Роковые початки [Рекс Стаут] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Рекс Стаут Роковые початки

ГЛАВА 1

Вечером того сентябрьского вторника, когда в нашу дверь позвонили и я, прошествовав в прихожую, увидел сквозь прозрачное лишь с внутренней стороны стекло, что на крыльце стоит инспектор Кремер с внушительной коробкой в руках, меня так и подмывало отворить дверь на длину цепочки и величественно молвить в образовавшуюся двухдюймовую щель: «Все поставки — только с черного хода».

Ни дел, ни клиентов у нас не было, Кремера мы в гости не ждали и никаких обязательств перед ним не имели, поэтому смысла разыгрывать из себя радушного хозяина я не видел.

Впрочем, приглядевшись к инспектору, я передумал. Нет, сам он со своей округлой и вечно багровой физиономией, мохнатыми седыми бровями, крупный, могучий, в тяжелом пальто, едва не трещавшем по всем швам, выглядел как всегда. Но вот коробка…

Коробка показалась мне подозрительно знакомой — точь-в-точь в таких же по внешнему виду и размерам, обвязанных такой же бечевкой и подписанных синим карандашом «Для Ниро Вулфа», нам поставлял свой товар Маклеод.

Я щелкнул выключателем, чтобы осветить крыльцо, и, удостоверившись в своей правоте, распахнул дверь и вежливо поинтересовался:

— Откуда у вас кукуруза?

Пожалуй, тут нужно сделать некоторые пояснения.

Вкусный ужин традиционно порождает у Вулфа благодушный настрой. Мы перебираемся из столовой в кабинет, он помещает свою тушу в любимое кресло, и Фриц подает кофе. После этого Вулф погружается в очередную книгу либо, в том случае, если я не спешу на какое-нибудь свидание, заводит беседу. Повод значения не имеет, Вулф готов разглагольствовать на любые темы: от капризов моды на женские туфельки до толкования новолуний вавилонскими астрологами.

Однако тем вечером он взял чашку с кофе, ни слова не говоря, протопал к исполинскому глобусу возле книжных полок, хмуро на него воззрился и начал вращать. Должно быть, подбирал какой-нибудь необитаемый остров.

Дело в том, что нам не доставили кукурузу!

Согласно договоренности с Дунканом МакЛеодом, фермером из округа Путнам, в период с двадцатого июля по пятое октября он доставлял нам по вторникам свежесрезанные початки в стадии молочно-восковой зрелости. Фриц тут же запекал их, а листья мы счищали уже в столовой, за ужином. Нам с Фрицем полагалось по четыре початка, а Вулф расправлялся с восемью.

Расписание доставки соблюдалось очень строго: с половины шестого до половины седьмого, не раньше и не позже. В тот же вечер кукурузу не принесли вовсе, так что Фрицу пришлось на скорую руку сварганить какое-то кушанье из яиц. Неудивительно поэтому, что Вулф мрачно вертел глобус.

А тут еще нелегкая принесла инспектора Кремера с коробкой.

А что, если это наша коробка? Сходство, конечно, поразительное.

Инспектор вручил мне шляпу, чтобы я положил ее на полку, а сам прямиком направился через прихожую к кабинету. Войдя туда, я застал такую картину: Кремер, водрузив коробку на письменный стол Вулфа, собирался перерезать бечевку перочинным ножом, который вынул из кармана, а сам Вулф, так и не допив кофе, приближался к инспектору с чашкой в руке.

Раскрыв коробку, Кремер выудил из нее один початок, покрутил в руке и назидательно произнес:

— Похоже, вы ждали эту кукурузу к ужину, не так ли?

Вулф подошел к столу, приоткрыл коробку, заглянул в нее, затем прочитал надпись, сделанную синим карандашом, после чего хмыкнул и опустился в свое кресло.

— Вы своего добились, — прорычал он. — Я в тупике. Откуда у вас эта коробка?

— Если вы не знаете, то, быть может, Гудвин вас просветит?

Покосившись на меня, Кремер устроился в красном кожаном кресле, которое стояло в торце письменного стола Ниро Вулфа.

— Я хочу задать вам с Гудвином несколько вопросов, и, разумеется, вас интересует почему. Так вот, без четверти пять, или четыре часа назад, в закоулке за рестораном «Рустерман» нашли труп мужчины. Смерть наступила от удара тупым предметом по затылку, орудие убийства — отрезок металлической трубы — лежало на земле рядом с трупом. Как выяснилось, убитый подъехал в фургоне к задворкам ресторана, чтобы там разгрузиться. В кузове обнаружили девять картонных коробок с кукурузными початками. Вот эта была адресована вам. Насколько; мне известно, вам доставляют такую коробку каждый вторник, не так ли?

Вулф кивнул:

— Да. Летом и осенью. Труп уже опознали?

— Да. В кармане нашли водительские права на имя Кеннета Фабера, возраст двадцать восемь лет, бумажник, в котором было чуть больше восьмидесяти долларов, и еще кое-какие мелочи. Сотрудники «Рустермана» опознали Фабера. Последние пять недель именно он доставлял в ресторан кукурузу, а оттуда уже ехал к вам. Правильно?

— Не знаю.

— Черта с два вы не знаете! Если вы собираетесь водить меня за нос…

Я поспешил вмешаться:

— Полегче на поворотах, инспектор! Не заводитесь понапрасну. Сами отлично знаете, что мистер Вулф ежедневно, исключая воскресенья, с четырех до шести не вылезает из оранжереи. Кукурузу нам, как правило, доставляют до шести, причем получаю ее либо я, либо Фриц. Так что мистер Вулф не покривил душой, он и правда не в курсе. В отличие от меня. Да, в последние пять недель кукурузу и в самом деле привозил Кеннет Фабер. Если желаете…

Я осекся, заметив краешком глаза необычную активность Вулфа. Он взял со своего письменного стола початок, который небрежно отбросил Кремер, ощупал, помял, а потом стал очищать. Я сидел не слишком близко, но кукурузные зерна показались мне непривычно крупными и желтее обычного.

— Так я и думал, — насупившись, процедил Вулф. Отодвинув очищенный початок, он раскрыл коробку, извлек из нее еще один и рыкнул: — Помоги, Арчи!

И принялся обдирать початок.

Кремер что-то пробормотал, но мы пропустили его реплику мимо ушей.

После того как мы очистили все початки, Вулф разложил их на три кучки. Два початка оказались недозрелыми, шесть, напротив, перезревшими, и лишь восемь соответствовали требованиям.

Вулф откинулся на спинку кресла, воззрился на Кремера и прорычал:

— Возмутительно!

— Опять вы за свои штучки? — взъярился Кремер. — Дурака из меня строите?

— Отнюдь. Вам нужны объяснения?

— Еще как! И не вздумайте что-нибудь утаить!

— Поскольку вы наверняка допрашивали работников ресторана, вам известно, что кукурузу поставляет туда некий Дункан Маклеод, ферма которого находится милях в шестидесяти от Нью-Йорка. Вот уже четыре года он продает мне кукурузу и отлично знает мои требования. Початки, достигшие стадии молочно-восковой зрелости, должны быть срезаны не ранее чем за три часа до того, как попадут ко мне. Вы ведь любите молодую кукурузу?

— Вы что, лапшу мне на уши вешаете?

— Вовсе нет. Так любите или нет?

— Да, — отмахнулся Кремер.

— А кто вам ее готовит?

— Жена, разумеется, — ухмыльнулся Кремер. — Фрица у меня нет.

— Она варит початки в воде?

— Конечно. А Фриц — в пиве?

— Нет, — терпеливо ответил Вулф. — Миллионы американских женщин, а также некоторые мужчины вершат это кощунство едва ли не каждый день. Превращают пищу богов в обычный пищевой продукт. Согласен — молодые початки, сваренные в кипящей воде, вполне съедобны и даже полезны, но если запекать их сорок минут, не очищая и слегка подсолив, в хорошо разогретой духовке, а очищать уже перед самой трапезой, то они удовлетворят прихоть самого взыскательного гурмана. Более изысканного яства не придумать самому лучшему шеф-повару. Что же касается американских домохозяек, то их не мешало бы самих сварить в кипятке! В идеале кукурузу…

Кремер нахмурился:

— Мне кажется, вы просто надо мной насмехаетесь.

— Вовсе нет. Так вот, в идеале кукурузу нужно запекать в свежесрезанном виде, но, разумеется, большинство горожан об этом и мечтать не могут. Если срезать початок на правильной стадии зрелости, то двадцать четыре часа спустя он уже в пищу не годится. А уж через сорок восемь часов и подавно. Я сам пробовал. А теперь взгляните сюда. — Вулф ткнул пальцем в разложенные кучки. — Как я уже говорил, это возмутительно! Мистер Маклеод — прекрасный знаток своего дела. Когда мы только начали сотрудничать, я заказывал по две дюжины початков, отбирал качественные, а остальные возвращал, так что мои требования ему отлично известны. Насколько я знаю, в «Рустермане» также знают толк в кукурузе, однако управляющий ресторана не столь придирчив, поскольку заказывает партии от ста пятидесяти до двухсот штук. Кстати, сегодняшнюю кукурузу они отправили на кухню?

— Да, — кивнул Кремер. — Они признались, что выгрузили свои коробки из фургона, прежде чем известить нас о найденном трупе. — Чуть помолчав, он прищурился и посмотрел на Вулфа в упор. — Вы ведь владеете «Рустерманом», не так ли?

Вулф мотнул головой:

— Нет. Согласно завещательному распоряжению моего покойного друга Марко Вукчича, я стал попечителем ресторана. На будущий год срок моего попечительства истекает. Вы должны помнить это дело, поскольку возглавляли расследование убийства Марко. Я сам тогда побывал в Югославии, изобличил убийцу и доставил сюда.

— Да, конечно, — закивал Кремер. — Премного благодарен.

Вулф досадливо скривил губы. Кремер перевел тяжелый взгляд на меня.

— Ты ведь часто там бываешь, да? Я имею в виду ресторан «Рустерман», а не Югославию. Насколько часто?

Я приподнял одну бровь. Этот трюк неизменно приводил инспектора в бешенство, потому что сам он так им и не овладел.

— Приблизительно раз в неделю, иногда — два. Мне делают там хорошую скидку, не говоря уж о том, что это и в самом деле лучший ресторан в Нью-Йорке.

— Допустим. А сегодня ты там был?

— Нет.

— А где ты находился в пятнадцать минут шестого?

— В седане марки «Герон», владеет которым мистер Вулф. В пятнадцать минут шестого, насколько помню, я проезжал Гранд-Конкур, двигаясь по направлению к набережной Ист-Ривер-драйв.

— С тобой кто-нибудь был?

— Да, Сол Пензер.

Кремер брезгливо фыркнул:

— Вы с Ниро Вулфом — единственные в мире люди, ради которых Пензер соврет не задумываясь. И куда вы с ним ехали?

— На бейсбол. Стадион «Янкиз».

— Что случилось на девятой минуте?.. — спросил Кремер и тут же досадливо махнул рукой: — Черт с тобой! Даже если вас там и близко не было, вы наверняка все продумали и наврете с три короба. Скажи лучше вот что: насколько хорошо ты знаешь Макса Маслоу?

Я снова приподнял одну бровь.

— А что?

— Я расследую убийство.

— Это я уже сообразил. И, судя по всему, вы меня подозреваете. А почему?

Чуть поколебавшись, Кремер ответил:

— Помимо всего прочего, в кармане Кеннета Фабера нашли маленькую записную книжку. На одной из страничек карандашом накорябаны четыре мужских имени, три из которых помечены галочками. Последним из четырех, причем без галочки, значится некий Арчи Гудвин. А первым — Макс Маслоу. Ты удовлетворен?

— Я бы хотел взглянуть на эту книжку.

— Она у экспертов.

Я пожал плечами — что, мол, поделаешь. Кремер ожег меня свирепым взглядом.

— Послушай, Гудвин, — прорычал он. — Ты, между прочим, частный сыщик и работаешь по лицензии…

Я кивнул:

— Вот-вот, теперь вы в своем репертуаре. И нечего было Сола Пензера поминать — соврет, не соврет… Ваша взяла, отвечу: никакого Макса Маслоу я не знаю. Более того, это имя я слышу впервые. А кто остальные двое?

— Второй — Питер Джей.

— Тоже впервые слышу. Ну а третий?

— Карл Хийдт. По буквам: Х-и-й-д-т.

— Это уже теплее. Модельер, кажется?

— Да, он делает модные вещи для женщин.

— В том числе для моей подружки, — кивнул я, — Лили Роуэн. Я несколько раз возил ее в его ателье, чтобы подобрать подходящий наряд. Он довольно популярен, хотя, на мой взгляд, есть модельеры и получше.

— И близко вы с ним знакомы?

— Скорее шапочно, хотя и обращаемся друг к другу по имени. Никаких общих интересов у нас нет. Разве что пару-тройку раз одновременно гостили с ним в выходные у Лили Роуэн. Кстати говоря, без Лили я вообще с ним не встречался.

— Как считаешь, почему его фамилия оказалась в записной книжке Кеннета Фабера?

— Понятия не имею. Даже предположить ничего не могу.

Кремер не сводил с меня взгляда.

— А как насчет Сьюзен Маклеод? — внезапно выпалил он. — Сам расскажешь или тебе напомнить?

Этого вопроса я ждал с того мгновения, как инспектор назвал Карла Хийдта. Не было никаких сомнений, что за те несколько часов, в течение которых записная книжка Фабера находилась в руках полиции, там успели проверить и перепроверить все мыслимые связи. То, что Кремер нагрянул к нам сам, а не вызвал меня в отдел по расследованию убийств, можно было расценить как настоящий комплимент — не мне, конечно, а Ниро Вулфу.

— Не трудитесь, инспектор, до десяти я и сам считать умею. Да, еще полтора месяца назад, когда Кеннет Фабер впервые привез нам кукурузу — именно тогда, кстати говоря, мы с ним и познакомились, — он поведал мне, что на ферму его устроила Сью Маклеод, дочь Дункана. Никто Кеннета за язык не тянул, просто он оказался разговорчивым малым и болтал без умолку. Рассказал, например, что освоил профессию карикатуриста, не обременяя себя какими-либо обязательствами и перебиваясь случайными заработками. Предложение Сью Маклеод пришлось весьма кстати, потому что он давно мечтал о работе на свежем воздух и солнышке, да и мышцам физическая нагрузка не помешает. Не говоря уж о том, что Сью частенько навещала отца и проводила отпуск на ферме.

А теперь можете допросить меня об отношениях со Сьюзен Маклеод.

Если бы взгляд Кремера мог обжигать, я бы уже превратился в горстку пепла.

— Ловкий же ты малый, Гудвин, — процедил он. — За словом в карман не лезешь.

Я скромно потупил взор.

— Стараюсь, инспектор.

— Смотри не перестарайся, — буркнул он. — И насколько близкие у вас с ней отношения?

Я изобразил удивление.

— Что значит «близкие»? Это можно понимать по-разному.

— Сам знаешь! — прорычал Кремер.

Я в недоумении пожал плечами.

— Что ж, тогда мне остается только строить догадки. — Перехватив грозный взгляд Кремера, я счел за благо не упираться. — Если вы намекаете на самое гадкое — или, напротив, на самое прекрасное, в зависимости от того, как это расценивать, — то каяться мне не в чем. Я знаком со Сьюзен три года, а впервые увидел ее, когда она привезла нам кукурузу. Вы ее видели?

— Да.

— Значит, могли оценить ее внешность. В таком случае готов счесть ваши двусмысленные намеки за комплимент. Да, она отнюдь не синий чулок. Возможно, и рада была бы сойти за скромницу, но не может не строить глазки, потому что это у нее в крови. Вдобавок природа наградила ее потрясающей фигуркой. Никогда нельзя угадать, что она скажет в следующую минуту — Сью и сама этого не знает. В один прекрасный вечер я ее пылко облобызал и заключил в объятия, а несколько минут спустя, еще не отдышавшись, она заявила мне: «Представляешь, а я однажды видела, как бык целовал кобылу». Впрочем, танцорша из нее неважная, а я, как на грех, посетив какое-нибудь шоу, люблю часок-другой потанцевать под живую музыку. Поэтому в этом году мы с ней почти не встречались. В последний раз я видел ее недели две назад на одной вечеринке. Причем привел ее туда не я. Говоря же о нашей с ней «близости» в вашем понимании этого слова, могу вас заверить: такого не было. А если бы и было, то вы не тот человек, которому я бы стал изливать душу. Что вас еще интересует?

Кремер и ухом не повел.

— Очень многое. Ты ведь пристроил ее на работу к Карлу Хийдту, да и квартирку ей подобрал. В шести кварталах отсюда, кажется.

Я насторожился.

— Кто это вам напел, Хийдт?

— Нет, сама Сьюзен.

— А про мисс Роуэн она ничего не сказала?

— Нет.

— Молодчина! Вы пристали к ней с этим убийством, а она умолчала про Лили. Однажды летом, примерно через два года после нашего знакомства, Сью сказала, что пытается подыскать себе работу в Нью-Йорке, и попросила ей помочь. За неимением иных вариантов я обратился к Лили Роуэн. Первым делом она нашла двух славных девушек, вместе с которыми Сью арендовала квартиру — кстати, не в шести, а в пяти кварталах отсюда. Потом Лили заплатила за учебу Сью в одной из студий Мидтауна — недавно Сью вернула ей долг, — а затем порекомендовала ее Карлу Хийдту как перспективную модель. Насколько мне известно, впрочем, за достоверность этих сведений я не ручаюсь, Сью сейчас одна из самых популярных в Нью-Йорке моделей, в час ей платят не меньше сотни. Правда, на обложках модных журналов я ее фото пока не встречал. Так что, инспектор, не я тот ангел-хранитель, благодаря которому Сью получила жилье и работу. Зато с мисс Роуэн я на более короткой ноге, нежели Сью, и убежден: она не разгневается на меня за то, что я рассказал о ее роли в судьбе этой девушки инспектору полиции. Вас еще что-нибудь интересует?

— Да, и очень многое. Когда и как ты узнал, что мисс Маклеод предпочла тебе Кеннета Фабера? Что он тебя вытеснил?

Я готов был растерзать его от возмущения:

— В жизни не слышал подобной чуши! — И обратился к Вулфу: — Ваша честь, я категорически возражаю против этого вопроса на том основании, что он оскорбительный, гнусный и порождает самые низменные мысли. И потом, как можно вытеснить меня из того места, где я никогда не бывал?

— Возражение принято. — Уголки губ Ниро Вулфа слегка приподнялись. — Вам придется иначе сформулировать свой вопрос, мистер Кремер, — сказал он.

— Черта с два! — Кремер поедал меня взглядом. — Брось, Гудвин, не отпирайся! Мисс Маклеод собственноручно подписала показания. Из-за чего ты поцапался с Фабером на прошлой неделе?

— Кто вам такое сказал? Я просто поблагодарил его за кукурузу.

— Не валяй дурака! — свирепо прорычал Кремер. — Мне шутить некогда. Итак, из-за чего вышла стычка?

— Минутку, попробую сообразить. — Я сдвинул брови, мучительно вспоминая. Потом кивнул: — В дверь позвонили, я увидел Фабера, вышел на крыльцо и сказал дословно следующее: «Привет! Как дела на ферме?» Фабер вручил мне коробку с початками и ответил: «Спасибо, хреново. Жара испепеляющая, вдобавок мозоли на руках натер». Я высказал удивление: «Разве у прирожденных свинопасов бывают мозоли?»

Он пожелал мне сдохнуть и испарился, а я запер дверь.

— И это все?

— Да.

— Ладно. — Кремер встал. — Даю тебе на сборы минуту. Не забудь зубную щетку.

— Послушайте, инспектор! — Я приподнял руку ладонью вверх: излюбленный жест Вулфа, когда он начинает вещать о семейных ценностях. — При необходимости я готов вынести любые неудобства, но сейчас такой необходимости нет. Время близится к полуночи. Если мои слова в чем-то противоречат показаниям Сью, то, разумеется, вы должны допросить меня до того, как мне выпадет возможность пообщаться с ней. Согласен излить вам все, как на духу. Спрашивайте!

— В твоем распоряжении одна минута, — процедил Кремер. — Собирайся!

Я и глазом не моргнул.

— Нет, у меня есть конституционное право выразить свое несогласие, и я им воспользуюсь. Я настаиваю на том, что вы должны обосновать законность своего требования.

Глаза Кремера заполыхали.

— Так, по-твоему, я действую незаконно?

Что ж, я его разозлил — уже неплохо.

— Мистер Гудвин, я задерживаю вас как основного свидетеля.

Я даже ухом не повел.

— Ордера у вас, конечно же, нет, но я законопослушный гражданин и спорить не стану. — И обратился к Вулфу: — Если я вам завтра понадоблюсь, позвоните Паркеру.

— Непременно. — Вулф посмотрел на Кремера. — Мистер Кремер, преклоняясь перед вашими недюжинными талантами, я тем не менее не устаю удивляться самонадеянности и косности вашего мышления. Вас настолько обуревает стремление уязвить и припереть к стенке мистера Гудвина, что вы не соизволили хоть чуть-чуть пораскинуть мозгами над важными фактами, к которым я привлек ваше внимание. — И он ткнул пальцем в три кучки початков, разложенных на письменном столе. — Как по-вашему, кто их срезал?

