Родственные души [Вайолетт Лайонз] (fb2) читать онлайн

Вайолетт Лайонз Родственные души

Пролог

Шел уже второй час ночи, а сна не было ни в одном глазу. Напрасно Эльвира пыталась убедить себя в том, что в день свадьбы невесте полагается выглядеть цветущей и радостной. Да и какие, собственно говоря, у нее могли быть причины для беспокойства? На первый взгляд их брак казался просто идеальным — превосходное сочетание хорошего происхождения и больших денег, относительной молодости и отличного здоровья. Однако в действительности все обстояло несколько иначе, главное от посторонних глаз было скрыто.

Этому браку недоставало главного, недоставало любви, причем речь шла вовсе не о любви чувственной, с этим как раз все было в порядке. С первой же встречи их с Дереком потянуло друг к другу словно магнитом, да и потом они пользовались каждым удобным моментом, чтобы остаться наедине. Нет, в этом браке не было любви духовной, недоставало родства душ, необходимых, по мнению Эльвиры, для создания полноценной семьи.

Дерека, однако, это нисколько не смущало, на его взгляд, все складывалось как нельзя лучше. Их союз устраивал все заинтересованные стороны: родителей Эльвиры, а главное, деда Дерека, давно мечтающего о наследнике своих огромных владений. Устраивал он и Дерека, в свою очередь хотевшего стать отцом. Да и Эльвире тоже давно пора было обзавестись детьми.

Так что все вроде бы было замечательно.

Но почему же тогда у нее так тяжело на душе?

А впрочем, дело почти сделано — отказаться от брака в день свадьбы невозможно, да и какой в этом смысл? Будь что будет, подумала Эльвира, выключая стоящую на столике возле кровати лампу. Выдавленную зубную пасту обратно в тюбик не запихнешь.

Недаром же люди говорят: стерпится — слюбится.

Стерпится — слюбится.

Глава 1

Выйти замуж впопыхах — век маяться.

Подняв лицо навстречу тугим, горячим водяным струям, Эльвира стояла так до тех пор, пока кожа не онемела. Как бы ей хотелось, чтобы онемели и мысли. Однако ничто было не в состоянии изгнать из головы проклятую фразу.

Выйти замуж впопыхах…

— Нет!

С этим, полным отчаяния, возгласом она торопливо выключила воду и закрыла глаза.

Во внезапно наступившей тишине звук ее прерывистого дыхания казался неестественно громким и тревожным, как у загнанного, припертого спиной к выложенной кафелем стене дикого животного, попавшего в безвыходное положение.

— Нет, — повторила Эльвира уже тише, тряхнув головой с такой силой, что капли воды с волос разлетелись по всей ванной. — Боже мой, нет…

Тишина казалась слишком гнетущей, слишком тревожной. И она снова включила воду, чтобы заглушить эти разъедающие душу мысли.

— Эльвира?

Раздавшийся из-за разделяющей ванную и спальню двери мужской голос, глубокий, густой и звучный, заставил ее открыть голубые глаза и в ужасе оглянуться.

Сквозь матовое стекло виднелся размытый и искаженный силуэт высокой атлетической фигуры мужа. Впрочем, память и воображение мгновенно восстановили его облик до малейшей детали.

Волевое, скульптурно вылепленное лицо — высокие скулы, крупный прямой нос, окаймленные густыми черными ресницами зеленые глаза. Стеклянистый блеск тщательно уложенных темно-каштановых волос, отливающих на солнце медью. От природы совершенная фигура с широкими прямыми плечами, мощной грудной клеткой и длинными сильными ногами, ногами, всегда стоящими на земле прочно и основательно.

— Это ты там?

— А кого еще ты предполагал найти моющимся в твоей ванной?

Ответ прозвучал совсем не так уверено, как этого хотелось бы Эльвире, — слишком много чувств обуревало ее в данный момент. Само присутствие Дерека, даже за дверью, на расстоянии нескольких метров, вызывало мурашки на коже. А его низкий, с легкой хрипотцой, голос словно ласкал ее тело, заставляя сердце биться сильнее и чаще.

— В нашей.

— Что? — Чтобы лучше слышать, Эльвира высунула голову из-под душа. — Что ты сказал?

— Я сказал «в нашей». В нашей ванной, а не в моей. — Уточнение прозвучало негромко, спокойно, даже несколько шутливо, но, несмотря на согревающее действие воды, Эльвира все равно ощутила пробежавший по спине холодок.

Наша спальня. Наша ванная.

Знает ли Дерек, какое впечатление производят на нее эти слова, этот собственнический подтекст в чувственном голосе? Каково это понимать, что на самом деле имеется в виду совсем другое: он владеет ею самой.

Для всего остального мира Дерек Грейдон был ее мужем, и в этот декабрьский вечер они собирались отпраздновать первую годовщину свадьбы. Но Эльвира понимала, что правда гораздо сложнее, и осознание этого держало ее в последнее время в сильном напряжении.

— Может быть, мне стоит к тебе присоединиться?

В его тоне не было ничего опасного или угрожающего, напротив, он казался почти легкомысленным. Однако вызвал у Эльвиры мгновенный протест.

— Нет! Не надо!

Ответное молчание было весьма многозначительно. А неожиданная полная неподвижность неясного силуэта за стеклом демонстрировала недовольство Дерека гораздо нагляднее, чем любые слова.

— Просто… просто я уже собралась выходить.

— Прекрасно. Так выходи.

Сквозь дверь было видно, как муж, взяв в руки огромное белое полотенце, расправил его, держа наготове. Эльвира понимала, что у нее нет ни малейшего повода заставлять Дерека задать.

— Эльвира…

Верно ли она услышала? Действительно ли в этом негромком, но настойчивом обращении прозвучала предупреждающая нотка?

— Эльвира.

Нет, она не ошиблась! Угрожающий тон голоса Дерека заставил ее выключить воду.

Разве можно встречаться с ним сейчас, когда он в таком состоянии? Выход был только один: сделать это на условиях, установленных Дереком с первого же дня их брака и выраженных почти что в форме делового предложения. Однако Эльвира понимала, что соответствовать этим условиям уже не может, и лихорадочно искала способ сказать мужу об этом.

Выйти замуж впопыхах — век маяться, вновь подумала она, толкнув дверь изо всех сил и растягивая губы в ожидаемой им улыбке…

Выйти замуж впопыхах — век маяться. Эта фраза неотвязно крутилась в мозгу Дерека весь день с самого момента пробуждения, и избавиться от нее не представлялось никакой возможности.

Видимо, в том, что подобная мысль пришла в голову именно в годовщину его поспешной женитьбы, была роковая неизбежность. Однако, по правде говоря, что удивляло его больше всего, так это неожиданное по силе сожаление: что, черт побери, я наделал?!

А ведь свадьба, состоявшаяся год назад, за четыре дня до Рождества, казалась тогда ответом на массу вопросов. Однако — что для него, Дерека Грейдона, было вовсе не характерно — решение оказалось плохо продуманным. С тех пор произошли события, многие из которых он просто не смог предугадать. Надо же было умудриться самому себя загнать в угол!

— Эльвира, если ты немедленно не выйдешь, мне придется войти самому, и тогда…

Дерек не договорил, потому что дверь с грохотом распахнулась и на пороге появилась его жена.

Черт, черт, черт бы все это побрал! Какой смысл все время спрашивать, почему он угодил в ловушку этого брака? Достаточно взглянуть на нее, и ответ становится очевидным.

Мгновенная и непроизвольная реакция на одно появление Эльвиры заставила его разозлиться на самого себя. Стоило только Дереку увидеть жену, как вспыхивающее в нем острое желание мгновенно лишало его способности рассуждать здраво.

— И что тогда?

Сознает ли она, насколько соблазнительно выглядит сейчас, стоя перед ним с еще покрытым каплями воды, порозовевшим от душа, изумительным телом? Знает ли, как действуют на него так откровенно обнаженные прекрасные формы ее фигуры — высокие полные груди, тонкая талия, гладкие бедра, длинные ноги, сужающиеся книзу, к точеным лодыжкам и ступням?

Разумеется, знает. Не может не знать. Ведь каждую ночь Эльвира видела и ощущала результат этого воздействия в его постели, именно это и сблизило их в первую очередь, более того — подтолкнуло к поспешному, непродуманному, опрометчивому браку.

Секс, чистейший, примитивнейший секс, и больше ничего. Хотя, следовало признаться, с чистотой помыслы Дерека в данный момент тоже не имели ничего общего.

— Дерек?

Его молчание явно встревожило Эльвиру.

Сапфировые глаза сузились, темные брови нахмурились.

Изобразив на лице похотливую, намекающую усмешку, он окинул ее взглядом — от прилипших к идеальной формы голове мокрых черных волос до крохотных розовых пальцев ног.

— Стоит ли спрашивать? Ты ведь прекрасно знаешь, что бы тогда произошло… Если бы я вошел к тебе в ванную, ты просто не вышла бы сейчас оттуда. Вместо этого мы занимались бы чувственной, страстной любовью.

А чего еще можно было от него ожидать?

Он все время говорил одно и то же все триста шестьдесят пять дней их супружеской жизни, и, если бы сказал сейчас нечто другое, это потрясло бы основы выстроенных между ними взаимоотношений, что могло заставить Эльвиру предположить, будто положение дел изменилось. Будто дела обстоят совсем не так, как есть на самом деле.

И что существует нечто, в чем он не готов признаться даже себе, не говоря уже о ней.

— Что же нам мешает это сделать?

В синей глубине глаз сверкнул вызов, пухлые губы искривились в обольстительной улыбке.

— Если ты хочешь…

Дерек испытал искушение. Видит Бог, когда Эльвира смотрела на него этим манящим взглядом, с этой улыбкой на губах, не испытывать искушения было просто невозможно. Ее совершенно не смущала собственная нагота. Впрочем, она прекрасно сознавала свою красоту и знала, насколько привлекательна в глазах мужчины. Любого мужчины.

— Но тебе придется избавиться от твоего шикарного костюма. Не хочешь же ты его помять…

Это было уже чересчур — сердце его забилось быстрее, тело охватило жаром. Насколько же сильно действуют на него поддразнивающие заигрывания Эльвиры! И этот раз не стал исключением.

Привычки последнего года дали о себе знать, реакция была почти автоматической. С улыбкой взявшись за узел галстука, Дерек уже ослабил его, как вдруг истинный смысл происходящего дошел до него, заставив изменить свое намерение.

— Пожалуй, не стоит…

Он постарался, чтобы слова прозвучали как можно непринужденнее, обыденнее, однако отнюдь не был уверен в успехе. Но при виде изменившегося выражения лица Эльвиры, ее внезапно потемневших глаз понял, что преуспел намного лучше, чем рассчитывал. Гораздо лучше.

Что ж, отступать было слишком поздно.

— Возьми… — Дерек протянул ей развернутое полотенце.

В ее прекрасных глазах читался упрек, упрек, который, как не сомневался Дерек, непременно должен выразиться в словах. Если он что и узнал о жене за прошедший год, так это то, что она ничего не таит в себе. Гнев, недовольство, раздражение высказывались ею без промедления. Однако, к его большому удивлению, Эльвира лишь закусила губу. По телу ее пробежала еле заметная дрожь.

— Ты замерзнешь.

Какой прекрасный повод заставить ее уйти!

Капля воды, скатившаяся с волос на плечо, медленно сползала по шелковистой белоснежной коже, все ниже и ниже, пока наконец не достигла округлости груди и не повисла на показавшееся ему бесконечным мгновение, прежде чем упасть с тугого соска.

Дерека вновь охватило горячее желание. С трудом проглотив комок в горле, он пробормотал:

— Давай же, Эльвира, не стой так. Укутайся в полотенце и вытрись.

Может быть, он все-таки ошибся, увидев нежелание там, где его не было. Вот, например, сейчас подалась же она вперед, в мягкие объятия пушистого полотенца… безо всякого протеста, без промедления.

Ткань послушно облегла стройное тело, так послушно, что внутри Дерека что-то словно перевернулось. Эта стройность составляла часть проблемы, часть, пошатнувшую основы заключенного с обоюдного согласия брака. Эльвира просто не имела права оставаться такой же стройной, как в тот день, когда он на ней женился. Дети являлись одним из пунктов их соглашения. Но спустя год после свадьбы он, выражаясь деловым языком, так и остался не реализован.

— Спасибо… Теперь все в порядке.

Слова дались Эльвире нелегко, однако нарушить затянувшуюся неловкую паузу было просто необходимо, как и отвлечь его внимание от причины, вызвавшей ее дрожь. Разве можно замерзнуть в теплой, роскошной ванной шикарного дома Дерека Грейдона?

Нет, ее невольная дрожь была вызвана вовсе не холодом, а смятенным состоянием мыслей.

— Пойду высушу волосы, иначе не успею вовремя.

Легкость, с которой он ее отпустил, только усилила душевный дискомфорт. А ведь Эльвира уже приготовилась если не к ссоре, то, по крайней мере, к выражению недовольства со стороны мужа. Это было не похоже на Дерека, того Дерека, которого она хорошо знала. Этот, теперешний, явно находился совсем не в том настроении, которого она от него ожидала, услышав провокационное замечание насчет душа, что и вызвало у нее ответную реакцию.

Эльвира рассчитывала, что он попытается поцеловать ее, прижать к себе, в очередной раз доказать наличие существующего между ними сильного сексуального влечения, влечения, заставляющего ее тело трепетать при одном звуке его голоса. И была готова к подобному повороту событий.

Но только не к этому странному, почти холодному безразличию.

Что-то тут было не так. Эльвира ощущала это все последние дни подобно тому, как ощущаешь ноющий зуб, требующий лечения.

Господи, пожалуйста, не дай ему догадаться о чувствах, которые я сейчас испытываю, взмолилась она.

— Что-нибудь не так?

Внезапно раздавшийся позади нее голос заставил Эльвиру вздрогнуть от неожиданности.

Дерек совершенно бесшумно подошел к ней по толстому ковру спальни.

— Не так? Что ты хочешь этим сказать? — Голос ее дрогнул, выдавая скрытое беспокойство. Рука, потянувшаяся за щеткой для волос, слегка дрожала. — Что у меня может быть не так?

— Не знаю. Я спрашиваю у тебя.

Все это звучало довольно загадочно.

— Дерек, со мной все в порядке.

В ответ раздалось лишь недоверчивое фырканье. И Эльвира вцепилась в ручку щетки с такой силой, что даже побелели костяшки пальцев.

— Все в порядке!

Стараясь казаться невозмутимой, она повернулась к мужу, но, оказавшись под завораживающим взглядом зеленых глаз, тотчас же пожалела об этом.

— Все в порядке, — повторила Эльвира уже менее уверенно. — А поскольку ты мне явно не веришь… то, может быть, сам скажешь, что не так? Почему хотя бы не объяснить, что вообще заставило тебя задать этот вопрос?

Дерек пожал плечами с равнодушием, должным показать, что он считает вопрос не имеющим ровным счетом никакого значения, что, однако, совершенно не вязалось с почти болезненной напряженностью его взгляда. Чувствуя себя как будто под микроскопом, Эльвира неловко заерзала в кресле.

— Я вправе был ожидать, что в этот день ты будешь чувствовать себя счастливой и довольной, ведь ты ожидала его с радостным нетерпением и надеждой. А вместо этого нахожу тебя ушедшей в себя, какой-то отстраненной…

Это она-то отстраненная? Что же тогда говорить о его поведении в последние дни? Что случилось, почему иметь дело с Дереком стало почти невыносимо? И именно в тот момент, когда ей так надо с ним поговорить?

Чуть было не высказав этого вслух, Эльвира вовремя передумала.

— Хорошо, если уж я выгляжу отстраненной, как ты уверяешь, почему бы тебе не предположить, что виною тому как раз сегодняшний прием?

Вновь недоверчиво фыркнув, Дерек решительно покачал головой.

— Перестань, дорогая, прошу тебя! Ты прекрасно знаешь, что это не так… в этом я совершенно уверен.

— Но почему бы и нет?

— Ты знаешь почему.

— Скажи мне.

Дерек подошел поближе и посмотрел сверху вниз на ее насторожившееся лицо.

— Никогда раньше я не видел тебя такой нервной, даже взвинченной… ни перед одним из общественных мероприятий. Так что сегодняшний вечер тут совершенно ни при чем.

— Это не так, — возразила Эльвира, начав расчесывать волосы.

— Не так? — переспросил Дерек с явным недоверием в голосе. — Как это должно понимать: что тебя тревожит сегодняшний прием или что с тобой что-то творится?

— Сегодняшний прием. — Эльвира взглянула на него. — Совершенно не понимаю, откуда ты взял, что я отнесусь к нему с легкомыслием?

— Но почему бы, черт возьми, и нет? — Было ясно, что терпению Дерека приходит конец.

Голос его звучал все резче. — Тебе совершенно незачем тревожиться на сей счет.

— Ты так полагаешь?

— Разумеется… это радостное событие. Ты прекрасно знаешь каждого из приглашенных.

Члены семьи и друзья. Они все прибудут только для того, чтобы порадоваться вместе с нами…

— В этом-то все и дело! — воскликнула Эльвира, не в силах больше сдерживаться.

Двойное значение выражения «радостное событие» окончательно добило ее. Она знала, какого именно «радостного события» ожидал Дерек к этой стадии их брака. В данный момент ей полагалось быть беременной. Они оба хотели этого с самого начала. Хотелось ей этого и теперь, однако обстоятельства изменились.

— В чем дело? — раздраженно нахмурился Дерек. — Эльвира, твои слова лишены какого-либо смысла.

— Может быть, потому, что все это вообще лишено смысла?

Отвернувшись от мужа, Эльвира начала энергично расчесывать свои длинные черные волосы, пытаясь собраться с мыслями. Пару раз зубцы щетки запутывались в волосах, и она, поморщившись, просто обрывала их.

— Прекрати!

Схватив руку Эльвиры, Дерек сжал ее так сильно, что оставалось только подчиниться.

Только не смотреть на него! Она боялась этого, боялась, что Дерек, увидев выражение лица, прочтет ее мысли, поэтому уставилась на ковер под ногами.

— Эльвира, сердце мое, можешь ты мне объяснить, что творится в твоей прелестной головке? Какая муха тебя укусила?

«Сердце мое»… Дерек частенько так обращался к ней, легко, не задумываясь, не вникая в смысл. Для него это были лишь слова, нужные для поддержания разговора. Кроме того, это принятое многими обращение мужа к жене.

Однако не этого мужа. И не к этой жене.

Эльвира знала: он никогда не пробовал понять то, какой эффект может произвести это обращение, ни на минуту не задумывался о том, какие чувства испытывает она, слыша адресованные непосредственно ей любовные слова.

Потому что к их с Дереком взаимоотношениям любовь не имела ни малейшего отношения.

С самого начала их брак был договоренностью, основанной на взаимной выгоде и лишенной каких-либо эмоций. Так, во всяком случае, предполагалось. И так всегда было со стороны Дерека. Да и с ее стороны тоже… поначалу.

Но не сейчас. Сейчас все изменилось, изменилось настолько, что Эльвира сомневалась в возможности продолжения подобных взаимоотношений на прежних условиях. Да и ни на каких-либо условиях вообще. Если только все не станет совершенно по-другому, на что, впрочем, надежды было мало.

Некогда она сказала себе, что будет поступать так, как говорит Дерек, будет играть в его игру. Но с каждым проходящим днем это становилось все труднее и труднее, а все потому, что Эльвира так и не смогла привыкнуть придерживаться правил, на которые согласилась, и более того, совершила страшную ошибку.

По уши, слепо, бесповоротно и безответно влюбилась в своего партнера в браке по расчету, а любовь была последней, что ему требовалось от нее.

Именно осознание этого и приводило Эльвиру в отчаяние. Поэтому-то последние несколько месяцев она принимала все возможные меры для того, чтобы не зачать столь желанного для Дерека ребенка, хотя это буквально разрывало ей сердце.

Глава 2

— Не называй меня «сердце мое»! Мне это не нравится!

Это было наименьшее, что могла сделать Эльвира для того, чтобы хоть как-то выразить терзающую ее душу боль.

— Впервые об этом слышу… Впрочем, как хочешь. — Небрежность его тона только усугубила положение, подлила масла в огонь. — И больше тебя ничто не тревожит?

Выражение его лица явственно демонстрировало, что Дерек действительно считает, что если она способна устраивать такой шум из-за пары обыкновенных слов, то с ней явно не все в порядке.

— Что?.. Нет, разумеется.

— Тогда, будь добра, объясни, в чем дело.

Резкий, холодный, отрывистый стиль речи указывал на то, что терпение Дерека на пределе — стоит еще немного помедлить с ответом или попытаться уклониться от объяснения, как оно лопнет. А гнев его являл собой нечто такое, с чем иметь дело не хотелось, тем более сегодня.

— Дело… дело в сегодняшнем вечере, .. — запинаясь, начала Эльвира.

— Что же в нем такого необычного?

— Просто я не уверена… что это правильно.

— Правильно? — Ясно было, что это слово последнее, которое Дерек ожидал услышать. — Правильно? — нахмурившись, повторил он. — Но что же в нем может быть не правильного?

— В самом по себе вечере ничего. Просто я сомневаюсь, что для нас правильно праздновать подобным образом… Нет, послушай… — торопливо остановила мужа Эльвира, видя, что у него уже готов резкий ответ. — Это ведь первая годовщина нашей свадьбы.

— Мне известно об этом… пожалуй, даже слишком хорошо.

Заключенная в этих словах горькая ирония вынудила Эльвиру поморщиться, но она заставила себя продолжить:

— Однако наша свадьба была не совсем такой, как у всех остальных людей, не такой, годовщину которой обычно хотят справлять…

И другой не будет.

Однако проблема заключалась в том, что в то время она сама желала этого. Желала любви, счастливой жизни, и именно это желание в конце концов пересилило стремление стать матерью. А Дерек хотел видеть ее лишь в одной ипостаси — матери своего ребенка.

— И все же мы пригласили всех этих людей.

Мою семью… твоего деда… друзей…

— Они сами не прочь прийти. Кроме того, сейчас канун Рождества, а погулять на Рождество хочется каждому.

Дерек прикидывался непонимающим, хотя наверняка уже догадался, что она хотела сказать. К чему же озвучивать это?

Но, видимо, придется.

— Да, они хотят устроить нам праздник, однако не знают всей правды, не знают, что наш брак вовсе не союз влюбленных друг в друга людей, как им, должно быть, кажется, а не что иное, как деловое соглашение. Я полагаю, что у нас нет права заставлять их праздновать событие, являющееся обыкновенной ложью.

— Ложью?!

Вот сейчас она его действительно задела.

Потемнев лицом, Дерек выхватил щетку из ее руки и отшвырнул в сторону. А в следующий миг Эльвира почувствовала жесткие пальцы на своем запястье и оказалась прижатой к нему так тесно, что ей пришлось приподнять подбородок, чтобы заглянуть Дереку в глаза. Иначе оставалось только уткнуться лицом в его плечо, а это было бы крайне опасно. И так уже теплый, чистый запах кожи Дерека начал кружить ей голову. Губы его находились совсем близко, искушение поднять голову чуть выше и впиться в них поцелуем было почти непреодолимым.

К тому же этим поцелуем Эльвира могла бы кардинально изменить теперешнее настроение мужа — во всяком случае, в прошлом так бывало всегда. Однако после его демонстративного жеста с полотенцем риск был слишком велик.

Еще одного отказа она бы не перенесла.

Кроме того, ее мучила совесть, причем не первый месяц. Говоря о лжи, Эльвира на самом деле имела в виду собственное поведение, скрываемую ею крайне неприятную и даже опасную правду.

— Ложь? — повторил Дерек на этот раз тише, но не менее резко. — Нет, наш брак вовсе не ложь, сердце мое. Это то, чего мы хотели, к чему оба стремились. Именно поэтому он гораздо честнее большинства остальных.

— Однако… — попыталась прервать его Эльвира, но Дерек не обратил на это никакого внимания.

— Поверь мне, очень многие начинали с того, что верили в обоюдную вечную любовь, однако не дотянули даже до первой годовщины свадьбы. Множество браков рушится после первого же недоразумения. Люди расходятся так же легко, как и влюбляются. Одна ссора — и все, они уже ненавидят друг друга и отказываются даже общаться. Поэтому…

Где-то в процессе моих рассуждений я совершил опасную ошибку, мысленно отметил Дерек. К тому же не стоило приближаться к ней так близко, не стоило обнимать Эльвиру и прижимать к себе так крепко. Чистый, свежий запах ее кожи в сочетании с изысканным ароматом шампуня дразнили его чувства, заставляя голову кружиться от желания. Тело словно горело огнем. Хорошо еще, что его одежда и полотенце, в которое была укутана Эльвира, не позволяли ей этого обнаружить.

Судорожно сглотнув, он заставил себя продолжить:

— Поэтому то, что есть между нами, достойно праздника.

— Но…

— Никаких «но»! То, что мы имеем, устраивает нас самих! А что может быть важнее для брака, когда двое вовлеченных в него людей получают то, чего хотели. Это делает их счастливее…

Неожиданно ощутив острый укор совести, Дерек замолчал, но тут же продолжил, надеясь, что Эльвира не заметит запинки.

— Мы отмечаем годовщину совместной жизни… каковы бы ни были обстоятельства, сопутствующие ей. В этом и есть правда.

— Правда в том… — пожав плечами, начала Эльвира, но Дерек уже не хотел ничего слышать.

Ее плечи были слишком соблазнительны, с такой мягкой, такой нежной кожей… Невозможно было устоять перед искушением и не коснуться их рукой, почувствовав при этом ответную дрожь, которую Эльвира не смогла сдержать, как ни старалась.

— Правда? — Дерек до сих пор не мог понять, в чем секрет столь сильного и мгновенного воздействия на него этой женщины. — Правда вот в этом…

Склонив голову, он прижался губами к ее обнаженному плечу.

— В этом… и в этом…

Намеренно медленно его губы двинулись к точеной шее, ненадолго остановившись там, где в бешеном темпе пульсировала тоненькая голубая жилка.

— Вот в чем наша с тобой правда, дорогая.

И никакой другой нам не надо.

Теперь к ласкам подключились руки, легко скользнувшие по хорошо знакомому им телу и в конце концов остановившиеся на узле, которым было завязано полотенце.

— Да… — Это вырвавшееся помимо ее воли короткое слово означало почти полную капитуляцию.

— Единственная правда… — Дерек, неверными пальцами развязав узел и позволив полотенцу упасть на пол, накрыл ладонями жаждущую ласки грудь, — наша правда…

— Дерек… — Его имя прозвучало почти как вздох.

Но он все еще медлил.

— Дерек! — На этот раз в ее голосе звенело нетерпение, даже обида.

Для него этого оказалось вполне достаточно.

Да и дольше терпеть было ему уже невмоготу.

— Ты меня хочешь? — хрипло прошептал Дерек ей на ухо.

— А ты как думаешь?

— Я думаю, — ответил он, кладя ее руку на прикрытую рубашкой грудь, — что для этого на мне слишком много надето. Не хочешь помочь мне раздеться?

Однако подстегивать Эльвиру было ни к чему.

Дрожащими от нетерпения пальцами она освободила его от одежды и замерла в ожидании дальнейшего. Подняв ее на руки, он подошел к кровати, чуть ли не грубо бросил на простыню и в одно мгновение очутился рядом.

— Ты хотела поиграть со мной, да? — спросил Дерек, наваливаясь на нее всем телом и запуская пальцы в еще влажные волосы Эльвиры. — Заставить ждать? Что ж, сейчас я покажу тебе, к чему приводят эти игры. Еще как покажу!

Ее бил внутренний озноб. Эльвира не сомневалась в том, что он выполнит обещанное. И даже более того. Однако не собиралась лежать просто так, ожидая, что предпримет охваченный страстным желанием муж.

Крепко обняв его, она подалась ему навстречу.

Глава 3

Страсть, вот на чем основан наш брак, думала Эльвира тем же вечером, наблюдая за танцующим с одной из ее подруг Дереком.

Роскошный танцевальный зал был залит светом хрустальных люстр. Огромная рождественская елка доставала почти до расписного потолка, по стенам были развешаны разноцветные гирлянды. В общем, все выглядело весьма впечатляюще, однако внимание Эльвиры было сосредоточено лишь на высокой статной фигуре мужа.

При воспоминании о том, что еще совсем недавно он сжимал ее в объятиях, Эльвира задумчиво улыбнулась, а глаза ее мечтательно затуманились.

Именно страсть толкнула их на этот брак по расчету, условия которого удовлетворяли как их самих, так и обе семьи, та самая страсть, которая охватила обоих еще раньше, дикая, все превозмогающая. Даже сейчас, при одной мысли об этом, Эльвира ощущала разливающийся по всему телу жар. Противиться подобного сорта страсти было невозможно, именно она связывала их весь этот прошедший год. Создавалось впечатление, что в отсутствии какого-либо иного, более сильного, чувства эта страсть могла бы объединять их так долго, как им самим того хотелось.

Страсть и желание иметь детей.

Улыбка сползла с ее лица, сразу ставшего грустным и бледным. Всю жизнь Эльвира хотела стать матерью. Она любила свою работу и знала, что отлично справляется с ней. Однако ребенок — собственный ребенок — всегда был в центре ее мечтаний. Поэтому, в один прекрасный день осознав, что в свои двадцать шесть лет она не только не стала матерью, но до сих пор пребывает в одиночестве, безо всякой видимой перспективы обрести жениха или хотя бы любовника, Эльвира пришла в уныние. А то, что ее брат, будучи на три года моложе, не только был отцом двухлетнего мальчика, но и снова ожидал прибавления в семействе, только усугубило ощущение одиночества и желание обзавестись семьей.

Именно семьей. Эльвире не хотелось становиться матерью-одиночкой. У ребенка для счастья должны быть оба любящих и заботливых родителя, а она твердо решила, что ее ребенок получит только самое лучшее. Поэтому, когда оказалось, что Дерек мечтает о том же, это выглядело как идеальный ответ на все вопросы.

Надо же ей было влюбиться и испортить все!

Такой поворот событий не входил в их планы, не являлся частью заключенной ими сделки.

— Но что произойдет, если кому-нибудь из нас этого окажется недостаточно? — спросила она, когда Дерек впервые предложил ей заключить брак не по любви, а по расчету и обоюдному чувственному влечению. — Что, если один из нас встретит кого-нибудь еще? Того, кого полюбит?

