Каких-то пять минут будущего [Илья Бриз] (fb2) читать онлайн
- Каких-то пять минут будущего (и.с. СамИздат) 495 Кб, 151с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Илья Бриз
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Каких-то пять минут будущего Другая держава Илья Бриз
Глава 1
Удар, еще удар. Достаточно легко блокирую, каждый раз отскакивая. А вот его следующий удар мой слабенький блок пробьет. Делаю вид, что испугался. Он не успеет понять, что я его не боюсь. Он слишком мало меня знает. Прыжок назад, к бетонной стене. Откуда я знаю, что ноги встанут на единственное свободное место, где нет мусора в этом захламленном подвале? Черт, сам себе до сих пор удивляюсь! Он прыгает на меня, еле удерживается на попавшейся под ноги рессоре и все-таки бьет. От такого мощного удара пудового кулака невозможно уклониться. Невозможно, если заранее не знать точно, когда конкретно и в какое место удар последует. Но, я-то ЗНАЮ! Мышцы уже давно готовы. Время тянется медленно, тягуче. Голову влево, влево! Мягкая кожа его перчатки чуть задевает мою правую щеку. Он рефлекторно пытается довернуть руку — ошибка: кулак врезается в стену за моей спиной. Гул бетона значительно тише, чем хруст сломанных костей запястья — плата за попытку доворота кулака. Все, теперь он мой! Я его уже сделал! Даже не имеет значения его большая на полсотни килограммов масса. Но он-то этого еще не понимает! Попытка удара левой по моим яйцам. Очередная ошибка с его стороны. Я ведь маленький и легкий. И, главное, я ЗНАЮ когда, куда и как он ударит. Спокойно успеваю, опершись обеими руками о его бьющую, пропустить кулак между ног и, буквально запрыгнув на его предплечье, наношу хороший такой тычок ботинком теперь уже по его яйцам. Долг платежом красен! Не знаю, будут ли у него теперь дети, но на женщин несколько месяцев он без содрогания смотреть не сможет, это факт. Хотя… А будет ли он вообще жить после сегодняшнего нападения на меня? Вот этого я не только не решил, но еще и НЕ ЗНАЮ. Он сложился пополам и лег. А ведь крутой мужик! Явно настоящий профи. И как я против него эти две минуты продержался?! О, уже головой крутит, глазами лупает, меня ищет. Очень быстро в себя пришел. — Ты кто? — еще и вопросы задает. — Дед Пихто. Много будешь знать, скоро состаришься. А вот ты, дяденька, откуда будешь? И кто тебя послал? Он долго смотрел на меня, баюкая сломанное запястье. А ведь от последнего удара уже отошел! Все-таки слабак я по таким ударам. Еще учиться и учиться. — Ну что, в гляделки играть будем? Зовут-то тебя, дяденька как? И тут откуда нарисовался? Ух, как он на меня зло смотрит! Еще бы, восемнадцатилетний на вид мальчишка уделал профессионала. Если бы знал, что на самом деле мне всего шестнадцать, вообще бы охренел. — Виктором кличут. А вот ты кто такой? Не врет. Это я ЗНАЮ. Ну, раз он говорит правду… — Денисом родители назвали. И зачем же ты, дяденька Витя, за мной пошел? Я спрашивал, и уже ЗНАЛ. Чертово ЧУВСТВО. Совершенно непонятно, когда оно работает. — Да вот разглядел, как ты моего клиента бомбанул. А ведь чувствовал я, что кто-то меня видит. Того типа я делал уже во второй раз. ЗНАЛ, что он сволочь и грабил. Сегодня он подъехал к бирже с толстенным портфелем, а вышел с худеньким. Значит, приличную сумму на баксы или еврики поменял. Первый удар ледяным шариком из рогатки разбил боковое стекло машины. Тип немедленно тормознул с крутым заносом и получил вторым шариком в висок. В поднявшейся суматохе я тихонько стащил портфель. Теперь он тощий валялся в начале подвала, где я его бросил перед махаловкой. Успею еще проверить, сколько там. Но что мне с этим Виктором сейчас делать? На мокруху как-то идти не хочется. Ну, не тот он, кого мочить надо. — Ты, дяденька, жить хочешь? — Даже так? — что интересно, особого испуга в нем не видно. — А ты как думал? Мне что-то отвечать за твоего сволочного нанимателя никак не хочется. А ты ведь это дело на тормозах спускать не будешь. Не тот у тебя характер. Он опять внимательно посмотрел мне прямо в глаза и начал ворочаться, пытаясь подняться. Я напрягся, понял, что у него ствол под курткой, и шагнул вперед. Виктор замер, неудобно сидя на грязном полу. — Ты уже убивал? Что-то у нас весь разговор из одних вопросов состоит. Попробуем, как дед говорил, разнообразить. — Нет. И начинать с тебя не хочется. Но вот как нам разойтись, не представляю. Хуже того, я этого даже НЕ ЗНАЛ! — Кто тебе, Денис, сказал, что мой клиент сволочь? Хочет оттянуть время? И вдруг, я многое понял. ЗНАНИЕ пришло само. Этот дядька сам все знает про своего нанимателя. Знает, что он гад, каких мало. Более того, Виктор сам искал способ, как уконтрапупить того типа. И за мной охранник гоняться не будет. Отпустит вместе с портфелем. Я протянул ему руку и помог встать. Ух, какой же он тяжелый. А с виду и не скажешь. — Прилично тебе влетит, что меня упустил? — С работы вылечу. Ерунда. На много ты Прохорова наказал? Ага, значит у того типа Прохоров фамилия. — Еще не знаю, не смотрел. Но вот он теперь долго никого уже не накажет. Вот это я точно ЗНАЛ в тот момент, когда ледяной окатыш ударил типа в висок. — Даже так? В его глазах было удивление и — нет, не радость — удовлетворение. Неожиданно сам для себя я продиктовал Виктору номер своего сотового. — Вылечишься, позвони. Кажется, нам есть о чем поговорить. Иди, давай. Вон как рука опухает. В портфеле оказалось три с половиной пачки купюр по пятьсот евриков. В районе ста семидесяти тыщ. Скусно. Предыдущие пару акций дали копейки. Неопытный я еще грабитель. Я перекидал валюту в свою сумку, тщательно протер портфель и засунул его в кучу грязи. Мы с Настюхой теперь проживем! Если, соответственно, я не засвечусь. Постараемся жить скромнее. Глядишь, подруга школу окончит, а я за это время поступлю и окончу Рязанское училище ВДВ. Все равно другой дороги для себя не вижу. Вот только на кого Настеньку оставить? Тетка — это несерьезно. Ладно, будет день и будет пища, как отец говорил. А сейчас надо тот комбинезончик купить. У подруги слюнки давно текут. Вот обрадуется-то!
****
Дядя Витя позвонил через три недели. Запястье до конца он еще не вылечил, но гипс уже сняли. Он протянул мне руку, как взрослому, но предупредил: — Ты только поосторожнее. А то я просто не представляю теперь, что от тебя еще ожидать. Мы сидели в какой-то кафешке, я тянул очередной стакан сока, он кофе и рассказывал о себе и том типе. Обычная история нашего времени. Было два друга. Вместе росли и вместе бесились. Оба закончили то самое Рязанское училище ВДВ, в которое я сейчас сам стремлюсь. Служба разнесла их в разные стороны, но они встретились в Чечне. А потом один погиб. Погиб из-за элементарного предательства. Бывают такие случаи, когда всем все понятно, но доказать ничего нельзя. Виктор меланхолично помешивал ложечкой в полупустой чашечке и, под какую-то дурную мелодию из орущего телевизора, говорил, а в глазах его была боль. Как я понял, капитан-спецназовец последние годы постепенно зверел от того, что творилось в нашей стране. Подлецы зарабатывают бешеные деньги и с успехом лезут во власть. Он чем-то очень походил на моего погибшего отца. Такой же прямой, и — как бы это выразиться? — ему за державу обидно. В общем, год назад он прилично выпил, когда жена без объяснения причин подала на развод, и послал какого-то начальника в дальнюю дорогу пешим эротическим маршрутом. Начальник оказался злопамятным, пообещал дяде Вите словами из известной песни Высоцкого "Никогда ты не будешь майором" и настоял на увольнении. Капитан долго не думал и написал заявление. А на гражданке случайно нарвался на Прохорова. И, неожиданно для самого себя, решил им заняться. Пусть нет в мире справедливости, но Сашка-друг гниет в земле, а этот гад процветает. Тип дядю Витю не знал, и устроиться к нему в охрану с его-то послужным списком не представляло особой сложности. — Вот и вся история. Нас в машине сопровождения трое было. Тебя, парень, заметил только я. А вот как ты меня умудрился сделать — до сих пор не понимаю. Почему в живых оставил, да еще телефон дал… Колись, Денис. Очень уж заинтриговал. И что я ему могу рассказать? Откуда у меня берется ЗНАНИЕ? Ну, уж нет! Да, я ЗНАЮ, что он не предаст, но… — А я иногда бываю, как дед говорил, жутко везучим. Вот только это мое везение… Мне передалось его пасмурное настроение, и я выложил дяде Вите все про свою семью. Как родители погибли, и дед через полгода умер. Двоюродная тетка взяла опекунство, но у нее самой ничего не было. Работает кассиром в магазине, зарплата маленькая. С нами жить не желает, да и мы не хотим. Кем я хочу стать по примеру отца, рассказывать не стал. За окном забегаловки все так же падал весенний мокрый снег, а он смотрел на меня и хмурился.****
Все на свете имеет свою цену. Независимость в школе тоже. Не было у меня друзей. Странные у меня складывались отношения со сверстниками. Я почему-то значительно больше знал и умел, чем другие ребята в нашем выпускном классе. И общаться мне с ними было не очень интересно. Почему? Черт его знает. Больше начитан? Возможно. Когда я был еще совсем маленький, родители попытались сделать из меня вундеркинда. Читать я научился в пять лет. И тут же "забурился" в дедову библиотеку. Помимо дикого количества научных трудов по медицине и фармакологии там хватало и художественной литературы. В том числе и "Тарзан, приемыш обезьян" Берроуза. На него в том возрасте у меня ушло почти полгода. Потом был Киплинг. Любимый детский мультик "Маугли", как же ты отличаешься от первоисточника! Еще несколько лет я осваивал всякие приключения — от "Айвенго" Вальтера Скотта до огромного наследия Дюма. Вот интересно, герои Фенимора Купера меня не особо привлекали, а Драйзера и Джека Лондона — завораживали. А когда позже я нарвался на Ремарка… Совершенно другой мир. Современные авторы меня почему-то совсем не интересовали. Разве что — про войну. Ну и, конечно, фантастика! Стал ли я романтиком? Вот это вряд ли. Мне было-то тогда лет двенадцать всего. Да и сейчас я в этом ни хрена не понимаю. А вот разобрать и собрать почти любое оружие — легко! Как-то раз тогда отец внял моим уговорам и взял с собой на стрельбище. Синяк на плече я заработал приличный. Отдача, черт ее побери! Оказывается — стрелять, это не только лег, прицелился и потянул спусковой крючок. Снарядить магазин патронами для моих еще слабых в том возрасте рук оказалось достаточно сложным делом. Но я справился! Затвор на "Калаше" я передергивал аж двумя руками, уперев приклад в тощий живот. Правильно стрелять я учился достаточно долго. Особенно из пистолетов. Причем из тяжелых целиться оказалось проще. Отец же в редкое свободное время учил меня боевому самбо и дзюдо. Я тогда еще не понимал, что задача стоит не победить противника, а, в первую очередь, выйти из боя целым самому. Выйти, готовым к следующему бою. Не то, что не понимал, еще не ЗНАЛ. Дед, когда врачи уже опустили руки — ну не лечится эта болезнь в таком возрасте — позвал меня и рассказал, где спрятаны те шприц-ампулы и весь архив проекта. — И попробуй понять, что это средство последнего шанса, когда не остается никаких надежд вообще. Я гладил его по ссохшейся морщинистой руке, а он говорил и говорил. — Мы начали эту разработку еще в конце семидесятых. Понимаешь, Денис, есть люди, которым везет больше, чем другим. Одни выигрывают в карты, другие опаздывают на самолет, который потом терпит катастрофу. Третьи… часто вытягивают счастливые лотерейные билетики. Тема? "Немотивированное проявление интуиции". Вот так вот начальство закрутило. Какое оно, к чертям, немотивированное?! Мы перекопали горы материала, сделали сотни тысяч анализов, пока не выявилась хоть какая-то зависимость. Потом десятки лет подбора ингредиентов. Но состав получился смертельным. Девятнадцать из двадцати лабораторных мышек умирали немедленно. Выжившие… Они проходили лабиринт с первого раза, как ни переставляй перегородки. Сыра им скормили столько… А на человеке так и не успели проверить. Союз рухнул, финансирование прекратилось. Направление посчитали абсолютно бесперспективным. Действует эта штука только на мозг. Или мгновенная смерть, или станешь счастливчиком. Н-да, счастья мне ЗНАНИЕ явно не прибавило. Особенно когда я нашел спрятанные на даче папины бумаги, когда стало ясно, что моих родителей убили, что это не простая автокатастрофа… Какие же они все сволочи, эти власть имущие! А потом… — Нэт, малчик, эта дача построена на мои дэнги. Твой отэц одолжил их у мэня. Поэтому я завтра приду с дядэй нотарыусом и ты и твоя тотя подпышэтэ всэ бумагы. Мой папа одалживал у этого, который только что слез с дерева? Было бы смешно, но почему-то хотелось плакать. Я-то ладно, а вот Настена… Должно же хоть что-то достаться ей от родителей? Угораздило же меня оказаться одним из двадцати! Препарат дает везение? А вот фиг вам! ЗНАНИЕ! И всего на пять минут в будущее. Не всегда, а только тогда, когда прижмет. Каких-то пять минут… Зато оно, это ЗНАНИЕ, поистине всеобъемлющее. Врет человек или режет правду-матку? Обиделся или поверил? Того грузина я развел на карты. Он, оказывается, еще и шулером был. Ох, и били его тогда… Дурак! Нашел, кого в свидетели брать.****
Виктор появился только через четыре месяца. Но, с очень неприятной информацией. Прохоров выздоровел и занялся наркотиками. — Мы должны его остановить! — С чего вдруг? Ну, да, у тебя с ним личные счеты, а я-то здесь при чем? Он посмотрел на меня довольно осуждающе. И с хорошо заметным сожалением. Меня жалеет или себя? — Такое ощущение, что тебе не шестнадцать лет, а все шестьдесят. — Мне уже говорили, что сироты быстро взрослеют. Вероятно, я не стал исключением из правила. — Ты хочешь, чтобы таких как ты и твоя сестра стало больше? Н-да. Вот этим он меня уел. И мама, и папа, и, в конце концов, дед всегда говорили, что основой всех поступков нормального человека должна быть этика. Нравственная сторона обязана превалировать над материальной. Если бы я хоть что-то в этом понимал! Родители так всегда поступали и… погибли в результате. Дед? Он ведь так и не закончил свое дело, не успел… А я сейчас, если не помогу Виктору, предам их память. Ну, и на хрена тогда жить? Я рассказал ему все. Вообще все, кроме источника препарата и его наличия. Вероятность, что дядя Витя окажется одним из двадцати, слишком мизерная, а я не хочу терять такого друга. Друга? Вот те на! А ведь я действительно ЗНАЮ, что Виктор мне друг. Друг, который никогда не подставит, не предаст и не подведет.****
Удар, еще удар и я лечу на траву. В последний момент знание все-таки включается, и я успеваю сжаться и кувырком прокатываюсь пару метров. Если бы не сгруппировался, то, наверняка, руку в кровь изодрал бы. — Опять? — Виктор буквально вздергивает меня с земли. — Угу, — уныло отвечаю, — ну не получается у меня. — Тренируйся! — это его "тренируйся" мне скоро сниться будет! — утром проснулся — пробуй! Днем образовалась пауза на пару минут — заставляй себя. Вечером, когда уже в постель лег — опять пробуй! Пока ты не научишься включать и выключать это свое знание в необходимый момент, даже когда никакой опасности не предвидится, я тебя ни на какую операцию не возьму. Виктор долго не хотел верить в мое ЗНАНИЕ. — Ну, не может такого быть и все! Потому, что быть не может. Вот изрекатель избитых истин нашелся! Мы вместе долго думали, как на сто процентов проверить и доказать мои возможности. Ведь ОНО включается только в опасных для меня ситуациях. В стрессовых. Как его смоделировать, чтобы я при этом и цел остался, и все-таки доказать? Возможно, я чему-то от деда научился, так как идея была моя. Боль, она ведь того, тоже в стресс вгоняет. Током меня в детстве несколько раз хорошо шандарахнуло. Ощущения незабываемые! Откуда Виктор притащил эту древнюю подрывную машинку? Два провода примотанные скотчем на левую руку, и я сижу привязанный к стулу. Дядя Витя сидит с этой машинкой сзади меня. Несколько тумблеров можно переключить так, что на подключенные ко мне провода ток не пойдет. Он крутит эту машинку и, перед тем как нажать кнопку, спрашивает. Я должен сказать, какой из тумблеров перекинуть, чтобы меня не дернуло. Ожог почти неделю на руке заживал, но я не только доказал Виктору, но и почти гарантированно научился включать себя в этот гадский режим. Надо только хорошо напрячься и готово! Нельзя сказать, что это очень приятное ощущение. Скорее наоборот. Становишься каким-то роботом. Сразу начинаешь замечать то, на что раньше и внимания не обратил бы. Вон шляпка гвоздя из крашеной доски вылезла. А ведь Настена сюда тоже иногда заглядывает. Может зацепиться и поцарапаться, или одежку порвать. В голове сразу открывается какая-то ячейка и туда откладывается команда забить этот гвоздь. Уже ЗНАЮ, что не забуду. С этим дурным ощущением я давно знаком. Когда того шулера на карты разводил и играл, то голова работала как вычислительная машина: "рано ставку поднимать", "ждать", "хватит, он сам сейчас переберет". В Прохорова из рогатки я тогда целился: "чуть выше и левее", "готовность", "огонь". Еще не отпустив тугую резинку, я уже ЗНАЛ, что попаду. Дурное чувство, но соображать помогает здорово. Когда на экзамене по математике мне задали дополнительный вопрос, то я чуть холодным потом не покрылся, пока оно не включилось. А потом мгновенно все вспомнил, вплоть до четкой формулировки в учебнике. Н-да, включить теперь могу почти по заказу, а вот заблокировать… Виктор абсолютно прав — пока это чувство работает, я не могу научиться ничему новому. Не могу совершенствоваться. Вот и сейчас я не успел сам правильно сгруппироваться и пошел на поводу у чувства. А если оно не включится в нужный момент? — Ты хоть понимаешь, что ты у нас уникум, которым рисковать нельзя? Нельзя тебя на мелочи использовать. Только на серьезные дела. — Дядя Витя, а что ты понимаешь под серьезным делом? — Ну, — он на секунду задумался, — сделать так чтобы, такие как этот Прохоров, не были хозяевами жизни. Во! Сказал, как пернул. А еще взрослый называется! — Революцию делать будем? — я уже откровенно насмехаюсь над ним. Вот теперь он задумался уже по-настоящему. Впрочем, долго думать он, похоже, не любил. Почесал затылок и сказал: — Знаешь, Денис, а ведь ты прав. Не гожусь я в руководители. Чему-то научить тебя, конечно, смогу. Спланировать операцию-другую — тоже. Правильно провести — легко справлюсь. Оперативник я неплохой. Это все признавали. А, по большому счету, на большее-то я не способен. Нам нужен нормальный руководитель. — Руководитель для чего? Ну, уконтрапупим мы этого Прохорова. А потом? В училище ты уговорил меня не поступать. В армию меня не возьмут, так как я с восемнадцати буду опекуном сестры. Но что-то делать ведь мне надо. Работать дворником или охранником — не интересно. Учиться? На кого? Он помолчал, задумчиво глядя на меня. — Есть у меня один знакомый. В Чечне пересекались по одному делу. Он, кстати, из конторы. А вот можно ли ему довериться на все сто, я не знаю, — Виктор вдруг с надеждой взглянул мне в глаза, — слушай, а может ты попробуешь проверить его? — Как? — Ну, — он усмехнулся, — так же, как меня проверил. — Драться с ним? — не въехал сначала я, — причем, на полном серьезе? Иначе, может не получиться. — Зачем? — дядя Витя посмотрел на меня с интересом, как бы прикидывая, справлюсь ли я с фээсбэшником, — просто пойди в разговоре с ним на конфликт. Я, если что-то пойдет не так, прикрою.****
