Мир львинов [Елена Михайловна Бергман] (fb2) читать онлайн

Елена Михайловна Бергман Мир львинов

Часть 1. На пути к миру

Здравствуйте, дорогие читатели. Добро пожаловать в мой мир — мир на заре времен, мир каменного века, в котором существуют два разумных вида. Один из них произошел от обезьян и называет себя людьми, второй — от всем известных представителей кошачьих и именуется львинами, хотя люди и кличут их пренебрежительно гривастыми. Являясь хищниками и обитая на одной территории, оба вида ненавидят друг друга и находятся в состоянии затяжной войны, за исключением двух племен, более века назад объединившихся в одно сообщество — редчайший случай… Как случилось, что их представители забыли о былой вражде и нашли общий язык? И возможно ли мирное сосуществование людей и львинов других племен?

Читайте роман «Человек льва» и, возможно, вам удастся ответить на эти вопросы…

Желаю хорошего настроения!

Отдельная благодарность моему сыну Льву за идею и моему мужу, несмотря на активную помощь которого этот роман все же был дописан…

Краткий словарь

Алтарь — возвышение из камня или других материалов, служащее для исполнения религиозных обрядов. В повести это — гранитная плита.

Брага — спиртной напиток из ягодного или фруктового сока. Может быть весьма крепким.

Варахи — племя людей. Живут в пещерах, искусны в обработке камня и кости, изготовлении оружия, выделке кож, лечении травами.

Гривастый — львин. Прозвище дано людьми и у львинов считается оскорбительным.

Долбленка — лодка, выдолбленная из цельного ствола дерева.

Жертвоприношение — у варахов — убийство живого существа — льва или львина- с целью умилостивить духа черной скалы скалы. У других народов жертва может быть и бескровной — хлеб, фрукты, вино и даже предметы обихода (оружие, украшения).

Колчан — чехол для ношения и хранения стрел.

Кедр — хвойное дерево с крупными шишками, семена которого, заключенные в твердую скорлупу, используют в пищу и именуют кедровыми орехами.

Кремень — твердый камень. Применялся для изготовления оружия и инструментов и добывания огня. Весьма хрупок, поэтому после открытия железа исчез из обращения.

Лен — растение, из стеблей которого получают волокно для изготовления ткани.

Львин — разумное существо, происходящее от львов. Прямоходящ, строение кисти и стопы похоже на человеческое. Покрыт короткой светло-желтой шерстью, имеет длинный хвост с кисточкой. Обладает великолепным ночным зрением. У взрослых мужских особей — пышная львиная грива. Народ весьма искусен в обработке камня, кож и кости, изобрел первую мебель. По уровню развития немного опережает варахов. Живет большими общинами и управляется советом старейшин. Почитает старших.

Львия — женщина (львин).

Львиня — девушка (львин).

Львинен — юноша (львин).

Львинок — мальчик (львин).

Львинька — девочка (львин).

Львиян — язык львинов.

Легочная гниль — болезнь, выдуманная автором.

Ногама — племя людей. Живут на деревьях в тростниковых хижинах, первобытны, недавно научились добывать огонь. Орудия труда и образ жизни примитивны.

Острога — небольшое копье с зазубренным острым костяным наконечником, часто съемным и соединяемым с древком кожаным шнуром или веревкой. При попадании в тело жертвы наконечник отделяется, позволяя свободу маневра и облегчая поимку крупной рыбы.

Похмелье — болезненное состояние, вызванное чрезмерным употреблением спиртных напитков. Сопровождается общей слабостью, головной болью, тошнотой и сильной жаждой.

Сом — пресноводная «усатая» рыба. Может с возрастом достигать больших размеров.

Серый (горный, пещерный) медведь — крупный хищник, современник мамонтов, волосатых носорогов и пещерных львов. В настоящее время вымер.

Сель — грязевой поток, несущий с собой камни, деревья и прочий мусор. Нередок в горах после обильных дождей.

Черная скала — львиный камень: камень из черного базальта высотой в четыре человеческих роста. По верованию варахов является обитателем злого духа и требует жертвоприношений существ львиной породы.

Глава 1. Мрах

Мрах сидел на ветке и мечтал. На яблоню он влез еще на рассветес дерева, выросшего посреди стойбища, когда отец львинка еще не родился, было удобно обозревать окрестности. Но виды, знакомые с раннего детства, Мраха не интересовали: ни река, с журчанием несшая свои богатые рыбой воды буквально в полутысяче локтей от стойбища, ни горы на востоке, круглый год питавшие эту реку снежными шапками, ни далекий лес, кишащий разнообразным зверьем: он выглядывал отряд охотников, ушедших на промысел три дня назад. Не то чтобы в поселении голодали: нет, запасов пищи хватало, просто львинок соскучился по отцу и втайне надеялся, что тот все-таки принесет ему котенка леопарда. Мрах уже давно мечтал о собственном ручном леопарде, да и отец, вроде, не возражал, но мать категарически запретила — боялась, что хищник начнет нападать на коз. Только львинок все равно ждал…

— Мрааах…Мрах! Слезай! — громкий голос матери заставил его вздрогнуть и покрепче ухватиться за ветку. Это же надо, так задумался, что не услышал шагов! Вот вам и великий и непобедимый охотник! А если бы на месте мамы оказался тигр? Ругая себя за недопустимую для охотника небрежность, львинок полез вниз: тигр тигром, а мама повторять не станет. Кстати, а откуда в центре стойбища тигр?

— Не знаю, — честно ответила стоявшая под деревом мама — последний вопрос Мрах неумышленно задал вслух: — А ты видел в стойбище тигра?

Мрах спрыгнул на землю и чуть не упал — нога неловко подвернулась. Мама подхватила сына и крепко прижала к себе. Ее желтые глаза смеялись.

— Что, большой был тигр?

— Маленький, — буркнул Мрах в мамин мягкий живот. Ему почему-то стало стыдно.

— Эх ты, тигренок… — мама наклонилась и чмокнула его в нагретую солнцем макушку. — Пошли. Охотники вернулись.

Тигр мгновенно оказался забыт. Охотники вернулись! А с ними папа, и, может быть, тот, кого Мраху так хотелось! Хотя нет, тогда мама бы не улыбалась…

Охотники, конечно, принесли добычу, и работы хватит до вечера — снимать шкуры, нарезать мясо для копчения…

Мрах не слишком любил возню с тушами, сопутствующие ей кровь, запахи и мух, полчищами слетавшихся со всей округи, но, как известно, не потопаешь — не полопаешь…

Разделкой в стойбище обычно занимались львии и львини, и желания Мраха никто не спрашивал — есть работа, и ее надо делать…Львинок тоскливо вздохнул. Вот пройдет еще несколько лет, он вырастет и тоже станет охотником, будет приходить с гордым видом с равнины, неся на плече жердь со связанным за ноги оленем…Мрах снова споткнулся и растянулся на земле у самого порога пещеры. На него печально глядела отрубленная бычья голова — ее уже успели облепить мухи.

Мрах вспомнил, как всего с седьмицу назад они с другими львинятами бегали смотреть на стадо быков, какими красивыми и сильными были эти животные, как гордо они держали свои рогатые головы, и ему вдруг расхотелось становиться охотником. Поднявшись с земли и потирая ушибленный локоть, он молча взял протянутый матерью скребок и отправился чистить шкуры. Так, молча, он и проработал до самого обеда. И все думал о том, что чувствовал тот бык, кода его убивали.

