Война ордена [Бен Каунтер] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Глава первая

— Какой ошибки нам следует остере­гаться пуще всего?

— Нет ничего хуже, чем не погибнуть, когда ваша смерть может послужить де­лу Императора.

Дениятос. Боевой Катехизис
— На караул! — прокричал лорд Глоб Фалкен, и ты­сячи солдат вскинули винтовки, салютуя Пави­льону Аристархии.

Прекрасные в своих белых киверах и синих, как ноч­ное небо, мундирах, вышитых серебром, Стражи Ванквалийской Республики маршировали строгими рядами по огромной Церемониальной площади, а древние зна­мена их полков развевались на самых высоких шпилях Палатиума. Эти воины составляли самую могуществен­ную армию во всем секторе Сцефан, были главными защитниками системы Обсидиана и гордыми сынами Ванквалиса. Форма их офицеров сияла геральдикой ро­да Фалкен — семьи, из которой они все происходили. И даже корпуса артиллерийских орудий и танков свер­кали латунью и синевой.

— Что-то в этом году они не усердствуют, — произ­нес граф Лакосин Фалкен в парадном мундире, настоль­ко обильно украшенном, что казалось, будто его дород­ное тело закутано в сотни переплетающихся знамен. В каком-то смысле так оно и было, ведь он представлял сразу все полки Стражей.

В этот день солнце пекло беспощадно, раскаляя кам­ни Палатиума. Убранный шелками Павильон Аристархии оставался одним из немногих мест во всем Цере­мониальном квартале, где можно было спастись от зноя. Но несмотря даже на прохладительные напитки, кото­рые без устали разносили сервиторы-пажи, граф Лакосин продолжал обливаться потом.

— Глобу надо бы отправить их рыть траншеи да уби­рать навоз за лошадьми, — заявила леди Акания ФалкенКаал, с безучастным видом стоявшая возле графа. Она была одета куда более свободно, нежели большинство присутствующих. Кавалерийская форма, обтягивающая атлетическую фигуру, да повязка на глазу — оставшееся с юных лет напоминание о несчастном случае на охоте.— Никакого уважения.

Лорд Совелин Фалкен, исходящий потом под киве­ром и тяжелым малиновым мундиром ванквалийской артиллерии, окинул взглядом море марширующих лю­дей и леса вскинутых винтовок. Лично он все равно пребывал в полном восхищении, наблюдая за этим чу­десным и величественным зрелищем, напоминающем о процветании и традициях Ванквалиса. Вдалеке, поза­ди джунглей, окружавших Палатиум и покрывавших весь континент Неверморн, виднелись высокие башни городов-ульев, где среди чадящих заводов жили и уми­рали миллиарды людей. Если бы не правление семьи Фалкен и не традиции, к каковым относился и парад Стражей, весь Ванквалис стал бы таким. Неверморн же оставался континентом нетронутой природной красо­ты, настоящим чудом. Конечно, многие называли этот регион отсталым и провинциальным, но сердце лорда Совелина все равно преисполнялось гордости.

— Глоб уделяет основное внимание их боеготовно­сти, — заметил Совелин. — Не вижу в этом ничего пло­хого.

Леди Акания вздернула бровь:

— Боеготовность? Эта армия существует не для войн, Совелин! Они нужны только для того, чтобы скот, населяющий города, не забывал, кто здесь главный. Без этого мужичье могло бы сообразить, что их куда боль­ше, чем нас. Фалкены правят, потрясая воображение, но не бряцая оружием! Конечно, во всем остальном Империуме считается нормальным расстреливать мятежни­ков на улицах, но мы предпочитаем иной подход. И раз­ве ты не согласишься, что так гораздо лучше?

— Несомненно, леди Акания, — ответил Совелин.

Собеседница приходилась ему тетей, и, хотя разни­ца в возрасте была не столь уж велика, лорд признавал за Аканией право старшинства. Практически все члены семьи стояли выше Совелина по иерархической лест­нице, и быть может, именно поэтому на него и повеси­ли ответственность за артиллерию.

— Война! — насмешливо фыркнул лорд Лакосин. — Да за что здесь воевать-то?

Раздалась ружейная канонада, прокатившаяся вол­ной над рядами марширующих солдат, — десятки тысяч винтовок выстрелили разом, отдавая дань уважения сы­новьям и дочерям рода Фалкен. С идеальной слажен­ностью грянули полковые оркестры, заиграв древние военные и государственные гимны, в чей ритм вплетал­ся грохот выверенных залпов. Их эхо заметалось среди белокаменных стен Палатиума, полковых знамен, золо­тых орлов, украшающих башни храма Императора Вла­ствующего, и в гуще джунглей, обступивших городские стены.

— Никакого уважения, — сплюнула леди Акания, развернулась и решительным шагом направилась к вы­ходу, отмахнувшись от одного из подчиненных, пытав­шегося привлечь ее внимание. В руках мужчина дер­жал переносной вокс-передатчик.

— Не сейчас, — сказал лорд Глоб. — Не время.

— Господин, — произнес офицер, — вызов поступил от адмирала Флота Талака.

— Талак, похоже, понятия не имеет, чем мы здесь заняты! — прорычал лорд Глоб. — Мужичье. Может и подождать.

Взмахом руки Совелин подозвал офицера к себе. Тот вспотел, причиной чему явно была не только жара. Одет посланник был в форму механизированной кава­лерии.

— Тревожный канал, господин, — сказал он.

— Дай сюда, — произнес Совелин. Взяв переговор­ное устройство и приложив его к уху, лорд поморщил­ся от пронзительного скрежета помех.

— …во имя Трона! — кричал голос, почти неразличи­мый на фоне завываний статики. — «Звездный бродяга» подбит! Они уничтожили доки! Нас убивают! Они уби­вают нас!

— Убивают нас, слышите?

Адмирал Талак не смог удержать равновесия и упал, когда «Санктис Хиросиан» очередной раз тряхнуло так, словно они оказались в бушующем море среди гигант­ских волн, бьющих в его борта. Талак сильно ударился головой о палубу, и трубка вокса, вылетев из его рук, откатилась в сторону.

Неожиданно на него потекла горячая кровь. Он за­кашлялся, прикрывая лицо и пытаясь вытереть глаза рукавом черной флотской шинели. Вокруг стоял оду­ряющий шум — скрежет, человеческие крики… которые неожиданно обрывались, когда раздавался лязг стали о сталь.

Талак перекатился на живот и поднялся на колени. Кровь принадлежала унтер-офицеру Ван Штелем, ко­торой в грудную клетку вонзился огромный кусок металла. Ее вспоротое тело содрогалось в предсмертных конвульсиях, нижняя губа была прокушена.

Адмирал не сразу смог вспомнить, где находится. Это помещение с темной деревянной обивкой и укра­шениями в виде серебряных херувимов служило залом картографии, где штурманы трудились за огромными картами, разложенными на столах или же свисающими с потолка возле светильников. Теперь половина зала была утрачена, длинные зубья разорванного металла торчали вокруг бреши, открывающейся в железные по­троха корабля. Замерцало освещение, и модель плане­тарных систем, сорвавшись с креплений, обрушилась вниз. Огромные металлические шары падали прямо на головы разбегающимся членам экипажа. Серебряные дуги орбит рассекали офицеров пополам. Серая жид­кость пролилась из разорванной трубы, нагнетающей топливо, воспламенилась, и вскоре языки огня запля­сали среди искореженного металла, пожирая раненых, пытающихся отползти подальше от места взрыва.

Талак сплюнул кровь Ван Штелем и бросился бе­жать, спотыкаясь всякий раз, как палуба накренялась. Казалось, будто некая огромная рука схватила «Сан­ктис Хиросиан» и теперь уничтожала его, то сдавливая, то отрывая куски.

Адмирал побежал к коммуникационной рубке, выда­вавшейся из зала картографии. Мимо прокатилась мо­дель планеты, окруженной кольцами спутников, — их тонкие серебристые орбиты резали пол, словно ножи, и рассекли на части старшего штурмана Роркрена. Повсюду разлетались догорающие обрывки навигацион­ных карт. Корабль вновь угрожающе накренился, и гро­мада искореженного металла сорвалась с места, разма­зывая по стене вопящих, пытающихся убежать людей.

— Адмирал! — закричал кто-то из коммуникацион­ной рубки.

Подняв взгляд, Талак увидел протянутую ему руку. Рубка представляла собой сферу, чьи стены были уве­шаны дисплеями. Располагавшиеся здесь офицеры ле­жали в гравикушетках, а их лица были закрыты тяже­лыми модулями управления, при помощи которых свя­зисты общались с другими кораблями военного флота Сцефана. Несколько экранов были разбиты и казались ослепшими глазами, другие же продолжали показывать изображения кораблей, находящихся возле орбиталь­ной станции «Олланий XIV».

Талак увидел перед собой молодую женщину с ли­цом, вымазанным кровью и машинным маслом. Она была из младшего офицерского состава, возможно, кто-то из технического персонала, в чьи обязанности вхо­дило заботиться о связистах, проводящих месяцы в не­прерывном соединении с «Санктис Хиросиан».

— Адмирал, что происходит? Кто нас атакует?

— Не знаю, — отозвался Талак, нарушая собствен­ное же правило никогда не выказывать неосведомлен­ность или иные слабости перед экипажем. — Кто-то нас поджидал. И скорее всего, его интересуем не только мы, но и вся система.

— Удалось связаться с Ванквалисом?

— Это в любом случае бесполезно, — ледяным то­ном отозвался Талак. — Сегодня парад Стражей. Вся треклятая армия собралась в Палатиуме. Именно этого наши враги и ждали.

Женщина откинула с лица прядь окровавленных во­лос и бросила взгляд на один из дисплеев. На нем мож­но было увидеть гигантскую груду пылающих обломков, дрейфующих над изуродованной металлической поверх­ностью «Оллания XIV», испускающей струи горящего топлива и воздуха.

— «Звездный бродяга» уничтожен, — произнесла офицер.

— Знаю, — ответил ей Талак. «Звездный бродяга» был огромным крейсером, крупнейшим и самым опасным ко­раблем военного флота Сцефана. Лишившись его, они потеряли половину своей боевой мощи. — И «Оборона Фантиса» — тоже. Они и нас потрепали, но пока мы еще живы.

Словно откликнувшись на эти слова, «Санктис Хи­росиан» неистово содрогнулся. Направление гравита­ции внезапно изменилось в обратную сторону, и пол превратился в потолок. В падении Талак успел вце­питься в дверь, стараясь удержать в себе содержи­мое взбунтовавшегося желудка. Массивные столы, на­столько тяжелые, словно были вырезаны из камня, об­рушились на люстры зала картографии; тела людей разбивались в кровь, приземляясь на украшающие свод скульптуры.

Мимо пролетела офицер связи; она врезалась в мо­ниторы на потолке коммуникационной рубки и задерга­лась, когда по ее телу побежал ток, срываясь искрами с пальцев. Запаха вскипевшей крови желудок Талака уже не вынес, и адмирала вырвало, хотя он и продолжал упрямо цепляться за косяк двери. Откуда-то сверху до­несся неприятный хруст, и возле Талака повисла пара обу­тых в сапоги ног. Связисты, подключенные к корабель­ным системам, вывалились из кушеток, но, ломая шеи, повисли на проводах, опутывавших их головы. Словно жертвы некой массовой казни, они молча и безжизненно покачивались над адмиралом.

По его ушам ударил новый звук, непривычно гром­кий и куда более пугающий, чем прежние. Это было ритмичное скрежетание металла, разрывающего другой металл. Что-то прокладывало себе путь прямо сквозь корабль, сминая палубы и переборки.

Талак окинул взглядом зал картографии, и где-то в глубине его измученного разума родилось понимание. Он оказался в аду. Имперское кредо предполагало наличие различных преисподних, хотя некоторые свя­щеннослужители и пытались доказывать, что на самом деле ад существует в единственном экземпляре. И одно из этих мест определенно выглядело именно так. Тру­пы, насаженные на металлические зубья. Тела, пылаю­щие в огне, причем некоторые сгорали заживо и кор­чились в жутких муках. Кровь, стекающая вверх по стенам. Мерцающий свет, резко обрывающиеся вопли, гул воздуха, вырывающегося из пробоин. Талак служил Императору, но, видимо, недостаточно усердно и те­перь оказался в аду.

Словно подтверждая правоту этих рассуждений, по­врежденная стена зала картографии раскрылась, подоб­но стальной пасти с зубами из изорванного металла. Раздался воющий скрежет, и тела посыпались в ее зев. Раздались утробные крики, и из пробоины полезли тем­ные, бесформенные, уродливые фигуры.

Захрипев от напряжения, адмирал подтянулся, вы­брался в пылающие руины зала и извлек из кобуры лазерный пистолет — это было славное оружие, пода­ренное ему дядей еще до того, как Талак последовал по его стопам и поступил служить на Имперский Флот.

Чужаков было много. Десятки силуэтов. Сотня. Тем­ные и пугающие, они завладели его кораблем.

— Во имя Императора! — взревел Талак, прицели­ваясь.

Багровые импульсы лазерных выстрелов устреми­лись к зеленой плоти врагов, отражаясь в их крошеч­ных, напоенных яростью красных глазах. Противник открыл ответный огонь, паля вразнобой из крупнока­либерного оружия и превращая в щепки деревянную обшивку за спиной адмирала. Талак нырнул в сторону, перекатился и вновь вскочил на ноги, продолжая стре­лять и заставляя себя не обращать внимания на боль.

Он был напуган. Страх, поселившийся внутри его, казался глыбой льда, занявшей место сердца и напол­нявшей холодом сознание. Но все остальное, сама его сущность, заставляло Талака сражаться, поскольку не­кая часть его разума подсказывала, что именно так и должен поступать офицер.

В лицо его впечатался кулак, и адмирал покатился по полу, порезавшись об осколки люстры. Перед ним возникла хищная морда, украшенная крохотными злоб­ными глазками над огромной пастью, усеянной грязны­ми клыками. На ребра Талака обрушился удар. Одна из тварей наклонилась, и офицер лишился своего ла­зерного пистолета.

Зеленокожие. Орки. Животные, убийцы, старейший среди звезд враг Человечества. Они проникли на ко­рабль Талака и теперь собирались убить его.

Раздался орочий рык, и твари расступились, про­пуская вперед одного из своих сородичей, в два раза более высокого, чем обычный человек, и обладающего могучей мускулатурой. Лицо существа было испещре­но таким количеством шрамов, что казалось и не лицом вовсе, но в глазах, сверкавших посреди этого уродства, читался интеллект и жестокость, которые пугали куда сильнее, нежели сотня безразличных убийц.

В душе Талака больше не оставалось места ничему, кроме страха. Вожак зеленокожих наклонился и схва­тил адмирала за плечо. Вторая лапа твари была ис­кусственной — бионический протез, удивительно примитивный и, быть может, даже работающий на пару. Когда металлическая клешня сжалась на плече адмира­ла и оторвала ему руку, Талака захлестнул панический ужас, болевой шок парализовал тело.

Зеленокожий вздернул офицера в воздух. На мгно­вение Талак увидел растекающийся по «Санктис Хи­росиан» океан орков, беспощадно расправляющихся с ранеными, беспомощными членами экипажа и расстре­ливавших тех, кто еще продолжал стоять на ногах. Тва­ри определенно чувствовали себя как дома среди хаоса и смерти. Они являли собой естественную составляю­щую этого ада. Талака подняли еще выше и затрясли, точно штандарт, собирая орков. Вожак взревел, и сле­дом взревели его воины, радуясь гибели корабля и му­чениям искалеченного командующего. Затем адмирала бросили на пол и десятки ног обрушились на его тело, ломая кости, нанося удары по голове. Вскоре он уже не видел картину разрушения «Санктис Хиросиан», и в мире не осталось ничего, кроме темноты.

Нападение началось как раз в ту минуту, когда было развернуто общее знамя Стражей.

Первый взрыв сотряс Церемониальную площадь, раз­брасывая изувеченные тела и оторванные конечности. Сотня человек была уничтожена за долю секунды, еще десятки убило разлетающейся шрапнелью. Само знамя Стражей, сшитое из полковых стягов и украшенное бое­выми наградами и почетными лентами, изрезанное и окровавленное, легло на землю, накрывая, подобно сава­ну, облаченные в обрывки формы куски мяса — все, что осталось от почетного караула.

Второй удар обрушился на Павильон Аристархии. От лорда Глоба осталось одно только имя. Леди Ака­ния покатилась по ступеням на площадь, обезглавлен­ная осколком кожуха ракеты. Графы и бароны падали, изрешеченные шрапнелью. Изломанные тела лордов и леди отбросило к фасаду часовни Геральда и базилики Лорда Магистра.

По параду била орбитальная артиллерия. Орудия, расположившиеся высоко над поверхностью Ваквалиса, метали тяжелые снаряды в Палатиум. Все это было крайне неожиданно, ведь казалось, что с военным флотом Сцефана, расположившимся в его солнечной сис­теме, Ванквалису ничто не может угрожать. И все же это случилось: враждебные корабли изливали пламя и смерть на жемчужину Неверморна.

В следующую минуту Стражи Ванквалийской Рес­публики начали оправляться от шока. Солдаты торопли­во перезаряжали оружие, офицеры выкрикивали прика­зы, выстраивая своих людей в боевые порядки, кавале­рия пыталась успокоить перепуганных коней. В воротах, открывающихся с просторной парадной площади Цере­мониального квартала, образовалась давка, когда тысячи солдат устремились наружу, чтобы найти укрытие среди величественных зданий Палатиума. Во всеобщей панике лишь немногие обратили внимание на тень, накрывшую площадь, и на черную точку, возникшую в небе и стре­мительно увеличивавшуюся в размерах.

Третий удар по Церемониальному кварталу был на­несен не ракетой и не бомбой. Прямо посреди парадно­го плаца, оставив глубокий кратер, приземлилась огром­ная темная каменная глыба, выглядящая точно астеро­ид. От сотрясения земли обвалился фронтон часовни Геральда и крыша Палаты Законодателей. Обруши­лись башни, из окон зданий на мостовую посыпались обломки.

Сквозь взметнувшуюся густую пыль выжившие мог­ли видеть сотни мертвых тел и десятки стонущих ране­ных. Солдаты бросились помогать пострадавшим собра­тьям, оттаскивая их к столпотворению возле ворот. Со всех сторон доносились крики, зовущие полковых ме­диков, но лишь немногим из представителей этой про­фессии было дозволено взять на парад свои громоздкие, далекие от элегантности медпакеты. Звучали стена­ния людей, лишившихся конечностей или пытающихся удержать внутренности, выпадающие из вспоротых жи­вотов. Кто-то старался выбраться из-под веса мертвых тел. Другие, закусив губы от боли, ждали смерти, зная, что никто уже не придет им на помощь. Многие с на­деждой в глазах выискивали наследников дома Фалкен, чтобы те сплотили их, но гордые сыны и дочери правя­щего рода практически полностью погибли под догора­ющими обломками павильона.

Пыль начала оседать. Теперь можно было вниматель­нее рассмотреть астероид. Это был не просто камень. Нижняя его часть оказалась окованной массивными ме­таллическими плитами, чтобы предохранить его от раз­рушения при ударе. Кроме того, глыба несла на себе примитивные двигатели, направлявшие ее падение. Про­звучал выстрел, и кричащие люди умолкли.

Из глубоких воронок, усеивавших поверхность асте­роида, посыпались человеческие тела. Это были трупы Стражей, погибших во время его падения, — теперь кто-то выбрасывал их, расчищая себе путь. Но затем изнут­ри раздался пугающий вой — гортанный, почти звери­ный боевой клич, подхваченный сотнями разъяренных голосов.

Один за другим на площадь стали выпрыгивать на­падающие. Они мчались вперед сквозь пыльные сумер­ки во вспышках выстрелов, сокрушая ногами усеиваю­щие площадь тела, на бегу расчленяя раненых солдат огромными заржавленными мечами.

Кое-кто из солдат пытался встретить их лицом к ли­цу, приладив штыки к винтовкам. Но орки просто смяли их ряды, и Стражи Ванквалийской Республики впервые смогли рассмотреть своего врага — огромных зверопо­добных тварей с зеленой кожей и хищными красными глазами, в которых читалось боевое безумие.

— Орки! — раздался чей-то крик.

Пришельцы, омерзительные ксеносы, явились, что­бы осквернить не только Неверморн, но и весь Ванквалис.

Схватка за ворота была короткой и кровавой. Мечи рубили на части прикрытую лишь парадной формой плоть. Автоматические винтовки огрызались в ответ, но на стороне орков было численное превосходство и внезапность, поэтому несколько сотен Стражей погиб­ло на месте. И еще больше было растоптано во время панического бегства мимо ворот к населенным райо­нам. Орки неотступно продолжали преследовать спаса­ющихся солдат.

Сломив сопротивление в Церемониальном квартале, твари и не подумали остановиться. На улицы Палатиума рухнуло еще несколько астероидов, извергнувших из своего нутра новые полчища, орочьи армии начали растекаться по всему городу.

Совелин слышал, как умирает Палатиум. Стоя воз­ле Врат Малкадорина, он видел, как к небу вздымается пыль и пламя пожаров, охвативших город в результа­те падения все новых и новых астероидов и бомб. На мир опустилась темнота, и о солнце напоминало лишь кроваво-красное зарево на горизонте. В небесах Сове­лин мог разглядеть серебристые линии — повисшие на орбите корабли, которые, как он догадывался, вовсе не принадлежали военному флоту Сцефана. Тот был уничтожен, и теперь Ванквалис мог надеяться только на себя.

— Эй вы! — окрикнул лорд артиллерийский расчет, пытающийся откатить свою громоздкую мортиру к во­ротам. — Снимите ее с лафета и тащите на руках!

Вокруг Совелина суетились сотни солдат его пол­ка — ванквалийской арьергардной артиллерии. Он увел своих людей с парада, как только те завершили свой проход. Лорд понимал, что происходит нечто плохое, но никто не прислушается к его мнению. Он знал, что ни­кто не объявит боевую готовность и тем более не отменит праздника только потому, что так захотелось Совелину, едва добившемуся положения, позволяющего не участвовать в параде. Поэтому он просто вывел свою артиллерию с Церемониальной площади и на всякий случай разместил ее на стенах, а потом начали падать бомбы.

Грохот стоял ужасающий. Даже с такого расстояния сквозь рев разрывов лорд слышал крики. На улицу вы­сыпали люди — вдоль Терранского бульвара тянулись ряды домов прислуги и мелких чиновников, — они не могли не слышать, что в городе происходит что-то не­ладное. Очередной астероид упал с неба и разрушил здание неподалеку от Врат Малкадорина, подняв тучу пыли. На бульвар посыпались обломки кирпича и крас­ной черепицы. На улицах становилось все больше и больше гражданских, выбегавших из домов и стремив­шихся убраться как можно дальше от подвергшихся на­падению районов.

— Занимайте стены! — закричал Совелин своим под­чиненным. — Защищайте людей!

Солдаты принялись разворачивать артиллерийские орудия по направлению к улице и готовить их к стрель­бе, укрывшись позади монументов, украшавших Вра­та Малкадорина, — огромного каменного змея, служив­шего геральдическим знаком семьи Фалкен, и орла, представлявшего Империум, которому подчинялся Ванквалис.

Услышав голоса орков, Совелин понял, какая судьба постигла войска его планеты. Только одно объяснение могло существовать всем этим вселяющим первобыт­ный ужас воинственным кличам и воплям, которые рас­текались подобно ударной волне перед вражеской ар­мией. Когда внизу раздались звуки выстрелов и на ули­цу посыпались осколки выбитых окон, Совелин увидел панику на лицах окружавших его людей.

Все ближе звучало гортанное наречие ксеносов и кри­ки погибающих под их ножами граждан Ванквалиса. Со­всем неподалеку неожиданно обрушился дом, осыпав­шись на дорогу строительным мусором и переломанной мебелью. Прямо по руинам, поливая все вокруг шкваль­ным огнем, карабкались темно-зеленые силуэты. Еще больше тварей — настоящая зеленая река — бежало по улице.

Люди выскакивали из домов, крича и срываясь на бег. Все они направлялись к Вратам Малкадорина, сра­зу за которыми начинались джунгли, дававшие хоть какую-то надежду на спасение. Скорее всего, беглецы рассчитывали добраться до побережья, а оттуда уже и до городов Хирогрейва.

Вот только этим надеждам не суждено было сбыть­ся, если артиллерия Совелина не сумеет занять пози­ции и не купит гражданским немного времени ценой своих жизней.

— Что прикажете, сэр? — спросил капитан Лэск, при­севший с обнаженными мечом и лазерным пистолетом возле ближайшей пушки.

Совелин несколько секунд не мог сообразить с от­ветом. Тысячи людей наводняли улицу, и орки насту­пали им на пятки. Лорд уже видел в руках тварей, бегущих впереди вражеской армии, примитивные тоте­мы, украшенные отрубленными руками и головами; ви­дел, как блестят клыки и яростно сверкают глаза орков, когда те убивают отставших жителей города.

— Уходим, — приказал Совелин,— Все! Вперед! Дви­гайтесь!

Ванквалийская арьергардная артиллерия покину­ла свои укрытия и ударилась в бегство вместе с коман­диром, унося с собой автоматические орудия и мор­тиры, скрываясь в глубинах зеленых джунглей Неверморна.

Когда солдаты оставили позиции и начали отсту­пать, над толпой спасающихся гражданских прокатился горестный крик. Все это были люди, служившие лично роду Фалкен, ведь Палатиум не был похож на те необъ­ятные ульи, что громоздились по всей планете, но был построен специально для размещения правящей семьи. Местные жители всю жизнь верой и правдой служили дому Фалкен, и вот теперь на их глазах армия, возглав­ляемая отпрысками этого самого рода, бежала.

Многие оставили всякую надежду и погибли под орочьими мечами или же были растоптаны сапогами ксеносов. Другие в отчаянном стремлении спастись на­седали друг на друга, пропихивались вперед, давя соб­ственных сограждан, даже друзей и любимых. Многие из тех, кому удавалось пробиться к Вратам Малка­дорина, погибали от удушья, когда их прижимало к огромным каменным колоннам или постаментам ста­туй. Змей и орел сурово взирали с высоты на безумие и панику.

Затем орки достигли ворот, и бойня продолжилась с еще большим размахом. Несколько тысяч человек по­гибли за считанные секунды; орки врывались в толпу, а мгновение спустя выскакивали из нее, с головы до ног покрытые кровью. Твари опустошали магазины своих примитивных ружей и разделывали жертвы мечами и мясницкими топорами.

Из Врат Малкадорина струился поток выживших — та малая часть граждан, кому удалось удрать от орков. За их спинами раздавались истошные крики, и многие беглецы — как до того генерал Талак — были уверены, что на самом деле их давно уже прикончила орочья пуля и что теперь они просто уходят все глубже в ад.

К амвону храма Императора Властвующего реши­тельным шагом поднялся самый рослый и могучий орк, выходец из миров войны туманности Гарон. Сейчас в здании бесновались его сородичи, срывая со стен гобе­лены, изображающие основателей дома Фалкен, выса­живающихся на побережье Хирогрейва или прорубаю­щихся сквозь джунгли Неверморна. Зеленокожие вои­ны расстреливали лица статуй и разбивали бронзовые таблички, содержащие жития имперских святых, раз­мазывали кровь по бледному камню стен — кровь свя­щеннослужителей, расчлененных низкорослыми существами-рабами, повсюду сопровождавшими орду. На изрешеченный пулями алтарь перед лишившейся лица статуей Императора были возложены внутренности и фекалии.

Один из священников был все еще жив, и рабы глу­мились над ним, раз за разом отпихивая пистолет от его протянутой руки, не позволяя бедняге покончить с со­бой. Он вновь и вновь измученно полз к оружию, но проворные мелкие твари только заливались смехом. Ко­гда на них легла тень массивного орка, рабы оглянулись и помрачнели; подлые красные глазки на их крохот­ных сморщенных лицах расширились от страха, и су­щества поспешили укрыться среди деревянных церков­ных скамей.

Увидев своего вожака, остальные орки разразились победными криками. Он был крупнее практически лю­бого из них как минимум раза в два, его огромная урод­ливая башка по-звериному выступала из плеч, а мощная нижняя челюсть щетинилась лесом сломанных клыков. Кожа вожака была темной и морщинистой, точно кора старого дерева, глаза же его, хотя и был и глубоко поса­жены на хищном лице, светились умом и целеустрем­ленностью, которых столь не хватало остальным оркам.

У него была только одна нормальная рука, которой он отшвырнул со своего пути ближайшего раба. Вто­рая же являла собой союз стали и пара, вырывавшегося из поршней при движении, и завершалась трехпалой клешней, достаточно большой и сильной, чтобы ото­рвать ствол танку. Ржавая лестница механизмов, за­крывавших ребра и позвоночник вожака, сочилась чер­ной смазкой. Эти искусственные части давно обросли плотно переплетающимися зелеными мышцами, сжи­мавшимися вокруг них во время движения. Чтобы пережить замену половины тела на столь грубые про­тезы, требовалось обладать выносливостью, немысли­мой даже для орка.

Вожак испустил рев, но, в отличие от остальных сородичей, в его крике не было ни триумфа, ни воз­бужденного бравирования. Воины умолкли, ибо даже самых могучих из них бросало в дрожь при одной мыс­ли о том, чтобы вызвать недовольство этого великана. Вожак обвел зеленокожих мрачным взглядом, и глаза его остановились на одном из орков, резавшем окро­вавленным ржавым мясницким топором один из гобе­ленов, украшавших церковь.

Метнувшись вперед со скоростью, какую трудно бы­ло ожидать от существа его размеров, вожак схватил вандала своей настоящей рукой. Ее пальцы сжались на мускулистой шее орка и оторвали того от пола. Затем вожак перекинул свою жертву в механическую клешню и швырнул через всю церковь. Зеленокожий врезался в стену с такой силой, что по камню побежали трещи­ны, и без чувств сполз на пол.

Предводитель воинства чужаков повернулся к гобе­лену и притянул его ближе к глазам, чтобы как следу­ет рассмотреть. Полотно изображало Стражей древних времен, первых солдат Ванквалиса, защищавших побе­режье Хирогрейва в те годы, когда города планеты толь­ко переходили под власть дома Фалкен. На гобелене группа бойцов, облаченных в стилизованную яркую ар­мейскую форму, штурмовала холм, потрясая автоматическими винтовками. Под их ногами лежали груды рас­члененных орочьих трупов. Художник изобразил зеле­нокожих хилыми и тощими, жалкими существами, едва ли способными что-то противопоставить ванквалийскому штыку.

Сорвав гобелен со стены, вожак высоко поднял его, чтобы все собравшиеся соплеменники смогли рассмот­реть попираемые людьми трупы. А затем он закричал, и речь его была полна такой ненависти, какую способен передать только орочий язык.

Когда-то ванквалийцы отобрали у них эту планету. Этот мир принадлежал оркам. Эти земли, как и многие другие, где уже побывал вожак, когда-то были зелены­ми… и они станут зелеными вновь. Но когда-то эти лю­ди, те самые, кого резали сейчас, как скот, на улицах Палатиума, сокрушили орков столь же неожиданно и решительно. Это были опытные и талантливые воины. Целеустремленные. Их вера позволяла им выполнять задачи экстраординарной сложности. Недооценивая их, считая всего лишь едой или игрушками, орки рискова­ли повторить плачевную судьбу своих сородичей, преж­де населявших Ванквалис.

Но даже если собравшиеся в церкви и понимали это, на их лицах сейчас читался лишь страх перед опаляю­щим гневом лидера. Вожак отбросил гобелен и плюнул на него, прежде чем обратить свое внимание на последнего выжившего священнослужителя, скорчившегося позади деревянной скамьи.

Изборожденное морщинами лицо старика было вы­мазано в грязи, его пальцы покрывала корка запекшей­ся крови, а сизо-серые ритуальные одеяния преврати­лись в лохмотья. Рядом на полу валялся пистолет, до которого жрецу не давали дотянуться рабы.

Вожак наклонился и поднял оружие. Раздавив его в механической клешне, он бросил обломки к ногам священника. Тот посмотрел на то, что осталось от пис­толета, и перевел взгляд на огромного орка. Испуган­ные глаза старика наполнились слезами.

Стоило вожаку отвернуться и направиться к алта­рю, рабы набросились на священника, и церковь вновь наполнилась звуками: кричала жертва, с которой поло­сами сдирали одежду и плоть, хохотали рабы, обмазы­вая себя кровью. Остальные орки восприняли это как разрешение продолжить работу по уничтожению свя­тилища врага, и среди стен заметалось эхо выстрелов. Пули разбивали кадильницы, закрепленные на потол­ке, и проделывали дыры в скамьях.

Вожак старался не обращать на них внимания. Ко­гда-то он и сам был точно таким — примитивным и жес­токим созданием, не знавшим ничего, кроме войны, веч­но кипевшей в его крови. Но теперь он отличался от сородичей. И даже священник сквозь ужас, сопровож­давший последние мгновения его жизни, осознал это от­личие. Вожак более не был орком, ведь орки слишком просты… Их не вела в бой убежденность, свойственная их фанатичным врагам из человеческого племени. В сво­ей жизни они не полагались на хитрость — лишь на грубую силу. Они не знали стремления к превосходст­ву — только жажду крови и разрушений. А вот вожаку все эти понятия были знакомы.

Громыхая сапогами, он взошел на кафедру, возвы­шавшуюся над центральным нефом церкви. Но вместо того чтобы озирать ряды скамей, как делали это челове­ческие проповедники, он направил взгляд в противопо­ложную сторону — мимо разрушенного алтаря, за пре­делы выбитого окна, все еще щетинившегося осколками разноцветных стекол.

Там простирался Палатиум. Это был небольшой го­родок, возведенный специально для того, чтобы мест­ная знать могла управлять планетой в удалении от заводов и людских толп. И все же та стремительность, с которой орки сумели его захватить, не могла не пора­жать. Вдалеке на крышах суетились крошечные зеле­ные фигурки, уничтожая флаги дома Фалкен, сбрасы­вая статуи и черепицу на улицы. Вспарывая столбы дыма, вздымающиеся над полыхающими домами, опу­скался массивный и кажущийся неуклюжим корабль, украшенный множеством грубо намалеванных гербов орочьих кланов, объединившихся под началом единого вождя.

Множество подобных кораблей уже успело призем­литься и извергнуть из себя тысячи орков, участвую­щих во вторжении на Ванквалис. Среди них были и специалисты, тщательно подобранные и выигранные у других вожаков в гладиаторских боях или даже в пол­ноценных сражениях. Были и настоящие ветераны, об­лаченные в энергетические доспехи, — благодаря своей массивности и вооружению они походили на ходячие танки. Отряд опытных саботажников, чьи лица были вымазаны черной камуфляжной краской, перемещал­ся бесшумно и с осторожностью, которой так не хвата­ло более агрессивным оркам, — эго были разведчики и убийцы, от рождения привычные к ведению войны в джунглях. Высаживались также и погонщики, неизмен­но в масках, чьи шипастые кнуты заставляли визгливую толпу рабов бежать перед основным войском и прини­мать своими телами пули и обезвреживать мины. Опас­но накренившиеся корабли выпускали грубые боевые машины и танки, по которым тут же принимались ползать рабы, подкручивающие болты и смазывающие со­членения.

Люди, расправившиеся с орками, прежде населяв­шими Ванквалис, явно и понятия не имели, что зеле­нокожие способны вымуштровать такую армию. Они считали орков не более чем зверьми — примитивными и кровожадными. По большей части люди были правы, ведь среди орков не так часто встречались настоящие лидеры, способные сплотить сородичей в войско, такое же смертоносное, как и лучшие армии Человечества.

Взгляд вожака перекинулся с улиц на простираю­щиеся за городом джунгли. За ними лежало море, а за морем — берега Хирогрейва, зараженная каменистая пус­тыня с гигантскими городами, населенными миллиарда­ми людей. Слабых, подлых, обреченных людей, для ко­торых смерть от пули или топора была слишком гуман­ной. Впрочем, не имело ни малейшего значения, как именно они погибнут, ведь Ванквалис всегда принадле­жал оркам, и ничто не читалось во взгляде вожака так явственно, как стремление вернуть этот мир своим зе­ленокожим сородичам.

Графиня молчала. В воцарившейся тишине было слышно лишь тихое посвистывание рециркуляторов, на­гнетающих затхлый, холодный, сухой воздух в зал на вершине шпиля. Сухощавое, хрупкое тело графини было облачено в длинное, вышитое жемчугами платье, а ее бледное чело украшала бриллиантовая тиара. Казалось, что женщина вжалась в свой омолаживающий трон.

Рядом в почтительном ожидании застыл камергер, — небольшого роста, хранящий на лице официозное выра­жение, он посвятил всю свою жизнь служению и оста­вался верен дому Фалкен даже в самые трудные време­на, но еще никогда новости не были столь плохими. Все же он сохранял свое извечное самообладание и стоял, уставившись в пол, ожидая ответа графини.

Наконец Исменисса Фалкен глубоко вздохнула, и в ее старой груди заклокотало.

— Так когда, говоришь, это случилось?

— Менее часа назад, моя госпожа.

— А мой супруг?

Камергер определенно ожидал этого вопроса.

— О нем нам ничего не известно. Молю Императо­ра, чтобы ваш муж был жив…

— Не стоит щадить мои чувства, камергер, — отре­зала графиня. — Скажи прямо, он погиб?

— Госпожа, лорд Глоб был в Павильоне Аристархии, — тяжело сглотнув, ответил камергер, — а тот был уничтожен первым же ударом.

— Значит, он погиб.

— Скорее всего, госпожа.

— Понятно. Хоть кто-нибудь из семьи уцелел?

— Этого мы не знаем. Многим горожанам удалось покинуть Палатиум, но бегство было совершенно бес­порядочным. Вполне возможно, что среди них оказался и кто-то из наследников вашего рода. Но боюсь, на данный момент я ничего не могу утверждать с уверен­ностью.

— С уверенностью ты можешь утверждать, что зеле­нокожие вернулись, — сказала Исменисса. — Наш мир определенно подвергся их вторжению. И это столь же верно, как и то, что в одиночку нам не устоять.

Графиня поднялась на ноги. От черных плит трона к ее украшенному драгоценностями платью протянулись пучки толстых кабелей. Несколько подростков, одетых в такие же багровые камзолы, что и камергер, выбежали из-за трона, на ходу подхватывая подол ее одеяний и провода, чтобы те не перепутались, пока Исменисса идет к одному из арочных окон зала.

Даже сумрак, царивший в этом помещении, не мог скрыть ни синевато-серый оттенок их кожи, ни пустое выражение черных глаз, ни то, что перемещались дети чуть ли не на четвереньках, словно животные. Же­ны дома Фалкен самоотверженно рожали одного ре­бенка за другим, но далеко не все из них доживали до совершеннолетия, и именно из тех, кому это не удалось, создавалась подобная прислуга для графини. Тех­нология, предоставленная правящему роду Адептус Механикус, была достаточно сложной и развитой, по­этому прислужники не сильно уступали идеальным об­разцам херувимов.

Зал располагался на самой вершине одного из ульев Хирогрейва, и с этой высоты можно было созерцать весь необъятный город, испещренный пятнышками света, яр­ко сверкающими в ночной мгле, спускающийся к мерт­вым полям. Вдалеке в отравленном воздухе сияла огня­ми еще одна громада — соседний город, один из многих, что покрывали собой континент. В этих муравейни­ках проживали миллиарды ванквалийцев, которые уже очень скоро услышат, что правящий класс практически полностью уничтожен и что Неверморн захвачен ксеносами.

В небесах, затянутых густым дымом заводов, едва заметно поблескивали отраженным светом платформы орбитальных оборонительных систем. Многие тысячи турболазерных и ракетных установок парили над Хирогрейвом, защищая его жителей от бомбардировки. Ванквалису не хватало ресурсов, чтобы полностью покрыть всю орбиту, поэтому создателям системы пришлось вы бирать наиболее важные города. Только благодаря этому орки и не просыпались дождем на ульи, хотя гражданам Палатиума, потерявшим своих родных на улицах далекого Неверморна, от этого не становилось ни горячо, ни холодно.

— Мы вынуждены просить о помощи, — произнесла графиня Исменисса. — Поскольку Стражи разбиты, а дом Фалкен практически уничтожен, мы остались од­ни. Наш мир изолирован, удален от доминиона Импе­риума, но только они и могут нам помочь. Пришло время забыть о гордости. Если потребуется, мы будем умолять. — Она отвернулась от окна и посмотрела на камергера. — Вызови астропата и потребуй, чтобы он явился сюда. Мне требуется как можно скорее отпра­вить сообщение.

— Сию минуту, госпожа, — ответил камергер. — Дол­жен ли я известить население?

— О вторжении? — Графиня взмахнула рукой. — Да. Сообщи нижнему парламенту. Пускай обсудят происхо­дящее. Пускай займутся хоть чем-то.

Но, вопреки ожиданиям Исмениссы, камергер вовсе не спешил отправиться по делам.

— Что-то еще? — спросила она.

— Остался еще один вопрос, который следует ула­дить. Поскольку лорд Глоб… сейчас не с нами, вы оста­етесь единственным представителем дома Фалкен, имею­щим право претендовать на власть. Вы, госпожа, стано­витесь правителем Ванквалиса.

Графиня вздохнула. Она никогда не выглядела бо­лее старой, нежели в этот момент. Так она и стояла — закутанный в роскошные одеяния силуэт на фоне чер­неющего города.

— Что ж… Полагаю, это должно требовать каких-то определенных церемоний. Пусть этим вопросом зай­мутся архивариусы.

— Будет исполнено, — энергично поклонился камер­гер и тут же устремился к выходу.

Благодаря усердию придворных врачей и постоян­ному подключению к омолаживающему трону графиня жила уже более двух сотен лет. Она уцелела в револю­ции, охватившей улей Скорцид, перенесла скандал, раз­горевшийся вокруг ее дяди — барона Малифисса Фалкена, и не погибла в гражданской войне, спровоцирован­ной ныне уничтоженным культом Возрождения Терры. Она стала свидетелем многих социальных потрясений и внезапных смертей, стычек между губернаторами секто­ра Сцефан и катастроф, в результате которых города-ульи оставались лишенными еды и питья. То есть на ее памяти дела не раз бывали плохи, но чтобы настолько — никогда. Графиня была уже старухой и чувствовала, как на ее плечи давит каждый прожитый год.

И именно теперь, впервые в своей истории, Ванква­лис оказался вынужден умолять о помощи Империум — эту далекую силу, которой дом Фалкен регулярно пла­тил дань производимыми в ульях товарами, лишь бы только сохранить свою независимость. Орки сумели за­крепиться на Неверморне, и теперь не оставалось сомне­ний, куда они двинутся дальше. Следующим пунктом назначения был Хирогрейв — с многочисленными горо­дами и миллиардами граждан.

Графиня подошла к резному стеллажу, где стояли не­сколько внушительных книг. Ее возлюбленный Глоб всегда был куда более увлечен войной, чем вопросами социальной важности. Именно поэтому Исменисса и счи­тала для себя обязательным изучать историю и геогра­фию родной планеты на тот случай, если ей придется принять более активное участие в управлении Ванквалисом. И вот теперь вся полнота власти легла на ее плечи.

Исменисса сняла один из увесистых томов с верх­ней полки, и подростки, точно домашние зверушки, за­суетились у ее ног, не позволяяперепутаться кабелям. Заключенная в атласный переплет книга была подаре­на университетом одного из ульев в благодарность за кое-какую государственную услугу, оказанную графи­ней полвека назад. Когда властительница отправилась обратно к своему трону, стоявший возле него подрос­ток начал крутить ворот, возвращавший кабели. Опус­тившись на сиденье, Исменисса почувствовала, как по ее венам вновь заструились омолаживающие жидкости, защищающие ее кости и органы от последствий старе­ния. Раскрыв книгу на коленях и дождавшись, пока все дети вернутся на свои места, она приступила к чтению.

Перед ее глазами замелькали карты Неверморна. Прямо сейчас по его долинам и холмам струились реки беженцев и зеленокожей швали, сражаясь, убивая друг друга, прорываясь к побережью и лежащему за морями Хирогрейву. Предстояла война… но будет она долгой или быстротечной, зависело исключительно от того, как именно графиня станет руководить своими людьми в ближайшие дни, и, возможно, в итоге Ванквалис устоит и останется под управлением дома Фалкен. Но прожи­тые годы приучили Исмениссу к прагматичному мыш­лению, поэтому в глубине души она понимала, что Ван­квалис будет потерян, а миллиарды его граждан не вы­живут.

Глава вторая

— С кем сразимся мы в конце времен?

— Ведаю лишь то, что этот враг не будет внешним.

Дениятос. Боевой Катехизис
В самом сердце «космического скитальца», нахо­дясь настолько далеко от грохота массивных варп-двигателей и бронированных сапог, что казалось, будто он расположен глубоко под землей какой-ни­будь заброшенной планеты, был обустроен санктум. Изначальное предназначение этого помещения так и осталось неизвестно — предположительно, оно некогда было частью какого-то звездолета, ведь «скитальцы» представляли собой странную мешанину изуродован­ных варпом космических кораблей. Но, в отличие от других составляющих огромного судна, оно было вы­полнено не из металла, но из камня, и его изящная в своей простоте башня была возведена не в грузовом трюме или на капитанском мостике, а в темной полу­затопленной пещере со сталактитами, с которых посто­янно срывались капли. Само здание было наполовину погружено под воду, и крытый туннель, некогда веду­щий к входу, едва поднимался над поверхностью, об­разуя мощеную дорожку. Под водой тускло мерцали терпеливо дожидавшиеся верующих светосферы, вклю­ченные при обнаружении этой пещеры, но установленные, по всей видимости, за сотни, а то и тысячи лет до того.

Капеллан Иктинос прошел по мосту, и сияние под­водных ламп затеяло странную игру на его темно-фи­олетовой броне. На голову именитого десантника был водружен похожий на череп шлем, взиравший на окру­жающий мир пустыми, ничего не выражающими глаз­ницами; к его поясу была прицеплена увенчанная ор­лом булава — крозиус арканум. Как и всякий космоде­сантник, Иктинос был настоящим гигантом, почти трех метров ростом, закованным в броню, но все равно он приближался к вратам храма с предельным смирением и почтительностью.

Внутренняя зала башни также была наполовину за­топлена, и сиявшие под водой огни отбрасывали за­гадочные неверные тени на свод помещения. Алтарь и несколько каменных резных плит, некогда рухнувших с верхних уровней, создавали брод, по которому Иктинос сумел пройти к огромной платформе, лежащей посреди храма. Там из воды поднималась статуя — наполовину женщина, наполовину змея, она стояла накренившись и воздев руки к небу. По всей видимости, ее создала некая секта или религия, забытая много веков назад. Капеллан старался не обращать внимания на обличаю­щий взгляд скульптуры, опускаясь на колени перед ап­паратурой, расположенной в кажущемся беспорядке.

Это место стало санктумом Иктиноса, столь же свя­щенным для него, каким было для последователей за­бытой веры, собиравшихся здесь до того, как их корабль затерялся в варпе и стал частью «Сломанного хреб­та». Капеллан стащил с головы шлем, обнажив гладкое, лишенное морщин лицо с большими выразительными глазами, какие трудно было ожидать увидеть под пу­гающей маской. Тщательно выбритое, с чуть смуглой кожей, это лицо было столь же важным оружием капеллана, как и личина-череп. Иктинос редко снимал шлем, служивший символом его полномочий и выделявший его среди всех прочих десантников ордена Испивающих Души. Но здесь, в своем святилище, он мог не опасаться чужих глаз.

Иктинос сверился с одним из мониторов. На экране мерцало единственное зеленое пятно. Капеллан извлек из-под машины длинный свиток с отпечатанными на нем показателями, пробежал по нему взглядом и удов­летворенно улыбнулся. Затем он подошел к краю плат­формы и опустил руки в воду.

Космодесантники обладали потрясающей силой. Ик­тинос уперся ногой в платформу и вытащил на сушу громадный каменный блок. Опустив его на плиту с оглу­шительным грохотом, отразившимся эхом от стен пе­щеры, капеллан увидел, как по мрамору под его ногами побежали трещины. На верхней грани куба был выгра­вирован образ сурового бородатого мужчины, одетого в узорчатые архаичные доспехи, какие теперь можно бы­ло встретить лишь на аристократах миров, погрузив­шихся в средневековье. Голову человека венчала коро­на, а руки были сложены на груди и сжимали рукоять обоюдоострой секиры. Вокруг фигуры были нанесены письмена на неизвестном Иктиносу языке, скорее всего канувшем в небытие следом за змееголовым божеством. Этот каменный блок служил саркофагом давно почив­шему королю, чей лик и был выгравирован на крышке.

Иктинос расстегнул несколько металлических зажи­мов — определенно добавленных в более поздние вре­мена и не позволявших саркофагу открываться — и от­кинул крышку в сторону. В ту же секунду раздался приглушенный плач.

Внутри саркофага обнаружился скорчившийся ис­тощенный, грязный человек. Его платье стало черным от испражнений, голову закрывал мешок, опутанный проводами и трубками, тянувшимися к аппаратуре за спиной Иктиноса. Человек вскинул руки и начал слепо шарить в воздухе перед собой. Его кожу, бледную и воспаленную из-за постоянной сырости, покрывали на­рывы и короста. Смрад казался просто невыносимым.

Капеллан сдернул мешок с головы пленника. На по­белевшем одутловатом лице человека ярко выделялись багровые складки морщин. Широкие трубки были под­ключены к его носу и рту. Широко открытые глаза мужчины, лишенные всякого намека на зрачки, ничего не видели.

Когда Иктинос выдернул трубку, закрывавшую рот пленника, тот сумел наконец закричать по-настоящему, завывая от отчаяния и страха. В течение нескольких долгих минут он не был способен ни на что иное. Он орал, пока в нем оставались для этого силы.

— Пожалуйста… — хрипло и изможденно простонал младший астропат Кройвас Вел Сканниэн. — Пожалуй­ста… о Боже-Император, останови это… пусть… пусть все это закончится.

С лицом, выражавшим столько же эмоций, сколько лежащий у его ног шлем-череп, Иктинос посмотрел на человека в саркофаге.

— Что остановить?

— Кошмары. Выпустите меня. Или… позвольте мне умереть. Умоляю.

— Ты сам просил нас об этом.

— Но я же не знал! — Астропат выдавливал из себя слова сквозь рыдания, словно расплакавшийся ребенок. — Откуда мне было знать?

— Ты требовал выбрать именно тебя, — продолжал Иктинос,— Говорил, что пойдешь на что угодно, только бы убраться подальше от Дашана и Мультиплейона. — Капеллан развел руки, обозначая саркофаг. — Что ж, именно это ты и получил.

Кройвас Вел Сканниэн обхватил голову руками и застонал. От его личности уже мало что осталось. Он с трудом мог говорить и уже даже не имел сил бояться или ненавидеть по-настоящему. Когда-то он был чело­веком, но практически утратил себя прежнего.

— Зачем? — едва слышно прошептал астропат. — Че­го вы хотите?

— Ты и сам знаешь.

— Во имя Земного Трона, что… что вы хотите услы­шать?

— Все.

— Вы же понимаете, что я не могу этого сделать. — Кройвас отнял руки от лица. — Я же говорил. Почему вы не слушаете? Это… каждый из нас делает это по-своему. Его необходимо отправить именно вам, вы должны знать коды… Я же просто вижу сны и только при везе­нии…

— Ты утверждал, что являешься лучшим из луч­ших, — перебил его Иктинос. — Обещал, что справишь­ся, когда мы забирали тебя с Дашана. И только по этой причине мы вообще решили тебя взять.

— Вы действительно… действительно думали, что я хочу именно этого?

— Нам плевать, чего ты там хотел. Твои желания не значат ничего. И поэтому ты будешь делать именно то, что я говорю.

Дашан был жестоким миром. Глубокие шрамы из­бороздили поверхность его континентов, бездонные расселины пересекали его города. Вулканическая из­мученная планета. Орды рабов трудились в шахтах, до­бывая превосходные, лишенные недостатков драгоцен­ные камни, рожденные в кипящей мантии и столь не­обходимые для изготовления когитаторов и сенсоров космических кораблей. Однажды рабы взбунтовались и стали истреблять правящий класс, к которому принадлежал и Кройвас Вел Сканниэн, астропат, связую­щее звено между планетой и остальным Империумом. Испивающие Души прибыли в этот мир, чтобы на­брать рекрутов среди взбунтовавшихся рабов, и заодно подобрали Кройваса, пожелавшего отправиться с ними. Капеллан принял его. Но больше никто в ордене даже не подозревал о существовании этого пассажира.

Так Кройвас и стал личным узником Иктиноса. Астропат провел в саркофаге уже столько времени, что потерял счет дням и почти лишился рассудка. Он даже начал умолять своего пленителя, обещая тому вещи, на которые не был способен, или рассказывая о вымыш­ленной возлюбленной на Дашане, которая, возможно, все еще жива и ждет его. Капеллан же лишь спокойно объяснял, что Кройвас не способен предложить ничего, что могло бы его заинтересовать, и что, существуй даже такая женщина в реальности, она бы уже давно лежала в одном из массовых захоронений, куда имперцы сбра­сывали трупы взбунтовавшихся рабов Дашана.

Тогда Койвас принимался угрожать и в своем от­чаянии ухитрялся придумывать вполне реалистичные опасности для Иктиноса. Обещал, что вытащит душу из тела своего поработителя, что сведет его с ума, со­трет воспоминания и превратит в слюнявого младенца. Что расскажет всему ордену, чем занимается капеллан. Но Иктинос знал: будь астропат так силен, как заявлял, он давно бы уже претворил свои угрозы в жизнь.

Спустя некоторое время — обычно это занимало по­чти час — выдохшийся, охрипший Кройвас сдавался и вновь погружался в кошмарные сновидения. Астропаты отправляли и принимали ментальные сообщения, слу­жа для Империума единственным надежным средством передачи информации через бескрайние межзвездные просторы, но каждый из них использовал для этого осо­бенные методы. Кройвас во снах получал сложные об­разные послания, требовавшие преобразования в понят­ные астропатические коды после пробуждения. И пока он спал в саркофаге под водой, через его разум прохо­дили обрывки трансляций со всего Империума.

Кадия вновь была охвачена войной. Эта планета яв­лялась главным оплотом обороны Империума, выстроен­ной вокруг Ока Ужаса, но теперь командующий Урсаркар Крид запрашивал помощи у всех, кто готов прийти и сразиться с предателями и демонами, извергающимися из портала, ведущего в Хаос. Поистине плачевные известия, но Иктинос заставил Кройваса перейти к другим новостям.

Ксеносы, с которыми люди прежде не сталкивались, основали собственную империю на южной границе в пределах планет, эвакуированных или выжженных в хо­де столетней войны против вторжения тиранидов. Но это не имело ни малейшего значения для капеллана. Все эти миллионы граждан Империума, взывающие о помо­щи, ничего не стоили. Более того, они лишь отвлекали от истинно важных дел. Точнее, могли бы отвлечь ко­го-то, кто не обладал сверхчеловеческой самоотвержен­ностью Иктиноса.

Похожие на скелеты механические креатуры нето­ропливо занимали солнечные системы, лежащие возле галактического ядра в сегментуме Ультима. В западном рукаве Галактики в результате восстания возникла но­вая империя, и теперь повсюду рассылались призывы прийти и расправиться с мятежниками. Ересь, охватив­шая несколько планет неподалеку от священного Гафаламора, привела к войне, и теперь епископат этого мира требовал помощи, чтобы битва не достигла его земель.

Бесполезно. Ни от одной из этих новостей не бы­ло ни малейшего толку. Иктинос продолжал давить на Кройваса, но сознание астропата уже и так грозило рас­пасться на части. Губы пленника окрасились кровью; он силился преобразовать в слова какофонию грани­чивших с безумием образов, наводнявших его разум. Однако состояние астропата не беспокоило Иктиноса, вынуждавшего свою жертву продолжать.

Демоны наводнили улицы мира, отрезанного от осталь­ного Человечества варп-штормом. Зеленокожие устро­или бойню в джунглях планеты в глубине сегментума Темпестус. Несколько аграрных миров оказались охва­чены восстанием мутантов, сжигавших поля, и теперь многим ульям грозил голод. Пиратские флотилии ксеносов охотились на корабли паломников, пожирая даже души своих жертв.

Божества чужаков вербовали себе последователей среди людей, распространяя заразу безумия и ереси; согни тысяч войн полыхали среди миллионов планет…

— Остановись, — приказал Иктинос.

Кройвас захрипел и выплюнул сгусток крови. Его губы продолжали шевелиться, беззвучно проговаривая образы, врывающиеся в сознание астропата, лежащего в холодном каменном саркофаге.

— Вернись назад. К зеленокожим.

— Огромные… страшные звери, — просипел Крой­вас. — Появились неожиданно. Смяли оборону. Без по­мощи все погибнут.

— Где? Есть там что-нибудь о черном камне?

— Да… символ. Шифр. Черный камень. Оникс. И… стекло.

— Вулканическое стекло, — произнес Иктинос. — Об­сидиан.

— Да.

— Что-нибудь еще?

— «Теперь эта земля принадлежит нам, и мы ни­когда более не испытаем скорби»[1], — ответил Кройвас.

Его слова прозвучали так, словно астропат цитировал их откуда-то.

— Продолжай.

— Этот мир. Могила для героев[2]. Ван… Ванквалис. Где правит каменный змей. Гордыня.

— Звери?

— Тысячи зеленокожих просыпались с неба дождем. Их слишком много, чтобы сосчитать. Армия людей бы­ла разбита в считанные минуты. Весь флот… уничтожен.

— Уверен, что не преувеличиваешь?

— Нет. Если не придет помощь, там все погибнут.

— И у них есть надежда на нее?

— Они слишком изолированы. Хотя, быть может, кто-нибудь и откликнется.

Иктинос распрямился и посмотрел на мониторы. Сердце Кройваса не могло не выдержать продолжения.

— Я ожидал большего, — заметил капеллан. — Ты уверял, что являешься лучшим из лучших.

— Тогда отпустите меня, — простонал Кройвас.

Вместо того чтобы ответить, Иктинос подобрал ды­хательную трубку и снова заткнул ею рот своего плен­ника. Астропат пытался сопротивляться, но капеллан просто сжал в кулаке дряблую ладонь Кройваса, ломая мягкие кости. Раздался сдавленный, слабый крик. Вто­рая, оставшаяся целой рука забарабанила по крышке, надвинутой десантником на саркофаг.

Стенания астропата были едва слышны даже до то­го, как Иктинос навалился плечом на каменный гроб, сталкивая его в воду.

Бросив еще один взгляд на показания приборов, ка­пеллан немного повозился с настройками систем пода­чи воздуха и питательных смесей, а затем покинул санк­тум и направился к выходу из пещеры. На ходу он сно­ва надел шлем, скрыв лицо за маской в виде оскалив­шегося черепа.

Иктинос всегда верой и правдой служил своему ор­дену и не сдавался даже тогда, когда самые отважные десантники и собратья-капелланы предавали свое свя­щенное слово и традиции. И теперь он знал, что будет вознагражден… но не богатствами или миром, но воз­можностью сыграть роль в величайшем событии во всей истории Человечества. Космодесантники, и в особен­ности Испивающие Души, всегда славились неимовер­ным самомнением, но Иктинос преодолел этот грех, и теперь вовсе не гордыня горела в его сердце, заставляя исполнять свой долг.

Теперь он знал, что, когда завершит начатое, ничто в этой Галактике — и даже во всей Вселенной — не останется прежним.

Сарпедон, магистр Испивающих Души, вышел в центр аудиториума, сопровождаемый взглядами нескольких со­тен верных воинов. Предводитель ордена являл собой пу­гающее зрелище. Выше пояса он был обычным космоде­сантником, библиарием, облаченным в пурпурные доспе­хи с высоким воротником, содержащим защитный контур эгиды, и с золоченым символом чаши, нанесенным на каждую гладкую поверхность. Сарпедон был глубоким стариком по стандартам большинства людей. Его лицо покрывали многочисленные шрамы, полученные во мно­жестве войн, а глаза глубоко запали от всего, что ему довелось увидеть. Но ниже пояса он был настоящим чу­довищем — восемь паучьих лап, заканчивающихся длин­ными когтями, заменяли ему ноги. Одна из передних лап была заменена бионическим протезом, поскольку насто­ящую магистр потерял в бою, случившемся, казалось, це­лую вечность назад.

— Братья во ордене, — начал он свою речь, и голос его разнесся по аудиториуму, — мы прошли столь дол­гий путь, что уже трудно и поверить, какими мы были когда-то. И это хорошо, поскольку показывает, как да­леко мы ушли от тех времен. Конечно, не все из вас знали прежний орден. И я даже рад этому, рад, что, несмотря на все то, что пытается противопоставить нам Галактика, мы продолжаем вербовать рекрутов. Мы ни­когда не опускали рук в прошлом и не станем в буду­щем. Молодые кандидаты и те, кто уже успел заслу­жить свою броню, служат тому подтверждением.

Сарпедон обвел взглядом собравшихся Испиваю­щих Души. Он видел давно знакомые лица тех, с кем познакомился еще в первые дни своей службы, до того, как орден решил сбросить тиранию Империума. Но много было и новичков, набранных уже во время изгна­ния.

Аудиториум некогда служил анатомическим теат­ром ксенобиологической лаборатории на борту иссле­довательского судна, затерявшегося в варпе. На стенах были закреплены огромные запыленные сосуды с за­спиртованными трупами удивительных инопланетных существ, а сам Сарпедон вещал с большой каменной разделочной плиты, с которой до сих пор свисали фик­сирующие ремни.

— Некоторое время мы были разлучены, — продол­жал магистр. — Мне бы хотелось услышать отчеты ка­питанов. Каррайдин?

Капитан Каррайдин был едва ли не самым старым воином, кого когда-либо встречал Сарпедон. Перешед­ший по наследству из старого ордена, он носил один из немногих имеющихся у Испивающих Души комплектов терминаторских доспехов. Лицо его выглядело так, слов­но кто-то пережевал его и выплюнул. Раздался натуж­ный гул сервоприводов брони обеих массивных ног и бионического протеза, заменявшего одну из них, поте­рянную капитаном в битве на Стратикс Люмина.

— Лорд Сарпедон, — произнес скрипучим голосом Каррайдин, поднявшись. — В Сулейтанской кампании многие новобранцы заслужили честь носить полный комплект брони. Им удалось предотвратить эльдарское вторжение и уничтожить множество пиратов-ксеносов. Наши воспитанники вызывают гордость.

— Будут рекомендации?

— Полагаю, сержант Евмен достоин возглавить пол­ноценный отряд, — ответил Каррайдин.

Сарпедон нашел упомянутого десантника взглядом — магистр помнил Евмена еще скаутом, одним из молодых рекрутов ордена, и вот юноша уже стоит в полной броне и, по всей видимости, вполне уютно чувствует себя под защитой массивных керамитовых пластин.

— Снайпер Раек отличился в вопросах разведки и устранения, — продолжал старый капитан. — Моя реко­мендация оставить его в составе скаутов и передать ему командование группами новобранцев. Учитывая сложив­шуюся ситуацию, я склонен полагать, что ордену полезно иметь скаут-ветеранов — таких, как он.

Миловидный тихоня Раек был лучшим стрелком Ис­пивающих Души — некоторые даже поговаривали, что он столь же хорош, как некогда капитан Дрео.

— Пусть будет так, — произнес Сарпедон. — Что на­счет последнего набора?

— Урожай вновь был обилен, — с явным удоволь­ствием сказал Каррайдин. — Прирожденные солдаты. Все, до последнего человека.

Испивающие Души вербовали новых бойцов среди угнетенных и мятежных людей Империума, превращая их в космических десантников так же, как это прежде делал старый орден, с той лишь разницей, что теперь они отказались от использования столь жесткой гипнодоктринации — Сарпедон решил, что умы его во­инов должны быть такими же свободными, как и сам орден.

В течение последних месяцев новобранцы, находив­шиеся в подчинении Каррайдина, старались заслужить честь стать полноправными десантниками, вступая в бой с врагами Императора среди миров, разбросанных по практически разоренному сегментуму Темпестус.

— Когда мы одержали свою величайшую победу, — сказал Сарпедон, — обманувшие нас силы решили сло­мить, ввергнуть в отчаяние, уничтожить нас одного за другим, заставить вновь броситься к их ногам, чтобы не скатиться в бездну. Но мы прогрызли свой путь на волю и сами создаем свое будущее. Мы потеряли не­скольких лучших воинов, чтобы заслужить это, и я уве­рен, что по-прежнему хватает тех, кто мечтает нас оста­новить. Но до тех пор, пока мы продолжаем прини­мать новобранцев, верящих в наше дело, и пока эти новобранцы успешно добиваются права носить броню, истребляя врагов Императора, нашим противникам не победить.

— Впрочем, — продолжал он, — мы всегда обяза­ны помнить: враг не знает усталости. К счастью, после Грейвенхолда мы восстановили свою численность и те­перь, я верю в это, готовы вновь сражаться как еди­ный орден. Доходят слухи, что Око Ужаса открылось и Абаддон вернулся. Все больше и больше сил Импе­риума уходит на сдерживание тиранидских флотилий. Его уязвимые места оголились, но Империум слишком прогнил, чтобы защитить себя. Мы клялись служить Императору и вряд ли можем исполнить этот долг, от­сиживаясь в заброшенных и удаленных уголках Галак­тики.

— Таких, как система Обсидиана, — раздался голос из толпы Испивающих Души.

Говорил Иктинос, капеллан, ярко выделявшийся среди собравшихся благодаря черной броне и бледно­му, словно смеющемуся черепу на забрале шлема. Он стоял, окруженный своей «стаей» — теми десантника­ми, которые потеряли своих сержантов и перешли в его подчинение.

Они всегда сопровождали Иктиноса в бою и часто подавали пример остальным братьям в молитвах и воен­ных ритуалах.

— Объяснись, капеллан, — потребовал Сарпедон.

— «Сломанный хребет» принимает множество сигна­лов со всей Галактики, — пояснил Иктинос. — Да, сейчас мы находимся далеко от сердца Империума, но до нас все равно доходит информация — перехваченные пере­говоры кораблей между собой. И я постоянно проверяю ее, чтобы узнать, не осталось ли невыполненной нами задачи, поставленной Императором.

— И тебе удалось что-то найти?

— Так точно, лорд Сарпедон. Система Обсидиана в секторе Сцефан к галактическому югу от региона Вуа­ли. Планета Ванквалис подверглась вторжению зелено­кожих выродков. Ее обитатели умоляют Империум о помощи, но, как нам всем известно, бюрократическое колесо вращается медленно, и орки успеют полностью разрушить этот мир.

— Полагаешь, Император хотел бы, чтобы мы от­правились туда? — спросил Сарпедон.

— Ванквалис населяют люди независимого нрава, — ответил Иктинос. — Они оказали сопротивление импер­скому гнету и остались верны собственным традициям. Им очень долгое время удавалось выживать самостоя­тельно, и мы вполне можем найти там достойных про­должателей нашего дела. И без всякого сомнения, мы найдем миллиарды верноподданных Императора, кото­рые погибнут без нашей помощи.

— Мы не занимаемся благотворительностью, — рез­ким тоном возразил Тирендиан. Худощавый и внешне привлекательный мужчина, он имел слишком мало шра­мов и слишком много самоуверенности для того, кто повидал столько сражений. Как и Сарпедон, Тирендиан был могущественным псайкером, но его силы проявля­лись в виде разрушительных молний, обрушивавшихся на врага подобно залпам артиллерии. Он всегда и обо всем рассуждал с такой уверенностью и самомнением, что друзей в ордене у него было немного. — От подоб­ных напастей страдает бессчетное количество миров.

— Но этому, — парировал Иктинос, — мы способны помочь.

— Нам надо спешить к Оку, — продолжал настаи­вать Тирендиан. — Хаос уже начал сдавать карты.

— Возле Ока собралась Инквизиция в полном со­ставе, — возразил новый голос, принадлежавший капи­тану Люко — самому опытному штурмовику ордена. — С тем же успехом мы могли бы просто поднять руки и сдаться своим врагам.

— Кроме того, — продолжал капеллан, — не будем забывать и о том, что мы не слишком богаты ресурсами. Нам не хватает топлива и боеприпасов. «Сломанный хребет» не способен продолжать свой путь вечно. Не можем этого и мы. В системе Обсидиана располагается перерабатывающий мир — Тиранкос, — где мы сможем получить все, в чем нуждаемся. Тирендиан абсолютно прав: мы не благотворительная организация, но сейчас нам представляется возможность и позаботиться о соб­ственном будущем, и помочь верным последователям Императора не только выжить, но и сбросить с себя ярмо Империума.

— И это куда лучше, — добавил Люко, — чем отси­живать свои зады в ожидании, пока враг сам найдет нас.

Война Opgaia

Капитан штурмовиков славился тем, что всегда стре­мился в бой, словно сражения были для него родной стихией. И Сарпедон видел, что многие Испивающие Души согласны со сказанным.

— Лигрис? — окликнул магистр, оглядываясь на старшего технодесантника ордена.

— Капеллан говорит правду, — ответил тот. Доспе­хи Лигриса были выкрашены в традиционный ржаво­красный цвет, а на ранце брони была установлена сер­ворука, высовывавшаяся из-за плеча. — Если в скором времени не произвести значительное пополнение запа­сов, нам придется оставить «Сломанный хребет» и ис­кать новый флот.

— Что ж, видимо, следующей нашей целью стано­вится Обсидиан, — подытожил Сарпедон. — Иктинос, помоги мне собрать всю возможную информацию по Ванквалису и текущей обстановке. Лигрис, рассчитай курс варп-перехода. Мы должны приготовиться к…

— Да пусть себе подыхают! — крикнул кто-то из рядов Испивающих Души.

Это оказался Евмен — сержант, едва успевший за­служить право ношения полной брони. Протолкавшись вперед, он подошел почти вплотную к анатомической плите в центре аудиториума. В боях юноша показал себя отличным солдатом. Его цепкий умный взгляд по­стоянно шарил вокруг, но лицо было столь же спокой­ным, сколь и молодым.

— Скаут Евмен, — произнес Сарпедон, — как я по­нимаю, ты с чем-то не согласен?

Юноша поморщился, словно сама необходимость го­ворить об этом оставляла мерзкий привкус в его рту.

— Население Ванквалиса ничем не отличается от остальных обитателей Империума. Они окажутся та­кими же развращенными, как и все. Сарпедон, ты же сам утверждал, что повернулся спиной к Империуму, но продолжаешь раз за разом втягивать нас в его войны!

— Мы отреклись от Империума, — помрачнев, от­ветил магистр, — но не от Императора.

— Да, но эти люди и есть Империум! Животные, убийцы, они погрязли в грехах, с которыми мы призва­ны сражаться! И если для этого понадобится их всех истребить, подвергнуть населенные ими миры очище­нию огнем, то так мы и должны поступить! Империум превратился в скотный двор Хаоса! Император в сле­зах взирает на Галактику, ведь никому из нас не хва­тает решимости все изменить!

— И что же ты предлагаешь? — изменившимся го­лосом поинтересовался Иктинос.

Евмен обвел взглядом остальных Испивающих Души.

— Империум сам подставляет свои слабые места. Вы же об этом только что говорили. Надо нанести удар, пока есть такая возможность. Разрушить все. Адепту, бастио­ны тирании Офелию VII или Гафаламор. Только пред­ставьте, что мы сможем атаковать саму Святую Терру, покончить с Астрономиконом! Тирания будет низверг­нута во прах! Мы же сможем возродить из этого праха новое Человечество! Вот как я вижу служение Импера­тору.

— Это безумие, Евмен! — крикнул Сарпедон. — Ес­ли Империум падет, у человеческой расы не останется шансов. Уничтожением людей спасти невозможно.

— Если ты, Сарпедон, считаешь, что я сошел с ума, то знай, что очень многие из нас заражены тем же безу­мием. Не стоит рассчитывать, что я такой один. И мы действительно можем это сделать! Подумай над моими словами. Империум ходит по грани уже несколько ты­сяч лет. Мы — лучшие воины Галактики, и каждый из нас знает, чего страшится имперский скот. Мы добьем­ся своего, достаточно только решиться!

— Довольно! — Сарпедон распрямился во весь рост. Благодаря паучьим лапам, он стал значительно выше любого из своих десантников. — Существует субордина­ция, и ты обязан ей подчиняться. Это говорю я, магистр твоего ордена!

— Мне никто не смеет приказывать! — В глазах Евмена пылала ярость. — Ни ты. Ни Империум. Никто. Ты настолько скован цепями прежнего ордена, что и сам превратился в тирана.

Воцарилось молчание. Сарпедону и прежде доводи­лось сражаться с собственными собратьями — он стал магистром, когда в ходе войны, расколовшей Испива­ющих Души, низверг Горголеона и взял правление в свои руки. Ему пришлось воевать с теми, кто цеплялся за прошлое ордена, и даже скрестить оружие с одним из собственных последователей — Теллосом, чей разум был разрушен темными силами, против которых и бо­ролись Испивающие Души. Но никто и никогда не вы­ходил на конфликт с таким нахальством.

— Как я погляжу, — тщательно подбирая слова, про­изнес Сарпедон, — орден вовсе не сплотился под моим началом и намеревается взбунтоваться.

Он обвел взглядом собратьев. На их лицах читались и гнев, и раздражение, вызванные выходкой Евмена, но в то же время понимание и даже сочувствие смелости скаута.

— И это значит, что ты не можешь просто пропус­тить мои слова мимо ушей, — сказал Евмен. — Как уже говорилось, я не одинок.

Юный десантник улыбнулся и вышел в самый центр аудиториума, встав лицом к лицу с магистром.

— Говорят, что Император придает силы ударам но­сителя его воли. Что Рогал Дорн лично наблюдает за исходом поединков. Ты уверен, Сарпедон, что они вста­нут на твою сторону, если мы уладим все по старинке?

По старинке… поединок чести. Одна из древнейших традиций Испивающих Души, восходящая истоками к легиону Имперских Кулаков, возглавляемому легендар­ным примархом Рогалом Дорном. Легиону, основанно­му почти десять тысяч лет назад, которому наследовали Испивающие Души.

— Бьемся до первой крови, — хищно оскалившись, произнес Сарпедон. — Ты недостоин такой чести, как благородная смерть.

В самом сердце «Сломанного хребта» располагались мрачные храмовые палубы, запутанные катакомбы и рас­писные алтари, некогда принадлежавшие «Провозвест­нику гибели». Об этом корабле, затерявшемся в варпе и ставшем частичкой «скитальца» еще в незапамятные времена, мало что было известно, но его капитан или создатель определенно был сумасшедшим. Потайные тю­ремные камеры, помещения для пыток, стальные баки, покрытые потеками кислоты, расположенные под лаби­ринтами темницы с каменными лежаками, к которым были прикреплены фиксирующие ремни. Вся эта скры­тая за удушливо торжественным, мрачным великолепи­ем память о безумии и страданиях позволяла только до­гадываться о предназначении «Провозвестника гибели».

Купол, поднимавшийся над головой Сарпедона, укра­шало множество скульптур, сплетающихся в единое по­лотно, повествующее об уродстве и жестокости. Под этим искусственным каменным небом, скорчившимся в аго­нии, располагался бассейн, наполненный водой, из кото­рой также поднимались гигантские фигуры, созданные ваятелем так, словно они упали сверху и теперь протяги­вали руки в тщетных попытках возвращения. Купол был просторен; он вполне мог сравниться размерами с храмом Дорна, где состоялась последняя подобная дуэль между Испивающими Души.

Космодесантники, выстроившиеся на краю бассейна, казались крошечными на фоне странного величия этого места. В самом центре водоема друг напротив друга сто­яли Сарпедон и Евмен — облаченные в броню, но безо­ружные.

Это был их бой, и только их, но от того, чем он закончится, зависела судьба всего ордена. Однако пока что это касалось только двоих.

— Скажи, Евмен, зачем тебе надо было доводить до этого? — произнес Сарпедон. — Ты мог прийти ко мне раньше, не втягивая весь орден.

— Дело не только во мне, Сарпедон. — В голосе Евмена неизменно звучали насмешливые нотки, словно он всегда и ко всему вокруг себя относился с некоторой издевкой. — Нас уже десятки человек. И ты не сможешь удерживать нас вечно.

— Так ты, Евмен, пришел сюда, только чтобы угро­жать мне или все же решить этот вопрос?

— Давай без колдовства, Сарпедон, — улыбнулся юноша.

— Без колдовства.

С этими словами Евмен бросился на магистра. Тот откинулся на спину и выбросил вперед лапы, защищаясь, но молодой десантник оказался куда более проворным, нежели можно было ожидать. Кулак юнца врезался в пластину, защищающую живот Сарпедона, и хотя броня остановила удар, магистр отлетел назад, вспарывая воду когтями и пытаясь удержать равновесие. Евмен взметнул­ся в воздух, прокрутился и приземлился сапогом прямо на бионическую лапу Сарпедона. Во все стороны полете­ли электрические брызги, нога переломилась, и магистр, вновь утратив равновесие, повалился в воду и едва успел откатиться в сторону, прежде чем кулак Евмена врезался в то место, где только что находилась его голова. Под бронированной перчаткой юноши растрескался камень.