Тихая уютная кафешка. Вот только довольно дорогая. Столики стоят достаточно далеко друг от друга, чтобы можно было спокойно разговаривать под какой-то негромкий бесконечный блюз, доносящийся из колонок стереосистемы. Виктор с этим Вадимом Федоровичем сидели уже минут двадцать, когда я подвалил, уселся на свободный стул и нагло спросил, вытаскивая меню из-под руки конторского: — Не помешаю? Он с интересом оголодавшего волка посмотрел на меня. — Свободных мест разве не хватает? А, вообще-то, сначала принято здороваться, — он чуть напрягся. — Здрасьте, — я не сказал, а как бы сплюнул и тут же попробовал включиться. Дядя Витя перехватил его руку, а я… Первое, что я понял, когда заработал этот чертов режим, что этот человек очень несчастен. Несчастен и, в то же время, имеет сильную волю. Довольно умен и… потерял веру в жизнь. Живет, потому что так надо. А вот верить ему можно. Такой не предаст. Успокаивающий кивок Виктору. — Уже? — удивился он. — Да, гарантирую, — я опять кивнул и повернул голову к Вадиму Федоровичу, — Извините и здравствуйте. Мы сейчас все объясним. Мужчина мгновенно расслабился. — Здравствуйте, молодой человек, — усмехнулся он, опять оценивающе глядя на меня. Только теперь это был взгляд не голодного волка, а слона на моську. — Вот из-за этого парня мне и надо было встретиться с тобой, — сказал Виктор. — Даже так? И что же в этом молодом человеке такого особенного? — Меня Денисом зовут, — сообщил я, — вы разрешите, я все же закажу? Запахи тут достаточно приятные. — Заказывайте, — он протянул руку и представился. — Очень приятно, — ответил я дежурным вежливым приветствием и углубился в меню, предоставив Виктору начать рассказывать. Готовили здесь достаточно быстро. Я спокойно умял довольно острые охотничьи колбаски с жареной картошкой и присосался к высокому стакану с виноградным соком, а дядя Витя все излагал нашу историю. Правда, с некоторыми вариациями. Мол, просто дар у меня такой. Вадим Федорович не перебивал, курил и периодически бросал на меня все более и более заинтересованный взгляд. — Это можно проверить? — спросил он, когда дядя Витя замолчал. Я попробовал, но оно не включилось. Мой виноватый взгляд объяснил Виктору все. — Конечно можно, Вадим, но не сейчас, не сию секунду. Эта возможность Дениса, она…, - он запнулся, — его дар не очень легко управляется. Почти гарантированно работает в стрессовых ситуациях, а принудительно — не всегда. Дядя Витя замолчал, а этот Вадим Федорович стал с интересом разглядывать меня. Ну и взгляд! Как рентгеном насквозь. Я чуть соком не подавился. — Как, говоришь, твоя фамилия, Стрельников? — Да, — подтвердил я кивая. Он немного задумался, а потом спросил: — Денис Александрович твой дед? Я опять кивнул. — Дар? — он усмехнулся, — ну-ну, а мне почему-то кажется, что результат работы сверхсекретного проекта "Шулер", научным руководителем которого был профессор Стрельников. И что я теперь ему должен говорить? Оставшиеся ампулы и документы все равно не отдам! Несколько минут мы просидели молча. Вадим Федорович как-то язвительно улыбался, курил, дядя Витя прятал глаза, а я тянул мгновенно опостылевший сок и нагло глядел на фээсбэшника. Ну, наконец-то! Включилось ЗНАНИЕ! Просто надо было обозлиться. Прав Виктор — тренироваться и еще раз тренироваться! Этот Федорович не будет от меня ничего требовать, не надо ему ничего. Он очень разочарован в жизни и, в то же время, жуткий циник, но, в глубине души, романтик. Я и не знал, что такие люди бывают. Что-то такое у него в жизни было, что сначала сломало его, но он поднялся вновь, но уже совершенно другим человеком. Интересно все-таки, что с этим относительно молодым подполковником произошло? Но я уже понимаю, что он никогда не скажет. Подполковник и до того был профессионалом до мозга костей, а после трагедии… Трагедии? Да, только так и никак иначе о том, что с ним случилось, он и думает. А нам с дядей Витей этот Федорович поможет. Даже не просто поможет, ему по-настоящему интересно это дело!****
— Э, нет! Прежде чем строить какие-то планы, мы, во-первых, должны понять чего мы хотим добиться, во-вторых, что конкретно у нас для этого есть и что еще требуется, — Вадим Федорович после вчерашнего знакомства был совершенно другим. Серьезным и каким-то дружелюбным, что ли, — но, для начала, давайте досконально разберемся с нашим основным ресурсом — возможностями нашего молодого друга. — А что во мне разбираться? — не понял я, — просто чувствую. — Что конкретно? — Ну, знаю, что…, - а, действительно, что я чувствую, когда режим ЗНАНИЯ работает? Раньше я почему-то на эту тему не задумывался, — точно понимаю, кто хороший, а кто — плохой. Кто предаст, а кто нет. — На сто процентов? — Вадим Федорович опять посмотрел на меня вчерашним рентгеновским взглядом. — Ну, да. То есть о ком-то я знаю, что вот сейчас он намерен быть честным, но если будет какая-то сложная ситуация, то он может и сломаться. У другого есть своя червоточинка… Ну, не знаю, как правильно объяснить. Вот Виктор…, - я посмотрел прямо в глаза друга, — вот ты скорее сам плашмя ляжешь, но не выдашь. Вы, Вадим Федорович…, - я перенес взгляд на фээсбэшника. Он, в отличие от дяди Вити, даже не напрягся, — вы… А вам терять нечего! Странный вы какой-то, но именно на сто процентов надежный. — Терять мне нечего? Даже так? — он как-то горько усмехнулся и замолчал. Мы сидели, иногда переглядываясь, и ничего не говорили. Вот интересно. Вчера я ЗНАНИЕ включал с большим трудом. Сегодня… Включаю и выключаю в любой момент, как два пальца об асфальт… — Ладно, — прервал тишину комитетчик, — вернемся к нашим баранам. То есть ты, Денис, не столько знаешь будущее, сколько понимаешь конкретного человека. Так? — Наверное, — не совсем уверенно ответил я. И чего он ко мне прицепился? У нас что, это главная проблема? — Наверное — меня не устраивает. Пойми, Денис, мы не в детские игры собрались играть. Если хоть кто-нибудь чужой узнает о нас… Не только о тебе, но и о нашем близком знакомстве. В общем, или мы вынуждены будем его зачистить, или зачистят нас. Соберись! Детство давно закончилось. Еще раз вдумайся. Мы обязаны понять действие этого твоего чувства, — во, говорит, как гвозди молотком вколачивает! А действительно, что я чувствую в этот момент? Включаюсь! Легко получилось. Нет, я не знаю будущее, я его высчитываю по косвенной информации. Взять тот же первый бой с дядей Витей. Он боевик-профи. На первый взгляд это можно и не заметить, но если вникнуть… Особая пластика движений, подсознательная готовность ударить немедленно, как только появится возможность, до полного автоматизма натренированное тело. То бишь, основа моего знания — интуиция[1]! Но ни в коем случае не немотивированная, как бы ни обозвали тему дедовой работы в конторе. Во, а ведь Федорыч сейчас об этом и долдонит. Ладно, выключусь и послушаю. — Я поднял те документы, до которых мне удалось добраться в закрытом архиве ФСБ. Курировало работу наше территориальное управление КГБ. Проект "Шулер". Тема "Немотивированное проявление интуиции. Возможности предельного развития". Сначала нам необходимо понять, что такое интуиция вообще. Психологи называют ее шестым чувством, экстрасенсы — третьим глазом, священники — ангелом-хранителем. Но никто точно не знает, что же такое интуиция, откуда она появляется и как работает, — ну, прямо лекцию читает! Как наш учитель математики в школе, — научного объяснения интуиции до сих пор нет. Одни утверждают, что наше подсознание уже в курсе, как будет протекать то или иное событие, и оно прорывается в сознание как предположение. Другие заявляют, что наши предчувствия строятся на информации, которую мозг извлекает из наших жестов, мимики и так далее. Третьи говорят, что наши предположения воплощаются в реальность только потому, что мы сами этого ждали и, пусть даже на подсознательном уровне, выстраивали цепочку от догадки к материализации события. Еще одна гипотеза заключается в том, что наше сознание ловит в окружающем мире совпадения, сопоставляет похожие ситуации, это и есть ключ к предсказаниям. Так это или нет, но шестое чувство по-прежнему остается способностью человека постигать истину без всякого обоснования, без всяких доказательств и логики. — Не-а, — прервал я Федоровича, — строго наоборот. Только логика и ничего больше. Подсознательное просчитывание всех возможных вариантов развития событий на основе уже имеющейся информации. Нам ведь только кажется, что этой информации мало. На самом деле она, как правило, прилично избыточна. Мы просто не научились правильно отбирать необходимые факты и просчитывать их. Дед именно так говорил, а ему я верю.****
Бу-бух! Больно же! Я валяюсь на траве и медленно, но упорно прихожу в себя. Удалось не включить режим, но как же все-таки больно! Избивают, как боксерскую грушу. Они теперь вдвоем за меня принялись. Вот влип, так влип! За что мне это все? Оно мне надо? А ведь, по большому счету, именно мне и надо! Мне, Настене и всему моему поколению. Если мы хотим жить в нормальной стране, а не в этом дерьме. Трясу головой и потираю левую щеку. Под глазом набухает хороший синяк. Нет, я, конечно, прекрасно понимаю, что пока режим включен мне ничему новому в боевых искусствах не научиться. Даже прогресс определенный имеется с тех пор, как я научился ЗНАНИЕ в себе давить. Но, спрашивается, как я с таким фингалом сегодня вечером с Нинкой встречусь? Мы же на танцы собирались. — Ну что, очухался? Вставай, — подает дядя Витя мне руку. — Кажется, — я поднимаюсь, продолжая держаться за свое свеженькое украшение. — Покажи-ка, — Вадим Федорович отводит мою ладонь в сторону, — Красовец! — говорит он, делая ударение на "о". — Ничего, до свадьбы заживет. Так, на сегодня достаточно. Мышцы покачали немного, теперь можно о делах наших скорбных поговорить. — Почему скорбных? — удивляется дядя Витя, — парень на глазах растет. Федорович смерил меня взглядом, совсем чуть-чуть поднимая голову, усмехнулся и сказал: — Ростом-то он действительно уже вымахал, а вот знаний и умений пока явно маловато. Ни фига себе, маловато! Сам же вчера на стрельбище говорил, что такой скоростной снайперской стрельбы из двух стволов он еще не видел. И зачет по методам маскировки в городских условиях я ему же с первого раза сдал. — Ладно-ладно, — Вадим Федорович поднял руку в успокаивающем жесте, увидев мое возмущение, — не кипятись, кое-что ты уже можешь, но тебе, Денис еще учиться и учиться. Но сейчас разговор не о тебе. Мы с Виктором сосредоточили свое внимание на подполковнике. — Поступила информация от агентуры. Через три недели Прохоров закупает громадную партию наркотиков аж на два с половиной миллиона долларов. Где состоится сам обмен, мне должны сообщить завтра. У нас два варианта действий. Можем передать сведения в специальную службу моей конторы, — он ухмыльнулся, — мальчики в клоунских черных шапочках с шумом, со стрельбой что-то захватят, но большая часть продукта и денег в результате уйдет на сторону. Надо все-таки понимать реалии нашей действительности. А можем сами попробовать взять все тихо. "Колеса" — там по предварительным данным должен быть экстази — уничтожим, а деньги нам самим для последующей работы пригодятся. Но вот в этом варианте придется убирать всех. — Что значит, убирать? — вначале не понял я. — Физически, — тут же ответил Виктор, — убивать. — Именно, — подтвердил Федорович, закуривая сигарету, — впрочем, у нас есть время подумать как минимум до завтрашнего вечера. Пока не придет информация о месте сделки, что-то решать все равно рановато.****
Нинка Торопова, красивая девчонка из параллельного потока. Я знал ее класса с восьмого, но мы никогда особо не общались. А вот на выпускном она сама пригласила меня на белый танец. Это уже потом я ее приглашал. Сам не заметил, как мне вдруг стало с ней интересно. Нинка, оказывается, тоже очень любит читать. Хотя, надо признать, вкусы у нас все-таки несколько разные. Она увлекается Стивеном Кингом, а мне Артур Хейли больше нравится. Восемь дней назад мы впервые поцеловались. Теперь это у нас пройденный этап. Мы даже на танцах целуемся, где потемнее. Я прижимаю ее к себе и чувствую ее плотные небольшие груди на своей. У меня почти сразу встает и приходится отстраняться. Нинка смеется надо мной, но ничего не говорит. А что ей сказать в такой ситуации, я не знаю. Чувство рядом с Нинкой отключается полностью. Не хочет подсказывать. Сколько я ни пытался включить, не получается. — Дениска, ну хватит, прекрати! Так, это я руки опустил немного ниже, чем разрешается. А попка у нее круглая и тоже упругая. Нинка вся какая-то упругая. Вроде и не полная, скорее наоборот — худощавая. Но все равно упругая и круглая везде. Нинель тогда на пляже так мне и сказала: — Ну, чего ты меня всю так разглядываешь? Я случайно возьми и брякни: — Понравилась! — Что конкретно? — потребовала она с некоторым самодовольством. Конечно, посмотреть на Нинку всегда очень приятно, но что я должен был ответить сейчас? Сиськи, большая попа, бедра и круглые коленки, которые так и хочется погладить? — Ну, ты будешь говорить? — пауза в тот момент слишком затянулась. — Я как, должен быть честным и перечислить все, что я думаю или обязан оставаться в рамках приличия? — выкрутился кое-как я. Она расхохоталась на весь пляж и ответила: — Ладно! Но придет время, и ты должен будешь выложить мне все до последней капли! Раз девушка сейчас говорит "хватит, прекрати", то, значит, время, увы, еще не пришло. Я поднимаю руки выше на талию и чуть сильнее притягиваю Нинель к себе. Ее грудь опять прижимается ко мне. Она что, сегодня без бюстгальтера? Я чувствую остренькие сосочки через ее платье и свою футболку. Черт! У меня опять встает. Хорошо, что музыка затихла и танец кончился. Заметила в этот раз или нет? По выражению Нинкиного лица ничего понять невозможно. Хитрая она. Хитрая и красивая. Нинель поворачивает меня лицом к свету и внимательно разглядывает. — Пошли в фойе. Тебя опять надо припудривать. Твой фонарь снова проявился. И когда ты у меня драться перестанешь? "У меня"? Дает некоторые надежды! А с другой стороны, ну не буду же я ей все рассказывать? Не дерусь я, а тренируюсь!****
Заметил за собой довольно неприятную вещь. Если долго в течение суток держу режим, то потом начинает сильно болеть голова. И вообще общее состояние не очень. Становлюсь каким-то вялым. Анальгин не особо помогает. Пятерчатка — тоже. За несколько дней перепробовал различные таблетки. От деда у меня остались кое-какие знания об элементарной фармакологии. Неплохое действие у седальгина, но ведь он с приличным содержанием кодеина. А наркотики — не мой профиль. Мне достаточно долго вдалбливали что родители, что дед, что это дорога в никуда. Причем, без возврата. Вывод? Надо продолжать себя усиленно тренировать на быстрое включение режима и немедленное отключение сразу, как только в нем исчезла необходимость. Крепкий кофе тоже хорошо помогает. Я теперь каждое утро начинаю исключительно с большой чашки ароматной "Арабики". Бодрит отлично. Настена попробовала и отказалась: — Горький же! Нет, я буду пить какаву. — Какао, — автоматически поправляю я сестренку. — Денька, ты обещал меня в зоопарк сводить? Когда поедем? — Настена стоит передо мной в своем коротком сарафанчике в обтяжку, уперев руки в бока, — ты меня с подружками-то не отпускаешь! Вот еще, отпущу я ее одну! Знаю я этих подружек! Полчаса до станции и еще сорок минут до Питера. Кто в электричке попадется — неизвестно. Одиннадцать ей только через месяц исполнится. У меня день рожденья седьмого августа, а у Настьки — шестого. Как у родителей так получилось, что у нас разница в возрасте ровно шесть лет без одного дня? — Ну, давай завтра с утра, — соглашаюсь я, — заодно новый сарафан для дачи купим. Этот тебе уже мал. — Ура! — кричит довольная сестренка, — а еще нужен новый купальник, туфли, шорты и, может, ты мне еще косметический набор подаришь? Интересно, что ее больше радует? Зоопарк или тряпки? Я с удовольствием притягиваю Настену к себе и целую в пушистую макушку. Сестру я люблю. Ближе у меня никого нет. Только вот Федорович говорит, что я ее слишком балую. Почему балую? Ведь нужно же девчонке быть нормально одетой? Из своих нарядов она очень быстро вырастает. Интересно, когда я разговариваю с Настенькой, то тоже, как и с Нинкой не могу включить режим ЗНАНИЯ. Здесь-то почему? Дядя Витя, когда я ему про свои проблемы с режимом при общении с Нинель намеками рассказал, задумался. А потом сказал: — Гормоны это в тебе играют. Подожди лет тридцать-сорок и все будет "авге махт". Это "все хорошо" по-немецки, что ли? Во, шутник! Не буду я ждать. Мне сейчас кой-чего хочется! Причем, очень хочется! И причем тут гормоны и моя Настена? Сказал он, как в воду пернул! — Ну, так, Денька, подаришь? — теребит меня сестра. — Посмотрю на твое поведение, — отвечаю я, усмехаясь, — кто вчера вечером с веревок высохшую одежду убирать не хотел? Кто после ужина играть убежал, не помыв посуду? — Дениска, ну пожалуйста! Я все буду делать, — канючит сестренка. — Вот завтра и посмотрим, — оставляю я Настене надежду, — а сейчас дуй под душ и спать. Она, припрыгивая, убегает, успев напоследок показать мне язык. А ведь спать она не станет. Включит в своей комнате телевизор, звук сделает потише и будет мультики смотреть. Придется мне обязательно зайти и, как всегда, выключить.****