— Полюбит? — переспросил он, видя, что Эльвира замолчала. — Но ты же говорила, что не веришь в любовь.

— Я говорила лишь, что мне это чувство незнакомо. И говорила правду. Я никогда не испытывала его ни к кому, не чувствовала, что могу умереть без конкретного человека, что без него мое существование не будет стоить и гроша. И мне вряд ли дано пережить это чувство…

Однако все вышло совсем иначе, думала Эльвира, рассеянно наблюдая за скользящим по паркету Дереком, одетым в превосходно сшитый смокинг и ослепительной белизны рубашку.

Теперь это чувство было ей слишком хорошо знакомо, неизвестно только, что с ним делать.

Тогда она решила задать этот вопрос только для того, чтобы исключить всякую возможность возникновения его позднее. Кроме того, если уж кто из них и мог влюбиться, то это Дерек.

Из них двоих опыт в переживании этого чувства, сколь бы недолог и неудачен он ни был, наличествовал лишь у него. Давным-давно, когда ему было всего лишь двадцать с небольшим, женщина, которую он обожал, предпочла ему другого. С тех пор Дерек не повстречал ни одной, к которой испытывал бы нечто большее, чем кратковременное влечение, не имеющее ничего общего с любовью.

Однако предположить, что под воздействием этого деструктивного чувства окажется именно она, было просто невозможно. Не говоря уже о том, что субъектом этого чувства станет ее муж…

— Мы сможем обсудить эту проблему, если дело до того дойдет, — сказал тогда Дерек. — Но не думаю, что это случится. В конце концов мы с тобой не наивные подростки, не имеющие никакого жизненного опыта.

Именно таковой я себя сейчас и ощущаю, криво усмехнулась Эльвира. Сексуально разбуженной юной девушкой, очертя голову бросающейся в омут первого в своей жизни любовного романа. Мысли о Дереке не выходили у нее из головы днем, сны о нем заполняли все ее ночи. Горячие, эротические сны, от которых она просыпалась с тяжело бьющимся сердцем, вся в поту. Не спи Дерек мирно рядом, он, несомненно, догадался бы о ее состоянии.

Вначале, в те дни, когда их объединяла лишь чувственная страсть, у нее не возникало особых проблем с тем, чтобы рассказать ему о любых своих переживаниях. Эльвира делала это бесчисленное количество раз, обнимая Дерека и прижимая к себе как можно крепче, жарко целуя, запуская пальцы в его волосы, лаская мускулистое тело.

— Я люблю тебя, — шептала она. — И не могу высказать, до какой степени хочу тебя! Мне не терпится заняться с тобой любовью, почувствовать тебя внутри…

В те времена страсть придавала ей храбрости, она была откровенна насчет своих чувств, именно потому, что они были столь примитивные, столь несложные. Но едва эти чувства изменились, вместе с ними изменилось и ее поведение.

«Я люблю тебя» — всего лишь три слова, мало чем отличающиеся от слов «я хочу тебя», но насколько же сложнее их произнести! Невозможно определить, когда именно Эльвира поняла, что именно этих слов Дерек слышать не желает, тем более от нее, не говоря уже о том, чтобы ответить тем же.

Поэтому она предпочитала молчать, и с течением времени это молчание становилось все тягостней. Если поначалу признание в любви далось бы Эльвире нелегко, то открыться теперь стало совсем уж невозможно, и она научилась скрывать свои чувства. Однако это означало держаться от мужа на расстоянии, на что Дерек давно уже обратил внимание. Как много времени понадобится ему на то, чтобы он начал допытываться о причинах происходящего?

— О чем ты задумалась?

Раздавшийся за спиной тихий голос заставил ее вздрогнуть — только сейчас Эльвира заметила, что музыка стихла. Танец окончился, и Дерек с ее подругой вернулись к тому месту, где стояла она. Положив руку на талию жены, он собственническим жестом привлек ее к себе.

— Так… ни о чем, — пробормотала Эльвира, растерявшись и не зная, что сказать.

— Я тебе не верю, — сказала ее подруга Элизабет, в голосе которой слышался смех. — Я видела, как ты на нас смотрела, следила за каждым нашим шагом. Меня не обманешь: ты восхищалась моим искусством танцевать. А может быть, завидовала моему платью, хотя и твое просто замечательно!

— Спасибо за комплимент.

Эльвира знала, что облегающее темно-синее бархатное платье прекрасно подчеркивает ее стройную фигуру, а отделанный кружевом лиф позволяет любоваться обнаженными плечами и верхом полной груди.

— Хотя подозреваю, что все твои мысли были о человеке, подарившем тебе это великолепное ожерелье, — продолжала тем временем Элизабет. — Полагаю, это подарок на годовщину свадьбы от Дерека.

Эльвира инстинктивно коснулась пальцами бриллиантового ожерелья, которое муж застегнул на ее шее перед тем, как они отправились на этот прием. Откинув за спину волосы, она обнажила шею, позволяя подруге полнее оценить красоту ожерелья и таких же бриллиантовых серег.

— Да, это подарил мне Дерек.

— Должна признать, что у твоего мужа прекрасный вкус.

— Разумеется. — Дерек крепче прижал жену к себе. — Я ведь недаром именно Эльвиру выбрал себе в жены. Мы составляем прекрасную комбинацию породы и денег.

В голосе его прозвучала насмешка, и Элизабет наверняка приняла это за шутку, однако Эльвира знала, что муж говорит чистую правду. Годдарды, чьей единственной наследницей была мать Дерека, считались крупными в здешних местах землевладельцами, однако по стандартам ее собственной семьи были «скоробогачами». Форнандеры же могли проследить своих предков вплоть до нормандского завоевания, но в результате крайне неудачных биржевых спекуляций лишились всех своих денег.

Именно поэтому ее родители и дед Дерека, дружившие долгие годы, пришли к мысли о браке, призванном объединить обе семьи. Таким образом, посчитали они, их дети возьмут от обеих фамилий все самое лучшее.

— Породы? — К ним присоединился Мэтью, муж Элизабет, услышавший окончание фразы Дерека. — Кто здесь говорит о происхождении?

Дерек, Эльвира, неужели до вас уже дошла новость? Или моя жена выдала вам наш маленький секрет?

Эльвира сразу же поняла, что именно имеется в виду — это было ясно по сияющему взгляду и счастливой улыбке Элизабет. У нее даже перехватило дыхание. Подруга была замужем не более полугода, кажется, еще совсем недавно они с Дереком присутствовали на их свадьбе, и вот теперь оказывается, что Элизабет беременна.

— Неужели? О, поздравляю, Бесс! — Она с трудом заставила себя сказать эти слова. Оставалось только надеяться, что ее торопливое объятие, растерянное выражение лица и неровный голос не выдадут истинных чувств.

При воспоминании о хитрости, на которую ей пришлось пуститься по отношению к мужу, сердце ее сжалось. Даже если у нее были на это вполне веские причины, Дерек никогда не поймет ее мотивов, не сможет увидеть ситуацию ее глазами.

Да, она вышла за него замуж, чтобы заиметь детей, но вместе с изменившимися чувствами к мужу изменилось и ее отношение к этому намерению. Именно сейчас, глядя на счастливую подругу, Эльвира особенно ясно поняла, что заставило ее принять тяжелое решение. Элизабет и Мэтью по-настоящему любили друг друга и были теми родителями, которые должны быть у любого ребенка.

Эльвира даже не потрудилась, чтобы ее поздравление прозвучало искренне, с горечью подумал Дерек. Разумеется, тот, кто знает ее не так хорошо, как он, может и ошибиться, принять ее слова за чистую монету, не уловить в них отсутствия искренних тепла и радости.

Однако для него, знающего об этой женщине практически все, была совершенно очевидна ее напускная сердечность.

Она даже не хотела смотреть ему в лицо, боялась встретиться взглядами с того момента, как он сделал это идиотское замечание насчет породы. Надо было держать язык за зубами. Какими бы глупыми ни были его слова, они слишком походили на правду. Подобие династического брака, которое устроили их близкие, оказалось неприемлемым для них обоих. Он же повел себя как слон в посудной лавке, напомнив ей об одной из причин — исключая, разумеется, безудержное стремление обладать друг другом, — образования их союза. А затем и Элизабет в свою очередь напомнила Эльвире о том, что он, Дерек, так и не смог выполнить свое обещание.

По счастью, именно в этот момент объявили, что ужин подан. И в первый раз за вечер Дерек обрадовался строгой официальности вечера, на которой настоял дед, поскольку она предполагала, что они с Эльвирой в качестве виновников торжества должны были проводить собравшихся в столовую.

— Ты проголодалась? — спросил жену Дерек.

— Нет.

Она все еще выглядела расстроенной и по-прежнему не смотрела ему в глаза.

— Хорошо. Иди садись, а я что-нибудь придумаю.

Неужели обязательно было выбирать стол в самом дальнем углу огромной столовой, недовольно подумал Дерек. Гости могли решить, что они поссорились — не слишком подходящее занятие в годовщину свадьбы, особенно если учесть их желание уверить всех в своем счастливом и безоблачном браке.

— Что случилось с твоей очаровательной женой, мой мальчик? — Прозвучавший за спиной ворчливый голос Айзека Годдарда заставил Дерека внутренне содрогнуться. Он понимал, что по сравнению с восьмьюдесятью двумя годами деда его тридцать кажутся молодостью, однако так и не мог смириться с привычкой старика называть его «мой мальчик».

— Ничего особенного. Просто она немного устала.

— Устала? — недоверчиво фыркнул Айзек. — Устала! — Взгляд бледно-голубых глаз старика, направленный в сторону Эльвиры, был явно неодобрительный. — В ее-то годы! Да, в современных молодых людях не осталось никакой стойкости. Когда мне было…

Внезапно он замолчал. И при виде изменившегося выражения лица старика, которое теперь осветилось надеждой, Дерек чуть не застонал.

— Если только, разумеется… Ты не хочешь мне ничего сказать?

Только с большим трудом ему удалось удержаться от резкого ответа. Заявить деду о том, что это его вовсе не касается, было бы ошибочным решением, как бы Дереку этого ни хотелось. Представления Айзека о значительности рода Годдардов и об особенностях владения огромным домом и обширными землями, принадлежащими ему, были совершенно феодальными. Дерек уважал его взгляды, даже частично разделял, но в данный момент старик коснулся крайне чувствительной темы, которую ему обсуждать не хотелось, особенно в столь многолюдном месте.

— Если нам будет что тебе сказать, — произнес он натянутым тоном, — мы сделаем это тогда, когда нам будет удобно, и не раньше.

Дед был явно недоволен, это было заметно по вздувшимся желвакам на скулах. Густые седые брови старика сердито нахмурились.

— Давай не будем ссориться, мой мальчик! заявил он. — Я не молодею и не могу себе позволить долго ждать, когда вы подарите мне наследника.

— Ты имеешь в виду законного наследника? — огрызнулся Дерек, чувствуя, что выходит из себя.

Чего он терпеть не мог, так это нежелания деда принимать его до конца. И упоминание о наследнике его владений в очередной раз подчеркивало тот факт, что Айзек всегда был готов отказаться от своей дочери, матери Дерека.

Некогда Лаура Годдард, пренебрегая старомодными взглядами отца, родила ребенка, отказавшись потом жить с его отцом, не говоря уже о том, чтобы выйти за него замуж.

— По крайней мере, этот ребенок будет рожден в законном браке, — холодно возразил Айзек. — Хотя, разумеется, все это не имело бы никакого значения, если бы твоя мать удосужилась завести ребенка от человека, у которого хватило бы порядочности надеть ей на палец обручальное кольцо.

— Однако она этого не сделала! — рявкнул Дерек. — Так что тебе придется довольствоваться мной!

Как и отчиму, с горечью подумал он, вспомнив, как откровенно муж матери давал Понять, что не собирается поддерживать незаконнорожденного сына Лауры, поскольку она не принесла ему своего. С первого дня совместной жизни с матерью Дерека Магнус Мэллоун сделал жизнь пасынка невыносимой, открыто предпочитая ему сына и дочь от первого брака, и не стеснялся показывать, что считает сына Лауры гораздо ниже их по положению.

— Поверь, мое желание иметь ребенка от этого брака ничуть не меньше твоего.

Может быть, даже больше. Ощущая себя в детском и отроческом возрасте никому не нужным, Дерек мечтал о собственных доме и семье, о ребенке, который был бы действительно его. Еще тогда он поклялся стать лучшим отцом, который только может быть, чтобы теплотой отношений с ребенком стереть память о своем одиноком прошлом.

— Я хочу подержать на руках моего правнука, прежде чем умру, — бесстрастно заявил старик. — Что в этом плохого?

— Потерпи, — сердито вскричал Дерек, — и ты получишь правнука к следующей годовщине моей свадьбы!

Я чуть было не выдал себя, подумал Дерек, кляня себя за потерю самообладания. Еще немного, и дед начнет подозревать неладное.

Идя к столу, за которым сидела Эльвира, он спиной чувствовал горящий взгляд Айзека Годдарда.

Она действительно выглядела усталой и очень бледной. А при близком рассмотрении под прекрасными глазами можно было заметить легкие тени, которые не скрывало даже искусное применение косметики.

Внезапное подозрение заставило сердце Дерека екнуть. Авдруг…

— Чего хотел от тебя твой дед? — спросила она первым делом, чего и следовало ожидать.

На сей раз Дерек был готов к ответу. Скорее всего его предыдущие подозрения оказались необоснованными. Все должно быть в полном порядке, иначе он почувствовал бы беду. Но если ему не мерещится, у Эльвиры могут быть для него новости, способные раз и навсегда избавить его от многих забот.

— Хотел просто поздравить нас.

Дерек уже взял себя в руки — речь его стала ровной, улыбка приветливой и беззаботной. Он раскрыл ее секрет, оставалось только дать ей возможность сказать обо всем ему.

Потянувшись было за бокалом вина, Эльвира замерла. Поздравить? Одна мысль об этом бросила ее в дрожь. Неужели Дерек сказал деду нечто, заставившее старика подумать, что самое заветное его желание готово сбыться?

— Поздравить, но с чем?

— С годовщиной свадьбы, естественно.

Он сказал это достаточно беззаботным тоном. Однако в его голосе появилась нотка, которой раньше не было и которую Эльвира никак не могла идентифицировать.

— Но по его виду я бы этого не сказала. Он скорее выглядел раздраженным… — Увидев, что муж, проигнорировав ее замечание, потянулся за бисквитом, она попыталась еще раз добиться от него ответа и спросила:

— Дерек, он сердится на что-то?

Сама не осознавая ее существования, Эльвира переступила некую невидимую черту. Дерек не произнес ни слова, но напрягшееся лицо и изменившееся выражение глаз показывали, что отвечать на этот вопрос ему не хочется, что, естественно, обеспокоило ее еще больше.

— Что он тебе сказал?

На мгновение Эльвире показалось, что ответа она так и не дождется. Но Дерек пожал плечами и посмотрел ей в глаза.

— Нет, старик не сердится, — сказал он с беззаботным видом. — Просто расстроен, что Бесс и Мэтью обошли нас на повороте в отношении ребенка.

Уже поднеся к губам бокал, Эльвира торопливо поставила его обратно на стол. У нее перехватило горло, так что вряд ли ей удалось бы сделать хоть один глоток.

— Неужели это так много для него значит?

— Я же говорил тебе, что он хочет иметь наследника своих владений. Ты знала об этом еще тогда, когда согласилась выйти за меня замуж…

Да, но тогда все казалось ей более простым, не таким запутанным. К тому же в то время Эльвира была не в состоянии мыслить здраво.

Точнее, она не думала вообще.

С самого начала они с Дереком знали, что ее родители и его дед сосватали своих отпрысков еще перед тем, как организовали их встречу.

До этого Эльвира пять лет провела в Штатах, где работала после окончания университета.

Она приезжала домой только в отпуск, вследствие чего встречалась с Дереком всего несколько раз, да и то мельком. Малознакомый юноша вырос в темноволосого и очень привлекательного мужчину, который сразу привлек ее внимание и с которым, если бы не вмешательство родителей, она с удовольствием познакомилась бы ближе.

— Именно потому он и твои родители свели нас тогда вместе.

Судя по тону и выражению лица, Дерек тоже мысленно вернулся к обстоятельствам их встречи и роли своего деда в этом знакомстве.

— Они не слишком-то скрывали это, не так ли?

Эльвиру до сих пор поражало то, что, решив поначалу саботировать этот матримониальный заговор и действовать как свободные люди, они в итоге поступили так, как это задумали Форнандеры и старый мистер Годдард, хотя и преследуя свои цели.

— Даже если бы они объявили о своих планах по радио или телевидению, то не могли бы выразиться яснее.

Голос Дерека был так же сух, как и улыбка.

Однако, взяв другой бисквит, он начал разламывать его на куски с такой неприкрытой агрессией в движениях, что Эльвира невольно содрогнулась. Как заставить его успокоиться?

— А ты никогда не задумывался о том, что бы случилось, если бы мы не пришли тогда к согласию?

Вопрос заставил Дерека замереть. Казалось бы, она добилась того, чего желала. Так почему же от его неподвижности, молчания, пристального взгляда зеленых глаз холодок побежал у нее по спине и кожа покрылась мурашками?

— Все время, — наконец ответил Дерек. — Если бы мы тогда не согласились встретиться… если бы я тебя не поцеловал… то нам не пришлось бы сейчас обсуждать эти вопросы.

Пойти на ту встречу пришлось хотя бы потому, что это казалось легче, чем продолжать возражать и спорить. Подвергшись длившейся несколько недель обработке, начавшейся с тонких намеков и окончившейся недвусмысленными предложениями, они решили, что с них хватит. Обработка велась постоянно, при каждом удобном случае, даже за обеденным столом. Они, мол, замечательно смотрятся вместе и прекрасно дополняют друг друга, их союз просто обречен на успех, к тому же объединение двух семей осчастливит всех их родных. В конце концов Эльвире уже хотелось кричать.

Именно тогда Дерек пришел к ней с предложением, которое, как он надеялся, поможет им вновь обрести хоть немного спокойствия.

— Почему бы нам не уступить? — спросил он. Кривая усмешка и усталый голос показывали, что Дерек изнемогает от всего этого ничуть не меньше, чем Эльвира. — Я не стремлюсь к браку, да и ты тоже. Но если мы согласимся встретиться где-нибудь хотя бы раз… просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет… может быть, они оставят нас в покое.

— Это может сработать, но ненадолго. Если мы встретимся, это удовлетворит их лишь на время. Неужели ты думаешь, что они будут долго раздумывать, прежде чем снова вцепиться нам в глотки? Начнутся расспросы: попросил ли ты уже моей руки, когда наша помолвка, назначили ли мы уже день свадьбы?

— Вот тут-то мы их и обманем, — возразил Дерек. — Больше одного свидания нам не понадобится. После него мы объявим, что из этой затеи ничего не выйдет, что мы терпеть друг друга не можем.

Таков был план. Только сработал он совсем не так, как было задумано. Вместо этого жизнь распорядилась совершенно иным образом, сдав им такие карты, которыми играть с судьбой оказалось невозможно.

По окончании их первого свидания Дерек пригласил ее в свой дом, расположенный всего в пяти километрах от дома ее родителей, выпить по чашечке кофе.

— Почему бы нам этого не сделать, — смеясь, сказал он. — В конце концов это наше первое и единственное свидание.

К сожалению, подумала тогда Эльвира. Вечер ей понравился, и, если бы Дерек попросил ее о еще одном свидании, она, пожалуй, согласилась бы. Что ж, кофе все-таки было лучше, чем ничего.

Когда они уже выпили кофе и Эльвира собралась домой, Дерек вызвался ее проводить.

— Значит, как договорились. Мы встретились… и оказалось, что мы терпеть друг друга не можем и видеться больше не желаем.

А потом, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, Дерек попросил разрешения поцеловать ее на прощание… в щеку. Но в последний момент Эльвира повернула голову, и он угодил прямо в губы. Стоило их губам встретиться, как мгновенно вспыхнувшее желание заставило обоих перестать думать и начать действовать.

Казалось, будто они попали в самое сердце чувственного смерча, оторвавшего их от реальности и возвратившего обратно лишь в состоянии полного изнеможения. Эльвира не помнила, сколько раз той ночью они занимались любовью. А когда наконец, медленно и неохотно, к ним вернулась способность соображать, наступило уже утро следующего дня и уверять кого-то в том, что они не переносят друг друга, было просто нелепо.

Глава 4

Когда Дерек и Эльвира вернулись с приема, было уже три часа ночи.

— Как я рада, что мы наконец-то дома! — объявила она, со вздохом облегчения опустившись на диван и сбросив туфли на высоком каблуке. — С ног валюсь от усталости!

— Ты уверена, что все позади? — к великому удивлению Эльвиры, спросил Дерек, и странно резкий тон его голоса заставил ее выпрямиться и с недоумением посмотреть на мужа.

— Разумеется. Разве это не так?

Пожатие плеч было вроде бы обычное, абсолютно безразличное, однако взгляд говорил совсем о другом. Пронзительный, напряженный, он напоминал взгляд кружащего высоко в небе ястреба, поджидающего подходящего момента, чтобы ринуться на добычу. Эта мысль невольно заставила Эльвиру поежиться.

— Откуда мне знать, — сдержанно ответил Дерек. — Может быть, ты мне скажешь?

— Мне нечего тебе сказать.

— Нечего?

Он подошел к стоящему в дальнем углу гостиной столику с серебряным подносом, на котором находились бутылки и бокалы. Для встревоженной Эльвиры звук вынутой пробки в тишине комнаты показался неестественно громким. Другим звуком было слабое шипение горящего в камине угля, разожженного экономкой, предупрежденной об их позднем возвращении. В углублении эркера стояла рождественская елка, немногим меньшая, чем в доме Айзека Годдарда.

— Ты в этом уверена?

Внимание Дерека было вроде бы сосредоточено на процессе наливания напитка, однако напряженная поза говорила об обратном.

— Дерек, что это такое? Допрос?

— Только если тебе хочется так считать. Выпьешь?

Подняв бутылку коньяка, он повернулся к ней, вопросительно подняв бровь, но, увидев отрицательный жест головой, поставил ее обратно на поднос.

— Мне так… — К крайнему раздражению Эльвиры, голос изменил ей, сорвавшись на хрип.

Чтобы продолжить, ей пришлось сглотнуть вставший в горле комок. — Мне так показалось.

И что именно ты хочешь от меня услышать?

— Все, что ты желаешь мне сказать.

Дерек не сомневался, что ей есть что ему сказать. Правда, на приеме для этого возможностей было мало. За ужином их все время прерывали друзья и знакомые, а потом подошли с поздравлениями родители Эльвиры. Удобный случай поговорить наедине так и не представился.

А ведь жена хотела поговорить с ним именно наедине — в этом Дерек был уверен. Их общее стремление иметь ребенка и его желание дать деду вожделенного наследника являлись более существенной частью скрытых причин их согласия на брак, чем безумная ночь любви в день первого свидания. Почему-то Эльвира не пожелала заявить во всеуслышание о своей беременности, хотя лучшего случая для этого, чем сегодняшний прием, придумать было трудно.

А новость была замечательная, лучше не бывает. Она заставит деда отстать от него раз и навсегда. И заодно положит конец страхам, терзающим его все сильнее и сильнее: ведь проходил месяц за месяцем, а Эльвира все не беременела. С большим трудом Дерек сдержал улыбку, которая могла выдать, что он обо всем догадался, и испортить ей сюрприз. Поскорее бы уж она перестала ходить вокруг да около и высказалась напрямую!

— Я еще раньше заметил, у тебя что-то на уме… а сегодня убедился окончательно.

Сев в кресле напротив, Дерек удобно откинулся на спинку, держа в руке хрустальный бокал с коньяком. Однако в его пристальном взгляде было то же самое выжидательное выражение, заставившее Эльвиру неловко заерзать на диване.

Она и раньше никак не решалась открыть ему правду, а сейчас вообще потеряла всякое присутствие духа. Это можно было назвать глупостью, даже трусостью, но больше всего на свете Эльвире хотелось хотя бы этой ночью — ночью годовщины их свадьбы — избежать скандала, неизбежно должного разразиться, едва она сообщит Дереку то, что у нее на уме.

— Я же сказала тебе… что мне нечего…

— Нечего сказать? — повторил он тоном, в котором сквозило явное недоверие. — Что ж, в таком случае нам предстоит долгий и скучный разговор.

Неужели Дерек что-то подозревает? Эльвира порылась в памяти, пытаясь вспомнить, как и когда могла себя выдать. А может быть, дело в другом? Может быть, она совершила какую-то ошибку на приеме? Слишком долго говорила с каким-нибудь мужчиной? Может быть, Дерек… ревнует?

Пульс ее стал таким же лихорадочным, как и мысли. Если предположить, что Дерек ревнует, то не означает ли это наличия у него каких-то особых чувств к ней, более глубоких, чем примитивное сексуальное влечение?

— Кажется, я бы все-таки выпила немного, — сказала она и поднялась прежде, чем Дерек успел предложить ей помощь.

Однако, уже подойдя к столику, Эльвира передумала и налила в бокал вместо коньяка минеральной воды. Горло ее пересохло, а нервы были так напряжены, что даже небольшая доза алкоголя могла привести к нежелательным последствиям.

Эльвира отпила полбокала и только тогда повернулась к мужу. Холодная вода немного сняла напряжение, и она почувствовала в себе силы продолжить разговор.

— Так в чем, по-твоему, заключается мой проступок?

Поднеся бокал к губам, Дерек намеренно неторопливо отпил глоток янтарной жидкости.

— Ни в чем, — бесстрастно ответил он, заставив ее недоуменно нахмуриться.

— Ни в чем? Тогда зачем же…

— Дело не в том, что ты сделала, — перебил Дерек, не отрывая от Эльвиры пристального взгляда, — а скорее в том, чего ты не сделала.

Не сделала? Но чего она не сделала? Что упустила? Или забыла? Имеет ли это какое-либо отношение к годовщине их свадьбы? Эльвира знала, что муж ревностно относится к тому, чтобы их брак во всех отношениях выглядел в глазах других настоящим. Они могли согласиться на несколько необычные взаимоотношения, но только между собой. Для всех остальных это должен был быть брак по любви, счастливый союз, чтобы обе семьи могли гордиться удачным результатом сватовства.

Однако Эльвира была уверена, что со своей стороны неукоснительно соблюдала условия договора. На руке Дерека красовался ее подарок к годовщине — элегантные золотые часы.

Во время приема несколько человек одобрили ее выбор, кроме того, Эльвира видела, как он с гордостью показывал часы своей матери. На каминной полке стояла поздравительная открытка, выставленная на обозрение всем гостям дома.

На ее глаза невольно навернулись слезы обиды, она вспомнила, как долго и старательно выбирала открытку. По злой иронии судьбы, даже если бы надпись заверяла его в ее вечной любви, Дерек все равно не поверил бы, увидев в этом лишь соблюдение условий их соглашения.

— Так что ты собираешься мне сказать? — с вызовом спросила Эльвира. — Какой обязанностью, по твоему мнению, я пренебрегла? Или ты собираешься тянуть со своими обвинениями всю ночь?

— При чем тут обвинения, — возразил он. — Я за тебя беспокоился.

Этого она ожидала меньше всего.

— Беспокоился?

Не зная, что подумать, Эльвира опустилась обратно на диван. Беспокойство — это еще не самое страшное, не так ли? Почему же тогда ее собственное беспокойство лишь усилилось после его слов?

— И что же тебя беспокоило?

— Твое поведение. Ты очень нервничала… была просто не в себе. К тому же почти ничего не ела за ужином.

— Я не была голодна…

— И ничего не пила.

Его взгляд остановился сначала на бутылке коньяка, потом на бокале минеральной воды в ее руке.

— И что ты хочешь этим сказать?

Эльвира никак не могла понять, какую связь Дерек нашел между этими вещами, что, по его мнению, она такое сделала. Хотя нет, он ведь сказал, что дело в том, чего она не сделала. Так что же это?..

И тут внезапно, как удар по голове, к ней пришло озарение. Ошеломляющая правда застала Эльвиру врасплох. Руки ее задрожали так, что выплеснувшаяся из бокала вода попала на платье.

— Нет, это не так! Я хочу сказать… что вовсе не беременна, если ты имеешь в виду именно это.

Судя по лицу, Дерек имел в виду именно это. Мало того, поняв, что ошибался, он был глубоко потрясен. Лицо его словно окаменело, зеленые глаза потемнели, сильные пальцы сжали бокал с такой силой, что, казалось, еще немного — и раздавят его.

— Ты уверена?

Будучи совершенно убежденным в своем предположении, он просто не хотел принимать услышанного, не желал этому верить…

— Да. Совершенно уверена.

— Насколько уверена?

Дерек чувствовал себя так, будто получил удар в солнечное сплетение. Дыхание его прервалось, сердце забилось с такой силой, словно готово было выскочить из грудной клетки.

— Абсолютно уверена! Я не беременна, Дерек!

— Но разве можно быть уверенной до конца?

— Можно. Я…

Эльвира в ужасе остановилась, поняв, что чуть было не выдала себя. «Я знаю, что не могу быть беременна, потому что принимаю противозачаточные таблетки» — эти слова чуть не сорвались с ее губ. Они так и вертелись у нее на языке, что хотелось тряхнуть головой, чтобы избавиться от них. Но каждый импульсивный жест, каждая необдуманная фраза могли привлечь внимание Дерека и заставить ее признаться во всем, а этого она боялась больше всего.

Разумеется, Эльвира знала, что муж хочет иметь ребенка, однако не представляла насколько сильно. Напряженность в голосе и сверкающие огнем глаза открыли ей правду. Совершенно не понимая, почему Дерек решил, будто она беременна, Эльвира ясно видела, насколько его расстроило известие о том, что это не так. И теперь прекрасно представляла, что будет, если он когда-либо узнает о предпринятых ею предосторожностях против возможного зачатия, — Почему ты так уверена?

— Просто я… хорошо знаю себя, Дерек. И если бы забеременела, то почувствовала бы себя по-другому. Появились бы определенные признаки…

Эльвира понимала, что вынуждена быть предельно осторожной, иначе Дерек может заметить панику в ее глазах и догадаться о вещах, которые открывать было никак нельзя. Если он начнет расспрашивать, долго ей не выдержать.