— Да кому это интересно?! — рассвирепел Кремер. — Мне куда важнее знать, кто убил Кеннета Фабера. Пошли, Гудвин!

ГЛАВА 2

В среду днем, в двадцать минут двенадцатого, когда мы с адвокатом Натаниэлем Паркером стояли на тротуаре Леонард-стрит, я сказал:

— Можно даже расценить это как комплимент. Когда в последний раз меня выпускали под залог, то затребовали каких-то пятьсот долларов, а теперь уже две тысячи. Явный прогресс.

Паркер кивнул.

— Это с какой стороны посмотреть, — промолвил он. — Честно говоря, поначалу он настаивал на сумме в шесть тысяч, однако мне удалось его уломать, и в итоге мы сошлись на двух. Надеюсь, Арчи, ты понимаешь, что это означает? Тебя просто… Ну, наконец-то!

Возле нас притормозило такси.

Мы устроились на заднем сиденье, я назвал водителю адрес, и лишь после этого Паркер продолжил прерванный разговор, предусмотрительно перейдя на шепот.

Что ж, вполне оправданно. Некоторые таксисты страдают излишним любопытством и обожают подслушивать болтовню пассажиров, жадно ловя каждое слово. Вдобавок кто мог поручиться, что нашего водителя не подослали из окружной прокуратуры? Так что Натаниэль Паркер подстраховался не зря.

— Ну, так вот, Арчи, — продолжил адвокат, — судя по поведению Мандельбаума, он подозревает в убийстве именно тебя. И это вовсе не шутки. Я объяснил судье, что настаивать на столь крупном залоге помощник прокурора может лишь в том случае, если следствие уже располагает достаточно вескими уликами для того, чтобы предъявить тебе обвинение в убийстве, а раз так, то тебя вообще нельзя выпускать ни под какой залог! Судья согласился с моими доводами. Послушай моего совета, Арчи, — ты должен быть готов к тому, что арестовать тебя могут в любую минуту. Мне очень не по душе позиция, которую занимает Мандельбаум. И еще: хочу тебя предупредить, что Ниро Вулф распорядился, чтобы счет отправили не ему, а нам. Сказал, что это твое личное дело, а сам он умывает руки. Но ты не огорчайся, с тебя я много не возьму.

Я рассыпался в благодарностях. Мне уже и самому было ясно, что на сей раз не только помощник окружного прокурора Ирвинг Мандельбаум, но, возможно, и сам Кремер всерьез подозревают меня в убийстве.

Кремер отвез меня в уголовку Южного Манхэттена, где битых полчаса тщетно пытался вывести на чистую воду, после чего отказался от неравной борьбы и отдал в лапы лейтенанта Роуклиффа. Тот допрашивал меня целый час и, несмотря на то, что на сей раз мне не удалось в первые же пятнадцать минут довести его до заикания, все же препроводил в контору окружного прокурора. Там за меня взялся уже Мандельбаум, который явно был настроен пожертвовать сном и посвятить всю ночь общению со мной. Содействие в этом ему оказали двое усердных следователей. Я ни минуты не сомневался, что его накачали Кремер с Роук-лиффом, поскольку его предубеждение ощущалось еще до начала допроса. Причем Мандельбаум подозревал меня не только в попытке выгородить какое-то третье лицо, но явно верил, что именно я мог совершить это тяжкое преступление.

Разумеется, меня так и распирало от желания выяснить, на чем зиждется его уверенность, и я затеял с ним хитрую игру. С Кремером, да еще в присутствии Вулфа, я, конечно, тягаться не пытался, потому что такого старого воробья на мякине не проведешь, с Роуклиффом же играть в кошки-мышки было рискованно. Этот безмозглый истукан верит только в силу собственных кулаков. А вот с Мандельбаумом попытаться стоило.

Несмотря на то что вопросы задавал он сам или его помощники, я пытался выстраивать ответы таким образом, чтобы из каждого или почти каждого следующего вопроса извлечь что-нибудь полезное для себя. Такая затея требует немалого опыта, в котором я, понятное дело, недостатка не испытывал. Причем задача допрашиваемого даже упрощается, если сначала вопросы задает один человек, а когда он выдыхается, то его сменяет другой, который повторяет все заново, сосредоточивая внимание на тех же самых вопросах.

Взять, скажем, место преступления — закоулок и склад возле черного хода «Рустермана». Поскольку попечителем ресторана был Вулф, незнакомых мне уголков там почти не было. Закоулок отделяла от склада узкая аллея длиной около пятнадцати ярдов. Развернуться в ней не смог бы не то что фургон, но даже обычная легковушка, поэтому машины поставщиков, разгрузившись, вынуждены были сдавать назад задним ходом. Поэтому любой злоумышленник, например я, знавший, что в шестом часу Кеннет Фабер привезет в ресторан кукурузу, мог преспокойно расправиться с ним, не слишком опасаясь, что его заметят. Вдобавок я отлично знал, что из окна ресторанной кухни увидеть что-нибудь тоже было невозможно, поскольку стекла с внутренней стороны замазали. Сделали это для того, чтобы излишне любопытные подростки не забирались на разгрузочную платформу поглазеть на то, как Лео, священнодействуя над блюдами из утки, ловко разбавляет филейные части косточками, а Феликс подмешивает гусиный жир в жаркое из перепелов.

По мере того как я правдиво отвечал на вопросы, помогая следствию зафиксировать в протоколе, что все эти подробности мне известны, я выведал следующее. Во-первых, полиция не нашла ни одного свидетеля, который видел убийцу на месте преступления хотя бы издали.

Во-вторых, когда один из работников ресторана, выйдя покурить на свежий воздух, обнаружил труп Фабера, тот не дышал уже минут пять или десять. Наконец, в-третьих, я выяснил, что орудием убийства послужил отрезок ржавой металлической трубы диаметром в 2 дюйма, длиной в 16,58 дюйма, с наружной резьбой с одной стороны и внутренней — с другой. Незаметно пронести такую под верхней одеждой — пара пустяков. Происхождение трубы с равным успехом мог установить один человек за десять часов или, скажем, тысяча человек за десять лет.

Особой выгоды из всех этих подробностей я не извлек, тем более что наверняка прочитал бы об этом в утренних выпусках газет, зато мне удалось выяснить нечто более важное, о чем бы я из газет не вычитал. Я имею в виду некие предположения о тех планах, которые строили на мой счет в полиции. Поскольку речь идет всего лишь о предположениях, не подтвержденных фактами, мне придется ограничиться описанием того, что происходило в прокуратуре утром, когда Паркер пришел меня вызволять.

С показаниями Сью ознакомиться мне не Дали, и это убедило меня в том, что в них было нечто очень важное. Сью вполне могла сболтнуть что-то лишнее, хотя с таким же успехом это могли сделать Карл Хийдт, Питер Джей или Макс Маслоу. Либо даже Дункан Маклеод, отец Сью. В правдоподобность последней версии я поначалу не верил, однако потом, неожиданно столкнувшись с Маклеодом, решил ее не отбрасывать. Когда мы с Паркером вышли в приемную здания окружной прокуратуры, то увидели Дункана Маклеода, который, приодетый, даже при шейном платке, сидел на стуле возле стены. На его бронзовом от загара лице поблескивали капли пота. Я вежливо поздоровался, пожелав доброго утра, на что Маклеод хмуро ответил, что утро вовсе даже не доброе, а, напротив, крайне скверное, что день напрочь потерян, а за фермой некому присматривать.

Я уже прикидывал, не стоит ли задать Маклеоду вопрос о том, кто в последний раз срезал для нас кукурузные початки, как, к величайшей моей досаде, его вызвали на допрос. Я успокоил себя тем, что все равно негоже было бы беседовать о столь важных вещах в присутствии дюжины незнакомых людей, томившихся в ожидании своей очереди на расставленных вдоль стен стульях.

В итоге, когда, выйдя на перекрестке из такси и поблагодарив Паркера за то, что он подбросил меня почти до самого дома, я пообещал держать его в курсе событий и преодолел пешком по Западной Тридцать пятой улице оставшихся до нашего особняка полквартала, то знал об обстоятельствах убийства ни на йоту не больше, чем накануне. Озаботили меня и предстоящие в связи с оплатой счетов адвоката расходы, не говоря уж о двух тысячах залога. На финансовую помощь Вулфа надежды не было, ибо мой шеф никогда в глаза не видел ни Кеннета Фабера, ни Сью Маклеод. Вот такие невеселые мысли одолевали меня, когда я, преодолев семь ступенек нашего крыльца, попытался отпереть своим ключом входную дверь.

Ключ мне не помог: дверь приоткрылась на пару дюймов и застряла — она была заперта на цепочку. Я надавил кнопку звонка и дождался, пока Фриц впустит меня в дом.

О том, что дома что-то неладно, я догадался, прежде чем он успел раскрыть рот. Немудрено — за годы проживания под одной крышей поневоле начинаешь ощущать мельчайшие перемены в облике своих домочадцев. Поэтому, едва переступив порог, я спросил:

— Доброе утро, старина, что стряслось?

Фриц запер дверь и поприветствовал меня словами:

— Ну и вид у тебя, Арчи!

— А чувствую я себя еще хуже, — отрезал я. — Так в чем дело?

— К тебе пришла женщина. Мисс Сьюзен Маклеод. Раньше она привозила нам…

— Да, помню. Где она?

— В кабинете.

— А он?

— В кухне.

— Беседовал с ней?

— Нет.

— Давно она пришла?

— Полчаса назад.

— Ты уж извини, старина. Ночка у меня выдалась еще та.

Я пересек прихожую, добрался до кухни, толкнул дверь и вошел. Вулф восседал за столом с неизменным стаканом пива. Увидев мою потрепанную физиономию, он хрюкнул.

— Ты спал, Арчи?

— Нет.

— Но ел, надеюсь?

Я взял со стойки чистый стакан, наполнил молоком из холодильника, осушил до половины и лишь затем ответил:

— Видели бы вы только, какую отраву мне принесли, причем содрали за нее два доллара, вы бы от самого себя отреклись. Я уж не говорю о вкусе! Нет, вы бежали бы оттуда быстрее собственной тени, позабыв, что вас держат под стражей. Между прочим, в прокуратуре всерьез полагают, что Фабера убил я. Так вот, я его не убивал. — Я опорожнил стакан и удовлетворенно вздохнул. — Ну вот, до обеда теперь продержусь. Фриц сказал, что ко мне пришла дама. Поскольку, как вы сообщили Паркеру, дело это мое, причем личное, к вам оно отношения не имеет. Могу я препроводить ее в гостиную? Несмотря на гнусные намеки Кремера, мы еще недостаточно близки, чтобы я пригласил ее в свою опочивальню.

— Проклятье! — взорвался Вулф. — Когда ты вчера втирал очки Кремеру, ты сказал хоть каплю правды?

— Я говорил чистую правду и ничего, кроме правды, — возмутился я. — Просто ему с помощником окружного прокурора понадобился козел отпущения, а выбор почему-то пал на меня. И мне бы очень хотелось выяснить почему.

Вулф исподлобья взглянул на меня.

— Ты примешь мисс Маклеод в кабинете.

— Меня вполне устроит и гостиная. Наша беседа может затянуться на целый час, а то и больше.

— А вдруг тебе придется воспользоваться телефоном? Кабинет.

Если бы не бессонная ночь, я бы сразу смекнул, к чему клонит Вулф, но ночные приключения притупили мою сообразительность. В итоге, прихватив с собой второй стакан молока, я прошествовал в кабинет. Дверь была закрыта, поэтому, войдя внутрь, я притворил ее за собой.

Поскольку Сью пришла ко мне, а не к Ниро Вулфу, Фриц усадил ее не в красное кожаное кресло, а в одно из менее почетных — желтых.

Услышав скрип двери и увидев меня, Сью вскочила с кресла, подбежала ко мне, порывисто схватила за руки и, запрокинув голову, встревоженно посмотрела мне в глаза.

К сожалению, стакан молока помешал мне найти своим рукам более достойное применение, ведь без их помощи откровенную и дружескую беседу с хорошенькой девушкой не начать. Поскольку обнять Сью я не мог, то ограничился тем, что нагнулся к ней и поцеловал. Нет, не просто чмокнул в щечку, а поцеловал как следует. Сью не отстранилась, а сама потянулась ко мне, еще сильнее стиснув мои руки, так что я даже испугался, что оболью ее молоком. Воспитание не позволяет мне первому прерывать поцелуй, поэтому я дождался, пока она оторвется от меня сама.

Наконец она высвободилась, отступила на шаг, окинула меня придирчивым взглядом и сказала:

— Ты небрит.

Я подошел к своему письменному столу, отхлебнул молока, поставил стакан на стол и ответил:

— Между прочим, я провел ночь не в своей постели, а в прокуратуре, поэтому я не только усталый и потный, но и зол как черт. Но если ты дашь мне полчаса, то я успею принять душ, побриться и переодеться.

— Арчи, ты просто душка! — Она плюхнулась в кресло. — Посмотри на меня!

— Смотрю во все глаза. — Я опустился на свой вращающийся стул. — Выглядишь вполне недурно. Можешь даже рекламировать чудодейственные свойства витаминов. Я имею в виду — до приема. Кстати, ты сама-то ела что-нибудь сегодня?

— Вроде бы да. Точно не уверена.

Она приоткрыла рот и втянула в себя воздух. Это был вздох, а не зевок, можете мне поверить.

— Между прочим, меня возили на допрос. Не в тюрьму, нет — занавесок на окнах не было, и я видела, что они не зарешечены. Меня допрашивали примерно до половины первого, а потом отвезли домой. До самого утра почти проворочалась. А потом, наверно, уснула. Боже мой, Арчи, я просто не представляю, что ты со мной сделаешь, когда…

— Я и сам не представляю. — Я отпил еще молока. — Сначала объясни, почему ты так со мной обошлась.

— Я не хотела, поверь!

— Ну, разумеется. А дальше?

— Все это вышло случайно, я тут совершенно ни при чем. Помнишь, ты мне сам говорил, как такое случается.

— Я говорил, что обычно в мозгу любого человека функционирует своеобразный пропускной пункт, который контролирует его речь и не позволяет наговорить лишнего. Когда же человек, находясь в состоянии аффекта, будучи напуган или, наоборот, чем-то взбешен, перестает себя контролировать, этот пункт выходит из строя, и тут можно наболтать чего угодно.

Сью горестно вздохнула.

— Вот почему, наверно, я сболтнула, что вчера мы с тобой условились встретиться там.

— Где именно?

— На Сорок восьмой улице. Возле поворота в закоулок, куда я заезжала, когда доставляла кукурузу в «Рустерман». Я сказала, что мы назначили встречу на пять часов вечера и собирались вместе дождаться приезда Кена, к которому у нас был разговор. Но я на пятнадцать минут опоздала и попала на место лишь в четверть шестого. Тебя там не было, поэтому ждать я не стала и сразу ушла.

Я готов был растерзать ее.

— И кому ты все это наговорила?

— Сразу нескольким копам. Сначала тому, что первым нагрянул ко мне домой, а потом и остальным, не помню, сколько их было — двое, трое, а то и четверо. Они составили протокол, все это в него занесли, а потом велели, чтобы я его подписала.

— И когда, по твоим словам, мы с тобой условились о встрече? Ведь тебе, конечно же, задали этот вопрос?

— Господи, да они мне всю душу наизнанку вывернули! Я сказала, что позвонила тебе вчера утром и тогда мы обо всем и договорились…

— Ничего умнее ты придумать не могла. Неужели не ясно было, что они тут же ко мне нагрянут?

— Ну а что такого? Ты бы все отрицал. Чтобы тебе немного подсобить, я первым делом заявила им, что тебя там не было. Ты ведь в два счета докажешь, что это так, верно? — И она заискивающе заглянула мне в глаза. — Иначе мне пришлось бы объяснять, с какой целью я там появилась и почему сразу же ушла, вместо того чтобы зайти в ресторан и спросить, не знают ли там, где искать Кена.

Я промолчал. Сью подалась вперед.

— Пойми же, Арчи, ну не могла же я, в самом деле, сказать полицейским, что собиралась встречаться там с Кеном?

— Разумеется, не могла. Что ж, похоже, ты вовсе не такая безмозглая, какой пытаешься показаться. — Я закинул ногу на ногу и откинулся на спинку стула. — Значит, говоришь, ты собиралась встретиться там с Кеном?

— Ну, да. Нам нужно было кое-что обсудить.

— И ты была на месте в четверть шестого?

— Да.

— И ушла, даже не догадавшись зайти в ресторан и спросить про Кена?

— Не совсем… То есть да, ушла.

Я покачал головой:

— Послушай, Сью, пусть ты и не хотела втянуть меня в эту историю, но тем не менее втянула, и я настаиваю на том, чтобы ты сказала мне всю правду. Если ты и в самом деле была на условленном месте в пять пятнадцать, то должна была видеть Кена. Ты ведь его видела, да?

— Да… Но только не… живым. — Ее изящные пальцы сжались в кулаки. — Когда я его увидела, он уже не дышал. Когда я подошла к черному ходу ресторана, то увидела его лежащим на земле. Мне сразу показалось, что он мертв, а потом вдруг почудилось, что кто-нибудь вот-вот выскочит из ресторана и поднимет тревогу. Я жутко испугалась, ведь и двух дней еще не прошло с тех пор, как я пригрозила, что убью его. Я совсем потеряла голову. Даже не думая о последствиях, понеслась оттуда во всю мочь. И лишь отбежав на несколько кварталов поняла, что натворила.

— И что же натворила?

— Дело в том, что меня видели Феликс и швейцар. Ведь сначала я подошла к ресторану со стороны парадного входа и как раз наткнулась на них. Мы даже обменялись несколькими фразами. Поэтому я не могла говорить, что вообще там не была. Понимаю, безрассудно было сбегать с места преступления, но меня и правда обуял безумный страх. Лишь по возвращении домой я взяла себя в руки и приняла решение, что именно должна говорить полицейским. Мне показалось самым правильным заявить, что я собиралась встретиться там с тобой, поэтому по приезде полиции я так и заявила. Только вот протокол, наверно, зря подписала… — Она разжала кулаки и всплеснула руками: — Арчи, видит бог, я не хотела!

Хотя это плохо согласовывалось с концепцией «своеобразного пропускного пункта, который контролирует речь», я предпочел не устраивать разборки по этому поводу. Какой смысл выяснять, кто прав, а кто виноват, когда нужно спасать собственную шкуру!

— Ты просчиталась. — Я ее не обвинял, просто констатировал факт. — Конечно, они спросили тебя, с какой стати мы назначили Кену встречу не здесь, а на задворках ресторана, — продолжал я. — Мы ведь ждали, что он привезет нам кукурузу домой, не так ли? Как ты это объяснила?

— Я сказала, что по каким-то личным причинам ты не захотел объясниться с ним в доме мистера Вулфа.

— Понимаю, похоже, ты все просчитала. А вот что ты им наплела, когда тебя спросили, по какому поводу мы назначили Кену встречу? Или ты это не продумала?

Сью пожала плечами:

— А тут и продумывать было нечего. Он сказал тебе, что, по моим словам, я якобы жду от него ребенка, и мы собирались обсудить это втроем.

У меня даже челюсть отвалилась — такого поворота я никак не ожидал!

— Вот, значит, о чем мне поведал Кен? — проблеял я, немного овладев собой. — И когда это было?

— А то ты сам не помнишь. На прошлой неделе. А точнее, во вторник, когда он привез вам кукурузу. Он рассказал мне об этом в субботу. Нет, пожалуй, все-таки в воскресенье. Это было на ферме.

Я выпрямился.

— Быть может, мне показалось. Либо у меня что-то с мозгами. Итак, Кеннет Фабер в воскресенье признался тебе, будто бы во вторник поделился со мной известием о том, что, по твоим словам, ты ждешь от него ребенка? Я тебя верно понял?

— Да, причем точь-в-точь то же самое он сказал и Карлу Хийдту. И что самое забавное, узнала я об этом не от самого Кена, а от Карла. Ничуть не удивлюсь, если выяснится, что он поведал эту новость и двум другим моим приятелям — я имею в виду Питера Джея и Макса Маслоу. Ты их вряд ли знаешь. Вот когда я в сердцах брякнула Кену, что убить его готова. Особенно я разозлилась за то, что он сказал это тебе.

— Но ты сообщила на допросе, что именно собиралась обсудить с ним во время встречи?

— Ну, конечно. И я не возьму в толк, Арчи, в чем же я просчиталась, назвав тебя? Чего тебе бояться, если тебя там и в помине не было? Уж тебе доказать свое алиби — пара пустяков, верно? Разве я не права?

Я зажмурился, пытаясь обмозговать это запутанное положение, но чем больше размышлял, тем сильнее заходил в тупик. Теперь мне стало понятно, что Мандельбаум отнюдь не с потолка назвал судье сумму залога в шесть долларов. Чудо еще, что он вообще согласился меня отпустить.

Глаза мои заволокла пелена, и я часто заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд на Сью.

— Не хотелось бы верить, что ты намеренно пыталась меня подставить, — выдавил я наконец, — хотя ложное обвинение вышло почти идеальным. Вряд ли ты большой знаток в этом деле, к тому же мне совершенно непонятно, почему ты именно меня решила сделать козлом отпущения. Я ведь не образец христианской терпимости — не только другую щеку подставлять не буду, но могу и сам по шее накостылять. Впрочем, сейчас мне даже не столь важно, подставила ты меня или нет; ответь-ка мне лучше, с какой целью ты вообще сюда пожаловала? Только не пытайся юлить, а выкладывай все как есть.