Губы — как оладьи, рожа — опухшая от фингалов, но в оставшиеся щелки видеть могу. Хорошо меня отметелили, качественно. Месили ногами все четверо. Школа защиты дяди Вити и подполковника пришлась в самый раз. Как успевал, валяясь на асфальте, прикрывать голову и живот — сам не понимаю. Наука на будущее. Всего-то два глотка джин-тоника. Нинке он чем-то нравится, а мне — до лампочки. Но вот вечернюю головную боль снимает мгновенно. Эти гопники прицепились к нам на танцах. Один хотел пригласить Нинку, но я не разрешил. Она и сама не хотела, но вслух запрет был от меня. — Пойдем, покурим? — раздалось требование через десять минут. Злопамятные? Скорее дурные. — Не курю, — холодно отрезал я. Лень мне тогда было их бить. — Не тяни резину, пошли. Не отцепятся ведь. Ладно, я кивнул и направился за ним, уверенно сказав Нинель сидеть и ждать, и что все будет нормально. Только вышли на улицу, как подскочили еще трое. — Он, оказывается, некурящий, — проинформировал своих дружков первый. — Ничего, — откликнулся другой подонок, усмехаясь во всю рожу, — у нас закурит. Они перебрасывались словами, делая вид, что меня рядом с ними нет. Мол, чмо какое-то стоит, а я… Я пытался включить режим и с ужасом начинал понимать, что у меня ни хрена не получается. Почему? Вроде и ситуация стрессовая, и натренирован я на врубание ЗНАНИЯ нормально, но не получается, хоть ты тресни! Не очень-то долго они меня били. Минут, наверное, пять, если не меньше. Так как я молчал и не пытался ответить — не сумасшедший же я, понимаю, что без режима мне против четверых не выстоять — они не очень-то и старались. Напоследок, двое схватили меня, лежащего на грязном заплеванном асфальте, за руки, оторвали ладони прикрывающие лицо от моей головы. — Ну что, фраерок[2], говоришь — некурящий? — спросил тот, который вызывал меня на улицу. — Соси, давай! — и сунул мне в разбитые губы дымящийся слюнявый хабарик. Куда мне было деваться, тем более что четвертый наступил пока еще несильно ногой на мои яйца и недвусмысленно покачивал подошвой? Какую же огромную ошибку они сделали, заставив меня затянуться! Я, конечно, закашлялся. Распятый на грязном асфальте я кашлял — слезы сами текли из глаз — и… приходил в себя. Никотин! Почему люди курят? Ведь противно же! И жутко вредно. Добровольно вдыхать в себя дым с канцерогенными смолами — абсурд! Но все равно многие курят. Никотин вызывает кратковременное расширение сосудов головного мозга. Некоторые, в том числе — медики, считают неплохим антистрессовым средством. У меня же… Я наконец-то смог включить ЗНАНИЕ! Ух, какой я был тогда злой! Как я вывернулся из-под них — сам не заметил. Теперь уже я метелил эту долбаную компашку глупых мудаков от всей души! Откуда силы взялись — не понимаю. Когда ревущая Нинка, которая выскочила на улицу, заметив, что меня слишком долго нет, начала меня оттаскивать от них… Вырублены они были достаточно качественно. Тому, который угрожал мне раздавить яйца, я сломал ногу. Тот же, кто хабарик засовывал, отделался треснувшей челюстью. Вот так я всего за один вечер узнал, что алкоголь мне категорически противопоказан, а курево… Пачка крепких "Лаки страйк" у меня теперь всегда в кармане.****
— Хорош! Знатно тебя отделали! За что? — спросил Вадим Федорович на следующий день, поворачивая и разглядывая меня со всех сторон. — Руки-ноги вроде бы целы. Ну, давай рассказывай. Дядя Витя ему поддакивал, хотя и глядел на мою заплывшую рожу с некоторым сочувствием. Пришлось мне в подробностях описать вчерашний вечер. В том числе и мои выводы о действии на меня выпивки и табака. — А что? Неплохой стимул не пить водку, — улыбнулся подполковник, — а вот сигареты… — задумался он, доставая пачку из кармана, — черт с тобой. Он закурил и несколько неодобрительно посмотрел, как я достаю свои сигареты. Впрочем, прикурить от своей зажигалки дал. И вообще, я уже не ребенок. Мне почти семнадцать лет. Сам могу решать такие вопросы. — Ладно. Давайте к нашим баранам, — и чего он к этим баранам прицепился? Дурная ведь поговорка. — К какому выводу пришли? — Федорович был абсолютно спокоен. — А информация о месте обмена уже есть? — спрашивает дядя Витя, — от того, где сделка происходить будет, тоже многое зависит. Подполковник молча открывает дипломат и достает свой ноутбук. "Asus" не старой еще модели. Ставит на стол, открывает и нажимает кнопку включения. Потом пару раз проводит пальцем по сенсору под тачпадом. Ага, это у него защита по отпечаткам. — Вот, — подполковник открыл карту города и указывает кончиком шариковой авторучки на юге Питера. Меняет масштаб, — замороженная стройка жилого дома на улице Пулковской. Вечером еще достаточно светло, хотя белые ночи и кончились. Сторожа, вероятно, зальют водкой по самые уши. Друг другу стороны не очень-то доверяют. Поэтому наверняка по паре снайперов разместят заранее. Ну и сами человек по пять-шесть прикатят на двух машинах от обеих группировок. — То есть, если работаем сами, то необходимо сначала втихую успокоить стрелков с оптикой? — то ли спрашивает, то ли утверждает Виктор. — Правильно! — соглашается подполковник. — Заранее установим камеры или спутник задействуешь? — Нет, спутник не стоит, — Федорович отрицательно качает головой из стороны в сторону, — меня при большом желании по его заказу можно будет вычислить. Они что, уже приняли решение? И моего мнения не спросили? Тут я замечаю, что оба молчат ивопросительно смотрят на меня. А я что? Я — как все. У них опыта до жoпы. Если думают, что мы втроем справимся с двумя десятками боевиков… Включаю режим. О, так оба сговорились и решили проверить меня?! Хорошо, сейчас я им выдам. — Виктор Федорович, вы — на организации, руководстве и контроле. Виктор — на подстраховке. Здесь, главное, скорость. Чем быстрее я буду стрелять, тем чище получится. Хохот на всю комнату! Я вываливаюсь из режима и с опупением наблюдаю, как дядя Витя достает из кармана стольник и протягивает подполковнику. Во! Так они на меня еще и поспорили! Федорович утирает носовым платком слезы и, кажется, теперь намерен вести разговор серьезно. — Нет, Денис, все будет несколько не так. Координатором у мониторов будешь как раз ты. Задействуешь свое чувство и будешь нами руководить. Руководить и подстраховывать. Мы никак не можем заранее просчитать, кто из них и где будет находиться. Как они будут стоять и контролировать друг друга. Понимаешь, мы идем на довольно приличный риск. Они, эти деятели от мафии, боятся только своих контрагентов. Думают, что у них все куплено, и никто не пронюхает. С другой стороны, — подполковник прервался, достал сигареты и закурил, — с другой стороны их будет не так уж и много. Чем меньше народа непосредственно будет участвовать в сделке, тем, соответственно, меньше вероятность выхода информации на сторону. И вообще, обычно в таких операциях принимают участие только те, кто задействован своим карманом и самые преданные им люди. Включаю ЗНАНИЕ и думаю. Сейчас надо. Так, значит, максимальная скорость во время операции — залог успеха. Это я правильно определил. А ведь может получиться. И совсем неплохо получиться.****
Солнышко, валяние на травке во дворе дачи, ни хрена неделание целых три дня, и смотреть в зеркало на свою рожу можно уже без особых переживаний. Расцвеченная всеми цветами радуги она уже не была такой опухшей. А ведь — поделом мне! Зарвался! Почувствовал себя непобедимым. Всего лишь почти семнадцатилетний мальчишка, сдуру получивший некоторые возможности и не умеющий ими нормально пользоваться. Как сделать, чтобы такого никогда больше не случилось? Очень уж это неприятные ощущения, когда тебя бьют, а ты ничего не можешь сделать и только кипишь от внутренней злобы. Для начала, как учил дед, надо разбить задачу на составляющие. Первое… Нет, первое — это надо разобраться в самом себе. Что я такое и с чем это едят? А вот фиг им всем, употреблять меня я больше никогда и никому не позволю! Но, все-таки, что я нынче такое? Человек, который может знать недалекое будущее? Нет, это мы уже обсуждали с Федоровичем и дядей Витей. Только точнейший подсознательный расчет всех факторов, которые другим кажутся незначительными и, что более важно, незаметными. А ведь где-то я про такое уже слышал! Читал? Нет, не то. Во, вспомнилось. Видел в старом-старом фильме[3]. "Человек дождя". Это в нем герой Дастина Хоффмана предугадывал ближайшее будущее подобным образом. Мне что ли пойти в казино попробовать в рулетку поиграть? Во, сорву куш! Надо будет у подполковника спросить. А надо спрашивать? Надо. Если он практически мгновенно расшифровал, откуда взялся мой пресловутый дар, то наверняка найдутся другие конторские, обладающие необходимой информацией и достаточными аналитическими возможностями, чтобы сопоставить два и два. Следовательно, светиться мне в этих казино никак нельзя. А что можно? Работать и еще раз работать! Совсем расслабился. Надо тренировать свои аналитические возможности при чувстве. Сформулируем: "четкое осознание интуитивного потока и мгновенное подключение к нему по запросу". Поехали! Режим…Глава 2
Все пошло наперекосяк почти сразу. Я сидел в большом салоне автобуса "Мерседес-Спринтер" и переключал вид на мониторах с разных камер, которые дядя Витя и Федорович втихую установили еще неделю тому назад. Сказали, что за один день управились, изображая каких-то строительных инспекторов. Где подполковник стырил этот грузовой вариант автобуса без окон с глухим кузовом, я не знаю. Наверное, в своей конторе. Оборудован внутри этот "Мерс" был здорово. От кофейного автомата до биотуалета. Четыре девятнадцатидюймовых плоских монитора позволяли мне видеть место будущей операции с разных точек одновременно. Дядя Витя с Вадимом Федоровичем хлебнули кофейку и, взяв свои баулы с оружием и другими необходимыми им прибамбасами, по очереди отправились на места своего залегания. Они предварительно долго обсуждали все позиции, где должны засесть снайперы обеих сторон, чтобы не занять их, как они выразились, "фишки"[4]. Я проследил через камеры, как они устроились, и проверил связь. — "Первый", — это был позывной подполковника, — как слышно? — "Третий", — так они обозвали меня, — слышу тебя хорошо. Даже слишком громко. Ты там давай потише и не шебуршись особо. Вдруг кто заметит покачивания "Мерседеса". Дядя Витя тоже посоветовал мне сидеть, как мышке. Снайперы обеих сторон появились в начале девятого часа вечера. Трое с большими сумками, а один с крупноватым дипломатом. Они подошли почти одновременно с разных сторон и, практически не скрываясь друг от друга, залезли кто на второй этаж этого недостроенного дома, а один, тот что с чемоданчиком-дипломатом, на третий. Основные действующие лица подкатили всего на трех машинах ровно в двадцать два ноль-ноль. Прохоров въехал со своими козлами на большом внедорожнике "Lexus LX 570" в огороженный забором двор следом за легковым "Мерсом" в сто сороковом кузове и обшарпанной крытой "Газелью". Высыпали все из автомобилей и, весело поздоровавшись, начали о чем-то болтать. Вот в этот-то момент я и понял, что все у нас срывается. Этот Прохоров, этот его, якобы случайный, взгляд в сторону жилого дома, который стоял метрах в четырехстах от основного места событий… Включив режим я сразу понял, что этот тип основательно подстраховался. Там в доме в какой-то из квартир сидит еще один снайпер. — "Первый", "Второй", "Первый", "Второй", — тут же предупредил я своих, — отбой! Слышите? Отбой операции! — и обрисовал ситуацию так, как я ее понимаю. — Ты этого лишнего стрелка видишь? — немедленно спросил подполковник. Я еще раз проанализировал ситуацию под режимом. — Нет. С этого места, — наш "Спринтер" стоял метрах в восьмидесяти от стройки, — не разглядеть. Но точно представляю окно, где тот сидит. Вадим Федорович думал недолго. Секунд двадцать, наверное. — Все, значит, действительно, отбой. Сидим тихо и ждем, пока все разъедутся. Нет, ну как же так? Столько готовились и на тебе! Неужели ничего нельзя сделать? Я заново включил ЗНАНИЕ и отдался ему, полностью расслабившись. Вот оно! Есть работающий вариант! Содрав с себя стандартную большую гарнитуру, я аккуратно засунул в карман мобильную, дальности которой хватало всего на полтора километра, схватил сумку с приготовленным для меня на всякий случай "Валом"[5] и выскользнул из нашего "Мерса-Спринтера". Закрыл машину и в беззвучном режиме поставил на сигнализацию. Легкой прогулочной походкой, но достаточно быстро, я двинулся к намеченному заранее месту. Зайдя за одинокий гараж, я вытащил бинокль и осторожно выглянул из-за угла. Заметить меня из действующих лиц мог только тот внеплановый для нас стрелок. Но, наверняка, он не обратил никакого внимания. Ну, шляется какой-то парень. Мало ли какие у него дела? Прохожих, которые могли меня увидеть через проход между двух домов, нет. Из окон жилого дома вряд ли кто сейчас сюда смотрит. Время сериалов. Так, вот он! Разлегся на, судя по всему придвинутом к самому окну столе на седьмом этаже, и зырит через оптический прицел своей снайперской винтовки во двор недостроенного дома. Хорошо, что мои напарники заранее забрались на стройку. Не весь же день он наблюдал за этим местом. Если бы заметил, то сообщил бы по сотовому Прохорову, и сделка не состоялась бы. Включаю режим и просчитываю все поправки. Дальность — шестьсот двадцать метров. Для "Вала" это, конечно, слишком много. Но я уже ЗНАЮ, что попаду. Обязан! Переводчик режима стрельбы на положение "одиночными", передернуть затвор, вскинуть автомат, глубоко вздохнуть. Я выхожу из-за гаража, почти не глядя, направляю ствол с длиннющим набалдашником интегрированного глушителя и мягко тяну спусковой крючок. Тихий хлопок выстрела затерялся в шуме грохотавшей из какого-то окна музыки. Не проверяя — я уже ЗНАЮ, что попал — ставлю "Вал" на предохранитель, убираю в сумку и все тем же прогулочным шагом продвигаюсь к стройке. Так, а вот отсюда снайперы меня не видят. Можно и легкую пробежку сделать. Вон у прикрытых ворот во двор стоит контролирующий наружную обстановку бандит. Достаю сигарету и с виноватой улыбкой иду к нему. Нет, не может он заподозрить во мне опасность. Никак не может. Слишком молодо и просто я выгляжу. Недовольно хмыкает, но зажигалку достает. Адреналин во мне так и прет. Сейчас из ушей польется! Резкий удар ребром ладони, и его адамово яблоко с противным хрустом сминается. Достаю мобильную гарнитуру, включаю, сдвинув малюсенький рычажок, и цепляю на левое ухо. Заглянув в щель между воротинами, убеждаюсь, что никто ничего не заметил. Бабки эти гады считают! Остальные внимательно смотрят. Это им значительно интереснее, чем за обстановкой наблюдать. Достаю свой ствол и легенько щелкаю пальцем по микрофону гарнитуры: — "Первый", "Второй", "Первый", "Второй", готовы? Опасность устранена, один тип у ворот — тоже, — сообщаю я. — Точно? — немедленно спрашивает подполковник. Я хотел сказать "зуб даю", но вовремя опомнился. Сейчас не время для шуток. — Точно! — Хорошо, — услышал я в маленьком наушнике, — "Второй"? — Готов! — тут же послышался голос Виктора. — Работаем! — как мне показалось, с некоторым довольством прошептал Федорович. Дальше все слилось в почти непрерывные, как очередью, тихие хлопки выстрелов. Каких-то две-три секунды и мои напарники спрыгивают со второго этажа недостроенного дома во двор. Здесь теперь одни трупы. — Чисто, — слышу я сдвоенное сообщение в гарнитуре. — Вхожу, — отвечаю и, немного отжав воротину, проскальзываю во двор. Дядя Витя с подполковником сноровисто заскакивают один в "Лексус", другой в "Газель", выскакивают и, удовлетворенно кивнув друг другу, начинают в темпе затаскивать валяющиеся в живописных позах трупы в раскрытые двери шестисотого "Мерса". Я подтаскиваю "своего" от ворот. Они переглядываются, хмыкают и закидывают его поверх остальных в заполненный салон. Кровищи вокруг — до жопы. Как мои напарники сами не перепачкались, не понимаю. — А те? — спрашиваю я, показывая рукой вверх и имея в виду снайперов на втором и третьем этажах. — Черт с ними, — отвечает Федорович, закидывая в салон "Мерседеса" радиоуправляемую зажигалку и захлопывая двери, — там контроль точно не требуется. А по ним, — ух, какая у него злая и, в то же время, довольная ухмылка, — нас уже не опознают. Виктор заводит "Газель" и первый выруливает со двора. Мы с подполковником закидываем свои и дяди Витину сумки на задние сиденья "Лексуса", на которых уже валяется большой дипломат с баксами, и тоже уезжаем. Отъехав метров триста, останавливаемся. Вадим Федорович достает из баула маленький специальный передатчик, вытягивает из него антенну и оглядывается на стройку. Я тоже гляжу туда. Несколько не очень ярких, но все-таки хорошо заметных, вспышек появляются одновременно. Это сгорают наши видеокамеры и поджигается "Мерседес" с трупами. — "Спринтер" закрыл? — спрашивает подполковник, переключая ручку автоматической коробки передач на "драйв". "Лексус" плавно двигается. — Конечно, — отвечаю я. Адреналин куда-то уходит, а перед глазами почему-то начинает крутиться глубоко вминаемый кадык того типа у ворот. — Встряхнись, Денис, — говорит Федорович и протягивает мне фляжку, — на, глотни. — Не хочу, — отталкиваю я его руку. Меня и так всего мутит, а он мне выпивку сует. — А я говорю: пей! — не громко, но очень настойчиво, приказывает он и опять сует мне эту фляжку. — Надо, Денис, понимаешь, надо! Первый раз оно всегда тяжело. — Что оно? — не понимаю я, но все-таки слушаюсь и, отвинтив колпачок, прикладываюсь. Горло обжигает коньяк, а перед глазами опять крутится хрустящий кадык. Желудок пытается вывернуться наизнанку. — Потом поймешь, — говорит подполковник и снова командует: — до дна допивай, давай. Я опять прикладываюсь, но меня начинает сильно мутить. Федорович заезжает в какой-то двор и останавливает машину. Он заглушил мотор, и сразу где-то далеко сзади стали слышны завывающие сирены. — Быстро пожарники приехали, — комментирует подполковник и зачем-то протягивает мне носовой платок: — Вылезай, — Почему? — не понимаю я. Он беззлобно ухмыляется, выходит из машины сам, обходит капот и, открыв мою дверцу, помогает вылезти мне. Для чего я понял почти сразу. Ох, и полоскало же меня… Затем минут десять я выжимал из себя остатки желчи. Федорович заботливо, как маленького ребенка, придерживал, чтобы я не ухнул в свою же блевотину, а потом тщательно вытирал мое лицо своим носовым платком. — Ну что, оклемался? — в этот раз были видны участие и некоторая жалость. — Вроде бы, — кое-как кивнул я. — Поехали, — он помог мне забраться в машину и залез сам на водительское сиденье. Где-то в бауле подполковника зазвонил телефон. Когда он успел включить его? Федорович, не глядя, протягивает руку назад, достает и нажимает клавишу громкого ответа. — Это я. "Тапочки тяжелые лежат на самом дне"[6], - не представляясь, сообщает дядя Витя и отключается. Его кодовая фраза информирует нас о том, что "Газель", пробив перила, ухнула в Неву. Таблетки экстази в открытых ящиках за какое-то время растворятся в проточной воде. Вот, рыбка-то покайфует. Ладно, рыбка, а вот какова будет реакция рыбаков, когда у них улов выделываться начнет?..****
