Тайны советской репатриации [Юрий Николаевич Арзамаскин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Ю.Н. Арзамаскин ТАЙНЫ СОВЕТСКОЙ РЕПАТРИАЦИИ

ВВЕДЕНИЕ

Достаточно широко распространено мнение, что история — это не совокупность фактов из жизни отдельного народа или человечества в целом, а отношение к этим фактам и что историю можно изложить так, как того требуют обстоятельства. Сколько раз, даже за последние пятьдесят лет, предпринимались попытки переписать заново страницы отечественной истории. Для этого сознательно уничтожались очевидцы прошлых «неугодных» лет, совершались акты культурного вандализма, умалчивались или искажались «незначительные» факты.

Отечественная историческая наука и сегодня остаётся полем острейших дискуссий о прошлом нашей Родины. В настоящее время историками как никогда ценятся беспристрастный исторический факт, первозданная информация источника, вызывающие доверие архивные материалы и пусть субъективные, эмоционально окрашенные, но не тронутые поздними интерпретаторами мемуары, дневники, записки, являющиеся бесценным свидетельством своего времени. Лишь на их основе представляется возможным воссоздание объективной и полной истории нашего Отечества, особенно советского периода его развития, для которого были характерны резкие изменения ценностных ориентиров при осуществлении как внутренней, так и внешней политики.

Сегодня, в разгар научных дискуссий и полемических репортажей в средствах массовой информации о судьбах нашей Родины, освобождения от лжи и лицемерия в трактовке исторических событий, главным принципом исторической науки должна быть преданность правде, какой бы жесткой и нелицеприятной она ни была. В стране усиливается стремление к всестороннему и глубокому познанию прошлого, чтобы усвоить его уроки во имя будущего.

Поистине незабываемыми являются те страницы истории нашего Отечества, которые посвящены событиям Великой Отечественной войны, социально-политическим изменениям, произошедшим на Европейском континенте после победы над фашизмом. В русле новых подходов к изучению пройденного страной исторического пути немаловажное значение приобретает исследование политики Советского государства в области репатриации советских и иностранных граждан в 1944–1953 гг., особенно её военно-политических аспектов, связанных с выполнением союзнических обязательств по возвращению советских и иностранных граждан на родину; созданием государственных и военных органов репатриации; деятельностью международных и межсоюзнических организаций по делам военнопленных, беженцев и перемещённых лиц; репатриацией военнопленных гитлеровской армии, армий её союзников и интернированных лиц; предотвращением конфликтов между союзными военными администрациями по вопросу репатриации, недопущением превращения проблемы беженцев и перемещённых лиц в средство ведения холодной войны.

Сложность и неоднозначность содержания политического курса союзников по вопросам репатриации советских граждан, проведение ряда практических мер, направленных на срыв крымских соглашений, а также превалирование идеологических догм над здравым смыслом создавали достаточно сложные препятствия в координации ими усилий при решении проблемы военнопленных, беженцев и перемещённых лиц. Поиск путей выхода из кризиса межсоюзнических отношений со стороны советских органов репатриации, практические шаги в этом направлении говорят о значимости этой проблемы не только в чисто теоретическом, но и общественно-политическом плане.

Важность данной проблемы обусловливается тем, что история человечества не знает других примеров такого массового насильственного угона многих миллионов людей в рабство, как это было сделано немецкими оккупантами в странах, куда вторгались их войска во время Второй мировой войны. Бесспорно, в войнах прошлого в зоне непосредственных военных действий всегда приходилось какой-то части гражданского населения добровольно или по распоряжению военных властей покидать насиженные места и становиться беженцами[1]. Однако в годы Второй мировой войны появился ещё один термин — «перемещённые лица»[2], т.е. лица, насильственно угнанные немецко-фашистскими оккупантами с занятых ими территорий, как правило в Германию, для принудительного труда, которые желали, но были не в состоянии без посторонней помощи возвратиться домой.

По данным президента Международного комитета Красного Креста П. Рюггера, число лиц, потерявших в годы войны и в первый послевоенный период родину и имущество, составило во всем мире почти 60 млн. человек, из них более одной четверти всех беженцев и перемещённых лиц, то есть 15,5 млн. человек, находились в Европе{1}. Немецкие власти проводили бесчеловеческие депортации[3] миллионов граждан оккупированных стран. Их выселение сопровождалось грабежом имущества, различными унизительными процедурами: избиениями, массовыми казнями, насилием. Это была одна из величайших трагедий ни в чем не повинных людей — детей, женщин, стариков, одна из форм преступного геноцида и человеконенавистничества.

Только с территории Советского Союза, оккупированной гитлеровцами, было угнано 4 794 087 советских граждан{2}. По республикам, подвергшимся немецкой оккупации, число советских людей, угнанных в немецкое рабство, выражалось в следующих цифрах: в Российской СФСР — 1 906 661, Латвийской ССР — 160 019, Украинской ССР — 2 102 234, Молдавской ССР — 84 475, Белорусской ССР — 399 374, Эстонской ССР — 74 226, Литовской ССР — 67 098 человек. Кроме того, органами репатриации было учтено 2 016 480 человек военнослужащих, оказавшихся во вражеском плену. Следовательно, общее количество граждан СССР, угнанных в немецко-фашистскую неволю, составляло 6 810 567 человек, из них на территории Германии находилось 3 338 583 человека{3}.

Такова была чудовищная ситуация с переселением миллионов людей, совершённым нацистскими преступниками. Восстановить по возможности справедливость в отношении этих жертв войны — был прямой долг победителей. Выполнить его необходимо было срочно и желательно с минимальными жертвами. Это была нелегкая политическая и гуманитарная задача. Для органов государственной власти и управления СССР репатриация[4] наших соотечественников, находившихся за рубежом, а также иностранных подданных, оказавшихся в ходе войны на территории СССР, стала одной из сложных политических, экономических и морально-нравственных проблем.

В данном исследовании раскрываются военно-политические и организационные основы процесса репатриации, политика Советского государства в области репатриации советских и иностранных граждан и деятельность государственно-политических и военных органов репатриации по возвращению на родину военнопленных, беженцев и перемещённых лиц в 1944–1953 гг. Воссоздание максимально полной и объективной картины репатриации граждан СССР и иностранных государств даст возможность получить более глубокое представление о тоталитарной форме правления в Советском Союзе в 40–50-е гг., основанной во многом на произволе и вседозволенности, показать её просчёты и недостатки.

Изучать историю репатриации советских и иностранных граждан необходимо и для того, чтобы в рамках продолжающегося сегодня процесса реабилитации жертв политического террора помочь восстановить историческую справедливость и законные права российских граждан, попавших в годы Великой Отечественной войны в плен или оказавшихся на территории иностранных государств и затем репатриированных в Советский Союз.

История репрессий, предпринятых партийно-государственным руководством СССР в отношении советских граждан — бывших военнопленных и угнанных в Германию жителей временно оккупированной территории Советского Союза, долгое время относилась к важнейшим государственным секретам. Миллионы советских граждан, оказавшихся не по своей воле в немецком плену или на немецкой каторге, после освобождения были подвергнуты жестоким репрессиям. Неоднократные попытки разобраться в причинах, технологии и результатах этих репрессий наталкивались на ожесточённое сопротивление партийно-государственного аппарата СССР, вплоть до августа 1991 г. запрещавшего публикацию страшных документов, свидетельствовавших о том, как сталинское руководство истребляло советских военнослужащих, попавших в плен при защите своего Отечества.

Сложность и неоднозначность содержания политического курса союзников по отношению к Германии в 1945–1950 гг., а также проведение политики, направленной на её раскол, создавали достаточно сложные препятствия на пути мероприятий, которые проводили советские органы репатриации в советской и западной зонах оккупации Германии, странах Западной и Восточной Европы. Открытый саботаж союзниками Крымских соглашений по репатриации (1945 г.) стал, по существу, началом холодной войны. Глубинные причины, породившие ее, представляются неполными без анализа различных аспектов сотрудничества союзников по взаимному возвращению военнопленных, перемещённых лиц и беженцев, а главное, тех трудностей и противоречий, которые встречались на этом пути.

Поиск выхода из кризиса межсоюзнических отношений со стороны советских органов репатриации, их практические шаги в этом направлении, а также последствия сепаратной политики США и Великобритании в вопросах репатриации говорят о значимости этой проблемы не только в чисто историческом, но и общественно-политическом плане.

Исследование деятельности советских государственных и военных органов по репатриации носит также сугубо прикладной характер. Кардинальные геополитические изменения в Центральной и Восточной Европе, события на Балканах, в Украине, изменение характера международных отношений в последнее время вновь остро поставили проблему беженцев[5], которая затронула и большинство бывших субъектов федерации СССР. В этой связи на первое место выдвинулось правовое положение репатриантов, беженцев и мигрантов, защита их прав со стороны принимающих государств, предоставление им социальных гарантий, оказание различных форм помощи. Изучение негативного и позитивного опыта в решении всех указанных вопросов, извлечение из него уроков позволили бы сегодня менее болезненно решать многие вопросы правовой и социальной защищенности репатриантов, беженцев и мигрантов.

Вместе с тем проблема репатриации советских и иностранных граждан в послевоенное время в научной историографии практически до сих пор не нашла должного освещения, а вопрос о судьбе репатриантов в Советском Союзе является одним из наименее изученных в исторической литературе. Причина кроется в том, что в СССР вплоть до конца 80-х годов вся документация по этому вопросу была строго засекречена. Отсутствие источниковой базы и соответственно объективной информации породило вокруг этой проблемы массу мифов и искаженных представлений.

Не стала ещё предметом фундаментального научного изучения в отечественной историографии проблема возвращения на родину военнопленных и граждан иностранных государств, поскольку в бывшем СССР вопрос о судьбах иностранных военнопленных долгие годы умалчивался. Да и на всех исследованиях как отечественных, так и зарубежных ученых, вне сомнения, сказались идеологические штампы времен холодной войны. Лишь потепление климата в международных отношениях позволило им с большей степенью объективности взглянуть на прошлое, оценить трагическую судьбу сотен тысяч людей, не прибегая к идеологическим стереотипам.

До настоящего времени в отечественной историографии малоизученной остается и проблема репатриации советских граждан, воевавших на стороне Германии против армий союзных держав в так называемых коллаборационистских формированиях, в том числе и власовской Русской освободительной армии. Именно они, наряду с освобождёнными военнопленными и гражданскими перемещёнными лицами, составили третью многочисленную категорию репатриантов.

Сведения о численности советских граждан, воевавших на стороне фашистской Германии, весьма противоречивы и неоднозначны. По данным германского верховного командования, с 22 июня 1941 г. по февраль 1945 г. в немецком плену находилось 5 734 528 советских солдат и офицеров{4}. Из них во «вспомогательных частях» вермахта и национальных легионах служили, по немецким данным, более миллиона человек{5}. Некоторые специалисты увеличивают окончательные данные об общей численности бывших советских граждан, сражавшихся в вермахте, в войсках СС, охранных и прочих военных и военизированных формированиях Германии в 1941–1945 гг., до 1,5 млн. человек{6}.

В результате изучения отечественных и зарубежных источников и литературы автор монографии полагает возможным утверждать, что «восточные войска»[6] составляли примерно около 1 млн. человек{7}. Из них около 700 тыс. использовались в качестве вспомогательной силы для обслуживания тыла действующей немецкой армии и примерно 300 тыс. человек входили в состав вооружённых сил Германии, это около 180 воинских формирований (национальных легионов и казачьих частей), в том числе русских — 75, из донских, кубанских и терских казаков — 21, туркестанских и татарских (из Татарии и Крыма) — 42, грузинских — 11, из народов Северного Кавказа — 12, азербайджанских — 13, армянских — 8.

До сих пор малоизученными остаются социальная база коллаборационистских формирований, причины перехода наших соотечественников на сторону врага, деятельность изменнических воинских формирований и подразделений в годы войны, а также их послевоенная судьба.

Источниковой базой исследования явились документы и материалы, имеющиеся в распоряжении российских архивов, фундаментальные труды отечественных и зарубежных историков, сборники документов, справочные и статистические издания, отечественная и зарубежная литература по исследуемой проблеме. Кроме того, в работе автор использовал немецкие архивные источники и документы.

Проведенное исследование, по мнению автора, даёт возможность взвешенно и объективно оценить непростую, противоречивую по своим результатам деятельность советских государственных и военных органов репатриации в исследуемый период, и получить более глубокое представление о государственной политике СССР в области репатриации. Кроме того исследование темы даёт возможность более аргументированно и предметно вести дискуссии с историками западных стран по проблеме репатриации советских военнопленных и перемещённых лиц в 1944–1953 гг., поскольку в последнее время возросло количество необъективных научных исследований и публикаций, в которых налицо запрограммированность освещения этой проблемы исключительно в мрачных и зловещих тонах.

ПРОБЛЕМА РЕПАТРИАЦИИ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКЕ СССР

Репатриация наших соотечественников, а также иностранных граждан, оказавшихся в ходе войны на территории СССР, как уже отмечалось, была одной из сложных политических, экономических и морально-нравственных проблем для органов государственной власти и управления СССР.

Советские граждане, угнанные в неволю, были разбросаны по разным странам порабощенной Европы. Размещение их по отдельным странам характеризовалось следующими цифрами: в Германии — 3 338 583, Голландии — 6934, Австрии — 379 929, Дании — 11 715, Венгрии — 3259, Норвегии — 92 820, Румынии — 133 734, Польше — 87 850, Италии — 92 252, Чехословакии — 40 655, Финляндии — 132 866, Греции — 1402, Франции — 135 456, Югославии — 26 052, Бельгии — 34 056, Болгарии — 3682, Албании — 824 человека{8}.

На завершающем этапе войны произошло значительное перемещение советских граждан. Этому способствовали два обстоятельства. Во-первых, в результате отступления немецких войск в западные районы Германии была угнана значительная часть советских людей из восточных районов театра военных действий. Во-вторых, войска союзников, освободив более двух миллионов советских граждан на территории Франции, Бельгии, Голландии, Норвегии, Дании, Люксембурга, а также оккупированной части Германии, отправили часть их в свои страны{9}.

Советские граждане были заброшены даже на территорию Северной (французской) Африки, Египта, Палестины и во многие другие страны. Число учтённых советских граждан, оставшихся в живых на чужбине к моменту капитуляции Германии, по отдельным странам выглядело следующим образом:

Германия — 3 326040

Румыния — 133 734

Италия — 88 069

Финляндия — 108 746

Англия — 26835

Франция — 122 814

Польша — 87 850

США — 3 978

Швеция — 32 158

Бельгия — 28 456

Норвегия — 84 782

Болгария — 3682

Югославия — 26 052

Греция — 1402

Албания — 824

Палестина — 205

Дания — 11715

Голландия — 241

Австрия — 379 929

Венгрия — 3259

Швейцария — 10 643

Чехословакия — 40 655 человек

Кроме того, в западных районах СССР оказалось 1 153 475 человек, угнанных немцами из других советских районов{10}.

Уже с весны 1944 г. на восток началось движение колонн десятков тысяч людей: мужчин, женщин и даже детей, которые со слезами на глазах и криками радости приветствовали встречавшихся им на пути советских солдат. Они двигались преимущественно пешком, некоторые со своим небогатым скарбом — на подводах и велосипедах. Многие выглядели измождёнными и больными. Это возвращались домой советские граждане — бывшие военнопленные Красной Армии и гражданское население, угнанное на работы в Германию, все те, кого вихри событий против их собственной воли забросили в центр Европы. Все они торопились на Родину, ждали и одновременно боялись встречи с ней, не зная, как она их примет.

Уже сам по себе вопрос, сама постановка проблемы была для большинства тяжёлым и мучительным испытанием. И как ни тянуло, как ни манило на Родину, многим не давало покоя предположение (или уверенность), что скорее всего встретят их сурово, как «предателей», «изменников», «преступников». Об этом же неустанно твердила сначала немецкая, а потом и англо-американская пропаганда. В то же время многие себя в чём бы то ни было виноватыми не считали, верили, что их не посадят, — не за что[7].

Но была и другая категория советских граждан, которые совершенно точно себе представляли, что их ждёт по возвращении в Советский Союз. Многие из них, кто по идейным, кто по шкурным соображениям, а кто просто спасая собственную жизнь, в годы войны с оружием в руках сражались на стороне немцев с Красной Армией, работали в органах немецкой администрации на временно оккупированной территории СССР, участвовали в карательных и полицейских акциях против партизан и мирного населения. Кто-то пытался скрыться от сталинских чекистов в западных зонах оккупации Германии, а кто-то, рассудив, что в суете и неразберихе послевоенного времени проще будет затеряться на необъятных просторах Советской страны, вместе с толпами обычных репатриантов двигался на восток{11}.

Таким образом, советские государственные и военные органы сразу же столкнулись с большой организационной, политической и социальной проблемой: надо было собрать, учесть, накормить и разместить сотни тысяч людей, организовать их проверку и фильтрацию, наконец, отправить по назначению в СССР. И экономика, и политика требовали одного и того же: всех, и особенно трудоспособных, — домой, на социалистическую Родину, на коммунистический труд. Не менее важной была и политическая задача: допустив зачатие, не допустить рождения новой, враждебной советскому режиму послевоенной эмиграции.

Среди первых своих граждан на уже освобождённых территориях оказались «бывшие военнослужащие Красной Армии, находившиеся в плену и окружении противника». Их судьба была неразрывно связана с той официальной государственной политикой, которая формировалась и проводилась в отношении данной категории военнослужащих накануне и в годы Великой Отечественной войны.

В 30-е годы негативное отношение государства к плену и военнопленным проявилось в антиправовой политике, когда отечественное право стало рассматривать нахождение в плену как измену Родине, т.е. как особо опасное государственное преступление. Это нашло своё отражение в принятом 8 июня 1934 г. ЦИК СССР Законе «Об измене Родине». В окончательной редакции Уголовного кодекса РСФСР, действовавшего в годы Великой Отечественной войны, статья 193–22, предусматривавшая ответственность за нахождение в плену, давалась в следующей формулировке: «Самовольное оставление поля сражения во время боя, сдача в плен, не вызывавшаяся боевой обстановкой, или отказ во время боя действовать оружием, а равно переход на сторону неприятеля влекут за собою высшую меру социальной защиты с конфискацией имущества»{12}.

Сталинская пропагандистская машина, используя различные средства и методы психологического воздействия на общественное сознание, пыталась сформировать резко выраженное негативное отношение к плену и военнопленным. Пленные фактически рассматривались как предатели, изменники Родины, как военные преступники, независимо от обстоятельств, при которых они попадали в плен{13}.

Сегодня известно, что именно в первые месяцы войны сотни тысяч бойцов и командиров Красной Армии оказались в немецком плену[8]. Суждения по этому поводу многократно высказывались и высказываются как нашими, так и зарубежными учеными-историками. Так, зарубежные историки Е. Андреева, Н. Бетел, М. Назаров и другие связывают массовую сдачу красноармейцев в плен с нежеланием советских бойцов и командиров защищать сталинскую государственную систему{14}.

Однако наиболее профессионально, на наш взгляд, объяснил причины появления огромного количества военнопленных среди советских военнослужащих в начальный период войны доктор исторических наук, профессор М.А. Гареев. По мнению этого известного военного историка, основными причинами, приводившими к пленению советских воинов в 1941 г., были: отсутствие оружия, с помощью которого можно было защищаться; неясность с обстановкой и растерянность в сложных условиях боя; боязнь ответственности; действия в тылу многочисленных диверсионных групп; страх смерти в случае продолжения сопротивления; наконец, неприятие советского строя, оправданные или неоправданные обиды, нанесённые этим строем, и др.{15} Такой же точки зрения придерживается и другой российский учёный — доктор исторических наук, профессор М.И. Семиряга{16}.

Конечно, были среди советских военнослужащих и случаи сдачи в плен добровольно, но для большинства из них сдача в плен «добровольно» была неприемлема. Иначе чем же можно объяснить героическое и мужественное поведение военнопленных в немецком плену, их бегство из тюрем и концлагерей, активное участие в антифашистском движении Сопротивления! По мнению автора, говорить и писать о массовой добровольной сдаче советских солдат и офицеров в плен — значит выдавать желаемое за действительное.

Долгое и упорное молчание высшего государственного и военного руководства СССР о значительном количестве советских военнослужащих, оказавшихся в руках у противника в начальный период войны, вызывалось, вероятнее всего, тем, что огромное число пленных могло ошеломляюще подействовать на советский народ, вызвать панику, породить пораженческие настроения в войсках, деморализовать гражданское население. К тому же для сталинского окружения признаться в том, что значительное число советских солдат и офицеров попало в плен, означало согласиться с собственной ответственностью за столь сокрушительное поражение и потери.

Этим и отчасти критической военно-политической обстановкой, когда речь шла о спасении Отечества, жизни миллионов наших соотечественников, было, по-видимому, вызвано появление известного приказа Верховного Главнокомандования Красной Армии от 16 августа 1941 г. за № 270, которому в исторической литературе уже давалась правовая и нравственная оценка.

Приказ обязывал «командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров»{17}. Он предписывал всем вышестоящим командирам и комиссарам расстреливать на месте подобных людей. В отношении же красноармейцев, которые предпочли сдаться в плен вместо «организации отпора врагу», в приказе содержалось требованием «уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи их лишать государственного пособия и помощи»{18}.

Но если ряд положений приказа № 270 можно оправдать критической обстановкой военного времени, то ни в какие рамки «законности» не вписываются и совершенно не заслуживают оправдания его пункты о репрессиях в отношении семей пленных командиров и политработников, о лишении льгот родных солдат и офицеров. По существу, приказ обрёк на страдания миллионы ни в чём не повинных людей.

О секретном приказе № 270, где все советские военнопленные объявлялись изменниками и предателями Родины, знали многие пленные, находившиеся в фашистских лагерях. Им особенно трудно было осознать, что Родина практически отказалась от них, к их физическим мукам добавлялись муки морально-психологические. Гитлеровская пропаганда умело использовала этот приказ для идеологической обработки военнопленных. Постоянно звучали слова И.В. Сталина о том, что военнопленных у нас нет, есть только предатели Родины{19}. «Немцы уверяли, — вспоминал бывший военнопленный Г.К. Сырков, переживший ад Хаммельбургского лагеря смерти, — что на Родине нас не ждут, что всех, кто побывал в плену, посадят в тюрьму или расстреляют»{20}.

Жёсткая позиция, занятая И.В. Сталиным по отношению к военнопленным, вероятно, спровоцировала значительную часть советских военнопленных вступить в создававшиеся тогда коллаборационистские формирования. Именно она не позволила правительству СССР использовать в годы войны имевшиеся в его распоряжении политические и дипломатические возможности для облегчения участи узников фашистских лагерей[9].

Через Международный Красный Крест (МКК) воюющие страны помогали своим военнослужащим, оказавшимся в плену: присылали медикаменты, продовольствие, одежду, поддерживали морально. Но это не распространялось на советских военнопленных, поскольку СССР не подписал Женевскую конвенцию 1929 г. об обращении с военнопленными. В отличие от правительств других стран, в том числе и гитлеровского, Советское правительство объявило красноармейцев, попавших в плен, не военнопленными, а предателями, преступниками, вследствие чего Международный Красный Крест не получал средств на их содержание.

То обстоятельство, что к пленным относились с недоверием, с неприкрытой враждой, что культивируемая подозрительность к данной категории оставалась в годы войны неотъемлемым элементом государственной политики, подтверждается фактом массовой «фильтрации» наших солдат и офицеров, вырвавшихся из окружения или фашистской неволи. Их судьба решалась на основании Постановления Государственного Комитета Обороны (ГКО) СССР за № 1069сс от 27 декабря 1941 г. В соответствии с ним для проверки «бывших военнослужащих Красной Армии, находившихся в плену или в окружении противника», было образовано 22 спецлагеря НКВД в Воронежской, Курской, Рязанской, Сталинградской, Тамбовской и других областях. Численно выделялись 5 лагерей — Угольный, Хаиларский, Подольский, Колачский и Рязанский{21}.

Проверка осуществлялась оперативными уполномоченными Управления особых отделов НКВД[10] и, бесспорно, имела под собой объективную основу. Необходимо было установить, не является ли проверяемый дезертиром, военным преступником или вражеским агентом. После прохождения спецпроверки большинство военнослужащих рядового состава, если на них не было получено компрометирующих материалов, направлялись в распоряжение районных военных комиссариатов (РВК), а затем в действующую армию.

Более трагично складывалась судьба офицеров. Именно на них сталинское руководство возложило всю вину за поражение на фронте и первые крупные неудачи. Многие офицеры, подвергшиеся спецпроверке, на основании решений военных трибуналов расценивались как предатели Родины и направлялись в трудовые лагеря, где содержались как заключённые. Значительная их часть в порядке наказания направлялась в отдельные штурмовые стрелковые батальоны в качестве рядовых[11].

29 декабря 1941 г. были конституированы армейские сборно-пересыльные пункты (СПП){22},[12] которые согласно положению подчинялись Управлению тыла армии. В их функции входили сбор вышедших из плена или окружения бывших военнослужащих, их санитарная обработка и передача эшелонами в спецлагеря НКВД для спецпроверки и распределения по военкоматам и другим организациям. Спецпроверка в самом СПП проводилась лишь в исключительных случаях. Это положение изменилось в конце января 1943 г., когда в первостепенные обязанности СПП была вменена и спецпроверка, после которой подавляющее большинство бывших военнослужащих вновь направлялись в действующую армию (в запасные полки). Вместо одиночки-особиста спецпроверку осуществляла теперь спецкомиссия в составе начальника СПП и представителей четырёх армейских отделов (кадров, политического, укомплектования и, разумеется, особого), а также военной прокуратуры армии.

В полномочия комиссии входило, кроме того, право направления офицеров в штрафные батальоны, а рядовых — в штрафные роты[13]. Широкая «реализация» этого права, в сущности, заменила собой направление в тыловые спецлагеря, сопряженное, как правило, с длительными и непроизводительными задержками спецконтингента в ОПТ из-за несвоевременного прибытия конвоя или транспортных средств, из-за неточностей в нарядах фронта и т.п. Перевод спецконтингента в «штрафники» и стал главным практическим результатом описываемой реформы[14].

К 1 октября 1944 г. через спецлагеря прошло 354 592 бывших военнослужащих Красной Армии, вышедших из окружения и освобождённых из плена, в том числе 50 444 офицера. Из указанного количества людей после соответствующей проверки было передано: в Красную Армию — 249 416 человек, из них офицеров — 27 042, в том числе на формирование штурмовых батальонов — 18 382 человека, из них офицеров — 16 163; в промышленность — 30 749, в том числе 29 офицеров; на формирование конвойных войск и охраны спецлагерей — 5924 человека; арестовано органами СМЕРШ — 11 556 человек, из них 1284 офицера; умерло — 5347 человек; находились в спецлагерях — 51 601 человек, в том числе офицеров — 5657 человек{23}.

Как видно из приведённых данных, в действующую армию было направлено 53,6% офицеров от их общего числа, в штрафбаты — 32%, или фактически каждый третий. К тому же из числа оставшихся в лагерях НКВД офицеров чуть позже было сформировано ещё 4 штурмовых батальона по 920 человек в каждом. Важно отметить, что опыт (далеко не всегда положительный), приобретённый спецорганами при проверке окруженцев и бежавших из плена, использовался ими и на заключительном этапе войны, и при осуществлении массовой репатриации советских граждан в первые послевоенные годы.

Возвращаясь к собственно репатриации, отметим, что первое официальное решение по этому вопросу было принято только в конце лета 1944 г. Им стало Постановление Государственного Комитета Обороны (ГКО) СССР за № 6457сс от 24 августа 1944 г. «Об организации приёма возвращающихся на Родину советских граждан, насильно увезённых немцами, а также по разным причинам оказавшихся за пограничной линией между СССР и Польшей». Для его исполнения на республиканском уровне принимались совместные постановления СНК и ЦК компартий. На Украине, например, такое постановление было принято уже 31 августа 1944 г., с обязательством НКВД УССР организовать во Львовской, Дрогобычской и Волынской областях первые шесть проверочно-фильтрационных лагерей (ПФЛ) или пунктов (ПФП){24}. В Литве аналогичный документ приняли ещё раньше — 18 августа{25}, причём отмечалось, что по-настоящему работу следовало начать в июле, сразу же после освобождения территории республики{26}.

Вместе с тем получаемая в СССР из различных источников информация говорила о бедственном положении советских граждан на территории зарубежных стран, о фактах неуважительного отношения к ним союзнической администрации. Более того, советское руководство было серьёзно обеспокоено сообщениями англо-американских источников о том, что большинство советских военнопленных враждебно настроены к Советскому правительству и не желают возвращаться в СССР.

Тревожные нотки, свидетельствовавшие о явном нежелании союзников освободить советских граждан и о неуважительном отношении к ним прозвучали и в телеграмме, отправленной 14 сентября 1944 г. в Народный комиссариат иностранных дел СССР Временным Поверенным в делах СССР при Французском комитете национального освобождения С. Козыревым. В телеграмме приводился такой факт: советские люди, принимавшие участие в освобождении Парижа, были затем размещены в специальном лагере в предместье французской столицы и разоружены французскими властями. Одновременно в посольстве получили сведения о принудительной вербовке советских граждан во французские воинские легионы. При этом вербовщики ссылались на якобы имевшуюся договорённость с Советским правительством. Отказавшиеся от такого сотрудничества подвергались аресту{27}.

В телеграмме содержалось и ещё одно тревожное известие: «…есть сведения, что англичане и американцы, ссылаясь на якобы имеющийся отказ Советского правительства от пленных, большими группами увозят их в Англию и Америку, проводя в этом плане большую пропагандистскую работу с пленными и гражданскими. Все факты проверяем, однако можно сказать, что они похожи на правду»{28}.

Подобная ситуация складывалась вокруг советских перемещённых лиц и в других странах. Случаи задержки советских людей в местах сбора перемещённых лиц, плохого содержания и обращения с гражданами СССР не были единичными и случайными. Затягивая процесс репатриации советских военнопленных и гражданских лиц, нарушая их статус как граждан союзной державы, союзники преследовали при этом определённую цель — сделать советских людей заложниками в большой политике.

Принимая всё указанное во внимание, Советское правительство осуществляло экстренные меры по защите чести и достоинства советских граждан, их скорейшему возвращению домой. Располагая беспрецедентными фактами, имевшими место в лагерях для военнопленных и перемещённых лиц на французской территории, 23 октября 1944 года Народный комиссариат иностранных дел СССР вручил официальную ноту протеста министру иностранных дел Временного правительства Французской республики. Одновременно ноты протеста были вручены правительствам США и Англии, так как нарушения условий жизни советских граждан фиксировались и в местах сбора, находившихся под юрисдикцией англо-американских союзников{29}.

Несколько ранее, 23 сентября 1944 года, руководство СССР через своего посла в Лондоне направило правительству Великобритании мотивированную ноту протеста, с изложением фактов безобразного содержания советских граждан в лагерях, располагавшихся на территории Англии. Аутентичное письмо было вручено государственному секретарю Соединённых Штатов Америки{30}.

Согласно установкам НКИД СССР, все освобождённые советские граждане должны были рассматриваться союзниками не как военнопленные или интернированные лица, а как свободные граждане союзной державы; им обязаны были создать нормальные социально-бытовые условия, питание, предоставить жилище, медицинскую помощь; союзники должны были прекратить враждебную Советскому Союзу пропаганду и вербовку подданных Советского государства в иностранные воинские легионы.

Попытка разрешить накопившиеся противоречия по вопросу о репатриации советских граждан была предпринята и во время нескольких встреч высших должностных лиц СССР и Англии в октябре 1944 г. Так, на состоявшейся 16 октября 1944 г. встрече в Кремле А. Идена с В. Молотовым продолжалось обсуждение вопросов о скорейшем возвращении граждан СССР. В частности, произошёл обмен мнениями по проблеме о статусе советских военнопленных в английских лагерях, об условиях их содержания и репатриации{31}. А. Идеи сообщил о решении английского правительства отправить в СССР со специальным конвоем в ближайшее время 11 тысяч советских подданных. Одновременно он заявил о готовности английской стороны возвратить в СССР ещё 5 тысяч советских подданных, как только для их перевозки высвободится необходимый морской транспорт{32}.

В ходе беседы В.М. Молотов без обиняков поставил перед министром иностранных дел Великобритании вопрос: «Признаёт ли Британское правительство право за всеми советскими гражданами возвратиться на родину?» Ответ был утвердительным. Разъясняя позицию руководства СССР, занятую в вопросе о репатриации граждан Советского государства, В.М. Молотов заметил, что некоторые советские люди могут не захотеть вернуться, потому что они помогали немцам, однако, по словам советского комиссара иностранных дел, «желание или нежелание отдельных граждан не может изменить принципа, что все советские граждане без исключения должны быть возвращены на Родину». О том, что ожидало после возвращения в СССР тех, кто служил в немецких войсках, нарком предусмотрительно умолчал{33}.

Таким образом, Правительство СССР получило от союзников согласие на репатриацию всех без исключения подданных Советского государства, находившихся в английских лагерях, независимо от их желания или нежелания вернуться в свою страну.

В октябре 1944 г. важные решения о возвращении на Родину советских граждан принял Совет Народных Комиссаров (СНК) СССР: 4 октября Уполномоченным СНК (позднее Совета Министров) СССР по делам репатриации граждан СССР из Германии и оккупированных ею стран был назначен генерал-полковник Ф.И. Голиков[15]; 6 октября 1944 г. принимается Постановление о деятельности Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, а 23 октября конституировано и соответствующее ведомство — Управление Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации граждан СССР из Германии и оккупированных ею стран[16].

Перед органами репатриации ставились следующие задачи{34}:

• руководство делом репатриации граждан СССР (бывших военнопленных, интернированных и насильственно увезённых гражданских лиц), находившихся на территории Германии и оккупированных ею стран, освобождённых и освобождаемых советскими и союзными войсками;

• выявление, регистрация и учёт граждан СССР, находившихся на территории, освобождённой от противника советскими и союзными войсками;

• устройство освобождённых граждан СССР в соответствующих пунктах сбора или лагерях для отправки в СССР, организация в указанных пунктах воинских подразделений из бывших военнопленных, а также объединённых групп из насильственно увезённых граждан;

• размещение, питание, медико-санитарное и бытовое обслуживание граждан СССР как на территории, освобождённой от противника, так и в пути следования в СССР;

• проверка совместно с органами НКВД прибывших на Родину граждан СССР;

• направление прибывших на Родину советских граждан по назначению;

• оказание материальной и денежной помощи возвратившимся на Родину гражданам СССР до их передачи по назначению;

• выявление, регистрация, учёт и репатриация на родину граждан иностранных государств.

Предусматривалось, что все гражданские лица, возвращавшиеся на Родину, должны были проходить упрощённую проверку через проверочно-фильтрационные пункты (ПФП) НКВД или при необходимости вновь созданные пункты{35}. Относительно же военнопленных 4 ноября 1944 г. было принято особое Постановление ГКО № 6884с «О порядке направления бывших военнопленных — военнослужащих Красной Армии, поступивших после их освобождения советскими и союзными войсками».

Но едва ли не самым важным в указанный период стала подготовка и публикация правительственного обращения к советским гражданам и военнопленным. Оно было преподнесено народу в форме интервью Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-полковника Ф.И. Голикова корреспонденту ТАСС 11 ноября 1944 г. Это интервью, по существу, излагало официальную позицию советского руководства по вопросу репатриации граждан СССР. В нём сообщалось, что «Советская страна помнит и заботится о своих гражданах, попавших в немецкое рабство. Они будут приняты дома как сыны Родины. В советских кругах считают, что даже те из советских граждан, которые под германским насилием и террором совершили действия, противные интересам СССР, не будут привлечены к ответственности, если они станут честно выполнять свой долг по возвращении на Родину…»{36}

Как видим, по Ф.И. Голикову, все советские граждане, неважно, были ли они насильно угнаны вГерманию или выехали туда добровольно, — это жертвы и невольники фашизма, и они уголовной ответственности, если за ними не числилось «иных прегрешений перед Советским государством», не подлежали.

11 ноября 1944 г. интервью Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации было опубликовано в центральных газетах, а затем передано по радио[17]. Это интервью, хотя и имело свои изъяны и спорные моменты, тем не менее ответило на многие вопросы, волновавшие советских людей, находившихся за границей, и сильно ударило по позициям союзников, проводивших политику запугивания граждан СССР, которых якобы ожидали репрессии по возвращении на Родину.

Во всём объёме проблема репатриации встала на Крымской встрече глав правительств трёх великих держав в феврале 1945 г.[18], когда в разгроме фашистского рейха и его сателлитов уже не было никаких сомнений. В это время в зоне боевых действий советских, американских и английских войск находилось значительное количество граждан Объединённых Наций, освобождённых из немецкого плена. В то же время в связи с постоянно возникавшими юридическими и финансовыми коллизиями с местными военными и гражданскими властями в странах Европы, находившихся под контролем союзников, по поводу возвращения советских граждан необходимо было вырабатывать единый механизм защиты освобождённых граждан союзных держав, определить общие принципы их репатриации. Всё это подтолкнуло руководство Советского Союза, США и Великобритании всесторонне обсудить проблему репатриации на высшем уровне.

Советская сторона предложила руководителям правительств США и Великобритании заключить между собой отдельные соглашения, в которых были бы зафиксированы главные положения не только по самой процедуре репатриации, но и об условиях защиты репатриантов от враждебных действий военных властей любого союзного государства, местных немецких органов, а также материального обеспечения (продовольствием, одеждой) в соответствующих зонах, которые подлежало занять каждому из союзников. Эти положения должны были неукоснительно соблюдаться до самого момента передачи репатриантов тому государству, гражданами которого они являлись. Передаче подлежали все граждане, включая и тех, кто был привлечен «к ответственности за совершённые ими преступления, в том числе и за преступления, совершённые на территории другой Договаривающейся Стороны»{37}.

Такие двусторонние соглашения по репатриации между СССР, США и Великобританией были заключены 11 февраля 1945 г. От имени Правительства СССР «Соглашение относительно военнопленных и гражданских лиц, освобождённых войсками, находящимися под Советским Командованием, и войсками, находящимися под Британским Командованием», подписал народный комиссар иностранных дел В. Молотов, а от имени правительства Великобритании — министр иностранных дел А. Идеи. По уполномочию Правительства СССР свою подпись под «Соглашением относительно военнопленных и гражданских лиц, освобождённых войсками, находящимися под Советским Командованием, и войсками, находящимися под Командованием Соединенных Штатов Америки» поставил генерал-лейтенант А.А. Грызлов, по уполномочию правительства США — генерал-майор Джон Р. Дин[19].

Смысловое содержание всех соглашений было идентичным. В каждом имелось 9 статей, которые обязывали договорившиеся стороны в ходе репатриации граждан выполнять ряд условий[20]. Все граждане союзных государств после их освобождения должны были незамедлительно отделяться от вражеских военнопленных и содержаться отдельно в лагерях или сборных пунктах до момента передачи их в руки представителей тех государств, гражданами которых они являлись. Союзные военные власти обязывались принять все необходимые меры для защиты лагерей и сборных пунктов от вражеских бомбардировок, артиллерийских обстрелов и «незамедлительно сообщать компетентным властям другой стороны об обнаруженных ими гражданах другой договаривающейся стороны»{38}.

Особенно важное значение для последующей работы органов репатриации имела статья, где указывалось, что уполномоченные по репатриации «будут немедленно допускаться в сборные лагеря и пункты размещения граждан или подданных своей страны, и они будут иметь право назначать там внутреннюю администрацию и устанавливать внутренний распорядок и управление в соответствии с воинскими порядками и законодательством их страны»{39}.

Перемещение лагерей, равно как и перевод освобождённых граждан из одного лагеря в другой, должны были производиться по договорённости между соответствующими властями. В исключительных случаях оно могло осуществляться и без предварительной договорённости, однако с «немедленным уведомлением компетентных властей о таком перемещении и изложением мотивов». Враждебная пропаганда, направленная против договаривающихся сторон или против Объединённых Наций, запрещалась{40}.

Не менее важной с точки зрения сохранения здоровья репатриируемых граждан и создания для них нормальных жизненных условий до возвращения их на Родину была договорённость сторон проявлять заботу о снабжении освобождённых питанием, одеждой и обеспечении медицинским обслуживанием как в лагерях или сборных пунктах, так и в пути следования, до момента передачи их союзной стороне. Эти пункты договорённости должны были выполняться по нормам, установленным для рядового и офицерского состава, причём гражданские лица обеспечивались питанием по солдатским нормам. В подписанных соглашениях особо оговаривалось, что затраты на содержание освобождённых лиц и выданные ссуды отдельным лицам не будут возмещаться одним союзным государством другому. По взаимной договорённости союзники обязаны были выделять как для репатриации своих граждан, так и подданных других государств те транспортные средства, которые оказывались доступными на данный момент{41}.

Как предписывал договор, военнопленные и гражданские лица могли использоваться для организации управления и поддержания порядка в лагерях или сборных пунктах, где они находились, и могли привлекаться к работам вблизи от этих лагерей. Оплата их труда должна была определяться по согласованию заинтересованных сторон. Кроме того, в подписанных документах разъяснялось, что «использование освобождённых членов соответствующих вооружённых сил будет осуществляться в соответствии с военными порядками и под наблюдением своих офицеров». Участие в работах не могло являться препятствием для репатриации граждан на родину{42}.

Таким образом, принятые двусторонние соглашения между СССР, США и Великобританией по вопросу репатриации союзных граждан чётко определили политику этих государств в отношении военнопленных и гражданских лиц, находившихся в зонах действия союзников, имели важное международное и военно-политическое значение и должны были сыграть огромную роль «в цепях обеспечения быстрой репатриации всех военнопленных и гражданских лиц»{43}.

Вместе с тем политическая и нравственная оценка итогов Крымской конференции по вопросу репатриации граждан союзных держав со стороны отечественных и зарубежных исследователей далеко не однозначна. Если наши историки{44} в основном позитивно оценивают вклад лидеров трёх держав и подписанные ялтинские соглашения по репатриации военнопленных и гражданских перемещённых лиц, то зарубежные полностью отрицают что-либо положительное в подписании двусторонних соглашений.

Не вдаваясь в подробности, отметим следующее: зарубежные исследователи считают, что было бы гораздо лучше, если бы Ялтинская конференция вообще не состоялась, что «Ялтинская конференция была великим обманом Сталина и самообороной Запада». Так, Н.Д. Толстой в своей книге «Жертвы Ялты» вообще ставит под сомнение политическую целесообразность заключённых в 1945 г. в Ялте соглашений США и Англии с Советским Союзом о репатриации, а министра иностранных дел Великобритании А. Идена обвиняет в излишней уступчивости СССР{45}. Аналогичной точки зрения придерживаются английский исследователь Николас Бетелл{46} и американец М. Еллиот{47}.

На наш взгляд, такой подход к оценке итогов Крымской конференции по репатриации советских и иностранных граждан несколько необъективен и односторонен: он не учитывает всей сложности и противоречивости обстановки того времени. К тому же зарубежными исследователями не берётся в расчёт тот факт, что большинство советских граждан, несмотря ни на что, желали вернуться домой. По данным В.Н. Земскова, таких лиц насчитывалось около 70% от общего числа репатриантов{48}. Наконец, как известно, в годы войны СССР понёс громадные людские потери поэтому в период послевоенной разрухи каждый человек имел особую ценность. Советское государство в лице репатриантов имело возможность получить дополнительные людские ресурсы для восстановления народного хозяйства.

Однако при общей положительной оценке соглашений о репатриации, заключённых в Ялте, представляется необходимым сказать и об их недостатках, приведших впоследствии к обострению межсоюзнических и межгосударственных отношений, ставших одной из причин нарождавшейся холодной войны и не позволявших органам репатриации СССР в полном объёме решить поставленные перед ними задачи.

Во-первых, в соглашениях не раскрывалось содержание самого понятия «советские граждане». А поскольку репатриации подлежали только советские граждане, а несоветские репатриации не подлежали, то ясно, какую огромную роль играли критерии советского гражданства, которыми руководствовались при репатриации западные союзники СССР. Критериев, в сущности, было два. На первый взгляд оба они просты и однозначны: или проживание до 3 сентября 1939 г. на территории СССР в его границах до этой даты, или пленение позднее 11 февраля 1945 г. — даты подписания Ялтинского договора.

А если так, то принудительной репатриации никак не подлежали жители Эстонии, Латвии и Литвы, Западной Украины и Западной Белоруссии, Молдавии и Северной Буковины, а также старые русские эмигранты, покинувшие Россию до сентября 1939 г.[21] Это было, в частности, подтверждено британской делегацией в меморандуме от 22 сентября 1945 г. на заседании Совета министров иностранных дел в Москве: «Советский меморандум ссылается на то, что не проводится репатриация лиц из балтийских государств, Западной Украины и Западной Белоруссии в соответствии с Ялтинским соглашением. Правительство Его Величества не признаёт требование Советского правительства о том, что эти лица являются советскими гражданами, и поэтому, в соответствии с Ялтинским соглашением, не считает их подлежащими насильственной репатриации»{49}.

Во-вторых, в итоговых документах ни слова не было сказано о политике в отношении тех граждан СССР, кто по тем или иным причинам не хотел вернуться в Советский Союз. Соглашения закрепляли принцип обязательной репатриации всех советских граждан. Это, в частности, касалось прежде всего советских коллаборационистов. В случае с ними юридическая пикантность ситуации усиливалась тем, что речь, в сущности, шла о военнослужащих, одновременно как бы бывших советских и бывших немецких.

Никакого правового решения по данному вопросу ни в Ялте, ни после неё найдено не было. Даже если забыть о традициях предоставления политического убежища, которыми так гордились обе ведущие демократические державы, Ялтинские соглашения расхолились с другими международными конвенциями, под которыми стояли подписи Англии и США. Этот вывод сделал профессор Дж. Дрейнер в памятной записке «Некоторые юридические аспекты насильственной репатриации советских граждан»: «Поскольку никто не озаботился вопросом о незаконности насильственной репатриации советских граждан из Англии или из оккупированной Европы, это дело никогда не рассматривалось с юридической точки зрения. Крушение Германии в мае 1945 г., незнание советскими гражданами своих прав, отсутствие у них возможности настаивать на этих правах и неосведомлённость английской общественности все эти факторы, вместе взятые, позволили совершиться насильственной репатриации»{50}.

Наконец, была обойдена проблема межнациональных браков, заключённых репатриантами, где муж и жена являлись подданными разных стран. Советское руководство не признавало этих браков и проводило политику насильственной репатриации по отношению к советским гражданам, состоявшим в браке с иностранцами, что потребовало в дальнейшем заключения дополнительных соглашений.

Бесспорно, при подготовке политических соглашений о репатриации трудно было учесть все нюансы, связанные с перемещением огромных масс людей, но тем нагляднее этот исторический урок свидетельствует о высокой степени ответственности современных политиков, советников, экспертов при подготовке межгосударственных документов и решений, где непосредственно затрагиваются судьбы людей, их жизненные интересы.

Вместе с тем, следуя принципам политики Советского правительства — строго соблюдать и выполнять принятые на себя обязательства перед союзниками, — органы репатриации принимали все необходимые меры для выполнения условий Крымских соглашений по возвращению на родину граждан союзных нам стран. Многочисленные положительные отзывы официальных представителей иностранных миссий, выражение благодарности иностранными репатриантами Советскому правительству за проявленную заботу о них и хорошее отношение к ним лишнее тому подтверждение.

Совершенно иное отношение к выполнению двусторонних соглашений было проявлено нашими союзниками. Стоит отметить, что после подписания соглашений на Крымской конференции процесс репатриации советских граждан, оказавшихся в зоне действия союзников, нисколько не ускорился. Более того, многих советских граждан насильно удерживали союзные власти в англо-американской и французской зонах оккупации, других преднамеренно укрывали от представителей советских военных миссий. Так, согласно заявлению Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-полковника Ф.И. Голикова, из лагерей РЕ № 17 в районе Блокли, Д-35 в районе Бристоля и Д-40 в районе Бари, где содержалось 1712 наших соотечественников, в марте 1945 г. в США было тайно переправлено около 800 советских офицеров, точное местопребывание которых установлено не было{51}.

В июле 1945 г. советским органам репатриации стало известно, что на территории Италии в районе Чизенатино в лагере № 5с, находившемся в ведении английского командования, было сосредоточено несколько тысяч советских граждан, о которых английские власти ранее не сообщали. Проявив настойчивость, наши офицеры добились допуска в лагерь, где обнаружили более 10 тысяч соотечественников{52}.

В нарушение Крымских соглашений советских граждан смешивали с репатриантами из других стран и даже с вражескими военнопленными. Управление лагерями отдавалось, как правило, в руки изменников Родины, бывших полицаев, власовцев. Командование союзных армии чинило всяческие препятствия представителям советских военных миссий при посещении ими лагерей и сборных пунктов в целях разъяснения политики Советского правительства в отношении своих соотечественников, прочёсывании всех регионов оккупационных зон при розыске советских граждан{53}.

Более того, союзнические власти с освобождёнными гражданами СССР обращались нередко хуже, чем с немецкими военнопленными, о чём свидетельствуют факты содержания наших соотечественников в лагере в штате Вирджиния (Винчестер). Здесь советские граждане, не без принуждения вывезенные из Западной Германии, носили клеймо «военнопленные», их заставляли работать по 12 часов в сутки, плохо кормили, одевали и т.п.{54}

В марте 1945 г. советские представители по репатриации проверили лагерь № 1 в районе Блок-Ли. Они установили, что советские граждане содержались вместе с немцами, лагерь был огорожен проволокой, на углах стояла охрана с пулемётами. Люди были одеты в немецкое или рваное американское обмундирование{55}.

По сообщению командования 1-го Украинского фронта, в лагерях советских граждан, находившихся под контролем американцев, имели место случаи массовых отравлений и убийств советских граждан. Так, 27–28 мая 1945 г. в лагерь № 258 от американцев поступили 37 человек с последствиями отравлений. В лагере Сиген-Хайн подверглось отравлению около 3 тысяч человек, из них 27 умерли. В лагере Мольхаузен (Тюрингия) было отравлено 12 тысяч человек, из них 30 умерли и 130 потеряли зрение{56}.

Стала явно вырисовываться и политика союзников в отношении советских репатриантов: как можно больше оставить их за рубежом, всеми силами и средствами побудить их отказаться от возвращения в Советский Союз и принять подданство другой страны. Целью этой политики было создание новой эмиграции из граждан СССР и использование её в своих интересах. Для достижения такой цели антисоветские, профашистские и другие реакционные элементы за рубежом при прямом попустительстве и содействии гражданских и военных властей союзных и «нейтральных» стран развивали активную деятельность, пытаясь опорочить государственный и политический строй Советского Союза; запугивали советских граждан репрессиями, которые якобы будут применяться к ним органами НКВД за их пребывание в плену и в фашистской неволе; распространяли слухи о голоде и нищете в России{57}.

Учитывая данные обстоятельства, а также продолжавшееся игнорирование союзниками духа и буквы крымских договорённостей, Советское правительство поставило перед Лондоном и Вашингтоном вопрос о проведении новых переговоров. Такие переговоры состоялись в Галле (Западная Германия) с 16 по 22 мая 1945 года. Советскую делегацию возглавлял представитель Ставки Верховного Главнокомандования, заместитель Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-лейтенант К.Д. Голубев, а делегацию союзников — представитель Верховного Главнокомандования союзных экспедиционных войск американский генерал Р.В. Баркер{58}.

Во время переговоров в Галле возникли вопросы о статусе военнопленных и гражданских лиц СССР, находившихся на иностранной территории, о принципе их репатриации. Союзники попытались дать свою трактовку понятия «советские граждане». Р.В. Баркер прямо заявил, что жители Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии («западники») не являются советскими гражданами и не подлежат обязательному возвращению в СССР. Тем не менее 22 мая он вынужден был поставить подпись под документом, в котором закреплялся принцип обязательной репатриации всех советских граждан (как «восточников», так и «западников»){59}.

Много споров вызвала проблема перевозки репатриантов. Баркер настойчиво предлагал использовать для этого авиацию — до 500 самолётов ежедневно, с посадкой их на советских аэродромах в Польше и СССР, с предварительной рекогносцировкой этих аэродромов своими офицерами. Советская делегация отвергла предложение, полагая, что союзники могли преследовать при этом и разведывательные цели.

Важные положения достигнутых соглашений были зафиксированы в следующих параграфах:

«§ 5 … Все репатриируемые… могут везти все личное имущество (одежду, обувь, постельные принадлежности, часы, велосипеды и пр. не громоздкие вещи, а также продовольствие) …

§ 7 … Репатрианты в пути следования будут обеспечены питанием до момента окончательной передачи их на приёмопередаточные пункты.

§ 8. Транспортабельные больные и раненые, в том числе и туберкулёзные, передаются в первую очередь. Инфекционные и венерические больные в заразной стадии будут оставаться на излечении в госпиталях до окончания заразного периода на сборных пунктах.

§ 9. Командование обеих сторон предпримет соответствующие меры на территории, находящейся под их контролем, для извещения и сбора бывших военнопленных граждан на сборные пункты с целью их быстрейшей репатриации.

§ 10. Командование каждой стороны отдаст соответствующие распоряжения для незамедлительного выполнения настоящего плана и обеспечит принятие необходимых мер по завершению репатриации в возможно кратчайшие сроки»{60}.

В сущности, соглашение в Галле стало своего рода «техническим протоколом» к ялтинским договорённостям, придав его реализации чёткие и ясные, почти инструктивные формы. Если до 22 мая 1945 г. репатриированных приходилось перевозить главным образом морским путём через Мурманск, Персидский залив, Дальний Восток, а позже через Одессу, то на встрече в Галле была достигнута договорённость и о передаче перемещённых лиц непосредственно через линию соприкосновения союзных и советских войск, что позволяло значительно упростить и ускорить процесс репатриации[22].

Летние месяцы 1945 г. стали временем массовой репатриации советских и иностранных граждан. На 1 сентября 1945 г. общее количество советских репатриантов составило 5 115 709 человек, из них 3 969 656 человек уже прибывших на место жительства или службы в СССР, а 1 114 053 человека находились в пути. Непосредственно из оперативной зоны Красной Армии было репатриировано 2 886 157 человек, а 2 229 522 человека было принято от союзников, в том числе после 22 мая 1945 г. — 1 855 910 человек{61}.

За это же время советскими органами репатриации было отправлено на родину 732 378 иностранных граждан, в том числе американцев — 20 949, англичан — 23 744, французов — 291 903, бельгийцев — 32 789, голландцев — 30 958, люксембуржцев — 1308, норвежцев — 1040 человек{62}.

Однако, несмотря на успешные темпы репатриации, в Управление Уполномоченного по делам репатриации не прекращала поступать тревожная информация о нарушении союзниками Ялтинских соглашений. «По-прежнему продолжаются случаи вывоза советских граждан из наших сборных пунктов и лагерей представителями английских военных властей, как в иностранные лагеря, так и в неизвестном направлении под угрозой оружия, не считаясь с протестами моих офицеров связи и офицеров начальников лагерей…»{63} — информировал старший офицер связи полковник Мельников генерал-майора Темплера, командующего 21-й американской армией.

Советское руководство, для того чтобы в очередной раз обратить внимание союзников на нарушение ими договорённостей по репатриации, использовало возможности Берлинской (Потсдамской) конференции трёх союзных держав — СССР, США и Великобритании, которая проходила с 17 июля по 2 августа 1945 г. Секретарь советской делегации Новиков через политического советника главнокомандующего британскими оккупационными войсками в Германии Стрэма 23 июля 1945 г. направил «Памятную записку делегации СССР делегациям США и Великобритании о репатриации советских граждан из Италии». В сопроводительном письме Новиков проинформировал Стрэма, что посылает памятную записку по поручению Молотова. В ней излагались факты о неблагополучном положении граждан СССР в лагере в районе Чизенатино, сообщённые В.М. Молотовым на заседании глав правительств во время работы Потсдамской конференции 22 июля, приводились новые дополнительные сведения{64}.

25 июля 1945 года, во время девятого заседания глав правительств, президент США и премьер-министр Великобритании получили от советской делегации ещё одну памятную записку, на этот раз о враждебной Советскому Союзу деятельности, имевшей своей целью помешать возвращению на Родину советских граждан из британской, американской и французской зон оккупации в Австрии и Германии{65}.

В связи с тем, что советская делегация продолжала предъявлять союзникам претензии о нарушении ими основных условий ранее подписанных соглашений о репатриации, было решено продолжать обсуждение спорных вопросов на заседании Совета министров иностранных дел[23]. На двух таких заседаниях, состоявшихся 30 июля и 1 августа 1945 года, в качестве самостоятельных были рассмотрены следующие вопросы: «Репатриация советских граждан из Прибалтики, Западной Украины и Белоруссии», «О репатриации советских граждан», «О недопущении советских офицеров в лагеря советских военнопленных»{66}.

Во время указанных заседаний советская делегация вновь вручала тексты двух памятных записок, на этот раз с обвинениями англо-американских военных властей в насильственной задержке в Норвегии выходцев из Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии; в размещении в лагерях для военнопленных вместе с немецкими военнопленными советских граждан; в недопущении в эти лагеря советских уполномоченных по репатриации{67}. Однако все заверения союзников о принятии мер по исправлению сложившейся ситуации с репатриацией советских граждан оставались лишь обещаниями. Поступавшая информация от репатриационных миссий и групп не давала оснований для оптимизма. Англо-американские власти явно не торопились завершать репатриацию советских граждан.

Объяснений положения дел, на наш взгляд, несколько. Во-первых, к осени 1945 г. в основном была закончена репатриация американских, английских и французских военнослужащих, находившихся на территории СССР. Союзники теперь могли не опасаться, что из-за невозвращения советских граждан произойдёт задержка с отправкой из Советского Союза граждан США, Великобритании и других стран. Во-вторых, вполне определённый контингент советских людей начал вызывать повышенный интерес у англо-американских спецслужб. Уже в августе 1945 г. Управление Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации располагало сведениями, что в лагерях перемещённых лиц американские и английские спецслужбы развернули настоящую «охоту за умами». Из числа советских перемещённых лиц — «восточников» вычленялись профессора, доценты, доктора и кандидаты наук, конструктора, технологи, инженеры и другие специалисты, с которыми велась активная агитационная работы с целью склонить их к отказу от возвращения в СССР. В-третьих, процесс репатриации затягивался из-за оставшейся несогласованной позиции по вопросу о возвращении (или невозвращении) «западников» — жителей Литвы, Латвии, Эстонии, Западной Украины и Западной Белоруссии{68}.

В создавшихся условиях Уполномоченный СНК СССР по делам репатриации отметил, что ближайшая задача его ведомства будет заключаться в том, чтобы до наступления холодов репатриировать как можно больше находившихся за границей и в союзных зонах оккупации Германии и Австрии советских военнопленных и гражданских лиц, насильственно угнанных с территории Советского Союза. По словам Ф.И. Голикова, там еще находилось много тысяч советских граждан, одни из них — в лагерях, другие «распылены одиночками и группами»{69}.

В результате усилий, предпринятых Советским государством, на 10 декабря 1945 г. от союзников было принято 2 033 164 человека советских граждан, а к марту 1946 г. их общее количество составило 2 352 686 человек, из них 2 038 700 было передано через сеть лагерей в Германии и Австрии, а 313 986 человек доставлено в СССР непосредственно морем или по железной дороге{70}.

Стоит, однако, отметить, что уже к зиме 1945 г. ситуация с репатриацией наших соотечественников по вине союзников резко обострилась и к весне 1946 г. «поток с запада почти прекратился». Отношения с союзниками по вопросу о возвращении на родину нерепатриированных граждан СССР стали ещё напряжённее. В семь последующих лет после марта 1946 г., когда прозвучала знаменитая фултонская речь Уинстона Черчилля, возвестившая начало холодной войны, прирост числа репатриантов составил лишь немногим более 250 тысяч человек.

Именно в этот период, по мнению советской стороны, в определении дальнейшей судьбы перемещённых советских граждан свою роль должна была сыграть Организация Объединённых Наций[24], при которой 12 февраля 1946 г. был образован специальный Комитет по делам беженцев и перемещённых лиц. Создание этого комитета обусловливалось необходимостью ускорить решение проблемы с перемещёнными лицами граждан Объединённых Наций, содействовать их скорейшему возвращению на родину[25].

Важной задачей и серьёзной проблемой, которая встала перед Комитетом, была необходимость определения понятий «беженцы» и «перемещённые лица», поскольку от правильного разрешения этой политической проблемы во многом зависела судьба тысяч людей, находившихся за пределами своих государств. С этой проблемой пришлось столкнуться уже на 1-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, которая состоялась в феврале 1946 г. Согласно взглядам, изложенным представителями советской делегации на заседании Комитета по социально-гуманитарным вопросам и вопросам культуры, беженцами следовало признать, во-первых, тех лиц, которые были вынуждены покинуть Германию и другие фашистские страны из-за преследований по различным мотивам (в том числе из-за преследований по расовым либо национальным признакам) и, во-вторых, всех перемещённых лиц, к которым советская сторона относила всех граждан, насильственно вывезенных гитлеровцами из оккупированных стран{71}.

Подготовленный советской делегацией проект резолюции по вопросу о беженцах включал следующие пункты:

• члены Организации Объединённых Наций обязаны всемерно помогать скорейшему возвращению беженцев на родину;

• те из беженцев, кто не пожелает возвратиться на прежнее место жительства, должны получить содействие в обустройстве на новом месте только с согласия правительства той страны, гражданами которой они являлись;

• в лагерях для беженцев не допускать какой-либо пропаганды против Организации Объединённых Наций или отдельных её членов, а также против возвращения на родину;

• в состав обслуживающего персонала лагерей для беженцев привлекать в первую очередь представителей тех государств, гражданами которых являются беженцы;

• содействовать заинтересованным странам в проведении совместных мероприятий по репатриации беженцев на родину;

• не рассматривать предателей и военных преступников, то есть лиц, запятнавших себя сотрудничеством с гитлеровцами, как беженцев; они не должны пользоваться покровительством Объединённых Наций; квислинговцы, предатели и военные преступники, скрывавшиеся под видом беженцев, должны быть немедленно возвращены в их родные страны{72}.

В целом позиция, занятая советской делегацией на 1-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, была направлена на скорейшее и справедливое решение вопроса о беженцах и перемещённых лицах, хотя и в этой позиции просматривалась тенденция поставить под всеохватывающий контроль своих сограждан, оставшихся за границей.

Однако отдельные пункты резолюции вызвали резкую критику со стороны представителей США и Великобритании. В частности, это касалось предложений советской делегации о недопущении в лагерях для беженцев и перемещённых лиц вражеской пропаганды против Объединённых Наций; о переселении на новое место жительства беженцев, не пожелавших возвратиться на родину, только после согласования с правительством той страны, гражданами которой они являлись; о комплектовании обслуживающего персонала лагерей для беженцев и перемещённых лиц из представителей тех же государств, подданными которых они были, и других{73}.

Так, руководитель американской делегации Элеонора Рузвельт, отстаивая официальную позицию США, заявила: «Никто из нас не будет возражать против того, чтобы лица, активно действовавшие против своих стран, были возвращены туда и наказаны. Однако существуют другие лица, которые сражались против врага и которые не хотят возвращения на родину потому, что расходятся во взглядах с правительством, находящимся у власти»{74}. Относительно предложения советской делегации о прекращении враждебной пропаганды в лагерях Э. Рузвельт высказывалась следующим образом: предложения делегации СССР нарушают свободу слова, ограничивают права и свободу человека. Руководитель делегации США призвала все делегации снять свои предложения и присоединиться к американскому проекту{75}.

Таким образом, уже в ходе работы 1-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН проявились два подхода к решению вопроса о беженцах и перемещённых лицах. Если Советский Союз исходил из признания незавершённости процесса репатриации и настаивал на возвращении всех граждан к прежним местам жительства, покинутым ими в ходе войны, то представители США и Великобритании исходили из факта окончания репатриации. По их мнению, на Западе остались только те граждане, кто «не считал возможным возвращаться домой по политическим мотивам». Эти лица, на их взгляд, из категории «перемещённых» лиц должны автоматически перейти в категорию «беженцев» со всеми вытекающими последствиями.

В результате прений и голосования в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 12 февраля 1946 г. была официально зафиксирована позиция, занятая представителями стран западной демократии. В резолюции, в частности, было записано: «Никакие беженцы или перемещённые лица, которые окончательно и определенно, вполне свободно и после того, как они полностью ознакомились с фактами, включая соответствующую информацию от правительств тех стран, из которых они происходят, высказали веские возражения против возвращения в страны, из которых они происходят, не должны принуждаться к возвращению в страны»{76}.

В то же время Генеральная Ассамблея ООН была вынуждена считаться с предложениями советской, югославской, украинской и белорусской делегаций. В частности, пункт III резолюции, учитывая интересы этих делегаций, был принят в следующей формулировке: «Главная задача в отношении перемещённых лиц состоит в том, чтобы всячески поощрять скорое возвращение их в страны, из которых они происходят, и оказывать этому всяческое содействие»{77}.

Обсуждение проблем, рассмотренных на 1-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, было продолжено на заседаниях Комитета по делам беженцев и перемещённых лиц. Его первое заседание состоялось в Лондоне 8 апреля 1946 года. Опять главным вопросом повестки дня стало обсуждение понятий «беженцы» и «перемещённые лица», поскольку существенных изменений во взглядах сторон на эту проблему не произошло.

Члены советской делегации, исходя из установок, полученных перед отъездом в Лондон, продолжали проводить линию на полную репатриацию всех подданных Советского государства. Смысл такого подхода заключался в том, чтобы добиться возвращения граждан Литвы, Латвии, Эстонии, западных областей Украины и Белоруссии, оказавшихся на положении перемещённых лиц{78}. За этим просматривалось явное стремление сталинского руководства не допустить «вторую волну» эмиграции. В то же время делегации Великобритании и США продолжали утверждать, что все перемещённые лица уже вернулись в свои страны, а невозвратившихся следует считать беженцами. По мнению делегатов из США и Великобритании, главная задача по отношению к беженцам должна заключаться в создании необходимых условий для их обустройства на новом месте{79}.

Естественно, такой подход к решению проблемы беженцев и перемещённых лиц не устраивал советскую делегацию. Настаивая на возвращении всех советских подданных, делегация из СССР продолжала требовать предоставления советским уполномоченным возможности посещать места нахождения перемещённых лиц; не оказывать помощи тем, кто после окончания боевых действий вел враждебную пропаганду хотя бы против одного из государств — членов ООН; запретить проведение в лагерях враждебной пропаганды{80}.

Однако требования советской делегации и поддерживавших её делегаций УССР, БССР, Югославии не получили поддержки во время заседаний Комитета со стороны представителей других стран{81}. Объяснение «непопулярности» советских требований видится автору в том, что участники заседаний в проходивших дискуссиях по вопросу о беженцах и перемещённых лицах отстаивали политические интересы своих стран. Став на путь конфронтации в условиях начавшейся холодной войны, они всё менее прислушивались к аргументам противоположной стороны, не стремились к поиску взаимоприемлемых решений, их политические амбиции нередко превалировали над здравым смыслом.

И несмотря на то, что вопрос о беженцах и перемещённых лицах до осени 1946 г. рассматривался ещё на трёх сессиях Экономического и Социального совета, заседаниях нескольких специальных комитетов и подкомитетов, прогресса в его решении добиться не удалось. В западных зонах Германии и Австрии и в некоторых других западноевропейских государствах, по неполным данным, продолжало находиться свыше 1 200 000 беженцев и перемещённых лиц, главным образом из Советского Союза, Польши, Югославии{82}. Поэтому вопрос о беженцах и перемещённых лицах вновь был вынесен на рассмотрение Третьего комитета ООН, заседание которого состоялось в ноябре 1946 г.

Советский Союз, как и прежде, последовательно добивался реализации решений, выдвинутых им ещё на 1-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Уже на первом заседании Комитета, начавшего свою работу 6 ноября 1946 г., требования советской делегации изложил А.Я. Вышинский[26]. Он обрушился с резкой критикой на разработанный проект устава Комитета, в частности, на то уставное положение, где было зафиксировано обязательное содействие международной организации переселению беженцев в другие страны. Недовольство вызвало и стремление отдельных государств оказать помощь всем беженцам, среди которых было немало предателей и военных преступников. Признавая за перемещёнными лицами право выбора места постоянного жительства, А.Я. Вышинский настаивал на том, чтобы международные организации, Комитет по делам беженцев и перемещённых лиц не оказывали «невозвращенцам» никакой помощи и поддержки, требовал, чтобы лица, запятнавшие себя сотрудничеством с фашистами, не рассматривались как беженцы и не пользовались покровительством ООН{83}.

Выступление АЛ. Вышинского вызвало бурную дискуссию. Однако, как и прежде, почти все требования советской делегации, за исключением требования о нераспространении помощи международной организации на квислинговцев, предателей и военных преступников, были отклонены{84}. Мотивы отклонения изложила всё та же Элеонора Рузвельт, которая отстаивала прежнюю точку зрения делегации США, высказанную ей же ещё на 1-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН.

Позиция советской делегации по вопросу о беженцах и перемещённых лицах, ещё раз детально изложенная в выступлении А.А. Громыко на заключительном пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН в декабре 1946 г., на точку зрения западных стран по этой проблеме также никакого влияния не оказала. Бескомпромиссность позиций, занятых в этом вопросе бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции, прежде всего СССР, США и Великобританией, не позволяла достичь каких-то реальных результатов в его урегулировании.

К весне 1947 г. в различных странах продолжало находиться значительное число перемещённых лиц. Только в западных зонах Германии и Австрии их насчитывалось более 1 360 тысяч человек{85}. Это подталкивало руководство трёх стран к дальнейшему поиску путей, с помощью которых можно было бы безболезненно решить проблему беженцев и перемещённых лиц.

Вопрос о перемещённых лицах и беженцах решено было всесторонне обсудить на заседании Совета министров иностранных дел СССР, Англии, Франции и США в период московской встречи в марте 1947 г. Выступивший на ней заместитель министра иностранных дел СССР А.Я. Вышинский выразил обеспокоенность судьбой советских граждан, оставшихся за пределами СССР, на территории, контролируемой союзниками. По его мнению, перемещённые лица оставались на Западе не по своей воле, а вследствие оказанного на них психологического давления, нередко сопровождавшегося применением физической силы[27].

А.Я. Вышинский в категоричной форме потребовал от участников заседания принять меры к тому, чтобы положить конец создавшейся тревожной ситуации вокруг советских граждан, расформировать лагеря для перемещённых лиц и соответствующие подрывные организации. В целях окончательного разрешения проблемы перемещённых лиц советская делегация внесла предложение: поручить Контрольному совету в Германии[28] осуществить следующие мероприятия:

Обеспечить официальным представителям союзных стран, занимавшимся репатриацией, свободное посещение лагерей для перемещённых лиц; разрешить им проверку списков и документов на перемещённых лиц, свободное проведение с ними бесед и т.д.

2. Немедленно запретить в лагерях для перемещённых лиц любую пропаганду и агитацию, враждебную интересам союзников или какой-либо из союзных держав, а также всякую работу, направленную против возвращения перемещённых лиц на родину.

3.Распустить все «комитеты», «центры» и другие организации в западных зонах оккупации Германии, занимавшиеся деятельностью, враждебной интересам какой-либо из союзных держав.

4. Запретить какую бы то ни было вербовку перемещённых лиц в состав полувоенных организаций.

5. Обеспечить такое положение, чтобы администрация лагерей для перемещённых лиц состояла в первую очередь из представителей государств, гражданами которых являлись перемещённые лица.

6. Передать военных преступников, находившихся в лагерях для перемещённых лиц, под охрану военного командования соответствующих стран.

7. Образовать специальную четырёхстороннюю комиссию по проверке положения дел в лагерях для перемещённых лиц, находившихся в западных зонах Германии, для выяснения желания и намерения этих лиц вернуться на родину{86}.

По взглядам советской стороны, принятие указанных предложений не только положительно решило бы вопрос о перемещённых лицах, в первую очередь находившихся в Германии, но и несомненно стало бы способствовать демократическому устройству этой страны, так как лагеря для перемещённых, по мнению советской делегации, являлись источником различных антидемократических процессов.

Однако советские предложения в который раз не были поддержаны английской и американской делегациями, которые явно уклонялись от принятия каких-либо конкретных предложений, стремясь оставить все в прежнем виде. Наоборот, эти делегации заняли ещё более непримиримую позицию по отношению к некоторым советским предложениям. Больше всего они возражали против требований: о создании четырёхсторонней комиссии по проверке положения дел в лагерях для перемещённых лиц; об изменении состава администрации в лагерях для перемещённых лиц; о разрешении официальным представителям союзных стран свободного посещения лагерей; о немедленном роспуске всех комитетов и других организаций, занимавшихся деятельностью, враждебной интересам какой-либо из союзных держав.

Специально образованный на время работы московской сессии СМИД комитет пришёл к выводу о необходимости подтверждения Советом министров иностранных дел ранее принятых Контрольным советом в Германии рекомендаций, направленных на ускорение репатриации граждан, оказавшихся за пределами своих государств. Заместители министров иностранных дел приняли решение рекомендовать министрам эти согласованные предложения в качестве директив Контрольному совету в Германии и главнокомандующим оккупационными войсками для их осуществления{87}.

23 апреля 1947 г. министры иностранных дел СССР, США, Англии и Франции утвердили предложения, направленные на скорейшую репатриацию лиц, не возвратившихся ещё на родину. Совет министров подтвердил решение о возвращении из зон оккупации Германии всех граждан государств, подписавших ранее соглашение о репатриации; принял решение запретить в лагерях любую пропаганду, направленную против интересов Объединённых Наций и против репатриации перемещённых лиц, немедленно распустить все комитеты и центры, занимавшиеся деятельностью, враждебной интересам какой-либо из союзных стран; высказал намерение продолжить работу по выявлению и передаче военных преступников соответствующим государствам и т.д.{88}

Казалось, что проблема беженцев и перемещённых лиц, обсуждавшаяся весной 1947 г. на Московской сессии Совета министров иностранных дел, получила если не полное, то частичное разрешение. Но ход дальнейших событий показал, что принятые решения остались лишь на бумаге. Ситуация вокруг беженцев и перемещённых лиц в лучшую сторону заметно не менялась. По-прежнему в американской и английской зонах задерживалась отправка перемещённых лиц в свои страны, создавались искусственные трудности в работе советских органов репатриации по возвращению наших граждан на Родину.

Если в начальном периоде репатриации англо-американские и французские власти, передавая советских граждан, часть из них скрывали у себя, то с 1947 г. и англичане, и американцы стали на прямой путь невозвращения их. Само посещение лагерей стало проблемой: визиты разрешались только в сопровождении офицера союзников (как правило, под солидным военным эскортом) и лишь в те лагеря, где советских представителей «желали бы видеть»{89}. Американские и английские власти упорно настаивали на численном сокращении состава советских репатриационных групп, а затем ввиду исчерпания фронта работ и на полном прекращении их деятельности в своих зонах[29].

В то же время в западных оккупационных зонах Германии к осени 1947 г. продолжало оставаться около 550 тысяч перемещённых лиц[30], из них почти половину составляли советские граждане. Казалось бы, налицо было уменьшение общего числа перемещённых лиц по сравнению с весной 1947 г., однако это сокращение шло не за счёт репатриации граждан. Уменьшение числа перемещённых лиц в западных зонах оккупации Германии и Австрии объяснялось массовым вывозом их в различные капиталистические страны в качестве дешёвой рабочей силы.

Если в 1946 г. из всего числа советских невозвращенцев более 80% находилось внутри оккупационных зон в Германии и Австрии, то к 1952 г. на них приходилось лишь около 23%. Так, во всех шести западных зонах Германии и Австрии на 1.01.1952 г. находилось 103 700 человек, тогда как только в Англии — 100 000 человек, Австралии — 50 300, Канаде — 38 400, США — 35 300, в Швеции — 27 600, Франции — 19 700, Бельгии — 14 700 «временно репатриированных»{90}. В общей сложности на 1.01.1952 г., по данным Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, за границей продолжали находиться 451 561 человек из числа советских граждан[31].

Таким образом, ситуация, складывавшаяся вокруг беженцев и перемещённых лиц, была далека от своего окончательного разрешения, и, естественно, к ней по-прежнему было приковано внимание общественности, руководителей крупнейших держав мира. К концу 1947 г. вопрос о перемещённых лицах оставался одним из острых политических вопросов. Не случайно по настоянию советской делегации он был внесён отдельным вопросом на П сессию Генеральной Ассамблеи ООН, которая проходила в сентябре — ноябре 1947 г. в Нью-Йорке. Представитель советской делегации В.А. Зорин, выступивший 4 ноября 1947 г. на заседании Третьего комитета ООН, заявил: «Этот вопрос мы вынуждены поднять потому, что, несмотря на решение Генеральной Ассамблеи от 12 февраля и 15 декабря 1946 г., соответствующие постановления Контрольного совета по Германии, на согласованные решения Совета министров иностранных дел по данному вопросу в апреле этого года, возвращение перемещённых лиц на родину идёт неудовлетворительно, и сотни тысяч граждан различных государств, главным образом граждан СССР, Польши и Югославии, продолжают оставаться на чужбине, в лагерях западных зон Германии и Австрии, влача жалкое существование{91}.

По словам В.А. Зорина, Правительство СССР не могло мириться с таким тяжёлым положением своих соотечественников и считало необходимым обратить внимание ООН на недопустимость задержки в разрешении этого острого политического вопроса, затрагивавшего интересы сотен тысяч людей, пострадавших от войны, интересы многих государств. Особые претензии В.А. Зорин предъявлял американским, английским и французским властям, больше всего препятствовавшим репатриации советских людей. «Вместо содействия возвращению на родину этих граждан, — сказал он, — американские, британские и в ряде случаев французские власти за последнее время всё шире содействуют вербовке этих граждан в далекие страны и попустительствуют враждебной Советскому Союзу и ряду других стран пропаганде среди этих граждан, что находится в вопиющем противоречии с указанной выше резолюцией Генеральной Ассамблеи и принятыми на себя обязательствами»{92}.

Советская делегация внесла на рассмотрение Третьего комитета специальную резолюцию о беженцах и перемещённых лицах, в которой предлагался ряд мер по улучшению организации управления местами пребывания невольных переселенцев, а именно: снять с руководящих постов в лагерях для перемещённых лиц всех уличённых в подстрекательстве к невозвращению этих лиц на родину; обеспечить представителям заинтересованных государств свободный доступ в лагеря и общение с перемещёнными лицами; прекратить вербовку этих лиц для переезда в другие страны; оказать всемерное содействие возвращению перемещённых лиц на родину{93}.

После бурной дискуссии, которую вызвал проект резолюции, внесенный советской делегацией, был образован специальный подкомитет для выработки окончательного текста резолюции. Несмотря на призыв представителей Великобритании, США и ряда других стран отклонить советский проект, в утверждённой 17 ноября резолюции отмечалось, что решения Генеральной Ассамблеи от 12 февраля и 15 декабря 1946 г. о беженцах и перемещённых лицах не выполнены, что Генеральная Ассамблея «подтверждает свою точку зрения, согласно которой главная задача в отношении перемещённых лиц заключается в том, чтобы поощрять всеми возможными способами их скорейшее возвращение в страны их происхождения»{94}. Резолюция была принята 33 голосами при одном против и 12 воздержавшихся{95}.

Впрочем, и данное решение впоследствии оказалось нереализованным. Встав с началом холодной войны в марте 1946 г. на путь грубых нарушений статей соглашений по репатриации, заключённых между союзниками на Крымской конференции, союзные власти с 1947 г. стали проводить активную политику невозвращения советских граждан на Родину, игнорируя при этом все решения Генеральной Ассамблеи ООН по вопросу о беженцах и перемещённых лицах и их репатриации. Даже несмотря на видимый прогресс, достигнутый во время московской встречи Совета министров иностранных дел по вопросу о репатриации перемещённых лиц, союзники продолжали отстаивать свои принципы и подходы к решению проблемы репатриации советских граждан.

Таким образом, репатриация советских и иностранных граждан была одной из сложных политических, экономических и морально-нравственных проблем в государственной политике СССР в исследуемый период. Советский строй, органически и принципиально несовместимый с альтернативностью и конкурентностью, был решительно не согласен с альтернативностью репатриации — естественным правом человека и гражданина самому решать свою судьбу. «Репатриация, репатриация и ещё раз репатриация!» — было девизом Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации.