Евмен дважды учился войне. Вначале у грубых и жестоких изгоев, среди которых вырос, а затем у Испи­вающих Души, под опекунством Каррайдина. Он был хитер настолько же, насколько быстр, и так же смерто­носен. И сейчас вчерашний скаут действительно наме­ревался убить своего магистра. Тот видел это в каждом движении соперника.

Юнец вновь бросился в атаку, но Сарпедон уже успел подняться и прижаться спиной к огромной каменной ру­ке, отколовшейся от одной из скульптур наверху. Евмен наносил удары и парировал ответные, но магистр посто­янно отступал, не позволяя сопернику прорвать свою оборону. Сломанная бионическая лапа искрила в во­де, пока Сарпедон кружил, прижимаясь к каменной руке и внимательно оценивая каждое движение и выпад Евмена.

— Так чего ты хочешь? — спросил магистр. — За­чем мы здесь? На самом деле?

Евмен скользнул под здоровую переднюю ногу Сар­педона и метнулся вперед, сокращая расстояние, одно­временно прокручиваясь всем корпусом, чтобы ударить локтем в лицо лидера Испивающих Души. Но тот успел перехватить его и использовать силу, вложенную Евменом в замах, чтобы перекинуть юношу через плечо. Мо­лодой десантник врезался в скульптуру, изображающую скрюченного человека, и разбил ее своим бронирован­ным телом на сотни обломков. Евмен упал, но уже спус­тя мгновение вновь оказался на ногах. Его лицо было разбито и сочилось кровью, но он все равно зарычал и вновь бросился в нападение.

В этот раз Сарпедон обрушил на соперника силу когтей, сбивая с ног и вынуждая распластаться в воде. Юноша забился впопыхах выбраться из-под давящего на него веса, когда магистр наклонился, чтобы схватить его.

Из воды взлетел острый, точно кинжал, осколок камня. Сарпедону едва хватило реакции, чтобы отско­чить в сторону, когда Евмен попытался перерезать ему горло. Воспользовавшись этой возможностью, моло­дой десантник ударил ногами, выбивая лапы из-под магистра. Теперь уже в воду повалился и сам глава ордена.

Неожиданно они оказались лицом к лицу. Сарпедон перехватил сжимающую лезвие руку у самого своего горла, не позволяя ей повредить даже кожу. Он смот­рел прямо в глаза юнцу и не видел в них ничего от настоящего космодесантника. Конечно, Евмену переса­дили те органы, что позволяют простому смертному изменить свое тело, и парень одет в силовую броню, служащую визитной карточкой Адептус Астартес… и все же так и не стал космическим десантником. Во вся­ком случае, не в том смысле, в котором его мог бы принять прежний орден. Сарпедон сам не понимал, что делает, когда начал заново набирать воинов и превра­тил Евмена в того, кто дрался с ним сейчас.

Юноша попытался надавить и вонзить острие, но магистр был сильнее, и каменный нож начал постепен­но отходить в сторону. Затем Сарпедон поднял свобод­ную руку, один из пальцев которой был окрашен в тем­ный цвет… в цвет крови, вытекающей с порезов на лице Евмена.

— Первая кровь, — заявил Сарпедон, поднимая ла­донь так, чтобы ее видели все собравшиеся воины. — Первая кровь! — прокричал он, обозначив конец сра­жения.

В течение нескольких секунд магистр не видел в гла­зах своего соперника ничего, кроме желания убивать. Правила поединка чести были отброшены, и для Евмена Сарпедон уже был не братом по ордену, а просто врагом, которого следовало уничтожить. Сарпедон неожиданно для себя осознал, что юнец и в самом деле верил в соб­ственную правоту. Для Евмена магистр был такой же омерзительной тварью, как и демоны, охотящиеся на людей.

Наконец хватка Евмена ослабла, и каменный оско­лок упал в воду. Закованные в броню руки опустились на плечи молодого десантника и оттащили его от Сар­педона. Ненависть покинула глаза юноши, но ее сме­нило нечто вроде триумфа, словно Евмен верил, будто каким-то образом доказал свою правоту.

— На гауптвахту его, — приказал Сарпедон, подни­маясь из воды на оставшихся семи лапах. — И выставь­те охрану.

Подбежал и закачал головой при виде изувеченной бионической ноги апотекарий Паллас.

— Ремонт определенно займет время, — заявил он.

— Скажи спасибо, что это именно она, — заметил Сарпедон.

Сломай юноша не бионику, а одну из живых лап магистра, он выиграл бы дуэль до первой крови. Пора­жение было близко. Пускай Сарпедон и был намного сильнее, но самоотверженность чуть не позволила Ев­мену уйти победителем.

— Что прикажешь, лорд Сарпедон? — спросил тех­нодесантник Лигрис.

Сарпедон перевел на него взгляд. Так же как Пал­лас, Люко и другие, этот воин являлся одним из ста­рейших и наиболее доверенных товарищей, ветеранов Войны Ордена, прошедших вместе с магистром все тя­готы. Сарпедон вдруг подумал о том, что таких людей становится все меньше и что Испивающим Души все чаще приходится полагаться на новобранцев.

— Прокладывай путь к Обсидиану, — приказал он. — Выясни об этой системе все, что только сможешь. И пусть все готовятся к войне.

Глава третья

— Но что же делать с большинством тех, кто составляет Человечество? Со стаей Императора?

— Забудьте о них, ибо в основной своей массе они уже давно обречены.

Дениятос. Боевой Катехизис
— На землю! Всем лежать! — Генерал Варр едва успел прокричать эти слова, прежде чем первые пули, разбрасывая вокруг горящие щепки, засвистели среди стволов и ветвей, в переплетении которых высил­ся дворец Райтспайр.

Бойцы 901-го жались к земле, пытаясь найти укрытие. Великолепные окрестности дворца, где густые джунгли Неверморна были ухожены до состояния парка с цветоч­ными лужайками, украшенными декоративными озерца­ми, стали еще одним полем битвы. Варр едва успел скользнуть под защиту огромного поваленного дерева, ко­гда с неба посыпались обломки, а плотный поток шрап­нели принялся косить траву и ветки.

Прямо на глазах генерала одного из его людей раз­резало пополам. Труп рухнул в пруд, окрасив воду алой пеной. Еще один солдат зашатался, зажимая окровавлен­ную культю на месте оторванной руки, но его товарищ успел подхватить раненого и оттащить за скульптурную группу. Варр силился определить, откуда по ним ведется огонь. Судя по всему, противник расположил артилле­рию позади полосы деревьев, образовывавших границу дворцового сада, — тусклые оранжевые всполохи между деревьями сопровождались взрывами на лужайках. Враг оставался за пределами видимости, и те, кто оборонял дворец, могли лишь слышать канонаду выстрелов и рев снарядов, обрушивавшихся на сад.

— Докладывай! — зарычал Варр в трубку перенос­ного вокса, силясь перекричать какофонию бомбарди­ровки.

— Их тут сотни! — пробился сквозь статику ответ. — Куллек видел их на холме! Они бросили на нас все си­лы; это полномасштабное лобовое наступление!

Куллек удерживал позиции чуть впереди, ближе к границе джунглей, образуя первую линию обороны.

Варр возвратил трубку вокса стоявшему рядом сол­дату и повернулся к лейтенанту Фулгорину, присло­нившемуся спиной к древесному пню.

— Они идут в атаку, Фулгорин. Поднимай людей, пускай готовятся к отражению.

— Но они же угодят под снаряды… — начал было лейтенант.

— Обязательно угодят! — отрезал Варр. — А как ты думаешь, зачем нас сюда вообще послали?

Фулгорин помедлил. Конечно, он был аристокра­том, тем, кому обязаны повиноваться… прирожденным офицером. Но он привык полагать, что в глазах Импе­риума бойцы 901-го точно такие же люди, как и он сам.

— Пойми, зеленокожие прикончат нас куда быстрее, чем эти чертовы бомбы. Выполняй приказ!

— Так точно, сэр! — Лейтенант побежал по саду, выкрикивая на ходу приказы и готовя своих людей к контратаке.

Служи он в Имперской Гвардии, его бы могли счесть старомодным, предпочитающим лично возгла­вить своих людей в бою, примкнув к их рядам и во­оружившись лазерной винтовкой и штыком. Солдаты 901-го, не обращая более внимания на падающие с неба снаряды, устремились вперед, обустраивая огневые по­зиции среди клумб и на берегах декоративных прудов. Тысячи человек, тысячи стволов… благодаря своей зе­леной форме они практически терялись на фоне столь же зеленой травы. На дальнем фланге закрепились Стражи — немногочисленные артиллеристы, сумевшие пережить первое нападение орков в Палатиуме. Ими командовал офицер голубых кровей — человек, с кото­рым Варру пока удалось поговорить исключительно по воксу, — лорд Совелин Фалкен. Варр понимал, что в бою эти люди будут так же бесполезны, как и те, кто уже погиб на улицах Палатиума. Даже издалека он мог видеть их темно-синюю форму и цветастые наградные ленты, латунь и серебро оружия. Долго эта группа про­держаться не могла, но 901-й сейчас нуждался в любой возможной огневой поддержке.

Перед защитниками темно-зеленым театральным за­навесом вздымались джунгли Неверморна, чьи деревья достигали тридцати метров в высоту. Глубокие тени про­легли под их переплетеннымиветвями, словно образую­щими крышу над континентом. В гуще зелени бурлила жизнь, и прямо сейчас Варр видел чернеющее облако покидающих привычные места обитания птиц, ящериц и насекомых.

Животные знали, что сейчас прорывается сквозь лес и грозит уничтожением Райтспайру.

Сам дворец, который обороняли войска, вырывался из джунглей словно рука, протянутая к бирюзовому небу Ванквалиса. Выращенный из самых могучих де­ревьев, невероятно увеличенных и измененных при по­мощи некой давно забытой биотехнологии, Райтспайр являл собой величайший из памятников Человечеству на Неверморне. Его комнаты и залы, подобные ракови­нам жемчужниц, были выточены в живых растениях, а в неимоверно огромных ветвях, опоясывающих коль­цом основное строение, располагались часовни и поса­дочные площадки для частного транспорта. Райтспайр служил символом власти человека над джунглями, и, не нанеси зеленокожие удар во время парада Стражей, высокопоставленные аристократы дома Фалкен в боль­шинстве своем искали бы сейчас укрытие в этом рос­кошном дворце.

В стены Райтспайра один за другим вонзались сна­ряды, раскидывая вокруг куски горящей коры и обломки ветвей, смертельным градом обрушивающиеся на парк. Варр вытащил из кобуры лазерный пистолет и занял свое место в рядах командирского отряда. Один из бой­цов, стоявших поблизости, повалился на землю, но кри­ки умирающего утонули в грохоте разрывов и лающих выкриках офицеров. Погибший солдат стал жертвой од­ной из упавших ветвей и теперь лежал, словно приколо­тая булавкой бабочка, истекая кровью.

Варр отвел взгляд. Когда-то давным-давно он не мог смириться с гибелью своих людей. Ему и сейчас было нелегко, но с годами он пришел к пониманию, что смерть на службе Императору в некотором роде становится по­бедой для людей 901-го и, учитывая численность орочьей армии, только на эту победу они, скорее всего, и могли рассчитывать.

Командир повернулся к вокс-оператору Мекрину, чье лицо украшали сходящиеся кинжальным острием черные татуировки, служившие одновременно и зна­ком банды, и городским камуфляжем. Важнейшее пра­вило 901-го полка гласило: никогда не спрашивай, за что человека отправили сюда. Но в случае Мекрина все и так было очевидно.

— Где лейтенант Куллек? — спросил Варр у связиста.

— Возле озера, сэр, — ответил тот, продолжая креп­ко прижимать к уху трубку вокса. — Того, где мост.

Говорит, собирается со своими людьми нарезать хотя бы сотню зеленых ушей.

— Дай сюда, — сказал Варр, отбирая трубку. — Кул­лек! — закричал он, чтобы его можно было расслышать за грохотом новых взрывов, взметывавших фонтаны гря­зи и ошметки тел.

— Сэр, я уже чую их запах! — проревела трубка в ответ.

Всмотревшись в грязевой град, падающий с неба, Варр сумел различить силуэты сброда, подчинявшегося Куллеку, — Мясников, залегших вдоль резного берега озера, через которое был переброшен мост. Кроме того, командир видел и самого Куллека — медведеподобного мужика с гладко выбритой головой, который, казалось, чувствует себя как дома среди всей этой толпы убийц. Впрочем, ни один из них не мог сравниться с ним в жестокости. О его преступлениях знал каждый — Кул­лек был серийным маньяком, собирателем черепов, на­стоящим зверем. Он обожал войну.

— Куллек, отводи своих людей! Надо заманить тва­рей и накрыть перекрестным огнем! Размещай огневые позиции по флангам, а центр двигай к Троксу!

— Я чую их, сэр! — продолжал Куллек, будто вовсе не слышал голоса генерала. — И этот запах… они пах­нут так, словно гниют заживо, словно все убитые ими восстали из могил! Отменная охота будет, братва! Как в старые добрые времена!

Варр услышал одобрительный рев остальных Мяс­ников. Еще совсем недавно генерал подумывал выкор­чевать из армии таких людей, как Куллек, отправить их всех на виселицу, чтобы они не заражали солдат своим безумием. Но пришли другие времена, другие порядки, и теперь именно этот психопат оказался од­ним из тех, кто не позволял 901-му просто разбе­жаться.

Со стороны джунглей зазвучали ружейные выстрелы.

— Стоять! — рявкнул Варр в надежде, что Куллек все-таки передаст приказ своим бойцам и не позволит им броситься вглубь леса. — Отводи парней, строй в боевой порядок и…

Из джунглей раздался оглушительный рев, чудовищ­но громкий топот и треск рушащихся деревьев. Вначале Варр увидел одну лишь только тень — необъятное чер­ное пятно, протянувшееся по поляне. А затем в поле ви­димости, сминая древние деревья, возник и сам монстр. По образовавшейся просеке уже бежала завывающая зе­ленокожая орда.

Чудовище потрясало воображение: почти пятна­дцати метров в высоту, покрытое свалявшейся грязной шерстью, оно передвигалось на четырех лапах, а пасть, столь обильно усеянная острыми зубами, что не могла закрыться, была украшена массивными бивнями. Злоб­ные красные глаза пылали ненавистью и болью, при­чиняемой десятками менее крупных зеленокожих, под­гонявших зверя ударами копий. Передние лапы тва­ри заканчивались массивными когтями, оставлявшими глубокие борозды на земле и разбрасывавшими зазе­вавшихся орков.

Мясники Куллека покинули свое укрытие, открыли огонь, и алые росчерки лазерных выстрелов заметались по территории перед приближающимся чудовищем. Из джунглей, стреляя из всех стволов, высыпали орки; по­роховой дым и поднятая пулями пыль значительно ухуд­шали видимость.

— Тяжелые орудия к бою! — приказал Варр. — Все, что у нас есть серьезного, пусть работает по этому зве­рю! Пусть лорд Фалкен бросит против него свою ар­тиллерию.

Мекрин принялся передавать приказ офицерам 901-го и лорду Фалкену, удерживавшему дальний фланг.

Остальные бойцы командирского отряда залегли побли­зости, сняв оружие с предохранителей и готовясь оборо­нять генерала от приближающихся орков, — Шеншао уже успел прогреть свой плазмаган, и даже врач Морн выта­щил из кобуры лазерный пистолет. Варр обнажил меч — не тот энергетический, что носил некогда, как командор Гвардии, и даже не цепной, но самый простой пехотный меч, который использовал лишь для того, чтобы отли­чаться от рядовых солдат.

На зверя обрушился плотный огонь, но зеленоко­жие продолжали гнать огромную тварь вперед, и ее ги­гантские лапы уничтожали ухоженные клумбы и акку­ратно подстриженные деревья. В чудовище ударила ра­кета, вырвав из его плеча громадный кусок мяса и подпалив шерсть, но даже эта рана не причинила зверю серьезного вреда и только подогрела его гнев. Живот­ное опустило голову, загребая нижней челюстью зем­лю, а затем опять вскинуло, пережевывая тела двух или трех солдат.

Сердце Варра бешено колотилось. Он и думать не мог, что увидит на Неверморне создание, подобное это­му орочьему чудищу. Все это было слишком неожидан­но, и теперь его планы по обороне Райтспайра рассы­пались на глазах. Но командир недаром получил свое звание — он умел чувствовать битву и приспосабли­ваться к ее неожиданным поворотам. Именно этим он и занялся, хотя стоявший рядом Шеншао уже начинал обстреливать из своего плазмагана уродливых зелено­кожих, сминающих первую линию обороны 901-го.

— Мекрин, вызывай Трокса, — приказал Варр.

Связист повозился с тумблерами и переключателя­ми вокса, а затем протянул командиру переговорную трубку.

Троке определенно был занят молитвой, поскольку из динамика послышалось:

— …с Трона на Небесах, ради Него, что помогает нам в скорби, ради Него, что дарует нам искупление через кровь Его врагов…

— Троке! — закричал Варр. — Приказываю отсту­пить к дворцовым воротам!

— Но ксеносы уже среди нас, генерал! — раздался ответ. В гортанном голосе Трокса нервной дрожью отзы­валась ярость религиозного фанатика. — Великий Зверь взирает на нас голодным взглядом!

— Уходите и отдайте им центральное направление. Это приказ!

Внутри у Варра все сжалось в тугой ком. Он с само­го начала понимал, что им предстоит тяжелый бой, ко­торый они могут и не выиграть. И сказать по правде, на гигантского зверя еще можно было найти управу, но вот численность орков служила действительно решаю­щим фактором — сотни зеленокожих уже сцепились с 901-м. По всей линии обороны шли перестрелки с близ­кого расстояния, ксеносы набрасывались на солдат, раз­махивая мясницкими топорами. Его люди погибали один за другим в дыму и грязи: кто-то падал с разворо­ченной вражескими выстрелами грудью, кого-то нани­зывали на пику и поднимали над головами, словно зна­мя. На фланге Фалкена уже тоже шел бой, артиллери­сты продолжали накрывать поле боя залпами мортир, пока заряжающие команды пытались при помощи шты­ков и автоматических винтовок удерживать осаждаю­щих их орков.

И в эту самую минуту среди творящегося безу­мия Варр увидел вожака. Предводитель зеленокожих был значительно крупнее любого из своих сородичей — генерал уже знал, что орки становятся выше и мощнее с каждой пережитой ими военной кампанией и что с фи­зическим ростом они неизбежно поднимаются по иерар­хической лестнице, со временем превращаясь в настоя­щие машины убийства, руководящие ордой. Но вождь, которого Варр видел сейчас перед собой, совершенно не был похож на завывающих кровожадных убийц, что буйствовали в дворцовых садах. Огромный орк двигался с пугающей целеустремленностью, внимательно огляды­вая собственные боевые порядки примерно так же, как делал бы сам Варр.

Одну руку вожака заменял грубый механический протез, а под его ногами суетилась стайка крошечных остроносых существ — гвардейцы называли их гретчинами либо гротами, — но генерала поразил взгляд ги­ганта. В нем не читалось привычной жажды крушить и убивать. Вожак определенно стремился к чему-то боль­шему, нежели к простому разрушению.

901-й сдавал позиции. Теперь Варр мог безо всякой техники слышать голос Трокса, возносящего молитвы Императору и одновременно обстреливающего из гра­натомета надвигающихся орков. Войска отступали по изрытой взрывами земле, прикрывая отход огнем ла­зерных винтовок и соблюдая строгую дисциплину, ко­торую столь долго вбивал в них генерал.

Об их оборону разбивались одна за другой волны зеленокожих, но ксеносы все равно продолжали насту­пать; огромный зверь уже спустился в одно из озер и теперь крушил мост. Орки продолжали гнать бойцов 901-го к дверям дворца Райтспайр.

План не сработает. Варр понимал это, но все равно отдавал распоряжения по фланговым подразделениям, приказывая им окружить орков и накрыть их перекрест­ным огнем. Ксеносов было слишком много, и они запол­няли дворцовый сад, как вода наполняет чашу. Твари даже дрались друг с другом за право первыми набро­ситься на солдат полка. Огромный косматый зверь вы­шел из повиновения и теперь бежал к позициям артил­лерии лорда Фалкена. Конечно, Варр не питал особого уважения к этому аристократу, который был одним из тех командиров войск планетарной обороны, которые проморгали столь бесцеремонное вторжение, и все же от одной мысли о том, что чудище сейчас растопчет Стра­жей, у генерала похолодело в груди.

Раздумья Варра были прерваны внезапным движе­нием поблизости и шумом. Его отряд устремился в бой, и орки повернулись к нему и зарычали, осознав, что 901-й все-таки решил дать им подобающий отпор. Ла­зерные винтовки ломались под ударами топоров, пули буравили тела, кости трупов хрустели под сапогами во­инов. Над полком разносились воинственные крики, но все они тонули в бешеном реве противостоящих людям орков.

Из мешанины сражающихся тел на Варра выскочи­ла массивная фигура, и генерал уложил ее выстрелом в глаз, но за первым противником последовал и второй, занося над головой зазубренный топор. Варр встретил удар собственным мечом, но его клинок не выдержал, и в ту же секунду генерал оказался за спиной своего, казалось, весящего тонну и состоящего из одних мышц врага. Обломок меча вонзился в основание орочьего черепа, и Варр почувствовал, как его недруг забился в предсмертных судорогах. Отбросив от себя смердящий труп, генерал развернулся и едва не ослеп от яркой плазменной вспышки, когда Шеншао прикончил вы­стрелом в голову еще одного орка, пытавшегося подо­браться к командиру со спины.

Обугленное тело зеленокожего рухнуло в грязь, и тут же Морн схватил Варра за шиворот, оттаскивая в сто­рону, когда по приближающимся зеленокожим ударили лазерные винтовки.

— Подлатать не надо? — спросил Морн, расплыва­ясь в широкой улыбке. Его зубы либо отсутствовали, либо торчали почерневшими пеньками, лицо пробороз­дили настолько глубокие морщины, что казались шра­мами от ножевых порезов, редеющие седые волосы тор­чали пучками, и Варр в очередной раз подивился тому, что этот человек все еще жив, не говоря уже о том, что продолжает работать полковым медиком.

— Пока не требуется, — прохрипел генерал, распрям­ляясь и делая несколько выстрелов по оркам, чьи силуэ­ты маячили за сгущающимся дымом и грязью, сыплю­щейся с неба. Большинство солдат стянулись к позици­ям Варра возле главного дворцового ствола, и офицер понимал, что многие из его людей встретят свою гибель под вражескими пулями либо под ударами окровавлен­ных топоров или захлебнутся в лужах, придавленные тяжестью мертвых тел и бегущих ног.

Вражеский огнеметчик превратил бойца, стоявшего буквально в паре метров от командира, в живой факел. Парень бросился на перепаханную землю и покатился, пытаясь сбить пламя. Варра забрызгало кровью, когда еще один солдат пал под ударом орочьего топора. Ги­гантское чудище, по-прежнему неистовствовавшее на поле боя, мотнуло массивной головой и подбросило в воздух разом дюжину ванквалийских Стражей.

Здесь защитникам и предстояло погибнуть. Для Вар­ра все вдруг стало кристально ясным, и жестокая битва, кипевшая вокруг, словно замедлилась. Вот наказание за его грехи. Его отправили на Неверморн умирать. Все просто и понятно.

Неожиданно над его головой раздался рев двигателей. Варр едва успел отследить дымный след снарядов, разо­рвавших воздух и промчавшихся сквозь ветви Райтспайра. В следующую секунду загрохотали взрывы, вздымая к небу фонтаны земли и высоко подбрасывая изуродо­ванные трупы зеленокожих.

Рядом с генералом залег лейтенант Фулгорин, чье лицо было вымазано в крови.

— Это еще что за черт? — задыхаясь, спросил мо­лодой офицер.

— «Громовые ястребы», — ответил Варр, не в силах скрыть собственного изумления.

Похожая на горное ущелье улица города-улья бы­ла полна людей, застывших в молчаливой молитве. Тысячи бледных лиц были обращены в ожидании к марширующей мимо них процессии. Дворцовая стража несла паланкин с графиней, а вокруг них шагали «де­ти», держащие в руках всевозможные компоненты омо­лаживающего трона, подключенные к ее древнему телу. Она не могла отключить их даже тогда, когда была вынуждена оставить безопасность своих чертогов. Де­ти, как и всегда, хищно озирались и шипели на толпу и даже порывались укусить стражников за ноги, слов­но ревнуя к тому, что именно им позволено нести гос­пожу.

Исменисса, проплывая мимо, могла видеть слезы в глазах сограждан и, едва заметно кивая им, молча бла­годарила пришедших за их ожидание. Миллиарды лю­дей высыпали на улицы города, заполнив их, вознося неслышимые молитвы об избавлении от напасти. Таков был путь обитателей Ванквалиса — стоицизм и смире­ние; их скорбь всегда была безмолвна, они были готовы принять любую судьбу. Каждый удерживал свою боль внутри себя.

— Они убивают нас! — раздался вдруг из толпы оди­нокий мужской голос. — У вас есть план? Кто теперь нас спасет?

Этот крик оборвался на полуслове, когда толпа набро­силась на возмутителя спокойствия, заставив его умолк­нуть под градом ударов.

Дворцовая стража продолжала раздвигать людские массы и нести свою графиню все дальше и дальше сквозь море умоляющих лиц, направляясь к воротам базилики Прэктора. Это здание, как и практически весь остальной улей, было построено в излюбленном сти­ле основателей Ванквалиса — оно внушало благого­вение перед Императором и в то же время служило памятником индустриализации. Цельнолитые балки и решетчатые полы из темной стали сочетались здесь с колоннами и табличками с религиозными цитатами. Весь город являлся словно воплощением двух добро­детелей — трудолюбия и набожности, — игравших ог­ромную роль в жизни каждого его обитателя.

Старший архивариус, торопливо семеня, выбежал из проема между двумя громадными дата-стеками, запол­нявшими главный зал базилики. Его вытянутое стар­ческое лицо возвышалось над цифровым планшетом, за­менявшим ему руки и постоянно выбрасывающим из своего нутра листы распечаток. Архивариус поклонился, насколько это позволяло устройство; его пальцы, окан­чивающиеся остро заточенными перьями, при этом про­должали вводить последние сведения.

— Графиня, — торопливо произнес он, — я и помыс­лить не мог, что в нынешней ситуации… Просто неве­роятно, что вы здесь… что решили лично со всем разо­браться.

— Проблема требует моего присутствия, — отклик­нулась Исменисса. Дети поспешили занять свои места за ее спиной, едва графиня сошла с паланкина, обла­ченные в парчу и шелк стражи подняли вокруг нее тяжелые щиты. — Когда речь идет о безопасности на­шей планеты, я могу доверять только самой себе.

— Разумеется, — выразил понимание архивариус.

Позади него слышалось бормотание его снующих

между дата-стеками коллег, зачастую еще более старых. Порой не только их руки, но и лица были замене­ны пишущими и сортирующими приборами. Выше, поверхушкам огромных запоминающих машин, курсиро­вали облаченные в черные доспехи солдаты Архивного полка, готовые защитить драгоценные исторические сведения. Их карабины были сняты с предохранителей. Сейчас, когда мир оказался охваченным войной и хао­сом, все подразделения Хирогрейва были переведены в режим боевой тревоги.

— Как я понимаю, вы желаете увидеть бумаги, — продолжал архивариус.

— Именно, — подтвердила Исменисса.

Старик развернулся и повел графиню мимо дата-стеков, и дети засеменили следом, неся за хозяй­кой длинный шлейф платья и кабели омолаживающих модулей. Архивариус делал все возможное, чтобы не выказывать отвращения при взгляде на неуклюжих мертвых детей. Пожалуй, на всей планете одна лишь графиня сумела смириться с их постоянным присутст­вием.

Дата-стеки были окружены рядами тонких черных кристаллов — носителей информации, на которые пред­ставители городов Хирогрейва записывали свою исто­рию и отчеты о принятых решениях. Дом Фалкен, в отличие от них, предпочитал использовать более на­дежную и традиционную технологию священных книг, создаваемых руками писарей, чьи жизни были посвя­щены тому, чтобы каждое слово и желание ванквалийской знати сохранилось в истории. Каждый такой том хранился в холодных недрах базилики, где пол покры­вала ледяная корка, а полки сверкали бесконечными рядами опушенных инеем увесистых книг, некоторым из которых было уже много сотен лет.

Летопись, интересовавшая Исмениссу, хранилась в пустотном сейфе на небольшой «полянке» между дата-стеками, поддерживаемая в воздухе парой стальных крылатых херувимов.

— Графиня, замок отпирается при помощи генети­ческого кода, — объяснил архивариус. — Я не смогу его открыть. Это уже за пределами моих полномочий.

Лицо Исмениссы скривилось в гримасе едва сдер­живаемого раздражения. Ей была отвратительна любая деятельность, способная причинить вред или нарушить целостность столь оберегаемой ею в течение многих веков физической оболочки.

Но все же суровые времена требовали решительно­сти. Графиня опустила палец на считывающее устрой­ство и поморщилась, когда тончайший лазерный луч прорезал ее кожу, выпуская из-под нее капельку крови. Микрокогитатор загудел и ненадолго задумался, стара­ясь расшифровать генетический код Исмениссы, скры­тый в мешанине омолаживающих препаратов, наполня­ющих ее вены.

Наконец пустотный сейф раскрылся, и графиня из­влекла из него тонкую тетрадь, защищенную стальной обложкой. На ее поверхности были выгравированы сим­волические изображения змея и грифона — гербы дома Фалкен и тех, кто сильно им задолжал.

— Эти записи — одна из самых драгоценных рели­квий вашего рода, — произнес архивариус. — Конечно, в нашем собрании есть и более старые книги, но ни одна из них не имеет такого значения для…

Графине хватило одного-единственного взгляда, чтобы заставить старика замолчать. Затем она откры­ла книгу. Под пальцами Исмениссы замелькали гибкие хрустальные страницы, исписанные пылающим мелким почерком. Каждый лист повествовал о чести и клятвах, достаточно серьезных, чтобы быть священными. Сло­ва, представшие ее глазам, связывали авторов книги с самой землей Ванквалиса и душой дома Фалкен. Это была великая книга, и казалось удивительным, что в полумраке, царящем на самом краю Империума, можно найти людей, для которых честь была бы настолько важна.

Последнюю страницу украшали сразу две подписи. Одна принадлежала Геральдану Фалкену — могущест­венному лорду, что правил много десятилетий назад, ко­гда Неверморн оставался практически нетронутой тер­риторией, а города Хирогрейва были всего лишь грязны­ми деревушками поселенцев, пытающихся закрепиться на Ванквалисе. Вторую подпись оставил человек по име­ни Орландо Фуриозо… и она была обрамлена изображе­ниями орла и грифона.

— Никогда прежде я не пыталась этим воспользовать­ся, — тихо пробормотала графиня. — И даже не знаю, ве­рю ли в то, что это может быть правдой.

— Все в порядке? — спросил архивариус.

— Разумеется, — отрезала графиня. — Писари наше­го дома на протяжении многих лет записывали каждое слово. И святость этой силы не простит нам ошибок. Я должна увидеть все сама, прежде чем понять, в какие долги мы собираемся влезть.

— Госпожа, какое решение вы приняли?

Исменисса помедлила несколько секунд, пробежав­шись иссушенными старостью пальцами по древним письменам.

— Позовите астропата, — наконец приказана она.

Дворцовая стража прибыла, гоня перед собой мус­кулистого человека в цепях, на лице которого зияли пустые глазницы. Бледную кожу его щек и выбрито­го затылка покрывали едва заметно мерцающие руны, словно человек тлел изнутри. Его руки и ноги были скованы кандалами, а одет он был в черную рясу с алой вышивкой.

Графиня терпеть не могла всех этих колдунов, как и любой богобоязненный гражданин Ванквалиса. Но астропаты, пусть и были выродками, оставались един­ственным средством связи с Империумом. За прибли­жающимся псайкером пристально следили мертвые глаза детей. Исменисса потрепала одного из своих па­жей по волосам, словно успокаивая и не давая набро­ситься на ненавистного колдуна.

— Мне необходимо отправить второе сообщение, — заявила графиня. — Его должны получить… и как мож­но скорей. Но все знаки должны быть пересланы с пре­дельной точностью, так что принимающий астропат должен быть весьма силен. Я рассчитываю, что мое по­слание услышат и отреагируют на него со всей мысли­мой быстротой, так что ошибок я не потерплю. Все понял?

— Понял, — ответил астропат, ежась на сквозняке. — Но вам не хуже, чем мне, известно, что наше искусство не может быть точным. Призыв о помощи, отправлен­ный мной два месяца назад, был принят лишь немно­гими, и только 901-й легион оказался достаточно близ­ко. Чтобы вызвать конкретного получателя, необходимо куда больше силы и мастерства и к тому же требуется предельная точность символических кодировок на обо­их концах. Наша же изолированность означает…

— Означает, что тебе придется постараться, — отре­зала графиня. — Ты здесь нужен только для того, чтобы связывать нас с Империумом. И я рассчитывала, что наш призыв приведет сюда Гвардию и Флот, а не ка­кую-то горстку преступников. Теперь я предоставляю тебе шанс искупить свою ошибку. Послание должно дойти до адресата. Ничто иное Ванквалис не устроит.

— Я понял вас, моя госпожа, — угрюмо отозвался астропат.

— Итак, мое послание, — продолжала Исменисса, — заключается в том, что Ванквалис гибнет из-за наше­ствия орочьего отребья, а Империум прислал нам на помощь всего лишь какую-то разбойничью шайку. Дом Фалкен вынужден напомнить о древнем и священном соглашении. Мне тяжело решиться на этот шаг, но я делаю это ради своего рода и всех граждан Ванквалиса. Без помощи мы все, без сомнения, погибнем, а грязные ксеносы одержат победу над еще одним из миров, осе­ненных светом Императора.

— Будет исполнено, госпожа, — ответил астропат. — Так кому я должен переслать ваше сообщение?

Графиня развернула книгу перед лицом своего со­беседника, и тот пробежался пальцами по поверхности листа; его псионические навыки позволяли прочитать написанное на хрустальных страницах. Теперь ему бы­ло известно все и о древнем долге, и о тех, кто был обязан его исполнить.

Астропат изумленно раскрыл рот. И имей псайкер глаза, те бы расширились одновременно от удивления и страха.

— Так ты можешь?

— Могу, о графиня, — сглотнув, ответил астропат. — Конечно, столь срочная связь через Имматериум — за­дача непростая, но вы и сами знаете, что на том конце сигнал принимают специалисты высочайшей квалифи­кации.

— Поэтому повторюсь: я не прощу ошибки, — ска­зала Исменисса, захлопывая книгу и убирая ее обратно в пустотный сейф. — Итак, раз уж решение принято, я обязана вернуться к своему народу. Люди должны ви­деть, что их правительницу ничто не способно напу­гать.

Стражники вновь собрались у паланкина и, подняв его, понесли свою госпожу к выходу из базилики, где в неутомимом ожидании собрались толпы людей, вы­ражающих свои опасения и надежды в молчании, при­личествующем простому обывателю.

Астропат же опустился на пол базилики, воспроиз­водя в своем сознании образы, составляющие зашиф­рованное послание, которое должен был декодировать его собрат, находящийся на другой стороне межзвезд­ного потока.

Планета взывала к должнику. Все мосты были сожже­ны. И если Ванквалису предстояло выстоять, то причи­ной тому станет превосходство чести над звериной силой ксеносов. Конечно, графиня сейчас цеплялась за очень тонкую и слабую ниточку, но, поскольку Империум был так далек, а враги так близко, другого варианта просто не оставалось.

Глава четвертая

— Что делать, если враг сильнее вас фи­зически или численно?

— Нет на свете ксеноса столь хитрого, как человек. И ни один предатель не об­ладает отвагой верных.

Дениятос. Боевой Катехизис
Ревя моторами, «Громовые ястребы» пошли на вто­рой заход. Огонь тяжелых болтеров обрушился на орков, выбивая из их тел черные дуги ихора. Те­перь Варр мог разглядеть штурмовые машины, завис­шие над полем боя и обстреливающие ксеносов из но­совых орудий. «Громовые ястребы» были выкрашены в темно-фиолетовый цвет, и на хвосте одного из них генерал сумел рассмотреть изображение золотой чаши. Конечно, Варр не был великим знатоком орденов, но прослужил в войсках Империума достаточно, чтобы понять, кто управляет этими машинами.

Космические десантники. Адептус Астартес.

С того момента, как 901-й откликнулся на зов Ван­квалиса и, проделав долгий путь через космос, выса­дился на Неверморне, прошло уже две недели, но Варр с самой первой минуты знал, что его полк не сумеет сдержать полномасштабного натиска орочьей орды и что Ванквалис обречен. И только теперь в сердце гене­рала зародилась надежда, что он сражается не зря.

Один из кораблей прошел на малой высоте над ксеносами, столпившимися у дворцовых ворот. Боковые люки распахнулись, и из «Громового ястреба» раздался грохот болтеров. Наружу высунулся десантник, на го­лове которого даже не было шлема, и взмахом молни­евых когтей указал на небольшую площадку среди тол­пы врагов. «Громовой ястреб» неожиданно завалился набок настолько, что казалось, он сейчас перевернется, и вниз, изрыгая огонь из болтеров и размахивая цеп­ными мечами, выпрыгнули десятка два космических десантников.

— Астартес! — закричал кто-то из солдат 901-го.— Клянусь слезами Трона! Они прислали Астартес!

Это произвело моментальное воздействие на защит­ников. Даже самые отъявленные отморозки не могли не слышать о космодесантниках — о них как о вопло­щении гнева Императора повествовали святоши в сво­их проповедях, о них шепотом от солдата к солдату передавались легенды. Поговаривали, что нет ничего, что было бы не под силу Астартес, — они могли голыми руками разорвать человека пополам, никогда не стари­лись, были способны вернуться победителями из боя с самым ужасным ксеносом. Многие, хотя и не верили, что эти воины и в самом деле существуют, продолжали поклоняться им как символу силы, данному Императо­ром гражданам Империума. Другие же говорили, что Астартес принимают участие лишь в самых отчаянных и значимых битвах, далеко от тех мест, куда посылают подыхать штрафные легионы.

И вот они появились здесь, готовые драться плечом к плечу с солдатами 901-го.

Варр был настолько поражен, что еще несколько се­кунд мог лишь наблюдать за штурмовыми машинами, обрушивающими град начиненных взрывчаткой снаря­дов на головы орков, пока закованные в броню космо­десантники спрыгивали на землю и готовились всту­пить в сражение.

Наконец офицерская выучка вновь взяла власть над мыслями Варра.

— Всем группам в бой! — закричал он, вознося над головой сломанный меч и поднимаясь из укрытия, чтобы его смогли увидеть как можно больше солдат. — Вперед!

— Это еще кто? — спросил Сарпедон в трубку вок­са, силясь перекричать рев двигателей «Громового яст­реба». Сквозь распахнутый люк рядом с магистром бы­ло отчетливо видно все поле боя — некогда ухоженные лужайки в тени Райтспайра, теперь вытоптанные не­скончаемыми орочьими толпами и жалкой кучкой сол­дат, пытающихся сдержать натиск врагов.

— Уж точно не Гвардия, — отозвался Лигрис. Его голос прибыл со «Сломанного хребта», зависшего на орбите над Неверморном. — В глубинах системы нахо­дятся несколько боевых транспортов. Стараются дер­жаться подальше. Похоже на штрафной легион, но в архивах ордена о них ничего нет.

— Неудивительно, — заметил Сарпедон. Штрафни­кам крайне редко удавалось прожить достаточно долго, чтобы успеть написать свою историю. Обычно их броса­ли в жернова самых ожесточенных конфликтов, и можно было считать немыслимой удачей, если по окончании очередной войны они продолжали свое существование хоть в какой-то форме. — Так что, это и есть «помощь Империума»?

— Похоже на то, — ответил Лигрис. — В окрестно­стях не так уж много военных баз, так что Ванквалису повезло, что хоть кто-то откликнулся.

Сарпедон окинул презрительным взглядом скопи­ще убийц и прочего криминального элемента, сходных между собой только забрызганной грязью темно-зеленой формой и неспособностью ужиться в социуме Им­периума.

— Они прибыли сюда, чтобы умереть, — произнес магистр, обращаясь скорее к себе, нежели к Лигрису. — Это их наказание.

— В бой! — раздался в воксе голос Люко, сопро­вождаемый лязгом сталкивающихся клинков и грохо­том выстрелов.

Отделения Испивающих Души приземлились прямо среди орков, захватив тварей врасплох. Сарпедон видел, как по орде зеленокожих прокатилось нечто вроде удар­ной волны, когда ксеносы начали разворачиваться на­встречу новой нежданной угрозе, выкашивающей их ряды.

— Давай вниз! — прокричал магистр, и боевой транс­порт, опустив нос и расстреливая тварей из всех орудий, пошел на посадку.

Сарпедон бросил взгляд на пассажирский отсек — от­ряды Салка и Грэвуса уже отстегивались от антиграви­тационных кресел и заряжали болтеры. Сержанту Салку не потребовалось много времени, чтобы добиться статуса опытного и одного из наиболее доверенных офицеров в команде магистра. Грэвус же был тихим, но авторитет­ным командиром штурмового отряда, и его спокойствие в принятии решений удивительным образом контрасти­ровало с его же жестокостью и решительностью при об­ращении с энергетическим топором. Кроме того, он был одним из тех бойцов ордена, чьи мутации оказались наи­более очевидными: его рука приобрела до гротеска огром­ные размеры и венчалась острыми когтями, зато это уродство позволяло Грэвусу управляться с тяжелым дву­ручным оружием с такой легкостью, словно оно весило не больше шпаги.

Теперь Сарпедон мог различить в массе уродливой зеленой плоти матовый блеск желтых клыков, пылаю­щие ненавистью красные глаза и алые капли, стекаю­щие по клинкам. Его ноздри ловили смрад орочьего пота и запах человеческой крови.

— Вперед! — крикнул магистр, сжимая силовой по­сох обеими руками, и, оттолкнувшись от палубы всеми уродливыми лапами, спрыгнул из «Громового ястреба» прямо на головы столпившихся внизу орков.

Следом устремились Салк и Грэвус, еще в падении открыв огонь из болтеров.

Сарпедон обратился к глубинам своей души, со­бирая воедино весь гнев, скопившийся там за долгую, полную сражений жизнь. Он начал с ненависти к вра­гам Императора, а закончил яростью по отношению к самому Империуму, предавшему и пытавшемуся уни­чтожить Испивающих Души. Смешав все эти чувства вместе, магистр позволил им раскалиться до белизны, а после — выпустил их на волю, направляя по спираль­ному контуру воротника-эгиды, преобразуя реальность вокруг себя.

Он был одним из самых могучих псайкеров, когда-либо служивших его ордену. Конечно, его мастерство не отличалось ни утонченностью, ни точностью, зато брало свое грубой силой.

Подобно бурному потоку, гнев вырвался на свободу, и очень, очень многие орки впервые в своей жизни познали, что значит настоящий страх.

Генерал Глейван Варр никогда прежде не участво­вал в сражениях, подобных тому, которое развернулось между ксеносами и 901-м за дворец Райтспайра. И ска­зать по правде, был этому рад. Ему довелось повидать много ужасного, навсегда оставляющего шрамы в душе, и особенно в Оке Ужаса, когда он еще был вольным офицером Гвардии. Но ничто из этого не могло срав­ниться с потоком черных существ, неожиданно возник­ших среди поля боя. Их тела, казалось, были сотка­ны из ночной тьмы, а глаза пылали фиолетовым огнем. По земле заструились языки пламени, словно весь сад вдруг переместился в один из кругов ада, населенный тварями, созданными из чистого страха. Сгорбленные спины, полные злобы глаза и усеянные острыми зуба­ми провалы ртов придавали существам сходство с жес­токими богами орков, спустившимися с небес, чтобы покарать своих зеленокожих детей.

Варру не раз доводилось видеть, как псайкер исполь­зует свои таланты в бою, но происходящее все же на­полнило его сердце первобытным ужасом. Орки же бы­ли буквально ошеломлены. Над ордой поднялся жуткий испуганный вой, какого генерал не слышал прежде ни­когда. Ксеносы бросились наутек, погибая под градом пуль.

— Зеленокожие наложили в штаны! — изо всех сил закричал Варр. Вокруг него толпились бойцы 901-го, и генерал понимал, что его голос — один из тех факто­ров, что еще удерживает их от паники. — Насадим их на ножи! Перестреляем их! Пора показать, ради чего нас прислал сюда Император!

Потом все словно растворилось в тумане. Вокруг кипела битва, Варр чувствовал, как по его руке стру­ится горячая орочья кровь, затем вдруг в его ладо­ни оказалась рукоять заржавленного боевого ножа взамен потерянного где-то меча. Лишь самым краем сознание отметило, как падает зеленокожий огнеметчик, чье лицо было разворочено попаданием из писто­лета самого генерала. Отряд, сопровождающий коман­дира, набросился на тварь, чтобы добить ее. Так же смутно запомнились огненные дуги, взмывающие над самым эпицентром битвы, где космодесантники выка­шивали орков, и то, как ксеносы, прежде казавшиеся непобедимыми, стремясь убраться как можно даль­ше от разъяренных Астартес, бежали прямо на бойцов 901-го, попадая под перекрестный огонь и удары шты­ков.

Но в основном мысли Варра тонули в изумленном восторге. Впрочем, в этом сражении от него уже ров­ным счетом ничего не зависело — он воодушевил сво­их людей и сделал все возможное, чтобы направить их, но теперь пришло время пустить все на самотек. В бы­лые времена генерал контролировал каждое подразде­ление, просчитывал любой маневр своих войск, вот только командовал он тогда опытными и дисциплини­рованными людьми, принимавшими любой приказ так, словно тот исходил от самого Императора. Солдаты 901-го полка ни капли не были похожи на тех воинов, поэтому роль Варра теперь сводилась к тому, что­бы просто сражаться с ними плечом к плечу, стараясь внести как можно большую лепту при помощи писто­лета и ножа.

Огромное лохматое чудище, едва не растоптавшее ар­тиллерию лорда Фалкена, не выдержало ужасов, бро­шенных псайкером в бой, и, обезумев, врезалось в ряды собственных погонщиков. Даже этот гигант казался кро­хой на фоне массивных темных силуэтов и в панике расшвыривал гретчинов и давил орков тяжелыми перед­ними лапами. Вниз спикировали «Громовые ястребы», и выпущенные ими снаряды обагрили бок чудища кровью и опалили шерсть. Варр увидел, как сквозь изуродован­ные мышцы твари пробились острые зубья переломан­ных ребер.

Зверь рухнул на землю, и орки окончательно утра­тили последние крупицы самообладания. Бойцы 901-го устремились на помощь к центральным, почти уничтоженным уже отрядам, и Варр вдруг увидел Куллека, каким-то чудом сумевшего пережить эту бойню и вмес­те с еще несколькими головорезами играющего с орками в их собственную игру — «догони и убей!».

— Троке, Куллек, займите центр и продвигайтесь вперед! Всем отрядам пробиваться к линии джунглей!

Фулгорин, прикрывай тылы! — Варр закрутил головой, пытаясь сообразить, кто отдал приказ, но потом понял: это прокричал он сам.

— Около тысячи. Может, чуть больше или мень­ше, — равнодушно произнес Мекрин. — И прежде чем мы соберемся, умрут еще человек пятьсот.

Варр окинул взглядом выложенные рядами трупы граждан Империума. Пятнадцать сотен штрафников впер­вые в своей жизни послужили Императору и погибли. В распоряжении генерала осталось примерно пять тысяч бойцов 901-го полка и артиллерии ванквалийских Стра­жей. И это еще хорошо, ведь если бы ксеносам удалось прорвать их рубежи, сейчас боеспособных людей было бы куда меньше.

Генерал повернулся к лорду Совелину Фалкену, с которым делил помещение штаба, на скорую руку обу­строенного в зале регистрации посетителей дворца. Это место производило чарующее впечатление: живые вет­ви сплетались удивительными узорами и образовывали взмывающие ввысь спиральные лестницы; к сожалению, сейчас все это великолепие было безнадежно испорчено присутствием толпы перемазавшихся в грязи солдат, ис­пользующих зал для того, чтобы перевязать раненых и перегруппироваться.

— Ваших вояк просто порвали в клочья, — заметил Варр.

— Не буду спорить, — ответил Совелин.

Лорд был еще очень молод, но уже порядком рас­полнел и не слишком-то походил на настоящего боевого командира. Кроме того, он никак не мог успокоиться, его руки дрожали, а глаза бегали из стороны в сторону.

— Половина вашей планеты покрыта необитаемы­ми джунглями, а ваши люди совершенно не обучены сражаться в соответствующих условиях.

Фалкен, казалось, был уже готов взорваться, но его гордыню достаточно потрепали события в Палатиуме, поэтому лорд сумел сдержать гнев.

— Назначение Стражей состоит в обороне городов Хи­рогрейва и подавлении мятежей. Неверморн же всегда оста­вался нашей тихой гаванью. Здесь незачем было воевать.

— Тихой гаванью? Скорее, уязвимым местом, Фал­кен! Хирогрейв прикрыт силами орбитальной обороны, способными отпугнуть любого врага. Но над джунгля­ми у вас нет ничего. Зеленокожим всего-то и надо, что добраться до побережья и совершить небольшую про­гулку по морю, чтобы оказаться в ваших городах. Не­верморн прямо-таки напрашивался на вторжение…

— Варр, неужели вы думаете, что я этого не знаю? — прервал его Совелин. — Наша планета была предостав­лена самой себе на протяжении многих веков. Если здесь и появлялись чужаки, так только сборщики податей от Администратума, забиравшие десятину. Так ли уж уди­вительно, что в конце концов мы и вовсе стали забывать о том, что находится за пределами нашего мира? — Фал­кен посмотрел на своих солдат, сумевших пережить по­следние события. Артиллеристы, чья синяя форма была перемазана грязью и кровью, а медные бляхи и пуговицы потускнели, занимались перевязкой раненых. — Я видел, как погибает Палатиум. И прекрасно понимаю цену на­шей ошибки.

Варра не слишком интересовали эти объяснения. На его памяти куда больше планет было погублено халат­ностью и некомпетентностью властей, нежели таланта­ми вражеского командования.

— Скольким подразделениям Стражей удалось вы­рваться из Палатиума? — спросил генерал.

— Только моему, — пожал плечами лорд Фалкен. — Кроме нас, сумели убежать некоторые гражданские, пы­тающиеся добраться до побережья.

— И это все?

— Зеленокожие четко рассчитали момент нападе­ния.

— Что ж, а космодесантники четко рассчитали мо­мент, чтобы напасть на них, — заметил Варр. — Астар­тес — лучшие воины Галактики. Ваш мир еще не поте­рян.

— Мой мир уже погиб, — ответил Фалкен, и Варр по лицу аристократа понял, что тот возложил на свои плечи ответственность за падение Палатиума. — У ме­ня много раненых, мне надо их проведать.

Совелин направился туда, где его Стражи организо­вали перевязочный пункт. Солдаты 901-го не смешива­лись с ванквалийцами, что было вполне понятно, по­скольку уж в очень разных мирах они обитали.

В другом углу Варр заметил брата Трокса, моляще­гося в компании нескольких учеников. Трокс был глу­боко набожен и до своего падения вроде бы исполнял роль проповедника. Несмотря на то что подробности того дела держались в секрете, ходили слухи, что в 901-й он угодил из-за чего-то связанного с женщинами. Глаза его вечно затравленно бегали, словно бы Троке постоянно ожидал, что в любую секунду его может на­стичь гнев Императора. Рано или поздно последовате­ли этого проповедника становились точно такими же угрюмыми фаталистами, не особенно заботящимися о том, переживут они следующую битву или нет.

Порой Варр даже начинал гадать, в самом ли деле все эти люди все еще живы в глазах Императора или же просто стали ходячими мертвецами, пытающимися в посмертии хоть как-то оправдать свое существование. Конечно, и сам генерал был таким же — вполне воз­можно, что его жизнь уже давно оборвалась, просто он никак не может найти достойный способ с ней распро­щаться.

— Генерал! — окликнул его кто-то со спины.

Обернувшись, Варр увидел космодесантника, входя­щего в штаб через высокие двери. Никто из солдат или офицеров 901-го не рискнулпреградить дорогу незвано­му гостю — благодаря своей физической силе и мощи силовой брони он бы легко разбросал всех, кто осмелил­ся бы на подобный шаг. Новоприбывший был одним из тех, кого генерал видел выпрыгивающим из «Громового ястреба». Воин до сих пор не снял молниевые когти, покрытые запекшейся орочьей кровью. Шлем по-преж­нему отсутствовал, так что было видно: волосы на голове Астартес выбриты так, чтобы осталась лишь узкая по­лоска на затылке. Варр ожидал увидеть на лице десант­ника полагающееся «лучшим воинам Императора» ка­менное выражение, но тот расплылся в широкой и лег­кой триумфальной улыбке.

— Я капитан Люко из ордена Испивающих Души. Похоже, мы отправили это зеленокожее отродье пако­вать чемоданы, верно?

Варр ответил на приветствие гостя с несколько бо­лее горькой усмешкой:

— Даже не знаю, сколько бы мы еще продержались. Думаю, нет ничего постыдного в том, что я признаюсь: мы уже успели похоронить себя, когда появились ваши боевые братья.

— Меня прислал командор Сарпедон, — продолжал Люко. — Наши корабли совершили проход над джун­глями. Похоже, орки отступают вглубь леса и пере­группировываются.

— Значит, они еще вернутся.

— Несомненно.

— Но мы их все-таки потрепали куда сильнее, чем они могли ожидать. Предлагаю воспользоваться пред­ставившейся возможностью, чтобы отступить четкими порядками и без спешки. Отдадим им дворец и найдем другое место для обороны. Орки направляются к побе­режью, но мы можем заставить их платить кровью за каждый сделанный шаг.

— Сарпедон не возражает. — Люко махнул рукой в сторону поля боя, простирающегося за дверьми. Весь сад Райтспайра был усеян трупами зеленокожих. — В конце концов, их силы тоже не бесконечны, верно?

Прежде Варр представлял космодесантников угрюмы­ми и фанатичными воинствующими монахами, но в Лю­ко сейчас читалась некое дикарское веселье. Казалось, капитан и в самом деле наслаждается тем, что недавно произошло. Генералу трудно было поверить, что кто-то может искренне радоваться войне, но все же, наверное, не зря об Астартес рассказывали как об идеальных солдатах.

— Однако они всегда оказываются в большинстве, — возразил Варр. — Именно так воюют зеленокожие. Их всегда больше, чем нас. Гвардейцы даже поговаривают, что эти твари вырастают прямо из-под земли, чтобы достать нас.

— Значит, нам придется убивать их быстрее, чем они выращивают новых, — парировал Люко. — Когда вы сможете выдвинуться?

Генерал посмотрел на своих людей.

— Если забрать с собой всех раненых, то через час. Не могу, конечно, говорить за людей лорда Фалкена, но и им должно хватить этого времени.

— Какова численность ваших войск?

— В общей сложности чуть менее пяти тысяч плюс немного бронетехники. Джунгли, конечно, не делают наше предприятие более легким, но я позабочусь о том, чтобы мои люди преодолели достаточно долгий путь.

— Что ж, значит, у нас на пять тысяч солдат боль­ше, чем ожидали орки, — сказал Люко. — Поверьте, ге­нерал, 901-й сегодня хорошо проявил себя. У вас хва­тает отважных парней.

— Капитан, мы просто сброд.

— Это не имеет значения. Важно то, что орки, хоть никогда не сбегают надолго, но все-таки смертны. Так что будем действовать так, как вы и предложили: ста­нем заманивать и истреблять. К тому времени, когда они достигнут берега, штурмовать Хирогрейв будет уже некому.

— Хотел бы я быть столь же уверен, капитан. По правде сказать, все мои люди были приговорены к смертной казни и 901-й отправили сюда подыхать. И уж точно оборонять Ванквалис нас выбрали вовсе не бла­годаря нашим талантам — просто мы оказались ближе всех к системе Обсидиана, когда поступил тревожный сигнал. Я еще две недели назад знал, что это не та экс­педиция, из которой мы можем возвратиться победи­телями. Появление вашего ордена многое изменило, но мои люди по-прежнему отбывают на Ванквалисе нака­зание.

Люко подошел ближе, и Варр неожиданно почувст­вовал себя карликом в присутствии громадного косми­ческого десантника.

— Нет, — произнес Астартес. — Вас прислали сюда, чтобы вы защитили планету. И если вы верите, что эти люди могут послужить Императору, погибая, то только представьте себе, насколько более полезными они бу­дут Ему, если выживут.

— При всем уважении, — ответил Варр, — но вы и понятия не имеете, что это такое, когда тебя объявляют отлученным от света Императора. Многие из этих лю­дей ищут смерти.

— Значит, вам придется приказать им выжить, — ска­зал Люко. — И, к слову, вам также неизвестно, через что пришлось пройти Испивающим Души.

Варр не имел привычки сдавать спор без боя, но где-то в глубине души почувствовал, что Люко, мо­жет быть, и прав. Возможно, его людей ожидало нечто большее, нежели приведение приговора в исполнение. Неожиданно он ощутил надежду, что 901-й штрафной легион сумеет искупить грехи на Ванквалисе. И речь шла вовсе не о призрачных, абстрактных понятиях, о каких любят рассуждать проповедники, но о подлин­ном прощении, смывающем с души все преступления прошлого.

— Тогда мы с вами, — произнес генерал.

— Это зависит от того, — несколько ехидно отозвал­ся Люко, — сумеете ли вы выдержать темп.

— Вы бросаете мне вызов, капитан?

— Только если вы готовы его принять.

— Вот и договорились. 901-й макнет Космический Десант лицом в грязь.

— А Астартес покажут 901-му, что такое настоящая драка.

Люко протянул закованную в броню руку, и Варр пожал ее, обратив внимание на то, как осторожен был капитан в том, чтобы не раздавить кисть своему собе­седнику.

— Выдвигаемся через час, — заявил Люко. — Наде­юсь, зеленокожим понравится их новый дворец. Ва­ши люди заставили их заплатить за него баснословную цену.

Капитан космодесантников направился к выходу, где среди дымящихся воронок и сложенных в кучи мертвых тел несли дежурство остальные Испивающие Души, го­товые встретить орков, если те рискнут вернуться.

— Есть еще кое-что, — произнес Варр.

— Да, генерал?

— Колдовство.

Люко разразился смехом:

— Поверьте, генерал, командор Сарпедон весьма мо­гущественный псайкер. Он отыскивает страхи наших врагов и воспроизводит их, усиливая в сотню раз. И это обычно срабатывает.

— Но мои люди относятся к этому с предубежде­нием. Они полагают, что псайкеры сулят неудачу.

— И они правы. Оркам и в самом деле не повезло.

Люди отбросили орков обратно в джунгли и сумели победить гигантское чудище, бежавшее впереди орды. Люди принесли смерть, разрушение и, что хуже всего, сумели призвать богов. О, боги зеленокожих почему-то разозлись на своих чад. Явились на поле боя — тем­ные и пугающие. Удивительно, но вместо того, чтобы разразиться воинственным криком и принять кровавую жертву, они обрушили безмолвные проклятия на своих же последователей и отказались раздавить беспомощ­ных людишек.

Орки брели по джунглям; тысячи воинов скрыва­лись в густых зарослях среди болот и всякого зверья. Слухи быстро распространялись; теперь уже все зна­ли и о том, как боги восстали против них, и о том, как люди сумели обратить в бегство казавшуюся не­сокрушимой орду. Гнев и страх растекались, подобно чуме, передаваясь от одного орка к другому. Во тьме раздавались выстрелы, звенели клинки, пуская кому-то кровь. Страх и ярость заставляли зеленокожих убивать собственных собратьев, устраивать потасовки и даже настоящие войны — история помнила не один слу­чай, когда орочий мир погибал только потому, что его зеленокожие обитатели начинали бросаться друг на друга.

Повсюду звучали хриплые раздраженные голоса, ре­вевшие примитивные оскорбления, из которых по боль­шей части и состоял орочий язык. Один могучий зеле­нокожий — сплошь покрытый шрамами одноглазый во­ин, чьи многочисленные боевые трофеи свисали с колец, продетых сквозь его кожу, — кричал в глубине джунглей, давая волю своему гневу. Ему вторили и другие, с каж­дым разом все громче. В темноте ломались кости и гиб­ли десятки бойцов. Недовольство росло, и казалось, орда вот-вот распадется.

Но на голову огромного орка опустилась механиче­ская ладонь. Он даже не успел заметить, как за его спи­ной выросла молчаливая угрожающая тень. Заржавлен­ная, испачканная в крови стальная клешня сжала череп, круша крепкие кости. Единственный глаз вывалился на­ружу, а зубы посыпались в грязь. Клешня разжалась лишь тогда, когда голова буяна стала практически плос­кой. Труп рухнул в грязь, и над ним тут же закружили насекомые, почувствовавшие запах крови и мозгов.

Вожак вышел на поляну. Похожие на вулканические кратеры шрамы, оставленные попаданиями из лазерных винтовок, все еще дымились на его теле. Поблескивал серебром штык, застрявший в плече, да так и оставший­ся незамеченным. Механические протезы были покры­ты сальной грязью и кровью. Моторы, встроенные в грудную клетку, выпускали клубы пара.

Гигантский орк наклонился и поднял из грязи труп ветерана, которому только что размозжил голову. Не­много потряс, точно тряпичную куклу, и, вновь бросив на землю, наступил на тело и переломал ему ребра. Послание, заложенное в этот жестокий поступок, было настолько явственным, что не понять его не мог даже самый безмозглый орк.

Здесь командовал лишь один вожак. И его желания становились желаниями как всей орды, так и любого от­дельно взятого зеленокожего на планете. Он был вопло­щением проницательности, воплощением целеустремлен­ности и обладал такой силой воли, какой не было ни у одного из его сородичей. Без него вся эта армия никогда бы не покинула туманность Гарон, продолжая сражаться в бессмысленных феодальных войнах в ожидании насто­ящего предводителя, способного повести их к более вы­сокой цели. Без него они были ничем. Один лишь вожак мог сделать орков чем-то большим, нежели просто стаей хищных зверей, только он знал, как уничтожить самое дорогое, что было у Человечества, и как внушить врагам настоящий ужас.

В гневе он рычал на своих воинов, распростершихся ниц или же пытавшихся торопливо убраться с его глаз. Рабы, повсюду следовавшие за ним, попрятались по кустам, наблюдая оттуда расширившимися от испуга глазками, поскольку прекрасно понимали, что их пове­литель будет убивать вновь и вновь, пока не убедится, что его требования усвоены всеми окружающими. Ко­нечно, вожак был куда умнее простого зверя и даже любого орка, но это вовсе не означало, что в его душе появилось место для таких чувств, как сострадание или отходчивость. Он был даже более безжалостен, чем самый кровожадный из его подчиненных, ведь в драке им двигали далеко не только радость битвы и желание показать свою силу.

Боги не являлись, чтобы наказать орков. Это была просто уловка! Ложь, посеянная людьми! Люди, как самые ничтожные рабы, всего добиваются враньем и подлостью. Боги, как и прежде, продолжали наблюдать с небес за своими зеленокожими детьми, но не подари­ли им своей силы потому, что орки оказались этого недостойны. Они упустили не ожидавших нападения врагов из Палатиума и сами оказались не готовы к по­явлению закованных в доспехи элитных воинов Импе­риума. Орки ничего не сделали для того, чтобы боги явились к ним: ни преступного, ни великого. Пока что они были никем и ничем, и даже объятые пожарами города Ванквалиса могли удостоиться разве что одного-единственного божественного плевка.

Вожак еще долго продолжал свою речь. Понял ли кто-нибудь из орков, что движет их повелителем? Ма­ло кто. Возможно, что и вовсе никто. Впрочем, все это не имело ни малейшего значения, пока они продолжа­ли сражаться на его стороне.

Он прошел сквозь кусты, отвешивая пинки попа­дающимся под ноги рабам. За краем леса он видел по­ле боя перед огромным дворцом, который еще недавно штурмовали его воины. Зеленокожие редко когда утру­ждали себя похоронами, поэтому вожак практически не обращал внимания на груды орочьих трупов в разорен­ном саду. А вот что заставило его зарычать, так это вид облаченных в доспехи фигур, прохаживающихся среди тел. Элитные солдаты Человечества, укравшие у него победу, они обрушились на головы его бойцов, подобно грому среди ясного неба, когда цель была уже столь близка. Даже если забыть о фальшивых богах, людиш­ки обладали и силой, и умением — достаточными, что­бы победить орков, и это казалось особенно оскорби­тельным. Дело было вовсе не в том, что закованные в броню воины обманули и напугали орду — они оказа­лись слишком сильны для орков. Все просто. Конечно, никто из зеленокожих этого не признает, но тем не менее правда именно такова. Люди в пурпурных доспе­хах были куда крупнее и отважнее, нежели любой дру­гой человек, с которым доводилось встречаться вожаку, и им удалось разбить его войско в честном бою.

Кроны деревьев затряслись от взрывов, прогремев­ших где-то в глубине джунглей и извещающих о том, что с орбиты упали новые астероиды и примитивные корабли, несущие тысячи свежих бойцов. Вожак при­вел на планету великое множество племен, и их чис­ленность значительно превышала количество бойцов, участвовавших в разорении Палатиума. Уничтожение города зависело исключительно от выбора нужного момента — передовые отряды обрушились на людишек, когда те утратили бдительность. Но завоевание джун­глей и захват остальных поселений требовали больше­го числа атакующих, целеустремленности и силы. Ради этой победы ковалась орда. Вожак провел на поверх­ности этого мира уже более шестидесяти дней и ночей, и исключительно его заслугой было то, что растворив­шиеся в лесах зеленокожие воины продолжают дейст­вовать как единое целое.

Когда вся орда разом ударит по укреплениям люди­шек, тех не спасут ни бронированные вояки, ни колдов­ство. И тогда весь Ванквалис охватит пламя пожаров.

Глава пятая

— Как нам прославлять павших?

— Каждой выпущенной пулей, каждым ударом меча, в ратном труде и победах.

Дениятос. Боевой Катехизис
Падая на Ванквалис, орочий корабль прочертил яр­ко пылающую дугу; в своей гибели он был куда более красив, нежели «при жизни». Орудийные башни, скрытые в уродливо изогнувшемся носу «Сло­манного хребта», дали еще один залп, выпуская новый поток снарядов и энергетических импульсов, и враже­ский корабль развалился, выбросив ленты горящего топ­лива и кислорода, превратившись в охваченные пожа­ром обломки.

— Этого мало, — проворчал Лигрис себе под нос.

Зрелище, развернувшееся сейчас на главном экране мостика, несомненно, завораживало, вот только флот вторжения состоял далеко не из единственного корабля, и «Сломанный хребет», сколь бы силен он ни был, просто не успевал управиться со всеми противниками. Да даже если бы и удалось разрушить все посудины неприятеля, планете уже был нанесен серьезный урон — орки успели сбросить множество десантных челноков и пустотелых астероидов, высадив многочисленные орды соплеменников.

Мостик «Сломанного хребта» был погружен во тьму, чтобы Лигрис мог сконцентрироваться на экране. Технодесантник знал бортовые системы как свои пять паль­цев и мог управлять почти всеми процессами прямо из командирской ямы, расположенной под огромным мо­нитором. Зал окутывало свечение экрана, и всякий раз, когда вспыхивал очередной взрыв, от предметов протя­гивались длинные тени. Мягко мерцали лампы и дис­плеи расположенных вдоль стен дата-пюпитров и когитаторов.

— Как идут дела, технодесантник? — раздался го­лос Иктиноса.

Лигрис был удивлен, что не расстающийся со своим шлемом-черепом капеллан остался на «Сломанном хреб­те», ведь Иктинос должен был руководить резервом, со­стоящим из почти сотни Испивающих Души, которым надлежало высадиться на Ванквалис и держать оружие наготове на тот случай, если основные силы не сумеют в срок управиться с поставленной им задачей.

— Хорошо, но недостаточно. — Лигрис неопределен­но махнул в сторону экрана, демонстрирующего гибель орочьего звездолета, — Таких тут много, и они уже успе­ли сделать свое дело. А джунгли слишком густые, чтобы мы могли поддержать наших в наземном сражении. Так что мы здесь просто прибираемся, пока настоящая война идет на Ванквалисе.

— А что насчет остальной системы Обсидиана?

— Судя по всему, орков интересует только Ванква­лис.

Лигрис нажал пару кнопок на приборной панели, вы­звав на главный экран диаграмму солнечной системы. Ближе всего к местному светилу располагался Проксифан — мертвый, обугленный кусок камня. Затем шла вечно кипящая и объятая пожарами Инфернис Магна, представлявшая собой газовый гигант. Между ней и сле­дующей планетой — самим Ванквалисом, единственным населенным миром системы, — было довольно большое расстояние. Дальше лежал Войдерхоум, небольшой ка­менистый мир, некогда разрабатываемый местными по­селенцами, прежде чем те осознали, что там их не ждет ничего, кроме голода и вечной зимы. Последней плане­той был Тиранкос — еще один газовый гигант, на орби­те которого обращалось несколько добывающих и пере­рабатывающих станций, созданных, чтобы извлечь хоть какую-то выгоду из его плотной сине-зеленой атмо­сферы. Дальше Тиранкоса располагался только «Олланий XIV» — станция слежения, успевшая увидеть, как в первой волне орочьей атаки гибнет военный флот Сцефана.

— Так что же привлекло сюда зеленокожих? — спро­сил Иктинос.

— А что обычно их привлекает? Драки и завое­вания.

— Мне почему-то кажется, кроме Ванквалиса, здесь захватывать, вообще-то, и нечего.

— Должен согласиться.

— Поэтому довольно странно, что зеленокожие выбрали именно эту систему, где более-менее заинте­ресовать их орду здесь может одна-единственная пла­нета.

— Возможно, — произнес Лигрис. — Вот только орки никогда не славились способностями к стратегическим расчетам. Полагаю, система Обсидиана просто оказалась у них на пути.

Неожиданно загудел сигнал вокса.

— Мостик слушает, — ответил технодесантник.

— Брат Лигрис, мы принимаем сигнал, — последовал доклад; говорил один из скаутов, обслуживающих тер­миналы связи, расположенные в носовой части «Сло­манного хребта».

— С Ванквалиса?

— Никак нет, сэр. С Тиранкоса.

Лигрис вновь покосился на схему. Эта планета ле­жала на самом краю и не играла никакой роли в жизни системы Обсидиана. Ее перерабатывающие заводы при­шли в запустение, там никто не жил.

— Кто может его подавать?

— Не знаю. Но сигнал очень сильный. И похоже, это Астартес.

— Переведи его на мостик.

Над консолью перед Лигрисом зажглись экраны дис­плеев.

— Удается расшифровать? — спросил Иктинос.

— Это наш позывной. Это Испивающие Души. — Технодесантник повозился с настройками, и на одном из мониторов возникло изображение мерцающей точ­ки, обращающейся по орбите вокруг Тиранкоса. — Вот. Вызов поступает отсюда.

— Но у нас нет людей на этой планете.

— Знаю. К тому же позывной устарел. Таким он был у прежнего ордена, пока власть не перешла к Сарпедону. Покидая корабли, мы смогли забрать с собой много оборудования и сенсоров. Поэтому «Сломанный хребет» и может расшифровать сигнал.

— Устаревший позывной? Прости, Лигрис, но зву­чит нелепо.

— И тем не менее факт остается фактом.

— Быть может, командор Сарпедон не рассказал нам всей правды о том, зачем мы прибыли в систему Обси­диана?

Помрачнев, Лигрис повернулся к Иктиносу:

— Этого не может быть, капеллан. Нам известно ров­но столько же, сколько и ему. Тут дело в чем-то другом. — Технодесантник вновь повернулся к экранам. — Штатный сигнал бедствия. Возможно, автоматический. Я бы предложил проверить, но…

— Я этим займусь.

— Ты, капеллан? Но твоя помощь может понадо­биться здесь.

— Контакт с наследием старого ордена, чем бы оно ни оказалось, может представлять угрозу для Испива­ющих Души. И в особенности для молодых рекрутов, не видевших ордена таким, каким он был до того, как Сарпедон вывел нас из Империума. И мой долг как капеллана изучить любую моральную угрозу и уни­чтожить все, что может повредить духу наших людей. Я обязан отправиться туда.

— Понял. Что ж, можешь взять один из «Громовых ястребов». И надеюсь, ты не решишь лететь в одиночку.

— Не сомневайся, я поговорю с парнями и проведу подобающий ритуал, а потом мы займемся делом.

Когда Иктинос покинул сумрачную сферу мостика, Лигрис вывел изображение Тиранкоса на главный об­зорный экран. Просто газовый гигант, ничем особенным не отличающийся от миллионов таких же планет, раз­бросанных по Галактике. Несколько заброшенных фаб­рик, расположенных либо на орбитальных платформах, либо на поверхности астероидов, обращающихся вокруг неприветливого мира, — вот и все признаки того, что там вообще когда-то бывал человек. И все же что-то связанное с Тиранкосом заинтересовало старый орден. Лигрис стал Испивающим Души за много десятилетий до того, как Сарпедон принял командование, но никогда не слышал, чтобы его товарищи по оружию участвовали в каких-либо действиях в системе Обсидиана.

Как и сказал Иктинос, нелепица. Впрочем, в отли­чие от сражения за Ванквалис, это могло подождать. Системы наведения захватили очередной вражеский ко­рабль, на этот раз просто огромный, представляющий собой бесформенное нагромождение двигателей и сплав­ленных друг с другом астероидов — типичный образец орочьих технологий. Конструкция была настолько примитивной и грубой, что оставалось только удивляться, как она вообще может совершать межзвездные перелеты. Лигрис отбросил мысли о былых временах и направил «Сломанный хребет» к новой жертве, отдавая приказ на перезарядку торпедных установок и энергетических ору­дий. Оркам предстояло познать на своих шкурах гнев Императора.

— Джунглям нравится война, — произнес генерал Варр.

— Вы так думаете? — уточнил Люко.

— Не думаю — знаю. Люди, участвующие в войне, мечтают, чтобы она побыстрее закончилась, но сама война при этом жаждет продолжения. И джунгли поддержива­ют в ней жизнь. Они просто не дают враждующим сто­ронам места, где можно было бы решить конфликт раз и навсегда. Они вынуждают нас убивать друг друга по одному, и ни победы, ни поражения не становятся безо­говорочными; с каждым боем война лишь сильнее затя­гивается.

Отделение Люко несло дежурство на границах по­ляны, образовавшейся в результате падения одного из гигантских деревьев, охраняя временный штаб Варра и стоянку уцелевших Стражей. Темно-фиолетовая броня Испивающих Души сливалась с тенью, пролегшей у основания огромных узловатых стволов. Куллек — по­хожий на медведя мужик, каким-то чудом исхитрив­шийся пережить сражение за дворец Райтспайр, — сто­ял неподалеку, поигрывая зазубренным боевым ножом и поглядывая на бледного и измученного лейтенанта Фулгорина. Рука и плечо Фулгорина были плотно за­мотаны бинтами, и в глазах офицера читался явствен­ный страх, поскольку он понимал: нет хуже места, что­бы получить рану, нежели джунгли. Многочисленные насекомые Неверморна просто обожали запах крови.

— Иногда выбирать не приходится, — сказал Люко.

— Это потому, что выбор делает кто-то другой, — па­рировал Варр. — Зеленокожим нравятся джунгли. Орки любят войну, и джунгли помогают им. Любой офицер, если он достоин носить свои нашивки, будет всеми си­лами избегать подобных мест… и особенно если речь за­ходит о зеленокожих.

— Может, вы и правы, генерал, — произнес Люко. — Но космические десантники также умеют сражаться в джунглях и способны превратить их в оружие.

— Думаете, Испивающие Души способны защитить Неверморн?

— Сами увидите, — как можно более искренне улыб­нулся Люко, словно война и кровопролитие были для него просто детской забавой. — Командор? — произнес он, включая вокс.

Экран переговорного устройства замерцал и ожил, демонстрируя испещренное шрамами лицо Сарпедона. Высокий воротник-эгида был отчетливо виден, зато чу­довищные результаты мутации остались за кадром. Лю­ко понимал, что магистру приходится осторожничать при общении с солдатами Империума. В лучшем случае те сочли бы Испивающих Души ренегатами. А это вполне могло привести к тому, что богобоязненные слу­ги Императора (да даже и разномастное отродье, из ко­торого был собран 901-й) обратят свое оружие против ордена.

