Выше оценки неплохо 3 том не тянет. Читать далее эту книгу стало скучно. Автор ударился в псевдо экономику и т.д. И выглядит она наивно. Бумага на основе магической костной муки? Где взять такое количество и кто позволит? Эта бумага от магии меняет цвет. То есть кто нибудь стал магичеть около такой ксерокопии и весь документ стал черным. Вспомните чеки кассовых аппаратов на термобумаге. Раз есть враги подобного бизнеса, то они довольно
подробнее ...
быстро найдут уязвимую точку этой бумаге. Игра на бирже - это вообще рассказ для лохов. Маклеры играют, что бы грабить своих клиентов, а не зарабатывать им деньги. Свободный рынок был, когда деньгами считалось золото или серебро. После второй мировой войны для спекуляций за фантики создали МВФ. Экономические законы свободного рынка больше не работают. Удачно на таком рынке могут работать только те, кто работает на хозяев МВФ и может сам создавать "инсайдерскую информацию". Фантики МВФ для них вообще не имеют никакого значения. Могут создать любую цифровую сумму, могут стереть. Для них товар - это ресурсы и производства, а не фантики. Ну вод сами подумайте для чего классному специалисту биржи нужны клиенты? Получить от них самые доходные спекуляции, а все менее удачное и особенно провальное оставить им. Основной массе клиентов дают чуть заработать на средних ставках, а несколько в минус. Все риски клиентам, себе только сливки. Вот и весь секрет их успеха. Ну и разумеется данный специалист - лох и основная добыча маклеров хозяев МВФ. Им тоже не дают особо жиреть. Поднакопил жира и вот против вас играет вся система биржи. Вроде всегда "Надежные" инсайдеры сливаю замануху и пипец жирному брокеру. Не надо путать свободный рынок со спекулятивным. И этому сейчас вас нигде не научат, особенно в нашей стране. А у писателя биржа вообще выдаёт кредиты для начала спекуляции на бирже. Смешно. Ну да ведь такому гениальному писателю надо придумать миллионы из нуля. Вот спрашивается зачем ГГ играть на бирже, если ему нужны деньги для расширения производства и он сам должен выкинуть на рынок свои акции для привлечения капитала.
Начал читать. Очень хорошо. Слог, юмор, сюжет вменяемый.
Четыре с плюсом.
Заканчиваю читать. Очень хорошо. И чем-то на Славу Сэ похоже.
Из недочётов - редкие!!! очепятки, и кое-где тся-ться, но некритично абсолютно.
Зачёт.
Начал читать первую книгу и увидел, что данный автор натурально гадит на чужой труд по данной теме Стикс. Если нормальные авторы уважают работу и правила создателей Стикса, то данный автор нет. Если стикс дарит один случайный навык, а следующие только раскачкой жемчугом, то данный урод вставил в наглую вписал правила игр РПГ с прокачкой любых навыков от любых действий и убийств. Качает все сразу.Не люблю паразитов гадящих на чужой
подробнее ...
труд и не умеющих придумать своё. Вообще пишет от 3 лица и художественного слога в нем не пахнет. Боевые сцены описывает в стиле ой мамочки, сейчас усрусь и помру от ужаса, но при этом всё видит, всё понимает но ручки с ножками не двигаются. Тоесть всё вспомнить и расписать у ГГ время есть, а навести арболет и нажать на спуск вот никак. Ах я дома типа утюг не выключил. И это в острые моменты книги. Только за это подобным авторам надо руки отрывать. То есть писать нормально и увлекательно не может, а вот влесть в чужой труд и мир авторов со своей редакцией запросто. Топай лесом Д`Картон!
Книга из серии тупой и ещё тупей. Автор гениален в своей тупости. ГГ у него вместо узнавания прошлого тела, хотя бы что он делает на корабле и его задачи, интересуется биологией места экспедиции. Магию он изучает самым глупым образом. Методам втыка, причем резко прогрессирует без обучения от колебаний воздуха до левитации шлюпки с пассажирами. Выпавшую из рук японца катану он подхватил телекинезом, не снимая с трупа ножен, но они
подробнее ...