А после обеда прибежал Эрих, возбужденный, взъерошеный, и потащил на реку — глядеть на плоты…И Мрах решил, что будет рыбаком. Как отец Эриха.

По крайней мере, рыбы не похожи на быков.

Настроение у него сразу улучшилось.

Глава 2, в которой Мрах и Эрих отправляются в незапланированное путешествие

Конечно, они опоздали.

Рыбаки уже закончили разгрузку и теперь, мокрые и усталые, но довольные, собирали последние снасти.

Плоты, пустые, тяжелые, облепленные серебристой чешуей, сохли, вытащенные на берег, и сами напоминали больших чудовищ. Оставлять их в воде было опасно — после недавно выпавших дождей река вздулась и запросто могла унести плоты вниз, а то и вовсе разбить: лови потом по бревнышку, строй заново, да и без рыбы останешься.

А селенье у людей немаленькое, душ пятьсот. Чем кормиться будут? Да и с соседями делиться надо — львины тоже до рыбки охочи.

Рыбалка, надо сказать, в этот раз вышла богатая — две ямы завалили, и не какой-нибудь мелочью, а отборными, крупными осетрами. Да еще сом попался локтей в пятнадцать — здоровый, усатый…Замаялись на шесты насаживать да в поселок таскать — у рыбаков до сих пор плечи ныли. Но зато теперь на ближайшую седьмицу едой обеспечены, и на зиму часть закоптить можно. С львинами тоже поделиться — на мясо сменять. Всем хватит!

Подобрав остроги, мужчины не спеша отправились в стойбище, где их ждал честно заслуженный отдых. Слишком усталые, они не глядели по сторонам — а зачем? Места здесь нахоженые, хищники не шастают, — и не заметили притаившиеся в кустах у тропинки маленькие фигурки. Когда последний из рыбаков скрылся за поворотом, Эрих и Мрах вылезли из убежища и, не таясь, наперегонки бросились к плотам. Но там их ждало разочарование — все более или менее интересное рыбаки унесли с собой.

Полазав по скользким, резко пахнущим рыбой бревнам, мальчики быстро соскучились и устали — солнце жарко припекало. Есть не хотелось — оба недавно обедали, поэтому поиск яиц и моллюсков отменялся, а купаться было сущим безумием — бурная река в миг утащит неосторожного в холодную глубину.

Друзья приуныли. Сидя на теплом песке, они вяло кидали в воду щепочки и от нечего делать следили, как те исчезают в волнах.

Первым не выдержал Мрах.

— Скучно, — мявкнул он, ни к кому не обращаясь, и его хвост нервно задергался. Мягкая кисточка заметалась в воздухе, как большая коричневая бабочка.

— Скучно. — подтвердил Эрих и попытался поймать кисточку. Мрах зашипел.

— И стоило ради этого на реку бегать… — продолжил львинок, и его хвост задергался сильнее. — Сидели бы в стойбище, Рашаня в прятки играть звала…

— В прятки, — ухмыльнулся Эрих, — Мы сейчас играем. Или ваши с охоты утром не вернулись?

— Вернулись, — шерсть на загривке Мраха встала дыбом. — Так ведь и ваши…с рыбалки… Или ты рыбу любишь чистить?

Эрих только плечами пожал — нет, рыбу чистить он любил не больше, чем Мрах — скрести шкуры. И хотя оба прекрасно понимали — надо, от работы увиливать все равно было приятно.

— Мама меня, наверно, уже обыскалась, — продолжал Мрах, чуть более совестливый. — А тебя?

Эрих снова пожал плечами: конечно же, обыскалась. И ругается… Пора возвращаться, а то попадет. Но до чего же не хочется!

— Пойдем по зарослям глянем, может там бревно какое прибило? А потом сразу обратно! — предложил он, пытаясь оттянуть возвращение. К его радости, львинок согласно кивнул: похоже, мысль о куче нескобленых шкур прибавила ему храбрости. К тому же, если они и вправду найдут бревно, то ругать их точно не станут — обоим поселкам вечно не хватало дров.

Только это сказать легко — быстренько поглядим…Заросли представляли собой почти непроходимую стену из камышей, осоки и прочей болотной травы в рост человека, к тому же берега из-за разлива раскисли и превратились в топкое болото. При спокойной реке они легко объезжались на лодке, но лодки у мальчиков не было, да и если б даже была, рисковать они бы не стали — унесет. А по берегу…Едва сделав несколько шагов, ребята увязли чуть ли не по пояс, и отказались от дальнейших поисков. С трудом выбравшись на более или менее твердое место, Мрах и Эрих только разочарованно вздохнули — возвращение, с последующим наказанием, стало неизбежным, как вдруг…

— Эрих, смотри! — вскрикнул львинок, показывая куда-то назад. — Вот это бревно!

Эрих посмотрелм. Дерево и вправду вызывало восхищение: огромный ствол, оплетенный лианами, величаво выплыл из-за поворота и…направился прямиком к любимому месту отдыха друзей. Еще ближе, еще…

— Бежим! — взвыл Эрих не своим голосом. Он вовсе не собирался упускать столь богатую добычу, к том же, плывущую прямо в руки. — За ветки хватай!

Мрах опередил его одним длинным прыжком и намертво вцепился в толстую ветвь проплывавшего мимо дерева.

И тут случилось то, чего никто не ожидал — неизвестно откуда налетевший порыв ветра ударил в ствол и дерево, послушное ему, вместо того, чтобы благополучно причалить, качнулось и решительно устремилось прямо к центру реки. Желтое тело Мраха мелькнуло в воздухе, и его испуганный мяв поглотил рев воды. Львинка спасло только то, что он успел таки крепко ухватиться за ветку, и теперь его, мокрого и нахлебавшегося, вместе с деревом неумолимо тащило вниз по течению. Плавал Мрах плохо, и, отпусти он ветку, сразу же камнем пошел бы ко дну.

Эрих, в отличие от Мраха, плавал великолепно, но даже для него разбушевавшаяся река сейчас была неодолима. Дерево уносило все дальше, Мрах молча и отчаянно цеплялся за сук, и Эрих внезапно понял, что вряд ли когда-нибудь еще увидит своего друга.

И эта мысль едва не разорвала его сердце. Кинув короткий взгляд в сторону стойбища, Эрих пробормотал:

— Мама, прости…

И прыгнул в мутные волны. Река подхватила его и поволокла вслед за деревом. Уже через пару мгновений мальчик глубоко раскаивался в столь необдуманном решении — бешеное течение подхватило его, словно щепку, притопило, закрутило… Изрядно нахлебавшийся мутной воды Эрих мечтал теперь только об одном — удержаться на поверхности…Ни о каком спасении или попытке догнать Мраха не могло быть и речи — не утонуть бы самому…С огромным трудом удавалось мальчику не погружаться с головой, силы быстро таяли. В очередной раз вынырнув и вслепую отплевываясь, Эрих неожиданно дотронулся до чего-то твердого и холодного… Бревно оказалось не слишком большим, но мальчик вцепился в него, как клещ — не отдерешь…

Через минуту он уже был на бревне, полежал немного, отдыхая, и вот он уже гребет вслед за гигантским деревом! Держись, Мрах! Помощь близка! Догнать дерево оказалось непросто, но Эрих не сдавался, и после часа нелегкой борьбы с волнами и течением ему все же удалось задуманное — и маленькое бревнышко мягко ткнулось в переплетение ветвей и лиан. Миг — и Эрих уже карабкается на толстый ствол, отыскивая в волнах желтую голову друга. Еще миг — и его рука крепко хватает Мраха за шкирку и тянет, тянет из воды, вверх, на спасительный ствол… Львинок кажется усталому мальчику неимоверно тяжелым, шерсть мокрая и выскальзывает, но Эрих все равно тянет, и тянет, надрываясь и обламывая ногти. Еще один рывок, еще… И, о чудо, река наконец отпускает свою добычу, и оба мальчика, измученные, мокрые, растягиваются среди толстых ветвей.

