемигиваясь друг с другом. Но собравшимся внизу было не до веселья.

Больше сотни мужчин и несколько женщин, которые имели право здесь находиться, сидели вокруг большого круга в центре стана и угрюмо молчали. В кругу горел большой костер и десять шаманов из разных родов плясали вокруг него ритуальный жертвенный танец. Ближе всего к костру сидели старцы — совет старейшин племени. Их вид был угрюмее всего. Некоторые, как старый Иоахим, зло сжимали посохи и крутили от досады пальцы. То же делали и некоторые из сидящих вокруг воинов. Две женщины плакали. Их детей сегодня принесут в жертву. Так выпал жребий.

Но было и еще кое-что. Это надежда. Люди смотрели на пляску шаманов и молили про себя Великого Отца, чтобы послал наконец-таки дождь на их сухую истощенную землю. И ради этого, действительно, готовы отдать своих детей.

Сати было не по себе. Он чувствовал людей, чувствовал каждого сидящего. Специально прощупывал всех, одного за другим. Читал их настроение, эмоции. И они ему все более не нравились.

Да, не все думали так. Многие, несмотря ни на что, ни на какую призрачную надежду "прощения" были против жертвоприношения. Липкий страх присутствовал в их душе, но не перешел еще того рубежа, когда охватывает всего человека, заставляя подчиняться. Когда человек становится его рабом, рабом страха, и делает любые мерзости, лишь бы ублажить своего хозяина. Да, эти люди боролись. Возможно, это временно. Возможно, многие из них, прими шаманы такое решение чуть позже, тоже стали бы его рабами, хотя не все. Сати чувствовал тех, кто никогда не склонится перед своим страхом. Кто никогда не пойдет на подлость ради спасения.

Но как же их мало! Великий Дух! Как же мало!

Большая часть людей, сидящих здесь, была УЖЕ ГОТОВА поступиться принципами, предать самих себя, чтоб получить надежду на избавление. И это было страшно!

Но отступать поздно, Выбор сделан. Он не может начать гражданскую войну. Но и не пойдет против собственной совести.

Тем временем, двое младших шаманов, не участвующих в обряде, подвели жертвенного ягненка к алтарю. Нахор остановился, воздел руки к небу и запел молитву Великому Духу, прося принять его жертву. Затем взял у одного из помощников остро заточенный каменный нож и одним умелым движением разорвал ягненку горло. Кровь брызнула на холодный бесчувственный камень. Другой помощник собрал часть ее в специальный каменный сосуд, подошел к костру и резким движением выплеснул в пламя.

Раздались ритуальные крики. Все участвовавшие в пляске подняли руки вверх и заголосили другую молитву, просящую Великого Отца избавить племя от напасти.

Постепенно они замолкали, опускали руки и склонялись к огню. В установившейся гробовой тишине, которую нарушал лишь треск поленьев, Нахор поднял лицо и руки вверх.

— Великий Отец! Мы просим твоей милости и твоего прощения! Прими от нас самое ценное, что у нас есть! Прими наших детей, как знак нашей любви к тебе! Мы готовы на все, чтобы ты простил нас! Прими наш Дар и пошли благодать свою! Дай нашей истерзанной земле воду!

Остальные шаманы вновь заголосили ритуальную песню и зашлись в танце. Помощник поднес Нахору новое жертвенное создание. Но на сей раз это был не ягненок.

Это был человек. Маленький плачущий ребенок. Маленький Великий Дух.

В толпе истерично закричала женщина и бросилась к алтарю, расталкивая всех на своем пути. Двое воинов с силой заломали ей руки, свалили и придавили к земле. Она кричала и вырывалась, и даже двое мужчин не могли справиться с ней. По знаку Завулона еще двое подбежали, помогли скрутить несчастную и потащили прочь.

Нахор кивнул, взял нож и поднял над головой. Похоже, шаманы не решились резать ребенку горло, как животному. Они пробьют его грудь сильным ударом. Глаза Сати прищурились, ловя момент. Он до последнего был готов простить Нахора, если тот передумает, если дрогнет его рука.

Нет, не дрогнула. От старого шамана шел ореол власти, уверенности в себе, в своей правоте. Преступной правоте, которой он заразил окружающих, истощенных и страдающих людей, оттого до конца не осознающих, что они делают и кого слушают.

Он обещал им спасение ценой чужой жизни.

Жизни собственного ребенка.

Собственного, потому что в племени нет "чужих" детей. Все дети — свои.

И он за это заплатит собственной жизнью.

Нахор выронил нож и схватился за горло. Глаза его выкатились, он силился сделать хоть единственный вздох, но не мог. Сати давил и давил, вкладывая в получившуюся удавку всю злость.

Вокруг всполошилось племя. Люди вскакивали, пытаясь понять, что происходит. Но больше всего всполошись шаманы. Досадно, они поняли что к чему слишком рано, и принялись искать его глазами в толпе. Но вокруг шумело живое море, и пока ученик Ноя обнаруженным быть не боялся. Кто-то начал разжимать хватку на горле Нахора, кто-то приходил в себя и присоединялся. Тиски все слабели и слабели, и вот уже обессиливший от борьбы Нахор делает вдох. Вот другой. Сати зажмурился, сдавил изо всех сил, но тщетно. Ему противостоит более десятка опытных шаманов племени. И пусть они слабые, но их много. Вот уже Нахор поднимается на четвереньки и пытается найти его в толпе.

Сати сдался и прекратил. В душе клокотала ярость.

— Племя! Все в порядке! — поднял вверх руки старый шаман, призывая людей к спокойствию. Встревоженные люди начали рассаживаться на свои места. Нахор зло оглядел собравшихся, но так и не заметил Сатанаила, сидевшего вдалеке, чуть спрятавшись за бревном. — Обряд продолжается!

Затем снова поднял нож.

…И опять повалился на землю. На этот раз из его правого плеча торчала оперенная стрела.

* Call of Duty — Компьютерная игра, "стрелялка" эпохи второй мировой войны.

10. Держа волка за уши

Auribus teno lupus

Держать волка за уши

(Латинская поговорка)

Вика шла по тротуару, переходила дорогу — въезд во двор с улицы. Машина резко затормозила прямо перед носом.

Она попробовала обойти сзади, но водитель резко сдал назад. В салоне дружно заржали довольные кавказские рожи.

Снова попыталась обойти, теперь уже спереди. Теперь водитель сдал вперед, не давая перейти дорогу. В салоне засмеялись снова.

Раньше, еще вчера, она бы испугалась и шарахнулась в сторону. У машины были номера "09", а эти джигиты славились своей отмороженностью. Скажем так, спускались сюда, со своих гор, чтоб отрываться по полной. Законов для них не существовало, кроме собственных. (это закон силы и закон родства, если кто не знает).

Почему именно сюда? Ну, так кто ж станет пакостить у себя дома?

Нет, расисткой и националисткой Вика никогда не была. Она знала, откуда берется все это. От безнаказанности. От продажности властных структур, когда простые смертные не могут сделать ничего, а моральные уроды, заплатив деньги и запугав свидетелей, безнаказанно делают абсолютно все, что захочется.

А еще от клановости. Да, от пресловутой горной клановости, которую еще никому нигде не удалось победить, и где даже последнего отморозка остальные члены клана защищают от внешних угроз всеми доступными способами. А если принять, что родственные узы в таких структурах связывают сотни людей самых разных должностей и возможностей…

…В общем, самым благоразумным сейчас было бы отойти подальше в сторону, чтобы отморозки не смогли резко выпрыгнуть и затащить внутрь. Чтоб было время убежать. Но именно что было одно "бы".

" Может эти?

" Почему они?

" Ну, с чего-то нужно начинать?..

" Хорошо. Что мне делать?

" Все. Все, что хочешь. Что подскажет фантазия.

— Эй, дэвачка! Куда спещищь? — высунулась в окно наглая рожа. Вика улыбнулась и наклонилась.

— К тебе, милый! Не ждал?

И резко схватив сына гор обеими руками за волосы и подбородок, дернула, наваливаясь всем весом. Тот взвыл и заорал что-то на своем языке.

" Почувствуй. Он должен стать частью тебя. Продолжением руки. Ты же не можешь бояться собственную руку?

Вика скривилась, по вискам потекли капельки пота. Получилось! Она чувствовала каждый нерв, каждую жилку кавказца. Вот сейчас он дернется, пытаясь освободиться. Она потянула голову на себя со всей силы, и помогая всем весом, выкрутила вбок. Тот был вынужден перевернуться, чтобы не сломалась шея, и потерял точки опоры, необходимые для оказания сопротивления. Затем положила локоть на горло и надавила. Кавказец захрипел, не в силах ничего сделать.

— Будешь дергаться — задушу. — Спокойно предупредила она чуть ослабив нажим. Судя по взгляду отморозка, он проклял тот миг, когда решил доколебаться до такой милой беззащитной девушки.

Так просто! Всего-то и надо, что расслабиться! И делать так, как хочешь, наплевав на все?

" Да, все обстоит именно так. Люди закомплексованы, скованы законами! Законами этики, морали. Чувством самосохранения. И лишь те, кто сможет перебороть страх перед ними, отринуть их, получают власть над другими. Минуту назад он смотрел на тебя свысока, ты была для него обычной "русской блядью", с которой не стоит считаться. Ты была пустым местом, а он — богом. Он ждал от тебя сопротивления своей агрессии, чтобы убедиться, что он значимее, сильнее. Но одно внеплановое действие, твоя агрессия — и он покорно складывает лапки вверх. И никакого колдовства!

Это власть!

Вика довольно усмехнулась.

— Как тебя зовут?

Джигит что-то прохрипел. В его глазах застыл ужас.

" Нырни в него. На самое дно. Посмотри чем живет, чем дышит! Это познавательно.

" Сейчас…

Девушка внимательно всматривалась в глаза отморозка, пока не почувствовала, что ее действительно туда засасывает. Ужас. Страх. Но это сейчас, здесь, на поверхности. Надо спуститься глубже. Гордыня. Превосходство. Слабость.

Глубже. Еще глубже! Да, вот оно! Зависть! Комплекс неполноценности, ведущий к ненависти, внешнему сознанию превосходства! И на самой глубине всего этого копошится мелкий липкий страх.

— Фу, дерьмо! Да мне смотреть на него противно!

Она скривилась и в сердцах со всей силы, на которую была способна, ударила его головой о борт. Видимо, тот лишился пары-тройки зубов. Испуганно вереща голова спряталась в салоне.

" Сзади.

Вика резко обернулась. Второй джигит, оббежавший вокруг машины и попоытавшийся ее схватить, отшатнулся. Глаза девушки сверкнули стальным блеском. Попятился. Вика сделала шаг навстречу. Он отступил еще на шаг и замер. Первый кричал что-то на своем языке из салона, но второму было не до этого. Вика медленно погружалась в его глаза, и тот не мог оказать совершенно никакого сопротивления.

Вот, снова оно. Страх. Глубже. Еще. Комплекс неполноценности. Так, тут что-то новенькое! Откуда такое сильное превосходство, закрывающее все страхи и комплексы?

Нашла.

…Перед нею была девушка. Они насиловали ее втроем. На вид лет двадцать пять. Затолкали в машину… Вывезли за город… Так, дальше… Крики… Мольбы… Светлые волосы… Ну что, сука, теперь ты поняла?!… Нож в руках… Тело, брошенное в лесополосе… Нет!

НЕЕЕЕТ!!!

Вика закричала от боли и отчаяния, обхватив виски руками, и повалилась на колени, мелко дрожа.

…Когда она пришла в себя, второй черный уже осел на землю со стеклянными, смотрящими в небо глазами. На его лице застыла маска ужаса. Черные смоляные волосы прореживала густая седина.

— Что это…?! Как же это…?! — лепетала девушка, медленно отползая назад.

" Поздравляю!

" Что это было? Что я сделала?

" Вернула ему его страхи.

" Но я же убила его!

" Убила? И что с того?

Вика остановилась и задумалась.

— Убивать нельзя!

" Почему?

— Но это ведь грех!

" Грех? — усмешка. — Что такое грех?

* * *

События разворачивались с невообразимой быстротой. Я не успевал осознавать, что же вокруг происходит, действуя по инерции. Вот только что происходило одно, и сразу же другое. Лица окружающих мелькали с огромной скоростью. Совершенно чужие пятнадцать минут назад люди стали лучшими друзьями, но кто знает, не переменится ли и это? Ведь во всей круговерти событий я даже не задался вопросом: а для чего нас собственно, спасают?

Свист клинков, сменившийся грохотом выстрелов и громом взрыва. Теперь погоня с непонятной целью и еще более непонятным исходом. И бесчувственная Настя, которой даже не удалось задать самый простой вопрос: "А что ты тут делаешь, и как вообще здесь оказалась?"

Мы мчались по ночному городу, слушая в выбитых окнах песню ветра. За нами следовала колонна, состоящая из большого количества разномастного транспорта. Большинство было обычными ментовскими тачками с мигалками, но выделялись три огромных, словно слоны посреди саванны, черных джипа. Судя по просадке и инертности — тоже броневики. Машины ордена.

— Трое. Остальные — шушера. — Доложился Колян.

— Вот с шушеры и начнем! — сказал Санек, доставая из бардачка нечто маленькое эллипсоидное. — Семен, дай ровную полосу.

— Куда ж ровнее? — как обычно недовольно буркнул Семен. — До МКАДа ровнее не будет!

Действительно, мы мчались по Кутузовскому проспекту, прямому и восьмиполосному. Машин было не много, места для маневра предостаточно. Санек ругнулся под нос, дернул за кольцо и выкинул предмет за окно, прямо под днище нашей машины.

Граната. Да они гранаты в бардачке держат!

Мне заплохело. Адреналин зашкалил. Сзади раздался взрыв.

— Недолет. — срезюмировал наблюдающий через отсутствующее заднее стекло вампир. — Семен, ближе, метров на десять.

— Мих, давай в проход, голову не поднимай. И ведьму как-нибудь поаккуратнее там пристрой. Бой будет.

Я кивнул Саньку и попытался как можно аккуратнее спихнуть бесчувственную Настю на пол, давая Коляну место для маневра.

— Давай! — крикнул Колян и Санек тут же швырнул вторую гранату. Одновременно с раздавшимся взрывом загрохотал Колянов калаш. Барабанные перепонки взвыли.

— Почти попал.! Штатские сворачивают!

— Значит, считай — попал. — Санек кинул следующую гранату, теперь уже на соседнюю полосу и тоже вскинул автомат, готовясь к стрельбе через окно.

— Еще "носорог". Итого: четыре брони, плюс два "Фольксвагена" и "Бэха". Штатских свернули к обочине. Слабовато! Не похоже на них.

— Что штатских свернули?

— Нет, что брони всего четыре. Остальные против нас — что моськи против слона. — Колян обнажил в улыбке белые зубы.

— Так они большинством за "четверкой" погнали! — объяснил Санек. — Огонь!

Опять грохот выстрелов. За ними я пропустил крик Семена и на повороте резко влетел мордой в противоположную дверцу, чуть не выбив ту могучим лбом. Не успев ничего сообразить, меня тут же отшвырнуло назад и только благодаря Настиному телу, на которое меня откинуло, затылок не повторил бесславный подвиг лба.

— Слышь, хорош валяться! — толкнул в плечо Колян. — Щас самое интересное начнется!

Я приподнялся, держась за голову и придерживая подопечную, огляделся. Мы мчались по Третьему кольцу.

— Всё нормально? Все живы? — спросил Семен.

— Почти. — Я повернулся к берсерку. — А теперь что мне делать?

— Будешь Коляну помогать. А ведьму на пол положи, ничего ей там не будет.

За нами ехало четыре спасовских броневика. Рядовые иномарки отстали, видимо понимая свою беспомощность. Машин на Третьем транспортном было больше, чем на Кутузе, но места для маневра предостаточно, и Семен лавировал между зевающими водителями, одновременно прикрываясь их средствами передвижения от стрелков "СпаСа". Нас мотало из стороны в сторону будь здоров, и поначалу я намертво вцепился в ручку, справедливо опасаясь вывалиться через разбитое стекло. Когда же посмотрел вперед, на дорогу, и вспомнил примерную массу нашей тачанки-ростовчанки, мне стало дурно. Потому что увиденное больше походило на сцену из фильма "Такси".

— Арзамас-1, я восьмой, Арзамас-1 я восьмой! — заорал Семен в рацию.

— Арзамас на связи. — донесся спокойный голос с металлическим оттенком.

— Я на Третьем транспортном, над Звенигородской, на внутренней стороне. На хвосте четыре "носорога". Прошу помощи.

— Понял, восьмой. Одиннадцатый с двумя "мухами" встретит на выезде из Лефортовского.

— Понял, Арзамас-1. - затем бросил нам. — Слышь, братва, всего две "мухи". Четверых они не загасят. Надо самим стряхивать.

— Ага, стряхнешь их! Когда одна граната осталась! И той хрен попадешь!

— Куда мы, на, денемся! Держи! — Санек протянул Коляну трубу РПГ и последнюю реактивную гранату. — Бьем сразу после одиннадцатого. — Доктор кивнул. — Миха, будешь держать.

— Ага. — Я тоже кивнул, начиная понимать, что они задумали. Раздолбать к едрене фене джипы, именуемые в просторечии "носорогами", видимо по аналогии с самым толстокожим млекопитающим. Но машин четыре, а граната одна.