Убивать человеку другого человека в общем-то достаточно просто, но противоестественно. Я не видел тогда, во время операции, как пуля из моего "Вала" попала в голову тому снайперу на седьмом этаже и разбрызгала его мозги по всей комнате. Не видел, и поэтому защитный психологический механизм, который выдумала природа, в моей голове не сработал. А когда я ломал горло тому типу у ворот строящегося дома, приличное количество адреналина в крови тоже не дало сработать этой системе. Но вот, когда адреналин закончился, когда все самое сложное было сделано… Вадим Федорович сказал, что так всегда бывает в первый раз. Надо пережить и все. А у меня это "все" почему-то не получается. Крутится перед глазами этот глубоко вминаемый кадык того типа сразу, как только ложусь спать. В первый вечер этого не было, потому что я с подачи подполковника и вместе с ним, и с дядей Витей хорошо принял водки, отмечая успешное проведение нашей операции. Грамм двести, наверное, выпил, не меньше. О делах мы тогда не говорили, потому что уже пожевавшая Настена постоянно крутилась рядом, хватая то одно, то другое вкусненькое со стола. На мою рюмку она поглядывала очень неодобрительно. В доме у нас пили относительно редко и мало. В основном — по праздникам. А тогда я, промучившись дня четыре этим кошмаром, выпил вечерком сто грамм и отлично заснул. Три дня уже, пользуясь этим способом, засыпаю нормально. Но ведь это не дело. Завтра надо будет с Федоровичем поговорить на эту тему.****
— Легко и непринужденно! — высказался подполковник, внимательно выслушав изложение моей проблемы. — Ты должен вымотать себя физически так, чтобы глаза сами закрывались, как только голова коснется подушки. Неделя, максимум две, и ты этот вопрос закроешь. Так просто? Мне бы его уверенность. Впрочем, поживем — увидим. — А теперь давай серьезно поговорим о твоих главных проблемах. — Они у меня есть? — удивился я. — Конечно, — он усмехнулся и достал сигареты. Я тоже закурил и вопросительно посмотрел на Федоровича. — Начнем с того, что скрывать твою, — он опять усмехнулся, — скажем так, огромную удачливость, долго не получится. Выход я вижу только один — каким-то образом прикрыть ее еще большей необычностью. — Как это? — совершенно не понял я. — Ты должен стать известным. Не просто известным — знаменитым! — Я — знаменитым? — что-то он не то катит. — Ну не я же, — подполковник выпустил струйку сизоватого дыма из самого уголка губ и опять ухмыльнулся. Он что сегодня весь день надо мной смеяться будет? — Причем, как можно быстрее. Пойми, Денис, это единственный способ качественно замаскировать твои огромные возможности, — а вот сейчас Федорович, кажется, абсолютно серьезен. Нет, я, конечно, понимаю, что это вариант. Может быть и неплохой вариант, но я — знаменитость?! Предположим, что в его идее есть здравый смысл, но, тогда, как?! — Как? Каким образом? — озвучил я свой вопрос. — Пока не знаю. Надо думать. Причем, повторяю, желательно, чтобы это событие произошло достаточно быстро, — он загасил сигарету в пепельнице, — а сейчас, пока Виктор еще не приехал, давай я тебя пока один поваляю по травке. Только ты это свое знание зажми покрепче и не выпускай. Ха! Побаивается! Вчера я подполковника неплохо покидал, но то было при включенном режиме. Сейчас уже против них двоих нормально держусь за счет своего ЗНАНИЯ. Дядя Витя приехал только в начале седьмого и мы, теперь уже втроем, хорошо поработали. Перед ужином ополоснулись в душе. Причем Федорович, как всегда, мылся после нас с Виктором один, хотя отгородка под душ у нас на даче большая. Могли все там одновременно поместиться, не мешая друг другу. Стесняется, что ли? За столом вернулись к обсуждению идеи подполковника, хотя и избегали говорить совсем напрямую, для чего это требуется. У моей Настены ушки всегда на макушке. Она наворачивала разогретые в микроволновке отбивные за обе щеки, как всегда забывая про хлеб, но внимательно слушая наши разглагольствования. — Известность? Знаменитость? А ведь это, заодно, отлично прикроет твои, Денис, доходы, — выдал дядя Витя, ничуть не отставая от моей сестренки в скорости уничтожения жареной свинины. — Кто знаменитым будет, Денька? — не утерпела Настена, даже не проглотив кусок мяса. Голос у нее получился бубнящим и плохо разборчивым. — Прожуй сначала, потом говори, — одернул я сестру, — сколько раз тебе повторять? Разговаривать с полным ртом — некультурно. — Да, Настя, старшего брата надо слушать, — поддержал мой авторитет Федорович, — а мы тебя потом, когда покушаешь, обязательно выслушаем, — он незаметно подмигнул нам с Виктором, оставаясь совершенно серьезным. После ужина, когда со стола было убрано, посуда общими усилиями вымыта, мы все переместились во двор. — Вот теперь, Настенька, говори. Подполковник, как я заметил, последнее время стал относиться к моей сестре, как к собственной дочери. Своих детей у него не было, хотя женат он достаточно давно. Жена у него очень красивая, я один раз ее мельком видел, когда Федорович привозил мне диски с теоретическим курсом НЛП[7] и основами быстрого гипноза. Она только на минуту вышла из машины, но я успел разглядеть. Довольно высокая, с мужа почти, блондинка с отличной фигурой и просто с ну очень обалденной грудью. Как она колыхалась, когда Валентина в наш туалет на заднем дворе бегала! У меня тогда чуть слюни не потекли на эту женщину. — Настенька, мы тебя внимательно слушаем. Нас действительно очень интересует твое мнение, как сделать Дениса знаменитым, — немного поторопил мою сестренку подполковник. Это он что, серьезно? Что может такого интересного сказать девчонка, которой еще одиннадцати лет не исполнилось? День рождения у нас с ней будет только на следующей неделе. — Так, Денька у нас красивый, но знаменитым это его не сделает, — начала вслух размышлять Настена, — он должен сняться в кино и сыграть главную роль в самом лучшем фильме. Нет? — она посмотрела на наши очень сомневающиеся лица и продолжила: — Тогда… Тогда Денька должен стать космонавтом и полететь на Луну! — опять не увидев одобрения сестренка немного задумалась. — Ну, тогда Денька должен поставить рекорд! Такой рекорд, которого раньше никогда не было! Калитка рядом с воротами на улицу открылась, и там показались Настенины подружки. — Все, я побежала! — сестра сорвалась с места как наскипидаренная. — Полдевятого чтобы была дома, — только и успел предупредить я. Федорович с некоторым сожалением посмотрел на хлопнувшую за сестренкой калитку, переглянулся с дядей Витей и перенес взгляд на меня: — Ну что, в каком виде спорта будешь рекордсменом? — Вы что? Серьезно? — А почему бы и нет? — он действительно не улыбался. — Я потому и хотел выслушать твою сестру. У девочки совершенно незашоренное мировоззрение именно благодаря малому возрасту. Что будет правильно в этом вопросе для нее, то наверняка окажется верным и для всей основной массы населения. Виктор, судя по выражению лица, был полностью согласен с подполковником. Я — чемпион? А что? Стрельба для меня проблемы не составит! О чем я тут же проинформировал своих друзей: — Сто из ста по тарелочкам! Годится? Не знаю, но они задумались. — Не пойдет, — решил дядя Витя, — не очень распространенный спорт, да и не та это будет знаменитость. — Действительно не совсем то, — согласился Федорович. — Ну, в космонавты пробиться мне точно не светит, — парировал я, — а уж на Луну в ближайшее время полететь… — Здесь ты прав, спорить не буду, — опять согласился подполковник, — а вообще идея твоей сестры довольно интересна, надо только подумать и правильно выбрать вид спорта. — Ну, выше Брумеля мне точно не прыгнуть, — теперь уже я был не согласен. — А пяток защитников обойдешь, и гол в ворота "Спартака" забить ведь сможешь? — спросил Виктор. — Нет, это не вариант, — возразил Федорович, — игра не должна быть командной, только личной. А может шахматы? — Тогда карты! — тут же не согласился я, — в шахматах мои возможности особого преимущества не дают. Там профи и так на десять ходов вперед рассчитывают. В тот день, мы так ни к какому решению не пришли. А вот вечером следующего дня…****
— Вадим Федорович, а можно я сгоняю? — мы не уследили, и только перед самым ужином выяснилось, что у нас закончился сахар. А до магазина тащиться пешком в поселок долго. До него километров шесть будет туда и обратно. — Ну, давай, — с некоторым сомнением, что четко читалось на его лице, согласился подполковник и протянул мне ключи от своей "десятки". У отца была "Авдотья", как он называл свою четырехлетнюю "Ауди-6" с довольно мощным шестицилиндровым V-образным двигателем. На ней я уже давно научился водить машину. Папа выучил. На "Авдотье" родители и разбились, увы. Н-да, ВАЗ-2110 даже с шестнадцатиклапанным движком один и шесть после "Ауди" — не машина. И дело даже не в мощности и "приеме"[8]. Нет, я, конечно, понимаю, что сравнивать слона и моську глупо, но чтобы такая разница?! Сколько ни дави на газ, а тащится как черепаха. Вот только этот парень на велосипеде… Надо же быть таким идиотом, чтобы, хрен с ним, не знать правила, но и совершенно не соображать собственной головой?! Когда он начал падать прямо на то место, где через пару секунд должен был оказаться мой бампер, режим включился сам. Я все-таки был уже прилично натренирован в его задействовании. Два сантиметра! Именно столько составило расстояние между левым передним колесом "десятки" и ногой дурака. Затормозил, остановился, вышел, посмотрел на опупело ощупывающего себя вполне целого идиота, сел обратно и поехал дальше. Смысла ругаться уже не было никакого. Заново нажал на тормоз и выключил передачу я через каких-то пятьдесят метров. Второй раз я остановился, чтобы тщательно проанализировать свои ощущения, которые получил при включении режима за рулем автомобиля. "Десятка" плохо управляется по сравнению с "Ауди"? Всего два ведущих колеса, а не все четыре, как на "Авдотье", из-за чего отвратительно "держит" дорогу? Нет! В первую очередь виновата "прокладка между рулем и сиденьем", как достаточно часто говорил отец, уворачиваясь от очередного "чайника" на дороге. А вот мои ощущения при наличии ЗНАНИЯ за рулем — это что-то! Я ведь чувствовал, на сколько и куда надо довернуть руль, с каким точно дозированным усилием необходимо нажать на педаль тормоза, чтобы даже в этих дурацких условиях машина встала на два колеса и проскочила над ногой того горе-велосипедиста. А, главное, я, сам того сразу не заметив, получил огромное удовольствие от такой всеобъемлющей власти над этим куском железа под названием ВАЗ-2110! Потому и ругаться не стал, что отрицательных эмоций от этого инцидента практически не было. Я решительно двинулся вперед, включая режим. Проворот колес при старте с места? Лишнее! Только потеря долей секунд и больший износ резины. Повышать передачу надо не раньше, чем двигатель наберет пять с половиной тысяч оборотов. Тогда на более высокой ступени этой, увы, достаточно неудачной коробки, я попаду именно на те обороты, где это двигло еще кое-как тянет. На меньших он слабоват, но на высоких — вполне даже ничего. Одиннадцать секунд до сотни на пусть и асфальтированной, но все-таки проселочной, дороге не сделать на этом корыте? "Легко и непринужденно!", как выразился вчера хозяин колымаги, на которой я сейчас еду. Когда я через десять минут (в магазине была небольшая очередь) подкатил к своей даче и посигналил, лица у моих друзей, вышедших на улицу, были несколько удивленные. — Лавка закрыта? Не купил? — спросил дядя Витя. Я, молча, вытащил из машины полиэтиленовый пакет с тремя килограммовыми пачками сахара и поставил его у калитки прямо на асфальт. Они не поняли. Я открыл обе правых дверцы и сел обратно за руль. Одно слово все-таки пришлось произнести, когда они, переглянувшись, устроились внутри: — Пристегнитесь. — А сам? Я проигнорировал вопрос. Толку от этих ремней безопасности для меня, они же инерционные. То есть, без нагрузки не фиксируют на сиденье. Те пять минут, что я катал дядю Витю и Федоровича, они молчали, крепко держась за все, за что только можно схватиться. Когда я остановился у своей калитки, Виктор выдохнул и спросил: — Что это было? Подполковник достал из кармана пачку своих "Честерфилд", закурил сам, не протестуя против моего вытаскивания сигареты из его пачки, дал прикурить мне и только потом ответил: — Спорт. Спорт для одиночки. Именно то, что нам требуется.****
Вот здесь я могу отлично учиться при включенном режиме. Голова выбирает действия, а руки и ноги выполняют, сами запоминая все необходимое. Но еще лучше получается, когда я достаточно быстро включаю и выключаю свое ЗНАНИЕ. Как только чувствую, что что-то не то — включаю. Ситуация упростилась — выключаю. У кого Федорович одолжил этот спортивный драндулет, я не знаю. Толку от него на наших дорогах… Здесь раллийная машина или багги нужны с большим ходом подвески, а не этот "PORSCHE 911 Turbo Coupe" с пятисотсильным двигателем. Гаишники, вероятно, охренели и не успели помахать своей полосатой палочкой для выколачивания денег, когда мы пролетели мимо их засады на двухстах сорока. Больше эта дорога никак не позволяла. Но на посту нас уже ждали, выставив свои куцые автоматы. Я плавно притормозил метрах в десяти от них точно на том самом месте, куда мне указали. Старший лейтенант что-то орал в мегафон, но подполковник выставил в окно свои красные корочки и поманил гаишника. Тот осторожно подошел, не убирая пальца со спускового крючка своего "укорота", вгляделся и опустил ствол. Еще несколько минут ушло на переговоры. С поста куда-то позвонили, и мы поехали дальше. В общем-то, остальное мне и так уже было понятно. Я — могу! Могу вести машину очень быстро и аккуратно. При выключенном режиме мне на большой скорости катастрофически не хватает опыта, но при включенном — никаких проблем! И, что интересно, получаю от управления автомобилем приличное удовольствие. Значит, буду совмещать приятное с полезным. В выходные смотрел по ящику гонки "Формулы один". В субботу была квалификация, а в воскресение — сама гонка. Выиграл Фернандо Алонсо, неоднократный чемпион мира. Он уже не первый год катает на болиде "Феррари". Темно-красный, кровавый цвет и вздыбленная кобыла в качестве эмблемы. Не знаю почему, но не лежит у меня душа к этой команде. Когда-то давно отец с удовольствием следил за этим видом спорта. Болел он всегда за "Макларен". Очень сокрушался, когда погиб Аэртон Сенна. Но в те времена я был совсем маленьким и ничего не помню. Но многое из того, что говорил папа, прилипший к телевизору во время очередной трансляции гонки, осталось у меня в голове. В воскресенье я тоже болел за "Макларен". Но пилоты этой команды себя особо в этот раз, увы, не проявили. Молодой негр из Англии Льюис Хэмилтон пришел к финишу только третьим, а Дженсон Баттон вообще сошел с трассы на двадцать шестом круге. А ведь они оба уже были чемпионами мира. Как мне прорваться сразу в "Формулу один" минуя промежуточные этапы? Виталий Петров, кстати сказать, практически земляк, он ведь из Выборга, шел к этому девять лет. Начал в семнадцать с кубка "Лада" в две тысячи первом и добрался до "Королевских гонок"[9] только в две тысячи десятом году. Не хочу столько ждать! Да и подполковник тогда сказал, что что-нибудь придумает. — Это теоретически невозможно! — заявил вчера дядя Витя. — Сначала требуется победить в нескольких менее значимых соревнованиях, и только потом на тебя обратят внимание. — Решаемо, — ответил ему Федорович, усмехнулся и добавил словами из старого мультика: — К ентому делу надо подойтить технически. — Как ты себе это представляешь? — потребовал Виктор. — Несколько небольших оперативных мероприятий на территории дружественной нам объединенной Европы. Конечно, для этого нам потребуются деньги и люди. Первое у нас в наличии, второе… Есть кое-кто на примете. И вообще, пора собирать команду. — Какую команду? — не понял я. — Команду своих преданных Родине и делу людей. Звучит высокопарно, но начинать надо именно с этого, — подполковник серьезно посмотрел сначала на меня, потом на дядю Витю. — Или вы забыли, для чего мы сами объединились? Будем мы работать в этом направлении или нет? Мы, не переглядываясь с Виктором, одновременно заявили: — Будем, — сказал он. — Надо! — так же твердо произнес я. — Ну, вот и хорошо, — похоже, нашим ответом Федорович был доволен, — а теперь… Теперь мне, наконец-то, опять можно было сесть за руль, и мы все вместе, включая Настену, поехали в Питер. Подполковнику срочно потребовались наши фотографии для загранпаспортов.****
