Дракула 1944 [Эдвард Д Хох] (fb2) читать постранично

Эдвард Хоч Дракула 1944

Из окна своего кабинета гауптман Шелленберг мог обозревать весь Берген-Бельзен, так что любое перемещение заключенных не оставалось незамеченным. В последнее время транспорты прибывали каждый день. Вагоны были плотно забиты мужчинами, женщинами и детьми; до слуха Шелленберга постоянно доносились вопли и крики, столь характерные для лагерей уничтожения — при том, что Берген-Бельзен, в администрации которого он имел сомнительное удовольствие служить, строго говоря, не относился к лагерям смерти. Здесь, в отличие от Аушвитца или Треблинки, отсутствовали газовые камеры. То есть, разумеется, все эти евреи и цыгане, гомосексуалисты и уголовники были обречены. Но смерть приходила не сразу, относительно медленно, шаг за шагом.

Служебные обязанности гауптмана Шелленберга заключились в проведении селекции. По прибытии очередного транспорта именно он отбирал самых сильных физически мужчин и женщин и отправлял на каторжные работы. Тех, кто не годился для этого, гауптман определял в особый транспорт, предназначенный для отправки в небытие.

В последнее время среди заключенных Берген-Бельзена преобладали цыгане. Сам факт не вызывал особого удивления — первые цыгане появились в лагере одновременно с евреями. Другое дело — количество, существенно возросшее в последнее время из-за спешной очистки Румынии.

Фельдфебель Кронкер вытянулся при виде командира:

— Господин гауптман!

— Вольно, Кронкер. Что у нас за ночь? Были смертельные случаи?

— Так точно, два.

— Кто такие?

— Заключенный из барака 44… — фельдфебель сделал паузу. — И часовой.

Гауптман был неприятно удивлен:

— Часовой?

— Так точно, новенький. Заснул и не проснулся.

— Что же с ним стряслось?

— Потеря крови, герр гауптман.

Шелленберг нахмурился. Весьма подозрительная причина.

— Все ли заключенные были заперты ночью? — спросил он.

— Так точно, герр гауптман.

— Подготовьте письменный рапорт.

Утренний обход однообразных серых бараков, регулярно проводившийся гауптманом, заключался в том, что господин Шелленберг останавливался у входа каждого и громко задавал один и тот же вопрос: «Все вышли на работу?» — после чего делал в блокноте соответствующую пометку рядом с номером барака. Сегодня этот процесс был нарушен. В одном из бараков гауптман вдруг обнаружил сидящую цыганку.

— В чем дело? — строго спросил он. — Почему не на работе?

— Мой работа здесь, — ответила цыганка с сильным акцентом. — Я ухаживать за больным.

— Имя? — спросил гауптман. — Откуда прибыла?

— Ольга Хелсинг. Прибыла из Румынии с группой бродячие цыгане. Нас задержать военный патруль Германия.

— Понятно, — офицер окинул взглядом внутренности барака.

— И где же больной, за которым ты ухаживаешь? Ну-ка, покажи!

Цыганка послушно пошла вперед, Шелленберг последовал за ней. В самом темном углу барака она остановилась.

— Вот он.

Гауптман с трудом различил неподвижно лежавшего на нарах человека.

— Что с ним? — спросил Шелленберг.

— Не может работать днем. Страшный болезнь, кожа не выносить солнца. Очень редкий болезнь и очень опасный болезнь, — добавила цыганка.

Глаза гауптмана привыкли к темноте, и он мог яснее разглядеть лежавшего. Тот был неподвижен, никак не реагируя на разговор гауптмана и цыганки. Его можно было принять за покойника.

— Берген-Бельзен — рабочий лагерь, — сказал гауптман нравоучительно. — Тут работают все, — он наклонился к табличке, на которой стояли имя и возраст заключенного, и прочитал: — «Влад Цепеш. 8 ноября 1887 года».

— Скажешь ему, чтобы завтра вышел на работу. Иначе его расстреляют. И тебя тоже.

Больше никаких неожиданностей не было. Но внося в блокноте число заключенных, отправленных на работы, гауптман почему-то все время вспоминал пожилого цыгана, крепко спящего в темной глубине пустого помещения.

Дорога от административного корпуса до офицерской казармы, в которой жил гауптман, пролегала мимо бараков. Возвращаясь со службы после захода солнца, Шелленберг инстинктивно старался побыстрее миновать быстро прячущиеся в наплывавшую ночную тень приземистые сооружения.

Ближайшим к казарме оказался барак номер 52, тот самый, в котором гауптман обнаружил утром спящего цыгана. Шелленберг, впрочем, думал совсем не об этом, когда неожиданно услышал из темноты: «Гауптман Шелленберг!»

Поначалу он решил, что его окликнул часовой.

— В чем дело? — спросил он, всматриваясь в темноту. — Кто здесь?

— Нас не представили друг другу…

Шелленберг шагнул вперед и тут же отступил, разглядев униформу заключенного.

— Почему вы не в бараке? Я вызову охрану!

Мужчина вышел навстречу гауптману, так что лунный свет упал на его лицо.

— Я не причиню вам беспокойства, — он тихо засмеялся. — Пока.

— У вас индивидуальное задание?

— Именно так. У меня особое задание. Я его выполню и вернусь в барак.