— Генерал Варр, — произнес Сарпедон, — рад, что вам удалось выжить в столкновении за дворец Райтспайр.

— Благодарю за любезность, командор, — откликнул­ся Варр, — только от моей жизни будет мало проку, если орки сумеют нас окружить. Они высадили в джунглях подкрепление, и в следующий раз нам уже не удастся справиться с ними в лобовом столкновении.

— Вы абсолютно правы, — согласился Сарпедон, — поэтому мы должны ударить первыми.

— Вы… вы уверены, что возможно?

Это произнес лейтенант Фулгорин. Он, судя по все­му, впервые видел космодесантника во плоти, и Люко внушал ему страх не меньший, чем зеленокожие.

— В мире, — отрезал Сарпедон, и в глазах его по­явился стальной блеск, — нет ничего невозможного.

— Что вы предлагаете? — спросил Варр, не обра­щая внимания на Фулгорина.

— Мои скауты уже выдвинулись вперед и обнару­жили высоту — пожалуй, это единственная возвышен­ность на много миль вокруг. Орочья армия многочис­ленна и недисциплинированна; им необходимо место, где будет относительно просто держать оборону и пере­группировываться. Высота как раз то, что нужно. Они направятся туда, займут ее и станут использовать в ка­честве базы для дальнейшего броска к побережью.

— Не слишком ли умно для орков? — поинтересо­вался Куллек, который, похоже, совершенно не боялся спорить с космическим десантником. Впрочем, этот че­ловек был безумен.

— Эти зеленокожие не похожи на других, — заме­тил Варр. — Им хватило мозгов, чтобы обрушиться на Палатиум именно тогда, когда тот был наиболее уяз­вим. И ими руководит лидер, который, видимо, имеет опыт и умеет делать выводы.

— Зная, куда они направятся, — продолжал Сарпе­дон, — мы сможем заманить их в ловушку. Чтобы стя­нуть все свое воинство к возвышенности, им придется пройти по длинной ложбине, по большей части пред­ставляющей собой болота.

— Куллек, — махнул рукой Варр, и сумасшедший боец вытащил из-за пазухи грязного мундира потрепан­ную, испачканную в крови тактическую карту. Генерал принял ее из его рук и постарался расстелить как можно ровнее на стволе поваленного дерева. — Вот, — произнес Варр, ткнув пальцем в длинную и узкую ложбину, веду­щую к холмам. — Змеящаяся лощина. Если расположить наши войска вдоль выхода, где она примыкает к высо­там, мы сможем запереть зеленокожих внизу.

Эта ложбина была одним из немногих мест, хоть как-то выделявшихся в безликих джунглях, лишь из­редка перемежающихся заросшими руинами или посе­вами. Большая же часть территории представляла собой болотистые равнины, затянутые непроницаемым купо­лом листвы. В верхней точке карты джунгли встреча­лись с морем, сменяясь неровной линией песчаных пля­жей, — в мирное время прямо-таки райское местечко. Теперь же им предстояло стать сценой для кровавого финала битвы за Хирогрейв.

— Мы сумеем их прижать, но вряд ли надолго.

— А много времени и не понадобится, — сказал Сар­педон. — Мы размажем их в грязь.

— Чем? Мои корабли — всего лишь транспортные баржи, и к тому же они держатся на орбите Войдерхоума, стараясь не попадаться оркам на глаза. Конечно, артиллерия Фолкена сумеет немного потрепать орков, но ее боевой мощи не хватит для победы.

— Эту задачу возьмет на себя наш флот, — заверил магистр. — Пока зеленокожие прячутся в джунглях, на­ши орудия бессильны. Но как только они окажутся за­жатыми в ложбине, мы накроем их всей своей мощью.

— Вы хотите сказать…

— Что сотрем их с лица земли, — непринужденно вмешался Люко. — Убьем всех до единого. Вот как мы собираемся поступить.

Варр помолчал. План был крайне дерзок и реши­тельно противоречил обычной стратегии войны в по­добных условиях.

— Мы потеряем много людей, — заметил генерал, прежде чем оглянуться на бронированных великанов, охраняющих поляну. — Точнее, потеряю их я.

— Вы так и так их потеряете, — возразил Сарпе­дон. — Их в любом случае забрали бы джунгли.

— Понимаю. Что ж, по крайней мере, нам не при­дется так много стрелять.

— Адептус Астартес привыкли решать проблемы од­ним выстрелом.

— Да будет так,— сказал Варр. — Отправлю своих лю­дей к ложбине сразу же, как подтянутся отставшие отря­ды. Придется двигаться быстрым шагом, чтобы успеть опередить зеленокожих.

— Хорошо. Перегруппируемся у холмов и выстро­имся в линию. Вас будут прикрывать мои десантники, на случай если орки попытаются замедлить ваше про­движение. Они должны будут выдвинуться незамедли­тельно.

Варр свернул карту, а Мекрин направился к нему че­рез грязь и мелкий кустарник, чтобы упаковать комму­никационный модуль. Генерал остановил связиста взма­хом руки.

— Командор Сарпедон, — произнес Варр. — Я сра­жался в Оке Ужаса в составе тяжелых уланов Кар Дуниаша, но ни разу не встретил космического десантни­ка. На каждого из вас приходилось до миллиона про­стых солдат. Почему же Испивающие Души появились сейчас?

Генерал вглядывался в экран коммуникатора, и это было удивительно, ведь даже по видеосвязи мало кто из простых смертных мог выдержать взгляд Сарпедона.

— Потому что больше никто не справился бы, — от­ветил командор. — Встретимся у Змеящейся лощины, генерал.

Корабль являл собою величественный храм, посвя­щенный чести и памяти павших товарищей; беломра­морные стены и полы были украшены тысячами имен тех, кто погибал в разные времена и в разных местах. Каждый коридор, каждый алтарь был уставлен множе­ством светильников, чтобы ни одно имя не оказалось в тени. Высокие потолки и просторные помещения со­здавали ощущение покоя, тишины и легкой тоски, а в каждой галерее и в каждом молельном зале пылали вечные огни, подвешенные в воздухе подобно пленен­ным солнцам. Легенда гласила, что имя каждого погиб­шего когда-либо брата было выгравировано на стенах «Лазурного когтя» — ударного крейсера, хранившего память о тысячах сражений, отражавшихся в бесконеч­ном перечислении воителей прошлого. Многие надпи­си были добавлены совсем недавно, после того как ор­ден и «Коготь», пролив множество крови, разрешили противостояние, продолжавшееся уже долгие столетия.

Старший библиарий Мерчано из ордена Воющих Грифонов преклонил колено над одним из таких имен, совсем недавно выгравированных на полу Обители Фуриозо. Оно принадлежало капитану Четвертой ро­ты, павшему от рук князя демонов Периклитора в кро­вавой развязке той битвы. Слишком многие погибли под ударами чудовищного меча, слишком многие ли­шились разума, не в силах справиться с отравой зла.

Но не Мерчано, ведь он выжил, ведь это он убил Периклитора.

— Скольких вы потеряли? — раздался голос, опре­деленно не принадлежавший космодесантнику.

За спиной библиария, на гладкой дорожке, петляю­щей между украшенными гравировкой плитами, про­ложенной специально, чтобы Воющие Грифоны не сту­пали на имена павших собратьев, стоял мужчина. Взглянув на него, можно было бы предположить, что перед вами человек науки. Его редеющие каштановые волосы были зачесаны назад и уже седели на висках, а в глазах стояло несколько опустошенное выражение, говорящее о не столь давно пережитой утрате. Одет он был в длиннополый армированный плащ, наброшен­ный поверх черного костюма. На его груди не красова­лась стилизованная литера I, но то, что этот человек разговаривал с Мерчано как с равным, однозначно вы­давало его статус.

— Не имеет значения.

— У меня сложилось иное мнение.

— Вам следует знать лишь то, — отрезал библиа­рий, — что уничтожение Периклитора стало одним из величайших подвигов ордена за последнее время. Мы достойно отомстили за многие былые оскорбления. Но нам регулярно наносят и новые. Все это касается лишь тех, кто принадлежит ордену. Мы сами способны дер­жать свои клятвы.

— Насколько я понимаю, Мерчано, вы лично убили Периклитора.

Библиарий пронзил собеседника испепеляющим взглядом. Вид у Мерчано был весьма грозный: темная, продубленная прожитыми годами кожа его лица была испещрена шрамами; в черных глазах застыло каменное выражение; с головы до ног он был закован в массив­ную энергетическую броню, выкрашенную в золотой и темно-красный цвета ордена. Доспехи были увешаны свитками с клятвами, и некоторые из них, так и не ис­полненные, он носил с тех пор, как впервые взял в руки болтер, — бесчисленные строки обетов, обязательств и присяг, связывающие Мерчано с Воющими Грифонами. Но, несмотря на все это, инквизитор даже не вздрогнул.

— Зачем вы пришли сюда, Таддеуш?

— Захотелось разузнать побольше о тех, кто при­гласил меня в гости.

— Вы нам не гость. Не будь вы инквизитором, вам бы и шагнуть на палубу «Когтя» не дали.

— И все же я здесь, — возразил Таддеуш, — и, как положено инквизитору, крайне любопытен. В данную минуту я весьма впечатлен тем, с какой поспешностью вы направляетесь к системе Обсидиана, вот только ни­как не могу понять, зачем это вам понадобилось. Из­держки профессии, сами понимаете.

Мерчано не мог с уверенностью сказать, не издевает­ся ли над ним Таддеуш. Впрочем, не столь уж и многое могло смутить библиария, повидавшего куда больше смертей, разрушений и трагедий, чем может представить себе простой человек.

— Инквизитор, мы позволили вам путешествовать с нами. И это уже честь, какую Воющие Грифоны ока­зывают далеко не каждому.

— Мы подлетаем, — перебил Таддеуш, — Вскоре ко­рабль вынырнет в секторе Сцефан.

— Мы не выйдем из варп-пространства, пока не ока­жемся в нужной нам системе, — ответил Мерчано.

— В самой системе Обсидиана? — удивленно при­поднял бровь инквизитор. — Там же все будет кишеть орочьими кораблями.

— Зеленокожим нечего противопоставить мощи удар­ного крейсера Космического Десанта, — отрезал библиа­рий. — Мы возникнем неожиданно и разгоним их. Во­ющие Грифоны не дарят своим врагам такой роскоши, как возможность увидеть нас и подготовиться. Вам еще очень многое предстоит узнать о том, как воюют Астартес.

— О, вы удивитесь, сколько я уже всего знаю, — сказал Таддеуш.

Мерчано собрался было развернуться к инквизито­ру, но передумал и, сделав несколько шагов, подошел к стене, украшенной фреской, изображавшей командо­ра Воющих Грифонов — воитель замер в величествен­ной позе, над его головой сиял шипастый стальной нимб, а рука сжимала рукоять обоюдоострого боевого топора, чьи лезвия были выполнены в форме ястреби­ных крыльев.

— Скажите, инквизитор, знаете ли вы, кем был этот человек?

— Это был не простой человек, — ответил Тадде­уш. — Вы указываете на Орландо Фуриозо.

— Точнее сказать, магистра Фуриозо. Что вам из­вестно о его гибели?

— Я не…

— Верно — ничего. Будь вы хоть инквизитором, хоть еще кем, но мы никому не рассказываем о том, что происходит с нами. Магистр погиб от руки Перик­литора, чье имя вам не стоит поминать перед кем-либо из моих собратьев. В тот день мы собирались отпразд­новать пять тысяч лет с момента образования нашего ордена из сынов Жиллимана. Но предатели заманили нас в западню. Отступники-Астартес. Их лидера звали Периклитор. Магистр Фуриозо сумел вышвырнуть их со своего флагмана, но корабль слишком сильно по­страдал и рухнул на Ариос Квинтус. Тогда периклиторовские выродки вновь напали на Воющих Грифонов и устроили бойню. Вожак предателей приковал тело Фуриозо к носу «Громового ястреба» и оставил того дрейфовать в космосе так, чтобы мы увидели его, когда отправимся искать своих братьев. Весь орден пообещал отомстить, и клятву эту произносил каждый наш брат, пока мы наконец не исполнили ее. Да, инквизитор, я говорю о событиях, случившихся более чем три тысячи лет назад, но память о том убийстве по-прежнему ра­нит сердца Воющих Грифонов так, словно все это было только вчера.

— Значит, вы убили Пери… предателя, — сказал Тад­деуш.

— Нет,— ответил Мерчано, — Мы сражались так, как и подобает сыновьям Жиллимана и Императора. Подав­ляли восстания, убивали ксеносов, посылали демонов обратно в варп. За это время мы исполнили сотни, мо­жет, тысячи клятв, и каждая из них пылала в наших душах столь же ярко, как и обещание покончить с Периклитором. Некоторые из них все же остаются, и я даже выразить не могу, какие муки совести мы испытываем из-за каждой из них. Пришло время, и Периклитор вос­стал вновь, на сей раз в Оке Ужаса. За прошедшие ты­сячелетия он совершил множество омерзительных пре­ступлений и был возвышен до ранга демона. Воющие Грифоны гонялись за ним по всему Оку, преследуя и на зараженных хаосом планетах, и в открытом космосе, по­ка наконец не настигли и не вступили с его армией в бой. Лишь память о гибели Фуриозо, кровоточащая ра­ной в наших сердцах, заставляла нас биться, пока мы не одержали победу. Периклитор, демон-принц, чемпион Темных Богов, недооценил самоотверженность Воющих Грифонов, стремящихся исполнить древнюю клятву. Магистр Фуриозо не умер три тысячи лет назад. Он упо­коился в то мгновение, когда Периклитор пал и отмще­ние свершилось. Только тогда мы обрели право почтить память нашего погибшего брата. Теперь-то вы понимае­те, инквизитор, с кем и о чем сейчас разговариваете?

— Более чем, лорд-библиарий. И у меня имеются свои клятвы. Конечно, я приносил их только себе да еще Императору, но все равно обязан их выполнить.

— Таковы, значит, пути Инквизиции?

— Нет, — мрачно усмехнулся Таддеуш, — вовсе не таковы. Но это мой путь.

— Ну что же, — произнес Мерчано, — я уже удов­летворил ваше любопытство. Пришел и мой черед за­давать вопросы. Так все-таки что же могло заинтересо­вать Инквизицию в системе Обсидиана?

— Ничего, — ответил Таддеуш, — Инквизиции не су­ществует. Есть только инквизиторы, каждый из которых выполняет свой долг перед Императором так, как счи­тает нужным.

— Хорошо. И что же тогда интересует там данного конкретного инквизитора?

Таддеуш помедлил и посмотрел на лик магистра Ор­ландо Фуриозо, прежде чем ответить:

— Когда-то давным-давно я не сумел исполнить свой долг.

— Значит, вы ищете искупления? — спросил Мер­чано.

— Можно сказать и так. У меня остались неокон­ченные дела. Все остальное, лорд Мерчано, позволено услышать лишь инквизиторским ушам.

— Да будет так.

— Как понимаю, ваше путешествие к Ванквалису также вопрос чести?

Мерчано кивнул на изображение магистра:

— Сам лорд Фуриозо дал слово. Если мы не сдер­жим его, то наша месть окажется напрасной. Ванквалис должен быть освобожден, и сделать это обязаны Во­ющие Грифоны. Думаю, теперь вы понимаете, почему столько моих братьев отправилось со мной.

Инквизитор Таддеуш огляделся, рассматривая Оби­тель Фуриозо — зал, посвященный погибшему магистру ордена. Кроме них в помещении присутствовали не­сколько отрядов Воющих Грифонов, воздававших перед алтарями почести павшим героям или вглядывавшихся в имена и проводивших ритуалы очищения души и под­готовки к предстоящей войне. Войско Мерчано насчи­тывало более трех сотен Астартес — огромная сила по стандартам Космического Десанта, особенно если учесть, что остальные воины ордена сейчас сражались в битвах, кипящих вокруг Ока Ужаса. По всей видимости, они действительно крайне серьезно воспринимали клятву, которую Фуриозо некогда дал Ванквалису.

— Мы все здесь потому, что верим, — сказал Тадде­уш. — И потому, что уже не можем повернуть назад. На этом и строится Империум.

— Не могу не согласиться. Теперь же, инквизитор, если ваше любопытство удовлетворено, мне надо занять­ся ритуалами Гнева, ведь мы скоро прибудем в систему Обсидиана. Нам необходимо подготовиться и взрастить ненависть к чужакам в своих душах.

С этими словами Мерчано покинул Обитель Фурио­зо, оставив Таддеуша в одиночестве. Если инквизитор и не понимал сейчас всей глубины целеустремленности и самоотверженности Воющих Грифонов, он поймет это, когда космодесантники обрушатся на головы зеленоко­жих и покажут тем, что Грифоны всегда держат слово.

Глава шестая

— Как следует встречать ксеноса на по­ле боя?

— Чужаки боятся благородства и чистоты наших сердец. И встречать их должно самой чистой и благородной ненавистью.

Дениятос. Боевой Катехизис
— Что это за место? — спросил Раек, настороженно разглядывая резкие тени, пересекающие поверх­ность астероида. Снайперскую винтовку он пере­бросил за спину и сейчас держал перед собой болтерный пистолет, готовясь открыть огонь, если хоть что-нибудь шевельнется.

— Просто безымянный кусок камня, — ответил Иктинос.

За спиной капеллана возвышался колоссальный диск Тиранкоса — заслоняющая космическую бездну громада бурлящих голубых и зеленых газовых пятен. Все вокруг отбрасывало резкие, отчетливые тени в жестком, болез­ненно-ярком свете местного солнца, чьи лучи не встре­чали здесь сопротивления атмосферы. Раек и Иктинос находились на поверхности одного из многочисленных астероидов, круживших на орбите Тиранкоса. На этом естественном спутнике был построен завод по переработ­ке в топливо газов, выкачиваемых с гигантской планеты. Астероид был достаточно мал, и горизонт обрывался не­привычно резко; поверхность усеивали иглы газоприемников и громоздкие цилиндры перерабатывающих модулей. Неподалеку от космодесантников виднелся глу­бокий неровный провал, похожий на след укуса некого огромного зверя, обнаживший металлическое нутро пла­нетоида.

— Что здесь могло понадобиться старому ордену?

— Возможно, что ничего. Наша задача и состоит в том, чтобы разобраться.

Раек опустил пистолет и припал на колено, что­бы приложить ладонь к красно-черному камню. Па­рень был прирожденным разведчиком, легко приспо­сабливающимся к любым условиям. Даже глухой шлем и герметичная скаутская броня не могли ему помешать почувствовать окружающую его среду. Присутствуй на астероиде враги, Раек точно бы знал, где они затаились. Он даже смог бы предсказать траектории, по которым полетят их пули. Этот скаут перемещался незаметно даже под беспощадным, ослепительным светом Обси­диана, в чьих лучах купался астероид.

— Наличествует гравитация, — доложил Раек. — Как минимум две трети стандартной терранской. Следова­тельно, машины продолжают работать. Но здесь давно уже никто не появлялся.

Иктинос подошел поближе к одному из газозаборников, чтобы разглядеть его внимательнее. Спутник был утыкан иглами, предназначавшимися для того, чтобы высасывать из верхних слоев атмосферы Тиранкоса сырье, которое в последствии перерабатывалось в топливо или другие материалы. Иглы оказались сильно из­ношенными —конечно, ржавчины здесь быть не могло, но металл разрушался от длительного воздействия сол­нечной радиации и столкновений с атмосферой плане­ты-гиганта.

— Вполне возможно, здесь еще осталось топливо, — произнес Иктинос. — Можно попытаться дозаправить «Сломанный хребет».

— Не исключено, — отозвался Раек, — но вот это мне очень не нравится. — Скаут кивнул в сторону кра­тера, уходившего под землю на краю горизонта. — Это не попадание метеора, не последствия боя. Скорее, все выглядит так, словно эту яму просто выкопали.

— Тем более мы должны все проверить, — сказал капеллан, начиная удаляться от стоящего за его спиной «Громового ястреба».

Воронка уходила глубоко в кору астероида, и дно ее исчезало в непроницаемой тьме, куда не проникал да­же жесткий свет Обсидиана. Ее стены проходили прямо сквозь этажи перерабатывающей фабрики. Повсюду вид­нелись обломки техники и оплавленные валуны. Вглубь спускалась каменная лестница, которая, казалось, ни к чему не крепилась, но просто висела в пространстве.

— Антиграв, — произнес Раек. — Кто-то построил все это специально. Кто-то вырыл этот котлован и спрятал что-то на дне.

Прежде чем шагнуть на первую ступень, скаут вновь взял пистолет на изготовку, чтобы успеть ответить на любую угрозу. Лестница оказалась вполне надежной. За Раеком последовал и капеллан, чье аугментированное зрение позволяло разглядеть, как неровная уродли­вая поверхность астероида сменяется отполированной гладью каменных стен.

— Трон небесный, — тихо прошептал Раек. Он уви­дел предупреждающий символ, возвышающийся возле лестницы и предостерегающий нарушителей от дальней­шего спуска. Знак подвергся коррозии, но перепутать было невозможно. Перед космодесантниками висело изображение золотой чаши — герб Испивающих Души.

— Капеллан?

— Идем дальше, сержант.

Раек продолжил спускаться во тьму. Вокруг откры­вались потрясающие виды. Весь астероид был выпотро­шен изнутри и заполнен восхитительными колоннадами и арками, парящими в воздухе. Все это выглядело так, словно кто-то разобрал сотню древних храмов и в хао­тичном порядке разместил их убранство в этой искус­ственной пещере. Элементы конструкции постоянно перемещались и перестраивались, двигаясь вокруг цент­ральной точки астероида, где находилось строение из золота и обсидиана, напоминающее гробницу. Направ­ление гравитации неожиданно изменилось, как только Раек пересек незримую границу, и стена вдруг стала полом. Теперь гробница возвышалась над его головой, опоясанная концентрическими кругами постоянно из­меняющихся этажей.

Повсюду виднелись изображения чаши. Была здесь и имперская аквила. Оба символа сопутствовали друг другу, пока Сарпедон не отрекся от Империума, а орден не оказался обречен на изгнание. В пространстве про­плывали вырезанные в камне лица — должно быть, из­ваяния Испивающих Души былых дней… они проявля­лись на фоне замерших батальных сцен, выглядевших как изображения давних, проигранных орденом битв.

— Что тебе известно? — спросил Раек.

— Я проверил архив ордена, прежде чем мы поки­нули «Сломанный хребет», — ответил капеллан. — Ни единого упоминания ни о Тиранкосе, ни о подобном святилище.

— Я спрашивал не об этом, — произнес скаут.

Иктинос повернулся к Раеку, устремив на того взгляд

из-под глухого забрала. Сержант был шокирован. Конеч­но, он весьма старательно это скрывал, но все же было заметно, что на него давит неизвестность.

— Капеллан, — продолжил скаут, — зачем Сарпедон привел нас сюда? Мы ведь тоже боевые братья, пусть и не видели войны, расколовшей орден. Мы заслужи­ваем правды.

Прежде чем Иктинос успел ответить, в пространст­ве летающего храма что-то зашевелилось. Улучшенное зрение космодесантников позволяло разглядеть внезап­ных гостей во тьме громоздких каменных блоков столь же явственно, как и солнечным днем. Пистолет Раека нырнул в кобуру, и в ту же секунду в его руках оказа­лась снайперская винтовка — отточенные в боях реф­лексы заставили скаута выбрать более удобное оружие.

По стенам забегали огни прожекторов. Заблестело се­ребро корпусов. Сквозь пластины покрытых облупив­шейся золотой и пурпурной краской доспехов проступа­ла серая мертвая плоть. Загорелись красным огнем лин­зы глаз. Покинули свои чехлы болтеры и мечи. Стражи усыпальницы были повсюду.

— Боевые сервиторы, — произнес Раек, наблюдая за тем, как все новые и новые тени отделяются от храмо­вых блоков.

Подобные облаку стальной саранчи, они устреми­лись к космодесантникам, движимые гудящими анти­гравитационными приводами. Меж колонн заметались красные лучи детекторов движения и тепла.

— Похоже, кто-то не обрадовался нашему появле­нию, — заметил скаут.

— Нет, — откликнулся Иктинос. — Кто-то желает проверить нашу доблесть.

Бой уже начинался; на двух десантников из-за ка­менных блоков обрушился ураган лазерных залпов. Ра­ек метнулся в сторону. Иктинос извлек крозиус и плаз­менный пистолет.

— Похоже, старый орден полагает, что ему еще есть что нам сказать, — спокойно произнес капеллан, когда Раек открыл ответный огонь.

Вожак испустил рев, и орда двинулась вперед. Звери, населявшие джунгли, разбегались перед армией; даже са­мые могучие хищники паниковали, заслышав воинствен­ные крики орков и грохот многочисленных сапог. Орда, впитавшая в себя прибывшее с орбиты подкрепление, теперь могла похвастаться и примитивной бронетехни­кой, чьи гусеницы оставляли широкие прорехи в моло­дой поросли. Шагающие машины, вооруженные массив­ными пушками, заменяющими им руки, и похожие на огромные стальные бочки, месили грязь болот, управляе­мые безумными, жаждущими войны орками. Под удара­ми плетей погонщиков рычали боевые звери, состоящие, казалось, из одной лишь зубастой пасти и желудка. Мно­гие и многие тысячи зеленокожих шли в наступление, в детском восторге перед грядущим кровопролитием раз­махивая оружием и стреляя в воздух.

Многие из бойцов заменили зубы грубыми золоты­ми протезами или же нанесли на тела боевую раскрас­ку. Другие нацепили похожие на черепа маски, или же потрясали самыми огромными и пугающими пушками, какие только смогли раздобыть, либо были обвешаны охотничьими трофеями, представляющими собой завя­ленные куски тел поверженных врагов. Каждый воин нес знак, отмечающий его принадлежность к тому или иному клану… но, сказать по правде, в этих джунглях кланов не было. Вожак создал единую армию из тех, кто на мирах туманности Гарона резал друг другу глот­ки. Теперь же они были одной ордой, сплотившейся ради войны. Только в ней орки были готовы отбросить все свои слабости и показать, на что способны.

Вожак, впервые с того момента, как спустился на Неверморн, позволил жажде крови овладеть им. Разра­зившись воинственным ревом, он зашагал впереди сво­ей армии, потрясая огромной механической клешней, рыча и испуская струи пара из поршней, внедренных в его тело. Как и все прочие зеленокожие, он был при­рожденным убийцей, созданным орочьими богами ради завоевания Галактики и уничтожения всякого, кто осме­лится встать на его пути.

Подобно горному потоку орда вливалась в овраг. Среди густых зарослей постоянно попадались гниющие растения и останки животных, сорвавшихся с отвесных склонов в доходящую до пояса жижу. Над головами орков арочным сводом изгибались корни деревьев и скользили в темноте ядовитые змеи. Но зеленокожее воинство продолжало идти и идти; оно было слишком сильно, чтобы отступить, испугавшись каких-то джун­глей. Боевые машины опрокидывали стволы вековых деревьев, оставляя в грязи глубокие колеи. Путь смог­ли осилить не все — орки гибли, исчезая в трясине и становясь жертвами хищников. Но эти потери были всего лишь каплей в бескрайнем зеленом океане.

Войско возглавлял сам вожак, решительным шагом направлявшийся к далеким холмам. Там орки могли за­крепиться и навести порядок в своих рядах перед по­следним кровавым броском к побережью. Вообще, орки были слишком увлечены мыслями о смертоубийстве и погромах, чтобы озадачиваться стратегическими вопро­сами, но вожак отличался от них. И только благодаря ему зеленокожие могли предать огню города Хирогрейва и завоевать Ванквалис.

Рядом пал орк… убитый выстрелом из снайперской лазерной винтовки. По густой листве забегали огоньки прицелов. Раздался кашляющий звук, всколыхнулась трава, и еще один боец рухнул в грязь, лишившись половины головы.

Они были здесь. Люди. Но на сей раз человечков не могли спасти ни закованные в сталь громилы, ни даже сами фальшивые боги. Вожак взревел, подобно взбешенному зверю, каким он, впрочем, и был, и зеле­нокожие устремились в атаку.

— Хладнокровно и быстро, Испивающие Души! — прокричал Люко, когда орда ксеносов возникла из чер­но-зеленой утробы джунглей. Он чувствовал их запах — вонь гниющего мяса и порохового дыма, запекшейся крови и немытых тел.

Рядом с Люко стоял Грэвус, сжимая в деформиро­ванной руке топор, вокруг которого потрескивало сило­вое поле. Люко и сам уже изготовил к бою свои энер­гетические когти, с кончиков которых срывались сине­ватые электрические дуги.

— Смотри не потеряй голову, брат, — предостерег Грэвус. — Ты должен только выманить их на нас. Одна нога там, другая — здесь. Не стоит пытаться перебить их всех в одиночку.

— Не бери меня на слабо, — хищно осклабился Лю­ко. — А не то я вырежу всех этих ксеносов лишь затем, чтобы преподать тебе урок.

Но времени для дальнейшей перепалки уже не оста­валось. Из-за деревьев, скрипя суставами и извергая пар, вышла боевая машина, в три раза превышающая рост обычного человека. Она вскинула руку и окатила склоны пулеметным огнем, вынуждая отряды Люко и Грэвуса залечь. Вторую руку машине заменяла завы­вающая циркулярная пила. Она попыталась дотянуться до ближайшего космодесантника и попутно срезала вы­сокое дерево, цеплявшееся кроной за полог джунглей.

— В укрытие! — рявкнул Грэвус, спасаясь от града пуль и падающих с неба обломков. — Этой гадиной зай­мутся стрелки! Убивайте зеленокожих!

Его отряд быстро собрался вокруг командира, още­тинившись ревущими цепными мечами, и подобно во­допаду обрушился на темный поток наступающих орков. С влажным хрустом клинков, вонзающихся в плоть, штурмовики схлестнулись с зеленокожими, и ксеносы, не ожидавшие подобной бойни, бросились врассыпную.

— Огонь! — прокричал Люко.

Хотя приказывать не было нужды — весь тактиче­ский отряд уже вскинул болтеры, проделывая опаленные дыры в корпусе боевой машины. Огромная стальная ла­пища опустилась на землю, перемалывая ногу брата Зальраса, и Люко подхватил товарища, чтобы оттащить в сторону… но только привлек внимание твари. Пока ма­шина разворачивалась, командир тактического отряда успел разглядеть на ее цилиндрическом корпусе грубые рисунки: стилизованные орочьи черепа и сжатые кула­ки, знаки боевых побед и геральдические символы кла­нов. На длинных кожаных шнурах, обмотанных вокруг ног металлического чудища, были прицеплены зубы и гниющие отрубленные руки. Пила обрушилась вниз, и Люко едва успел отпрыгнуть вместе Зальрасом, преж­де чем лезвие прочертило в земле глубокую борозду.

Космические десантники отличались от простых лю­дей отнюдь не только ростом и мощной броней. Глав­ным было то, что настоящим воином Астартес никогда не овладевал страх. Страх способен затуманить рассу­док обычного человека, вынуждая того совершать бе­зумные поступки — подставлять спину врагу, пытаться спрятаться, искать несуществующего противника… Но разум космодесантников было не столь просто обма­нуть. Несомненно, они знали это чувство, но оно ни­когда не могло завладеть ими всецело. Они научились подавлять свой страх и управлять им, никогда не по­зволяя, чтобы он захватил власть над их помыслами. Люко понимал, что сейчас куда безопаснее не пытать­ся удрать, а вступить с противником врукопашную, где броня и сила дают наибольшее преимущество. Поэтому он просто прокатился под стволом массивного пулеме­та и полоснул по сочленению ноги машины когтями-молниями. Его пальцы опалил жар плавящегося метал­ла, но десантник заставил себя не отдергивать руку.

Клинки резали сталь так же легко, как обычный меч — плоть.

Машина зашаталась, гневно скрежеща механизма­ми. Люко едва успел отпрыгнуть, когда на него вновь упала увенчанная пилой лапа, отхватив кусок от на­плечника. Капитан прокатился по грязи, ломая ветви мелкого кустарника и, повинуясь инстинкту, скольз­нул за ствол массивного дерева. В то же мгновение раздался грохот выстрелов, и во все стороны брызнули щепки и сок.

Ломая ветви и обдирая листву, сверху упали воины отделения Грэвуса, с чьих мечей все еще капала орочья кровь; пышущие жаром прыжковые ранцы унесли штур­мовиков прочь от разгневанных ксеносов, жаждущих отмщения за павших собратьев. Сам Грэвус прокрутил в воздухе кульбит и приземлился за спиной боевой маши­ны, на корпусе которой осталась глубокая прорезь, про­деланная его топором.

Люко выкатился из укрытия и вновь набросился на стальную махину, погрузив когти в ее ноги настолько глубоко, что почувствовал, как лопаются и рвутся скры­тые под броней сухожилия. Машина застонала, выби­вающиеся из сил двигатели выпустили облако пара…

Капитан вонзил когти в бок железного гиганта и на­чал подтягиваться, взбираясь все выше на корпус; энер­гетическое поле искрилось, вспарывая бронированную обшивку. Чтобы добраться до самого верха и отрубить голову, которая, искря, обрушилась в болото, Люко по­надобились все силы.

Машина начала заваливаться, извергая огонь и дым из поврежденных двигателей. Люко спрыгнул в жижу; так же поступил и водитель — вымазанный в саже орк с разорванной грудью, бешено сверкающими глазами и безумной улыбкой на морде. В руке ксенос сжимал связ­ку взрывчатых шашек, к которым был примотан детонатор. Зеленокожий выдрал предохранитель и расхохотал­ся, глядя на космодесантника.

Однако неожиданно выросший за спиной орка Грэвус схватил тварь могучей рукой. Вновь взревел прыжковый ранец, и сержант взмыл к своду джунглей, унося с собой обезумевшего ксеноса. Вложив всю свою невероятную силу, Грэвус размахнулся и зашвырнул противника прямо в неровные ряды приближающихся зеленокожих, где тот и взорвался, унося с собой жизни десятков собратьев, раз­бросав вокруг обломки деревьев и оторванные конечности.

Когда с боевой машиной было покончено, Люко за­ставил себя подняться. Его отряд продолжал бой, и да­же брат Зальрас, прислонившись к стволу перерублен­ного дерева, расстреливал зеленокожих, разбегавшихся от залитой кровью поляны, где недавний взрыв уничто­жил многих их товарищей. Орки валились один за дру­гим, но на место погибших тут же вставали новые, чьи глаза пылали жаждой мщения.

Люко оглянулся на Грэвуса. Тот с головы до ног был вымазан орочьей кровью. Пока капитан сражался с военной машиной, штурмовики устроили бойню тем зеленокожим, которые пытались вскарабкаться по сте­нам оврага. Прыжковые ранцы позволяли обрушиться на головы врагов, нанести колоссальный урон и уйти, не попав в окружение.

— Что ж, мне не пришлось убивать их всех само­му, — улыбнулся Люко. Такая благодарность за спасе­ние была вполне в его стиле.

— Полагаю, мы привлекли их внимание, — заметил Грэвус.

— Отводим парней, — приказал Люко. — Отделение! Огонь на подавление — и отходим!

Испивающие Души растворялись в лесу, прикрывая свой отход плотным заградительным огнем, срезавшим листву с деревьев.

На место каждого павшего орка становились двое, а то и трое — перешагивавших мертвое тело и продол­жавших рваться в бой. Люко отводил свое отделение обратно вверх по склону, истощая первые ряды про­тивника, замедляя натиск, и хоть орки и извергали не­истовые проклятия, момент уже был упущен. Зелено­кожие продвигались все медленнее, перебираясь через трупы своих же собратьев. И те, кто вырывался вперед, становились отличными мишенями для людей Люко, расстреливавших орков из болтеров.

— Работайте! — взревел капитан. — Шквальный огонь!

Тактическое отделение припало к земле. Бойцы Грэвуса взмыли ввысь на прыжковых ранцах, уносясь к излому холмов.

— Искупление! — пробасил голос, принадлежащий человеку, которого, как слышал Люко, называли Троксом,— офицеру, возглавлявшему один из флангов штраф­ного легиона. — Ищите его в глазах ксеносов! Вырвите его из их окровавленных лап!

Повсюду вокруг засверкали, подобно грозе, алые вспо­лохи лазерных выстрелов. Триста солдат 901-го, располо­жившиеся вдоль склона, дружно открыли огонь. Лучи срезали с деревьев кору, листья и ветви; передовые отря­ды орочьей армии пали в мгновение ока, их обожженные трупы, лишившиеся рук и ног, валились в болотную грязь. Зеленокожие пытались ответить, и по склону за­плясали фонтанчики земли, взбитой их выстрелами, но ксеносы не имели возможности прицелиться и действо­вали неэффективно. Несколько солдат штрафного легио­на погибли, но эти потери не значили ничего.

Бойцы Люко продолжали отстреливаться, лежа на земле под лазерным шквалом и пробивая бреши в ря­дах пытающихся карабкаться по склону орков. Пару раз солдаты 901-го промахивались, но броня космоде­сантников была создана руками одних из лучших в Галактике мастеров, поэтому попадания из гвардейских винтовок, смертельные для незащищенного человека, оставляли только темные росчерки на доспехах, выкра­шенных в цвета Испивающих Души.

— Уничтожим грязь, отвратную взору Императора! — завывал Троке, в порыве фанатизма ухитрявшийся пере­кричать даже грохот выстрелов. Его ручной гранатомет рявкнул, и среди орков прогремел взрыв, от которого во все стороны полетел смертоносный град серебристых игл.

Заговорил тяжелый болтер, и вскоре приближаю­щаяся орда полностью скрылась за завесой дыма и взрывов; в воздухе повис туман от кипящей крови и раскаленной земли. В дымке маячили смутные силуэ­ты — особенно огромный и свирепый орк вел за собой закаленных в боях ветеранов, намереваясь обрушиться на порядки 901-го. Пока десантники Люко перестра­ивались, располагаясь среди бойцов штрафного легио­на, отделение Грэвуса упало с небес, чтобы замедлить продвижение зеленокожих. Поднялся и опустился огром­ный топор, и предводитель орков рухнул, рассеченный практически надвое.

— Люко на позиции! — прокричал капитан в вокс. — Удерживаем фланги! Мы завязали бой и не даем им прорваться!

— Отменная работа, капитан, — ответил ему голос Сарпедона. — Не позволяйте им прорваться. Если надо, прогибайте линию, но не дайте им уйти! Основные си­лы уже на подходе.

Черная вода, подобно поту, каплями скатывалась со стен тюрьмы. На «Сломанном хребте» хватало мест, где можно было держать заключенных, — по правде говоря, почти любой из кораблей, составлявших «скиталец», имел собственную тюремную палубу, а некоторые и во­все, казалось, состояли из одних лишь камер да помещений для пыток. Многие из этих кораблей казались пугающе чуждыми, в то время как другие были вполне заурядно мрачными и прозаичными, со свисающими со стен кандалами и отверстиями в полу, предназначенны­ми для стока крови. Тюрьма, сейчас использовавшая­ся Испивающими Души, представляла собой просто аналог земных заведений — огромное помещение, отде­ленное от остального корабля усиленными переборками и бронированными дверьми, с тускло освещенными, в потеках ржавчины коридорами, охраняемыми автомати­ческими турелями. Кое-где в углах до сих пор валялись почти истлевшие в прах серые кости, свидетельствовав­шие о том, что корабль был полон узников в тот мо­мент, когда его поглотил варп, но теперь здесь была заточена одна-единственная живая душа.

В последнее время брат Тейланос размышлял о том финальном моменте, когда безумие чуждого людям про­странства варпа прокатилось ядовитым облаком по этим коридорам. «Сломанный хребет» знал множество таких историй — в странно искривленных темных углах таи­лись многочисленные кошмары, а коридоры помнили ужас узников и их вопли, чье эхо, казалось, до сих пор блуждало среди почерневших от времени стальных стен.

Думать об этом было опасно. Даже мысли о подоб­ных вещах представляли угрозу. Они разрушали созна­ние. Впрочем, весь «Сломанный хребет» был сплошной моральной угрозой, и если бы не сила воли Испиваю­щих Души, их разум подвергся бы порче и погиб. Но ордену хватало духа, чтобы противостоять этому тле­творному влиянию. Крики давно умерших людей мог­ли погубить простых солдат, но не космодесантников. Испивающие Души были слишком сильны.

Когда острый нож вонзился в туго переплетенные мышцы его гортани, Тейланос успел поддаться слабо­сти и вообразить, будто варп вновь овладел тюремными коридорами, будто серебристые пальцы безумия вновь просочились в реальность и готовятся утянуть его в Имматериум.

Затем клинок скользнул сквозь плоть и погрузился в основание мозга. Последнее, что увидел Тейланос, — кричащие лица узников былых времен, приветствую­щих его как своего нового собрата.

Нисрий выдернул нож из шеи Тейланоса и позво­лил трупу упасть на палубу. Скаут казался слишком бледным и чрезмерно тощим для того, чтобы состоять в Космическом Десанте, да еще и глаза его постоянно бегали от одного предмета к другому.

Тидей опустился на колено и осмотрел зияющую ра­ну на шее убитого собрата — аугментированная кровь уже запеклась по ее краям.

— Этот готов,— привычно коротко произнес Тидей. — Другие есть?

— Я больше никого не ощущаю, — отозвался Нисрий. Он обладал даром ясновидения и со временем, вполне вероятно, мог даже научиться предсказывать бу­дущее — исключительно редкий талант… и чрезвычайно опасный. Обучение Нисрия продвигалось довольно мед­ленно по сравнению с прочими кандидатами в библиарии, поскольку уж слишком необычен и рискован был его дар, но скаут уже видел грани пространства-времени, что позволяло ему действовать быстрее, чем допускают законы физики. — А если кто и есть, то вряд ли мы скоро с ними столкнемся.

— Тогда надо торопиться, — сказал Тидей. — Скамандр?

Лексиканий Скамандр прикрывал их со спины на тот случай, если скаутов засекут другие Испивающие Души, приставленные охранять тюрьму. Несмотря на то что он уже удостоился права носить полные доспехи космического десантника, Скамандр оставался челове­ком Тидея. К слову сказать, лексиканий так же являл­ся псайкером, но если дар Нисрия был утонченным и сложным, то Скамандр владел вполне простым искус­ством. Он был пирокинетиком, о чем явственно гово­рили следы ожогов вокруг глаз и на щеках. Его глаза обрели темно-красный оттенок, а из сочленений брони постоянно вырывался дымок.

— Все чисто, — произнес лексиканий. — Отойдите.

Скамандр подошел к входу одной из камер. Ее дверь

представляла собой массивную металлическую плиту, почерневшую за прошедшие века, но способную просто­ять еще не одну тысячу лет. Псайкер приложил к ней руку в бронированной перчатке, покрытой потемнев­шей, вспучившейся волдырями краской, и сталь под ла­донью, зашипев, начала раскаляться, приобретая виш­невый оттенок. Лицо Скамандра посуровело, а из глаз полыхнуло призрачным огнем — в то же время броня на его спине начала покрываться инеем, а вода, капаю­щая с потолка, обратилась в лед. Чтобы создать жар, пирокинетик должен был откуда-то черпать тепло, и он черпал его из собственного тела, источая вовне мертвен­ный холод, пока металл плавился и расступался под его рукой.

Внутри камеры на скамье, выступающей из стены, сидел один-единственный пленник. Увидев, как рушит­ся дверь, он поднялся. Тусклый свет коридорных ламп упал на его лицо — это был Евмен, по приказу Сарпедона лишенный доспехов и заточенный здесь.

— Все готово? — спросил узник, когда дверь окон­чательно расплавилась.

Скамандр отошел назад, тяжело дыша, и пламя, рвав­шееся из его глаз, сменилось серым налетом льда.

— Не совсем, сержант, — приблизился Тидей.

— Где Раек? — помрачнел Евмен.

— Отозван для изучения сигнала бедствия, посту­пившего с Тиранкоса. Он улетел вместе с капелланом.

Неожиданно Евмен мрачно улыбнулся:

— Что ж, это нам только на благо. Будь Иктинос на борту, нас ждали бы неприятности. Вам пришлось кого-нибудь убить?

— Одного, — ответил Тидей.

— Его исчезновение скоро заметят, — произнес Ев­мен. — Действовать надо быстро. И обязательно свя­заться с поверхностью. Есть новости оттуда?

— Зеленокожие продолжают давить. Сарпедон уже скоро отдаст приказ.

— Стало быть, мы должны покончить с этим до то­го, как он это сделает. — Евмен кивнул Скамандру. — Рад видеть тебя, скаут. Как дела в либрариуме?

— Я уже лексиканий, — ответил все еще не пришед­ший в себя псайкер. — Тирендиан возлагает на меня большие надежды.

— Как и на меня, — сказал Евмен. — Нисрий, по­близости никого?

— Из тюремного корабля мы выберемся без про­блем, — ответил провидец, чьи постоянно моргающие и бегающие глаза выдавали, что он всматривается в не­видимые псионические потоки. — Дальше мне не уви­деть.

— Зато вижу я, — ответил Евмен, выбираясь сквозь дымящуюся оплавленную дыру, созданную талантом Скамандра. — Я даже знаю, чем все закончится. Преду­предите остальных. Мы начинаем. Нисрий, займись этим. Скамандр, останешься со мной. В первую оче­редь следует нанести удар по мостику.

Орда рвалась через Змеящуюся лощину, обрушива­ясь на высоты за ней, подобно приливной волне. Сол­даты 901-го, расположившись по краям оврага, расстре­ливали орков и тем самым направляли их к камени­стому склону, выходящему к холмам, которые вздыма­лись над густой зеленью джунглей.

Испивающие Души и наиболее боеспособные подраз­деления 901-го предпринимали диверсионные вылазки, чтобы разделить приближающиеся вражеские части. Перекрестным огнем Люко и Грэвус положили сотни ор­ков, пока на другом краю оврага Салк обустраивался на замшелых камнях, служивших центром сбора для всего 901-го. Число уничтоженных зеленокожих уже не под­давалось подсчету, но еще многие и многие тысячи ксе­носов продолжали штурмовать холмы. Линия обороны штрафного легиона прогнулась, но выдержала; Испиваю­щие Души стояли насмерть, хотя и понимали, что ведут всего лишь второстепенные бои, мало влияющие на ко­нечный исход сражения. Настоящая битва должна была развернуться тогда, когда орки достигнут высот.

— Открывай огонь, Лигрис! — взревел Сарпедон, сбрасывая вниз очередного орка.

— Да, командор, — отозвался Лигрис с орбиты. — Орудия готовы к бою. Удар будет нанесен в течение ближайших минут.

Сарпедон взмахнул психосиловым посохом, разря­див накопленный запас психической энергии в грудь пытавшемуся подобраться к нему со спины орку.

Отряд командора удерживал самую первую из воз­вышенностей, откуда можно было увидеть всю Змея­щуюся лощину и плотную зеленую реку ксеносов. Этот естественный коридор был полностью забит толкаю­щимися орками, стремящимися овладеть высотой, ко­торую сейчас удерживали люди Сарпедона. Стоя на за­росших мхом камнях, Испивающие Души опустошали боезапас болтеров, проделывая огромные дыры в телах тех орков, которые пытались вскарабкаться наверх.

Склон был не слишком высоким, а орки оказались чрезмерно настойчивыми — пока один из них падал вниз с простреленной головой, второй поднимался еще чуточку выше. Кроме того, орда не забывала обстрели­вать и Испивающих Души — тысячи стволов беспоря­дочно палили, наполняя воздух вокруг десантников го­рячей шрапнелью.

— Они прорываются! — крикнул Каррайдин, мастер-наставник новобранцев, командовавший отрядом скау­тов и недавно обращенных бойцов ордена, оборонявших позиции 901-го и склоны, — Удерживайте их! Всем сто­ять! Во имя Дорна и Императора, имейте мужество за­служить право носить символ потира на своих наплеч­никах!

— Скоро заработает артиллерия, — крикнул в вокс Сарпедон, сбрасывая со склона очередного орка. Ксеносы подобрались на расстояние удара мечом, и Испи­вающие Души уже готовились вступить в рукопашную схватку за вершину. — Не позволяйте им подобраться к ванквалийцам. Нам нужен каждый стрелок!

Командор нанес удар одной из лап, пригвоздив орка к камню, прежде чем снести твари голову навершием посоха. В ту же секунду через труп собрата перебрался еще один ксенос, но его сбросили в зеленые заросли три точных и быстрых выстрела одного из новичков Каррайдина.

Сарпедон уже собирался поблагодарить молодого десантника, когда снизу донесся яростный, пугающий вой кого-то огромного. Натиск орков неожиданно уси­лился, заставляя Испивающих Души отступить; зеле­нокожие начали бросаться прямо на болтеры и мечи, задавливая космодесантников телами. Сам магистр ра­зил направо и налево, но в конце концов был вынужден откинуться на задние лапы и попятиться от склона, чтобы не оказаться в окружении. Теперь орки были повсюду — заслуженные ветераны с уродливыми мор­дами, практически теряющимися за многочисленными шрамами — настоящее воплощение силы и жестокости.

Но за их спинами возвышался подлинный монстр. Он был огромен; он был выше не только любого орка на Неверморне, но и любого своего сородича, каких Сар­педон встречал в жизни. Его тело было наполовину за­менено механикой, а в глазах полыхала ненависть, кото­рая, как сразу понял командор, ни капли не походила на обычную звериную ярость других зеленокожих. Нет, она была очень и очень давней… столь же въевшейся в его плоть, как и застарелые шрамы. И о могуществе этого существа во многом говорило то, как оно легко разбра­сывало других орков, прорываясь к Сарпедону.

Но магистр и сам был чудовищем. Вонзив когти всех своих лап в щели камней, он присел и, точно копье, выставил перед собой посох. Взревев, подобно взбешен­ному быку, вожак пригнулся и бросился в бой, но Сар­педон стоял неподвижно.

Механическая лапа рассекла воздух со звуком пада­ющего метеора. Командор же практически не сдвинул­ся с места, уходя от удара, но его увенчанный аквилой посох, на который орк налетел всем своим весом, про­чертил глубокую рану в брюхе противника.

Посох этот был вырезан из весьма редкой психоак­тивной древесины и позволял проводить через себя большие объемы запасенной ментальной энергии. Стои­ло Сарпедону сосредоточиться и нацелить это оружие, как плоть противника рвалась в клочья, а душа отлетала. Именно так магистр поступил и сейчас, вложив в удар все глубинные силы своего разума до последней капли, пронзая внутреннюю суть звериной души вожака осле­пительно-белым раскаленным копьем.

Но, как оказалось, это существо обладало такой силой воли, с какой Сарпедон никогда прежде не сталкивался,

и копье просто сломалось. Орк выдернул посох из раны и обхватил магистра механической лапой. Испивающий Души едва успел подставить руку и не позволить клешне сомкнуться; из поршней твари забил пар. Для человека Сарпедон обладал исключительной силой, но вожак, ка­залось, состоял из одних лишь мышц и ярости, и коман­дор понимал, что рано или поздно стальные пальцы со­мкнутся и сокрушат его ребра.

Один из поршней неожиданно лопнул; локтевое со­членение орочьей лапы взорвалось дымом и огнем. Ти­ски тут же ослабли, и Сарпедон вложил все свои силы, чтобы попытаться разжать металлическую клешню и вырваться. Вожак разгневанно взревел и, размахнув­шись, отбросил командора. Предводитель Испивающих Души пролетел по воздуху, сшибая ветви, потом вре­зался в дерево и покатился по земле, стараясь посохом зацепиться хотя бы за что-нибудь.

Наконец его падение остановилось, и Сарпедон бы­стро поднялся на все свои ловкие лапы. Он слышал, что вожак уже снова бежит к нему. Теперь магистру предстояло сражаться непосредственно в джунглях, по­крывавших подножия холмов, и где-то совсем рядом, за его спиной, была ванквалийская артиллерия. Отсту­пать дальше было нельзя; оставалось только держать позицию. Этот орк оказался одним из немногих, чья физическая мощь превышала его собственную, и Сар­педон понимал, что может проиграть в открытой схват­ке. Поэтому он прибег к Аду.

Вожак был уже близко, и от его поступи сотряса­лись деревья. Сарпедон успел попробовать на вкус си­лу воли этого существа и знал, что тварь не напугает такой грубый прием, какой поверг в дрожь зеленоко­жих под стенами Райтспайра. Но вожак должен был чего-то бояться. Как и любое разумное существо. Где-то в Галактике определенно имелось нечто такое, что повергнет в ужас гигантского орка, заставит того от­влечься на достаточный срок, чтобы Сарпедон успел покончить с ним.

Ксенос жаждал заполучить Ванквалис. Ему нужен был этот мир. Но если планеты вдруг не станет, все будет потеряно. Вот чего боялся вожак — поражения. Пожалуй, это было одной из немногих вещей, которых боялся и сам Сарпедон.

Ад вырвался из души магистра, сотрясая ветви дере­вьев, но джунгли тут же испарились, уступив место го­лой выжженной земле. Солнце покинуло небеса, а вся­кая жизнь — планету. Теперь и для Сарпедона, и для вожака Ванквалис представлял собой просто пустын­ный, никому не нужный мир, где во все стороны, сколь­ко хватало глаз, простиралась мертвая твердь, озаряемая лишь светом осуждающих звезд. Ад превратил Ванква­лис в награду, не стоящую борьбы, в место, где тысячи зеленокожих погибнут зря, став надгробным памятни­ком глупейшей неудаче вожака.

Гигантский орк был уже совсем рядом, когда Ад заставил его узреть ужасную истину о том, сколь бес­смыслен крестовый поход зеленокожих. Именно в этом и нуждался Сарпедон. Нащупав надежную опору зад­ними лапами, он оттолкнулся и бросился в атаку. Два гиганта столкнулись с грохотом, подобным грому.

Глава седьмая

— Что есть величайший из грехов?

— Величайший из них — предательство, ибо этот грех обращен против самой души.

Дениятос. Боевой Катехизис
Лорд Совелин Фалкен упал ничком, зарываясь ли­цом в грязь; в ушах звенело от взрывов. Извива­ясь червем, он пополз по сотрясающейся земле к ближайшей мортире, но когда уже почти добрался, ря­дом что-то прогремело, и на несколько секунд весь мир погрузился во тьму и всепоглощающий гул.

Офицер заставил себя подняться на одно колено и оглядеться. Большинство Ванквалийских Стражей так­же предпочли найти укрытие от снарядов, раздиравших полог джунглей и взрывавшихся среди артиллерийских установок. Были и погибшие: одного обезглавило ос­колком; второй, без обеих рук, лежал, зарывшись лицом в траву. Третий пока еще был жив, хотя вся нижняя половина его тела и превратилась в отвратительное кро­вавое месиво. Его лицо стало белым, словно мел, а глаза распахнулись в паническом ужасе; жизнь постепенно покидала его, утекая в болотную грязь.

На краю поляны за деревьями замаячили смутные тени. Некоторые из них несли на себе увесистые пуш­ки, чьи стволы, раскалившиеся от стрельбы, все еще светились в темноте. Оркам удалось вывести свою артиллерию из оврага и накрыть позиции Совелина, что­бы его Стражи не могли более вести огонь по основ­ному скоплению зеленокожих.

— Построиться! — закричал Совелин. — Ко мне! В линию!

В ушах звенело, и он сам с трудом слышал собст­венный голос, но вскоре к нему стали сбегаться солда­ты; их форму покрывал густой слой грязи, а лица были бледны от страха.

Он был их офицером. И с этим приходилось сми­риться. Если он не возглавит своих людей, все они об­речены на гибель.

Стараясь бороться с подступающей паникой, Со­велин приказал открыть огонь. Последовавшая схватка была отчаянной и жестокой; грохотали ружья орков, им вторил треск автоматических винтовок. Зеленокожие рассчитывали развернуть свои тяжелые орудия и дать еще один залп, но почти все, кто пытался это сделать, погибали. Неожиданно прямо среди людей возник ксенос, и Совелину пришлось лично вступить с ним в дра­ку — у омерзительной твари была лишь половина лица, вместо второй на офицера смотрел почерневший, опа­ленный череп. Удар орка раздробил приклад винтовки Совелина, когда тот попытался защититься, и офицер повалился на землю. Зеленокожий вновь размахнулся огромным мясницким топором, и командир Стражей ед­ва успел откатиться, чтобы жуткое оружие не раскроило ему голову. К сожалению, двигался он недостаточно бы­стро, и теперь орк прижимал его к земле всем своим весом, пытаясь переломать ребра. Поддавшись панике, Совелин выдернул из кобуры лазерный пистолет и вы­пустил почти весь заряд прямо в брюхо ксеноса. Тварь задергалась и смрадно выдохнула прямо в лицо офицеру; на секунду тот даже подумал, что эти жуткие клыки сей­час откусят ему голову.

Но затем орк безвольно обмяк и испустил долгий предсмертный хрип. За тушу схватились чьи-то руки, помогая командиру сбросить ее с себя, — два ванквалийца оттащили труп ксеноса в сторону, и Совелин смог увидеть, какую дыру проделал в животе орка. Должно быть, выстрел перерезал твари позвоночник. Командир артиллеристов никогда прежде никого не убивал. Во всяком случае, не с такого расстояния.

— Нам надо… — произнес Совелин, пытаясь восста­новить дыхание. — Надо перестроиться. Нужно что-то вроде расстрельной команды. Мы можем с ними спра­виться, но нельзя подпускать их вплотную.

К сожалению, на самом деле орки были повсюду. Сотни тварей. Может быть, даже тысячи. Им где-то удалось прорвать оцепление, и теперь ксеносы стреми­лись уничтожить артиллерию людей. Совелин пони­мал, что и он сам, и его бойцы уже обречены.

В голове офицера неожиданно раздался низкий гул, стремительно усилившийся до оглушительного рева, и мир переменился. Джунгли заслонил собой новый пей­заж — угрюмая и бескрайняя каменная пустыня, без­жизненный и печальный мир под черными, как космос, небесами. Совелину не удалось сморгнуть это наважде­ние, и, оглянувшись, он понял, что то же самое видят и ванквалийцы, и орки.

Стрельба стихла, и люди попрятались, обхватив го­ловы и пытаясь избавиться от обрушившихся на них иллюзорных образов.

Колдовство. Космический десантник, перепугавший орков у Райтспайра, находился где-то недалеко. Зна­чит, здесь были и другие Астартес, и у артиллеристов появился шанс на спасение.

Распрямившись, Совелин поискал глазами новую винтовку, чтобы иметь возможность показать пример своим людям. Сосредоточиться никак не получалось, — наклонившись за оружием, он едва сумел его подо­брать. Мир вокруг расплывался и качался, словно в пьяном угаре.

Сквозь лес ломилось настоящее чудище, сцепившееся врукопашную с космодесантником. Орк… такой огром­ный, что Совелин и представить себе не мог, что такие вообще существуют; половину тела ксеносу заменял плюющийся паром механический кошмар. Но сколь бы пугающим и мерзким ни был этот зеленокожий, в живо­те у офицера Стражей по-настоящему похолодело, когда он разглядел космического десантника.

Астартес оказался мутантом. Вся нижняя половина его тела выглядела какой-то отвратительной насмеш­кой над природой; ноги ему заменяли восемь члени­стых лап, точно у паука или скорпиона. Двигался этот воин со стремительностью и ловкостью, не свойствен­ной человеку. Удар за ударом, шаг за шагом, десантник постепенно оттеснял орка обратно в джунгли. Осталь­ные зеленокожие, еще недавно штурмовавшие позиции артиллерии, разразились испуганным воем, увидев, что мутант берет верх и вот-вот победит их предводителя.

Впрочем, орки вдруг стали самой последней из за­бот Совелина. Он неожиданно узрел страшную правду.

Мутант. Колдовство. Неожиданное появление на ор­бите Ванквалиса. Впервые офицер сумел отчетливо раз­глядеть изображение чаши на наплечниках Испивающих Души. Все стало понятно. По венам Совелина заструил­ся чистый, леденящий душу ужас, куда более сильный, нежели он мог испытывать перед смертью или несущи­ми ее орками.

Совелин был единственным, кто на самом деле по­нимал, что здесь происходит.

— Эй ты! — закричал офицер, указывая на ближай­шего из ванквалийцев. — Тащи сюда полевой вокс! Живо!

— Сэр?

— Мы должны предупредить Хирогрейв, — пояснил Совелин. — Черная Чаша вернулась.

Технодесантник Лигрис понял, что что-то происхо­дит, только тогда, когда увидел нацеленное на него ору­жие.

Скауты окружили его на мостике. Их было порядка тридцати человек, и Лигрис инстинктивно почувство­вал, что командует ими Евмен, стоявший скрестив ру­ки на груди и глядевший на него с холодной уверен­ностью в глазах. Со всех сторон на технодесантника были нацелены болтеры, и деваться было некуда.

Лигрис отвел взгляд от обзорного экрана, на кото­ром отображались Змеящаяся лощина и зоны наведе­ния для орудий «Сломанного хребта».

— Евмен, что все это значит?

— Мы захватываем корабль, Лигрис, — самоуверен­но произнес командир скаутов.

Технодесантник был силен и прошел множество сра­жений и под руководством Сарпедона, и во времена ста­рого ордена. Но Евмен привел с собой слишком много Испивающих Души — и скаутов, и полноправных кос­модесантников, среди которых были и такие, чей опыт не многим проигрывал Лигрису. Да и сам главарь мя­тежников являлся исключительным бойцом.

— Но почему?

— Ты и сам знаешь ответ, — усмехнулся Евмен. — Все кончено. Мы забираем орден у Сарпедона. Мы должны сражаться с Империумом вместо того, чтобы терять бра­тьев на Ванквалисе ради забытой Императором планетки.

— Это предательство, — уверенным голосом ответил Лигрис.

— Знаю, — столь же спокойно произнес Евмен. — Вот почему мы и не собираемся оскорблять тебя, пред-

лагая присоединиться к нам. Просто отойди от терми­нала и позволь нам принять управление, и мы сохра­ним тебе жизнь.

Технодесантник развернулся и направился к невы­сокой лесенке, спускающейся на основную палубу мос­тика. Попутно он словно невзначай щелкнул переклю­чателем на приборной панели, вознеся безмолвную мо­литву, чтобы никто из мятежников этого не заметил.

— Ты же знаешь, Евмен, что я не могу тебе этого позволить.

— А ты знаешь, что выбор у тебя невелик. — Пре­датель щелкнул предохранителем болтера. — Так нам стрелять?

Лигрис торопливо обвел взглядом лица тех, кто при­мкнул к мятежу. Он узнал Скамандра и Нисрия — двух молодых рекрутов-псайкеров, на которых возлагалась на­дежда по восстановлению либрариума. Среди прочих бы­ло и несколько опытных боевых братьев, хотя в основном все это воинство состояло из совсем юных новобранцев. Но сердце Лигриса застыло, когда он увидел белые до­спехи апотекария.

— Паллас? — произнес технодесантник, стараясь сдержать дрожь в голосе. — Что ты делаешь?

Апотекарий был с Сарпедоном с самого начала. Он сражался в звездном форте, когда Адептус Механикус похитили у ордена Копье Души, положив тем самым начало цени событий, приведших красколу среди Ис­пивающих Души и их отказу от Империума. Именно Палласу удалось остановить чудовищные мутации, гро­зившие уничтожить орден, и сделать набор рекрутов снова возможным. Паллас был одной из ключевых фи­гур среди Испивающих Души, и все-таки он стоял вмес­те с мятежниками.

Лигрис заставил себя отвлечься от мыслей о Палласе. Где-то глубоко под палубой, среди когитаторов и прочей электроники, уже мигал красный тревожный огонек, и технодесантнику казалось, что он слышит гул раскаля­ющегося и прогибающегося металла.

— Тебе не понять, Лигрис… — произнес апотекарий.

— Это предательство, Паллас! Ты предаешь всех нас!

— Я больше не верю, Лигрис! Не верю в Сарпедо­на… не после того, что произошло с Теллосом. Мы раз­валиваемся на части, но Сарпедон отказывается это ви­деть. Есть только один выбор: либо мятеж, либо стоять в стороне и наблюдать за тем, как редеют ряды Испи­вающих Души. К Евмену примкнули многие, Лигрис, очень многие. И если дело дойдет до драки, то он по­бедит. И у нас есть только один выход.

— Нет, — с угрозой в голосе произнес технодесант­ник. — Всегда есть другой путь.

— Довольно, — отрезал Евмен. — Убейте его.

Эти два слова были единственным предупреждени­ем, прежде чем предатели начали действовать, но Лиг­рис успел укрыться за командной консолью, и болтерные заряды ударили в хрупкий механизм, окатив тех­нодесантника искрами.

Сквозь решетчатое покрытие палубы он видел жар­кое вишневое свечение раскалившегося металла. Раз­дался скрежет, и внешняя обшивка одного из когита­торов лопнула, выпуская облако перегретого пара.

Последний переключатель, активированный Лигрисом на приборной панели, перенаправил невероятное ко­личество информации — данные со всех сенсоров и при­боров «Сломанного хребта» — в один-единственный когитатор. Объем ее был столь велик, что перегруженное оборудование просто не выдержало, и за разрушением внешней оболочки последовал взрыв. Взметнулось пла­мя, и сквозь решетку палубы полетели бритвенно-ост­рые осколки дата-кристаллов.

Люди Евмена были вынуждены искать укрытия. То­гда Лигрис выскочил из-за терминала и бросился бежать к дыре, зияющей в решетке. Раздался грохот болтеров; заряды били и в панель управления, и в обзорный эк­ран. Технодесантник прыгнул вниз, на груду дымящего­ся оборудования, и начал спускаться по ней, пока не ощутил под ногами твердую поверхность внешней сфе­ры мостика. Действуя практически в полной темноте, Лигрис нашарил руками пустоту на том месте, где для подведения толстого пучка кабелей к когитаторам была удалена одна из панелей пола. Ухватившись за провода, Лигрис выдрал их из креплений, освобождая простран­ство, достаточное, чтобы пролезть в лабиринт служеб­ных тоннелей и вентиляционных труб, протянувшихся под мостиком.

— Отставить огонь! — донесся до технодесантника крик Евмена. — Вы повредите оборудование! Мы ослеп­нем!

Чем дальше продвигался Лигрис, тем тише станови­лись голоса мятежников, и вскоре он уже выполз в более просторный туннель.

Под мостиком проходил длинный служебный кори­дор, представляющий собой изгибающуюся стальную трубу, пронизывающую «Сломанный хребет» подобно ходу огромного червя. Лигрис использовал ее для про­кладки кабелей от сенсоров и двигателей, разбросан­ных по всему «скитальцу», и при этом он был единст­венным Испивающим Души, кто знал, куда уходят ее многочисленные ответвления. Технодесантник продол­жал уходить, пригибая голову, погружаясь все глубже во тьму. Где-то далеко позади громыхнули последние выстрелы из болтеров.

Евмен предал Испивающих Души… так же как и Паллас и Трон знает кто еще. И теперь «Сломанный хребет» находился в их руках. И как забрать его обрат­но, знал только Лигрис, но он не мог сделать это в одиночестве… одиночество — вот верное определение ситуации, в которой он оказался. Поэтому пока он про­сто бежал, стремясь во мрак, царящий в сердце огром­ного «скитальца».

Евмен опустился на колени, чтобы заглянуть в оплав­ленную дыру над машинным залом, расположенным под мостиком.

— Не имеет смысла, — раздался за его спиной голос Палласа. — Лигрис знает этот «скиталец» как свой соб­ственный шлем. Он может прятаться вечно.

— Может, но не станет, — отозвался Евмен. — Мы предали его. Да еще и ты примкнул к нам… а ведь он был знаком с тобой задолго до того, как Сарпедон увел нас с истинного пути. И это кажется ему худшим из возможных зол. Он не станет просто прятаться, но ста­нет искать способ навредить нам.

Лицо Палласа было скрыто под белым шлемом, что не позволяло прочитать эмоции апотекария.

— Может быть, и так, — произнес он. — Но найти его все равно будет непросто. И уж тем более беспо­лезно пытаться бегать за ним вслепую.

— Мне понятно, что тебе хочется защитить своего старого друга, — произнес Евмен. — Но мы предостави­ли ему возможность, и он отказался. Он должен уме­реть, апотекарий.

Прежде чем ответить, Паллас помолчал.

— Да будет так, — наконец произнес он.

— И нет никого, кто знал бы его лучше, чем ты. Возьми отряд и разыщи беглеца. И да, Нисрий, ты от­правишься тоже. От тебя Лигрису не спрятаться.

— Никому не спрятаться от провидца, — прошептал Нисрий, обращаясь словно к себе самому. — Я в любом случае увижу его раньше.

Когда Паллас, сопровождаемый молодым псайкером, удалился, Евмен повернулся, чтобы оглядеть то, что осталось от мостика. Командная консоль продолжала сыпать искрами, а над дыркой в полу поднимался дым.

— Тидей, что у нас с системами нацеливания?

— Порядок, — отозвался тот, присев возле одного из терминалов. — Мы сумеем навести орудия. Точность будет невысока, но…

— Она нам и не требуется, — отрезал Евмен. — Бери в прицел высоты. И открывай огонь.

Совелин прижался спиной к огромному пню, пыта­ясь добиться связи от хрипящего статикой переносного вокса. Артиллеристы все еще продолжали удерживать поляну. Враги порой пытались обстреливать их из леса, но ванквалийцы выстроились в линию и укрылись по­зади пушек. Совелин собирался примкнуть к защитни­кам холма, как только сумеет передать предупрежде­ние. Пожалуй, командиру Стражей стоило гордиться тем, что его люди сохраняют дисциплину и выдержку даже перед лицом врага, что они сражаются с орками, вместо того чтобы побросать орудия и бежать. Но во­круг творилось такое безумие, что в душе Совелина просто не оставалось места для гордости.

Черная Чаша. От одной мысли об этом его начина­ло мутить. В детстве он, как и все остальные обитате­ли Ванквалиса, слышал множество страшных сказок об этих существах, но всегда полагал их всего лишь алле­горией, художественным описанием воплощения зла и скверны. Но Черная Чаша существовала на самом деле, и ее посланцы были прямо здесь, на Ванквалисе, на расстоянии одного выстрела.

— …дворец графини, — произнес официальным то­ном чей-то голос, переданный из далекого Хирогрейва. — Если вы не записывались заранее, то, боюсь…

— Нет! — закричал Совелин. — Нет! Я — лорд Сове­лин Фалкен! Командую ванквалийской артиллерией Неверморна! Послушайте, графиня… она приходится мне двоюродной бабушкой. Да, двоюродной бабушкой. Я ча­сто отдыхал летом в ее особняке на побережье озера Феландин. Она никогда не верила, что я сумею пробить­ся в Стражи. Спросите ее.

— Сэр, я…

— Слушайте же, будь вы прокляты! Тут повсюду орки, и я, быть может, уже не успею повторить то, что хочу сказать!

— Ладно, — ответил незнакомец, явно из последних сил пытавшийся сохранять самообладание. — Скажите мне, и я лично удостоверюсь, что ваше сообщение бу­дет получено соответствующими представителями до­ма графини.

Совелин тяжело сглотнул и начал рассказывать сек­ретарю о Черной Чаше.

Он уже почти закончил объяснять, когда с неба об­рушился красно-белый столб огня, превративший всю артиллерию в пепел.

Все еще сжимая в руках трубку вокса, ощущая всем телом опаляющий жар, Совелин в цепенящем ужа­се смотрел, как ослепительный луч развеивает в прах Ванквалийских Стражей и оставляет от гранатометов и автоматических орудий только лужицы расплавлен­ного металла. Кожа офицера вспухла волдырями ожо­гов, и он едва успел укрыться позади поваленного де­рева, когда вокруг загудело пламя.

— Уже началось! — Совелин не слышал собственно­го голоса и был почти уверен, что связь потеряна, но он должен был попытаться, должен был предупредить,— Они привели флот! Они убивают нас!

Предательство свершилось. Носители Черной Чаши обманом вывели защитников Ванквалиса на нужные позиции — и приступили к бойне. Свернувшись в позе эмбриона среди этого пылающего ада, Совелин вознес молитву Императору, прося лишь одного — прожить достаточно долго, чтобы увидеть, как свершится от­мщение.

Вложив в удар остатки сил, Сарпедон врезался пле­чом в грудь вожака. Шаг за шагом командор теснил лидера зеленокожих, полностью перехватив инициативу и вынуждая гигантского орка отступать. Магистр разил безжалостно и стремительно, не позволяя ксеносу опо­мниться. Они сражались среди густых зарослей, опутавших холмы, на поляне, которую удерживали ванквалийцы, и на прогалине, взбегающей наверх.

Вожак встречал удары так, словно был не живым существом, но стеной из плоти и стали. Над ксеносом поднимался дым, из сочленений металлической лапы и из протезов, встроенных в тело, вырывались языки ог­ня — тварь силилась противостоять Сарпедону.

Теперь, когда они схлестнулись в рукопашной, их борьба свелась к простому вопросу: кто сильнее? Под черно-зеленой шкурой вожака змеились тугие мыш­цы, глаза превратились в узкие щели, наполненные злобой, клешня обхватила тело Сарпедона, пока здо­ровая рука пыталась погрузить пальцы в глотку ко­мандора.

Сарпедон продолжал теснить врага, хотя в ушах от натуги уже звенело. Он обонял запах крови, кипящей на раскаленных докрасна металлических протезах, внед­ренных в тело вожака, слышал, как тяжело бьется в груди огромное звериное сердце.

Сарпедону удалось заглянуть в глаза вожака. В их глубине затаилось нечто пугающе человеческое, напо­мнившее магистру о той ненависти, какую испытывал он сам к созданиям, вторгшимся на Ванквалис, чтобы жечь и убивать. И то, что это мерзкое создание могло испытывать чувства, схожие с человеческими, наполни­ло душу Сарпедона яростью и отвращением.

Вложив в последний рывок весь свой гнев, командор скинул орка с края отвесного обрыва. Вожак закричал, пытаясь ухватиться за что-нибудь своей стальной лапи­щей, но было уже слишком поздно. Клешня поймала только воздух, и гигант исчез в густых зарослях, про­стиравшихся внизу. Падение и проигрыш предводителя не могли остаться незамеченными другими орками, и все вокруг наполнилось их жуткими криками отчаяния и ярости.

Оба сердца Сарпедона наполнились гордостью. Ему удалось победить сильнейшего из орков. Надежда на то, что у него получится защитить Ванквалис, станови­лась все более реальной. Зеленокожие впервые за это время дали слабину.

Словно отвечая на его мысли, небо за его спиной вспороло огненное копье. Сарпедон едва успел обер­нуться, чтобы увидеть, как в ревущем пламени, охва­тившем лес, гибнет артиллерия. Ударная волна чуть не сбросила в обрыв и самого командора, и других Испи­вающих Души, удерживавших высоту, пока он сражал­ся с вожаком. Лазерная пика продолжала пульсиро­вать, распространяя вокруг себя кольцо пожаров, раз­нося по ветру золу сгорающей листвы. Сарпедон замер на месте, прикрывая лицо рукой, чтобы защитить его от обжигающего ветра, налетевшего на джунгли.

— Лигрис! — закричал командор в вокс, который включил быстрее, чем успел об этом подумать. — Ка­кого рожна ты вытворяешь?

Орбита молчала.

— Лигрис? Что с наведением? Лигрис, ответь!

— Сарпедон! — раздался знакомый голос. Он при­надлежал Каррайдину; кажущийся неуклюжим в своей громоздкой броне, терминатор бежал к командору че­рез лес. — Лорд Сарпедон, это…

Каррайдин замолчал, когда в спину его тяжелых до­спехов ударил болтерный заряд. Капитан развернулся и выпустил по зарослям длинную очередь из собствен­ного штурмового оружия. Ответный огонь не утихал, и многочисленные попадания оставляли на керамитовых пластинах брони глубокие шрамы, пытаясь проло­жить себе путь сквозь их толщу.

— Капитан! — окликнул Сарпедон, укрываясь за бли­жайшим валуном.

— Нас предали! — Каррайдин поморщился, и ко­мандор увидел кровь на его губах. — Они завладели кораблем. Мы — на очереди.

— Кто на нас напал?

Из-за деревьев вылетел яркий сгусток плазмы, уда­рив Каррайдина точно в живот. Раскаленная материя проела брешь в керамитовой пластине, сила удара от­бросила капитана назад, так что его бронированные са­поги пропахали глубокие борозды в каменистой почве. Но он не упал, удержавшись на ногах благодаря своей удивительной силе. Когда плазма наконец остыла, стал виден глубокий оплавленный кратер в доспехах, защи­щавших живот терминатора. Помимо металлического запаха превратившегося в пар керамита, в воздухе по­вис смрад горелого мяса.

— Мы сами! — отозвался Каррайдин, перезаряжая штурм-болтер.

Предательство! До Сарпедона наконец дошло, о чем говорил его товарищ. Предательство, зародившееся сре­ди Испивающих Души. Его замутило от одной мысли о том, что оно может оказаться единственным врагом, которого ему никогда не удастся победить.