Шпионские игры. Ну а как это еще назвать? Вадим Федорович использует меня, как живой детектор лжи. Полиграф по-западному. Сам подполковник сидит с проверяемым за соседним столиком, курит и, попивая когда кофе, а когда и коньячок, ведет неспешную беседу, постепенно подводя человека к мысли, что в нашей стране слишком многое прогнило, и пора ситуацию как-то менять. Мы с Виктором сидим за другим столом и делаем вид, что с подполковником не знакомы и знать его не знаем. Я пью только кофе и курю. Алкоголь мне нельзя из-за невозможности включения режима под ним. Впрочем, меня это нисколько не раздражает. Удалось даже избавиться от вечерней зависимости от водки не за две недели, как поначалу предполагалось, а всего за несколько дней. Хорошая пробежка с набитыми свинцом мешочками, как следует принайтованными к ремню, общим весом в сорок килограммов, несколько десятков подтягиваний, не снимая ремня с грузом, отжимания и довольно активная работа с воображаемым противником сделали свое дело. Я кое-как доходил до душа, споласкивался и на дрожащих ногах добирался до своей кровати. Вырубался я практически мгновенно, краем уха слыша, как из соседней комнаты тихо доносятся звуки не выключенного сестренкой телевизора. Втянулся я в эти вечерние тренировки довольно хорошо. Теперь если не загрузил себя перед сном, то отчетливо чувствую, что чего-то не хватает. Нинка и та приревновала: — И к кому же ты так по вечерам торопишься? Приходится отшучиваться: — Ее зовут тренировка. У нас с ней любовь с первого взгляда. Не знаю, что в результате Нинель подвигло, ревность к предполагаемой сопернице или просто, с ее точки зрения, время пришло, но мне стало чуть больше дозволяться. Могу ненадолго и ладонь положить ей на упругую грудь, с трепетом ощущая под пальцами остренький сосочек, и при прощальном поцелуе около парадного, где живет девушка, мои руки оказываются значительно ниже девичьей талии. Видимся мы теперь, увы, довольно редко. Нина серьезно готовится к экзаменам в Технологический институт. Закопалась в свои учебники. Хочет стать крутым специалистом в органической химии. И чего она в этих реактивах нашла? А какая у нее, все-таки, приятная на ощупь попочка… — Денис, заснул что ли? — отрывает меня от волнительных мыслей дядя Витя, — прислушайся лучше. Федорович давно уже этого парня к нужным выводам подталкивает. Я делаю глоток остывшего уже кофе, закуриваю и включаюсь. Мои глаза находят хромированную зажигалку с отлично отполированной поверхностью, рука чуть подправляет ее положение. Через это небольшое зеркало я вижу собеседника подполковника. Слишком маленькое поле зрения? Мне хватает. Еле заметная положительная реакция на одно слово, чуть подвинувшаяся в отрицании рука, как реакция на гневное высказывание Федоровича. Обычный, а как правило и хорошо подготовленный, человек, сам того не замечая, мелкими неосознанными движениями полностью выдает свое отношение как к тому, с кем разговаривает, так и к его словам. Даже самое сокровенное от меня не скрыть. Я не могу узнать почти никаких фактов из биографии проверяемого, но вот понять, наш ли это человек, можно ли ему верить и насколько он крепок в своих идеалах… В этот раз наш подполковник ошибся. Хотя, надо честно признать, нечасто такое бывает. Не будет этот парень с нами работать. Он только внешне выглядит надежным, а так… Трусоват немного, хотя и любит поговорить о необходимости менять политику нашего государства. Я отрицательно покачиваю Виктору головой, как бы отвечая на какой-то его вопрос. Дядя Витя тут же дает Федоровичу незаметный для других посетителей кафе знак. Подполковник понимает и начинает сворачивать разговор со своим собеседником. Он всегда в таких ситуациях каким-то образом умудряется внушить не прошедшему проверку, что этот разговор — пустое, и не стоит заморачиваться всякой ерундой. Мое же решение никогда не обсуждается и не опротестовывается. Если я сказал, что этот человек нам не подходит, несмотря на то, что сначала он прошел тщательный отбор по каналам подполковника и как бы ни был он привлекателен для нашей работы, то все — приговор окончательный и обжалованию не подлежит…****
День рождения. В прошлые годы это всегда был для нас с Настеной очень веселый праздник. Родители и дед устраивали нам его в один день — шестого августа. Я всегда получал свои подарки на день раньше. Хотя седьмого тоже был для всех нас праздничный день. Я не стал отступать от семейной традиции. Пригласил Нинель и своих друзей на шестое. Нинка приехала прямо утром. Предупрежденный звонком по сотовому, я встретил ее на перроне электрички. Ох, и нагруженная она была пакетами со всякой жратвой. Как будто я заранее не затарился всем необходимым. Но вот ее вид… Одета Нинель была по жаркой сегодня погоде. Белая, просвечивающая блузка с отложным воротничком с несколькими расстегнутыми пуговками так, что был виден верх груди и часть кружевного бюстгальтера, коротенькая юбочка, открывающая приличную часть бедер и оттопыренная сзади аппетитной круглой попочкой… Я забрал у нее большую часть пакетов и, не выпуская их из рук, обнял. Мы целовались на перроне, не обращая никакого внимания на других пассажиров электрички. Губы у нее были сладкие и немного липкие от помады. А ее узенький язычок быстро-быстро скользил по моим зубам. Нинка отстранилась, с хитрой улыбочкой посмотрела на меня, облизнулась и сказала: — Я тебя поздравляю с днем рождения. — А можно еще раз? — обнаглел я, — точно так же облизывая свои губы от ее помады. — Успеется еще, — обрезала она, — надо сначала все донести и приготовить. Но, все-таки, по дороге на нашу дачу мы пару раз останавливались и опять целовались, не выпуская эти проклятые пакеты из рук. Как же они меня достали! Так и хотелось их бросить и положить ладони на эту такую круглую попочку! — Где здесь можно переодеться? — спросила Нинель, после того, как познакомилась, поздравила и подарила Настене смешного маленького плюшевого мишку. Тоже мне, нашла, что сестренке подарить. Из таких игрушек она уже давно выросла. Совершенно Нинка не понимает детскую психологию. Им же в этом возрасте очень хочется казаться старше. Вот я… Я подарил своей Настеньке… нижнее белье. Не очень-то я в нем разбираюсь, тем более в женском, поэтому пришлось положиться на немолодую продавщицу из относительно дорогого магазина. Настена сегодня утром была жутко довольная! Тут же принялась все примерять, крутиться передо мной и зеркалом. Мы никогда друг друга особо не стеснялись. Родители так приучили. Всегда говорили, что в человеческом теле ничего постыдного нет, и своих близких стесняться не надо. Вот тогда-то, утром, я и заметил, что сестренка действительно подросла. Еще год-два и от кавалеров отбоя не будет. А мне Настя подарила книгу. "Меня нашли в воронке" Алексея Ивакина. Военная фантастика, альтернативная история. Такое я люблю. Обязательно прочитаю, как только будет время. Тем более что про этого писателя я уже что-то такое слышал. Мол, жуткий реалист и убивает всех своих героев. Переодевшись в закрытый халатик, Нинель запрягла нас, обоих именинников, по самое не могу. Почисти картошку, принеси то, подай это. Салаты эти… Режь, шинкуй, добавляй того-этого и перемешивай. Хорошо хоть, что специи Нинка насыпала сама. Я наверняка бы пересолил. Приезд Федоровича с женой и дядей Витей на служебной "Волге" спас нас с сестренкой от этого цербера в халате. А Валентина… Они с Нинкой что, сговорились? Одета жена подполковника была почти так же, как и Нинель, но на ней все выглядело значительно острее. Как бы это выразиться? Сексуальнее! Наверное, если бы она была без одежды, в одном купальнике, это бы не выглядело так вызывающе. А ее грудь… Хорошо, что погода жарит и на мне рубашка с короткими рукавами и навыпуск. Шорты прикрыты почти полностью. Вручение подарков состоялось тут же, прямо во дворе. Дядя Витя вытащил из сумки и положил на руки Настене маленький черный живой комочек. Радостного визгу было! Щенок тут же облизал сестренке нос. — Вязка там была внеплановая, но родословная у него — ой-ей-ей! — важно провозгласил Виктор. Двухмесячный эрдельтерьер немедленно пошел по нашим рукам. Знакомство сопровождалось обязательным облизыванием. — Заводчики сказали, что имя у него должно начинаться на букву "Д", — сделал новое заявление дядя Витя. Заводчики? А, так, оказывается, называют хозяев мамаши щенка. После недолгих споров нашему новому члену семьи, спущенному на землю и тут же смешно присевшему на задние лапы, чтобы устроить маленькую лужу, дали гордое имя Денди. Затем было вручение, точнее провозглашение еще одного на двоих подарка. Через две недели мы с Настеной в сопровождении лично Федоровича отправляемся в Японию! Страна гор и цветущей сакуры, древних замков и современных технологий, восточных традиций и икебаны. Не знаю, как у меня, а у сестренки ее голубые глазки так и засветились счастьем и предстоящим нам удовольствием. Немного позже, когда Валентина с девчонками занялись подготовкой праздничного стола, мужская часть компании, включая смешно переваливающегося на своих лапах и с невообразимой скоростью мотающимся из стороны в сторону коротким хвостиком Денди, устроилась на дворе в тенечке. Здесь мне уже с несколько меньшей торжественностью был вручен спичечный коробок с чем-то непонятным. Это оказалась основная часть хвоста нашего щенка. Их, оказывается, у эрдельтерьеров купируют сразу после рождения. Мы с Федоровичем закурили, и он объяснил мне, что в страну восходящего солнца мы едем не только полюбоваться на местные достопримечательности. — В Японии права на вождение автомобиля можно получить с шестнадцати лет. А если немного подсуетиться, то и международные. Ты как, желаешь? — Странный вопрос, — с воодушевлением отреагировал я, — конечно! — Вот я, почему-то, так и подумал, — улыбнулся подполковник, — но есть некоторые сложности. Права несовершеннолетний может получить только в присутствии и с участием опекуна. — Тетку тащить туда? — на моем лице они оба прочитали явное уныние. — Не требуется, — улыбнулся Федорович, — разреши представить тебе вашего с сестрой нового опекуна. Гражданин Баландин собственной персоной, — и он ткнул пальцем в свою собственную широкую грудь. Подполковник заразительно рассмеялся, глядя на мою отвисшую от удивления челюсть, загасил сигарету, а потом вдруг стал абсолютно серьезным. — А Настеньку… — он запнулся, — Настеньку, если ты не возражаешь, ну и, конечно, она сама не будет против, мы с Валентиной хотели бы удочерить. Я еще не успел ничего сказать, до меня просто не дошло еще, как Федорович тут же продолжил: — Тебе, когда у нас все получится, придется достаточно часто уезжать. С кем она будет оставаться? Одна? Это, сам понимаешь — не дело. Фамилия останется вашей, необходимо только будет поменять прописку и все. Он замолчал, но смотрел мне в глаза с ожиданием и надеждой. А я… Нет, слишком это неожиданно! Ну, нельзя же вот так сразу! Так ему и попытался сказать: — Знаешь, Федорович, — я начал объясняться и заметил, что обращаюсь к нему на "ты". Но он не протестовал. Наоборот, успокаивающе махнул рукой. — Знаешь, очень неожиданное предложение, — теперь уже запнулся я. Запнулся, задумался и привычно, как всегда, когда возникала какая-то сложная для меня ситуация, включил режим ЗНАНИЯ. Лучше бы я этого не делал! Потому, что ответ требовался моему новому опекуну немедленно! Сию секунду! Причем, только положительный. Потому, что если я сейчас ему откажу, то он вообще потеряет веру в жизнь! После той трагедии, что у него когда-то случилась, после нескольких лет, когда емуказалось что жить уже незачем, он, неожиданно сам для себя, полюбил мою Настену, как свою собственную дочь. Когда только успел? А сейчас… Сейчас все зависит от моего решения. Он отлично понимает, что если я соглашусь, то сам помогу склонить сестренку дать положительный ответ. Нет, я все правильно сделал, что включил режим. Я теперь на все сто, нет, на миллион знаю, что Федорович нас с Настеной никогда не подведет, и всегда будет нам другом! Я, молча, кивнул и протянул ему руку для пожатия. Вадим не пожал ее. Он просто обнял меня…****
Нет, но этот щенок — форменный проглот! Его, оказывается, в этом возрасте нужно кормить минимум пять раз в день. И кормить весьма разнообразно. Каждая кормежка должна, желательно, состоять из чего-то одного: творога, каши, сырого мяса — он у нас хищник еще тот — овощей или фруктов. А на бананы наш Дендик сам не свой! Тот огрызок, что у него называется хвостом, мелькает из стороны в сторону с невообразимой скоростью. Ест он с жадностью, и разбрасывая все вокруг своей миски. Потом ходит вокруг и собирает кусочки, которые чуть раньше не посчитал самыми вкусными. В то же время приходится признать за ним вполне определенную порядочность. Свои дела он делает исключительно на улице, в доме — ни-ни. Настена играет со щенком практически без перерывов. Замучивает бедное животное так, что оно засыпает, не добравшись до своей подстилки. Когда мы сами садимся за стол, Дендик крутится рядом и попрошайничает. Сестренка обязательно угостит его чем-нибудь. Приходится одергивать: — Настя, ну нельзя ему копченой колбасы! — Но, почему? — В ней специи. Нюх ему отобьешь. И свинину ему нельзя. Даже в таком виде. — А что тогда можно? — Со стола — вообще ничего! Не положено! — Но он же хочет! Сам посмотри, какой взгляд жалобный. Это еще вопрос, у кого взгляд жалобней. Настене так хочется что-нибудь дать щенку, что аж подпрыгивает на стуле. Нет, вид у Дендика скорее хитрый. Просто он у нас попрошайка. Дядя Витя не просто так предупреждал, что щенок может съесть значительно больше, чем ему требуется. Вон, когда наш день рождения отмечали, налопался так, выпрашивая что-нибудь вкусненькое у всех по очереди, что бока раздулись, как у колобка. Не животик, а именно бока. Глазки стали такие масляные-масляные от удовольствия. Несмотря на то, что отяжелел от слопанного, он упрямо забирался к кому-нибудь на колени и пытался стащить что-то со стола. У Валентины, которая тогда изрядно перебрала, прямо из тарелки куриную ногу свистнул. Забрался в угол и пытался злобно рычать, чтобы не отобрали, пока он эту ногу обгладывал. Правда, рычание Дендика больше напоминало повизгивание. Меня поцарапал, когда я кость у него из пасти выдирал. Куриные косточки, оказывается, собакам нельзя. Они острые и могут внутри что-нибудь пропороть. Поцарапал, потому что кусать мою руку пытался. А зубки у него еще маленькие, но острые как иголки! А Валентина тогда… Федорович ей наверняка сразу сказал, что я согласен на удочерение ими Настены. Вот она на радостях и набралась. Лезла обниматься и целоваться ко всем и, в первую очередь, к нам с сестренкой. Не знаю, как Настя, но я малость прибалдел, когда Валентина прижималась ко мне своими грудями. От нее такой жар идет, что, кажется, сейчас сгоришь. А ее губы… Хорошо Нинка, занятая щенком, ничего не заметила. Удивила немного реакция Федоровича, когда я с его женой целовался, точнее полное отсутствие таковой. А когда Валентина под вечер поймала меня одного, вышедшего во двор покурить… Этот поцелуй был явно не материнский! Я, хоть тоже выпил, но попытался все-таки отстраниться, когда у меня на шортах самопроизвольно стал холм образовываться, но она не дала. Сама прижала меня к себе и не отпускала. Хорошо, что как раз в это время служебная "Волга" за ними приехала и посигналила…****