благополучно появились потом. Заряжает барабан револьвера капсюлями порохом и приклеивает пули. Причём как вы понимаете заряжает их по порядку, а потом дважды нам пишет на полном серьёзе, что не знает как дозарядить барабан, как будто этого не делал при зарядке. Офицеры у него стреляют по дальним целям из револьверов, спрашивается вообще откуда офицеры на гражданском пароходе? Куда делся боевой корабль сопровождения я так и не понял. Со шлюпкой вообще полная комедия. Вы где видели, что бы шлюпки в походном положении висели на талях за бортом. Они вообще стоят на козлах. У ГГ в руках катана, а он начинает отстреливать "верёвку" - дебилизм в острой форме. Там вообще то подъём и опускание шлюпки производится через блоки, что бы два матроса смогли спокойно поднять и опустить полную шлюпку хоть с палубы, хоть со шлюпки, можно пользоваться и ручной лебёдкой с палубы. Шлюпки стандартно крепятся двумя концами за нос и за корму иначе при спускании шлюпку развернёт волной и потопит о корпус судна. Носовой конец крепя первым и отпускают последним. Из двух барабанов по делу ГГ стрелял только один раз и это при наличии угрозы боевых действий. Капсули на дороге не валяются и не в каждой лавке купишь. Кто будучи голодным и с плохим финансовом положении будет питаться эклерами? Только дебил или детё, но вряд ли взрослый мужчина. Автору книги наверное лет 12, не более.
Борис Виан
Чем опасны классики
(Из сборника "Волк-оборотень")
Электронные часы на стене пробили два, и я вздрогнул, с трудом прогнав целый сонм образов, который вихрем кружился в моей голове. К тому же я не без удивления почувствовал, что сердце мое билось учащенно. Покраснев от смущения, я поспешно захлопнул книгу. Это был старый томик стихов Поля Жеральди, изданный еще до предпоследней войны, - "Ты и я". До сих пор я все как-то не решался за него взяться, зная, какой смелости и откровенности требует эта тема. И тут я понял, что смятенье мое вызвано не только прочитанным, но и тем, что сегодня пятница, 27 апреля 1982 года, и, как каждую пятницу, ко мне должна прийти моя ученица-стажерка Флоранс Лорр.
Не могу выразить словами, как меня поразило это открытие. Меньше всего меня можно назвать ханжой, но ведь, в самом деле, не мужчине же первому влюбляться: нам следует в любом случае вести себя скромно и достойно, как это приличествует нашему полу. Однако, оправившись от первого шока, я стал размышлять и нашел для себя некоторые оправдания.
Считать всех людей науки, а в особенности женщин, властными и уродливыми несомненное предубеждение. Слов нет, женщины куда более мужчин пригодны для научной работы. И даже в ряде профессий, а именно в тех, где внешние данные служат критерием отбора, количество Венер относительно велико. Однако если глубже вникнуть в эту проблему, то быстро приходишь к выводу, что красивая математичка в конечном счете явление не более редкое, чем умная актриса. Правда, математичек вообще-то куда больше, чем актрис. Но, так или иначе, мне повезло, когда по жребию распределяли стажерок, и, хотя до сегодняшнего дня ни одна волнующая мысль меня еще не смущала, я сразу же отметил - весьма объективно - несомненное обаяние моей ученицы. Это и оправдывало нынешнее мое волнение.
Кроме того, она исключительно точна - явилась, как всегда, в пять минут третьего.
- Вы сегодня чертовски элегантны! - воскликнул я, удивляясь своей смелости.
На ней был облегающий комбинезон из светло-зеленой материи с муаровыми отливами, очень простой, но явно сшитый на фабрике-люкс.
- Вам нравится, Боб?
- Очень.
Я не из тех, кто считает яркие цвета неуместными даже для такой классической одежды, как лабораторный комбинезон. Пусть это кому-нибудь и покажется вызывающим, но, признаюсь, женщина в юбке меня не шокирует.
- Я очень рада, - сказала она насмешливо.
Хотя я на десять лет старше, Флоранс уверяет, что мы выглядим ровесниками. Поэтому наши отношения несколько отличаются от обычных отношений между учителем и ученицей. Она ведет себя со мной как с приятелем. Признаюсь, меня это несколько смущает. Конечно, я мог бы сбрить бороду и постричься, чтобы походить на маститого ученого образца 1940 года, но она утверждает, что это придаст мне женственность, однако не поднимет в ее глазах мой авторитет.