Обоих бьет крупная дрожь. Но самая страшная опасность уже позади.

Некоторое время Эрих и Мрах просто лежали в молчании, пытаясь прийти себя и отдышаться. Потом львинок несколько раз громко чихнул и с чувством произнес:

— Лучше бы я шкуры скреб!

Эрих с ним полностью согласился.

Дерево подпрыгнуло на очередной волне, повернулось вокруг своей оси и устремилось к берегу. Похоже, ему надоело плавать.

Глава 3. На берегу реки

Ночь опустилась внезапно, застав мальчиков врасплох. Занятые борьбой с взбесившейся рекой, они не смотрели по сторонам и прозевали наступление темноты. Луна и звезды спрятались за набежавшими облаками, начал накрапывать мелкий дождик. Убежище искать было поздно — куда пойдешь, когда ничего не видно на расстоянии вытянутой руки? Промокшие, замерзшие и голодные, Эрих и Мрах забились в гущу ветвей гигантского дерева, не дававшего защиты от дождя и холода, но хотя бы могущего спрятать от хищников. Ночь прошла ужасно, в беспрерывном страхе и тщетных попытках немного согреться. Спать мальчики не могли — слишком продрогли и перепугались. И как тут не перепугаться? Одни, на совершенно незнакомом берегу, без оружия, без возможности даже развести костер, вдали от любимого и уютного стойбища, до которого еще неизвестно, сколько дней придется добираться пешком…В общем, друзья совсем пали духом. Явись сейчас на берег какой-нибудь хищник, и они сами, добровольно пошли бы ему в пасть, лишь бы только закончилась мучительная неизвестность. Но никто не пришел, а ночь — не бесконечна. На рассвете дождь прекратился, проглянуло солнышко, и в сердцах Эриха и Мраха вновь затеплилась надежда. Да, у них нет ни оружия, ни огня, но оружие можно изготовить, а огонь — добыть; на берегу хватает и палок, и кремней, надо просто поискать и немного поработать. Умения у них хватит! Сказано — сделано: уже через пару часов Эрих и Мрах держали в руках первое копье и первый лук. Нашлись и кремни, только с растопкой пока вышла заминка — ночной дождь изрядно промочил все вокруг, не оставив ни единой сухой травинки. Но мальчики не расстраивались — солнце припекало изрядно, и к полудню оба надеялись на костер. Дело оставалось за малым — добыть себе еды на обед и найти подходящее место для ночлега.

Пещеру обнаружил Мрах, совершенно случайно — полез вверх по обрыву поискать птичьих гнезд и за большим валуном увидел довольно глубокую выемку в береге, для двух мальчиков вполне достаточную. В пещере было сухо и уютно, дно выстилали сухие водоросли, давным-давно занесенные сюда разливом реки…Обедали собранными у воды моллюсками и утиными яйцами, испеченными в золе. Жизнь определенно налаживалась, от ночного уныния не осталось и следа. Правда, путь домой обещал быть нелегким, но ни Эрих, и Мрах так далеко в будущее не заглядывали. Они сыты, им тепло, есть крыша над головой — что еще нужно для счастья?

Мальчики провели на берегу шесть спокойных дней. Они отдыхали, ели, заготавливали необходимые в дорогу оружие и запасы пищи. Оба слишком хорошо понимали — путь, предстоящий им, будет длинным и небезопасным, и не спешили. Но вот настал день, когда все оказалось собранным, и друзья покинули столь гостеприимный берег.

Они возвращались домой.

Глава 4. Первый переход

Мрах и Эрих шагали по степи уже много часов. Поначалу они собирались идти вдоль реки, под высокими деревьями, дававшими густую тень — там было прохладно, даже когда солнце стояло в зените, но от этой затеи скоро пришлось отказаться- густо разросшийся кустарник и болотистые берега оказались почти непроходимы. Пришлось выбираться на равнину, хотя от реки решили не удаляться: во первых, она была единственным источником воды, во вторых — естественным ориентиром на местности: если двигаться против течения, непременно выведет к родному стойбищу.

Идти сразу стало легко, но теперь мальчики стали как на ладони — в открытом поле, негде было укрыться в случае опасности. Вокруг от горизонта до горизонта простиралось покрытое высокой травой пространство, лишь изредка оживляемое одиноким деревом или оврагом, заросшим густым кустарником. Пока юным путникам везло — немногие травоядные, встречавшиеся им в дороге, подняв головы, провожали двуногих задумчивыми взглядами и снова продолжали жевать свою жвачку — мальчики не представляли для них угрозы, а других подозрительных существ в округе не наблюдалось.

Перед полуднем река резко повернула направо, и на горизонте появилась ясно различимая зубчатая полоса. Мальчики приободрились — там, у далеких пока еще гор, находилось их стойбище. Охотники пробежали бы это расстояние за три дневных перехода, но Эрих и Мрах, разменявшие недавно восьмую весну, не могли передвигаться так быстро. Они сильно устали под палящим солнцем и хромали, непривычные к столь долгим походам по горячим земле и камням, а мешки с провизией и оружие, еще недавно легкие и удобные, почему-то стали ужасно тяжелыми и грозили оборвать руки. Поэтому, когда впереди в колышащемся от жары воздухе показалось дерево, и Эрих, и Мрах, не сговариваясь, повернули к нему. Едва оказавшись в тени, оба без сил рухнули в высокую траву и мгновенно уснули. О том, что надо бы выставить часового, никто из мальчиков даже не вспомнил.

Глава 5. Еще один потеряшка?

Мрах видел замечательный он — будто он лежит в своей любимой нише, зарывшись в ворох пахнущих дымом шкур; ему тепло и уютно, рядом примостилась сестренка Рашаня, и, обняв его пушистой ручонкой, вылизывает ему ушко. Старательно так вылизывает, с душой… Мрах улыбнулся и, не просыпаясь, перевернулся на бок.

Рашаня здесь, и это хорошо. Значит, и дерево, и бешеный сплав по реке ему только приснились…Рашаня перестала лизать ухо и с глухим ворчанием запустила зубки ему в плечо. Мрах с трудом разлепил глаза и уже открыл было рот, чтобы высказать сестренке все, что он о ней думает…

И тут же закрыл. Потому что никакая это оказалась не Рашаня: совсем рядом, локтях в трех, наклонив на бок голову и высунув от любопытства кончик языка, сидел желтый котенок явно львиной породы и, не мигая, смотрел на Мраха большими зелеными глазами. Пару минут они играли в гляделки, потом котенок как будто смутился, протянул Мраху лапку и, словно извиняясь, сказал: — Мяу?

— Мяу… — ответил Мрах и тоже протянул руку. Котенок обнюхал покрытые шелковистым коротким мехом пальцы и без особых раздумий куснул, и пребольно. Мрах зашипел от неожиданности и отдернул руку. Котенок хитро прищурился и облизнулся. Вид у него при этом был довольный донельзя: мол, вот я тебя как!