— Хошь из калаша пострелять? — и не дожидаясь ответа вампир сунул мне в руки автомат. — Только вот здесь потяни — он вздернул затвор. — Цель по колесам. В лоб их не пробьешь.

— А по стеклам?

— Стекла тоже не пробьешь. У нас пули самые обычные, не зачарованные. А там заговоры мощные. По баллонам давай.

Я уткнул приклад в плечо, как в тире, и попытался свести прицел с мушкой. Но Семен мотал машину так, что было проще всю трассу взорвать, чем прицелиться.

— Так давай, навскидку! — увидел мою потугу заряжающий гранатомет Колян.

Я и дал так. Приклад тоже дал в плечо так, что даже руки трястись перестали. А ствол ушел чуть-чуть вверх. Зато перед ближайшим броневиком в воздух поднялась фонтанирующая асфальтовая дорожка.

— Неплохо для первого раза. — Похвалил Колян. — Старайся по гражданским не стрелять.

— Они огрызаться будут, смотри, аккуратнее! — повернулся Санек. — Не давай стрелку высунуться. — Я кивнул. Семен повел машину вправо и черный джип на секунду оказался в прямой видимости. Мой палец нажал на гашетку. Пули забарабанили по бамперу "носорога". Мимо, но уже лучше. С дальней стороны джипа в окно высунулся чел в маске, после чего машина скрылась за гражданским "Фольксвагеном". Семен начал очередной вираж и я упустил стрелка из виду. А когда тот показался вновь, раздался далекий сухой треск и барабанная дробь по нашему багажнику. Затем Семен ушел из-под обстрела.

Так мы и мчались, петляя между гражданскими (как я понял, у них это значит — не колдовскими. То же самое понятие у ордена называется "миряне". Вот вам еще одно отличие), постреливая друг в друга в короткие промежутки прямой видимости.

" Чувак, помочь?

" Чем тут помочь, Элли? Это война! Настоящая!

" Чем могу, тем и помогу. Возьми ниже. Правее. Еще правее. Погоди, не нажимай. Когда крикну, жми резко, понял?

" Ага… — палец на курке вспотел. — В гражданских не…

" Да знаю я! Миллиметр ниже. Щас машина вбок пойдет, не сбей прицел… Держи, держи, держи… Чуть левее… ДАВАЙ!

Я нажал на курок, хоть передо мной был бампер белой "восьмерки". Но в этот момент Семен резко вильнул баранку и моя очередь ушла в бок… Прямо по колесу выворачивающего из-за "восьмерки" джипа, тоже ловящего позицию для стрельбы.

Почему я это сделал? Доверился бесу? Не знаю. Просто доверился и все. Пусть Консуэла не судит строго, что сделал — то сделал. Хотя эта чертовка могла и подставить меня, в качестве мести, но… Теперь я ей доверял гораздо больше, чем раньше. И она стала меньше выдавать в эфир дури, а больше реальных советов. Что-то нас сблизило после вчерашнего вечера.

Что?

Хороший вопрос. Возможно, общая смерть. Я ведь вчера умер. Ее смертью. Пусть это было и не по настоящему, но я пережил все то же, что и она. Все чувства, всю боль, всю ненависть, все отчаяние. Пытки и страдания. Унижения. Может это и плохо, но для меня Элли перестала быть демоном в демоническом значении этого слова. Темной ипостасью. Злым духом. Да, у нее довольно специфическая работа, но сама она плохой не была.

Даже больше, мне ее стало по человечески жаль. Это не правильно, когда несколько подонков обрекают невинную девочку на нечеловеческую посмертную ненависть, разъедающую ее и через четыреста лет. Так не должно быть. Но что поделать в этой ситуации не знал. Может потом подумаю, да что-нибудь и придумаю. А пока мы как в лучших американских боевиках мчались по автостраде, стреляли, отбиваясь от погони.

"Раненый" джип повело влево, но водила оказался не менее опытным, чем Семен. Он вывел машину на крайнюю правую, попутно слегка повернув в пространстве еще какую-то иномарку, и начал плавно сбрасывать скорость, полируя бочиной бетонное ограждение трассы. Да, учитывая инертность машины, на такой скорости это было оптимальное решение.

— Один есть! Миха, ну ты зверь! Полный абзац! — заорал довольный Колян. Санек с Семеном тоже подбодрили радостными криками, от которых веяло скорее изумлением.

— Новичкам всегда везет! Надо было ему сразу автомат дать! А мы не сообразили! — Санек постучал себя кулаком по лбу.

— Внимание! Тоннель! — оборвал Семен.

Наша машина на всей скорости влетела в подсвеченный едко-желтыми огнями тоннель. Это был эффект волны, бьющейся о берег — так же неожиданно оглушила меня ударная звуковая волна эха. И только сейчас я обратил внимание, как же круто здесь воняет! От выхлопов этой клоаки, самой экологически грязной трассы Москвы (ну, может МКАД конкуренцию составит) тошнило и перехватывало дыхание. Спасало, что в волнах затопившего организм адреналина было не до этого.

— Пригнись! — крикнул Семен, когда через секунду мы выскочили наружу. Рука Коляна схватила меня за затылок и наклонила к сидению. Голова самого доктора оказалась рядом, а над нами засвистели разноцветные пули, впиваясь в крышу кабины и барабаня по броне баганика.

Машина повернула. Я тут же вскочил, вскинул автомат и дал очередь по выезжающему джипу.

Пули пробарабанили по лобовому стеклу, оставляя после себя лишь легкие трещины-паутинки. Стрелок скрылся в салоне. Автомат захлебнулся.

— Держи. — Санек протянул мне с переднего сидения другой рожок.

С горем пополам я отстегнул этот, отдал Саньку и вставил новый. Все это делал согнутым буквой "зю" на заднем сидении, а над нашими головами периодически посвистывали пули. Наконец рожок защелкнулся.

— Погоди, я скажу… — остановил мою попытку встать берсерк. Точно, несколько пуль вновь залетело в салон через заднее "стекло", оцарапав то место, под которым я сидел. — Давай!

Я вскочил и дал три коротких по виляющему джипу, пока тот не скрылся за большой "Газелью" с кузовом.

Потом опять был короткий тоннель. Второй броневик попытался атаковать, но я стрелял по окнам, не давая стрелкам высунуться наружу.

— Молодца! Растешь! Хоть щас в армию! — по своему похвалил меня берсерк. Он-то похвалил, а я от такой перспективы чуть испариной не порылся. М-да!

Снова погоня. Стрелял я, стрелял Санек, высовываясь из окна, стреляли спасовцы. Гражданские машины разлетались, шарахались от свиста пуль в разные стороны, подрезая и "целуя" друг друга. Еще с начала кольца я пытался считать массовые аварии, но после восьми сбился. Свист пуль тоже перестал напрягать. Сердце больше не убегало в пятки после каждого удара о багажник "мерина" и даже рикошета внутри салона. Да, как, оказывается, легко к нему привыкнуть, к этому свисту!

Хотя, что это я? Человек на этой планете самая живучая скотина — ко всему привыкает.

То ли водитель второго джипа был умнее, то ли стрелки опытнее, но в их колеса попасть не получилось. Тем временем наша машина ворвалась в "тоннель смерти". В глазах зарябило от едко-желтых дорожек по бокам, а ощущение скорости потерялось.

— Как скажу, бросай ствол и держи Коляна! — крикнул Санек.

— Угу. — только и осталось сказать мне и пригнуться, поскольку стрелок джипа начал стрелять раньше, чем выехал из "мертвой" зоны.

— Арзамас-1, я на позиции! Повторяю, Арзамас — 1, я на позиции! — орал в свою рацию Семен.

— Восьмой, слышу тебя! одиннадцатый готов!

— Смотри, не проворонь, Арзамас! — после чего грязно выругался. Мы мчались по самому длинному, пользующемуся мистической дурной славой, тоннелю златоглавой, стараясь не дать друг другу возможности выстрелить.

Минута. Вторая. Нервы на пределе. Проскочили открытый участок и снова ворвались в желтую тошнотворную дымку выхлопов. Да когда же он кончится, этот тоннель! "Спасовский" джип вилял лихо, проскакивая в миллиметрах от стен, как бы насмехаясь над народным названием сего подземного сооружения. И ведь так и не удалось заставить автоматчика спрятаться! Тоннель повернул, уводя нас в мертвую зону.

— Миха, давай! — крикнул Санек и вылез в окно, тут же стреляя в стрелка выезжающего из-за угла "носорога", не давая высунуться.

— Ноги держи! — и Колян тоже по пояс высунулся в свое окно, и уже на весу вскинул РПГ на плечо.

Мы выскочили наружу.

— Притормаживай! Ровнее! — кричал Санек, давая еще очередь.

— Знаю, на! Отвали, на! — орал Семен.

Машина действительно пошла мягче. Я представил, каково это на такой скорости торчать по пояс в окне, да еще целиться из гранатомета. При таком ветре. И насколько мог крепко придавил ноги орлиноносого. Второй джип вылетел наружу, ведя по нам огонь, несмотря на все усилия Санька. Пули забарабанили по корпусу и крыше и я похолодел, опасаясь, что Коляна рассечет очередью. Вот, он вскидывает руки, роняет свою бандуру и безвольно виснет у меня на руках… И тут же поспешил отогнать от себя эти мысли, чтоб не сглазить.

Вдруг откуда-то сбоку воздух прочертила реактивная полоска, врезаясь в плюющийся заколдованным свинцом джип. Раздался оглушающий взрыв, и покореженная пылающая машина вылетела, кувыркаясь, на соседнюю встречную полосу. О том, что стало с сидящими внутри, равно и о судьбе случайно попавших в эту кашу людей, я старался в тот момент не думать. Ведь за вторым джипом ехал третий, и судьба предшественника его не вдохновила. Он выкрутил руль, выезжая на встречную, и вторая ракета вошла аккуратно в асфальт того места, на котором он должен был оказаться.

Однако этот маневр спровоцировал новую массовую аварию. Сразу три машины попытались уйти от столкновения, тараня его в развороте. Не сумевший погасить скорость броневик пару раз перевернулся и вылетел с трассы вниз, на землю, попросту снеся бетонное заграждение и противошумовой забор.

— ДАВАЙ! — в один голос заорали и Санек, и Семен. Потому как из всей этой огненной суматохи, словно ледокол в ледяном аду Арктики, выплыл четвертый "носорог", распихивая со своего пути оставшиеся машины, как картонные муляжи. Колян нажал на гашетку. Реактивная струя понеслась навстречу автомобилю ордена.

Нет, все же Колян промахнулся. Немного, совсем чуть-чуть. Граната ударилась о землю прямо перед самой тачкой. И взорвалась, когда та оказалась почти над ней. Капот черного джипа подбросило вверх, сам броневик взмыл в воздух, в полете сделал пол-оборота вокруг гризонтальной оси, и боком приземлился на соседнюю правую полосу.

К счастью, рядом никого не было, и больше никто не пострадал. А зрелище просто завораживающее. Голливуд отдыхает!

Но это было не кино, это была реальная жизнь.

И в этой реальной жизни погибли люди.

Спасовцы. Возможно, неплохие ребята. Ведь не только же сволочи в этом ордене? А еще "гражданские". Простые люди, которым не повезло поехать по Третьему кольцу в это самое время в этом месте.

И у всех у них есть семьи. Родные. Близкие.

А виноват в этом ты, Михаил!

Потому что не будь тебя, не было бы этой дикой голливудской, но такой настоящей погони. И все бы были живы и счастливы.

Я откинулся на забитое металлическим и стеклянным крошевом сиденье и закрыл глаза. Адреналин в крови закипел, и мне стало по настоящему плохо. Так плохо еще никогда не было.

— Гони, блин, давай! Мы их сделали! Мы это сделали! — радостно кричал Колян и чуть не прыгал от радости. А я сидел, белее мела, с трясущимися руками, не в силах пошевелиться.

— Это война, братко.

Я открыл глаза. Санек смотрел мне в лицо. В его глазах было сочувствие и понимание.

— А на войне всегда есть потери…

— Но ведь они ни в чем не виноваты! — закричал я.

— Я знаю. На войне всегда гибнут в основном те, кто ни в чем не виноваты. Это нельзя понять. К этому можно только привыкнуть. Не вини себя, ты здесь не при чем.

Да, вся суровая правда жизни заключалась в нескольких словах прожженного ветерана-контрактника.

ЭТО НЕЛЬЗЯ ПОНЯТЬ!

К ЭТОМУ МОЖНО ТОЛЬКО ПРИВЫКНУТЬ!

Я закрыл глаза и ненавидящим мысленным взглядом поднял их вверх, к небесам.

Как же я в тот момент понимал древнего шамана…

* * *

— Все, братва. Приехали.

— В чем дело? — Санек напряженно оглянулся вокруг. Семен тем временем остановил машину и заглушил движок. — Никого вроде нет?

— А смысл дальше мотаться? Мороки не работают. Амулеты и обереги сдохли. А без маскировки нас первый же пост сдаст.

— А дворами?

— Без маскировки нигде не спрятаться.

— А ваши помочь не могут? — встрял в разговор я. Семен недовольно хмыкнул.

— Могут. Только тогда мы и их подставим. А со всем орденом в открытом бою выходить…

— Мож десантируемся? Своим ходом? — подал мысль вампир.

— Отставить десантироваться! По следу нас еще быстрее найдут, а у нас никаких козырей не будет: ни брони, ни скорости. — Ответил берсерк. Вторую часть фразы он произнес, повернувшись ко мне, как бы давая объяснение. А если мне что-то объясняют, значит считают своим, членом команды, а не просто пассажиром.

— Может дуром за МКАД? А? — Семен нервно забарабанил пальцами по баранке.

— Нет.

Санек откинулся на спинку и закрыл глаза, напряженно размышляя.

Мы были где-то в Южном округе. Где точно — определить не могу, потому что Семен лихо катал нас по улочкам, дворам, проездам, промзонам и прочим местам, где дороги-то не всегда были, каждый раз уверенно находя одному ему известную цель, сворачивая в очередную подворотню или на богом забытый пустырь.

Да, сколько в златоглавой мест, где можно покружить и спрятаться!

Может кому-нибудь покажется что я хорошо знаю столицу? Это не так. Я был-то в ней всего один раз. Зато какой раз!

Когда в прошлом июне мы с группой шумно праздновали окончание очередной сессии, Димка, мой одногрупник, предложил мне и "соображавшему" с нами Андрею смертельный номер: поехать в белокаменную "погулять". У него, дескать, там то ли двоюродная бабушка, то ли троюродная тетя, в гости пригласила, а ему одному по Москве тусить в лом…

Ну, мы и согласились. Наутро, прохмелев, у нас с Андреем это предложение, конечно, из головы вылетело, но телефонный звонок Димки вернул все на круги своя. Ну, мы с дуру и с бодуна и поехали…

В общем, это был самый веселый месяц в моей жизни. Деньги у нас кончились то ли на третий, то ли на четвертый день, но домой мы принципиально не поехали, потому что "недогуляли".

Из произошедшего тогда круговорота бешено несущихся событий можно вычленить несколько особо запоминающихся моментов. Например, как после клуба спали на бульваре на лавочках. Денег на "бомбилу" не было, а метро уже (то есть еще) было закрыто. Как потом там же, утром, с ментами общались, железнодорожными билетами в морду тыкали и доказывали, что мы, граждане РФ, имеем право на территории своей страны спать там, где хотим. Или как я пошел провожать подругу (с которой так ничего и не получилось, блин) и опоздал на метро, и мой марш-бросок от Молодежки в Лефортово через ночной город без денег, карты и под градусом. Или как Андрея за драку менты забрали, а мы его вызволяли. Они не верили, что у нас нет больше "пятихатки"! Мы их измором взяли, потому что больше, и правда, не было, и те Димка у своей дальней родственницы взял под конкретное освобождение чувака из конкретного обезьянника. Или как мы на рынке ящики разгружали, со всякими яблоками и апельсинами, и как один раз нас там кинули. И как нам все это осточертело, мы захотели домой, но не было билетов, и мы еще две недели торчали в этой "долбанной столице", днем кочуя по складам, рынкам, мебельным магазинам в поисках шабашек, а ночью по клубам и девочкам…

И как потом предки, приехавшие в отпуск, орали на меня в один голос, какой я нехороший, когда узнали сумму, оставленную мной в белокаменной(не считая "заколоченных" Про те я даже не заикался).

В конце-концов они успокоились, но этим летом оставили меня совершенно некредитоспособным.

В общем, было весело. И так уж получилось, что излазил я Москву вдоль и поперек за тот месяц, причем пешком. Конечно, в основном центр, но и по окраинам ориентироваться научился. Благо, все транспортные артерии здесь совпадают с ветками метро.

Но лазить по городу в поисках приключений — это одно. А убегать по тому же городу от приключений спасаясь — совсем другое. И судя по кислой физиономии доктора-вампира, дела наши были не ахти.

— Вот что. — Санек открыл глаза и обернулся. — Ведьму разбудить можешь?

Вампир первым делом посмотрел на часы, затем пожал плечами.

— Попробую.

Потом мы с ним аккуратно подняли Настю и усадили на сидение между нами. Да, видон у нее был однако!… Но щеки розовые, а грудь равномерно вздымалась.

— А она колдовать-то сможет? — с интересом оглянулся Семен.

— Должна. Эта сучка одна из самых сильных в России… — и опомнившись, как бы извиняясь поднял взгляд на меня.

