Бигфут — клиент Гарри [Джим Батчер] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Джим Батчер Бигфут — клиент Гарри
Рассказ первый ▼▼▼ Б — значит Бигфут
Сюжет рассказа относится к периоду между романами «Луна светит безумцам» и «Могила в подарок»
Гарри Дрезден должен помочь сыну клиента обрести чувство собственного достоинства, осознать свою силу и дать отпор двум братьям-хулиганам, которые издеваются над ним в школе.
Дело кажется пустяковым — вот только есть одно довольно большое обстоятельство…
Когда люди обращаются за помощью к единственному человеку в Чикаго, чьё имя числится в телефонном справочнике в разделе «Чародеи», они либо очень умны, либо в полном отчаянии. То и другое сразу бывает крайне редко. Первые приходят ко мне, зная, что я могу им помочь, а вторые — потому что не знают, где ещё искать помощи. Общение с умными клиентами бывает обычно коротким и приятным. Например, кто-то потерял обручальное кольцо, которое было фамильной драгоценностью, и хочет, чтобы я сказал, где его искать. Они платят мне за услуги (желательно наличными), я делаю свою работу, и все довольны. Отчаявшиеся клиенты, напротив, совершают кучу нелепых поступков. Они лгут мне о характере своих неприятностей и пытаются расплатиться чеком, уверенные, что я буду прыгать до потолка. Иногда они требуют, чтобы я продемонстрировал свои способности и догадался, что у них за проблема, ещё прежде, чем пожму им руку — в этом случае их проблема в том, что они идиоты. Мой новый клиент, однако, выкинул кое-что новенькое. Он пожелал встретиться со мной в лесу. Что не внушало оптимизма по поводу его умственных способностей. Деревьев в Чикаго маловато, так что мне пришлось ехать аж до северной части штата Висконсин, чтобы добраться до настоящего леса. Это заняло у меня около шести часов, ведь мой автомобиль, всё ещё верный и надёжный Фольксваген-жук сошёл с конвейера примерно в то время, когда движение хиппи вошло в моду. К тому времени, как я, прошагав милю или две по лесу, оказался в назначенном месте, уже начало темнеть. Как правило, голова у меня варит. Я нажил себе достаточно врагов за время карьеры в качестве профессионального чародея. Поэтому ожидать клиента стал с посохом в одной руке, жезлом в другой, и револьвером тридцать восьмого калибра в кармане чёрного кожаного плаща. Используя посох, чтобы направлять энергию, я сделал в земле усилием воли небольшое углубление, и развёл в нем маленький костёр. Затем, выйдя за пределы освещенного участка, я нашёл уютное затемненное местечко и устроился там в ожидании гостя. Работа частного детектива в основном состоит в ожидании. Приходится переговорить с множеством людей, которые ничего не знают, чтобы найти того, у кого есть сведения. Приходится долго сидеть и ждать, следя за кем-нибудь, перед тем, как поймать его с поличным. Приходится перекапывать множество бесполезной информации, чтобы добраться до единственной крупинки по-настоящему полезных сведений. Нетерпеливые детективы редко добиваются успеха в расследованиях, и никогда надолго не задерживаются в этом бизнесе. Поэтому, хотя прошёл уже целый час без каких-либо событий, я не слишком беспокоился. Но через два часа у меня начало сводить судорогой ноги, немного заболела голова, и, похоже, судя по количеству следов от укусов, мошкара решила провести конференцию в десяти футах от меня. Учитывая, что мне ещё не заплатили ни цента, этот клиент быстро начал меня раздражать. Огонь почти прогорел, поэтому я практически не видел, как существо вышло из леса, и присело возле тлеющих углей. Существо было огромным. То есть, просто сказать, что оно было девяти футов росту, было бы мало. Оно по большей части имело человекообразную форму, но по крепости превосходило любого человека, его фигура бугрилось от жилистых мышц, проступавших даже сквозь слой длинных, тёмно-каштановых волос — или шерсти — которые покрывали всё его тело. Надбровные дуги походили на горные хребты, а глаза были тёмными и блестящими, в них отражался красно-оранжевый свет от огня. Я застыл. Совершенно. Если это существо захочет сделать мне больно, мне понадобится офигеть сколько времени, чтобы остановить его, даже с помощью магии, и то, если повезёт, против этой массы мой тридцать восьмой калибр примерно так же эффективен, как дешёвая пукалка. Тут он повернул голову вместе с частью своего торса, находящегося на высоте больше моего роста, и сказал с ласкающим слух родным мне американским акцентом: — Вы закончили там? Не хочу показаться грубым и мешать вам, но дело есть дело, чародей. У меня отвисла челюсть. В буквальном смысле слова. Я медленно встал, мои мышцы больно щипало. Сложно отойти от судороги, находясь в позиции низкого старта к бегству, но я старался. — Вы… — сказал я. — Вы… — Бигфут, — закончил он. — Снежный человек. Йови. Йети. Бунча. — И вы… вы звонили мне? — я был немного ошеломлён. — Хм… Вы пользуетесь таксофоном? Я так и представил, как он пытается попасть по кнопочкам телефона своими огромными пальцами. Нет, конечно, он не делал этого. — Нет, — сказал он и махнул огромной, волосатой рукой в сторону севера. — Парни из резервации иногда помогают нам звонить. Они дружная компания. Я встряхнулся и глубоко вздохнул. Господи, я же чародей. Мне постоянно приходится иметь дело со сверхъестественным. Одна, пусть неожиданная, встреча не должна пугать меня. Я спрятал свои нервы и дрожь в ногах, и заменил их на железный профессионализм — или, по крайней мере, на видимость спокойствия. Я выбрался из своей тайной норки и подошёл к огню. Устроился возле бигфута, находиться в пределах досягаемости его длинных рук ощущение не из приятных. — Хм… добро пожаловать. Я — Гарри Дрезден. Бигфут кивнул и посмотрел на меня с надеждой. Помедлив, он произнёс, словно подсказывая мне, как ребёнку: — Это — ваш огонь. Я моргнул в знак согласия. Соблюдение традиций гостеприимства — важная составляющая сверхъестественных общин во всем мире, а поскольку это был мой костер, я формально был хозяином, а бигфут моим гостем. Я сказал: — Да. Я сейчас вернусь. Я быстренько сбегал до своей машины и вернулся к костру с двумя бутылками тёплой кока-колы и половиной упаковки чипсов «Принглс» с солью и уксусом. Открыв обе бутылки, я предложил одну бигфуту. Потом открыл «Принглс» и разделил на две стопки, тоже предложив ему выбирать любую. Бигфут взял и почти деликатно отпил кока-колы, обращаясь со сравнительно маленькой бутылкой с намного большей ловкостью, чем я ожидал. Чипсы такого бережного отношения не получили. Он сунул их в рот все сразу и с энтузиазмом зачавкал ими. Я последовал его примеру и засыпал крошками спереди всю свою одежду. — Покурить есть чего-нибудь? — кивнул мне Бигфут. — Нет, — сказал я. — Извините. Не курю. — Значит, не судьба, — вздохнул он. — Итак. Вы назвали мне свое имя, а я своё нет. Меня называют Силой Реки в Плечах из Лесных Людей Трёх Звезд. У моего сына возникли проблемы. — Какие? — спросил я. — Его мать расскажет вам подробнее, чем я, — сказал Река в Плечах. — Его мать? — я с любопытством огляделся. — Она поблизости? — Нет, — ответил он. — Она живет в Чикаго. — Его мать… — удивился я. — Человек, — закончил за меня Река в Плечах. — Сердцу не прикажешь, правильно? Наконец, до меня дошло: — Ох. Он твой отпрыск. Картина начала проясняться. Много сверхъестественных народов могут (и такое время от времени происходит) скрещиваться с людьми. Результаты этих связей, детей, наполовину смертных, наполовину сверхъестественных, называют отпрысками. Быть отпрыском для различных детей оборачивается разной судьбой, в зависимости от происхождения, но жизнь их редко бывает лёгкой. Река в Плечах кивнул. — Прошу прощения за моё невежество. Ваш общественный строй… я не эксперт в этой области. Я не ослышался? Бигфут сказал «эксперт». Я немного покачал головой. — Если вы ничего не можете рассказать, зачем вызвали меня сюда? Могли бы всё это по телефону изложить. — Потому что я хотел, чтобы вы знали, что, по моему мнению, проблема в сверхъестественном происхождении, и что я сам буду серьёзным поводом признать это. А ещё потому, что я принес предоплату. Он порылся в сумке из оленьей кожи с лямкой, перекинутой поперёк торса. Её было почти не видно в густой шерсти. Он размахнулся и бросил что-то в мою сторону. Я рефлекторно поймал и чуть не вскрикнул, по руке сильно попало. Предмет был размером с мяч для гольфа и очень тяжелый. Я поднёс его ближе к огню и присвистнул от удивления. Золото. Я держал самородок чистого золота. Он стоил, наверное… э-э… в общем, много. — Мы знали все богатые места задолго до того, как европейцы пересекли море, — спокойно сказал Река в Плечах. — После выполнения работы будет ещё один, такого же размера. — А если я не возьмусь за ваше дело? — спросил я. Он пожал плечами. — Буду искать кого-то другого. Но, по слухам, вам можно доверять. Я бы предпочёл вас. Я пристально взглянул на Реку в Плечах. Он не пытался испугать меня. Это был плюс в его пользу, потому что для него это не составило бы труда. Как я понял, он, наоборот, изо всех сил старался избежать этого. — Он ваш сын. Почему вы не поможете ему сами? — спросил я. Он показал на себя пальцем и слегка улыбнулся. — Думаю, я бы немного выделялся в Чикаго. Я фыркнул и кивнул. — Скорее всего, так и было бы. — Итак, чародей, вы поможете моему сыну? — спросил Река в Плечах. Я сунул золотой самородок в карман и сказал: — Одного будет достаточно. И да, я берусь.
На следующий день я пошёл на встречу с мамой мальчишки в кафе, расположенное в северной части города. Доктор Хелен Паундер был внушительной женщиной. Она могла бы заниматься реслингом, и на вид могла в жиме лёжа поднять больше меня. Она была не очень красивой, но квадратное, открытое лицо выглядело честным, а глаза сверкали зелёным весенним оттенком. Когда я вошёл, она поднялась навстречу мне и пожала руку. Её ладони являли собой странную смесь нежной кожи и мозолей, чем бы она ни занималась в жизни, делала она это собственноручно. — Река сказал, что нанял вас, — сказала доктор Паундер. Она пригласила сесть, что мы и сделали. — Да, — кивнул я. — Он умеет убеждать. Паундер грустно усмехнулась, а её глаза сверкнули. — Да, он такой. — Послушайте, — сказал я. — Не хочу сильно лезть в ваши личные дела, но… — Но как я сошлась с бигфутом? — спросила она. Я пожал плечами, стараясь выглядеть бесстрастным. — Была на раскопках в Онтарио, я археолог, и задержалась до поздней осени. Попала под снегопады, серию буранов, которые продолжались целый месяц. Организовать мои поиски было некому, я даже не могла по радио сообщить, что я всё ещё там, — она покачала головой. — Я заболела и осталась без провизии. Мне грозила смерть, если бы кто-то не начал подбрасывать по ночам кроликов и рыбы.
Я улыбнулся. — Река в Плечах? Она кивнула. — Я начала следить по ночам. Однажды буря закончилась в нужный момент, и я увидела его, — она пожала плечами. — Мы начали разговаривать. С этого всё и началось. — То есть, вы двое не женаты, или?.. — Это имеет какое-то значение? — спросила она. Я примиряюще развёл руками. — Он мне платит. Вы нет. Это может повлиять на ход процесса принятия решений. — Довольно честно, да? — сказала Паундер. Она посмотрела на меня, а потом кивнула, вроде как одобряя что-то про себя. — Мы не женаты. Но женихи точно не ломятся в мою дверь, и я всё равно никогда не видела особой пользы в мужьях. Мы с Рекой довольны существующим положением дел. — Ну и замечательно, — сказал я. — Расскажите о вашем сыне. Она порылась в сумке, висевшей на спинке её стула, и подала мне фотографию, размером пять на семь дюймов, ребёнка лет восьми или девяти. Он тоже не был особо симпатичным, но выражение лица по-своему обладало юношеской привлекательностью, а улыбка была столь же искренней и тёплой как солнечный свет. — Его зовут Ирвин, — сказал Паундер, улыбаясь фотографии. — Мой ангелочек. Мне кажется, даже у сильных, похожих на вышибал супермам есть мягкий уголок в душе для своих деток. Я кивнул. — В чём вы видите проблему? — С начала этого года, — сказала она, — он стал возвращаться домой с травмами. Ничего серьёзного, ссадины, ушибы, царапины. Но, подозреваю, раны были сильнее, до прихода мальчика домой. На Ирвине всё заживает очень быстро, он никогда не болел: вообще никогда, ни дня в своей жизни. — Думаете, кто-то обижает его, — сказал я. — Что он сам говорит об этом? — Придумывает отговорки, — сказала Паундер. — Явно выдумывает, но мальчик, по крайней мере, так же упрям, как его отец, он не расскажет мне, от кого, где и как получил ранения. — Ага! — сказал я. Она нахмурилась. — Ага? — Это от других детей. Паундер моргнула. — Как…
— У меня есть преимущество перед вами и вашим мужем, так как я раньше тоже был обычным мальчишкой из начальной школы, — ответил я. — Если он наябедничает об этом учителям или вам, ему, вероятно, придётся иметь дело с местью со стороны своих одноклассников. Он не хочет, чтобы ему объявили бойкот. Он не хочет становиться всеми презираемым стукачом и ябедой. Паундер откинулась на спинку сиденья и нахмурилась. — Я… Вряд ли знаток социальной коммуникации. Я не думала об этом таким образом. Я пожал плечами. — С другой стороны, вы явно не из тех, кто будет сидеть, сложа руки. Паундер фыркнула и одарила меня короткой искренней улыбкой. — Итак, — продолжил я, — когда он начал приходить домой побитым, что вы предприняли? — Начала провожать его в школу, до самого класса. Это было в течение последних двух месяцев, и у него не было больше травм. Но я должна завтра утром ехать на конференцию и… — Вы хотите, чтобы кто-то присмотрел за ним. — Да, верно, — кивнула она. — Но я также хочу, чтобы вы узнали, кто пытается причинить ему боль. Я приподнял бровь. — Каким образом я должен это выяснить? — Я воспользовалась помощью финансового консультанта Реки, чтобы подёргать за кое-какие ниточки. Завтра с утра вы должны появиться в школе, вас ждёт работа в качестве школьного уборщика. Я заморгал глазами. — Подождите. У бигфута есть финансовый консультант? Кто? Кто-то типа Несси? — Не будьте ребёнком, — сказала она. — Человеческие племена помогают Лесному Народу, обеспечивая связь с внешним миром. Народ Реки взамен оказывает финансовую, медицинскую, и образовательную помощь. Получается взаимовыгодно. Я вообразил, как Река в Плечах стоит перед детской музыкальной школой, размахивая полицейской дубинкой, которая казалась спичкой в огромных пальцах. Иногда моя голова действует как «Волшебный экран». Я потряс ей, картинка пропала. — Ладно, — сказал я. — Но подать судебный иск, возможно, окажется не так просто. В глазах Паундер зеленоватый оттенок, казалось, почти сменился на золотистый, а голос стал тихим и твёрдым. — Я не собираюсь подавать в суд, — заявила она. — Я всего лишь забочусь о своём сыне. Ой, как страшно. У Ирвина Бигфута прямо-таки какая-то грозная мамаша-медведица. Если окажется, что я прав, и у него появились сложности с другим мальчиком, могут возникнуть проблемы. Люди иногда слишком остро реагируют на ситуации, в которые попадают их дети. Придётся быть осторожным и выдавать доктору Паундер правду в отфильтрованном виде. По-простому никогда ничего не получается, да?
