Холодные деньки [Джим Батчер] (fb2) читать онлайн

Джим Батчер Холодные деньки

Посвящается Крису Актерхофу, автору книги «Жадность» (он сам поймёт, почему, когда прочитает этот роман), и всем моим старым приятелям по ролевым играм в Международном Игровом Обществе любителей Фэнтези. Вы все смешные, ребята, и вы сделали девяностые гораздо веселее.

Глава 1

Мэб, Королева Воздуха и Тьмы, монарх Зимней династии сидхе, имела своеобразные представления о лечении.

Я проснулся в мягкости.

Вероятно, я должен был сказать, что проснулся в мягкой постели. Но… это просто не передаст, насколько мягкой была постель. Знаете старые мультфильмы, где люди спят на пушистых облаках? Эти ребята проснулись бы, крича от боли, подсунь им одно из тех облаков после того, как они побывали бы в постели Мэб.

Огонь в груди, наконец, начал угасать. Тяжёлая шерстяная обивка, покрывающая мои мысли, кажется, принялась облезать. Когда я попробовал проморгаться, веки ощутились словно склеенными, но я сумел медленно поднять руку и протереть их. На иных пляжах было меньше песка, чем у меня в глазах.

Быть по большей части мертвецом — не слишком здорово.

Я был в постели.

Постели размером с мою старую квартиру.

Простыни были идеально белыми и гладкими. Кровать завешена драпировками ещё более белыми, покачивающимися от лёгких порывов холодного воздуха. Температура была настолько низкой, что пар изо рта образовал небольшое облако, но под покрывалом было комфортно.

Занавеси вокруг кровати раздвинулись, и возникла девушка.

Она была, вероятно, слишком молода, чтобы иметь право на выпивку, но являлась одной из красивейших женщин, которых я когда-либо видел в лицо. Высокие скулы, экзотические, миндалевидные глаза. Кожа оливкового оттенка, глаза — почти жуткое бледно-зелёное золото. Волосы стянуты в простой хвост, носила она бледно-голубую больничную одежду, а макияж отсутствовал вообще.

Вау. Любая женщина, что носит такое и продолжает выглядеть настолько хорошо, должна быть долбаной богиней.

— Здравствуйте, — сказала она и улыбнулась мне. Возможно, это была просто вежливость к больному, но её улыбка и голос были ещё привлекательнее, чем всё остальное.

— Привет, — ответил я. Мой голос больше походил на карканье, чем на человеческую речь. Я закашлялся.

Она поставила накрытый поднос на небольшой столик у кровати, и села на её край. Сняла с подноса крышку и взяла в руки белую фарфоровую чашку. Потом передала её мне — там оказался почти обжигающий куриный бульон с лапшой.

— Вы каждый день повторяете эту ошибку. Начинаете говорить прежде, чем промочите чем-нибудь горло. Попейте.

Я сделал пару глотков. Это было здорово. У меня внезапно мелькнуло воспоминание о том, как я болел, когда был ещё маленьким. Я не мог вспомнить, где мы тогда жили, помнил только, что папа приготовил мне куриный суп с лапшой. Вкус был точно такой же.

— Думаю… что-то я помню, — сказал я после нескольких глотков. — Вас зовут… Сара?

Она нахмурилась, но я покачал головой прежде, чем она успела заговорить.

— Нет, постойте. Сарисса. Ваше имя — Сарисса.

Она подняла брови и улыбнулась.

— Уже кое-что. Похоже, что к вам, наконец, возвращается ясность мышления.

У меня в желудке заурчало, и я мгновенно почувствовал сосущий голод. Я удивлённо заморгал от внезапно появившихся ощущений и принялся жадно глотать суп.

Сарисса засмеялась надо мной. От этого смеха комната показалась более светлой.

— Не захлебнитесь. Вам некуда спешить.

Я прикончил чашку, лишь немного пролив себе на подбородок, затем пробормотал:

— Ещё как есть куда, чёрт возьми. Я просто умираю с голоду. А можно добавки?

— Вот что я вам скажу, — произнесла она. — Прежде чем получить второе, нужно сначала его заработать.

— В смысле?

— Можете сказать мне ваше имя?

— Вы что, не знаете, как меня зовут?

Сарисса снова улыбнулась.

— А вы?

— Гарри Дрезден, — представился я.

Её глаза сверкнули, и это заставило меня почувствовать себя отлично с головы до ног. Особенно когда она достала тарелку, на которой был цыплёнок с картофельным пюре и какими-то другими овощами, которые мне мало знакомы, но, возможно, полезны для меня. Я думал, что начну пускать слюни на пол, до того аппетитно выглядела еда.

— Чем ты занимаешься, Гарри?

— Я профессиональный чародей, а ещё частный детектив в Чикаго, — ответил я. Потом нахмурился, внезапно вспомнив кое-что ещё:

— Ох. И Зимний Рыцарь, полагаю.

Несколько секунд она внимательно смотрела на меня с абсолютно неподвижным, словно у статуи, выражением лица.

— Гм, — решил напомнить я. — Как насчёт еды?

Она вздрогнула и отвернулась от меня. Затем быстро собралась с духом, взяла странной формы небольшую вилку, какие дают детям с нарушением двигательных функций — с закруглёнными зубцами — и вложила в мою руку.

— Если ты и с этим справишься, значит, сегодня действительно добрый день.

Вилка казалась странной и тяжёлой для моих пальцев. Я помнил, как есть вилкой. Я помнил, какая она должна быть, тонкая и лёгкая, и точность движений, с которой я мог отправлять еду с тарелки в рот. Эта вилка была другой, толстой и неудобной. Я возился с ней несколько секунд, затем удалось, со второй попытки, воткнуть её в пюре. Затем потребовалась ещё куча усилий, чтобы поднести его этой дурацкой штуковиной ко рту.

Картофель был превосходным. Достаточно тёплый, в меру солёный, с лёгким намёком на растаявшее масло.

— Умммм, — пробормотал я с набитым ртом и глотнул. Потом попробовал поддеть ещё.

Второй раз управиться с вилкой было легче, а в третий ещё легче, и прежде, чем я это понял, тарелка опустела, и я соскрёб с неё и отправил в рот последние остатки. Я чувствовал, что обессилел и объелся, хотя пищи было не так уж много. Сарисса смотрела на меня с довольной улыбкой.

— Я наверняка всю физиономию перемазал? — спросил я.

— Это значит, тебе понравилась еда, — ответила она, поднося к моему лицу салфетку, чтобы вытереть. — Было приятно наконец познакомиться с тобой, Гарри.

Послышался приближающийся звук лёгких, плавных шагов.

Сарисса немедленно встала, повернулась, а затем грациозно опустилась на колени, склонив голову.

— Ну, как дела? — спросил бархатистый женский голос.

Всё мое тело содрогнулось в ответ на этот голос, подобно тому, как задрожит гитарная струна, если на грифе взять соответствующий аккорд.

— Он пришёл в себя, Ваше Величество, вспомнил моё имя и своё собственное. Ел самостоятельно.

— Отлично, — ответил голос. — Ты свободна на сегодня.

— Благодарю вас, Ваше Величество, — поклонилась Сарисса. Она поднялась, взглянула на меня, и сказала:

— Я рада, что ты чувствуешь себя лучше, сэр Рыцарь.

Я попытался придумать что-нибудь угодливое или остроумное и ответил:

— Позвони мне.

Она удивлённо фыркнула, сдерживая дыхание, чтобы не засмеяться, бросила боязливый взгляд в сторону и отошла. Звук шаркающих кроссовок затих вдали за кроватным пологом.

По занавеси в ногах кровати начала перемещаться тень. Я знал, кому она принадлежит.

— Ты прошёл свой надир, — сказала она решительным и довольным тоном. — Ты растёшь, а не убываешь, мой Рыцарь.

Внезапное помутнение в мыслях помешало мне ясно отвечать, но я справился.

— Ну, вы же знаете. Сначала туда, потом сюда.

Она не стала открывать занавес вокруг кровати, просто скользнула вдоль, позволяя тонкой ткани прижиматься к ней, очерчивая формы. Она медленно выдохнула, когда встала сбоку от меня и посмотрела сверху; в её глазах головокружительно плясали мерцающие зелёные искорки.

Мэб, Королева Воздуха и Тьмы, слишком устрашала, чтобы быть красивой. Несмотря на это, каждая клеточка моего тела внезапно наполнилась бессмысленным желанием, а затуманенные глаза омыло слезами, чтобы увидеть ее красоту, я не хотел находиться ни дюймом ближе. Она была высокой женщиной, намного больше шести футов росту, и каждый дюйм был великолепен. Бледная кожа, мягкие губы цвета замороженной малины, длинные серебристо-белые волосы, переливавшиеся с молочным отливом. Одета она была в шёлковое платье насыщенного, холодного зелёного цвета, оставлявшее обнажёнными её сильные белые плечи.

И находилась в шести дюймах от того, чтобы оказаться в постели со мной.

— Выглядите великолепно, — прохрипел я.

Что-то затлело в её миндалевидных глазах.

— Я всегда великолепна, мой Рыцарь, — пробормотала она. Она протянула руку — её ногти переливались синими и зелёными цветами, подобно опалам. Она коснулась этими ногтями моего обнажённого плеча.

И внезапно я ощутил себя пятнадцатилеткой, готовым впервые поцеловать девушку — с волнением, дикими ожиданиями и тревожным трепетом.

Её ногти, даже самые кончики, были ледяными. Она провела ими по одной стороне моей груди и остановила напротив сердца.

— Гм, — сказал я в то, что, как по мне, было невероятно неловкой тишиной. — Как вы?

Она склонила голову и взглянула на меня.

— Сарисса, кажется, неплоха, — рискнул я высказаться.

— Подменыш, — ответила Мэб. — Однажды попросивший меня об одолжении. Она узрела владения Ллойда Слейта, когда он был моим Рыцарем.

Я облизал губы.

— Эм. Где мы?

— Арктис-Тор, — сказала она. — Моя цитадель. Рыцарский люкс. Ты найдёшь здесь все удобства смертных.

— Здорово, — произнёс я. — Учитывая, что моя квартира сгорела дотла. Залог внесён?

Медленная улыбка просочилась на губы Мэб, и она нагнулась ещё ближе ко мне.

— Хорошо, что ты исцелился, — прошептала она. — Твой дух бродил далеко от тела, пока ты спал.

— Свободный дух, — выдал я. — Я такой.

— Более нет, — прошелестела Мэб, склонившись надо мной. — Ты дрожишь.

— О да.

Её глаза закрыли моё поле зрения.

— Ты боишься меня, Гарри?

— Как и любой в здравом уме, — ответил я.

— Думаешь, я собираюсь принести тебе боль? — выдохнула она; её губы были в доле дюйма от моих.

Моё сердце билось так сильно, что и вправду приносило боль.

— Я думаю… ты та, кто ты есть.

— Конечно же, у тебя нет причины для страха, — прошептала она, щекоча своим дыханием мои губы. — Теперь ты мой. Если ты не будешь здоров, я не смогу использовать тебя для исполнения моей воли.

Я попытался заставить себя расслабиться.

— Это… это верно, — сказал я.

Я не видел, как она поднимала толстую, пушистую подушку рядом со мной, ибо она держала мой взгляд. Потому оказался совершенно не готов, когда она молниеносно, словно змея, напала на меня, прижав подушку к моему лицу.

Я замер на полсекунды, и подушка прижалась сильнее, перекрывая мне воздух, забивая нос и рот. Тогда страх взял верх. Я сделал усилие, но мои ноги и руки были словно покрыты дюймовым слоем свинца. Я пытался оттолкнуть Мэб, но она была попросту слишком тяжёлой, а мои руки — слишком слабыми. Её ладони и предплечья были подобны ледяной стали — тонки и неподвижны.

Красная пелена в глазах сменилась тьмой. Чувства начали отступать.

Мэб была холодна. Неумолима. Безжалостна.

Она была Мэб.

Если я не остановлю её, она убьёт меня. Мэб не может убивать смертных, но я больше не был одним из них. Я был её вассалом, частью её двора, и она имела полное право распоряжаться моей жизнью, если считала нужным.

Это холодное знание встряхнуло меня. Я сомкнул свои ладони вокруг одной её руки и повернул, напрягая всё своё тело. Мои бёдра выгнулись над кроватью в напряжении, а я ведь даже не пытался её оттолкнуть. Нельзя было противостоять её абсолютной силе. Но я сумел направить её усилия чуть в сторону и таким образом столкнуть её ладони и душащую подушку мимо меня, освободив своё лицо достаточно, чтобы втянуть немного сладкого, холодного воздуха.

Мэб лежала на мне верхней частью тела и совершенно не собиралась шевелиться. Я чувствовал, что её глаза направлены на меня, ощущал, задыхаясь, её пустой, давящий взгляд; голова моя плыла от внезапного порыва благословенного кислорода.

Мэб сдвинулась очень медленно, очень изящно. Было что-то змеиное в том, как она проскользила над моим телом и легла грудью напротив моей. Она была холодной, эфемерно невесомой, невероятно женственно-мягкой, и её шёлковые волосы скользили по моим щекам, губам и шее.

Мэб издала низкий, голодный звук из горла, когда наклонялась, пока её губы почти не коснулись моего уха.

— Мне не потребна слабость, чародей, — она содрогнулась в подобии медленного, чуждого экстаза. — Отдыхай. Исцеляйся. Спи. Возможно, я убью тебя завтра.

— Вы? Цитируете «Принцессу-невесту»?^[1] — прохрипел я.

— Что это? — спросила она.

Затем она исчезла. Просто исчезла.

И это был первый день моей физиотерапии.

Я мог бы описать ближайшие несколько недель в деталях, но мало того, что они были неприятными, в них была некая рутина. Кроме того, в моей голове они слились в музыкальный видеоклип под песню Foo Fighters «Walk».^[2]

Я просыпался утром и обнаруживал, что Сарисса уже ждёт меня, сохраняя вежливую и профессиональную дистанцию между нами. Хотя она помогала мне удовлетворять потребности ослабленного организма, что было на редкость благородно, но никогда не говорила о себе. С какого-то момента Мэб начинала пытаться убить меня всё более неожиданными и изобретательными способами.

В видео, крутившемся моей голове, мелькали кадры, как я снова ем свой ужин — а затем, стоит мне закончить, гигантскую кровать охватывает пламя. Я неуклюже пытаюсь его сбить и отползти в сторону, прежде чем поджарюсь. Затем, очевидно, на следующий день, Сарисса помогает мне идти в ванную и обратно. Как только я вновь расслабляюсь в постели, ядовитая змея, долбаная индийская кобра, падает с балдахина кровати на мои плечи. Я кричу, как девчонка, и скидываю её на пол. На следующий день я одеваюсь с помощью Сариссы, путаясь в новой одежде — вдруг из неё выбегает небольшой рой жалящих муравьев и набрасывается на мою плоть, я буквально срываю с себя одежду.

И дальше в том же духе. Сарисса и я на доходящих высотой до пояса параллельных брусьях, мои попытки вспомнить, как удержать равновесие, прерывает волна цунами из красноглазых крыс, которые вынудили нас запрыгнуть на брусья, чтобы ноги не отгрызли. Сарисса отправляет меня на скамью для жима лёжа, а затем Мэб приносит большой старый пожарный топор, пронёсшийся со свистом над моей головой в конце третьего комплекса упражнений, так что мне приходится защищаться дурацким грифом штанги. Я плетусь в горячий душ, дверь тут же захлопывается, и кабинка начинает наполняться водой. В которой плещутся грёбаные пираньи.

И так далее, и так далее. Семьдесят семь дней. Семьдесят семь покушений на убийство. Используйте ваше воображение. У Мэб с этим чертовски хорошо. Был даже тикающий крокодил.

Я только что притащился из небольшого тренажёрного зала, после того как намотал около четырех миль вверх и не знаю, сколько миль вперёд на эллиптическом тренажёре. Я был весь потный, обессиленный, мечтая лишь принять душ и завалиться спать. Открыл дверь в свои апартаменты, и Мэб тут же открыла огонь из долбаного дробовика.

У меня не было времени на раздумья или прикидки, прежде чем она нажала на спуск. Всё, что я мог — это реагировать. Я отшатнулся и швырнул свою волю в воздух предо мной, соединив её в барьер из чистой энергии. Ружьё оглушительно рявкнуло в замкнутом пространстве. Крупная дробь ударилась о барьер и отскочила, разлетаясь повсюду, падая с хлопками и звоном. Я плюхнулся на пол, держа барьер, а Мэб двинулась вперёд — глаза её сверкали всеми оттенками опала, дикими, экстатичными и неуместными, в противоположность её обычному спокойному выражению лица.

Это был один из тех дробовиков русской разработки с большим барабанным магазином, и она опустошила весь его в меня, целясь в лицо.

В секунду, когда ружьё сделало «щёлк» вместо «бум», я бросился в сторону в быстром перекате как раз вовремя, чтобы избежать наскока серебристо-серого малка — котообразного существа размером с рысь с жуткими когтями и силой небольшого медведя. Он приземлился там, где чуть раньше была моя голова, и его когти выбили крошку из каменного пола.

Я пнул малка пяткой и послал его в полёт через весь зал в каменную стену. Он ударился об неё с протестующим воем. Я вернул своё внимание обратно к Мэб как раз когда она уронила один магазин на пол и выудила второй.

Прежде чем она успела вставить его в оружие, я рубанул по воздуху рукой и проорал:

— Forzare!

Невидимая сила, хлестнув, вырвала обойму и дробовик из её рук.

Я сделал дёрганое движение, и отскочивший дробовик внезапно выстрелил в пустое пространство между нами. Я ухватил его за ствол (который был чертовски горячим) в момент, когда малк очухался и прыгнул на меня снова. Держа ружьё двумя руками, я взмахнул и обрушил его малку на череп, достаточно сильно, чтобы сбить того на пол и оставить лежать без сознания.

Мэб издала радостный, серебристый смех и захлопала в ладоши, как маленькая девочка, которой только что сказали, что она получит пони.

— Да! — сказала она. — Прекрасно. Жестоко, зло и прекрасно.

Я держал ружьё, покуда оглушённый малк не пришёл в себя и не принялся угрюмо красться прочь, и лишь когда он скрылся из виду за углом, я снова повернулся лицом к Мэб.

— Это начинает надоедать, — сказал я. — Неужели вам больше нечем заняться, кроме как играть со мной в сто одну смертельную ловушку?

— Разумеется, есть, — ответила она. — Но что есть игры, как не подготовка к грядущим испытаниям?

Я закатил глаза.

— Развлечение? — предположил я.

Радость ушла с её лица, сменившись обычным ледяным спокойствием. Это была жуткая трансформация, и я понадеялся, что не спровоцировал её своей хитрожопостью.

— Развлечение начинается, когда игры заканчиваются, мой Рыцарь.

Я нахмурился.

— Что это должно означать?

— Это значит, что наряды ожидают тебя в твоих покоях, и ты должен облачиться для вечера, — она повернулась, чтобы выйти вслед за малком, и её одеяние прошелестело по каменному полу. — Сегодня вечером, мой чародей, предстоит… развлечение.

Глава 2

Вернувшись в свою комнату, я нашёл ожидающую меня одежду: смокинг в тёмно-серебряных и жемчужных тонах. В первом из двух бумажных свёртков оказалась пара запонок, украшенных драгоценностями, чересчур голубыми и блестящими для сапфиров.

Во втором оказался амулет моей матери.

Это была обычная серебряная пентаграмма: помятая пятиконечная звезда, заключённая в круг, на простой серебряной цепочке. В центре находился небольшой красный камень, вырезанный по размеру. Когда-то я приклеил его сюда термоклеем. По всей видимости, Мэб отправила амулет настоящему ювелиру, чтобы надёжно закрепить камень. Я осторожно прикоснулся к нему и сразу почувствовал энергию — парапсихологический дневник путешествий моей покойной матери.

Я надел амулет на шею и почувствовал внезапное, глубокое чувство облегчения. Мне казалось, что он пропал, когда моё продырявленное пулей тело упало в воды озера Мичиган. Я немного постоял, прижимая его рукой к себе, ощущая при этом только приятное давление металла под ладонью.

Затем оделся в смокинг и полюбовался на себя в зеркало размером с бильярдный стол.

— Просто жиголо, — фальшиво пропел я, пытаясь развеселиться. — Куда бы я ни пошёл. Люди догадаются, что за роль я играю.

Парень, смотрящий на меня из зеркала, выглядел грубым и безжалостным. Скулы резко выделялись. Я потерял много веса, пока был в состоянии, аналогичном коме, а за время реабилитации нарастил только сухие мышцы. Жилы проступали под кожей. Мои каштановые волосы свисали ниже подбородка, чистые, но лохматые. Я не собирался подстригать их или требовать парикмахера. Я уяснил, что с помощью магии можно сделать гадость, если достать прядь волос, так что решил их не трогать. Хотя предпочёл избавиться от бороды. Борода отрастает быстро, но если бреешься каждый день, за это время щетина не вырастет достаточно, чтобы можно было использовать её против вас — и то, что остаётся после бритья, в любом случае слишком мелкое, чтобы создать приличный канал связи.

С длинными волосами я выглядел ещё более похожим на брата. Надо же. Длинное, худое лицо, тёмные глаза, под левым — вертикальная линия шрама. Кожа стала совсем бледной. Я не видел солнца в течение нескольких месяцев. Многих месяцев.

Пока я разглядывал себя, песенка стихла. У меня просто мужества не хватило продолжать. Я закрыл глаза.

— Что, чёрт возьми, ты делаешь, Дрезден? — прошептал я. — Тебя держат взаперти, как какую-нибудь зверушку. Как будто ты ей принадлежишь.

— Разве нет? — рявкнул голос малка.

Я не упоминал? Эти твари умеют говорить. Они не слишком разборчиво произносят слова, и от нечеловеческих звуков этой речи у меня волосы на спине и затылке встают дыбом, но они говорят.

Я повернулся, снова подняв руку в оборонительном жесте, но не стоило беспокоиться. Малк, которого я вряд ли видел раньше, сидел на полу моего жилища, сразу за дверью. Его слишком длинный хвост был обёрнут вокруг передних лап и закинут на спину. Это был огромный представитель породы, весом восемьдесят или девяносто фунтов и размером с молодого самца горного льва. За исключением белого пятна на груди его мех был угольно-чёрного цвета.

Единственным, что я узнал о малках, было то, что нельзя показывать им слабость. Никогда.

— Это мои апартаменты, — сказал я. — Проваливай.

Малк наклонил голову.

— Не могу, сэр рыцарь. У меня приказ от самой королевы.

— Убирайся, пока я тебя не выкинул.

Самый кончик длиннющего хвоста малка дёрнулся.

— Ты не вассал моей королевы, и я не обязан выказывать тебе вежливость, так что хотел бы посмотреть, как ты попробуешь меня выкинуть, смертный.

Я искоса посмотрел на него.

Это было очень немалковское поведение. Каждый малк, которого я встречал до него, был кровожадной маленькой машиной для убийства, в первую очередь, заинтересованной в том, кого он может разорвать, а затем сожрать. Эти существа не очень-то любят вести пустые разговоры. Они также не отличаются отчаянной храбростью, особенно в одиночку. Малк мог бы броситься на вас в тёмном переулке, но вы бы не увидели его приближения.

А этот… выглядел так, словно ему доставит удовольствие со мной потягаться.

Я осторожно протянул чародейские чувства и вдруг ощутил почти беззвучное гудение ауры малка. Стоп. Тварь обладает силой. Большой силой. Колдовскую ауру обычно нельзя ощутить, если не находишься достаточно близко, чтобы коснуться её, но ту, что окружала его, я чувствовал через всю комнату. Кем бы он ни был, он только выглядел как один из этих пушистых кровожадных маньяков. Я был сбит с толку.

— Кто ты?

Малк слегка поклонился.

— Верный слуга Королевы Воздуха и Тьмы. Меня чаще всего называют Ситхом.

— Хе, — сказал я. — Где же твой красный световой меч?

Золотые глаза Ситха сузились.

— Когда первый из вашего рода начал выводить каракули на камнях и глине, моё имя уже было древним. Так что остерегись прохаживаться насчёт него.

— Просто пытался скрасить разговор юмором, Ситхи. Тебе необходимо взбодриться.

Хвост Ситха снова дёрнулся.

— Меня больше взбодрит, если я разделаю тебя на ломтики. Позволишь?

— Вынужден ответить «нет» на этот вопрос, — сказал я. Потом моргнул. — Постой. Ты… кот Ситх. Кот Ситх?

Малк снова наклонил голову.

— Верно.

Чёрт побери. Кот Ситх был крупной фигурой в волшебном фольклоре. Этот зверь был не просто малком. Он был грёбаным монархом малков, их прародителем, их Оптимусом Праймом. Я сталкивался с древним существом Феерии вроде него, несколько лет назад. Приятного было мало.

Когда Кот Ситх предложил разделать меня на ломтики, он не шутил. Будучи кем-то вроде античного фобофага, он был на это вполне способен.

— Понятно, — сказал я. — Хм. Что ты здесь делаешь?

— Я твой бэтмен.

— Мой…

— Не выдуманный герой, — сказал Ситх, с некоторым рычанием в голосе. — Твой бэтмен. Твой ординарец.

— Ординарец… — Я нахмурился:

— Погоди. Ты работаешь на меня?

— Я предпочитаю думать об этом, как об управлении твоей некомпетентностью, — заявил Ситх. — Я отвечу на твои вопросы. Я буду твоим гидом, пока ты находишься здесь. Я буду следить за тем, чтобы твои потребности были удовлетворены.

Я скрестил руки на груди:

— И ты работаешь на меня?

Кот Ситх снова дернулся:

— Я служу моей Королеве.

Ага. Уклонился. Он чего-то недоговаривает.

— Обязан ли ты отвечать на мои вопросы?

— Да.

— Давала ли Мэб тебе приказ повиноваться мне?

Снова, снова и снова подёргивание хвоста. Ситх пристально смотрел на меня и молчал.

Молчание в целом можно было рассматривать как согласие, но я просто не мог удержаться:

— Достань мне «Кока-Колу».

Ситх уставился на меня. Затем исчез.

Я моргнул и огляделся, но его нигде не было. Затем, где-то полторы секунды спустя, раздался звук, как при открывании шипучего напитка. Я обернулся и увидел кота Ситха, сидящего на одном из комодов комнаты. Рядом с ним стояла открытая банка «Колы».

— Ого, — сказал я. — Но как… У тебя даже нет больших пальцев.

Ситх уставился на меня.

Я подошел к комоду и взял банку. Глаза Ситха всё время следили за мной, выражение его морды было загадочным, но, безусловно, не дружелюбным. Я пригубил напиток и поморщился:

— Она же тёплая.

— Ты ничего не сказал мне на этот счёт, — сказал он. — Я буду счастлив аналогичным образом выполнить любую подобную команду, которую ты дашь мне, сэр Рыцарь, кроме тех, которые противоречат приказам моей Королевы.

Перевод: Мне здесь не нравится. Ты мне не нравишься. Отдай мне приказ, и я выверну его, как захочу.

Я кивнул малку:

— Понял, — я глотнул «Колы». Тёплая или нет, она оставалась «Колой». — Так почему смокинг? По случаю чего?

— Сегодня празднование рождения.

— Вечеринка в честь Дня рождения? — сказал я. — Чьего?

Несколько секунд Ситх хранил молчание. Затем поднялся и спрыгнул на пол, приземлившись без единого звука. Он протёк мимо меня к двери.

— Ты не можешь быть таким глупцом. Следуй за мной.

Мои волосы всё ещё пребывали в беспорядке. Я плеснул на них немного воды и зачесал назад, постаравшись привести в максимально аккуратный вид, а потом пошёл за Ситхом, блестя и пощёлкивая об каменный пол своими лакированными туфлями.

— Кто будет на вечеринке? — спросил я Ситха, когда догнал его. Я не покидал своих комнат до сего момента. Вся моя жизнь состояла из еды, сна и возвращения в себя. Помимо того, я не испытывал желания сходить на экскурсию по Арктис-Тору. Последний раз, когда я был здесь, то разозлил фэйре. Типа, вообще всех. Меня не восхищала мысль наткнуться в тёмном коридоре на злобного страшилу, жаждущего расплаты. Дверь, ведущая из моих комнат, открылась сама по себе, и Ситх вышел, а я последовал за ним.

— Высшие и могущественные среди Зимних сидхе, — сказал Ситх. — Важные фигуры из Диких. Возможно, даже делегация от Летних.

Как только мы оказались в столице Зимних, коридоры изменили свой вид с того, что выглядело более-менее гладким, литым бетоном на хрустальный лёд всех оттенков синего и зелёного. Цветные полосы объединялись и переплетались. Вспышки света танцевали в глубинах льда подобно ленивым светлячкам — фиолетовым, алым и холодным небесно-голубым. Мои глаза хотели следовать за огоньками, но я им не позволял. Не могу сказать, почему, но инстинкты предупреждали, что это может быть опасно, и я их слушался.

— Походит на большое событие, — заметил я. — Думаешь, будут проблемы с папарацци?

— Можно надеяться, — ответил Ситх. — Расправа с виновными во вторжении была бы приятной.

Воздух был арктически холоден. Я мог чувствовать глубину укусов мороза, но его клыки не могли пробить мою кожу. Это было не очень комфортно, но значения не имело. Я не дрожал и не трясся. Я приписал это силе Мэб, данной мне.

Ситх привёл меня в более тёмный коридор, и мы пошли через полосы глубокой темноты и холодного, тусклого света. Наши тени танцевали и тянулись. Спустя несколько секунд я заметил, что тень Кота Ситха была больше моей. Раз этак в семь или восемь. Я сглотнул.

— Последний раз, когда я был на сверхъестественной тусовке, меня отравили, а потом пытались убить все, кто ни попадя. Я сжёг то место дотла, — сказал я.

— Уместный способ расправляться с врагами, — ответил Ситх. — Возможно, ты обнаружишь, что Арктис-Тор не настолько горюч.

— Никогда не встречал места, которое не смог бы взорвать, сжечь или разнести вдребезги при достаточной мотивации, — отметил я. — Думаешь, кто-нибудь на вечеринке захочет меня убить?

— Да. Я хочу тебя убить.

— Потому что я тебя раздражаю?

— Потому что мне это нравится, — Ситх взглянул на меня на мгновение. Его тень на стене, размером с рекламный щит, отразила движение. — И потому, что ты меня раздражаешь.

— Таков мой дар. Другой — задавать раздражающие вопросы. Кроме тебя, есть ещё кто-нибудь на вечеринке, к кому не стоит поворачиваться спиной?

— Ты теперь один из Зимних, чародей, — он снова отвратил от меня свои золотые глаза. — Не поворачивайся спиной ни к кому.

Глава 3

Кот Ситх повёл меня по бесконечным коридорам, которых я не видел во время своего предыдущего визита в средоточие власти Мэб. Чёрт возьми, тогда я думал, что дворец состоял лишь из окружающей внутренний двор стены и одной зубчатой башни. Я никогда не видел комплекса подо льдом во дворе. Он был огромен. Мы шли минут десять, практически не меняя основного направления, прежде чем Кот Ситх сказал:

— В эту дверь.

Указанная им дверь была сделана изо льда, как и стены, хотя вделанное в неё массивное кольцо, по-видимому, было серебряным. Я схватился за кольцо, потянул, и дверь легко открылась в небольшой вестибюль: маленький зал ожидания с несколькими удобными креслами.

— Что теперь?

— Заходи, — ответил Кот Ситх. — Затем жди указаний. Следуй инструкциям.

— Я не умею ни того, ни другого, — огрызнулся я.

Глаза Ситха вспыхнули.

— Отлично. Мне приказано убить тебя, если ты не будешь повиноваться приказам Мэб, либо иным способом подорвёшь её авторитет.

— Почему бы тебе сначала не узнать у Старейшего фетча, насколько этот приказ лёгкий, Мягкие Лапки, — сказал я. — Брысь.

На этот раз Ситх не исчез. Он просто медленно растворился в тени. Его золотые глаза остались на несколько секунд, потом пропали.

— Всегда кто-то ворует у великих, — пробормотал я. — Наследники Льюиса Кэрролла должны требовать с него лицензионный сбор.

Хотя, конечно, может быть, и наоборот.

Я вошёл в зал, дверь захлопнулась за моей спиной. Там стоял столик с самодельными леденцами. Я не стал их трогать, но не потому, что беспокоился за свою стройную фигуру, а потому, что стоять в центре опасной страны фэйре и сосать непонятные леденцы не казалось мне блестящей идеей.

Рядом с конфетами находилась старинная книга, она стояла точно напротив чаши. Её название было написано на немецком языке: «Детские и семейные сказки». Я наклонился и открыл её. Текст тоже был на немецком. Книга была по-настоящему старой. Страницы были из бумаги отличнейшего качества, тонкой и хрустящей, с кромкой, обрамлённой в золотую фольгу. На титульном листе, под заголовком, стояли имена — Якоб и Вильгельм Гримм, и год — 1812.

Это оказались автографы, тут же была дарственная надпись: «Для Мэб». Я не мог читать текст, поэтому обошёлся иллюстрациями. Всё лучше, чем читать глупые журналы о знаменитостях во всех остальных приёмных — и, скорее всего, реальности в этих изображениях было больше.

Пока я рассматривал книгу, дверь беззвучно открылась, и в комнату вплыло видение, одетое в бархатное платье цвета тёмно-сине-фиолетовых сумерек. Когда дверь закрылась за ней, она оглянулась в сторону коридора, тут я увидел, что декольте её платья глубокое до предела. К платью прилагались великолепно дополняющие его длинные оперные перчатки, натянутые выше локтя, и венок из барвинков на тёмных волосах. Потом она повернулась ко мне и улыбнулась.

— Ого, — сказала она. — Хорошо выглядишь, Гарри.

Я вежливо привстал, при этом мне потребовались несколько секунд, чтобы выдавить из себя:

— Сарисса. Вау. Ты… вы только посмотрите на неё.

Она посмотрела на меня, выгнув бровь, но по уголкам её рта я увидел, что ей понравилось.

— Подумать только. Это был почти комплимент.

— Недостаток практики, — отшутился я. Потом указал на стул. — Может, присядешь?

Она одарила меня сдержанной улыбкой и села, двигаясь с естественной и плавной грацией. Я протянул руку, чтобы помочь, хотя ей это не было нужно. Так или иначе, она слегка сжала мои пальцы. Когда она уселась, я вернулся на своё место.

— Не желаешь отведать конфет?

В её улыбке появился мягкий укор:

— Не думаю, что это будет разумно.

— Адские колокола, ты права, — начал я. — Я просто, э… пытаюсь вести светскую беседу и… Не знаю, о чём…

Я взял бесценный экземпляр сказок братьев Гримм и поднял его вверх.

— Книга.

Сарисса прикрыла рот одной рукой, но её глаза весело блеснули.

— О, гм, да. Я видела её несколько раз. Я слышала слухи о том, что Её Величество работала, не покладая рук, чтобы убедиться, что все эти сказки опубликованы.

— Ещё бы, — кивнул я. — Это разумно.

— Почему? — спросила она.

— Ну, влияние сидхе пошло на убыль, когда Индустриальная эпоха набрала обороты, — пояснил я. — Удостоверившись, что сказки продолжают рассказывать детям смертных, она получила гарантию, что её саму и её народ никогда не забудут.

— А это важно? — спросила Сарисса.

— В противном случае, зачем бы ей так беспокоиться? Я уверен, что забвение — это плохо для существ, которые живут наполовину в мире смертных, наполовину здесь. Не удивлюсь, если она спонсировала компанию Уолта Диснея. Он сделал больше, чем кто-либо другой, чтобы донести эти истории до современности. Чёрт побери, он даже построил несколько сказочных стран в мире смертных.

— Никогда не рассматривала этот вопрос с такой стороны, — сказала Сарисса. Она сложила руки на коленях и улыбнулась мне. У неё было совершенно спокойное и прекрасное выражение лица, но мой инстинкт подсказывал, что под ним скрывается волнение.

Пару месяцев назад я, может быть, и не заметил бы этого, но несколько сеансов терапии Мэб зацепили и её: я видел, как она реагирует на внезапный ужас и давление на психику. Сейчас в ней чувствовалось такое же контролируемое напряжение, как тогда, во время небольшой лавины ядовитых пауков, огромных по размеру, посыпавшихся из шкафа для полотенец в спортзале. Она тогда была в брюках капри и без обуви, ей пришлось стоять абсолютно неподвижно, в то время как десятки тварей копошились по её голым ногам, пока мне не удалось убрать их, медленно и осторожно, чтобы не потревожить мелких бестий, обладавших возможностью мгновенно убить нас.

То был особый тест на возможность управления реакцией на внезапный ужас. Сарисса выдержала его, не позволив страху управлять ею. Она ждала, бесстрастно и почти безмятежно, и выглядела тогда, прямо как сейчас.

От этого у меня зачесались ноги.

Она ожидала пауков.

— Итак, — сказал я. — Чему обязан удовольствием твоей компании? Я нужен для проведения напоследок парочки упражнений по йоге?

— Ты слишком прицепился к йоге, — сказала она. — Знаю, насколько ты любишь тренировки, но боюсь, должна разочаровать тебя. Сегодня вечером я должна составить тебе пару по приказу Королевы. Мне нужно будет объяснить тебе регламент приёма во дворце и развлекать, чтобы не скучал.

Я откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел на неё.

— Раньше, вроде бы, у меня не было таких проблем. И, чёрт возьми, прогуливаться всю ночь вместе со столь прекрасной женщиной, как ты, больше походит на пытку.

Она улыбнулась и опустила взгляд.

— Могу я спросить тебя кое о чем? — поинтересовался я.

— Конечно.

— Это был не риторический вопрос, — сказал я. — Я серьёзно. Я хочу у тебя кое-что спросить, но если ты предпочтёшь не отвечать, то всё в порядке.

Её маска дала трещину. Я видел, как она на мгновение взглянула на моё лицо, а затем вновь потупилась.

— Почему я могу не захотеть отвечать на твои вопросы?

— Потому что мы работали вместе одиннадцать недель, а я не знаю твоей фамилии, — ответил я, — Я не знаю, чем ты занимаешься в реальном мире. Я не знаю твой любимый цвет, или какое мороженое ты любишь больше всего. Я не знаю, есть ли у тебя семья. Ты очень, очень хороша в разговорах о вещах, которые не имеют значения, и в создании впечатления, что только обсуждение этих вещей имеет смысл.

Она старательно не шевелилась и не отвечала.

— У Мэб есть что-то на тебя, не так ли? Точно так же, как на меня.

Ещё мгновение тишины. После чего она произнесла едва различимым шёпотом:

— У Мэб есть что-то на всех. Вопрос в том, использует она это или нет.

— Ты меня боишься, — сказал я в ответ. — Знаю, ты видела, что делал Ллойд Слейт, когда был Зимним Рыцарем, и точно знаю, каким он был человеком. Догадываюсь, ты думаешь, будто я стану таким же.

— Я этого не говорила, — ответила она.

— Я тебя не обвиняю, — я постарался сказать это как можно мягче. — И не пытаюсь что-либо выпытать у тебя. Даже не надеюсь, что ты предоставишь мне такую возможность. Я не Ллойд Слейт.

— И он таким не был, — еле слышно сказала Сарисса. — Поначалу.

У меня внутри всё похолодело.

Именно в этом и заключается трагедия человека — никто и не предполагает, что может быть развращён полученной властью. У всех есть нужные, даже благородные причины поступить именно так. Никто не хочет неправильно использовать ее, злоупотреблять и превратиться в уродливое чудовище. Порядочные, достойные люди отправляются верной дорогой, чтобы принять власть, не позволяя ей изменить себя или отвратить от достойных идеалов.

Но это всё равно происходит.

История полна таких примеров. Как правило, люди не очень хорошо себя проявили в использовании власти. И к тому же, стоит только подумать, что именно ты лучше всех справляешься с полученной властью, как ты сделал первый шаг.

— Такова действительность, Сарисса, — мои слова прозвучали тихо. — Теперь я Зимний Рыцарь. Мне достались благосклонность и одобрение Мэб. И сделать я могу очень многое, пока, чёрт побери, наслаждаюсь пребыванием здесь; к тому же я не обязан отчитываться перед кем бы то ни было об этом, кроме неё.

Молодую женщину пробрала дрожь.

— Стоит мне захотеть, — продолжил я тихо, — стоит только пожелать теб… причинить тебе вред, то так я и поступлю. Сейчас. Здесь. Ты не в силах мне помешать, и, чёрт побери, никто не сможет. Я провел целый год бревном и то, что теперь снова могу двигаться, что ж… все мои части желают и требуют действий. Фактически, Мэб попросту послала тебя ко мне, чтобы узнать, как я с тобой поступлю.

Вид уверенной в себе красавицы исчез с лица Сариссы, сменившись настороженным равнодушием.

— Да. Конечно же, для этого.

Она сомкнула руки, положив одну поверх другой, будто опасаясь смять платье.

— Мне известно, какую именно роль она подразумевала для меня, сэр Рыцарь. Я полностью… — её губы скривились, — в вашем распоряжении.

— Ну да, — ответил я. — И совершенно очевидно, что этому не бывать.

Она оставалась абсолютно спокойной, лишь взгляд стал внимательнее.

— Прошу прощения?

— Я не Ллойд Слейт, — я сказал в ответ. — Не один из ручных чудовищ Мэб — и лучше сдохну, прежде чем позволю превратить себя в одного из них. Ты была добра ко мне и помогла в трудный момент, Сарисса. Я этого не забуду — даю тебе слово.

— Я не понимаю, — сказала она.

— Ничего сложного, — ответил я. — Я ничего тебе не сделаю. И не буду принуждать сделать что-либо против твоей воли. И точка.

Не могу сказать, что именно отразилось на её лице при этих словах. Возможно, это было возмущение, или недоверие, или же испуг, ну или сомнение — что бы ни пронеслось в её мыслях и отразилось на лице, я не мог распознать этого.

— Ты мне не веришь, — сказал я. — Не так ли?

— Я прожила треть своей жизни в Арктис-Торе, — ответила она и отвернулась. — И никому не верю.

В этот момент мне и в голову не пришло, что мне доводилось видеть кого-то столь прекрасно выглядящего в ужасающем одиночестве. Треть жизни при Зимнем дворе? И она всё ещё могла быть сострадательной, дружелюбной и заботливой. Возможно, ей доводилось видеть всякое, столкнуться лицом к лицу с таким уродством, что прежде доводилось немногим смертным — Неблагие были бесконечно разнообразны в своих развлечениях, и по нраву им были тошнотворные и жестокие игры.

Но сейчас она была предо мной, встречая судьбу, которой должна была страшиться с детства — оставления на съедение чудовищу. Полностью контролировала себя, и от неё веяло теплом. Это подсказало мне, что у неё был сильный характер, что всегда привлекало меня в женщинах. Как и отвага. Так же, как и любезность в столь напряжённой ситуации.

Мне действительно могла понравиться эта девушка.

И, конечно же, именно поэтому Мэб выбрала её — чтобы искусить меня, позволить самому сойти с избранного пути, чтобы навсегда завладеть мной. И стоит мне лишь поддаться на это, как передо мной возникнут новые приманки, пока, в конце концов, я не попаду в её сети — Мэб есть Мэб, и в её намерения никоим образом не входило, чтобы её Рыцарь был в ладах с совестью.

Именно так она планировала отравлять меня понемногу. И стоило мне злоупотребить своей властью над девушкой, Мэб сразу же использовала бы моё чувство вины и отвращения к самому себе, чтобы подтолкнуть чуть-чуть дальше, а потом ещё дальше.

Мэб — на редкость хладнокровная стерва.

Я отвел взгляд от Сариссы. Я собирался уберечь её — в первую и главную очередь, от себя самого.

— Понятно, — ответил я ей. — По крайней мере, часть этого мне понятна. К тому же, мой первый наставник точно не был мистером Дружелюбность.

Она кивнула, но это был ничего не значащий жест, знак того, что я говорил, а не знак согласия с моими словами.

— Ладушки, — сказал я. — Неловкое молчание неприятно. Почему бы тебе не рассказать, что мне стоит знать о сегодняшнем вечере?

Она взяла себя в руки и вернулась к обольстительному поведению.

— Мы войдем предпоследними, перед Королевой. Она представит тебя двору, а затем будут банкет и развлечения. Предполагается, что после банкета ты более тесно пообщаешься с подданными и предоставишь им возможность поприветствовать тебя.

— Таков план? Типа, ужин в честь Дня Благодарения в кругу родственничков?

Тень настоящей улыбки промелькнула и намгновение осветила её взгляд, и при этом моё горло совсем не свело. Ну ни капельки.

— Не совсем, — ответила она. — Лишь двум законам обязаны все следовать под угрозой мучительной смерти.

— Всего лишь двум? Боже, и как же адвокаты Неблагого двора умудряются зарабатывать себе на жизнь?

— Первый, — продолжила Сарисса, не обращая внимания на мое остроумие. — Кровь не может быть пролита на плиты двора без прямого разрешения Королевы.

— Не убий, не получив разрешения. Понятно. Второй?

— Никто не смеет обратиться к Королеве без её прямого разрешения.

Я хмыкнул.

— Серьёзно? Просто я не мастер держать рот на замке. Вернее, я твёрдо уверен, что физически не смогу промолчать. Вполне возможно, что это во мне со времен моего нежного возраста. Читала ли ты комиксы о Человеке-пауке, когда тебе…

— Гарри, — более чем серьёзно сказала Сарисса и опустила руку на мою, сжав её изящными пальцами, будто стальными канатами.

— Никому не позволено обращаться к Королеве, — настойчиво прошептала она мне. — Никому. Даже Леди Мэйв не осмеливается нарушать этот закон.

Она вздрогнула.

— Мне доводилось видеть последствия. Нам всем доводилось.

Я скривил губы и глянул на ее руку. А затем ответил:

— Хорошо. Я тебя понял.

Сарисса медленно выдохнула и кивнула.

И тогда дверь, которую я до этих пор не видел, открылась в центре того, что выглядело в точности как стена. Кот Ситх стоял с противоположной стороны двери и, подчёркнуто игнорируя меня, поднял взгляд золотых глаз к Сариссе:

— Время пришло.

— Очень кстати, — ответила Сарисса. — Мы готовы.

Я поднялся и предложил Сариссе руку. Она приняла предложение, и я взял её под руку. Пальцы быстро сжали моё предплечье, и мы обернулись, чтобы проследовать за Котом Ситхом вниз по коридору.

Сарисса немного приблизилась ко мне и прошептала:

— Ведь ты же знаешь, что это?

Я тихонько проворчал:

— Ну да. Моя первая прогулка в тюремном дворе.

Глава 4

Ситх вёл нас вниз по ещё одному коридору, темнее, чем предыдущие, и в царящем полумраке я перестал различать малка. Но тут очень слабое свечение, в виде отпечатков его лап, начало исходить от пола, даря нам достаточно света для продолжения движения. Я почувствовал, как идущая рядом со мной Сарисса постепенно становилась всё более и более напряжённой, но она по-прежнему хранила молчание. Умно. Что бы за существо ни выскочило из тьмы и не попыталось нас сожрать, в первую очередь именно слух предупредил бы нас.

Звук шагов по полу изменился и, как только я понял, что мы достигли огромного открытого пространства, светящиеся отпечатки лап перед нами исчезли.

Я резко остановился, придвинув Сариссу поближе к себе. И снова она не издала ни одного звука, кроме тихого резкого вдоха.

Секунда за секундой пролетали в тишине.

— Ситх, — сказал я негромко. — Хреновый из тебя проводник. И мне всё равно, насколько большая от тебя тень.

Звуки моего голоса эхом отразились от стен пещеры, но, сколько я ни ждал, Ситх так и не объявился. Через несколько мгновений я достал амулет из кармана смокинга.

Поднял, сконцентрировался, посылая в него крохотную частицу своей воли, и через мгновение он начал излучать бело-голубой свет. Приподняв амулет ещё выше, я огляделся.

Мы оказались в очередной ледяной пещере, заполненной огромными, причудливыми… структурами; сколько бы я ни размышлял, только это слово пришло мне на ум. Конечно, можно было бы назвать их скульптурами, но вот только никому бы и в голову не пришло делать их размером с современные здания, даже изо льда. Я не торопясь огляделся — было в этих структурах что-то странное, что-то почти…

Сарисса тоже огляделась. Выглядела она настороженно, но не испуганно:

— Это… огромные предметы мебели?

… знакомое.

Это были скульптуры, созданные в масштабе один к восьми: кушетка, два лёгких кресла, кирпичный камин, книжные полки… Мэб воссоздала обстановку моей старой подвальной квартиры, вплоть до всех ковриков, тщательно вырезанных прямо во льду пола.

У меня было всего лишь мгновение, чтобы осознать это; и тут тишина пещеры буквально взорвалась звуками, красками и движением. Волна шума разбилась об меня, когда внезапно набежавшая орда существ из каждой когда-либо рассказанной мрачной сказки остановилась там, где заканчивался отбрасываемый амулетом свет, их крики и вопли доносились отовсюду.

И это был наихудший вариант развития событий для смертного волшебника: мы способны на потрясающие вещи — но, чтобы они случились, нам требуется время. Иногда мы можем выиграть это время, заранее как следует подготовившись — создавая орудия, помогающие быстрее и намного точнее фокусировать наши способности. Зачастую нам удается получить это время, тщательно выбирая, где и когда начать свою битву. Бывает, мы его выкраиваем, посылая заклятия с расстояния многих сотен миль. Но ничто из этого арсенала уловок не могло мне помочь сейчас.

Мое лечение под чутким руководством Мэб было полностью занято процедурами, тренировками и сном, так что времени на создание новых посоха или жезла у меня физически не было, и всё что у меня было это амулет. С другой стороны, Мэб заставила меня как следует потренироваться в магии — мне пришлось выбирать — применять свои способности без каких-либо орудий и подспорья, или погибнуть, так что теперь я владел сырой магической энергией лучше, чем когда-либо в жизни.

Просто сейчас этого владения было недостаточно, чтобы уцелеть перед надвигающейся толпой.

Не раздумывая, я встал между Сариссой и большинством из них, направляя и собирая волю в правой руке. Бледный сине-белый свет внезапно охватил мои пальцы, как только я выпустил из них пятиконечную звезду и поднял руку — не было времени раздумывать, целиться или планировать — решив прихватить с собой хоть нескольких.

Рука Сариссы метнулась и ухватила меня за запястье, дёрнув его вниз прежде, чем я выпустил заклинание, и до меня донеслись лишь две вещи из окружившего нас ора.

Первой был крик Сариссы:

— Без крови!

Как я понял, вторую кричали все, находящиеся в пещере:

— СЮРПРИЗ!

Орда самых тёмных и страшных существ остановилась футов за двадцать от меня и Сариссы, а затем стены, пол и потолок начали излучать свет. Где-то с другой стороны гигантской копии моего старого подержанного дивана заиграла музыка — целый, чтоб его, симфонический оркестр, вживую. Под самым сводом пещеры тысячи сгустков сверхъестественного света, роившихся в толще льда, стали быстро выстраиваться, словно флотилия синхронных пловцов, пока не образовали слова: «С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, ДРЕЗДЕН».

В течение нескольких секунд я стоял с бешено бьющимся сердцем, озираясь вокруг, и мог вымолвить лишь:

— Ну, ничего себе.

Сарисса некоторое время изучала потолок, потом посмотрела на меня:

— Я не знала.

— Как и я, собственно, — сказал я. — Что, уже Хэллоуин?

— Весьма сомнительно, — откликнулась Сарисса.

Всё чудесатее и чудесатее.

Они запели.

Они исполнили «С Днём рождения».

Помните, я говорил, что от голоса малка у меня мурашки побежали по коже? Так вот это ничто по сравнению с надрывными воплями болотной кикиморы или жутковато-странным свистящим голосом мантикоры. Гоблины не попадали в мелодию, если это можно так назвать, а верещание огромных, похожих на летучих мышей тварей, которые служили у Мэб воздушными войсками, едва различалось из-за высокой тональности. Тролли, безобразные гигантские мордовороты, ростом больше десяти футов, издавали звуки, напоминающие сирену маяка, страдающую ларингитом.

Но сквозь это ужасающее неблагозвучие звучали совершенно другие голоса; голоса, выводящие мелодию настолько прекрасно и невыносимо ясно, что мне внезапно захотелось вскрыть вены об эту четкость. Людям свойственно сравнивать красоту с добром, но далеко не всегда это так. Среди подданных Зимнего двора были вызывающе красивые существа, так же, как и гипнотизирующе прекрасные, обезоруживающе великолепные, безупречно неотразимые, безумно притягательные, кровожадно привлекательные. В мире смертных многие из хищников прекрасны, а если вы быстры и как следует заинтересованы, то вполне можете насладиться их красотой за то время, что они убивают и поедают вас. Как и все остальные вокруг, сидхе пели мне, и я чувствовал тяжесть их внимания ко мне, подобного волне, порождаемой кружащей вокруг жертвы акулой.

Вам не доводилось слышать подобной музыки — и лишь поэтому вы живы.

Голоса внезапно смолкли, и осталось лишь звучание хрустального альта, выводящего: «И ещё многих лет».

Толпа существ резко раздалась, и из неё вышла девушка. Она остановилась на мгновение — для пущего драматического эффекта, ну и чтобы дать всем возможность восхититься ею.

Она вновь изменила причёску — теперь это был чертовски длинный ирокез, длинный кроме боков головы, которые были тщательно побриты, открывая кончики слегка заострённых ушей; волосы были по-прежнему окрашены в холодные оттенки синего, зелёного и тёмно-фиолетового и зачёсаны на одну сторону, делая её смутно похожей на Веронику Лейк и придавая выражению больших, нечеловечески больших глаз более чем явный намек на радостную и очень безнравственную загадку. Она была высока для девушки, около пяти футов десяти дюймов, её фигура являла собой идеальное равновесие между худощавостью и пышностью форм — лишь немногие счастливицы обретают его хотя бы на год: тот сорт фигуры, который невольно делает девушку мишенью для ухажёров, достаточно смелых для этого.

Она была обнажена. Великолепно, смущающе обнажена — и выглядела столь же юной, яркой и невинной, как и в первое наше знакомство, имевшее место более десяти лет назад.

Только поймите правильно — тогда она была не столь обнажена.

Я едва смог разглядеть эти детали.

— А вот и наш именинник! — произнесла Мэйв певучим голосом, взметнув обе руки вверх. Она двинулась ко мне медленной походкой, слегка растягивая шаги. Технически, она была не совсем голой. У неё был серебряный пирсинг в сосках, в нижней губе, в пупке, и, вероятно, ещё кое-где. Я не позволял себе присматриваться. Ее безупречная белая кожа также была украшена драгоценными камнями. Я не знаю, как они были прикреплены, но они держались на ней, отбрасывая маленькие разноцветные вспышки на все поверхности пещеры, когда она двигалась. Наиболее густо они были расположены вокруг и поверх её… ну, в общем, вы поняли.

В наступившей тишине она подошла ко мне — её зелёные глаза были обрамлены полумаской из драгоценных камней и какой-то краски вроде хны, бёдра покачивались, и она буквально излучала секс. Не то чтобы она никогда раньше не была соблазнительной, но сейчас это было возведено на совершенно новый уровень.

— Только посмотрите на него, — сказала она, обходя меня кругом и разглядывая, неторопливо и тщательно. — Похоже, слухи о твоей смерти оказались сильно преувеличены.

— Привет, Мэйв, — сказал я. — Знаешь, я чуть было не пришёл в таком же наряде. Вот вышел бы конфуз.

Зимняя Леди, преемница и заместительница Мэб, завершила круг и остановилась передо мной, просто источая чистое животное влечение.

— Это День рождения. Я одета в костюм «в чём мать родила».

Она глубоко вздохнула, в основном, для эффекта.

— Надеюсь, тебе понравилось.

Чёрт побери, да, мне понравилось. Или, по крайней мере, всему, что находится южнее моей верхней губы, причём намного больше, чем следовало бы. Она не наводила на меня никакой магии; я бы сразу почувствовал сигнал тревоги, как только увидел её. Должно быть, всё дело в отдыхе, физических упражнениях и хорошем питании, чего я в прошлом, в реальном мире, по большей части благополучно избегал. В результате у меня здоровое, стойкое, но совершенно нормальное либидо. Абсолютно естественное.

Произошедшие во мне перемены ни при чём. Всё, что сделала для меня Мэб, исцелив перелом позвоночника, дав мне возможность двигаться со скоростью вампира и наделив своего рода рефлексами, которые позволяли уворачиваться от атаки разъярённого малка, не изменило меня на каком-то фундаментальном уровне.

Здесь, в Запретных Землях, всё это было абсолютно здоровым и нормальным.

Взгляд Мэйв встретился с моим, и она одарила меня медленной, медленной ленивой улыбкой. Я почувствовал, как всё моё тело содрогается в ответной реакции на Мэйв, на её присутствие, её близость, её… всё. Было что-то в этой улыбке, передавшееся мне в этот краткий миг — Мэйв, как она будет выглядеть в экстазе, подо мной, глядящая на меня с бессмысленным от возбуждения выражением прелестного лица. Вместе с этим видением пришли сотни, а то и тысячи других — каждый образ был одним остановившимся мгновением, моментом из тех, что можно пережить лишь в безумном сне — застывшие и наложенные поверх друг друга, каждое из них обещание, предсказание, и каждое нацелено прямо на самые базовые, наиболее примитивные части моего мозга. Эта информация не ограничивалась зрительными образами. Каждый слой-вспышка имел своего рода оболочку чувственной памяти, у каждого она была частичной, но интенсивной, — осязание, вкус, запах, слух, зрение — десятки и десятки желаний и фантазий, сжатые в один миг порочного вдохновения.

Даже секс порой не доставлял мне столько удовольствия, как улыбка Мэйв.

«Ты слышишь меня, — пришла мысль Мэйв, вместе с образами. — Ты слышишь меня сейчас, потому что мы теперь вместе, точно так же, как ты с Мэб. Видишь ли, я чувствую то же, что и ты, с тех пор, как ты присоединился к нам. И я хочу чувствовать ещё больше. Ты и мой Рыцарь, Дрезден. Позволь мне оказать тебе радушный приём. Приди ко мне. Составь мне компанию. Прогуляйся со мной при свете звёзд, и я открою тебе секрет наслаждения».

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что я всё ещё стоял там, в ледяном зале, по-прежнему одетый в смокинг, всё ещё на расстоянии вытянутой руки от Мэйв. Наконец я процедил сквозь зубы:

— Извини, Мэйв. Уже есть другие планы на вечер.

Она откинула голову назад и рассмеялась.

— Приведи её, — сказала она, и в её глазах заплясали огоньки. Её взгляд метнулся к Сариссе, которая сдавленно охнула и застыла рядом со мной. — Она красива, и мне бы хотелось… познакомиться с ней поближе.

«Только представь себе возможности, мой Рыцарь».

Новое мультисенсорное слайд-шоу замелькало в голове, и каждый образ был вроде предыдущих — я понимал, что нельзя проявлять интерес, но не мог заставить себя полностью игнорировать — только на этот раз с участием Сариссы.

«Я могу показать тебе удовольствия, о которых ты, возможно, даже не мечтал. Приводи свою очаровательную спутницу. Я подарю тебе её и многих, многих других».

И вновь сознание заполонили видения головокружительных, пронзающих удовольствий, и от напряжения я был готов сорвать с себя все одежды.

И, только на мгновение, я позволил себе их принять.

Это не повод для гордости, но и не значит, что я превыше искушений — ведь я всего лишь мужчина, поэтому на секунду задумался, что же может быть за этой дверью. Да, это неразумно — и забавно, но очень, очень неразумно. Знал, что буду последним глупцом, если уступлю желанию, но всё же…

Когда-нибудь меня убьют. Вполне возможно, что сделает это какое-нибудь чудовище. Возможно, причиной станет моя непроходимая глупость. Хотелось бы мне, чтобы причиной этого стало то же, что и у многих: безжалостное, неумолимое время (но я бы не ставил на эту возможность). В последнее время, будучи мертвым, ну или практически мертвым достаточно долгое время, я начал свыкаться с мыслью о своей смерти, хотя она и не доставляла мне удовольствия. И мне не хотелось бы покинуть бренный мир столь же жалко и болезненно, как я умудрялся проделывать это раньше.

Но если и придется, то, наверняка, найдутся более отвратительные способы, чем сгореть дотла в пламени эйфорического наслаждения.

Проклятье, Мэйв сделала неотразимое предложение.

Мдас.

Новичку всегда что-то впаривают.

В зале наступила звенящая тишина, в которой было слышно лишь мое учащенное дыхание, и я ощутил, какое напряжение висело в воздухе. Все существа замерли в ожидании, и внезапно меня осенило, что это вторая попытка за вечер покончить со мной. Мэйв пыталась уничтожить меня.

— А Ллойду ты такое предложение делала? — задал я вопрос.

Мэйв склонила голову, не отводя от меня пристального взгляда, и улыбка на её губах заледенела.

— Язычок проглотила? — спросил я погромче. И с презрением добавил:

— Ты расслышала вопросик?

Заледеневшая улыбка стала адски холодной.

— Что ты мне сказал?

— Я сказал «нет», психопатка долговязая, — ответил я, вкладывая в каждое слово всё имеюшееся у меня презрение. — Видел я, как ты обращалась с Ллойдом Слейтом, и «нежность» к подменышам собственного двора замечал, так что точно знаю, чего от тебя ожидать, ты, высокомерная, насквозь испорченная, самодовольная, мелочная, жестокая маленькая кретинская пчеломатка.

Выражение лица Мэйв изменилось — больше оно не было сосредоточенным. Скорее, она выглядела… ошеломлённой.

Сарисса потрясённо посмотрела на меня. Потом огляделась вокруг, будто пытаясь найти кроличью нору или бомбоубежище, или, возможно, что-то вроде бронированного автомобиля, чтобы запрыгнуть внутрь.

— Ты послала своего приспешника прикончить моих друзей в день их свадьбы, Мэйв, — продолжил я, повышая голос, чтобы меня можно было расслышать в самом дальнем уголке зала. — Ты решила, что я забыл об этом? Или же это настолько мелкий и незначительный факт, что он напрочь выветрился из твоих мозгов? И ты действительно думаешь, что я настолько туп, что не понял — ты организовала эту «вечеринку-сюрприз» в надежде, что я пролью кровь при дворе, Дарт Барби? Ты только что попыталась меня убить, Мэйв, и на самом деле рассчитываешь, что этот кусочек порнухи по психоканалу заставит меня позабыть об этом? Никак не могу решить — ты безумна или попросту тупа, как пробка.

После этой тирады у Мэйв чуть челюсть не отпала.

— А теперь послушай, — продолжил я. — Ты симпатична, куколка. Ты великолепна. Ты вызываешь просто сверхъестественное желание. И что с того? Ты — порченый товар. Так что разворачивайся и уноси свою маленькую голую задницу прочь, пока я сам тебя не пнул.

И мёртвая тишина надолго повисла в зале.

Ярость исказила лицо Мэйв. Соблазнительное очарование её черт исчезло, сменившись звериным бешенством — глаза искрили, а температура в зале упала настолько резко и болезненно, что на полу из воздуха начали формироваться кристаллы льда — чёртов лёд покрылся долбаным льдом.

Мэйв уставилась на меня с неприкрытой ненавистью в слишком больших глазах, а потом слегка наклонила голову и чуть улыбнулась.

— Полагаю, мы живём, чтобы веселиться, — прошипела она. — Музыку.

Откуда-то в зале снова заиграла симфония. Молчаливое кольцо из злобных персонажей страшных сказок распалось с плавным изяществом, и через несколько секунд можно было подумать, что находишься на какой-то на редкость бурной, невероятно шикарной костюмированной вечеринке.

Глаза Мэйв сверкнули, она резко повернулась ко мне задом, чуть издевательски тряхнула волосами, а потом исчезла в толпе.

Я обернулся к Сариссе и обнаружил, что она пристально смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Ты её отверг.

— Угу.

— Никто не делает этого. Не здесь.

— Подумаешь.

— Ты не понял. Оскорбление, которое ты только что нанёс ей — это… это…

Сарисса покачала головой и закончила, понизив голос:

— Ты только что заработал малую толику её уважения.

— Что должно было случиться рано или поздно, — отмахнулся я. — Меня беспокоит другое — её ответ.

— Музыку? — спросила Сарисса.

— Ага, — кивнул я. — А через минуту, вероятно, начнутся танцы. Могло быть и лучше.

— Могло быть хуже, — ответила она. Потом сделала глубокий вдох и снова подхватила меня под руку. — Ты выиграл первый раунд.

— Я всего лишь пережил его.

— Здесь это уже победа.

— Так что если мы выиграем остаток ночи, то сделаем неплохой старт, — я осмотрелся вокруг и сказал:

— Пошли.

— Куда мы идём?

— Куда-нибудь подальше от середины зала, — проворчал я. — Где можно прислониться к стене. И, надеюсь, там будут закуски. Я помираю с голоду.

Глава 5

Мне некомфортно на вечеринках. Может быть, я просто не тусовщик.

Мне тяжело на вечеринке, даже если там нет безумных эльфов, здоровенных чудовищ и отмороженных королев фэйре. Думаю, это потому, что я не знаю, чем себя занять.

Я имею в виду, что там есть выпивка, но мне не нравится напиваться, и я весьма уверен, что в пьяном виде не становлюсь более привлекательным. Разве что — более забавным, развязным, и не всегда в хорошем смысле. Есть музыка, но я так и не освоил танцы подо что-либо с участием электрогитары. Есть люди, чтобы поговорить, и, может быть, девушки, чтобы пофлиртовать, но если исключить из разговора все глупости, которыми я занимаюсь, то я уже не так интересен. Мне нравится читать, сидеть дома, или гулять с собакой — словно я уже на пенсии. Кому интересно об этом слушать? Особенно если мне придется перекрикивать музыку, под которую невозможно танцевать.

Так что я там присутствую, но не выпиваю, слушаю музыку, но не танцую, пытаюсь разговаривать с почти незнакомыми людьми о чём-то кроме собственной глупой жизни, и они, как правило, пытаются делать то же самое. Возникает много неловких пауз. И тогда я начинаю удивляться, зачем я вообще туда пришёл.

Чёрт возьми, на вечеринке с монстрами мне в самом деле проще. Я имею в виду, по крайней мере, у меня есть достаточно хорошее представление о том, что делать, когда я на такой вечеринке.

Закусочный столик был устроен на копии люка, который вел в мой подвал. В гигантской модели он был открыт, то есть в ледяном полу зияла дыра и, неудачно поскользнувшись, можно было провалиться в Стигийскую тьму. Я задумался, будет ли падение в том же масштабе.

Стол был заставлен всевозможными видами угощений, но, несмотря на огромное разнообразие, чего попало там не лежало, исключительно простая традиционная пища. Понюхав воздух, я с уверенностью почувствовал — здесь только еда смертных, нет никакой легендарной амброзии фэйре.

— Слава Богу, — сказала Сарисса, подцепив пару тарелок. — Еда. Я опасалась, что снова будет цветочная ерунда.

— Подожди, — сказал я. — Откуда такая уверенность, что это съедобно?

— Ты не чувствуешь запах? — спросила она. — Я всегда могу определить это. Местная кухня… не совсем изысканная. Практически первое, чему я научилась здесь — это отличать еду.

Она начала накладывать на обе тарелки в основном те же кушанья, что я, скорее всего, выбрал бы сам. Неудивительно. Она фактически была моим врачом-диетологом почти три месяца и уже знала, что мне нравится, а что нет.

Непривычно. Неужели это как будто у меня есть… вроде как жена?

Ого, и откуда, чёрт побери, взялась эта мысль? Всё это, если сложить одно к одному, — домашняя жизнь? Несколько секунд моё сердце стучало, словно кролик лапой. Адские колокола, неужели у меня приступ паники только от попытки назвать женщину своей женой? Хотя… если поразмыслить, как следует — мне кажется, я никогда не применял это слово, подразумевая себя и какую-либо женщину одновременно. Преднамеренно, во всяком случае.

Я покачал головой и отложил эту мысль, чтобы как следует её обдумать попозже, когда у меня на спине не будет нарисована большая жирная мишень.

Пока Сарисса выбирала для нас еду, я высматривал кого-то или что-то подозрительное, но, помучившись секунд двадцать, понял, что это попросту невозможно, и ограничился высматриванием любого существа, мчащегося на нас с ножом в руках и криком. Я держал свои защитные заклинания прямо на краешке разума, так сказать, и готов был извергнуть их в реальность в любое мгновение.

Я приглядел отличный, тихий уголок рядом с гигантской каминной полкой, возвышающейся над огромным камином, где мы могли бы спокойно постоять, взял у Сариссы тарелки, и мы направились в ту сторону.

Некто, узнанный мною, возник из толпы на нашем пути, и я начал улыбаться. Существо, которое, прихрамывая, приближалось ко мне, было не выше пяти футов, опиралось на тяжёлый, узловатый посох, было одето в мантию с капюшоном из неокрашенного полотна и опоясано длинной мягкой веревкой, за которую были заткнуты три свёрнутых полосы красной ткани — официальные накидки старейшин Белого Совета чародеев, полученные после их поражения от его руки в разных поединках.

О, и он был козлом. Ну, очень человекообразным козлом, конечно. У него было такое же вытянутое лицо, как у козла и закрученные бараньи рога на голове, глаза золотистого цвета, борода — длинная и белая, и смотрелся он вполне довольным.

— Старейшина Бебека, — с улыбкой поприветствовал я его.

— Сэр Рыцарь, — ответил он приятно грохочущим басом. Мы обменялись лёгкими поклонами, что также чрезвычайно ему понравилось.

— Пожалуйста, примите мои наилучшие пожелания в этот День вашего рождения.

— С удовольствием, — ответил я.

— Как они заставили вас принять участие в этом параде уродцев?

Он вздохнул:

— Обязательство.

— Конечно же.

Я кивнул на спутницу:

— Позвольте представить вам Сариссу, она помогала мне оправиться от ранения. Сарисса, это…

— Лорд Бебека, — продолжила она, любезно представив его, что показалось вполне естественным.

— Как я рада вновь встретиться с вами, сэр.

— Несказанно рад видеть тебя, дитя, — ответил Старейшина Бебека. — Ты выглядишь цветущей, вопреки царящему здесь климату.

— Это высокая оценка, — ответила Сарисса.

— Мне кажется, что вернее будет — обнадёживающая, — ответил Бебека. — Вижу, теперь ты примкнула к новому Рыцарю.

— Нет, — быстро ответил я. — Это было не так. Не было… назначения. Она врачевала меня.

Сарисса приподняла бровь, глядя на меня, и ответила Бебеке:

— Такова была цена Мэб.

— Ах, — вздохнул Бебека. — Бремя обязательства может быть более чем тяжёлым, как для Зимних, так и для Летних, — он глянул в сторону:

— Известно ли ему о…

— До этого ещё не дошло, — ответила Сарисса.

— Ах, — всплеснув руками, ответил Старейшина Бебека. У него были странные ногти — больше похожие на копыта.

— Тогда мне стоит сохранять молчание.

Сарисса склонила голову:

— Благодарю вас.

— Конечно же.

К нам подошли ещё две фигуры, и обе были выше семи футов. Я не привык быть самым маленьким в компании. Или даже не самым высоким. Я могу выкрутить лампочку, не вытягиваясь. И украсить звездой рождественскую елку, не становясь на цыпочки.

Да я просто мистер Бамбл, разве что зубы получше и выпендриваться не люблю. (И это может отлично подсказать, какое именно впечатление я могу произвести на окружающих людей, и не только, особенно когда я грублю могущественным существам, которые намного ниже меня ростом, хотя это своего рода озарение не сильно пригодится мне этим вечером.)

Один из подошедших был мне печально знаком. Он был одет в охотничий костюм из кожи серых, зелёных и коричневых тонов; на боку висел меч с навершием из оленьего рога. Впервые я видел его носящим не шлем, а что-то другое — густые светло-каштановые волосы спадали до плеч. Черты лица были асимметричны, и, хотя его нельзя было назвать привлекательным, он не был лишён определённого шарма, а его глаза имели тревожный золотисто-зелёный оттенок. Я не знал его имени, но он был Эрлкингом, одним из фэйре, достаточно могущественным, чтобы возглавить Дикую Охоту, кроме того он был царствующим правителем гоблинов.