— Ах ты! — выругался Мрах сквозь зубы и уже хотел было наподдать бессовестному зверенышу, как вдруг новая мысль заставила его напрочь позабыть о прокушенном пальце. Взвившись пружиной, Мрах лихорадочно оглядел окрестности, ища большую желтую спину, но, не обнаружив искомой, уже внимательнее посмотрел на котенка и задумчиво спросил:

— Малыш, а где твоя мама?

Котенок навострил ушки, прислушиваясь к звукам членораздельной речи.

— И где же мама? — снова спросил сам себя Мрах, и шерсть у него на загривке встала дыбом, а хвост нервно задергался.

Львицы определенно не было поблизости, и Мраха это только порадовало — ему совершенно не хотелось встречаться с разъяренной и наверняка голодной хищницей.

Котенок тем временем легким прыжком приблизился к Мраху и начал тереться о его ноги. Только теперь Мрах заметил, какой тот тощий, грязный и неухоженный.

— Эээ, малыш… — прошептал львинок, наклоняясь и почесывая звереныша за ухом. — А, мама-то твоя, похоже, и не придет…Ну, и что мне с тобой прикажешь делать?

Котенок не ответил — мурчал, наслаждаясь лаской; он был уверен, что этот странный двуногий, так похожий на его маму, что-нибудь да придумает.

Еще толком не проснувшийся Эрих взирал на них с глубоким удивлением.

Глава 6. Гроза. Следы

— Да ты с ума сошел! — кричал Эрих, размахивая руками, — Нам своих забот мало? Зачем нам этот блохастый?

— Не зачем, а почему. — Мрах с нежностью погладил спящего у него на коленях котенка. — Сиротка он. С голоду помрет.

— И что? Нам-то какое дело?

— Он на Рашаню похож, когда она маленькая была. И пахнет так же. — львинок вздохнул. — Неужели тебе его не жалко?

— Жалко. — подумав, ответил Эрих. — А есть он что будет?

— То же, что и мы. А ты как думал? — Мрах пожал плечами. — Вон у него зубы какие — полный рот!

Он уже успел покормить котенка вяленым мясом, мелко порезанным и размоченным в воде. Помня уроки мамы- львии, понимающей во врачевании, много давать не стал — неизвестно, сколько времени малыш голодает, как бы животик не прихватило.

— Ты ему весь наш запас скормишь. — буркнул Эрих, правда, без былого напора. Похоже, он продолжал спорить уже просто так, чтобы не потерять лицо.

— Еще поймаем. Или мы не охотники?

— Он грязный. — все еще не унимался Эрих. — Я его вылизывать не буду.

— И я не буду. — Мрах снова вздохнул, и его хвост нервно задергался. — Мыльный корень найду, в речке отмою. Я бы и сам помылся…Ты что думаешь, мама нас вылизывает, что ли?

— Рашаня тебя вылизывала, я видел!

Мрах зашипел:

— Сравнил! Рашаня — львинька, малявка совсем, ей можно! А я уже большой! Я водой моюсь!

Эрих не нашел, что еще возразить, и замолчал. Несколько минут тишину нарушало лишь мурчание котенка да шум налетавшего порывами ветра. Ветра?

— Эрих, а что это? — вдруг встревожено спросил Мрах, глядя поверх головы друга, в сторону бесконечной степи.

Эрих поспешно оглянулся:

— Где?

— Да вон. Туча.

Эрих поперхнулся, втянул носом горячий влажный воздух и убежденно сказал:

— Гроза идет.

— Так что же мы сидим? — воскликнул Мрах, вскакивая на ноги. Котенок с испуганным мявом кувыркнулся в траву. — Надо укрытие искать!

Эрих побледнел: и вправду, надо! Здесь, на равнине, под одиноким деревом, оставаться было нельзя — первая же молния превратит их в головешки! Но куда бежать? Кругом открытое пространство…К реке, под защиту деревьев? А если из-за ливня начнется разлив?

Но выбора все равно не было — заросли на берегу давали хотя бы шанс.

Поспешно распихав по мешкам свое небогатое имущество и похватав оружие, мальчики бегом устремились к реке, с тревогой поглядывая на стремительно темнеющее небо. Ветер на несколько мгновений стих, чтобы возобновиться с утроенной силой. Его бешеные порывы словно хотели сбить мальчиков с ног. Пробежав с сотню шагов, Мрах вдруг спохватился:

— А где котенок?

И действительно — котенка рядом не было. Пришлось возвращаться. Пропажа нашлась под недавно покинутым деревом — звереныш сидел, растеряно моргая, и громко мяукал.

— Эх ты, бестолочь! — с чувством воскликнул Мрах, подхватывая потеряшку на руки. — Ты думал, мы тебя бросили?

Судя по выражению котячьей мордочки, именно так тот и думал. Радостно мурча, звереныш махал в воздухе всеми четырьмя лапками и лизал Мраха в подбородок.

— Тихо сиди, — шикнул на него львинок, пытаясь пристроить поудобнее извивающееся мохнатое тельце, — Тяжелый…Как я тебя тащить должен?

— Под мышку сунь. — посоветовал Эрих, забирая у друга копье. — Мама так козлят носит.

И Мраху сразу же вспомнилось: лет пять назад один из охотников притащил с равнины молоденькую козочку, не больше трех месяцев отроду, и отдал детям — играйте! Козочка поначалу боялась и мекала жалобно, забившись в дальний угол пещеры, но дети ее не обижали, кормили сочной травой, и козочка быстро привыкла. Уже через неделю она вместе с ребятишками бегала по всему поселению, исследуя самые укромные уголки, и даже на речку- купаться. Козочка отличалась веселым и проказливым нравом и полюбилась и взрослым, и детям. Ее баловали и ласкали. Потом козочка выросла и превратилась в крупную, балованную и бодливую козу, но продолжала все так же носиться по стойбищу, ставшему ее родным домом — ни прогнать, ни, тем более, забить и съесть ее у бывалых охотников рука не поднималась.

А еще через несколько месяцев, на исходе зимы, коза пропала, и в поселке вздохнули с облегчением — ушла, видать, к своим: за день до ее исчезновения в степи видели стадо ее рогатых сородичей. Вот только радовались недолго — летом коза вернулась, да не одна, с приплодом — вокруг рогатой матери радостно скакали четыре пушистых козленка. Счастливое семейство поселилось вместе со всеми в пещере, внося в жизнь сообщества определенное разнообразие.

Козлята шалили и пакостничали, желали спать непременно на постелях, жевали и портили одежду и оружие, и очень скоро женщины взбунтовались и выселили рогатых захватчиков во двор. Посовещавшись, молодежь нарубила жердей покрепче и за одно утро выстроила козам удобный просторный загон с крытым тростником навесом. После долгой беготни с криками и руганью отчаянно брыкавшихся животных все-таки отловили и водворили в новое место обитания, и в селении вздохнули, наконец, свободно. Потом ребром встал вопрос — запертые козы не могли добывать себе пропитание и не умели убирать навоз. Но и с этой проблемой разобрались быстро — назначили дежурных; жители стойбища оказались готовы на любые жертвы, главное, что рогатые не бродят больше по поселку.