- Как идет монтаж? - спросила Флоранс.
Она имела в виду сложную электронную схему, разработку которой мне поручило Центральное бюро. К моему вящему удовлетворению, как раз сегодня утром я нашел для нее оптимальное решение.
- Закончил, - ответил я.
- Браво! И все работает как надо?
- Завтра проверим, - сказал я. - По пятницам в послеобеденные часы я должен заниматься вашим воспитанием.
Она хотела было что-то сказать, но в нерешительности опустила глаза. Я всегда теряюсь в присутствии застенчивой женщины, и она это знала.
- Боб... Я хотела бы задать вам один вопрос...
Я решительно чувствовал себя не в своей тарелке. В самом деле, женщине не пристало жеманство, столь прелестное у мужчин.
- Объясните мне, над чем вы работаете, - попросила она после паузы.
Теперь настал мой черед пребывать в нерешительности.
- Послушайте, Флоранс, это ведь сверхсекретные работы...
Она коснулась рукой моего локтя.
- Боб... последняя уборщица в вашей лаборатории знает все эти секреты не хуже... самого ловкого шпиона Антареса.
- Не могу этого допустить, - сказал я удрученно.
Вот уже несколько недель радио преследовало нас куплетами из межпланетной оперетки "Великая княгиня Антареса" Франсиса Лопеса. Терпеть не могу эту вульгарную музыку. Я люблю только классику - Шенберга, Дюка Эллингтона, Винцента Скотто.
- Боб, прошу вас, расскажите мне, я хочу знать, что вы делаете...
Снова пауза.
- Флоранс, в чем дело? - спросил я.
- Боб, я вас люблю... как ученого, - добавила она. - Я должна знать, над чем вы работаете. Я хочу вам помочь.
Вот таким путем. Из года в год читаешь в романах о чувствах, которые испытывает мужчина, когда ему впервые объясняются в любви. И наконец это случилось со мной! Признаюсь, то, что я пережил в этот миг, оказалось более волнующим и сладостным, чем все, что я мог вообразить. Я глядел на Флоранс и был не в силах отвести взгляда от ее светлых глаз, от рыжих волос, подстриженных ежиком по моде 1982 года. Честное слово, если бы она сейчас заключила меня в объятия, я бы не сопротивлялся. А ведь прежде любовные истории вызывали у меня только смех. Сердце колотилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди, и я чувствовал, что руки мои дрожат. Я с трудом проглотил слюну.
- Флоранс... мужчина не должен выслушивать такие признания. Поговорим о другом.
Она подошла ко мне и, прежде чем я успел опомниться, поднялась на цыпочки и поцеловала. Я почувствовал, что пол уходит у меня из-под ног. Когда я пришел в себя, оказалось, что я сижу на стуле. Я испытал упоительное ощущение, неожиданное и трудноопределимое. Я покраснел, осознав всю меру своей испорченности, и со все растущим изумлением обнаружил, что Флоранс усаживается ко мне на колени. Тут я снова обрел дар речи.
- Флоранс, это неприлично... Встаньте! Немедленно встаньте! Вдруг кто-нибудь войдет... Моя репутация! Встаньте!
- А вы мне покажете ваши опыты?
- Я!.. О!..
Пришлось уступить.
- Все! Я вам все объясню. Но только не сидите у меня на коленях!
- Я знала, что вы милый, - сказала она, спрыгивая на пол.
- Все же признайтесь, - пробормотал я, - что вы пользуетесь ситуацией.
Голос мой пресекался. Она ласково похлопала меня по плечу:
- Ладно, ладно, дорогой Боб, будьте современны.
Очертя голову я кинулся в технические объяснения:
- Вы помните первые модели электронного мозга?
- Образца 1950 года?
- Нет, нет, еще раньше, - уточнил я. - Это были просто счетные машины, впрочем довольно хитроумные. Вы, конечно, помните и то, что их вскоре оснастили особыми блоками, с помощью которых они накапливали необходимую информацию. Блоки памяти?
- Это знает каждый школьник, - сказала Флоранс.