Град болтерного огня обрушился на капитана с новой силой, отрывая куски от наплечников и поножей. Словно бросая вызов обстреливавшим его врагам, Каррайдин двинулся вперед, его силуэт был практически неразличим за вспышками взрывающихся зарядов. И Сарпедон ни­чем не мог ему помочь — покинув укрытие, командор только сам бы подставился под пули. Оставалось лишь наблюдать за тем, как капитан продолжает отстреливать­ся, хотя из зияющей раны на животе уже вываливались горящие внутренности.

Медленно, с мучительной гримасой на лице Каррай­дин опустился на одно колено. Его рот распахнулся в беззвучном вопле, но капитан продолжал стрелять, по­ка раскалившийся добела болтер не взорвался прямо в его руках.

— Отступаем! — приказал Сарпедон остальным Ис­пивающим Души, удерживавшим вершину. — Все за мной! Отходим!

Он попятился, стараясь двигаться так, чтобы его по­стоянно отделяло какое-нибудь укрытие от убийц Каррайдина. Несколько случайных выстрелов взорвали кам­ни неподалеку от Сарпедона, но пока что противник це­лился в терминатора.

Командор был вынужден смотреть на то, как его товарища в буквальном смысле рвут на части. Очеред­ной болтерный заряд сумел пробить наплечник капи­тана, перебив руку. Брызнули искры, и под терминато­ром подломилась бионическая нога. Детонировали бое­припасы, еще остававшиеся в сломанном оружии, и он лишился второй руки. Все еще продолжая вызывающе кричать, Каррайдин начал медленно заваливаться на спину, точно рушащееся под собственной тяжестью од­но из тех древних деревьев, что окружали его со всех сторон.

Как только терминатор упал, Сарпедон заметил во­инов, приближающихся из глубины леса. Космодесант­ники — и скауты, и полноправные боевые братья, — в чьих руках тускло светились раскалившиеся от паль­бы болтеры, направлялись к Каррайдину, чтобы добить его. Капитан все еще дышал и продолжал сыпать про­клятиями и угрозами, когда над ним нависли фигуры в пурпурных доспехах. Сарпедон был уже слишком да­леко, чтобы увидеть последние мгновения жизни свое­го товарища, но, услышав отчетливый грохот болтеров, бьющих в упор по керамитовой броне, командор понял, что того больше нет.

Добравшись до относительно безопасных джунглей, Сарпедон увидел приближающихся Испивающих Ду­ши своего отряда. Они прикрывали его отход, пока он покидал каменистый пик. Предатели преследовали их по пятам, и время от времени между деревьями проле­тали шальные пули.

— Люко, — передал Сарпедон по воксу, — доложи обстановку.

— Здесь все тихо, — ответил Люко. — Зеленокожим надоело подыхать зазря, и вся орда двинулась к высо­там.

— Готовься обороняться. Мы вынуждены отступать.

— Отступать? Что случилось, командор?

— Нас предали. Приготовься, Люко, теперь на карту поставлено куда больше, нежели просто орочья кровь.

Сарпедон переключил канал связи и вместе с верны­ми ему десантниками отправился к позициям, занятым Люко. Один из Испивающих Души, брат Фарлумир, упал, когда его ногу пробил болтерный заряд. Лежащего на земле, его тут же добили прицельной очередью. Пре­восходная ликвидация — быстрая и эффективная. Так убивают космические десантники.

— Всем Испивающим Души! — сказал Сарпедон в вокс. — Всем верным сынам Рогала Дорна! Приказы­ваю отступить к позициям Люко! Повторяю: общее от­ступление. И будьте осторожны!

На экране замерцали руны подтверждений. Вспыхи­вали также и строчки вопросов: зачем отступать? кто обстрелял холмы? Кое-кто из офицеров не откликнул­ся вовсе — скорее всего, они либо, как и Каррайдин, погибли, либо сами перешли на сторону мятежников.

Сарпедон уводил своих людей все дальше в лес, и вокруг смыкались темно-зеленые тени. Повсюду царил хаос — орки, больше не встречавшие сопротивления, поднялись по склонам и вступили в перестрелку с бой­цами 901-го; отовсюду раздавались воинственные кри­ки зеленокожих, готовящихся к новой атаке; во тьме грохотали болтеры, и брат шел на брата.

Предательство. Сарпедон едва мог в это поверить. И все же он слышал, как умирал Каррайдин, и знал, что убийцами были Испивающие Души. И «Сломанный хре­бет» обстрелял собственные же рубежи. Все это было в реальности и означало, что Сарпедон не справился со своими обязанностями, ведь мятежники сумели все спла­нировать и подготовиться к восстанию за его спиной.

— Только что пришлось убить брата Геронта, — до­ложил Люко. — Одного из новых рекрутов. Он пытался застрелить Грэвуса со спины.

— Это моя вина, — произнес Сарпедон. — Я обязан был научить их. И не сумел. Все из-за меня.

Евмен чувствовал себя на мостике как дома. Каза­лось, будто он был рожден, чтобы руководить сраже­нием, разворачивавшимся на Ванквалисе. Привычная индустриальная атмосфера серых стен бронированной сферы и многочисленные боевые трофеи, свисающие с потолка, были для него вполне подходящим антура­жем, еще сильнее подстегивавшим уверенность в соб­ственных силах.

— Задача выполнена? — наклонился Евмен над воксом, встроенным в командную консоль.

— Так точно, — ответили с поверхности Ванквалиса.

— Надеюсь, вы понимаете, скаут-сержант, что уви­деть, как он упал, — недостаточно. Каррайдин самый живучий гроксов сын, какого я когда-либо встречал.

— Он мертв, — ответил вступивший в ряды Испива­ющих Души одновременно с Евменом, но до сих пор так и числившийся в скаутах Гекулар. — Я лично осмотрел тело. Хотя от него осталось не так уж много.

— Хорошо, — в голосе Евмена прозвучало явное об­легчение. — Каррайдин представлял для нас серьезную угрозу. Мы и болтером пошевелить не могли, не наслу­шавшись басен о том, как Сарпедон ведет нас к земле обетованной. Убив Каррайдина, мы сделали первый шаг на пути к возрождению ордена.

— Каким же будет следующий? — спросил Гекулар.

Фоном звучали выстрелы, и связь забивалась поме­хами, наведенными бьющими с орбиты энергетически­ми копьями.

— Убить Сарпедона.

— Ха! Ну это ты, Евмен, уж как-нибудь сам.

— Именно этим я и планирую заняться. А пока вы­води своих людей из боя. Мы готовимся к новому зал­пу, и вам больше не требуется самим участвовать в драке.

Гекулар прервал соединение, и Евмен вновь посмот­рел на экран, передающий изображение возвышенно­сти на выходе из Змеящейся лощины. Вершина самого низкого из холмов представляла собой огромный кра­тер — там всего за какое-то мгновение погибли десятки людей, и все, что для этого потребовалось, — просто приказать.

Евмен никогда не считал себя человеком, одержи­мым жаждой власти, но то, что столько народу было уничтожено по первому же его слову, не могло не впе­чатлить. И конечно же, впереди ждало еще много, очень много смертей. Вот только Сарпедона простым прика­зом было не убить.

— Что сообщают остальные подразделения? — спро­сил Евмен.

— Все хорошо, — ответил Тидей, наблюдавший за не­сколькими встроенными в кафедры мониторами у даль­ней стены. Лигрис проделал отменную работу, и теперь все важнейшие системы «Сломанного хребта» можно было контролировать непосредственно с мостика. — Ис­пивающие Души отходят к восточной гряде. Гекулар го­тов сбросить их с обрыва.

— Восточная гряда?

— Там закрепился Салк, — улыбаясь, произнес Ти­дей. — Но наши большие пушки уже давно наведены на цель. У штрафного легиона нет ни единого шанса.

— Однако эта база пригодится и нам самим. Мы сможем собрать там братьев, прежде чем планировать действия в джунглях. Кроме того, это будет местом, откуда мы сможем подобрать наших людей, как только те наладят оборону.

— Но 901-й еще не разбит, — заметил Тидей, — Су­ществует вероятность, что они сумеют перегруппиро­ваться и осложнить нам жизнь.

— Не думаю, что у них это получится, — холодно отрезал Евмен. Он щелкнул тумблером, и «Сломанный хребет» вновь пронзила дрожь — по индукционным ка­тушкам лазерных батарей заструилась энергия.

Пикт-экран перед лидером мятежников засиял, ко­гда мощный импульс обрушился на поверхность пла­неты. На сей раз целью стали каменные утесы, подни­мающиеся над Змеящейся лощиной. Луч взрезал их, разбрасывая повсюду обломки, разлетающиеся, подоб­но пылающим метеорам. К небу поднялся столб беле­сого дыма, и можно было не сомневаться, что внезап­ная смерть настигла несколько сотен зеленокожих, всех Испивающих Души и солдат, оказавшихся непо­далеку.

Утес содрогнулся, и в овраг, сминая деревья, устре­милась каменная река. В течение долгих минут все во­круг словно замерло, и лишь дымные столбы нарушали покой долины.

Затем возникло какое-то шевеление, сначала едва за­метное, но вскоре стало казаться, будто по длинному ка­менному языку, протянувшемуся к оврагу, ползут много­численные муравьи. Это были орки — вначале всего не­сколько сотен, но за ними последовали и тысячи других. Обрушившийся утес образовал пологий склон, идеаль­ную дорогу для зеленокожих, позволявшую наконец овла­деть высотами, за которые уже погибло столько их со­братьев. Орда устремилась вперед, и весь склон оказался облеплен темными телами — многотысячная армия ксе­носов, ранее запертая в овраге, получила возможность подняться и устроить настоящий ад солдатам, которые недавно не давали им поднять головы.

— С 901-м покончено, — заявил Евмен, наблюдая за тем, как орки овладевают высотами. — Как и с этой планетой.

Большинство людей вряд ли осмелилось бы при­близиться к кордону космических десантников, стоя­щих на страже возле командного пункта Астартес. Но генерал Варр — как был, перемазанный грязью и кро­вью — решительно направился к кольцу Испивающих Души, замерших в карауле среди глухих джунглей к западу от оврага.

На плечо генерала опустилась закованная в броню ладонь. Испивающий Души посмотрел на него, и ис­пачканное лицо Варра отразилось в линзах шлема кос­модесантника.

— Стоять, — приказал Астартес.

Варр уже собирался возмутиться, когда услышал знакомый усталый голос:

— Пропусти его, брат Каллид.

Говорил определенно Сарпедон, но в его интонаци­ях исчезли нотки былого бесстрашия и самоуверенно­сти, какие Варр слышал, когда они еще только плани­ровали операцию в Змеящейся лощине.

Как только тяжелая рука исчезла с его плеча, гене­рал, уже осторожнее, зашагал сквозь густые заросли, по­ка не вышел на заболоченную поляну, куда с высоких крон непрестанно падали крупные капли воды. Стояв­шие там Испивающие Души явно ждали боя, и стволы их болтеров успели нацелиться на Варра, прежде чем космодесантники удостоверились, что он не представ­ляет угрозы. А в самом центре поляны стоял сам Сар­педон.

Генерал замер на полушаге. Ему и прежде доводи­лось видеть поддавшихся скверне и мутировавших сол­дат, и порой те пытались прятаться даже среди его соб­ственных людей — щупальца вместо рук, лишние глаза, рудиментарные хвосты, чешуйчатая кожа и даже куда более странные вещи. Но никогда он еще не встречал издевательства над природой, так явственно бросающе­гося в глаза, как восемь паучьих лап Сарпедона, соеди­няющихся с экзоскелетом, под которым бугрились тем­ные мышцы.

— Трон небесный,— пробормотал Варр — вот и все, что пришло ему в голову.

Генерал словно лишился дара речи. Он не ощущал ни отвращения, ни даже страха — только холодное, оше­ломляющее изумление: соединение в одном теле косми­ческого десантника и чудовищного мутанта казалось на­столько немыслимым, что Варр просто не мог поверить своим глазам. Но спустя мгновение командор прибли­зился к нему.

— Генерал, — произнес Сарпедон, — думаю, теперь вы понимаете, почему я общался с вами только через Люко. Никогда не угадаешь, как отреагирует человек, увидев меня.

— Вы знаете, зачем я пришел,— заговорил Варр, стря­хивая с себя оцепенение.— Ваши десантники бросили мо­их людей, а ваш флот уничтожил артиллерию ванквалийцев. И теперь зеленокожие творят что хотят. Я потерял по меньшей мере тысячу человек, а половина выживших разбросана по всей долине. Даже сумев собрать их, я бу­ду радоваться, если у меня останется хотя бы половина прежней армии. И, командор, я требую ответов.

— Наш орден предали, — объяснил Сарпедон. — Кто-то решил занять мое место. Один из моих собственных людей. Среди Испивающих Души зародился мятеж. Пре­датели захватили корабль и пытаются уничтожить всех, кто участвовал в высадке. Надеюсь, генерал, ваше любо­пытство удовлетворено?

— Предательство? — Варр выглядел потерянным. — Но вы же космические десантники! Неужели даже са­мые лучшие воины Императора могут поднять бунт? Вы… вы воодушевляете людей! Я видел выражение в глазах своих солдат, возникшее, когда они узнали, что на их стороне сражаются сами Ангелы Смерти. У них наконец появилась надежда отстоять эту планету. Но нет… И Ванквалис, и все мои люди погибнут только потому, что вы ничем, по сути, не отличаетесь от того отребья, что состоит под моим началом. Проклятие! Вы даже хуже их — пускай мои парни убийцы и воры, но они хотя бы все на одной стороне!

Сарпедон попятился и распрямился; и теперь стало заметно, что он почти в два раза превосходит Варра в росте.

— Прошу вас, генерал, не пытайтесь говорить так, словно вы понимаете, кто мы такие.

— Многие вас боготворят,— продолжал Варр. Он уже полностью оправился от изумления, и гордость, все еще сохранявшаяся в его душе, не позволяла генералу отсту­пить даже перед Сарпедоном. — И знаете что? Вы — во­площение воли Императора! Вы должны защищать Им­периум!

— Нет, — мрачно отрезал командор. — Не мы.

Варр помедлил, прежде чем произнести:

— Так вы не имперцы?

— Давно уже нет, — сказал Сарпедон и указал на свои мутировавшие ноги. — Вряд ли бы Империум согласился, чтобы его покой стерегли такие, как мы, верно?

— Тогда… кто вы?

Сарпедон опустился на землю, подобрав под себя ноги так, чтобы не казаться выше обычного Астартес.

— А вот это, генерал, куда более сложный вопрос, чем вы можете предполагать.

— Вы — отступники.

— Если коротко, то да. Мы отвергли Империум. Те­перь мы повинуемся одному лишь Императору, но не приказам лордов Терры. Темные Силы пытались со­вратить нас и подчинить своей воле, но мы ушли от них, поскольку нам не по пути с врагами Императора. И мутации, которые ты видишь, возникли в ходе той борьбы. — Командор посмотрел прямо в глаза Варру. — Инквизиция убивала людей за куда меньшее, нежели вы только что услышали. Понимание того, что верные сыны Императора способны взять и уйти, — опасное знание.

— Я многое повидал, — произнес генерал. — И в спи­сок самых странных вещей вы все же не попадаете.

Сарпедон позволил себе улыбнуться.

— Что ж, в конце концов, вы и сами числитесь от­ступником, — сказал он. — В некотором роде.

— Инквизиции очень не понравилась отвага моих людей, — с горечью в голосе согласился Варр. — Тяже­лые уланы Кар Дуниаша. Элитная, хорошо вооружен­ная кавалерия. Для меня было честью командовать ими. Тогда мы прибыли к системе Агриппины и вступили в бой… не знаю, с чем именно нам приходилось сражать­ся. Даже описать не могу. Должно быть, с демонами.

— До того как мы порвали с Империумом, — произ­нес Сарпедон, — мне часто доводилось сталкиваться с подобным. Имперская Гвардия сражалась против слуг Темных Сил, а Инквизиция потом решала, что эти лю­ди видели слишком много.

— Они приговорили их к смерти, — продолжил Варр. — Решили казнить. Инквизиторы приказали мне вывести своих людей в пустыню, чтобы расстрелять всех с орбиты. Мои уланы должны были погибнуть только потому, что не испугались и не бежали, как все прочие, но приняли бой и встретились с Великим Врагом лицом к лицу. Я не подчинился приказу — увел парней в горы и укрыл в пещерах, где их не могли достать бомбы.

— И за это вас осудили. Что ж, вполне в духе Ин­квизиции. Мне это знакомо.

— Ха! Если бы все было так просто, командор. Им пришлось высадить целый полк штурмовиков, чтобы попытаться прикончить нас. И мы показали подонкам, где раки зимуют. Война в горах длилась несколько ме­сяцев, прежде чем им удалось уложить последнего из моих солдат. И когда меня захватывали в плен, я успел забрать еще несколько жизней. Вот почему меня отпра­вили в штрафной легион. Вот почему не пристрелили сразу. Я унизил их, и они решили унизить меня в ответ.

— И им удалось?

Варр пренебрежительно отмахнулся.

— На все, — равнодушно произнес он, — воля Импе­ратора. И в любом случае, даже если вы и в самом деле говорите правду, утверждая, что служите Ему, это никак не отменяет того факта, что половина ваших Астартес придерживается совсем иных взглядов. И мои люди попрежнему не могут покинуть планету, поскольку их со всех сторон окружили орки.

— Боюсь, я не смогу сказать то, что вы жажде­те услышать, — сказал Сарпедон. — Мой орден раско­лот войной. Я не могу одновременно сражаться с со­братьями и защищать Ванквалис, как не могу и помочь 901-му. У меня нет ни малейшего желания видеть, как погибают ваши люди. Но к сожалению, эту битву вам придется вести без нас. Моим десантникам скоро над­лежит выдвигаться в путь, чтобы выследить предателей и расправиться с ними, пока они еще не успели убрать­ся с планеты. И более чем вероятно, что от моего ор­дена уцелеет лишь малая часть. Поверьте, Варр, будь у меня такая возможность, я с радостью бы помог вам, но отныне вам предстоит полагаться только на собст­венные силы.

Покачав головой, генерал направился к краю поля­ны, чтобы возвратиться к бойцам 901-го и попытаться вместе с ними вырваться с Неверморна.

— Как и всегда, — произнес Варр напоследок.

Глава восьмая

— Как узнать, что битва выиграна?

— Следует помнить, что есть лишь одна битва и нет ей конца.

Дениятос. Боевой Катехизис
Лазерный импульс прошипел возле самой головы Раека, но космодесантник успел нырнуть под за­щиту каменной скамьи. Она причудливым обра­зом изгибалась, выступая из стены храма, обращающе­гося по орбите вокруг позолоченного обсидианового саркофага в центре этой безумной гробницы. Астартес удалось проделать уже половину пути наверх, цепляясь за архитектурные выступы и уворачиваясь от метящих в него лазерных выстрелов. Боевые сервиторы были очень старыми, а это значило — очень хорошими: бы­стрыми и точными, с когитаторами нацеливания ку­да более качественными, нежели имелись у громоздких моделей, с которыми Раек сражался на тренировочных палубах «Сломанного хребта».

Скаут чуть отклонился в сторону и проворным дви­жением вскинул оружие, тут же наведя огонек прицела на лоб преследующего его сервитора. Красные лампы глаз противника мигнули, фиксируя Раека как цель, но уже в следующую секунду пуля, выпущенная из снай­перской винтовки, ударила точно в один из антигра­витационных модулей машины. Сервиторов защищали бронированные корпуса, но эти устройства оставались ничем не прикрытыми, и, утратив способность летать, машина камнем устремилась к изгибу пола, полирован­ная поверхность которого осталась далеко внизу.

— Иктинос! — крикнул Раек.

— Почти на месте, — спокойно отозвался капеллан. Он был где-то выше, поднимаясь по постоянно изме­няющимся элементам конструкции мимо вездесущих боевых сервиторов.

Неожиданно в уголке глаза Раека замерцала руна. Входящий вокс-вызов, который скаут не мог проигно­рировать.

— Сержант, — произнес Евмен, и в голосе его зву­чали властность и самоуверенность, явственно разли­чавшиеся даже сквозь шум на заднем плане.

— Евмен, — ответил Раек, — мы сейчас под огнем.

— Уже началось, — сообщил главарь мятежников. — Мы подняли восстание.

— И ты хочешь, чтобы я…

— Именно. И принеси мне что-нибудь такое, без че­го капеллан не может жить. Иктиноса трудно прикон­чить. Не дай ему ни единого шанса.

— Шанса, Евмен? Не уверен, что мне известен смысл этого слова.

— Главное, действуй быстро. Я собираюсь увести «Сломанный хребет» из этой системы сразу же, как только представится возможность.

— Будет сделано. До связи.

Раек прервал вокс-соединение. Евмен был абсолют­но прав: первых космодесантников ордена, созданных волей Императора, было крайне непросто убить, и Ик­тинос был куда более живучим, чем большинство из них. Но неважно, какими сверхчеловеческими таланта­ми обладал капеллан, — от пули в глаз он умрет точно так же, как и любой другой.

Снайперу пришлось прервать эти размышления, по­скольку все его мышцы неожиданно напряглись, пови­нуясь инстинкту. Он от рождения обладал чутьем, при­водившим его в состояние полной боевой готовности даже при малейшей опасности, даже при одном только намеке на нее.

В этот раз инстинкт пробудила внезапно наступив­шая тишина. Стрельба прекратилась.

Боевые сервиторы неподвижно застыли, огни при­целов угасли. Безвольно повисшие лазерные винтовки казались сложенными лапками парящих в воздухе на­секомых. Затем мертвые стражи стали постепенно раз­ворачиваться и возвращаться к металлическим нишам, врезанным в стены.

Все еще не опуская винтовки, Раек настороженно огляделся. Раздалось шипение, на ниши опустились крышки, и вновь воцарилась режущая слух тишина.

— Капеллан, — окликнул скаут, — что случилось с оборонительными системами?

— Я их отключил, — отозвался Иктинос откуда-то сверху, — Теперь нам ничто не угрожает.

Раек распрямился, по-прежнему держа винтовку пе­ред собой. «Вот в том, что тебе ничто не угрожает,— подумал он, — ты сильно ошибаешься».

Капеллан был где-то там, выше. Скаут-сержант про­должил свое восхождение, осторожно выбирая путь в мраморно-гранитном лабиринте, держа оружие на сгибе руки так, чтобы при необходимости молниеносно вски­нуть винтовку и тут же выстрелить. Он прыгнул и под­тянулся на очередной проплывающий мимо кусок кам­ня — это оказался фрагмент арки, перевернутой вверх ногами, так что теперь Раек, можно сказать, сидел на изгибе полумесяца.

Скаут даже мог видеть Иктиноса, стоящего на об­сидиановом выступе гробницы, вокруг которой двига­лись все эти конструкции. Раек поднял винтовку, при­целился и в другой ситуации даже выстрелил бы, пере­бив врагу позвоночник или вогнав пулю в затылок. Но Иктинос носил особую энергетическую броню, и убить его можно было, лишь попав в одну из уязвимых то­чек — глазную линзу, крошечный участок чуть вы­ше кадыка или сочленение руки (пуля, вошедшая под определенным углом, могла поразить разом оба серд­ца), — и только это гарантировало смерть капеллана. Пока скаут размышлял, Иктинос успел скрыться внут­ри склепа, и момент был упущен.

Но Раек был терпелив. Он мог выжидать несколь­ко дней и даже недель, прежде чем сделать решаю­щий выстрел. Единственное, что он запомнил из свое­го детства, — обжигающий жар солнца пустыни, под которым он лежал долгими часами на горячем песке, глядя в прицел винтовки и обшаривая горизонт в по­исках добычи. Он успел стать лучшим охотником сво­ей планеты, прежде чем прибыла Имперская Гвар­дия, забравшая жизни многих мутантов его племени — друзей и родных. Именно тогда он научился искать уязвимые точки, чтобы убивать гвардейцев. Ему не по­надобилось много времени, чтобы понять: даже дис­циплинированный солдат спешит на выручку свое­му кричащему товарищу, которому проделали дырку в брюхе или колене. И кроме того, он научился бить точно в глаз.

Им не удалось найти Раека. Он был совсем еще юн, когда весь его народ канул в песках, но выжил и при­вык убивать. За ним посылали целые отделения, а за­тем и взводы, но так и не смогли его взять. И именно Иктинос, услышав легенды о невидимом убийце, от­правился в пустыню и нашел его. То, что капеллан сам стал теперь его целью, ничего не значило для Раека; во всяком случае, не больше, чем жизнь любого из тех гвардейцев, которых он прикончил с нескольких кило­метров среди песчаных дюн.

Раек с легкостью запрыгнул на следующий уровень парящего разрушенного храма и оказался достаточно близко, чтобы видеть узкий проход в склеп, озаренный внутри бледно-голубым сиянием. Отполированный об­сидиан стен был украшен позолоченной символикой старого ордена — потир Испивающих Души, стилизо­ванные изображения космических десантников, скорее похожие на иероглифы, рассказывающие некую исто­рию, нежели на портреты Астартес. Эти образы были окружены каким-то текстом, но снайпер не сумел рас­познать язык.

Скаут-сержант направился к гробнице. И едва он сту­пил на карниз перед дверным проемом, как поле грави­тации вновь переместилось. Если раньше сержанта при­тягивало к внутренней поверхности сферического поме­щения, то теперь он надежно стоял на полу, словно склеп был совершенно обычным зданием, возведенным на твердой почве какого-нибудь нормального мира.

Склеп оказался весьма вместительным и куда боль­шим, нежели казалось при взгляде снаружи. Склады­валось впечатление, что пространство внутри астероида не подчиняется привычным законам. Даже усиленное зрение Раека не могло пронзить темноту в глубине по­мещения. Снайпер стащил с головы капюшон скафанд­ра — атмосфера была вполне пригодной для дыхания, и ему не хотелось, чтобы лишняя экипировка мешала целиться.

— Капеллан? — окликнул он, рассчитывая по голо­су вычислить местоположение Иктиноса. Но ответа не было.

Когда коридор закончился, стало светлее. Внутри склеп оказался даже еще больше; высокий свод изги­бался над немыслимым переплетением лестниц и подвесных мостков. Библиотека. Многие и многие тысячи книг наполняли протянувшиеся на несколько миль стеллажи и шкафы, выполненные из золота и черно­го хрусталя. В высоких колоннах были вырезаны пол­ки, битком забитые свитками, а под потолком висели огромные кадильницы, озарявшие все вокруг теплым янтарным светом.

У дальней стены возвышалась пятиметровая золо­тая чаша, по бокам от которой на обсидиановой стене были изображены два космодесантника. Находились в зале и боевые сервиторы, молчаливо замершие на стра­же в разных краях библиотеки, парящие над стеллажа­ми или же под золотыми ребрами сводчатого потолка.

Иктиносу было известно, как отключить сервито­ров. Библиотека была защищена сложнейшими систе­мами безопасности, но капеллан вошел сюда, словно к себе домой. Он определенно знал обо всем еще до того, как отправился на астероид.

Прежде Раек считал предателем себя. Но, возможно, это Иктинос предал весь орден.

Снайпер водил стволом винтовки, оглядывая прохо­ды между стеллажами и колоннами, пытался найти ка­пеллана на высоких подвесных мостках и в глубокой тени нижнего уровня. Воздух в помещении был сухим и прохладным; несомненно, эти условия поддерживались, чтобы сохранить книги, многие из которых выглядели весьма и весьма старыми. Раеку никак не удавалось за­сечь хоть какое-нибудь движение, если не считать равномерного раскачивания кадильниц под потолком и сле­дующих за ними теней, текущих по полу подобно водам какого-то странного моря.

— Рекрут, — раздался голос сзади, — теперь ты по­нимаешь, что значит быть Испивающим Души?

Раек оцепенел от неожиданности, его нервы были на­пряжены до предела. Иктинос стоял прямо у него за спиной. Это было немыслимо. Никому и никогда еще не удавалось вот так подкрасться к снайперу. Должно быть, что-то в этой библиотеке притупило его чутье, отвлекло.

— Мы, рекрут, следуем традициям столь же древ­ним, как сам Империум, — продолжал Иктинос спокой­ным, ровным, почти завораживающим тоном. — Наш орден не просто какая-то там армия. Это инструмент в руке Императора, протянутой над всем Империумом. Мы слишком долго блуждали впотьмах, но теперь сво­бодны и можем наконец приступить к исполнению фи­нальной части плана.

Раек чувствовал Иктиноса кожей спины — тот сто­ял совсем близко, скрываясь в тени прохода. Можно было прыгнуть назад и ткнуть стволом прямо в глотку капеллану или же прокрутиться на месте, надеясь вы­стрелить раньше, чем тот успеет отскочить. Шла бы речь об обычном человеке, скаут-сержант и секунды бы не промедлил, но Иктинос обладал скоростью и реак­цией космического десантника и за свою жизнь нако­пил немалый боевой опыт.

Предатель безмолвно выругал себя. Ему стоило все это предвидеть, стоило хотя бы предположить, что ка­пеллан может догадываться. Проклятие, надо было быть просто умнее!

— Но детали ускользают от тебя, рекрут. Ты пока не понимаешь, что все это значит. Будущее сокрыто от тебя. И в этом неведении ты так и останешься. Судьба ордена будет написана без тебя.

Скаут-сержант бросился на пол, одновременно раз­ворачиваясь так, чтобы его винтовка смотрела прямо в солнечное сплетение Иктиноса. Благодаря врожденным рефлексам Раека течение времени словно замедлилось, а библиотека угрожающе застыла. В поле зрения воз­никла черная броня капеллана, скалящийся белый че­реп шлема, его ядовито-зеленые сияющие линзы.

Но Иктинос оказался проворнее. Он схватил Раека за горло и отобрал у него винтовку. Задыхаясь, скаут-сержант задергался, пытаясь высвободиться из сжимаю­щей его шею руки, закованной в керамит.

— Если бы ты только понял, — продолжал Иктинос, не обращая внимания на потуги Раека, — то умолял бы сейчас, чтобы я позволил тебе присоединиться ко мне. Но тебе это не суждено.

Неожиданно Иктинос отпустил и скаута-сержанта, и винтовку. С грохотом повалившись на пол, Раек про­тянул руку к оружию. Но капеллан двигался молние­носно и уже сжимал в руке крозиус. Замерцал оре­ол силового поля, озаряяобсидиан и позолоту стен жестким синевато-белым свечением. Затем Иктинос взмахнул оружием, и время снова замедлилось… Раеку оставалось только смотреть, как крозиус прочерчи­вает четкий, плавный полумесяц, опускаясь на его го­лову.

Серповидный клинок с хрустом врезался в висок пре­дателя, начисто срезав верхнюю половину черепа. От­рубленный кусок головы отлетел в сторону и с влажным хлопком врезался в один из книжных шкафов. Труп рас­пластался на черном каменном полу, пачкая его кровью; рука Раека застыла, не дотянувшись лишь пары санти­метров до винтовки.

Иктинос посмотрел на лежащее у его ног тело. Опре­деленно имел место мятеж — к тому же давно была пред­сказана еще одна война внутри ордена, которая будет грозить исполнению великого плана. Было даже не­сколько жаль убивать этого новобранца. В конце концов, орден нуждался в свежей крови, чтобы продолжить свою историю. Но Иктинос должен был выжить. Он остался единственным капелланом, и от него слишком многое зависело.

Он обвел библиотеку взглядом; тяжесть знаний, хра­нящихся здесь, камнем лежала на душе Иктиноса. Иные люди, постигни они таящееся в этих книгах, впали бы в отчаяние и рыдали бы, не в силах отделаться от кош­марных образов того, что случилось бы, стань это из­вестно всем гражданам Империума. Но Иктинос не знал страха. Он обладал верой. Той самой редчайшей добро­детелью — искренней, чистой, абсолютной верой.

Подойдя к ближайшему из шкафов, Иктинос снял том с верхней полки. Потир, изображенный на облож­ке, красноречиво говорил о том, что содержится под ней. Капеллан открыл книгу и приступил к чтению, позволяя благословенной истине течь сквозь него, по­добно крови.

Зал Командоров был украшен монументальными скульптурами, изображающими Воющих Грифонов да­лекого прошлого — командоров и магистров, управляв­ших орденом в дни самых достославных сражений. Ста­туи заполняли просторное помещение, и их вырезанные из драгоценных камней глаза были обращены к стояще­му посреди зала огромному тактическому голомату, вы­полненному в виде круглого стола. Изваяния легендар­ных военачальников должны были служить присутству­ющим офицерам напоминанием об усмирении гордыни и о том, что опыт даже павших героев может многому научить.

— Засада, — заявил Мерчано. — Это единственный вариант.

Он стоял, нависая над голоматом, проецировавшим сейчас трехмерную карту Неверморна, узкую полоску моря и побережье Хирогрейва. Изображения ульев си­яли, подобно бриллиантам, и их размеры недвусмыс­ленно указывали, что миллиарды людей погибнут, если орочий поток сумеет преодолеть водную преграду.

— Разведка установила, что зеленокожие высади­лись здесь, — продолжал Мерчано. Над картой замерца­ли индикаторы — яркие красные шарики, обозначаю­щие места, где орочьи астероиды упали в джунгли Не­верморна. — Первой их целью стал Палатиум. Войска Планетарной Обороны были полностью уничтожены, и теперь ксеносам противостоит только штрафной леги­он. Думаю, эти парни в лучшем случае сумеют ненадол­го задержать орду.

— Джунгли — излюбленное поле боя орков, — заме­тил капитан Дарион из Девятой роты. Его красно-зо­лотая броня была украшена драгоценными камнями, каждый из которых напоминал о победе над каким-либо достойным противником. — Боюсь, они даже удо­вольствие от этой войны получат.

— Вот почему, — ответил Мерчано, — мы просто от­дадим им Неверморн.

В Зале Командоров раздались удивленные голоса. Сейчас присутствовала почти дюжина офицеров, облада­ющих высоким статусом в иерархии Воющих Грифонов, и каждый из них мог похвастаться камнями побед и но­сил на своей броне многочисленные свитки клятв. Мер­чано командовал всем войском и лично возглавлял вете­ранов Первой роты. Дарион говорил от лица Девятой — практически полностью состоявшей из штурмовых отря­дов (он и сам был видным штурмовиком, в чьем послуж­ном списке числились многие сотни убийств). Десятой ротой, в которую до недавнего времени входили одни лишь рекруты и скауты, командовал капитан Борганор. Кровавые баталии, приведшие орден на порог Перикли­тора, позволили большинству этих юных Астартес стать полноправными космодесантниками, и теперь Десятая была столь же закалена в боях, как и остальные.

— Отдать материк чужакам? — переспросил Борга­нор, жилистый и славящийся своей живучестью ветеран, чье тело было просто напичкано бионикой, заме­нившей потерянные в многочисленных войнах органы.

— Орки — примитивные существа, капитан, — пояс­нил Мерчано, — их действия легко предугадать. Сейчас они устроят марш-бросок к побережью и соберутся там, чтобы ударить по Хирогрейву. — Магистр подсветил бе­реговую линию,— Вот здесь они и высадятся. Тут легче всего переправиться. Поскольку Стражей больше нет, орки будут полагать, что сопротивление им попытаются оказать разве что разрозненные группки ополченцев.

— Но там будем мы, — понял капитан Дарион.

— Вот именно. В момент высадки орки будут наи­более уязвимы. Мы встретим их на берегу и накроем огнем. Мелководье будет завалено трупами, и им при­дется отступить обратно в море. Тем самым мы избе­жим изматывающей, бессмысленной борьбы в джунглях и покончим с врагом одним ударом. Это путь Робаута Жиллимана и Кодекса Астартес.

— Но существует определенный риск, — заметил ка­питан Борганор. — У нас будет лишь одна попытка. Зе­ленокожим не хватит ума ни на что, кроме простого мас­сированного вторжения всех сил на Хирогрейв. И если мы их не остановим…

— Остановим, — прервал его Мерчано. — Наш ор­ден дал клятву. И мы ее сдержим.

— Действуя так, орки рискуют куда больше, нежели мы, — сказал Дарион. — И они за это поплатятся.

— Согласен, — произнес Борганор. — Да, это путь Жиллимана.

— Нет, — раздался голос из дверей Зала Командо­ров. — Это не его путь. Жиллиман никогда не уступал врагу ни пяди земли. Он никогда не разбрасывался жиз­нями имперских граждан.

Взгляды офицеров обратились к инквизитору Таддеушу. Каким бы социальным статусом он ни обладал, он все равно был всего лишь обычным человеком, ни­чтожным для стоящих вокруг него Астартес.

— Вам никто не давал права голоса, — резко произ­нес Мерчано. — Жиллиман принес бы в жертву милли­ард людей, если бы это позволило спасти миллиард и еще одного. И вам это известно не хуже, чем мне.

— Бесспорно, лорд-библиарий, — подтвердил Тадде­уш, приближаясь к голомату. — Жертва. Десятки тысяч беженцев из Палатиума и прочих поселений Неверморна сейчас прорываются к морю. И без нашей помощи они обречены. Это граждане Империума, те самые жи­тели Ванквалиса, которых вы поклялись защищать. Ор­ден уже давно должен быть там, в джунглях, и обеспе­чивать безопасность беженцев.

— Ваш тон, — угрожающе произнес Дарион, — за­ставляет предположить, что вы обвиняете нас в недо­статке отваги. Инквизитор, вам следовало бы понимать, что это не самая здравая идея — делать подобные заяв­ления в компании Астартес. — Рука капитана опусти­лась на рукоять меча, висящего в набедренных ножнах.

Мерчано поднял ладонь в примиряющем жесте:

— Дарион, нет повода для драки. Просто представ­ления инквизитора о чести отличаются от наших. Для него это понятие включает необходимость выполнить свою задачу любой ценой, не считаясь с клятвами и долгом других людей, лишь бы успех сопутствовал самому религиозному фанатику.

Таддеуш ничем не ответил на вызывающий взгляд Дариона.

— Лорд-библиарий, факт остается фактом: если ор­ки сумеют скопить силы на Неверморне, их, вполне возможно, будет уже не победить. И с каждым часом все больше земель в джунглях…

— В моем подчинении три роты лучших воинов, ка­кие когда-либо были у Империума! — рявкнул Мерча­но. — Никакой зеленокожий скот не сумеет украсть у нас победу! И вы понимаете так же ясно, как я, что война в джунглях станет простой растратой жизней бое­вых братьев. В Инквизицию никогда не брали таких глупцов. Так зачем вы здесь, Таддеуш? Вам же плевать и на Ванквалис, и на его жителей. Что вы надеетесь найти на Неверморне?

Таддеуш надолго погрузился в задумчивое молча­ние, стоя под обвиняющими взглядами Воющих Гри­фонов.

— Эту информацию, — произнес он наконец, — по­ложено знать только Инквизиции.

Борганор обрушил кулак на столешницу голомата.

— Довольно этих глупостей! — взревел капитан,— Инквизитор должен радоваться уже тому, что ему позво­лили присутствовать. Надо заманить орков в западню.

— Да, — подтвердил Мерчано. — Мы подготовим за­саду, и зеленокожие умрут. Инквизитор Таддеуш, те­перь мне очевидно, что вы преследуете цели, никак не совпадающие с нашими. И ваши полномочия здесь не действуют. Ваши коллеги слишком далеко, а для нас вы ничем не отличаетесь от простого смертного. Я на­деялся, что мы можем прийти к взаимопониманию, но, похоже, вы неисправимы. Будьте благодарны, что я во­обще не выбросил вас за борт.

— Уходите, — мрачно проворчал Дарион. — Мое тер­пение не безгранично.

Таддеуш обвел остальных взглядом, и на всех лицах увидел одно и то же злое выражение.

— Что ж, ладно, — сказал он. — Командуйте своей битвой, лорд-библиарий.

Развернувшись, инквизитор покинул Зал Командо­ров.

Мерчано же и его капитаны вновь переключили все свое внимание на голомат, чтобы в деталях продумать, как лучше организовать западню и уничтожить во имя Императора десятки тысяч зеленокожих.

Ванквалис обладал спутником, взиравшим на Неверморн с небес жутковатым зеленым глазом с огром­ным темным кратером вместо зрачка. Ее призрачные лучи почти не проникали сквозь толщу листвы, падая неровными световыми пятнами на грязные темно-фи­олетовые доспехи Испивающих Души, пробирающихся через болото.

— Чертов сброд, — устало произнес сержант Салк. — Боюсь, все это навсегда останется на моей душе.

Его отряд тихо и неторопливо держал путь мимо корней и трясин, направляясь к небольшому холму. За­кованные в броню ноги по колено увязали в жиже.

— Стало быть, надо и нам оставить им на память па­ру шрамов, — отозвался брат Каррик, таскающий на себе громоздкий тяжелый болтер. — Чтобы все по-честному.

— Визуальный контакт, — доложил брат Трескэн, за­легший на вершине холма и всматривавшийся в даль. Взобравшись по склону, Салк устроился рядом и про­следил за взглядом товарища.

Посреди широкой просеки в джунглях возвышалась крепость. Она казалась очень старой и, быть может, была возведена во времена первых колонизаторов Неверморна, когда дом Фалкен еще только начинал прорубаться сквозь первозданные заросли к своей безмятежной жиз­ни, — ветхое цилиндрическое строение из армированно­го роккрита с торчащей, подобно ребрам скелета, ржавой арматурой и зубчатой короной оборонительных соору­жений. Варр и Сарпедон полагали, что крепость вряд ли привлечет внимание орков, никогда не славившихся длительным удержанием укрепрайонов или возведением постоянных лагерей. Но сейчас отряд Салка преследовал вовсе не зеленокожих.

— Есть движение? — спросил сержант.

— Пока не вижу, — ответил Трескэн, наблюдая за зданием в прицел болтера.

— Секунду, — отозвался Каррик, плюхаясь рядом в грязь. — Вон там. К юго-западу. Огонек.

Салк тоже увидел. Светился лазерный прицел одной из тех снайперских винтовок, которыми орден обычно экипировал лучших стрелков среди скаутов. Пятнышко света скользило по пышной зелени зарослей, обступив­ших крепость со всех сторон, и, проследив взглядом узкий алый луч, Салк нашел рекрута, укрывшегося в практически непроглядной тени одного из выступов укреплений.

— Это они,— произнес Трескэн, сплевывая в грязь. — Предатели.

— Они неплохо окопались, — заметил Каррик. — Вы только посмотрите на это здание.

— Все равно есть обходной путь, — ответил Салк. — Он всегда есть, если только укрепления строил не сам Дорн.

— Будь у нас «Сломанный хребет», мы бы их легко выкурили, — сказал Трескэн, и голос его задрожал от ненависти. — Надо бы их всех сжечь да оставить гнить в этой грязюке.

— Они наши братья, — напомнил Каррик.

— Были нашими братьями, — прошипел Трескэн,— А теперь они ничем не лучше тех мерзких ксеносов, за чьими головами мы сюда пришли.

— Понимаю, — попытался защищаться Каррик. — Но еще совсем недавно мы сражались плечом к плечу.

— Еще совсем недавно, брат, мы сражались и за Им­периум.

— Они одновременно и предатели, и братья, — ска­зал Салк, наблюдая за тем, как скаут-снайпер переме­щается вдоль стены и внимательно следит за джунглями. — Мы допустили ошибку и позволили всему этому произойти. Один из нас принял решение, которое по­влекло за собой всю цепочку событий, и все мы согла­сились с ним.

— Ты имеешь в виду Сарпедона? — спросил Каррик.

— Один человек не может нести вину за случив­шееся, — ответил Салк.

— Скажи это мятежникам, — посоветовал Трескэн, но уже не таким ядовитым тоном. — Сарпедон — вот кто им нужен. Каррайдин стал всего лишь предупреж­дением. Они убьют командора, едва представится такой шанс.

— Не думаю, — возразил Каррик. — При первой же возможности они сорвутся с этой планеты и бросят нас. Ну разве что дадут по нам пару прощальных зал­пов со «Сломанного хребта».

— Что ж, значит, мы должны сделать все, чтобы та­кой возможности у них не возникло. — Сержант пере­ключил вокс на командную частоту. — Говорит Салк. Отделение вышло на крепостной периметр.

— Вы их нашли? — раздался в ответ голос Сарпе­дона.

— Предатели окопались. Укрепления в плохом со­стоянии, но все же достаточно серьезные.

— Если получится, оглядите со всех сторон. Необ­ходимо знать все входы и выходы. Но не попадайтесь им на глаза.

Салк бросил взгляд на крепость, темно-серая грома­да которой вырисовывалась в бледно-зеленом свете сви­репого глаза луны, взиравшего на Ванквалис.

— Командор, они понимают, что мы придем.

— Знаю, — несколько отстранено откликнулся Сар­педон. — Но мы должны сделать это. Отправляю осталь­ных к тебе, пора готовиться к штурму. Уже поутру они могут сбежать.

— Принято. И, командор…

— Да, сержант?

— Нам известно, кто ими руководит? Кто все это устроил?

— Могу лишь догадываться, сержант, как, впрочем, и ты. Но лишь когда я увижу все собственными глаза­ми, только тогда смогу быть уверен в истинности своих суждений.

— Почему мы не предугадали, что это произойдет?

Сарпедон ответил не сразу, и, сказать по правде,

молчание его излишне затянулось.

— Сержант, пытаясь найти ошибки в своих былых решениях, мы сейчас ничего не добьемся. Но наш долг — все исправить.

— Понял, — сказал Салк. — Попробуем обойти кру­гом и разузнать все об этом месте.

— Прекрасная работа, брат, — отозвался Сарпедон. — Скоро мы присоединимся к вам. Будьте готовы, штурм начнется на рассвете.

Глава девятая

— Что делает нас Астартес?

— Наша аугментация и боевая экипи­ровка — ничто по сравнению с преодо­лением наших страхов. Вот что ставит нас выше других людей.

Дениятос. Боевой Катехизис
Той ночью звезды над Хирогрейвом отражались в лужах крови. Весь город дрожал от страха, и за­частую страх этот вызревал в смертоубийство. Од­на из главных площадей улья, куда сходились цент­ральные улицы, стала тому свидетелем, как и холодная зеленая луна, безучастно глядящая, как паника приво­дит к гибели жителей Ванквалиса.

Граждане набились на площадь и практически лезли друг другу на головы. У стен и углов образовались насто­ящие груды человеческих тел — люди пытались взобраться как можно выше по гладким, неприступным стенам. Те же, кто все еще оставался на запруженных улицах, стара­лись локтями проложить себе дорогу, и крики толпы бы­ли слышны даже на балконе, вознесенном высоко над ней. Но жители улья все продолжали прибывать, изливаясь не­скончаемым потоком из своих домов, шагая прямо по телам соотечественников на пути к уже и без того пере­полненной площади. На стенах, скрываясь за зубчатыми укреплениями, стояли на огневых позициях охранники дома Фалкен, в молчаливом ошеломлении наблюдавшие, как многие и многие тысячи людей гибнут в давке.

— Почему они это делают? — спросила Исменисса.

— Прошел слух, что на планету прибыл кардинал, — ответил камергер, стоявший на балконе рядом с графи­ней. — И что он благословит каждого, кто пройдет мимо его трона, и дарует искупление грехов. Население верит, что он находится прямо за той стеной, в храме Импер­ской Души.

— И это так?

— Нет, госпожа, конечно же нет. Мы даже не знаем, кто может стоять за этими россказнями.

Графиня тяжело вздохнула и покачала головой.

— Отправьте туда подразделение дворцовой стра­жи, — распорядилась она, — с водометами и газовыми гранатами. Пусть разгонят толпу, оттеснят людей об­ратно на улицы и начнут очищать площадь.

— Слушаюсь, моя госпожа.

— И продолжайте говорить людям, чтобы те остава­лись в домах. Может быть, хоть кто-то послушается. — Исменисса взмахнула рукой, обводя территорию под балконом, где многие и многие ее подданные гибли под натиском тел своих же соседей. — Я же должна править из этой башни, но представьте, какая после всего этого тут поутру будет стоять вонь.

— Мы справимся. Прошу разрешить мне откланять­ся, моя госпожа.

— Да, возвращайтесь к своим обязанностям.

Камергер оставил ее одну на балконе, выйдя через

одно из огромных окон, дающих прекрасный обзор улья, где продолжала разворачиваться кровавая трагедия. Это был далеко не первый случай, когда волнения охваты­вали города Хирогрейва. Совсем недавно прополз слух, будто в принадлежащий дому бункер, расположенный в улье Сцендалиан, массово завозится продовольствие и оружие. Взбунтовавшиеся граждане разорили прави­тельственный конвой, и на улицах разгорелась настоящая война. Ее угли все еще продолжали тлеть в кори­дорах рвущихся к небу почерневших от возраста жилых башен, кажущихся гвоздями, вогнанными в труп города.

Зародилась очередная секта, предвещающая ско­рый конец света, и ее сторонники провозгласили орков посланниками Императора, явившимися, чтобы истре­бить грешников Ванквалиса… Эти фанатики взрывали дома и устраивали резню на улицах улья Ластран и колоний Эшкоат, стремясь убить как можно больше людей и поселить в душах сограждан священный ужас перед приближающейся зеленокожей ордой. В каждом городе находились такие, кто, поддавшись паническим настроениям, сходил с ума и убивал и себя, и собст­венные семьи, только бы прекратить весь этот кошмар. Вооруженные драки и мародерство распространялись быстрее, чем любая эпидемия. Орки успели посеять смерть среди жителей Хирогрейва, еще не ступив на континент.

Графиня Исменисса отвернулась от омерзительного зрелища и, покинув балкон, направилась к приемным покоям. Они утопали в роскоши пушистых ковров и дорогих гардин, позолоте и антикварной мебели. Повсю­ду красовались великолепные гобелены, выполненные в стиле, которым славился дом Фалкен. Хотя эти помеще­ния и были полностью обставлены и там имелась даже кровать под балдахином, но служили они исключитель­но для встреч с дипломатами и членами семьи, сама же графиня предпочитала жить в куда более скоромных комнатах, располагавшихся этажом ниже. Несколько детей остались наблюдать за безумством, творящимся вни­зу, хотя их мертвые мозги и не были способны понять суть происходящего.

Внутри Исмениссу уже ждал слуга, облаченный в форменную одежду изумрудно-зеленого и ярко-оран­жевого цветов. Графиня же планировала посвятить не­которое время анализу ситуаций, сложившихся в каж­дом из крупнейших городов Хирогрейва, и была вовсе не рада тому, что ее отвлекают.

— Что тебе нужно? — грубо спросила она.

Исменисса неожиданно для себя вспомнила, что не

спала уже достаточно давно, и это не лучшим образом сказывалось на ее настроении.

— Госпожа, лорд Совелин связался с вашим дво­ром. Он просил сообщить, что дело не терпит отлага­тельств.

— Совелин? Что-то не припоминаю этого имени.

— На тот случай, если вы забыли его, он проин­структировал нас напомнить о летнем отдыхе на озере Феладин.

— Ах, тот Совелин. Да… да, один из отпрысков Альтелассы. Вступил в ряды Стражей, хотя этот тощий болезненный мальчишка и пистолет-то поднять мог с трудом. Так, говорите, он еще жив?

— Во всяком случае, был жив еще полтора часа на­зад, госпожа, — ответил посыльный. Он был молод и явно не испытывал великой радости от того, что ему приходится доставлять все более и более печальные ве­сти. Дети, сопровождающие графиню, тихо зашипели на слугу, высовываясь из-под ее юбок.

Исменисса нетерпеливо протянула ладонь:

— Что ж, давай посмотрим, что он там хотел сказать.

Посыльный вручил ей свернутый лист бумаги, на ко­тором было записано сообщение лорда Совелина Фалкена. Глаза графини забегали по строкам послания, в котором из-за звуков выстрелов и грохота взрывов ока­залось слишком много пропущенных слов.

Когда она дошла до упоминания о Черной Чаше, ее пальцы напряженно сжали бумагу, а лицо стало еще более бледным и напоминающим маску мертвеца; кожа, казалось, окончательно истончилась, обтянув череп.

— Черная Чаша, — пробормотала графиня и услы­шала, как задергались дети у нее за спиной.

— Они здесь? — спросил посыльный и сам испу­гался того, что заговорил, не получив на то позволения.

При других обстоятельствах Исменисса бы жестоко покарала его, но сегодня его реакция была понятна. Каждое дитя Хирогрейва знало о Черной Чаше из ска­зок о чудовищах страшного прошлого планеты, чудо­вищах, с которыми и рядом не стояли никакие еретики или культисты. Проповедники использовали Носите­лей Черной Чаши как аллегорию зла и скверны, а ма­тери рассказывали своим чадам о том, как от этих омерзительных существ родились все беды. Остальные граждане могли только догадываться, но графиня до­подлинно знала, что эти легенды родились не на пус­том месте. Черная Чаша и ее сторонники нанесли Ванквалису такую рану, что истории о них будут расска­зывать вечно.

— Немедленно установите связь с «Лазурным ког­тем», — приказала графиня. — Думаю, обстоятельства вполне подходящие, чтобы прибегнуть к услугам астро­пата. Теперь речь идет не об одних только зеленокожих. Сами Темные Силы обратили взор на наш мир, и мы обязаны предупредить союзников. Пошевеливайтесь!

Посыльный опрометью бросился к выходу, и Исме­нисса осталась наедине с посланием Совелина. Кто бы мог подумать, что этот жалкий сопляк, изгнанный в артиллерийские войска, сыграет важную роль в возвращении Черной Чаши? Похоже, Император порой и в самом деле совершает свой выбор вслепую.

Крики, доносившиеся с площади, стали громче, к ним присоединился грохот выстрелов и рокот моторов бронетехники. Графиня закрыла окна, чтобы заглушить шум, одновременно пытаясь обдумать, как она сообщит старшему библиарию Мерчано о том, что Воющим Гри­фонам предстоит столкнуться с куда более опасным противником, нежели зеленокожие.

В джунглях зачинался рассвет, и лучи солнца Ванквалиса, пробивающиеся сквозь густые кроны, окраши­вали все в темно-зеленые тона. В этом свете пурпурная броня Испивающих Души, выстроившихся полумеся­цем напротив южной крепостной стены, стала казаться черной.

— Мы на позициях, — раздался в воксе голос Салка, расположившегося со своими людьми на западном крае построения.

— Готовы к бою, — эхом откликнулся капитан Грэ­вус, отвечавший за восточное направление.

— Хорошо. Не забывайте, что вы двое контролируе­те наши фланги. Если предатели пойдут в контратаку и сумеют обойти вас, то нас окружат и раздавят.

— Если мимо меня пройдут, значит, я уже мертв, — ответил Грэвус. И это было вовсе не бравадой, а всего лишь констатацией факта.

— Испивающие Души, — сказал Сарпедон, переклю­чив вокс на общий канал связи, и обвел взглядом осталь­ных Астартес, похожих в броне, выкрашенной рассветом в черный цвет, на жуков. Воины прятались между изги­бающимися высокими арками корней и в густом кустар­нике, укрывались позади массивных стволов корявых деревьев. — Каждая новая битва становится для нас так­же и новым испытанием. И Неверморн нас подвергает суровейшей проверке из всех мыслимых. Сегодня врагом стали наши собственные братья… они одни из нас, но в то же время — предатели, которых мы обязаны победить. И пусть вас не одолевают сомнения — ваш долг убить их, уничтожить тех самых космических десантников, с которыми мы неоднократно бились плечом к плечу. Сре­ди вас есть и такие, кто застал первую войну, расколовшую наш орден. И каждый знает о том, на что нам при­шлось пойти, чтобы ее завершить. И это сражение не менее ужасно. Но все же в бою Астартес не должен знать страха и сомнений. Вы должны помнить, что предатели сейчас говорят себе точно те же слова. И когда на нашу долю выпадет хоть немного мирного времени, мы обяза­тельно отпразднуем победу и достойно помянем каждо­го, кому сегодня предстоит умереть. Это путь Рогала Дорна и Императора. Быстро и хладнокровно, Испиваю­щие Души! Выдвигаемся.

Весь строй, двигаясь как единое целое, устремился к темной громаде крепости. За годы, прошедшие с мо­мента постройки, фортификации значительно погрузи­лись в болото и теперь были окружены трясинами, до­статочно глубокими, чтобы поймать и затянуть любого, кто был слабей космодесантника. Когти Сарпедона, бе­гущего рядом с теми, кого он все еще мог называть братьями, глубоко погружались в грязь и мох.

Испивающие Души двигались в густой тени, отбра­сываемой крепостью. Первые лучи солнца едва успели позолотить зубцы ее укреплений, но острые, улучшен­ные аугментикой глаза мятежных скаутов наверняка успели заметить приближение воинства Сарпедона, и сражение должно было начаться задолго до того, как ему удастся добраться до стен.

С южной стороны здания виднелись остатки широ­кой роккритовой дороги, ведущей к высоким воротам из пластали, потрепанным веками. Именно к ним и на­правлялись Испивающие Души, хотя этот проход мятежники наверняка охраняли с особой тщательностью. Если Сарпедон намеревался прорваться и встретиться с предателями лицом к лицу, ему бы пришлось сра­жаться на их территории и по их правилам.

Это казалось безумством. Ни один генерал, пребы­вая в здравом рассудке, ни за что бы не согласился на такую авантюру. Но Сарпедон не был полководцем Им­перской Гвардии, которому приходилось считаться со слабостями и недостаточной дисциплинированностью своих солдат. Он был космическим десантником, как и все, находившиеся под его началом. Тактическое безум­ство, готовность броситься в драку, на которую не от­важился бы ни один нормальный командир, — вот что служило одним из важнейших отличий Астартес.

Что вполне ожидаемо, вскоре нависающую над голо­вами десантников листву пронзили первые пули, бес­следно исчезая в болотной жиже и гнили. Снайперы по­ка что били, не имея возможности нормально прице­литься. Один из Испивающих Души пошатнулся и упал, но товарищи по отделению тут же подхватили его и по­тащили вперед, неизвестно, живого или мертвого. Дви­жение, возникшее среди укреплений, говорило о том, что предатели готовятся к битве, собираясь и выжидая мгно­вения, когда штурмовики окажутся в зоне досягаемости болтеров.

Сарпедон неоднократно оказывался в подобной си­туации. Нужная дистанция на подсознательном уровне была известна каждому космодесантнику — незримая граница, за которой работа артиллерии и дальнобой­ных винтовок сменялась рукопашными схватками, оди­ночными выстрелами, короткими очередями и поиска­ми укрытий.

Новый шквал огня. Упал еще один боевой брат. Со стороны укреплений прилетела ракета, взметнув фонтан черной грязи. Зона болтерной досягаемости стремительно приближалась, и Испивающие Души уже отстегивали оружие, готовясь открыть огонь. Ментальные силы Сар­педона не позволяли принимать телепатические сигналы или читать мысли, но даже его незначительных талан­тов хватало, чтобы ощутить то напряжение, то бешеное возбуждение, что заменяли космическим десантникам обычный человеческий страх. Те же чувства определенно испытывали и предатели, и джунгли разве что не вибри­ровали от их совместных эмоций. Командор понимал, что собирается вступить в бой с собственными братьями, сражающимися потому, что они верят в свою правоту столь же искренне, как и он сам.

Атакующие десантники пересекли незримую черту.

— Огонь! — приказал магистр, и голос его утонул в грохоте дружно грянувших болтеров. На крепостные стены обрушился град огненной шрапнели.

Мятежники падали. Один из них зашатался и рух­нул с укреплений. Шум стоял невообразимый. К пре­дателям, уже оборонявшим фортификации, присоеди­нялись все новые и новые братья.

— Подрывники — вперед! — крикнул Сарпедон в вокс.

Несколько отрядов побежали к стенам, пока осталь­ные Испивающие Души прикрывали их, прячась за изре­шеченными выстрелами пнями и переплетениями твер­дых, словно камень, корней.

Но ответный огонь оказался слишком плотным. Пре­дателям удалось переманить на свою сторону очень мно­гих Испивающих Души. Подрывники были вынуждены искать укрытие, а Сарпедон терял все больше и больше людей. Брат Фокрис погиб и повалился в грязь с раско­лотым шлемом в ту самую секунду, когда нажимал на спусковой крючок ракетной установки. Стоявший рядом с командором брат Уракат упал, лишившись ноги, ото­рванной попаданием из тяжелого болтера. Сам Сарпедон подобрал под себя паучьи лапы, чтобы суметь укрыться под защитой массивного поваленного дерева; выстрелы мятежников вокруг него взбивали фантаны болотной жижи.

Ближайшее отделение подрывников, возглавляемое сержантом Салком, лежало в этой грязи ничком и было все еще цело лишь благодаря небольшому холмику пря­мо перед ними. Подобраться к крепости они не могли. Как, впрочем, не мог и никто другой. Вырубка, отделяю­щая джунгли от крепости, стала нейтральной полосой, и предатели вели слишком плотный огонь, чтобы это рас­стояние могли преодолеть даже космодесантники.

Если бы речь шла о каком-то другом противнике, Ис­пивающие Души просто бросились бы на штурм — хлад­нокровно и быстро, как учил в своем «Боевом Катехизи­се» воин-философ Дениятос. Столкнувшись с простыми бунтовщиками или грязными ксеносами, они бы пошли в бой, не обращая внимания на стрельбу, и победили бы благодаря неожиданности и скорости нападения. Но про­тив других космических десантников эта тактика была бесполезна. В Галактике просто не существовало более опасного противника.

За грохотом выстрелов Сарпедон услышал гул дви­гателей. Устремив взгляд вверх, командор увидел сквозь густую листву проблески пламени, ослепительно-яркого в предрассветном небе, рвущегося из дюз воздушного судна.

Не давая никому опомниться, «Громовой ястреб» спикировал вниз, застучал носовыми орудиями и на­крыл укрепления огнем. Спустя мгновение распахнул­ся боковой люк, и в его проеме возникла фигура, зако­ванная в черную броню с белым, как кость, шлемом. Иктинос.

Капеллан покинул боевую машину, уверенный, что доспехи защитят его при падении с высоты. И едва он выпрыгнул, как «Громовой ястреб» взревел моторами и устремился к крепости.

Предатели поспешили спрятаться за огромными роккритовыми плитами укреплений, но успели далеко не все. «Громовой ястреб» врезался в крепость и со скрежетом покатился на бронированном брюхе по верху стены. В поврежденном челноке воспламенился бое­комплект, затем вспыхнуло и топливо, и тогда над роккритом расцвел величественный оранжево-черный цве­ток взрыва.

— Вперед! — закричал Сарпедон, едва стрельба по нему прекратилась.

Испивающие Души снова пошли в наступление, от­ряды подрывников смогли оставить свои укрытия и побежать к стенам. Командор услышал воинственные крики собратьев. Он чувствовал, как нагревается кон­тур эгиды, встроенный в его броню, накапливая мощ­ный заряд ментальной энергии.

Страх. Главное оружие Сарпедона. Библиарий мыс­ленно погрузился в самые темные глубины своего созна­ния, чтобы отыскать там эмоцию, наиболее близкую к тому страху, каким были прокляты нормальные люди.

К крепости приближался сам примарх Рогал Дорн, чья золотая броня буквально излучала ненависть к пре­дателям. С неба, взрывая кроны деревьев, пикировали огромные, внушающие ужас золотые орлы. Из пылаю­щих обломков «Громового ястреба» выбирались герои прошлого, погибшие, чтобы орден обрел свободу, — и среди них был Дениятос, воин-философ, несколько ты­сяч лет назад написавший трактат о пути Испивающих Души.

Мятежники, как и все члены ордена, были привыч­ны к Аду, и их разум мог сопротивляться наведенным Сарпедоном галлюцинациям, да и без соответствующих тренировок космодесантники были не из тех, кого лег­ко напугать. Библиарий вложил в свой дар еще больше сил, и в глазах павших героев загорелось яростное пла­мя, а примарх теперь был даже выше, чем крепость, где засели предатели, и от его гнева содрогались джунгли.

Отделение Салка прижалось к стене возле ворот, где от вражеских выстрелов их защищали выступаю­щие карнизы укреплений. Сарпедон увидел, как сер­жант присоединяет к створу большое металлическое устройство. Другие подрывники тоже спешили добрать­ся до крепости, хотя часть бойцов по-прежнему была прижата огнем тех предателей, кто не покинул своих позиций.

Иктинос бежал сквозь грязь и светопреставление под градом болтерных зарядов. Его доспехи были помяты и испачканы, но от него исходили все те же уверенность и спокойствие, что и раньше.

— Капеллан! — окликнул его Сарпедон, укрываясь за иссеченным пулями валуном, чтобы сконцентриро­вать все свои силы на Аде. — Рад видеть тебя живым. Я боялся, что предатели сумеют до тебя дотянуться.

— Я бы сказал, что они попытались, командор, — ответил Иктинос. — Подослали ко мне одного из скау­тов. Но ему не повезло.

— Тебе известно, кто ими руководит?

— Есть подозрения.

— И?

— Евмен.

Евмен. Ну конечно же! Тот был прирожденным ли­дером — отважным, ответственным, умным и безжалост­ным. Скауты ценили его, поэтому столько новобранцев и присоединилось к мятежу. Кроме того, Евмен умел убеждать. В будущем его ждала офицерская карьера. Ко­мандор даже полагал, что у парня есть все шансы воз­главить орден, когда его самого не станет.

Что ж, если Сарпедон не справится, то именно это и произойдет. Евмен станет командовать Испивающи­ми Души, впавшими в грех предательства.

— Готово, — раздался в воксе голос Салка.

— Мы на месте, — эхом откликнулся сержант Даргалис, который провел свой штурмовой отряд сквозь ураганный огонь и закрепился с другой стороны ворот.

Сарпедон проверил статуе остальных передовых групп. Некоторые так и не смогли выйти на позиции и были вынуждены укрываться от стрельбы. Кто-то не отвечал вовсе. Но и имеющихся сил должно было хва­тить.

— Действуйте! — приказал командор.

Дружно прогремели два взрыва. Земля затряслась, и в трясину повалилось несколько деревьев, еще преж­де ослабленных многочисленными попаданиями. Воро­та скрылись в облаке пыли и водяного пара. С неба дождем посыпались куски роккрита, и даже улучшен­ное зрение космодесантника не позволяло разглядеть ничего сквозь плотную завесу дыма.

— Вперед! — крикнул Сарпедон.

Сопровождаемый Иктиносом и остатками Испиваю­щих Души, едва заметными в этом неожиданно опустив­шемся на болото жарком тумане, командор перепрыгнул через поваленный ствол и устремился к уничтоженным воротам. Стрельба стихла — грохот болтеров, все еще раздающийся на флангах, казался бесконечно далеким. Дым и пыль, накрывшие нейтральную полосу, заставили шум битвы ненадолго прекратиться.

Предатели, засевшие на стенах, стремительно при­ходили в себя после взрыва мощных мин. Прямо сей­час они уже снова занимали позиции, проверяли бол­теры и готовились встретить прорывающихся сквозь дым бывших собратьев, оставшихся верными прежнему предводителю. Ад начинал ослабевать, фигура Рогала Дорна расплывалась, а пылающие силуэты героев про­шлого теперь казались всего лишь смутными тенями.

Сарпедон слишком хорошо их подготовил. Любой другой враг уже бежал бы в панике. Но только не мя­тежные Испивающие Души.

Командор видел перед собой стену — темное пятно, проступающее сквозь серую завесу оседающей пыли.

Ворота были полностью снесены с петель, массивные ржавые створки лежали искореженными на растрескав­шемся роккрите. Укрепления над ними также были уничтожены и, осыпавшись вниз, образовали груду об­ломков в проходе. На нее уже взбирались закованные в броню фигуры, готовящиеся принять бой.

На одном из предателей, сжимающем в руках двуруч­ный силовой меч, Сарпедон разглядел высокий ворот­ник-эгиду. Это был библиарий, один из братьев-псайкеров, человек, прошедший с Сарпедоном путь от ранних битв на Квиксиан Обскура к Войне Ордена.

Сарпедон выбежал на открытое пространство.

— Греск! — крикнул он.

Библиарий посмотрел на него и поднял руку, при­зывая не стрелять остальных предателей, уже готовых открыть огонь из-за развалин укреплений.

— Командор! — отозвался Греск. — Хотя ты и не можешь больше назвать меня братом, но мы все-таки Испивающие Души. И у нас есть обязательства друг перед другом. Мне вовсе не хочется, чтобы ты погиб здесь. Ты все еще можешь отступиться, и это сражение не понадобится.

— Греск, ты прекрасно понимаешь, что я не могу на это пойти, — ответил Сарпедон. Вокруг него уже зани­мали позиции верные ему Испивающие Души, окружая груду обломков, выискивая противника за роккритовыми плитами и в воронках от взрывов. — Так или иначе, но все закончится здесь. Однако ты прав, у тебя есть обязательства. Обязательства объяснить почему.

— Это началось уже давно, — сказал Греск. В жутко­ватом затишье среди боя его голос звучал словно громо­вые раскаты. — Еще до того, как мы узнали, кто мы есть, до того, как был уничтожен Абраксас. Посмотри, куда ты завел нас. Мы торчим в этом Императором забытом мире, защищая Империум, который ты сам же и учил презирать. В Грейвенхолде нас едва не погубили наши собственные братья. Мы с трудом смогли совладать с проклятием Абраксаса, а на Стратикс Люмина до нас почти добралась Инквизиция. Твои приказы ведут нас к самоуничтожению. Нам не уцелеть, если ты останешь­ся у власти. И мы отбираем ее у тебя так, как ты сам вырвал ее из рук Горголеона.

— Мы? Под «мы» ты подразумеваешь Евмена, — про­изнес Сарпедон.

— Евмен сумел сплотить скаутов прямо у тебя под носом. После того, что случилось в Грейвенхолде, он заслужил доверием всех новобранцев. Он талантливый человек и руководит нами так, словно был рожден для этого. Он побил тебя на глазах всего ордена. И те, кто присягнул ему, просто встали на сторону победителя.

Вокруг двух библиариев снова нарастало напряже­ние. Один знак, одно слово — и оба войска устроят друг другу кровавую баню, сойдясь в рукопашной, — то, что лучше всего умели делать космические десантники. Сарпедон видел, как пальцы воинов медленно тянутся к спусковым крючкам и переключателям прыжковых ран­цев. Люди ждали только сигнала. Греск был мастером Ускорения — ментального дара, позволяющего подхлес­тывать метаболизм союзников, давая тем возможность двигаться с удивительным проворством и ловкостью. В предстоящем сражении этот талант мог стать решаю­щим.

— Я думал, что ты погиб, — сказал Сарпедон, — по­тому что и представить себе не мог, что ты примкнешь к этому сброду. У тебя все еще есть шанс отречься от этого безумия, пока мы еще не сцепились.

— Сарпедон, ты не понимаешь, — ответил Греск, и в его словах прозвучала искренняя горечь. — Мне бы не хотелось видеть, как ты умрешь, но Евмен жаждет твоей крови. Моей задачей было как можно дольше продер­жать тебя здесь. Заставить тебя штурмовать эти стены, удерживать оборону столько, сколько получится, толь­ко бы задержать тебя на достаточный срок. То, что слу­чится потом, будет уже вовсе не сражением. Уходи. Ты понимаешь меня?

Сарпедон неожиданно осознал, куда завел своих лю­дей. Выйдя под стены крепости, они лишились прикры­тия плотного полога джунглей — Испивающие Души стояли посреди вырубки прямо под зеленовато-серым небом.

— «Сломанный хребет», — произнес Иктинос.

— Отступаем! Всем подразделениям! — приказал Сарпедон. — Уходим!

Испивающие Души не были привычны к прика­зам об отступлении. Не нашлось бы в Галактике такого космического десантника, который бы с легкостью со­гласился бежать с поля боя. Но Сарпедон все еще оста­вался магистром их ордена, и воины начали отходить, возвращаясь по изуродованному битвой пространству, расплескивая болотную грязь и перепрыгивая повален­ные деревья. Командор оглянулся, чтобы увидеть, как Греск поворачивается к ним спиной и уходит обратно в крепость.

С неба ударило первое лазерное копье, глубоко войдя в землю там, где еще совсем недавно стоял Сарпедон. На него обрушилась волна раскаленного воздуха, и магистр едва сумел устоять на ногах, когда почва под ними захо­дила ходуном. Второй луч, яркий, словно само солнце, нашел свою цель, и командор увидел, как в сторону от­летает тело десантника, перерезанное пополам мощным лазером.

Бомбардировка, обрушенная на вырубку, просто изум­ляла своей мощью. Продолжай Испивающие Души штур­мовать ворота, их бы всех развеяло в пыль. И даже не­смотря на предупреждение Греска, слишком многие вои­ны погибли, разорванные на части лазерными столпами, вырастающими перед крепостью.

— Капеллан! — Сарпедон силился перекричать гро­хот. — Сражение окончено! Отводи людей в джунгли!

— Так точно, командор, — ответил Иктинос.

Капеллан давно стал священным символом ордена,

причем в некотором роде даже более важным, нежели магистр. Если Испивающие Души и были готовы сей­час за кем-то следовать, так это за ним.

Продолжая убегать по просеке, озаряемой пульсиру­ющими лазерами, бьющими с зависшего на орбите «Сло­манного хребта», Сарпедон неожиданно понял, что и сам уже давно подумывает поставить во главе ордена кого-нибудь более подходящего… того же Иктиноса например. В этом Греск был абсолютно прав: нынешний магистр чуть не привел Испивающих Души к гибели. Он и сам видел, что едва не уничтожил орден только потому, что был слеп, когда думал, будто знает истинный путь. И ес­ли он и в самом деле ошибался, а предатели были правы, то Сарпедон не заслуживал больше права командовать Испивающими Души.

— За Жиллимана, сына Императора! За отца-основателя!

Слова Мерчано эхом подхватили сотни Воющих Гри­фонов, собравшихся на просторной палубе Часовни Бое­вого Клича — величественного храма войны, использо­вавшегося экипажем «Лазурного когтя» вкачестве пло­щадки для инструктажа перед операциями. Пол здесь был украшен многочисленными военными трофеями — фрагментами брони ксеносов, осколками раздавленных черепов предателей, препарированными трупами тварей, — словно запаянными между предметными стекла­ми, отполированными за тысячелетия сапогами Воющих Грифонов до идеальной гладкости.

— Во имя клятвы и слова! Во имя чести, вселяю­щей страх в сердца! Воющие Грифоны, как должно по­ступить с обещаниями давно павших братьев?

— Сдержать их! — грянул дружный хор отрядов, рот, старших офицеров; и громче всех звучал голос самого Мерчано, гордый и возвышенный, словно у проповедника.

— Даже если это будет стоить нам жизни? — кричал он, одновременно подстегивая своих людей и оскорбляя их этим вызовом.

Неразборчивый рев, раздавшийся со всех сторон, был лучшим и единственно возможным ответом.

— А если вашим душам будет грозить гибель и тела ваши будут изломаны? Сдержите ли вы свои клятвы, о Воющие Грифоны, наследники Жиллимана?

Собравшиеся вновь разразились ревом, еще бо­лее громким и настойчивым. Стремление Воющих Гри­фонов к соблюдению древних обетов граничила с ма­ниакальной одержимостью. Пламя, горевшее в сердцах космодесантников, отражалось и в их глазах. Лишь бес­пощадная дисциплина удерживала воинов от мятежей, от того, чтобы выместить всю кипящую в их жилах энергию в бессмысленном и беспощадном кровопро­литии.

— Воющие Грифоны, пришла пора приносить обеты!

Капитан Дарион встал перед собравшимся войском,

подняв меч как можно выше, чтобы все увидели его. Рядом возник сгорбленный писарь-сервитор, доставив­ший несколько чистых пергаментов и пару электропе­рьев, закрепленных в манипуляторах, торчащих из его пустых глазниц. Этот секретарь должен был зафикси­ровать все клятвы, принесенные Воющими Грифонами, в соответствии с традициями ордена поочередно под­ходившими к капитану. Каждое слово, данное здесь, считалось священным, и вернуться, не сдержав его, бы­ло большим позором. Порой космодесантники по нескольку лет, а то и десятилетий не могли воссоединить­ся со своими братьями, пытаясь выполнить обеты, дан­ные перед битвой. Кое-кто до сих пор странствовал по Галактике, стремясь либо сдержать обещания, либо по­гибнуть.

— Что все это значит? — раздался голос запыхавше­гося Таддеуша, вбежавшего в украшенный боевыми тро­феями зал Часовни Боевого Клича. Инквизитор прямо на ходу натягивал длинный плащ.

Мерчано повернулся к незваному гостю и прегра­дил тому путь, чтобы чужак не видел ритуала, столь важного для ордена.

— Я ни секунды не сомневался, что вы появитесь, — заявил Мерчано, хотя в его голосе вовсе не было ра­дости. — Мы начинаем высадку на Неверморн.

— И что изменилось? — спросил Таддеуш.

— Наша клятва, данная Ванквалису, куда серьезнее, нежели просто обещание защищать эту планету. Древ­ний враг вернулся и, вполне возможно, действует сооб­ща с зеленокожими или даже манипулирует ими. И этот недруг должен быть уничтожен.

— О ком вы говорите?