Сью смущенно потупилась. Потом ответила:

— Просто я подумала… Господи, Арчи, неужели тебе самому не ясно?

— Ясно, конечно, кроме цели твоего визита.

— Боже мой, но ведь это очевидно! — Сью всплеснула руками. — Все дело в том, кому они больше поверят. Во время моего вчерашнего допроса мне сказали, что ты опровергаешь мои показания и что мы с тобой вовсе не собирались встречаться у ресторана. Вот я и подумала: может, ты согласишься пойти на попятный и изменишь свои показания… Скажешь, например, что поначалу запирался, потому что не хотел оказаться втянутым в эту заваруху, что мы действительно договаривались встретиться возле ресторана, но в последнюю минуту ты передумал, отказался от встречи и отправился куда-то еще. Тогда они мне поверят. — Она умоляюще протянула ко мне руки. — Прошу тебя, Арчи, помоги мне! Ну, что тебе стоит? Все будет в порядке, вот увидишь!

— Господи всемогущий, да ты хоть соображаешь, что плетешь?!

— Ну, конечно, ведь сейчас в полиции считают, что один из нас лжет, а если ты признаешься…

— Замолчи!

Сью тоненько пискнула и внезапно словно развалилась на части. Голова ее безвольно поникла, плечи задрожали, а затем, зажав лицо ладонями, она вся затряслась, будто охваченная лихорадкой. Если бы она при этом рыдала, стенала или хотя бы поскуливала, я бы спокойно переждал бурю. Но она безмолвствовала, и это меня насторожило — не ровен час, еще в обморок упадет.

Я в два прыжка очутился возле письменного стола Вулфа и взял вазу со свежесрезанными орхидеями — сегодня это были дендробиум нобиле. Осторожно вынув орхидеи, я положил их на свой стол, а сам приблизился к Сью, приподнял за подбородок ее трясущуюся голову и окатил ее лицо водой. Ваза вмещала примерно две кварты, так что я мог не экономить. Руки девушки непроизвольно упали вниз, и я тут же повторил операцию. Гидротерапия возымела действие — Сью пронзительно заверещала и вцепилась ногтями в мое запястье. С трудом выпростав руку, я поставил вазу на стол, метнулся в ванную и принес полотенце.

Сью уже соскочила с кресла и теперь стояла, взъерошенная, нервно стряхивая воду с платья.

— Возьми, — я протянул ей полотенце.

Сью вытерла лицо.

— Как ты мог, Арчи? — горько промолвила она. — Жуткое свинство!

— А что мне оставалосьделать?

Я придвинул ей другое желтое кресло, а сам вернулся к своему письменному столу и уселся.

— На твоем месте я сказал бы спасибо. Мало ли, вдруг бы с тобой случилась истерика. Ну да ладно, хватит об этом. Не знаю, специально или нет, но ты поставила меня в крайне затруднительное положение. Когда мы виделись с Кеном в прошлый вторник, он даже не заикнулся ни о какой твоей беременности — более того, твое имя вообще не всплывало в нашем разговоре. Впрочем, вне зависимости от того, наврала ты с три короба или нет, в полиции уверены, что такая беседа у нас с Кеном состоялась. И еще они почему-то не сомневаются, что мы с тобой состоим в интимных отношениях, как они это называют. И теперь речь идет о том, что ты под присягой подтвердила, что мы с тобой вчера условились встретиться в пять часов у ресторана, а я не смогу доказать свое алиби. Есть, правда, один человек, который готов подтвердить, что в это время мы с ним находились в другом месте, но он мой приятель и нередко действует со мной на пару, когда мистеру Вулфу требуется подмога, поэтому присяжные могут ему не поверить. Не знаю, что ты еще наболтала в полиции, но теперь меня в любую минуту могут…

— Арчи, я тебе рассказала всю правду!

Сью сжимала в руках полотенце. Прядь мокрых волос свесилась ей на глаза. Девушка откинула ее в сторону.

— Клянусь, чистую правду! Я вообще…

— Оставим это. Меня в любую минуту могут арестовать по подозрению в убийстве, а мне даже крыть нечем. С другой стороны, если даже мне и удастся убедить полицию, что ты им наврала и мы вовсе не собирались там встречаться, то в каком положении окажешься ты? Поскольку в настоящее время события разворачиваются по твоему сценарию, то один из нас неизбежно остается в дураках. Поэтому либо я…

— Но, Арчи, ты ведь не станешь…

— Не перебивай меня. Так вот, либо я выпутываюсь, натравив легавых на тебя, либо… Ах, черт, я ведь забыл тебя спросить… — Я слез со стула и приблизился к Сью. — Встань. Посмотри мне в глаза. — Я вытянул вперед руки ладонями вверх. — Приложи свои ладошки к моим. Нет, не прижимай так, расслабься, постарайся не шевелиться. Да расслабься же, черт возьми! Вот так, молодец. Смотри мне в глаза. Теперь ответь: это ты убила Кена?

— Нет.

— Попробуем еще раз. Это ты его убила?

— Нет, Арчи. Нет!

Я крутанулся на каблуках и вернулся к своему стулу, а Сью, чуть попятившись, уселась в желтое кресло.

— Это мой личный детектор лжи, — пояснил я. — Не запатентован, правда. Значит, так: либо мне удастся выйти сухим из воды, бросив на растерзание полицейским ищейкам тебя, хотя для этого придется плести интриги, что противоречит моим принципам, либо я все-таки поступлю согласно своим принципам. Надеюсь, второй вариант выгорит. Насколько тебе известно, я работаю у Ниро Вулфа. Так вот, для начала я возьму отпуск, возможно, непродолжительный. Затем мы с тобой уединимся в одном укромном местечке, где нас никто не отыщет, и ты полно и правдиво ответишь мне на ряд вопросов. Выбор зависит только от тебя. И вот еще что…

Дверь распахнулась, в проеме возник шеф. Протопав к своему столу, он приостановился, посмотрел на Сыо и сказал:

— Я Ниро Вулф. Пожалуйста, пересядьте в это кресло. — Он кивнул в сторону красного кожаного кресла, затем обогнул свой письменный стол и уселся. И только тогда воззрился на меня. — Итак, ты поступишь согласно своим принципам?

Я уже упоминал, что бессонная ночь притупила мою сообразительность, хотя в любом случае мне следовало пораскинуть мозгами и понять, с какой целью Вулф настоял, чтобы я принял Сью в кабинете. Будь я в обычной форме, я бы мигом смекнул, куда он клонит. Когда мы с Вулфом ведем расследование совместно, то понимаем друг друга с полуслова, однако в данном случае он заявил Паркеру, что речь идет о моем личном деле, а сам он умывает руки. Однако после того как я поклялся Вулфу, что говорил Кремеру чистую правду и ничего, кроме правды, он не просто мне поверил, но и, конечно же, занял наблюдательный пост в коридоре, возле отверстия в нише, прикрытого скользящей панелью. Со стороны кабинета отверстие замаскировано картиной с изображением водопада.

Я недоуменно воззрился на Вулфа. Потом ответил:

— Это в том случае, если второй вариант выгорит. Кстати, я слышал, как сдвинулась панель, поэтому избегал щепетильных вопросов.

— Пф! — фыркнул Вулф.

Я вздохнул.

— Ладно, ваша взяла. Но девушке нужно сказать правду.

— Непременно.

Вулф дождался, пока Сью усядется в красное кресло, и обратился к ней:

— Мисс Маклеод, я по собственной инициативе, без ведома мистера Гудвина, подслушал вашу беседу. Я слышал все, что было сказано. И все видел. Хотите составить жалобу?

Сью поправила руками выбившуюся прядь; вид у нее оставался растерянный.

— Почему?

— Почему я подслушивал? Я хотел выяснить, насколько глубоко увяз мистер Гудвин. И выяснил. Вмешался же я потому, что положение угрожающее. Либо вы совершенно безмозглое создание, либо настоящий монстр. Намеренно или по глупости вы загнали мистера Гудвина в тупик, из которого…

Я перебил его:

— Вы же сами сказали, что это мое личное дело.

Вулф не отрывал взгляда от Сью.

— Это и правда было личным делом мистера Гудвина, но лишь до настоящего момента. Теперь угроза нависла уже надо мной. Мистер Гудвин — мои глаза, уши и руки. Без него я не способен выполнять свою работу, не говоря уж о массе бытовых неудобств, которые возникают в его отсутствие. А он только что сказал вам, что собирается взять отпуск. Уже одно это доставило бы мне массу хлопот, но некоторое время без мистера Гудвина я бы еще вытерпел. Сейчас же я осознал, что дело приняло чрезвычайно серьезный оборот и возникла реальная опасность лишиться его навсегда, а это уже настоящая катастрофа. Я с этим примириться не могу. Из-за вас над ним нависла смертельная угроза. — Он повернул голову на пару дюймов и посмотрел на меня: — Арчи, теперь это наше общее дело.

Я приподнял одну бровь:

— Неужели вы пошли на попятный? А как же Паркер и его счет?

Вулф скорчил гримасу и отмахнулся:

— Оставим это. Неважно, в насколько близких отношениях ты состоишь с мисс Маклеод, главное, что вы знакомы уже три года. Она убила этого человека?

Я кивнул:

— И нет, и да.

— Пф! — снова фыркнул Вулф.

— Согласен, сейчас поясню. В пользу «нет» свидетельствует куча самых разных фактов, включая только что пройденное ею испытание моим персональным «детектором лжи», над которым вы можете сколько угодно потешаться, а зря. В пользу «да» говорит ее приход к нам. С какой целью она пожаловала? По ее словам, она хочет, чтобы я изменил свои показания и засвидетельствовал, что мы собирались встретиться возле «Рустермана». Тут надо пораскинуть мозгами. Если она в самом деле убила Кена, то должна понимать, что над ней нависла смертельная угроза, и в таком состоянии готова уцепиться за любую соломинку. Если же Кена убила не она, то зачем пришла сюда и призналась, что побывала на месте преступления и увидела труп Кена? Странно, более чем странно. Мой вывод: готов поставить два против одного, что она не убивала. Еще один веский довод в пользу «нет», на мой взгляд, состоит в том, что когда женщина беременеет, то вполне естественно стремится поскорее выскочить замуж за этого мужчину. В конце концов, ребенку понадобится родной отец, а не убитый любовник. Отца своего ребенка она просто так убивать не стала бы, разве что…

— Что за бред! — взвизгнула Сью. — Я вовсе не беременна!

У меня чуть челюсть не отвалилась.

— Как, но ведь Кен сам сказал тебе, будто наболтал мне о том, что ты ждешь…

Сью кивнула и сухо молвила:

— У Кена язык без костей — соврать для него было парой пустяков.

— Но разве ты не сама решила, что забеременела?

— Нет, конечно. С какой стати? Забеременеть женщина может лишь в одном случае, а мне это никак не грозило, потому что мы с Кеном никогда не состояли в интимных отношениях.

ГЛАВА 3

Как всякий человек со здравым складом ума, я привык тешиться мыслью, что всегда отдаю себе отчет в том, почему думаю или поступаю именно так, а не иначе, однако на сей раз, похоже, случилась осечка. И вовсе не по причине того, что я поверил Сью: да, мол, она не беременна, и вообще никак не могла оказаться в положении. Все дело в том, каким тоном это было сказано и как сама Сью при этом выглядела. А ведь мы с ней были знакомы без малого три года. Казалось бы, учитывая вновь открывшиеся обстоятельства, мне теперь следовало отменить второе очко в пользу «нет», о чем я только что сказал Ниро Вулфу, однако я все же рискнул поставить два против одного на то, что она не убивала. Почему? Хоть убейте, сам не понимаю.

Возможно, разгадка в том, что любой нормальный мужчина, а я считаю себя таковым, в глубине души убежден, что незамужняя женщина, свято уверенная, будто никак не может оказаться в положении, куда менее способна совершить убийство, нежели та, которая сомневается. Разумеется, частному сыщику, ведущему расследование, негоже полагаться на одну лишь интуицию, однако порой без нее не обойтись.

Вулф, который давно уже притворяется, что считает меня непревзойденным знатоком психологии женщин, особенно молодых и смазливых, перевел взгляд на меня:

— Арчи?

Я кивнул. Не подобает знатокам женской психологии брать свои слова назад или даже колебаться, а я твердо поверил, что Сью не беременна.

Вулф хмыкнул, велел мне взять чистый блокнот, секунд пять поедал Сью взглядом, после чего принялся бомбардировать ее вопросами.

Час с лишним спустя, когда вошел Фриц и возвестил, что обед подан, я успел заполнить блокнот более чем наполовину, а Вулф по-прежнему сидел, откинувшись на спинку кресла. Зажмуренные глаза и плотно сжатые губы свидетельствовали, что он настроен на серьезную работу. Сью бойко ответила на все его вопросы, однако меня не покидало убеждение, что одному из нас — мне или ей — не миновать неприятностей. Либо нам обоим.

По словам Сью, с Кеннетом Фабером она познакомилась восемь месяцев назад на вечеринке у Питера Джея. Кен тут же принялся за ней ухлестывать и четыре месяца спустя, в мае, сделал ей предложение, присовокупив, что, разумеется, случится это лишь через пару-тройку лет, когда он будет получать достойное жалованье, а она сможет оставить работу манекенщицы.

Из моего блокнота:

«Сама я получаю восемь с лишним сотен в неделю, в десять раз больше, чем Кен, но, конечно, отдаю себе отчет, что в случае замужества лишусь своей работы. Тем более что для замужних женщин она не подходит, ведь они заводят детей, а это неизбежно отражается на фигуре. Да и сидеть с детишками кому-то надо».

Кен просил, чтобы она помогла подыскать ему подходящее место, и в июне Сью уговорила своего отца нанять Кена для работы на ферме, однако очень скоро раскаялась в содеянном.

Из моего блокнота:

«Кен отлично знал, что летом в выходные я приезжаю погостить на ферму, и уже в самый первый мой приезд отравил мне настроение. Он точно рассчитал, что на ферме у него будет больше возможностей для общения со мной, нежели в городе, и в первый же день пристал ко мне как банный лист, требуя от меня обещания отказаться от свиданий с другими парнями. Через неделю история повторилась, а потом все вообще пошло по нарастающей, и в конечном итоге я горько пожалела, что когда-то даже заикнулась о возможном замужестве. Кен упрекал меня, что другим своим поклонникам я позволяю то, в чем отказываю ему, закатывал истерики, если я ходила с ними в кино или на шоу. Правда, в конце июля он вдруг успокоился.

Я даже обрадовалась было, что он образумился, однако на прошлой неделе, в пятничный вечер, он будто с цепи сорвался, приставал ко мне и грубил пуще прежнего. Кончилось тем, что в воскресенье он вообще известил меня, что в разговоре с Арчи Гудвином сказал, будто я жду от него ребенка. От Кена, не от Арчи. Ну и, дескать, Арчи повсюду об этом раззвонит, а отпираться бесполезно — все равно, мол, никто мне не поверит, так что мне остается одно — немедленно сочетаться с ним браком. Вот тогда-то нервы у меня сдали окончательно, и я завопила, что убью его. А на следующий день, в понедельник, я узнала от Карла Хийдта, что и ему Кен наболтал то же самое. Более того, мне показалось, что эта гнусная история стала известна еще двоим парням, судя по скабрезным шуткам и пошлостям, которые те отпускали на мой счет. Вот почему я решила, что во вторник должна во что бы то ни стало переговорить с Кеннетом по душам у «Рустермана». Я хотела потребовать, чтобы он встретился с Арчи и Карлом и сознался, что подло оговорил меня. И хотела пригрозить, что в противном случае подам на него в суд».

Если слова Сью были правдой, а выяснить это у Карла Хийдта, Питера Джея и Макса Маслоу было несложно, то я готов был повысить ставки до десяти к одному, что Кена убила не она.

Убийство выглядело спланированным заранее. Будь виновной Сью, она должна была идти на встречу уже с намерением убить Кена. Или, по крайней мере, отколошматить его — поскольку увесистые обрезки ржавых труб просто так никто с собой не носит. Так что теперь я был готов ставить на Сью уже из расчета двадцать к одному.

Но если убийца не она, то кто?

Версия об убийстве с целью ограбления отпала сразу. В карманах Кена нашли восемьдесят долларов, да и вряд ли случайный грабитель забрел с отрезком трубы в ресторанный закоулок, не говоря уж о том, что в ожидании жертвы ему пришлось бы затаиться под разгрузочной платформой. Такую чепуху можно было даже не рассматривать.

Нет, убийца поджидал там именно Кена и наверняка знал, в котором часу бедняга там появится.

Разумеется, вполне могло статься, что Сью не только не была знакома с убийцей, но даже не подозревала о его существовании; в таком случае мотив убийства не имел к Сью никакого отношения, однако и перспективы его разгадки становились более туманными, поскольку Вулф располагал лишь теми сведениями, которыми с ним поделилась (или пожелала поделиться) Сью.

Она так и не смогла вспомнить, со сколькими парнями встречалась за двадцать месяцев, будучи манекенщицей. Возможно, с тридцатью или около того. Чаще бывала на свиданиях в прошлом году. Исходила из того, что обширные связи помогут подыскать новую работу. В итоге именно так и случилось, зато теперь она сама отказывается от приглашений устроиться то в одно место, то в другое.

Сью также не вспомнила, сколько молодых людей делали ей предложение. Кажется, человек десять. Точно она не считала… Боюсь, что большинству людей, читающих эти строки, образ Сью показался не слишком привлекательным. Чтобы проникнуться симпатией к подобной девушке, желательно видеть и слышать ее вживую. В таком случае у мужчины даже не возникнет вопроса, нравится она ему или нет, ибо последнее попросту исключается. По крайней мере я готов повиниться: не окажись Сью такой скверной танцоршей, не избежать бы некоторых мук ревности даже мне!

После знакомства с Кеном она почти перестала встречаться с другими парнями, за исключением троицы наиболее преданных ухажеров, которых она сохранила про запас. С ними Сью ходила и в кино, и на шоу. Каждый из троих уже сделал ей предложение и не оставлял надежды добиться своего, несмотря на появление Кеннета Фабера. Карл Хийдт, тот самый, что предложил ей стать манекенщицей, по возрасту годился ей в отцы, однако это не остановило бы ее от согласия на брак с ним, взбреди ей в голову принять такое решение. Питеру Джею, важной шишке в крупном рекламном агентстве, лет было меньше, а у Макса Маслоу, модного фотографа, вообще молоко на губах не обсохло. По словам Сью, в разговоре с Карлом она опровергла то, что наболтал ему Кен, однако не была уверена, поверил ли ей Хийдт.

Она не могла точно сказать, что за пошлости отпускали по ее адресу Макс с Питером, из-за которых она и подумала, что Кен и им обо всем растрезвонил. До беседы с Карлом в понедельник никаких подозрений у нее не возникало. О предстоящей во вторник встрече с Фабером у ресторана «Рустерман» она не говорила ни одной живой душе. Но о том, что в один из ближайших дней Кен должен привезти кукурузу в «Рустерман» и в дом Ниро Вулфа, знали все трое. И даже подтрунивали над ней в связи с этим. Так, например, Питер Джей предложил Сью позировать для фотоснимков в вечернем платье посреди кукурузного поля.

Вулф:

— Вы хорошо знаете этих мужчин, их характер, темперамент, образ мышления. Если допустить, что один из них, взбешенный выходкой Фабера, подкараулил его на задворках ресторана и убил, то — который? Причем с большей долей вероятности можно утверждать, что убийство было спланировано заранее, а не стало следствием случайной ссоры. Итак, кто бы это мог быть, по-вашему?

Сью вытаращила глаза.

— Они его не убивали!

— Не они, а один из них, — невозмутимо поправил Вулф. — Кто именно?

Сью замотала головой:

— Никто! Они тут ни при чем.

Вулф погрозил ей пальцем:

— Мисс Маклеод, это вздор. Допускаю, вы шокированы тем, что один из ваших близких друзей может оказаться убийцей. Тем не менее эта версия вполне правдоподобна. Из-за вашего легкомыслия и своевольства следствие теперь не в состоянии установить, что ни вы, ни мистер Гудвин не причастны к убийству этого человека. Остался единственный выход: доказать, что убийца кто-то другой. И изобличить его. Я хочу увидеть всех троих ваших знакомых, однако я никогда не покидаю свой дом по делам, поэтому они должны сами прийти сюда. Прошу вас, устройте так, чтобы они были здесь сегодня вечером. В девять часов удобно?

— Нет, — отрезала Сью.

Вулф ожег ее свирепым взглядом. Будь на месте Сью обычная клиентка и если бы на карте стоял только его гонорар, он бы твердо настоял на своем, в противном случае указав ей на дверь. Однако сейчас решалась судьба его доверенного секретаря и мальчика на побегушках, потеря которого обернулась бы для него, как он сам признался, настоящей катастрофой.

Поэтому в конечном итоге он смирил гордыню, отвел взгляд и спокойно, как ни в чем не бывало ответил:

— Мисс Маклеод, я согласен: ваше нежелание допустить, что один из ваших друзей может оказаться преступником, достойно похвалы. В самом деле, мистера Фабера вполне мог убить некто, кого вы и в глаза не видели, и по мотивам, о которых мы, возможно, даже не подозреваем. Кстати, я не спросил вас: знаете ли вы кого-нибудь, у кого были достаточно весомые причины, чтобы убить мистера Фабера?