По существу, насильственная репатриация того типа, о которой идёт речь, охватила собой не только германскую и австрийскую территории, подконтрольные западным союзникам, но и почти всю остальную Европу. К Ялтинским соглашениям вынуждены были так или иначе «присоединиться» и многие западные страны, хотя перед десятками и сотнями тысяч перемещённых лиц стояла задача прямо противоположная — уклониться от действия этих соглашений.

Интересы СССР и союзников в период массовой репатриации странным образом переплелись и на короткое время совпали. Советский Союз хотел как можно скорее заполучить, а партнёры по коалиции как можно скорее избавиться от миллионов людей, которых им из собственного кармана приходилось кормить, поить, обувать, одевать и даже охранять.

Однако сотни тысяч бывших граждан СССР, несмотря на все старания советской дипломатии, органов репатриации на местах, не были репатриированы, образовали так называемую «вторую волну» эмиграции. Но даже упразднение в марте 1953 г. Управления Уполномоченного Совета Министров СССР по делам репатриации вовсе не означало, что на репатриации и на репатриантах окончательно ставился крест. Это не значило и того, что Советское государство было готово смириться с существованием новой, враждебной себе эмигрантской диаспоры.

СОЗДАНИЕ СОВЕТСКИХ ОРГАНОВ РЕПАТРИАЦИИ И ИХ СТРУКТУРА

До образования специальных органов репатриации возвращением советских граждан из-за границы на Родину занимались дипломаты — Посольства или Военные миссии СССР{96}. Уже в ноябре 1944 г. (сначала в Финляндии, а затем во Франции, Румынии и Иране) были созданы первые заграничные представительства или группы (их ещё называли на местах миссиями). За несколько последних военных месяцев они закрепились в десятках стран и со временем охватили собой практически все места очевидного или вероятного скопления советских граждан.

Первым шагом по созданию органов репатриации стало официальное решение Государственного Комитета Обороны Союза ССР от 24 августа 1944 г. об организации приёма возвращающихся на Родину граждан СССР, насильственно угнанных фашистскими захватчиками с территории Прибалтийских советских республик, западных областей БССР, УССР и из других временно оккупированных областей СССР{97}.

В октябре 1944 г., когда Красная Армия находилась уже непосредственно у границ Германии, важные решения о репатриации советских граждан принял Совнарком СССР. Своим Постановлением за № 1315–132с от 4 октября он назначил Уполномоченным СНК СССР по делам репатриации граждан СССР из Германии и оккупированных ею стран генерал-полковника Ф.И. Голикова, его заместителями — генерал-полковника И.В. Смородинова и генерал-лейтенанта К.Д. Голубева, помощниками — генерал-майоров В.М. Драгуна и А.А. Смирнова, 6 октября 1944 г. было принято Постановление СНК СССР о деятельности Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации{98}. 23 октября Постановлением СНК СССР за № 1482–456сс было конституировано соответствующее ведомство — Управление Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации граждан СССР из Германии и оккупированных ею стран, организованное 10 октября 1944 г.{99}

Своим Постановлением СНК утвердил также Положение об Уполномоченном СНК СССР и его представителях за границей. Штат Управления был определён в 200 человек, их них 170 военнослужащих. Штат заграничных групп составлял вначале 210 человек, но со временем вырос до 523 человек (7 генералов, 508 офицеров, 5 сержантов и 3 вольнонаёмных). Кроме того, в соответствующих группах оккупационных войск действовали ещё 323 офицера по репатриации, в том числе 2 генерала, 262 офицера, 32 сержанта и 27 вольнонаёмных{100}.

Управление должно было оперативно отчитываться перед Госпланом СССР о ходе репатриации. Правительственное распоряжение от 15 ноября 1944 г. обязывало Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации 2 раза в месяц (по состоянию на 1-е и 15-е число) представлять Н.А. Вознесенскому сведения о количестве граждан СССР, возвращающихся на Родину{101}. Точно такие же данные Ф.И. Голиков представлял в НКВД. Кроме того, трижды в месяц сводка о результатах репатриации советских и иностранных граждан представлялась в ЦК ВКП(б) и в Правительство СССР[32].

Основной задачей, стоявшей перед Уполномоченным СНК СССР по делам репатриации, было налаживание деятельности центрального аппарата, организация всей лагерной, транспортной и прочей инфраструктуры, формирование сети органов репатриации в действующих войсках, тыловых округах, республиках и областях Союза и за границей.

Необходимо было в кратчайшие сроки вернуть изрядно обескровленному и обезлюдевшему за годы войны Советскому государству миллионы рабочих рук, находившихся за границей. Не случайно в первый же день официального начала работы Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации — 23 октября 1944 г. в военные советы фронтов было разослано директивное письмо Ф.И. Голикова за № 027 о проведении мероприятий по репатриации советских граждан{102}. Тогда же была утверждена Инструкция представителям Уполномоченного при военных советах фронтов.

Однако едва ли не самой важной на первом этапе репатриации стала подготовка и публикация правительственного обращения к советским гражданам и военнопленным. Как мы уже отмечали, обращение было преподнесено народу в форме интервью Уполномоченного по делам репатриации корреспонденту ТАСС 11 ноября 1944 г. Это интервью, по существу, излагало политику Советского правительства по вопросам репатриации советских граждан. В нём слухи об ожидавших репатриантов репрессиях были названы «чудовищной ложью» и «нелепостями, которые даже как-то неудобно и излишне опровергать»{103}.

Из выступления Уполномоченного по делам репатриации выходило, что все советские граждане, неважно, были ли они насильно угнаны в Германию или же выехали туда добровольно, — это жертвы и невольники фашизма. И в случае, если за ними не числилось никаких «иных» прегрешений перед Советским государством, уголовной ответственности они не подлежали (это же касалось и военнопленных, которые, впрочем, несли ответственность не за работы на врага, а за сдачу в плен).

11 ноября 1944 г. интервью было опубликовано в центральных газетах, а затем издано специальными листовками и передано по радио. В середине ноября его распространили среди советских граждан в лагерях, освобождённых войсками Красной Армии и союзников[33]. В октябре — ноябре 1944 г. была начата работа над серией брошюр для советских граждан, находившихся в плену или угнанных в Германию[34]. Две первые брошюры — Н. Брычева «Домой на Родину!» и Фомиченко «Правда о победах Красной Армии» были выпущены 50-тысячным тиражом уже в декабре 1944 г.

В итоге начала выстраиваться мощная инфраструктурная сеть — от репатриационных миссий, занимавшихся поиском по всему свету лиц, подлежащих репатриации, до районных представителей или служб, отвечавших за приём советских граждан на местах[35]. Интервью Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации граждан СССР ответило на многие вопросы, волновавшие советских людей, находившихся за границей, и ударило по организациям и лицам, враждебно настроенным к Советскому Союзу, проводившим кампанию невозвращения наших граждан на Родину, политику запугивания якобы ожидающими их репрессиями при возвращении в СССР.

Важно отметить, что все указанные приготовления не проводились бы с таким размахом, если бы союзники в лице Англии и США отказались удовлетворить требования советской стороны о насильственной депортации миллионов бывших военнослужащих Красной Армии, воевавших с оружием в руках на стороне фашистской Германии, а также прочих пособников врага, оказавшихся в конце войны в руках союзников. Однако англо-американское военно-политическое руководство прекрасно понимало, что около 40 тыс. англичан и 75 тыс. американцев, находившихся в плену у немцев к концу 1944 г., могут оказаться в тылу советских войск и их освобождение и возвращение на родину целиком и полностью будет зависеть от Советского правительства. Поэтому союзникам ничего не оставалось, кроме как принять условия СССР о насильственной репатриации всех пленных независимо от их индивидуального желания.

Вопрос об обмене освобождёнными военнослужащими должен был обсуждаться в ноябре 1944 г. в особом подкомитете Европейской консультативной комиссии. Но освобождение тогда не состоялось из-за отсутствия у американской делегации необходимых полномочий для принятия каких бы то ни было решений. Уже тогда СССР настаивал связать вопрос об обмене военнопленными с обязательной выдачей коллаборантов, против чего США поначалу возражали, но затем согласились с условием не ставить на одну доску с советскими гражданами граждан Прибалтийских стран и Польши, чья депортация в СССР ими отвергалась.

Окончательно насильственную репатриацию определили переговоры и соглашения, прошедшие и подписанные 10 и 11 февраля 1945 г. в Ялте на Крымской конференции глав правительств СССР, США и Великобритании — Сталина, Рузвельта и Черчилля. Именно здесь были заключены соглашения относительно возвращения на Родину освобождённых советских граждан войсками США и Великобритании, а также возвращения военнопленных и гражданских лиц США и Великобритании, освобождённых Красной Армией. Именно здесь Великобритания и США дали согласие на всеобщую и безусловную репатриацию независимо от индивидуального желания пленных{104}.

11 февраля 1945 г. прессе было предложено совместное англо-американское заявление о результатах Крымской конференции, где в отдельном разделе говорилось об освобождённых военнопленных и гражданских лицах: «Было достигнуто всестороннее соглашение, предусматривающее детальные мероприятия по защите, содержанию и репатриации военнопленных и гражданских лиц Британского Содружества, Советского Союза и Соединённых Штатов, освобождённых союзными силами, вступающими сейчас в Германию… Мы обязуемся оказывать всестороннюю помощь, совместную с требованиями ведения военных операций, в целях обеспечения быстрой репатриации всех военнопленных и гражданских лиц»{105}.

В тот же день по уполномочию своих правительств В. Молотов и Антони Идеи подписали двустороннее англо-советское, а генерал-лейтенант А.А. Грызлов и генерал-майор Д.Р. Дин — американо-советское соглашения относительно военнопленных и гражданских лиц, освобождённых войсками Красной Армии и войсками, находившимися под командованием англичан и американцев. Молотов и Идеи подписали ещё несколько документов, в которых определялись статус русских, управление лагерями, проживание в лагерях и т.д. Согласно им советские граждане, освобождённые союзниками, должны быть отделены от немецких военнопленных и содержаться отдельно от них. Управление лагерями предоставлялось советской стороне{106}.

Сходные права советские офицеры получили и от американцев. Принципиальное значение для определения судьбы советских перемещённых лиц имел административный меморандум SHAEF № 39, изданный в ноябре 1944 г. и переработанный в апреле 1945 г., который определял, что все советские граждане после их идентификации советскими репатриационными представителями будут репатриированы независимо от их личного желания. Советским представителям по репатриации давалось право устанавливать внутреннее управление, внутренний порядок и руководство лагерей в соответствии с Уставом Красной Армии и законами СССР{107}.

Несколько позже, 13 марта и 29 июня 1945 г., соглашения, аналогичные ялтинским, были заключены СССР с Бельгией и Францией. Особенностью Соглашения между СССР и Бельгией о репатриации их граждан, «перемещённых вследствие войны», подписанного в Брюсселе, было то, что документ заключался сроком на 3 месяца с правом последующего продления на 3 месяца, если стороны заблаговременно не заявят о прекращении его действия.

«Соглашение о содержании и репатриации советских и французских граждан, находящихся соответственно под контролем французских и советских властей», было подписано в Москве и имело существенную отличительную черту. Оно предписывало, следующее: «Репатриации подлежат все советские и французские граждане, включая и тех из них, которые подлежат привлечению к ответственности за совершённые ими преступления, в том числе и за преступления, совершённые на территории другой договаривающейся стороны». Дело в том, что к концу войны во Франции скопилось значительное количество советских граждан[36]. В основном это были военнослужащие вермахта или «трудоустроенные» в Эльзасе и Лотарингии остарбайтеры, а также военнопленные и гражданские рабочие, бежавшие к маки — французским партизанам и сражавшиеся в их рядах или даже в рядах регулярной французской армии генерала де Голля.

Но французов с Советским Союзом связывало ещё и то обстоятельство, что на стороне фашистской Германии воевало около 130 тыс. французских граждан, принудительно мобилизованных в вермахт, и ещё десятки тысяч служили во вспомогательных частях вермахта. Многие из них, естественно, оказались в советском плену, в общей массе немецких военнопленных. Всё это делало процесс репатриации для французской стороны не менее желательным и важным, чем для советской.

Во исполнение решений Правительства Союза ССР в области репатриации на территории Советского Союза, в войсках Красной Армии и за границей были созданы руководящие органы по проведению репатриации.


ОРГАНИЗАЦИЯ УПРАВЛЕНИЯ УПОЛНОМОЧЕННОГО СНК СССР ПО ДЕЛАМ РЕПАТРИАЦИИ

23 октября 1944 г. Постановлением СНК СССР штат Управления был установлен в 170 военнослужащих и 30 вольнонаёмных и штат заграничных групп представителей Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации в количестве 210 военнослужащих{108}. Однако в соответствии с Постановлением СНК СССР от 6 января 1945 г. за № 31–13с Главным организационным управлением Генерального штаба Красной Армии от 14 января 1945 г. в штат Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации был внесен ряд изменений и дополнений[37]. В частности, до 352 человек увеличена штатная численность Управления. Если раньше предполагалось иметь 9 генералов, 138 офицеров, 23 сержанта и солдата, 30 вольнонаёмных, то в соответствии с новым штатом предусматривалось 12 генералов, 219 офицеров, 34 сержанта и солдата, 87 вольнонаёмных{109}.

Организационно аппарат Управления Уполномоченного состоял из: командования — 3 чел. (Уполномоченный СНК СССР генерал-полковник Ф.И. Голиков, заместители — генерал-полковник И.В. Смородинов и генерал-лейтенант К.Д. Голубев); секретариата — 15 чел. (начальник — подполковник Шишов), отвечавшего за секретное и несекретное делопроизводство и переписку; офицера для поручений (подполковник Трофимчук); инспекции — 11 человек (начальник — полковник Поликарпов) и следующих отделов: политпросветотдела — 39 чел. (начальник — подполковник Логунов), отдела кадров — 10 чел. (подполковник Ломтев), отдела связи (полковник Баранов).

Кроме того, Уполномоченный СНК СССР имел трёх помощников в лице генерал-майоров В.А. Ревякина, В.Д. Басилова и И.Г Хмары, которым соответственно подчинялись: генерал-майору В.А. Ревякину — отдел по устройству — 20 человек (начальник — полковник Разумов), занимавшийся трудоустройством репатриантов и розыском их родных и близких; отдел регистрации и учёта — 39 человек (начальник — полковник Гресько), занимавшийся составлением персональных учётных карточек, списков и карточек на репатриантов; санитарный отдел — 13 человек (начальник — полковник Поляков), осуществлявший контроль за медико-санитарным обслуживанием репатриантов, составлявший списки детских домов, занимался размещением детей-сирот[38].

Генерал-майор Я.Д. Басилов возглавил два отдела: отдел по репатриации иностранных граждан — 16 человек (начальник — полковник Мазунов), занимавшийся розыском иностранных граждан и их отправкой на родину, и отдел по работе за границей (начальник — полковник Филатов), занимавшийся розыском советских граждан за границей.

Генерал-майору И.Г Хмаре подчинялись: отдел материального обеспечения и финансов — 28 человек (к марту 1946 г. был разбит на два самостоятельных отдела под началом полковника Комиссарова и подполковника Узенёва), занимавшийся финансовыми вопросами, материальным обеспечением репатриируемых и организацией их питания через службы тыла Красной Армии; транспортный отдел — 25 человек (начальник — полковник Финогенов) — осуществлял перевозку советских граждан; и административно-хозяйственный отдел — 55 человек (начальник — подполковник Вознесенский){110}.


ОРГАНЫ РЕПАТРИАЦИИ ЗА ГРАНИЦЕЙ

Для проведения работы по репатриации советских граждан из-за границы в иностранные государства в разное время были направлены группы представителей Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации. Начало работы и состав групп по отдельным странам характеризовались следующими данными:

1. Финляндия — группа полковника Н.А. Филатова (28 человек) начала работу 3 ноября 1944 г.

2. Франция — группа генерал-майора В.М. Драгуна (49 человек) начала работу 10 ноября 1944 г.

3. Румыния — группа подполковника И.А. Банцырева (13 человек) начала работу 11 ноября 1944 г.

4. Иран — группа полковника Семенова (10 человек) начала работу 16 ноября 1944 г.

5. Италия — группа полковника П.Г. Яковлева (27 человек) начала работу 13 декабря 1944 г.

6. Польша — группа подполковника Власова (16 человек) начала работу 30 декабря 1944 г.

7. Египет — группа полковника М.М. Старова (17 человек) начала работу 4 января 1945 г.

8. Балканы (Греция, Югославия, Албания) — группа полковника В.Г. Братина (18 человек) начала работу 18 января 1945 г.

9. Англия — группа генерал-майора П.Ф. Ратова (20 человек) начала работу 27 января 1945 г.

10. Бельгия — группы подполковника Д.Ф. Мельникова и полковника Матвеева (6 человек) начали работу 1 января 1945 г.

11. Швеция — группа подполковника А. А. Рогозникова (23 человека) начала работу 21 марта 1945 г.

12. Венгрия — группа полковника Старова (9 человек) начала работу 23 апреля 1945 г.

13. США — группа полковника В.А. Малькова (9 человек) начала работу 2 мая 1945 г.

14. Норвегия — группа генерал-майора П.Ф. Ратова (23 человека) начала работу 16 мая 1945 г.

15. Чехословакия — группа полковника Н.Г. Деева (10 человек) начала работу 9 июня 1945 г.

16. Дания — группа майора Баранова (3 человека) начала работу 20 июля 1945 г.

Репатриацией советских граждан и граждан союзников с территории Маньчжурии, Кореи и Квантунской области занималась группа полковника Мазунова, состоявшая из 21 человека, эта группа начала работу 25 сентября 1945 г.

Таким образом, в общей сложности в иностранных государствах репатриацией граждан СССР занимались 523 человека, в том числе 7 генералов, 508 офицеров, 5 сержантов и 3 вольнонаёмных. Кроме того, в группах советских оккупационных войск работали по репатриации 323 человека, в том числе 2 генерала, 262 офицера, 32 сержанта и 27 вольнонаёмных{111}.


ОРГАНЫ РЕПАТРИАЦИИ В ВОЙСКАХ

Напомним, что ещё в первый день официального начала работы Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации — 23 октября 1944 г. в военные советы фронтов было разослано директивное письмо Ф.И. Голикова за № 027 о проведении мероприятий по репатриации советских граждан{112}. В письме обращалось внимание на то, что по сложившемуся на тот момент времени порядку[39] только часть советских военнопленных при освобождении нашими войсками территории от противника направлялись в армейские сборные или сборно-пересыльные пункты (СПП), а гражданские лица нередко и вовсе оставались на местах, после чего самостоятельно и неорганизованно отправлялись на Родину.

Для упорядочения этого процесса Управление выделяло на каждый фронт своих представителей, задачами которых были выявление, учёт и регистрация всех советских граждан на освобождаемой от немцев территории и направление их на Родину организованным порядком[40]. В целях выполнения этих задач в составе каждого фронта создавались фронтовые СПП[41] или лагеря дополнительно к уже существующим армейским. Ф.И. Голиков предлагал отдать соответствующие распоряжения и приступить к организованной репатриации советских граждан{113}.

Между армейскими и фронтовыми СПП и лагерями существовало принципиальное различие а также определённое разделение труда: армейские — занимались бывшими военнопленными, фронтовые — собственно гражданскими лицами. Показательно, что ставка делалась именно на крупные лагеря, что гарантировало их постоянную загрузку.

Отметим, что армейские и фронтовые СПП первоначально приняли на себя всю тяжесть работы по репатриации. Командиры передовых частей и частей охраны фронтового тыла, дорожные части фронтов и армий, а также военные коменданты и местная администрация занимались оповещением и сбором репатриантов, их направлением и размещением в лагерях (СПП), оказанием им медико-санитарной помощи, материальным обеспечением, политико-воспитательной работой, подготовкой и отправкой репатриантов по назначению. Для сбора и сопровождения репатриантов, помимо многочисленных взводов охраны по 24 человека на каждый СПП, использовались и другие военнослужащие, как правило, под руководством офицеров репатриации. Политическая проверка и регистрация граждан на предмет выявления среди них власовцев, полицейских и других немецких пособников, проводилась специальными группами органов НКВД и СМЕРШ[42].

В период октября — декабря 1944 г. при военных советах 1-го и 2-го Прибалтийских, 1, 2, 3-го Белорусских и 1, 2, 3, 4-го Украинских фронтов были созданы оперативные группы по репатриации, каждая в составе 4 офицеров и одного представителя Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации как руководителя{114}. Одновременно с этим при каждом фронте было сформировано по одному сборно-пересыльному пункту с задачами сбора, размещения и обслуживания репатриантов и подготовки их к отправке на родину.

По мере продвижения Красной Армии на Запад и освобождения большого количества советских граждан из фашистской неволи возникла необходимость организации фронтовых отделов по репатриации. Постановлением СНК СССР от 6 января 1945 г. за № 30–12с в феврале 1945 г. при военных советах 1-го Прибалтийского, 1, 2, 3-го Белорусских, 1, 2, 3, 4-го Украинских фронтов формируются отделы по делам репатриации по штату № 02/403 численностью 9 человек военнослужащих и 1 вольнонаемный в каждом. В мае 1945 г. штаты этих отделов директивой ГШКА № орг/6/9020 от 13 мая 1945 г. были увеличены до 16 человек военнослужащих и 1 вольнонаёмного. Одновременно до 57 было увеличено количество сборно-пересыльных пунктов, а их общая ёмкость до 300 тысяч человек{115}.

Количество и штатная численность СПП
Фронты Время формир. Кол. СПП Штатная численность
Офиц. Серж. Рядов. В/н Всего
Штат №03/20 6 3 10 2 21
1-й Украинский февраль 18 108 54 180 36 378
2-й Украинский январь 6 36 18 60 12 126
3-й Украинский март 5 30 15 50 10 105
4-й Украинский январь 4 24 12 40 8 84
1-й Прибалт. февраль 1 6 3 10 2 21
2-й Прибалт. февраль 1 6 3 10 2 21
1-й Белорусск. февраль 11 66 33 110 22 231
2-й Белорусск. февраль 6 36 18 60 12 126
3-й Белорусск. март 5 30 15 50 10 105
Итого: 57 342 171 570 114 1197
Как видим, особенно много СПП — соответственно 18 и 11 — было при 1-м Украинском и 1-м Белорусском фронтах, которые сосредоточили в себе и более половины армейских офицеров по репатриации — 609 из 1197 человек.

После массового освобождения граждан СССР из фашистской неволи и окончания Великой Отечественной войны, кроме существовавших СПП, директивой Ставки Верховного Главнокомандования № 11086 от 11 мая 1945 г. при фронтах к 20 мая 1945 г. было сформировано ещё 100 лагерей ёмкостью на 10 000 человек каждый{116}. Следовательно, к 30 мая 1945 г. общая ёмкость лагерей и СПП была доведена до 1 300 000 человек. Места дислокации лагерей устанавливались вблизи железнодорожных станций и баз снабжения, в том числе и на территории Польши. Для размещения репатриантов использовались поместья и уцелевшие казармы, а иногда и мощная инфраструктура лагерного хозяйства самого рейха.

Перегруппировка войск после окончания войны повлияла соответственно и на организацию органов репатриации в войсках. Директивой начальника Генерального штаба Красной Армии № орг/6/9123 от 7 июня 1945 г. при военных советах Центральной группы войск (ЦГВ) и Группы советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ) в мае 1945 г. были сформированы управления по репатриации — 79 человек в каждом. Кроме этого, в Группе советских оккупационных войск в Германии было создано 5 армейских отделов по репатриации, численность 10 человек в каждом. При военных советах Северной и Южной групп остались отделы по репатриации по старым штатам — численностью 17 человек{117}. В связи с большим поступлением репатриантов от союзников и недостаточностью лагерной сети, ранее созданной для советских репатриантов с подконтрольной СССР территории, директивой начальника Генерального штаба Красной Армии № 9276 от 8 июля 1945 г. в этом же месяце было дополнительно сформировано в группе Советских оккупационных войск в Германии 27 лагерей{118}. С июля 1945 г. органы репатриации в группах войск Красной Армии, закончив переформирование, действовали в следующем составе{119}:

Управления и отделы
Группа войск Управл. или отдел Штатная численность
Офиц. Серж. Рядов. В/п Всего
ГСОВГ Управл. 58 4 11 6 79
2-я Ударная армия Отдел 9 1 10
3-я Ударная армия Отдел 9 1 10
47-я армия Отдел 9 1 10
8-я гв. армия Отдел 9 1 10
5-я Ударная армия Отдел 9 1 10
Всего: 5 103 4 11 11 129
ЦГВ Управл. 58 4 11 6 79
Северная группа войск Отдел 15 valign = "top" >1 1 17
Южная группа войск Отдел 15 1 1 17
Всего: 9 191 10 22 19 242
Лагеря и СПП{120}
Группа войск Кол. лагер. Кол. СПП Штатн. числ. лагер. Штатн. числ. СПП Итого
офиц. серж. рядов. в/н. Всего
ГСОВГ 86 23 23 994 483 9770 4541 9002 1164 24477
ЦГВ 24 16 6696 336 2784 1296 2608 344 7032
Северная группа войск 17 18 2743 378 2012 938 1914 257 5121
Итого: 127 57 35 433 1197 14 566 6775 13524 1765 36630
Как видно из таблиц, в штате соответствующих подразделений Красной Армии значилось около 37 тыс. человек, из них 36 630 — в лагерях и СПП и 242 человека — в управлениях и отделах, организованных в соответствии с переформированием самих войск на новой структурной базе{121}. Примерно Уз из них были задействованы в Группе оккупационных войск в Германии, остальные — в Центральной и Северной группах войск.

Непосредственно на демаркационной линии союзных войск в Германии и Австрии для обмена репатриантами с союзниками были организованы приёмо-передаточные пункты (ППП): Висмар, Кривитц/Вюстмарк, Пархим/Людвигслуст, Магдебург, Дессау/Лейпциг, Торгау/Стендаль, Риза/Плауэн плюс два приёмопередаточных пункта предполагалось развернуть в Австрии — по дополнительной дислокации Главнокомандующего союзными экспедиционными силами{122}.

Ежедневная пропускная способность каждого ППП закладывалась на 2–5 тыс. человек, а общая должна была составить примерно 30–40 тыс. человек в день. Руководство работой всех проверочных комиссий с советской стороны было возложено на уполномоченных НКВД по фронтам, а там где их не было, на начальников войск охраны тылов.

В период массового поступления репатриируемых в приграничные районы СССР не представлялось возможным вывезти одновременно всех их к местам постоянного проживания, поэтому постановлением ГКО № 9055 от 16 июня 1945 г{123}, и директивой ГШ КА № орг/6/9267 на территории СССР были сформированы 35 приграничных лагерей общей ёмкостью на 350 000 человек. Эти лагеря были созданы в следующих военных округах{124}:

Название военного округа Кол. лаг. Штатная численность
офиц. серж. рядов. в/н. всего
Барановичский военный округ 11 671 550 253 825 2299
Львовский военный округ 14 864 700 322 1050 2926
Прикарпатский военный округ 1 61 50 23 75 209
Одесский военный округ 1 61 50 23 75 209
Прибалтийский военный округ 2 122 100 46 150 418
Особый военный округ 2 122 100 46 150 418
Центральная группа войск 3 183 150 69 225 627
Южная группа войск 1 61 50 23 75 209
Всего: 35 2135 1750 805 2625 7315
Как видим, наибольшее количество лагерей было сформировано во Львовском (14) и Барановичском (11) военных округах. Не случайно для руководства работой этих приграничных лагерей в июле 1945 г. в Барановичском и Львовском военных округах были сформированы отделы по делам репатриации.

Для приёма граждан СССР из-за границы, направляемых водным путем, в разное время были созданы сборно-пересыльные пункты в Выборге, Мурманске, Одессе и Баку. Штатный состав каждого СПП — 6 офицеров, 3 сержанта, 10 рядовых и 2 человека вольнонаёмных{125}. Существенно раньше, еще с 1944 г., действовали и проверочно-фильтрационные пункты (ПФП) НКВД, расположенные цепочкой вдоль границы СССР. По состоянию на 23 декабря 1944 г. их было всего 15: в Молдавии — Болград и Кишинёв, в Черновицкой области — Черновцы, в Дрогобычской — Мостиска и Хыру, во Львовской — Рава-Русская и Яворув, в Волынской — Владимир Волынский, в Белоруссии — Брест, Волковыск и Гродно, в Литве — Высоко-Литовск и Пружаны, в Ленинградской области — Выборг, в Карелии — Сортавала. Лица, проходившие в них проверку, зачислялись в спецконтингент НКВД только по результатам проверки ПФП. Пропускная способность каждого проверочно-фильтрационного пункта составляла около 3 тысяч человек{126}.


ОРГАНЫ РЕПАТРИАЦИИ НА МЕСТАХ

Ещё в декабре 1944 г. в республиканские и областные совнаркомы за подписью Ф.И. Голикова были разосланы письма, где предлагалось выявить и учесть по каждой области и району фактические возможности по приёму репатриантов, организовать по 2–3 областных приёмо-распределительных пункта (ПРП) ёмкостью 1–3 тыс. человек и сеть районных{127}. Ответственность за ход репатриации на республиканском уровне возлагалась на специальных уполномоченных, а также на заместителей председателей республиканских СНК.

6 января 1945 г. СНК СССР принял постановление об организации приёма и устройстве репатриируемых граждан СССР{128}. В феврале — марте 1945 г. органы репатриации были созданы во всех семи затронутых оккупацией союзных республиках{129}:

Наименов. республик Отделы Приёмо-распределительные пункты
При СНК республик При облисполкоме При уисполкоме Республиканские Областные Уездные и районные
кол. чел. кол. чел. кол. чел. кол. чел. кол. чел. кол. чел.
РСФСР 1 5 20 160 31 248 125 125
УССР 1 10 24 120 40 320 1 3
БССР 1 8 12 48 12 60
Эст. ССР 1 7 10 30 4 12
Лит. ССР 1 8 20 40 5 25 11 33
Лат. ССР 1 8 19 57 3 9 19 38
Молд. ССР 1 8 6 12 2 10 6 18
Итого: 7 54 56 328 55 139 14 56 83 628 152 217
Из таблицы видно, что отделы по репатриации были созданы при 7 республиканских СНК, 56 облисполкомах и при 55 уездных исполкомах. Кроме того, действовала сеть из 249 приёмо-распределительных пунктов, в том числе 14 республиканских, 83 областных и 152 уездных. Местные органы осуществляли приём репатриированных советских граждан, трудовое и хозяйственно-бытовое устройство их, а также материальное обеспечение и политическое воспитание. Практическое руководство этой работой в республиках было возложено на заместителей председателей Совнаркомов, в областях и районах (уездах) — на заместителей председателей исполкомов, в городах — на председателей исполкомов депутатов трудящихся.


ОРГАНЫ ПО РЕПАТРИАЦИИ ИНОСТРАННЫХ ГРАЖДАН

Практическое руководство работой по репатриации иностранных граждан Правительством СССР было возложено на Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации советских граждан, его представителей за границей, на управления (отделы) репатриации в войсках Красной Армии.

Для репатриации иностранных граждан к началу марта 1945 г. было сформировано 18 фронтовых комендатур (сборных пунктов), кроме того, на территории Польши, Венгрии и Чехословакии было создано 9 комендатур, в военных округах на территории СССР — 9 транзитных лагерей. Фронтовые и окружные комендатуры имели емкость на 3 000 человек, транзитные лагеря на 10 000 человек каждый. Всего было 36 лагерей и комендатур{130}.

С увеличением числа освобождённых граждан союзных стран возрастало и число лагерей и комендатур. К 15 мая 1945 г. было уже сформировано для приёма иностранцев 77 комендатур и лагерей со штатом 3773 человека военнослужащих, из них: 647 офицеров, 847 сержантов и 2 079 человек рядовых. При 1-м Белорусском фронте было создано 13 комендатур и лагерей, 2-м Белорусском — 7, 3-м Белорусском — 8, при 1-м Украинском — 16, 2-м Украинском — 6, 3-м Украинском — 5, 4-м Украинском — 3, при группе подполковника Власова, представителя Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации на территории Польши — 3. Кроме того, в военных округах для иностранцев были созданы спецлагеря: в Беломорском — 1, Киевском — 4, Одесском — 3, Московском — 2, Харьковском — 1, Львовском — 3, Белорусско-литовском — 2 спецлагеря{131}.

После окончания Великой Отечественной войны и переформирования войск число лагерей и комендатур для иностранцев к 15 июля 1945 г. выглядело следующим образом{132}:

Наименование групп, округов Кол. лагерей Числен. в/служ. Из них
лагер. в/служ. офиц. серж. радов.
ГСОВГ 20 980 220 220 540
Центральная группа войск 16 784 176 176 432
Северная группа войск 22 1078 242 242 594
Южная группа войск 3 147 33 33 81
Беломорский военный округ 1 49 11 11 27
Киевский военный округ 4 196 44 44 108
Одесский военный округ 3 147 33 33 81
Белорусско-литовский военный округ 2 98 22 22 54
Московский военный округ 2 98 22 22 54
Харьковский военный округ 1 49 11 11 27
Львовский военный округ 3 147 33 33 81
Всего: 77 3773 847 847 2079
Кроме того, в СССР от иностранных государств были представители, которые в той или иной мере занимались репатриацией своих граждан. От Англии сначала вопросы репатриации рассматривала военная миссия, возглавляемая контр-адмиралом Арчером, а 25 марта 1945 г. прибыла группа английских офицеров в количестве 15 человек, во главе с подполковником Херндолом. Всего же вопросы репатриации решали 39 английских офицеров. 24 июня 1945 г. вся эта группа была отозвана из СССР английским правительством{133}.

От США в первый период вопросы репатриации американцев решала военная миссия, возглавляемая генералом Дином, а 27 марта 1945 г. прибыла группа американских офицеров в количестве 10 человек во главе с полковником Крокетом. Эта группа убыла из СССР 18 июня 1945 г. Всего репатриацией занималось 20 американских офицеров{134}.

Из Франции 4 июля 1945 г. в СССР прибыла группа французских офицеров в количестве 15 человек, несколько раньше (8 июня 1945 г.) прибыл её глава дивизионный генерал Келлер. До него всеми вопросами, касающимися соотечественников, занимался глава военной миссии генерал Пети.

Представители военных миссий Норвегии, Чехословакии, Югославии также занимались вопросами репатриации своих соотечественников. Участие в репатриации бельгийских граждан и люксембуржцев принимали посольства их правительств. Вопросами репатриации граждан иностранных государств, не имевших своих представителей в Москве, решали военные миссии США и Англии. Отправка граждан Балканских стран осуществлялась непосредственно органами репатриации без представительства этих государств. После решения Советского правительства о репатриации итальянцев по просьбе итальянского посла в Москве Кварони были установлены сроки и порядок их отправки на родину.

Всего на территории СССР находилось 80 иностранных представителей, занимавшихся репатриацией своих граждан{135}.

Большой объём работы по возвращению на Родину пяти с половиной миллионов советских граждан и более миллиона граждан иностранных государств заставил Управление Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации с первых дней работы обратить особое внимание на подготовку кадров и избрать такие методы руководства, которые бы с наименьшими затратами сил, средств и времени способствовали успешному выполнению задач, поставленных СНК СССР.

В основу руководства органами репатриации были положены: подбор и специальная подготовка кадров; постоянное общение командования Управления (личное и через своих представителей) с местными руководящими работниками; систематический контроль путем проверок, разработанной отчетности и надежной системы связи всех органов репатриации.

Учитывая, что офицерский состав, привлечённый для работы в органах репатриации, имел лишь общее представление о целях и задачах предстоящей работы, а репатриация многомиллионных масс была новым делом, с первых же дней создания органов репатриации была организована подготовка кадров. Весь офицерский состав Управления и все органы репатриации на местах, как правило, ознакомлялись с общими целями и задачами органов репатриации. Ознакомление проводилось в виде инструктивных совещаний и бесед руководящих работников Управления.

В период формирования групп для посылки да работу за границу и в органы репатриации на места с офицерским составом велись плановые занятия по специальным программам, в которых учитывалась специфичность условий работы каждой группы. Основными темами таких занятий были: а) изучение страны, её национального языка; б) изучение руководящих материалов по репатриации (основные постановления ГКО, СНК СССР, положения, соглашения, инструкции и пр.); в) функциональные обязанности работников группы; г) нормы поведения офицерского состава за границей и методы работы иностранных разведок; д) вопросы текущей политики и т.д.{136}

Для работы по репатриации советских граждан за границей привлекался морально устойчивый, политически выдержанный офицерский состав. Ежедневное учебное время для подготовки групп было установлено 8–10 часов. Однако общее количество часов, отводимых на прохождение программы занятий, для групп было не одинаково, а определялось периодом времени формирования и оформления групп и сроками отправки их за границу или в войска.

Особое внимание уделялось инструктажу офицерского состава, убывающего на работу за границу, в органы репатриации на места и в командировки. Инструктаж осуществлялся непосредственно командованием Управления, начальниками отделов и направлений отдела по работе за границей. При формировании новых заграничных групп, новых отделов и управлений репатриации в войсках Красной Армии, а также в союзных республиках обязательно в состав их включались офицеры, успевшие уже на практической работе приобрести опыт.

С января 1945 года с офицерским составом Управления проводились занятия, на которые отводилось 30 часов в месяц. За весь 1945 г. реализовано по марксистско-ленинской подготовке — 65 часов, общевойсковой подготовке — 38 часов, по изучению иностранных языков — 186 часов, по специальным вопросам повышения служебной квалификации офицеров — 42 часа. По специальным вопросам занятия проводились каждым отделом с учетом специфических условий выполняемой работы{137}.

Руководствуясь Постановлением СНК СССР за № 1482/456ссот 23 октября 1944 г. и другими постановлениями ГКО и СНК СССР, в период с октября по декабрь 1944 г. разрабатываются положения о работе отделов Управления и осуществляется функциональное распределение обязанностей работников отделов. Для руководства работой всех органов репатриации Управления Уполномоченного СНК СССР были разработаны и разосланы на места руководящие директивы и инструкции. Назовём эти документы.

• Директивное письмо Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации от 23.10.1944 за №027 военным советам фронтов о проведении мероприятий по репатриации граждан СССР.

• Директивное письмо Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации от 25.12.1944 за № 0725 председателям СНК союзных республик о подготовке к массовому приему репатриантов.

•Директивы за № 1/1240645с и 1/1240646с начальника Тыла Красной Армии и Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации военным советам фронтов и военных округов, устанавливавшие порядок организации приема, материального обеспечения, перевозок бывших военнопленных и граждан СССР и освобождённых войсками Красной Армии военнопленных и граждан союзных государств.

• Инструкция представителям Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации при военных советах фронтов, утверждённая в октябре 1944 г.

• Инструкция начальникам отделов по делам репатриации при военных советах фронтов по приему, содержанию, учету и направлению советских граждан, военнопленных и интернированных граждан союзных государств, утверждённая 31.1.1945.

• Инструкция комендантам сборных пунктов (комендатуры) по репатриации освобождённых Красной Армией военнопленных и граждан союзных государств, утверждённая 27.3.1945.

• Инструкция представителям Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации при СНК союзных республик по приему, учету и материальному обеспечению прибывающих репатриантов в республику.

• Инструкции начальникам отделов репатриации при военных советах военных округов и комендантам приграничных лагерей (СПП) военных округов о порядке приёма, содержания и дальнейшего направления репатриантов по назначению, утвержденные 26 июля и 29 сентября 1945 г.

• Инструкция о порядке медико-санитарного обслуживания репатриантов при нахождении их в лагерях (СПП) групп войск, военных округах и в пути следования, разработанная совместно с Главным военно-санитарным управлением Красной Армии и Наркомздравом СССР{138}.

Из вышеизложенного становится ясным, что решение проблем репатриации советских и иностранных граждан требовало не только соответствующих усилий со стороны Советского правительства, но и подобающих людских ресурсов. В период с июля по октябрь 1945 г., когда органы репатриации были полностью укомплектованы и работали с полной нагрузкой, в них числилось 50755 человек, в том числе 44 827 военнослужащих и 5928 вольнонаёмных. Из этого числа 3773 человека было занято репатриацией граждан иностранных государств, а 46 971 человек репатриацией граждан СССР[43]. К ним относились кадры Управления Уполномоченного в Москве (352 чел.), групп за границей (523 чел.), групп войск (36 872 чел.), военных округов (7451 чел.), сотрудники органов по репатриации в регионах (1420 чел.), командированные для контроля и помощи низовым органам репатриации (354 чел.).

Кроме того, в период массового прибытия репатриантов в областные и районные приёмо-распределительные пункты дополнительно, в помощь основным работникам этих пунктов привлекалось значительное количество советского, партийного, комсомольского и профсоюзного актива, примерно 50–60 тыс. человек{139}. Если брать во внимание неучтённых здесь сотрудников более 30 других ведомств, так или иначе занимавшихся вопросами репатриации, общее число работников рассматриваемой «сферы», по-видимому, составляло около 150 тыс. человек.

Несмотря на новизну дела, отсутствие опыта, а также встречавшиеся трудности в проведении большой и сложной работы по репатриации миллионов людей, привлечённые кадры вполне успешно справлялись со всеми задачами, поставленными Правительством СССР. Важно отметить, что в процессе проведения репатриации в исследуемый период Управление Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации координировало свою работу и находилось в контакте с другими наркоматами и ведомствами:

• Народным комиссариатом иностранных дел Союза ССР — по вопросам командировок представителей Уполномоченного на территорию иностранных государств и репатриации граждан союзных стран и т.д.;

• Народным комиссариатом внутренних дел Союза ССР — по вопросам приёма, регистрации и проверки репатриантов в лагерях и СПП; приёма, проверки и дальнейшего направления репатриантов через приграничные проверочно-фильтрационные пункты НКВД (формирование и дислокация их разрабатывались совместно), а также порядка приёма и дальнейшего направления спецконтингента по назначению;

• Главным управлением контрразведки СМЕРШ НКО — по вопросам проверки бывших военнопленных и дальнейшего их направления;

• Народным комиссариатом государственной безопасности Союза ССР — по вопросам, входящим в его компетенцию;

• Генеральным штабом Красной Армии — по вопросам формирования органов репатриации в войсках Красной Армии и руководства органами репатриации в войсках;

• Главным политическим управлением Красной Армии — по вопросам политико-воспитательной работы среди репатриантов;

• Главным управлением кадров народного комиссариата обороны Союза ССР — по вопросам укомплектования органов репатриации офицерскими кадрами и дальнейшего направления репатриантов — бывших офицеров Красной Армии;

• Главупраформом Красной Армии — совместный оперативный учёт репатриантов — бывших военнопленных и военнообязанных и направление их на работы в промышленность;

• Управлением Тыла Красной Армии — совместный контроль за ходом формирования органов репатриации в войсках и их материальным обеспечением. Совместная разработка директив по вопросам материального обеспечения репатриируемых в лагерях, СПП и пути следования. Ежедневная взаимная информация по вопросам оперативного учёта репатриируемых в войсках, в СПП и в лагерях, госпиталях и на работах в промышленности;

• Главным управлением связи Красной Армии — по вопросам организации связи с фронтами, группами войск и Совнаркомами союзных республик, укомплектования кадрами специалистов связи органов репатриации и снабжения их радиоаппаратурой;

• Народным комиссариатом путей сообщения Союза ССР, Народным Комиссариатом Военно-Морского Флота Союза ССР, Народными комиссариатами морского и речного флота Союза ССР, Центральным управлением военных сообщений Красной Армии и Управлением гражданского воздушного флота СССР — по вопросам перевозки репатриантов и личного состава органов репатриации;

• Народным комиссариатом здравоохранения Союза ССР и Главным военно-санитарным управлением Красной Армии — по вопросам медико-санитарного обслуживания репатриантов;

• Военными советами военных округов — по вопросам руководства отделами репатриации по приему и дальнейшему направлению репатриантов по назначению;

• Совнаркомами союзных республик — по вопросу приёма и материально-трудового устройства репатриантов, направляемых к месту постоянного жительства;

• Наркоматом промышленности — о выделении и направлении 55 000 человек репатриантов для демонтажных и других работ;

• Наркомфином СССР — по вопросам финансового обеспечения репатриации;

• Наркомземом СССР — по вопросам земельного устройства репатриированных;

• Наркомторгом СССР и ГИУКА — по вопросам продовольственного и материального обеспечения репатриантов;

• Наркомпросом — по вопросам работы с репатриируемыми детьми{140}.

Заинтересованность многих наркоматов Союза ССР и постоянная оперативная связь с ними заставили командование установить учёт и отчётность не только для себя, но и в интересах соответствующих наркоматов и ведомств. Исходя из этого, были разработаны и утверждены формы учёта и отчетности, которые можно свести к трем группам: первая группа — персональный учёт репатриированных граждан СССР и граждан союзных и иностранных государств, осуществляемый органами репатриации на местах, с последующим представлением персональных учетных карточек в Управление Уполномоченного СНК СССР; вторая группа — цифровой учёт и отчётность органов репатриации перед Управлением Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации; третья группа — отчётность Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации перед ЦК ВКП(б), правительством и его органами{141}.

Персональные документы (учётные карточки) на репатриируемых составлялись путем личного опроса репатриантов, прибывших на сборно-пересыльный пункт, в лагерь, комендатуру или в спецчасть НКО, проверочно-фильтрационный пункт НКВД. Местные органы репатриации вели цифровой учёт репатриируемых и отчитывались перед Управлением Уполномоченного Совнаркома СССР по делам репатриации. Этот учёт и отчётность подразделялись: на оперативные учётные донесения, учётно-статистические, по политико-воспитательной работе, по устройству, медико-санитарному обслуживанию и материальному обеспечению. Управление Уполномоченного Совнаркома Союза ССР по делам репатриации отчитывалось перед Центральным Комитетом ВКП(б), правительством и его органами{142}.

Установленная система учёта и отчетности способствовала оперативному руководству и контролю за выполнением решений правительства по репатриации на Родину граждан СССР, в страны проживания граждан иностранных государств и давала полную и своевременную возможность проведения в жизнь необходимых мероприятий.

Для оказания помощи органам репатриации и контроля за выполнением Постановлений Правительства СССР и директив Уполномоченного СНК по делам репатриации (в период с октября 1944 г. по март 1946 г.) в органы репатриации, в войска Красной Армии и союзные республики было командировано 924 человека, из них 611 человек из аппарата Управления и 354 из резервов ГУ К НКО, МВО, ГлавПУРА и других Управлений НКО{143}.

Большинство руководящих работников Управления в целях осуществления непосредственного руководства и ознакомления с ходом репатриации на местах были командированы в войска Красной Армии, как находившиеся за границей, так и на территории СССР. Командование Управления и руководящие работники выезжали на места и командировали своих офицеров для осуществления контроля за ходом репатриации и оказания практической помощи работникам органов репатриации в войсках Красной Армии, в военных округах и заграничных группах.

Офицеры Управления, находясь в командировках, в Мурманске проверили приём 10 000 человек репатриантов, прибывших из Англии (октябрь 1944 г.); в Калининской, Новгородской и Ярославской областях — готовность этих областей к приёму из Финляндия репатриантов — ингерманландцев (ноябрь — декабрь 1944 г.); в Баку — приём бывших военнопленных от союзников (декабрь 1944 г.); на 1, 2 и 4-м Украинских фронтах, на 1, 2 и 3-м Белорусских фонтах проверили работу и оказали помощь фронтовым отделам репатриации, их СПП и комендатурам (январь — март 1945 г.); в Белграде и Кишиневе — проверили ход репатриации граждан СССР из Румынии, через проверочно-фильтрационные пункты НКВД (январь 1945 г.); в Киевском и Белорусско-литовском округах проверили и оказали помощь в формировании стационарных лагерей для приёма репатриированных граждан иностранных государств (апрель — май 1945 г.); на 1-м Украинском фронте проверили выполнение постановления ГКО СССР о выделении и отборе репатриантов наркоматам промышленности для демонтажных работ в Германии (апрель — май 1945 г.){144}.

В период массового приёма и отправки репатриантов в СССР (июль — сентябрь 1945 г.) было командировано в группы войск и военные округа 81 человек офицеров с заданием проверить готовность органов репатриации к приему репатриантов из зон, занятых союзниками, к отправке их в СССР, а также к приёму их в приграничных лагерях (СПП) и дальнейшей отправке в глубь страны. Наряду с проверкой эти офицеры оказывали практическую помощь местным органам репатриации. В то же время в союзные республики командировали 103 офицеров, с задачей проверить готовность областей к приему репатриантов. 17 офицеров Управления выехали в командировку на железнодорожные станции и узлы, по маршрутам движения репатриантов, их задачи — регулировать движение подвижных составов. В приграничные лагеря военных округов для контроля и оказания помощи при приеме репатриантов и отправки их по назначению были командированы 13 групп офицеров и сержантов в составе 65 человек{145}.

Следует особенно отметить, что, несмотря на тяжёлую обстановку военного времени, ЦК ВКП(б), ГКО и СНК СССР создали все условия органам репатриации для выполнения поставленной перед ними политической и общегосударственной задачи — вернуть миллионы советских людей на Родину. О серьёзном внимании государственно-политического руководства к проблеме репатриации советских граждан говорят постановления и распоряжения ГКО и СНК СССР, принятые с августа 1944 г. по март 1946 г. За этот период было издано 33 основных постановления и распоряжения по вопросам репатриации советских и иностранных граждан. Правительство выделило органам репатриации необходимые материальные и финансовые средства, обеспечило перевозку репатриантов всеми видами транспорта{146}.

ЦК ВКП(б) для проверки и оказания помощи на местах в устройстве репатриантов в течение июля 1945 г. направил в республики и области страны 20 ответственных работников из своего аппарата. Постоянную помощь в проведении репатриации оказывало и Главное политическое управление Красной Армии, которое только в августе 1945 г. откомандировало на места 140 генералов и офицеров{147}.

В июле 1945 г. Управлением Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации и Управлением Тыла Красной Армии было проведено совместное совещание по вопросу реализации Постановления ГКО от 16 июня 1945 г. за № 90550 об отправке репатриантов из фронтовых лагерей и со сборно-пересыльных пунктов к месту постоянного жительства. На этом совещании были заслушаны доклады начальников управлений (отделов) репатриации при Военных советах Группы советских оккупационных войск в Германии, Центральной и Северной групп войск о ходе реализации указанного Постановления.

Проведённое совещание разработало развернутый план вывоза репатриантов из лагерей (СПП) групп войск в СССР на период июль — октябрь 1945 г. и наметило практические мероприятия по его реализации. На совещании присутствовали заместитель Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-лейтенант К.Д. Голубев, начальники штабов групп войск, представитель Генерального штаба Красной Армии и другие ответственные работники{148}.

В августе 1945 г. по материалам Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации заместитель Народного комиссара обороны СССР генерал армии Н.А. Булганин провел совещание членов Военных советов групп войск и приграничных округов, начальников управлений тылов и представителей от политуправлений фронтов. На нём присутствовали начальник Тыла Красной Армии, начальник Главного военно-санитарного управления, заместитель начальника ГлавПУРККА, начальник Управления кадров ЦК ВКП(б) и представитель от СНК СССР, заместитель Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-лейтенант К.Д. Голубев. На совещании были заслушаны доклады членов Военных советов групп войск Красной Армии о ходе репатриации и участии армейских работников в деятельности по репатриации.

В результате совещания были созданы три комиссии. Они разработали следующие вопросы: а) привлечение всех видов транспорта для бесперебойной перевозки на Родину освобождённых советских граждан; б) обеспечение репатриируемых всеми видами довольствия; в) организация политико-воспитательной работы с репатриируемыми советскими гражданами. Предложенные комиссиями конкретные мероприятия специальными директивами руководителей Управлений НКО СССР реализовывались на местах{149}.

На фронтах, в военных округах, республиках и областях проводились совещания руководящих работников по вопросам подготовки к приему, отправки к месту жительства и воспитательной работы среди репатриируемых советских граждан. Так, СНК УССР и ЦК КП(б) У 3 октября 1945 г. созвали республиканское совещание представителей Львовского, Прикарпатского и Одесского военных округов, Ковельской, Львовской, Одесской и Юго-Западной железных дорог, уполномоченных Совнаркома освещая вопросы репатриации на страницах центральной, республиканской и местной печати{150}.

Таким образом, в итоге своевременно проведённых мероприятий в области репатриации советских и иностранных граждан, принятых решений и практической работы по созданию органов репатриации, в короткие сроки была выстроена мощная инфраструктурная сеть — от репатриационных миссий, созданных в большинстве стран мира, до районных представителей и служб, отвечавших за приём советских граждан. Это позволило успешно решать вопросы возвращения на Родину военнопленных, беженцев и перемещённых лиц.

Значительную роль в период возвращения перемещённых лиц на места постоянного жительства сыграли Управление Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, репатриационные и военные миссии, группы офицеров-уполномоченных за границей, а также специальные органы репатриации в войсках и на местах. Создание специальных органов репатриации было своевременным шагом, обеспечившим возвращение на Родину 5 457 856 советских и более 5,1 млн. человек иностранных граждан. Чётко выполняя возложенные на них функции, эти органы добивались возвращения в СССР перемещённых советских граждан, используя при этом и насильственные методы репатриации.

Однако, несмотря на все меры, советскому руководству не удалось не допустить образования«второй волны» эмиграции. 451 561 человек из числа советских граждан, по данным Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, на 1 января 1952 г. всё ещё находились за границей, составив так называемую «вторую волну» эмиграции из невозвращенцев.

МЕЖДУНАРОДНЫЕ И МЕЖСОЮЗНИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ ПО ДЕЛАМ БЕЖЕНЦЕВ И ПЕРЕМЕЩЁННЫХ ЛИЦ

Успешные высадки англо-американского десанта на юге Италии 3 сентября 1943 г. и на северном побережье Франции в июне 1944 г. означали не только открытие второго фронта, но и кардинальное изменение перспектив послевоенного устройства Европы и судеб разметённых войной по её просторам людей. К началу марта 1945 г., когда союзники впервые пересекли границы Германии и вышли к Рейну, в странах Западной Европы ими уже создаются 162 сборных центра для перемещённых лиц. На тот момент было учтено всего 245 730 человек, в том числе 45 587 — советских граждан{151}. В самой же Германии союзникам предстали ещё миллионы военнопленных и иностранных рабочих, насильственно вывезенных нацистами с оккупированной ими территории. Общее их количество, по американским оценкам, достигало порядка 7,13 млн., в том числе 5,3 млн. — гражданских и 1,83 млн. — военнопленных{152}.

Некоторые западные писатели утверждают, что американцы и англичане хотели спасти советских граждан от обязательной репатриации, но не могли устоять перед ультимативными требованиями Советского Союза об их выдаче{153}. В действительности же картина была намного сложней. В годы войны СССР, США, Великобритания, а затем и Франция договорились о взаимной обязательной репатриации, т.е. советские, американские, английские и французские граждане подлежали возвращению в страны своего происхождения независимо от того, хотели они того или нет.

Солидарность западных союзников с СССР в этом вопросе, как отмечает В.Н. Земсков, объяснялась экстремальной ситуацией мировой войны: «Государство временно приостановило действие ряда законов, регулирующих права человека (в частности, права свободы выбора подданства). Государственно-политическое руководство СССР исходило из того, что в период острого противоборства каждый гражданин обязан был находиться в родной стране на военной службе или отбывать трудовую повинность. Для достижения этой цели принимались соответствующие чрезвычайные меры, включая обязательную репатриацию, так как добровольность репатриации могла стать лазейкой для легального дезертирства. Попадание во вражеский плен не считалось основанием для освобождения от обязательной воинской или трудовой повинности, а уклонение от возвращения в свою страну рассматривалось как преступление, аналогичное предательству или дезертирству»{154}.

Имелся ещё целый ряд факторов, из-за которых англо-американцы вплоть до осени 1945 г. старались придерживаться принципа обязательной репатриации. Они были очень заинтересованы в том, чтобы СССР вступил на их стороне в войну с Японией, и для достижения этой цели старались не давать Сталину ни малейшего повода уклониться от соответствующих договорённостей (таким поводом вполне могла стать недостаточная активность англо-американцев по обязательной репатриации советских граждан). Серьёзную озабоченность союзников вызывало и наличие в советских зонах оккупации десятков тысяч американцев и англичан, попавших в немецкий плен и затем освобождённых Красной Армией. Кроме того, такого огромного количества советских перемещённых лиц (около 5 млн. человек) западный мир был просто не в состоянии впитать в себя.

Советский Союз, понёсший огромные людские потери, напротив, был остро заинтересован в возвращении на Родину всех советских граждан, оказавшихся за границей[44]. То есть в вопросе об обязательной репатриации советских перемещённых лиц скорее нужно говорить о совпадении интересов советских и западных лидеров, хотя и на короткое время.

В понимании союзников к «перемещённым лицам Объединённых Наций» («Displaced Persons of United Nations») относились гражданские лица, по обстоятельствам военного времени оказавшиеся вне родины, желающие или возвратиться в её пределы, или найти себе новую родину, но в любом случае не могущие сделать ни того, ни другого самостоятельно, без помощи извне{155}. Различались следующие категории Ди Пи: граждане бывших стран-противников; граждане стран-противников; граждане СССР; бывшие гражданские пленные; граждане Англии и США; лица с невыясненным гражданством; лица, чья государственная принадлежность не выяснена в связи с территориальными изменениями; лица, политически или религиозно преследуемые; граждане нейтральных государств; немецкие коллаборанты.

В штабе военной администрации союзников (SHAEF, или Верховное командование Союзных экспедиционных сил) были созданы соответствующие структуры. Во главе отдела по делам Ди Пи в SHAEF стоял генерал Стэнли Р. Миккельсен. В Британской зоне полномочным представителем правительства по этому кругу вопросов был главнокомандующий армейскими оккупационными войсками маршал Шолто Дуглас. Было создано и управление по делам военнопленных и перемещённых лиц во главе с бригадным генералом Кинчингтоном. Ему же подчинялись соответствующие отделы в землях и провинциях оккупированной Германии.

И западные, и восточные власти были призваны осуществлять регистрацию во взаимодействии с международными организациями, специально созданными для решения и облегчения судьбы перемещённых лиц. Прежде всего к такой организации относилась ЮНРРА (UNRRA «United Nations Relief and Rehabilitation Administration) — Администрация ООН по оказанию помощи и восстановлению, учреждённая в Вашингтоне ещё 9 ноября 1943 г. 44 странами, в том числе и СССР[45].

Штаб-квартира генерального директора ЮНРРА размещалась в Вашингтоне, а штаб-квартира его представителя в Европе — в Лондоне. Всего в Европе было развёрнуто 32 региональных и 40 специальных управлений ЮНРРА, 9 сборных центров и 10 добровольческих агентств. Согласно резолюции ООН от 26 сентября 1944 г. первостепенными задачами ЮНРРА являлись опека над беженцами и другими перемещёнными лицами из стран — членов ООН, находившимися на вражеской территории, и помощь в их возвращении на родину или в ином определяющем их жизнь решении. Её деятельность была распределена между четырьмя зонами: западные зоны Германии, Австрии, Италии и Ближний Восток{156}.

Более 4/5 Ди Пи и примерно такая же доля восьмитысячного персонала ЮНРРА находились в оккупационных зонах западных союзников, особенно в Италии и во Французской зоне Германии{157}. 25 ноября 1944 г. генеральный директор ЮНРРА Херберт X. Леман и главнокомандующий англо-американскими войсками генерал Дуайт Д. Эйзенхауэр подписали соглашение, согласно которому органы ЮНРРА приписывались к тем или иным структурам SHAEF и соответственно подчинялись приказам главнокомандующего и действовали по военным канонам. Вместе с тем военный персонал лагерей Ди Пи должен был быть со всей возможной полнотой и скоростью заменён служащими ЮНРРА, имевшими собственную униформу и знаки отличия. Всё это обеспечивало необходимую преемственность при переходе от военного администрирования к гражданскому управлению. Следует, впрочем, заметить, что под опекой ЮНРРА находились не все лагеря для перемещённых лиц в Европе, так как часть из них оставалась под контролем военных.

Непосредственно лагерями для перемещённых лиц в западных зонах ведали так называемые депаксы (DPX) — местные управления по делам перемещённых лиц, тесно взаимодействовавшие с ЮНРРА. Их первоочередной задачей было создание крупных сборных пунктов («Assembly Centers»), то есть лагерей, где происходили накопление и сортировка перемещённых лиц по государственной принадлежности. Было оговорено, что в период между 1 апреля и 30 июня 1945 г. ЮНРРА сформирует 450 команд для работы в лагерях на территории Германии и Австрии[46]. Такая команда при средней ёмкости «нормального» лагеря (в понимании союзников) в 3 тыс. человек должна была насчитывать 12–13 человек. Частично этот персонал мог набираться и из числа самих Ди Пи, имеющих соответствующую квалификацию.

За обеспечение лагерей мебелью и постельными принадлежностями отвечали органы местного немецкого самоуправления, за медицинское обслуживание и питание — союзное командование, оно же отвечало и за охрану лагерей, поскольку многие Ди Пи обзавелись оружием и объектами их «боевых действий» стали погреба и жилища окрестных бюргеров, а шайки мародёров из их числа проявляли себя всё наглее. Позднее охрана лагерей, а также вопросы внутреннего распорядка и самодисциплины в них были перепоручены выборным структурам из числа самих же Ди Пи. Выборным являлся и начальник лагеря.

Всего союзниками планировалось создать 1500 лагерей, с расчётной пропускной способностью — около 4,5 млн. человек[47]. Причём в некоторых лагерях содержалось не по 3 тыс. человек, как было запланировано, а 10 и более тысяч обитателей{158}. Так что, если учитывать развёрнутую союзниками цепь лагерей в целом, картина получается действительно впечатляющая. По решению Первой сессии Генеральной Ассамблеи ООН деятельность ЮНРРА в Европе должна была завершиться к 31 декабря 1946 г., однако она растянулась ещё на полгода{159}. За период с мая 1945 г. по апрель 1947 г. оккупационные власти и ЮНРРА репатриировали в общей сложности 6 134 400 Ди Пи из западных зон Германии и 865 300 Ди Пи из западной зоны Австрии{160}.

Что же касается деятельности ЮНРРА по репатриации советских граждан, то нельзя не согласиться с тем, что характер и интенсивность репатриации до подписания соглашения в Галле и после подписания решительно отличаются друг от друга. Если к 30 мая 1945 г. от союзников было принято лишь 519 тысяч человек, то к 1 июля поступило уже 1 008 971 человек, к 1 августа — 1 276 944, к 10 декабря — 2 033 164 человека{161}, а к 1 марта 1946 г. было репатриировано 2 352 686 человек{162}, в том числе 1 392 647 — гражданских и 960 039 — военнопленных[48].

Причём если на 1 сентября 1945 г. общее количество репатриантов, принятое от союзников, составило 2 229 592 человека, то из этого числа 1 855 910 человек поступили после 23 мая 1945 г.{163} Фактически начавшийся в мае этап ускоренной репатриации военнопленных и перемещённых лиц из числа советских граждан из районов, подконтрольных союзникам, завершился в сентябре 1945 г., поскольку в дальнейшем темпы репатриации заметно снизились. Так, в 1946 г. число репатриированных советских граждан составило 195 273 человека, а в 1947 г. — 30 346 человек{164}.

Однако в соответствии с официальной советской точкой зрения дело с возвращением на Родину сограждан, оказавшихся под контролем союзников, обстояло плохо или очень плохо, репатриация шла очень медленно и туго. В 1990 г. В. Земсков, а в 1993 г. А. Шевяков вновь упрекали союзников в том, что они чинили препятствия в вопросах репатриации советских граждан. В ходе репатриации, по В. Земскову, союзники грубо нарушили заключённый в Галле договор, де-факто освободив от принудительной репатриации сначала «западников», а с осени 1945 г. — и «восточников». «В результате, — пишет В. Земсков, — большинство не желающих возвращаться на Родину и часть колеблющихся, находившихся на подконтрольной союзникам территории, уклонились от обязательной репатриации и остались на Западе. Впоследствии англо-американские службы нередко старались задержать у себя даже тех советских граждан, которые хотели бы вернуться в СССР»{165}.

Ещё больше претензий к союзникам выдвигает А. Шевяков. Он настаивает, что в 1945–1949 гг. (и особенно с началом холодной войны в 1946 г.) союзники «занимались удерживанием советских граждан в зонах оккупации» с последующей «отправкой последних в страны Запада, Латинской Америки и в Австралию»{166}.

По мнению советского командования, ЮНРРА и оккупационные власти, стремясь задержать у себя определённые категории советских граждан, в зависимости от периода деятельности органов союзной контрольной власти действовали различными способами. Если в начальном периоде репатриации (1944 г. и начало 1945 г.) англо-американские и французские власти, передавая советских граждан, часть их скрывали у себя, то в середине и в конце 1945 г. англо-американцы стали на прямой путь невозвращения их под предлогом «расхождении в определении, кого считать советскими гражданами» и непередачи тех, кто не желает возвращаться в свою страну.

Так, по выводам союзников, «граждане советских прибалтийских республик и граждане западных областей УССР и БССР советскими гражданами, не считаются» и для определения советского гражданства достаточно ответа репатрианта, «считает ли он себя советским гражданином или нет»{167}.

Разделение на латышей, эстонцев, литовцев, поляков и даже украинцев или белорусов польской территории до 1939 г. давало возможность выбора — поехать назад домой или остаться в Западной Германии в качестве лиц без подданства[49].

ЮНРРА, кроме того, проводила антисоветскую работу за невозвращение на Родину и с остальными группами советских граждан, находившимися за рубежом. Для осуществления этого англо-американцами привлекались многочисленные «белогвардейские комитеты», которые действовали в зонах союзников{168}. К числу таких «комитетов» принадлежали «Украинское народное объединение» (г. Аугсбург), возглавляемое генералом Сигорским и Бандурой; «Комитет эмигрантов» (г. Висбаден), возглавляемый доктором Пироговым; «Комитет бесподданных» (г. Траукштейн) во главе с белоэмигрантом генералом Анухтиным и др.[50] Все эти «комитеты» работали при поддержке и прямой помощи ЮНРРА, открыто проводили агитацию среди советских граждан за невозвращение в свою страну и вербовку их на работу в Канаду, Бельгию, Америку, Францию, Австралию и т.д.

Характеризуя положение советских граждан в лагерях, состоявших под контролем и руководством различных «комитетов» и ЮНРРА, необходимо указать, что в эти лагеря наших офицеров старались не допускать под предлогом того, что советских граждан в них будто бы нет. Используя своё положение, официальные представители ЮНРРА являлись, по существу, организаторами антисоветской агитации среди советских граждан. Они же выдавали невозвращенцам документы о бесподданстве, оформляли вербовку на работу в различные страны. Так, советская гражданка Галина Сашко, уроженка г. Киева, обратилась в ЮНРРА в г. Регенсбург, заполнила регистрационную карточку, в которой указала, что она не из Киева, а из деревни Синятик, возле Коломеи, и желает ехать в Канаду. Ей выдали документ, указывающий, что Сашко «по политическим, социальным и религиозным причинам не хочет возвращаться в СССР и находится под покровительством ЮНРРА»{169}.

В г. Брук у полицейского управления советские офицеры часто наблюдали очередь в 200–250 человек советских граждан, которые стояли за получением паспортов иностранного подданства. В городах Мосбах, Хальброн, Глионд, Мюнхен имелись бюро, выдававшие паспорта советским гражданам, не желавшим возвращаться в свою страну. Паспорт был с вымышленной фамилией и национальностью. В г. Мюнхене оформление вербуемых советских граждан для выезда на работу в другие страны производилось в центральной дирекции ЮНРРА{170}.

Офицеры органов репатриации в январе 1946 г. вскрыли факт оформления англичанами 577 человек советских граждан как турецких подданных, из которых 210 были крымские татары. Об этом факте советский представитель по репатриации сделал заявление полковнику английской службы Логан-Грею, но ответа не получил{171}.

В лагерях, где находились советские граждане, администрация назначалась, как правило, из членов ЮНРРА и русских белоэмигрантов, например, в лагере № 1–2 в местечке Канфенберг, где находилось более 1800 человек наших соотечественников. В лагере издавалась антисоветская газета украинских националистов «Информационный бюллетень», активно проводилась работа среди советских граждан за невозвращение в СССР. На требование советских офицеров репатриации о смене администрации лагеря и назначении её из советских граждан комендант лагеря майор Джарни ответил, что эта администрация вполне устраивает ЮНРРА{172}.

По указаниям английского командования ЮНРРА проводила учёт советских граждан в лагерях. Существовавшая система учёта давала возможность военным преступникам записываться под любой фамилией и национальностью. При желании человек в лагере мог менять национальность и фамилию несколько раз. Документы учёта ЮНРРА в лагерях на перемещённых лиц заполнялись со слов, без предварительной проверки. На основании регистрационных карточек из лагерей австрийская полиция выдавала удостоверения личности любой национальности с фотокарточкой.

Представители ЮНРРА в лагерях открыто заявляли, «…что другой системы учёта мы не можем ввести, так как почти все перемещённые лица, прибывая в лагеря, не имеют на руках никаких документов»{173}. Советским гражданам, записанным под другими именами, представители ЮНРРА (англичане, канадцы) при посещении лагерей советскими офицерами приказывали не говорить по-русски, чтобы не выдать себя. Например, в центральном лагере ЮНРРА «Баулейтунг» в г. Филлах 7 февраля 1946 г. комендант лагеря майор Витте Наотес заявил, что советских граждан в лагере нет. А когда у канцелярии лагеря собралась толпа советских граждан (около 350 человек), комендант привлёк полицию лагеря для разгона толпы{174}.

В то же время, нужно отметить, что и Англия, а чуть позже и США сделали всё возможное, чтобы ублажить Советский Союз. Репатриация долгое время шла именно по советскому сценарию. Причём союзники вынуждены были поступаться частью западных демократических ценностей, в том числе и правами личности. «Ради выполнения желаний Советского правительства, — писал Патрик Дин, помощник юридического советника МИД Великобритании, — мы… растянули наш закон до крайних пределов, с тем чтобы всех советских граждан, независимо от того, служили они в Красной Армии или нет, можно было отправить назад в Советский Союз, невзирая на их желание»{175}. Ярчайшее тому свидетельство — массовые выдачи советским властям участников коллаборационистских соединений, в составе которых было немало русских эмигрантов времён революции и Гражданской войны. Это шло вразрез с международной конвенцией, этого не было предусмотрено и Ялтинским договором — «правовой базой» репатриации.

После прекращения деятельности ЮНРРА, с июля 1947 г., западные власти при проведении своей политики в отношении перемещённых лиц стали опираться на так называемую «Международную организацию по делам беженцев и перемещённых лиц», учреждённую на Нью-Йоркской сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Сокращённо она называлась ИРО, и с 1 июля 1947 г. эта организация фактически заменила собой ЮНРРА, перенеся полностью все её функции[51].

Система построения и устав ИРО были, по сути, навязаны англо-американским блоком. Поэтому и деятельность этой организации целиком находилась под контролем Соединённых Штатов. В состав организации входили: США, Англия, Франция, Австралия, Аргентина, Бельгия, Бразилия, Венесуэла, Гватемала, Голландия, Дания, Доминиканская Республика, Исландия, Канада, Китай, Новая Зеландия и Норвегия[52].

Формально ИРО ставила перед собой три задачи — переселение, устройство на месте и репатриацию перемещённых лиц и беженцев. С момента создания организации под её опекой было до 1,5 млн. человек, находившихся главным образом в Германии, Австрии, Италии и других странах Европы. Американское государственно-политическое руководство поставило ИРО задачу — в течение двухлетнего периода переселить в различные страны до 900 тысяч перемещённых лиц, устроить в Германии, Австрии, Италии и других странах Западной Европы до 600 тысяч человек.

Советский Союз не вошел в состав членов ИРО и не признал её ни юридически, ни фактически. Советское правительство с момента зарождения этой организации отнеслось к ней отрицательно, поскольку она ставила целью не возвращение перемещённых лиц в страны их происхождения, а вывоз их в заокеанские страны и использование в определённых целях англо-американского блока{176}. Практика деятельности ИРО целиком подтвердила правильность данной оценки. Эта организация была не что иное, как аппарат, при помощи которого англо-американские реакционные круги получали дешёвую рабочую силу и пополняли редеющие ряды антисоветской эмиграции[53]. Во главе ИРО и на ответственные посты руководства её деятельностью были поставлены американцы, частично англичане и в небольшом количестве французы. Американские власти занимались субсидированием ИРО как в открытой форме, в виде членских взносов, так и в скрытой, через субсидирование ими разного рода «благотворительных» обществ, комитетов, союзов и т.п.[54]

С первых же дней к ИРО примкнуло свыше 30 разного рода «обществ» и «комитетов», например «Американский объединенный комитет распределения», распространивший свою деятельность на Германию, Австрию и Италию по вывозу перемещённых лиц в качестве дешевой рабочей силы в различные страны. Известно, что это общество содействовало вывозу десятков тысяч советских граждан в США и другие страны. Бюджет этой организации только в 1948 г. составлял 21 млн. американских долларов{177}. Координировали свою деятельность с ИРО «Толстовское общество в США», оказывавшее помощь наиболее реакционно настроенной части перемещённых лиц, «Всемирная ассоциация гидов и девушек-скаутов» и др. Генеральным директоратом ИРО вначале был американец Уильям Галан Тэк, впоследствии его сменил М.Д. Кингслей. Центром размещения штаба ИРО была избрана Женева (Швейцария).

Разветвленная сеть местных штабов и полномочных представителей ИРО охватывала своей деятельностью до 30 стран мира, все западные оккупационные зоны и была размещена: в Берлине — штаб для всей Германии, в Арользене (Германия) — Центральное бюро розыска, в Бад-Кесингене — штаб в американской зоне Германии, в Лемго — штаб в английской зоне Германии, в Хазлахе — штаб во французской зоне Германии, в Вене — штаб для всей Австрии, в Зальцбурге — штаб в американской зоне Австрии, в Клагенфурте — штаб в английской зоне Австрии, в Инсбруке — штаб во французской зоне Австрии. Представительства ИРО были открыты также в Вашингтоне, Лондоне, Париже, Риме, Белграде, Брюсселе, Франкфурте-на-Майне, Оттаве, Рио-де-Жанейро, Гааге, Каире, Каракасе, Буэнос-Айресе, Копенгагене, Бейруте, Люксембурге, Касабланке, Стамбуле и других городах{178}.

Штабы в западных зонах Германии опирались в своей работе на районные организации. Структурно штабы состояли из дирекции, политического отдела, занимавшегося приёмом и отчислением перемещённых лиц из лагерей и их фильтрацией, отдела статистики, ведающего учетом перемещённых лиц, новорождённых, умерших, эмигрировавших в разные страны и больных туберкулезом, отдела эмиграции, занимавшегося вывозом перемещённых лиц в разные страны, отдела продовольствия и снабжения, рабочего отдела, ведавшего трудовым устройством, и транспортного отдела. Каждый отдел в свою очередь имел соответствующие отделения{179}.

В штат аппарата районных организаций ИРО зачастую входили различного рода эмигранты и военные преступники. Так начальником отделения административной безопасности районной организации ИРО в Бад-Конштадте (американская зона Германии) был латыш Лангумс, в прошлом дипломатический работник буржуазной Латвии, начальником фильтрационного отделения — латыш Кацано, бывший посол буржуазной Латвии в Турции. Отдел продовольствия возглавлял эстонец Конганс, бывший офицер немецкой армии. Там же работали латыши Оболинын и Шульц, служившие в немецкой армии, и ряд других. Все эти сотрудники ИРО крайне враждебно были настроены к репатриации людей в СССР и систематически вели агитацию за выезд их в эмиграцию{180}.

Представитель ИРО в городе Киле господин Эндруч на вопрос советского гражданина о возможности возвратиться на Родину ответил: «Ехать на Родину нельзя, т.к. всех там по прибытии немедленно сажают в тюрьмы, а свободно живут только те, кто здесь был шпионом у советских офицеров». Далее он добавил, что «работники ИРО помогают только тем перемещённым лицам, которые едут в эмиграцию, но не в Советский Союз»{181}.

Сама главная квартира ИРО содержала в своём штате около 64 тыс. человек, разбросанных по различным капиталистическим странам. Большинство этих людей — американцы и англичане, но в западных зонах Германии в числе многочисленных чиновников аппарата ИРО было много военных преступников, авантюристов и просто проходимцев, извлекавших личные выгоды из бедственного положения перемещаемых лиц. Из официальных сообщений главной квартиры организации известно также, что она располагала собственным флотом в составе 30 судов для транспортировки Ди Пи, имела более 50 различных газетных изданий{182}.

Международная организация по делам беженцев заключала договоры и соглашения с капиталистическими государствами на поставку рабочей силы, занималась её отбором и доставкой. В течение 1947 г. соглашения были заключены с Англией, Францией, Бельгией, Канадой, Австралией, Бразилией, Аргентиной, Чили, Перу, Венесуэлой, Колумбией, Эквадором и другими странами.

В июне 1948 г. президент Г. Трумэн подписал закон о вывозе из Европы в Соединённые Штаты в течение двух лет 205 (позднее исправленных на 341) тысяч перемещённых лиц. Англия запланировала ввоз из Германии и Австрии 150 тысяч перемещённых лиц, Канада — 100 тысяч, Австралия — 200 тысяч, Франция, Бельгия, Аргентина, Бразилия и многие другие страны тоже стремились черпнуть для себя из «резервуара человеческих ресурсов», как называли лагеря перемещённых лиц американские экономисты{183}.

Оккупационные власти западных зон Германии всемерно содействовали «вербовочным» комиссиям, приезжавшим для отбора перемещённых лиц. При штабе американских оккупационных войск в Германии было аккредитовано более 200 представителей разных стран, занимавшихся отбором и вывозом перемещённых лиц[55]. Всевозможные комиссии, агенты и уполномоченные вербовали перемещённых лиц и вывозили их в другие государства. Например, в ноябре 1948 г. был вывезен 6681 человек, в декабре — 5056, в январе 1949 г. — 6819, из них в Соединённые Штаты — 1441 человек{184}. Ответственные чиновники Международной организации по делам беженцев вместе с многочисленными эмиссарами различных капиталистических компаний ездили по лагерям, осматривали и сортировали людей, как рабочий скот: щупали у них мускулы, измеряли силу рук, проверяли зубы и зрение. Вербовали только крепких, физически здоровых, выносливых людей не старше 35 лет.

Деятельность вербовочных миссий и условия вербовки можно иллюстрировать на примере работы австралийской вербовочной миссии. Во главе большой группы вербовщиков для вывоза перемещённых лиц в Австралию на территории Западной Европы стоял генерал Г.Ф. Галлеган. План вербовки в эту страну был первоначально определен в 12 500 человек, к 30 июня 1949 г. — 33 000 человек, к концу июля 1950 г. — 112 000 человек. Этот план еще к марту 1949 г. был выполнен. К концу 1951 г. только советских перемещённых граждан было вывезено в Австралию 50 807 человек.

Все перемещённые лица, отобранные для вывоза, подвергались тщательному медицинскому осмотру. Условия для завербованных при выезде в Австралию были установлены следующие:

• независимо от квалификации завербованные должны были быть использованы в течение двух лет в качестве неквалифицированной или полуквалифицированной рабочей силы;

• место работы в течение первых двух дет пребывания в Австралии определялось её правительством. Как заявлял Г.Ф. Галлеган, «эмигранты будут расселены в береговой полосе, работать на производстве, жить в общежитиях и только через два года приобретут право свободного передвижения, а до этого, вполне понятно, их семьи не смогут находиться в данном районе»;

• право на получение австралийского гражданства завербованные должны были получить только через 5 лет при условии непрерывного нахождения в Австралии или на территории Британской империи{185}.

Вербовочная комиссия во главе с Галлеганом занималась вывозом в Австралию и детей-сирот, оказавшихся вследствие войны на территории западных зон Германии и Австрии. По его заявлению, «дети до 12 лет должны будут находиться в детских домах или в австралийских семьях, но основным “приёмным отцом” этих детей должно стать австралийское правительство». Юношей и девушек от 16 до 18 лет устраивают на работу. Австралийское правительство, по заявлению Г.Ф. Галлегана, выступало на правах «законного родителя».

