Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная
подробнее ...
оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (просто озвучивающего «партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Плюс — конкретно в этой части тов.Софья возвращается «на исходный предпенсионный рубеж» (поскольку эта часть уже повествует о ее преклонных годах))
В остальном же — финал книги, это просто некий подведенный итог (всей деятельности И.О государыни) и очередной вариант новой страны «которая могла быть, если...»
p.s кстати название книги "Крылья Руси" сразу же напомнили (никак не связанный с книгой) телевизионный сериал "Крылья России"... Правда там получилось совсем не так радужно, как в книге))
По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно
реала — так и не понял прелести компьютерных бродилок. А на первой минуте простенького шутера зажмурился, зажал руками уши и мотал головой, крича, еще минут двадцать, пока дед выговаривал мне, что я худшая мать на свете.
Больше я Колю в лифт не звала.
Правда, когда он решил, что непременно женится на Кате, как только они оба поступят в университет, наша бабушка потребовала Катю предъявить. И я уболтала девочку нырнуть со мной. После двух раундов стратегии на двоих мы переключились на стрелялки. Тремя часами позже, ошалевшие от игры, мы забрались обратно в лифт, совершенно довольные друг другом. А в мой следующий визит мама сказала, что Коле нужна именно такая жена. «Она же совершенно ненормальная, совсем как ты».
В то утро я как раз хотела сказать Коле, что бабушка одобрила Катерину, а Сереже — что Коля намерен жениться. Раннего брака я не боялась. Время раздолбаев-геймеров кануло в лету вместе с общедоступностью электроники. Коля уже взрослый, а через пару лет это будет мужчина, вполне способный позаботиться о семье и детях. Такими во времена моей компьютерной молодости становились только к сорока.
Я перебирала в голове все эти сумбурные мысли, привычно держа в руке блюдце с котлетой. Открыла дверь в полутемную из-за опущенных занавесок комнату с компьютером и едва не упала, натолкнувшись на кого-то. Я вскрикнула. Но незнакомец вышел на свет.
Это был Сережа. Мой Сережа, ссутулившийся, худой, как все военные, но сероватый оттенок его лица казался пепельным, тени под глазами залегли еще глубже, а красноватые веки припухли, словно он готов был заплакать.
— Машута, мы проиграли войну, — выговорил он хрипло. — Нас завоевали.
Я даже не спросила кто. Тотчас бросила взгляд на монитор. Там, завесив экран, синела надпись о том, что выход в Сеть бессрочно заблокирован приказом командования армии объединенного… Дальше читать не было сил. В глазах встали слезы.
— Нас завоевали! Что теперь будет?..
Паника прошла быстро. Что будет? Ничего особенного не произошло. Офицерам отрубили Сеть, постирали ботов. Слегка подорожало молоко, зато поползли вниз цены на золото. Сергей был дома целый день. Сперва маялся, но потом начал ходить на соревнования к сыну. Колька повеселел и решился познакомить отца с Катей.
Пожалуй, те две недели после поражения стали самыми счастливыми в моей жизни. Непатриотично звучит. Но, опять же, что позволено Юпитеру… Я разрешила себе наслаждаться этим счастьем. И была просто уверена, что буду потом возвращаться в лифте в эти безмятежные дни, когда мы, все вчетвером, устраивали в саду пикники, жарили мясо на гриле, играли в шарады.
Но ничто не длится вечно. Для этого у меня слишком патриотичный муж и слишком правильный сын. Мы продолжали проводить время вместе, но я уже ясно видела, как гнетет Сережу и Колю то, что мы живем «в завоеванной стране». Все разговоры рано или поздно возвращались к этой теме, и в них все чаще мелькало: «Надо же что-то делать?!»
Да, я люблю своих мужчин, но, поверьте, я могла бы пережить их душевные метания. «Ко всему-то подлец человек привыкает». И мои привыкли бы к такой жизни. К полной тишине конца войны. Когда утром просыпаешься и не слышно шороха пальцев, едва различимого гудения системы охлаждения компьютера. Слышно только, как шумят деревья за открытым окном. Как лает вдалеке собака, резвящаяся на утренней прогулке. Как свистит, старательно выводя простенький мотив, какая-то желтая птичка в грушевых ветвях.
Я не чувствовала, что мы несвободны. Напротив. Вольны делать, что захочется. Ходить в кино, в парк. Я, кажется, сотню лет не каталась на лодке по озеру, а в театре не была так давно, что уже и не помню дороги. А я так люблю театр. Его запахи, его бархат и полированное дерево, его голоса и робкий шепот оркестра.
А то, что оккупанты пользуются нашей Сетью, мне, признаться, глубоко наплевать.
Было, конечно, в этом «завоеванном» состоянии и то, что ударило по мне. Я говорю не о том, что командование перестало поставлять нам офицерское тесто. И сама замешу. Но победитель заблокировал не только сети — лифты. Они питались от собственных солнечных батарей, поэтому простым отключением электричества, как с компьютерами, дела было не решить. И тогда хроноразведчики заблокировали часть временного потока — пять лет. Самое гадкое, что воспользовались моими собственными расчетами, которые министерство — по привычке или халатности — сохранило в электронном виде. Я скучала по маме и деду, но все это с лихвой компенсировало то, что со мной наконец были муж и сын.
Я согласна была жить даже без этого мостика в прошлое, лишь бы все оставалось как есть. Но так тоже не бывает.
Однажды утром курьер принес приказ о ментальной обработке офицерских кадров. Демилитаризация памяти.
— И что это? — спросить осмелилась только Катя. Мужчины молча ждали, пока я скажу сама.
— Сотрут всю военную память, включая увольнительные. — Я старалась выглядеть спокойной, но понимала, что вот это — конец.
Последние комментарии
14 минут 8 секунд назад
39 минут 28 секунд назад
43 минут 17 секунд назад
10 часов 13 минут назад
10 часов 17 минут назад
10 часов 29 минут назад