* * *
Школа назвалась Мэдисонской Академией, это была частная школа для начальных и средних классов в северной части города. Не знаю, какими связями пользовался Река в Плечах, но они были влиятельными. На следующее утро я поплёлся туда, зашёл в административное здание, где был встречен с энтузиазмом монастырских диабетиков, встречающих грузовик с инсулином. Их мусорщик внезапно отправился в отпуск на Гавайи, и им требовалась временная замена. Так, я стал обладателем пары рабочих комбинезонов, которые были коротки мне в рукавах, малы по росту, и давили в промежности, с надписью «Норм», выведенной по трафарету на левой стороне груди. Мне показали мой кабинет, оказавшийся кладовкой с крошечным столом и несколькими полками, заставленными обычными чистящими средствами. Могло быть и хуже. На трафарете могла оказаться надпись «Фредди». Так началась моя карьера в сфере санитарии. Один ребёнок блевал, другой со своим дружком соревновались, кто оригинальней раскрасит свои комнаты. Когда администрации требовались мои услуги, поступал вызов по старой системе внутренней связи, которая проходила по всем коридорам и имела выход в кладовку, после десятого стало ясно, что детское творчество разрушительно и бороться придётся с обычным человеческим хаосом, путём очистки мусорных баков, подметания полов и коридоров, вплоть до полной уборки. Я ставил еду на стол, отведённый для сотрудников и преподавателей, в одном из углов столовой, где кушали дети, когда заметил его. Ирвин Бигфут был одним из самых высоких мальчиков в поле зрения, хотя даже не вступил в период полового созревания. Он был сплошь кожа да кости — и я сразу признал в нём кое-что ещё. Он был одиночкой. Он не был похож на трудного подростка или что-нибудь в этом роде, но вёл себя таким образом, словно был в стороне от других детей; не особняком, просто отдельно. Выражение его лица было рассеянным, а ум явно бродил где-то в миллионе километров отсюда. Его поднос был нагружен двойного размера обедом и книжкой в мягкой обложке, и он направился в конец обеденного стола. Потом сел, одной рукой открыл книгу, а с помощью другой начал есть, не отрываясь от чтения. Проблема казалась очевидной. Группа из пяти или шести мальчиков заняла другой конец обеденного стола, они наклонили головы ближе друг к другу и начали перешёптываться, украдкой бросая взгляды на Ирвина. Я поморщился. Потому, что знал, к чему идёт дело — видел такое раньше, когда сам был в его возрасте, тоже с книгой и обедом на подносе. Двое из мальчиков встали, и они выглядели достаточно похожими внешне, чтобы заставить меня предположить, что они были либо погодками, либо разнояйцовыми близнецами. У обоих были грязные, рыжевато-каштановые волосы, длинные, узкие лица, и заострённые подбородки. На вид они были на год или два старше Ирвина, хотя оба были ниже ростом, чем долговязый мальчик. Они разделились, бесшумно ступая и двигаясь по обеим сторонам стола к Ирвину. Я сгорбился и смотрел на них краем глаза. Что бы они ни замышляли, это не было смертельным, уж никак не прямо здесь, на виду у половины школы, и появилась возможность узнать что-то об этой парочке, наблюдая их в действии. Они двигались одновременно, хотя и не идеально синхронно. Это напомнило мне фильм, который я видел в школе, о том, как львята учатся охотиться вместе. Один из мальчишек, в чёрной бейсболке, наклонился над столом и якобы случайно выбил книгу из рук Ирвина. Ирвин вздрогнул и повернулся к нему, подняв руки в неуверенной, робкой на вид оборонительной позиции. Когда он это сделал, второй мальчишка, в красной футболке, словно бы ненароком задел пальцем край обеденного подноса Ирвина. Поднос перевернулся, опрокинув на Ирвина всю еду и питьё. Кружка разбилась, столовые приборы зазвенели, поднос с грохотом упал на пол. Ирвин сидел и ошеломлённо смотрел, а два хулигана спокойно шли себе мимо, как ни в чём небывало. Они были уже в пятнадцати футах, когда другие дети в столовой обернулись к источнику звука и отреагировали на беспорядок аплодисментами и свистом. — Паундер! — рявкнул чей-то голос, я поднял голову и увидел мужчину в белой кепке с козырьком, спортивных штанах и футболке, шагающего по коридору к столовой. — Паундер, что это за бардак? Ирвин округлил глаза, глядя на широкогрудого человека, и покачал головой. — Я… — Он оглянулся вслед уходящим хулиганам, а затем заявил на всё столовую: — Я, наверное… я случайно уронил поднос, тренер Пит. Тренер Пит нахмурился и сложил руки на груди. — Если бы это было первой случайностью, я не придал бы этому значения. Но в который уже раз ваш поднос оказывается на полу, Паундер? Ирвин отпустил глаза. — Пятый, сэр. — Вот именно, — сказал тренер Пит. Он взял книгу, которую читал Ирвин. — Если бы ваша голова не утыкалась вечно в эти дрянные книженции с научной фантастикой, возможно, вы смогли бы нормально поесть, не запачкавшись. — Да, сэр, — сказал Ирвин. — «Автостопом по Галактике», — прочитал тренер Пит. — Ну и глупость. По Галактике автостопом на космических кораблях путешествовать не получится. — Нет, сэр, — сказал Ирвин. — Останется у меня, — сказал тренер Пит. — Явиться ко мне после занятий. — Да, сэр. Тренер Пит хлопнул книжкой по ноге, хмуро посмотрел на Ирвина, а потом внезапно обернулся на меня. — Что? — вызывающе спросил он. — Просто интересно. Вогонов, [2] случайно, в вашей родне нет? Тренер Пит посмотрел на меня, его грудь надулась так, что антрополог назвал бы это агрессивной позой. Возможно, это произвело бы на меня впечатление, если бы я не разговаривал накануне вечером с Рекой в Плечах. — Шутить изволите? — Это зависит от того, много ли стихов [3] вы написали, — ответил я. Тренер Пит выглядел сбитым с толку. Ему явно не нравился такой поворот дела, для него казались позорными мои подозрения, что он может тратить время на подобное. Глаза Ирвина расширились, он метнул на меня взгляд. Его рот дёрнулся, но парнишка подавил рвавшуюся улыбку и смех, для мальчишки его возраста он держался неплохо. Тренер Пит со злостью посмотрел на меня, ткнул пальцем, словно хотел проткнуть, и сказал: — Лучше займитесь своими делами. Я поднял руки в знак примирения. И закатил глаза, как только тренер Пит повернулся спиной, что заставило Ирвина опять корчиться, чтобы сдержать смех. — Убери здесь, — велел тренер Пит Ирвину и показал на размазанный по полу обед. Затем повернулся и пошёл прочь, унося книжку Ирвина с собой. Оба парня, обидевшие Ирвина, к тому времени успели вернуться на свои места на дальнем краю стола, и выглядели они самодовольными. Отодвинув в сторону обед, я встал из-за стола и подошёл к Ирвину. Опустился на колени, помогая убрать ошмётки. Я положил поднос между нами и сказал: — Просто складывай всё на него. Ирвин быстро, испуганно посмотрел на меня из-под спутанных волос и начал собирать упавшие остатки обеда. Его руки выглядели до смешного большими по сравнению с остальными частями тела, но пальцы оказались быстрыми и ловкими. После небольшой паузы он спросил: — Вы читали «Путеводитель для Путешествующих Автостопом»? — Сорок два раза, — ответил я. Он улыбнулся и снова склонил голову. — Он больше никому здесь не нравится. — Ну, он ведь не для всех, да? — спросил я. — Лично мне всегда было интересно, смог бы Адамс стать представителем особо талантливого дельфина. Это, мне кажется, сделало бы содержание книги забавнее. Ирвин издал короткий смешок, затем сгорбил плечи и продолжил убирать. Но плечи продолжали дрожать. — Те двое сильно пристают к тебе? — спросил я. Руки Ирвина на секунду замерли и снова занялись уборкой. — Вы про что? — Я раньше был такой же, как ты, — пояснил я. — Мальчишка, которому нравится читать книги о пришельцах, гоблинах, рыцарях и учёных на обеде, в классе, на переменах. Я не особо интересовался спортом, и надо мной часто издевались. — Они не издеваются надо мной, — поспешно возразил Ирвин. — Это просто… просто то, что делают мальчишки. Они наезжают. Им это в удовольствие. — И это не злит тебя совсем, — сказал я. — Совершенно. Его руки замедлились, а лицо стало задумчивым. — Иногда, — сказал он спокойно. — Когда они отнимают мои брокколи. — Брокколи? — удивился я. — Я люблю брокколи, — сказал Ирвин с серьёзным выражением лица. — Парнишка, — сказал я с улыбкой, — брокколи никто не любит. Они вообще никому не нравятся. Взрослые просто дружно готовы лгать, чтобы заставить детей есть их, в качестве мести за то, что родители заставляли их. — А я люблю брокколи, — повторил Ирвин, выпятив челюсть. — Уф, — вздохнул я. — Похоже, сегодня я столкнулся с чем-то новеньким. Когда мы закончили, я сказал: — Иди за новой порцией. Я здесь разберусь сам. — Спасибо, — серьёзным тоном сказал он. — Хм, Норм. Я хмыкнул, кивнул ему, подмёл упавшую пищу и подобрал поднос. Потом снова пристроился на углу стола со своим обедом, украдкой наблюдая за Ирвином и его мучителями. Оба хулигана не сводили глаз с Ирвина, даже когда болтали и перебрасывались шуточками с остальной компанией. Я признал это поведение, хотя никогда раньше не видел его у детей, только у охотящихся кошек, вампиров, и разных прочих монстров. Эти двое ребят были хищниками. Молодыми и неопытными, может быть. Но, тем не менее, хищниками. Теперь мне впервые пришло в голову, что Ирвин Бигфут, возможно, в настоящей опасности. Я принялся с волчьей поспешностью доедать обед на своём подносе. Нужно поближе присмотреться к Ирвину.
Быть чародеем — значит, всегда быть начеку. Ну, и владеть магией, само собой. Хотя я могу делать некоторые вещи в спешке, сама магия требует много минут, а то и часов, для подготовки, а это означает, что нужно заранее знать, когда она понадобится. Я прихватил с собой кое-какие причиндалы, но мне нужно собрать больше информации, прежде чем переходить к решительным действиям в интересах ребёнка. Я проследил за Ирвином, вышедшим из столовой. Это было не трудно. Он шёл, уткнувшись в книгу, и, хотя был одним из младших детей в школе, выделялся, будучи высоким и долговязым. Я умудрился пройти мимо его класса несколько раз в течение часа. Там шла тригонометрия, которую я хорошо изучил, и не только в школе. Ирвин был самым младшим в классе, а также явно самым умным. Парнишка даже не отрывался от чтения книги. Несколько раз учитель пытался подловить его, задавая ему вопросы. Ирвин клал палец на книгу вместо закладки, бросал взгляд на доску, и отвечал на них, почти без паузы. Я не мог удержаться от усмешки. Затем я нашёл мучителей Ирвина. Их не трудно было заметить, так как оба заняли стулья ближе к выходу, как будто не могли дождаться, когда занятия закончатся, чтобы поскорее уйти из школы. Они сидели в классе с нетерпеливым, угрюмым выражением на лицах. На вид страдали от скуки, но, похоже, не собирались убить учителя, или выкинуть ещё что-нибудь. У меня появилась предположение, чем Ирвин вызвал хищную реакцию этой парочки. И тренер Вогон появился на сцене чертовски быстро, слишком много всего сразу для случайности. — Похоже, Ирвин Бигфут не единственный отпрыск в этой школе, — пробормотал я сам себе. И возможно, я был не единственным, кто защищал интересы ребёнка, родившегося на одну половину в этом мире, а на вторую в ином.