Оставалось только удивляться, как при его проницательности он ничего не заметил до сих пор.

Не в состоянии сидеть спокойно, Эльвира поднялась и, подойдя к окну, посмотрела в черную холодную ночь.

— А это не так? — спросил Дерек. — Ты не чувствуешь в себе ничего особенного?

— Нет…

В темном оконном стекле она могла видеть отражение поднимающегося с кресла Дерека, по-прежнему держащего в руке бокал с коньяком.

Он никогда не делал секрета из того, что больше всего хочет от этого брака ребенка — не считая, разумеется, секса. Секс нужен был им обоим, нужен до такой степени, что поначалу они не думали ни о чем, кроме возможности проводить вместе в постели каждую ночь. И никто, ни ее родители, ни его консервативный дед, не были в состоянии этому помешать.

Однако тогда у нее еще теплилась надежда, что это желание перерастет в нечто иное. Эльвира мечтала — и молилась о воплощении своей мечты, — чтобы Дерек пришел к пониманию того, что их взаимоотношения значат для него гораздо больше, чем просто ослепляющая и туманящая рассудок страсть. Чтобы ему захотелось превратить их брак по расчету в настоящий союз, в котором она была бы счастлива зачать ребенка своей и его мечты.

— Нет, — ответила Эльвира как можно более бесстрастным тоном. — Нет, я не чувствую в себе ничего особенного.

Хотя особенные ощущения пришли к ней еще несколько месяцев назад, когда она сделала открытие, перевернувшее ее мир. Эльвира поняла, что любит Дерека по-настоящему. До этого момента она могла поклясться, что тоже хочет ребенка больше всего на свете.

— И как бы мне ни хотелось сказать обратное, это было бы ложью.

Услышав звук разбившегося хрустального бокала, Эльвира поежилась и обняла себя руками за плечи, как будто пытаясь согреться. Однако она понимала, что на самом деле пытается бороться с болью, возникшей в душе, когда ей стало ясно, сколь глубоко разочарование Дерека.

Казалось, ситуацию изменить было очень легко. Надо лишь забыть обо всех своих сомнениях и страхах, выбросить таблетки, и…

Но так ли это на самом деле?

Они прожили вместе двенадцать месяцев, и за это время занимались любовью бесчисленное количество раз. К ее крайнему удивлению, поначалу на необходимости предохраняться настаивал сам Дерек — до тех пор, по его словам, пока они не наладят совместную жизнь.

А позднее, когда Эльвира осознала свои истинные чувства к мужу и поняла, что ее любовь не встречает ответа, ей на ум пришла мысль о противозачаточных таблетках, позволяющих выиграть время и обдумать ситуацию.

— Извини меня, Дерек.

— Тебе не в чем извиняться… Это не имеет значения.

Слова мужа прозвучали так неожиданно, что заставили ее повернуться к нему в крайнем изумлении.

— Не хочешь же ты сказать… Нет, ты не можешь…

— Неужели?

Сняв галстук-бабочку, Дерек пожал плечами, словно отметая ее протест как совершенно неуместный.

— Вот увидишь, что могу. И сделаю… Думаю, это только хорошо…

Увидев, как сильно расстроилась Эльвира, вынужденная признаться в том, что не беременна, Дерек расстроился не меньше. Он впервые задумался о том, как угнетающе, наверное, действовало на нее постоянное ожидание признаков изменения ее состояния. Неудивительно, что после сделанного Элизабет и Мэтью заявления она побледнела как смерть. Вспоминая, как жена избегала встречаться с ним взглядом, Дерек проклинал себя за бесчувственность. Надо же было поднять этот вопрос именно сейчас, в годовщину их свадьбы!

— Это не имеет никакого значения, — повторил он, стараясь быть как можно убедительнее.

— Но перед свадьбой…

— Да, перед свадьбой я сказал, что хочу иметь ребенка, наследника владений семьи. Я и сейчас хочу этого. Но ускорить события не в наших силах. Я могу и подождать.

Дерек и сам почти убедил себя в этом. Но самое главное было убедить Эльвиру. Если его дед начал подозревать существование каких-то проблем, то совсем ни к чему, чтобы подобные подозрения появились и у нее тоже. Ни в коем случае нельзя допускать даже мыслей о том, что ребенка у них не будет.

Если Эльвира еще не беременна, он знает способ, как это исправить. Однако они совсем неплохо начали сегодня днем. Вполне возможно, что после того бешеного совокупления она уже забеременела и просто не знает об этом.

Одно только воспоминание об испытанном несравненном удовольствии, будившее в Дереке первобытные инстинкты, не оставляло сомнений в том, что исполнение супружеского долга не станет для него тягостным испытанием. И при некотором везении к следующей годовщине их можно будет поздравлять не только как супругов, но и как родителей.

Дерек увидел по глазам Эльвиры, что ему удалось убедить ее хотя бы наполовину.

— Не каждая женщина беременеет столь же легко, как Бесс. — Сделав над собой титаническое усилие, он заставил себя улыбнуться легко и непринужденно, как ему этого хотелось. — У нас впереди масса времени.

— Ты… ты действительно так считаешь?

— Разумеется. Это еще не конец света. Кроме того, то, что мы не добились результата до сих пор, означает лишь, что надо попробовать еще раз.

Дерек сделал несколько шагов в ее направлении. Несколько воспрянув духом, Эльвира все же выглядела так, будто стоит ему сделать одно неосторожное движение, и ее охватит паника.

— Мы можем еще немножко попрактиковаться, — попытался шуткой снять ее напряжение Дерек.

Уголки губ Эльвиры приподнялись в невольной улыбке.

— О, эти практические занятия могут доставить лишь удовольствие.

Глава 5

Еще несколько шагов — и вот уже он совсем рядом с ней.

Взгляд зеленых глаз скрестился со взглядом голубых. Протянув руку, Дерек ласково коснулся ее щеки. Отклик Эльвиры был мгновенным — голова ее слегка откинулась назад, глаза полузакрылись, с приоткрывшихся губ слетел тихий, легкий стон.

— Нам… нам действительно нужно практиковаться? — спросила она, и ее дрожащий голос заставил Дерека снова улыбнуться.

— А ты как думаешь?

Этот простой вопрос вызвал у Эльвиры совершенно неадекватную реакцию — лицо ее вспыхнуло, пульс участился. Лежащая на ее щеке ладонь Дерека медленно двинулась вниз, по шее, и замерла на обнаженной части груди. Во рту Эльвиры мгновенно пересохло, и она невольно облизнула языком полураскрытые губы, заметив, как при этом загорелись глаза мужа.

— Но мне кажется, что мы и так достаточно хороши в этих вещах.

Ее провокационный тон, томный взгляд искоса заставили Дерека испытать облегчение.

Охватившая его радость выразилась в громком смехе.

— Однако всегда есть возможность для усовершенствования Мы вновь очутились на знакомой территории, подумала Эльвира, на неоднократно пройденной, безопасной дороге, ведущей в одну и ту же сторону и оканчивающейся в одном и том же месте — в постели, где все завершается занятием страстной любовью.

Хотя нет, не любовью…

Эта нежеланная мысль грозила уничтожить возникшее было ощущение чувственного возбуждения, вызванное улыбкой Дерека. Это она будет заниматься любовью, а он всего лишь удовлетворять свой сексуальный аппетит, не испытывая никаких глубоких эмоций.

Может ли так тянуться и дальше? Может ли она принимать то немногое, что способен дать ей Дерек, не требуя большего? Продолжать довольствоваться чисто физическим совокуплением, в то время как сердце требует от него эмоционального ответа?

Должна, потому что выбора нет — либо так, либо никак. Вот уже несколько месяцев Эльвира вела эту рискованную игру, делая вид, что вполне удовлетворена существующим положением вещей, и чем дальше, тем легче давалось ей притворство… А кроме того, тело уже охватила волна жара, накатывающегося при одной только мысли об объятиях Дерека. Тяжелой, вязкой, напоминающей расплавленный мед волной, затуманивающей мысли и подавляющей волю к сопротивлению.

— И как же, по-твоему, мы должны совершенствоваться?

— Ну, например, есть душ, которым мы пренебрегли ранее…

— Душ! В такое время? Но, Дерек…

Однако Эльвира и сама понимала, насколько неубедительно прозвучало ее возражение. А по брошенному на нее взгляду Дерека стало ясно, что и он думает точно так же.

Господи, кого она пытается обмануть? Она хочет его, хочет безмерно. Отказать ему представлялось ей невозможным, да и желания такого не было. Угнетало лишь то, что она сознательно шла на нарушение взятых на себя обязательств, которые стали непременным условием заключения их союза. Точнее, лгала ни о чем не подозревающему мужу. Но, раз решившись на обман, Эльвира уже не знала, как выйти из положения.

— Как думаешь, неужели люди, которые прощались сегодня с нами и поздравляли с годовщиной свадьбы, могли предположить, что все у нас окончится… под душем?

— Думаю, они подозревали о чем-то подобном. Так же, как и год назад, по завершении свадебного торжества. Они понимали, что нам не терпится остаться наедине друг с другом… и, может быть, даже завидовали нам.

Протянув руку, Дерек неожиданно начал осторожно гладить большим пальцем участок кожи между ее бровями.

— Что ты делаешь? — удивилась Эльвира.

— Пытаюсь разгладить морщинки, появившиеся тут с той минуты, как мы вернулись домой… Не надо! — воскликнул Дерек, увидев, что она вновь нахмурилась. — Перестань немедленно! Ты сейчас выглядишь так, что никто бы не поверил, будто мы с тобой счастливые новобрачные. А мы и есть новобрачные, дорогая.

Ведь, если не принимать во внимание того, что нашему супружеству уже год, мы делаем все, что обычно делают новобрачные.

Если только не принимать во внимание любовь, вздохнула Эльвира и опустила ресницы, не желая, чтобы муж видел, как глаза ее затуманились слезами.

— Сегодня вечером ты буквально не сводила с меня взгляда, — услышала она голос Дерека и, невольно приподняв голову, встретила горящий триумфом взгляд зеленых глаз.

— Н-нет… — начала было Эльвира, но ее неуверенный протест вызвал у него лишь насмешливую улыбку.

— Не переживай, дорогая, мне это только польстило… К тому же все собравшиеся наверняка окончательно уверились в том, что наш брак заключен по любви. Более того, я сам чувствовал это. В своем темно-синем платье ты выглядела просто великолепно. Прямо как королева — царственная и чувственная одновременно. От тебя невозможно было отвести глаз. Поверь мне… — Голос его зазвучал ниже, более сексуально. — Я был словно в огне и желал тебя весь вечер.

— Что ж… я рада, что принадлежу к тому типу женщин, которые тебе нравятся.

— К тому типу женщин?

Судя по прозвучавшей в голосе Дерека иронии, ее замечание показалось ему деланно скромным.

— Леди, вы просто идеальная жена! Каждый присутствовавший на этом приеме мужчина просто обязан был чертовски завидовать мне…

Внезапно нахмурившись, он резко замолчал.

Однако не успела Эльвира спросить, в чем дело, как Дерек одарил ее одной из своих самых обольстительных, будто проникающих в душу, улыбок.

— Но есть одна вещь, которую мне страстно хотелось сделать весь этот вечер.

Он осторожно коснулся черного локона, выбившегося из элегантно уложенной прически и упавшего Эльвире на щеку. С напряженным, затуманенным желанием взглядом Дерек обвил шелковистую прядь вокруг пальца на манер кольца.

— Мне нестерпимо хотелось разрушить это произведение искусства, распустить твои волосы, как им и положено быть…

Сопровождая свои слова действием, он вытащил скрепляющие прическу шпильки и при виде того, как освободившиеся волосы рассыпались по обнаженным плечам жены, довольно улыбнулся.

— Мне не терпелось почувствовать твои волосы на ощупь, запустить в них пальцы…

Длинные, сильные пальцы скользнули под подбородок Эльвиры, приподнимая ее лицо.

Поцелуй Дерека был неторопливый, долгий, лишающий всякой способности к рациональному мышлению, возможности держать эмоции под контролем.

Решительно и безжалостно разрушив прическу, действительно представлявшую собой произведение парикмахерского искусства, он вел себя совершенно так же, как и во время нашей брачной ночи, подумала Эльвира. Но на сей раз в его действиях угадывалось незнакомое и слегка тревожащее ее нетерпение, даже некоторая грубость.

— Да, моя красавица, я знаю, чего ты жаждешь, и сам жажду того же. Мне хочется упиваться прикосновениями к твоему обнаженному телу, обонять запах твоей кожи, ощущать твои распущенные волосы на своем лице во время поцелуя…

— Дерек!

Это был сдавленный возглас изголодавшегося человека, выражение желания, заставляющего ее тело дрожать от нетерпения. Эльвира словно издалека услышала звук расстегивающейся длинной молнии своего бархатного платья, раскрывшегося, словно кожура банана, и упавшего к ее ногам озерцом темно-синего цвета.

— О Боже! — хрипло прошептал Дерек, лаская взглядом почти полностью обнаженное стройное женское тело.

Достаточно жесткий корсаж платья не предполагал наличия бюстгальтера, и обнаженная грудь Эльвиры под его горящим взглядом мгновенно налилась и отяжелела. На ней остались лишь шелковые, в тон платью, трусики и кружевной пояс, поддерживающий тончайшие чулки. Соприкосновение разгоряченной кожи с более прохладным воздухом комнаты заставило Эльвиру содрогнуться.

— Замерзла?

— Нет, — покачала она головой.

Но он ее уже не слышал. Подняв на руки, Дерек понес Эльвиру к еще горящему камину и осторожно положил на расстеленный перед ним пушистый ковер.

— Можешь не беспокоиться, я не дам тебе замерзнуть, — пообещал он и, сорвав с себя одежду, лег рядом. — Я тебя согрею. Более чем согрею…

Но это было ни к чему. Не говоря уже об углях камина и лежащем рядом мужчине, Эльвиру согревал внутренний огонь, жар примитивного, первобытного желания.

— Ты была права: мы действительно можем еще немного попрактиковаться. Хотя нет… — возразил он самому себе, снимая с Эльвиры эфемерные остатки одежды. — Нет, дорогая.

Ты, должно быть, полагаешь, что раньше мы с тобой занимались любовью? Нет, все это было ничто по сравнению с тем, что тебя ожидает.

— Дерек, — прошептала она. — Приласкай, поцелуй меня…

Не говоря больше ни слова, Дерек подчинился. Никогда еще Эльвира не видела его столь безрассудно одержимым страстью. Сильные руки, скользнув под бедра, приподняли ее навстречу возбужденному, готовому к действию мужскому телу. И, почувствовав внутри себя его мощное, ритмичное движение, она не смогла сдержать ликующего стона освобождающегося желания.

Раскрывшись навстречу властному порыву Дерека, Эльвира отдалась ему вся целиком, душой и телом, приветствуя ею же самой разбуженную страсть. Если даже это и не было любовью, то отличалось от нее совсем немногим. Слова стали не нужны, теперь они общались на понятном каждому языке…

Однако подобный накал страстей не мог длиться долго. Всего нескольких яростных усилий оказалось достаточно для достижения высшей точки, и ничем не сдерживаемые невнятные возгласы, нарушившие на мгновение тишину комнаты, вскоре затихли в удовлетворенном безмолвии.

Это было началом долгой, наполненной эротическими фантазиями ночи. Где-то в середине ее, пробудившись от краткого дремотного забытья, Дерек отнес Эльвиру по лестнице вверх, в спальню, где занялся с ней любовью с такой страстью, будто все предыдущее было лишь прекрасным сновидением. Совершенно обессиленные, они провалились в бездну столь крепкого сна, что разбудить их, казалось, не могло уже ничто.

Ничто, кроме проникающего сквозь неплотно задернутые шторы холодного, голубоватого света позднего декабрьского утра. Потревоженная им Эльвира проснулась с непонятной тревогой в душе. Стараясь понять, откуда взялось ощущение того, будто дела обстоят не так, как ей хотелось бы, она припомнила прошедшую ночь. Но все было тщетно. Однако тихий внутренний голос не переставал нашептывать о необходимости предпринять незамедлительные действия.

Но какие?

Нет, видимо, на сей раз ее интуиция оказалась не на высоте. После великолепия прошедшей ночи все должно было быть просто прекрасно. Она лежала в теплой постели, рядом с любимым мужем, измученным долгими часами страстной любви.

Так что же все-таки ее тревожит? Почему ей кажется, будто в желудке лежит что-то тяжелое и неудобоваримое? А этот комок в горле, напоминающий застрявшую, непроглоченную таблетку…

— О Боже! Только не это!

Подскочив на кровати, Эльвира испуганно обернулась и, к своему огромному облегчению, увидела, что Дерек по-прежнему крепко спит.

Таблетка! Вчера вечером, поддавшись эмоциям, заставившим ее забыть обо всем на свете, она не приняла таблетку. А теперь…

Осторожно повернувшись на бок, Эльвира взглянула на стоящие рядом часы. Таблетку надо было принять по крайней мере двенадцать часов назад.

Двигаясь с крайней осторожностью, она поднялась с кровати и, накинув голубой шелковый халат, бесшумно прокралась в ванную, где оставила по приходе домой свою косметичку.

Хотя стоит ли теперь так поступать? Сомнения мучили Эльвиру и раньше, но после прошедшей ночи они охватили ее с новой силой.

А ведь поначалу все казалось таким простым и само собой разумеющимся. Они оба хотели детей, и оба испытывали друг к другу почти непреодолимое физическое влечение. Она уже не представляла себе жизни без занятий любовью с ним и была уверена, что и Дерек мыслит так же.

Расстегнув молнию косметички, Эльвира на мгновение замерла в нерешительности. Потом все-таки вытащила упаковку и, присев на край ванны, задумалась снова.

Этой ночью Дерек показался ей каким-то странным, непохожим на самого себя. Насколько она могла судить, ее муж всегда умел держать себя в руках и почти никогда не давал воли эмоциям. Что такое с ним приключилось?

Мог ли он, подобно Эльвире, прийти к выводу, что начинает испытывать некое чувство, о котором даже не подозревал, вступая в брак по расчету? Вряд ли… Но даже если и так, то надеяться на то, что это чувство можно назвать любовью, с ее стороны было бы крайней глупостью.

Выдавив из упаковки одну таблетку, Эльвира вновь задумалась и, закрыв глаза, попыталась привести в порядок вконец запутавшиеся мысли. Она обещала Дереку родить ребенка — единственное, что ему было нужно от этого брака. Как, впрочем, и ей… поначалу. Каковы бы ни были ее мотивы, поступать так, как она поступает, выглядело не слишком порядочно по отношению к Дереку…

— Эльвира!

Как она могла не услышать его шагов?

Вздрогнув, Эльвира одновременно открыла глаза и уронила таблетки на пол. Пестрая коробочка не могла не привлечь внимания Дерека. Шагнув вперед, он наклонился и, подняв упаковку, повернул ее так, чтобы можно было прочесть название.

Эльвира похолодела от ужаса.

— Дерек… — начала было она, но голос подвел ее. — Я…

Но он не слушал ее. Взгляд его был сосредоточен на упаковке, черные брови угрожающе сдвинулись.

Глава 6

— Эльвира, — повторил Дерек более мрачным и зловещим тоном. — Что это такое?

— Я не…

Какой смысл что-либо объяснять? Без сомнения, он в состоянии догадаться обо всем по надписям на упаковке.

— Ты и сам видишь, — нехотя пробормотала она.

— Вижу, но не могу поверить своим глазам, — ответил Дерек.

Точнее, не хочет поверить, подумалось ему.

Не хочет признать того простого факта, что все то время, пока он так старался соблюсти условия их своеобразного «брачного договора», сокрушался о постигающей их раз за разом не удаче, даже усомнился в своей полноценности, она…

Гнев нахлынул на него горячей волной, затмевая разум, подавляя любую способность к здравым размышлениям.

— Эльвира! — взревел Дерек как раненый зверь. — Что, черт побери, это такое?!

С нее было довольно. Вскочив, она вскинула голову и встретила разъяренный взгляд мужа, собрав все силы, чтобы его выдержать.

— Ладно, перестань, Дерек! Ты прекрасно знаешь, что у тебя в руках!

— Скажи мне сама.

— Что ж, это таблетки. Противозачаточные таблетки.

— Твои противозачаточные таблетки?

— Чьи же еще они могут быть?

— И зачем же, ответь… зачем ты принимаешь противозачаточные таблетки?

— Зачем? Неужели мне надо объяснять тебе, зачем нужны такие таблетки?

— Может быть, и нет. Зато ты должна объяснить мне, зачем, черт побери, ты их принимаешь! Почему ты нарушила нашу договоренность?

— Видишь ли, я… — Решимость неожиданно покинула Эльвиру. — Я… — начала она снова, и опять неудачно.

Дерек стоял перед ней в черных шелковых пижамных брюках, но широкая, покрытая волосами грудь оставалась обнаженной. И воспоминания о том, что означает быть с ним в постели, чувствовать рядом с собой крепкое, горячее тело, нахлынули с такой силой, что Эльвира окончательно потеряла дар речи.

— Что — ты? — упорствовал он.

— Не думаю… что сейчас подходящее для меня время заводить ребенка. Я… не совсем готова к этому.

— Ты не совсем готова? — переспросил Дерек звенящим от напряжения голосом. — Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве не от тебя я слышал, что время летит слишком быстро и что больше всего на свете ты хочешь иметь ребенка?

Да, Эльвира действительно говорила это и была в тот момент совершенно искренна. Она и сейчас не отказывалась от своих слов. Более того, Эльвире хотелось ребенка даже больше, чем раньше, ведь его отцом был бы Дерек. То, что ей суждено произвести на свет его дитя, оказаться связанной с ним подобным образом, значило для нее больше, чем что-либо на свете, особенно теперь, когда она поняла, как бесконечно дорог для нее муж. Но нельзя же думать только о себе. Необходимо принимать во внимание будущее ребенка, и это меняло все.

— Я передумала.

— Ты передумала?

По-прежнему держа в руках уличающую ее упаковку противозачаточных таблеток, Дерек прислонился спиной к стене.

— И когда же это случилось?

— Около полугода назад.

Какое облегчение было сказать это, почувствовать, что все наконец позади, что не надо больше обманывать его! Дерек будет в ярости, просто вне себя — Эльвира понимала, что это неизбежно. Но, может быть, когда он успокоится, они смогут поговорить откровенно.

— Полгода!

— Да, полгода! Ты так и будешь повторять все, что я говорю?

Это язвительное замечание не произвело на Дерека никакого впечатления.

— Так, значит, ты принимала эти таблетки… с какого времени?

На этот раз самообладание покинуло ее окончательно. Не в силах больше выдерживать его обвиняющий взгляд, Эльвира опустила глаза.

— Начиная с июля, — прошептала она.

— Что?

Было непонятно, действительно ли он не расслышал того, что она сказала, или намеренно захотел заставить ее повторить, чтобы подчеркнуть всю глубину ее падения.

— С каких пор?

То, каким тоном был задан вопрос, лед в его голосе, стали для нее последней каплей.

Вскинув голову, Эльвира отвела волосы с лица.

Желание признаться в своих чувствах к нему боролось в ней с вполне резонным опасением, что объяснение в любви придется сейчас не ко времени.

— С июля!

Дерек с хрустом раздавил в кулаке пластиковую упаковку таблеток. А ярость, исказившая его лицо, невольно наводила на мысль, что он не прочь поступить так же и с ее шеей.

— И когда же ты собиралась сообщить об этом мне?

Никогда, подсказывал ему гнев, застилающий глаза настолько, что не позволял видеть ее милое лицо, ее выразительные голубые глаза. Милое, лживое лицо. Выразительные, лживые голубые глаза.

Она вовсе не намеревалась ничего ему рассказывать, собиралась держать его в полном неведении, в состоянии постоянного ожидания и неуверенности, все более нарастающей с каждым проходящим месяцем.

Захлестнувшая ярость лишила его возможности не только видеть, но и думать. Внезапно просторная ванная показалась Дереку слишком тесной, чтобы вместить их с Эльвирой. Необходимо было как можно скорее выбраться отсюда. Сжав руками виски, он бросился обратно в спальню.

— Дерек…

В голове так гудело, что голос Эльвиры доносился до него как бы издалека. Однако ни смотреть на нее, ни ждать ее дальнейших слов не было никаких сил. Надо было сдержаться, не позволить, чтобы ярость, бушующая в нем, наподобие лавы в вулкане, вырвалась наружу, разрушая все на своем пути.

— Дерек… что ты собираешься делать?

Черт побери, Эльвира, оказывается, последовала за ним и, остановившись по другую сторону кровати, смотрела так, будто он сошел с ума. Что ж, возможно, она права. Именно так Дерек себя и чувствовал. Сумасшедшим. Чокнутым. Выжившим из ума.

Однако следовало во что бы то ни стало держать рот на замке. Стоит только открыть его, и тогда уже он не сможет остановиться — выскажет Эльвире все, что о ней думает. А этого ему совсем не хотелось.

Именно поэтому Дерек постарался сосредоточить все свое внимание на процессе одевания, вкладывая в него гораздо больше усилий, чем было необходимо. При этом он избегал смотреть Эльвире в лицо, опасаясь ненароком напомнить самому себе, какой невинной выглядела она в своем беззастенчивом обмане.

— Дерек…

Он почувствовал, что вот-вот взорвется. Разве она не видит, что он делает?

— Я одеваюсь, — грубо бросил Дерек.

— Зачем?

Неужели ей и это не понятно?

— Потому что не могу сейчас находиться в одной комнате с тобой. Потому что боюсь совершить нечто, о чем впоследствии пожалею.

— Но…

— Стой! — С ненужной тщательностью застегивая молнию на джинсах, Дерек склонил голову, однако, успев краем глаза заметить движение Эльвиры в своем направлении, резко выпрямился и предостерегающе произнес:

— Держись от меня подальше, Эльвира. В данный момент я не ручаюсь за себя во всем, что касается тебя.

Это ее остановило. Помедлив, она замерла на месте, голубые глаза затуманились, как будто ему удалось задеть ее, причинить ей боль. Еще вчера… да что вчера, пять минут назад Дерек поверил бы этому, но после случившегося ни одно слово, исходящее из ее лживых уст, не могло внушить ему доверия.

— Дерек, пожалуйста… не надо так. Я могу все объяснить… Мне всегда хотелось все тебе рассказать.

— О, несомневаюсь в этом!

— Но я действительно… пыталась…

Несмотря ни на что, на какое-то мгновение Дерек почти поверил ей. Трясущиеся губы, умоляющий взгляд едва не убедили его, заставили остановиться.

Но тут его посетила мысль, поразившая Дерека до глубины души. Ведь именно этим у них все всегда и заканчивалось! Притягательность Эльвиры была для него настолько велика, что он оказывался не в состоянии всерьез задуматься об их взаимоотношениях, а просто действовал.

И действовал наиболее примитивным и естественным для мужчины образом, черт бы ее побрал!

Взгляд его упал на измятую постель. И сердце Дерека невольно сжалось — перед мысленным взором предстали сцены бурной ночи.

Как долго Эльвира водила его за нос? Действительно ли это началось в июле или гораздо раньше? Намеревалась ли она придерживаться заключенной между ними договоренности или же у нее были другие, отличные от заявленных, причины для этого брака? А если так, то какие именно?

— Дерек, прошу тебя!.. Дерек, не надо!

Его реакция поразила Эльвиру до глубины души. Он даже не обратил внимания на ее попытку объясниться, взглянув на нее как на пустое место. Но больше всего пугало ощущение, что этот Дерек ей совершенно незнаком.

Перед ней стоял вовсе не тот мужчина, которого Эльвира знала до брака, — приятный в общении, вежливый и крайне привлекательный внешне. И не тот, за которого она вышла замуж, — смущающе чувственный, которому стоило лишь коснуться ее, как в ней вспыхивал огонь желания. И уж никак не тот, с кем ей довелось прожить этот год.

Этот мужчина был совсем иной, изменившийся до неузнаваемости в одно неуловимое мгновение. Новый Дерек выглядел человеком суровым и опасным. До такого невозможно достучаться. И хотя их разделяла всего лишь двуспальная кровать, с таким же успехом это могли быть и километры.

— Я не хочу иметь с тобой ничего общего.

— Но нам просто необходимо поговорить.

— Поговорить?! — Голос Дерека звучал хрипло и резко. — А тебе не кажется, что для разговоров уже слишком поздно? Что это надо было делать тогда, когда ты решила отказаться от нашего соглашения, собралась взять свое слово назад.

— Я этого не делала!

— Разве? — Склонив голову набок, Дерек цинично и недоверчиво ухмыльнулся. — Тогда что, по-твоему, ты сделала?

— Я…я…

Но что она могла сказать? «Я отдала мое сердце тебе и поэтому не в состоянии рассуждать здраво»? «Я так сильно влюбилась в тебя, что не могла продолжать жить с тобой на прежних условиях»? «Я не могу зачать ребенка до тех пор, пока не выясню свои отношения с тобой»? «Мне нужно некоторое время, чтобы попытаться заставить тебя увидеть, что со мной творится, постараться завоевать полное твое доверие, заставить в свою очередь влюбиться в меня»?

О, разумеется, Дерек был бы просто в восторге! Человек, с самого начала заявивший, что не знает значения слова «любовь» и не верит в нее. Считающий, по его же собственным словам, что семейный союз по расчету может сложиться не хуже, а то и лучше, чем брак по так называемой «любви», поскольку основывается на разумных устремлениях и не требует от заинтересованных сторон того, чего не в силах дать ни одно человеческое существо. Разве захочет он слушать, что она в него влюбилась, влюбилась так глубоко и безнадежно, что не может даже помыслить о другом мужчине в своей жизни?

— Я просто решила немного отложить…

— Ну разумеется, дорогая. — Его голос казался просто медовым, но в этом меду была капля яда, неприятно резанувшая ее слух. — Ты просто решила немного отложить с тем, чтобы…

Дерек внезапно оборвал себя, словно проглотив готовые вырваться наружу слова.

— Тогда скажи мне… собиралась ли ты сообщить мне о своем решении?

— Конечно, собиралась!

— И когда же?

Когда?

Эльвира припомнила свой первоначальный план. Тогда у нее еще теплилась надежда, что настанет день — в самом недалеком будущем, — когда Дерек наконец поймет, что влюблен в собственную жену. В ее мечтах союз по расчету чудесным образом превращался в брак по любви, и далее они продолжали жить счастливо, как влюбленные в волшебных сказках.