На следующий год коза опять сбежала, вместе с одной из дочерей, и обе к лету вернулись — с выводками. Таким образом, всего через три года стойбище стало обладать стадом больше чем в двадцать голов…Все эти «головы» требовали еды, исправно гадили, да и загон, изначально строившийся всего на четырех животных, теперь необходимо было расширять. К тому же, от коз, столь быстро плодящихся под защитой стойбища, этому стойбищу не прибавилось ничего, кроме забот. На общем собрании племени было решено пустить большую часть стада на мясо, но дело как-то откладывалось за неимением желающих взяться за топор и идти убивать ставших уже родными беззащитных животных…А потом мать Мраха, уже трижды мама, додумалась — а ведь коз-то можно доить! В поселении на тот момент имелось более пятидесяти маленьких детей, молока хватало не всем, и идею приняли с радостью. Часть стада все равно пришлось забить — в основном, молодых козлов, хотя пару оставили на племя.

Построили новый загон — побольше и попрочнее, подрядили детей собирать траву…Козье молоко оказалось жирным и вкусным, малыши пили его с радостью и начали заметно поправляться и крепнуть. Мрах и сам очень его любил… Прогремевший над головой раскат грома вывел львинка из задумчивого оцепенения. Нашел время мечтать! Подхватив вопящего от возмущения котенка под мышку, и хорошенько шикнув на него для острастки — малыш вздумал царапаться, Мрах вскинул на плечо мешок и побежал к реке. Прямо над ним огромная туча, колыхаясь сине-черным, собиралась с силами, готовая обрушить вниз бесчисленные молнии…

И опять мальчикам повезло — едва вступив под сень прибрежных деревьев, они наткнулись на огромный вывернутый из земли древний пень, заваленный ветками. Пень находился довольно далеко от воды, так что затопление при разливе ему, скорее всего, не грозило. Его торчащие в стороны корни были так густо оплетены лианами и прочей ползучей растительностью, что образовали нечто вроде крыши, почти непроницаемой для дождевых капель, а места в образовавшейся под ним пещерке оказалось вполне достаточно, чтобы два мальчика и один львенок смогли спрятаться от надвигающейся грозы. Едва Эрих и Мрах успели юркнуть в убежище, первые тяжелые капли зашлепали по листьям, а еще через мгновение разверзлись хляби небесные и ливень хлынул стеной. Молнии сверкали столь часто, что сливались в одну беспрерывную вспышку, громыхало страшно и оглушающее.

Ослепленные, перепуганные почти до смерти дети скорчились в своем убежище, плача от ужаса, но никто не слышал их криков и мольб — все живое давно попряталось, а слабые стоны легко заглушали звуки грозы.

Буйство природы продолжалось долго. Когда громы стали, наконец, удаляться, а дождь редеть, уже почти стемнело.

Надо было готовиться к ночлегу. Убежище под пнем оказалось на удивление надежным — несмотря на сильнейший ливень, воды туда натекло совсем немного, и поэтому решили переночевать здесь — вряд ли бы удалось отыскать что-либо лучшее. Перед сном Мрах и Эрих вылезли наружу — немного размяться и, может быть, насобирать дров для костра, хотя шансов найти хоть что-то сухое после такого потопа у них почти не было. Безуспешно полазав по чаще, изрядно промокнув и смирившись с тем, что эту ночь придется коротать без огня, мальчики спустились ненадолго к реке — напиться, и просто поглядеть на бурную воду. В сгущающихся сумерках река показалась им чужой и неприветливой, холодный ветер пробирал до костей, и дети собиралтсь уже вернуться в пещеру, как вдруг Мрах, унаследовавший от своих далеких предков великолепное ночное зрение, остановился, и, пригнувшись, начал разглядывать что-то у самых ног.

Шерсть у него на загривке встала дыбом, и он тихо, угрожающе зарычал. Эрих, удивленный, бросился к другу:

— Что там?

Мрах, все еще глухо рыча, показал пальцем вниз. Эриху пришлось наклониться почти к самой земле, чтобы увидеть, что именно так встревожило львинка — в грязи явственно отпечатался чей-то след. И этот след очень походил на человеческий.

Глава 7. Друзья или враги? Нашествие блох

Эриха мгновенно пробила крупная дрожь, на этот раз — совсем не от холода. Он смотрел на след, едва различимый в вечернем сумраке, и молчал. Мрах тоже молчал, только шерсть у него на загривке по-прежнему топорщилась, да хвост хлестал по ногам, выдавая напряжение.

— Люди. — наконец вымолвил он. И это слово прозвучало, как ругательство.

Эрих отпрянул и в изумлении воззрился на друга. За долгие годы совместной жизни с львинами он напрочь успел позабыть, что люди — исконные враги гривастых, а их племя — всего лишь редкое исключение, союз, к которому привел случай. И как тут не забыть, когда они уже лет сто как живут вместе, охотятся, и растят детей, а в последние годы еще и одним молоком вскормлены — козы-то общие!

Ну и дела…И что дальше? Вряд ли этот след оставил кто-то из своих — охотники племени так далеко не забредают- незачем. Значит, чужие?

Эрих еще раз внимательно вгляделся в отпечаток. Тот, кто его оставил, проходил здесь недавно — края не размылись дождем. След был велик- раза в два длиннее, чем у Эриха, и намного шире. К тому же человек был намного тяжелее — его нога глубоко погрузилась в грязь. Что он делал на берегу? Куда направился потом? Одинокий ли это охотник или идет вместе с отрядом? Вопросов оказалось слишком много, но как найти на них ответы?

— Здесь могут быть еще следы. — предположил Мрах.

— Темно уже, не видать ничего, — вздохнул Эрих. — Завтра поищем, если дождя не будет.

Мальчики посмотрели вверх. Ветер стих, тучи ушли, и яркие звезды мерцали в небе — ночь обещала быть ясной.

— Ладно. — сдался Мрах. — Завтра так завтра…Пойдем под пенья есть хочу.

Поужинали без особого аппетита холодным вяленым мясом и дикой морковкой, которая в изобилии росла по берегам реки. Котенок, до этого мирно спавший, проснулся и тоже потребовал свою долю, и один слопал большой кусок. От морковки звереныш презрительно отказался.

Утолив голод, все трое дружно завалились спать, причем хитрый котенок устроился в серединке, на правах самого маленького. Похоже, он чувствовал себя совершенно счастливым — для него дни голода и одиночества остались позади, а между мальчиками было тепло и уютно.

Утром всех разбудил Мрах — он отчаянно чесался и ругал всеми известными ему бранными словами собственную доброту. Эрих сначала смотрел спросонья, потом понял и жутко развеселился: подобранный котенок и вправду оказался на диво блохастым, за ночь насекомые пригрелись и решили сменить хозяина, при этом большая доля, похоже, досталась именно львинку как обладателю пусть и короткого, но все-таки меха. «Лысым» Эрихом кусачие не соблазнились. Глядя на ухохатывающегося друга, Мрах поначалу обиделся, но Эрих веселился так заразительно, что и львинка скоро разобрал смех. Отхохотавшись, оба отправились искать мыльный корень, заросли которого обнаружились совсем неподалеку. После чего был объявлен «банный день» — и Мрах, и Эрих с наслаждением вымылись и, совместными усилиями, вымыли котенка. Тот мыться не желал и сопротивлялся с отчаянием безвинно убиваемого, завывая на всю округу и вовсю используя зубы и когти. И лишь много времени спустя, обсыхая на солнышке и зализывая оставленные и многочисленные царапины и укусы, друзья вспомнили, наконец, о виденном вечером следе.