Когда закончилось последнее занятие, я стоял перед гимнастическим залом, прислонившись к стене локтями, ногами перекатываясь с носка на пятки, повесив голову, моё ведро на колёсиках и швабра валялись без дела в семи футах от меня — почти готовая иллюстрация «работящий уборщик». Дети в спешке летели шумным стадом вместе с мучителями Ирвина, которые замыкали толпу, выбегающую из спортзала. Я почувствовал их взгляд на себе, когда они пробегали мимо, но никак не отреагировал на них. Тренер Вогон вышел последним, в такт его тяжёлых и быстрых шагов вздрагивали светильники дневного света. Он резко остановился, когда вышел за двери и обнаружил меня ждущего его. Последовало долгое молчание, пока он разглядывал меня. Я был не против. Мне было не к чему конфликтовать с ним, я специально принял спокойную и не агрессивную позу, чтобы донести до него свою позицию. Я счёл, что он связан со сверхъестественным миром, только не знал, каким образом. Чёрт, я даже не знал, человек ли он. Пока. — Что, нечем заняться? — поинтересовался он. — Весь в работе, — сказал я. — Я размышляю, по мне же видно. Уверен, его глаза прищурились, хотя я, конечно, не мог этого видеть. — Вы сильно рискуете, дружище, разговаривая с преподавателем в таком тоне. — Если бы не было детей рядом, я бы добавил ещё слово или два, — растягивая слова, сказал я. — Тренер Вогон. — Желаете потерять работу, дружище? Займитесь делом, или я сообщу, что вы занимаетесь тунеядством. — Тунеядством, — повторил я. — Целых четыре слога. Вы красавчик. Он подкатил ко мне и ткнул пальцем в мою грудь. — Дружище, вы сам себе создаёте большие сложности. Не забыли случаем, кто вы здесь? — Гарри Дрезден, — сказал я. — Чародей. И посмотрел на него, открыв своё Зрение. Зрение чародея — это особый орган чувств, позволяющий прозревать структуру энергии и магии, в смешении Вселенная-энергия, которое включает в себя все мыслимые формы магии. Это, конечно, не открывает третий глаз во лбу или нечто подобное, но мозг переводит воспринимаемое в видимый диапазон спектра. Сбивая с толку, Зрение показывает вещи в их истинном обличии, срывая любые скрывающие покровы магии, иллюзий и других мистических уловок. В данном случае оно показало, что передо мной стоит не человек. За иллюзорной личиной скрывалось тощее человекообразное существо немногим больше пяти футов ростом и весом не более ста фунтов вместе с тапками. Оно было наго и анатомически напоминало куклу Кена. Кожа была тёмно-серой, а огромные глаза навыкате чёрными, как полночь. У него имелась овальная, с высоким лбом голова с длинными, изящно заострёнными ушами. Личина тренера Пита обволакивала его тело в виде смутного, туманного контура. Он, зачем-то, крайне медленно опустил веки на свои выпуклые глаза и неторопливо кивнул. Совсем чуть-чуть склонив голову, он пробормотал мелодичным и удивительно низким голосом: — Чародей. Я несколько раз моргнул, закрывая Зрение. Передо мной снова стоял тренер Пит. — Нужно поговорить, — сказал я. Обычный человек уставился на меня, не моргая, выражение его лица было пустое, как у марионетки. То, что его глаза стали вдруг темнее, вероятно являлось игрой моего воображения. — О чём? — Ирвин Паундер, — сказал я. — Мне не нужны конфликты с Свартальфахеймом. [4] Он набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул через нос. — Вы узнали меня. На самом деле, я только предположил, но цвергу [5] знать об этом не обязательно. Я мало что знал о них. Они были чрезвычайно одаренными мастерами, именно при их участии создавалось большинство по-настоящему крутых артефактов из древнескандинавских мифов. Они, конечно, не злые, но при этом безжалостны, горды, упрямы, и жадны, что обычно приводит к аналогичным результатам. Известно, что держат своё слово, даже помешаны на этом, и да поможет вам Бог, если вы нарушили данное им обещание. Но самое главное, это был малый сверхъестественный народец, замкнутый на самом себе: единственный, который защищал своих граждан с маниакальным рвением. — У меня был хороший учитель, — сказал я. — Я хочу, чтобы ваши мальчишки отстали от Паундера. — Расставим точки, — сказал он. — Они не мои. Я не их родитель, всего лишь опекун. — Так или иначе, — сказал я, — меня волнует только Ирвин, а не братья. — Он оселок, — сказал он. — Они оттачивают на нём свои инстинкты. Он хорошо подходит для них. — Они для него не очень, — сказал я. — Остановите их. — Это не моё дело, мешать им, — сказал тренер Пит. — Я могу только советовать и защищать от любого, кто будет мешать их развитию. Последняя фраза была такой же безэмоциональной, как и предыдущие, но, тем не менее, она несла в себе неприятный намёк на угрозу — пусть вежливую, но, всё равно, угрозу. Иногда я плохо реагирую на угрозы. Могу и огрызнуться. — Давайте, предположим, — сказал я, — гипотетически, что я увижу, как эти мальчишки снова наезжают на Ирвина, выполню свою работу и остановлю их. Как поступите вы? — Убью вас, — сказал тренер Пит. В его тоне отсутствовала даже тень сомнения. — Абсолютно уверены в себе, да? Он ответил таким тоном, словно решал уравнение с одной неизвестной. — Вы молоды. Я нет. Я почувствовал, как сжались мои челюсти, и заставил себя сделать глубокий вздох, чтобы успокоить дыхание. — Они делают ему больно. — Вполне возможно, — спокойно сказал он. — Но я забочусь о братьях, а не об Ирвине Паундере. Я заскрипел зубами, чтобы удержать рвущиеся из меня слова, перед тем как продолжить беседу. — Мы оба объявили о своих позициях, — сказал я. — Как будем выходить из ситуации? — Это тоже не моя забота, — сказал он. — И отговаривать братьев не буду. Попытаетесь их остановить, я убью вас. Больше обсуждать нечего. Он немного вздрогнул, а личина тренера Пита, казалось, вдруг ожила, в качестве сравнения можно привести пустую перчатку, резко надетую на руку. — Прошу меня извинить, — сказал он с раздражающими интонациями тренера Пита в голосе, проходя мимо меня, — у меня есть провинившиеся дети, оставленные после уроков, над которыми надо контролировать. — Нужен контроль, — сказал я и фыркнул ему в спину. — Над которыми нужен контроль. Нужно правильно говорить. Он повернул голову и с непониманием посмотрел на меня. Затем завернул за угол и ушёл. Я поскрёб переносицу и попытался поразмыслить. Меня одолевало дурное предчувствие, что бой с этим парнем может для меня кончиться плохо. По моему опыту, в качестве сверхъестественных супернянь для детей слабаков не нанимают. Среди чародеев я один из сильных бизонов, но в мире много более крупных акул. В данном конкретном случае, даже если начну бой и смогу в победить цверга, это может привести к боевым действиям между Белым Советом и Свартальфахеймом. Не хочу, чтобы на моей совести оказалось что-то подобное. Желание защищать сына Паундер у меня не пропало, я не собирался отступать. Но как оградить его от братьев-волчат, если у них под рукой супертяжёлое оружие, заряженное и взведённое? Наша драка запросто может зацепить детей, находящихся поблизости. Мне бойня не нужна, Ирвину Паундеру она тоже не поможет. Но что мне тогда делать? Какой у меня выбор? Как мне избежать втягивания чёрного альва в конфронтацию? Да никак. — А, — сказал я, ни к кому не обращаясь, пошевелив пальцем в воздухе. — Ага!
Я схватил швабру с ведром и поспешил к столовой.
Здание школы после уроков быстро опустело, как происходит с каждой школой каждый день, превратившись из места, полного жизни, энергии, движения и шума, в череду гулких помещений и пустых коридоров. Учителя и сотрудники казалось, тоже стремились уйти поскорее, как ученики. Замечательно. Ещё оставалась возможность, что дело примет дурной оборот, и, если это случится, то чем меньше людей вокруг, тем лучше. К тому времени, как я завернул к кладовке для уборочного инвентаря, чтобы забрать несколько инструментов, что принёс с собой, и пошёл в столовую, скрип колёс моего ведра был самым громким звуком, который я мог услышать. Я повернул за угол почти в то же самое время, как братья-хищники показались из противоположного конца коридора. Они ненадолго поравнялись со мной, и я чувствовал их тяжёлые взгляды, пока они оценивали меня. Я проигнорировал их и вошёл внутрь. Ирвин Бигфут был уже в столовой, и, сидя за столом, писал на листке бумаги. Я узнал эту неподвижную, покорную позу, и мое запястье сразу заныло, едва я его увидел: тренер Пит заставил мальчика писать много раз подряд одно и то же предложение, вероятно, что-то насчёт быть более осторожным со своим подносом. Вот изверг. Тренер Пит стоял, прислонившись к стене, читая какой-то спортивный журнал. Или, по крайней мере, это было то, что он, казалось, делал. Я даже удивился такому неподдельному интересу цверга к НБА. Его взгляд метнулся вверх, когда я вошёл; потом вновь опустился. Я отставил швабру и ведро в сторону и начал подметать пол большой метлой. В уборке я был мастак. Тренер Пит пару раз сжал челюсти, потом подошёл ко мне. — Что ты делаешь? — спросил он. — Подметаю пол, — ответил я, с бесхитростным видом новорожденного. — Это не повод для легкомыслия, — сказал он. — Никакие шуточки не спасут твою жизнь. — Ты здорово недооцениваешь силу смеха, — ответил я. — Но если между учениками происходят жестокие стычки, любой уборщик в мире сочтёт своим долгом сообщить об этом администрации. Тренер Пит издал рычащий звук. — Давай, продолжай в том же духе, — сказал я. — Позволяй своим ребятишкам издеваться над ним. Я видел, как они вели себя в своих классах. Они создают проблемы. Ирвин, очевидно, блестящий ученик и хороший парень. Когда администрация узнает, что трое школьников затеяли драку, как вы думаете, что будет с близнецами-дебоширами? Это частная школа. Их просто вышвырнут. Ирвин будет вынужден защищаться — и мне не придётся даже палец поднимать, чтобы вмешаться. Тренер Пит свернул журнал в трубку и шлёпнул им себе по ноге пару раз. Потом он расслабился, и улыбка появилась на его губах. — Ты прав, конечно, не считая одного обстоятельства. — Да? И какого же? — Их не станут исключать. Их родители пожертвовали школе больше средств, чем любая из десяти других семей, и гораздо больше, чем мать Ирвина могла себе позволить. — Он слегка, очень по-галльски пожал плечами. — Это частная школа. Родители мальчиков оплатили для строительства столовой, в которой мы находимся. Я стиснул зубы. — Во-первых, тебе надо научиться правильно использовать предлоги. Иначе эта чопорная фраза звучит по-идиотски. А во-вторых, деньги — это ещё не всё. — Деньги — это власть, — возразил он. — Власть — это тоже ещё не все. — Нет, — ответил он, и его улыбка стала самодовольной. — Это единственная вещь. Я посмотрел в коридор сквозь открытый стеклянный барьер, отделяющей его от столовой. Братья-хулиганы стояли там, глядя на Ирвина, как голодные львы смотрят на газелей. Тренер Пит вежливо кивнул мне, вернулся на своё прежнее место у стены, развернул журнал и снова стал его листать. — Проклятье, — прошептал я. Чёрный альв вполне может быть прав. В учреждении для представителей верхушки общества, вроде этого, влияние денег и политики доходит до смехотворного. Независимо от того, идёт ли речь о наследственных аристократах или об экономических, они успешно отмазывают своих детей от неприятностей на протяжении веков. Братья-дебоширы вполне могут выйти из этой истории кристально чистыми, и смогут и дальше преследовать Ирвина Бигфута. Возможно, в конце концов, дело кончится грандиозным побоищем. Я продолжал мести, пока не дошёл до стола Ирвина. Затем остановился и сел напротив него. Он поднял глаза от листа с нацарапанными предложениями, и лицо его побледнело. Он не хотел встречаться со мной взглядом. — Как дела, парень? — спросил я. Он даже немного вздрогнул. — Отлично, — выдавил он. Адские колокола. Он боялся меня. — Ирвин, — продолжил я, стараясь говорить мягко, — успокойся. Я тебя не укушу. — Ладно, — ответил он, ничуть не расслабившись. — Они же всё это время не переставали измываться над тобой? — Гм, — промычал он. — Братья-хищники. Те, что прямо сейчас наблюдают за тобой. Ирвин вздрогнул и посмотрел в ту сторону, фактически не поворачивая голову к окну. — Да какая разница.
— Есть кое-какая разница, — ответил я. — Они ведь тебе уже давно проходу не давали? Только в последнее время стало хуже. Они сделались страшнее. Более жестокими. Пристают к тебе всё чаще и чаще. Он не ответил, но что-то в самом этом отсутствии реакции сказало мне, что я попал в самую точку. Я вздохнул. — Ирвин, меня зовут Гарри Дрезден. Твой отец послал меня помочь тебе. Вот теперь он вскинул на меня глаза, его рот открылся. — М-мой… мой папа? — Да, — подтвердил я. — Он не может сам помочь тебе здесь. Поэтому попросил меня сделать это за него. — Мой отец, — произнёс Ирвин, и в его голосе послышалась боль, такая острая, что у меня грудь сжалась от сочувствия. Я никогда не знал свою мать, а мой отец умер прежде, чем я пошёл в школу. Я понимал, каково это, иметь пустоту в жизни вместо близких людей. Его взгляд снова метнулся к братьям-дебоширам, хотя он не повернул головы. — Иногда, — тихо сказал он, — если я их игнорирую, они уходят. Он опять уставился на свою писанину. — Мой папа… Я имею в виду, я никогда не… Вы виделись с ним?
— Да. Его голос стал ещё тише. — Он… он хороший человек?
— По-моему, да, — осторожно ответил я. — И… он знает обо мне? — Да. Он хочет быть рядом с тобой. Но не может. — Почему? — удивился Ирвин. — Это сложно объяснить. Ирвин кивнул и опустил глаза. — Каждое Рождество я получаю подарок от него. Но я думаю, что, может быть, мама просто писала его имя на этикетке. — Может быть, и нет, — сказал я спокойно. — Он послал меня. И я, кстати, дороже, чем любой подарок. Ирвин нахмурился: — Что вы собираетесь делать?