Вот тогда и о ребенке можно было бы подумать. Но теперь, глядя в его искаженное яростью лицо, в сверкающие гневом глаза, Эльвира понимала, что все ее мечты были совершенно беспочвенными, просто глупыми.

— Так что же? — Дерек истолковал замешательство Эльвиры по-своему. — Не хочешь говорить, дорогая? Или, может быть, ты вообще не собиралась этого делать?

— Разумеется, я…

— Разумеется? — В его голосе звучала такая издевка, что Эльвира даже поморщилась, как от сильной боли. — О чем тут можно говорить, сердце мое.

По тому, как Дерек подчеркнул последние два слова, Эльвира поняла, что он прекрасно помнит о ее недовольстве этим обращением и намеренно хочет доставить ей несколько неприятных минут.

— По моему скромному разумению, ты начала нашу совместную жизнь со лжи, — продолжал Дерек, натягивая на себя рубашку столь энергично, что чуть было не порвал ее.

— Нет, я никогда… Я действительно имела в виду… — начала Эльвира, но он не желал ее слушать.

— И насколько я понимаю, ты намеревалась обманывать меня до тех пор, пока… пока…

Говоря это, Дерек пытался застегнуть рубашку, однако, что было для него совсем нехарактерно, потерпел неудачу. Дважды он продевал пуговицу не в ту петлю и с проклятием вынимал ее обратно. Наконец это ему надоело, и рубашка осталась незастегнутой и даже незаправленной в джинсы.

— Пока — что? — рискнула спросить она.

— Пока ты не получишь то, что тебе нужно, ответил Дерек с нарочитым безразличием, больно ее уколовшим.

— И что же это, по-твоему, такое?

— Не знаю… Об этом лучше спросить у тебя.

Хотя мне в голову приходит вполне очевидный ответ.

— Какой же?

«Действительно ли ты хочешь, чтобы я тебе сказал?» — словно говорил весь его вид, однако ответ не заставил себя ждать.

— Деньги! — заявил Дерек с грубой прямолинейностью.

— Деньги?! — Эльвира не могла поверить своим ушам. — Как ты можешь такое говорить!

— А почему бы и нет?

— Потому… потому, что ты сам не веришь в то, что я способна на такое! Неужели ты действительно думаешь, что я вышла за тебя замуж… живу с тобой… сплю с тобой из-за денег?

Судя по тому, как Дерек нахмурился, она сказала что-то не то или, вернее, то, но не так.

— Да я… — попыталась было объясниться Эльвира, но Дерек, как и ранее, ничего не желал слушать.

— В чем дело, сердце мое? Не хочется взглянуть правде в глаза? Признаться в том, что ради брака с возможным наследником владений Годдардов тебе пришлось несколько поступиться принципами? В конце концов всем известно, что, несмотря на высокое общественное положение, твоя семья весьма ограничена в средствах. И хотя ты можешь проследить историю своих предков вплоть до нормандского завоевания, у тебя нет за душой ни гроша. Все дело в этом… — Поднеся руку почти к самому ее носу, Дерек потер большим пальцем об указательный жестом, обычно символизирующим любовь к деньгам. — Именно поэтому ты и согласилась снизойти до того, что вышла замуж за незаконнорожденного внука самого богатого человека в наших краях.

— Нет! — Эльвира отчаянно замотала головой. — Нет, это не так! Совсем не так!

— Нет так? А как тогда?.. Нечего сказать, дорогая? — с издевкой спросил Дерек, увидев, что она медлит с ответом. — Прикусила язык, сердце мое?

Внезапно ей вспомнилось признание, вырвавшееся у него в один из редких моментов откровенности. Оно касалось отца Дерека. Этот человек ухаживал за его матерью, спал с ней, а затем исчез в неизвестном направлении, оставив Лауру беременной и, по мнению старого Айзека Годдарда, опозоренной. Он даже запретил дочери записать новорожденного под своей фамилией. Находясь в безвыходном положении, Лаура не рискнула перечить властному отцу и дала Дереку фамилию своего неверного возлюбленного.

— Мой отец гулял как мартовский кот, сказал тогда он с горьким цинизмом. — Не пропускал ни одной юбки и обольщал понравившихся ему женщин, совершенно не заботясь об их чувствах. Год, который он прожил с моей матерью, стал для него своего рода рекордом…

Куда отец, туда и сын. Холодная жестокость этой неожиданно пришедшей на ум фразы заставила Эльвиру содрогнуться. Куда отец, туда и сын… Неужели это возможно? Мог ли Дерек, унаследовавший не только фамилию, но и свою потрясающую внешность от отца — его мать была светловолосой и сероглазой, — получить от Уильяма Грейдона еще и задатки безответственного донжуана? Неужели он так же не способен сохранять верность больше года?

Эта ужасная мысль и вызванный ею страх странным образом выразились во вспышке раздражения.

— Ты спрашиваешь, почему я ничего тебе не сказала? — воскликнула Эльвира, гордо вскидывая голову. Охвативший ее гнев заставил мгновенно забыть об отчаянии, в которое ее повергло жестокое и несправедливое обвинение Дерека. — А как насчет тебя, дорогой муж?

Почему бы тебе в свою очередь не рассказать мне о причине, по которой ты на мне женился? Не пора ли и тебе взглянуть правде в лицо?

— Правде? Ты действительно хочешь узнать правду?

Взгляд, которым пронзил ее Дерек, заставил Эльвиру пожалеть о своем вопросе, но было уже слишком поздно. И хотя сердце ее билось так, что чуть не выскакивало из груди, отступать были нельзя, каким бы ни оказался конечный результат.

Глава 7

— Так ты уверена, что хочешь услышать ответ?

С моей стороны это просто попытка увильнуть, трезво оценил свои действия Дерек. Потянуть время до тех пор, пока не удастся придумать подходящий ответ.

А действительно, почему он женился на ней?

В чем в конце концов заключается правда?

А правда заключалась в том, что еще в момент их первой встречи Эльвира просто оше-1 ломила Дерека и с тех пор уже не выходила у него из головы. Да, конечно, он знал все о планах деда по поводу своего будущего — их будущего, — и то, что родители Эльвиры по крайней мере не возражали против них. Поначалу Дерек решил для виду подыграть им, несмотря даже на то что видел, насколько красива Эльвира Форнандер.

Поэтому, приглашая ее на свидание, он делал это лишь для того, чтобы поддразнить заговорщиков с обеих сторон, дать им возможность порадоваться, будто их план сработал.

После этого Дерек решил предоставить право выбора самой Эльвире. Если у нее появится хоть малейшее желание продолжить их отношения, у него возражений не будет. Однако она согласилась с тем, что им лучше расстаться, и не выказала никакого интереса к дальнейшим встречам. И тут он поцеловал ее…

— Да, я хочу знать!

Эльвира сжала губы, во взгляде читалась непоколебимая решимость. Надо было придумать, что ей сказать, и поскорее.

Еще день или два назад Дерек мог бы поведать ей правду. Мало того, прошлой ночью, во время бурных любовных игр, он почти что сделал это — нужные слова так и вертелись у него на языке, помешала только чертова трусость.

Однако теперь оставалось только благодарить за это Бога. Зачем открывать душу перед тем, кто не желает этого слушать? Хорош бы он был, если бы сказал ей тогда: «Мне кажется, что я начинаю испытывать к тебе чувства, которые никогда не считал возможными».

Мысленно представив себе эту картину, Дерек внутренне содрогнулся. Ведь в это самое время Эльвира лгала ему, намеренно вводила в заблуждение, беря при этом от их брака все, чего ей хотелось: положение в обществе, роскошный дом, дорогие подарки. При одной мысли об ожерелье и серьгах, в которых она с таким удовольствием красовалась на приеме, Дереку захотелось сплюнуть в сердцах.

— Так как же? У тебя есть что мне сказать?

Откуда взялся у Эльвиры этот ледяной взгляд? Когда она научилась задирать перед ним свой аристократический носик? Или раньше он просто не замечал, что представляет собой настоящая Эльвира Грейдон?

Эльвира Форнандер, поправил себя Дерек.

Потому что сейчас перед ним стояла истинная представительница семьи Форнандер. Кровь Форнандеров текла в ее жилах, в глазах сверкала гордость Форнандеров. От внезапной мысли о том, что она могла быть в курсе намерений своего отца с помощью денег Годдардов поправить финансовое положение своего семейства, все внутри него похолодело. А может, не просто была в курсе, а охотно этому содействовала? Даже сам план мог принадлежать ей. Во всяком случае, распоряжаться его деньгами Эльвире нравилось.

Скорее всего идея брака по расчету устраивала ее с самого начала, а сексуальное влечение между ними оказалось просто приятной неожиданностью, чем-то позволяющим подсластить пилюли, которые она вынуждена была глотать, если хотела заполучить наследство деда.

Чем-то, делающим эту торговлю своим телом более терпимой.

— Что сказать? — со вздохом переспросил Дерек, не отрывая неприязненного взгляда от ее холодного лица. — О, у меня есть много что тебе сказать.

— Так говори.

Эльвира понимала, что теперь отступать некуда. Стоит сейчас показать слабость, и на пощаду с его стороны можно не рассчитывать.

Дерек будет безжалостен, так что оставалось лишь сохранять на лице маску полнейшего безразличия. Это гораздо безопаснее, чем подпустить его к порогу правды.

— Почему я на тебе женился?

Дерек произнес это таким тоном, будто действительно раздумывал над этим вопросом. Но она-то прекрасно знала, что ответ давно сформулирован. Делая же вид, что сомневается, что не совсем уверен в своих словах, муж просто играл с ней.

Но желанная цель оказалась достигнута. Нервы Эльвиры были так напряжены, что стоило ему тронуться с места, как она буквально подпрыгнула от неожиданности. Однако Дерек всего лишь подошел к стоящему возле окна креслу и, усевшись в него, откинулся на спинку, удобно вытянув ноги перед собой. Затем перевел на нее взгляд зеленых глаз.

— Ты сама знаешь почему.

— Ты хотел ребенка?

Небрежное пожатие широких плеч словно отметало этот вопрос как не относящийся к делу.

— Я никогда не пытался этого скрыть. Да и ты тоже… в то время.

Отрицать это было бы трудно. Поэтому Эльвира предпочла промолчать, не обращая внимания на особо подчеркнутое «в то время».

— К тому же ты была для меня живым воплощением представительницы высшего класса.

Такого Эльвира никак не ожидала, поэтому невольно вздрогнула и уставилась на него широко раскрытыми от удивления глазами. Но, тут же взяв себя в руки, решила последовать примеру Дерека и уселась на кровать.

— Неужели это было для тебя так важно?

Каким-то чудом ей удалось сохранить внешнее спокойствие и заставить голос звучать так, будто ответ не имеет для нее особого значения.

— Это было важно для старика.

— Для твоего деда?

Коротким кивком Дерек дал знать, что она права.

— И чем же высший класс для него так привлекателен?

— Он полагает, что это поможет восстановить подпорченную репутацию семейства Годдар, каким-то образом возместит урон чистоте крови, нанесенный моей безответственной матерью, позволившей Уильяму Грейдону стать отцом ее ребенка. Благодаря браку с тобой я до некоторой степени восстанавливал свой статус и честь семьи, а рожденный тобой ребенок смыл бы это пятно окончательно.

— Так вот чем я для тебя была… просто кобылой чистых кровей!

Горечь этого открытия поразила ее до глубины души. Эльвира знала, что муж никогда не любил ее, но такого ожидать никак не могла.

— Как оказалось, здесь я просчитался. Ты ведь не захотела родить от меня ребенка.

— Мне не хочется ребенка ни от кого!

Он опять лгала! Ей хотелось ребенка именно от Дерека, так хотелось, что это уже превратилось в навязчивую идею. Но признаваться в этом она не собиралась ни ему, ни даже самой себе.

Стоит только позволить этой мысли появиться в голове, как Дерек все поймет по ее глазам.

— Я просто не имею права ввести ребенка в этот мир… твой мир.

— Мой мир?! — Глаза Дерека гневно сверкнули, лицо потемнело, в голосе появились угрожающие нотки. — Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что не желаю рожать ребенка в нашем с тобой браке, где нет любви.

— Почему же ты не сказала об этом до свадьбы?

— Тогда у меня не было возможности подумать как следует. Позже, поразмыслив, я поняла, что преступно заводить ребенка в браке, не освященном любовью. В браке, не являющемся настоящим. В браке, где…

— Где я буду любить моего ребенка, заботиться о нем и давать ему все, что только могу?

Разве это не то, что требуется от любого отца?

— Может быть. Однако…

Да, он будет любить своего ребенка — в этом Эльвира не сомневалась. Но как насчет нее самой? Сможет ли Дерек когда-нибудь дать ей ту любовь, в которой она так отчаянно нуждается? Любовь, заполнившую бы ее жизнь целиком, залатавшую бы пустоту, образовавшуюся в том месте, где должно быть сердце?

— Однако — что? — резко спросил Дерек, видя, что она замолчала. А это нахлынувшие мысли не дали Эльвире продолжить, иначе она бы сорвалась на крик. — Впрочем, о чем еще можно говорить?

— Однако есть еще я.

Взгляд, которым Дерек ее окинул, был пустой и бесстрастный. Казалось, он только сейчас заметил, что Эльвира находится в комнате, что она вообще существует на белом свете.

Внезапно ей захотелось убежать куда-нибудь или спрятаться под кровать… Все, что угодно, только бы поскорей исчезнуть отсюда.

— Ты тоже можешь иметь все, что пожелаешь. И всегда могла.

— Все ли?

А как насчет твоего сердца? Твоей любви?

Твоей привязанности? Верности до конца жизни? Не рискнув выразить свои мысли словами, Эльвира склонила голову и уставилась на покрывало, скрыв таким образом лицо под упавшими на него волосами.

— Разумеется… Тебе стоит лишь попросить.

Его последняя фраза заставила ее вновь вскинуть голову.

— Я не хочу быть вынужденной просить.

— Значит, ты полагаешь, что я должен обо всем догадываться сам? — Голос Дерека был резок и суров. — Я не умею читать мысли, черт побери! Ты что же, хочешь, чтобы я угадывал, какие подарки тебе хочется получить в данный момент по одному взгляду на тебя?

— Я говорю не о подарках.

— Тогда о чем же? Чего ты хочешь? Как я могу дать тебе что-то, если не знаю, что именно?

Если бы только она рискнула признаться!

Но, открыв рот, Эльвира почувствовала, что голос отказывается ей повиноваться, так что пришлось отказаться от своего намерения, чтобы не выглядеть как вытащенная из воды рыба.

— Этого было бы недостаточно, — выдавила она наконец из себя.

— Когда мы поженились, тебе было этого достаточно. Даже более чем достаточно.

— Что ж, значит, теперь все изменилось.

Тяжело вздохнув, Дерек взъерошил и так уже растрепанные волосы.

— Хорошо, сколько это, будет мне стоить?

— Что?

Эльвира вернулась к разговору с некоторым трудом, до того ей вдруг захотелось пригладить торчащие в разные стороны волосы Дерека.

Однако из опыта прошлого она знала: стоит только начать — и пути обратно уже не будет.

— Я спрашиваю: сколько это будет мне стоить?

Слова Дерека показались ей полнейшей бессмыслицей. Не зная, что ответить, Эльвира молча смотрела на него недоуменным, затуманенным невеселыми думами взглядом.

— Все, что хочешь. Если у меня будет такая возможность, ты это получишь. Как я сказал, тебе надо только попросить.

— Ты готов на это… ради ребенка? Он для тебя так много значит?

— Да.

Это прозвучало без тени сомнения или смущения. Взгляд Дерека был холоден, тверд и непроницаем.

— И ты думаешь, что ребенка можно купить?

В лице его что-то изменилось, взгляд на какое-то мгновение потеплел, но так неуловимо, что Эльвира даже засомневалась, действительно ли она это видела.

— Нет. Ребенок и так будет принадлежать мне по закону. Но я знаю, что могу купить тебя… что, впрочем, и так уже сделано.

Это было уже слишком. Оскорбление, явно нанесенное намеренно, потрясло Эльвиру до глубины души. Крайнее изумление и яростное желание дать достойный отпор существенно приглушили боль, которую он ей причинил.

Однако она понимала, что искусно нанесенный удар оставил кровоточащую и долго незаживающую рану в ее сердце.

— Нет, тут ты ошибаешься! — отважно заявила Эльвира, прекрасно осознавая, что время ее ограничено.

Приступ отчаянной храбрости, маскирующей истинные чувства, мог продлиться всего несколько минут, не больше. Далее неизбежно последует реакция, которая выставит ее в неприглядном, унизительном виде. Необходимо было избавиться от его общества, обеспечить себе передышку, во время которой можно предаться горю наедине с собой.

— Что бы ты мне ни предложил, этого все равно будет мало. Но я не хочу от тебя ничего!

Абсолютно ничего!

— Лгунья. — Одно-единственное слово прозвучало тихо и спокойно, что только усилило произведенное им впечатление. — Я отлично знаю, что ты говоришь совсем не то, что думаешь.

— Это не так, — возмутилась Эльвира. — Я говорю правду! И лучше бы тебе поверить мне!

Дерек вновь бросил на нее один из своих циничных, изучающих взглядов. И Эльвира поняла, что просто обязана идти до конца, отважиться на самые крайние меры, но только не оставлять надежды переубедить его.

— Ты должен мне верить! — воскликнула она, заботясь уже не о том, как звучит ее голос, а о том, как до него достучаться. — А если не веришь мне, то придется поверить вот этому…

Отчаянным жестом она подняла руку с широко расставленными пальцами и пыталась стянуть надетое на безымянный палец золотое обручальное кольцо.

Все шло совсем не так, как должно. Даже кольцо, казалось, вступило в заговор против нее, отказываясь слезать с пальца. Эльвире даже показалось, что оно не поддастся усилиям, превратив таким образом благородный жест в фарс. Но неожиданно, когда она уже начала отчаиваться, кольцо соскользнуло.

— Ну как, похоже это на ложь? — С силой брошенное кольцо, отскочив от плеча Дерека, упало на ковер. — Я больше не хочу носить твоего кольца, не желаю быть твоей женой, не говоря уже о том, чтобы рожать от тебя ребенка!

Самым странным и пугающим в поведении Дерека было полное отсутствие реакции. В течение всей разыгравшейся перед ним патетической сцены он сидел совершенно неподвижно, как высеченная из мрамора статуя, почти не моргая, казалось даже не дыша, и наблюдал за Эльвирой с хладнокровным вниманием, без каких-либо эмоций. Задыхающаяся от волнения Эльвира внезапно почувствовала себя чуть ли не подопытным животным, подвергающимся бесстрастному и тщательному научному исследованию.

Скажи хоть что-нибудь! — безмолвно воззвала она к мужу, понимая, что и без того напряженные нервы ее долго не выдержат. Однако когда Дерек наконец вздохнул, явно собираясь что-то сказать, ей внезапно стало страшно того, что она может услышать.

— Ты не хочешь детей? — вымолвил он столь же безжизненным, как и лицо, голосом.

— Да. Никаких детей!

К ее удивлению, это прозвучало гораздо убедительнее, чем можно было предположить Каким-то образом то, что ей приходилось напрягать губы, дабы удержать их от дрожи, позволило ее голосу прозвучать холодно и отстранение.

— Но я женился на тебе из-за детей. — Самообладание Дерека просто ужасало.

— Возможно. Однако я отказываюсь быть племенной кобылой для тебя и твоего деда.

Наконец-то она добилась хоть какой-то реакции, однако какой именно, не поняла. На мгновение оценивающе прищурившись, Дерек процедил:

— Что ж, решать тебе.

— Да, решать мне! И я не собираюсь… — При виде внезапно вскочившего на ноги Дерека голос изменил Эльвире. — Я… — начала она снова, но он перебил ее:

— Полагаю, ты понимаешь, в чем заключался смысл нашей договоренности, — отчеканил он ледяным тоном. — Нет детей — нет брака. Одного без другого быть не может.

— А если я не хочу ни того, ни другого?

Что она говорит? Впечатление такое, будто язык ей больше не повинуется, слова вылетали словно сами по себе. Стоило только открыть рот, как слышались ужасные, пугающие, оскорбительные фразы, над которыми Эльвира даже не успевала задуматься. Как бы ей ни хотелось заставить его уйти, чтобы остаться одной и зализать раны, следовало вести себе пристойнее.

— Нет ребенка — нет брака, — повторил Дерек. — Нет брака — нет денег. Все очень просто.

Эти слова повергли ее в ужас. Неужели он действительно считает, что она может изменить решение ради денег?

Да что тут спрашивать? Разумеется, считает!

Иначе зачем было это говорить? Надлежало немедленно дать ему достойный отпор, но язык отказывался повиноваться.

— Нелегкий выбор, сердце мое, да? Так как же насчет того, что «этого недостаточно»?

К ее крайнему изумлению, Дерек улыбнулся, однако этой улыбке не хватало не только теплоты. Она была какой-то дьявольской, ненавидящей, заставляющей стынуть в жилах кровь.

— Видишь ли, выходя за меня замуж, дорогая, ты не знала некоторых вещей, — лениво протянул он. — Этот брак казался тебе верным способом получить доступ к богатству Годдардов и ко всему, что с ними связано, однако мой дед внес тогда в завещание определенные условия. Если ко времени его смерти у меня так и не появится наследника, все, чем он владеет, будет обращено в деньги, положено в банк, а определенный процент с суммы пойдет на выплату премии изобретателю вечного двигателя или чего-то в этом роде.

— Но…

Эльвира знала Айзека Годдарда как человека упрямого и с тяжелым характером, однако никогда бы не поверила, что он способен зайти так далеко. Лишить своего внука наследства просто так, назло?

— Этого не может быть! Я тебе не верю!

— Придется поверить. Я тебе не соврал, сказав: нет ребенка — нет денег. Поэтому развод не просто вопрос нашего выбора — он приведет к тому, что все движимое и недвижимое имущество Годдардов достанется неизвестно кому. А точнее, никому. Имей это в виду.

Повернувшись, Дерек направился к двери, и лежащее на ковре кольцо оказалось на его пути. Быстрым, небрежным движением ноги он отшвырнул его под кровать. Этот экспрессивный жест настолько ясно показывал его отношение к их браку и к ней самой, что сердце Эльвиры чуть было не разорвалось от горя.

— Куда ты идешь?

Она не знала, зачем спрашивает об этом, просто оказалась не в силах отпустить его просто так. В глубине души ей вдруг стало страшно, что Дерек уйдет из ее жизни, уйдет навсегда, даже не оглянувшись.

— Куда глаза глядят, — бросил он через плечо, даже не замедлив шага. — Мне необходимо уйти из этого дома… подышать свежим воздухом. Честно говоря, царящая здесь атмосфера алчности и лжи слишком для меня тяжела.

Однако, уже дойдя до двери, Дерек неожиданно остановился и, повернувшись, смерил ее взглядом.

— Если у тебя хватит ума, советую воспользоваться временем, обдумать все как следует и понять, чего ты на самом деле хочешь и какую цену готова за это заплатить.

— Я уже сказала тебе… — начала Эльвира, но он взмахом руки заставил ее замолчать.

— Да, я помню все твои слова. Но они были произнесены до того, как ты узнала о том, что потеряешь, покинув меня, и что выиграешь, оставшись. Если тебе нужны деньги, сердце мое, придется смириться с нашим браком. Все очень просто. Подумай еще раз, дорогая, и я уверен, что это приведет тебя в чувство.

Только когда за ним закрылась дверь и послышались шаги на лестнице, Эльвира поняла, что такое настоящее одиночество. В отсутствие Дерека, даже злого, язвительного и беспощадного, спальня казалась пустой и холодной. Ее охватила горчайшая тоска.

— Дерек! — в отчаянии крикнула она ему вслед. — Дерек, пожалуйста, не уходи! Давай поговорим! Может быть, нам удастся договориться! Ну пожалуйста, вернись!..

Голос Эльвиры прервался, наступила полная, тяжелая, гнетущая тишина. У нее не было никакой возможности узнать, действительно ли Дерек не слышал ее попыток вернуть его назад.

Или же, что гораздо хуже, слышал, но намеренно не обратил внимания, все более ожесточаясь сердцем с каждым уносящим его прочь шагом.

Глава 8

Что, черт побери, я делаю? — спрашивал себя Дерек, спускаясь по лестнице. Что заставило меня обрушить на Эльвиру весь этот поток лжи?

Хотя, следовало признать, что не все в его словах было ложью. Дед действительно вполне мог выполнить свою нелепую угрозу, действуя назло кому угодно… включая себя самого. Но даже в таком случае он вряд ли обрек бы собственного внука на нищенское существование.

Впрочем, Дереку нищета не грозила. Одними из немногих талантов, унаследованных Дереком от отца, были свойственные Уильяму Грейдону умение свободно оперировать цифрами и способность к мгновенной оценке вероятностей. На свое счастье, Дерек применял их не на скачках, так часто вводивших в искушение отца, а на фондовой бирже, и заработанных там денег ему вполне хватило бы на то, чтобы до конца жизни обеспечить себе и своей жене безбедное существование.

Тогда зачем же было уверять Эльвиру в том, что, не унаследовав состояние деда, я останусь практически ни с чем? — недоумевал Дерек, натягивая теплую куртку и глядя на стоящую в гостиной богато украшенную елку.

Хорошенькое получается Рождество! А ведь ровно год назад он всерьез полагал, что ступил на дорогу, ведущую к тому, о чем он мечтал еще с детства, действительно верил, что Эльвира хочет иметь детей не меньше его самого.

Тогда ему и в голову не могло прийти, что она лжет. Да еще ради того, чтобы прибрать к рукам деньги его семьи.

Как же он ненавидел ее за это! Ненавидел за ложь, за попытку сделать вид, будто их сокровенные мечты полностью совпадают, но больше всего за выказанную неуемную и ничем не прикрытую алчность.

А ведь совсем недавно Дерек считал, что Эльвира отнюдь не такая, что она совершенно не похожа на своих родителей и его деда. Зато эта алчность полностью отдавала ее в его руки, теперь он получал возможность сыграть роль кукольника, дергая за те веревочки, какие посчитает нужными.

— Но почему? Почему мне хочется именно этого?

Почему он готов пойти на что угодно, лишь бы помешать своей лживой и корыстолюбивой жене уйти прочь, как она этого хочет? Почему не покончит разом с этим по-настоящему так и не сложившимся браком?

Потому, что ему, увы, хочется, чтобы Эльвира осталась.

— Черт бы все это побрал! — простонал Дерек, проклиная собственные глупость и безволие. — Провались оно все пропадом! Надо же было так вляпаться!

Дела обстояли гораздо хуже, чем ему казалось год назад. Его предложение заключить брак было чисто импульсивным, мысль упустить Эльвиру казалась Дереку просто невыносимой. Никогда ранее он не испытывал столь испепеляющей душу страсти к женщине. И хотя их брак не сопровождался слюнявыми сантиментами, необходимыми, по мнению большинства, для создания счастливого союза, Дерек почему-то был уверен, что у них все получится. Разве у них мало общего? Непреодолимое влечение друг к другу, с одной стороны, и желание иметь детей — с другой.

Правда, как выяснилось, Эльвира этого вовсе не желала!

Зато он желал Эльвиру, и это желание ослепило Дерека, лишило разума, заставляя руководствоваться в своих действиях другими, более примитивными инстинктами.

Мало того, он желал ее до сих пор, желал больше, чем это казалось разумным, больше, чем подобало бы человеку, находящемуся в здравом уме и трезвой памяти. Надо же быть таким идиотом — закрывающим на все глаза, безрассудным идиотом, — чтобы пытаться помешать ей уйти! А ведь его упоминание об изменениях, которые дед внес в завещание, было рассчитано именно на это…

Приглушенный звук, донесшийся из-за массивной дубовой двери, прервал его размышления. Дерек прислушался, но, поскольку больше ничего слышно не было, решил, что ему почудилось.

Нет, надо немедленно уйти из дому, подумал он. На свежем воздухе мысли его наверняка прояснятся. Больше всего Дерека терзала собственная непоследовательность в желаниях. То он ненавидел Эльвиру, испытывая отвращение ко всему с нею связанному, а уже через мгновение чувствовал всю невыносимость будущего без нее. Неужели все-таки он опустится до того, что попытается убедить Эльвиру остаться… причем любыми средствами?

— Нет!

Злясь на себя за слабость, Дерек резко повернулся, намереваясь поговорить с женой.

Надо сказать, чтобы она ушла, немедленно исчезла из его жизни и никогда больше в нее не возвращалась. Он окончательно порвал с Эльвирой и не хочет больше видеть это милое… лживое лицо!

Но только это не правда…

Уже поставив ногу на первую ступеньку лестницы, Дерек остановился, поняв, что делать этого не следует ни в коем случае. Если он сейчас поднимется, войдет в спальню и увидит ее, высокую, стройную и элегантную, с темными, обрамляющими прекрасное лицо волосами, в голубом, облегающем соблазнительные формы халате, то…

Помоги, Господи! Стоит только попасть туда, и он скорее всего схватит ее в охапку и зацелует до бесчувствия. А потом…

При одной только мысли о нежном, ароматно пахнущем теле под собой, о податливых, открытых навстречу ему губах все в нем болезненно напряглось. Что же будет, когда ему придется столкнуться с ней в реальности?

Взгляни, мрачно сказал Дерек самому себе, взгляни фактам в лицо. Она крепко поймала тебя на крючок, и тебе никогда не удастся избавиться от нее, если только…

Если только…

А может быть, все же есть способ разрешить ситуацию к его удовлетворению, способ, позволяющий ей получить то, чего хочет она, а ему то, чего хочет он?

Чем дольше Дерек думал об этом, тем больше убеждался в осуществимости задуманного.

Он мог бы поставить Эльвиру на место и на тот срок, который его устраивает, а потом, получив все, что нужно, — но не раньше, — можно будет откупиться от нее тем, о чем она так мечтает.

Но сначала надлежало немного ее помучить.

Как там говорится в пословице: «Месть это блюдо, которое едят холодным»? Что ж, пусть Эльвира немного остынет, а он пока прогуляется перед тем, как сделать ей очередное предложение. Может быть, теперь, когда у Эльвиры появилось время хорошенько подумать о будущем без дивидендов, на которые она так рассчитывала, у нее появится веская причина принять его условия.