Ну да, все понимаю. Война есть война. А Настя из противоборствующего лагеря. Трудно ждать от них хорошего к ней отношения. Во всяком случае, пока.

Колян долго осматривал пациентку. Это "осматривал" выражалось в ощупывании с закрытыми глазами. Как бы просвечивал, прочувствовал. Под его руками также творилась волшба, но я не мог ее понять. На данном этапе лечебное колдовство мне пока недоступно.

— Не могу. — Наконец оторвался доктор. — Я почти пустой, а она еще под лекарством.

— Что значит пустой?

Колян пожал плечами и отвернулся. Зато повернулся Санек.

— Я ж говорил, он вампир. Ему нужна сила. Энергия. Жизненная. Без нее он будет обычным человеком.

— А где ее взять? Крови попить?

Все захохотали.

— Не, кровь не надо. Просто жизненные силы. Да не боись, они у человека восстанавливаются, просто время нужно. А у меня не восстанавливаются… — и Колян вопросительно посмотрел на меня.

— Если хочешь — можешь дать свои. — Перевел его взгляд Санек. — Заставлять тебя никто не будет, не по-людски это. Но без нее мы не выберемся. — И опустил взгляд. Зато повернулся Семен.

— Мих, ты нас тоже пойми. Я — водила, мне нельзя. Саня — отвечает за операцию и за всех нас. Остаешься только ты. А без этой соски мы не выберемся стопудово. Да и с ней шансов не так много. Ты ж знаешь, кто на нас охоту ведет! Мы оторвались, но эти уроды нас в любой момент найдут и накроют. От их пуль заколдованных почти вся колдовская защита слетела, голая бронь защищает. А чтоб вырваться — этого мало.

Голова лихорадочно заработала. Меня не заставляли, а именно просили. Могу отказаться, в конце концов, еще не все потеряно. У нас есть броня и оружие. Но и противники наши не какие-то лузеры…

" Элл! Что скажешь?

" Ничего.

" Почему?

" Это не по моей части. Они просят тебя добровольно. Дашь ты силы или не дашь — дело твое.

" А насколько быстро они восстановятся?

Ангел вздохнула.

" Ну, если приблизительно судить о ее состоянии, чтоб пробудить ее, да привести хоть чуть-чуть в надлежащий вид… Ну, может три дня. Ну, два.

" Чееегооо?

" А может и меньше. У нее собственная регенерация очень сильна. Может быть только до завтрашнего вечера. Не знаю.

" Так долго?

" Да, Миша. И учти, я почти не смогу помогать тебе физически. Всю свою безопасность ты переложишь на плечи этих людей. Которых почти не знаешь.

" Мы сражались вместе!

" Это только исполнители. Ты же не знаешь целей, с которыми их сообщество тебя спасает?

" Логично. Только мне кажется, Санек не лукавит. Без нее мы и правда не вырвемся.

" Решай сам.

Я тяжко вздохнул и подумал о другом способе восстановить силы.

" Элл, а призрачный меч? Он может помочь вернуть силы?

" Нет. Ты ведь отдашь их добровольно. Иначе сместится равновесие.

" Между добром и злом?

" Да. Если бы у тебя их пили незаконно, насильно, мой меч помог бы. Но не забудь, только тебе. Настю он убьет. А если ты добровольно отдашь силы, а затем восстановишься мечом, получится, что именно Контора исцелила ее. А это нарушение Договора. Метро получит возможность вмешаться в дела смертных, и не сомневайся, от их вмешательства в мире произойдет в миллионы раз больше зла, чем выгода от спасения одной, пусть и доброй, ведьмы.

" Например? — не сдавался я.

" Ну, например, спасут какого-нибудь политика, из-за которого потом может начаться большая война. Или новый глобальный социальный эксперимент. Типа второго Ленина или Гитлера…

" Понял. Спасибо.

" Элли не поможет по той же причине. Сам понимаешь…

Я открыл глаза.

— Хорошо. Только я ж тогда как вяленая вобла буду?

— Может быть! — усмехнулся доктор. — Если в сознании останешься…

Веселые перспективы.

— Хорошо, я согласен. Берите.

Вампир приложил руку к моему лбу, другую — к груди Насти. И я начал быстро проваливаться. Глова закружилась, завертелась… Все быстрее и быстрее…

— Глаза не закрывай! Держись! — донесся откуда-то издалека приглушенный голос Коляна, сопровождающийся легким эхом.

— Колян, не переборщи, на!

Это кто? Саня или Семен? Вроде Семен.

— Знаю. Мало! — Это вроде Колян. Глаза были открыты, но я видел лишь яркие разноцветные всполохи. И эти всполохи, словно искры на ветру, кружились вокруг. Звуки и голоса становились глуше и глуше… А пляска огненных всполохов все ярче и ярче, все быстрее и быстрее!..

— Ты что делаешь? А ну, отставить!

— Все под контролем! Так надо, Сань! Он сильный!

Эти голоса были уже где-то на грани восприятия.

— Я сказал отставить! Пристрелю, нах…!

Потом была какая-то возня вокруг. Потом еще. И наконец все закончилось.

* * *

— Тебе здесь нравится?

Я открыл глаза и огляделся. Вокруг простирался непонятный мир. Алое небо, пепельно-серая земля. Воздух тяжелый и густой. И какая-то сила, неумолимо тянущая к земле.

— Брррр!

Я попробовал встать и отряхнуться. Было тяжело, но с другой стороны, несмотря на внешнюю тяжесть и жар вокруг, в самом теле ощущалась какая-то неуловимая легкость.

Обернулся. Под моими ногами зияла пропасть, бездна. И в эту бездну с противоположного края скалы срывался огненный поток. Поднял глаза.

Так и есть. Вулкан. И я был почти на его вершине.

Я стоял на отроге скалы. Вокруг было море расплавленной лавы, а под ногами дымилась огненная бездна. Но это еще не все. Само небо! Оно было ярко-алое, будто тоже состоящее из огня, и сливающееся с багровым горизонтом вдали. Красотища!

— Спускайся, я тут! — услышал снизу знакомый звонкий голос и глянул вниз.

Метрах в двух ниже обрыва был небольшой уступ, на котором могли разместиться два-три человека. А уж под уступом, глубоко внизу, зияла река из огненного камня.

— Не бойся, выдержит! — рассмеялась Эльвира. Я осторожно спустился и с растерянным видом сел рядом.

— Не можешь прийти в себя?

— Где я? Это ад?

Я лихорадочно осматривался, пытаясь найти хоть какие-нибудь ориентиры, по которым можно определить где нахожусь. Потому что до меня вдруг дошло, что я не дышу местным воздухом. Вообще не дышу! Хотя могу. И этот воздух ядовит для дыхания, состоя в основном из диоксида серы, хлорных соединений и еще какой-то гадости.

Элли же весело расхохоталась, держась за живот. Одета она была в серые шорты и легкую красную футболку, но ни хвоста, ни рожек не было. Даже башмачки стояли в стороне, а сама она болтала в пропасти голыми ногами.

— Ад! Ну, ты сказанул!

— Ну, может не ад. Ваш мир. Преисподняя…

— Ты считаешь, кто-то сможет жить в этом огненном бардаке?

— Ну, так вы же демоны. Огонь — ваша стихия…

В ответ раздался заливистый смех.

— Кто тебе такое наплел? Фильмов насмотрелся? Хотя да, ты до сих пор раб суждений, бытующих в твоем мире.

Нет, это не преисподняя. Просто отдельная планета, очень-очень далеко от Земли. Находится в вашем обычном Мире.

— Это не Солнечная система?

— Нет. — Рассмеялась она. — Большое Магелланово Облако. Точнее сказать не могу, это другая галактика.

Ну, нифига ж себе география!!!

— Я не чувствую тела. Его как будто нет!

— Потому что его и правда нет. — Снисходительно улыбнулась Элли. — Твое тело лежит в бронированном "Мерседесе", точнее в его остатках, на юге Москвы, за много-много тысяч килопарсек отсюда. А здесь — просто душа.

— Во как! Это возможно?

— Ну, ты же скользящий… — и улыбнулась мне обезаруживающей улыбкой.

Я сразу даже обалдел. Это действительно была просто улыбка. Не прикол, не очередная шутка, не глупый розыгрыш с подтекстом. Не идиотская попытка "соблазнения". Я впервые увидел Эльвиру в собственной ипостаси, а не под маской балагура-девчонки, и не под личиной демона, адского стража.

— Удивлен?

— Да! — очумело сказал я.

— Сюда никто не ходит. Здесь никого никогда нет кроме меня. Даже светлых. Поэтому я могу быть здесь сама собой… — она грустно усмехнулась. — Тут не надо ничего скрывать, не надо притворяться. Можно просто посидеть, поразмышлять. Или помечтать. Или посмотреть на огонь, успокаивает. А вон там, видишь — она указала рукой вдаль — Там живут аборигены. Немного похожи на термитов. Они такие забавные!

— Они что, живые? Здесь же нельзя дышать!

Элли вновь рассмеялась.

— Это тебе нельзя. У них совсем другой организм. Конечно живые! Только скорее животные. Хотя и разумные.

— Разумные?

— Ага. Только не переживай, в космос они не полетят, вашу Землю не захватят.

— Почему?

— А оно им надо? Они и так счастливы.

Мы посидели, помолчали еще. Я смотрел на мир, расстилающийся под ногами. С ума сойти! Человечество еще даже не улетело в космос! Так, на собственную орбиту, да на Луну, которая рядом под боком. А я далеко-далеко! В месте, куда не добраться ни одному космонавту даже относительно далекого будущего!

— Ты здесь не первый.

— В смысле? В этом мире?

— И в этом мире, и в далеком космосе. Скользящие до тебя уже были здесь.

Я хмыкнул.

— Ты читаешь мои мысли?

Она повернула голову, откинув волосы назад.

— Я ж говорю, это мой мир.

— Но я… Ты сказала…

— Сейчас ты здесь гость. Когда найдешь дорогу сам и сам придешь — я не смогу этого делать. Мы будем на равных. — И снова улыбнулась. От ее улыбки у меня что-то ёкнуло в душе. Я быстро отвернулся, пытаясь привести себя в порядок, и чувствуя под буравящий меня веселый взгляд, как краснеют щеки. Да, такого со мной давно не было! Я уж думал, что давно разучился краснеть. Оказывается нет. Что ж со мной творится?

— Это место такое. За это я его и люблю. Здесь все искренни. Поэтому никто больше сюда не ходит.

— Даже светлые?

— Ты думаешь светлые всегда искренни? — Эльвира взяла с земли горсть камней и начала кидать вниз, стараясь угодить прямо в огненный водопад. Или лавопад…

— Я не знаю как к ним относиться. Не знаю как относиться к вам. Я еще ничего не знаю. Я думал всегда что там, наверху, они все хорошие. А внизу плохие.

— Даже хорошие могут быть плохими. Но при этом они не перестанут быть хорошими. И наоборот. Ты же много думал, как может существовать абсолютное зло и абсолютное добро, если все их проявления относительны?

Я кивнул.

— Зло для одних является добром для других. И наоборот. А как же полюса? Как может существовать чистое добро? Чистое зло? Ведь для кого-то оно все равно обернется противоположностью?

Мы помолчали.

— И что?

— Ничего.

— А добро и зло?

— Каждый решает для себя.

— Так как же твой абсолют?

Элли загадочно усмехнулась и кинула следующий камень. Все ясно. Я должен понять все сам.

— А как я здесь оказался? Перемещаться по мирам — моя новая способность?

— Вообще да. Только пока не развитая. Но как только она появилась, там, в машине, под воздействием того вампира, я сразу умыкнула тебя из под носа у курицы.

— Зачем?

— А тебе здесь не нравится? Она повернулась и стрельнула своими ясными очами.

— Может захотела отомстить за вчерашнее? — мри щеки покраснели, но взгляд я не отвел. Что ж, будем играть на ее территории и по ее правилам. Я просто так не сдамся даже здесь.

Она засмеялась.

— Какой ты смешной! Честное слово! — смеялась так искренне, что я и сам улыбнулся. — Нет, не хочу мстить. И не собиралась. Видишь, даже помогла вам сегодня. Если б не тот выстрел, вы бы сейчас играли в догонялки с орденскими машинами, разнося по кирпичику многомиллионный город!

— Спасибо.

— Не стоит. — Посерьезнела она. — За все придется платить. Теперь у светлых будет возможность сделать что-то подобное для своей выгоды.

— Договор?

— Да. — Она откинула голову назад и подставила лицо под лучи алого солнца этого мира.

— А что он вообще такое? Когда его подписали?

Она вздохнула, потом стянула с себя футболку, и закрывая грудь рукой, перевернулась на живот. Типа, загорать. Я усмехнулся.

— Напрасно. Хоть солнце хоть и красное, а ультрафиолета в нем много. — Развеяла она мой скепсис.

— Ты ж себе любой загар сделать можешь? — усмехнулся я.

— Наколдованный? Фи, как пошло! Это не модно. Натуральный сейчас — самый шик!

— Так что же там с Договором? — вернул я тему разговора. Я тоже снял кроссовки и свесил ноги вниз, в огненную пропасть. Прикольно!

— Война была. Большая. Мы со светлыми чуть не расхайдокали Мир. А потом пришел лесник и навешал и тем и другим.

— В смысле? — не понял я.

— Ну, все как в анекдоте про красных и белых, по очереди выбивающих друг друга из леса. Пришел Творец и заставил нас подписать Договор о равновесии. И запер в этой вселенной… — она недовольно хмыкнула.

— И в чем же смысл равновесия?

— А то ты книжек не читаешь, догадаться не можешь!

— Хотелось бы послушать из первоисточника.

— Это я-то первоисточник? — она округлила глаза. — Да моя пра-пра-десятки-раз-прабабуша еще не родилась, когда это происходило!

— Элли, не вредничай. Ты понимаешь, что я имел ввиду.

— Ладно. — Она вновь легла с умиротворенной улыбкой на губах. — Смысл в том, что отныне мы не можем влиять на смертных напрямую. Ни сообщать им что-либо, законы-заповеди там всякие, ни делиться о мироустройстве, вообще не можем давать какую бы то ни было информацию.

— А…

— Ты — исключение.

— Почему?

— Не могу объяснить. Пока не могу.

Опять загадки. Я хмыкнул.

— А как же все эти пророки, религиозные учения "свыше"? Христианство, ислам… Да и другие тоже…

— Во-первых, большинство пророков были скользящими. Их Выбор был в том, чтоб нести людям свет и прозрение. В их понимании, конечно. Во-вторых, у Конторы есть специальный отдел, который за этим следит. Чтоб не было нарушений.

— А язычество? Духи, идолы, жертвоприношения божкам?

— Сам подумай.

Ладно, проехали. Не дорос я еще до серьезных тем.

— Говоришь, большинство. А есть и меньшинство? Эти с кем общаются?

Эльвира усмехнулась.

— Миш, видящих в мире полно. Весь вопрос в том, что они видят и что им говорят. Мы не можем действовать сами, в открытую. Но плести интриги, влияя на положение вещей косвенно — это можно. И уже много тысяч лет мы это делаем. И темные, и светлые. Прямое вмешательство ограничивается приставлением к человеку от каждой конторы по ангелу и по демону, а остальное — по мере обогащенности фантазии.

Интриганы, блин! Тоже мне тайна!

Я тоже подставил лицо солнцу. Да, ну и спектр у него! Жуть просто! А ветерок, перегоняющий ядовитые воздушные массы, забавно колыхал волосы. Которые по логике не должны колыхаться, потому что их тут нет. Интересно!

Я усмехнулся этой мысли и стал слушать мелодию, напеваемую ветром в этом мире.

— А почему людские колдуны ему тоже подчиняются? — вспомнил я разговор с отцом Михаилом.

— Так колдовство, волшебство — это часть нас, потусторонних сил! Люди ведь изначально ничего не умели. Это нелюди их колдовать научили. И закрепили способности на генном уровне. Поэтому, когда орден впервые собрался под одним знаменем, стал брать много силы светлых, не компенсируя его силой темных, и начались проблемы. Я ответила?

Затем она эротично перевернулась на спину, откинув голову назад и демонстрируя свои прелести. Опять за старое? Ну что ж, я обещал играть по ее правилам, значит буду.

И внимательно оглядел ее тело.

Нет, не то. Ну, не вызывала она у меня никаких чувств! Ну, грудь. Ну, голая. Ну да, знаю, не малолетка она, просто выглядит так (по не зависящим от нее причинам, между прочим). Ну да, есть что-то между нами, энергетика какая-то. Мои недавние краснения — тому подтверждение. Но это все какое-то не такое. Духовное, что ли, детское, не серьезное. Из нее получился бы хороший собутыльник, но никак не дама сердца.

Теперь уже я подобрал камешки и стал кидать в лавовый поток, пытаясь отвлечься. Элли с недовольным выражением лица поднялась и принялась одеваться и обуваться.

— Не дуйся. Сама говоришь, место такое.

— Знаю. Потому и не дуюсь… — пробурчала она отвернувшись, пытаясь застегнуть пряжку на башмачке.

Тяжелый случай. Знать бы, что это все значит…

Оделась. Обулась. Потянулась. На сегодня представление окончено.

— А его и не было, представления! — она резко обернулась. От недовольства на лице осталась одна лишь тень, а появилась деловая "рабочая" собранность. — Просто ты сейчас очнешься. Нам пора на Землю. Если ты через мгновение не придешь в себя, произойдет тройное убийство. — ехидная усмешка. — А я не собираюсь облегчать работу ни ангелам, ни другим демонам…

* * *

Я открыл глаза. В покореженном салоне стояла абсолютная тишина и витало напряжение. Поднял голову.