— Это не тот вопрос, что ты должен задать, — сказал я. — О чём вы? Я положил локти на стол и наклонился к нему. — Правильный вопрос, Ирвин, это то, что ты сам собираешься делать? — Получать тумаки, судя по всему, — пожал он плечами. — Ты не должен сидеть и надеяться, что они просто уйдут, парень, — сказал я. — Есть люди, которые любят пугать других и причинять им боль. Они будут продолжать делать это, пока ты их не остановишь. — Я не собираюсь ни с кем драться, — почти прошептал Ирвин. — Я не собираюсь никому причинять боль. Я… я не могу. И, кроме того, пока они пристают ко мне, они не будут трогать других. Я откинулся назад и глубоко вздохнул, разглядывая его сгорбленные плечи и опущенную голову. Малыш был испуган, этот страх укоренился в нём, развивался и рос в течение месяцев и лет. Но в хрупком теле мальчика виделась и своего рода спокойная, стойкая решимость. Он не боялся оказаться лицом к лицу с братьями-хищниками. Он просто страшился вновь проходить через боль, что сулит эта встреча. Мужество, как и страх, бывает разного сорта. — чёрт, — сказал я тихо. — А у тебя есть-таки храбрость, малыш. — Вы можете остаться со мной? — спросил он. — Если… если вы будете здесь, может быть, они оставят меня в покое. — Сегодня, — возразил я спокойно. — А чтобудет завтра? — Не знаю, — ответил он. — Вы что, уезжаете? — Я же не могу остаться здесь навсегда. Рано или поздно тебе придётся разбираться самому. — Я не буду драться, — упрямо произнёс он. Капля упала с опущенного лица, размазав часть строчек на листке. — Я не стану таким, как они. — Ирвин, — окликнул я. — Посмотри на меня. Он поднял глаза. Они были мокрыми. Он часто моргал, стараясь удержать слезы от падения. — Драться — не всегда плохо. — В школе учат совсем другому. Я коротко улыбнулся. — Школа заботится о знаниях. Я забочусь о тебе. Он нахмурился, выражение его лица стало сосредоточенным, задумчивым. — А когда драться позволительно? — Когда ты защищаешь себя, или кого-то ещё, от причинения вреда, — объяснил я. — Когда кто-то хочет сделать тебе больно, или когда другой не может себя защитить, а законные власти не могут или не хотят защищать вас. — Но чтобы выиграть бой, придётся причинять людям боль. И это неправильно. — Да, — согласился я. — Это так. Но иногда это необходимо. — Это не обязательно делать прямо сейчас, — сказал он. — Со мной всё будет в порядке. Это будет больно, но я останусь цел. — Может быть, — кивнул я. — Но что будет, когда они разделаются с тобой? Что произойдёт, если они решают, что избивать тебя было очень весело, и пойдут выбирать кого-то другого, чтобы продолжить развлечение? — Вы, правда, так думаете? — Да, — сказал я. — Именно так поступают хищники вроде них. Продолжают причинять людям боль, пока кто-то не заставит их остановиться. Он покрутил карандаш в руке. — Я не люблю драться. Мне даже игра «Уличный боец» не нравится. — Речь, на самом деле, не о борьбе, — сказал я, — а о способах общения. Он нахмурился. — Чего? — Они делают нечто плохое, — пояснил я. — Ты должен пообщаться с ними. Дать им понять, что то, что они делают, является неприемлемым, и что они должны прекратить. — Я говорил, — ответил он. — Я пробовал, давно. Это не сработало. — Ты говорил с ними, — сказал я. — Это не то. Тебе нужно найти другой способ, чтобы донести до них твоё сообщение. Ты должен им показать. — Вы имеете в виду, причинить им вред. — Не обязательно, — спокойно возразил я. — Но парни вроде этих двух шутников уважают только силу. Если ты покажешь им, что ты сильный, до них дойдёт. Ирвин нахмурился сильнее. — Никто никогда раньше не говорил со мной о таком. — Я так и думал. — Я… боюсь, у меня не получится. — А кто не боится? — спросил я. — Но единственный способ победить свои страхи, повернутся к ним лицом. Если ты не сделаешь этого, они по-прежнему будут так поступать с тобой, а потом с другим, и когда-нибудь кто-нибудь получит тяжёлые травмы. Ими могут оказаться даже эти двое ослов, которых покалечат, если кто-нибудь не заставит их осознать, что ведущие себя так долго не живут. — На самом деле, они неплохие ребята, — медленно сказал Ирвин. — Я имею в виду… со всеми, кроме меня. Они хорошо относятся к другим людям. — Тогда я бы сказал так, помогая им, ты также помогаешь себе, Ирвин. Он неторопливо кивнул и глубоко вздохнул. — Я… я подумаю над этим. — Отлично, — сказал я. — Думать самостоятельно — ценнейшее умение из тех, что ты со временем обретёшь. — Спасибо, Гарри, — поблагодарил он. Я встал и взял метлу. — Не за что. Я снова занялся уборкой столовой в стороне противоположной от той, где стоял тренер Пит. Ирвин вернулся к своему письменному заданию — а братья-забияки вошли внутрь. Они двигались прежним способом, перемещались между столами, расходясь, чтобы зайти на Ирвина с двух сторон. Они не обращали внимания на меня и тренера Пита, им не терпелось вступить в контакт с Ирвином. Ирвин перестал писать, когда они оба оказались на расстоянии примерно в пять футов от него, и, не поднимая головы, сказал резким твёрдым голосом: — Стоп. Они замерли. Я мог видеть лицо только одного из задир, тот хлопал глазами от неожиданности. — Это не круто, — сказал Ирвин. — Я не позволю вам так поступить. Братья посмотрели на него, обменялись довольно дикими ухмылками, а потом оба бросились на Ирвина и схватили за руки. Они с поразительной скоростью и силой поволокли его назад и бросили спиной на пол. Один начал хлестать его по лицу, а второй достал короткий обрезок толстого резинового шланга, задрал рубашку Ирвина, и принялся лупить им по животу. Я стиснул зубы и потянулся к ручке своей швабры, на самом деле, из ведра торчала совсем не швабра. Это был мой посох, дубовый, шести футов в длину, из дуба, в обхвате с кольцо, образуемое большим и указательным пальцами. Если так братья-драчуны только начинают трёпку, не хочу даже думать, что будет в конце. Есть рядом цверг или нет, но я не мог позволить этому продолжаться, пришлось вмешаться. Темные глаза тренера Пита сверкнули на меня поверх спортивного журнала, он согнул пальцы на одной руке в фигуру, которую не смог бы повторить ни один человек. Не знаю, какой магической энергией пользуется чёрный альв, но управлялся ей он отлично. Раздался резкий треск, и вода в ведре со шваброй замёрзла в одно мгновение, мой посох оказался в ледяной ловушке. У меня сильно забилось сердце. Такие магические умения были плохим, очень плохим знаком. Это означало, что цверг лучше, чем я — даже намного лучше. Ему не требовался фокус, в качестве которого я использовал посох, помогавший мне концентрироваться и направлять свою силу. Если бы мы бились на мечах, такой финт можно было бы сравнить с обрезанием мне кончиков ресниц без единой капли крови. Этот парень убьёт меня, если я буду биться с ним. Я стиснул зубы, схватил посох обеими руками и послал импульс силы и воли вниз, вдоль по вырезанным на нём рунам, в лёд. — Forzare, — пробормотал я и провернул посох. Поток чистой энергии ударил в лёд, кроша его на мелкие куски. Тренер Пит наклонился немного вперед, в напряжении, я увидел, как заблестели его глаза. Чёрные альвы — консерваторы, их культура родилась во время викингов. Они считали бой на смерть за забаву, причём, чем он страшнее, тем веселее, в их представлении, милосердие — это быстрое убийство, а его противоположность — убийство медленное. Если я начну битву с этим цвергом, то она не закончится, пока один из нас не погибнет. И, скорее всего, это буду я. Мне было страшно. Звуки ударов резинового шланга по животу Ирвина и хриплое дыхание дерущихся детей эхом гуляли по большому помещению. Я глубоко вздохнул, схватил свой посох обеими руками и начал снова начал писать своё завещание. И тут Ирвин Бигфут взревел: — Я сказал нет! Парнишка резко крутанул плечами и отбросил одного из братьев, словно веса в нём было не больше, чем в футбольном мяче. Обидчик успел пролететь десять футов прежде, чем приземлился на задницу. Второй брат смотрел на это в шоке, когда Ирвин Бигфут сел, схватил его за шкирку и поднялся на ноги. Он просто держал второго брата на весу и с яростью смотрел на него. Братья-шпанята унаследовали от сверхъестественного родителя свои хищные инстинкты. Ирвин от своего отца бигфута получил нечто иное.
Второй брат уставился на более младшего мальчишку и попытался вывернуться, лицо у него побледнело от бешенства. Ирвин продолжал крепко держать его. — На меня смотри, — рычал Ирвин. — Это плохо. Ты понял меня? Ты делал мне больно. Без всякой причины. Больше не получится. Всё. Я больше не позволю так поступать. Уяснил? Первый брат приподнялся, сел на пол и с изумлением уставился на бывшую жертву, теперь играючи державшую его брата на весу. — Ты меня слышишь? — спросил Ирвин, слегка встряхнув мальчишку. Я услышал, как у того лязгнули зубы. — Д-да, — заикаясь, выдавил юный пакостник, старательно кивая. — Я слышу. Я слышу тебя. Мы оба тебя слышим. Ирвин нахмурился на мгновение. Затем он дал второму брату толчок, прежде чем отпустить. Хулиган упал на пол в трёх футах от Бигфута и на четвереньках быстро пополз прочь. Оба брата начали медленное отступление. — Я имею в виду, — продолжил Ирвин, — то, что вы делали, это не круто. Мы придумаем для вас забаву поинтереснее. Согласны? Братья-дебоширы пробормотали что-то смутно утвердительное, затем выбежали из столовой. Ирвин Бигфут посмотрел им вслед. Затем перевёл взгляд на свои руки, поворачивая их так и этак, как будто никогда не видел их раньше. Я покрепче ухватил посох и взглянул через столовую на тренера Пита. — Похоже, мальчики сами между собой разобрались, — произнёс я, с деланным удивлением выгнув бровь.
Тренер Пит медленно опустил журнал. Воздух был насыщен напряжением, а тишина казалась твёрдой, как стена. Наконец, цверг заговорил: — Вам велено было писать предложение, мистер Паундер. — Так-точно-тренер-Пит-сэр, — ответил Ирвин. Он вернулся к столу, сел, и его карандаш снова начал царапать по бумаге. Тренер Пит кивнул ему, потом подошёл ко мне. Он стоял передо мной с минуту, с совершенно пустым выражением лица. — Я не вмешивался, — сказал я, — не пытался отговорить ваших мальчиков следовать их природе. Это Ирвин сделал. Чёрный альв задумчиво поджал губы, затем медленно кивнул. — Технически, это верно. И, тем не менее, вы приложили руку к тому, что только что произошло. Почему я не должен покарать вас за вмешательство? — Потому что я просто помог вашим ребятам. — Каким образом? — Ирвин и я научили их проявлять осмотрительность — помнить, что некоторые жертвы слишком сильны, чтобы с ними связываться. И нам даже не пришлось колошматить их, чтобы стало понятнее. Тренер Пит на секунду задумался, потом слегка улыбнулся мне. — Урок лучше усвоить рано, чем поздно. Он повернулся и пошёл прочь. — Эй, — окликнул я резко, твёрдым голосом. Он остановился. — Вы сегодня отобрали у парнишки книгу, — сказал я. — Пожалуйста, верните её. Карандаш Ирвина вдруг громко царапнул по бумаге. Тренер Пит обернулся. Затем вытащил из кармана упомянутый томик в мягкой обложке и подбросил в воздух. Я поймал его одной рукой, что, вероятно, заставило меня выглядеть гораздо более спокойным и собранным, чем я чувствовал себя в то время. Тренер Пит склонил передо мной голову, чуть ниже, чем раньше. — Чародей. Я повторил жест. — Свартальв. Он вышел из столовой, качая головой. Мне послышалось что-то звучащее подозрительно похоже на хихиканье.
Я дождался, пока Ирвин покончит с чистописанием, потом проводил его до парадного входа, где его бабушка по материнской линии ждала, чтобы забрать внука. — Это было хорошо? — спросил он меня. — Я имею в виду, я поступил правильно? — Тебе надо не меня спрашивать, считаю ли я, что ты правильно поступил, — ответил я. Ирвин вдруг улыбнулся мне. — Считаю ли я, что я действовал правильно? — Он медленно кивнул. — Я думаю… Думаю, что да. — Как ты теперь себя чувствуешь? — спросил я его. — Хорошо. Я чувствую себя… не то чтобы счастливым. Но довольным. Удовлетворённым. — Вот как это должно ощущаться, — сказал я. — Всякий раз, когда у тебя есть выбор, делай добро, малыш. Это не всегда весело и легко, но в долгосрочной перспективе это делает твою жизнь лучше. Он кивнул, задумчиво хмурясь. — Я запомню. — Молодец, — сказал я. Он протянул мне руку с очень серьёзным видом, и я пожал ее. У него было сильное рукопожатие для мальчика. — Спасибо, Гарри. Может… я могу попросить тебя об одолжении? — Конечно. — Если ты снова встретишься с моим отцом… не мог бы ты сказать… не мог бы ты сказать ему, что я поступил хорошо? — Разумеется, — ответил я. — Думаю, то, что ты сделал, заставит его очень гордиться тобой. Малыш теперь почти светился от радости. — И… и передай ему, что… что я хотел бы встретиться с ним. Ну, ты понимаешь. Когда-нибудь. — Передам, — произнёс я спокойно. Ирвин Бигфут кивнул мне на прощание. Он повернулся и пошёл своей неуклюжей походкой к ожидающему автомобилю, затем сел в него. Я стоял и смотрел, пока машина не скрылась из виду. Тогда я закатил ведро со льдом обратно в школьную кладовку для уборочного инвентаря, и теперь мог собираться домой.
Рассказ второй ▼▼▼ Я был подростком-бигфутом
События рассказа относятся приблизительно к тому же времени, что и в романе «Барабаны зомби»
Полюбившийся многим детектив-чародей разыгрывает неких охотников за сверхъестественным с кучей навороченного оборудования, а также пытается спасти жизнь сыну своего большого друга, чьи жизненные силы медленно выкачивает неизвестный злодей.
