Сызнова [Стэнли Ньямфукудза] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Стэнли Ньямфукудза Сызнова


Школа стояла в речной излучине, с трех сторон ее обтекала река, и оттуда постоянно доносился ропот воды — то громкий, то едва внятный, в зависимости от того, в какую сторону дул ветер. Иной раз чудилось, что это многоголосая толпа возносит молитву вдалеке, — и сразу дрогнет от робости и благоговения сердце чернокожего христианина, воспитанного в чрезмерной набожности…

Утро выдалось знобкое; школьный двор подернулся серебристой влажной дымкой; не оттого ли и чувства подернуты легкой грустью? Сквозь туман замерцал грязноватой неживой белизной флигель, в котором расположена классная комната… Мурамбива глубже закутался в плащ, ускорил шаги. Спустя миг прозвенел звонок, возвещавший о начале занятий.

Вот и пролетело два месяца, как Мурамбива учительствует в этой школе. Тихая деревенская жизнь в общем пришлась ему по вкусу. Особенно нравились люди, такие приветливые, вежливые. Нравилось и то, с каким почтением относятся здесь к нему и обоим его коллегам, как радуются, гордятся: у нас в деревне своя собственная школа, свои собственные учителя! Разве будешь при таком к тебе отношении пренебрегать своими обязанностями! Ну, а то, что не хватает развлечений, удовольствий, книг, — так это сущие пустяки.

За два месяца он ни разу не съездил в столицу. И не потому, что было некогда, просто нисколько не тянуло. Свою тамошнюю жизнь если и вспоминал, то без всякого сожаления. Да и о чем жалеть: о суете, попойках с приятелями, о переполненных барах и вечно пустом кармане?.. К деревне он привык на удивление легко. Кроме него, были еще два учителя, оба женатые (у одного уже дети) и оба родом из соседних мест; они и вовсе чувствовали себя здесь как дома. Мурамбива хорошо ладил с ними, хотя общение ограничивалось службой. Выходные он проводил в прогулках по лесу или у реки, если, конечно, не оставался дома проверять тетради. Разок-другой он наведался вечером к кому-то из учеников; его встречали радушно, угощали ужином; но он не хотел превращать это в привычку…

Вот он вошел в класс, следом прошмыгнули опоздавшие. Пока они пробираются на место, можно не спеша снять плащ, положить на спинку стула. Лацканы плаща лизнули меловую пыль с пола. Мурамбива закатал рукава рубахи, всмотрелся в ряды детских лиц. С каждым годом ученики кажутся все младше, подумал он, но не дал себе закончить: потому что я сам старею.

— Итак, начнем. — Он легонько, но энергично хлопнул в ладоши, двинулся по проходу: надо сразу стряхнуть с ребят остатки сонливости, начать урок без раскачки. — Надеюсь, все прочли книгу, как было задано. Вот ты, перескажи нам, пожалуйста, содержание, — обратился он к одному из мальчишек. — Ну, мы ждем. — И сам действительно ждал с почти искренним интересом. Пауроси — так звали ученика — тупо осклабился и почесал наголо бритую голову. — Давай, давай, лысуша, расскажи классу, — повторил учитель ласково, думая: все же это уродство — брить детей наголо, не стоит доводить гигиену до абсурда.

…Уроки кончились. Перекинув через руку плащ, он шагал по жаре обратно к своему двухкомнатному домику, с кухней под навесом, в которой никогда не готовил. Двое учеников, мальчик и девочка, со стопками тетрадей шли следом. Сегодня пятница, занятия только до полудня. Те дети, что живут неподалеку от школы, отправляются домой поесть; после обеда все снова собираются — работают во дворе или на пришкольном участке. В школе пока всего четыре класса, так что по пятницам после уроков дежурит один учитель; Мурамбива оставался в прошлую пятницу, значит, сегодня он будет свободен.

Распахнув дверь крытого соломой домика, оставленную, как всегда, незапертой, он вступил в сумрачную прохладную комнату с одним окном. Вместо занавески — переброшенная через бечевку простыня. Маленький металлический столик, четыре деревянных стула и скамейка, да еще поставец с керосинкой — вот и вся обстановка, более чем скромная по его прежним городским меркам.

— Ну, входите же! — крикнул он вставшим на пороге ученикам. Те робко вошли, положили тетради. Были они босы, одеты во что попало, но довольно опрятны. Мальчик казался особенно углубленным в себя и застенчивым — бывают такие деревенские дети. — Чаю хотите? У меня есть хлеб, тушенка, бобы. Или вы собирались обедать дома? — Дети покачали головами. — Тогда за дело, — сказал он, доставая консервы.

Девочка стала прибираться в комнате, мальчик взял ведро и пошел за водой. Хорошо, пусть помогают, подумал учитель. Какой, однако, странный мальчик, ведь в здешних местах носить воду — женская забота.

Разогревая бобы с тушенкой, он пытался завязать с девочкой разговор, но та только улыбалась, отвечала односложно: «Да, сэр», «Нет, сэр».

— Сэр, мне подмести?

— Нет-нет, не стоит. Нам не нужна еда пополам с пылью. Или нужна?

— Нет, сэр.

Учитель рассмеялся.

Мальчик вернулся, неся на голове ведро.

— Посмотри, не мужчина, а золото, — сказал