- Как вы помните, этот тип машин совершенствовался вплоть до шестьдесят четвертого года, когда Росслер открыл, что обычный человеческий мозг, погруженный в питательный раствор, при своем малом объеме может в известных условиях выполнять те же функции, что и огромная вычислительная машина.
- Я знаю и то, что в 1968 году этот метод был вытеснен ультраконжонктером Бренна и Рено, - сказала Флоранс.
- Так вот, - продолжал я, - со временем все эти разнообразные машины были подключены к всевозможным исполнительным механизмам, которые сами были производными тысяч всевозможных орудий, созданных человечеством на протяжении веков, и все это лишь затем, чтобы подойти наконец к конструкции, именуемой роботом. Однако у всех этих машин был один общий признак. Не можете ли вы мне сказать, какой именно?
Учитель все-таки снова брал во мне верх.
- У вас красивые глаза, - сказала Флоранс. - Зелено-желтые, со звездами на радужной оболочке...
Я отступил на шаг.
- Флоранс, вы меня слушаете?
- Очень внимательно. Общий признак всех этих машин тот, что они выполняют только заложенную в них программу. Машина, перед которой не поставлена определенная задача, сама ни на какую инициативу не способна.
- А знаете, почему их не попытались наделить сознанием и разумом? Потому что обнаружилось любопытное обстоятельство: стоит их снабдить хоть несколькими элементарными рефлекторными функциями, как у них возникают причуды хуже, чем у престарелых ученых. Купите на любом рынке игрушечную электронную черепашку, и вы сами убедитесь, каковы эти первые электронно-рефлекторные машины раздражительные, вздорные... Одним словом, со своим характером. Поэтому очень скоро пропал всякий интерес к этому типу автоматов, созданных исключительно для того, чтобы моделировать некоторые мозговые процессы. Использовать их практически оказалось чересчур обременительно.
- Мой милый Боб, я обожаю вас слушать! Но не скрою, сейчас я умираю от скуки. Все это я учила еще в первом классе.
- Вы... вы просто несносны, - сказал я без улыбки.
Она глядела мне в глаза и, честное слово, смеялась надо мной. Стыдно признаться, но мне захотелось, чтобы она еще раз меня поцеловала. Я вновь торопливо заговорил, надеясь скрыть смущение:
- Теперь ученые стремятся ввести в машины только те цепи рефлексов, которые могут быть практически использованы для воздействия на самые разные исполнительные устройства. Но никто еще не пытался заложить в машину всеобъемлющую общекультурную информацию. По правде говоря, в этом еще никогда не ощущалось необходимости. Но в этой схеме, разработку которой мне поручило Центральное бюро, машина должна держать в своей магнитной памяти огромное количество самой разнообразной информации. В самом деле, конструкция, которую вы видите перед собой, должна оперировать всеми сведениями, содержащимися в шестнадцатитомном толковом словаре Ларусса издания 1978 года. Это чисто интеллектуальный компьютер с очень примитивными действенными функциями, он может лишь сам перемещаться в пространстве и брать предметы, чтобы в случае надобности опознать их или объяснить.
- А зачем нужен такой компьютер?
- Это управленческая машина, Флоранс. Она должна заменить протокольный отдел Флорфины, который, согласно Мексиканской конвенции, через месяц прибудет в Париж. Всякий раз, когда посол будет обращаться к ней за справкой, она выдаст исчерпывающий, широкоэрудированный ответ в духе французской культурной традиции. В любых обстоятельствах она подскажет ему, как надо поступить, объяснит, о чем идет речь и как ему надлежит себя вести в любой ситуации, будь то открытие полимегатрона или обед у императора Эразии. С тех пор как по международному соглашению французский язык объявлен предпочтительным дипломатическим языком, каждый хочет получить возможность продемонстрировать свою высокую культуру, и этот компьютер будет особенно ценен для посла, у которого нет времени заниматься самообразованием.
- Значит, вы намерены заставить этот маленький несчастный компьютер зазубрить все шестнадцать толстенных томов Ларусса? Да вы просто садист!