Бывают моменты, когда моё призвание профессионального чародея зовёт меня на свежий воздух, и в ту ночь я был в северных лесах Висконсина с разношёрстной компанией полу-исследователей, полу-энтузиастов, полу-… Короче, ботаников. — Я не уверен, чувак, — сказал тощий парень по имени Нэш. — Опять же этот, как его там? Из лесу доносились обычные для таких мест звуки. Спустя полчаса после наступления полной темноты, я ворошил заранее разведённый небольшой костёр, делая вид, что не замечаю тех, кто стоял от меня на расстоянии несколько шагов. — Гарри Дрезден, — подсказал Гэри, жирненький пацан, с мобильником, GPS-навигатором и какой-то фигнёй для видеоигр на поясе. — Экстрасенс, или что-то в этом роде. Он пробежался ловкими пальцами по поверхности того, что они теперь называют «умным» телефоном. Чёрт возьми, эти проклятые штуковины стопудово умнее меня. — Слышал, этот чувак много раз помогал чикагскому ОСР. Я бы посерфил ссылки в инете, но приём тут полный отстой. — Экстрасенс? — презрительно процедил Нэш. — Если мы продолжим таскать с собой подобных придурков, кто тогда сможет воспринимать наши исследования всерьёз? Гэри пожал плечами. — Доктор Синор вроде бы знакома с ним. Моё знакомство с доктором Синор состоялось прекрасным летним вечером в пригородном парке, когда я спас её из пасти людоеда. Это происшествие сильно подорвало её материалистическое мировоззрение и она увлеклась прямо противоположным — всё её свободное время теперь посвящалось таким замечательным мероприятиям, как сегодняшняя экспедиция в поисках снежного человека, иначе говоря, бигфута. — Джентльмены, — с раздражением произнесла Синор. Эта седоволосая, прагматичная особа имела весьма нескладную фигуру и плоское, как вяленая вобла, тело. — Может хоть кто-нибудь ударить палец о палец с этими долбанными динамиками, чтобы мы успели подать подманивающий зов хотя бы раз или два до рассвета? Гэри и Нэш тут же двинулись в темноту от костра, начиная возиться в полудюжине тюков, набитых под завязку разными камерами слежения, спецдинамиками, пахучими метками, звуковыми регистраторами и прочим исследовательским оборудованием. А я не спешил — не торопясь вытащил из кармана бутерброд и стал его медленно пережёвывать. Для сведения — в лесу ночью темно, иногда просто тьма кромешная. Небо было безлунное, свет звезд не мог проникнуть более чем на несколько дюймов в густом пологе из лиственных и хвойных деревьев. Лес освещался лишь моим маленьким костром и ещё ручными фонариками исследователей. Электроника аппаратуры глючила — наверняка из-за меня. Современные технологии не ладят с даром магов. Поэтому поначалу, примерно с час раздавались одни только хлопки по комарам, да ещё и «белый шум» динамиков. Потом все же удалось выйти на связь, и закипела рутиной работа. Вначале транслировали по динамикам рёв приматов, затем с сознанием долга записывали ответные лесные звуки. Наконец опять всё вышло из строя. Но никто не сдавался — работа продолжалась, несмотря на трудности, оборудование починили, а под утро Гэри попытался простукивать деревья, точнее стучать по деревьям упавшими сучьями и ждать, не раздастся ли ответ. Я относился с симпатией к Синор, но тут выполнял только роль сопровождающего и поэтому не собирался участвовать в суете её команды. Вся эта идея «давайте найдём бигфута» лично мне кажется малость сырой и непродуманной. Допускаю, что подобная точка зрения отличается от не-чародейской, но переться в лес для поиска громадного и чудовищно сильного существа, громогласно транслируя записи того, что, по вашему мнению, является вызовом на поединок за территорию (либо зовом к спариванию), кажется… несколько неразумным. Я имею в виду, что всё нормально, если там нет никакого снежного человека и в помине, но вот что будет, если с криками: «Выходи, подлый трус!» — вы на него наткнётесь? Хуже того — что, если это он найдёт вас? Еще хуже — вдруг окажется, что вы кричали: «Сделай меня, детка!» — и он найдёт вас тогда? И что со мной такое? Или я сбрендил, или давно не искал неприятностей на собственную голову. Так или иначе, пока я поддерживал свой костерок, Сомнительная Исследовательская Деятельность продолжалась. Около полуночи я поднял глаза и увидел массивную фигуру, стоящую у линии деревьев, на самой границе света моего гаснущего костра и сумрака. В девяноста девяти процентах случаев я считаюсь высоким, но этот парень был выше. Моя голова, вероятно, находилась где-то на уровне его ключицы, если я правильно определил местонахождение ключиц под покрывавшими его длинными, косматыми, тёмно-бурыми волосами. Их явно не хватало, чтобы скрыть груду мускулатуры на его громадном торсе, а также чуточку не по-человечески упрощённые и искаженные пропорции тела. Лицо было широким, грубоватым, с тяжёлыми надбровными дугами превращающие глаза в простые блики отражённого света. Даже того, кто подобное уже видел в действии, увиденное подавляло ощущением потрясающей мощи от одних лишь габаритов его тела. Это реакция на нечто, значительно большее, чем вы, автоматическое предположение угрозы, встроенное в человеческий мозг: большой — значит, опасный. Прошло примерно секунд пятнадцать до того, как первый исследователь, Гэри, кажется, заметил его и издал придушенный вздох. Боковым зрением я видел, как вся группа обернулась к массивной фигуре у огня и застыла на месте. Тишина уподобилась хрупкому кристаллу. Я разбил её, сорвавшись с места и испустив пронзительный вопль. Полдюжины других воплей присоединилось к нему, и я крутанулся, будто пытаясь сбежать, только чтобы увидеть, как доктор Синор и команда улепётывают обратно к машинам по той дороге, по которой мы пришли в лес. Я сдерживался так долго, как мог, и лишь когда стал уверен, что они не услышат, выпустил бурлящий у меня в груди смех. Я опустился обратно на своё бревно у костра, посмеиваясь, и подозвал большую фигуру ближе. — Гарри, — прогремела она очень, очень глубоким голосом с почти неразличимым акцентом американских индейцев. — У тебя примитивное чувство юмора. — Ничего не могу поделать, — сказал я, утирая выступившие от смеха слёзы. — Это никогда не устаревает. Я помахал в сторону открытого местечка напротив костра. — Садись, садись, будь как дома, большой брат. — Благодарю, — прогремел гигант и присел на корточки у огня, приветственно коснувшись груди у сердца пальцами размером с огурцы. На его широком, грубом лице проявилось довольное выражение. — Найдётся закурить? Теперь нужно было соблюдать определённый этикет, я не первый раз имел дело с лесным аборигенами — они свято соблюдали традиции, и имели чётко определённые правила, по которым ведут дела друг с другом, а Сила Реки в Плечах был представителем именно этой старой школы. В соответствии с традицией, мы начали с предусмотрительно припасённой для этого случая тридцатидолларовой сигары, потом ели поджаренную пастилу с шоколадным соусом посредине, и пили из одинаковых специально купленных мною пластиковых бутылок кока-колу. Когда мы закончили трапезу, огонь уже прогорел до раскалённых углей, что меня вполне устраивало — и я знал, что Река в Плечах чувствовал себя комфортнее в полумраке. Ужин удался на славу, а вот если бы организационные вопросы решал бигфут, то мы наверняка курили, ели и пили разные сырые и неприятные вещи. Поэтому не я был против того, чтобы самому всё организовать и оплатить. Кроме того, потратиться стоило. Лесные люди жили тут задолго до Великой золотой лихорадки девятнадцатого века, и они были обеспечены. В прошлый раз, когда я имел с ним дело, Река в Плечах выплатил мне гонорар золотым самородком размером с мяч для гольфа. — Твои друзья, — сказал он, кивнув в сторону исчезнувших исследователей, — собираются вернуться? — Не раньше рассвета, — ответил я. — Они уверены, что ты меня поймал. Грудь Реки в Плечах затряслась от звуков, которые одновременно означали смех и некоторое недовольство. — Как будто на мой народ ещё недостаточно ярлыков навешали. — В любое время, как только пожелаешь, я могу захватить тебя на шоу Ларри Фаулера, и там ты сможешь обелить имя своего народа. Река в Плечах вздрогнул, с его габаритами это было сильное сотрясение. — Телевидение разлагает мозг людей, которые его смотрят. Даже знать не хочу, что происходит с теми, кто это снимает. Соглашаясь, я хмыкнул, затем, переводя разговор ближе к делу, заметил: — Получил твоё сообщение и, как видишь, уже здесь. — И вот ты здесь, — повторил он, затем нахмурился, это выражение выглядело действительно устрашающе на его лице. Повисла пауза. Не стоит торопить лесной народ. По меркам людей они неторопливы почти до инопланетного уровня, итак наша сегодняшняя встреча проходит с неприличной поспешностью по стандартам Реки в Плечах. Наконец, отпив немного кока-колы из бутылки, выглядящей игрушкой в его громадной руке, он вздохнул. — Возникла проблема с моим сыном. Опять. Кивнув, я сделал глоток кока-колы и немного подождав, ответил: — Когда я последний раз видел Ирвина, он был прекрасным и сильным мальчиком. Беседа текла в заданном ритме, с созерцательными паузами через каждые пару слов. — Он болен. — Дети иногда болеют. — Но не дети лесного народа. — Что, никогда? — Никогда. И я не буду цитировать Гильберта и Салливана. [6] — Их музыка была легкомысленная и приятная. Река в Плечах кивнул в знак согласия. — Верно. — Что ты можешь рассказать мне о болезни сына? — Его мать рассказала мне, что школьный врач сказал, что у него нечто, называемое мо-но. — Инфекционный мононуклеоз, — облегчённо вздохнул я. — Обычное заболевание, оно неопасно. — Болезни не трогают детей лесного народа, — проворчал Река в Плечах. — Даже если второй из родителей является человеком? — поинтересовался я. — Верно, — сказал он. — Значит, происходит что-то ещё. Я беспокоюсь за безопасность Ирвина. Огонь издал последний треск и ненадолго слабо вспыхнул, давая мне разглядеть Реку в Плечах. Грубые черты его лица были тронуты тем же сдержанным беспокойством, что я уже видел на десятках и десятках лиц своих клиентов. — Он до сих пор не знает про тебя, так? Гигант подвинулся, как бы устраиваясь поудобнее. — Ваше общество, по-моему, бессмысленно и запутано. И это хорошо. Будь повсюду одно и то же — земля стала бы скучнейшим местом. Я чуть задумался над этим, а затем сказал: — Ты чувствуешь, что у него и так достаточно проблем. Река в Плечах развёл руками, как будто мои слова высветили истину. Я кивнул, обдумывая это, и сказал: — Мы мало чем отличаемся. Живя среди людей, мальчик всё равно скучает об отце. — Голос по телефону — не отец, — возразил он. — Но это больше, чем ничего, — парировал я. — Я жил с отцом, потом осиротел. С родителем было лучше. Молчание длилось дольше обычного. — Всему своё время, — печально ответил гигант. — Сейчас меня тревожит его физическое состояние. Я не могу быть с ним рядом и обсуждал это с его матерью. Мы оба просим того, кому доверяем, держать нас в курсе происходящего. Я не был согласен с Рекой в Плечах по поводу разговора с его ребёнком, но это не имело значения. Мне платят за то, в чём я эксперт, а педагогика явно не мой конёк. Ему нужна была помощь в присмотре за подростком. Так что я собирался сделать то, что могу, чтобы ему помочь. — Где я могу найти Ирвина? — В Чикаго, — сказал он. — В Академии имени Святого Марка для одарённых и талантливых. — Школа-интернат. Знаю это место. — Я допил кока-колу и поднялся. — Буду рад ещё раз помочь лесному народу. Гигант, вставая, повторил мои действия. — Уже отправил аванс на твой счёт. Утром его мать передаст тебе ключ от двери. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы интерпретировать несовершенное понимание Рекой в Плечах реалий общества смертных. — Доверенность, — поправил я его. — Ага, — согласился он. — Передавай ей от меня привет. — Обязательно, — пообещал он, коснувшись на прощание своей массивной груди кончиками толстых пальцев. В ответ я прижал кончики пальцев к груди над сердцем и кивнул своему клиенту. — Примусь за дело утром.