(Совсем не таких, как уродливые болваны из «Хоббита». Настоящие гоблины больше похожи на терминаторов-мутантов-серийных убийц-психопатов-ниндзя: как Ганнибал Лектор и Джеки Чан в одном лице.)

Да, и однажды я его оскорбил, пленив в магическом круге. Все фэйре, вне зависимости от размеров, просто ненавидят это.

— Бебека, — сказал Эрлкинг, склонив голову.

Старейшина Бебека ответил легким поклоном:

— Лорд Херн.

— Вы знакомы с этими детьми?

— Да, — ответил Старейшина Бебека и начал нас представлять.

Тем временем я изучал мужчину, стоящего рядом с Эрлкингом, являя с ним разительный контраст. Эрлкинг был огромен, но нечто неуловимое позволяло предположить в нем изящество и проворность — будто наблюдаешь за тигром. Конечно же, он стоял совершенно спокойно и расслабленно, но было прекрасно понятно, что в любую долю секунды он мог сорваться с места с ужасной целью и никто не в состоянии предугадать, когда он это сделает.

Второй же не был тигром. Он был медведем. Его плечи были настолько широкими, что по сравнению с ним Херн мог показаться худым. Предплечья были почти толщиной с бицепс, а такую накаченную шею, как у него, можно встретить разве только у бодибилдеров и профессиональных головорезов. Его руки покрывали шрамы, ещё больше их было на лице. Многие из них уже превратились в белые линии, как у мотоциклистов, всю жизнь проведших за рулем. На нем была кольчуга — фэйре не выносят прикосновения железа, так что она была сделана из какого-нибудь другого материала.

Поверх кольчуги был накинут плащ из ткани ярко-красного цвета, обрамлённый белым мехом и подвязанный широким чёрным кожаным ремнем. У него была настолько массивная грудная клетка, что даже скромных размеров живот казался немалой громадиной на фоне огромного корпуса. Перчатки из чёрной кожи, также обрамлённые белым мехом, висели на ремне рядом с очень простым неукрашенным мечом с широким лезвием. Белые волосы были короткими и сияли чистотой, а белоснежная борода покоилась на груди, напоминая пенный след от катера на бурлящей реке. Глаза были цвета прозрачного голубого зимнего неба.

Я потерял нить речи Старейшины Бебеки, потому что у меня отвисла челюсть.

Второй собеседник заметил мою реакцию и низко раскатисто хохотнул. Это был не ироничный смешок. Больше это было похоже на грохочущий, утробный смешок неподдельного веселья, а его живот затрясся словно… осмелюсь ли я это сказать?

Словно котёл, полный желе.

— А это, — продолжил Старейшина Бебека, — новый Рыцарь Мэб.

— Э… — выдавил я. — Извините. Я… хм. Привет, — я протянул руку. — Гарри Дрезден.

Он ухватил мою руку своей, не переставая хохотать. Его пальцы могли легко переломать мне кости.

— Я знаю, кто ты, Гарри Дрезден, — прогрохотал он. — Зови меня Кринглом.

— Ух ты, правда? Ведь… ух ты.

— Боже мой, это прелестно, — засмеялась Сарисса. — Не знала, что ты такой фанат, Дрезден.

— Да, просто… Не ожидал такой встречи.

Из Крингла вырвался ещё один раскатистый смешок, полностью заполнивший пространство вокруг него.

— Уверен, ты знаешь, что я решил поселиться среди фэйре. Не думаешь же ты, что я стал бы вассалом Лета, паренёк?

— Честно? — спросил я. — На самом деле я никогда об этом не думал.

— Некоторые задумываются, — сказал он. — Как тебе нравится твоя новая работа?

— Она мне не нравится, — ответил я.

— Тогда зачем ты на неё согласился?

— В свое время это казалось единственно правильным решением.

Крингл улыбнулся мне:

— Ммм. Я был не слишком знаком с твоим предшественником.

— Та же история, — сказал я. — Так зачем вы здесь?

— Обычай, — ответил Крингл. — Прихожу повидаться с теми, кого редко вижу, — он кивнул на Эрлкинга и Старейшину Бебеку. — Перебрасываемся фразами.

— И охотимся, — добавил Эрлкинг и улыбнулся, обнажив острые зубы.

— И охотимся, — согласился Крингл и взглянул на Старейшину Бебеку: — Присоединишься к нам в этом году?

Бебека каким-то образом умудрился улыбнуться:

— Ты всегда спрашиваешь.

— А ты всегда отвечаешь: нет.

Старейшина Бебека пожал плечами и промолчал.

— Стоп, — воскликнул я. — Ты собираешься охотиться?

Я показал на Эрлкинга:

— С ним? Ты?

Крингл гоготнул и, клянусь Богом, упёрся руками в бока:

— А почему нет?

— Мужик, — ответил я, — Мужик. Ты же… чёртов Санта Клаус.

— Только не после Хэллоуина, — сказал он. — Всему свое время. Я провёл свою черту.

— Ха, — возмутился я, — я типа не шучу.

Он хмыкнул, и улыбка исчезла с его лица.

— Паренёк, позволь мне поведать тебе кое-что прямо здесь и сейчас. У каждого есть прошлое. Все откуда-то пришли. Каждый поступок приближает нас к назначению. И в течение всей жизни, особенно такой долгой, как моя, путь может забегать далеко вперёд и делать странные повороты — о чём, я думаю, ты можешь кое-что знать.

Я нахмурился:

— В смысле?

Он указал на себя:

— Всё это стало знакомой тебе сказкой совсем недавно. До сих пор живы чародеи, которые ничего не знали о таком человеке, когда в детстве ожидали зимних праздников.

Я задумчиво кивнул:

— Ты становишься другим.

Он подмигнул мне.

— Так кем же ты был прежде?

Крингл улыбнулся, по-видимому, не собираясь ничего рассказывать.

Я повернулся к Сариссе, спрашивая:

— Кажется, ты знаешь их. Что…?

Сариссы не было на месте.

Я осмотрелся вокруг, но нигде её не увидел, потом вновь вглянул на Крингла и Эрлкинга. Оба смотрели на меня спокойно, без какого-либо выражения на лицах. Я бросил взгляд на Старейшину Бебеку, безвольно висящее правое ухо которого дёрнулось в сторону.

Я посмотрел налево, следуя движению, и обнаружил, что Сариссу тащили по танцполу, на котором была изображена копия моего оригинального постера «Звёздных Войн». Постер был размером с рекламный плакат, которые вешают на стены высоток, а сам танцпол был с парковочную площадку. Большую часть танцпола занимали сидхе, танцующие с фантастической грацией и переливающиеся различными цветами, изредка блистая сверкающими, словно драгоценные камни, глазами, когда поворачивались и покачивались.

Юный сидхе вёл её за запястье, и, судя по положению плеч, ей было больно, хотя по выражению её лица трудно было что-то сказать. Сидхе был одет в чёрный кожаный пиджак и бейсбольную кепку Цинциннати, лица его я не видел.

— Новое испытание, по всей вероятности, — прошептал Эрлкинг.

— Да, — согласился я. — Джентльмены, прошу прощения.

— Ты же знаешь законы двора Мэб? — спросил Крингл. — И знаешь цену за их нарушение?

— Да.

— И что ты собираешься делать, паренёк?

— Кажется мне, что в этом случае налицо полное отсутствие взаимопонимания, — ответил я. — Думаю, мне стоит сходить наладить диалог.

Глава 6

Пробираться по танцполу, полному сидхе — всё равно что погружаться в кислоту.

Частично потому, что они чертовски привлекательны. Девы сидхе, все, как на подбор, с точки зрения чисто физической привлекательности, были в одной лиге с Мэйв. И некоторые из них были одеты столь же скудно, как и она, в одеяния, которые, должно быть, являются последним стоном наипровокативнейшей моды на сценах чикагских клубов. Да, кстати, парни были так же привлекательны, как и девы, но я не обращал на них такого внимания, и они совершенно не отвлекали меня.

Частично из-за их грациозности. Сидхе — не люди, хотя и выглядят так, будто состоят с нами в близком родстве. Когда вы видите олимпийского гимнаста, фигуриста или профессионального танцора в обычной обстановке, то не можете не поразиться их отточенному, естественному изяществу, они двигаются, будто их тела легче воздуха. Самые неуклюжие из сидхе действуют примерно на том же уровне, а исключительные оставляют смертных глотать пыль далеко позади себя. Это тяжело описать, потому что мозгу сложно осознать — не существует системы оценки для видимого: движения, равновесия, энергичности, лёгкости движения. Это выглядит так, будто открыли совершенно новое ощущение, с огромным количеством вводных данных: я могу увидеть нечто, заставляющее сознание истерично требовать остановиться и рассмотреть, как следует, чтобы можно было систематизировать и тщательно проанализировать увиденное.

Ну и весомая доля приходится на магию. Сидхе применяют волшебство так же естественно, как мы дышим, инстинктивно и не размышляя об этом. Я боролся с ними и раньше, и их сила проявлялась в большей степени посредством простых жестов, будто магия была частью моторных рефлексов. Для них движение было волшебством, и особенно это проявлялось во время танца.

Их сила не целенаправленно следовала за мной — скорее, было похоже, будто я погрузился в неё, как если бы бассейн с водой оказался там же, где и танцпол. Она сразу же окружила моё сознание, и всё, что я мог сделать, это стиснуть зубы и крепиться. Ленты разноцветного света трепетали в воздухе вокруг танцующих сидхе. Ногами они ударяли пол, руки ударялись о тела, свои и окружающих, добавляя новые слои колеблющегося, рваного ритма музыке. Сливаясь с ритмом и мелодией, вздохи и крики, первобытные и жестокие, отражались эхом, перекликаясь друг с другом на четыре четверти, как будто всё было чётко отрепетировано. Но это было не так, просто таковой и была их сущность.

Звук и ритм давили со всех сторон, били по ушам, дезориентировали. Свет танцевал и переливался всеми цветами радуги, складываясь в тонкие, чарующие узоры. Тела танцующих изгибались и поворачивались с нечеловеческим изяществом, их удивительная грация была выше моего понимания. Часть меня хотела просто стоять и впитывать происходящее, с глупым видом глазея вокруг, как какой-нибудь уродливый, неуклюжий бегемот среди прекрасных сидхе. Многие смертные впадали от зрелища таких танцев в экстаз, умилялись до слёз — короче говоря, это не кончалось ничем хорошим для них.

Я поднял все рубежи психической обороны, какие мог, используя источник холодной, чистой мощи, что был во мне с той ночи, как я убил своего предшественника бронзовым кинжалом Медеи. Тогда я даже не понял, что произошло со мной, поскольку голова была занята другими проблемами, но теперь осознал, что именно этот источник восстановил моё разбитое тело, дал мне силу, скорость и выносливость, максимальные для человеческих возможностей, а может быть, выходящие далеко за пределы. Я почувствовал это только теперь, когда потянулся к нему, но, очевидно, моей инстинктивной потребности выжить было достаточно, чтобы задействовать его, когда я отправился спасать дочь от уже бывшей Красной Коллегии вампиров.

Теперь он овевал мой мозг, как ледяной ветер, сводя на нет одуряющее действие танца сидхе на мои мысли. Двинувшись вперёд сквозь толпу, я поначалу пытался просачиваться, проскальзывать и подныривать, чтобы никого не задеть. Потом понял, что даже с тем, что приобрёл после превращения в Зимнего Рыцаря, я всё еще безнадежно туп и медлителен по сравнению с сидхе.

Так что я просто пошел напролом, свалив на них необходимость убираться с моего пути. В любом случае, это больше подходило к моему настроению. И они так и поступали. Никто их них не делал этого явно, и некоторые оказывались меньше чем в дюйме от того, чтобы задеть меня, размахивая конечностями, но никто так и не задел.

Сидхе были высокими по меркам людей, но я был высок по меркам НБА, поэтому мог легко осматриваться поверх их голов. Заметив красную бейсболку и расширенные глаза Сариссы, я бросился за ними и нагнал их у задней стены пещероподобного зала. Сидхе прижимал Сариссу спиной к своей груди, одной рукой обхватив за шею, другой — за талию. Глаза девушки были широко распахнуты. Я мог видеть ярко красные пятна на её запястьях, где уже начали формироваться синяки в форме пальцев сидхе.

Я осознал, что мои пальцы сами собой сжались в кулаки, а из горла вырвалось рычание.

Танцпол в радиусе десяти футов от нас будто непреднамеренно очистился от двигающихся тел. Сидхе освободили место для стычки. Они продолжали танцевать, время от времени поглядывая на нас сверкающими, словно драгоценные камни, глазами.

— Сэр Рыцарь, — сказал сидхе, удерживающий Сариссу. Из-под кепки у него виднелись прямые чёрные волосы, скулы были настолько высоки, что к ним впору было бы прицепить кислородные баллоны. Он улыбался, но в его улыбке было что-то очень лисье, а клыки казались слишком большими и слишком острыми.

— Буду рад пообщаться с вами.

— Не пройдет и минуты, как ты уже передумаешь, — процедил я. — Отпусти её.

Он наклонился ближе к Сариссе и принюхался.

— Странно, — протянул он. — Я не чувствую на ней твоего запаха. Ты не заявил на неё свои права.

— Но она и не твоя собственность, — сказал я. — Отпусти её. И не заставляй меня ещё раз повторять.

— Она всего лишь смертная, — сказал он, улыбаясь. — Смертная — никто здесь, в Арктис-Торе, при дворе. Это место не для смертных. Её тело, её душа, её жизнь — всё может стать нашим, если мы так решим.

— Мы только что решили. Отпустить. Её, — я начал приближаться к нему.

Что-то лихорадочное промелькнуло в его глазах, и внезапно я увидел каждую кость и сухожилие в его руке, плотно обтянутые кожей. Его ногти казались слишком длинными, слишком крепкими, слишком острыми для нормальных. Сарисса попыталась что-то сказать, но смогла издать только задушенный звук и замолкла.

— С каждым твоим шагом, — сказал сидхе, — я буду сжимать всё сильнее. Это ужасно увлекательная игра. Интересно, как сильно мне придется сжать, чтобы раздавить ей трахею?

Я остановился, потому что знал ответ на его вопрос: не слишком сильно. Усилие лишь немногим большее, чем нужно, чтобы смять пустую пивную банку. Это в некотором роде пугает — осознавать, как легко убить кого-то, если знаешь, как это сделать.

— А как же закон Мэб? — спросил я.

— Я не пролью ни капли её крови, — невозмутимо ответил он. — Когда я перекрою ей кислород или сломаю ей шею, она просто задохнётся, — лишнее расточительство, конечно, но закон есть закон.

И я внезапно ощутил, что стоящий передо мной сидхе в чёрном кожаном пиджаке и красной кепке знал, как это сделать.

— Ты же вовсе не болельщик Цинциннати Редс?

— А! — сказал сидхе, улыбаясь. — Видишь, Сарисса, он сообразил, что к чему. Потребовалось время, но он разобрался.

— Ты красная шляпа, — продолжил я.

— Не красная шляпа, — рявкнул он с раздражением в голосе, — а Красная Шляпа, малолетний Рыцарь.

Красная Шляпа был одним из тех персонажей, которые, как я надеялся, были просто выдуманными. Согласно тому, что я знал из легенд, прозвище своё он получил за то, что дружелюбно приветствует путников, а затем жестоко убивает. И красит свою шляпу в ярко-красный цвет, погружая в их остывающую кровь. Казалось странным, что он ведёт себя, как задира. Легенда была примерно так же правдива, как и все другие слухи на планете, но от этого парня возникало впечатление, что он будет улыбаться и испытывать возбуждение, пока убивает Сариссу. Или меня.

Он явно ожидал, что моейреакцией будет страх и настороженность. Которая просто должна показать, что неважно, сколько лет назад случалось что-то подобное, что несколько веков не делают эти истории менее жуткими.

— Большой страшный гоблин Красная Шляпа, — протянул я. — И когда ты подбирал красный головной убор на сегодня в качестве эмблемы своей силы и умения, ты просто случайно предпочёл бейсболку Цинциннати, а не Филадельфии? Или Бостона? Серьёзно?

Красная Шляпа, по-видимому, не знал, как расценивать эту реплику. Он просто смотрел на меня, пытаясь понять, оскорбили его или нет.

— Вы, сидхе, толпа позёров, ты в курсе? Вы делаете и говорите то, что, по вашему мнению, дёргает нас за ниточки — но это не прокатывает, верно? Ты хоть когда-нибудь бывал на игре в мяч? Я посетил одну с Гвинном ап Нуддом несколько лет назад. Славный малый. Возможно, ты о нём слышал.

— Думаешь, твои союзники пугают меня, чародей? — спросил Красная Шляпа.

— Думаю, ты оппортунист, — сказал я.

— Что?

— Ты слышал меня. Ты выбираешь людей путешествующих одних, людей у которых нет ни единого шанса защититься от тебя. Особенно, когда ты избавляешься от их охраны сначала, — я оскалился. — Я подготовлен. И я не тот, у которого нет шанса против тебя.

— Тронь меня, и я убью её, — огрызнулся он, сжимая Сариссу сильнее для демонстрации.

Я посмотрел на Сариссу, надеясь, что она может видеть глубже, чем на поверхности.

— Это плохо, я немногое могу сделать, если ты решишь убить её сейчас, — сказал я. — Конечно, после того как ты сделаешь это, я не очень верю в твои шансы, Красный. Если она умрёт, ты присоединишься к ней.

— Ты не нарушишь закон Мэб, — фыркнул он.

— Ты прав, — сказал я. — Полагаю, я всего лишь открою Путь обратно в мир смертных, перетащу тебя туда, и после этого… ну, я всегда был неравнодушен к огню.

Очевидно, такое направление возможных событий не приходило Красной Шляпе в голову.

— Что?

— Я понимаю, что это совершенно не гармонирует с моей новой работой, и всё такое, но я нахожу это эффективным. Дайте человеку камин, и он может греться хоть весь день, — сказал я. — Но засуньте его в камин — и он нагреется до конца жизни. Дао Пратчетта. Я живу этим. Ты хотел ткнуть меня мордой в землю на глазах у всех, унизить в первую же мою ночь здесь? Ну, поздравляю, Красный. Ты сделал это.

Глаза Красной Шляпы сузились, ярко блестя, и его хитрая улыбка стала ещё шире:

— Ты думаешь, я тебя боюсь.

— В прошлый раз, когда кое-кто назначил мне вечеринку, это кончилось немного грязно, — сказал я очень мягким голосом. — Спроси у Красной Коллегии об этом. Ах, да.

Красная Шляпа громко расхохотался, и это было больно. В буквальном смысле. В моих ушах болезненно звенело от резкого звука.

— Для меня не имеет значения, сколько тараканов или вампиров ты прикончил, смертный. Я сидхе.

— Без разницы, — сказал я. — Их я тоже убивал.

— Ну да, — сказал Красная Шляпа, и была уродская, голодная теплота в его голосе. — Летнюю Леди. Я участвовал в той битве, смертный. Я видел поток её крови.

Я кивнул и спросил:

— И что заставляет тебя думать, что я не сделаю этого снова?

Красная Шляпа дёрнул подбородком немного в сторону и ответил:

— Они.

Я замер.

«Проклятье, Гарри, — упрекнул я себя. — Ты имеешь дело с фэйре. С фэйре всегда есть засада. Всегда какой-нибудь удар ниже пояса». Я был слишком целенаправлен. Красная Шляпа был не противником.

Он был наживкой.

Словно по команде, дикие танцы обратились неподвижностью. Музыка стихла. Всё движение в зале, насколько я мог судить, полностью прекратилось, и внезапно я очутился на маленькой полянке в лесу худощавых, нечестиво прекрасных фигур и странно сверкающих глаз.

Из этого леса с двух сторон, приблизительно в пятнадцати футах от меня, вышли два существа, неуклюжие по сравнению с толпой сидхе.

Первое существо, справа от меня, было огромным и казалось ещё больше из-за рваного плаща, под которым можно было припрятать небольшой грузовик. Шаркая, оно двигалось вперёд, шаги были в два-три раза больше моих, и когда оно остановилось, то длинные руки достали до пола. Под капюшоном можно было разглядеть приплюснутую широкую голову, совершенно лысую, красную и блестящую. На каждой руке было по три пальца, слишком толстых и длинных, подстать ногам. Они тоже были красными и блестящими, будто кто-то облёк кости в плоть и мышцы, но, кто бы это ни был, он забыл покрыть всё это кожей. Существо роняло небольшие капли сукровицы на пол и таращилось на меня огромными белками глаз, которые были испещрены крохотными чёрными точками.

Я узнал эту тварь. Это был Ободранная башка, создание, собирающее себя из выброшенных костей и плоти убитых свиней и коров. Эти монстры питаются всем, что ухитряются поймать, обычно начинают с домашних питомцев, затем переключаются на детей и лишь потом начинают нападать за взрослых. Если поймать это существо на ранней стадии развития, с ним можно разделаться — но до сих пор это никому не удавалось.

Пока я смотрел, он выпрямился в полный рост, превышающий десять футов.

Его челюсти, позаимствованные у нескольких различных существ, открывали в медленном зевке огромную, как туннель водяной горки, пасть. Слюна, стекающая с челюстей Ободранной башки, барабанила по полу, при каждом медленном вдохе и выдохе он издавал отвратительный хрип.

Тем временем второе существо слева откинуло капюшон. Оно было не выше восьми футов и внешне очень схоже с человеком, за исключением густого жёлто-белого меха, покрывающего всё тело. Оно бугрилось мышцами, которые выпирали из-под шкуры, а его глубоко посаженные глаза, налитые кровью, горели, выглядывая из-под нависших бровей. Это была версия огра от Зимних, и он был куда сильнее, чем казалось — при желании он легко мог бы меня поднять и всадить головой в ледяную стену, а затем вбить туда мой позвоночник, как крюк.

— Я ждал этого выражения на его лице всю ночь, — сказал Красная Шляпа Сариссе. — Разве оно не бесценно? И что же произойдёт дальше? Я так заинтригован.

Одно дело подшучивать и тренироваться на ворчливом малке, но выступать против троих препротивных созданий-фэйре сразу, было, как минимум, заведомо проигрышной идеей. Возможно, я бы и смог выжить, если бы был быстр, хорош и немного удачлив.

Но Сарисса бы не выжила.

У меня была лишь одна реальная возможность победить — быстрое и ошеломительное нападение. Если бы я ещё до драки смог вывести из строя одного из этих типов, то превратил бы задачу из невыполнимой в просто сложную. Это значило бы, что у меня мог появиться шанс спасти девушку.

Конечно, при этом я мог невольно нарушить закон Мэб. Я хвалился, что могу открыть Проход и, если всё сложится, как надо, то, возможно, и смогу, но не раньше, чем Ободранная башка и огр подойдут поближе.

И тут раздался звук: визг и рёв безжалостных труб, звучащих так, как будто бы музыкантов били солёными плетьми. Мне потребовалась целая секунда, чтобы понять, что это были никакие не инструменты. Вместо них над точной копией моего любимого кресла у левого подлокотника кристаллы выталкивали сами себя изо льда, крича, когда лёд менял форму. Ледяные шипы поднялись до половины купола и вздрогнули, когда центр новоявленного утёса вновь сместился. Всполохи синего, зелёного и фиолетового цветов метались и кружились внутри острых зубцов, рассыпая диковатое сверкание калейдоскопа. Северное сияние завораживало и ослепляло одновременно, а маленькие световые шарики как будто надеялись, что однажды вырастут и станут в два раза более блестящими.

Мэб вышла из глыбы льда, словно пройдя между тонкими занавесками. Она была в строгой одежде: в мантии опалово-белого цвета, опоясанной сросшимися кристаллами льда. Ледяная корона возвышалась над её лбом, белые волосы ниспадали прядями вокруг лица, напоминая снег на горной вершине. Она была отстранённой и холодной, безупречной, восхитительной и беспощадной, как залитый лунным светом снег.

Она замерла на мгновенье, оглядывая пещеру. Потом села, нарочито медленно и царственно, а лёд внутри шипастого купола сам собой перестроился в сиденье трона. Она села на него, и лёд снова завизжал, словно несколько терзаемых фанфар.

Каждая голова в пещере повернулась к ней. Все сидхе вокруг меня, включая Красную Шляпу и его приспешников, преклонили колено. По всему залу весь Зимний двор сделал то же самое, и внезапно только несколько людей остались на ногах. Я был одним из них. А также Эрлкинг, Крингл и Старейшина Бебека, хотя каждый из них склонил голову, признавая власть правительницы Зимних. Я понял исходящий от них намёк, но смотрел в оба.

Я заметил, что Мэйв стояла лишь в футах сорока или пятидесяти от неё, на ледяном возвышении, сформированном по подобию книги в мягкой обложке, выпавшей из моего книжного шкафа. Мэйв была на идеальной позиции, чтобы видеть стычку между шайкой Красной Шляпы и мной.

Она даже не поклонилась. Потягивала что-то льдисто-голубое из фужера для шампанского и полностью проигнорировала явление своей матери — но я мог почувствовать её злобу, кипевшую по отношению ко мне, хотя она даже не смотрела прямо на меня.

Мэб изучала меня и моих «приятелей» целую минуту, ничего не говоря, и в этой тишине можно было услышать капание жидкостей, падающих с составных частей Ободранной башки на ледяной пол.

Мэйв повернулась к матери и допила своё голубое шампанское. Она ничего не сказала, её движения и реакции внешне казались плавными и спокойными, но можно было почувствовать, как она внутренне ухмыляется.

И вдруг меня осенило. Получается, первая попытка Мэйв ввязать меня в стычку внутри Двора была для отвлечения внимания. Она хотела, чтобы я сосредоточился лишь на ней, возбудив для начала своей безумно высоковольтной телепатической трансляцией сексуальных движений. Вот почему я не смог рассуждать здраво и вовремя отреагировать, когда Красная Шляпа подскочил ко мне со своим сюрпризом.

Мэб внимательно смотрела на Зимнюю Леди ещё целую минуту. Затем улыбнулась и чуть-чуть склонила голову перед дочерью, выражая расположение.

— Хорошо сыграно, — пробормотала Мэб.

Она даже не повышала голос. В этом не было нужды. Это сделал за неё лёд.

Её взгляд переместился на меня, и, несмотря на то, что она была достаточно далеко от меня, чтобы различить какие-либо детали, я каким-то образом понял, что именно означает выражение её лица: я сам позволил втянуть себя в эту неразбериху. Поэтому выкручиваться должен был самостоятельно.

Я был сам по себе.

Мэб обратила взор на остальных в зале.

— В этот день празднования Дня рождения нашего новоиспечённого Рыцаря Мы передаём ваши приветствия всем и каждому, уважаемые Лорды и Леди Зимы. Рады принимать вас снова в Нашем доме. Как Мы уже видим, празднование идёт полным ходом, — она откинулась на троне и прикоснулась пальцем к губам, как если бы её заворожила увиденная сцена. — Мы просим вас больше не вынуждать прерывать его Нашим появлением.

Затем томно воздела руку:

— Мы повелеваем продолжать празднование.

Круто.

Я повернулся лицом к Красной Шляпе, следя за его молодцами краем глаза, и попытался придумать что-нибудь, что угодно, что позволило бы нам с Сариссой выйти целыми из этой заварушки.

Ободранная башка снова присел, явно готовый к атаке. Его разномастные когти в предвкушении впивались в пол. Огр развёл и снова сомкнул свои ручищи. Это прозвучало как будто хлопки готового попкорна. Красная Шляпа снова выпрямился, одновременно с лёгкостью подняв на ноги Сариссу.

А я был одет в смокинг.

Блин-тарарам.

Стало очевидно, что если я хочу выжить, то должен начать свою собственную игру.

Голос Мэб прозвучал гортанным мурлыканьем:

— Музыку. Позвольте Нам увидеть танцы.

Глава 7

Шансы были паршивыми. Откровенно паршивыми. Все трое смертоносных фэйре готовы к броску, и неважно, кого из них я устраню первым — прогноз для Сариссы был неутешителен. Заиграла музыка — тихая поначалу, она медленно взращивала своё присутствие.

Я отчаянно нуждался в чём-то, что изменит правила игры.

Фактически…

Это было единственное, в чём я нуждался.

Фэйре всегда стремятся к закулисным интригам и подвохам, в чём я в очередной раз убедился пару минут назад. Но у них есть ещё одна весьма характерная черта — они любят играть в игры.

— Почему бы нам не сделать всё интереснее? — громко сказал я. — Полагаю, что никто не станет возражать, если мы добавим в наш спор элемент игры?

Ух ты, все присутствующие в огромном помещении замерли, как будто после вдоха у тысячи фэйре сковало горло. Я на физическом уровне почувствовал легкую волну воздуха, когда все одновременно повернулись в мою сторону, заполняя пещеру своим жгучим вниманием. Синхронно изменился темп музыки, оркестр приглушил струнные и убавил ударные.

Меня пронзила чуждая мне эмоция, слишком чистая, слишком первобытная, что снова заставило моё тело затрепетать — это Мэб одобрила мой ход.

— Но чародей, — сказал Красная Шляпа, — мы уже ведём игру. Одна из сторон не может изменять правила только потому, что проигрывает.

— Зато она может повышать ставки, — ответил я. — Ты же не откажешься увеличить свой выигрыш?

Красная Шляпа прищурил глаза:

— Но что у тебя есть ещё более ценного, чем собственная жизнь?

Я одарил его, мне очень хотелось в это верить, покровительственной ухмылкой и продолжил:

— Погоди. К чему мне разговаривать с орудием вместо того, чтобы обратиться к персоне, им управляющей? — Я повернулся к нему спиной и встретился лицом к лицу с Мейв. — Я предлагаю вам приз, Зимняя Леди. Вы готовы выслушать меня?

Взгляд Мэйв заблестел ярче, чем драгоценности на её… животе. Она подошла к краю платформы и замерла, не отводя взгляда.

— Если выиграет он, — сказал я, кивнув головой в сторону Красной Шляпы, — то я пойду с вами. Добровольно.

Мэйв кивнула.

— А если выиграешь ты?

— Сарисса будет свободна. Вы уходите с миром.

Мэйв поджала губы:

— Удовлетворена. Это почти всегда совсем неинтересно.

Она подняла руку и начала крутить прядь волос.

— Насколько я понимаю, у меня уже есть приз, смертный. Я лишь хотела, чтобы Мать увидела струйки пара, поднимающиеся, по крайней мере, над одним свежим трупом, здесь, в её собственном дворе.

— Вы совершенно правы, Мэйв, — ответил я. — Я уже у вас на крючке, и это было мастерски проделано.

Подмигнув, я добавил:

— Но что за интерес к игре, которая заранее выиграна? И к чему соглашаться на столь незначительный, хотя и стоящий приз, если вы можете в присутствии всех Зимних отобрать у Мэб её Рыцаря?

Это было прямое попадание. Даже издалека я смог ощутить исходящую от Мэйв внезапную вспышку честолюбивой жажды и поток клокочущей ярости, явно читавшейся во взгляде, который она бросила в направлении трона Мэб.

Рот Мэйв скривился в подобии улыбки — должно быть, так улыбается акула дельфинёнку. Она щёлкнула пальцами; щелчок по громкости не уступал выстрелу из мелкокалиберной винтовки. К ней поспешили два сидхе, ведя с собой ошеломлённого мускулистого парня. Мэйв не стала ждать. Она просто села. Одновременно сидхе ударили парня по коленям и локтям, и получилось так, что Мэйв уселась на его широкую спину.

— Надо отдать вам должное, Мать, — сказала она, не глядя на Мэб. — Вы выбираете на услужение наиинтереснейших из смертных.

Ухмылка Мэб говорила больше любых слов. Она не проронила ни звука.

— Моя Леди… — начал позади меня Красная Шляпа.

— Тихо, — рассеянно произнесла Мэйв. — Я хочу увидеть происходящее. Что же ты задумал, чародей?

В ответ я в несколько рывков распустил галстук от смокинга. Он был не из разряда современных фальш-бабочек. Это была цельная лента из чистого шёлка, и его длины было достаточно, чтобы намотать на кулаки и вокруг моего бедного горла. Я поднял его вверх, выжимая из этого жеста каплю драматического эффекта, обернулся по кругу и провозгласил:

— Из уважения к нашей хозяйке и её закону, не должно быть никакого кровопролития.

Затем я швырнул галстук на ледяной пол, как раз посередине между мной и Красной Шляпой.

Я посмотрел на Мэйв и позволил своему подбородку высокомерно приподняться:

— Ваш ход, принцесса. Вы в игре?

Её глаза сияли, она подняла руку и рассеянно провела пальцем по губам. Посмотрев на Красную Шляпу, она кивнула.

— Ну что, простофиля, — обернувшись к нему, сказал я. — Ты не против, если йети посторожит девушку, а мы пока с тобой потанцуем? — Я широко ухмыльнулся. — Если, конечно же, ты не боишься такого маленького и ветхого истребителя тараканов, как я.

У Красного задёргалась верхняя губа. Если бы он не был сидхе, и не на вечеринке, и не в авангарде своих дорогих лже-друзей, то наверняка зарычал бы на меня.

Жестом он подозвал огра, и тот в мгновенье оказался рядом. Он швырнул Сариссу в его огромные, волосатые, мясистые лапы. Огр даже не пытался взять её за шею. Он просто положил гигантскую кисть на её голову и сомкнул пальцы — со стороны казалась, что она надела волосатый паукообразный шлем. Заколки из дымчатого стекла со звоном упали на ледяной пол, а глаза Сарисса расширились ещё больше.

— Если чародей воспользуется магией, — сказал Красная Шляпа, — сломай ей шею.

Посмотрев на огра, добавил:

— Только не оторви ей голову.

— Угу, — пробубнил огр. И впился в меня своими глазами-бусинами.

Красная шляпа кивнул и, прищурившись, обернулся ко мне.

Так-так. Грамотный ход со стороны Красного. Хотя я не уверен, что ему стоило беспокоиться. До сих пор в моём волшебном арсенале не было ни одного заклинания, способного повергнуть сидхе. Их защитные свойства против магии были чертовски хороши. В этой драке я рассчитывал на магию только как на второстепенное средство, но и эту возможность только что потерял.

Сарисса метнула на Красного взгляд, в котором было столько ярости, что им можно было счищать краску со стен, затем произнесла резким голосом:

— Гарри, ты не должен этого делать ради меня. Ты можешь уйти.

— Смеёшься? — ответил я шёпотом. — Ты действительно думаешь, что я снова захочу испытать все эти неприятности с поиском напарника по тренировкам? Как бы не так.

Она прикусила губу и кивнула.

Я выбросил девушку из головы, насколько смог, и попытался сосредоточиться. Моё положение немного улучшилось по сравнению с тем, что было несколькими мгновениями ранее. Сейчас, вместо схватки «трое против одного», в которой бы меня, вероятно, убили, а уж Сариссу — непременно, я получил честную драку один на один. Если я проиграю, то стану для Мэйв мышкой для кошки или просто умру (на что весьма надеялся), но Сарисса останется жить. Если же я выиграю, то мы с Сариссой чинно-благородно уйдём отсюда. Возможно, подобная ситуация произойдёт снова, но хоть эту ночь мы точно переживём, и переживём определённо победителями.

Конечно, для этого я должен победить без использования магии в самоубийственной дуэли с фэйре, который был быстрее меня и обладал многовековым опытом уничтожения смертных. О, и я должен был победить без пролития крови, или нарушу закон Мэб… и я знал, как она отреагирует на это. Мэб не то, чтобы была злой, она была Мэб. Она разорвет меня на кусочки. И единственной милостью, которую она позволит себе, будет сделать это быстро, вместо того, чтобы растянуть на недели.

Короче говоря, помогать здесь мне никто не собирался. Порой так паршиво быть героем-одиночкой.

У меня было одно преимущество: я привык к соревнованиям вне своей весовой категории. Я не могу похвастаться, что ходил на чёртову уйму тренировок по рукопашному бою, зато у меня значительный опыт в противостоянии людям и разным тварям, настроенным на убийство, которые были больше меня, сильнее меня, быстрее меня, спали и видели, как бы прикончить меня. Я знал, как сражаться в трудной битве. Красная Шляпа знал, как убивать, но своим стремлением ограничить меня в использовании магии он кое-что выдал мне: он меня опасался.

Конечно, он был хищником, но в природе хищники обычно нападают на слабых, больных, старых и тех, кому некому помочь. Хищники-одиночки почти всегда при охоте атакуют неожиданно, имея на своей стороне все преимущества. Чёрт, даже знаменитые белые акулы делают так, а они едва ли не крупнейшие, древнейшие хищники на планете. В своё время я встречал множество существ, охотящихся на людей, и я воспринимаю их как профессиональный риск, часть работы. Я знаю, как они орудуют. Хищники не любят вступать в честный бой. Это противоречит их природе и лишает преимуществ.

Красная Шляпа пытался ограничить мои возможности, выскребая для себя любое преимущество, какое только мог, как и любой хищник. Это подсказывало мне, что он, вероятно, не привык к такого рода открытым конфронтациям.

Он нервничал.

Я тоже нервничал… но я был на знакомой для себя психологической почве, а он — нет. Может быть, я смогу использовать это.

Не спеша, как будто не должно было произойти ничего важного, я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и скинул с плеч пиджак. На самом деле я тянул время. Пиджак я бросил одному из наблюдающих сидхе. Не отрывая от меня взгляда, он ловко поймал его и повесил на локоток, а я тем временем расстегнул манжеты и закатал рукава. Запонки я положил в карман.

Я потянулся и зевнул. Пантомима так себе, но какого чёрта? Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Я ухмыльнулся Мэйв, коротко поклонился Мэб и повернулся к Красной Шляпе.

— Готов.

— Готов, — отозвался он.

Музыка резко оборвалась, и в наступившей тишине со всех сторон прозвучал голос Мэб:

— Приступайте.

Я ринулся вперед быстрее, чем смог бы когда-либо раньше, до того, как стал Рыцарем Мэб. Галстук был так близко. Красная Шляпа был быстрее меня на старте, но у меня руки были длиннее. Он схватил ближайший конец шёлка за мгновение до того, как я подхватил свой. Как только мои пальцы сомкнулись, он рванул его из моих рук, затем сместил центр тяжести вниз, резко выбросив вперёд ногу и описывая ею полумесяц в шести дюймах над ледяным полом.

Я превратил мой неудачный рывок в подкат. Проскочив под ударом и с трудом сгруппировавшись, я снова вышел на прямые ноги, но инерция движения выкинула меня мимо. Осознавая разницу в скорости и ловкости, я понимал, что Шляпа уже прыгает мне на спину.

Оборачиваясь к нему, одной рукой я выставил блок на случай, если он уже достаточно близко, чтобы обернуть вокруг моего горла галстук, а правой сделал выпад назад по горизонтали, надеясь схватить его за глотку.

Естественно, я недооценил сидхе. Он двигался так быстро, что я видел только его размытые движения. Он не собирался ловить галстуком мою шею, целью Шляпы была моя поднятая в блоке левая рука. Шёлк змеёй обернулся вокруг моего запястья, и я успел схватить ленту как раз в тот момент, когда он рывком притянул мою руку к своему телу. Используя энергию моего начального движения и галстук, как аркан, он вывел меня из равновесия и развернул по кругу, вынуждая распрямить руку на всю длину.

Его сила была невероятной, а бойцовская техника — совершенной. Внезапно изменив направление и используя инерцию против меня самого, он с громким щелчком вывернул мою плечевую кость из суставной сумки.

— Гарри! — закричала Сарисса и беспомощно забилась в лапах огра. По толщине его запястье не уступало её бедру, казалась, огр даже не заметил борьбы.

Красная Шляпа крепко удерживал мою руку: запястье всё ещё было в петле из галстука и прижато к его груди. Он широко улыбнулся и описал со мной небольшой круг — боль и рычаг из наших рук вынуждали меня послушно волочиться прямо перед ним. Словно хор ледяных колокольчиков, над сидхе поднялась буря переливчатого холодного смеха.

Шляпа сделал небольшую паузу и, насмешливо поклонившись толпе, сказал мне:

— На мгновение я забеспокоился, смертный. Ты гораздо быстрее, чем кажешься.

Он пнул меня в вывихнутое плечо. Не просто попытался вывести руку из строя. А ударил со всей силы, адский ад его раздери. Это было невыносимо больно.

— Видел бы ты своё лицо, смертный, — сказал Красная Шляпа. — Ты смешон.

— Знаешь что, Шляпа? — просипел я. — Сейчас нам всем будет смешно.

Согнув колени и откинувшись немного назад, я саданул ребром ладони по боковой стороне колена этого придурка.

Не знаю, насколько я стал сильнее из-за физиотерапии под присмотром Мэб, потому что до этого я никогда не занимался со штангой. Я не знаю в подробностях, какой вес толкают бодибилдеры, например, в жиме лежа. Я не совсем понимаю, насколько хорош по сравнению с ними такой простой парень, как я. Да и по сравнению с обычными людьми. К тому же на блинах штанги вес был указан в метрической системе, а я как-то чуть не заснул, когда учился преобразовывать килограммы в фунты.

Но я точно уверен, что четыреста кило — это неплохо.

Колено Красной Шляпы лопнуло, как воздушный шарик, и согнулось вовнутрь. Он взвыл от дикой боли и попытался отпрыгнуть, но, так же как и я в течение нескольких решающих секунд после вывиха плеча не мог двигаться, так и его тело перестало реагировать на его желания, и он просто упал рядом со мной.

Моё левое плечо пылало, словно в огне, но с болью мы — старые приятели. Шляпа ослабил хватку на галстуке, но я не мог двигать раненой рукой, чтобы освободиться от него. Поэтому, не дожидаясь, пока Красная Шляпа придёт в себя, я ударил его в горло своей здоровой рукой. Он икнул и вырубился, а я спокойно снял шёлковую ленту со своей недееспособной руки. Потом попытался вырвать галстук из его кулака, но он уже начал приходить в себя и усилил хватку. Я дёрнул галстук изо всех сил, но силы одной руки было мало, и у меня не было рычага. Я почувствовал, как галстук выскальзывает из моих пальцев.

Поэтому я неожиданно отпустил галстук и резко выбросил руку, найдя другую цель, пока он падал.

Шляпа сделал кувырок назад и очутился в двух метрах от меня. Всё еще сжимая галстук, он опирался о пол здоровым коленом и рукой.

Я небрежно натянул его красную кепку на голову, дурачась, козырнул и, подмигнув, сказал:

— У тебя проплешины от шляпы.

Снова раздался хор вызывающего ломоту в костях смеха сидхе. Заставлять их смеяться со мной так же неприятно, как слушать их смех надо мной.

Лицо Шляпы покраснело от ярости, и я мог видеть, как лопаются капилляры в его глазах.

Блин-тарарам, гад не особенно встревожился, когда я сломал ему колено. Но стоило тронуть его шляпу и унизить перед равными ему по положению — и парниша уже взвинчен до предела. У каждого своя система ценностей.

Я занёс ногу для первого шага, и Шляпа прыгнул на меня. Он врезался в меня, и я потерял равновесие, мы оба оказались на полу. Его глаза пылали, он позабыл о галстуке и вцепился мне в горло обеими руками.

Он был силён. Думаю, что, возможно, я был более сильным, но у меня была только одна здоровая рука. Я ударил его по предплечьям — его хватка была достаточно сильной, чтобы его ногти почти наверняка оцарапали меня и пустили кровь. Он зашипел и сразу же отдёрнул руки, а я впечатал своим коленом в его сломанное. И выскользнул из-под него, пока он кричал от боли. А потом навалился на него.

Мы перекатились пару раз, и я не могу сказать, кому из нас при этом было больнее. Он мог использовать обе руки. Я мог бы в ответ пустить в ход обе ноги — но он был чертовски шустрее меня, и, сделав обманное движение, каким-то образом умудрился оказаться у меня за спиной и локтевым захватом пережать горло. Я подсунул два или три пальца под его руку, пытаясь вырваться. Это не принесло особой пользы. Мне удалось ослабить давление, но я не мог оторвать его от себя, в голове уже начинало пульсировать.

Ещё один порыв воздуха донёсся от сидхе, я чувствовал, как они подались ближе, их интерес был почти исступлённым: сотни и сотни похожих на самоцветы глаз сверкали, как звёзды, а свет стал меркнуть. Сарисса уставилась на меня широко раскрытыми глазами, её лицо выражало ужас.

Но… она когда-то успела потерять одну из туфель.

Я смотрел, как она вытянула босую ногу и сумела поднять с пола одну из своих упавших стеклянных заколок. Удерживающий её уродливый огр этого не заметил. Он слишком пристально следил за дракой.

Сарисса перехватила заколку обеими руками, держа за концы, и сломала посередине.

Из осколков чёрного стекла выпал тонкий стальной стержень. Не глядя, она просто подняла руку и прижала его к нижней стороне запястья огра.

Фэйре — без разницы, сидхе или кто-то ещё — не могут терпеть прикосновение железа. Для них это хуже, чем расплавленный плутоний. Он обжигает их, как огонь, оставляет шрамы, отравляет их. В фольклоре полно упоминаний о холодном железе, и широко распространено мнение, что вышесказанное относится только к холодному кованому железу, но это чушь собачья. Когда в старых историях говорится о холодном железе, это куда поэтичнее, нежели «горячий свинец». Если вы хотите причинить боль одному из фэйре, вам просто нужно железо, включая любые сплавы, содержащие его.

И скажу вам, это для них всегда болезненно.

Запястье огра взорвалось во внезапной вспышке жёлто-белого пламени, ослепляющего, словно сварочная дуга. Огр взвыл и отдёрнул руку от головы Сариссы, как ребёнок, экспериментирующий с монетой и электрической розеткой.

Сарисса крутанулась на пятке и хлестнула маленьким стальным стержнем по бедру огра.

Тот взвыл с первобытной яростью и отпрянул назад, рефлекторно выбросив длинную руку в её сторону.

Сариссе досталась лишь малая часть удара, но этого было достаточно, чтобы сбить её с ног. Она упала в нескольких футах от меня и ошеломлённо подняла взгляд.

Её нижняя губа была сильно рассечена.

Огромная рубиновая капля сорвалась с губы и повисла в воздухе, сверкающая и совершенная, замерев на целую вечность. И, наконец, упала на ледяной пол.

Стоило капле коснуться сверхъестественного льда, как раздалось оглушающее шипение, звук, одновременно похожий на шипение раскалённой сковороды и взрыв под высоким давлением на производстве. Лёд под каплей крови раскололся, будто капля была невообразимо тяжела, и паутина тёмных трещин разошлась на пятьдесят футов.

Музыка оборвалась. Красная Шляпа замер, как и все вокруг.

Мэб поднялась с кресла и, каким-то образом совершая это движение, она переместилась, будто само движение перенесло её ближе к месту происшествия. Когда она приблизилась, бледный цвет её наряда потемнел до вороновой черноты, словно в воздухе были рассеяны крохотные капли чернил. Её волосы потемнели до того же оттенка, глаза заполонила непроглядная тьма, а ногти стали под цвет наряда. Могло показаться, что кожа сильнее натянулась, придав её прекрасным чертам вид измождённости и ужаса.

Красная Шляпа резко вздрогнул и обхватил себя руками, пытаясь успокоиться. Стоит воздать ему должное: возможно, он и был садистским кровожадным чудовищем, но далеко не дураком.

Бушующий горящий огр был слишком недалёк, чтобы осознать произошедшее. Тлеющий и разгневанный, он, топая, подошёл к Сариссе.

— Рыцарь, — хлёстко произнесла Мэб.

Мэйв подошла к краю помоста и сжала пальцы в кулаки, скривив губы.

Я не поднимался с пола — для этого не было времени. Вместо этого я сфокусировал волю на притопывающем огре и направил свои гнев и боль в заклятие, смешав их с ледяным источником силы, заключённой во мне. Я освободил энергию, прокричав:

— Ventas servitas!

Огр был в нескольких ярдах от Сариссы, когда вызванная мною буря арктического ветра врезалась в него и оторвала его массивную тушу от пола. Это отбросило огра прочь на добрых десять футов. Он рухнул, вонзив когти в лёд, и попытался встать на ноги.

Я поднялся с пола, остро ощущая за левым плечом мрачное присутствие Мэб, наблюдающей за Зимним Двором.

Как я уже говорил Сариссе, это был мой первый день в тюрьме. И тюремный двор был полон существ, которые могли и хотели убить меня, если бы им представился шанс. Пришло время преподать им всем наглядный урок.

Я потянулся к холоду внутри меня. Касаться этой силы было болезненно, как бросаться в ледяную воду, как вылезать из-под тёплого одеяла в бросающий в дрожь холод неотапливаемой квартиры зимним утром. Мне это не нравилось, но я знал, как его заполучить.

Всё, что я должен был сделать — это подумать обо всех тех, кого я оставил. О каждом, кого я оставил позади, в Чикаго. Мой брат, Томас. Моя ученица, Молли. Мои друзья. Моя дочь. Кэррин. Я думал о них и чувствовал, как что-то в моей груди разрывается на части.

Зима внутри меня была мучительна в своей агонии, но, по крайней мере, когда я в неё погрузился, я перестал чувствовать.

Я поднял правую руку, проецируя свою энергию, сфокусировал волю и рявкнул:

— Infriga!

Вспышка света, арктический вой, крик воздуха, превращаемого в жидкость, и взрыв мороза и тумана, концентрирующегося вокруг огра. Воздух превратился в плотный, скользящий туман, и на несколько секунд воцарилась тишина. Я ждал, пока туман рассеется, и спустя несколько долгих секунд начало проясняться, прокатываясь остатками шторма, который я призвал впервые.

Когда окончательно прояснилось, весь Зимний Двор увидел огра, присевшего в той же позе, что и был, когда я бросил в него заклинание.

Я подождал ещё мгновение, давая всем рассмотреть абсолютно неподвижного огра, застывшего в момент нарушения закона Мэб.

И тогда я вновь собрал свою волю, протянул руку и прорычал:

— Forzare!

Невидимое копьё силы устремилось к огру и, ударив, разбило замороженного монстра на тысячу ледяных кусков, самый крупный из которых был не больше моего кулака.

Частички бывшего огра разлетелись на несколько сотен квадратных метров по танцевальной площадке, и эта ужасная ледяная шрапнель ударила в глазеющих сидхе, заставляя тех отшатываться с криками тревоги. Сидхе вновь собрались, и каждый из них обратил свои сверкающие глаза на меня с каким-то чужим, нечитаемым выражением.

Из какого-то дальнего угла я услышал глубокий, сердечный смех, волнами прокатывающийся в воздухе. «Крингл», — подумал я.

Я обернулся к Мэб и уже почти заговорил, но вовремя вспомнил про её другой закон и закрыл рот.

Губы Мэб дрогнули в одобрительной микроулыбке, и она слегка кивнула мне.

— Если вы позволите, я бы хотел поговорить с ними.

Она посмотрела на меня этими своими чёрными птичьими глазами и кивнула.

Сперва я помог Сариссе встать на ноги, подавая ей чистый носовой платок, который она незамедлительно прижала к губам. Я улыбнулся ей ободряющей, как надеялся, улыбкой. Потом сделал глубокий вздох и обвёл взглядом зал, медленно поворачиваясь по кругу, чтобы убедиться, что никого не пропустил. Мой голос эхом прокатился по всему помещению так ясно, словно бы я использовал для этого усилители:

— Итак, вы, примитивные винтоголовые. Слушайте сюда. Я — Гарри Дрезден. Я — новый Зимний Рыцарь. И я ввожу новое правило: когда вы у меня на виду, все смертные неприкосновенны.

Я дал им мгновение на осмысление, а затем продолжил:

— Я не могу вам приказывать. Я не смогу проконтролировать, что вы делаете у себя в областях. Я не собираюсь вас изменять. Я даже не буду пытаться. Но если я увижу, что вы злоупотребляете смертными, вы присоединитесь к Ледышке. Никаких предупреждений. Никаких извинений. Абсолютное отсутствие толерантности.

Я сделал небольшую паузу и поинтересовался:

— Вопросы?

Один из сидхе ухмыльнулся и вышел вперёд, скрипя своими кожаными штанами. Он открыл рот, и выражение на его лице было снисходительным.

— Смертный, неужели ты думаешь, что можешь…

— Infriga! — зарычал я, снова призывая Зиму, и, не дожидаясь, пока развеется облако, швырнул второй удар с криком:

— Forzare!

На этот раз я направил поток силы вверх. Острые осколки замороженного дворянина сидхе посыпались вниз и застучали по льду танцпола.

Когда туман рассеялся, сидхе выглядели… ошарашенно. Даже Мэйв.

— Рад, что вы спросили, — сказал я пустому месту, только что бывшему лордом сидхе. — Я надеюсь, мой ответ исключит любые недоразумения.

Я посмотрел направо и налево, ведя глазами по толпе, но никто из них не осмелился встретиться со мной взглядом.

— Ещё какие-нибудь вопросы?

Ответом служила огромная и пустая тишина, нарушаемая только рокочущим смехом развлекающегося Крингла.

— Дочь, — сказала спокойно Мэб, — твой лакей опозорил меня как хозяйку этого приёма. Я призываю тебя к ответственности. Ты немедленно возвращаешься в Арктис-Минор, ожидать моего дозволения.

Мэйв уставилась на Мэб своими холодными глазами. Затем она, окружённая блеском драгоценных камней, развернулась и устремилась прочь. Несколько десятков сидхе, включая Красную Шляпу и Ободранную башку, последовали за ней.

Мэб обернулась к Сариссе и отметила уже более спокойным голосом:

— Серьёзно? Железо?

— Я приношу извинения, моя Королева, — произнесла Сарисса. — Впредь я буду распоряжаться им аккуратнее.

— Следи за своими поступками, — сказала Мэб. — Теперь. Я хочу потанцевать. Сэр Рыцарь?

Я заморгал, но колебался не дольше мгновения или двух:

— Эм. Боюсь, моя рука будет против.

Мэб улыбнулась и положила руку мне на плечо. Моя рука встала обратно в сустав с серебристым шоком от ощущения, и боль уменьшилась почти до нуля. Я повёл плечом, проверяя его. Если это и не было достаточно комфортно, работало оно вполне сносно.

Я повернулся к Мэб, поклонился и подошёл к ней ближе, когда вокруг нас воскресла музыка. Это был вальс. Пока ошарашенные Сидхе наблюдали, я вальсировал с Мэб под оркестровую версию «45» группы «Shinedown», и мелкие кусочки наших врагов хрустели у нас под каблуками. Как ни странно, никто к нам не присоединился.

Танцевать с Мэб — это словно танцевать с тенью. Она двигалась настолько изящно и легко, что, когда мои глаза были закрыты, я не мог сказать, есть ли она вообще здесь. Я чувствовал себя рядом с ней неуклюжим бревном, но умудрился ни разу не споткнуться о собственные ноги.

— Это было неплохо, чародей, — промурлыкала Мэб. — Никто не смел поднять на них руку со времён самого Там Лина.^[3]

— Я хотел донести до них суть наших взаимоотношений.

— Кажется, тебе удалось, — произнесла она. — В следующий раз, когда они придут за тобой, они сделают это не так открыто.

— Я с этим справлюсь.

— Я не ожидала меньшего, — сказала Мэб. — Но в будущем постарайся избегать таких невыгодных острых ситуаций. Сариссы может не быть рядом, чтобы спасти тебя во второй раз.

Я хмыкнул. Потом нахмурился и сказал:

— Вы хотели, чтобы это произошло сегодня ночью. Дело не только в том, чтобы представить меня своим подданным. Вы сделали свой ход.

Её губы одобрительно изогнулись в самых уголках:

— Я выбрала правильно. Ты готов, мой Рыцарь. Настало время дать тебе моё первое поручение.

Я сглотнул и постарался не выглядеть нервным:

— Какое?

Когда песня подошла к концу, Мэб стояла совсем рядом со мной, подняв голову, почти касаясь губами моего уха. Сидхе аплодировали вежливо и без энтузиазма, но звука было достаточно, чтобы заглушить то, что она прошептала мне.

— Чародей, — произнесла она хриплым дрожащим голосом. Каждый её слог сочился ядом и ненавистью. — Убей мою дочь. Убей Мэйв.

Глава 8

Танцевать с Мэб было словно пить залпом хорошо выдержанный виски. Так близко к ней, к её красоте, к её бездонным глазам… это одурманивало меня. Её запах, прохладный, чистый и опьяняющий, проникал в мой нос, вызывая дезориентирующее удовольствие. Я высвободил кучу энергии во время пары комбо с созданием и разбиванием ледяных глыб, прибавьте к этому воздействие от близости Мэб, и в результате, когда танец подошёл к концу, меня изрядно шатало.

Не потому, что у меня были к ней чувства. У неё не было той медленно пульсирующей ауры сексуальности, присущей привлекательным женщинам. Мне она не особо нравилась. И я уж точно, ад забери, не любил её. Просто невозможно было находиться так близко к ней, к этому сплаву красоты и смертельной мощи, вечного голода и желания, без замирания в груди. Мэб не была человеком, её воздействие не было рассчитано на людей. И я ни на миг не сомневался, что долгая близость к ней будет иметь далеко идущие и далёкие от полезных последствия.

И проблема не в том, что она только что попросила меня сделать.

Последствия такого рода действий… действительно… действительно будут огромны! И только идиот добровольно полезет в неприятности такого масштаба, но, к сожалению, клеймо этого идиота всегда достается мне.

После нашего вальса Мэб снова вернулась на свой трон и сквозь прикрытые веки продолжила наблюдать за происходящим в зале — неприкасаемая, бесконечно далекая, облачённая в белоснежно-белое. Холодная и отстранённая ясность, которую подарила овладевшая мной Зима, начала отступать, и на смену ей с небывалой силой вернулась боль от схватки с Красной Шляпой. Навалилась усталость, и когда я начал оглядываться по сторонам, чтобы найти тихое местечко для отдыха, то обнаружил сидящего возле меня Кота Ситха. Его широко раскрытые глаза выражали терпение и невозмутимость.

— Сэр Рыцарь, — сказал малк. — Вы не переносите дураков.

Я ощутил в его голосе тончайший намёк на одобрение.

— Чего желаете?

— Хватит с меня вечеринок, — ответил я. — Доставлю ли я Королеве беспокойство, если тихо удалюсь?

— Если бы она хотела, чтобы вы остались, то вы были бы подле её трона, — ответил Ситх. — И похоже, вы представились двору в достаточной степени.

— Хорошо. Если ты не против, то попроси Сариссу присоединиться ко мне.

— Не против, — с явным одобрением ответил Кот Ситх. Он на несколько минут исчез в толпе танцующих и появился снова, уже с Сариссой. Она шла уверенной походкой, хотя и прижимала ко рту мой носовой платок.

— Хочешь убраться отсюда? — спросил я.

— Отличная идея, — ответила она. — Большинство ВИП покинули вечеринку после вашего танца. Так что… давай отбудем.

— Отбудем?

— Я не хочу оставаться, — терпеливо ответила она. — Я предпочла бы уйти.

Я нахмурился, а потом понял, что она просто пытается подстроиться под меня. Одновременно с этим я почувствовал что несколько дам сидхе… Ну я бы сказал: следили за мной, но вы никогда не говорите «следил» о ком-то настолько красивом. Полдюжины дам сидхе крутились поблизости, а их глаза… а глазами они следили за мной. Я сразу же почувствовал себя не в своей тарелке, как герой одного виденного мной фильма о львах, который вовлек нескольких львиц в совместную охоту.

Одна из них, восхитительная темноволосая красавица, одетая в кожаные штаны и стратегически применённую изоляционную ленту, пристально смотрела на меня и, уловив мой взгляд, очень, оченьмедленно облизала губы. Затем она так же медленно провела пальцем по подбородку, вниз по горлу, и еще ниже до самой груди и улыбнулась мне настолько порочно, что её родителям стоило бы отправить её в монастырь.

— О, — ответил я, осознавая происходящее. Несмотря на усталость, в горле пересохло, и сердце застучало немного быстрее. — Отбываем.

— Я пойду, — сказала Сарисса. — Я ничего не ожидаю от тебя, просто потому, что мы прибыли вместе.

Дама сидхе с волосами глубокого тёмно-синего цвета направилась к мисс Изоленте, они обнялись и посмотрели на меня. Что-то внутри меня — и я бы солгал, если бы сказал, что это не был мой внутренний голос — издало первобытное рычание и посоветовало мне затащить их обеих в свою пещеру за волосы и делать с ними то, что я чертовски хотел. Это был огромный мощный импульс, нечто такое, что заставило меня начать переносить вес на одну ногу, чтобы сделать шаг в их сторону. Я подавил этот порыв и закрыл глаза.

— Ага, — сказал я себе. — Да, они выглядят восхитительно, но это не осуществление фантазии, Гарри. Это — дровосек в одежде кролика Плэйбоя.

Я покачал головой и отвернулся от искушения прежде, чем снова открыл глаза.

— Мы оба уйдём, — ответил я Сариссе. — Остаться было бы плохой идеей.

Я предложил ей руку.

Она нахмурилась, задумчиво посмотрев на меня, прежде чем взять меня под руку. Мы ушли, снова сопровождаемые Котом Ситхом. Как только мы оказались в ледяных коридорах, она спросила меня:

— Почему?

— Почему что?

— Ушёл, — сказала она. — Ты хотел остаться. И… скажем так, аппетит дам сидхе никогда не преувеличивают. Ничто не волнует их больше, чем насилие и власть. Есть мужчины, которые буквально убили бы за возможность, от которой ты только что отказался.

— Вероятно, — сказал я. — Идиоты.

— Тогда почему отказался? — спросила она.

— Потому что я не чёртова игрушка для секса.

— Это хорошая отмазка, чтобы избежать внимания, нацеленного на тебя, — сказала она. — Но здесь было что-то другое. Зачем отказываться от того, что они предлагали?

Мы шли некоторое время прежде, чем я ответил:

— Я уже однажды сделал ставку и… это отняло у меня всё, — сказал я. — Я не знаю, как долго я буду здесь, или сколько личной жизни у меня останется. Но я собираюсь прожить её так, как я хочу. А не как чья-то тюремная сука. Не блюдо дня.

— Вот оно что, — сказала она и слегка нахмурилась.

Я мигнул несколько раз и внезапно понял то, что она пыталась узнать.

— Аа-а, ты интересуешься всем этим на случай, если я отверг их, потому что планировал взять тебя.

Она косо взглянула на меня:

— Я не сформулировала бы это так.

Я фыркнул:

— Я не планировал.

Она кивнула и спросила:

— Почему нет?

— Это важно? — задал я встречный вопрос.

— Почему-то всегда важно.

Теперь пришёл мой черёд оценивающе взглянуть на Сариссу:

— Да, и в самом деле.

— Так почему нет?

— Потому что ты тоже не чёртова игрушка для секса.

— Даже если бы я хотела? — спросила она.

При этих словах у меня скакнуло сердце. Сарисса была чертовски привлекательна, и мне она нравилась. Я уже добился её улыбки и смеха. Пусть и ненадолго.

Да, и в этом вся моя жизнь. Кажется, что практически всегда получается ненадолго.

Но стоит думать не только о том, что произойдёт в ближайший час.

— Ты здесь потому, что Мэб приказала тебе быть здесь, — сказал я. — Любое наше действие будет содержать элемент принуждения к этому, вне зависимости от происходящего. И мне это не по нраву.

— Ты только что спас мне жизнь, — сказала Сарисса. — Некоторые люди могли бы решить, что ты заслужил моё внимание.

— Люди всегда раздумывают о всевозможных глупостях. Стоит прислушиваться лишь к своему собственному мнению, — я взглянул на неё. — К тому же, вполне вероятно, что ты тоже спасла меня, пронеся железо в самое сердце Зимы. И было настоящим безумием применить его в присутствии Мэб.

Её губ коснулась улыбка:

— Было бы настоящим безумием не пронести его, — ответила она. — За время моего пребывания здесь я научилась некоторым вещам.

Мы подошли к дверям моих апартаментов, и мне всё ещё было неловко это произносить, пусть даже и в мыслях. Мои апартаменты. У парней вроде меня не бывает апартаментов — у нас есть берлоги. Кот Ситх удалился настолько незаметно, что я даже не обратил на это внимания.

— И надолго это всё? — спросил я.

— Очень надолго, — ответила она. До сих пор она не убрала руку с моей.

— Знаешь, — сказал я, — какое-то время нам теперь придётся работать вместе.

— Придётся.

— Но мы никогда не говорили о нас. Не по-настоящему. Это всё было верхушкой айсберга.

— Ты не говорил о себе, — сказала она. — Я не говорила о себе.

— Может быть, нам стоит это исправить, — предложил я.

Сарисса потупила взгляд. Её щеки покраснели.

— Я… Должны ли мы?

— Хочешь зайти? — спросил я. — Поговорить. Только это.

Она помедлила мгновение, подбирая слова:

— Если ты так хочешь.

Я попытался представить ситуацию с точки зрения Сариссы. Она была красивой женщиной, которая не могла не привлекать мужского внимания. Она была смертной, живущей в стране фэйре, большинство которых были злобными, и все повально — опасными. Первым представившемся ей Зимним Рыцарем оказался Ллойд Слейт, который был тот ещё чудовищный сукин сын. И у неё были какого-то рода отношения с самой Мэб, созданием, которое могло уничтожить Сариссу в любой момент просто от недовольства.

А я был наёмным убийцей Мэб.

Она была выбрана для смерти только потому, что ей довелось оказаться на вечеринке в качестве моей спутницы. Она была на волосок от гибели. И, тем не менее, она предприняла меры по спасению себя — и меня, а теперь она просто спокойно стояла рядом со мной, никак не проявляя тревогу. Она провела месяцы, помогая мне встать на ноги, всегда была нежной, полезной и спокойной.

Она опасалась выказывать мне своё доверие. Она старалась держаться на безопасном расстоянии. И я прекрасно понимал, почему. Осторожность была главной чертой для выживания среди Зимних, и, как она могла предполагать, я был скорее монстром в самом начале пути. Монстром, которому она была отдана, не иначе.

Если подумать, хотя я спас ей жизнь, не было бы никакой необходимости её спасать, не будь она со мной. Я осознал, что даже после этого и всего, что она сделала для меня, я был перед ней в большом долгу.

Но я не смогу ей помочь, пока не узнаю о ней больше.

— На пару минут, — сказал я. — Пожалуйста.

Она кивнула, и мы вошли внутрь. У меня была небольшая комнатка сразу за моей спальней. Я где-то вычитал, что женщинам гораздо комфортнее с кем-то, сидящим рядом с ними, чем напротив них. Мужчинам, как правило, наоборот. Смотреть друг другу в лицо сродни физическому противостоянию, где преимущество имеет более большой и сильный. Я не знаю, правду ли написали или нет, но она уже и так была достаточно взвинчена, так что я не хотел добавлять ещё. Поэтому я усадил её в угол дивана, а сам присел в противоположном конце, вне досягаемости вытянутой руки.

— Ладно, — сказал я. — Мы с тобой толком не говорили, полагаю, потому что я никогда ничего не рассказывал о себе. Разве ж это дело?

— Доверие — штука обоюдная, — ответила она.

Я выдал коротенький смешок:

— Ты была в окружении Мэб слишком долго. Она не слишком хороша в простых, только «да» или «нет», ответах на вопросы.

Губы Сариссы дёрнулись в легкой улыбке:

— Да.

Я снова рассмеялся:

— Хорошо. С волками жить — по-волчьи выть. Вероятно, нам следует обменяться вопросами и ответами. Ты можешь начать первой.

Она сцепила руки, нахмурилась, а потом кивнула.

— Я слышала о тебе множество историй. Что ты убил много людей. Это правда?

— Я не знаю, что ты слышала, — сказал я. — Но… да. Когда плохие парни угрожали людям в моём городе, я делал свою работу, вставая у них на пути. И я был Стражем Белого Совета некоторое время. Участвовал в войне с Красной Коллегией. И очень много сражался. Иногда люди умирали. Почему ты в долгу у Мэб?

— У… у меня была лёгкая форма врожденного слабоумия, — произнесла она. — Я видела, что это сделало с моей старшей сестрой и… — она вздрогнула. — Врачи не могли мне помочь. А Мэб смогла. Ты когда-нибудь убивал кого-то, кто не пытался убить тебя?

Я посмотрел на свои ботинки.

— Дважды, — сказал я тихо. — Я зарезал Ллойда Слейта, чтобы стать Зимним Рыцарем, и…

Вспышка памяти. Разрушенный город, полный крови и воя монстров. Вспышки света и оглушающих взрывов от магии, крушащей камень и воздух. Везде пыль. Друзья сражаются, истекают кровью, отчаиваются. Каменный алтарь, покрытый толстым слоем засохшей крови. Испуганная маленькая девочка, моя дочь. Предательство.

Прикосновение губ ко лбу женщины, которую я собираюсь убить.

Господи, Сьюзан, прости меня.

Я не видел ничего из-за ряби в глазах, и моё горло сжималось так, словно Красная Шляпа снова меня душил, но я заставил себя говорить:

— Я убил женщину по имени Сьюзан Родригез на каменном алтаре, потому что, если бы я этого не сделал, маленькая девочка и ещё много хороших людей погибли бы. Она это тоже знала, — я прижал руки к глазам и кашлянул, прочищая горло. — Каковы были условия твоей сделки с Мэб?

— Столько, сколько я себя помню в здравом уме и твёрдой памяти, я поступаю в её полное распоряжение на три месяца каждый год. Летние каникулы, когда я была в школе. Выходные сейчас, исключая последнее время. Забота о тебе означает, что у меня уйдут месяцы и месяцы, чтобы наверстать упущенное.

Она потеребила перепачканный кровью платок. Её рассечённая губа перестала кровоточить, виднелась лишь полоска тёмной, запёкшейся крови.

— По-моему, всё время, что ты был на терапии, ты говорил что-то о собаке и коте. Но никогда не рассказывал о друзьях или семье. Почему?

Я пожал плечами:

— Не уверен, — сказал я… И осознал, что лгу всем в этой комнате. — Наверное… Наверное, потому мне слишком болезненно думать о них. Потому что я скучаю по ним. Потому что… они хорошие люди. Лучшие. И я не уверен, что смогу смотреть им в глаза после всего того, что я сделал. А ты? У тебя есть друзья?

— Есть люди, с которыми я изредка веду дела, — сказала она, — Но я не… Не думаю, что могу называть их друзьями. Я не хочу заводить друзей. Я привлекаю внимание некоторых опасных существ. Если я с кем-то сближусь, я навлеку на них опасность. Ты никогда об этом не беспокоился?

— Каждый день, — ответил я. — Я уже хоронил друзей, которые погибли из-за того, что были связаны с моей работой и моей жизнью. Но они хотели быть там. Они знали, какая им грозит опасность, и встречали её лицом к лицу. Я был не вправе решать за них. Ты думаешь, лучше быть одиночкой?

— Я думаю, так лучше для всех, — пожала плечами Сарисса. — Ты теперь здоров. Ты собираешься отправиться домой? К друзьям и семье?

— Моего дома больше не существует, — ответил я и вдруг почувствовал себя очень уставшим. — Они сожгли мою квартиру дотла. Все мои книги, мою лабораторию. И мои друзья думают, что я мёртв. Как я могу просто взять и вернуться? «Всем привет, я вернулся, вы скучали? Я сейчас работаю на очень плохих парней, не подскажете, какие хорошие фильмы вышли в прокат, пока меня не было?»

Я покачал головой:

— Я постоянно наживаю новых врагов. Опасных. И я опять вовлеку их во всё это. И я знаю, что они скажут — это не имеет значения. Но я пока ещё не знаю, что я буду делать. Мэб, кажется, тебе доверяет. Что ты делаешь для неё, в точности?

Сарисса слабо улыбнулась:

— Я в некотором роде посредник между ней и человечеством, — сказала она. — При всей её силе и знаниях, Мэб не всегда в состоянии понимать людей в достаточной степени. Она задаёт мне вопросы. Иногда мы с ней смотрим телевизор, или ходим в кино, или слушаем музыку. Я брала её на рок-концерты. Мы катались на коньках. Ходили по магазинам. В клубы. Однажды мы даже были в Диснейленде.

Я моргнул:

— Подожди. Твоя работа… Ты лучшая подружка Мэб?

Сарисса выдала серию хихиканья, продолжавшегося до тех пор, пока из глаз не брызнули слёзы.