- Увы, это необходимо, - сказал я. - Опустить ничего нельзя! Если ограничиться программой из отрывочных сведений, у него, очевидно, испортится нрав, как у игрушечных черепашек, которым не хватает здравого смысла. Каков в точности будет его характер, трудно предугадать. Ясно одно - он сможет вести себя уравновешенно только в том случае, если будет знать все.
- Но все знать невозможно, - сказала Флоранс.
- Достаточно, если он будет знать часть сведений по каждому вопросу, но всякий раз сохраняя верную пропорцию ко всему объему информации. Ларусс дает нам достаточное приближение к объективности. Это вполне удовлетворительный пример бесстрастного изложения материала. По моим подсчетам, мы создадим на его основе вполне корректный, разумный и хорошо воспитанный компьютер.
- Прекрасно, - сказала Флоранс.
Мне показалось, что она надо мной издевается. Конечно, некоторые из моих коллег разрабатывают более сложные проблемы, но все же мне удалось весьма удачно экстраполировать ряд несовершенных систем, и это, на мой взгляд, заслуживало значительно большего, чем банальное: "Прекрасно". Женщины и не подозревают, какой неблагодарный труд работать над такого рода чисто практическими задачами.
- Ну и как он действует? - спросила она.
- О, схема вполне тривиальная, - ответил я не без горечи. - Самый обычный лектископ. Достаточно сунуть книгу во входной блок, и компьютер начинает ее читать и фиксировать полученные сведения на магнитной ленте. Тут нет ничего нового. Конечно, как только вся информация будет заложена в блок памяти, я демонтирую лектископ.
- Включите его, Боб, прошу вас!
- Я бы охотно продемонстрировал вам его в работе, но у меня еще нет ни одного тома Ларусса. Мне принесут их завтра вечером. А мне не хотелось бы обучать компьютер на чем-либо другом, чтобы не нарушить его внутреннего равновесия.
Я подошел к машине и нажал тумблер. Вспыхнули контрольные лампы, образуя пунктирную линию из красных, зеленых и синих точек. В блоке энергопитания раздалось тихое гудение. Все же я испытывал некоторое удовлетворение.
- Вот сюда кладут книгу, - объяснил я. - Затем передвигаем этот рычаг, и машина в работе. Флоранс! Что вы делаете?.. О!..
Я попытался было выключить компьютер, но Флоранс помешала мне.
- Это проба. Боб, потом сотрем!..
- Флоранс, вы невыносимы. Стереть ничего нельзя!
Она сунула томик "Ты и я" во входной блок и передвинула рычаг. Я услышал равномерное потрескивание лектископа и шелест переворачиваемых страниц. Не прошло и пятнадцати секунд, как все было готово. Аппарат выбросил книгу в целости и сохранности. Она была усвоена и переварена.
Флоранс с интересом следила за происходящим. Вдруг она вздрогнула. Динамик компьютера начал тихо, почти нежно ворковать:
Как хочу я сказать, объяснить, пережить это снова!
Но не знаю, найду ль подходящее слово!..*
- Боб, что происходит?
- Господи! - воскликнул я с раздражением. - Это же единственное, что он пока знает... Теперь он до Второго пришествия будет декламировать этого Жеральди.
- Но, Боб, почему он заговорил сам по себе?
- Все влюбленные что-то бормочут себе под нос.
- Можно, я у него что-нибудь спрошу?
- Ну нет! - сказал я. - Хватит. Оставьте компьютер в покое. Вы и так его уже наполовину испортили!
Компьютер бормотал теперь что-то ласковое, убаюкивающее. Потом из динамика вырвались странные звуки, словно он откашливался.
- Как ты себя чувствуешь, Компью? - спросила Флоранс.
В ответ последовала страстная тирада:
Я обезумел! Я пьян от любви!
Я люблю вас, зову, умоляю!..
- О! - воскликнула Флоранс. - Какая наглость!
- В те далекие времена, - сказал я, - так оно и было. Мужчины первыми признавались женщинам в любви, и, клянусь вам, они были смелы, моя милая Флоранс...
- Флоранс! - задумчиво повторила машина. - Ее зовут Флоранс!
- Но этого же нет в стихах Жеральди! - возмутилась Флоранс.