— Нет.

— Хорошо. Но, возможно, мистер Хийдт, мистер Джей или мистер Маслоу могут назвать таких людей. Вот почему я должен с ними встретиться, несмотря на ваши заверения, что ни один из них не способен на убийство. Мне также необходимо увидеть вашего отца. Но — отдельно от остальных. О встрече с ним мы договоримся сами. Убийцу не вывести на чистую воду, не зная подлинного мотива, толкнувшего его на преступление, а кто-то из этих четырех людей, знавших мистера Фабера, может подсказать мне мотив. Вот почему я обращаюсь к вам с просьбой: организуйте мне встречу с вашими друзьями сегодня же вечером. Ваше присутствие необязательно.

Сью нахмурила брови.

— Но как вам удастся… Вы сказали — вывести на чистую воду. Неужели это возможно?

— Разумеется. По крайней мере, для этого нужно использовать все возможности. Итак, в девять вечера?

Некоторое время Сью колебалась, но в конце концов уступила — ведь без исходных сведений руки у нас были связаны, а раздобыть необходимую информацию больше было негде. После того как мы ее уломали, Вулф откинулся на спинку кресла с зажмуренными глазами и плотно сжатыми губами, а Фриц возвестил о том, что нас ждет обед. Сью распрощалась, я проводил ее до дверей, а Вулф отправился в столовую. Когда я вошел туда, он восседал за обеденным столом, готовясь приступить к трапезе. Я же счел за благо постоять, поскольку вознамерился высказать Вулфу нечто наболевшее, прежде чем он примется за еду.

— Я вообще-то и прежде предполагал, что стою довольно много, — начал я, — но теперь окончательно уверился, что недооценивал значимость собственной персоны. Вы уже подготовили мне задания на сегодня?

— Нет. Свяжись только с мистером Маклеодом.

— Я уже общался с ним в конторе окружного прокурора. Хорошо, тогда, если вы не против, я сначала приму душ и побреюсь. Боюсь, что после бессонной ночи от меня несет псиной. Попросите Фрица оставить мне какие-нибудь объедки.

— Хорошо.


Я вышел в прихожую и поднялся по лестнице на второй этаж, в свою комнату. В течение всех сорока минут, что я приводил себя в порядок, я пытался избавиться от назойливых мыслей, но тщетно. Мой мозг упрямо твердил, что нужно срочно переосмыслить случившееся и заново оценить роль в этом деле Сьюзен Маклеод. Ведь если я просчитался и убийцей была она, тогда нет никакого смысла в том, чтобы тратить время и пытаться выудить какие-то сведения из троицы ее воздыхателей. И раз Вулф не придумал мне заданий на сегодняшний день, то я должен позаботиться об этом сам. Если даже Для Вулфа потеря меня равносильна катастрофе, то каково должно быть мне самому?

К тому времени, когда я встал под душ, мой разум пришел к выводу, что ключом к разгадке служит отрезок металлической трубы. Не могла же Сью заявиться в проулок, пряча за пазухой увесистую железяку! Нет, конечно. Так откуда же взялась труба? Ни из Кремера, ни из Мандельбаума я так ничего на сей счет и не вытянул, а утренних газет еще не видел. Впрочем, «Таймс» я смогу просмотреть, когда спущусь. Однако нетерпение пересилило, и, наспех вытершись, я босиком прошлепал к ночному столику, позвонил в «Газетт» и попросил соединить меня с Лоном Коэном. Лон, как и следовало ожидать, уже пронюхал, где я провел ночь, и попытался выведать у меня подробности, но я ответил, что не успел одеться и могу простудиться, а вот самого меня интересует, верно ли то, что преступник, проломивший Фаберу череп железякой, принес ее с собой.

Лон сказал, что это можно считать доказанным. Трубу досконально изучили специалисты криминалистической лаборатории, которые, судя по всему, немало узнали о ее прошлом, а сейчас несколько сподручных окружного прокурора, которых снабдили цветными фотографиями железяки, пытаются разнюхать ее происхождение. Я поблагодарил Лона и посулил подбросить несколько жареных фактов, как только их раздобуду.

На том и порешили.

Пока я натягивал трусы, в мозгу вдруг возник образ Карла Хийдта, однако пищи для размышлений явно недоставало, поэтому, завязывая галстук, я уже размышлял совсем о другом.

Когда я спустился, Вулф еще восседал за обеденным столом, однако я миновал столовую и прошествовал прямиком в кухню. Ни за что не угадаете, что подал мне Фриц вскоре после того, как я, усевшись за стол, начал листать утреннюю газету. Кукурузные оладьи! Из шестнадцати початков, которые нам доставили накануне, восемь полностью соответствовали запросам Вулфа, к тому же Фриц ненавидит выбрасывать качественные продукты. Оладьи, поданные с жареным беконом и обильно политые домашним вареньем из черной смородины, были просто восхитительными. Вдобавок в заметках «Таймс», посвященных убийству Фабера, фамилию Вулфа упоминали дважды, тогда как мою — четырежды! Неудивительно, что обед показался мне божественным.

Я успел расправиться с десятком оладий, которые запил двумя чашками кофе, и ломал голову, не попросить ли добавки, когда задребезжал звонок. Я с некоторым усилием выбрался из-за стола и, отдуваясь, проследовал в прихожую посмотреть сквозь прозрачное лишь с одной стороны стекло, кого там принесло. Вулф уже успел переместиться из столовой в кабинет, поэтому я просунул туда голову и возвестил:

— Мистер Маклеод.

Вулф недовольно хрюкнул. Да, верно, он сам сказал Сью, что ему необходимо увидеть ее отца, однако приход незваных гостей всегда выбивает его из колеи, кем бы они ни оказались. Пропустив недовольные восклицания мимо ушей, я вернулся к двери, отодвинул задвижку и, услышав от Маклеода, что он хочет повидать мистера Вулфа, впустил его, положил его новую темно-серую шляпу на полку, а самого фермера сопроводил в кабинет.

Вулф терпеть не может обмениваться рукопожатием с посетителями, поэтому, поздоровавшись с Маклеодом, он коротким жестом предложил ему занять красное кожаное кресло.

Однако Маклеод присаживаться не стал.

— Ничего, я постою, — сказал он. — Мне рассказали про эту историю с кукурузой, и я пришел, чтобы принести свои извинения. Винить я должен самого себя. Дело в том, что на этот раз срезал початки не я, а этот несчастный малый, Кеннет Фабер.

Вулф что-то буркнул себе под нос, потом ответил:

— Вы совершили оплошность. Утром я звонил в «Рустерман», и они пожаловались, что им тоже доставили кукурузу хуже некуда. Вы ведь отлично знаете, каковы наши запросы.

Маклеод кивнул:

— Еще бы не знать. Вы хорошо платите, и я обещаю — больше такого не повторится. Если позволите, я объясню, что случилось. На четверг я заказал бульдозер, чтобы закончить работу на участке, который я сейчас расчищаю. Но в понедельник вечером мне позвонили из их конторы и сказали, что смогут прислать бульдозер только во вторник. Тогда мне пришлось все бросить и в срочном порядке заняться площадкой: выкорчевать старые пни, заложить динамитные шашки под валуны и тому подобное. Я встал до рассвета и взялся за работу засучив рукава, надеялся к полудню управиться, чтобы потом заняться кукурузой. Однако выяснилось, что я переоценил свои силы, поэтому ближе к обеду, осознав, что не успеваю выполнить работу в срок, я позвал этого парня и попросил, чтобы початки срезал он. Я показал ему, как это делается, и решил, что он все усвоил. Увы, просчитался… Так что приношу вам свои извинения и еще раз обещаю: больше такое не повторится. Ясное дело, за эти початки можете не платить.

Вулф хмыкнул:

— Я заплачу за те восемь початков, которые мы использовали, мистер Маклеод. Очень жаль, что так получилось.

— Мне тоже. — Дункан Маклеод повернулся ко мне, его серые глазки хитровато прищурились. — Коль скоро я к вам приехал, — сказал он, — хочу кое-что у вас выяснить. Что этот малый натрепал вам про мою дочку?

Я не отвел взгляд. Дело касалось не только убийства, на карту была поставлена моя собственная судьба, причем будущее рисовалось мне отнюдь не в розовых тонах. В любой миг я мог ухнуть в трясину, выбраться из которой было бы ох как непросто. А что мне было известно о Маклеоде, кроме того, что он был отцом Сью? И еще умел выращивать кукурузу.

— Да ничего особенного, — уклончиво ответил я. — Кстати, с чего вы взяли, что он мне что-то натрепал?

— Сью сама сказала. Сегодня утром. Дескать, он ей ляпнул, что наговорил вам с три короба. Вот я и хочу это выяснить. Что именно…

— Мистер Маклеод, — перебил Вулф, — сядьте, пожалуйста.

— Ничего, я постою, — отмахнулся фермер. — Но я должен знать, что этот малый наплел вам про мою дочку.

— Согласно вашим словам, вам она это сама сказала, — напомнил Вулф. — Мы с мистером Гудвином также узнали все от нее. У нас с мисс Маклеод состоялась продолжительная беседа. Она пришла в начале двенадцатого, чтобы переговорить с мистером Гудвином, и провела здесь почти два часа.

Брови Маклеода полезли на лоб.

— Моя дочь? Сьюзен? Она была здесь?

— Да.

Маклеод встрепенулся. Затем подошел к красному кожаному креслу, уселся, хмуро уставился на Вулфа и резко спросил:

— Зачем она приходила?

Вулф покачал головой:

— Вы не поняли, мистер Маклеод. Я имею право говорить таким тоном, а вы — нет. Мы можем пойти вам навстречу или, напротив, отказать вам. Это зависит от нашей доброй воли. Молодого человека, которому вы поручили срезать початки, убили, а из-за лживого заявления, сделанного вашей дочерью в полиции, в этом преступлении могут обвинить мистера Гудвина. Вероятность подобного развития событий более чем велика. Кстати, вы сказали, что вчера корчевали старые пни и подрывали динамитными шашками валуны. Как долго вы этим занимались?

Маклеод так стиснул зубы, что его загорелая физиономия превратилась в квадрат.

— Моя дочь никогда не лжет. Что именно она сказала в полиции?

— Она дала показания про мистера Гудвина. Попав в безвыходное положение, любой человек способен солгать. Я не исключаю, что мисс Маклеод была вынуждена поступить так, чтобы спасти себя. Впрочем, мы с мистером Гевином вовсе не считаем, что этого человека убила она. Арчи?

Я кивнул:

— Верно.

— Но мы собираемся найти убийцу, — продолжил Вулф. — Кстати, это не вы?

Дункан Маклеод набычился.

— Нет, — процедил он. — Хотя мог бы убить, если бы…

Внезапно он осекся.

— Если бы что? — уточнил Вулф.

— Если бы узнал, что он порочит мою дочь! В полиции я прямо так и сказал. Сначала я узнал об этом от них, а вчера вечером дочь мне тоже все рассказала. Поделом ему, раз таким гадом оказался! Вы сказали, что собираетесь найти убийцу… Так вот, искренне желаю, чтобы ваша затея провалилась. И в полиции я сказал то же самое. Меня там расспрашивали, чем я вчера занимался, и я ответил, что весь день расчищал участок. Даже коров своих с опозданием подоил. Одним словом, я вовсе не обижаюсь, что вы подозреваете в убийстве и меня, поскольку вполне мог бы сделать это и сам.

— Кто-нибудь помогал вам расчищать участок?

— Нет. Разве что утром этот юный негодяй немного мне подсобил. Но вскоре я отправил его срезать початки, которые он потом повез в город.

— А других работников у вас нет?

— Нет.

— А другие дети есть? Супруга?

— Супруга умерла десять лет назад. Сьюзен — наша единственная дочурка, больше мы не нажили детей. Повторяю, я нисколько на вас не обижен. Знал бы, что он пытался оклеветать мою малышку, я бы его собственными руками убил. Не зря я так не хотел отпускать Сью в Нью-Йорк. Предчувствовал, должно быть, что там может случиться нечто такое. Ведь там вокруг нее вечно столько всяких типов толкалось, да и фотографии эти подливали масла в огонь… Вы их видели? Я ведь человек старой закалки и праведный. Хотя и допускаю, что мы с вами по-разному понимаем смысл этого слова. В общем, я хочу знать, зачем Сью к вам приходила.

— Не знаю, — ответил Вулф. Глаза его сузились и превратились в щелочки. — Спросите ее сами. Ни я, ни мистер Гудвин так и не поняли, какова была цель ее прихода. И вообще, мистер Маклеод, мы просто зря теряем время. Вы ведь человек праведный, и тем не менее готовы совершить грех убийства. Я хотел бы…

Фермер неловко поежился.

— Вы меня не так поняли. Просто я не хочу, чтобы вы изобличили убийцу. Человек, который убил Кеннета Фабера, совершил доброе деяние, и мне бы не хотелось, чтобы его поймали и наказали за это.

— Допустим. Я сам хотел пригласить вас сюда, чтобы задать несколько вопросов. В частности, меня интересует, не знакомы ли вы с Карлом Хийдтом, но коль скоро вы…

— Я с ним незнаком. Никогда его и в глаза не видел. Но знаю о нем понаслышке, ведь Сью в свое время работала у него. А что именно вас о нем интересует?

— Раз вы с ним незнакомы, то ничего. Ну а Макса Маслоу вы знаете?

— Нет.

— А Питера Джея?

— Тоже нет. Хотя и эти имена слышал от своей дочери. Она охотно рассказывает мне про своих знакомых. Словно пытается доказать, что на самом деле они не такие беспутные, как я думаю, просто образ их мыслей отличается от моего. И вот теперь убили этого гаденыша, а я ведь все время ожидал, что случится нечто в таком роде. Да, я мог бы его убить, однако отдаю себе отчет, что убийство — смертный грех.

— А если бы вы знали, кто его убил, или всерьез подозревали кого-нибудь, вы поделились бы этими сведениями со мной или с полицией?

— Нет, — отрезал Дункан Маклеод.

— В таком случае не смею вас задерживать. До свидания, сэр.

Но Маклеод и ухом не повел.

— Я понимаю, что, коль скоро вы отказываетесь сказать мне, зачем моя дочь приходила к вам, — сказал он, — настаивать на своем я не могу. Однако вы не имеете права обвинить ее в даче лживых показаний и не объясниться со мной по этому поводу.

Вулф хмыкнул, глаза его опасно блеснули.

— Имею и объясняться не стану. Вас это не касается. — Он стукнул кулаком по столу. — И вообще я не понимаю, как у вас хватило наглости заявиться сюда и чего-то от меня требовать после того, как вы послали мне эти чудовищные початки! Возмутительно. Прощайте, сэр!

Маклеод открыл было рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его. Потом медленно поднялся с кресла.

— Мне кажется, вы поступаете неправильно, — сказал он, сделал пару шагов к двери, но вдруг остановился. — Вряд ли вы станете после случившегося покупать у меня кукурузу, да?

Вулф хмуро воззрился на него:

— Почему? Ведь сентябрь в самом разгаре.

— Я имею в виду — именно у меня?

— Отчего же? Сейчас, когда мы влипли в такую передрягу, я не могу позволить себе роскошь отправлять мистера Гудвина на поиски нового поставщика. Тем более что кукуруза нужна мне уже на этой неделе. Как насчет завтра?

Маклеод вытаращился на него.

— Но я… Ее некому доставить, — проблеял он.

— Тогда в пятницу?

— Попытаюсь. Попрошу соседа… Да, должно быть, получится. А в ресторан — тоже везти?

Вулф утвердительно кивнул и пообещал позвонить в «Рустерман» и известить об этом. Тогда Маклеод распрощался и покинул кабинет. Я последовал за ним в прихожую, подал шляпу и предупредительно открыл перед ним входную дверь.

Когда я вернулся в кабинет, Вулф развалился в своем слоновьем кресле и хмуро разглядывал потолок. Усевшись за свой стол, я вдруг почувствовал, что меня одолевает зевота. Человек, которого в любую минуту могут упечь в каталажку за убийство, не имеет права зевать, пусть он даже не смыкал глаз в течение последних тридцати часов.

Я втянул ноздрями солидную порцию воздуха и делано бодрым тоном провозгласил:

— И что бы мы делали без его помощи? Теперь можно считать, что загадка початков раскрыта.

Вулф выпрямился.

— Пф! Позвони Феликсу и предупреди его, что кукурузу доставят в пятницу.

— Да, сэр. Значит, дело обстряпано?

— Арчи, неужели ты не можешь обойтись без этого жаргона? Когда тебе нужно, ты изъясняешься вполне нормально. Сколько времени понадобится тебе на то, чтобы напечатать подробный отчет о нашем с тобой разговоре и о беседе с мисс Маклеод? От первого до последнего слова?

— Дословный?

— Да.

— Вторая часть, чуть больше половины, есть в моем блокноте. А вот что касается первой, тут надо покумекать, и, хотя на память я не жалуюсь, повозиться придется изрядно. А что это вы задумали? Загрузить меня делом, чтобы я не изводил вас своими зевками?

— Нет. В трех экземплярах.

Я изогнул одну бровь.

— Ваша память ничуть не хуже моей. Вы и правда хотите, чтобы я печатал эту белиберду и не приставал к вам до девяти часов?

— Нет. Это может нам пригодиться.

— Для чего? Поскольку я ваш помощник и мальчик на побегушках, я обязан неукоснительно подчиняться любым вашим указаниям, однако на сей раз ситуация не вполне обычная. Вы сами заметили, что это наше совместное дело, а раз так, то я должен быть в курсе дела. Я хочу знать: для чего нам эти дословные распечатки?

— Не знаю! — отрезал Вулф. — Я сказал, что это может нам пригодиться, если я захочу воспользоваться твоим отчетом. Или у тебя есть более плодотворная идея?

— В данную минуту — нет.

— Тогда не забудь — в трех экземплярах.

Я встал и отправился в кухню, чтобы выпить молока, решив отложить возню с отчетом до четырех часов, когда Вулф поднимется в оранжерею на дневное свидание с орхидеями.

ГЛАВА 4

В тот же вечер, в пять минут десятого, все три лица, чьи фамилии были помечены галочками в записной книжке Кеннета Фабера, собрались в кабинете, дожидаясь появления Ниро Вулфа. Прибыли они порознь. Первым, причем за десять минут до назначенного времени, нагрянул Карл Хийдт, следом за ним пришел Питер Джей, и наконец Макс Маслоу. Хийдта я усадил в почетное красное кожаное кресло, а Джей и Маслоу довольствовались желтыми, выстроившимися в ряд напротив письменного стола Ниро Вулфа. В ближайшем от меня кресле сидел Макс Маслоу.

Да, верно, с Хийдтом я уже был знаком, однако сознание того, что перед тобой может оказаться убийца, заставляет смотреть на человека совсем другими глазами. Впрочем, сказав, что Хийдт изменился, я бы покривил душой: нет, выглядел он как и прежде — рост средний, наметившееся пузико, округлая физиономия с широким ртом и темные бегающие глазки. Питер Джей, важная шишка в известном рекламном агентстве, ростом не уступал мне, но казался при этом тщедушным; нижняя челюсть у него торчала вперед, а черные как смоль волосы, похоже, встречались с расческой только по праздникам. Кроме того, выглядел Питер так, словно страдал язвой желудка или, по крайней мере, гастритом. Впрочем, на этом выводе я не настаиваю. А вот внешность Макса Маслоу, модного фотографа, поставила меня в тупик. Он оказался типичным хлыщом с надменной ухмылкой, которую, должно быть, приобрел за долгие часы любования перед зеркалом, наимоднейшей прической, длиннющим переливающимся галстуком и не в меру зауженным пиджаком, застегнутым на все четыре пуговицы. Я искренне огорчился за Сьюзен Маклеод — и что она могла найти в таком фанфароне?

Я отдавал себе отчет, что и он мог оценить меня сходным образом, однако подобные расфуфыренные модники всегда казались мне тошнотворными.

В дверном проеме возник Вулф. Когда его ждут посетители, он обычно отсиживается в кухне до той минуты, пока я не позвоню ему по внутреннему телефону, после чего он не просто входит в кабинет, а является, как центральный персонаж пьесы. Такое сравнение, по крайней мере, приходит мне в голову. Маршрут его следования от двери к углу письменного стола проходит в непосредственной близости от красного кожаного кресла. Сейчас, когда в красном кресле сидел Хийдт, Вулф спокойно миновал его и двинулся между ним и остальными посетителями. Затем свернул направо к своему исполинскому креслу, остановился у самого края стола и воззрился на меня. Я представил всю троицу, после чего Вулф поприветствовал всех коротким кивком, устроился в кресле, обвел посетителей взглядом справа налево, а затем — слева направо и наконец заговорил:

— Господа, наша встреча может продлиться совсем недолго, но, с другой стороны, может и затянуться. Думаю, что первый вариант устраивает всех больше. — Не дождавшись ответа, он продолжил: — Разумеется, всех вас уже допрашивали, не так ли? Я имею в виду полицию, окружного прокурора или кого-то из его помощников.

Хийдт и Маслоу кивнули, Джей промолвил «да». Маслоу криво ухмыльнулся.