Аналогичными были условия вербовки при вывозе во многие другие капиталистические страны. Кабальные условия вербовки дешёвой рабочей силы из числа перемещённых лиц в свое время был вынужден признать и генеральный секретарь ИРО У.Г. Тэк. Выступая 4 мая 1948 г. на заседании членов ИРО в Женеве, он заявил: «…в существующих программах вербовки рабочих из перемещенных лиц рабочие рассматриваются только лишь как товар. Вербующие страны не вывозят иждивенцев членов семей завербованных рабочих и не предоставляют жилищ, которые сделали бы возможным воссоединение семей…»{186}

Представители американских вербовочных миссий, выполняя программу Трумэна «о поставке в США живого товара», официально уведомили австрийское отделение ИРО, что в США могут быть допущены иностранцы, имеющие достаточные основания опасаться возвращения в страну происхождения из-за вероятности преследования по религиозным, расовым или политическим причинам. Таким требованиям отвечали различного рода политические и военные преступники, именно они направлялись в разные капиталистические страны. Так, при содействии ИРО были направлены: в Англию — А. Головченко, служивший у немцев и сражавшийся против Объединённых Наций в Северной Италии, и Е. Малахов, служивший в период временной оккупации Украины на командных должностях в полиции, а затем в Домановской армии; в Чили — Р. Заяц с двумя сыновьями, воевавшими на стороне немцев, и И. Канф, служивший в немецкой армии; в Аргентину при содействии ИРО выехали дезертир Советской Армии А. Фадеев, служивший во время войны в казачьем корпусе и воевавший на стороне немцев, Л. Шавва, бывший сотрудник гестапо на Северном Кавказе, и ряд других военных преступников{187}. Всего вербовочные миссии различных капиталистических стран вывезли из западных зон Германии и Австрии сотни тысяч советских граждан.

Оккупационные власти западных зон Германии и Австрии при проведении своей политики срыва репатриации советских граждан опирались на различного рода антисоветские организации и представителей ИРО в лагерях и провинциях зон, которые в свою очередь имели самый тесный контакт с националистическими организациями. Известно, например, что 27 января 1948 г. руководители ИРО в Германии вели переговоры о сотрудничестве с представителями грузинских, прибалтийских, польских, украинских и югославских националистических организаций, а на первой сессии консультативного комитета ИРО (тогда ещё подготовительного комитета) в Женеве 3 ноября 1948 г. присутствовали представители националистических групп: «Латвийская организация», «Эстонская организация», «Литовский Красный Крест», «Польский переселенческий совет», «Центральное украинское бюро по оказанию помощи» и др.{188}

Все протесты советских представителей о недопущении вербовки и вывоза советских граждан вначале западными оккупационными властями всячески отвергались, а сама работа в этом направлении тщательно скрывалась. Но когда скрывать это больше не удавалось, власти стали ссылаться на пресловутую «западную демократию», «свободу» выбора советскими гражданами устройства своей дальнейшей жизни[56]. Заместитель главнокомандующего английскими войсками в Австрии в письме № ПОЛ/193/29/47 по этому поводу писал: «Политика правительства Его Величества не запрещает переселения благонадежных беженцев, хотя бы советских граждан, если им представляется к этому случай»{189}.

Начальник отдела перемещённых лиц французской зоны Австрии полковник Тиво на протест группы советских представителей по репатриации о производимом вывозе советских граждан по вербовке в разные страны ответил: «Я, как начальник отдела перемещённых лиц зоны и как член ИРО, которую мое правительство признает, и на основании принятой в ООН “Декларации прав человека“ и полученных мною инструкций от моего высшего начальства, буду и впредь вывозить всех перемещённых лиц, в том числе и советских граждан, куда они пожелают ехать»{190}.

Таким образом, к началу 1949 г. западные оккупационные власти перешли от скрытых форм вывоза советских граждан к открытым, а к середине 1949 г. вывоз перемещённых лиц из западных зон Германии начал носить принудительный характер. Союзники уже перестали притворяться благотворителями, уже не рассуждали о гуманности и сеяли иллюзии. Представители ИРО развернули пропаганду за невозвращение на родину, сулили «райские» условия жизни в странах переселения. Там, где не помогали пропаганда и уговоры, применялись методы принуждения: экономическое давление, угрозы, насилие и т.п.

Для лучшей организации и обеспечения успеха вербовки зональные власти и ИРО неоднократно производили перерегистрацию перемещённых лиц, перебрасывая их из одного лагеря в другой, перевозили с частных квартир в лагеря, создавали специальные учебные центры для обучения различным специальностям и иностранным языкам. Эти мероприятия имели целью заманить в учебные центры под видом бесплатного приобретения квалификации часть перемещённых лиц и заставить их затем эмигрировать как подготовленных «специалистов» за счет средств ИРО. Во всех лагерях производился опрос перемещённых лиц, который превращался в своеобразную подготовку к принудительной эмиграции. Лиц, отказавшихся от выезда в эмиграцию, лишали обеспечения ИРО и удаляли из лагерей{191}.

По заявлению советской гражданки Хелинской Марии, в лагере «Шиль-Казерне» (г. Брауншвейг) 80 трудоспособных членов семей советских граждан без всякого согласия с их стороны были занесены в списки на выезд в Австралию. В лагере «Бош айм» около 40 советских граждан также насильно были занесены в списки на эмиграцию. Попытка насильственного вывоза советских граждан в эмиграцию была произведена также в лагере «Шпакенберг» (г. Геестахт, английская зона Германии) и других лагерях{192}.

Начальник отдела репатриации и розыска советских граждан генерал-майор С.Г. Юркин в письме к английским властям от 19 ноября 1949 г. заявил решительный протест по поводу насильственного вывоза советских граждан из английской зоны в другие страны, но английские власти, извратив факты, отклонили протест{193}.

С августа 1949 г. западные оккупационные власти начали новое наступление на перемещённых лиц в целях вывоза их в другие страны. По всем зонам Западной Германии стала проводиться открытая сортировка перемещённых лиц на 3 категории: «А», «В», «С». К категории «А» причислялись все трудоспособные, подлежащие эмиграции. К категории «Б» — все, не подлежащие эмиграции или не желающие эмигрировать, но подлежащие «переводу на немецкую экономику». К категории «С» — все нетрудоспособные, больные, инвалиды и престарелые, т.е. люди, которые после ликвидации ИРО должны быть брошены на произвол судьбы. Закрывалась часть лагерей. В английской зоне только за ноябрь было закрыто 9 лагерей, в американской зоне — 25 лагерей, во французской зоне осталось всего 12 лагерей.

Проводилась усиленная сортировка перемещённых лиц по национальному признаку. Они сосредоточивались в более крупных лагерях, здоровый контингент людей отделялся от больных и престарелых, в отдельных местах находились семьи, главы которых выехали в другие страны. Эта сортировка перемещённых граждан осуществлялась в целях срыва перемещённых лиц с насиженных мест, распределения их по другим лагерям, чтобы расставить среди них свои антирепатриационные силы и облегчить работу вербовочных комиссий по вывозу перемещённых лиц в другие страны. Одновременно перемещённых лиц запугивали лишением опеки ИРО, увольнением с работы тех, кто не изъявит желания эмигрировать{194}.

Большинство лагерей, где размещались советские граждане, находилось в ведении ИРО, и во всех без исключения лагерях были представители этой организации, которые осуществляли политику переселения перемещённых лиц в капиталистические страны. Они систематически производили перемещение людей из одного лагеря в другой, причем тех, кто давал согласие на вербовку, помещали в лучший лагерь, а отказывающихся от выезда — в худший. В английской зоне Австрии, в районе г. Брук, находились два смежных лагеря. Один из них — для советских граждан. Здесь специально были созданы тяжелые бытовые условия: бараки тесные и старые, в одной комнате размещалось по нескольку семей, антисанитария, грязь, клопы. Питание плохое. Второй лагерь — вербовочный центр, имевший название «Вперёд на Запад!». Бараки в этом лагере были отремонтированы, покрашены масляной краской, имелись кровати, постельные принадлежности, питание было организовано намного лучше, чем в первом лагере.

В американской зоне Германии существовал лагерь «Зиленбух», который размещался в бывших немецких дачах. Квартиры здесь были хорошо меблированы, строго соблюдалась норма жилплощади по 4,2 кв. метра на человека. В этом лагере жили лица, подготовленные к отправке за океан. Лагерь «Зиленбух» посетили генерал Л. Клей в сопровождении Э. Рузвельт, жены бывшего президента США, других представителей Англии и США и иностранных журналистов. Были произведены киносъёмки, материал затем использовался для демонстрации жизни и быта перемещённых лиц, находившихся под покровительством ИРО{195}.

В конце 1949 г. ИРО предприняла все усилия к тому, чтобы ускорить эмиграцию и заставить перемещённых лиц быстрее принять решение о выезде в заокеанские страны. С этой целью Генеральный совет ИРО неоднократно намечал и объявлял сроки прекращения деятельности организации вообще, а также несколько изменил свою тактику. Если в начальный период деятельности ИРО основной упор делался на вывоз более молодых из перемещённых лиц, преимущественно холостых, то по мере истощения ресурсов и возрастания алчного желания получить дешевую рабочую силу многие вербовщики стали брать почти всех желающих, в том числе и семейных. Этому содействовала и ИРО, как отмечалось в её бюллетенях, «во избежание накопления нетрудоспособного слоя: стариков, женщин с детьми, детей и инвалидов».

Затем органы ИРО стали принимать все зависящие от них меры к распределению перемещённых лиц, «опекаемых» ИРО, по различным странам. Так, газета «Посев» № 45/8 от 4 ноября 1949 г. сообщала, что Генеральный совет ИРО утвердил 20 октября

1949 г. дополнительный бюджет в размере 55 млрд. долларов для продления работы этой организации на 9 месяцев после 30 июня

1950 г. Генеральный директор М.Д. Кингслей, ходатайствовавший об этом перед Генеральным советом, заявил, что «в противном случае ещё 300 000 Ди Пи остались бы непереселёнными». Короче говоря, союзники боялись упустить 300 000 Ди Пи — дешёвую рабочую силу{196}.

Деятельность «Международной организации по делам беженцев и перемещённых лиц» юридически закончилась 31 декабря 1951 г.[57] При содействии ИРО англо-американские власти вывели из западных зон Германии и Австрии свыше одного миллиона перемещённых лиц[58]. Из них более 200 тысяч являлись советскими гражданами{197}. 4 января 1952 г. на пресс-конференции в Мюнхене бывший главный директор ИРО в Германии Томас Джонсон заявил: «ИРО полностью не разрешила проблемы Ди Пи… Основной причиной ликвидации ИРО явился недостаток денежных средств, т.к. ещё задолго до этого срока все имевшиеся в её распоряжении денежные суммы были уже израсходованы»{198}.

После ликвидации ИРО американские власти возложили вопросы политической «опеки» перемещённых лиц, оставшихся в Западной Германии и Австрии[59], на Верховного комиссара ООН по делам перемещённых лиц. На этот пост был назначен доктор Готхард ван Хойвен[60].

Подводя итоги деятельности ИРО в Германии и Австрии, можно сделать вывод, что созданная англо-американским большинством в ООН «Международная организация по делам беженцев и перемещённых лиц», положившая в основу своей работы вывоз в различные страны физически здоровых перемещённых лиц, имела целью сорвать существовавшие соглашения по репатриации, закрепить за рубежомантисоветскую эмиграцию.

В период существования ИРО советским официальным лицам за рубежом приходилось невольно сталкиваться с представителями этой организации на местах, поскольку они были в каждом лагере, где содержались советские граждане, да и оккупационные власти Западной Германии и Австрии по вопросам репатриации иногда действовали через представителей ИРО. Но характер взаимоотношений советских представителей по репатриации с «Международной организацией по делам беженцев» не был официальным, Поскольку, согласно существовавшим соглашениям по вопросам репатриации, ответственными за репатриацию из западных зон Германии и Австрии являлись соответствующие военные власти. Советские представители по всем вопросам обращались к военным властям. В случаях, когда военные власти действовали через представителей ИРО, наши офицеры рассматривали последних как действующих по поручению военных властей. Вся переписка, если она и касалась ИРО, велась только через соответствующих представителей западных зональных властей. Характер подобных взаимоотношений с ИРО был санкционирован МИД СССР.

Следует, однако, отметить, что в практике работы некоторых представителей советских органов по репатриации за рубежом имели место случаи неправильных взаимоотношений с ИРО. Так, представитель по репатриации в американской зоне Германии полковник В.И. Аргунов допускал в 1949 г. переписку и переговоры непосредственно с представителями ИРО, давая тем самым повод для формального признания этой организации. Подобного рода ошибки были в 1951 г. и у представителя по репатриации в Италии полковника И.А. Глинчикова{199}.

Опыт работы по репатриации советских граждан в западных зонах Германии и Австрии показал, что возвращение на Родину советских граждан было сопряжено с большими трудностями, с преодолением препятствий, чинимых оккупационными властями, антисоветскими организациями и ИРО. Эти препятствия создавались, как известно, в целях недопущения возвращения советских граждан на Родину и обеспечения беспрепятственного вывоза их в различные страны на работы и поселение. Добиться успеха в таких условиях было возможно лишь при обеспечении тщательного изучения обстановки, применении форм и методов, позволявших преодолевать все препятствия, организовать конкретную и индивидуальную работу по возвращению советских граждан на Родину.

В целом же, оценивая деятельность ИРО, нельзя не признать, что за пять с половиной лет своего существования эта организация поработала результативно, хотя, может быть, и не столь триумфально в сравнении с деятельностью Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации Ф.И. Голикова. Из 1510 827 Ди Пи, бывших на первое мая 1947 г. на попечении ИРО, к 31 октября 1950 г. переселено 848 351 и 71 052 человека репатриировано{200}. Всего же за время существования Международной организации по делам беженцев и перемещённых лиц было переселено более 1 млн. человека, репатриировано — 73 тысячи и интегрировано в экономику стран пребывания — 410 тыс. беженцев и перемещённых лиц{201}.

Из западных союзнических зон за весь период деятельности ИГО, с 1 июля 1947 г. по 31 декабря 1951 г., было переселено в общей сложности 712 511 человек, в том числе 63, 2% из американской, 31,5% из английской и 5,3% из французской зон{202}. Причём две трети Ди Пи переправлены в одну из трёх заморских стран — США, Австралию или Канаду и лишь около 15% из них остались в Европе. В числе переселённых оказалось и более 200 тыс. бывших советских граждан{203}, которые по тем или иным причинам не захотели возвращаться в свою страну, увеличив тем самым армию невозвращенцев из СССР.

Определённое место в системе международных и межсоюзнических организаций по розыску граждан Объединённых Наций занимал Директорат военнопленных и перемещённых граждан Союзной контрольной власти в Германии[61], созданный в августе 1945 г. на основании решения объединённого союзнического органа — Контрольного Совета (КС) КОНОЛ /П/45/57. В соответствии с его требованиями Директорат должен был «давать рекомендации» относительно: военнопленных Объединённых Наций; перемещённых граждан; граждан, лишившихся подданства; беженцев в Германии; специальной категории людей. Ему предписывалось рассмотрение «вопросов общего интереса» и поиск «единой политики» относительно: передачи под контроль своих соответствующих властей и репатриации военнопленных Объединённых Наций; сбора, предоставления жилища, питания и возвращения на прежнее место жительства или расселения перемещаемых лиц; заботы и попечения в отношении граждан, лишившихся подданства; размещения перемещаемых лиц в Германии по указанию Координационного комитета[62]; установления очерёдности отправки военнопленных Объединённых Наций, перемещённых граждан и граждан, лишившихся подданства{204}.

В дополнение к указанным функциям, согласно документу Координационного комитета КОРК /П/45/72 Приложение «Е», утверждённому КОРК /М/45/9 §115ф, на Директорат возлагался обмен между зонами по принципу один к одному бывших военнопленных, распущенных согласно директиве № 18 Контрольного Совета, из состава немецких вооружённых сил{205}.

Согласно документу КОНОЛ /П/45/69 от 15 декабря 1945 г. на Директорат были возложены также обязанности по выполнению раздела IX Потсдамских решений о репатриации поляков, а именно: возвращение поляков, находившихся за границей и желавших вернуться на родину; репатриация поляков из британской, американской и французской зон оккупации Германии. Кроме этих функций, Координационный комитет КОРК /П/46/39 возложил на Директорат ответственность за выполнение рекомендаций, данных в разделе XIII решений Потсдамской конференции «Упрошенное перемещение немецкого населения», и в связи с этим за выполнение плана Контрольного Совета КОНОЛ /П/45/57 по перевозке 6650 тыс. немцев из Польши, Чехословакии, Венгрии и Австрии в четыре зоны оккупации Германии{206}.

Первое совещание Директората состоялось 17 августа 1945 г. в здании Союзной контрольной власти, в дальнейшем совещания проходили регулярно два раза в месяц[63]. Для ведения протоколов заседаний и оформления необходимой документации был создан секретариат Директората из представителей от каждой из четырёх делегаций.

Членами Директората являлись начальники отделов военнопленных и перемещённых лиц каждой зоны. Кроме них, на каждом заседании присутствовали их заместители, секретариат Директората[64], представители Исполнительного органа по репатриации от каждой делегации. Таким образом, каждая делегация на заседании имела в своём составе от 5 до 6 человек, не включая переводчиков и стенографисток[65].

Для руководства службой розыска граждан Объединённых Наций, пропавших без вести, решением Координационного комитета был создан Центральный комитет по руководству розысками (СТПБ)[66]. Он состоял из двух представителей от каждой делегации. Кроме того, на заседаниях СТПБ присутствовал один представитель от ЮНРРА — организации, которая администрировала Центральное бюро розыска[67]. Обязанности секретарей комитета выполняли секретари Директората.

На Центральный комитет по руководству розысками возлагались: руководство розыском граждан Объединённых Наций, пропавших без вести в Германии; руководство Центральным бюро розысков в Германии, находящимся под покровительством ЮНРРА; сбор архивных документов и других сведений, касающихся граждан Объединённых Наций. Комитет проводил заседания, вёл протоколы и обсуждал некоторые документы. Представляется важным отметить, что все документы и протоколы Комитета СТПБ получали силу только после утверждения их Директоратом, который регистрировал эти документы, давая им соответствующий номер.

Для осуществления перевозок перемещённых лиц на родину, немецких беженцев, обмениваемых между зонами, и немцев, переселяемых по плану Контрольного совета железнодорожным транспортом по Германии, а также для учёта всех перевозимых лиц этой категории в октябре 1945 г. при Директорате был создан постоянно действующий Исполнительный орган по репатриации (СРХ) с пребыванием в здании Союзной контрольной власти[68]. В этот орган входили представители от командующих четырёх зон оккупации. Причём американцы, англичане и французы имели каждый одну машинистку и диспетчера для ведения статистики о перевозимом населении. СРХ не проводил заседаний и не вёл протоколов, составлялись лишь отчёты о перевозимых за определённый период, которые утверждались Директоратом. Основными функциями Исполнительного органа были: техническое руководство и осуществление перевозок перемещённых лиц и переселяемых немцев в Германию согласно плану Контрольного совета, направление их в четыре зоны оккупации Германии; руководство обменом бывших членов вермахта и немецких беженцев между зонами по принципу один к одному; ведение учёта переселяемого и перевозимого немецкого населения и представление отчёта об этих перевозках на утверждение Директоратом в установленные сроки.

Главным для Директората был вопрос выполнения раздела XIII Берлинской конференции трёх держав — Англии, Советского Союза, США — по поводу упорядочения перемещения германского населения. Согласно этому решению немецкое население, выселяемое из Польши, Чехословакии, Венгрии, а впоследствии и из Австрии, подлежало перемещению в четыре зоны оккупации Германии союзной контрольной властью «организованным и гуманным способом»{207}.

По утверждённому Контрольным Советом плану предусматривалось принять: в советскую зону — 2 млн. человек из Польши и 750 тыс. из Чехословакии; в английскую зону — 1,5 млн. человек из Польши; в американскую зону — 1 млн. 750 тыс. человек из Чехословакии и 0,5 млн. человек из Венгрии; во французскую зону направлялось 150 тыс. человек из Австрии. Итого подлежало перемещению 6 650 тыс. человек{208}. Окончательно согласованный план, одобренный 20 ноября Контрольным Советом, предписывал завершить переселение немецкого населения из Польши, Чехословакии, Венгрии и Австрии в четыре зоны оккупации к 1 августа 1946 г. В плане также были указаны (в процентном отношении) ежемесячные перевозки для всех зон из общего количества лиц, подлежащих переселению в Германию.

Согласно указаниям Контрольного Совета никакие факторы и ранее достигнутые соглашения по приёму и обмену немецкими беженцами и другими категориями немецкого населения не должны были мешать выполнению выработанного плана. Однако, несмотря на это, британский и американский представители с первых дней выхода в свет плана под различными предлогами настойчиво добивались его пересмотра, затягивали сроки выполнения плана в целях сокращения или полной его отмены. Как следствие, выполнение плана по переселению немцев из Польши, Чехословакии, Венгрии и Австрии к августу 1946 г. составило: советской зоной — на 52% (1 433 557 человек)[69]; английской зоной — на 63% (1 019 291 человек); американской зоной — на 50% (1 127 018 человек); французской зоной — на 1,4% (2160 человек){209}.

Если английская и американская делегации пытались всеми возможными методами сорвать выполнение плана переселения или затянуть сроки его выполнения, то французская делегация вообще уклонилась от его выполнения.

Лишь к октябрю 1947 г. процент переселения немецкого населения значительно возрос. В общей сложности на 1.10.1947 г. было переселено 5 416 235 человек. Советская сторона выполнила план Контрольного Совета на 92,7%, приняв 2 558 006 человек, американская — 72,4% (1 628 062 чел.), английская — 92,4% (1 386 839 чел.), французская — на 5,9% (8871 чел.){210}. Однако в дальнейшем, в связи с позицией трёх делегатов (американского, английского, французского) на грубое нарушение соглашений и нежелание выполнять план Контрольного Совета по переселению немецкого населения, приём немцев в зоны оккупации, кроме советской, был приостановлен[70], а сам вопрос о переселении немецкого населения из Польши, Чехословакии, Венгрии и Австрии снят с повестки дня Директората.

Значительную работу Директорат проделал по репатриации военнопленных и перемещённых граждан вражеских и бывших вражеских стран. Однако значительное количество лиц этой категории ещё оставалось в западных зонах: в американской — 49 177 человек, в британской — 6 442, во французской — 4 703 человека. В советской зоне оккупации к этому времени не оставалось ни одного перемещённого гражданина этой категории. Основной состав граждан, оставшихся в западных зонах, — военные преступники и лица, сотрудничавшие с немцами, которые боялись возвращаться в свои страны и нашли покровительство у оккупационных властей западных зон. Между зонами оккупации Германии в целях возвращения на прежние места проживания было обменяно 4 532 671 человек немцев. Кроме того, было возвращено в Германию 284 449 немецких беженцев из ряда стран, а также 7 448 немецких чиновников, которые укрывались в западных зонах оккупации Германии{211}.

Что касается перемещённых лиц Объединённых Наций, то с момента капитуляции Германии и по 1 января 1947 г. было учтено 3 620 630 человек. Из них репатриировано 2 980 574 человека. Оставшиеся лица (в американской зоне — 552 265, английской — 229 569, французской — 35 389 человек){212} оккупационными властями западных зон рассматривались, как выяснилось позднее, в качестве резерва для вербовки дешёвой рабочей силы, вывоз которой в заокеанские страны начался организованно с июля 1947 г. Значительную часть этих граждан составляли выходцы из СССР, ожидавшие отправки в Советский Союз[71].

Важно отметить, что хотя на Директорат и возлагалась ответственность за репатриацию из Германии перемещённых лиц Объединённых Наций, этими вопросами он практически не занимался. Вопрос о репатриации советских граждан из западных зон оккупации Германии также практически не поднимался, поскольку в 1945–1946 гг. представителем в Директорате от советской делегации был начальник отдела репатриации Советской военной администрации (СВАГ)[72], в задачи которого входили исключительно вопросы переселения немецкого населения в Германию согласно плану Контрольного Совета и репатриации советских граждан из советской зоны оккупации.

Непосредственно вопросами репатриации советских граждан занималось Управление репатриации при Группе советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ). Оно не имело никакого отношения к органам контрольной власти в Германии и Директорату военнопленных и перемещённых лиц союзной контрольной власти. Этим и объясняется, на наш взгляд, тот факт, что до 1947 г. на Директорате ни разу не ставились вопросы о репатриации советских граждан, а также не поднимались проблемы, связанные с затормаживанием союзниками процессов репатриации наших людей из западных зон Германии.

И лишь после того, как Управление репатриации при ГСОВГ было объединено 25 июня 1946 г. с Отделом репатриации СВАГ, начальник объединённого управления, которое было названо Управлением по репатриации граждан СССР и иностранных граждан, стал непосредственно заниматься вопросами репатриации граждан СССР из западных зон оккупации Германии, являясь уже официальным представителем советской стороны в Директорате.

Для союзников же было крайне выгодно, чтобы вопросы, связанные с репатриацией советских граждан, не ставились на обсуждение органов союзной контрольной власти, поскольку в советской зоне оккупации уже не было ни одного перемещённого гражданина, в котором были бы заинтересованы «союзники». Зато в западных зонах оставалось 300 тыс. советских граждан, в отношении репатриации которых «союзники» чинили всевозможные препятствия{213}. Попытки советской делегации заставить союзников обсудить вопросы репатриации при Директорате привели к тому, что 23 апреля 1947 г. Совет министров иностранных дел передал Контрольному Совету в Германии и главнокомандующим оккупационными войсками в Германии все вопросы репатриации в соответствии со сферой их компетенции.

Координационный Комитет 28–30 мая 1947 г. по предложению генерала Робертсона заявил, что в соответствии с решением СМИД управление лагерями перемещённых лиц должно входить в обязанности командующих зонами. И только вопросы перемещения немецкого населения в Германию передаются в ведение Директората. По сути, Директорат был лишён возможности обсуждать вопросы репатриации советских граждан, так как Координационный комитет признал, что это является компетенцией командующих зонами.

Начиная со второй половины 1946 г. союзники всеми силами тормозили репатриацию, а с 1947 г. вообще отказались от выполнения всяких соглашений в отношении репатриации перемещённых лиц и обсуждения каких-либо вопросов, связанных с этим. Кроме того, они приняли все меры к тому, чтобы вопрос о перемещённых лицах фактически был передан из ведения Контрольного Совета в ведение командующих зонами. Из-за позиции союзников основные вопросы, над которыми работал Директорат, остались неразрешёнными: план Контрольного Совета относительно переселения немецкого населения из Польши, Чехословакии, Венгрии и Австрии не выполнен; вопрос о перевозках немецкого населения в Германию полностью не разрешён; репатриация перемещённых лиц Объединённых Наций из западных зон оккупации не закончена[73].

Представляется важным отметить, что если в 1945–1946 гг. с союзниками можно было ещё достигнуть согласия по некоторым вопросам четырёхстороннего соглашения и все принципиальные вопросы решались в органах Контрольного Совета, то с 1947 г. и особенно после решения московской сессии СМИД союзники стали на путь передачи разрешения всех вопросов командующим зонами, а не Контрольному совету и его органам. Особенно сильно отразилось на работе Директората создание «Бизоний»[74]. Если до этого по ряду вопросов британская делегация не соглашалась с американской, то после объединения зон она стала послушно следовать за американской делегацией, которая заняла главенствующую и диктаторскую позицию, подчинив себе британскую и французскую делегации.

Таким образом, международные и межсоюзнические организации сыграли определённую роль в репатриации беженцев и перемещённых лиц на родину, в том числе и граждан Советского Союза. Особо надо сказать об Организации Объединённых Наций, которая в течение 1946–1947 гг. неоднократно затрагивала проблему репатриации беженцев и перемещённых лиц в ходе дискуссий на 1 и II сессиях Генеральной Ассамблеи ООН, в Комитете ООН по делам беженцев и перемещённых лиц, в Социальном и Экономическом совете ООН. К сожалению, многие важные решения, принятые в рамках ООН по вопросу о беженцах и перемещённых лицах, оставались на бумаге, а нежелание участников встреч идти на определённые уступки приводило к конфронтации сторон, порождало взаимное недоверие, затягивало процесс репатриации.

Мы уже отмечали, что с началом холодной войны ситуация с репатриацией советских граждан обострилась. Налицо было саботирование достигнутых договорённостей союзниками. В 1946–1952 гг. англо-американские и французские власти создавали искусственные препятствия в работе советских репатриационных миссий, использовали все возможные формы давления на советских граждан с целью не допустить их возвращения в Советский Союз. В сборных лагерях была предоставлена свобода действий различным антисоветским комитетам и организациям.

Несмотря на все меры, советскому руководству не удалось не допустить образования «второй волны» эмиграции. Международные организации по делам беженцев и перемещённых лиц, которые действовали под эгидой Организации Объединённых Наций, в своей деятельности принципиально исходили из «Декларации прав человека» и фундаментальной демократической аксиомы: репатриация — лишь одна из законных возможностей, имевшихся у Ди Пи. Двумя другими должны быть интеграция в немецкую экономику и эмиграция — переселение в другие страны. Результатом их деятельности стало 451 561 человек из числа советских граждан, которые, по данным Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, на 1 января 1952 г. всё ещё находились за границей, составив так называемую вторую волну эмиграции из невозвращенцев.

По отношению к Советскому Союзу и его гражданам у союзников во многих случаях проявлялся недружелюбный и нелояльный подход. Объяснить это можно, вероятнее всего, рецидивами антисоветского мышления западных политиков и стремлением не допустить усиления влияния СССР в послевоенной Европе, добиться от него определённых уступок. Неоднозначный подход к решению проблем прежде всего со стороны бывших союзников по антигитлеровской коалиции усугубил и без того сложную международную обстановку, превратил вопрос о беженцах и перемещённых лицах и их репатриации в серьёзную послевоенную международную политическую проблему.

РЕПАТРИАЦИЯ СОВЕТСКИХ ГРАЖДАН, ОСВОБОЖДЁННЫХ ЧАСТЯМИ КРАСНОЙ АРМИИ

В апреле 1944 г. войска Красной Армии, успешно наступая по всему фронту, вышли на государственную границу СССР на протяжении более 400 километров, освободив при этом более 3/4 оккупированной советской земли. К ноябрю этого же года вся территория Советского Союза, подвергшаяся временной оккупации, была полностью очищена от немецко-фашистских захватчиков.

14 января 1945 г. войска 1-го Белорусского фронта начали наступление и, прорвав оборону противника на левом берегу реки Висла, южнее Варшавы, разгромили немцев, выйдя в марте на реку Одер. В течение апреля — мая 1945 г. была проведена завершающая операция по разгрому гитлеровской Германии. 2 мая пал Берлин, а 9 мая 1945 г. остатки разбитой немецкой армии капитулировали.

В процессе своего наступления войска Красной Армии освободили миллионы советских людей, угнанных в рабство. К сожалению, информация об освобождённых представлялась соответствующими органами[75] не строго по единой схеме, и с точки зрения статистической науки её нельзя считать безукоризненной.

Так, в ряде сводок отсутствует деление выявленных и учтенных советских репатриантов на гражданских лиц и бывших военнопленных. Однако, несмотря на этот недостаток, сводки всё же дают картину хода репатриации советских граждан, освобождённых войсками Красной Армии.

По официальным данным, фигурирующим в документах Госплана СССР и Генерального штаба Красной Армии, во власти фашистской Германии и её союзников оказалось 10 181 356 советских граждан, из них угнанных на немецкую каторгу — 5 622 336 мирных жителей[76] и 4 559 000 советских солдат и офицеров оказались в плену{214}. Всего же было учтено для репатриации на Родину 5 675 544 человека из числа советских граждан, освобождённых Красной Армией и войсками союзников, из них 2 016 480 человек бывших военнослужащих, оказавшихся в плену у противника, и 3 659 064 — гражданские лица{215}.

Разница между численностью освобождённых и учтённых для репатриации и количеством угнанных на каторгу и пленных составляет 4 505 812 человек. Если из этого количества вычесть 451 561 советского гражданина — невозвращенца{216}, то остальных, т.е. 4 054 251 человека, есть основание считать погибшими. Следовательно, в плену и на каторжных работах в фашистской Германии и в концлагерях погибло 39,8% советских граждан. В достоверности этого числа погибших, на взгляд автора, нет никаких оснований сомневаться, поскольку смертность среди советских узников фашизма была огромной. В некоторых зонах фашистской Германии от истязаний, расстрелов, ужасных жилищных условий и голода умирало до 40%. Особенно высокой смертность была среди военнопленных. Так, в уцелевшей в г. Майнингене (на юго-западе советской оккупационной зоны) картотеке главнокомандования вермахта на советских военнопленных указано, что на 1 января 1945 г. в концлагерях числилось 930 287 человек в живых и 485 тысяч умерших, что составило 34,3% к общему числу{217}. И это только в одном из концлагерей на территории Германии.

Чрезвычайно высокую смертность подтверждает и другой документ. В итоговом докладе правительству Управление Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации указывало, что «в ходе репатриации советских граждан из-за рубежа на территории различных государств Западной Европы было учтено нашими представителями около 36 000 мест массового захоронения советских граждан, где покоятся свыше 945 000 погибших в неволе граждан»{218}. Эти данные говорят о том, что гибель советских граждан в немецко-фашистских концлагерях и тюремных застенках была массовой.

Видимо, целесообразно добавить, что и среди вернувшихся на Родину бывших узников фашизма немало вскоре умерло на родной земле от предельного истощения и заразных болезней, полученных в немецкой неволе. Измученные непосильной работой, голодом и пытками, страдающие инфекционными болезнями, бывшие узники остро нуждались в медицинской помощи. Широко распространены были среди освобождённых советских граждан сыпной и брюшной тиф, туберкулез, дистрофии, чесотка и фурункулез{219}.

Из общего числа репатриированных на Родину граждан СССР[77]непосредственно войсками Красной Армии было освобождено 3 000 277 человек{220}. Причем значительную роль в их возвращении сыграли органы репатриации, созданные по решению правительства в октябре 1944 г. Уполномоченный СНК СССР по делам репатриации генерал-полковник Ф.И. Голиков 23 октября 1944 г. обратился к военным советам всех фронтов с директивным письмом за № 027 о проведении мероприятий по репатриации советских граждан{221}. В письме сообщалось, что для упорядочения процесса репатриации Управление репатриации выделяет на каждый фронт своих представителей, в задачу которых будет входить выявление всех советских граждан, их учёт и регистрация с последующим направлением на Родину организованным порядком. Для этого в составе каждого фронта создавались фронтовые СПП или лагеря (один на фронт) дополнительно к уже существовавшим армейским[78].

В тот же день было утверждено «Положение о фронтовом сборно-пересыльном пункте для освобождённых граждан СССР, находящихся на территории Германии и оккупированных ею стран»{222}, а 4 ноября 1944 г. «Инструкция представителю Уполномоченного по делам репатриации при Военном совете фронта»[79]. Командующими действующими фронтами Красной Армии, в развитие директив Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, были изданы приказы, обязывавшие решать эти задачи наряду с выполнением боевых задач. Работу по репатриации на фронтах возглавляли оперативные группы, состоявшие из пяти человек, руководимые представителем Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации[80].

В начальный период (октябрь 1944 г. — январь 1945 г.) армейские сборно-пересыльные пункты, двигавшиеся за передовыми частями, приняли на себя всю тяжесть работы. В них поступали как бывшие военнопленные, так и гражданские лица, в дальнейшем направляемые во фронтовые сборно-пересыльные пункты. Для оповещения освобождённых советских граждан о местах сбора и их направлении на Родину привлекались передовые части, части охраны фронтового тыла, дорожные части фронтов и армий, коменданты городов, поселков и местная администрация. Сбор и оповещение советских граждан осуществлялись всевозможными методами: в населенные пункты, расположенные в полосе фронта, направлялись представители органов репатриации; просматривались леса; вывешивались объявления о пунктах сбора; на дорогах устанавливались указатели; использовалась местная пресса; в отдельные районы с самолетов сбрасывались листовки.

Сбор, сопровождение репатриантов в приёмо-распределительные пункты и их охрана в пути следования осуществлялись силами взводов охраны, сформированных при каждом фронтовом сборно-пересыльном пункте в составе 24 человек военнослужащих, а также военнослужащими, выделяемыми воинскими частями, под руководством офицеров репатриации[81]. На пути движения организовывались пункты отдыха, где репатриируемые получали питание, медицинскую помощь и «политпросветобслуживание». Для перевозки престарелых, детей, больных или истощённых граждан, а также личных вещей репатриантов выделялись автомашины, использовался также попутный автогужевой транспорт.

С достижением границы (образца 1941 г.) и пересечением её была восстановлена пограничная охрана НКВД, одной из основных задач которой являлось пресечение свободного неорганизованного движения, в том числе и возвращавшихся самотёком репатриантов. Для фильтрации и проверки на линии госграницы создавались проверочно-фильтрационные пункты (ПФП) НКВД[82] и сборно-пересыльные пункты (СПП). К 10 декабря 1944 г. число лиц, проверенных НКВД на ПФП, достигло 89 395, из них к месту постоянного жительства было отправлено 29 002 человека, передано в военкоматы — 4141, направлено в спецлагеря НКВД для дальнейшей проверки — 42 667 и арестованы, как изменники Родины, 134 человека{223}.

В результате принятых мер на сборно-пересыльные пункты фронтов и армий только за период с октября по декабрь 1944 г. с помощью действующих частей фронтов было собрано и отправлено по назначению 1 153 475 человек освобождённых советских граждан (867 176 гражданских лиц и 286 299 военнопленных){224}. Эти люди, по мнению ряда исследователей и ученых{225}, хотя и проходили по ведомству репатриации, фактически не являлись репатриантами, так как не были за границей. Считается, что правильнее было бы называть их внутренними перемещёнными лицами (имеется в виду перемещение внутри СССР)[83]. Среди них преобладали «восточники», которых во время войны по разным причинам судьба забросила в Прибалтику, Западную Украину, Западную Белоруссию и другие западные районы СССР. 831 951 человека из внутренних перемещённых лиц (165 644 мужчин, 353 043 женщины и 313 264 ребенка) направили к месту постоянного жительства, 254 773 человека призывного возраста через запасные части фронтов и армий были переданы на пополнение действующих частей (26 705 гражданских лиц и 228 068 военнопленных) и 66 751 человек спецконтингента[84] направлен в распоряжение НКВД (8836 гражданских лиц и 57 915 военнопленных){226}.

Одновременно с работой по отправке советских граждан, освобождённых на территории нашей страны, временно подвергавшейся оккупации, Управлением Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации изучалась обстановка на фронтах и подготавливались мероприятия по возвращению на Родину граждан СССР, освобождаемых войсками Красной Армии за пограничной линией. Основные принципы и механизмы репатриации были доложены Правительству и сформулированы в Постановлении СНК СССР «Об организации приёма и устройства репатриированных граждан СССР из Германии и оккупированных ею стран» от 6 января 1945 г. № 30–12с. В соответствии с постановлением, сеть органов репатриации в войсках Красной Армии была значительно увеличена.

К 20 февраля 1945 г. оперативные группы по репатриации при Военных советах двух Прибалтийских, трёх Белорусских и четырёх Украинских фронтов были реорганизованы в отделы со штатной численностью 10 человек[85]. В январе — марте 1945 г. была увеличена до 57 сеть фронтовых сборно-пересыльных пунктов с ёмкостью до 5000 человек каждый{227}. Таким образом, созданная сеть фронтовых СПП могла обеспечить одновременный приём 300 000 человек репатриантов, не считая армейских СПП, имевшихся при каждой армии. Особенно много СПП, соответственно 18 и 11, было при 1-м Украинском и 1-м Белорусском фронтах.

Работа органов репатриации в войсках (отделы при военных советах фронтов, фронтовые и армейские сборно-пересыльные пункты) заключалась: в оповещении и сборе репатриантов; направлении и размещении в лагерях (СПП); оказании медико-санитарной помощи; материальном обеспечении (питание и выдача нуждающимся обмундирования и обуви); политико-воспитательной работе; боевой и политической подготовке бывших военнослужащих и гражданских лиц призывного возраста; подготовке и отправке репатриантов по назначению (формирование подразделений из бывших военнослужащих и военнообязанных призывных возрастов, из гражданского населения организация сотен и десятков по областям республик) и т.д.

Наряду с указанной работой специальными группами органов НКВД и СМЕРШ проводилась проверка (регистрация) репатриантов в целях выявления «власовцев», полицейских и лиц, служивших в немецкой армии или специальных немецких формированиях[86]. Для обеспечения этих мероприятий, во исполнение Постановления ГКО от 4 ноября 1944 г. за № 6884 с и СНК СССР от 6 января 1945 г. за №30–12с начальник Тыла Красной Армии и Уполномоченный СНК СССР по делам репатриации дали директиву Военным советам фронтов и военных округов за № 1/1240646с от18 января 1945 г., которая устанавливала порядок приёма, материального обеспечения и перевозок бывших военнопленных и советских граждан, освобождённых войсками Красной Армии. Согласно директиве репатриантов полагалось «сортировать» на следующие категории{228}:

• бывшие военнопленные (рядовой и сержантский состав) — в армейские СПП, а после проверки органами СМЕРШ отправлять в армейские и фронтовые запасные части;

• бывшие военнопленные офицеры — в спецлагеря НКВД;

• военнопленные и гражданские лица, служившие в строевых немецких спецформированиях, власовцы, полицейские и прочие подозрительные лица — в спецлагеря НКВД;

• интернированное гражданское население — во фронтовые СПП и пограничные проверочно-фильтрационные пункты (ПФП) НКВД. После проверки мужчины призывного возраста направлялись в запасные части фронтов, остальные — к месту постоянного местожительства (но с запретом поселения в Москве, Ленинграде и Киеве);

• жители приграничных областей — в ПФП НКВД;

• дети-сироты — в детские дома и приюты наркомпросов и наркомздравов союзных республик.

Места дислокации лагерей СПП устанавливались, как правило, вблизи железнодорожных станций и баз снабжения. Для размещения репатриантов использовались поместья и уцелевшие казармы, а иногда и «инфраструктура» лагерного хозяйства самого рейха. При этом, как свидетельствует И.А. Лугин, там, где у немцев был один ряд колючей проволоки, советские органы поставили второй ряд{229}.

Как правило, в период боевых действий репатриируемые граждане на сборно-пересыльные пункты (в лагеря) направлялись в пешем порядке, на лошадях, волах, взятых у противника, или на попутном транспорте. По окончании военных действий, после оповещения военными комендантами, граждане шли на сборные пункты и в лагеря самостоятельно или направлялись партиями в сопровождении офицеров или сержантов{230}.

Иногда для доставки репатриантов использовались грузовики или специальный транспорт, который был украшен алыми полотнищами с лозунгами или без них, портретами И.В. Сталина, Г.К. Жукова и др. Подъезжали репатрианты с музыкой, песнями, с выставленной напоказ радостью и упрятанным внутрь страхом, но всё-таки с надеждой на скорое возвращение домой, к своим близким. Многие прибывали на СПП и в лагеря в напряженной тревоге{231}.

Лагеря и СПП встречали всех репатриантов одинаково: призывно-угрожающие плакаты «Родина ждет вас!», автоматчики, предварявшая письменную регистрацию основательная сортировка (военнопленные — налево, прочие — направо, женщины и дети — на месте)[87].

Созданные для сбора и размещения репатриантов сборно-пересыльные пункты имели:

• помещения, оборудованные кроватями или нарами, столами, стульями и другим инвентарем, как правило, обеспечивающие штатную ёмкость;

• столовые и кухни, в основном обеспечивающие 2- или 3-разовое питание репатриантов горячей пищей;

• починочные мастерские для ремонта обмундирования и обуви (для работы в них привлекались специалисты из числа репатриантов);

• клубы, обеспечивающие проведение политико-воспитательной работы среди репатриантов, с необходимым инвентарем, радиоустановками, кинопередвижками, библиотеками и другим политпросветимуществом;

• школы, где обучались дети разных возрастов (для преподавательской работы выделялись бывшие педагоги — репатрианты, прошедшие соответствующую проверку, которые работали под руководством офицеров-политработников).

С детьми во время нахождения их в пункте велась воспитательная работа: организовывались группы для школьных занятий, там, где не было специальных школ, проводились беседы, организовывалась художественная самодеятельность, проводились физкультурные мероприятия{232}.

Репатрианты обеспечивались питанием во время нахождения в сборно-пересыльных пунктах по армейской норме № 4. Для питания детей (до 5 лет) разрешалось производить замену указанного пайка молочными продуктами, белым хлебом, манной крупой и рисом. В столовых СГШ отводились специальные комнаты, где дети получали горячую пищу по особому меню (соответственно их возрасту) с преобладанием молочных продуктов и овощей. Кормящие матери получали дополнительное питание{233}.

Нуждавшиеся репатрианты, в том числе и женщины, подлежали обеспечению предметами вещевого довольствия из числа бывшего в употреблении, но чистого и годного к носке. Для этого в каждом сборно-пересыльном пункте создавались неснижаемые запасы основных предметов обмундирования и обуви в количестве до 500 комплектов и до 200 пар чистого белья, из них 10% женского, хотя женщин во фронтовых лагерях было, как правило, большинство.

Для обслуживания репатриантов, по официальным данным, было развернуто 142 госпиталя[88], 418 стационаров, 514 бань и 690 дезкамер. Число зафиксированных больных грандиозно — 1 080 034 человека, из которых 66,3% нуждались в амбулаторном лечении и 33,7% — в стационарном. Инфекционных больных было выявлено 31 989 человек. Самой распространенной инфекционной болезнью был брюшной тиф (5635 человек). За период с января 1945 г. по январь 1946 г., так и не доехав до Родины, умерло 3298 репатриантов{234}.

Пребывание репатриантов в сборно-пересыльных пунктах продолжалось в среднем 10–15 суток. Именно такое время должна была занимать согласно инструкции тщательная проверка репатриантов[89]. Однако растущий поток их требовал ускорять проверку, хотя бы в отношении «не вызывающих подозрений». В феврале 1945 г. директивой НКВД — КГБ СССР была разрешена упрощенная, в 5-дневный срок, проверка женщин с детьми и стариков, с их последующей немедленной отправкой по домам{235}.

Позднее, 22 мая 1945 г., за день до начала массовой репатриации из зон союзников, ГКО СССР ограничивает срок регистрации и проверки всех прочих граждан 10 днями[90], рассчитывая, что каждого еще дополнительно проверят органы НКВД по месту жительства. Что касается подозрительных лиц, то их следовало, как и прежде, отправлять в ПФЛ НКВД, где их проверяли не торопясь и как полагается. Длительность проверки в этих лагерях составляла от нескольких месяцев до нескольких лет{236}.

О характере режима в ПФЛ НКВД, порядке и методах проверки и фильтрации может свидетельствовать письмо, автор писал его из лагеря № 48 города Шахты: «Здесь содержатся люди всех возрастов и национальностей. Все они или были в плену в Румынии, Германии, Финляндии, или проживали когда-то на оккупированной территории… Люди, заключенные в эти туберкулезные питомники, годами и месяцами ожидают решения своей судьбы, сидят в заключении без суда, да, пожалуй, и без следствия… Сидит, скажем, человек в лагере шесть месяцев, на седьмой вызывают на допрос. Допрос сняли, опять проходит полгода, вызывают снова, допрашивают. Когда же он начинает негодовать, то ему отвечают так: “Ваше дело сидеть и не рыпаться, проверим, там видно будет”.

В особенности достается людям других национальностей. Здесь уже виноват ты или нет сиди, и больше никаких гвоздей. Интересно снимают допрос: “Где попал в плен? “. Ответ — “Там-то”. “Как?” Ответ — “Так-то”. “Ты… почему сдался в плен, а не застрелился? “ и т.д. “Сгною здесь, в лагере” и т.д. Гноить ещё не гноят, но уже близко к тому. Имеются случаи вывозят белые гробы с надписью, и всё. И этому люди завидуют, а иные ехидно смеются: “Прошел госпроверку без волчьего билета, по чистой вышел “.

Работают в шахтах, питаются когда чем и протухшей капустой, и полугнилыми помидорами, а если поступают более приличные продукты, так они не попадают полностью по назначению, хотя весь почти насчитываемый заработок удерживается. Удерживают с хорошего рабочего, скажем, зарабатывающего 1500 рублей… из них этому шахтеру на руки дадут 200 рублей в месяц. И на них он не имеет даже права купить молоко или что-либо из жиров с базара… В общем, как дальше работать в шахте абсолютно без жиров на таком скверном питании, не знаю. Люди живут впроголодь, оборванные, грязные, без белья, вшивые, вбарачных помещениях, все щели в которых полны клопами и разными паразитами. Если кто-либо посмеет сказать что-либо, его моментально одёргивают это, мол, не в Германии или Финляндии. В общем получается, что здесь можно на родной земле тоже творить чудеса, в смысле издевательства над людьми… Но те, кто, скажем, служил в неприятельской армии, о тех речь особая, но те, кто был в плену, пережил страшный плен, и они здесь маринуются производство обеспечивают. Это не рабочий, а спецконтингент. Ослаб человек, не выполнил нормы оставляется в шахте голодный на вторую смену, вторую не выполнил на третью, и когда за три смены выполнит норму, тогда его провожают чуть ли не под руки домой»[91].

Поскольку проверочно-фильтрационные лагеря размещались в районах крупных промышленных предприятий, угольных шахт, рудников, строек, то все заключенные проверочно-фильтрационных лагерей использовались на производстве. Там, где была особая потребность в рабочей силе, срок проверки затягивался на долгие годы. Например, лагеря в районе Печоры, Воркуты существовали до 1950 г., а проверочно-фильтрационный лагерь на химкомбинате в Ленинабаде — до 1953 г.{237}

Согласно инструкциям, имевшимся у начальников ПФЛ и других проверочных органов, из числа подозрительных лиц подлежали аресту и суду: руководящий и командный состав органов полиции, «народной милиции», «русской освободительной армии», национальных легионов и других подобных организаций; рядовые полицейские и рядовые перечисленных организаций, принимавшие участие в карательных экспедициях; бывшие военнослужащие Красной Армии, добровольно перешедшие на сторону противника; бургомистры, крупные фашистские чиновники, сотрудники гестапо и других немецких карательных и разведывательных органов{238}.

Большинство таких репатриантов подлежали по закону за переход на сторону противника в военное время и прямое сотрудничество с «чужеземными завоевателями» самому суровому наказанию, вплоть до смертной казни. Однако на практике они отделывались в большинстве случаев 6-летним спецпоселением и не привлекались к уголовной ответственности. Дела наиболее активных участников и организаторов немецких военных формирований из числа советских военнопленных рассматривались, как правило, внесудебными органами — тройками, состоявшими из представителей НКВД и НКГБ, и СМЕРШ, под руководством представителя НКВД. Они выносили приговоры о смертной казни, каторжных работах, длительных сроках заключения в тюрьмах или лагерях ГУЛАГа[92].

Довольно трагической была судьба офицерского состава, находившегося в плену. Все освобождённые во время войны офицеры для проверки направлялись в спецлагеря НКВД и запасные части НКО{239}. После тщательной проверки их, в соответствии с Постановлением ГКО СССР № 6884с от 4 ноября 1944 г., в большинстве случаев с лишением офицерского звания направляли на формируемые штурмовые штрафные батальоны{240}. По существу, решение вопроса о судьбе военнопленных офицеров было изъято из ведения Наркомата обороны и находилось в руках НКВД и органов контрразведки СМЕРШ.

В послевоенное время, как отмечалось в мартовском (1946 г.) отчете Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, «освобождённые офицеры направлялись в лагеря НКВД и запасные части Главупраформа Красной Армии для более тщательной проверки и установления категории[93]. После проверки ни в чём не замешанные направлялись в войска для дальнейшего прохождения службы или увольнялись в запас. Остальные направлялись по назначению НКВД»{241}.

К 1 марта 1946 г. среди репатриантов было учтено 123 464 офицера (311 полковников, 455 подполковников, 2346 майоров, 8950 капитанов, 20 864 старших лейтенантов, 51 484 лейтенанта и 39 054 младших лейтенанта){242}. Всего же за 1944–1953 гг. репатриировано 126 037 офицеров. Из этого числа в 1953 г. 731 человек находился в кадрах Советской Армии, 60 076 человек — в запасе{243}. Судьба остальных офицеров неизвестна.

К сожалению, у нас нет данных о количестве бывших военнопленных, осуждённых на заключение в тюрьмах или лагерях и расстрелянных, о количестве освобождённых из тюрем и лагерей в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 г. Однако следует отметить, что советские компетентные органы упрямо старались упрятать многих офицеров-репатриантов за решётку по статье 58, предъявляя обвинение в шпионаже, антисоветских заговорах и т.п. Надо полагать, что многие из них выбыли из числа офицерского состава как осуждённые с лишением офицерских званий или были огульно, без решения суда лишены офицерских званий после направления на 6-летнее спецпоселение.

Ожесточённые сражения, которые развернулись в 1944—1945 гг., большие потери Красной Армии на завершающем этапе войны требовали все новых пополнений. Поэтому во время войны освобождённые из плена военнослужащие рядового и сержантского состава в большинстве случаев, после непродолжительной проверки, восстанавливались на военной службе, как правило, в обычных воинских частях. Лица призывных возрастов направлялись в запасные части, где после прохождения проверки и военной подготовки сводились в войсковые подразделения и направлялись на укомплектование передовых действующих частей Красной Армии{244}. Всего за период с октября 1944 г. по март 1946 г. в войска было направлено 1 055 925 человек репатриантов, в том числе: в 1944 г. — 268 794 человека, 1945 г. — 779 406 человек, 1946 г. — 7725 человек{245}.

Репатрианты дрались за Варшаву, Данциг, Кенигсберг, Будапешт, Вену, Берлин, проявляя при этом мужество, геройство и беззаветную преданность своей Родине. Маршал Советского Союза И.С. Конев, похвально отзываясь о поведении репатриированных на полях сражений, писал: «При наличии в дивизиях крепкого боевого ядра, вливаемое пополнение из репатриантов в большинстве своём показало себя устойчивым, храбрым и достойным звания воинов Красной Армии».

С 1-го Белорусского фронта сообщали: «Посланная группа добровольцев из числа бывших военнопленных на разведку противника, оборонявшего мост через реку Одер у деревни Цекерик, 31 января 1945 года добыла ценные сведения благодаря мужеству, отваге и знанию немецкого языка. Бригада, использовав эти сведения, имела большой успех». Боец 3-й армии 2-го Белорусского фронта Кукин Иван Васильевич в боях по прорыву мощной обороны на реке Одер первым поднялся в атаку, личным примером увлекая товарищей. Когда ворвались в Берлин, Кукин лично истребил в уличных боях более 20 гитлеровцев, уничтожил гранатами два пулеметных расчета противника, а затем принял активное участие в танковом десанте по захвату опорного пункта немцев{246}.

Многие репатриированные советские граждане за героические подвиги в боях получили высокие правительственные награды Советского Союза. Из части гвардии подполковника Щербакова красноармейцы Коньков, Демцев, Волошин и другие писали: «В феврале 1945 г. на территории Восточной Пруссии Красная Армия освободила нас из немецкого плена, спасла нам жизнь, вернула свободу и счастье. Это был для нас радостный день. Сейчас мы снова в рядах Красной Армии. Великое счастье быть воинам армии-освободительницы. Во время вручения нам оружия мы клялись беспощадно бить немцев, отомстить им за все наши страдания и муки. Эту клятву мы выполнили. Бойцы Курбатов и Лукьянов в боях за Грауденц и Данциг истребили десятки гитлеровцев. За мужество и отвагу Курбатов награжден двумя орденами Красной Звезды, Лукьянов орденом Славы III степени и медалью “За боевые заслуги“. Многие из нас тоже отмечены наградами»{247}.

После окончания войны рядовой и сержантский состав направлялся в запасные дивизии Главупраформа Красной Армии и в приграничные лагеря военных округов. Там формировались рабочие батальоны, которые в соответствии с постановлениями ГКО и СНК СССР направлялись на промышленные предприятия угольной и металлургической промышленности[94]. Что касается остальных репатриантов из числа гражданских, то после регистрации и проверки органами СМЕРШ (НКВД), проведения всех хозяйственных, медико-санитарных и других мероприятий они отправлялись в Советский Союз.

Физически здоровых мужчин ждал многодневный пеший марш по принципу «лагерь — колонна» с разбивкой по признаку областей и районов репатриации на «тысячи», «сотни» и «десятки» под руководством старших из числа самих репатриантов. Инструкцией были предусмотрены суточный темп движения — 15 км, привалы — по 3–4 часа и дневки — через каждые 3 дня марша, транспорт для продовольствия и личных вещей (по 5 кг на душу) для заболевших и отставших по маршруту. Сопровождали колонну в 1000–1500 человек офицер, фельдшер, один-два политработника и группа бойцов (до отделения){248}. Пунктами назначения были собственно проверочно-фильтрационные лагеря в районе новой советской границы. В сознании многих они запечатлелись как «фильтрационные лагеря НКВД», хотя формально лагеря относились к номенклатуре соответствующих военных округов, а НКВД отвечало только за процедуру фильтрации.

За час до выхода объявлялось построение и осуществлялась «проверка вещей» комиссией во главе с начальником лагеря. Она производилась якобы с целью поиска оружия, но отбирались, как правило, фотоаппараты, часы, радиоприемники, швейные машинки, деньги и т.д. Громоздкие вещи, которые люди были нести не в состоянии, оставлялись в лагере для «отправки на Родину», но никто из адресатов больше их не видел, хотя формально репатрианты были вправе везти домой что угодно и сколько угодно[95].

Инструкцией и приказом Управления по репатриации № 21 от 1 апреля 1945 г. определялось, что «советские граждане, освобождённые Красной Армией из немецкого плена и возвращающиеся на Родину, имеют право провозить с собой беспошлинно всё имущество, как то: одежду, хозяйственные предметы, орудия ремесла и сельского хозяйства, продукты питания, скот, птицу, ценности и другие вещи без ограничения; эффективную иностранную валюту без ограничения нормой»{249}.

На деле всё обстояло несколько иначе, чем на бумаге. Приведём текст из письма генерал-лейтенанта К.Д. Голубева комиссару безопасности Шитикову (начальнику отдела спецлагерей НКВД) и товарищу Зорину (НКИД): «Советская контрольная комиссия из Бухареста сообщает, что у возвращающихся в СССР из Румынии репатриантов на пограничных КПП отбирается безвозмездно их скот. Прошу Вашего согласования и указания через генерал-лейтенанта т. Стаханова и Главное таможенное управление о беспрепятственном пропуске скота репатриированных»{250}.

Всё сказанное свидетельствует, что с репатриантами ни в лагерях (СПП), ни на границе не церемонились, их считали людьми второго сорта, отсюда и отношение к ним было такое, которое не позволялось к обычным советским гражданам. На тех, кто начинал понимать что к чему и пытался бежать, была разрешена настоящая «охота». Пойманные беглецы уже не сомневались в своём будущем: если не расстреляют, то пошлют на Колыму или в Воркуту[96].

Подавляющее большинство репатриантов возвращались домой по железной дороге. Эшелоны группировались по союзным республикам и областям. Во главе групп был старший из числа репатриантов. На каждый эшелон назначались начальник эшелона, его заместитель по политчасти, 2–3 офицера и охрана до отделения бойцов, выделяемых из резервов и частей армии{251}.

Предоставляемый для перевозки репатриантов подвижной железнодорожный состав оборудовался в зависимости от времени года. Оборудование чаще всего проводилось силами и средствами сборно-пересыльных пунктов, а не железной дорогой, как это предусматривалось правилами железнодорожных перевозок. Перевозились остарбайтеры и военнопленные, как и раньше, тяжелыми эшелонами в 30–35 вагонов «товарного парка, оборудованных для людских перевозок». В среднем в одном вагоне перевозилось около 30–35 репатриантов[97], под охраной, без права контактов с вольным населением, на скудном рационе.

На весь путь следования (от 5 до 20 суток, в зависимости от расстояния) репатриантам на руки выдавалось продовольствие. Однако, как отмечается даже в отчете Управления по репатриации в перечне своих недостатков, имели место «факты неполного обеспечения репатриантов продовольствием на весь путь следования до места назначения», а также факты «нарушения комендантами некоторых лагерей (СПИ) групп войск принципов формирования эшелонов по областям местожительства репатриантов и попутной высадки их на железнодорожных станциях назначения, что вызывало обратные перевозки, приводило к недостаче продовольствия у репатриантов и загружало местные органы репатриации работой по переотправкам»{252}.

Офицеры, сопровождавшие эшелоны, получали списки на репатриированных, продовольственные аттестаты и справки установленного образца взамен железнодорожных проездных билетов до станции назначения. Репатрианты имели на руках справки о прохождении ими проверки (репатриации) органами СМЕРШ или НКВД. Формирование эшелонов с репатриированными, отправляемыми непосредственно к месту жительства, производилось по возможности так, чтобы станции разгрузки находились на пути движения железнодорожного состава{253}.

В октябре — декабре 1944 г., когда органы репатриации еще только формировались, перевозку людей осуществляли главным образом тыловые части фронтов и армий. С декабря 1944 г. эту работу возглавил транспортный отдел Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации. Всего за 3 месяца было вывезено 1 079 500 человек, из них 967 587 — освобождённые на советской территории и ещё 111 913 человек (10,4%) — принятые от иностранных государств в приграничных портах или на железной дороге (в Мурманске, Одессе, Баку, Выборге){254}.

За период с января по май 1945 г. было вывезено ещё 1 354 020 человек, из них 1 257 463 — из войсковых СПП, и ещё 96 557 (7,1%) — от иностранных государств в приграничных портах или на железной дороге. Всего же за пять месяцев органы репатриации в войсках собрали, взяли на учёт и приняли в армейские и фронтовые сборно-пересыльные пункты в общей сложности 1 835 377 человек репатриантов, освобождённых войсками Красной Армии с момента перехода ими границы СССР до полной капитуляции фашистской Германии, из них военнопленных — 581 145 человек, гражданского населения — 1 254 232 человека{255}.

Из этого количества 1 354 020 советских граждан, или около 3/4 было уже доставлено в СССР[98].

Для работы по проведению репатриации советских граждан, помимо органов репатриации, были привлечены:

• Управление тыла фронта и его отделы — по вопросам материального обеспечения репатриантов;

• Политическое управление — по вопросам политико-воспитательной работы;

• Военно-санитарное управление — по медико-санитарному обслуживанию;

• Управление военных сообщений — по перевозкам репатриантов железнодорожным и водным транспортом;

• Управление связи — по организации связи в органах репатриации;

•Автоуправление — по перевозкам репатриантов автотранспортом как внутри фронта, так и в СССР;

• Управление контрразведки СМЕРШ — по вопросам проверки (регистрации) репатриантов;

• Отдел укомплектования — по приему и отправке бывших военнопленных и гражданских лиц призывных возрастов и вопросам укомплектования рядовым и сержантским составом сборно-пересыльных пунктов;

• Отдел кадров — по вопросам укомплектования офицерами органов репатриации;

• военные коменданты городов и поселков — по вопросам оповещения, сбора и направления репатриантов на сборно-пересыльные пункты.

Все мероприятия по проведению репатриации советских граждан в войсках осуществлялись под руководством Военных советов фронтов{256}.

Приём и хозяйственно-трудовое устройство репатриируемых граждан Постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР были возложены на совнаркомы союзных республик{257}. Управление Уполномоченного по делам репатриации особое внимание обратило на проведение всех подготовительных мероприятий в союзных республиках по организации приёма репатриантов и их хозяйственно-трудового устройства. С этой целью директивным письмом всем представителям Совнаркомов союзных республик рекомендовалось провести ряд мероприятий, обеспечивающих приём и устройство репатриируемых граждан СССР{258}. Для контроля и помощи Управлением командировались на длительный срок представители в СНК союзных республик. Необходимость этого подтвердилась практикой работы, особенно в первый период организации органов репатриации на местах (от отделов при СНК до районных приёмо-распределительных пунктов). Командируемые руководствовались специальной инструкцией.

Во всей последующей работе по приёму и хозяйственно-трудовому устройству граждан Управление Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации имело повседневный контакт с совнаркомами союзных республик и их отделами репатриации. В развитие Постановления СНК СССР от 6 января 1945 г. за № 30–12с всеми совнаркомами союзных республик были приняты постановления о порядке приёма и хозяйственно-трудового устройства репатриантов в республиках. Работа по приёму репатриантов осуществлялась через систему местных органов репатриации, изложенную в первой главе монографии[99], и через привлекаемый в помощь основным работникам репатриации партийный, комсомольский, советский, профсоюзный актив.

Кроме того, для организации встречи на границе СССР, проведения политико-массовой и разъяснительной работы, для учёта граждан своей республики и отправки их на Родину Совнаркомами РСФСР, УССР и БССР на период июнь — декабрь 1945 г. были командированы в приграничные лагеря военных округов уполномоченные совнаркомов и представители от исполкомов, областных советов депутатов трудящихся и обкомов ВКП(б) в количестве 428 человек, которые своей работой оказывали большую помощь постоянному аппарату лагерей.

В 1945 г. совнаркомами союзных республик было командировано на места 429 групп ответственных работников для оказания помощи и проверки выполнения указанных постановлений{259}. Сформированные на местах 249 республиканских, областных и районных (уездных) приёмо-распределительных пунктов (ПРП) за весь период репатриации приняли и направили к месту постоянного жительства 2 183 122 человека репатриантов[100], из них: РСФСР — 723 400, УССР — 732 855, БССР — 578 354, Эстонская ССР — 1943, Литовская ССР — 30 213, Латвийская ССР — 47 086, Молдавская ССР — 69 271 человек.

В задачу ПРП входили: приём на ближайшей к пункту железнодорожной станции эшелонов с репатриантами, прибывающими в данную республику, область или район (уезд); размещение репатриантов в помещениях пунктов; проведение медико-санитарных мероприятий; хозяйственное обслуживание (выдача горячей пищи, нуждающимся — предметов вещевого довольствия и т.д.; проведение политико-воспитательной работы среди прибывающих репатриантов; отправка репатриантов к месту вселения.

Приёмо-распределительные пункты имели в своем распоряжении оборудованные помещения, лишь незначительная часть (до 10%) была размещена в землянках или в палатках{260}. Эти пункты могли одновременно принять 47 770 человек репатриантов, в том числе в РСФСР — 9170 человек, в УССР — 22 500, в БССР — 2850, в ЭССР — 7000, в Лит. ССР — 3000, в Лат. ССР — 750 и в Молд. ССР — 500 человек{261}. Каждый ПРП был прикреплён для обслуживания к местным столовым. Для перевозки детей, престарелых и больных, а также личных вещей репатриантов в распоряжение пунктов местными органами власти выделялся автогужевой транспорт.

Для контроля за санитарным состоянием прибывающих эшелонов с репатриантами и оказания медицинской помощи органами здравоохранения при приёмо-распределительных пунктах были развёрнуты медицинские пункты. Нуждающиеся в госпитализации больные репатрианты направлялись в железнодорожные, областные или районные больницы, в которых специально для них выделялось достаточное число мест — коек. Для проведения санитарной обработки в распоряжении ПРП находились бани с пропускной способностью в одну смену по 36 970 человек, санпропускники на 46 270 человек и дезкамеры — на 51 670 человек{262}.

Из числа советских граждан, прибывших через приёмо-распределительные пункты РСФСР, Украинской ССР, Белорусской ССР и Литовской ССР, было выявлено 23 735 человек, больных разными болезнями, в том числе: сыпным тифом — 136, брюшным тифом — 263, туберкулезом — 1098, сифилисом — 255, гонореей — 527 человек{263}. Сравнительные данные заболеваемости острыми инфекциями, туберкулёзом и венерическими болезнями в период пребывания советских граждан за пределами СССР и в пунктах вселения показаны в следующей таблице{264}:

Наим. болезни Заболеваемость в % к общему числу репатриантов
За предел. СССР В момент прибытия в пункт вселения
Сифилис 0,08 0,01
Сыпной тиф 0,02 0,016
Брюшной тиф 0,1 0,01
Дизентерия 0,06 0,006
Корь 0,2 0,01
Дифтерия 0,01 0,004
Скарлатина 0,03 0,008
Туберкулез 0,4 0,05
Гонорея 0,41 0,02
Из таблицы видно, что заболеваемость среди репатриантов, прибывших в пункты вселения, была незначительной. По сравнению с периодом нахождения их за пределами СССР она уменьшилась по сыпному тифу в 3 раза, по брюшному тифу, дизентерии и детским инфекциям — в 10 раз и по венерическим болезным — в 16 раз. Это явилось результатом проведенных оздоровительных мероприятий среди репатриантов во время нахождения их в лагерях СПП фронтов (групп войск) и военных округов.

С прибывающими в союзные республики репатриантами систематически проводилась политическая и воспитательная работа.

ЦК компартий союзных республик, обкомы, горкомы и райкомы партии выделяли для её проведения лекторов и агитаторов. В приграничных лагерях и приёмо-распределительных пунктах с начала их организации по 1 января 1946 года проведено: 2990 митингов, 4432 доклада, 2413 лекций, 70 507 бесед и политинформаций, 28 194 читки газет, 3133 концерта, 35 395 киносеансов и организовано 117 библиотек-передвижек, в которых имелось более 25 тысяч книг и 40 962 экземпляра газет{265}.

Разумеется, лагерной сети, созданной для приёма репатриантов с подконтрольной СССР территории, было бы недостаточно для приёма граждан ещё и из оккупационных зон союзников. Поэтому сразу же после капитуляции Германии началась подготовка к приёму советских граждан, освобождённых союзными войсками. Уже 11 мая 1945 г., на третий день после капитуляции Германии, был отдан приказ о создании при фронтах дополнительно к имеющимся 57 СПП еще 100 лагерей вместимостью 10 тысяч человек каждый[101]. Это позволило довести общую емкость лагерей и СПП до 1,3 млн. человек единовременно.

Проверка репатриируемых советских граждан была возложена: бывших военнослужащих Красной Армии — на органы СМЕРШ, гражданских лиц — на проверочные комиссии представителями НКВД, НКГБ и СМЕРШ под председательством представителя НКВД. Руководство работой проверочных комиссий приказом НКВД СССР возлагалось на уполномоченных НКВД по фронтам, а там, где таковых не было, — на начальников войск охраны тылов.

22 мая 1945 г. ГКО принял постановление, устанавливавшее 10-дневный срок регистрации и проверки гражданских репатриантов и отправки их по месту жительства{266}. Однако, как показала практика, этот срок оказался нереальным, и они находились в лагерях и СПП, как правило, 1–2 месяца и даже дольше.

Непосредственно на демаркационной линии союзных войск в Германии и Австрии для пропуска репатриантов было установлено 9 пунктов: Висмар, Кривитц, Пархим, Магдебург, Дессау, Торгау, Риза — в Германии и 2 пункта предполагалось развернуть в Австрии[102]. Рассчитывалась пропускная способность каждого приемно-передаточного пункта (СПП) — 3–5 тысяч человек. Параллельно создавалась и сеть так называемых спецлагерей НКВД — МВД (Фюнфайхен, Веезов, Заксенхаузен, Берлин-Хюэншонхаузен, Кетчендорф, Ямильц-Либерозе, Франкфурт-на-Одере, Торгау, Мюльберг, Баутцен и Бухенвальд). Такие лагеря просуществовали на территории бывшей ГДР до 1950 г. Их контингентом были в основном бывшие сотрудники гестапо, СД, шпионы и диверсанты, гражданские лица, активно поддерживавшие нацистский режим. Из выявленных 155 тысяч узников этих лагерей 33 тысячи человек были советскими гражданами{267}. В действие вся эта махина была приведена только 23 мая 1945 г., спустя день после переговоров в Галле, завершившихся подписанием «Плана передачи через линию войск бывших военнопленных и гражданских лиц, освобождённых Красной Армией и войсками союзников».

Таким образом, за октябрь 1944 г. — май 1945 г. советскими государственными и военными органами репатриации была проведена значительная работа по возвращению советских граждан, освобождённых частями Красной Армии, на Родину. Опасения находившихся за пределами СССР советских граждан, что Советское правительство может не разрешить им вернуться на Родину, оказались напрасными. Советский Союз, понесший огромные людские потери, был остро заинтересован в возвращении перемещённых лиц. Причём высшее советское руководство имело целью возвратить их всех без исключения, невзирая на желание части людей остаться на Западе. Репатриация была обязательной для всех советских граждан.

Основная масса репатриантов проходила проверку и фильтрацию во фронтовых и армейских лагерях и сборно-пересыльных пунктах Наркомата обороны и проверочно-фильтрационных пунктах НКВД; часть военнопленных — в запасных воинских частях. Выявленные преступные элементы и «внушавшие подозрение» обычно направлялись для более тщательной проверки в спецлагеря НКВД, переименованные в феврале 1945 г. в проверочно-фильтрационные лагеря (ПФЛ) НКВД, а также в исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ) ГУЛАГа, образуя так называемый спецконтингент НКВД.

Создание сети лагерей и СПП диктовалось не только необходимостью тщательной проверки перемещённых лиц и выявлением в их среде преступных элементов, но и рядом других причин. Концентрацией в сборных пунктах распыленных чуть ли не по всей Европе масс перемещённых лиц значительно облегчалась задача поставки их на централизованное продовольственное снабжение (репатрианты от момента поступления в лагеря и СПП и до прибытия на место жительства получали паёк, соответствовавший нормам питания личного состава тыловых частей Красной Армии).

Предварительная изоляция репатриантов перед отправкой в СССР была совершенно необходима и с медицинской точки зрения, так как среди них нередко были распространены различные инфекционные заболевания (туберкулез, чесотка, брюшной тиф и т.п.). Много было зараженных гонореей, сифилисом. Укомплектованность же лагерей и СПП венерологами, гинекологами, терапевтами и т.п. считалась достаточной.

Кроме того, в числе главных причин создания сети сборных пунктов в виде лагерей и СПП было стремление придать процессу репатриации организованные формы, не допускать анархии в этом деле. Кстати, так же поступало и англо-американское командование, которое в своих зонах оккупации развернуло широкую сеть для перемещённых лиц.

Все мероприятия по проведению репатриации советских граждан в войсках осуществлялись под руководством Военных советов фронтов, приём же и хозяйственно-трудовое устройство репатриируемых постановлением СНК СССР были возложены на совнаркомы союзных республик.

РЕПАТРИАЦИЯ СОВЕТСКИХ ГРАЖДАН ИЗ ЗАПАДНЫХ ЗОН ОККУПАЦИИ ГЕРМАНИИ И АВСТРИИ И СТРАН ЕВРОПЫ

На момент капитуляции фашистской Германии представители Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации успели разыскать и учесть 2 222 613 человек советских граждан — узников фашизма на территории всех стран Европы, находившихся под властью Третьего рейха, в том числе 791 414 военнопленных и 1 431 199 гражданских лиц{268}. Столь «небольшое» число выявленных и учтённых к началу мая 1945 г. объясняется как сложностью самой проблемы и отсутствием опыта у уполномоченных, так и начавшимся со стороны союзных властей саботажем выполнения Крымских соглашений[103].

Подавляющая часть мирного населения и военнопленных были освобождены и учтены нашими действующими фронтами. В зонах же действий союзных армий учёт освобождённых советских граждан всячески тормозился. В результате на 10 мая 1945 г. советские офицеры из военных миссий при штабах и соединениях союзных армий смогли взять на учёт лишь 366 749 человек, в том числе 267 550 военнопленных и 99 199 гражданских лиц{269}. Предполагалось, однако, что в зонах союзников оставались неучтёнными ещё более 2 млн. советских граждан[104].

Учитывая это, а также игнорирование союзниками Крымских договорённостей, советское правительство вынуждено было поставить перед Лондоном и Вашингтоном вопрос о проведении новых переговоров по репатриации. Они состоялись в Галле (Западная Германия) и проходили с 16 по 22 мая 1945 г. Советскую делегацию возглавлял представитель ставки Верховного Главнокомандования генерал-лейтенант К.Д. Голубев, делегацию союзников — представитель Верховного главнокомандования союзных экспедиционных войск американский генерал Р.В. Баркер.

Переговоры были нелёгкими. Союзники поначалу отказывались санкционировать передачу всех граждан СССР, да ещё по спискам и актам, требовали немедленной передачи всех пленных англичан и американцев, освобождённых Красной Армией, и настаивали на переброске репатриантов из СССР и в СССР по воздуху силами их авиации, но с рекогносцировкой аэродромов Советского Союза. Р.В. Баркер предлагал ничего не подписывать и ограничиться устной договорённостью «джентльменов».

Однако, как утверждал в своём докладе В.М. Молотову генерал-лейтенант К.Д. Голубев, инициатива находилась в руках советской делегации. 22 мая «План передачи через линию войск бывших военнопленных и гражданских лиц, освобождённых Красной Армией и войсками союзников», подготовленный советской делегацией, с небольшими и непринципиальными поправками был принят. Свои подписи под ним поставили генерал-лейтенант К.Д. Голубев и заместитель начальника штаба Верховного главнокомандования (SHAEF) американский генерал-майор Р.В. Баркер[105].

В соответствии с указанным планом все бывшие военнопленные и граждане СССР, освобождённые войсками союзников, должны были передаваться через линию войск советскому военному командованию, так же как и все военнопленные и граждане союзных государств, освобождённые Красной Армией, — соответствующему военному командованию сторон.

Передачу и приём предполагалось начать через 24 часа после подписания названного документа и производить в следующих приёмо-передаточных пунктах: а) на территории войск Красной Армии — Висмар (восточная часть), Кривитц, Пархим, Магдебург (восточная часть), Дессау, Торгау, Риза и по дополнительной дислокации командования Красной Армии ещё в двух пунктах в районах восточнее Стендаль и Плауэн и в двух пунктах для приёма советских граждан, передаваемых командованию союзных войск с территории Австрии; б) на территории войск союзников — Висмар (западная часть), Вюстмарк, Людвиглуст, Магдебург (западная часть), Лейпциг, Стендаль, Плауэн и два пункта на территории Австрии по дополнительной дислокации Верховного главнокомандующего союзных экспедиционных сил{270}.

Транспортировка всех советских граждан с территории союзных стран и территории под контролем союзного командования на приёмо-передаточные пункты (ППП) должна была осуществляться всеми имеющимися в распоряжении союзного командования транспортными средствами. Ежедневная пропускная способность каждого ППП — 2–5 тысяч человек для каждой из стран. Была обговорена и необходимость отдачи каждой из сторон соответствующих распоряжений для немедленного выполнения плана передачи через линию войск бывших военнопленных и гражданских лиц в возможно кратчайший срок{271}.

В целях обеспечения массового приёма репатриантов от союзников и отправки их в СССР, а также в связи с переформированием войск Красной Армии при военных советах Группы советских оккупационных войск в Германии и Центральной группы войск в мае 1945 г. были сформированы управления по репатриации — по 79 человек в каждом. При Военных советах Северной и Южной групп войск были оставлены отделы со старым штатом — 17 человек. Кроме того, в Группе советских оккупационных войск в Германии при пяти армиях формируются отделы по репатриации численностью 10 человек каждый{272}.

Из документов Управления Уполномоченного при СНК СССР по делам репатриации можно заключить, что осенью 1944 г. — весной 1945 г. советское руководство было серьёзно обеспокоено сообщениями из англо-американских источников о том, что большинство советских военнопленных и гражданских лиц враждебно настроены к Советскому правительству и не желают возвращаться в СССР. Одновременно в высших советских кругах достоверность этой информации подвергалась сомнению. Советское государственно-политическое руководство исходило из того, что оказавшиеся на Западе советские граждане, как правило, являлись лицами рабоче-крестьянского, а не «буржуазно-помещичье-кулацкого» происхождения, вследствие чего у них не должно быть серьёзных объективных причин для ненависти к Советскому правительству{273}.

В дальнейшем из разных источников, в том числе по линии внешней и военной разведок, было получено подтверждение тому, что основная масса советских военнопленных и гражданских лиц желает возвратиться на Родину[106].

Вместе с тем надо отметить, что значительная часть западных исследователей рассматривают процесс возвращения советских граждан на Родину как насильственную репатриацию{274}. «Как вообще можно серьёзно приводить цифры, говорить, как вели себя союзники и Советы, когда весь процесс репатриации не имел ничего общего со свободным выбором, желанием россиян. В литературе, на английском языке, в США и Англии всё это жестокое и подлое дело называется “Forced Repatriation”, то есть “насильственная репатриация “…А это значит, что у россиян не было свободного выбора. Большинство россиян осталось бы на Западе», — гневно восклицает в своём письме к российскому исследователю В.Н. Земскову гражданин США Г.Г. Вербицкий{275}.