— А вот это, инквизитор, — покачал головой Мер­чано, — не дозволено слышать даже вашим ушам.

— Постойте, лорд-библиарий, — сказал Таддеуш, — в происходящем замешаны силы, природы которых вы можете не понимать.

— Инквизитор, вы утомляете меня своей болтов­ней. И какие бы цели вы ни преследовали на Ванквалисе, они не имеют ничего общего с необходимостью выполнить наше обещание. Это одна из самых старин­ных…

— Вы ищете Грааль Проклятых, — произнес Таддеуш.

Мерчано споткнулся на полуслове. За его спиной

Воющие Грифоны, обступив капитана Дариона, продол­жали клясться, что принесут вражескую голову, или отомстят за павшего собрата, или окажутся первыми, кто ступит на поверхность Ванквалиса.

— Впрочем, вы можете называть его и иначе, — за­метил инквизитор. — У него множество имен, но все они суть одно и то же. Прошу вас, лорд-библиарий, вы не можете просто взять и…

— Вы ничего не знаете о Черной Чаше! — взревел Мерчано. — Какого бы черта вам ни понадобилось на Ванквалисе, но вы не посмеете вмешиваться в нашу работу!

— О, лорд-библиарий, поверьте, я весьма многое успел узнать об этой самой Черной Чаше… во всяком случае, куда больше, нежели любой живущий на этом свете человек. И я просто не имею права позволить вам отправить этих людей на войну, в которой вы ничего не понимаете.

— Позволить? Инквизитор, вы вообще не имеете здесь права голоса! Мне плевать на то, есть у вас этот жетон или нет! Черная Чаша суть зло, уже посещавшее Ванквалис много столетий тому назад и обещавшее вер­нуться. Время пришло, и скверна должна быть уничто­жена. Никакого изучения, никаких пленных, никаких переговоров — только расправиться с ними раз и на­всегда с помощью старого доброго болтера и цепного меча.

— Лорд-библиарий, вы и понятия не имеете, с чем столкнулись, — Зрачки Таддеуша расширились от страха.

— Вот в этом-то, инквизитор, мы с вами и отлича­емся. Мне незачем понимать своего противника. Моя задача — всего лишь уничтожить его. И лучше вам, Тад­деуш, не путаться у нас под ногами, чтобы не попасть в список врагов.

Мерчано развернулся и направился к своим людям, уже слыша, как воины клянутся сразить Носителя Черной Чаши в честном поединке или же выйти на побе­режье Хирогрейва и провозгласить свободу жителей ма­терика.

— Я даю вам последнюю возможность, лорд-библиарий, — произнес Таддеуш.

Мерчано оглянулся, опустив ладонь на рукоять си­лового топора.

— Инквизитор, вы предлагаете нам отпустить Чер­ную Чашу? Многие из моих братьев убили бы вас не задумываясь, едва бы вы озвучили эту мысль. Так как вы полагаете, мне позвать их или же вы предпочтете решить этот вопрос лично со мной?

На секунду библиарию показалось, что Таддеуш сей­час выхватит оружие из-под полы своего плаща и при­мет вызов. Мерчано даже забыл о клятвах Воющих Гри­фонов; для него в зале остались лишь он и инквизи­тор — двое мужчин, готовых решить свои разногласия по старинке.

— Что ж, надеюсь, вам удастся исполнить свои обе­ты, — произнес Таддеуш, неожиданно попятившись от библиария, словно любой другой смертный. — И пусть Воющим Грифонам сопутствует победа.

Мерчано ничего не ответил, но просто воссоединил­ся с остальными Астартес, чтобы и самому принести клятвы, которые должны были быть записаны и сохра­нены в соответствии с уставом ордена.

Мерчано пообещал, что Ванквалис будет спасен. И что Черная Чаша исчезнет уже навсегда.

Глава десятая

— Как отличить нам друга от врага?

— В конце времен лишь боевые братья останутся нашими друзьями.

Дениятос. Боевой Катехизис
— А я-то уж думал, брат, что ты давно испустил дух! — с нескрываемой радостью, которую не могла омра­чить даже трагедия в Змеящейся лощине, вос­кликнул Сарпедон.

Его голос отразился эхом от стен пещеры, где Ис­пивающие Души оборудовали временный штаб. Коман­дор разговаривал по воксу, и сигнал был весьма сла­бым, поскольку поступал с зависшего на орбите «Сло­манного хребта».

— Сказать по правде, командор, еще чуть-чуть, и ты бы оказался прав, — ответил Лигрис. — Но на все воля Императора, и я еще жив.

— Где ты сейчас?

— В руинах «Покинутой надежды», — ответил техно­десантник. Его голос хрипел, искаженный старинной вокс-аппаратурой и атмосферой Ванквалиса. — Эту часть «Сломанного хребта» до сих пор исследовал только я. Евмен и его люди пытаются меня выследить, но я слиш­ком хорошо знаю это место.

Сарпедон обвел взглядом пещеру: примитивные ри­сунки на стенах и черепа, изображенные над входом.

Она была сокрыта в самой глубине джунглей — тем­ная, сырая, заросшая мхом и лишайниками, не видев­шая представителя разумной расы уже много веков подряд.

— Что ж, Лигрис, у нас дела обстоят не лучше, — произнес командор. — На земле предателями руково­дит Греск. Они сумели захватить древнюю крепость. Повсюду слоняются орки. Проще говоря, тут сущий бедлам.

Снаружи, прячась за природными укрытиями в виде валунов и деревьев, держали вахту Испивающие Души. Воины обрабатывали раны, счищали с брони и оружия грязь джунглей, совершали персональные военные ри­туалы. Их изрядно потрепало, и поражение, так же как и победа, было связано с весьма конкретными традиция­ми — молчаливые, уединенные молитвы, стыд и гнев, надежды на то, что Император даст еще один шанс ис­править ошибки, клятвы отомстить. В глубине пещеры располагались руины небольшого алтаря, а может, даже и саркофага древнего предка ванквалийцев, где апотека­рий Карендин вправлял сломанные конечности и зани­мался переливанием крови.

— Библиарий Греск? Храни нас Трон, я и помыслить не мог, что он обратится против тебя. Да и Паллас…

Вначале Сарпедон и сам был шокирован тем, что Паллас примкнул к восстанию Евмена, но, вообще-то, это было вполне понятно.

— Теллос, — произнес командор. — Паллас считал его своим другом. А я подвел и Теллоса, и всех осталь­ных.

— Мне удается отслеживать коммуникационные ли­нии «Сломанного хребта»,— продолжил Лигрис. — Евмен готовится забрать предателей с поверхности. Лишившись моей поддержки, они потратят как минимум пару дней на то, чтобы суметь задействовать варп-двигатели. Как только им это удастся, Евмен вышлет «Громовые ястре­бы», чтобы подхватить и Греска, и всех прочих.

— Стало быть, победу необходимо одержать за этот срок, — произнес Иктинос, стоявший рядом и внима­тельно изучавший наскальную живопись. Стены были украшены примитивно изображенными батальными сце­нами — гуманоидные фигуры сражались, стоя на грудах черепов. — Иначе Евмен бросит нас подыхать здесь, сре­ди бандитов и ксеносов.

— А это значит, что у нас есть преимущество, — ска­зал Сарпедон.

— Как так? — Иктинос даже отвернулся от стены.

— Нам известно, чего хочет Евмен. Он намеревает­ся вывезти остальных предателей с Неверморна. И до того он не сможет удрать. Это наш шанс вытащить их из норы и заставить драться на нашем поле.

— Значит, Сарпедон, ты еще не оставил надежду, — произнес Иктинос.

— Никогда Испивающий Души не станет пасовать перед опасностью, — несколько резковато ответил ко­мандор. — Это я привел орден на Неверморн и теперь не успокоюсь, пока не выведу его отсюда. И ты, долж­но быть, плохо меня знаешь, если осмеливаешься со­мневаться.

— Ты винишь себя, — сказал Иктинос. И это был вовсе не вопрос, но констатация факта. Капеллан еще не бросал Сарпедону вызов, но опасно подошел к этой грани.

— Командовать — значит принимать ответствен­ность, — ответил командор. — Куда бы ни пришел ор­ден, туда его завел я. Какие бы преграды ни вставали у нас на пути, я обязан справиться с ними. — Интона­ции Сарпедона были резкими, и, казалось, он вот-вот потребует от Иктиноса извинений, но затем взгляд ко­мандора смягчился, и лидер Испивающих Души предпочел уйти от прямого конфликта. — Этому меня на­учил Теллос. Надеюсь, в конце концов он все-таки по­нял. Я должен был внимательнее относиться к нему, как и к Евмену, и к Палласу, и к Греску, и ко всем тем, кто сейчас восстает против меня. Я мог остановить все это еще давно… и просто обязан остановить сейчас.

— Евмен не верит, что ты способен руководить ор­деном. — Иктинос не ведал жалости. — И скажи, со все­ми этими сомнениями в твоей душе, откуда тебе знать, что он ошибается?

— Это мой орден, — заявил Сарпедон. — Я отнял его у Горголеона и спас от скверны. Я избавил нас и от проклятия Абраксаса, и от Инквизиции. Я вывел Испи­вающих Души из Грейвенхолда. Нет и не было никого, кто был бы более достоин права командовать. У меня нет сомнений, Иктинос. И нет на свете ничего, что по­мешало бы мне спасти орден и исполнить план Импе­ратора. Это требует от меня лично проследить за тем, как будет завершено начатое мной… а стало быть, я дол­жен остаться магистром.

В течение нескольких долгих мгновений два косми­ческих десантника сверлили друг друга глазами, точ­но готовясь сцепиться. Сарпедон не намеревался отсту­пать, но и во взгляде Иктиноса из-под шлема-черепа читалось, что он не поспешит признать собственную неправоту.

— Это и мой орден тоже, — произнес наконец капел­лан. — И ты — мой магистр. Я буду с тобой до самого конца. И в моей душе нет сомнений.

— Командор, капеллан! — Голос Лигриса, раздав­шийся из вокса, определенно выражал облегчение, что хотя бы этого конфликта удалось избежать. — Хотелось бы знать план.

— Ах да, план, — ответил Сарпедон. — Лигрис, у ме­ня для тебя имеется пара заданий. Во-первых, нам необходимы снимки крепости и ее окрестностей. Топо­графические данные. Сумеешь раздобыть?

— Конечно, — отозвался технодесантник. — Я могу получить удаленный доступ к когитаторам, хотя и не слишком надолго.

— Во-вторых, скажи, у тебя есть доступ к взлетно-посадочным палубам?

— Только к основным. И попасть туда будет непро­сто. За мной, вообще-то, охотятся, и ангары будут охра­няться, но в моем распоряжении имеется несколько по­тайных дверей.

— Хорошо, — сказал Сарпедон. — Мне нужно, что­бы ты уничтожил «Громовые ястребы».

На нижних уровнях «Лазурного когтя» шла торже­ственная церемония в честь павших Воющих Грифонов. Величайших из героев поминали в таких местах, как Обитель Фуриозо, но за души простых боевых братьев, погибших ради свершения какого-либо подвига, моли­лись на Палубах Памяти. Здесь были водружены мемо­риальные плиты, посвященные десяткам воинов ордена, окруженные мраморными и гранитными скульптурами, изображающими десантников во всей их красе и рега­лиях. Каждая из композиций напоминала о Воющих Грифонах, погибших в одной из войн или во время переломных моментов в истории ордена. Каждая из них связывала десантников с их прошлым.

Сейчас Таддеуш как раз шел по одному из таких залов, казавшемуся молчаливым и величественным ка­менным лесом. Со всех сторон на инквизитора взирали изваяния космодесантников.

Он успел изучить планировку «Лазурного когтя» еще в самом начале этого путешествия, поскольку понимал, что однажды может настать день, когда ему придется пробираться по кораблю тайком в поисках пути к спасению, уходя от преследователей. Он успел разузнать, что на «Когте» имеется ангар для резервных челноков и что сложнейшая электроника, встроенная в его пе­чать инквизитора, скорее всего, сумеет открыть нужную дверь и позволит угнать один из них. Да, Таддеуш был инквизитором и потому привык всегда готовиться к наи­худшему из возможных вариантов.

Он прошел мимо статуи Воющего Грифона, сжима­ющего в каждой руке по цепному мечу и устремившего в пол печальный взор. В дальней стене виднелась пере­крытая массивными дверями арка, ведущая к ангару. Еще пара минут, и Таддеуш оставит «Лазурный ко­готь» позади.

— Инквизитор, — раздался за его спиной глубокий голос с командными нотками.

Провернувшись на пятках, Таддеуш увидел стояще­го вдалеке космического десантника. Закованный в бро­ню, выкрашенную в золотые и алые цвета, тот ярко вы­делялся на фоне серого каменного леса. Судя по знакам различия и обилию нанесенных на доспехи клятв, этот воин принадлежал к отделению Мерчано и был одним из ветеранов — глазами и ушами старшего библиария.

— Никуда от них не спрячешься, — пробормотал Таддеуш. — Чертовы Астартес. Клянусь, порой мне на­чинает казаться, что они способны видеть даже сквозь стены.

— Инквизитор,— продолжал Воющий Грифон, — рас­поряжением старшего библиария Мерчано вам запреща­ется покидать пределы отведенной вам каюты.

— Неужели? И по какой же причине?

— Он вам не доверяет.

— Что ж, во всяком случае, лорд-библиарий честен, — кисло улыбнулся Таддеуш. — А вы кто такой?

— Рельнон, — ответил десантник. — Мерчано отпра­вил меня и еще нескольких братьев, чтобы отыскать вас. В последнее время вы начали избегать встреч с остальным экипажем, и я полагаю, что библиарий име­ет все основания для недоверия.

Таддеуш осторожно перемещался, стараясь держать­ся так, чтобы от Рельнона его отгораживала мемори­альная плита.

— Я представляю здесь власть бессмертного Импе­ратора Человечества, — заявил инквизитор, — и Адеп­тус Астартес обязаны повиноваться ей, нравится им это или нет. Одно мое слово способно обречь на гибель целые миры, брат Рельнон, а властителей — на рабские цепи.

— Мы не собираемся оспаривать полномочия Ин­квизиции. Но здесь и сейчас вы просто обычный чело­век, да к тому же еще и одинокий. И власть исходит не от вашей печати, а вот от этого, — погладил десант­ник ствол болтера, закрепленного у него на груди. — Вы пытались сбежать, и это служит доказательством того, что ваши намерения противоречат планам Во­ющих Грифонов. И более того, вы враг. Поскольку вы все еще остаетесь нашим гостем, лорд Мерчано посо­ветовал вначале попытаться взять вас живьем. Буду ис­кренен, наш орден не часто бывает столь любезен со своими врагами.

— Всему виной то, что вы дали клятву, которую не способны сдержать, — отозвался Таддеуш. — Скажите, брат, что вам известно о Черной Чаше?

Эти слова несколько сбили Рельнона с толку — кос­модесантник определенно ожидал, что инквизитор ли­бо сдастся в плен, либо попытается атаковать, но не станет задавать лишних вопросов.

— Черная Чаша — это демон, — ответил Воющий Грифон. — Порождение варпа, игрушка Темных Сил. А Носители — поклоняющееся ему отребье рода чело­веческого.

— Когда-то давно они уже посещали Ванквалис и обещали, что однажды вернутся, — сказал Таддеуш. — Никто не знает ни куда они ушли, ни что с ними ста­лось, но память о Черной Чаше настолько глубоко от­печаталась в сознании жителей Ванквалиса, что это, видно, и в самом деле было нечто ужасное. Верно?

— Инквизитор, что бы вы сейчас ни говорили, это никак не отменяет…

— Брат Рельнон! — крикнул Таддеуш. — Так я прав?

Десантник не ответил. Вместо этого он сдернул бол-

тер с груди и положил палец на предохранитель.

— Его еще называют Граалем Проклятых, — сказал инквизитор. — Почти в половине Галактики отсюда, в скоплении Скорпанэ. А на Филакс Минор — Обсиди­ановым Черепом. Там, кстати, рассказывают, что это кубок, вырезанный из головы демона, и что любой ис­пивший из него будет жить вечно. Мерчано и понятия не имеет, что здесь происходит, как не знает этого и никто другой в Галактике. И только мне удалось хоть немного приблизиться к разгадке.

— У меня есть приказ, — произнес Рельнон.

— Понимаю, — с некоторой грустью ответил Тадде­уш. — Но скажите, кем бы я стал, если бы не попытался вначале переубедить вас?

— Вначале?

— Вы прекрасно понимаете, о чем я.

— Без этого вполне можно обойтись, инквизитор, — вздохнул Рельнон.

— Только если бы наша Галактика была идеальной.

Космодесантник начал действовать первым. Его реф­лексы были куда отточенней, нежели у любого обычного человека, и Таддеуш едва успел упасть на колени, когда над его головой просвистела выпущенная из болтера ко­роткая очередь, расколовшая мемориальную плиту за его спиной. Еще несколько выстрелов пришлось в статую, и на пол рухнул обломок каменного меча, выдер­нутый из рук изваяния.

— Если получится, Таддеуш, я возьму тебя живым, но и о смерти твоей особенно жалеть не стану! — за­кричал Рельнон.

Следующий выстрел чуть не лишил инквизитора но­ги — он едва успел нырнуть за статую.

Таддеуш сунул руку за пазуху своего широкого пла­ща и извлек модифицированный автоматический писто­лет, украшенный бронзой и серебром. Передернув за­твор, инквизитор дослал в ствол мощный патрон, а затем выкатился из укрытия, одновременно открывая огонь. Стрелял он вслепую, и пули летели по совершенно про­извольным траекториям. Рельнону не понадобилось много времени, чтобы понять, что они не способны про­бить его силовую броню, и космодесантник вновь вышел на открытое пространство, пытаясь взять на прицел свою жертву.

Щелкнув селектором, инквизитор отправил в ствол один особенный патрон — наследие археотехнологий, очень древнее и очень дорогое. Начинка пули была на­столько сложной, что ее давно уже никто не мог вос­создать. Когда за его спиной стояла вся мощь органи­зации, Таддеуш мог себе позволить полностью заря­дить свой пистолет такими боеприпасами, но те дни давно прошли. Он берег эту последнюю пулю для осо­бого случая, и теперь, когда его жизни угрожал Рель­нон, инквизитор решил, что время пришло.

Перекатившись от одной плиты до другой, он вы­стрелил. Эта пуля тоже пошла в молоко, но затем древ­ние технологии навели ее на цель, и заряд, описав ши­рокую дугу, устремился к десантнику.

Рельнон бросился в сторону, но было уже слишком поздно — в его броне образовалась глубокая дыра. Вою­щий Грифон закричал от гнева и боли, когда его изуве­

ченная рука безвольно повисла, а пуля принялась ме­таться под доспехами, подобно разъяренному жуку, по­павшему в ловушку. Кровь космодесантника окропила подножие нависшего над ним изваяния.

— Предатель! — взревел Рельнон, открывая неисто­вую пальбу и содрогаясь всем телом от многочислен­ных ран.

Заряды болтера разлетались пылающим веером. На пол начали падать статуи с подрубленными ногами, по­катились по палубе отстреленные каменные головы.

Таддеуш низко пригнулся; прочная ткань его плаща прекрасно защищала от металлической шрапнели и кин­жально-острых осколков обсидиана.

Инквизитор уже давно был одинок в этой Галактике и научился не доверять оружию, которое нельзя носить с собой постоянно, как привык и не считаться с расхо­дами, когда речь заходила о приобретении чего-нибудь еще более смертоносного. Он понимал, что рано или поздно работа на дело Императора приведет к тому, что вопрос его выживания будет зависеть от того, су­меет ли он справиться с враждебным космическим де­сантником.

Таддеуш сделал еще несколько выстрелов, расходуя уже совершенно обыкновенные патроны. Рельнон сто­ял на открытом пространстве, и пули били в его грудь и живот, но смогли разве что высечь несколько искр из брони.

Наконец боек пистолета сухо защелкал — магазин был пуст. Таддеуш отбросил ставшее бесполезным ору­жие и извлек из-под плаща богато украшенную руко­ять меча. Спустя мгновение из нее выплыл мерцающий клинок, и силовое поле создало вокруг него причудли­вые завихрения в воздухе. Рельнон исчез из виду — теперь сражающихся мужчин отделяли друг от друга несколько мемориальных плит.

— Надо было сразу тебя прибить! — кричал Вою­щий Грифон, и его голос дрожал не столько от боли, сколько от гнева. — Мерчано не стоило позволять тебе подниматься на борт! Надо было просто выбросить те­бя через чертов воздушный шлюз!

— Скажи я вам тогда правду, вы именно так бы и поступили, — заметил Таддеуш, продолжая красться за статуями, сжимая в руке меч. Он слышал поступь Рель­нона, находящегося буквально в нескольких метрах от него. — Я делаю то, что должен. И ложь моя идет на благо великой правды.

— Мой Император правит с Золотого Трона, — па­рировал десантник, — а ты и тебе подобные восседаете на троне лжи.

Оба пытались отвлечь внимание друг друга и полу­чить тем самым преимущество. Инквизитор насторо­женно прислушивался к лязгу, с которым бронирован­ные сапоги Рельнона ступали по палубе. Теперь про­тивников разделяли только две статуи.

Таддеуш первым сорвался с места и выскочил в про­ход между двумя плитами. Ему навстречу бросился кос­модесантник, распрямляясь во весь свой рост и занося для удара боевой нож.

Свое фехтовальное мастерство инквизитор перенял у культистов смерти, служивших лорду Голдо, когда сам Таддеуш еще ходил у того в младших дознавателях. Стремительным, резким движением он отразил удар, оста­новив вражеский клинок, метивший в его сердце, и по­смотрел в лицо Воющему Грифону — инквизитор видел ненависть в глазах огромного воина, обонял запах крови, сочащейся из многочисленных ран.

Клинок в руке Таддеуша распался на десятки мер­цающих осколков, запорхавших в воздухе подобно рою смертельно опасных бабочек. Рельнон попятился, когда их мономолекулярные пластины вспороли керамит его доспехов, оставляя глубокие порезы на лице, вонзаясь в тело и выходя из спины. Затем заряд в осколках на­чал заканчиваться, и они один за другим попадали на пол, хотя последний еще долго кружил вокруг отмахи­вающегося космодесантника. Таддеуш поспешил вос­пользоваться выигранным временем и, откатившись в сторону, пробежал мимо трех скульптурных компози­ций, за последней из которых и укрылся.

Не удержавшись, инквизитор поднял взгляд и по­смотрел на лицо возвышающейся над ним статуи. Это было изваяние воина с высоким воротником и искусно украшенным силовым мечом библиария. На секунду Таддеуш вспомнил о древних традициях Воющих Гри­фонов и о том, сколь многие из них он нарушил, солгав Мерчано о причинах, заставивших его взойти на борт «Лазурного когтя». Инквизитора даже посетила шаль­ная мысль, а не хоронят ли Грифоны своих мертвецов под этими мемориальными плитами? Быть может, там лежат саркофаги, хранящие скелеты космических де­сантников, слепо взирающие на него сейчас своими пустыми глазницами и проклинающие за осквернение их последнего пристанища.

Таддеуш отогнал от себя посторонние мысли. Сей­час было не время и не место для сомнений. Рельнон наверняка уже успел вызвать подкрепление. Действо­вать надо было быстро.

— Инквизитор! — крикнул десантник, — Ты не смо­жешь убить меня! Ты же простой человечишка. А мы — правая рука Императора. И таких, как я, на этом кораб­ле целых три сотни. Ты заперт, точно крыса в клетке. Конечно, мы предадим тебя суду и обязательно казним, но обещаю, твоя смерть будет быстрой и неунизитель­ной. Сдавайся. Второй возможности у тебя уже не будет.

— Имперские инквизиторы никогда не просят о вто­рой возможности, — ответил Таддеуш.

Конечно, эти слова были пустым звуком, просто ему захотелось заполнить хоть чем-то звенящую от нена­висти пустоту. Казалось, оба противника понимали, что очень и очень скоро смерть заберет одного из них.

— Не знаю, какие планы ты строил насчет нас, — произнес Рельнон, — или что искал на этой планете, но это определенно не имеет ничего общего с делом Им­ператора.

Космодесантник снова пришел в движение, пресле­дуя инквизитора.

Таддеуш услышал, как противник щелкает селекто­ром болтера, — Рельнон больше не собирался риско­вать, вступая в рукопашную.

Меч уже восстанавливался, осколки растаяли и, по­добно ртути, потекли по полу обратно к рукояти, но Таддеуш понимал, что второй раз тот же трюк не прой­дет. Клинок этот он раздобыл у последователей ксенокульта, действовавшего на галактическом востоке, и с тех пор никогда не расставался с этим оружием, зная, что рано или поздно оно спасет ему жизнь. Как только меч восстановился, инквизитор деактивировал его и убрал обратно в чехол.

— Умри!

Рельнон мчался к нему, прорываясь прямо сквозь лес статуй. Обсидиановые изваяния Воющих Грифонов с ужасающим грохотом валились на пол, раз за разом оглушительно кашлял болтер.

Таддеуш даже не шелохнулся. Он даже не пытался спрятаться или откатиться в сторону — все это было бы бесполезно.

Вокруг него вспыхнули яркие, почти ослепительные огоньки. Конверсионное поле, создаваемое археотехнологиями, сокрытыми в древнем амулете под его пла­щом, было способно защитить от трех или даже четы­рех очередей, выпущенных из болтера. Это устройство также появилось у Таддеуша еще в те времена, когда он мог рассчитывать на поддержку собратьев-инквизиторов, и опять же, уже тогда он понимал, что однажды оно дарует ему несколько лишних секунд жизни.

Он нашарил пальцами небольшой, кажущийся со­всем безобидным, похожий на монетку кружок и, со­рвав его с пояса, вдавил большим пальцем кнопку взво­да. Пока силовое поле продолжало искриться, спасая Таддеуша от гибели, миниатюрная фаната врезалась в статую и взорвалась.

Изваяние библиария разлетелось на куски, обрушив на голову брата Рельнона град каменной шрапнели. Так и не причинив инквизитору вреда, десантник рухнул на пол, не добежав буквально нескольких шагов, и болтер покатился по плиточному покрытию палубы.

Свет конверсионного поля угас, и Таддеуш замор­гал, привыкая к вновь воцарившемуся полумраку. Он посмотрел на Рельнона, который бился в конвульси­ях, хрипел, но все равно пытался дотянуться до бол­тера.

Каменный силовой меч, который прежде сжимал па­мятник, вонзился космодесантнику в грудь и пригвоз­дил его к полу. Таддеушу хватило даже беглого взгляда, чтобы понять: обломок пробил легкие и разорвал доста­точно внутренних органов, чтобы прикончить даже Ас­тартес.

Рельнон умирал. Он был весь перемазан кровью, вытекающей из нескольких десятков небольших ран. Она струилась и по его губам, и по подбородку, выбра­сываемая легкими, все еще пытающимися дышать.

— На все воля Императора, брат Рельнон, — произ­нес Таддеуш, прежде чем отвернуться от умирающего и направиться к дверям ангара.

Давным-давно, когда он был еще всего лишь юным дознавателем, фанатично преданным делу Инквизиции, он не смог бы принять убийство верного слуги Импе­риума как необходимое зло. Но с тех пор Таддеуш стал намного мудрей.

Внутри обветшавшей крепости царила полнейшая разруха. Со стен свисали выцветшие знамена завоева­телей Ванквалиса, предков дома Фалкен, покрытые сы­рыми потеками от непрестанно заливающего сквозь дыры в потолке дождя. Ткань полотнищ местами была разорвана и оплетена корнями и лишайниками, про­бравшимися в здание. Скауты и те космические десант­ники, кто перешел на сторону Евмена, держали караул, стоя по краям зала, некогда служившего командным центром для войск Фалкенов, покорявших тогда еще девственные джунгли Неверморна. Сержант Гекулар охранял проход — толстые металлические двери давно проржавели насквозь, и через дыры можно было видеть заполненные затхлой водой ямы в рассыпающемся роккритовом покрытии двора.

— Скаутам наверху удалось установить антенну, — доложил Гекулар.

— Уже вижу сигнал, — отозвался библиарий Греск, сидящий в центре зала перед полевым воксом, доста­точно мощным, чтобы иметь возможность связаться со «Сломанным хребтом», даже не выходя из крепости. — Мостик? Мостик, ответьте. Говорит Греск.

— Евмен на связи, — раздался из динамиков голос. — Я следил за вашими действиями с орбиты.

— Тогда вам уже известно, что нам удалось взять верх над Сарпедоном. Мы сможем удерживать укреп­ления еще как минимум сутки, прежде чем он произ­ведет перегруппировку своих войск и попытается снова напасть… если, конечно, осмелится на этот шаг. Мы ждем эвакуации.

— Вот это-то, библиарий, меня и смущает.

— О чем ты говоришь, Евмен? Мы же победили.

— Испивающие Души были отброшены обратно в джунгли. А это означает, что они по-прежнему живы. Греск, приказ был четким. Ты должен был удерживать их под стенами и не позволять прорваться в ворота, чтобы мы могли уничтожить их орбитальной бомбардировкой.

— Евмен, я сделал что смог. Сарпедон бежал преж­де, чем «Сломанный хребет» успел открыть огонь. И я подал сигнал к обстрелу сразу же, как…

— Да, Сарпедон бежал, Греск, а должен был продол­жать бой. Не могу найти причин, с чего бы он вдруг передумал штурмовать ворота. Я видел, как вы с ним разговаривали, спокойно стоя друг против друга, хотя должны были сцепиться не на жизнь, а на смерть. И то­гда я задал себе вопрос, почему же это Сарпедон отка­зался от своей затеи и почему десантник, поклявшийся мне в верности, ведет переговоры с тем, кого я приказал убить? Сдается мне, что ответ на этот вопрос может быть только один.

Греск вздохнул. Он был подлинным ветераном ор­дена, — быть может, его псайкерские способности и не были так сильны, как у того же Сарпедона, но зато за ними стоял опыт многих десятилетий. Однако в этом новом мире от них все равно проку было мало. И ста­рый орден, и Испивающие Души Сарпедона ощущали единство, сплоченность ради общей цели. Теперь же вокруг было только предательство. Евмен был ветера­ном интриг, а Греск — зеленым рекрутом.

— Достаточно и того, — заявил библиарий, — что Сар­педон останется в джунглях. Скорее всего, ему никогда не удастся покинуть планету, а если он даже и сумеет, все равно к тому моменту мы будем уже далеко.

— Ты отпустил его.

— Да, Евмен, отпустил. Быть может, ты еще не очень хорошо понимаешь, чем живет наш орден, но тебе следует знать, что на свете существует такое по­нятие, как «верность», и оно не так-то легко забывает­ся. Эти люди были моими братьями по оружию. Их незачем убивать.

— Напротив, это совершенно необходимо! — Гнев в голосе Евмена был очевиден, несмотря даже на помехи орбитальной трансляции. — Сарпедон наш враг! Неуже­ли ты полагаешь, что орден уверует в наши цели, если мы станем так просто отпускать врагов?

— Евмен, я присоединился не потому, что верю в твои цели, — ответил Греск. — Я сделал это исключительно по той причине, что не мог больше смотреть, как Испиваю­щие Души идут к своей гибели. И только это смогло за­ставить меня поднять оружие против Сарпедона. Я сде­лал это ради спасения ордена. И ты не сможешь заста­вить меня убивать моих собственных братьев, Евмен. Настолько далеко моя верность не распространяется.

— Значит, ты вовсе не верен мне, — угрожающим тоном произнес Евмен.

— Послушай, это вовсе не то, что я…

— Сарпедон должен умереть. И если ты, библиарий Греск, не способен это принять, то в будущем Испива­ющих Души тебе нет места.

Греск уже собирался ответить, когда услышал ка­кое-то движение у себя за спиной. Оглянувшись, он увидел нависшего над ним сержанта Гекулара и отряд скаутов, растянувшийся полукругом. Их болтеры были сняты с предохранителей.

— Так как порешим, Греск? — спросил Гекулар.

— Я не…

— Все ты понимаешь. Если собираешься утянуть за собой кого-то из нас, можешь попытаться. Или же мы сделаем все быстро.

Греск немного помолчал, вглядываясь в лица скау­тов. Все они были совсем юными рекрутами из недавно посещенных Испивающими Души миров — дети угне­тенных и измученных народов. Библиарий даже не знал их имен.

— Что ж, — произнес он. — Если вы верите, что вы­полняете работу Императора, так тому и быть. Не те­ряйте времени.

Гекулар поднял болтер, и его примеру последовали скауты. Конечно, Греск, скорее всего, успел бы убить многих из них, но в этом не было смысла. Библиарий даже не мог сказать теперь, на чьей он стороне, и такая смерть казалась ничем не хуже любой другой.

Стоя на мостике, Евмен услышал, как в старой кре­пости на Ванквалисе прозвучал болтерный залп. По лицу командира мятежников нельзя было с уверенно­стью определить, испытал он хоть какие-то эмоции при звуках зарядов, ломающих керамитовую броню и вгры­зающихся в плоть, или когда раздался грохот закован­ного в доспехи тела, повалившегося на пол.

— С ним покончено, — прозвучал голос Гекулара.

— Держите меня в курсе, — произнес Евмен, прежде чем прервать связь.

На мостике установили новое оборудование, и теперь недавний скаут стоял, окруженный гудящими когитаторами, а также мерцающими дисплеями и пикт-экранами, служившими единственным источником света в погру­женной в темноту сфере. Лицо Евмена озарялось крас­ными и зелеными бликами, но главный экран был от­ключен — мятежник не желал, чтобы его отвлекала от размышлений лишняя информация.

Двери открылись, и в зал вошел Тидей — тот самый Тидей, что был вторым после Евмена, когда они вели отряд скаутов по Грейвенхолду, и который сохранял тот же статус и сейчас. Более того, все сообщения, поступав­шие к Евмену, вначале проходили через руки его замес­тителя. В конце концов, новый магистр ордена просто не мог позволить себе тратить время на каждую мелоч­ную проблему.

— Хорошо, что ты пришел, — произнес Евмен. — Мы уладили ситуацию в крепости. Пора нам уже убираться из этой треклятой системы. Готовьте двигатели к варп-переходу. И отправьте «Громовые ястребы» за братьями, оставшимися на планете.

— За этим я и пришел, Евмен, — ответил Тидей, и в голосе его прозвучали неуверенные нотки. — На лет­ные палубы проник посторонний.

Сгорбившись возле одного из челноков, техноде­сантник прикрепил взрывчатку к керамитовому покры­тию прямо над двигателем. Лигрис знал устройство «Громовых ястребов» как свои пять пальцев и был спо­собен даже самым слабым зарядом, предназначенным для технических работ, уничтожить главный топлив­ный контур и превратить боевую машину в бесполез­ный хлам. И что куда важнее, он знал на «Сломанном хребте» прекрасно сохранившуюся инженерную палу­бу, где можно раздобыть необходимые для саботажа инструменты.

Раздался приглушенный звук взрыва, выведшего из строя очередной «Громовой ястреб», и на пол летной палубы со звоном посыпались опаленные кусочки ме­талла. По правде сказать, ангар скорее напоминал аре­ну для боев, одну из стен которой по какой-то невооб­разимой причине заменял огромный люк воздушного шлюза. Над основной палубой поднимались ряды зри­тельских кресел с отдельными ложами для особо важ­ных персон и туннелями, уходящими к лабиринту ка­мер и клеток, используемых Испивающими Души в ка­честве складов для хранения запчастей и топлива. Что на самом деле происходило на этой арене, до того как корабль вплавился в общий остов, оставалось одной из многих тысяч тайн «Сломанного хребта».

Технодесантник поместил детонатор в центр круг­лого заряда и щелкнул активатором. Замерцал огонек, оповещающий, что устройство готово, — еще один тум­блер запускал таймер.

— Лигрис, — раздался слишком знакомый голос за спиной технодесантника, тот развернулся на месте, вски­дывая болтер, но говоривший успел укрыться за одним из выведенных из строя «Громовых ястребов».

Всего на летной палубе находилось более дюжины боевых машин, одни из которых перешли по наследст­ву от старого ордена, а другие были захвачены на ми­рах-кузницах и нолях сражений, и массивные брониро­ванные корпуса челноков закрывали обзор.

Техно десантник узнал голос в ту же секунду, как услышал, и внутри у него все похолодело.

— Лигрис, они окружили тебя. Люди Евмена уже идут. Они будут здесь буквально через несколько секунд.

— Все равно они опоздают, — откликнулся техноде­сантник. — Моя работа завершена. Предатели будут за­перты на Ванквалисе так же, как вы планировали за­переть Сарпедона. Так что, Паллас, дружки Евмена мо­гут теперь убивать меня, сколько им вздумается.

Паллас вышел из-за «Громового ястреба» — гениаль­ный апотекарий, талантливый ученый и хирург, сыграв­ший ключевую роль в спасении Испивающих Души от мутаций, насланных демон-принцем Абраксасом. С ним умерла бы частичка сути Испивающих Души.

— Нисрий уже близко, — сказал Паллас, — и ты не сможешь долго от него прятаться. А за ним идут и дру­гие. Евмен способен заполнить всю эту арену верными ему воинами.

— И ты ожидаешь, что я сдамся? — Лигрис не раз­жимал ладони на рукояти оружия.

Когда-то апотекарий заслуживал безоговорочного до­верия, но теперь стал врагом. Технодесантник разрывал­ся между желаниями убить собеседника и говорить с ним так, словно тот до сих пор оставался его братом.

— Нет, — произнес Паллас, поднимая правую руку, заключенную в перчатку нартециума, содержащую де­сятки крошечных игл и хирургических инструментов, необходимых для полевых операций. Из нее выдвинул­ся единственный серебряный шип.

— «Милость Императора».

Лигрис поперхнулся от неожиданности. «Милость Императора» оказывалась тем космодесантникам и их союзникам, кто получил слишком серьезные раны, от которых уже нельзя было оправиться. Острый шип, вы­стреливаемый мощной пружиной, вонзался в основание черепа, обеспечивая быструю и безболезненную смерть.

— Паллас, ты не можешь…

— Я не знаю, что они с тобой сделают, — торопливо прервал его апотекарий. — Мне известно, что в либрариуме Нисрий тренировался открывать сознание плен­ников и проводить дознание. Они как минимум поста­раются заставить тебя говорить. Им необходимо полу­чить как можно больше информации о «Сломанном хребте», и ты единственный, кто ею владеет. Я не могу вернуться к Сарпедону, во всяком случае не сейчас, но могу предотвратить страдания друга. В моих силах все это закончить.

— Нет, Паллас, — покачал головой Лигрис, — я не сдамся и не предам свой орден.

— Тогда дерись со мной! — рявкнул апотекарий, но в голосе его было больше печали, нежели злости. — Если умрешь ты, то я буду считать, что избавил тебя от стра­даний. Если я…

— То избавлен от страданий будешь ты, — закончил технодесантник. — И тебе больше не придется нести от­ветственность за сделанный выбор. Не придется смот­реть в глаза своим друзьям, зная, что ты их предал. Я бы с тобой так не поступил.

— Будь ты проклят, Лигрис! Это единственный вы­ход! Евмен не допустит, чтобы все это прошло безбо­лезненно для нас обоих!

— Паллас, ты сам привел себя в эту ловушку. И толь­ко ты можешь найти свой выход из нее.

Апотекарий взревел в отчаянии и гневе, и Лигрис был уверен, что увидел слезы в его глазах, когда Паллас отвел назад перчатку нартециума и бросился в атаку. Техно десантник успел упасть на палубу буквально за долю секунды до того, как стальной шип «Милости Им­ператора» мог бы вонзиться в его череп; в результате клинок глубоко вошел в борт «Громового ястреба».

Серворука, вмонтированная в ранец Лигриса, вытя­нулась, сжалась на голове Палласа и рывком разверну­ла того спиной к технодесантнику. В ответ апотекарий ударил локтем назад, и оба воина повалились на пол, борясь за свои жизни в тени «Громового ястреба».

— Ну же! — крикнул Паллас. — Закончи все сей­час!

Лигрис опрокинул апотекария на спину и взгромоз­дился сверху. Боевые инстинкты заставили его приста­вить ствол болтерного пистолета к лицу противника.

Палец технодесантника опасно напрягся на спуско­вом крючке. Паллас был врагом. Но ведь и братом то­же. Прежние методы отличия одного от другого здесь не действовали. И, поскольку апотекарий был уже по­вержен и ждал смерти, Лигрис просто не знал, что ему делать.

Паллас же почувствовал эту неуверенность. Он ух­мыльнулся и сбросил технодесантника с себя, полоснув клинками, выброшенными пружиной из нартециума. Лигрис откатился в сторону и едва успел подняться, пошатываясь и опираясь на борт челнока, когда вновь пришлось уворачиваться от удара. Пытаясь сохранить равновесие, технодесантник вцепился в выступ турби­ны, и перчатка нартециума заскрежетала по керамиту брони, высекая искры.

Не останавливаясь, Паллас провел подсечку и сбил соперника с ног; выпавший из рук Лигриса болтер по­катился по палубе.

— Никому из нас не суждено спастись, — произнес апотекарий.— Все кончено. Если ты не готов избавить меня от мучений, то я избавлю тебя, брат.

«Милость Императора» уже была взведена и готова к удару, и Лигрис, распростертый на полу и обезоружен­ный, практически не имел возможности защищаться.

Прогремел взрыв — это практически в паре санти­метров от головы Палласа сработал заряд, взведенный технодесантником буквально секунду назад. Апотека­рий рухнул на палубу, на мгновение скрывшись в об­лаке искр и осколков; из разрушенного двигателя вы­рвались клубы дыма. «Громовой ястреб» накренился, нависая над лежащим под ним Палласом.

Лигрис поднялся на ноги и подобрал болтерный пис­толет. Он видел металлические осколки, глубоко вон­зившиеся в лицо и шею апотекария, пробившие броню на груди и наплечнике. Лицо старого десантника почер­нело от копоти, из многочисленных порезов сочилась кровь. Паллас едва заметно подергивался — он был без сознания, но еще не мертв. Как и рассчитывал техноде­сантник, взрыв обезвредил его противника, но был не настолько мощным, чтобы покончить с космическим де­сантником.

По палубе загрохотали тяжелые сапоги — Нисрий и прочие мятежники прибыли, чтобы окружить и убить Лигриса. Но тот слишком хорошо знал летную палубу «Сломанного хребта»… знал так, как никто другой.

Оставив Палласа лежать на полу, чтобы его могли найти остальные, Лигрис отбежал и, наклонившись над решеткой водостока, выдернул ее серворукой. В сле­дующее мгновение он уже спрыгнул в трубу и оказался в темноте складских помещений, некогда использовав­шихся в качестве камер для гладиаторов, или рабов, или хищных ксеносов, содержавшихся здесь перед тем, как выставить их на потеху толпы. Технодесантник еще помнил те дни, когда помогал очищать эти клети, вы­нося из них ветхие черепа, сложенные в доходившие до самого потолка пирамиды, — память о тех временах, когда этот корабль еще не слился со «скитальцем». Лигрис немного помедлил, прежде чем опустить за со­бой решетку.

Рядом открывался широкий мрачный коридор, веду­щий к уже давно опустевшей топливной барже в глу­бине «Сломанного хребта». Лигрис с легкостью смог бы по памяти нарисовать карту туннелей и труб и потому знал, что, если потребуется, будет скрываться здесь дни, недели и даже годы.

— Конца не будет, — заявил он себе, прежде чем снова раствориться во мраке.

Глава одиннадцатая

— Кого мы можем назвать союзниками в бесконечной войне против скверны?

— Никого, кроме самих себя, наших душ и дисциплины, наших тел и оружия в наших руках.

Дениятос. Боевой Катехизис
В холмах над Змеящейся лощиной бурлила ожив­ленная деятельность. Кланы собирали своих бой­цов, и орочьи крики далеко разносились над джун­глями — каждый из родов гордился своими славными традициями, особенными боевыми кличами и песнями, собственными жестокими воинскими церемониями — от причинения самим себе ритуальных увечий до кро­вавых жертвоприношений. На одной вершине тысячи орков дружно распевали, наблюдая за тем, как древний, умудренный годами шаман гадает на внутренностях за­резанного раба. На поляне, превратившейся в бойцов­ский ринг, сражались два могучих воина, решая дав­но назревший конфликт и пытаясь порвать друг другу глотки одними только руками и зубами.

Над высотами развевались знамена десятков разных племен: сжатый кулак; меч, пронзающий череп; стили­зованное изображение ружья — с деревьев свисали все­возможные стяги, разрисованные красками и кровью. В естественных для себя условиях кланы давно бы сце­пились, воюя друг с другом, поскольку именно для это­го и были рождены орки. Но на Неверморне они действовали заодно. Былая вражда выражалась лишь в от­дельных потасовках да единичных убийствах, но пол­номасштабные стычки пресекались. Сейчас ненависть зеленокожих была направлена вовне, на людей, подоб­но тараканам размножившихся на планете.

Вожак знал, что без него орда давно бы распалась на множество враждующих фракций и люди опять одержали бы победу. Человечество стало действитель­но опасным врагом, что, впрочем, делало их также и замечательным противником, поскольку орки не разли­чали эти два понятия. Не имело значения, сколько сол­дат ты убьешь, Империум всегда был готов прислать корабли, набитые еще большим числом людишек, жаж­дущих мести. Человечество распространялось подобно сорной траве, подобно моровому поветрию, и казалось, что мир невозможно очистить от него. Для зеленоко­жих эти создания были уже не простыми, но самыми любимыми врагами, каждая стычка с которыми неиз­менно доставляла подлинное удовольствие. Оркам нра­вилось воевать с людьми, потому что победой и в са­мом деле можно было гордиться.

И вожак собирался очистить от этого врага всю пла­нету. Он собирался сделать с обитателями Ванквалиса то же, что Империум уже совершил на бесчисленном количестве орочьих миров. Ему было совершенно без­различно, что станет с этими местами потом, — важна была только победа. И она причинит такую боль, что память о вожаке сохранится в веках. Он обретет бес­смертие, обещанное богами великим воином, — он будет жить в человеческих сердцах, в которых поселит не­скончаемый страх.

Решительным шагом гигант пересекал возведенный на скорую руку лагерь. Орда собралась практически полностью — присутствовали многие и многие тысячи орков. Уже к рассвету все они будут жаждать войны.

Чудаковатые инженеры, охваченные безумным вдохно­вением, либо чинили старые боевые машины, либо мас­терили новые из поваленных деревьев и украденных запчастей. Медики, столь же сумасшедшие, занимались ранеными, заменяя конечности и удаляя пострадавшие органы, — вопли их пациентов тонули в грохоте боевой техники и ритуальных песнопениях.

Вожак шел по лагерю, почти не обращая внимания на восторженные крики и шумные приветствия. На од­ном дереве он заметил распятого человека, которого истязали орки и рабы. Другие вражеские солдаты, уже мертвые, либо свисали с ветвей, либо лежали, свален­ные в смердящие кровавые груды. Впрочем, их товари­щи по-прежнему удерживали джунгли и, хотя понесли большие потери в предыдущих сражениях, все еще рас­полагали значительными силами.

Конечно, с точки зрения остальной орды, люди бе­жали от орков, словно побитые псы, и потерпели раз­громное поражение, но вожак знал, что противник уже выслал разведывательные отряды и следит за его ар­мией, что далеко не все боевые столкновения зелено­кожим удалось выиграть. Командир человеческой ар­мии был достоин уважения как противник уже хотя бы потому, что категорически отказывался признать поражение. Но орда все равно была слишком велика, и можно было быть уверенным в том, что любой, кто попытается противиться воле ее лидера, погибнет, при­гвожденный к дереву, утопленный в грязи или заму­ченный до смерти любым другим способом. Пленный солдат наконец испустил дух, и рабы тут же, стащив на землю, принялись разделывать его труп на мелкие куски.

Чуть дальше деревья расступались, позволяя оки­нуть взглядом всю протяженность джунглей, отделяю­щих орду от северо-западного побережья. Сущест­вам более эмоциональным этот вид показался бы за­хватывающим дух — потрясающий зеленый пейзаж, лишь кое-где нарушаемый проступающими сквозь гус­тую листву скальными вершинами и темными лентами извилистых рек Неверморна. Но вожака мало волнова­ли подобные глупости. Во всех открывающихся взгля­ду красотах его интересовала лишь конечная цель — побережье, узкая серая полоска на самом краю гори­зонта. Уже очень скоро орочью жажду войны станет невозможно сдерживать, они начнут требовать битв, и вожак воспользуется этим моментом, чтобы направить орду к далекому морю. Он знал, что навыков его ин­женеров и местной древесины вполне хватит для того, чтобы осуществить переправу.

И они захватят Хирогрейв. До сих пор орда успела лишь едва распробовать вкус войны, вступая в скучные перестрелки с малочисленными войсками, предпочитавшими бежать при появлении зеленокожих или устра­ивать засады. Но в городах Хирогрейва ждали миллио­ны — даже миллиарды — людей, испуганных и готовых к забою. Человеческим войскам больше нечего было противопоставить орде. Вся увертюра должна была за­нять не более нескольких дней, а затем орки смогут подлинно насладиться убийствами.

Вожак повернулся к своим войскам, распевающим гимны и валящим лес. Никто из орков не мог в полной мере понять, что движет их предводителем. Им бы­ла чужда почти священная ярость, кипевшая в его ду­ше. Он не мог успокоиться до тех пор, пока весь Хи­рогрейв не утонет в крови. Быть может, в этой финаль­ной бойне они наконец осознают, что орки живут, чтобы убивать.

Сила, с которой десантный модуль врезался в зем­лю, наверняка бы переломала простому человеку все кости, но старший библиарий Мерчано даже на мгно­вение не сбился, декламируя «Молебен ненависти».

— …ибо Враг столь же внутри нас, сколь и вовне, и потому мы должны стремиться к полнейшей победе, — продолжал вещать библиарий.

Командное отделение сидело, склонив скрытые под шлемами головы, внимая его словам. Одно из мест, снаб­женных гравикомпенсаторами, пустовало, поскольку брат Рельнон погиб, пытаясь препятствовать побегу с «Лазур­ного когтя» инквизитора-отступника Таддеуша.

— И только в победе прославляем мы Императо­ра. И только подлинная ненависть способна даровать нам ее.

— Только подлинная ненависть, — эхом отозвался дружный хор голосов.

В ту же секунду сработали взрывные болты, и спус­каемый модуль раскрылся.

Мерчано понадобились считанные секунды на то, что­бы отстегнуть ремни и выпрыгнуть наружу, сжимая ру­коять силового топора. За ним, готовя к бою болтеры и цепные мечи, последовали и остальные — восемь вете­ранов Воющих Грифонов, чья броня была испещрена клятвами и метками убийств.

Десантный модуль упал точно там, где и планирова­лось, — на склоне невысокого холма неподалеку от Змеящейся лощины. Заросли здесь были не такими густы­ми и не препятствовали безопасному раскрытию ство­рок. Многие модули уже приземлились, и выбравшиеся из них Воющие Грифоны формировали боевые порядки и разворачивали оборонительный периметр среди высо­ких деревьев.

Мерчано тут же оценил обстановку. В джунглях легко было оставаться незамеченными, но в то же время они ослепляли и самих космодесантников, позволяя врагу не­ожиданно окружить Воющих Грифонов. В этих условиях залогом победы становилась скорость, поскольку непри­ятель наверняка испытывал определенные затруднения, перемещаясь по столь сложному ландшафту.

— Лорд-библиарий, — окликнул капитан Дарион, подбегая к отделению Мерчано. — Периметр обеспечен. Враги не обнаружены. Показания сенсоров четкие.

— Тогда нам стоит сниматься отсюда и двигаться как можно быстрее, пока орки не обратили на нас вни­мания и не начали преследовать.

Дарион протянул информационный планшет, на ко­торый была выведена топографическая карта района.

— Последний анализ выявил присутствие космиче­ских десантников примерно в семи километрах отсю­да, — произнес капитан и указал яркую отметку на схе­ме. — Если зайти с востока, то у них за спиной окажутся труднопроходимые территории — болота и река.

— Они обороняют какие-либо укрепления?

— Никак нет. Просто джунгли.

— Значит, они не собираются задерживаться здесь надолго. И это даже хорошо, что наши враги называют себя космическими десантниками. Они сражаются по тем же правилам, что и мы. А это значит, что мы су­меем просчитать каждый их шаг.

Рядом врезались в склон еще несколько модулей, вздымая фонтаны грязи. Створки раскрылись, и нару­жу высыпало еще больше Воющих Грифонов. Капитан Борганор высвободился из ремней и принялся соби­рать вокруг себя бойцов Десятой роты. Неподалеку на­чали приземляться спускаемые челноки — прямоуголь­ные коробки, значительно превышающие размерами десантные модули, падающие с орбиты, подобно коме­там. В небо взмыли стаи птиц, напуганных хрустом ло­мающихся ветвей и шелестом осыпающейся листвы.

Челноки, опустившиеся в джунгли, не несли в себе десантников. Когда их люки откинулись, стали видны бронированные борта боевых машин, выкрашенных в цвета ордена и отмеченных геральдическим символом в виде разъяренного грифона — такого же, какой кра­совался на наплечнике каждого из высадившихся Ас­тартес. Заведя моторы, бронетехника начала выкаты­ваться из железных коробов. Бронетранспортеры клас­са «Рино», танки «Хищник» и личный «Лендрейдер» самого Мерчано. Дополнительно на планету были до­ставлены бульдозерные ковши и усилители лобовой брони, необходимые для преодоления густых джунглей Неверморна.

— Я уже подумывал, — произнес капитан Дарион, — что Воющие Грифоны никогда не сумеют исполнить некоторые клятвы. Мне казалось, события, связанные с Черной Чашей, настолько древние, что нам уже ни­когда не представится возможности поквитаться.

— Что ж, теперь ты станешь лучше понимать путь Воющих Грифонов, — откликнулся Мерчано. — Грани­цы, неприступные для обычных людей, не могут сдер­жать нас. И если мы что-то обещаем, то исполним, даже если для этого придется сразиться с самим временем. Дарион, мы никогда не опускаем рук. Не отступаем ни перед кем и ни перед чем.

— Разумеется, — сказал капитан. — Как я понимаю, вы также поклялись и выследить Таддеуша?

— Нет, — произнес Мерчано. — Когда я прикончу его, это станет простой местью.

Тем временем бронетехника успела приблизиться к их позициям, и отряды космических десантников уже распределялись по «Рино» и «Лендрейдерам». К ко­мандному отряду подкатился их особенный «Лендрей­дер Крестоносец», ощерившийся стволами автомати­ческих болтеров, установленных на боковых турелях, и сержант Оссекс приказал бойцам занимать места. Мер­чано, забравшись внутрь последним, сел напротив эк-

8 № 5862 ранов, куда выводились данные, поступающие от дру­гих отрядов. Судя по показаниям одного из пиктов, высадка и подготовка к отправлению заняла от силы несколько минут — скорость, о какой офицеры Гвар­дии могли только мечтать.

Воющие Грифоны были лучше любой армии и в прошлом, и в будущем Ванквалиса. И они прибыли сю­да с миссией, исполнить которую требовал от них долг и священная ненависть, горевшая в сердце каждого ис­тинного космического десантника. Когда его боевая ма­шина, ревя моторами, встала во главе колонны, Мерча­но уже не сомневался, что его орден, прежде чем поки­нуть Ванквалис, как минимум растопчет Черную Чашу.

Те же самые снимки поверхности планеты, какие ис­пользовал Мерчано, готовя своих Воющих Грифонов к нападению, были выведены на пикт-экраны перед Таддеушем, чей челнок летел над джунглями, почти касаясь крон деревьев. Реактивная струя срывала листья с вет­вей, пока инквизитор, направляясь к месту сражения, пытался успокоиться и убедить свои руки не дрожать. Где-то там, внизу, под зеленым сводом лежали тысячи тел, оставшихся от уже разыгранных боев за Ванквалис. Где-то там продолжали сопротивляться оркам тысячи людей и обладающие сверхчеловеческими способностя­ми космические десантники, которых при любом исходе ждала смерть. От холмов, изрытых кратерами орбиталь­ной бомбардировки, все еще поднимался дым, и, пока челнок пролетал мимо, Таддеуш успел различить на зем­ле обугленные трупы и усеивающие склон обломки ар­тиллерийских орудий.

Инквизитору приходилось держаться предельно ма­лой высоты, чтобы не стать мишенью для «Громовых ястребов» Воющих Грифонов. Да и орки вполне могли обладать собственными летательными аппаратами, что было не такой уж редкостью, несмотря на всю прими­тивность используемых ими технологий. Но в любом случае главную опасность представляли именно косми­ческие десантники Мерчано. Таддеуш умудрился на­жить себе нового врага, и притом одного из самых опасных. Конечно, многие инквизиторы в этой Галак­тике с удовольствием прикончили бы его при первой возможности, так же как и многочисленные сотрудни­ки Экклезиархии и половина Адептус Механикус. Но вряд ли кто-то из них мог сравниться с лордом Мер­чано.

Пилот-когитатор осуществлял основную работу по управлению челноком, так что Таддеушу оставалось только отслеживать данные, поступающие с «Лазурного когтя». Воющие Грифоны вычислили свою жертву — скопление космодесантников, пересекающих прореху в джунглях, оставленную падением орочьего астероида. Да, челнок позволял получить доступ к информации, собранной «Лазурным когтем», — конечно, экипаж ко­рабля тут же запретил ему доступ, как только обнару­жил утечку, но у Таддеуша еще оставались козыри в рукаве. Та же самая инквизиторская печать, что помог­ла открыть ворота ангара, содержала мощную програм­му цифрового взлома, позволившую в считанные мину­ты проникнуть в корабельные когитаторы с черного хода и видеть все, что видят Воющие Грифоны. Долго это продолжаться не могло, но Таддеуш в этом и не нуждался.

По всей видимости, Грифоны полагали, что нашли самого ненавистного из всех мыслимых врагов — косми­ческих десантников Хаоса, преступных Астартес, после­довавших в варп за Темными Богами. Мерчано вряд ли стал бы долго раздумывать, прежде чем попытаться за­вязать бой, а это означало, что Таддеушу нужно поторо­питься, чтобы прибыть на место первым.

К несчастью, это лишало его возможности выбора места посадки. Инквизитору предстояло приземлиться прямо посреди толпы беглых космодесантников и на­деяться на то, что джунгли простят его за столь бес­пардонное вторжение.

Перед собой он видел легкий дымок, все еще под­нимающийся от глубокой борозды, прочерченной на склоне холма. В самом начале орочьего вторжения на Неверморн один из астероидов, несущих первую волну зеленокожих, ушел мимо цели, потерпел крушение и врезался в землю под достаточно тупым углом, чтобы снести вершину холма, оставить просеку среди дере­вьев и подлеска и уже только потом взорваться. Тад­деуш заложил вираж и, окончательно отобрав управле­ние у пилота-когитатора, запустил дюзы обратного хо­да, до предела сбрасывая скорость и заставляя машину спикировать прямо сквозь полог джунглей.

По корпусу захлестали тугие ветви, и к моменту приземления в густом кустарнике челнок оказался весь­ма серьезно потрепан, но инквизитор и не планировал пользоваться этой машиной, чтобы покинуть Ванква­лис. По правде сказать, ему неслыханно повезет, если он вообще сумеет убраться с этой планеты. Враги под­жидали его повсюду, и Таддеуш не мог с уверенностью сказать, не встретит ли на поверхности одного из ста­рых недругов.

Инквизитор серьезно рисковал, делая ставку даже на то, что Сарпедон не пристрелит его сразу же, как увидит.

— Орбитальные челноки типа «Онагр», — произнес Сарпедон. — Хлам. Их на «Сломанном хребте» целая флотилия, хотя мы никогда ими не пользовались. Пол­ностью лишены брони и нуждаются в посадочной по­лосе. Мы уже давно потеряли наши старые «Собирате­ли скальпов» и «Молоты», а поднять в воздух машины ксеносов Евмен без помощи Лигриса не сумеет. По­скольку «Громовые ястребы» были выведены из строя, мятежникам не остается ничего, кроме как пытаться летать на этой рухляди.

— По «Онаграм» ты узнаешь предателей, когда они появятся, — сказал капеллан Иктинос.

Испивающие Души расположились в зарослях на краю леса. Впереди простирался почерневший от взры­вов склон. В воздухе повис тяжелый запах гари и дыма, все еще поднимавшегося к небу. Астартес Сарпедона укрывались под защитой опаленных деревьев и успели с ног до головы перемазаться в золе, занимая наиболее удобные огневые позиции. Теперь их болтеры и то, что осталось от тяжелого вооружения, могли накрыть от­крытый склон перекрестным огнем.

— Это единственное место, где может приземлиться Евмен, — произнес Сарпедон,— «Громовые ястребы» су­мели бы доставить его в самую гущу леса, но «Онаграм» придется садиться здесь. Значит, мятежники будут про­бираться сюда пешком, а грузиться в челноки, чтобы покинуть планету, им предстоит под нашим огнем.

— Моя стая с ними разберется, — сказал Иктинос. — Вряд ли им еще выпадет такая замечательная возмож­ность отомстить своему врагу.

Капеллан и прежде использовал выражение «моя стая», и составлявшие ее космодесантники уже стояли за его спиной, проверяя снаряжение. Иктинос возгла­вил группу Испивающих Души, чьи офицеры погибли в ходе различных войн, ведшихся орденом, и они были всей душой преданы своему новому командиру. И те­перь, прибыв на Ванквалис и воссоединившись с ними, он первым делом провел ритуалы и молебны, к кото­рым его бойцы относились с фанатичной серьезностью. «Стая» стала чем-то вроде особого ударного подразде­ления — почти три десятка космодесантников, единст­венной целью в жизни которых стало истребление вра­гов. Будь Сарпедон более решителен как магистр орде­на и вызывай он такое же почитание со стороны Ис­пивающих Души, восстания можно было бы избежать и Ванквалис уже был бы очищен от орков.

— Говорит Люко, — услышал библиарий вызов вокса, — у нас компания.

— Где?

Сержант находился позади фронтовой полосы и ру­ководил резервом, в задачи которого входило при необ­ходимости затыкать бреши в боевых порядках и встре­чать мятежников, если те рискнут пойти врукопашную.

— Упадет прямо на вас в любую секунду.

Сарпедон услышал, как что-то врезается в деревья.

Испивающие Души развернулись к незваному гостю, на­целив болтеры на густые зеленые заросли позади обуг­ленных деревьев. С неба, ломая ветви, падала массивная тень, и вскоре магистр увидел корпус, раскрашенный в красные и золотые цвета.

Челнок рухнул неподалеку от выстроившихся кос­модесантников, пробороздив носом черную от копо­ти землю, полыхая жаром дюз. Он был небольшим и пузатым — одноместное суденышко, использовавшееся чиновниками и офицерами для перелетов между кораб­лями. Если не считать красной и золотой красок, все опознавательные знаки либо обгорели, либо были со­драны ветвями. Взлететь снова челнок определенно уже не мог.

Кораблик с ужасающим скрежетом прокатился на брюхе мимо горелых деревьев, за которыми укрыва­лись Испивающие Души, и исчез из виду в непрони­цаемой темноте джунглей.

— Ждать! — приказал Сарпедон по воксу. — Нико­му не стрелять!

Прошло несколько минут. С той стороны, где упал челнок, послышался приглушенный хлопок — должно быть, взорвался топливный бак. Отделения, обороняв­шие фланги, докладывали о том, что не видят против­ника.

Наконец из-за деревьев выступила чья-то фигура. Сарпедону показалось, что он даже слышит, как пальцы его людей ложатся на спусковые крючки. Новоприбыв­ший был человеком — не космическим десантником, а самым обычным смертным, облаченным в длинный по­тертый плащ. На Сарпедона неожиданно нахлынули вос­поминания. Конечно, человек этот постарел со времени их последней встречи, но был все еще узнаваем. И если честно, командор надеялся, что их пути никогда больше не пересекутся.

— Отставить огонь, Испивающие Души, — приказал Сарпедон. — Опустите оружие.

Магистр покинул укрытие и пошел навстречу, пере­бираясь через поваленные стволы и обгоревший кустар­ник. Спустя несколько минут незваный гость приблизил­ся настолько, чтобы командор окончательно удостоверил­ся, что человек, идущий от места крушения челнока, знаком ему по Стратикс Люмина. События тех дней, ка­залось, произошли целую вечность назад, когда Испиваю­щие Души еще не утратили своего единства и не обраща­ли оружия против собственных братьев.

— Инквизитор Таддеуш, — кивнул Сарпедон.

— Боюсь, командор, у нас не осталось времени на любезности, — произнес человек. — Хотя, должен при­знаться, я благодарен вам за то, что вы решили не уби­вать меня.

— Раньше времени спасибо не говорят, — заметил Сарпедон.

В последнюю свою встречу они объединили усилия, чтобы справиться с мутантом Тетурактом, правившим мерзлой тундрой Стратикс Люмина. Но союз был вы­нужденным, родившимся исключительно ввиду появле­ния общего врага, а до того Таддеуш старательно высле­живал Испивающих Души и пытался их уничтожить.

— Инквизитор, я надеялся, что мы никогда больше не встретимся.

— Ваш орден и в самом деле умеет запутывать сле­ды, — откликнулся Таддеуш, подходя ближе.

Теперь Сарпедон видел, насколько же постарел его собеседник. Волосы инквизитора поседели и начали ре­деть, а в глазах появилось несколько затравленное, ус­талое выражение, какое магистр не раз видел у пожи­лых служителей Империума.

— Пришлось попотеть, чтобы выследить вас.

— Значит, Инквизиция все еще не оставляет надежд добраться до нас?

— Инквизиция? Понятия не имею. Видите ли, лорд Сарпедон, прошло уже немало времени с тех пор, как я встречался с дружественным мне инквизитором. Я стал чем-то вроде изгоя, — Таддеуш улыбнулся, но как-то не слишком весело. — Полагаю, теперь мы кое в чем по­хожи. Пытаясь выследить вас на Стратикс Люмина, я успел разозлить довольно-таки многих высокопостав­ленных лиц, и они этого не простили. Теперь я пребы­ваю в автономном плавании. И поскольку Инквизиция распорядилась уничтожить все записи об Испивающих Души, самостоятельно найти вас было очень сложно. Более того, встретились мы лишь благодаря случаю.

— И что же тогда привело вас, Таддеуш? На Стра­тикс Люмина мы заключили соглашение, и я рассчи­тывал, что оно будет выполняться.

— Лорд Сарпедон, вы же понимаете, кем стали для Империума Испивающие Души. Да ведь само знание о том, что где-то существует мятежный орден Космиче­ского Десанта, уже опасно. Уничтожение соответствую­щей информации было вызвано тем, что одна только память о вас могла совращать умы. А уж то, что вы отреклись от нашего социума по доброй воле, но вовсе не из-за сил варпа или ксеносов, — такое, лорд Сарпе­дон, способно заставить сойти с ума даже инквизитора! Любой скажет: ткань Империума затрещит по швам, если Адептус Астартес однажды обретут свободу и не­зависимость! Вот почему я остался один, когда начал искать вас. Мое начальство заявило, что лучше будет все просто забыть во благо Империума, но теперь я понимаю, что они банально боялись даже упоминаний о вас, боялись, что мне удастся найти вас и что знания, обретенные мной в процессе, уже нельзя будет уничто­жить.

— И что потом? Так вы, Таддеуш, гнались за нами из пустого любопытства? Чтобы потом рассказывать коллегам, что нашли тех, на чей след так никто из них и не смог выйти?

— Вначале так и было, — ответил инквизитор.

— Командор, — окликнул капеллан Иктинос, — скау­ты на западном фланге докладывают о подвижных целях.

— Предатели?

— Скорее всего. Но точно не зеленокожие.

— Убедитесь, что парни наблюдают и за небом. Вы­водите всех людей на огневые позиции. У нас остался последний шанс.

— Предатели? — спросил Таддеуш.

— Как ни противно в этом признаваться чужаку, — сказал Сарпедон, — но среди нас появились те, кто по­лагает, что управится с орденом куда лучше меня.

Магистр положил ладонь на плечо инквизитора и повел его под защиту опаленного огнем леса.

— Тогда, боюсь, я мог опоздать, — с отчетливо про­звучавшей в голосе печалью и разочарованием произ­нес Таддеуш.

— Опоздать? Прошу вас объясниться. Предатели бу­дут здесь с минуты на минуту, так что постарайтесь из­ложить все быстро.

— Привычные методы не могли помочь в ваших по­исках, ведь даже память о существовании вашего ор­дена была удалена из архивов Империума, — ответил Таддеуш. Он говорил тихо и торопливо. — Пришлось опробовать несколько нестандартный подход. Я при­нялся искать следы, оставленные вами в мифотворче­стве примитивных народов, способных сохранять опре­деленные сведения в обход имперской цензуры. И кое-что мне действительно удалось узнать.

— Что именно?

— Легенды, командор. Легенды об Испивающих Ду­ши. Весьма древние, насчитывающие уже несколько ты­сяч лет.

— О старом ордене, стало быть?

— Возможно. Так, на планете вечной зимы, распо­ложенной на восточных границах, я услышал сказания о Граале Проклятых, используемом в качестве символа мрачными, закованными в доспехи воинами, поглоща­ющими души людей. Определенная связь прослежива­ется.

— Никогда не слышал, чтобы орден сражался в тех местах, — заметил Сарпедон.

— Как и я, — ответил Таддеуш. — Но Грааль Про­клятых — не единственное упоминание. Также мне уда­лось выследить культ Пожирателя Душ, исповедуемый каннибалами, обитающими неподалеку от Шторма Гне­ва Императора. Он охватил сразу несколько миров, а ведь этим примитивным племенам понадобится много веков на то, чтобы освоить космические путешествия. Стало быть, кто-то посеял среди них эти мифы, оставив в сердцах людей достаточно глубокий шрам, чтобы ста­рые сказки превратились в религию.

— Значит, старый орден произвел впечатление на несколько диких миров, — произнес Сарпедон. — Что ж, это далеко не первый случай, когда визит Астартес про­должает жить в легендах отсталых народов. Не пони­маю только, почему это привело вас сюда.

— Вы все поймете, Сарпедон, если задумаетесь.

— Вызывает Салк, — раздался в воксе голос сержан­та, расположившегося на противоположном краю ли­нии обороны. — Мои люди заметили несколько инвер­сионных следов в небе. Похоже, Евмен выслал челноки.

— Предатели уже совсем близко! — отправил Сар­педон сигнал по всем отрядам. — Заканчивайте молит­вы и готовьтесь к драке. На сей раз им придется сра­жаться на нашем поле, и они будут уязвимы, пытаясь удрать. Они не щадили нас, пока их защищала кре­пость. Теперь мы имеем полное право отнестись к ним так же.

До магистра долетали отзвуки негромких молитв, раздающихся вдоль всего строя. Космодесантники чи­тали избранные места из «Военного Катехизиса» и бое­вых псалмов, более старых, чем даже сам орден.

— Подумайте же, Сарпедон, — снова заговорил Тад­деуш, — что могло привести нас обоих на один и тот же забытый Императором мирок?

Испивающие Души напряглись в ожидании битвы, и все они, кроме самого Сарпедона, уже успели занять назначенные позиции. Но тут магистр осознал, что сло­ва Таддеуша не лишены смысла.

— Ванквалис имеет схожие предания, — произнес ко­мандор.

— Черная Чаша, — помрачнев, подтвердил инквизи­тор. — Фонтан, откуда изливается все зло мира. Расска­зывают, будто он плывет в варпе, распространяя по Галактике заразу Хаоса. Носители Черной Чаши — огромные воины в броне — используют ее изображение в качестве герба, и однажды они спустятся с небес, что­бы завоевать Ванквалис. Кто-то, связанный со старым орденом, уже побывал в системе Обсидиана много лет назад и совершил нечто такое, что навсегда оставило след в памяти жителей этой планеты. Я явился сюда, чтобы изучить легенды, связанные с Черной Чашей, но в итоге узнал, что сюда прибыли и Испивающие Души. Поэтому мне пришлось высадиться, чтобы предупре­дить вас.

— Кто-то привел нас сюда, — сказал Сарпедон. — На­ми манипулировали.

— Где-то поблизости враг. Мне многое пришлось принести в жертву, чтобы выследить вас, так что вра­гом можно считать и меня. Но есть в мире вещи поху­же, чем орден отступников. И это тот, кто способен заставить такой орден плясать под свою дудку.

Магистр лихорадочно соображал. Трудно было при­нять то, что он только что услышал от Таддеуша. К то­му же это могло оказаться ловушкой, ведь Инквизиция часто прибегала ко лжи… но этот человек уже однажды отпустил Сарпедона, и была в нем прямота, о которой тоже не следовало забывать. Испивающие Души вновь оказались в ситуации, подготовленной кем-то из преж­него ордена, которую командор не мог понять. Эта мысль разбудила в Сарпедоне давно уснувшую ярость, не напоминавшую о себе с тех самых пор, как был по­вержен демон-принц Абраксас, обещавший ему неверо­ятное могущество в обмен на вечное служение.

— Этот орден никому не принадлежит, — угрожаю­щим тоном произнес магистр. — Мы не станем оружи­ем в чьих-то руках.

— Знаю, — согласился Таддеуш, — Вот почему вы и должны жить.

В душе командора вновь, как прежде, разгорелось пламя гнева. Предательство Евмена почти сломило его, но теперь Сарпедон был действительно взбешен. После всего, что им пришлось пройти, после всех тех жертв, что были принесены на алтарь свободы Испивающих Души, где-то все еще существовал враг, полагающий, что сможет использовать их в своих целях. Ничто во всей Галактике — ни бесчинства Хаоса, ни тлен Импе­риума, ни даже предательство Евмена — не было спо­собно разбудить в Сарпедоне это чувство, кроме пони­мания, что его людьми воспользовались.

— Ванквалис потерян, — сказал он. — Покончив с предателями, мы покинем планету и сделаем все, чтобы выследить тех, кто полагает, будто Испивающие Души станут повиноваться их воле. Мы не познаем покоя, пока этот враг не будет повержен.

— Боюсь, что все может оказаться не столь про­сто,— сказал Таддеуш. — Чтобы прибыть сюда, мне по­надобилась помощь, и мои «друзья» заинтересованы в Черной Чаше не меньше моего.

— О чем это вы? — Сарпедон развернулся к инкви­зитору.

— Визуальный контакт! — раздался в воксе голос сержанта Салка. — Приближается бронетехника!

— Бронетехника? Но у предателей не было танков, — пробормотал Сарпедон.

— Это не мятежники, — сказал Салк.

Командор побежал по обугленному лесу к противо­положному краю расчищенного пожаром склона, где уже возникли темные очертания машин, сминающих сгоревшие деревья. Танк подпрыгнул, переваливаясь через поваленный ствол, и упавшие на броню солнеч­ные лучи позволили разглядеть красную и золотую раскраску. Впереди шел БТР «Рино», за ним следовал «Хищник», автоматическая пушка которого разворачи­валась к позициям, занятым Испивающими Души. За­тем из тени джунглей появились и другие машины, на которых Сарпедон смог разглядеть герб в виде атаку­ющего грифона.

— «Друзья», говорите? — обратился командор к по­дошедшему сзади инквизитору.

— Воющие Грифоны, — ответил тот. — Они полага­ют, что сражаются с Носителями Черной Чаши.

— Вы вооружены?

— Всегда, — усмехнулся Таддеуш, вынимая автома­тический пистолет из-под полы плаща.

— Тогда вставайте в строй, — приказал Сарпедон.

Капеллан Иктинос выкрикивал последние слова воен­ного псалма, призванного защитить души космических десантников от грехов отчаяния и пораженчества. Каж­дый Испивающий Души готовился встретиться лицом к лицу с врагами, которые, как понимал командор, не оста­новятся, пока все его люди не будут мертвы.

Несмотря на рев моторов «Лендрейдера», вокруг Мер­чано установилась полная тишина — духовное затишье перед бурей, последние секунды перед тем, как начнется бойня.

Топор — тот самый, что сразил Периклитора, — ка­зался непривычно тяжелым, словно на нем повисли все деяния былых дней. Его обух был украшен изящными письменами псайк-контура, проходившего через все ору­жие и позволявшего Мерчано вкладывать в удар свои ментальные способности и вырывать из тел врагов их души. Этот топор в течение многих поколений переда­вался от одного библиария к другому и, как всякая дру­гая реликвия Воющих Грифонов, нес собственный груз клятв и обязательств — безжалостность по отношению к любой скверне и разврату, непримиримость и нетер­пимость к любому оступившемуся, будь то хоть один из боевых братьев, и всепоглощающее стремление под ко­рень истреблять врагов Императора.

Топор служил символом клятв, принесенных Во­ющими Грифонами еще несколько тысяч лет назад. Ма­ло было одержать верх на Черной Чашей, отбросив ее Носителей обратно во тьму и не дав им получить то, что они искали на Ванквалисе. Хотя обычный солдат и счел бы это победой, для Грифонов это стало бы непрости­тельным поражением. Орден должен был найти и уни­чтожить саму Черную Чашу, разбить ее на осколки, раз­веять их по ветру и истребить всех ее последователей до последнего человека. Все, кроме тотального уничтоже­ния, считалось бы неприемлемым. Те лорды-библиарии, что владели топором прежде, служили примером подоб­ной непримиримости. И Мерчано был обязан сделать все, чтобы превзойти своих предшественников.