— Значит, ваши показания должным образом запротоколированы, однако у меня доступа к ним нет. Поскольку все вы собрались здесь, чтобы помочь мисс Маклеод, вы должны знать, что связывает с ней меня и мистера Гудвина. Так вот, она не является нашей клиенткой, и мы никоим образом не представляем ее интересы. В этом деле мы преследуем исключительно собственный интерес. По состоянию дел на данную минуту мы полагаем, что мисс Маклеод не убивала Кеннета Фабера.

— Как трогательно! — восхитился Марк Маслоу. — Наши мнения совпадают.

— Вы преследуете исключительно собственный интерес, — задумчиво произнес Джей. — Можно полюбопытствовать: какой именно?

— Об этом я скажу позже, — сухо ответил Вулф. — Мне неизвестно, насколько откровенна или, наоборот, неискренна была с вами мисс Маклеод. Могу сказать только, что показания, которые она дала полицейским, бросают тень на мистера Гудвина, в результате чего моего помощника необоснованно подозревают в убийстве мистера Фабера. Впрочем, мисс Маклеод это отлично сознает, и именно поэтому она согласилась уговорить вас, господа, собраться здесь. Для того чтобы снять подозрения с мистера Гудвина, необходимо изобличить подлинного убийцу, а без вашей помощи это затруднительно.

— Господи! — возмутился Хийдт. — Да откуда же мне знать, кто укокошил этого малого?

Джей с Маслоу покосились на него, Хийдт в свою очередь угостил их не слишком дружелюбным взглядом. Я готов был побиться об заклад, что каждый из троицы подозревал в совершении преступления двух остальных, но, по понятным соображениям, высказывать это они не собирались, отдавая себе отчет, что если кто-то из них и отправил Фабера на тот свет, то признаваться в содеянном, скорее всего, не станет.

— Я готов предположить, — миролюбиво продолжил Вулф, — что ни один из вас этого не знает. С другой стороны, вполне допустимо и противное предположение, что один из вас может быть в курсе дела. Каждый из вас знал, что мистер Фабер будет там в этот день и час, и, следовательно, каждый мог заранее побывать там, чтобы ознакомиться с местом действия. Да и мотив у каждого из вас был вполне весомый: Фабер либо обесчестил, либо умышленно оклеветал женщину, которая вам отнюдь не безразлична — настолько, что каждый из вас мечтает на ней жениться. Наконец, все вы определенным образом связаны с Фабером — недаром ведь ваши фамилии не только красуются в его записной книжке, но и помечены галочками. Так что, как ни крути, напрашивается логический вывод, что кто-то из вас может пролить свет на это дело. Вы согласны?

Первым нарушил молчание Маслоу:

— Да, такие уж мы везунчики.

Хийдт закусил губу. Джей процедил:

— Ничего нового вы нам пока не сообщили. Что у вас еще?

Вулф кивнул:

— Сейчас объясню. В полиции вас, несомненно, допрашивали, но вряд ли слишком усердствовали. Поскольку стараниями мисс Маклеод основным подозреваемым стал мистер Гудвин…

— И вы готовы лезть вон из кожи, чтобы эти подозрения снять, — проскрипел Джей.

Вулф поморщился:

— Пусть так. Хотя я…

— Гудвин знает Сью куда дольше, чем любой из нас, — перебил его Маслоу. — Он из породы героев. Вывел ее в люди, можно сказать. Сью на него молится. Как-то раз я спросил ее, почему же она тогда не выходит за него замуж, а Сью ответила, что лишь по той причине, что Гудвин не сделал ей предложения. Теперь же, по вашим словам, выходит, что Сью натравила на него полицию. Лично я в это не верю. Раз его всерьез подозревают, значит, тому есть весомые причины. И вот что я вам еще скажу — надеюсь, Гудвин сумеет выйти сухим из воды, но только не за мой счет. Козлом отпущения я быть не собираюсь. И я, в отличие от некоторых, не герой.

Вулф покачал головой.

— Как я уже говорил, показания, которые мисс Маклеод дала полицейским, бросают тень на мистера Гудвина. Что же касается вас, господа, у меня нет возможности судить, насколько полиция интересуется вами. Пытается ли, скажем, она искать свидетелей, которые могли видеть, как кто-то из вас во вторник вечером околачивался возле «Рустермана»? Разумеется, в полиции уточняли, имеется ли у вас алиби, иначе допрос не проводят, но насколько тщательно они проверяли ваши показания? Ведут ли за вами слежку? Это крайне сомнительно. И тем не менее я предлагаю каждому из вас прямосейчас, не сходя с места, попытаться вычеркнуть себя из списка подозреваемых, если это, конечно, возможно. Убийца Кеннета Фабера подстерег его в закоулке на задворках ресторана «Рустерман» вчера вечером, в начале шестого. Мистер Хийдт, вы готовы представить неопровержимые доказательства, что вас там не было?

Хийдт прокашлялся, потом промямлил:

— Если б я и мог, черт возьми, то вовсе не обязан был бы распинаться тут перед вами. Впрочем… Нет, не могу.

Вулф переместил взгляд.

— А вы, мистер Джей?

— Неопровержимые? Нет. — Питер набычился и продолжил: — Между прочим, я пришел к вам только потому, что меня попросила об этом мисс Маклеод, а знай я наперед, что за цирк вы тут устроите, ноги бы моей здесь не было! Вы собираетесь узнать, кто убил Фабера, и вывести убийцу на чистую воду. Так? Главное для вас — доказать невиновность Арчи Гудвина. Правильно?

— Да, — подтвердил Вулф.

— В таком случае на меня не надейтесь. Я против того, чтобы пострадал Гудвин, но я в равной степени не хочу, чтобы осудили любого другого. Пусть даже Макса Маслоу.

— Какая забота! — восхитился Маслоу. — Спасибо, Пит, — всегда знал, что на тебя можно положиться!

Вулф перевел взгляд на Маслоу:

— А вы, сэр? У вас алиби есть?

— Не исключено. Впрочем, вам от этого никакого проку не будет. — Он потер подбородок. — Признаться, Вулф, вы меня озадачили. Я считал вас ушлым пронырой, а вы, оказывается, готовы всякую чушь принять за чистую монету. Вот вы заявили, что, дескать, каждый из нас мечтает жениться на мисс Маклеод. Кто вам такое сказал? Да, верно, я готов связать себя со Сью брачными узами, да и Карл Хийдт, насколько я могу судить, не возражает против этого, а вот, скажем, мой приятель Пит категорически против. Он ярый приверженец свободной любви. Казановой, конечно, я бы его назвать не рискнул — Казанова, в отличие от Пита, никогда не пытался заманить девушку в любовные сети, обещая на ней жениться. Нет, он скорее обычный ловелас…

— Ну-ка, встань!

Пит уже возвышался над ним, сжав кулаки и испепеляя Маслоу ненавидящим взглядом.

Макс нервно хихикнул:

— Прости, старина, я не хотел тебя обидеть.

— Вставай, чтобы мне не бить сидячего!

Мне, конечно, ничего не стоило подойти и разнять их, но меня вдруг обуяло любопытство. Несмотря на свою щуплость, Джей распетушился и явно намеревался съездить Маслоу по физиономии, и мне захотелось проверить, как это отразится на надменной ухмылке хлыща.

Увы, меня ждало разочарование. Маслоу внезапно вскочил и проворно отступил в сторону, так что Джею пришлось развернуться. Он от души размахнулся правой рукой, а Маслоу сделал быстрый выпад и врезал ему кулаком в бок. Коварный удар достиг цели — Джей охнул и скорчился в три погибели, а Маслоу тут же нанес еще один болезненный удар в то же самое место.

Джей опустился на пол. Он именно не упал и не свалился, а медленно осел на паркет. Когда я приблизился к ним, Маслоу уже снова уселся в кресло, шумно вздохнул, переводя дух, и поправил сбившийся на сторону галстук. А вот ухмылка, похоже, не сползала с его физиономии даже во время драки.

Хлыщ посмотрел на Вулфа и заговорил:

— Поймите меня правильно — я вовсе не считаю, что Фабера убил Пит. — Он покосился в сторону Джея, который лежал, скорчившись, на полу. — Даже окажись, что это все-таки он, мне бы меньше всего хотелось, чтобы он понес за это наказание. Как-никак мы с ним приятели. Мне просто непонятно, каким образом вы завоевали свою репутацию, когда вас так легко… Ты в порядке, старина?

Тем временем я помог Джею подняться. От удара по печени сознание не теряешь, а вот позывы к рвоте бывают, и довольно сильные. Вот и Джей сейчас судорожно хватал ртом воздух. Я осведомился, не проводить ли его в ванную, но в ответ он лишь помотал головой, и я усадил его в кресло. Джей обратил мутный взор на Маслоу, грязно выругался и тут же снова сложился пополам.

— Может быть, глотнете бренди, мистер Джей? — заботливо спросил Вулф. — Или виски? Кофе?

Джей, не разгибаясь, замотал головой. Вулф повернул голову:

— Мистер Хийдт, как вы только что слышали, и мистер Джей, и мистер Маслоу недвусмысленно заявили, что не готовы поделиться со мной сведениями, которые помогли бы мне изобличить убийцу, даже в том случае, если бы таковыми располагали. А вы?

Хийдт прокашлялся и заговорил:

— По счастью, я могу воздержаться от ответа на ваш вопрос. Дело в том, что я не располагаю сведениями, которые могли бы представлять для вас хоть малейший интерес. Впрочем, я давно знаком с Арчи Гудвином, мы с ним на короткой ноге, поэтому, учитывая переплет, в который он угодил, я готов оказать ему посильную помощь. По вашим словам, показания мисс Маклеод в полиции бросают тень на Арчи, однако вы не хотите поделиться с нами тем, что вам известно. Верно?

— Да, — коротко подтвердил Вулф. — Вам лучше спросить об этом у самой мисс Маклеод. Значит, вы не готовы ответить на мой вопрос?

— Совершенно верно, — кивнул Хийдт.

Вулф поочередно обвел глазами всю троицу.

— Что ж, господа, настаивать на своем я не стану. Даже если убийца Кеннета Фабера — один из вас, идти напролом бессмысленно. Проще добиться нужного результата при помощи обходного маневра. Судя по тому, что я здесь выслушал, у некоторых из вас сложилось превратное мнение обо мне. Раз так, попробую внести некоторые коррективы. Я сказал, что, для того чтобы снять подозрения с мистера Гудвина, необходимо изобличить подлинного убийцу. Это так, но есть и другие варианты. Проще простого, например, обвинить мисс Маклеод. Для меня это пара пустяков, а мистер Гудвин сразу избавится от всех неприятностей. Мы обсудим этот вариант сразу после вашего ухода и примем соответствующее решение. Вполне допускаю, господа, что ваше нежелание отвечать на мои вопросы пропадет, когда вы узнаете, что мисс Маклеод арестована по подозрению в убийстве без права на освобождение под залог. Впрочем, это ваше право…

— Вы негодяй! — завизжал Пит Джей.

— Уму непостижимо, на чем зиждется ваша репутация, — заявил Макс Маслоу. — На что вы рассчитываете — что у нас от страха коленки задрожат? Что мы перед вами ползать на брюхе будем?

— Надеюсь, вы это не всерьез? — В голосе Карла Хийдта звучало нескрываемое беспокойство. — Вы же сами говорили, что, по вашему мнению, мисс Маклеод не убивала Кеннета Фабера…

Вулф кивнул:

— Не думаю, что присяжные вынесут ей обвинительный вердикт. Вполне возможно, что дело и вовсе не дойдет до суда. В конце концов, и в полиции есть приличные люди. Разумеется, мисс Маклеод придется несладко, но, с другой стороны, это послужит ей хорошим уроком. Я вполне допускаю, что она не хотела подставить мистера Гудвина, а сделала это по собственной глупости, однако подобное легкомыслие все равно непростительно.

Он повернул голову и посмотрел на Макса Маслоу.

— Вам, очевидно, не дает покоя моя репутация. Вы правы, завоевать ее было непросто, а поддерживать еще труднее, поэтому, чтобы ею не рисковать, я всегда тщательно взвешиваю свои слова. Так что если завтра вы услышите, что мисс Маклеод арестовали и не выпускают под залог, а свидания с ней запрещены, то можете обратиться к адвокату и…

— Если! — Маслоу перекосило.

— Да. Говорю без обиняков: наше решение зависит прежде всего от вашего желания. В ваших силах, господа, на него повлиять. К сожалению, вы не соизволили поделиться со мной хоть мало-мальски полезными для нас сведениями, а я отказываюсь верить, что сказать вам нечего. Итак, согласны ли вы на откровенный разговор здесь и сейчас или предпочтете вести беседы в полиции, позднее, когда эта женщина окажется в незавидном положении?

— Я раскусил ваш блеф! — презрительно фыркнул Макс Маслоу. — Прощайте!

Он вскочил с кресла, пересек кабинет и вышел в прихожую. Я проследовал за ним по пятам, снял с полки шляпу, вручил ему, отпер входную дверь, запер ее за ним и уже двинулся было в обратную сторону, когда из кабинета вышли оставшиеся двое. Джей, явившийся к нам без головного убора, сразу вышел на крыльцо, а Хийдт немного замешкался. Я подал ему пальто и шляпу.

— Послушай, Арчи, — заговорил он. — Нужно что-то предпринять!

— Согласен. Что именно?

— Сам не знаю. Но если вдруг Сью арестуют… Господи, неужто он и впрямь вознамерился отдать ее на растерзание?

— А почему, черт побери, тебя волнует только ее судьба? — взъерепенился я. — А мне, по-твоему, каково? Я, между прочим, сна и покоя лишился, а в скором времени могу утратить свободу и даже надежду на светлое будущее. С минуты на минуту жду, что меня арестуют! Это, по-твоему, пустяки? Все, до скорого!

— А что Сью натрепала про тебя в полиции?

— Не приставай. У меня слабый иммунитет, мы стоим на сквозняке, и я боюсь простудиться. Итак, до встречи.

Хийдт вышел, я захлопнул за ним дверь, запер ее на задвижку, навесил цепочку, после чего вернулся в кабинет, уселся за свой стол и сказал:

— Ну вот, а вы говорили, что многого ждете от этой встречи!

Вулф недовольно хрюкнул, потом спросил:

— Ты отпечатал отчет о беседе с мисс Маклеод?

— Да. Получилась дюжина страниц.

— Можно взглянуть?

Это была просьба, а не приказ. Не забыл, значит, толстяк, что это наше общее дело.

Я выдвинул ящик, достал первый экземпляр отчета и передал Вулфу. Он внимательно изучил шапку, прочитал первую страницу, пролистал остальные, проверил заключение, затем бросил отчет на стол и вежливо сказал:

— Блокнот, пожалуйста.

Я достал блокнот и приготовил ручку.

— В двух экземплярах, пожалуйста, — сказал он. — Первый мне. Заголовок прописными буквами: «Официальные письменные показания Ниро Вулфа». Сверху, как всегда: «Штат Нью-Йорк, город Нью-Йорк». Текст: «Настоящим удостоверяю, что нижеследующий текст, отпечатанный на двенадцати страницах, является полным и дословным изложением разговора, который состоялся в моей конторе 13 октября 1961 года между мной, Сьюзен Маклеод и Арчи Гудвином, точка с запятой, что в отчете ничего не пропущено и не добавлено, точка с запятой, и что сам разговор с первого и до последнего слова был импровизированным, а не подготовленным или продуманным заранее». Оставь место для моей подписи, а ниже — для нотариальной заверки. В своем экземпляре сделай то же самое, только не забудь внести в текст соответствующие изменения.

Я поднял голову и посмотрел на него.

— Что ж, отрадно заметить, что я не зря корпел над этим отчетом, хотя сначала был уверен, что вы просто хотели от меня отделаться. Похоже, с юридической точки зрения мы имеем полное право пустить этот документ в ход. Да и этическая сторона, похоже, не страдает. Сью сама к нам пришла и сама все рассказала, никто ее за язык не тянул. К тому же я — ее герой. Маслоу прав: сделай я ей предложение, она и правда вышла бы за меня замуж. Жаль только, танцевать толком не умеет, хотя кто знает, может, еще и научится, если очень постарается. Кстати, ее доходы существенно превышают жалованье, которое вы мне положили, а с детишками мы можем пока повременить. Вы высказали сомнение, что присяжные вынесут ей обвинительный вердикт, но для меня этого недостаточно. Поэтому, прежде чем я подпишу это заявление, хотелось бы получить от вас клятвенное обещание не отказываться от завершения нашего общего дела и после того, как я выйду сухим из воды.

— Гр-р-р!

— Целиком и полностью согласен. Это чертовски обременительно. Лишь по вине Сью я оказался в этой трясине, а когда хорошенькая девушка заманивает одинокого мужчину в трясину, он имеет полное право оттуда выкарабкаться, однако, если помните, теперь я ее герой, а герои просто так не выкарабкиваются. — Перехватив испепеляющий взгляд Вулфа, я счел за благо не затягивать речь. — Так вы готовы поручиться, что конечная цель нашего общего дела состоит в том, чтобы уберечь от каталажки не только меня, но и Сью?

— Как я могу ручаться, пока не разобрался в перипетиях дела?

— Хорошо, поставлю вопрос иначе. Вы даете слово, что не бросите расследование после того, как вызволите меня?

Вулф шумно втянул ноздрями воздух и выдохнул через рот.

— Ладно, — неохотно согласился он, — в стороне не останусь. — Он бросил взгляд на мой отчет, потом сказал: — Если тебя не затруднит, завтра утром приведи ко мне мисс Пинелли без пяти девять.

Я развел руками:

— Ничего не выйдет. Она придет в половине десятого.

— В таком случае сопроводи ее в оранжерею без двадцати десять и прихвати с собой отпечатанные документы на подпись. — Он кинул взгляд на настенные часы. — Отпечатать их, наверное, можешь и утром, ведь ты не смыкал глаз без малого сорок часов. Тебе надо выспаться.

Это неожиданное проявление заботы так меня растрогало, что будь я собакой, завилял бы хвостом и лизнул его в нос. Поднимаясь по ступенькам к своей комнате, я просто таял от умиления. Поражало и другое: священнодействуя в оранжерее с девяти до одиннадцати утра, Вулф разрешал себя беспокоить лишь в случае стихийного бедствия, а сейчас не пожелал откладывать нотариальную заверку наших письменных показаний до одиннадцати часов, когда обычно спускался из оранжереи в своем лифте.

Скользнув под одеяло и выключив свет, я начал ломать голову над тем, когда лучше просить Вулфа повысить мне жалованье, сейчас или в конце года, но в итоге заснул, так и не придя к определенному выводу.

Как я ни пытался, так и не сумел убедить себя в необходимости перевалить вину на Сью. Поэтому даже в четверг, позавтракав и позвонив Лайле Пинелли, которая работает секретаршей в одном из административных зданий на Восьмой авеню и прирабатывает в нотариальной конторе, выезжая к клиентам для оформления бумаг, я продолжал занимать выжидательную позицию.

Сами по себе наши с Вулфом официальные письменные показания ни к чему меня не обязывали. Все зависело от решения, как нам действовать дальше. Лайла Пинелли быстро приехала, откликнувшись на мою просьбу, и я сопроводил ее наверх, в оранжерею. Несмотря на то что время поджимало, Лайла, никогда прежде не видевшая живых орхидей, как и любой нормальный человек, пришла в телячий восторг при виде стоявших рядами скамеек, плотно уставленных горшками с изумительными цветами всевозможных расцветок — от нежных пастельных тонов до крикливо ярких и пышных; в итоге покинула оранжерею она уже в одиннадцатом часу, умаслив Вулфа своей непритворной восторженностью. Расплатившись с ней, я проводил ее к двери, вернулся в кабинет и запер документы в сейф.

Хотя, как я уже говорил, я так и не сумел убедить себя в необходимости перевалить вину на Сью, все-таки это случилось, причем помимо моей воли. В десять минут двенадцатого, когда Вулф, который только что спустился из оранжереи, сидел за столом, просматривая утреннюю почту, а я разбирал принесенные им орхидеи и черенки, в дверь позвонили. Я вышел в прихожую, посмотрел сквозь прозрачное лишь с нашей стороны стекло на незваного гостя, вернулся в кабинет и сказал:

— Это Кремер. Я, пожалуй, спрячусь в подвале.

— Проклятье! — процедил Вулф. — Впрочем, будь что будет.

— По-моему, еще не принят закон, который обязывал бы нас отпирать всякому, кто звонит в дверь, — пробормотал я. — Не так ли?

— Так. Впусти его.

Тяжело вздохнув, я поплелся в прихожую, открыл дверь, промямлил «доброе утро» и отступил на шаг в сторону. Кремер перешагнул через порог, молча вытащил из кармана сложенный вдвое лист бумаги и протянул мне. Я развернул бумагу и внимательно ее прочитал, хотя и одного взгляда вполне хватило бы.

— По крайней мере, моя фамилия написана без ошибок, — прокомментировал я, вытягивая к нему руки запястьями вперед. — И на том спасибо. А теперь можете заковать меня в кандалы. Верно говорят: от сумы и от тюрьмы не зарекайся.

Кремер нахмурился.

— Не валяй дурака! — рявкнул он. — Где Вулф? Мне нужно поговорить с ним.

Он уверенной поступью прошел в кабинет. Непростительное легкомыслие — ведь мне ничего не стоило выскочить за дверь и задать стрекача. Примерно с полсекунды я обмозговывал все «за» и «против»; в итоге от бегства остановило меня только одно — невозможность увидеть физиономию Кремера в тот момент, когда до него дойдет, что я смылся.