Соглашаясь в принципе с мнением зарубежных исследователей о насильственной репатриации советских граждан, автор, тем не менее, удивляется наивности Г.Г. Вербицкого, утверждающего, что «при наличии свободного выбора большинство россиян осталось бы на Западе». Кто бы позволил «большинству россиян» (это примерно около 4,5 млн. человек) остаться на Западе? Даже при том количестве не возвращённых в СССР перемещённых лиц — почти 500 тысяч человек — ещё в конце 40-х годов в лагерях для перемещённых лиц в Германии, Австрии и других странах продолжали находиться тысячи бывших граждан Советского Союза, которым негде было устроить свою жизнь на Западе. Их отказывались принять даже страны, имевшие резервный земельный фонд для дополнительного расселения (Канада, Австрия, Аргентина и др.).

Прав В.Н. Земсков, утверждая, что народы Запада создавали свою цивилизацию для себя, а не для миллионов выходцев из чужого для них геополитического пространства, называвшегося тогда Советским Союзом{276}. По нашему мнению, если бы репатриация была добровольной, то численность советских граждан, не возвратившихся в СССР, составила бы не около 500 тысяч человек, а, вероятно, около 1 млн., и вряд ли больше. В противном случае Западу пришлось бы избавляться от миллионов советских перемещённых лиц каким-то иным способом, возможно, частично взяв на вооружение методы Адольфа Гитлера.

Считаем, что более правильным будет следующее утверждение. Интересы союзников и СССР в мае 1945 г. странным образом переплелись и на короткое время совпали: Советский Союз хотел как можно скорее заполучить, а партнёры по коалиции — как можно скорее избавиться от миллионов людей, которых им приходилось и кормить, и одевать, и охранять за свой счёт. За первые две недели после подписания договора на демаркационной линии было принято от союзников 620 998 человек репатриантов, к 1 июля — 1 008 971, а к 20 августа 1945 г. — 1 573 481 человека{277}. На деле это означало, что репатриация из западных зон приобрела совершенно новую (вдвое превосходящую предусмотренную) динамику — до 45 и более тысяч человек в день. По западным данным, самым «урожайным» были даже не первые две недели после подписания соглашения, а вторая и третья, когда среднесуточный поток не опускался ниже 60 тысяч человек{278}.

На фоне «паводкового» потока репатриантов мер, предпринятых советским командованием в отношении приёма и дальнейшей отправки репатриантов в СССР, оказалось мало. В июле на территории Германии было дополнительно организовано ещё 27 лагерей{279}, так что общая пропускная способность всей сети, состоящей из 127 лагерей и 57 СПП, достигла уже 1,5 млн. человек одновременно.

Учитывая невозможность одновременного вывоза репатриантов в СССР (бывших военнопленных — в запасные части Главупраформа, гражданского населения — непосредственно к месту жительства), на границе нашей страны в июне 1945 г. было сформировано 35 сборно-пересыльных пунктов ёмкостью в 10 тысяч человек каждый[107]. Они предназначались для накопления и последующего распределения по адресам дальнейшего следования массы репатриантов, поступавших из войсковых СПП и лагерей[108]. Принципы и содержание работы вновь сформированных СПП (лагерей) оставались прежними, лишь увеличился объём работы по обслуживанию большого количества репатриантов в каждом сборном пункте (от 10 тысяч человек и больше)[109].

В июне 1945 г. была сформирована Советская военная администрация в Германии (СВАТ)[110], её главнокомандующим стал Маршал Советского Союза Г.К. Жуков[111]. Одно из структурных подразделений СВАТ — отдел по репатриации во главе с полковником А.С. Евсеевым Он был создан параллельно с Управлением репатриации Группы советских оккупационных войск в Германии в составе штаба СВАГ приказом Главноначальствующего № 05 от 10 июня 1945 г., со штатной численностью 61 человек[112]. Весь офицерский состав на укомплектование отдела поступил из Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации[113].

На отдел, согласно утверждённому положению, начальником Штаба СВАГ и Уполномоченным СНК СССР по делам репатриации возлагались следующие задачи: выявление, сбор и учёт советских граждан, граждан союзных и иностранных государств в советской зоне оккупации и передача их в соответствующие фронтовые лагеря, СПП и комендатуры, при необходимости создание новых СПП и комендатур; выявление, сбор и учёт советских граждан в зоне оккупации «союзными» войсками; координация работы и оказание содействия Управлению репатриации при Группе войск; учёт и предварительное расследование фактов зверств и издевательств, учинённых немцами на территории, ныне оккупированной советскими войсками, и проведение этой работы в зоне оккупации союзными войсками через соответствующие органы военной администрации союзного командования; выявление, учет и содержание могил советских граждан и граждан союзных государств, погибших в плену и немецкой неволе; подготовка необходимых материалов и проектов решений по вопросам репатриации Главноначальствующему СВАТ{280}.

4 июля 1945 г. был конституирован орган военного управления в Восточной Австрии — советская часть Союзнической комиссии по Австрии{281}. Её начальником стал командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза И.С. Коневname=r114>[114]. Так же как и в Германии, при штабе советской части Союзнической комиссии по Австрии был создан отдел по репатриации граждан СССР и граждан союзных стран[115], имевший двойное подчинение. Директивными инстанциями для него являлись и командование советской части Союзнической комиссии по Австрии, и Уполномоченный СНК СССР по делам репатриации, а также его заместитель в ЦГВ.

Союзники тоже формировали аналогичные органы репатриации в подмандатных им западных зонах оккупации Германии и Австрии[116]. Общее число перемещённых лиц, учтённых оккупационными властями союзников, с середины мая по середину августа 1945 г. выросло по сравнению с числом зарегистрированных репатриантов ко дню капитуляции Германии в 2,4 раза — с 2,6 до 6,4 млн. человек. При этом если в середине мая вне лагеря находился приблизительно каждый четвёртый Ди Пи, то уже в конце месяца — лишь каждый седьмой{282}.

Но если до второй половины июля самой массовой группой репатриантов были французы, то со второй половины июля — граждане СССР. В период с 28 мая по 13 июня на советских граждан приходилось около половины всех репатриируемых. На 10 декабря 1945 г. от союзников было принято 2 033 164 человека{283}, а к 1 марта 1946 г. репатриировано уже 2 352 686 человек, из них 2 038 700 человек доставлено через линию соприкосновения войск в Германии и Австрии и 313 986 человек перевезено в СССР непосредственно морем или по железной дороге{284}.

На 1 сентября 1945 г. общее количество репатриантов составило 5 115 09 человек, из них 3 969 656 человек уже прибыли по назначению в СССР, а 1 114 053 человека находились в пути. Причём непосредственно из оперативной зоны Красной Армии было репатриировано 2 886 157 советских граждан, а 2 229 522 человека принято от союзников, в том числе после 22 мая 1945 г. — 1 855 910 репатриантов{285}.

Нетрудно подсчитать, что до соглашения в Галле от союзников поступило 373 612 человек. Вместе с тем в отчёте Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации даются совершенно иные цифры: до 22.05.1945 г. непосредственно из-за границы поступило всего 65 606, после (вплоть до 1 марта 1946 г.) ещё 2 287 080 человек. Их общая численность составила 2 352 686 человек{286}. Несоответствие между полученными итоговыми данными, на взгляд автора, снимается только при двух допущениях: различие в числе полученных от союзников репатриантов до 23 мая 1945 г. за счёт уже начавшейся репатриации советских граждан вне пределов Германии; за счёт несовпадения дат репатриации, стало быть 431 170 человек было передано между 1 сентября 1945 г. и 1 марта 1946 г.

Но и эти цифры, полученные с учётом всех допущений, в свою очередь не согласуются с данными текущей еженедельной статистики репатриации, опубликованными В.Н. Земсковым, где речь идёт почти о 200 тысячах советских граждан, переданных союзниками до подписания соглашения в Галле{287}. Действительно, такого рода статистика издержек, при относительной множественности тех или иных источников, — настоящий бич при исследовании проблемы репатриации.

Начавшийся в мае этап ускоренной и массовой репатриации остарбайтеров и военнопленных из районов, подконтрольных союзникам, фактически завершился в сентябре. К 1 октября сводная цифра репатриантов составила уже 5 263 130 человек, из них 3 104 284 мужчин (59%), 1 498 153 женщин (28,5%) и 633 693 — дети до 16 лет (12,5%).{288} Столь большой перевес мужчин связан с влиянием военнопленных на общий контингент. Если же ограничиться гражданским населением, то здесь несколько преобладали женщины — 44,6%; на мужчин приходилось 41%, на детей моложе 16 лет — 14,4%{289}.

Что касается методов репатриации, особенно поначалу, то они напоминали методы немецкой «вербовки». Те же комиссии, те же грозные объявления на столбах и списки, те же «телячьи вагоны» при перевозке. Не счесть унижений, оскорблений и насилия, выпавших на долю возвращавшихся на Родину девушек и женщин. Есть свидетельства, правда недокументированные и малодостоверные, о том, что представители органов НКВД расстреливали не только отпетых «власовцев», но и годных стариков{290}.

К концу июля 1945 г. во фронтовой зоне в Германии находилось около 1 млн. человек только одних граждан СССР и ожидалось поступление через линию разграничения советских и союзнических войск не менее полутора миллионов. Бывшие военнопленные быстро отправлялись в глубь страны, гражданские лица часто доставлялись к государственной границе пешим порядком. Однако, несмотря на это, массовая репатриация привела к тому, что весной и летом 1945 г. на проверочно-фильтрационных и сборно-пересыльных пунктах в Германии и других странах Европы скопилось большое количество репатриантов, в несколько раз превышающее пропускную способность этих пунктов. Возникла угроза эпидемий. Репатрианты были поставлены в исключительно тяжёлое положение. Такая ситуация не менялась в течение многих месяцев, что обусловило высокую смертность.

В сентябре 1945 г. заместитель наркома госбезопасности Б.З. Кобулов передал генералу Ф.И. Голикову выдержки из писем репатриантов, содержавшихся в сборно-пересыльном пункте города Лансберг в Германии. Репатрианты писали домой{291}:

«… Домой не отправляют, потому что перегружен транспорт. Собрали 20 тысяч в одном лагере и держат. Нам здесь очень плохо. Каждый день умирает много взрослых и детей» (02 августа 1945 г. B.C. Ляшенко).

«…Кажется, никогда за время войны не приходилось так тяжело жить, как в настоящий момент. Когда мы работали на фабриках, то получали пищу получше. Мы уже не можем двигать ноги. Кормят плохо. Обращаются как с собаками… Ходим, как мухи, объевшиеся червивым борщом, которого за все три года в Германии не видали… Люди не дорожат своей жизнью, многие уже покончили с собой. Каждый боец хочет иметь девушку, которой он не стоит, а о высшем начальстве и говорить нечего. Девушки не поддаются им, и многие за это сидят в тёмных и холодных подвалах. Люди мрут, как мухи» (12 августа 1945 г. Н.М. Островская).

«…Живём очень плохо, питание ужасное, дают хлеба триста граммов в день, натуральное тесто; горячая пища три раза в день полтора литра наполовину с червями, с сушёной брюквой и красной капустой. Сказать по правде, при немцах мы получали [питание] гораздо лучше и сытнее. Очень многие девушки лежат в больнице, при смерти от голода. Все девочки грязные ходят, скоро заедят вши. Очень многие покончили жизнь самоубийством. Поживу неделю и покончу жизнь свою, так как жизнью не дорожу. Прошу передать маме, что дочь умерла при освобождении русскими. Для чего я буду жить, если каждый боец и офицер оскорбляет последним словом. Нас совершенно не считают за людей… Многие девушки падают в обморок в строю» (13 августа 1945 г. Н. Гелах).

В справке Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации признавалось, что «отсутствие хотя бы элементарно оборудованных лагерей для приёма этих людей создавало большие трудности в деле их обеспечения и вызывало законное недовольство со стороны возвращающихся на Родину советских и иностранных граждан. Были нередки случаи, когда люди в дождливую погоду вынуждены были находиться на чердаках; не получали горячей пищи по нескольку дней и даже хлеба; не получали своевременно медицинской помощи. Как правило, в лагерях находилось одновременно по 810 тысяч, а в отдельных лагерях по 25–30 тысяч человек». Из-за отсутствия транспорта репатрианты вынуждены были жить в таких условиях по два месяца и более{292}.

Огромный репрессивный аппарат Советского государства был обращен на поиски шпионов и изменников Родины среди массы репатриантов, переданных союзниками[117]. Именно в них контрразведчики видели потенциальных агентов иностранных разведок[118]. По распоряжению Уполномоченного НКВД СССР в Германии генерал-полковника И.А. Серова для фильтрации гражданского населения при каждом лагере были организованы проверочно-фильтрационные комиссии (ПФК) численностью от 30 до 50 человек каждая{293}. Работу по проверке бывших военнопленных и лиц, которые служили в национальных легионах и войсках РОА на стороне вермахта, проводили органы контрразведки[119]. Они были ориентированы на то, что именно среди бывших военнопленных следует искать врагов Советского государства, агентов вражеских спецслужб. В результате проделанной «работы» проверочно-фильтрационными комиссиями и органами контрразведки к концу 1945 г. было передано в спецлагеря НКВД более 600 тысяч человек, 1230 тысяч — в Красную Армию[120], большая часть из них направлена в специальные запасные части НКО.

В знак протеста против произвола и угроз расправой на Родине отдельных работников ПФК и СМЕРШ, а также из-за недовольства господствовавшим в СССР сталинским режимом некоторая часть репатриантов отказывалась возвращаться домой. Особенно подавленное настроение отмечалось у репатриантов из Прибалтики и западных областей Украины. Были случаи побегов из лагерей, самоубийств, особенно лицами из среды военнопленных. Лишь за сентябрь 1945 г. по всем лагерям зоны было отмечено 28 самоубийств. Тем не менее к весне 1946 г. число репатриированных из зон союзников достигло 2 352 686 человек, в том числе 1 392 647 гражданских лиц и 960 039 — военнопленных[121].

Наплыв огромной массы репатриантов в мае — июне 1945 г., возникшие трудности в их размещении требовали срочного решения вопроса о путях вывоза советских граждан на Родину. Отправка репатриируемых предполагалась: а) походным порядком из Германии до пограничных лагерей на границе с Польшей — 850–900 км; б) автомобильным транспортом; в) железнодорожным транспортом: по союзной колее до областных центров и по западноевропейской колее до транзитных лагерей на польско-советской границе; г) морским транспортом из портов Германии до Ленинграда{294}.

В соответствии с Постановлением ГКО от 16 июня 1945 г. и директивами № 104323, 104349 и 104377 заместителя НКО СССР генерала армии Н.А. Булганина на период июль — сентябрь был спланирован массовый вывоз репатриантов из лагерей и СПП групп войск[122]. Планом было предусмотрено вывезти из Группы советских оккупационных войск в Германии 1 290 тысяч человек репатриантов, в том числе: железнодорожным транспортом — 750 000, автотранспортом — 540 000 человек; из Центральной группы войск — 442 000 человек, в том числе: железнодорожным транспортом — 262 000, автотранспортом — 180 000 человек; из Северной группы войск — 165 000 человек, в том числе: железнодорожным транспортом — 90 000, автотранспортом — 75 000 человек. Всего по трём группам войск планировалось вывезти 1 897 000 репатриантов{295}. Стоит отметить, что перевозки совпали по времени со столь же массовыми перевозками демобилизованных красноармейцев из групп войск, а также демонтированного оборудования фабрик и заводов с территории Германии. Всё это создало определённое напряжение в подаче порожняка для репатриантов. Пришлось привлечь 118 военно-санитарных поездов с дополнительной прицепной частью в 20–25 вагонов товарного парка, оборудованных для людских перевозок. Это позволило компенсировать намечавшееся недовыполнение плана[123].

Для контроля передвижения эшелонов с репатриантами по дорогам Польши[124] Уполномоченным СНК СССР по делам репатриации командировались ответственные офицеры и оперативная группа во главе с генерал-майором И.Г. Хмарой, а также представители прокуратуры групп войск, прокуратуры Союза и Наркомата государственного контроля СССР.

Основными железнодорожными маршрутами при перевозке репатриантов из лагерей (СПП) групп войск в приграничные лагеря (СПП) военных округов стали: из Группы советских оккупационных войск в Германии — Берлин — Познань — Варшава — Брест — Белосток; Берлин — Познань — Остров — Лодзь — Развадов — Люблин — Ковель; из Северной группы советских оккупационных войск — Бреслау — Оппельн — Краков — Перемышль — Львов; Познань — Торн — П.-Эйлау — Алленштейн — Инстербург; из Центральной группы советских оккупационных войск — Вена — Будапешт — Дебрецен — Чоп — Сигет; из Южной группы советских оккупационных войск — Бухарест — Плоешти — Баку — Пашкани — Яссы — Унгены.

Несмотря на то, что начальники эшелонов с репатриантами получали специальные удостоверения, согласно которым всем должностным лицам вменялось в обязанность оказывать содействие в быстрейшем продвижении эшелонов, до конца 1945 г. имелись значительные недостатки в этом деле. Огромное количество эшелонов с репатриантами в связи со слабыми перегрузочными способностями приграничных станций скопилось (были поставлены на отстой) в Польше.

Отправленные в сентябре — октябре с территории Германии вертушки-эшелоны вагонными печами оборудованы не были. Тяжёлое положение репатриируемых с наступлением холодов усугублялось тем, что выданное на 15 суток продовольствие уже было израсходовано, а пополнять его из запасов военно-продовольственных пунктов не всегда удавалось. Репатрианты стали обменивать вещи на продукты, а некоторые занялись грабежом местного населения. Команды, сопровождавшие эшелоны (10 человек на 1,5–2 тысячи человек), обеспечить твёрдый порядок не могли. Более того, должностные лица эшелонов сами стали заниматься вымогательством вещей у репатриантов, расхищали выданные продукты, «разбазаривали» людей. Несвоевременное возвращение вертушек-эшелонов после выгрузки задерживало отправку граждан из лагерей. Всего за период с июля по декабрь 1945 г. Управлением военных сообщений ГСОВ в Германии было сформировано 134 вертушки, в которых было занято около 6500 вагонов{296}. Из этого количества вернулось не более 60%, остальные были расформированы на станциях Брест, Ковель для перестановки на союзную колею или были отобраны для других перевозок{297}.

В свою очередь, быстрое передвижение скопившихся в Польше эшелонов с репатриантами после принятия мер к улучшению работы на станциях Брест, Ковель и других привело к перегрузке транзитных лагерей на польско-советской границе, люди были вынуждены в условиях наступивших холодов располагаться у костров под открытым небом.

Однако, несмотря ни на что, за период с июля 1945 г. по февраль 1946 г. по железной дороге было перевезено 1 851 839 человек, что составило 65,5% от всей массы репатриантов{298}. Было предоставлено 95 904 вагона. В том числе: в июле — 22 387, в августе — 28 548, в сентябре — 17 974, октябре — 15 289, в ноябре — 4 995, в декабре — 5 109, в январе 1946 г. — 845 и в феврале 1946 г. — 755 вагонов{299}.

Активно использовался и автотранспорт (до 5 000 машин), которым в общей сложности перевезено 976 731 человек. Основными маршрутами для автотранспорта по Группе советских оккупационных войск в Германии были Виттенберг — Торгау — Заган — Эльс — Кельце — Замостье — Владимир-Вольшский; по Северной группе войск: 1) Пархим — Гарти — Шнайдемюль — Быдгош — Млава — Острув Мазовецкий — Белосток — Гродно — Волковыск, 2) Заган — Эльс — Кельце — Томашув — Рава-Русская; по Центральной группе войск: 1) Ииглава — Брно — Тарнув — Жешув — Львов, 2) Ииглава — Брно — Попрад — Вранов — Густе — Рохор — Коломыя, 3) Леобен — Вена — Нейштадт — Комарно — Эстергау — Лученец — Рожнява — Михальовице — Ужгород — Густе — Коломыя[125].

Планы перевозок разрабатывались органами репатриации групп войск, согласовывались с начальниками автоуправлений и утверждались начальниками тыла групп войск. Выписки из планов подачи автотранспорта сообщались начальникам отделов репатриации армий. На них же была возложена ответственность за обеспечение контингентом, подлежащим отправке автотранспортом из транзитных лагерей{300}.

Для подвоза репатриантов, подлежащих отправке автотранспортом, в распоряжение начальников отделов репатриации армий было выделено по 4 железнодорожные вертушки, а всего 16 вертушек, которые курсировали между лагерями, расположенными вблизи демаркационной линии, и транзитным лагерем. Перевозка автотранспортом была организована по принципу воинских перевозок. Перед погрузкой репатрианты распределялись по машинам из расчёта 20 человек на каждую, при этом из их же числа назначался старший. На путь следования выдавался сухой паёк. Приём пищи производился, как правило, в местах заправки автотранспорта[126].

Перевозки автотранспортом вместо запланированных трёх продолжались почти пять месяцев (июль — ноябрь 1945 г.). По мнению командования, они прошли успешно, при значительном перевыполнении плана. В дальнейшем в связи с общим уменьшением поступления репатриантов из западных зон отправка их производилась только по железной дороге{301}.

Весьма ощутимой в решении вопроса репатриации была роль морского транспорта. Всего участвовало в кампании 166 пароходов, доставивших в СССР 193 946 человек{302}. Морем было привезено большинство репатриантов из США (преимущественно мелкими партиями на попутных советских пароходах во Владивосток, с перегрузкой в Петропавловске-Камчатском), Англии (из Ливерпуля в Мурманск), Норвегии (из портов Мушен, My, Буде и Тромсе с выгрузкой в Мурманске), значительная доля репатриантов из Франции (с октября 1944 г. по июнь 1945 г. из Марселя в Одессу отправлено — 32 155 человек), Италии и Египта (из портов Суэц и Порт-Саид — транзитом через Ирак и Иран или через Италию), а также часть репатриантов из Румынии{303}.

На удивление, была слабой роль авиации в осуществлении репатриации — 35 644 человека на 1783 самолётах{304}. Неоднократные предложения союзников об использовании авиации как для эвакуации освобождённых Красной Армией американцев и англичан, так и для репатриации советских граждан руководством СССР воспринимались как акция не гуманитарного, а разведывательного характера, такие предложения получали категоричный отказ советской стороны{305}. Исключение было сделано только для авиаперевозок репатриантов из Франции к СПП в Лейпциге и Пльзене (с аэродромов Боригар, Ваднее, Ле-Тюсс, Мо и Лион — в общей сложности 23 478 человек){306}.

Говоря о значительной роли в планировании и осуществлении перевозок советских репатриантов Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, Тыла Красной Армии и Центрального управления военных сообщений Красной Армии, автор вместе с тем отмечает и ряд недостатков, вскрытых в их работе при проведении репатриации. К числу основных можно отнести:

• случаи перебоев в снабжении лагерей (СИЛ) необходимым количеством продовольствия вследствие недостаточной организованности деятельности хозяйственного аппарата групп войск (фронтов) и военных округов;

• несвоевременное использование подаваемых железнодорожных составов из-за неподготовленности репатриантов к перевозке (особенно в Группе советских оккупационных войск в Германии, Барановичском и Львовском военных округах);

• нарушение комендантами некоторых лагерей (СПП) групп войск принципа формирования эшелонов по областям места жительства репатриантов и попутной высадки их на железнодорожных станциях назначения, что вызывало обратные перевозки и приводило к нехватке продовольствия у репатриантов;

• медленные темпы подготовки приграничных лагерей к приёму репатриантов из лагерей (СПП) групп войск (особенно в Барановичском и Львовском военных округах);

• не всегда правильную расстановку кадров и недостаточно тщательный подбор их для работы в органах репатриации и группах войск (фронтах) и военных округах, что приводило иногда к смене командования лагерей (СПП), возникновению ряда ненормальных явлений, а подчас и преступных.

Однако благодаря своевременному вмешательству Военных советов групп войск, а также помощи органам репатриации со стороны Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации и Тыла Красной Армии недостатки своевременно устранялись, и работу созданной системы репатриации вполне можно считать себя оправдавшей.

К началу 1946 г., когда массовый поток репатриантов на Родину прекратился, за границей на положении так называемых перемещённых лиц продолжало находиться свыше 450 тысяч человек{307}. Представляется ошибочной трактовка П.М. Поляном в своей книге «Жертвы двух диктатур» некоторых положений отчёта Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации о количестве советских граждан, находившихся на 1 марта 1946 г. за границей{308}. В отчёте представлены данные о размещении советских граждан по отдельным странам, угнанных фашистами в рабство, на момент капитуляции Германии{309} и число учтённых органами репатриации советских граждан, оставшихся в живых на чужбине на этот же период{310}, а не распределение их по отдельным странам по состоянию на 1 марта 1946 г.

Естественно, для возвращения указанного в отчёте количества людей столь солидный аппарат репатриации, какой был создан в период массовой репатриации (50 755 человек), не требовался. Поэтому уже с декабря 1945 г. постоянный состав органов репатриации начал повсеместно сокращаться. Наиболее значительному сокращению органы репатриации подверглись в 1946 г., когда центральный аппарат и управления (отделы) при группах войск были сокращены на 51,3%, а лагеря (СПП) и комендатуры в среднем на 80%, что составило в общей сложности 40 816 человек. Из 50 755 человек, работавших в органах репатриации в период массовой репатриации, к 1 марта 1946 г. осталось только 9559 человек, или менее 19%, в том числе в центральном аппарате 155 человек, в органах репатриации в войсках 7823 человека, за границей 161 человек, в республиках 1420 человек{311}.

Период с марта 1946 г. по декабрь 1952 г. характеризовался сокращением аппарата Управления Уполномоченного. Если в августе 1946 г. аппарат насчитывал 160 человек, то уже к 10 сентября 1946 г. на основании Постановления Совета Министров СССР № 10782рс от 7 сентября этого же года его штат был утверждён в количестве 91 штатной единицы{312}. В июле 1947 г. в связи с возложенными на Управление задачами по возвращению из СССР в Германию, Австрию, Японию и другие страны военнопленных штат аппарата был увеличен до 101 единицы{313}, но уже в марте 1948 г., январе 1949 г. и апреле 1950 г. штаты были вновь сокращены до 88, 74 и 52 единиц соответственно{314}. К концу 1952 г. штат Управления Уполномоченного Совета Министров СССР по делам репатриации составлял по отношению к январю 1945 г. всего лишь 13,9%. Причём со второй половины 1950 г. и до декабря 1952 г. существенных изменений как в штатной, так и в списочной численности в аппарате не произошло. Три прежних отдела Управления — по работе за границей, по устройству возвращённых граждан и учёту — в марте 1948 г. были объединены в отдел по репатриации советских граждан, а последний в свою очередь в январе 1949 г. был объединён с отделом репатриации иностранцев и военнопленных в единый оперативный отдел.

Заграничный аппарат управления тоже сокращался. В ноябре 1946 г. заграничные штаты были снижены с 321 до 117 штатных единиц{315}, в феврале 1947 г. — до 100 штатных единиц{316}. На период репатриации иностранных военнопленных штатная численность заграничного аппарата увеличивалась несколько раз, составив к 28 августа 1948 г. общую численность 127 человек, а к 1 января 1949 г. — 134 штатные единицы{317}. В дальнейшем, однако, Постановлением Совета Министров СССР №5611–2131сс от 17 декабря 1949 г. Государственной штатной комиссии при Совете Министров Союза ССР было поручено пересмотреть штаты заграничного аппарата Управления Уполномоченного СМ СССР по делам репатриации в сторону сокращения.

К январю 1950 г. укомплектованность заграничного аппарата составила лишь 100 человек, а к декабрю 1952 г. — 48 человек (9% от его численности в 1945 г. и около 15% в августе 1946 г.){318}.

Однако самому радикальному сокращению подверглись органы репатриации в войсках. Если в сентябре 1946 г. они ещё насчитывали 2573 человека, то уже в октябре повсеместно произошло сокращение в среднем на 95%. На 1 апреля 1950 г. штатная численность органов репатриации в войсках была сокращена до 421 человека, а к 1951 г. — на 99,1% по отношению к периоду массовой репатриации{319}.

По состоянию на 1 декабря 1952 г., то есть буквально накануне своего закрытия, органы репатриации состояли только лишь из центрального управления (49 человек), заграничного аппарата (48 человек), отделов по репатриации при Совете Министров Украинской и трёх Прибалтийских республик (в РСФСР и БССР вопросы, связанные с репатриантами, решались Переселенческим управлением), а также сборных пунктов № 304 и № 312 (в Мукачево и Гродно) для содержания прибывающих советских граждан на период их фильтрационной проверки{320}.

Таким образом, органы репатриации, расформирование которых первоначально планировалось к 1 июля 1946 г.{321}, просуществовали ещё почти семь лет и были упразднены только в марте 1953 г. на основании приказа Уполномоченного Совета Министров СССР по делам репатриации № 01 от 9 января 1953 г. и ликвидационного акта от 25 марта 1953 г.[127] Но именно эти семь лет понадобились советским органам репатриации, считал Уполномоченный СНК СССР по делам репатриации Ф.И. Голиков, для решения главной задачи — возвращения в СССР находившихся за рубежом советских граждан, в том числе одиночек, которых предстояло выявить и собрать{322}.

Определённый оптимизм и надежды вселяли решения СМИД, принятые на сессии в Москве 23 апреля 1947 г., по ускорению репатриации перемещённых лиц, находившихся в Германии{323}. Вместе с тем советское руководство понимало, что возвращение оставшихся к концу 1946 г. за границей на положении так называемых перемещённых лиц более 450 тысяч советских граждан (более 80% из них находилось в западных зонах Германии и Австрии{324}, значительная часть относилась к категории невозвращенцев: 129 тысяч представителей балтийских народов; 61 тысяча литовцев[128], 47 тысяч латышей и 21 тысяча эстонцев, а также более 100 тысяч Ди Пи украинцев и 22 тысячи человек без гражданства{325}) будет проходить намного сложнее, чем в 1945 г., когда проводилась их массовая репатриация.

Борьба за возвращение советских людей протекала в обстановке противодействия организованного англо-американскими и французскими оккупационными властями. По мнению советского командования, они по указке своих правительств стремились создать из советских граждан новую эмиграцию, подготовить из них кадры диверсантов, шпионов и террористов и превратить их в послушное орудие своих агрессивных замыслов. Как мы уже отмечали, в марте 1946 г. в фултонской речи Уинстон Черчилль возвестил начало холодной войны и практически о конце «репатриации по-советски». Не случайно уже к 1 июля 1946 г. военное министерство Англии заявило, что рассматривает свою работу по репатриации советских граждан законченной{326}.

Такая открыто враждебная СССР политика, грубо нарушавшая все существовавшие правительственные и военные соглашения в области репатриации, являлась отражением общей враждебности Советскому государству линии, которую проводили США, Англия и Франция после окончания войны. Если в 1946 г. число репатриантов составляло ещё солидную цифру — в 195 273 человека, то в 1947 г. — 30 346, 1948 г. — 14 272, 1949 г. — 6542, 1950 г. — 4527; 1951 г. — 2297 человек{327}. Всего же за 1946–1951 гг. было возвращено 253 239 человек. Большая часть из них, впрочем, была репатриирована из оккупационных зон СССР и из восточноевропейских стран.

Представляется важным отметить, что при всём сходстве исходных установок в вопросах репатриации реальная политика администраций западных оккупационных зон была достаточно индивидуальной. Так, американцы были определённо либеральнее политически и мягче практически, чем англичане{328}. Поэтому именно в американские зоны (как в Германии, так и в Австрии) стремились тысячи советских граждан, желавшие уклониться от принудительной репатриации в СССР.

Несколько особняком стояла Франция. Однако утверждения тех же В. Якобмейера и Н.Д. Толстого о том, что, заключив с СССР соглашение от 29 июня 1945 г., Франция заняла однозначно просоветскую позицию и с подконтрольной себе территории выдавала даже поляков и прибалтов, нуждается в критической проверке. Вместе с тем имеется документ следующего содержания: 21 августа 1945 г. подполковник Пелик сообщал начальнику отдела военнопленных и перемещённых лиц при советской части Союзнической комиссии по Австрии полковнику Д.А Филину: «Всего во французской зоне насчитывается до 5 000 человек из числа невозвращенцев латышей, литовцев, эстонцев. Все они укрываются в лагерях ЮНРРА. И кроме того, здесь ещё скрываются такие антисоветчики, как генерал Полозов, полковник Полтавец-Сотраница, атаман Терских казачьих войск полковник Кулаков (все белоэмигранты). По словам капитана Куликова, французские власти дали согласие на их передачу нам».{329}

Впрочем, собственный «фронт работ» по французской зоне был на порядок ниже, чем по английской или американской. Так, в ноябре 1947 г., по советским представлениям, во французской зоне находилось всего 9650 человек, подлежавших репатриации в СССР{330}. Согласно данным МВД Австрии, на 1 сентября 1951 г. во французской зоне находилось 953 советских Ди Пи, в том числе украинцев — 288, русских — 165, латышей — 163, литовцев — 141, эстонцев — 92 и прочих — 104 человека{331}.

Общий итог репатриации советских граждан из западных зон Германии и Австрии за 1946–1951 гг. характеризуется следующими цифрами:

а) всего репатриировано из западных зон Германии 17 860 человек, в том числе:

  1946 г. 1947 г 1948 г. 1949 г. 1950 г. 1951 г. Всего
из амер. зоны 5011 1601 658 118 27 13 7428
из англ. зоны 5 243 2 429 1 124 224 75 95 9190
из франц. зоны 700 225 165 113 28 11 1242
Итого: 10954 4 255 1947 455 130 119 17 860
б) всего репатриировано из западных зон Австрии 2526 человек{332}, в том числе:

  1946 г. 1947 г. 1948 г. 1949 г. 1950 г. 1951 г. Всего
из амер. зоны 799 207 99 23 25 6 1159
из англ. зоны 688 203 114 45 23 9 1082
из франц. зоны 145 81 29 22 6 2 286
Итого: 1632 491 242 90 54 17 2526
Как видно из таблицы, темп репатриации советских граждан из западных зон оккупации Германии и Австрии составил: 1946 г. — 12 586, 1947 г. — 4746, 1948 г. — 2189, 1949 г. — 545, 1950 г. — 184,1951 г. — 136 человек. К концу 1951 г. на территории этих зон продолжало оставаться 103 371 человек советских граждан, в том числе в Германии — 84 825, в Австрии — 18 891 человек.

Более 200 тысяч советских граждан было вывезено из западных зон Германии и Австрии в страны Европы и Американского континента. Как уже отмечалось, массовый вывоз перемещённых советских граждан начался с мая 1947 г. За пять последующих лет было вывезено 213 388 человек{333}, из них из западных зон Германии — 199 581 человек, в том числе: из английской — 103 855, из американской — 86 855, из французской — 9047; из западных зон Австрии — 13 807 человек, в том числе: из английской — 5263, из американской — 5030, из французской — 3514 человек.

Основная масса советских граждан была вывезена в:

Канаду 38 708 человек Бразилию 3 710 человек
США 35223 Венесуэлу 2819
Англию 23 015 Норвегию 2614
Австралию 50307 Голландию 2211
Бельгию 15000 Аргентину 7107
Францию 12 398 др. страны 20 276
На наш взгляд, наличие столь большого количества советских граждан, отказавшихся от репатриации в свою страну, объясняется рядом обстоятельств: во-первых, противодействием со стороны правительств США, Англии и Франции и фактически отказом их от взятых ранее на себя обязательств по репатриации; во-вторых, усиленной пропагандой против репатриации и открытым террором антисоветских организаций против лиц, намеревавшихся возвратиться в свою страну; в-третьих, препятствиями и ограничениями в распространении советских пропагандистских средств; в-четвёртых, широкой кампанией по вербовке и вывозу советских перемещённых лиц в другие страны, в-пятых, осознанием потенциальными репатриантами своей вины перед Родиной, страхом понести соответствующее наказание[129].

Следует отметить, что некоторую роль в деле задержки репатриации на Родину всех советских граждан сыграли организационные неувязки, допущенные органами репатриации. Во-первых, не были своевременно подобраны соответствующие кадры для работы в западных зонах Германии и Австрии. Во-вторых, к концу 1945 г. в связи с увеличением количества побегов из лагерей были приняты соответствующие меры: ограждение лагерей колючей проволокой в несколько рядов; установление вышек и постов; освещение лагерей прожекторами в ночное время и т.п. И эти мероприятия в лагере не могли не быть известны советским гражданам, находившимся в западных зонах Германии и Австрии. Враждебные Советскому Союзу различные организации и комитеты использовали данный факт в целях усиления антирепатриационной пропаганды.

В-третьих, много советских граждан, находившихся в западных зонах Германии, вело переписку со своими родственниками, проживавшими в СССР. Переписка шла по международной почте, частично через офицеров по репатриации. В связи с большими послевоенными трудностями, а также засухой в ряде районов в большинстве писем из СССР содержались жалобы на тяжелую жизнь, давались советы пока не возвращаться, если есть возможность прожить лучше. Ясно, что эти письма тоже использовались в целях антирепатриационной пропаганды.

В-четвёртых, не могла не отразиться на репатриации и несогласованность в работе командования и органов СМЕРШ при изъятии (аресте) «преступных элементов» в лагерях. Почти из каждой партии репатриантов работники СМЕРШ задерживали по нескольку человек. Изъятие людей в большинстве случаев производилось в дни отправки эшелона в СССР. Это вызывало отрицательные настроения у отъезжавших, заставляло настораживаться.

Существовало несколько способов легитимного «невозвращенчества». Первый, самый массовый, заявление о своём статусе «перемещённого лица» с доказательством своего несоветского происхождения на момент начала Второй мировой войны[130]. Второй способ избежать репатриации — уклониться от лагерного обеспечения, найти жильё и работу в частном секторе и, нигде не регистрируясь, затаиться и ждать, когда принудительная репатриация прекратится[131]. Третий способ — выйти замуж, жениться на немке, француженке, на любой западной женщине[132]. Четвёртый способ — пробраться во Францию и записаться в «Иностранный легион»[133]. Наконец, пятый — покровительство родственников на Западе или неправительственных организаций, старавшихся так или иначе помогать людям в отчаянном положении[134].

Агентура спецслужбы репатриации сообщала о десятках подобных организаций, как правило, национальных по своему признаку. К ним относились: «Комитет по делам беженцев православного вероисповедания», «Национально-трудовой союз», «Русский национальный комитет», «Комитет эмигрантов», «Комитет бесподданных», «Союз Андреевского флага», «Организация украинских националистов», «Белорусский совет», «Верховный комитет освобождения Литвы», «Латышский центральный совет», «Эстонский центральный совет», «Центральный совет прибалтов» и др.{334}

Все приведённые факты затрудняли деятельность офицеров советских репатриационных миссий за границей. Чтобы заполучить «заблудших», которые оказались у союзников, по сути, на вражеской территории, приходилось в поте лица трудиться, и не только на дипломатическом уровне[135]. По существу, репатриация того типа, о котором идёт речь, охватила собой не только оккупационные зоны Германии и Австрии, подконтрольные союзникам, но и территорию самих стран-победительниц, а также почти всю остальную Европу.

По данным советских органов репатриации, на 1 декабря 1952 г. за границей находилось 451 561 человек из числа советских граждан{335}. Из них:

а) в западных зонах оккупации Германии и Австрии — 103 716 человек;

По странам и зонам русских украинцев белорусов латышей литовцев эстонцев проч. нац. всего
Германия
Английская 1333 9797 14003 4690 2680 32503
Американская 6866 21706 12 110 5043 4 049 49 774
Французская 384 271 917 663 313 2548
Итого: 8583 31774 27030 10396 7042 84 825
Австрия
Английская 1422 3116 169 263 116 60 199 5345
Американская 3123 4133 965 573 253 187 860 10 094
Французская 68 2397 120 261 292 190 124 3452
Итого: 4613 9646 1254 1097 661 437 1188 18 891
Всего по Германии и Австрии 13196 41420 1254 28127 11057 7479 1183 103716
б) в капиталистических странах — 347 845 человек: Англия — 100 036, Канада — 38 681, США — 35 251, Швеция — 27 570, Франция — 19 675, Австралия — 50 307, Бельгия — 14 729, Финляндия — 6961, Бразилия — 3710, Аргентина — 7085, Голландия — 2723, Венесуэла — 2804, Норвегия — 2619, Дания — 1540. В других капиталистических странах — 30 886 человек[136].

Основную массу не возвратившихся советских граждан составили граждане Прибалтийских советских республик (латыши — 109 214 человек, литовцы — 63 401 человек, эстонцы — 58 924 человека) и западных областей Украины (114 934 человека), Белоруссии (9856 человек){336}. По мнению советского руководства, они не были достаточно воспитаны в духе советской идеологии, вследствие чего оказались восприимчивы к антисоветской идеологии и пропаганде, особенно в условиях политического бесправия и террора. Среди них была вся верхушка «буржуазного аппарата», чиновники, духовенство, буржуазные элементы старых Прибалтийских республик, ярые враги советской власти.

В лагерях для перемещённых лиц находилось большое количество одиноких женщин с детьми, не имевших по тем или иным причинам мужей. Эта категория женщин, в большинстве случаев с незаконнорождёнными детьми на руках, не решалась возвращаться на Родину в круг родных и знакомых по мотивам личного порядка.

Значительная часть советских граждан продолжала находиться за рубежом, чувствуя в той или иной степени свою вину перед Родиной: одни потому, что служили в немецких или национальных формированиях, другие потому, что в период оккупации работали на немцев, третьи по причине того, что ушли с немцами. Все они боялись ответственности даже за то, что своевременно не вернулись на Родину{337}.

Вывоз перемещённых советских граждан из Западной Германии и Австрии в различные капиталистические страны, где их ранее не было совсем или где репатриация советских граждан к 1947 г. в основном завершилась (Австралия, Канада, Англия, Бельгия и др.), поставил перед Управлением репатриации вопрос о перестройке своей работы. Наряду с проводимой работой по репатриации из Германии и Австрии, надо было организовать такую же работу в странах, куда были вывезены советские граждане.

Во всех капиталистических государствах, за исключением Италии и Югославии, работники органов репатриации были официально аккредитованы как сотрудники советских посольств и миссий на дипломатические должности и всю работу проводили от имени советского посольства под руководством послов, посланников и поверенных в делах. В Италии, Югославии, Англии и Франции были аккредитованы специальные военные миссии по репатриации из числа офицеров Советской Армии[137]. В странах, где не было миссий и представителей по репатриации, Постановлением Совета Министров СССР от 17 мая 1948 г. за № 1655–644 ответственность за репатриацию советских граждан была возложена на советские посольства, с которыми Управление репатриации вступало в контакт, делясь опытом работы, накопленным в ряде стран, и обеспечивая материалами и литературой для работы с советскими перемещёнными гражданами{338}. На 1 января 1952 г. в составе советских посольств работало 20 представителей Управления репатриации. По странам они распределялись следующим образом: Швеция — 4, Дания — 1, Голландия — 1, Бельгия — 1, Англия — 4, Италия — 4, Канада — 1, Австралия — 1, Финляндия — 1, Аргентина — 2 человека{339}.

Работа представителей по репатриации советских граждан в каждой из капиталистических стран протекала в разных условиях и была своеобразной для каждой страны в отдельности. Но наиболее общими методами и приёмами были: личные встречи и беседы с перемещёнными советскими гражданами путём выезда на места и в консульских отделах посольств; рассылка писем и литературы по адресам советских граждан; использование прогрессивных организаций в стране в целях возвращения советских граждан на Родину; работа с советскими гражданами, проживавшими за границей по загранвизам, с целью установления через них связи с перемещёнными советскими гражданами; работа с активом среди советских граждан; демонстрация советских кинокартин; работа на сборных пунктах и сбор адресов от репатриированных; сбор сведений и персональный учёт лиц, ведущих антисоветскую, антирепатриационную работу, и т.п.

Репатриация советских граждан в капиталистических странах протекала по-разному. В Англии, например, к началу 1946 г. репатриация советских граждан в основном была закончена[138]. На учёте в этой стране оставался лишь 171 человек. Причём из них 166 человек относились к группе «спорных», т.е. английские власти не считали их советскими гражданами и не давали разрешения на выезд из страны, и 5 человек — военные преступники, скрывавшиеся от репатриации{340}. В связи с этим состав группы по репатриации был резко сокращён, остался в Англии только один подполковник И.А. Клешканов, который занимался репатриацией одиночек.

Но уже к концу 1946 г. база для работы по репатриации в Англии вновь расширилась. Из Италии стали прибывать части армии Андерса, в составе которых находилось около 5000 советских граждан, главным образом жителей западных областей Украины и Белоруссии. Затем, в начале 1947 г., сюда же стали вывозиться остатки украинской дивизии СС «Галичина», сдавшейся англо-американским войскам в Северной Италии и имевшей в своём составе примерно 8000 человек. Кроме того, с февраля 1947 г. в Англию начали прибывать советские перемещённые граждане, завербованные в западных зонах Германии и Австрии{341}.

По состоянию на 1 января 1952 г. на территории Англии находилось уже 100 036 советских граждан, в том числе: русских — 4990, белорусов — 4986, украинцев — 39 971, литовцев — 20 034, латышей — 20 036, эстонцев — 10 019 человек{342}. Несмотря на это, в конце июня 1946 г. английские власти объявили об окончании репатриации граждан СССР и закрыли отдел по репатриации при военном министерстве. Более того, они добились в июне 1948 г. отзыва нашего представителя по репатриации подполковника И.А. Клешканова, в результате чего вся последующая работа по возвращению советских граждан на Родину была возложена на аппарат консульского отдела Советского посольства и военного атташе.

Все перемещённые лица, в том числе и наши соотечественники, находившиеся в Англии, именовались «европейскими рабочими-добровольцами». Британское правительство рассматривало их как рабочую силу, пригодную для использования только на тяжёлых, низкооплачиваемых работах, где постоянно чувствовался недостаток рабочей силы. Считая репатриацию советских граждан законченной, а соглашение от 11 февраля 1945 г. утратившим силу, находившихся в Англии перемещённых лиц, выходцев из западных областей Украины и Белоруссии, а также граждан Прибалтийских республик, английские власти советскими гражданами не признавали и относили их к категории политических эмигрантов из-за «железного занавеса».

По отношению к одиночкам, выражавшим желание репатриироваться, применялись всевозможные меры шантажа, угроз и запугиваний с целью заставить их отказаться от возвращения на Родину. Для проведения антирепатриационной работы привлекались антисоветские, националистические организации: «Союз украинских националистов»[139], «Союз белорусов в Великобритании», «Союз литовцев в Великобритании», «Союз латышей в Великобритании», «Союз эстонцев в Великобритании», «Воинский союз» и др.

Сам же ход репатриации советских граждан из Англии за отчётный период характеризовался следующими данными: в 1946 г. — 493,1947 г. — 864, 1948 г. — 129, 1949 г. — 55, 1950 г. и 1951 г. — по 33 человека{343}.

В странах Северной Европы, например в Финляндии, репатриация советских граждан началась уже в октябре 1944 г., когда число репатриантов составило 43 040 человек, из них 1475 гражданских лиц. Всего за весь период работы советской репатриационной миссии было выявлено 108 746 советских граждан, из них к 1 марта 1946 г. было репатриировано 101 195 человек, в том числе военнопленных — 42 783, гражданского населения — 58 412, из них мужчин — 12 031, женщин — 25 983, детей — 20 398 человек[140]. В целом, по мнению советского командования, репатриация советских граждан из Финляндии прошла по плану, в соответствии с Постановлением ГКО № 6973 от 19 ноября 1944 г. и в установленные сроки.

В Норвегии по состоянию на 1 марта 1946 г. советскими офицерами, входившими в группу представителя Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-майора П.Ф Рато-ва[141], было выявлено 84 782 советских гражданина, в том числе 77 819 военнопленных{344}. Из них 65 тысяч человек переправили главным образом через Швецию, на поездах[142], а 19 (по советским данным — 15) тысяч человек — морем[143]. Всего было отправлено 89 эшелонов по железной дороге и сделано 18 пароходо-рейсов. Репатриация из Норвегии была проведена организованно, в короткие сроки и завершена к концу июля 1945 г. Всего возвращено на Родину 84 775 человек{345}.

Значительно сложнее протекала репатриация советских граждан в Швеции. Работу по репатриации советских граждан в этой стране можно разделить на несколько периодов. С апреля 1945 г. по март 1946 г. в Швеции работала самая многочисленная группа советских офицеров в составе 17 человек, во главе с подполковником А.А. Рогозниковым. По советским данным, в этой стране находилось 32 218 граждан СССР, в том числе 2158 бывших военнопленных. За указанный период с территории Швеции удалось репатриировать лишь 3219 человек, в том числе 2158 бывших военнопленных (100%) и всего лишь 1061 человек (3,5%) гражданских лиц{346}. Основная масса советских граждан отправлялась транзитом по железной дороге через Финляндию в Выборг и часть морским путём из шведских портов в прибалтийские порты СССР.

Отказав Советскому Союзу в претензиях на 36 600 гражданских беженцев из Прибалтики (эстонцев — 23 000 человек, латышей — 5500, литовцев — 900 и эстонских шведов — 7200 человек), шведское правительство вместе с тем согласилось выдать 167 прибалтов, дезертировавших вместе с другими немецкими военнослужащими в Швецию с Восточного фронта[144].

С марта 1946 г., после отъезда группы А.А. Рогозникова, работой по репатриации советских граждан занималось Советское посольство. В результате его работы было репатриировано 157 человек, в том числе в 1946 г. — 81, 1947 г. — 38, 1948 г. — 38, 1949 г. — 18, 1950 г. — 19, 1951 г. — 14 человек{347}. На 1.01.1952 г. в Швеции, по данным органов репатриации и Советского посольства, на положении перемещённых лиц находилось 27 570 советских граждан, из них: русских — 94, украинцев — 312, белорусов — 100, эстонцев — 22 459, латышей — 3929, литовцев — 407 и прочих — 269 человек{348}.

В Дании с июля 1945 г. по июль 1948 г. работу по репатриации советских граждан проводила группа офицеров представителя Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, (он находился в английской зоне оккупации Германии) путём периодических выездов в страну. Преобладавшее большинство граждан СССР, оказавшихся в Дании в 16 специальных лагерях, являлись гражданами Прибалтийских советских республик. На 1 марта 1946 г. на территории Дании было выявлено 11 715 советских граждан, из них репатриировано на Родину — 7614 человек, в том числе 4635 бывших военнопленных и 2979 человек гражданского населения{349}.

С удалением миссии по репатриации из английской зоны эта работа проводилась аппаратом консульского отдела Советской миссии в Дании. Результатом работы за 6 лет была репатриация 365 человек, из них: в 1946 г. — 272, 1947 г. — 66, 1948 г. — 14, 1949 г. — 7, 1950 г. — 5, в 1951 г. — 1 человек. На 1 января 1952 г. в Дании на положении перемещённых лиц проживало 1540 человек советских граждан, основную массу которых составляли граждане Прибалтийских республик: латыши — 717, литовцы — 423, эстонцы — 225, русские — 108, прочие — 67 человек{350}.

В октябре 1944 г. для репатриации советских граждан из Франции, Голландии, Бельгии и Люксембурга была сформирована группа офицеров (49 человек), возглавляемая помощником Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-майором В.М. Драгуном[145]. За весь период работы группы в этих странах было учтено 151 514 советских граждан, в том числе 95 068 бывших военнопленных и 56 446 гражданских лиц[146].

Перевозки советских граждан из Франции вначале осуществлялись морским путём — из порта Марсель, через Средиземное и Эгейское моря, пролив Дарданеллы, Мраморное море, Босфор, Черное море в порт Одесса. Всего по этому маршруту на 1 июня 1945 г. на 30 транспортах союзников было перевезено 32 155 человек. С 5 июня 1945 г. перевозка советских граждан проходила по железной дороге и автотранспортом, через линию соприкосновения войск. Всего этим путём было отправлено к ППП автотранспортом — 23 478, железной дорогой — 64 380 человек{351}.

К 1 марта 1946 г. из Франции и Люксембурга органами репатриации было вывезено 121 005, из Бельгии — 12 344, Голландии — 234 советских гражданина, а за весь первый период репатриации (с 4 октября 1944 г. по 1 марта 1946 г.) с территории Франции, Голландии, Бельгии и Люксембурга возвращено в СССР 133 554 советских гражданина, в том числе: бывших военнопленных — 92 862, гражданского населения — 40 692, из них мужчин — 19 106, женщин — 19 120, детей — 2466 человек{352}.

В декабре 1946 г. французские власти заявили, что они считают репатриацию советских граждан из лагерей военнопленных законченной[147]. К тому же они запретили транзит через свою территорию советских граждан, репатриируемых из Бельгии, Голландии и Люксембурга. Это привело к отзыву офицеров репатриации из состава группы, аккредитованной во Франции, из указанных стран и возложению работы по репатриации в них на советские посольства. Всеми этими мерами французские власти, нарушая международные обычаи и дипломатическую практику, по существу, расторгли соглашение между СССР и Францией по вопросам репатриации, заключённое 29 июня 1945 г.

Вместе с тем, начиная с июля 1947 г., в результате вывоза советских перемещённых лиц из Западной Германии и Австрии количество граждан СССР во Франции стало возрастать. На 1 января 1952 г. во Франции насчитывалось до 20 тысяч советских граждан. Однако число репатриируемых после отъезда нашей группы репатриации стало резко сокращаться. Если до 1946 г. было репатриировано более 120 тысяч советских граждан, то в 1948 г. — 93, 1949 г. — 46, 1950 г. — 33, 1951 г. — 46 человек{353}.

Примерно такая же картина складывалась и в Бельгии. К 1 января 1952 г. на территории Бельгии находилось около 15 000 советских граждан, которых бельгийское правительство считало как добровольно прибывших в Бельгию на работы и как «политических беженцев», которые могут репатриироваться только на «добровольных началах». Что касается репатриации советских граждан, то за период 1946–1951 гг. из Бельгии было репатриировано 1488 человек, из них: в 1946 г. — 899, 1947 г. — 95,1948 г. — 152, 1949 г. — 189, 1950 г. — 82,1951 г. — 71 человек{354}.

В Голландии на 1 января 1952 г. на положении перемещённых лиц продолжало находиться 2723 советских гражданина. В основном это граждане Украины и Прибалтики. Из общего количества около 800 человек — женщины, которые вышли замуж за голландцев{355}. В результате проведённой за период 1946–1951 гг. работы Советского посольства было репатриировано всего 103 человека, из них: в 1946 г. — 61, 1947 г. — 3, 1949 г. — 15, 1950 г. — 10, 1951 г. — 14 человек{356}.

Непростыми были отношения советских органов репатриации и с правительством Швейцарии и княжества Лихтенштейн. Задача репатриации советских граждан из Швейцарии осложнялась тем, что с 1918 г. СССР и Швейцария не имели дипломатических отношений. В лагерях же на территории этой страны, по данным различных источников, находилось 10 643 человека интернированных советских граждан, в том числе 6145 бывших военнопленных и 4498 человек гражданского населения, из них: мужчин — 2461, женщин — 1841, детей — 196 человек{357}.

Время от времени в лагерях возникали чрезвычайные ситуации, в том числе и с человеческими жертвами. Наиболее известное происшествие случилось 22 февраля 1944 г. Некто Беген, комендант лагеря Ваувилермос, спустил на интернированных собак и открыл беспорядочную стрельбу, убил одного и ранил восьмерых. Об этом рассказывалось в «Известиях» за 15 мая 1945 г. в статье лондонского корреспондента ТАСС «Трагическая гибель в Швейцарии красноармейца Михаила Кондратьева».

Спустя месяц, 16 июня 1945 г., в прессе было опубликовано сообщение ТАСС, что Советское правительство дало указание своим органам прекратить отправку в Швейцарию всех швейцарских граждан, находившихся в распоряжении советских органов репатриации, до получения точных сведений о том, что швейцарские власти приняли действенные меры к улучшению условий пребывания советских граждан в Швейцарии и к их быстрой репатриации в Советский Союз[148].

18 июня 1945 г. швейцарское радио предложило создать комиссию из представителей Советского Союза и Швейцарии для полного выяснения вопроса об интернированных и выразило готовность предоставить советской стороне возможность для обследования условий, в которых находились в Швейцарии советские граждане{358}. 26 июля 1945 г. в Берн для работы по расследованию фактов ненормального отношения к интернированным советским гражданам швейцарских властей, а также для учёта и репатриации их была направлена группа офицеров Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации. Руководство работой комиссии и этой группой офицеров было возложено на генерал-майора А.И. Вихорева[149].

В подписанном 10 сентября 1945 г. заключительном протоколе конфедератам пришлось извиниться и признать многочисленные и неоправданные строгости и нарушения режима содержания советских граждан в лагерях[150], а советской стороне выразить сожаление в связи с недисциплинированностью некоторых из интернированных лиц[151].

С 11 августа 1945 г. началась репатриация советских граждан. Перевозка их осуществлялась железнодорожным транспортом по маршруту: Санкт-Маргребен, Брегенс, Линдау, Кептен, Мелинген, Ульм, Келептен-Хоф. До 30.08.1945 г. в общей сложности было отправлено 12 эшелонов с 9868 репатриантами, в том числе: бывших военнопленных — 6145 человек, гражданского населения 3723 человека, из них мужчин — 1686, женщин — 1841, детей — 196 человек{359}.[152]

В конце апреля 1946 г. в Швейцарию прибыла новая миссия по репатриации во главе с майором Березиным. Основная цель её — работа с 775 невозвращенцами, которые получили право убежища в Швейцарии и Лихтенштейне[153]. Среди них были 376 «кавказцев» и 292 прибалта, но вернуться из них согласились единицы. В 1948 г. 242 кавказца эмигрировали в Турцию, другие — преимущественно в США и Латинскую Америку.

На 1 января 1952 г. в Швейцарии продолжало находиться 489 советских граждан, которые считались интернированными и были в ведении министерства юстиции и полиции этой страны. Швейцарские власти, ссылаясь на «право убежища» интернированных, не разрешали проводить какую-либо работу среди них, отказывались сообщать адреса советских граждан, поэтому с 1949 по 1951 г. всего лишь один человек изъявил желание репатриироваться на Родину{360}.

С территории Италии, Греции, Албании с ноября 1944 г. по март 1946 г. было репатриировано на Родину 55 466 советских граждан из 90 295, взятых на учёт органами репатриации[154]. Было установлено также, что в числе невозвращенцев свыше 25 000 советских граждан, состоявших на службе в армии Андерса[155].

Следует заметить, что командование союзных войск всячески старалось тормозить репатриацию советских граждан. Такое же положение было и в странах их контроля. Тем не менее за ноябрь 1944 г. — март 1946 г. перевезено в СССР из Италии — 53 240, Греции — 1402, Албании — 824 человека{361}. Перевозки осуществлялись морским и железнодорожным транспортом, предоставленным союзниками в соответствии с соглашениями, подписанными 11 февраля 1945 г. Основной пересыльный лагерь — в Торенто, откуда, начиная с марта 1945 г., людей переправляли морем до Одессы[156]. Исключение составили чеченцы, кабардинцы и другие мусульмане из СССР, переправленные в Египет под протекцию короля Фаруха и впоследствии осевшие в Дамаске[157].

В течение 1946–1947 гг. из Италии, как и Западной Германии и Австрии, начался массовый вывоз оставшихся (около 40 000 человек) перемещённых советских граждан, в основном служивших ранее в национальных формированиях у немцев. Из них в составе армии Андерса было до 5000 человек, 1-й украинской дивизии СС «Галичина» — до 8000 человек. На 1 января 1952 г. в результате вывода и частичной репатриации в Италии оставалось 437 советских граждан, а если учесть наличие детей от смешанного брака советских женщин с итальянцами, то общее количество советских граждан достигало 900 человек{362}.

К тому же Италия была превращена в страну транзита перемещённых граждан. С этой целью на её территории создаётся большое количество лагерей ИРО, куда ввозились из западных зон Германии и Австрии завербованные для вывоза в различные капиталистические страны перемещённые лица[158]. Лагеря ИРО в Италии были не только транзитными пунктами для вывоза перемещённых лиц в разные страны, но и центрами вербовки их в различные воинские формирования.

Советским представителям по репатриации удалось установить, что в числе завербованных «добровольцев» для службы в формированиях, созданных американцами, были и советские граждане. Так, в лагере «Аверса» с 22 по 28 июля было завербовано 100 «добровольцев» разных национальностей, в том числе и советские граждане: Левицкий Николай, Малышенко Иван, Ансок Федор, Волков Матвей, Гребенников Семён, Мурадьян Сергей и другие{363}. Вербовка «добровольцев», которая проводилась в лагерях ИРО в Италии, тщательно скрывалась и проводилась под видом эмиграции перемещённых лиц в Венесуэлу.

Однако, несмотря на все препятствия, чинимые итальянскими властями советским органам репатриации, за 1946–1951 гг. из Италии было репатриировано 1386 человек: в 1946 г. — 670, 1947 г. — 507, 1948 г. — 72, 1949 г. — 46, 1950 г. — 0, 1951 г. — 31 человек{364}.

В странах народной демократии Польше, Чехословакии, Венгрии и Румынии к периоду окончания массовой репатриации продолжало находиться значительное число советских граждан, подлежащих возвращению в Советский Союз. По данным Управления репатриации, здесь на 1 января 1946 г. числилось 256 320 человек, а на 1 января 1952 г. — 3268 человек, из них{365}:

(на 1.01.1946 г. … на 1.01.1952 г.)

в Польше … 87 850 человек … 1066

в Чехословакии … 40655 … 594

в Румынии … 133 556 … 1608

в Венгрии … 3259 … данных нет.

И хотя основная масса перемещённых советских граждан из указанных стран была репатриирована на Родину к началу 1948 г., работа по возвращению оставшихся продолжалась и в последующие годы.

Советские граждане, оставшиеся в странах народной демократии, по своему составу были разделены на две категории: а) подлежащие репатриации только в добровольном порядке; б) подлежащие обязательной репатриации, но укрывавшиеся от неё.

К первой категории относились советские граждане, вступившие в брак с иностранцами и имевшие детей, а также выходцы из Бессарабии и Северной Буковины, осевшие в Румынии. Представителями органов репатриации в странах народной демократии за период работы было взято на персональный учёт 7973 советских гражданина, вступивших в брак с иностранцами и имевших от этого брака 8514 детей. По странам это выглядело следующим образом: Польша — состоявших в браке — 5957 человек, число детей — 5847; Чехословакия — состоявших в браке — 1878 человек, число детей — 2563; Румыния — состоявших в браке — 138 человек, число детей — 104 человека{366}.

Категорию лиц, подлежавших обязательной репатриации, составляли советские граждане, осевшие в странах народной демократии в период массовой репатриации[159]. Их количество точно определить не представлялось возможным, так как многие жили по поддельным документам, без прописки, скрывали своё советское гражданство от местных властей, а некоторых укрывали работодатели, заинтересованные в дешёвой рабочей силе. В числе лиц рассматриваемой категории были и те, кто совершил преступления перед Родиной, кто не имел близких родственников у себя на Родине. Все они материально устраивались на новом месте и стремились не возвращаться в свою страну.

Репатриация лиц указанной категории «после их выявления» производилась, как правило, в принудительном порядке, при содействии местных властей[160] и была в основном завершена в 1946 г. В 1947 г. из Польши, Чехословакии, Румынии и Венгрии было собрано и вывезено в Советский Союз 7262 человека, в 1948 г. — 4609, в 1949 г. — 3259, в 1950 г. — 1984, в 1951 г. — 1692 человека{367}. Препятствий работе наших представителей по репатриации со стороны властей стран народной демократии не чинилось.

Подходя критически к оценке проделанной работы органами репатриации за период с 1946 по 1952 г. по сбору, учёту и отправке на Родину советских граждан из западных зон оккупации Германии и Австрии и других стран Европы, надо признать, что в условиях холодной войны и, по сути, на чужой, вражеской территории добиваться «склонения людей к возвращению на Родину» было намного сложнее, чем в период массовой репатриации. Основными трудностями в репатриации советских граждан из-за границы явились: препятствия в возвращении на Родину граждан СССР со стороны союзников, ставших на путь открытого и одностороннего нарушения Ялтинских соглашений по репатриации; работа всевозможных антисоветских и националистических организаций, направленная на срыв репатриации; проведение широкой кампании по вербовке и вывозу перемещённых лиц в другие страны оккупационными властями западных зон Германии и Австрии.

Но если учесть, что союзники не признавали так называемых «западников» гражданами СССР и не препятствовали им оставаться на Западе, то советскую репатриационную миссию следует признать поистине триумфальной. На Западе фактически остались лишь немногие десятки тысяч людей из подлежащих выдаче согласно букве Ялтинского соглашения.

По данным управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, за границей на 1 января 1952 г. находилось 451 561 советский гражданин. Из данного числа невозвращенцев больше всех было украинцев — 144 934 человека (или 32,1%), далее шли три прибалтийских народа — латыши (109 214 человек, или 24,2%), литовцы (63 401 человек, или 14,0%) и эстонцы (58 924 человека, или 13,0%). Белорусов было 9856 человек (2,2%). На всех приходилось 85,5% зарегистрированных невозвращенцев. Собственно, это и была квота «западников» (по терминологии В.Н. Земскова) в структуре указанного контингента[161]. Но скорее всего доля «западников» была выше, если предположить, что в категорию «другие» (33 528 человек, или 7,4%) входило достаточное количество поляков. Русских же среди невозвращенцев насчитывалось 31 704 человека, или 7,0%.

В свете сказанного становится понятным масштаб западных оценок числа невозвращенцев. Данные на порядок ниже советских и сориентированы на большее число русских по национальности в этой среде[162]. Но как бы там ни было, десятки и сотни тысяч бывших советских граждан всеми правдами и неправдами избежали репатриации и всё-таки составили так называемую «вторую волну» эмиграции.

ПРОБЛЕМА КОЛЛАБОРАЦИОНИЗМА И ЕЁ РАЗРЕШЕНИЕ СОВЕТСКИМИ ОРГАНАМИ РЕПАТРИАЦИИ

Специфическую группу граждан, репатриированных в Советский Союз, преимущественно помимо их воли, составили те наши соотечественники, кто добровольно или по принуждению в составе русских добровольческих частей и «восточных» формирований германской армии в годы Великой Отечественной войны сражались на стороне Германии против СССР и её союзников. В состав формирований входили русские, казаки, украинцы, белорусы, татары, калмыки, армяне, грузины, азербайджанцы, представители народов Северного Кавказа и Средней Азии, волею судеб оказавшиеся под властью гитлеровской Германии.

Коллаборационизм в 1941–1945 гг. был явлением из ряда вон выходящим, тем более что в истории Российского государства ничего подобного не случалось, по крайней мере за последние триста лет[163]. За рубежом на эту тему написаны десятки книг, опубликованы сотни статей, воспоминаний, научных исследований. В них в основном коллаборационисты показываются идейными борцами против большевизма и сталинизма или «простыми смертными», с которыми судьба сыграла злую шутку, обернувшуюся для них трагедией длиною в жизнь. В России же до недавнего времени были лишь эпизодические публикации, да и то подготовленные по «спецзаказу». В них советские люди были представлены как предатели-одиночки, ушедшие ради куска хлеба с маслом в услужение к немцам. И большинство из них характеризуется как продавшие и власть, и Родину, и себя.

Кем же они были в действительности — предателями или патриотами? На этот вопрос едва ли можно получить однозначный ответ. «Каждый человек рассуждает и судит по-своему, в меру своего жизненного опыта, воспитания, образованности, своей духовности, религиозности и политической ориентации, — пишет А.В. Окороков, возглавляющий “Архив Русского освободительного движения”. — Любой государственный режим, будь он коммунистическим или капиталистическим, старается подогнать историю под свои догмы. И всё же… Отношение к этим людям может быть различным, но факт в том, что большинство из них объединяло одно: они боролись за лучшее будущее своего Отечества — России. Ей и должна принадлежать их история»{368}.

На наш взгляд, сотрудничество советских граждан с врагом в годы Великой Отечественной войны представляло собой сложное социально-политическое явление. Здесь, в отличие от западноевропейского коллаборационизма, следует различать, с одной стороны, сотрудничество добровольное с германской армией части населения оккупированных территорий и военнопленных из корыстных побуждений, а с другой — сотрудничество вынужденное, связанное прежде всего с насильственным привлечением на службу военнопленных, оказавшихся на грани голодной смерти в немецких лагерях и брошенных на произвол судьбы сталинским правительством[164]. Ещё одним отличием является гораздо более ярко выраженный политический аспект коллаборационизма в СССР. Именно эти особенности и предопределили, по мнению автора, невероятные масштабы и политическую остроту «советского коллаборационизма», а также его военный характер, проявившийся в участии сотен тысяч наших соотечественников в вооружённой борьбе на стороне германской армии.

История зарождения и развития антибольшевистских сил и «восточных войск»[165] в период войны неотделимы от предвоенного периода истории Советского государства. Разорительная коллективизация и искусственно организованный голод 1932–1933 гг., унёсшие сотни тысяч жизней, кровавый сталинский террор, охвативший все социальные слои и группы советского общества — от остатков «эксплуататорских классов» до простых крестьян и рабочих и верхушки партийной и государственной иерархии, гонения на церковь, насильственная советизация присоединённых в 1939–1940 гг. территорий — всё это способствовало развитию антисталинских и антисоветских настроений, создавало почву для недовольства существующей системой.

Советская держава отнюдь не была такой однородной и монолитной, какой изображали её официальная пропаганда и отечественная историография прошлых лет. В первые военные месяцы 1941 г. в частях Красной Армии отмечались многочисленные факты дезертирства, пораженческих настроений и перехода на сторону противника{369}. Более того, война вскрыла жестокие противоречия, раздиравшие советское общество на протяжении всей его недолгой истории, особенно в предвоенные годы.

Многочисленную категорию советских граждан, сотрудничавшую с врагом, составили мирные жители, недовольные советской властью и проводившейся ею политикой. Партийный диктат, всесилие бюрократии, методы проведения коллективизации и индустриализации, решение национального вопроса, неразумная религиозная политика, развязанные в стране кровавый террор и репрессии вызывали у многих неудовлетворённость и ожесточённость. Поэтому население некоторых областей, подвергшихся нападению (особенно западных), приветствовало немецкое наступление, представляя немцев не завоевателями, а избавителями от ненавистного режима.

Пожалуй, наибольшее недовольство советской властью испытывало население Западной Украины и Белоруссии, Литвы, Латвии и Эстонии, присоединённых к Советскому Союзу в соответствии с пактом Риббентропа — Молотова. После непродолжительного советского правления, обернувшегося раскулачиванием, депортацией и уничтожением десятков тысяч невинных людей, здесь тепло встречали немецких солдат, видя в них «освободителей» от ужасов большевизма. В первые месяцы оккупации местные жители охотно шли на службу в вермахт, в создаваемые немцами полицейские формирования и администрацию{370}.

Уже в конце июня 1941 г. на территории Литвы, Латвии и Эстонии стали создаваться охранные (полицейские) батальоны, которые комплектовались в основном на принципах добровольности. И хотя по первоначальным замыслам они создавались для обеспечения внутреннего порядка в этих республиках, вскоре по приказу немецкого командования полицейские батальоны стали отправлять на различные участки советско-германского фронта. Численный состав батальонов колебался от 200 до 600 человек. Всего было создано более 60 таких формирований.

В начале 1942 г. у гитлеровцев возникла идея создания латвийских и эстонских частей СС. Уже к апрелю были сформированы эстонский (2850 человек) и латышский (2478 человек) легионы, выросшие затем в 1-ю эстонскую и 2-ю латышскую бригады СС. Базой создававшихся легионов и бригад послужили полицейские батальоны, принимавшие ранее участие в боях с Красной Армией{371}.

Сегодня в Литве, Латвии, Эстонии на волне русофобии и воинствующего национализма, политических интриг отдельные граждане коренной национальности стремятся забыть об этой позорной странице в истории Прибалтийских государств, хотят сделать из своих соотечественников, сражавшихся в легионах СС, национальных героев. «Героизация» зашла так далеко, что здравомыслящие рижские историки стали протестовать. Профессор Лео Майе на страницах «Панорамы Латвии» опубликовал большую статью о том, как латышские националисты в годы войны были послушными проводниками гитлеровского геноцида{372}. Но на официальном уровне эти подонки преподносятся как пример для подражания, поскольку являлись участниками борьбы народов «против большевизма и советского тоталитаризма». Хотя известно, что во всём цивилизованном мире организация СС считается преступной, осуждена ещё в 1945 г. Международным трибуналом в Нюрнберге.

Другую категорию советских граждан, ставших на путь сотрудничества с германской армией, составили дезертиры и перебежчики. Отечественная историческая наука по независящим от неё причинам, главным образом из-за недоступности многих архивных источников, длительное время умалчивала о фактах массового дезертирства и добровольной сдачи в плен (особенно в первые годы войны) военнослужащих, не желавших сражаться по политическим, идеологическим и религиозным причинам на стороне Советского государства, в рядах Вооружённых Сил{373}. Среди тех, кто переходил на службу в гитлеровский оккупационный аппарат и в армии вермахта, преимущественно были призывники из восточных и южных окраин, из республик и областей, вошедших в состав СССР в 1939–1940 гг.

Наиболее значительный эпизод был связан с переходом на сторону немцев 22 августа 1941 г. в районе Могилёва 436-го полка 155-й стрелковой дивизии под командованием майора И.Н. Кононова{374}, чуть позже составившего костяк первого в вермахте казачьего эскадрона. В августе 1942 г. немецкое командование сообщало о массовом переходе советских воинов на сторону немцев: 3-я механизированная дивизия — за один день перешло 6 офицеров и 600 рядовых, а также два экипажа танка Т-34 с машинами; 14-й танковый корпус — за один день было 100 перебежчиков; 14-я танковая дивизия — 200 перебежчиков только 25 августа; 71-я пехотная дивизия — 400 перебежчиков 26 августа{375}.

Но всё-таки основу коллаборационистских формирований составляли советские военнопленные, оказавшиеся в плену в конечном итоге по вине Сталина и высшего командования, требовавших от подчинённых удерживать линию фронта любой ценой. В сводках верховного командования вермахта сообщалось, что в «котлах» под Белостоком, Гродно и Минском было взято в плен 328 тыс. человек, под Уманью — 103 тыс., под Витебском, Оршей, Могилёвом и Смоленском — 310 тыс., в районе Киева — 665 тыс., под Брянском и Вязьмой — 663 тыс. человек{376}. К концу 1941 г. в плен было захвачено 3 350 тыс. военнослужащих Красной Армии{377}, к середине июля 1942 г. их насчитывалось 4 716 903 человека, в январе 1943 г. — 5 000 697, в феврале 1944 г. — 5 637 482 и на 1 февраля 1945 г. — 5 734 520 человек{378}.

Однако, говоря о добровольности перехода военнопленных на сторону врага, следует иметь в виду, что часто речь шла о выборе между жизнью и смертью в лагере от непосильного труда, голода и болезней. Последним толчком в решении пойти на службу к немцам становилось, как правило, напоминание вербовщиков о приказе Ставки Верховного Главнокомандования № 270 от 16 августа 1941 г., в соответствии с которым военнопленные становились «злостными дезертирами», а их семьи лишались государственного пособия и помощи. Именно эти факторы пытаются отрицать некоторые зарубежные и отечественные исследователи и публицисты, объясняя предательство давших присягу на верность Родине только идейными мотивами, ненавистью военнопленных к Сталину, большевизму и советскому режиму, стремлением пленных активно включиться в борьбу против тирании и сталинского деспотизма{379}.

Вместе с тем не вызывает сомнений то, что значительная часть коллаборационистов, искренне ненавидевших советский режим, усматривали в начавшейся войне единственную возможность покончить с ним навсегда, даже ценой сотрудничества с немцами. Такие люди стали для германского командования ценным подспорьем в осуществлении «нового порядка». Именно на них оно делало особую ставку при создании «пятой колонны» на территории Советского Союза, им отводилась особая роль в комплектовании добровольческих вспомогательных формирований и национальных частей германских вооружённых сил, в выполнении специфических задач немецкого командования и оккупационных властей. Как отмечал немецкий историк К.Г. Пфеффер, «немецкие фронтовые войска и служба тыла на Востоке были бы не в состоянии продолжать борьбу в течение долгого времени, если бы значительная часть населения не работала на немцев и не помогала немецким войскам»{380}.

Активное участие в стихийном процессе сотрудничества с внешним врагом приняла русская белая военная и казачья эмиграция, представленная именами генерала от кавалерии П.Н. Краснова, генерал-майора В.Г. Науменко, генерал-майора А.В. Туркула, генерал-лейтенанта Н.Н. Головина, генерал-майора А.А. фон Лампе, генерал-лейтенанта Б.А. Штейфона, а также целыми войсковыми организациями типа Русского общевоинского союза (РОВС) или Русского национального союза участников войны (РНСУВ)[166].

Представляется важным отметить, что и германские вооружённые силы, несмотря на политические установки гитлеровского руководства, ужес первых дней войны столкнулись с необходимостью использования в своих рядах советских граждан и эмигрантов[167]. Прежде всего это касалось немецкой военной разведки (абвера), формировавшей и направлявшей в распоряжение штабов немецких армий группы из уроженцев советских республик в целях ведения разведки и сбора сведений «о всех мероприятиях, проводимых противником»{381}.

В ведении абвера и его шефа — адмирала Канариса находились: два украинских батальона — «Роланд» и «Нахтигаль» — общей численностью более 400 человек, которые вместе с передовыми частями вермахта перешли Государственную границу СССР{382}; а также эстонский батальон «Эрна II», созданный в Финляндии для ведения партизанской борьбы в тылу советских войск{383}; «1-й русский зарубежный учебный батальон» для сбора разведывательной информации о противнике, созданный бывшим офицером российской императорской армии, майором абвера Б.А. Смысловским{384}.

Однако значительно более важным было использование немецкой армией так называемых «хиви» (сокр. от немецкого Hilfswillige — добровольные помощники)[168]. Это было вызвано тем, что война против СССР не стала шестинедельным блицкригом, а потери в живой силе и технике превзошли все ожидания. Так, уже в течение первых восьми недель войны германская армия потеряла только убитыми более 100 тыс. человек{385}, а до конца ноября 1941 г. выбыло из строя 740 тыс. солдат и офицеров, в то время как пополнение составило всего около 400 тыс. чеолвек{386}.

К концу 1942 г. «хиви», состоявшие в основном из военнопленных и гражданских лиц, стали важным компонентом действовавших на Восточном фронте немецких дивизий. Только в службе снабжения пехотной дивизии штатами было предусмотрено 700 «добровольных помощников»[169]. На 1 февраля 1945 г. таких «добровольцев» в составе сухопутных войск Германии насчитывалось около 600 тыс., в военно-морских силах — 15 тыс. и в военно-воздушных силах — около 60 тыс. человек, то есть в общей сложности — около 700 тыс. человек{387}. Причём в люфтваффе, наряду с техническим и вспомогательным персоналом, существовали русские экипажи в составе немецких эскадрилий.

Ещё одним фактором, повлиявшим на привлечение в ряды вермахта советских граждан и создание из их числа особых вооружённых формирований, стала партизанская война в немецком тылу. Когда стало ясно, что быстрая победа над Красной Армией невозможна, германские армии и командование тыловых районов групп армий, имевшие в своём распоряжении незначительные охранные и полицейские силы, в связи с усилившимся партизанским движением запросили разрешение о создании «вспомогательных охранных частей» из освобождённых военнопленных. Уже в конце июля 1941 г. командующим тыловыми районами было разрешено формировать во взаимодействии с соответствующими начальниками СС и полиции «вспомогательные охранные части» из освобождённых военнопленных. Первоначально в охранных частях были литовцы, латыши, эстонцы, белорусы и украинцы{388}, из них формировались добровольческие батальоны для антипартизанской борьбы{389}, а затем и охранные батальоны[170].

Немецкое командование, пытаясь окончательно разрешить проблему недостатка охранных частей, приказом первого квартирмейстера генерального штаба генерал-лейтенанта Ф. Паулюса от 9 января 1942 г. уполномочило командование групп армий Восточного фронта формировать в необходимом количестве вспомогательные охранные части («сотни») из военнопленных и жителей оккупированных областей, враждебно относившихся к Советской власти{390}. Если учесть страшные последствия первой военной зимы, когда из 3350 тыс. советских военнопленных, захваченных в 1941 г., более двух миллионов умерло от голода и болезней, то можно заключить, что немцы не испытывали недостатка в «добровольцах». Уже к весне 1942 г. в тыловых районах немецких армий появилось множество вспомогательных частей, функции которых заключались в охране железнодорожных станций, мостов, автомагистралей, лагерей военнопленных и других объектов. Они были призваны заменить немецкие части, нужные на фронте[171].

В национальном отношении состав большинства подобных частей был смешанным, но преобладали русские, украинцы и белорусы. Командовали батальонами и ротами немецкие офицеры, их заместителями назначались бывшие командиры Красной Армии и офицеры-эмигранты. В редких случаях практиковалось назначение «туземных» командиров во главе эскадронов и рот[172].

