Низкий голос любви [Жоан-Фредерик Эль Гедж] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Жоан-Фредерик Эль Гедж Низкий голос любви

Глава 1

Mне остается голос. Имя и фамилию, если вы так уж настаиваете, ищите и найдете в справочнике опасных адресов.

Я буду звать ее Клер. У нее был низкий голос. Я называл ее «Месье». Она часто беспокоилась о том, считаю ли я ее женственной. Это было существо неопределенного пола. Мы с ней спали сном страсти девять месяцев, с открытыми глазами, без снов и без одеял, так что воздух холодил голую кожу. Мы сворачивались калачиком – жадные влюбленные, – и ничто не могло смежить наши веки. Клер все-таки засыпала, я уж не знаю как. Она ныряла в сон, как в холодную воду, куда бросаются, не раздумывая. Я оставался настороже, сохранял бдительность, подстерегая ее движения и шепоты во сне. Я не слышал ее дыхания только видел, как оно приподнимает ее спину, углубляет ложбинку на пояснице. Ее тело затягивало меня в глубину. Вскоре мне стало не хватать кислорода.

Меня зовут Артур. Артур Летуаль. Я не мертв, но и не жив. Снаружи я, правда, теплый и в должной мере наделен плотью и кровью. Изнутри я высох и выгорел. Шевелюра дыбом, как при ударе током, мышцы бедер свело, я под высоким напряжением, не подходи, – убьет. Если бы патологоанатом, обычно слишком занятый настоящими мертвецами, уделил время моему осмотру, он констатировал бы весьма редкое явление поражение молнией с бикфордовым шнуром. В природе молния действует быстро, как молния. В этой же истории бикфордов шнур горел несколько месяцев, а взрыв длился годы.

Клер зачаровала меня. Я ослабил бдительность. Единственным моим соперником был я сам. Это было не плохо и не хорошо, это был приговор, и я ему не противился. Это стоило мне всех моих сил. Что до нее, я не знаю, сколько сил сожгла она, я никогда этого не знал. О ней я всегда знал мало, а теперь мне неизвестно почти ничего. Я, издавна хваставшийся своим умением слушать и тем, что сделал это своей профессией, до сих пор храню в памяти несколько слов, сорвавшихся с ее губ, и не могу их расшифровать.

Мы ослепили друг друга. Нам нравились наши фрикции. Сделались ли мы чужими? Утверждать это было бы ложью. Я дал ей код моей плоти. Она предпочла вырезать в ней замочную скважину. Через кровоточащую щель эта женщина до сих пор роется в клетках моего сердца. Ничто не закончилось, ключи остались у нее Она живет в выросте страсти, временном органе остывших ласк и оскорбительного желания. Она поселилась там на всю мою жизнь. Она проникает в мои сны, мои ночи, мои дни, мои часы, мои секунды, мои умолчания, мои тайны.

Что ж, как ей будет угодно.

Меня зовут Артур Летуаль. Я никогда больше не буду говорить о себев первом лице единственного числа. Я больше не един. Я ни для кого больше не первое лицо.

.

Артур до сих пор сохранил отметины Клер. Шрамы от ее ласк Он ее ненавидит. Он ее любит. Иногда его снова охватывает безумие. Он ее любит. Он ее ненавидит.

На входе в глагол «ненавидеть» – несет караул страж с секирой. «На!» – топор разрубает слово, оставляя рану в самой середине Дальше еще вибрирует «и», слабо откликаясь на влажный и зовущий, плотский аккорд в «любить», полный нежности: люблю твою любовь во мне, – ты любишь мое тело на губах люблю эти слова в моей плоти, ты любишь мой голос на своей коже. Созвучие распалось в разлуке звуки возненавидели друг друга. Лезвие паузы упало, как нож гильотины.

Артур и Клер любят друг друга. Артур и Клер ненавидят друг друга.

Вдвоем они создали это чудовище, – это глагол «любить», искаженный чудовищным увечьем. Вооруженная незримой секирой, лишь угадывающейся в голосе, Клер зарубила Артура, вывернула ему хребет под нечеловеческим углом, так что он хрустнул и сломался.

Основные события этой истории произошли ночью. В самый свободный час, самый опасный час. Настало время рассказать о битве – без анестезии.

Лето прошлого года

Низкий голос Клер мурлычет слова, которые нельзя повторить – они бросаются в голову, шарят ниже пояса, берут за яйца. Мужчина останавливает ее. Их силуэты сливаются в один. Голова. Клер закинута, мужская рука схватила ее косу у самых корней, обсидианово-черные волосы сверкнули в ореоле фонарей. Половина тени извернулась, и создание распалось надвое. Коса вырвалась и хлестнула мужчину по щеке. Хлесткий бич обжег кожу до глубины. Мужская рука обнимает беглянку. Двухголовая тень снова слилась, исказилась, задрожала в водопаде срывающегося дыхания. Они входят в подъезд. Звук шагов по плитам холла. Кожа, – влажная от жары. На стекле лифта надпись: «Сегодня света нет». Они втискиваются в кабину, дверь со скрипом закрывается за ними, сжимающими друг друга, будто в схватке. Внутри жаркая темнота. Рука мужчины ложится на юбку, сжимает в ладонях обтянутые кожаной юбкой ягодицы. Он тяжело дышит. Она смеется перечно-пряным горловым смешком наслаждения и бегства и отталкивает его. Мужчина снова на нее набрасывается. Она шепчет: «Вы, мужчины, только и умеете, что скакать в атаку с саблей наголо. Потерпи».

Он образумился. Вздрогнув, они