— О, — выдохнула она, всё еще хихикая, — Я об этом никогда не думала в таком ключе, но… Боже, это же так и есть, верно? Мы проводим время вместе каждые выходные.

Она покачала головой и пару мгновений приходила в себя. А потом спросила:

— У тебя есть кто-нибудь особенный? Дома?

Кэррин.

Но произнести её имя я не решился. Нет никакой гарантии, что нас не подслушивают.

— Возможно, — сказал я. — Это… всё только начиналось, когда я ушёл. Не уверен, куда бы это завело. Хочется думать… — Я пожал плечами. — Ну… Это было неудачное время с эпическим размахом. А у тебя?

— Ничего необычного, — сказала она. — Если я с кем-то сближалась, то… создавала мишени для врагов Мэб, которыми, я думаю, являются практически все в Феерии. Убийство любовника смертного питомца Мэб было бы достаточным оскорблением, но не позволяющим ей ответить. — Она сделала глубокий вдох и посмотрела на свои руки. — Я видела, как ты говорил с ней на танцполе. Я видела твоё лицо. Кого она приказала тебе убить?

Я колебался.

— Я… В общем, я уверен, что не должен говорить. Эта информация может вовлечь тебя в неприятности.

Я поднял взгляд вовремя, чтобы заметить вернувшуюся настороженность в глазах Сариссы.

— А, — сказала она. — Тогда, я полагаю, наш небольшой обмен закончился.

Она закусила нижнюю губу, и совершенно спокойно поинтересовалась:

— Это я?

Она застала меня врасплох.

— Что? Нет. Нет, это не ты.

Она не двигалась несколько ударов сердца.

— Я… понимаю. — Затем она посмотрела на меня, одарила приятной и фальшивой улыбкой и произнесла:

— Ну, уже поздно. И ты должен попытаться как следует отдохнуть.

— Сарисса, подожди, — начал я.

Она встала, спина прямая, плечи напряжены.

— Я думаю, что пойду в свою кровать. Эм. Если ты не предпочитаешь…

Я тоже поднялся.

— Не думай, что я против этой идеи, в общем-то. Ты умная, ты мне нравишься, и ты просто великолепна. Но нет. Не так.

Она снова закусила губу и кивнула:

— Спасибо тебе за это. За понимание.

— Разумеется, — ответил я. Я подал ей руку и повёл к выходу из своей берлоги.

(Слово «берлога» в моей голове звучало куда лучше, чем «апартаменты».)

Уже в дверях она посмотрела на меня:

— Могу я задать вопрос?

— Разумеется.

— Ты собираешься подчиняться Мэб?

Мой мозг начал спотыкаться и бегать кругами при одной мысли о том, что Мэб попросила меня сделать. Но я заставил его сесть и начать дышать в бумажный пакет, а потом уже задуматься об этом на секунду.

— Может быть. А может, нет.

— Почему? — спросила она.

Я пошатнулся. Казалось, всего одно слово ударило меня промеж глаз клюшкой для гольфа. Сарисса ударила именно в то, что меня больше всего беспокоило в приказе Мэб.

Почему? Почему именно сейчас, а не шесть месяцев или лет сто назад? Почему сегодня, а не завтра? Проклятье, почему я должен делать это в первую очередь? Единственная причина, по которой Зима и Лето нуждались в Рыцарях — это потому, что Королевам Феерии было запрещено непосредственно своими руками убивать любых смертных, и им нужен был для этого убийца. Но Мэйв не была смертной. Как бы Мэб ни беспокоилась, Маленькая Мисс Блестящая Промежность попадала под понятие «честной игры».

Почему?

— Пока не уверен, — сказал я. — Но, чёрт побери, я собираюсь это выяснить.

Глава 9

— Кот Ситх, — позвал я, как только Сарисса ушла.

Прямо за моей спиной раздался голос:

— Да, сэр Рыцарь?

Я дернулся, но не стал озираться, как напуганный тинейджер. Я повернулся очень стильным движением в стиле Джеймса Бонда, в соответствии со своим смокингом, увидел его и сказал:

— Чёрт побери, ты всегда приходишь вот так?

— Нет, — ответил малк. Он сидел на спинке дивана, на котором только что сидели мы с Сариссой. — Обычно я вообще не говорю. Я просто прихожу.

— Ты в курсе моего задания? — спросил я.

— Я знаю, что тебе были даны указания. Я здесь, чтобы облегчить тебе их исполнение.

Я кивнул.

— Мне нужно вернуться в Чикаго. Прямо сейчас. И мне нужна машина.

Кот Ситх развернулся и спрыгнул на пол коридора, ведущего в мою спальню. Он остановился возле двери бельевого шкафа и хлестнул хвостом, затем посмотрел на меня:

— Готово.

Я нахмурился. А потом пошёл к шкафу и открыл дверь.

Осенний воздух, влажный и спёртый по сравнению с воздухом Арктис-Тора, хлынул в мою берлогу. Огни светились и переливались по ту сторону двери, и мне потребовалось поморгать несколько секунд, чтобы привыкнуть и понять, что я был ослеплён обычными уличными фонарями. Внутри моего бельевого шкафа был кусок тротуара и Мичиган авеню с витринами бутиков напротив.

Я моргнул несколько раз. Ситх открыл Путь между Феерией и Чикаго.

Мир духов, Небывальщина, огромен настолько, что невозможно представить. Феерия — всего лишь его часть, занимающая, по большей части, те сферы мира духов, что наиболее приближены к миру смертных. География мира духов разительно отличается от реального мира. Различные места мира духов соединяются с местами реального мира со схожей энергетикой. Так что тёмные и жуткие места Небывальщины будут вести в тёмные и жуткие места реального мира.

И моя долбаная кладовка в Арктис-Торе была напрямую подключена к Мичиган авеню, к готическому каменному зданию через улицу от Старой Водонапорной Башни. Была ночь. Периодически мимо проезжали автомобили, но, кажется, никто даже не обращал внимания на открытый портал в самое сердце Зимы. Арктис-Тор был изолировал в Небывальщине и труднодоступен без помощи изнутри. Даже использование Путей занимало некоторое время, так что я ожидал что-то вроде похода в реальный мир.

— Как? — тихо спросил я.

— Это сделала Её Величество, — ответил Ситх.

Я присвистнул. Умышленное создание прохода, ведущего из определённого места в другое определённое место требовало огромного количества энергии, настолько, что даже чародеи Белого Совета редко могли с таким совладать. Я видел подобное всего раз в жизни, год назад, в Чичен-Ице.

— Она это специально сделала? Для меня?

— Разумеется, — сказал Ситх. — На самом деле, на данный момент, это единственный путь из Феерии или в неё.

Я недоумевающее заморгал:

— Ты имеешь в виду Зиму?

— Феерию, — заявил Ситх. — Всю.

Я поперхнулся:

— Постой. Ты хочешь сказать, что вся Феерия блокирована?

— Верно, — подтвердил Ситх. — До рассвета.

— Почему? — спросил я.

— Кое-кто решил, что было бы неплохо дать тебе фору, — с этими словами Ситх спокойно вышел сквозь дверной проем наружу. — Ваша машина, сэр Рыцарь.

Я шагнул через порог прямо в атмосферу Чикаго, и она встретила меня миллионом ароматов, звуков и ощущений, которые были мне так же близки и знакомы, как собственное дыхание. После холодной и безжизненной тишины Арктис-Тора я ощутил себя на арене цирка во время представления. Слишком много звуков и ароматов, слишком много цвета и движения. Арктис-Тор был тих, как самая глубокая ночь полярной зимы. А Чикаго… был самим собой.

Я вдруг понял, что очень быстро моргаю.

Дом.

Я знаю. Это банально. Тем более, что ни один вменяемый человек не назвал бы Чикаго ярким, колоритным городом. Это логово преступности и коррупции. И одновременно это памятник архитектуры и предпринимательства. Чикаго жесток и опасен, но это также центр музыки и искусства. Хорошее и плохое, ужасное и возвышенное, монстры и ангелы — всё это было здесь.

Звуки и запахи вызвали лавину воспоминаний, от интенсивности которых я вздрогнул. Я почти не заметил автомобиль, который свернул на обочину рядом со мной.

Это был кадиллак — древний катафалк со скруглёнными крыльями, должно быть его собрали в эпоху после Второй мировой. Он был окрашен в иссиня-черный цвет, электрические огни отражались в нем с пурпурным оттенком. Он дернулся и пьяно рванул по улице, развернулся, почти задев ограничитель, потом с ревом газанул в мою сторону, ударил по тормозам и промазав мимо меня остановился примерно в дюйме от цепной ограды.

— Нуждаетесь ли вы в чем-нибудь еще, сэр Рыцарь? — спросил Кот Ситх.

— Пока ничего, — сказал я настороженно. — Так. А кто за рулем этой штуки?

— Советую самому сесть за руль, — с явным презрением ответил Ситх. И, щёлкнув хвостом, исчез.

Двигатель взревел ещё раз, автомобиль покачнулся, но не сдвинулся с места. Мигнули фары и несколько раз махнули дворники, затем двигатель заглох, а сигнальные огни потухли.

Я прошёл вдоль ограды, осторожно приблизился к автомобилю и постучал по стеклу со стороны водителя.

Ничего не произошло. Стекла были тонированы не сильно, но достаточно, чтобы разглядеть интерьер машины с хорошо освещенной улицы не представлялось возможным. Я не мог никого разглядеть внутри. Так что я открыл дверь.

— Троекратное ура, ребятки, — пропищал тонкий мультяшный голосок. — Гип-гип!

— Ура! — взвизгнула примерно дюжина писклявых голосов.

— Гип-гип!

— Ура!

— Гип-гип!

— Гип! — И этот цирк закончился сердечным хором, пропищавшим:

— Урааааааа!

За рулем катафалка на водительском сидении сидела дюжина крошечных человечков. Их заводила, самый крупный в размерах, был примерно восемнадцать дюймов в высоту. Он выглядел как чрезвычайно спортивный молодой человек, только сильно уменьшенный. На нём были доспехи, сделанные из кусочков мусора и отходов. Нагрудник был из куска алюминиевой банки, на ней еще сохранилась белая часть от логотипа Кока-Колы. Щит в левой руке был из того же материала, видимо из-под банки колы с рождественскими полярными мишками. На ремне висел кусок пластикового футляра для зубной щетки, а в нем — зазубренный нож для масла с ручкой, перемотанной клейкой лентой и ниткой. У него были фиолетовые волосы, чуть темнее лаванды, если не ошибаюсь. Шелковистые и почти невесомые, они клубились вокруг его головы как шапка одуванчика. А на спине у него были крылья как у стрекозы, в сложенном состоянии они были похожи на перламутровый плащ.

Он стоял на вершине пирамиды, которую составили его подчинённые, младшие эльфы, и держался за руль машины. Несколько явно утомленных крошечных человечков прислонились к переключателю передач, а еще несколько были внизу, клубком своих маленьких тел удерживая педаль тормоза. Все они были облачены в несуразные кусочки мусора.

Вожак лихо отдал честь и отрапортовал:

— Генерал-майор Тук из Охраны сэра Зимнего Рыцаря докладывает о готовности! Рад вас видеть, милорд!

Он зазвенел крыльями, вылетел из катафалка и начал нарезать круги перед моим лицом.

— Зацени-ка! У меня новые доспехи!

— Мы теперь Зимние! — запищал один из мелких членов охраны. Он потряс щитом, который раньше был крышкой сухого дезодоранта с сохранившимся слоганом «Зимняя свежесть».

— За Зиму! — заорал Тук, потрясая кулачком.

— За пиццу! — подхватили остальные.

Тук спланировал вниз и недовольно оглядел эльфов.

— Нет, нет, нет! Мы же тренировались!

— ЗА ПИЦЦУ! — заорали они еще громче и даже попадая в унисон.

Тук-Тук вздохнул и покачал головой.

— Вот почему вы лопухи, а я — генерал-майор. Потому что у вас по ушам медведь потоптался.

Тук и компания были кем-то вроде моих личных союзников. Я налаживал хорошие отношения с Маленьким Народцем на протяжении многих лет, в основном путем прямого подкупа их пиццей. В итоге несколько проныр воришек и наблюдателей объединились, сначала в группу под предводительством милого маленького пройдохи, а затем, после того как Тук-Туку пришла в голову такая идея, стали моей маленькой армией. И они старались. Но очень тяжело сформировать по-настоящему дисциплинированный боевой отряд из парней, которые не могут сосредоточиться на чём-то одном более чём на двадцать секунд. Дисциплина явно хромала.

— Ребята, стоп, — сказал я. — Прекратите галдёж и подвиньтесь. Я спешу.

Крошечный народ сразу же подчинился и гурьбой перебрался на пассажирское и заднее сиденья. Я же поспешил сесть на водительское и захлопнул за собой дверь.

Я пристегнулся и влился в редкое дорожное движение. Большой Кадди, как я решил его называть, с удовлетворённым рокотом ехал вперёд, и чувствовалось, что в нём намного больше мощи, чем я привык чувствовать в автомобиле. Моей последней машиной был старый Фольксваген Жук с двигателем размером с колоду карт.

— Тук, ты вырос? — спросил я.

— Ага, — с отвращением ответил тот. — Причём я каждый день стою с грузом на голове, кажется, целых двадцать минут. Я даже был выстиран. Дважды! И ничто меня не берёт!

— Но Тук, я думаю, ты очень круто выглядишь, — сказал я.

Он уселся посередине приборной панели, свесив ноги и болтая ими:

— Благодарю вас, милорд!

— Я так понял, пицца была даже в то время, пока меня не было?

— Да, милорд! Леди Леанансидхе оставляла её на том же месте где и ты, — Тук понизил голос и добавил сквозь зубы:

— Если бы не она, эти болваны уже разбежались бы.

— Ну, у нас появилось дело, — сказал я. — Это ведь часть нашей сделки, верно?

— Правильно, — твёрдо сказал Тук. — Мы верим тебе, Гарри. Ты совсем не похож на человека!

Я знал, что он сказал это как комплимент, но от такого его заявления по моей спине потянуло холодом. Моя крёстная фея Леанансидхе исполняла, пока меня не было, мои обязанности. Это делало всё еще более запутанным. Услуги — единственная твёрдая валюта среди сидхе.

Но я был рад видеть Тука и его команду. Они были до ужаса полезными, и, возможно, гораздо более опасными, чем большинство, даже в сверхъестественном мире.

— Я ни на секунду не сомневался в тебе и твоей гвардии, генерал-майор.

Что было правдой. Не было никаких сомнений: до тех пор, пока я снабжаю их пиццей, они служат мне верой и правдой.

Тук аж засиял от похвалы, его тело пульсировало нежной аурой прохладного синего цвета.

— Чем гвардия может вам служить, милорд?

Они начали вечер, едва не разнеся автомобиль, но, что было намного более впечатляюще, они смогли собраться.

— У меня задание, — серьёзно сказал я. — И нужно, чтобы кто-то присмотрел за тылами.

— Наклонись слегонца вперёд, милорд, — сразу же сказал Тук, и крикнул:

— Эй, Колокольчик Рапунцельный! Давай сюда, присмотри за тылом Зимнего Пицца-Лорда Рыцаря!

Я едва не рассмеялся.

— Нет, это метафора, — сказал я.

Тук нахмурился и почесал голову:

— Не пойму, что это значит.

Не рассмеяться. Только не рассмеяться — это ранит его чувства.

— Через минуту я собираюсь остановиться и войти в здание. Мне нужно, чтобы гвардейцы остались снаружи и рядом с машиной, а двое отправились со мной и удостоверились, что никто не крадётся за мной, пока я не смотрю.

— А, сказал Тук. — Проще простого!

— Отлично, — ответил я, останавливая машину. — Начали.

Тук отсалютовал, подпрыгнул в воздухе, и молниеносно понёсся в заднюю часть салона, по пути отдавая приказы.

Я поставил старый кадиллак на ручной тормоз и вышел, не тратя времени даром. Я не стал оставлять дверь открытой дольше, чем мне требовалось, чтобы выйти из машины. Маленький Народец не нуждался в няньке. Они не всегда заметны, но они быстры, решительны и находчивы. И, честно говоря, у меня возникли бы серьёзные затруднения, попытайся я запереть их в машине.

Оказалось, что, когда я вышел из машины, я остался в одиночестве. Кого бы там Тук не послал присматривать за моей спиной, они вели себя тихо и практически незаметно, так что я не стал осматриваться по сторонам в попытках их найти. Всегда следует помнить о Маленьком Народце одно — если они заключили сделку, они соблюдают её до последнего. Они уже прикрывали мою спину раньше, делали они это и сейчас. Чёрт возьми, я сейчас шёл на преступление, а они, должно быть, думали, что поездка сюда была просто развлечением.

Тяжко пытаться обучить Маленький Народец дисциплине. С другой стороны, их было трудно впечатлить какой-либо опасностью.

Я шёл к группе жилых строений по правой стороне, конкретно к дому из коричневого камня, всем своим видом оставляющего впечатление плитки горького шоколада. Это не было тем фешенебельным местом, где обитал мой брат, но и не самым ужасным из всех возможных. Здесь не было ни швейцара, ни дежурной охраны в шаговой доступности, и, на данный момент, это было немаловажно.

Мне сегодня даже немного повезло по пути — жилец, молодой человек лет двадцати, который, очевидно, возвращался из бара домой, как раз открыл дверь, так что я окликнул его:

— Придержите дверь, пожалуйста!

Что он и сделал. Наверное, он мог бы этого и не делать, но парни в смокингах, даже без галстука, не производят впечатления закоренелых уголовников. Я кивнул ему, признательно улыбаясь. Он промычал что-то невнятное и поплёлся в сторону холла. Я направился к лифтам и вызвал один из них.

Как-то раз я уже бывал на верном этаже, остальное было не так уж сложно. Я неспешно прошёл по коридору к нужной двери и прикоснулся к ней.

Мурашки побежали вверх по моей руке, и я чисто инстинктивно отдёрнул пальцы. Надо же. На двери были обереги, создающие магический барьер. Такого я не ожидал. Обереги способны сделать всё, что угодно с нарушителем, от внушения ему желания развернуться и уйти, до чувствительного тычка, или даже превратить его в хорошо прожаренный бургер.

Пришлось некоторое время изучать обереги. Они были похожи на искусное лоскутное одеяло чародейства, скорее всего, результат объединённой работы нескольких небольших талантов. Крутые чародеи вроде меня могли создавать такую оборону в виде здоровенной железной стены. Эта же больше была похожа на кольчугу из мелких стальных колец. В общем-то, служила она хорошо, но с правильным инструментом с этой защитой было легко разделаться.

— И я — этот инструмент, — пробормотал я. Потом задумался, вздохнул и покачал головой.

— Однажды, — сказал я себе, — в один чудесный и великолепный день, я буду действительно крут.

Кончиками пальцев я прощупал поверхность двери и мысленно проник сквозь обереги. Ага. Если бы я попытался сломать их, обереги привели бы в действие здоровенные петарды и дымовые шашки, наряду с внезапно накатившим чувством клаустрофобии. Сработала бы пожарная тревога, и приехали бы представители властей.

Формально это уже было достаточно эффективной защитой, но прибавка в виде клаустрофобии была по-настоящему мастерской. Из-за шума естественный механизм выброса адреналина будет сбит, что, в сочетании с приступом паники, вызванным оберегами, кого угодно заставит предпочесть броситься к выходу, чем рисковать собой в такой шумной и давящей атмосфере. Такая тонкая манипуляция всегда работает лучше всего на фоне шквала отвлекающих факторов.

Вашингтон десятилетиями проделывает этот трюк.

Я отрезал обереги от их источника энергии по одному за раз, стараясь свести ущерб к минимуму, чтобы всё легко можно было восстановить. Мне и так было паршиво из-за того, что я собирался сделать. Как только все обереги были отключены, я глубоко вздохнул и прислонился к двери, резко надавив на неё всем телом, упираясь ногами. У меня получилось. Дверная коробка поддалась, открыв проход, и я тихо проскользнул в квартиру Уолдо Баттерса.

Внутри было темно, а я не знал квартиру достаточно хорошо, чтобы ориентироваться без света. Так что я оставил дверь приоткрытой, чтобы в квартиру попадал свет из коридора. Разумеется, это было чертовски рискованно. Если кто-нибудь услышит шум, он вызовет полицию. Надо успеть обернуться за пять минут.

Я пересек гостиную и прошёл в короткий коридор. Справа была спальня Баттерса, слева — его компьютерная комната. Дверь в спальню оказалась закрыта, но в компьютерной горел тусклый свет. Я вошёл. Комната по всему периметру была уставлена компьютерами. Насколько я знал, Баттерс со своими приятелями использовали их для чего-то вроде групповых компьютерных игр. Сейчас они все были выключены, кроме одного, самого большого. Он располагался в углу, но компьютерное место было повернуто лицом в комнату. Баттерс называл его капитанским креслом. Во время их игр он сидел там и координировал игровые операции. Кажется, это называлось «рейды», и они проходили в основном в ночные часы. Баттерсу приходилось работать по ночам, и он утверждал, что видеоигры по ночам в выходные помогали ему поддерживать суточный ритм.

Монитор был включен, и в его отражении на стекле единственного в комнате окна я разглядел, что экран был поделен где-то на дюжину секций, в каждой из которых проигрывался свой порнофильм.

На столе, напротив монитора, расположился человеческий череп, слабые оранжевые огоньки танцевали у него в глазницах. И хотя у него не было никакой возможности внешне выражать эмоции, создавалось впечатление, что он счастлив.

Я был в комнате всего пару секунд, когда компьютер издал страшный треск, закашлял мелкими клубами дыма, и экран погас. Я поморщился. Это было из-за меня. Технологии и чародеи просто несовместимы, причём, чем новее техника, тем быстрее она ломается — особенно электроника. У Баттерса была теория, что это некое чародейское электромагнитное излучение, но я не собирался носить шляпу из фольги даже ради науки.

Череп издал разочарованный звук, его глаза-огоньки недоумённо замерцали, оглядывая комнату, затем их взгляд упал на меня.

— Гарри! — воскликнул он. Он не двигал челюстью, слова сами вылетали из него. — Адские колокола, ты что, вернулся из мёртвых?

— Из почти мёртвых, — ответил я. — Да и ты, как я погляжу, выбрался с Омаха-бич?

— Шутишь? — воскликнул Боб. — Как только ты миновал Переход, я сбежал как трусливый заяц и спрятался в норку!

— Ты мог снова поглотить того ублюдка, — заметил я.

— Накой мне это сдалось? — хмыкнул Боб. — Когда же мы обоснуем новую лабораторию? И будет ли у меня широкополосная сеть? — его глазницы жадно замерцали. — Мне нужен интернет, Гарри.

— Это же компьютерная заморочка?

— Лошара… — пробормотал Боб-Череп.

По сути, Боб не был обычным черепом. Он был духом воздуха, интеллекта и всего такого, что присуще именно этим созданиям. Череп был сосудом, который Боб занял, что-то вроде бутылки для джинна. Он работал помощником и советчиком для волшебников со времен эпохи арбалетов, и по теме азов магической теории успел забыть больше, чем я знал сейчас. Он был моим помощником и другом с тех самых пор, как я поселился в Чикаго.

И я не понимал, как сильно я соскучился по этому сумасшедшему маленькому извращенцу, пока не услышал его голос.

— Когда приступим к работе? — энергично спросил Боб.

— Я уже работаю, — ответил я. — Есть разговор.

— Считай, что я навострил уши. За исключением самих ушей. — Боб мигнул. — Принарядился в смокинг?

— Ага.

— Только не говори, что ты женился.

— Я не женился, — ответил я. — Несмотря на все странные и жуткие вещи, что творила со мной Мэб. Раз в день на протяжении трёх месяцев она пробовала убить меня различными способами.

— Это в её духе, — сказал Боб. — И как ты от неё избавился?

— Э-э-э…

— Ой. Э-э-э… так. Может, тебе уже пора?

— Успокойся, — сказал я. — Знаю, что у тебя с Мэб свои проблемы, но я сейчас один.

— Ага. И это как раз то, что меня напрягает.

Я нахмурился.

— Ой, да ладно. Сколько лет мы уже знакомы?

— Гарри… Ты наёмный убийца королевы Мэб.

— Ага, но я пришёл не тебя убивать, — пояснил я.

— А вдруг ты врёшь, — парировал Боб. — Сидхе не умеют лгать, а ты умеешь.

— Адские колокола, я не вру.

— А почём мне знать?

— Тогда почему я до сих пор тебя не убил? — нахмурившись, я посмотрел на него. — Погоди минутку… Ты же меня отвлекаешь?

— Отвлекаю тебя? — жизнерадостно спросил Боб. — От чего же?

Не было никакого предупреждения. Вообще ничего. Дверь в спальню Баттерса внезапно взорвалась, заполняя пространство комнаты летящими щепками дешёвой фанеры. Почти сразу же в мою спину врезалась ракета из мускулистой плоти, вынуждая мою грудь прогнуться вперёд, а голову откинуться назад. Позвоночник затрещал, как рулетка в казино, и я почувствовал, что тяжело падаю на пол.

Кто-то увесистый, рычащий и ужасно сильный взгромоздился на мою спину, и я почувствовал, как меня берут в капкан чьи-то острые когти и зубы.

По всей видимости, мой лимит удачи на сегодняшний вечер исчерпался на парнишке, пропустившем меня в дом.

Глава 10

Когти раскромсали смокинг и начали рвать мою спину, ягодицы и бёдра. Досталось бы и моей шее, но я не дал такой возможности — успел закинуть назад руки и сцепить их в замок, молясь о том, чтобы не лишиться пальцев. Пришла боль, острая и горячая, но когти не делали глубоких ран, какие имели бы место, если бы нападавший был вампиром или малком. Я лишь надеялся, что повреждения не будут слишком серьёзными, иначе борьба не продолжится долго из-за кровопотери.

Какая-то часть моего мозга анализировала и воспринимала эти факты отрешённо и рационально.

Остальные мои части долбанулись на почве ярости.

Я опустил одну руку вниз для упора и выбросил локоть другой назад в резком ударе, попав во что-то мягкое, взвизгнувшее от неожиданности. Зубы исчезли, а удары когтей замедлились. Я перекатился, используя для толчка всё ту же руку, и сбросил со своей спины волка размером с датского дога. Тот протаранил один из компьютерных столов пушечным снарядом, расшвыривая вокруг себя сломанные части оборудования.

Я вскочил на ноги, схватил компьютерный стул и замахнулся им. К тому моменту, когда волк с тёмно-рыжей шерстью поднялся на ноги, стул уже со свистом рассекал воздух, а я рычал от неконтролируемой ярости.

Только в самую последнюю секунду, сквозь гнев я всё-таки узнал своего противника и сместил угол атаки. Стул разлетелся на части, ударившись об пол перед самым носом волка, усеяв обломками металла и пластика всю комнату.

Волк отшатнулся от разлетающихся кусков и уставился прямо мне в глаза. Он застыл в состоянии чистого шока, а через несколько секунд волк исчез, стремительно принимая облик рыжеволосой обнажённой девушки с впечатляющими формами. Она посмотрела на меня, с трудом переводя дыхание, с гримасой боли на лице, а потом прошептала:

— Гарри?

— Энди, — сказал я, распрямляясь и пытаясь заставить тело расслабиться. На выходе вместо слова получилось какое-то рычание. Адреналин всё еще кипел в моих руках и ногах, и больше всего на свете сейчас я хотел ударить кого-нибудь в лицо. Кого угодно. Совершенно неважно, кого именно.

И это было неправильно.

— Энди, — сказал я, заставляя себя говорить тихо и спокойно. — Какого чёрта ты здесь делаешь?

— Я? — она тяжело дышала. — Это не я умерла.

«Ещё не вечер», — подумала моя разъярённая часть, но я подавил её голос.

— Слухи, сплетни, преувеличения, — произнёс я, наконец. — И у меня нет времени болтать об этом.

Я повернулся к Бобу, который всё ещё лежал на полке, и услышал, как позади меня Энди открывает ящик стола. Звук, который издает нечто автоматическое, когда передёргивается затвор и патрон досылается в ствол, весьма специфический — и может привлечь внимание так же сильно, как если бы кто-то заорал прямо в ухо.

— И думать не смей трогать череп, — сдавленно и с болью в голосе простонала Энди, — или я вгоню в тебя пулю.

Я замер. Моим первым импульсом было желание устлать комнату замороженными кусочками Энди, но какого чёрта? Это был мой гнев, который бурлил во мне холодными волнами, побуждал меня к действию, к насилию. Не поймите меня превратно, это не похоже на меня, у меня точно есть аллергия к подобным порывам, я всегда хорошо справлялся с обузданием своего темперамента. Я не чувствовал себя так с тех самых пор, когда чуть было не был казнен Белым Советом.

Я повторил то, чему когда-то научился. Я закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, напоминая себе, что гнев — это всего лишь гнев, чувство, как ощущение горячего или холодного. Сам по себе он не повод для действий. Скорее — повод для размышлений.

Старые уроки помогли, и я вынес ярость за рамки своего сознания. Я медленно развёл руки в стороны так, чтобы они были хорошо видны. Затем развернулся к Энди. Она стояла с пистолетом в руке в боевой стойке, и было сразу понятно, что её научили знающие люди.

Я мог бы отклонить пули, но не смог бы их остановить. А мы находились в здании, полном ни в чём не повинных жильцов.

— Ты знаешь про череп? — спросил я.

— Трудновато не знать, — ответила она. — Особенно с тех пор, как я здесь живу.

Я заморгал.

— Ты и… Проклятье. Так держать, Баттерс.

Энди внимательно смотрела на меня сквозь прицел пистолета. Её стойка была не совсем ровной, видимо, болел правый бок. Должно быть, я съездил локтем по её ребрам. Я вздрогнул. Я никогда не против драки, когда это необходимо, но я никогда не бью друзей, не бью женщин, а Энди проходила по обоим пунктам.

— Извини за это, — сказал я, кивнув на её бок. — Я не знал, что это ты.

— А я не знаю, ты ли это, — ответила она. — Учитывая твою смерть и прочее. Многие могут попытаться выглядеть как Гарри.

— Боб, — окликнул я через плечо. — Скажи ей, что я — это я.

— Не могу, — ответил Боб мечтательным голосом. — Сисяндры…

Точно. Энди же совершенно голая. Я уже видел её в подобных ситуациях, это одна из опасных особенностей жизни оборотня. Я знаю нескольких таких же, и они — мои друзья. Когда они обращаются, то только сами, а не их одежда, поэтому, возвращаясь в человеческий облик, они полностью обнажены.

Надо отдать Бобу должное — у маленького вуайериста хороший вкус. Превращение в волка и обратно должно быть, по-настоящему фантастическое зрелище, потому что Энди и её нагота чертовски совместимые понятия. Хотя на настоящий момент я был больше впечатлен её очень большим и тяжелым оружием.

— Боб, — произнёс я более строго. Не прикасаясь к нему, я рукой закрыл для него вид голой девушки.

— Эй! — возмутился Боб. — Чёрт возьми, Гарри! Мне не так часто предоставляется шанс видеть их!

Глаза Энди расширились.

— Боб… это и в самом деле он?

— Да, но теперь он работает на плохишей, — ответил Боб. — Возможно, безопаснее всего пристрелить его.

— Эй!

— Ничего личного, — заверил он меня. — Что бы ты посоветовал клиентке, если бы Зимний рыцарь ворвался в её дом, напал на неё и сломал два ребра?

— Не стреляй, — сказал я. — Пули могут отрикошетить, а вокруг нас находится слишком много людей.

После этих слов Энди сняла палец со спускового крючка, но расположила его вдоль затвора. Она медленно выдохнула.

— Это… как раз то, что я ожидала услышать… от тебя, Гарри. Это действительно ты?

— Всё, что от меня осталось, —ответил я.

— Мы слышали о твоем призраке. Я даже могла чувствовать… что-то вроде твоего запаха, когда ты был рядом. Я знала. Мы думали, ты умер.

— Собственно, это не был мой призрак, — сказал я. — Это был я. Просто забыл взять с собой моё тело.

Я закашлялся.

— Ты не могла бы направить эту штуку в другую сторону?

— Мой палец не на спусковом крючке. Не будь таким ребёнком. Я думаю, — она внимательно осмотрела меня и спросила:

— Хорошо, допустим, ты — это ты. Что ты здесь делаешь?

— Пришёл за черепом.

— Я бесценен! — пискнул Боб.

— Полезен, — нахмурился я. — Не петушись.

— Я вижу, что ты пришёл за черепом, — сказала Энди. — Но почему именно сейчас, посреди ночи? Почему ворвался? Гарри, нужно было всего лишь попросить.

Я заскрипел зубами.

— Энди… У меня мало времени. Так что я объяснюсь коротко, хорошо?

— Давай.

— Когда я вламываюсь сюда и краду что-то у Баттерса, он — потерпевший, и не будет никаких особых последствий. Если бы я пришёл сюда попросить его о помощи, это сделало бы его моим сообщником, а значит, мишенью для людей, против которых я работаю.

Она нахмурилась:

— Каких людей?

Я вздохнул.

— Если скажу, ты станешь сообщницей, Энди.

— Гм, а разве сейчас мы ими не являемся? — спросила она.

— Мы ими были прежде, — ответил я, слегка подчеркнув последнее слово. — Боб прав. Я сейчас точно не на стороне ангелов. И не допущу, чтобы ты и Баттерс провалились в тартарары вместе со мной.

— Скажи, Гарри, — спросил Боб, — во что ты опять ввязался?

— Только не в присутствии свидетелей, — заявил я.

— Просто стараюсь выудить информацию, как хороший слуга, — сказал Боб. — Ты же понимаешь.

— Конечно, — ответил я.

Энди нахмурилась:

— Боб не… Разве он не должен быть твоим?

— На данный момент я не владелец черепа, — пояснил я. — Тот, кто владеет черепом, получает и преданность Боба.

— Пользуется услугами, — поправил меня Боб. — Не петушись. И прямо сейчас я работаю на Баттерса. И на тебя, конечно, тоже, дорогуша.

— Дорогуша, — повторила Энди ровным голосом. — Неужели ты только что так меня назвал?

Её взгляд переместился на меня.

— Свидетели?

— Если вы ничего не будете знать, — пояснил я, — никто не станет пытать вас до смерти, чтобы это выведать.

При этих словах её лицо слегка побледнело.

— Эти люди считают фильмы из серии «Пила» прикольными, — сказал я. — Они причинят тебе боль, потому что для них это приятнее, чем секс. Они не станут колебаться. Поэтому я пытаюсь огородить тебя, как могу. Тебя и Баттерса.

Я покачал головой и опустил руки. — Мне нужно, чтобы ты верила мне, Энди. Я верну Боба на место до рассвета.

Она нахмурилась:

— Почему?

— Потому что не хочу, чтобы его заполучили не только враги, но и те, на кого я работаю, — ответил я. — Хотя он и не человек…

— Спасибочки, — сказал Боб. — Я объясняю, объясняю, но никто не слушает.

— …он всё-таки мой друг.

Боб издал звук, словно его тошнит:

— Ой, только не надо телячьих нежностей, Дрезден.

— Энди, — сказал я, не обращая на него внимания. — У меня мало времени. Я забираю череп. Ты собираешься застрелить меня, или нет?

Энди досадливо вздохнула и прислонилась к столу. Опустив пистолет, она скривилась, потом скользнула рукой по животу, прижав её к рёбрам с другой стороны.

Я старался не смотреть на то, что это движение сотворило с её грудью, потому что это было бы абсолютно неуместно, независимо от того, насколько чарующими могли быть или не быть образовавшиеся рельефы.

Я взял череп, почувствовав в руке хорошо знакомую форму и вес. Мерцающее свечение в глазницах стало ярче, и, возможно, слегка изменился оттенок пульсирующего света.

— Всё правильно! — вскричал Боб. — Снова в седле!

— Труби потише, — сказал я. — Другая команда может незаметно следить за мной. Я бы предпочёл не позволять им слышать каждое слово.

— Трублю потише, о могущественный, — усмехнулся Боб.

Когда я повернулся опять к Энди, та глядела с ужасом.

— О Боже, Гарри. Твоя спина.

Я хмыкнул, повернулся немного, и осмотрел своё отражение в оконном стекле. Верх смокинга превратился в лохмотья и украсился пятнами крови. Больно, но не страшно — примерно то же самое, как плохой загар.

— Я сожалею, — сказала Энди.

— Жить буду, — ответил я. Подошёл к ней, наклонился и поцеловал в макушку. — Я сожалею о твоих ребрах. И о компьютерах. Я причинил вам ущерб, ребятки.

Она замотала головой.

— Не беспокойся об этом. Что бы ни было, ты знаешь… Мы сделаем все, что только можем, чтобы помочь.

Я вздохнул и сказал:

— Да, об этом… Гм, и об этом я тоже сожалею.

Она нахмурилась и вперилась в меня.

— О чем это?

Я собирался вырубить её, подхватить под подбородок и уложить на пол перед тем, как уйти. Это повлекло бы два следствия. Во-первых, предотвратило бы то, чтобы она героизировала меня и последовала за мной. Во-вторых, если я под наблюдением, это позволило бы представить дело так, как будто я похитил у неё Боба. Логично, что такой безжалостный шаг дал бы ей дополнительный, пусть и небольшой, уровень защиты.

Но когда я собрался двинуть рукой, та не подчинилась.

Зимний Рыцарь, наёмный убийца королевы Мэб, какая разница… Я не могу бить девчонок.

Я снова вздохнул.

— Извини, я не могу просто вырубить тебя.

Она подняла брови.

— Ох, ты надеялся этим защитить меня, верно?

— Ну да, собирался запутать кой-кого.

— Я вполне справляюсь со своей защитой самостоятельно уже год, Гарри, — сказала Энди. — Даже когда тебя нет поблизости.

Я поморщился.

Энди опустила взгляд.

— Я не… Извини.

— Не переживай, — ответил я. — Лучше сразу после моего ухода вызови полицию и сообщи о злоумышленнике. Именно это ты и сделала бы, если бы вломился грабитель.

Она кивнула:

— Ничего, если я расскажу обо всём Баттерсу?

Всё было бы намного легче, если бы мне удалось никого не вовлечь в происходящее. Именно поэтому и была кража. Но теперь… Что ж. Энди знает, я и так многим ей обязан, чтобы вдобавок просить сохранить всё в тайне от Баттерса, которому я обязан ещё больше.

— Осторожно, — ответил я. — За вашим порогом. И… лучше будет рассказать только ему. Хорошо?

— Хорошо, — тихо ответила она.

— Спасибо. — Я не знал, что ещё сказать, поэтому повторил:

— Мне жаль.

После этих слов я забрал череп и поспешил исчезнуть в ночи.

Глава 11

Как только я снова оказался в кадиллаке, я стартовал. Гвардия Пицца-Лорда двигалась вокруг автомобиля тихим и почти невидимым роем, за исключением Тука, который сидел на спинке пассажирского сидения. Боб-череп сидел на переднем сидении, повернувшись ко мне своими светящимися глазницами.

— Итак, босс, — оживлённо спросил Боб, — куда мы направляемся?

— Пока никуда, — ответил я. — Но я исхожу из теории, что в движущуюся мишень труднее попасть.

— Это чуть более параноидально, чем обычно, — сказал Боб. — Я это одобряю. Но почему?

Я поморщился:

— Мэб хочет, чтобы я убил Мэйв.

— Что? — пискнул Боб.

Тук свалился со спинки пассажирского сиденья в приступе шока.

— Ты меня слышал. Тук, ты там в порядке?

— Просто… проверял, не затаился ли тут убийца, милорд, — храбро ответил Тук. — Здесь сзади всё чисто.

— Это не имеет никакого смысла, — сказал Боб. — Расскажи мне всё.

Я так и сделал.

— И в конце она попросила меня убить Мэйв, — закончил я, — и я решил повидаться с тобой.

— Постой, постой, не торопись, — сказал Боб. — Дай-ка мне всё разложить по полочкам. Мэб отдала тебе девушку, полностью и всецело, а ты не добрался даже до первой базы?

Я нахмурился:

— Боб, сосредоточься, пожалуйста. Дело не в девушке.

Боб фыркнул:

— Полагаю, что впервые за всё это время дело не в девушке.

— Мэйв, Боб, — напомнил я. — Что мне нужно, так это узнать, почему Мэб желает её смерти.

— Может, она просто пытается избавиться от тебя, — предположил Боб.

— С чего ты взял?

— С того, что ты не можешь убить Мэйв, Гарри.

— Я и не хочу, — ответил я. — Я до сих пор не знаю, должен ли это делать.

— Ты слишком занят борьбой со своей чёртовой совестью, босс. Ты не можешь убить её. Ни «не обязан», ни «не должен». Не можешь.

Я несколько раз моргнул.

— Эмм… Почему?

— Мэйв бессмертна, Гарри. Может быть, одна из наименее бессмертных, но всё же бессмертна. Нарежь её, если хочешь, сожги. Развей её прах по ветру. Но она не умрёт. Она вернётся. Может, спустя месяц, возможно, через год, но ты не можешь просто убить её. Она — Зимняя Леди.

Я нахмурился:

— Хм. С Летней Леди у меня неплохо удалось.

Боб раздражённо вздохнул:

— Ну да, но это получилось лишь потому, что ты оказался в нужном месте для того, чтобы это сделать.

— Это как?

— Мэб и Титания создали то место лишь для того, чтобы оно стало местом сражений для бессмертных; площадкой, где равновесие сил способно изменяться. Им необходимо такое место для важных поединков — иначе на самом деле ничего не решено. И всё — лишь бессмысленная трата общего времени и пушечного мяса.

Я видел часть того места, что было создано — видел Взглядом, не меньше — и оно было навеки выжжено в моей памяти. Видел, как разливалась накопленная мощь двух Королев Феерии, сила такого уровня, что не поддавалась описанию. И, конечно же, я находился, в некотором смысле, в этом месте, когда убил Ллойда Слейта и занял его место в качестве наёмного убийцы Мэб.

Воспоминание нахлынуло на меня. Древний каменный стол, обагрённый кровью. Звёзды вращаются надо мной так быстро, что от их скорости и яркости кружится голова. Клубящийся холодный туман поднимается выше краев стола, добираясь до моей голой кожи. Мэб сидит на мне верхом. От ее обнажённой красоты у меня перехватывает дыхание, в голове не остаётся ни одной мысли. Сила вливается в меня из крови, бурлящей в углублениях стола, из голодного желания Мэб.

Я содрогнулся и прогнал воспоминание. Мои руки крепче стиснули руль.

— Значит, я не могу убить её, — тихо сказал я.

— Не можешь, — подтвердил Боб.

Я хмуро глядел на дорогу.

— Зачем приказывать мне сделать что-то, что, как она знает, сделать невозможно? — недоумённо спросил я. — Ты уверен, Боб? Точно нет никакого способа, без каменного стола?

— Не в этой реальности, — ответил Боб, его взгляд метался по салону. — И не в большей части Небывальщины тоже.

— Эй, а почему это у тебя глазки бегают?

— О чем это ты?

— Когда ты сказал: «Не в этой реальности», у тебя забегали глаза.

— Э… нет, ничего подобного.

— Боб.

Череп вздохнул:

— Я не знаю, должен ли тебе рассказывать.

— Эй, дружище, — сказал я. — С каких пор между нами начались такие разговоры?

— С тех пор, как ты начал работать на неё, — ответил Боб и каким-то образом умудрился вздрогнуть.

Я наклонил голову, усиленно раскидывая мозгами.

— Подожди-ка. Это имеет отношение к твоей вражде с Мэб?

— Не вражде, — сказал Боб. — Для вражды противостоять друг другу должны обе стороны. А я скорее предпочитаю с криком улепётывать, прежде чем она разорвёт меня на куски.

Я покачал головой:

— Боб, я знаю, что когда захочешь, ты можешь быть раздражающей сволочью… но что ты такого натворил, чтобы заставить Мэб так разозлиться на тебя?

— Это не из-за того, что я сделал, Гарри, — сответил Боб очень слабым голосом. — Это из-за того, что я знаю.

Я поднял бровь. Наконец-то Боб перестал упираться.

— И что именно ты знаешь?

Огни в глазницах сузились, став не больше точек, а голос упал до шёпота:

— Я знаю, как можно убить бессмертного.

— Вроде Мэйв? — спросил я.

— Мэйв. Мэб. Мать Зиму. Кого угодно.

Срань Господня.

Вот это было то знание, из-за которого могут убить.

Если череп знал, как отнять бес- от бессмертный, тогда он мог оказаться источником угрозы для могущественных существ по всей Вселенной. Чёрт, да ему крупно повезло, что боги, демоны и другие обладатели сверхъестественных сил не собрались вместе и не открыли сезон охоты на него. И это означало, что может быть, я не столкнулся с невыполнимой миссией.

— Я бы хотел, чтобы ты рассказал мне, — сказал я.

— Ни за что, — ответил Боб. — Ни за что. Я смог продержаться так долго только потому, что держал рот на замке. Если сейчас я начну распространяться об этом, Мэб и все остальные заинтересованные бессмертные на этой чёртовой планете разотрут мой череп в порошок и оставят жариться на солнышке.

Огни его глаз метнулись к задней части салона:

— Здесь слишком много ушей.

— Тук, — позвал я. — Попроси всех отлететь подальше от машины. У нас тут частный разговор. Удостоверься, что никого не будет достаточно близко, чтобы подслушать.

— О… — жалобно протянул Тук. — Мне тоже нельзя?

— Ты единственный, на кого я могу положиться, когда надо удержать этих балбесов, генерал-майор. Никаких любопытных ушек. Сделаешь?

— Так точно! — пропищал Тук. — Будет сделано, милорд!

В его голосе явственно прозвучала гордость.

Он опустил боковое стекло и вылетел наружу. Я снова поднял стекло и осмотрел катафалк, прислушиваясь как обычными чувствами, так и сверхестественными, дабы удостовериться, что мы остались одни. Потом я снова повернулся к черепу.

— Теперь мы можем говорить свободно. Боб, подумай вот о чём. Мэб послала меня убить Мэйв, и это что-то, с чем я не могу справиться сам… и она знала, что ты знаешь, как это сделать. Она знала, что я первым делом приду сюда. Думаю, она рассчитывала, что я приду к тебе. Думаю, она рассчитывала, что ты мне расскажешь.

Череп задумался над этим на мгновение:

— Косвенно и манипулятивно, так что ты точно вляпался. Дай мне поразмыслить. — Долгая минута закончилась. И он тихо заговорил:

— Если я тебе расскажу, — сказал он, — ты кое-что сделаешь для меня.

— И что же?

— Новое убежище, — ответил он. — Ты создашь для меня новый дом. Там, где я смогу до него добраться. Чтобы, когда они придут за мной, у меня было ещё одно место, куда можно уйти.

— Слишком сложно для меня, — подумав, ответил я. — Здесь у тебя уже есть собственное карманное измерение. А я никогда раньше даже не пытался создать что-либо настолько сложное. Даже принимая во внимание маленький Чикаго.

— Дай мне обещание, — настаивал Боб. — Обещание, подкреплённое твоей силой.

Волшебники заключают устные договоры, клянясь собственной силой. И если ты нарушишь собственное слово, то возможности в чародействе начнут угасать, а если продолжать это делать, то рано или поздно они увянут и умрут. Нарушенное обещание, подкрепленное моей силой, отбросит меня на многие годы в смысле использования чародейства. Я поднял руку:

— Клянусь собственной силой, что создам новое убежище для тебя, если ты расскажешь мне, Боб, при условии, что переживу несколько следующих дней. Только… не рассчитывай на роскошное жилище, подобное тому, что у тебя есть.

Мерцающие огни в глазницах разгорелись до нормального размера.

— Не волнуйся, босс, — с состраданием сказал Боб. — Не стану.

— Хитрая бестия.

— Ладно, поехали! — сказал Боб. — Единственная возможность убить бессмертного находится в некоторых особых местах.

— И ты знаешь такое место? Где?

— Ха, ты уже рассуждаешь по-человечески. Есть больше, чем три измерения, Гарри. Не все места расположены в пространстве. Некоторые из них — это места во времени. Их называют конъюнкции.

— Я знаю о конъюнкциях, Боб, — сказал я с досадой. — Это когда звёзды и планеты выстраиваются в линию. Тогда их можно использовать для поддержания сверхмощной магии.

— Это один из путей рассмотрения конъюнкции, — сказал череп. — Но звёзды и планеты в конечном счёте всего лишь измерительные вешки, используемые для описания положения во времени. И это один из способов воспользоваться конъюнкцией, но они делают также и другие вещи.

Я задумчиво кивнул:

— И есть конъюнкция, когда бессмертные уязвимы?

— Надо же, сообразил; возьми с полки пирожок. Каждый год.

— И когда же?

— В ночь на Хэллоуин, разумеется.

Я ударил по тормозам и прижал машину к обочине дороги.

— Повтори?..

— Хэллоуин, — повторил Боб трезвым голосом. — Это когда мир мёртвых ближе всего к смертному миру. Все — все, находящиеся в этом мире — смертны на Хэллоуин.

Я издал низкий, медленный свист.

— Я сомневаюсь, что есть больше, чем пара живых людей, кто знают об этом, Гарри, — сказал Боб. — И бессмертные позаботятся, чтобы так и оставалось.

— Почему они так беспокоятся? — спросил я. — Я имею в виду, почему бы им просто не светиться в ночь на Хэллоуин?

— Потому что, когда они… — он издал разочарованный звук. — Это трудно объяснить, потому что ты не имеешь правильных концептуальных моделей. Ты вряд ли можешь вычислять в четырёх измерениях.

— Я думаю, математику ребята проходят в подростковом возрасте. Прекращай насмешки и попытайся.

— Хэллоуин — это когда они питаются, — сказал Боб. — Или… подзаправляются. Или работают вхолостую. Это всё вроде одно и то же, я только передаю небольшую часть этого. В ночь на Холлоуин их бессмертная сущность может быть изменена. Они набирают энергию, и в эту ночь они могут получить новую силу. Чаще всего они крадут крошечные кусочки этой силы у других бессмертных.

— Те уроды — Кеммлериты и их Темносияние, — выдохнул я. — То была ночь Хэллоуина.

— Вот именно! — сказал Боб. — Этот ритуал должен был превратить одного из них в бессмертного. Там то же самое правило действует — это единственная ночь в году, когда это действительно может произойти. Я сомневаюсь, что все они знали, что это должно было быть в ту ночь. Но держу пари, что Коул знал. Парень реально жуткий.

— Определённо нуждаюшийся в смирительной рубашке и лекаре. — Я теребил свои слишком длинные, слишком спутанные волосы пальцами, размышляя. — Таким образом, на Хэллоуин они являются сюда? Все до одного?

— Любой из них… Единственное близкое слово, которое я могу подобрать — «пробуждение». Бессмертные не всегда движутся через поток времени с той же скоростью, как Вселенная. С твоей точки зрения, это выглядит, как будто они бездействуют. Но это не так. Ты просто не можешь воспринимать истинное состояние их существования должным образом.

— Они здесь, — сказал я медленно, — питаются и воруют друг у друга маленькие кусочки энергии.

— Правильно.

— То есть околачиваются, выпрашивая сладости?

— Понятное дело, — сказал Боб. — Откуда, ты думаешь, это пошло?

— Тьфу, всё это время? Жутко не хочется верить, — сказал я.

— Думаю, весь обычай празднования Хеллоуина был создан вторым или третьим по счёту Мерлином Белого совета. И это настоящая причина, по которой люди начали носить маски в эту ночь, вплоть до наших дней. И сделано это было для того, чтобы любой голодный бессмертный, прибывший за силой, мог дважды подумать до того, как поглотить кого-то. В конце концов, они никогда не могли быть уверены в том, что личность за маской не была ещё одним бессмертным, заманивающим их.

— Хэллоуин завтра ночью, — сказал я. Вывеска банка, мимо которого я проезжал, подсказала мне, что время уже за два часа. — Или, скорее, сегодня. Технически.

— Какое совпадение, — сказал Боб. — Кстати, с Днём рождения. Я ничего тебе не захватил.

Кроме, возможно, моей жизни.

— Всё путем. Я вроде как уже отпраздновал. — Я потёр челюсть. — Так… если я подберусь к Мэйв в ночь Хеллоуина, то смогу её убить.

— Ну, — увильнул от прямого ответа Боб, — по-любому, ты можешь попробовать. Технически это возможно. Но это не означает, что ты достаточно силён, чтобы провернуть такое.

— Сколько именно у меня в запасе времени? Когда заканчивается ночь Хеллоуина? — спросил я.

— С первой естественной утренней песней птицы, — быстро ответил Боб. — Певчей птицы, петуха — без разницы. Началась песня — ночь закончилась.

— О, отлично. Крайний срок. — Я прищурил глаза, задумавшись. — Тогда у меня есть чуть больше двадцати четырёх часов, — пробормотал я. — И всё, что я должен сделать, — найти её, а она может быть где угодно в этом мире или в Небывальщине, доставить её сюда, затем взять над ней верх, и проделать всё это, не дав ей сбежать или убить меня первой. Просто.

— Ага. Практически невозможно, но просто. И, по крайней мере, ты знаешь, когда и как, — сказал Боб.

— Но ни на шаг не приблизился к «почему».

— В этом я тебе не помогу, босс, — сказал череп. — Я дух знаний, а предпосылка, с которой мы имеем дело, не имеет никакого смысла.

— Почему не имеет?

— Потому что в этом нет никакого смысла, — невесело ответил Боб. — Поскольку, когда Мэйв умрёт, просто появится другая Мэйв.

Я нахмурился:

— Что ты имеешь в виду?

Боб вздохнул:

— Ты всё ещё думаешь о королевах Феерии как об определённых личностях, Гарри, — ответил Боб. — Но они не люди. Это мантии силы, роли, должности. И личность в них, как правило, взаимозаменяемая часть.

— Это как стать Зимним Рыцарем?

— Именно, — ответил Боб. — Когда ты убил Слейта, мантия просто перешла к тебе. Так же и с королевами Феерии. Мэйв носит мантию Зимней Леди. Убей ее, и просто появится новая Зимняя Леди.

— Возможно, именно этого и хочет Мэб, — предположил я.

— Не подходит, — сказал Боб.

— Почему? — спросил я.

— Потому что мантия изменяет того, кто её носит.

У меня всё захолодело внутри.

Я не Ллойд Слейт.

Он тоже не был. Поначалу.

— Неважно, кто именно это будет, — продолжил Боб. — Со временем он изменится. И однажды ты не заметишь разницы между Мэйв и ее преемницей. Это будет новая Мэйв. Такая же, как прежняя.

Я сглотнул.

— Так… Так значит Лилия, принявшая мантию Летней Леди, после того, как я убил Аврору…

— Когда это было? Лет десять назад? Её уже нет, либо скоро не будет, — сказал Боб. — Дай ей ещё десять лет, а лучше — двадцать, и она вполне может стать Авророй.

Я помолчал. Потом спросил:

— Со мной это тоже должно случиться?

Боб снова ответил уклончиво:

— Ты… Наверное, уже начал это ощущать. Гм, мощные порывы. Сильные эмоции. Что-то типа того. Это уже началось. И оно не пройдёт.

Он снова изобразил, будто вздрагивает:

— Прости, босс.

Я осмотрел свои растопыренные пальцы.

— Итак, даже если я порву эту Мэйв, вылезет другая. Может, не в ближайшие десять лет, но это произойдёт.

— Бессмертных не волнуют десятилетия, босс, — сказал Боб. — Для них это как несколько недель для тебя.

Я задумчиво кивнул:

— Тогда, возможно, весь вопрос — в сроках.

— Как это?

Я пожал плечами:

— Чёрт. Если б я только знал, но это единственная вещь, которую я могу придумать. Может, Мэб хочет «менее мэйвистую Мэйв» на ближайшие несколько лет.

— Почему? — спросил Боб.

Я зарычал:

— У меня уже есть одно «почему». Мне не нужно, чтобы ты ещё добавлял. — Я побарабанил пальцами по рулю. — Почему Мэб не сделает это сама?

— О, значит, тебе можно добавлять эти «почему». У тебя путаные правила, Гарри.

Я проигнорировал это с презрением:

— Я серьёзно. У Мэб достаточно силы. Что останавливает её от того, чтобы разорвать Мэйв в клочья?

— Что-то? — предположил Боб.

— Не могу поверить, что я пожертвовал смокингом ради такого блестящего анализа.

— Эй! — сказал Боб. — Я только что сообщил тебе кое-что настолько ценное, что может спасти твою жизнь! Ну, или убить тебя!

— Ага, — вздохнул я. — Сообщил. Но этого недостаточно. Мне нужно больше информации.

— У тебя же здесь есть несколько знакомых, — сказал Боб.

Я зарычал:

— Мой физиотерапевт, с которой я знаком целых три месяца, чуть не умерла сегодня вечером, потому что появилась со мной на вечеринке — и это притом, что Мэб наблюдала через моё плечо, как рефери.

— А как это отличается от последнего случая, когда ты играл с фэйре?

— Тем, что теперь я их знаю, — сказал я. Было на самом деле довольно страшно смотреть на меня с расстояния в десять лет. Тот парень был ужасно невежествен. — Аврора и её команда были в основном приличным народом. Дезориентированным, да. Но для них мы были плохими парнями. Они были жесткими, но они не были убийцами. Мэйв другая.

— В чём? — спросил Боб.

— У неё нет ограничителей, — ответил я.

— И с этого ты вообразил, что ты против неё.

— Я знаю, с чего, — сказал я. — И она сделалась достаточно могущественной, чтобы бросить вызов Мэб в её собственном дворе. Я также знаю больше о Мэб сейчас, и всё это пугает меня до дрожи в кишках, — фыркнул я, почувствовав, как бабочки затрепетали у меня в животе. — И, видимо, Мэйв является угрозой для неё. И я должен с этим справиться.

Боб присвистнул.

— Ну-ну. Может быть, это всё объясняет.

— Объясняет что?

— Почему Мэб была настолько одержима тем, чтобы заставить именно тебя быть новым Рыцарем, — сказал Боб. — Я имею в виду, ты своего рода воплощение фразы «Разнести всё к чёрту». У Мэб есть цель, она хочет быть абсолютно уверенной. Ты как… её управляемая ракета. Она не может точно знать, что случится, но она знает, что будет большой шум.

— Я — ракета, да?

— Её большая, тупая противобункерная ракета, — сказал он весело. — И, конечно же, ты кое-что знаешь о ракетах, Гарри.

— Да, — ответил я, снова врубая передачу. — Они — расходный материал.

— Не унывай, мой юный турист. По крайней мере, сегодня горячая рыженькая красотка размяла твои кости. Не ту самую кость, конечно, но не всё сразу.

— Спасибо, Боб, — фыркнул я.

— Энди весьма быстро тебя уложила. Где же была твоя маленькая команда секретной службы?

— Забыл пригласить их переступить порог, — сказал я. — Кроме того, думаю, она бы в любом случае уложила меня прежде, чем кто-либо успел заметить это.

— Ты никогда не думал заменить их парочкой настоящих телохранителей-бугаёв, Гарри? Я знаю кое-кого, кто может это организовать.

— К чёрту. Тук и его банда не совсем гангстеры, но я им доверяю. Это многое значит.

— Это значит, что ты простофиля, — сказал Боб. — «Секретные материалы» тебя ничему не научили? Не доверяй никому.

— Кот Ситх дал мне похожий совет, — проворчал я.

— Несомненно, — ответил Боб. — Этот парень. Он всё ещё имеет влияние?

— Мне спокойнее, полагая, что так и есть.

— Хоть он мне и не нравится, но он не дурак, — сказал Боб. — Он хотя бы дал тебе дельный совет.

— Если посмотреть на статистику, то может и дельный, — сказал я. — Но доверие — не та вещь, которую можно свести к математике.

— Ну конечно можно, — сказал Боб. — Ты кому-то доверился, они тебя предали, в результате ты в минусе. Или ты никому не доверился, никто тебя и не разочаровал, в результате всё свелось к нулю, все остались при своих.

Я рассмеялся:

— Или ты кому-то доверился, доверие оправдалось, и в результате ты в плюсе.

— Шах, — сказал Боб. — И такое случается.

— В жизни нужно сделать больше, чем остаться при своих.

Боб фыркнул:

— Именно поэтому, вернувшись в город, ты первым делом созвал всех своих друзей и сказал им, что тебе нужна их помощь, доверился им.

Я нахмурился, продолжая смотреть на дорогу.

— И всё вовсе не было так, что ты первым делом напал на одного из своих друзей, учинил погром в его доме и украл могущественного магического советника, чья преданность достаётся тому, кто берет в руки старый череп… и вероятно, поэтому ты получил подхалима, готового соглашаться со всем, что ты скажешь, вместо того, чтобы спорить, усложняя тебе жизнь. И единственные существа, которым ты позволяешь помогать себе — это кучка крошечных фэйре, которые готовы целовать землю, по которой ты ходил, только потому, что ты покупаешь им пиццу. — Боб скептически хмыкнул. — Я вижу, как важно для тебя доверие, босс.

— Очевидно, по этой причине я и выбрал тебя, — сказал я. — Потому что мне нужен подхалим, а ты идеально подходишь на эту роль.

— Эй, я всего лишь зеркало, босс. Не моя вина, что ты такой противоречивый.

— Я не противоречивый.

— Тебе виднее, но ты всё равно ведешь себя, как придурок, — сказал Боб. — Если это не противоречивость, возможно, это Мэб влияет на тебя. Потому что это немного безумно.

Он фыркнул:

— Кроме того, если бы у тебя не было двух мнений на этот счет, я бы не стал тебе сейчас говорить эту хрень, верно?

Я собирался сказать что-то саркастическое, но красный свет светофора внезапно появился примерно в десяти футах перед носом старого каддилака. Долю секунды я смотрел на этот свет, затем ударил по тормозам. Через мгновение я понял, что это не сигнал светофора, а Тук-тук, аура которого сияла ярко-красным светом, отчаянно размахивающий передо мной руками. Когда неуклюжий кадиллак стал двигаться вперёд по инерции, я успел заметить, как эльф пробежал по ветровому стеклу, прежде чем пропал из поля зрения.

Пока тяжеленный старый кусок детройтского железа скрежетал по асфальту, я увидел что-то, выпавшее из воздуха на дорогу впереди и кувыркающееся. Ещё через мгновение я распознал простой чёрный нейлоновый вещевой мешок.

Затем мир побелел, и как будто молоток размером с Крайслер-Билдинг пригвоздил меня к сидению.

Глава 12

Бомба взорвалась примерно в пятидесяти футах от машины.

Терапия Мэб окупилась. На простом инстинкте я начал формировать перед собой оборонительный щит, когда все взорвалось. У меня не было времени, чтобы построить большой щит, но то немногое, что я мог сделать, вероятно, удержало меня в сознании.

Взрывы — невероятно громкая штука. Если вы не были рядом с одним из них, нет способа передать вам всю жестокость этого явления. Это даже нельзя назвать звуком, в отличие от выстрела. Просто одна устрашающая мощь в воздухе, внезапный удар молотом дезориентирующего давления, как будто вас сбил грузовик, сделанный из мягких матрацев.

Возвращается слух. Звучит знакомый пронзительный звук, но некому объяснить, что это сработало оповещение гражданской обороны. Вокруг пыль и дым, ты ничего не видишь. Мышцы не слушаются. Ты приказываешь им работать, но нет отклика. Может, они сокращаются, а может, и нет. Трудно определить, где верх, а где низ. Не то, чтобы это тяжело понять умом, просто тело временно забывает ощущение силы тяжести.

И если острый и безжалостный осколок не пробил тебе что-то жизненно важное — взрыв оставляет тебя полуослепшим, глухим и словно пьяным в стельку.

Беззащитным.

Мгновение назад Кадди визжал и скользил юзом к вещевому мешку. В следующее мгновение я таращился в облако пыли и едва видимую за ним кирпичную стену, в которую врезалась машина. Ветровое стекло покрылось паутиной трещин, из-за чего трудно что-либо разглядеть. Грудная клетка горит как в аду.

Я судорожно ощупал её непослушными пальцами и подумал, что Ситх снабдил меня машиной с бронестёклами, иначе ветровое стекло уже смешалось бы с моими кишками. Перед глазами мелькали и плясали огоньки. Мои глаза не могли достаточно сфокусироваться, чтобы следить за ними. Запахи были невероятно резкими. Воздух наполнился едким, густым дымом, сдобренным ароматом чего-то, что не стоит жечь. Я учуял неподалёку бензин. На периферии зрения, снаружи машины, болтались провода, плюющиеся белыми искрами.

Ничто из этого не было нормальным, но я никак не мог припомнить верное слово для описания.

Опасность.

Точно. Вот оно. Опасность. Я был в опасности.

В движущуюся цель труднее попасть.

Я толкнул пассажирскую дверь и, задыхаясь от пыли, выбрался из автомобиля. Ещё одна авария? Майк на этот раз запросит небольшое состояние за ремонт «Голубого Жучка». Есть ли у меня деньги в банке? Я не мог вспомнить, когда в последний раз вносил на счёт чек со своим жалованием от Стражей.

Нет, погоди-ка. Машина, из которой я выбрался, не была «Голубым Жучком», моим верным, старым Фольксвагеном, который погиб при исполнении служебных обязанностей. Это был жуткий хот-род^[4] Германа Мюнстера, который мой босс…

Мой мозг закончил перезагрузку, и сознание снова сфокусировалось на окружающей меня реальности; кто-то попытался отбомбить меня в Каменный век.

Я встряхнул головой, прокашлялся от пыли и, стянув красную кепку, воспользовался ею как респиратором. Кадди прорвал ограждение и врезался в здание. Зданию досталось сильней. Одна из фар Кадди отсутствовала, переднее крыло немного смято, а пассажирская дверь открылась больше чем положено, но в остальном автомобиль был в порядке. Из стены выпало примерно десять-двенадцать квадратных футов кирпичной кладки, частично на капот, частично на тротуар. Я огляделся по сторонам. Трудно было хоть что-то разглядеть в облаке пыли. Было много рухнувших стен. Несколько небольших возгораний. На провисших проводах болтался уличный фонарь — именно там коротило электричество.

Перед глазами все еще танцевали и мигали огоньки, и я пару раз мигнул, чтобы от них избавиться. Но обычно в таких случаях огоньки и звёздочки серебряные и белые. А мои были оранжевыми и красными, как тлеющие угли.

Вдруг один из огней завис в воздухе и вспышкой метнулся к моим глазам. Я неуклюже дёрнулся в сторону, и внезапно моё лицо обожгла пронзительная боль.

Я вскрикнул и упал на колено. Что-то пронзило мою щёку и застряло, пришпилив к лицу проклятую красную кепку. Инстинктивно я протянул руку, чтобы вырвать неизвестный предмет, но не успел — меня захлестнула волна боли от свежих ран на спине, от вывихнутой руки, от горла в том месте, где Красная Шляпа чуть не раздавил его.

Боль уложила меня на землю. Слишком сильная даже для того, чтобы осмыслить, не то, что игнорировать. Во мне среагировал слепой животный инстинкт, и я ударил ладонью по главному источнику боли. Ещё одна вспышка агонизирующей боли, и вдруг с моего лица слетела кепка. Вместе с ней выпал гвоздь добрых десяти сантиметров длиной, первые пять сантиметров были окрашены кровью, другая половина обмотана клейкой лентой.

Выдернув его, я почувствовал, что боль отступает и возвращается монотонный фоновый стук в голове, какой и был несколько мгновений назад. С уходом источника страданий вернулась ясность мышления.

Кто-то подстрелил меня? Из долбаного гвоздемёта? Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Как только я успел задать себе эти риторические вопросы, мне навстречу метнулся ещё один огонёк и, не давая мне среагировать, вонзился в ногу, вызвав вторую вышибающую дух волну совершенно невообразимой боли. Снова вернулась боль моих старых ран, а вместе с ними и новая — из пульсирующей щеки. Я закричал и вырвал из правого квадрицепса второй гвоздь, в точности похожий на первый. И вновь меня затопила холодная энергия, дистанцируя от боли, делая мысли более ясными.

Угольные огоньки приближались слишком быстро. Не было времени, чтобы сотворить защитное заклинание, не при таких условиях, а мое тело, неважно Зимнего Рыцаря или нет, не было достаточно быстрым, чтобы увернуться или отбить их. Пока я размышлял над этим, третий гвоздь пробил мою левую руку, и я закричал, давая выход очередному всплеску чистой боли. Я чувствовал себя совершенно беспомощным, и был поражен своей неспособностью справится с таким маленьким врагом.

И внезапно я осознал, что именно чувствовала предпоследняя Летняя Леди, Аврора, перед смертью.

— Вставай, Гарри, — задыхаясь, прошептал я себе, борясь с дезориентацией, смещая полярность боли. — Вставай, пока они тебя не прибили.

Прибили. Вы поняли?

Но я всегда шучу, когда боюсь, а я был напуган. Кем бы ни были нападавшие, если они вгонят в меня ещё один гвоздь, то сомневаюсь, что буду в состоянии сохранить ясность рассудка достаточно долго, чтобы дать им отпор. Меня посетило ужасающее видение, в котором я безжизненно распростёрся, мучительно содрогаясь на обочине, и каждый дюйм кожи был утыкан гвоздями.

Я попытался отползти, уклониться, но по сравнению со стремительными пятнышками света я двигался словно в замедленной съёмке. Ещё полдюжины мерцающих объектов стремительно мчались ко мне из ночи, по мере приближения принимая V-образную форму, и я понимал, что дела становились на самом деле плохи.

И тогда кто-то подул в тренерский свисток, этот звук я расслышал даже будучи оглушённым, а затем пробился тонкий отдалённый голос:

— За Пицца-Лорда!

Полдюжины маленьких холодных синих сфер света помчались к нападавшим, перехватывая тех в нескольких футах от моего тела. Шесть взрывов искр и пылающих пятнышек осветили ночь, разные цвета закручивались и вращались, когда крошечные солдаты охраны Пицца-Лорда вступили в битву с напавшими на меня.

Тук спикировал сверху, с силой врезав пятками мне в живот. Для существа размером с цыплёнка он был силён, и практически выбил из меня дух, когда я упал спиной на землю. Он для большей устойчивости расставил ноги, подняв вверх щит в защитном положении, сжимая в качестве меча кухонный нож, и проревел:

— Не поднимайтесь, милорд! Подождите, пока мы не расчистим путь к спасению!

Путь? Я огляделся по сторонам. Один из Туковых «зёрнышек» промелькнул мимо, размахивая копьём из булавки и карандаша, летя наперерез другому представителю Маленького Народца, человечку, одетому в то, что выглядело как настоящие чёрные доспехи, сделанные из какого-то фигурного куска пластика или, может быть, щитка, и несущего ещё один из слишком знакомых мне гвоздей. Вражеский фэйре был ранен, и светящиеся пылинки алого и тёмно-оранжевого света стекали из колотой раны от булавочного копья на его крошечной ноге.

Зловещие и холодные сферы света метались везде, дюжинами, беспорядочно роясь, крутясь и ныряя. Не было никакой возможности отслеживать все эти движения. Даже будучи вполне здравомыслящим, я смог бы уследить разве что за десятой частью.

Ешё пять или шесть вражеских эльфов, крупнее и ярче, чем остальные, спикировали на меня, с мечом из гвоздя в обеих руках. Они издавали пронзительные, жутковатые короткие крики, собираясь атаковать меня — и Тук-Тука.

На протяжении долгих лет я много чего думал о Тук-Туке. Я сравнивал его со многими действительно юмористическими персонажами, а иногда и с людьми, которыми не особо восхищаюсь. Я отпускал шутки на его счет, ни разу не задумавшись, что это может причинить ему боль. Но если бы вы спросили меня год назад, на кого просто идеально похож этот маленький храбрец, я бы никогда, никогда-никогда не сказал: «На царя Леонида».

Тук издал писклявый рёв и взвился в воздух. Закрутившись, он врезал своим щитом по чернодоспешному эльфу в центре вражеского строя, послав невезучего фэйре прямо на его спутника слева. Меч Тука взметнулся и одно стрекозиное крыло свободно затрепетало, отделившись от тела, к которому было приделано. Завертевшись в воздухе, крошка-фэйре врезался в кучу упавших кирпичей и щебня.

Двое готовы.

Боль.