К концу 1942 г. почти каждая из действовавших на Восточном фронте немецких дивизий имела одну, а иногда и две русские или украинские роты, а корпус имел роту или батальон. Кроме того, в распоряжении командования тыловых районов групп армий было по нескольку восточных батальонов и ягдкоманд, а в составе охранных дивизий — восточные кавалерийские дивизионы и эскадроны.

С апреля 1942 г. было официально разрешено привлекать к участию в боевых действиях представителей кавказских народов и казаков, которых германское командование объявило «равноправными союзниками»{391}. Вслед за национальными легионами и казачьими частями в августе этого же года было признано право на существование всех формирований из советских граждан, действовавших на стороне германской армии.

Решительный сдвиг в методике осуществления гитлеровской восточной политики демонстрировали мероприятия в области пропаганды. Однако это вовсе не означало внесения каких бы то ни было изменений в её основополагающие установки. Речь шла о грандиозной уловке, призванной заставить народы Советского Союза проливать кровь ради победы германского рейха.

Именно эту цель преследовала начатая службой пропаганды вермахта акция, ключевой фигурой которой был генерал-лейтенант А. А. Власов, взятый в плен в июле 1942 г., после разгрома под Лобанью 2-й ударной армии[173]. Абвер и служба пропаганды давно уже искали подходящую кандидатуру на роль «русского де Голля» — вождя антисталинской оппозиции, способного идейно сплотить сражавшиеся на немецкой стороне восточные формирования и создать представление о наличии организованной силы, ведущей борьбу против коммунистического режима.

О личности А. А. Власова, о мотивах, толкнувших его сдаться в плен, о первых шагах его сотрудничества с фашистами уже написано немало книг, статей, очерков. Интерес к нему в отечественной исторической литературе и публицистике особенно возрос в последние годы. На Западе об этом «человеке большой политической мудрости и мученике, погибшем за свободу своей Родины», пишут давно и охотно, он слывёт как «русский патриот», «искренний борец с большевистской тиранией».

Как известно, генерал А. А. Власов, перешедший на сторону немцев в июле 1942 г., предложил немецкому командованию свои услуги в борьбе против Советского государства. Находясь в лагере для военнопленных в Виннице, где содержались только те военнопленные, которые представляли особый интерес для разведки вермахта, он заявил о своём желании принять участие в борьбе против Советского Союза, подчеркнув при этом, что «для русских, которые хотят воевать против Советской власти, нужно дать какое-то политическое обоснование их действий, чтобы они не казались изменниками Родины»{392}.

Бывший генерал-лейтенант, ясно сознавая своё предательство, лихорадочно искал способы оправдания измены. И такой способ был найден. Чтобы обелить своё предательство в собственных глазах и в глазах окружающих, поднять свою значимость и авторитет среди немецких покровителей и в конечном счете сохранить жизнь, Власов создал себе имидж непримиримого врага сталинизма и большевистского режима.

Уже в сентябре 1942 г. А.А. Власов подписал первую листовку, призывавшую к борьбе против сталинского режима. Вслед за этим, в декабре 1942 г., прозвучало воззвание Русского Комитета, включавшего в себя «Обращение к бойцам и командирам Красной Армии, ко всему русскому народу и другим народам Советского Союза». Задачами комитета провозглашались: свержение Сталина и его клики, уничтожение большевизма; заключение почётного мира с Германией; создание в содружестве с Германией и другими народами Европы «новой России»{393}.

Красноармейцы и все русские люди призывались к переходу на сторону действовавшей в союзе с Германией Русской освободительной армии (РОА). Как справедливо отмечает в этой связи историк С.И. Дробязко, «речь шла о том, чтобы превратить вспомогательные восточные формирования в эффективное средство борьбы против Советского Союза, придав им характер политического движения»{394}. Таким образом, навязанная СССР война должна была дополниться новой гражданской войной, которая с помощью немцев закончилась бы разгромом большевизма.

Несмотря на фиктивность «Русского комитета» и призрачность его деклараций, отделу пропаганды верховного командования вермахта (ОКВ) удалось достичь своей цели: термин «Русская освободительная армия» (РОА) становится широко известным среди советских граждан, оказавшихся волею обстоятельств в числе военнопленных, «восточных рабочих», жителей оккупированных территорий и солдат «добровольческих формирований» Германии. Тысячи русских людей, служивших в вермахте, стали считать себя бойцами РОА и нашивать на правый рукав своей немецкой формы шеврон с косым андреевским крестом. Ярлык «власовец» прочно приклеился ко всем членам русскоязычных изменнических формирований, даже если они не имели никакого отношения к власовской армии[174].

Надо сказать, что известие о создании РОА серьёзно обеспокоило советское командование, которое понимало, что власовские листовки гораздо опаснее немецких{395}. Об этом свидетельствовали, например, 20 тыс. красноармейцев, перешедших на сторону вермахта весной — летом 1943 г. в результате проведённой отделом пропаганды ОКВ операции под кодовым названием «Серебряный просвет»{396}. Это говорило о том, что даже после Сталинградской битвы отношение в Красной Армии к советскому режиму не было до конца «благонадёжным».

Однако достижение поставленной А.А. Власовым цели — получение разрешения на создание Русской освободительной армии из советских военнопленных, в которых он видел основную социальную базу будущей «освободительной» армии, — было иллюзорным. Пока дела гитлеровцев на советско-германском фронте складывались неплохо, о создании какой-либо «русской армии» не могло быть и речи, тем более что Гитлер по-прежнему не желал иметь с русскими ничего общего{397}. Власов надолго, почти до 1944 г., был отлучён от работы, водворён в лагерь, а его деятельность ограничивалась лишь пропагандистской работой.

Общая численность восточных войск, по данным, приведённым в докладной записке офицера штаба генерала восточных войск[175] капитана Доша, к февралю 1943 г., составляла 750 тыс. человек, в том числе примерно 250 тыс. — в строевых формированиях, принимавших участие в боевых действиях против Красной Армии и партизан{398}. С учётом же вспомогательной полиции рейхскомиссариатов общее число представителей народов СССР, служивших в рядах разного рода военных и военизированных формирований Третьего рейха, составило более одного миллиона человек.

По немецким данным, всего было создано более 180 формирований, состоявших из советских военнопленных разной национальности, в том числе: из русских — 75, из донских, кубанских и терских казаков — 21, туркестанских и татарских (из Татарии и Крыма) — 42, грузинских — 11, из народов Северного Кавказа — 12, азербайджанских — 13, армянских — 8, а также части и соединения из литовцев, латышей и эстонцев. Численность этих формирований по национальной принадлежности на январь 1945 г. была такова: латышей — 104 тыс., литовцев — 36 800, азербайджанцев — 36 500, грузин — 19 тыс., народов Северного Кавказа — 15 тыс., татар — 12 500, крымских татар — 10 тыс., эстонцев — 10 тыс., армян — 7 тыс., калмыков — 5 тыс. человек{399}.

По другим сведениям, данные по национальному составу восточных формирований выглядят так: русских — 310 тыс., украинцев — 250 тыс., казаков — 53 тыс., представителей народов Северного Кавказа — 110 тыс., волжских татар — 40 тыс., крымских татар — 20 тыс., тюрков — 180 тыс., калмыков — 5 тыс. человек. В общей сложности (без учёта эстонских и латышских СС-легионеров, литовских добровольцев) численность советских граждан в них составила 968 тыс. человек{400}.

Как видим, самую значительную часть «восточных батальонов» составляли русские формирования[176]. По подсчётам германского историка Ганса Нойлена, число советских граждан русской национальности, сражавшихся в вермахте, войсках СС, охранных и прочих военных формированиях Германии в 1941–1945 гг., превышало 300 тыс. человек{401}.

Необходимо отметить, что за рядом исключений все части, созданные оккупантами из представителей различных национальностей Советского Союза, оказывались непрочными. Несмотря на все предпринимавшиеся меры, при первых столкновениях с советскими формированиями они либо разбегались, либо при удобном случае переходили к партизанам. Так 16 августа 1943 г. на сторону партизан перешла в полном составе, во главе со своим командиром подполковником В.В. Гиль-Родионовым 1-я русская национальная бригада СС, личному составу которой была обещана амнистия в случае, если они с оружием в руках перейдут на сторону партизан[177]. В тот день на сторону партизан перешло 2200 человек с 10 орудиями, 23 миномётами, 77 пулемётами и другим военным снаряжением{402}.

Всего же в период с июня по декабрь 1943 г. на сторону партизан с оружием в руках перешло более 10 тыс. солдат восточных формирований{403}. Это было не так уж много по сравнению с их общей численностью, однако вызывало у немцев серьёзные опасения за надёжность остальных частей в условиях продолжавшегося кризиса на фронте. Такие опасения полностью оправдались 13 сентября 1943 г., когда из-за неустойчивости восточных частей и национальных формирований сорвалась попытка гитлеровцев воспрепятствовать выходу советских войск к Днепру в районе Оболони, а действовавший на этом участке фронта туркестанский батальон перебил немецких офицеров и в составе трёх рот с оружием перешёл на сторону Красной Армии{404}.

Всё это повлияло на позицию германского командования относительно дальнейшего использования восточных формирований. Предлагалось перебросить их на второстепенные театры военных действий, что дало бы возможность использовать на советско-германском фронте освободившиеся немецкие войска[178]. К концу октября 1943 г. на западе уже находилось 34 восточных батальона и готовилось к отправке ещё 23. Помимо этого 12 батальонов было отправлено на юго-восток, 10 — в Италию, 5 — в Данию[179]. На Балканы были переброшены и только что сформированные 1-я казачья кавалерийская и 162-я тюркская пехотная дивизии. Примерно 5–6 тысяч «добровольцев» были разоружены как ненадёжные{405}.

Всего в начале 1944 г. на западе было задействовано 72 батальона восточных войск общей численностью примерно 65 тыс. человек. Кроме того, в центральных областях Франции было рассредоточено более 50 тыс. человек «добровольцев» во главе со штабом командующего добровольческими частями. Как правило, все восточные батальоны были включены в состав полковых немецких дивизий в качестве третьих и четвёртых батальонов{406}. Немецкие мундиры с нашивками «РОА», «Северный Кавказ», «Армения», «Азербайджан», «Грузия», «Туркестан», «Дон», «Кубань» замелькали во Франции, Италии, Югославии и т.д.

Завершающий этап истории восточных формирований связан с образованием Комитета освобождения народов России (КОНР) и его вооружённых сил. Преследовалась двойная цель — повысить боеготовность «добровольческих» частей созданием на их базе крупных соединений — дивизий и корпусов и одновременно поднять моральный дух их личного состава путём предоставления этим формированиям статуса армий союзных держав. Инициатива образования КОНР принадлежала наиболее влиятельной в Третьем рейхе силе — гиммлеровским СС. Власов и его окружение, надеясь, что СС смогут использовать возможности, упущенные вермахтом в 1943 г., пошли на контакт с Гиммлером. 16 сентября 1944 г. А.А. Власов был принят рейхсфюрером в своей главной квартире под Растенбургом и получил санкции на создание армии с правом набирать её из русских, находившихся на территории рейха. Однако расчёты Власова не оправдались. Намерения Гиммлера с самого начала тормозились реальной или потенциальной враждебностью Гитлера и его непосредственных советников. Было дано согласие лишь на создание армии, не превышающей трёх дивизий, а Власов рассчитывал на десять{407}.

14 ноября 1944 г. в Праге в присутствии представителей германского правительства, иностранных дипломатов и корреспондентов состоялся учредительный съезд Комитета освобождения народов России, председателем которого Гиммлер назначил А.А. Власова. Провозглашённый на съезде манифест КОНР призывал к «объединению всех национальных сил» для достижения следующих целей: свержения сталинской тирании и освобождения народов России от большевистской системы; прекращения войны и заключения почётного мира с Германией; создания новой, свободной государственности без большевиков и эксплуататоров.

Следуя декларации манифеста о необходимости единства всех «вооружённых антибольшевистских сил народов России», съезд принял решение об образовании во главе с генерал-лейтенантом А А. Власовым вооружённых сил КОНР, которые должны были получить статус вооружённых сил союзного Германии государства[180]. В состав новоиспечённой Русской освободительной армии вошли три дивизии. 1-я русская дивизия (по немецкой номенклатуре 600-я пехотная), командиром которой был назначен полковник (затем генерал-майор) С.К. Буняченко. Она формировалась по образу немецкой фольксгренадёрской дивизии со штатной численностью 18 тыс. солдат и офицеров{408}, что было равно стрелковому корпусу Красной Армии. Командиром 2-й русской дивизии (650-я пехотная) был назначен полковник Г.А. Зверев, бывший командир 350-й стрелковой дивизии. В отличие от 1-й дивизии формирование её проходило в более трудных условиях, в результате чего к моменту отправки на фронт она не имела достаточного количества тяжёлого вооружения и транспорта, хотя по численности личного состава не уступала 1-й дивизии{409}. Что касается 3-й дивизии под командованием полковника М.М. Шаповалова (700-я пехотная), то её формирование так и не сдвинулось с подготовительной стадии. Был лишь сформирован штаб дивизии, располагавший кадрами в 10 тыс. человек{410}.

Дело не ограничивалось созданием частей и соединений сухопутных войск. В декабре 1944 г. главнокомандующий ВВС Германии рейхсмаршал Г. Геринг подписал приказ о создании военно-воздушных сил РОА, которые 4 февраля 1945 г. были непосредственно подчинены А.А. Власову. Основой этих сил послужил личный состав русской авиагруппы, сформированной в составе люфтваффе в ноябре 1943 г. и принимавшей участие в боевых действиях на Восточном фронте[181]. Всеми частями ВВС РОА, насчитывавшими в общей сложности около 5 тыс. человек лётного и технического состава и несколько десятков машин разных типов, командовал полковник В.И. Мальцев.

Общая численность власовских формирований к марту 1945 г., согласно зарубежным[182] и отечественным[183] источникам, колебалось от 30 до 50 тыс. человек. Впоследствии к РОА присоединились Казачья группа бывшего командира «дроздовцев» генерал-лейтенанта А.В. Туркула (около 5 тыс. человек), Казачий стан генерал-майора Т.Н. Доманова (8 тыс. человек), 15-й Казачий кавалерийский корпус генерал-лейтенанта X. фон Паннвица (более 40 тыс. человек) и Казачий учебный и резервный полки под командованием генерала А.Г. Шкуро (до 10 тыс. человек){411}, а также сильно поредевший после боёв с югославскими партизанами Русский корпус генерал-лейтенанта Б.А. Штейфона и полк СС «Варяг» под командованием полковника М.А. Семёнова[184].

Кроме того, продолжали действовать отдельно 40–50 тыс. человек — в туркестанских и кавказских батальонах, 10 тыс. человек — в дивизии СС «Галичина», до 15 тысяч — в казачьих частях, до 40–50 тыс. — в латышских и эстонских дивизиях СС и охранных частях, 20–25 тыс. человек — в составе отдельных частей, действовавших на территории Югославии, Италии и Франции{412}. Помимо этих частей и соединений, целый ряд восточных формирований продолжал оставаться в составе вермахта (599-я пехотная бригада, 3-й и 4-й добровольческие полки, а также 25 отдельных батальонов). Их общая численность превышала 25 тыс. человек{413}.

Что же касается «добровольцев вспомогательной службы» («хиви»), то их численность, как уже отмечалось, на февраль 1945 г. составляла около 700 тыс. человек, в том числе в сухопутных войсках — 600 тыс., в люфтваффе — от 50 до 60 тыс., в военно-морском флоте — 15 тыс. человек{414}.

Таким образом, к весне 1945 г. в вооружённых силах фашистской Германии числилось около одного миллиона человек[185], входивших в состав вспомогательных служб, восточных формирований, вооружённых сил КОНР, Украинской народной армии[186] и национальных легионов. Из этих сил А.А. Власову формально подчинялись лишь 10% — собственно РОА, русский охранный корпус, бригада А.В. Туркула и казачьи части.

«Нет веских оснований утверждать, будто РОА состояла главным образом не из “идейных борцов”, а из уголовников, националистов, а также слабых, безвольных людей, преследовавших одну цель выжить, — пишет доктор исторических наук М.И. Семиряга. — Во-первых, националист это уже “идейный борец”, и, во-вторых, документы свидетельствуют, что власовцы стойко вели себя в боях во время высадки союзников во Франции в июне 1944 г. и в сражениях против советских войск на Одере весной 1945 г.»{415} Что касается «идейной нищеты» власовского движения, то документы, принятые его политическим органом Комитетом освобождения народов России, вряд ли подтверждают такой вывод.

Следует отметить, что руководство КОНР имело собственный план действий на случай капитуляции Германии. Власов и его окружение уже не могли, как прежде, рассчитывать на формирование достаточного количества дивизий, чтобы противостоять Красной Армии, однако вера в противоестественность и непрочность коалиции западных демократий со сталинским режимом вселяла им надежду на скорый её раскол. В этом случае многочисленные и хорошо вооружённые антисоветские формирования стали бы, по их мнению, незаменимым подспорьем для США и Великобритании в их грядущей борьбе против Советского Союза{416}. Поэтому на последнем заседании КОНР, состоявшемся 26 марта 1945 г. в Карлсбаде (Карловы Вары), было решено постепенно стягивать все русские и национальные формирования с востока и запада в район Инсбрук-Зальцбург (Австрийские Альпы), чтобы здесь продолжить борьбу до изменения общей обстановки.

В апреле 1945 г., когда поражение Германии стало очевидным, А. А. Власов и его ближайшие сообщники, опасаясь быть захваченными Красной Армией, приняли решение пробиваться в сторону англо-американских войск и вывести туда все части РОА, чтобы впоследствии сдать американцам без сопротивления все формирования вооружённых сил КОНР при условии, что их личный состав не будет выдан советским властям[187]. Однако представители американского командования, включая главнокомандующего войсками союзников в Европе Д. Эйзенхауэра, заявили, что не уполномочены вести переговоры относительно предоставления русским коллаборационистам политического убежища, и требовали сдачи в плен на общих основаниях, обещая, правда, при этом, что власовцы не будут выданы Советскому Союзу до окончания войны.

Вопрос о судьбе солдат и офицеров из негерманских воинских формирований возник у союзников задолго до капитуляции Германии. Союзники были поражены, когда узнали, что среди иностранных добровольцев, служивших в вермахте, больше всего было советских граждан, и не просто граждан, а офицеров и солдат Красной Армии. Как сообщала британская армейская разведка 17 июня 1944 г., среди вражеских военнопленных, взятых в ходе высадки в Нормандии на всём протяжении фронта от Нидерландов до Пиренеев, около 10% составляли «русские добровольцы»{417}.

Проблема советских военнопленных, служивших в вермахте и захваченных союзными войсками, приобрела настолько острый характер, что стала предметом обсуждения на высшем уровне в ходе Ялтинской конференции. 11 февраля 1945 г. на Юсуповской даче союзники подписали секретные двусторонние соглашения советско-английские (В.М. Молотов и А. Идеи) и советско-американские (генерал-лейтенант А.А. Грызлов и военный атташе при посольстве США в Москве генерал-майор Д. Дин){418}. Суть соглашений сводилась к следующему:

«Все советские граждане, освобождённые союзными войсками, будут сразу же после их освобождения отделены от немецких военнопленных и помещены отдельно от них… Эти советские граждане немедленно будут сосредоточены в определённых пунктах и лагерях, куда немедленно будут допущены советские представители репатриационных властей… В интересах внутреннего управления и дисциплины эти советские граждане будут объединены в отряды и группы, которые будут подчиняться советским законам… Уполномоченные британские (соответственно — американские. — Ю.А.) представители будут способствовать, по мере своих возможностей и с учётом имеющихся в их распоряжении транспортных средств, скорейшей отправке… граждан в Советский Союз»{419}.

В опубликованном в тот же день коммюнике, а также в соглашениях «Большой тройки» и в приложениях к ним ни слова не говорилось о дифференцированном подходе к советским военнопленным, служившим в вермахте и захваченным в плен с оружием в руках, и к тем, которые содержались в немецких лагерях и были освобождены союзными войсками[188]. И.В. Сталину было крайне неприятно признавать наличие изменников среди советских военнопленных, тогда как среди англичан и американских солдат и офицеров, которые одновременно передавались союзникам советскими властями, подобная категория людей отсутствовала.

Так возникла «правовая основа» репатриации «добровольцев» восточных формирований. С моральной и общечеловеческой точек зрения подписанные союзниками соглашения, обрекшие на страдания и гибель миллионы людей, невозможно оправдать, но объяснить их действия, наверное, можно: этот шаг был продиктован искренним стремлением защитить и вернуть на родину тех граждан США и Великобритании, которые оказались в советских зонах.

Столкнувшись с необходимостью осуществления насильственной выдачи советских граждан, что юридически не предусматривалось Ялтинскими соглашениями, Запад формально мог хотя бы замедлить или временно приостановить репрессии. На деле политические и военные представители Великобритании, США и Франции «перевыполнили» взятые на себя «обязательства», выдав не только фактических граждан СССР, но и множество тех, кого Советский Союз особо не ожидал видеть в своих оккупационных зонах.

С этой точки зрения эмоциональность, горечь высказываний генерал-майора В.Г. Науменко, назвавшего эту катастрофу великим предательством{420}, более чем понятны и оправданны. «Именно предательством всех Божеских и человеческих законов, хвалебно декларируемых демократических прав и свобод, наконец, вчерашних союзников явилась англо-американская политика в Европе в 19451947 гг.»{421}, — отмечает К.М. Александров.

Проблема насильственных репатриаций нашла отражение, в трудах лорда Н. Бетелла{422} и графа Н. Толстого{423}. Леденящие душу свидетельства собраны генерал-майором В.Г. Науменко{424}, А.И. Делианич{425}, Б.М. Кузнецовым{426}, очевидцами и чудом уцелевшими жертвами выдач. Однако в силу определённых причин ряд эпизодов остался неосвещённым. Фактически нет ответа на вопрос, только ли желанием выполнить Ялтинские соглашения было вызвано решение Запада выдать СССР огромное количество потенциальных противников сталинского режима, возможно, стоит искать объяснения в традиционном отношении демократий Запада к России в конце XIX — первой половине XX века.

Известно, какую значительную роль сыграла 1-я власовская дивизия в спасении Праги и чешского национального восстания{427}. Тем не менее, потеряв в боях с пражским гарнизоном генерала вермахта Р. Туссенна около 300 человек убитыми и в несколько раз больше ранеными{428}, дивизия С.К. Буняченко вынуждена была на рассвете 8 мая 1945 г. покинуть Прагу, оказалась зажатой между боевыми порядками 25-го советского танкового корпуса и 4-й дивизии 3-й танковой американской армии. Американское командование отказалось пропустить 1-ю дивизию ВС КОНР, фактически окружённую советским танковым корпусом между с. Лнарисе и г. Непомук. Более того, оно отказалось принять дивизию в плен на том основании, что та находилась на территории, которую должны были занять советские войска{429}.

После того как 10 мая безрезультатно закончились переговоры с американским командованием, присутствовавший на переговорах советский представитель потребовал, чтобы все без исключения власовцы сдались в плен подступавшему 25-му танковому корпусу. 12 мая 1945 г. С.К. Буняченко отдал приказ о роспуске дивизии, надеясь, что в одиночку солдатам и офицерам будет легче перейти советско-американскую демаркационную линию{430}. Сам он и А.А. Власов предприняли попытку вместе с колонной штабных машин прорваться в расположение американцев. Однако попытка эта не удалась. Более того, Власов был захвачен в колонне разведчиками отдельного мотострелкового батальона капитана М.И. Якушова при молчаливом согласии американцев{431}.

В течение 13–14 мая советскими войсками была пленена значительная часть солдат и офицеров 1-й дивизии (около 11 тыс. человек){432}. По сведениям С. Ауски, все офицеры дивизии приговаривались к расстрелу, унтер-офицеры и солдаты — к заключению в ИТЛ сроком от 10 до 25 лет{433}. Сцены расстрелов власовцев в эти майские дни описывал и бывший майор Красной Армии, подполковник РОА В.П. Артемьев, командир 2-го полка 1-й дивизии, чудом спасшийся от казни{434}. Сколько чинов дивизии оказалось расстрелянными американцами из 90-й дивизии, сколько попало в плен и было выдано в СССР в 1945–1946 гг., осталось невыясненным[189]. Известно лишь, что из 1-й власовской дивизии уцелели единицы{435}.

Не менее трагичная судьба постигла и другие формирования РОА, в том числе и 2-ю дивизию, которая частично вместе со штабом была пленена советскими войсками, а остальная часть интернирована американцами в районе г. Крумау (Австрия) 8–10 мая 1945 г. Общая численность сдавшихся офицеров и солдат 2-й власовской дивизии совместно с другими частями южной группы вооружённых сил КОНР составила более 25 тыс. человек{436}. Самое длительное время провели в американском плену интернированные в мае 1945 г. два начальника управления КОНР — генерал-майор В.Ф. Малышкин и бригадный комиссар Г.Н. Жиленков. Вместе с ними в разное время находились офицеры-власовцы: полковник В.Ф. Шелаев, капитан В.А. Денисов, капитан Н.Ф. Лапин, а также капитан вермахта В.К. Штрик-Штрикфельдт. США планировали или делали вид, что желают использовать указанных конкретных лиц для антисоветской работы в будущем на территории западных зон Германии. Скорее всего это был очередной обман, поскольку уже 25 марта 1946 г. В.Ф. Малышкина передают советским властям в наручниках, а все остальные оказались в руках советской администрации 1 мая 1946 г.{437}

Наивная и укоренённая вера в порядочность союзников привела к личной драме и человека, возглавившего остатки РОА после интернирования американцами её основной части. Речь идёт о генерал-майоре ВС КОНР М.А. Меандрове — последнем начальнике офицерской школы ВС КОНР. Все попытки председателя НТС В.М. Байдакова предупредить его о том, что американцы выдадут всех, успеха не имели{438}. Глава кадров ВС КОНР упорно продолжал верить в то, что американская демократия обеспечит им защиту{439}. Такая вера в свою очередь передалась как рядовому, так и офицерскому составу. До конца июля 1945 г. из более чем 25 тыс. власовцев возможностью бежать воспользовались лишь около 1400 человек{440}.

Однако уже к 29 октября 1945 г. все офицеры ВС КОНР оказались в Платтлинге, где 24 февраля 1946 г. произошла одна из самых страшных и кровавых выдач с массовыми самоубийствами репатриируемых. Самого же М.А. Меандрова[190] и ещё двух генералов РОА А.Н. Севастьянова и В.Г. Ассберга (Арцезо) советские представители увезли 14 февраля 1946 г.

С особой изощренностью, используя, по выражению А.И. Солженицына, «традиционное коварство в духе английской дипломатии»{441}, осуществлял выдачи штаб 5-го корпуса армии Великобритании под командованием генерал-лейтенанта Ч. Китли. На совести английского офицерского корпуса, многие представители которого считали себя истинными джентльменами, оказались тысячи русских казаков и их семей[191].

Как известно, в английской оккупационной зоне находились два самых крупных казачьих формирования: 15-й казачий кавалерийский корпус Походного атамана генерал-лейтенанта Хельмута фон Паннвица и Казачий стан Походного атамана генерал-майора Т.И. Доманова. Но если 15-й казачий корпус был чисто воинским соединением численностью 40–45 тыс. человек, то Казачий стан состоял как из беженских станиц, так и из казачьих полков, составлявших 1-й казачий корпус Походного атамана. По английским данным, в казачьем Стане было около 21 500 человек: 15 000 мужчин, 4000 женщин и 2500 детей{442}. По другим данным, его численность на май 1945 г. достигала более 40 тыс. человек{443}.

Разыгравшаяся вскоре казачья трагедия, которую многие неверно именуют «лиенцской», происходила в Южной Австрии, в провинции Кернтеи (Каринтия), но в двух районах, находившихся примерно в 120 км один от другого. Группа, возглавляемая Т.И. Домановым, по указанию английского командования расположилась на реке Драве между городами Лиенц[192] и Обердраубург.

Общая протяжённость казачьих частей составляла около 19 км. В обширном лагере Пеггец, находившемся на левом берегу Дравы, в 3 км от Лиенца, располагались беженские станицы{444}.

Части же 15-го казачьего кавалерийского корпуса (15-й ККК) находились в 25 км севернее Клагенфурта: 1-я казачья дивизия в районе Фельдкирхена, остальные в районе Альтхофен-Наймаркт{445}. Таким образом, если выдачу казаков в районе Лиенца на реке Драве «народная молва по праву назвала “лиенцской трагедией”, то репатриацию казаков 15-го ККК правильнее всего было бы именовать «трагедией Альтхофена»[193].

Выдача казаков произошла по плану, заранее разработанному английским командованием. Под предлогом поездки на «совещание» в британский штаб, где с важным сообщением якобы должен был выступать английский главнокомандующий фельдмаршал Александер, все генералы и офицеры Казачьего стана и кавказских частей были отделены от горцев и казаков и отправлены в г. Шпиталь, где их заточили в охраняемый лагерь[194], а на рассвете 29 мая передали советским представителям. Немного ранее, 26 мая 1945 г., был арестован и передан советской стороне в Юденбурге генерал-лейтенант X. фон Паннвиц. 30 мая вместе с другими казачьими офицерами он был перевезён в Грац, а на следующий день в Баден под Веной[195]. Оттуда всех прибывших с Паннвицем казаков отправили в Москву, а самого генерала 3 июня вывезли в неизвестном направлении.

По имеющимся данным, спустя некоторое время он вновь оказался в руках англичан, вероятно как германский офицер, взятый в плен на территории британской оккупационной зоны и соответственно являвшийся военнопленным английской армии. Однако X. фон Паннвиц не захотел остаться в английском плену и добровольно предпочёл быть выданным советским властям, как и 500 офицеров вермахта, служивших в казачьих частях. При этом он якобы сказал: «Я делил с казаками хорошее время. Теперь я хочу делить с ними плохое. Я заключил с ними дружбу на жизнь и на смерть. Может быть, я смогу облегчить их ужасную участь, взяв часть приписываемой им вины на себя»{446}.

Когда рядовые казаки узнали о судьбе своих офицеров и о предательстве англичан, они выбрали новым атаманом подхорунжего Кузьму Полунина, выбросили чёрные флаги и объявили голодовку. В петициях, отправленных королю Георгу VI, архиепископу Кентерберийскому, Уинстону Черчиллю и полковнику Малкольму[196], они писали: «Мы предпочитаем смерть возвращению в советскую Россию, где нас ждёт долгое, систематическое уничтожение»{447}.

С 30 мая по 1 июня 1945 г. англичане готовили передачу рядовых казаков. Пробными стали три поезда, отправленных в Юденбург, который служил согласно договорённости передаточным пунктом на демаркационной линии по реке Мур, со станции Деллах. Эти поезда увезли 3161 человека, причём мужчин запихивали в вагоны по 36 человек в каждом, женщин, детей и вещи везли в багажном отделении.

Массовая выдача казаков, участие в которой приняли силы трёх английских дивизий, началась 1 июня[197]. Вот как это происходило в лагере Пеггец близ Лиенца. На площади перед бараками стояло около 4 тыс. человек, и ехать они явно никуда не собирались. Лишь вмешательство трёх взводов солдат, вооружённых ружьями и палками, которые вырывали людей из толпы и насильно отводили к месту посадки, позволило начать заполнение грузовиков, сразу же отправлявшихся на ближайшую железнодорожную станцию. Там пленников пересаживали в поезд из 50 вагонов для перевозки скота, с решётками на окнах. В середине, на открытой платформе сидело несколько солдат с пулемётами. В каждый вагон загружали по 36 человек, затем двери наглухо закрывались{448}.

Второй приступ был и ожесточённее, и жертвообильнее. Толпа опрокинула окружавшую лагерь изгородь, люди бросились в лес, на мост через Драву. Многие погибли в бурной реке или от пуль вошедших в раж англичан. По воспоминаниям оставшихся в живых, в тот день погибло примерно 700 человек (задавленных, убитых, утонувших или покончивших с собой){449}.

По тому же сценарию шла погрузка и в других казачьих лагерях, например в Обердрубурге, где, несмотря на все «затруднения», 6-я пехотная бригада в первые две недели июня переправила из долины Дравы в «советскую» Штирию 22 502 человека кавказцев и казаков, а 46-я британская пехотная дивизия только за одну неделю после 28 мая 1945 г. передала в руки советских представителей в Юденбурге 17 702 казака. Причём в ходе выдачи казаков, из состава британских частей для поиска и поимки беглецов создавались специальные экспедиции, в которых активное участие принимали и «смершевцы». Так, за период с 7 по 30 июня удалось поймать 1356 человек, часть из которых немедленно после прибытия в Юденбург или Грац была расстреляна{450}.

Справедливости ради следует сказать и о том, что многие британские солдаты и даже целые подразделения находились на грани неповиновения приказу о выдаче казаков[198]. Англичане предупреждали казаков о предстоящей репатриации и даже помогали скрываться. Именно такой подход к проблеме, в отличие от 6-й бригады и 46-й пехотной дивизии, продемонстрировали офицеры 6-й танковой дивизии, «отвечавшей» за репатриацию казачьих соединений под командованием полковника К. Вагнера. Они не только позволили ему и другим немецким офицерам бежать в Баварию (американская зона), но и помогли сотням казаков, которые указали в анкетах, что до 1939 г. они не жили в России, избежать репатриации. Так спаслись майор Островский и ещё около 50 человек из лагеря Вайтенфель, подвергнутые накануне за непокорность даже имитации расстрелаrel="nofollow noopener noreferrer">{451}.

Есть примеры, когда целые части и соединения не выдавались НКВД, несмотря на то, что в них было немало настоящих военных преступников. Например, дивизия СС «Галичина» под командованием украинского генерала Шандрука, в которой на момент сдачи англичанам находилось более 10 тыс. украинцев. Дивизию сначала расквартировали в Шпитале, а затем тайно перевели в Северную Италию — в лагерь Беллари, оттуда в другой лагерь, в Чезенатико{452}. После требования советской стороны о выдаче этой дивизии в соответствии с двусторонним соглашением последовал ответ англичан о том, что из более чем 10 тысяч солдат и офицеров дивизии «советскими» гражданами являются лишь 112. Всех этих людей репатриировали, а остальные летом 1947 г. были вывезены главным образом в Канаду и Англию{453}.

Ускользнул от НКВД так называемый «шютцкорпс» под командованием полковника Рогожина — последнее сохранившееся целиком регулярное соединение царской армии, базировавшееся в Сербии. Этот корпус, насчитывавший до 10 тыс. человек[199], сдался англичанам в районе Люблян, откуда был переведён ими в Австрию, сначала в Фельдкирхен, а затем в Клейг Санкт-Вейте под Клагенфуром. Командование корпуса попросило англичан включить его в состав английской армии или перевести личный состав в гражданское состояние. Англичане сохранили организационную структуру корпуса и даже оставили 10% вооружения, использовали корпус на разного рода работах. Но в середине 1946 г. все сдавшиеся англичанам 4,5 тыс. человек были освобождены и получили разрешение жить на Западе{454}.

Указанные случаи, однако, были не правилом, а исключением. Если бы английские офицеры прибегали к подобной альтернативе, они избежали бы таких акций, как юденбургские выдачи[200]. Хотя, по мнению П.М. Поляна, и в этих альтернативных случаях ими руководило вовсе не «вырвавшееся наружу природное благородство, а не менее трезвый, как и в случае с казаками, расчёт»{455}.

Насильственные репатриации участников антисоветских формирований продолжались вплоть до середины 1946 г., когда практически все остатки их были организованно переданы советским властям согласно Ялтинским соглашениям от 11 февраля 1945 г. В это время состоялся целый ряд крупных (по 400–500 человек), особо жестоких выдач.

Одна из трагедий разыгралась в альпийском городке Кемптен, что находился юго-западнее Мюнхена, недалеко от австрийской и шведской границ, освобождённом американцами 27 апреля 1945 г.{456} В лагере, разместившемся в бывшем протестантском училище, скопилось значительное число бывших «остовцев», поляков, сербов, эстонцев, латышей, литовцев, но большинство лагерного населения составляли бывшие власовцы и казаки. Американцы начали с расспросов и уговоров всех разъезжаться по домам. Затем в отдельный лагерь перевели всех русских (около 700 человек), которым объявили, что согласно приказу американского командования все те, кто не сможет доказать, что они оставили Россию в 1920 г., будут переданы союзникам, т.е. Советам. Это был фактически смертный приговор для невозвращенцев.

Роковая развязка наступила 12 августа 1945 г. Половина обитателей лагеря, узнав о вывозе русских людей, ночью разбежались, пытаясь укрыться в местных домах, в лесной глуши и ущельях. Оставшиеся собрались в храме. Не успел комендант лагеря генерал Ф. Данилов прочитать последнюю фамилию в списке лиц, подлежащих возвращению в свою страну, как храм огласился воплями и рыданиями{457}. На предложения американского офицера всем, кого зачитали в списке, выйти во двор, никто с места не сдвинулся. Тогда в храм ворвались американские солдаты. Они старались насильно вытолкнуть из храма молящихся людей, хватали их за руки, ноги, тащили за волосы и бороду. Были пущены в ход кулаки, приклады ружей, раздались выстрелы. Упавших били ногами, хватали и выбрасывали через двери и окна. Стоны, крики, истерики, плач детей создали жуткую картину. Всё это продолжалось 40–50 минут{458}. Из 410 человек было увезено от 90 до 100, поскольку в храме находилось около 150 человек, остальные разбежались накануне ночью{459}. И таким образом спаслись…

После Кемптена последовала несравнимая по ужасу с ним кровавая трагедия в Дахау (19 января 1946 г.)[201], массовая выдача советских граждан из лагеря Платтлинг (24 февраля 1946 г.)[202], выдача большой группы военнопленных РОА из лагеря Бад-Айблинга (21 августа 1946 г.)[203] и др.

Как видим, политика и практика западных оккупационных властей в вопросе принудительных репатриаций была весьма противоречивой и непоследовательной. Внутренний конфликт просматривался прежде всего между внешнеполитическим ведомством и военным министерством, но, по сути дела, мало отразился на реальной судьбе большинства репатриируемых. И когда осенью

1945 г. американцы и англичане были готовы к фактическому отказу от Ялтинских соглашений, для самих репатриантов это, в сущности, уже не имело никакого значения, поскольку подавляющее большинство их уже было передано в СССР[204].

Точку в истории коллаборационистских формирований периода Великой Отечественной войны поставили закрытые судебные процессы 29–31 июля 1946 г. над руководителями этих формирований А.А. Власовым, В.Ф. Малышкиным, Г.Н. Жиленковым, Ф.И. Трухиным, С.К. Буняченко, Г.А. Зверевым, В.И. Мальцевым, М.А. Меандровым, Д.Е. Закутным, И.А. Благовещенским, В.Д. Корбуковым и С.Н. Шатовым{460}, а в январе 1947 г. над П.Н. Красновым, А.Г. Шкуро, Т.Н. Домановым, С.Н. Красновым, Султан Келеч-Гиреем (Султан-Гирей Клыч) и Хельмутом фон Паннвицем{461}. Завершились они вынесением смертных приговоров, казнью всех подсудимых[205].

В соответствии с Законом от 20 июля 1934 г. военные и гражданские лица, бежавшие за границу, подвергались смертной казни, а их семьи подлежали заключению на срок до 10 лет. Остальные совершеннолетние члены семьи изменника, совместно с ним проживавшие или находившиеся на его иждивении к моменту совершения им преступления, подлежали ссылке в отдалённые районы Сибири сроком на 5 лет. Но на основании директив Генерального прокурора СССР от 30 мая 1942 г. и от 27 июня 1942 г. о высылке членов семьи изменника наказанию подвергалась не только эта категория, а практически все родственники. Так был репрессирован брат генерала В.Ф. Малышкина — П.Ф. Малышкин, проживавший в Ростовской области. Аналогичное решение было принято и в отношении несовершеннолетней дочери власовского офицера Н.С. Шатова — И.Н. Шатовой. Такая же участь постигла всех членов семьи генерала Г.Н. Жиленкова. 31 июля 1946 г. были арестованы и сосланы в Сибирь на 5 лет проживавшие в Куйбышевской области 66-летняя мать Г.Н. Жиленкова — Ядвига Яковлевна, дочь — Ирина и сын — Георгий 1936 года рождения. Были также арестованы и сосланы в Сибирь проживавшие в Курской области все члены семьи генерала С.К. Буняченко{462}.

Что касается судьбы рядовых участников восточных формирований и «добровольцев», то согласно двум общим директивам начальника Тыла Красной Армии и Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации от 18 января 1945 г.{463} все военнопленные офицеры, а также прочие военнопленные и гражданские лица, служившие в составе строевых немецких спецформирований, восточных частей и РОА, полицейские и «прочие подозрительные» подлежали в обязательном порядке направлению в распоряжение НКВД. Они составили так называемый «спецконтингент».

По составу власовцы[206] распределялись на служивших (как правило, рядовыми) в армиях фашистской Германии и её союзников, в восточных воинских формированиях и РОА, в полиции, в органах оккупационной администрации и т.д. К ним причисляли также побывавших в плену советских офицеров, которым за сам факт попадания живым в плен было установлено наказание в виде спецпоселения. Всем было предписано трудоиспользование на угольных шахтах и лесоразработках.

Расселили власовцев широко. Особенно многочисленные контингенты были в Таджикской ССР, Якутской АССР, Красноярском крае, на Крайнем Севере, Пермской, Иркутской, Кемеровской и Магаданской областях. В марте 1949 г. почти половину контингента (47,4%) власовцев составляли русские, ещё 19,8% приходилось на украинцев. Преобладающей социальной группой были рабочие — 94,7%, ещё 4,4% приходилось на служащих. Из общего числа спецпоселенцев-власовцев (112 882 человека) — 83 597 человек ранее служили в Красной Армии (2433 — офицерский состав, 9558 — сержантский, 71 606 — рядовой состав){464}.

Согласно А.А. Шевякову, в распоряжении НКВД на 1 марта 1946 г. было передано 338 107 человек «спецконтингента» (6,5% от 5 229 160 человек учтённых к этому времени репатриантов), из них 283 092 человека являлись власовцами{465}. В течение 1946–1947 гг. на спецпоселение поступило в общей сложности 148 079 власовцев{466}, которым, как изменникам Родины, по законам СССР полагалось одно наказание — расстрел с конфискацией имущества. Однако в связи с победой в Великой Отечественной войне к ним было проявлено большое снисхождение — освобождение от названной уголовной ответственности, замена её на спецпоселение сроком на 6 лет{467}.

Все зачисленные в «спецконтингент» сводились в особые рабочие батальоны НКО и в принудительном порядке направлялись в отдалённые районы страны на постоянную работу на предприятиях лесной и угольной промышленности[207]. Например, нарком угольной промышленности СССР, добившийся выхода Постановления СНК СССР № 3141–950сс от 21 декабря 1945 г. о передаче в постоянные кадры Наркомугля «спецконтингента» репатриантов, закрепил власовцев, легионеров и полицейских, находившихся в ПФЛ НКВД и в рабочих батальонах, в Кузнецком, Кизеловском и Карагандинском угольных бассейнах, в Красноярском крае, Иркутской области и Бурят-Монгольской АССР, сроком на 6 лет для работ в угольной промышленности, с оставлением их на положении спецпоселенцев в указанных районах. Их учёт, административный надзор за ними, согласно приказу НКВД № 0027 от 10 января 1946 г., возлагались на отдел спецпоселений, районные и спецкомендатуры НКВД.

Передача в постоянные кадры промышленности лишала права спецпоселенцев изменять место работы и место жительства, а содержание на оперативном учёте фактически являлось формой лишения свободы. Власовцам разрешался вызов их семей, причём члены семей на учёт спецпоселений не ставились и обеспечивались жильём за счёт предприятий[208]. Взамен паспортов спецпоселенцам-власовцам полагались временные удостоверения с отметкой «без права выезда с места поселения», а взамен воинских билетов выдавались справки установленного образца. За самовольную отлучку или побег с места поселения, согласно Постановлению СНК СССР № 35 от 8 января 1945 г., власовцы несли уголовную, а коменданты спецкомендатур — персональную административную ответственность{468}.

К марту 1949 г. число власовцев заметно сократилось — до 112 882 человек, без арестованных и бежавших{469}, а к 1 января 1953 г., после массового освобождения власовцев, их на учёте состояло всего 56 746 человек, из которых в наличии было только 39 872 человека[209]. Больше всего на этот момент их насчитывалось в Кемеровской области (5101 человек), Красноярском крае (4347 человек) а также в Коми АССР (2540 человек){470}. В 1951–1952 гг., когда 6-летние сроки для власовцев истекали, часть их потихоньку начали определять в тех же местах, но уже на вечное поселение[210].

Положение изменилось только через два с лишним года после смерти И.В. Сталина и спустя 10 лет после победы в войне. 17 сентября 1955 г. был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.». Этим Указом освобождались из мест заключения и от других видов наказаний лица, осуждённые на срок до 10 лет лишения свободы включительно за совершённые в 1941–1945 гг. преступления, которые соответствующие статьи Уголовного кодекса формулировали как измена Родине, сношение в контрреволюционных целях с иностранным государством или его отдельными представителями, шпионаж, антисоветская агитация или пропаганда, недоносительство и др. Лицам, осуждённым за те же преступления на срок свыше 10 лет, срок сокращался наполовину.

Из мест заключения должны были вернуться лица, осуждённые за службу в немецкой армии, полиции, специальных немецких формированиях независимо от срока наказания. Освобождались также от дальнейшего отбывания наказания лица, направленные за эти преступления в ссылку. Предлагалось снять судимость и поражение в правах с лиц, освобождённых от наказания по этому Указу, и с лиц, судимых ранее и отбывших наказание за названные выше преступления.

Кроме того, Указ предусматривал освобождение от ответственности находившихся за границей советских граждан, которые во время войны сдались в плен врагу или служили в немецкой армии, полиции и специальных немецких формированиях, а также тех, кто занимал во время войны руководящие должности в полиции, жандармерии и органах пропаганды, при условии, если они искупили свою вину последующей патриотической деятельностью и явились с повинной. Явка с повинной рассматривалась как смягчающее обстоятельство и в отношении тех, кто совершил тяжкие преступления. В этих случаях наказание не должно было превышать пять лет ссылки. Амнистии не подлежали только бывшие каратели, осуждённые за убийство.

Таким образом, следует признать, что коллаборационизм как определённое явление в годы Великой Отечественной войны существовал и на территории СССР. Вокруг этой проблемы уже более пятидесяти лет ведутся горячие споры. Конечно, относиться к факту участия в годы войны сотен тысяч наших соотечественников на стороне противника можно по-разному. Но нельзя забывать, что это явление не было случайным, это следствие противоречий, которые раздирали в те годы советское общество. Возникновение коллаборационизма обусловливалось и рядом объективных причин, истоки которых были и в сталинской системе управления обществом, и в национальной политике Советского государства, в гитлеровской политике геноцида, проводившегося по отношению к нашим людям.

Говоря о причинах непрочности коллаборационистских формирований, созданных из советских граждан, надо отметить, что не последнюю роль в этом играли зачастую насильственные методы комплектования национальных формирований, преобладавших над добровольными. Следует учитывать и то, что перейти на сторону противника многих наших соотечественников, прежде всего военнопленных, побуждали голод и угроза смерти в лагерях, с одной стороны, и отсутствие альтернативы в своём выборе после выхода в свет известного приказа Наркома обороны И.В. Сталина № 270 от 16 августа 1941 г., с другой.

Попытка А.А. Власова и его ближайшего окружения создать независимую русскую армию со статусом армии союзной державы на территории Третьего рейха, которая бы объединила всех недовольных советским строем под идеей борьбы против сталинизма и большевизма, провалилась, и «Русской освободительной армии» пришлось разделить с гитлеровской Германией бесславный конец.

Причины насильственных репатриаций коллаборантов, к которым прибегало союзное командование в Европе в 1945–1947 гг., на наш взгляд, не стоит искать в соглашениях февраля 1945 г. с Советским Союзом. Без сомнения, не будь и ялтинских договорённостей, большинство выданных постигла бы та же судьба. Близорукость и недальновидность внешней союзнической политики в период Второй мировой войны, непонимание сущности, смысла режима И.В. Сталина, наконец, характерное презрение к чужим человеческим жизням и лишь декларативное использование демократических лозунгов — вот подлинные причины всех тех трагических и страшных операций, которые проводились Западом в Европе.

В конечном счете избежать насильственной репатриации удалось немногим. Те же, кто попал в руки НКВД, подверглись жестоким расправам и издевательствам, что подтверждается даже советскими источниками. Офицеров расстреливали без суда и следствия, а всех остальных в задраенных наглухо товарных вагонах направляли в отдалённые районы Сибири и Дальнего Востока в проверочно-фильтрационные лагеря. Кто не был осуждён сразу ввиду отсутствия материалов об их «антисоветской и пособнической» деятельности, согласно Постановлению ГКО СССР от 18 августа 1945 г., получили по шесть лет спецпоселения.

РАБОТА СОВЕТСКИХ ОРГАНОВ РЕПАТРИАЦИИ ПО ВОЗВРАЩЕНИЮ НА РОДИНУ ГРАЖДАН ОБЪЕДИНЁННЫХ НАЦИЙ

Ещё в ходе Великой Отечественной войны Советское правительство своим Постановлением за № 31–13с от 6 января 1945 г. возложило на Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, его представителей за границей, на управления (отделы) по репатриации в войсках практическое руководство работой по репатриации иностранных граждан: осуществление сбора, учёта, содержание на сборных пунктах (комендатурах) и в транзитных лагерях, подготовку их к отправке на родину{471}.

Исходя из международных договорённостей Советское правительство разработало правовую базу, на основе которой решались все вопросы, связанные с содержанием и репатриацией из СССР союзных военнопленных и интернированных лиц. Такими базовыми правовыми документами являлись: Постановление СНК СССР № 31–13с от 6 января 1945 г. о порядке репатриации союзных военнопленных и интернированных граждан, освобождённых Красной Армией; директива начальника Тыла Красной Армии и Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации № 1/240645 от 18 января 1945 г. о порядке сбора, учёта, размещения, содержания, материального обеспечения и перевозки освобождённых и освобождаемых Красной Армией военнопленных и граждан союзных государств; Постановление СНК СССР № 1474–3 35с от 26 июня 1945 г. (в дополнение к Постановлению от 6 января 1945 г.) о выплате карманных денег союзным военнопленным и интернированным гражданам, освобождаемым Красной Армией.

Несмотря на отсутствие опыта в такой работе, органы репатриации совместно с Генеральным штабом Красной Армии, штабом Тыла Вооружённых Сил и штабами действующих фронтов в течение одного месяца сумели развернуть 18 фронтовых комендатур (сборных пунктов) и 9 территориальных сборных пунктов в Польше, Чехословакии и Венгрии. Кроме того, в военных округах на территории СССР было развёрнуто 9 транзитных лагерей. Фронтовые и окружные комендатуры имели ёмкость до 3000 человек каждый, транзитные лагеря — до 10 000 человек каждый{472}. Одновременно с этим была создана материальная база для организации бесперебойного питания и экипировки больших масс людей, которые должны были поступать на сборные пункты и в транзитные лагеря. При каждом действующем фронте и в некоторых тыловых округах предусматривалось развернуть специальные госпитали для медицинского обслуживания нуждавшихся иностранцев.

По мере увеличения числа освобождённых иностранных граждан возрастало и число лагерей и комендатур. К маю 1945 г. для приёма иностранцев было сформировано 77 комендатур и лагерей со штатом 3773 человека военнослужащих, из них: 847 человек — офицеры, 847 — сержанты и 2079 человек — рядовые{473}. При 1-м Белорусском фронте было создано 13 комендатур и лагерей, 2-м Белорусском фронте — 7, 3-м Белорусском — 8, при 1-м Украинском — 16, 2-м Украинском — 6, 3-м Украинском — 5, 4-м Украинском — 3, при группе подполковника Власова, представителя Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации на территории Польши — 3. Кроме того, в военных округах на территории СССР для иностранцев действовали 16 лагерей: в Беломорском — 1, Киевском — 4, Одесском — 3, Московском — 2, Харьковском — 1, Львовском — 3, Белорусском и Литовском — 2.

После окончания войны и с переформированием войск число лагерей и комендатур для иностранцев к июлю 1945 г. выглядело следующим образом: Группа советских оккупационных войск в Германии — 20, Центральная группа войск — 16, Северная группа войск — 22, Южная группа войск — 3, Беломорский военный округ — 1, Киевский военный округ — 4, Одесский военный округ — 3, Белорусско-литовский военный округ — 2, Московский военный округ — 2, Харьковский военный округ — 1, Львовский военный округ — 3. Общее количество лагерей и комендатур и их штат оставались прежними{474}.

Вместе с тем представляется важным отметить, что в период, когда наши войска начали триумфальный марш по Восточной и Центральной Европе, закончившийся штурмом германской столицы, вопросами репатриации иностранных граждан, как, впрочем, и советских, в пределах фронтов занимались отделы укомплектования штаба фронтов, дорожные управления фронтов, отделы по руководству военными комендатурами при военных советах фронтов и представители Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации при военных советах, а непосредственный сбор репатриантов был возложен на армейские сборные пункты, сборные пункты дорожно-комендантских участков и комендантов городов{475}.

По существу, не было единой системы руководства процессом репатриации, отсутствовали учёт и отчётность по репатриируемым иностранным гражданам, не были также установлены места расположения лагерей, количество находившихся военнопленных, не проработаны и не продуманы заблаговременно мероприятия по оповещению, размещению и обеспечению репатриируемых. Существовавшая к этому времени сеть армейских и фронтовых СПП была рассчитана на содержание до 6000 человек и вместить всех освобождённых людей не могла.

Воспользовавшись недостатком количества сборных пунктов и открытой границей, значительная часть иностранных граждан безучётно, минуя сборные и проверочно-фильтрационные пункты, прошла в СССР самостоятельно вместе с общим потоком советских репатриантов. Тысячи освобождённых польских военнопленных разошлись по домам, не проходя нигде регистрации. Вместе с поляками, поодиночке и мелкими группами, выдавая себя за поляков, передвигались освобождённые из плена англичане, американцы и французы, которые добрались до Варшавы, Бреста, Львова и даже Москвы.

Это произошло во многом потому, что директива начальника Тыла Красной Армии и Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации № 1/1240645 от 18 января 1945 года «О порядке организации приёма, сбора, учёта, размещения, содержания, материального обеспечения и перевозки освобождённых и освобождаемых Красной Армией военнопленных и граждан союзных государств», адресованная военным советам фронтов и отправленная почтой, поступила к ним только 2 февраля, т.е. на 13-е сутки{476}. К этому времени советские войска уже освободили несколько лагерей и тысячи людей стихийно двигались на восток.

Запоздало и формирование фронтовых сборных пунктов и спецкомендатур для иностранных граждан: 5 сборно-пересыльных пунктов и 5 комендатур были сформированы только к концу февраля, ещё 4 СПП и 4 комендатуры — к середине марта. Однако большинство их имело некомплект личного состава — от 30 до 40 процентов, в том числе до 80 процентов медсостава. Некомплект автотранспорта составлял до 60%, а выделяемые машины оказывались в большинстве случаев негодными. Необходимый кухонный инвентарь и посуда отсутствовали. Поступавший на укомплектование личный состав из резерва фронта в ряде случаев не соответствовал своему назначению как по своим политико-моральным качествам, так и по своей деловой квалификации, особенно интендантские и медицинские работники.

Между собой до 15 марта 1945 г. сборно-пересыльные пункты связаны не были. Отделы регистрации, дислоцировавшиеся при управлениях тыла фронтов, связь со сборными пунктами поддерживали только с помощью автотранспорта. По этой причине отчётность и информация от подчиненных и руководящие указания им поступали нерегулярно и запаздывали.

Собранные на сборные пункты и в комендатуры иностранные граждане, оказавшись в неудовлетворительных условиях размещения, с плохо организованным питанием, отсутствием квалифицированной медпомощи и столкнувшись с произволом со стороны отдельных должностных лиц, стали обращаться с жалобами в различные инстанции, вплоть до ЦК ВКП(б). Между англичанами и американцами, с одной стороны, итальянцами и румынами, с другой стороны, возникали серьезные трения, доходившие до отказа первых совместно размещаться и принимать пищу в одной столовой. Своевременно вскрыть это не удалось, потому что в комендатурах, где были собраны люди до 10 различных национальностей, переводчиков не было.

Столкнувшись с новой работой, большим её объемом, отделы репатриации фронтов, состоявшие всего из 9 человек{477} и не имевшие в этом никакого опыта и практики, решали многие вопросы недостаточно продуманно и несвоевременно[211]. Инструкция же начальникам СПП, утверждённая заместителем Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, поступила в отделы репатриации в середине, а непосредственно в СПП и комендатуры — в конце марта 1945 г. Не случайно за допущенные ошибки в практической работе по репатриации начальник отдела репатриации 1-го Белорусского фронта подполковник Н.А. Шишенков решением Военного совета был заменён полковником Куровским{478}.

Расчет на то, что освобождённые военнопленные и гражданские лица при освобождении лагерей останутся в них, не оправдался. Зачастую еще до подхода советских частей немецкая охрана лагерей разбегалась или её уничтожали узники лагерей. А сами заключённые уходили из лагерей в леса и прятались. Все насильственно угнанные советские граждане и военнопленные иностранных государств после продвижения фронта на запад немедленно выходили из лесов и двигались по дорогам и без дорог на восток. Так, после взятия Берлина по дорогам Берлин — Кюстрин, Берлин — Франкфурт-на-Одере просто по полю двигались на восток группы людей различных национальностей (американцы, поляки, англичане, голландцы, итальянцы, югославы и др.) пешком, на велосипедах. Вместить всю эту массу армейские СПП, естественно, не могли, поэтому и были сформированы дополнительные сборные пункты и лагеря. Кроме того, в целях предотвращения стихийного движения на восток запрещалось отправлять освобождённых иностранцев за границы войскового тыла{479}. Это мероприятие в сочетании с контрольной службой на переправах через реку Одер дало возможность приостановить стихийное движение репатриируемых на восток и оседание части их на территории Польши.

Вместе с тем отделы репатриации фронтов, не имея своих представителей в армиях, контролировать работу армейских СПП не могли, сведения о ходе сбора репатриируемых от них получали нерегулярно, так как руководство ими непосредственно осуществлялось армейскими отделами укомплектования и отделами укомплектования штаба фронтов, куда они в первую очередь и направляли все сведения{480}.

Однако, несмотря на трудности, связанные в основном с новизной работы по репатриации и недостатком опыта в решении данной проблемы, в период с февраля по апрель 1945 г. органами репатриации принимались все меры к скорейшей отправке иностранных граждан на родину, и в первую очередь англичан и американцев, поскольку с Англией и США были заключены двусторонние соглашения о взаимной репатриации, подписанные 11 февраля 1945 г. в Ялте на Крымской конференции глав правительств СССР, США и Великобритании.

Заслуживает внимания то, что репатриация англичан и американцев осуществлялась при непосредственном участии представителей США и Великобритании, специально прибывших на территорию СССР. Например, со стороны США этим вопросом вначале занимался представитель военной миссии США в СССР генерал Дин, а с 27 марта 1945 г. ему на помощь прибыла группа американских офицеров в количестве 10 человек во главе с полковником Крокетом. Эта группа убыла из нашей страны 18 июня 1945 г. Всего же репатриацией американских граждан, освобождённых советскими войсками из фашистской неволи, занимались 20 американских офицеров.

За весь период репатриации командование Управления имело 62 встречи с различными представителями иностранных дипломатических и военных миссий. На встречах обычно обсуждались вопросы, связанные с репатриацией советских граждан и граждан союзных нам стран, как то: об организации взаимных действий и связи между советскими и иностранными представителями по репатриации и использовании транспорта для перевозки репатриируемых советских граждан и граждан союзных нам стран; о сокрытии советских граждан союзниками на территориях Англии, США и территории контролируемых ими стран; о нарушениях союзниками крымского соглашения по вопросам содержания, охраны и материально-бытового обеспечения советских граждан, находящихся на территориях союзников и территориях, подведомственных союзному контролю; о разрешении допуска офицеров по репатриации союзных нам стран на территории СССР и допуске наших офицеров на территорию союзников и контролируемых ими стран; о допуске советских офицеров в лагеря военнопленных, расположенные на территории союзников, в целях выявления там советских граждан; о непризнании американцами и англичанами репатриируемых граждан Прибалтийских республик и западных областей БССР и УССР гражданами СССР{481}.

Непосредственно к отправке иностранных граждан, освобождённых из фашистской неволи, советские органы репатриации приступили ещё 7 марта 1945 г.[212] В этот период наиболее удобный и возможный путь для репатриации иностранцев был морской, через порты Одесса и Мурманск. Освобождённые иностранные граждане сосредоточивались во фронтовых комендатурах и затем организованно направлялись в транзитные лагеря для отправки на родину[213].

Содержание граждан союзных государств в комендатурах и лагерях было организовано в соответствии с директивой начальника Тыла Красной Армии и Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации за № 1/1240645 от 18 января 1945 г.{482} Все иностранные граждане, освобождённые из немецкого плена, в период нахождения на сборных пунктах и до момента передачи их представителям соответствующих властей питались по фронтовой норме № 2 солдат и офицеров Красной Армии. Всем нуждающимся выдавалась новая экипировка. Для размещения сборных пунктов и лагерей были отведены благоустроенные помещения. Не допускалось совместное размещение союзных военнопленных и интернированных граждан с пленными вражескими солдатами и офицерами.

Советские органы по репатриации, действуя в рамках международных обязательств, взятых на себя Советским Союзом, исходя из решений вышестоящих руководящих государственных органов и ведомственных инструкций, принимали все меры к тому, чтобы создать хорошие социально-бытовые условия иностранным гражданам во время их пребывания в СССР и на территории, оккупированной советскими войсками, до момента передачи их в руки союзным властям.

«Среди тех, кто на дорогах войны выражал советским воинам свою признательность, были и английские, и американские военнослужащие, освобождённые нашей армией из гитлеровского плена, вспоминал офицер связи по репатриации об условиях содержания союзных военнопленных. Советские органы репатриации организовывали для них сборно-транзитные пункты, откуда как можно скорее отправляли на англо-американскую сторону.

Мне довелось побывать на одном из таких сборно-транзитных пунктов в немецком городке Шлохау. Для перемещённых там было оборудовано несколько бараков. Внутри они напоминали гостиницу: мягкая мебель, цветы, рояли, хорошая посуда. Чувствовалось, что наши интенданты поработали, как говорится, с душой. Англичане и американцы заказывали поварам свои любимые блюда, и те старательно пекли пудинг и варили по утрам традиционный английский “поридж “ овсяную кашу».{483}

Особое внимание уделялось медико-санитарному обслуживанию иностранных граждан. Перед санитарной спецслужбой сборно-пересыльных лагерей для иностранцев были поставлены задачи: помочь восстановить здоровье людей, вырвавшихся из немецкой неволи, своевременно выявить больных и принять меры к их эффективному лечению, не допустить распространения среди них инфекционных заболеваний. Освобождённые в обязательном порядке проходили санпропускник: они мылись в бане, их бельё и вещи подвергались дезинфекции, им делались специальные прививки. Больные и все вызывавшие подозрение на заболевание немедленно госпитализировались. Репатриируемым, где это было возможно, предоставлялись оборудованные амбулатории, располагавшие большим набором различных медикаментов и перевязочных материалов.

Вместе с тем лечебно-профилактическое обеспечение иностранных репатриантов за время нахождения их в наших лагерях и СПП ничем не отличалось от установленной организации медико-санитарного обслуживания советских репатриантов. Ни на какие работы, за исключением работ, связанных с самообслуживанием, граждане союзных государств не привлекались{484}.

Как уже отмечалось, основной поток первых репатриантов-иностранцев с территории СССР направлялся через портовые города Мурманск и Одессу. Несмотря на большие трудности в железнодорожных перевозках в связи с загрузкой транспорта для целей фронта, органы репатриации за период с марта по сентябрь 1945 г. обеспечили сосредоточение из фронтовых комендатур и лагерей в Одесский порт 51 840 человек иностранных граждан[214], в том числе: с 1-го Украинского фронта — 5687, из Центральной группы войск — 5389, с 1-го Белорусского фронта — 1341, со 2-го Белорусского фронта — 13 448, с 3-го Белорусского фронта — 1279, из Польши — 15 953, Черновиц — 867, Вильно — 4574, Луцка — 3302, Рады — 351 человек{485}.

Все репатрианты-иностранцы были отправлены на 30 английских кораблях в свои страны, причём первые два транспорта уже в марте. На борту их находились бывшие военнопленные — американцы, англичане и французы. Незадолго до их отплытия в город прибыли представители американской и английской военных миссий. За своё освобождение отъезжавшие выразили глубокую признательность и благодарность воинам Красной Армии. Покидая Одессу, капитан французской армии Роберт Тьер писал Маршалу Советского Союза К.К. Рокоссовскому: «От имени офицеров, унтер-офицеров и солдат эшелона я хочу выразить Вашему превосходительству горячую благодарность Вашей армии, освободившей нас от гитлеровского ига. Красная Армия сделала нас, бывших пленников, свободными людьми. После долгого путешествия по Вашей обширной стране, после нескольких недель пребывания в лагере мы возвращаемся на родину, чтобы снова служить ей, вместе с Вами бороться для уничтожения нашего общего врага фашизма»{486}.

Подполковник А. Келм выразил слова благодарности таким образом: «Американским и британским офицерам и солдатам был оказан самый радушный приём и всяческая помощь со стороны русских офицеров, ведавших Одесским лагерем». Тёплое письмо с выражением чувств признательности написал француз Жак Саноди: «Покидая Одессу, я хочу выразить ещё раз глубокую благодарность от всего сердца русскому командованию за великодушный приём, оказанный французам, освобождённым в Восточной Силезии»{487}.

Письма союзных солдат и офицеров, репатриированных через Одессу, свидетельствовали о выполнении в основном Советским правительством и командованием принятых на себя обязательств по репатриации иностранных граждан. Этот же вывод был сделан в 1945 г. после посещения транзитного лагеря в Одессе супругой Уинстона Черчилля — Клементиной Черчилль. Она публично выразила свою благодарность за заботу, проявленную советскими властями, об английских подданных{488}.

За этот же период из Мурманска было отправлено 3239 французов, норвежцев, голландцев и других национальностей[215]. В целях разгрузки фронтовых комендатур от большого скопления в них иностранных военнопленных и приближения их к портам отправки на территории Советского Союза в апреле 1945 г. было дополнительно организовано 8 транзитных лагерей и 7 сборных пунктов.

Необходимо отметить, что с первых встреч с представителями американского и английского командования по вопросам репатриации существовала договорённость, что их соотечественники будут репатриироваться через Одесский порт, на транспортах союзного командования. Кроме того, англичане дали согласие на репатриацию на их судах французов. Однако на деле англичане, когда приступали к погрузке на корабли французов, отказывались принимать их. Некоторые аналогичные случаи отказа были и со стороны американцев. Иногда корабли уходили или совершенно пустыми, или недогруженными. На возражения советских органов репатриации по этому вопросу англичане отвечали, что эти транспорты имеют специальное назначение, о котором они сообщить не могут, хотя до прибытия этих кораблей в Одессу контр-адмирал Арчер предупреждал своими письмами об их прибытии и о готовности принять на каждый корабль от 2000 до 2500 человек.

Впоследствии линия английского командования была раскрыта в словах контр-адмирала Арчера: «Мы готовы к приёму англичан в любом количестве и отдаём преимущество в погрузке им. Изменить стратегическое направление отдельных кораблей мы не имеем права»{489}. В результате такой постановки вопроса советская сторона вынуждена была производить обратные перевозки из Одессы в тыловые и прифронтовые лагеря. До мая 1945 г. из-за отсутствия морских транспортных средств и иных путей перевозок на родину было отправлено лишь 138 902 иностранца{490}.

После окончания Великой Отечественной войны встал вопрос о возможности репатриации иностранных граждан наикратчайшим путем — через линию войск. Для этой цели в период с 16 по 22 мая 1945 г. в городе Галле состоялись переговоры между представителями Верховного Главнокомандования Красной Армии и представителями Главнокомандующего союзными экспедиционными силами по вопросу о возможности взаимной репатриации через линию войск. В результате этих переговоров 22 мая 1945 г. был подписан «План передачи через линию войск бывших военнопленных и гражданских лиц, освобождённых Красной Армией и войсками союзников». В соответствии с ним устанавливался ряд пунктов передачи на линии войск с пропускной способностью каждого приемо-передаточного пункта (ППП) до 5000 человек ежедневно[216].

Нельзя оставить без внимания тот факт, что в период переговоров, происходивших в Галле, на сборных пунктах содержалось большое количество репатриантов. Некоторые из них, не желая считаться с установленным порядком репатриации, стремились прорваться через линию войск к своим соотечественникам. В этот период было очень много побегов. В частности, только из комендатуры города Ризы за 2–3 дня сбежало свыше 4000 человек. Можно считать, что общее количество лиц, самовольно покинувших комендатуры и перешедших самостоятельно к союзному командованию, составило около 10 000 человек англичан и американцев. Этот контингент не был учтен в общем числе репатриированных{491}.

После подписания в Галле плана о передаче репатриантов через линию соприкосновения войск темпы репатриации граждан иностранных государств резко повысились. Так, если до 22 мая было репатриировано всего 138 902 иностранца, то с 22 мая по 10 июня 1945 г. передано 277 143 человека, а на 1 июля 1945 г. число репатриированных иностранных граждан достигло 493 229 человек{492}.

Нарастающие темпы передачи иностранных граждан поставили перед советскими органами репатриации серьёзные задачи по своевременному сосредоточению репатриантов в передаточных пунктах в городах Санкт-Валентин (Австрия) и Бельциг (Германия). В первую очередь сюда доставлялись иностранные граждане, содержавшиеся в комендатурах при группах войск. Чтобы не допустить большого скопления иностранцев во фронтовых комендатурах и освободить эти комендатуры для размещения вновь прибывающих лиц, часть иностранных граждан была перевезена для содержания на территорию СССР во внутренние лагеря и комендатуры округов — в Шепетовку, Славуту, Бердичев, Калинин, Слуцк, Старые Дороги, Старо-Константинов, Бронницы и др.

В связи с новым путем возвращения иностранных граждан на родину органы репатриации довольно быстро перестроили свою работу, и сразу же после подписания указанного плана началась взаимная передача советских и иностранных граждан на всех передаточных пунктах одновременно. Поскольку планом о взаимной репатриации предусматривалась репатриация всех граждан стран Объединенных Наций, англо-американским военным властям через линию войск передавались французы, бельгийцы (с ними договоры о взаимной репатриации были заключены позднее), голландцы, люксембуржцы и другие. То есть все национальности западноевропейских государств. Вместе с этим осуществлялась репатриация иностранных граждан, которые могли быть переданы непосредственно представителям их государств, — имеются в виду Польша, Югославия, Чехословакия{493}.

После переговоров в Галле вместе с отправкойиностранцев непосредственно из фронтовых комендатур началась отправка эшелонов с иностранцами из внутренних лагерей к ППП на линию войск. Всего на приёмо-передаточные пункты было перевезено 121 221 человек. Из них{494}:

из Шепетовки в Бельциг … 4141 француз

из Славуты в Бельциг … 4518 французов

из ст. Константинов в Бельциг … 6176 французов

из ст. Константинов в Санкт-Валентин … 232 итальянца

из ст. Дороги в Бельциг … 301 голландец, 9754 француза, 108 бельгийцев, 697 итальянцев, 729 венгров в Будапешт, 259 румын в Бухарест

из Калинина в Бельциг … 6232 француза

из Бронницы в Бельциг … 1374 француза

из Слуцка в Будапешт … 1118 венгров

из Слуцка в Санкт-Валентин … 8527 итальянцев

из Слуцка в Бухарест … 127 греков и 153 болгарина

из Одессы в Бельциг … 9297 французов, 78 бельгийцев, 21 голландец

из Бердичева в Бельциг … 7309 французов

из Бердичева в Санкт-Валентин … 337 швейцарцев

из Песочная в Санкт-Валентин … 1719 итальянцев

из 3-го Белорусск. фронта в Бельциг … 14 521 француз, 7287 итальянцев

из Северной группы войск в Санкт-Валентин … 36 208 итальянцев[217]

В августе 1945 г. специальным Постановлением ГКО за № 0098–43сс на Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации была возложена отправка в свои страны граждан Объединённых Наций, находившихся в СССР в качестве военнопленных, в прошлом служивших во вражеской армии и взятых в плен с оружием в руках войсками Красной Армии. Выполняя указанное постановление, органы репатриации отправили 44 507 военнопленных, среди которых были англичане, американцы, французы, голландцы и граждане других государств{495}.

С сентября 1945 г. в соответствии с указаниями Правительства СССР была начата репатриация граждан бывших вражеских стран, в частности 46 794 итальянских граждан и 61 609 румын, венгров, австрийцев. В этот же период с разрешения Советского правительства были репатриированы 21 097 итальянских военнопленных{496}.

В период боевых действий с Японией по просьбе союзного командования крымское соглашение по репатриации было распространено на весь контингент иностранцев, освобождённых Красной Армией из японского плена на Дальнем Востоке. Управлением репатриации в штаб главкома Дальневосточных войск для оказания помощи по репатриации иностранных граждан, освобождённых из японского плена, направляется группа офицеров в количестве 21 человека. Всего был освобожден 2101 человек, в том числе: американцев — 1275, англичан — 660, голландцев — 66 человек. Среди них 35 генералов: 16 американских, 8 английских и 11 голландских. Освобожденных иностранцев перебросили по железной дороге в порт Дальний, где 27 сентября 1945 г. их передали представителям союзного командования{497}.

Вместе с другими иностранными гражданами в период разгрома фашистской Германии были освобождены немцы различного подданства, которые в 1945 г. расселялись советскими представителями на территории Германии. За период с октября по ноябрь 1945 г. в Магдебургской провинции их было расселено 27 368 человек, в том числе: немцев польского подданства — 65, немцев чехословацкого подданства — 2242, немцев югославского подданства — 3366, немцев румынского подданства — 3813, немцев венгерского подданства — 7497, немцев греческого подданства — 1, немцев болгарского подданства — 2, немцев швейцарского подданства — 35, немцев испанского подданства — 58, немцев австрийского подданства — 276, палестинцев — 13 человек.

Одновременно с этим Центральной и Северной группами войск немецкой администрации для расселения в Германии передаются 12 790 человек, в том числе немцев югославского подданства — 12 778 человек и румынского — 12. Всего в указанный период на территории Германии было расселено 40 158 человек немцев различного подданства{498}.

В декабре 1945 г. в соответствии с указаниями МИД СССР Управление репатриации организовало транзит из Ирана 435 иностранцев в свои страны — чехов, югославов, болгар[218]. Для этой цели Управлением репатриации направляется специальная группа офицеров в Иран. Данный контингент был перевезён по маршруту Тегеран — Бендершах (по железной дороге), далее морем до Баку, от Баку до Сигета (Румыния) по железной дороге. В Сигете осуществлена перегрузка, и каждая национальная группа была направлена к себе на родину: чехословаки — в Прагу (через ст. Чоп), югославы — в Субботицу, болгары — в Софию{499}.

Наряду с отправкой на родину граждан иностранных государств, советские органы репатриации продолжали работу по выявлению иностранцев, «осевших» в Польше, Германии и других государствах, где находились советские войска. Среди англичан, американцев и французов были лица, которые категорически отказывались возвращаться на свою родину и поэтому скрывались в польских и немецких городах, местечках, не являлись на сборные пункты и в комендатуры. Выполняя условия двусторонних соглашений с союзниками о взаимной репатриации, советские органы репатриации вынуждены были прибегать к сбору этих лиц посредством прочёсывания районов, где, предположительно, находились иностранные граждане.

В результате такой работы за последние месяцы 1945 г. только в районах Германии выявлен 1361 иностранец, в том числе: американцев — 24, англичан — 6, французов — 232, люксембуржцев — 12, голландцев — 277, датчан — 19, итальянцев — 520, шведов — 2, бельгийцев — 210, норвежцев — 25, иранцев — 1 и швейцарцев — 33 человека{500}. Все они с момента освобождения частями Красной Армии проживали на частных квартирах в различных городах Германии, причем за это время, укрываясь от органов репатриации, неоднократно перемещались из одного города в другой. Некоторые уже оформили официальные браки с немками, другие работали, а ряд из них проживали без всяких на то причин. Процесс розыска иностранных граждан и отправки их по своим странам продолжался и в последующие годы.

Период массовой репатриации — самый тяжелый в работе органов репатриации. Многие офицеры, возглавлявшие передаточные пункты фронтов, главным образом стремились к тому, чтобы выполнить установленный суточный темп репатриации, не допустить большого скопления людей на ППП и менее всего обращали внимание на оформление требуемой учетной документации, отчетных актов на передаваемый контингент. Нередко документация составлялась небрежно, а передача репатриантов производилась без оформления каких-либо документов{501}.

Были зафиксированы случаи, когда большие массы репатриантов передавались американцам и англичанам по решению фронтов без ведома органов репатриации. Например, командование 2-го Белорусского фронта по распоряжению командующего фронтом Маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского в мае 1945 г. в течение одного дня передало американцам 12 000 репатриируемых американцев. Они были вывезены на самолетах без оформления соответствующей документации{502}.

Частая реорганизация фронтовых отделов репатриации и сборных пунктов в связи с общей реорганизацией фронтов в послевоенный период сказалась на сохранности надлежащей документации на всех переданных иностранцев. Иногда отчетная документация вместо направления в архив уничтожалась в штабах войсковых частей, об этом свидетельствует донесение начальника отдела репатриации Группы советских оккупационных войск в Германии генерала С.Я. Вершинина от 9 сентября 1946 г.{503} Вследствие этого Управление репатриации, не располагая отчетной документацией (актами и списками) на значительное число переданного контингента иностранных граждан, не смогло впоследствии документально подтвердить убытки и требовать возмещения их.

Как показывают результаты исследования, всего советскими войсками было освобождено из немецкого и японского плена 1 479 957 иностранных граждан{504}. Преобладающее большинство их содержалось на сборных пунктах и в лагерях. Причём из фашистских лагерей Красной Армией освобождено 1 036 319 иностранных подданных, в том числе 22 555 американцев, 24 451 англичанин и 313 ИЗ французов. Официально же органами репатриации учтено 1 021 455 граждан иностранных государств, освобождённых за период наступления Красной Армии[219]. Из этого числа к 1 марта 1946 г. было возвращено 1016 588 иностранцев, в том числе:

американцев … 22 479

англичан … 24465

французов … 310030

итальянцев … 166263

поляков … 173749

югославов … 127182

чехословаков … 43 312

бельгийцев … 34 846

голландцев … 35 032

норвежцев … 1151

датчан … 968

шведов … 30

румын … 28907

венгров … 22823

греков … 7929

болгар … 1998

швейцарцев … 822

люксембуржцев … 2295

испанцев … 149

албанцев … 9

австрийцев … 11766

финнов … 95

палестинцев … 13

бразильцев … 17

аргентинцев … 3

панамцев … 22

сербов … 25

шотландцев … 4

египтян … 6

индусов … 1

иракцев … 1

турок … 26

цыган польских … 170[220]

В это число входило 237 генералов, освобождённых и репатриированных на родину, из них: итальянцев — 155, бельгийцев — 33, американцев — 16, голландцев — 11, греков — 4, югославов — 5, англичан — 8, норвежцев — 1, французов — 1, болгар — 2, румын — 1 человек.

Из общего числа иностранных граждан, освобождённых из немецкого и японского плена, органами репатриации союзному командованию передано через Одесский порт — 42 425 человек, через Мурманский порт — 3239 человек, Северной группой войск — 66 765 человек, 1-м Украинским фронтом — 49 716 человек, через СКК Румынии — 7652 человека, на Дальнем Востоке — 2001 человек{505}. Основная же масса (426 087 человек) была передана через приёмо-передаточные пункты ГСОВГ и ЦГВ, а 418 703 человека (венгры, румыны, чехословаки, болгары, югославы) отправлены непосредственно на родину, минуя приёмо-передаточные пункты{506}.

В число переданных союзному командованию иностранцев входили 36 601 человек из числа военнослужащих, которые с оружием в руках взяты на поле боя частями Красной Армии. Они содержались в лагерях как военнопленные. В их числе было: англичан — 5, американцев — 43, итальянцев — 17 446, французов — 16 011, бельгийцев — 921, люксембуржцев — 877, датчан — 130, голландцев — 1141, швейцарцев — 26, индусов — 1 человек{507}.