* * *
Большая часть времени до рассвета у меня ушла на то, чтобы добраться обратно в Чикаго и, зайдя домой, переодеться. Я надел серый костюм с белоснежной рубашкой и пристёгивающимся галстуком, и направился к Академии имени Святого Марка. Я не поклонник таких откровенно официальных костюмов. С одной стороны, с моим баскетбольным ростом мне всегда приходится шить на заказ. С другой стороны, мне они просто не нравятся — но иногда это действительно удобная маскировка, особенно когда я хочу производить впечатление серьёзного и ответственного. Академия находилась на северной окраине северного пригорода Чикаго, и была переполнена отпрысками городской элиты. Имелась собственная небольшая служба безопасности. Полный набор из традиционных кованых железных ворот, кирпичных стен и старых деревья совместно с плющом. Множество строений располагалось посреди парка, планировкой напоминая миниатюрный университетский городок и, как дань традиции, в центре, располагалось здание администрации — первая цель моего визита. У меня ушло пятнадцать минут на улаживание различных формальностей — получение дамой из приёмной факса с доверенностью от матери Ирвина. Будучи археологом, та пребывала где-то на просторах Канады. Факс включал моё описание, и мне пришлось предъявить дополнительно ещё и своё удостоверение, и лицензию сыщика. Ещё полчаса заняло ожидание допуска в офис доктора Фабио — декана. — Доктор Фабио, — обратился я, усилием воли сдерживая ухмылку. [7] Фабио был хорошо выглядевшим мужчиной средних лет и даже не собирался предложить мне присесть, а его взгляд не скрывал презрения ко мне, несмотря на мой вполне приличный костюм. — Сын мисс Паундер пребывает в нашей больнице под присмотром высококвалифицированного медицинского персонала в составе медсестры и проводящего осмотр три раза в неделю врача, — официальным тоном заявил доктор Фабио, после того как выслушал о цели моего визита. — Уверяю вас, за ним очень хороший уход. — Уверять надо не меня, а его мать, — парировал я. — В таком случае считаю вашу миссию на этом исчерпанной, — гнул своё Фабио. Я покачал головой. — Я обязан удостовериться в этом, доктор. — Не нахожу целесообразности в нарушении как постельного режима Ирвина, так и нашего академического распорядка, мистер Дрезден, — настаивал Фабио. — Наши студенты занимаются по самой интенсивной программе обучения в мире, а это требует большого внимания и усилий. — Дети гибки, — сказал я. — А я буду тихим, как мышка. Они даже не узнают, что я здесь. — Сожалею, — отрезал он, — но я не намерен позволять бродить по территории посторонним ищейкам. Я кивнул со всей серьезностью. — Замечательно. Тогда я сообщаю доктору Паундер, что мне, должным образом уполномоченному представителю, отказано в возможности увидеть ее сына и подтвердить состояние его здоровья. Уверен, что замечательный доктор будет сильно обеспокоена таким поворотом дела и это разбудит у неё сильнейший материнский инстинкт, вот тут стопроцентно уверен, она в ту же секунду вызовет самолет, чтобы забрать её с раскопок или выберется оттуда самостоятельно с рюкзаком. — Я искоса взглянул на Фабио. — Вы встречались лично с доктором Паундер? Он хмуро посмотрел на меня. — Она примерно с меня ростом, — показал я, приложив руку к своему виску. — И зарабатывает себе на жизнь трудом на свежем воздухе. Уверен, что она могла бы побороться даже со снежным человеком. — Хе-хе. Между прочим. — Вы угрожаете мне? — спросил доктор Фабио. Я улыбнулся. — Просто говорю, что беспокойство от меня ничтожно по сравнению с Мамой-Медведицей. Вот она станет головной болью на недели. Дайте мне полчаса, и я уйду. Фабио сердито посмотрел на меня. В академии имени Святого Марка была замечательная, прекрасно оснащённая больница. Она располагалась в непосредственной близости от здания со спортзалом. Я прошёл мимо молодого человека по имени Стив, который был одет в безупречную, хорошо подогнанную униформу охранника. Стив постучал костяшками пальцев по косяку открытой двери и сказал: — Посетитель к мистеру Паундеру. Молодая женщина, которая выглядела слишком уж хорошо для таких, как доктор Фабио и Стив, оторвалась от кроссворда. У нее были каштановые волосы, очки без оправы, и формы, которые не скрывала даже покрытая веселым узорчиком форма медсестры. — Ну, — начал с порога заигрывать я. — Здравствуй, сестричка. — Не думаю, что можно соблазнить с первого взгляда, цитируя Якко и Вакко Уорнеров, — заметила она сухо. — Я тоже. Не спеша войдя, я протянул в приветствии руку. — Гарри Дрезден, частный детектив. — Джен Жерард. Ваши верительные грамоты я уже случайно использовала на кроссворды. Она пожала мою руку. — Все зовут меня сестра Джен. Затем покосилась на Стива. — Эти летучие обезьяны [8] пропустили вас, да? Стив с профессионально невозмутимым видом скрестил руки на груди. Сестра Джен слегка ударила его запястьями. — Кыш. Кыш. Если на меня внезапно нападут, я буду кричать, как и положено Элли. [9] — Никаких посетителей в отсутствии охранника, — решительно заявил Стив. — Это только если они богаче парня в дешёвом костюме, — лукаво ответила Джен, нежно улыбнулась Стиву и закрыла дверь в лазарет. Едва не прищемив ему кончик носа. Затем повернулась ко мне и спросила: — Вас доктор Паундер послала? — Она в отъезде, — объяснил я. — Просила проведать её сына и убедиться, что с ним всё в порядке. К вашему сведению, этот костюм не дешёвый. Сестра Джен усмехнулась и сказала: — Парень, я и не думаю, что ваш рост позволяет вам одеваться в ширпотреб. Она повела меня через приёмную больничных покоев, в которой был пункт первой медицинской помощи и смотровой стол. Не создавалось впечатления, что ими часто пользовались. Там было несколько прилегающих комнат. Одна из них ванная, в другой находилась отлично оснащённая палата интенсивной терапии, включая функциональную медицинскую кровать. На ней спал Ирвин. Я без труда узнал его, хотя прошло уже несколько лет с момента последней нашей встречи. Несмотря на свои четырнадцать лет, рост его превышал шести футов, и он занимал всю длину кровати, имея при этом вид тощего недокормыша. Джен подошла к нему и мягко потрясла его за плечо. Парнишка пробормотал что-то, сонно хлопая глазами, затем взглянул на меня. — Гарри, — произнёс он, узнавая. — Что вы здесь делаете? — Привет, парень, — бодро произнёс я. — Слышал, ты захворал. Твоя мама попросила проведать тебя. Он слабо улыбнулся. — Да. Вот что получается, если оставить меня в Чикаго, вместо того чтобы взять с собой в Британскую Колумбию. — И можно представить, сколько банок тушёнки тебе не удалось слопать. Ирвин фыркнул, закрыл глаза и сказал: — Передай ей, что со мной всё в порядке, просто нужно отоспаться. Затем он, очевидно, этим и занялся. Сестра Джен осторожно вышла из палаты, выведя меня за собой. — Вот так всё время, — развела она руками. — Спит около двадцати часов в сутки. — Это нормально при мононуклеозе? — спросил я. — Не совсем, — ответила сестра Джен, покачав головой. — Хотя нельзя сказать, что из ряда вон. Диагноз пока предварительный, основанный на симптомах. То есть для полной уверенности его нужно подтвердить лабораторными анализами. — Фабио не разрешит? — уточнил я. Она махнула рукой. — Он не любит лишних расходов — постоянно ведёт разговоры о режиме экономии, о прибыли академии за последний квартал и тому подобное. К тому же лечащий врач уверен, что это мононуклеоз. — Вы не сообщали обо всём этом его матери? — поинтересовался я. — Я никогда не общалась с ней. Всё общение с родителями идёт только через доктора Фабио, тем самым обеспечивая так называемый индивидуальный подход. И, кроме того, я всего лишь медсестра — врач официально сказал: мононуклеоз, значит это мононуклеоз. Я хмыкнул. — То есть парень в опасности? Она покачала головой. — Если бы я думала так, к чёрту Фабио и летучих обезьян. Я бы сама отвезла парнишку в госпиталь. Однако то, что он в безопасности сейчас, не означает, что в скором времени с ним ничего не случится. Вероятно, это моно. Но… — Но, — продолжил я за неё, — рисковать здоровьем ребёнка нельзя. Она сложила руки. — Точно, особенно если его мать находится так далеко. Тут вопрос именно в уверенности. Я кивнул: — А сами анализы представляют опасность для здоровья? — Это простой анализ крови. Я обдумал ситуацию. Кровь Ирвина вряд полностью аналогична крови человека, хотя кто знает, насколько должны быть чувствительны анализы, чтобы это определить. Потомство пар обычного человека и лесного народа до сих пор не производили фурор в научных кругах, хотя они существуют столько же, сколько существует человечество, таким образом можно предположить, что возможные различия не так просто обнаружить. Значит, риск оправдан, особенно если Река в Плечах немного ошибается насчет наличия у Ирвина иммунитета к болезням людей. И самое главное, для работы мне необходимо быть в одиночестве. — Договорились, делайте анализы под мою ответственность и за мой счёт. При условии, конечно, что парень не против. Сестра Джен нахмурилась, когда я начал говорить, затем кивнула на втором предложении. — Хорошо. Она достаточно долго будила Ирвина, чтобы объяснить ему про анализы — просто убедиться, что с ним всё в порядке — и взяла у него две маленьких пробирки крови из руки. Потом унесла кровь в соседнюю лабораторию, оставив меня сидеть с Ирвином. — Как дела, малыш? — спросил я. — Хулиганы не трогают? Ирвин тихонько фыркнул. — Нет, не очень. Хотя здесь они не используют для этого кулаки. И ещё их здесь намного больше. — Это то, что они называют цивилизацией, — сказал я. — Но всё-таки лучше так, чем наоборот. — Почти то же самое. Если показать им, что не боишься, они оставят тебя в покое. — Так и есть, — согласился я. — Трус есть трус, и неважно, использует он удары или слова. Ирвин улыбнулся и снова закрыл глаза. Я дал парню несколько минут, чтобы заснуть крепким сном, прежде чем приступил к работе. Река в Плечах попросил меня о помощи не потому, что я был единственным порядочным человеком в Чикаго. В прошлый раз, когда у Ирвина были проблемы, они уходили корнями в сверхъестественную сторону реальности. Очевидно, гигант считает, что эта проблема была аналогичной, а он был умнее, чем подавляющее большинство человеческих существ, включая меня. Я был бы дураком, если бы недооценивал его проблемы. Я не думал, что это было нечто более серьёзное, чем неизбежные детские болезни, но всё же тщательно подготовился. Вот что значит быть профессионалом. Всё, что мне нужно, было в карманах моего костюма. Я достал маленький пакетик растёртого в порошок кристалла кварца, затем кусок бумаги с надписью рунами, сделанной чернилами с добавлением того же порошка, и сложил его веером. Потом встал над Ирвином, взяв небольшую паузу, необходимую не только чтобы сосредоточится на самом заклинании, но и для достижения нужного физического равновесия Я сделал глубокий вдох, рассеял пакет кварцевой пыли в воздухе с одновременным взмахом исписанного рунами веера, очертив крутую дугу, и выпустил наружу свою волю, прошептав: — Optio. Свет заиграл в широком облаке тонкой пыли, это мерцающее сияние охватило всё облако и переливалось всеми цветами радуги пульсирующими волнами. Это была красивая магия. Взрывы, молнии и так далее были для меня довольно обычным делом — а вот такое тонкое, занимательное заклинание было редкостью. Мне доставило удовольствие, что появился повод использовать его. Облако пыли плавно оседало над спящим мальчиком, цвета начали циркулировать, когда заклинание вступило во взаимодействие с аурой, жизненной энергией, которая окружает всех живых существ. Аура Ирвина была чертовски сильной, выдающейся на несколько сантиметров дальше от тела, чем у большинства людей. Я был взрослым чародеем, и сильным, но моя аура не была более мощной. Возможно, дело было в крови его отца. Лесные люди владеют мощной магией, которая была одной из причин, что никому ни разу не удалось как следует рассмотреть кого-либо из них. Ирвин начал накапливать запас энергии, способный конкурировать с запасом любого из Белого Совета чародеев. Это было правдоподобным объяснением предполагаемому иммунитету Ирвина к болезням — аура вокруг него была слишком сильна, чтобы её мог преодолеть обычный микроб или вирус. Поддерживаемая этим видом энергии, иммунная система его организма будет просто китом по сравнению с любыми захватчиками. Это, вероятно, также объясняло габариты Ирвина — его растущее тело за счёт грубой силы своей ауры оптимизировало весь потенциал, заложенный в смешанных генах. Если подумать, этим даже можно объяснить длину волос на теле Реки в плечах, которая просто говорит о том, что никакие сверхъестественные способности не идеальны. А когда пыль осела вокруг тела Ирвина, она показала нити чёрной магии, повсюду пронизывающие его ауру, пульсирующие и трепещущие с беспокойной, кипучей энергией. Я чуть не упал со стула от полнейшей неожиданности. — О, нет, — проворчал я. — Малыш просто не мог подхватить мононуклеоз. Это было бы слишком просто. Я вызвал лёгкий порыв ветерка, сдувшего кварцевую пыль с покрывала и пижамы Ирвина Бигфута, и сел обдумывать ситуацию. Парень был не просто ранен чёрной магией — это проделывалось с ним так часто, что остались отметины повреждений его ауры. Некоторые из этих шрамов были довольно свежие, скорее всего, вред был причинён только прошлой ночью. Большинство магических воздействий не более страшные, таинственные или сложные, чем физические. На самом деле, очень много того, что происходит в магии, может быть описано базовыми понятиями физики. Например, энергия сама по себе ни возникает и ни исчезает — она лишь переходит из одной формы в другую. Бурлящая жизнью аура вокруг молодого отпрыска представляет собой богатый источник энергии. Очень крупный источник. Кто-то выкачивал энергию из Ирвина Бигфута. Теперь до меня дошло, что невероятная жизненная аура вокруг малыша была лишь слабой тенью той, какой должна быть. Кто-то воровал у парня эту энергию и использовал её в своих целях. Какой-то вампир? Может быть. Вампиры