Не просто принять, а с руками оторвать, ухмыльнулся Дерек, открывая тяжелую дверь…

На улице шел снег, пока еще мелкий и редкий, но тяжелые свинцово-серые тучи предвещали снегопад.

Белое Рождество, подумал он с циничной усмешкой. Покрытые снегом поля и холмы прекрасно выглядели на рождественских открытках, однако на деле сулили лишь дополнительные хлопоты и неудобства. Но сейчас погода вполне соответствовала настроению Дерека — мрачному, холодному и суровому.

Подняв воротник куртки, он застегнул ее доверху, и в это мгновение звук послышался вновь. Приглушенный, сдавленный, похожий на сопение звук, никогда раннее не слышанный им и наверняка не принадлежащий ни одному из известных ему представителей местной фауны.

— Что за черт?..

Пройдя немного дальше, Дерек вдруг увидел это. Зрелище было настолько неожиданное и ошеломляющее, что, замерев как вкопанный, пораженный до глубины души, он стоял и смотрел, не в состоянии поверить своим глазам.

— Как ты сюда попал?

В конце концов ей все же пришлось смириться с тем, что Дерек не вернется. Во всяком случае, в ближайшее время. Собственно говоря, Эльвира и не надеялась на это. После брошенных ею ужасных слов и его демонстративного ухода вряд ли можно было рассчитывать увидеть Дерека раньше полуночи, а то и вообще завтрашнего дня. Но несмотря ни на что, Эльвира еще какое-то время продолжала сидеть на краю кровати, прислушиваясь и чего-то ожидая.

Однако вскоре мысли более практического свойства заставили ее подняться. Даже если бы Дерек сейчас и вернулся, говорить с ним вряд ли имело бы смысл, настолько он был рассержен и обижен. Подойдя к окну, Эльвира бросила взгляд на сад и увидела привычный рождественский пейзаж. Серое небо с низко нависшими тучами и снег, покрывающий все вокруг.

Белое Рождество, подумала Эльвира. Будучи ребенком, она любила зиму и при первой же возможности выбегала из дому, чтобы слепить снеговика, построить эскимосское иглу или съехать с горки на санках, принадлежавших еще ее отцу.

Однако на этот раз ничего подобного ждать не приходилось. Разделить радость игры в снежки или катания с горки было не с кем После недавней бурной сцены будет еще удачей, если у меня вообще окажется с кем провести рождественский вечер, с горечью подумала Эльвира, беря шаль и закутываясь в нее. Но внутренний озноб, обусловленный состоянием души, воздействию внешних факторов не поддавался.

И так, вероятно, останется надолго, может быть на всю жизнь.

Все-таки она направилась в ванную и долго стояла там под струями горячей воды. Но, вытершись, надев джинсы и теплый свитер, тщательно причесавшись и закрепив волосы сзади в пучок, Эльвира не почувствовала себя лучше.

Тратить время на косметику смысла не было, поэтому, нанеся на кожу лица увлажняющий крем, она скорчила гримасу своему отражению в зеркале.

— Ну и физиономия, — пробормотала Эльвира. — Смерть и то краше.

Остатки женской гордости заставили ее взяться за тушь и подкрасить ресницы. Однако синяками под глазами и морщинками у носа и рта надо было заниматься всерьез, что в данный момент казалось совершенно бессмысленным.

— Это может и подождать, — сказала она отражению. — В конце концов, вряд ли здесь будет кому на меня смотреть.

Если только Дереку, грустно улыбнулась Эльвира. Но, учитывая настроение, в котором он должен сейчас пребывать, крайне сомнительно, что ему захочется вообще глядеть на меня, не говоря уже о том, чтобы обращать внимание на мою внешность…

— Эльвира!

Донесшийся снизу голос заставил вздрогнувшую Эльвиру выронить из рук косметичку.

Должно быть, ей почудилось. Это результат ее стремления выдать желаемое за действительное или — того хуже — слуховая галлюцинация.

Дерек к этому времени должен быть далеко от дома.

— Эльвира! Ты здесь?

На этот раз ошибки быть не могло. Звали именно ее. И звал Дерек.

С бешено бьющимся сердцем, не зная, что и подумать, Эльвира сломя голову бросилась к двери. Если он готов все забыть, то она вовсе не намерена ему в этом препятствовать. Более того, первой бросится ему на грудь, размахивая оливковой ветвью.

— Эльвира!

На этот раз в голосе Дерека слышалось явное раздражение, однако Эльвира решила не обращать на это внимания. Муж никогда не отличался особой выдержкой. Кроме того, подобное нетерпение наверняка означало стремление начать мирные переговоры как можно скорее.

Выбежав на лестничную площадку, она перегнулась через полированные деревянные перила и взглянула вниз. В тусклом свете зимнего дня фигура стоящего посреди холла Дерека казалась темным, бесформенным силуэтом.

— В чем дело! Что тебе на…

— Спускайся сюда! Скорее! Ты мне нужна!

Это «спускайся сюда» прозвучало не слишком любезно. Однако нетерпеливое «скорее» и особенно «ты мне нужна» внушали некоторую надежду.

— Хорошо, сейчас иду!

Даже не подумав, разумно ли показывать ему насколько она рада откликнуться на его зов, не слушая предупреждений разума, Эльвира бросилась вниз по лестнице, спотыкаясь впопыхах.

— Прыгнув через последние три ступеньки, она пошатнулась, но, устояв на ногах, подняла взгляд на Дерека.

— Вот и я! В чем дело?

Вопреки ее ожиданию, вид у него был отнюдь не радостный. Напротив, лицо Дерека было мрачнее тучи, темные брови насуплены, в зеленых глазах застыло странное выражение.

Он выглядел каким-то отстраненным… и раздраженным, что ли? Нет, вернее было бы сказать, озабоченным.

Только теперь Эльвира заметила в его руках какой-то большой предмет, и сердце ее дрогнуло одновременно в тревожном и радостном предвкушении.

— Ой, Дерек, что это у тебя?

Это был какой-то сверток… Точнее, большая прямоугольная коробка в яркой оберточной бумаге с напечатанными на ней танцующими снеговиками.

Подарок? Вряд ли. Интуиция подсказывала Эльвире, что подобное маловероятно. В том настроении, в котором Дерек покинул спальню, ожидать от него подарка было бы глупо… Если только это не перевязанные золотистой лентой документы на развод. Кроме того, она подозревала, что танцующие снеговики — не его стиль.

К тому же оберточная бумага была самого дешевого сорта и являлась продуктом массового производства. И то, и другое мало походило на Дерека, любящего качество во всем.

Крышка коробки была открыта, внутри виднелось что-то белое, завернутое в стеганое одеяло, но что именно, Эльвира разглядеть не могла. Тут из коробки раздалось негромкое сопение, и белый сверток внутри нее неожиданно шевельнулся.

— Дерек?..

— Послушай… возьми-ка это…

Он протянул ей коробку. И инстинктивно, чтобы она не упала на пол, Эльвира взяла ее.

— Что это?..

Слова замерли на ее губах. Повнимательнее рассмотрев содержимое свертка, она увидела розовое, ангельское личико спящего ребенка.

— Дерек! Дерек, это ребенок!

— Да, — подтвердил он, о чем-то сосредоточенно думая. — Присмотри за ней пока что.

— Послушай…но откуда это… она взялась? И куда ты собрался?

Повернувшись, он уже направился к двери и явно не собирался отвечать на вопросы Эльвиры.

— Дерек… — Неловко, одной рукой, она все-таки ухитрилась поймать его за рукав, сумев удержать в равновесии коробку с драгоценным содержимым. — Что происходит? Куда ты…

— Я должен попытаться отыскать ее мать.

Судя по невидящему взгляду, Дерек мысленно находился сейчас далеко отсюда, а значит, и от нее тоже. — Она может еще находиться где-то поблизости.

— Дерек, ты сам не знаешь, что говоришь.

Откуда взялся этот ребенок? Где его мать?

— Не знаю, черт побери! — взорвался Дерек, заставив ребенка беспокойно завозиться. — Я только что нашел ее… недалеко от входной двери, — продолжил он на полтона ниже, но только ради младенца.

Было очевидно, что его неприязнь к Эльвире нисколько не уменьшилась. Напротив, отсутствующее выражение лица и холодный взгляд свидетельствовали о том, что его настроение стало еще хуже, чем перед уходом.

— Тот, кто подбросил ребенка, не мог уйти далеко.

Эльвира посмотрела в окно, где отдельные редкие снежинки сменились обещанным снегопадом.

— Но посмотри, что творится на улице…

— Думаешь, мне это неизвестно? — резко прервал ее Дерек. — Именно поэтому я должен попытаться найти ее мать как можно скорее. Так можешь ты присмотреть за ребенком или нет?

— Разве у меня есть выбор? — Это прозвучало менее любезно, чем Эльвире хотелось бы. Извини. Разумеется, ты должен попытаться отыскать ее мать. Я справлюсь.

На какое-то мгновение взгляд его посветлел и даже немного потеплел, а губы скривились в гримасе, несколько похожей на улыбку.

— Спасибо. — Голос Дерека прозвучал хрипловато, как будто у него саднило горло. — Я вернусь так быстро, как только смогу. Тут для нее кое-что есть. Бутылочки с питанием… и тому подобное… — Он указал рукой на стоящую на полу туго набитую пластиковую сумку.

— Я справлюсь, — ответила Эльвира.

Оставалось надеяться, что в голосе ее прозвучала большая уверенность, чем она испытывала в действительности. Проблема заключалась не только в том, чтобы присмотреть за ребенком, чего ей никогда неприходилось делать. Все обстояло гораздо сложнее.

Эльвира ощущала себя попавшей в бурный горный поток, прокладывающий путь между острых обломков скал, о которые можно в любое мгновение разбиться насмерть. Но самое ужасное заключалось в том, что у нее не было ни малейшего понятия, за что ей такое наказание.

— Да, кстати… — уже открыв входную дверь, Дерек обернулся, впустив в теплый холл холод и снег с улицы, — ее зовут Дороти. Я вернусь, как только смогу.

Он исчез прежде, чем Эльвира успела открыть рот, собираясь задать вполне резонный вопрос.

— Откуда он знает, что тебя зовут Дороти? — пробормотала она, обращаясь уже к спящему ребенку. — Неужели ему известно, кто ты такая?

Ответа, разумеется, не последовало. И, грустно улыбнувшись, Эльвира поспешно подошла к двери и ногой плотнее закрыла ее.

— Тут слишком холодно и вовсе не место для таких малышек, как ты… Пойдем туда, где теплей.

В гостиной было темно. Задернутые еще с прошлого вечера плотные шторы почти не пропускали дневного света. Но это не самое страшное, подумала Эльвира, положив коробку с ребенком на диван, и, подойдя к окну, резким движением отдернула шторы. В комнате словно до сих пор присутствовали образы прошлой ночи. Воспоминания о нахлынувшей на них страсти, казалось, витали в воздухе как дурманящий аромат сильно пахнущих цветов и никак не позволяли ей обрести душевный покой.

— Но что тебя так волнует? — спросила Эльвира, обращаясь к своему отражению в большом зеркале, висящем над камином. — Разве ты только что узнала о том, что Дерек тебя не любит? Что он женился на тебе только потому, что страстно желал ребенка? Почему же для тебя так много значит то, что это было высказано вслух?

Потому, что это действительно много значило. И причиняло ей боль, гораздо более сильную, чем она могла предположить. Словно в ее сердце зияла кровоточащая, неисцелимая рана.

А еще потому, что глубоко в душе Эльвира все никак не могла смириться с тем, что ее наивная, очень личная мечта так никогда и не сбудется. Своими хладнокровно рассчитанными словами там, наверху, Дерек не только подтвердил ее худшие опасения, касающиеся прошлого, но и перечеркнул все надежды на будущее — он никогда, никогда не сможет полюбить ее…

— Похоже, ты будешь единственным ребенком, о котором мне придется заботиться, крошка… Во всяком случае, в этом доме, — сказала она спящей Дороти и, наклонившись, погладила нежную, бархатистую щечку девочки. — Если только я не соглашусь зачать и вырастить ребенка Дерека, не будучи им любимой.

Эта мысль, слишком болезненная сама по себе, сейчас вызвала у измученной Эльвиры самый настоящий приступ отчаяния.

Отважится ли она принять подобное будущее? Сможет ли дать жизнь ребенку Дерека и потом растить его, зная, что, любя ребенка — а в его любви к будущему сыну или дочери Эльвира нисколько не сомневалась, — он не будет испытывать каких-либо чувств к женщине, произведшей его на свет.

К тому же когда ребенок вырастет, он неизбежно начнет задавать вопросы, на которые ей будет очень трудно ответить.

Однажды она спросила мать, откуда берутся дети. И та сказала так, как никогда не придется сказать ей, Эльвире: «Когда люди очень сильно любят друг друга, они делают нечто совершенно особенное. Некоторые считают это сексом.

Но когда мужчина и женщина относятся друг к другу так, как должно, правильно, это называется заниматься любовью.

Вспомнив сейчас, через много лет, слова матери, Эльвира не смогла удержаться от слез.

Да, все так — она занимается с Дереком любовью, а он всего лишь практикует с ней секс.

— Дороти, маленькая, — простонала она, вытирая тыльной стороной ладони катящиеся по щекам слезы, — что же мне теперь делать?

То ли услышав свое имя, то ли просто потревоженная всхлипываниями Эльвиры, девочка заворочалась, широко открыла голубые глазки и, обнаружив, что находится в совершенно незнакомом ей окружении, заплакала, давая понять, что требует к себе внимания, причем немедленно.

Глава 9

Дерек вернулся домой ближе к вечеру. Стояли самые короткие дни в году, и затянутое плотной пеленой свинцовых туч небо уже потемнело. Снег, на некоторое время было прекратившийся, пошел с новой силой. Окрестные поля и холмы покрывались пушистым белым ковром, с каждой минутой становящимся все толще.

Сняв куртку и повесив ее на крючок в холле, он ожесточенно затопал ногами, стряхивая налипший на них снег. И сами эти движения прекрасно отражали владеющие им чувства.

Дерек замерз, был голоден, но что самое главное, настроение у него было просто отвратительное. Поиски матери ребенка окончились безрезультатно, что, естественно, вызывало в нем глухое раздражение.

Куда, черт возьми, подевалась Оливия? Он побывал всюду, где та могла быть. А может быть, ему просто не все известно?

Сидя на обитом золотистой тканью диване с по-детски поджатыми под себя ногами, Эльвира выглядела совсем юной девушкой. Головка Дороти, укутанной в белое одеяльце, удобно лежала на сгибе одной ее руки. В другой Эльвира держала бутылочку молока с надетой на нее соской, которую малышка жадно сосала, причмокивая от удовольствия. Лампы были потушены, вместо этого Эльвира разожгла в камине огонь, от которого исходил мягкий колеблющийся свет.

При виде этой сцены у Дерека перехватило дыхание. Ему с трудом удалось сдержать рвущийся наружу стон. Здесь, прямо перед ним, находилось все, чего он хотел, хотел всегда. Он готов был стоять так до бесконечности и молча наблюдать за происходящим.

Однако либо не до конца подавленный стон, либо что-то еще привлекло внимание Эльвиры, заставив ее поднять голову.

— А, вот и ты. Наконец-то. Я уже было решила, что ты никогда не вернешься домой.

Что-то в словах Эльвиры, в самом тоне ее голоса показалось Дереку несправедливым и обидным, отнюдь не улучшив и так скверное настроение.

— Я разыскивал мать Дороти и не хотел возвращаться до тех пор, пока не найду!

— И ты ее нашел? Тебе это удалось? Где же она?

— Черт его знает где! Как сквозь землю провалилась! Неужели ты думаешь, что я вернулся бы, если бы у меня оставалась хоть какая-то надежда?

— Значит, ты ее не нашел…

Эльвира была явно разочарована, но далеко не в той степени, как сам Дерек.

— Разве по мне не заметно? — огрызнулся он, включая верхний свет.

Повернувшись, Дерек со злорадным удовлетворением увидел, что заливший гостиную яркий свет разрушил очарование развернувшейся перед ним минуту назад сцены. Ведь следовало признать, что в сущности все это было лишь иллюзией, не имеющей никакого отношения к истинному положению вещей, фантазией, обусловленной стремлением выдать желаемое за действительное. Он видел не то, что существовало на самом деле, а то, что ему хотелось увидеть.

— Я просто подумала… Я надеялась…

Дерек знал, на что надеялась Эльвира, разочарование, звучащее в ее голосе, не оставляло в этом никакого сомнения. Она рассчитывала на то, что он приведет с собой мать Дороти, которой можно будет отдать девочку, забыв о ней навсегда. Именно тем, что этого не случилось, и объясняется недовольное выражение ее лица.

— Что ж, не хочется тебя расстраивать, но я ее не нашел. Более того, я не нашел никого, кто хотя бы видел ее или знает о местопребывании этой женщины.

От образа молодой матери, так поразившего его воображение в первый момент появления в гостиной, не осталось и следа. Более того, понимание того, что породило это видение, причинило ему душевную боль.

Дерек был сыт по горло Рождеством и всем, что с ним связано, в том числе и образом Мадонны с младенцем, растиражированным на множестве попадающихся на каждом шагу открыток и плакатов. Образом, ассоциирующимся с нежностью, любовью и преданностью, лежащими в основе всех особых взаимоотношений между людьми.

Возле местной церквушки были выставлены традиционные рождественские ясли. И, ища Оливию, опрашивая каждого, кто хоть как-то мог помочь ему обнаружить ее местопребывание, Дерек несколько раз проходил мимо них.

Весьма реалистично вылепленные фигуры библейских персонажей были изготовлены в половину человеческого роста, и выражение, которое он якобы увидел на лице Эльвиры, принадлежало скульптурному изображению Мадонны.

Эльвира и Мадонна… просто смеху подобно!

Наивные иллюзии прошлого понять еще можно, но это уже не лезет ни в какие ворота! Кого он пытается обмануть?

Только сейчас до него дошло, что основной причиной испытанного им по возвращении раздражения были резко и неприветливо прозвучавшие слова Эльвиры: «Я уже было решила, что ты никогда не вернешься домой». Домой, вот в чем дело! Однако никогда еще в своей жизни Дерек не чувствовал себе менее дома, чем в эту минуту.

— Я потерпел полную неудачу!

— Очень жаль. И что мы теперь будем делать?

Девочка, лежащая на руках Эльвиры, допила молоко и с громким чмоканьем оторвалась от соски, что привлекло внимание Эльвиры.

— Ничего не осталось! Вот это да! У нее просто поразительный аппетит! Со времени твоего ухода она ест уже второй раз.

Придерживая рукой за спинку, она осторожно устроила ребенка в вертикальном положении. Головка девочки уже начала сонно клониться, глазки закрывались.

— Хорошая девочка! — В мимолетно брошенном на Дерека взгляде промелькнула радость, исчезнувшая так же быстро, как и появилась.

Ее сменила нарочитая деловитость. — Надо будет сменить ей пеленки. И она наверняка снова уснет. Передай, пожалуйста, мне сумку. Там должно быть все необходимое.

Эльвира говорила только лишь для того, чтобы нарушить гнетущую тишину, чтобы не позволить себе задумываться над тем, что кроется за взглядом зеленых глаз Дерека, какие мысли теснятся в его голове.

Ясно было только одно: если, уходя на поиски матери девочки, Дерек был настроен весьма мрачно, то по возвращении дело обстояло еще хуже. Подавая сумку, он даже не взглянул на жену.

— Мне сделать это самому?

— Неужели ты умеешь менять пеленки? — Поймав его несколько смущенный взгляд, Эльвира сдержала готовую появиться на губах улыбку. — Оставь это мне. Ты сегодня весь день на ногах. Где тебе довелось побывать?

— Обошел всю округу… даже добрался до города.

— Должно быть, немало пришлось походить.

Да еще в такую погоду!

— Поначалу было не так плохо. Снегопад усилился около часа назад.

Только принимая от него сумку, она разглядела под его глазами тени от усталости. Освободив руки, Дерек энергично растер ими лицо и пригладил растрепавшиеся волосы. От невольно нахлынувшей симпатии к явно утомленному и расстроенному неудачей мужу что-то дрогнуло в сердце Эльвиры.

— У тебя очень усталый вид. Ты хоть успел поесть?

Дерек ничего не ответил, однако вид его говорил сам за себя.

— Подожди минутку, я что-нибудь для тебя придумаю. Только сначала уложу Дороти.

Вопрошающий взгляд Дерека упал на картонную коробку, лежащую возле очага. Теперь пустая, она выглядела очень непрезентабельной и грязной.

— Не сюда, — сказала Эльвира, проследив за его взглядом.

Она указала на лежащий на столе ящик от комода, принесенный ею сверху.

— Весьма изобретательно! — заметил Дерек странным тоном.

— Совсем нет. Просто я вспомнила, что читала в какой-то книге о кроватке для младенца, устроенной из ящика письменного стола, и решила сделать то же самое. Одеяло в качестве матрасика и ее собственный стеганый конверт — вот и все, что надо.

Эльвира вовсе не ожидала бурного одобрения. Простых слов благодарности было бы вполне достаточно, хотя хватило бы и простого признания того, что сообщение принято к сведению. Но чего она никак не ожидала, так это полнейшего безразличия. Выражение лица Дерека осталось таким же непроницаемым, в глазах не отразилось ни малейшей эмоции. Впечатление было такое, словно ему сообщили о ценах на рыбу в местном магазине.

А чего я, собственно говоря, ожидала? спросила себя Эльвира. Нобелевской премии по уходу за ребенком? Я ведь говорила с человеком, который не постеснялся признаться в том, что женился на мне из-за моего происхождения. На представительнице высшего класса, по его собственным словам. Ему совершенно безразлично, способна ли я ухаживать за ребенком или даже любить его. Главное это благоприятное сочетание генов.

Чувствуя, как наворачиваются на глаза слезы, вроде бы выплаканные еще утром, Эльвира поняла, что должна как можно скорее покинуть гостиную, иначе с ней случится истерика.

— Я сменю ей пеленки в ванной, — сообщила она, стараясь не показать своей слабости. — Так будет лучше всего. Ты пока отдохни и согрейся. А я, как только закончу, приготовлю тебе чего-нибудь поесть.

— Я и сам могу сделать себе сандвич. Тебе совсем ни к чему об этом беспокоиться.

Замечание Дерека больно задело Эльвиру и вызвало в ней неожиданную вспышку обиды, которую, однако, можно было только приветствовать. Обида придала ей сил, заставив хоть на время забыть о прочих неприятностях.

— Я пока еще в состоянии сделать тебе сандвич и подогреть суп! Можешь не бояться, не отравишься!

К великому удивлению Эльвиры, строгие, суровые линии его лица несколько разгладились, а на плотно сжатых губах промелькнула даже тень улыбки, быстро, впрочем, исчезнувшая без следа.

— Я имею некоторое понятие о твоих кулинарных талантах, не забывай, — пробормотал Дерек.

Справедливость этого замечания отрицать было трудно. Приготовление пищи отнюдь не являлось ее сильным местом. Неизвестно почему, но кулинарные таланты матери не передались ей ни в малейшей степени. В самом начале их совместной жизни Эльвира несколько раз пыталась приготовить нечто съедобное, однако все ее блюда либо подгорали, либо, наоборот, оставались практически сырыми. С тех пор она кое-чему научилась, однако все равно предпочитала доверять приготовление пищи экономке.

— Суп варила миссис Скотерн. А намазать маслом пару кусков хлеба и засунуть между ними несколько ломтиков сыру могу даже я!

— Что ж, прекрасно. Придется рискнуть.

Легкость, с которой согласился Дерек, обычно спорящий до хрипоты из-за каждого пустяка, ясно показывала, как плохо он себя чувствует. Усталость ли тому была причиной или что-то другое? К несчастью, заглянуть под маску бесстрастного равнодушия не представлялось возможным.

— Я скоро вернусь, — пообещала Эльвира.

Единственной реакцией Дерека был легкий кивок. Все его внимание было сосредоточено на уже уснувшей на руках жены девочке. Протянув руку, он осторожно коснулся пальцем пухлой щечки.

Контраст между его большой, сильной кистью и нежностью младенческого личика подействовал на расстроенную Эльвиру так сильно, что понадобились поистине героические усилия для того, чтобы сдержать вновь навернувшиеся на глаза слезы.

— Займись лучше собой! — сказала она неестественно громким от героических попыток совладать со своими нервами голосом. — Я ненадолго.

И, радуясь возможности покинуть эмоционально напряженную атмосферу гостиной, Эльвира вышла в холл и поднялась по лестнице.

Не слишком торопясь, она переменила девочке пеленки и спустилась вниз, лишь почувствовав себя в состоянии вновь встретиться с мужем лицом к лицу. Конечно, неплохо было бы переждать еще немного, но дальнейшее промедление могло привести к тому, что Дерек сам поднялся бы наверх, чтобы выяснить, в чем дело.

Поэтому, плеснув в лицо холодной воды с целью уменьшить жжение в глазах, Эльвира сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и неспешно вернулась в гостиную.

Дерек сидел на диване, положив подбородок на упертые в колени руки, и смотрел на огонь в очаге, как будто читая некие написанные пляшущими язычками пламени таинственные письмена. Словно не заметив того, как она укладывает Дороти в сделанную из ящика кроватку, он очнулся лишь тогда, когда Эльвира, сходив в кухню, вернулась с тарелкой супа и сандвичами и поставила их на стоящий рядом с ним кофейный столик.

— Спасибо, — рассеянно поблагодарил Дерек. Было ясно, что мысли его снова находятся совсем в другом месте.

Что ж, у нее тоже были свои поводы для беспокойства.

— Дерек, я хотела спросить тебя насчет Дороти, — начала Эльвира, устроившись в стоящем возле камина кресле. — Ты меня слышишь, Дерек?

— А что насчет Дороти?

— Разве это не ясно? Что мы будем с ней делать? Ты же понимаешь, что держать ее у себя мы не имеем права. Может быть, надо сообщить о ней в службу социального обеспечения? Или еще каким-нибудь официальным лицам?

Это неожиданно на него подействовало.

Словно внезапно ожив, Дерек бросил на нее испепеляющий взгляд.

— Ни в коем случае!

— Но, Дерек, мы ведь должны…

— Я сказал: ни в коем случае!

Прозвучавшая в его голосе ярость была столь необъяснима, что Эльвира недоуменно переспросила:

— Что ты имеешь в виду?

Дерек, сделав над собой видимое усилие, несколько сбавил тон.

— Нам не надо сообщать о малышке в службу социального обеспечения. Стоит им только узнать…

— Но мы обязаны это сделать! Для этого и существуют подобные органы. Это их работа.

— Нет.

Это тихо, уверенно и спокойно произнесенное короткое слово произвело на Эльвиру гораздо более сильное впечатление, чем все предыдущие.

— Позволь мне объяснить тебе, — начал Дерек после довольно долгого молчания. — Дело обстоит гораздо сложнее, чем тебе может показаться на первый взгляд. Дороти не обычный подкинутый ребенок. — — И в чем же эта сложность?

— Я очень хорошо знаю мать Дороти.

Совершенно не ожидавшая подобного поворота событий Эльвира подняла на мужа ошеломленный взгляд.

— Хорошо знаешь? Ты? Но каким образом?

— Она живет в деревне. И всегда была несколько странной… немного не в себе. Ее зовут Оливией…

— А откуда ты знаешь, что именно Оливия мать Дороти? Кстати, с чего ты вообще взял, что девочку так зовут? — спросила Эльвира.

— В коробке рядом с ней лежала записка. Там было написано, что имя девочки Дороти… и еще кое-что.

— И в этом «кое-чем» говорилось, кто мать Дороти?

Ответом ей послужил лишь молчаливый кивок.

— Могу я увидеть записку?

Эльвира знала, что последует дальше, прежде чем муж открыл рот. Нежелание Дерека сообщать ей определенные факты было очевидным, как нежелание показать это.

— У меня ее с собой нет. Должно быть, оставил где-нибудь. Но я точно знаю, что матерью Дороти является именно Оливия. И именно поэтому я знаю, что если мы впутаем сюда представителей службы социального обеспечения, то Оливия окажется в затруднительном положении.

— А разве она не находится в таком положении уже сейчас? Что это за мать, которая…

— Позволь судить об этом мне! У Оливии были неприятности и до этого: она заводила связи с малоподходящими парнями, пару раз даже имела дело с законом. Ничего особо серьезного, однако достаточно для того, чтобы быть на плохом счету. Но она старалась исправиться, поэтому меньше всего ей сейчас нужен скандал. Если мы сообщим в службу социального обеспечения, то дело примет официальный характер, и тогда огласки уже не избежать. У нее даже могут отобрать ребенка.

— Даже не знаю, Дерек. Но, может, все-таки лучше…

— Нет! — прервал ее Дерек. — Это усложнит все до крайности. Необходимо сохранить все в тайне, по крайней мере, несколько дней… во всяком случае, не больше недели. За это время я смогу найти Оливию и все уладить.

Взяв руки Эльвиры в свои, он крепко сжал их и заглянул ей в глаза.

— Эльвира… пожалуйста! Пожалуйста, помоги мне в этом!

Это буквально потрясло ее, потрясло до такой степени, что она потеряла дар речи. Ее муж сказал «пожалуйста». Пожалуйста! И не один раз, а дважды!

До этого Эльвира ни разу не слышала от него ничего подобного. Он не сказал «пожалуйста» даже тогда, когда делал ей предложение!

Нет, разумеется, Дерек часто употреблял это слово в житейских ситуациях — бездумные, почти автоматические «спасибо» и «пожалуйста», приправляющие разговоры любого человека в магазинах, ресторанах или по телефону. Однако истинное, искреннее «пожалуйста», означающее «мне очень нужна эта вещь, а ты единственный человек, способный предоставить мне ее», никогда не слетало с губ Дерека. , — Неужели это значит для тебя так много?

Впрочем, ответ был совсем не обязателен.

«Пожалуйста» говорило само за себя. Однако Дерек все же утвердительно кивнул.

— Дай мне всего несколько дней на наведение необходимых справок. Можешь ты остаться на это время?

— Остаться?

В первый момент Эльвира ничего не поняла, уже забыв о своем обещании покинуть его, развестись с ним. Однако Дерек, как оказалось, помнил все.