Как видим, Советское правительство, добросовестно выполняя свои обязательства перед союзниками, возвратило на родину всех граждан иностранного подданства, включая и тех, которые служили в немецкой армии и с оружием в руках дрались против Красной Армии (в том числе и эльзасцев), не подвергая сомнению их национальную принадлежность и не считаясь с нежеланием их возвращаться на родину.

Советские органы репатриации полностью выполнили взятые СССР обязательства по соглашениям, заключенным с англичанами, американцами, бельгийцами и французами о взаимной репатриации[221]. За всё время к советским органам репатриации никаких обоснованных претензий ни с чьей стороны предъявлено не было. Больше того, с ведома соответствующих советских правительственных органов различные представители иностранных государств имели встречи со своими соотечественниками. В числе официальных лиц были бельгийский посол Ле Ге, председатель Общества Британского Красного Креста К. Черчилль, председатель Французского Общества Красного Креста Катру, глава французской военной миссии генерал Пети, главы французской миссии по репатриации генерал Келлер, полковник Маркье, итальянский посол Кварони и др.{508}

Кроме этих официальных лиц, согласно крымскому соглашению 1945 г., в лагеря, где содержались иностранные граждане, допускались представители иностранных военных миссий. За всё время работы по репатриации в различных лагерях находилась 21 группа офицеров иностранных армий в количестве 65 человек. Общее время их пребывания в лагерях составило 673 дня{509}. Так, английскую военную миссию представляли 6 групп в составе 29 человек во главе с майором Подди Костелло (Люблин), капитаном Мидлтоном (Одесса), подполковником Артуром Отгоном (Одесса), майором Карлом Гибсоном (Львов), майором Эдуардом Сарджентом (Волковыск), подполковником Херндолом (Одесса){510}.

От американцев и французов в различных лагерях побывало 7 групп по 18 человек с той и другой стороны. Американцев представляли: подполковник Вильмет (Люблин), майор Хол Надле (Одесса), подполковник Фагель (Одесса), полковник Крокет (Волковыск), подполковник Вельдси Майе (Волковыск), полковник Крокет (Одесса), майор Пайт Рей (Львов). Французскую миссию возглавляли капитан Мазоер Пьер (Одесса), госпожа Катру (Бронницы), генерал Пети (Бронницы), г-н Ламбросчини — секретарь посольства (Кандалакша), див. генерал И. Келлер (Мурманск), капитан Ласей (Калинин), госпожа Катру (Одесса){511}.

Группы иностранных представителей сопровождали наши офицеры, оказывая в пути и на местах им всяческое содействие. Представители иностранных миссий остались довольны посещением лагерей, жизнью в них их соотечественников и выражали благодарности командованию лагерей и Управлению репатриации. 

Фонд Управления Уполномоченного Совета Министров СССР по делам репатриации ГАРФ располагает многочисленными благодарственными письмами, полученными от иностранных граждан. Они благодарили советские органы репатриации за заботу о них во время нахождения в лагерях и организованную отправку на родину. Приведём ряд выступлений и писем, полученных органами репатриации.

Полковник американской армии Роберт М. Чил в письме на имя коменданта Одесского транзитного лагеря подполковника Стоева писал: «С момента прибытия в Ваш лагерь и до передачи командованию я был свидетелем Вашего мужественного руководства, видел, как из разрушенных зданий возрождался культурный, уютный, высокоорганизованный эвакуационный центр. Вы проделали огромную работу, несмотря на существовавшие трудности в водоснабжении, недостаток обслуживающего персонала, транспорта и временной связи. Американские офицеры, находящиеся у Вас в лагере, с восхищением отзываются о кухне Вашего лагеря»{512}. Принёс свою благодарность также и освобождённый из немецкого плена главнокомандующий норвежскими вооружёнными силами генерал Рюге{513}.

Глава французской военной миссии в СССР генерал Пети, выступая 16 мая 1945 г. перед офицерами французской армии в Бронницком лагере, заявил: «Господа офицеры! Наш великий союзник Советский Союз, разгромив Германию и победоносно закончив войну, освободил сотни тысяч французских пленных. Мы преклоняемся перед мощью Советского Союза и бесконечно благодарны ему за то, что он сделал для освобождения человечества, и в частности Франции. Вы должны быть благодарны Советскому правительству и личному составу комендатуры за те условия, которые для вас созданы, и за то внимание, которое вам оказывают. Несмотря на то, что многие граждане Советского Союза получают по 300400 граммов хлеба в день, вы получаете 700. Это очень много, господа офицеры, учитывая все трудности военного времени»{514}.

Глава французской миссии по репатриации генерал Келлер в своем выступлении перед соотечественниками 9 июня 1945 г. сказал: «…Советское правительство делает все возможное, чтобы создать для вас наилучшие условия. Это надо всегда помнить и ценить. Бронницкий лагерь первый, который я вижу в Советском Союзе, и должен сказать, что нахожу его прекрасным»{515}. Подобные благодарности генерал Келлер выражал и после посещения им лагерей в Калинине и Одессе.

Важно отметить, что граждане Французской республики, оказавшиеся как на территориях, освобождённых Красной Армией, так и в СССР, были репатриированы в короткие сроки. Всего было репатриировано 313 368 человек{516}. Возвращены были во Францию и те 21 811 пленных французов, которые воевали на стороне гитлеровской Германии и были захвачены нашими войсками{517}.

После окончания войны советское командование разрешило французским уполномоченным посещать лагеря для немецких военнопленных с тем, чтобы выявить и вернуть на родину тех французов, которые скрывали свое французское подданство. Полковник Маркье, посетивший многие лагеря на территории СССР, свидетельствовал: «5 этих лагерях нет ни одного француза, ни одного эльзас-лотарингца, которые ожидали бы репатриации, веемой соотечественники уже давно отправлены во Францию»{518}.

Несмотря на трудности, вызванные войной, советские власти приняли все необходимые меры, обеспечившие быстрейшую репатриацию и освобождённых бельгийских граждан. За сравнительно короткий срок, до февраля 1946 г., было репатриировано свыше 33 тысяч подданных Бельгии из числа бывших военнопленных, политических заключённых и интернированных{519}.

Среди возвращённых были 33 бельгийских генерала, освобождённых из лагеря Пренцлау (Померания) 27 апреля 1945 г. Первым в списке значился старший группы Эдуард Ван ден Берген — генерал-лейтенант, командующий 5-м армейским корпусом, далее шли начальник генерального штаба генерал-майор Франсуа-Оскар Михельс, два его заместителя — генералы Оливе-Жозеф Деруссо и Гюстав-Жорж-Феликс Фромон. В числе освобождённых были командующий объединёнными ВВС и ПВО генерал-лейтенант Эмиль-Франаза-Латберг Дюбибье, генеральный инспектор рекрутского резерва генерал Эрнест Янсенс, генеральный инспектор артиллерии генерал-лейтенант Жорж-Паскаль-Эмиль Ренар, начальник отдела механизированных войск генерал-майор Эдуард Венье, командующие армейскими корпусами генерал-лейтенант Жозеф Юбер де Храэ, Алексис-Матье-Жюльен Ван де Венен и другие{520}.

Советские власти при освобождении и репатриации проявили к бельгийским гражданам максимальную заботу и внимание. Об этом, в частности, свидетельствует письмо освобождённых Красной Армией 33 бельгийских генералов, адресованное Маршалу Советского Союза К.К. Рокоссовскому. В нём выражена благодарность Советскому правительству, Красной Армии и советским органам репатриации за освобождение из немецкого плена, за проявленную заботу и тёплый приём[222].

Многочисленные выражения признательности советским органам последовали со стороны других репатриированных бельгийских граждан[223]. Так, солдат бельгийской армии Бернье Морис, попавший после освобождения из немецкого плена в Одессу, писал: «Отношение ко мне со стороны русских я встретил прекрасное. Как и везде, хорошая пища, свежий воздух и главное море. Словом, всё, что нужно для восстановления моего подорванного здоровья. Теперь я отдыхаю и жду транспорта, чтобы ехать в Бельгию. Я никогда не забуду хорошее отношение, которое я встретил в России»{521}. Признательность подданных Бельгии Советскому правительству за быстрое прохождение репатриации не раз выражалась и представителями правительства Бельгии, в частности послом этой страны в Москве Ле Ге{522}.

Хорошие условия жилищного размещения, хорошее питание и медицинское обслуживание превращали комендатуры и лагеря союзных граждан в дома отдыха, что и подтверждается многочисленными отзывами самих репатриантов. Правительство Советского Союза ещё до заключения крымского соглашения проявило заботу об освобождённых Красной Армией гражданах иностранных государств, создав необходимые условия для скорейшего возвращения их в свои страны. Обстановка и условия содержания иностранцев в фашистской Германии были такими, что не могли не привести к массовому заболеванию туберкулёзом, острыми инфекционными, венерическими и другими болезнями.

Из числа освобождённых иностранных граждан было выявлено 156 543 больных, из них: нуждались в стационарном лечении 46 600 и амбулаторном — 109 943 человека{523}. Однако заболеваемость среди иностранцев, освобождённых Красной Армией, была значительно ниже, нежели среди освобождённых советских граждан, так как иностранцы в период пребывания в немецком плену находились в лучших условиях, чем русские.

Лечебно-профилактическое обеспечение иностранных репатриантов за время их пребывания в наших лагерях и сборных пунктах, как мы уже подчеркивали, ничем не отличалось от установленного порядка медико-санитарного обслуживания советских репатриантов. Для оказания медицинской помощи гражданам иностранных государств при комендатурах и лагерях развертывались стационары. В военных госпиталях выделялись отделения, а при отдельных комендатурах и лагерях создавались госпитали.

Вместе с тем, несмотря на принятые меры по борьбе с заболеваниями, по госпитализации больных, на оказание своевременной медицинской помощи, в период репатриации в лечебных учреждениях фронтов, групп советских войск и военных округов иностранцев умерло 595 человек, что составляет 0,05% от числа репатриированных и 0,4% от числа больных. Из них от туберкулёза лёгких умерло 35%, от диспепсии — 27%, от инфекционных заболеваний — 3%, от последствий ранений и травм — 12%, от других различных заболеваний — 23%{524}.

Из приведённых цифр видно, что в период репатриации смертность среди иностранцев была небольшой, причем значительное число их умерло от болезней, возникновение которых связано с пребыванием иностранных граждан в фашистской неволе. В результате создания нормальных санитарно-гигиенических условий содержания в комендатурах и лагерях в СССР иностранные репатрианты отправлялись на свою родину в хорошем санитарном состоянии, с восстановленным здоровьем.

Значительное место в работе органов репатриации с иностранными гражданами отводилось политико-воспитательной и культурно-просветительной работе. Политико-воспитательная работа среди иностранных граждан осуществлялась на сборных пунктах, в лагерях и в пути следования в соответствии с директивами Главного политического управления Вооруженных Сил Союза ССР № 07 от 13 декабря 1946 г. и № 123047 от 17 июля 1947 г. Политико-воспитательную работу проводили политаппарат лагерей, сборных пунктов и военных округов, и вся она направлялась на то, чтобы репатриируемые иностранцы по возвращении домой укрепляли симпатии и дружественные чувства к Советскому Союзу, играли положительную роль в демократическом движении своих стран, в деле укрепления мира во всём мире.

Культурно-массовые мероприятия для союзных граждан по просьбе и с согласия внутренней администрации соответствующей национальности проводил заместитель коменданта лагеря по политчасти{525}. Путём чтения лекций, проведения бесед, демонстрации кинокартин, радиовещания и читки газет пропагандировались достижения СССР в области хозяйства и культуры, преимущества социалистической системы хозяйства перед капиталистической, сила советской демократии и дружбы народов Советского Союза, показывалась ведущая роль СССР в обеспечении прочного мира и всеобщей безопасности, разъяснялась внешняя политика Советского государства.

На сборных пунктах и в лагерях действовали 46 клубов, 32 комнаты политпросветработы, 20 открытых эстрад. Каждый лагерь имел радиоузел, киноустановку и библиотеку. Лагеря были снабжены достаточным количеством газет и литературы на разных языках народов Европы и Азии{526}. Так, среди иностранных граждан был распространен «Краткий Курс истории ВКП(б)» на японском языке — 20 000 экз., на немецком — 10 000 экз.{527}

Все комендатуры были радиофицированы. Радиоприёмники закреплялись за офицерами Красной Армии. Они принимали на запись сообщения советского Информбюро и переводили их на язык той или другой национальности. Затем сообщения доводились до репатриантов. В период массовой репатриации в комендатурах и транзитных лагерях работало около 70 коллективов художественной самодеятельности, образованных из самих репатриантов. Каждый коллектив давал не менее двух концертов в неделю для репатриантов своей национальности{528}.

Все комендатуры и лагеря обслуживались советскими и заграничными кинофильмами, для демонстрации их выделялись агитмашины политуправлений фронтов и военных округов и кинопередвижки воинских частей. Так, в Одесском лагере только за 1-ю половину марта 1945 г. продемонстрировано 46 фильмов для более чем 32 000 человек{529}. Широко была развита спортивная работа. Во всех комендатурах и лагерях насчитывалось более 40 футбольных и 58 волейбольных команд, команды боксеров, городошников, шахматистов, шашечников, французской борьбы и т.д.{530}

Ещё раз отметим, покидая лагеря и комендатуры, иностранные граждане оставляли в книгах отзывов и в заявлениях сотни благодарностей о заботе, хорошем обеспечении их, о большой культурной работе.

Таким образом, возвращение на родину граждан иностранных государств было одной из основных задач советских органов репатриации в исследуемый период. Практическое руководство этой работой было возложено на Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, его представителей за границей, на управления (отделы) репатриации в войсках. Для репатриации иностранных граждан было создано 77 фронтовых и окружных сборных пунктов (комендатур) и лагерей, в которых было занято 3473 человека офицеров и солдат Красной Армии. Одновременно с этим создавалась материальная база для организации бесперебойного питания и экипировки больших масс людей, которые должны поступать на сборные пункты и в транзитные лагеря.

Кроме того, в Советском Союзе проблему репатриации своих граждан в той или иной мере решали 80 представителей от различных государств. Репатриантами тех стран, которые не имели своих представителей в Москве, занимались военные миссии США и Англии, а отправка граждан Балканских стран осуществлялась непосредственно советскими органами репатриации без представительства этих государств.

Советское правительство, верное своему союзническому долгу, честно и в срок выполнило взятые на себя международные обязательства по репатриации иностранных граждан. Органы репатриации в период с 1945 по 1952 г., тесно контактируя с Министерством иностранных дел, Министерством внутренних дел и Министерством Вооружённых Сил СССР, возвратили 1 449 957 иностранных граждан в свои страны. Они были освобождены Красной Армией из немецкого и японского плена. В число возвращённых надо включить и граждан бывших сателлитов Германии.

Из указанного количества иностранцев 1 021 455 граждан было отправлено на родину уже к концу 1946 г. Оставшаяся же часть освобождённых, в основном японцы, репатриирована в течение 1947–1953 гг. Уважение и гуманность в ходе репатриации были проявлены к бывшим военнопленным из армий наших союзников. СССР выполнил свой союзнический долг и взятые на себя международные обязательства, возвратив на родину в течение 1945–1946 гг. практически всех военнослужащих США, Англии и Франции.

РЕПАТРИАЦИЯ ВОЕННОПЛЕННЫХ НЕМЕЦКОЙ АРМИИ И АРМИЙ ЕЁ СОЮЗНИКОВ И ИНТЕРНИРОВАННЫХ ЛИЦ

В связи с окончанием боевых действий и перестройкой характера международных отношений в послевоенной Европе вопрос о возвращении военнопленных из состава бывших вражеских армий и интернированных[224], оказавшихся на территории СССР, занял одно из центральных мест в политической и дипломатической деятельности Советского государства.

Советский Союз хотя и не подписал Женевскую конвенцию о содержании военнопленных от 27 июля 1929 г., своё отношение к военнопленным он регламентировал рядом директивных материалов и нормативных актов[225]. К таковым, в частности, можно отнести «Положение о военнопленных», утверждённое Постановлением СНК СССР за № 1798–800с от 1 июля 1941 г. и вполне отвечавшее гуманным принципам Гаагской, а по некоторым позициям и Женевской конвенции о содержании военнопленных. В соответствии с Постановлением всем пленным гарантировалось сохранение жизни и здоровья, давалось право переписываться с близкими, беспошлинно получать с родины и из нейтральных стран посылки. Не возбранялось ношение форменной одежды, знаков различия и боевых наград. На привлечённых к работам в народном хозяйстве распространялось действующее в СССР законодательство об охране труда.

Вместе с тем некоторые весьма существенные моменты в жизни обитателей лагерей «Положение о военнопленных» не регламентировало либо трактовало их иначе, чем было предусмотрено международными соглашениями. Отсутствовал, например, запрет на размещение военнопленных в районах с неблагоприятным климатом, не оговаривалось выделение защитника обвиняемому, смертный приговор мог приводиться в исполнение без оповещения об этом державы-покровительницы и т.п.{531}

Основным требованиям «Положения о военнопленных» отвечали первые приказы, директивы и инструкции, предназначавшиеся для администрации лагерей, конвойных войск, тыловых служб РККА, а именно «Временная инструкция о конвоировании военнопленных из приёмных пунктов в лагеря-распределители» от 4 июля 1941 г., директива «О медицинском обслуживании военнопленных в войсковом и армейском районах» от 20 июля 1941 г., Инструкция Управления НКВД СССР по делам военнопленных и интернированных о порядке учёта военнопленных в лагерях НКВД от 7 августа 1941 г., Инструкция о порядке содержания военнопленных в лагерях НКВД от 13 августа 1941 г. и др.

Что касается официальных данных о количестве военнослужащих вражеских армий, взятых в плен Красной Армией за период Великой Отечественной войны, то здесь нет однозначной цифры.

По данным Генерального штаба Красной Армии, к 7 июня 1945 г. их количество достигало 3 849 526 человек. Совинформбюро в своей сводке на это же время давало цифру 3 777 290 человек. По обобщённым же данным НКВД СССР, число военнопленных противостоявших СССР западных армий за период Великой Отечественной войны составило 3 023 825 человек{532}.

Как видим, расхождение между данными Совинформбюро и данными НКВД СССР[226] составляет 753 465 человек. На наш взгляд, это ставит под сомнение правдивость сообщений Совинформбюро и сведений Генштаба РККА о количестве военнослужащих вражеских армий, взятых в плен советскими войсками за период с июля 1941 г. по июнь 1945 г. По всей видимости, цифры давались с пропагандистской целью — преувеличить успехи Красной Армии.

Расхождение в цифрах можно объяснить и по-другому: более 750 тыс. военнопленных не были взяты на учёт органами НКВД, так как погибли при конвоировании на армейские приёмные пункты, при транспортировке в тыл или умерли в стационарных лагерях и спецгоспиталях, но их смерть не нашла отражения в центральной картотеке.

Наибольшее количество немецких военнопленных, находившихся в СССР, составляли солдаты и офицеры вермахта. По подсчетам зарубежных исследователей, в Советском Союзе их оказалось свыше 3 млн. человек, из которых 1,15 млн. солдат и офицеров внесены в скорбный список безвозвратных потерь[227]. По данным МВД СССР, на которые неоднократно ссылается в своих публикациях В.П. Галицкий, всего было пленено 2 389 449 немецких военнослужащих, из них умерло в советских лагерях, спецгоспиталях и при транспортировке на родину 356 687 человек{533}.

Конечно, данные западногерманского историка Курта Бёме о числе погибших в русском плену немецких солдат и офицеров — более 1 млн. человек — явно завышены, однако есть веские основания и доводы полагать, что во фронтовых приёмных пунктах, на пути следования в тыл, в лагерях и спецгоспиталях скончалось отнюдь не 356 687 немцев, а гораздо больше. К тому же нет уверенности и в том, что все военнопленные попали в отчёты руководителей НКВД — МВД. Да и число погибших солдат и офицеров вермахта от рук красноармейцев и партизан, испытывавших ненависть к врагу, остаётся вне учёта. Одним словом, вопрос об умерших в советском плену немецких военнослужащих — это тема отдельного исследования, которое потребует кропотливой работы в архивах самых различных ведомств.

Однако в советском плену находилось немало и подданных других государств. Из официальных источников известно, что с июня 1941 г. по июнь 1945 г. было взято в плен 526 604 человека из числа венгерских военнослужащих{534}, более 200 000 итальянцев{535}, 156 681 австриец, 187 367 румын, 21 830 югославов и десятки тысяч военнослужащих других национальностей{536}. Кроме того, в войне с Японией было взято в плен 609 448 военнослужащих Квантунской армии{537}.

Как известно, союзники по Второй мировой войне ещё до поражения Германии приняли решение о наказании главных военных преступников и привлечении к ответственности активных членов фашистских партий и их военизированных организаций. Однако вопрос о дальнейшей судьбе сотен тысяч солдат и офицеров вермахта и союзных Германии армий, которые к моменту капитуляции оказались в плену трёх союзных держав, повис в воздухе. Впрочем, на Тегеранской конференции[228] И.В. Сталин проговорился, что намерен в течение нескольких лет держать на восстановительных работах по меньшей мере 4 млн. немцев. Тогда же советский лидер произнёс зловещую фразу о необходимости расстрелять костяк германской армии — офицерский корпус численностью 50 тыс. человек. И лишь негативная реакция У. Черчилля на это заявление вынудила Сталина назвать свои слова неудачной шуткой{538}.

На Ялтинской конференции И.В. Сталин дал понять, что отказываться от использования принудительного труда не будет, но в целом к обсуждению этой проблемы «Советское правительство ещё не готово»{539}. Вместе с тем в те дни первые эшелоны с немецкими мужчинами и женщинами, подданными Венгрии, Румынии, Югославии и Болгарии, уже катили на восток[229].

Подписанная союзниками 5 июня 1945 г. «Декларация о поражении Германии» устраивала советскую сторону. Второй пункт 2-й статьи этого документа, вопреки Женевской конвенции, предоставлял право главнокомандующему вооружёнными силами соответствующего союзного государства единолично решать вопрос, кого надо считать военнопленными{540}. Позиция И.В. Сталина на этот счёт была предельно жёсткой: все трудоспособные немцы должны быть доставлены в тыловые лагеря Советского Союза, где им предстояло возмещать нанесённый стране материальный ущерб.

Надежды военнопленных немцев на то, что об их репатриации речь пойдёт на одном из ближайших форумов победителей, не оправдались. Потсдамская конференция 1945 г. не обозначила даже приблизительных сроков возвращения немецких военнопленных на родину. Похоже, сбывались предсказания нацистского министра пропаганды Геббельса о долгих годах предстоящего плена в России в случае военного поражения Германии.

В то же время, в отличие от репатриации военнопленных немецкой армии, возвращение пленных союзных ей армий осуществлялось советской стороной довольно быстрыми темпами и в сжатые сроки. На завершающем этапе войны из армейских приёмных пунктов и фронтовых лагерей было освобождено без направления в тыловые районы страны около 615 тысяч вражеских солдат{541}. Это были румыны, венгры, словаки, чехи, рядовые и унтер-офицеры других национальностей и даже немцы, главным образом рядовые фольксштурма — калеки, старики, подростки из «Гитлерюгенда». Лишь соображениями гуманности эту санкционированную приказом наркома внутренних дел № 00135 от 18 апреля 1945 г. инициативу объяснять не стоит. Армейские приёмные пункты и фронтовые лагеря уже тогда не справлялись с огромным количеством прибывших военнопленных[230].

Значительную роль сыграл и психологический фактор. Советское руководство понимало, что слухи, будто военнопленных союзных Германии армий отпускают беспрепятственно домой, вызовет их массовое дезертирство с Восточного фронта, поскольку многие из них были вынуждены сражаться на стороне фашистской Германии под угрозой расстрела{542}. Уже к началу 1945 г. командование фронтов отпустило домой из фронтовых лагерей и СПП свыше 200 тыс. военнопленных румын, венгров, чехов, словаков и военнослужащих других армий. Всего за период войны советское командование освободило из плена непосредственно на фронтах без направления в тыловые лагеря около 680 тыс. человек разных национальностей, причём 183 619 человек без оформления на них каких-либо документов{543}.

4 июня 1945 г. ГКО принял Постановление № 8921 ее «О мероприятиях по трудовому использованию военнопленных и материально-техническому обеспечению лагерей для военнопленных». Суть его сводилась к тому, чтобы произвести рациональное распределение поступавшей с фронтов рабочей силы по различным отраслям народного хозяйства СССР. Отдельным пунктом было проведено решение, обязывавшее НКВД освободить и репатриировать на родину из тыловых лагерей и спецгоспиталей до 225 тыс. нетрудоспособных вражеских солдат[231].

Как вытекало из содержания постановления ГКО, в свои страны должны были выехать все непригодные к труду военнопленные вне зависимости от того, к какой национальности они принадлежали. Однако под действие этого постановления попали только немцы и австрийцы[232]. Нетрудоспособные военнопленные прочих национальностей репатриировались примерно в те же сроки, но на основании правительственных решений.

10 августа 1945 г. нарком внутренних дел представил И.В. Сталину проект постановления ГКО, согласно которому из районов бывших фронтов и тыловых лагерей страны подлежали репатриации более 708 тыс. военнопленных рядового и унтер-офицерского состава[233]. Все репатриируемые делились на три группы. В первую входили подданные Чехословакии, Польши и Югославии — около 62 тыс. человек. Они получили возможность отбыть на родину вне зависимости от состояния здоровья[234]. Во вторую группу вошли итальянцы, бельгийцы, голландцы, люксембуржцы, болгары, датчане, шведы, норвежцы, американцы, англичане и греки — всего более 24 тыс. человек. Они освобождались из лагерей вне зависимости от своего физического состояния, но их передача представителям соответствующих государств должна была осуществляться через аппарат Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации. В третью, самую многочисленную, группу были включены нетрудоспособные немцы — 412 тыс., венгры — 150 тыс., румыны — 30 тыс., австрийцы — 30 тыс. человек{544}.

Указанный проект без существенных изменений был утверждён Постановлением ГКО за № 9843сс от 13 августа 1945 г. Основные пункты постановления продублировал и приказ наркома внутренних дел СССР за № 00955 от этого же числа. В соответствии с ним освобождению и отправке на родину из различных мест подлежали и немецкие военнопленные. Из Северной группы войск должно быть освобождено 142 тыс. человек, из Центральной — 54 тыс., из Южной — 30. тыс. и из Группы советских оккупационных войск в Германии — 75 тыс. человек. Ещё 111 тыс. не пригодных к физическому труду немцев предстояло отправить на родину из тыловых лагерей и спецгоспиталей{545}.

В соответствии с примечаниями пункта 3 приказа НКВД СССР освобождению не подлежали: а) участники зверств, на которых имелись агентурные данные; б) лица, служившие в войсках СС, СА, полевой полиции и жандармерии; в) сотрудники гестапо, СД, разведывательных и контрразведывательных органов других государств; г) руководящие члены фашистских партий и их организаций; д) все подозрительные лица; е) лица, осуждённые в плену за совершённые преступления.

Больные военнопленные направлялись на родину в санлетучках, остальные в обычных эшелонах, которые следовали только в двух направлениях: немцы, поляки, а также лица другой национальности, подлежавшие передаче органам репатриации (французы, итальянцы, шведы, норвежцы, швейцарцы, люксембуржцы, голландцы, датчане, болгары и греки), следовали во Франкфурт-на-Одере (Германия) в лагерь № 69. Причём поляки по пути движения должны были быть разгружены в Познани (Польша) в лагере № 177; венгры, румыны, австрийцы, чехословаки и югославы следовали до станции Сигет (Румыния) в лагерь № 36.

Стоит, однако, отметить, что процесс возвращения военнопленных из СССР в 1945 г. протекал долго и мучительно. Низкая пропускная способность железных дорог, нехватка вагонного парка, не прекращавшийся поток встречных перевозок с возвращавшимися домой советскими репатриантами и демобилизованными воинами приводили к срыву всех намеченных сроков. Вместо 15 октября, как это было определено августовским постановлением ГКО, репатриация завершилась лишь к концу года[235].

К сожалению, исчерпывающие сведения о судьбе немцев, отправленных из СССР на родину в соответствии с двумя упомянутыми постановлениями ГКО, отсутствуют. Но, как указывает в своём исследовании В.Б. Конасов, есть достаточно веские основания и доводы, позволяющие утверждать, что многие из военнопленных, внесённых в списки для репатриации, до дома так и не добрались: умерли в пути или уже по прибытии к месту назначения{546}.

О том, в каком тяжёлом состоянии прибывали немцы к местуназначения[236], наиболее откровенно повествует служебная записка начальника отдела НКВД по делам военнопленных ГСОВГ, адресованная генерал-лейтенанту медицинской службы М.М. Гурвичу, занимавшему в то время должность начальника Санитарного управления Группы советских оккупационных войск в Германии. «В лагерь военнопленных № 69 во Франкфурте-на-Одере, — говорилось в записке, — из тыловых лагерей… поступают эшелоны с инвалидами, больными и физически ослабленными военнопленными»… «Среди прибывающих большой процент смертности: умирают в пути следования, в пункте приёма, умирают в спецгоспитале»{547}.

Согласно справке начальника Учётного отдела Главного управления НКВД Союза ССР по делам о военнопленных и интернированных капитана госбезопасности (ГУПВИ) А.Н. Бронникова, за период с 1 июля по 20 октября 1945 г. в тыловых лагерях и спецгоспиталях умерло 35 297 человек{548}.

Крайне драматично проходил процесс освобождения военнопленных из фронтовых лагерей. В течение нескольких месяцев 418 тыс. человек жили на скудном пайке, ютились в переполненных бараках. За колючей проволокой процветало воровство. К моменту, когда пришло известие об освобождении, многие из обитателей бараков не могли передвигаться без посторонней помощи{549}. Военнопленные, как отмечалось в отчёте ГУПВИ, «просто освобождались из фронтового лагеря и самостоятельно следовали куда заблагорассудится», так как санитарные летучки, формирование которых для транспортировки инвалидов и больных должен был проконтролировать лично начальник Тыла Красной Армии генерал армии А.В. Хрулёв, куда-то запропастились{550}.

По-разному сложилась судьба военнопленных, которых в списки на освобождение не включили, но и вывозить в тыл тоже не стали. Речь идёт о немцах, переданных СССР странам, попавшим под его влияние. В частности, по соглашению с Польшей по вопросу возмещения ущерба, причинённого германской оккупацией, правительство Э. Осубка-Моравского обязывалось поставлять в Советский Союз каменный уголь{551}. Для добычи этого угля правительству Осубка-Моравского, в соответствии с Постановлением ГКО СССР за № 9865с, передавалось 50 тыс. немецких военнопленных, содержавшихся в лагерях на территории Польши{552}.

После заключения 23 ноября 1945 г. межправительственного договора с Чехословакией, предусматривавшего поставку в СССР урановой руды, ей также было передано 1500 немцев, которые более четырёх лет проработали на Яхимовских шахтах[237]. Время от времени потерявших трудоспособность отправляли в СССР (объект считался секретным и работавшие на нём репатриировались в последнюю очередь), либо передавали советскому акционерному обществу «Висмут» в Германии{553}.

Всего же, по данным ГУПВИ НКВД, в 1945 г. было репатриировано 1 009 589 военнопленных{554}. Из этого количества по Постановлению ГКО № 8921 ее было отправлено на родину 195 486, а по Постановлению ГКО № 9843сс — 412 тысяч немецких военнопленных[238].

Однако уже в начале 1946 г. число трудоспособных в лагерях военнопленных резко уменьшилось. И хотя к весне обстановку удалось нормализовать[239], Совет Министров СССР[240] 18 июня 1946 г. принял постановление за № 1263–519сс «Об отправке на родину больных и нетрудоспособных военнопленных немецкой и других западных национальностей». Согласно этому постановлению, репатриации подлежали «инвалиды, старики, длительно нетрудоспособные» лица рядового и унтер-офицерского состава, а также отнесённые к категории непригодных к физическому труду офицеры в звании до капитана включительно[241].

Во исполнение указанного постановления министр внутренних дел издал 27 июня 1946 г. приказ № 00601, в соответствии с которым немцы, поляки, венгры, австрийцы, чехословаки, румыны, югославы и болгары отправлялись на родину в три очереди. Первую очередь предполагалось отправить до 15 августа, вторую — с 15 августа по 15 сентября, третью — с 15 сентября по 15 октября. Местом сбора и передачи репатриируемых немцев объявлялся лагерь № 69 (Франкфурт-на-Одере), поляков — лагерь № 284 (Брест), румын, югославов и болгар — лагерь № 176 (Фокшаны), венгров, австрийцев и чехословаков — лагерь № 36 (Сигет). Всю операцию намечалось завершить к 15 октября 1946 г.{555} Ориентировочный расчёт репатриируемых прилагался к приказу{556}.

Республики Подлежало репатриации
лагеря госпиталя ОРБ[242] всего
РСФСР 58 633 29733 4700 93 066
Украина 8730 15245 2550 26525
Белоруссия 6160 2660 1300 10120
Молдавия 14430 4360 240 19030
Узбекистан 60 20 80
Эстония 2364 736 200 3300
В целом: 90 377 52754 8990 152 121
Как видим, всего подлежало репатриации 152 121 человек. Освобождению не подлежали: а) офицеры, служившие в войсках СС, СА, СД и гестапо независимо от их физического состояния и национальности; б) участники зверств и злодеяний независимо от звания, физического состояния и национальности{557}.

В первую очередь из СССР, видимо по причине крайне неблагополучного физического состояния, решено было отправить немецких военнопленных. За приём и размещение репатриируемых в советской зоне оккупации согласно постановлению Совета Министров СССР отвечал Главноначальствующий СВАТ Маршал Советского Союза В.Д. Соколовский, а по линии МВД[243] — заместитель министра МВД генерал-полковник И.А. Серов. Репатриация проводилась в обстановке полной секретности под предлогом сосредоточения нетрудоспособного контингента в специальных оздоровительных лагерях. Никто из военнопленных о том, что их везут на родину, не должен был знать до прибытия на место сбора и передачи репатриируемых{558}.

По состоянию на 15 октября 1946 г. к месту назначения прибыло 142 036 немецких военнопленных, из них в советскую зону оккупации передано 78 874 человека, в американскую — 23 297, в английскую — 30 945 и во французскую — 8920 человек. Что касается пленных других национальностей, то их к указанной дате в пункты передачи прибыло: венгров — 12 154, австрийцев — 4409, румын — 2130 человек{559}.

Таким образом, общее количество бывших солдат, унтер-офицеров и частично младших офицеров неприятельских армий, возвратившихся в свои страны, превышало ранее запланированное более чем на 10 000 человек. Но ошибочно полагать, что отправка из Советского Союза сверхпланового количества военнопленных диктовалась в те дни будто бы иными соображениями, нежели стремлением лагерной администрации избавиться от нетрудоспособной рабочей силы.

Сталинское руководство заботили не столько смертность и заболеваемость лагерного контингента, сколько угроза срыва производственных планов и заданий. 23 декабря 1946 г. Совет Министров принял Постановление № 2728–1124сс «О вывозе из Германии немцев, содержащихся в тюрьмах и лагерях». В соответствии с этим постановлением на основании приказа министра внутренних дел №001196 от 26 декабря 1946 г. предписывалось «отобрать из числа содержащихся в специальных лагерях и тюрьмах МВД в Германии физически здоровых немцев-мужчин в количестве 27 500 человек, пригодных для трудового использования на предприятиях Министерства угольной промышленности восточных районов и Министерства строительства топливных предприятий»[244].

В свою очередь начальнику ГУПВИ генерал-лейтенанту М.С. Кривенко предлагалось отобрать из лагерей МВД, спецгоспиталей и батальонов интернированных (взамен ввозимых в СССР трудоспособных немцев) такое же количество нетрудоспособных и больных военнопленных и интернированных немцев, в том числе, независимо от физического состояния, женщин старше 35-летнего возраста и женщин, имевших детей и беременных, а также лиц, которые по компрометирующим материалам подлежали изоляции{560}, для содержания их в тюрьмах и спецлагерях МВД и в Германии[245]. Предлагалось к завозу и вывозу приступить с 15 января 1947 г. и закончить равномерно до 1 марта 1947 г. Обслуживание интернированных в пути из Германии в тыловые лагеря МВД возлагалось на команды, сопровождавшие военнопленных и интернированных, вывозимых в Германию.

Между тем военнопленные в Советском Союзе продолжали связывать свои надежды на возвращение домой с событиями на международной арене. Новый повод для переживаний принесла очередная сессия СМИД, начавшая свою работу в Москве 10 марта 1947 г. Она могла стать поворотным пунктом в судьбах сотен тысяч военнопленных. 12 марта вопрос о немецких военнопленных был поднят при обсуждении доклада «О демилитаризации Германии». Поводом для этого послужило сообщение американской прессы о том, что на территории СССР находится до 3 млн. немецких пленных{561}.

В.М. Молотов подверг критике «Заключение» американских и британских экспертов о количестве немецких военнопленных в СССР. 14 марта В.М. Молотов, министр иностранных дел Великобритании Э. Бевин, госсекретарь США Джордж Маршалл и министр иностранных дел Франции Жорж Бидо ознакомили друг друга с цифрами, характеризовавшими количество репатриированных и пока ещё остававшихся в плену солдат и офицеров вермахта. 15 марта эти сведения были опубликованы в печати. В сообщении ТАСС, в частности, говорилось, что на территории Советского Союза остаются в настоящее время 890 532 военнопленных немца; освобождено и возвращено на родину 1 003 974 немецких военнопленных[246]. США держат под своим контролем 30 976, Франция — 631 483, Великобритания — 435 295 немецких военнопленных{562}.

Учитывая обострённый интерес СССР к судьбе перемещённых лиц, Э. Бевин 4 апреля 1947 г. обратился к В.М. Молотову с личным посланием, в котором не только поставил вопрос о сроках репатриации немецких военнопленных, но и предложил рассмотреть проблему перемещённых лиц и военнопленных одновременно. Естественно, возражений не последовало{563}. 23 апреля было принято предложение советской делегации, суть которого сводилась к следующему: «Немецкие военнопленные, находящиеся на территории союзных держав и на всех других территориях, будут возвращены в Германию до 31 декабря 1948 г. Репатриация военнопленных будет произведена в соответствии с планом, который будет разработан Контрольным Советом в Германии не позднее 1 июля 1947 г.»{564}

Казалось бы, на московской сессии СМИД было достигнуто соглашение о конкретных сроках окончания репатриации подданных германского государства. Однако решение сессии СМИД, вдохнувшее оптимизм в сердца обитателей лагерных бараков, в политической сфере воплощалось в жизнь с превеликими трудностями. Даже после 1 июля ни Советский Союз, ни Франция так и не внесли в Контрольный Совет своих предложений по плану репатриации немцев. Более того, французский командующий заявил, что он не готов назвать ни сроков, ни ориентировочного количества кандидатов на возвращение в Германию, поскольку не решен вопрос о замене военнопленных другой рабочей силой{565}.

Через несколько месяцев после сессии СМИД в Москве былого оптимизма в вопросе возвращения немцев на родину не было и у Великобритании. Причём премьер-министр Великобритании К.Р. Эттли 8 сентября 1947 г. не только заявил, что его правительство не может взять на себя каких-либо обязательств по скорейшему освобождению немцев, но и дал понять, что, по его мнению, попытка прийти к соглашению о завершении репатриации до конца 1948 г. «не будет иметь практической ценности»{566}.

Разногласия в стане бывших союзников, конечно же, вполне устраивали советское руководство. Но оно понимало, что рано или поздно вопрос о репатриации немецких военнопленных всё равно нужно решать. К июню 1947 г. в результате тщательного анализа положения дел с военнопленными МВД СССР дало подробную информацию о местах и количестве проживания германских подданных на момент их пленения. В ней указывалось, что в Советском Союзе находилось 975 633 немецких военнопленных, но 95 932 немца являлись подданными других государств. Из этого следовало, что в Германию могло быть возвращено не 890 532 немца, как это вытекало из заявления ТАСС от 15 марта 1947 г., а 879 706 человек{567}. Репатриацию этих военнопленных Советский Союз предусматривал осуществить в соответствии со специально разработанным планом. До 1 октября 1947 г. планировались освобождение и отправка на родину 100 тысяч нетрудоспособных военнопленных и 13 тысяч интернированных немцев{568}.

Приказ министра внутренних дел № 00535 от 20 мая 1947 г. «Об отправке в Германию нетрудоспособных военнопленных бывшей германской армии (немцев) и интернированных немцев» определял порядок отправки репатриируемых. Освобождению и передаче подлежали: больные и нетрудоспособные военнопленные германской армии (немцы), содержавшиеся в лагерях МВД, спецгоспиталях и рабочих батальонах МВД СССР, включая офицеров до капитана включительно; больные и нетрудоспособные немцы из рабочих батальонов всех министерств.

Военнопленные — участники зверств и злодеяний, служившие в частях СС, СА, СД и гестапо, и другие лица, на которых имелись соответствующие компрометирующие материалы, независимо от физического состояния, а также нетранспортабельные больные освобождению, как и прежде, не подлежали. Передача нетрудоспособных военнопленных и интернированных немцев предусматривалась через лагерь МВД № 469 во Франкфурте-на-Одере органами Советской военной администрации в Германии{569}.

Вывоз остальных немецких военнопленных министр внутренних дел считал «наиболее целесообразным, с наименьшим ущербом для народного хозяйства СССР и с учётом технических возможностей по их транспортировке», произвести в следующие сроки{570}: в октябре — декабре 1947 г. и в январе — марте 1948 г. — 300 тыс. человек, по 50 тыс. человек ежемесячно; с апреля по сентябрь 1948 г. — 180 тыс. человек, по 30 тыс. человек в месяц; в октябре — декабре 1948 г. отправить остальных военнопленных, за исключением лиц, особо оговоренных[247].

Однако ни сам Сталин, ни ближайшее его окружение, по всей видимости, не испытывали полного доверия к органам МВД, поэтому было решено несколько ограничить их прерогативы в решении проблемы, имевшей большое международное значение[248]. По Постановлению СМ СССР № 1731–462с от 26 мая 1947 г. целый ряд функциональных обязанностей по репатриации из СССР военнопленных и интернированных гражданских лиц: немцев, австрийцев, венгров, румын, поляков, югославов, чехословаков и других — был возложен на Управление Уполномоченного

Совета Министров СССР по делам репатриации{571}.

Во исполнение принятого постановления предписывалось: передать Министерству Вооруженных Сил СССР[249] лагерь № 69 во Франкфурте-на-Одере с полным оборудованием и личным штатным составом, а также Отдел по делам о военнопленных при ГСОВГ, сократив содержание личного состава лагеря и Отдела за счёт численности ГУПВИ МВД СССР; закрепить на время репатриации за лагерем МВД № 69 спецгоспиталь № 1762 для обслуживания больных военнопленных и интернированных гражданских лиц{572}. Это означало, что с данного момента передачу освобождённых по актам и спискам представителям оккупационных войск будут осуществлять армейские офицеры.

В соответствии с постановлением Совета Министров СССР органы репатриации уже в мае 1947 г. приступили к отправке первой партии венгерских военнопленных в количестве 100 тыс. человек{573}. Впоследствии на основании Постановлений СМ СССР № 1099–393сс от 5 апреля 1948 г., №3387–1415сс от 6 августа 1949 г., №5545–2120сс от 8декабря 1949 г., №4287–1804сс от 17 ноября 1950 г. была проведена репатриация очередных партий венгерских военнопленных{574}. Перед репатриацией с каждым из них производился полный денежный расчёт; репатриируемый оставлял расписку о том, что у него нет претензий к Советскому государству{575}.

В итоге работы органов репатриации подавляющее большинство венгерских военнопленных (свыше 200 000 человек) было передано венгерскому правительству до 1951 г. На территории СССР оставались лишь осуждённые, которые были досрочно освобождены из мест заключения и по соглашению с правительством Венгрии репатриированы на родину во второй половине 1955 года{576}.

Стоит отметить, что решение московской сессии СМИД по вопросу немецких военнопленных вызвало цепную реакцию: о судьбе «узников войны» проявили беспокойство в других странах. Кампанию за освобождение соотечественников из русского плена подняли зарубежные средства массовой информации. Одновременно в Москву шли запросы о судьбе иностранных подданных, а мировая общественность выражала настойчивое желание ознакомиться с положением пленных за «железным занавесом».

В этих условиях советское руководство делало всё возможное, чтобы репатриацию военнопленных иностранных государств завершить в максимально короткие сроки. Так, до августа 1947 г. в Италию было отправлено 167 872 итальянских военнопленных, из них 146 генералов{577}. Все эти лица в разное время передавались представителям американского или английского командования или полномочным представителям. Передача итальянских солдат и офицеров проходила по именным спискам, которые подписывались обеими сторонами — отправляющей и принимающей.

Согласно заявлению заместителя Уполномоченного Совета Министров Союза ССР по делам репатриации генерал-лейтенанта К.Д. Голубева, сделанному им в августе 1947 г. во время встречи в Москве с делегацией итальянских женщин, «все итальянские граждане и бывшие военнопленные репатриированы, за исключением нескольких лиц, в отношении которых ведётся следствие по обвинению их в зверствах против гражданского населения на территории СССР во время войны. Советские органы, выполняя решение своего правительства о репатриации всех итальянцев, в том числе и военнопленных, приняли все меры к тому, чтобы репатриация была завершена в кратчайший срок»{578}.

В августе 1947 г. Постановлением СМ СССР за № 2773–277сс от 2 августа 1947 г. было разрешено репатриировать 55 260 австрийских военнопленных{579}. В дальнейшем их репатриация шла в соответствии с Постановлениями СМ СССР № 527–207сс от 6 февраля 1949 г., №3387–1415сс от 6 августа 1949 г. и №4004–1673сс от 20 сентября 1950 г. За период с августа 1947 г. по декабрь 1951 г. было возвращено на родину 66 951 военнопленный и интернированный австрийский гражданин{580}.

С апреля 1948 г. органы репатриации в соответствии с Постановлениями СМ СССР № 19064рс от 23 декабря 1947 г., № 1099–393с от 5 апреля 1948 г., № 4287–1804сс от 17 октября 1950 г. продолжили репатриацию румынских военнопленных{581}. Всего до января 1952 г. было отправлено на родину 101 460 человек{582}.

К сожалению, оказались невыполненными решения СМИД от 23 апреля 1947 г. о разработке союзниками специального плана окончания репатриации немецких военнопленных, принятые по настоянию советской делегации. Американское, английское и французское государственное руководство сознательно пошло на срыв достигнутых договорённостей о сроках репатриации немецких военнослужащих, проведя сепаратные переговоры друг с другом, без участия Советского Союза, решая самостоятельно вопросы о судьбах вражеских военнопленных. Союзники интенсивно привлекали немецких военнопленных к хозяйственным работам в своих странах, тем самым отодвигая сроки окончания их репатриации.

Но как бы то ни было, репатриация немецких военнопленных из СССР продолжалась. К 1 октября 1947 г. было выполнено решение правительства о возвращении на родину 100 тыс. нетрудоспособных солдат бывшей германской армии и интернированных немцев{583}. А уже 11 октября 1947 г. вышло новое Постановление Совета Министров СССР № 3535–1167сс, предусматривавшее отправку в Германию ещё 100 тыс. немецких военнопленных.

Изданный четыре дня спустя приказ министра внутренних дел СССР генерал-полковника С.Н. Круглова за № 001078 разъяснил порядок исполнения правительственного решения. Как и прежде, репатриации не подлежали военнослужащие СС, сотрудники абвера, гестапо и другие лица, на которых имелись соответствующие компрометирующие материалы, независимо от их физического состояния. Приложенная к приказу разнарядка предусматривала освобождение из лагерей 61 450, из ОРБ — 7757 и из спецгоспиталей — 20 393 военнопленных немцев, в том числе из РСФСР — 51 350, Украины — 20 750, Белоруссии ' — 5400, Грузии — 2500, Латвии — 2300, Эстонии — 1500, Азербайджана — 1750, Казахстана — 1500, Карело-Финской ССР — 1300 человек{584}.

Всего за 1947 г. в Германию, по докладу министра внутренних дел СССР, было отправлено 247 325 нетрудоспособных немцев. В лагерях, однако, продолжало оставаться ещё более 772 тыс. немецких военнопленных{585}. Вместе с тем отказ американцев, англичан и французов от обсуждения дальнейшей судьбы немецких военнопленных сделал невозможным составление чёткого плана их репатриации. Выступивший на Контрольном Совете 20 января 1948 г. Маршал Советского Союза В.Д. Соколовский осудил позицию, занятую бывшими союзниками, направленную на срыв достигнутых ранее договорённостей о репатриации немецких военнослужащих. «Советский Союз, — заявил ответственный советский представитель, — никогда не занимался вербовкой немецких военнопленных на работу и не собирается этого делать, несмотря на то, что это делалось некоторыми западными державами»{586}.

Во время обсуждения плана репатриации германских военнопленных советские представители ещё раз подчеркнули, что имевшее место оставление немецких военнопленных под видом «гражданских рабочих» во Франции, Бельгии и в других странах противоречило обязательствам, определённым решениями московской сессии Совета министров иностранных дел. Одновременно советская сторона сделала заявление о том, что решение СМИД о возврате германских военнопленных к 31 декабря 1948 г. всё-таки будет выполнено Советским государством{587}.

Однако на практике советское руководство не спешило с выполнением своих обязательств по завершению репатриации. Уже само Постановление СМ СССР № 396–152сс от 21 февраля 1948 г., предусматривавшее возвращение на родину лишь 300 тыс. немецких военнопленных, указывало на это. Более того, 10 ноября 1948 г. министр внутренних дел СССР генерал-полковник С.М. Круглов сориентировал министров внутренних дел союзных республик, начальников управлений МВД краёв и областей, начальников лагерей на то, что проводимая по решению правительства СССР репатриация немецких военнопленных к 31 декабря 1948 г. завершена полностью не будет и, предположительно, продлится в течение всего 1949 г. Красной нитью через всю директиву проходила мысль о том, что все военнопленные должны быть морально и физически готовы к новым свершениям на трудовом фронте{588}.

Отказ от завершения репатриации военнопленных к концу 1948 г. не в последнюю очередь объяснялся массовым спросом на рабочую силу. Учитывая неплохие экономические результаты после спада промышленного производства в первом послевоенном году, И.В. Сталин и его ближайшее окружение решили увеличить производственные мощности, использовав для этого потенциальные возможности обитателей лагерных бараков. И они не обманулись в своих надеждах. Реальный вклад пленных солдат немецкой армии в развитие народного хозяйства СССР был существенным[250]. За 1948 г. военнопленные, находившиеся в советских лагерях, произвели материальных ценностей на сумму 8 млрд. рублей, из них около 5,5 млрд. рублей приходилось на долю немцев{589}.

География использования труда военнопленных была достаточно широкой: угольные шахты Донбасса и Воркуты, строительные объекты Москвы и Ленинграда, леса Карелии и Вологодчины, заводы Урала и Сибири, порты Балтийского и Чёрного морей, ракетные полигоны на острове Селигер и в Капустином Яре. Всего за период с 1943 по 1949 г. в различных отраслях промышленности военнопленные выполнили работ на сумму около 50 млрд. рублей, из них не менее 38 млрд. следует отнести на счёт немцев{590}.

Вместе с тем репатриация немецких военнопленных в соответствии с Постановлением СМ СССР от 21 февраля 1948 г. продолжалась. За 1948 г. было освобождено и отправлено на родину в общей сложности 338 223 человека{591}, в том числе 327 108 рядовых и унтер-офицеров и 11 109 офицеров[251]. Причём в Германию впервые смогли выехать шесть немецких генералов из 376 генералов, находившихся в плену. В это же время, получая из различных источников информацию о нахождении на территории СССР значительного количества военнопленных немцев, представительства США, Великобритании и Франции продолжали обвинять руководство Советского Союза в преднамеренной задержке бывших военнослужащих германской армии. 3 января 1949 г. советскому руководству от имени правительств США, Великобритании и Франции были вручены ноты протеста по поводу медленных темпов репатриации германских военнопленных с территории СССР.

Уже на 4 января 1949 г. на страницах советской центральной печати было опубликовано сообщение ТАСС, осуждавшее «ложные и клеветнические» заявления буржуазной прессы о задержании пленных в Советском Союзе. Срыв плана репатриации немецких военнопленных правительство СССР полностью возложило на бывших союзников по антигитлеровской коалиции, по вине которых Контрольный Совет не смог принять совместного плана репатриации всех военнопленных, в том числе и выразивших желание остаться во Франции и Англии на правах вольнонаёмных[252].

Что касалось репатриации германских военнопленных из Советского Союза, то Советское правительство заверило, что она будет завершена в 1949 г.{592}

Конфронтация сторон по вопросу о репатриации германских военнопленных продолжалась в течение всего 1949 г., не прекращались и взаимные обвинения в срыве репатриационных процессов, что не только не содействовало завершению процесса репатриации подданных Германии, но и способствовало росту международной напряжённости. Вместе с тем автор полностью согласен с мнением В.Б. Конасова, что Запад в своих заботах о судьбах военнопленных исходил не только из гуманных намерений{593}. Политическое давление на СССР, особенно в вопросах для него действительно уязвимых, было непременным атрибутом времён холодной войны. К тому же голоса в защиту узников советских лагерей укрепляли авторитет западных держав среди немецкого населения.

После опубликования в прессе сообщения Правительства СССР о репатриации в 1949 г. германских военнопленных Министерство внутренних дел СССР вышло с предложениями Совету Министров СССР о порядке возвращения на родину подданных Германии. Предложения сводились к следующему: в первом квартале 1949 г. отправить 50 тыс., во втором и третьем — 120 тыс., в четвёртом — 83 744 немецких военнопленных{594}. Не подлежали репатриации 6180 немцев, на которых были заведены следственные дела, а также лица, состоявшие на особом учёте: служившие в частях СС, СД, СА, полиции, жандармерии, разведывательных и контрразведывательных организациях, в формированиях карательного и специального назначения. Всего таких лиц насчитывалось 41 297 человек{595}.

Предложение министра внутренних дел СССР нашло поддержку у членов правительства, и уже 19 февраля 1949 г. вышло Постановление СМ СССР №751–287сс, предусматривавшее отправку в Германию 373 744 немецких военнопленных и задержание на территории СССР около 50 тыс. немцев как военных преступников[253]. Конечно, задержание такого большого количества солдат и офицеров бывшей гитлеровской армии требовало серьёзного обоснования, однако, СССР, как мы помним, не подписал Женевскую конвенцию 1929 г., поэтому у него не было никаких юридических обязательств предъявлять в распоряжение кого бы то ни было документы на осуждённых немецких военнопленных.

В то же время Советский Союз не мог проигнорировать приглашение участвовать в Женевской конференции, которая должна была завершиться подписанием новых конвенций о защите жертв войны, в том числе и конвенции о военнопленных. В работе конференции предполагалось участие представителей более 100 государств мира.

При обсуждении проекта конвенции о военнопленных в ходе работы конференции наконец была снята всякая двусмысленность в толковании сроков репатриации. В статье 118 новой Женевской конвенции записано, что возвращение военнопленных на родину производится «тотчас же по прекращении военных действий»{596}. Советская сторона, скрепляя документ своими подписями[254], сделала, однако, оговорку о том, что военные преступники «должны подчиняться режиму», который был принят в той или иной стране «для лиц, отбывающих наказание»{597}. Такая оговорка позволяла привлечь любого военнопленного к ответственности согласно Уголовному кодексу РСФСР за различные деяния, направленные против существующего строя: за антисоветскую агитацию; за поджоги АИ взрыв складов, мостов, средств сообщения, связи; за активную борьбу против рабочего класса и революционного движения и т.д.{598} Неудивительно, что на скамью подсудимых, наряду с теми, кто действительно заслуживал наказания, попадали люди, не причастные к совершению противозаконных действий.

Обратим внимание на то, что Советскому Союзу пришлось всё-таки пересмотреть свои позиции в отношении 50 тыс. немецких военнопленных, которые были зачислены в категорию военных преступников. Слишком неубедительными для мировой общественности были многие заключения о необходимости привлечения обитателей лагерных бараков к уголовной ответственности. 28 сентября 1949 г. межведомственная комиссия[255] сочла возможным дополнительно репатриировать ещё 17 988 человек, на которых отсутствовали «материалы о конкретной преступной деятельности против СССР»{599}. 15 января 1950 г. вышло Постановление СМ СССР за № 206–52сс «О репатриации военнопленных немцев, работавших на Яхимовских рудниках в Чехословакии», а 17 марта 1950 г. Постановление СМ СССР за № 1108–296сс, предусматривавшие «выдворение» из Советского Союза ещё 17 538 немцев{600}.

Всего же за период с марта 1947 г. по апрель 1950 г. было репатриировано 935 089 немецких военнопленных. В сообщении ТАСС от 5 мая 1950 г. официально было заявлено о завершении репатриации бывших германских военнослужащих. В нём говорилось, что в общей сложности за время, прошедшее после капитуляции Германии, из Советского Союза было отправлено на родину 1 939 063 военнослужащих из состава вермахта[256], в том числе 58 103 немецких военнопленных, выявленных на протяжении 1947–1949 гг. среди военнопленных других национальностей, находившихся в Советском Союзе{601}.

Из числа германских военнопленных к этому времени на территории СССР оставалось 9717 человек, осуждённых за совершённые ими тяжкие военные преступления, 3815 человек, дела

О военных преступлениях которых находились в стадии расследования, а также 14 человек, временно задержанных вследствие болезни, репатриация их должна быть произведена после окончания лечения{602}. Кроме того, позднее было дополнительно выявлено и поставлено на учёт 2550 военнопленных немцев. Таким образом, их общее количество составило уже 16 096 человек[257].

В итоговой справке Главного управления мест заключения МВД СССР о числе освобождённых и репатриированных немецких военнопленных от 28 сентября 1956 г. даны хорошо известные ныне цифры — 2 031 743 репатриированных и 356 687 умерших в плену бывших военнослужащих германской армии и интернированных{603}. Вопрос о том, какова была реальная смертность пленных немцев в Советском Союзе, если фактически на родину было отправлено 1 736 196 человек, остаётся открытым. По нашему мнению, указанная цифра далеко превышает официальные данные о смертности солдат и офицеров вермахта в советских лагерях и, вероятнее всего, она составляет более 700 тыс. человек.

Сообщение ТАСС о завершении репатриации немецких военнопленных было встречено в Германии с большим недоверием, а у правящих кругов США, Великобритании и Франции, расценивших его как необъективное, вызвало резко негативную реакцию. 14 июля 1950 г. правительство США направило официальную ноту Министерству иностранных дел СССР для передачи её Советскому правительству. В ноте утверждалось, что значительное количество граждан Германии по-прежнему содержится в советском плену. В ответ 30 сентября 1950 г. в посольства США, Великобритании и Франции советские официальные органы направили аутентичные ноты: «Содержащиеся в указанной ноте Правительства США утверждения о том, будто бы в Советском Союзе продолжает находиться большое количество немецких военнопленных, лишены всякого основания и не соответствуют действительности… Советское правительство не может рассматривать повторное обращение Правительства США по этому вопросу к Советскому правительству иначе как стремление использовать вопрос о немецких военнопленных в пропагандистских целях»{604}.

Так или иначе, но на начало января 1953 г. из лагерей и тюрем Советского Союза было освобождено и репатриировано в Германию ещё 792 человека, из них 55 в 1951 г., 699 в 1952 г.[258] и 38 человек в январе 1953 г[259]. А вскоре после смерти И.В. Сталина,

15 апреля 1953 г., по разрешению Президиума ЦК КПСС межведомственная комиссия под председательством министра юстиции К.П. Горшенина пересмотрела приговоры в отношении тех иностранных граждан, «дальнейшее содержание под стражей которых не вызывалось необходимостью»[260]. В их число вошли 13 137 немцев, из которых 6143 человека были осуждены советским военным трибуналом и содержались в тюрьмах ГДР{605}. Комиссия признала невозможным досрочное освобождение 25 080 человек осуждённых иностранцев, как совершивших тяжкие преступления. Они содержались в лагерях МВД СССР — 7804 человека, в местах заключения ГДР и Австрии — 5045 человек и в лагерях для военнопленных в СССР — 12 231 человек, в том числе 228 генералов, 3255 офицеров и 7956 унтер-офицеров и солдат{606}.

Вскоре произошло и другое примечательное событие: 17 апреля 1954 г. Президиум Верховного Совета СССР ратифицировал Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными. Поэтому вовсе не случаен и тот факт, что тремя днями раньше было принято Постановление СМ СССР №711–310сс, позволившее выехать на родину всем неосужденным. Почти одновременно вернулись домой немецкие учёные и инженеры, вывезенные после войны в Советский Союз и работавшие в закрытых конструкторских бюро и научно-исследовательских институтах.

В дальнейшем в ходе переговоров с правительственной делегацией Федеративной Республики Германии (ФРГ) в сентябре 1955 г. был обсуждён вопрос о возможности освобождения от наказания последних 9626 «задерживаемых лиц» (такую цифру назвали члены правительственной делегации СССР){607}, против которых были выдвинуты обвинения. 28 сентября 1955 г. в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от отбывания наказания было досрочно освобождено 8877 германских граждан, которые были репатриированы в зависимости от местожительства в Германскую Демократическую Республику и в Федеративную Республику Германию{608}.

Оставшихся 749 германских граждан СССР передал в распоряжение правительств ГДР и ФРГ как военных преступников, поскольку Президиум Верховного Совета СССР не счёл возможным досрочно освободить указанных лиц от дальнейшего отбывания наказания ввиду особой тяжести совершённых ими преступлений против советского народа{609}.

Серьёзной политической и экономической проблемой для Советского государства и Советского правительства была репатриация тысяч солдат и офицеров из состава японской армии. По данным Управления Уполномоченного по делам репатриации, только в 1945 г. непосредственно в районе боевых действий было освобождено 70 880 солдат и офицеров японской армии{610}. Однако в плену на момент окончания Второй мировой войны находилось более 600 тыс. японских военнослужащих[261]. Их репатриация, в соответствии с Постановлениями СМ СССР № 2235–921с от 4 октября 1946 г. и № 2690–1109с от 13 декабря 1946 г., была возложена на Уполномоченного СМ СССР по делам репатриации, при посредстве Военных советов Восточно-Сибирского, Забайкальского, Амурского, Приморского и Дальневосточного военных округов и штаба Тыла Вооружённых Сил СССР{611}.

Исходя из требований правительства, Управлением Уполномоченного СМ СССР по делам репатриации был разработан проект соглашения с американцами относительно репатриации японских военнопленных. Этот проект, одобренный МИД СССР, был передан в Токио генерал-лейтенанту Деревянко. Он вёл переговоры со штабом Макартура. 19 декабря 1946 г. соглашение было подписано. В соответствии с ним были определены порты отправки японцев: Находка, Маока, Гензак, Канко и Дайрен, темпы репатриации — 50 тыс. человек в месяц и метод отправки — японские пароходы{612}. Все расходы, связанные с «репатриацией японских военнопленных и гражданских лиц с территории Советского Союза и территорий, контролируемых СССР», а также «расходы по репатриации корейцев из Японии» должны быть отнесены на счёт японского правительства{613}.

За 1946 г. с территории СССР в Японию отправлено 21 794 человека, затем по климатическим условиям порты Находка и Маока были закрыты, а репатриация японцев временно прекращена. Из Северной Кореи и Ляодунского полуострова их репатриация, напротив, шла форсированным темпом, поскольку там сложилось крайне тяжёлое продовольственное положение. К 29 марта 1947 г. репатриация была успешно завершена{614}. Одновременно с апреля 1947 г. в соответствии с Постановлением СМ СССР №461–186с возобновляется отправка на родину японских военнопленных и гражданских лиц с территории СССР. Причём Постановлением СМ СССР за № 3014 от 28 августа 1947 г. были изменены темпы репатриации японцев с Южного Сахалина с 30 до 15 тыс. человек в месяц[262].

За период с 1 декабря 1946 г. по 1 мая 1949 г. в Японию было репатриировано 418 166 человек{615}. Одновременно Управление Уполномоченного СМ СССР по делам репатриации сообщило, что в период с мая по ноябрь 1949 г. будет возвращено ещё 95 тыс. японцев{616}. Практически Советский Союз обязался к концу 1949 г. завершить репатриацию всех военнопленных и интернированных лиц японской национальности, за исключением тех, в отношении которых были возбуждены уголовные дела за совершенные тяжкие преступления[263].

В апреле 1950 г. в сообщении ТАСС официально было заявлено об окончании репатриации оставшихся на территории Советского Союза военнопленных из состава вооружённых сил Японии. В нём также отмечалось, что в СССР осталось всего 1487 человек, которые осуждены военным трибуналом или находятся под следствием за совершённые ими военные преступления[264], а также 9 японских военнопленных, находившихся на лечении, и 971 японец за совершённые тяжкие преступления против китайского народапереданы правительству Китайской Народной Республики{617}.

В итоговом докладе МВД СССР, подготовленном по случаю завершения репатриации основной массы иностранных военнопленных и интернированных и адресованном И.В. Сталину, даются несколько иные цифры количества репатриированных: всего с 1945 г. по 1950 г. репатриировано из СССР 3 344 696 военнопленных бывших вражеских армий, из них 2 247 368 военнопленных германской армии (в том числе 1 939 063 немца), 581 289 военнопленных японской армии, 329 093 — венгерской, 106 769 — румынской, 21 097 — итальянской, 1969 — финской армии. Интернированных репатриировано 214 924 человека{618}.

Всего на 1 января 1952 г. советскими органами репатриации было освобождено и отправлено на родину 517 429 человек японских военнопленных и интернированных{619}. Что касается оставшейся в СССР части военнопленных, осуждённых военным трибуналом за совершённые ими преступления, то 564 человека были досрочно освобождены в 1953 г. в соответствии с Постановлением Президиума ЦК КПСС от 15 апреля 1953 г. о пересмотре судебных приговоров в отношении иностранцев, осуждённых советскими судами к лишению свободы{620}, а остальные репатриированы на родину на основании Постановления Президиума ЦК КПСС от 22 февраля 1956 г. и изданного Указа Президиума Верховного Совета СССР от 25 февраля 1956 г.

Таким образом, советские органы репатриации в целом выполнили поставленные перед ними задачи по возвращению на родину военнопленных германской армии и армии её бывших союзников. В общей сложности, по подсчётам автора, с 1945 по 1956 г. было репатриировано около 3,65 млн. военнопленных и интернированных лиц различной национальности, в том числе более 2 млн. немцев, 518 925 японцев, 459 011 венгров, 132 755 румын, 145 780 австрийцев, более 170 тыс. итальянцев, 65 954 чехословаков и более 150 тыс. лиц других национальностей.

Для содержания военнопленных и интернированных было организовано 267 лагерей с 2112 лагерными отделениями, 392 рабочих батальона и 178 специальных госпиталей. К работе по содержанию, охране, трудовому использованию военнопленных и интернированных, обеспечению их питанием и медицинским обслуживанием было привлечено значительное количество личного состава органов и войсковых формирований НКВД — МВД.

Значительная часть военнопленных вражеских стран из союзных Германии армий была отпущена по домам, минуя советские лагеря для пленных, в то время как подавляющее большинство немецких военнослужащих, захваченных в плен, прошло фильтрацию в спецлагерях на территории СССР и возвращалось на родину поэтапно, вплоть до 1956 г. Несмотря на то, что репатриация военнопленных и интернированных лиц проходила в сложной международной обстановке, в условиях начавшейся холодной войны, большинству военнослужащих бывшей гитлеровской армии и армий её союзников, прошедших спецлагеря и гулаговский плен, удалось всё-таки благополучно возвратиться в свои страны.

Основная часть военнопленных была освобождена уже к 1951 г., оставшиеся же около 50 тыс. человек, отнесенных к категории нацистских и военных преступников и осужденных в СССР на длительные сроки тюремного заключения в соответствии с решениями Советского правительства в 1953–1956 гг., были досрочно освобождены и возвращены на родину или переданы соответствующим органам государств, подданными которых они являлись до момента пленения.

Вместе с тем абсолютные цифры репатриированных военнопленных различных государств, приведённые в опубликованных трудах и архивных источниках, достаточно противоречивы и их анализ не выдерживает научной критики. С определённой долей вероятности можно утверждать, что с 1945 по 1956 г. на родину было возвращено 3 642 162 военнопленных германской армии и армии её сателлитов, а также интернированных лиц ряда европейских и азиатских государств.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вторая мировая война явилась крупнейшим событием XX века, ввергшим в кровавое противоборство могущественные коалиции, обладавшие колоссальными экономическими и военными возможностями. По пространственному размаху, масштабности, длительности и ожесточённости борьбы, кровопролитию и материальным разрушениям, по глубине социально-политических последствий она не знает себе равных.

Для советского народа участие в ней было тяжелым вдвойне, ибо в её ходе давали о себе знать негативные проявления существовавшей системы. Особенно испытали их те, кто стал жертвами неподготовленности страны к Великой Отечественной войне, солдаты и офицеры, оказавшиеся в первые месяцы войны в окружении или попавшие в плен к фашистам, а также те, кто в силу разных обстоятельств долгие годы на чужбине вынужден был под страхом смерти работать на неприятеля. Многие из этих людей впоследствии стали изгоями в собственном Отечестве.

Репатриация советских и иностранных граждан была одной из сложных политических, экономических и морально-нравственных проблем в государственной политике СССР. С одной стороны, и экономика и политика требовали немедленного возвращения всех советских граждан на Родину для восстановления разрушенного войной народного хозяйства и недопущения рождения новой, враждебной советскому режиму послевоенной эмиграции. С другой стороны, государственная идеология, обслуживавшая её пропаганда наложили тяжёлый отпечаток на процесс репатриации советских людей, особенно военнопленных, во многом предопределили их послевоенную судьбу, рассматривая сдачу в плен как тяжкое воинское преступление, за которое единственным видом наказания могла быть только смертная казнь. Причём все пленные независимо от обстоятельств, при которых они попадали в плен, рассматривались как военные преступники, изменники и предатели своей Родины.

Именно жёсткая позиция, занятая И.В. Сталиным по отношению к военнопленным, по всей видимости, спровоцировала значительную часть их вступать в создававшиеся тогда коллаборационистские формирования. Именно она не дала возможности Правительству Советского Союза использовать в годы войны имевшиеся в его распоряжении политические и дипломатические возможности для облегчения участи советских узников нацизма.

Официальная же позиция руководства СССР, занятая в вопросе о репатриации граждан Советского государства, была предельно ясной и чёткой: всех без исключения подданных Советского Союза, независимо от их желания или нежелания вернуться на Родину, в принудительном порядке репатриировать в СССР. Передаче подлежали все граждане, включая и тех, кто уже был привлечен к ответственности за совершённые преступления, в том числе и на территории других стран.

По существу, насильственную репатриацию такого типа узаконили Ялтинские соглашения по репатриации между СССР, США и Великобританией 11 февраля 1945 г. Соглашения ясно определили политику этих государств в отношении военнопленных и гражданских лиц, находившихся в зонах действия союзников.

Создание специальных органов репатриации в СССР явилось своевременным шагом, обеспечившим возвращение на родину 5 457 856 советских и более 5 млн. иностранных граждан. В период с июля по октябрь 1945 г., когда органы репатриации были полностью укомплектованы и работали с полной нагрузкой, в них числилось 50 755 человек, в том числе 44 827 военнослужащих и 5928 вольнонаёмных. Из этого числа 3773 человека занимались репатриацией граждан иностранных государств, а 46 971 человек — репатриацией граждан СССР.

Несмотря на новизну дела, отсутствие опыта, а также встречавшиеся трудности в проведении репатриации, органы репатриации вполне успешно справлялись со всеми задачами, поставленными перед ними Правительством Советского Союза. Государственно-политическое руководство страны в тяжёлых условиях военного времени создало всё необходимое для выполнения поставленной перед Уполномоченным СНК СССР по делам репатриации политической и общегосударственной задачи — вернуть миллионы советских людей на Родину.

Вместе с тем следует признать, что деятельность органов репатриации зачастую была связана с нарушением прав и свобод человека и гражданина, так как часть перемещённых лиц буквально силой заставляли возвращаться в СССР, да и сами методы работы советских представителей граничили с насилием и нарушением законодательства тех стран, на территории которых они вели розыскную деятельность.

Определённую роль в решении проблемы репатриации военнопленных и перемещённых лиц сыграли Организация Объединённых Наций и международные организации по делам беженцев и перемещённых лиц — ЮНРРА и ИРО, которые действовали под эгидой ООН, а также Директорат военнопленных и перемещённых граждан Союзной контрольной власти в Германии. К сожалению, многие важные решения, принятые в рамках ООН по вопросам о беженцах и перемещённых лицах, оставались лишь на бумаге.

С середины 1946 г. союзники фактически полностью стали на путь саботирования достигнутых ранее межгосударственных соглашений о возвращении советских граждан на Родину. Более того, именно ЮНРРА и особенно ИРО создавали искусственные препятствия в работе советским репатриационным миссиям, использовали все возможные формы давления на советских граждан с целью не допустить их возвращения в Советский Союз. При содействии международных организаций вербовочные комиссии различных капиталистических стран вывезли из западных зон Германии и Австрии сотни тысяч граждан СССР.

Основные принципы и механизм репатриации в СССР советских граждан были сформированы в Постановлении СНК СССР «Об организации приёма и устройства репатриируемых граждан СССР из Германии и оккупированных ею стран» № 30–12с от 6 января 1945 г. и в совместной директиве начальника Тыла Красной Армии и Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации за № 1/1240646с от 18 января 1945 г. В соответствии с этими документами репатриантов полагалось «сортировать» на следующие категории: бывшие военнопленные (рядовой и сержантский состав); бывшие военнопленные офицеры; военнопленные и гражданские лица, служившие в строевых немецких спецформированиях, власовцы, полицейские и прочие подозрительные лица; интернированное гражданское население; жители приграничных областей; дети-сироты.

После «сортировки» бывшие военнопленные (рядовой и сержантский состав) направлялись в армейские сборно-пересыльные пункты, а после проверки органами СМЕРШ — в армейские и фронтовые запасные части. Более трагично складывалась судьба офицеров, которых сразу же после фильтрации отправляли в спецлагеря НКВД. Многие из подвергшихся спецпроверке на основании решений военных трибуналов расценивались как предатели Родины и направлялись в трудовые лагеря, где содержались как заключённые. Значительную часть офицеров в порядке наказания направляли в отдельные штурмовые стрелковые батальоны (штрафбаты) в качестве рядовых и лишь после «искупления кровью преступлений» их восстанавливали в званиях и на штатных должностях.

Третья категория репатриантов — военнопленные и гражданские, служившие в строевых немецких спецформированиях, власовцы, полицейские и другие «подозрительные лица» — направлялись, как и военнопленные офицеры, в спецлагеря НКВД. Большинство этих репатриантов подлежали по закону за переход на сторону противника в военное время и прямое сотрудничество с фашистами самому суровому наказанию, вплоть до смертной казни. Однако на практике все те, кому посчастливилось благополучно добраться в задраенных наглухо товарных вагонах до отдалённых районов Сибири и Дальнего Востока, отделались в большинстве случаев 6-летним спецпоселением и не привлекались к уголовной ответственности.

Дела на наиболее активных участников и организаторов немецких военных формирований, руководящий и командный состав РОА, национальных легионов и других подобных организаций, сотрудников гестапо, немецких карательных и разведывательных органов из числа советских военнопленных рассматривались, как правило, внесудебными органами — тройками, состоявшими из представителей НКВД, НКГБ и СМЕРШ. Они выносили приговоры о смертной казни, каторжных работах, длительных сроках заключения в тюрьмы или лагеря ГУЛАГа.

Что касается репатриантов из числа гражданских, то после регистрации и проверки органами НКВД (СМЕРШ) во фронтовых СПП и пограничных проверочно-фильтрационных пунктах, проведения всех хозяйственных, медико-санитарных и других мероприятий мужчины призывного возраста направлялись в запасные части фронтов, а все остальные отправлялись к месту постоянного жительства, но с запретом поселения в Москве, Ленинграде и Киеве.

Подавляющее большинство репатриантов возвращалось домой по железной дороге. Перевозились «остарбайтеры» и военнопленные тяжёлыми эшелонами в 30–35 вагонов «товарного парка, оборудованных для людских перевозок». В среднем в одном вагоне находилось около 35 репатриантов под охраной, без права контактов с вольным населением, на скудном рационе. Все репатрианты имели на руках справки о прохождении ими проверки (регистрации) органами НКВД (СМЕРШ).

Мероприятия по проведению репатриации советских граждан в войсках осуществлялись под руководством Военных советов фронтов. Приёмом и хозяйственно-трудовым устройством репатриируемых занимались Совнаркомы союзных республик. Для работы по проведению репатриации, помимо органов репатриации, на фронтах были привлечены все службы войск.

Основная масса репатриантов проходила проверку и фильтрацию во фронтовых и армейских СПП и проверочно-фильтрационных пунктах НКВД, а часть военнопленных — в запасных воинских частях. Выявленные «преступные элементы» и «внушавшие подозрения» направлялись для более тщательной проверки в спецлагеря НКВД, переименованные в феврале 1945 г. в проверочно-фильтрационные лагеря (ПФЛ) НКВД.

Репатриация советских людей из-за рубежа стала объективным и закономерным шагом. Большинство наших соотечественников, оказавшись за рубежом в силу обстоятельств, не утратили высоких чувств патриотизма и искренне стремились возвратиться на Родину к своим семьям, родным и близким. В то же время, несмотря на достигнутые в Ялте и Галле договорённости по репатриации, союзники всячески противодействовали процессу возвращения советских граждан в СССР. Особенно это проявилось с началом холодной войны. Стало очевидно, что союзники намеренно нарушают достигнутые соглашения по репатриации, преследуя свои политические цели по созданию новой волны эмиграции из Советского Союза. Такая открыто враждебная СССР политика, грубо нарушавшая все существовавшие правительственные и военные соглашения в области репатриации, являлась отражением общей враждебности Советскому государству миссии, которую проводили США, Англия и Франция после окончания войны.

Трудности обстановки в работе по репатриации советских граждан не дали возможности вернуть их всех на Родину, но тем не менее эта работа шла непрерывно в течение всего периода исследования путём репатриации из каждой союзной зоны одиночек и отдельных групп граждан. Основную массу невозвращенцев составили граждане Прибалтийских республик и западных областей Украины и Белоруссии.

Значительная часть советских граждан предпочли остаться за рубежом, чувствуя в той или иной степени свою вину перед Родиной. Одни потому, что попали в плен, другие потому, что служили в немецких или национальных формированиях, ряд лиц в период оккупации работали на немцев, ушли с немцами. Все они боялись ответственности даже за то, что своевременно не вернулись на Родину.

Исходя из международных договорённостей, советское руководство в свою очередь разработало правовую базу, на основе которой решались все вопросы, связанные с содержанием и репатриацией из СССР граждан иностранных государств, в том числе военнопленных немецкой армии и армии её союзников и интернированных лиц.

Советский Союз в основном выполнил все принятые на себя международные обязательства по репатриации иностранных граждан. Практически в течение 1945–1946 гг. Советское правительство возвратило на родину всех иностранных граждан, освобождённых из немецкого плена, включая граждан бывших сателлитов Германии, а к 1951 г. основную часть военнопленных, находившихся на территории СССР. Оставшиеся военнопленные, отнесённые к категории нацистских и военных преступников (около 50 тыс. человек) и осуждённые в СССР на длительные сроки тюремного заключения, в соответствии с решениями Советского правительства в 1951–1956 гг. были досрочно освобождены и возвращены в те страны, подданными которых они являлись до момента пленения.

Репатриация солдат и офицеров из состава вражеской армии велась в сложной международной обстановке, в условиях начавшейся холодной войны, когда вопрос об их возвращении стал предметом острых политических дискуссий. Многие военнопленные из армий Германии и её союзников погибли в советских лагерях и в пути следования на родину, так и не увидев родных и близких. Судьба некоторых из них остаётся неизвестной до сегодняшнего дня.

Изучение документов и материалов, относящихся к процессам репатриации, проверки и фильтрации советских граждан в исследуемый период, позволяет сделать вывод, что многие действия партийно-государственного руководства СССР по отношению к репатриантам носили характер необоснованных политических репрессий, которым подверглись бывшие военнопленные, взрослые гражданские репатрианты, а также все обнаруженные на освобождённой от противника территории советские военнослужащие-«окруженцы», за исключением тех, кто поступил на службу в немецкие вооружённые силы, в полицию, карательные и разведывательные органы Германии.