— Ну мы и растяпы… — сокрушался Мрах. — Все следы затоптали…

— Это ты виноват. — огрызался Эрих. — Кому купаться захотелось? Блохи ему, видите ли, помешали…

— Ну да. — вконец разозлился Мрах. — Тебе хорошо говорить — у тебя шкура голая. Они ж МЕНЯ жрут! А у меня, между прочим, никогда блох не было! Я от стыда сейчас умру! Фу, гадость какая! — И он с остервенением раздавил очередное насекомое, имевшее глупость ползать по его руке. — Во, еще одна!

Эрих смотрел на друга, не зная, плакать или смеяться — уж больно львинок забавно возмущался, предъявляя трупики блох. А с другой стороны — и вправду, похоже, зажрали…

После короткого раздумья он тоже присоединился к ловле, и очень скоро количество блох было сокращено до приемлемого. Мрах прекратил чесаться, и стало можно поискать следы.

Искали долго и тщательно, осматривали каждую кочку, каждый кустик. Нашли с десяток грибов, яблоню, увешанную незрелыми яблоками, и дикий луки. Никаких следов таинственный незнакомец больше не оставил, и мальчики начали всерьез подозревать, что отпечаток в грязи им привиделся. Оставив сию задачу на потом, дети занялись приготовлением обеда, благо полдень давно миновал, а есть очень хотелось. За хлопотами и едой вечернее происшествие позабылось совсем.

Глава 8. Снова следы. Мама?

Так как больше чем полдня ушло на мытье и бесполезные поиски, Эрик и Мрах решили посвятить несколько оставшихся до темноты часов пополнению запасов продовольствия: котенок кушал несколько раз в день, всегда с аппетитом, и количество вяленого мяса быстро сокращалось. Буквально за два дня малыш заметно округлился и даже, кажется, чуток подрос. Его шерстка заблестела, и он весь был переполнен кипучей энергией.

На охоту его брать не хотели, но звереныш взял себя сам, и скоро Эрих и Мрах поняли, что сегодня не поймают ничего. Разумеется, именно благодаря помощи своего питомца. Когда котенок в пятый раз заблудился в зарослях и поднял по этому поводу истошный крик, терпение Эриха закончилось и он отправил Мраха вместе со зверенышем собирать моллюсков. Дело сразу пошло на лад, и уже через полчаса Эрих подстрелил большого гуся. Гордый и довольный, мальчик связал убитой птице лапы куском лианы и направился к месту их временной стоянки. Удача улыбнулась ему вторично — прямо под ноги подвернулась ведущая к реке звериная тропка, и юный охотник бодро зашагал по ней, закинув на плечо добычу. До пещеры оставалось совсем ничего, когда лиана вдруг лопнула и гусь звучно шлепнулся на землю. Эрих тихо выругался, наклонился поднять тушку, да так и застыл — на земле, еще не просохшей после дождя, явственно выделялся большой и, увы, такой знакомый след. Позабыв про гуся, мальчик шаг за шагом осмотрел тропинку и обнаружил еще несколько отпечатков, чуть менее четких. Утешало одно — неизвестный шел от реки, а не наоборот. Пометив место, Эрих подхватил убитую птицу и помчался в лагерь, сообщить Мраху о своей находке.

Мрах встревожился. Тщательно изучив следы, он вернулся в лагерь и промолчал до самой ночи. А наутро собрал и свой мешок, и мешок Эриха, объявив, что отдых закончен. Эрих не возражал — путь предстоял неблизкий, а каждый потерянный день уменьшал их шансы вернуться домой целыми и невредимыми.

На равнину подниматься не стали из страха обнаружить себя. Шли по самому краю зарослей — пусть медленней, зато безопасней. Для котенка Мрах сплел из коры что-то типа корзинки и пристроил на спину на двух широких лямках, чтобы не путался под ногами — не с его короткими лапками было пробираться среди камышей. Малыш сначала бурно протестовал, потом смирился и уснул. Вскоре Эрих заметил, что Мраху, похоже, тяжело тащить еще и корзинку — его движения, обычно точные и грациозные, стали неловкими, львинок начал спотыкаться без видимой причины. Не вдаваясь в объяснения, Эрих забрал у друга копье, а на привале так же молча переложил часть припасов из его сумки в свою. Мрах ничего не сказал, но зашагал намного увереннее.

Почти сразу после привала мальчики наткнулись на свежие следы. На этот раз отпечатков оказалось несколько, и они, похоже, принадлежали разным людям, при чем двое из них шли гуськом и, вероятно, несли что-то тяжелое — их следы были глубже остальных.

Удивило странное поведение котенка — малыш, до сих пор мирно спавший в корзинке, вдруг проснулся и начал проявлять признаки беспокойства. Он жадно нюхал воздух, мяукал, рвался куда-то бежать, и не притронулся к предложенному мясу. Успокоить его не удавалось. Но Мрах скоро разгадал эту загадку: сняв с колючего куста клок чего-то непонятного, львинок помял его между пальцами, понюхал и удовлетворенно мявкнул. Потом дал Эриху.

Тот с недоумением взял протянутый клочок короткой песчаного цвета шерсти и тоже понюхал. Пахло зверем.

— И что? — непонимающе спросил мальчик. — Шерсть?

— Шерсть, — кивнул Мрах. Вид у него был ужасно довольный.

— И что? — повторил Эрих, начиная раздражаться. Он ненавидел, когда Мрах улыбался вот так: — Что — шерсть?

— Не что — шерсть, а чья. Это же львиная шерсть, лопух! Неужто сам не видишь?

Ну конечно же, львиная! Мог бы и раньше заметить! Эриху ужасно захотелось одновременно надавать мохнатому умнику тумаков и стукнуть себя по лбу. Но он не сделал ни того, ни другого. Просто ткнул пальцем в сторону, куда ушли неизвестные, и спросил:

— Ты думаешь, там?..

— Его мать, — ответил львинок, поглаживая попискивающего котенка. — Я почти уверен, это ее они тащат. — Так значит, львица живая… — от изумления Эрих даже выпустил копье. — Теперь понятно, с чего малыш бесится. — и он все-таки хлопнул себя по лбу.

— Комар укусил? — с ехидцей поинтересовался Мрах, с легкостью уворачиваясь от летящего в него мешка. — Кончай вещами кидаться. Лучше скажи, что дальше делать будем?

Эрих поглядел на друга и понял, что спорить бесполезно: Мрах уже все решил — за них обоих. Подняв с земли мешок, мальчик отряхнул с него налипший сор и ответил, стараясь, чтобы голос не слишком сильно дрожал:

— Ребенку без матери нельзя, — и неторопливо зашагал по следам охотников. Прошел локтей сто, и добавил, тихо — тихо: — А одного я тебя не пущу…

Ухо львинка едва заметно дернулось, а хвост, наконец, угомонился и вздернулся кверху. Больше ничего не указывало на то, то он что-либо слышал. Эрих, погруженный в мрачные мысли, ничего не заметил. Он думал о львице и о неприятностях, ждущих впереди, и почему-то был абсолютно уверен — неприятности очень- очень близко. Мальчик, можно сказать, уже чуял их запах. И этот запах ему совсем не нравился.