— Почему ты хочешь, чтобы я осталась? Из-за ребенка?

Эта неожиданно пришедшая ей в голову мысль причинила ужасную боль.

— Хотя бы поэтому.

— И чего ты от меня хочешь?

— Ты знаешь, чего я хочу. Того, чего хотел всегда. Брака, о котором мы с тобой договорились с самого начала. Брака на условиях, на которые мы согласились год назад.

— Ты имеешь в виду ребенка? — с трудом сдерживая дрожь в голосе, спросила Эльвира.

— Законнорожденного ребенка.

Тон его вновь стал суровым и непреклонным. И она поняла, что проникнуть сквозь его броню безразличия ей не удастся.

— Нет ребенка — нет брака, — с горечью в голосе повторила Эльвира его же слова.

Ничего не ответив, Дерек просто смотрел на нее немигающим взглядом, в котором не светилось ни единой человеческой эмоции.

— Так что за этим кроется, Дерек? Ты хочешь оставить Дороти в доме, чтобы заставить меня почувствовать себя матерью… чтобы запустить в моем организме нужные тебе процессы?

— Матерью? — с издевкой повторил он. — Тебя?

Новая боль, доставленная этим презрительным замечанием, заставила Эльвиру возразить не подумав:

— Я могу стать ею… И буду… с подходящим партнером!

Она заметила ошибку сразу же, как только произнесла роковые слова, после которых наступило пугающее, гнетущее молчание, молчание столь напряженное, что у нее даже перехватило дыхание.

— С подходящим партнером, — отозвался Дерек с угрозой в голосе. — И этим «подходящим партнером», разумеется, буду не я.

Уже жалея о сказанном, Эльвира закрыла глаза. Говоря «с подходящим партнером», она имела в виду человека, который любил бы ее.

Однако прозвучало все совсем не так, как следовало, и она понимала, что именно Дерек подумал по поводу ее отчаянного заявления.

Он, естественно, связал это с деньгами, его деньгами, которых ей якобы показалось недостаточно для того, чтобы согласиться зачать его ребенка.

— Я… — начала Эльвира, толком не зная, что сказать, но понимая, что необходимо каким-то образом разрядить взрывоопасную ситуацию. — Я вовсе не…

Однако, открыв глаза, она, к своему удивлению, обнаружила, что обращается в пустоту. Воспользовавшись тем, что жена его не видит, Дерек вышел из комнаты, не сказав ей ни слова.

Второй раз за прошедшие сутки он решил, что покинуть место действия будет гораздо умнее, чем поддерживать обоюдоострый диалог.

Ему не хотелось еще больше накалять обстановку. Продолжать разговор с Эльвирой можно было лишь после того, как он возьмет себя в руки, иначе долго сдерживаемая ярость грозила вырваться наружу, и масштабы причиненного ею ущерба оценить не представлялось возможным. Дерек знал, что стоит только ему открыть рот, как остановить его будет невозможно, а сказано было и так вполне достаточно.

Помочь ему мог только душ, сначала очень горячий, а потом такой холодный, сколько можно выдержать…

Однако не помог и душ. К тому времени, когда Дерек, вытираясь полотенцем и стуча зубами от холода, вылез из ванны, кожа его горела огнем, но бушующая внутри ярость не уменьшилась.

Вытершись, Дерек швырнул полотенце в корзину для грязного белья и шагнул к двери.

Раздавшийся под ногой странный хруст привлек его внимание. Нагнувшись, он обнаружил смятую упаковку таблеток, отобранную этим утром у Эльвиры здесь, в этой ванной.

«Я просто не имею права ввести ребенка в этот мир… твой мир… Я… не желаю рожать ребенка в нашем с тобой браке, где нет любви».

Брошенные тогда ему в лицо слова сейчас отозвались в голове Дерека тупой болью. «Я могу стать ею… И буду… с подходящим партнером!»

А это она сказала всего каких-то полчаса назад.

Черт побери!

Пальцы сжались в кулак, яростно давя таблетки. Он дал этой женщине все, что обещал, все, чего она хотела. А она швырнула полученное ему под ноги.

Что ж, пусть пеняет на себя! — зло усмехнулся Дерек. Эльвира решила поиграть с огнем, пусть будет так. Но огонь, мысль о котором зародилась сейчас в его голове, будет совершенно иного, более приятного свойства.

Дерек разжал пальцы и рассмотрел раздавленную упаковку таблеток. Недоставало только двух. Однако наверняка у Эльвиры есть где-то еще.

Тщательно обыскав ящики туалетного столика жены, он с мрачным удовлетворением обнаружил то, что и намеревался найти. Теперь оставалась только одна мелочь…

Несколько минут спустя Дерек уже спускался по лестнице.

Эльвира все еще сидела там, где он ее оставил. Уронив стиснутые руки на колени, она задумчиво смотрела на пламя в камине. Тарелка супа и блюдо с сандвичами, уже начавшими подсыхать и выглядевшими весьма неаппетитно, по-прежнему стояли на журнальном столике.

При виде Дерека она подняла было на него взгляд, но тут же потупилась.

— Твой суп совсем остыл.

Это было единственное, что пришло ей в голову в данный момент. Долгие минуты, проведенные в ожидании Дерека, стали для нее нелегким испытанием и привели ее на грань нервного срыва.

С момента его ухода Эльвире пришлось выдержать нешуточную борьбу с желанием убежать.

Более слабая сторона ее натуры отчаянно желала лишь одного — схватить пальто в охапку и покинуть этот дом с тем, чтобы никогда больше не возвращаться. Однако, после некоторого раздумья, более сильная сторона от этой идеи отказалась. Во-первых, нельзя было забывать о Дороти.

Не могла же она бросить девочку, как это сделала ее мать? А кроме того, Эльвира не привыкла пасовать перед трудностями. Будь что будет, а она останется и продолжит борьбу, хотя вряд ли кто-нибудь из них двоих способен в ней выиграть.

— Я не голоден, — медленно произнес Дерек, останавливаясь в дверях и глядя на Эльвиру. — Во всяком случае, в смысле еды.

Какой именно голод имеется в виду, спрашивать было не надо. Об этом давал понять его чувственный взгляд, проникающий, казалось, в глубь ее сердца.

В любое другое время вполне определенная ответная реакция Эльвиры последовала бы немедленно и неотвратимо. Даже сейчас тело ее словно само стремилось оказаться в объятиях Дерека Но, поступив таким образом, она вновь оказалась бы там, откуда начинала, и потеряла бы все приобретения последнего дня.

Хотя, по правде говоря, Эльвира уже не могла понять, выиграла она хоть что-то или проиграла. Можно ли считать желание остаться с Дереком, зная о том, что он ее не любит, наихудшим выходом из сложившейся ситуации?

Или, напротив, самым ужасным будет разорвать этот брак и продолжить жить одной, оставив всякую надежду вновь увидеться с любимым человеком?

— Больше мне нечего тебе предложить.

— Нечего? — вкрадчиво спросил Дерек. — Интересно, долго ты еще собираешься дуться? Не вредишь ли ты самой себе, поступая мне назло?

Не давая себе труда ответить, Эльвира бросила на мужа презрительный взгляд, надеясь скрыть за ним возникшие у нее подозрение и тревогу. Какую хитрую комбинацию задумал он на сей раз?

Что ж, сейчас она наверняка узнает это.

Свободной, непринужденной походкой Дерек пересек гостиную, подойдя к Эльвире совсем близко.

— Возьми…

На раскрытой ладони выставленной вперед руки лежало золотое кольцо.

Ее обручальное кольцо.

Эльвира сглотнула внезапно образовавшийся в горле комок.

— И что я должна с ним делать? — Усилие, приложенное ею к тому, чтобы не позволить голосу дрожать, придало ему сухости и холодности.

— Попытайся носить. Я купил его для тебя.

Слова его прозвучали вполне резонно. Однако, прекрасно зная Дерека, она понимала, что такого просто не может быть. За этим должно было стоять нечто совсем иное.

— А я отдала его тебе. Оно мне больше не нужно.

Разумеется, это было ложью. Когда-то кольцо было для нее дороже всего на свете, носить его на своем пальце означало для нее столь многое… означало быть женой Дерека. Однако это было до того, как Эльвира поняла, что ей нужно гораздо большее, чем он может дать, и что она не в состоянии продолжать жить в том браке, который ей предлагается. Оставаться с ним, зная, что муж ее не любит, было выше ее сил.

Поначалу, еще надеясь на то, что Дерек полюбит ее, Эльвира молилась об этом. Но потом, когда стало окончательно ясно, что мольбы бесполезны, она стала просить Бога о том, чтобы он помог ей разлюбить мужа. Однако это оказалось равным образом невозможным.

— Оно мне больше не нужно, Дерек! — твердо повторила Эльвира.

— Что ж, мне тоже — Быстрым движением руки он сбросил кольцо со своей ладони на кофейный столик. Подпрыгнув, оно прокатилось несколько сантиметров и замерло… красивый, но бесполезный символ никогда не существовавшей любви. — Без этого мы тоже можем обойтись…

Что первое он бросил в пламя камина, на мгновение окрасившее его в необычный цвет, Эльвира не заметила. Однако второй предмет представлял собой знакомую картонную упаковку.

— Это мои таблетки!

Вскочив с кресла, Эльвира попыталась остановить Дерека прежде, чем он выкинет остальные две упаковки, но, опоздав на какую-то долю секунды, попыталась вытащить их из огня. Схватив за плечи, Дерек оттащил Эльвиру подальше от камина.

— У тебя с головой все в порядке? — прорычал он. — Ты же могла обжечься!

— Плевать я хотела! — огрызнулась она. — Мне нужны эти таблетки!

— Нет, не нужны, — хладнокровно возразил Дерек и прижал ее к себе, лишая всякой возможности к сопротивлению. — Никакие противозачаточные таблетки тебе больше не понадобятся.

— Не понадобятся? — недоуменно переспросила Эльвира.

— С этого момента у тебя не будет никаких поводов для того, чтобы принимать их. Либо мы по-прежнему остаемся мужем и женой, и в этом случае ты будешь спать со мной, когда и как я захочу. Либо ты уходишь, и тогда таблетки тебе опять-таки не понадобятся, потому что я подам на развод. Но, клянусь Богом, если ты после этого хотя бы посмотришь на другого мужчину, я позабочусь о том, чтобы тебе не досталось ни единого пенса, даже если мне придется самому отдать все деньги на еще более нелепый проект, чем дедов перпетуум-мобиле.

По-прежнему не выпуская Эльвиру из рук, он повернул ее к себе, заставляя заглянуть ему в словно окаменевшее лицо, нисколько не напоминающее лицо человека, которого она так отчаянно любила.

— Так как же, сердце мое? Пришло время решать. Что ты скажешь? На чем мы остановимся?

Глава 10

Поначалу на какое-то мгновение Эльвира даже не поверила, что правильно расслышала его слова. Однако, поняв, что не ошиблась, почти инстинктивно отвергла столь возмутительное предложение.

— Не делай из себя посмешище, Дерек! — воскликнула она. — Неужели ты ни слова не слышал из того, что я сказала тебе ранее? У меня нет никакого желания и далее состоять в этом браке. — По крайней мере, в таком, каков он есть сейчас, мысленно добавила она. — Я же вполне определенно сказала, чего хочу…

— Да, но все это было до того, как тебе стало известно об изменении в завещании моего деда. Мне казалось, что, узнав всю правду, ты сможешь посмотреть на ситуацию под другим углом зрения.

— Тебе это только показалось. Ничто из того, что я узнала или услышала, не заставило меня переменить мнения. Однако это действительно помогло мне взглянуть кое на что под другим углом зрения… На тебя самого! И я наконец узнала, что ты — грубый, бесчувственный, эгоистичный самодур, заботящийся только о собственной выгоде и, не задумываясь, переступающий через других людей ради своего удовольствия!

— Кто бы это говорил, — язвительно произнес Дерек, кривя губы в циничной ухмылке. — А не кажется ли тебе, что решение начать принимать противозачаточные таблетки, ничего не сказав мне, выглядит тоже не слишком красиво? И может быть, даже не менее эгоистично?

Эльвира собралась было возразить, но тут же передумала. Острое чувство стыда и понимание своей вины отвратили ее от этого шага.

— Рано или поздно я бы тебе сказала, — только и смогла пробормотать она.

— Да что ты говоришь? — насмешливо воскликнул Дерек. — И когда же ты собиралась это сделать? Когда наш брак тебе наскучил бы?

Или когда бы умер мой дед и ты поняла, что тебе причитается не так много, как ты рассчитывала?

— Нет, не так!

— Не так? Тогда, может быть, соблаговолишь объяснить как? Или предоставишь мне догадываться обо всем самому?

Подобный тон отнюдь не способствовал задушевной беседе, и Эльвира чувствовала, что просто не в состоянии вымолвить ни слова в свое оправдание.

— Не желаешь, разумеется, — саркастически усмехнулся Дерек. — Что ж, значит, мы вновь оказываемся там, где начинали… Твой ход, дорогая.

Ее ход?! В мыслях Эльвиры царил полный сумбур, откуда же было взяться разумному ответу?

Дерек демонстративно посмотрел на часы.

— Даю тебе пять минут на размышления. Либо ты остаешься, либо уходишь. Тебе просто нужно окончательно решить, чего именно ты ждешь от этого брака в будущем.

— А есть ли оно у нас? — С большим трудом ей удалось произнести это достаточно громко и отчетливо.

— Есть ли у нас будущее? — Сделав вид, будто задумался над ее вопросом, Дерек наконец безразлично пожал плечами, словно показывая свое полное равнодушие к тому, что она скажет. — На самом деле это зависит от тебя. Я уже сказал, чего мне надо… ребенка. И больше ждать я не намерен, потому что мой дед не отличается особым терпением. Если ему в ближайшем будущем не сообщить о возможном рождении наследника, оно может лопнуть, и он вычеркнет меня из завещания. Тогда мы проиграем оба. А в настоящее время единственной кандидаткой на роль матери этого ребенка являешься ты.

— И что же, ты действительно полагаешь, что я захочу с тобой спать после всего происшедшего? — Судорожным жестом Эльвира указала на угли в камине, среди которых еще дотлевали остатки упаковок из-под таблеток. — Это все равно что поставить на карту свое будущее.

— Наконец-то тебе самой довелось почувствовать, как это бывает. Ведь, решив начать принимать противозачаточные таблетки, ты в некотором смысле держала пистолет у моего виска. Да еще лгала мне при этом.

— Я никогда не лгала тебе! — воскликнула Эльвира, чувствуя себя глубоко несчастной.

— Ну разумеется, — язвительно протянул Дерек. — Извини за выражение. Конечно, ты не лгала мне насчет таблеток… просто забыла о них сообщить. Однако какая разница? Так или иначе, но ты решила распорядиться моим будущим, не ставя меня об этом в известность. Но теперь я вновь беру его в свои руки. Так что решать тебе: либо ты остаешься, либо уходишь…

Только учти, если надумаешь уйти, уходи и больше никогда не возвращайся.

— Я не могу остаться!

— Тогда скатертью дорога. — Подойдя к двери, Дерек распахнул ее и замер в ожидании. — Давай же, Эльвира, тебе никто не мешает. Я не собираюсь тебя задерживать.

Что это со мной творится? — пораженно спрашивал себя Дерек. Неужели рассудок окончательно покинул меня? Ведь я сам решил, что Эльвира должна остаться, что она мне нужна здесь, рядом, а все остальное ничего не значит.

Тогда зачем же провоцировать ее уход? Неужели я так и буду стоять и смотреть, как она идет мимо меня к двери и исчезает из моей жизни навсегда?

Нет, Эльвира не уйдет, не может уйти, возразил он самому себе. Не уйдет, потому что, сделав это, потеряет слишком многое. Если она вышла за меня замуж только из-за денег, денег, которые, как ей кажется, должен оставить мне дед, то, чтобы не потерять их, вынуждена будет остаться.

Значит, если Эльвира все-таки уйдет, то это будет означать, что деньги не были ее единственной целью. А если не уйдет, тогда все окончательно встанет на свои места… что поставит его в не слишком завидное положение человека, в котором жена видит лишь источник денег.

Хотя, черт с ним, это он переживет. Должен пережить. Иного просто не дано. В конце концов, если быть честным перед самим собой, прожил же он таким образом весь последний год… и ничего. Правда, все это было до того, как он начал задумываться о возможности существования чего-то большего в их отношениях. Чего-то, помимо желания зачать ребенка…

— Ну что? Ты ведь говорила, что хочешь уйти.

Так в чем же дело? Я не собираюсь тебя задерживать, — повторил Дерек, сам ужасаясь своей настойчивости.

А может быть, дело было в том, что в глубине души ему хотелось, чтобы Эльвира приняла вызов, отказалась капитулировать и действительно ушла? Ведь это означало бы, что ее поступками руководит отнюдь не примитивная жадность.

Но если она сейчас уйдет, это будет означать, что ему предстоит выдержать новое сражение. Он разрешит ей беспрепятственно покинуть его дом, позволит некоторое время ненавидеть его — по крайней мере до тех пор, пока не разберется с другими делами. Не отыщет Оливию и не вернет ей девочку. К тому времени Эльвира, по всей видимости, успокоится и с ней можно будет разговаривать. А им давно пора поговорить по душам.

Он мог бы рассказать ей, какие чувства возникают у него при мысли об их ребенке. Как он представляет себе, как они вдвоем воспитывают малыша. Как заботятся о нем, как трудятся, обеспечивая его будущее, и тем самым обеспечивают свое будущее. О том, что раньше он никогда не задумывался о жизни в долгосрочной перспективе, но в последнее время подобные мысли посещают его все чаще и чаще.

Что ему уже не раз приходило на ум, что он мог бы заиметь детей от многих женщин, однако в конце концов пришел к выводу, что матерью его ребенка может быть только она, Эльвира.

И что он, без сомнения, давно сказал бы ей об этом, если бы не опасения, что в бесплодности их брака виноват именно он…

Теперь можно было только радоваться, что этого не случилось, потому что теперь — в зависимости от выбора Эльвиры — он сможет наконец узнать, какие чувства испытывает к нему жена.

— Твое время почти истекло, дорогая. Осталось всего лишь тридцать секунд.

Решение было принято. Сделав над собой неимоверное усилие, Эльвира заставила себя сдвинуться с места, несмотря на то что навернувшиеся на глаза слезы мешали ей видеть настолько, что она с трудом избежала столкновения с оказавшимся на пути креслом. Ей было понятно, что оставаться здесь больше нельзя.

Она просто не выдержит ни минуты. Надо было уйти еще и для того, чтобы спрятаться от всех, перевести дыхание, зализать кровоточащие раны…

Неожиданно сонное сопение, донесшееся из самодельной колыбели, привлекло ее внимание, заставив замедлить шаг. Эта роковая задержка решила все. Внезапно Эльвира поняла, что не в состоянии сейчас покинуть этот дом.

Касайся дело только ее самой, раздумывать было бы особенно не о чем. Собственно говоря, она отлично осознавала, что лучше всего уйти не оглядываясь. Этого требовали инстинкт самосохранения и элементарный здравый смысл, как бы тяжело на сердце у нее ни было.

Эльвира оказалась не способна дать мужу то, чего он хотел, не смогла стать ничего не требующей и ни на что не претендующей женой, которую искал Дерек, была не в состоянии сделать его счастливым, поэтому лучше всего было бы поскорее оставить ставший ей чужим дом.

Однако присутствие Дороти меняло все.

Могла ли она сейчас уйти, оставив девочку одну? Нет, разумеется, не одну, раз с нею будет Дерек. Но даже уверенная в том, что он сделает все от него зависящее и позаботится о ребенке настолько, насколько это вообще в его силах, Эльвира не чувствовала себя вправе просто взять сейчас и уйти.

За несколько часов, проведенных с девочкой, кормя, пеленая и баюкая ее, она неожиданно ощутила образовавшуюся между ними связь, разрывать которую совсем не собиралась. Во всяком случае до тех пор, пока не найдется мать Дороти. Ребенку, особенно такому крохотному, необходимо присутствие женщины, ей наверняка будет не хватать тепла и уюта материнских объятий. И Эльвира обещала себе, что сделает для девочки все возможное.

Кроме того, если она не останется, то кто будет присматривать за Дороти, когда Дерек отправится на поиски ее матери? А он собирался сделать это, как только рассветет…

— Что же ты, дорогая? — Неожиданно раздавшийся голос Дерека донесся словно откуда-то издалека. — Чего же ты еще ждешь?

— Я… я никуда не иду.

Ответ ее звучал тихо, еле слышно, и ему, должно быть, пришлось напрячь слух, чтобы расслышать. Но эти усилия были ничто по сравнению с триумфом, которым он наверняка упивался в этот момент. Чтобы продлить удовольствие, Дерек переспросил:

— В чем дело, сердце мое? Ты, кажется, что-то сказала?

— Я сказала, что никуда не иду! — На этот раз голос Эльвиры прозвучал громче, напряженнее и тоном выше, что явилось результатом внутренней борьбы с собой. — Я никуда не иду… просто не могу! Мне необходимо остаться!

— Я так и думал, что ты образумишься и поймешь, какая сторона бутерброда намазана маслом.

— Нет! Все совсем не так! Не так! — упрямо повторила Эльвира при виде брошенного на нее саркастического косого взгляда. — Я остаюсь здесь вовсе не из-за тебя или себя самой, а только ради Дороти.

— Ну конечно, — язвительно протянул Дерек, всем своим видом показывая, что решительно отказывается верить подобной причине.

— Я говорю правду! — воскликнула Эльвира, сердито топнув ногой для пущей убедительности. — Я остаюсь отнюдь не потому, что хочу быть с тобой, беспокоюсь о твоем наследстве или еще о чем-нибудь в этом роде, а только потому, что нужна Дороти. Поэтому, если ты лелеешь мысль о том, чтобы вновь заполучить меня в свою постель, то предлагаю тебе забыть об этом раз и навсегда. Нашему браку пришел конец, не говоря уж об интимных отношениях.

Я не буду спать с тобой даже в том случае, если ты преподнесешь мне на серебряном блюде все дедовское наследство!

— Не будешь?

— Не буду!

Дерек лениво потянулся, расправив широкие плечи, и пригладил ладонью волосы.

— Видишь ли, боюсь, что не могу позволить тебе снова решать за меня. Ты, может быть, и думаешь, что нашему браку пришел конец, но я с этим не согласен.

Он подошел к двери гостиной и с силой захлопнул ее. Этот громкий звук неприятно отдался в ушах Эльвиры, прозвучав как сигнал окончания одного периода ее жизни и начала другого… И вернуться назад было уже невозможно; как бы ей этого ни хотелось.

— Я женился на тебе только потому, что хотел тебя больше, чем какую-либо другую женщину, и с тех пор ничего не изменилось. Несмотря на все, что между нами произошло, мне до сих пор тебя хочется… даже больше, чем когда-либо, если это только возможно. При одном взгляде на тебя…

— Что ж, значит, тебе придется ограничиться одними взглядами…

Это было попыткой взять инициативу в свои руки. Однако стоило ему двинуться ей навстречу, молча, целеустремленно, с грацией дикого зверя, как вся ее решимость куда-то подевалась. ВнезапноЭльвира ощутила себя добычей, и одно это заставило ее похолодеть от нехорошего предчувствия.

Дерек улыбнулся, но эта улыбка ей не понравилась. В ней не было тепла, и она нисколько не смягчала выражения его лица. Холодный, жесткий взгляд держал ее в оцепенении, как свет лучей автомобильных фар — кролика.

— Ну нет, дорогая, тут не может быть никаких «придется». Ты выдвинула свои условия, но я предпочел их проигнорировать. Несмотря на все твои протесты, мы будем продолжать спать вместе.

— Ничего подобного! Я… — Но, заглянув в его неподвижные, полные решимости зеленые глаза, Эльвира почувствовала, как в душу ее закрадывается невольный страх. — Не думаешь же ты… Нет, ты не можешь…

— Не могу, — согласился Дерек, улыбаясь еще шире и словно показывая этим, что прекрасно понимает, какие опасения тревожат сейчас ее душу. — Да это и ни к чему. Поверь, дорогая, мне вовсе не понадобится добиваться тебя силой. В этом просто не будет необходимости.

— Не будет необходимости? — повторила Эльвира, не веря собственным ушам.

— Мы ведь с тобой муж и жена, — произнес он с леденящей душу мягкостью в голосе и, протянув руку, к великому изумлению Эльвиры, коснулся пальцем ее губ, невольно заставив их слегка приоткрыться. — Муж и жена, — повторил Дерек, внимательно наблюдая за ее реакцией, за малейшими следами отражающихся на ее лице даже самых мимолетных эмоций, и с необычайной нежностью, заставляющей сжиматься сердце, проследил кончиком пальца контур ее губ.

— Конечно, мы… муж и жена… — запинаясь, начала она. — Но это еще не означает, что ты можешь потребовать… можешь потребовать…

— Соблюдения моих супружеских прав? — помог он ей вкрадчивым тоном, видя, что язык отказывается повиноваться Эльвире. — Неужели ты не видишь, что я сейчас имею в виду совсем не это.

— Не это?..

Дерек покачал головой. Но вспыхнувший было в ее душе слабый огонек надежды был тотчас же затушен последовавшими за этим словами.

— Мне незачем чего-либо от тебя требовать, в этом просто нет никакой необходимости. То, чего я хочу, ты охотно дашь мне сама… и даже более того. Ты придешь ко мне по своему собственному желанию.

— Никогда!

— Еще как придешь, сердце мое.

Никогда еще Эльвира не ненавидела это обращение сильнее, чем в это мгновение, когда оно было произнесено с такой теплотой и с такой нежностью, которые, как она знала, были откровенно фальшивыми.

— Ты придешь ко мне потому, что просто не сможешь не прийти. Потому что мы созданы друг для друга. Потому что я твой мужчина, так же как ты моя женщина.

— Нет! — Эльвира отчаянно замотала головой, рассыпав волосы по плечам и спине. — Нет!

Ее мужчина… Если бы Дерек только представлял, насколько близок к истине! Да, он действительно для нее единственный и неповторимый, любовь всей ее жизни. Но стоит ему об этом узнать, как все будет кончено: Дерек не преминет воспользоваться удобным случаем и обернуть ее любовь против нее же самой…

А что потом?

Получив то, что ему нужно, не бросит ли он ее безо всякого сожаления, как ребенок бросает надоевшую игрушку, мечтая о новой? Этого Эльвира не знала. Но она знала другое: если она позволит Дереку поступить с ней именно так, то пусть потом бросает. Все равно от нее останется лишь пустая, бесчувственная, ни на что не годная оболочка.

— Да, — продолжал настаивать Дерек, и, к ужасу Эльвиры, в его голосе слышался смех.

Это был смех, в котором, подобно более ранней его улыбке, не было ни тепла, ни веселости. Он смеялся над ней, а не вместе с ней.

И сейчас, при виде ее смущения, улыбнулся вновь — зловеще и понимающе.

— Разумеется, ты придешь ко мне, дорогая, я это прекрасно знаю. А известно ли тебе откуда?.. Потому что мы с тобой вот уже год как муж и жена, и, можешь мне поверить, этот год не прошел для меня даром. Я хорошо изучил тебя, моя милая женушка. Когда мы в постели, я знаю о тебе все, например, что ты закрываешь глаза при поцелуе…

Склонив темноволосую голову, Дерек запечатлел на ее устах долгий, неспешный поцелуй.

Прекрасно понимая, что он будет внимательнейшим образом наблюдать за ней, Эльвира попыталась противостоять ему, отчаянно стараясь держать глаза открытыми. Но когда она уже было решила, что выиграла битву, Дерек слегка провел кончиком языка по ее полуоткрытым губам, и, со стоном сдавшись, Эльвира отпустила веки.

— Я знаю, как отвечает твое тело на мои ласки, — прошептал он, прижимая ее еще крепче. Так крепко, что должен был почувствовать ответную дрожь ее тела и участившееся биение сердца. Биение, ставшее еще чаще после того, как ладонь Дерека, скользнув по плечу, замерла на обтянутой тонким свитером груди. — Я Знаю, что может возбудить тебя, дорогая. И воспользуюсь этим знанием. Мы с тобой любовники, Эльвира…

— Мы были любовниками, — поправила она, понимая, что голос ее звучит совершенно неубедительно. — Все это осталось в прошлом, Дерек.

— В прошлом? — повторил он недоверчиво. — Дорогая, ты прекрасно понимаешь, что на самом деле так не думаешь, ведь твои поцелуи говорят об обратном. Я чувствую, как бьется твое сердце, как наливается твоя грудь под моей ладонью…

— Нет! — С силой, которой она никак в себе не ожидала, Эльвира вырвалась из соблазнительных объятий и отскочила почти на середину комнаты. — Нет! Я тебе не позволю… Этого не должно случиться!

Чудовищнее всего было полное отсутствие ответной реакции со стороны Дерека, невозмутимое спокойствие его взгляда, говорящее о полном безразличии. Он прекрасно понимал, что Эльвира напугана происходящим с ней, и. даже не пробовал получить доказательства этого — она предоставила их сама.

— Это обязательно произойдет, дорогая. В этом не может быть никакого сомнения. Вопрос только в том когда. Но я не тороплюсь. После банкета, которым я насладился вчерашней ночью, голод мой на время утолен.

Он многозначительно посмотрел на ковер, лежащий перед камином. И когда Дерек снова перевел взгляд на Эльвиру, она безо всяких слов поняла, что он имеет в виду их бурное, лихорадочное совокупление, случившееся именно здесь, после их возвращения с приема.

— Время у меня есть. Я могу подождать, пока ты придешь сама и попросишь. Уверен, что ожидание себя оправдает.

— Тогда тебе придется ждать до второго пришествия! — с вызовом заявила Эльвира.

Дерек покачал головой, как будто разочарованный тем, насколько плохо она себя знает.

— Думаю, что нет, дорогая. Если хочешь, заключим пари. Послезавтра у нас сочельник. Давай поспорим, что еще до наступления рождественской ночи ты придешь ко мне и попросишь, чтобы я взял тебя. О, я с радостью исполню все твои желания. — Его губы скривились в дьявольской ухмылке, от которой Эльвира похолодела. — Будем считать это твоим рождественским подарком мне.

Глава 11

— Я собираюсь идти спать.

