Расскажи, расскажи, бродяга [Ольга Александровна Лаврова] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (14) »
Ольга Лаврова, Александр Лавров Расскажи, расскажи, бродяга
Постановление о продлении срока следствия было составлено загодя, и утром Знаменский направился к начальнику отдела Скопину. Туда же тянулись по одному и другие — был день визирования отсрочек. Пружинистой походкой джигита прорысил Леонидзе; вероятно, заканителил что-нибудь по лени, обычно он укладывался в отведенный месяц. Скопин держал наготове ручку и уже занес ее над местом, где полагалось расписаться, но поднял львиную голову с крупными красивыми чертами. — Зачем тебе? — спросил недоуменно. Знаменский пожал плечами, словно извиняясь. Как передать те смутные впечатления, даже еще не впечатления, а неразборчивые сигналы, воспринимаемые за порогом слышимости и видимости. Они ощущались, может быть, кожей, может быть, сетчаткой… или вызывали непривычный привкус во рту. Объяснению это не поддавалось. Скопин положил ручку. — Дай-ка, — потянулся он к папке с делом. Изучить ее содержимое можно было за три-четыре минуты. Скопину хватило одной. — Ну и что? — он закурил и жестом предложил стул. Знаменский сел. Но решительно нечем было удовлетворить любопытство начальника отдела. Стандартный с виду бродяга, стандартные допросы, стандартная бумажная карусель проверок. — Вадим Александрович, он уже менял показания… — произнес Знаменский; вяло произнес, потому что не был увлечен делом, рад бы закруглить его, да отчего-то не получалось. Скопин щелчком стряхнул пепел, не дождался продолжения и поставил росчерк. В проходной Бутырки Томин сказал: — Насчет Ленинграда я сам прозондирую. — Сделай одолжение. Знаменский заполнял бланки вызова арестованных, Томин отошел поболтать с дежурной. — Тишина у вас — в ушах звенит. — Так ведь тюрьма… Кого будете вызывать? — Ковальского. Дежурная покопалась в картотеке: — Двадцать седьмая камера. — Ниночка, найди там еще Петрова! — попросил от стола Знаменский. — Тоже в двадцать седьмой, — откликнулась она и добавила простодушно: — Двадцать седьмая сегодня в бане была. — Слышь, Паша, оба чистенькие! — Рад за них. — А что у тебя за Петров? — Бомж и зэ. — Что-о? — поразился Томин. — Гражданин без определенного места жительства и занятий. — Что такое бомж, я как-нибудь понимаю. А вот как тебе сунули такую мелкоту? Больше некому возиться? — Данилыч возился. Теперь его дела роздали другим. — А-а… — Что с Данилычем? — встревожилась Ниночка. — Помяли его старые знакомые. В госпитале лежит. — А-ах! — жалобно протянула девушка. — Ничего, он крепкий, — успокоил Томин, но для перестраховки постучал по деревянному прилавочку перед ее окошком. Знаменский сдал бланки и получил ключ. — Тридцать девятый кабинет, — сказала Ниночка, дрогнув ему навстречу ресницами. Знаменский благодарно улыбнулся: тридцать девятый в отличие от остальных относительно просторен и светел. Автоматическая железная дверь с лязгом отъехала вбок, и их приняло старинное каменное узилище, все недра которого круглосуточно и неистребимо пахли пареной капустой. Ковальский был мошенник — обаятельная бесшабашная личность лет тридцати семи. Допрос его длился не более получаса. С Ковальским работалось легко и споро, если только не пытаться его брать на пушку. Ему грозило два года (и какой уже раз!), что не лишало его юмора и оптимизма. — Весьма содержательно, — оценил он протокол. — А ленинградские проказы не мои, верьте слову. Ковальский производит тонкие операции по удалению лишних денег. — Подозрения Томина задели его, так как касались довольно грубого вымогательства. «Протокол с моих слов записан верно, замечаний и дополнений нет». Изящная кружевная строка и в конце фамилия в завитушках. — Это я освоил, — хмыкнул он. — Вообще, я все схватываю на лету, — сделал стремительный жест, будто поймал что-то в воздухе и сунул в карман. — Это мой главный недостаток. Верно, Пал Палыч? — Верно, Ковальский, верно. В следующий раз мы поговорим о гайке. Гаечку продали иностранному туристу, не припоминаете? Турист поверил, что гайка платиновая и покрыта медью для маскировки, представляешь, Саша? Ковальский протестующе вскинулся: — Помилуйте, Пал Палыч!.. Александр Николаич!.. В томинских глазах запрыгали смешинки. — И доказательства имеете? — огорчился Ковальский. — Имеем, — кивнул Знаменский. — Где только выкапываете?! — Здоровая была гайка? — поинтересовался Томин. Ковальский отмерил полмизинца, обозначив диаметр. — Ловко! — А! — отмахнулся он. — Я вот где-то вычитал: в человеческом мозгу четырнадцать миллионов клеток. Если б каждая клетка придумала чего-нибудь хоть на копейку — это ж капиталище! Знаменский уже намеревался вызвать конвой, когда Ковальский заерзал на привинченной к полу табуретке: — Пал Палыч, можно с просьбой обратиться?- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (14) »
Последние комментарии
6 часов 12 минут назад
6 часов 16 минут назад
6 часов 28 минут назад
6 часов 29 минут назад
6 часов 43 минут назад
7 часов 28 секунд назад