В кабинет я вошел, когда инспектор привычно опускался в красное кожаное кресло; шляпу свою он уже пристроил на соседний столик.

— Только что я вручил Гудвину ордер на его арест, — известил он Вулфа. — На сей раз, похоже, отсидки ему не избежать.

— Сам себе завидую, — осклабился я. — И пары дней не прошло, как за мной снова приезжает сам инспектор!

Кремер пожирал взглядом Вулфа.

— Я приехал сам, потому что хочу вам кое-что высказать. Ордер на арест, выданный на руки, дает мне такое право. А от Гудвина все равно проку нет — когда он заткнется, челюсти ему и домкратом не разжать. Кстати, Гудвин, верни мне ордер!

— Он мой, вы сами мне его отдали.

Кремер побагровел.

— Я только показал его!

Я пожал плечами и протянул ему бумажку. Кремер сграбастал ордер с такой поспешностью, словно всерьез опасался, что я передумаю.

— Во вторник вечером, — обратился он к Вулфу, — вы проехались по поводу моей самонадеянности и косности мышления. Именно так вы, кажется, высказались. Вас занимал тогда только один вопрос: кто собирал для вас эти идиотские початки. И вот теперь мне стало интересно, какая проблема больше занимает вас сейчас? Гудвин все равно скажет только то, что вы ему разрешите. Если хотите, я подожду в гостиной, пока вы посовещаетесь. Готов вам дать целых десять минут…

Он осекся, глаза его злобно сверкнули. Вулф отодвинул кресло назад и встал — ну а Кремер, разумеется, решил, что он собрался уйти. Шеф не впервые откалывал такой номер. Однако Вулф направился не к двери, а прямиком к сейфу. Разгадав его замысел, я метнулся следом, однако помешать так и не решился.

Вулф отворил увесистую дверцу, вынул из сейфа стопку бумаг и протянул Кремеру.

— Сначала ознакомьтесь с моими письменными показаниями, — сказал он. — Особое внимание уделите двум последним страницам.

За долгие годы знакомства с инспектором Кремером у меня была возможность неплохо изучить его привычки, и хотя я не отношу себя к его почитателям, должен признать, что есть у него и положительные качества. Изучив заголовок, он сначала быстро пробежал глазами все двенадцать страниц, затем принялся их перечитывать, уже медленно и внимательно. На это инспектор потратил добрых полчаса, причем ни разу не поднял глаз и не задал ни одного, даже пустячного вопроса. Более того, вопросы не возникли у него даже после прочтения. Окажись на его месте лейтенант Роуклифф или сержант Пэрли Стеббинс, нам пришлось бы отбиваться от них битый час. Кремер же лишь поочередно обвел нас взглядом, сложил документ вдвое, сунул во внутренний карман, встал с кресла, подошел к моему столу, снял телефонную трубку и набрал номер.

— Донован? Инспектор Кремер. Соедини меня с сержантом Стеббинсом. — И еще секунду спустя: — Пэрли? Доставь в участок Сьюзен Маклеод. Нет, не звони ей, ни в коем случае. Поезжай сам и арестуй ее. Я приеду через десять минут и хочу сразу же допросить ее. Захвати с собой кого-нибудь на подмогу. Если она заупрямится, приволоки ее силой.

Он водрузил трубку на рычажки и вышел из кабинета, не забыв прихватить шляпу.

ГЛАВА 5

Из тысячи с лишним случаев, когда меня так и подмывало подлить уксуса в пиво Вулфа, я, наверно, никогда не был так близок к этой затее, нежели в четверг. В четверть десятого вечера в нашу дверь позвонили, я опознал в троице посетителей Карла Хийдта, Макса Маслоу и Питера Джея, известил об этом Вулфа, который сидел, штудируя очередную книгу, а он… отказался впускать их.

В течение девяти с половиной часов, которые прошли с тех пор, как Кремер позвонил сержанту Стеббинсу, я как мог отгонял назойливые мысли о нашем неблаговидном поступке. До какой-либо реакции на арест Сью, то есть примерно до завтрашнего полудня, рассчитывать на какие-либо активные действия со стороны Вулфа не приходилось. Правда, сам я не сидел сложа руки. В четыре часа, когда Вулф по традиции отправился из кабинета в оранжерею, я предупредил его, что покину дом на пару часов, и зашагал пешком к ресторану «Рустерман» в надежде разыскать там хоть какую-нибудь зацепку к разгадке убийства Фабера.

Увы, фортуна от меня отвернулась.

Для начала я самым тщательным образом осмотрел как само место преступления, так и весь закоулок. Неразумный поступок на первый взгляд, поскольку со дня убийства прошло двое суток, да и криминалисты там потрудились на совесть, однако не в моих правилах отказываться от шансов, даже самых крохотных. Как-то раз, например, меня осенило, когда я побывал в одном гостиничном номере спустя полгода после того, как в нем переночевала женщина, которую мы разыскивали. Однако ни на задворках ресторана, ни в закоулке я ничем не разжился, если не считать царапины на ухе, которую заполучил, пока лазил под разгрузочной платформой. В итоге, побеседовав с Феликсом, швейцаром и двумя младшими поварами, я поставил на своей затее крест. Никто ничего не видел и не слышал до тех пор, пока Золтан не вышел на свежий воздух выкурить сигарету (на кухне курить строго-настрого запрещено) и не увидел фургон, а рядом с ним — бездыханного Кеннета.

Словом, обстоятельства складывались так, что до утра при всем желании ничего полезного сделать я не мог. Вскоре, примерно в семь вечера, позвонила Лили Роуэн — с ней только что беседовала Сью, которая сообщила, что арестована, находится в конторе окружного прокурора, крайне нуждается в услугах защитника, и попросила Лили прислать ей толкового адвоката. Лили потребовала, чтобы я подъехал к ней и объяснил, что случилось. Я отказался, поскольку опасался, что в мое отсутствие может произойти что-нибудь важное. И вот пожалуйста — кое-что определенно наклевывалось, а Вулф не велел впускать посетителей.

Я свирепо уставился на него.

— Вы же пообещали, что сами займетесь этим делом!

— Я и занимаюсь.

— Тогда еще раз говорю: они здесь, все трое. Вы ведь намеренно принесли Сью в жертву, чтобы развязать им языки, а теперь отказываетесь их впустить.

— Вовсе нет. Я лишь предпринял определенные усилия, чтобы тебя не упрятали в тюрьму. Я как следует обдумал обстоятельства дела и пришел к заключению, что повторная встреча с этими господами в данный момент смысла не имеет. Передай им, что, когда время придет, мы их известим.

В дверь вновь позвонили, уже требовательнее.

— В таком случае я приму их сам. В гостиной.

— Нет. Только не в моем доме.

Он снова уткнулся в книгу.

Вот тогда у меня и возникло искушение подлить уксуса в его пиво. Как альтернативу, я рассматривал другой вариант: достать из ящика стола мой «морли» 32-го калибра и пристрелить Вулфа, но потом решил, что могу это сделать и позже. Тем временем все трое поклонников Сью по-прежнему маячили у входной двери. Я приоткрыл ее ровно настолько, чтобы просочиться на крыльцо, стукнув при этом Карла Хийдта по плечу, и прикрыл дверь за собой.

— Добрый вечер, — вежливо начал я. — Мистер Вулф занят делом великой важности, и беспокоить его нельзя. Зато я к вашим услугам.

Все трое затараторили разом. Основная идея заключалась в том, что они крайне желают войти в дом и побеспокоить Вулфа, а на запреты им наплевать.

— Похоже, вы еще не поняли, что такое настоящий гений, — терпеливо пояснил я. — Признаться, я тоже до сих пор не все понимаю, но зато уже привык к его выходкам. Предположив, что он блефует, вы сели в калошу. Должны были сообразить: он всегда выполняет свои обещания.

— Так, значит, это он настучал на Сью?! — завопил Питер Джей.

— Мы вдвоем, — честно признался я. — Лавры пополам.

— Какие, к черту, лавры! — взвизгнул Макс Маслоу. — Вы же отлично знаете, что Сью тут ни при чем — Кена Фабера она не убивала! Вулф сам это подтвердил!

— Он выразился так: «Мы полагаем, что мисс Маклеод не убивала Кеннета Фабера», — процитировал я. — И еще выразил сомнение в том, что присяжные вынесут ей обвинительный вердикт. Главная его задача состояла в том, чтобы отвести подозрения от меня, и тут мы оказались перед непростым выбором. Мы могли либо попытаться выяснить, кто убил Фабера, для чего нам требовалась ваша помощь, либо, в случае вашего отказа, перевести стрелки на Сью. Поскольку помочь нам вы отказались, Сью арестована, а с меня теперь и взятки гладки. Кстати, с какой целью вы к нам пожаловали? Ниро Вулф вас не примет. Он занят сверхважным делом — штудирует книгу «Моя жизнь в судах». Не думаете же вы, что ради вас он отложит ее в сторону?

— Просто поверить не могу! — запричитал Карл Хийдт, хватая меня за руку. — Никак не ожидал, Арчи, что ты способен предать Сью после всего того, что между вами…

— Не растравляй себе душу, Карл. Помнишь, в газетах поместили сообщение об одной дамочке, которая каждый день ходила в Центральный парк кормить голубей, а дома старательно травила мышьяком своего благоверного? Так вот, мистер Вулф не собирается впускать вас в свой дом, однако если вы все-таки решились нам помочь в поисках убийцы Фабера, по крайней мере, хоть кто-то из вас, то я тоже сыщик и готов вас выслушать. Можем посидеть прямо здесь, на крылечке, или куда-нибудь пойти.

— При том условии, — воинственно заговорил Маслоу, — что вы нам расскажете о том, что именно Сью наболтала про вас в полиции и почему там на вас так взъелись. В противном случае я не стану с вами разговаривать.

Я помотал головой:

— На меня не рассчитывайте, старина. Тем более что речь совсем о другом. Это вы должны сообщить мне нужные сведения. Проще всего сделать так: я буду задавать вам вопросы, а вы отвечайте. Кроме меня, брать у вас интервью некому. Маловероятно, чтобы этим занялись представители полиции или окружной прокуратуры: у них и без того достаточно улик против Сью. Кстати, одно я вам сказать могу: в полиции знают, что во вторник она была на месте преступления, причем в тот самый промежуток времени. Знают также, что Сью наврала с три короба о том, почему там оказалась и что там видела.

Взгляды, которыми они обменялись, были отнюдь не дружелюбными. Заодно они обменялись и несколькими фразами, смысл которых сводился к тому, что нам все равно надо куда-нибудь пойти и переговорить. Питер Джей после некоторого раздумья предложил свою квартиру. Мы приняли приглашение, спустились с крыльца и прошествовали на восток, к Восьмой авеню, где погрузились в такси. Без десяти десять мы уже были перед многоквартирным домом на пересечении Парк-авеню с одной из Семидесятых улиц.

Холостяцкое убежище Питера Джея располагалось на пятнадцатом этаже. Гостиная меня поразила: высоченные потолки, простор, море света. Одним словом, весьма и весьма впечатляюще. И еще мне подумалось: насколько кстати нам было бы провести переговоры именно здесь, где Сью восемь месяцев назад познакомилась с Кеннетом Фабером на званой вечеринке. Однако Джей предпочел иной вариант и проводил нас в свой кабинет, который, хотя и уступал по размерам гостиной, обставлен был ничуть не хуже: пол был застлан нежно-изумрудными коврами, вдоль стен выстроились книжные шкафы, а в углу, рядом с письменным столом, стоял телевизор с исполинским экраном.

Наш хозяин гостеприимно осведомился, какие напитки кто предпочитает, но ни одного заказа не последовало.

— Ну что ж, начинайте допрос! — с места в карьер выпалил Маслоу, едва мы расселись.

Сам он ухитрился устроиться в кресле таким образом, что загородил от меня Хийдта, и мне пришлось передвинуть стул в сторону.

— Пока мы сюда ехали, я передумал, — сказал я. — Мы поступим по-другому. В официальных показаниях, которые Сью дала в полиции, записано, что, согласно нашему уговору, мы с ней должны были встретиться перед закоулком у ресторана в пять часов вечера, чтобы вместе дождаться приезда Кена, но она на пятнадцать минут опоздала, меня там уже не оказалось, а потому она тоже ушла. Отрицать свое появление у «Рустермана» она не могла, поскольку несколько сотрудников ресторана видели ее там.

Три пары глаз вперились в меня. Первым заговорил Джей.

— То есть в четверть шестого, когда обнаружили труп Кена, вас там уже не было, — констатировал он. — Вы были там раньше и успели уйти до появления Сью.

— Нет, — отрезал я. — Кроме того, согласно показаниям Сью, в воскресенье Фабер признался ей в следующем: якобы он сообщил мне, что Сью ждет от него ребенка. Кстати, то же самое он рассказал и всем вам. Сью заявила, что именно это и стало поводом для нашей встречи с Кеном на задворках ресторана — дескать, мы хотели припереть его к стенке и уличить во лжи. Теперь сами видите: у меня есть все основания говорить, что именно Сью втравила меня в эту историю. Неудивительно, что в полиции охотно поверили в мою виновность. Самое скверное…

— Почему же вы теперь вне подозрений? — свирепо осведомился Маслоу.

— Не перебивайте! — огрызнулся я. — Так вот, самое скверное тут в том, что Сью солгала полиции. Я не имею в виду историю с Фабером, который якобы рассказал мне про ее беременность, — вполне возможно, что он и в самом деле ей это наплел. По крайней мере, во вторник, когда мы с ним общались, он об этом и словом не обмолвился. Вот почему в своей записной книжке Фабер пометил галочками только три ваши фамилии. Тем самым он пытался воздействовать на Сью. Правда, вам троим он предпочел оклеветать ее, а вот меня почему-то обошел. Так что если на этот счет кто и лгал, то он, а не Сью. Впрочем, по части небылиц она тоже в долгу не осталась — я имею в виду пресловутую договоренность о нашей встрече у ресторана с Фабером во вторник вечером. Ни о чем подобном мы с ней не договаривались. Кроме того…

— Это вы так говорите! — вставил Питер Джей.

— Не перебивайте! — отмахнулся я. — Кроме того, Сью неверно изложила свои действия на месте преступления в четверть шестого. По ее словам, увидев, что меня там нет, она сразу ушла. На самом же деле она прошла до конца закоулка, наткнулась на труп Фабера с размозженной головой, запаниковала и сбежала. Получается нестыковка…

— Это вы так говорите!

И вновь Питер Джей.

— Умолкните! — поморщился я. — Заладили, как попугай. Повторяю, получается нестыковка. Если верить Сью, то она якобы пришла на задворки ресторана в четверть шестого, а в полицейском протоколе значится, что Золтан, вышедший покурить, обнаружил убитого в то же самое время — в пять часов пятнадцать минут. Получается, что Сью должна была покинуть это место за считаные мгновения до появления Золтана. Либо он вышел покурить на полминуты позже. Похоже, они разминулись буквально на несколько секунд.

— Послушайте, приятель, — процедил Маслоу. — Может, хватит нам лапшу на уши вешать? Зубы заговаривать мы все умеем. Хотел бы я знать, кто из вас ловчее заливает — вы или Сью?

Я кивнул:

— Логично. До полудня сегодняшнего дня в полиции считали, что я. После чего выяснили, что я говорил правду. Именно поэтому они арестовали Сью и не выпускают ее даже под залог.

— И как же они это выяснили? — недоверчиво осведомился Маслоу.

— Спросите у них сами. Двух мнений тут быть не может. Эти парни были настолько счастливы, когда наконец меня зацапали, что просто так, за красивые глаза, меня бы ни за что не выпустили. Впрочем, это сейчас несущественно. На мой взгляд, в истории, сочиненной Сью, есть доля истины. Не исключено, что она и в самом деле условилась встретиться с кем-то в пять часов у ресторана. Опоздала на пятнадцать минут, никого на месте не застала, решила заглянуть на задворки и наткнулась на убитого Фабера. Дальнейший ход событий достаточно очевиден. Охваченная паникой, Сью помчалась домой и стала ломать голову над тем, как выкрутиться. Отпираться, что побывала на месте преступления, она не могла, поскольку ее там видели. Попытайся она заявить, что пришла туда, чтобы встретиться с Кеном, но в закоулок не заглядывала и ничего не видела, ей бы не только не поверили, но, напротив, решили бы, что именно она убила Кена. В итоге Сью остановилась на полуправде: якобы она договорилась с кем-то о встрече, но немного задержалась и, не застав никого на условленном месте, сразу же оттуда ушла. Выдать полиции человека, с которым она должна была там встретиться, Сью не могла, поскольку искренне считала, что именно он прикончил Фабера. Однако, учитывая, что упираться на допросе бесполезно, Сью решила назвать меня. Слишком осуждать ее за это я бы не стал: она была свято уверена, что я в два счета докажу свое алиби. И не ее вина, что мне это не удалось, — такой расклад событий предвидеть она не могла. Вот почему самое важное сейчас заключается в том, чтобы выяснить, с кем она назначила там встречу.

Хийдт покачал головой.

— Арчи, на это понадобится время, — промолвил он. — Может быть…

— Итак, задавать вопросы вы не хотите, — перебил его Маслоу. — Я бы на вашем месте все же попытался копнуть.

— Спасибо за совет, — поблагодарил я. — Но сначала я хотел бы кое в чем разобраться. Допустим все-таки, что Сью собиралась встретиться с одним из вас, назовем его Имярек. Разумеется, я не рассчитываю, что этот Имярек тут же в этом признается. Если Сью проявит выдержку и не выдаст его, то дело может дойти до суда, а уж там, находясь под присягой, она будет вынуждена сказать правду. Возможно, что Имярек собирается дать показания именно тогда, в судебном зале, а не сейчас и не здесь. Надеюсь, вы все отдаете себе отчет в том, к каким последствиям это может привести. Но я готов поставить вопрос иначе. Допустим, Сью вздумалось отомстить Фаберу за клеветнические измышления на ее счет, которые он распространял, — к кому из вас она могла в таком случае обратиться за помощью? Возможен и обратный вариант: один из вас решил, что проделкам Фабера пора положить конец, и привлек к своей затее Сью. Лично я голосую за первый вариант — почему-то мне кажется, что инициативу проявила сама Сью. — Чуть помолчав, я взглянул на Хийдта: — Что скажешь, Карл? Жду простого ответа на простой вопрос. На ком из вашей троицы она бы остановила выбор? На тебе?

— Нет, — быстро ответил он. — На Маслоу.

— Почему?

— Он силен, решителен и скор на расправу, а я — рохля, и Сью это отлично знает.

Я кивнул:

— Понятно. А как насчет Джея?

— О, нет, только не он! Уж Сью точно понимает, что на мужественный поступок Джей не способен. У него, что называется, кишка тонка.

Джей вскочил, стиснув кулаки, в глазах вспыхнул недобрый огонек. Тонка кишка или нет, но он явно решил опровергнуть слова Хийдта действием. Понимая, что Карл Хийдт уступает Маслоу в тренированности и крепости мышц, я тоже вскочил и встал у Джея на пути. Тогда он, окончательно утратив контроль над собой, набросился на меня. Я уклонился, схватил его за руку, завернул ее за спину и отвесил ему здоровенного пинка. Забияка отлетел назад, чудом удержавшись на ногах.

И тут вдруг Маслоу посчитал своим долгом вмешаться.

— Послушай, старина Пит, — заговорил он. — Я кое-что придумал. Согласен, мы трое не питаем друг к другу теплых чувств, но зато всех нас роднит совершенно определенное отношение к этому красавчику Гудвину. Он — пижон, прихлебатель и вдобавок всех нас уже достал! Предлагаю показать ему, где раки зимуют. Отколошматим его так, чтобы на всю жизнь запомнил. Ты с нами, Карл?

Хийдт замотал головой:

— Нет уж, увольте. Я еще посмотрю, кто кого отколошматит.

— Как знаешь. — Маслоу прищурился и посмотрел на меня. — Сопротивляться не советую, Гудвин, хуже будет!

Просто повернуться и уйти я не рискнул, прекрасно сознавая, что Маслоу не преминет напасть на меня сзади.

— Чур, только не щекотать! — предупредил я, осторожно пятясь. — У меня мурашки по коже поползут.

— Заходи сзади, Пит! — процедил Маслоу, принимая боксерскую стойку и медленно приближаясь ко мне. Памятуя, как он недавно разделался со стариной Питом, я был вправе предположить, что он владеет и другими грязными приемами, а потому решил, что надо прежде всего обезопасить свой тыл. Быстро развернувшись, я подскочил к Джею и рубанул его ребром ладони по шее чуть ниже уха. Удар достиг цели, и Джей отключился, но Маслоу успел перехватить мою левую руку. Это уже грозило мне неприятностями. Нырнув вперед, я врезал ему локтем под дых, а когда он согнулся, расквасил нос ударом кулака. И тут наглец просчитался — попытавшись схватить меня за правое запястье, он раскрылся, и мне удалось ловкой подсечкой сбить его с ног. Маслоу опрокинулся на спину, а я тигром прыгнул ему на грудь и надавил коленом на горло.

— Хотите услышать приятный хруст? — осведомился я. Не верх учтивости, согласен, ведь ответить мне противник был не в состоянии при всем желании. Тогда я слегка ослабил нажим и сказал: — Ломать шею лежачему не в моих правилах, но, надеюсь, разбитый нос немного научит вас хорошим манерам.