— Вижу врага! — раздался в воксе голос техноде­сантника Тола, находящегося в головном «Хищнике». — Это Астартес!

Мерчано покосился на пикт-экран, передававший изображение с танка Тола. На зернистой темной картин­ке среди обуглившихся деревьев были видны воины в темно-фиолетовых доспехах, чем-то напоминавшие рой гигантских жуков, — энергетическая броня, космические десантники, прячущиеся во тьме. Библиарий даже видел белые наплечники с золотой чашей на них, настолько отчетливо бросающейся в глаза, словно отступники гор­дились своим грехопадением. Отвращение, которое ис­пытал Мерчано, мог затмить разве что его гнев.

— Все закончится здесь и сейчас, — заявил библиа­рий, и командный отряд дружно склонил головы в без­молвном согласии, а брат Родриго сжал древко знамени Первой роты, готовясь развернуть его.

— Воющие Грифоны, — возгласил Мерчано на об­щей частоте, — время молитв и сборов прошло. Очис­тите свой разум и будьте готовы впитать душой гнев Императора. Перед нами Черная Чаша, до краев наполненная злом, и мы повинуемся длани Императора, при­казывающего пойти и покончить со скверной! В этот час мы исполняем клятвы, данные нами тысячи лет назад, и принимаем на себя великую ответственность. Ярость и ненависть должны кипеть в наших сердцах! Смерть Черной Чаше! Месть во имя Императора! По­беду Воющим Грифонам!

Даже бронированный корпус «Лендрейдера» не смог заглушить одобрительные крики, раздавшиеся по­сле этих слов, когда целых три роты лучших воинов Галактики устремились к лесу, где их ждали Носители Черной Чаши.

Глава двенадцатая

— Какое мы имеем право судить других людей?

— Вопрос стоит иначе: имеем ли мы право предполагать, что кто-то из них невиновен?

Дениятос. Боевой Катехизис
Бронированный клин Воющих Грифонов врезался в ряды Испивающих Души с грохотом, от которо­го содрогнулись джунгли. Влажные ветра дожде­вых лесов вдруг стали обжигающими и сухими от жара, исходящего от открывших огонь орудий, установлен­ных на машинах. Снаряды, выпущенные «Хищниками», взрывались среди черных деревьев, и во все стороны разлетались закаленные пламенем пожара щепки, разя­щие не хуже стальной шрапнели. Лазерные пушки пле­вались во тьму широкими алыми лучами, разваливая пополам стволы и оставляя глубокие пылающие бороз­ды в земле. Передовой отряд танков огневой поддержки «Ураган» накрыл позиции отступников ковром ракет, прокладывая путь для «Рино».

Тем временем клин уже входил прямо в зубастую пасть боевых рубежей Испивающих Души. Едва пер­вые машины пересекли незримую черту, как в воздухе загудели начиненные взрывчаткой болты, один за дру­гим впиваясь в броню танков. Заряды, выпущенные тяжелым болтером, порвали гусеницу одного из «Хищ­ников»; машина развернулась, пропахав в земле полумесяц, и выстрелы продолжали бить в ее борт, сдирая краску.

Ракетная установка, заряженная бронебойным снаря­дом, поразила массивный «Лендрейдер», подорвав бое­комплект одного из боковых тяжелых болтеров, и нахо­дившимся внутри космическим десантникам пришлось спасаться бегством из пылающих обломков. Перестрелка была настолько яростной, что в считанные секунды опа­ленный склон покрылся оспинами воронок, а от горелого леса, где укрывались Испивающие Души, остались лишь пни да поваленные деревья, иссеченные шрапнелью.

Небо заволокло дымом, и казалось, что на Ванква­лис снова опустилась ночь, озаряемая лишь багряны­ми всполохами лазерных выстрелов и ослепительными взрывами. Тьма окутала джунгли… и в этой тьме гибли люди, чья смерть была разделена вспышками на от­дельные, резко сменяющиеся кадры, точно старинная пикт-запись. Вот попятился назад Испивающий Души, в грудь которого ударил тяжелый болтерный заряд; вот пал Воющий Грифон, на которого рухнул «Рино», опро­кинутый набок попаданием ракеты, из разодранного кузова которого высыпали воины. Трупы падали на по­валенные стволы или в черную сажу, устилающую склон.

Первый БТР, отчаянно завывая мотором и перепол­зая через завалы и тела Испивающих Души, погибших в первые секунды боя, достиг оборонительных рубе­жей. Верхний люк «Рино» распахнулся, и наружу вы­рвался отряд Воющих Грифонов, принявшихся стре­лять, еще даже не успев спрыгнуть на землю. Но два бойца так и не покинули машину — меткие попадания из болтеров разметали их головы фонтанами крови и керамита. Еще один повалился в грязь, лишившись ру­ки, оторванной выстрелом из плазмагана. Но все-таки Воющие Грифоны прорвались в порядки врага, и те­перь сражение превращалось в резню, в которой кос­мическим десантникам не было равных.

Ряды Испивающих Души дрогнули, но устояли, хотя в драку устремлялись все новые и новые отряды про­тивников. Капитан Люко проревел приказ, и резерв бро­сился в бой, перепрыгивая через павших собратьев, что­бы сцепиться с атакующими. Цепные мечи скрежетали, разрубая керамит, приглушенно бухали болты, вгрыза­ясь в живую плоть.

Воющих Грифонов становилось все больше, они ве­ли плотный огонь по остаткам Испивающих Души, ме­шая тем помочь своим раненым. Над полем брани на прыжковых ранцах промчались штурмовики и, вклю­чив цепные мечи, ринулись в самую гущу сражения. Воины, вооруженные энергетическим оружием, разили направо и налево, раскидывая врагов. Офицеры с обеих сторон призывали подчиненных сражаться до победно­го конца.

Позади наступающих космодесантников разверну­лось знамя Первой роты — пробитое пулями полотни­ще, на котором был изображен грифон, попирающий лапами отвратительных чудищ. Лорд Мерчано выса­дился из «Лендрейдера» во главе своего командного отряда, и одно только осознание присутствия старшего библиария словно прибавило его воинам сил. Он вски­нул топор над головой, и исходящий от оружия свет озарил его, подобно неожиданно пробившемуся сквозь дым солнцу… а затем Мерчано бросился в бой.

В некотором отдалении от этого рубежа Сарпе­дон командовал обороняющимися Испивающими Ду­ши, приказывая своим Астартес держаться и верить, что боевые братья, действующие в центре, сумеют сдер­жать удар. Командор даже не пытался призвать на по­мощь пугающие галлюцинации Ада, поскольку пони­мал, что Воющие Грифоны ничего не боятся. Даже сама Черная Чаша, изливающая на поле боя миазмы зла и Хаоса, только придала бы противнику уверенности в своей правоте.

Сарпедону приходилось бороться с нестерпимым же­ланием лично принять участие в сражении, но он дол­жен былнаходиться здесь и делать все возможное для того, чтобы Испивающих Души не смогли окружить дисциплинированные и не ведающие усталости Грифо­ны, приближающиеся с флангов. Крозиус арканум, сия­ющий подобно маяку, указывал командору, что капеллан руководит сражением там, где его людям приходилось сложнее всего. И даже с такого расстояния можно было слышать, как Иктинос распевает слова молитв посреди какофонии битвы.

Сарпедон огляделся, пытаясь оценить ситуацию во мгле и хаосе боя. Командор поставил инквизитора поза­ди первой линии и только сейчас сообразил, что Тадде­уш теперь находится практически в самой гуще сраже­ния, где сверкал энергетический топор командира Во­ющих Грифонов.

— Таддеуш!

Инквизитор, спрятавшийся за изрезанным попада­ниями стволом, не опуская автоматический пистолет, услышал свое имя даже сквозь грохот побоища. И от этого голоса кровь застыла в его жилах, поскольку кри­чал явно Мерчано.

Таддеуш рискнул высунуться из укрытия. Совсем рядом лежало тело погибшего Грифона — ранец воина взорвался, и огромный космодесантник рухнул ничком с окровавленной дырой в спине. Вокруг было много трупов, повисших на поваленных деревьях или же на­половину погрузившихся в грязь. Астартес сражались друг с другом не на жизнь, а на смерть, и это зрели­ще потрясало воображение — обладающие немыслимой

силой и реакцией гиганты сошлись в рукопашной. И в самой гуще тел сверкал, рассекая воздух, топор Мерча­но, раз за разом поднимаясь и обрушиваясь на врагов в творящемся хаосе.

Инквизитор достал меч ксеносов, и клинок загу­дел, стремясь как можно скорее распасться на оскол­ки и убивать. Таддеуш прекрасно понимал, что ему вовсе не место в этой битве, где сцепились космиче­ские десантники. Лишь немногие подкованные в во­просе единоборств и крайне опытные инквизиторы могли сравниться с Астартес, а некоторые так и вовсе были сильней. Но Таддеуш определенно не принадле­жал к их числу. Как и говорили Воющие Грифоны, он был всего лишь простым смертным. Впрочем, он понимал, что от него уже не зависит, придется сра­жаться или нет.

— Таддеуш! — вновь проревел Мерчано.

Командир Воющих Грифонов прорывался вперед, расшвыривая Испивающих Души и угрожающе разма­хивая энергетическим топором. Инквизитор застыл на месте — даже сквозь мрак и дым он видел, насколько искажено гневом лицо Мерчано и какая ненависть ки­пит в его глазах. Благодаря улучшенному зрению кос­мического десантника и внутреннему чутью псайкера, лорд-библиарий увидел Таддеуша, скрывающегося в те­ни, и тот обругал себя последними словами за глупую попытку спрятаться.

Кто-нибудь другой, скорее всего, бросился бы бе­жать, и если говорить откровенно, то и Таддеуша по­сетила такая мысль. Но в то же время, в отличие от большинства, он понимал, что, поддавшись панике и попытавшись удрать, он просто подставит спину. Про­ще уж сразу лечь на землю и позволить себя пристре­лить. Поэтому инквизитор вышел из укрытия и уве­ренно распрямил плечи, не выпуская из рук меч и пистолет, глядя, как к нему приближается огромный ко­мандир Воющих Грифонов.

Грохот сражения стал вдруг приглушенным и дале­ким, доносящимся будто из другого мира, поле боя — лишь размытым эскизом, а космические десантники — призрачными тенями. На всем Ванквалисе не было ни­кого, кроме Мерчано и Таддеуша.

Не успев даже задуматься, инквизитор открыл огонь, и пули, выпущенные его автоматическим пистолетом, расцвели созвездием ярких искр на броне библиария. Но Мерчано даже не заметил этого, и Таддеуш едва успел отпрыгнуть в сторону, чтобы не угодить под удар топора, вспыхнувшего псионическим огнем, прежде чем вонзиться в пень за спиной инквизитора.

Ударная волна заставила Таддеуша упасть на зем­лю. Он быстро перекатился и вскочил на ноги, прак­тически вслепую стреляя по нависшему над ним тем­ному силуэту.

— Ты погубил моих боевых братьев! — ревел Мер­чано. — Ты предал нас! Вступил в сговор с врагом!

— Нет здесь никакого врага! — крикнул инквизи­тор в ответ. — Как нет и Черной Чаши! Вас обманули!

— Опять лжешь? Ты, в чьей душе осталось место лишь коварству!

Мерчано размахнулся топором и ударил на уровне своего пояса. Таддеушу пришлось упасть на одно колено, чтобы отразить выпад мечом, — оружие столкну­лось с такой силой, что чуть не вывернуло руку инкви­зитору. В следующую секунду Таддеуш вскочил и вон­зил свой клинок в тело библиария.

Меч вошел прямо под рукой Мерчано, с удивитель­ной легкостью вспоров керамит энергетической брони. Затем оружие ксеносов активировалось и, распавшись на десятки стальных осколков, принялось резать кости и мышцы космодесантника. Подобно рою металличе­ских насекомых, они вылетели через пробоины в доспе­хах и кровожадно загудели в воздухе.

Мерчано взревел от боли. Таддеуш провернул руко­ять и почувствовал, как под лезвием крошится кера­мит. Повреждения, нанесенные мечом, уже давно выве­ли бы из строя кого угодно, даже большинство Астар­тес. Но лорд Мерчано был тем самым воином, который снял голову Периклитору и успел за свою жизнь по­видать все мыслимые поля сражений. Ему доводилось переживать и худшее, но тем не менее побеждать. Кро­хотный огонек надежды, все еще тлевший в душе Тад­деуша, окончательно угас, когда огромный библиа­рий схватил его за шиворот и одной левой оторвал от земли.

Затем космодесантник размахнулся и отшвырнул ин­квизитора, вложив в бросок всю свою мощь. Выронив и меч, и пистолет, Таддеуш закувыркался в воздухе, ломая ветки собственным телом. О землю он ударился с такой силой, что из легких вышибло весь воздух, а мышцы словно онемели.

Инквизитор старался не потерять сознания. Он при­землился уже за чертой деревьев, посреди открытого пространства. Рядом ревел моторами «Рино», лишив­шийся одной гусеницы. Из распахнутого люка уже вы­саживались Воющие Грифоны. Сунув руку под плащ, Таддеуш принялся нащупывать еще один из многочис­ленных предметов, составлявших его вооружение.

Его ладонь сжалась на небольшом металлическом шарике, и инквизитор извлек вещицу из-под плаща. Это должно было сработать.

Мерчано уже бежал к нему, и Таддеуш бросился на­встречу, врезавшись в противника, и попытался прикре­пить к его броне свою магнитную гранату. Даже если ему предстояло погибнуть, инквизитор собирался хотя бы убить командира Воющих Грифонов и тем самым по­мочь Испивающим Души избежать полного уничтоже­ния и найти их подлинного врага. Раздался хруст костей и треск рвущихся сухожилий. По телу Таддеуша прока­тилась волна ужасной, леденящей боли, заставляя его забиться в агонии.

Затем библиарий ослабил хватку, и граната выпала из искалеченной руки инквизитора. Мерчано презри­тельно покосился на нее и отбросил ногой в сторону, прежде чем схватить Таддеуша за горло. Смертоносный заряд откатился слишком далеко, чтобы его мог видеть инквизитор.

— Вы и понятия не имеете… — прохрипел Тадде­уш. — Никто из вас… вы не понимаете, с кем сражае­тесь…

Мерчано с силой припечатал его к наклонному бор­ту «Рино». Инквизитор едва ощутил, как ломаются его ребра, столь сильна была боль в изуродованной руке и столь велико отчаяние.

— Во имя клятв правосудия, — заговорил лорд-биб­лиарий, не обращая внимания на слова своей жертвы,— я объявляю тебя предателем интересов Воющих Гри­фонов и личным врагом Императора. В мире не найти наказания достаточно сурового, чтобы покарать твою дерзость. Мы можем только молиться, что Император удовлетворится одной лишь твоей смертью.

— Властью, данной мне Священной Имперской Ин­квизицией… — прохрипел Таддеуш, хотя уже ни на что не надеялся.

Мерчано только усмехнулся и занес топор над го­ловой. Сложные узоры, покрывающие его поверхность, зажглись огнем его ненависти, когда лезвие вонзилось в тело инквизитора. Последнее, что увидел Таддеуш, — собственную кровь, забрызгавшую искаженное гневом лицо библиария.

Сарпедон считал погибших. Это давно стало для него машинальным действием, одной из обязанностей коман­дира. Оценив потускневшие руны на границе зрения, он понял, что в неистовой рукопашной схватке, кипящей в центре построения, уже лежали порядка тридцати тру­пов Испивающих Души. Они не могли себе позволить потерять даже одного-единственного десантника, и внут­ри у магистра все выворачивалось наизнанку, когда он видел, как в этой грязи и копоти гибнет будущее ордена.

Сам Сарпедон находился чуть в стороне от того ме­ста, где Воющие Грифоны пытались прорвать оборони­тельные порядки, и окружающие его бойцы продолжа­ли поддерживать собратьев неустанным огнем, обстре­ливая почти неразличимых в дыму и кружащейся саже врагов. В ответ били танки, и встречный болтерный огонь приближающихся Воющих Грифонов становился плотнее с каждой минутой. Вскоре рукопашная должна была завязаться по всей линии.

Никогда прежде Сарпедон не предавался такому от­чаянию. Он бывал в крайне опасных переделках, видел смерть и грехопадение Испивающих Души. Но ему еще не доводилось ощущать, чтобы оба его сердца сжала ледяная ладонь такого ужаса, какой он испытал, глядя на трагедию, разворачивающуюся в обугленном лесу.

— Люко! — крикнул командор в вокс, заставляя се­бя отринуть чувства, неприемлемые для космического десантника. — Докладывай!

— У них преимущество в живой силе и технике! — ответил капитан; и в динамиках слышалось шипение его когтей-молний и рев болтеров его отряда. Люко действовал в самом эпицентре битвы, пытаясь заткнуть брешь, пробитую в их рядах бронемашинами Воющих Грифонов.

— Мне нужен честный ответ, — сказал Сарпедон. — Мы сможем удержать эти позиции?

Молчание Люко показалось магистру затянувшимся.

— Никак нет, — ответил наконец капитан. — Не здесь. И не против таких сил.

— Тогда уводи своих людей.

— Слушаюсь, командор.

Мимо головы Сарпедона прогудела еще одна болтерная очередь, перемалывая и без того жалкие остатки кустов за его спиной. Магистр пригнулся еще ниже, поджимая под себя мутировавшие ноги. А если под­няться и ударить сейчас, подумалось ему, если повести Испивающих Души в бой против Воющих Грифонов? Да, они все падут, но никто и никогда уже не узнает, насколько далеко зашло падение Сарпедона. Все завер­шится здесь и сейчас, и ему не придется никому объ­яснять, каким образом орден оказался разделен преда­тельством и был застигнут посреди забытых Импера­тором джунглей.

Он заставил себя отказаться от этой мысли, стер ее начисто из своего сознания. Что бы ни происходи­ло, он оставался космическим десантником и имел пе­ред своими людьми обязательства, непонятные про­стым солдатам.

— Испивающие Души! — крикнул Сарпедон по всем каналам связи. — Мы отступаем! Передовые отряды от­ходят, тыловые прикрывают!

Магистр поднял собственный болтер, готовясь при­соединиться к боевым братьям. С каждой минутой гиб­ло все больше и больше воинов, и раз этот жалкий клочок леса нельзя было удержать, гибли они зря.

Испивающие Души обратили свои болтеры на центр построения, когда передовые отряды, отмечен­ные рунами капитана Люко и капеллана Иктиноса, вы­шли из неистовой драки. Воющие Грифоны пытались преследовать их, но Сарпедон подвел остальных своих людей ближе, атакуя противника со спины и накрывая массированным болтерным огнем. От леса там практи­чески ничего и не осталось — только изуродованная выжженная земля, затянутая пороховым дымом.

Как только его бойцы сумели отступить под защиту джунглей, Сарпедон отыскал взглядом командора Во­ющих Грифонов, сражавшегося в самой гуще схват­ки. Несколько Испивающих Души попали в окруже­ние буквально за секунду до того, как их братья откры­ли заградительный огонь, и теперь гибли, из последних сил сопротивляясь яростному натиску врага. Силовой топор взлетал и опускался, отсекая конечности, и Сар­педон разглядел на его обладателе высокий воротник библиария. До ушей магистра долетал разъяренный рев его коллеги и противника, видящего, как Испивающие Души сбегают по склону, скрываясь во тьме оврага, за которым лес становился слишком густым, чтобы танки могли продолжать преследование.

На измазанном кровью лице командора Воющих Грифонов Сарпедон видел выражение той же неукротимой решимости, с каким и сам каждый раз шел в бой. На секунду он даже задумался, а сумеет ли про­тивник разглядеть эти черты и в нем… но затем вспо­мнил, что в глазах любого честного солдата Империума выглядит всего лишь отвратительным мутантом, мерз­кой тварью, отмеченной печатью богов Хаоса, и врагом Императора.

Отступая под градом болтерных зарядов и прокля­тий, Испивающие Души скрывались от разъяренных Воющих Грифонов в глубине джунглей.

Неестественная ночь, вызванная битвой, постепенно расступалась, но на ее место уже шла настоящая. Жи­вотные, населявшие джунгли Неверморна, постепенно возвращались на привычные места, откуда их несколь­ко часов назад прогнали грохот выстрелов и хаос боя.

Уже пробегали по ветвям юркие шестиногие ящерки, отыскивали свои гнезда летающие создания, похожие на крылатых змей. Изумрудно-зеленые жуки грызли изрезанную пулями листву, восстанавливая свои жили­ща, раздавленные танковыми гусеницами и тяжелыми сапогами. В сгущающейся темноте раздавались трели крошечных птиц с ярким оперением и крики обезьяно­подобных зверей, карабкающихся обратно в кроны де­ревьев. Крупные хищники и травоядные, занимавшие более высокие уровни экосистемы, возвращались куда медленнее, испуганно обходя участок, где разбили ла­герь Воющие Грифоны.

Космические десантники разместились в лесу у под­ножия холма, где недавно сражались с Испивающи­ми Души. Джунгли были здесь настолько густыми, что вряд ли бы кто-то, кроме Астартес, смог через них про­рубиться. Земля сочилась влагой, и дождь, пришедший вместе с вечерними сумерками, срывался с густой ли­ствы миниатюрными водопадами. Змеи-амфибии сколь­зили в лужах, порой порываясь обернуться вокруг керамитовых поножей несущих вахту Грифонов.

— Проклятие! — проворчал Борганор. Бойцы его Десятой роты обеспечивали огневое прикрытие осталь­ным братьям, и было очевидно: капитан возмущен тем, что не смог по-настоящему поучаствовать в штурме и встретиться с врагом лицом к лицу. — Как они смеют называть себя космодесантниками? Подлинные Астар­тес остались бы и продолжали сражаться. А теперь нам придется гоняться за ними по всем этим треклятым джунглям.

— Они поняли, что мы их просто раздавим, — про­изнес лорд Мерчано. — Носители Черной Чаши далеко не глупцы. Они бегают от правосудия уже несколько тысяч лет и научились понимать, когда сила не на их стороне. Да и вспомни, как еретики всегда цепляются за жизнь, даже если понимают, что смерть неизбежна. Они оттягивают ее приход всеми мыслимыми путями, словно пара лишних дней свободы как-то очистит их души от греха.

Борганор и Мерчано расположились на небольшой полянке, ограниченной стенками невероятно огромного пня с выгнившей сердцевиной. С одной стороны кас­кадом постоянно стекала вода, и внутри образовал­ся неглубокий, всего по лодыжку, водоем, затянутый сверху болотными растениями с цветами удивительной раскраски. Командор проводил приличествующие Во­ющему Грифону ритуалы по обслуживанию своей эки­пировки и очищал священный топор от скверны Чер­ной Чаши. Оружие было по самую рукоять измарано в крови предателей и теперь нуждалось в подобающем сакральном омовении, прежде чем его снова можно бу­дет использовать во имя исполнения клятв Воющих Грифонов. Топор лежал перед Мерчано на отшлифо­ванном водой камне, и библиарий неторопливо, тща­тельно удалял с изящных узоров запекшуюся кровь.

В нормальных условиях ритуал также требовал снять и освятить всю броню, но Неверморн был слиш­ком коварен, чтобы рисковать, лишая себя защиты. Под доспехами его кожу украшали бесконечные строчки рун — куда мельче и плотнее начертанные, нежели те, что были выставлены напоказ. Они напоминали о наи­более важных клятвах, наиболее древних из них, об обещаниях, данных задолго до того, как сам Мерчано взял в руки болтер. Клятвы служить Императору, по­читать свой орден и хранить свою душу от скверны, которую мог повлечь за собой псайкерский дар. Каж­дая татуировка была глубоко вбита в его плоть так, чтобы каждый раз, чувствуя в бою боль, библиарий бы вспоминал о них и чтобы их никогда уже нельзя было свести с его тела.

Одна из клятв, начертанная на высоком готике по­перек бочкообразной груди, была совсем недавно об­новлена. Она содержала имя демон-принца Перикли­тора, но теперь ее пересекала черта. Обет был испол­нен. Однако оставались и другие, столь же древние, касающиеся Неверморна. Их не было нужды выстав­лять на всеобщее обозрение, ибо они были выбиты на самой душе Мерчано.

— Будь у нас возможность использовать бронетех­нику, мы бы давно уже пришли по их головы, — с го­речью в голосе произнес Борганор. — Уже сейчас мы бросали бы их тела к ногам дома Фалкен.

— Капитан, мы и сами можем использовать те пре­имущества, которые дают джунгли, — заметил Мерча­но, не поднимая глаз и продолжая счищать с топора кровь инквизитора Таддеуша, — Тебе ведь знакома эта среда?

— Конечно.

— Тогда ты должен понимать, что перед нашим вра­гом простираются болота. — Мерчано взмахнул рукой, показывая на льющиеся с неба потоки. — Вода стекает в те низины со всех джунглей. И Черной Чаше пред­стоит преодолеть топи, чтобы уйти от нас.

— Значит, мы можем последовать за ними, — произ­нес Борганор. — Стыдно в этом признаваться, но меня действительно смущает такой выбор места для драки.

— Ты забываешь, капитан, что мы не одиноки. Пусть врагу помогают джунгли, но у нас свои преимущества. На нашей стороне сам Император и благословенная по­мощь Его служителей.

В проломе пустотелого пня появился сержант Оссекс.

— Лорд-библиарий, — доложил он, — мы сумели свя­заться с генералом. Его командная частота подключена к нашей вокс-сети.

— Отлично, — отозвался Мерчано, разглядывая све­жую клятву, начертанную на наручах брони его подчи­ненного. Это было обещание отомстить за смерть брата Рельнона. Но имя, упоминавшееся в ней, уже было пере­черкнуто. Инквизитор Таддеуш убил Рельнона, но сам потом пал от руки библиария. Воющие Грифоны быстро справились с этим обязательством.

— Они уже контактировали с противником? — спро­сил Борганор.

— Никак нет, — ответил Оссекс. — Похоже, они да­же не подозревают о подлинной природе нашего врага.

— Разумеется, — заметил Мерчано. — Носители Чер­ной Чаши являют собой слишком большую моральную угрозу, чтобы о них можно было говорить обычным лю­дям.

Лорд-библиарий пощелкал переключателем вокса, по­ка не нашел недавно добавленную в список частоту.

— Генерал, — произнес он, — с вами говорит лорд Мерчано, старший офицер Воющих Грифонов.

— Генерал Глейван Варр 901-го штрафного легиона на связи, — ответил ему усталый голос, сопровождае­мый шипением помех, — вокс у него определенно недо­тягивал даже до стандартов Имперской Гвардии. — Так говорите, вы представляете Воющих Грифонов? Я не думал, что Ванквалис и одной-то армии Астартес досто­ин, а тут сразу две.

— На этой планете нет других космических десант­ников, кроме нас, — отрезал Мерчано.

— Командор Сарпедон с вами бы поспорил, — ска­зал Варр. — Он… и его Испивающие Души.

— Так вот, значит, как они себя именуют, — бросил библиарий, и его голос наполнился ядом.

Варр помедлил.

— Похоже, я чего-то не знаю, — осторожно произ­нес он.

— Куда больше, генерал, чем вы можете себе пред­ставить. Твари, которых вы именуете Испивающими Души, на самом деле предали Императора.

— Они отступники, — сказал Варр. — Преследуемые Империумом. Да, именно это они мне и сказали.

— Тогда вы должны были уничтожить их! — про­рычал Мерчано.

— У нас тут, вообще-то, возникла проблемка с орками. — Помимо усталости, в голосе Варра звучала и изрядная доля цинизма. — Сражение еще и с космиче­скими десантниками из-за каких-то принципов стоит в списке наших приоритетов не на первом месте.

— Генерал, речь идет не о простых дезертирах. Ис­пивающие Души присягнули Губительным Силам — темным божествам варпа, поставившим свою печать на их тела. Они прибыли, чтобы поработить эту планету и принести ее в жертву своим покровителям, и восполь­зовались вашим безразличием, чтобы сделать штраф­ной легион орудием своей воли. Это все проделки Ха­оса, генерал, и вы будете считаться его агентом, если только не покаетесь и не поможете нам уничтожить врага.

Генерал Варр молчал весьма долго, и в воксе были слышны лишь шелест дождя да приглушенные неумолч­ные звуки джунглей.

— Хаос, значит, — произнес он.

— Хаос, — подтвердил Мерчано. — Он умеет лишь лгать. И, поверив его лжи, вы вступаете на путь, ве­дущий к скверне. Враг прибыл на Ванквалис, и он куда страшнее, нежели безумствующая зеленокожая орда.

— Мы сражались с ним бок о бок, — заметил Варр,— и расправились с несколькими тысячами орков…

— Просто они сами желают заполучить этот мир. Носители Черной Чаши, вне всяких сомнений, восполь­зовались вторжением орков, чтобы высадиться на Неверморне. Будь прокляты эти зеленокожие, но теперь истинный враг показал свое лицо и должен быть уни­чтожен.

— Что ж, лорд Мерчано, как я понимаю, вы берете под свое командование все имперские войска на Ванквалисе?

— Вы поняли меня верно. И, объединив наши уси­лия, мы разделаемся с Черной Чашей раз и навсегда. Где вы находитесь, Варр?

— Мы разбили лагерь на высотах примерно в двух километрах к северо-западу от выхода из Змеящейся лощины, — ответил генерал. — Все еще продолжаем со­бирать тех, кто пережил сражение. Здесь располагаются примерно две тысячи здоровых солдат и еще от пятисот до тысячи укрылись где-то между нами и оврагом. Раз­ведчики докладывают, что зеленокожие двигаются на север от холмов, а это значит, что ксеносы уже направ­ляются к побережью.

— Сейчас у нас есть заботы и поважнее, чем орки, — сказал Мерчано. — Предатели сбежали от моих Воющих Грифонов к болотам, лежащим на юге от разрушенной крепости.

— Я понимаю, о чем вы, — отозвался Варр. — На моих картах эти территории помечены как гиблое ме­сто. Никому там не пролезть, и даже орки обошли их стороной.

— Именно там мы и разделаемся с Черной Чашей. Мои люди подойдут с востока. Вы же соберете свой 901-й и перекроете западный край. Предатели окажутся заперты.

— Оставив свои позиции, мы предоставим оркам полную свободу действий, — заметил Варр. — Этак они достигнут моря в три дня, не встретив никакого сопро­тивления.

— Генерал, — мрачно произнес Мерчано, — мой ор­ден поклялся защищать Ванквалис очень много лет на­зад. Едва до нас дошел слух о вторжении зеленокожих, как я поднял своих людей и привел их сюда, чтобы очистить джунгли от ксеносов. Но Воющие Грифоны всегда знали, что рано или поздно Черная Чаша вер­нется, и пока она не будет уничтожена, все прочие во­просы могут подождать. Ксеносы ненавистны мне не меньше, чем вам, и даже больше, ибо я сражался с ни­ми во всех уголках этой Галактики. Но, поверьте, я не лгу, когда говорю, что пусть лучше все жители Ванквалиса до последнего человека погибнут от рук орков, чем из этих джунглей уйдет живым хоть один Носи­тель Черной Чаши. Даже и не думайте спорить со мной или пытаться спрашивать, что именно движет нами. Мы ни перед чем не остановимся, когда речь идет о соблюдении клятв. Ни перед чем.

— Мои люди выйдут на указанные позиции за пол­дня, — сказал Варр. — Если это, конечно, приказ.

— Приказ, генерал! — Мерчано прервал соединение.

— Штрафные легионы, — с отвращением произнес Борганор. — Худшие из худших. Отребье, недостойное милости Императора.

— Ты прав, отребье, — согласился библиарий. — Но с кем послабее зеленокожие уже бы разделались. Среди этих парней хватает закоренелых и матерых убийц. К тому же нас мало волнует, будет ли 901-й стоять и держать бой или же бросится прочь, поджав хвосты. Главное, что они замедлят продвижение Черной Чаши. И как только мы сойдемся в рукопашной, наш враг будет обречен. Протянет ли 901-й достаточно, чтобы помочь нам в бою, мне все равно.

— Что ж, хотя бы в смерти они на что-то сгодят­ся, — сказал Борганор. — Во всяком случае, так от них будет пользы больше, чем при жизни.

— Прикажи капитану Дариону подтягивать патрули и готовиться выступать. Как только штрафники выйдут на позиции, мы захлопнем капкан.

Борганор отсалютовал и покинул площадку, оста­вив Мерчано заканчивать ритуал очищения.

Вскоре все завершится, и Воющие Грифоны сдер­жат еще одну древнейшую клятву. Уже к следующему закату на теле Мерчано будет перечеркнуто очередное имя, чтобы всякий раз, испытывая боль, он вспоминал тот день, когда пала Черная Чаша.

Глава тринадцатая

— На какие уступки мы можем пойти, когда это необходимо для победы?

— Понятие уступок и компромиссов чуждо Астартес. Погибнуть, но не отсту­пить — это и есть победа.

Дениятос. Боевой Катехизис
За двойной драмой орочьего похода к побережью и погони Воющих Грифонов за Испивающими Ду­ши остались незамеченными многие другие, разво­рачивавшиеся прямо сейчас в джунглях Неверморна. Крошечные отряды штрафников сражались с разроз­ненными группами зеленокожих — обе стороны были отрезаны от основных войск и вынуждены вести ло­кальные войны во имя собственного выживания. Мно­гие беглецы становились жертвами обитающих в зарос­лях хищников, исчезая в жвалах огромных насекомых или погибая в удушающих объятиях щупалец живот­ных, прячущихся под землей. Тысячи отдельных повес­тей можно было написать о том, что вершилось в сто­роне от посторонних глаз. Люди и орки погибали и героически, и глупо, уступая силам природы или же нанизывая друг друга на ножи.

И одна из этих повестей рассказывала бы о неболь­ших устаревших грузовых челноках, спустившихся с неба на исходе ночи. Они неуклюже приземлились на изрытом воронками склоне, и из леса тут же высыпали Испивающие Души, присягнувшие Евмену и возглавляемые сержантом Гекуларом. Они с некоторым удив­лением наблюдали за схваткой между Воющими Гри­фонами и воинами Сарпедона, посмеиваясь над тем, что их врага атакуют имперские космические десант­ники.

Бесшумно и быстро мятежные Астартес погрузились на_ «Онагры», с трудом оторвавшиеся от земли. Они скрылись в небе, когда первые серовато-зеленые лучи солнца осветили край горизонта, и устремились к «Сло­манному хребту», чтобы наконец навсегда оставить эту никчемную планету.

Даже мутировавшие ноги Сарпедона начинали ус­тавать от путешествия через смердящую вязкую жижу. Вонь стояла невообразимая, поскольку умирающие жи­вотные приходили сюда, чтобы испустить дух и лежать, разлагаясь, в этом царстве тлена и гнили. Деревья, рас­тущие здесь, казались костлявыми руками, в отчаянии тянущимися из болота. Покрытые слизью корни изги­бались над головами десантников, образуя арки и тун­нели. Испивающие Души шли уже несколько часов, понимая, что Воющие Грифоны не отстанут ни на шаг.

— Командор, — раздался в воксе голос Салка, ушед­шего вперед. Отделение сержанта включало в себя не­скольких закаленных ветеранов, и Сарпедон все чаще и чаще использовал их в качестве разведчиков. — Ви­зуальный контакт. Примерно в полукилометре от нас.

— Воющие Грифоны?

— Нет. Похоже, это 901-й.

— Всем подразделениям — остановиться, — прика­зал Сарпедон.

Оставшиеся Испивающие Души численностью при­мерно в две сотни бойцов прекратили месить грязь и замерли, стараясь держать свое оружие как можно вы­ше. Магистр также остановился и прислушался к зву­кам болота: гудели насекомые, ухали гнездящиеся сре­ди уродливых деревьев птицы, приглушенно булькала вода.

— Я могу связаться с ними, командор, — предложил Салк.

— Нет, сержант, — ответил Сарпедон. — Мы не зна­ем, на чьей они теперь стороне. Воющие Грифоны за­просто могли взять командование полком.

Магистр захлюпал через трясину, направляясь к мо­гучему дереву, возвышающемуся над болотом на вы­соких корнях, чем-то напоминавших паучьи лапы, и взобрался наверх — карабкаться по деревьям Сарпедон умел теперь не хуже какого-нибудь жука, вонзая длин­ные когти ног в кору.

С этой позиции его улучшенное зрение позволя­ло разглядеть сквозь туман противоположный берег и край леса. Солдаты штрафного легиона очень хоро­шо замаскировались, вымазавшись грязью и успев из­готовить импровизированный камуфляж, и определен­но готовились к бою. Они ждали, что с болот к ним выйдет враг, которым могли быть только Испивающие Души.

Между космодесантниками и позициями 901-го вид­нелись остовы каких-то огромных машин, наполовину ушедших в грязь, еще несколько таких же лежало на берегу — ржавеющие обломки среди оплавленных ка­менных глыб. Вот и все, что осталось от орочьего асте­роида, который промахнулся мимо цели и врезался в оставшийся позади холм, — должно быть, взрыв раски­дал посадочный модуль ксеносов по всему болоту и до­лине. Увиденное неожиданно напомнило о том, что именно вторжение зеленокожих привело Испивающих Души на Ванквалис, но теперь Сарпедону приходилось думать совсем о другом, и с каждой минутой все важнее становились вопросы банального выживания.

— Их отправили сюда, чтобы задержать нас, — про­изнес командор. — Бедные обреченные грешники.

На берегу возникло движение. Из зарослей выкаты­вались и влетали в воду «Химеры» — грубые бронема­шины пехоты, используемые Имперской Гвардией. По подернутой ряской безмятежной поверхности побежа­ла рябь…

— Они собираются атаковать, — сказал Сарпедон. — Испивающие Души! Построение в линию!

Позади него космодесантники растянулись в широкий ряд, и каждый из них казался якорем, надежно удержи­вающим остальной строй. Сарпедон присоединился к ним, сбежав по стволу и спрыгнув обратно в воду. Заса­сывающая грязь замедлила продвижение «Химер» 901-го, и одна из них безнадежно увязла. Верхний люк распах­нулся, и наружу посыпались солдаты. Жижа доходила людям до груди, но штрафники изо всех сил старались держаться.

Один из них закричал, заметив Испивающих Души. Сотни солдат уже стояли в воде, изготовив к бою ла­зерные винтовки, несколько тяжелых орудий и даже плазмаганов.

Быть может, отвага толкает их на битву с нами, по­думал Сарпедон. Или же эти люди отчаялись выбрать­ся с планеты и теперь просто ищут доброй драки перед тем, как все завершится.

Магистр увидел головную «Химеру» — командир­скую машину, обвешанную антеннами и мощными вокс-передатчиками. Из нее тоже выгрузились бойцы, открыв­шие огонь, едва успев оказаться в воде.

— В атаку! — раздался крик капитана Люко, веду­щего передовой отряд Испивающих Души сквозь ла­зерный шквал.

Броня космических десантников была практически неуязвима для винтовок штрафников, и вся эта пальба в лучшем случае могла поцарапать наступающих Ас­тартес. Едва услышав, как первый раз рявкнули болте­ры, Сарпедон сломя голову бросился к командирской «Химере».

Ряды 901-го стремительно редели. Десятки бойцов погибли в первые же секунды, повалившись на броню своих БТР или рухнув в смешавшуюся с кровью болот­ную грязь. Сарпедон воспринимал происходящее как не имеющее к нему отношения, будто смотрел пикт-за­пись, находясь далеко-далеко от этого места; грохот вы­стрелов казался тихим, едва слышным. Умирали его со­юзники, люди, прибывшие освобождать Ванквалис, и было чудовищно несправедливо воевать против них. Но выбора не оставалось ни у одной из сражающихся сто­рон. Уничтожение 901-го было неизбежно — это была грязная, жестокая работа, с которой следовало покон­чить как можно скорее, забыв об эмоциях… так, словно казнишь боевого брата.

В командирскую «Химеру» ударил плазменный за­ряд, прожигая ей ее бок, и из верхнего люка вырвалось пламя. Люди, прятавшиеся под защитой брони, броси­лись кто куда, неуклюже ковыляя в грязи. Их силуэты ярко вырисовывались на фоне пожара.

Сарпедон и Варр увидели друг друга одновременно. Опаленный языками огня, рвущимися из его машины, генерал стоял, обнажив клинок — богато украшенную саблю, которую, скорее всего, забрал у погибшего ванквалийского артиллериста, чтобы заменить оружие, сло­мавшееся под стенами Райтспайра.

— Отходим! — закричал Варр людям за своей спи­ной, не отводя своего взгляда от командора. — Отдайте приказ! Всем отступить и удерживать берег!

Вокс-оператор, тащивший свой тяжелый ранец через всю эту грязь и темноту, передал распоряжение осталь­ным отрядам 901-го. Но сам Варр не последовал за сво­ими людьми, когда те побежали прочь от приближаю­щихся гигантов, закованных в энергетическую броню.

— Варр! — окликнул его командор.

— Сарпедон, — ответил генерал, — цепочка коман­дования поменялась. Теперь мы стали врагами.

— Знаю.

— Будь у меня хоть какая-то возможность все ис­править, я бы воспользовался ею. Надеюсь, вы верите мне. Но я служу Империуму, а на Ванквалисе это пред­полагает подчинение лорду Мерчано.

— Я верю, Варр. И если это хоть что-то значит для вас, то знайте, я и сам бы хотел этого избежать.

Генерал принял боевую стойку, высоко подняв саблю.

— Покончим со всем быстро, — произнес он.

Сарпедон выхватил силовой посох. В считанные се­кунды библиарий преодолел разделявшее их расстоя­ние, и его оружие встретилось с клинком Варра.

— Воющие Грифоны? — спросил Евмен.

— Да, герб был именно таким, — ответил сержант Гекулар. В полумраке архива Испивающих Души лицо его казалось еще более худым и жестоким, чем обычно.

Евмен развернул установленный на подвижном креп­лении пикт-экран. Большую часть библиотеки ордена по-прежнему составляли те дата-стеки, которые удалось забрать с потерянного флота, оставленного Сарпедоном после первой Войны Ордена. Их разместили на мозаич­ном полу вдоль украшенных потускневшими фресками стен корабельной церкви.

На экран была выведена история Воющих Грифонов.

— Наследники Ультрамаринов,— пробормотал Евмен себе под нос. — Кровь Жиллимана, примарха, как раз и придумавшего всю эту затею с Империумом. Очень на­деюсь, что его сыны понесут серьезные потери, прежде чем доберутся до Сарпедона.

— Никогда особенно не увлекался историей Импе­риума, — произнес Гекулар.

Евмен развернулся к нему.

— Тогда начинай прямо сейчас, — посоветовал ко­мандир мятежников. — Врага надо знать в лицо. — Он снова посмотрел на экран. — Грифоны — всего лишь очередные домашние собачонки. По приказу Терры на задних лапках прыгать готовы. К моменту, когда они покончат с Сарпедоном, нам стоит убраться как можно дальше.

Краем глаза Евмен заметил, что к нему приближа­ется еще один Испивающий Души — Паллас, чье лицо все еще было багровым от ожога. Апотекарий пришел в себя после взрыва буквально за минуту и перерыл все летные палубы в поисках Лигриса, но тот сумел уйти.

— Пристыковался последний «Онагр», — доложил Паллас. — Все, кто верен тебе, теперь находятся на борту.

— Хорошо, — откликнулся Евмен. — Что насчет ра­неных?

— Есть несколько, — ответил Паллас, — но ничего такого, с чем не справится апотекарион, если мне вы­делят помощников.

— Лигрис?

— Все еще скрывается.

— Он сбежал от тебя, Паллас, — произнес Евмен.

— Не спорю, — сдержанно согласился апотекарий. — Он сумел победить меня.

— Ты подвел меня, — сказал командир мятежников. — Я ожидаю большего от своих офицеров.

— Я найду его, Евмен.

— Разумеется, рано или поздно так и будет. Но это­го мало. Мне нужна его голова, и срочно. — Евмен вы­ключил пикт-экран и активировал вокс. — Тидей? Весь орден уже на борту. Сколько тебе еще нужно, чтобы вывести нас в варп?

— Еще сутки как минимум, — ответил Тидей.

В переговорном устройстве отчетливо слышался шум моторного отделения. Многие корабли, сплавив­шиеся в «Сломанный хребет», имели функционирую­щие варп-двигатели, соединенные вместе таким обра­зом, чтобы «скиталец» мог перемещаться между систе­мами.

— Сутки? — Лицо Евмена стало еще более мрач­ным, чем прежде. — Изволь объясниться.

— Лигрис повредил соединения между плазменны­ми генераторами и катушками накопителей. Все можно починить, но это требует времени. Остановить нас ему не удастся, но вот задержать — вполне.

Евмен злобно покосился на Палласа, чья оплошность позволила технодесантнику свободно перемещаться по всему «Сломанному хребту».

— Время становится решающим фактором. Мы долж­ны уйти в варп, как только будут исправлены двигатели.

— И куда прыгнем? — спросил сержант Гекулар.

— Не имеет значения, — ответил Евмен, выключая вокс. — Главное, подальше от этой проклятой системы. А там уже продумаем наш следующий шаг.

Евмен знаком приказал Гекулару следовать за собой и направился обратно к мостику, чтобы подготовить системы «Сломанного хребта» к отправлению.

Апотекарий Паллас еще несколько минут продолжал стоять, окруженный дата-стеками, хранящий память обо всем, что он предал. Он повернулся спиной к старому ордену, объединившись с Сарпедоном, а теперь отрекся и от него самого. Во всем архиве не осталось ничего, что Паллас мог бы назвать своей историей.

Затем он тоже покинул зал, направившись в апотекарион, где его ждали боевые братья, пострадавшие при обороне лесной крепости. Их связывало общее преда­тельство, и теперь Паллас был обязан помочь им… ведь они были его боевыми братьями. Сарпедон же, как и другие Испивающие Души, оставшиеся на Ванквалисе, должен был быть забыт навсегда.

Драться Глейвана Варра учил отец. И именно это позволило урокам хорошо запомниться. Отец сражался в составе 31-го полка Локразийской легкой пехоты — славного древними традициями подразделения, отно­сившегося к своим мечам с не меньшей серьезностью, чем к огнестрельному оружию. Боевой стиль локразийцев, текучий и стремительный, сочетал в себе элегант­ность со смертоносностью. Варр-старший был челове­ком добродушным, но прекрасно понимал, сколь опас­ной может быть Галактика, и особенно для его сына, собиравшегося, как и он, делать военную карьеру. Каж­дое неловкое парирование, каждый непродуманный вы­пад богато награждались синяками, и уже к совершен­нолетию будущий генерал владел искусством меча не хуже ветеранов Локразийской легкой пехоты.

Однажды отцовский полк отправился на подавле­ние мятежа и так и не вернулся. Но в памяти Варра навсегда сохранились все эти выпады и блоки, финты и добивающие удары.

Но сейчас от них практически не было толку. Сар­педон был огромен и обладал настолько молниеносной реакцией, что даже отец Варра не смог бы сейчас ни­чего поделать.

В очередной раз отразив удар психосилового посо­ха, генерал оценил состояние своей сабли — она была помятой, зазубренной, согнутой и вряд ли пригодной для использования в качестве оружия. Он пошатнулся, и тут же рукоять посоха врезалась в его спину, вынуж­дая распластаться в грязи. Варр едва не выронил саб­лю. Он нырнул, нашел ногами дно и рывком распря­мился. Его глаза залепила вонючая жижа, и генерал даже не мог видеть своего противника.

Его отец сейчас наверняка бы прокрутился на месте, описав мечом эффектную дугу с такой точностью и ско­ростью, что поймал бы противника врасплох и перерезал бы тому глотку. Варр так и поступил, вкладывая весь свой вес, всю свою силу в удар, нацеленный туда, где, по его предположению, должен был находиться Сарпедон.

Клинок разлетелся вдребезги. Сломалось также и запястье самого Варра, и рука онемела от боли. Подняв взгляд и смаргивая грязь с ресниц, он увидел, что сабля переломилась о предплечье Сарпедона.

И генерала не слишком утешило осознание того фак­та, что лицо его противника выражало подлинное сожа­ление, когда психосиловой посох пронзил грудь Варра.

Безжизненное тело сползло с посоха в воду, гнилая болотная жижа заполнила дыру в груди генерала. Сар­педон молчаливо смотрел, как тот погружается в окро­вавленную грязь.

— Командор, — раздался голос капитана Люко, — 901-й отступает.

— Генерал Варр погиб, — ответил ему Сарпедон.

Люко кивнул в сторону позиций штрафного легиона.

— Значит, — произнес он, — они лишились коман­дира. Дайте приказ, и мы просто сметем их.

Сарпедон проследил за взглядом товарища.

— Этим мы ничего не добьемся, — возразил коман­дор. — Их отправили сюда не расправиться с нами, а задержать нас. Даже если мы просто побежим сквозь них, они выполнят эту задачу. И Воющие Грифоны уда­рят нам в спину.

— Командор, — осторожно спросил Люко, на лице которого явственно читались сомнение и настороженность, редко посещавшие космических десантников, — ты же не собираешься сражаться с Воющими Грифо­нами в этом болоте?

— Нет, — ответил Сарпедон. — Это был бы слишком роскошный подарок для Мерчано. Скажи, капитан, мы все еще можем связаться со «Сломанным хребтом»?

— Не уверен, — протянул Люко. — Мы ничего не слышали от Лигриса с того самого…

— Я говорю не о Лигрисе, — отрезал командор. — Мне нужен Евмен.

Евмен распорядился, чтобы его оставили одного и выключили все сторонние каналы связи, поскольку ни­кто, кроме него, не должен был участвовать в этих пере­говорах. На мостике появлялось все больше и больше оборудования, чтобы новый повелитель мог командо­вать и «Сломанным хребтом», и Испивающими Души без посторонней помощи.

Он подошел к капитанской кафедре, за которой смот­релся настолько естественно, словно всегда стоял за ней.

— Доброго дня, командор, — произнес Евмен.

На обзорном экране возникло лицо Сарпедона. За спиной низвергнутого магистра были видны ветви урод­ливо изогнутых деревьев, торчащих среди гнилых болот. Командор с головы до ног был вымазан в какой-то слизи и крови генерала Варра.

— Предлагаю переговоры, — сказал Сарпедон.

— Какой смысл? — засмеялся Евмен. — «Сломан­ный хребет» в наших руках. Варп-двигатели уже заря­жаются. Мы снимемся с места менее чем через час. Разве ты можешь нам предложить хоть что-то, в чем мы нуждаемся?

— Выживание, — произнес Сарпедон. — Будущее.

— Не думаю, что это наше выживание поставлено на карту.

— Проклятие, Евмен, неужели ты совсем не пони­маешь, что происходит? Я не единственный твой враг. Воющие Грифоны не остановятся, пока все Испиваю­щие Души не будут уничтожены. И это касается и тво­их, и моих людей. Даже если тебе удастся покинуть систему, этот враг сядет на хвост. И благодаря числен­ному перевесу уничтожит вас.

— Это мы еще поглядим.

— Евмен, не стану делать вид, будто ты мне не омер­зителен. — Судя по выражению лица, командор с трудом сдерживал гнев. — Ты предал и меня, и все, ради чего я сражался. Но я не могу позволитьИспивающим Души погибнуть. Все они остаются моими боевыми братьями, и я не допущу, чтобы Воющие Грифоны победили толь­ко потому, что мы оказались разделены. Отбрось свою гордыню хотя бы на секунду. Ты сам прекрасно пони­маешь, что я говорю правду. Если мы не объединим уси­лия, Грифоны перережут нас по одному.

— Слышу слова того, кому в затылок дышит смерть,— подался вперед Евмен. — Еще раз спрашиваю: что ты мо­жешь мне предложить?

— Орден.

После слов Сарпедона повисла неловкая тишина. Ев­мен глубоко задумался, и темноту вокруг него нарушало лишь мерцание сигнальных лампочек когитаторов и мо­ниторов.

— Орден, — повторил Евмен. — Испивающие Души.

— Они перейдут под твое начало, — сказал Сарпе­дон. — Я добровольно сложу полномочия. И ты станешь новым магистром Испивающих Души. В твоих руках окажется все — тайны «Сломанного хребта», братья, остающиеся со мной, и все остальное.

— Ты же знаешь, что они никогда не станут сра­жаться за меня.

— Зато они подчиняются мне. А я присягну тебе.

— И этим ты собираешься купить свою жизнь! — На лице Евмена расцвела широкая мальчишеская улыб­ка. — Тебя больше ничего не волнует. Только собствен­ная шкура. Словно животное.

— Да, словно животное, — подтвердил командор. — Если тебе будет угодно так это определить. И я сдержу свое слово, если ты поможешь нам победить Воющих Грифонов.

— Надо еще придумать, как вытащить тебя с этой планеты, — задумчиво нахмурился Евмен.

— В этом тебе поможет Лигрис, — подсказал Сар­педон. — Если ты, конечно, поторопишься.

Евмен посмотрел изображению собеседника прямо в глаза:

— Ловлю тебя на слове. И помни, однажды я уже победил тебя. И сумею сделать это снова.

— Я всегда держу обещания,— мрачно отозвался Сар­педон. — Нет ничего, на что бы я не пошел ради выжива­ния Испивающих Души. Можешь даже убить меня, если это доставит тебе удовольствие. Только сохрани орден. Даже если мне придется потерять все, что мне дорого, чтобы спасти его, я соглашусь.

— Да будет так, — произнес Евмен. — Я принимаю твое предложение. Мы объединимся против Воющих Грифонов. Но с этой минуты я становлюсь магистром Испивающих Души. Посмеешь обмануть — и все твои боевые братья обречены.

Плечи Сарпедона поникли, и, должно быть, впервые за свою карьеру космического десантника он чувство­вал себя действительно раздавленным.

— Выведи наш разговор на весь корабль, — попро­сил командор. — Лигрис услышит. И тогда мы сможем покончить со всем этим.

Евмен поспешил переключить канал связи на вокс-трансляторы, раскиданные по всему «Сломанному хребту».

— Сделано, — ухмыльнулся он, нисколько не со­мневаясь в том, что отныне является единственным ма­гистром ордена. — Я не стану убивать тебя, Сарпедон. Я просто унижу тебя. Разрушу все, во что ты верил, и заставлю тебя смотреть на это.

— Нисколько не сомневаюсь. Но мое слово прочно.

Сарпедон обратился к Лигрису по внутренней связи

«Сломанного хребта», призывая технодесантника явить­ся к Евмену и помочь настроить и откалибровать точное вооружение громадного «скитальца».

В голосе командора звучали ничем не прикрытые скорбь и признание поражения. Впервые за долгое вре­мя Евмен мог позволить себе расслабиться за капитан­ской кафедрой и просто слушать, наслаждаясь униже­нием того, из чьих рук вырвал власть. 

Глава четырнадцатая

— Чему могут научить нас ксеносы?

— Они могут научить нас ненависти.

Дениятос. Боевой Катехизис
В безмолвном гневе лорд Мерчано наблюдал за тем, как над джунглями распускаются ослепительно­оранжевые цветы разрывов. Он стоял на замшелых камнях у подножия холма, глядя на заболоченную ни­зину, и со своей позиции мог видеть желтоватую гряз­ную листву деревьев, простирающих ветви над топями, и темную растительность, затянувшую оливково-зеле­ным покрывалом смердящие воды. Где-то там продол­жала скрываться цель Воющих Грифонов — Носители Черной Чаши, возглавляемые Сарпедоном. И ведь Ас­тартес Мерчано были уже близки к тому, чтобы разде­латься с врагом в этой грязи и вечном сумраке.

Очередной взрыв разметал деревья прямо возле по­зиций Грифонов. Он пришелся по самому краю болота, где как раз сейчас бы уже шли войска Мерчано, не нач­нись эта бомбардировка. Раз за разом с неба били мощ­ные энергетические копья и тяжелые снаряды. Охвачен­ный пожарами лес заволокло дымом — казалось, будто перед Воющими Грифонами выросла огненная стена.

— Очередная подлость, — пробормотал лорд-биб­лиарий себе под нос. — Очередная трусость. Предатели настолько забыли о чести, что даже бой принять не могут.

— Лорд, — доложил капитан Дарион, выходя из-за камней позади Мерчано, — мне пришлось отозвать пере­довые отделения. Они утверждают, что мы не можем продолжать наступление, пока бомбардировка не завер­шится.

— Я пришел к тому же выводу.

— Прицельность обстрела просто исключительна. При обычном орбитальном ударе снаряды ложились бы по всей долине. Должно быть, Черная Чаша обладает очень древними технологиями, раз может настолько уве­ренно стрелять по нам в непосредственной близости от своих людей.

— Осторожнее, капитан, ты начинаешь восторгаться путями врага, — угрюмо откликнулся Мерчано. — Ни­когда не смей заявлять, что кто-то превосходит нас в силе. Мы воины Императора, и ничто не устоит перед Его могуществом, дарованным нам. — Библиарий отвер­нулся и вышел на связь с «Лазурным когтем»: — Гово­рит лорд Мерчано. Прием.

— «Коготь» на связи, — ответил ему флаг-лейтенант Скарлфан.

Он принадлежал не к космическим десантникам, а к тем неаугментированным людям, которые обслуживали Воющих Грифонов, управляя их космическими кораб­лями и трудясь в мастерских и апотекарионе.

— Мы находимся под орбитальным обстрелом. От­куда он исходит?

— Сенсоры выявили очень большой корабль, — до­ложил Скарлфан. — Он вышел на низкую орбиту и до сих пор прятался от нас на противоположной стороне планеты. Для своих габаритов обладает весьма впечат­ляющей маневренностью. Огонь открыл буквально па­ру минут назад.

— С ним можно справиться? — спросил Мерчано.

— Сомневаюсь, что наша флотилия сумеет успешно выполнить эту задачу, — произнес Скарлфан. — Про­тивник обладает значительными запасами вооружения, а размеры не допускают эффективного нацеливания. Мы не можем с точностью установить уязвимые точки.

— Мне необходима максимально подробная инфор­мация, — заявил лорд-библиарий. — Полные сканы. Мо­жете рискнуть даже «Лазурным когтем», но подкради­тесь как можно ближе.

— Уже выполняем, — отозвался Скарлфан, — Высы­лаю полученные сведения на ваш планшет.

Мерчано снял цифровой планшет с тяжелого пояса своей брони. Экран засветился, показывая схему вра­жеского корабля. Тот оказался огромным, асимметрич­ным и уродливым. Вокруг изображения плясали гра­фики и колонки цифр.

— «Космический скиталец», — произнес Мерчано.

«Скитальцы» образовывались из затерявшихся в вар-

пе кораблей, сплавившихся вместе в бесформенную гру­ду металла, уродливую пародию на настоящий звездо­лет. Время от времени варп выплевывал такие «скиталь­цы» в реальное пространство, и обычно они кишели ксеносами, преступниками и даже демонами. Не было ничего удивительного в том, что Носители Черной Ча­ши путешествовали именно так.

— Признаки жизни?

— Сканирование почти завершено, — ответил Скарл­фан. — Объем органики не превышает пока даже одного процента.

— Чертова штуковина пуста, — произнес Дарион.

А вот это было уже странно. «Космические скиталь­цы», эти летающие разносчики скверны, практически всегда были заражены либо порождениями варпа, либо ксеносами — как правило, совершенно безмозглыми со­зданиями, движимыми лишь голодом. Но громада, за­висшая на орбите Ванквалиса, была, если так можно выразиться, чистой.

— Похоже, что Черная Чаша не любит делить с кем-либо свое жилое пространство, — заметил Мерчано. — Значит, они там одни. Капитан, насколько хорошо ты знаешь Кодекс Астартес?

Во взгляде Дариона читалась явственная обида.

— Как свои пять пальцев! — заявил капитан.

— Тогда ты должен быть знаком с рекомендуемой тактикой высадки на «космический скиталец».

— Абордаж? Конечно, лорд-библиарий.

Мерчано обвел рукой заболоченную долину, все еще

сотрясаемую бомбардировкой.

— «Скиталец» осмелился выйти на низкую орбиту только сейчас. Стало быть, Черная Чаша намеревается покинуть Ванквалис, вернуться на борт и бежать. Имен­но в этот момент они окажутся наиболее уязвимыми. И что куда более важно, мы сможем атаковать их, когда они соберутся в одном месте. Все до единого, и даже их звездолет. Тем самым мы гарантированно покончим с ними навсегда.

— Лорд-библиарий, мало что может сравниться по опасности со штурмом вражеского корабля, — с насто­роженностью в голосе протянул Дарион.

— Я знаю одно, капитан: если мы позволим врагу ускользнуть, разве не подвергнем весь мир опасности куда большей, нежели та, что, вероятно, грозит Воющим Грифонам? Разве не отзовется болью в душе каждого из наших собратьев понимание того, что орден видел, как враги собирают свои вещички, но даже не попытал­ся исполнить клятвы, требующие полнейшего уничто­жения Черной Чаши? Штурм «скитальца» — это отча­янный ход, но в своей жизни космическим десантни­кам не раз приходится делать подобный выбор. Правда, многие командоры и в самом деле согласились бы от­пустить Носителей. Но никого из них здесь нет.

— Конечно, лорд-библиарий,— сказал Дарион. — И я согласен. Но действовать надо, оценив все риски.

— И это моя работа — свести их к минимуму,— произнес Мерчано. — Поэтому мы не должны остаться одни. — Библиарий включил вокс. — Генерал Варр? От­ветьте. Лорд Мерчано на связи.

— Варр погиб, — раздался в ответ грубый, хрипло­ватый голос, до невозможности отличающийся от вы­дающих благородное происхождение интонаций Варра.

— Кто говорит? — требовательно спросил Мерчано.

— Действующий генерал Куллек, — ответили ему.

Говоривший определенно был и сам смущен сказан­ным.

— Действующий генерал? — Библиарий даже не пы­тался скрыть своего недоверия. — Что за чушь?

— Варр погиб, — сказал Куллек. — Мне пришлось забрать его сапоги.

— Вы оказались старшим по званию?

— В штрафных легионах не существует такого по­нятия. Но я тот, кто сейчас раздает приказы, что делает меня главным. Действующим генералом, как я уже ска­зал.

В голосе Куллека звучали противные злорадные нотки, словно смерть и разрушения, обрушившиеся на Ванквалис, представляли для него лишь спортивный интерес. Впрочем, учитывая, что штрафные легионы и в самом деле имели довольно упрощенную структуру командования, Куллек, скорее всего, не лгал. И раз уж ему хватило ума до сих пор оставаться в живых, то пусть себе и дальше бегает в чужих сапогах. Хотя, ко­нечно, Мерчано было крайне неприятно полагаться на человека, наверняка осужденного за какое-то ужасное преступление против Императора.

— Хорошо, — сухо отозвался Мерчано. — Вы всту­пили в контакт с противником?

— Все еще ожидаем, — ответил Куллек. — Генерал приказал отступать после первой же стычки, но сам так к берегу и не вышел. Парни начинают нервничать. Не слишком-то весело сидеть и ждать, пока тебя обстре­ляют. Они хотят настоящей драки.

— Значит, их желание исполнится. Император нуж­дается в 901-м. Скажите мне, действующий генерал, уча­ствовали ли ваши люди когда-нибудь в абордаже?

В воздухе пахло солью и мокрыми после дождя кам­нями. Хотя перед ним по-прежнему простирались зеле­ные заросли джунглей, вожак уже наслаждался чувст­вом победы. Людишки пытались остановить его и сами лезли под орочьи топоры, только бы остановить орду. Пытались, но не сумели. Затем с неба упали настоящие машины убийства, закованные в броню, но даже этим лучшим воинам Человечества не удалось устоять. Им не помогли дешевые фокусы с призывом фальши­вых богов, которые должны были напугать зеленоко­жих и прогнать с Ванквалиса. Во всех случаях побеж­дали орки.

Обычно вожак позволял убегать вперед только охот­никам и разведчикам, но теперь, когда победа была близ­ка, он и сам ломился сквозь густые заросли с остерве­нением, свойственным каждому орку. Механическая ру­ка вырывала с корнем деревья, оказавшиеся на пути, и сокрушала гниющие поваленные стволы. Он рвал лиа­ны, пытающиеся опутать его ноги и замедлить шаг. Пар и дым вырывались из его механического корпуса, в топ­ке жарко горело пламя.

Он чувствовал соленый запах моря и наэлектризованность воздуха, предвещающую грозу. Джунгли, слов­но в страхе, расступались перед вожаком, кроны деревьев колыхались в мощных порывах ветра, и вниз до­ждем сыпались сорванные листья и поломанные ветви. Внезапно прямо перед лидером зеленокожих вырос не­проницаемый барьер из узловатых, прочных, точно же­лезо, деревьев. Он протянулся в обе стороны, преграж­дая путь.

Вожак испустил яростный рев. Из сочленений огром­ной металлической клешни вырвался пар, когда гигант­ский орк в гневе заиграл искусственными мышцами. С пылающими яростью глазами он бросился прямо на заросли, раз за разом обрушивая на преграду стальной кулак. Брызнула во все стороны кора, начала разлетаться щепками древесина… Наконец вожак сумел раздвинуть два ствола, чтобы протиснуться между ними, и те затре­щали, точно ломающиеся ребра врага. Из земли подня­лись корни, и с жутким скрежещущим звуком деревья повалились в разные стороны, роняя листву.

Сквозь образовавшуюся брешь ворвался прохладный влажный ветер. Вожак услышал крики птиц, согнанных с насиженных мест грохотом падающих стволов. Над го­ловой он видел серое небо, затянутое тучами.

Вожак продолжал рваться вперед, шагая по каме­нистому склону. Температура воздуха начала падать, подул соленый ветер. Наконец, после столь долгого за­точения, орда вырвалась из зеленой клетки джунглей.

Заросли обрывались возле высокой каменной гря­ды, похожей на рубец. Сразу за ней начиналось море. Буря набирала силу, вздымая его воды пенными вала­ми. На горизонте оно встречалось со столь же угрю­мым серым небом. Волны разбивались о камни, орошая солеными брызгами и подлесок, и самого вожака.

Зеленокожие достигли той цели, ради которой сра­жались и гибли на Ванквалисе. Море. Взгляд вожака был устремлен к горизонту, где за беснующимися во­дами едва заметно проглядывала полоска суши. Не так уж и многое отделяло Неверморн и орков от Хирогрей­ва — континента, усеянного городами, где было полно презренных людишек, прямо просящихся под орочий нож. Наконец-то вожак смог по-настоящему увидеть вожделенный берег. Хирогрейв, где зеленокожие смо­гут сполна отплатить за все и где боги получат доста­точно крови.

Стоя на возвышенности, вожак окинул побережье взглядом. Листва джунглей, нависавших над скалисты­ми утесами, была чахлой и коричневатой из-за соленых брызг. Кое-где были видны восхитительные водопады, обрушивающиеся в море и исчезающие в белой пене, ревущей у подножий утесов.

В километре или двух дальше берег изгибался, за­щищенный двумя скалистыми выступами, похожими на тянущиеся друг к другу руки и образующими вол­ноломы. Там море вело себя много тише и джунгли подходили почти к самому краю черного песка.

Быть может, впервые за всю свою долгую жизнь во­жак расплылся в довольной широкой улыбке. Его избо­рожденное морщинами лицо выражало радость, казав­шуюся просто немыслимой для существа, которым дви­жет лишь ненависть и злоба.

Этот мыс был последней целью орды на Неверморне. Именно здесь много поколений назад люди впервые высадились на зеленом континенте. Теперь о тех вре­менах напоминали лишь развалины нескольких камен­ных построек да полуразрушенный маяк, стоявший за­брошенным с тех пор, как космодром Палатиума обес­печил куда более безопасные пути перевозки. Впрочем, на данный момент упомянутый город был предан огню.

Вожак видел, что орки уже начинают строить лодки, укрывшись под защитой волноломов в ожидании сиг­нала к наступлению на Хирогрейв. Гениальность и мастеровитость зеленокожих не знала границ, когда речь заходила о подготовке к резне и завоеваниям, — орда была готова трудиться не покладая рук, стаскивать к берегу толстые стволы и извлекать моторы из своих военных машин, чтобы создать неказистую флотилию, способную пересечь небольшое море, разделяющее два континента. За время пути немалое число орков погиб­нет, когда их разорвут на части вышедшие из строя двигатели или когда потонут их корабли, но все это не имело значения. Зеленокожих все равно останется в избытке, чтобы, высадившись на Хирогрейве, сделать победу неизбежной.

Все было кончено. Орки уже могли праздновать свой триумф. Человеческие города ничто не могло спасти от разграбления. Оставалось только последовать зову крови.

Все больше и больше зеленокожих выходило из джун­глей и взбиралось на острые каменные выступы, чтобы окинуть взглядом расстилающееся перед ними море. Они завывали и улюлюкали, посылали угрозы в сторону да­лекого Хирогрейва и смеялись над людьми, даже и не представляющими, насколько скоро на их головы обру­шится гибель. Орки, уже находившиеся на пляже, суети­лись у подножия утесов, обустраивая временный лагерь. Плюющиеся дымом машины были согнаны к самому краю воды, и рабы, понукаемые плетьми, вылезали из своих клеток, чтобы заняться строительством кораблей. Орда действовала быстро, не уделяя ни малейшего вни­мания вопросам безопасности и комфорта, так что фло­тилия, созданная безумными мастерами из осадных ма­шин, должна была спуститься на воду самое большее че­рез два или три дня.

На мгновение вожаку захотелось сбежать вниз по склону, чтобы все зеленокожее воинство преклонилось перед ним. Ему хотелось кричать и вдалбливать в их головы те причины, по которым он привел их сюда. Он мог бы рассказать им о том вероломстве, с которым люди сумели отнять Ванквалис у орков, поведать о бо­гах и о том, как те взывают к возмездию. Мог бы по­пытаться вселить в их души ту же самоотверженность и одержимость, что заставили его привести орду на эту планету, сметая любые преграды на своем пути.

Но они бы все равно не поняли. Все было куда про­ще — так же как отдельные орки от рождения обладали познаниями в механике или примитивной медицине, во­жак имел гены лидера и был способен продумывать стратегические планы и видеть скрытые истины, оста­вавшиеся незамеченными его собратьями. Они просто не знали, что это такое — неустанно преследовать свою мечту, борясь с любыми невзгодами, способными встре­титься на пути, лишь бы прийти к конечной цели. Им и не надо было этого знать, все равно войско скоро пере­сечет море и уничтожит Хирогрейв, поскольку все зеле­нокожие были рождены для одного — вечного крово­пролития.

Уже ничто не могло остановить орду, она продол­жила бы движение и без приказов. Да даже сам вожак, приди ему в голову такая безумная мысль, не сумел бы теперь спасти Хирогрейв от разрушения.

Единственным безопасным местом в городе оста­лась небесная яхта, принадлежавшая одному из наслед­ников дома Фалкен, чей труп, без всяких сомнений, сейчас лежал под дождем среди развалин Палатиума. Изящный кораблик, широкие крылья которого ло­вили воздушные потоки, грациозно парил над шпиля­ми улья. Внутренние помещения были невелики, но комфортабельны, и их, во всяком случае, хватило, что­бы графиня сумела забрать с собой камергера, экипаж и пажей. Летающее укрытие никогда не спускалось, за исключением редких случаев, когда требовалась дозаправка. Роскошные пассажирские апартаменты посто­янно наполняли гул турбин и звон ветра, разбивающе­гося о крылья.

Лорд Совелин Фалкен припал перед Исмениссой на одно колено. Его плечи наконец распрямились, словно он сбросил с себя тяжкий груз. Несмотря на то что после появления на побережье Хирогрейва артиллерист как минимум попытался привести себя в порядок, он по-прежнему был небрит, а его парадная форма была изодрана и прожжена. В любой другой день Совелина просто прогнали бы прочь, сочтя его облик неподобаю­щим для аудиенции с графиней.

— Моя госпожа, — голос командира артиллерии дро­жал, — я прибыл с вестями из Неверморна.

Исменисса Фалкен распрямилась и посмотрела на своего гостя сверху вниз. Даже в этой обстановке, куда менее величественной, нежели та, к которой она при­выкла, графиня продолжала излучать ауру власти и не­пререкаемого авторитета.

— Стало быть, ты проделал долгий путь, — произ­несла она.

Исменисса успела переодеться в траур, чтобы выра­зить, насколько ее печалит положение, в котором оказа­лись города Хирогрейва, — прежний роскошный наряд сменило черное платье с алой оторочкой, а под глазами графини были нанесены при помощи косметики темные круги, подчеркивавшие ее скорбь из-за последних собы­тий. За ее спиной через узорчатые окна пассажирской каюты был виден дым пожаров над шпилями охваченного беспорядками города. Недовольство населения росло, все чаще выплескиваясь в виде столкновений между разъ­яренными, напуганными гражданами и личной стражей дома Фалкен. Стычки эти иногда перерастали в кровавые побоища, из которых люди Исмениссы далеко не всегда выходили победителями. На яхту садились в спешке, опа­саясь, что до нее может добраться обезумевшая толпа.

— Я шел от самого Палатиума, — продолжал Сове­лин, не поднимая глаз от пола. — Мы сражались бок о бок с Имперской Гвардией, пока нас не предали Носи­тели Черной Чаши. Тогда мне пришлось пробиваться к побережью и отслеживать перемещения зеленокожих.

— Я никогда не думала, что ты сумеешь хоть в чем-то сравниться с прочими членами дома, — произнесла графиня. — Мне мыслилось, ты окажешься бесполез­ным для нашего мира и всегда будешь держаться в сто­роне от огней битвы. И уж точно я никогда бы не по­верила, что тебе удастся вырваться из Палатиума, когда этого не смогли даже такие люди, как мой супруг.

Лорд Совелин поежился, не зная, как правильно от­ветить.

— К сожалению, моя госпожа, — произнес он.

— Но ты выжил. Так скажи, какие вести ты принес?

— Госпожа, я прятался на берегу и наблюдал. Ждал орков. И они пришли. Они ломились сквозь джунгли словно… словно одно огромное чудовище, сметая со свое­го пути могучие деревья. У заброшенной пристани мне удалось найти старое судно, едва держащееся на плаву, и на нем я поспешил отправиться к Хирогрейву. Зеле­нокожие уже вышли к морю, хотя их изрядно потрепала Имперская Гвардия. Нет никаких сомнений, что ксеносы скоро вторгнутся на Хирогрейв. И это вопрос ближай­ших дней, моя госпожа.

Графиня погрузилась в молчание. Она отвернулась к окну и взглянула на город, чьи улицы были охвачены пожарами, расчертившими тьму сложным огненным ла­биринтом. Засуетились дети, поправляя длинную траур­ную вуаль, ниспадающую по черному платью. У дальней стены, время от времени выпуская струйки холодного пара, расположились портативные ювенантные модули, более новые и менее эффективные, нежели те, что были установлены во дворце.

— Посмотри на меня, Совелин, — произнесла Исме­нисса.

Лорд поднял голову, но все еще не решался встре­тить ее взгляд.

— Неужели ты пересек весь Неверморн, а затем и море, после чего отчаянно добивался разрешения под­няться на мою яхту только для того, — сказала графи­ня, — чтобы сообщить, что все мы обречены?

— Нет, моя госпожа. Я прибыл, чтобы сообщить, ко­гда появятся зеленокожие. Если встретить их на берегу, мы сможем прогнать врагов прочь. В момент высадки они будут наиболее уязвимы.

— Я знаю это, Совелин. И это с самого начала был единственный реалистичный план по защите Хирогрей­ва. Но посмотри сам!

Исменисса указала на простершийся под ними го­род. Проследив за ее взглядом, лорд увидел языки пла­мени, пылающие во мраке. Внезапно мощный взрыв со­тряс один из погруженных в темноту шпилей, и здание начало заваливаться набок, точно подрубленное дрово­секом дерево.

— Граждане Хирогрейва обезумели от страха, — про­должала она. — Сумасшедшие пророки слоняются по улицам, предвещая конец света, и им верят. Даже ма­лейшая сплетня способна толкнуть людей на мятеж. Те­лохранителям пришлось запихать меня эту проклятую летающую штуковину, потому что они уже не могли обеспечить безопасность в моем собственном тронном зале. И с каждой минутой, Совелин, число убитых рас­тет… убитых! Они кучами лежат на улицах. Войска, все еще верные дому, уже не способны навести порядок. С тех пор как Стражи погибли в Палатиуме, нам недо­стает людей, чтобы одновременно давить беспорядки и сражаться с орками на побережье. Это просто выше на­ших сил.

— Похоже, госпожа, теперь вы убеждаете меня, что все мы обречены.