Многие бывшие военнопленные и гражданские репатрианты из числа депортированных немецкими оккупационными властями были необоснованно осуждены в судебном или внесудебном порядке к лишению свободы, ссылке и высылке на основании статей УК РСФСР, предусмотренных разделом «Преступления государственные». Все эти лица были подвергнуты репрессиям и отбыли срок заключения за политические преступления. Однако согласно выданным на руки документам они считались осуждёнными за служебные проступки, следовательно, не могли считаться жертвами политических репрессий.

Полномасштабная работа по реабилитации жертв войны началась только в последние годы. О стремлении государственной власти восстановить историческую справедливость и законные права российских граждан, попавших в плен или угнанных фашистами на принудительные работы в годы Великой Отечественной войны и репатриированных в исследуемый период на Родину, свидетельствуют принятые Законы «О реабилитации жертв политических репрессий», «О ветеранах», «О государственных пенсиях», Постановление правительства Российской Федерации «Об утверждении Положения и порядке выплат компенсаций лицам, подвергшимся нацистским преследованиям».

В Указе Президента России от 24 января 1995 г. «О восстановлении законных прав российских граждан — бывших советских военнопленных и гражданских лиц, репатриированных в период Великой Отечественной войны и в послевоенный период» действия партийного и государственного руководства СССР, меры принуждения со стороны государственных органов, предпринятые в отношении бывших военнослужащих, попавших в плен и окружение в боях при защите Отечества, признаются противоречащими основным правам человека и гражданина, рассматриваются как политические репрессии.

В то же время нельзя не учитывать то, что в процессе репатриации советских и иностранных граждан в исследуемые годы советскими органами репатриации был накоплен бесценный опыт по возвращению беженцев и перемещённых лиц к местам их постоянного проживания. Обращение к этому опыту, извлечение из него уроков, на взгляд автора, позволит безболезненно решать проблемы репатриантов и в наши дни, когда в связи с кардинальными геополитическими изменениями в Центральной и Восточной Европе, последними событиями на Балканах и в Украине проблема беженцев вновь остро встала в международных отношениях.

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Листовка-пропуск для советских военнослужащих. 1941 г. Документ из коллекции А.В. Козлова
Красноармейцы сдаются немецким войскам. 1941 г.
Группа пленных немецких солдат. Карельский фронт, 1941 г. Фото из Мемориального музея немецких антифашистов. Красногорск
Куртка советского восточного рабочего с нашивкой «Ost», 1941–1945 гг. Фото из Германо-российского музея. Берлин-Карлсхорст
Удостоверение личности работника Восточной железной дороги. Польша, 1942 г. Документ из коллекции А.В. Козлова
Специальный выпуск общегерманского трудового бюллетеня об условиях жизни и труда восточных рабочих. Берлин, 1942 г.: Фото из Германо-российского музея. Берлин-Карлсхорст
Членская карточка об уплате взносов для иностранных и инородных работников, занятых в сельском хозяйстве, 1942–1944 гг. Документ из коллекции А.В. Козлова
Советские женщины, освобожденные союзниками из немецкого рабства
Освобожденные советские военнопленные в Тронхейме во время празднования Дня Конституции Норвегии
Советские подневольные рабочие, освобожденные американскими войсками в районе итальянского города Цистерна
Добровольные помощники немцев («хиви») из пленных солдат РККА готовят себе обед
Пропагандист РОА зачитывает советским военнопленным воззвание генерал-лейтенанта Власова
Представители советской репатриационной комиссии беседуют с К. Истоминым. Август 1945 г.
Генерал Петр Краснов (справа) и генерал Тимофей Доманов незадолго до депортации
Красноармейцы с советской девушкой, работавшей на заводе в городе Познань
Митинг репатриантов
Фотография на память семье в город Ейск Краснодарского края от бывшего советского военнопленного Григория Терещенко. Париж, 1965 г. Фото из семейного архива А.В. Козлова
Справка, выданная Стенании Солодке, о пройденной ею проверке в фильтрационном лагере НКВД. 1945 г. Фото из Германо-российского музея. Берлин-Карлсхорст
Колонна немецких пленных на улице послевоенного Сталинграда
Итальянские и немецкие пленные выходят из Сталинграда после капитуляции
Немецкие солдаты в Берлине сдаются в плен советским войскам
Немецкие пленные за работой на швейном производстве лагеря № 466 в Московской области
Возвращение немецких военнопленных из советского плена. Немцы прибыли в пограничный пересыльный лагерь Фридланд
Вернувшийся из СССР немецкий пленный со своей семьей на вокзале Вены
Листовка-пропуск для японских солдат 1945 г. Фото из Мемориального музея немецких антифашистов. Красногорск
Двое вернувшихся из СССР японских пленных проходят мимо группы встречающих
Группа бывших японских пленных на причале после возвращения из СССР
* * *

Примечания

1

В международном праве после Первой мировой войны «беженцами» обозначались лица, добровольно или по распоряжению властей покинувшие во время войны места жительства, находившиеся под угрозой оккупации или занятые противником. См.: Военный энциклопедический словарь. М.: Воениздат, 1986. С. 71.

(обратно)

2

«Перемещённые лица» — термин, впервые примененный к лицам, насильственно вывезенным во время Второй мировой войны гитлеровцами с оккупированных ими территорий на принудительные работы в Германию и некоторые другие страны. См.: Словарь международного права. М., 1982. С. 149.

(обратно)

3

Депортация — принудительная высылка лица в другое государство. См.: Словарь международного права. С. 39.

(обратно)

4

Репатриация (позднелат. Repatriate) — возвращение на родину военнопленных и гражданских лиц, оказавшихся за пределами своей страны в результате войны, а также эмигрантов с восстановлением в правах гражданства. Репатриация осуществлялась обычно на основе международных договоров. См.: Военный энциклопедический словарь. С. 632.

(обратно)

5

Беженцы — лица, покинувшие страну, в которой они постоянно проживали, в результате преследований, военных действий или иных чрезвычайных обстоятельств. См.: Словарь международного права. С. 15.

(обратно)

6

Термин «восточные войска» применялся немецким командованием в отношении войсковых частей, сформированных из населения оккупированных территорий СССР и советских военнопленных, к которым помимо национальных легионов и казачьих частей оно относило все охранные и антипартизанские части в тыловых районах и добровольцев вспомогательной службы в немецких дивизиях. См.: Материалы по истории Русского освободительного движения (1941–1945 гг.): Сборник статей, документов и воспоминаний. Вып.1 /под общ. ред. А.В. Окорокова. М., 1997. С. 81.

(обратно)

7

В.Н. Земсков приводит следующие данные: среди «восточных рабочих» твёрдых возвращенцев было не менее 70%, невозвращенцев — около 5%, остальные 25% составляли так называемые колеблющиеся (в большинстве своём они были не против возвращения, но боялись репрессий). Примерно такое же соотношение наблюдалось и среди военнопленных. «Западники», однако, в большинстве своём не разделяли той странной уверенности, что в Союзе «ни за что не сажают». Лишь 15% их твёрдо решили вернуться на Родину. Примерно столько же было среди них и твёрдых невозвращенцев, колеблющихся — не менее 70%. См.: Земсков В.Н. К вопросу о репатриации советских граждан 1944–1951 гг. // История СССР. 1990. № 4. С. 27.

(обратно)

8

Первые данные, приведённые в ноябре 1941 г. командованием вермахта, говорят о взятии на Востоке немецкими войсками за период с 22 июня по 20 ноября 3 725 600 пленных. Совинформбюро расценило эти данные как «смехотворные измышления гитлеровских “фальшивомонетчиков” о потерях советских войск». См.: Сообщения Советского информбюро (июнь — декабрь 1941 г.). М, 1941. Т. 1.С. 11.

(обратно)

9

За время войны в немецком плену оказалось свыше 5,5 млн. советских военнослужащих, из которых 3,9 млн. попали в фашистскую неволю в 1941 г., в том числе более 50 генералов. Бесправие, голод, истязания в сочетании с фашистской политикой геноцида привели к массовой гибели людей. К февралю 1942 г. в немецком плену оставалось в живых 1,1 млн. советских военнопленных. См.: Наше Отечество. Опыт политической истории: в 2 т. М, 1991. Т. 2. С. 403.

(обратно)

10

В апреле 1943 г. Управление особых отделов НКВД было передано в Наркомат обороны и стало называться Главным управлением контрразведки НКО «СМЕРШ» от фразы «смерть шпионам». См.: Красная звезда. 1998. 19 декабря. С. 2.

(обратно)

11

Отдельные штурмовые стрелковые батальоны (штрафбаты) были сформированы в соответствии с приказом № 227 Народного комиссара обороны Союза СССР И.В. Сталина. Он вошёл в историю Великой Отечественной войны как приказ «Ни шагу назад» и датирован 28 июля 1942 г. В пределах каждого фронта формировалось от одного до трёх (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек каждый). См.: В штрафной роте // Красная звезда. 1998. 19 декабря. С. 6.

(обратно)

12

В тот же день было утверждено и Положение об армейских СПП. Центральный архив Министерства обороны (ЦАМО) РФ, ф. 28А, оп. 8482, д. 23, л. 83–91.

(обратно)

13

В соответствии с приказом наркома СССР № 227 от 28 июля 1942 г. («Ни шагу назад») в пределах каждого фронта формировалось от одного до трёх штрафных батальонов по 800 человек, куда направлялись средние и старшие командиры и соответствующие политработники всех родов войск, провинившиеся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости; в пределах каждой армии — от пяти до десяти штрафных рот от 150 до 200 человек в каждой, куда направлялись рядовые бойцы и младшие командиры, «провинившиеся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости». Им давалась возможность «искупить кровью свои преступления против Родины». Командовали штрафниками офицеры, ничем не запятнавшие свою честь. См.: В штрафной роте // Красная звезда. 1998. 19 декабря. С. 6.

(обратно)

14

По указанию И.В. Сталина с середины 1943 г. значительная часть освобождённых военнопленных-офицеров в порядке наказания направлялась в отдельные штурмовые стрелковые батальоны в качестве рядовых, только после этого они восстанавливались в звании и на штатных должностях. См.: Семиряга М.М. Тюремная империя нацизма и её крах. М., 1991. С. 131.

(обратно)

15

Голиков Филипп Иванович родился в 1909 г., с 1918 г. — в Красной Армии, участник Гражданской войны. С 1931 г. — командир полка, в 1939 г., после окончания ВА им. М.В. Фрунзе, — командир дивизии, затем механизированной бригады, корпуса, член Высшего совета округа, командующий армейской группой войск, армией. С 1940 г. — заместитель начальника Генштаба и начальник Разведуправления (позднее Главного разведуправления). В июне 1941 г. — генерал-лейтенант. Начало войны встретил на военно-дипломатической работе, возглавил советскую военную миссию в Англии и США. С октября 1941г. — в действующей армии, командовал 10-й, а с февраля 1942 г. — 4-й ударной армиями, с апреля 1942 г. — командующий Брянским, а с июля — Воронежским фронтами, с августа по октябрь 1942 г. — командующий 1-й гв. армией и заместитель командующего войсками Юго-восточного фронта, с октября 1942 г. по март 1943 г. — командующий Воронежским фронтом. С апреля 1943 г. — на военно-административной работе: заместитель наркома обороны по кадрам, с мая — начальник Главного управления кадров Наркомата и одновременно (с октября 1944 г.) Уполномоченный СНК СССР по делам репатриации. В 1958–1962 гг. — начальник Главного политического управления СА и ВМФ. В 1961 г. присвоено звание Маршал Советского Союза. С 1962 г. — Генеральный инспектор МО СССР. Умер Ф.И. Голиков в 1980 г. См.: Кто был кто в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Люди. События. Факты: Краткий справочник. М., 1995. С. 71.

(обратно)

16

Положение об Уполномоченном СНК СССР по делам репатриации и штаты соответствующего Управления, включая и представителей Уполномоченного за границей, были утверждены Постановлением СНК СССР за № 1482–456сс от 23 октября 1944 г.

(обратно)

17

В середине ноября 1944 г. интервью было распространено среди советских граждан, в лагерях, освобождённых Красной Армией и войсками союзников, а в конце 1944 г. — начале 1945 г. было издано отдельной листовкой общим тиражом свыше 2 млн. экземпляров. — Примеч. авт.

(обратно)

18

Крымская (Ялтинская) конференция глав правительств трёх союзных во Второй мировой войне держав: И.В. Сталина (СССР), Ф.Д. Рузвельта (США) и У. Черчилля (Великобритания), при участии министров иностранных дел и начальников высших штабов состоялась в г. Ялте с 4 по 11 февраля 1945 г. На ней были согласованы планы окончательного разгрома фашистской Германии, выработаны основные принципы общей политики в отношении послевоенной организации мира и др. См.: Военный энциклопедический словарь. М.: Воениздат, 1983. С. 378.

(обратно)

19

Поскольку Франция не была участником Крымской встречи, Соглашение с ней было заключено значительно позднее — 29 июня 1945 г. Под советско-французским Соглашением подписи поставили: по уполномочию Правительства СССР — заместитель наркома иностранных дел А. Вышинский, по уполномочию временного правительства Французской республики — посол Пьер Шарпантье. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 164.

(обратно)

20

Анализ статей даётся на основании изучения соглашений относительно военнопленных и гражданских лиц, освобождённых войсками, находившимися под советским командованием и командованием союзников, подписанных 11.02.1945 г. между СССР, США и Великобританией в ходе Крымской конференции. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 2, л. 6–23.

(обратно)

21

Согласно новым опубликованным сведениям о людях, эмигрировавших из СССР после 1941 г., главным образом поляках и немцах, живших на территории Западной Украины, Западной Белоруссии и Прибалтики, которые вошли в состав Советского Союза в 1939–1940 гг., общее число таких эмигрантов составило около 5,5 млн. человек. См.: Кожин В. Личность и миф // Красная звезда. 1998. 19 декабря. С. 6.

(обратно)

22

Если до подписания соглашения органам репатриации было передано 200 тыс. человек советских граждан, то только за одну неделю с 23 мая по 1 июня 1945 г. от союзников было принято 574 372 человека. См.: Правда. 1945. 6 июня.

(обратно)

23

Совет министров иностранных дел (СМИД) — орган, учреждённый в 1945 г. по решению Берлинской (Потсдамской) конференции в 1945 г. в составе министров иностранных дел СССР, США, Великобритании, Франции и Китая «для проведения необходимой подготовительной работы по мирному урегулированию», в том числе составления мирных договоров для Италии, Румынии, Болгарии, Венгрии и Финляндии и выработки предложений по урегулированию территориальных вопросов, возникших в связи с окончанием войны в Европе. Предусматривалось также, что СМИД будет использован для подготовки документов мирного урегулирования в Германии, а также рассмотрения других вопросов, которые будут передаваться в Совет министров иностранных дел по соглашению между его участниками. См.: Дипломатический словарь: в 3 т. М.: Наука, 1985. Т. 3. С. 46.

(обратно)

24

Организация Объединённых Наций (ООН) — международная организация, объединяющая на добровольной основе суверенные государства в целях поддержания международного мира и безопасности, развития мирного сотрудничества между государствами. Образована по инициативе ведущих держав антигитлеровской коалиции — СССР, США и Великобритании. В Уставе ООН (подписан 26.06.1945 г., вступил в силу 24.10.1945 г.) закреплены принципы международного сотрудничества: суверенное равенство всех членов ООН; разрешение международных споров мирными средствами; отказ в международных отношениях от угрозы силой или её применения; невмешательство ООН в дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию суверенного государства и др. Главные органы ООН: Генеральная Ассамблея ООН, Совет Безопасности, Экономический и Социальный совет, Совет по опеке, Международный суд и Секретариат. См.: Военный энциклопедический словарь. М.: Воениздат, 1986. С. 518.

(обратно)

25

Комитет по делам беженцев и перемещённых лиц был образован на основании резолюции, утверждённой на пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН 12.02.1946 г., в рамках ООН при Третьем комитете (первоначально — Комитет по социально-гуманитарным вопросам и вопросам культуры). — Примеч. авт.

(обратно)

26

Вышинский Андрей Януарьевич (1883–1954) — советский юрист и дипломат в ранге чрезвычайного и полномочного посла, доктор юридических наук и действительный член Академии наук СССР (1939 г.). В 1940–1946 гг. — первый заместитель наркома иностранных дел СССР, в 1946–1949 гг. — заместитель министра иностранных дел СССР, в 1949–1953 гг. — министр иностранных дел СССР, в 1953–1954 гг. — первый заместитель министра иностранных дел СССР и постоянный представитель СССР в ООН. См.: Большая Советская Энциклопедия. 3-е изд. М., 1971. Т. 5. С. 574.

(обратно)

27

Это утверждение было верно лишь отчасти, так как к рассматриваемому нами периоду в зонах оккупации союзников фактически оставались лица, которые колебались или явно не желали возвратиться в Советский Союз, хотя были среди них и просто запуганные. Jacobmeyer W. Vom Zwangsarbeiter zum Heimatlosen Auslander. S. 79, 271.

(обратно)

28

Контрольный совет (КС) — совместный орган СССР, США, Великобритании и Франции, учреждённый ими в соответствии с соглашениями от 14.11.1944 г. и 1.05.1945 г. для осуществления верховной власти в Германии в период выполнения последних требований безоговорочной капитуляции. Перед КС была также поставлена задача координации действий четырёх держав по всем вопросам, затрагивающим Германию в целом, в соответствии с решениями Берлинской (Потсдамской) конференции 1945 г. См.: Дипломатический словарь: в 3 т. М: Наука, 1985. Т. 2. С. 91.

(обратно)

29

Деятельность советских представительств была прекращена соответственно 3 марта 1949 г. и 19 апреля 1950 г. АВП, ф. 082, оп. 36, п. 185, д. 23, л. 15.

(обратно)

30

Со ссылкой на зарубежные агентства газета «Правда» осенью 1947 г. сообщала, что число перемещённых лиц, находившихся в английской зоне оккупации Германии, составляло 212 181 человек, в американской — 330 тысяч человек // Правда. 1947. 8 ноября.

(обратно)

31

Методика исчисления данной цифры органами репатриации не раскрывается, вероятно, исходили из того, что эти люди избежали не только советских притязаний, но и советской регистрации. По другим, ещё менее поддающимся проверке сведениям, число невозвращенцев составило от 1,2 до 1,5 млн. человек. См.: В поисках истины. Пути и судьбы второй эмиграции: Сб. статей и документов / под общ. ред. А.В. Попова. М., 1997. С. 7.

(обратно)

32

Сводки о результатах репатриации советских и иностранных граждан представлялись по следующему списку: И.В. Сталин, В.М. Молотов, Г.М. Маленков, Н.А. Булганин, Л.П. Берия, В.Н. Меркулов, Н.Я. Вознесенский, А.Я. Вышинский, А.И. Антонов, В.В. Чернышев, С.А. Лозовский, B.C. Абакумов, Я.Е. Чадаев. Всего было подготовлено 58 таких сводок. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 110.

(обратно)

33

Для распространения интервью Ф.И. Голикова среди советских граждан, находившихся в лагерях, в конце 1944 г. — начале 1945 г. оно было издано отдельной листовкой общим тиражом свыше 2 млн. экземпляров. — Примеч. авт.

(обратно)

34

В общей сложности вышло 19 брошюр с различными названиями общим тиражом 1,1 млн. экземпляров. — Примеч. авт.

(обратно)

35

Директивное письмо за № 0725 о подготовке к массовому приёму репатриантов было направлено Ф.И. Голиковым председателям СНК союзных республик 27 декабря 1944 г. — Примеч. авт.

(обратно)

36

По данным К. Айстера, к концу 1944 г. во Франции находилось около 94 тыс. советских граждан. Eistere К. Franzosische Besatzungspolitik. Tirol und Voralberg 1945/46 // Insbrucker Forschungen zur Zeitgeschihte. Insbruck, 1992. Bd. 9. S. 242.

(обратно)

37

Штат Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, утверждённый 23.10.1944 г., изменялся четыре раза: 15.01.1945 г., 10.09.1946 г., 26.07.1947 г., 14.01.1949 г. В дальнейшем до марта 1953 г. штат Управления не менялся. ЦАМО, ф. 22, оп. 11489, д. За, л. 5.

(обратно)

38

Общее число детей-сирот, по оценкам отдела, составляло около 30 тыс. человек, из них дети до 5 лет — 1500 чел. ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 202, л. 18.

(обратно)

39

«Сложившийся порядок» заключался в следующем: все военнопленные подлежали сбору и проверке в сборных пунктах армий, находившихся в ведении НКО. Ими занимались особые отделы при тыловых штабах. Из сборных пунктов людей направляли в специальные тыловые лагеря НКВД (Череповец, Рязань, Южа, Суздаль, Тамбов, Острогожск, Подольск, Новоаннинск, Старобелъск и др.) — Примеч. авт.

(обратно)

40

«Инструкция представителю Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации при Военном совете фронта» была утверждена Ф.И. Голиковым 6 ноября 1944 г. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 2, л. 50–53.

(обратно)

41

«Положение о фронтовом сборно-пересыльном пункте для освобождённых граждан СССР, находящихся на территории Германии и оккупированных ею стран» было принято 23.10.1944 г. ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 20, л. 6–9.

(обратно)

42

СМЕРШ — Главное управление контрразведки, сокращённо ГУК СМЕРШ (от «смерть шпионам»), возглавляемое В. Абакумовым. Официально СМЕРШ отвечал за политическую проверку, регистрацию и дальнейшее направление по назначению только военнопленных (в первую очередь власовцев и других коллаборантов), но были случаи, когда через СМЕРШ пропускались и гражданские лица. — Примеч. авт.

(обратно)

43

В указанное число не включены работники, ведавшие вопросами репатриации в управлении Тыла Красной Армии, НКВД, НКПС и других ведомствах. Кроме того, массовым явлением в лагерях и СПП было привлечение к различным хозяйственным работам самих репатриантов, в среднем по 150–200 человек. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 38.

(обратно)

44

По оценке В.Н. Земскова, среди «восточных рабочих» твёрдых возвращенцев было не менее 70%, невозвращенцев — около 5%, остальные 25% составляли так называемые колеблющиеся (в большинстве своём они были не против возвращения, но опасались репрессий). См.: Земсков В.Н. К вопросу о репатриации советских граждан 1944–1951 гг. // История СССР. 1990. №4. С. 26–27.

(обратно)

45

Международные организации — созданные на основе международного соглашения (устава, статута или иных учредительных документов) постоянные объединения межправительственного или неправительственного характера в целях содействия решению международных проблем, предусмотренных соответствующими учредительными документами, и развития всестороннего сотрудничества государств с различным социальным строем. Различают также всемирные и региональные международные организации. См.: Словарь международного права. М, 1982. С. 93–94.

(обратно)

46

В полный состав команды входили 7 человек с офицерскими функциями (начальник, заместитель, офицер по управлению и снабжению, комендант, заведующий кухней, заведующий складом, заведующий медицинскими вопросами) и 6 вспомогательных служащих (секретарь, помощник по снабжению, медсестра, два шофёра, повар). В сокращённом составе, как правило, выпадали следующие единицы — заместитель, комендант, заведующий кухней, секретарь и помощник офицера по снабжению. Jacobmeyer W. Vom Zwangsarbeiter zum Haitmatlosen Auslander. S. 31–33.

(обратно)

47

Численность обслуживающего персонала, исходя из количества лагерей и их расчётной пропускной способности, составляла, таким образом, примерно 15–20 тыс. человек. — Примеч. авт.

(обратно)

48

При этом советская оценка количества освобождённых союзниками советских граждан на 1 марта 1946 г. составляла 2 667 443 человек. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 78. Разница в 314 757 человек, очевидно, соответствовала числу подлежащих репатриации, но не репатриированных граждан. — Примеч. авт.

(обратно)

49

Отметим ещё раз, по мнению союзников, принудительной репатриации не могли подлежать жители Эстонии, Латвии, Литвы, Западной Украины и Западной Белоруссии, Молдавии и Северной Буковины, а также старые русские эмигранты, покинувшие Россию до сентября 1939 г. — Примеч. авт.

(обратно)

50

Только в Западной Германии насчитывалось более 130 таких комитетов, они имели разветвлённую сеть своих филиалов в лагерях советских граждан. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 216.

(обратно)

51

Международная организация по делам беженцев и перемещённых лиц (International Refugee Organization), сокращённо ИРО (IRO), была создана 1 июля 1947 г. и просуществовала до 1952 г. Деятельность ИРО юридически закончилась 31 декабря 1951 г. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 60; ф. 7317, оп. 20, д. 5, л. 22.

(обратно)

52

Необходимым условием для конституирования ИРО, согласно её уставу, разработанному и принятому ООН ещё в декабре 1946 г., было признание и ратификация её устава не менее чем 15 государствами мира, что произошло только в 1948 г. До этого момента функционировал, собственно говоря, подготовительный комитет по её созданию. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 52.

(обратно)

53

Западные государства использовали эту организацию в своих целях, стремясь воспрепятствовать возвращению в СССР советских граждан и рассчитывая использовать часть из них в дальнейшем против Советского Союза. Не случайно поэтому СССР в ИРО не вступил и не признал её ни юридически, ни фактически, хотя и членствовал в Комитете по делам беженцев и перемещённых лиц в Социальном и Экономическом советах Генеральной Ассамблеи ООН. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 5, л. 22.

(обратно)

54

Бюджет ИРО составляли взносы государств-членов (почти 2/3 расходов взяли на себя США) и взносы нескольких десятков благотворительных организаций. Годичное содержание одного Ди Пи в лагере обходилось примерно в 300 долларов. См.: Переселение Ди Пи. (Что надо знать командиру Ди Пи). Франкфурт-на-Майне, 1948. С. 4.

(обратно)

55

Для осуществления вербовки и отправки в разные страны только в одной американской зоне Германии в мае 1949 г. были аккредитованы вербовочные миссии: от Франции — 60 человек, от Канады — 49 человек, от Голландии — 30 человек, от Бельгии — 20 человек и т.д. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 55.

(обратно)

56

Согласно Уставу ИРО перемещённые лица имели право совершенно свободно выбирать, возвращаться им на родину или нет. Устав, по существу, стал своеобразным шлагбаумом — юридическим инструментом, отменявшим действие репатриационных принципов, которые были заложены в Ялтинских соглашениях. — Примеч. авт.

(обратно)

57

По существу, мандат ИРО был выдан на 3 года и истекал 1 июля 1950 г., но на деле её деятельность сворачивалась постепенно, в несколько этапов, и юридически прекратилась только 31 декабря 1951 г. Разумеется, это вовсе не означало, что с ликвидацией ИРО отпадёт проблема беженцев и перемещённых лиц. — Примеч. авт.

(обратно)

58

Только из западных зон Германии к 1950 г. в результате деятельности ИРО удалось вывезти в другие страны в общей сложности около 600 тыс. человек. Причём США получили по сравнению с другими странами самое большое количество людей — 118 620 человек, Израиль — 114 319, Великобритания — 82 725, Австралия — 80 751 человек. Из этого числа 117 599 человек являлись советскими гражданами. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 5, л. 24–25.

(обратно)

59

К концу 1951 г. на территории западных зон оккупации Германии и Австрии продолжали оставаться 103 371 человек советских граждан. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 12.

(обратно)

60

После ликвидации ИРО её лагеря Ди Пи были переданы земельным властям. Содержание оставшихся в лагерях Ди Пи шло за счёт пособия по безработице. Все основные функции ИРО передавались Управлению Верховного комиссара ООН по делам беженцев, созданному 1 января 1952 г. во исполнение резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 3 декабря 1949 г. АВП РФ, ф. 082, оп. 40, п. 257, д. 26, л. 108–110.

(обратно)

61

В соответствии с Декларацией о поражении Германии и взятии на себя верховной власти в отношении Германии четырьмя оккупирующими державами союзники установили в этой стране систему военных администраций. Она состояла из оккупационных администраций четырёх зон и объединённого союзнического органа — Контрольного Совета. Статус, функции контрольной администрации союзников чётко определялись «Соглашением о контрольном механизме в Германии», принятым Европейской консультативной комиссией (ЕКК) 14.11.1944 г. См.: Висков С.И., Кульбакин В.Д. Союзники и «германский вопрос» 1945–1949 гг. М., 1990. С. 46.

(обратно)

62

Комитет по координации — рабочий орган Контрольного Совета, получивший в его документах общепризнанное наименование Координационный комитет. Его задачами являлись: проведение в жизнь решений Контрольного Совета; повседневное наблюдение и контроль за деятельностью соответствующих учреждений и органов германской центральной администрации; согласование текущих вопросов, требующих единообразных мероприятий во всех зонах, и др. Координационный комитет состоял из заместителей главнокомандующих (главноначальствующих). См.: Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключённых СССР с иностранными государствами. М., 1955. Вып. 2. С. 62–65.

(обратно)

63

Директорат военнопленных и перемещённых граждан Союзной контрольной власти в Германии просуществовал до марта 1948 г. Последнее, 62-е заседание его состоялось 19.03.1948 г. Протокол этого заседания остался неподписанным вследствие отказа «союзников» принимать дальнейшее участие в работе четырёхсторонних органов Союзной контрольной власти. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 52.

(обратно)

64

Секретариат состоял из четырёх человек, по одному от каждой делегации. С 1947 г. французская и британская делегации имели в составе секретариата по 2 человека. — Примеч. авт.

(обратно)

65

Начиная с мая 1946 г. на заседаниях Директората присутствовали политические советники с советской и американской стороны, а с 1947 г. политический советник присутствовал и в составе британской делегации. Французская делегация политического советника в своём составе не имела. — Примеч. авт.

(обратно)

66

Первое заседание Комитета состоялось 24 сентября 1945 г., и в дальнейшем они были 2 раза в месяц. Последнее, 50-е заседание Комитета проводилось 25 сентября 1947 г. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 52.

(обратно)

67

В связи с тем, что «союзники» односторонне нарушили статус Центрального бюро розыска, которым в основном руководил Комитет, передав его из ведения ЮНРРА в ведение ИРО, советской делегацией был поставлен вопрос о расформировании Центрального комитета по руководству розысками. 21 ноября 1947 г. Директорат принял решение прекратить в дальнейшем заседания Комитета. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 52.

(обратно)

68

Исполнительный орган по репатриации просуществовал до 1949 г., занимаясь перевозкой возвращавшихся в Германию военнопленных. Однако представитель советского командования (с конца 1948 г.) в его работе не участвовал. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 53.

(обратно)

69

На 1 сентября 1946 г. советская зона приняла из Польши и Чехословакии 1 578 526 человек (57,7%). ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 63.

(обратно)

70

Вне плана Контрольного Совета в советскую зону оккупации было перевезено в обшей сложности 2 950 972 чел. из Польши, Чехословакии, Венгрии и Австрии. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 80.

(обратно)

71

На 1 июля 1947 г. в западных зонах оккупации Германии находилось около 300 тыс. советских граждан. На 1.01.1952 г. более 200 тыс. человек были вывезены агентами ИРО при содействии оккупационных властей в различные капиталистические страны и частично репатриированы на Родину. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 3.

(обратно)

72

Отдел репатриации СВАГ был создан на основании приказа Главнокомандующего СВАГ № 05 от 10 июня 1945 г. в соответствии с Постановлением СНК СССР от 6 июня 1945 г. За время своего существования он несколько раз менял своё название и статус. В разные периоды он именовался: Отдел репатриации штаба СВАГ (с июня 1945 г.); Отдел репатриации и розыска граждан Объединённых Наций при штабе СВАГ (с января 1946 г.); Управление по репатриации граждан СССР и иностранных граждан СВАГ (с июня 1946 г.); Отдел репатриации и розыска граждан Объединённых Наций СВАГ (с июня 1947 г.); Отдел репатриации и розыска советских граждан СВАГ (с января 1949 г.). В октябре — марте 1949 г. в связи с ликвидацией органов СВАГ и созданием Советской контрольной комиссии в Германии отдел был передан в состав СКК. До своего реформирования в январе 1950 г. он именовался Отделом репатриации и розыска советских граждан Управления делами СКК в Германии. Дислоцировался в Карлсхорсте (г. Берлин). — Примеч. авт.

(обратно)

73

В лагерях на момент завершения работы Директората в марте 1948 г. оставалось до 900 тыс. перемещённых лиц, из которых 240 тыс. являлись советскими гражданами. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 90.

(обратно)

74

Так называли, в том числе и в официальных документах, территорию английской и американской оккупационных зон. Процесс их консолидации вылился в образование Бизоний (осень 1946 г.). В апреле 1948 г., после неудачных переговоров со СВАТ и долгих колебаний, к Бизоний присоединилась и французская оккупационная зона. Бизония, таким образом, стала Тризонией. — Примеч. авт.

(обратно)

75

Учётом угнанного мирного населения на немецкую каторгу занимались вплотную центральные и местные органы Госплана, Управление Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации и в какой-то степени Чрезвычайная государственная комиссия, которые пользовались разной методикой подсчета. Поэтому данные носят нередко противоречивый характер. Автор, проработав несколько лет над этими, ранее совершенно закрытыми, официальными документами указанных правительственных органов, в правоте своего высказывания о неточности, а иногда и противоречивости сведений по поднятой проблеме не сомневается. — Примеч. авт.

(обратно)

76

В обвинительном заключении Нюрнбергского процесса по делу главных немецких военных преступников указывалось, что из Советского Союза германские оккупационные власти принудительно вывезли 4 978 735 человек гражданского населения. См.: Нюрнбергский процесс: Сб. материалов: В 8 т. М., 1987–1991. Т. 1. С. 125. Комиссия генерал-полковника Ф.И. Голикова насчитала 4 881 000 человек, Чрезвычайная государственная комиссия — 3 998 791 человека. См.: Шевяков А.А. «Тайны» послевоенной репатриации // Социологические исследования. 1993. № 8.

(обратно)

77

На 1 января 1952 г. всего было репатриировано 5 457 856 граждан СССР, из них 1 836 562 бывших военнослужащих, находившихся в плену, и 3 621 294 человека гражданского населения. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 1–3; ЦАМО РФ, ф. 19, оп. 1914, д. 7, л. 72.

(обратно)

78

Между армейскими и фронтовыми СПП и лагерями существовало принципиальное различие и определенное разделение труда: армейские занимались бывшими военнопленными, фронтовые — собственно гражданскими лицами. Политическая же проверка и регистрация граждан на предмет выявления среди них власовцев, полицейских и других пособников проводились специальными группами органов НКВД и СМЕРШ. — Примеч. авт.

(обратно)

79

Позднее были разработаны и приняты следующие нормативные документы: 23.12.1 944 г. — Инструкция представителям Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации при СНК союзных республик; 31.01.1945 г. — Инструк-

(обратно)

80

В период с октября по декабрь 1944 г. при Военных советах 1-го и 2-го Прибалтийских, 1, 2, 3-го Белорусских и 1,2,3,4-го Украинских фронтов были созданы оперативные группы по репатриации, каждая в составе 4 человек офицеров и одного представителя Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации как руководителя. Эти группы были реорганизованы 6.01.1945 г. в отделы со штатом численностью в 10 человек. ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 20, л. 34–37.

(обратно)

81

При сопровождении нормой считалось 1 человек охраны на каждые 100 человек репатриируемых. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 61.

(обратно)

82

По состоянию на 23 декабря 1944 г. действовало 15 ПФП НКВД. Они располагались цепочкой вдоль границы СССР: в Молдавии — Белград и Кишинёв, в Черновицкой области — Черновцы, в Дрогобычской — Мостиска и Хыру, в Львовской — Рава-Русская и Яворов, в Волынской — Владимир-Волынский, в Белоруссии — Брест, Волковыск и Гродно, в Литве — Высоко-Литовск и Пружены, в Ленинградской области — Выборг, в Карелии — Сортавала. ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 21, л. 65.

(обратно)

83

Автор полностью согласен с термином «внутренние перемещённые лица», введённым в научный оборот кандидатом исторических наук В.Н. Земсковым, однако оставляет за собой право считать их, наряду с классическими репатриантами, т.е. возвращенцами на Родину из-за границы, советскими репатриантами. — Примеч. авт.

(обратно)

84

Спецконтингент — военнопленные и гражданские лица, служившие в строевых немецких формированиях, власовцы, полицейские и прочие подозрительные лица, а также бывшие военнопленные офицеры, направлявшиеся после сортировки репатриантов в спецлагеря НКВД, переименованные в феврале 1945 г. в проверочно-фильтрационные лагеря (ПФП) НКВД, а также в исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ) ГУЛАГа. Лица, проходившие проверку и фильтрацию в лагерях, СПП и запасных частях НКО и проверочно-фильтрационных пунктах (ПФП) НКВД, в отличие от направляемых в ПФЛ и ИТЛ, не являлись спецконтингентом. ГАРФ, ф. 9408, оп. 1, д. 1, л. 31–34.

(обратно)

85

13 мая 1945 г., уже после капитуляции Германии, в период массовой репатриации штатная численность отделов репатриации была увеличена до 17 человек. ЦАМО РФ, ф. 22, оп. 11489, д. 40, л. 13,81; ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л.28.

(обратно)

86

К лету 1945 г. действовало 43 спецлагеря и 26 проверочно-фильтрационных лагерей, дислоцированных на территории СССР, 74 ПФЛ НКВД и 22 СПП на территории Германии и в странах Европы. В системе НКВД весной 1945 г. был создан специальный отряд «Ф» под командованием генерала П. Судоплатова, который был ответствен за всю деятельность по проверке и фильтрации советских и зарубежных репатриантов (ликвидирован в августе 1945 г.). — Примеч. авт.

(обратно)

87

Отметим, вследствие того что отделы репатриации проводной связи с лагерями (СПП) не имели, загрузку лагерей не знали, были случаи, когда одни лагеря оказывались переполненными, люди размещались на чердаках, под открытым небом, а иногда переправлялись в другой лагерь. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1,л. 18.

(обратно)

88

Кроме того, на территории западных зон Германии было развернуто еще 60 советских госпиталей, на территории Франции — 11, в Норвегии — 7, в Италии — 1. См.: Полян П.М. Жертвы двух диктатур. С. 206.

(обратно)

89

Согласно директиве Ставки от 11 мая 1945 г. за № 11086 проверка бывших военнопленных должна была занимать не более 1–2 месяцев. — Примеч. авт.

(обратно)

90

Обеспечить проведение регистрации и проверки в срок не более 10 дней всех граждан ПФП НКВД СССР при лагерях и фронтовых СПП, а также органы СМЕРШ обязало Постановление ГКО СССР № 8670с от 22 мая 1945 г. — Примеч. авт.

(обратно)

91

Копию этого письма генерал Ф.И. Голиков направил заместителю наркома внутренних дел СССР В.В. Чернышёву На письме имеется пометка одного из ответственных сотрудников Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации: «У меня много таких примеров». См.: Судьба военнопленных и депортированных граждан СССР. Материалы комиссии по реабилитации жертв политических репрессий // Новая и новейшая история. 1996. №2. С. 100.

(обратно)

92

С августа 1945 г. все освобожденные и репатриированные военнопленные, даже если на них не было вообще никакого компромата, сводились в батальоны и направлялись на постоянную работу на предприятия угольной (Кузнецкий, Донецкий и Кизиловский угольные бассейны) или лесной промышленности, находившиеся в отдаленных районах. Направление к местам работы осуществлялось в специальных эшелонах под конвоем войск НКВД. ЦАМО РФ, ф. 19, оп. 1914, д. 7, л. 75, 152.

(обратно)

93

По режиму содержания репатриантов специальные запасные части НКО ничем не отличались от ПФЛ НКВД. Согласно инструкции о спецлагерях, утверждённой Приказом НКВД от 13 января 1942 г. № 0087, предусматривались, в частности, изоляция лагерей высоким забором и колючей проволокой, строгая охрана конвойными войсками, запрещались переписка и любые свидания. См.: Судьба военнопленных и депортированных граждан СССР: Материалы комиссии по реабилитации жертв политических репрессий // Новая и новейшая история. 1996. № 2.

(обратно)

94

По далеко не полным и весьма противоречивым данным, на укомплектование рабочих батальонов было направлено 608 095 человек. ЦАМО РФ, ф. 19, оп. 1914, д. 7, л. 106.

(обратно)

95

Управление Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации вышло с ходатайством о разрешении провоза репатриантами их собственных вещей при переезде государственной границы СССР. Это ходатайство было удовлетворено СНК СССР. Более того, распоряжениями СНК СССР от 17.07.1945 г. за № 10866-рс и от 2.02.1946 г. за № 13080-рс проезд репатриантов через границу СССР с 1.01.1945 г. по 1.07.1945 г. был разрешен без таможенного досмотра. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 66.

(обратно)

96

23 апреля 1945 г. заместитель наркома иностранных дел А. Вышинский направил И.В. Сталину письмо, в котором сообщал о том, что в Румынии 18 тыс. советских граждан отказываются вернуться в СССР и предложил провести репатриацию принудительно. См.: Судьба военнопленных и депортированных граждан СССР С. 99.

(обратно)

97

До июля 1945 г. средняя заполняемость вагона не опускалась ниже 30 человек, но позже — не поднималась выше 20 человек. Связано это было с затруднениями при формировании рациональных маршрутов. — Примеч. авт.

(обратно)

98

Интересно, что примерно 1/4 от этого количества была собрана в зоне боевых действий Центральной группы войск за период осуществления Берлинской операции (122 424 бывших военнопленных и 314 700 гражданских лиц). См.: Битва за Берлин: Документы и материалы // Русский архив: Великая Отечественная. М, 1995. Т. 15. С. 418–419.

(обратно)

99

В феврале — марте 1945 г. во всех семи затронутых оккупацией союзных республиках были созданы органы репатриации: 7 отделов — при СНК республик (РСФСР, БССР, УССР, Эст. ССР, Лит. ССР, Лат. ССР, Молд. ССР), 56 отделов при облисполкомах, 55 отделов — при уисполкомах; приёмо-распределительные пункты: республиканские — 14, областные — 83, уездные и районные — 152. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 33.

(обратно)

100

Остальные советские граждане, возвращавшиеся на Родину, прибыли к месту постоянного жительства, минуя приёмо-распределительные пункты, разгрузившись из эшелонов на попутных станциях. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1,л. 109.

(обратно)

101

В соответствии с директивой Ставки Верховного Главнокомандования № 11086 от 11.05.1945 г. при 1-м Белорусском и 1-м Украинском фронтах создавалось по 30 лагерей, при 2-м Белорусском — 15, при 2-м и 3-м Украинских фронтах — по 10 и при 4-м Украинском фронте — 5. ЦАМО РФ, ф. 3, оп. 11556, д. 18, л. 142–144.

(обратно)

102

После соглашения в Галле число передаточных пунктов было пересмотрено и к июню 1945 г. достигло 13 (по другим данным — 15), из них 2 пункта оставались в Австрии. ГАРФ, ф. 9408, оп. 1, д. 15, л. 6–8.

(обратно)

103

На Крымской конференции в феврале 1945 г. было принято решение об участии Франции в оккупации Германии и создана комиссия по расчленению Германии, заседания которой происходили, начиная с марта 1945 г., в Лондоне. С конца 1944 г. Франция подключилась к деятельности Европейской консультативной комиссии. В частности, 5 июня в Берлине была подписана так называемая «Берлинская декларация» — совместное заявление о поражении Германии и взятии на себя верховной власти в отношении Германии правительствами СССР, Великобритании, США и Временным правительством Французской Республики. Между четырьмя правительствами было заключено соглашение о зонах оккупации и о Контрольном Совете в составе главнокомандующих вооружёнными силами союзников в Германии, все решения которого должны были приниматься единогласно. — Примеч. авт.

(обратно)

104

Это подтвердилось чуть позже: на 1 июля 1946 г. число выявленных органами репатриации в трёх оккупационных зонах союзников (в Западной Германии и Австрии) составило 2 371 062 советских человека, в том числе: в английской зоне — 1 172 043, в американской — 1 102 058, во французской — 85 192, в Дании — 11 769 человек. — Примеч. авт.

(обратно)

105

По некоторым сведениям, местом фактического подписания соглашения был г. Лейпциг, из-за чего это соглашение иногда называют соглашением в Лейпциге, который, как и Галле, до 4.07.1945 г. находился в американской оккупационной зоне. — Примеч. авт.

(обратно)

106

На основании многочисленных свидетельств можно утверждать, что не менее 70% «восточников», т.е. жителей СССР в границах до 17 сентября 1939 г., в случае добровольности репатриации возвратились бы в СССР. Что касается «западников», т.е. жителей Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии, Правобережной Молдавии и Северной Буковины, то в их среде действительно преобладали невозвращенцы. — Примеч. авт.

(обратно)

107

Из 35 СПП 14 размещалось в Львовском военном округе, 11 — в Барановичском, 3 — в Центральной группе войск, по 2 — в Прибалтийском и Особом округах и по 1 — в Одесском и Прикарпатском округах и Южной группе войск. — Примеч. авт.

(обратно)

108

При развёртывании приграничных СПП, формировавшихся в западных областях СССР, сильно пострадавших во время боевых действий, одной из трудностей был острый недостаток в жилых помещениях. В связи с этим пришлось даже развернуть строительство большого числа утеплённых землянок. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 68.

(обратно)

109

Приграничные СПП (лагеря) за период с 26 июня 1945 г. по 1 марта 1946 г. приняли 1 801 048 человек советских репатриантов, из них 349 239 человек бывших военнопленных и 1 451 809 человек гражданского населения, в том числе: из лагерей (СПП) групп войск — 1 756 807 человек; одиночек, собранных на территории Польши, Румынии и Венгрии, в пограничных с СССР районах, — 44 241 человек. К 1 марта 1946 г. из приграничных СПП было отправлено 1 785 507 человек, в том числе 344 448 человек бывших военнопленных и 1 441 059 человек гражданского населения. Из них 608 095 человек, то есть почти каждый третий, были мобилизованы в рабочие батальоны для работы в промышленности, а остальное гражданское население направлено к месту постоянного жительства. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 68–69.

(обратно)

110

Советская военная администрация по управлению советской зоной оккупации в Германии, более привычно называемая Советской военной администрацией в Германии (СВАГ), была образована 6 июня 1945 г. в соответствии с Постановлением СНК СССР № 1326/30/сс для осуществления контроля за выполнением Германией условий безоговорочной капитуляции, управления советской зоной оккупации Германии и проведения в жизнь согласованных решений Контрольного Совета по главным военным, политическим, экономическим и другим вопросам, общим для всей Германии. См.: Положение о Советской военной администрации по управлению советской зоной оккупации в Германии // За антифашистскую демократическую Германию: Сб. документов. 1945–1949. М., 1969. С. 65.

(обратно)

111

Одновременно он оставался главнокомандующим Группой советских оккупационных войск в Германии. В марте 1946 г. Г.К. Жукова на этом посту сменил Маршал Советского Союза В.Д. Соколовский, который был главнокомандующим до марта 1949 г. С марта по октябрь 1949 г. на этой должности находился генерал армии В.В. Чуйков, который после упразднения СВАГ остался на посту главнокомандующего Группой советских войск в Германии. — Примеч. авт.

(обратно)

112

Отдел непосредственно подчинялся начальнику штаба СВАГ и Уполномоченному СНК СССР по делам репатриации. Полное его наименование — Отдел по репатриации и розыску граждан Объединённых Наций СВАГ. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 14.

(обратно)

113

Командование союзных войск долгое время не соглашалось допустить в зоны Западной Германии советских представителей по репатриации, но после длительных переговоров это согласие было получено. 13 и 17 августа 1945 г. к работе в американской и английской зонах оккупации Германии приступили к работе группы генерал-майора A.M. Давыдова (39 человек) и генерал-майора Ф.П. Скрынника. Для сбора советских граждан было организовано 79 лагерей, из них: в зоне английского контроля — 20, американского — 31, французского — 28. ГАРФ, ф. 9526, оп.4а, д. 1, л. 92.

(обратно)

114

Уже в апреле 1946 г. И.С Конев был отозван и в мае 1946 г. замещён на этой должности генерал-полковником В.В. Курасовым. Rauchensteiner M. Der Sonderfal. Die Besatzungszeit in Osterreich 1945 bis 1955. Graz, 1995. S. 172.

(обратно)

115

Советское представительство по репатриации в западных зонах Австрии начало работу в августе 1945 г. в составе 25 человек. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1,л.93.

(обратно)

116

К концу апреля 1945 г. войска союзных государств (США, Англии и Франции) заняли территорию Западной Германии и разделили её районы на три зоны: английская зона, куда входят провинции Шлезвиг-Голштиния, Ганновер, Вестфалия; американская зона — Эссен, Баден-Вюртемберг, Бавария; французская зона — Рейнская провинция, юго-западная часть провинции Баден-Вюртемберг и юго-западная часть Баварии. Соответственно после освобождения Австрии её западная часть была разбита на 3 зоны союзного контроля: американская зона (Верхне-Дунайская провинция, Зальцбург), английская (Штирия, Каринития), французская (Тироль, Фаральберг). ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 92–93.

(обратно)

117

К лету 1945 г. действовало 43 спецлагеря, 26 проверочно-фильтрационных лагерей, дислоцированных на территории СССР, 74 проверочно-фильтрационных лагеря, 22 сборно-пересыльных пункта — на территории Германии и в странах Европы. — Примеч. авт.

(обратно)

118

Таких по состоянию на 1 декабря 1946 г. значилось 2 048 974 человека. См.: Судьба военнопленных и депортированных граждан СССР: Материалы комиссии по реабилитации жертв политических репрессий // Новая и новейшая история. 1996. № 2. С. 101.

(обратно)

119

Отделы контрразведки и ПФК существовали по отдельным штатам, организационно в состав лагерей не входили, при лагерях занимали отдельные служебные и жилые помещения. Каких-либо письменных указаний о порядке взаимоотношений командования лагерей с отделами и ПФК не было. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 20–21.

(обратно)

120

Следует отметить, что понятия официальной статистики маскируют сугубо репрессивные мероприятия. Например, «передано в РККА» включало в себя и пополнение действующей армии, и передачу в состав «рабочих батальонов», и направление для проверки в запасные части, по характеру содержания и режиму работы полностью совпадавшие с проверочно-фильтрационными лагерями НКВД. — Примеч. авт.

(обратно)

121

Между советскими и западными данными о числе репатриантов нет полного соответствия. Тем не менее, как правило, западные почему-то чаще больше «отдают», чем советские «получают». Так, за период с 23 мая по 31 августа 1945 г. суммарное количество советских репатриантов, по западным данным, составило 2022 тысячи человек, по советским же — 1856 тысяч человек. Malcolm J. Proudfoot. European Refugees. London, 1957. P. 211.

(обратно)

122

Учитывая недостаток в железнодорожных вагонах и автотранспорте, Военный совет ГСОВ в Германии принял решение (№ 014 от 23 июня 1945 г.) физически здоровых лиц направлять пешком через Польшу до границы СССР, что составляло 850–900 км. Для этой цели было подобрано 500 тысяч человек, оборудовано 5 маршрутов емкостью по 75 000 человек в месяц. Отправка колонн намечалась через день в составе 5000 человек и 13 человек сопровождающих. Темп движения устанавливали 20–25 км в сутки. Прибытие к границе СССР намечалось через 55–60 дней. Для подвоза вещей репатриантов из расчёта 50 кг на каждого выделялся автотранспорт. Однако после выхода нескольких колонн стала ясна невозможность решения проблемы подобным образом: люди быстро уставали, при прохождении лесных массивов и населённых пунктов многие разбегались, 13 человек сопровождения обеспечить порядок колонны не могли и т.д. Поэтому на основании телеграммы заместителя НКО СССР с 3 июля «пеший поход» был отменён, а шедшие по маршрутам колонны остановлены. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 21–22.

(обратно)

123

Для перевозки по западноевропейской колее Управлением военных сообщений ГСОВГ было сформировано, кроме того, 40 вертушек по 20 классных или по 50 товарных вагонов. Каждая из них была рассчитана на 1500 человек на 3 оборота в месяц: считая рейс — 10 суток до транзитных лагерей на польско-советской границе и обратно. Для сопровождения вертушек-эшелонов из полков резерва офицерского состава было выделено по одному начальнику вертушки, заместителю начальника по политчасти и одному медфельдшеру и за счёт запасной стрелковой дивизии — по 1 сержанту и 5 рядовых — всего свыше 550 человек. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 22–23.

(обратно)

124

Погрузка всех видов грузов, направлявшихся из Германии в СССР, в несколько раз превосходила перегрузочные способности приграничных узловых станций Инстербург, Брест, Ковель и др. В связи с этим станции оказались не в состоянии «перерабатывать» весь поток репатриантов. Приём поездов резко сократили, а отправляемые с территории Германии эшелоны с оборудованием и репатриируемыми гражданами были поставлены на отстой на дорогах Польши. Это привело к тому, что вертушки вместо запланированных 10 суток стали возвращаться через 26–40 суток. На 5 ноября 1945 г. на дорогах Полыни находилось 110 вертушек, следовавших в транзитные лагеря на границе СССР. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 23.

(обратно)

125

Всего за июль 1945 г. — февраль 1946 г. по железной дороге и автотранспортом было перевезено в общей сложности 2 828 570 человек. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 76–78.

(обратно)

126

Автотранспортом отправлялись преимущественно мужчины и женщины-одиночки, не имевшие большого количества багажа. Репатрианты находились в пути около 5–6 суток. Периодически для контроля за ходом перевозок по маршрутам выезжали специальные представители Военных советов групп. — Примеч. авт.

(обратно)

127

Решение об упразднении органов репатриации было принято Советом Министров СССР в декабре 1952 г. См.: Постановление Совета Министров СССР № 5305–207с от 29.12.1952 г. ЦАМО РФ, ф. 22, оп. 11489, д. 31,32.

(обратно)

128

По оценке, приведённой в письме председателя Верховного Совета Литовской ССР Ю. Палецкиса заместителю председателя СНК СССР В.М. Молотову от 29.12.1945 г., число литовцев-невозвращенцев составляло около 200 тысяч человек. АВП РФ, ф. 082, оп. 30, п. 128, д. 11, л. 2 — Ь.

(обратно)

129

Не менее половины из числа находившихся в западных зонах Германии и Австрии являлись: военными преступниками, служившими ранее в немецких формированиях (в большинстве прибалты); предателями Родины — лица, перешедшие на сторону немцев во время войны и служившие во власовских формированиях; участники различных банд, боровшихся против регулярных частей Красной Армии и партизан; немецкими прислужниками (старосты, переводчики, полицейские и т.д.); политическими и военными деятелями бывших буржуазных Прибалтийских республик, а также западных областей Украины и Белоруссии. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 113.

(обратно)

130

В этом случае имелись варианты: гражданство Польши, Литвы, Латвии, Эстонии, Румынии, Турции, принадлежность к русской эмиграции времён гражданской войны или отсутствие всякого подданства. Документы можно было купить практически в любом гражданском административном органе. К тому же уже с осени 1945 г. советских офицеров перестали привлекать для работы в комиссиях, рассматривавших заявления Ди Пи об их гражданстве. — Примеч. авт.

(обратно)

131

Это фактически произошло в августе 1947 г., когда таких людей начали рассматривать как «лиц, проживающих в Германии по собственному волеизъявлению». См.: Jacobmeyer W. Vom Zwangsarbeiter zum Heimatlosen Auslander. S. 149.

(обратно)

132

Вариант этот не причислялся к «железному», поскольку и таких людей советские «миссионеры» сумели-таки во множестве вывезти. Однако к концу 1950 г. органы репатриации в конце концов отступились от них, ведя тем не менее их учёт: в Восточной Австрии женщин осталось 35, на территории ГДР — около 150, во Франции — 1182, в Голландии — более 600, в Бельгии — 524 и т.д. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 213.

(обратно)

133

Официально советских граждан в «Иностранный легион» не принимали, поэтому необходимо было скрыть своё гражданство. Вербовочные пункты в этот легион имелись не только во Франции, но и в других странах, например в Штуптарте в Германии, Инсбруке в Австрии. АВП РФ, ф. 082, оп. 35, п. 161, д. 19, л. 100–102.

(обратно)

134

Как правило, такие организации сотрудничали с ЮНРРА, в особенности с ИРО, нередко люди просто зачислялись к ним на службу. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 53.

(обратно)

135

За период 1946–1951 гг. было репатриировано 253 239 человек, из них 139 266 советских граждан было вывезено из лагерей (СПП), находившихся в советской зоне оккупации Германии и Австрии. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 11.

(обратно)

136

Кроме того, 2268 человек советских граждан находилось в странах народной демократии. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 4.

(обратно)

137

Советская Армия — с февраля 1946 г. официальное наименование основной части ВС СССР. До февраля 1946 г. — Красная Армия. См.: Военно-энциклопедический словарь. М., 1986. С. 684.

(обратно)

138

В первоначальный период, до января 1945 г., репатриацией советских граждан из Англии занимались Советское посольство и Военная миссия СССР в Лондоне, а с 27.01.1945 г. к работе по репатриации приступила группа офицеров Уполномоченного СНК СССР в составе 9 человек, усиленная впоследствии ещё 11 офицерами. Всего им удалось выявить и учесть на территории Англии 26 835 граждан СССР, из них к 1.03.1946 г. было возвращено на Родину 26 329 человек. Отправка советских граждан производилась в основном на английских транспортах морем из порта Ливерпуль в порт Мурманск. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 81–82.

(обратно)

139

Союз украинских националистов насчитывал свыше 20 000 членов. Ядром этой организации являлись 8000 украинцев из дивизии СС «Галичина». Штаб и печатный орган организации находились в Лондоне. У организации имелись свои филиалы почти во всех крупных промышленных районах Англии, и она руководила националистическим «Союзом украинской молодёжи». ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 77.

(обратно)

140

Советская репатриационная миссия во главес полковником Н.А. Филатовым была сформирована 3 ноября 1944 г. В её состав входили сначала 14 офицеров, затем она была усилена ещё 75 офицерами. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1,л. 97–100.

(обратно)

141

Представительство Уполномоченного прибыло в Норвегию 29 мая 1945 г. в составе пяти человек. На усиление работы в разное время было направлено ещё 12 офицеров. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 84.

(обратно)

142

Со шведским правительством 15.06.1945 г. было подписано соглашение о перевозке советских граждан из Норвегии транзитом через Швецию. По договору шведы начали перевозку 13.06.1945 г. с темпом 3 поезда в сутки (по 800 человек каждый). ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 85.

(обратно)

143

Пароходами перевозку репатриантов начали с 20.06.1945 г. с погрузкой в портах My, Буде, Тромсё и с выгрузкой в Мурманске. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1,л.85.

(обратно)

144

В числе 167 прибалтов оказалось 7 эстонцев, 11 литовцев и 149 латышей из 15-й латышской дивизии СС. Они были выданы советской стороне 23 января 1946 г., за исключением латышского лейтенанта П. Вабулиса, который покончил жизнь самоубийством. См.: Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. М, 1988. С. 429.

(обратно)

145

Руководство по репатриации советских граждан с указанных территорий до прибытия этой группы осуществляло Советское посольство в Париже и Советская военная миссия в Англии. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 87.

(обратно)

146

Для советских граждан был организован 171 лагерь, из них: во Франции — 135, Бельгии — 27, Голландии — 1, Люксембурге — 8. Из числа учтённых советских граждан в каждой стране находилось: Франция — 122 814, Бельгия — 28 456, Голландия — 244 человека. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 87.

(обратно)

147

В декабре 1947 г. вся группа по репатриации по настоянию правительства Франции была отозвана Советским правительством из этой страны и вопросами возвращения советских граждан на Родину стал заниматься консульский отдел Советского посольства в Париже.

(обратно)

148

Репатриация была возобновлена только после принятия соответствующего Постановления СНК СССР № 2507 от 1.10.1945 г. — Примеч. авт.

(обратно)

149

Штаб группы генерал-майора А.И. Вихорева дислоцировался в г. Берне. Для работы офицерский состав был распределён следующим образом: штаб — 6 человек, Швейцария — 7 человек, княжество Лихтенштейн — 2 человека. Военные атташе Англии и США принять участие в работе комиссии отказались, ссылаясь на отсутствие указаний от своих правительств. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 102.

(обратно)

150

Советские граждане содержались в 94 лагерях, в том числе 72 военных лагеря находились в подчинении комиссариата по интернированию и госпитализации. Эти лагеря были размещены в 8 секторах: Рона — 6, Ментю — 2, Зееланд — 3, Эмме — 16, Ааре — 8, Аргау — 9, Ройс — 11, Ситтер — 13. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 102.

(обратно)

151

Эта недисциплинированность, впрочем, стоила жизни двум гражданам Швейцарии. См.: Драгунов Г.П. Советские военнопленные, вывезенные в Швейцарию // Вопросы истории. 1995. № 2. С. 129.

(обратно)

152

По другим данным, за этот же период было репатриировано 9603 человека. См.: О репатриации советских граждан из Швейцарии // Известия. 1945. 2 октября.

(обратно)

153

После того как 2 мая 1945 г. в эту крошечную страну с 12 тыс. населения перешла, сдалась в плен и попросила убежища колонна в 494 человека, осколки так называемой первой русской национальной армии под командованием генерал-майора вермахта Артура Хольмстона (Б.А. Смысловского), к концу 1945 г. в Лихтенштейне оставалось 134 советских гражданина. Н. Von Vogelsang. Nach Lichtenstein in die Freiheit. Der abenteuerliche Weg der «I. Russischen Nationalarmee der Deutschen Wehrmacht» ins Asyl im Furstentum Lichtenstein. 1980. S. 64.

(обратно)

154

По странам советские граждане распределялись так: Италия — 88 069 человек, в том числе 71 152 бывших военнослужащих, Греция — 1402, в том числе 1288 бывших военнослужащих, Албания — 824, в том числе 807 бывших военнослужащих. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 94.

(обратно)

155

Репатриацией советских граждан в Италии занималась группа офицеров (22 человека) во главе с полковником П.Г. Яковлевым. На острова Сардиния и Сицилия допуск нашим офицерам англо-американским командованием был категорически запрещён, хотя во всех провинциях и крупных городах Италии советские офицеры работали. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 94.

(обратно)

156

Среди отправившихся этим путём были и солдаты 162-й Тюркской дивизии, сдавшейся в плен после капитуляции Германии в районе Падуи. См.: Полян П.М. Жертвы двух диктатур. С. 282.

(обратно)

157

Общее число мусульман, не репатриированных в СССР, составило в 1946 г., предположительно, 80 000 человек. См.: Толстой НД. Жертвы Ялты. С. 333–334.

(обратно)

158

Было установлено, что через эти лагеря только за 1950–1951 гг. прошло около 20 000 советских граждан. Наши офицеры, работавшие по репатриации в Италии, в лагеря ИРО не допускались. МИД Италии почтой от 19 мая 1949 г. сообщает Послу СССР в Италии, что «к лагерям ИРО Италия никакого отношения не имеет и вопрос о допуске советских офицеров в эти лагеря является компетенцией ИРО». ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 83.

(обратно)

159

Они, как правило, проживали в сельской местности, были батраками или сожительствовали с иностранными гражданами. Небольшая часть их работала у частных предпринимателей, занимаясь торговлей и т.п. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 123.

(обратно)

160

Правительствами стран народной демократии были изданы специальные директивы, обязывавшие местные органы власти всемерно содействовать советским представителям в выявлении и репатриации советских граждан, незаконно проживавших в этих странах. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 123.

(обратно)

161

По оценке В.Н. Земскова, «западники» составляли 3/4, а «восточники» только 1/4 от числа невозвращенцев. См.: Земсков В.Н. К вопросу о репатриации советских граждан 1944–1951 гг. // История СССР. 1990. № 4. С. 37–38.

(обратно)

162

Так, по данным Дж. Малколма, официально зарегистрированы как «оставшиеся на Западе» около 35 000 советских граждан. Malcolm J. Proudfoot. European Refugees. London, 1957. P. 217–218.

(обратно)

163

Коллаборационисты (от франц. collaboration — сотрудничество) — лица, предавшие интересы своей Родины и вставшие в годы Второй мировой войны на путь сотрудничества с немецко-фашистскими оккупантами. (См.: Военный энциклопедический словарь. М.: Воениздат, 1986. С. 340.)

(обратно)

164

Из 3350 тыс. советских военнопленных, захваченных в 1941 г., почти 60% умерли до 1 февраля 1942 г., причём свыше 600 тыс. из них — с начала декабря 1941 г. Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Stuttgart, 1983. Band 4. S. 1017, 1019.

(обратно)

165

Термин «восточные войска» применялся немецким командованием в отношении войсковых частей, сформированных из населения оккупированных территорий СССР и советских военнопленных. Помимо национальных легионов и казачьих частей, к ним они относили все охранные и антипартизанские части в тыловых районах и добровольцев вспомогательной службы в немецких дивизиях. См.: Материалы по истории Русского освободительного движения (1941–1945 гг.): сборник статей, документов, воспоминаний. Вып.1 / под. общ. ред. А.В. Окорокова. М., 1997. С. 53.

(обратно)

166

Существовали и исключения. Так, генерал-лейтенант А.И. Деникин и его окружение отказались от любых форм сотрудничества с немцами. См.: Александров К.М. Из истории насильственных репатриаций (1945–1946 гг.) // Россия и Запад: Сборник статей. СПб., 1996. С. 226; Любимов Л. На чужбине. М., 1963. С. 327.

(обратно)

167

Прецедент использования представителей народов России в рядах германских вооружённых сил уже существовал. Так, в годы Первой мировой войны из числа военнопленных и эмигрантов формировались польские и украинские части и даже грузинский полк — «Георгиен легион». Однако это носило скорее всего пропагандистский характер, так как вовлекалось крайне незначительное число российских подданных. См.: Дробязко С.И. Восточные войска и Русская освободительная армия // Материалы по истории Русского освободительного движения (1941–1945 гг.): Сб. статей, документов, воспоминаний. Вып. 1 / Под общ. ред. А.В. Окорокова. М., 1997. С. 29.

(обратно)

168

Известные в немецких частях первоначально как «наши русские» или «наши Иваны», со временем «добровольцы вспомогательной службы» получили общее наименование «хиви», закрепившееся за ними до самого окончания войны. Сначала они использовались в качестве вспомогательного персонала в тыловых частях (шоферы, конюхи, грузчики, разнорабочие), а затем и в боевых подразделениях — в качестве связных, сапёров, подносчиков патронов. Каждый зачислялся в состав части, получал полный паёк немецкого солдата, а после двухмесячного испытания — денежное содержание и дополнительное довольствие. ЦАМО РФ, ф. 407, оп. 9839, д. 39, л. 79.

(обратно)

169

Что касается штатной численности «хиви», то она увеличивалась при фактическом уменьшении штатов немецких дивизий. Новые штаты немецкой пехотной дивизии, установленные со 2 октября 1943 г., предусматривали наличие 2005 «добровольцев» на 10 708 человек немецкого личного состава. Muller-Hillebrand В. Das Heer, 1933–1945. S. 141.

(обратно)

170

Первые охранные батальоны были созданы из числа прибалтов зимой 1941–1942 гг. с целью заменить в тылу немецкие войска для использования последних на фронте. Однако, начиная с июля 1942 г., эти батальоны наравне с немцами сражались на передовой линии. Hoffmann J. Die Ostlegionen 1941–1943. S. 18–19.

(обратно)

171

В группе армий «Север» вспомогательные части были известны как «местные боевые соединения» (Einwohnerkampfverbande), а в группе армии «Юг» — как «вспомогательные охранные части» (Hilfswachmannschaffen). Thomas N. Partisan warfare 1941–1945. London, 1983. P. 14.

(обратно)

172

На охранной службе и в борьбе с партизанами были задействованы и более крупные части и соединения. Так, 1 июня 1942 г. в Бобруйске из военнопленных формируется 1-й восточный добровольческий полк в составе двух батальонов — «Березина» и «Днепр», общая численность — свыше 1000 солдат и офицеров. К концу 1942 г. в Полоцке и Шклове сформированы ещё два батальона — «Двина» и «Волга», а в Бобруйске — батальон «Припять», кавалерийский эскадрон и несколько артиллерийских батарей. См.: Дробязко С.И. Восточные войска и Русская освободительная армия. С. 27.

(обратно)

173

Власов Андрей Андреевич был одним из наиболее перспективных советских военачальников. Вступив в Красную Армию в 1920 г. в возрасте 18 лет, он последовательно прошёл все командирские должности. В октябре 1938 г. был командирован в Китай, где работал советником при Оперативном управлении Китайской армии и возглавлял советскую военную миссию. Назначенный по возвращении командиром 99-й стрелковой дивизии, он превратил её в первоклассное боевое соединение, признанное по итогам летних учений 1940 г. лучшим в Красной Армии. С началом войны А.А. Власов занимал должности командующего 4-м механизированным корпусом и 37-й армией, принимал активное участие в обороне Киева в июле — сентябре 1941 г. Особенно отличился зимой 1941–1942 гг. в битве за Москву на посту командующего 20-й армией, действовавшей на волоколамском направлении. Последним назначением А.А. Власова был пост заместителя командующего Волховским фронтом и должность временно исполняющего обязанности командующего 2-й ударной армией, которая попала в окружение и была полностью уничтожена. Из 40 157 человек, находившихся в составе армии, из окружения вышло всего 13 018 солдат и офицеров. Сам А.А. Власов после 2,5-недельного скитания по лесам и болотам в надежде выйти к своим был задержан в деревне Туховежи отрядом местной самообороны и выдан представителям германского командования. См.: Судьбы генеральские // Военно-исторический журнал. 1993. № 1,2, 3; Осокин В. Андрей Андреевич Власов. Нью-Йорк, 1966.

(обратно)

174

Эти военно-политические мероприятия не получили поддержки у гитлеровского руководства. Оно дало понять, что ни русская армия, ни государство в какой бы то ни было форме — независимое или автономное — созданы не будут. Власову строжайше запретили появляться в тыловых районах, а его имя разрешалось использовать лишь в пропагандистских целях. (См.: Колесник А.Н. РОА — власовская армия. Харьков, 1990. С. 25–34.)

(обратно)

175

Должность генерала восточных войск и соответствующая структура штаба генерала восточных войск были официально утверждены приказом фюрера и верховного главнокомандующего 7 января 1943 г. РЦХИДНИ, ф. 69, оп. 1, д. 945, л. 24.

(обратно)

176

Из 176 батальонов и 38 рот «восточных войск» чисто русскими были 51 батальон и 10 рот, а также 24 казачьи части, по численности эквивалентные батальону. (Gehlen R. The Service. New-York, 1972. P. 86.)

(обратно)

177

Под названием 1-й антифашистской партизанской бригады она сражалась в тылу врага вплоть до освобождения Белоруссии. Гиль-Родионов В.В., награждённый за свой поступок орденом Красного Знамени, погиб в боях спустя полгода. — Примеч. авт.

(обратно)

178

Гитлер собирался разоружить восточные войска, а их личный состав отправить на работы в угольные шахты. Однако представители командования сумели его убедить отказаться от столь крутых мер, указав на их катастрофические последствия для немецкой армии. (См.: Штрик-Штрикфельдт В.К. Против Сталина и Гитлера. С. 281.)

(обратно)

179

Решение о замене немецких батальонов на западе восточными частями было принято 25 сентября 1943 г., а 10 октября вышел приказ фюрера и верховного главнокомандующего о переброске восточных частей во Францию, Италию и на Балканы. (Kriegstagebuch des Oberkornmando Wehrmacht. Frankfurt-am-Main, 1960. Bd. 3. Hb. 2. S. 1235.)

(обратно)

180

Существование вооружённых сил КОНР стало реальностью 28 января 1945 г., когда Гитлер назначил А.А. Власова главнокомандующим новообразованными русскими формированиями со всеми вытекающими отсюда полномочиями. (Kriegstagebuch des Oberkommando der Wehrmacht. Bd. 4. S. 1052, 1431.)

(обратно)

181

К апрелю 1945 г. удалось сформировать истребительную эскадрилью под командованием бывшего капитана Красной Армии Героя Советского Союза С.Т. Бычкова (16 самолётов Me-109g-10) и эскадрилью ночных бомбардировщиков под командованием бывшего старшего лейтенанта Красной Армии Героя Советского Союза Б.Р. Антилевского (12 самолётов Ju-88). (См.: Плющов Б. Генерал Мальцев: История военно-воздушных сил Русского освободительного движения в годы Второй мировой войны (1942–1945). Сан-Франциско, 1982. С. 52–53.)

(обратно)

182

По данным Й. Хоффманна, который подробно изучал историю власовской армии, в РОА к апрелю 1945 г. было до 50 тыс. человек. (См.: Хоффманн Й. История власовской армии. С. 80.)

(обратно)

183

Доктор военных наук М.А. Гареев численность власовской армии определяет в 30 тыс. человек. (См.: Гареев М.А. О мифах старых и новых // ВИЖ. 1991. №4. С. 49.)

(обратно)

184

Полк «Варяг» не являлся казачьим формированием. Он состоял в основном из русских эмигрантов, бывших военнопленных и населения оккупированных территорий. (См.: Окороков А.В. Казаки и Русское освободительное движение. С. 242.)

(обратно)

185

Подводя итоги участия антисоветских воинских формирований в боях на стороне гитлеровской Германии, один из западных авторов писал: «Уже в 1943 г. число советских граждан, которые с оружием в руках выступали против своей “социалистической родины”, вдвое превышало Великую армию Наполеона и составило около 1 млн. человек. В 1944 г. вместе с РОА они составили уже от 1200 тыс. до 1600 тыс. человек. (Josef Mackievicz. Kontra. P. 1957. S. 270).

(обратно)

186

Украинская народная армия была образована 12 марта 1945 г. в Веймаре. В её состав вошли 1-я (бывшая 14-я дивизия СС «Галичина») и 2-я украинская дивизия, парашютная «бригада особого назначения», бригада «вольного казачества», 281-я бригада (запасная) в Дании и два полка, несшие службу в Бельгии и Голландии. Общая численность УНА — 50 тыс. человек. — Примеч. авт.

(обратно)

187

Уже 30 апреля 1945 г. в районе г. Цвиссель по предварительному соглашению с американцами в их расположение перешли и сложили оружие части военно-воздушных сил КОНР и дивизии «Беларусь», которая была сформирована в середине апреля во главе с подполковником Ф. Кушелем. (См.: Плющов Б. Генерал Мальцев: История военно-воздушных сил Русского освободительного движения. С. 73–76, 86–87.)

(обратно)

188

Автор обращает внимание на три обстоятельства. Во-первых, под статьи соглашений не подпадали эстонцы, латыши, литовцы, западные украинцы и белорусы, не сочтённые советскими гражданами, так как «стали» ими после 1 сентября 1939 г. Во-вторых, под эти же статьи не подпадали и все участники Белого движения, русские эмигранты, никогда не являвшиеся советскими гражданами или потерявшие гражданство до 1939 г. В-третьих, нигде в тексте соглашений не фигурировал термин «насильственная репатриация». — Примеч. авт.

(обратно)

189

После роспуска 1-й дивизии значительная часть солдат и офицеров пыталась прорваться частным порядком на участке 358-го полка 90-й дивизии США. Командование 90-й дивизии приказало открыть огонь по безоружным людям. В отношении тех, кто прорвался, из штаба 12-го корпуса 3-й американской армии поступил приказ, один из пунктов которого гласил: «Задержите всех беглых русских и выдайте их Красной Армии». (См.: Ауски С. Предательство и измена. С. 237.)

(обратно)

190

6 февраля 1946 г. генерал-лейтенант М.А. Меандров в одиночной камере перерезал себе осколком стекла горло, но его спасли. Не дали покончить с собой и чуть позже в лазарете. — Примеч. авт.

(обратно)

191

По официальным данным союзников, подтверждённым ООН, ко времени окончания войны в Германии и Австрии, а также частично во Франции, Италии, Чехословакии и других странах Западной Европы численность казачьих формирований с их семьями достигала примерно 250 тыс. человек. (См.: Алёхин Г.В. Белые пятна насильственной выдачи // Материалы по истории Русского освободительного движения (1941–1945 гг.): Сб. статей и воспоминаний. М., 1997. С. 261.)

(обратно)

192

Лиенц являлся военно-административным центром этого района. В нём помещались английская комендатура и штаб Походного атамана. Вблизи города находился лагерь Пеггец, в котором 1 июня 1945 г. и разыгрались кровавые события, связанные с насильственной выдачей казаков и их семей. (См.: Науменко В.Т. Великое предательство. С. 118.)

(обратно)

193

Помимо этого существовали и другие места дислокации казаков, откуда также происходили выдачи: посёлки Вайтенсфельд и Глейсдорф (Австрия), лагеря в Монпельне и Берне д'Арьепе (Франция), Торенто, Ригионе, Римини (Италия), Монтенхофен (Германия) и многие другие. Кроме того, в 20 км от Лиенца находились северокавказский и грузинский полки СС, из которых в апреле 1945 г. планировалось создать Горскую (Кавказскую) дивизию. (См.: Краснов Н.Н. Незабываемое. С. 18.)

(обратно)

194

В связи с тем, что на «совещании» ожидалось важное сообщение относительно судьбы казаков, на него должны были поехать 35 генералов, 167 полковников, 283 войсковых старшины, 375 есаулов, 460 подъесаулов, 526 сотников, 756 хорунжих, 124 военных чиновника, 15 медиков, 2 военных священника, 2 капельмейстера, 5 офицеров связи РОА, 2 переводчика и 2 фотографа. Однако явились и были погружены в транспорт 2461 человек вместо 2756. Все офицеры надели праздничную форму, царские ордена и лишь после построения со знамёнами донского, кубанского и терского полков расселись по грузовикам. (См.: Алёхин Г.В. Белые пятна насильственной выдачи. С. 261).

(обратно)

195

Известный журнал русского зарубежного воинства «Часовой» приводит следующие цифры: англичане выдали Советам 2146 казачьих офицеров. По дороге к Вене советским конвоем было расстреляно 120 человек, 1030 исчезли при повторных допросах на пути от Граца к Вене, в самой Вене исчезли ещё 983 человека. (См.: Сердюкова В. Трагедия казачьей силы // Часовой. 1948. №275. С. 8–10.)

(обратно)

196

Алекс Малкольм, полковник британской армии, командир Арчильского полка, исполнявшего приказ о выдаче казаков. — Примеч. авт.

(обратно)

197

По другим данным, например 3. Беера, который ссылается на британские архивные источники, выдача казаков проходила в несколько иные сроки: 28 мая переданы генерал-лейтенант X. фон Паннвиц вместе с «казакаминемцами» — 139 офицерами и 645 солдатами; 29 мая — 1700 офицеров-казаков 15-го ККК и оставшиеся немецкие офицеры; 30 мая — 8700 казаков, включая женщин и детей; 31 мая — ещё 7000 казаков; 1 июня — 6500 казаков; 2 июня — 7000 казаков; 3 июня — 6740 казаков; 5 июня — 2688 казаков и 5900 лошадей; 15 июня — 670 казаков и 264 кавказца. По З. Бееру юденбургский мост «работал» весь июнь и начало июля, пропуская сотни и тысячи советских репатриантов. За период с 28 мая по 8 июня 1945 г. через него прошло более 50 тыс. человек, из них 35 тыс. казаков. (BeerS. Judenburg 1945 — im Spiegel britischer Besatzungsakten // Judenburger Museumschriften. Jundenbuig, 1990. Bd. X. S. 44–45).

(обратно)

198

Есть данные, что в связи в этим английское командование было вынуждено отозвать часть своих солдат, например лондонский ирландский батальон подполковника Г.Н. Бредина. (См.: Алёхин Г.В. Белые пятна насильственной выдачи. С. 269.)

(обратно)

199

Корпус был поставлен немцами под ружьё в 1941 г. К 1943 г., пополнившись в основном за счёт новобранцев из Буковины и Бессарабии, а также советских военнопленных, он развернулся в пять полков и насчитывал до 10 тыс. человек. Главной задачей корпуса считалась борьба против партизан И.Б. Тито. (Rauchensteiner M. Der Sonderfall. Die Besatzungszeit in Osterreich 1945 bis 1955. Graz, 1995. S. 152.)

(обратно)

200

Приёмно-передаточный пункт в Юденбурге был закрыт и перенесён в г. Сент-Валентин близ Лиенца по решению советско-британского совещания в Юденбурге 19 июля 1945 г., очевидно, в связи с намеченной на 21–24 июля 1945 г. согласованной передачей восточной части Штирии под английское администрирование. (Beer S. Judenburg 1945 — im Spiegel britischer Besatzungsakten. Judenburg, 1990. Bd. X. S. 44–45).