Я перевел взгляд на Джея, который уже пришел в себя и теперь сидел, потирая шею.

— А вам, старина Пит, раз вы такой задира, нужно брать уроки рукопашного боя. На роль педагога сгодился бы Маслоу, но он слишком увлекается запрещенными приемами. А для столь важной персоны, как вы, дорога прежде всего репутация.

Не дождавшись ответа, я встал, отряхнулся и вежливо произнес:

— Можете меня не провожать, я знаю, где дверь.

И был таков.


Покинув дом старины Пита в двадцать минут одиннадцатого, я не сразу обрел нормальное дыхание. Зато, спускаясь в лифте, успел поправить прическу и галстук. Кроме того, решил, что должен кое с кем переговорить, и, добравшись до Мэдисон-авеню, из первого же телефона-автомата позвонил по одному из номеров, который знал лучше таблицы умножения. На счастье, Лили Роуэн оказалась дома и с радостью приняла мое предложение забежать к ней и кое-что рассказать.

Двенадцать кварталов до дома на Шестьдесят третьей улице, в котором Лили занимает роскошный пентхаус, я преодолел пешком.

Ввиду того, что дело это вел не Ниро Вулф и, следовательно, клиентские интересы не страдали, и поскольку сама Лили по моей просьбе опекала Сью, я рассказал ей все без утайки. Советы Лили вкратце свелись к следующему: во-первых, обвинять Сью не стоит, напротив, я должен чувствовать себя польщенным, что девушка сослалась именно на меня; во-вторых, мне нужно каким-то образом исхитриться и вызволить Сью из передряги, не выдав того славного парня, что избавил мир от такого отпетого мерзавца, как Кеннет Фабер; и, в-третьих, если уж мне придется изобличить и выдать полиции настоящего убийцу, то она будет молиться, чтобы им оказался не Карл Хийдт, ибо во всем Нью-Йорке больше некому кроить для нее модные платья, не говоря уж о костюмах. Лили также поведала мне, что посланный ею к Сью адвокат, Бернард Росс, уже успел повидаться с девушкой и около часа назад позвонил, известив, что она арестована без права освобождения под залог, но к утру он выработает план действий.

Такси доставило меня к нашему старому особняку на Западной Тридцать пятой улице в начале второго. Войдя в кабинет и включив свет, я обнаружил на своем письменном столе сюрприз — под пресс-папье находилась записка, начертанная рукой самого Вулфа:

«АГ, утром Сол заберет машину, возможно, на весь день. Своим автомобилем он воспользоваться пока не может».

Тогда я прошел к сейфу, отпер кодовый замок, извлек бухгалтерскую тетрадь и убедился, что наш бюджет похудел на сто долларов.

Я вернул тетрадь на место, прикрыл дверцу сейфа, установил код на замке, сел на стул и задумался. Итак, Вулф вызвал Сола и поручил тому некое задание, для выполнения которого потребовалась наша машина. Я бы дорого отдал, чтобы узнать, что затеял Вулф. Может, он отправил Сола в округ Путнам за кукурузой, которую мы заказали на пятницу? Но зачем тогда давать ему сотню долларов на расходы?

Вдобавок если дело мы ведем совместно с Вулфом, то почему он не известил меня о своих планах или не соизволил хотя бы посоветоваться? Впрочем, когда я поднялся в свою комнату и начал готовиться ко сну, все обиды и сомнения меня оставили, и только любопытство распирало: что все-таки затеял Вулф и куда он послал Сола на нашей машине?

Согласно многолетней традиции, Вулф завтракает в своей комнате, куда Фриц приносит еду на подносе, поэтому встречаемся мы, как правило, лишь в одиннадцать, когда он спускается в кабинет из оранжереи. При наличии срочных дел Вулф вызывает меня наверх через Фрица. В тех случаях, когда дела не срочные, он сам звонит мне по внутреннему телефону.

Утром в пятницу Фриц и телефон хранили молчание, поэтому я неспешно позавтракал, убедился, что в газетах по поводу расследования «Кукурузного убийства» (так один из репортеров окрестил это дело) нет ничего нового, а потом прошествовал в кабинет и принялся просматривать почту. На душе у меня скребли кошки. В конце концов я решил, что коль скоро Вулф не счел возможным поделиться со мной своими планами насчет Сола, то пусть отныне употребляет в пищу перезревшие початки, сваренные в подсоленном кипятке, а я не стану унижаться и расспрашивать его. Вынашивая план мести, я отправился на кухню предупредить Фрица, что собираюсь прогуляться, но в эту минуту задребезжал телефон.

Я снял трубку, и приятный женский голос проворковал, что со мной разговаривает секретарша мистера Бернарда Росса, поверенного мисс Сьюзен Маклеод. Мистер Росс хочет переговорить с мистером Вулфом и мистером Гудвином в удобное для них время, и еще мистер Росс будет крайне признателен, если они как можно быстрее позвонят в его контору и согласуют время, когда могут к нему приехать, желательно не откладывая дела в долгий ящик.

Меня так и подмывало поведать Вулфу, что Бернард Росс, знаменитый адвокат, не слыхал, что Ниро Вулф, знаменитый сыщик, никогда не выходит из дома по делам, но, поскольку я решил с ним не разговаривать, мне пришлось отказаться от этой затеи. Я ответил секретарше, что Вулф не сможет уважить просьбу мистера Росса, зато я готов подъехать немедля, после чего прошел в кухню, известил Фрица, что постараюсь вернуться к обеду, сунул в карман свое отпечатанное на двенадцати страницах заявление и распрощался.

В итоге получилось, что я и в самом деле возвратился домой перед самым обедом. Визит к Россу отнял у меня два с половиной часа, включая время, которое ушло у него на первичное знакомство с документом и на подробное его прочтение. К завершению нашей встречи Росс знал почти столько же, сколько и я, не считая нескольких несущественных для него мелочей. В частности, я умолчал о том, что Вулф отрядил Сола Пензера неведомо куда и непонятно зачем. Какой был смысл упоминать то, что самому мне представлялось сплошным вопросительным знаком?

Чем садиться за один стол с Вулфом, я предпочел бы обедать в другом месте, например в «Рустермане», хотя смысла в этом и не было — Вулфа вряд ли огорчило бы мое отсутствие.

Войдя в дом, я услышал голоса в столовой — Вулф беседовал с Фрицем — и сразу прошел вкабинет. Первое, что бросилось мне в глаза, были четыре десятидолларовые банкноты, лежавшие под пресс-папье на моем письменном столе. Я не стал к ним прикасаться, а прошествовал в столовую и сказал «доброе утро», хотя мне оно добрым вовсе не казалось.

Вулф кивнул, продолжая накладывать на свою тарелку креветки из кастрюльки, над которой клубился пар.

— Добрый день. Сорок долларов, что лежат на твоем столе, можешь вернуть в сейф. Никаких расходов Сол не понес, и я заплатил ему шестьдесят долларов за шесть часов работы.

— Но ведь он меньше восьмидесяти в день не берет! — изумился я.

— В данном случае не захотел. Поначалу он вообще отказывался от денег, поскольку дело это наше личное, но я настоял. Кстати, этот креветочный салат приготовлен не с луком, а с чесноком. На мой взгляд, это придает ему более тонкий вкус, но Фриц хочет знать и твое мнение.

— С радостью. Что ж, запах и правда восхитительный.

Я уселся.

Наверное, у нас с Вулфом в тысячный раз возникла ситуация, в которой требовалось определить, кто кого переупрямит. Вулф наверняка рассчитывал, что я взорвусь, начну качать права и настаивать на том, что должен знать, где, почему и зачем Сол пропадал в течение шести часов, и тогда Вулф снисходительно объяснит, что вчера вечером его осенила очередная гениальная догадка, но он не знал, где я пропадаю, а потому был вынужден обратиться к услугам Сола. Хотя меня так и распирало, я сдержался, чтобы не доставлять толстяку удовольствия. Взамен я решил полакомиться креветочным салатом с чесноком вместо лука, который, как и любое творение Фрица, оказался восхитительным. Вдобавок я успокоил себя мыслью, что затея Вулфа потерпела крах, поскольку Сол уже вернулся, отчитался в содеянном и получил свой гонорар. Должно быть, Вулф предпринял этот ход, осознав, что вчера вечером зря проявил ослиное упрямство и отказался принять делегацию поклонников Сью.

Итак, мне оставалось лишь терпеть и не сдавать своих позиций. Тем более что я и сам вовсе не горел желанием отчитываться перед этим упрямцем о том, чем занимался накануне вечером и этим утром.

Покончив с обедом, Вулф протопал в кабинет, устроился в своем слоновьем кресле и уткнулся в «Мою жизнь в судах», а я выдвинул картотечный ящик и принялся заносить в карточки свежие данные о сроках проращивания луковиц. Без одной минуты четыре Вулф отложил книгу в сторону и вознесся на лифте в оранжерею на вечернее свидание с орхидеями.

Я с трудом подавил в себе желание выхватить из ящика «морли» и всадить ему пулю в ягодицу.


Сидя за своим столом, я просматривал вечерний выпуск «Газетт», когда услышал до боли знакомый скрежет. Я даже не поверил собственным ушам. Быть такого не может! Лифт? Я кинул взгляд на циферблат: так и есть, половина шестого… Неужто рак на горе свистнул?

Когда Вулф переступал порог оранжереи, он торчал в ней ровно два часа, кто бы ни дожидался его внизу, хоть сам мэр Нью-Йорка. В случае, если ему что-то срочно требовалось, он звонил по внутреннему телефону мне либо Фрицу, когда я отсутствовал. Но покинуть оранжерею в половине шестого… Неслыханно!

Я отложил газету в сторону, встал и вышел в прихожую. Спускающийся лифт задребезжал, остановился, и Вулф, отворив дверцу, выбрался в коридор.

— Что с кукурузой? — осведомился он. — Привезли?

Я чуть не подпрыгнул от возмущения. Есть, конечно, чревоугодники, которые не способны думать о чем-либо, кроме жратвы, но нельзя же настолько переходить рамки приличия!

— Нет, — ядовито ответил я. — Если только Сол не доставил.

Вулф только хрюкнул в ответ. Потом, чуть помолчав, сказал:

— Мне пришла в голову одна мысль. Когда привезут кукурузу… — Он чуть помолчал, потом продолжил: — Если ее, конечно, привезут… — Он вновь задумался. — Впрочем, нет, лучше я сам этим займусь. Возможность невелика, но было бы…

— А вот и кукуруза! — вскричал я. — Легка на помине.

За прозрачным с нашей стороны стеклом возник силуэт человека с коробкой. Звонок прозвучал в тот момент, когда я шагнул к двери. Такое и в фантастическом сне не пригрезится: я отпираю входную дверь, а рядом со мной в прихожей стоит Ниро Вулф!

Посыльный, тщедушный паренек в непомерно больших мешковатых брюках и ядовитозеленой рубашке, спросил у меня:

— Вы Ниро Вулф?

— Я — Ниро Вулф, — прозвучало за моей спиной. Шеф приблизился к двери. — Вы привезли кукурузу?

— Да, вот она. — Юнец поставил коробку на пол.

— Позвольте узнать, как вас зовут, сэр, — промолвил Вулф.

— Палмер. Дельберт Палмер. А зачем вам?

— Людей, которые оказывают мне услуги, я предпочитаю знать по именам. Вы сами срезали початки?

Парнишка помотал головой:

— Нет, это делал Маклеод.

— А кто укладывал их в коробку — вы?

— Нет, тоже он. Послушайте, мистер, я знаю, что вы частный сыщик. Небось у вас такая привычка — вопросы задавать. Да?

— Нет, мистер Палмер. Просто меня интересует качество товара. Благодарю вас. До свидания, сэр.

Вулф наклонился, приподнял коробку за узел бечевки и понес ее в кабинет. Палмер проводил его изумленным взглядом, затем повернулся и отправился восвояси. Я запер за ним дверь и проследовал в кабинет.

Вулф водрузил коробку на красное кожаное кресло и теперь стоял, внимательно разглядывая ее со всех сторон. Заметив, что я вошел, он сказал, не поворачивая головы:

— Соедини меня с мистером Кремером.

До чего же повезло Вулфу, что подле него всегда находится человек, который безропотно выполняет все его распоряжения, какими бы нелепыми они ни казались, и лишь потом спрашивает. Правда, на сей раз вышло так, что ответ я узнал, так и не успев задать вопрос.

Я подошел к своему столу, позвонил в отдел по расследованию убийств Южного Манхэттена и дождался, пока подозвали Кремера, после чего Вулф, уже успевший погрузиться в свое необъятное кресло, снял трубку параллельного аппарата.

— Мистер Кремер? Я хочу попросить вас об одной услуге. В данную минуту в моем кабинете находится некая коробка, которую только что доставил посыльный. Предполагается, что она наполнена кукурузными початками. Вполне возможно, что так оно и есть. Однако я не исключаю, что внутри может оказаться какое-нибудь дьявольское устройство, которое взорвется при попытке вскрыть коробку. Я вполне допускаю, что мои подозрения не оправдаются, но тем не менее хотелось бы принять все меры предосторожности. Вам такие дела не в новинку. Вы можете связаться с соответствующими службами? — Он умолк, слушая, потом ответил: — Это подождет, пока мы не узнаем, что содержится в коробке. Все, что имеет отношение к делу, я расскажу вам даже в том случае, если в коробке находится одна лишь кукуруза… Нет, тиканья не слышно. Думаю, что, пока коробку не вскроют, опасность никому не грозит, даже если там адская машина… Хорошо, я за этим прослежу. — Он положил трубку на рычажки, свирепо воззрился на злополучную коробку и прорычал: — Проклятье, придется искать другого поставщика!

ГЛАВА 6

Первый блюститель порядка появился у нас уже минут через пять-шесть после разговора Вулфа с Кремером. Это оказался полицейский в форме. В дверь он позвонил в ту самую минуту, когда Вулф наконец соизволил рассказать мне, куда и зачем отправлял Сола. Поскольку звонок прервал рассказ на самом интересном месте, то, отперев дверь и увидев перед домом полицейский автомобиль, я осведомился не самым дружелюбным тоном:

— Вам чего?

— Где коробка?

— На том самом месте, где и останется до тех пор, пока не приедут специалисты.

Я попытался захлопнуть дверь, но фараон успел вставить ногу между дверью и косяком.

— Я вас знаю, вы Арчи Гудвин, — пролаял он. — Впустите меня. Вы ведь звонили в полицию?

Тут крыть было нечем. Блюститель порядка, даже не имея на руках ордера, имеет право войти в дом, владелец которого обратился в полицию с просьбой забрать коробку, в которой, возможно, спрятана адская машина. Поэтому я посторонился, освобождая проход, запер дверь, провел полицейского в кабинет, ткнул пальцем в направлении коробки и сказал:

— Если в результате ваших манипуляций она взорвется, мы подадим на вас в суд для возмещения ущерба.

Полицейский хмыкнул.

— Боюсь, ничего у вас не выйдет, — сказал он. — Хоть озолотите меня, но я к ней и пальцем не притронусь. Меня прислали охранять ее и следить, чтобы никто к ней не приближался.

Он осмотрелся вокруг, заметил наш огромный глобус и пристроился рядом с ним, футах в пятнадцати от коробки. Разумеется, присутствие постороннего заставило Вулфа отложить завершение рассказа о подвигах Сола на потом, но зато он вынул из ящика своего письменного стола и передал мне копию отчета, который Сол накануне, пока я отсутствовал, напечатал на моей машинке.

Вторым представителем органов правопорядка оказался инспектор Кремер собственной персоной. Звонок прозвучал без десяти минут шесть. Багровая физиономия инспектора ровным счетом ничего не выражала, и это меня удивило. Наверняка ведь его распирало от любопытства, что за сюрприз приготовил Вулф на сей раз. Он вошел в кабинет, огляделся, заметил коробку, потом перевел взгляд на вытянувшегося по стойке «смирно» полицейского, кивнул и сказал:

— Все, Шваб, можешь быть свободен.

Полицейский взял под козырек:

— Слушаюсь, сэр. Мне надо дежурить перед входом?

— Я же ясно выразился — можешь быть свободен! — рявкнул Кремер.

По любезности инспектор попытался превзойти меня, хотя, в отличие от меня, имел право так разговаривать с подчиненными. Шваб снова молодцевато козырнул и испарился.

Кремер с недоумением уставился на красное кожаное кресло. Он всегда располагался в нем, но сейчас его место заняла коробка. Чтобы избавить его от мучений, я придвинул одно из желтых кресел, и инспектор устроился в нем. Избавившись от шляпы, он воззрился на Вулфа:

— Ну, что это за штучки?

Вулф наклонил голову на одну шестую дюйма.

— Я вполне допускаю, что тревога может оказаться ложной, хотя вероятность этого крайне невелика. Никаких подробностей от меня не ждите до тех пор, пока мы не увидим, что находится внутри коробки.

— Совсем никаких? Когда ее доставили?

— За минуту до того, как я позвонил вам.

— Кто ее доставил?

— Посыльный. Прежде я его не видел.

— А с какой стати вы решили, что там бомба?

— В результате логического умозаключения. Объясню вам только после того, как…

Концовку фразы я не дослушал, потому что в дверь вновь позвонили и я отправился открывать. На сей раз к нам пожаловали двое взрывотехников, один высокий, второй совсем маленький. Они тоже были в полицейских мундирах, но от простых патрульных отличались выражением глаз. Отворив дверь, чтобы впустить их, я заметил третьего их коллегу, стоявшего возле небольшого автобуса с тонированными стеклами.

— Спецкоманда? — осведомился я.

— Именно, — ответил коротышка.

Я препроводил их в кабинет. Кремер, успевший уже подняться, кивнул им в ответ на приветствие, указал на коробку и сказал:

— Возможно, в коробке кукуруза. Самые обыкновенные початки, которые мы употребляем в пищу. Либо нечто совсем иное. Это предположение высказал Ниро Вулф. Он также полагает, что, пока коробку не вскрыли, нам ничего не грозит, однако тут я целиком и полностью полагаюсь на вас. Вы в таких делах собаку съели. Позвоните мне сюда, как только разберетесь. Сколько вам нужно времени?

— В зависимости от того, как сложится, инспектор. Возможно, час, возможно, десять, а то и целая вечность.

— Надеюсь, что не последнее. Значит, договорились: как только вскроете коробку, тут же звоните сюда.

— Да, сэр.

Длинный взрывотехник сложился почти вдвое, приложил ухо к коробке и прислушался. По прошествии минуты он поднял голову и помотал головой из стороны в сторону:

— Ничего не слышно.

Затем обхватил коробку обеими руками, приподнял и потащил в прихожую. Я бросил ему вслед:

— А посыльный держал ее за бечевку!

Но он пропустил мои слова мимо ушей.

Мы гуськом потрусили к двери, впереди вышагивал длинный с коробкой, за ним семенил коротышка, а я замыкал шествие. Выйдя на крыльцо, я удостоверился, что коробка благополучно погружена в автобус, после чего вернулся в кабинет.

Кремер уже занял освободившееся красное кожаное кресло и теперь сидел, внимательно слушая Вулфа.

— Что ж, раз вы так настаиваете, пусть будет по-вашему, — промолвил Вулф. — Мое предположение о том, что в коробке может находиться взрывчатка, основано прежде всего на том, что доставил ее незнакомый посыльный. Мои имя и адрес были написаны на коробке как обычно, тем не менее подобная мелочь насторожила меня. В Нью-Йорке немало людей, которые точат на меня зуб, и с моей стороны было бы не только крайне легкомысленно, но и опрометчиво не учитывать…

— Господи, какой же вы мастер втирать очки!

Вулф покачал головой и продолжил:

— Хорошо, мистер Кремер, продолжим этот разговор после того, как выяснится, что находится в коробке.

Он раскрыл свою книгу на заложенной странице и повернул настольную лампу, чтобы было удобнее читать.

Кремер заметно растерялся, похоже, он не ожидал такого поворота событий. Он перевел взгляд на меня и даже раскрыл рот, намереваясь что-то сказать, но осекся. Он не мог просто встать и уехать, поскольку сам попросил взрывотехников из спецкоманды позвонить ему сюда. С другой стороны, инспектору полиции не пристало сидеть сложа руки. Кремер вытащил из кармана сигару, посмотрел на нее, со вздохом вернул в карман, потом встал, подошел ко мне и процедил:

— Я должен кое-кому позвонить.

Иными словами, он решил согнать меня с рабочего места, чтобы пустить нам пыль в глаза и создать видимость некоей деятельности. Пришлось встать и уступить ему стул. Инспектор битых полчаса названивал разным людям, причем какой-либо срочности или важности ни в одном из разговоров не было ни на йоту. Исчерпав запасы изобретательности, Кремер встал с моего стула и подошел к огромному глобусу, очевидно, для того, чтобы освежить в памяти свои познания по географии. Выгадал еще десять минут. Потом переключил внимание на книжные полки.

Я возвратился на свое привычное место и теперь сидел, откинувшись на спинку сгула, вытянув перед собой ноги и сцепив пальцы рук на затылке. Меня разбирало любопытство, какие книги заинтересуют Кремера. После того как мне стало известно, кто убил Кена Фабера, я стал придавать особое значение подобным пустякам.