— Все-таки встреча с зеленокожими серьезно повли­яла на тебя, Совелин, — строго посмотрела графиня на своего молодого родственника, — Ты совсем забыл о ма­нерах. Я не виню тебя за то, что ты принес скверные вести. В конце концов, это твой долг. Но как я могу отрицать, что они не обещают нам ничего, кроме ката­строфы? Кажется, ты также упомянул о Черной Чаше?

Совелин вздохнул.

— Даже не знаю, — произнес он. — Я сбежал от них.

— Проще говоря, ты, сверкая пятками, побежал к морю. И даже не попытался остаться и принять бой.

— Госпожа, к тому моменту я остался один! Я по­нимал, что мне нечего им противопоставить. Поэтому я сосредоточился на том враге, которого мы можем одо­леть и собственными силами, — на зеленокожих.

Графиню его слова определенно не впечатлили.

— Черная Чаша обречена, — сказала она. — На наш зов откликнулись Воющие Грифоны. Когда-то давно они поклялись уничтожить Носителей. Но зеленоко­жие остаются проблемой.

— Мой госпожа, — произнес Совелин, — прошу раз­решения откланяться. Когда яхте снова понадобится дозаправка, я хотел бы сойти на землю. Я отправлюсь к морю и сделаю все возможное, чтобы организовать оборону. Это лучший шанс одержать победу над орками. Возможно, мне удастся набрать ополченцев в при­брежных городах. Во мне кровь рода Фалкен, на мне форма Стража. Быть может, мое личное присутствие поможет что-то изменить.

— Что именно, лорд Совелин? Исход битвы или твой собственный статус? Неужели ты думаешь, что, попытавшись встать на пути орков, ты как-то иску­пишь свое позорное бегство от Черной Чаши?

Совелин распрямился во весь рост, и усталость не позволила ему сдержать гнев.

— Госпожа, я чуть не погиб! — закричал он. — Я сно­ва и снова оказывался на самом краю смерти. Мне при­ходилось ползать в зловонной грязи, чтобы не попасться на глаза зеленокожим. Я шел и днем и ночью, чуть не утонул, пока пытался добраться до Хирогрейва, чтобы защитить свою планету и свой род! Чего еще вы от меня хотите?

Графиня посмотрела на Совелина поверх собствен­ного царственного носа, оставшись совершенно равно­душной к этому эмоциональному взрыву.

— Мне хотелось бы, лорд Совелин, чтобы погиб ты, а на твоем месте сейчас бы стоял мой муж — один из глав­нокомандующих ванквалийскими Стражами. Да, именно этого. Так что можешь проваливать на свое побережье, раз уж именно так собираешься окончить свои дни. А я должна остаться и сделать все возможное, чтобы мои лю­ди перестали убивать друг друга в страхе перед орками, которые еще даже не появились.

Лорд Совелин не ответил. Он только поклонился, развернулся на каблуках и вышел из импровизирован­ного тронного зала, оказавшись в кают-компании, от­куда мог сойти на землю при следующей остановке.

Графиня же вновь повернулась к окну и посмотрела на город. Там, далеко внизу, по-прежнему продолжали полыхать улицы улья.

Корабль ксеносов спускался сквозь листву, откусы­вая ветви своими черными стальными челюстями. Вспо­лохи непрекращающейся бомбардировки отбрасывали странные тени на его переливающийся темный корпус.

Внутри челнока, расположившись в кокпите, сидел Лигрис. Испытывая самые дурные предчувствия, он все-таки воспользовался разрешением на вылет. Никто из

Испивающих Души не верил, что Евмен и в самом де­ле позволит технодесантнику вернуть их на борт «Сломанного хребта». Все видели за этим шагом очередную уловку предателей. Только Сарпедону удалось убедить Лигриса воспользоваться этим изготовленным неведо­мой расой челноком, спрятанным в глубинах «скиталь­ца», и вылететь к болотам Ванквалиса, рискуя угодить под огонь орудий.

Испивающие Души, стоящие в гнилой воде, сорва­лись с места, направляясь к кораблю, зависшему на вы­соте груди; генераторы антигравитации, изготовленные ксеносами, позволяли машине парить в воздухе, даже не­значительно не тревожа поверхности воды. Вскоре пер­вый десантник уже подтягивался, чтобы забраться в гру­зовой отсек челнока.

Последним собирался подняться на борт Сарпедон, наблюдавший за посадкой своих Астартес, — корабль ксе­носов не был вооружен и обладал весьма слабой броней, поэтому эвакуацию следовало проводить максимально быстро и не дожидаясь, пока 901-й или Воющие Грифоны решат испытать на них тяжелое вооружение. Командор не испытывал ни малейшей радости от осознания своей уязвимости — космические десантники никогда не под­вергали себя такому риску, но выбора не было.

— Надеюсь, Сарпедон, что это того стоило, — заме­тил Люко, чей отряд выполнял функции прикрытия, готовясь дать отпор и штрафникам, и Воющим Грифо­нам, если те подберутся достаточно близко, чтобы по­мешать отлету.

Командор покосился на стоящего рядом с ним капи­тана. Тот придал лицу предельно воинственное выра­жение, словно наслаждался происходящим. Сарпедон же не чувствовал подобной самоуверенности.

— Орден должен выжить, — произнес он. — Мы и без того принесли слишком много жертв.

— Нет, Сарпедон, больше никакого ордена. Он умер, когда ты прикончил Горголеона. У нас остались только принципы, ради которых мы сражаемся и умираем и без которых превратились бы всего лишь в одну из много­численных банд отщепенцев, убивающих людей без вся­кого повода. Евмен не верит в то, во что веришь ты. И если он получит власть, Испивающие Души прекра­тят свое существование.

— Если мы не станем сотрудничать с Евменом, нас будут преследовать, точно дичь, и в конце концов при­кончат на этой планете, — возразил Сарпедон. — Разве лучше будет умереть?

— Да! — взорвался Люко. — Что это за альтернати­ва, если мне придется жить в бесчестье, убивая во имя целей, в которые я никогда не верил? Если придется повиноваться тому, кто предал меня? Да лучше сдох­нуть, чем сражаться за это!

— Тогда уходи, капитан, — сказал Сарпедон, махнув в сторону челнока, куда грузились Испивающие Ду­ши. — Скорее всего, эти парни последуют за тобой. Ве­ди их обратно в болота и сражайся до последнего. Если это то, чего ты хочешь, можешь отречься от меня и погибнуть гак, как тебе нравится.

Люко не смог сразу найтись с ответом. В течение долгих жутких секунд он просто смотрел в глаза Сар­педону, пытаясь понять, в самом ли деле тот готов раз­решить подобный исход.

— Я подчинюсь, — наконец сказал капитан. — По­скольку лишь так я обретаю надежду отомстить за Каррайдина и братьев, погибших от руки Евмена. И еще потому, что я по-прежнему считаю тебя своим маги­стром.

— Командор, капитан, — окликнул сержант Салк, подходя к ним, — все наши на борту, и Лигрис готов отправляться. Пора.

Втроем они пробрались через трясину к зависшему в воздухе челноку. Почти две сотни Испивающих Души набились внутрь грузового отсека, прижимаясь друг к другу бронированными телами. Одной ракеты, выпу­щенной 901-м, одной болтерной очереди со стороны Во­ющих Грифонов, одного промаха «Сломанного хребта» хватило бы, что покончить с ними. Вся эта ситуация была крайне неприятна Сарпедону: мятеж, Императо­ром проклятая планета, полная беззащитность. Впервые со смерти Горголеона Испивающими Души командовал кто-то другой, кто мог приказать уничтожить их всех.

Командор погрузился на корабль последним. Темный, кажущийся жидким металл сомкнулся под ним, образуя странным образом изгибающийся пол, чем-то напоми­нающий панцирь жука. Сарпедон ощутил на себе взгляды остальных Астартес — к этому моменту каждый из них знал о выборе, сделанном их лидером, о том, что он добро­вольно передал командование орденом Евмену. Сарпедон оставался их братом и командором, и никто не осмелился задать те же вопросы, что Люко, никто не подверг его действия сомнению. Но командор явственно видел осуж­дение в их взглядах, ранящее куда больнее иных слов.

Молчал и Иктинос, хотя именно от него Сарпедон ожидал попыток опротестовать передачу власти Евмену. Командор даже готовился к поединку с капелланом, для которого традиции и принципы ордена были особенно важны. Но Иктинос молчаливо согласился с происходя­щим и погрузился на челнок, чтобы вернуться на «Сло­манный хребет». Сарпедон понимал, что только благо­даря этому примеру ему удалось убедить остальных Ис­пивающих Души принять сделанный выбор.

— Лигрис? — спросил по воксу Сарпедон.

— Готовы к взлету, — отозвался технодесантник из кокпита — кокона жидкого металла, чьи стены текли, подобно ртути.

— Рад слышать твой голос.

— А я рад, что все еще могу услужить, Сарпедон, — ответил Лигрис,— Еще раз скажу, что все готово к пуску.

— Тогда улетаем.

Корабль ракетой взметнулся в небо, и на плечи ма­гистра обрушились мощные перегрузки. На обратный путь к «Сломанному хребту» должно было уйти мень­ше часа, и командор понимал, что скоро ему придется выдержать еще одну битву.

Для начала им предстояло схлестнуться с лордом Мерчано и Воющими Грифонами. А затем, если удаст­ся выжить, его ждала встреча с правосудием Евмена. 

Глава пятнадцатая

— Как сражаются Испивающие Души?

— Их кровь холодна, словно межзвезд­ное пространство, они действуют бы­стрее, чем вылетают заряды из их бол­теров.

Дениятос. Боевой Катехизис
Уже несколько часов царило затишье. А если судить по тому, как прошли последние дни, над побере­жьем повисло напряженное, предвещающее бурю безмолвие.

Зеленокожие закончили строительство своей разно­мастной флотилии, и Хирогрейв уже понес первые по­тери, когда орочьи катапульты перебросили мощные заряды через море. Но конечно, все это казалось мело­чью по сравнению с тем, что орда собиралась устроить, ворвавшись в перенаселенные города.

Тем временем на Хирогрейве все больше людей гиб­ло от рук своих же сограждан и солдат семьи Фалкен. Один из ульев был охвачен масштабным восстанием только потому, что какой-то ребенок заявил, будто видел призраки имперских святых, требовавших покаяния от граждан Ванквалиса. Конторы переписчиков населения подверглись нападению разъяренной толпы, решившей, что там прячут запасы провизии и оружия. Целый округ оказался во власти пожаров; гвардейские части, и без того выбивавшиеся из сил в попытках сдержать мародеров и нарушителей спокойствия, были вынуждены по­зволить городу гореть.

Сквозь джунгли продолжали прорываться изолиро­ванные группки штрафников и ванквалийских Стра­жей, порой сталкиваясь с орочьими бандами, отставши­ми от остальной орды. Кто-то так и не смог дойти до берега и погиб, сгинув в зыбучих песках или попав на зуб местным хищникам.

Потери обеих сторон исчислялись тысячами, но это теперь не имело значения. Ситуация на Ванквалисе дав­но миновала черту, за которой одна конкретная жизнь теряла всякую ценность. Все стороны, будь они на ор­бите или на поверхности планеты, готовились к следую­щей и завершающей стадии.

Момент настал, и по всему корпусу «Лазурного ког­тя» распахнулись голодные зевы пусковых шлюзов. Из них вырвались потоки серебристых семян — абордаж­ных шлюпок, устремившихся прямо к уродливому и бесформенному «космическому скитальцу».

— Приветствую тебя, Сарпедон, — возгласил Евмен, и в голосе его звучала властность. — Давно не виделись.

Главарь мятежников вместе со своими людьми стоял посреди арены, переоборудованной под летную палубу. К нему примкнули более двух сотен Испивающих Ду­ши, включающие и совсем зеленых новобранцев, и зака­ленных в боях ветеранов. Был среди них и апотекарий Паллас. Ремонт «Громовых ястребов», размещенных в этом зале, был в полном разгаре. Еще очень многое пред­стояло сделать, чтобы исправить повреждения, причи­ненные Лигрисом, и вернуть Испивающим Души былую мобильность.

Сопровождаемый своими людьми, командор выпрыг­нул из люка шарообразного челнока на палубу. За ними спустился и Лигрис, выбравшись из кокпита, чтобы при­соединиться к братьям, выстроившимся за спиной Сар­педона.

Тот ничего не ответил Евмену. Да и нечего было го­ворить. Кому принадлежит власть, было ясно без лиш­них слов.

— Твои люди обеспечат безопасность восточной ча­сти,— заявил мятежник, — Там расположены моторное отделение и архивы. Я буду командовать западом и но­совым отсеком, включая мостик. Ни тебе, ни твоим лю­дям не дозволяется даже близко подходить к ним, ина­че мои воины откроют огонь на поражение. Ты меня понял?

— Понял, — ответил Сарпедон.

Он просто кожей чувствовал гнев, исходящий от Ис­пивающих Души, выстроившихся за его спиной. На се­кунду командору даже показалось, что все закончится здесь и сейчас, что десантники сцепятся и будут сра­жаться, пока никого из них не останется в живых. Но в следующее мгновение капеллан Иктинос встал возле Сарпедона и отсалютовал Евмену. Тот ответил тем же, и командор ощутил, что его люди хоть немного, но рас­слабились.

— И что дальше? — спросил Сарпедон. — Предпо­ложим, мы победим Воющих Грифонов. Какая судьба ждет нас?

— Чтобы подумать над этим, у меня еще полно вре­мени, — ответил Евмен. — Те, кто присягнет мне, смо­гут остаться. Что делать с остальными, я решу, когда мы уберемся из этой системы.

Вперед шагнул капитан Люко:

— Скажи, Евмен, что могло подвигнуть тебя на такое?

Сарпедон опустил ладонь на плечо товарища, удер­живая того от необдуманных поступков.

— Я помню наш разговор в Грейвенхолде, капи­тан, — улыбнулся Евмен. — Ты еще болтал о том, на-сколько тебе ненавистна война, что вся твоя бравада — лишь маскировка и что ты продолжаешь сражаться че­рез «не хочу» только потому, что должен защищать то, во что веришь. Так вот и я верю и сражаюсь за свои убеждения. Ничего больше. Все-таки я космодесант­ник. Если мы перестанем отстаивать свою веру, кем же мы станем?

Сарпедон услышал тихий щелчок предохранителя, активировавшего когти-молнии Люко, и тихий гул разо­гревающихся генераторов силового поля. Капитан весь подобрался, и командор понял, что его друг готовится броситься в бой.

— Акулы во тьме! — погремел из вокс-динамиков сигнал, поданный с мостика «Сломанного хребта», и Сарпедон узнал голос Тидея — одного из бойцов ска­утского отделения Евмена. — Уклон в тридцать граду­сов. Идут прямым курсом!

— Подлет? — отозвался Евмен.

— Двадцать минут, может, меньше.

— Болтать больше некогда. Сарпедон, отправляй лю­дей на позиции. Всем остальным занять назначенные ме­ста. Мостик, задействуйте все оборонительные системы. Необходимо отогнать абордажные шлюпки!

Снаружи «Сломанный хребет» выглядел поистине чудовищно. Свое имя «скиталец» заслужил за харак­терные выгнутые очертания. Десятки кораблей сплави­лись воедино, превратившись в гротескную махину, из которой местами выступали биологические наросты, напоминающие вывалившиеся кишки, а кое-где сверка­ли стальными ребрами обнаженные скелеты погибших звездолетов. Поверхность «Сломанного хребта» была покрыта ржавчиной и чем-то, напоминающим морские раковины; крылья и скопления сенсоров торчали под немыслимыми углами. Из глубоких разломов, наводя­щих на мысли о свежих ранах, порой начинал сыпаться мусор. Десятки двигателей «скитальца» плевались ог­нем во всех направлениях. Орудийные башни враща­лись, точно глаза хамелеона.

Косяк имперских штурмовых шлюпок мчался к чу­довищному кораблю, начиная раскручивать огромные буровые установки, расположенные сразу под аквилами, венчавшими их носы. Более тридцати шлюпок, на­бирая скорость, зацепили верхние слои атмосферы Ванквалиса и устремились к своей цели, уворачиваясь от огня орудий «Сломанного хребта».

Основное вооружение «скитальца» — торпедные уста­новки и крупнокалиберные заградительные орудия мало годились для остановки столь небольших атакующих ло­док, поэтому вся энергия была перенаправлена на обо­ронительные системы. С приближением абордажных шлюпок над броней «Сломанного хребта» всплывало все больше и больше орудийных башен, и вскоре «скиталец» открыл шквальный огонь. Вспыхнуло и тут же исчезло защитное поле первой лодки, когда в нее разом ударили несколько лазерных импульсов. В черноте космоса расцвел белый бутон ядерного взрыва, угасший уже в сле­дующую секунду, оставив в напоминание лишь обуглен­ные обломки и тела.

Погибла еще одна шлюпка, а затем и третья. Но остальные продолжали рваться сквозь заградительный огонь, скрываясь в тени «скитальца», зависшего на фо­не ослепительно-яркого Обсидиана.

Первая абордажная команда, врезавшаяся в «Сло­манный хребет», погибла, когда ее бур скользнул по обледеневшей броне, и капсула разбилась о «скиталец». Но за ней последовали и другие, вгрызаясь во внеш­ние слои корпуса и проталкиваясь с помощью пылаю­щих моторов все глубже. Словно клещи, они присасы­вались к «Сломанному хребту». Впервые с того дня, как Сарпедон и его Испивающие Души изгнали ксено­сов, «скиталец» оказался наводнен чужаками.

Евмен вел своих воинов через тьму по древним ко­ридорам и орудийным палубам «Махария Виктрикс». Древний корабль являл собой один из наиболее опо­знаваемых компонентов «Сломанного хребта». Повсю­ду виднелись знаки принадлежности к Империуму. Из мрака возникали золоченые орлы, а на стенах, покры­тых вековым слоем пыли, все еще виднелись слова мо­литв.

— Гекулар, на тебе фланги! — приказал Евмен, ко­гда его отделение добралось до главной орудийной па­лубы «Махария Виктрикс».

Огромные орбитальные пушки, давно заклиненные ржавчиной в одном положении, казались древними па­мятниками войны и занимали сразу несколько этажей, скрываясь в полумраке. Гекулар поспешил собрать сво­их людей и вместе с ними растворился во тьме.

— Мостик, — передал Евмен, — есть данные, откуда они полезут?

— Никак нет, — откликнулся Тидей, — Но точно по­явятся в вашем секторе. К сожалению, сенсорное по­крытие в этом месте оставляет желать лучшего.

— Будь ты проклят, Тидей, что я, по-твоему, дол­жен… — Евмен сбился на полуслове. —Тишина!

Все замерли, прекратив обследовать палубу, и ство­лы болтеров задергались, изучая темноту.

Евмен напряженно прислушивался. Его окружа­ли привычные звуки «Сломанного хребта» — скрежет металла о металл, отдаленный гул турбин и шумы, являвшиеся обыденными для наиболее древних час­тей «скитальца». Но за ними было слышно тихое жужжание, словно на корабль проникли какие-то на­секомые. Сверлят там! — крикнул Евмен, указывая в на­правлении мощного орбитального лазера, расположен­ного у дальней стены.

Испивающие Души выстроились в боевой порядок и двинулись в указанном направлении, подняв оружие.

Евмен нацелил в вычисленную им точку свой дву­ствольный модернизированный штурмовой болтер. Его он обнаружил в оружейной ордена, сокрытой в глуби­нах «Сломанного хребта», — должно быть, болтер не­когда получил в награду кто-то из Испивающих Души, удостоившихся капитанского звания, а может, даже и великий герой прошлого, но Евмен полагал, что имеет полное право владеть этим болтером, поскольку отны­не возглавлял орден. Более того, нового магистра даже забавляла ирония того, что он сжимал в ладони символ Империума, ведь стволы располагались под крыльями золотого орла.

Евмен и его космодесантники поравнялись с первой из огромных лазерных установок, чей генератор уходил к самому потолку орудийной палубы. Когда «Махария Виктрикс» впервые отправился на войну, для обслужи­вания этой пушки требовалось не менее сотни человек, которые бы крутили тяжелые колеса, наводя ее на цель, или же поливали генератор водой, чтобы тот не пере­грелся и не расплавился от накапливающегося в нем заряда. Но теперь могучий корабль прошедших времен был безмолвен и заброшен, многие элементы его кон­струкции давно демонтировали, чтобы использовать их для восстановления других механизмов «Сломанного хребта». «Махария Виктрикс» был столь же никчемен и искалечен, как и Империум, которому когда-то слу­жил.

Теперь до Евмена стали долетать и новые звуки — голоса, восклицающие в гневе и каком-то диком весе­лье… улюлюканье и смех… песнопения. И, судя по то­му, что было написано в архивах ордена, это нисколько не напоминало Воющих Грифонов.

— Всем укрыться! — приказал Евмен.

Испивающие Души попрятались за необъятными ма­шинами лазерного орудия. Голоса незваных гостей звуча­ли все отчетливей, и вскоре тьму озарила яркая вспышка взрыва, разметавшего в стороны ржавые металлические пластины и поднявшего в воздух многовековой слой пы­ли. Ее удушливое облако накрыло весь зал, подобно плот­ному туману.

Из темноты стали возникать чьи-то тени. Первым не выдержал Евмен, открыв огонь из обоих стволов.

Перепрыгивая через падающие тела, отчаянно сквер­нословя, сквозь клубящиеся облака пыли рвались две тысячи бойцов 901-го штрафного легиона, стремясь до­тянуться до Испивающих Души.

Уловка сработала. Лорд Мерчано погрузил всех штрафников на абордажные шлюпки «Лазурного ког­тя» и направил их к противоположной стороне «кос­мического скитальца». Учитывая, что джунгли по-прежнему кишели орочьими бандами, пилоты «Громо­вых ястребов» испытывали удачу, когда забирали 901-й с болот. Но Мерчано был готов пойти на любой риск. Штрафники создавали возможность тактических хо­дов, недоступных, пока космические десантники дейст­вовали сами по себе. Гвардейцев можно было исполь­зовать в качестве пушечного мяса, завалить противника трупами, пока к нему приближаются настоящие удар­ные войска.

— Вы уверены, что они проникли на борт? — спро­сил Мерчано.

Он стоял на мостике «Лазурного когтя», обустроен­ного вокруг алтаря, посвященного всем когда-либо по­гибшим Воющим Грифонам. Жертвенник стоял на вер­шине невысокой пирамиды, где также располагался ка­питанский пост, терминалы старших офицеров были размещены уровнем ниже, а младший персонал зани­мал ниши у ее подножия.

— Вне всяких сомнений, — откликнулся флаг-лейтенант Скарлфан, который, поскольку был простым че­ловеком, казался карликом рядом с лордом-библиарием. Он был худощав, обладал пронзительным взгля­дом, копной седых волос и служил ордену уже много лет. Впрочем, сколь бы ни были велики его заслуги, но его статус оставался ничтожным по сравнению с кос­мическими десантниками. — Несколько шлюпок успе­ли подстрелить, но в основной своей массе они достиг­ли цели.

— Наблюдается ли какая-либо активность внутри «скитальца»?

— Его структура слишком сложна для детального сканирования. Но мы фиксируем применение легкого вооружения в точке проникновения.

— Значит, противник увяз в драке. 901-й долго не продержится, да и Испивающие Души скоро разгадают нашу уловку. Выводите «Коготь» на цель.

— Слушаюсь, лорд Мерчано, — отозвался Скарл­фан. — Постам навигации и наведения! Идем курсом на сближение! Щиты правого борта поднять!

— Братья, — произнес Мерчано, обращаясь по вок­су ко всем отрядам Воющих Грифонов, застывшим пе­ред своими офицерами на десантной палубе и вознося­щим молчаливые молитвы перед последней битвой, — укрепите свои души. Черная Чаша смогла бежать от нас на Ванквалисе, пытаясь уйти от правосудия. Но мы загнали их в угол, точно крыс, на их же собственном корабле и теперь готовы уничтожить. Пора им убедить­ся, что Воющие Грифоны всегда держат свое слово!

«Лазурный коготь» неторопливо и величественно вы­плыл из плотной завесы грозовых туч, повисших над Ванквалисом, и, оставляя за собой туманный шлейф, скользнул в безвоздушное пространство. Конечно, на са­мом деле корабль двигался с максимальной скоростью, какую экипаж осмеливался выжимать из двигателей, но, благодаря размерам и расстоянию, казалось, что «Ко­готь» приближается к «Сломанному хребту» с нахаль­ной медлительностью.

Воющие Грифоны покинули орбиту сразу же, как выпустили абордажные шлюпки, набитые солдатами 901-го… покинули, чтобы нырнуть в верхние слои атмо­сферы Ванквалиса. Полет сквозь грозовые тучи был кратковременным, но довольно рискованным. Впрочем, Мерчано счел риски приемлемыми, раз это позволяло незаметно подкрасться к «Сломанному хребту» и выйти прямо под его днище.

У Испивающих Души вполне хватило времени, чтобы открыть огонь по шлюпкам, на которых к «ски­тальцу» летели бойцы 901-го. Но в этом случае рас­стояние было настолько мало, что далеко не каждый наводчик противника успел заметить приближение вы­крашенных в цвета Воющих Грифонов штурмовых капсул и боевых челноков, выпущенных с «Лазурного когтя».

Два корабля обменялись залпами, и «скиталец» ли­шился всех своих нижних орудий. Приказ Мерчано был однозначен: сделать все, чтобы абордажные группы до­брались до цели, даже если это поставит под угрозу сам «Лазурный коготь». Когда боевая баржа приблизилась и открыла плотный огонь, наводчикам «Сломанного хреб­та» пришлось отвлечься от штурмовиков.

Один за другим десантные торпеды врезались в под­брюшье «космического скитальца». Засверкали лазер­ные резаки, разбрасывая алые брызги плавящегося ме­талла, прокладывая путь сквозь толщу внешней обшив­ки. Ревели двигатели, заставляя абордажные капсулы проникать все глубже, подобно лесному хищнику, пы­тающемуся достать свою жертву из норы.

Затем «Лазурный коготь» принял всем корпусом не­сколько мощных залпов и начал заваливаться обратно в атмосферу Ванквалиса. Боевая баржа выполнила свою работу, и теперь все зависело только от Воющих Гри­фонов, которым предстояло открыть второй фронт в финальном сражении против Черной Чаши.

Лигрис оставался единственным, кто действительно понимал внутреннее устройство «Сломанного хребта», хотя и его знания были далеко не полными. И все, что было ему известно, хранилось в виде на скорую руку зарисованной карты в его цифровом планшете. Сарпе­дон взглянул на экран через плечо технодесантника и увидел схематичные изображения многочисленных ко­раблей, сплавившихся в единый остов. Были нанесены на карту и куда более странные, до сих пор остающие­ся неизученными фрагменты, которых на «Сломанном хребте» было немало.

Освещение на украшенной позолотой роскошной орбитальной яхте было довольно скудным, поскольку большую часть энергии забирали сейчас боевые палу­бы. И расписные стены играли отраженным зеленова­тым светом, исходящим от цифрового планшета.

— Они стыкуются к нижним палубам, — сказал Лиг­рис. — Так передают с мостика. Должно быть, Грифоны провели сканирование и пытаются добраться до варп-двигателей.

— Это позволит им взорвать весь треклятый «ски­талец», — произнес Сарпедон.

— На их месте, — заметил Лигрис, — я бы так и поступил. Стандартный тактический прием при про­никновении на «космический скиталец». В полном со­ответствии с Кодексом Астартес.

Сарпедон обвел яхту взглядом. Когда-то она была просто дорогой игрушкой какого-нибудь безмерно бо­гатого или могущественного гражданина, и аляповатые, абсолютно безвкусные украшения на ее стенах резко контрастировали с ржавчиной, постепенно убивавшей древнее судно. Командору вспомнился тот день, когда они с Лигрисом вот так стояли в этом помещении и сквозь обзорный купол в потолке наблюдали за тем, как уносится прочь их старый флот.

Яхта, зажатая между несколькими важными компо­нентами «Сломанного хребта», служила чем-то вроде перепутья, где было вполне разумно разместиться в ожи­дании абордажных команд. Испивающие Души, хранив­шие верность Сарпедону, заканчивали проверку своей экипировки, а кое-кто молча внимал капеллану Иктиносу, служившему предбоевой молебен.

— Есть новости от Евмена? — спросил Сарпедон.

— Его люди вступили в бой на «Махария Викт­рикс», — ответил Лигрис. — Похоже, 901-й высадился там в полном составе.

— Разделяй и властвуй, — тихо пробормотал коман­дор. — Мерчано принес штрафников в жертву, чтобы отвлечь половину наших бойцов. Снова все по Кодексу Астартес, но на сей раз враг проявил смекалку. Пока­жи-ка мне архив.

Картинка на экране цифрового планшета сменилась. Архив ордена являлся вотчиной самого Сарпедона и ле­жал на пути абордажной группы, направлявшейся сей­час к варп-двигателям.

— Им придется пройти здесь, — произнес Лигрис. — Но я не уверен, что мы сумеем их остановить. Особен­но если они бросят против нас все свои силы.

— Вообще-то, я имел в виду другое.

— Сарпедон, ты что-то придумал?

— Возможно. Люко!

Капитан оторвал взгляд от своих когтей-молний, лез­вия которых до того начищал со всей мыслимой тща­тельностью.

— Да, командор? Пора выщипать Грифонам пе­рышки?

— Для этого еще будет время. Пока же твой отряд должен руководить обороной архива. Надо, чтобы Гри­фоны увязли там. Тем временем я возглавлю остальные силы и пройду через медицинское судно вот здесь. — Сарпедон провел пальцем по лабиринту палуб «Сло­манного хребта» и указал на один из наиболее приме­чательных элементов «скитальца», выступающий в кос­мос прямо возле гигантских цилиндров основных варп-генераторов.

— «Провозвестник гибели»? — спросил Лигрис.

— Именно. Попытавшись обойти капитана Люко, засевшего в архивах, Воющие Грифоны вынуждены бу­дут воспользоваться этим коридором. Там мы и при­мем бой.

— Позволю себе наглость и поспорю, командор, — за­явил капитан. — «Провозвестник» далеко не самое под­ходящее место на «Сломанном хребте», чтобы пытаться держать оборону!

— У него есть и свои плюсы, Люко. Доверься мне. Теперь поговорим о твоей роли… Воющие Грифоны бросят против тебя силы, достаточные, чтобы ты не смог ударить по основной их армии с тыла. Твоя за­дача — вовремя отступить и позволить им занять ар­хив, но затем ты должен удерживать их там как можно дольше.

Люко улыбнулся. Эту часть плана он, во всяком слу­чае, понял.

— С превеликим удовольствием, командор.

— Тогда собирай парней и выдвигайся. Капеллан!

— Какие будут распоряжения? — прервал свой ре­читатив Иктинос.

— Ты и твоя стая идете со мной к «Провозвестнику гибели». Мне пригодится твоя помощь.

— Конечно. Испивающие Души, подъем! Орден нуж­дается в вас.

Люко отсалютовал и повел свой небольшой отряд к архивным помещениям. Остальные космодесантники отправились за Сарпедоном и Иктиносом, приготовив к битве и оружие, и свои сердца. Стая повсюду следова­ла за капелланом, подобно студенткам, влюбленным в своего учителя, и перенимала все его привычки. И Сар­педон был даже рад этому, поскольку не был уверен, что одного только его авторитета хватит, чтобы заставить бойцов выполнять условия сделки, заключенной с Евменом.

Напряжение было столь очевидным, что казалось почти осязаемым. Испивающие Души уже сталкивались с Воющими Грифонами и знали, что враг превосходит их числом и вооружением. Но у Сарпедона на «Сло­манном хребте» имелся союзник, о котором Мерчано и не подозревал.

На его стороне был «Провозвестник гибели».

— Подыхайте! — орал Евмен. — Подыхайте, твари!

Штурмовой болтер плясал в его руках, разрывая те­ла врагов на части. Отовсюду неслись крики и завыва­ния.

Грохот выстрелов оглушительным эхом отражался от проржавевших стен «Махария Виктрикс», сливаясь в монотонный гул. Испивающие Души использовали в качестве укрытия одно из орбитальных орудий, отстре­ливаясь из-за машинных блоков или же забравшись наверх, чтобы удобнее было прицеливаться. Солдаты штрафного легиона раз за разом бросались в атаку, ве­домые обезумевшими кровожадными маньяками, кото­рые плевать хотели на град болтерного огня.

Пришел черед новой волны. Евмен выстрелил, и еще один гвардеец упал на колени, зажимая руками развороченную грудную клетку. В следующую секунду умирающий был растоптан сапогами напирающих сза­ди товарищей. Штрафники потеряли уже под тыся­чу человек, и пространство между лазерными установ­ками было усеяно изуродованными трупами, но на ме­сто каждого погибшего вставали новые бойцы, все продолжавшие изливаться на орудийную палубу и да­же отпихивавшие друг друга в борьбе за право первы­ми погибнуть от болтеров космических десантников. Сотне солдат удалось прорваться к установке, за ко­торой прятались Астартес. Евмен пристрелил ближне­го, начисто снеся противнику голову. Будто бы обретя собственную жизнь, взметнулся в воздух цепной меч, вспоров еще одному гвардейцу живот и намотав на се­бя кишки. Двигаясь по инерции, штрафник сделал еще несколько шагов, так что клинок вышел у него со спи­ны, и только потом, выкашляв кровь на доспехи Ев­мена, осел бесформенной грудой. Молодой магистр провернул рукоять и стряхнул труп, прежде чем про­ломить череп следующему неприятелю тяжелым при­кладом своего болтера.

Невзирая на грохот выстрелов, сквозь шум битвы проникал уверенный голос. Он читал строки из Импер­ского Кредо, убеждая солдат 901-го покориться воле Императора, открыть свои души праведной ярости, от­бросить временные ценности долгой жизни и стяжа­тельства во имя благословенного самопожертвования. И, что невероятно, штрафники, похоже, и в самом деле верили. Они шли на смерть с такой готовностью, что космодесантники просто не успевали убивать их.

Где-то наверху расцвела яркая вспышка. Евмен едва успел вскинуть взгляд, чтобы увидеть, как Скамандр — молодой библиарий, начинавший в его собственном от­ряде, — поднимает руки и обрушивает по боковой час­ти орудия огненный водопад. Гвардейцы, пытавшиеся вскарабкаться наверх, превратились в живые факелы. Стараясь сбить с себя языки пламени, они падали на палубу, по которой уже растекалось пылающее озеро. Во все стороны разбегались обезумевшие от жара и боли люди, кто-то просто корчился в муках и кричал, к запахам древней пыли и дыма от выстрелов приме­шался еще и смрад горелого мяса.

Шквал болтерных очередей позволил отогнать бойцов 901-го от лазерной установки; изувеченные тела падали и катились по скользкой от крови палубе. Но гвардейцы сразу же укрылись за следующим орудием, унося с собой тех раненых, которых смогли подхватить, хотя многие их товарищи так и остались извиваться в муках и умирать на грязном полу. Голос проповедника никак не умолкал, продолжая гнать свою паству в атаку. В стенку орбиталь­ной пушки раз за разом с шипением вгрызались лазерные импульсы, а люди Евмена старались выцелить опромет­чиво высунувшиеся головы.

Рядом с командиром устало опустился Гекулар, и Евмен оглядел позиции Испивающих Души — несколь­ко боевых братьев, убитые или тяжело раненные мет­кими выстрелами гвардейцев, лежали на палубе.

— Дайте мне врага, которого можно напугать, — про­изнес сержант, — и мы расстреляем их в спину. Но ведь этим маньякам ничего не страшно!

— Им нечего терять, — объяснил Евмен. — Когда по­гибает кто-то из нас, мы лишаемся того, кого сложно будет заменить. Но жизни этих людей не стоят ни гро­ша, и они сами это понимают. На их место уже завтра придут миллиарды других. Они явились сюда умирать.

— Не уверен, что у нас хватит патронов, чтобы ис­полнить их желание, — заметил Гекулар.

— Тидей! — вызвал Евмен мостик «Сломанного хреб­та». — Что у нас там?

— Грифоны уже на борту, — прозвучал ответ. — Они смогли подвести свой корабль вплотную и высадиться на нижних палубах. Сейчас направляются к позициям Сарпедона.

— Значит, они пытаются добраться до моторных от­секов, — сплюнул Евмен. — А мы вынуждены тут во­зиться с этим сбродом.

— Что будем делать, командир? — спросил Гекулар.

Евмен рискнул выглянуть из укрытия. В его сторо­ну тут же устремились несколько алых росчерков, вы­пущенных лазерными винтовками.

— Будь я проклят, если меня сумеют провести столь жалким трюком. Тидей, насколько мы можем управлять «Махария Виктрикс»?

— Без Лигриса на мостике мы почти ни на что не способны.

Евмен снова посмотрел на позиции 901-го. Штраф­ники определенно готовились к новому массированному натиску. Всякий раз, бросаясь под огонь болтеров, они выигрывали, даже если теряли под сотню бойцов, ведь Испивающие Души увязли в этом бессмысленном кро­вопролитии, вместо того чтобы преследовать Воющих Грифонов. Между гвардейцами ходил крупный мужчи­на, гладко выбритая голова которого, перепачканная кро­вью, делала его похожим на чудовище из страшных ска­зок. Он отчаянно сквернословил, раздавая приказы, и солдаты подчинялись им так, словно те исходили из уст самого Императора. 901-й явно не собирался отступать или снижать интенсивность атак.

— Это плохо, — произнес Евмен. — Постарайся вве­сти в строй как можно больше систем «Витрикс», а затем доложишь мне. — Молодой магистр переключился на общий канал связи. — Испивающие Души! — про­кричал он. — В следующий раз, как они пойдут в на­ступление, мы должны выбежать им навстречу! Всем готовиться к рукопашной! Скамандр, ты наше мощней­шее оружие. Вложи в удар все свои силы. Остальным приказываю проверить ножи и цепные мечи. Начинаем по моей команде!

Над орудийной палубой прокатился воинственный клич, и 901-й вновь поднялся в атаку.

— Будьте вы прокляты, — прошипел Евмен, глядя, как огромный гвардеец воодушевляет своих людей, опять начав распевать молебны. — Скот. Псы. Мы уни­чтожим вас всех.

Мерчано стал первым Воющим Грифоном, шагнув­шим на палубу «скитальца». Он выкатился сквозь про­битую его абордажной торпедой дыру во внутренней обшивке, вскочил и огляделся.

Его окружал просторный зал, погруженный во тьму. Судя по высоте потолка и размерам помещения, лорд-библиарий оказался в грузовом отсеке, скорее всего принадлежавшем остаткам гражданского судна. «Ски­талец» образовался из многочисленных звездолетов, спаянных в единое целое по какому-то капризу тече­ний варпа, и Воющие Грифоны сумели высадиться в необитаемой и плохо защищенной области. Мерчано вскинул руку, и сопровождающие его Астартес рассы­пались по залу, обшаривая темноту прицелами болте­ров.

— Все чисто, — произнес капитан Дарион, проник­ший в ангар через еще одну пробоину.

Бреши во внутренней обшивке появлялись одна за другой, открывая проход для космодесантников, при­бывших на абордажных торпедах. Они где-то рядом, — сказал Мерчано. — Наш враг далеко не глуп. Нас уже ждут.

Библиарий сверился с показаниями портативного ауспика. Устройство было настроено на поиск областей с высокими энергетическими и тепловыми сигнатура­ми, которые, судя по анализу, проведенному «Лазур­ным когтем», должны были соответствовать парамет­рам варп-двигателей «скитальца». Воющие Грифоны высадились недалеко от намеченной цели, но генерато­ры наверняка находились под защитой наиболее опас­ных и отвратительных Носителей Черной Чаши.

— Дарион, берешь на себя левый фланг. Борганор — правый. Я с Первой ротой иду по центру. И будьте осторожны. Воющие Грифоны, враг коварен. Вперед!

Три роты космических десантников, проникших на борт «скитальца» с выпущенных «Лазурным когтем» абордажных модулей, действовали с уверенностью и чет­костью, воспитанными в них тщательным изучением Ко­декса Астартес и службой под началом лорда Мерчано. Воющие Грифоны неуклонно шли к своей цели — вна­чале через лабиринт почти раздавленного корабля-фабрики, затем мимо залитых водой келий космического монастыря, а после и по давно замершим залам анато­мических театров покрытого вековой пылью медицин­ского судна. Повсюду десантники видели напоминания о прошлой жизни составляющих «скитальца». Вот заве­щание солдата, выцарапанное прямо на стене над койкой за время, пока его баржа проваливалась в варп. Вот не­сколько потемневших от времени скелетов, сцепивших­ся друг с другом, — глубокие порезы на их костях сви­детельствовали о том, что перед смертью экипажем кос­мического госпиталя овладело безумие.

«Скиталец» был проклят. Как и все его обитатели. Лорд Мерчано вел свои отряды по запутанным коридо­рам, все больше укрепляясь в своей убежденности, что такое место в качестве убежища могут выбрать лишь прислужники Врага.

— Я что-то вижу, — раздался в воксе голос капи­тана Дариона. — Смахивает на жилые помещения. Есть свет. Территория прибрана. Впереди что-то вроде храма.

— Похоже, мы их нашли, — произнес Мерчано.

Прямо перед ним вздымались одна за другой не­сколько арок, выходящих в тускло освещенный зал с позолоченными скульптурами вдоль стен и высоким обзорным куполом во весь потолок. Судя по всему, этот фрагмент некогда относился к частному судну ка­кого-то весьма богатого человека. За долгие годы рос­кошное убранство потемнело и оплыло, но помещение оказалось очищено от мусора, и лорд-библиарий обра­тил внимание на то, что вмонтированные в стену ди­намики и вокс-коммуникатор установлены сравнитель­но недавно. Кроме того, пульт управления обзорным куполом определенно подвергался ремонту и, скорее всего, функционировал.

— Они были здесь, — заявил Мерчано. — Я чувст­вую их. Глаз псайкера никогда не лжет. Они уже близ­ко. Вперед, беглым шагом! Оружие к бою! Стреляйте во все, что движется! Не раздумывая!

Сам библиарий уже сжимал в руках силовой топор, но куда большую опасность представлял его собствен­ный разум, выкованный и отточенный в ходе изнури­тельных тренировок в либрариуме ордена. Мерчано был готов к нанесению удара и, пожалуй, являл собой самое мощное оружие Воющих Грифонов.

— Библиотека, — раздался в воксе голос Дариона. — Архив. Тут повсюду дата-стеки… Движение! Вижу цель!

Оттуда, где сейчас находился капитан, донеслись пер­вые звуки выстрелов.

— Вперед, Воющие Грифоны! Надо зайти с фланга и окружить противника! — проревел Дарион, подгоняя своих людей, пока центральная рота еще только бежала через увядающую роскошь яхты. Перестрелка станови­лась все более и более отчаянной.

За яхтой открывался просторный зал, величественный в своей суровой простоте. Мощные колонны из черненого металла подпирали ребристый панцирь потолка В дальней стене зияли разверстые пасти мрачных темных туннелей. В центре помещения стояли массивные стальные блоки, деформированные возрастом, с которых в бессчетном ко­личестве свисали кандалы и усеянные шипами ошейники. Здесь когда-то держали пленных, прежде чем отправить в один из тех пугающих проходов, и в воздухе по-преж­нему пахло страхом, сохранившимся с давних времен.

Едва сделав первый шаг по палубе тюремного ко­рабля, Мерчано сразу же понял, где оказался и почему все вокруг выглядит столь фундаментально неправиль­ным, отличающимся от нормы.

Противник и в самом деле был неглуп и хорошо выбрал поле для битвы. Но в то же время предложил Мерчано площадку, которая вполне подходила и Во­ющим Грифонам. И это должно было стать последней ошибкой Носителей Черной Чаши.

— Они здесь! — закричал сержант Оссекс.

Командный отряд в то же мгновение развернулся в

боевой порядок, укрылся позади увешанных цепями стальных блоков, часть которых под гнетом лет рухну­ла на пол, и нацелил болтеры на густые тени, лежащие у дальней стены.

А затем Мерчано увидел их. В полумраке темно-фи­олетовая броня врагов казалась черной, точно у гигант­ских жуков, но не было никакого сомнения ни в том, что это космические десантники, ни в том, что на их наплечниках изображен потир.

Вперед! — крикнул Мерчано, высоко поднимая психосиловой топор и направляя свой псайкерский дар через рукоять, чтобы лезвие сияло синевато-белым огнем, подобно маяку освещавшим путь Воющим Гри­фонам.

— За Жиллимана! За Императора! — продолжал орать лорд-библиарий, перепрыгивая через поваленную колонну и обрушивая оружие на первого попавшегося противника.

Глава шестнадцатая

— Какой прок Галактике от наших битв, если мы погибнем?

— Галактика продолжит жить, ведь без крови, пролитой Астартес, она бы давно рассыпалась в прах.

Дениятос. Боевой Катехизис
О Черных Кораблях по Империуму ходило множе­ство легенд, страшных историй, рассказываемых приглушенным шепотом. Суровые космические бродяги, всю жизнь свою бороздившие межзвездное пространство, любили под выпивку рассказывать дру­гим завсегдатаям таверн, как однажды повстречали один из таких кораблей, когда тот вышел из варпа — бесшумный и пугающий, точно призрак. Еще с той по­ры, как Человечество создало первый варп-двигатель, матросня любила придумывать байки о всевозможных странностях, увиденных ими в дальних уголках Галак­тики, и страшилки о Черных Кораблях отличались от прочих только одним. Те и в самом деле существовали.

Империум требовал от своих миров исполнения трех повинностей. Во-первых, они должны были платить де­сятину. Во-вторых, никогда не привечать на своей тер­ритории врагов. И в-третьих, что, вполне вероятно, бы­ло особенно важно, планетарные правительства были обязаны отслеживать наличие у граждан псайкерских способностей, а тех, у кого они выявлялись, передавать в руки агентов Империума. В качестве последних как раз и выступали представители Инквизиции, чьи опе­ративные сотрудники проверяли, насколько тщатель­но конкретные миры относятся к своим обязанностям по вычислению псайкеров, а также Адептус Астра Телепатика, проверявшие пойманных колдунов на пригод­ность к использованию на благо Империума. Те же, кто оказывался слишком слабым, чтобы устоять перед со­блазнами варпа, или те, кто, напротив, был чрезмер­но силен, чтобы его можно было контролировать, пере­правлялись на Терру, и больше их никто и никогда не видел.

Именно для этих целей и служили Черные Корабли. Из миллионов псайкеров, оказавшихся у них на борту, выживали единицы, которых впоследствии учили про­тивостоять искушениям и безумию Хаоса, являвших­ся подлинным бичом всякого, кто обладал этим даром. Остальных содержали на полных ужаса и боли тюрем­ных палубах, заковав в подавляющие ментальные спо­собности кандалы. Многие узники знали, что им никогда не вернуться оттуда, куда их везет Инквизиция. Другие, зачастую происходившие с диких миров, просто не мог­ли понять, где они оказались, поскольку никогда и не слышали об огромной космической империи, и сходи­ли с ума от ужаса. Иные из них пытались даже устраи­вать бунты, но неуязвимые для колдовства охранники и псайк-дознаватели Адептус Астра Телепатика крайне редко упускали возможность учинить над непокорными пленниками расправу, которая показалась бы жестокой даже по меркам Империума.

Правда о существовании Черных Кораблей не под­лежала распространению среди гражданского населе­ния. И только высокопоставленные чиновники знали о них что-то, помимо рассказываемых шепотом легенд, хотя даже губернаторы могли лишь догадываться, что происходит на борту этих звездолетов или где те по­явятся в следующий раз. И никто, даже сами инкви­зиторы, несшие свою тяжкую службу на Черных Ко­раблях, не знал, что же происходит с ордами отбрако­ванных псайкеров, когда тех доставляют на Teppу. Из­вестно было лишь, что Галактику бороздят тысячи подобных кораблей, идущих по долгому, полному ужаса маршруту от священной прародины Человечества и об­ратно, везущих богатый урожай псайкеров в самое серд­це Империума. На стенах каждого такого звездолета за многие тысячи лет скопились следы псайкерских стра­даний, агонального ужаса и мук бесконечных испыта­ний. Многие пленники так и умирали на Черных Ко­раблях, и их души навсегда оставались здесь, блуждая по мрачным коридорам. Другие же источали столь мощ­ную злобу и страх, что те проникли в самую суть Чер­ных Кораблей и их эмоции эхом звучали в этих стенах.

Не раз и не два эти суда так и не возвращались на Терру. Порой причиной тому становились нападения пиратов, не слишком обеспокоенных страшными слуха­ми, ходившими вокруг Черных Кораблей, а порой их уничтожали и попутные крейсера ксеносов. Бывало и так, что звездолет просто сбивался с пути во время варп-перехода, и тогда даже самые лучшие системы сдержи­вания не могли помешать хищникам Хаоса поселиться в телах столь драгоценного груза. В этом случае псайке­ров ждала незавидная участь — пирующие чудища рва­ли на части их души, пожирая пленников заживо. Кош­марные события, разворачивавшиеся на заблудившихся звездолетах, не мог представить или вынести ни один нормальный человек. «Провозвестник гибели» как раз и являлся таким пропавшим в варпе Черным Кораблем.

Сарпедон ощущал, как боль сочится по влажному черному полу, стекает по похожим на огромные кин­жалы стальным колоннам и капает с ребристой поверх­ности высокого свода. «Провозвестник гибели» когда-то был наполнен перепуганными мужчинами, женщи­нами и даже детьми — псайкерами, переправляемыми на Терру, — а затем заблудился в варпе, и немысли­мо древнее судно окончательно стало юдолью ужаса и страданий.

Воющие Грифоны бежали через зал, стреляя изо всех стволов. Люди Сарпедона встретили их плотным загра­дительным огнем, и уже в следующую секунду битва начала уносить жизни. Валились на палубу Грифоны, падали убитые первыми выстрелами Испивающие Ду­ши. Сарпедон укрылся за массивной глыбой, оторвав­шейся некогда от ребристого потолка, и оглянулся в на­правлении высокого арочного прохода, уводящего к ком­плексу тюремных камер — темному лабиринту, чьи коридоры, казалось, противоречили правилам геометрии и логики.

— Салк! Удерживайте фланги! Остальным отсту­пить! — приказал командор.

Сержант Салк со своими людьми закрепился на флан­ге среди стальных обломков, некогда составлявших часть потолка. Испещренные знаками печатей псайканы, они обрушились, когда «Провозвестник» беспомощно болтал­ся в варпе.

Десятки Испивающих Души устремились туда, в то время как остальные вернулись к Сарпедону и теперь обстреливали проходы.

Командор увидел лорда Мерчано, узнав того по яр­кому свету, исходящему от лезвия топора. Над головой библиария Воющих Грифонов сверкал энергетический ореол. В это мгновение Сарпедон мог думать только об этом противнике — они наконец-то встретились лицом к лицу, и командор понимал, что другого шанса спра­виться с Грифонами не будет. Если, конечно, шанс во­обще был.

Противники уже пошли врукопашную, перепрыгивая через пыточные блоки и врезаясь в самую гущу Испи­вающих Души. Те не оставались в стороне и тоже бро­сались навстречу своим врагам. Последовал общему при­меру и сам Сарпедон, схлестнувшись с офицером, кото­рый вращал силовым мечом так, словно держал в руках легкую шпагу. Судя по меткам на наплечнике красно-зо­лотой брони, богато украшенной знаками героических побед, командору противостоял ротный капитан.

Клинок с гулом устремился в горло одного из Ис­пивающих Души, но был остановлен взмахом силового посоха, и Сарпедон оказался между капитаном и наме­ченной им жертвой.

Воющий Грифон не носил шлема. Он был подлин­ным ветераном, его обветренная кожа несла на себе пе­чать возраста, казавшегося просто немыслимым для кос­мического десантника; а с его изборожденного шрамами и явно неоднократно зашивавшегося черепа свисали жидкие пряди седых волос. Капитан дернул мечом, от­водя в сторону силовой посох, и ударил командора ко­леном в грудь. Тот присел на задние лапы и был вынуж­ден резко вскинуть в воздух передние, чтобы их не от­секло энергетическим клинком.

— Капитан Борганор, Десятая рота, — процедил сквозь зубы Воющий Грифон. — Приятно убить тебя.

Время словно остановилось. Сарпедон погрузился в самые черные глубины своего сознания, в первобытный мрак, кипящий псайкерской мощью. Теперь он мог слы­шать крики тех, кто погиб на «Провозвестнике гибели», чувствовать всю глубину ужаса, в которой тонул разум. Используя свой грубый дар, Сарпедон подхватил эхо этих голосов, этих обезумевших душ, чья кровь насквозь пропитала стены Черного Корабля.

Именно по этой причине командор и выбрал «Про­возвестник гибели» в качестве поля битвы. Ментальный след, оставленный бывшими узниками, значительно уси­ливал собственные способности командора. Здесь Ад об­ретал особую власть.

Боль узников закружилась темными облаками, из ко­торых выплыли бледные, визгливо завывающие призра­ки умерших. Зловеще оскаленные лица зияли черными, бездонными провалами глаз. Борганор закрутился на ме­сте, пытаясь отбиться от привидений, скривившись от ярости и отвращения. Сарпедон воспользовался момен­том и перехватил силовой посох, точно копье. Тяжелое навершие врезалось в грудь капитана и, пропустив через себя псайк-энергию командора, вспыхнуло черным ог­нем. Воющий Грифон отлетел назад, ударился о стойку с кандалами и сполз на пол.

Борганор попытался поднять меч, но Сарпедон на­ступил на его запястье бионической передней лапой, а затем размахнулся посохом и обрушил его на голову противника, оставив на лице капитана глубокую рану. Из каменной плиты протянулись призрачные руки, сте­нающие силуэты начали возникать из темноты вокруг командора.

Взревев в слепой ярости, Борганор высвободил руку и, вскочив, стал бессмысленно размахивать мечом, не зная, с кем сражаться, — с тенями или с Испивающим Души. Сарпедон прокрутился на задних лапах, а осталь­ные обрушил на спину врага. Когда Воющий Грифон потерял равновесие и начал падать, командор перехва­тил его руку и вывернул ее, ломая в локте.

Капитан рухнул на палубу; травмированная рука безвольно повисла, изогнувшись под невероятным уг­лом. Силовой меч с лязгом покатился по полу. Присев на своих паучьих лапах, Сарпедон подобрал оружие противника. Когда Борганор попытался подняться, ко­мандор перерубил его левую ногу его же собственным мечом, легко прошедшим сквозь керамит и кость. Отсеченная конечность упала на мраморный пол, заливая его темной кровью.

Зал наполнял грохот выстрелов. Все больше и боль­ше Воющих Грифонов перепрыгивали через импровизи­рованные укрытия Испивающих Души и вступали в дра­ку. Мутация Сарпедона настолько очевидно бросалась в глаза, что атакующие Астартес выбрали его в качестве основной цели, и библиарию пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы избежать болтерного шквала.

— К арке! — закричал командор. — Живо! Салк, дер­жи фланг, остальным — отступить через арку! Уходим к тюремным блокам!

Сквозь дым и вспышки выстрелов Сарпедон все же смог разглядеть, что Салк по-прежнему удерживает свои позиции. Несколько десятков Испивающих Души само­отверженно вели прицельную стрельбу, не отступая ни на шаг, в то время как остальные братья стремительно бе­жали от вражеского огня. Воющие Грифоны продолжали наступать, словно не замечая рвущихся болтерных заря­дов. И врагов было слишком много, чтобы остановить их.

Два космодесантника уже подбежали к Борганору и оттаскивали своего капитана прочь от передовой.

— Колдун! — кричал он вслед Сарпедону, вокруг которого таяли поднятые Адом призраки. — Мутант! Ты можешь убить меня, сломать, но никогда тебе не удастся совратить истинного сына Императора!

Командор даже и не подумал оспаривать это утверж­дение. Он просто побежал следом за остальными Испи­вающими Души через иссеченную выстрелами арку к лабиринту тюремных блоков. Спустя мгновение Сарпе­дон уже оказался в темном помещении с красными от ржавчины стенами; в пол были вмонтированы кандалы, позволявшие приковывать людей так, чтобы те стояли на коленях, глядя на мрачный алтарь. Здесь псайкеров заставляли поклоняться их повелителю — Богу-Импера­тору, который был единственным, кто знал, что ждало их на Терре.

В голове Сарпедона звенели их крики, умоляющие защитить от варпа или помочь вырваться с Черного Ко­рабля, куда их и привела воля Императора. Вдоль ко­ридора тянулись одноместные клети, сочащиеся болью и отчаянием. В сторону уходило боковое ответвление с железными фиксирующими каркасами, выстроившими­ся вдоль стен. Все вокруг просто излучало сумасшест­вие — здесь постепенно мерк и ломался разум заклю­ченных.

— Всем отступить и спрятаться! — приказал Сарпе­дон. — Пусть войдут!

Воющие Грифоны уже врывались в тюремные блоки. Здесь, где все было организовано так, чтобы как можно надежнее изолировать узников и запутать беглецов в ла­биринте комнат и коридоров, нашлось бы не так много места для рукопашной. Несколько Испивающих Души обороняли покрытые черной коркой столы мортуария, на которых проводилось вскрытие трупов. Алтарь же стал прицельным станком для Воющих Грифонов, при­крывающих собратьев, вбегавших в помещение, чем-то напоминающее склад бойни — под потолком тянулись рельсы со свисающими с них крючьями для подвешива­ния тел узников. Неподалеку от Сарпедона еще несколь­ко верных ему космодесантников держали оборону не­большой молельни — силуэты их врагов едва удавалось разглядеть в дыму, в котором тонули все двери.

— Назад! — приказал командор стоящим вокруг не­го Испивающим Души.

Теперь он бежал впереди, показывая путь через ко­ридор с фиксирующими каркасами к посту сил безопас­ности. Пост представлял собой миниатюрную крепость, построенную посреди этого сумасшедшего дома. Туда ве­ли только узкая дверь и щели бойниц. Сарпедону при­шлось пригнуться и присесть, чтобы проползти внутрь, следом вбежали остальные десантники. Бойницы смот­рели во всех направлениях, позволяя наблюдать за кори­дорами и служебными помещениями. В считанные секун­ды оборонительное сооружение ощетинилось болтерами, накрывая перекрестным огнем территорию, по которой обязаны были пройти Воющие Грифоны.

Сарпедону и напрягаться не приходилось, чтобы пробудить ужасы к жизни. Изодранные души, корча­щиеся в муках, молитвы одержимых, выражающиеся в одном лишь бессловесном крике, — все это было вокруг него. Благодаря командору и его Аду призраки обрета­ли форму, сползая со стен и вырастая из пола. Изму­ченные лица проступали на переборках. По палубе про­бежали глубокие разломы, сочащиеся кровью. Жертвы «Провозвестника гибели» возникали отовсюду, прида­вая кошмару законченные очертания.

И это действовало. Воющие Грифоны, и без того заплутавшие в лабиринте коридоров, начали бросаться на призраков. Для Испивающих Души же обстановка была вполне привычной, поскольку их тренировали не реагировать на Ад.

Теперь они могли продержаться. План сработал. Не­вероятным, совершенно немыслимым образом Грифоны утратили свои крылья, и «Провозвестник гибели» стал их собственной преисподней, где они один за другим гибли под перекрестным огнем.

Дверь укрепленного поста слетела с петель в снопе искр. Болтеры тут же повернулись к незваному гостю, но сверкающий огнем силовой топор разил направо и налево; Испивающие Души падали под ударами, кровь фонтанами била из пробоин в их доспехах.

Враг обрушился на Сарпедона всей своей массой прежде, чем тот успел поднять посох. Рокритовая стена за спиной командора не выдержала, и оба противника вывалились в соседнее помещение. Сарпедон упал на палубу, перекатился и увернулся от удара топора, едва не развалившего его пополам. Лидер Испивающих Ду­ши уже стоял на ногах, но обзору мешала густая пыль, поднявшаяся после обрушения.

Они оказались в просторном зале, определенно ис­пользовавшемся прежде для проведения пыток. Ржа­вые зловещие машины и инструменты стояли посреди помещения строгими рядами, и казалось, что для тех, кто распоряжался здесь раньше, процесс истязаний представлял по сути своей совершенно механическую работу — ни сочувствия, ни тревоги. Палуба была ре­шетчатой для удобства стока крови, на стенах красова­лись царапины от ногтей — пленники стирали пальцы до костей в безнадежных попытках выбраться. На пы­точных столах извивались вызванные Сарпедоном об­разы. Сквозь решетки тянулись сломанные руки. Со­чились черной кровью инструменты…

— Забавно, — произнес лорд Мерчано, выходя из не­ровного пролома. — Ты продолжаешь надеяться, что еще можешь победить.

Воющий Грифон взвесил в руке силовой топор, го­товясь атаковать при первой же возможности.

Сарпедон тоже приготовил свой посох к бою, и во­круг золоченого орла на навершии заплясали искры.

— Мерчано, ты ничего не знаешь о том, во что мы верим, — произнес командор, — Ты даже не понимаешь, против кого сейчас сражаешься.

— А я и не должен, Сарпедон, — парировал Гри­фон. — Кому нужно вникать в ересь Черной Чаши.

— Не существует никакой Черной Чаши.

— Примерно то же самое сказал мне и твой при­ятель Таддеуш. Как раз перед тем, как я убил его.

Оба космодесантника кружили по залу, выжидая удобного момента. Станки для пыток и вопли призра­ков «Провозвестника» создавали впечатление, будто два библиария сражаются в одном из уровней Ада, опи­санных в Имперском Кредо… два проклятых воина, не знавших в жизни ничего, кроме битв.

— А вот это? — вопросил Мерчано, брезгливо обво­дя рукой проступившие на стенах уродливые личины. — К чему трюки? К чему иллюзии? Неужели ты и в са­мом деле веришь, что они способны остановить нас? Тех, за чьей спиной стоит сам Император?

— Даю тебе последнюю возможностьпонять, — ото­звался Сарпедон, — Черной Чаши не существует. Да, мифы о ней породил кто-то из нашего ордена, из Ис­пивающих Души, много веков назад. И да, сейчас мы вынуждены скрываться. Но мы сами не знаем, что про­изошло тогда в системе Обсидиана, что могло привести к возникновению этих легенд. Боюсь, мы оба с тобой прибыли сюда из-за чьей-то лжи.

— Наши клятвы не лгут. И твое грехопадение, му­тант, видно невооруженным глазом. Вы все умрете здесь и сейчас.

— Что ж, значит, пора заканчивать.

Вокруг них кипело сражение; в каждом изоляторе, в каждом крематории шла напряженная борьба. Но ис­ход ее решался в пыточном зале, где сошлись в поедин­ке Сарпедон и Мерчано.

Сарпедон едва успел заметить, как вспыхнул ярким огнем воротник эгиды противника. Ментальная сила Во­ющего Грифона обрушилась на командора, подобно рас­каленной стальной шрапнели. В ушах Сарпедона загуде­ла кровь, и стены зала растворились в тумане.

Пылающие колонны, сложенные из черепов, вздыма­лись к высокому ржаво-красному своду. В воздухе по­вис смрад горелого мяса. По черному мрамору полов струились кровавые ручьи, по берегам обведенные зо­лотыми рунами, которые отказывался воспринимать ра­зум. В глубоких ямах извивались тысячи чудовищных демонов. Их смех и крики наполнили залу. Вокруг мож­но было наблюдать все мыслимые формы безумия.

Сарпедон с трудом удерживался на ногах, все его чув­ства подверглись удару. Его тошнило при одном только взгляде на отвратительное создание, ожидавшее его по­среди внезапно выросшего вокруг «храма». Иной чело­век бы в считанные мгновения сошел с ума, но командор держался, отчаянно отгоняя от себя чудовищные образы.

Затем он поднял взгляд. «Провозвестник гибели» исчез. Командор стоял перед троном демон-принца Периклитора.

Очередной Астартес пал, пытаясь отбросить 901-й обратно к пролому.

Евмен начал осознавать нечто, понятное только под­линным лидерам. Чтобы обрести власть, надо быть го­товым рисковать чужими жизнями. И если он собирал­ся командовать Испивающими Души, то их кровью и следовало оплатить это право. Конечно, большинство вряд ли бы согласились подвергать этих людей допол­нительной опасности. Но мнение большинства мало ин­тересовало Евмена.

Чтобы отогнать штрафной легион обратно к стене «Махария Виктрикс», понадобилось израсходовать не­мало болтерных обойм и провести несколько яростных контратак. Но на одного космодесантника по-прежнему приходилось по десятку солдат 901-го, хотя палуба и была залита кровью и завалена расчлененными трупа­ми. Всякий раз, когда штрафники отступали хотя бы на шаг, этому предшествовало неистовое сопротивле­ние, и над всем этим хаосом разносились непрекращающиеся проповеди их командира.

Евмен оттолкнул от себя очередного солдата, чтобы выстрелить из обоих стволов и проделать в теле противника огромную дымящуюся дыру. Затем молодой магистр укрылся в тени ближней к стене орбитальной пушки. Впереди был виден арочный проход, ведущий к следующей орудийной палубе, где также стояли ти­танических размеров лазерные установки.

Пока 901-й отступал, но требовалась лишь пара ми­нут, чтобы возглавлявший их лысый фанатик снова вдохновил своих людей, заставив бросаться на космодесантников, подобно своре бешеных собак. Сейчас гвардейцы прятались позади арки, ведя разрозненный огонь в попытках задержать Испивающих Души. Мно­гие штрафники уже израсходовали весь боекомплект лазерных винтовок и были вынуждены сражаться шты­ками. Кроме того, Евмен видел, что отдельные бойцы стреляли из трофейных орочьих ружей — громоздких, крупнокалиберных, идеально подходящих для ближне­го боя, где прицельности практически не требовалось.

— Скамандр! — прокричал Евмен, когда возле него прижались к борту пушки еще несколько Испивающих Души. — Давай! Пускай стену огня — и вложи в нее все свои силы! Надо отбросить их!

— Слушаюсь, командир! — откликнулся псайкер, вы­ходя на открытое пространство.

Мимо зашипели лазерные импульсы, и несколько за­рядов даже опалило его броню. Обугленные перчатки мо­лодого библиария пылали жаром, в то время как на лице и на воротнике эгиды засверкали кристаллики льда, а изо рта вырывался холодный пар. Скамандр собирал и соб­ственное, и окружающее тепло, и по матовому металлу орбитальной пушки поползли морозные узоры. Руки же псайкера светились все ярче, приобретая вначале вишнево-красный оттенок, затем — оранжевый; керамит уже на­чинал плавиться и ронять жаркие капли на палубу.

Огненная стена, подобная неожиданно опустивше­муся занавесу, перегородила арку. Несколько солдат штрафного легиона, не успевших вовремя спрятаться, рассыпались пеплом, взмывшим к потолку. Еще один повалился на землю и забился в агонии, когда его ноги охватило пламя, постепенно поднимавшееся к животу.

— Тидей! — гаркнул Евмен в вокс, пытаясь пере­кричать грохот выстрелов. — Взрывай двери! Сейчас!

В течение нескольких мучительных секунд одна лишь только огненная завеса удерживала 901-й от очередной попытки штурма. Над палубами разносился голос пропо­ведника, уверявшего, что это последняя возможность для убийц и прочего сброда искупить грехи, совершенные за прожитые годы. Он призывал их умереть во имя Бога-Императора.

Но время вышло. По обе стороны от арки детони­ровали разрывные болты, разбросав вокруг мелкие ос­колки металла. Двойные взрывоустойчивые двери по­кинули свои пазы и начали сходиться, срезая с пола вековой слой ржавчины. Еще несколько секунд, и па­лубы будут разделены.

Скамандр захрипел и откашлялся загустевшей от хо­лода слизью, а затем бессильно сполз по стене лазерной пушки. Когда псайкер упал, с его брони посыпалось ле­дяное крошево, зашипевшее на раскаленных добела пер­чатках. Огненная стена задрожала и угасла.

Бойцы 901-го устремились вперед. Но удалось про­рваться весьма немногим. Среди прочих бежал и лысый проповедник, потрясая лазганом, точно священным сим­волом. Затем двери захлопнулись, стиснув многих гвар­дейцев в своих стальных челюстях. Погиб и проповед­ник, еще пытавшийся что-то выкрикнуть перед смертью, но сумевший лишь выхаркать кровь. Рядом с ним уми­рали и другие штрафники, а кто-то падал на палубу с отрубленными или переломанными конечностями. Не­скольким удалось проскочить, но они погибли под вы­стрелами болтеров, пытаясь вытащить из западни своих товарищей. Наконец створки окончательно сошлись, ро­няя на пол перерезанные тела.

Орудийные палубы были слишком уязвимы, распо­ложены слишком близко к внешней обшивке. Но «Ма­хария Виктрикс» спроектировали таким образом, чтобы свести риски к минимуму, и поэтому отдельные поме­щения разделялись герметичными люками, способными закрыться в любую секунду, изолируя секторы друг от друга. Тидею удалось подключиться к аварийным сис­темам «Витрикс» и захлопнуть двери перед самым но­сом у 901-го.

В створки были врезаны толстые стекла, потускнев­шие от времени. Евмен подошел к ним и посмотрел на штрафников, оставшихся на противоположной сторо­не. Он видел перед собой небритые, полные злобы лица людей, взбешенных тем, что они уже ничего не могут сделать.

Евмен улыбнулся.

— Зачистить, — приказал он по воксу.

Вдоль внешней стены открылись клапаны, выводя­щие прямо в безжалостную пустоту космоса, — еще од­на аварийная система, внедренная на случай пожара или заражения. Воздух с ревом вырвался из помеще­ния, где оказались запертыми солдаты 901-го. Людей сбивало с ног поднявшимся ураганом, и даже сквозь глухие двери Евмен слышал крики, полные ненависти и страха. Кто-то даже извергал в его адрес проклятия, прежде чем их отрывало от палубы и бросало через весь зал, ломая о массивные темные корпуса орбиталь­ных лазеров.

Несколько бойцов сразу же устремились к противо­положной стене, где стояли их абордажные шлюпки. Но почти все они погибли, так и не достигнув цели, — их глаза лопались, из разорванных легких фонтаниро­вала кровь, но гвардейцы из последних сил скребли пальцами по палубе, пытаясь ползти, пока их трупы не относило к открытым клапанам.

— Тидей?

— Да, командор?

— С ними покончено. Отбой.

Тем временем сержант Гекулар расправился с по­следними бойцами 901-го, которые к моменту закрытия дверей оказались с той стороны, где находились Испи­вающие Души. Битва за «Махария Виктрикс» заверши­лась, с ловушкой Воющих Грифонов было покончено.

— Что будем делать дальше? — спросил сержант.

— Дальше, — ответил Евмен, — мы отвоюем мой ко­рабль.

Глава семнадцатая

— Как одолеть врага, полагающегося на обман?

— Обратите против него истину разру­шения.

Дениятос. Боевой Катехизис
Тронный зал Периклитора был вытесан из цельного куска гранитной плиты на вершине огромной ска­лы, поднимающейся из моря демонической плоти. До самого горизонта простирались горные хребты, на которых бесновались и вопили порождения варпа. Бес­крайние армии демонов — созданий, рожденных самим Хаосом, — покрывали весь мир, подобно мерзкому пульсирующему океану.

Стены зала, выходящие наружу, были защищены ре­шеткой черных каменных выступов, делая его похожим на дорогую клетку. Сам же трон казался наглой паро­дией на Золотой Трон, на котором восседал Импера­тор, — он был вырезан из огромного черепа какого-то хищника варпа, желтоватые клыки покрывали изобра­жения безумств и смертоубийства, а в глазницах отвра­тительным разноцветным огнем пылали лампады.

На троне восседал сам Периклитор — титанических размеров, крылатый, на его сероватой коже проступали капли обратившейся в жидкость ментальной энергии — столь велика была мощь питавшего его колдовства. Ли­цо демон-принца, казалось, состояло из одной только пасти, над которой мерцали десятки глаз, и каждый из них был вырван у одного из многочисленных врагов. Один из них некогда принадлежал Орландо Фуриозо, магистру Воющих Грифонов. Глаза страдальчески зака­тывались, даже когда тварь с нескрываемой злобой и высокомерием оглядывала ими свои чертоги и кошмар­ный пейзаж, простиравшийся снаружи. Некогда Перик­литор был космическим десантником, служившим в од­ном из предательских легионов — смертным, присягнув­шим Темным Богам. Кровь, пролитая им в их честь, могла бы наполнить целое озеро, и благодарность вла­дык Хаоса была достаточно велика, чтобы даровать быв­шему Астартес демоническое тело. К трону был присло­нен неимоверных размеров уродливый болтер — по его прикладу сбегали слезы плененных демонов, заточенных в обойме.

Единственный наплечник, сохранившийся от его си­ловой брони, настолько врос в кожу, что теперь просто невозможно было сказать, к какому же из легионов не­когда относилось это существо.

Многочисленные глаза Периклитора разом посмот­рели на Сарпедона. По сравнению с демон-принцем Ис­пивающий Души казался карликом, и командору пона­добилось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не под­даться панике и не броситься наутек или не застыть в гибельном оцепенении. Сарпедон заставил себя распря­миться. Он напомнил себе, что сколь бы эффектно ни выглядел Периклитор, но и сам он внушал врагам страх одним лишь своим внешним видом.

— Ты… — произнес Сарпедон, едва слыша собствен­ный голос за ликованием и воплями демонов, пляшущих у подножия скалы. — Ты не тот… за кого себя выдаешь.

Пасть чудища распахнулась и прокрутилась на ли­це, издав влажный гортанный звук, отдаленно напоми­нающий смех.

— Тебя приветствует Периклитор, — прогудел голос, от которого затряслась земля, — избранник Хаоса.

— Ложь, — отрезал Сарпедон, не отступая ни на шаг, хотя демон уже поднимался со своего ужасного трона. — Тебя здесь нет. Как и меня. Все это нереально.

— Ты, отмеченный печатью черного сердца варпа, смеешь отвергать меня? — В голосе демон-принца од­новременно звучали гнев и изумление. — Отродье! Червь! С тобой говорит Периклитор — Проклятие созведия Алкмены, победитель Фуриозо! Преклонись перед своим повелителем! Преклонись перед воплощением варпа!

По темной шкуре безобразной твари стекали струи грязной энергии.

— Я отвергаю варп! — взревел Сарпедон. — Как и его богов! Они пытались сделать меня своей пешкой, но у них не вышло! Они мечтали использовать меня, сломить, уничтожить, но мы с братьями одолели их! — Командор шагнул вперед, хотя каждая клеточка в его теле настойчиво призывала бежать. — И ты такой же Периклитор, как я — Носитель Черной Чаши!

Демон-принц закричал, и голос его был подобен кинжальному звону. В ладони твари возник меч, кли­нок которого был черным, словно осколок самой ночи, и Периклитор бросился к Сарпедону, но тот успел от­катиться в сторону. Удар прошел мимо, и лезвие глу­боко погрузилось в мраморный пол. Одна из плиток отскочила и полетела вниз, исчезнув в море корчащей­ся плоти.

Порождение варпа ударило снова, размахнувшись ме­чом, будто серпом. Сарпедон поднял психосиловой по­сох, и тот столкнулся с черным клинком с такой силой, что командор чуть не потерял равновесия. Но Испиваю­щий Души вонзил когти паучьих лап в камень, отказы­ваясь отступить даже на шаг перед противостоящей ему ложью.

Он посмотрел прямо в злобные глаза Периклитора, и демон-принц ответил тем же, но в украденных зрач­ках теперь проглядывала тень смущения. Сарпедон дол­жен был пасть на колени и клясться в вечной верности. Но он предпочел сражаться. Демон-принц, казалось, не знал, что ему делать.

Периклитор неистовствовал в гневе. Уродливая клешня ударила в грудь командора с такой силой, что тот отлетел назад. Спустя мгновение Испивающий Ду­ши уже кубарем катился по склону, вывалившись через проем между прутьями клети. Мимо проносились кар­тины демонического мира — закручивающиеся спира­лями тучи, изливающие на землю кровь и гной, дале­кие скалы, напоминающие чьи-то грязные клыки.

Сарпедон рухнул прямо в море тел. Его окружали порождения Хаоса — отвратительные бесформенные су­щества с кривыми лапами, безумно вращающимися гла­зами и слюнявыми, непрестанно извергающими стоны и сумасшедший смех ртами. Командор отчаянно отбивал­ся, но напор смыкающихся вокруг него тел уже не по­зволял разглядеть даже болезненно-тусклый свет мест­ного солнца. Твари гибли одна за другой под ударами когтей и закованных в керамит кулаков, но на их место вставали новые, столь же жаждущие поживиться плотью незваного гостя.

Отказываясь смириться с такой судьбой, Сарпедон отчаянно взревел и вогнал рукоять психосилового по­соха в камни, направляя в него всю свою ментальную мощь. В следующую секунду по долине, снося все на своем пути, прокатилась волна псайк-энергии.

Демоны распадались на части. Слюнявые морды при­нимали глуповатое выражение, когда их тела превраща­лись в прах. Сарпедон посылал одну за другой волны псионической ярости, расчищая для себя место среди тянущихся к нему лап и пузырящейся плоти.