— Почитай-почитай, тебе полезно будет, — ответил Федорович на вопрос, зачем мне эти биржевые сводки, — понимаешь, чтобы раскрутить тебя на пилота "Формулы один" нам тех денег, которые мы на той акции взяли, явно маловато будет. Повторять операции по изъятию финансов у незаконных вооруженных формирований, — во, какими словами чешет! Прямо, как на отчетном докладе перед начальством — опасно и глупо. Шум по стране такой пошел, что опять о "Белой стреле"[10] заговорили. Наверное, у меня совершенно не тот круг общения, потому что я слышал разговоры только о пожаре и бандитской разборке на замороженной стройке. Хотя подполковнику виднее. У него же агентура должна работать. — И вообще, — продолжил тем временем Федорович, — есть у меня на примете несколько вроде бы честных людей, которые в бизнесе крутятся. Начали хорошо, а вверх подняться не могут. Душат их как наше государство налогами, так и конкуренты. Вот пройдут они мое проверочное сито и от тебя допуск получат… Поможем им подняться и свою небольшую долю получим. — Вадим, крышевать будешь? — начиная со своего дня рождения, я стал называть его на "ты". — Пока мы не изменили существующего положения вещей, это можно называть и так, — достаточно жестко сказал Федорович, — "С волками жить — по волчьи выть" не я придумал. Он достал сигареты, закурил и только потом продолжил: — Не только и даже не столько крышевать, как помогать и оберегать. В первую очередь задействуем твои аналитические способности. Наверняка же найдешь какие-нибудь нюансы, которые позволят резко поднять как обороты, так и прибыль. Так что, Денис, — вот тут подполковник непритворно вздохнул, — вернемся из Японии — пахать тебе и пахать. А пока набирайся знаний. Как я понял из твоих объяснений, эта твоя интуиция начинает нормально работать только после достижения какого-то определенного минимума полученной информации. Вот тут он прав на все сто. Я это давно уже заметил и действительно однажды говорил Федоровичу. Иногда сам не понимаю, что мне важно для того чтобы сделать абсолютно верные выводы, а что нет. Знания во мне имеют какой-то, кумулятивный эффект. Пока определенный уровень в какой-либо конкретной области не достигнут, я могу, правда с определенной и довольно немаленькой вероятностью, предполагать, что произойдет. Но если этот порог-уровень преодолен, то я уже точно знаю, что и как будет. Конечно, только при включенном режиме. Хотя, надо признать, что и в обычных условиях я начинаю, чем дальше, тем все больше, делать правильные выводы из, казалось бы, недостаточных предпосылок. Взять, к примеру, то же вождение машины. Я сажусь в новый для меня автомобиль, на котором раньше никогда не ездил, и каким-то шестым чувством, даже не задействовав еще ЗНАНИЕ, уже представляю, что можно от этой колымаги ожидать, а что нельзя. Несколько высоковата, а колеса того же размера, что и у всех машин этого класса. Значит, повороты мне на ней придется проходить на чуть меньшей скорости, так как из-за высокого центра тяжести сцепление с дорожным покрытием колес, которые будут внутри поворота, будет явно недостаточное. Но вот все остальное в этой ласточке меня более-менее устраивает. Я, еще не начав движение, уже люблю ее. Она будет подчиняться мне, и мы вместе с ней впишемся в этот крутой поворот быстрее, чем она когда-либо делала это с кем-нибудь другим. Немного недостаточный крутящий момент на низах? — чувствую я, сделав первую перегазовку. Ерунда! Мы чуть позже будем переключаться, и все будет отлично. Слишком перестарались конструкторы с гидроусилителем руля? — это определяется сразу после входа в первый поворот. Ничего, мне достаточно и этого слабого усилия на баранке, чтобы правильно почувствовать руль. Чуть-чуть неправильный баланс тормозов? — при нажатии на среднюю педаль при прилично выкрученной баранке багажник заносит на десяток сантиметров дальше, чем должно было быть на этих девяноста километрах в час. Обязательно учтем это на следующем повороте. Но проходить его будем уже на пару десятков километров быстрее. Скорость растет, и я сливаюсь со своей ласточкой в одно целое. Мы летим по спортивной трассе и нам с ней больше никто не нужен. Плевать, что на первый взгляд она была обычной колымагой, каких тысячи. Сейчас мы вместе и поэтому мы становимся самыми быстрыми. Вот еще бы немного побольше прижимной силы от переднего антикрыла, и тогда можно было бы проходить повороты еще на доли секунды меньше. Но… На меня накатывает дурное ощущение, что с моей ласточкой что-то не так. Режим! Этот чуть скрипящий звук, который мои уши различают на фоне низкого рева двигателя. Черт бы все побрал! До меня на этой машине уже довольно прилично накатали другие спортсмены и они, увы, не учитывали, что на этой модели при включении пятой передачи надо чуть резче бросать сцепление. Синхронизаторы в коробке явно сыпятся. Мы все равно закончим тренировочный круг, не задействуя пятую передачу. Пусть немного медленнее, чем могли бы, но быстрее, чем кто-либо другой на этой машине, даже будь она полностью исправна.Глава 3
Низкий гул двигателей Ту-204 убаюкивает, но я уже выспался. А подполковник и Настена дрыхнут без задних ног. Голова сестренки лежит на груди у Федоровича, почти под мышкой. Вадим даже во сне бережно обнимает ее худые плечики. После долгих раздумий и разговоров в первую очередь со мной Настя согласилась на удочерение. — Денис, но ведь я все равно не буду называть их мамой и папой, — сказала она тогда, немного поплакав у меня на груди, — это ведь… Это ведь как предать… Я в тот вечер гладил ее по головке, а у самого тоже слезы стояли в глазах. — Будешь называть дядей Вадимом и тетей Валей. Они не обидятся. А жить мы с тобой по-прежнему будем вместе. Только если я уезжать буду, у них дома ночевать будешь. Ну, сама подумай, что тебе здесь одной делать? Мы, обнявшись, сидели в большой комнате нашей квартиры на старом, но таком уютном диване-уголке. Когда-то все наша семья помещалась на нем. Только дед в последние годы предпочитал кресло-качалку. В центре всегда размещались мы с сестренкой, рядом со мной мама, а с Настеной отец. Зимними долгими вечерами накрывались теплым пледом, и родители что-нибудь интересное рассказывали. О своем детстве, о том, как познакомились, как жили и работали. Вспоминали веселые случаи из наших проказ, когда мы с сестрой были совсем маленькими. Пересказывали книги, которые им нравились. Я потом находил эти книги в нашей библиотеке и читал ночью под одеялом с фонариком, чтобы никто не заметил, что у меня в комнате так поздно горит свет. Дед обязательно рассказывал что-нибудь поучительное. И не обязательно из своей жизни. Много было и военных историй. Дед ведь воевал в той большой войне. Только последние два года Великой Отечественной войны, но воевал. А до того учился в школе и, одновременно, работал. Его, тогда еще детские, руки собирали пулеметы для фронта. Потом он уже и сам пострелял. Из крупнокалиберного пулемета Березина. Стрелком на штурмовике Ил-2. Я как-то в интернете нарвался на подробное описание этого самолета. Он, оказывается, для тех лет был довольно неплохо бронирован. Вот только не задняя часть кабины, где сидел во время полета дед. Потери там вообще были огромные, а уж среди стрелков… Но дед уцелел, хотя дважды был ранен, и часто рассказывал разные, иногда очень печальные, истории. Мы тогда слушали все вместе, затаив дыхание, и проникались гордостью за нашего деда и за всех советских воинов. А как дед критиковал эту коммунистическую элиту, которая позволила развалить великую страну! Папа молчал, потому что он наверняка был согласен со своим отцом, а мама выговаривала деду: — Денис Александрович, — она все время называла свекра по имени-отчеству и на "вы", когда была чем-то недовольна, — не надо при детях о таких вещах. — Надо, Машенька, надо, — а вот дед свою невестку любил всегда и неизменно разговаривал с нашей мамой ласково и на "ты", — мои внуки должны знать историю своей державы. Отрицательные моменты — в том числе. Они начинали спорить, а я с Настеной слушал и узнавал очень много нового. Даже если в их разговоре было немало непонятного. А папа… Это я только сейчас понимаю, что отец своими репликами специально разжигал мамин с дедом спор. Разжигал и очень точными комментариями направлял в нужное, как он считал, русло. Может быть, именно в результате этих споров мы с сестренкой считаем, что наша страна самая лучшая? Что нам есть, чем гордиться, и есть за что бороться? Не знаю, не с чем сравнивать, за границей мы еще никогда не были. Вот через недельку впервые и побываем. Федорович сказал, что сначала мы дней пять-шесть будем жить во Владивостоке. Дела там какие-то, да и сам город посмотрим.****
Посадка была по местному времени ночью, и мы сразу поехали в гостиницу "Славянская". Там еще немного покемарили, а рано утром тот мужик, который встречал нас в аэропорту, повез нас смотреть город. Что-то общее есть между Санкт-Петербургом и Владивостоком. Может быть потому, что оба являются очень крупными портами? Только здесь весь город на многочисленных сопках. Этот Александр Петрович, который, как я понял, работает в местном управлении ФСБ, покатал нас по Владику, свозил на знаменитую набережную, откуда открывается вид на Амурский залив. А вот бухту Золотой Рог, все берега которой является огромным портом с причалами, кранами, кораблями и морскими терминалами отлично видно с Видовой площадки, которая на проспекте Красоты. Потом мы почти час проторчали около какого-то древнего, чуть ли не девятнадцатого века, здания. Там Федорович в темпе стал представителем некоей фирмы "Вольный странник", которая и запросила на нас троих деловые визы в Японию по так называемой категории "М". Все это требуется для моих будущих международных прав. Пока ждем визы — отдыхаем. Вышли в море на настоящей парусной яхте. Жара, соленые брызги и крены, когда суденышко идет галсами против ветра! Здорово, но Настена немного испугалась. Встали на якорь у берега острова Русский и купались до вечера. Вымотались прилично и в гостинице после плотного ужина вырубились напрочь, несмотря на существенную разницу в часовых поясах. На следующий день, с утра, на выделенном нам на все время пребывания во Владивостоке катере сразу поплыли к Русскому, обогнули его с западной стороны и, причалив к берегу, опять купались и загорали, пока солнце стояло высоко. Красиво там очень. Зеленые заросшие сопки и много-много маленьких заливчиков. А зажаренный прямо на своей раковине морской гребешок, несколько килограммов которого нам продали при отплытии прямо на причале, это вообще неописуемо! Просто тает во рту. Рай, да и только! Вечером же… Вечером Александр Петрович, уже знающий от Федоровича о моем увлечении автоспортом, повез нас на Змеинку. Там был автодром, днем используемый автошколами и для официальных соревнований. Но настоящее царство моторов начинается ближе к ночи, когда здесь собираются любители. Одни просто похвастаться своим навороченным спорткаром, другие погоняться друг с другом. Дрифт. Новое для меня слово и очень интересное, на первый взгляд, состязание. Требуется задний привод и мощный двигатель. Впрочем, за вполне реальные деньги необходимую машину можно взять прямо тут напрокат. Конечно, только японку с правым рулем, других во Владике просто нет. Хотя "Жигули" на улицах города изредка попадаются. Визг тормозов, запах горелых покрышек и машина "Скорой" недалеко, на сопочке. Весь фокус в скоростном прохождении крутых поворотов малого радиуса с контролируемым заносом. Освоить все это для меня при включенном режиме особого труда не составило, но, честно признаюсь, большого впечатления не произвело. Нет здесь тех скоростей за две сотни, которые так меня завораживают, нет свободы, выжать из машины все, на что она способна. А вот сама обстановка соревнований понравилась. Этакая тусовка крутых водителей, где каждый пытается показать, что он может, хотя на самом деле и не очень-то они тут все такие уж умелые. Я особо выделываться и демонстрировать свое приличное преимущество не стал. Вадим правильно меня предупредил, что не время и не место.****
НЛП и быстрый гипноз под включенным режимом ЗНАНИЯ. Черт меня дернул применить их в этом, в общем-то, мелком инциденте. Ну, захотел парень пролезть без очереди, со всеми бывает. Жарко, а мороженого все желают. Но вот получившийся эффект! Я, перед отлетом во Владик, уже несколько недель отрабатывал полученные мной от Федоровича методики, по которым учатся специалисты ФСБ. Отрабатывал, совершенно не представляя, какой может получиться результат при включенном режиме. Да, конечно, не все люди поддаются гипнозу, тем более быстрому и, по возможности, незаметному. Но, вероятно, подавляющее большинство. Человек просто не в состоянии понять, что на него воздействуют. Не понимает и безоговорочно выполняет приказ, отданный, казалось бы, обычным голосом и в форме предложения. — Встань в конец очереди и не шебуршись. Людям же мешаешь, — сказал я, сначала резким рывком повернув парня к себе, чтобы он хорошо видел все мои движения. Мои слова точно в нужный момент сопровождались почти неприметными жестами и, конечно, были с безукоризненно выверенными интонациями и ударениями в нужных местах. Молодой человек, вместо того, чтобы возмутиться и отбить мою руку, что больше соответствовало его наглости и характеру, сначала удивленно посмотрел на меня, потом, как-то извиняясь, кивнул и спокойно пошел в конец очереди. То, что произошло на самом деле, полностью понял только подполковник. — Молоток! — улыбнулся он мне. — Давно практикуешь? — объяснений, что был применен быстрый гипноз в купе с НЛП, ему не требовалось. — В первый раз попробовал, — ответил я, сам удивляясь своему такому стремительному успеху в относительно новой для меня области. — Даже так? — теперь на его лице появилось удивление, довольно быстро перешедшее в задумчивость. — Денька, дядя Вадим, чего вы застряли? — сестренка схватила нас обоих за руки и потащила вперед, вместе с двигающейся очередью.****
К концу недели, так здорово проведенной нами во Владике, когда мы уже помаленьку начинали думать о Японии, так как визы со дня на день должны были быть готовы, произошло ЧП. Затарившись в ближайшем супермаркете едой, в первую очередь фруктами, отправились на катере к мысу Песчанный. Федоровичу надо было о чем-то поговорить без посторонних ушей с Александром Петровичем, за которым, как я понял, и была записана эта прилично навороченная посудина. Прошли, под строящимся вантовым мостом, который должны были сдать в эксплуатацию еще в две тысячи двенадцатом, и, набрав приличную скорость, пошли на противоположную от Владика сторону Амурского залива. Александр Петрович сказал, что сейчас, в самый разгар отпускного сезона, мыс Песчаный — единственное тихое место, где хоть как-то можно уединиться. И действительно, довольно быстро нашли маленькую очень красивую бухточку. Мужики, быстро надув компрессором и оставив нам с сестрой на всякий случай маленькую резиновую лодочку, тут же отправились на пару километров от берега ловить рыбу. Что за удовольствие часами сидеть, упершись взглядом в поплавок? Не понимаю! То ли дело нырять в маске и с ластами. Настена, накупавшись, поболтала по телефону с Валентиной, выясняя, как там наш Дендик поживает, а потом принялась узоры выкладывать из красивых ракушек, которые я, ныряя, доставал ей со дна бухточки. Полчаса такого развлечения, и я, дышащий как старый загнанный мерин, валяюсь на покрывале, наворачивая почищенные сестренкой марокканские сочные апельсины. — Денька, еще хочу, — через какое-то время требует Настена новые ракушки. Я, не особо сопротивляясь, опять отправляюсь в воду за свежей добычей. Как все-таки здесь под поверхностью красиво. Стайки совсем маленьких разноцветных рыбешек гоняются за другой такой же мелочью. Какая-то невообразимая штуковина длинными скачками перемещается по дну. Тоже, вероятно, отыскивает что пожрать. И все яркое разноцветное, совсем не так как в нашем пресном Финском заливе. Может потому что Питер севернее, может оттого что тут вообще другая половина земного шара, но краски сочные и ощущения от всего этого подводного великолепия довольно радостные. Вынырнув в очередной раз, я услышал громкий захлебывающийся визг сестры. Какой-то явно пьяный мужик в длинных, ниже колена, аляпистых шортах и такой же безвкусной футболке гонялся по малюсенькому пляжу за Настеной. Откуда он здесь взялся? Пока я плыл к берегу он, гадина, догнал и свалил сестру на траву. Я пытался остановить его своим криком, но этому типу было плевать, он срывал с девчонки трусики. Не знаю как, но я успел, на ходу скидывая ласты и маску, добежать и прыгнуть на него ногами, сбив с тщедушного тела сестренки. Подняв ревущую Настену и легонько подтолкнув ее к лодочке, вовремя обернулся. Этот жлоб уже вскочил, и удирать явно не собирался. Откуда в его руке взялся большой раскладной нож, я не заметил. Интересное перышко, успел подумать я, включая режим, прямо как у отца героини в старом-старом фильме "Человек-амфибия". Кажется, точно таким же тот зарезал дона-муженька своей дочери. Ну, у этого отморозка со мной такой номер не пройдет! Он еще не знает, с кем связался. То ли жлоб, который был выше меня на полголовы и тяжелее кило на двадцать пять, быстро протрезвел, то ли не так уж и много выпил, но противник, как я мгновенно понял, он был серьезный. Мы стояли друг против друга, и уступать никто не собирался. Я в одних плавках, а он одетый и с ножом в выставленной вперед волосатой лапе. Мои преимущества — скорость и режим! Прыжок, отбитие моей левой его руки с пером, я ведь уже ЗНАЮ каждое движение этого типа заранее, и удар со сжатием в самый последний момент кулаком по животу, вкладывая в этот удар всю массу своего тела. Все-таки неплохо дядя Витя с Федоровичем меня за последние месяцы накачали. Семьдесят восемь килограмм даже при ста восьмидесяти двух сантиметрах роста — это не так уж и мало. Особенно, если учесть скорость удара. Удалось мне пробить его немаленький брюшной пресс. Отморозок сложился пополам, выронив свой большой нож и, удивительно тонким для его комплекции голосом, завыл. Я подобрал нож, сложил его и зашвырнул подальше в воду. Огляделся. Зареванная сестренка уже успела натянуть сарафанчик и махала мне с лодочки рукой, торопя убраться подальше от этого места. Умная она девочка. Понимает, что отдых в заливчике кончился. Я еще раз посмотрел на сложившегося типа. Хорошо у меня получилось — минут двадцать валяться скукоженный будет. Уже не торопясь я собрал все наши вещи и отнес сестре на резиновую лодку. Опять посмотрел на мужика. Надо бы добавить. Мало я его наказал. А с другой стороны — не стоит сестренке лишнее видеть. Еще раз осмотрел маленький пляжик. Все наши следы — это выложенные ракушками на траве узоры. Столкнул лодочку в воду, забрался сам в нее, вставил пластмассовые весла в уключины и через несколько минут выгреб из заливчика. Сразу за маленьким мысом мы увидели вдали катер с нашими рыбаками. Как только лодочка завернула за выступ, откуда пляжик уже не был виден, я снова пристал к берегу. Не торопясь натянул на ноги ласты. — Сиди спокойно и не дергайся. Я быстро. Очки для подводного плаванья забыл, — сказал сестре, переваливаясь через борт. Мужик, все так же скорчившись, лежал на траве. Хотя уже и начал вроде бы приходить в себя. Ох, и тяжелый же он! Хорошо, что берег рядом. Он еще дергался и пытался сопротивляться, когда я засунул голову отморозка в воду. Долго ждать не пришлось, чтобы тело обмякло. Засунул в эти длинные шорты несколько камней и оттащил метров на пятнадцать от берега в заливчик. Вернулся на пляжик и моментом перекидал ракушки в воду. Больше никаких следов на берегу не осталось. Хорошо, что в этот раз мы костер не разжигали. Жарко. — Денька, вот же они, — уже немного оправившаяся Настена показала мне вытащенные из кучки наших вещей очки для подводного плавания. — Ошибся. Бывает, — спокойно констатировал я, забираясь в лодку, — мордаху ополосни. И вот что, им, — махнув рукой, я указал на катер, — сейчас ничего не рассказывай, не стоит. Просто, нам надоело здесь одним. Я сам все объясню Вадиму в гостинице.****