Следующее, что я осознал — Тук вытягивает гвоздь из мышцы над животом, и новые раны там и в грудной мышце добавили свою толику боли в мой вечер. Тук, осторожно ухватив гвоздь за обмотанный липкой лентой конец, развернулся и метнул его в пару сражающихся фэйре, ударив светящегося оранжевым цветом врага широкой стороной стального гвоздя. Вспышка белого света, и раненый фэйре издал вопль, начинающийся на грани человеческого восприятия и повышающийся до ультразвука, и унесся прочь, преследуемый по горячим следам.

— Они разбиты, — проревел Тук. Ну, проревел так громко, как может тот, что без труда поместится в хлебницу. — За ними, зёрнышки!

Тусклые огни скользили в панике прочь, преследуемые яркими сферами синего цвета.

— Разрешите преследование этих придурков, милорд? — прокричал Тук.

Наконец у меня появились пара секунд, чтобы собрать мысли в голове. Я яростно тряхнул ею — это не помогло, но просто попытка сведения вместе определения проблемы, рассмотрения решения и принятия действий для её решения привело мои мысли в относительный порядок.

— Это обманный манёвр, — ответил я, оглядываясь вокруг. — Они отвлекают стражу.

Вот. Высоко. Чертовски высоко, где-то на уровне двадцатого этажа. Капля света цвета тлеющих углей оторвалась от балкона и начала падать на нас. По мере приближения капля распалась на несколько десятков крошечных разозленных сфер, которые начали сталкиваться и переплетаться, набирая всё большую и большую скорость, вызывая головокружение и сбивая с толку. И наконец, яркие прочерки света брызнули от главной капли во всех направлениях.

Тук, все еще стоящий у меня на животе, посмотрел на них снизу вверх, приоткрыв рот. Левая рука опустилась, уронив щит рядом с ним:

— Охо-хо, — он сглотнул. — Гм. Я не уверен, что справлюсь со всеми ними, милорд.

Я сел, сгоняя его с живота, и подобрал ноги.

— Ты был молодцом, Тук, — прорычал я. — Что ж, мелюзга. Теперь черёд чародея.

Несколько лет назад я и моя ученица, Молли, изучали магию воздуха, как часть основополагающих принципов естественных сил. Она так и не приноровилась использовать порывы ветра в качестве оружия, но умудрилась сотворить заклинание, создающее недурственную имитацию фена.

Я поднял правую руку, собрал волю и подготовил заклинание фена.

Только я выкрутил его мощность процентов этак на тысячу.

— Ventas reductas! — заорал я, высвобождая свою волю, и из моей вытянутой руки, с воем и воплем, вырвалась арктическая буря. Вырываясь из моей руки она приняла форму конуса размером с жилой дом и сконденсировала влажный октябрьский воздух в туман. На каждой поверхности окружающего пространства образовалась ледяная корка. Заклинание ударило в облако летящего Маленького Народца и разбросало их во всех направлениях. Маленькие оранжевые огоньки, мельтеша и кувыркаясь, были сметены, их боевой порядок был разрушен.

Я заметил, что они смогли собраться чуть в стороне и пытаются перестроиться, но я влил в воздух ещё силы, изменил направление шквала и снова разбросал их. Заклинание Молли было более эффективным, чем любое, что придумал я, будучи на её уровне мастерства, но всё имеет свою цену. Созданный на скорую руку ветер подобной силы отбирает много энергии, и я не мог поддерживать его вечно.

Внезапно Тук пронёсся мимо в воздушном нырке, его крылья размылись в смазанное пятно. Размахивая мечом, он исчез за капотом соседней припаркованной машины.

Мгновенье спустя там разгорелась отчаянная драчка. Один из крошечных врагов вылетел из-за машины, отчаянно размахивая руками и ногами подобно ветряной мельнице, и распластался на сигнальной фаре. Два других в отчаянной панике бросились в разные стороны, в полёте выбрасывая свои гвоздемечи.

Блеснул град искр, что бывает, когда сталь ударяется о сталь, и из-за грузовика показался Тук, который отчаянно защищался всхватке с одним из вражеских эльфов, почти не уступающим ему ростом. Противник был облачён в чёрную броню и шлем, покрытые шипами из острий рыболовных крючков, а сражался он настоящим мечом с волнистым лезвием, только сработанным в миниатюре, кажется, такой называется фламберг.

Насколько я понял, клинок вражеского чемпиона уже отсёк полдюйма от верхней части алюминиевого щита Тука, а сейчас противник совершал серию двуручных ударов, намереваясь разрубить моего фэйре пополам.

Тук увиливал и уклонялся, гибкий как тростник, но нападение было яростным, а противник — таким же быстрым. Эльф смог остановить поверхностью щита один из ударов, но уже следующий благодаря волнистому лезвию подцепил край щита и, скользнув вдоль, рассёк его, оставив в руке Тука лишь маленький кусочек. Тот взмыл вверх, противник последовал за ним, и они закружились в светящемся столбе искр, которые высекались, когда вражеский меч сталкивался с самодельным клинком Тука.

Я хотел вмешаться, но, как всегда, размер имеет значение. Моя цель была маленькой и двигалась очень быстро. Сражающаяся пара металась настолько стремительно, что, если бы мне и повезло попасть в кого-то, то в равной степени это мог быть и Тук, и Капитан Крюк. Благодаря Мэб моя разрушающая магия стала более точной и сфокусированной, но мой контроль не всё же не был таким избирательным, какой нужен для подобной задачи. И кстати, я всё ещё удерживал гигантский вентилятор против гопоты Крюка. Все что я мог — это наблюдать.

Крюк целился в голову Тука, но тот отклонился в самый последний момент, и фламберг застрял в металле уличного фонаря.

— Ага! — закричал Тук и вонзил свой кухонный нож в бронированную руку врага.

Противник дёрнулся от боли, и фламберг упал на землю.

— Сдавайся, злодей! — воскликнул Тук. — И прими правосудие Ца-Лорда!

— Никогда! — пропищал из-под шлема в ответ Крюк и вытащил пару кинжалов, размером с зубочистку. Он сблокировал атаку Тука, скрестив их ножницами, отбросил его меч в сторону и полоснул одним из кинжалов, целясь по горлу. Тук отпрянул, но всё же получил длинную рану на груди, когда лезвие взрезало его броню так же легко, как бы это сделал фламберг.

Мой генерал-майор вскрикнул от боли и отскочил.

Это было как раз то, что нужно, поэтому я захлестнул Крюка своим вентилятором. Ветер подхватил маленького противника, который уже летел к Туку, и впечатал его в стену здания, причём хвост урагана не зацепил самого Тука. Тот восстановил равновесие и неуверенно подлетел ко мне. Я словил его свободной рукой и притянул поближе к себе, разместив так, чтобы быть между ним и врагом.

Вокруг нас металось и кружилось облако летающих противников. Было очевидно, что они лишились своего руководства и были изрядно дезориентированы моей магической бурей, но я почти полностью выдохся, и через две секунды после того, как они соберутся вместе, стану трупом.

— Ноги, не подведите меня в этот раз, — пробормотал я.

Продолжая удерживать магическим вентилятором капитана Крюка, который, как я понимал, был главарём, я шагнул к автомобилю. Запах бензина доносился не от Кадди, а от наполовину смятой машины, которая оказалась слишком близко к мешку с бомбой.

Я передал своей буре последнюю каплю энергии, скользнул в Кадди и захлопнул дверь. С максимальной осторожностью я положил раненого Тука рядом с Бобом.

— Что происходит? — глухо закричал Боб, которого ударом забило в складку пассажирского сиденья.

— Мне надрали задницу маленькие фэйре! — крикнул я, пытаясь завести машину. — Они знают мои грёбаные номера!

Раздался громкий треск, и миниатюрный стальной кинжал вонзился в стекло пассажирской двери, покрывая её паутиной трещин, из-за чего сквозь него стало так же трудно что-либо разглядеть, как сквозь витраж.

— Твою! — воскликнул я.

Боб истерически расхохотался.

Кинжал исчез и через мгновенье разбил стекло со стороны водителя.

Срань господня, для того, кто был размером с Элмо из «Улицы Сезам» Крюк был слишком умным. Он ослеплял меня.

Я дал задний ход и вывел Кадди с тротуара на дорогу, роняя с капота кирпичи и обломки. Пока я выруливал на дорогу, ветровое стекло тоже покрылось трещинами и стало непрозрачным, поэтому я решил ехать в нужную сторону задом, оглядываясь через плечо. Всё было хорошо лишь несколько секунд, потом разбилось и заднее стекло.

Я заскрипел зубами. При нормальных обстоятельствах в похожей ситуации я бы опустил стекло и ехал, выглядывая через проём. Но этой ночью я наверняка сразу же получу кинжалом в глаз.

Иногда приходится выбирать между очень глупым и очень самоубийственным. Я продолжал вслепую вести машину задним ходом в центре Чикаго, а Боб пытался безудержным хохотом вывихнуть себе челюсть.

— Крошечные фэйре! — гоготал он, покачиваясь из-за того, что Кадди немного трясся и дёргался. — Крошечные фэйре!

Мой план проработал всего десять секунд, а потом я врезался в припаркованную машину. Повезло, что в легковушку. Я хочу сказать, что не видел её воочию, но почувствовал, как она отлетела от Кадди, словно бильярдный шар. Из-за удара рулевое колесо вырвалось из моей хватки, и Кадди ринулся на противоположную обочину. Он проломил металлические перила и завис над лестничным колодцем, задние колеса завертелись в пустоте.

Я попытался высвободить Кадди, но шинам не за что было уцепиться.

Представление окончено.

В сердцах я чертыхнулся и треснул кулаком по рулевому колесу. Затем заставил себя успокоиться и подумать. Думай, думай, не дёргайся. Спокойствие, только спокойствие, Дрезден.

— Генерал-майор, — окликнул я. — Как ты?

— Неплохо, милорд, — прохрипел тот. — Бывало и хуже.

— Мы застряли.

— Бежим! Драпаем! Крошечные фэйре! — хихикал Боб.

Я рыкнул в ярости и нахлобучил кепку Красной Шляпы на Боба.

— Хватит валять дурака. Это серьёзно.

Кепка только слегка заглушила его голос. Боб сымитировал, что задыхается:

— Серьёзно! Крошечные! Фэйре! М-м-м-могущественный чародей Дрезден!

— Не думай, что у тебя смешно получается, — строго одёрнул его я. — Тук, у тебя есть идеи?

— Словить их всех в магическом круге? — предложил Тук.

Я вздохнул. Точно. Всё, что мне нужно, так это заманить их всех одновременно в магический круг, создать который у меня не было никакой возможности.

Тук действительно классный малый. Только… не в роли советчика.

В разбитые окна начали биться оранжевые огоньки, подсвечивая паутину трещин. Много огоньков.

— Дерьмо, — мне перехватило горло. — Я не собираюсь стать тем самым волшебником, который использовал свое посмертное заклятие из-за кучки маленьких гвоздестрелов.

Раздался очень зловещий звук.

Со стороны заднего крыла Кадди послышался скрип отвинчивающейся крышки топливного бака.

Несложно догадаться, что за этим последует. Огонь.

— Чёрт, нет, — воскликнул я.

Я натянул кепку, перевернул всё ещё хихикающего Боба макушкой вниз и положил Тука в черепную полость. Тот, не жалуясь лёг на дно, руки и ноги торчали наружу.

— Эй! — запротестовал Боб.

— Поделом тебе, Хихикарь, — отрезал я. И покрепче взял череп подмышку как игрок в американский футбол.

Я понимал, что у меня невелики шансы остаться в живых, если я выйду наружу к рою летучих пираний, но этот шанс был бесконечно больше вероятности выжить в пылающей машине. Адские колокола, полцарства за защитный браслет. Или за мой старый посох. У меня не было даже зонтика.

Я не был уверен, достаточно ли у меня осталось в запасе магических сил, но я прочитал защитное заклинание, разворачивая его впереди себя и готовясь выбежать наружу. Я бы не смог удерживать долго свой щит, но, возможно, мне очень, очень повезёт и я продержусь против врага достаточно долго, чтобы найти новую возможность выжить.

Я сделал несколько быстрых и совсем не панических вздохов, вылетел из кадиллака и с криком: «Defendarius!» выставил перед собой щит.

Маленький Народец почти немедленно принялся обстреливать мой щит. Я однажды пережидал бурю с градом под куполом из гофрированной стали. Звук был, как тогда, только ближе и чертовски смертельнее.

Я перешёл на спринт. Я мог видеть только в ограниченном пространстве между облаком пыли, саваном тумана из-за моего заклинания вентилятора и роем злобных фэйре. Я выбрал направление и побежал. Десять шагов. Двадцать шагов. Враги, не останавливаясь, атаковали мой щит, так что я продолжал вливать в него силу, чувствуя как всё более и более тяжелеет тело.

Тридцать шагов — и я ступил в небольшую колдобину, споткнулся и упал.

Упасть посреди драки — это настоящая катастрофа. Не хочется вставать на ноги. Думаю, поэтому фраза «он пал» на протяжении столетий служила идиомой смерти.

Я пал.

А потом услышал самый прекрасный звук в своей жизни. Где-то рядом сердито зашипела кошка.

Маленький Народец испокон веков живет в смертельном страхе перед Котикусом Домашникусом. Кошки достаточно внимательны, любопытны и быстры, чтобы словить эльфа. Чёрт, среди всех хищников на земле домашние кошки могут выслеживать, убивать и кормиться самым большим количеством биологических видов. Они несравненные охотники, и фэйре знают об этом.

Эффект от шипения оказался мгновенным. Мои преследователи, даже Крюк, на чистом рефлексе стремительно отпрянули назад футов на двадцать. У меня появилось время оглядеться и я увидел большого полосато-коричневого кота, который спрыгнул ко мне с крышки мусорного бака.

— Нет! — закричал Крюк. — Убейте животное! Убейте их всех!

— Что? А что я вам сделал? — запротестовал Боб. — Я даже не собирался здесь быть!

Эльфы оглянулись на капитана Крюка и, похоже, снова начали собираться с храбростью.

Рядом зашипел ещё один кот. И третий. И четвёртый. Кошки начали появляться из переулков и из-за припаркованных машин. Кошки расхаживали по парапетам на высоте двадцати футов над землей. Их светящиеся глаза отражали свет из тёмных ниш между зданиями.

Такого не вынес даже Крюк. Маленький чемпион зашёлся в пронзительном крике, обернулся и метнулся вверх, исчезая прочь в темноте ночи. Остальные последовали за ним, утекая лентой янтарных огоньков.

Ещё секунду я просто лежал, тяжело дыша и чувствуя себя полностью вымотанным. Потом сел и огляделся.

Кошки исчезли, растворились, словно их никогда и не было.

Я услышал, как кто-то выходит из аллеи позади меня, и, несмотря на усталость, моё тело напряглось, готовясь к обороне. Потом раздался женский голос с лёгким британским акцентом:

— Маленький народец легко напугать, но они скоро вернутся. И их будет куда больше.

Я измученно обмяк в мгновенном облечении. Плохие парни почти никогда не цитируют «Звёздные войны».

— Молли, — выдохнул я.

Высокая молодая женщина в довольно поношенной одежде присела рядом со мной и улыбнулась:

— Привет, босс. С возвращением.

Глава 13

— Кузнечик, — сказал я, улыбаясь. — Иллюзия. Очень изящно.

Молли слегка кивнула мне:

— Уж это-то я умею.

— И выбрала подходящий момент, — сказал я. — Но какого чёрта? Как ты узнала, что я…

— Жив?

— Здесь, но и это тоже. Как ты узнала?

— В порядке важности, босс. Ты сможешь идти?

— Я в порядке, — ответил я и заставил себя подняться на ноги. Это не было так сложно, как полагалось бы, и я чувствовал, как мой запас сил восстанавливался, как энергия возвращалась ко мне. Я всё ещё был утомлен, не поймите меня неправильно, но я должен был бы падать от головокружения, однако ничего такого не чувствовал.

— Выглядишь неважно, — заметила Молли. — Это был смокинг?

— Некогда рассказывать, — я осмотрел машину. — Сядешь за руль?

— Конечно, — ответила она. — Но… она капитально застряла, Гарри. Разве что ты подъёмник притащишь.

— Просто залезь, заведи мотор и мягко нажми на газ, — проворчал я, слегка раздражённый её тоном.

Казалось, что Молли была готова поспорить, но потом неожиданно опустила взгляд. Мгновение спустя я услышал сирены. Она нахмурилась, покачала головой и залезла в машину. Через секунду зарокотал мотор.

Я спустился по лестнице к застрявшим колёсам, положил Боба и нашёл хорошее место для упора под задней рамой. Затем я расставил ноги, упёрся руками в днище Кадди и начал толкать.

Это было тяжело. Я имею в виду, действительно тяжело, так, что можно надорваться… но Кадди заскрипел, потом сдвинулся с места и начал медленно подниматься. Я толкал его как с помощью рук, так и с помощью ног, вкладываясь в это всем телом, и всё во мне источало тупой огонь усилия. Из моих лёгких вырвался слабый стон, но затем колёса вырвались из ловушки лестницы, вращаясь, опустились на тротуар, и Кадди прокатился оставшуюся часть пути.

Я подхватил череп, внутри которого всё ещё был обмякший Тук-Тук, шатаясь, снова поднялся по лестнице и залез на пассажирское сидение. Я поднял руку и направил через неё усилие воли, пробормотав: «Forzare», и повреждённое лобовое стекло со скрипом поддалось, вывалившись из рамы и позволив Молли видеть дорогу.

— Поехали, — прохрипел я.

Молли вела аккуратно. Показались полицейские машины, и она прижалась к тротуару и сбавила скорость, чтобы пропустить их. Я сидел, тяжело дыша, и вдруг понял, что реальное перенапряжение от подъёма такого веса настигает не когда его поднимаешь, оно приходит сразу после этого, когда мышцы восстановились достаточно, чтобы востребовать кислород, то есть прямо сейчас, чёрт побери. Я прислонился головой к окну, тяжело дыша.

— Как ты там, малыш? — спросил я через мгновение.

— Больно, — вздохнул Тук. — Но я буду в порядке, милорд. Броня смягчила удар.

Я проверил череп. Огни в глазницах потухли. Боб затих, едва появилась Молли. Моё распоряжение на этот счёт действовало еще с тех пор, когда Молли только стала моей ученицей. Боб обладал почти безграничными познаниями о магии. Молли же могла отбросить всякие рамки, когда считала, что цель оправдывает средства. Из них бы вышел по-настоящему пугающий коктейль, и я тщательно следил, чтобы они не пересеклись, всё время обучения Молли.

— Нам нужно убраться с улицы, — сказал я. — Куда-нибудь, где тихо и безопасно.

— Я знаю такое место, — ответила Молли. — А что случилось?

— Кто-то швырнул сумку со взрывчаткой в мою машину, — прорычал я. — А на закуску натравил на меня чёртову эскадрилью маленьких эльфов прямиком из ада.

— То есть они выискали в потоке транспорта именно эту машину? — спросила она сухо. — И как же они смогли?

Я хмыкнул:

— Ещё один повод убраться с улицы, и поживее.

— Расслабься, — проговорила она. — Я прикрыла этот драндулет завесой, благодаря чему копы нас проворонили. Если кто-то тебя и «вёл», то уж точно не сейчас. Так что переведи дыхание, Гарри. Скоро будем на месте.

Я потрясённо заморгал. Завесы — отнюдь не простые заклинания. Даже принимая во внимание, что Молли неплохо наловчилась в подобного рода фокусах, это — уже другой уровень. Не знаю, смог бы я прикрывать Кадди завесой во время движения и поддерживать беседу. Какое там — я железно уверен, что не смог бы.

Кузнечик превзошла меня.

Молли рулила, а я изучал ееё профиль. Смотреть было на что. Когда мы впервые встретились, она была неуклюжей девчушкой в явно ненужном ещё лифчике. Теперь же она подросла — пять футов, десять дюймов — где-то так. Светловолосая, хотя цвет волос с момента нашего знакомства она меняла раз этак с полсотни. Теперь же её шевелюра была своего родного, естественного оттенка и была относительно коротко — чуть ниже подбородка — острижена. Косметики — минимум. Телосложение — как у скульптуры работы гения, что, впрочем, было мало заметно, скрытое камуфляжными брюками, кремовой рубашкой и шоколадно-коричневой курткой.

Последний раз, когда я видел Молли, она была истощена, одета в лохмотья и вздрагивала от каждого шороха и движения, словно бродячая кошка… что было неудивительно, ведь она участвовала в тайной войне против группировки, называющей себя Фоморами, одновременно скрываясь от копов и Стражей Белого Совета. Она все еще была худой и немного дёрганой, её глаза пытались проследить за всем миром сразу, но она уже гораздо меньше напоминала туго сжатую пружину.

Она хорошо выглядела. Так хорошо, что где-то в глубинах зашевелилось что-то, чего не должно было быть, и я резко отвернулся.

— М-м-м… Гарри?

— Ты выглядишь намного лучше с тех пор, когда я видел тебя в последний раз, дитятко, — ответил я.

— Взаимно, — коротко усмехнулась она.

— Трудно было бы выглядеть хуже. Любому из нас, — фыркнул я.

Она бросила на меня взгляд:

— Ага. Мне намного лучше. Я всё ещё… — Она пожала плечами. — Я точно не маленькая мисс Постоянство. По крайней мере, пока. Но я работаю над этим.

— Иногда я думаю, что в этом наша суть, — сказал я. — Изо всех сил сражаемся с безумием. Пытаясь стать лучше, чем мы есть. Это очень важно.

Она улыбнулась и не проронила больше ни слова. Через минуту она повернула Кадди к частной парковке.

— У меня нет денег на парковку, — сказал я.

— И не надо.

Молли притормозила, медленно съехала по покатому съезду и махнула рукой дежурному, управляющему парковкой. Тот оторвался от книги, улыбнулся ей и нажал на кнопку. Ворота открылись, и Молли въехала внутрь. Она повела машину вниз по проезду и осторожно припарковала Кадди на одном из мест крытой стоянки.

— Ну вот. Приехали.

Мы вышли из автомобиля, и Молли привела меня к дверному проёму, ведущему в смежный жилой дом. Она открыла ключом дверь, но вместо того, чтобы пойти к лифтам, она повела меня к ещё одной двери рядом с входом. Открыв вторую дверь, мы спустились на два пролёта вниз, и пришли к третьей, последней. Я чувствовал магическую защиту на дверях и лестнице, даже не прилагая никаких усилий. Это была серьёзная связка охранных заклинаний. Молли открыла дверь и сказала:

— Заходи, пожалуйста.

Она улыбнулась Туку и добавила:

— Конечно, и твоя команда тоже.

— Спасибо, — ответил я, входя следом за ней.

У Молли есть квартирка.

У неё есть квартирка, достаточно большая, чтобы закатить вечеринку для Хью Хефнера.

Жилая комната была размером с баскетбольное поле с четырехметровыми стенами. Часть открытого пространства занимала кухня, отгороженная маленьким баром. В одном из углов комнаты имелся камин, вокруг которого был размещён гостиный набор мебели ручной работы, а в другом, более укромном — стол с рядом комфортных стульев и встроенные полки. Также имелись эллиптический тренажёр и скамья под штангу, и то, и другое явно дорогой европейской сборки. Деревянный пол, местами устланный коврами, наверняка стоившими дороже площади, которую они укрывали. Несколько дверей, ведущих из главной комнаты. Дубовые. Гранитная кухонная столешница. Газовая плита на шесть конфорок. Встроенное освещение.

— Адские колокола, — сказал я. — Ух ты. Клёвое местечко.

— Нравится?

Она сняла куртку и повесила её на спинку кушетки. Потом прошла в кухонную зону и достала из шкафа аптечку первой помощи.

— Нравится, — ответил я. — Ух. Откуда?

— Чёрные альвы построили для меня этот дом.

Чёрные альвы. Они были серьёзными клиентами сверхъестественного мира. Несравненные ремесленники, очень замкнутый и независимый народ, они не могли стерпеть никакой ерунды. Никто не хотел быть их противником. Великодушием они точно не страдали.

— Работаешь на них?

— Нет, — ответила она. — Он мой. Я расплатилась с ними за него.

Я снова моргнул:

— Чем?

— Это была честная сделка, — сказала она. Затем пробормотала что-то и махнула рукой в сторону люстры, висящей над столом в маленькой столовой. Та засветилась чистым белым светом, ярким, как сразу несколько ламп накаливания. — Неси его сюда, давай посмотрим, чем мы можем помочь ему.

Я так и сделал, как можно осторожнее переложив Тук-Тука из черепа на стол. Молли склонилась, разглядывая его.

— Прямо сквозь доспехи? Кто тебя так ранил, Тук-Тук?

— Кое-кто с большой жирной задницей! — ответил Тук, морщась от боли. — И с настоящим мечом. Знаете, как трудно убедить любого из вас, больших людей, сделать для нас меч, который мы можем использовать в бою?

— Я видел его снаряжение, — сказал я. — Твоё мне понравилась куда больше, генерал-майор. Выглядит превосходно и более стильно, чем у того безмозглого чёрного рыцаря.

Тук ответил с короткой свирепой усмешкой:

— Благодарю вас, милорд!

Тук с трудом освободился от пробитых доспехов, и с осторожной, умелой помощью Молли мне удалось обработать рану и наложить повязку. Она получилась некрасивой, и весь процесс Туку вряд ли доставил удовольствие, но был для него скорее неприятным и утомительным, чем болезненным. Как только рану забинтовали, Тук плюхнулся на стол и заснул.

Молли улыбнулась, достала из шкафа чистое полотенце и укрыла крошечного пациента. Тук схватился за полотенце, закутался им с головой и свернулся калачиком.

— Всё будет хорошо, — сказала Молли, поднимая аптечку. Потом она знаком показала последовать за ней на кухню. — Твоя очередь. Снимай рубашку.

— Только если ты угостишь меня обедом, — ответил я.

На секунду она застыла и я, было, подумал, что шутка не такая удачная, как мне казалось. Но затем Молли расслабилась. Она, выгнув бровь, молча взглянула на меня, так волнующе похожая на свою мать (женщину, в присутствии которой ни один разумный мужчина не посмел бы дурачиться) и скрестила руки на груди.

— Ну ладно, — сказал я, закатывая глаза. И выскользнул из разорванного смокинга.

— Боженьки, — посмотрев на меня, тихо сказала Моли. Нахмурившись, она осмотрела мою спину:

— Похоже, ты провел ночь, полную страсти.

— Не чувствую себя так уж плохо, — ответил я.

— Вполне возможно, что эти царапины заражены, — сказала Молли. — Так… стой здесь и держись. Ну ты даёшь.

Она зашла в кабинет и тут же вышла с большой коричневой бутылкой перекиси водорода и пачкой кухонных полотенец. Я наблюдал за её передвижениями.

— Начнём с твоей спины. Облокотись на столешницу.

Я повиновался, облокотившись на гранит, и продолжал смотреть. Она повозилась с полотенцами, а потом, закусив губу, решительно принялась за меня. Маленькими порциями она начала поливать перекисью раны на спине. Раньше я бы подскочил от ощущения маленьких взрывов холодной жидкости, если бы не провёл все последнее время в Арктис-Торе. Сначала обожгло, потом энергично зашипело.

— Что, никаких вопросов? — спросил я её.

— Ммм? — она не оторвалась от своего занятия.

— Я восстал из мёртвых, и вроде как ожидал… ну не знаю. Небольшое потрясение. И миллион вопросов.

— Я была в курсе того, что ты жив, — ответила Молли.

— Ну, я это уже понял. Откуда?

Она не ответила, и после кратких размышлений я догадался о возможном ответе:

— Моя крёстная.

— Она серьёзно относится к Йода-ингу.

— Я помню, — я постарался ответить нейтральным тоном. — И как давно ты знаешь?

— Несколько недель, — ответила Молли. — Слишком много порезов, боюсь, что мне не хватит бинтов. Думаю, нам стоит их хотя бы прикрыть.

— Я прикрою их чистой рубашкой, — отмахнулся я. — Слушай, ничего страшного. Небольшие отметины вроде этих пройдут за день-два.

— Небольшие… Способности Зимнего Рыцаря?

— В основном, — ответил я. — Мэб… устроила мне демонстрацию во время моего восстановления.

— Что происходит? — спросила она.

Я поймал себя на том, что тщательно изучаю череп Боба. Рассказать Молли о происходящем означало, что она будет затронута. И это вовлечёт ее в самую гущу конфликта. Я не хотел подвергать ее такой опасности — только не снова.

Но, наверное, принимать решение нужно не только мне. К тому же Молли помешала попытке убить меня, которая почти увенчалась успехом. Тот, кто подослал этот рой фэйре-пираний, вероятно видел это. Молли уже вступила в бой. Если теперь я примусь скрывать от неё информацию, это только уменьшит ее шансы выжить.

Я не хотел вовлекать её во всё это, но она заслужила право самостоятельно сделать выбор.

Поэтому я выложил ей всё. Прямо, коротко и не умолчав ни о чём, кроме части про Хеллоуин. Это было несколько странно. Едва ли я когда-нибудь рассказывал кому-то так много правды. Правда опасна. Молли слушала, не отрывая своих больших глаз от точки в районе моего подбородка.

Когда я закончил, она сказала лишь:

— Повернись.

Я подчинился, и она принялась обрабатывать порезы на моей груди, руках и лице. И снова очищение ран было немного некомфорным, но не более. Я наблюдал, как она ухаживает за мной. Я не мог разгадать выражения на её лице. Работая, она не смотрела на меня, держась бодро и уверенно, очень по-деловому.

— Молли, — сказал я, когда она закончила.

Она замерла, всё ещё не смотря на меня.

— Мне жаль. Очень жаль, что пришлось просить тебя помочь мне… в этом. Жалею, что не заставил тебя остаться дома вместо того, чтобы отправиться в Чичен-Ицу. Я не должен был втягивать тебя во всё это. Ты была не готова.

— Кроме шуток, — тихо сказала Молли. — Но… в те времена я не воспринимала «нет» в качестве ответа. Никто из нас не сделал разумного выбора в ту ночь.

— Возможно. Но лишь один из нас — наставник, — ответил я. — И именно я должен был знать, что происходит.

Молли несколько раз немного нервно качнула головой:

— Гарри, это закончилось. Хорошо? Всё закончилось. Это — прошлое. И там всему этому и место.

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Да.

— Хорошо. — Я взял бумажное полотенце и промокнул несколько ручейков перекиси, стекающих по животу. — Что ж. Теперь мне нужна лишь чистая рубашка.

Молли кивнула на одну из дубовых дверей:

— Там. Два комода и шкаф. Ничего особенного, но уверена, что всё тебе подойдет.

Я несколько раз моргнул:

— Гм. Что?

Она хмыкнула и закатила глаза:

— Гарри… Я знала, что ты жив. И это значило, что ты вернёшься. Леа сказала мне сохранить это для себя, так что я подготовила местечко и тебе. — Она быстро шагнула в кухню, открыла ящик и вернулась с маленьким медным ключом. — Вот, это откроет двери, позволит пройти охрану чёрных альвов и мои обереги.

Нахмурившись, я взял ключ:

— Гм…

— Я не предлагаю тебе ютиться со мной, Гарри, — сухо сказала Молли. — Это просто… пока ты не встанешь на ноги. Или… или пока ты будешь в городе и тебе нужно будет место, чтобы остановиться.

— Ты думаешь, что я не в состоянии сам об этом позаботиться?

— Конечно же, нет, — ответила Молли. — Но… ты же понимаешь. Наверное, мне не стоило тебе это предлагать?

Она неуверенно посмотрела на меня:

— Ты помог мне, когда мне это было нужно. Полагаю, что теперь мой черед.

Я отвёл взгляд прежде, чем расчувствовался. Девчушка приобрела эту квартиру, заключив некое соглашение с очень подозрительной и осторожной сверхъестественной расой, обставила комнату для меня, и подобрала гардероб? За несколько недель? А до этого жила в нищете на улицах большую часть года?

— Я удивлён, Кузнечик, — сказал я. — Серьёзно.

— Это не самая удивительная часть, — ответила она. — Но, думаю, у нас недостаточно времени вдаваться в подробности прямо сейчас, учитывая, во что ты ввязался.

— Давай переживём Хеллоуин, — сказал я, — и, может быть, тогда мы сможем сесть и обо всём поговорить. Молли, ты не обязана была делать всё это для меня.

— Не слишком ли у тебя большое самомнение? — спросила она, и во взгляде промелькнула прежняя, непочтительная Молли. — Я нашла это место для себя, Гарри. Я всю жизнь провела в одном доме. А жизнь на улицах не была… не подходила для того, чтобы обрести себя. Мне требовалось какое-то место… что-то…

Она нахмурилась.

— Твоё? — предположил я.

— Постоянное, — продолжила она. — Тихое. И моё. Не то чтобы тебе здесь не рады. Пока тебе это нужно.

— Полагаю, что и одежду ты подбирала не для меня?

— А может, я начала встречаться с баскетбольной командой, — ответила Молли, сверкнув взглядом. — Тебе откуда знать?

— Я просто знаю, — сказал я.

Она начала собирать вещи:

— Считай одежду чем-то вроде… вроде подарка ко дню рождения.

Она взглянула на меня на мгновение и робко улыбнулась:

— Я действительно рада тебя видеть Гарри. С днём рождения.

— Спасибо, — сказал я. — Я бы тебя обнял, но опасаюсь заляпать твою одежду перекисью и кровью.

— В другой раз, — ответила Молли. — Я… ну… до объятий мы дойдём нескоро.

Она глубоко вдохнула:

— Гарри, я знаю, что ты уже по уши в делах, но тебе нужно кое-что услышать.

Я нахмурился:

— Да?

— Да. — Она потёрла плечи ладонями, словно ей было холодно. — Я в некотором роде навещала твой остров.

Посреди южной части озера Мичиган находится остров, который не значится на лоциях, картах или спутниковых снимках. Он — узловая точка лей-линий, наполненных тёмной энергией, и он не любит гостей. Он заставляет всех, кто подходит близко проваливать и убираться. Самолёты летают над ним всё время, но никто не видит его. Я связал себя с островом и первоклассным genius loci^[5], присматривающим за ним, несколько лет назад. Я назвал его «Пределом Демона» и знал о нём относительно немного, кроме того, что это союзник.

Когда меня подстрелили, и я упал в тёмные воды озера Мичиган, потребовались совместные усилия Мэб и Предела Демона, чтобы сохранить мою жизнь. Я очнулся от комы в пещере под поверхностью озера, с корнями, проросшими в мои чёртовы вены, как какие-то органические капельницы. Это было очень странное место.

— Как ты добралась туда? — спросил я.

— Пфф. На лодке.

Я вперился в неё:

— Ты знаешь, о чём я.

Она улыбнулась с легкой грустью.

— После того как кто-то вроде Собирателя трупов расквасит твои мозги в гранатовые семечки, психический знак «Не влезай» выглядит слабовато.

— Ох, — сказал я. — Очко в твою пользу. Но это опасное место, Молли.

— И становится ещё хуже, — ответила она.

Я тревожно переступил ногами:

— В смысле — хуже?

— Там накапливается энергия. Как… пар в котле. Я знаю, я ещё новичок, но я говорила с Леа об этом, и она согласилась.

Боже, ну что она тянет, заставляя меня сгорать от нетерпения. Ненавижу это.

— Согласилась с чем?

— Ну, — потупившись, сказала Молли, — Гарри. Я думаю, в течение следующих нескольких дней остров взорвётся. И я думаю, что он заберёт с собой половину Среднего Запада.

Глава 14

— Ну конечно, — сказал я. Огляделся, прихватил аптечку и потопал в сторону указанной гостевой спальни. — Я клянусь, это дурацкий город. Почему все самые жуткие паранормальные явления, которые только могут случиться, случаются здесь? Меня не было несколько месяцев, и — фьють. Только стоило вернуться. Крибле-крабле-бумс.

В спальне был выключатель света и он работал. Лампочка просто врубилась. Я нахмурился, уставившись на неё с подозрением. Обычно, когда я в таком настроении, лампочки и взгляда моего не выдерживают, не говоря уж о подражании Йосемиту Сэму.^[6] Очевидно, чёрные альвы поработали над проблемой технической аллергии на сварливых чародеев.

И комната… что ж.

Она напомнила мне о доме.

Моя квартира была маленькой. У Молли в холле могло поместиться с полдюжины моих квартир. Мой дом был размером с её гостевую спальню. И она обставила её старой мебелью с барахолки, как это было у меня. Камин, несколько простых стульев, мягкая кушетка. Книжные шкафы, простые, но крепкие, шли вдоль стен, и были наполнены неплохой заменой моей библиотеки фантастики в мягких обложках. Там, где полагалось быть моей спальне, стояла кровать, не менее чем двуспальная. Там, где полагалось быть кухне, стоял стол, почти такой же, как мой, небольшой холодильник и маленький электрогриль на нём.

Я огляделся. Это место не было моим домом, но… оно словно было где-то по соседству. И, вероятно, никто и никогда не делал для меня ничего более милого.

Всего на секунду, но мне почудился запах моего старого дома. Древесный дым, сосновая смола, немножко плесени и сырости, неизбежных в подвале. И если хорошо прищуриться — можно было поверить, что я снова там. Это был мой дом.

Но мой дом сожгли. Я отплатил им, и с лихвой, но ощущал пустоту в груди каждый раз, как вспоминал о том, что никогда не увижу его вновь. Я скучал по Мистеру, моему коту. Я скучал по своей собаке. Я скучал по дому, который был моим другом и моим убежищем. Я скучал по своей жизни.

Я чертовски давно не был дома.

Возле кровати стоял двустворчатый шкаф. Он был буквально забит одеждой. Ничего пёстрого. Футболки. Поношенные джинсы. Ещё не распакованные нижнее белье и носки. Шорты и спортивные штаны. Несколько пар старых кед размером с маленькое каноэ и пара туристических ботинок в сносном состоянии. Я выбрал ботинки. Мои ноги не для пижонской обуви, хе-хе.

Я выкинул смокинг, промыл и перевязал раны на ногах, и надел самую удобную и приятную мне одежду, с тех пор как поймал пулю в грудь.

Я вышел из спальни, сжимая окровавленную одежду и посмотрел на Молли. Она указала польцем на огонь. Я благодарно кивнул и, вспомнив про драгоценные запонки, вытащил их из кармана штанов, после чего бросил то, что осталось, в огонь. Кровь, которая уже запеклась на одежде, было очень не просто использовать против меня, даже если бы кто-то вломился и украл что-то, но это относится к вещам, которым лучше не оставлять ни единого шанса.

— Окей, — сказал я, усаживаясь на подлокотник кресла. — Остров. Кто ещё о нем знает?

— Леа, — ответила Молли. — Предположительно, это она рассказала Мэб. Я полагала, что ты уже знаешь об этом.

— Мэб, — проговорил я. — Своего рода мамочка, считающая, что ты должен находить свои вещи самостоятельно.

— В самом деле?

Я хмыкнул.

— Ты вступала в какой-либо контакт с Пределом Демона?

— С самим духом? — Молли покачала головой. — Он… Терпел моё присутствие, но отнюдь не с теплотой и дружелюбием. Думаю, он знал, что я связана с тобой.

— Ага, — сказал я. — Уверен, что знал. Если бы он хотел, чтобы ты покинула остров, тебя бы как ветром сдуло.

Я ещё несколько раз качнул головой.

— Дай мне подумать.

Что Молли и сделала. Она направилась на кухню, к холодильнику. Затем вернулась с парой банок Кока-колы, открыла обе и дала одну мне. Мы мягко стукнулись банками и начали пить. Я закрыл глаза и попытался привести мысли в порядок. Молли ждала.

— Хорошо. — проговорил я. — А ещё кто знает?

— Никто, — ответила она.

— Ты не сказала Совету?

Молли скривилась при упоминании Белого Совета чародеев.

— Интересно, как бы мне удалось? Учитывая, что для них я в розыске, никто и глазом моргнуть не успеет, как меня казнят.

— Многие из них успеют проморгаться, — тихо ответил я. — Как думаешь, почему ты всё ещё ходишь и дышишь?

Молли нахмурилась и уставилась на меня.

— О чём это ты?

— О том, что Леа несомненно научила тебя многому, Молли, и очевидно, что твои навыки намного возросли с прошлого года. Но там есть люди, которые десятилетия проводили так, как ты провела этот год. А возможно, века. Если бы они и вправду хотели найти тебя и прикончить, тебя бы уже нашли и прикончили. Точка.

— Тогда почему они этого не сделали? — спросила Молли.

— Потому что в Совете есть люди, которым это бы не понравилось, — сказал я. — Мой д… Эбинезер может справится с любым в Совете, когда угодно, если они выведут его из себя. Этого, вероятно, достаточно, но и Рамиресу ты также понравилась. А так как он — парень, который мог бы, теоретически, отвечать за твою поимку, любого, кто попытается сделать это на его территории, вышвырнут. Он тоже молод, но заслужил уважение. И большинство молодых Стражей, скорее всего, примут его сторону в этом вопросе.

Я вздохнул:

— Слушай, Белый Совет всегда был гигантской кучей отборных засранцев. Но они не бесчеловечны.

— Не всегда, — резко ответила Молли.

— Касательно человечности, — произнёс я. — Ты ведь до сих пор здесь, не так ли?

— Не благодаря им, — сказала она.

— Если бы они не показались в Чичен-Ице, никто из нас не вернулся бы.

Молли нахмурила брови.

— Это был не Белый Совет.

Технически верно. Это был Серый Совет. Но поскольку Серый Совет большей частью состоял из членов Белого Совета, тайно работающих вместе, для меня они по-прежнему оставались Белым Советом. Что-то вроде того.

— Эти ребята, — сказал я. — то, каким должен быть Совет. Или мог быть. И когда нам больше всего нужна помощь, они придут.

Я отпил ещё немного колы.

— Я знаю, мир иногда выглядит очень тёмным и уродливым. Но в нём всё ещё есть хорошие вещи. И хорошие люди. И некоторые из них состоят в Совете. Они не связались с тобой, потому что не могут, но поверь мне, они защищают тебя от куда большего количества неприятностей, чем те, в которые ты уже вляпалась.

— Ты только допускаешь, — упрямо сказала она.

Я вздохнул:

— Детка, тебе предстоит иметь дело с Советом всю оставшуюся жизнь. А это, может быть, три или четыре сотни лет. Я не говорю, что тебе не следует качать права, когда они неправы. Но ты должна иметь в виду, что сжигание мостов может оказаться очень плохой тактикой лет, эдак, через сто-двести.

Молли выглядела явно несогласной — но также и задумчивой. Нахмурившись, она отпила ещё колы.

Чёрт. Почему я не мог понять такой конкретный совет, данный мне самому, когда я был в её возрасте? Это могло бы сделать мою жизнь намного проще.

— Вернёмся к острову, — сказал я. — Насколько ты уверена относительно уровня привлечённой энергии?

Она обдумала свой ответ.

— Я была в Чичен-Ице, — сказала она. — Всё довольно расплывчато, но я отчетливо помню много фрагментов. Один из них — напряжение, которое создавалось под главным зиккуратом. Ты помнишь?

Я помнил, хотя это было далеко внизу в списке того, что меня волновало в тот момент. Красный Король приказал принести в жертву десятки, может, сотни людей, чтобы зарядить заклинание, призванное стереть с лица Земли меня и всех, кто связан со мной кровным родством. Этой энергией были пропитаны сами камни города. Сходите к большой электростанции и постойте рядом с конденсаторами. Воздух будет наполнен такой же тихой вибрирующей силой.

— Я помню, — сказал я.

— Там что-то вроде того. Может больше. Может меньше. Но оно очень, очень большое. Оно распугало всех животных в округе.

— Который час? — спросил я.

Молли глянула на большие старые дедушкины часы, непрерывно тикающие в углу:

— Три пятнадцать.

— Десять минут до пристани. И час с мелочью до острова и обратно. Назовем это часом до вызова прислуги, — я тряхнул головой и фыркнул. — Если мы отправимся прямо сейчас, тогда вернёмся в город примерно на рассвете, не так ли?

— Более или менее, — согласилась она.

— Мэб, — я сказал тем же тоном, каким ругаюсь.

— Что?

— Вот зачем была блокировка, — сказал я. И пояснил: — Мэб закрыла границу с Феерией до рассвета.

Молли не была глупой. Я мог видеть, как вертятся колёсики, пока она соображает.

— Она дала тебе запас времени, чтобы работать без помех.

— Относительно без помех, — уточнил я. — Я начинаю думать, что Мэб обычно помогает тем, кто сам себе помогает. Ну хорошо. Как только утром Мэйв сможет преодолевать границу с Феерией, всё снова завертится, и быстро. Также я не хочу заниматься магическим эквивалентом ядерного реактора тогда, когда Крюк и его банда минипсихов снова доберутся до меня. Так вот.

Молли кивнула:

— То есть мы сначала поедем на остров?

— Мы поедем на остров немедленно.

* * *

Молли через службу безопасности дома вызвала такси, исходя из теории, что это будет чуть менее заметным, чем нынешний монстр-кадиллак на стоянке. Они восприняли её распоряжения, как если бы она была важным приезжим сановником. Что бы она ни сделала для чёрных альвов, они отнеслись к этому очень, очень серьёзно. Я оставил Тука отсыпаться после борьбы, с некоторым количеством его любимой пищи там, где он сразу нашел бы её, когда проснулся. Боб был в матерчатой сумке посыльного, переброшенной через моё плечо и притом застёгнутой наглухо. Молли посмотрела на сумку, потом на меня, но не стала задавать никаких вопросов.

Я слегка поморщился. Молли никогда не стеснялась двигать рамки моего авторитета в наших отношениях учителя и ученика. Время, которое она провела с моей феей-крёстной, Леанансидхе, личной Пятницей Мэб, начало сказываться. Леа была тверда и непреклонна в отношении рамок. Те, кто пытался их двигать, превращался в собак — или в собачий корм.

Пристань была одной из нескольких, имеющихся в городе. Озеро Мичиган представляло идеальное место для всех видов катания на лодках, парусного спорта и судоходства, и мореходные сообщества твёрдо угнездились на берегах Великого Озера. Я не состою в них. Я говорю «стенка» вместо «переборка» и понятия не имею, чем шпигат отличается от шпикачек. Я часто путаюсь в терминах. Да и плевать.

К пристани было пришвартовано множество яхт и катеров. Причалы, опирающиеся на сваи или плавающие, как понтонные мосты, выстроились длинными, ровными рядами. Лодки стояли на своих отведённых местах, словно машины на автомобильной стоянке. Большинство лодок выглядели готовящимися к зиме — катание на лодках по озеру Мичиган в ноябре становится сомнительным удовольствием, и большинство владельцев укрывают их сразу после Хэллоуина. Иллюминаторы и люки были задраены, двери заперты, фонари почти нигде не горели.

Что было мне на руку, поскольку я вновь собирался вломиться.

У меня когда-то был ключ от пристани, но я его потерял, когда был подстрелен, утонул, умер, оживал в коме, носился некоторое время за моими друзьями, а потом очнулся в кровати Мэб.

(Моя жизнь. Адские колокола.)

В общем, у меня не было ни ключа, ни лишнего времени, поэтому, подойдя к запертым воротам пристани, я злоупотребил своей новой суперсилой, и с низким скрипом сгибаемого металла ворота поддались и открылись. Это заняло у меня не больше трёх секунд.

— Круто, — прошептала из-за моей спины Молли. — Погоди. Ты и машину так вытащил?

Моё дыхание немного сбилось от приложенного усилия, но я усмехнулся.

— Ну и ну! — воскликнула Молли. — Да ты силён как Человек-Паук.

— Не-а. Человек-Паук может выжать десять тонн. Меня хватает лишь на подходы по четыреста килограммов.

— Килограммов?

— Грузы для штанги достались мне по наследству, — ответил я. — Они из Европы. Не знаю точно, сколько это будет, если перевести на английский.

— В Англии используют килограммы, — сухо сказала Молли. — Но это также где-то шестьдесят-шестьдесят пять стоунов.

Я остановился и уставился на неё.

Она премило улыбнулась мне.

Я вздохнул ипродолжил шагать в сторону катера.

Катер назывался «Жучок-плавунец». Он мог бы сойти за дублёра посудины сварливого старого рыбака из «Челюстей», за исключением того, что был недавно покрашен и отполирован. Он смотрелся даже немного слишком хорошо. Я остановился на причале перед ним.

Здесь. Я стоял прямо здесь, глядя на причал, когда это произошло. Я не ощутил сильнейшей боли в груди на самом деле, но память о ней была настолько четкой и ясной, что я мог бы с тем же успехом заново испытать её… До того, как я упал в воду, мне не было больно, но когда Мэб и Предел Демона смогли собрать воедино мои душу и тело, боль была адской.

И подумать только, что мне пришлось попросить знакомого громилу прийти и застрелить меня. Сейчас это казалось напрасным. Тогда я был уверен, что если смогу одержать победу в тот день, то, благодаря сделке с Мэб, стану монстром, которого нужно обезвредить. Я сам нанял для себя убийцу, а Молли использовала свои уникальные способности, чтобы помочь мне забыть, что это должно было случиться. План был в том, чтобы, как только тот день окажется позади, с помощью мощной винтовки помешать моему постепенному превращению в Гарри-монстра.

Но я выжил. И теперь, видимо, пришла пора для Гарри-монстра.

Из достоверного источника я знал, что не должен стать совсем психованным злодеем… если считать, что архангелу можно доверять, чего я не делал. Из другого достоверного источника я знал, что это всё равно в конце концов закончится именно так. Так что в итоге я не представлял, что на самом деле будет со мной в будущем.

Да уж. И почему я вообще должен стать каким-то другим?

«Жучок-плавунец» определённо ещё не был подготовлен к зиме. Это было крепенькое, надёжное суденышко… Не быстрое, но стойко сносящее всё, что преподносила ему природа. Трап был опущен. «Рея» и «трап» — это единственные морские словечки, с которыми я свыкся. Я взошёл по трапу без колебания, даже в полумраке поздней ночи. Я знал этот катер. Я много раз плавал на нём на остров.

Я прошёл по палубе и поднялся на крышу рубки, где располагался штурвал. Я включил пару старых светильников и проверил датчики. Топливо, масло… порядок. На поездку до острова и обратно хватит с лихвой. В замке зажигания не было ключа… он хранился в небольшом сейфе в каюте катера, но я знал комбинацию.

— Мы не кусаемся, — мягко сказал я. — Ну залезай же.

Пока я спускался в каюту, Молли начала подниматься по трапу.

Не было ни единого предупреждения. Ни звука, ни движения — ничего. В одну секунду я спускаюсь по лестнице, а в следующую мои лицо и грудь уже придавлены к стене и кончик чего-то очень острого вжимается мне в шею прямо под левым ухом. Холодные, очень сильные пальцы обхватывают мою голову, вжимая её в стену. Сообщение было предельно ясным: стоит мне дёрнуться, и эта острая штука войдёт мне прямо в мозг.

Я замер. Это казалось разумным. Если бы напавший хотел меня убить, то я уже был бы не в состоянии рассуждать о его намерениях.

— Здравствуй, дорогой, — промурлыкал очень мягкий мужской голос. — Думаю, ты ошибся лодкой.

Я тут же облегчённо обмяк.

— Звёзды и камни, — выдохнул я. — Томас, ты напугал меня, как чёрт знает что.

Давление холодных пальцев на мою голову ничуть не ослабло, но ненадолго воцарилась ошеломлённая тишина. А потом давление на мой череп стало просто яростным.

— Ты думаешь, это весело? — голос моего брата сорвался на крик, закипая от гнева. — Думаешь, меня позабавит такого рода выходка?

— Томас, — сказал я. — Это я.

— Ну конечно, — прорычал Томас, на секунду ещё больше усиливая давление. — Гарри Дрезден мёртв.

Мне показалось, что мои глаза сейчас просто выдавятся из орбит:

— Ух!..

— А теперь, — прорычал Томас, — я дам тебе ровно три секунды, чтобы начать говорить правду, или, клянусь Богом, никто не сможет найти достаточно кусочков твоего тела, чтобы опознать тебя.

И он не шутил. Адские колокола. Он был в ярости. Даже будь я из тех парней, которые никогда ничего не боятся, что определённо было не про меня, я бы и то сейчас начал сильно нервничать.

— Мэб! — выдавил я из себя. — Чёрт возьми, Томас, ты балбес. Это всё Мэб!

— Тебя послала Мэб? — резко спросил Томас.

— Мэб спасла меня! — проскрежетал я. — Адские колокола, старина! Это же я!

Рычание Томаса стало ещё ниже, но он не сплющил мой череп и не воткнул острый металл мне в голову. Томас был силён, сильнее меня. Вампир Белой Коллегии может проявить такую ​​силу только в особых случаях, но Томас был очень сытым вампиром. Я знал, что если он захочет это сделать, стероиды Зимнего Рыцаря мне не помогут, и он сможет скрутить меня в узел, столь же запутанный, как логика конгрессмена.

— Молли! — позвал он. — Я знаю, что ты здесь. Я чувствую твой запах.

Через несколько мгновений послышались мягкие шаги, и у двери шевельнулись тени.

— Я здесь.

— Что это такое, чёрт побери? — требовательно спросил он.

— Не знаю точно, — ответила Молли. — Тут темно. Но если бы я могла увидеть, я бы сказала, что предпочитаю даже не пытаться разнимать двух братьев, когда они дерутся. Это всё равно не помогает.

Две или три секунды прошли в ошеломлении. Потом давление на мой череп исчезло так быстро, что я едва не упал. Я смог удержаться на ногах и покачал головой:

— Ух. Я тоже рад тебя видеть, старина.

Он бесшумно пересёк каюту, раздался щелчок. Зажглась настольная лампа на батарейках, осветив помещение тусклым, едва ли достаточным светом.

Ростом мой брат был чуть ниже шести футов. Он выглядел почти так же, как я его помнил. Тёмные блестящие волосы спадали на плечи. Кожа — бледнее, чем у меня. Глаза — серые, как грозовая туча, хотя сейчас они выглядели ярче, поблёскивая серебристыми крапинками, что выдавало его беспокойство и гнев. Мы обменялись похожими хмурыми взглядами — одинаковые тёмные брови и выразительные глаза — и его рот искривился в тихом рычании, когда он посмотрел на меня. На нём были только джинсы, и ничего больше. Койка в каюте была опущена, на ней только что спали. Я разбудил его, поднявшись на борт. В правой руке он держал металлический колышек от палатки. Тот был грязным и ржавым. Можно ли заполучить гангрену мозга?

— Оу, — сказала Молли. Она на мгновение уставилась на Томаса. — Хм… Да уж…

А, забыл упомянуть: мой брат из тех мужчин, за которыми бегают женщины. Прямо табунами. Я бы мог сказать, что он был красив, как модель, но, насколько я знал, таких красивых моделей, как он, просто не существовало. Его мускулатура была рельефной, даже когда он стоял неподвижно и расслабленно, и это было совершенно несправедливо.

И… Обычно я не разглядываю себя в зеркале, но я вдруг понял, что когда-то за последние несколько лет Томас перестал выглядеть как мой старший брат. Он выглядел моложе меня. Чародеи могут жить долго, но мы при этом не выглядим молодо. Томас был вампиром. Он будет выглядеть так же хорошо до последнего вздоха.

Этот парень едва ли ходит в спортивный зал, ест всё, что захочет, и может выглядеть так здорово и так молодо всю свою жизнь. Разве это справедливо?

— Ты не можешь быть моим братом, — сказал Томас, уставившись на меня. — Мой брат умер. Знаешь, откуда я это знаю?

— Томас… — начал я.

— Потому что мой брат связался бы со мной, — прорычал Томас. — Если бы он был жив, он сообщил бы мне. Он дал бы мне знать.

Молли вздрогнула и отвернулась, как будто только что услышала очень громкий и очень неприятный звук. Я не был так чувствителен к чужим эмоциям, как Молли, но я и без этого понял, что Томас просто вскипел при виде меня.

— Прости, Гарри, — сказала Молли. — Я не могу… больно.

— Иди, — мягко ответил я.

Она кивнула и вышла на палубу, закрыв за собой дверь.

Мой брат остался на месте, пристально глядя на меня.

— За всё это время, — сказал он. — Ни единого слова.

— Я был мёртв, — тихо сказал я. — Или почти мёртв. Наверное, это было больше похоже на кому. Чёрт, я ведь думал, что умер.

— Когда ты очнулся? — спросил он, его голос был подчёркнуто нейтральным.

— Около трёх месяцев назад, — ответил я. — Но я был не в лучшей форме и всё это время восстанавливался.

— Три месяца, — сказал Томас. — А телефонов там не было?

— Вообще-то, нет. Некоторое время я был в пещере на острове. Потом в Арктис-Торе.

— И никакого способа выйти на связь? — спокойно спросил он. — Даже для тебя?

Воцарилась тяжёлая тишина. Томас знал, на что я был способен. Если я хочу, чтобы кто-то получил сообщение, то я, как правило, могу сделать так, чтобы оно было доставлено, тем или иным способом.

— Что ты хочешь от меня услышать? — ответил я. — Я продался, Томас.

— Да, после того, как повредил спину. Ты говорил. Ради Мэгги. Чтобы спасти её.

— Верно.

После секундного молчания, он сказал:

— Голод мне в глотку, и как я раньше не понял?.. — он вздохнул. — Дай угадаю. Ты хотел убить себя после того, как она будет в безопасности, так?

Я фыркнул:

— Что-то вроде этого.

Несколько секунд он просто качал головой, ничего не говоря. Потом глубоко вздохнул, снова взглянул на меня и сказал:

— Ты болван.

— Эй…

— Ты идиот.

— Чёрт побери, Томас. Я не хотел прожить жизнь, наблюдая за тем, как превращаюсь в… — я резко оборвал себя и отвёл взгляд.

— В кого, Гарри? — спросил он. — Скажи это.

Я покачал головой.

— Нет, тут ты так просто не отделаешься, младший братец, — сказал Томас. — Скажи это.

— В монстра, — огрызнулся я.

— Правильно, — ответил Томас. — В монстра. Вроде меня.

— Я не это имел в виду.

— Это именно то, что ты имел в виду, — зло выплюнул он. — Ах ты заносчивый…

В порыве чистой досады он отбросил колышек, и тот, перевернувшись в воздухе, на два дюйма вошёл в деревянную балку.

— Тебе придётся столкнуться с соблазном, да? Придётся бороться с порывами монстра? Придётся жить с опасностью измениться, если хоть на минуту расслабишься? Потеряешь контроль над собой? Можешь причинить вред кому-то, кто тебе дорог? — он покачал головой. — Да хоть слезами залейся, мужик. Уже рыдаю, чёрт побери.

Я не мог смотреть на него.

— Ты предпочёл умереть, чем быть как я, — сказал он. — Чёрт, что за дерьмовая вещь, чтобы сказать брату.

— Я сделал так не поэтому, — сказал я.

— Отчасти именно поэтому, — резко ответил он. — Чёрт побери, Гарри.

— Я не могу вернуться назад и все изменить, — сказал я. — Может быть, если бы я мог, я бы так и сделал. Но былого не вернешь. Мне жаль, но это так.

— Ты должен был поговорить со мной.

— Томас.

— Ты должен был довериться мне, — сказал он. — Чёрт побери, старик.

Память о тех отчаянных часах захлестнула меня. Я чувствовал себя таким беспомощным. Мою дочь похитили из её дома, и несмотря на то, сколько раз я рисковал для других, никто, казалось, не готов был сделать то же самое для меня. Белый Совет, для которого я сражался на войне, отвернулся от меня. Время было на исходе. И жизнь маленькой девочки, которая никогда не знала своего отца, висела на волоске.

— Зачем? — устало спросил я. — Что бы это изменило? Что такого ты мог бы сказать, что смогло бы переломить ситуацию?

— Что я твой брат, Гарри, — ответил он. — Что я тебя люблю. Что я кое-что знаю о борьбе с тёмной частью своей натуры. И что мы пройдём через это вместе.

Он присел, упёрся локтями в колени и опустил голову на руки.

— Что мы с этим разберёмся. Что ты будешь не один.

Воткнул.

И провернул.

Он был прав. Это было так просто. Мой брат был прав. Я был эгоцентричным и самонадеянным. Может быть, это можно было понять, учитывая всё, что давило на меня тогда, но это не значит, что я не сделал ошибок колоссального масштаба.

Я должен был поговорить с ним. Довериться ему. Я не думал ни о ком, кроме Мэгги, даже не додумался попробовать поискать поддержки у своей семьи. Я просто следовал той части плана, где я нанял одного из лучших сверхъестественных убийц в мире, чтобы застрелить меня. Это, вероятно, что-то говорило о степени моего отчаяния.

Но это не имело такого же большого значения для моего брата. Он был по-своему прав. Я никогда раньше сознательно не сталкивался с подобным, но своим поступком сказал Томасу, что лучше быть мёртвым, чем превратиться в чудовище — монстра вроде него. А действия говорят гораздо громче, чем слова.

Я всегда думал, что для человека в моём возрасте всё должно становиться проще. Но всё становится только сложнее и сложнее.

— Прости. Я должен был с тобой поговорить, — начал я. Мой голос звучал хрипло. — Я должен был всё тебе рассказать три месяца назад. Но не мог — не потому, что был вне зоны доступа. Я думал, что не должен ни с кем вступать в контакт.

— Почему? — спросил он, подняв голову.

— Потому, что не заслуживал, — тихо ответил я. — Потому, что продался. Потому что мне было стыдно.

Он вскочил с разгневанным видом:

— Да, безусловно, я понимаю. Я имею в виду, тебе нужно было держаться подальше. Иначе мы бы все узнали, что ты не само совершенство, ты, тупой, никчёмный, надменный, эгоистичный…

Он ударил меня в грудь и обнял так крепко, что рёбра затрещали.

— …неуклюжий, вспыльчивый, несносный, бездарный, непутёвый…

Я крепко обнял брата и слушал бесконечный поток уничижительных эпитетов, пока тот не иссяк.

— … засранец.

— Да, — сказал я. — Я тоже по тебе скучал.

Глава 15

Томас вёз нас к острову, ориентируясь по звёздам.

Я продолжал поглядывать на компас судна. Не потому что я не доверяю своему брату, а потому что я, черт возьми, понятия не имел, как он ухитрялся держать «Жучка-Плавунца» на верном курсе без компаса. Молли провела первую часть пути внизу в кабине, закутавшись во все одеяла — это была холодная ночь на озере. Томасу и мне было вполне комфортно в рубашках. Я подозревал, что моя ученица всё ещё ощущала последствия от пребывания рядом, во время моего воссоединения с Томасом.

Я ввёл Томаса в курс последних событий, опустив только детали об убийстве бессмертных. У меня было дурное предчувствие, что знание такой важной вещи о столь могущественных существах было прекрасной возможностью умереть страшной смертью в любую ночь в году, если она не была Хэллоуином.

— Да, да, да, — сказал Томас, когда я закончил инструктаж. — Ты уже видел её?

Я нахмурился:

— Видел кого?

— А кого ты видел? — спросил он.

— Только тебя и Молли, — ответил я.

Он одарил меня полным разочарования взглядом и покачал головой.

— Спасибо, папочка, — произнёс я.

— Ты жив, — сказал он. — Ты просто обязан пойти и увидеться с ней.

— Возможно, когда всё закончится, — ответил я.

— Ты к тому времени можешь погибнуть, — сказал он. — Голод мне в глотку, Гарри. Неужели твоё маленькое приключение на озере не научило тебя одной чёртовой вещи?

Я нахмурился ещё сильнее:

— Какой же?

— Такой, что жизнь коротка, — выпалил он. — Такой, что ты не знаешь, когда она может закончиться. Что некоторые несказанные вещи могут остаться такими навсегда.

Он вздохнул.

— Я грёбаный вампир, чувак. Я рву на части души людей и пожираю их, и делаю их счастливыми, когда это происходит.

Я ничего не сказал. Это то, чем был мой брат. Само собой, он был намного большим, но было бы глупым отбрасывать эту его часть.

— Я скорее монстр, — сказал он. — И даже я знаю, что она заслуживает услышать от тебя, что ты её любишь. Даже если она никогда не получит больше, чем это.

Мои брови снова сошлись на переносице:

— Погоди. А о ком мы вообще сейчас разговариваем?

— Об обеих, — огрызнулся он. — Перестань корчить из себя идиота. Прекрати корить себя за то, что подвергаешь её опасности одним своим присутствием в её жизни. Ты для неё единственный, Гарри. Поверь мне. Такому, как ты, нельзя найти замену.

— Ни для кого нельзя найти замену, — устало парировал я. — Поживём — увидим.

Томас не стал давить на меня дальше. Хотя было видно, что ему этого хотелось.

— А что насчет тебя? — поинтересовался я. — Всё так же развлекаешься с Жюстиной и её подружкой?

— Подружками, — рассеянно сказал Томас. — Множественное число.

Это нечестно.

— Хмпф, — фыркнул я.

Он сдвинул брови:

— Эй. Откуда тебе об этом известно?

— Призрачный я был там в ту ночь, когда Жюстина решила, что с неё хватит твоей хандры, — пояснил я.

— И насколько долго призрачный ты там находился? — задал он вопрос.

— Я ушёл перед тем, как вы дошли до «детям от 17 и старше».

Он фыркнул:

— Да, ну, Жюстина… Типа, хочет стать диетологом.

— Гхм, что?

Он пожал плечами:

— Ты — то, что ты ешь, так? Этот же принцип работает и у вампиров. Если Жюстина считает, что я печальный, она приводит кого-то счастливого. Если она думает, что я напряжён — кого-то спокойного и непринуждённого.

Он поджал губы.

— Действительно… Это было здорово. Сбалансировано, я бы сказал.

Его глаза сузились и заблестели бледными оттенками.

— И я снова могу быть с Жюстиной. Даже если бы это был ад, оно того стоило.

— Чувак, — сказал я, заставляя слово прозвучать мерзко. — Все одинокие парни тебя ненавидят. Начиная с меня.

— Я знаю, ладно? — согласился он, кивнув и улыбнувшись. Затем он взглянул вперёд и указал: — Вон там, видишь?

Я вгляделся вперёд в темноту и обнаружил огромный кусок более твёрдой темноты. Мы прибыли на остров.

Дверь кабины открылась, и оттуда показалась Молли. Одеяло всё еще было обернуто вокруг ее плеч. Судя по лицу, ей всё ещё было нехорошо, но она уже не была такой бледной, как перед тем, когда мы покидали пристань. Она поднялась по ступенькам на верх рубки и встала рядом со мной.

— Томас, — задала она вопрос. — Почему ты был на борту этой ночью?

Томас моргнул и уставился на неё:

— Что ты имеешь в виду?

— Я спросила, почему ты спал на лодке?

— Потому что ты не сказала мне, когда именно собираешься сюда заявиться, и я хотел спать, — ответил он.

Молли посмотрела в сторону Томаса, а затем на меня.

— Я попросила тебя сделать это?

— Ну да, — фыркнул Томас. — Ты звонила около десяти.

Молли продолжала, хмурясь, смотреть на меня.

— Нет. Не звонила.

Томас быстро перекрыл подачу топлива. Рёв двигателя стих, снова стал слышен плеск волн о борт, «Жучок-плавунец» теперь двигался по инерции.

— Окей, — сказал Томас. — Хм. Что, чёрт возьми, здесь происходит?

— Молли, — сказал я. — Ты уверена?

— У меня, конечно, есть некоторые проблемы с головой, но провалы в памяти и бессознательные действия в их список не входят, — ответила она.

Томас покосился на неё:

— А если бы таковые были, как бы ты о них узнала?

Молли нахмурилась:

— В точку. Но… Насколько я понимаю, доказательств никаких. Я так же уверена в этом, как и во всём, что я воспринимаю.

— Значит, если Молли не звонила мне… — начал Томас.

— То кто же звонил? — закончил я.

Вода плескалась о борт.

— Наши действия? — поинтересовалась Молли.

— Если кто-то подстроил так, чтобы мы были здесь, — сказал Томас, — то это ловушка.

— Если это и ловушка, то чертовски паршиво замаскированная. Может, кому-то просто нужно, чтобы мы здесь оказались?

Молли кивнула:

— Ты думаешь…

— Мэб постаралась? — спросил я. — Всё подготовила для моей поездки? Да, может, и так.

— Если твоему новому боссу нужно, чтобы ты оказался на острове, то не легче ли было попросту приказать тебе отправляться туда? — спросил Томас.

— Вроде так, — ответил я. — Теперь моя работа по большей части состоит в выполнении её распоряжений.

Молли негромко хмыкнула.

— Может, со временем я попривыкну к этому, — продолжил я. — Кто знает.

Томас тихонько хмыкнул.

Вода плескалась ещё громче.

На самом деле выбор у нас был небольшой. Вне зависимости от того, были ли мы втянуты в происходящее, оставалась огромная потенциальная проблема с островом, и её стоило разрешить как можно быстрее. А если с этим затянуть, то рассвет сыграет против нас, и вполне вероятно, что я окажусь слишком занят — или мёртв — чтобы решить проблему до того, как она обрушится на голову. И всё это означало, что единственное время, чтобы предпринять что-то действенное — прямо сейчас.

— Хотя бы раз, — проворчал я, — хотелось бы спасти чёртово положение не под тиканье часов. Понимаете?

— Творить ужасные поступки намного легче, — кивая сказал Томас. — Значительно легче.

Таким образом мой братец очень двусмысленно выразил свои соображения на мой счёт.

— Уверен, мы все отлично знаем, что для этого я недостаточно разумен, — ответил я. — Будем начеку, все мы. Томас, подтяни его к причалу. Пора узнать, кто же нас так заждался.

* * *

Когда-то давно, в конце девятнадцатого века, остров дал возникнуть маленькому городку; тот стал пристанищем доков, складов, и, вполне вероятно, местом для рыбного промысла или консервного, кто теперь знает. И число жителей вряд ли превышало пару сотен человек.

Но больше в нём не было людей. И его останки напоминали некий скелет, лежащий среди деревьев, пробившихся сквозь доски настилов. Мне не известно, что случилось с городом. Истории тех времён лишь упоминают о неких мистических событиях, произошедших на озере, и притоке новых пациентов, отправленных на лечение в психиатрическое учреждение. Город был удалён изо всех записей, и теперь даже его название осталось неизвестным. Сам же остров исчез из официальных записей — я могу предположить, что государственной властью в те времена было решено, будто сокрытие существования острова окажется лучшим средством для защиты людей от его воздействия.

На самом деле, зная то, что мне теперь известно, я бы предположил, что сам остров подтолкнул их к такому решению. Остров, который я называю Пределом Демона, был очень даже жив.

Как и большая часть мира, собственно говоря. Люди считают, что цивилизация и созданная религия каким-то образом уничтожили духов, существовавших в природе по всему миру. Но это не так. Люди не настолько всемогуще разрушительная сила, как мы привыкли верить. Мы можем изменять вещи, это так, но мы никогда на самом деле не могли уничтожить древних духов и их присутствие в природе. Мы не настолько могущественны. Мы очень шумны и чрезвычайно озабочены собой, так что большинство людей даже не осознают соседства с духом земли, которого древние римляне называли genius loci, божеством местности.

И, конечно же, они не догадываются об этом, когда находятся в присутствии действительно могущественного духа земли — настолько мощного, как, например, Везувий.

Или Предела Демона.

Во времена до того, как меня подстрелили, большинство выходных я проводил на острове, и меня часто сопровождал Томас. Из свежих досок, рухляди из покинутого города и понтонов, сделанных из пластиковых бочек и старых тракторных шин мы соорудили плавучий док, который к тому же был привязан к древним сваям, служившим когда-то для поддержания чего-то более массивного. После завершения я назвал наше сооружение «Не-Пойми-Что Доком», за что Томас забросил меня в озеро на двадцать футов, что в очередной раз доказало несостоятельность его чувства юмора на лингвистическом поле игры слов.

(А когда я просох, то с помощью магии выкинул его в озеро на сорок футов. Потому что, ёлы-палы, он мой брат. Это всё, что я мог для него сделать.)