Он задыхался от усталости, его ментальные силы были истощены. Теперь командор стоял посреди кра­тера, обрамленного обугленными бесформенными ту­шами, лежащими на черном мраморе горного склона. Выдернув из камней посох, он посмотрел в сторону тронного зала.

— Врага, достойного Воющих Грифонов, — в искрен­нем негодовании закричал Сарпедон, — такими трюками не одолеть! Тебе придется придумать что-нибудь посе­рьезнее какого-то демона, чтобы заставить Испивающего Души молить о пощаде!

Между двумя изгибающимися мраморными колон­нами своего похожего на птичью клетку зала появился Периклитор. Меч пропал, и теперь демон-принц сжи­мал в руке топор — силовой топор Мерчано, по лезвию которого растекалось яркое сияние.

— Мы, Мерчано, — произнес Сарпедон, — во многом с тобой похожи.

— Заблуждаешься, — ответил Периклитор. Сквозь не­го проступал куда более маленький, но почему-то кажущийся величественным библиарий Воющих Грифонов. И его рот шевелился в такт словам демона. — Твои силы грубы и примитивны. Сплошная мощь и никакой утон­ченности. Те ужасы, что оживляешь ты, похожи на ри­сунки несмышленого ребенка. А я создаю целые миры!

Сарпедон попытался восстановить самообладание. Никакого Периклитора не было, как не было и трон­ного зала, и моря демонов. Все они существовали толь­ко в его голове, куда их поместил лорд Мерчано. Вою­щий Грифон говорил правду, его уровень владения да­ром, благодаря которому он сумел сотворить весь этот демонический мир, был недостижим для Сарпедона.

— В любом случае ты допустил просчет, — ответил командор. — Полагая меня слугой Темных Богов, ты надеялся, что я преклоню колена перед этой тварью!

— Это доказывает лишь то, что у вас есть враги и в варпе, — сплюнул Мерчано. Становясь все отчетливее с каждым шагом, он спрыгнул со склона и пошел, точно по надежной тверди, прямо по головам демонов. Образ Периклитора распадался и теперь казался лишь блед­ным призраком. — Ибо зло презирает другое зло. И нет, я не затем привел тебя сюда. Не так давно я посетил эти места вместе со своими братьями — это гнездо скверны расположено в самом Оке Ужаса. — Мерчано потряс топором. — Этим самым оружием я обезглавил Периклитора! День и ночь рубились мы с ним на скло­не этой горы, пока не остались лишь он и я. И победа была за мной! Я продолжал сражаться, и сам Император даровал мне силу! И в конце концов я снес демону голову, схватил ее, поднял над этим миром и наблюдал, как порождения варпа бегут прочь от меня! Простой человек погиб бы здесь за минуту. И даже другой кос­мический десантник уступил бы Периклитору. Но не Воющий Грифон. И я привел тебя сюда, чтобы ты по­нял почему.

Демон окончательно растворился, и остался только Мерчано. Хотя, сказать по правде, Сарпедон бы пред­почел сразиться с Периклитором, поскольку ему не раз доводилось истреблять подобных тварей и он знал, что они всегда думают лишь об обмане и убийстве, ведь именно такими их создали боги Хаоса. Воющий Гри­фон же был противником совсем другого сорта.

— Потому, что ты принес клятву, — произнес ко­мандор.

— Ты наконец-то понял, почему должен погибнуть,— улыбнулся Мерчано. — Мы поклялись отмстить за маги­стра Орландо Фуриозо. И не знали покоя, пока не сдер­жали свое слово. Даже смерть не могла остановить нас. Точно так же мы пообещали, что будем защищать Ван­квалис от Черной Чаши. И эта клятва столь же тверда.

Расстояние, разделявшее двух космических десантни­ков, сократилось достаточно, чтобы можно было ударить психосиловым посохом или топором. Мерчано смотрел на своего врага сверху вниз, попирая ногами груду демо­нических тел, но на самом деле их не существовало, и Воющий Грифон стоял на металлической палубе «Про­возвестника гибели».

Мерчано, так же как и Сарпедон, чувствовал себя здесь как дома. Он тоже мог преобразовывать менталь­ную энергию, наполнявшую Черный Корабль, создавая для своих врагов целые иллюзорные миры. Но командор Испивающих Души оставался псайкером, и сам Мерча­но признавал за ним силу. Да, Сарпедон не был талант­лив в том, что касалось мелких деталей, но сейчас, когда Воющий Грифон проделал всю сложную работу за него, этого и не требовалось.

— Твоя судьба предрешена, — произнес Мерчано,— И что бы ты ни делал, ее уже не изменить. Но я не стану возражать, если ты вздумаешь побороться.

— С превеликим удовольствием, — откликнулся Сар­педон, простирая свое сознание над адским пейзажем и преобразуя его.

Небеса погрузились во тьму. Демоны исчезли, а из­далека донесся шорох волн, разбивающихся о дикий пляж. Мерчано утратил власть над созданным им ми­ром.

Посох и топор столкнулись в ночи, и на этот раз Сарпедона уже было не обмануть.

Казалось, прошла целая вечность с того дня, как Испивающие Души высадились на неизведанной пла­нете отравленных океанов и разносящих болезни насе­комых, чтобы расправиться с демоном чумы — Ве’Метом. Необъятные рои мух кружили в небе, затмевая солнце, а в зараженных морях кишели жуткие чудища.

Разрозненные голые острова были населены живущи­ми в пещерах жалкими и уродливыми каннибалами, произошедшими от человеческих племен.

Ве’Мет правил той планетой из своей неприступной крепости, воздвигнутой на черном коралловом архипе­лаге. Демон был не чем иным, как самой болезнью, подлинным воплощением воли Чумного Бога, а волю свою изъявлял через говорившие в унисон тела зара­женных. Космические десантники из предательских ле­гионов, защищавшие его крепость, превратились в гни­ющих, раздувшихся тварей, посвятивших себя служе­нию Нурглу. Рыцари, чьи тела несли на себе печать всех мыслимых болезней, руководили козлоголовыми, передвигающимися на копытах воинами.

И все же Сарпедон повел туда Испивающих Души и одержал победу над демоном.

Мерчано оступился на скользкой гальке, пытаясь от­разить топорищем удар силового посоха. Воющий Гри­фон быстро огляделся, пытаясь оценить изменившуюся обстановку, но Сарпедон не останавливался. Они сра­жались на берегу, о который с тяжелым плеском разби­вались воды, полные грязи и гнили. Над ним нависала огромная крепость, выступающая над архипелагом по­добно каменному гнойнику. В небе застыли мерзкого вида облака, и все вокруг было пропитано всепроника­ющим запахом разложения.

Воющий Грифон размахнулся, заставив Сарпедона отступить на несколько шагов, и выбежал из гнилой воды на берег. Страха не было, но все же Мерчано был потрясен тем фактом, что его искусство направили про­тив него самого.

— Опять колдовство! — сплюнул он.

— Ты не единственный, — произнес Сарпедон, — ко­му доводилось сражаться с рабами Темных Богов. На этой планете мы с братьями одержали победу над де­моном. Слуги Хаоса пытались манипулировать нами при помощи лжи, но закончилось это для них смер­тью. — Командор стремительно перемещался по берегу, посох в его руках потрескивал псайк-энергией, поддер­живая иллюзию. — Я даже оставил здесь частичку себя. Если быть более точным — ногу.

Мерчано усмехнулся:

— У тебя их еще весьма прилично осталось, мутант.

— Примерно так же я ответил чемпиону Хаоса, от­нявшему ее у меня, — парировал Сарпедон. — Ответил, прежде чем разрубить тварь на части. Кстати, стоял он тогда там же, где сейчас стоишь ты.

Воющий Грифон зарычал и прыгнул вперед. Сарпе­дон отразил выпад и прокрутился на месте, проводя подсечку всеми правыми лапами. Мерчано потерял рав­новесие и тяжело рухнул на черный песок. Командор обрушил на голову противника навершие силового по­соха, и в глазах у Грифона все поплыло. Он попытался подняться, но тут же вновь повалился на землю. Сар­педон навис над ним, готовясь завершить начатое, но Мерчано, вместо того чтобы откатиться в сторону, опер­ся ладонями о камни и изо всех сил ударил ногами, заставив мутанта отшатнуться.

В следующее мгновение Воющий Грифон был уже на ногах, хотя по его лицу и струилась кровь.

— Император видит правду, — угрюмо произнес он. — Как вижу ее и я. Неужели ты думаешь, что сможешь убедить меня опустить оружие и поверить, будто ты не поражен скверной?

— Я не могу повлиять на тебя. Зато в моих силах показать тебе правду, даже если ты откажешься ее при­нять.

— Правда, — прорычал Мерчано, — состоит в том, что варпово отродье не заслуживает ничего, кроме смерти!

Так завещал Робаут Жиллиман! Так завещал Импера­тор! И так будет!

Он вновь устремился в бой, нанося удары с такой скоростью, что это казалось почти немыслимым для столь тяжелого и смертоносного оружия, как силовой топор. Сарпедон начинал выдыхаться и теперь вращал посохом обеими руками, уйдя в оборонительную стойку. Сталки­ваясь, оружие рассыпало вокруг яркие искры; космоде­сантники были равны по силам, и верх брал то один, то другой, пока удачный финт или особенно мощный удар не передавал инициативу сопернику. Воспоминания Сар­педона тем временем становились все ярче. Со стороны башни к пляжу медленно спускалась армия зверолюдей, молчаливо наблюдая за поединком двух библиариев. Со стен крепости потекли потоки гноя — водопады чистой скверны, в которых плескались мерзкие, покрытые язва­ми демоны Чумного Бога. На берег вышел и убитый Сарпедоном чемпион Хаоса, замерев среди покорных ему зверолюдей.

Испивающий Души поскользнулся и тут же был на­гражден длинным разрезом на наплечнике — лезвие то­пора вспороло верхний слой мышц и пустило кровь. Мерчано, в свою очередь, слишком широко размахнул­ся, что позволило Сарпедону ударить его по голове и прочертить глубокую рваную рану от виска до подбо­родка.

Помимо физической дуэли, оба одновременно сра­жались и на другом поле, стараясь вырвать друг у друга полный контроль над иллюзорным миром, и берег под крепостью Ве’Мета дрожал и расплывался.

Победоносно закричав, Сарпедон вновь обрел власть — из его глаз вырвалось синеватое пламя, и затя­нутое мушиными роями небо неожиданно сменилось рас­писным сводом церкви Дорна, оборудованной на «Сла­ве» — старом флагмане Испивающих Души. С высокого витража на поединщиков взирал сам примарх. В воздухе повис аромат благовоний, настолько густой, что казался почти материальным. Ряды скамей и колонны были из­ломаны, ведь именно здесь Сарпедон сразился с маги­стром Горголеоном за право командовать орденом.

Мерчано буквально на секунду оказался сбит с толку неожиданной сменой декораций, и Испивающий Души прыгнул на него, врезавшись плечом в грудь Грифона и отбросив того к алтарю иод огромным витражом. Мер­чано рухнул на жертвенную плиту, и та треснула под ним. Посыпались на пол свечи и священные тексты.

Вскочив, Грифон схватил Сарпедона за высокий во­ротник и поясную пластину, оторвал противника от по­ла и швырнул в изящную колонну. Та раскололась от удара, и двадцатиметровый каменный столб, точно под­рубленное дерево, рухнул на Испивающего Души.

Сарпедон с трудом смог восстановить дыхание, но тем временем церковь исчезла. Теперь они находились в траншее. Со всех сторон работала артиллерия, грохо­тали выстрелы. Была ночь, но темноту раз за разом оза­ряли взрывы, казавшиеся молниями, бьющими с земли в небо. Тяжесть, давившая на Испивающего Души, была вызвана вовсе не колонной, но грудой тел — они при­надлежали бойцам Имперской Гвардии, погибшим во взрыве, оставившем глубокую воронку на самом краю окопа. Их кровь мешалась с и без того красноватой зем­лей, а на грязных лицах застыло смешанное выражение паники и удивления.

Командор сбросил их с себя. Он не мог сказать, где очутился, — этот мир возник из памяти Мерчано. Сар­педон инстинктивно втянул голову в плечи, когда ми­мо прошла выпущенная кем-то винтовочная очередь. Траншея была выкопана под обычных гвардейцев, са­мый рослый из которых был на добрую голову ниже и уже в плечах, нежели любой космодесантник, поэтому командору приходилось пригибаться, чтобы не угодить под обстрел.

Раздался рев моторов, и через траншею неподалеку от Сарпедона перевалил «Рино», по броне которого тут же забарабанили пули и лазерные импульсы. Машина была раскрашена в цвета Воющих Грифонов, их герб был нанесен на поле из красных и золотых четвертей.

Задний люк распахнулся, и на землю спрыгнул лорд Мерчано, который, казалось, не обращал ни малейшего внимания на вражеский огонь.

— Скелус, — произнес Грифон. — Пограничье Ока Ужаса. Войска Хаоса сумели отбить этот мир у Импе­риума, но мой орден вернул его назад.

Сарпедон попытался выбраться из траншеи, но рядом прогремел оглушительный взрыв, окатив Испивающего Души обжигающим жаром. Ударная волна бросила его на землю, оглушенного, ослепшего, в рот командора на­билась раскаленная красная грязь, он с трудом мог по­нять, где верх, а где низ.

Лишь внутреннее чутье заставило его вовремя сре­агировать. Он перекатился на спину и выставил перед собой оружие, останавливая добивающий удар Мерча­но. Топор с треском обрушился на посох, и Сарпедону пришлось постараться, чтобы гудящее лезвие не вонзи­лось в его череп. Жгучие капли псайк-энергии срыва­лись с топора, падая на лицо командора, и свет оружия отражался в зрачках Грифона язычками сине-белого пламени.

На смену дыму и грязи пришел горячий ветер. Те­перь Сарпедон имел возможность оценить окружаю­щую обстановку. Траншея пересекала извилистую до­рогу, проложенную через выжженное поле. Когда-то здесь рос лес, но за время боев местность была настоль­ко выглажена снарядами, что даже пни и те были весь­ма немногочисленны.

На горизонте показалась армия численностью под миллион человек, имеющая в своем распоряжении и танки, и разведывательные машины класса «Страж». Под изматывающим огнем люди сбегали по склонам из­рытых воронками красных холмов. Воющие Грифоны шли в самом центре наступающего войска. Заговорила артиллерия, разрывая на части и солдат, и бронетехни­ку. С противоположной стороны виднелись зловещие укрепления — уродливые роккритовые постройки, из­начально служившие в качестве бункеров Имперской Гвардии, были исписаны рунами и знаками, рожденны­ми в варпе. На потрепанных знаменах красовались эмб­лемы Темных Богов. Над бойницами висели гирлянды отрубленных рук и голов, а целые тела, подобно пуга­лам, были расставлены под стенами крепости.

Ее защитники не прекращали огонь ни на секунду, грохотали тяжелые орудия, а горячий ветер разносил над полем молитвы нескольких тысяч одержимых безумцев, взывающих к богам Хаоса.

Лезвие топора продолжало приближаться к лицу Сарпедона.

— Мы победили в тот день, — прохрипел Мерча­но. — Пошли на штурм и перерезали всех мерзавцев. Это же ждет и тебя. Ты умрешь.

Грифон был силен, но и командор не слабее. Он заскрежетал зубами, мышцы напряглись до предела, но топор мучительно медленно начал отодвигаться.

Пейзажи Скелуса подернулись дымкой — Мерчано был настолько сосредоточен на борьбе, что вновь упус­тил контроль над иллюзорным миром. Воспользовав­шись представившейся возможностью, Сарпедон пере­хватил управление. Они оказались на борту «Сломанно­го хребта». Затянутое дымом небо сменилось бескрайней чернотой космоса, пронизанной незнакомыми звездами. Два космодесантника боролись в вакууме, там, где Сар­педон когда-то поверг демона Абраксаса, прислужника Бога Изменений, приведшего Испивающих Души на са­мый край грехопадения и за свои труды удостоившегося смерти.

Поля сражений сменялись одно за другим, возникая из прошлого обоих соперников. Чуждый мир ядовитых туманов и тлена с шагающими во тьме массивными титанами. Мощные укрепления на Квиксиан Обскура, где Испивающие Души сразились с эльдарами. Водный мир, терзаемый ядерной войной, с флотилиями, стал­кивающимися под кровавым небом. Стратикс Люмина, где орды живых мертвецов брели через мерзлую тунд­ру, а с орбиты сыпались обломки корабля. Всевозмож­ные разновидности Ада, две жизни, проведенные в бес­конечных войнах, проносились мимо, пока воины по­очередно брали верх.

Колодец, из которого Сарпедон черпал свою мен­тальную энергию, был весьма глубок, но ее запасы все равно подходили к концу. Мерчано был равен ему по силам, и командор понимал, что у него есть лишь одна возможность решить исход битвы в свою пользу. Он вонзил когти в палубу и подался вбок, перехватывая посох одной рукой. Топор прошел буквально в санти­метре от его лица, глубоко зарывшись в каменный пол мира-гробницы, где много лет назад Воющие Грифоны сражались против похожих на скелеты металлических тварей, древних, как сами звезды. Вокруг высились ти­танических размеров развалины, но Сарпедону некогда было наслаждаться красотами, сейчас важнее было подняться на ноги.

Мерчано вогнал топор в пол с такой силой, что ему понадобилось некоторое время, чтобы вытащить его. Именно этого Сарпедон и добивался.

Вновь сжав силовой посох обеими руками, коман­дор напрягся изо всех сил. Древесина нала была прочной как сталь, да еще к тому же мастера-оружейники обработали ее так, чтобы оружие могло выдерживать предельные нагрузки. Но все-таки Сарпедон был слиш­ком силен. Раздался оглушительный треск, и посох переломился.

Наружу вырвались все остатки накопленной коман­дором энергии.

Точно картинка на хрупком стекле, воспоминания Мерчано разбились на мелкие осколки и опали огнен­ным дождем. Время словно замедлило свой ход, пока оба противника пытались оправиться от неожиданного раз­рушения окружавшей их иллюзорной реальности. Вою­щий Грифон зашатался, застонав от боли и гнева; его разум все еще сотрясали последствия выброса.

Они стояли по колено в воде в украшенном много­численными статуями круглом зале «Провозвестника гибели», где Сарпедон еще до восстания дрался с Евменом. Откуда-то со стороны доносился грохот выстре­лов — Воющие Грифоны и Испивающие Души продол­жали драться за комнаты и коридоры тюремных палуб, но это было совсем другое сражение. Пролом в стене и несколько поваленных статуй указывали путь, про­деланный Мерчано и Сарпедоном, а розоватые разводы на поверхности воды свидетельствовали о жестокости их схватки. Несколько секунд они стояли молча; были слышны лишь отдаленные звуки выстрелов да шумное дыхание обоих противников, пытающихся собраться с силами. Призрачные видения Ада покинули «Провоз­вестник гибели», поскольку Сарпедон просто не мог их больше поддерживать.

По лицу Мерчано все еще струилась кровь, а броня его зияла пробоинами, оставленными когтями командора-мутанта. Лапы Сарпедона также были повреждены, экзоскелет оказался помят и погнут, а из-под рассечен­ного практически пополам наплечника капала кровь.

Мерчано неуклюже двинулся к своему врагу, сжи­мая в руках силовой топор, — казалось, еще немного, и он упадет от кровопотери и усталости. Похоже, его за­ставляла двигаться лишь первобытная ненависть, сияв­шая в глазах. Сарпедон отбросил бесполезные поло­винки посоха и перехватил руку Грифона, вложившего в удар последние остатки сил. Командор привалился к телу упавшей в бассейн статуи, сдерживая натиск Мер­чано. Ему удалось отвести топор в сторону, но Воющий Грифон ударил коленом так, что этого хватило, чтобы оставить хорошую вмятину на кирасе и вышибить весь воздух из легких командора. В ответ библиарий Испи­вающих Души вогнал кулак под челюсть противника и отбросил того назад. Мерчано выронил оружие и по­пытался голыми руками вцепиться в горло Сарпедона, оскалившись и бешено вращая глазами. Командор ста­рался отпихнуть его, но Воющий Грифон пригнулся и, ударив головой в живот, вынудил Испивающего Души присесть на задние лапы.

Враги кружили друг против друга, словно заправ­ские борцы. Годы тренировок и боевой опыт позволяли преодолеть усталость, вызванную ментальным поедин­ком. Кровь покрывала сочленения их тяжелых перча­ток и стекала по лицам. Сарпедон вскинулся, намере­ваясь вложить в очередной удар всю свою массу, но Мерчано успел поймать его за лапу и, выкрутив ее, уронить противника на спину. Затем Воющий Грифон снова вздернул Испивающего Души на ноги и принял­ся раз за разом бить того в висок.

В голове у Сарпедона стоял сплошной звон, а перед глазами повис серый туман; зловещие статуи, украшав­шие свод, казалось, слились в уже знакомое море кор­чащихся демонов… Командор слышал голос Абраксаса, обещавшего ему безграничное могущество, если орден встанет на сторону Темных Богов. Слышал и речь ин­квизитора, объявившего, что Испивающие Души отны­не отлучены и прокляты в глазах служителей Импера­тора. А еще он слышал смех… смех, доносящийся из варпа.

Сарпедон вслепую ударил локтем и угодил Мерча­но в горло. Воющий Грифон отшатнулся, и командор контратаковал, рассчитывая повалить врага, чтобы за­тем продолжить пинать, пока тот не перестанет пода­вать признаки жизни.

Испустив звериный рев, Мерчано провел мощный апперкот, силы которому добавил и собственный ры­вок командора. Лапы вдруг отказались слушаться, и мутант плюхнулся в воду, глуповато озираясь.

Весь мир погрузился в красный туман. Купол те­перь казался столь же далеким, как звезды и хлюпаю­щие шаги подходящего ближе Воющего Грифона.

Голова Сарпедона безвольно свесилась набок. Он даже пошевелиться не мог. Где-то в душе зародилось странное облегчение при виде того, как Мерчано под­бирает свое оружие. Воющий Грифон тоже израсходо­вал все свои запасы энергии, поэтому лезвие больше не светилось, но топор есть топор, к тому же лезвие было наточено и отполировано так, что, подобно зеркалу, от­ражало окрашенную кровью поверхность воды.

Мерчано навис над Сарпедоном и, словно палач, вы­соко занес топор, собираясь отрубить командору голо­ву и тем самым, как он полагал, лишить Носителей Черной Чаши предводителя.

За спиной Воющего Грифона неожиданно возник клинок чистейшей черноты. В помутненном сознании Сарпедона возникло понимание.

Мерчано тоже почувствовал неладное и попытался повернуться, но он и сам был измотан до предела и не имел ни малейших шансов встретить нового врага ли­цом к лицу.

Позади него стоял Евмен, державший в руках Копье Души — самую почитаемую реликвию ордена, оружие с двумя черными вортексными клинками. По сравне­нию с действиями уставшего библиария реакции Евме­на были молниеносными, и чудовищное оружие метну­лось вперед, подобно змее.

Энергетический клинок вошел в затылок Мерчано и вышел через рот. Плоть и кровь с шипением анни­гилировали, соприкасаясь с вортексным полем. Словно зачарованный, Сарпедон наблюдал за тем, как Евмен неторопливо поднимает Копье, аккуратно, миллиметр за миллиметром разрезая голову убитого врага.

Командор попытался найти хоть каплю радости в своей душе. Мерчано погиб, Воющие Грифоны лиши­лись лидера, сам он выжил. Но почему-то было совсем не весело. Не было ни чувства победы, ни удовольствия. Не видел он ничего хорошего в том, с каким наслажде­нием Евмен издевался над уже бездыханным противни­ком.

Это могло вызывать лишь страх… Леденящий ужас наполнил душу Сарпедона, когда он осознал, что сей­час наблюдает не только за смертью лорда Мерчано, но и за гибелью всего ордена.

Наконец клинок вышел наружу. Еще несколько се­кунд мертвое тело с закатившимися глазами постояло, а затем пошатнулось, и топор выпал из руки Воющего Грифона. Из черной раны, разделившей его лицо на две половины, неожиданно хлынула кровь, и труп с гром­ким плеском рухнул в воду, прямо под ноги своему убийце.

Сарпедон приподнялся на передних лапах, а затем подтянул и задние. По правде говоря, он не был уверен, сколько еще сможет простоять. Евмен наблюдал за ним, не опуская Конья Души. Затем молодой десант­ник щелкнул тумблером генного замка, и клинки убрались, оставив лишь небольшой цилиндрик рукояти, ко­торую мятежник, словно простой пистолет, сунул за пояс.

— Евмен, — произнес Сарпедон, глядя на труп Мер­чано. Кровь словно заледенела в жилах командора, но старая гордость не позволяла выказывать отчаяние. — Скажи… Люко еще жив? Нам удалось сдержать Во­ющих Грифонов в архиве?

— Насколько мне известно, — ответил мятежник.

— Значит, все кончено.

— Возможно. Если ты говорил правду.

— Говорил, — ответил Сарпедон.

— А ведь он бы тебя убил.

— Знаю.

— И даже не споришь?

— Нет. Он оказался сильнее. Я не могу этого отри­цать. Ты и сам был свидетелем.

— Получается, я спас тебе жизнь, — улыбнулся Ев­мен. — Я, Сарпедон. Твой злейший враг. Я подверг те­бя унижению, какого не смогли придумать даже боги варпа. И все же я спас тебя. Стало быть, теперь твоя жизнь принадлежит мне. Верно я говорю?

Сарпедон поднял взгляд. Даже сквозь кровавую пе­лену, стоящую перед глазами, он видел, сколь бесстыд­но радуется своей жалкой победе его воспитанник.

— Да.

— Надо говорить: «Да, господин», — наставительно поправил Евмен.

Глава восемнадцатая

— Что видят наши враги, когда смотрят на Астартес?

— Они видят, как боги и герои из их языческих мифов встают перед ними и извещают о том, что для них наступил конец света.

Дениятос. Боевой Катехизис
Архив «Сломанного хребта» заволокло дымом. В проходах между шкафами и дата-стеками ле­жали изувеченные тела Воющих Грифонов и Ис­пивающих Души, павших в ходе сражения за эту палу­бу. Жизни большинства из них унесли меткие выстре­лы из болтеров, но были и такие, в чьей броне зияли чудовищные пробоины, оставленные цепными мечами и боевыми ножами.

Однако сейчас все было тихо. Приказ к перемирию был отдан одновременно Люко, руководившим Испивающи­ми Души, и Дарионом, возглавлявшим Воющих Грифонов.

Дарион первым вышел в проход. Он держал в руке пистолет, но направил его в иол.

— Это правда? — крикнул он, обращаясь к позици­ям, удерживаемым Испивающими Души.

Капитан Люко выступил из-за колонны, которую ис­пользовал до того в качестве укрытия. Его броня пе­стрела черными отметинами в местах, куда пришлись попадания болтерных зарядов.

— С первого и до последнего слова, — подтвер­дил он.

Дарион оглянулся. Там, среди мертвых тел и разру­шений, технодесантник Воющих Грифонов подключил­ся к одному из черных кристаллов памяти. Его глаза часто-часто моргали, пока он считывал информацию, хранившуюся на устройстве.

— Ваш командир погиб, — заявил Люко. — Лорд Мер­чано пал. Стало быть, власть переходит к тебе?

— Поскольку капитан Борганор ранен, — произнес Дарион, — то да.

— Значит, тебе и решать. Думаю, ты уже убедился, что здесь нет Черной Чаши. Стоит ли продолжать войну?

— Вы все равно остаетесь отступниками, — заметил Дарион. — Даже если предположить, что информация, хранящаяся в этом архиве, подлинная. Быть может, вы и не Носители Черной Чаши, но повернулись спиной к Империуму. Инквизиция объявила вас изгоями и пре­дателями.

— Пусть так, капитан, — согласился Люко. — Но Чер­ной Чаши никогда не существовало, так что клятву уни­чтожить ее можно считать недействительной. Но на­сколько я помню, вы пока не выполнили еще одну кля­тву, а если правильно понял пути вашего ордена, к таким вещам вы относитесь более чем серьезно.

— Ванквалис, — произнес Дарион.

— Да, Ванквалис и зеленокожие. Последний раз, ко­гда я этим интересовался, они как раз намеревались от­правиться к Хирогрейву и убить всех тех людей, кото­рых вы клялись защищать. Хотя, конечно же, капитан, выбор остается за тобой.

Дарион покосился на технодесантника, продолжав­шего копаться в истории Испивающих Души. О про­шлом ордена пока удалось узнать не так уж и много, но вполне достаточно, чтобы понять: Черная Чаша к этим событиям непричастна.

— Если мы решим уйти, ваши болтеры тоже замолчат?

— Мы не станем стрелять в спину. Мы не настоль­ко опустились, чтобы нарушать условия мирного дого­вора.

— Не будет между нами никакого мира, — угрюмовозразил Дарион. — И мы с тобой еще встретимся, от­ступник. Наказание неизбежно.

— Но проблемы следует решать в порядке их по­ступления, — заметил Люко.

Бросив последний косой взгляд на своего собесед­ника, Воющий Грифон включил вокс:

— Всем подразделениям. Говорит капитан Дарион. Мы потеряли лорда Мерчано. Все отходим к абордаж­ным шлюпкам. Повторяю: прекратить огонь и отсту­пить.

Воющие Грифоны неохотно и опасливо покидали свои укрытия, прикрывая отход стволами болтеров и возвращаясь из архива к абордажным шлюпкам «Ла­зурного когтя». Капитан Люко молча наблюдал за ни­ми, показывая своим людям поднятую руку, призываю­щую воздерживаться от стрельбы.

Постепенно грохот сражения, доносившийся со сто­роны «Провозвестника гибели», также начал стихать.

Далеко внизу, на Ванквалисе, на берег Хирогрейва начали высаживаться десятки тысяч зеленокожих из первой волны. Их было так много, что защитники кон­тинента просто не могли поверить своим глазам, а кое-кто и вовсе свихнулся от страха, впервые осознав мас­штабы катастрофы, постигшей их родину.

Берег был пустынным и каменистым, мало годив­шимся для возведения укреплений. В качестве таковых защитники использовали лодочные сараи и склады фак­торий, возведенные жителями прибрежных поселений, которые не были так огромны, как ульи, лежавшие в глубине материка.

Выглядывавшие из окон или из-за грязных желез­ных корпусов промышленного оборудования ополчен­цы в основном были завербованы из охранников дома Фалкен, небольшие отряды которых до того безуспеш­но пытались усмирить людей на улицах. К ним при­мкнули и сотни добровольцев, набранных в прибреж­ных районах и вооруженных чем попало — начиная от автоматических винтовок со складов Стражей и закан­чивая охотничьими ружьями. Они защищали свою зем­лю, за их спинами остались дома с родными и близки­ми. Кое-кто даже пришел с оружием и в броне своих отцов, учивших детей, что однажды может наступить день, когда враги снова возвратятся на Ванквалис. Ты­сячи мужчин и женщин были готовы оборонять по­следний рубеж, отделявший зеленокожих от мирных поселений.

Лорд Совелин Фалкен лично прибыл на побережье, чтобы исполнить свой долг и хоть как-то искупить ви­ну за то, что не погиб, как подобает мужчине, еще в Палатиуме. Но поскольку он являлся здесь единствен­ным представителем правящего дома, то неожиданно для себя оказался во главе всего этого воинства, хотя вовсе об этом и не просил. Вожаки ополченцев — креп­кие и решительные старики, многие из которых когда-то служили в Стражах, — отдавали ему честь, словно какому-нибудь генералу, а затем докладывали о своем неутешительном положении. Охранники, практически не способные к принятию каких-либо решений без вы­сочайшего дозволения со стороны аристократов, тут же обступили его со всех сторон, чтобы получить подроб­ные инструкции.

Совелин делал что мог. Свой штаб он разместил на заводе по переработке отходов — уродливая конструк­ция из рассыпающегося от старости роккрита и стали все еще продолжала прогонять через себя и сбрасывать в море ядовитые воды промышленного производства. Несмотря на почтенный возраст, здание оказалось все-таки довольно прочным бастионом, дающим хороший обзор. Отобрав несколько наиболее адекватных лиде­ров ополчения, лорд расположил их в разных точках оборонительных рубежей. Расходясь по назначенным им постам, старики вспоминали, как хорошо им когда-то служилось под началом великого дедушки или столь же великого дяди Совелина, и говорили, что для них большая честь снова выполнять указания благородного Фалкена.

Охранники держались поближе к своему господину, обороняя завод и прилегающие территории, но вовсе не потому, что были лучшими воинами, а по той лишь причине, что Фалкен просто не желал, чтобы они ока­зались одни, лишенные своих господ, среди ополчен­цев, чьи мятежи еще совсем недавно подавляли с такой жестокостью.

Лорд умолял Императора указать ему, что еще мож­но сделать, помочь найти хоть какую-то возможность укрепить оборонительные рубежи. Но Бог молчал, и вскоре Совелин понял, что их время вышло, когда уви­дел на бурных водах океана первые орочьи суда. Почти три сотни примитивных, едва держащихся на плаву ко­раблей, сколоченных из цельных стволов, набитых зеленокожими под завязку. Крики и песни ксеносов сме­шивались с грохотом волн, разбивающихся о скалы, в единый ритм, наполненный ненавистью и жаждой кро­ви. Защитники дрогнули, едва услышав эти звуки, — казалось, будто над полем боя задул черный ветер, словно гимны орков и в самом деле заставили их богов посмотреть на Ванквалис. В течение целой вечности, хотя в реальности прошло не больше часа, Совелин слушал, как военные напевы звучат все громче и гром­че, и уже не был уверен, что не бросится бежать, поджав хвост, едва увидит оскаленные звериные морды зеленокожих.

Первый корабль — огромная, разваливающаяся на ходу посудина — взлетел на очередной волне и с грохо­том вылетел на камни. Разбухшая древесина не выдер­жала, и корпус рассыпался, разбросав по берегу почти десять тысяч визжащих рабов.

Битва уже кипела вовсю, когда вожак ступил на берег Хирогрейва. Священная цель, которую он поклялся за­лить кровью, объект столь долгого вожделения. Когда-то эта земля принадлежала оркам, как и Неверморн… и так же, как зеленый континент, она снова будет их.

Окрасившийся в розовый цвет прибой выбросил на берег рядом с ним несколько тел. Рабы гибли сотнями, и их трупы устилали пространство, отделявшее орков от оборонительных рубежей. Огонь вели из домов, распо­ложенных в некотором отдалении от зоны высадки,— крошечные человеческие фигурки высовывались из окон или прятались за выступами крыш. В самом центре этих жалких укреплений высилось приземистое квадратное здание перерабатывающего завода, и сотни рабов пыта­лись взобраться по его уже залитым кровью стенам. Что ж, рабы сделали свою работу. Они заставили ополченцев тратить патроны на ложную цель, чтобы настоящие во­ины орды смогли спокойно выгрузиться на берег и под­готовиться к битве.

Многие и многие тысячи орков спрыгивали на землю и устремлялись мимо вожака, размахивая топорами и стреляя изо всех стволов — делали они это не столько, чтобы кого-нибудь убить, сколько просто празднуя окончание путешествия. Они выли и кричали от радо­сти. На камни продолжали одна за другой выкатываться долбленые лодки, из которых высаживались все новые и новые зеленокожие. В пути огромное число кораблей

затонуло, и морская пучина поглотила жизни бесчислен­ного множества орков, но три четверти орды успешно добрались до цели, и этого было более чем достаточно.

Вожак взмахнул огромной механической клешней и указал на здание завода. Это было ключевое место в оборонительных порядках людей. Стоило взять его, и штурм закончится, не успев начаться. Оркам не на­до было намекать дважды, и воины устремились впе­ред, перепрыгивая через трупы сородичей, отбрасывая с пути израненных рабов.

Первые пули ударили в их порядки, унеся жизни нескольких воинов, а затем люди осознали, что на них катится настоящий зеленый поток, и сосредоточили весь огонь на нем.

Выстрелы из автоматического оружия проделывали кровавые отверстия в телах рядовых орков, пока воору­женные дальнобойными лазерными винтовками снайпе­ры выбивали офицеров, вождей племен и тех воинов, ко­торые, по их мнению, представляли наибольшую угрозу. Но орда больше не нуждалась в командирах — она и без того видела свою цель. Вскоре груда трупов под стенами стала настолько высокой, что первые орки смогли про­лезть в нижние вентиляционные шахты завода. Внутрь здания полетели связки взрывчатки, и большинство бро­сивших их орков погибли сами, когда из окон вырвалось жаркое пламя или когда с грязных стен сыпались огром­ные куски роккрита. Но на место каждого убитого тут же вставали новые бойцы, сражавшиеся друг с другом за право первым вбежать во вражеское логово.

Глубоко в душе вожака разгоралось новое чувство. Столько, сколько помнил его орочий мозг, он не ощу­щал ничего, кроме ненависти и сосущего голода, вы­званного желанием разрушений и отмщения за свой на­род. Но теперь он испытывал что-то незнакомое, словно яркое пламя, вспыхнувшее в его душе, разогнало царившую там темноту. Надежда. Радость. Гордость. Нако­нец-то, спустя столько долгих лет, он одержал свою по­беду.

Внезапно его внимание привлек гул моторов над го­ловой. Подняв взгляд, он увидел, как звено боевых ма­шин, раскрашенных в золотые и красные цвета, пики­рует на поле боя. На носах машин ярко сверкали им­перские аквилы.

— Всем отступить! Взрываем лестницы! — прика­зал лорд Совелин, — Уничтожайте все подходы! Их на­до задержать!

Сам он находился на помосте, занимавшем полови­ну внутреннего пространства завода, смонтированном над огромными баками переработки, находящимися на нижнем уровне. Здание было старым и давно не под­вергалось ремонту; стены вокруг баков покрывал гус­той слой промышленных отходов.

Со своего места Совелин видел лабиринт служебных мостков, где оборонялись охранники, облаченные в при­вычные изумрудные плащи и фуражки с гербом дома Фалкен. Много бойцов расположилось у окон, обруши­вая огонь автоматических винтовок на головы зеленоко­жих, беснующихся под стенами завода. Суетились под­носящие, пытаясь обеспечить стрелков необходимым ко­личеством патронов или же оттаскивая раненых на помост к Совелину, где также был развернут полевой лазарет и где изможденные медики пытались спасти хотя бы кого-то из них. Люди гибли, люди слепли, люди на­всегда теряли возможность ходить.

Сам лорд расположился в командном пункте, состо­ящем лишь из нескольких мешков с песков да перенос­ного вокса.

Хуже всего были звуки. Видеть, как гибнут и полу­чают увечья, конечно, было крайне неприятно, но куда сильнее пугали крики зеленокожих. Десятки тысяч орочьих голосов ревели как один, сливаясь в хор ненави­сти, от которого, казалось, дрожала земля. Рев проникал сквозь стены завода с такой легкостью, словно те были сделаны из папиросной бумаги.

— Отступайте, черт вас дери! — приказал Совелин. — Они ломают стены! Уходите с нижнего этажа и взры­вайте за собой лестницы!

Охранники покинули позиции возле окон и побе­жали к лестницам, ведущим на подвесные мостки и командный уровень. И будь приказ услышан хотя бы минутой раньше, большинству защитников удалось бы успеть.

Дальняя стена содрогнулась от серии взрывов и скрылась в ревущем огне и завесе дыма. Фильтрующие баки лопнули, изливая на пол шипящие отходы, над ко­торыми тут же стал подниматься белый ядовитый пар. Здание заходило ходуном, и Совелин потерял равнове­сие. На его глазах один солдат перевалился через ограж­дение платформы, а другой рухнул с верхних мостков. Грохот стоял оглушительный.

Стена практически полностью обрушилась. Даже сквозь звон в ушах Совелин мог слышать крики орков, врывающихся в пролом сплошным потоком, столь же беспощадным, как море, которое они недавно пересек­ли. Над ордой прокатился рев безумного ликования. Их были сотни. Тысячи.

Совелин мог лишь смотреть, как зеленая лавина про­катывается между баками. В считанные секунды ксеносы были уже у лестниц. Охранники открыли огонь, и твари начали падать, но сзади уже напирали новые, бежавшие прямо по телам убитых и раненых. Буквально в паре шагов от лорда погиб один из бойцов, попавший под ответный огонь. Еще один пал под ударами топоров, пытаясь удержать лестницу.

В голове Совелина отчаянно метались мысли. Сколь­ко еще врагов сумеет истребить его воинство? Как долго еще они смогут удерживать завод, выигрывая драгоцен­ные минуты для остальных ополченцев? Очень мало и очень недолго. И ради этого не стоило жертвовать жиз­нями охранников.

— Уходите! — закричал Совелин. — Взрывайте за­ряды и отступайте! Всем отходить!

Солдат, сидевший за воксом, передал приказ осталь­ным, хотя мог бы и не утруждать себя. Поток зелено­кожих был настолько неудержимым, что всякий, кто не потерял головы, уже и без того бросился бежать. Кто-то, конечно, разбился на отряды по два-три человека, при­крывая друг друга при отступлении, но в большинстве своем охранники подставляли спины под орочий огонь.

Сжимая в руке автоматический пистолет, Совелин высунулся из-за мешков, и в ту же минуту прямо перед ним выросла темно-зеленая фигура, воняющая потом и кровью. Лорд попытался вскинуть оружие, но, получив мощный удар, повалился на спину, и по нему забара­банили чьи-то ноги и кулаки. Со всех сторон неслись бессловесные вопли и ликующие крики орков, грохот выстрелов и стоны умирающих бойцов.

Весь мир, казалось, состоял теперь из одного лишь грохота и темноты. Совелина неожиданно подхватили и повлекли над головами зеленокожих. Он лишь краем сознания отмечал дым, крики, боевые кличи, взрывы и выстрелы, раздающиеся со стороны позиций, удержи­ваемых ополченцами.

Его вытащили наружу. Зеленокожие распознали в нем офицера и теперь, подобно знамени, несли в своих лапах над морем идущей в атаку орды. Соленый аромат моря мешался с мерзкой вонью орочьего пота.

Перед глазами возникла полоска берега. Корявые когтистые лапы раздирали тело Совелина на части.

В мире не осталось ничего, кроме боли. Лорд поднял взгляд к небу, не в силах ни о чем думать, лишь мол­чаливо умоляя Императора, чтобы все это кончилось поскорее.

Из облаков вынырнули темные силуэты. Имперские боевые машины — «Громовые ястребы», раскрашенные в цвета Воющих Грифонов. Сквозь боль проступила слабая искра надежды.

Затем его бросили на землю, и он оказался во тьме под ногами столпившихся орков. Опустился топор, от­секая Совелину руку в плече, и по телу прокатилась ледяная волна боли. Под ударами подкованных са­пог затрещали ребра. Захрустели кости ломающегося черепа.

Боль погасила искру… Лорд Совелин Фалкен умер.

Вожак увидел, как рушится здание завода, и услы­шал оглушительный победный рев собравшихся вокруг соплеменников. Это должно было бы наполнить его сердце ликованием, столь же жарким и яростным, как пламя, бушующее в его механическом теле. Вдоль всего берега тысячи зеленокожих потрясали оружием над го­ловой, устраивая нечто вроде триумфального салюта. Но вожак смотрел на приближающиеся челноки. Те уже шли боевым порядком, проносясь над ордой и по­ливая ее огнем носовых орудий и тяжелых болтеров, установленных в десантных люках. Орки сообразили, что происходит, только когда вокруг них начали падать их товарищи, на телах которых распустились алые бу­тоны ран.

Вожак разразился воем. Он узнал эти угловатые, мощные машины, плюющиеся смертью. В минуту его величайшего триумфа, когда крестовый поход, начав­шийся еще в туманности Гарон, все-таки настигла ка­рающая судьба. Будь он представителем какой-нибудь другой расы, вожак бы предался отчаянию, видя, как элитные войска людей, уже нанесшие тяжелейшее оскорбление орде под стенами Райтспайра, вновь вы­рывают победу из его рук. Но он оставался орком. А это значило, что сражение было для него самоцелью, и даже одержимый вожак видел, что теперь ему проти­востоит лучший из известных ему врагов.

Закованные в доспехи воины должны были послу­жить достойным украшением его победы, когда их окро­вавленные, изувеченные тела лягут на камни, оставлен­ные на милость орочьих топоров. Он даже и надеяться не смел, что столь замечательный противник поможет ему отпраздновать величайший из всех его триумфов. Пламя ярости разгорелось в его душе, и из сочленений механического тела вырвались клубы пара.

Боевые машины развернулись и пошли на второй заход. Но теперь они не просто расстреливали орков. Распахнувшиеся люки показали бронированных во­инов, набившихся внутрь машин. Доспехи были выкра­шены все в те же самые цвета. Как и орки, эти люди не были трусами. Они хотели, чтобы враг видел их. Ненависть и уважение к ним смешивались в сознании вожака — особая, свойственная одним лишь оркам эмо­ция, позволявшая воспринимать войну в ее самой чис­той и радостной ипостаси.

Люди начали выпрыгивать со своих машин прямо в самую гущу орды, уже в падении открывая огонь из болтеров. Цепные мечи в их руках сверкали, подобно плененным молниям. От того места, где они приземли­лись, по рядам орков пробежало нечто вроде ударной волны, словно от взрыва бомбы. Зеленокожие оказались захвачены врасплох и гибли один за другим, когда в их головы вгрызались болты, когда на их тела обру­шивались завывающие цепные клинки или же когда на них просто падала сверху огромная фигура, закованная в латы. Боевые машины продолжали обстрел, рассеи­вая тех зеленокожих, которые пытались атаковать.

Десятки орков погибли в первые же минуты. Десят­ки последовали за ними, когда люди, утвердившись на ногах, начали уничтожать врага, поливая болтерным ог­нем и расчленяя ценными мечами.

За спинами первых космодесантников на расчищен­ной ими площадке высаживались все новые и новые элитные воины Человечества. Один из них определен­но был лидером — закованный в богато изукрашенную броню, сжимая в одной руке пылающий меч, он нето­ропливо опустился на своем прыжковом ранце, рас­стреливая орков из болтерного пистолета.

Нападавших было несколько сотен, и все они выса­дились прямо в самом сердце орды. Армия оказалась сбита с толку, и немало захватчиков просто растоптали, когда орочье воинство попыталось развернуться и встре­титься лицом к лицу с этим новым врагом.

Вожак схватил ближайшего к нему зеленокожего бойца и отшвырнул с пути. Громко топая, он ринулся навстречу битве, не спуская глаз с вражеского команди­ра, замершего посреди начавшейся резни. Никто не мог остановить орду, ни здесь, ни когда победа была в бук­вальном смысле видна. Предводитель людей должен был достаться только вожаку. Он убьет их всех, разорвет на части и пустит на трофеи.

Над головой снова пронесся челнок, пройдя на доста­точно малой высоте, чтобы окатить вожака волной неис­тового жара, исходящего от реактивных турбин. Предво­дитель орочьей армии рвался вперед, к закованному в броню офицеру, давя сапогами даже собственных солдат, столь велико было овладевшее им желание убивать.

Боевые кличи и визгливые молитвы тонули в реве моторов. Внезапно вокруг вожака, словно из-под зем­ли, выросли темные фигуры. Люди, но без доспехов, небритые, в рваной экипировке. Те самые, с которыми он уже сражался у Райтспайра… хотя нет, не совсем те самые — только лучшие, самые закаленные убийцы.

Вожак закрутился на месте. Грязный мужчина, на­бросившийся на него со штыком, упал, перерезанный пополам ударом клешни. Еще одного гигантский орк схватил за голову нормальной рукой, сминая череп. От­брошенное в сторону тело врезалось в следующего сол­дата с такой силой, что тот рухнул на землю. Эти лю­дишки совсем не походили на элиту — самый обычный сброд, разве что чуточку более смелый.

Люди обступили его со всех сторон, будто мечтая о смерти, и пытались повалить на камни. Вожак был огро­мен, но солдаты, сыпавшиеся из челнока, буквально по­висли на нем. Он разбрасывал их, кромсал на части, давил сапогами и продолжал рваться к своей цели. Но слабые человечки задерживали его. Их было слишком много, чтобы так просто разделаться с ними. Они жалили его, подобно рою насекомых, вонзая штыки в толстую шкуру и поливая алым огнем из лазерных винтовок. Убить его это не могло, да и боль не была особенно сильной, но вожак увяз в этих хрупких телах, словно соревнующихся в том, кто из них будет раздавлен первым.

Вожак споткнулся. Человек — удивительно крупный для своей породы, с гладко выбритой головой и почти орочьим звериным оскалом на лице — вонзил в его ребра боевой нож. Вожак ударом повалил нового противника на землю и уже собирался раздавить, но тот успел извер­нуться и с такой силой лягнул зеленокожего в лицо, что хрустнули кости. Гигантский орк взревел. На него наседа­ли все новые и новые солдаты, бросаясь со спины, словно охотники, пытающиеся завалить крупного зверя.

Закованные в броню воины были уже совсем близ­ко. Они вели бой, стоя на груде зеленых трупов. До­спехи их предводителя потемнели от орочьей крови.

Затем он наконец увидел вожака и отдал приказ пови­нующимся ему элитным бойцам. Зеленокожие, оказавшиеся между своим повелителем и ними, были разо­рваны на части плотным огнем болтеров.

Вожак попытался подняться на ноги, чтобы сойтись в драке с командиром людей, но рослый человек, кото­рого предводитель орков рассчитывал раздавить своим весом, был все еще жив, отказываясь прекратить бой и просто сдохнуть. Издав дикий рев, вожак схватил на­доедливую тварь и отбросил ее в сторону. Но он все еще стоял на коленях, в то время как остальные люди продолжали висеть на нем, прижимая к земле.

Командир бронированных воинов включил прыжко­вый ранец. Из двойных дюз вырвалось пламя, но космодесантник, вместо того чтобы подняться в небо, по­мчался прямо к вожаку, выставив перед собой, словно копье, клинок пылающего меча.

Лидер орков вскинул клешню, намереваясь поймать врага прямо на лету, но повисшие на спине люди замед­лили его реакцию на добрую половину секунды. Брони­рованный воин врезался в вожака, и лезвие меча вспо­роло металлический торс, разрушая внутренние меха­низмы. Мощная топка, заменяющая гигантскому орку сердце, была пробита, и из раны вырвалось жаркое пла­мя. Меч прошел насквозь и вышел из бугристой спины.

Вожак попятился, поднимаясь. Ему наконец-то уда­лось стряхнуть с себя людей. Клинок так и торчал из его груди. Человек в броне выпустил рукоять, когда его лицо опалило белым огнем, ударившим из поврежден­ного корпуса. Предводитель орков завывал и рычал в неистовом гневе, и орда вокруг вдруг подалась назад, увидев, что их лидера сумели ранить.

Бронированный что-то прокричал и побежал по скользким от крови камням, удирая от вожака. Немно­гие людишки, что еще оставались в живых, пытались последовать его примеру, отбиваясь от тех орков, кото­рые еще продолжал сражаться возле своего лидера. Дав­ление в груди вожака продолжало расти, и металл за­гудел от невыносимого жара.

Командир бронированных воинов прыгнул, стремясь убраться как можно дальше. Вожак же бросился следом, пытаясь дотянуться до этого человека и отомстить. Он опоздал всего на несколько секунд. Стальной корпус в конце концов лопнул, и пламя, бурлившее внутри его, вырвалось на волю.

Над полем боя взметнулся испепеляющий все во­круг огненный столб…

На мостике, в полном соответствии с предпочтения­ми Евмена, царил полумрак. На скамьях, расставлен­ных вдоль закругляющихся стен, сидели все выжившие воины ордена Испивающих Души. На первый взгляд это собрание мало чем отличалось от тех, что проводи­лись Сарпедоном, стоявшим перед своими людьми и разъяснявшим новые задачи. Но, если присмотреться, становились заметны разительные отличия. Во-первых, после столкновений с орками, второй Войны Ордена и сражения с Воющими Грифонами их стало куда мень­ше. Едва ли набиралось даже три сотни. Кроме того, их разделяли разногласия, о которых предпочитали не говорить открыто. Половина этих воинов поддержива­ла Евмена, в то время как другая половина осталась верна Сарпедону. И ничто не могло скрыть их вражду, бурлящую почти на поверхности. Боевые братья, си­девшие сейчас рядом, при первой же возможности с радостью принялись бы истреблять друг друга.

И, что было куда важнее, к ордену сегодня обращал­ся не Сарпедон. Говорил Евмен.

— Братья мои, — начал он. Новый магистр ордена носил богато украшенную броню — чаши на наплечниках и на груди покрывала позолота, а в руке сжимал топор лорда Мерчано, который забрал в качестве тро­фея. — Так тяжело, как в последних сражениях, нам еще никогда не приходилось. И пережив эти несколько дней, мы показали, что способны пройти через все, что может противопоставить нам Галактика. Мы оказались сильнее. Испивающие Души окончательно сбросили с себя оковы прошлого, и я поведу вас по совершенно новому пути. Начало ему было положено не сегодня, а в тот самый день, когда был убит Горголеон, продол­жением же послужил набор новых рекрутов. И теперь я наконец могу вам его показать.

Он был молод, но талантлив, активен и убедителен, и потому не казалось удивительным, что ему удалось переманить на свою сторону добрую половину ордена, перед тем как развязать мятеж. Взгляды всех глаз — от скрытых под безразличными линзами капеллана Икти­носа до не избавившихся от затравленного выражения апотекария Палласа — были прикованы к Евмену.

— Империум, — продолжал он, — поражен скверной. Он является порождением зла и существует только для того, чтобы плодить все то, что мы ненавидим. И его необходимо уничтожить. В этом и состоит цель Испи­вающих Души. Мы свободны от его влияния, мы сильны и отважны, мы прошли через такие испытания, что Им­периум нам давно не страшен. Слишком долго мы отно­сились к его обитателям, словно к жертвам, которых мы обязаны спасать. Пришла пора осознать, что эти люди — наши враги. В лучшем случае они являются оружием, бездумными инструментами в руках властителей Импе­риума. В худшем — они сами настолько прогнили, что смерть станет для них избавлением. Те, кто клянется уничтожить Хаос, должны также поклясться разрушить Империум, ибо именно среди его граждан тот сеет свои семена. И мы, братья, обязаны выжечь эту скверну дотла. Лжецы и мясники, самодовольные и развратные — все они должны сгореть…

Евмен умолк, заметив движение на краю аудиториума. Все присутствующие проследили за его взглядом и увидели на верхних рядах пошатывающегося от устало­сти сержанта Тидея. Лицо его было залито кровью, один глаз отсутствовал, и сержант хрипел так, словно каждый его вздох грозил оказаться последним. Одной рукой он поддерживал скаута Нисрия — молодого псайкера, на­чинавшего карьеру в отделении самого Евмена.

— Тидей! — прорычал новый магистр, — Что все это значит? Ты должен был охранять пленника!

Единственный глаз сержанта был расширен от ужа­са. Космический десантник был напуган. Как и всех Ис­пивающих Души, Тидея учили контролировать подоб­ные эмоции, безжалостно подавляя их чувством долга и дисциплиной. Но в этот раз сержант определенно не справился.

— Он… он убил Скамандра…

— И вы позволили ему уйти? — Евмен гневно при­щурился.

— Он воспользовался Адом… — Тидей опустил свою лишившуюся сознания ношу на палубу. Юное бледное лицо Нисрия было покрыто кровью.

— Идиот! — заорал Евмен. — Слабоумное дурачье! Он же был один! Неужели я не могу доверить своим людям охрану даже одного-единственного безоружного человека, запертого в клетке? — Он повернулся к Гекулару, сидевшему в первом ряду. — Сержант, собери отряд. Можешь взять любого, кого захочешь. Выследи его и безжа…

Повинуясь одному лишь инстинкту, Евмен замол­чал и медленно поднял взгляд к потолку мостика.

Там, в окружении захваченных знамен и военных трофеев, повис Сарпедон, цепляясь за решетку своими паучьими лапами. Человеческое тело свисало вниз, и на лице библиария, наблюдающего за представлением, проглядывало нечто похожее на легкую улыбку.

— Ты! — в тихом бешенстве произнес Евмен. — Ты был помещен под арест. А теперь, после того как ты убил одного из моих братьев при попытке к бегству, я приговариваю тебя к смерти!

Сарпедон отцепился и с невероятной грацией при­землился прямо перед Евменом.

— Будем честны, — сказал библиарий, — я пригово­рил тебя к ней куда раньше.

— Нет, — возразил Евмен, перехватывая рукоять психосилового топора Мерчано, — Ты сам передал мне управление орденом и признал мою власть. Мы же за­ключили сделку. Ты дал слово! Проклятие, Сарпедон, ты обещал!

Если не считать криков Евмена, аудиториум погру­зился в полнейшее безмолвие, ощущалось только расту­щее напряжение. Все Испивающие Души понимали, чем кончится этот разговор, но никто из них не рискнул бы вмешаться, столь же прекрасно понимая, что конфликт в этом случае мгновенно охватит всех космических де­сантников, что приведет к всеохватному сражению, пока одна из враждующих сторон не окажется уничтоженной под корень. Испивающие Души просто прекратили бы свое существование. Поэтому сейчас они лишь напря­женно наблюдали за происходящим.

— Ты предал нас, — сказал Сарпедон, — Каррайдин был убит по твоему приказу прямо у меня на глазах. Ты отверг все обязательства, какие брал на себя, когда вступал в орден. Ты предал даже Императора. — Он ткнул пальцем в сторону Евмена. — Так что не будем говорить, кто первым нарушил свои обещания.

— Нет! Мы договорились! Где твоя честь, Сарпе­дон?

— Говоря о чести, Испивающий Души имеет в виду честь всех своих братьев. Ты говоришь, теперь это твой орден, Евмен? Так почему же братья не прикончат меня на месте? Если они и в самом деле верят, что Испива­ющих Души можно подарить, точно какую-то вещь, по­чему же я все еще жив?

Евмен огляделся. Все десантники повскакали с мест и наблюдали. Напряжение, ощущавшееся и прежде, бы­ло готово вырваться наружу. Все держали руки на ру­коятях боевых ножей и болтеров, но никто не двигался.

— Пойми, Евмен, если ты не остановишься, орден просто распадется на составные части. И ты это знаешь. Космические десантники не сплотятся лишь потому, что тебе так захотелось. Ты можешь вести их за собой в меру своих способностей, в надежде, что воины увидят в тебе того, за кем стоит следовать. И я понял это, будучи тво­им магистром. Необходимо закончить с этим конфлик­том сейчас, и Война Ордена тоже завершится.

— Если они не готовы повиноваться мне, — разме­ренно произнес Евмен, — если моим братьям нужны еще доказательства моей решимости, мы можем ула­дить это дело по старинке.

Евмен покосился на Гекулара, и тот кинул ему не­большой темный цилиндрик. Молодой космодесантник ловко поймал его одной рукой, и из рукояти выдвину­лись двойные вортексные клинки Копья Души. Сжи­мая одновременно также и топор Мерчано, Евмен шаг­нул к Сарпедону.

— Даю тебе последний шанс, — произнес тот. — Каж­дый десантник, находящийся сейчас здесь, понимает, что ты собираешься повести нас по разрушительному пути. Вот почему они позволяют мне стоять здесь и бросать тебе вызов. Ты забыл о душе ордена в тот самый день, когда развязал внутреннюю войну. С тех самых пор то­бой движет одна лишь гордыня.

Евмен не ответил. Вместо этого он просто устре­мился вперед; топор и Копье Души прочертили син­хронные дуги, стремясь разрубить Сарпедона пополам.

Дуэль длилась считанные секунды. Невероятная ско­рость реакции и боевой опыт позволяли собравшимся космодесантникам проследить за каждым движением, сделанным противниками. Как бы ни был скоротечен поединок, но многим он показался вечностью.

Сарпедон откинулся на задние лапы, и оружие про­шло над ним, но достаточно близко, чтобы вортексное поле Копья Души прочертило борозду на его нагруд­нике: Библиарий услышал шепот демонов, ибо черные клинки были не чем иным, как воротами, открывающи­мися в варп, ранами на теле реальности. Лезвие топора описало широкую дугу, метя в голову Сарпедона, но просвистело буквально под его подбородком.

Евмен бросился вниз, пытаясь задавить противника массой, но немного не рассчитал. Сарпедон переместил вес на задние лапы, чтобы встретить Евмена так, как позволяла только его мутация. Два космодесантника столкнулись.

Передние конечности Сарпедона были выставлены вперед подобно рогам атакующего животного. Когти вонзились в живот Евмена, и хитиновый меч пропорол броню молодого десантника не хуже, чем стальной кли­нок на бионической лапе.

Сарпедон вновь откинулся назад, поднимая Евмена в воздух так, что окружающие видели когти, торчащие из спины мятежника. Тот закричал в отчаянии и гневе, выронив топор и пытаясь вырваться и поменять исход поединка.

Библиарий опустил передние лапы, и его противник, как ни пытался цепляться, с грохотом соскользнул на пол. На лице Евмена невозможно было прочитать ни­чего, кроме всепоглощающей злобы. Он попытался защититься Копьем Души, но гравитация и стремитель­ная реакция Сарпедона решили бой.

Командор обрушился на Евмена всей массой, вкла­дывая в удар когтями всю свою силу. Четыре паучьи лапы пробили броню на груди мятежника, раздирая лег­кие и оба сердца, перебили позвоночник и вонзились в палубу.

Сарпедон стоял над Евменом, глубоко погрузив ла­пы в его грудь. Мятежник еще что-то пытался сказать, но добился только того, что на его губах выступила кровавая пена. Рука, сжимающая Копье Души, метну­лась вверх, но Сарпедон перехватил ее в запястье и вывернул, вынуждая бросить священное оружие. Чер­ные клинки исчезли в рукояти, и она покатилась по полу.

Затем библиарий отступил, вытягивая когти из тела противника. Из ран ударили алые фонтаны крови, и Евмен испустил последний хриплый вздох, расставаясь со стремительно утекающей жизнью. Последним Сар­педон выдернул свой бионический протез, и мятежник, уже мертвый, распластался на полу.

Сарпедон стоял над трупом Евмена. Все боевые бра­тья, и те, кто остался на его стороне, и те, кто поддер­живал восстание, молча наблюдали за происходящим.

— Это моя вина, — произнес командор. — Я лично выбрал Евмена и подарил ему броню полноправного космического десантника. Я не разглядел его планов и не сумел предотвратить Войну Ордена. По каждому из этих пунктов я виноват перед вами, братья. Если вы будете готовы снова принять мое командование, я опять стану вашим магистром. Однако это не будет драгоцен­ным призом за победу над Евменом, но столь же тяже­лой ношей, как и те обязанности, которые я поручаю вам. Если же вы больше не доверяете мне, я уйду, пере­дав титул любому, кто уверен, что может вести Испи­вающих Души. Ни сделок, ни конфликтов, достаточно шага вперед.

Сарпедон посмотрел в глаза каждому, кто мог пола­гать, что заслуживает права возглавить орден, — капел­лану Иктиносу, капитану Люко, сержанту Гекулару, — но ни один из них даже не шелохнулся. Библиарий дал им достаточно времени на то, чтобы заявить о своих притязаниях. Однако все молчали.

— Тогда каждый, кто не признает меня своим маги­стром, — произнес наконец Сарпедон, — может покинуть «Сломанный хребет». Просто берите челнок и улетайте. В пределах досягаемости полно подходящих миров, и вас никто не станет останавливать. Война Ордена и без того унесла уже слишком много жизней. Капитан Люко, пожалуйста, возьми Копье Души и запри его в оружей­ной. Капеллан, — Сарпедон кивнул на тело под своими ногами, — похорони нашего брата как подобает.

С высокого шпиля просматривался весь раскинув­шийся под ним город. При свете дня, пробивающегося через затянутое смогом небо, он казался куда более спокойным, нежели ночью, поскольку огни пожаров не сверкали так ярко и не столь очевидными были массо­вые отключения электроэнергии. Но это только иллю­зия. Улей по-прежнему охвачен волнениями и миллио­ны его граждан пребывают в страхе.

Крыша шпиля продувалась ледяными ветрами, раз­вевавшими флаги, каждый из которых являл собой ва­риацию змеиной геральдики дома Фалкен. Ветер при­носил с собой запах дыма, поднимающегося над дого­рающими домами или же появившегося в результате перестрелок…

На высоком шпиле была припаркована воздушная яхта, чей изящный профиль выступал над краем кры­ши. Докер-сервиторы уже тащили топливные шланги и меняли воздушные фильтры. Графиня медленно спус­тилась по сходням, сопровождаемая свитой детей. Ока­завшись на этом пронизывающем до самых костей вет­ру, она вдруг всем телом почувствовала каждый прожи­тый год, которых накопилось уже очень и очень много.

Исменисса бросила взгляд на город. Он простирал­ся до самого горизонта, встречаясь там с затянутым дымом небом. Это был ее город, и она действительно испытывала подлинную скорбь, вполне соответствую­щую ее траурному облачению. Люди там, внизу, были напуганы до смерти. Они больше не верили, что дом Фалкен может гарантировать им безопасность. Никто не мог знать, когда и как всему этому наступит конец. Графиня позволила себе минутную слабость, чтобы по­жалеть этих несчастных. Многие граждане потеряли тех, кого любили. И у нее самой был повод сопережи­вать их горю, что случалось нечасто.

Из дверей, выходящих на крышу, появился камер­гер. Этот шпиль представлял собой изящный, полный колонн и арок небоскреб, служивший домом для одно­го из административных департаментов города. Его со­трудников эвакуировали, опасаясь возможных беспо­рядков, ставших постоянным явлением на этих улицах, графиня также не собиралась задерживаться здесь дольше, чем будет необходимо.

— Есть новости, — сказал камергер, пытаясь пере­кричать завывающий ветер. — С фронта.

— И?

То, что о побережье Хирогрейва говорилось как о «фронте», подразумевало, что зеленокожие не смогли походя расправиться с защитниками, как, вообще-то, ожидала графиня.

— Воющие Грифоны вернулись и вступили в бой, — доложил камергер. — Говорят, что они оставили пре­следование Черной Чаши.

— Воющие Грифоны? — Графиня против своей во­ли почувствовала надежду. — Откуда ты знаешь?

— Капитан Дарион пусть и ненадолго, но вышел на связь с властями улья, а затем ему надо было продол­жать бой. Вам знакомо это имя?

— Да. Он был одним из подчиненных лорда Мер­чано.

— Боюсь, госпожа, что лорд Мерчано, по всей ви­димости, пал.

Графиня опустила взгляд на неровное металличе­ское покрытие крыши.

— Значит, Империум потерял одного из величай­ших героев. Да оплачет его душу Император. А что на­счет зеленокожих?

— Воющие Грифоны обрушили на их головы все свое войско. Предводитель орков убит. Судя по архи­вам, зеленокожие славятся своей клановой привержен­ностью и тем, что любят воевать между собой. Капитан Дарион уверяет, что, лишившись вожака, орда лишится и управления. Впрочем, с ними придется еще повоевать. Воющие Грифоны организуют оборону берега. С ними прибыли и остатки 901-го штрафного легиона. Я позво­лил себе вольность и распорядился направить туда под­крепление из всех ульев. Но конечно же, приказ еще требует вашего одобрения.

— Почему бы и нет, — отмахнулась графиня. — Считай, что ты его получил. — Затем она посмотрела камергеру прямо в глаза. — Скажи, мы сможем побе­дить?

— Вполне возможно, госпожа.

Графиня вздохнула. В ее памяти вспыхнули образы всех тех долгих военных лет, усилий по возрождению дома Фалкен и раны, навсегда оставшейся в истории Ванквалиса. Даже при поддержке Грифонов, даже побе­див, этот мир вновь познает страдания. Впрочем, стра­дания были заложены в саму природу этой Галактики. Надо быть сильной. Кроме графини, у этих людей ни­чего не осталось.

— Слышно что-нибудь от Совелина? — спросила она спустя некоторое время.

— Его укрепления были разрушены. Сам он, скорее всего, погиб.

— Понятно. А что с Черной Чашей?

— Капитан Дарион не слишком распространялся на этот счет. Судя по всему, ее Носители не прилетали, и мы получили ошибочное предупреждение. Полагаю, все дело в той неразберихе, что последовала за вторже­нием.

— Бедный маленький Совелин, — печально покача­ла головой Исменисса. — Я так переживала за него, когда он был ребенком. Совсем не был похож на настоя­щего Фалкена.

— Госпожа, поскольку лорд Совелин уже мертв и учитывая ложную информацию о появлении Черной Чаши, мне кажется уместным…

— Неужели ты полагаешь, что я назначу его козлом отпущения? — спросила графиня.

— Помилуйте, не в моем чине делать такие предло­жения, — невозмутимо ответил камергер. — Но, учиты­вая явственное недовольство населения, с нашей сторо­ны имеет смысл дать кое-какие ответы, которые устроят и людей, и парламент на время, которое потребуется для полного расследования.

Исменисса внимательно посмотрела на слугу. Не­большого роста, с ничем не выделяющейся внешностью человечек, морщившийся сейчас на ветру, может, и не производил особого впечатления, но за свою долгую службу уже не раз выручал графиню мудрым советом в тяжелых ситуациях. И теперь, когда в Палатиуме по­гибла почти вся ее родня, камергер, пожалуй, оставался единственным, кто был достаточно умен и верен, чтобы помочь ей в делах.

— Полагаю, я могу доверить тебе право решать по­добные вопросы, — произнесла она. — Мне же следует заняться управлением. Начинается новый этап войны, и гражданам Ванквалиса необходимо увидеть того, кто способен повести их за собой. И похоже, я осталась единственным подходящим кандидатом.

— Как скажете, госпожа, — скромно кивнул камер­гер.

— Война будет долгой. Зеленокожие, быть может, никогда уже не уйдут. Мне остается только надеяться, что я подхожу для этой работы.

— Я верю в вас, госпожа.

— Теперь должны поверить и остальные. — Графи­ня развернулась, чтобы подняться на яхту и поки­нуть шпиль. — Я обязана отправиться к побережью. Даже если мы сможем сейчас утопить орков в море, уйдут годы, прежде чем мы очистим от них джунгли. И скорее всего, я уже не дождусь того дня. Но моя обязанность сделать все мыслимое, чтобы спасти пла­нету. А ты пригляди за моими городами, пока меня не будет. Излечи раны, оставленные этим нашестви­ем, пусть Хирогрейв обретет еще и надежду, помимо страха.

— Будет исполнено, госпожа, — произнес камергер, провожая взглядом графиню, поднимающуюся по сход­ням.

Годы. Десятилетия. Графиня не была такой ду­рой, чтобы верить, будто орки уже побеждены. Но ес­ли капитан Дарион и в самом деле был достоин за­нять место Мерчано и если люди Хирогрейва возь­мутся за оружие, чтобы возродить ванквалийских Стражей, то планета вполне еще могла оправиться от разрушений.

Она рассеяно потрепала по голове одного из своих драгоценных детишек, а после люк захлопнулся за ее спиной и яхта легла на курс к далекому побережью.

Много часов спустя после того, как Сарпедон восста­новил право быть магистром ордена Испивающих Души, на летной палубе, возглавляемая капелланом, прошла похоронная церемония. Тела Евмена, а также всех тех Испивающих Души, кто погиб, сражаясь за «Сломанный хребет» против Воющих Грифонов, были торжественно преданы космосу. Когда, разворачиваясь спиралью, их гробы полетели прочь от корабля, Иктинос прочел мо­литву, обращенную к Рогалу Дорну и Императору, прося принять павших в ряды защитников Человечества, что­бы в конце времен, когда свершится финальная битва против сил Хаоса, Испивающие Души сражались бок о бок с великими героями прошлого.

Весь орден собрался, чтобы проводить погибших то­варищей. Сарпедон молчал, слушая молитвы, возносив­шиеся за каждого умершего брата.

Теперь, когда Копье Души было снова заперто в ору­жейной, а психосиловой посох сломан, Сарпедон воору­жился топором Мерчано. Этим оружием он и отдавал последние почести вылетавшим вкосмос гробам. Среди собравшихся космодесантников не было только тех, кто покинул орден. В основном это решение было принято скаутами, включая отряд Гекулара.

Как только с церемонией было покончено, Иктинос отпросился, чтобы помолиться за души погибших и по­грузиться в медитацию, дабы обдумать события битвы за Ванквалис и второй Войны Ордена. Сарпедон отпус­тил его, и капеллан оставил скорбящих братьев.

Но Иктинос решил не возвращаться ни в свою келью, ни в небольшую часовенку, где обычно обучал духовным дисциплинам свою стаю. Вместо этого он направился в глубины «Сломанного хребта», в полуза­топленное святилище, которое держал в тайне от осталь­ного ордена.

Святилище давно забытого божества явно никто не тревожил с тех самых пор, как Иктинос последний раз побывал здесь. Подойдя к алтарю, он бросил взгляд на распечатки, сделанные следящим оборудованием. Ка­пеллан не испытал особых эмоций, когда увидел, что показатели жизни превратились в сплошные ровные линии.

Иктинос вытащил из воды тяжелый каменный сар­кофаг. Внутри его лежало раздувшееся, почерневшее те­ло Кройваса Вел Сканниэна. Астропат уже выполнил свою задачу, и каппелан не обратил ни малейшего вни­мания на труп. Его интересовали только спрятанные под ним книги и свитки, которые он поместил сюда после возвращения из библиотеки на орбите Тиранкоса. Он сделал это прежде, чем отправиться на Неверморн и помочь Сарпедону. На алтарь легли стопки книг, ту­бусы и даже несколько каменных табличек.

Капеллан взял в руки один из томов. Эта книга про­лежала в той библиотеке несколько тысяч лет, и скры­тые под переплетом хрустальные страницы были на­столько исполнены смыслами, что Иктинос даже по­медлил, прежде чем открыть их. Изящные письмена, бегущие по первому листу, свидетельствовали, что к этому произведению и в самом деле приложил руку сам повелитель капеллана. Текст был слишком сложен, чтобы понять его полностью, но память тысячелетий тяжелой ношей легла на душу Иктиноса.

Сидя в тишине святилища, капеллан продолжал чи­тать. Постепенно он узнавал все больше и больше о пути, по которому должны были пройти Испивающие Души, и о главной цели ордена.

Сарпедон, разумеется, ничего не знал. Магистр был всего лишь временной фигурой в подлинной истории Испивающих Души. То, что орден выйдет из-под опеки Империума, было предсказано давным-давно. Сарпедон фактически был просто одним из актеров массовки в этой великой пьесе, и его коротенькая роль была рас­писана от и до. Иктинос внутренне порадовался тому, что успел стать капелланом, когда случились те благо­словенные события, и что именно ему было назначено сыграть важную роль в планах повелителя.

Он продолжал читать. Следующий фрагмент был понятнее. Иктиносу следовало привести Испивающих Души в место, давно приготовленное повелителем. Для такого корабля, как «Сломанный хребет», этот переход не представлял ничего сложного — координаты соот­ветствовали звезде в глубинах Вуали, но это место пе­чально славилось сложностью навигации, не говоря уже о вопросах выживания. Астропатические послания, от­правленные оттуда, в лучшем случае приходили иска­женными. Иктинос позволил себе столь редкую улыбку. Идеально. Особенности Вуали значительно упрощали следующую часть плана.

Иктинос заучил координаты и список действий, ко­торые должен был предпринять, когда орден прибудет туда. Теперь, конечно же, оставалось убедить Сарпедона, но магистру было достаточно простого намека, чтобы на­правиться к системе Обсидиана. Принципы лорда-библиария и чрезмерное чувство долга делали его весьма предсказуемым, и капеллан не видел особых проблем в том, чтобы повторить те же манипуляции. Несомненно, появление Евмена несколько усложнило задачу, но с ним удалось разделаться. Будущее же подобных непри­ятностей не предвещало.

Иктинос убрал книгу на место. У него было много дел. Капеллан должен был направить своих последователей в их молитвах и помочь остальным боевым бра­тьям уладить те склоки, что еще разделяли их. Кое-кто, как, например, апотекарий Паллас, нуждался в особен­ных наставлениях, чтобы снова почувствовать себя ча­стью ордена. И конечно, надо было придумать, как на­править Сарпедона в регион Вуали.

Желание повелителя исполнится, в этом не было ни­каких сомнений. Но все-таки предстояло много работы. 

Примечания

1

Обыгрывается наименование континента Неверморн (Never-moum) — «Не знающий скорби» (примем. пер.)

(обратно)

2

Второй континент Ванквалиса Хирогрейв (Herograve) — «Могила героев» (примеч. пер.)

(обратно)

Оглавление

  • Глава первая
  • Глава вторая
  • Глава третья
  • Глава четвертая
  • Глава пятая
  • Глава шестая
  • Глава седьмая
  • Глава восьмая
  • Глава девятая
  • Глава десятая
  • Глава одиннадцатая
  • Глава двенадцатая
  • Глава тринадцатая
  • Глава четырнадцатая
  • Глава пятнадцатая
  • Глава шестнадцатая
  • Глава семнадцатая
  • Глава восемнадцатая
  • *** Примечания ***