Колян сидел в проходе, его голова была откинута назад и зафиксирована Настиным коленом. Для пущей надежности со стороны горла к ней был прижат большой армейский нож. Кстати, тоже не простой, заговоренный, хотя до катаны ему далеко. Глаза вампира были вытаращены от удивления и ужаса. С переднего сидения на ведьму смотрело дуло Саниного автомата, который та безуспешно пыталась достать черной плетью в подпространстве, чтоб заблокировать. Но хоть автомат стрелял и обычными пулями, заговор от подобных блокировок на нем стоял, и это мешало ослабленной ведьме его зацепить. На другом сидении сидел Семен с гримасой боли на лице, правая половина которого алела от ожога. В руке он держал поднятую вверх гранату, а в другой красовалась чека от оной. Настин пистолет, зажатый во второй руке, плавно перемещался с берсерка на водилу в поисках оптимального противника. Кажется, акт драмы под названием "пробуждение ведьмы во вражеской машине" я пропустил и вижу только концовку.

Немая сцена часть вторая. Накал страстей достиг апогея, и если их срочно не разрядить, у кого-нибудь сдадут нервы и получится то самое Эльвирино "тройное убийство". А то и четверное и пятерное, если учитывать гранату в руках Семена.

Колян всхлипнул, и это побудило начать действовать.

— Насть, оставь! — я попытался подняться, но не тут то было! Руки, ноги, все тело были будто ватными! Голова кружилась, хоть возможность соображать и оставалась. Более того, мой властный окрик, сорвавшись с губ, превратился в тонкий хрипящий всхлип. Да, хреново!

— Все, видишь, он очнулся! — констатировал Санек, глядя ведьме прямо в глаза. Настин пистолет забегал быстрее. Видно, она хотела уделить мне внимание, но боялась отвернуться, чтоб не получить пулю в затылок.

— Настя, опусти пушку, это свои… — прохрипел я.

— Это? Свои? Издеваешься? — ее голос был на грани истерики.

— Нет. Опусти оружие. И отпусти Коляна.

— Он вампир.

— Я знаю. Этот вампир заштопал в тебе дырку и поставил на ноги.

Она соизволила наконец посмотреть на меня, но краем глаза. Основное внимание все же осталось приковано к сидящим на передних сидениях.

— Это правда. Веришь?

— Что все это значит? Где мы? — в ее глазах сквозили испуг и изумление. И даже не могу сказать чего больше.

Но ответить я не успел, тошнота подступила к горлу, и я почувствовал, что опять теряю сознание.

— Назаренко! Очнись! Да очнись же! Ты, подлец, сделай что-нибудь!

Кто-то остервенело хлестал меня по щекам. И у этого "кто-то" был Настин голос.

— Не могу. Я пустой. Я все тебе отдал. — Это уже голос доктора.

— Зачем?

— Ты нам нужна. Он согласился, добровольно…

— А если б ты его убил? Он же на грани!

— Не убил бы. — Тяжко выдохнул вампир. — Все под контролем.

— Знаю я вас, уродов! Под контролем у них! Давай, что сидишь столбом! Делай хоть что-нибудь!

Потом была какая-то возня.

— Дай сюда!

— Я…

— Я тебе не доверяю!

Потом укол, в нос ударил резкий запах, шибанувший по мозгам. Аммиак. Потом еще раз, сильнее. И еще.

Я вывалился из спасительного полузабытья и тяжело задышал всей грудью. Радужные круги мгновение повертелись перед глазами, а затем сквозь них проявилась картинка.

Настина грудь. Весьма и весьма недурная, даже в залитой кровью порваной блузке. Пытаясь побороть тошноту, я опустил глаза. Прямо на ее голые коленки, которыми она стояла на сидушке рядом со мной. Неплохие коленки, должен заметить! Весьма и весьма! Да, повышенный гормональный уровень после отключки, как и в прошлые разы, остался, но лицезреть живые ножки и груди было гораздо приятнее, чем потусторонние. Пусть даже и ангельские.

" О моих, как обычно, не вспоминаешь!

" Отвали, демон. У меня и так голова болит.

" Еще слово — и не так заболит! — весело хмыкнула она. Это был не наезд, скорее легкая обоюдная пикировка. Ну, вот, наконец, все и вернулось на круги своя.

— Все в порядке? Очнулся?

Я откинулся на спинку и посмотрел в ее шикарные голубые глаза. Настя стояла с пропитанной нашатырем ваткой в руке, а в глазах ее было много теплоты и заботы. Обо мне. Класс!

— Все нормально. — Кивнул я. — Не бей никого. Это друзья.

Она довольно усмехнулась при слове "не бей", но в уголках губ еще были испуг и растерянность.

Незамеченный мною сразу по причине близости представительницы слабого пола Колян сидел на полу в проходе, прижавшись спиной к дверце. Так сказать, на максимальном удалении от моей "подружки". Под его левым глазом зиял большой фингал, уже начавший отдавать фиолетовым. В руках держал приснопамятный чемоданчик, как бы загораживаясь им от возможных выпадов. Акцент скорее всего делался на психологический эффект: дескать, я врач, доктор, меня нельзя бить. На шее виднелась тонкая красная но уже не кровоточащая полоска, а в глазах читалось сожаление о собственном поступке (по приведению в рабочее состояние некой вражеской ведьмы, стервы, и вообще по жизни неблагодарной сволочи!).

На переднем сидении Санек помогал тихо матюкающемуся Семену, что-то делая с его ожогом, периодически косясь на нашу спутницу.

Я тоже посмотрел на нее и сразу же усилием воли подавил желание обнять ее за то место, откуда сии прекрасные ножки растут. Фингал доктора не вдохновлял на подвиги даже в затуманенном состоянии.

Увидев мой взгляд и правильно оценив, она хмыкнула, села рядом нормально и машинально одернула юбку, выкидывая ватку в разбитое окно и возвращая доктору флакон с нашатырем. Видно, мой правильно истолкованный взгляд переключил ее мысли в другое русло и растопил некую ледышку, мешающую расслабиться. Потому что она вновь хмыкнула и спросила уже совсем другим, спокойным и уравновешенным голосом.

— Ну?

— Что "ну"?

Я наклонился вперед, обхватил голову руками. Башка раскалывалась. Это на фоне общей слабости и тошноты.

Настя повернулась и пресекая все попытки сопротивления положила одну ладонь на затылок, другую на лоб. Из рук пошло тепло, постепенно переходящее в жар. Голова сразу стала отходить, а тошнота отступать.

— Спасибо! — я глубоко вздохнул и снова откинулся назад. Слабость еще была, но теперь чувствовал себя почти нормально. Санек, смотревший на эти манипуляции в зеркало заднего вида, лишь завистливо присвистнул.

— Рассказывай. — Настя тоже откинулась назад и закрыла глаза, тяжело дыша. Да, хоть она и помогла мне, сама ведь тоже очень слаба. Правда, моих новых друзей в этом убедить не удастся…

И я рассказал. Всё. Начиная с ее отключки. Лирические моменты, конечно, опускал, оставляя в рассказе лишь информативную составляющую, но и этого было достаточно.

— А что с учителем?

Я рассказал. И про то, как его расстреляли, и про то, что он обвинял верхушку ордена. Она подняла свои шикарные колени и уткнулась в них носом.

— Ты была с ним в хороших отношениях? — обернулся Санек,

— Он мне как отец… Был…

— Я сожалею. Но это не мы, правда.

— А как же ваша машина?

— Не знаю. Но это не мы.

— Я тебе не верю, темный! Я никому из вас не верю! — неожиданно взорвалась она, глаза полыхнули недобрым блеском, не несущим окружающим ничего хорошего. Но Санек выдержал взгляд. Ни один мускул не дрогнул на лице. Смотрел спокойно и сурово. Проигравшая зрительную дуэль Настя вновь уткнулась в колени. Из глаз потекли слезы.

— Тебе тяжело. Привычный мир рушится. Понимаю, я бы и сам не знаю как себя вел, если б свои меня предали и устроили охоту. Но не ровняй всех под одну гребенку, все мы разные.

— Разные! Знаю я вас разных! — зашипела ведьма. — Я таких разных восемь штук замочила! Милейшие люди! Такие добрые и славные! Были. Аж зло берет!

Лицо Санька потемнело, но он не отступил.

— Может ты не заметила, но это ТВОИ устроили переворот. ТВОИ убили учителя и начали на тебя охоту. А мы, такие гадкие и нехорошие, вытащили тебя, когда ты уже отрубилась, а твой друг был на волосок от смерти?

— Не верю! Они не могли убить отца Михаила! Этого просто не может быть!

— Это так.

— Скорее, это ваш начальник убрал его и расколол орден! А теперь хочет использовать в своих целях и меня, и этого наивного дурака! Так, Александр?

Их взгляды вновь встретились. Только больше это было похоже не на взгляды, а на столкновение тяжелых пудовых двуручников. Санек снова выдержал.

— Нет. Не так. — И с достоинством отвернулся. Настя хмыкнула и откинулась на спинку, стараясь держаться как можно дальше от вампира. Великое благо, что я был между ними!

— Что от нас хотят?

— Не знаю. Моя задача — доставить в безопасное место.

— Какое?

— Безопасное. Но в пределах МКАДа я себя в безопасности не чувствую.

— Чей приказ?

— Николаича.

— Следовало догадаться!

— Николаич всё объяснит. Я просто делаю свою работу, ничего сверх положенного не знаю. Но мы не убивали твоего учителя.

Она зло и неверяще усмехнулась.

— Если на то пошло, нам это просто не выгодно! Продолжил Санек.

— А кому выгодно?

— Головину. А подставить нас, чтобы в начавшейся войне все забыли об их трениях и взаимной нетерпимости. Чтобы их никто не смог в захвате власти обвинить.

— Красиво поешь! А доказательства?

— Это к Николаичу. Я всего лишь солдат.

Повисло напряженное молчание. Семен и Колян тихо пыхтели и сопели, каждой клеточкой тела показывая, как они к "сучке спасовской" относятся. Санек же отрешенно смотрел вдаль. Настя, игнорируя все намеки, своим видом давала понять, что окружающие темные живы лишь потому, что она человек благодарный, и за свое спасение дарит всем жизнь, но не более. Да, с такими взаимоотношениями мы далеко не уедем! А ведь время идет, нас в любой момент могут найти!

— Насть, давай прекращай. Нам нужно выбираться из города.

— Вам? Или нам?

— Нам. Всем.

Она хмыкнула.

— В машине не работает маскировка. А с нашим потрепанным видом доедем лишь до первого патруля. Не говоря уже о поисковых группах ордена.

— Я здесь причем? Я в эти игры играть не собираюсь!

— Мы для этого тебя и разбудили. Чтобы ты помогла.

Она опять издала недовольные звуки.

— Между прочим, кое-кто специально для этого свои силы тебе отдал… — сухо подал голос Санек.

— Всем, конечно, большое спасибо, но мы как-нибудь сами из города выберемся! — бросила она. — Николаичу большой привет! Скажите, я все равно до него когда-нибудь доберусь, и он пожалеет, что на свет родился. — Ведьма потянулась к ручке двери, собираясь выйти. — Пойдем.

— Насть, не дури! — попытался остановить я. — Твоя ненависть застилает глаза. Это нормальные ребята.

— Пошли. Мы справимся и без них.

— Нет.

— Нет? — она удивленно обернулась и даже закрыла дверцу.

— Нет. Я еду с ними.

Повисла пауза. Похоже, она не ожидала от меня такого предательства.

" Не надо, Миш. Она слишком гордая. Не дави.

— Да ты на себя-то посмотри! Слабая! Раненая! Даже автомат заблокировать не смогла! Вояка, блин! — внял я голосу ангела и решил немного разрядить ситуацию иными аргументами. — Может хватить понты колотить?

Она раскрыла рот от обалдения, не зная что ответить.

Но точку в разговоре поставил Семен, резко обернувшись и заорав:

— Слышь, ты, умница! С тобой или без тебя мы будем прорываться! Если ненависть для тебя важнее — вали отсюда! Только я и копейки не поставлю, что ты до завтрашнего вечера доживешь!

Не знаю, то ли мой отказ, то ли рык Семена на нее подействовал, но она бессильно откинулась на спинку.

— Что надо делать?

А из глаз побежали две влажные дорожки.

* * *

— Направо. Потом еще направо. За мусорными баками налево. Да, здесь во двор. Все, приехали.

Мы вылезли из машины. Колян помог мне, буквально таща на себе. Настя хоть и шаталась, кривилась от боли и придерживала раненую руку, от помощи гордо отказалась.

Двор был открыт, просматривался и простреливался со всех сторон. И рядом был Ленинский проспект, на котором мы за пятнадцать минут насчитали шесть обычных патрулей и два спасовских. Да еще над нами дважды пролетел вертолет. Город гудел подобно разворошенному муравейнику. И какое-то чувство говорило, что если нас обнаружат, будут гасить издалека, не вступая в близкую перестрелку, плевав на конспирацию.

— Вон, белая девятка. Номер — раз, два, три.

— Вижу. — Ответил Санек, напряженно всматриваясь в ночь. — Ключи хоть есть?

Настя отрицательно покачала головой.

Машина также просматривалась отовюду и продувалась всеми ветрами. Подойти к ней незаметно не получится. С одной стороны это хорошо, но с другой…

— А если все же под колпаком?

Девушка неуверенно пожала плечами.

— Он сказал о машине лишь вскользь, однажды. Я не придала особого значения. А он вон оказывается что имел ввиду!

— Если она под колпаком ордена, от нее же должны идти в стороны заколдованные линии связи? — подал голос я.

— Могут. — Кивнула девушка. — Но я не чувствую.

— Я их вижу. Только нужно подойти ближе.

— Отставить ближе! Тобой мы рисковать не будем.

— Сань, а выбор есть? Если мы не возьмем эту чертову тачку, через десять минут, когда Настя отрубится от истощения, нам всем крышка.

Санек хмыкнул, понимая, что я прав.

— Даже если она чистая, там защита должна стоять на все случаи жизни. Рассчитанная как раз на меня, чтобы только я открыть смогла. А я слаба. — Поддержала Настя.

— И чё?

— Саш, этот юноша единственный из нас может сквозь двери проходить. Только он сможет снять защиту изнутри.

Санек нахмурился.

— Мы пойдем. Я прикрою.

— Ты то уж сиди! Героиня, блин! Ты себя видела? Мало что еле держишься, так еще в кровищи вся!

Настя недовольно поджала губы.

— Колян с ним пойдет. Семен, там деревья, с той стороны? Идеальная позиция.

Семен кивнул, закинул автомат на плечо и скрылся в темноте.

— Если что, мы вас сразу хватаем и деру. Держи. — Санек дал обалдевшей ведьме Колянов автомат и полез на водительское сидение.

— Удачи.

Мы пошли. Ноги слушались плохо, поэтому я в основном висел на плече орлиноносого.

— Пушку дай.

Я протянул вампиру свой ТТшник, который тот засунул за пояс.

Есть такое понятие, Всемирный Закон Подлости. Его особенность заключается в том, что проявляется этот закон только тогда, когда его совсем не ждешь. Ну, то есть мы были готовы почти ко всему. Что сейчас из-за угла выскочат бронированные джипы, перекроют дорогу, начнут стрельбу… Ну, или на худой конец мордой в землю ткнут, всяко бывает. Вертолеты, спецназ, сирены… Но никак не ожидали, что нам навстречу из темноты выскочат… Пордон, степенно выйдут четыре серые тени в форме и с фонариком.

Птруль ППС. Приехали. Конечно же, согласно все тому же закону, мимо пройти они не могли.

— Старший сержант Самойлов! — откозырял ближайший. Другой стал в метре в стороне. Двое оставшихся о чем-то переговаривались чуть сзади, не обращая на нас особого внимания. — Документики разрешите?

И что это он так ласково? Откозырял, документики требует…?

Блин, а у меня рубашка вся в крови!

Я нагнулся еще сильнее, имитируя пьяного, повиснув на Коляновом плече.

— Командир, извини, не взял с собой. Но если нужно, тут не далеко. Вот, видишь, это чудо в перьях домой веду. — Вокруг нас начала твориться волшба, колдовство. Колян пытался самым быстрым и доступным способом убедить стражей порядка, что все нормально, мы не их клиенты. При этом я видел, что вампир слабеет. Он и так пустой, все силы Насте отдал, а тут еще и это…

Кажется, прокатило. Менты посмотрели более дружелюбно. А то я уж было почувствовал палец Семена на спусковом крючке "Калашникова"… Нет, палец был, и у Семена, и у Насти с Саньком. Но мне очень не хотелось, чтобы погибли эти ребята, просто выполняющие свою работу. Нет, честных ментов в Москве я не видел, и не сомневаюсь, что не будь у нас колдовских способностей, меньше, чем "штукой" мы бы не отделались, но вот смерти я ребятам не желал.

— А у чуда документы есть?

Я почувствовал, как напрягся Колян. Он был пуст, опустошен. А в моем паспорте черным по белому стояла фамилия, наверняка попавшая во все милицейские ориентировки, наряду с моими особыми приметами.

— У тебя паспорт есть с собой? — как бы перевел специально для меня, в уматень пьяного, Колян, пытаясь потянуть время. Я так же медленно кивнул.

— Угу.