(обратно)

201

В лагере Дахау органами репатриации было зарегистрировано 475 человек советских граждан, подлежащих возвращению в СССР (239 человек, служивших в частях СС, и 236 — власовцев). Американцы подтвердили правомочность репатриации лишь 399 бывших русских солдат и офицеров, взятых в немецкой военной форме. Все эти люди отказывались садиться в грузовики и выходить из лагеря. Чтобы выгнать их оттуда, пришлось прибегнуть к слезоточивому газу и применить силу. Сопротивляясь этому, 9 человек из лагеря повесились, 1 человек заколол себя сам, 20 человек получили тяжелые увечья, некоторые нанесли себе ножевые раны. В поезд было посажено 368 человек. Выдача в Дахау была предана гласности и вызвала резкий протест прессы и общественных деятелей, в том числе папы Пия XII и генерала А.И. Деникина. (См.: Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. С. 393.)

(обратно)

202

Из лагеря Платтлинг репатриации подлежало около 1,5 тыс. человек. Учитывая опыт проведения насильственной репатриации, американцы несколько изменили тактику «во имя снижения смертности». 24 февраля 1946 г. под утро, когда в лагере ещё спали, солдаты внезапно ворвались в бараки и, осыпая ударами людей, стали загонять полусонных власовцев в кузовы грузовиков. Целый пехотный полк и 6 танков были подведены к трём блокам бараков, а второй полк с пулемётами залёг цепью вокруг лагеря. Третий полк установил пикеты на всех дорогах в радиусе 10–15 км, ведущих к лагерю. 13 мая 1946 г. из Платтлинга была выдана ещё одна партия власовцев (243 чел.), после чего американцы официально заявили, что это последний аккорд насильственной репатриации. (См.: В угоду Сталину. Годы 1945–1946. С. 189–195.)

(обратно)

203

В Бад-Айблинге находилось 786 человек бывших солдат РОА, которых вывезли из лагеря Платтлинг в начале мая 1946 г. 21 августа около 600 человек под усиленным конвоем американцы привели на станцию погрузки, откуда отправили в советскую зону оккупации. Операция продолжалась с 10 до 18 часов. (См.: В угоду Сталину. Годы 1945–1946. С. 198–201.)

(обратно)

204

К лету 1945 г. на территории СССР действовали уже 43 спецлагеря и 26 проверочно-фильтрационных лагерей, кроме того, на территории Германии и в странах Европы было создано 74 проверочно-фильтрационных лагеря и 22 сборно-пересыльных пункта. (См.: Судьба военнопленных и депортированных граждан СССР. С. 98.)

(обратно)

205

А.А. Власов и одиннадцать его соратников были приговорены к высшей мере наказания 31 июля 1946 г. и повешены на следующий день, 1 августа 1946 г. Руководители казачьих формирований были приговорены к высшей мере наказания 16 января 1947 г. и повешены по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР 17 января 1947 г. — Примеч. авт.

(обратно)

206

К власовцам относили также служивших не только в соединениях РОА, но и в других военных и полицейских формированиях немцев. Как таковой контингент «власовцы» был оформлен только в 1946 г. До этого все эти люди содержались в ПФЛ НКВД.

(обратно)

207

Недавно были опубликованы первые документальные сведения о судьбе рядовых казаков, переданных в Юденбурге. По крайней мере, 808 из них находились 28 октября 1945 г. в лагере ГУПВИ НКВД СССР № 529/9 в районе г. Кемерово в Кузбассе, прикреплённом к шахтоуправлению «Куйбышевуголь». Всего на 1 января 1946 г. из общего числа в 17 330 заключённых власовцев и белогвардейцев в лагере было 3450 человек. (Karner S. Im Archipel GUPVI. Kriegsgefangenschaft und Internierung in der Sowjetunion 1941–1956. Wien, München, 1995. Bd. 1. S. 23–24.)

(обратно)

208

Власовцы относились к числу ненаследственных категорий спецпоселенцев. Дети, родившиеся в их семьях, считались свободными людьми с момента рождения и на учёт спецпоселений не ставились. — Примеч. авт.

(обратно)

209

Остальные находились либо под арестом — 16 256 человек, либо числились в розыске — 618 человек. ГАРФ, ф. 9479, оп. 1, д. 641, л. 9–12.

(обратно)

210

Соответствующее Постановление СМ СССР и Указ Президиума Верховного Совета СССР были приняты в октябре 1951 г. На вечное поселение наряду с власовцами из числа репрессированных народов определялись также «наказанные народы» и лица, занятые на предприятиях, связанных с производством атомного и ракетного оружия. — Примеч. авт.

(обратно)

211

В мае 1945 г. штаты этих отделов директивой Генерального штаба Красной Армии № орг /6/9020 от 13.05.45 г. были увеличены до 16 человек военнослужащих и 1 вольнонаёмного. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 28.

(обратно)

212

7 марта 1945 г. из Одесского порта отошёл первый английский транспорт «Мавританская бухта», на котором было отправлено на родину 1683 человека, в том числе 489 англичан и 1194 американца. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 149.

(обратно)

213

Задачами фронтовых комендатур (сборных пунктов) и транзитных лагерей были: сбор граждан иностранных государств, их учет, размещение, хозяйственное и медико-санитарное обслуживание, формирование из военнослужащих подразделений по национальности; формирование сотен и десятков из гражданских лиц; содействие внутренней администрации, созданной из числа репатриантов данной национальности; помощь в организации культурно-просветительных мероприятий и дальнейшая отправка репатриантов по назначению. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 144.

(обратно)

214

Больные и раненые офицеры союзных войск, находившиеся в госпиталях на территории Польши, перебрасывались в Одесский порт самолётом. Всего таким образом было перемещено в Одессу 289 человек больных англичан и американцев, для чего понадобилось около 80 вылетов тяжёлых самолётов. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 149.

(обратно)

215

С сентября 1945 г. американцы и англичане от репатриации через Мурманск отказались, объясняя это тем, что путь из Мурманска самый опасный и требует большого прикрытия. После отправки последней партии иностранцев в сентябре 1945 г. лагерь в Мурманске был закрыт. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 150.

(обратно)

216

Всего на демаркационной линии союзных войск в Германии и Австрии для обмена репатриантами было организовано 9 ППП: 6 — в Группе советских оккупационных войск в Германии, 3 — в Центральной группе войск. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 29.

(обратно)

217

Итальянцы в основном содержались во внутренних лагерях округов (Ст. Дороги, Слуцк, Ст. Песочная, Ст. Константинов) и 40 000 — в комендатурах Северной группы войск. Большая часть из них в сентябре — октябре 1945 г. была перевезена на приёмо-передаточный пункт Санкт-Валентин для дальнейшей репатриации и лишь незначительная часть направлена на передаточный пункт во Франкфурт-на-Одере. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1,л. 153.

(обратно)

218

Транзит осуществлялся через территорию СССР. Было перевезено: чехословаков — 302, югославов — 45 и болгар — 88 человек. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 155.

(обратно)

219

Разница в количестве иностранных граждан, освобожденных советскими войсками и официально учтённых органами репатриации, объясняется, по нашему мнению, тем, что после подписания в г. Галле плана взаимной репатриации наблюдался стихийный переход освобожденных граждан через линию войск, поскольку содержание их на сборных пунктах было совершенно свободным. Официальная цифра 1 021 455 подтверждается двусторонними актами о передаче репатриантов. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 229.

(обратно)

220

Оставшиеся 4867 человек находились к этому времени в пути к приёмо-распределительным пунктам. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 229.

(обратно)

221

Репатриация граждан иностранных государств была проведена фактически за 10 месяцев (март 1945 г. — январь 1946 г.). Для перевозки иностранных репатриантов использовано 292 эшелона с количеством вагонов 12 359. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 157.

(обратно)

222

Письмо было написано по-французски начальником бельгийского Генерального штаба Михальсом и командующим армейским корпусом Ван ден Бергеном: «Заявление. Господин Маршал! После 5-летнего пребывания в заключении мы, офицеры бельгийской армии, военнопленные из лагеря Пренцлау, встретили, на заре 27 апреля, с глубоким волнением и бесконечной благодарностью, первых солдат русской армии, которые проникли в лагерь после того, как, в дополнение ко всем своим блестящим победам, они овладели городом Пренцлау: для нас это означало освобождение. С этого момента, господин Маршал, мы не переставали быть предметом внимания и симпатии всех воинских начальников, которые, совершая свой победоносный марш, встречались с нами. Мы глубоко чувствуем Вашу заботу о судьбе 33 бельгийских генералов, освобождённых Вашими войсками. От имени всех наших коллег просим принять выражение нашей самой глубокой благодарности». ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 161.

(обратно)

223

Наряду с репатриацией бельгийских граждан, освобождённых Красной Армией, Советское правительство приняло решение об освобождении более 1800 бельгийцев, сражавшихся с оружием в руках на стороне немцев и взятых в плен. См.: Внешняя политика Советского Союза: Документы и материалы. Январь — декабрь 1946 г. М., 1952. С. 95.

(обратно)

224

Интернированные (франц. interner — водворять на жительство) — в международном праве принудительное задержание одним воюющим государством граждан (не военнослужащих) другого воюющего государства или нейтральным государством — военнослужащих воюющих сторон. Режим интернирования регулируется Гаагскими конвенциями 1899 и 1907 гг., Женевской конвенцией 1949 г. См.: Военный энциклопедический словарь. М.: Воениздат, 1986. С. 293.

(обратно)

225

Хотя советское руководство и отказалось подписывать Женевскую конвенцию о военнопленных в 1929 г., в июле 1941 г. оно заявило о своём признании Гаагской конвенции, которую в своё время ратифицировала царская Россия. — Примеч. авт.

(обратно)

226

Справка о количестве военнопленных бывших европейских армий, взятых в плен советскими войсками и учтённых бывшим Главным управлением по делам о военнопленных и интернированных (ГУПВИ) МВД СССР за период 1941–1945 гг., составленная начальником тюремного отдела МВД СССР полковником П. Булановым в сентябре 1956 г., дает несколько иную цифру — 3 486 206 человек // Родина. 1995. № 7. С. 72.

(обратно)

227

В основу подсчета зарубежными исследователями количества военнопленных, находившихся в СССР, был положен анализ сводок Совинформбюро, печатавшихся в годы войны. Анализ сводок позволил германским историкам сделать вывод, что в плену в СССР оказалось как минимум 3 млн. 155 тыс. солдат и офицеров вермахта. Bohme К. Die deutschen Kriegsgefangenen in sowjetischer Hand. Eine Bilanz. München, 1966. S. 10–49.

(обратно)

228

Тегеранская конференция глав правительств трёх союзных во Второй мировой войне держав — СССР (И.В. Сталин), США (Ф. Рузвельт) и Великобритании (У. Черчилль) — проходила с 28 ноября по 1 декабря 1943 г. В ходе её не были приняты декларации о совместных действиях в войне против Германии и о послевоенном сотрудничестве, решения об открытии в течение мая 1944 г. второго фронта в Европе, о послевоенных границах Польши и др. Советская делегация, идя навстречу просьбам союзников, заявила о готовности СССР вступить в войну против Японии после разгрома германской армии. См.: Военный энциклопедический словарь. М.: Воениздат, 1986. С. 733.

(обратно)

229

Только по секретному Постановлению ГКО №7161сс от 16 декабря 1944 г. на угольные шахты, предприятия чёрной металлургии и прочие объекты доставили более 112 тыс. человек, единственной виной которых была их принадлежность к немецкой национальности. ЦХИДК, ф. 1п, оп. 13а, д. 5, л. 10.

(обратно)

230

11 мая 1945 г. Л.П. Берия доложил И.В. Сталину, что общее количество военнопленных составило 2 млн. 70 тыс. человек. Среди них немцев насчитывалось приблизительно 1 млн. 300 тыс. человек. ГАРФ, ф. 9401, оп. 2, д. 96, л. 10–11.

(обратно)

231

Во исполнение этого постановления нарком внутренних дел издал приказ № 00698, в соответствии с которым в списки на репатриацию разрешалось вносить лишь рядовой и унтер-офицерский состав. Отбором репатриируемых должны были заниматься специальные комиссии во главе с заместителем наркома внутренних дел. В приказе ни слова не говорилось ни о денежном расчёте с репатриируемыми за их труд, ни о выдаче какого-либо документа, подтверждающего освобождение из плена. ГАРФ, ф. 9401, оп. 12, д. 177, л. 331–335.

(обратно)

232

Общее количество немцев и австрийцев, вернувшихся на родину по упомянутому постановлению ГКО, составило 232 948 человек. ЦХИДК, ф. 1п, оп. 01е, д. 46, л. 269.

(обратно)

233

Причин для этого было несколько: наличие в лагерях СССР дополнительно выявленного нетрудоспособного контингента, угрожающе высокая смертность среди пленных и, наконец, обязательства перед союзниками, нейтральными странами и недавно сформированными правительствами так называемых дружественных государств. — Примеч. авт.

(обратно)

234

Передачу пленных соответствующим иностранным властям поручалось осуществить НКВД СССР. См.: Конасов В.Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР: дипломатические, правовые и политические аспекты проблемы: Очерки и документы. Вологда, 1996. С. 127.

(обратно)

235

Передачу пленных из бывших фронтовых лагерей в соответствии с приказом следовало начать не позднее 15 августа, а отбор военнопленных, предназначенных к освобождению из тыловых лагерей и спецгоспиталей, должен быть завершён к 1 сентября. Репатриацию планировалось завершить 15 октября 1945 г. — Примеч. авт.

(обратно)

236

Вопросом приёма и передачи немецким властям военнопленных германской армии и интернированных немцев занимался лагерь № 69, дислоцировавшийся в г. Франкфурт-на-Одере. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 5, л. 70.

(обратно)

237

Впоследствии количество немецких военнопленных, переданных Чехословакии, было доведено до 4500 человек. ЦХИДК, ф. 1п, оп. 02е, д. 531, л. 1.

(обратно)

238

На взгляд В.Б. Конасова, исследовавшего проблему военнопленных немцев в СССР, цифру в 412 тыс. человек, которую назвал Л.П. Берия как число освобождённых немецких военнопленных согласно Постановлению ГКО № 9843сс, можно принять лишь на веру, так как ни в одном из отчётов её обнаружить не удалось. По крайней мере, на 136 287 немцев, подпадавших под освобождение в данный период, документы об их репатриации отсутствуют. См.: Конасов В.Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. С. 132.

(обратно)

239

По докладу министра внутренних дел генерал-полковника С.Н. Круглова, в лагерях и спецлагерях в марте 1946 г. умерло 7426, в апреле — 5216 человек военнопленных. Количество трудоспособных обитателей бараков увеличилось на 2,1% и составило 66,5% от их общего количества. ГАРФ, ф. 9401, оп. 2, д. 136, л. 222–225.

(обратно)

240

Совет Министров СССР — высший исполнительный и распорядительный орган государственной власти СССР. До марта 1946 г. — СНК СССР. См.: Военный энциклопедический словарь. М, 1986. С. 683–684.

(обратно)

241

Относительно офицеров была сделана оговорка: служившие в СС, СД, СА и гестапо остаются в лагерях, несмотря на своё физическое состояние. ГАРФ, ф. 9401, оп. 12, д. 199, л. 100–101.

(обратно)

242

ОРБ — отдельные рабочие батальоны. Каждый ОРБ насчитывал от 500 до 1000 человек (3 роты по 3 взвода). На 1 января 1946 г. в ОРБ состояло на учёте 142 571 человек военнопленных западных национальностей и 67 809 японцев. См.: Конасов В.Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. С. 133.

(обратно)

243

МВД — Министерство внутренних дел СССР. До 15 марта 1946 г. именовалось Наркоматом внутренних дел (НКВД) СССР. См.: Военный энциклопедический словарь. М., 1986. С. 445–446.

(обратно)

244

Ответственным за сбор «физически здорового контингента» назначался заместитель министра внутренних дел генерал-полковник И.А. Серов. См.: О завозе из Германии 27 500 человек немцев, содержащихся в тюрьмах и спецлагерях МВД, и вывозе в Германию такого же количествабольных и нетрудоспособных военнопленных и интернированных лиц немецкой национальности / Приказ министра внутренних дел № 001196 от 26 декабря 1946 г. ГАРФ, ф. 9401, оп. 12, д. 204, л. 116–121.

(обратно)

245

Через несколько дней после появления приказа в него были внесены коррективы. На родину отпустили только инвалидов, калек и женщин, а кандидатов на содержание в местах заключения оставили в Советском Союзе. См.: Конасов В.Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. С. 137.

(обратно)

246

Ряд отечественных и зарубежных историков ставят под сомнение данные о количестве репатриированных и оставшихся в СССР немецких военнопленных, названные в сообщении ТАСС от 15.03.1947 г. См., напр.: Копасов В.Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. Вологда, 1996; Smith A. Die «vermisste Million». Zum Schicksal deutscher Kriegsgefangener nach dem Zweiten Weltkrieg. Schriftenreihe der Vierteljahreshefte für Zeitgeschichte. Bd. 65. München, 1991 и др.

(обратно)

247

Под «особо оговоренными лицами» следовало понимать военнопленных, имевших шанс оказаться на скамье подсудимых по причине принадлежности к войскам СС, подразделениям абвера, полиции и т.п. Таковых, по сведениям МВД, насчитывалось примерно 50 тыс. человек. ЦХИДК, ф. 1п, оп. 16е, д. 50, л. 9.

(обратно)

248

Как вскоре выяснилось, более жёсткий контроль за ходом репатриации имел под собой веские основания. — Примеч. авт.

(обратно)

249

Министерство Вооружённых Сил СССР — общесоюзное министерство, созданное на базе Наркомата обороны и Наркомата ВМФ 25 февраля 1946 г. как Наркомат ВС СССР, переименованное 15 марта 1946 г. в Министерство ВС СССР. Просуществовало до 25.02.1950 г., когда оно было разделено на Военное министерство СССР и Военно-морское министерство СССР См.: Военный энциклопедический словарь. М., 1986. С. 445.

(обратно)

250

По докладу генерал-полковника С.Н. Крутлова, некоторые военнопленные выполняли производственные нормы на 500 и до 1000%. ГАРФ, ф. 9401, оп. 2, д. 199, л. 404.

(обратно)

251

Согласно справке, подготовленной 28.09.1956 г. начальником тюремного отдела МВД полковником П.С. Булановым, в плену СССР находилось 376 немецких генералов, из которых 277 были репатриированы и 99 умерли. В их число вошли: генералы сухопутных войск, генералы ВВС и адмиралы ВМФ, генералы войск СС и полиции, генералы в отставке, а также государственные чиновники, получившие высокий чин за заслуги перед нацистским рейхом. ГАРФ, ф. 9401, оп. 2, д. 204, л. 400-405; д. 170, л. 160.

(обратно)

252

Одновременно все три западные страны обвинялись в насильственном задержании в оккупационных зонах свыше 250 тыс. советских граждан, угнанных во время войны в Германию. Правда. 1949. 4 января.

(обратно)

253

По состоянию на 20.01.1949 г. в СССР насчитывалось всего 3712 осуждённых немцев и дела на 6242 человек находились в стадии расследования. Причём на открытых судебных процессах было выдвинуто обвинение лишь в отношении 221 военного преступника, а дела почти 3500 осуждённых немцев рассматривались, во-первых, на закрытых заседаниях военных трибуналов МВД, во-вторых, значительная часть приговоров основывалась на весьма неубедительных показаниях и доказательствах. ЦХИДК, ф. 1п, оп. 9а, д. 10, л. 99; оп. 21а, д. 4, л. 43-46.

(обратно)

254

Женевские конвенции от 12 августа 1949 г. о защите жертв войны СССР подписал 12 декабря 1949 г. Эти конвенции были подписаны 61 государством. ЦХИДК, ф. 1 п, оп. 30а, д. 2, л. 64.

(обратно)

255

Межведомственная комиссия была создана из представителей Министерства юстиции, МВД, МГБ и Прокуратуры СССР. ЦХИДК, ф. 1п, оп. 27е, д. 28. л. 1–8.

(обратно)

256

Фактически же, по данным МВД СССР, на родину было отправлено 1 736 196 немецких военнопленных (1 721 064 человека до 5 мая 1950 г. и 15 132 человека чуть позже), умерло в лагерях и спецгоспиталях 334 376 военнопленных. ЦХИДК, ф. 1п, оп. 01а, д. 46, л. 171, 212–215.

(обратно)

257

Из них впоследствии было освобождено и отправлено в Германию 15 132 и умерло в СССР 964 немца. ЦХИДК, ф. 1п, оп. 01а, д. 97, л. 53.

(обратно)

258

По Постановлению СМ СССР № 1616–476сс от 2 апреля 1952 г. были возвращены на родину: военнопленные и интернированные, отбывшие срок наказания, в количестве 145 человек и военнопленные и интернированные, репатриация которых была отложена ввиду болезни, нахождения под следствием и невыясненного гражданства, в количестве 554 человека.

(обратно)

259

Группа военнопленных и интернированных немцев в количестве 38 человек была передана МВД ГДР 6 января 1953 г. по Постановлению СМ СССР № 1616–476CC.

(обратно)

260

В соответствии с постановлением Президиума ЦК КПСС были пересмотрены судебные приговоры в отношении 41 551 иностранца, в том числе 18 393 военнопленных. Комиссия признала возможным досрочно освободить 16 547 осуждённых иностранцев, в том числе 6162 военнопленных // Источник. 1994. № 4. С. 110—112.

(обратно)

261

Архивы различных ведомств дают противоречивые данные о числе японских военнопленных. Приблизительно можно говорить о 640 тысячах японцев, «влившихся» в систему ГУЛАГа. См.: «Иностранный легион» репрессированных // Красная звезда. 1997. 4 ноября. С. 4.

(обратно)

262

Этим же постановлением на Уполномоченного СМ СССР по делам репатриации была возложена отправка из Монгольской Народной Республики 11 000 военнопленных японцев. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 131.

(обратно)

263

Репатриация японских военнопленных с 1949 г. проходила в соответствии с Постановлениями СМ СССР №2326–905с от 10 июня 1949 г., №5067–2192сс от 28 декабря 1949 г. и № 1109–397сс от 17 марта 1950 г. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 132.

(обратно)

264

В соответствии с Законом РФ «О реабилитации жертв политических репрессий», принятым в октябре 1991 г., в настоящее время реабилитировано около 800 японских граждан. Отказано в реабилитации главнокомандующему Квантунской армией генералу Ямаде и 12 членам бактериологического отряда, проводившего эксперименты на мирном населении. См.: «Иностранный легион» репрессированных // Красная звезда. 1997. 4 ноября. С. 4.

(обратно)

Ссылки

1

Wander H. Die Bedeutung der Auswanderung für die Losung europaischer Fluchtlings und Bevolkerungsprolem. Kiel, 1951. S. 2.

(обратно)

2

Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 9526, оп. 4а, д. 1,л . 3.

(обратно)

3

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 1, 5.

(обратно)

4

G.R. Ueberschar / W. Wette. «Unternehmen Barbarossa». Der deutsche Uberfall auf die Sowjetunion 1941. Padebom, 1984. S. 198.

(обратно)

5

Streit Chr. Keine Kameraden. Die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen 1941–1945. Stuttgart, 1978. S. 244; Интервью с научным директором Научного центра военной истории ФРГ доктором И. Хоффманном // Новый часовой. 1994. № 1.С. 99.

(обратно)

6

См.: Александров К.М. Из истории насильственных репатриаций (1945–1946 гг.) // Россия и Запад: Сборник статей. СПб., 1996. С. 227; Дробязко С.И. Восточные войска в вермахте // Наши вести. №437/2738. С. 12; Josef Mackievicz. Kontra. P., 1957. S. 270 и др.

(обратно)

7

См.: Андреева Е. Генерал Власов и Русское освободительное движение. Лондон: Оверсиз, 1990; Бахвалов А.А. Генерал Власов. Предатель или герой? СПб., 1994; Гареев М.А О мифах старых и новых // ВИЖ. 1991. №4; Die hoherenDienststellenderDeutschenWermacht 1933–1945. Munchen, 1953; Материалы по истории Русского освободительного движения (1941–1945 гг.): Сборник статей, документов и воспоминаний / под общ. ред. А.В. Окорокова. М, 1997; Наумов В.Л. Судьба военнопленных и депортированных граждан СССР. Материалы комиссии по реабилитации жертв политических репрессий // Новая и новейшая история. 1996. № 2; Семиряга М.И. Как мы управляли Германией. М., 1995; Его же. Судьбы советских военнопленных // Вопросы истории. 1995. № 4; Хоффманн Й. История власовской армии. Париж,1990; Штернберг Свен. Власов — предатель или патриот? Кельн, 1968; Статистика победы. «Сформировалось мнение, что потери составили 20 млн. человек» // Источник. 1994. № 5 и др.

(обратно)

8

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 5.

(обратно)

9

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 19.

(обратно)

10

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 19.

(обратно)

11

См.: Захаров В.В., Филипповых Д.Н., Хайнеман М. Материалы по истории Советской военной администрации в Германии в 1945–1949 гг.: Научно-справочное издание. Вып. 2. М., 1999. С. 265.

(обратно)

12

Уголовный кодекс РСФСР / С изменениями на 1 августа 1941 г. М., 1941. С. 105.

(обратно)

13

См.: Военная присяга Красной Армии. М., 1940. С. 24.

(обратно)

14

См.: Андреева Е. Генерал Власов и Русское освободительное движение. Лондон, 1990. С. 179–180; Bethell N. The Last Secret: Forcible Repatriation to Russia 1944–1947. London, 1974; Назаров М. Накануне 41-го: надежды и иллюзии // Родина. 1993. № 7. С. 75 и др.

(обратно)

15

См.: Гареев М.А. О мифах старых и новых // Военно-исторический журнал. 1991. №4. С. 45.

(обратно)

16

См.: Семиряга М.И. Судьбы советских военнопленных // Вопросы истории. 1995. № 4. С. 20.

(обратно)

17

Цит. по: Великая Отечественная война 1941–1945. События. Люди. Документы: Краткий исторический справочник. М., 1990. С. 424.

(обратно)

18

См.: Великая Отечественная война 1941–1945. События. Люди. Документы. Краткий исторический справочник. М., 1990. С. 424.

(обратно)

19

См.: Сопрунов Ф.Ф. Своим путем. М., 1985. С. 176.

(обратно)

20

Люди, победившие смерть. Воспоминания бывших узников фашистских лагерей. Л., 1968. С. 207.

(обратно)

21

Центр хранения историко-документальных коллекций (ЦХИДК), ф. 1 п, оп. 1 п, д. 9, л. 34.

(обратно)

22

См.: Приказ НКО СССР № 0521 от 29.12.1941 г.

(обратно)

23

См.: Справка о ходе проверки бывших окруженцев и бывших военнопленных по состоянию на 1 октября 1944 г. / Подготовлена в октябре 1944 г. заместителем наркома внутренних дел СССР В.В. Чернышёвым. См.: Аргументы и факты. 1989. № 38. С. 8.

(обратно)

24

ГАРФ, ф. 9526, оп.1, д. 21, л. 46–47.

(обратно)

25

См.: Постановление СНК Литовской ССР № 79 от 18.08.1944 г.

(обратно)

26

Это отмечал представитель Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации в Литовской ССР подполковник Харитонов в своём письме генерал-лейтенанту К.Д. Голубеву от 23.11.1944 г. ГАРФ, ф. 9526, оп.1, д. 20, л. 12–15.

(обратно)

27

См.: Советско-французские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.: Документы и материалы: в 2 т. М.: Политиздат, 1983. Т. 2. С. 108.

(обратно)

28

См.: Советско-французские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 2. С. 108.

(обратно)

29

См.: Советско-французские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 2. С. 511.

(обратно)

30

См.: Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.: Документы и материалы: в 2 т. М.: Политиздат, 1983. Т. 2. С. 193.

(обратно)

31

См.: Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. М., 1988. С. 69–70.

(обратно)

32

См.: Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 2. С. 193.

(обратно)

33

См.: Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 2. С. 194.

(обратно)

34

ЦАМО РФ, ф. 22, оп. 11489, д. 3а, л. 3.

(обратно)

35

См.: Письмо В.В. Чернышёва, заместителя наркома внутренних дел, генерал-лейтенанту К. Д. Голубеву за № 1–21311 от 9.11.1944 г. ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 22, л. 8.

(обратно)

36

Интервью Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-полковника Ф.И. Голикова корреспонденту ТАСС // Правда. 1944. 11 ноября.

(обратно)

37

См.: Шевяков А.А. «Тайны» послевоенной репатриации // Социологические исследования. 1993. № 8. С. 3.

(обратно)

38

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 2, л. 6.

(обратно)

39

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 2, л. 7.

(обратно)

40

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 2, л. 7–8.

(обратно)

41

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 2, л. 7–8.

(обратно)

42

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 2, л. 8.

(обратно)

43

См.: Крымская конференция руководителей трёх союзных держав — СССР, США и Великобритании. 4–11 февраля 1945 г.: сб. документов. М.: Политиздат, 1984. С. 211.

(обратно)

44

См.: Бичехвост А.Ф. Преступная и противоречивая политика. Саратов, 1995; Земсков В.Н. Репатриация советских граждан 1945–1946 гг. Опираясь на документы // Россия. 1993. № 5; Полян П.М. Жертвы двух диктатур. М., 1996; Шевяков А.А. «Тайны» послевоенной репатриации //Социологические исследования. 1993. № 8 и др.

(обратно)

45

См.: Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. С. 96–101.

(обратно)

46

Bethell N. The Last Secret: Forcible Repatriation to Russia 1944–1947. London, 1974.

(обратно)

47

Elliot M.R. Pawns of Jalta. Soviet Refugees and America's Role in Their Repatriation. Chicago — London, Г982.

(обратно)

48

См.: Земсков В.Н. К вопросу о репатриации советских граждан 1944–1951 гг. // История СССР. 1990. № 4. С. 27.

(обратно)

49

Архив внешней политики (АВП) РФ, ф. 0431, оп. 1, п. 9, д. 54, л. 83–84.

(обратно)

50

См.: Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. С. 497.

(обратно)

51

См.: Репатриация советских граждан. М., 1945. С. 12.

(обратно)

52

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 166–167.

(обратно)

53

См.: Шевяков А.А. «Тайны» послевоенной репатриации // Социологические исследования. 1993. № 8. С. 7.

(обратно)

54

См.: Шевяков А.А. «Тайны» послевоенной репатриации // Социологические исследования. 1993. № 8. С. 7.

(обратно)

55

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д.1, л. 190.

(обратно)

56

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д.1, л. 190–191.

(обратно)

57

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 164.

(обратно)

58

ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 387, л. 147.

(обратно)

59

См.: Доклад представителя Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации наркому иностранных дел, заместителю наркома обороны и начальнику Генерального штаба Красной Армии об итогах переговоров с представителем Верховного Главнокомандующего союзными экспедиционными силами / Битва за Берлин. (Красная Армия в поверженной Германии): Документы и материалы // Русский архив: Великая Отечественная. М.: Терра, 1995. Т. 15. С. 367–371.

(обратно)

60

ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 387, л. 148.

(обратно)

61

См.: О ходе репатриации советских граждан / Интервью Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-полковника Ф.И. Голикова корреспонденту ТАСС // Правда. 1945. 7 сентября.

(обратно)

62

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 2, л. 32.

(обратно)

63

ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 16, л. 11–13.

(обратно)

64

См.: Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трёх союзных держав — СССР, США и Великобритании (17 июля — 2 августа 1945 г.): сборник документов. М.: Политиздат, 1984. С. 338.

(обратно)

65

См.: Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трёх союзных держав: сборник документов. С. 349.

(обратно)

66

См.: Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трёх союзных держав: сборник документов. С. 253–254, 270.

(обратно)

67

См.: Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трёх союзных держав: сборник документов. С. 339–400, 415.

(обратно)

68

См.: Земсков В.Н. Рождение «второй эмиграции» 1944–1952 // Социологические исследования. 1991. № 4. С. 8.

(обратно)

69

См.: О ходе репатриации советских граждан / Интервью Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-полковника Ф.И. Голикова корреспонденту ТАСС // Правда. 1945. 7 сентября.

(обратно)

70

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 79.

(обратно)

71

См.: Труд. 1946. 3 февраля.

(обратно)

72

См.: Известия. 1946. 6 февраля.

(обратно)

73

ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 387, л. 60.

(обратно)

74

Труд. 1946. 15 февраля.

(обратно)

75

Труд. 1946. 15 февраля.

(обратно)

76

ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 387, л. 28.

(обратно)

77

ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 387, л. 28.

(обратно)

78

ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 387, л. 203.

(обратно)

79

ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 387, л. 203.

(обратно)

80

ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 387, л. 204–205.

(обратно)

81

ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 387, л. 226–227.

(обратно)

82

См.: Великая Отечественная война 1941–1945: Энциклопедия. М., 1985. С. 609; Правда. 1946. 9 ноября.

(обратно)

83

См.: Правда. 1946. 9 ноября.

(обратно)

84

Правда. 1946. 9 ноября.

(обратно)

85

См.: Новое время. 1947. № 21. С. 14.

(обратно)

86

См.: Новое время. 1947. № 21. С. 14–15.

(обратно)

87

См.: Международная жизнь. 1947. № 24. С. 16.

(обратно)

88

См.: Известия. 1947. 21 августа, 22 октября.

(обратно)

89

См.: Брюханов А. Вот как это было. О работе миссии по репатриации советских граждан. Воспоминания советского офицера. М.: Госполитиздат, 1958. С. 54; Jacobmeyer W. Von Zwangsarbeiter zum Heimatlosen Auslander. Die Displaced Persons in Deutschland. 1941–1945. S. 143–149.

(обратно)

90

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 3–6.

(обратно)

91

Делегации СССР, УССР и БССР на второй сессии Генеральной Ассамблеи Организации Объединённых Наций: сборник речей и выступлений. Сентябрь — ноябрь 1947 г. М., 1948. С. 537.

(обратно)

92

Делегации СССР, УССР и БССР на второй сессии Генеральной Ассамблеи Организации Объединённых Наций. С. 538–539.

(обратно)

93

См.: Правда. 1947. 6 ноября.

(обратно)

94

См.: Внешняя политика Советского Союза: Документы и материалы. Январь — декабрь 1949 г. М., 1953. С. 85.

(обратно)

95

См.: Правда. 1947. 13 ноября.

(обратно)

96

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 21, л. 81.

(обратно)

97

См.: Об организации приёма возвращающихся на Родину советских граждан, насильно увезённых немцами, а также по разным причинам оказавшихся за пограничной линией между СССР и Польшей / Постановление ГКО № 6457 ее от 24 августа 1944 г.

(обратно)

98

См.: Постановление СНК СССР № 1344^02с от 6 октября 1944 г.

(обратно)

99

ЦАМО РФ, ф. 22, оп. 11489, д. За, л. 3.

(обратно)

100

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 21–27.

(обратно)

101

См.: Распоряжение СНК СССР № 21407с от 15 ноября 1944 г.

(обратно)

102

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 37, л. 1.

(обратно)

103

Правда. 1944. 11 ноября.

(обратно)

104

См.: Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. С. 41.

(обратно)

105

Крымская конференция. 4–11 февраля 1945 г. Сб. документов. М: Политиздат, 1984. С. 211.

(обратно)

106

См.: Крымская конференция. С. 264–267, 275–279.

(обратно)

107

Jakobmeyer W. Vom Zwangsarbeiter zum Heimatlosen Auslander. Die Displased Persons in Deutschland. S. 127–128.

(обратно)

108

ЦАМО РФ, ф. 22, on. 11489, д. За, л. 5.

(обратно)

109

ЦАМО РФ, ф. 22, оп. 11489, д. 85, л. 64–67.

(обратно)

110

ГАРФ, ф. 9526, on. 4а, д. 1, л. 24; ЦАМО РФ, ф. 22, оп. 11489, д. За, л. 5.

(обратно)

111

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 24.

(обратно)

112

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 37, л. 1–2.

(обратно)

113

ГАРФ, ф. 9526, оп. 2, д. 39, л. 1–2.

(обратно)

114

ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 20, л. 34–37.

(обратно)

115

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 28.

(обратно)

116

ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 20, л. 34–37.

(обратно)

117

ЦАМО РФ, ф. 3 оп. 11556, д. 18, л. 142–144.

(обратно)

118

См.: Директива начальника Генерального штаба Красной Армии № 9276 от 8 июля 1945 г. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 30.

(обратно)

119

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 30.

(обратно)

120

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 30.

(обратно)

121

См.: Директива начальника Генерального штаба Красной Армии № 9276 от 8.07.1945 г.

(обратно)

122

ГАРФ, ф. 9408, оп. 1, д. 15, л. 6–8.

(обратно)

123

О порядке отправки репатриируемых граждан СССР из фронтовых лагерей и сборно-пересыльных пунктов к месту постоянного проживания/ Постановление ГКО СССР № 9055 от 16 июня 1945 г.

(обратно)

124

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 31–32.

(обратно)

125

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 31–32.

(обратно)

126

ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 21, л. 65.

(обратно)

127

См.: О подготовке к массовому приёму репатриантов. Директивное письмо № 0725 от 27.12.1944 г. ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 21, л. 60–61.

(обратно)

128

См.: Постановление СНК СССР за № 30–12с от 6.01.45 г. об организации приёма и устройства репатриируемых граждан СССР.

(обратно)

129

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 33.

(обратно)

130

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 34–35.

(обратно)

131

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 34–35.

(обратно)

132

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 36.

(обратно)

133

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 37.

(обратно)

134

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 37.

(обратно)

135

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 37.

(обратно)

136

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 43.

(обратно)

137

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 44.

(обратно)

138

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 44-45.

(обратно)

139

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 39.

(обратно)

140

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 41.

(обратно)

141

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 48.

(обратно)

142

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 48.

(обратно)

143

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 48.

(обратно)

144

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 49.

(обратно)

145

Там же.

(обратно)

146

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 54–55.

(обратно)

147

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 55.

(обратно)

148

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 56.

(обратно)

149

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 56.

(обратно)

150

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 58.

(обратно)

151

Jacobmeyer W. Vom Zwangsarbeiter zum Haitmatlosen Auslander. S. 27.

(обратно)

152

См.: Полян П.М. Жертвы двух диктатур. С. 212.

(обратно)

153

См. напр.: Краснов К Незабываемое. Сан-Франциско, 1957; Науменко В. Великое предательство: выдача казаков в Лиенце и других местах (1945–1947). Нью-Йорк, 1970; Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. Париж, 1988; Хоффманн И. История власовской армии. Париж, 1990.

(обратно)

154

Земсков В.Н. Репатриация советских граждан в 1945–1946. Опираясь на документы // Россия XXI. 1993. № 5. С. 76.

(обратно)

155

Определение дано автором на основе административного меморандума № 39 SHAEF. Jacobmeyer W. Vom Zwangsarbeiter zum Haitmatlosen Auslander. S.27.

(обратно)

156

См.: Полян П.М. Жертвы двух диктатур. С. 214.

(обратно)

157

UNRRA in Europe 1945–1947. UNRRA European Regional Office. London, 1949. P. 78.

(обратно)

158

См.: Лучин И.А. Полглотка свободы // Всероссийская мемуарная библиотека. Париж: УМСА-Press, 1987. Вып. 6. С. 238–247.

(обратно)

159

См.: Брюханов А. Вот как это было. С. 44, 93–97.

(обратно)

160

UNRRA in Europe 1945–1947. UNRRA European Regional Office. London, 1949. P. 86.

(обратно)

161

См.: Земсков В.Н. К вопросу о репатриации советских граждан 1944–1951 гг. // История СССР. 1990. № 4. С. 33–34.

(обратно)

162

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 79.

(обратно)

163

См.: О ходе репатриации советских граждан. Интервью уполномоченного по делам репатриации генерал-полковника Ф.И. Голикова корреспонденту ТАСС // Правда. 1945. 7 сентября.

(обратно)

164

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 3.

(обратно)

165

См.: Земсков В.Н. К вопросу о репатриации советских граждан 1944–1951 гг. // История СССР. 1990. № 4. С. 33.

(обратно)

166

Шевяков АЛ. «Тайны» послевоенной репатриации // Социологические исследования. 1993. № 8. С. 6–11.

(обратно)

167

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 216.

(обратно)

168

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 216–217.

(обратно)

169

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 218.

(обратно)

170

Там же.

(обратно)

171

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 218.

(обратно)

172

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 220.

(обратно)

173

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 218.

(обратно)

174

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 218.

(обратно)

175

Цит. по: Полян П.М. Жертвы двух диктатур. С. 234.

(обратно)

176

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 52.

(обратно)

177

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 53.

(обратно)

178

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 54.

(обратно)

179

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 55.

(обратно)

180

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 54.

(обратно)

181

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 55.

(обратно)

182

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 5, л. 22.

(обратно)

183

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 5, л. 22.

(обратно)

184

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 55.

(обратно)

185

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 53–54.

(обратно)

186

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 56.

(обратно)

187

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 5, л. 24.

(обратно)

188

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 5, л. 57.

(обратно)

189

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 58.

(обратно)

190

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 58.

(обратно)

191

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 59.

(обратно)

192

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 59.

(обратно)

193

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 5, л. 26.

(обратно)

194

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 59—60.

(обратно)

195

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 5, л. 26.

(обратно)

196

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 5, л. 25.

(обратно)

197

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 12.

(обратно)

198

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 60.

(обратно)

199

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 20, л. 61.

(обратно)

200

См.: Полян П.М. Жертвы двух диктатур. С. 322.

(обратно)

201

См.: Права человека и беженцы / Серия: Права человека: изложение фактов. Женева, 1993. С. 6.

(обратно)

202

Jacobmeyer W. Vom Zwangsarbeiter zum Haitmatlosen Auslander. S. 173–175.

(обратно)

203

ГАРФ, ф. 9526, on. 4a, д. 7, л. 12.

(обратно)

204

ГАРФ, ф. 317, оп. 20, д. 1, л. 54.

(обратно)

205

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 55.

(обратно)

206

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 54.

(обратно)

207

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 56.

(обратно)

208

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 57.

(обратно)

209

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 60.

(обратно)

210

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 66.

(обратно)

211

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 80.

(обратно)

212

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 78.

(обратно)

213

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 83; ЦАМО, ф. 22, оп. 11489, д. 96, л. 198.

(обратно)

214

См.: Гриф «секретно» снят. М., 1993. С. 140.

(обратно)

215

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 223.

(обратно)

216

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 3.

(обратно)

217

См.: Шевяков А.А. «Тайны» послевоенной репатриации // Социологические исследования. 1993. № 8. С. 8.

(обратно)

218

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 125.

(обратно)

219

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 125.

(обратно)

220

ГАРФ, ф. 9536, оп. 4а, д. 1, л. 223.

(обратно)

221

ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 20, л. 6–9.

(обратно)

222

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 23, л. 7.

(обратно)

223

ГАРФ, ф. 9401, оп. 2, д. 68, л.136–137.

(обратно)

224

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 62.

(обратно)

225

См. напр.: Земсков В.Н. Репатриация советских граждан и их дальнейшая судьба (1944–1956 гг.) // Социологические исследования. 1995. № 5; Полян П.М. Жертвы двух диктатур. Остарбайтеры и военнопленные в Третьем рейхе и их репатриация. М., 1996; Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. М., 1996 и др.

(обратно)

226

ГАРФ, ф. 9526, оп. 3, д. 53, л. 175,270; оп. 4а, д. 1, л. 62,223,226.

(обратно)

227

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 63.

(обратно)

228

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 2, л. 47–49.

(обратно)

229

См.: Лугин И.А. Подглотка свободы // Всероссийская мемуарная библиотека. Париж, 1987. Вып. 6. С. 252.

(обратно)

230

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 18.

(обратно)

231

См.: Полян П.М. Жертвы двух диктатур. М., 1996. С. 293.

(обратно)

232

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 66.

(обратно)

233

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 64.

(обратно)

234

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 70–73.

(обратно)

235

ГАРФ, ф. 9408, оп. 1, д. 7, л. 31.

(обратно)

236

ГАРФ, ф. 9408, оп. 1, д. 7, л. 3.

(обратно)

237

См. там же.

(обратно)

238

ГАРФ, ф. 9408, д. 1, л. 31–34.

(обратно)

239

ЦАМОРФ, ф. 19, оп. 1914, д. 7, л. 151.

(обратно)

240

См.: Постановление ГКО СССР № 6884с от 4 ноября 1944 г.

(обратно)

241

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 106.

(обратно)

242

См.: Земсков В.Н. Репатриация советских граждан в 1945–1946 гг. Опираясь на документы // Россия. 1993. С. 79.

(обратно)

243

ЦАМО РФ, ф. 19, оп. 1914, д. 7, л. 106.

(обратно)

244

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 66.

(обратно)

245

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 106.

(обратно)

246

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1.

(обратно)

247

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1.

(обратно)

248

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 115–117.

(обратно)

249

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 66.

(обратно)

250

Письмо генерал-лейтенанта К.Д. Голубева №0782 от 30.12.1944 г. комиссару госбезопасности Шитикову (начальнику отдела спецлагерей НКВД) и т. Зорину (НКВД). ГАРФ, ф. 9526, оп. 1, д. 22, л. 32.

(обратно)

251

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 67.

(обратно)

252

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 77.

(обратно)

253

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 67.

(обратно)

254

См.: Полян П.М. Жертвы двух диктатур. С. 295.

(обратно)

255

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 67.

(обратно)

256

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 65.

(обратно)

257

См.: Об организации приёма и устройства репатриируемых граждан СССР / Постановление СНК СССР за № 30–12с от 6 января 1945 г.

(обратно)

258

См.: Директивное письмо Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации в республиканские и областные Совнаркомы за № 0725 от 27 декабря 1944 г. о подготовке к массовому приему репатриантов.

(обратно)

259

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 109–110.

(обратно)

260

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 110.

(обратно)

261

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 111.

(обратно)

262

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 111.

(обратно)

263

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 111.

(обратно)

264

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 112.

(обратно)

265

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 112.

(обратно)

266

ГАРФ, ф. 9408, оп. 1, д. 7, л. 3.

(обратно)

267

См.: Щербакова И. Как Бухенвальд стал застенком НКВД // Московские новости. 1993. 6 июня. С. 9.

(обратно) class='book'> 268 См.: Шевяков А.А. Репатриация советского мирного населения и военнопленных, оказавшихся в оккупационных зонах государств антигитлеровской коалиции / Население России в 1920–1950 гг.: численность, потери миграции // Сб. научных трудов. М, 1994. С. 199–202.

(обратно)

269

См.: Шевяков А.А. «Тайны» послевоенной репатриации // Социологические исследования. 1993. № 8. С. 5.

(обратно)

270

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 2, л. 23.

(обратно)

271

См.: План передачи через линию войск бывших военнопленных и гражданских лиц, освобожденных Красной Армией и войсками союзников. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 2, л. 24.

(обратно)

272

См.: Директива начальника Генерального штаба Красной Армии №орг/6/9123 от 7 июня 1945 г. ЦАМО РФ, ф. 3, оп. 11556, д. 18, л. 142–144.

(обратно)

273

См.: Земсков В.Н. Репатриация советских граждан в 1945–1946 гг. Опираясь на документы // Россия. 1993. № 5.

(обратно)

274

Josef Mackiewicz. Kontra. Paris, 1957; Peter J. Huxley-Blythe. The East Came West. Caldwell, Idaho, 1964; Jurgen Thorwald. Wenn sie verderben wollen; Bericht des grossen Verrats. Stuttgart, 1952; MarkR. Elliott. The United States and Forced Repatriation of Soviet Citizens, 1944–1947. Political Science Quarterly, 1973; Nickolas Bethell. The Last Secret: Forcible Repatriation to Russia 1944–1947. London, 1974; Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. М., 1988 и др.

(обратно)

275

Георгий Вербицкий. Насильственная репатриация или счастливое возвращение? // Россия XXI. 1995. № 5–6. С. 182.

(обратно)

276

См.: Земсков В.Н. Некоторые проблемы репатриации советских перемещённых лиц // Россия XXI. 1995. № 5–6. С. 183.

(обратно)

277

См.: Земсков В.Н. Репатриация советских граждан и их дальнейшая судьба (1944–1956 гг.) // Социологические исследования. 1995. № 5. С. 9.

(обратно)

278

Jacobmeyer W. Vom Zwangsarbeit zum Heimatlosen Auslander. S. 60.

(обратно)

279

См.: Директива начальника Генерального штаба Красной Армии № 9276 от 8 июля 1945 г. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 30.

(обратно)

280

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 14.

(обратно)

281

См.: Постановление СНК СССР № 1553–355с от 4 июля 1945 г.

(обратно)

282

См.: Полян П.М. Жертвы двух диктатур. С. 229.

(обратно)

283

См.: Земсков В.Н. К вопросу о репатриации советских граждан 1944–1951 гг. // История СССР. 1990. № 4. С. 33.

(обратно)

284

См.: Земсков В.Н. Репатриация советских граждан и их дальнейшая судьба (1944–1956 гг.) // Социологические исследования. 1995. № 5. С. 9.

(обратно)

285

См.: О ходе репатриации советских граждан /Интервью Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-полковника Ф.И. Голикова корреспонденту ТАСС // Правда. 1945. 7 сентября.

(обратно)

286

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 79.

(обратно)

287

См.: Земсков В.Н. К вопросу о репатриации советских граждан 1944–1951 гг. // История СССР. 1990. № 4. С. 33–34; Он же. Репатриация советских граждан и их дальнейшая судьба (1944–1956 гг.) // Социологические исследования 1995. № 5. С. 9–10.

(обратно)

288

См.: Голиков Ф.И. Год работы по репатриации советских граждан // Правда. 1945. 4 октября.

(обратно)

289

ГАРФ, ф. 9526, оп. 9, д. 176, л. 291–293.

(обратно)

290

См.: Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. С. 341–342.

(обратно)

291

См.: Судьба военнопленных и депортированных граждан СССР: Материалы комиссии по реабилитации жертв политических репрессий // Новая и новейшая история. 1996. № 2. С. 98–99.

(обратно)

292

См.: Семиряга М.И. Как мы управляли Германией. М, 1995. С. 197.

(обратно)

293

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л.20.

(обратно)

294

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 21.

(обратно)

295

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 75.

(обратно)

296

См.: Приказы начальника управления репатриации ГСОВ в Германии № 049 от 19 декабря 1945 г., № 05 от 19 января 1946 г., № 026 от 30 марта 1946 г. ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 23.

(обратно)

297

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 23–24.

(обратно)

298

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 76.

(обратно)

299

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 76.

(обратно)

300

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 24–25.

(обратно)

301

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 26.

(обратно)

302

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 230.

(обратно)

303

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 120.

(обратно)

304

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 230.

(обратно)

305

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 52–53,207–208.

(обратно)

306

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 88.

(обратно)

307

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7. л. 3.

(обратно)

308

См.: Полян П.М. Жертвы двух диктатур. М., 1996. С. 275.

(обратно)

309

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 5.

(обратно)

310

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 19.

(обратно)

311

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 19.

(обратно)

312

ЦАМО РФ, ф. 22, оп. 11489, д. 57, л. 88–92.

(обратно)

313

ЦАМО РФ, ф. 22, оп. 11489, д. 85, л. 64–67.

(обратно)

314

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 164.

(обратно)

315

См.: Постановление Совета Министров СССР № 2424–1027с от 3.11.1946 г. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 165.

(обратно)

316

См.: Постановление Совета Министров СССР № 246-110сс от 8.02.1947 г. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 167.

(обратно)

317

См.: Постановление Совета Министров СССР № 1655–644сот 17.05.1948 г. и № 2921–1199 от 2.08.1948 г. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 168–169.

(обратно)

318

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 164–170.

(обратно)

319

См.: Распоряжение Совета Министров СССР №3713рс от 22 марта 1950 г. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 181.

(обратно)

320

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 181–182.

(обратно)

321

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 235.

(обратно)

322

Год работы по репатриации советских граждан // Правда. 1945. 4 октября.

(обратно)

323

АВП РФ, ф. 082, оп. 34, оп. 147, д. 14, л. 63–65.

(обратно)

324

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 3.

(обратно)

325

Jacobmeyer W. Vom Zwangsarbeiter zum Heimatlosen Auslander. S. 83.

(обратно)

326

См.: Васильев В. По поводу одной фальшивки // Международная жизнь. 1978. С. 127.

(обратно)

327

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 3.

(обратно)

328

Jacobmeyer W. Vom Zwangsarbeiter zum Heimatlosen Auslander. S. 134.

(обратно)

329

ГАРФ, ф. 9526, оп. 2, ед. хр. 56, л. 46-^7.

(обратно)

330

АВП, ф. 082, оп. 35, п. 160, д. 14, л. 6–8.

(обратно)

331

АВП, ф. 082, оп. 40, п. 257, д. 26, л. 4–5.

(обратно)

332

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 11–12.

(обратно)

333

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 5–6.

(обратно)

334

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 30–35.

(обратно)

335

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 3-4.

(обратно)

336

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 6.

(обратно)

337

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 9.

(обратно)

338

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 71.

(обратно)

339

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 72.

(обратно)

340

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 72.

(обратно)

341

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 73.

(обратно)

342

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 74

(обратно)

343

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 74.

(обратно)

344

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 85.

(обратно)

345

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 86.

(обратно)

346

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 104–105.

(обратно)

347

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 102.

(обратно)

348

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 98.

(обратно)

349

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 91.

(обратно)

350

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 106.

(обратно)

351

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 88.

(обратно)

352

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 90.

(обратно)

353

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 117.

(обратно)

354

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 105.

(обратно)

355

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 108.

(обратно)

356

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 110.

(обратно)

357

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 101.

(обратно)

358

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 101.

(обратно)

359

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 104.

(обратно)

360

ГАРФ, ф. 9526, on. 4a, д. 7, л. 70.

(обратно)

361

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 95.

(обратно)

362

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 81.

(обратно)

363

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 84.

(обратно)

364

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 91.

(обратно)

365

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 121.

(обратно)

366

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 122.

(обратно)

367

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 123.

(обратно)

368

Окороков А.В. Казаки и Русское освободительное движение // В поисках истины. Пути и судьбы второй эмиграции: Сборник статей и документов. М, 1997. С. 221.

(обратно)

369

См.: Скрытая правда войны. 1941 год. М., 1992. С. 254–258, 263–268, 270–275.

(обратно)

370

См.: Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии 1939–1941. М., 1992. С. 103–104, 246–250.

(обратно)

371

Stein G.H. Geschichte der Waffen-SS. Düsseldorf, 1978. S. 159.

(обратно)

372

См.: Красная звезда. 1998. 19 ноября.

(обратно)

373

См.: Хоффманн Й. История власовской армии. Париж, 1990. С. 5–6.

(обратно)

374

См.: Черкасов КС. Генерал Кононов: Ответ перед историей за одну попытку. Мельбурн, 1963. С. 122.

(обратно)

375

Buchbender О., Schuh N. Die Waffe, die auf Seele zielt: Psychologishe Kriegsführung, 1939–1945. Stuttgart, 1983. S. 120–121.

(обратно)

376

См.: Типпельскирх К. История Второй мировой войны 1939–1945. М., 1956. С. 178, 183–184, 194–195, 200.

(обратно)

377

См.: Штрайт К. Солдатами их не считать. Вермахт и советские военнопленные в 1941–1945 годах. М., 1979. С. 99.

(обратно)

378

Streit С. Keine Kameraden. Die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangen 1941–1945. Bonn, 1991. S. 244.

(обратно)

379

См.: Хоффманн Й. История власовской армии. Париж, 1990. С. 341–342.

(обратно)

380

Цит. по: Итоги Второй мировой войны. М., 1957. С. 513.

(обратно)

381

См.: Ионг Л. Немецкая пятая колонна во Второй мировой войне. М, 1958. С. 355.

(обратно)

382

См.: Война в тылу врага. М., 1974. С. 406.

(обратно)

383

См. там же. С. 434–435.

(обратно)

384

См.: Наши вести. 1944. № 433. С. 11–12.

(обратно)

385

См.: Гальдер Ф. Военный дневник. М., 1973. Т. 3. С. 315–316.

(обратно)

386

Muller-Hillebrand В. Das Неег, 1933–1945. Frankfurt-am-Main, 1991. Bd. 3. S. 19.

(обратно)

387

Die hoheren Dienstellen der Deutschen Wehrmacht 1933–1945. München, 1953. S. 104.

(обратно)

388

См.: Нюрнбергский процесс. М., 1967. Т. 3. С. 322–323.

(обратно)

389

Hoffmann J. Die Ostlegionen 1941–1943. Freiburg, 1976. S. 26–27.

(обратно)

390

Der Angriffauf die Sowjetunion. Frankfurt-am-Main, 1991. S. 1254–1256.

(обратно)

391

Hoffmann J. Die Kaukasien 1942/43. Freiburg, 1991. S. 356.

(обратно)

392

Kriegstagebuch des Oberkommando der Wehrmacht. Frankfurt-am-Main, 1959–1961. Bd. 2. Hb. 2. S. 1288.

(обратно)

393

См.: Андреева Е.А. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение / Пер. с англ. Лондон, 1990. С. 91.

(обратно)

394

См.: Дробязко С.И. Восточные войска и Русская освободительная армия. С. 45.

(обратно)

395

См.: Чуйков В.И. Гвардейцы Сталинграда идут на Запад. М., 1972. С. 71.

(обратно)

396

См.: Штрик-Штрикфельдт В.К. Против Сталина и Гитлера. М., 1993. С. 229.

(обратно)

397

См.: Колесник A.M. РОА — власовская армия. С. 34.

(обратно)

398

См.: Война Германии против Советского Союза. Берлин, 1992. С. 145.

(обратно)

399

См.: Семиряга М.И. Судьбы советских военнопленных. С. 22–23.

(обратно)

400

См.: Александров К.М. Из истории насильственных репатриаций. С. 227.

(обратно)

401

См.: Дугас И.А., Черон Ф.Я. Вычеркнутые из памяти. Париж, 1994. С. 304–305.

(обратно)

402

РЦХИДНИ, ф. 69, оп. 1, д. 1006, л. 12.

(обратно)

403

РЦХИДНИ, ф. 69, оп. 1, д. 721, л. 39.

(обратно)

404

ЦАМО РФ, ф. 361, оп. 6079, д. 209, л. 221.

(обратно)

405

Littlejohn D. Foreign Legions of the Third Reich. San Jose, 1987. Vol. 4. P. 330.

(обратно)

406

См. там же.

(обратно)

407

См.: Киселёв В. Облик генерала Власова. Нью-Йорк, 1980. С. 175–178.

(обратно)

408

Tieke W. Das Ende zwieschen Oder und Elbe. Der Kampf um Berlin. 1945. Stuttgart, 1981. S. 499.

(обратно)

409

См.: Хоффманн Й. История Власове кой армии. Париж, 1990. С. 58.

(обратно)

410

См. там же.

(обратно)

411

См.: Окороков А.В. Казаки и Русское освободительное движение. М., 1997. С. 241.

(обратно)

412

См.: Гареев М.А. О мифах старых и новых. С. 49.

(обратно)

413

См.: Хоффманн Й. История власовской армии. С. 72.

(обратно)

414

См.: Семиряга М.И. Судьбы советских военнопленных // Вопросы истории. 1995. № 4. С. 22.

(обратно)

415

См.: Семиряга М.И. Судьбы советских военнопленных. С. 24.

(обратно)

416

См.: Хоффманн Й. История власовской армии. Париж, 1990. С. 168.

(обратно)

417

Bethell N. Das letzte Geheimnis. Darmstadt, 1975. S. 19.

(обратно)

418

См.: Крымская конференция руководителей трёх союзных держав — СССР, США и Великобритании (4–11 февраля 1945 г.). Сб. документов. М., 1984. С. 263–279.

(обратно)

419

См.: Бетелл Н. Последняя тайна. Лондон, 1974. С. 39–40.

(обратно)

420

См.: Науменко В.Г. Великое предательство: выдача казаков в Лиенце и других местах (1945–1947). Нью-Йорк, 1962.

(обратно)

421

Александров К.М. Из истории насильственных репатриаций. С. 232.

(обратно)

422

См.: Бетелл Н. Последняя тайна. Лондон, 1974.

(обратно)

423

См.: Толстой Н. Жертвы Ялты. Париж, 1988.

(обратно)

424

См.: Науменко В.Г. Великое предательство. К истории выдачи казаков в Лиенце и других местах. Нью-Йорк, 1962. Т. 1; 1970. Т. 2.

(обратно)

425

См.: Делианич А.И. Вольфсберг-373. Сан-Франциско, б.г.

(обратно)

426

См.: Кузнецов Б.М. В угоду Сталину. Нью-Йорк, 1993.

(обратно)

427

См.: Ауски С. Предательство и измена. Войска генерала Власова в Чехии. Сан-Франциско, 1982.

(обратно)

428

См.: Ильин И. Как было под Прагой // Часовой. 1948. № 274. С. 18.

(обратно)

429

См.: Ауски С. Предательство и измена. С. 233.

(обратно)

430

См.: Артемьев В.П. Первая дивизия РОА. Б.м., 1974. С. 149–153.

(обратно)

431

См.: Новые документы об аресте Власова// Совершенно секретно. 1995. № 10. С. 22–23.

(обратно)

432

ЦАМО РФ, ф. 3419, оп. 1, д. 81, л. 36.

(обратно)

433

См.: Ауски С. Предательство и измена. С. 249.

(обратно)

434

См.: Артемьев В.П. Первая дивизия. Лондон, 1974. С. 155–158.

(обратно)

435

См.: Александров К.М. Из истории насильственных репатриаций. С. 236.

(обратно)

436

См. там же. С. 231.

(обратно)

437

См.: Александров К.М.. Из истории насильственных репатриаций. С. 240.

(обратно)

438

См.: Трушинович Я.А. Русские в Югославии и Германии, 1941–1945 гг.// Новый часовой. 1994. № 2. С. 148.

(обратно)

439

См.: Александров К.М. Из истории насильственных репатриаций. С. 243.

(обратно)

440

См.: Хоффманн Й. История власовской армии. Париж, 1990. С. 234.

(обратно)

441

См.: Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. Париж, 1987. Т. 1–2. С. 254.

(обратно)

442

См.: Науменко В.Т. Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945–1947). Нью-Йорк, 1962. Т. 1. С. 32,116.

(обратно)

443

См.: Ленивов А.К. Под казачьим знаменем. Эпопея казачьего стана под водительством Походных атаманов казачьих войск С.В. Павлова и Т.И. Доманова в 1943–1945 гг. Материалы и документы. Мюнхен, 1970.

(обратно)

444

См.: Алёхин Г.В. Белые пятна насильственной репатриации. С. 262.

(обратно)

445

См.: Науменко В.Т. Великое предательство. Т. 1. С. 118; Т. 2. С. 182.

(обратно)

446

См.: Алёхин Г.В. Белые пятна насильственной выдачи. С. 264.

(обратно)

447

Цит. по: Полян П.М. Жертвы двух диктатур. С. 238.

(обратно)

448

См.: Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. С. 266–268.

(обратно)

449

См.: Полян П.М. Жертвы двух диктатур. С. 239.

(обратно)

450

Там же.

(обратно)

451

См.: Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. С. 267.

(обратно)

452

См.: Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трёх союзных держав — СССР, США и Великобритании (17 июля — 2 августа 1945 г.): Сб. документов. М.: Политиздат, 1984. С. 138.

(обратно)

453

См.: Полян П.М. Жертвы двух диктатур. С. 242.

(обратно)

454

ГАРФ, ф. 9526, оп. 2, д. 56, л. 43.

(обратно)

455

См.: Полян П.М. Жертвы двух диктатур. С. 243.

(обратно)

456

См.: Цуриков Н. «Кровавое воскресение» в Кемптене. Ужас насильственной репатриации // Грани. 1995. № 27–28. С. 162–176.

(обратно)

457

См.: Русская трагедия в г. Кемптене // В угоду Сталину. Годы 1945–1946. Нью-Йорк, 1993. С. 139.

(обратно)

458

См.: Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. С. 386.

(обратно)

459

См.: Русская трагедия в г. Кемптене. С. 140–141.

(обратно)

460

Правда. 1946. 2 августа.

(обратно)

461

Там же. 1947. 17 января.

(обратно)

462

См.: Семиряга М.И. Как мы управляли Германией. М, 1995. С. 210–211.

(обратно)

463

См.: Директивы начальника Тыла Красной Армии генерала армии Т. Хрулёва и Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации Ф. Голикова от 18 января 1945 г. за № 1/1240645с и 1/1240646с. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 2. л. 44–49.

(обратно)

464

См.: О направлении на работу в промышленность военнослужащих Красной Армии, освобождённых из немецкого плена и репатриантов призывного возраста / Постановление ГКО № 9871с от 18 августа 1945 г. // Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и о реабилитации жертв политических репрессий. М., 1993. С. 136.

(обратно)

465

См.: Шевяков А.А. «Тайны» послевоенной репатриации // Социологические исследования. 1993. № 8. С. 10.

(обратно)

466

См.: Перечень контингентов спецпоселенцев с указаниями оснований к их выселению, содержанию на спецпоселении и численности их // Депортация народов СССР (1930–1950 гг.). Выпуск XII. М., 1992. С. 162.

(обратно)

467

См.: О направлении на работу в промышленность военнослужащих Красной Армии, освобождённых из немецкого плена, и репатриантов призывного возраста / Постановление ГКО СССР № 9871с от 18 августа 1945 г. // Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и о реабилитации жертв политических репрессий. С. 36.

(обратно)

468

См.: Судьба военнопленных и репатриированных граждан СССР. Материалы комиссии по реабилитации жертв политических репрессий // Новая и новейшая история. 1996. № 2. С. 103–104.

(обратно)

469

ГАРФ, ф. 9479, оп. 1, д. 436, л. 17; д. 489, л. 39,43.

(обратно)

470

ГАРФ, ф. 9479, оп. 1, д. 641, л. 22–68, 130–168.

(обратно)

471

См.: О порядке репатриации союзных военнопленных и интернированных граждан, освобождённых Красной Армией / Постановление СНК СССР № 31-13с от 6 января 1945 г.

(обратно)

472

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 34.

(обратно)

473

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 127.

(обратно)

474

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 36.

(обратно)

475

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 3.

(обратно)

476

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 3.

(обратно)

477

ЦА МО РФ, ф. 22, оп. 11489, д. 40, л. 13.

(обратно)

478

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 5.

(обратно)

479

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 7.

(обратно)

480

ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 1, л. 8.

(обратно)

481

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 50.

(обратно)

482

См.: О порядке организации сбора, учёта, размещения, содержания, материального обеспечения и перевозки освобождённых и освобождаемых Красной Армией военнопленных и граждан союзных государств / Директива начальника Тыла Красной Армии и Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации от 18 января 1945 г. № 1/1240645с.

(обратно)

483

Брюханов А. Вот как это было. О работе миссии по репатриации советских граждан / Воспоминания советского офицера. М., 1958. С. 30–31.

(обратно)

484

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 144.

(обратно)

485

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 149.

(обратно)

486

Красная звезда. 1945. 4 марта.

(обратно)

487

Красная звезда. 1945. 4 марта.

(обратно)

488

См.: Брюханов А. Вот как это было. С. 40.

(обратно)

489

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1,л. 150–151.

(обратно)

490

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 151.

(обратно)

491

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 152.

(обратно)

492

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 152,154.

(обратно)

493

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 129.

(обратно)

494

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 153.

(обратно)

495

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 129.

(обратно)

496

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 129.

(обратно)

497

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 154.

(обратно)

498

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 155.

(обратно)

499

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 155.

(обратно)

500

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 155.

(обратно)

501

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 130.

(обратно)

502

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 130.

(обратно)

503

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 130.

(обратно)

504

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 127.

(обратно)

505

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 229.

(обратно)

506

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 157.

(обратно)

507

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 157.

(обратно)

508

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 158,159.

(обратно)

509

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 158.

(обратно)

510

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 158.

(обратно)

511

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 159.

(обратно)

512

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1,л. 160–161.

(обратно)

513

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 159.

(обратно)

514

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 159.

(обратно)

515

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 161.

(обратно)

516

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 138.

(обратно)

517

См.: Данилов В. Сталин опоздал… / Родина. 1995. № 7. С. 72.

(обратно)

518

Правда. 1947. 1 июня.

(обратно)

519

См.: Внешняя политика Советского Союза: Документы и материалы. Январь — декабрь 1946 г. М., 1952. С. 94.

(обратно)

520

См.: Новоплянский Д. Севернее Берлина. Как были освобождены 33 бельгийских генерала // Правда. 1987. 27 апреля.

(обратно)

521

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 161.

(обратно)

522

СССР — Люксембург: Документы и материалы. М., 1985. С. 83.

(обратно)

523

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 146.

(обратно)

524

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 147.

(обратно)

525

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 147.

(обратно)

526

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 133.

(обратно)

527

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 133.

(обратно)

528

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 148.

(обратно)

529

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 148.

(обратно)

530

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 148.

(обратно)

531

См.: Положение о военнопленных / Утверждено Постановлением СНК СССР № 1798–800с от 1 июля 1941 г. // Русский архив: Великая Отечественная. Иностранные военнопленные Второй мировой войны. М.: Терра, 1996. Т. 24. С. 37-40) (со ссылкой на ЦХИДК, ф. 1п, оп. 5е, д. 1, л. 73–75).

(обратно)

532

См.: Справка о движении военнопленных западных армий / Подготовлена начальником ГУПВИ МВД СССР генерал-лейтенантом Т.Ф. Филипповым в марте 1947 г. исключительно для внутрислужебного пользования. ЦХИДК, ф. 1п, оп. 01е, д. 46, л. 143–144.

(обратно)

533

Родина. 1995. № 7. С. 72–73.

(обратно)

534

См.: Галицкий В.П. Венгерские военнопленные в СССР // ВИЖ. 1991. № 10. С. 46–47.

(обратно)

535

См.: Документы о судьбе итальянских военнопленных из архива Коминтерна // Отечественные архивы. 1992. № 3. С. 50.

(обратно)

536

Родина. 1995. № 7. С. 72–73.

(обратно)

537

См.: Галицкий В.П. Японские военнопленные в СССР: правда и домыслы//ВИЖ. 1991. №4. С. 69.

(обратно)

538

См.: Черчилль У. Вторая мировая война: В 3 кн. М.: Воениздат, 1991. Кн. 2. С. 604; кн. 3. С. 211–212.

(обратно)

539

См.: Тегеран — Ялта — Потсдам: Сборник документов. 3-е изд. М., 1971. С. 121–122,129.

(обратно)

540

См.: Внешняя политика Советского Союза в период Великой Отечественной войны: Документы и материалы. М.: Госполитиздат, 1947. Т. 3. С. 275.

(обратно)

541

ЦХИДК, ф. 1п, оп. 01е, д. 46, л. 192–194.

(обратно)

542

См.: Бирюзов С.С. Советский солдат на Балканах. М., 1963. С. 166.

(обратно)

543

См.: Гапицкий В.П. Вражеские военнопленные в СССР (1941–1945 гг.) // ВИЖ. 1990. №9. С. 44.

(обратно)

544

ГАРФ, ф. 9401, оп. 2, д. 98, л. 135–137.

(обратно)

545

ГАРФ, ф. 9401, оп. 12, д. 180, л. 21–26.

(обратно)

546

См.: Конасов В.Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. С. 129.

(обратно)

547

См.: Конасов В.Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. С. 129.

(обратно)

548

ЦХИДК, ф. 1п, оп. 01е, д.46, л. 10–11.

(обратно)

549

См.: Конасов В.Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. С. 130.

(обратно)

550

ЦХИДК, ф. 1п, оп. 23а, д. 14, л. 1–2.

(обратно)

551

См.: Внешняя политика Советского Союза в период Великой Отечественной войны: Документы и материалы. М, 1947. Т. 3. С. 388–390.

(обратно)

552

ГАРФ, ф. 9401, оп. 2, д. 98, л. 263–265.

(обратно)

553

ЦХИДК, ф. 1п, оп. 02е, д. 531, л. 1.

(обратно)

554

ЦХИДК, ф. 1п, оп. 01е, д. 46, л. 171.

(обратно)

555

См.: Об отправке на родину больных и нетрудоспособных военнопленных немецкой и других западных национальностей / Приказ министра внутренних дел Союза ССР № 00601 от 27 июня 1946 г. ГАРФ, ф. 9401, оп. 12, д. 199, л. 100–106.

(обратно)

556

ГАРФ, ф. 9401, оп. 12, д. 199, л. 107.

(обратно)

557

ГАРФ, ф. 9401, оп. 12, д. 199, л. 100.

(обратно)

558

ГАРФ, ф. 9401, оп. 2, д. 139, л. 101,102.

(обратно)

559

ГАРФ, ф. 9401, оп. 2, д. 139, л. 249–250.

(обратно)

560

ГАРФ, ф. 9401, оп. 12, д. 204, л. 116–121.

(обратно)

561

АВП РФ, ф. 0431, оп. 4, п. 2, д. 5, л. 79–81.

(обратно)

562

См.: Правда. 1947. 15 марта.

(обратно)

563

АВП РФ, ф. 0431, оп. 4, п. 5, д. 21, л. 23,24.

(обратно)

564

Правда. 1947. 24 апреля.

(обратно)

565

АВП РФ, ф. 082, оп. 34, п. 148, д. 19, л. 65.

(обратно)

566

АВП РФ, ф. 0431, оп. 5, п. 4, д. 16, л. 326.

(обратно)

567

ГАРФ, ф. 9401, оп. 12, д. 223, л. 127–132.

(обратно)

568

См.: Об отправке в Германию нетрудоспособных военнопленных бывшей германской армии и интернированных немцев / Постановление Совета Министров СССР № 1571–414сс от 16 мая 1947 г.

(обратно)

569

См.: Об отправке в Германию нетрудоспособных военнопленных бывшей германской армии (немцев) и интернированных немцев / Приказ министра внутренних дел № 00535 от 20 мая 1947 г.

(обратно)

570

ЦХИДК, ф. 1п, оп. 16е, д. 50, л. 8.

(обратно)

571

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 132.

(обратно)

572

См.: О порядке репатриации из СССР военнопленных и интернированных гражданских лиц / Приказ министра внутренних дел Союза ССР № 00596 от 5.06.1947 г. ГАРФ, ф. 9401, оп. 12, д. 225, л. 68–68 об. копия.

(обратно)

573

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 132.

(обратно)

574

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 132.

(обратно)

575

См.: Галицкий В.П. Венгерские военнопленные в СССР. С. 44.

(обратно)

576

См. там же.

(обратно)

577

Известия. 1947. 10 августа.

(обратно)

578

Известия. 1947. 10 августа.

(обратно)

579

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 132.

(обратно)

580

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 138.

(обратно)

581

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 134.

(обратно)

582

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 138.

(обратно)

583

АВП, ф. 082, оп. 34, п. 19, д. 148, л. 70.

(обратно)

584

См.: Конасов В.Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. С. 151.

(обратно)

585

ГАРФ, ф. 9401, оп. 2, д. 199, л. 68.

(обратно)

586

Известия. 1949. 12 января.

(обратно)

587

См.: Внешняя политика Советского Союза. М., 1950. Ч. 1. С. 368.

(обратно)

588

См.: Конасов В.Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР. С. 152.

(обратно)

589

ЦХИДК, ф. 1п, оп. 9а, д. 10, л. 96.

(обратно)

590

См.: Karner S. Der Arbeitseisatz der deutschen Kriegsgefangenen in der Sowjetunion und ihre Repatrüerung. Im Katalog: «Kriegsgefangene — военнопленные». 1995. S. 73.

(обратно)

591

ЦХИДК, ф. 1п, оп. 9а, д. 10, л. 86.

(обратно)

592

Правда. 1949. 4 января.

(обратно)

593

См.: Конасов В.Б. Судьбы немецкихвоеннопленных в СССР. С. 156.

(обратно)

594

ЦХИДК, ф. 1п, оп. 9а, д. 10, л. 82–83.

(обратно)

595

ЦХИДК, ф. 1п, оп. 9а, д. 10, л. 82–83.

(обратно)

596

См.: Женевские конвенции о защите жертв войны. М.: Политиздат, 1969. С. 136.

(обратно)

597

См.: Красная звезда. 1949. 14 декабря.

(обратно)

598

См.: Уголовный кодекс РСФСР в редакции 1926 г. М., 1957. С. 26–32.

(обратно)

599

ЦХИДК, ф. 1п, оп. 01а, д. 46, л. 217–218.

(обратно)

600

ЦХИДК, ф. 1п, оп. 17а, д. 2, л. 76.

(обратно)

601

См.: Сообщение ТАСС об окончании репатриации из Советского Союза немецких военнопленных // Правда. 1950. 5 мая.

(обратно)

602

См. там же.

(обратно)

603

См.: Справка о количестве военнопленных бывших европейских армий, взятых в плен советскими войсками и учтённых бывшим ГУПВИ МВД СССР за период 1941–1945 гг. // Родина. 1995. № 7. С. 72–73.

(обратно)

604

Известия. 1950. 3 октября.

(обратно)

605

АВП, ф. 082, оп. 41, п. 272, д. 28, л. 58.

(обратно)

606

Источник. 1994. №4. С. 110–112.

(обратно)

607

См.: Заявление главы советской делегации тов. Н.А. Булганина 10 сентября 1955 г. //Правда. 1955. 12 сентября.

(обратно)

608

См.: О досрочном освобождении германских граждан, осуждённых судебными органами СССР за совершённые ими преступления против народов Советского Союза в период войны / Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 сентября 1955 г. // Ведомости Верховного Совета СССР. 1955. №17. С. 351.

(обратно)

609

См.: О досрочном освобождении германских граждан, осуждённых судебными органами СССР за совершённые ими преступления против народов Советского Союза в период войны / Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 сентября 1955 г. // Ведомости Верховного Совета СССР, 1955. №17. С. 351.

(обратно)

610

См.: Известия. 1949. 20 мая.

(обратно)

611

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 131.

(обратно)

612

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 131.

(обратно)

613

См.: Правда. 1948. 26 ноября.

(обратно)

614

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 131.

(обратно)

615

См.: Известия. 1949. 20 мая.

(обратно)

616

См. там же.

(обратно)

617

См.: Известия. 1950. 22 апреля.

(обратно)

618

ГАРФ, ф. 9401, оп. 2, д. 269, л. 319.

(обратно)

619

ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 139.

(обратно)

620

Источник. 1994. № 4. С. 110–112.

(обратно)

Оглавление

  • ВВЕДЕНИЕ
  • ПРОБЛЕМА РЕПАТРИАЦИИ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКЕ СССР
  • СОЗДАНИЕ СОВЕТСКИХ ОРГАНОВ РЕПАТРИАЦИИ И ИХ СТРУКТУРА
  •   ОРГАНИЗАЦИЯ УПРАВЛЕНИЯ УПОЛНОМОЧЕННОГО СНК СССР ПО ДЕЛАМ РЕПАТРИАЦИИ
  •   ОРГАНЫ РЕПАТРИАЦИИ ЗА ГРАНИЦЕЙ
  •   ОРГАНЫ РЕПАТРИАЦИИ В ВОЙСКАХ
  •   ОРГАНЫ РЕПАТРИАЦИИ НА МЕСТАХ
  •   ОРГАНЫ ПО РЕПАТРИАЦИИ ИНОСТРАННЫХ ГРАЖДАН
  • МЕЖДУНАРОДНЫЕ И МЕЖСОЮЗНИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ ПО ДЕЛАМ БЕЖЕНЦЕВ И ПЕРЕМЕЩЁННЫХ ЛИЦ
  • РЕПАТРИАЦИЯ СОВЕТСКИХ ГРАЖДАН, ОСВОБОЖДЁННЫХ ЧАСТЯМИ КРАСНОЙ АРМИИ
  • РЕПАТРИАЦИЯ СОВЕТСКИХ ГРАЖДАН ИЗ ЗАПАДНЫХ ЗОН ОККУПАЦИИ ГЕРМАНИИ И АВСТРИИ И СТРАН ЕВРОПЫ
  • ПРОБЛЕМА КОЛЛАБОРАЦИОНИЗМА И ЕЁ РАЗРЕШЕНИЕ СОВЕТСКИМИ ОРГАНАМИ РЕПАТРИАЦИИ
  • РАБОТА СОВЕТСКИХ ОРГАНОВ РЕПАТРИАЦИИ ПО ВОЗВРАЩЕНИЮ НА РОДИНУ ГРАЖДАН ОБЪЕДИНЁННЫХ НАЦИЙ
  • РЕПАТРИАЦИЯ ВОЕННОПЛЕННЫХ НЕМЕЦКОЙ АРМИИ И АРМИЙ ЕЁ СОЮЗНИКОВ И ИНТЕРНИРОВАННЫХ ЛИЦ
  • ЗАКЛЮЧЕНИЕ
  • ИЛЛЮСТРАЦИИ
  • *** Примечания ***