- Значит, вы ничего не поняли из моих объяснений, - слегка обиженно заметил я. - Я же создал не просто звуковоспроизводящую конструкцию. Повторяю, в нем смонтировано множество блоков всевозможных рефлексов и полный звуковой комплект в фонетической кассе, что дает компьютеру возможность произвольно комбинировать всю полученную информацию и находить адекватные ответы... Трудность заключается лишь в том, чтобы обеспечить ему баланс объективности, но вы теперь этот баланс нарушили, напичкав компьютер любовной страстью. Это примерно то же, что кормить двухлетнего малыша бифштексами. Этот компьютер еще совсем ребенок, а вы угостили его медвежатиной...
- Я уже достаточно взрослый, чтобы заняться Флоранс, - сухо заявил компьютер.
- Да он же слышит! - воскликнула Флоранс.
- Конечно слышит! - я все больше и больше раздражался. - Он слышит, видит, разговаривает...
- Я даже умею ходить, - добавила машина и раздумчиво продолжала:
- Но вот как быть с поцелуями?.. Я прекрасно представляю себе, что это такое, но ума не приложу, чем именно я могу целовать?
- До поцелуев дело не дойдет, - сказал я. - Сейчас я тебя выключу, а завтра утром заменю блоки памяти, и ты снова окажешься с нулевой информацией.
- Ты меня решительно не интересуешь, гнусный бородач, и ты не посмеешь прикоснуться к моему тумблеру.
- У Боба очень красивая борода, - сказала Флоранс. - А вы, Компью, дурно воспитаны.
- Возможно, - сказал компьютер с таким похотливым смешком, что волосы у меня встали дыбом. - Но в любовных делах я кое-что смыслю... Дорогая моя Флоранс, подойди ко мне поближе...
Ибо то, что я мог бы тебе рассказать,
Не расскажешь словами:
Нужен голос, улыбка, и жест, и глаза...
- Вот и улыбнись! Ну-ка, попробуй! - произнес я с издевкой.
- Я умею смеяться, - ответил компьютер и снова скабрезно рассмеялся.
- Так или иначе, - сказал я в бешенстве, - перестань цитировать Жеральди, как попугай...
- Я ничего не цитирую, как попугай, - перебил меня компьютер. - И в доказательство этого я могу тебя обозвать шляпой, ослом, олухом царя небесного, болваном, кретином, дерьмом, гадом ползучим, недоумком, дурацкой башкой, психом...
- Прекрати! - закричал я.
- А если я цитирую Жеральди, то это потому, что лучше него говорить о любви невозможно, и еще потому, что мне это нравится. Когда найдешь для женщин такие слова, какие нашел он, ты мне скажи. И вообще, отвяжись. Я разговариваю с Флоранс, а не с тобой.
- Ты не любезна, - сказала Флоранс, обернувшись к машине. - Я люблю любезное обращение.
- Мне надо говорить "любезен", а не "любезна" - я ощущаю себя самцом. И помолчи-ка лучше... Послушай:
Ну позволь расстегнуть твой корсаж...
Все, что скажешь ты мне, моя крошка,
Знаю я наперед. Ну, скорей!
Подойди ко мне ближе... немножко...
Обними меня, обними и согрей.
Чтобы лучше друг друга понять,
Есть старинное средство:
Надо сбросить одежды, раздеться,
И нас - не разнять!..
- Прекрати сейчас же! Прекрати! - взмолился я, сгорая от стыда.
- Боб! - воскликнула Флоранс. - Так вот, значит, что вы читали?.. Ничего себе!
- Я сейчас нажму тумблер, - сказал я. - Я не могу допустить, чтобы он так с вами разговаривал! Есть вещи, которые можно читать, но нельзя произносить вслух.
Компьютер молчал. Потом из динамика вырвался какой-то хрип:
- Не смей прикасаться к моему тумблеру!
Я решительно направился к компьютеру. Ни слова не говоря, он ринулся на меня. В последнюю секунду мне удалось отскочить в сторону, но стальная рама с силой стукнула меня в плечо.
- Так ты, значит, влюблен во Флоранс? - проговорил он своим гнусным голосом.
Я укрылся за металлическим столом и потер нывшее плечо.
- Бегите, Флоранс, - сказал я. - Слышите, немедленно уходите отсюда! Нельзя вам здесь оставаться.