— А в чем это он? — заинтересовался второй мент, нехорошо смотря на мою футболку.

— Да, хрен его знает! Молодежь, блин! Жрут всякую гадость… — Колян скривил рожу, выражая крайнюю степень отвращения.

— Дак, он в крови! При чем здесь жрут?

— Ну, подрался мож где. По пьяной лавочке чего только не бывает! Я не в курсе, мое дело этого олуха матери на руки сдать, пусть сама выясняет.

— А ты ему кто? Родственник? — первый мент вытащил из моих рук очень долго до этого вытаскиваемый из кармана джинсов паспорт. Я снова почувствовал волшбу, а еще, что Колян заряжается от меня. Голова медленно поплыла, но я был не против. Лишь бы помогло.

— Брат. Двоюродный. И за что нам такое наказание? Ты вначале пить научись, салага, а потом уже на подвиги ходи! — это явно уже мне. Э, браток, да мы еще не пили вместе! Может, я тебя перепью!

— А сами мы какими были! — с ностальгией в голосе сказал второй мент. Коляново колдовство расположило к беседе.

— Да уж… — вампир картинно опустил взгляд. — А сами, даже чуть помладше были, клей нюхали, бензин, тормозовку осваивали. — Он издал наигранный смешок. Второй мент подыграл, тоже усмехнувшись. Первый же перевернул страницу с фотографией и фамилией и я почувствовал, как спало давящее со стороны Коляна напряжение. Да, я на грани, но и вампир на грани. Больше колдовать он не будет. Не сможет, или убьет меня. Поэтому надо что-то срочно придумывать.

— Ставропольский край? — сурово спросил первый мент и напрягся. Настю бы сюда. Орлиноносый — слишком слабый колдун. Но Настя далеко, а ее палец лежит на спусковом крючке. Все, морок сейчас развеется, мент придет в себя и вспомнит все ориентировки, как и мою фамилию. И будет здесь жарко. А на грохот выстрелов отреагируют другие, патрулирующие неподалеку, и вновь начнется полноценная погоня со стрельбой и взрывами. Надо срочно что-то делать, еще полминуты — и чары развеются. А мент отдавать паспорт не спешит, как будто чувство долга в нем борется с внешним воздействием.

— Слышь, Колян… — самым заплетающимся голосом, на какой только был способен пролепетал я. — Я щас блевать буду. — И незаметно ткнул его в бок.

Колян, подыгрывая мне, в цвет выругался. Типа, свалилось это чудо на его голову! Сначала пить научись, а потом уже что-то там делай! Матерился так цветасто, что менты заслушались, и даже на мгновение отвлеклись от документа.

" Консуэл, помоги! Пожалуйста! У меня у самого не получится!

" Нет.

Опа — здрасьте!

" Почему?

" Не хочу.

" Но ведь раньше помогала? — обалдел я.

" Раньше, Миша, тебе опасность смертельная грозила.

" Так и сейчас грозит!

Ангел недовольно скривилась.

" Миш, то, что я делаю, называется божественной помощью. А божественная помощь дается только в минуты крайней опасности, да и то не всегда, понимаешь? Я не могу растрачивать ее по пустякам, по первому твоему желанию!

Блин, этого только не хватало!

" Ты должна, просто обязана мне помочь!

" Я никому ничем не обязана.

" Хорошо. Тогда через полминуты на этом асфальте из-за тебя будут лежать четыре трупа честных… почти… стражей порядка, нашпигованных свинцом по самое "нехочу". Нет, они конечно менты, но ведь люди же!

" И ты хочешь сказать, виновата в этом буду я?

" Конечно! Я же не хочу их убивать, из кожи вон лезу, чтоб этого не произошло! А ты тут своим "не хочу" все мои начинания на корню зарубаешь! Не даешь благодетель совершить!

" Благодетели в помыслах у тебя нет. И делаться она должна без моей помощи.

" Ладно, называй это как хочешь, только я потом так и скажу: не хотел, чтобы люди пострадали, а ты не дала этого сделать. А еще ангел называется!

И тут же почувствовал ее злую усмешку.

" Вон, значит, как выкручивать научился! Эльвирина школа. Ну что ж, держись. Так и быть, помогу.

И она помогла.

Так плохо мне еще никогда не было!

Тогда я понял еще одну вещь: ангела лучше тоже не злить.

Меня крючило, выворачивало наизнанку, ломало… Такое ощущение, что я вначале круто нажрался, потом догнался пивом, а потом накурился, и теперь настал мой час расплаты…

— Все в порядке! — первый мент откозырнул, брезгливо сморщился и сунул в руку вампира мой документ. После чего они не спеша, переговариваясь, продолжили обход.

А я еще несколько минут не мог остановиться, пока не потерял сознание от обессиливания.

* * *

Машина оказалась совершенно чистая. Никто за ней не следил, никаких нитей в стороны не шло. А по уровню защищенности в разы превосходила брошенный Мерседес. Но это не спасло.

Нам понадобилось два часа чтобы понять — сами из города все равно не выберемся. Не знаю, кого и как мобилизовал орден, наверное всех, кроме разве что Таманской и Кантемировской дивизии. Все подступы к МКАДу были перекрыты наглухо. Если бы у нас была броня, мы бы может и попытались прорваться. Но старенькая "девятка", оставленная Насте учителем "на всякий случай" была оборудована всем, кроме брони. А на выездах из города стояли какие-то штуковины, которые подавляли все колдовство, глушили любую защиту, а рядом находились ударные группы ордена, просвечивающие все выезжающие машины. Это кроме обычных ментов, щедро усиленных бойцами СОБРа и ОМОНа.

— Щелковка тоже перекрыта. Думаю, больше рыпаться нет смысла. Надо придумывать что-то кардинально новое. — Тяжело вздохнула Настя.

— Что? Лечь на дно? Наши берлоги почти все известны ордену. А неизвестные… Я не знаю, где безопасно а где нет.

— Сань, а если с твоими связаться? — спросил я.

— Как? Все колдовские каналы прослушиваются. Рация осталась в "Мерине". Но это и к лучшему, по ней нас найти легче легкого. Я не знаю как связаться.

— А если просто позвонить? По обычной мобиле?

— На защищенные телефоны не дозвонимся. А на обычные — нас быстро запеленгуют.

— А если мы будем ехать, очень быстро? И после сброса сразу растворимся?

Санек вздохнул.

— Риск очень велик. Где гарантия, что во время звонка нам на хвост орденская машина не упадет? Даже не "носорог", обычная тачка? Сколько в "СпаСе" бойцов? — это уже вопрос Насте.

— Около сотни. А если мобилизуют всех вообще, то в два — три раза больше.

— Ну, не должны они НЕбойцов на поиск выгонять! Мы ж их одной левой, под орех… — заметил Колян.

— Да, в основном левой! — усмехнулся крутящий баранку Семен.

— Но они же не знают на каком мы транспорте? Но знают чем вооружены. — Продолжал вампир.

— Логично. Я бы не выпустила на перехват неподготовленных. Но они могли согнать группы со всего региона, от Воронежа до Ярославля, от Минска до Нижнего. Время у них было. Это еще пятьдесят — сто человек. Плюс охотники. Плюс старшие послушники. Их выгнать могли запросто. Итого с полтысячи они могут выставить спокойно.

— Хорошо. Рассредоточим по городу пятьсот человек. По всей Москве. Минус бойцы, охраняющие выезды по центральным трассам. Это человек под сто. И группы немедленного реагирования на "носорогах" для быстрой переброски в случае обнаружения. Эти далеко от главных магистралей удаляться не станут. — подытожил я. — Какова вероятность нарваться на оставшихся, если быстро ехать в течении трех-пяти минут по нецентральным улицам?

Воцарилось молчание.

— Хорошо. — Сдался берсерк. — Уговорили. Теперь надо найти левый не засвеченный мобильник…

И снова шараханье по кущерям и промзонам. Петляем, виляем, перестраховываемся. Все напряжены до предела.

Сеанс связи прошел великолепно, даже не верится, что у нас хоть что-то вышло без сучка и задоринки. Тьфу-тьфу-тьфу, а то сглажу. Перед этим Колян самым что ни есть незамысловатым образом свистнул мобильник у какого-то датого мужика возле ночного магазина. Безо всякого колдовства. Настя долго вздыхала и качала головой, но критиковать чужие методы работы все же не стала. Не та ситуация.

Потом мы лихо мчались по городу, причем по не самым широким улицам, и это мягко сказано, зато на ТАКОЙ скорости, что даже видавшая виды и любящая сама погонять на досуге ведьма смотрела в окно с обалдело вылупленными глазами и тихо завидовала.

Надо сказать, привыкала она ко всему быстро. Даже несмотря на то, что ей не дали управлять ее же "девяткой" (ну, машину-то ей оставили, не кому-нибудь), не выпендривалась и вела себя тихо. Даже не косилась злобно на вампира, как было поначалу. Но нетерпимость к представителям "магического сообщества" все же осталась. Просто рационализм, необходимость сплочения ради безопасности заглушила на время все неприязни. Даже Колян, все так же сидящий с другой стороны от меня, расслабился.

Но затем в своем коротком разговоре по краденой мобиле Санек употребил слово "Николаич", и моя ведьмочка снова подобралась и напряглась. Так, видно она знает этого человека, и это большее, чем просто нелюбовь. Какая-то личная вражда. Надо бы проконтролировать ее, чтобы не наделала глупостей. В конце-концов, и у меня есть небольшое преимущество — некоторые неизвестные ей способности. Что б там эти люди не задумали в ее адрес, нападать на них я не позволю.

— А ты как здесь оказалась? — задал я давно мучивший вопрос. Отчасти, чтоб отвлечь ее мысли от клокочущей внутри ярости.

Она повернулась и первое время недоуменно на меня смотрела.

— Ну, в Москве…

— А!.. Прилетела. Только что. В смысле, как прилетела, сразу помчалась на Пушкинскую. И все равно опоздала…

Ясно. Меняем пластинку.

— Ты вроде так слаба была, так плоха? Я думал, это надолго…

— Я тоже. Но ты будешь смеяться, девчонка, что ты спас, оказалась не просто девчонка. Она мне помогла.

— В смысле?

Настя усмехнулась и весело блеснула глазами.

— Ведьма она. И очень сильная!

— Чего???

Сказать, что я удивился — ничего не сказать. А ведь думал, что лимит удивлений вышел еще вчера. Да что же это вокруг происходит?

— Причем целительница. Судьба это твоя, Михаил, в нестандартные ситуации влипать. Но это хоть хорошая ситуация. Для разнообразия так сказать…

— А остальные, значит, плохие?

— Просто великолепные! Куда ж лучше! — она ехидно обвела рукой вокруг. — Кстати, это еще не все новости.

— Есть еще?

— Угу!

— Надеюсь, хорошие?

Словно в предчувствии чего-то у меня внутри все мерзко зашевелилось.

— Я тоже на это надеюсь.

— Да что там еще стряслось?

— Вика. Та девушка. Давно ее знаешь?

— Да, в общем, почти с самого детства. А что?

— Ничего странного за ней не замечал?

Ой, чувствую, неспроста она кругами ходит.

— Вроде нет. Да ты говори в чем дело!

— Боюсь, тебе не понравится…

— Слышь, Настюш, солнце, а можешь не ходить вокруг да около, а прямо сказать? — взорвался я. Сидящий рядом Колян довольно усмехнулся.

— Ведьма она. Тоже. И в отличие от Юльки, темная. И очень-очень сильная.

— Чего?

Теперь и Санек в пол-оборота повернул голову и стал внимательно прислушиваться.

— Я долго не могла понять что происходит, пока это не случилось. Она была на гране скачка, инициации, а после ее аура приобрела… Не ту окраску, что раньше. Испортилась девчонка, обозлилась.

Вот даже как? Потому она меня и в зеркале увидела? Что на грани была?

— А кем она раньше была?

— Девушкой. Простой девушкой. Я просвечивала ее не единожды. Какой-то дар у нее был, но это все не то. А теперь она могущественная колдунья.

Вика? Хорошая скромная девочка Вика — могущественная темная колдунья? Вот те бабушка и Юрьев день!

— И когда ею стала?

— За день до твоего отъезда. Я сама этот скачек почувствовала, чуть сознание не потеряла. Это было сразу после того, как ты меня поцеловал.

Колян еще раз удивленно посмотрел на нас при слове "поцеловал" и довольно ухмыльнулся. Мне же было совершенно не до веселья. Только теперь я понял, какой же я кретин, и как все взаимосвязано вокруг. Как будто многих, очень многих людей искусственно загнали в мой круг общения, и делают неведомые операции, влияющие на жизнь нас всех.

" А ведь я говорила тебе, Мишенька!

" Что? Что ты говорила? Да, я плохой, я грешу! Но почему с людьми вокруг невероятные вещи происходят? Причем, зачастую с совершенно посторонними?

" Это Игра, Мишенька. Большая Игра.

" Что за такое?

" Ну, называй ее как хочешь. Игра. Битва. Война. Между Светом и Тьмой, Между Добром и Злом, Между Богом и Сатаной…

Понятно. И что?

" И то. Подумай сам, не маленький уже. Язвить научился, теперь думать учись!

Ух ты! Обиделась!

— Это из-за пророчества. Некие высшие силы стягивают вокруг меня в узел разных людей для каких-то своих целей. Ты. Юлька. Вика. Отец Михаил. Возможно, Макс. Может быть еще кто-то, пока не знаю. И все мы выполняем какую-то роль в их борьбе друг с другом. И Метро, и Контора делают на нас какие-то ставки. А мы слепые пешки в их игре…

" Эй, чувак, извини что влезаю… Но не кажется ли тебе, что только благодаря действиям некого штурмана, возомнившего себя невесть кем, одно юное невинное создание превратилось в каргу, злобную черную ведьмищу!

" Элли, блин!..

Я чуть не задохнулся от бешенства, но через секунду сник.

Да, грубо сказано. Но если отбросить все сказанные эпитеты в адрес Вики, все ее слова — правда.

" Теперь, Мишенька, ты понял, что вы — не куклы, не пустышки, выполняющие чью-то волю! Вы сами творите свою судьбу!

И после этих слов Консуэлы мне жутко захотелось удавиться.

* * *

Машина медленно выехала на пустырь. Вдалеке вокруг виднелись промышленные здания, фабрики, котельные, склады и гаражи. Сам пустырь выглядел тихим, мирным и совершенно темным. Необитаемым. Но это только на первый взгляд.

— Стой! — скомандовала Настя. Семен резко затормозил. Санек и Колян стали напряженно вглядываться в темноту, держа автоматы наготове.

— Что? — не выдержал берсерк.

— Опасность. На пустыре. Засада.

Командир тихо выругался.

— Саш, она права. — Поддержал я. — Я тоже чувствую. Там все кишмя кишит от колдовства.

Ведьмочка повернулась и с удивлением стала меня осматривать, чуть прищурив глаза.

— Не смотри на меня так! Чувствую я!

— А если свои? — осторожно спросил Семен.

— А где гарантия? — ответил Колян, неожиданно принявший нашу сторону.

Воцарилась продолжительная пауза, во время которой никто не знал что делать.

— Да ну вас! Нормально там все! — буркнул Семен и резко нажал на педаль газа. Санек промолчал. У меня внутри все похолодело.

Мы довольно резко выскочили на середину заросшего кустарником пустыря, и тут началось.

Спереди… Сзади… По бокам… Со всех сторон!!!

Фары, везде загорались фары машин. Пять… Шесть… Десять… Да сколько ж их здесь?

Не знаю, как остальные, а меня все это богатство мгновенно ослепило. Однако, сидящая рядом ведьмочка резво, несмотря на боль в плече, открыла дверцу и вывалилась наружу. В одной ее руке сверкал уже обнаженный клинок(когда только успела!), в другой был зажат табельный пистолет.

— Куда! Стой! — заорал Санек, но было поздно. Ее спина уже покинула салон.

Я выпрыгнул вслед за ней скорее на автомате, чтобы не дать наделать глупостей. Поэтому когда Настя резко махнула клинком, сделал подлость — потянул ее за больное плечо. И когда она зашипела от боли и попыталась развернуться, прыгнул сверху, пытаясь придавить к земле руки с зажатыми в них смертоносными игрушками. Потому что людей, бегущих к нам я не видел, но ощущал, что их несколько десятков. И что ей не справиться со всеми в любом случае, а ее, "орденскую суку", эти нервные ребята запросто нашпигуют свинцом и никакая выучка не спасет.

Да, она права, у меня дар попадать в различные ситуации. Вот сейчас я попал в самую что ни на есть нелепейшую, какую только можно представить. Когда я прыгнул, Настя по инерции успела развернуться и встретила меня так сказать "грудь в грудь", причем в прямом смысле слова.

Так мы и лежали, она на земле, я на ней. Ее грудь вздымалась в такт дыханию, и я чувствовал, что не прочь съесть последнюю на завтрак. А в это время мой лоб соприкасался с ее, ее волосы щекотали нос, а губы были буквально в двух сантиметрах от моих. И только руки, как назло, цепко держали ее запястья.

Она тоже офонарела от моего прыжка и последующей близости. Лежала и недоуменно пялилась мне в глаза.

— Лежи. Не надо.

— На лице ведьмы проступили признаки осмысленности. Она кивнула. Ослабила хватку своих игрушек. Затем еще раз оглядела меня, но уже совсем другим взглядом.

— Тебе удобно? — спросила она ангельским голоском.