Больше всех внимание Кремера привлек «Грядущий гнев» Брюса Кеттона. Инспектор продолжал просматривать эту книгу, когда зазвонил телефон. Я повернулся, чтобы снять трубку, но Кремер меня опередил. Я не стал с ним препираться и лишь снисходительно ухмыльнулся, заметив уголком глаза, что Вулф протянул руку к параллельному аппарату. Он предпочитал услышать новости из первоисточника.

Разговор оказался скоротечным. Кремер не произнес и двух десятков слов. Затем положил трубку и возвратился к красному кожаному креслу.

— Ваша взяла, — проворчал он. — Открой вы эту коробку сами, от вас бы мокрого места не осталось! Только вы вовсе не предполагали, что там может находиться, — вы это знали наверняка. Откуда? Выкладывайте все начистоту!

Вулф сидел, плотно стиснув губы и шумно втягивая воздух ноздрями.

— Пострадал бы не только я, — сказал он. — С таким же успехом погибнуть мог Арчи, или Фриц, или даже оба они вместе. Да и мой дом мог обрушиться. Сообразив, что такое может случиться, я тут же поспешил вниз. Еле успел. Подумать только, еще каких-то две-три минуты, и… Пф! Какой негодяй.

Вулф приумолк. Кремер сверлил его взглядом.

— Ну, ладно, — вздохнув, продолжил Вулф. — Вчера вечером, в начале одиннадцатого, я принял решение, как действовать дальше, и вызвал сюда Сола Пензера. Когда он приехал…

— Кто подложил в коробку бомбу? — перебил его Кремер.

Вулф поморщился:

— Потерпите, я ничего от вас не утаю. По моей просьбе Сол напечатал одну бумагу, после чего я договорился, что сегодня утром он съездит на ферму Дункана Маклеода и вручит ее хозяину. — Он посмотрел на меня. — Арчи! Твою копию!

Я вытащил документ из кармана и передал инспектору. Кремер возвращать мне листок не стал, но моя память запечатлела текст дословно:

«МЕМОРАНДУМ

НИРО ВУЛФА

ДУНКАНУ МАКЛЕОДУ

Предлагаю вам подготовить убедительные ответы на следующие вопросы, которые вам, возможно, зададут:

1. Когда Кеннет Фабер известил вас о том, что ваша дочь ждет от него ребенка?

2. Куда вы уехали во вторник с фермы около двух часов дня и откуда вернулись около семи вечера, опоздав к вечерней дойке?

3. Где вы нашли отрезок металлической трубы? Не на своем ли участке?

4. Известно ли вам, что ваша дочь видела, как во вторник вечером вы поспешно выбегали с задворков ресторана «Рустерман»? А вы сами ее заметили?

5. Верно ли, что в понедельник вечером вам позвонили из конторы, в которой вы заказали бульдозер, и сказали, что смогут прислать бульдозер не во вторник, а в среду?

Вам могут задать также великое множество других вопросов. Эти — всего лишь пример. Если за дознание возьмется опытный специалист, то вы окажетесь в крайне незавидном положении, поэтому лучше быть готовым к этому заранее».

Кремер поднял голову и свирепо уставился на Вулфа.

— Иными словами, вчера вечером вы уже знали, что Фабера убил Маклеод? — прорычал он.

— «Знал» — это слишком сильно сказано. Правильнее так: я пришел к логически обоснованному умозаключению.

— Но вы знали, что во вторник вечером Маклеода на ферме не было! — не унимался Кремер. — И знали, что Сьюзен видела его возле ресторана. Я уж не говорю о том, что вы…

— Повторяю, инспектор, это было только логически обоснованное умозаключение. — Вулф повернул руку ладонью кверху и продолжил: — Не далее как вчерашним утром, мистер Кремер, вы сидели в этом же кресле и читали документ, подписанный Гудвином и мной. Когда вы его прочитали, вам стало известно то же, что и мне, причем больше с тех пор я ничего нового не узнал. Совокупность фактов, имевшихся в моем распоряжении, позволила мне прийти к логически обоснованному выводу, что Фабера убил Маклеод. Вам это оказалось не под силу. Вам нужны подробности?

— Да, — буркнул Кремер. Его и без того красноватая физиономия еще больше побагровела.

— Во-первых, кукуруза. Думаю, Маклеод тоже поведал вам, что препоручил срезать початки мистеру Фаберу, поскольку сам был вынужден заниматься расчисткой участка — выкорчевывать старые пни, взрывать динамитом валуны и так далее?

— Да.

— Так вот, это уже вызвало у меня недоверие. Маклеод дорожит моими заказами и при этом отлично знает, насколько высокие требования я предъявляю к качеству початков. В «Рустермане» критерии тоже строгие. На оплату его труда мы не скупимся, так что продажа молодых початков приносит Маклеоду неплохой барыш. Он прекрасно знал, что молодой человек не справится со столь непростым заданием. А раз так, то лишь очень веская причина — и, конечно, не расчистка участка — могла вынудить его отважиться на такой риск и, возможно, потерять выгодных клиентов. Во-вторых, отрезок трубы, послуживший орудием преступления. Именно он побудил меня пригласить сюда господ Хийдта, Маслоу и Джея, чтобы познакомиться с ними. Если…

— Когда они приезжали?

— В среду вечером. По просьбе мисс Маклеод. Если пойти на убийство может, при определенном стечении обстоятельств, почти любой человек, то мало кто способен выбрать в качестве орудия преступления тяжеленную и громоздкую трубу, которую вдобавок еще нужно пронести по улицам. После знакомства с этой троицей я убедился, что ни один из них на такой подвиг не способен. Иное дело — деревенский житель, которому не привыкать к тяжелому физическому труду и примитивным орудиям.

Кремер чуть не поперхнулся.

— И вы пришли к своему хваленому умозаключению на основании лишь этих фактов?!

— Нет. Но они подтверждают мои выводы. Следующее подтверждение я получил от мисс Маклеод. Вы помните этот документ. Я постараюсь процитировать по памяти. Итак, я сказал ей примерно следующее: «Вы хорошо знаете этих мужчин, их характер, темперамент, образ мышления. Если допустить, что один из них, взбешенный выходкой Фабера, подкараулил его на задворках ресторана и убил, то — который? Причем с большой долей вероятности можно утверждать, что убийство было спланировано заранее, а не стало следствием случайной ссоры. Как по-вашему, кто бы это мог быть?» Как вы считаете, что она мне сказала в ответ?

— Что никто из них его не убивал, — догадался Кремер.

— Совершенно верно. Это ведь тоже о чем-то говорит, не так ли? Разумеется, в отличие от вас я общался с мисс Маклеод лично, и тут у меня перед вами фора.

— Да, наверно, — процедил Кремер. — И, судя по всему, ее не захлестывали эмоции, которые обычно обуревают людей, когда им сообщают, что их близкий друг совершил тяжкое преступление. И шока у нее не было. Похоже, что мисс Маклеод просто констатировала очевидный факт. Скорее всего, она просто знала, что никто из ее приятелей не причастен к смерти Фабера.

— Вы попали в точку, инспектор, — сказал Вулф. — Именно к такому же выводу пришел и я. Тем более что имел возможность наблюдать за ней воочию. Очевидно, что лишь одно могло внушить ей подобную убежденность в невиновности всех этих людей: она точно знала, кто совершил убийство. Вы тоже сделали такое умозаключение?

— Да, — кивнул Кремер.

— Тогда что вам помешало сделать следующее? Если мисс Маклеод не убивала Фабера, но знала, кто убийца, и он не из числа троих ее приятелей, то разве вывод не напрашивается?

Кремер насупился.

— Вот вы сейчас безапелляционно заявили, что мисс Маклеод не убивала Фабера. А почему вы так уверены, что это невозможно?

Уголки губ Вулфа едва заметно дрогнули.

— Мистер Кремер, мы уже не раз обсуждали с вами ваш главный недостаток — вы превратно истолковываете различие между возможным и невозможным. Например, вы категорически настаиваете на невозможности нахождения одного человека одновременно в двух разных местах, в то время как любой мало-мальски опытный злоумышленник в два счета опровергнет этот тезис. Неужели вы способны предположить, чтобы такая молодая и привлекательная дама, как мисс Маклеод, могла незаметно пронести громоздкий отрезок трубы, который где-то заранее подыскала для того, чтобы некоторое время спустя использовать в качестве орудия убийства? Вздор! Верх нелепости!

Вулф даже махнул рукой, словно отгоняя от себя столь глупую мысль.

— Разумеется, все это могло расцениваться как досужие домыслы, если бы не сегодняшний случай: прислав мне коробку, начиненную взрывчаткой, этот мерзавец позволил расставить все точки над i. Он сам вооружил нас недостающими фактами. Ввиду того, что мисс Маклеод знала, кто убил Фабера, но отказалась назвать его имя, а троих ее ухажеров можно было смело отмести, остался единственный вариант: ее отец. Уверенность, с которой мисс Маклеод заявила, что ее знакомые не убивали, не оставляла сомнений: она застала отца на месте преступления. Думаю, что сам он ее не видел, в противном случае… Впрочем, это уже не столь важно. Больше я ничем…

Вулф осекся, потому что Кремер встал и решительно двинулся к моему столу. Сняв трубку телефонного аппарата, он набрал нужный номер.

— Это Ирвинг? Говорит инспектор Кремер. Соедини меня с сержантом Стеббинсом. — Затем, пару секунд спустя, продолжил: — Пэрли, свяжись с Кэрмелом из конторы шерифа. Нужно арестовать Дункана Маклеода, причем срочно, не мешкая. Да, я имею в виду отца Сьюзен Маклеод. Отправь к Кэрмелу двух наших людей, чтобы они помогли ему при аресте. И предупреди его, чтобы не лез на рожон — Маклеод подозревается в убийстве, он может быть опасен… Нет, с этим можно повременить. Я скоро сам приеду и разберусь со всем. — Положив трубку, он повернулся к Вулфу и проревел: — Так вы еще два дня назад обо всем знали? Со среды!

Вулф кивнул.

— Со вчерашнего утра все факты были уже вам известны, — ответил он, — но истолковали мы их с вами по-разному. Прошу вас, сядьте. Сами знаете, я предпочитаю, чтобы наши глаза находились на одном уровне. Спасибо. Да, вы правы, имя убийцы я мог назвать уже в среду днем, после ухода мисс Маклеод, однако на всякий случай в тот же вечер я пригласил к себе домой троих ее ухажеров. Я просто хотел лишний раз убедиться, что ни один из них не скрывает важных для нас сведений. Оказалось, что скрывать им особо нечего. — Чуть помолчав, он продолжил: — Вчера утром, когда вы пришли к нам с этим возмутительным ордером, а я вручил вам подписанный нами меморандум, я преследовал две цели. Во-первых, разумеется, я не мог допустить, чтобы мистера Гудвина поместили в узилище, а во-вторых, хотел поделиться с вами известными мне фактами. Делиться соображениями по поводу их толкования я не был обязан. Тем не менее в течение всего вчерашнего дня я ждал известия об аресте мистера Маклеода, но мои ожидания оказались тщетными.

— И тогда вы решили поделиться своими соображениями по поводу толкования фактов с ним? — ядовито подсказал Кремер. — Поскольку я на роль слушателя не подошел.

— Хорошо сказано, — похвалил Ниро Вулф. — Нет, мистер Кремер, дело вовсе не в том. Поделившись с вами всеми известными мне фактами, я тем самым не просто исполнил свой гражданский долг, но сделал то, что обязан делать любой лицензированный частный сыщик. Однако возлагать на себя роль Немезиды я не обязан ни в юридическом, ни в моральном смысле. Логично было предположить, что Кеннет Фабер мог сказать Маклеоду, будто приходится отцом ребенку, которого ожидает его дочь, следовательно, у мистера Маклеода был серьезный повод покарать его. Не забывайте, что Фабер также оклеветал мисс Маклеод в глазах ее друзей. Согласитесь, такая гипотеза более чем вероятна. — Вулф на мгновение приумолк, затем продолжил: — Ввиду того, что я поделился с вами всеми фактами, которыми располагал, я счел себя вправе предупредить мистера Маклеода, что теперь вы его неминуемо разоблачите. И я предупредил его. В качестве посредника я использовал мистера Пензера, так как мистер Гудвин для этой цели не подходил. Он не знал о том логическом умозаключении, к которому я пришел, в противном случае наверняка стал бы препираться со мной по поводу стратегии наших дальнейших действий. В нем то и дело просыпается рыцарь, к тому же не чуждый сентиментальности. Вдобавок он на редкость неуступчив.

Кремер фыркнул:

— Мягко говоря! Да он упрям как осел! — Инспектор махнул рукой: — Ну да ладно. Итак, вы намеренно предупредили убийцу. Якобы для того, чтобы посоветовать ему подготовиться к ответам на каверзные вопросы. Чушь собачья! Вы предположили, что он даст деру.

Вулф поморщился — он терпеть не мог подобных выражений. Впрочем, замечания делать не стал.

— Нет, — сказал он. — Предвосхитить его дальнейших действий я не мог. Даже попытайся я это сделать, то вряд ли пришел бы к заключению, что мистер Маклеод попытается скрыться. Он не способен бросить ферму — слишком уж она ему дорога, к тому же его дочери грозил суровый приговор. Признаюсь по совести, инспектор, я вовсе не ломал голову над этой проблемой, однако в глубине подсознания мысли, очевидно, роились не зря, поскольку после обеда, когда я пересаживал орхидеи в оранжерее, меня вдруг осенило. Все обрывки — рассказ Сола Пензера о том, с каким непроницаемым лицом Маклеод читал мое послание, непомерная гордыня человека, почитающего себя праведником, динамитные шашки для расчистки участка, початки, коробка — внезапно сложились в одно целое. В итоге я покинул орхидеи и бросился к лифту. Коробку доставили через считаные мгновения.

— Вам повезло, — признал Кремер. — Вам вообще дьявольски везет. Кстати, имей в виду — завтра утром тебя вызовут для дачи показаний в контору окружного прокурора. — Последнюю фразу Кремер явно адресовал уже мне и сочно присовокупил: — Так что не вздумай задать стрекача. — После чего вновь обратился к Вулфу: — А что бы вы сделали, если бы спецкоманда вдруг обнаружила, что коробка заполнена одной кукурузой? Думаете, что и тогда сумели бы обвести меня вокруг пальца?

— Мне бы ничего другого не оставалось.

— Дьявольщина! И вы еще рассуждаете о чьей-то непомерной гордыне! — Кремер покачал головой. — Да, с коробкой вам повезло. Кстати, на вашем месте любой другой человек, побывавший на волосок от смерти, упал бы на колени и вознес хвалу господу. Вы же, конечно, вознесете хвалу себе! Безусловно, вам непросто встать на колени, однако…

Зазвонил телефон.

Я обернулся, поднес трубку к уху и услышал до боли знакомый голос, который попросил позвать к телефону инспектора Кремера. Я протянул инспектору трубку, присовокупив:

— Пэрли Стеббинс.

Разговор оказался предельно лаконичным. Кремер произнес полдюжины слов и пару раз чертыхнулся. Водрузив трубку на рычажки, он повернулся, схватил свою шляпу и поспешно зашагал к прихожей, однако в проеме двери приостановился.

— Могу вам кое-что сообщить, — сказал он. — Надеюсь, от этого известия ваш аппетит за ужином улучшится, несмотря на отсутствие кукурузы. Примерно час назад Дункан Маклеод лег на динамитную шашку, после чего она взорвалась. Все, что от него осталось, это голова и несколько фрагментов туловища и конечностей. Мои люди хотят знать, что это было: несчастный случай или самоубийство. Может быть, вы поделитесь с ними соображениями о том, как истолковать имеющиеся факты?

Не дожидаясь ответа, он повернулся и вышел.

ГЛАВА 7

На прошлой неделе Лили Роуэн закатила званую вечеринку в своем шикарном пентхаусе на крыше небоскреба. Обычно больше шести человек она к ужину не приглашает, так что вместе с нами у нее собираются четыре пары. Но на сей раз в меню развлечений значились танцы, поэтому после кофе нагрянула еще дюжина гостей. Трио музыкантов устроилось в алькове и с места в карьер принялось наяривать популярные мелодии.

Покружившись с Лили, я станцевал еще с двумя-тремя другими дамами, после чего приблизился к Сью Маклеод и жестом пригласил на танец ее. Она подняла на меня глаза.

— Сомневаюсь, чтобы ты и вправду хотел со мной станцевать. Может, лучше воздухом подышим?

Я напомнил, что снаружи довольно свежо, Сью спорить не стала. Я сопроводил ее в прихожую и помог отыскать меховую пелерину, шелковистую и пушистую. Мне даже пришло в голову, что пелерина, возможно, ей не принадлежит, — многие фирмы готовы бесплатно одевать манекенщиц с ног до головы. Потом мы вернулись в гостиную, пересекли ее и выбрались на террасу. Там дул пронизывающий ветер, от которого мы поспешили укрыться за одной из объемистых бочек с пальмой или каким-то иным вечнозеленым растением.

Первой заговорила Сью:

— Зачем ты сказал Лили, что я тебя ненавижу? Это ведь неправда!

— Ничего подобного я не говорил, она просто неверно истолковала мои слова, либо ты ее не так поняла. Она намекнула, что неплохо бы мне пригласить тебя на танец, а я честно рассказал, как ты отшила меня месяц назад, когда я сделал тебе аналогичное предложение.

— Да, помню… — Сью погладила меня по руке. — Ты должен понять, Арчи, насколько тяжело мне тогда было. И черт меня дернул попросить отца взять Кена на работу! Это целиком моя вина, и оправданий мне нет. С другой стороны, не пошли ты ему эту бумагу… Словом, не дай ты ему понять, что обо всем знаешь…

— Послал не я, а мистер Вулф. Впрочем, это не имеет значения, потому что на его месте я поступил бы точно так же. Понимаю, Маклеод приходился тебе отцом и его смерть стала для тебя ударом. Но для меня он навсегда останется человеком, который подложил нам адскую машину, поэтому рвать на себе волосы и посыпать голову пеплом я не собираюсь!

— Разумеется, — вздохнула Сью. — Ты прав, и я тебя вовсе не упрекаю… Только без конца убеждаю себя, что надо выкинуть этот кошмар из головы, но это мне пока плохо удается.

Я промолчал. Она поежилась, потом снова заговорила:

— Знай, Арчи, я не питаю к тебе ненависти. И ты вовсе не обязан танцевать со мной. Помнишь, я говорила тебе, что не собираюсь идти под венец до тех пор, пока не устроюсь на работу и не захочу завести ребенка? Ты, по-моему, тоже не слишком рвешься связывать себя брачными узами. А если и надумаешь жениться, то на Лили… — Сью всхлипнула. — Не стой же столбом и не смотри, как я превращаюсь в сосульку!

Я рассмеялся и нежно облобызал ее в обе щеки.

В конце концов, невежливо оставлять без внимания девушку, пусть даже танцует она прескверно, тем более что ее жалобы на холод вполне обоснованны.

УДК 82(1-87)

ББК 84(7США)

С 11


REX STOUT

DOOR TO DEATH

Copyright © 1950 by Rex Stout

EASTER PARADE

Copyright © 1958 by Rex Stout

MURDER IS CORNY

Copyright © 1964 by Rex Stout


Оформление А. Саукова

Серия основана в 2005 году

Иллюстрация на обложке А. Межевича


Стаут Р.

С 11 Дверь к смерти: Детективные повести / Рекс Стаут; [пер. с англ.]. — М.: Эксмо, 2008. — 320 с. — (Весь Стаут).

ISBN 978-5-699-27727-8


Гений частного сыска Ниро Вулф и его незаменимый помощник Арчи Гудвин вновь в центре событий.

Пытаясь переманить к себе на службу известного цветовода, Вулф обнаруживает у него в оранжерее труп девушки… Отправившись с фотоаппаратом на пасхальный парад, Арчи Гудвин случайно делает снимок, запечатлевший момент убийства… Знакомая Гудвина просит его помочь ей с алиби — и в результате Арчи обвиняют в убийстве первой степени…

Чтобы расследовать все эти загадочные случаи, знаменитому сыщику вновь придется задействовать свой уникальный талант и непревзойденную проницательность.


УДК 82(1-87) ББК 84(7США)


© Перевод. Б. Акинов, А. Санин, 2008

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2008

ISBN 978-5-699-27727-8


Литературно-художественное издание

Рекс Стаут ДВЕРЬ К СМЕРТИ


Ответственный редактор В. Мельник

Редактор Н. Скибина

Художественный редактор А. Сауков

Технический редактор Н. Носова

Компьютерная верстка И. Ковалева

Корректор Е Сахарова


ООО «Издательство «Эксмо»

127299, Москва, ул. Клары Цеткин, д. 18/5. Тел. 411-68-86, 956-39-21. Home page: www.eksmo.ru E-mail: info@eksmo.ru

Подписано в печать 28.03.2008.

Формат 70x1001/32. Гарнитура «Таймс». Печать офсетная.

Бумага тип. Усл. печ. л. 13,0.

Тираж 13 000 экз. Заказ № 7821.


Отпечатано с предоставленных диапозитивов в ОАО «Тульская типография». 300600, г. Тула, пр. Ленина, 109.


Оглавление

  • ГЛАВА 1
  • ГЛАВА 2
  • ГЛАВА 3
  • ГЛАВА 4
  • ГЛАВА 5
  • ГЛАВА 6
  • ГЛАВА 7