— Утопил? — широко раскрыв глаза, спросил Федорович, когда я коротко обрисовал ему ситуацию. — А если бы этот гад успел? — парировал я, — А если он потом к какой-нибудь другой девчонке полезет? — Дела, — протянул подполковник, почесывая коротко остриженную под ежик голову. — Я, наверное, в гостинице останусь, а ты, Вадим, свозил бы ее куда, — сказал я, посмотрев в сторону ванной, где Настена соль с себя смывала, — пусть у нее плохое забудется и забьется чем-нибудь красивым и ярким. — Соображаешь! — уже как-то уважительно покачал головой Федорович. — А сам-то как? — Да в норме я, Вадим, в норме. Он сам себя приговорил, попытавшись сделать это с сестренкой. — Так мы на аттракционы едем или нет? — задала вопрос выскочившая из ванной комнаты Настена, от подмышек до коленок завернутая в большое махровое полотенце. — Обязательно, Настенька. Но никак не раньше, чем ты наденешь что-либо более подобающее для такой поездки, — тут же отреагировал подполковник, показывая рукой на дверь другой комнаты, где мы с сестрой спали и где были шкафы с нашей одеждой. — Я быстро, — весело ответила девчонка, мигом пролетевшая в указанном направлении. А Вадим… Он смотрел на захлопнувшуюся дверь и его морщинки на глазах разглаживались. Я привык видеть Федоровича обычно сосредоточенным, если не сказать хмурым. Но теперь, особенно когда он находился рядом с моей сестренкой, улыбка все чаще посещала его лицо. Причем эта улыбка была не язвительной, а какой-то открытой, радушной. Я понял, что не совершил никакой ошибки, согласившись на удочерение Настены Баландиными. — Там, — подполковник показал в сторону бара, — что-нибудь крепенькое найдется. Воспользуйся. — Обойдусь. И… — я достал сигареты, закурил и посмотрел ему в глаза, — Вадим, ты поступил бы иначе? Он задумался, тоже закурил и только потом ответил: — Ну, может быть не до смерти, но за такое надо наказывать. Тут ты, безусловно, прав.****
Круизный теплоход, Япония, бесчисленные поездки в Саппоро — все смешалось. Жить пришлось у прописавшего нас японца — местного агента фирмы "Вольный странник", чьим представителем временно являлся Федорович. Без местной прописки международные права мне не светили. И как они в этих крошечных комнатушках постоянно живут? Этот маленький шустрый Коджи Кавахара сопровождал нас повсюду. Соответственно и в префектурную автошколу Саппоро. Вадим, как опекун, обязан был присутствовать на всех процедурах. Проверка зрения, беседа с психологом, сдача теста на алкоголь и наркотики, диабет и прочее, прочее, прочее. После беседы со мной этот психолог еще час колол подполковника на мою пригодность к вождению автомобиля. Я же в это время экстерном, не проходя курса обучения, уже начал сдавать на права. Тест на правила — сотня вопросов и четыре часа изощренной пытки под названием тренажер. Почему пытки? Потому что слишком просто, скучно и неинтересно. Во всяком случае, для меня. И вот, наконец-то, контрольная поездка. Я, немного лихо, но строго в рамках правил, проехался по автодрому, полностью имитирующему маленький район города. Чиновник из министерства транспорта уважительно покачал головой и поставил свою закорючку на экзаменационном листе. Если бы это было все. Так нет же! Сначала я три дня накатывал с Коджи Кавахарой необходимый минимум — десять часов. Это мне еще повезло. По их правилам принимающий экзамен чиновник может назначить любую длительность стажировки — как японский бог решит. И вот местные права в "детском" варианте[11] у меня в кармане. После этого быстренько мчусь в ближайшее отделение JAF[12] и вступаю в него. На подтверждение членства в этой Японской автомобильной федерации ушло целых два дня. После этого мы с Федоровичем нанесли повторный визит в префектурную автошколу, где Вадим написал заявление, что мне, как его подопечному, в связи с частыми поездками за границу (интересно, а где я сейчас, по-вашему, нахожусь?) нужны международные права. Опять тесты и экзамены, но уже в расширенном варианте, и, наконец-то, заветные корочки получены. Все это на фоне всяческих экскурсий по старинным замкам и сверхсовременным супермаркетам. Вот откуда у Настены эта всепоглощающая страсть к шопингу? Я еще могу понять хорошо навороченный ноутбук раскрученного бренда "Toshiba". Нанес тут же прямо в магазине лазером на клавиатуру кириллицу, дома установил русифицированное программное обеспечение и пользуйся. Сам себе точно такой же купил. В общем-то, даже не буду спорить против целого баула тряпок, она же у меня девчонка, в конце концов. Ей ведь перед мальчиками в чем-то новом и интересном покрасоваться требуется. Но зачем Настене столько игрушек? Ох, чувствую, избалует ее Вадим. Вот поездка в префектуру Сидзуока мне запомнилась. Там, у подножия горы Фудзи, находится старая трасса "Формулы один" Фудзи Спидвей. А, главное, на этом ныне чисто тренировочном полигоне, так как с восемьдесят седьмого года прошлого двадцатого века сами соревнования "Королевских гонок" проводятся только на новой трассе "Suzuka Circuit", что к югу от Нагои, можно вполне полноценно покататься на прошлогодних болидах. Плати бабки, предъявляй медицинскую страховку и вперед! Дерут за это удовольствие немало, почти тысячу долларов, но оно того стоит. Хорошо, что Вадим строго-настрого предупредил меня ни в коем случае не показывать все мои возможности. Потому что я влип! Влип в "Формулу" по самые уши, если не еще глубже. Вот это действительно машина. Меньше шестисот килограмм массы и почти девятьсот лошадиных сил за спиной. Нет, конечно, на той "Тойоте", что дали мне, и четырехсот сил не было. Я же это прекрасно понял, но все равно — мощща! Я, конечно, уже ездил на более сильных машинах. На том же "PORSCHE 911 Turbo Coupe" было честных полтысячи лошадей. Но тут все дело в мощности, приходящейся на единицу массы автомобиля. Даже эти четыре сотни на "Тойоте" были на голову выше того "Порше". На первой передаче кручу всего до одиннадцати тысяч оборотов и в темпе жму кнопку переключения. Вторая, третья, четвертая, пятая шестая! Черт, максимальные обороты на этой машине ограничены на жалких четырнадцати тысячах. Могли бы отсечку и побольше сделать. Хотя бы на шестнадцати. Но двести семьдесят на прямой, включив седьмую передачу, я, все-таки, выжал. Хотя основное здесь, не скорость на прямых. Основное — правильно пройти поворот. Не раньше и ни долей секунды позже начать торможение, точно вписаться в траекторию. Я накручивал круг за кругом, все больше вживаясь в эти чудесные ощущения слияния с болидом, пока не почувствовал, что к этому комплекту колес тихой сапой подбирается северный пушной зверек. Машина, несмотря на уменьшение веса, горючка-то ведь расходуется, стала значительно хуже держать трассу. Не знаю, что они там увидели на телеметрии, но пришлось, получив приказ по радио, сворачивать к боксам. Я уж было подумал, что удастся хоть чуть-чуть потренироваться в старте с места после пит-стопа, но механик мне четко показал движением рук команду заглушить двигатель. Взгляд на улыбающегося менеджера фирмы, чем-то озабоченного Вадима, очередное кратковременное включение режима ЗНАНИЯ, и все сразу стало понятно. Федоровичу за мои получасовые покатушки пришлось выложить явно не одну тысячу баксов. Хрен с ними, с бабками. Деньги — дело наживное. Зато я теперь на все сто знаю, что это — мое! Я хочу и могу ездить в "Формуле один" и почти знаю, что буду. Душу дьяволу продам, но на старт "Королевских гонок" выйду!****
Как связанны между собой интуиция и память? Включая режим ЗНАНИЯ я, при определенном усилии, могу вспомнить почти все, что хоть раз видел или слышал в своей жизни. Нижний предел находится где-то на уровне шести лет. Все, что было до этого возраста, является какими-то разрозненными воспоминаниями. До десяти — довольно четкими кусками. А вот начиная лет с двенадцати, хорошо напрягшись, вообще могу вспомнить все что угодно. От пустой драки из-за старой игрушечной машинки с соседским мальчишкой, до цвета пятен рабочего передника у учительницы химии. Хорошо напрягшись? Зачем себе-то врать? Включив режим. А, задействовав ЗНАНИЕ, я не только могу вспомнить любую формулу, но точно подставить в нее любые числа и правильно посчитать. Голова превращается в вычислительную машину? Этакий биокомпьютер? "Могет быть, могет быть", как иногда говорит Федорович. Почему же я сейчас не сочиняю новые формулы и не пишу в темпе докторскую диссертацию, чтобы в результате получить Нобелевскую премию? Вместо этого я, как дурак, вспоминаю, какой была тогда Нинка на пляже в своем ярко-оранжевом купальнике. Или, что уже совсем непозволительно, опять чувствую на себе груди Валентины, когда она меня так страстно целовала на дне рождения. Ее груди и полные сладкие губы… Понимаю, что потом опять голова будет болеть из-за длительного включения режима, но все равно вспоминаю. Причем, в этом случае, отлично знаю, что как только придут самые лучшие мгновения, я тут же вылечу из режима. Интересно, это как-то связано с тем, что не могу включить ЗНАНИЕ, когда гляжу на Нинку? А вот с Валентиной я даже не пробовал. Надо будет проверить. А сейчас я снова и снова вспоминаю под мерный шум авиадвигателей те сладкие ощущения. Нет, ну не дурак ли? Все, хватит! Надо переключиться на что-нибудь другое. Как встретит меня Дендик? Помнит ли? Насколько он вырос? Виктор говорил, что в первые месяцы щенки очень быстро растут. Вообще к году становятся почти взрослыми. Скоро я все это узнаю. До посадки в Пулково[13] осталось всего два часа. Настена с Федоровичем опять дрыхнут. Сестренка хорошо загорела и чему-то улыбается во сне. Тот неприятный инцидент с пьяным мужиком она, кажется, забыла. Свежие яркие впечатления от наших отличных каникул забили все плохое. Это ничего, что она пропустила первые дни в новом учебном году. Настенька у меня умненькая, быстро наверстает.****
"Силачом слыву недаром — семерых одним ударом!" Получилось почти как в той детской сказочке. Ну, не семерых, но троих за раз я проверил. И в этот раз осечки у Федоровича не произошло. Все они вполне подходили для нашей работы. Что называется — им за державу обидно. Только это были не офицеры ФСБ, из которых Вадим обычно вербовал нам сторонников, а те люди от бизнеса, про которых подполковник говорил мне перед нашей заграничной поездкой. Они, эти трое, могли бы неплохо развернуться, если бы их за руки и за ноги не держали нечистоплотные конкуренты. Особенно сложная ситуация была с одним из них, Евгением Львовичем Нейманом. Нестарый еще, тридцать два года, чуть выше среднего роста, светловолосый и голубоглазый Нейман внешне совершенно не походил на еврея. И был он, как это ни странно, романтиком. Романтиком и гением-финансистом. Хотя своего банка у него никогда не имелось. Была фирма по оптовой купле-продаже продуктов питания. Правда, в уставе этой фирмы были забиты все возможные виды деятельности, которые теоретически позволял закон. От производства этих самых продуктов питания до внешней торговли. Евгений Львович, досконально зная наше законодательство, умудрялся делать деньги на всем, что угодно. Вот только попался однажды на глаза одному бывшему деятелю КПСС, тесно повязанному с бандитскими кругами, и кончилась его планида. Что бы он теперь ни делал, его всегда раздевали. Подставляли на ровном месте. Или под несовершенное им уголовное преступление, или под налоговую инспекцию в сделке, к которой он никакого отношения на самом деле не имел. Он всегда как-то выкручивался, когда откупаясь, а когда воюя. Но неизменно лишаясь практически всех денег. Даже жены лишился в этой своей войне. Ушла она от Неймана. Не выдержала такой жизни. На мой прямой вопрос Евгению Львовичу, почему же он не уехал в Израиль, Нейман, не задумываясь, ответил: — Ну как вы не понимаете, молодой человек? Я вырос в этой стране, у меня есть определенные идеалы. И поэтому я считаю, что надо не удирать туда, где лучше, а стараться всемерно улучшать условия жизни на своей родине. Интересно, как в нем уживаются этот, иногда тщательно скрываемый, патриотизм и мертвая деловая хватка, когда приходится лавировать между нашими законами? Да еще и некоторый романтизм чувствуется в этом с виду таком обычном человеке…****
И опять основной вопрос, зачем мне все это надо? Нет, с одной стороны мне, конечно, интересно. Даже не просто интересно, а тянет. Это ведь чертовски здорово помогать хорошим людям и карать плохих. А то, что при этом зачастую присутствует определенная степень опасности — это даже хорошо. Риск — он ведь затягивает, так же как и скорость. Сколько раз замечал за собой, что когда возвращаюсь в город с трассы, то так и хочется придавить педаль газа. Медленно ведь все вокруг едут. А мне дико нравятся скорость и риск. Особенно, когда понимаю, что я — лучший! Уделать в рукопашке Виктора или Федоровича, или обоих сразу — легко и непринужденно! Соответственно, при включенном ЗНАНИИ. Освоить курс подготовки скрытных боевых действий в городских условиях быстрее, чем кто-то другой может? Сделано! Стрелять навскидку лучше любого снайпера? А с двух рук сразу не желаете?! Зря я, что ли целую неделю тренировался? Выйти одному против шестерых с пейнтбольными пистолетиками? Да, как два пальца об асфальт! Здесь основное — очень быстрые движения. Обязательно с рваным ритмом и, ни в коем случае, не в том направлении, куда надо по простой логике. Главная задача — нет, не обмануть, а заставить спарринг-партнеров шевелиться так, как мне надо. Не идти у них на поводу, а самому вести игру по нужному мне сценарию. Причем, не силой противников загонять в необходимую мне ситуацию, а ненавязчиво подталкивать. И все должно быть очень быстро, чтобы они функционировали только на рефлексах, отработанных в стандартных обстоятельствах. В то время когда я быстро работаю головой и меняю эти самые обстоятельства на абсолютно нестандартные. За каких-то восемь минут, все противники были разукрашены ярко-желтой красочкой. Хорошо тогда поразвлеклись. Очень многое я теперь могу. Мчать по автодрому на самом пределе быстрее других, тех, кто уже годами гоняет? Легко! И чего Вадим запрещает мне на соревнованиях выступать? Рано, говорит, еще светиться. А ведь есть уже на чем. Ключи и документы на серенькую неброскую "Импрезу", оформленную на контору Ноймана, Федорович вручил мне через две недели после каникул. — В городе не вздумай гонять. Я, конечно, тебя отовсюду вытащу, но все равно не вздумай! — он строго погрозил мне указательным пальцем. Ну, я же не совсем дурной! Почему неброская? Шильдики все сняты. Она только с виду 1.5R RK 4x4. Во всяком случае, если не особо приглядываться. На самом деле — самая навороченная версия. Subaru Impreza WRX STi. Крышка капота без фирменного воздухозаборника, который обычно бросается в глаза. А под капотом двухсполовинойлитровый двигатель с турбокомпрессором и интеркулером. Триста двадцать силенок, как с куста. Не "Формула-один", конечно, но тоже неплохо. Я теперь почти всюду успеваю. Если, конечно, пробок нет. А загрузил Вадим меня учебой и работой прилично.****
Игра на бирже. Вроде бы относительно простой и быстрый способ сделать деньги из ничего. Более-менее подходящим оказался Форекс. Но… Я сидел в отдельном кабинете со сразу четырьмя компьютерами, подключенными через скоростную выделенку к сети, и зырился на мониторы, как баран на новые ворота. Нет, с правилами игры на биржах и специальными программами для этого я разобрался достаточно быстро. Трех дней под руководством Неймана мне вполне хватило. Все эти сленговые словечки и термины, маржа, дилинговый рычаг или кредитное плечо, лот, сторидж, нет в них ничего сложного. Наоборот, присутствует своя вполне определенная логика. Но вот предугадать скачки курсов акций и валют у меня никак не получалось, хоть ты тресни! Не схватывала моя голова все необходимые тонкости. Не хотела работать хваленая интуиция. Я долго, почти неделю, пытался понять, почему не работает ЗНАНИЕ. И ничего не смог выдумать, пока… Пока случайно вечером не увидел по телевизору всю эту сутолоку на какой-то из среднеазиатских бирж. Слишком много факторов, от которых зависят курсы. Слишком много параметров, которые не в состоянии обсчитать самый навороченный суперкомпьютер. Ведь эти курсы зачастую прыгают из-за попыток отдельных брокеров играть на повышение или понижение. Прямо, как броуновское движение. Кто-то дергается в одну сторону, кто-то в другую, а в результате все или смазывается действиями других брокеров, или, если достаточно большое количество игроков пришли к одинаковым решениям, эти гребанные курсы валют делают скачок. То есть причины изменений курсов есть как объективные, так и совершенно случайные. Ладно, почему в этих условиях не работает режим, теперь понятно. Но, все же как-то надо выходить из этой дурацкой ситуации. И помогла мне увиденная тогда телевизионная картинка. Не стоит рассматривать сам рынок, раз он реально не просчитываемый, надо анализировать игроков. Они зачастую только с виду такие непроницаемые, а так, если как следует приглядеться, вполне понятны. И зачем, интересно, на западе принято транслировать в интернет сигнал с видеокамер на биржах? Впрочем, мне-то это на руку. Пришлось добавить еще пяток мониторов, показывающих всю эту катавасию. Во всяком случае, первая же попытка прогнозировать изменения курсов валют ориентируясь на поведение брокеров, принесла мне пятнадцать тысяч долларов. А потом пошло и поехало! Когда через пять часов довольно увлекательной работы баланс на наших счетах перевалил за шестьсот тысяч баксов, Нейман положил мне руку на плечо и сказал: — Все. Пока достаточно. — Почему? — а я ведь только вошел во вкус. — Если слишком быстро и, тем более, слишком много заработать за один день, то нас немедленно возьмут на заметку. — И что? Вадим нас прикроет. — Ну, — Евгений Львович улыбнулся, — не все так просто, как кажется. Очень сомневаюсь, что даже крыши самого начальника управления ФСБ нам хватит. А Вадим Федорович только один из заместителей, как я