Не сильно ударяясь о понтоны, «Жучок-плавунец» медленно вошёл в док. Необходимо немного ловкости, чтобы завести лодку в плавучий док, но к счастью для меня, для этого не нужно быть гимнастом. Мы выкрасили доски фосфоресцирующей краской, поэтому в полной темноте они мягко мерцали, ясно указывая маршрут. Я пристал, привязал швартов к кольцу на лодке, потом спустился на док и словил второй швартов, который мне бросил Томас. Как только катер был надёжно закреплён, он опустил трап (моя пиратская жизнь!), по которому сошла Молли. Томас был последним, на его оружейном поясе болтался смехотворно огромный Десерт Игл и большой мачете в боло-стиле, как будто мы ожидали нападения бешеного африканского буйвола.

Осматривая его оружие, я ощутил себя немного голым. У меня не было моих обычных прибамбасов, благодаря которым я до сих пор выживал в различных неприятных ситуациях. Вытирая потные руки о джинсы на бёдрах, я хмурился и пытался не паниковать из-за того, что всё снаряжение, что у меня есть — это сумка-почтальонка и говорящий череп.

Томас заметил мои терзания:

— Ого. Ну что, поделиться с тобой, мужик?

— Только чем-то не столь навороченным, — ответил я.

Он взошёл на борт и вернулся с каким-то реликтом. И бросил его мне.

Я словил оружие. Это было магазинное ружьё, Винчестер, с большим скруглённым обручем у спускового крючка. Оно было прилично тяжёлым, с восьмиугольным стволом, прикладом из ореха и сияющим цевьём. Достопримечательности Элкхорна. Ружьё имело достаточно удобный вес, и я подумал, что даже если закончатся боеприпасы, то я всё равно останусь в рядах убойного клуба. К тому же, несмотря на то, что у оружия была газоотводная камера, оно было настолько тяжёлым, что снесёт любого своей отдачей. Было похоже, что ружейный выстрел заставит приклад не просто толкнуть, а опрокинуть стреляющего.

— Я тебе что, — пожаловался я, — Джон Уэйн?

— Ты не настолько крут, — заметил Томас. — Оно быстрое, простое в обращении и по эффективности не хуже пистолета. В любой заварухе оно будет надёжным и не откажет даже во время Апокалипсиса.

Ещё одно очко в его пользу — именно такой стала моя жизнь в последнее время.

— Патроны?

— Обычные, для сорок пятого кольта, — ответил он. — Одним выстрелом снесёт с ног любого здоровяка и уложит на месте. Лови.

Он бросил мне пояс с боеприпасами, утяжелённый металлическими зарядами размером с мой большой палец. Я перекинул пояс через грудь, удостоверился, что ствол пуст, но в патроннике есть заряд, который можно подать в любой момент, и устроил тяжёлое ружьё на плече, придерживая для равновесия за приклад.

Молли вздохнула:

— Мальчишки.

Томас показал большим пальцем на лодку:

— Там у меня есть пулемёт как раз для тебя, Молли.

— Варвар, — сказала она в ответ.

— Я что, не заслужил пулемёта? — спросил я.

— Нет, — ответил Томас, — потому что не умеешь стрелять. Я и это дал лишь для того, чтобы тебе на душе полегчало.

— Готовы? — задал я вопрос.

Молли достала небольшие палочки, взяв каждую в руку. Томас расхаживал около трапа со скучающим видом. Я кивнул им, повернулся и в несколько быстрых шагов спустился с дока, встав на каменистую почву острова.

Моя связь с островом была невероятно сильна — но лишь когда я физически находился на нём. И стоило мне ступить на него, сквозь меня потекло знание, затапливая и переливаясь сквозь меня — волна чистой информации, которая могла бы подавить мои чувства и полностью дезориентировать меня.

Но это было не так.

Это была подлинная красота интеллекта, чистое универсальное знание. Пока я находился на острове, то воспринимал его невероятно легко для осознания и понимания происходящего, но был не в состоянии достаточно чётко объяснить это. Знания острова просто влились в меня. Я мог с лёгкостью сказать, сколько именно деревьев находилось на нём (семнадцать тысяч четыреста двадцать девять), сколько было повалено летним штормом (семьдесят девять), и на скольких яблонях остались плоды (двадцать две). Мне не требовалось сосредотачиваться на этом или выбивать эти знания у острова. Я лишь задумывался над этим и знал, примерно так, как знал, к чему прикасаются мои пальцы, как понимал, какая пища издаёт тот или иной запах.

На острове мы были одни — это я знал. Но кроме того ощущал какую-то глубокую неправильность. Описание Молли было невероятно точным. Что-то было неправильно; какое-то ужасное напряжение чувствовалось на острове — давление, распространившееся настолько, что даже деревья начали склоняться прочь от сердца острова, вытягивая ветви к водам озера. Если бы не обострённое понимание острова, я никогда не смог бы ощутить изменения на дюймы в направлении тысяч и тысяч ветвей, но это происходило именно так и именно здесь.

— Всё чисто, — сказал я. — Здесь нет никого, кроме нас.

— Ты уверен? — спросил Томас.

— Совершенно уверен, — сказал я. — Но остаюсь начеку. Если почувствую чьё-либо появление, то выстрелю.

— Постой, — сказал Томас. — Куда это ты собрался?

— Вверх по холму, — ответил я ему. — Хм… думаю, до башни.

— В одиночку? Уверен, что это разумно? — спросил он.

Молли стояла на краю причала. Она присела, коснувшись рукой земли острова, провела по ней пальцами и резко убрала их, вздрогнув:

— Ух. Ну да. Нам не стоит сходить с причала. Не сегодня.

Я хорошо расслышал недовольство в голосе Томаса:

— У острова трусики, что ли, туго затянуты?

— Думаю, что с нами может случиться что-то плохое, если мы попытаемся пойти с ним, — озабоченно ответила Молли. — Что бы ни происходило… Предел Демона желает, чтобы лишь Гарри мог увидеть происходящее.

— А чего бы ему просто не жениться на нём? — шёпотом пробурчал Томас.

— Да мы вроде как уже, — ответил я.

— Мой братец… геосексуал?

Я хмыкнул:

— Давай будем считать это деловым партнёрством. И порадуемся, что он на нашей стороне.

— Он не на нашей стороне, — тихо заметила Молли. — Но… думаю, что он точно на твоей.

— Это одно и то же, — предупреждающе сказал я, обращаясь к острову. — Ты слышал? Они — мои гости. Будь вежлив.

Вибрирующая напряжённость острова нисколько не изменилась. Ни на йоту. Она исходила с неизбежностью древнего ледника, который не пошевельнётся по желанию эфемерного маленького смертного, неважно, чародей он или нет. У меня возникло ощущение, что понятие «вежливость» просто отсутствовало в словаре Предела Демона. Мне, видимо, придётся довольствоваться тем, что он воздержится от насилия.

— Мы ещё поговорим об этом, — я постарался, чтобы это прозвучало, как угроза.

Предел Демона это не волновало.

Я чертыхнулся, взвалил Винчестер на плечо и пошёл один.

Меня охватывает странное ощущение, когда я иду по острову. Это как идти внутри своего дома в темноте, за исключением того, что я не знал устройство ни одного дома так же хорошо, как остров. Я знал, где лежит каждый камешек, где на моем пути встретится выступающий корень, знал, даже не напрягая никаких своих чувств. Идти в темноте было так же просто, как по тротуару днём, а может, и ещё проще. Мне даже не нужно было использовать зрение. Здесь каждый шаг был уверенным и каждое движение, которое я совершал, было простым, эффективным и необходимым.

Мой путь проходил через полосу кустарника, я почти не издавал шума, ни разу не споткнулся. Я согласился с одинимиз замечаний Молли — столкновение энергий в воздухе был настолько диссонирующим, что большинство животных убрались отсюда, во всяком случае те, кто смог. Олени ушли. Ушли птицы, еноты, а также скунсы — думаю, это было чертовски длинным заплывом к ближайшему берегу озера, хотя животные способны плавать на длинные расстояния. Мелкие млекопитающие — мыши, белки и тому подобное — остались, они столпились на десятиметровой прибрежной полосе по всему периметру острова. У змей был праздник, они слишком недалёкие, чтобы понимать, что у скоро у них начнутся проблемы с пищеварением.

Я нашёл тропинку, которая вела к вершине холма, самой высокой точке острова. Для облегчения подъёма на ней были неравномерные ступеньки, вырезанные прямо в склоне. Они были достаточно коварны, нужно было идти по ним со всей осторожностью или обладать островным всезнанием.

На вершине холма лежали руины каменного маяка. Разрушившись много лет назад, сейчас он имел форму разжёванного временем бункера. Рядом с разрушенной башней кто-то собрал домик из осыпавшихся камней. Когда я увидел его в первый раз, это было квадратное приземистое сооружение без крыши. Мы с Томасом планировали восстановить крышу, чтобы у меня было место для ночёвки, где я мог бы разжечь огонь и согреться, но у нас так и не дошли до этого руки, всё полетело к чертям собачьим. Дом остался пустым, прибитым и несчастным, но сейчас я видел, что внутренние стены окрасил мягкий золотистый жар огня. Чувствовался запах дыма.

Кто-то развёл для меня огонь.

Я начал пробираться вперёд с удвоенной осторожностью, оглядываясь по сторонам не только с помощью чутья, но и глазами, на случай того, что моё всезнание окажется почти всезнанием, но так и не обнаружил ни единой угрозы. Я вошёл в хижину и оглянулся.

В очаге горел огонь, на раскладном столе лежала груда массивных пластиковых коробок с едой, в которых она может храниться по несколько месяцев. Такие контейнеры не по зубам даже животным. В ящике на полу лежало походное оборудование, я не торопясь взял оттуда кофейник и наполнил его водой с помощью старого насоса, который стоял сразу же за дверью. Я бросил несколько щепоток кофе, повесил кофейник на каминную перекладину и пододвинул его к огню.

Я вынул череп и уложил его на столе.

— Так, Боб. У нас есть работа, — сказал я. — Ты ведь всё слышал?

— Ага, — ответит он, в его глазных впадинах зажглись огоньки. — Остров скоро бабахнет.

— Наша задача — узнать, что творится, почему и как нам остановить это.

— Блин, и как я сам не догадался, Гарри?

— Это — материал под грифом «совершенно секретно», — сказал я. — Всё, что ты здесь узнаешь — строго между нами. Если ты попадешь в руки к кому-нибудь другому, я хочу, чтобы ты компактно упаковал весь этот вечер и запер в каком-нибудь надёжном уголке. Только не вздумай снова откалывать от себя кусок личности, как было со Злым Бобом.

— Понял, совершенно конфиденциально, — ответил Боб. — И чтобы создать импульс, достаточный для отделения целого нового меня, потребуется намного больше, чем одна ночь работы с тобой. Для этого мне нужно узнать что-то действительно стоящее.

— Меньше оскорблений, больше анализа.

Лучи, выходящие из глазниц черепа, разгорелись ярче. Они прошлись влево и вправо, вверх и вниз, высвечивая всё вокруг, словно тюремные прожекторы. Боб при этом издавал задумчивые звуки.

Я тем временем занялся кофейником. После того, как он несколько минут покипел, я снял его с огня, добавил немного холодной воды из насоса, чтобы осела гуща, и налил себе чашку. Потом добавил немного сухих сливок и щедрую порцию сахара.

— С тем же успехом ты мог бы пить сироп, — пробормотал Боб.

— И это говорит парень, у которого даже нет вкусовых рецепторов, — парировал я. Затем сделал маленький глоток и продолжил:

— Вообще-то я привёз тебя сюда, чтобы ты осмотрел это место.

— Угу, — рассеянно сказал Боб.

— Ну, так что? — спросил я.

— Хм… — замялся Боб. — Я всё еще работаю над внешним слоем заклинаний на камнях этого коттеджа, Гарри.

Я нахмурился:

— Э… Что?

— Ты ведь видел символы на них, верно?

— Конечно, — я отхлебнул кофе. — Они вроде как засветились, когда…

На несколько секунд тошнотворный, отупляющий ужас и боль заполнили мои мысли. Пару лет назад я воспользовался Взглядом, чтобы посмотреть на ту жуткую тварь, и это не та ошибка, которую можно искупить. Теперь память об истинном облике этого существа была заперта в моей башке, и она не исчезнет и не изгладится… никогда.

Это было плохо. Но ещё хуже было то, что я привык к этому. В результате я лишь слегка запнулся.

— …нааглоши пытался войти. И, похоже, они ему не особо понравились.

— Твою ж мать, ну ещё бы, — нервно ответил Боб. — Гм, Гарри… Я понятия не имею, что это.

Я хмуро покосился на него:

— Э… Что?

— Я не знаю, — повторил он. В его голосе прозвучало искреннее удивление:

— Гарри, я не знаю, что это за символы.

Магия, как и множество других дисциплин, которые человечество начало недавно развивать, имеет свою историческую терминологию. Заниматься магией — это способ познания Вселенной и её законов. Этого можно достичь с помощью множества способов, применяя множество теорий и научных гипотез. Можно прийти к сути посредством множества теоретических выкладок и умозаключений, некоторые из которых являются авангардом высшей математики. Не существует правильного или неправильного пути понимания Вселенной, есть только различные пути, некоторые более, а некоторые менее удобные для достижения цели. Постоянно открываются всё новые и новые перспективы развития идей, теорий и решений, поскольку благодаря множеству блестящих умов Искусство постоянно развивается и совершенствуется.

Но из этого следует, что стоит вам изучить один из путей, вы обретёте ясное понимание того, что возможно, а что — нет. Неважно, сколько одёжек многословия вы оденете на ваши формулы, два плюс два не будет равно пяти. (За исключением очень, очень редких, чрезвычайно ограниченных и очень маловероятных обстоятельств.) Магия — это не то, что заставляет что-либо произойти, это не фокус. Это законы взаимодействия, структура и пределы — и главной причиной создания Боба было то, что нужен был инструмент для очерчивания, изучения и исследования этих пределов.

У меня не хватит пальцев рук, чтобы пересчитать все случаи, когда Боб был безукоризненным всезнайкой. Он всегда был в теме. Череп столетиями работал на волшебников. Он нахватался знаний из всех сфер.

— Что? Ты серьёзно? Ничего? — удивился я.

— Они мощные, — сказал он. — Могу даже сказать, что очень мощные. Но также и сложные. Думаю, Молли в её самый лучший день не подойдёт даже близко к подобному сумасшедшему уровню мастерства. Ты на пике своей мощи не сможешь одолеть магию самого маленького из близлежащих камней. И это только первый слой. Думаю, их много. Возможно, очень много. Ну, например, сотни.

— В каждом камне?

— Ага.

— Это… Этого не… Никто не может запихать так много магии в столь маленькое пространство, — запротестовал я.

— Ну, положим, я не могу, — ответил Боб. — И ты тоже не можешь. Но, гм. Кому-то на это наплевать.

— Как они это сделали?

— Если бы я знал как, это бы не казалось невозможным, — сказал Боб с резкостью в голосе. — Но я могу сказать тебе вот что: это предшествует тому чародейству, которое мы знаем.

Я собирался сказать: «Что?» но, похоже, уже и так слишком часто это повторял. Так что, вместо этого я просто отпил кофе и недоумевающе нахмурился.

— Эта работа, действующие заклинания на камнях, восходит к временам, предшествующим Белому Совету. Я сведущ в теории и практике Искусства со времён Золотого Века Греции. Всё это, чем бы оно ни было — намного старше.

— Невозможно наложить заклинания на столь долгий срок, — пробормотал я. — Это попросту невозможно.

— Как и многое происходящее вокруг, — ответил Боб. — Гарри… ты… мы здесь говорим о совершенно другом уровне. И я даже не догадывался, что он существует. Ты хотя бы примерно понимаешь, что это может означать? Хотя бы в общих чертах?

Я медленно покачал головой.

— Ну, по крайней мере, ты достаточно разумен, чтобы понять это, — сказал Боб. — Хм, что ж. Ты слышал бородатую историю о том, что достаточно развитая наука может быть принята за магию?

— Да, — ответил я.

— Ну, я попробую сейчас применить такое же сравнение. Будучи чародеем, ты достаточно хорош в изготовлении деревянных посохов и каменных колёс. Таким образом, эти заклинания — как двигатель внутреннего сгорания. Тебе знакомы математические принципы, используемые здесь, — ими ты пользуешься на своих метафорических счётах, наверное.

Я сделал очень медленный и долгий выдох.

Адские колокола.

Я внезапно почувствовал себя очень молодым и чрезвычайно высокомерным, но не слишком понятливым. В смысле, когда я в первый раз собирался слиться с островом, я догадывался, что лезу в неизведанные глубины, но полагал, что это будет, по крайней мере, тот же самый чёртов океан. Вместо этого я оказался…

Вероятно, я оказался в неизведанном космосе?

И что оказалось самой лучшей частью разговора? Что собой представляют эти заклинания, загнавшие в угол один из самых передовых исследовательских инструментов, известных чародейству, и поставившие в тупик коллекцию веками копившихся знаний? Это всего-навсего разрушенная часть острова.

Что же, чёрт побери, я найду в работающей части?

Секунду назад я был один в разрушенном здании, а теперь появилось нечто, заполняющее коридор и смотрящее на меня сквозь пустое пространство, в котором должна была находиться крыша. Это была высоченная, порядка двенадцати футов в высоту, отдалённо напоминающая человека фигура, полностью закутанная в нечто, похожее на тяжёлый плащ. Два зелёных огонька пылали в темноте капюшона. Она просто стояла, неестественно неподвижная, пялясь на меня, пока холодный ночной ветерок, дующий с озера, развевал полы плаща.

Предел Демона. Явление духа острова.

— Опа, — сказал я. — Привет.

Взгляд пылающих глаз переместился с меня на Боба, оставшегося на столе. Затем Предел Демона сделал то, чего никогда не делал раньше.

Он заговорил.

Вслух.

Его голос был как грохот огромных камней, падающих одновременно, как летний гром, прокатывающийся до горизонта. Он был оглушающим, не просто громким — это не соответствовало бы происходящему. Он грохотал отовсюду, одновременно. Поверхность моего недопитого кофе гудела и вибрировала от всепроникающего звука:

— И ТЕБЕ.

— Мип, — пискнул Боб, и свет в глазницах черепа исчез.

Я моргал не переставая:

— Ты… теперь ты разговариваешь?

— НЕОБХОДИМОСТЬ.

— Понятно, — сказал я. — Ну. Так… у тебя, наверное, возникли какие-то проблемы?

— ПРОБЛЕМА, — сказал он. — ДА.

— Я пришёл помочь, — сказал я, чувствуя себя чертовски неловким. — Хм. А это хоть возможно?

— ВОЗМОЖНО, — раздалось в ответ. Затем гигантская фигура повернулась и двинулась медленным шагом. Земля не просто дрожала от его веса, но и слегка колебалась, как при землетрясении, от столь явного и сокрушительного проявления древнего духа.

— СЛЕДУЙ ЗА МНОЙ. ВОЗЬМИ ДУХА ПАМЯТИ.

— …мип, — заскулил Боб.

Трясущимися руками я схватил череп и засунул его в сумку. Вытащил из стоящего на столе контейнера хемилюминесцентный фонарь, переломил, уже на ходу встряхнул, чтобы он засветился, и поспешил следом. Я инстинктивно знал, куда мы направляемся, но всё же спросил, чтобы быть уверенным:

— Э-э. Куда мы идём?

Предел Демона продолжал идти медленным шагом, хотя мне пришлось почти бежать, чтобы не отстать.

— ДАЛЬШЕ.

Дух подошёл к разрушенному круглому фундаменту, оставшемуся от маяка, и поднял призрачную руку в неопределённом жесте. Земля под кругом дрогнула, заколыхалась, и то, что казались сплошным камнем, начало осыпаться вниз, просачиваясь в яму, как песокв песочных часах. Через несколько секунд в камне образовалось отверстие размером с люк в моей старой лаборатории и лестница, ведущая вниз, в темноту.

— Ого, — сказал я. Я знал, что под островом были пещеры, но понятия не имел, как туда попасть или где я могу их найти. — Ух ты. Какой дальше план мероприятий?

— ИСТОЧНИК ПОДВЕРГАЕТСЯ АТАКЕ, — раздался громогласный ответ. — ОН ДОЛЖЕН БЫТЬ ЗАЩИЩЁН.

Предел Демона направился к лестнице. Проход на вид был явно слишком узок для него, но он двигался так, будто это не являлось проблемой.

— Подожди. Ты хочешь, чтобы я сразился с тем, с чем ты не можешь справиться? — спросил я.

— ПРИШЛО ТЕБЕ ВРЕМЯ ПОНЯТЬ.

— Понять что?

— ТВОЁ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ, СТРАЖ, — ответил он. — СЛЕДУЙ ЗА МНОЙ.

После этих слов он спустился вниз и исчез в неизвестности.

— Наверное, здесь чудища! — С ноткой истерики воскликнул Боб. — Беги! Беги давай!

— Думаю, что уже слишком поздно, — сказал я.

В течение секунды я переваривал совет Боба. Часть меня задалась вопросом о том, как выглядит Тибет в это время года. Целую минуту казалось великолепной идеей пойти и посмотреть.

Но только минуту.

А потом я сглотнул, покрепче сжал фонарик — мои пальцы стали почему-то очень скользкими — и последовал в кромешную тьму вслед за Пределом Демона.

Глава 16

Не знаю, как глубоко вели эти ступени.

Я не шучу. И не делаю поэтического допущения. Пролет в двенадцать ступенек, поворот на право, еще двенадцать, еще раз поворот на право, еще раз вниз на двенадцать ступеней, и еще раз. Я бросил их считать, когда счет перевалил за двести и включил свое островное все-осознание, чтобы узнать, сколько еще осталось. Ух ты, тысяча семьсот двадцать восемь — дюжина, возведенная в куб.

Каждая ступенька восемь дюймов в высоту, что означает глубину в тысячу сто футов по прямой. Это было значительно ниже уровня озера. Черт, это даже ниже дна озера. Шаги по лестнице отзывались глубоким, стонущим эхом, звуком таким низким, что едва слышался. Тусклый свет химического фонарика создавал в этом месте атмосферу Забавного Домика из луна-парка, где ты внезапно понимаешь, что тебя водят по кругу, а выход исчез.

— Вдвоём, мы вдвоём, в город гоблинов идём! — пропел я сердечным, но насквозь фальшивым баритоном. Я задыхался. — Гой-гэй, мы идём!

Предел Демона сверкнул на меня пылающими глазами. Может, он рассердился?

— Да ладно тебе, — сказал я. — Ты никогда не видел анимационную версию «Хоббита» от Ранкин-Басса? Еще до того, как они начали снимать фильмы в Новой Зеландии?

Он не ответил.

— Гарри, — пробормотал Боб. — Хватит его злить.

— Мне скучно. К тому же, я не надеюсь вернуться. Мы всё идём и идём вниз, а почему бы не воспользоваться лифтом? О! А лучше пожарным шестом. Тогда это было бы похоже на спуск в пещеру Бэтмана. Путь станет более забавным, — я немного повысил голос:

— И более эффективным.

Может это было лишь мое воображение, но после этих слов, я вроде бы увидел, что размеренный темп Предела Демона замедлился, будто он задумался на секунду или две.

Вряд ли.

— Эй, а почему ты назвал меня Стражем? — поинтересовался я. — То есть, я, конечно, был Стражем, но есть много других ребят, которые куда лучше подходят под это звание. Я не самый образцовый представитель.

— СТРАЖИ, — ответил Предел Демона. — СЕЙЧАС ИХ МНОЖЕСТВО. ВНАЧАЛЕ БЫЛ ТОЛЬКО ОДИН.

Я вслух отсчитал последние десять ступеней, остановился на девятой и перепрыгнул последнюю, приземлившись на обе ноги. Мои походные ботинки стукнулись о камень.

Мы добрались до небольшой комнаты, с полом и стенами, выложенными из того же камня, что маяк и коттедж. Я положил на них руку и почувствовал, как они дрожат от силы, от диссонанса конфликтующих энергии. Вообще говоря, помнится, в какой-то момент я заметил, что стены вокруг лестницы, как и сами ступени, сделаны из того же материала, и в каждый камень вложено немыслимое количество энергии и мастерства.

— Э-э, — начал я. — Можно спросить?

Предел Демона остановился возле каменной двери в стене, окружённой более крупными камнями, покрытыми затейливой резьбой. С горящими глазами дух повернулся ко мне.

— Гм. Кто создал это место?

Тот не ответил. Просто указал на дверь. Я посмотрел. В её центре был символ. Он не показался мне похожим на часть какого-то знакомого набора рун, но я знал, что видел его где-то раньше. Мне потребовалось несколько секунд перебирать воспоминания, чтобы понять, что я видел его на обложке очень, очень, очень старого дневника на книжной полке моего наставника.

— Мерлин, — произнёс я тихо. — Вот что означает этот символ, так?

Предел Демона не ответил. Зачем говорить: «ДА», если и так всё понятно?

Я сглотнул. Настоящий Мерлин действительно существовал, как и Артур, и Экскалибур, и всё остальное. Согласно легенде, Мерлин создал Белый Совет Магов из хаоса падения Римской Империи. Он погрузился в пламя горящей Александрийской Библиотеки, чтобы сохранить наиболее важные тексты, помог создать Католическую Церковь, как спасательную шлюпку для знаний и культуры во время Тёмных Веков Европы и собрал соборы воедино. Существует бесконечное множество историй о Мерлине. Популярная теория среди современных магов состояла в том, что они были скорее апокрифичны, нежели точны. Чёрт возьми, я тоже всегда так считал.

Но пристально осмотревшись в этом месте, я почувствовал себя менее уверенным.

— СМОТРИ.

Всё ещё тёмный и неразличимый в слабом свете моего фонаря, Предел Демона вытянул свою длинную руку. Он прикоснулся к одному из камней, обрамляющих дверь, и камень потонул в изумрудном свете.

Я зашипел и заслонил глаза ладонью, но успел заметить, что воздух вдруг стал потрескивать от энергии.

Предел Демона коснулся второго камня, который тоже начал светиться. В воздухе появилось явственное ощущение возросшей энергии, волосы у меня на руках поднялись дыбом. Тут я осознал то, что здесь происходит: Предел Демона защитил оберегами всё, что было за дверью — оберегами, похожими на те, что были вокруг квартиры Баттерса. Только они, должно быть, подпитывались неким мистическим эквивалентом плутония или ещё какой-то хренью, которая генерировала столько энергии, что она просто разливалась вокруг.

Гигантский дух потянулся к следующему камню, но помедлил, прежде чем прикоснуться к нему.

— ЗАПОМИНАЙ.

Камни. Они были похожи на клавиатуру охранной сигнализации. Предел Демона передавал мне комбинацию от своей системы безопасности. И учитывая то, как много опасной энергии было в воздухе сейчас, логично предположить, что, если я когда-либо ошибусь при наборе кода, то… чтобы собрать то, что останется от меня, потребуются собака-ищейка, доска для спиритических сеансов, судмедэксперт и небольшая армия Маленького народца.

Я обратил особое внимание, на какие камни указал дух острова. Действительно особое внимание. Когда Предел Демона коснулся последнего камня, гранитная дверь перед нами вовсе не пришла в движение — она просто исчезла. Разлитая в воздухе яростная и бдительная сторожевая энергия ослабела, затем пропала, и Предел демона двинулся вперед, через дверной проём. Я последовал за ним.

Мы оказались в уже знакомой мне пещере, и мою грудь вновь пронзила фантомная боль из нахлынувших воспоминаний.

Учитывая, что она находилась глубоко под землёй, пещера была на удивление хорошо освещена. Когда я лежал здесь, то не был в той форме, чтобы замечать детали, а сейчас видел, что из пола поднимались несколько групп мерцающих кристаллов — наверное, бледно-зелёный кварц — и испускали тусклый свет. Ни одна из групп не светила достаточно сильно, но в целом они освещали зеленоватым светом большую часть пещеры.

С потолка свисали корни, и я не имею ни малейшего представления, за каким чёртом их сюда занесло. Ни одно растение не сможет пустить корни до такой глубины, на которой находилась эта пещера. Поправлюсь, ни одно нормальное земное растение. С потолка медленно капала вода, как раз из тех мест, под которыми выросли кристаллы.

В одном месте был впалый участок с мягкой землёй, его глубина была не больше самой мелкой ванны длиной в семь футов. Я узнал бы его, даже если бы не заметил в беспорядке разбросанных вокруг клубков усохших виноградных лоз. Это была моя больничная постель, в которой моё тело провело много месяцев, Мэб и Предел Демона реализовывали себя в роли системы жизнеобеспечения, а мой дух исполнял роль Каспера.

Мою грудь снова пронзила острая боль, и я отвёл глаза. Пробуждение от той особой дремоты было в тройке моих самых болезненных переживаний за всю жизнь. Что-то во мне изменилось. Не из-за пережитой боли, хотя она крепко приложила меня. Находясь здесь, я почувствовал, что боль была лишь побочным эффектом более глубокого и более значимого изменения моего мировоззрения — как я осознаю и оцениваю самого себя, как я взаимодействую с окружающим миром.

Огонь — это не только стихия разрушения. Классическая алхимическая доктрина указывает, что огонь властвует ещё над одной областью — Изменением. Пламя моих несчастий прошлось по мне не только болью, которую пришлось стерпеть. Оно стало фактором преобразования. После всего, что пережил, я изменился.

Не в худшую сторону, я был в этом уверен, хотя… пока не в худшую. Только полный идиот или долбанутый лунатик остался бы самим собой, если бы столкнулся с тем, что мне довелось пережить.

Я вынырнул из своей задумчивости и увидел, что Предел Демона наблюдает за мной. Причём пристально наблюдает.

— ПАМЯТЬ, — сказал он, — РАЗМЫШЛЕНИЯ.

Я нахмурился:

— В смысле?

— ЭТО МЕСТО.

Я с минуту обдумывал это:

— Ты имеешь в виду, что я погрузился в этот внутренний монолог, потому что оказался здесь?

Предел Демона, похоже, не видел необходимости что-либо уточнять:

— ПАМЯТЬ. РАЗМЫШЛЕНИЯ.

Я вздохнул:

— Ну, если мне нужно будет над чем-то поразмышлять, теперь я знаю, куда идти. — В пещере было холодно и сыро, воздухе стоял сильный запах плесени и земли. Я медленно повернулся вокруг, осматривая помещение:

— Как ты называешь это место?

Предел Демона ничего не ответил, даже не шевельнулся.

— Ну конечно, — сказал я. — Ты, наверно, вообще никак его не называешь.

Я сжал переносицу, обдумывая это:

— Для чего предназначена эта комната?

— ИЗОЛЯЦИЯ.

Я нахмурился:

— Э… изоляция чего?

— СЛАБЕЙШИХ.

— Слабейших в чём? — спросил я, начиная раздражаться.

Предел Демона молча смотрел на меня.

— Э… Гарри, — сказал Боб слабым голосом, — может, тебе стоит взглянуть на кристаллы?

Я взглянул на череп, пожал плечами и подошел к ближайшему образованию. Я мгновение разглядывал его. Это была большая глыба, где-то двенадцать футов в длину и четыре или пять в диаметре. И… сквозь полупрозрачные кристаллы было видно, что в полу под ними было углубление, прямо как на постели, где восстанавливался я. Более того…

Я нахмурился и наклонился поближе. Под кристаллом виднелись какие-то очертания. Чтобы это ни было, я видел это только после преломления изображения в нескольких кристаллах, так что всё было очень размыто, но я попытался посмотреть, расфокусировав глаза и глядя как бы сквозь него, как нужно делать c этими волшебными картинами в торговых центрах.

Образ вдруг ясно сложился из разрозненных кусочков. Фигура под кристаллом была тощим и гибким существом, преимущественно человеческой формы, возможно девять или десять футов высотой, покрытым лохматой шерстью золотисто-коричневого цвета. Его руки были слишком длинными для его тела. А ладони слишком большими для рук. Его пальцы были слишком длинными для ладони и увенчаны жуткими когтями.

Его желто-золотые глаза были открытыми, осознанными и пялились на меня с голой незамаскированной ненавистью.

— Чёрт возьми! — воскликнул я, инстинктивно отступая назад в чистой панике. — Это нааглоши! Чёртов нааглоши!

Нааглоши были плохой новостью. Очень плохой новостью. Изначально божественнные посланники Священного народа Дайнов, они отвернулись от своего происхождения и стали легендарными оборотнями американского Юго-Запада. Однажды я выступил против такого перевёртыша. Он убил одного из моих друзей, пытал моего брата до безумия, и оставил мне постоянные психические шрамы, перед тем как выбить из меня всё дерьмо. Единственной причиной, по которой я выжил, было вмешательство величайшего чародея, меняющего облик, которого я когда-либо видел. Слушающий Ветер встретился с нааглоши лицом к лицу. Даже тогда нааглоши смог улизнуть, чтобы ещё сразиться в другой раз.

Раньше я уже встречался с опасными и жестокими существами. Но нааглоши были худшими среди самых опасных созданий, с которыми, к моему неудовольствию, мне приходилось сталкиваться. И вот один из них таращится на меня сквозь хрупкую скорлупу кварца, которую, возможно, я смог бы разбить кулаком. Его глаза так пылают, что кажется, что он готов съесть меня целиком.

Внезапно мне стало дурно.

Я бросился к следующей глыбе кристаллов. И к ещё одной.

Да я просто счастливчик. Я имел дело не с одним из самых кошмарных чудищ, лежащим на полу на расстоянии удара.

Их было шесть.

Под другими нагромождениями кристаллов тоже виднелись фигуры. Я не стал в них вглядываться. И был несказанно счастлив от этого.

— Слабейшие, — сказал я дрожащим голосом. — Ты говоришь, что нааглоши является одним из слабейших.

Мне захотелось присесть, так что я просто шмякнулся задницей на пол.

— И что… и кто здесь есть ещё?

Предел Демона повернулся к стене. Он поднял руку, и камень растворился в небытии, открывая взгляду проход примерно пятьдесят футов в поперечнике. Я поднялся на свои дрожащие ноги, чтобы рассмотреть, что же там. Туннель был слегка покатым, его пространство освещал тусклый свет кристаллов.

Множества кристаллов.

Их было очень, очень, очень много.

Туннель был длинный. Может быть, он длиной в милю. Может быть, в две. Может быть, он тянулся до самой преисподней. Через регулярные промежутки туннель усеивали груды кристаллов. Некоторые из них были размером с дом. Отдельные кристаллы видом и размером походили на диковинные деревья. Едва я начал на них глазеть, как поток энергии обрушился на меня, словно открыли заслонку, сдерживающую напор жидкости. Энергия не имела физической составляющей, но я почувствовал, как тошнотворная волна холода струится мимо, когда тёмная сила лей-линий, которые сошлись на острове, заволокла меня облаком невидимого смога.

— ИСТОЧНИК, — сказал Предел Демона. Дух медленно повернулся, и показались ещё одиннадцать проходов в туннели, практически идентичных первому. Ещё одиннадцать. Поскольку одного безграничного туннеля, полного ужасов, конечно же, было недостаточно. Их было двенадцать.

Исходящая от них тёмная энергия шипела и просачивалась сквозь воздух, как если бы чистая злоба и порочная воля по каплям перегонялись в невидимый туман.

— И… и по сравнению со всем, что есть здесь, внизу, нааглоши могут показаться ерундой? — спросил я.

— ВЕРНО.

— Конечно. Кто бы сомневался, — ответил я, разглядывая первый туннель. — А там кто? Дальше, внизу?

— КОШМАРЫ. ТЁМНЫЕ БОГИ. БЕЗЫМЯННЫЕ. БЕССМЕРТНЫЕ.

— Срань господня, — выдохнул я. Только теперь я понял, почему это место называется Источник. — Вот поэтому остров является началом всех этих лей-линий. Он словно огромный бурлящий гейзер зла.

Боб удивленно присвистнул.

— Хм. Вот это да, босс. Это именно то. Энергия в этих силовых линиях… это тепло, которое выделяют их тела.

Я почувствовал, что вот-вот начну хихикать.

— Подумать только. Саркофаг. Адские колокола, для сдерживания.

Я попытался затолкать смех поглубже и повернулся к Пределу Демона.

— Это не магическая крепость, — сказал я. — Это тюрьма. Это тюрьма, настолько прочная, что полдюжины грёбаных нааглоши содержатся в условиях общего режима.

— ПРАВИЛЬНО, СТРАЖ, — ответил Предел Демона.

Глава 17

— Я не должен рассчитывать, что за эту работу что-нибудь заплатят, не так ли? — спросил я.

Дух просто смотрел на меня.

— Я так и думал, — сказал я. — Так… когда ты называешь меня Стражем, ты говоришь буквально.

— ДА.

— И кто ты? Охрана?

— ОХРАНА. СТЕНЫ. РЕШЁТКИ. Я — ПОРЯДОК.

— Ты не первый представитель закона, с которым я бы не хотел связываться, — сказал я. Я провёл пальцами, чтоб убрать волосы назад.

— Хорошо, — продолжил я, морщась. — Эти существа. Они опасны, пока они здесь?

— ОНИ ВСЕГДА ОПАСНЫ, НО ТУТ У НИХ МЕНЬШЕ ВСЕГО ВОЗМОЖНОСТЕЙ СДЕЛАТЬ ЧТО-ТО.

Я моргнул. Это было самое длинное, самое детальное и самое сложное изречение из того, что дух сказал мне. Это означало, что мы говорим о чём-то единственно важном, которое одно имеет значение. Дух острова не беспокоился о друзьях и врагах или о цене на чай в Китае. Он беспокоился о своих заключённых, точка. О чём-то другом и обо всём остальном он будет судить, исходя из того, насколько это относится к основному вопросу.

— Но они могут освободиться?

— НЕ БЕЗ ВМЕШАТЕЛЬСТВА ИЗВНЕ, — сказал Предел Демона, — ИЛИ ТВОИХ САНКЦИЙ.

— Хм… — я выдохнул. — Э-э. Ты хочешь сказать, я мог бы освободить этих существ?

— ТЫ СТРАЖ.

Я сглотнул:

— Могу ли я общаться с ними?

— ТЫ СТРАЖ.

— О, адские колокола, это плохо.

Я только что унаследовал целый мир неприятностей.

Столкнувшись с нааглоши лично и близко, я никоим образом не собирался позволить одной из этих отвратительных тварей освободиться. Я сомневался, что кто-либо или что-либо, что находится здесь в плену, понравится мне больше. На самом деле, в данный момент у меня не было даже намерения взглянуть на них, а тем более узнать, кем и чем были заключённые. А уж о том, чтобы поговорить с ними, вообще забудьте. Нет, этого не случится. То, что древние и мощные вещи могут быть также смертельными — стоит лишь обронить несколько тщательно подобранных слов в нужном месте — я уже узнал на собственной шкуре.

Но ничто из этого на самом деле не имело значения.

Мне только что вручили то, что представляло собой огромное уродливое оружие массового уничтожения и потенциальный хаос. Для различных сил сверхъестественного мира, не имеет значения, что я никогда не буду его использовать. Единственное, что имеет значение — что оно было у меня, чтоб его использовать. «Послушайте, офицер, я знаю, что это гранатомёт в моем багажнике, но я держу его там, чтобы кто-то плохой его не использовал. Правда. Честное слово».

Когда парни в Белом Совете, которым я не нравлюсь, выяснят это, они побагровеют и будут кричать с пеной у рта. И каждый враг, который когда-либо был у Белого Совета, будет смотреть на меня, как на подарок небес — того, кто изнутри знает, как работает Совет, кто обладает значительной личной властью, который почти наверняка напугает Совет настолько, что тот начнёт подозревать его, изолирует, а со временем выступит против него. Этот парень был бы удивительно полезен в любой борьбе против чародеев мира.

А может, Белый Совет не узнает?

Как будто мало тех добровольцев, которые уже на меня охотятся.

И знаете, что самое лучшее? На самом деле, у меня нет настоящего, полезного супероружия. Я просто получил ключ к большущей коробке, которая может причинить много боли и проблем многим людям.

Неудивительно, что мой дед выглядел ошеломлённым, когда понял, что я сделал с духом острова. Или, может быть, не столько ошеломлённым, сколько ужаснувшимся.

Моя голова снова разболелась. Чёрт возьми, только этого мне не хватало. В последние несколько лет мои головные боли становились всё сильнее и сильнее, доходило до того, что иногда они разве что не лишали меня сознания. До определённой степени я мог функционировать через боль — вы не сможете проводить большую часть своей жизни, изучая, как манипулировать силами Вселенной, если не научитесь самодисциплине и терпимости к боли. Но это был ещё один чёртов камень в ноше, которую я должен был нести, в то время как я пытался выбраться из самого тесного угла, в котором я оказался.

Предел Демона зарычал. Всё заглавными буквами.

И головная боль улетучилась.

В одну секунду мой скальп сжимался, как будто два ледоруба впились в мой череп в тех же местах, что и обычно, а в следующую — боль совершенно исчезла. Эндорфины, которые начало вырабатывать моё тело, добрались до места назначения, но, не найдя там никакой боли, устроили вместо этого вечеринку. Из-за таких переворотов моей вселенной, я пусть не впал в потрясённый ступор, но был очень близок к этому.

— Ух ты, — выдохнул я. — Э-э-э, а что ты только что сделал?

— Я ПРЕДУПРЕДИЛ.

Я моргнул несколько раз.

— Ты… предупредил мою головную боль?

— СОЗДАНИЕ, КОТОРОЕ ЕЁ ВЫЗЫВАЕТ. ПАРАЗИТА.

Секунду я тупо пялился на него, а затем снова перебрал мои воспоминания. Всё верно. Прямо здесь, в этой пещере, в последний раз, когда я был здесь, или Мэб, или Предел Демона говорили что-то о разделении труда по поддержанию жизни в моём теле, пока остальная часть меня была в другом месте. Они сказали, что паразит заставлял моё сердце работать. Я сердито посмотрел на духа острова и потребовал:

— Расскажи мне об этом паразите.

— НЕ БУДУ.

Я издал раздражённый звук.

— Почему?

— ОНО ТОРГОВАЛОСЬ.

— Чем?

— ТВОЕЙ ЖИЗНЬЮ, СТРАЖ.

Я задумался на несколько секунд.

— Погоди, ты нуждался в его помощи, чтоб спасти меня? И его ценой было, что ты не расскажешь мне о нём?

— ВЕРНО.

Я медленно выдохнул и провёл руками по голове. Что-то бегало там, вызывая мои мигрени.

— Это опасно для меня?

— СО ВРЕМЕНЕМ.

— Что произойдёт, если оно остается там? — спросил я.

— ОНО ВЫРВЕТСЯ ИЗ ТВОЕГО ЧЕРЕПА.

— Бррр! — сказал я. Это уже было чересчур. У меня поползли мурашки по телу. Я, знаете ли, смотрел фильмы про Чужих в подростковом возрасте. — Как я могу достать его оттуда?

Предел Демона задумался на минуту, а затем произнёс:

— СПРОСИ КУЗНЕЧИКА.

— Молли? Серьёзно? А ты знаешь, что она новенькая?

Он просто смотрел на меня.

— Сколько у меня времени? — спросил я.

— УЖЕ СКОРО.

— Скоро? Как скоро это скоро? Что значит скоро?

Он просто смотрел на меня.

А, ну да. Бессмертные, бесчеловечные, полностью ориентированные-на-вечное-сдерживание-орд-зла существа вряд ли имеют чёткое представление о времени. На основании того, что я видел и слышал за эти годы, я начал понимать, что линейное восприятие времени является уникальным для смертных. Другие существа даже приблизительно не связаны с ним так сильно, как мы. На острове были кусты старше меня. Деревья старше Чикаго. Предел Демона был просто несовместим с секундомерами и ежедневниками.

— Хорошо, — сказал я. — Хорошо, приоритеты. Давай пока отложим вопрос о черепоразрывающем паразите. Что остаётся? Подконтрольная мне настоящая машина конца света, из-за которой Белый Совет и все остальные не оставят меня в покое. Но они не будут беспокоиться об этом сегодня, потому что, по-видимому, они даже не знают, что я всё ещё жив, и если я не сосредоточусь на ближайших двадцати четырёх часах, я могу просто не дожить до того, как начнётся это веселье. Так что об этом тоже пока забываем.

— РАЗУМНЫЕ ПРИОРИТЕТЫ.

— Рад, что ты одобряешь, — сказал я. Я был практически уверен, что то, что не понимает концепцию минут и секунд, вряд ли уловит сарказм. — Но у тебя всё ещё есть проблемы. Мне нужно, чтобы ты мне о них рассказал.

— ТЫ СЛИШКОМ ОГРАНИЧЕН, — сказал Предел Демона. — ЭТО ПРИЧИНИТ ВРЕД ТЕБЕ И ТВОЕМУ ДУХУ.

Я поднял обе руки и вздрогнул:

— Ради Бога, только не надо передавать этого мысленно. Ты думаешь слишком громко.

Горящие глаза смотрели немного с отвращением.

— ЭТОТ СПОСОБ ПЕРЕДАЧИ ИДЕЙ НЕЭФФЕКТИВЕН И ОГРАНИЧЕН.

— Слова, слова, слова, — сказал я. — Расскажи мне об этом. Это всё, что у нас есть, если, конечно, ты не хочешь нарисовать мне картину.

Предел Демона замер на мгновение, а потом стебли резко начали вылазить из пола. Я чуть не подпрыгнул, но остановил себя. Пока что он не причинил мне никакого вреда, кроме того, что я сделал себе сам, и если бы он хотел сделать мне больно, я всё равно был не в состоянии остановить его. Так что я ждал.

Стебли влезли в мою сумку и вылезли обратно обёрнутыми вокруг черепа Боба.

— Гарри! — завизжал Боб.

— Он один из моих, — сказал я твёрдым голосом. — Сделаешь ему больно, и можешь забыть о моей помощи.

— МАЛЕНЬКАЯ СУЩНОСТЬ, — сказал Предел Демона. — ТЫ ЗНАЕШЬ СТРАЖА. ТЫ БУДЕШЬ ПЕРЕВОДИТЬ. ЭТО НЕ ПРИЧИНИТ ТЕБЕ ВРЕДА.

— Эй! — сказал я и стал между Пределом Демона и Бобом. — Ты слышишь меня, ты, громила? Положи череп.

— Гарри! — снова крикнул Боб. — Гарри, подожди! Он слышал тебя!

Я нахмурился и повернулся к Бобу. Он выглядел как старый добрый Боб.

— Правда?

— Да, — сказал череп. Огоньки его глаз бегали, как будто смотрели на десятки экранов одновременно. — Да он просто огромен! И стар!

— Тебе больно?

— Э-э, нет… Нет, это не так. Но может, если он захочет. Это просто… немного многовато, чтоб воспринять…

Потом зажатый усиками лозы череп задрожал и протянул:

— О-оо!

— О-оо — что? — переспросил я.

— Он объясняет проблему, — пояснил Боб. — Ему пришлось несколько раз всё упрощать, прежде чем я смог уловить суть.

Я хмыкнул и немного расслабился:

— А-а, ну так в чём же проблема?

— Подожди, я стараюсь разобраться, как упростить всё настолько, чтобы ты мог понять.

— Спасибо, — пробурчал я.

— Всё, босс, я готов, — Боб несколько раз подпрыгнул в своей клетке из веток. — Эй, громила, разверни-ка эту штуку вон туда.

Предел Демона сердито взглянул на череп.

Боб поёрзал ещё немного:

— Ну, давай же! У нас тут график!

Я удивлённо моргнул:

— Ничего себе. Быстро же ты, Боб, перешёл от испуга к хитрожопости.

Боб фыркнул:

— Потому что всё настолько серьёзно и плохо, что ему нужно, чтоб я поговорил с тобой. Это делает меня важным, и он знает это.

— КОГДА-ТО МЕНЬШИЕ СУЩЕСТВА УВАЖАЛИ СВОИХ СТАРШИХ, — сказал Предел Демона.

— Да уважаю я тебя, — возмутился Боб. — Ты хочешь, чтобы я помог, и я говорю, как. Теперь разверни меня.

Внезапное дуновение, подобно длинному, огромному выдоху, прошло по пещере. Стебли перекрутились и развернули череп к ближайшей стене.

Огоньки в глазницах черепа ярко засияли и вдруг отбросили двойные конусы света на стену. Раздалось поскрипывание, которое, казалось, исходило из самого черепа, и нечёткий звук, похожий на то, как запускается старая звуковая дорожка фильма. А потом на стене появился старый логотип 20th Century Fox, в свете прожекторов и под аккомпанемент симфонической темы с помпезно играющей трубой, которая обычно его сопровождает.

— Киношка? Ты можешь крутить фильмы?

— И музыку! И ТВ! Баттерс дал мне интернет, детка! А теперь заткнись и смотри внимательно.

И вот логотип сменился чёрным фоном, и появились знакомые синие надписи. Они гласили:

— Ой, да ладно тебе, Боб.

— Заткнись, Гарри, а не то отправишься в особенный ад.

Я смущённо моргнул. Вообще-то, я не из тех, кто не догоняет намёков в шутке, чёрт возьми.

На стене чёрный фон сменился видом звёздного пространства, на котором выделялась сине-зелёная планета. Земля. Масштаб изображения увеличивался и увеличивался, пока очертания озера Мичиган и других Великих озёр не стали узнаваемыми, а потом появились и очертания самого острова.

Боб, конечно, бесценен, но он чересчур увлекается своим остроумием и драматическими эффектами.

Изображение приближалось, пока не показалось знакомое место высадки, хотя вокруг не было разрушенного города, «Не-Пойми-Что Дока» и ряда деревянных свай в воде. Это был просто небольшой пляж из грязи и песка и густой лес.

Затем полоска света, может быть, восемь футов длиной, рассекла воздух вертикально. Свет расширялся до тех пор, пока не стал где-то три фута в ширину, а затем из него показалась фигура. Я узнал знаки — кто-то открыл Путь, переход из Небывальщины на остров. Появившаяся фигура сделала жест одной рукой, и Путь закрылся за ней.

Это был мужчина, довольно высокий и худой. Он носил рваные одежды разных оттенков серого. Его серый плащ был с глубоким капюшоном, который скрывал его черты, за исключением кончика носа и короткой седой бороды, которая покрывала достаточно острый подбородок.

Внизу экрана появилась надпись: МЕРЛИН.

— Постой, ты видел Мерлина? — спросил я у Боба.

— Не-а, — ответил Боб, — но я выбрал на эту роль Алека Гиннесса. Выглядит неплохо, а?

Я вздохнул:

— Пожалуйста, не мог бы ты быть ближе к делу?

— Да ладно тебе, — ответил Боб, — я добавил в сюжет любовный треугольник и отдал роли Дженне Джеймесон и Кэрри Фишер. Есть любовная сцена, которую ты просто обязан…

— Боб!

— Ладно, ладно, отлично. Эх.

Кино переключилось на быструю перемотку. Одетая в серое фигура смазалась. Она прошлась взад и вперёд, взмахами рук направляя океаны энергии туда и сюда, вливая её в саму сущность острова и вокруг него.

— Постой. Предел Демона показал тебе, как он это сделал?

— Нет, — раздражённо ответил Боб. — Это называется художественным видением.

— Хорошо, я понял. Мерлин создал остров. Неважно, как. Давай перейдём к той части, где проблема.

Боб вздохнул.

В смешной ускоренной перемотке Мерлин вошёл в лес и исчез. Прошло время. Солнце пронеслось по небу сотни, а затем тысячи раз, тени острова извивались и перекручивались, деревья росли, старели и умирали. Внизу экрана возникла фраза: ПРОШЛО МНОГО ВРЕМЕНИ.

— Спасибо, что упростил, — сказал я.

— De nada.

Затем камера замедлилась. Вновь появился Мерлин. Опять вознеслись океаны энергии и влились в остров. Потом Мерлин исчез, и прошли многие годы. Возможно, минутой позже, он появился опять — хочу заметить, совершенно не изменившись — и повторил цикл.

— Погоди, — сказал я, — он опять это сделал? Дважды?

— Эх, — сказал Боб, пока на экране начинался четвёртый по счету цикл, — что-то в этом роде. Видишь ли, Гарри, это одна из тех вещей, с пониманием которых у тебя возникнут проблемы.

— Попробуй объяснять мне помедленней.

— Мерлин не строил тюрьму пять раз, — начал Боб, — он построил её только один раз. В пяти разных временах. И всё одновременно.

Я почувствовал, что хмурюсь:

— Эм… Он был в одном и том же месте, делая одно и то же, в пяти разных временах одновременно?

— Именно.

— Это бессмыслица, — сказал я.

— Смотри, тюрьма для смертных строится в трёх измерениях, верно? А эту Мерлин построил в четырёх, а, возможно, ещё в нескольких. Хотя, по правде говоря, ты и не можешь утверждать, построена тюрьма в данном измерении или нет, пока не сходишь туда и не проверишь; а сам факт проверки этого и изменит это самое проверяемое. Короче, суть такова: это и впрямь очень продвинутая хрень.

Я вздохнул:

— Хорошо, это я понял. Но в чём проблема?

Масштаб кадра уменьшился, поднимаясь вверх, чтобы охватить сверху весь остров, пока он не стал просто размытым пятном. Знакомая пятиконечная звезда вспыхнула на поверхности озера, её линии были настолько длинными, что пятиугольник, который они образовывали в центре, охватывал остров целиком. Внутри пятиугольника была вторая пентаграмма, созданная, как и первая, чтобы сохранить и защитить. Камера сфокусировалась, и я увидел, что второй пятиугольник охватывал весь холм, на котором находились домик и разрушенная башня. Камера ещё больше сфокусировалась, и я увидел множество нарисованных пентаграмм, на этот раз не плоских, а состоящих из пересекающихся между собою десятков углов, их центры окружали дюжину туннелей, полных злых существ под островом.

— Они, — сказал Боб, — представляют собой первоначальные чары на острове. Это всё довольно таки упрощено, конечно же, но основная модель пентаграмм та же самая, что используешь ты, Гарри.

Затем чертёж размылся и увеличился, становясь всё более плотным, более хрупким и сверкающим от энергии, пока что-то не мигнуло в моем мозгу, и мне пришлось отвести взгляд от схемы.

— Извини, босс. Это должно было показать переплетение заклинаний, наложенных в разные времена.

— Неудивительно, что оно такое запутанное, — проворчал я.

— На самом деле, ещё сложнее, — сказал Боб. — Я ещё всё упрощаю для тебя. А вот и проблема.

Я заставил себя посмотреть на проекцию и увидел эти миллионы и миллионы заклинаний, резонирующие друг с другом, которые распространялись и выстраивались в непроницаемый барьер. Это было, подумал я, похоже на наблюдение за ростом кристаллов. Заклинания, которые питали основную конструкцию, сами по себе не были намного сильнее, чем те, которые использовал я, но когда они были взаимосвязаны со своими копиями во времени, они подпитывали друг на друга, создавая идеальный резонанс энергии, которая была бесконечно больше, чем сумма их частей.

Потом я увидел появление диссонанса. Боб решил показать его, как тусклый красный свет, который начал слегка пульсировать на западном краю этого великолепия. Он начался как нечто слабое, но потом, как усиливающаяся головная боль, начал превращаться в нечто большее и стал более заметным. Там, где алый и голубой свет соприкоснулись, возникли зловещие вспышки энергии, которые я ощущал с того времени, как попал на остров. Вскоре алое пульсирование распространилось на половину острова, а затем, внезапно, экран стал белым.

Надпись внизу гласила: ПЕРВОЕ НОЯБРЯ.

— Завтра, стало быть, — сказал я. — Супер, но я всё ещё не вижу, что неправильно, Боб.

— Энергия, поражающая остров, — сказал Боб, — направленный поток, целая уйма энергии. Она расшатывает сдерживающее заклинание, наложенное Мерлином, и запускает механизм защиты на случай сбоя.

— ОГОНЬ, — прогрохотал Предел Демона.

— Это я понял, спасибо, — ответил я. — Но пока ведь с заклинаниями ничего не случилось?

— Не-а, — сказал Боб. — А то растущее напряжение? Это… Ну, думай о нём как о причине и следствии, только в обратном порядке.

— Эээ?

— То, что происходит с островом сейчас, это эхо момента, когда взрыв энергии ударит по нему, — пояснил Боб. — Только вместо эха, случающегося после, это происходит сначала.

Я остановился и задумался:

— Ты хочешь сказать, что причина, по которой остров на грани взрыва… это то, что он на грани взрыва?

Боб вздохнул:

— Кто-то поразил остров энергией, Гарри. Но они выяснили, как Мерлин сложил это место. Они атаковали его не в трёх измерениях. Они атаковали в четырёх. Они послали энергию через время, так же, как через пространство.

— То есть… Я должен остановить их атаку на остров завтра?

— Нет, — ответил Боб раздражённо. — Ты должен остановить их атаку тогда, когда они действительно будут атаковать.

— Эээ?

— Смотри, камень, который они бросают, попадёт завтра, — сказал Боб. — Но ты должен предотвратить этот бросок независимо от того, когда это произойдёт.

— Ох, — сказал я, моргая. — Я понял.

Боб повернулся, чтоб взглянуть на духа острова:

— Вот видишь, с чем мне приходится иметь дело? Мне пришлось сравнить это с бросанием камня, чтобы дошло.

— ЕГО ПОНИМАНИЕ ОГРАНИЧЕНО, — произнёс Предел Демона.

— Ладно, хватит с меня вас обоих, — сказал я. — Если ты такой умный, почему сам не предотвратил это?

— ОБЪЯСНЕНИЕ НАВРЕДИТ ТЕБЕ, СТРАЖ.

Боб издал снисходительный смешок:

— Потому что дух — это остров, Гарри. Магия, колодец, остров — всё едино. Дух острова не существует вне острова. Он не может выйти за свои пределы. Атака осуществляется из-за пределов колодца. Вот почему ему так нужен страж.

Я нахмурился:

— Он же говорил со мной на кладбище в прошлом году.

— Он заставил Мэб ему помочь, — сказал Боб.

— Я НЕ ЗАСТАВЛЯЛ. Я ТОРГОВАЛСЯ.

— Ладно, хорошо, — проворчал я. — Я добавлю это в свой список дел. Найти того, не знаю кого, там, не знаю где и не дать сделать то, чего ещё не сделали.

— Если они уже не успели, — сказал Боб. — В этом случае поздно пить боржоми.

— Понятно, — вздохнул я.

Теперь у меня есть своё частное чистилище, полное спящих монстров.

А ещё паразит в мозгу, который намеревается вскоре разнести мне череп, выбираясь из меня.

Мой маленький райский островок собрался взорваться, и у него было достаточно энергии для того, чтобы приготовить с хрустящей корочкой тёмных богов и Бог знает кого ещё под островом. Это означало, что мы говорим о высвобождении энергии в диапазоне гигатонны. И если я не остановлю того, кто это задумал, то у континентального шельфа будет очень плохой день.

Ах да, ещё я должен убить безумную бессмертную или попасть в немилость к её матери.

И я должен был сделать всё это в течение следующих двадцати четырёх часов. Может быть, немного раньше.

— И что самое печальное, складывается впечатление, что моя прошлая жизнь вернулась. Ну сколько можно?

— Гарри, — напомнил Боб. — Солнце восходит через час.

— Ладно.

Я вздохнул, взял череп, засунул его в сумку и сказал духу острова:

— Я в деле.

— ХОРОШО.

Я угрюмо заворчал себе под нос и вернулся к лестнице, затем побежал наверх, попутно думая обо всех своих проблемах.

Раньше мне удавалось выкрутиться.

Глава 18

Для протокола — там было до чёрта ступенек по дороге вверх.

Также для протокола — я проскакивал их по две-три за раз, на бегу, и так до самого верха без остановки.

А потом я спустился с холма, и ноги мои не знали отдыха, пока я не достиг пляжа. Бегом. За спиной вставало солнце, но тень Предела Демона всё ещё скрывала берег, так что свет заливал небо, но не землю.

Стоило мне показаться из-за деревьев, Томас вскочил и схватился за оружие. Я мотнул головой, не останавливаясь, и велел:

— Заводи своё корыто.

— Какие новости? — спросил Томас. Он отдал швартовы и ловко прыгнул на палубу «Жучка-плавунца». Из каюты показалась заспанная Молли, было видно, что она только что проснулась.

Я побежал вниз к доку и запрыгнул на борт судна.

— Кучка людей будут вне себя от ярости из-за меня, у меня есть что-то вроде медицинской проблемы, которая собирается убить меня в дальнейшем, если я не договорюсь с ней, о, ещё кое-что — остров взорвётся и заодно испарит большую часть страны, если я не предотвращу всё это.

Томас окинул меня спокойным взглядом:

— Ну, совсем как в старые добрые времена.

— Я думаю, что это хорошо, когда есть вещи, на которые всегда можешь положиться, — сказал я.

Мой брат фыркнул и завёл двигатель «Жучка-Плавунца». Мы отъехали от дока, затем он повернул лодку, прибавил газу и направился прямо к городу. Как я уже говорил, лодка не была гоночной, но в ней всё же было достаточно лошадиных сил, и так как солнце восходило должным образом, мы плыли по оранжево-золотистой воде, оставляя позади огромный V-образный кильватер, пока я стоял на носу лодки, держа руки на перилах.

Я почувствовал это, когда начало светать, как может каждый, стоит лишь остановиться и обратить внимание. Что-то неуловимое и проникновенное изменилось в самом воздухе вокруг меня. Даже если бы я был с завязанными глазами, я бы почувствовал изменение. То, как ветры и потоки энергии, известной как магия, начали развеиваться и перемещаться под воздействием света восходящего солнца.

Ни один из проходов в земли Феерии не был достаточно близко, чтобы ощутить, были ли они вновь открыты, но здравый смысл подсказывал, что это так. С восходом разные формы магической энергии распадаются и рассеиваются. И не потому, что магия — изначально сила ночи, а потому, что рассвет по своей сути является силой новых начинаний и возрождений.

Каждый восход ослабляет наложенные чары. Заклинание, которое распростёрлось настолько широко, что отгородило всю Феерию от смертного мира, просто было обязано быть довольно тонким и хрупким. Когда солнце обрушится на него, это будет подобно тому, как если бы множество увеличительных стёкол сфокусировали свет на старой газетной бумаге. Оно поблекнет и рассыплется. Перед моим мысленным взором предстал ужасающий маленький коллаж из образов: самые тёмные существа из Феерии вдруг хлынули отовсюду — из ползущих теней, тёмных переулков и опасных на вид старых заброшенных зданий в городе. Можно подумать, мой мозг не мог подумать о чём-нибудь более приятном, например, помечтать о невероятно дружелюбной женщине или ещё о чём-то в этом духе.

Молли поднялась и встала рядом со мной, глядя вперёд. Я посмотрел на неё боковым зрением. Восходящее позади нас солнце окрасило её волосы в золото, но левая сторона её лица осталась в тени. Она больше не выглядела молодой.

Я имею в виду — не поймите меня неправильно — это не выглядело так, будто её волосы начинают седеть, а зубы выпадать. Но она всегда была полна энергии, жизни, простой радости, и эти чувства всегда исходили от Кузнечика. Это был её обычный настрой, и я даже не представлял себе, насколько я любил это в ней.

Но теперь её голубые глаза выглядели уставшими, подозрительными. Она не искала красоты в жизни так, как делала это раньше. Её глаза и вблизи, и вдали искали опасность, взгляд был пристальным, с осторожностью и мудростью, которая пришла с болью — и намного, намного более суровым, чем прежде.

Это сделали с ней месяцы тренировок с Леанансидхе, заключавшихся в драках на уличной войне.

Может быть, если бы я раньше был более требовательным с Кузнечиком, это всё не стало бы для неё таким шоком. Может быть, если бы я сфокусировался на других аспектах её обучения, она была бы лучше подготовлена.

Может быть, может быть, может быть. Да что я обманываю себя, рано или поздно глаза Молли всё равно стали бы такими — так же, как и мои.

Магия не обходится красиво с детьми.

— Я говорила тебе, — сказала Молли, не глядя на меня. — Оставь всё это в прошлом.

— Подслушиваешь мои мысли, малышка?

Её губы дрогнули в лёгкой усмешке:

— Только когда хочу услышать шум океана.

Я ухмыльнулся. Это было намного лучше, чем обращение «сэр Рыцарь», которое я постоянно слышу в последнее время.

— Сколько ты можешь рассказать мне? — спросила она.

Я вглядывался в её глаза несколько секунд, пока она смотрела вперёд, затем принял решение.

— Всё, — тихо ответил я. — Но не прямо сейчас, у нас есть задачи поважнее. С подробностями разберёмся после того, как устраним непосредственную угрозу.

— Мэйв? — спросила Молли.

— И остров, — я рассказал ей об опасности, грозящей Пределу Демона, умолчав о назначении острова. — Так что,если я не остановлю всё это — бум.

Молли нахмурилась:

— Я не могу даже представить, как ты можешь остановить это до того, как это случится, не зная, кто собирается это сделать и когда это произойдёт.

— Если бы проблема была простой и лёгкой, для её решения не понадобился бы чародей, — сказал я. — Невозможное мы делаем немедленно. Невообразимое занимает чуть больше времени.

— Я серьёзно, — сказала она.

— Я тоже, — произнёс я. — Взбодрись, думаю, я знаю одного парня, который может рассказать об этом.

* * *

Солнце уже наполовину взошло, когда очертания Чикаго показались на горизонте. С минуту я просто любовался ими. Да, глупо, я знаю, но это был мой город и я, казалось, не был здесь целую вечность. Осеннее солнце отражалось в стекле и металле — и это было великолепно.

Внезапно я напрягся и оторвался от перил, на которые облокотился до этого. Я тщательно осмотрелся вокруг. Я не знал, что взбудоражило мои инстинкты, но они вели себя по той же схеме, как и каждый раз, когда Мэб пыталась меня убить, и я не мог проигнорировать их, даже если бы захотел.

Я не заметил ничего подозрительного, но затем я услышал это — гудящий рёв маленьких, высокооборотных двигателей.

— Томас! — позвал я, пытаясь перекричать шум мотора «Жучка-Плавунца». Я показал на своё ухо и затем обвёл рукой пространство вокруг себя.

Это был не совсем тактический язык жестов, но Томас правильно понял сообщение. Со своего наблюдательного пункта в рулевой рубке на вершине кабины он осторожно оглядел всё вокруг. Его взгляд остановился на чём-то к северо-западу от нас.

— Ох-ой, — выдохнул я.

Томас крутанул штурвал и повернул «Жучка-Плавунца» на юго-западный курс. Я спешно взобрался по лестнице к рулевой рубке и встал на верхней ступеньке так, чтобы моя голова оказалась почти на одном уровне с головой Томаса. Я прикрыл глаза рукой от яркого света восходящего солнца и вгляделся на северо-запад.

Там было пять гидроциклов, быстро приближающихся к нам по воде. Томас выиграл нам время, изменив курс, но я сразу заметил, что гидроциклы двигались намного быстрее, чем мы. Томас полностью открыл дроссельную заслонку и протянул мне — я не шучу — блестящую латунную подзорную трубу.

— Серьёзно? — спросил я его.

— С тех пор, как вышли эти пиратские фильмы, эти штуки повсюду, — сказал он. — У меня и секстант есть.

— Ну, ещё бы, если уж у тебя есть тент, то это непременно секс-тент, — мрачно пробормотал я, раздвигая подзорную трубу.

Томас ухмыльнулся.

Я вгляделся в подзорную трубу, одной рукой крепко вцепившись в перила. Учитывая скорость катера и качку, это было нелегко, но я ненадолго сумел поймать в объектив гидроциклы. Я не смог разглядеть всех деталей… но на переднем гидроцикле был парень в ярко-красном берете.

— У нас определённо проблемы, — произнёс я.

— Твои дружки?

— Похоже, это Красная Шляпа и некоторые его приятели-сидхе, — ответил я, складывая подзорную трубу. — Они из Зимних вышибал, но я думаю, что они по большей части средневековые типы, это даёт нам пару минут до…

Раздался какой-то резкий, шипящий звук, и что-то невидимое выбило подзорную трубу из моей руки, отправив её вращаться в воздухе в вихре разорванного металла и осколков разбитого стекла.

Звук выстрела последовал секундой позже.

— Вот дерьмо! — выругался я и упал плашмя на палубу. Послышался ещё один свист и громкий треск. Пуля попала в стенку кабины выше меня.

— Средневековые? Да ты хоть знаешь, что это значит? — переспросил Томас. Он немного накренил лодку, а затем повернул её назад в первоначальное направление, двигаясь змейкой. Это делало из нас менее лёгкую мишень, но в то же время, двигаясь зигзагами, мы теряли скорость, в то время как наши преследователи мчались вперёд по прямой.

Но даже с манёврами, пули продолжали попадать. На этом расстоянии, учитывая относительную скорость двигателей, человеческий стрелок мог поразить нас только при большой доле удачи, которая походила на божественное вмешательство. Но Красная Шляпа и его приспешники не были людьми. Изящество, которое сидхе проявляли на танцполе, выражалось в точности, неуловимой элегантности и безупречном изяществе. Это же можно было сказать о их стрельбе.

У меня всё ещё была блестящая и сверкающая ковбойская винтовка, но она была более чем бесполезна в данной ситуации. Кольт 45 калибра был убийственным на обычных расстояниях для перестрелки, которые в основном происходят на расстоянии около двадцати футов. Но винтовка сильно теряет в эффективности при стрельбе по дальним целям. Так что тупо палить в них казалось глупым планом.

— Эй! — прокричал я своему брату. — Если я сяду за руль, ты сможешь убрать их отсюда?

— Если мы будем двигаться прямо, возможно, — ответил он.

Пуля выбила кусок дерева в углу панели управления лодки. Томас уставился на неё на секунду. Шесть дюймов левее, и она попала бы ему в нижнюю часть спины.

— Ну? — сказал он, продолжая менять направления и вилять лодкой. — План «Б»?

— Конечно, — пробормотал я. — Конечно. План «Б».

Я напряжённо думал, пока стрельба продолжалась. Пули бились о борт резкими, злыми ударами. Определённо, у них не было достаточно патронов, чтобы продолжать очень долго в этом же духе. Хотя, если подумать, я понятия не имел, насколько быстро они расходуют боеприпасы. Всё, что я знал, так это что один парень стрелял в нас, и его выстрелы становились всё более и более успешными, судя по поверхности воды. И что сидхе приближались. И их точность, казалось, возрастала по мере приближения. Как только они окажутся на оптимальном расстоянии — когда они будут достаточно близко, чтобы попадать, а мы будем не в состоянии ответить им тем же — им нужно будет только поддерживать дистанцию, чтобы убить нас всех.

Я мог бы начать кидаться в них магией, но в тренировках Мэб был один пробел. Я тренировался в своей камере. Я всегда сталкивался с ней или её подопечными не более, чем в двадцати футах или около того, а без правильно подготовленного посоха или жезла я и раньше никогда не мог достать достаточно далеко, чтобы сразить тех клоунов. А они держали дистанцию.

Слабость. Надо использовать их слабость. Сидхе ненавидели железо, но даже если бы мне удалось найти его, как доставить его к ним? То есть, пушка, которая бы стреляла пулями с цельнометаллической оболочкой хорошенько бы их подпортила, но чтоб это сработало, надо было ещё попасть по ним. В ящике с инструментами была коробка гвоздей. Возможно, я бы мог попытаться кинуть их. Но, опять же, был вопрос с попаданием. И пока они так далеко, это точно не получится.

Следовало заманить их поближе.

— Кузнечик! — крикнул я.

Дверь каюты распахнулась, и Молли начала по-пластунски спускаться на палубу, пока не увидела меня.

— Кто это начал в нас стрелять?

— Плохие ребята! — я пригнулся, когда очередной снаряд пробил борт лодки и осыпал меня деревянными осколками. — По всей видимости!

— Мы можем от них оторваться?

— Вряд ли, — ответил я. — Есть предложения?

— Может, спрятать нас за завесой?

— А не сложновато будет скрыть след от лодки?

— О. Точно. Что будем делать?

— Нужен туман, — сказал я. — Густой туман. Давай-ка.

— О, ой, не знаю, Гарри. Нужно перенести очень много огня, чтобы создать хоть немного тумана. Ты же знаешь, это не моё.

— Необязательно, чтобы он был настоящим, — ответил я.

— О! — воскликнула Молли. — А вот это точно ко мне!

— Молодец!

— Чёрт! — зарычал Томас. Я поднял глаза и увидел, как он, шатаясь, держится правой рукой за руль лодки. Его лицо исказилось от боли. Пуля попала ему в левую руку, чуть выше локтя. Он крепко прижал её к телу, оскалив зубы. Слишком бледная кровь стекала с его локтя на палубу. — План «Б», Гарри! Где, чёрт возьми, план «Б»?

