Долгое ожидание [Микки Спиллейн] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Микки Спиллейн Долгое ожидание

роман

Перевод с английского И. Р. Хандлоса

Глава 1

Автобус одолел подъем, и я увидел Линкастл. Издали город казался огромным куском мешковины, прошитой неоновыми нитями реклам, сплетавшимися в фантастический разноцветный узор, всю ночь пляшущий с бесшабашно-пьяной фальшивой веселостью.

Я достал из кармана конверт и стал рвать его на мелкие кусочки. Когда обрывки уже не умещались в ладони, я приоткрыл окно, и они улетели в ночь.

Толстая леди у меня за спиной ткнула пухлым пальцем мне в плечо и прогнусавила:

— Извольте закрыть окно, — да еще таким тоном, словно я был шаловливым ребенком.

Я отрезал:

— Извольте закрыть свой рот.

Она заткнулась. Всю дорогу все ее раздражало: и водитель не так ведет автобус, и, видите ли, слишком громко кричит ребенок на переднем сиденье… Она все время бубнила, но на сей раз, очевидно, заткнулась наглухо, обиженно поджав губы.

Последний обрывок выпорхнул в окно, и я подумал, что вот только что разлетелась, растянувшись на милю по шоссе, очень веская причина убить человека, и никто, как бы он ни старался, не в состоянии вернуться и собрать все кусочки воедино, чтобы понять, в чем же она заключалась.

Я оставил окно открытым, надеясь, что ветер сдует парик с раскормленной леди, и не закрывал его до тех пор, пока автобус не завернул на автостанцию, расположившуюся рядом с железнодорожным вокзалом.

Водитель заглушил двигатель и, полуобернувшись, объявил:

— Линкастл. Пересадка на автобусы и поезда восточного направления и Чикаго. Для тех, кто направляется на Юг, стоянка двадцать минут.

Я приехал. Подождав, когда толстуха пропыхтит к выходу мимо меня, что-то бормоча себе под нос, но так тихо, что я не разобрал ни слова, я состроил ей страшную рожу, снял с полки свой чемоданчик и вышел вслед за ней из автобуса.

В миле от меня дважды прогудел поезд. Его огненный глаз вынырнул из-за поворота, и луч света уперся в вокзал. Дежурный предупредил пассажиров, направлявшихся в зал ожидания, что поезд стоит недолго, и те, кого это касалось, поспешили на платформу.

Я поставил чемоданчик на асфальт, достал из кармана пиджака пачку, в которой осталась последняя сигарета, закурил и вошел в зал ожидания. Вдоль одной стены тянулась буфетная стойка, напротив выстроились билетные кассы. Все места за стойкой были заняты, поэтому я развернулся и пошел в туалет сделать то, для чего он и был предназначен.

Целую минуту я думал, умыться мне или нет, но, прикинув, что потребуется больше ведра жидкого мыла, чтобы смыть с моей кожи грязь тысячи миль, ограничился только тем, что вымыл руки, оставив все остальное как есть. Мне больше хотелось постричься и побриться, нежели сменить брюки и кожаный пиджак.

На этот раз за стойкой оказалось свободное место. Нетрудно догадаться, почему оно пустовало. На соседнем стуле сидела толстуха и опять ныла. Теперь ей чем-то не нравились пончики. Усталая официантка была готова расплакаться, и если бы я не сел на стул, она бы выплеснула вторую чашку кофе толстухе в лицо. Но та сразу же прикусила язык, как только увидела меня, зато сморщила нос, словно от меня воняло.

Подошла официантка, и я сказал:

— Кофе, ветчину, сыр и пару кусочков ржаного хлеба.

Девушка приняла заказ и отсчитала мне сдачу. Я выпил еще чашку кофе, чтобы желудок больше не отвлекал меня от дела, и повернулся на стуле.

Тут я увидел человека в билетной кассе. Однако он заметил меня раньше, это точно. Перед окошечком выстроилось четыре человека, и он автоматически проделывал необходимые действия, в, то же время глядя на меня поверх очков в металлической оправе. На его нахмуренном лице застыло недоумение, и он был чем-то похож на отца, озабоченного болезнью своего ребенка.

Находясь за тысячу миль, я загадывал, как будет происходить наша первая встреча. И вот теперь я здесь и смотрю на седого человека с желтыми из-за пристрастия к нюхательному табаку усами, которые напоминали веник.

Я представлял себе все совершенно иначе.

Последний человек из очереди, получив билет, направился к автобусу. Я подошел к кассе. Старик заулыбался, а я сказал:

— Привет, папаша.

Именно так и сказал.

Будто кто-то дернул его усы вверх. Очень широкая улыбка, которая, впрочем, сначала затрепетала, не зная, стоит ли ей появляться, но, появившись, выглядела вполне радостной, обнажила тридцать два вставных зуба.

— Бог ты мой! Джони Макбрайд! Джони, мальчик…

— Давно не виделись, не так ли, папаша?

По его лицу я не мог понять, что творилось у него в душе. Но, по крайней мере, в одном я был уверен — он узнал меня.

— Боже мой, да, да, — согласился он.

— Что в городе?

Пытаясь удержать улыбку на лице, он клацнул зубами.

— Как обычно. Ты… собираешься остаться?

— Ненадолго.

— Джони…

Я подхватил