Я вообще частенько теряю голову от женщин. А когда рядом ТАКАЯ девочка! Да еще ее губы в миллиметре от моих! Да еще я на ней лежу!..

Подбежавшие бойцы в бронниках, суета вокруг — все как-то перестало иметь значение. Осталась только влага близких губ и глубина бездонных глаз.

— Да. — Ответил я.

— А встать с меня не хочешь?

— Честно? Не очень.

Она густо покраснела. Не думал, что мне удастся заставить покраснеть девочку-рэмбо! Какие дела творятся в мире!

— Но лучше сделай это. Ага? — и ее глаза недовольно, хотя и мягко блеснули.

Наверное, нужно было так и поступить. Но как будто безумие охватило меня и я начал откровенно нарываться, даже не осознавая, что делаю.

— А что будет, если я этого не сделаю? — и хитро прищурил глаза…

…И тут же свалился на землю, воя от боли.

Коленом! В пах! Ах ты… Сука орденская!!!…

Чуть отдышавшись, огляделся. Настя уже стояла и оттряхивалась, морщась при каждом движении от боли в плече. И клинок, и пистолет висели на поясе, никто не забрал их. А вокруг стояло человек пятнадцать боевиков в полной экипировке и громко пересмеивались, не обращая внимания на присутствие объекта насмешек…

— Молодежь! А когда мне было…

— Ничё, стерпится — слюбится!..

— Знойная девочка! Я б тоже с такой…

— Слышь, братуха! Все нормально! Она от тебя без ума!

И все в таком духе.

Красная как рак и полностью деморализованная Настя готова была провалиться сквозь землю, но земля активно не желала под ней проваливаться. Одно хорошо, обстановка разрядилась и она не помышляет о сопротивлении. Да и кому сопротивляться? Это ж по ходу и есть свои. Вон, Колян с Семеном стоят.

— Вставай! — вампир помог мне подняться и отряхнуться. — Все нормально?

— Ага. Кто это?

— Наши. Почти все собрались.

Я окинул взглядом вокруг. На пустыре вокруг нас было десятка три машин. В основном антрацитовые бронированные Мерседесы, но не только. Более того, машины, по одной, по две въезжали на этот пятачок следом за нами, примыкая к имеющимся. Что-то здесь затевается, и я опять, как всегда, в центре событий.

Чувствуя себя неловко, подошел к ведьме и аккуратно, подбирая интонацию, сказал:

— Насть, извини пожалуйста. Извини, что потянул тебя за больное плечо. Я не хотел, но ты могла открыть огонь и тебя… В общем, я хотел тебя защитить.

Она фыркнула. Наверное, не привыкла, чтобы ее защищали. Феменистка проклятая! Ладно, 2:2. В расчете.

— А как насчет остального? Ничего не хочешь сказать? — она опасно сузила глаза. Я сделал вид, что не заметил, и повесил на лицо довольную и очень тупую улыбку.

— Хочу. Давай повторим как-нибудь?

Следующий удар пришелся в живот. Тоже показной, не сильный, хоть и чувствительный. Потом еще один, но тоже показной. Моя ведьмочка пыхтела, сходила с ума от злости. А вокруг ржали бойцы с автоматами.

— Вот это любовь!

— Не, как она его ногой, а?

— Да, класс!

— Все, пацан, ты попал!

Разъяренная пантера по имени Настя, пунцовая от злости, отскочила в сторону, облокотилась на машину и попыталась привести эмоции в порядок. Сзади незаметно подошел Санек и прикоснулся к плечу

— Пойдемте.

Бросил взгляд на ее клинок, поморщился, но ничего не сказал. Ну вот, момент истины. Сейчас, наконец, хоть что-то в моей жизни определится. Мы пошли следом.

Это была целая автоколонна. Четыре машины. Первая поехала мимо, вторая остановилась рядом с нами. Берсерк потянул ручку двери, и я напрягся. Потому что напряглась Настя, и очень сильно.

— Настюш, без глупостей! — только и успел шепнуть я ей на ухо, стягивая в себя силы для повтора той блокады, которая работала с Эльвирой. На всякий случай. — И дай мне меч. — Тоже на всякий случай.

Она покорно отдала, и я увидел бледность на ее лице. От ярости, испытываемой минуту назад, не осталось и следа. Всё, игры кончились. И сейчас в ее душе боролись две стихии, два противоположных чувства.

Дверца раскрылась, из машины вышел здоровяк-охранник (я их уже по специфическим рожам различать научился), а следом высокий сухощавый человек лет тридцати пяти с острыми чертами лица. Одет был в строгий черный костюм (дорогущий наверное. Я не разбираюсь, но фирма чувствовалась за версту.)

Из Настиной утробы послышался рык ненависти и отчаяния, и Санек поспешил взять ее под здоровую руку, как бы намекая, что дергаться не стоит.

Вдруг произошло… Нет, ничего не произошло.Ведьмочка не двинулась с места. Но то проклятье, готовое сорваться в очкастого, было чернее ночи.

Вот это мощь! Это же убийство взглядом! Проклятие на смерть! Зрительное! И это сейчас моя подопечная слаба и очень устала? Вот это силища!

Тем временем обескураженная Настя обернулась и с непониманием уставилась на меня.

— Насть, хватит баловаться! — и я шутливо погрозил ей пальцем, чуть-чуть отпуская блокаду.

Не знаю, что на нее больше подействовало, то ли сама блокировка, то ли то, как шутливо я к ней отнесся, но результат оказался настолько же непредсказуем, насколько и ошеломляющим. Она заревела.

Истерика.

Я быстренько притянул ее к себе и сильно прижал. Она попробовала вырваться, и вырвалась бы (сила позволяла), но сдержал чисто психологический фактор — защищающее ее сильное мужское плечо. Это я понял позднее, а пока прижимал ее голову к своему плечу и пытался успокоить.

— Спасибо, молодой человек. А вы не так просты, как кажетесь! — мужчина в костюме уважительно кивнул. Как равному — автоматически отметило сознание.

— Ну, ты!.. — попыталась повернуться Настя, но я сильнее прижал ее к себе.

— Тише! Тише!… Тщщщщ….

Обмякла.

— Анастасия Павловна, прошу извинить меня, но мне нужно кое что показать вам.

Анастасия Павловна? Вау! Чувак жжет!

— Смирнов. Владимир Николаевич Смирнов. — Протянул мне руку тот господин. Все еще держа ведьму одной рукой, другой я пожал его руку. В голове било ключом слово "Николаич".

— Михаил. Назаренко Михаил Евгеньевич.

— Знаю. Нам о многом надо было бы поговорить, но к сожалению, нет времени. Орден идет по пятам, а надо успеть вывести вас из города, пока есть возможность.

— Потом может не быть?

— К сожалению. Но кое-какие объяснения я дам прямо сейчас. Специально для вашей спутницы.

Настя повернулась к нему и в ожидании перестала всхлипывать. Да, в себя она приходит тоже быстро. Все-таки от робота в ней больше, чем от человека.

— Скажите, Анастасия Павловна, что это?

И в его руке как бы из ниоткуда появился пламенный клинок. Призрачный меч. Санек и двое охранников заворожено уставились на него. Я же смотрел просто с любопытством (очень похожий был и у меня… Ну, у Эльвиры, не важно. Он же признал меня за хозяина?), и только поэтому не пропустил следующую попытку ее броска, схватив за больное плечо. Да, не честно, согласен. Второй раз за десять минут. Вот такой я нехороший. Ну, а кому сейчас легко? Ее силе мне просто нечего противопоставить. К тому же, я знал кое-что о свойствах этих самогорящий клинков и похолодел от мысли, что этот тип мог дотронуться им до моей девушки!

Ну, моей — в смысле я ее охраняю, забочусь…

— Что это, по-вашему, означает? — невозмутимо спросил Смирнов. Да, вот это выдержка!

— Что ты продал душу дьяволу, тварь! — Настя опять попробовала пойти в атаку и я не долго думая приставил к горлу ее же клинок. Не ожидавшая новой подлости с моей стороны ведьма застыла в ступоре.

— Нет. Я не продавал душу дьяволу. Сообщество — это организация магов, а не фанатиков — сатанистов.

— Что же тогда? — ехидно поинтересовалась Настя. Я же внимательно приглядывался к этому странному господину. Да, есть. Вот он. Мужчина. Высокий. Деталей не видно, но вполне четкие осязаемые крылья за спиной.

" Ну, ты даешь, Миш! Это ж которого по счету ангела ты увидел? — раздалось у меня в голове.

" Третьего, Элл. Включая тебя.

" М-да…

— Настюш, у него есть ангел. Я вижу. Он не врет.

Настя ошарашено перевела взгляд. Так, что это она делает? Пытается прочесть? Меня?

" Хм. Скорее проверить, чувак! На "не брешет ли эта тупая научившаяся колдовать подлая скотина?"

Да ради Бога! Проверяй, сколько тебе заблагорассудится! Я полностью открылся. Благо, она не мой личный потусторонний дух и самого ненужного для собственных ушей не прочтет. Или для глаз, не знаю как правильно… А что не прочтет? Ну, того, что она мне нравится, конечно. Чего же еще! Просто нравится. Точнее наоборот, не просто…

Я покраснел. Она тоже. Все-таки прочла. А может я сам, подумав об этом, передал ей сие знание? Вон, со Светочкой же телепатически беседовал!..

Но вместе с последней… весьма личной информацией она прочла, что я не врал насчет ангела. И снова перевела взгляд на Смирнова. Но это был уже удивленный и осмысленный взгляд рассудительной особи, а не разъяренной пантеры.

— Что все это значит?

— То, Анастасия Павловна, что церковь нарушила Договор. Не наш, земной, мирской. А Великий Договор Сил.

Та все еще непонимающе смотрела на темного. Я же про себя вновь поразился осведомленности московских колдовских группировок, имеющих неплохое представление об очень таинственных и недоступных смертным вещах.

— Верхушка ордена пытается захватить власть в мире. С этой целью вчера днем и был убит ваш учитель. Это не наших рук дело, что бы ни было между нами раньше. И теперь сообщество — единственная организация, способная противостоять им.

* * *

Ливия, 10 000 лет назад

Пятеро. Он успел убить только пятерых.

Вся беда заключалась в том, что они были не самыми сильными шаманами. Они даже не могли двигать предметы. Ну, почти. А самые сильные не принимали участия в обряде. Плюс Нахор, почувствовавший стрелу и уклонившийся в последний момент. А он — один из сильнейших. И теперь все они находились среди преследователей.

Небо над головой сияло звездной россыпью. Венера твердо освещала путь, но расстояние между ним и погоней неуклонно сокращалось.

Сати прижал руку к кровоточащему боку, пытаясь заговорить кровь. Пока получалось, но это не надолго. Надо во что бы то ни стало добраться до дальнего леса! Там он сумеет спрятаться. А за лесом заканчиваются земли племени.

Вдруг истощенная лошадь споткнулась и упала. Сати перелетел через ее голову и кувыркаясь покатился по земле.

Минута. Две. Поднялся на ноги. В голове все гудело и плыло. Сотрясение? Плохо. Кинул взгляд на лошадь. Та издыхала, изо рта стекала струйка пены.

Великий Дух! Только не сейчас!

Сзади уже слышался топот. Сати огляделся. Палисад его рода был недалеко. Нужно попробовать скрыться внутри, до леса он не дотянет.

Юный шаман ускользнул в мир духов и помчался в сторону дома, держась за окровавленный бок.

Как и предполагал, погоня поскакала к лесу. Следов в этом мире он не оставил, потому определить, куда он побежал, они не смогли. Но если будут достаточно близко, почувствуют. Поэтому Сати, не смотря на боль в боку и на сбитое дыхание, что было сил припустил.

Пронесло. Проскакали. Теперь у него есть несколько минут, пока они не доскачут до леса, не поймут что к чему, и не повернут назад.

Споткнулся, упал. Мутило. Голова кружилась. Кое как отдышавшись, снова встал и побрел вперед, превозмогая боль и слабость. Ноги заплетались. Сто метров. Пятьдесят. Вот и ограда. Пройдя сквозь ограду, бессильно упал, вывалившись в родной мир. Сил ускользать больше не было.

Рядом раздался женский крик, началась суета. Забегали люди, мужчины и женщины.

— Что ты здесь делаешь? — к нему подбежал Саул.

— Я ранил Нахора. И убил пятерых шаманов. Они гонятся за мной… — прохрипел юноша.

— Ты с ума сошел!

— Нет. Я сделал Выбор. Я не дал племени пасть ценой… Собственного изгнания.

— Нет, ты все же сумашедший! — глаза Саула горели удивлением и страхом.

— Они скоро будут здесь.

— Что здесь происходит? — присел рядом на колено подбежавший Давид, сжимая боевое копье. Кто скачет вдали? Что ты здесь делаешь, весь в крови?

— Закрывай ворота! — бросил ему Саул.

— Закрыть ворота! — не прекословя крикнул Давид воинам на посту и замахал руками.

— Мы выиграем немного времени, чтоб ты смог убежать. — Саул потащил Сатанаила к дальней стене, выходящей к пересохшей реке и Камню Солнца. Тот ковылял, цепляясь ногами о землю. Бой в стане был тяжелый, потребовал всех сил. Ему даже пришлось убить нескольких простых воинов, но лишь из тех, кто был готов к жертвоприношению. Память у Сати была хорошей, а перед обрядом он прочувствовал почти всех сидящих вокруг костра. Но все равно, то что удалось вырваться — большое чудо. Шаманы свое дело знали, не давали ему ускользнуть в мир духов и убежать. Ведь в становище были почти все шаманы племени, больше тридцати человек! Сати был намного сильнее любого, но их было слишком много.

Род, не зная кто скачет вокруг палисада, готовился к бою. Мужчины с копьями бежали к воротам. Давид, кратко получив разъяснения и указания от Саула, побежал следом. Командовать. Тянуть время.

— А где Тахра? Она ушла в шатер дяди? — обернулся к Саулу отдышавшийся Сати. Перед ним был Камень Солнца. Осталось спуститься по отвесному склону, пробежать несколько сот метров, и он окажется в безопасности, в непролазных зарослях кустарника. Теперь уже сухого, но не менее непролазного.

— Нет — Удивленно поднял глаза друг.

— Что? Почему? Я же сказал уходить?

— Натанаил выгнал ее. Не принял. Сказал, чтоб убиралась прочь к своему… Ну в общем, назад. И еще шлюхой обозвал. — Саул покачал головой, пока еще ничего не понимая.

— Нет! Только не это!

И Сати, оттолкнув друга, помчался назад, через все поселение. Внутри все оборвалось от страха. Только бы успеть! Только бы успеть!

Не успел. В ворота въезжала кавалькада — воины и шаманы племени, во главе с Нахором.

Сати на мгновение растерялся и остановился, догнавший его Саул воспользовался моментом, прыгнул на спину и сбил друга с ног, придавив к земле собственным телом.

Да, за это время Саул повзрослел, подтянулся, набрал в весе. Теперь он уже не был долговязым хилым мальчиком. А Сати был слаб: раны и погоня забрали много сил, и на то, чтобы сбросить с себя придавившего, их не было.

— Его здесь нет! Мы не видели его! Мы просто думали, что вы — кочевники! — громко доказывал тем временем Давид главному шаману.

— Мы нашли его следы у ограды. Он где-то здесь.

— Возможно. Но скорее всего уже ушел. Не станет же он ждать, пока вы за ним приедете? У Сатанаила хоть и своеобразный взгляд на вещи, но он отнюдь не дурак.

— Это точно, не дурак! — лицо Нахора исказила гримаса злобы. — Но мы все равно тут все проверим! — он взмахнул рукой, указывая в разные стороны, и несколько подчиненных, в сопровождении воинов, разъехались на поиски.

— Это его шатер?

— Да. — Ответил Давид. Несколько воинов и шаманов спешились и вбежали внутрь. Через полминуты выволокли наружу упирающуюся женщину с ребенком на руках.

— Больше никого нет, Нахор. Он здесь не появлялся.

— Кто это?

— Тахра, его жена.

— Если он здесь, то придет к ней.

Сказав это, главный шаман племени слез с лошади и медленно подошел к женщине.

— Где твой муж, отвечай?

— Я не знаю! Что случилась?

Нахор замахнулся и со всей силы ударил ее по лицу. Тахра дернулась и не упала только потому, что двое воинов крепко ее держали.

— Только попробуй сделать это еще раз, Нахор! — главный шаман почувствовал у своей шеи обожженный наконечник копья.

Давид приставил к этому негодяю копье. Охраняющие его воины, не ожидавшие такого разворота событий, выставили свои копья перед Давидом. Тем временем, все воины рода, поднятые ранее по тревоге, а значит бывшие в боевой готовности, стали натягивать стрелы на тетиву и выставлять копья в сторону чужаков.

— Эта женщина из нашего рода, и если ты причинишь ей вред, умрешь.

Ситуация накалилась. Нахор понимал это. Приехавшие с ним воины — тоже.

— Скорее, бежим к дедушке Ною! — и Саул силой потащил упирающегося шамана в сторону шатра учителя.

— Сатанаила здесь нет. Поэтому вы сейчас же садитесь на коней и убираетесь прочь. — Отчеканил Давид с камнем в голосе. Воины рода были против Нахора, этого нелюдя, решившего приносить в жертву их детей, и он знал это. Поняли это и воины других родов, начав медленно пятиться к воротам. Они шли наказать шамана, посягнувшего на законы племени и убившего десяток его членов, а не воевать с целым родом из-за женщины.