— Ну же, давай, давай, — поторопил я Молли.

Моя ученица закрыла глаза и сжала кулаки. Я видел, как она сосредоточилась. Почувствовал небольшое волнение в воздухе, когда она собирала свою волю и силу. Затем она зашевелила руками, делая сложные короткие движения и что-то шепча. Она продолжала делать эти жесты, и я понял, что движения повторяли плетение косы из трёх прядей.

Из-под её пальцев начал появляться густой белый туман. Сначала он струился как ручеёк, но пока я смотрел, перешёл в поток. Потом Молли склонила голову в концентрации, пробормотала слова себе под нос, и внезапно шлейф белого тумана, больше по размерам, чем «Жучок-плавунец», стал подниматься из её рук и распространяться по поверхности воды, чтобы укрыть след лодки. Преследовавшие нас сидхе пропали из поля зрения.

В течение минуты мы мчались по воде, а стена из белого тумана всё разрасталась, пока, наконец, не скрыла наш след. Вражеский огонь продолжался ещё несколько секунд, затем сошёл на нет. Чёрт, если бы мы могли продолжать в том же духе, возможно, мы могли бы добраться до берега, не делая больше ничего. Я проверил Молли. Её лицо было бледным и перекосилось от концентрации, а шлейф иллюзорного тумана уже начинал ослабевать. Туман не был сложной иллюзией, и это обычно первое, что ученик учится делать с такой магией, но Молли удерживала иллюзию над огромной областью, а использование грубых методов не было её сильной стороной в магии. Мы не сможем пользоваться этим методом прикрытия до самого берега.

Что ж, ладно.

— Томас! — прокричал я. — Притормози! Позволим им догнать нас, а потом будем стрелять!

Томас резко замедлил катер, и рёв двигателей гидроциклов заглушил гул от мотора «Жучка-Плавунца», становясь всё пронзительнее по мере того, как они приближались.

— Молли, по моему сигналу вырубай туман!

— Хорошо, — с трудом выдохнула она.

Мой брат стоял у штурвала с закрытыми глазами, сосредоточенно прислушиваясь. Затем он резко снова врубил двигатели «Жучка» на полную мощность.

— Молли, давай!

Молли застонала, и иллюзорное облако белого тумана исчезло, будто его никогда и не было.

Отряд гидроциклов был всего в пятидесяти ярдах, преследуя нас по воде на полных оборотах. И двигались они настолько быстрее нас, что через несколько секунд они уже почти врезались в «Жучка». Гидроциклы начали резко сворачивать влево и вправо, чтобы избежать столкновения с нашим катером.

Все, за исключением Красной Шляпы. Одной рукой он управлял гидроциклом, а в другой держал военный карабин. Его глаза расширились, когда транспортное средство приблизилось на опасное расстояние, но вместо того, чтобы отклонить его в сторону, он с дикой улыбкой направил оружие в мою сторону и ускорился.

Прежде чем он успел выстрелить, я собрал волю и освободил порыв полностью сфокусированной магической энергии, с криком:

— Hexus!

Я уже упоминал ранее, что технологии не очень-то ладят с чародеями. Возьмите машину любой сложности, и в присутствии чародея то, что в ней может сломаться, обязательно выйдет из строя. И это ещё если не пытаться испортить её намеренно. Электроника вообще страдает больше всего, как бедные компьютеры Баттерса, но этот закон магических сил применим ко всему спектру техники.

Гидроциклы, особенно самые новые, это сложная техника. Они аккумулируют много силы и энергии в крошечном пространстве, и их системы регулируется малюсенькими компьютерами у них на борту. Они — скопление крошечных, почти непрерывных взрывов в коробке, которые заставляют воду двигаться под огромным давлением. Да мало ли что с ними может пойти не так.

У гидроцикла Красной Шляпы произошёл резкий и поистине катастрофический отказ двигателя. Послышались отвратительные звуки разрывов металла, вспышки пламени, и руль резко вырвался из его рук. Нос гидроцикла ушёл под воду, и Красная Шляпа вылетел из него на полной скорости. Навскидку его скорость была где-то шестьдесят миль в час, когда я подпортил его технику. Как ловко брошенный камешек, он два раза подпрыгнул по поверхности воды, прежде чем врезаться в волну, которая шла за «Жучком-плавунцом», и ушёл на дно.

Томас, тем временем, воспользовался благоприятной возможностью. Когда гидроциклы разошлись, окружая нас, он налёг на рулевое колесо, резко поворачивая «Жучка» влево. Я услышал вопль, затем скрежет, сопровождаемый сильной вибрацией палубы под ногами, когда гидроцикл врезался в нос нашей лодки — с результатом, очень похожим на столкновение оленя с разогнавшимся грузовиком.

— Hexus! — крикнула Молли, присевшая на палубе. Хотя её заклинание не имело грубой силы моего, оно достигло цели. Гидроцикл, который Томас пропустил, вдруг заволокли клубы дыма, а рёв мотора перешёл в задыхающийся надсадный хрип.

Я резко повернулся в другую сторону, бросая ещё одно заклинание в два гидроцикла, проходящие с противоположной стороны лодки. Они были уже на краю моей досягаемости и мчались прочь, так что их двигатели не разлетелись, как произошло от наведённого на близком расстоянии проклятия с автомобилем Красной Шляпы — но один из гидроциклов внезапно стал двигаться по инерции, а другой сделал резкий поворот вправо и просто начал бешено вращаться.

Томас полностью открыл дроссель, и «Жучок-плавунец» оставил позади покачивающуюся в кильватере разгромленную флотилию потенциальных убийц.

Я не позволял себе расслабиться, пока не осмотрел катер снаружи и не обследовал магическими чувствами, чтобы убедиться, что никто не висит на леере или ещё где-нибудь. Затем, просто на всякий случай, дважды проверил каюту и трюм, чтобы удостовериться, что никто под шумок не пробрался на лодку.

Затем я с облегчением плюхнулся в кресло в каюте. Но только на секунду. Потом схватил аптечку и пошёл на мостик, чтобы осмотреть Томаса.

Молли растянулась на палубе в лучах утреннего солнца, измученная от усилий, и, очевидно, уснула. Она слегка похрапывала. Я переступил через неё и подошел к брату. Он увидел меня и хмыкнул.

— Мы должны прибыть в порт где-то через пятнадцать минут, — сказал он. — По-моему, мы оторвались.

— Это ненадолго, — вздохнул я. — Как твоя рука?

— Потихоньку, — ответил Томас. — Ничего страшного. Просто останови кровотечение.

— Не двигайся, — сказал я, и начал обрабатывать его руку. Она не была в плохом состоянии, поскольку пуля прошла навылет. Пуля вошла в мышцу в нижней части его трицепса сзади и вышла с другой стороны, оставив небольшое отверстие. Это, вероятно, был Красная Шляпа, пули от его M4 были бронебойными, военными пулями с цельнометаллической оболочкой, специально разработанными, чтоб пробивать длинные и довольно небольшие отверстия. Я очистил рану дезинфицирующим средством, наложил давящую повязку и забинтовал. — Что ж, теперь можешь перестать жаловаться.

Томас, который всё это время молчал, недоумевающее взглянул на меня.

— Потом твой гарем поменяет тебе повязки, — сказал я. — Ты сегодня сильно занят?

— Хм, — он задумался. — Я прямо не знаю. Мне ещё надо найти новую рубашку.

— А после этого? — спросил я. — Поможешь мне спасти город? Если у тебя, конечно, нет других планов.

Он фыркнул:

— Ты имеешь в виду, хочу ли я следовать за тобой, всю дорогу удивляясь, что, чёрт возьми, происходит, потому что ты опять не расскажешь мне всё, а потом ввязаться в драку с кем-то, кто отправит меня в реанимацию?

— Э-э, — протянул я, кивая, — ну, примерно так.

— Ладно, — ответил он. — Согласен.

Глава 19

Домой к Томасу мы поехали на его машине.

— Ммм, ты починил Хаммер, — сказал я с одобрением.

Он фыркнул:

— Но стоит мне прокатить на нём тебя, и сколько времени он останется невредимым? Минут тридцать?

— Да ладно тебе, — сказал я. И так как пространство позволяло, вытянул ноги. — По меньшей мере, час. Как ты там сзади, Молли?

С заднего сиденья послышалось посапывание Молли. Я улыбнулся. Кузнечик добрела до машины и залезла на заднее сиденье, не говоря ни слова.

— С ней всё нормально? — поинтересовался Томас.

— Она сегодня перетрудилась, — сказал я.

— Из-за той штуки с туманом? Я думал, она постоянно делает иллюзии.

— Болван, — сказал я. — Эта была несколько сотен ярдов в длину и несколько сотен ярдов в диаметре. Это просто ужасно огромное изображение, тем более она спроецировала его над водой.

— Потому, что вода ослабляет магию? — спросил Томас.

— Совершенно верно, — ответил я. — И хорошо, что ослабляет, а то сидхе прижали бы нас ударами молний вместо пуль. Молли пришлось поддерживать иллюзию в то время, как энергия, из которого она была создана, улетучивалась. А потом она подорвала один из гидроциклов. Для неё это как поднятие тяжёлых грузов. Она устала.

Он нахмурился:

— Как когда ты рухнул в доме моего отца?

— Более или менее, — согласился я. — Молли ещё относительно новенькая в этом. Первые несколько раз, когда ты бьёшься о стену, тебя просто сваливает с ног. Она будет в порядке.

— И как же сидхе не подорвали свои собственные плавсредства? Я думаю, у тебя гидроцикл проработал бы не более десяти секунд.

— Скорее, от десяти до пятнадцати минут, — возразил я. — У сидхе они работали, потому что они не люди.

— Почему ты делаешь различие?

Я пожал плечами:

— Никто точно не знает. Эбинезер думает, что это из-за того, что человеческие существа по сути своей противоречивы. Магия реагирует на наши мысли, а человеческие эмоции и мысли постоянно противоречат друг другу. Как он объясняет, это значит, что вокруг людей с магическим талантом существует своего рода турбулентность. Турбулентность, которая вызывает механические поломки.

— Почему?

Я снова пожал плечами:

— Просто так устроен мир. Конкретные последствия, которые вызывает эта турбулентность, со временем медленно меняются. Триста лет назад из-за неё скисала сметана, животные беспокоились, а сами чародеи были подвержены незначительным инфекциям кожи. Из-за чего у них были пятна, родинки и оспины.

— Весело, — хмыкнул Томас.

— Да уж, не сожалею, что пропустил такое веселье, — сказал я. — Где-то в промежутке между тогда и сейчас, этот дар стал вызывать случайные вспышки галлюцинации у людей, которые находились в непосредственной близости от нас. Ты же знаешь эти исторические теории, которые объясняли это влиянием спорыньи и других грибов. Люди с даром, особенно те, которые возможно, даже не подозревали о нём, часто с этим сталкивались. А вот сейчас это приводит к неполадкам с машинами.

Томас посмотрел на меня. Потом осторожно выключил стерео.

— Забавно, — сказал я. И через минуту добавил:

— Я не хочу делать это. Я имею в виду, я стараюсь не делать этого, но…

— Я не против, если ты сломаешь мой хлам, — сказал Томас. — Я просто заставлю Лару купить мне новый.

Лара, сводная сестра Томаса, была той силой, что стояла за троном Белой Коллегии вампиров. Лара была великолепной, блестящей, и сексуальнее, чем шведская команда бикини, которая забирается на кучу денег. В качестве потенциального врага, она была немного пугающей. А как случайный союзник, она была причудливо ужасающей.

Я никогда не собираюсь говорить это Томасу, но, когда я занимался организацией моего собственного убийства, Лара занимала второе место в моем списке возможных администраторов моей кончины. Я имею в виду, ну, если бы вы собираетесь покинуть этот мир, есть способы сделать это похуже, чем чтобы вас поимела причудливая королева мира суккубов.

— Как там Лара? — спросил я.

— Это же Лара, — ответил Томас. — Постоянно в делах, строит планы, плетёт интриги.

— Типа Общества Светлого Будущего? — спросил я. Общество было невероятным союзом партнеров сверхъестественного мира в Чикаго. Его штаб-квартира располагалась в небольшом, но настоящем замке, охраняемом наёмниками из Валгаллы.

Томас обнажил зубы в улыбке:

— Да, это действительно была идея Лары. Марконе привез этот долбаный замок, который собрали над твоим старым пансионом. Лара говорит, что он неприступен.

— Звезда Смерти тоже была неприступной, — сказал я. — Так что, Лара затащила Марконе в постель?

— Пыталась, — ответил Томас, — но Марконе оставил отношения чисто деловыми. Уже двое мужчин отвергли её в течение одного века. Она была в бешенстве.

Я ухмыльнулся. Я был тем другим парнем. Джон Марконе был главой преступного мира Чикаго. Он мог покупать и продавать конгрессменов США, и власти Чикаго были у него на поводке. Он также был первым обычным смертным, подписавшим Соглашение, и в соответствии с ним, он был бароном Чикаго.

— А я уж было понадеялся, что она его убьёт, — сказал я.

— А я надеялся, что наоборот, — ответил Томас. — Но пока фоморы пытаются обосноваться на территории каждого из них, они нужны друг другу, по крайней мере сейчас.

— Насколько всё плохо с фоморами? — спросил я. Они были командой плохих парней, чьи имена были известны в основном из старых книг по мифологии, пережитки ряда темных мифов по всему миру, худшие из худших или, по крайней мере, наиболее ориентированные на выживание среди худших.

— Они безжалостны, — сказал Томас. — И они повсюду. Но между наёмными головорезами Марконе, ресурсами Лары и людьми Мёрфи у них нет здесь твердой опоры. В других городах всё плохо. Хуже всего в Лос-Анджелесе, Сиэтле, Сан-Франциско, Майами и Бостоне. Они захватывают всех хотя бы с минимальным намёком на магические способности и уносят их прочь. Тысячи людей.

— Адские колокола! — выругался я. — А что же Белый Совет?

— Они заняты, — ответил Томас. — Ходит слух, что они действуют по всему побережью Европы, особенно в Средиземноморье, борясь с фоморами. Люди Лары делятся с кое-какой информацией с Советом, и наоборот, но это не похоже на союз.

— Они вообще работают в Штатах? — спросил я.

Томас пожал плечами:

— Твои приятели-стражи пытаются, — сказал он. — Рамирес был сильно ранен в прошлом году. Не думаю, что он уже снова в строю. Стражи в Балтиморе и Сан-Диего как-то держатся, да и тот ребёнок в Техасе даёт им жару.

— Благодаря Дикому Биллу, — сказал я. — А как же другие города смогли выстоять?

— Лара, — ответил Томас просто. Он немного изменил голос, так что в нём отчетливо появился узнаваемый тон голоса его сестры:

— Мы веками культивировали это стадо. Я не подчинюсь этой орде подхалимов и браконьеров, которые пришли на всё готовенькое.

— Она просто милашка, — сказал я.

— Она многое сделала, — сказал он. — Но она не смогла бы сделать это без Паранета.

— Вау! Серьёзно?

— Знание — это сила, — сказал Томас. — В Паранете десятки тысяч людей. Глаза и уши в каждом городе, которые становятся опытнее каждый день. Стоит чему-нибудь произойти, стоит одному из фоморов прийти в движение, и всё сообщество узнаёт об этом за несколько минут.

Я моргнул:

— Они могут сделать это?

— Интернет, — пояснил Томас. — У «сетевиков» незначительные способности. Они могут пользоваться компьютерами и мобильными телефонами, не ломая их. Так что когда что-то начинает происходить, они твитят об этом, и Лара отправляет готовые команды на место.

— И она как бы между делом узнаёт больше о магически одарённых людях в других городах. Тех, кто не в состоянии защитить себя. На случай, если она проголодается позже.

— Да, — признал Томас. — Но, кажется, у сетевиков нет особого выбора в этом вопросе.

Он молчал несколько кварталов, а затем произнёс:

— Лара становится жуткой.

— Лара всегда была жуткой.

Томас покачал головой:

— Не настолько. Она вмешивается в дела правительства.

— Она всегда так делала, — сказал я.

— Городские власти, это да. Несколько ключевых государственных чиновников. Но она действовала тихо и незаметно — с помощью манипуляций, влияния. Но теперь у неё на уме что-то совсем другое.

— Что?

— Контроль.

Удивительно, насколько ледяным может быть всего одно слово.

— Тогда я внесу её в список текущих дел, — сказал я.

Томас фыркнул.

— Не в этом смысле, — парировал я. — Извращенец.

— Ага. Ведь ты уверен, что она отвратительна.

— Она слишком ужасающа, чтобы быть красивой.

— Если она узнает, что я рассказал тебе даже это, произойдут нехорошие вещи, — сказал Томас.

— С тобой?

— Не со мной. У меня есть семья. — Он сжал зубы. — С Жюстиной.

— Нет, этого не произойдёт, — ответил я. — Ведь если она попытается это сделать, мы защитим Жюстину.

Мой брат посмотрел на меня:

— Спасибо, — тихо сказал он.

— Всегда пожалуйста, — ответил я. — Что-то здесь становится слезливо. Может, проветрим?

Он улыбнулся:

— Придурок.

— Тряпка.

— Засранец.

— Плакса.

— Филистимлянин.

— Стильная штучка.

— Тупоголовый.

— Нытик…

* * *

Томас только что втиснул Хаммер на парковочное место в гараже напротив своего дома, когда золотистый внедорожник взревел и внезапно остановился за Хаммером, преградив выезд. Томас и я обменялись взглядами, мы оба подумали об одном и том же. Автомобиль — значит, злоумышленник, скорее всего, смертный. Значит, он будет пользоваться оружием смертных. Огнестрельным оружием. Значит, если он начнёт стрелять в нас, пока мы в машине, Молли, которая спала на заднем сиденье, не успеет даже помолиться.

Мы оба выкатились с переднего сиденья, покинув Хаммер как можно быстрее. У Томаса с собой был пистолет. А я прихватил винчестер.

Пассажиры золотистого внедорожника не выпрыгнули с пушками наперевес вслед за нами. Двигатель заглох. Затем, через несколько секунд, дверь водителя открылась, и кто-то вышел. Он спокойно обошёл внедорожник спереди.

Это был стройный человек, немного ниже среднего роста. Его светлые волосы были настолько бледными, что казались почти белыми. Он носил выцветшие голубые джинсы и зелёную шёлковую рубашку. У него был пояс для пистолета, примерно такого же размера, как у Томаса. С автоматическим пистолетом на одном бедре и мечом на другом. Он не был особенно красив, и не вёл себя агрессивно, но его челюсти и глаза казались жесткими в равной степени. Он остановился в точке, откуда мог видеть нас обоих, и стоял, руки в боки. Он держал руки наготове возле оружия.

— Гарри, — произнёс он спокойно.

— Хват, — ответил я. Я знал его. Он исполнял мою функцию на стороне Лета. Его предшественник был убит моим предшественником.

— Я слышал, что Мэб сделала тебя новым Зимним Рыцарем, — продолжил он. — Я был уверен, что это полный бред. Человек, которого я знал, никогда бы не преклонился перед таким существом, как Мэб.

— У меня были на то свои причины.

Он медленно осмотрел меня сверху донизу, и сказал:

— Тебе были даны инструкции.

— Возможно, — ответил я.

— Были. Мэб послала тебя убить кого-то, не так ли?

— Это тебя не касается, — сказал я спокойно.

— Ещё как касается, чёрт возьми, — возразил Хват. — Зимний Рыцарь нужен для того, чтобы убивать людей, которых Мэб не может прикончить сама. Думаешь, я этого не знаю?

— Чья бы корова мычала, Хват, — парировал я. — Мы с тобой одного поля ягоды.

— Вовсе нет, — сказал Хват. — Работа Летнего Рыцаря заключается не в том, чтобы убивать для Титании.

— Нет? Тогда в чём же?

— В том, чтобы остановить тебя, — просто ответил он. — Даже Мэб не вправе решать, кому жить, а кому умирать, Гарри. Жизнь — слишком ценная вещь, чтобы так её растрачивать. Так что когда она посылает тебя кого-то убить, кто-то встает у тебя на пути. И этот кто-то — я.

С минуту я обдумывал это. Я предполагал, что Летний рыцарь выполняет ту же функцию, что и я, только в другой команде. Я никогда не задумывался о возможности скрестить мечи с Хватом — ни образно, ни буквально. Десять лет назад такая перспектива не беспокоила бы меня. Но Хват уже не был тем же парнем, каким был тогда. Он был Летним рыцарем, и сейчас, не моргнув глазом, готов был бросить вызов воину Белой Коллегии и Зимнему Рыцарю. Я заметил, что он был невозмутим, его спокойствие было сродни умиротворённости — в нём были сосредоточенность и уверенность. Он знал об опасности, он не хотел драться, но он спокойно готов был пойти на это, и готов был принять любые последствия, которые это может повлечь за собой.

Это вообще плохая идея — драться с парнями, у которых такой настрой.

— Хочешь, чтобы я заставил его убраться отсюда? — спросил Томас.

Хват не отрывал от меня взгляда, но его слова были адресованы Томасу:

— Давай, вампир, попытайся.

— Звёзды и камни, — вздохнул я. Потом аккуратно положил Винчестер обратно в Хаммер:

— Хват, может уже прекратим эту разборку из вестерна? Я не собираюсь драться с тобой.

Он слегка нахмурился:

— Это ещё предстоит выяснить.

— Томас, — сказал я, — посиди, пожалуйста, в машине.

— Что?

— Я хочу поговорить с Хватом, и беседа вряд ли будет продуктивной, если он будет пытаться уследить за нами обоими, при этом не выпуская из рук оружия на случай, если ты к нему приблизишься.

Томас хмыкнул:

— Боюсь, что это он приблизится и подстрелит тебя, как только я отступлю.

— В этом случае ты сможешь вернуться и подраться с ним, если это заставит тебя чувствовать себя лучше, — я оценивающе посмотрел на Хвата и продолжил:

— Но он так не сделает.

— Гарри… — начал Томас.

— Он так не сделает, — тихо повторил я. — Я его знаю. Он не станет.

Томас издал недовольное рычание, но залез обратно в Хаммер и закрыл за собой дверь.

Хват с опаской поглядел на меня и быстро осмотрелся, как будто ожидая нападения из засады.

Я вздохнул и сел на задний бампер Хаммера.

— Хват, — сказал я. — Слушай, я на этой работе только шесть часов. Я ещё не полностью перешёл на тёмную сторону. Пока что.

Хват скрестил руки на груди. Его пальцы всё ещё были недалеко от оружия, но всё же немного дальше, чем раньше.

— Ты должен понять. Ллойд Слейт был настоящим монстром.

— Знаю.

— Нет, не знаешь. Тебе не доводилось сталкиваться с ним так, как нам — будучи беспомощным.

Я развёл руками:

— Я тоже не всегда был могущественным, Хват. И даже обладая силой, я сталкивался с такими жуткими вещами, перед которыми у меня не было шансов. Так что — знаю.

— Тогда ты знаешь, в чём проблема.

— Давай предположим, что сейчас я полный идиот. Итак, в чём проблема?

Он ухмыльнулся:

— Ты был чертовски опасным парнем и не будучи у Мэб на поводке. А сейчас? Ллойд Слейт кажется хулиганом-старшеклассником на твоём фоне.

— Но я не собираюсь… — попытался возразить я.

— Но можешь.

— Но может, не стану.

— А может, и станешь.

— Если я столь могущественен, как тебе кажется, то что заставляет тебя думать, что ты устоишь против меня?

Он пожал плечами:

— Может, и не смогу. Но, по крайней мере, у меня есть шанс. А у людей за мной — нет.

— Ага, — сказал я, и мы оба призадумались. — То есть сказать тебе, что я не так уж и плох, будет явно недостаточно.

— Знаешь, как можно было узнать, что Слейт лжёт?

— Как?

— Его губы шевелились.

Я слегка улыбнулся:

— Что ж. Мне кажется, что у тебя есть несколько вариантов.

— Вот как?

— Сам посуди. Ты видел, на что я способен, и прикидывал, что я могу сделать, вернее, ты думал, что я это сделаю.

— Звучит разумно, — ответил Хват. — Так мог бы сказать Фон Клаузевиц.

— Конечно же, если бы шла война, и я бы был врагом.

— А что, по-твоему, я ещё могу сделать?

— Возможно, проявить немного доверия, — ответил я. — Чувак, это просто иллюзия. И я полностью убеждён, что нам нет нужды быть врагами. Нам не нужно воевать.

Хват сжал губы, а затем сказал:

— С этим небольшая проблема. Ты принадлежишь Мэб. Мне нравится Гарри. Возможно, ему я мог бы доверять. Но мне известно, какова Мэб — а теперь Гарри принадлежит ей.

— Чёрта с два, — ответил я. — То, что я устроился на эту работу, совсем не означает, что я со всем согласен.

— Ты, ну, вроде выглядел согласным, чувак. С Мэб. У каменного стола.

Заключение контракта с кем-то, подобным Мэб, не то, что возможно проделать безличным рукопожатием. Я почувствовал, что мои щёки вспыхнули:

— О. Ты это видел.

— Все в Феерии видели, — сказал Хват.

— Боже, это унизительно, — пробурчал я.

— Понимаю, что ты имеешь в виду, — ответил он. — По крайней мере, за просмотр денег не брали.

Я фыркнул.

— Ладно, — подытожил я. — У меня тут маленький напряг со временем, так что думаю, тебе нужно принять решение.

— Вот как?

Я кивнул:

— И кто же его примет? Ты? Или Фон Клаузевиц?

Хват отвёл взгляд, а затем сказал:

— Ненавижу я вот такую чепуху. Впервые в жизни у меня есть работа, на которой я продержался больше полугода.

— Я тебя прекрасно понимаю.

Он снова кратко улыбнулся:

— Я хочу тебе верить, — сказал он. Затем глубоко вздохнул и посмотрел на меня, опустив руки по бокам:

— Но есть люди, чья безопасность зависит от меня. И я не могу себе этого позволить.

Я встал, очень медленно и расслаблено.

— Хват, я не хочу этого боя.

— И у тебя будет возможность доказать это, — ответил он. — Я дам тебе время до полудня, чтобы ты убрался из города, Гарри. Если после этого я увижу тебя, то не буду тратить время на разговоры, и не стану вызывать тебя на честный бой. Если ты серьёзно говорил о том, что ты сам себе хозяин, и если ты действительно желаешь, чтобы между нами воцарился мир — то уйдёшь.

— Не думаю, что смогу это сделать, — сказал я в ответ.

— Я и не думал, что ты сможешь, — тихо произнёс он. — У тебя время до полудня.

Мы обменялись кивками, и он пошёл к своему внедорожнику, так и не посмотрев на меня. Подойдя к нему, он завёл его и уехал.

Я снова облокотился на задний бампер Хаммера и закрыл глаза.

Отлично.

Ещё и это.

Мне нравился Хват — он был честным парнем. Он стал Летним Рыцарем и, насколько мне было известно, никогда не злоупотреблял своим могуществом. Люди в сверхъестественном сообществе относились к нему с приязнью и уважением. Я даже как-то раз видел его в деле — и он был чертовски более опасным, чем когда я впервые встретил его напуганным юношей.

Я не хотел с ним сражаться.

Но он практически не оставил мне другого выбора.

Мэб была не лапочкой и зайкой, и мне это было отлично известно, когда я согласился. Даже если она не была злой, то оставалась порочной, жестокой и безжалостной. И я не сомневался, что в своё время Мэб приложила руку, так или иначе, ко многим достойным людям. Многие века существовали истории о Зимнем Рыцаре, и многие отвратительные личности носили этот титул: Жиль де Ре, Андрей Чикатило, Джон Хэйг, Фриц Хаарман. Будь я на месте Хвата, а он на моём, то я бы спустил курок, долго не раздумывая.

Я откинул голову назад, глухо стукнувшись о машину.

Томас присел рядом со мной, и Хаммер просел еще больше.

— Ну?

— Что ну?

— Он отступит?

— Это не имеет значения, — ответил я.

— Конечно же, имеет.

Я покачал головой:

— Это не имеет значения, потому что он честный парень, и я не собираюсь причинять ему вред.

— А если он не оставит тебе выбора?

— Выбор есть всегда. В том то и секрет, чувак. Всегда, всегда есть выбор. Он может быть чертовки паршивым, но это не значит, что его нет.

— Позволишь ему убить себя? — спросил Томас.

— Нет, — я посмотрел на него, — но и убивать его я не собираюсь.

Мой брат окинул меня мрачным взглядом, а потом встал и молча отошёл.

Воздух подёрнулся рябью, а потом Молли появилась в трёх метрах позади места, где был Хват во время нашего разговора. Она проводила Томаса недовольным взглядом.

— И давно ты там стоишь? — удивился я.

— Я выскользнула, когда Томас садился. Ну, знаешь, на всякий случай. Мне показалась неплохой идеей возможность вырубить его по-тихому, если дело дойдёт до драки, чтобы тебе не пришлось его убивать.

— Не очень-то честно, — ухмыльнулся я.

— Был у меня один учитель, который, не переставая, твердил, что если я когда-либо окажусь в честном бою, то кто-то серьёзно ошибся, — сказала она.

— Звучит по-дурацки.

— С ним такое бывало временами, — усмехнулась она. Затем, глянув искоса на Томаса, продолжила:

— Знаешь, он просто боится. Он не хочет во второй раз потерять брата.

— Знаю, — ответил я.

— Но я действительно горжусь тобой, босс, — сказала она тише. — В смысле… Я знаю, что тебе придётся принять непростые решения. Но мой папа сказал бы, что в этом ты прав. Всегда есть выбор.

Я проворчал:

— Если мы заварим с Хватом эту кашу, то не хочу, чтобы ты вмешивалась.

— С чего бы?

— Потому что фейре всегда ведут счёт, — ответил я. — И никогда не оставят его незакрытым.

— Если бы я это сказала, то ты бы ответил, что не мне решать.

— И был бы прав, — сказал я и вздохнул. — Но у меня и так уже забот более чем достаточно, Кузнечик. Не вмешивайся. Ради меня.

Она посмотрела на меня так, будто я предложил ей проглотить таракана.

— Я постараюсь, — ответила она.

— Спасибо, — ответил я и протянул руку.

Она помогла мне встать.

— И что дальше?

— Телефонный звонок. Идём

Глава 20

— Да меня вообще не волнует то, что он занят, — сказал я в трубку. — Мне надо поговорить с ним. Точка.

Мы были в квартире Томаса. Сам Томас растянулся в откидном кресле. Отвратительная хай-тековская квартира из полированной стали, суперстильный интерьер, слегка смягчённый оконными шторами и несколькими декоративными причиндалами — явно рука Жюстины. Томас, как и большинство мужчин, всегда считал, что декоративная подушка — это то, что можно метко бросить.

Одна из них только что отскочила от моей груди.

— Неплохо бы включить обаяние, Гарри, — буркнул Томас.

Я прикрыл трубку ладонью:

— Поверь мне, вежливостью от этих людей ничего не добьёшься.

И снова проговорил в трубку:

— Нет. Не на этой линии. Она прослушивается. Просто скажите ему, что в течение часа с ним лично или с поверенным высокого ранга хочет поговорить Пончик-Бой.

Томас прошептал что-то нелицеприятное, показывая мне непристойный жест. Я швырнул подушку обратно в него.

— Можете не извиняться, — сказал я. — Он может явиться сюда, если он того действительно захочет, и мы оба это прекрасно знаем. Перезвоните мне по этому номеру.

Я бросил трубку.

— Недавно кто-то говорил, чтобы я не сжигала мосты, — сидя на полу, пробурчала Молли. — Гарри, не знаешь, кто бы это мог быть?

— Бла-бла-бла, — огрызнулся я. — Не учи учёного, Йода знает, что делает.

Повернувшись к Томасу я спросил:

— Сколько жучков у Лары в этом доме?

— Гарри, — сказал Томас возмущённым тоном, который был слишком хорошо мне знаком и предназначался для меня. — Я её брат. Она бы никогда не повела себя так по отношению к её собственной плоти и крови, к её собственному виду, к её дорогому брату.

Я прорычал:

— Сколько?

Он пожал плечами:

— Их число постоянно меняется. Новые появляются, когда меня нет дома.

Я хмыкнул. Положил телефон на стол, отключил его и схватил перечницу. Насыпал вокруг телефона круг из перца и замкнул его мягким усилием воли.

— Ты нуждаешься в деньгах, верно?

— Точнее, в деньгах Лары.

— Отлично, — сказал я, и прошептав: «Hexus», высвободил вспышку воли, которая сожгла всю электронику в радиусе пятидесяти футов. Все лампочки в квартире перегорели в то же мгновение.

Томас застонал, но возмущаться не стал.

— Кузнечик, — окликнул я.

— Поняла, — ответила Молли. Она поднялась на ноги, нахмурилась, почти закрыв глаза, и начала медленно прохаживаться по квартире.

Пока она этим занималась, я разрушил круг, смахнув перец рукой, и снова включил телефон.

— Если ты собирался это сделать, — спросил Томас, — почему было не сделать это прежде, чем ты своим телефонным звонком поставил на уши каждого члена службы безопасности Лары?

Я поднял руку, призывая к тишине, и подождал, пока Молли не пройдёт до прихожей и обратно.

— Ничего, — сообщила она.

— Никаких подслушек? — спросил Томас.

— Никаких, — подтвердил я. — У того, кто пришёл без приглашения, не будет даже возможности воткнуть микрофон. И поскольку ты никого не приглашал…

Я нахмурился:

— Молли?

— Я этого не делала, — поспешно ответила та.

…то никто не мог подслушивать нас, — закончил я. — А я хотел, чтобы люди Лары знали, кому я звонил. Когда они попытаются отследить его входящий звонок, то вскоре выдадут своё присутствие, и он будет предупреждён о том, как они работают.

— Это была оплата, — сказал Томас.

Я пожал плечами:

— Назовём это дружественным жестом.

— За счёт моей сестры, — заметил Томас.

— Лара уже большая девочка. Она поймёт. — Я задумался над происходящим и сказал:

— Всем оставаться спокойными. Сейчас кое-что должно произойти.

Томас нахмурился:

— Например?

— Кот Ситх, — произнёс я спокойным голосом. — Если тебя не затруднит, то ты мне нужен!

Послышался гудящий звук, будто тяжёлый занавес раздуло сильным ветром, а затем из новых теней, сгустившихся под обеденным столом Томаса, раздался нечеловеческий голос малка:

— Я здесь, сэр Рыцарь.

Несмотря на предупреждение, Томас вздрогнул и неизвестно откуда достал крошечный полуавтоматический пистолет. Молли резко вздохнула и начала отступать прочь от места, из которого раздавался голос, пока спиной не упёрлась в стену.

Весьма вероятно, что я слегка недооценил, насколько тревожащим может быть голос малка. Очевидно, я слишком много времени провёл в окружении жутких вещей.

— Полегче, — сказал я, протягивая руку к Томасу. — Это Кот Ситх.

Молли что-то пробормотала.

Я взглядом призвал её к тишине и обратился к Томасу:

— Он работает со мной.

Кот Ситх подошел к краю теней так, что стал виден его силуэт. Его глаза отражали свет от окон, которые были полностью занавешены.

— Сыр Рыцарь. Чем я могу вам помочь?

— Голод мне в глотку, он разговаривает, — выдохнул Томас.

— Как? — спросила Молли. — Здесь надёжный порог. Как он смог просто войти сюда?

И это был вполне разумный вопрос, учитывая, что Молли была не в курсе о прежних услугах по уборке моей старой квартиры и о том, как это взаимодействовало с порогом.

— Созданиям Феерии совсем необязательно быть приглашёнными, чтобы переступить порог, — ответил я. — Если они доброжелательны к обитателям дома, то они прекрасно могут просто войти.

— Постой, — сказал Томас. — Эти уродцы могут входить и уходить когда им пожелается? Прямиком из Небывальщины? И ты не рассказал нам об этом?

— Только если их намерения доброжелательны, — сказал я. — Кот Ситх прибыл для содействия мне, и для помощи тебе. И пока он здесь, он… — Я нахмурился и посмотрел на малка:

— Не поможешь мне подобрать для него точное объяснение?

Ситх взглянул на Томаса и ответил:

— Пока я нахожусь здесь, я связан теми же традициями, как если бы я появился здесь по приглашению. Я непричиню вреда никому из находящихся в вашем доме, не предприму каких-либо действий, которые могли быть неблагоприятными для гостей. Не стану сообщать о том, что могу увидеть и услышать в этом месте, и приложу все усилия для помощи и содействия вашему домовладению и другим гостям, пока нахожусь здесь.

Я несколько раз моргнул. Я ожидал, что Ситх скорее швырнёт в меня старый спутанный клубок, чем ответит на вопрос — тем более, настолько подробно. Но в этом был смысл: обязанности гостя и хозяина были практически святыней в сверхъестественном мире. И если Ситх действительно расценивал эту любезность как обязанность гостя, то у него было немного возможностей, кроме как соответствовать этому.

Казалось, Томас переваривал всё это несколько секунд, затем проворчал:

— Полагаю, что в таком случае я обязан быть надлежащим хозяином.

— Позволю заметить, что я не буду связан какими-либо обязательствами, чтобы причинить вам вред или же оставаться и оказывать вам мою помощь, если вы позволите себе какое-либо иное поведение, — поправил его Ситх. — И если вы начнёте стрельбу — например, из этого оружия — то я исчезну, не причинив вреда, и лишь затем выслежу вас, поймаю вне защиты вашего порога, и убью с целью надёжно воспрепятствовать подобному поведению остальных в будущем.

На мгновение могло показаться, что Томас собирается съязвить малку, но затем он снова нахмурился и сказал:

— Странно. Вы разговариваете как… как учитель начальных классов.

— Возможно, это потому, что я разговариваю с ребёнком, — ответил Кот Ситх. — Если такое сравнение применимо.

Томас заморгал и посмотрел на меня:

— Неужели злобный котик только что обозвал меня ребёнком?

— Я не думаю, что он настолько злобен, скорее сверхгруб и легкораздражим, — ответил я. — К тому же ты первый начал, когда назвал его уродцем.

Мой брат скривил губы и нахмурился:

— Я начал, не так ли? — он обернулся к Коту Ситху и отложил пистолет.

— Кот Ситх, данное замечание не было адресовано вам и не имело своей целью нанести вам оскорбление, но я понимаю, что обидел вас, и признаю, что это сделало меня вашим должником. Прошу вас принять мои извинения, и открыто просить о соразмерной компенсации с моей стороны, если оная будет вам когда-либо потребна, чтобы уравновесить весы.

Кот Ситх секунду смотрел на Томаса, затем склонил голову и сказал:

— Даже дети могут научиться манерам. Сделано. Я считаю вопрос улаженным до момента, когда ты мне понадобишься, Томас Рейт.

— Ты знаешь его? — спросил я.

— И твою ученицу, Молли Карпентер, — сказал Ситх нетерпеливым тоном, — так же, как и остальных твоих частых союзников. Могу ли я предложить перейти к текущим делам, cэр Рыцарь? Tempus fugit.^[7]

Одно из самых опасных созданий Зимы — самых опасных охотников — знает всё о моих друзьях. Умного человека это бы взволновало. Я напомнил себе, что чья-то вежливость сама по себе не обязательно означает отсутствие плана вскрыть тебя живьём. Это просто означает, что они поинтересуются, не жмут ли связывающие тебя веревки, прежде чем взять скальпель. Кот Ситх может быть союзником на время, но он не был моим другом.

— Мы выходим через несколько минут, — сказал я. — У меня есть предчувствие, что мы будем под наблюдением, и я этого не хочу. Я хочу, чтобы ты отвлёк любого, кто следит за нами.

— С удовольствием.

— Без убийств и нанесения значительных телесных повреждений, — добавил я. — Насколько я знаю, среди них есть коп или частный детектив. Так что ничего непоправимого.

Глаза Кота Ситха сузились. Его хвост дёрнулся в сторону, но он ничего не сказал.

— Считай это комплиментом, — предложил я. — Любой идиот смог бы их убить. То, о чём я прошу, на порядок сложнее, как и подобает твоему положению.

Его хвост дёрнулся в другую сторону. Он опять промолчал.

— После этого, — сказал я, — я хочу, чтобы ты передал сообщение Летней Леди. Я хочу с ней встретиться.

— Э… что? — сказал Томас.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — одновременно с ним спросила Молли.

Я махнул обоим рукой и снова обратился с Ситху:

— Скажи ей, что это нужно организовать до полудня. Ты ведь можешь с ней связаться?

— Конечно, Сэр Рыцарь, — ответил Ситх. — Она захочет узнать причину этой встречи.

— Скажи ей, что я бы предпочёл не убивать её Рыцаря и хочу обсудить, как лучше этого избежать. Скажи ей, что я встречусь с ней, где ей будет угодно, если она предоставит мне гарантии безопасности. И передай мне её ответ.

Ситх пристально посмотрел на меня и сказал:

— Этот курс неразумен.

— Я же не прошу тебя самому это сделать. Тебе-то какое дело?

— Королева может быть не очень довольна мной, если я сломаю её новую игрушку, когда она с ней ещё не наигралась.

— Вот ужас, — ответил я.

Ситх шевельнул ухом, и ему удалось сделать это презрительно.

— Я передам это сообщение, Сэр Рыцарь. И я… отвлеку… этих недоброжелателей. Когда вы уходите?

У меня за спиной зазвонил телефон Томаса.

— Скажу через секунду, — произнёс я и ответил на звонок:

— Пончик-Бой слушает.

Женщина с голосом столь холодным, что его можно было мерить по шкале Кельвина, выплюнула в ответ:

— Он встретится с вами. Установленная нейтральная территория. Через десять минут.

— Здорово, — ответил я. — Целую вечность не пил пива.

Последовало короткое, вероятно, озадаченное молчание, а потом она повесила трубку.

Я повернулся к Томасу и Молли и сказал:

— Выдвигаемся. Ситх, при…

Старейший малк исчез.

— …ступай, — закончил я, немного запнувшись.

Томас поднялся на ноги, заткнул маленький пистолет за пояс штанов и прикрыл его рубашкой.

— Куда едем?

— Установленная нейтральная территория, — ответил я.

— О, как кстати, — сказала Молли, — я как раз проголодалась.

Глава 21

В вестибюле мы обнаружили швейцара, который сидел на полу, морщась от боли. Рядом с ним был патрульный с аптечкой первой помощи. Когда мы проходили мимо, я заметил несколько длинных порезов на задней части ноги швейцара, идущих от пятки до верха голени. Его брюки и носки были располосованы вдоль на ровные параллельные ленточки. Ранения были очень болезненными и кровоточащими, но жизни не угрожали.

Поскольку оба мужчины были слишком заняты, чтобы обратить внимание на нас троих, мы без помех покинули здание.

Я слегка поморщился, когда мы проходили мимо. Чёрт возьми. Я не хотел, чтобы Кот Ситх проявил хоть малейшее внимание к любому из дружественных мне жителей Чикаго, но не сформулировал свой приказ достаточно точно. Тем не менее, лезть из-за этого в бутылку я не собирался, поскольку опыт научил меня, что против сверхъестественных лиц суд не выиграешь. Такого просто не бывает. Мне не хотелось даже думать о том, что Ситх мог сотворить, если бы я не запретил ему действовать на поражение.

Может, это был малковский способ предупредить меня о последствиях, если я продолжу отдавать ему приказы, как обычному слуге. Или может, его представление о доброте. В конце концов, он не порвал копа и каждого прохожего. Насколько я понял, он считал себя совершеннейшим джентльменом.

Пока Томас и я ждали, Молли, скрывшись под завесой, осмотрела парковку. Когда она объявила её свободной от злодеев, мы забрались в БМП моего брата и уехали.

* * *

В Чикаго невозможно взмахнуть котом, не попав в ирландский паб (и не разозлив кота), но заведение МакЭнелли выделяется на общем фоне. Это любимая наливочная для сверхъестественных обитателей Чикаго. Как правило, обычные люди туда не заходят, хотя иногда попадаются и туристы. Они редко задерживаются.

Утренний транспортный поток был в самом разгаре, и хотя бар Мака был недалеко, потребовалось некоторое время, чтобы туда добраться. Толстые серые облака проглотили рассвет. Шёл лёгкий дождь. Время от времени я видел вспышки далёких молний, просвечивающие через облака над головой, или слышал тихое рычание близкого грома.

— И ведь обещали хорошую погоду, — пробормотала Молли.

Я слегка улыбнулся, но ничего не сказал.

Томас втиснулся на парковочное место рядом с баром, остановив Хаммер рядом со старым гоночным Транс Эм белого цвета. Выжав ручник, он нахмурился.

— Я думал, Мак обычно открывается в полдень, — сказал он.

— В одиннадцать, — поправил я. Мой старый офис был недалеко. Я обедал у Мака много раз. — Наверное, сегодня пришёл пораньше.

— Это удобно, — сказал Томас.

— Откуда пошло это выражение? — спросил я.

— Это? — удивился Томас. — Удобно?

Я моргнул на ходу:

— Ну, да, это тоже, но я думал о выражении: «Нельзя махнуть котом, не задев чего-то поблизости».

Томас в упор посмотрел на меня:

— Разве тебе не нужно думать сейчас о более важных вещах?

Я пожал плечами:

— Я и так думаю о них. Жизнь продолжается, чувак. Если я прекращу думать о чём-то только из-за того, что какой-то псих или шайка психов хотят меня прикончить, я никогда не смогу ни о чём думать, верно?

Томас наклонил голову, соглашаясь с моей точкой зрения.

В тридцати футах от двери Молли резко замерла, как вкопанная, и сказала:

— Гарри.

Я замолчал и оглянулся на неё.

Её глаза расширились.

— Я чувствую… — начала она.

Я прищурился:

— Скажи это. Я знаю, ты хочешь это сказать.

— Это не возмущение в Силе, — слегка раздражённо ответила она. — Здесь… Что-то есть. Что-то могущественное. Я чувствовала это в Чичен-Ице.

— Хорошо, — кивнул я. — Он здесь. Серьёзно, никто из вас, ребята, не знает, откуда взялось это выражение? Вот чёрт.

Я ненавижу непонятные штуки. Этого достаточно, чтобы пробудить желание пользоваться Интернетом.

Паб Мака был почти пуст. Это было место, которое выглядит достаточно просторным, когда здесь нет посетителей, но всё же достаточно маленькое, чтобы чувствовать себя уютно, когда нахлынут завсегдатаи. Эксперимент преднамеренной асимметрии. На полу вразнобой стояло тринадцать столов разного размера и высоты. Потолок в кажущейся случайности подпирало тринадцать колонн, их поверхность была покрыта резьбой — сценами из старых детских сказок. Вдоль изогнутой барной стойки выстроились тринадцать табуретов. Почти всё, включая обшитые панелями стены, потолок и перекрытия, было сделано из дерева. С потолка свисало тринадцать припотолочных вентиляторов, на вид достаточно древние штуки, которые продолжали работать под присмотром Мака, несмотря на частое присутствие в этом месте магических сил.

Обстановка — своего рода фэн-шуй, или, по крайней мере, что-то близкое к нему. Весь этот дисбаланс предназначен, чтобы рассеять случайные вспышки магической энергии, что бывает проблемой для практиков. Это, судя по всему, работает. Электрические вентиляторы и телефон почти никогда не ломаются.

За стойкой стоял Мак, худощавый мужчина с ростом выше среднего и блестящей лысиной. Я покровительствовал его заведению большую часть своей взрослой жизни, а он внешне ничуть не изменился с момента нашего знакомства — в целом опрятен, чёрные штаны, белая рубашка и старый белый фартук, который своим видом оправдывал свой возраст, но никогда не был достаточно грязным. Облокотившись о стойку, Мак слушал одного из посетителей.

Говорившим был мужчина ростом выше шести футов, косая сажень в плечах и скрытая мощь наводили на мысль о пловце на длинные дистанции. Он носил тёмно-серую пиджачную пару, безупречный европейский крой говорил о пошиве на заказ. Его волосы были цвета стали с серебром, острый подбородок и скулы были украшены короткой серебристо-белой бородой. Человек носил чёрную глазную повязку из шёлка, которая, даже несмотря на костюм, создавала хозяину пиратскую ауру.

Человек в глазной повязке закончил что-то рассказывать, и Мак, откинув голову назад, коротко, но громко рассмеялся. Это длилось всего секунду, затем на лице Мака замерло привычное спокойное и приветливое выражение, а вот на лице человека в костюме появилось выражение удовольствия, он был явно доволен вызванной реакцией.

— Это исходит от него, — сказала Молли. — Кто это?

— Донар Ваддерунг, — сообщил я.

— Ничего себе, — охнул Томас.

Молли нахмурилась:

— Э… мужик из охранного агентства?

— Генеральный директор Монок Секьюритиз, — кивая, подтвердил я.

— Голод мне в глотку, Дрезден, — сказал Томас. — И ты потребовал, чтобы он явился сюда с тобой переговорить?

— А это плохо? — спросила его Молли.

— Это… блиииин, — сказал Томас. — Подумай, поступить так с Дональдом Трампом или Джорджем Соросом.

Молли поморщилась.

— Я… не уверена, что смогу.

Томас впился в меня взглядом:

— Ты подал на блюдечке его парням команду наблюдения Лары?

Я улыбнулся.

— Яйца, — сказал Томас. — Она отрежет мне яйца.

— Скажешь, что это не твоя вина. Что ты не мог меня остановить. Она проглотит, — успокоил я. — Вы, ребятки, садитесь, перекусите что ли. Встреча не займёт много времени.

Молли моргнула, затем повернулась к Томасу и сказала:

— Погоди минутку… Мы — его шестёрки.

— Ты, может, и шестёрка, — ответил Томас, глумясь. — А я — его головорез. Моё положение выше.

— Да ты под кайфом, если думаешь, что я подчиняюсь твоим приказам, — едко отрезала Молли.

Бодро препираясь между собой, они ушли и сели за дальним столом, пройдя мимо скромной деревянной таблички, на которой простым шрифтом были выжжены слова: УСТАНОВЛЕННАЯ НЕЙТРАЛЬНАЯ ТЕРРИТОРИЯ — что было настоящей причиной того, что мы здесь появились.

Неписаное Соглашение за последние несколько бурных десятилетий поддерживалось различными сверхъестественными политическими организациями. Оно представляло собой свод законов, которые были чётко сформулированы и, по большому счёту, предназначались для уменьшения числа конфликтов между различными народами. Оно определяло права тех лордов, которым принадлежали территории, а также ответственность за возможные правонарушения, совершённые в их отношении другими лордами. Его можно считать некой жуткой разновидностью Женевской Конвенции. Смысл почти тот же самый.

Мак каким-то образом умудрился добиться, чтобы его бар объявили нейтральной территорией. Это означало, что всякий раз, когда любой, подписавший Соглашение, входил сюда, он был обязан быть добропорядочным гостем, то есть не чинить никакого вреда или насилия над любым другим подписавшимся и не учинять хулиганских действий, могущих повредить окружающим. Бар был местом для ведения переговоров, где, крайней мере, можно было надеяться поесть, не будучи убитым кем-то, кто, в противном случае, мог оказаться смертельным врагом.

Ваддерунг проследил, как Молли и Томас усаживаются, а затем переключил внимание на меня. Его единственный глаз сверкал голубым льдом, вызывая тревогу. Приближаясь к нему, я инстинктивно почувствовал, что он может разглядеть во мне куда больше, чем я в нём.

— Так, так, так, — сказал он. — Слухи о твоей смерти, и так далее.

Я пожал плечами:

— Уверен, что это не столь уж редкая игра для чародеев.

Что-то новое сверкнуло в его глазу — весёлая мысль, исчезнувшая прежде, чем я смог понять её.

— Тех, кто пытался такое провернуть, много меньше, чем ты бы мог подумать, — сказал он.

— Я не пытался. Это просто случилось.

Ваддерунг лениво потянулся за чашкой кофе. Сделал глоток, не сводя с меня взгляда. И слегка наклонившись вперед, медленно произнёс:

— Ничего, столь значительного, не происходит само по себе, Дрезден.

Я покосился на него. Пожал плечами. Затем окликнул:

— Maк, можно мне пива?

Мак отошёл на приличное расстояние вглубь бара. Он взглянул на меня, а потом на медленно тикающие часы на стене.

— У меня целую жизнь не было выпивки, — сказал я ему. — Если я подсяду на послеобеденный чай с шоколадными орешками из-за этого, можешь записать меня в Любительский Спортивный Союз мальчиков-баскетболистов.

Maк фыркнул. Затем выставил для меня бутылку эля его собственной мини-пивоварни. Это настоящий нектар и амброзия, вместе взятые. Он открыл её и протянул мне бутылку (так как знал, что я редко пью пиво из бокала), и я признательно склонил её в его сторону прежде, чем отпить.

— Не рановато? — спросил Ваддерунг.

— Да я отсюда могу унюхать запах виски в вашем кофе, — сказал я и поднял свою бутылку.

Он улыбнулся, поднял чашку кофе в подобии салюта и сделал большой глоток, пока я наслаждался очередной порцией эля. Затем мы оба отставили напитки.

— Чего ты хочешь? — спросил Ваддерунг.

— Совет, — сказал я. — Если цена подойдёт.

— И какой, по-твоему, должна быть подходящая цена?

— Люси берёт пятак.

— Ах, — вздохнул Ваддерунг. — Но Люси психиатр. Ты понимаешь, что только что выставил себя в роли Чарли Брауна.

— Туше, — признал я.

Ваддерунг усмехнулся:

— Тебе пришлось одиноко там, где бы это «там» ни было, как я погляжу.

— С чего вы так решили?

— Стёб. Пустой трёп. Ненужные спутники. Многие бы сказали, что сейчас самое время для быстрых, решительных действий. Но ты потратил это драгоценное время, восстанавливая прежние связи, — он склонил немного голову. — Поэтому, если у тебя возникла такая непреодолимая потребность, я могу логически предположить, что в последнее время ты был лишён подобных компаний. Достаточно ли разумным тебе кажется это рассуждение?

— Арктис-Тор не лучшее место для отдыха, — признал я.

— Неужели? А для чего же лучшее?

Я сузил глаза:

— Погодите. Вы решили поиграть в психиатра?

Он отхлебнул кофе:

— Почему ты решил задать такой вопрос?

— Потому что вы продолжаете задавать вопросы. Запишем эту шутку на ваш счёт, Люси. Но пятака у меня нет, — я перевёл взгляд на свою бутылку. — У меня есть время для подначек. Но не для игр.

Ваддерунг поставил кофе на стол и развёл руками:

— Бесплатно я не работаю.

— Да я за всю свою жизнь не заработал столько денег, чтобы хватило вам на гонорар, — ответил я. — Но вам ведь не нужно ещё больше денег.

Он ждал.

— Я буду вам должен, — сказал я.

Это, казалось, чертовски его позабавило. В уголках его глаз появилась сеть морщинок.

— Учитывая твой огромный талант наживать себе врагов, надеюсь, ты понимаешь, что я не считаю твоё предложение ценным в долговременной перспективе.

Я улыбнулся и отхлебнул пива:

— Но оно стоит нескольких минут вашего времени… или вы вообще бы сюда не пришли.

Это заставило его блеснуть весёлой улыбкой:

— Я согласен на гонорар в виде одной услуги… и одного пятака.

— Я же сказал. Нет у меня пятака.

Он серьёзно кивнул:

— А что у тебя есть?

Я порылся в карманах и нашел запонки с драгоценными камнями, которые остались от смокинга. Я показал их ему.

— Это не пятак, они даже не из никеля, — рассудительно ответил он. Он снова подался вперёд и вкрадчиво повторил:

— Что у тебя есть?

Секунду я тупо пялился на него, потом сказал:

— Друзья.

Он откинулся назад, его голубой глаз сверкал так ярко, что чуть ли не искрился.

— Томас, — позвал я, — мне нужен пятак.

— Что? — спросил Томас. — Наличными?

— Да.

Томас выудил из кармана пачку пластиковых карточек. Он развернул их веером и показал мне:

— Не подойдёт?

— Это не пятаки, — сказал я.

— О, да ради всего святого! — ахнула Молли. Она полезла в карман и выудила из него нечто, похожее на старый дамский кошелёк. А потом щелчком бросила мне пятак.

Я поймал его:

— Спасибо. Повышаю тебя до лакея.

Она закатила глаза:

— Слава тебе, тиран.

Я подтолкнул монетку, и она проскользила по барной стойке прямо к Ваддерунгу:

— Вот.

— Ну что ж, поговорим, — изрёк он, кивнув в мою сторону.

— Хорошо, — сказал я. — Ммм. Речь идёт о времени.

— Нет, речь пойдёт о твоём острове, — заявил он.

Я настороженно посмотрел на него:

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, — произнёс он, — только то, что я знаю о твоём острове: что под ним, что он делает, даже откуда он взялся.

— Ну… Эммм… — смог выговорить я.

— Мне известно, как важно, чтобы за островом был надёжный присмотр. И большинство из людей, что подоспели тебе на подмогу в Мексике, знают это.

Под людьми он подразумевал Серый Совет. Ваддерунг был его частью. Это была группа лиц, в основном чародеев из Белого Совета, которые объединились, потому как казалось, что Белый Совет близок к краху, а они хотели сохранить его. Но из-за крыс повсюду в наших стенах, единственным способом сделать это тайно была работа в изолированных ячейках. Я не был уверен, кто ещё, собственно, в клубе, за исключением моего деда и Ваддерунга. Он пришёл вместе с остальным, в основном анонимным, большинством Серого Совета, когда я явился забирать свою дочь у Красной Коллегии, и смотрелся среди них на своём месте.

Разумеется, я был уверен, что он не был чародеем. Я был чертовски уверен, что он был много большим, чем это.

Так что я выложил ему всё, стараясь говорить как можно тише. Я рассказал ему об атаке, нацеленной на остров сквозь время. Его лицо ожесточилось, когда я закончил.

— Идиоты, — выдохнул он. — Даже если бы они смогли преодолеть губительное пламя…

— Стоп, — сказал я. — Губительное пламя?

— Самоуничтожение. Предосторожность на случай нарушения безопасности, — пояснил Ваддерунг. — Пожар, показанный тебе островом.

— Точно. Это убьёт всё удерживаемое там, но не позволит им бежать, верно?

— Это единственный способ, — сказал Ваддерунг. — Если только кто-либо сумеет освободить существ в Колодце…

— Похоже, это было бы погано, — сказал я.

— Ошибаешься, — возразил Ваддерунг. — Это было бы концом.

— Ого, — сказал я. — Полезно знать. Остров не упомянул эту часть.

— Остров не может принять это как возможность, — рассеянно ответил Ваддерунг.

— Ему, вероятно, следует покрепче затянуть свои макси-панталоны, раз уж так, — заметил я. — Как я понял, уже может быть слишком поздно, что либо исправлять. То есть, насколько я знаю, некто мог создать это заклинание сотни лет назад. Или через сотни лет в будущем.

Ваддерунг отмахнулся:

— Ерунда. Существуют законы, которые регулируют ход времени по отношению к пространству, как и для всего остального.

— И что они гласят?

— Они гласят, что величина эха от временного события пропорционально больше промежутка времени, который это событие занимает, — пояснил он. — Если атака была предпринята сто лет назад, то, следовательно, ее отголоски должны были проявиться гораздо раньше всего этого события — столетия назад. Но отголоски появились только в последние несколько дней. Можно предположить, что между началом атаки и фактическим временем, когда наступит катастрофа, промежуток лишь где-то в несколько часов.

— То есть завтра, — догадался я. — Итак, это происходит когда-то сегодня или когда-то завтра.

— Скорее всего, не завтра, — уточнил Ваддерунг. — Изменение прошлого более, чем затруднительно, мягко говоря.

— Вещь вроде парадокса? — спросил я. — Как если бы я вернулся назад и убил своего деда, то, как бы я тогда вообще появился на свет, чтобы провернуть этот фокус?

— Угрозу парадокса переоценивают. Существует… особенность схожая с действием инерции. После того, как событие произошло, существует довольно устойчивая тенденция к тому, что это событие состоится. Чем больше, значительнее, или интенсивнее событие, тем сильнее оно стремится остаться в первоначальном виде, невзирая на какие-либо помехи.

Я нахмурился:

— Существует… закон сохранения истории?

Ваддерунг усмехнулся: — Я никогда не слышал его именно в такой формулировке, но подмечено довольно точно. Так или иначе, преодоление подобной инерции потребует огромной энергии, воли и доли простой удачи. Если кто-либо желает изменить ход истории, то гораздо легче попытаться сформировать будущее.

Я хмыкнул:

— То есть, если я вернусь назад во времени и убью своего деда, то, что же в итоге произойдёт?

— Подозреваю, он распылит тебя в ничто, — глядя на меня в упор, сказал Ваддерунг.

О, Боже. Ваддерунг знал об Эбинизере. Это означало, что либо он был выше меня в кругу доверия старика, либо имел доступ к поразительно пугающему бассейну информации.

— Вы поняли, о чем я. Что с парадоксом? Вселенная сделает пуфф?

— Если это работает таким образом, то я никогда его не видел, что подтверждает тот факт, что… — Он развел руками. — Мы все еще здесь. Предположу, что произойдут различные формы апокалипсиса.

Я нахмурился:

— Какие, например?

— Вселенные-близнецы, — сказал Ваддерунг. — Новые параллельные реальности, идентичные за исключением этого события. Одна, в которой тебя никогда не существовало, и другая, в которой ты не смог убить своего деда.

Я поджал губы:

— Это… для меня в любом случае закончится плачевно.

— Отличная причина, чтобы не вмешиваться в естественный ход времени, не считаешь? Вмешательство во время это нерациональный, возмутительный, катастрофически опасный и дорогостоящий бизнес. Советую тебе избегать этого любой ценой.

— Вы и Белый Совет, — согласился я. — Итак, это произойдёт когда-нибудь сегодня или сегодня вечером.

Ваддерунг кивнул:

— И поблизости.

— Почему?

— Потому что потребуется астрономическое количество энергии, — сказал он. — Преодоление временного разрыва любой длины — уже нечто совершенно вне возможностей любого смертного практика, действующего в одиночку. Совершать такие вещи и при этом пытаться проецировать заклинание на расстоянии, а? Сложность этого будет непомерно велика. И не забывай, как много воды окружает остров, которая будет ослаблять воздействие любых энергий, посланных к нему. Это также — одна из причин, по которой Колодец был построен именно здесь.

Я кивнул. С учётом всего, что я знал о магии, это было логично. Люди всегда считают, что магия априори бесплатный проезд, но это не так. Вы не можете получить энергию из ниоткуда, и существуют законы, определяющие ее поведение.

— Так эта… бомба замедленного действия. Как близко она должна находиться? — спросил я.

— Берег озера, я полагаю, — ответил Ваддерунг. — Сам остров был бы идеальным местом, но вряд ли он будет в восторге от подобных действий.

— Да уж, едва ли, — согласился я. — И не получится просто нацарапать мелом круг и сотворить заклинание просто из ничего. Потребуется источник энергии. Мощный.

— Правильно, — сказал Ваддерунг.

— А такие вещи имеют тенденцию быть заметными.

— Верно, — улыбнулся он.

— И если те, кто пытается это сделать, знакомы с играми со временем, то они должны понимать, что из-за эха их действия не останутся незамеченными. В этом случае они должны быть готовы встретить тех, кто может им помешать.

— Они, безусловно, подготовятся к попыткам помешать им, — произнёс он, допив свой кофе.

Я сделал правильный звонок. Советы Ваддерунга изменили проблему с чего-то огромного, необъяснимого на то, что было очень трудно, опасно и, вероятно, могло меня убить.

— Хм, — сказал я. — Не поймите неправильно, но… ставки в игре очень высокие.

— Самые высокие, — согласился он.

— Я думаю, что кто-то более опытный и в лучшем положении, чем я, может справиться с этим. Кто-то вроде вас.

Он покачал головой:

— Нецелесообразно.

Я удивился:

— Нецелесообразно?

— Это должен быть ты.

— Почему я?

— Это твой остров, — ответил Ваддерунг.

— Но это бессмысленно.

Он наклонил голову, посмотрел на меня и произнёс:

— Чародей… ты был мёртв и вернулся. Это оставило на тебе след. Это открыло двери и пути, о существовании которых ты даже не подозреваешь. И привлекло внимание существ, которые раньше даже не взглянули бы на твою жалкую персону.

— Что это значит? — спросил я.

На его лице не было и тени юмора:

— Это значит, что сейчас ты как никогда можешь справиться с этой задачей. Это значит, что твоя жизнь вскоре станет очень и очень интересной.

— Я не понимаю, — сказал я.

Ваддерунг слегка подался вперёд.

— Исправь это…

Затем он посмотрел на часы и встал:

— Боюсь, у меня закончилось время.

Я покачал головой, тоже поднимаясь, задерживая его.

— Подождите, я сыт этим по горло, и если вы не заметили, я едва компетентен для того, чтобы оставаться живым, а уж тем более для превращения темницы Аркхэма в новый Тунгусский взрыв.

Ваддерунг посмотрел мне в глаза и прорычал:

— Уйди с дороги.

Я подвинулся.

А еще я отвернулся. Я уже видел слишком много своим Зрением. И у меня было плохое предчуствие, что обмен взглядами в душу с Ваддерунгом не улучшит мою работоспособность на ближайший день или около того.

Я спросил:

— Где Хугин и Мунин?

— Я оставил их в офисе, боюсь, ты им не очень нравишься.

— Птичьи мозги, — пробормотал я.

Он улыбнулся, кивнул Маку и направился к двери.

— Я справлюсь? — спросил я его спину.

— Ты сможешь.

Я раздражённо спросил:

— Откуда ты знаешь?

Один обернулся, посмотрел на меня своим сверкнувшим глазом, его зубы растянулись в волчьей улыбке, шрам на другом его глазу блеснул серебром:

— Возможно, ты уже это сделал.

Затем он открыл дверь и вышел.

Я нахмурился ему вслед и затем поплёлся обратно к барному стулу, взял своё пиво, допил и поставил бутылку на стойку немного громче, чем хотел.

Мак вернулся к плите, готовя свои знаменитые бутерброды со стейком для Томаса и Молли. Я махнул ему, но прежде чем я успел что-то сказать, он добавил другой стейк к двум другим. Мой желудок зарычал, когда я встал и пошел к столу, где сидели Томас и Молли.

Возможно, ты уже это сделал.

Какого чёрта он имел в виду?

Глава 22

Сэндвичи со стейком Мака были слишком замечательны, чтобы не съесть их, подошло время завтрака или нет. За едой я рассказал Молли и Томасу то, что узнал от Ваддерунга.

Молли моргнула, когда я закончил:

— Кто этот парень?

Томас послал мне ровный взгляд. Мой брат вычислил, кто. Он сделал микроскопический кивок в сторону Молли.

— Друг, я думаю, — сказал я. — Когда ты решишь задачу, будешь готова узнать.

— Ах, — Молли нахмурилась и принялась перебирать крошки, передвигая их указательным пальцем.

— Хорошо, — кивнула она.

— Ну, а дальше-то что? — спросил Томас.

Я наспех прикончил последние несколько кусков моего сандвича. Чёрт подери, это было классно на вкус. Запил их ещё несколькими глотками отменного пива Maка. Обычно, пара бутылок вместе с едой вызвала бы у меня желание вздремнуть. Сегодня это усыпляло меня не больше, чем «Ред Булл».

— Молли, — позвал я. — Я хочу, чтобы ты поговорила с Туком. Мне нужно, чтобы гвардия собралась и была готова выдвигаться по моей команде.

— Разведка? — догадалась она.

Я кивнул:

— Пока вы будете этим заниматься, я собираюсь пойти выяснить потенциальные места, пригодные для заклинания бомбы замедленного действия, чтобы мы знали, куда направить гвардию. Закажите пиццу, это соберёт их вместе быстрее всего.

— Хорошо, — сказала она. — Хмм… что насчёт денег?

Я посмотрел на Томаса:

— Она уже раскошелилась ради меня. Твоя очередь.

Томас фыркнул и ловко извлёк из кармана белую пластиковую карту. Она была совершенно свободна от опознавательных знаков, за исключением нескольких штампованных номеров и магнитной полосы. Он быстрым движением перебросил её через стол к Молли:

— Когда получишь пиццу, рассчитаешься этим.

Молли изучила карту с лица и изнанки:

— Это «кредитка Diners Club» или вроде того?

— Это карта непредвиденных обстоятельств для Рейтов, — ответил он. — Лара выдаёт их членам семьи. С момента первого снятия средств со счёта она будет действительна следующие двадцать четыре часа.

— Насколько? — спросила Молли.

— Двадцать четыре часа, — повторил Томас.

Брови Молли поползли вверх.

Томас сдержанно улыбнулся:

— Не беспокойся о сумме. Моя сестра на самом деле не верит в пределы. Делай с ней все, что захочешь. Мне безразлично.

Молли взяла карточку и очень бережно поместила её в свой подержанный дамский кошелёк.

— Ладно, — она посмотрела на меня:

— Пора?

Я кивнул:

— Поторапливайся.

Она задержалась, чтобы достать ручку из кошелька. Затем нацарапала что-то на салфетке и передала мне:

— Телефон моей квартиры.

Я взглянул, прочитал и запомнил. Затем я толкнул ее Томасу, который спрятал салфетку в карман.

— Ты собираешься просто отправить ее туда одну?

Молли безучастно посмотрела на Томаса. А потом исчезла.

— Да, — сказал Томас. — Конечно.

Я встал и двинулся через комнату к двери. Открыл её и выглянул, будто бы подозрительно оглядываясь. Я почувствовал, как Молли проскользнула мимо меня. Затем я снова закрыл дверь и вернулся внутрь. Над озером грохотал гром, но дождь не начался.

— Я заметил, — протянул мой брат, — что ты не оставил ей способа для связи с тобой.

— Неужели?

Он фыркнул:

— Думаешь, Хват способен навредить ей?

— Я думаю, она не даст ему большого выбора, — сказал я. — Она прошла долгий путь — но Хват это точно не тот вид угрозы, с которым ей стоит связываться. Он привычен к очарованию, он может ему противостоять, и он умён.

— Но и Молли не так уж и слаба, — возразил Томас.

— Молли — это моя ответственность, — сказал я.

Я не ожидал, что эти слова выйдут у меня такими холодными, такими резкими. Гнев нахлынул внезапно и всё ещё клокотал и бурлил во мне. Какая-то часть меня разъярилась на Томаса, когда он стал подвергать сомнению моё решение насчёт моей же ученицы. Молли была моей, и будь я проклят, если какой-то смазливый мальчишка-вампир с точёной челюстью решит…

Я закрыл глаза и стиснул зубы. Гордыня. Собственничество. Территориальность. Это был не я. Это мантия Зимы говорила во мне.

— Извини, — сказал я через минуту и открыл глаза.

Томас никак не отреагировал на мое рычание, мой гнев или мои извинения. Он просто изучал меня. Затем он тихо сказал:

— Я лишь хочу кое-что тебе предложить. Я не пытаюсь заставить тебя что-то сделать. От тебя требуется только выслушать меня.

— Конечно, — кивнул я.

— Я хищник, Гарри, — сказал он. — Мы оба знаем это.

— Ну да. И что?

— Поэтому я всегда узнаю другого хищника, когда встречаю его.

— И?

— И ты смотришь на Молли, как на еду.

Я нахмурился на него:

— Нет. Не смотрю.

Он пожал плечами:

— Не всё время. Мелкие детали. Ты смотришь на неё, и я вижу, как крутится счётчик. Ты отмечаешь каждый её зевок.

Я не хотел, что бы то, о чём говорил Томас, было правдой:

— И что с того?

— Когда она зевает, это сигнализирует нам, что она устала. Это привлекает наше внимание, потому что усталая добыча — лёгкая добыча, — он наклонился вперёд, положив одну руку на стол. — Я знаю, о чём говорю.

— Нет, — сказал я, мой голос снова похолодел. — Ты не знаешь.

— Я пытался обманываться подобным отрицанием, когда мне было около пятнадцати. Это не слишком хорошо работает.

— Что? — спросил я его. — Ты полагаешь, я собираюсь напасть на неё, когда она заснёт?

