Глаз дракона [Энди Оукс] (fb2) читать постранично

Энди Оукс Глаз дракона

Глава 1

НАБЕРЕЖНАЯ БУНД (ЧЖУНШАНЬЛУ), ШАНХАЙ. КИТАЙСКАЯ НАРОДНАЯ РЕСПУБЛИКА

Восемь тел, застывшие в чёрной речной грязи, сплетающиеся друг с другом в странной и неподвижной хореографии смерти… нельзя было видеть с Набережной, прежде одной из самых популярных улиц Востока.

Лишь спустившись через нагромождение развалин по берегам Хуанпу, выйдя из глубоких, чёрных теней громадных неоклассических построек, окружающих древнее торговое сердце Шанхая… можно было разглядеть их безжизненные тела. И тёмные стальные узы, тяжёлые цепи, сковавшие их в смерти: нога к ноге, шея к шее. Словно цепи эти всегда связывали когда-то живых, дышащих людей.

Свет фар.

Хлопает дверь машины.

Отдел по расследованию убийств БОБ. Тень, возвышающаяся над другими тенями… Старший следователь. Эти глаза привыкли выражать, что видели уже всё. Но даже Сунь Пиао почувствовал, как мурашки бегут по спине; крылья тошноты забились у него в груди. С трудом он шёл вперёд. Матерился, когда холодная грязь перехлёстывала через край ботинка. Долго бурчал себе под нос, когда взгляд его натыкался на зияющие дыры: чёрные, бездонные, расколовшие грудь ближайших к нему трупов, пропахавшие их от горла до пупка. Ему казалось, что они похожи на перезрелые персики. На дыню, разрезанную напополам… и с вычищенной сердцевиной.

Чьи-то дети. Чьи-то малыши.

Вполоборота к Яобаню, идущему следом, он шепчет:

— Ни хуя себе способ умереть.

Но слова заглушила грузовая колонна, выруливающая по фарватеру к югу от нового моста Янпу, новых Золотых Ворот; каравана от барж, обросших шинами и лоскутами канатов, колышущихся вверх-вниз на разбегающихся волнах. Но он не слышал. Желудок помощника не выдержал такого испытания. Всё-таки тот был из Кашгара, с северо-запада. У них в Кашгаре и убийств толком нет, таких уж точно. У них там только и есть что город-оазис, где ветер несёт горячую пыль, а в холодильниках стоит холодное пиво «Синьцзян». Изысканное единство противоположностей, доказывающее, что Бог есть. Ладно, скоро он всё рассмотрит. Можно уже не спешить, трупы никуда не денутся. Руки-ноги. Цепи. Изгибы чёрных полумесяцев разрезов.

Никуда они не денутся.

Шишке он не завидовал. Лучше уж родиться в Шанхае или Пекине, и привыкнуть к таким ужасам: благородное воспитание в городе-оазисе и работа в отделе по расследованию убийств не слишком хорошо сочетаются. В карьере Яобаня теперь не будет ни горячего ветра пустыни, ни холодного пива.

Тусклый луч фонаря задёргался. Яобань сложен не для таких гимнастических упражнений. Слишком рыхлый. Слишком толстый. Любитель пончиков, пива… и поспать. Идёт вперёд, только когда Пиао машет ему рукой. Тени падают на тени. Старший следователь слышит, как Шишка блюёт, стоит ему бросить взгляд на трупы. Тут же медово-уксусная вонь расплывается по ночному воздуху. Едва не выронив фонарь, он неуклюже удирает по захламлённому берегу к избитым приливом бетонным блокам набережной.

— Курёнок безголовый, швыряй фонарь. Как я должен работать, если ты тут же мчишься к мамочке под юбку?

Утирая рукавом рот… он кидает фонарь Пиао, оставаясь в глубокой складке тьмы, и холодный камень стены принимает его вес. Он закрывает глаза, но всё равно видит тот кошмар, что вырвал из темноты луч света. Увиденный кошмар то и дело всплывает перед глазами. Теперь это часть его жизни. Ужасная часть, которая вечно будет с ним. Он ощущает себя грязным… и обворованным.

Чьи-то дети. Чьи-то малыши.

— Босс, в пизду это блядское дело. Ну посмотрите на них, это же пиздец. Это ж федеральное дело. Политическое, блядь, дело. Есть же официальные…

Вытирает бусинки слюны с губ, с подбородка.

— …ну слушайте, я включу рацию, и пусть СБ с ними разбирается. Это их вотчина. Пусть они для разнообразия поковыряются в говне.

Старший следователь грозно смотрит через плечо. Луч фонаря резко вычерчивает половину его узкого лица. Лоб. Щеку. Подбородок. Яобань узнаёт выражение, вытравленное в усталых чертах. Он видел его и раньше. Геморрой… с большой буквы «Г». Желудок Шишки снова бунтует. Хочется надеяться, что так действует Ёэ Бин… большой мункейк, пирог с начинкой, который он кое-как утрамбовал чаем. К сожалению он в курсе, что нет. Желудок — точный барометр, определяющий, сколько дерьма его ждёт. Сейчас этот барометр пиздец как зашкаливает.

— Иди за рацией.

Пиао рассеянно бурчит под нос, внимание его приковано к трупам. Застывшие, переплетённые руки, которые будто бы тянутся, чтобы обнять месяц, запутавшийся в набухших гнёздами ветвях деревьев парка Хуанпу по соседству.

Шишка пробирается по мусору. По скользким ступеням набережной. Во рту — горечь желчи.

Каждый выдох напоминает ему…

Чьи-то дети. Чьи-то малыши.

И только когда он выходит на