— Хорошо, если его здесь нет, мы уйдем.

Нахор медленно повернулся, глядя в глаза Давида. Молодого воина пробил озноб, но он не отвернулся. По лицу шамана пробежала довольная улыбка — он прочел по лицу юноши все, что хотел.

— Я знаю, он был здесь. И до сих пор где-то рядом. Я чувствую. Это ведь так, юный Давид?

— Ищи. Но если ты еще хоть на кого-нибудь поднимешь руку, я убью тебя.

Нахор зло усмехнулся.

— Ищите его! Все! Он где-то здесь!

Оставшиеся шаманы разъехались по поселению.

— Нахор, здесь что-то есть! След! — раздалось откуда-то слева через пару минут ожидания с копьем у горла.

— Вот видишь, герой Давид, я прав. Надеюсь, на преступника поднять руку я могу? — и шаман рассмеялся, отталкивая от себя смертоносный наконечник. Давид молча опустил копье.

— Не отпускайте ее. — Это уже воинам, держащим Тахру. — И не дай Великий Дух, вы сделаете ей больно!

Они нашли след молодого Сати. Это оказалось место, где Саул сбил его с ног.

— Так-так. А что это там? — спросил Нахор, мысленно потирая руки от осознания победы. Проклятый мальчишка сам загнал себя в ловушку.

— Здесь живет Ной… — с опаской сказал один из помощников.

— Тот самый?

— Тот самый. — Помощник испуганно побледнел. Но главный шаман племени лишь усмехнулся.

— Окружить!

Воины взяли в кольцо шатер старого Ноя. Нахор пошел вперед, намереваясь войти внутрь. Но намерение это осуществить не успел, потому что наружу, откинув шкуры, выбралась одинокая старческая фигура.

А он постарел! Сгорбился! Да, давно Нахор не видел старину Ноя. Что ж, хорошо.

— Что тебе здесь нужно, нечестивец! — воскликнул Ной.

— Мне нужен твой ученик Сатанаил.

— Здесь нет моего ученика.

— А где же он? — усмехнулся главный шаман.

— Тебе лучше спросить об этом его самого. — Ответил старик и спокойно улыбнулся.

— Как же я могу спросить, если не знаю где он? — тоже улыбнулся Нахор, пытаясь по глазам определить, что же задумал старик. Не получилось. Силен!

— А вот это твои проблемы, мальчик мой! — воскликнул Ной и улыбнулся еще сильнее.

Издевается.

— Взять его!

Воины Нахора было дернулись исполнять приказание, как вдруг с неба ударила молния. Прямо перед входом.

Все, включая главного шамана, в ужасе отшатнулись. Старый Ной поднял руки и заговорил, и голос его был зловещ, и все слышавшие его испугались.

— Слушайте все! Слушайте вы, нечестивцы! Вы долго правили племенем! Я не мешал вам! Вы творили дела, нарушая заветы Великого Отца! Я не мешал вам! Вы делали все, что хотели. Я НЕ МЕШАЛ!!! Даже теперь, когда вы решили приносить в жертву младенцев, я не вмешался!

Но если хоть кто-то из вас, нечестивцев, попробует прикоснуться ко мне или к моему жилищу, я не отвечаю за себя! Слышали?!!

С каждым словом голос Ноя становился все громче и громче, под конец он казался громовым рокотом. Неожиданно подул ветер. А старик все стоял, подняв руки вверх, его седые волосы развевались во все стороны. И воины начали пятиться. Трусливо и испуганно. Ну его, этого старого колдуна! Наказать преступника конечно надо, но связываться с ТАКОЙ мощью…

А сзади стояли воины рода, и если тронуть этого сумасшедшего, неизвестно как они отреагируют. Тем более, после его последних слов. Нет, проще найти другой способ достать беглеца.

— Да, старик. Мы тебя поняли! — склонил голову Нахор, признавая поражение.

— В моем шатре нет того, кого вы ищите.

— Конечно, Ной. Конечно.

Нахор гордо посмотрел на старого шамана, развернулся и побрел прочь. Проигрывать тоже надо уметь. Его люди последовали за ним, опуская оружие.

Он думал, напряженно думал. Перед ним стояло две задачи, и если не решит их прямо сейчас, в лучшем случае перестанет быть главным шаманом.

Первая — репутация. Ему, как щенку, указали место. Пусть это был старый безумец — он все равно прогнулся под него. В присутствии всех своих людей и десятков воинов. Такое не забывается.

Второе — тот наглец, осмелившийся стрелять в него, Нахора! И убивший нескольких человек племени! Он уйдет, отлежится и уйдет. Но надо найти способ сделать так, чтобы тот проклял день, когда натянул свою поганую стрелу на свой поганый лук. Его взгляд остановился на черноволосой девушке, прижимающей к груди плачущего ребенка. Ребенка того зарвавшегося наглеца…

Нахор остановился, развернулся, поднял руки вверх привлекая всеобщее внимание.

— Люди Юду! Преступник ушел, покинул пределы племени! Но обряд не закончен! Мы обещали Великому Духу наших детей, но не принесли ни одного младенца!

Окружающие остановились как вкопанные.

— Да, преступник не дал нам это сделать! Но я знаю, как покарать преступника и умилостивить Великого Духа, чтобы он не гневался на нас за это!

Все слушали в напряженном молчании. Это хорошо. Нахор продолжил.

— Мы должны отдать его сына Великому Духу! Только так мы умилостивим нашего Отца! И только так мы накажем посягнувшего на наши законы! Что, Ной? Разве я не прав?

Глаза старика сияли злым блеском, но уста молчали.

— Если мы не окончим обряд, духи отвернутся от нас! Ведь жертва уже БЫЛА ОБЕЩАНА!!!

Все воины, и местные, и пришедшие, опустили голову.

— Мы проведем обряд прямо здесь. Заберите у нее ребенка.

— Нет! — вперед вышел Давид, сжимая копье. — Ты не сделаешь это!

— Это не мое решение. Это решение племени.

— Племя решило не так.

Нахор рассмеялся Давиду в лицо.

— Глупый, глупый юноша! Сам напросился… — и громко, чтоб его слышали все собравшиеся, закричал:

— Люди Юду! Племя решило принести в жертву двенадцать детей. По одному от каждого рода. Но преступник напал на жрецов, исполняющих ритуал. Напал на глазах Великого Отца! Нарушил Его законы! Поэтому я спрашиваю: должны ли мы отдать ему сына поправшего их? Или же отдадим ему двенадцать, как обещали?

Ведь если мы отдадим сына негодяя, другим родам не придется тянуть жребий, чтобы выбрать одного из своих! Думайте, племя! Решайте! Я жду!

Давид окаменел. Его душила ярость. Потому что он знал, что решат люди.

До чего же хитра эта сволочь! И ведь ничего нельзя поделать! Даже если он сейчас вонзит в него копье — всего лишь станет еще одним преступником, но ничего не изменит.

То же чувство охватило и старого шамана. Ной был слаб и опустошен, и на новые фокусы сил больше не было. Этот бой выиграть он не мог.

Нахор рассчитал все правильно. Люди решили так, как он и предполагал. Зачем выбирать кого-то из "своих", если можно отдать чужого? То, что этот "чужой" на самом деле свой — было не важно, это только повод. Повод спастись за чей-то счет. Пусть ты умрешь сегодня, а я завтра.

Предательство. Величайший порок человечества.

Человек, которого звали Сатанаил, десять тысяч лет, из года в год, из века в век видел этот порок. Но сейчас он лежал, придавленный телом друга, и видел его в первый раз…

…И он проклял племя. Проклял людей. Проклял за свое малодушие. За рабство собственных желаний и страстей.

За то, что приняли именно ТО решение.

Тахра сопротивлялась до последнего. Ее держали четыре воина (из пришлых, конечно), но она все равно справилась и бросилась к ребенку.

Наверное, это получилось случайно. Наверное, тот воин все же решил просто остановить ее. Но его копье вошло глубоко в грудь черноволосой женщины…

…А в насмешку над всем этим, далеко-далеко с юга, из лесов, которые еще не скоро станут самой большой в мире пустыней, на север ползли тучи. Они были огромны и дарили земле на своем пути влагу и благодать. Они были образованы при участии многих вещей: океанских течений, зон повышенного и пониженного давления, атмосферных фронтов и много чего еще. И им не было никакого дела до суетящихся на земле человечков…

* * *

Дождь все лил и лил. Небо озаряли всполохи молний. Струи воды стекали по лицу, по одежде, лились за воротник. Колени утопали в жидкой грязи. Частые громовые раскаты оглушали. Он поднял лицо вверх, к небу, и что было силы яростно закричал.

— Что! Доволен? Вот он я! Ты победил! Ты сломил меня, забрав все! Что сделаешь теперь?

Небо молчало.

— Убей! Давай, убей меня!

В ответ над головой прогремел громовой раскат.

— Не убьешь! Знаю! Чувствую!

— Слабак!

Сидящий в луже у дороги юноша зарыдал. А сверху все лили и лили дождевые струи.

— И это будет твоей главной ошибкой! Слышишь? То, что ты не убил меня — будет твоей главной ошибкой!

Потому что я доберусь до тебя! Я заставлю тебя заплатить за все то горе и зло, что есть на земле по твоей вине! ТЫ ЕЩЕ ПОЖАЛЕЕШЬ, ЧТО СОЗДАЛ ЭТОТ МИР!

Я, Сатанаил из племени Юду, я отомщу тебе! За Тахру! За сына! За племя! За всех людей, страдающих из-за тебя! Клянусь…

* * *

Одна за другой все четыре машины вылетели с Каширки на скоростную М4, сразу же увеличив скорость со ста двадцати до двухсот. Видимо, это был далеко не предел, "Мерины" могли лететь и гораздо быстрее, но такая скорость была уже ни к чему. Через тонированные стекла окружающая действительность проносилась просто пугающе. Я снова представил себе вес броневика, и предпочтя не портить нервную систему, отвернулся. Тем более, что господин Смирнов сидел совершенно спокойно. Возле МКАДа нас попытались подрезать, но автоматные очереди из головной машины и двух замыкающих быстро всех убедили, что связываться с нашей колонной не стоит.

Собравшиеся на пустыре автомобили разъехались по городу, и одновременно, по общему сигналу, начали прорывы во всех направлениях, по всем главным автострадам Москвы. Естественно, помешать ВСЕМ орден просто не мог. Для такого количества прорывов у него банально не хватит ни людей, ни техники.

Но ордену были нужны не темные. Им были нужны именно мы с Настей. Поэтому мы играли на опережение: пока там поймут, что к чему, пока вышлют полноценную погоню, мы должны быть уже далеко.

Вдвоем даже с совершенно здоровой Настей мы бы из города не выбрались. Я наконец отдал себе в этом отчет и поблагодарил Судьбу (Святого Духа? Что же это все-таки такое?) за вмешательство.

Да, сегодня погибли люди, многие из которых к колдовским войнам никакого отношения не имеют. Но я не могу брать всю вину за это на себя.

Пророчество. Большая Игра Сил. Некто и Нечто стягивает узел вокруг меня все плотнее и плотнее, и у меня остается все меньше и меньше возможности влиять на свою жизнь. Самое главное — это не орден. "СпаС" просто борется с древним пророчеством. Другие, потусторонние силы ведут за меня борьбу.

Для чего? Не знаю. Как говорит Макс, знал бы прикуп, был бы в Сочи. Пожалуй, даже само по себе это главное открытие на сегодняшний день. Это тайна, которую, следуя Эллиной концепции, поведал мне Изумрудный Город. И теперь, как бы мне ни не хотелось, я вынужден буду стать в этой Игре активным персонажем, фигурой, если хочу влиять хоть на что-то. Потому как истинно мой, не зависящий ни от кого Выбор свелся к вопросу: хочу я жить, или не хочу.

А я хочу. Я устал быть маленьким мальчиком в тени древнего пророчества, затмившего всего меня, определяющего мой жизненный путь. Я человек, который может принимать решения, который может прогнуть этот мир под себя, каким я бы ни был раньше. Не зря же их жребий распорядился именно так. Сложно? Да, будет сложно. Трудно. Возможно, придется научиться многим вещам, вызывающих сейчас неприятие и отторжение. Например, научиться убивать. Но это придется сделать. Я это чувствую. И я готов.

Я повернулся к теперь уже бывшей подопечной. Та сидела бледная, сложив руки на коленях. Глаза невидяще смотрели куда-то вперед. Я хотел ее немного приобнять, чтобы успокоить, но передумал. Ей сейчас не до меня.

Кто она? Друг? Враг? Союзник? Да, нас многое связывает, но это "многое" имеет чисто физическое происхождение — общая смертельная угроза. А потом? Что будет потом? Какую роль сыграет она в намечающейся игре? Смирнов? Ведь он до сих пор не сказал, что ему от всего этого нужно.

— Госпожа Никитина — подал голос маг с переднего сидения — будьте добры, избавьтесь, пожалуйста, от телефона и других орденских средств связи. Это необходимо для вашей же безопасности.

Водитель в маске рядом с ним напряженно смотрел на дорогу и за всю поездку не проронил ни слова.

Настя послушно открыла сумочку, которая каким-то чудом не потерялась во всех перипетиях сегодняшнего вечера и ночи, вытащила тоненькую раскладную "Моторолу", приоткрыла окошко, из которого тут же начал свистеть ветер, и вытолкнула наружу. Заколдованная гарнитура полетела следом.

— Я никак не могу поверить, что его больше нет… — прошептала она, закрывая окошко и откидываясь на спинку сидения.

— Он говорил, что ждал, что они убьют его. Потому и спешил встретиться.

Настя прикрыла глаза.

— Я опоздала.

Помолчали.

— Он просил передать тебе, чтобы ты охраняла его.

Она кивнула и продолжила сидеть, смотря в никуда. Меня разобрало любопытство.

— А кого его? — все же решил спросить я, хотя чувствовал, что ей тяжело и без моих дурацких вопросов.

— Тебя. — Она безразлично пожала плечами. — Учитель считал, что ты важен.

Я тоже откинулся назад. Этого только не хватало! Старик перед смертью просит меня охранять? Как же это все надоело! Значит отец Михаил знал гораздо больше, чем сказал. Больше чем то, что знаю я на сегодняшний день. Ремень узла затянулся сильнее. Что ж, роль Насти определилась, хотя я еще многого не понимаю.

И все отгадки на незаданные вопросы придется искать самому. Ах, да, не самому — с теми, кто стянут в мою упряжку. Одна из них — Настя. И зная, что за моей спиной именно эта девушка, я готов хоть в ад спуститься за ответами.

— Теперь орден будет открыто лезть в мирскую жизнь. Что же будет со страной?… — вдруг услышал я свой голос. С переднего сидения ко мне повернулся господин Смирнов.

— Пока есть сообщество, клятва будет соблюдаться. Пока мы активно им мешаем, они просто не смогут сильно влиять на мирские дела.

— Вы слабы. — Подала голос бледная Настя, не открывая глаз. — Хорохорьтесь сколько хотите, но я знаю, чего на самом деле вы стоите. Вам с орденом не тягаться.

Мужчина в черном пиджаке ухмыльнулся в зеркало заднего вида.

— Госпожа Никитина, при всем моем к вам уважении, должен заметить, вы глубоко ошибаетесь. Вы не обладаете в достаточной мере информацией о состоянии дел, как, впрочем, и весь орден. Ваш учитель об этом позаботился.

— Да что ты вообще знаешь о моем учителе! — закричала она и подалась вперед, хватая переднее кресло. Рука сжалась в кулаке до дрожи, глаза бешеные. Смирнов даже не шелохнулся. Выдержав паузу, обернулся.

— Возможно, для вас это будет ударом, госпожа Никитина, но мы с ним координировали все последние операции. Верхушка ордена уже давно осуществляет независимую деятельность, направленную на захват власти. Чтобы как-то им противостоять, мы совместными усилиями с отцом Михаилом создавали противовес. Силовой блок, о котором никто не имеет ни малейшего понятия.

— Ты хочешь сказать…

— Именно, госпожа Никитина. Ваш учитель вооружал темный орден.

Настя вновь откинулась назад и в нерешительности уставилась на мага.

— Этого не может быть.

— Не может. Но это так. Михаил Валерианович умело скрывал наши совместные манипуляции. А содружество еще и всячески подыгрывало, подстраивая "неумелые" провокации, в которых представляли себя в полной "красе". И в самом деле, нам удалось убедить руководство ордена в нашей агрессивности, но слабости.

— А как же тогда тот инцидент, на "Курке"?

— Мне действительно очень жаль, что так вышло. Мы не хотели ни вашей гибели, ни гибели той девочки. Ловушка была рассчитана на других людей, которые должны были ехать через два поезда. К сожалению, некий вампир, участвовавший в операции, слишком безответственно отнесся к заданию. Когда же я увидел ошибку, ситуация уже вышла из под контроля.

— Кого же вы хотели убрать? — зло прошипела ведьма.

— Вы знаете этих людей. Это некая неслабая ведьма и профессиональный колдун-убийца, подчиняющиеся лично Петру Сергеевичу Головину, главе службы безопасности. Именно эти люди и угнали вчера утром наш броневик, из которого и был расстрелян Михаил Валерианович.