— О да, — сказал он. — Если не признаешь того, что мотивирует и управляет тобой, ты так и поступишь. Может быть, не сегодня и не завтра. Но в итоге сделаешь это. Ты не можешь просто игнорировать эти инстинкты, парень. Если будешь, они поймают тебя врасплох однажды ночью. И ты причинишь ей боль, тем или иным способом.

Я не был уверен в том, что ответить на это. Я нахмурился, глядя на свою пустую бутылку из-под пива.

— Она доверяет тебе, — продолжил Томас. — Я думаю, некоторая часть тебя знает об этом. Я думаю, именно эта часть отослала ее прочь от тебя по чертовски хорошей причине. Отнесись к этому серьёзно, Гарри.

— Верно, — тихо сказал я. — Я… попытаюсь. Эта дрянь продолжает заставать меня врасплох.

— Звериная натура. Тебе всегда удавалось держать себя с ней должным образом, соблюдая дистанцию, даже когда она сохла по тебе словно пустыня Сахара. Я восхищаюсь тобой за это. И мне больно смотреть, как все это разваливается на части.

Я потёр глаза. Мой брат был прав. Я заставлял себя отводить взгляд от Молли всё утро. Это никогда не было проблемой раньше. Это было частью Зимы, слишком голодной и жаждущей. Потребность тепла в темноте. Это настигло Ллойда Слэйта, как это происходило и с другими Зимними Рыцарями на протяжении многих лет.

Это свело его с ума.

Я должен научиться распознавать это влияние прежде, чем кто-либо пострадает.

— Да, хорошо, — сказал я, — Когда я закончу попадать из огня да в полымя, я… я что-нибудь придумаю. До тех пор не стесняйся меня отшлёпать, если заметишь, что я в этом нуждаюсь.

Томас кивнул с серьёзным видом, но его глаза заискрились.

— Я твой брат, я практически никогда не стесняюсь делать это.

— Мда, — сказал я, — я бы хотел посмотреть, как ты…

Я запнулся и взглянул на Мака, который, хмурясь, смотрел на дверь паба. Я проследил за его взглядом. Гранёное стекло на верхней половине двери частично замёрзло, но оставалось достаточно прозрачным, чтобы я мог разглядеть кого-либо, стоящего за дверью. Или, как минимум, оно было бы, если бы снаружи всё не заволокло плотным серым туманом.

Томас заметил, куда я уставился, и тоже пригляделся:

— Вот те на, — сказал он. — Разве туман обычно не рассеивается, стоит лишь поутру выглянуть солнцу?

— Этим утром не было тумана, — ответил я.

— Значит…, — протянул Томас, — это неправильно.

— Да, — сказал я, — это неправильно.

Существовало не так уж и много причин для того, чтобы окутывать район туманом. Очевидно, некто желал скрыть свое приближение. Мы оба встали и повернулись лицом к двери.

Позади нас, Maк нырнул под барную стойку и появился уже с дробовиком с пистолетной рукоятью из чёрного композитного материала. У него был складной приклад и ствол, слишком короткий, чтобы принять его за охотничье ружьё.

— Это безумие, — сказал Томас. — Никто не нападёт на Мака. Это нейтральная территория.

— Что насчёт этих фоморов, о которых я столько слышал?

— Даже они, — ответил Томас. — Каждый раз, когда они подбирались близко к этому месту, ОСБ обрушивалось на них, как лавина. Это практически единственное, с чем они согласились.

Секунду я моргал, а затем сказал:

— Ах, Общество Светлого Будущего.

— Это не фэйре, верно? — спросил Томас.

— Они называют Неписаное Соглашение — Соглашением Неблагих, — сказал я. — Зимние это Неблагие. Любой Зимний, нарушивший договор Мэб, будет счастлив умереть прежде, чем она до него доберётся.

— Летние?

— До полудня ещё далеко.

Стало неестественно тихо. Звуки города исчезли. Я слышал работу старого скрипучего вентилятора и то, как мы трое тяжело дышим, но больше ничего.

— Определённо, магия, — отметил я. — Кто-то не хочет, чтобы происходящее здесь было увидено или услышано.

Вдруг раздался резкий звук, и камень влетел через одну из стеклянных секций входной двери. Осколки стекла со звоном посыпались на пол, а прилетевший камень отскочил от моей ноги, прежде чем упасть. Это был кусок обсидиана размером с яйцо. Томас поднял пистолет, а Мак вскинул на плечо дробовик.

Туман заструился сквозь разбитое стекло. Камень на полу внезапно задрожал и начал гудеть. Мы с Томасом осторожно отошли от него, но жужжание нарастало и искажалось, пока не превратилось в жуткий дребезжащий голос, как со старой затёртой пластинки.

— Приш-ш-ш-шлите чародея, — прошипел голос, медленно растягивая каждое слово. — Приш-ш-ш-шлите его к нам, вс-с-с-се ос-с-с-с-стальные могут ос-с-с-с-статься.

— Я знаю хорошее место для вас, чтобы вытрясти из вас песок, вы, безвольные уб… — предупредительно начал Томас.

Я поднял руку.

— Нет, — тихо сказал ему я. — Подожди.

— Зачем?

— Это нейтральная территория, — произнёс я, повысив голос, чтобы меня расслышали за дверью. — Если вам нужно поговорить — заходите. На вас не нападут.

— Приш-ш-ш-шлите его нам.

Это даже не пугало.

— На сегодня у меня всё расписано, — отозвался я. — Может быть, вам подойдёт следующий вторник?

— Лишь трижды мы попрос-с-сим и всё, — прошипел голос. — Приш-ш-шлите его нам. Сейчас!

Я медленно и спокойно вздохнул, чтобы сдержать страх и подумать. Я был совершенно уверен — что бы ни находилось за дверью, заинтересовано оно было не в разговорах. Также я был полностью уверен, что мне совершенно не хочется ковылять на эту узкую, затуманенную лестницу, чтобы начать бой. Но в комнате был не только я. И я оглянулся на Мака.

— Я не хочу оказаться источником неприятностей для тебя, находясь здесь, — сказал я. — Если ты этого хочешь, я выйду.

В ответ Мак зарычал и передёрнул затвор дробовика, досылая патрон. Затем он сунул руку под прилавок, достал автоматический крупнокалиберный пистолет и положил его в пределах досягаемости.

Томас показал зубы в хищной усмешке:

— С меня большие чаевые с этого момента.

— Хорошо, — пробормотал я. Затем подал Томасу жест отойти на несколько шагов назад и удостоверился, что никто из нас не стоит на линии огня Мака по двери. Я сконцентрировался на чёрном камне. Это начнется здесь.

— Эй, ползучий! — позвал я, поднимая левую руку. — Ты слышал парня. Поцццццелуй мой ззззад!

— Шшшштож, так тому и быть, — прошипел голос из камня.

И чёрный камень взорвался.

Впрочем, я был готов к этому.

Я уже подготовил защитное заклинание и направил поток своей воли в воображаемую толстую стену в воздухе перед собой, когда куски глянцевого чёрного камня отправились в полёт. Они отскочили от моего щита и начали со свистом носиться по комнате, вдребезги разбив одну из выпитых мной пивных бутылок на столе, хлестнули по деревянным колоннам и пробили дыры в дощатых стенах. Ни один из них не попал в Томаса, Maка или меня.

Я ставил щит между нами и чёрным камнем, в то время как наш противник тратил время на переговоры. Он был не так же хорош, как щит, который я мог бы создать, если бы мне удалось заменить мой старый защитный браслет. И я не мог держать его как угодно долго, но в том и не было нужды.

Как только взрыв отгремел, я сбросил щит, на сей раз концентрируя волю в своей другой руке, собирая сгусток сырой силы размером с пушечное ядро, и с первым же намёком на движение снаружи дверного стекла я прорычал:

— Forzare! — и отправил его в стремительный полёт к цели.

Сила кувалдой ударила в дверь и превратила около пятидесяти фунтов обработанного свинцом стекла в облако острых как бритва осколков. Лестничный проем, ведущий в паб Maка, был ниже уровня тротуара, так что не было никакой возможности ни одному из осколков вылететь на улицу.

Мгновение спустя, нижняя половина двери взорвалась летающими деревянными кинжалами.Мой щит остановил все направленное в Maка, но я не мог поймать каждый из них. Один из обломков боковым краем порезал мне левую скулу, и если бы в этот миг он разломался хотя бы на еще одну часть, то острый конец вонзился бы мне прямо в мозг. Но и такой как был, он ударил меня как бейсбольная бита, ошеломил и сбил с ног.

Окружающий мир тут же замедлился, словно в эхо-камере, иногда это случается после удара в голову, и я увидел, как наш противник входит внутрь.

Поначалу я не смог интерпретировать то, что увидел, в что-либо имеющее смысл: Это выглядело как что-то вроде этих гигантских вращающихся труб для автоматической мойки машин, покрытых лентами мягкой ткани. Причем из тех автомоек, в которых ваш автомобиль на самом деле моют с шампунем. За исключением того, что это не было трубой. Это была сфера. И это происходило не на автомойке, а протискивалось сквозь Макову дверь.

Мак выстрелил из дробовика, звук выстрела ударил меня в спину. Эти штуки могут быть очень громкими в замкнутом пространстве. С нападавшего полетела пыль и ошмётки лоскутов ткани, но он не замедлился. Гигантский шар из лохмотьев мчался прямо на меня, но тут сбоку подскочил Томас и с разворота врезал по нему одним из тяжёлых дубовых столов Мака.

Небольшая наводка по драке в баре: в реальной жизни, когда вы бьёте кого-то мебелью, она не разламывается на части, как в кино. Она ломает того, кого вы ею ударили. Раздался смачный звук удара, и импульс движения катящейся фигуры мгновенно сменил направление на 90 градусов. Шар пролетел через всю комнату, шлейф серо-коричневой ткани волочился за ним, словно хвост у кометы, ткань хлопала и развивалась в неестественном объеме, пока он не впечатался в стену со звучным шмяком.

Еще один совет насчёт драки: не залёживайтесь на земле. Если вы не знаете точно, с кем столкнулись; если вы не уверены, что у парня, с которым вы боретесь, нет приятеля, который может подоспеть к нему на помощь, вы не можете позволить себе просто лежать и ничего не делать. Мое тело тут же начало двигаться и, хотя я не был уверен, как ему это удавалось, уже подталкивало меня на ноги.

Мак опёрся рукой на барную стойку и перемахнул через нее так ловко, словно делал это постоянно. Шар отвалился от стены, прокатился по столу, и кучей упал на пол. Мак сделал пару быстрых шагов, чтобы занять лучшую позицию для обстрела, снова грохнул выстрел дробовика. От нападавшего взлетело еще одно облако ошмётков ткани и пыли.

Время в комнате снова вернулось к нормальной скорости. Десятки полос темной мешковины взметнулись прочь от шара, моментально обвиваясь вокруг столов и стульев. Стул полетел в Томаса, выбив стол у него из его рук и вынудив уворачиваться, а не нападать. Дробовик Мака прогремел ещё трижды, а я бросил в шар ещё одно копьё силы. Пули Мака лишь поняли клубы ошмётков, а мой собственный магический удар разщепился и прошёл по сторонам от этого существа, вдребезги разбив стул и впечатав его в стену позади шара.

И тут он рассмеялся.

Мебель разлетелась от него, отброшенная с нечеловеческой силой. Стол летел на меня, вертясь, словно тарелка для фрисби, и мой щит едва смог отразить его узкий край. Прилетевший барный стул выбил ноги из-под Томаса, и мой брат полетел на пол, успев только ахнуть. Мак смог укрыться за барной стойкой, но когда другой стол врезался в нее, раздался громкий треск и несколько больших кусков дерева отломились под ударом.

Очертания существа взбаламутились волнообразной массой цвета пепла, и оно поднялось. Его контуры были размыты, но не полностью скрыты покровом. Оно было долговязым и было вынужден пригибаться, чтобы избежать лениво вращающихся лопастей вентиляторов на потолке. Оно было, более ли менее, человекообразным, и меня вдруг поразило осознание того, что я смотрел на некоторый тип гуманоида, обряженного в уродливую одежду из всех тех беспокойных, шелестящих лент.

Оно медленно подняло голову и сосредоточилось на мне.

Существо не смотрело на меня — оно вообще не имело глаз, только гладкая кожа со шрамами в местах, где они должны были находиться. Его кожа была жемчужно-серой с тёмными полосами, что делало его похожим на акулу. Его рот расплылся в широкой ухмылке, что ещё больше усилило сходство. Оно не имело зубов, только лишь один гладкий хребет из кости был расположен там, где у человека находились зубы. Губы чудовища были чёрными, и рот от этого становилось ещё труднее разглядеть. Две небольшие струйки слюны стекали по углам его пасти, оставляя чёрные полосы за собой, а на голове у существа не было и намёка на волосы.

— Чародей, — сказало оно, и его голос совпал с тем, что исходил из глянцевого камня. — Ваша жизнь не должна закончиться в этот день. Сдавайтесь, и я пощажу ваших товарищей.

Я мог слышать, как Мак перезаряжает дробовик позади меня. Томас держал своё оружие в руке за спиной и тихо шёл по комнате, чтобы заставить Акулью Морду обратить свой взор на него.

Вот только у этой штуки не было глаз. Что бы оно не использовало, чтобы следить за нами, у меня было ощущение, что стоя на одном и том же месте, мы не получали особого преимущества.

— Сдавайся, — сказал я, пытаясь постоянно перемещаться с того места, где мой голос был услышан. — Да, гм… Я не уверен правда, что хочу каких-либо капитуляций сегодня. Была распродажа капитуляций, и я пропустил это, но я не хочу срываться с места и купить другую по обычной цене прямо сейчас. Я боюсь, что распродажа может снова начаться через неделю, и затем, я имею в виду, да ладно. Как глупо бы я чувствовал себя?

— Легкомыслие не изменит направление сегодняшнего дня, — прошипел Акуломордый. Его жужжащий голос, похожий на скрежет, был очень неприятен моим ушам, он был словно звуковым аналогом зловония гниющего мяса. Что вполне подходило, потому что остальная его часть пахла, как гнилое мясо. — Ты пойдёшь со мной.

— Эй, Гарри, а Мэб не так же говорила? — язвительно поинтересовался Томас.

Я незаметно для Акульей Морды показал брату средний палец.

— Слушай, Спанки,^[8] — сказал я Акульей Морде. — Я немного занят, чтобы сражаться с каждым случайным чудаком, комплексующим из-за своих причиндалов. Иначе я был бы просто счастлив разбить об тебя бутылку пива, пнуть тебя по шарам, вышвырнуть тебя из зала через двери и всё такое в том же духе. Почему бы твоим людям не связаться с моими людьми, и мы можем проделать всё это когда-нибудь на следующей неделе?

— На следующей неделе у тебя семинар, обучающий смеяться над собой, — возразил Томас.

Я щёлкнул пальцами:

— Что насчёт недели после?

— Поиск квартиры.

— Хлопоты, — сказал я. — Хорошо, никто не сможет сказать, что мы не пытались. Увидимся позже.

— Гарри, — сказал странный голос. Или, вернее, он не был странным — просто странно было его слышать. Мак не из тех, кого можно назвать любителем поговорить. — Не болтай. Убей его.

Слова Мака, похоже, сделали то, чего не достигла вся та чепуха, что я нёс — они заставили Акулью Морду взбеситься. Он повернулся к Maку, дюжина полос из холстины выстрелила во все направления, сгребая все предметы в пределах досягаемости, и его чуждый голос перешел в жёсткий скрежет.

— Ты! — зарычал Акулья Морда. — Тебе нет места в этом, наблюдатель. Ты считаешь, этот жест имеет значение? Он во всех отношениях так же пуст, как и ты. Ты избрал свою дорогу давно. Будь благодарен за возможность лечь и умереть рядом с ним.

Думаю, что на секунду у меня отвисла челюсть:

— Эээ… Maк?

— Убей его, — повторил Мак, его голос стал жёстче. — Это только первый.

— Да, — сказал Акулья Морда, наклоняя голову почти перпендикулярно. — Убей меня. И придут ещё. Уничтожь меня, и они узнают. Отпусти меня, и они узнают. Твои дни сочтены, чародей.

И пока он говорил, я чувствовал, как ужасная, безнадёжная тяжесть опускается на моё сердце. Чёрт возьми, разве того, через что я уже прошёл, было не достаточно? Не более, чем достаточно? Неужели моя жизнь уже не причинила мне в достатке горя и страданий, боли и одиночества? И теперь я собираюсь противостоять ещё чему-то, чему-то новому и страшному, тому, что наступает на меня маршем, легионами, не меньше. Какой в этом смысл? Не имеет значения, что я сделаю, безразлично, насколько сильнее и умнее я стал или насколько лучшими связями обзавёлся, плохие парни просто продолжают становиться всё больше, сильнее и многочисленнее.

Я услышал, как позади меня низко простонал Maк. Должно быть, дробовик выскользнул из его пальцев, поскольку что-то сильно загрохотало по полу. Слева от меня, я увидел, как опустились плечи Томаса, и он отвернулся, закрыв глаза, словно от боли.

Людей, что оставались рядом со мной, калечили или убивали. Часто или нет, плохие парни выходили сухими из воды, вырывая из моей жизни ещё один день. Почему мне досталась такая жизнь, как эта?

Зачем я продолжаю делать это с собой?

— Потому что, — пробурчал я себе под нос. — Ты — Чарли Браун, тупица. Ты будешь пытаться играть в грёбаный футбол, потому что такой ты есть.

И тут вдруг приступ отчаяния, что Акулья Морда наслал на меня, испарился, и я снова смог мыслить ясно. Я не ощутил приторно-навязчивую, словно бы маслянистую силу, скользящую по мне, но я был адски уверен, что именно чувствую сейчас, когда она отпрянула и бросилась прочь. Я уже чувствовал подобное прежде, и вдруг понял, с чем имею дело.

Акулья Морда судорожно дёрнул головой в мою сторону, и его рот открылся в шоке. Какое-то застывшее мгновенье мы просто пялились друг на друга через пятнадцать футов разгромленного паба. Казалось, это длилось часами. Томас и Maк, оба обездвиженные, еле держались на ногах, словно пьяные или как люди под неподъёмным грузом. Они были не способны выбраться из здания в их нынешнем состоянии, но у меня в любом случае не было выбора.

Акулья Морда и его рваное рубище швырнули в меня полтонны обломков мебели на долю секунды после того, как я поднял правую руку и прорычал:

— Fuego!

В последнее время я, само собой, не часто использовал магию огня. В сердце Зимы на стоит вызывать огонь забавы ради. Там есть много существ, которым это очень сильно не понравится. Но магия огня всегда удавалась мне лучше всего. Первое полностью осознанно сотворённое мной заклинание было огненным. И в том, что касается магии огня, в удачный день я могу быть не хуже любого другого чародея в мире.

И в завершение этого, я получил доступ к потенциально скрытой силе, когда один особенно назойливый ангел, не поинтересовавшийся, хочу ли я этого, одарил меня древним источником самой энергии Созидания, более известной как Огонь Души. Огонь Души на самом деле никогда не предназначался для сражений, но его присутствие придавало моим боевым заклинаниям значительную мощь и ускорение, делая их куда более сложными для отражения. Я должен был быть осторожным с этим — сожги я слишком много за короткое время, и это убьёт меня. Но если бы я не выжил, выходя из паба, то не имеет значения, как много Огня Души я приберёг на чёрный день.

Я ожидал рёва пламени, вспышки белого и золотого света, сотрясения обжигающего воздуха, внезапно бьющего прямо в мерзкую рожу Акульей Морды.

Но у меня вышел вой арктической снежной бури и закрученный гарпун сине-белого огня, жарче которого могла быть разве что звезда.

В попытке прикрыться Акулья Морда снова стал швыряться в меня мебелью, но призванный мною огонь испарил стулья и столы, лишь только коснувшись их. Они рассыпались с чудовищными, пронзительным грохотом, и каждый удар порождал звуки, которые могла бы издавать чрезвычайно большая строительная техника в неумелых руках.

Акулья Морда скрестил перед собой костлявые руки в отчаянной попытке отвести заклинание. Если бы я сосредоточился и приложил все усилия к тому, чтобы протолкнуть заклинание сквозь его оборону, то может быть, оно прожгло бы Акулью Морду насквозь вместе с его дурацким одеянием. Но у меня был другой план. Вместо этого я стремительно преодолел расстояние между нами, промчавшись прямо сквозь ужасный жар, который оставило за собой моё заклинание. Это было словно пробежать через духовку. Я видел, как мое заклинание накатило на скрещенные предплечья Акульей Морды, и это существо смогло отклонить его почти полностью… но всё же не до конца. Огонь опалил ему щеку и прошелся над правым плечом, поджигая приличный кусок исполосованной ткани.

Он издал скребущий по ушам крик боли и начал опускать руки, чтобы нанести ответный удар.

В ту же секунду я впечатал правый кулак в его жуткую тупую морду.

Ха-ха, все мерзкие твари, с которыми мне доводилось драться, похоже, никогда не ожидали подобной тактики. Ведь они предполагают, раз я чародей, то буду держаться подальше и швырять в них магическими ракетами или чем-то в этом роде, потом заору и пущусь наутёк, стоит им подойти достаточно близко, чтобы я мог видеть белки их глаз.

Ладно, допустим, так делают многие чародеи. Но всё же монстры должны бы запомнить, что нет никакой особой причины, почему следующий чародей, с которым они столкнутся, не может оказаться способным как к магии, так и к обычной драке.

И тут произошли два события.

Во-первых, пока мой кулак двигался вперёд, появилась дрожь, охватившая мою руку от кисти до плеча, почему-то приятная и возбуждающая. Едва я это осознал, как услышал треск, а потом увидел, что мой кулак внезапно покрылся сине-зелёным льдом.

Во-вторых, я ударил Акулью Морду, как настоящий грузовик, разогнавшийся перед кончиком его подбородка и едущий прямиком до Южной Америки. Лёд, покрывший мой кулак, разбился на мелкие осколки, острые и зазубренные, но я почти не почувствовал этого. Мой противник отлетел, как если бы я ударил его кувалдой, и врезался в стену с такой силой, что тяжёлые дубовые панели пошли трещинами. Плащ Акульей Морды во время этого полёта сильно развевался — чёртова штуковина наверняка смягчила удар, так же, как смогла остановить ружейную дробь на короткой дистанции.

Акулья Морда отскочил от стены в потрясении, и я врезал ему слева и ещё разок справа, а затем пнул его по ногам, выбивая опору с максимальной жестокостью. Он тяжело рухнул на пол.

Как только Акулья Морда упал, я принялся топтать его голову своими походными ботинками, намереваясь быстрее его прикончить. Засранец, разгромивший мою любимую закусочную, сам нарвался на это… но его чёртов плащ помешал мне. Ленты взметнулись, нашли, за что уцепиться и вытянули его из-под моих ботинок. А когда я бросился за ним, новые извивающиеся полоски ткани выхватили из-за барной стойки дюжину бутылок со спиртным и резко швырнули их на пол, прямо в лужи яростного бело-голубого огня, всё ещё пылающего в тех местах, куда Акулья Морда его отбросил.

Я хлестнул по падающим бутылкам усилием воли, но, принимая во внимание напряжение предыдущих секунд, у меня не вышло создать заклинание щадящим. Моя неуклюжая попытка ничего не достигла, а лишь разбила одну из бутылок ещё до встречи с полом, пламя взревело там, где в него угодило пролитое спиртное.

Горящий алкоголь — противная штука. Выпивка горит намного жарче и быстрее, чем, например, бензин. В считанные секунды её температура может подняться с отметки ниже нуля до семисот градусов, а это достаточно горячо, чтобы превратить плоть в спрессованный уголь. Maк и Томас лежали без сил. Мне бы никак не удалось вовремя вытащить из огня их обоих. Это означало, что у меня оставался единственный вариант — остановить огонь.

Акулья Морда испустил вызывающий вопль, от которого кровь стыла в жилах, и вдруг снова скрылся в корчащейся массе своего плаща, становясь ничем, кроме драного тряпья, пыли и зловония. Существо подскочило в воздух и, извиваясь, словно комета изодранной холстины, убралось через дверь, а я ничего не мог с этим поделать.

Вместо того, чтобы преследовать тварь, я повернулся к пожару как раз тогда, когда бутылки на полу начали разбиваться, а раскалённое добела пламя плясать по залу. Я швырнул мою волю сквозь собственное тело, выплёскивая ледяную чистоту Зимы, взывая:

— Infriga!

Завывающий ветер и холод поглотили зарождающийся пожар. И пол повсюду, где были очаги пламени. И стены. И, гм, потолок.

Я имею в виду, что, по-хорошему счёту, каждый участок неодушевлённой поверхности вокруг был полностью покрыт слоем инея в пол-дюйма толщиной.

Maк и Томас застонали. Я дал им минуту на то, чтобы прийти в себя, и сосредоточился на наблюдении за дверью. Акулья Морда не явился на матч-реванш. Быть может, он был занят, переодевая свежие трусы, поскольку я напугал его до усера. А вдруг. Хотя, более вероятно, что он отправился собирать свою команду для торжественного появления плечом к плечу.

За следующие пять минут туман постепенно рассеялся и вновь стали слышны звуки города.

Нападение закончилось. Maк обалдело оглядел паб, осуждающе качая головой. Укрытый сверкающим инеем и льдом, он был похож на место, где собираются эльфы Санты после окончания смены в магазине игрушек.

Maк послал мне мрачный, укоризненный взгляд, а затем указал на паб, явно ожидая объяснений.

— Эй! — сердито сказал я. — По крайней мере, он не сгорел дотла. Считай, что тебе крупно повезло, приятель. Обычно здания, где я побывал, заканчивают намного хуже.

Спустя мгновение Томас сел, и я помог ему подняться на ноги.

— Что случилось? — спросил он мрачно.

— Психическое нападение, — ответил я. — Неудачное. Как самочувствие?

— Сбит с толку, — сказал Томас. Он огляделся, качая головой. Паб выглядел так, словно подвергся набегу фанатов Супер Боула ^[9]берсеркеров-Медведей. — Что это была за тварь?

Я потёр лоб ребром ладони:

— Иной.

Томас округлил глаза:

— Что?

— Иной, — спокойно повторил я:

— Мы сражаемся с Иными.

Глава 23

— Иные, — сказал Томас. — Ты уверен?

— Ты и сам почувствовал, — ответил я. — Ментальное напряжение. В точности как в ту ночь, в провале Рейтов.

Томас нахмурился, но кивнул:

— Да, было похоже.

Мак молча прошёл мимо нас к разбитой двери. Он наклонился и что-то поднял из кучи обломков. Это была табличка «Установленная Нейтральная Территория». Она обгорела с краю, но он повесил её на прежнее место. Затем опёрся о стену руками и склонил голову.

Я знал, как он себя чувствует. Ожесточённые столкновения, как правило, бывают страшными и утомительными, даже если длятся всего несколько секунд. Мои нервы всё ещё были натянуты до предела, ноги слегка дрожали, и мне ужасно хотелось просто шлёпнуться на пол и отдышаться. Но я этого не сделал. Чародей должен уметь стоически переносить подобные вещи. И мой брат наверняка бы высмеял меня.

Томас медленно выдохнул через нос, а его глаза сузились.

— Я не очень много о них знаю, — сказал он.

— Неудивительно, — ответил я. — Об Иных вообще немного информации. Мы полагаем, это оттого, что большая часть тех, кто с ними сталкивался, не имели возможность кому-либо об этом поведать.

— В мире достаточно много подобного, — заметил Томас. — Звучит так, будто эти штуки лишь чуть более жуткие, чем обычная демоническая дрянь.

— Они намного большее, — сказал я. — Создания Небывальщины — часть нашей реальности, нашей Вселенной. Они могут быть довольно странными, но у них есть членская карточка. Иные же пришли из какого-то другого места.

Томас пожал плечами:

— А какая разница?

— Они умнее. Сильнее. И их сложнее убить.

— Ты неплохо управился с одним. Они не выглядят такими уж крутыми.

Я фыркнул:

— Ты же пропустил конец стычки. Я обрушил на эту тварь свой лучший удар, но едва ли заставил её даже занервничать. Он ушёл не потому, что я его ранил. Он ушёл потому, что не ожидал, что я смогу сбросить его сглаз и продолжу сражаться. Он просто не хотел оставлять шансов на то, что мне повезёт, и я не дам ему отчитаться перед начальством.

— Тем не менее, он сбежал, — сказал Томас. — Да, такая немыслимая тварь была ужасной, но эта сволочь не была самой плохой в нашем деле.

Я вздохнул:

— Тот мелкий крысёныш Пибоди выпустил одного Иного на собрании Совета. Лучшие чародеи мира все были в одной комнате и противостояли ему все вместе, а твари всё же удалось убить многих из них. Трудно наложить заклинание на Иных. Трудно прогнать их. Трудно ранить их. Трудно убить. Они безумно жестоки, безумно могущественны и просто безумны. Но не это делает их такими опасными.

— Ох, — вздохнул Томас:

— Не это? А что тогда?

— Они работают вместе, — тихо ответил я. — Самое подходящее выражение, они все работают вместе.

Томас помолчал обдумывая подтекст моих слов, затем спросил:

— Работают вместе, для чего?

Я покачал головой:

— Всё, что они делают, не всегда можно объяснить рационально, по крайней мере, так думает Совет.

— И почему это звучит скептически?

— Белый Совет всегда предполагает, что он как минимум так же умён, как все остальные, вместе взятые. Я знаю, что это не так.

— Потому что ты намного умнее, чем они. — с усмешкой сказал Томас.

— Потому что я на улице больше, чем они, — поправил я его. — Совет считает Иных просто гигантскими сумасшедшими болванчиками, способными отправиться бушевать в любом произвольном направлении.

— Но ты так не думаешь.

— На ум приходит фраза «хитрый лис».

— Хорошо, и что же, по твоему, эти Иные делают?

Я пожал плечами:

— Я почти уверен, что они не продают печенье девочек-скаутов, но не ссылайся на меня.

— Не волнуйся. Я не хочу показаться невежественным, но то, что они работают вместе, разве не предполагает задачу или цель?

— Да.

— Так чего они хотят? — спросил мой брат.

— Томас, они ведь пришельцы. То есть они вроде супер-мега-Чужих. Они могут и вовсе не размышлять, или, по крайней мере, размышлять не так, чтобы мы могли понять их помыслы. Чёрт возьми, как мы вообще можем делать веские предположения об их мотивации, даже не зная точно, что она у них есть?

— Неважно, насколько они странные, — сказал Томас. — Двигаться вместе подразумевает задачу. Задача подразумевает цель. Цели бывают универсальными.

— Они не из этой Вселенной. В этом всё дело, — возразил я. — Не знаю, возможно, ты прав. Но пока предпочитаю придерживаться мнения, что будет умнее почаще напоминать себе о том, что я не всеведущ, чем самонадеянно предполагать, что знаю всё обо всём, а затем подгонять полученные факты под свои предубеждения.

— Есть один факт, что не относится к пустым предположениям, — сказал Томас. — Им нужен ты.

— Да уж.

— Зачем? — спросил он.

— Могу лишь предположить.

— Так предполагай.

Я вздохнул:

— Интуиция подсказывает мне, что они планируют побег из тюрьмы.

Томас хмыкнул:

— Возможно, для них было бы умнее оставить тебя в покое, так как теперь ты кое-что знаешь.

Я раздражённо покачал головой:

— Да они они идиоты. Сейчас их намерения для меня, как открытая книга. Теперь я их одной левой.

Томас одарил меня пристальным взглядом:

— Став подкаблучником Мэб, ты сделался пессимистом.

— Я не пессимист, — высокомерно заявил я. — Однако, ты прав, так дальше продолжаться не может.

Томас улыбнулся:

— Браво.

— Спасибо.

Около двери Мак внезапно поднял голову и сказал:

— Дрезден.

Томас склонил голову, прислушиваясь, затем произнёс:

— Копы.

Я вздохнул:

— Бедные служители Фемиды. Ночная смена ещё не успела закончиться, и теперь они до вечера не попадут домой. Должно быть, они раздражены.

— Это из-за взрыва? — спросил Томас.

— Ага. Из-за взрыва.

У нас не было возможности зависнуть тут и препираться целый день, разборки с полицией тоже не прельщали. У них неважно с чувством юмора, когда творится такое. Нет покоя грешникам — это про них, однозначно, но это не значит, что они большие любители поработать сверхурочно. Мы с Томасом переглянулись и направились к двери.

Я остановился и посмотрел на Мака.

— Он знал, кто ты.

Мак не смотрел на меня и ничего не ответил.

— Мак, это было опасно, — сказал я. — Он может вернуться.

Мак хмыкнул.

— Смотри, — сказал я. — Если моя догадка верна, то обалдуй и его приятели, могут уничтожить значительную часть штата или штатов. Если ты, что-то о них знаешь, лучше сказать.

Через несколько секунд, не поднимая взгляд, Мак сказал:

— Не могу. Я в стороне.

— Посмотри на это место, — сказал я спокойно. — Ты не в стороне. Никто не в стороне.

— Брось, — сказал он. — Нейтральная территория.

— Нейтральная территория, которая сгорит со всем остальным, — сказал я. — Мне плевать, кто ты. Меня не заботит, что ты сделал. Меня не волнует, считаешь ли ты, что отошёл от жизни. Если ты что-то знаешь, мне это нужно. Сейчас!

— Гарри, нам нужно двигаться, — сказал Томас с напряжением в голосе.

Я слышал сирены, они были близко. Мак повернулся и пошёл к барной стойке.

Чёрт возьми. Я покачал головой. И повернулся, чтобы уйти.

— Дрезден, — позвал Мак.

Я обернулся к нему. Мак стоял за стойкой бара. У меня не глазах он достал из-под прилавка три бутылки пива и выставил их в ряд, одну к другой. Затем поднял взгляд на меня.

— Их трое, — озвучил я догадку. — Три таких штуки?

Адские колокола, и один из них был достаточно плохой новостью.

Мак не кивнул и не покачал головой, он просто дёрнул подбородком в мою сторону и произнёс:

— Удачи.

— Мы ещё вернёмся к этому разговору, — сказал я Maку.

Мак бросил на меня взгляд, холодный и неприступный, как антарктические горы.

— Нет, — ответил он. — Не вернёмся.

Я хотел сказать что-то умное о хитрозадых. Но, глядя на его мрачное выражение, подумал, что это плохая идея.

Вместо этого я последовал за братом по усыпанной мусором лестнице в дождливое утро.

Мы миновали первый автомобиль полиции, прибывающей на место происшествия, удерживая скорость в степенной манере порядочных граждан.

— Обожаю ускользать от представителей законной власти, — сказал Томас, отслеживая удаляющийся автомобиль в зеркало заднего вида. — Это одна из тех мелочей, которые делают меня счастливым.

Я призадумался над этим:

— Я тоже. Я имею в виду, что знаю кучу этих парней. Некоторые из них хорошие люди, некоторые — ничтожества, но большинство из этих ребят просто делают свою работу. И всё же непохоже, чтобы запихивание нас в комнату допросов, бесконечные вопросы и выяснения были той вещью, из-за которой их день пройдет более гладко.

— И ты балдеешь, дурача представителей власти, — сказал Томас.

Я пожал плечами:

— Я смотрел «Придурки из Хаззарда» в возрасте формирования личности. Конечно, я балдею от этого.

— Куда дальше? — спросил Томас. — Домой к Молли?

Я раздумывал над этим в течение минуты. И мне не показалось великолепной идеей торчать там, когда заявится Хват в поисках стычки. Чёрные альвы становились немного колючими, когда заходила речь о территории, и их совсем не позабавит, если я притащу личный конфликт в их владения. Но были и другие люди, с которыми я хотел бы связаться до наступления ночи, и я нуждался в телефоне и каком-нибудь тихом месте, которое мог бы использовать для работы.

— Летняя Леди удовлетворит вашу просьбу об аудиенции, — сказал Кот Ситх с заднего сиденья.

Томас чуть не выбросил Хаммер за пределы улицы под навес автобусной остановки. Моё сердце подпрыгнуло к горлу, как если бы вдруг отрастило ноги Бионика и обзавелось новыми звуковыми эффектами. Томас, испустив невыразимое словами рычание, почти тотчас вернул контроль над автомобилем.

— Ситх, — произнёс я громче, чем хотел. Моё сердце билось с удвоенной силой. Я оглянулся на него с переднего сидения. — Проклятье.

Слишком длинный хвост малка стегнул туда-обратно в выражении чопорного самодовольства.

— Должен ли я понимать это как приказ поджечь что-либо, Сэр Рыцарь? Если вы стремитесь подольше выжить при Зимнем Дворе, вам следует научиться быть более конкретным в оборотах вашей речи.

— Нет, не сжигай ничего, — проворчал я брюзгливо. Я решил было приказать малку не подкрадываться ко мне больше так, но передумал. Это был бы именно тот сорт приказа, от извращения которого Кот Ситх получил бы причудливое удовольствие, а я предпочёл бы избегать подталкивания его к игривому настроению. — Что именно сказала Лилия?

— Что она гарантирует вашу безопасность от вреда, нанесенного ею самой, её Двором и любым из её наёмных работников или подопечных, — ответил малк, — при условии, что вы придёте один и с миром.

Я хмыкнул, раздумывая.

— Почему она хочет, чтобы ты был один? — спросил Томас. — Если она, конечно, не планирует сделать что-либо с тобой.

— Может, потому, что когда она в последний раз видела Зимнего Рыцаря, он убивал предыдущего Рыцаря Лета? — высказал я свою догадку вслух. — Потому, что я уже убил у неё на глазах одну Летнюю Леди? А может потому, что я известный громила, уничтоживший прорву вещей?

Томас слегка качнул головой в подтверждение:

— Окей. Это довод.

— Ситх, — спросил я, — где назначена встреча?

— В людном месте, — ответил Ситх, полуприкрыв глаза. — Ботанический сад Чикаго.

— Вот видишь? — сказал я Томасу. — Это неподходящее место для убийства, для любого из нас. Там слишком много людей. И много путей отхода для тех, кто хочет уйти. Это приемлемое нейтральное место встречи.

— Если я правильно помню, — возразил Томас, — в прошлый раз, когда Летняя Леди пыталась напасть на тебя, она оживила кучу растений, превратив их в гигантских монстров, которые пытались тебя прикончить. И не где-нибудь, а в садовом центре Уолмарта.

Несколько секунд я ехал молча, а затем сказал:

— Ну да, но… было темно. Не так много людей вокруг.

— Ооо, — сказал Томас. — Тогда ладно.

Я направил левый кулак в его сторону, а затем использовал правый кулак, чтобы сделать несколько вращательных движений у локтевого сгиба, медленно поднимая средний палец левой руки, покуда он не выпрямился полностью. После я обратился к Ситху:

— А ты что думаешь? Приемлем ли риск для встречи в этом месте?

— Вы будете глупцом, вообще встречаясь с нею, — ответил Кот Ситх. — Однако, учитывая данное ею обещание и выбор места встречи, я нахожу по меньшей мере возможным, что она на самом деле намеревается вести с вами переговоры.

— Предположим, она лжёт, — сказал Томас.

— Она не может, — возразил я. — Ни один из сидхе или более могущественных лиц при любом дворе не может говорить откровенной лжи. Не так ли, Ситх?

— Рассуждая логически, правдивость моего ответа на этот вопрос была бы недоказуема.

Я вздохнул:

— Ну вот, так это и принято среди них, — сказал я. — Никакого обмана. Они могут играть словами, могут уклониться от ответа, могут ввести в заблуждение, подталкивая к ложным выводам, но откровенно лгать они не могут.

Томас покачал головой, сворачивая на 94-ю улицу, и взял курс на север:

— Мне это по-прежнему не нравится. Никогда не знаешь, чего от них ждать.

— Подумай, как было бы скучно, если бы всё было заранее известно, — сказал я.

Мы оба на секунду мечтательно задумались об этом.

— Возможно, тебе и придётся пойти одному, — сказал Томас. — Но я собираюсь оставаться поблизости. Если дела пойдут плохо, просто устрой шум, и я появлюсь.

— Всё будет в порядке, — ответил я. — Но даже если что-нибудь пойдёт не так, я не хочу, чтобы кто-либо пострадал. Летние с причудами, но в основном неплохие соседи. Я не виню их за небольшую нервозность.

Ситх издал полный отвращения звук.

— У тебя проблемы? — спросил я его.

— Ооо, это… милосердие, — сказал малк. — Если предпочитаете, сэр Рыцарь, я могу разорвать ваше горло прямо сейчас и сэкономить вампиру расходы на бензин.

— У меня есть идея получше, — парировал я. — Я хочу, чтобы ты остался вместе с Томасом и предупреждал его о любых источниках опасности. И если начнётся драка, твоя цель состоит в содействии тому, чтобы и он, и я убрались оттуда, без причинения вреда любому из невинных прохожих, и без убийств кого-либо из смертных.

Ситх начал издавать звуки, какие обычно издавал мой кот, прежде чем выплюнуть комок шерсти.

— Эй, — заволновался Томас. — Эти кожаные сиденья изготовлены по специальному заказу!

Ситх выхаркал шарик размером с маленькую сливу, но вместо волосяного комка это было скорее небольшой коллекцией раздробленных осколков костей. Он презрительно махнул хвостом, а затем легко перепрыгнул в багажный отдел Хаммера.

— Придурок, — пробормотал Томас.

— Просто рули, — сказал я.

Он поморщился и последовал моему совету. Через несколько миль он спросил:

— Ты думаешь, это сработает? Эта штука с миролюбивым саммитом?

— Конечно, — ответил я. И через секунду добавил:

— Скорее всего.

— Скорее всего?

— Наверное, — сказал я.

— А теперь это уже всего лишь «наверное»?

Я пожал плечами:

— Увидим.

Глава 24

Ботанический сад Чикаго, вообще-то, располагался не в самом Чикаго, и уже только поэтому всегда казался мне местом немного тёмным. Тарам-парам-пам. Уже можно смеяться.

Дождь, начинавшийся слабыми прерывающимися полосами, постепенно перешёл в спокойную мелкую морось. Воздух был прохладным, ниже пятидесяти градусов по Фаренгейту, что в сочетании с дождём означало, что сады совсем не были забиты страстными поклонниками флоры. Меня погода не беспокоила. Вообще-то, я мог бы снять куртку и чувствовать себя прекрасно, но я не стал этого делать.

Мой дед научил меня, что магия — не то, что ты бесцеремонно используешь по своему усмотрению, и не имело значения, сколь соблазнительными были и развращающе действовали чёрная магия и мантия Зимнего Рыцаря. Я инстинктивно понимал, что чем чаще я опирался на силу Мэб, тем большее воздействие она будет иметь на меня. Нет смысла бравировать этим.

Однажды я уже побывал здесь, и обнаружил, что чувствую себя в атмосфере такой изоляции, которую будет трудновато воспроизвести где-либо ещё так близко к городу. Сады были размером со среднестатистическую ферму, более чем три сотни акров земли. Это мало что скажет для закоренелых горожан, но если перевести это в единицы Чикаго, получится с полдюжины жилых городских кварталов сплошных садов. Здесь уйма пространства, чтобы бродить. Вы могли бы блуждать различными тропами многие и многие часы, но так ни разу и не попасть в одно и то же место.

И большинство из этих дорожек были мрачными и пустыми. Я прошёл мимо пенсионера возле входа, и мимо садовника, спешившего укрыться от дождя под крышей чего-то похожего на сарайчик для инвентаря. Но в остальном казалось, что всё это место было исключительно к моим услугам.

Здесь и там были видны украшения этого сезона — множество тыкв и кукурузных стеблей, в местах, где планировалось празднование Хэллоуина. Видимо, они собирались проводить у себя какое-то типа сладость-или-гадость мероприятие в этот день, но на данный момент сады вовсе не кишели детьми в костюмах и их, забрызганными грязью, родителями. И от этого, на самом деле, становилось немного жутко. Это место выглядело так, словно должно быть переполнено людьми, и чувствовалось, что оно просто обязано быть переполненным, но мягкий шорох моих шагов, кроме шёпота дождя, был единственным звуком в тишине.

Всё же, я не чувствовал себя в одиночестве. Вы вечно слышите эту фразу: «Я почувствовал, будто кто-то пристально наблюдает за мной». Существует хорошая причина для этого, это очень реальное чувство, и оно не имеет ничего общего с магией. Вырабатывание инстинкта, позволяющего ощущать, когда вами интересуется хищник, следует относить к основному качеству выживания. Если вы когда-либо окажетесь в пугающей ситуации и получите сильное инстинктивное ощущение, что за вами следят, охотятся или преследуют, советую вам не спешить отбрасывать эти инстинкты. Они даны вам не случайно.

Я прошел прогулочным шагом около пяти минут, и инстинкт превратился в уверенность. Меня преследовали. Я не мог определить, кто именно это делал, и вокруг присутствовали все виды растительных укрытий, пригодных, чтобы спрятать кого-либо или что-либо, крадущееся следом, но я был уверен, что они были там.

Возможно, опасения моего брата не были совсем уж беспочвенными.

Лилия не сказала, где именно намерена встретиться со мной, или, скорее, это я — за что уже неоднократно проклял себя — не потрудился надавить на Кота Ситха, чтобы прояснить детали. Пушистая скотина хладнокровно утаила от меня приличный кусок важной информации, просто «позабыв» упомянуть об этом, а я недостаточно подробно расспросил его. Сам виноват. Я разыгрывал карту злонамеренного послушания чаще, чем пару раз в своей жизни, но это был первый раз, когда это сыграло против меня.

Чёрт подери! Неудивительно, что это приводит людей в бешенство.

Так что я начал систематически прочёсывать основные дорожки. Сады расположены на нескольких островах небольшого озера, соединённых между собой пешеходными мостиками и сгруппированных по тематическому оформлению.

Я нашел Лилию на крытом мосту, ведущем к японскому саду.

Её длинные, тонкие волосы струились мягкими волнами по спине до самой поясницы. Они были серебристо-белыми. Очевидно, что погода её тоже не беспокоила. На ней был простой зелёный сарафан, ниспадающий до колен, такой сорт вещи, что вы ожидали бы увидеть в июле. Хотя, для приличия, она перебросила через сгиб руки сложенный пастельно-зелёный свитер. Коричневые кожаные сандалии обвивали ноги, и их завязки пересекались на её лодыжках. Она стояла безмолвно и неподвижно, её глаза глубокого зелёного цвета были сосредоточены на ряби, которую мелкие капли дождя создавали на поверхности озера.

И если бы я не знал этого заранее или не знал черт лица Лилии достаточно хорошо, чтобы убедиться, что это была она, я мог бы поклясться, что смотрю на Аврору, Летнюю Леди, убитую мной на каменном столе.

Прежде чем ступить на мост, я остановился на минуту, чтобы осмотреться, по-настоящему сосредотачиваясь на своих чувствах. Там, в кустарнике, что-то двигалось с кошачьей грацией, абсолютно беззвучно минуя меня. Ещё больше присутствия ощущалось в воде, создавая чуть больше ряби, чем это можно было бы отнести на счет дождя. А на противоположной стороне моста множество наблюдателей скрывалось, прикрываясь магией, которая не позволяла мне узнать о них ничего, кроме самого факта их существования.

Я прикинул, что здесь должно было быть, по меньшей мере, в два раза больше охранников, чем я смог ощутить без действительно серьёзной проверки. И они также, наверняка, будут из числа наиболее талантливых и влиятельных из эскорта Лилии.

Если бы Лилия хотела причинить мне вред, то прогулка по этому мосту была бы отличным способом попасть в ловушку, и это было абсолютно фантастическое место, чтобы быть подстреленным. Перила с обеих сторон были лёгкими, из тонкого материала, и не дадут никакого реального укрытия. Вокруг было практически неограниченное количество мест, где мог устроить засаду стрелок. И если бы я пошёл туда, а Лилия вознамерилась причинить мне увечья, мне пришлось бы потратить чёртову уйму времени на препирательства с ней.

Но она дала слово, что не сделает этого. Я попытался посмотреть на это с её точки зрения. В конце концов, я честного слова не давал, и даже если бы дал, то всегда смог бы его нарушить. Если бы я собирался напасть на Лилию, мост подарил бы ей возможность блокировать меня, чтобы замедлить на то время, что понадобится ей и её народу для бегства.

К чёрту все. У меня не было времени на ерунду.

Я сгорбился, надеясь, что меня никто не подстрелит снова, и шагнул на мост.

Лилия делала вид, что не замечает меня, пока я не подошёл на расстояние трёх метров. А потом она оторвала взгляд от воды, но так и не посмотрела на меня.

Что же, это я настоял на встрече. Я остановился, отвесил поклон и сказал:

— Спасибо, что согласились встретиться со мной, Летняя Леди.

Она склонила голову в наименьшем из поклонов.

— Сэр Рыцарь.

— С недавних пор.

— Относительно чего? — спросила она.

— Относительно моей жизни, естественно, — сказал я.

— Столько событий, — согласилась она. — Отгремели битвы. Пали империи.

Наконец-то она повернула голову и посмотрела прямо на меня:

— Друзья изменились.

По меркам смертных женщин Лилия была великолепна. После становления Лилии как Летней Леди её красота была настолько приумножена, что уже не воспринималась человеческой, она была настолько интенсивна и материальна, что воспринималась как сияние, исходящее от её кожи. Её красота была отлична от красоты Мэйв и Мэб. Их очарование было пустотой. Их вид не вызывал ничего, кроме желания, требующего немедленного удовлетворения.

В отличие от них, красота Лилии была огнём, источником света и теплоты, тем, что создаёт глубокое чувство удовлетворения. В её присутствии боль моего сердца поутихла, и я внезапно осознал, что впервые за последние месяцы могу спокойно дышать.

Внезапно моя тёмная сторона заполнила мое сознание яркой и реалистичной картинкой — мой кулак вцепился в волосы Лилии, мои губы накрыли её нежный и чувственный рот, её тело корчится на земле под моим весом. Это не было праздной мыслью, мечтой или фантазией. Это был план. Я не могу убить её, потому что Лилия бессмертна. Но это не означает, что я не могу её изнасиловать.

Со скованным горлом я несколько секунд боролся с этой сценой, пленившей моё сознание. Я заставил себя отвести взгляд и уставился на гладь озера. Схватившись обеими руками за поручень, я склонился над ним. Меня немного волновало то, что если я не дам им что-то предпринять, то они сделают что-нибудь глупое. Я прокашлялся и вновь нанял на работу свой орально-вербальный аппарат.

— Я не единственный, кто изменился за последнее время.

Я чувствовал на себе её взгляд, внимательно изучавший моё лицо. Мне кажется, что она точно знала о бушевавших во мне чувствах.

— Действительно, — проронила она. — Но каждый из нас сделал свой выбор, не так ли? И теперь мы те, кто мы есть. Мне жаль, что я доставила вам неудобство, сэр Рыцарь.

— Что? Да неужели?

Периферийным зрением я заметил, как она склонила голову.

— Секунду назад вы смотрели на меня. Когда-то я уже видела такое выражение лица.

— Слейт.

— Да.

— Ну, — заметил я, — я не Слейт. Я не домашний питомец для Мэйв, с которым она играет время от времени.

— Нет, — ответила Лилия грустным голосом. — Вы — орудие войны, принадлежащее Мэб. Бедняга. У вас было такое доброе сердце.

— Было?

— Оно уже не ваше, — спокойно ответила Лилия.

— Я не согласен, — сказал я. — Категорически.

— А то желание, которое вы только что ощутили? — спросила она. — Не родилось ли оно в вашем сердце, сэр Рыцарь?

— Да, — краткоподтвердил я.

Лилия на мгновение замерла, её голова склонилась в сторону.

— У каждого есть тёмная сторона, — продолжил я. — Меня не заботит, насколько ты нежна, благочестива, искренна и преданна. Всегда есть тёмная сторона. Похоть. Алчность. Насилие. Для того, чтобы она проявилась, вовсе не нужна злая королева. Это часть каждого. У кого-то больше, у кого-то меньше, но всегда и у всех.

— Вы говорите, что с рождения были таким грешником? — спросила Лилия.

— Я говорю, что мог бы им стать, — сказал я. — Но я выбрал другое. И до сих пор продолжаю выбирать.

Лилия слабо улыбнулась и обернулась к озеру.

— Вы желали говорить со мной о моём Рыцаре.

— Ах да, Хват, — сказал я. — Он дал мне время до полудня, чтобы я убрался из города, а иначе мы устраиваем перестрелку в духе старого вестерна. Я очень занят. Мне нужно быть в городе. Но я не хочу, чтобы кто-то из нас пострадал.

— И что же вы хотите от меня?

— Прикажите ему сдать назад, — сказал я. — Хотя бы на несколько дней. Это очень важно.

Лилия склонила голову.

— Меня очень огорчает то, что я вам скажу, сэр Рыцарь. Нет. Я не буду.

Я попытался не слишком громко скрежетать зубами:

— И почему же нет?

Она снова вгляделась в меня, её зелёные глаза были предельно внимательными.

— Как же так? — спросила она. — Как могло так случится, что вы явились непонятно откуда и пытаетесь действовать, не имея никакого понимания о том, что здесь происходит?

— Ого, — хмурясь, произнёс я. — Вы имеете в виду здесь и сейчас?

— Я имею в виду — здесь, — ответила Лилия. — В нашем мире.

— Хм… Возможно вы не в курсе, но в нашем мире я некоторое время отсутствовал.

Лилия покачала головой:

— Все части паззла перед вами. Вам остается только собрать их.

— Не слишком ли неопределённо? — спросил я. — Почему бы вам прямо не сказать о том, что вы имеете в виду, чёрт подери?

— Если вы действительно всё знаете, то нет никакой потребности говорить. Если вы действительно не знаете ничего, то никакие слова не убедят вас. Некоторые вещи должны быть осознанны самостоятельно.

Я отхаркнул мокроту и сплюнул в озеро. Примите на свой счет, доблестные телохранители.

— Лилия, — начал я. — Послушайте, это не сложно. Хват собирается ко мне подкатить. Я не хочу его крови. Поэтому я пришёл с миром, пытаясь договориться не допустить этого. Что я такого сделал сегодня, из-за чего вы убеждены, что я маниакальный психопат, которому нельзя доверять?

— Да ничего вы не сделали, — ответила Лилия. — Это не связано с тем, на что вы можете повлиять. Просто вы не понимаете.

Я вскинул руки вверх:

— Не понимаю чего?

Лилия нахмурилась, с видимым беспокойством изучая мою персону.

— Вы…

Она покачала головой.

— Боже, Гарри. Ты так похож на себя. Ты же не её раб?

— Нет, — ответил я. — Всё ещё нет.

Лилия кивнула и, казалась, в мгновенье приняла решение. Затем она спросила:

— Я причиню тебе боль, если прикоснусь?

— Зачем? — спросил я.

— Потому что я должна знать, — ответила она. — Я должна знать, что ты не покорился ей.

— Чего?

Она покачала головой:

— Я не могу рисковать и отвечать на твои вопросы, пока не буду уверена в этом.

Я хмыкнул. Этого и следовало ожидать. Пожалуй, я смогу удержать своего внутреннего дикаря на поводке, если за это получу некоторые ответы.

— Хорошо, — сказал я. — Можешь не стесняться.

Лилия кивнула. Затем подошла ко мне. Она встала на цыпочки и коснулась моего лба тонкими, тёплыми пальцами, как мать, проверяющая, нет ли у ребёнка жара. Она стояла так довольно долго, её взгляд был устремлён вдаль.

Затем внезапно ойкнула и обняла меня.

— Ох, — сказала она. — Надо же. Мы полагали, что ты полностью в её власти.

Сидит внутри меня пещерный человек или нет, но когда мужчину обнимает такая прекрасная девушка, да ещё прижимается всем телом, он вряд ли способен вести остроумный диалог.

— Э-э. У меня уже давно не было подруги.

Лилия откинула голову назад и рассмеялась. Этот звук порождал такие же приятные ощущения, словно одновременно лакомишься горячим печеньем, нежишься под тёплым душем и прижимаешь к себе пушистого щенка.

— Отбой, — сказала она. — Всё в порядке, выходите. Он друг.

И, откуда ни возьмись, отовсюду выскочили фэйре. Из кустов выпорхнули эльфы, крошечные человечки ростом не более двух футов. Со стропил моста сползла змея длиной с телефонный столб. Из-за ствола ухоженной восточной туи появились семь или восемь волшебных собак с серебристой шерстью. Два массивных кентавра и полдюжины сидхе Летнего двора просто стали видимыми, убрав завесу. Все они были вооружены луками. Бр-р. Стоило мне захотеть причинить Лилии вред, и моё тело стало бы похожим на дикобраза. Вода в озере забурлила, и вынырнуло несколько бобров, которые были слишком крупными для родившихся после последнего ледникового периода.

— Ё-моё, вот это да, — сказал я. — Ну ничего себе. Всё это в мою честь?

— Только дурак не будет уважать твою силу, — сказала она. — Особенно сейчас.

Лично я думал, что она переборщила с вооружёнными луками эльфами, но не хотел, чтобы она это знала.

— Итак, — сказал я, — ты коснулась меня. Теперь ответь на кое-какие вопросы.

— Бесспорно, — сказала она.

Затем она взмахнула рукой, и открытое пространство стало неожиданно казаться маленькой комнатой. Когда она заговорила, её голос звучал нечётко, как из рации. Она повесила полог тишины, и теперь никто не сможет нас подслушать.

— Что бы ты хотел узнать?

— Эмм… да, — сказал я. — Зачем ты хотела прикоснуться к моей голове? Что ты там увидела?

— Болезнь, — ответила она. — Паразита. Яд.

— Не могла бы ты повторить ответ, только не так поэтично.

Лилия посмотрела прямо на меня, на её лице читалась решимость.

— Сэр Рыцарь, вы должны были это заметить. Вы должны были заметить распространение инфекции. Она была у вас перед глазами годами.

— Я должен был заметить… — сказал я и замолк. Кусочки паззла в моей голове начали складываться. — Ты… ты ведь говоришь не о физическом заболевании, не так ли?

— Конечно нет, — сказала Лилия. — Это разновидность духовной болезни. Ментальная чума. Инфекция, медленно распространяющаяся по Земле.

— И… эта чума. Что она делает? — спросил я.

— Она меняет то, что не должно изменяться, — сказала она спокойно. — Она разрушает отцовскую любовь к своей семье, превращая её в маниакальное стремление. Она развращает и искажает благие намерения служителей закона до жестокости и смерти. Она разъедает опасения не слишком талантливых колдунов, удерживающие их от получения большей силы в независимости от того, как ужасна цена.

В мою голову словно запустили клюшкой для крокета, а в животе у меня всё перевернулось.

— Виктор Селлз — Тень, — прошептал я. — Агент Дентон и оборотни. Леонид Кравос и Кошмар. Первые три моих больших дела.

— Да, — прошептала Лилия, — каждый из них был заражён этой инфекцией. Она разрушила их.

Я опёрся на перила и наклонился над ними.

— Четвёртым делом была Аврора. Борец за мир во всём мире, который собрался ввергнуть мир дикой природы в пучину хаоса.

На глазах Лилии заблестели слёзы.

— Я видела, что это сделало с ней, — сказала она. — Я не знаю, что случилось с моей подругой, но я видела, что это меняло её. День за днём. Я любила Аврору как сестру, сэр Рыцарь. И в конце концов даже я смогла увидеть, во что она превратилась.

Слёзы сорвались с ресниц, но она и не попыталась их смахнуть.

— Я видела. Я знала. И наконец ты смог убить её, Гарри. Но также ты принёс ей облегчение.

Я покачал головой:

— Я… я не понимаю, почему ты не захотела мне об этом рассказать.

— Никто из тех, кто знает, не распространяется об этом, — сказала Лилия.

— Почему?

— Разве ты не видишь? — отвечала Лилия. — Что, если ты был заражён, а? И я показала бы тебе то, что узнала о происходящем?

Я пинком вернул свои мозги на место и подумал.

— Э-э… тогда… — я почувствовал себя больным. — Ты бы оказалась под угрозой. Я должен был бы убить тебя, чтобы заставить молчать. Или сделать следующим обращённым.

— Точно, — сказала Лилия.

— Но почему меня подозревают в том, что я заражён..?

Только собственный срывающийся голос дал мне понять, как сильно меня задело недоверие Лилии.

— Сохраняй спокойствие, — сказала Лилия вместо ответа и поманила.

И долбаная Мэйв, Зимняя Леди, появилась на дальнем конце моста и неторопливо направилась к нам. Она была одета в кожаные тёмно-фиолетовые брюки и кофточку цвета барвинка с рукавами, свисающими с кончиков пальцев, а её рот собрался в крошечную, злую ухмылку.

— Эй, парень, — промурлыкала она. — Лилия дала тебе информацию?

— Ещё нет, — сказала Лилия. — Мэйв, это не та вещь, которую нужно вколачивать другому в горло.

— Ну разумеется, — улыбка Мэйв расширилась.

— Мэйв… — начала Лилия.

Мэйв сделала небольшой пируэт, который завершился, когда её ноги практически касались моих, и улыбнулась мне, сверкнув ослепительно белыми, слишком острыми зубами.

— У тебя есть фотоаппарат? Хочу, чтобы кто-нибудь сделал фото.

— Ну-ну, дорогуша, — сказала Лилия.

Мэйв наклонилась ближе, её улыбка сделалась ещё шире.

— Мэб, — выдохнула она, — моя мать, Королева Воздуха и Тьмы, и твоя повелительница… — она ещё сильнее наклонилась и прошептала:

— Mэб была заражена и совершенно сошла с ума.

Мой хребет превратился в тонкий лёд.

— Что?

Лилия смотрела на меня с грустным, трезвым выражением.

Мэйв разразилась хохотом.

— Это правда, — сказала она. — Она собирается разрушить мир смертных, чародей, и сделать это сегодня ночью, спустив с цепи такие хаос и опустошение, какие не были известны со времён падения Атлантиды. И не сомневайся, он разрушит его.

Лилия кивнула, её глаза сверкали болью.

— Если только, — начала она. — Если только не…

Я закончил мысль Лилии, которую она, очевидно, не хотела закончить.

— Если только, — прошептал я, — кто-то не уничтожит раньше её саму.

Глава 25

А день так просто начинался: я едва не был убит в свой день рождения, и Мэб приказала мне убить бессмертного. Я пережил первое, и если бы я счёл за благо заткнуться и приступить к выполнению второго без лишних вопросов, сейчас я мог бы где-нибудь читать хорошую книгу или что-то вроде, дожидаясь, пока часы не покажут, что пришло время «выпороть Мэйв».

Вместо этого я вляпался в это.

— Обожаю наблюдать за тем, как он думает, — сказала Мэйв Лилии. — Почти можно слышать, как бедный малютка хомяк бежит и бежит в своём колесе.

— Ты ошарашила его, перевернув всё с ног на голову, — сказала Лилия. — Чего ты ожидала?

— Ооо, именно этого, — сказала Мэйв, сверкая глазами. — Чародеи всегда так в себе уверены. Люблю видеть их выбитыми из равновесия. А его особенно.

— Почему меня? — спросил я машинально, на самом деле не участвуя в беседе.

— Ты убил мою кузину, чародей, — ответила Мэйв. — Аврора была маленькой жеманной шлюшкой, но она была семьёй. Я счастлива, когда ты страдаешь.

Я сердито посмотрел на Мейв и сказал:

— Мы еще обсудим это разногласие, когда выпадет свободный денёк. — Я повернулся к Лили. — Вы говорите, Мэб хочет провести Армагеддон-забег, хорошо. Как она собирается это сделать?

— Мы не до конца уверены, — серьезно взглянула Лили.

— Это что-то с тем островом, — небрежно обронила Мейв.

Я с трудом сглотнул.

Саботаж чьего-то могущественного и смертельно опасного ритуала был не такой уж пугающей идеей. Я делал это раньше, и не раз. Но каким-то образом, знание того, что я собираюсь сорвать ритуал, задуманный Мэб, сделало эту ситуацию намного хуже. Я Увидел суть Мэб однажды, истинным восприятием моего Взгляда, и абсолютно четко помнил что именно она из себя представляет. Мэб обладала таким уровнем силы, что для его описания вам пришлось бы использовать экспоненциальные зависимости. Я чувствовал себя человеком с лопатой и парой джутовых мешков, которому только что сказали, что он должен остановить надвигающийся цунами.

И Мэб знала это место. Она заботилась обо мне там многие месяцы. Она узнала сильные стороны Предела Демона, его оборону, и его потенциал. Черт, я был ее билетом через дверь, фактически, я был единственным, кто мог бы впустить ее на этот остров.

— Знаете, — сказал я вслух, — похоже, я действительно ошибся, принимая предложение Мэб.

Обе Леди послали мне одинаково ровные взгляды. Ни одна не произнесла: «Очевидно» но, тем не менее, это слово повисло в укутанном заклинанием воздухе.

И тогда меня осенило. Совсем недавно Кот Ситх солгал мне очень эффективно, когда я предполагал разумные вещи, и он отвлек меня от этой линии размышлений. Не было времени, чтобы совершать такие ошибки как эта, словно я зеленый первоклашка.

— Хорошо, — сказал я. — Я собираюсь сделать нечто, что как я знаю, вы обе ненавидите. Говорить откровенно. И я собираюсь получить от вас прямые ответы, ответы, которые убедят меня, что вы не пытаетесь что-либо скрыть от меня или ввести меня в заблуждение. Я знаю, вы обе обязаны говорить правду. Так что дайте мне простые, однозначные ответы, или я делаю вывод, что вы плетете интриги, и ухожу прямо сейчас.

Это заставило Лилию поджать губы и скрестить руки. Её взгляд стал полон укоризны. Мэйв закатила глаза, попутно продемонстрировав мне средний палец, и сказала:

— Чародеи такие проныры.

— Смиритесь с этим, — сказал я. — Лилия, ты уверена, что та зараза, о которой ты говоришь, реальна, и работает именно так, как ты описываешь?

Лилия выглядела так, словно открыв рот, она попробует нечто мерзкое на вкус, но ответила:

— Безусловно.

— Ты уверена, что Мэб была… заражена?

— Почти наверняка, — сказала Лилия. — Но я не проверяла её лично.

— Я это сделала, — спокойно сказала Мэйв. — Пока ты и мои люди были заняты, устраивая ту показушную распрю на этом унылом, пустяковом праздновании твоего дня рождения, сэр Рыцарь.

Она потянулась и зевнула, убедившись при этом, что её свитер туго натянулся на груди:

— В конце концов, для этого всё и затевалось.

Я нахмурился:

— Ты обследовала Mэб?

— Да.

— И ты уверена, что она заражена? — спросил я.

Всего за долю секунды самодовольное выражение Мэйв изменилось, став более мрачным и хмурым. В этот момент она и Лилия выглядели, словно были двуяйцовыми близнецами:

— Абсолютно уверена.

— И ты уверена, что она собирается атаковать мир смертных так, как ты описываешь?

Эта серьёзная версия Мэйв встретила мой взгляд:

— Да, — сказала она. — Подумай, чародей. Вспомни свою крёстную мать, скованную льдом в Арктис-Торе. Это было, когда моя мать изловила её и распространила в нее заразу. Подумай о существах в Феерии, которые вели себя неправильно и непредсказуемо. Подумай о странном поведении членов некоторых Домов Белой Коллегии, вдруг изменивших свой рацион после столетий застоя. Подумай о фоморах, вновь деятельных и агрессивных впервые за тысячелетие.

Она приблизилась ко мне:

— Ничто из этого не является совпадением. Это распространяется сила, которая перевернёт мир, и всех нас вместе с ним. И то, что происходило до сих пор, ничто по сравнению с тем, что придёт, если не остановить Мэб прежде, чем солнце взойдёт ещё раз.

Мэйв отступила от меня, не отводя взгляда, её экзотические глаза опалесцировали, как у кошки.

В маленьком пространстве, ограниченном заклинанием полога, опустилась тишина.

Вот дерьмо.

Это было уже чересчур.

Ни одна из Леди не могла говорить прямой лжи. Я не оставил им никаких лазеек, чтобы танцевать вокруг правды. Они не шутили. Думаю, вполне возможно, что они могли и ошибаться, но они были буквально дьявольски искренними.

— Ни одна из нас не способна остановить её, — произнесла Лилия в этой тишине. — Даже действуя вместе, мы не получим той силы, что необходима для преодоления обороны Мэб, и она никогда не ослабит бдительности в присутствии любой из нас.

— Но в присутствии тебя, — подхватила Мэйв.

— Её Рыцаря, — продолжила Лилия, — её защитника.

— Она может и не быть так осторожна, — сказала Мэйв с лихорадочно блестящими глазами. — У тебя достаточно силы, чтобы сразить её, если нанесёшь удар, когда она того не ждёт.

— Что? — поперхнулся я.

— Мы понимаем, что наша просьба невероятна. Мы это… — сказала Лилия, но, взглянув на Мэйв, поправилась. — Хорошо. Я это прекрасно понимаю. Но у нас нет другой возможности.

— Ага, конечно, ты понимаешь, — сказал я. — А Титания? Королева Лета равный соперник для Мэб, разве нет? Прямо зеркальный.

Обе Леди обменялись осторожными взглядами.

— Только без этого, — напомнил я. — Сейчас мы разговариваем без игр в слова.

Лилия кивнула:

— Она… отказывается действовать. Я не знаю, почему.

— Да потому, что сама боится заразиться, это же очевидно, — бросила Мэйв.

— Девчата, — сказал я. — Я знаю, какова Мэб. Даже если я застану её врасплох, то у меня всё равно не найдётся удара, который бы завалил игрока её лиги.

Глядя на меня, Лилия несколько раз моргнула:

— Но… но ты же сможешь. Ты же Зима.

— Что очень важно, потому что…?

— Потому что Мэб тоже Зима, — сказала Мэйв. — Зима внутри тебя и есть Мэб, но в ней она тоже есть. Единственное, от чего ты не можешь защититься — это ты сам. Уж ты точно должен знать это, чародей.

Я вздрогнул. Знаю.

— В данном случае быть Зимним Рыцарем выгодно, — сказала Мэйв. — Но этот меч обоюдоострый. Против тебя Мэб по своей мощи будет не сильнее любого другого сидхе, сэр Рыцарь.

Я сощурил глаза.

— Минуточку, — сказал я. — С какого чёрта мне думать, что ты помогаешь мне? С каких пор ты заботишься о мире смертных, Мэйв?

Она широко улыбнулась:

— С тех пор, как поняла, что если моя мать падёт, то я заполучу самый большой и самый особенный стульчик во всем Артикс-Торе, чародей. Даже не думай, что я пытаюсь тебе помочь по доброте душевной. Я хочу трон.

А вот эта мысль была пугающей. Мэб, конечно, была силой природы, но она во многом и действовала так же. Она редко бралась за дело лично, она не играла в фаворитов и она, вообще говоря, была одинаково опасной для всех. Другое дело — Мэйв. Эта сука была просто неправильной. Мысль о ней, обладающей мантией силы Мэб, должна была ужаснуть любого, обладающего хоть половиной мозга — особенно парня, который стал бы её личным чемпионом.

— Меня как-то не слишком привлекает идея служить тебе, Мэйв.

При этом, взгляд ленивой секс-киски вновь появился в её глазах:

— Я ещё даже не начинала убеждать тебя, чародей. Но будь уверен, что я никогда-никогда не выброшу столь полезный инструмент, которым ты будешь, если преуспеешь.

— А если следующей я прикончу тебя?

Мэйв рассмеялась:

— О, я наверняка полюблю играть с тобой, сэр Рыцарь. Но обо всём по-порядку. У тебя нет другого выбора, кроме как действовать. В противном случае, миллионы твоих драгоценных смертных погибнут. В конце концов, ты действуешь ради их защиты. Таков ты есть.

— Леди Мэйв права, — сказала Лилия, с явной неохотой. — Осталось очень мало времени. Я понимаю твоё беспокойство по поводу последствий… противостояния… с Мэб, но наш выбор невелик. Она просто слишком опасна, чтобы позволить ей продолжить начатое.

Я издал низкий рычащий звук:

— Это безумие.

— Забавно, — сказала Мэйв, сморщив нос. — Неужели?

Я пристально посмотрел на обеих:

— И что вы пытаетесь от меня утаить?

От этого вопроса Лилия снова дёрнулась и недовольно на меня посмотрела:

— Никто не должен понять, что ты знаешь о заразе, — сказала она. — Ты не можешь знать, кто из твоих союзников или партнёров уже подвержен её влиянию. Если ты выкажешь осведомлённость, любой инфицированный попытается либо убрать тебя, либо заразить.