Эльвира держалась, сколько было сил, но это не могло продолжаться до бесконечности.

Было уже поздно, глаза у нее слипались, и, сев в стоящее у камина кресло, она тут же начала клевать носом. Поняв, что помочь может лишь движение, Эльвира встала и обернулась к Дереку, устало глядя на него.

Поначалу все казалось совсем просто. Надо было только держаться от него подальше, не позволять ему коснуться себя, не говоря уже о поцелуях, и безопасность ей гарантирована.

Какое-то время все так и шло.

Уход за Дороти и ее кормление предоставляли ей массу возможностей занять время, сконцентрировав все внимание на девочке. К тому же они договорились разделить обязанности поровну. Поэтому ей не составило особого труда всю оставшуюся часть дня избегать опасности остаться с Дереком в комнате один на один.

Тем не менее, не зная, что и когда может предпринять хитроумный муж, Эльвира пребывала в постоянном напряжении.

— Думаю, это хорошая идея, — отозвался он спокойным тоном.

При этом Дерек не сделал никакой попытки подняться на ноги и даже не отложил в сторону книгу, которую читал. Неужели все окажется так просто?

— Отнести Дороти наверх? — спросил он.

До этого они уже решили, что девочке лучше остаться в импровизированной кроватке, которую на ночь можно будет поставить в спальне. А завтра, если не удастся отыскать родную мать Дороти, они собирались подумать о более подходящей для малышки колыбельке.

— Буду тебе очень благодарна.

Никогда еще Эльвира не поднималась по широкой лестнице с такой поспешностью. Каждый шаг напоминал о моментах — пожалуй, даже слишком частых за последний год, — когда они торопились по этим ступенькам наверх, в спальню, где…

Она постаралась прогнать прочь мысли о горячих интимных ласках, долгих чувственных поцелуях, вздохах и изумительно страстных, пьянящих голову объятиях…

Все это осталось в прошлом, уверяла себя Эльвира, отказываясь прислушиваться к протестам души, не желающей страдать от одиночества.

Ну что плохого в капитуляции? — вкрадчиво спрашивал тихий внутренний голос. Что ты при этом можешь потерять?

Все! — решительно возразила самой себе Эльвира. К примеру, самоуважение. Вот уже год как она живет с человеком, своим мужем, который ее не любит, и это достаточно плохо само по себе. Однако выяснилось, что он к тому же не доверяет ей, всерьез полагая, что ее интересуют лишь его деньги. И если с отсутствием любви еще можно было бы как-то смириться, если есть уважение, забота и внимание, то как жить с человеком, который готов спать с женщиной, не скрывая при этом своего презрения к ней?

Как Эльвира уже заявила ему этим утром, подобное обхождение уместно лишь с племенной кобылой.

— Если ты положишь Дороти здесь, — сказала она, стараясь, чтобы голос ее, несмотря на сумбур мыслей, царящий в голове, звучал как можно естественнее, — я наверняка услышу, если малышка заплачет.

Когда ящик с девочкой был надежно устроен в кресле, стоящем возле кровати, Эльвира отправилась в ванную. Пробыв там, по ее мнению, достаточно долго, она вернулась в спальню, надеясь, что Дерек уже спустился вниз.

Но не тут-то было.

Муж по-прежнему находился в комнате и, сидя на кровати — на своей стороне кровати без свитера, рубашки и ботинок, к великому ужасу Эльвиры, собирался стянуть с себя носки.

— Что это ты такое делаешь?

Дерек повернулся к ней. Во взгляде мелькнула тень насмешки.

— Мне кажется, это вполне очевидно. Собираюсь лечь спать.

— Но не здесь же…

Инстинктивно она плотнее запахнула халат и крепче затянула пояс. То, что под халатом надето нижнее белье, отнюдь не придавало ей уверенности.

— А где же мне еще спать? Это моя спальня.

— Да, но…

— Эльвира, я устал, — прервал ее Дерек. — Мы оба устали. День был тяжелый. И мне очень хочется спать.

Его подчеркнутое спокойствие может очень быстро смениться крайней степенью раздражения, с опаской подумала Эльвира. Тем более что спокойствие явно наигранное. Однако она не могла позволить Дереку остаться в спальне.

Разве можно доверять ему настолько, чтобы лечь с ним в одну постель?.. И если уж говорить начистоту, то в первую очередь Эльвира не доверяла себе.

— Но только не здесь! Здесь сплю я!

— И я тоже.

Поднявшись, Дерек начал расстегивать пряжку ремня.

— Дерек!

Взгляд его стал откровенно насмешливым, в голосе появилась издевательская нотка.

— Эльвира! — очень похоже передразнил он. — Почему ты ведешь себя на манер стыдливой девственницы, впервые ложащейся в постель с мужчиной? Мы ведь с тобой прекрасно знаем, что это не соответствует истине.

Самое удивительное было то, что Эльвира действительно чувствовала себя стыдливой девственницей. Так сильно она не нервничала даже в первую их ночь вдвоем. Желание быть с Дереком оказалось тогда настолько всепоглощающим, что заставило ее забыть обо всем на свете.

— Мне кажется, что я выразилась вполне определенно. — Неужели этот холодный, жесткий, неестественно звучащий голос действительно принадлежит мне? — подумала Эльвира, недовольно поморщившись. — Я не собираюсь спать с тобой в одной постели. Можешь считать, что нашего брака больше не существует.

— А мне кажется, что я выразился не менее определенно. Наш брак перестанет существовать только тогда, когда этого захочу я. Поэтому я буду спать там, где мне заблагорассудится.

— Только не там, где я. Если ты собираешься спать здесь, тогда я лягу где-нибудь в другом месте.

Схватив ящик со спящим ребенком, Эльвира бросилась прочь из спальни. Впрочем, она сомневалась, что ей удастся ускользнуть. Однако если повезет добраться до какой-нибудь другой комнаты и запереть замок, то…

Разумеется, из этой затеи ничего не вышло.

Пытаясь открыть одной рукой дверь, не побеспокоив при этом Дороти, Эльвира почувствовала, как на ее талии сомкнулись сильные, теплые руки.

— Мы с тобой до сих пор муж и жена, прошептал Дерек ей на ухо, щекоча его своим дыханием. — А муж и жена должны спать вместе.

— Нет…

— Да. И не вздумай спорить, моя дорогая.

Ты ведь знаешь, что этим ничего не добьешься. А кроме того, тебе же не хочется разбудить Дороти…

Его последнее замечание позволило Эльвире найти внутреннее оправдание своей уступчивости, своему желанию пойти на попятный.

Хотя было несколько неприятно признаваться, даже себе самой, в том, что одно его прикосновение вызывает в ней мгновенную чувственную реакцию. Эльвира охотно научилась бы не обращать внимания на эти приступы острого желания, неизбежно возникающие всякий раз, когда она оказывалась в столь непосредственной близости от Дерека. Но это оказалось выше ее сил.

— Нет, — пробормотала она. — Я не хочу ее разбудить.

Отпустив талию Эльвиры, Дерек, не торопясь, повернул ее лицом к себе. Затем он забрал у нее ящик со спящей малышкой и, надежно обхватив его одной рукой, внимательно посмотрел на жену.

То, что предстало его взору, поразило Дерека до глубины души. Вид бледных как полотно щек и темных кругов вокруг глаз заставил его испытать угрызения совести. Эльвира выглядела измученной и явно еле стояла на ногах.

Хотя вряд ли этому стоило удивляться. Всю вторую половину дня Дороти не давала им ни минуты покоя. Видимо скучая по матери, она все время капризничала. Бутылочка с детским питанием, предложенная ей Эльвирой, была поначалу отвергнута и принята лишь после утомительных уговоров. Но даже после кормления девочка не успокоилась, и пришлось долго укачивать ее на руках, чтобы она наконец перестала плакать и уснула.

И вот сейчас Эльвира, казалось, была готова сделать то же самое — уснуть мертвым сном прямо там, где стоит.

— Ты выглядишь очень усталой.

Она только молча кивнула, при этом волосы упали ей на лицо. Эльвира, поднявшая руку, чтобы поправить их, внезапно показалась Дереку такой юной, невинной и вместе с тем женственной и желанной, что ему страстно захотелось обнять, приласкать и защитить ее, положив на это все силы, которые у него еще остались.

Это было возвращение того чувства, которое возникло у Дерека в тот момент, когда он вернулся домой после бесплодных поисков Оливии и увидел Эльвиру кормящей девочку. Сцена, представшая его взору, невольно напомнила о том, как сильно хотелось ему создать собственную семью и как он надеялся на то, что давняя мечта воплотится в браке с Эльвирой. И вот оказалось, что вроде бы ушедшее уже чувство никуда не делось. И как бы глупо с его стороны ни было принимать желаемое за действительное, все-таки это Рождество он встречает с женой и ребенком, пусть даже, по грустной иронии судьбы, ребенок был чужой, а жена собиралась покинуть его так скоро, как только удастся.

— Ты прекрасно справляешься с новорожденными, — тихо сказал Дерек. — Ты просто создана для этого.

Его слова, казалось, повисли в разделяющем их пространстве. И Эльвира внезапно почувствовала, что на глаза ее наворачиваются слезы. Неожиданная мягкость тона Дерека была почти невыносима. Закусив губу, она отчаянно пыталась взять себя в руки.

— А теперь пойдем в кровать. Мы оба очень нуждаемся в отдыхе.

— В отдыхе? — Испытанное ею изумление было столь велико, что восклицание вырвалось у Эльвиры машинально, помимо воли. — В отдыхе?! — недоуменно повторила она.

— Разумеется. — Взгляд широко открытых глаз Дерека казался почти искренним. — Разве ты ожидала от меня чего-нибудь другого?

Вопрос был явно риторический. Поэтому ответом ему послужил лишь негодующий взгляд Эльвиры, призванный скрыть испытываемые ею в действительности чувства.

Однако далее последовало то, что буквально выбило почву из-под ее ног, лишив Эльвиру уверенности в разумности и справедливости своих поступков и поставив под сомнение их мотивацию.

— Пойдем со мной, жена моя, — ласково сказал Дерек. — Пойдем ляжем спать. Ничего больше, обещаю тебе… Во всяком случае, не сегодня. Завтра все может обернуться по-другому. Как говорится: поживем — увидим. Пусть будет то, что будет. Сегодня же мы просто ляжем вместе и уснем.

Дерек протянул ей руку и, когда она взяла ее, подвел к кровати. Вернув на место ящик с Дороти, он откинул покрывало и, разгладив простыни ладонями, ласковыми, но на редкость бесстрастными движениями снял с нее шелковый халат и откинул его в сторону.

— Ложись.

Легким, но решительным нажатием на плечи Дерек уложил Эльвиру на кровать и, окинув неспешным взглядом, подобрал рассыпавшиеся по подушке волосы.

— Спи спокойно.

К великому удивлению Эльвиры, нежно поцеловав ее в лоб, Дерек отошел от кровати. Лежа со слипающимися от усталости глазами, она слышала звуки его шагов по комнате, потом из ванной раздался звук текущей воды. Эльвира уже почти спала, когда, вернувшись, он улегся рядом.

— Спокойной ночи, дорогая, — тихо произнес Дерек. И может быть, из-за того, что ее мозг был уже затуманен сонной дремотой, или же ее обманула мягкость его тона, но на сей раз она не услышала в голосе мужа ставшего уже обычным мрачного сарказма. Напротив, он показался ей искренним.

Именно с этими мыслями и с ощущением теплых, сильных, надежных рук Дерека, обнимающих ее, она и уснула…

Разбудил Эльвиру голодный плач Дороти.

Отчаянно борясь с нежелающим отпускать ее сном, она села на кровати и, протерев глаза тыльной стороной руки, потянулась к ящику, стоящему на кресле.

— Все в порядке, маленькая, я здесь.

Только взяв ребенка на руки, она заметила, что на кровати рядом с ней никого нет. Собравшись было спуститься вниз, чтобы подогреть бутылочку с детским питанием, Эльвира увидела входящего в спальню Дерека, несущего именно то, что ей нужно.

— Я услышал, как она хнычет, еще несколько минут назад, — объяснил он. — Все уже было наготове, оставалось только подогреть. И я решил, что настала моя очередь. Дай мне ее.

А ведь так было весь предыдущий день, подумала Эльвира, наблюдая за тем, как Дерек берет девочку на руки, удобно устраивается с ней на своей половине кровати и предлагает малышке бутылочку. Несмотря на трения между ними, он ни разу не пропустил своей очереди покормить Дороти или переменить ей пеленки, ни разу не сказал, что уход за ребенком занятие женское и не имеет к нему никакого отношения.

При виде Дерека, одетого лишь в темно-синие пижамные брюки, с обнаженной широкой, покрытой завитками волос грудью, Эльвира замерла, не в силах отвести от него взгляда. Склонив голову над лежащей на его руках и сосущей бутылочку Дороти, он не отрывал глаз от ее обращенного вверх крохотного личика.

В памяти само собой всплыло воспоминание о том, как, засыпая и повернувшись к нему спиной, Эльвира невольно почувствовала, насколько муж возбужден. Однако, несмотря на явное желание, Дерек не предпринял никаких попыток воспользоваться ситуацией, а просто позволил ей спокойно заснуть.

— Значит, на этот раз на мою долю достанутся пеленки… Ну, спасибо! — Каким-то образом Эльвира ухитрилась придать своему ответу несколько юмористическую окраску, скорее всего для того, чтобы поскорее отвлечься от одолевающих ее эротических воспоминаний.

— Уговор дороже денег. Поровну так поровну. Я менял ей пеленки перед тем, как мы уложили ее спать. Теперь твоя очередь.

Интересно, невольно подумала Эльвира, как бы он себя вел, если бы это был его собственный ребенок? Почти наверняка точно так же.

И что сказал бы сейчас Дерек, узнай он, что весь этот вечер время от времени она позволяла себе перенестись в мир иллюзий? Тешила себя прекрасной фантазией о том, что они с Дереком, живя душа в душу, заботятся о Дороти как самые настоящие родители… Нет, так можно зайти слишком далеко!

Нагнувшись, Эльвира пощекотала ладошку девочки и невольно улыбнулась, когда малышка крепко ухватилась за ее палец пухлыми крохотными пальчиками.

— Завтра нам понадобятся пеленки и детское питание тоже… Плюс еще кое-какие мелочи на случай, если Дороти останется у нас еще на некоторое время. Кроме того, тебе не покажется странным, если мы купим… кроватку? — сказала Эльвира.

— Ничего не имею против. Маленькая леди вроде Дороти не должна спать в ящике от комода. А когда мы наконец отыщем ее мать, то отдадим ей кроватку.

Его «мы» прозвучало просто прекрасно тепло и по-дружески, что не могло не заставить ее снова улыбнуться.

— В качестве рождественского подарка? — спросила она.

— Нет! — Неожиданная резкость его ответа удивила Эльвиру. — Для рождественского подарка это было бы слишком практично. Мы купим ей настоящие подарки… игрушки…

— Дерек, опомнись! — На этот раз смех Эльвиры был совершенно искренний. — Дороти еще младенец и понятия не имеет, что такое Рождество!

— Может, и нет… Но, возможно, она так и останется единственным ребенком, о котором я могу позаботиться на Рождество, так что мне не хочется упускать шанс. Ей не придется довольствоваться вещами, купленными на дешевых распродажах…

— На дешевых распродажах? — недоуменно повторила Эльвира.

В голосе Дерека звучали новые, гневные интонации. Было совершенно ясно, что то, о чем он говорит, знакомо ему не понаслышке.

— Но мне казалось, что твоя мать вышла замуж…

— Моя мать вышла замуж сразу же после того, как исчез мой отец, это правда… — Взяв бумажную салфетку, Дерек осторожно вытер со щеки девочки струйку молока. — И у моего отчима было много денег… но только для членов своей семьи, а вовсе не для незаконнорожденного сына новой жены.

Он уже не мог остановиться. И звучащая в его голосе горечь была столь очевидна, что потрясенная Эльвира не решилась даже выразить ему свои сочувствие и симпатию.

— Разумеется, я получал необходимую одежду, обувь, еду… но и только. Стоило мне попросить что-либо сверх этого, как мне тут же давали понять, что я должен быть благодарен уже за то, что меня вообще держат в доме, а не выкинули на улицу, где мне самое место.

— И тебе не дарили никаких подарков? — рискнула спросить Эльвира, когда он замолк.

Дерек яростно затряс головой, заставив ее широко открыть глаза в молчаливом изумлении.

— Извини, дорогая, — опомнился он и погладил ее по голове. — В конце концов я научился ничего не просить, так как знал, что все равно не получу желаемого. Гораздо легче было вообще не упоминать ни о каких подарках.

«Гораздо легче было вообще не упоминать…» Так же, как легче никогда не говорить «пожалуйста»? Никогда не показывать, что тебе чего-то очень хочется? Острый укол совести заставил ее зябко поежиться под теплым одеялом.

— Мне… мне хочется кое-что тебе объяснить… — пробормотала Эльвира, словно со стороны слыша, как она говорит слова, произносить которые совершенно не собиралась. Насчет противозачаточных таблеток…

Внимательно до того наблюдавший за уровнем молока в бутылочке Дороти, Дерек поднял голову и окинул ее пристальным взглядом.

Он не издал ни звука, но напряженная поза его крупного тела явственно показывала, что он готов внимательно ее выслушать.

— Я… вовсе не лгала тебе… поначалу, во всяком случае, — несмело пролепетала Эльвира, уже жалея о том, что решила довериться ему.

Но она так же понимала, что отступать уже поздно. — Мне казалось, что исполнения договоренностей будет вполне достаточно, ведь мы оба хотели иметь детей…

— И что же потом изменилось? — не вытерпев, спросил Дерек, видя, что она замолчала, то ли не зная, как продолжить, то ли подыскивая нужные слова. — Что изменилось?

— Изменилась я… вернее, мои чувства. Я начала понимать, что то, что хорошо для нас, может оказаться плохим… для самого ребенка.

Поймет ли ее Дерек? Захочет ли понять?

Слушал он очень внимательно, но вот попытается ли взглянуть на ситуацию ее глазами, Эльвира не знала.

— Продолжай.

Она все еще прикидывала, как лучше выразить свои мысли, когда Дороти завозилась на руках Дерека, невольно привлекая внимание обоих взрослых. И вдруг, глядя на малышку, Эльвира неожиданно нашла нужные слова.

— Возьмем, к примеру, Дороти… Она еще очень мала, но сегодня весь день капризничала, наверняка потому, что скучает по матери.

Ты ведь сам сказал, что сделаешь все, что в твоих силах, лишь бы воссоединить девочку с родной матерью…

Дерек ничего не ответил, но Эльвира не сомневалась, что он по-прежнему ее слушает.

Не решаясь взглянуть ему в лицо, она сосредоточила все свое внимание на маленькой Дороти.

— Ребенку нужны родители, любящие его… и любящие друг друга.

— Я любил бы моего ребенка…

Замечание Дерека чуть было не перечеркнуло все сказанное Эльвирой. Но только чуть было…

— Я это знаю. — Голос ее понизился почти до шепота, говорить подобное было мучительно больно. Однако она понимала, что должна высказаться полностью. Слишком многое от этого зависело. — Я знаю, что ты любил бы своего ребенка… Я тоже любила бы его. Но мы любили бы его как два разных человека, а не вместе, как одно живое существо… Надеюсь, ты поймешь меня, не можешь не понять… с твоим-то жизненным опытом. Разве ты не был бы счастливее в детстве, если бы твои родители любили друг друга?

— Да, — буркнул он и, осторожно взяв у Дороти уже опустевшую бутылочку, похлопал ее по спинке с такой нежностью, что у Эльвиры сжалось сердце.

— Мне вдруг стало ясно, что мы можем дать нашему ребенку все… кроме самого для него главного. Мы не можем дать ему любящих друг друга родителей. Ты меня действительно понимаешь?

— Да, понимаю. Можешь дальше не объяснять, я вижу, куда ты клонишь. И ты права: если мы не любим друг друга, то как можем по-настоящему любить нашего ребенка?

По-прежнему держа Дороти на руках, Дерек встал и направился к двери.

— Куда ты?

Эльвира вынудила себя говорить спокойно, не повышая голоса, хотя никакого спокойствия не было и в помине. До последней минуты у нее еще оставалась малая толика надежды: вдруг Дерек скажет, что она ошибается, что он испытывает к ней чувство более сильное, чем она полагает. Или, по крайней мере, испытывает хоть что-нибудь. Однако все ее надежды оказались беспочвенными.

«Мы не любим даже друг друга». Разве можно было бы выразиться яснее?

— Я подумал, что лучше будет переменить Дороти пеленки в другой комнате. Когда все будет готово, я принесу ее обратно, — Но сейчас моя очередь… — начала было Эльвира.

Но он заставил ее замолчать резким взмахом руки.

— У меня весь сон прошел, и я вряд ли смогу сейчас уснуть. А ты спи! — Таким тоном в армии обычно отдают приказы.

Однако Эльвира все-таки открыла рот, чтобы воспротивиться, настоять на своем. Но прежде чем успела вымолвить хоть слово, Дерек решительно выключил свет и закрыл за собой дверь.

Попытавшись объяснить мужу, почему принимала противозачаточные таблетки, Эльвира выложила свой последний козырь. Кроме того, она попыталась намекнуть ему на свои чувства.

Дойдя до крайней степени отчаяния, она согласилась бы, даже если бы он предложил ей хоть самую малость. Но Дерек не сделал и этого, ясно дав понять, что не любит ее и не полюбит никогда. Как ему не терпелось поскорее выйти из комнаты, убраться подальше от самой Эльвиры и ненужных ему чувств! А больше ей предложить было нечего.

Она старалась как могла, рискнула последним… и проиграла. С Дереком у них нет общего будущего. Как бы сильно ни любила мужа Эльвира, надо было смириться с тем, что их браку пришел конец.

«Ты меня действительно понимаешь?» мысленно повторял Дерек вопрос Эльвиры, закрывая за собой дверь. О да, он все прекрасно понял! Понял, что быть мужем этой женщины все равно что кататься на американских горках. Поднимаешься все выше и выше, пока перед тобой не откроется прекраснейший вид, но только для того, чтобы тут же рухнуть в глубочайшую пропасть.

«Мы можем дать нашему ребенку все… кроме самого для него главного… любящих друг друга родителей».

Почему это должно было случиться именно сегодня? Почему ему суждено было понять, что с ним происходит в самое неподходящее для этого время, в эту ночь?..

Да потому, что все шло к этому уже давно, просто он не сразу понял, что к чему. Видимо, сказалось отсутствие опыта — не с чем было сравнивать, не по чему мерить.

До этого Дерек не знал о любви почти ничего. Точнее, считал ее красивенькой фантазией, продуктом воображения поэтов-романтиков или наживающихся на этой сказке мошенников.

Но сразила его именно любовь, а он даже не заметил, как она к нему подкралась. И, только услышав это слово от жены, Дерек почувствовал озарение, такое яркое, что, казалось, должно было осветить всю комнату… да что там комнату, всю округу невероятным красочным фейерверком.

«Мы можем дать нашему ребенку все… кроме самого для него главного… любящих друг друга родителей».

Всего лишь одна фраза, незамысловатая и откровенная. Однако огонь, сверкавший в глазах Эльвиры во время ее произнесения, предвещал конец всем его мечтам и надеждам. Он наконец-то понял, что любит свою жену, но понял слишком поздно.

И по иронии судьбы — именно в ту ночь, когда она ясно дала понять, что не любит его.

И никогда не полюбит…

Глава 12

Сочельник подошел быстро и как-то незаметно.

Когда Дерек бросил ей вызов, сказав, что она сама придет к нему, канун Рождества, казалось, был далеко, очень далеко, подумала Эльвира. Два полных дня… даже чуть больше.

Но вот эти два дня пролетели, и наступил вечер сочельника, а Эльвира до сих пор не знала, что у Дерека на уме, и вовсе не была уверена в том, что хочет об этом узнать.

Ей ни в коем случае не хотелось раскачивать лодку. В последние два дня в их отношениях установилось некое подобие шаткого равновесия, нечто вроде молчаливой договоренности, которая хотя и не слишком радовала, однако до некоторой степени устраивала Эльвиру, боящуюся рисковать хотя бы даже видимостью спокойствия.

И вновь положение спасало присутствие Дороти. Первый день они провели в ближайшем городке, приобретая все необходимое для девочки. Поначалу Эльвира, памятуя о возможной кратковременности пребывания Дороти в их доме, проявляла разумную осторожность, но Дерек был безудержен и покупал все, что попадалось ему на глаза, — постельные и туалетные принадлежности, детский конструктор, игрушки и массу других вещей. Набив автомобиль почти доверху, они отвезли купленное домой.

— Знаешь, многое из этого понадобится ей не раньше, чем через полгода, а то и позже, — рассмеялась Эльвира, разглядывая кучу коробок и пластиковых сумок, сваленных на полу гостевой спальни, которую они называли между собой детской.

— Какая разница, — беспечно отмахнулся Дерек. — Зато, когда девочка подрастет, все нужное для нее будет уже наготове.

Выбирая и покупая все эти яркие детские вещи, он сам вел себя как ребенок, вспоминала Эльвира, сидя вечером перед камином. Однако если принять во внимание рассказ Дерека о том, как ему доводилось проводить Рождество в детстве, об оскорбительном и унизительном ощущении собственной ненужности, то кого бы это могло удивить? Но если он таков с ребенком, вошедшим в его жизнь случайно и, судя по всему, на время, то каким замечательным отцом он стал бы для собственного малыша!

А все-таки это был верный поступок, подумала Эльвира, вспомнив о нелегком решении, принятом ею два дня назад. Возможно, этим она разбила свое сердце, лишила себя надежды на счастье, зато сделала благое дело для Дерека.

Без нее, нелюбимой жены, к которой он не испытывает никаких чувств, у него появится шанс начать все сначала. Дерек может встретить другую женщину, жениться на ней, заиметь от нее ребенка… С ней он сможет создать полноценную семью, возможно даже как раз вовремя для того, чтобы удовлетворить дурацким условиям деда.

Другую женщину, которую он действительно полюбит…

С негромким стоном Эльвира обхватила себя руками за плечи, чувствуя, что как будто разрывается пополам. Мысль о Дереке, влюбленном в другую женщину, казалась ей невыносимой.

— Что это ты сидишь в темноте?

Внезапно возникший в дверях Дерек протянул руку к выключателю, намереваясь зажечь свет.

— Нет! Не надо! — поспешно воскликнула Эльвира, боясь, что если он это сделает, то увидит следы слез на ее щеках и поймет, что она плакала. — Тут, у огня, так хорошо… Оставь как есть.

— Ну, если ты так хочешь…

Сев рядом с ней на большой мягкий диван, Дерек с усталым вздохом откинулся на спинку и вытянул вперед свои длинные ноги.

— Дороти уснула быстро. К тому же после того количества молока, которое она высосала во время последнего кормления, вряд ли скоро проснется.

— Что ж, если сравнивать со вчерашней ночью, то это было бы приятным разнообразием.

По-моему, она просыпалась чуть ли не каждый час. Может быть, начинает наконец привыкать к новой обстановке? Есть новости о ее матери?

— Ровным счетом никаких, — покачал головой Дерек. — Полная неудача, где бы я ни искал. Впечатление такое, будто она сквозь землю провалилась. Самое неприятное в том, что если Оливия покинула деревню, то совершенно непонятно, откуда начинать искать. Она могла уехать в Лондон или куда-нибудь еще, а поиски человека, затерявшегося в большом городе, могут занять не один месяц.

— Мне все-таки кажется, что нам следует сообщить о Дороти в службу социального обеспечения.

Дерек вздохнул.

— Хорошо… но только после Рождества. Так, по крайней мере, Дороти проведет у нас еще пару дней.

Что даст мне повод пробыть здесь еще некоторое время, с грустью подумала Эльвира. Ведь когда малышку отдадут, неважно кому, матери или представителям властей, повода оставаться в доме мужа у нее не будет. И если она действительно хочет дать Дереку шанс начать все сначала, ей придется уйти.

Но думать об этом сейчас было просто невыносимо. Сосредоточив все внимание на пляшущих в камине язычках пламени, Эльвира старалась отвлечься от одолевающих ее печальных мыслей о скорой разлуке с любимым человеком.

Но это ей никак не удавалось сделать, потому что Дерек сидел рядом, одетый во все черное — черный свитер и такие же джинсы. Еле уловимый, щекочущий ноздри запах лосьона после бритья и еле слышный звук его дыхания постоянно давали о себе знать, держа Эльвиру в нервном напряжении.

Вопреки ожиданиям, за прошедшие два дня ее душевный настрой нисколько не изменился.

Хотя, по правде говоря, Дерек повел себя совсем не так, как она ожидала. Вместо того чтобы прибегнуть к старому испытанному методу — комплиментам и игривым, провоцирующим прикосновениям, — он отдалился от нее еще более. Дерек был тих, молчалив, сдержан и касался ее лишь в тех случаях, когда это было необходимо — например, требовалось взять у нее Дороти или, наоборот, передать ей ребенка. Даже в постели ему удавалось сохранять между ними расстояние — сколько позволяла ширина кровати.

Но, как ни странно, это привело к совершенно противоположному результату. Эльвира тосковала по ласкам мужа, по близости его сильного теплого тела по ночам. Все ее существо жаждало близости с ним. Было нечто противоестественное в ее ощущении одиночества, когда человек, которого Эльвире так не хватало, находился в одной с ней комнате.

— О чем ты думаешь? — Негромкий вопрос Дерека застал ее врасплох, заставил вздрогнуть. Эльвира резко обернулась и встретила его внимательный взгляд. — Последние несколько минут ты явно отсутствовала в этом мире. Интересно, где именно блуждали твои мысли?

— Ничего интересного, — отмахнулась Эльвира. Не испытывая ни малейшего желания говорить правду, она ухватилась за первое пришедшее в голову правдоподобное объяснение. — Если уж тебе так хочется знать, то сейчас я вспомнила об Айзеке.

— О моем деде? С чего это вдруг?

— Просто подумала о том, как плохо было с его стороны ставить эти условия насчет наследства.

— Он человек со старыми понятиями, и честь семьи значит для него очень много. Поэтому дед так никогда и не смог простить своей дочери того, что она убежала с моим отцом и забеременела от него. Ему до смерти хочется иметь законнорожденного наследника, но, кроме меня, у него, увы, никого больше нет.