— Они за это ответят… — прошептала Настя, до посинения сжав кулаки. — Я доберусь до них…

— Снова боюсь вас огорчить, но эти люди уже мертвы. Мы были готовы к провокации, но опоздали. Однако найти и убрать их по горячим следам смогли. Мне действительно жаль вашего учителя, но это все, что смогло сделать сообщество. В ордене работают профессионалы, с ними слишком тяжело тягаться, хотя мы и стараемся.

Настя бессильно откинула голову назад и закрыла глаза.

— Вы можете тягаться с орденом? Можете начать с ним войну? — спросил я. Мне была не безразлична судьба страны. А в свете последних событий… В общем, я не хотел новых напастей для и так многострадальной Родины.

— Нет. — покачал головой темный маг. Воевать с ними мы не сможем. ДОЛГО не сможем. Силы у нас все же слишком не равны. Но у нас есть фактор внезапности и фактор недооценки нас противником. Думаю, потянуть время достаточно долго получится.

— До чего?

— До того, как ты наберешь силу и возглавишь сопротивление. — Смирнов повернулся и посмотрел мне в глаза холодным, леденящим душу взглядом. И я понял, что он не шутит.

Я взглянул на спутницу. Она была белее мела и изо всех сил старалась держать себя в руках. Мы говорили о войне с людьми, с которыми она почти что выросла, многих из которых считает семьей. И многим из них будет суждено погибнуть, защищая зажравшихся подонков на самом верху. Погибнуть с мыслью, что борются со злом, с темными силами. А вечные враги, сообщество магов, всегда выступавшее против вековых законов, поддерживающее темных колдунов и ведьм, раскинувшее большие корни в преступном мире по всей стране, неожиданно будет выступать в роли защитника государства…

— Все нормально. — Она посмотрела на меня, открыв глаза. — Мне уже лучше. Я все понимаю. Хотя и не до конца верю, что это происходит на самом деле.

Она наклонилась ко мне. Я приобнял ее за плечи и притянул к себе. Какой бы крутой она ни была, а сейчас рядом со мной ехала обычная девчонка, которая только что лишилась всего, что имела, включая самого близкого в жизни человека.

Я наклонил ее и положил голову себе на колени.

— Попробуй уснуть. Может, полегчает?

Она покорно закрыла глаза.

Я тоже придремал. Мерное покачивание машины убаюкивало. Проснулся оттого, что качка окончилась. Открыл глаза. Машины свернули на проселок и очень медленно ехали по грунтовой дороге. Впереди шла ведущая, сзади замыкающая. Одна. Так, одну тачку где-то потеряли. Почувствовав мое беспокойство, Настя подскочила и напряглась как пружина, озираясь по сторонам.

— Все в порядке. — Раздался спокойный голос темного мага. — Не можем же мы бросить вас на трассе? Иначе к утру ваши еще теплые трупы окажутся в "Новом Иерусалиме".

С одной стороны было поле, засеянное кукурузой, с другой то ли лес, то ли лесополоса. Скорее лес, уж очень темный и густой. Отъехав от дороги километра на два, машины остановились. Господин Смирнов и водитель полезли на улицу. Мы с Настей последовали их примеру. Свежий чистый воздух ворвался в легкие, обжигая их. Запах природы, леса, земли… Такой забытый и непривычный.

— Все. Дальше мы не поедем.

— Бросаете здесь? Одних? В лесу? Неизвестно где? Среди ночи? — снова вспылила Настя. Зрачки и ноздри у нее расширились от злости.

— Что-то вроде этого. Ну что же, давайте прощаться?

Ведьма зло шипя отвернулась. Из задней машины к нам подошел Санек.

— Братуха, тут это… В общем, девочка твоя в кровище вся. Если не орден, так менты вас повяжут в первом же селении.

Настя только тут сообразила, что до сих пор стоит в окровавленной и немного порванной блузке.

— И что предлагаешь?

Он стащил с себя свою армейскую цвета хаки футболку, блеснув в свете фар мускулистым торсом.

— На. Дашь ей. От меня не возьмет, гордая очень. Она конечно не первой свежести… — он понюхал тряпку — Но ничё, не Золушка. И не на бал едете.

Настя обернулась и неверящим взглядом уставилась на танкиста.

— Это мне? От тебя?

Тот улыбнулся и кивнул.

— Спасибо. Но я же…?

— Да какая теперь разница, кто, где, когда и кого! Держи. — И он протянул растерянной девушке футболку.

— Ладно. Все хорошо, что хорошо заканчивается. А в нашем случае — что хорошо начинается. — Подытожил темный маг. — Значит, слушайте. Машина — не просто броневик. Стекла усиленны дополнительными заговорами, экспериментальные разработки. Сама бронь — тоже. Поверх наших стоят еще и орденские. Стреляли в нее из автомата — даже царапин нет. Вся защита на встроенных амулетах, обнаружить сложно. Кроме того, стоят амулеты от внимания. Активируются с приборной панели, специальным тумблером. Вам же не надо, чтоб все посты ГАИ видели антрацитовый мерс с крутыми номерами?

— В смысле? — Настя недоуменно подняла глаза. Господин Смирнов, не обращая внимания, продолжал:

— Под задним сидением кейс. В нем пол-лимона. Больше так оперативно собрать не успели, у нас времени меньше часа было. Но если не будете сорить, хватит надолго: и чтобы скрыться, и чтоб затаиться.

— Поллимона чего? Рублей?

— Рублей? Обижаешь! — на лице Смирнова читалось удивление, граничащее с пренебрежением. Дескать, как низко ты нас оценил!

— Дальше. Самое главное. Документы. В бардачке пакет с паспортами на ваши имена. Вы, Анастасия Павловна, являетесь гражданкой Великобритании, Германии и Испании. Ты, Михаил, гражданин… Не смейся… Соединенного Королевства, а еще Польши и Чехии. Извини, что смогли достать — то и сделали. Все паспорта "белые". Ну, и наши, отечественные, с вашими фотографиями, на другие фамилии разумеется.

Теперь оружие. Там же, под задним сидением, два АКМ, несколько запасных рожков и небольшой ящичек с боеприпасами. В багажнике РПГ-7 и десять ракет. Несколько лимонок Ф1, штук десять, не считал. Машина оборудована небольшим радаром и постановщиком помех. Обычными, только слегка усиленным колдовством, поэтому нечувствительными для ваших преследователей.

— Минуту. Вы говорите так, будто собираетесь отдать нам эту машину? — Настя вновь недоуменно посмотрела на Смирнова.

— Именно, Анастасия Павловна. Собираюсь отдать лучший броневик. А еще даю денег, документы и оружие, с которым в третьих странах можно вести маленькую победоносную войну.

Лицо Насти в этот момент надо было видеть. Так словами передать ее чувства невозможно.

— А пистолет у вас есть? Я к автоматам не привычен. Мне бы ТТшник…

Это я сказал? Бог ты ж мой!

— В бардачке ПМ. И несколько обойм.

Мы немного помолчали.

— Ну что могу сказать? Удачи! Она вам понадобится! — и темный маг протянул мне руку. Ладонь его оказалась холодной, но цепкой. Да, какие бы свои цели не преследовал этот человек, он помог мне и моей… Подопечной… Помог выжить. И надо быть благодарным хотя бы за это.

— Спасибо!

Он повернулся к Насте. Та стояла, прижимая к груди футболку, и недоверчиво косилась на Смирнова, все еще не веря в происходящее. Темный молча развернулся и пошел к головной машине.

— Спасибо… — выдавила вслед Настя. Маг не ответил, но было видно, что услышал. Тут снова подошел Санек, с болтающимся автоматом на голом мускулистом плече.

— Ну что, братуха! Удачи! Даст бог, свидимся еще!

Мы обнялись. За какие-то три часа три совершенно незнакомых человека, с совершенно чуждым мировоззрением, стали мне второй семьей. Не хотелось расставаться, хотелось еще побыть с ними, покататься, пострелять, поорать песни, но…

— Передавай Коляну с Семеном привет.

— Хорошо.

Да, Саньку было не понаслышке известно понятие "боевое братство", и он очень хорошо понимал мои чувства.

— Приезжай, как все утихнет. На охоту сходим. Я тебя стрелять научу.

Мы еще раз пожали друг другу руки и берсерк пошел к своей машине.

— Что, Назаренко? Поехали, раз лафа такая выпала?

— Я кивнул ведьмочке, уже обходящей капот "Мерседеса" и полез внутрь, на переднее сидение. Мимо нас назад в сторону трассы выехала головная машина. Следом развернулась и уехала вторая.

— Может отвернешься? — спросила Настя, расстегивая блузку и аккуратно, чтоб не задеть раненое плечо, морщась от боли, стягивая ее с себя.

— Чего я там не видел… — тяжко вздохнул я, и закрыв глаза, откинулся на спинку, моментально проваливаясь в сон.

Эпилог

Час спустя, аэропорт "Домодедово"

Серебристый "Лексус" подъехал к обочине и посветил фарами. Стоящая неподалеку привлекательная девушка лет двадцати пяти со стройной атлетической фигурой и развивающимися золотыми волосами выкинула сигарету и села на переднее сиденье. На ее лице лежала печать глубоких раздумий, какие бывают у фанатичных ученых, вдруг посреди улицы придумавших новое открытие, новый подход к решению важной проблемы, и с этого момента отдающих ей все свободное время.

— Докладывай. — Между делом бросила водителю, не выходя из своего полутранса.

Водителем был высокий стройный брюнет с мужественным сосредоточенным лицом, во все стороны от которого исходила аура силы. Лицо в общем непримечательное, "стандартное", неброское, что в сочетании с задумчивым видом наводило на мысль о его принадлежности к какой-нибудь не любящей афишировать себя властной структуре. В качестве завершающего образ штриха на нем были большие фирменные черные очки, почти полностью скрывающие глаза. В ночное время. На оживленной автостраде.

Водитель спокойно жал на газ, разогнав "Лексус" до двухсот пятидесяти километров, невзирая ни на каких гаишников, и умело, просто ювелирно лавировал между потоками машин. Создавалось впечатление, что очки ему совершенно не мешают.

— Хорошая новость. Он все же ушел. — Выдавил брюнет бесцветным голосом. Златовласка кивнула.

— Теперь плохая. Это не наша заслуга.

— Смирнов?

— Да. — Брюнет вздохнул. — Устроили обманный маневр, всей бригадой. Разбежались в разные стороны, по всем трассам, как тараканы. Орден пока еще ничего не понял, приходит в себя.

— Но ты-то хоть знаешь где он? — усмехнулась она. Собеседник скривился.

— Только направление. Через тридцать километров потерял их, стало опасно, но это тоже немало.

Блондинка согласно кивнула.

— Что еще

— Еще одна плохая новость. С ним осталась та дрянь.

В машине повисла пауза.

— Все-таки зацепилась, стерва! — выплюнула блондинка, как оскорбление, по лицу пробежали недовольные морщинки. Затем достала сигарету и подкурила, чуть приоткрыв окно, в котором тут же начал реветь ветер. — Мне это сильно не нравится.

— Мне вообще все это не нравится! — поддержал брюнет. — Что случилось, Свет? Где мы прокололисьлись? Почему не взяли в расчет темных? Почему мы считали, что это ни на что не годная кучка полубандитов? Да и этого парня тоже недооценили, еще чуть-чуть, и он тоже сорвался бы! А если говорить про ту стервочку…

— Коль… — спокойно выдохнула блондинка, погружаясь в раздумья — Мы не учли один важный фактор. Ты не прав, банда Смирнова действительно кучка никчемных придурков. Они никто, вся их сила в неожиданности, тайне. Теперь, показав себя, они залягут, им нечем ответить ордену. Но главное: они действуют не сами. За гражданином Смирновым стоят очень-очень серьезные силы, покровители.

— Надеюсь, это не те, о которых я думаю? — мрачно усмехнулся брюнет.

— Зря надеешься! — хмыкнула блондинка. — Они. Но кто именно — не знаю.

Она поудобнее откинула голову назад и принялась размышлять вслух.

— Ладно, едем дальше. То, что эта соска рядом — это к лучшему. Он не сможет сейчас действовать один, ему нужна сила, которая будет толкать, подпихивать, подтягивать, а заодно охранять.

— Но это не ты! Планировалось, что ею станет совсем не она! — взорвался брюнет, ударив кулаком по рулю.

— Не кричи, выходишь из образа! — одернула спутница. — Нам это даже выгодно: я ничем не связана, полная свобода действий. Есть возможность спокойно обдумать все промахи и что-то предпринять. А она со своей миссией справится, девочка способная. Если же нет — поможешь ты.

Я решила, ты отправляешься следом. Делай что хочешь, но орден должен наступать им на хвост, и при этом ни в коем случае не должен поймать.

Водитель бегло кивнул.

— И все должно выглядеть максимально естественно.

— Я не справлюсь. — Уверенно заявил брюнет после паузы, не отрывая взгляда от дороги.

— Справишься! — едко скривилась блондинка, выталкивая бычок наружу и поднимая окно. — Поверь, тебе почти не придется напрягаться.

— Почему так думаешь?

— Она трижды попала в нужное время в нужное место. Несколько раз на интуиции приняла единственно верное решение. Плюс, та попытка ее устранения… Помнишь, чем закончилась? Такого фарта в жизни не бывает, Коля!

— Покровители?

— Да, друг Горацио, да. Это второе задание: разузнать все об их покровителях. И Смирнова, и Никитиной, кто из них кто. Пошли кого-нибудь, кто свободен, из НАШИХ.

— А ты?

— А я присоединюсь позже, есть дела.

Машина меж тем летела на огромной скорости, врезаясь в столб сопротивляющегося воздуха, оставляя за собой километры расстояния.

— МКАД. Куда сворачивать? — вдруг спросил водитель.

— На внутреннюю. А затем во Внуково.

— После Домодедова? — усмехнулся тот.

— Нет, перед Ширеметьевым! — язвительно ответила блондинка. Ей сейчас было не до шуток.

— И все же, мне кажется, лучше было оставить его одного, без спутницы. — Прервал молчание водитель, когда машина вылетела на кольцевую. — С таким ангелом, да с таким демоном он нигде не пропадет!

Златовласка отрицательно покачала головой.

— Он еще не готов. Не привык действовать, чувствует себя рохлей, слабаком. Нам такой не подходит, нам нужен волевой мужчина, знающий что хочет и отвечающий за поступки. Человек-таран, которого ничто не может остановить, сметающий всех врагов на пути. Пускай она его расшевелит, научит самым азам. Чтобы почувствовал силы, поверил в себя, а дальше что-нибудь придумаем.

Да, я лучше справлюсь, но и она — не самый плохой вариант. А насчет покровителей подумаю — как их можно озадачить…

— Потому ты там и нужен! — продолжила она после паузы. — Веди орден прямо по их следам, не давай продышаться ни секунды. Пусть боятся, страх развивает.

— Без тебя могу даже не найти их… — попробовал протестовать брюнет.

— Найдешь! — улыбнулась она одними кончиками губ. Что с ключом? Выяснили?

Собеседник кивнул.

— Да. Ключ тоже с ним. Мы проверили все варианты, иного быть не может. Не понимаю, как старик мог его отдать? — задал брюнет скорее риторический вопрос. — Артефакт такой мощи, а главное такой важности? И сопливый пацан, не вошедший в силу?..

— Михаил Валерианович судовольствием расскажет тебе и свои планы, и свои методы работы. — Рассмеялась ведьма. — Кстати, это тоже хорошая новость, его убрали не мы. Теперь, с одной стороны, у нас есть повод за него "отомстить", а с другой не надо ломать комедию перед стариком. Знаешь, как мне это надоело, играть на два фронта! — она тяжело вздохнула.

Машина вильнула, поворачивая направо аж из третьего ряда, чуть не сделав большую аварию. Раздались возмущенные гудки водителей, но сидящие в "Лексусе" этого даже не заметили.

— И все же, обидно! Столько работы, столько подготовки, отработок, репетиций! А все сорвалось из-за пары случайностей, нелепостей! Все ведь было просчитано до мелочей, даже вмешательства покровителей! Устроить такое грандиозное шоу, задействовать десятки персонажей, а провалиться из-за дури каких-то идиотов?..

— Не ной! — лекторским тоном оборвала спутница. — Запомни, главная твоя ошибка — ты недооцениваешь людей. Да, они примитивны, их реакции просты, возможности невелики, а способностей… Да почти что и нет! Но их мозг кипит, бурлит, как котел. В их умах хаос, энтропия! Но подчас она выдает в свет такие результаты, что в пору НАМ за голову хвататься! Это нельзя предсказать, невозможно просчитать! С людьми никогда не бывает так, как задумано!

Наша ошибка — наша самонадеянность. И вмешательство этой соски, и боевичок с магами сообщества, и собственные планы Миронова…

Мы знали и о первой, и о вторых, предполагали и третье, но не озаботились нейтрализацией этих возмущающих факторов. Кстати, не забывай, в этой игре Смирнов — единственная сила, которую представляют люди, так что будь вдвойне аккуратен.

Водитель кивнул.

— Поэтому теперь ты с командой едешь следом и устраиваешь охоту, а у меня важная встреча наверху. И не дай Бездна тебе провалить задание!

Глаза златовласки на мгновение вспыхнули золотым огнем. А может это только так показалось, кто знает?

— В общем, добро пожаловать в мир людей, Коля! А теперь поднажми, опаздываю…

Оглавление

Кусков Сергей Анатольевич В тени пророчества

От автора

Зачин

Пролог. Начало

ЧАСТЬ I. УРАГАН

ЧАСТЬ II. ПОЛЕТ НА ДОМИКЕ

Эпилог