понимаю. Да и сама служба в мониторинге крупных денежных операций с участием банков — а как бы мы на бирже играли без использования банковских счетов? — занимает далеко не первое место. Существует специальный федеральный центр. Тут все дело в том, что наша власть, ну точнее, ее верхушка, отнюдь не дураки. Возможно, их можно назвать продажными и жадными, но никак не дураками. Еще давным-давноодин очень умный человек, а звали его Иосиф Виссарионович, понял, что если не можешь контролировать каждый шаг собственных спецслужб, то надо заставить их конкурировать между собой и контролировать друг друга. Ни одной государственной структуре никогда не дадут монополию на информацию, тем более в вопросах финансов. Вот и здесь отслеживанием банковских операций занимается сразу несколько организаций. Вообще говоря, вопросы мониторинга курирует Центробанк, частично — Счетная палата, частично — Агентство ФАТФ. А Россия официально состоит в этой международной организации по пресечению отмывания преступных доходов. Напомню также, что до сих пор сохраняется необходимость в декларировании любых сделок выше определенного порога. Так что нас практически мгновенно вычислят и поместят под колпак, чтобы выяснить, как это мы так ловко денежки зарабатываем. Время мгновенного накопления большого и сверхбольшого капитала, причем, даже легального, безвозвратно прошло. Именно из-за нежелания тех, кто его уже накопил, конкурировать с новыми волками. Еще молодыми, поджарыми, не успевшими обрасти жирком на лаврах. Нейман задумался, критически посмотрел, как я закуриваю, вытряхнул пепельницу, полную окурков, в мусорное ведро и продолжил свою очень познавательную для меня лекцию: — К сожалению, Денис, это же приводит нас к ограничению максимальной суммы сверху. Причем эта сумма не превысит значащей цифры с пятью нулями. И то уже появляется серьезный шанс засветки. Если же работать группой, то на таких вот ребят с хитрой попой существует группа статистического анализа рынка в Центробанке. На предмет выявления предварительного сговора игроков. Почерк-то у них всех из-за одинаковой первичной инсайд-информации будет также одинаковым. Так что, по времени выявление, конечно, затянется подольше. В нашем случае, при наличии некоторого прикрытия в руководстве областного ФСБ, а проверку проводить поручат явно им, еще несколько дольше, но все равно сумма не превысит шестизначную. В смысле — единиц миллионов. Исходя из всего мною сказанного, вывод следует только один — не надо зарываться. — И это правильно, — голосом последнего и единственного президента СССР провозгласил от двери Федорович. Он, похоже, последние несколько минут внимательно слушал лекцию Неймана. А мы за шумом многочисленных вентиляторов аппаратуры приход Вадима в мой кабинет не заметили. — Как следует из речи уважаемого Евгения Львовича, — подполковник изобразил нечто вроде реверанса в сторону нашего финансового гения, — полоса неудач закончилась, и у нас появились первые успехи на поприще биржевой игры? — Именно так, Вадим Федорович, именно так, — теперь уже Нейман изобразил реверанс по отношению ко мне. — Ну и отлично! Денис, подкинь меня к Московскому вокзалу. Надо в столицу на пару дней по делам съездить.****
— И чего ты, Вадим, в Москве забыл? — мы стояли в ежевечерней пробке на подъезде к Дворцовому мосту. Выбраться с Васьки, как питерцы всегда называли Васильевский остров, где у Неймана был офис, во все времена было сложно. — Один из замов директора службы вызывает, — ответил Федорович, не поворачивая голову ко мне. Он курил и, похоже, был чем-то огорчен. — А чего смурной такой? Есть из-за чего начальства побаиваться? — я же, наоборот, был на подъеме. Ведь такое дело сегодня удалось, наконец, провернуть. Шесть сотен тысяч зеленых тугриков нам ведь никогда не помешают! А он чего-то хмурится. Вот меня сейчас даже пробка не раздражает. И накрапывающий осенний дождичек. Отвезу подполковника на вокзал и рвану за город на автодром. На мокрой трассе еще интереснее будет гонять. — Да не в генералах дело, — Федорович с некоторым остервенением загасил сигарету в пепельнице, — Валентина сюрприз очередной устроила, а мне ехать надо. — Ммм? — не понял я. — Да понимаешь, — он несколько неуверенно посмотрел на меня, — у нее иногда редко, но бывает. Запой. Н-да, я даже не знаю что сказать. Пьяной я тетю Валю только на дне рождения в августе видел. А на следующий день она уже трезвая была. И, когда с отпуска прилетели, тоже посидели хорошо. Валентина тогда шампанского выпила, но не перебирала и была вполне нормальная. Больше Настену целовала, чем меня. — Слушай, Денис, — в глазах Федоровича появилась какая-то надежда, — а может, ты попробуешь? — Что попробую? — совершенно не понял я Вадима. Справа впереди появилась "дырка", и я рванул туда, обойдя сразу две машины. — Гипноз. У меня не получится, точности артикуляции не хватает. А с твоими талантами… — он замолчал. Я опять рванул вперед, полагаясь на свой небольшой опыт. Режим включать неохота, так как сегодня уже чуть-чуть перебрал свою норму. Мучиться поздно вечером головной болью никак не хотелось. А просьба Федоровича… — Да можно, наверно, попробовать. А она не обидится? — С чего вдруг? Она у меня женщина умная…****
Я, все-таки, позвонил. Вламываться в чужую квартиру без предупреждения, хотя хозяин сам дал мне ключи, как-то не комильфо. Позвонил раз, другой, но, тем не менее, пришлось самому открывать замок. Двухкомнатная квартира Баландиных не сказать, что была большой, но уютной. Из прихожей, где я скинул кроссовки и натянул на ноги гостевые тапочки, можно было попасть в залу, кухню, ванную и, как у нас говорят, в места общего пользования. Большая комната была проходной. Маленькая раньше называлась спальней, но теперь там сделали детскую для Настены. В ней она будет жить, когда я куда-нибудь отъеду. Заглянул в залу. Диван был застелен, одеяло откинуто, подушка примята. На журнальном столике рядом стояла полупустая бутылка шампанского, бокал, испачканный яркой губной помадой и открытая коробка шоколадных конфет. Из динамиков магнитолы тянулся какой-то блюз. Красиво женщина пьет. С удобствами. Неожиданно за моей спиной раздался звук открываемой двери. Я повернул голову и остолбенел. Из ванной вышла Валентина в… Халат был распахнут, под ним ничего не было. А ее тугие совершенные тяжелые высокие груди… Обнаженные широкие бедра… И еще этот запах свежевымытого женского тела… У меня аж в глазах потемнело. — Дениска! — радостно почти закричала она и шагнула ко мне. Это был такой горячий поцелуй!.. Ее пухлые сладкие губы и острый язычок!.. Сдернуть халатик с обольстительных плеч оказалось просто, а вот с меня одежду мы срывали вдвоем. Как оказались на диване, я просто не заметил. Это была такая ночь!.. Какой к черту режим ЗНАНИЯ, какой гипноз, если мы пили шампанское из одного бокала, а под диваном уже валялось несколько пустых бутылок?! Безумие какое-то… Безумие, пропитанное обоюдной всепоглощающей радостью… Мы просто не могли оторваться друг от друга… И как я теперь посмотрю в глаза Федоровичу?!****
— Четыре года назад, — он запнулся. Даже без включения режима мне было видно, что подполковнику очень тяжело вспоминать об этом, не то, что говорить. — Четыре года назад, — он собрался и теперь рассказывал уже без перерывов, — я, при выполнении задания, был ранен и в бессознательном состоянии попал в плен к чехам[14]. Те пытали меня, пытаясь получить информацию о моей агентуре. Наши меня вытащили. Потеряли троих человек, но вытащили. Как потом сказал хирург, который меня собирал, вытащили в виде куска мяса. Лицо Федоровича теперь было абсолютно бесстрастным. Он говорил, как будто перед начальством отчитывался. — Восемь месяцев провалялся в госпитале. Одиннадцать операций. Еще почти год на восстановление физических кондиций. Сейчас к здоровью у меня особых претензий нет, если бы не одно "но", — его голос все-таки сорвался. Вадим достал пачку, долго разминал сигарету, прикурил, бросил короткий, какой-то виноватый взгляд на меня. — После плена я перестал быть мужчиной, — говорил он теперь совсем тихо, почти шепотом, — просто нечем. Все самое необходимое отсутствует. А Валя… Для нее это оказалось еще хуже, чем для меня. Вначале только и делала, что ревела без перерыва. Меня жалела. Потом как-то смирилась. Жить-то все равно надо. Ведь мы по-настоящему любили и любим друг друга. Не хочет она меня бросать. Я предлагал развод, но она не хочет. Нам и без этого хорошо вдвоем. Не так, конечно, как было… Но, иногда, Валентина срывается. Начинает неделю или две пить. Это у нее предохранительный клапан такой, что ли? Раз в полгода-год случается. Бросается в загул. Временами даже интрижки бывают, когда пьяная. Я, конечно, все понимаю. Она же в самом расцвете… Мало ей моих ласк без этого. Даже, практически, не ревную. Только очень за Валеньку боюсь, что нарвется на какую-нибудь сволочь… — он замолчал. А ведь самая большая сволочь здесь я! Федорович ко мне со всей душой… — я тоже закурил, не поднимая глаз на Вадима. А он неожиданно окрепшим голосом продолжил свою историю: — Когда я более-менее восстановился, то, вернувшись на службу, опять поехал туда. Через пару месяцев меня из Чечни отозвали. Сказали, что слишком лютую. Информацию я из чехов быстро вытряхивал всю, до последней капли, но… Отозвали, в общем. Жизнь как-то наладилась. Работа свое берет. Подумывали уже ребенка из детского дома взять, когда Виктор с тобой познакомил. А потом я Настеньку увидел… Увидел и прикипел душой. Рассказал, а затем показал Вале. Твоя сестра для нас теперь, как свет в окошке, — он замолчал. Лицо Вадима разгладилось. Н-да, ситуация. Это что же получается, она мне как бы взятку таким образом дала? Нет, я же все помню! Валентина сама тогда всем этим упивалась. Это и для нее было очень большим удовольствием. Когда женщина так жарко тебя целует, ошибиться невозможно! Черт, тут в себе бы разобраться, а уж в ней, если меня сразу, как начинаю думать об этом, из режима напрочь выбивает… — А то, что у вас произошло, — опять заговорил подполковник, — знаешь, обычно, когда у Вали такое случается, она никогда не рассказывает, кто это был. Не скрывает, но и не рассказывает сама. Я же ведь не спрашиваю. А тут сразу все мне выложила. Я, даже, немного благодарен тебе, что ты ей маленький кусочек счастья подарил. И беспокоюсь здесь больше о тебе. Валентина ведь почти вдвое старше. Не может это у вас быть надолго. А главное — чтобы произошедшее не испортило наших отношений. Мало того, что само дело мне интересно и нужно, так ведь без Настеньки мы с Валей свою жизнь уже не представляем. Виноват же во всем, в первую очередь, я сам. Не сообразил, какую ты ее увидишь. Не подумал. Устоять же перед желанием такой женщины, — в словах Федоровича даже, кажется, гордость проскользнула, — да еще в твоем возрасте невозможно. Так что можешь себя не винить и глаза не прятать.****
Нинка. Она все-таки поступила в свой Технологический институт. Или, как он теперь называется, Технический университет. Виделись мы теперь, увы, довольно редко. Со свободным временем у меня теперь большой напряг. Я встречал ее сразу после занятий, если сам в этот день рано заканчивал свою работу или учебу, и мы на "Субарике" закатывались в какой-нибудь уютный ресторанчик посидеть, поужинать и потанцевать. — А ты, Денис, изменился. Возмужал, — она подняла голову, чтобы посмотреть мне в глаза, и чуть сильнее прижалась танцуя. — И в чем это выражается? — я улыбнулся Нинель и опустил правую руку чуть ниже, чтобы ощутить нижним краем ладони чудесную выпуклость ее ягодицы. — Не знаю, — Нинка потянулась и легонько коснулась губами моей щеки, — просто ты теперь другой. В этот момент меня в спину ощутимо толкнули. Я обернулся. Сзади, не обращая ни на кого внимание, притоптывалась та еще парочка. Он — высокий, тяжелый парень лет под тридцать, явно южного происхождения, хорошо выпимши, и она — не намного моложе, но слишком легко и несколько вульгарно одетая девица. Проститутка, что ли? — Осторожнее надо, — проинформировал я и повернулся к Нинель. Танцпол в полутемном зале был не очень большой, но места для нескольких пар хватало. Но, увы, в этот день больше танцевать нам не пришлось. Буквально через несколько секунд разразился скандал. Вероятно, эта поддатая парочка еще кого-то задела, и пошла разборка. — Извинись перед девушкой, козел! — нормально и со вкусом одетый мужчина стоял перед тем парнем, придерживая закусившую губу молодую женщину, которая присев потирала двумя руками лодыжку, приподняв край широкой юбки. — Кто козел?! — выпивший южанин проорал свой вопрос на весь ресторан, заглушая музыку. Он, не размахиваясь, ткнул мужчине кулаком в живот. Тот сложился пополам и упал. Черт! И здесь от них покоя нет! Я подтолкнул Нинку к нашему столику и решительно направился к месту разборки. Нельзя таким позволять распускать руки. Через весь зал к танцполу уже мчался охранник от входа, но с другого конца помещения от сдвинутых вместе столов к нам двигались еще несколько человек явно не русской внешности. А тот, которого вполне правильно назвали козлом, отвесив оплеуху присевшей женщине, отчего та, коротко пискнув, завалилась на пол, замахивался, чтобы добавить мужчине. Не успел. Мой кулак попал ему точно в ухо. Я выпил полбокала красного вина и не мог немедленно включить режим, но сейчас этого не требовалось. Не тот противник. Южанин рухнул, так и не успев нанести удар. Получив еще один хороший такой тычок в живот от ботинка охранника, он затих. Секьюрити бросился поднимать женщину, не видя, как сзади на него налетают сразу два южанина. Одного я просто подсек под коленку, услышав хруст костей сломанной ноги. Несколько резковато подсек. Бывает. Другому, который громко орал что-то на своем непонятном гортанном языке, собираясь ударить охранника пониже спины, заткнул пасть свингом по нижней челюсти, опять уловив знакомый звук сломанных костей. Да что же у них косточки-то такие слабые?! Еще один южанин зарычал, как, наверное, рычат звери по ночам у их родного горного аула, и, широко расставив руки, бросился на меня. Это он что, хочет задавить мою бренную тушку в своих радостных объятиях? Явно меня с кем-то перепутал. Терпеть не могу мужских нежностей! У меня совершенно традиционная для Питера сексуальная ориентация, в отличие от некоторых. Я поднырнул под его расставленные руки, и моя коленка немного резковато воткнулась ему в бок. Хрюкнув, совсем как молочный поросенок, он заткнулся и успокоился на полу рядом с типом, держащемся за сломанную челюсть. Следующего я ласково встретил каблуком точно в коленную чашечку. Странно, но его нога почему-то выгнулась совершенно не в ту сторону. Прямо как у кузнечика. Н-да, у костоправов сегодня будет много работы. Я огляделся. Больше противников в вертикальном положении не оказалось. Охранник вместе с молодой женщиной поднимал с пола того хорошо одетого мужчину, который пострадал первым. Нинка с широко раскрытыми глазами стояла у нашего столика, одной рукой опираясь на него, а другой ладошкой прикрыв свой ротик. На столе парили только что принесенные цыплята табака. Вот только аппетита у меня, увы, уже не было. Самый первый южанин, из-за которого все и началось, успел выблевать весь ужин на свой костюм. Запах, мягко говоря, был не очень приятным. Тихо посидели, называется…Глава 4
— И зачем тебе это было надо? — подполковник примчался в отделение сразу после той драки, предварительно накачав ментов по телефону, чтобы относились к нам с Нинкой с соответствующим уважением. — Во! Я должен был молча стоять и смотреть, как какой-то дурак на букву "м" ни за что ни про что избивает человека?! — Вадим Федорович, — капитан милиции успел прочитать в удостоверении имя-отчество моего друга, — у нас нет особых претензий к молодому человеку. У двоих из задержанных обнаружены незарегистрированные стволы. Показания достаточного количества очевидцев свидетельствуют, что юноша не превысил пределов необходимой обороны. А один из задержанных вообще является фигурантом федерального розыска. Подполковник посмотрел на капитана, как на пустое место, и опять принялся пилить меня: — Денис, ты можешь понять, что силу надо применять только тогда, когда слова не действуют? — Это была именно такая ситуация, Вадим, — четко сформулировал я свой ответ. Мент, давно уже проверивший мои документы и узнавший, что мне всего семнадцать лет, оторопело смотрел, как я отбрехиваюсь от подполковника ФСБ. Вадим, неодобрительно глянув на меня, соизволил обратить внимание на капитана милиции. — Показания сняли? Все задокументировали? — Даже записи камеры наблюдения из ресторана приобщили, — с готовностью подтвердил капитан. — Тогда чего держите потерпевших и свидетелей? — задал резонный вопрос Федорович. — Время-то уже позднее. — Только что закончили, товарищ подполковник, — с несколько виноватым выражением лица отчитался милиционер. Федорович, критически посмотрев на него, перевел взгляд на меня: — Выйди. Нинель, просидевшая в коридоре отделения милиции на неудобном стуле после дачи свидетельских показаний полтора часа, бросилась мне на грудь. — Ну что? Я поцеловал девушку в губы, не обращая внимания на нескольких милиционеров. — Все нормально. Вадим вышел из кабинета капитана через десять минут, держа в одной руке мои и Нинкины документы, а в другой кассету с видеозаписью из ресторана. — Не было вас там сегодня, — объяснил он уже на улице, — не стоит тебе в милицейских протоколах светиться. Настеньку Валя к нам забрала, а ты отвези девушку домой. — Я есть хочу, — тихим голосом почти пропищала Нинка, — родителям я из отделения звонила. Они не беспокоятся. — Ну, тогда решайте сами, — Федорович критически посмотрел на меня, — а завтра нам с тобой, Денис, надо будет серьезно поговорить. О чем, интересно? Опять меня пилить будет?
Последние комментарии
2 часов 16 минут назад
9 часов 39 минут назад
15 часов 23 минут назад
16 часов 30 минут назад
17 часов 28 минут назад
17 часов 42 минут назад