Глава 9. Спасение львицы

Охотники расположились на ночлег в небольшом овражке с отвесными, лишенными растительности краями. Четверо крепко спали, завернувшись в шкуры, а пятый сидел у костра и вырезал что-то из куска белой кости. Лицо его, освещенное красноватыми всполохами, было задумчивым и казалось почти красивым. Длинные рыжеватые волосы то и дело падали ему на глаза, и он убирал их за ухо быстрым движением, досадуя о прерванной работе. Вот он пододвинулся поближе к огню, очевидно желая получше рассмотреть какую-то мелкую деталь, что-то быстро подправил, снова всмотрелся, и откинулся назад,довольный результатом. Улыбка счастья на мгновение осветила его лицо. На смуглой мускулистой груди воина виднелась татуировка — оскаленная морда льва.

Тихий звук, похожий на стон, привлек внимание охотника. Отложив статуэтку, он поднял с земли непонятный предмет и шагнул в глубину оврага, покинув круг света, отбрасываемый костром В темноте ночи раздался его голос, низкий, успокаивающий. Ответом было приглушенное рычание. Голос зазвучал снова, будто уговаривая, донесся плеск воды, и рычание смолкло. Через несколько мгновений воин опять вернулся к костру, все еще держа в руках непонятный предмет. Сладко, с хрустом потянувшись, он вдруг поднес предмет к губам — снова раздался плеск воды. Напившись, охотник вылил немного жидкости на ладонь и умылся.

Мощные мышцы плясали под его гладкой кожей.

Эрих, едва слышно шипя, пополз обратно. И, хотя его колотила сильная дрожь, он выглядел довольным, как человек, сумевший выяснить, что хотел. Мрах встретил его под обрывом. Львинка тоже ощутимо трясло.

— Это варахи. — горячо зашептал он, и его хвост бешено заметался.

Эрих ловким движением поймал мелькнувшую у самого лица кисточку и зажал в кулаке. Мрах оскалил зубы, но продолжал, заикаясь: — Мне отец о них р-р-рассказывал. Они м-молятся к-какой-то с-с-скале…Л-ловят наших…И приносят в-в-в ж-жертву… Этому…Ну, б-богу, к-который в том к-камне ж-живет… — и его затрясло еще больше.

— А к-как п-приносят? — Эрих, почему-то, тоже начал заикаться.

— Связывают и в полночь у камня оставляют. И убегают, потому что этого духа боятся до смерти. — вдруг развеселился львинок. Его заикание таинственным образом исчезло.

— А ты — боишься?

— Боюсь. Но я маленький, может, он меня не заметит?

— Давай лучше я пойду. — предложил Эрих. — Тебе туда нельзя — это же львиный дух, не человечий…Кстати, а где этот камень?

Мрах не знал и растеряно заморгал: хороши спасатели — иди туда, незнамо куда, ищи черную скалу с неведомым духом… Который тебя же и сожрет!

— И как мы его найдем? — не унимался Эрих.

— За охотниками проследим, они выведут. — как-то неуверенно предложил Мрах и поежился: перспектива следовать за отрядом воинов, приносящих в жертву львов, его совсем не радовала.

— А если они к лесу пойдут?

Темная стена леса появилась на горизонте еще утром, но занятые следами мальчики про него как-то забыли.

Львинок думал долго. Да, отряд вполне мог двинуться к лесу, до которого два дня пути, с львицей — не меньше трех. И что тогда? На открытой местности охотники заметят их почти сразу…

— Вот такой расклад получается, — продолжал Эрих, — Вдоль реки наши все излазали — никаких варахов здесь нет, в горах мы тоже каждый камушек знаем. Только лес и остается…

— Бедная львица… — прошептал Мрах, и его ушки уныло поникли. — Никто ей не поможет…

— Почему это никто? — возмутился Эрих. — У меня даже план есть! — и, придвинувшись поближе к львенку, зашептал: — Львица далеко от костра лежит, я видел. Там темно. Если с равнины подобраться… Склон низкий…Ну и веревки…

— Так она на тебя кинется, — заспорил было Мрах. — Она ж голодная!

— Не кинется, дурья твоя голова. У нее лапы затекли.

Но Мрах все еще сомневался: — А как она тогда убежит?

— Ползком, если жить захочет. — Эрих зевнул. — Часовой заснет, и начнем.

Время шло. В лагере охотников было тихо. Часовой по-прежнему сидел у костра, погруженный в мысли, но, похоже, начинал клевать носом. Его голова клонилась все ниже и ниже…

— Пора. — шепнул Мрах. В его руке был зажат острый кусок кремня.

— Удачи. — друзья крепко обнялись, и Мрах полез на равнину. С легкостью преодолев обрыв, он нырнул в густую траву и растворился темноте.

Не зря отец- львин порол своего сына, ох не зря — Мрах крался совершенно бесшумно, ни одна травинка не шелохнулась, ни один камушек не хрустнул под его ногой…

Добравшись до того места, где, по словам Эриха, лежала пленница, львинок замер ненадолго, прислушиваясь, но повода для тревоги не было — из лагеря охотников по-преж-нему доносился дружный храп. Успокоенный, Мрах ужом соскользнул в овраг и сразу же наткнулся на львицу. Та хрипло дышала, жадно нюхая воздух, потом вдруг призывно мяукнула и, извернувшись, лизнула мальчика в лицо. Не ожидавший подобного, Мрах отшатнулся и упал на песок, в недоумении глядя на связанную хищницу. Может, она с ума сошла в плену, от голода и жажды? Издавая нежные мурлычащие звуки, львица продолжала тянуться к нему…И тут до мальчика дошло — котенок! Их запахи смешались! Сразу перестав бояться, Мрах со всей возможной поспешностью перерезал стягивающие ее лапы веревки. Эрих оказался прав — понадобилось немало времени, прежде чем хищница, наконец, сумела кое-как подняться и проковылять за мальчиком в заранее приготовленное в тростниках убежище. Там изголодавшуюся львицу ждала еда — пара убитых гусей, и, конечно же, котенок и Эрих.

Радости мохнатой матери не было предела. Совершенно не удивленная появлению у нее еще двоих детей, она облизала всех, и, насытившись и вдоволь напившись из реки, легла, утомленная. Мальчики вскоре присоединились к ней, предварительно заметя следы: теперь их убежище стало надежно скрыто от посторонних глаз. Задолго до наступления рассвета все четверо крепко спали.

Глава 10. Неожиданный союзник

Варму с раннего детства отличался от остальных детей племени. Своего первого оленя он нарисовал на стене пещеры в три года. Случайно проходивший мимо старик-шаман поразился четкости изображения и начал присматриваться к мальчику. Когда Варму исполнилось шесть, шаман взял подающего надежды ребенка в обучение. Талантов, необходимых шаману, у Варму не обнаружилось, зато он проявил поразительные способности к врачеванию, с легкостью запоминая названия трав и способы приготовления из них лекарственных отваров и мазей. В десять лет мальчик умел уже не меньше своего учителя, а в четырнадцать — превзошел его. Никто не умел так аккуратно зашивать раны, совмещать сломанные кости и накладывать шины, но соплеменники уважали юношу не только за талант целителя. Да, раны, которые он лечил, почти никогда не воспалялись, а переломы срастались на удивление ровно…И все же, не это было главное: в Варму жила душа художника. Рисунки, татуировки, статуэтки и даже инструменты, сделанные его руками, поражали воображение живостью сюжетов и тонкостью проработки. Женщины жаждали заполучить украшения его выделки, а на межплеменном торжище за его произведения, не скупясь, давали редкую соль, красивые камни, бивни мамонта и даже чудесную ткань, сотканную далекими мастерами из волокон растения под названием лен. Эта ткань была мягче любой шкуры, легко впитывала испарения тела, была незаменима летом, когда жаркое солнце нещадно палило, и ценилась очень дорого — местные племена не владели искусством ткачества.