Белой Коллегии высасывают жизненную энергию из своих жертв, хотя в большинстве случаев делают это посредством физического контакта, в основном во время секса, но в среде строго контроля смешанной школы-интерната подобные вещи маловероятны. Столь значительные повреждения ауры Ирвина ярко свидетельствовали, насколько регулярно и часто он подвергался атакам. Вампиров можно было не принимать в расчёт. Почти. Им было трудно проникнуть в это место. Нельзя полностью отбрасывать версию про одних из самых вероятных подозреваемых — вампиров, но, во-первых, им было трудно проникнуть в это место, а во-вторых, если бы на подростка нацелился кто-то из Белой Коллегии, то аура получила бы в некоторых областях больший ущерб, чем в других. Вместо этого аура повреждена равномерно. Это фактически доказывало невиновность вампиров и магическую природу атаки. Я откинулся в кресле в ожидании, наблюдая за спящим Ирвином Бигфутом. Лучше быть на страже на случай очередного нападения, по крайней мере, пока медсестра Джен не вернётся. Река в Плечах был прав. Это не болезнь. Кто-то убивает малыша, очень, очень медленно. Нельзя оставлять его одного без защиты. Сестра Джен вернулась около двух часов спустя и с удивлением приподняв брови, зафиксировала очевидное: — Вы всё ещё здесь. — Вроде того. А что я должен был сделать? — деланно удивился я. — Оставить свой номер, чтобы я могла позвонить и сообщить результаты, — не отступала она. Я подмигнул в ответ. — Если это вас осчастливит, то я ещё могу успеть это сделать. — Я лучше отдохну вместо свиданий с мультяшными персонажами и детьми-переростками, которые их обожают. Она подняла конверт и сказала: — Это мононуклеоз. Я удивлённо заморгал. — Вот это? Она со вздохом кивнула. — Определённо. Острый случай, по-видимому, но это мононуклеоз. Я медленно кивнул, размышляя. Всё это означало, что иммунная система Ирвина опиралась прежде всего на энергию ауры. Нападения уменьшили ауру и следовательно уменьшило его возможность сопротивляться болезни. Бигфуту без помощи ауры не хватило сил бороться с инфекцией, что и привело к заражению, а вполне возможно, у его организма никогда и не было практики самостоятельной борьбы с вирусами. Сестра Джен склонила голову набок. — О чём вы думаете? — Насколько всё плохо? — ушёл я от ответа. — Может, лучше отправить его в больницу? — Он и так в больнице, — сказала она. — Пусть в маленькой, но у нас здесь всё, что вы найдете в большой, кроме аппарата для искусственной вентиляции лёгких. До тех пор, пока его состояние не станет совсем тяжёлым, всё будет нормально. За исключением того, что с ним не будет всё нормально. Если утечка его жизненной энергии продолжится, у него может не хватить сил, чтобы бороться с этой болезнью — и любыми другими микробами, которых он случайно подхватит. Похоже, мальчик был беззащитен, и кроме меня некому стать между Ирвином Бигфутом и тем, что убивало его. Я взглянул на Джен и заявил: — Мненужно позвонить. — Насколько серьёзно? — спросила доктор Паундер. Её голос был скрипучий. Она говорила со мной по любительской радиосвязи откуда-то в дебрях незаселённой части Канады, и кричала, чтобы расслышать саму себя сквозь статические помехи и перебои между рацией и телефоном. — Возможно, очень серьёзно. — Я тоже почти кричал. — Думаю, вам нужно приехать сюда немедленно! — Ему настолько плохо? — заволновалась она. — Да, док, — не стал успокаивать я. — Есть опасность осложнений, не думаю, что стоит оставлять его одного. — Тогда выезжаю, но здесь буря надвигается, которая может продлиться день или два. — Понял, — сказал я. — Побуду с ним до вашего приезда. — Вы хороший человек, Дрезден, — голос её потеплел. — Спасибо. Я приеду так скоро, как смогу. Паундер, конец связи. Я повесил трубку, а Джен ошарашено уставилась на меня, приоткрыв рот. — Какого чёрта вы себе позволяете? — Такая у меня работа, — спокойно парировал я. — С мальчиком всё будет в порядке, — возмущённо продолжала Джен. — Сейчас он чувствует себя не очень хорошо, но скоро ему станет лучше. Я же сказала вам, это мононуклеоз. — Происходит нечто большее, чем это, — сказал я — Правда? — спросила Джен. — И что именно? Объяснение убедило бы её лишь в том, что я был сумасшедшим. — Я не имею права всё рассказать. Доктор Паундер сможет объяснить, когда приедет. — Если это касается здоровья, я должна знать об этом, — она сложила руки. — В противном случае, возможно, мне следует сообщить летучим обезьянам, что вы создаёте проблемы. — Я сказал его матери, что хотел бы остаться с ним. — Вы наговорили его матери много чего. — В такой ситуации, кашу маслом не испортишь. — Думаю, для начала я займусь вами. Я чувствовал усталость. Нужно поспать. Пытаясь взбодриться, вдохнул и медленно выдохнул. — Сестра, — не терял терпение я. — Не только вы проявляете заботу о малыше. Я не оспариваю ваши медицинские знания и ваш авторитет, просто хочу побыть рядом с ним до приезда его матери. Для этого меня и наняли. Сестра Джен искоса взглянула на меня. — Что вы имели в виду, сказав, что это больше, чем только мононуклеоз? Я скрестил руки на груди. — Гм. Ирвин хороший парень. Согласны? — Конечно, он отличный парень. Действительно милый, внимательный. Я кивнул. — Но привлекает к себе внимание… таких… как бы это сказать? — Полных придурков? — предположила сестра Джен. — Точно, — согласился я. — Тех, кто принимает доброту за проявление слабости. Она нахмурилась. — Вы полагаете, что его болезнь является результатом преднамеренных действий? — Не уверен, что это так, — объяснил я. — Но в любом случае, пока всё не выясню, и, пока не приедет мать, я буду рядом с парнем. Она продолжала сомневаться. — Я не допущу, чтобы вы что-либо делали без согласования со мной. Мне наплевать, сколько документов вы предоставите. И стоит мне закричать, как летучие обезьяны тут же вышвырнут вас на улицу. — Они попытаются, — спокойно уточнил я. Она взглянула на меня. — Ты крепкий парень. Но не настолько. — Ты будешь сильно удивлена, — пообещал я и наклонившись вперед, твёрдо произнёс: — Я не оставлю. Мальчика. Одного. Выражение лица сестры Джен медленно изменилось со скептического на очень задумчивое. — Я верно тебя поняла? — Каждое слово. Она кивнула. Потом позвала: — Стив. Охранник протопал из коридора в палату. — Мистер Дрезден останется с мистером Паундером на некоторое время. Не мог бы ты попросить столовую прислать обед на две персоны, а не на одну? Стив нахмурился, возможно, пытаясь вспомнить, как считать до двух. Затем он сердито посмотрел на меня, буркнул, неохотно соглашаясь, и вышел, что-то тихо говоря на ходу в свою рацию. — Спасибо, — сказал я. — За еду. — Ты лжёшь мне, — твёрдо произнесла она. — Точнее, не говорю всей правды, — поправил я. — Есть небольшая разница. — Разница лишь семантическая, — продолжала упорствовать она. — Но всё же ты позволила мне остаться, — заметил я. — Почему? Она некоторое время изучала моё лицо. Потом ответила: — Я считаю, что ты хочешь позаботиться об Ирвине.
* * *
Еда была очень хорошая — ничего подобного в школьных столовых я не припомню. Конечно, я ходил в обычную школу. Ирвин проснулся достаточно надолго, чтобы истребить содержимое своего подноса и часть моего. Он сходил в ванную комнату, двигаясь неуверенно, а затем снова заснул крепким сном. Сестра Джен осталась рядом, часто проверяя его, и через каждый час измеряя ему температуру в ухе, так что ей не нужно было будить его. Я хотел спать, но ещё не испытывал острой потребности. Может быть, у меня не было большого академического опыта в детстве, но другие вещи, которым мне пришлось научиться, сделали меня более готовым к закону «ешь, или съедят тебя самого» в жизни, чем почти любого другого. Мой рекорд бодрствования чуть менее шести дней, но я уверен, что мог бы не спать дольше, если бы мне пришлось. Я мог бы дремать в своём кресле, но не хотел рисковать — вдруг нападение случится во время моего сна. Итак, я сидел возле Ирвина Бигфута и наблюдал, как вечереет, тени удлиняются и сгущаются. Нападение произошло сразу после девяти часов. Сестра Джен как раз измеряла Ирвину температуру, когда я почувствовал внезапную волну холода, какую-то вязкую энергию, заполнившую комнату. Дыхание Ирвина вдруг участилось, а лицо сильно побледнело. Сестра Джен, нахмурившись, посмотрела на цифровой термометр, который поднесла к его уху. Термометр вдруг издал серию завывающих и неритмичных звуковых сигналов, и едва она успела отдёрнуть его от Ирвина, как из аккумулятора в корпусе снопом брызнули искры. Над отброшенным на пол термометром поднимались тонкие струйки дыма. — Что, чёрт возьми, происходит? — воскликнула сестра Джен. Я поднялся на ноги, осматривая комнату. — В следующий раз используй ртутный термометр, — посоветовал я. Я не очень разбираюсь в том, как работают мои магические способности, но сейчас мне они даже не требовались. Я чувствовал присутствие тёмной, опасной магии, расходящейся по комнате, словно тепло от находящегося рядом костра. Сестра Джен приложила стетоскоп к груди Ирвина и некоторое время прислушивалась, а я тем временем перешёл к другой стороне кровати и махнул рукой в воздухе над постелью с закрытыми глазами, пытаясь сориентироваться на заклинании, атакующем ауру Ирвина, чтобы отследить его источник. — Что ты делаешь? — требовательно спросила сестра Джен. — Необъяснимые вещи, — ответил я. — Как он? — Что-то не так, — сказала она. — Думаю, ему не хватает воздуха. Похоже на приступ астмы. Она опустила стетоскоп и развернулась к шкафчику неподалёку, буквально выдрав оттуда маленький баллон с кислородом. Быстро подсоединив к нему трубку и одну из этих штук-для-рта-и-носа, она открыла вентиль, прижав штуковину поверх рта и носа Ирвина. — Извиняюсь, — я проскользнул мимо неё, взмахнув руками в воздухе с другой стороны кровати. Определив направление к заклинанию, ткнул по направлению к нему указательным пальцем. — Что в той стороне? Моргнув, она непонимающе взглянула на меня. — Что? — Там, — потыкал я пальцем в указанном направлении ещё пару раз. — Что находится в том направлении? Нахмурившись, она легонько покачала головой. — Э-э, кафетерий и администрация. — Точно администрация? — переспросил я. — Не общежития? — Нет. Они в другой стороне. — У вас есть какие-нибудь официантки, которые ненавидят Ирвина? Джен уставилась на меня, как на психа. — Что ты несёшь? Разумеется, нет! Я хмыкнул. Эта атака явно не была работой вампира, а разрушение электронного термометра указывало на присутствие смертной магии. Дети к этому времени должны были вернуться в свои общежития, так что, по всей видимости, это не один из них. И если это не кто-то из кафетерия, значит, оставалось только здание администрации. Доктор Фабио слишком уж старался выдворить меня отсюда. Если за нападениями на Ирвина стоит именно он, то вмешательства можно ожидать… Дверь в лазарет открылась и Стив с двумя своими товарищами-охранниками вломились в палату. …в любой момент. — Вы, — Стив указал на меня толстым пальцем. — Время для посещений закончилось. Нахождение посторонних после девяти запрещено. Покиньте территорию академии. — Позвольте, — протянул я, обходя со спины Джен и выходя из палаты Ирвина, — мне немного подумать об этом. Стив набычился. У него была очень толстая шея. И двое приятелей. — Это уже второе предупреждение, сэр. Вы сейчас нарушаете право частной собственности. Если вы немедленно не уберётесь, то будете задержаны до прибытия полиции. — Стив, по моему мнению, с твоей подвижностью ты способен только следить, чтобы мальчишки не лезли в общежитие к девчонкам и наоборот. Лицо Стива побагровело. — Ну всё, умная задница, — рявкнул он. — Ты задержан до приезда полиции. — Лучше не стоит, — покачал я головой. — Серьёзно, парни, давайте не пороть горячку. В ответ, одним взмахом руки развернув на всю длину одну из тех складных полицейских дубинок, Стив зафиксировал её в этом положении. Остальные двое последовали его примеру. — Ух ты, — сказал я. — Сразу за оружие? Серьёзно? Совершенно неуместная поспешность. Я поднял правую руку ладонью вперёд. — Предупреждаю вас, ребята. Даже не пытайтесь. Стив сделал ко мне два быстрых шага, поднимая дубинку. Я высвободил собранную волю и прошептал: «Forzare». Невидимая сила выхлестнулась наружу и врезалась в Стива, как несущийся на полной скорости автомобиль, сделанный из пенорезины. Она сшибла его с ног и отбросила назад, промеж двух его приятелей и дальше от двери в лазарет. Он шмякнулся на пол и потерял большую часть скорости до того, как добрался до противоположной стены, выбившей из него дух. — Хи-йя, — выдал я в стиле Брюса Ли и взглянул на обоих оставшихся громил. — Вы тоже хотите горяченького? Парочка глянула на меня, затем друг на друга, сжав свои дубинки до побеления пальцев. Они не имели чёткого представления о том, что произошло со Стивом, поскольку его тело загораживало обзор. Всё, до чего они могли додуматься — это что я применил к нему что-то типа дзюдо. Поэтому пришли к выводу, что чем бы я ни двинул Стива, сразу на двоих это не сработает — и рванули ко мне. Они ошибались. Я повторил заклинание, просто удвоив энергию. Один из них отлетел от двери, врезавшись в Стива, который как раз собирался подняться на ноги. К сожалению, без магических инструментов точность моих заклинаний не столь совершенна. Второй ударился о косяк, и его голова, отскочив, заставила металлический каркас зазвенеть. Ноги мужчины обмякли, он зашатался, а из раны на голове хлынула кровь. Второе заклинание оказалось более мощным, чем могло вынести освещение — лампы дневного света в лазарете взорвались снопами искр и вырубились напрочь. Красное аварийное освещение включилось несколькими секундами позже. Я осмотрелся. Медсестра Джен пялилась на меня широко открытыми глазами. Раненый охранник покачивался взад и вперёд, страдая от очевидной боли. Двое, выброшенные в коридор, всё ещё валялись на полу, уставившись на меня примерно так же, как Джен, за исключением того, что Стив явно пытался заставить свою рацию работать. Та отказывалась, загнувшись