Операционная [Кёка Идзуми] (fb2) читать постранично

Операционная

Часть 1

Когда я убеждал своего близкого, словно брат, друга, доктора Такаминэ разрешить мне наблюдать за операцией графини^[1] Кифунэ, которую он должен был проводить в одной из больниц Токио, истинной причиной моей настойчивости было любопытство, но я приводил в качестве довода то, что присутствие в операционной необходимо мне как художнику.

В то утро я вышел из дома около девяти часов, кликнул рикшу и поспешил в больницу. Сразу же направившись в операционную, я увидел, как в противоположном конце коридора отворилась дверь и из нее легкой походкой вышли две или три привлекательные девушки, похожие на служанок какого-то благородного семейства. Дойдя до середины коридора, я поравнялся с ними.

Присмотревшись, я увидел, что служанки сопровождали девочку лет семи или восьми в накидке хифу ^[2]поверх кимоно. Я проводил их взглядом, пока они не скрылись из вида. Кроме этих служанок и девочки из благородной семьи, в приемном покое, в операционных, в палатах на втором этаже, в длинных больничных коридорах то здесь, то там встречались, сталкивались друг с другом, шли, останавливались, словно сплетая своими передвижениями какой-то узор, необычайно встревоженные господа в сюртуках, военные в форме, мужчины в хаори и хакама ^[3]и молодые аристократки. Я тут же вспомнил о нескольких экипажах, которые видел перед воротами больницы, и отметил про себя, что теперь знаю, кому они принадлежат. Некоторые из этих людей были печальны, некоторые озабочены, некоторые растеряны, но, судя по лицам, всех мучило беспокойство. Причудливое эхо их торопливых шагов разносилось под высокими, пустынными сводами больницы, по палатам с широкими передвижными перегородками, по длинным коридорам, и от этого больница казалась еще более мрачной.

Несколько минут спустя я вошел в операционную. Я сразу же встретился взглядом с Такаминэ, который улыбнулся мне. Он сидел, сложив руки на груди, непринужденно откинувшись на спинку стула. Вскоре ему предстояло взять на себя огромную ответственность за операцию, которая вызывала тревогу у большинства представителей высшего света нашей страны, но вел он себя так, будто просто собирался поужинать, — Такаминэ был на редкость спокоен и хладнокровен. В операционной присутствовали три ассистента, консультирующий врач и пять медсестер из Красного Креста. На груди у некоторых медсестер я заметил знаки отличия и подумал, что такие награды можно получить только за истинно благородные деяния. Кроме медсестер, женщин в операционной не было. Здесь присутствовали князь, маркиз, граф — все они являлись родственниками пациентки. Но один человек выделялся среди них непередаваемым выражением лица, невыразимой скорбью во всем облике — это был муж пациентки, граф Кифунэ.

За графиней наблюдали люди, находившиеся в операционной, за нее переживали и те, кто были вне этой комнаты. Операционная была залита столь ярким светом, что можно было пересчитать пылинки, кружившие в воздухе. Казалось, что пространство, в котором должна была пройти операция, поразительным образом отделено от присутствующих, его границы нельзя нарушить. В центре, на операционном столе лежала графиня Кифунэ в чистом, белоснежном одеянии. Ее тело выглядело безжизненным, лицо было обескровлено, нос и подбородок заострились, а ноги и руки, казалось, с трудом выдерживали даже вес тончайшего шелка. Слегка поблекшие губы графини были приоткрыты, и между ними, словно жемчужины, сияли передние зубы. Ее глаза были плотно закрыты, а брови, похоже, нахмурены. Небрежно убранные волосы графини разметались по подушке и спадали на операционный стол.

Глядя на эту измученную недугом, но в то же время благородную, чистую и прекрасную женщину, я почувствовал, как страх заключает меня в свои ледяные объятия.

Такаминэ словно и не испытывал никаких особых чувств — весь его облик выражал совершенное хладнокровие. Все присутствовавшие в операционной стояли, и только он один сидел. Это удивительное спокойствие, эта невозмутимость поражали, поскольку при одном только взгляде на графиню в ее плачевном состоянии меня охватывало совершенно противоположное чувство.

В это мгновение медленно отворилась дверь, и в операционную вошла самая привлекательная из трех служанок, которых я встретил в коридоре на первом этаже.

Она подошла к графине и тихонько сказала:

— Госпожа, ваша дочь больше не плачет, она успокоилась и сейчас находится в соседней комнате.

Графиня молча кивнула головой.

Одна из медсестер подошла к Такаминэ:

— Итак, вы готовы?

— Да, — и в этот момент я уловил легкую дрожь в его голосе, хоть он и произнес лишь одно слово. Внезапно выражение его лица слегка изменилось.

И я сочувствовал Такаминэ, поскольку каким бы выдающимся ни был врач, в такой ситуации он обязательно ощутит волнение.

Получив