— Но если бы не это его желание, у нас все, возможно, сложилось бы совсем иначе. Мы могли бы познакомиться и узнать друг друга получше, не ощущая столь сильного давления родных. Наши взаимоотношения развивались бы нормально, на них не влияли бы их ожидания.

Ответом ей было полное молчание. Повернутое к Эльвире лицо Дерека находилось в тени, что не позволяло ей видеть его выражения. Внезапно, словно встрепенувшись, Дерек расправил плечи и пригладил ладонью волосы.

— А кто нам мешает начать сейчас?

— Кто мешает? — недоуменно повторила она. — Дерек… что ты хочешь…

И тут до Эльвиры наконец дошел ход его мыслей. Вся привлекательность этой идеи мгновенно предстала перед ее мысленным взором, и она ощутила страстное желание осуществить его задумку.

Но действительно ли это возможно? Осуществимо ли с практической точки зрения? Смогут ли они начать все снова, взглянуть друг на друга так, будто никогда не виделись раньше, будто все гложущие их проблемы не существуют вовсе и они являются друг для друга просто незнакомцами, встретившимися впервые?

— Ты хочешь, чтобы мы… — начала она, но Дерек перебил ее.

— Меня зовут Дерек, — сказал он, протягивая руку.

На какую-то секунду Эльвира опешила, но потом, поняв в чем дело, подыграла ему:

— Эльвира… Эльвира Форнандер.

Почему она представилась девичьей фамилией, а не той, которую носит в настоящее время? — удивился Дерек. Должно быть, идея начать с нуля, забыть обо всех сложностях их семейной жизни, действительно привлекает ее так же, как и его. Но получится ли у них? Сколько они продержатся? Как долго сумеют игнорировать реальное положение вещей и разочарования, которые оно им принесло?

Некоторое время им это удавалось вполне успешно. Играя в незнакомых людей, увидевших друг друга в первый раз в жизни, они даже откупорили бутылку вина и, усевшись друг против друга, завели разговор.

Поначалу о вещах самых тривиальных — о книгах, о фильмах и прочих увлечениях, о Рождестве и других праздниках, в которых им приходилось принимать участие в прошлом. О подарках, которые им доставили удовольствие, и о других, столь отвратительных, что непонятно, как кому-то могло прийти на ум дарить их.

Поговорили и о том, как праздники в других странах отличаются от тех, к которым привыкаешь с детства в своей.

— Послушай, — сказал вдруг Дерек, наполнив ее, а потом и свой бокал и удобно откинувшись на подушки дивана, — что бы ты хотела получить на Рождество больше всего, если бы могло исполниться любое твое желание?

— Любое? — переспросила Эльвира, бросая на него взгляд поверх бокала.

Что-то в ее взгляде заставило Дерека напрячься, он даже почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Садиться так близко от Эльвиры было с его стороны ошибкой. Как трудно сдержаться и не обнять ее, не поцеловать, когда она совсем рядом!

При каждом движении Эльвиры отблески живого огня камина заставляли ее нежную, как персик, кожу светиться. Бежевое трикотажное платье, в которое она переоделась к ужину, короткое и облегающее, подчеркивало женственность ее фигуры — стройность длинных ног, мягкие округлости груди и бедер. Цветочный аромат духов дразнил обоняние, с каждой минутой возбуждая Дерека все сильнее и сильнее.

Но он обещал себе, что сдержит слово, что не прикоснется к ней до тех пор, пока Эльвира сама не сделает первого шага. Сексуальное влечение между ними было слишком сильно. Однажды они уже подпали под его влияние, что и привело к сегодняшнему краху. Их брак изначально строился на неверных принципах, вследствие чего Эльвира наверняка чувствует себя угодившей в ловушку и, понимая, что никогда не сможет полюбить его, горько жалеет о своем согласии.

— Действительно любое? — снова переспросила она.

— Действительно, — подтвердил Дерек. И если это вообще будет в человеческих силах, он выполнит свое обещание. Пусть даже после этого ему никогда больше не придется ее увидеть.

Стоит ли рисковать? — спрашивала себя Эльвира. Надо ли высказывать свое самое сокровенное желание человеку, который так много для нее значит и все же остается в некотором роде загадкой?

Какое-то время Эльвира колебалась между «да» и «нет», выбирая сначала одно, потом другое. Но в конце концов сегодня был сочельник, волшебная ночь, когда должны исполняться самые заветные мечты. Пытаясь разглядеть выражение темных бездонных глаз Дерека, она вновь и вновь повторяла про себя: «Кто не рискует, тот не выигрывает».

— Хорошо… — медленно сказала Эльвира. — Но при одном условии…

— И что это за условие? — тут же поинтересовался Дерек.

— Если я выскажу тебе мое самое сокровенное желание, то ты должен будешь сделать то же самое. Только без малейшей утайки.

Согласен?

— Без утайки, — повторил он. — Даю тебе в этом честное слово.

— Что ж, тогда…

Она не знала, с чего начать, мысленно перетасовывая слова, перекраивая фразы… Однако в конце концов решила, что лучше всего выложить все, как получится.

— Я бы хотела, — на одном дыхании произнесла Эльвира, — чтобы Айзек Годдард не был твоим дедом! Чтобы ты не являлся наследником его состояния, а оставался бы самим собой, владея лишь тем, что заработал сам, и чтобы рождение твоих детей не оговаривалось как непременное условие какого-либо соглашения!

Его молчание достаточно сильно действовало ей на психику и раньше, но сейчас нервное напряжение достигло наивысшей точки. Казалось, еще немного — и она закричит или заплачет… А может быть, сделает и то, и другое.

— Дерек, скажи же хоть что-нибудь! — взмолилась она. — Пожалуйста, прошу тебя!

Он наконец шевельнулся и глубоко вздохнул.

— Но почему? — тихо спросил он каким-то чужим голосом.

— Просто потому… потому, что ты…

— Нет, мне интересно знать, почему тебе этого хочется. Почему это для тебя так важно?

О Боже! Оказывается, ему этого недостаточно, он хочет большего, а она и так уже растратила все свои скудные запасы храбрости. Стоит ли рисковать зайти еще дальше? И она рискнула. Запинаясь от волнения, Эльвира сказала:

— Потому… потому что тебе может показаться, будто я вышла за тебя замуж из корыстных соображений. Но ты должен знать, что деньги имеют значение для моих родителей. Для меня же они не значат ровным счетом ничего!

Неподвижность и молчание Дерека были почтипугающими. К тому же, сидя напротив нее, он все время оставался в тени. И Эльвира не могла прочитать выражения его лица, не видела его глаз, а следовательно, за отсутствием каких-либо фактов для интерпретации, не могла и понять хода его мыслей.

— И ты хочешь, чтобы я этому поверил?

Казалось, все ее душевные и физические силы ушли на то, чтобы сказать Дереку то, что она сказала. В полном изнеможении Эльвира молча кивнула, молясь, чтобы он поверил.

Вновь наступило молчание, на этот раз более долгое и не менее гнетущее. Наконец Дерек заговорил:

— Тебе не стоило говорить мне все это — Я просто хотела…

— Нет, я хочу сказать, что ты могла бы и не говорить. Я догадался об этом сам.

— Ты догадался? — Эльвира не поверила услышанному.

Только теперь он повернулся к ней так, что она смогла увидеть выражение его лица.

Улыбка Дерека была кривой… и немного виноватой.

— Дорогая, я, должно быть, крепок задним умом, но если говорить о последних двух днях, то вряд ли можно сомневаться в том, что ты осталась только ради Дороти, чтобы присмотреть за малышкой. И это навело меня на кое-какие мысли. Вспоминая прожитый вместе год, я вдруг понял, что, хотя ты и радовалась моим подаркам, однако сама никогда ничего не просила, не пыталась выманить из меня побольше.

— Но ты ведь…

— Я помню все, что говорил тебе! Но это было сказано в гневе… Я был вне себя от ярости… Да и ты тоже. Именно поэтому ты сказала, что уходишь, не так ли?

Теперь Эльвира сама была благодарна царящему в гостиной полумраку, скрывшему заливший лицо румянец стыда. Неужели он настолько хорошо ее знает?

— Ты хочешь сказать, что веришь мне…

— Я хочу сказать, что тебе нет нужды объяснять свое поведение. Это я оказался слепым глупцом и понял это лишь совсем недавно. Но все же…

Дерек замолчал, очевидно раздумав говорить то, что собирался сказать.

— Что — ты?

— Ничего. — Он махнул рукой. — Это не имеет значения.

Было еще слишком рано говорить Эльвире о том, чего он опасался, когда думал, что вина за отсутствие у них ребенка лежит на нем. Заявив, что вышла за него замуж по совершенно другим причинам, она не объяснила, по каким именно, да этого от нее и не требовалось. Ведь Эльвира уже призналась, что не любит его. Но если он до сих пор нужен ей хоть немного, может быть, этого окажется достаточно? Вряд ли на такой шаткой основе можно построить будущее, но это все-таки лучше, чем ничего.

— Теперь моя очередь. Ведь я обещал тебе, что, если ты выскажешь свое сокровенное желание, я сделаю то же самое. А обещания надо выполнять.

Эльвира почувствовала, что ей стало трудно дышать.

— Если уж мы решили быть друг с другом откровенными, дорогая, то я скажу тебе одну вещь, нечто, значащее для меня так же много, как твое рождественское желание — для тебя. — Взяв ее руки в свои, Дерек посмотрел ей в глаза. — Мне хочется, чтобы ты поверила, что никогда не была для меня, как ты однажды выразилась… «племенной кобылой».

Желание заполучить законнорожденного наследника было единственной причиной, по которой дед настаивал на нашем браке. Дед, но не я…

— Продолжай, — попросила она.

— Эльвира, но как ты только можешь быть такой недогадливой?

Голос Дерека упал до низкого, чувственного шепота, вызывающего у нее нервную дрожь и заставляющего сердце биться чаще. Этот голос обволакивал, обещая исполнение всех желаний, счастье до конца жизни, как и положено в любой волшебной сказке… Но, несмотря на чарующий гипноз этого голоса, Эльвира не знала, можно ли ему доверять. Неужели все может быть так просто?

— Я желал тебя больше, чем любую другую женщину, которую когда-либо встречал. Без тебя мне просто не было жизни, как нет ее и сейчас.

Я не могу позволить тебе уйти, Эльвира, ты принадлежишь мне…

Их губы встретились в нежнейшем поцелуе, в поцелуе, взявшем в плен ее сердце, затуманившем мозг, но не лишившем ее способности отвечать действием на действие.

И Эльвире хотелось ответить, хотелось страстно. Хватит с нее ожидания, подавления желаний и пытки огнем тайной страсти. Одиночество и пустота такой жизни стали ей ненавистны. А этот поцелуй нес в себе обещание — может быть, лишь на сегодняшнюю ночь, может быть, надолго. Этого Эльвира не знала, да и какая теперь разница?

Зато она точно знала, что ей дается еще один шанс на счастье, на исполнение мечты, поэтому, не задумываясь, без малейшего промедления бросилась в объятия Дерека, чувствуя только одно: наконец-то она там, где ей положено быть.

Там, где она может стать счастливой.

Если же это продлится лишь ночь… что ж, об этом можно будет подумать, когда наступит завтра.

Движения Дерека были неторопливые, как будто даже ленивые, однако полные внутреннего напряжения. Он отнес Эльвиру наверх и бережно положил на большую кровать в спальне, расположенной по соседству с комнатой, в которой мирно спала в новенькой кроватке маленькая Дороти. Сорвав с дрожащего тела жены одежду, он покрыл каждый сантиметр ее кожи горячими, страстными поцелуями.

Эльвира и не подозревала, что можно быть настолько возбужденной, оставаясь при этом в полном сознании. Понятия не имела о том, сколь богат диапазон чувственных наслаждений, насколько быстро может биться сердце, каким жарким огнем гореть. Только сейчас она наконец-то узнала об этом. И, дождавшись соединения их жаждущих блаженства тел, заплакала навзрыд от охватившей ее невыразимой радости.

Выгнувшись навстречу Дереку, прижавшись к нему всем телом, Эльвира изо всех сил впилась ногтями в его мускулистую спину и, услышав вырвавшийся у него стон, сама не удержалась от крика, чувствуя, как окружающий мир словно растворяется в тумане благословенного экстаза…

Довольная и обессиленная, она долго еще лежала, не в состоянии пошевелиться, а когда наконец шевельнулась, то лишь для того, чтобы поуютнее устроиться в теплых объятиях столь же обессиленного Дерека. Уже засыпая, Эльвира услышала бой стоящих в холле у лестницы старинных часов.

— Полночь, — пробормотал Дерек. — Счастливого тебе Рождества, дорогая.

Глава 13

Рождественское утро выдалось ясным, снежным и холодным. Лениво потянувшись, Эльвира, не глядя, пошарила рукой там, где должен был находиться Дерек, и только тогда поняла, что разбудивший ее холод вызван тем, что место это пусто. И, судя по показавшимся ей ледяными простыням, пусто уже довольно давно.

В удивлении подскочив на кровати, Эльвира смутно припомнила раннее утро, пронзительный звонок телефона и недовольное ворчание поднявшегося Дерека.

Однако его дремотное состояние длилось недолго. Эльвира вспомнила, с какой энергией заговорил он, едва подняв трубку.

— Оливия, дорогая, как я рад слышать тебя!

Где ты пропадала? А что еще важнее, где ты сейчас?

Эльвира припоминала, как пыталась бороться со сном, поскольку ей хотелось дослушать разговор до конца. Однако усталость дала себя знать, и, несмотря на все усилия, неумолимый сон сморил ее опять.

Так куда же все-таки пропал Дерек? И кем могла быть эта Оливия… не матерью же Дороти? Иначе с чего бы Дереку так радоваться ее звонку?..

Поразмышлять Эльвире удалось недолго. Раздавшееся из соседней комнаты хныканье Дороти мгновенно прогнало остатки сна. Кормление, купание и пеленание девочки отвлекло ее внимание на достаточно долгий срок. И, только управившись с этими делами, она получила возможность вновь заняться собственными.

Уверенная в том, что Дерек вот-вот должен вернуться домой, Эльвира поспешила принять душ, вытерлась и, собрав влажные волосы в хвост, надела темно-красный свитер и черную вельветовую юбку. Под стоящей в гостиной рождественской елкой были разложены завернутые в яркую оберточную бумагу подарки. И, выключив гирлянды, она устроилась на диване, наблюдая за миганием разноцветных лампочек…

Где же все-таки Дерек? Часы пробили половину двенадцатого, а от него по-прежнему не было никаких известий. После прошедшей ночи у нее не оставалось никаких сомнений в том, что, проснувшись поздно утром в объятиях друг друга, они спустятся вниз и заглянут…

— О Боже, чулок! Как же я могла забыть?

Ругая себя, Эльвира вновь взбежала по лестнице и ворвалась в ванную. Поднимая крышку корзины для грязного белья, она не смогла сдержать улыбки. Соблазн приготовить для Дерека рождественский чулок с подарками был слишком велик, поэтому, накупив всяких милых мелочей и красиво завернув каждую из них в отдельности, Эльвира сложила все в красный декоративный чулок. Желание сохранить сюрприз в тайне заставило ее спрятать надежно завернутый в пластиковый пакет чулок на самое дно корзины, заглянуть в которую мужу никогда бы не пришло в голову.

Она уже вытащила пакет и запихивала обратно белье, когда внимание ее привлек смятый листок бумаги, выпавший из кармана джинсов Дерека.

Записка, поняла Эльвира, разворачивая и разглаживая листок. Записка, написанная торопливым и крайне неразборчивым почерком.

Однако подпись в самом низу сразу же привлекла ее внимание — Оливия.

«Оливия, дорогая, как я рад слышать тебя!»

Голос Дерека, произносящий эту фразу, прозвучал в ее голове так отчетливо, что она даже обернулась, решив, что муж только что вошел в ванную собственной персоной.

Оливия… Кто же такая эта Оливия?

И тут в глаза Эльвире бросилось еще одно, не менее знакомое ей имя, — Дороти.

«Ее зовут Дороти».

Так, значит, звонила все-таки мать Дороти.

В этом больше не оставалось никаких сомнений.

Но что-то здесь было не так.

Тряхнув головой, чтобы собраться с мыслями, Эльвира попыталась сосредоточиться на содержании записки.

«Дорогой Дерек… мне больше не к, кому обратиться. Но я знаю, что ты о ней позаботишься…

Насколько спокойнее мне будет, если она окажется у тебя, среди своей семьи. Ее зовут Дороти. Дороти Грейдон».

«Среди своей семьи»? «Дороти Грейдон»?

Испытанная ею боль была так ужасна, что Эльвире показалось, будто она умирает. Никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной.

Дороти Грейдон.

Только теперь, оглядываясь назад, она начала понимать многие вещи. Его нежное и заботливое отношение к девочке. Его отказ сообщить о ней в службу социального обеспечения.

Желание, чтобы малышка имела все самое лучшее.

И, что хуже всего, Эльвира отчетливо вспомнила, как, сказав «Дороти моя…», Дерек тут же замолчал, словно прикусив язык.

Дороти моя… Кто? В эту недостающую ячейку головоломки логично помещалось лишь одно слово.

Дороти моя дочь!

Звук затормозившей возле дома машины заставил Эльвиру поднять голову так резко, что текущие по щекам слезы, о наличии которых она даже не подозревала, закапали записку, которую она все еще держала в руках.

Дерек вернулся! Вернулся как раз в тот момент, когда ей меньше всего хотелось его видеть!

А ведь еще совсем недавно Эльвире казалось, будто жизнь ее достигла низшей точки. Но нет, оказывается, судьба уготовила ей очередной удар.

Выйдя из ванной и заняв позицию на верхней площадке лестницы, она молча наблюдала за тем, как открывается большая парадная дверь, как вошедший в дом Дерек сметает налипший на ботинки снег.

Неожиданно большие старинные часы в холле начали отбивать очередной час. Машинально Эльвира начала отсчитывать удары.

Один… второй… третий…

Внезапно, не досчитав до конца, словно по озарению свыше, она поняла, который сейчас час. Ровно полдень. Ударов должно было быть двенадцать. В памяти тотчас же всплыло воспоминание о тех же часах, отбивающих то же количество ударов, только это было в полночь, а не в полдень…

— А у меня для тебя маленький сюрприз, — довольным тоном заявил Дерек. — Будем считать это моим рождественским подарком…

— Негодяй!

Не успело еще это гневное, отозвавшееся гулким эхом в большом холле восклицание затихнуть, как Эльвира, буквально скатившись с лестницы, набросилась на Дерека, яростно и слепо молотя его кулаками по широкой груди.

— Крыса! Свинья! Эгоистичное, бесчувственное чудовище! Я тебя ненавижу! Ненавижу!

— Что за черт? — Застигнутый врасплох Дерек, быстро отступив назад и вытянув вперед длинные сильные руки, крепко схватил жену за запястья. — Эльвира, что с тобой случилось?

В чем дело?

— В чем дело! Ты спрашиваешь, в чем дело?!

Поверить в то, что он может оставаться таким спокойным, хладнокровным, уверенным в себе было просто невозможно. Неужели у него совершенно отсутствует совесть? Похоже, что так. Должен же был он понимать, что рано или поздно его тайна раскроется… Или он действительно рассчитывал, что ему удастся, воспользовавшись своей сексуальной притягательностью для нее, заставить ее заботиться о своем ребенке?

— Ты прекрасно знаешь, в чем дело!.. Ты… ты…

Звук раздавшихся за спиной Дерека шагов, более легких и быстрых, чем у него, заставил Эльвиру замолчать.

— Дерек? — неуверенно спросил незнакомый женский голос. — Что тут происходит?

Кто эта женщина? И почему она в таком состоянии?

— Это… — начал Дерек, и, к своему ужасу, Эльвира различила в его голосе нотки веселья. — Это Эльвира, моя милая женушка. А что касается ее состояния, то, насколько я могу понять, она просто что-то узнала о нас. Только вот не понимаю, каким образом…

— Я… я… — попыталась перебить его Эльвира, но голос сорвался, отказываясь повиноваться ей. Голова ее шла кругом от происходящего.

Сердце разрывалось от боли, душу переполняли возмущение и отчаяние.

Владелицей другого голоса оказалась маленькая худенькая женщина, почти девочка, не старше двадцати лет. Узкое, бледное лицо обрамляли рыжие, растрепанные волосы, а такого зеленого цвета глаз Эльвира не видела никогда в жизни. Разве что… у Дерека.

— Дорогая… — произнес он, вновь обращаясь к ней. Однако употребление столь любимого ею некогда обращения лишь усилило ее бешенство.

— Не смей называть меня «дорогая»! Я тебе это запрещаю! Ты просто лживое, грубое животное! Ты… ты…

Не в состоянии больше придумать ни одного в достаточной степени оскорбительного слова, Эльвира решила действовать по-другому. И надменно произнесла, обращаясь к худенькой женщине:

— Полагаю, что вы Оливия… «дорогая Оливия»… Что ж, в таком случае я знаю о вас все. И о Дороти тоже… о вашем ребенке. Дороти Грейдон. Ведь вашу дочь зовут именно так? И ее отцом является Дерек, не правда ли?

Воцарилось напряженное молчание, во время которого Дерек и Оливия обменялись откровенно недоуменными взглядами. При виде их лиц Эльвира почувствовала, как ее уверенность в собственной правоте и благородный гнев начинают потихоньку сходить на нет.

Не совершила ли она ошибку? Возможно ли это? Ведь все кажется ясным как Божий день?

— Дочь Дерека? — спросила потрясенная молодая женщина. — Как она может быть дочерью Дерека?

Пристально наблюдающий за реакцией жены Дерек вновь обратился к Оливии:

— Объясни, пожалуйста, Эльвире, кто ты такая.

Бросив на него явно смущенный взгляд, она все же обернулась к Эльвире и произнесла, глядя ей в глаза:

— Дерек… мой брат. Точнее, единокровный брат. У нас с ним один и тот же отец. Так что он никак не может быть отцом Дороти. Он ее дядя.

Единокровный брат. От одного и того же отца, Уильяма Грейдона.

— Моему отцу всегда было мало одной женщины. И он закрутил роман с матерью Оливии.

Все еще не пришедшая в себя Эльвира услышала, как та нетерпеливо спросила Дерека:

— Где Дороти? Где моя девочка? Как я могла подумать, что смогу жить без нее?

— Наверху, — ответил он, не отрывая, однако, взгляда от жены. — Как поднимешься, первая дверь налево. К этому времени она уже должна проснуться.

Проводив глазами бросившуюся вверх по лестнице Оливию, Дерек повернулся к Эльвире.

— Это действительно так много для тебя значило? — несколько робко спросил он. — Ты действительно до такой степени переживала? Да, Эльвира?..

Она наконец-то обрела голос.

— Дерек, извини меня… Я даже представить себе не могла, что…

— Конечно, не могла. Но я просто не имел права рассказать тебе правду. Это было тайной Оливии, и мне казалось, что до того, как я отыщу способ дать ей возможность вернуться за Дороти, все должно держаться в секрете. Она связалась с человеком, который после рождения ребенка не захотел иметь с ней никакого дела. Положение ее было просто ужасным. Ни денег, ни работы, никакого просвета впереди.

К тому же дурацкое упрямство не позволяло ей просить о помощи. Единственное, на что она оказалась способна, — это принести Дороти и оставить ее у порога моего дома.

— Я… я подумала… — залепетала Эльвира, но Дерек снова перебил ее:

— Я знаю, что ты подумала. Но это не так, клянусь тебе. Ведь если бы у меня уже был ребенок, разве я беспокоился бы о том…

Расстроенный вид, с которым муж оборвал начатую фразу, подсказал Эльвире, что ей необходимо знать продолжение.

— О чем же?

На какое-то мгновение ей показалось, что Дерек не ответит. Но потом, видимо решившись, он взглянул Эльвире в глаза и сказал:

— Видя, что ты никак не беременеешь, я подумал, что не могу иметь детей…

— Ты подумал?.. О, Дерек, что же я натворила! Дорогой, извини, пожалуйста… Если бы я только могла предположить, что такое придет тебе на ум, то никогда бы не стала принимать таблетки. Кроме того, я никогда по-настоящему не имела в виду то, что тебе наговорила.

Я просто…

— Эльвира, пожалуйста!

Когда до нее дошло значение услышанного, она буквально остолбенела. Неужели он все-таки сделал это? Неужели ее муж, человек, всегда с таким трудом выговаривающий «пожалуйста», сейчас сказал это слово… и сказал ей? При одной мысли об этом сердце ее запело.

Тут Дерек повторил опять:

— Эльвира, пожалуйста… давай прекратим эти разговоры. Лучше подойди ко мне, чтобы я смог тебя обнять. — И он широко раскинул руки, чтобы не было никаких сомнений в его намерениях. — Пожалуйста, пожалуйста, дорогая. Если я сейчас не обниму тебя и не скажу, как сильно люблю тебя, то могу умереть прямо на месте…

Разумеется, ей ничего не оставалось, кроме как исполнить его желание. Которое, кстати сказать, не вызвало у нее ни малейшего возражения.

По-прежнему находясь под впечатлением всего сказанного Дереком, она, как будто во сне, двинулась вперед и, наткнувшись на широкую мускулистую грудь, обняла его за талию, крепко прижала к себе. Но, только почувствовав себя в объятиях сильных рук и ощутив на губах поцелуй чистой, целомудренной любви, Эльвира поняла наконец, что такое возвращение домой.

— Дорогая моя, — произнес Дерек где-то около самого ее уха, — знаю, что натворил черт-те что, но мне хочется все исправить. Если некогда я дал понять, что женился на тебе только потому, что мне нужен ребенок, то это совершеннейшая не правда. Я хотел тебя и только тебя, хотел ради тебя самой, потому что без тебя моя жизнь была бы пустой.

— А моя — без тебя, — прошептала Эльвира и была вознаграждена очередным поцелуем.

— Я никак не мог уразуметь, что это и есть любовь, потому что, если быть честным, ни мои родители, ни дед не являлись достойным примером в этом отношении. Я никогда не предполагал, что это чувство может быть столь велико… столь переполняюще. Это совершенно сбило меня с толку, и некоторое время я совершенно не понимал, что делаю.

— Любовь способна на это, — с трудом выговорила Эльвира, глядя на мужа сквозь слезы счастья. — На меня она подействовала точно так же.

— Пожалуйста, давай начнем сначала.

Снова «пожалуйста». Впечатление было такое, что раз он начал, то остановить его будет невозможно.

Внезапно, к ее крайнему изумлению, обнимающие ее руки разжались и Дерек опустился перед ней на одно колено.

— Понимаю, что опоздал на целый год, так надо было поступить еще тогда. Но надеюсь, ты поверишь, что на сей раз я говорю от чистого сердца. Пожалуйста, давай начнем сначала. Давай превратим наш брак в настоящий… в любовный союз на всю оставшуюся жизнь.

Положив руки ему на плечи и вынудив подняться, Эльвира приникла к мужу в поцелуе.

— Большего мне не надо, — прошептала она, когда наконец получила возможность говорить. — Если у меня будут ты и твоя любовь, то о чем еще можно мечтать в этой жизни? Сегодняшнее Рождество останется в моей памяти навсегда.

Эпилог

Как там Дэвид? — с беспокойством думала Эльвира, рассеянно наблюдая за танцующими парами. Беспокоиться, собственно говоря, было не о чем. Айзек Годдард не был бы самим собой, если бы не нанял для своего долгожданного правнука лучшую няню, которую только можно было достать за деньги, хотя молодые родители вполне могли позволить себе сделать это и сами. Heсмотря на все протесты Эльвиры, дед и отец словно соревновались в том, кто больше накупит для малыша всяких вещей. Маленький Дэвид был обеспечен всем необходимым на много лет вперед, и она начала потихоньку — хотя прекрасно понимала, что Дерек не будет против, — отдавать часть покупок Оливии для Дороти.

Сегодня Айзек Годдард устраивал в своем доме прием по случаю второй годовщины свадьбы внука. Честно говоря, Эльвире не хотелось ехать, но отказаться было невозможно: старик воспринял бы это как смертельное оскорбление. И Эльвира, чувствуя себя не в своей тарелке, поджидала удобного момента, чтобы уйти.

— Что это вы такая грустная, милочка, услышала она позади себя старческий голос свекра. — По-моему, вам есть чему радоваться.

Или ревнуете мужа? — Кивком он указал на вновь танцующего с Элизабет Дерека.

— Я беспокоюсь о Дэвиде, — несколько сухо ответила Эльвира, так и не простившая старику изменения завещания в пользу никому пока еще не известного изобретателя вечного двигателя. — Как он там.

— Напрасно, милочка, — возразил старик. — Насколько я могу судить, миссис Уилсом стоит тех денег, которые я ей плачу.

— Да, но я все равно беспокоюсь, — упрямо повторила Эльвира.

— Вы превосходная мать. Ваш брак с Дереком оказался счастливым, хотя, надо сказать, год назад я был совсем другого мнения. Рад, что оказался не прав.

— Зато изобретатель вечного двигателя теперь внакладе, — не выдержала Эльвира и добавила язвительно:

— Какая досада!

— Изобретатель вечного двигателя, — удивился Айзек Годдард. — Что вы хотели этим сказать?

— Дерек рассказал мне все! — с вызовом заявила она. — Все о том, как вы грозились отдать все, чем владеете, на премию изобретателю вечного двигателя, лишив внука наследства, если не получите долгожданного правнука!

Старик явно оторопел.

— С чего вы это взяли, милочка? — недоуменно спросил он, но тут же, явно что-то вспомнив, продолжил:

— Ну, я как-то в сердцах бросил нечто подобное, однако никогда не поверю, что Дерек принял мои слова всерьез. А вы… неужели вы считаете меня способным Лишить наследства собственного внука, даже если он рожден вне брака? Неужели он мог сказать вам такую чушь?

Мгновенно поняв все, Эльвира рассмеялась и расцеловала изумленного старика в обе щеки.

— Не обращайте внимания, Айзек. Только обещайте, что ничего не расскажете Дереку.

— Ого, вот это новость! Стоит оставить тебя на минуту, как ты немедленно находишь себе кавалеров. О чем это вы шепчетесь? — раздался голос незаметно подошедшего к ним Дерека.

— У нас тоже могут быть свои секреты, — лукаво ответила Эльвира.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Эпилог