одновременно с освещением. Я развёл руками и обратился к Джен: — Я их предупреждал, верно? Вы меня слышали. Позаботьтесь лучше о том парне. Потом я нахмурился, покачал головой и зашагал прочь, отслеживая заклинание, прямо к зданию администрации. Двери в здание были заперты, что являлось скорее проблемой академии, чем моей. Я проявил сдержанность и не стал сносить двери с петель. Всего лишь вырвал замки. Дверь в офис доктора Фабио была заперта, и хотя я пытался проявлять сдержанность, у меня всегда были проблемы с контролем над силой — особенно когда я зол. На этот раз дверь сорвалась с петель и шмякнулась плашмя на пол офиса, как от удара средневековым тараном. Доктор Фабио дёрнулся и повернулся к двери с выражением крайнего изумления на лице. Шкаф за столом, закрытый в мой первый визит, теперь был открыт. Это был маленький, пёстрый, но функциональный храм, платформа для обработки заклинаний. В данный момент он освещался полудюжиной свечей, стоящих вокруг Соломоновой печати, содержавшей две фотографии — Ирвина и доктора Фабио, связанных вместе петлёй из чего-то вроде тёмно-серой пряжи. Я ощутил энергию, украденную у Ирвина, текущую в комнату, прямо в храм. Оттуда, несомненно, она направлялась прямо к доктору Фабио. Я чувствовал интенсивность его присутствия намного резче, чем утром, как будто он стал метафизически массивнее и больше заполнял собой комнату. — Эй, док, — сказал я. — Вы знаете, очень жаль, что это место называется не Академия имени Святого Марка для Находчивых и Талантливых. [10] Он уставился на меня. — Э-э. Что? — Потому что тогда была бы аббревиатура SMART. [11] Вместо этого вы просто SMAGT. [12] — Что? — воскликнул он, явно смущённый, возмущённый и напуганный. — Позвольте мне продемонстрировать, — ответил я, протягивая руку. Я направил свою волю в неё и произнёс: — Smagt. Грамматические правила для слов, используемых для заклинания, не имеет значения — единственное, что они не могут быть на языке, который вы слишком хорошо знаете. Вообще говоря, лучше всего подходит бессмыслица. Слово «смагт» в сочетании с первозданной силой и магией воздуха работает так же хорошо, как и любое другое. Энергия вырвалась из меня, ударила в храм в шкафу и взорвалась с выбросом кинетической энергии и порывом ветра. Свечи и другие декоративные предметы разлетелись во все стороны. Полки треснули и рухнули. Заклинание было связано с храмом. Оно развалилось, когда я нарушил порядок педантично расставленных предметов, которые помогали направить и сконцентрировать его энергию. Одним из этих предметов был небольшой стеклянный флакон с чёрными чернилами. Большая их часть выплеснулась и брызнула на щеку доктора Фабио. Он стоял с отвисшей челюстью, половина лица окрашена чёрным, а другая половина так побледнела, что он стал похож на венецианскую маску эпохи Возрождения. — В-вы… Вы… — Чародей, — закончил я за него. — Из Белого Совета. Чёрт возьми, доктор, я даже Страж теперь. Его лицо сделалось абсолютно бескровным. — Да, — продолжал я спокойно, — вы знаете, кто мы такие. Я бы советовал вам ответить на мои вопросы, проявляя особое желание сотрудничать, доктор. Потому что мы не одобряем использование чёрной магии. — Да, конечно, — сказал он, — спрашивайте всё, что угодно. — Как вы о нас узнали? — спросил я. Белый Совет не был секретом, но учитывая, что большинство людей в мире не верят в магию, а тем более в чародеев, а сверхъестественное сообщество в целом проявляет осторожность с обменом информацией, подразумевается, что среднестатистический американец не знает даже о существовании Совета — а тем более о том, что они казнят любого, виновного в нарушении одного из законов магии. — В-в… Венатор, ответил он. — Я был Венатором. Одним из Венатори Умброрум. Сейчас в отставке. Охотники Теней. Или Тени Охотников, в зависимости от того, как прочитать. Это организация, состоящая из тех, кто достаточно сообразителен, чтобы знать о сверхъестественном мире, но кому не хватает способностей, чтобы стать настоящим чародеем. В основном занимаются изучением. Они были бесценным активом в войне Белого Совета с Красной Коллегией, собирая информацию и создавая помехи для нашего врага на путях снабжения и подхода подкрепления. Они были старыми союзниками Совета — и любой Венатор знает о наказании за нарушение Законов. — Венатор должен быть куда осмотрительнее и не баловаться с такими вещами, — произнёс я очень тихим голосом. — Ответы на два следующих вопроса могут спасти вашу жизнь — или значительно сократить её. Доктор Фабио облизал губы и кивнул, судорожным коротким движением. — Зачем? — спокойно спросил я его. — Зачем вы отбирали жизненные силы у мальчика? — У н-него… У него их так много. Я не думал, что причиняю ему вред, и я… — Он попятился от меня, когда произносил последние слова. — Хотел отрастить волосы. Я медленно моргнул. Дважды. — Вы сказали… волосы? — Регейн не работает! — Он почти вопил. — А пересадка не подходит при моём типе волос и кожи! Он наклонил голову и взъерошил пальцами густые волосы. — Посмотрите, видите? Посмотрите, как хорошо они отрастают. Но, если я не буду их поддерживать… — Вы… использовали чёрную магию. Для отращивания волос. — Я… — Он почти не смотрел на меня. — Я сначала попробовал всё остальное. Я не собирался никому вредить. Это никогда никому прежде не причиняло вреда. — Ирвин чуть больше зависит от своей жизненной силы, чем большинство, — сказал я ему. — Вы могли убить его. Глаза Фабио расширились от ужаса. — Вы имеете в виду, что он… он… — Скажем так, его мать — только один из его кошмарных родителей и на том закончим, — ответил я. Потом указал на стул и велел: — Сядьте. Фабио сел. — Вы хотите жить? — Да. И не хочу никаких проблем с Белым Советом. Позади нас раздались тяжёлые шаги. Стив и его приятель, тот, у которого голова не была разбита, появились в дверях с дубинками наперевес. — Доктор Фабио! — окликнул Стив. — Не вынуждайте меня снова наподдать вашим ребятам, — намекнул я Фабио. — Пошли вон отсюда! — Фабио почти кричал на них. Они остановились в замешательстве. — Но… сэр? — Убирайтесь, прочь! — голос Фабио срывался на фальцет. — Когда прибудет полиция, заявите им, что здесь нет никаких проблем! — Сэр? — Передайте, что всё в порядке! — голос Фабио поднялся на несколько октав выше. — Ради Бога, парни! Вон отсюда! Стив и его приятель вылетели из кабинета. Они ничего не поняли о произошедшем, но всё же ушли. — Спасибо, — сказал я, когда они убрались. Хватит уже изображать плохого полицейского. Если Фабио ещё сильнее напугается, он может превратиться в желе. — Вы хотите жить, доктор? Он нервно сглотнул. Потом кивнул. — Тогда я рекомендую вам сменить тип причёски на полную лысину, — ответил я. — Или же научиться принимать ваши залысины тем, чем они являются — естественной частью жизни. Вы полностью прекратите использовать магию, начиная с этого момента. И я имею в виду — полностью. Если я поймаю вас даже со спиритической доской или колодой Таро, то заставлю вас исчезнуть. Вы меня поняли? Это была пустая угроза. Технически, парень не нарушил никаких Законов, поскольку Ирвин не умер. И у меня не было намерений оставлять кого-нибудь на милость Стражей, если я мог этого избежать. Но у чувака явно были проблемы с расстановкой приоритетов. Если он продолжит в том же духе, то может скатиться к настоящей практике чёрных искусств. Уж лучше отпугнуть его прямо сейчас. — Я понимаю, — сказал он смиреннейшим голосом. — Сейчас, — продолжал я, — я уйду осмотреть Ирвина. Вы не будете вмешиваться. Я останусь, пока не прибудет его мать. — Вы… вы расскажете ей, что я сделал? — Будьте уверены, — сказал я. — И да смилостивится над вами Господь. Когда я вернулся в лазарет, Ирвин проснулся, а сестра Джен только что закончила зашивать порез на коже головы раненого охранника. Чтобы это сделать, она выбрила большой, неправильной формы, участок в его волосах, и он выглядел совершенно нелепо — даже после того как она замотала всю его голову бинтом, чтобы не разошлись швы. Я вошёл в палату Ирвина и спросил: — Как ты себя чувствуешь? — Устал, — ответил он. — Но мне лучше, чем сегодня утром. — Ирвин, — строго напомнила медсестра Джен. — Да, мэм, — отозвался Ирвин, и покорно накрыл нос и рот дыхательной маской. — Твоя мама едет к тебе, — сообщил я. Парень оживился. — Правда? Ух ты. Это фантастика! Потом он нахмурился. — Это не… потому что я был болен? У неё же очень серьёзная работа. — Может быть, отчасти, — успокоил его я. — Но в основном, я думаю, это потому, что она тебя любит. Ирвин закатил глаза, но всё же улыбнулся. — Да, верно. Надеюсь, у неё всё нормально. Эй, есть ещё чего-нибудь поесть? Позже, когда Ирвин поел (ещё раз), он уснул. — Его температура спадает, а дыхание свободное, — покачала головой сестра Джен. — Несколько часов назад я была готова поклясться, что нам придётся отправить его в реанимацию. — Дети, — пожал плечами я. — Они быстро поправляются. Она, нахмурившись, посмотрела на Ирвина, затем на меня: — Это всё Фабио. Он что-то сделал. — Что сделал? — невинно переспросил я. Она покачала головой. — Не знаю. Просто чувствую… что это правда. Он не хотел видеть вас здесь и вызвал охрану, чтобы вышвырнуть вас, как раз в то время, когда Ирвину стало ещё хуже. — Вы правы, — сказал я. — Но вам не придётся беспокоиться, что это случится снова. Некоторое время она внимательно смотрела на меня. Затем ответила, коротко: — Ясно. Я поднял брови. — А у вас чертовски хорошая интуиция, сестричка. Она фыркнула. — Всё равно не собираюсь начинать с вами встречаться. — История моей жизни, — вздохнул я с улыбкой. Потом, устроившись в кресле, вытянув ноги, присоединился к Ирвину Бигфуту в сказочной стране снов.
Рассказ третий ▼▼▼ Бигфут в кампусе
Сюжет рассказа относится к периоду несколькими месяцами ранее событий романа «Перемены»
Гарри Дрезден, чародей-детектив, только что закончил разбираться в делах сердечных и решать проблемы отцов и детей, но не успел убраться с места событий. Теперь он вынужден беседовать с представителем закона — а тот весьма скептически относится к любым странностям…
Офицер полиции кампуса[13] внимательно взглянул на меня через стол, скрестив руки на груди. — Кофе будете? — А какой предложите? — вежливо поинтересовался я. Крупный, солидный мужчина лет сорока, с мешками под спокойными, внимательными глазами и с именем «Дин» на жетоне предложил широкий выбор: — Тот, в котором есть кофе. — Надеюсь, не мокко? — Сам ненавижу мокко. — Слава Богу, — вздохнул я с облегчением. — Тогда просто чёрный. Я с наслаждением начал потягивать горячий чёрный кофе, переданный мне инспектором Дином в бумажном стаканчике, и дрожь практически перестала накатывать своими прерывистыми всплесками. Накинутое же на меня Дином старое шерстяное одеяло было скорее знаком внимания, чем реальной помощью. — Меня арестовали? — с любопытством поинтересовался я. Инспектор повёл плечами, то ли пожал ими, то ли передёрнул. — Это мы обсудим позже. На такой оборот событий я лишь скептически хмыкнул. — Может, — произнёс он размеренно, по-деревенски растягивая слова, — вы объясните, почему я нашёл вас в самом центре вакханалии? — Хорошо, — ответил я. — Согласитесь, лучшее место для участия в вакханалии находится именно посередине. Он задумчиво хмыкнул. — Допустим, тогда как объяснить нахождение на четвёртом этаже общежития автомобиля? — Традиционный розыгрыш студентов колледжа, — предположил я. Он фыркнул. — Обычно после розыгрышей в стенах таких огромных пробоин не остаётся. — Возможно, кто-то решил уйти от шаблонов, — продолжал гадать я. Он на секунду задержал на мне внимательный взгляд: — А чем объясните кровавые пятна повсюду? — Пострадавших нет, или всё-таки есть? — Нет, — сказал он. — Тогда, какая разница? Какой-то студент чересчур насмотрелся фильмов ужасов. Инспектор Дин выдернул ластик из карандаша на столе. Это было самое яркое проявление нервозности, замеченное мной. — За последние три часа получены шесть сообщений из различных независимых источников о снежном человеке, замеченном на территории кампуса. Якобы, у нас тут бегает бигфут. Что вы слышали об этом? — А что вы хотите от современных детей, у них интернет, видеоигры и айподы. Кто знает, что им привиделось? Инспектор Дин положил карандаш. Он посмотрел на меня и спокойно произнёс: — Моя задача защитить толпу детей, имеющих доступ к всевозможных средствам самоуничтожения, известным не только благодаря криминальным элементам, но и придуманным ими самими. Меня достали студенты-химики, которые могут создать собственные метамфетамины, экстази и ЛСД. Меня достали дети-кадеты, имеющие доступ к автоматическому оружию и взрывчатым веществам. Меня достал алкоголь, которого уничтожают здесь за неделю столько, что линкор мог бы свободно плавать. Меня достала процветающая уличная торговля наркотиками. Меня достало всю жизнь защищать кого-то. — Чувствую, как вам тоскливо. — Скоро мне и от вас тоскливо будет, — сказал он. — Давайте уже, выкладывайте всё, что есть. — Или вы арестуете меня? — Нет, — сказал Дин. — Я немного поиграю в баскетбол вашим лицом. А потом спрошу снова. — Разве это не непрофессиональное поведение? — Засунь себе это поведение, — отрезал Дин. — Мне детей защищать надо. Я еще немного посмаковал кофе. Сейчас, когда нервная дрожь начала спадать, я, наконец, почувствовал, как отпустило сведённые мышцы в животе. Я неспешно откинулся на спинку стула. Дин никоим образом не пытался блефовать или угрожать мне. Он не пытался взять меня на испуг, просто доводил до сведения, что собирается предпринять. И при этом пил свой традиционный кофе. По-своему этот парень мне нравился. — Вы не поверите мне, — сказал я. — А вдруг получится, попробуй, — разрешил он. — Хорошо, — согласился я. — Меня зовут Гарри Дрезден. Я профессиональный чародей. Инспектор Дин сморщил губы, а затем наклонился ближе ко мне и начал внимательно слушать.
Последние комментарии
8 минут 42 секунд назад
12 минут 31 секунд назад
9 часов 43 минут назад
9 часов 46 минут назад
9 часов 58 минут назад
10 часов 12 секунд назад