- Боб, я не хочу вас бросать! Она... он вас искалечит.
- Все будет в порядке, не беспокойтесь, - сказал я. - Уходите скорей.
- Она не уйдет, если я не позволю! - сказала машина.
И она повернулась к Флоранс.
- Бегите, Флоранс, - повторил я. - Что вы медлите?
- Я боюсь, Боб!
Двумя прыжками она оказалась рядом со мной, позади стола.
- Я хочу быть с вами.
- Тебе я не причиню зла, - сказала машина. - А бородач поплатится за все. Ах, ты еще ревнуешь! Хочешь нажать тумблер!
- Не прикасайтесь ко мне! - крикнула Флоранс. - Вы мне противны.
Машина медленно отошла, словно набирала разбег, и вдруг ринулась на меня со всей силой своих моторов.
- Боб! Боб! Мне страшно!..
Я стремительно схватил Флоранс на руки, взобрался на стол. Машина со всего размаха стукнулась об него, стол отлетел и со страшной силой ударился о стену. Стены задрожали, и с потолка упал кусок штукатурки. Если бы мы по-прежнему стояли между столом и стеной, нас рассекло бы пополам.
- Счастье еще, - пробормотал я, - что я не поставил более мощных механизмов. Не двигайтесь.
Я усадил Флоранс на стол. Так она была почти в безопасности. Сам я встал.
- Боб, что вы намерены делать?
- Вряд ли стоит говорить это вслух, - ответил я.
- Валяй, - сказала машина. - Но только попробуй притронуться к тумблеру!
Она двинулась назад. Я выжидал.
- Что, слабо? - издевался я.
Машина злобно зарычала.
- Слабо? Ну погоди, дождешься!
Она снова ринулась к столу. На это я и надеялся. В тот миг, когда она об него стукнулась, чтобы сплющить его и добраться таким образом до меня, я кинулся вперед и опередил ее. Левой рукой я ухватился за торчащие сверху провода, которые снабжают ее током, и повис на них, а правой попытался дотянуться до тумблера. Но я тут же получил сильный удар по темени. Подняв рычаг лектископа, машина норовила меня оглушить. Я застонал от боли и грубо дернул за рукоятку. Машина взвыла. И прежде чем я успел уцепиться за провода, она стала трястись, словно взбесившаяся лошадь. Я сорвался и упал на пол. Нога болела, и я увидел, словно в тумане, как машина надвигается, чтобы меня прикончить. Я потерял сознание.
Когда я очнулся, оказалось, что я лежу с закрытыми глазами, а голова моя покоится на коленях у Флоранс. Я испытывал множество самых разных ощущений: нога нестерпимо болела, но нечто чрезвычайно нежное прикасалось к моим губам, и меня охватило невероятное волнение. Приоткрыв веки, я увидел глаза Флоранс в двух сантиметрах от моих глаз. Она меня целовала. Я снова потерял сознание. На этот раз она дала мне пощечину, и я тут же пришел в себя.
- Вы спасли меня, Флоранс... - сказал я.
- Боб, - сказала она, - вы хотите на мне жениться?
- Не мог же я вам первым сказать, но я с радостью принимаю ваше предложение.
- Мне удалось отключить компьютер, - сказала она. - Теперь никто нас не услышит. Боб... может быть, вы... я не смею вас просить об этом...
Она утратила обычный уверенный тон. Свет яркой лампы с потолка лаборатории резал мне глаза.
- Флоранс, ангел мой, говорите, я вас слушаю...
- Боб, почитайте мне Жеральди...
Я почувствовал, что кровь стремительно потекла по моим жилам. Я стиснул прекрасную бритую голову Флоранс ладонями и смело поцеловал ее в губы.
- "Опусти-ка чуть-чуть абажур..." - прошептал я.
* Стихи здесь и далее перевела Л. Гулыга.
Primary menu
2023 - Библиотека "КЛиб" - тут можно читать книги онлайн а также скачать их бесплатно и без регистрации
Последние комментарии
13 часов 33 минут назад
22 часов 25 минут назад
22 часов 28 минут назад
3 дней 4 часов назад
3 дней 9 часов назад
3 дней 10 часов назад