— Ещё что-нибудь? — спросил я её.

— Я поговорю с Хватом, — добавила Лилия. — В остальном, нет.

Я кивнул ей. Потом обернулся к Мэйв:

— А как насчет тебя? Что-то прячешь в рукаве?

— Я хочу пригласить тебя в свою беседку, чародей, — сказала Мэйв и облизала губы. — Я хочу сделать с тобой такие вещи, которые подарят тебе такое удовольствие, что у тебя начнётся кровоизлияние в мозг.

— Ух ты, — сказал я.

Её лисья улыбка стала шире:

— А ещё, — сказала она, — кое-кто из моего народа собирается прикончить тебя.

Глаза Лилии, расширившись, метнулись к Мэйв.

— Я ничего ему не обещала, — фыркнула Мэйв. — И, в конце концов, существуют приличия, которым надлежит следовать. Я уверена, у моей матери есть глаза повсюду и они следят за каждым его шагом. Он вряд ли может, как ни в чём не бывало, мирно встретиться со мной, не вызвав её подозрений.

— Ах, — сказала Лилия, кивая. — Ну раз так.

Мэйв наклонилась ко мне и произнесла доверительным тоном:

— Они также не знают и о заразе, чародей. Так что их попытки будут вполне искренними. Советую тебе сопротивляться. Усиленно.

Семь фигур миновали участок сада по другую сторону моста и целенаправленно зашагали к нашей маленькой компании. Сидхе. Красная Шляпа шагал в центре.

— Адские колокола, — прорычал я, невольно отступая на шаг. — Прямо здесь? Сейчас? Ты могла бы и дать мне пару минут, чтобы прийти в себя, чёрт возьми.

— А как же всё веселье? — надулась Мэйв, выпячивая нижнюю губу. — Я тоже та, кто я есть. Я обожаю насилие. Я обожаю вероломство. Мне нравится причинять тебе боль, и лучшая часть из этого, часть, которую я люблю больше всего, это то, что я делаю всё это ради твоего же блага.

Её глаза сверкали белым по всему краю радужки:

— И это я ещё в настроении «хороший парень».

— Мне так жаль, Гарри, — сказала Лилия. — Я не хочу этого. Я думаю, тебе следует уйти… — Она повернулась в сторону Мэйв:

— Итак, Зимняя Леди, вы можете представить мне своих вассалов. Мы встречаемся с ними впервые.

Мэйв моргнула, и выражение её лица помрачнело, став в злым и хмурым:

— Ах. Ах ты, чопорная стерва.

— Я сожалею, что это помешает вашему удовольствию, Леди, но протокол предельно ясен, — почти искренне сказала Лилия.

Мэйв топнула ногой по мосту, сердито зыркнула на меня, а затем вцепилась в руку Лилии. Она потащила Летнюю Леди навстречу приближающейся свите.

Лилия быстро подмигнула мне, с выражением удовольствия, которое бывает от тепла кружки горячего шоколада, и я начал пятиться. Как только я сошёл с моста, я повернулся и побежал во всю прыть. Никто не мог сказать, надолго ли хитрость Лилия задержит Красную Шляпу и его приятелей, и я очень хотел бы оказаться в фургоне, прежде чем церемонии будут завершены.

План работал неплохо, пока я не наткнулся на огромную стену каких-то толстых вечнозелёных растений. Затем что-то маленькое и расплывчатое выстрелило из кустов в полушаге передо мной. Я вспомнил Капитана Крюка в его миниатюрной броне, зацепил какую-то толстую верёвку, а потом мои ноги запутались, и я рухнул вниз.

Я пытался быть крутым и, кувыркнувшись в падении, снова встать на ноги, но это намного лучше работает, когда одну из ваших ног внезапно не выдёргивают из-под вас. Так что, по большей части, я неуклюже брякнулся оземь, неловко растянувшись, а затем всем весом проехался грудью и щекой по нескольким футам мокрого бетонного покрытия.

Ох.

Я вскочил на ноги, двигаясь так быстро, как только мог. Я не желал продолжения уколов этих стальных гвоздей, и мои глаза поднялись к небу, быстро проверяя его на приближение кого-либо из враждебного Маленького Народца, тогда как я снова бросился бежать.

Так что я не был готов как следует, когда мужчина в байкерской кожаной куртке вынырнул из кустов рядом со мной и шарахнул бейсбольной битой прямо в основание моего черепа. Мои ноги превратились в желе, а подбородок предпринял попытку жёсткой состыковки с землей.

Я шлёпнулся на спину, ошеломлённый, поднимая руки в рассеянной и бесполезной попытке защититься. Кончик мотоциклетного ботинка угодил мне прямо промеж ног, и весь мой мир взорвался ярким смятением и болью.

— Да, — рявкнул мужчина. Он был среднего роста, имел кудрявые тёмные волосы и короткую козлиную бородку. — Так то, мразь. Ну и кто теперь ползает по земле?

Похоже, вопросом он разозлил сам себя. Он пнул меня по рёбрам, а потом ещё раз — прямо в грудную клетку. Я скрючился в приступе удушья.

Я должен был двигаться. Красная Шляпа приближался. Я не мог подать никакого шумового сигнала, предупреждающего Томаса о том, что я попал в беду. И невзирая на всю серьёзность моей прокачки, даже её не было достаточно, чтобы мгновенно преодолеть всепоглощающую боль тех ударов. Израненная подобным образом нервная система начинает такую кутерьму, что это выводит из строя механизм, посылающий команды мозга остальному телу. Никуда я не денусь следующие несколько секунд.

— Прибейте его, — выплюнул мужчина, и те морозные шипы сырой агонии, что я уже чувствовал раньше, снова расцвели в моем теле, распространяясь от моей правой руки, левой голени и откуда-то из нижней части спины. Я слышал гул маленьких крыльев, когда мои мучители проносились мимо меня, забивая гвозди, словно гарпуны в барахтающегося кита. Это причиняло такую боль, что я едва мог открыть глаза и посмотреть на того, кто напал на меня.

Я узнал его.

Туз, подменыш, один из его родителей был смертным, другой — фэйре. Он был бывшей жертвой Ллойда Слейта, а также он предал Хвата и Лилию, и девушку по имени Мерил. Он опустил на меня горящий ненавистью взгляд и несколько раз постучал по своей руке алюминиевой бейсбольной битой:

— Я ждал этого долгие годы.

А затем начал опускать её мне на голову.

Глава 26

Получать по голове — дело на любителя.

Я это давно практикую, ещё со школы. А потом огранил свой талант по мере взросления. Найдите команду крепко сложенных типов — и она кардинально изменят ваш имидж. А настоящие знатоки ищут особо одарённых ребят для получения необычных повреждений.

Так учатся драться. Вас бьют, и вы становитесь жёстче. И если вы не начинаете избегать любых конфликтов, то вас бьют до тех пор, пока вы сами не освоите это искусство. Или пока не убьют.

Если счастливчики, у которых врождённый талант к драке, такие парни вообще редко когда бывают избиты… но это не про меня. Мне пришлось учиться трудным путём.

Как и любой источник боли, побои — отличный учитель.

Когда Туз начал замахиваться алюминиевой битой, я понял две вещи о нём. Первая: он был не сильнее любого другого парня его размеров — не поймите неправильно, ему хватало сил, чтобы убить меня прямо сейчас. Но он и не собирался наносить мне смертельный удар, опуская грузоподъёмник на мою голову. Вторая: он был на взводе.

Видите ли, избиения имеют лишь несколько целей. Вы либо сдерживаете кого-то от чего-то — например от флирта с вашей девушкой, кражи вашего кошелька, удушения, чего угодно — в любом случае причина избиения это передача очень простого сообщения: прекрати. Вторая причина для побоев — желание причинить боль. Конечно же здесь нет истинной причины. Это просто эмоциональный накал, необходимость кого-нибудь избить. Иногда это слепая ярость, а иногда, может быть чаще, чем мы действительно это хотим признать, людям просто нравится доставлять боль.

Третья причина для побоев — это желание убить кого-нибудь. Есть узенький пролив, хе-хе, между второй и третьей причинами.

Туз преподносил мне избиения второго рода. Он не думал. Он хотел заставить меня чувствовать боль. И я был обязан послать его к чёрту.

Хуже всего были гвозди. Словно в моё тело воткнули иглы из чистого огня. На фоне этой агонии казалось, что ушибы от первой пары ударов битой отдаются лишь тупой болью. Я прикрыл голову от ударов биты руками, стараясь выставить вперед мясистую часть предплечий. Кости рук не крепче метловища, и размашистый удар дубинки сломает их. Но если поставить на пути мышцы и мягкие ткани, они растянут удар, как по времени, так и по площади. Сила удара рассеется… и больно будет как чёрт знает что.

Он обрушил на меня несколько размашистых ударов. Некоторые из них мне удалось блокировать. Один рассёк мне лоб. От остальных я увернулся, от бетонного тротуара отлетали крошки. Я пытался пинать Туза по коленям, хоть и был в неудобной для этого позиции. Эта часть борьбы была важна для меня.

Между тем, я обеспечил Тузу ту часть, что была важна для него. Я закричал. И мне не потребовалось долго вживаться в роль, чтобы вышло убедительно. Гвозди причиняли мне дикую боль, я почти наверняка скоро и так начал бы кричать. Так что я вопил громко и эмоционально, а у него едва ли не пошла изо рта пена. Он продолжал бить, замахиваясь всё быстрее, мощнее… и беспорядочнее.

Размахивание битой, в попытках попасть по валяющейся, отбивающейся цели, труднее, чем все думают, и делать это, одновременно уклоняясь от неуклюжих пинков ногами — не тот вид упражнений по аэробике, которому вас запросто обучат в тренажерном зале. Чем дольше это продолжается, тем тяжелее он будет дышать, и тем больше его внимания будет сосредоточено на мне.

Кричащем, завывающем, очень шумном мне.

Видите ли, сюрпризы, подобные этому, являются главной причиной, почему вы собственно берёте с собой подмогу. Я знал, что не потяну дольше нескольких секунд против натиска Туза. И я также знал, как быстро мой брат умеет бегать.

Но кое-кто ещё успел первым.

Я услышал пару легких шагов, а затем Туз хрюкнул. Я посмотрел сквозь свои избитые руки и увидел, что он снова замахивается битой, но на этот раз по вертикально стоящей мишени.

Удар биты не остановился и продолжил свое движение по дуге, но внезапно рядом с Тузом появилась маленькая фигурка, стоящая между его грудью и битой в протянутой руке. Они двигались по кругу, следуя за вращением биты, и вдруг ноги Туза оказались в воздухе над его головой и он приземлился с пустыми руками, выдохнув от боли.

Над ним стояла женщина пяти футов росту, но в её сложении было столько силы и гибкости, сколько ждёшь увидеть у олимпийской чемпионки по гимнастике, которая с возрастом не растеряла формы. Её светлые волосы были пострижены коротко, с палец длиной. В последний раз, когда я её видел, у неё был задорно вздернутый носик. С тех пор он был сломан, и после срастания осталась небольшая горбинка. Она была в джинсах и джинсовой куртке, её синие глаза пылали.

Туз начал подниматься, но мотоциклетный ботинок, на много размеров меньше его собственного, упёрся в его грудь.

Кэррин Мёрфи хмуро посмотрела на него, отбросила биту в кусты и резко произнесла:

— Лежать, урод. И повторять я не буду.

Мне было трудно перевести свои бешено летящие мысли в слова сквозь боль от холодного железа прошившего мою кожу, но я всё же смог выдохнуть:

— Берегись!

Мёрфи тут же огляделась, анализируя взглядом обстановку во всех направлениях, даже сверху, и увидела первых представителей Маленького Народца, пикировавших на неё в своих доспехах. Она выхватила что-то из кармана и движением запястья раздвинула маленькую складную дубинку. Крошечные фэйре стремительно мчались на неё сверху, словно отряд разъярённых ос.

Она не попыталась уклониться от них. Вместо этого она расставила ноги и начала орудовать маленькой дубинкой резкими, точными движениями. По сути ей даже не требовалось времени на прицеливание — она действовала на чистых рефлексах. Мёрфи занималась боевыми искусствами с детства — несколькими видами, но в основном айкидо. Айкидо включает в себя обучение множеству забавных навыков, в том числе умению обращаться с мечом. Я знал, что кроме этого она проводила много времени, упражняясь с компанией древних Эйнхериев, павших в битве норвежских воинов из Валгаллы. Я сомневаюсь, что кто-нибудь из учителей готовил её к такой ситуации.

Но, видимо, к чему-то похожему всё же готовили.

Маленькая дубинка превратилась в размытое пятно, взметнувшись в полудюжине быстрых, резких ударов, отбивавших маленьких фэйре одного за другим. Последовало несколько звуков удара, а затем резкий металлический звон и, немного погодя, миниатюрный грохот, когда Капитан Крюк был сбит в воздухе и неуклюже рухнул на землю. Послышалось несколько серий писклявых криков паники, и Маленький Народец исчез.

Вся потасовка от начала до конца продлилась не больше пяти секунд.

Я начал неловко ощупывать гвозди, всё ещё торчащие из меня, но Туз и его бейсбольная бита сделали мои пальцы онемевшими и бесполезными. Мне удалось вытащить зубами один гвоздь из руки, это было неприятно в такой степени, о существовании которой я даже не подозревал. Я выплюнул гвоздь и услышал самого себя, издающего короткие, отчаянные звуки боли.

Мёрфи сделала несколько шагов назад, пока её пятки не уперлись мне в плечо. Затем она осторожно перешагнула через меня, не отрывая глаз от лежащего Туза.

— Насколько всё плохо?

— Гвозди, — смог проскрежетать я.

Кусты затрещали, и их них появился Томас с пистолетом в одной руке и безумно большим гуркхским ножом в другой. Его пистолет был нацелен на Мёрфи, но он тут же поднял его вверх и перенаправил на поверженного Туза:

— О, привет, Кэррин.

— Томас, — отрывисто сказала Мёрфи, затем опустила взгляд на меня. Я попытался жестами показать на протыкающие меня гвозди, но учитывая состояние моих рук, смог только слабо взмахнуть руками вокруг себя. — Чёрт возьми, Гарри, не двигайся.

Это не отняло у неё много времени. Два быстрых рывка, и гвозди были вытащены. Уровень испытываемой мной боли упал раз в десять. Я обмяк от облегчения.

— Насколько всё плохо? — спросил Томас.

— Одна из ран кровоточит, но не сильно, — сообщила Мёрфи. — Господи, его руки.

— Нам нужно убираться отсюда, — сказал я. Мой голос звучал хрипло. — Сюда идут плохие парни.

— Нет, — произнес красивый баритон сидхе. — Они уже здесь.

Они появлялись из-под завес один за другим, с такой театральностью, что я был слегка удивлён, когда ни один из них не застыл в какой-нибудь позе кунг-фу. Красная Шляпа в своем красном берете стоял в центре группы. Остальные обступили нас полукругом, оттеснив от изгороди. В руках все держали ножи и пистолеты. Они больше походили на моделей на фотосессии, чем на настоящих воинов, но я знал лучше. Сидхе надменны, но жестоки.

Туз хрипло рассмеялся.

— Вот видишь? — сказал он Красной Шляпе. — Тебе всё же пригодилась моя помощь.

Красная Шляпа краем глаза взглянул на Туза и слегка пожал плечами, казалось, принимая довод.

— Так-так, вампир и падшая женщина. Дрезден, учитывая компанию, с которой ты водишься, я не могу понять, как тебе удалось убедить себя, что в тебе есть что-то героическое.

Это вызвало смех у остальных сидхе. Что ж, за последние несколько лет они, вероятно, смотрели не много комедий.

После нескольких попыток мне удалось сесть. Мёрфи отошла с моего пути и спросила Томаса:

— Кто эти клоуны?

— Рэмбо в центре — Красная Шляпа, — ответил Томас. — Кажется, в Феерии он считается довольно крутым громилой. Остальные — его подлизы.

— Ух. Прихвостни, мне нравится.

— Спасибо, — серьёзно произнёс Томас.

— И они не в ладах с Дрезденом, как я понимаю? — спросила Мёрфи.

— Хотят убить его или что-то в этом роде. Не знаю точно, — кивая, сказал Томас. — Они сегодня уже пытались проделать это с гидроциклов.

— Эти злодеи из фильма о Бонде с Роджером Муром? — насмешливо спросила Мерфи. — Серьёзно?

— Молчи, смертная корова, — прорычал один из сидхе.

Мёрфи спокойно перевела взгляд на него, кивнула, как-будто запоминая что-то:

— Ты. Что ж. Хорошо.

Сидхе сильнее сжал оружие, его прекрасные черты перекосились в злобной гримасе.

Я попытался подняться, но к моменту, когда я встал на одно колено, я почувствовал себя таким разбитым, словно всё это время соскальзывал в тёмную комнату и, рыдая, бросался вверх в попытках выбраться. Пришлось остановится, сражаясь с головокружением, которое пыталось опрокинуть меня обратно. И всё же, я чувствовал себя сильнее, чем был перед этим. И если бы у меня было полчаса, думаю, я даже мог бы выдать что-то, смутно похожее на магическое воздействие. Но у меня не было этого получаса. Я не мог с боем пробиться сквозь сидхе, и не сомневался, что без моей помощи Кэррин и Томас также не сумели бы. Нам нужен был другой способ.

— Слушай, Красный, — сказал я. — Ты сыграл в свою игру на моей вечеринке, и это обернулось для тебя не так уж благополучно. Прекрасно. Никаких обид. Ты пытался убить меня и моих друзей на озере Мичиган сегодня утром, и я могу понять, почему. Но и в этом тебе не слишком повезло. Так что же заставляет тебя думать, что всё пойдет удачно для тебя на этот раз?

— Мне нравятся мои шансы, — сказал Красная Шляпа, улыбаясь.

— Нет причин для того, чтобы всё приняло неприятный оборот, — сказал я в ответ.

Было что-то игривое в его голосе, когда он парировал:

— Разве нет?

— Мы можем остановить это прямо сейчас. Разворачивайся и уходи. И мы поступим так же. Мы отпустим Туза, как только доберёмся до своих машин.

— О, убейте его, если хотите, — рассеянно сказал Красная Шляпа. — Полукровка ничто для меня.

Туз издал шипящий звук и уставился на него.

— Ты ничто, — спокойно повторил Красная Шляпа. — Я ясно дал это понять несколько раз.

— Но я… Я же поймал его для тебя, — запротестовал Туз. — Я задержал его. Если бы я этого не сделал, ты бы не догнал его.

Красная Шляпа пожал плечами, даже не взглянув на молодого человека:

— И я нахожу это очень удобным. Но я никогда не просил тебя помочь. И, конечно же, никогда не просил быть настолько некомпетентным, чтобы самому попасться жертве.

Я был рад, что Молли не было рядом, потому что ненависть, которая вдруг хлынула из Туза, была настолько ощутимой, что даже я её почувствовал. Я слышал скрежет его зубов и видел внезапный румянец гнева на его лице, словно в сцене из комикса. Тело Туза напряглось, как будто он был готов упасть на колени.

В это время Красная Шляпа повернулся, со слишком широкой улыбкой, которая может быть только у сидхе, на лице, и впервые встретился взглядом с Тузом:

— А-а. Ты. Возможно, у тебя нет таланта, но, по крайней мере, у тебя есть дух. Возможно, если ты переживёшь эту ночь, мы бы смогли обсудить твоё будущее.

Туз весь кипел, пронизывая Красную Шляпу взглядами. Все были сосредоточены на них двоих.

Именно поэтому никто, кроме меня, не заметил, когда ситуация беззвучно изменилась.

Красная Шляпа посмотрел на меня и сказал:

— Если хочешь, можешь велеть вампиру убить полукровку. Я с радостью обменяю жизнь моего сына на твою, Дрезден. Есть сидхе, которые становятся очень сентиментальными по отношению к своему потомству, но я бы не сказал, что я один из них. — Он переключил внимание на меня, и достал маленький перочинный нож из кармана, со щелчком выдвинув лезвие. Это был инструмент для убийства на близком расстоянии.

— Товарищи, — продолжил он самодовольным тоном, — с кого бы нам начать?

Воздух затрещал от внезапного напряжения. Сидхе уставились на нас своими слишком яркими глазами, в то время как их пальцы размещались на рукоятках и ручках всевозможных видов оружия. Всё шло плохо. Я не мог бороться. Кэррин не могла равняться с нападающими, которые превосходили её численно и действовали с нечеловеческой скоростью и почти невидимостью. Сидхе могли защититься от моей магии, если только я не брошу абсолютно всё в одного из них. Вряд ли у меня был шанс проделать то же самое ещё полудюжину раз. А физически я был практически бесполезен в данный момент.

Томас мог бы с ними разобраться, но к тому времени, как всё закончится и наступит хрустальный момент спокойствия, я практически уверен, что Кэррин и меня уже не будет.

Если только кто-то не изменит ситуацию прямо сейчас.

— Эй, — сказал я невинно. — А разве минуту назад вас было не семеро?

Красная Шляпа склонил голову ко мне, а затем взглянул налево и направо. Пять других сидхе посмотрели на него в ответ. Вот только на самом дальнем конце их линии, слева от меня, воин-сидхе, который был там, пропал. Единственное, что осталось на том месте, где он стоял, был одинокий дорогой дизайнерский туфель для игры в теннис.

И внезапно, в тот момент, когда пришло осознание случившегося, крики, по-настоящему мучительные крики раздались из кустов, которые были в нескольких метрах. У голоса было хрустальное звучание, подобное колоколу, и звук был ужасающий. Человек никогда бы не издал чего-нибудь подобного. Потом был ужасный звук рвоты, и крики оборвались.

Повисла ошеломляющая тишина. А потом из кустов вылетел какой-то объект и приземлился у ног сидхе, который стоял ближе всего к пропавшему. Это был ужасный набор из кровавых костей, длиной примерно полтора фута — часть позвоночника, вырванного полностью из тела, со свисающими кусочками ткани.

На это среагировали все. Красная Шляпа слегка присел, подняв руки в защитной позиции. Несколько сидхе быстро отошли назад.

— Святая Матерь Божья, — выдохнула Мёрфи.

Глаза всех присутствующих были устремлены на ужасающий снаряд, лежащий на тротуаре, а их головы были заняты не ближайшим будущим, так что они не смогли сообразить, что ситуация снова собиралась измениться.

— Эй, — произнёс я в точности тем же тоном, — а разве минуту назад вас было не шестеро?

Все взгляды метнулись назад как раз вовремя, чтобы увидеть покачивающийся кустарник там, где нечто утащило сидхе с противоположного конца их ряда. Справа от меня, в кустах, раздалось ещё больше криков, разрывая пропитанный моросью воздух.

— Ситх, — прошипела одна из женщин-сидхе, её расширенные глаза стремительно обшаривали пространство вслед за стволом её композитного пистолета. — Кот Ситх.

Её внимание было отвлечено от меня, и я использовал эту возможность. Я швырнул свою волю вниз по моей онемевшей правой руке, прорычав:

— Forzare!

В тот же миг Томас навёл свою пушку на Красную Шляпу и открыл огонь.

Невидимая сила врезалась в женщину-сидхе примерно с той же энергией, как мог бы небольшой автомобиль, делающий от двадцати пяти до тридцати миль в час. Удар должен был быть намного сильнее этого, и сфокусирован на меньшей площади, но в моём нынешнем состоянии это было всё, что я смог вложить в единственный приличный удар, на который был способен. Она не сумела отразить заклинание, когда оно настигло её, и отлетела прочь от меня. И, отскочив разок от клумбы, свалилась в озеро.

Между тем Красная Шляпа и другие сидхе ринулись во всех направлениях и исчезли почти до полной невидимости за своими завесами. Томасу удалось, наверное, подстрелить кого-то из них. Хотя было трудновато услышать звуки попаданий или крики боли за абсурдно мощным грохотом выстрелов его «Десерт игл». И стрельбой других пушек.

Адреналин зашкаливал, и я вскочил на ноги, крича:

— Отступаем!

Что-то пронеслось мимо меня, а потом Кот Ситх возник из-под своей завесы, растопырив в прыжке все четыре лапы с выпущенными когтями. Он приземлился на то, что выглядело как пустой воздух, и его лапы размылись в движении, нанося рвущие, сверхъестественно мощные удары. Кровь брызнула фонтаном из пустого воздуха, и Ситх отпрыгнул прочь, исчезая вновь, в то время как один из сидхе появился в том месте, где он только что был. Верхняя часть тела сидхе превратилась в месиво из крови и изодранной плоти, на лице застыл шок. Он медленно оседал на землю, его глаза были широко раскрыты, словно пытались разглядеть что-то в полной темноте. Его руки неосознанно сжались ещё пару раз, и он затих.

Я повернулся бежать и обалдело зашатался. Кэррин заметила это и ринулась ближе ко мне, не давая упасть. Она не видела Туза, позади неё, доставшего маленький пистолет и целившегося ей в спину.

Я заорал и обрушился на него сверху. Пистолет выстрелил, а затем я придавил его руку с пистолетом к земле обеими предплечьями и всем весом своего тела. Туз выругался и замахнулся на меня кулаком. Я несколько раз крепко приложил его лбом по носу. Это поубавило ему прыти, и его голова ошеломлённо закачалась из стороны в сторону.

Раздался тонкий пронзительный вопль, и крошечная бронированная фигурка, покрытая рыболовными крючками, стремительно набросилась на моё лицо и шею. Мои травмы снова вспыхнули в мучении, когда треклятые мелкие металлические крючки впились мне в кожу. Мне хватило краткого взгляда на миниатюрный меч, сверкнувший в сторону моего глаза. Я отшатнулся, откатываясь прочь, отпуская Туза и усиленно мотая головой, чтобы спастись от выпадов маленького меча при помощи центробежной силы. Он разрезал мне бровь, промахнувшись мимо глазного яблока, и алый поток перекрыл мне половину обзора.

После этого всё стало размытым. Я прихлопнул Капитана Крюка на своём предплечье и с третьей попытки вырвал крючки, проткнувшие кожу. Чья-то рука с силой гидравлического крана схватила меня за заднюю часть плаща и поставила на ноги, а затем мой брат помогал мне идти. Я чувствовал, как Кэррин, которую я не видел, что-то кричала Томасу, а затем рядом со мной начал грохотать «Десерт игл».

Сидхе вырвался из кустов, ясно видимый и раненый, Кот Ситх гнался за ним по пятам. Сидхе подпрыгнул в воздух, замерцал и превратился в ястреба с золотисто-коричневыми перьями. Он дважды взмахнул крыльями, успев набрать где-то десять футов высоты… когда Кот Ситх взвился в воздух в живописном прыжке, приземлился на спину ястреба, и они оба упали в воды озера.

После этого мне пришлось двигаться, и это было больно, как чёрт знает что. Если бы не мой брат, я бы раз десять упал по дороге. Потом меня наполовину забросили в заднюю часть Хаммера, и я тяжело растянулся на эксклюзивном кожаном сидении. Я слишком устал, чтобы сделать что-то большее, чем подтянуть ноги так, чтобы по ним не хлопнули дверью. Обе передние двери открылись и закрылись, заревел запускающийся двигатель, и меня на мгновение вжало в спинку сидения от ускорения.

Лишь через несколько минут я пришёл в себя достаточно, чтобы попытаться сесть. Когда мне это, наконец, удалось, я обнаружил, что за рулём Томас, а Кэррин прикрывает нас с пассажирского сидения, держа в руках «Десерт игл» Томаса и развернувшись на сидении так, чтобы неотрывно следить за дорогой позади нас.

Мой брат глянул на меня в зеркало заднего вида и поморщился:

— Выглядишь ужасно.

Я мог видеть лишь одним глазом. Дотронувшись рукой до другого, я обнаружил залившую его кровь, которая уже начала засыхать. Я наклонился, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида. На этой стороне головы у меня было немало крови. Выходя, крючки оставили на моей коже хоть и не глубокие, но рваные раны.

Кэррин взглянула на меня на секунду, и хоть и немного побледнела, но не позволила никаким эмоциям отразиться у нее на лице:

— Похоже, мы оторвались. Хвоста за нами нет.

— Они пользуются магией, а Гарри оставил уйму крови на земле. Если они захотят, то смогут последовать за нами, — прорычал Томас.

— Проклятье, — выдохнула Мёрфи. — В замок?

— И позволить людям Марконе убрать его кровь? — спросил Томас. — К дьяволу это.

— Аминь, — согласился я лениво.

— А куда тогда? — спросила Кэррин. — В твою квартиру?

Томас категорично покачал головой:

— Слишком много людей увидит, как мы втаскиваем его внутрь. Они вызовут охрану. А у Лары есть там свои люди. Если я притащу туда раненого чародея, она покажется быстрее, чем доставляют еду из «Джимми Джонс», — когда колесо подпрыгнуло на дорожном ухабе, он крякнул, словно это доставило ему неприятные ощущения.

Кэррин повернулась и наклонилась, чтобы осмотреть его.

— Ты ранен.

— Только один раз, — спокойно произнёс Томас. — Если бы всё было очень плохо, я бы уже истёк кровью. Попали в кишки. Не беспокойся об этом.

— Не будь идиотом, — ответила Кэррин. — Ты знаешь, как легко эти штуки загнивают? Тебе следует обработать рану.

— Сделаю это, когда мы остановимся где-нибудь.

— Дом Молли, — сказала Кэррин. — Он под защитой Свартальфхейма. Никто не проникнет туда без серьёзной армии.

— Верно, — согласился я слегка нечленораздельно. — Туда.

— Чёрт побери, Дрезден, — раздражённо ответила мне Кэррин. — Просто ложись и не двигайся до тех пор, пока мы не сможем осмотреть тебя хорошенько.

Я отсалютовал ей правой рукой и замер, ощутив непонятную тяжесть на предплечье.

Я осмотрел руку. Капитан Крюк свисал с неё, полудюжина крючков его брони застряла в рукаве моей куртки. Я уставился на крошечную фигурку и затем ткнул в него пальцем. Он издал полубессознательный стон, но собственные крюки эффективно удерживали его.

— Ха, — захихикал я. — Ха! ха-х-ха-ха-хххаахх.

Томас обернулся через плечо и несколько раз потрясённо моргнул:

— Что это за фигня?

— Бесценный источник информации, — ответил я.

Томас поднял бровь:

— Ты собираешься допросить этого маленького парня?

— Если у Молли найдётся кухонная спринцовка, то может быть, ты сможешь пытать его водой, — язвительно сказала Мёрфи.

— Расслабься, — произнёс я — И веди, нам нужно…

Я забыл, что хотел сказать о том, что нам нужно сделать. Кажется, хихиканье стало последней каплей. Мир вдруг слегка перевернулся, и моя растерзанная щека упала на заднее кожаное сиденье. Это было замечательно и прохладно, что резко контрастировало со вспышками боли, которые подобно пламени проходили через моё тело с каждым ударом сердца.

Мир не погрузился в черноту сразу, всё постепенно расплывалось в тёмно-красном, беспокойном цвете.

Глава 27

Я очнулся, когда кто-то попытался заклеймить мою шею куском раскалённого железа.

Ладно, на самом деле случилось не это, но в то время я ещё не до конца пришёл в сознание, и мне показалось, что всё было именно так. Я разразился проклятиями и принялся отмахиваться.

— Держите его, держите его! — решительно приказал кто-то. Чьи-то руки опустились на мои, снова прижимая их к гладкой, твёрдой поверхности подо мной.

— Гарри, — сказал Томас, — Гарри, полегче, успокойся. Ты в безопасности.

Свет ударил мне в глаза. Ощущение было не из приятных. Я щурился, пока не смог разглядеть перевёрнутую голову Томаса, нависшего надо мной.

— Наконец-то, — сказал Томас. — Мы уже начали беспокоиться.

Он отпустил мои руки и дотронулся до моей щеки в чём-то среднем между поглаживанием и пощёчиной:

— Ты всё не приходил в себя.

Осмотревшись, я увидел, что лежу на столе в квартире Молли, на том самом месте, где ранее в тот же день мы осматривали раны Тука. В воздухе стоял резкий запах дезинфицирующего средства. Я чувствовал себя ужасно, но не так ужасно, как в машине.

Я повернул голову и увидел жилистого маленького парня с копной чёрных волос, большим носом и блестящими, умными глазами. Он взял в руку металлическую миску и со звоном уронил в неё что-то из другой руки, в которой сжимал остроносые плоскогубцы.

— И теперь он сразу очнулся? — спросил Уолдо Баттерс, судмедэксперт и самый большой знаток польки в Чикаго. — Ещё скажите мне, что всё это не немного жутковато.

— О чём это ты? — удивился я.

Баттерс поднял металлическую миску, наклонив её так, чтобы я мог увидеть, что внутри. Там было несколько крошечных, блестящих, острых, окровавленных кусочков металла.

— Зубцы от рыболовных крючков, — сказал он. — Некоторые из них обломились и застряли у тебя под кожей.

Я хмыкнул. Теперь моё изнеможение в машине имело больше смысла.

— Да, — сказал я. — Когда железо попадает мне под кожу, оно, видимо, вступает в конфликт с могуществом Зимнего Рыцаря. Что буквально лишает меня способности здраво соображать.

Я начал подниматься.

Баттерс очень спокойно положил руки мне на грудь и толкнул меня обратно вниз. Сильно. Я, моргнув, уставился на него.

— Обычно мне не приходится применять силу, — сказал он извиняющимся тоном. — Я не очень люблю работать с людьми, которые ещё живы. Но если я делаю это, то я, чёрт возьми, собираюсь делать это правильно. Так что оставайся на месте, пока я не скажу, что ты можешь встать. Это понятно?

— А-а… Да, думаю, понятно.

— Вот и умница, — заметил Баттерс. — У тебя два гигантских синяка на месте предплечий. Ты покрыт рваными ранами, и пару их них нужно зашить. Некоторые уже начали воспаляться. Мне нужно все их вычистить. Мне будет легче работать, если ты не будешь дёргаться.

— Это я смогу, — ответил я. — Но я чувствую себя во всех смыслах лучше, старина. Гляди.

Я поднял руку и пошевелил пальцами. Их движения были немного стесненны. Я взглянул на них. Они были опухшими, покрыты фиолетовыми пятнами. Мои запястья и предплечья тоже были все в синяках и опухшие.

— Гарри, я однажды видел наркомана, который молотил кулаком по бетону, пока не сломал себе почти все кости в руке. И даже не поморщился.

— Я не под наркотиками, — возразил я.

— Нет? В функционировании твоего тела есть нарушения. Если ты чего-то не чувствуешь — это не значит, что этого нет, — твёрдо сказал Баттерс. — У меня есть теория.

— Какая теория? — спросил я, в то время как он начал обрабатывать мои порезы.

— Ну, допустим, ты королева фэйре, которой нужен смертный головорез. Ты хочешь, чтобы он действовал эффективно, но не хочешь делать его таким могущественным, что ты не сможешь им управлять. Мне кажется разумным, в этом случае поиграть с его болевым порогом. Это не сделает его неуязвимым, но заставит его так себя чувствовать. Он будет игнорировать такие болезненные вещи, как… как ножевые ранения или…

— Пули в кишках? — предположил Томас.

— Или пули в кишках, да, — согласился Баттерс. — И большую часть времени, это, вероятно, даёт большое преимущество. Он может пробежаться по твоим врагам, словно кролик-Энерджайзер, а потом, когда всё закончится… Он чувствует себя прекрасно, но на самом деле его обманули, и его телу потребуется на восстановление несколько недель или месяцев. Если тебе не понравилась его работа, то вот он, весь на блюдечке, ослабленный и уязвимый. А если понравилась — ты просто дашь ему отдохнуть, чтобы потом использовать его ещё раз.

— Ничего себе, это так цинично, — сказал я. — И расчётливо.

— Но я ведь мыслю в правильном направлении? — спросил Баттерс.

Я вздохнул:

— Да, это звучит… очень похоже на Мэб, — особенно если слова Мэйв о том, что я могу представлять угрозу для Мэб, были правдой.

Баттерс глубокомысленно кивнул:

— Вот поэтому, каким бы сильным, проворным и быстро восстанавливающимся это тебя ни делало, помни одно: ты не более неуязвим перед травмами, чем прежде. Ты их просто не замечаешь…

Он немного помолчал, а затем спросил:

— Ты ведь даже не чувствуешь этого, да?

— Не чувствую чего? — спросил я, поднимая голову.

Он положил ладонь мне на лоб и снова заставил лечь.

— Я только что зашил трехдюймовый порез над одним из твоих рёбер. Без анестезии.

— Ха. Нет, я не… То есть я что-то чувствовал, но это не было неприятно.

— Это говорит в пользу моей теории, — кивая, сказал он. — Я уже разобрался с порезом у тебя над глазом, пока ты был в отключке. Вот красотища. Прямо до кости дошёл.

— Подарок от Капитана Крюка. И его крошечного меча, — ответил я и взглянул на Томаса:

— Крюк ведь всё ещё у нас, надеюсь?

— Он в плену на керамическом противне в духовке, — ответил Томас. — Я подумал, что он не сможет выбраться из груды стали, и ему будет о чём поразмыслить, прежде чем мы начнём задавать ему вопросы.

— Поступать так с одним из представителей Маленького Народца просто ужасно, старина, — сказал я.

— Я планирую начать делать пирог у него на глазах.

— Тонко.

— Спасибо.

— Как долго я был в отключке? — спросил я.

— Около часа, — ответил Томас.

Баттерс фыркнул:

— Я бы приехал раньше, но вчера вечером кто-то вломился в мой дом, и я убирал беспорядок.

Я поморщился:

— Ах, да. Точно. Прости за это, старина.

Он покачал головой:

— Я всё ещё, как бы это сказать, не могу поверить, что ты здесь вообще, если честно. Я имею в виду, мы же провели твои похороны. Мы говорили с твоим призраком. И это было не менее реально, чем сейчас.

— Ну извини, что подкладываю лежачих полицейских на пути у поезда твоих мыслей.

— В последнее время это больше похоже на американские горки, но хороший ум — гибкий ум, — сказал Баттерс. — Я разберусь с этим, не волнуйся. Он работал ещё минуту, затем добавил, уже вполголоса:

— В отличие от некоторых других.

— Хм?

Баттерс просто посмотрел через большую комнату, а затем вернулся к работе.

Я проследил направление, куда он указал взглядом.

Кэррин сидела, свернувшись калачиком, в кресле у камина, на противоположной стороне большой комнаты, обхватив руками колени и склонив голову на спинку кресла. Её глаза были закрыты, а рот был немного приоткрыт. Очевидно, она спала. Тихое сопение подкрепляло эту теорию.

— Ох, сказал я. — Э-э. Да. Когда я бродил вокруг призраком, непохоже было, что она действительно хорошо с этим справилась…

— Ты недооцениваешь ситуацию, — шепнул Баттерс. — Она прошла через многое. И ничто из этого не сделало её менее колючей.

Томас издал тихий звук согласия.

Она отдалилась от большинства своих друзей, — сказал Баттерс. — Больше не разговаривает с копами. Не общается со своей семьёй. Только с компанией викингов на тренировках. Бывает, я там зависаю, как и Молли. Я думаю, мы оба знаем, что она словно в аду.

— И тут появляюсь я, — сказал я. — О, Боже.

— И что? — спросил Томас.

Я покачал головой:

— Ты вроде как должен знать Кэррин.

— Кэррин, значит? — хмыкнул Томас.

Я кивнул:

— Для неё важно, чтобы всё подчинялось установленному порядку. Человек умирает — она может это понять. Человек возвращается с того света — это уже что-то из ряда вон выходящее.

— Разве она не католичка? — спросил Томас. — Их Бог вроде как сделал то же самое?

Я пристально посмотрел на него:

— Да. И это, конечно, делает всё намного проще.

— С медицинской точки зрения, — сказал Баттерс, — я довольно уверенно могу сказать, что ты никогда не умирал. Или, по крайней мере, никогда не доходил до такой точки, чтобы тебя уже нельзя было реанимировать.

— А что, ты там был? — спросил я.

— А ты? — парировал он.

Я фыркнул:

— После того, как меня подстрелили, всё стало чёрным, а потом я очнулся. Призраком. Потом всё стало белым, и я снова очнулся. Всё болело. Чтобы восстановиться, потребовалась уйма физиотерапии.

— Ого, серьёзно, физиотерапия? — спросил Баттерс. — И как долго?

— Одиннадцать недель.

— Да, тогда я склоняюсь в пользу комы.

— А все эти ангелы и призраки, — спросил я, — на что их тогда стоит списать? По твоему медицинскому мнению?

Баттерс поджал губы и сказал:

— Хитрожопых никто не любит, Гарри.

— А мне он в принципе никогда не нравился, — доверительно сообщил ему Томас.

— А почему бы тебе не заняться чем-нибудь полезным? — сказал я. — Сходи на улицу, посмотри, вдруг там кто-нибудь затаился и только и ждёт, когда мы выйдем наружу, чтобы убить нас.

— Потому что Молли должна пойти со мной, или меня не пустят обратно, а она отправилась улаживать дела с твоими маленькими разведчиками, — ответил Томас. — Ты волнуешься, что эта шайка фэйре использует твою кровь, чтобы выследить тебя?

— В этом я не уверен. Использовать её сложнее, чем думает большинство людей, — сказал я. — Нужно не дать ей засохнуть, и она не должна быть чем-то разбавлена. Шёл дождь, так что если кто-то хотел заполучить мою кровь, они должны были добраться до неё довольно быстро… но, казалось, что Ситх не давал им скучать.

— Ситх? — спросил Баттерс.

— Не тот, о ком ты подумал, — сказал я.

— Ну вот, — он явно был разочарован.

— Кроме того, — сказал я Томасу, — я скорее беспокоюсь не о том, что они могут выследить меня, а о том, что с её помощью они могут заставить моё сердце остановиться. Или, знаешь ли… заставить его взорваться прямо в груди.

Томас прищурился:

— Они могут так сделать?

— О, Боже мой, — сказал Баттерс, заморгав. — Как в тот раз?

— Да, они могут сделать это, и, да, вероятно, если ты имеешь в виду все эти убийства вокруг наркотика Третий Глаз, — ответил я им обоим. — Баттерс, как у тебя там? Ещё не закончил?

— Голод мне в глотку, — сказал Томас, внезапно став серьёзным. — Гарри… разве мы не должны рисовать круги или что-то в этом роде?

— Нет смысла, — ответил я. — Если у них есть твоя кровь, то ты у них в руках, и точка. Может, если только я сбегу и спрячусь где-нибудь в Небывальщине, да и это не наверняка поможет.

— А как много крови им нужно? — спросил Баттерс.

— Это зависит от множество факторов, — ответил я. — От того, насколько эффективна их магия… от их уровня навыков. От того, насколько свежая кровь. От дня недели и фазы луны, насколько я знаю. Я не экспериментировал с этим. Чем больше энергии они хотят направить в тебя, тем больше крови им нужно.

— И что это значит? — спросил Баттерс. — Сядь, чтобы я мог тебя перевязать.

Я сел и поднял руки, чтобы они не мешали.

— Следящее заклинание почти не требует энергии, — объяснил я. — Для него им почти ничего не понадобится.

Баттерс несколько раз обмотал мой живот полосой марлевой повязки.

— Но если они хотят, чтобы твоя голова взорвалась, им понадобится намного больше?

— Зависит от того, насколько они хороши, — сказал я. — Им не нужно растирать твою голову в порошок. Может, они набьют льда тебе в нос. Меньше силы, но она сконцентрирована на меньшей площади, понимаешь?

Я слегка вздрогнул:

— Если они получили мою кровь и могут использовать её, меня поимели, вот и всё. Но пока этого не случилось, я буду считать, что у меня ещё есть шанс и буду действовать соответственно.

После этого наступила тишина, и я заметил, что и Баттерс, и Томас просто уставились на меня.

— Что? Магия опасная штука, парни, — сказал я.

— Ну да, для всех нас, — сказал Баттерс, — Но, Гарри, ты же…

— Что? Неуязвим? — Я отрицательно покачал головой. — Магия похожа на всю остальную жизнь. Не имеет значения, сколько парень может выжать лёжа или может ли он ломать деревья голыми руками. Ты всаживаешь ему пулю в мозг, он умирает. Я довольно хорош в том, чтобы вычислить, где нужно встать, чтобы избежать пули, и могу отстреливаться гораздо лучше, чем большинство людей, но я так же уязвим, как и все остальные.

Я нахмурился при этой мысли. Так же уязвим, как и все остальные. Что-то беспокоило меня, забрезжив на уровне моего подсознания, но я не смог вытащить это на свет. Пока что.

— Заметьте, — сказал я, — что, если бы они собирались убить меня таким способом, у них было достаточно времени, чтобы уже сделать это.

— Исключая возможность, что они приберегут это на будущее, — сказал Баттерс.

Я постарался не начать рычать вслух:

— Да. Спасибо. Ты уже закончил?

Баттерс оторвал последний кусок лейкопластыря, закрепил с его помощью концы повязки и вздохнул:

— Ага. Просто попробуй не… ну, не двигать, или не прыгать, или не делать чего-нибудь активного, или не трогать ничего грязного, или не делать чего-либо ещё в этом духе, что, как я знаю, ты в любом случае намерен делать в ближайшие двадцать четыре часа.

— Двенадцать часов, — сказал я, спуская ноги со стола.

— Ох, — вздохнул Баттерс.

— Где моя рубашка? — спросил я, вставая на ноги.

Томас пожал плечами:

— Сожжена. Хочешь мою?

— После того как ты разукрасил её всю своими кишками? — переспросил я. — Фу.

Баттерс моргнул и пригляделся к Томасу.

— Боже мой, — сказал он. — Тебя подстрелили.

Томас показал Баттерсу большой палец:

— На ваших экранах снова доктор Маркус Уэлби.

— А я бы предпочёл Дуги Хаузера, пожалуй, — сказал я.

— Может, сойдёмся на МакКое? — спросил Томас.

— Прекрасно.

— Тебя подстрелили! — выходя из себя, повторил Баттерс.

Томас пожал плечами:

— Ну да. Слегка.

Баттерс испустил чудовищный вздох. Потом взял бутылку дезинфицирующего средства, рулон бумажных полотенец и приступил к обработке стола:

— Боже, я ненавижу это Франкенштейн-ранения-Гражданская Война медицинское дерьмо. Дай мне секунду. И ложись.

Я оставил их и направился через основную часть квартиры к моей спальне. Гостевой спальне Молли, если быть точным. Я открыл дверь так тихо, как только мог, чтобы не разбудить Кэррин, и вошёл, чтобы надеть другую подержанную рубашку.

Я нашел одну, полностью чёрную с белой эмблемой Спайдер-Мэна. Чёрная униформа. Та самая, которая заставила Спайди ненадолго сменить команду, и, в конечном счёте, принесла ему все виды бед. Она казалась подходящей случаю.

Я быстро надел её, повернулся и почти выпрыгнул из обуви, когда Кэррин тихо закрыла за собою дверь спальни.

Я стоял там долгое мгновенье. Единственным источником света был одинокий горящий свечной огарок.

Кэррин взглянула на меня с нечитаемым видом.

— Ты не звонил, — сказала она, один уголок её рта изогнулся в выражении, которое не было улыбкой. — Не писал.

— Ага, — сказал я. — Кома.

— Я слышала, — она скрестила руки на груди и прислонилась спиной к двери. — Томас и Молли говорят, что это действительно ты.

— Ага, — сказал я. — Как ты нашла меня?

— Следящее устройство. Когда в этом городе взорвали бомбу в последний раз, это было в здании твоего офиса. Я слышала, что ещё одна рванула на улице, а затем сообщили о взрывах и стрельбе на озере сразу после рассвета этим утром. Не так уж и сложно.

— Как ты выследила меня?

— Не тебя, — сказала Мёрфи. — Я наблюдала за квартирой Томаса и последовала за парнем, который шёл за тобой. — Она рассеянно передвинула ногу, касаясь тыльной стороны икры, словно путаясь унять зуд. — Его зовут Туз… вроде бы, верно?

Я кивнул:

— Ты вспомнила правильно.

— Я стараюсь приглядывать за плохими парнями, — сказала она. — И совершенно независимо от… Я слышала, теперь ты принадлежишь Мэб.

Эти слова ударили меня, как плевок в лицо. Кэррин была детективом долгое время. Она знала, как обрабатывать подозреваемого.

Итак, думаю, я был под подозрением.

— Я не кокер-спаниель, — сказал я спокойно.

— Я не это имела в виду, — сказала она. — Но там, снаружи, есть существа, способные делать что угодно с твоей головой, и мы оба это знаем.

— Так вот что, по-твоему, со мною случилось? — спросил я. — Что Мэб извратила мой рассудок?

Выражение её лица смягчилось.

— Я думаю, она сделает это медленнее, — сказала она. — Ты… человек крутого нрава. Твои способы решения проблем, как правило, решительны и быстры. Это способ твоего мышления. Я готова поверить, что ты нашёл какое-то средство удержания её от… Ну, не знаю. Переделывания тебя.

— Я сказал ей, что если попытается, начну буянить.

— Боже, — сказала Кэррин. — А ты ещё не начал?

Она не сдержала улыбку. И на секунду всё стало почти хорошо.

Но потом её лицо снова помрачнело:

— Я думаю, что она сделает это медленнее. По дюйму в то время, когда ты не видишь. Но даже если она не станет…

— Что?

— Я не сержусь на тебя, Гарри, — сказала она. — И не ненавижу тебя. Я не думаю, что ты испорчен. Многие люди попадали в ту же ловушку, что и ты. Люди, которые были лучше, чем любой из нас.

— Ааа, — сказал я. — В Злая-Королева-Феерии ловушку?

— Господи, Гарри, — тихо сказала Мёрфи. — Никто не начинает вдруг беспричинно хихикать и носить чёрное, собираясь добровольно превратиться в мерзкое чудовище. Как, чёрт возьми, ты думаешь, это происходит?

Она покачала головой с болью в глазах:

— Это случается с людьми. Обычными людьми. Они принимают сомнительные решения, на которые могут быть очень веские причины. Они делают выбор за выбором, и никто из них не совершает массовые убийства святых, не убивает сотни детёнышей тюленей и не является наёмным убийцей с нарушенной психикой. Но это накапливается. И потом в один прекрасный день они оглядываются вокруг и понимают, что они уже так далеко за чертой, что даже не могут вспомнить, где она была.

Я отвернулся от неё. Что-то болело в моей груди. Я промолчал.

— Ты понимаешь это? — спросила она меня ещё более тихим голосом. — Ты осознаёшь, на какую предательскую почву ты вступаешь?

— Вполне, — ответил я.

Она кивнула несколько раз и сказала:

— Полагаю, это уже что-то.

— Это всё? — спросил я её. — Я имею в виду… это единственная причина твоего прихода сюда?

— Не совсем, — сказала она.

— Ты не доверяешь мне, — заявил я.

Она не смотрела мне в глаза, но и не прятала взгляда:

— Это во многом будет зависеть в от ближайших нескольких минут.

Я сделал несколько вдохов, пытаясь оставаться спокойным, непредвзятым, уравновешенным.

— Хорошо, — сказал я. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Череп, — сказала она. — Я знаю, что это. Так же, как Баттерс. И… он слишком могуществен, чтобы оставаться в неправильных руках.

— Что означает — в моих? — спросил я.

— Я скажу тебе, что я знаю. Я знаю, что ты вломился в его дом, когда он был на работе, и забрал, что хотел. Я знаю, что ты оставил Энди с порезами и синяками. И я знаю, что в процессе ты разрушил часть квартиры.

— Ты думаешь, это означает, что я пошёл по кривой дорожке?

Она чуть наклонила голову набок, словно раздумывая над этим:

— Я думаю, ты, вероятно, действовал исходя из соображений какого-нибудь безрассудного героя-одиночки. Предположим… что я обеспокоена тем, что у тебя и так есть над чем поработать.

Я думал было огрызнуться на неё, но… она была права. Боб был слишком мощным ресурсом, чтобы позволить ему попасть в руки кого-либо, кто не стал бы использовать его разумно. Я управлял гоночной шлюпкой «Зимний Рыцарь» на максимальной скорости всего только около двенадцати часов, а уже столкнулся с осознанием нескольких тревожащих фактов о себе. Двенадцать часов.

На что же я буду похож через двенадцать дней? Двенадцать месяцев? Что, если Кэррин права, и Мэб доберётся до меня постепенно? Или ещё хуже: что, если я был всего лишь человеком? Насчёт этого она тоже была права. Власть развращает, и люди, которые были развращены ею, похоже, никогда не осознавали, что это происходит. Я только что сказал Баттерсу, что не являюсь неуязвимым для магии. Какой высокомерной жопой я был бы, если бы полагал, что морально непогрешим? Считал бы, что я мудр, умён и здравомыслящ достаточно, чтобы избежать ошибок власти, ловушек, которые и лучших, чем я, людей превратили в нечто ужасное?

Я не хотел, чтобы она была права. Мне не нравилась сама идея.

Но отрицание подходит для детей. Я должен был вести себя по-взрослому.

— Хорошо, — сказал я, перехваченным горлом. — Боб в той сумке в гостиной. Верни его Баттерсу.

— Спасибо, — ответила она. — И я нашла место, где ты оставил мечи.

Она говорила о двух Мечах Креста, двух из трёх святых клинков, предназначенных для рук праведников в борьбе против истинного зла. Я оказался чем-то вроде няньки для них, будучи их хранителем. В основном они пылились без дела в моей квартире.

— Вот как? — сказал я.

— Я знаю, как они сильны, — продолжила она. — И я знаю, как они уязвимы в неправедных руках. Я не скажу тебе, где они. И не позволю им вернуться к тебе. Я не торгуюсь.

Я медленно выдохнул. Постепенно нарастающий тяжёлый гнев стянул мои кишки в узел.

— Это… было моей ответственностью, — сказал я.

— Верно, было, — согласилась она. Было что-то абсолютно непреклонное в её голубых глазах. — Больше нет.

В комнате вдруг стало слишком жарко:

— Предположим, я не согласен.

— Предположим, так и есть, — сказала она. — Что бы ты делал на моём месте?

Я не помню движения. Я помню только, как моя ладонь впечаталась в дверь в шести дюймах от головы Кэррин. Удар прозвучал словно выстрел, и я остался стоять, нависая над ней, тяжело дыша, и, чёрт подери, наша разница в размерах была практически комична. Если бы я захотел, то мог бы почти полностью сомкнуть пальцы одной руки вокруг её горла. Её шея сломалась бы, если бы я сжал их.

Она не вздрогнула. Не пошевелилась. Она смотрела вверх на меня и ждала.

Я ужаснулся, когда осознал, что мои инстинкты кричали мне — сделай это, и я вдруг осел, опустив голову. Моё дыхание вырывалось сбивчивыми рывками. Я закрыл глаза, пытаясь взять его под контроль.

А потом она коснулась меня.

Она легко опустила ладонь на мое избитое предплечье. Двигаясь осторожно, как будто я был сделан из стекла, её пальцы скользили по моей руке к ладони. Она нежно взяла её и опустила, избегая любого принуждения. Потом она взяла мою правую руку левой рукой. Мы постояли так минуту, соединив наши руки и склонив головы. Казалось, она поняла, что я пережил. Она не давила на меня. Она просто держала меня за руки и ждала, пока моё дыхание снова не успокоится.

— Гарри, — тихо произнесла она тогда. — Ты хочешь, чтобы я доверяла тебе?

Я резко кивнул, не доверяя себе достаточно, чтобы говорить.

— Тогда ты должен дать мне хоть что-то. Я на твоей стороне. Я пытаюсь помочь тебе. Не беспокойся об этом.

Я вздрогнул.

— Хорошо, — сказал я.

Её ладони были маленькими и тёплыми в моих.

— Я… мы долгое время были друзьями, — сказал я. — С того тролля на мосту.

— Да.

В глазах всё расплывалось, дурацкие штуки, и я закрыл их.

— Я знаю, я облажался, — сказал я. — И теперь мне придётся жить с этим. Но я не хочу потерять тебя.

В ответ Мёрфи подняла мою правую руку и прижала к своей щеке. Я не открыл глаза. Я не услышал этого в её голосе или дыхании, но я почувствовал, как немного влаги коснулось моей руки.

— Я тоже не хочу потерять тебя, — сказала она. — Это пугает меня.

Я не доверял своей способности говорить ещё долгое время.

Она медленно опустила мою руку и очень осторожно отпустила меня. Затем повернулась к двери.

— Кэррин, — сказал я. — Что, если ты права? Если я изменюсь? Я имею в виду… стану действительно ужасным.

Она оглянулась достаточно, чтобы я мог видеть её профиль и тихую, грустную улыбку:

— В последнее время я сталкиваюсь со множеством чудовищ.

Глава 28

Я взял другую куртку, висевшую в шкафу — явно с армейской распродажи, с камуфляжной расцветкой в стиле восьмидесятых — не потому, что боялся подхватить простуду, а чтобы иметь дополнительные карманы на тот случай, если они мне для чего-нибудь потребуются. У меня не было ни денег, ни удостоверения личности. Кредитной карты тоже не было. Чёрт, у меня не было даже визитки.

А если бы была, что бы она гласила? «Гарри Дрезден, Зимний Рыцарь, убиваю по заказу, никаких барбекю, водяных горок или фейерверков».

Я мог бы шутить над собой сколько угодно, но понимал, что делал это только потому, что пытался избежать большого вопроса, очень трудного вопроса: «Как, чёрт возьми, мне вернуть свою прежнюю жизнь обратно?»

Конечно, если я вообще могу её вернуть.

К счастью, сейчас я могу занять себя сражением со страшным злом и отложить размышления о собственной жизни. Стоит поблагодарить Бога за надвигающийся конец света. Не хотелось бы разбираться с действительно трудными вопросами, едва вернувшись в игру.

Я услышал, как входная дверь квартиры открылась и вновь закрылась, а также приглушённый разговор. Я вышел из спальни и увидел, что Молли вернулась. Тук-тук сидел верхом у неё на плече, держась за ухо, чтобы не упасть, и выглядел, как ни в чём не бывало.

— Гарри, — сказала Молли, улыбаясь. — Выглядишь лучше. Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо, — сказал я. — Генерал-майор, я смотрю, ты поправился. Когда мы виделись в прошлый раз, я полагал, что ты несколько недель проваляешься в койке.

Тук вытянулся во фрунт и отдал мне честь.

— Никак нет, милорд! У Маленького Народца нет лишнего времени, чтобы тратить недели и недели на исцеление подобно вам, большим людям.

Что, вероятно, не должно было меня удивлять. Я видел, как Тук слопал кусок пиццы в половину собственного веса, я не преувеличиваю. И крылья у него были достаточно мощными, чтобы поднять его с земли и удержать во время полета. Тот, кто может быстро съесть столько пищи и обладает такой большой относительно его размера физической силой, должен иметь невероятно быстрый обмен веществ. И благодаря этому, сегодня я был рад видеть его в добром здравии.

— Куда подевались наши разведчики? — спросил я Молли.

— Они в пищевой коме, — сказала она. — Я заказала двадцать коробок с пиццей. Должно быть, пятьсот из них собралось на стоянке. Они будут готовы выступать, как только вы скажете мне, куда вы хотите их отправить для наблюдения.

— Мне нужна карта, — сказал я.

Молли засунула руку в свой задний карман и достала сложенную карту:

— На шаг впереди, босс.

— Как только они закончат, разложи её на столе, — попросил я.

— Сделаю.

— Генерал-майор, я рад, что ты здесь, — сказал я. — Мне нужно, чтобы ты оставался поблизости.

Тук снова отдал честь, и его крылья размылись в движении, поднимая его над плечом Молли:

— Да, милорд! Какова боевая задача?

— Предотвращение попытки побега заключенного, — сказал я. — Я захватил Капитана Крюка.

— Что-то вроде, — подхватила Кэррин весёлым голосом. Она уже вернулась на своё место у камина.

Я бросил на неё взгляд:

— Он у нас, он захвачен; это самое главное.

Тук положил руку на свой меч:

— Должен ли я предать его казни для тебя, милорд? — спросил он с нетерпением. — Потому, что я, безусловно, могу.

— Если это будет необходимо, — серьёзно сказал я, — я прослежу за тем, чтобы казнь свершилась от твоей руки. Но сначала мы дадим ему возможность говорить.

— Вы милостивый и благородный человек, милорд, — сказал, явно разочарованный, Тук-тук.

— Можешь поставить на свой зад, — сказал я. — Убедись, что ты на удачной позиции, чтобы не позволить нашему гостю нас покинуть.

— Есть! — воскликнул Тук, отдавая честь, и ринулся куда-то через квартиру.

Молли покачала головой:

— Ты всегда так заботишься о том, чтобы он чувствовал себя причастным.

— Он участвует, — сказал я, и пошел обратно к импровизированному смотровому столу Баттерса.

— Конечно, это больно, — говорил Томас. Баттерс зашивал небольшое, сморщенное отверстие в нижней части его живота. — Но не так сильно, как до того, как ты вытащил пулю.

— И ты уверен, что можешь справиться с необработанной раной? — спросил Баттерс. — Потому, что если бы ты был среднестатистическим человеком, я мог бы в значительной степени гарантировать тебе, что она бы воспалилась через пару дней и убила тебя.

— Микроорганизмы не проблема для моего вида, — сказал Томас. — Пока я не истекаю кровью, я буду в порядке.

Голос моего брата был невозмутим, но цвет его глаз изменился, посветлел до чистого серого, в котором почти совсем не осталось синевы. Вампир Белой Коллегии обладал сверхчеловеческой силой, скоростью и стойкостью, но не в бесконечных количествах. Глаза Томаса изменились, когда его личный демон, его Голод, получил больше влияния на его действия. В конечном счёте, ему придётся кормиться, чтобы восстановить себя.

— Вы закончили? — поинтересовался я. — Мне нужен стол.

— Да что с вами, люди? — проворчал Баттерс. — Бога ради, здесь же самые настоящие ранения.

— Их будет куда больше, чем смогут залатать тысяча упорных хирургов, если мы не начнём шевелиться, — заметил я. — Нас ждут серьёзные дела, парень.

— Насколько серьёзные?

— Всё мрачнее некуда, — заявил я. — Ведь долбаные, занимающие кучу места вампиры валяются на столах, которые мне нужны для дела.

— И бесполезные чародеи, — продолжил Томас. — Прыгающие на врагов и случайно стреляющие в своих союзников вместе с ними.

— Ох, — сказал я. — Это когда я прыгнул на Туза?

— Ага, — фыркнул он.

— Эх. Извини меня, — поморщился я.

— Однажды, Дрезден, — протянул Томас. — Я залеплю тебе прямо по морде.

— Ты всегда только обещаешь, — прощебетал я. — Стол, стол, стол.

Баттерс закончил штопать Томаса, напоследок обмотав его торс длинным бинтом. Пока доктор работал, Томас продолжал лежать, приподнявшись на локтях. Из-за принятой позы под его бледной кожей эффектно напряглись мускулы, впрочем, Томас так выглядел в большинстве поз. Его посветлевшие глаза задержались на Молли, и моя ученица резко отвернулась, на её щеках загорелся яркий румянец.

— Я… ух… — выдохнула Молли. — Ого-го.

— Томас, — сказал я.

— Извини, — отозвался тот. Но не выглядел искренним. С ленивым изяществом он спрыгнул со стола. — Подскажи, Гарри, где здесь можно разжиться парой футболок? Я свою, жертвенно и благородно, залил кровью.

— Здесь Молли хозяйка, — сказал я.

Он посмотрел на мою ученицу.

— Хм? Что я должен сделать, чтобы получить футболку?

— Получить разрешение, — ответила Молли, её голос почти не был писклявым. — Возьми одну.

— Цените это, — сказал Томас и продефилировал в гостевую спальню.

Мёрфи откровенно разглядывала его, пока он шёл, а потом игриво взглянула на меня.

— Что? — спросила она. — Он очень даже ничего.

— Я всё слышу, — откликнулся Томас из другой комнаты.

— Карту, — сказал я, и Молли поспешила к столу. Баттерс шустро собрал со стола свое барахло. Он смог вытащить из кишок Томаса шальную пулю, не устроив из этого кровавую мессу. Должно быть, пуля была неглубоко. У Туза был мелкокалиберный пистолет 25-ого или даже 22-ого калибра. А может, он использовал дешёвые боезапасы с малым количеством пороха. А может, Томас остановил пулю супер-кубиками своего пресса.

После очистки стола Молли сразу же развернула карту. Это была карта озера Мичиган и его прибрежных территорий, включая Чикаго и Милуоки до самого Грин-Бей. Молли передала мне ручку, которую я сразу же взял своими раздувшимися пальцами и, склонившись над столом, начал делать пометки прямо на карте. Мгновеньем позже к нам присоединился Томас, который переоделся в свежую белую тенниску, которая, казалось, была сшита по его меркам. Тот ещё засранец.

— То, что я сейчас делаю, — сказал я, — отмечаю все узлы, которые помню.

— Узлы? — удивился Баттерс.

— Места пересечения двух или нескольких лей-линий, потоков энергии земли, — пояснил я. — Несколько лет назад я всё о них узнал.

— Это как магические силовые кабели, да? — спросила Кэррин.

— Более менее, — ответил я. — Источники силы, которую можно использовать для мощной магии. Их много в районе Великих Озёр. Я рисую по памяти, но я почти уверен, что всё правильно.

— Так и есть, — тихо подтвердила Молли. — Тетушка Леа указала их мне несколько месяцев назад.

Я посмотрел на неё, потом на свои разбитые пальцы и сказал:

— Тогда почему это делаю именно я?

Молли закатила глаза и взяла ручку. Она быстро и точно помечала узлы, включая Колодец Предела Демона (хоть острова и не было на карте).

— Кто бы не хотел провести колдовскую атаку на Предел Демона, он должен сделать это на берегу озера, — сказал я. — Они почти наверняка будут на одном из этих узлов, и чем ближе к берегу озера, тем будет для них лучше.

Я отметил ещё пару узлов на побережье:

— Всё, что нам нужно, это сперва послать мою гвардию в эти шесть прибрежных мест. А потом, если там всё чисто, она переместится к следующим ближайшим узлам и так далее.

— Некоторые узлы на приличном расстоянии, — заметила Керрин. — Как быстро эти малыши могут передвигаться?

— Они шустрые, — ответил я. — Быстрее многих. Они умеют летать и могут срезать углы через Небывальщину. Они вполне сумеют слетать на место и вернуться ещё до заката.

Закат. С наступлением которого большие, плохие бессмертные выйдут поиграть.

— Ещё будут вопросы? — спросил я, взглянув на Мёрфи.

Она дёрнула подбородком в сторону моего брата:

— Томас меня просветит.

— Отлично, — сказал я. — Все эти разъяснения быстро надоедают. Такое заклинание требует времени на подготовку, и они будут не в состоянии по настоящему скрыть её, если у нас будут свои глаза на объекте. Как только мы узнаем, который из узлов имеет признаки использования, мы можем добраться до него и сорвать что угодно, для чего эти психи его используют.

— Мы уже знаем, кто они такие? — спросила Мёрфи.

— Не совсем, — сказал я.

— Это, должно быть, те самые Иные? — спросил Томас.

— Ясное дело. Но настоящий вопрос в том, кто им помогает?

В ответ я получил множество косых взглядов.

— Иные не могут просто объявиться в нашей реальности, — сказал я. — Вот почему их называют Иными в первую очередь. Кто-то должен открыть дверь и впустить их.

Я сделал глубокий вдох:

— Это приводит меня к следующему повороту сюжета. Я разговаривал с Лилией и Мэйв, и они сказали мне, что это Мэб — одна из тех, кто планирует переделку острова.

Наступила тишина.

— Ведь это… ложь, правда? — спросил Баттерс.

— Они не могут лгать, — сказал я. — Физически не могут. И, да, я заставил их говорить об этом напрямую. Никаких сбивающих с толку подтекстов и лазеек для облапошивания.

Томас тихо присвистнул.

— О да, — сказал я.

— Эээ… — сказала Молли. — Мы против Мэб? Твоего босса?

— Не обязательно, — ответил я. — Лилия и Мэйв не могут лгать, но они всё ещё могут ошибаться. Лилия никогда не была интеллектуальным титаном. А Мэйв… возможно определение «безумна» является единственным словом, которое по настоящему описывает её, но она определённо скора на расправу. Вполне возможно, что они были обмануты.

— Или, — заметил Томас, — возможно, они не были.

— Или, возможно, они не были, — согласился я, кивая.

— И что это значит? — спросила Молли.

— Это означало бы, — тихоответила Кэррин, — что Мэб послала Гарри убить Мэйв, потому что хотела убрать Мэйв с дороги или хотела отвлечь Гарри. И это хорошо — значит, она обеспокоена тем, что есть кто-то, способный остановить её.

— Правильно, — сказал я. — Или, может быть… — Я нахмурился, рассматривая новую мысль.

— Что? — спросил Томас.

Я медленно оглядел комнату. Если Мэб была поражена заразой, что действительно нуждалось в лучшем определении, это, безусловно, означало, что и Леа тоже, а Леа давала наставления Молли. Если зараза распространилась на Белую Коллегию, мой брат мог быть подвержен её воздействию. Мёрфи была, возможно, наиболее уязвимой, она была изолирована, и её поведение резко изменилось за последнюю пару лет. Чёрт, Баттерс был единственным человеком в комнате, который меньше всего походил на того, кто был подвержен чьему-то влиянию или превращён во что-то или что-бы-там-ни-было-ещё. И это делало его самым идеальным кандидатом в обращённого.

Паранойя… ну да, строить теории тайных заговоров — то ещё удовольствие.

Я просто не мог представить, что кто-нибудь из этих людей поворачивается против меня, невзирая на какое-либо давление извне. Но если бы люди могли распознавать грядущее предательство так легко, Юлий Цезарь, возможно, дожил бы до глубокой старости. Я всегда был немного склонен к паранойе. У меня было дурное предчувствие, что я собираюсь приступить к развитию своего скрытого потенциала.

Я подбирал слова очень тщательно.

— За последние несколько лет, — сказал я, — произошло несколько конфликтов между двумя различными группами заинтересованных лиц. Несколько раз события были вызваны внутренними конфликтами в пределах одного или обоих этих деловых кругов.

— А именно? — спросил Баттерс.

— Противоречивость интересов внутри Красной Коллегии, к примеру, — сказал я. — Одни из них пытались предотвратить конфликт с Белым Советом, другие — раздуть его. Некоторые Дома Белой Коллегии устроили восстание, соперничая за контроль над ней. Зимняя и Летняя династии занялись позёрством и противостоянием между собой, когда территория Зимы была попрана вторжением Красной Коллегии.

Я не хотел вдаваться в особые подробности:

— Народ, вы понимаете, о чём я?

— О! — воскликнул Баттерс. — Это скрытая угроза!

— Ага! — согласилась Молли.

Томас хмыкнул.

Кэррин оглядела всех нас и сказала:

— Переведите это с языка ботаников на английский, пожалуйста.

— Кто-то за этим стоит, — начал объяснять я. — Кто-то манипулирует событиями. Дёргает марионеток за ниточки, подливает масла в огонь, подтасовывает карты…

— Сваливает метафоры в кучу? — в шутку подсказал Томас.

— Да пошёл ты. Я просто говорю, что эта ситуация того же сорта, что и прочие. Мэб и Мэйв вот-вот вцепятся друг другу в глотку, Летняя династия уже готова принять участие в потасовке, а Иные начинают наглеть.

— Чёрный Совет, — прошептала Молли.

— Точно, — кивнул я. Но вообще-то всё не было так уж однозначно. До сегодняшнего дня я знал, что кто-то тайно причиняет всему миру множество несчастий — и поскольку имелась связь с некоторыми неприятными событиями внутри Белого Совета, я со своим врождённым высокомерием и крайней недальновидностью предполагал, что виновной была группа чародеев. Но что, если я ошибался? Что, если Чёрный Совет был всего лишь разновидностью одного огромного, нематериального врага? Если то, что я узнал от Лилии, верно, то проблема чертовски больше, чем я предполагал.

И мне не хотелось бы, чтобы эта проблема узнала, что я о ней в курсе.

— Чёрный Совет, — согласился я. — Группа практикующих чародеев, использующих чёрную магию, чтобы влиять на различные события по всему миру. Они сильные, э