Да, Варму родился художником. Его глаз подмечал невидимое другими, а руки с легкостью переносили увиденное на любую подходящую поверхность, будь то пещерный свод, кость, камень или человеческая кожа. Он творил, как дышал — не уставая и не раздражаясь, и каждый раз, заканчивая очередное произведение, чувствовал радость и опустошение. Но ненадолго — уже через пару часов новый замысел рождался в его голове, и руки сами тянулись взять необходимое… Так проходила его жизнь — в бесконечном поиске и созидании. И Варму был счастлив.

Но случались и периоды застоя. Тогда, закончив очередное украшение или рисунок, юноша вдруг впадал в глухую тоску. Все валилось у него из рук, не прельщали ни резцы, ни краски. В подобных случаях, промаявшись несколько дней, Варму молча собирал свой походный мешок и, никому ничего не объясняя, уходил из стойбища на некоторое время, а возвращался, полный идей, которые спешил воплотить в изображения. Его душа нуждалась в новых впечатлениях, а где еще получить их, как не в походе?

Так вышло и на этот раз: прогрустив почти седьмицу, Варму присоединился к небольшому отряду охотников, идущих в степь за очередной жертвой для духа скалы, хотя их цель и была ему не по сердцу: Варму жалел красивых, гордых львинов, с безжалостностью бросаемых на алтарь. Но другого отряда в ближайшие дни не предвиделось, а одному бродить не хотелось.

Битва с львицей, защищавшей своего детеныша с яростью отчаяния, потрясла его воображение. Двое охотников были убиты, а еще трое — серьезно ранены, пока, наконец, удалось с нею совладать. Правда, детеныш исчез, но саму хищницу удалось взять почти невредимой. Зашивая раны, оставленные ее острыми когтями, Варму мыслями уже был в стойбище. Безусловно, его опечалила гибель товарищей, но мозг художника, возбужденный редким зрелищем, рождал картины, одну за другой, и юноше не терпелось взяться за уголь и охру и рисовать, рисовать, пока пальцы не откажутся служить, утомленные многочасовой беспрерывной работой. Но возвращение откладывалось — охотникам, пострадавшим в схватке с львицей, необходим был покой, пока их раны не закроются. Варму, изнывающий от безделья, страдал столь явно, что один из охотников сжалился и подарил ему пару крупных клыков, приберегаемых для наконечников копий. Радости юноши не было предела. Весь дрожа от предвкушения, он достал из мешка тщательно сберегаемые инструменты — набор острых кремней, сребочки и костяные сверла, и принялся за работу. Под его умелыми пальцами начал рождаться рисунок — львица с оскаленной пастью, распластавшаяся в прыжке, мускулистый воин, с криком кидающий копье, и маленький львенок, в ужасе сжавшийся в комочек на земле. Картина получалась, и Варму испытывал вполне заслуженную гордость творца: несмотря на юность, он уже давно осознал скоротечность человеческой жизни и радовался, что произведения, созданные им, надолго переживут его, вдохновляя на подвиги многие поколения потомков.

Но клык — достаточно твердый материал, кремниевые инструменты быстро тупились, и юноша, своему немалому огорчению, вскоре вынужден был прерваться и отправиться на поиски подходящих камней. Воспользовавшись затишьем после грозы, Варму спустился к реке и пошел вдоль воды, внимательно вглядываясь в песок. Вдруг его внимание привлекли голоса. Спрятавшись в зарослях камыша, молодой охотник стал невольным свидетелем прелюбопытной сцены: из-под огромного вывороченного пня появились две маленькие фигурки, сопровождаемые пушистым песочного цвета зверьком, в котором Варму без труда признал львенка. Молодой охотник сразу же подумал — а не тот ли это львенок, что пропал во время охоты?

Но юноша удивился еще больше, когда разглядел мальчиков повнимательнее и понял, что один из них — не человек. Дети здесь, вдали от любого жилья, да еще принадлежащие к враждующим видам? И откуда у них львенок? Молодой художник был крайне заинтригован. Новые картины замелькали перед ним, яркие и необычные. Варму ничего не слышал о людях, заключивших союз с гривастыми, и дружба человека и львинка казалась ему невероятным чудом. Да этого просто не могло быть, потому что не могло! Все его существо восставало против подобной дружбы. Варму даже зажмурился и потряс головой, пытаясь прогнать наваждение, но мальчишки никуда не исчезли — все так же стояли на берегу и обсуждали что-то на непонятном вараху языке, не подозревая, что за ними наблюдают.

Надивившись вдоволь, Варму бесшумно отполз подальше и вернулся к своим товарищам, ни единым словом не обмолвившись им об увиденном: молодой охотник слишком хорошо знал своих соплеменников и не желал, чтобы те помешали его исследованиям.

В течении всего последующего дня юноша наблюдал за мальчиками, спрятавшись в ветвях огромного дерева, стоявшего прямо у реки: отсюда великолепно просматривался берег, а сам охотник оставался надежно скрытым густой листвой. Вскоре Варму уже знал их имена, видел, как они охотятся, готовят, моются. Купание львенка привело его в восторг, а сцена совместной ловли блох напомнила о детстве — он и его младшие братья точно так же искали друг у друга насекомых. К вечеру юноше удалось немало узнать и понять, но, как ни странно, его интерес не только не угас, а, напротив, многократно возрос.

Ему нравилось в мальчиках все: мелодичный язык, взаимная поддержка даже в мелочах, их веселый, искренний смех, отношение к львенку. Когда на следующее утро дети продолжили путь, Варму последовал за ними и вскоре увидел, как ребята сначала обнаружили следы отряда варахов, а потом и их стоянку, и догадался, что они собираются освободить львицу этой ночью. Недетская их храбрость нашла отклик в сердце юноши и, неожиданно для себя самого, он решил им помочь.

Прикинувшись спящим, Варму прислушивался к ночным звукам и лишь сильнее захрапел, когда пленница забеспокоилась. Убедившись, что львица и ее спаситель ушли, молодой охотник разбудил воина, который нес вахту после него, жестом уверил того, что все спокойно, и с чувством честно выполненного долга завалился спать. Угрызения совести его не мучили, а на душе было удивительно хорошо. Ему приснились львица, играющая с детенышем, и двое мальчиков, сидящих рядом в траве.

Исчезновение пленницы обнаружилось лишь на рассвете.

Глава 11. Битва львицы. Плен

Хотя Мрах и Эрих совсем неплохо замаскировали убежище, варахам — охотникам все же удалось напасть на их след.

Первой опасность почуяла львица. Прижавшись к земле, встревоженная мать затаилась в надежде, что чужаки пройдут мимо, но шаги приближались, и она решила напасть первой. С оглушительным ревом вылетела хищница из камышей, и не готовые к атаке воины были буквально сметены ее стремительным натиском. Один, наповал сраженный метким ударом ее когтистой лапы, упал, второй со стоном уполз в заросли, зажимая рану в груди. Остальные отскочили назад, поднимая копья. Брошенный впопыхах дротик задел плечо львицы, лишь слегка ее оцарапав и разозлив еще больше. Хищница на мгновение замерла, оценивая обстановку, грозно зарычала и снова бросилась на людей.

Еще один охотник упал, похоже, мертвый, а еще двое, чудом уцелевшие в схватке, побросали копья и с воплями ужаса кинулись бежать: вряд ли им удалось бы совладать с львицей, а умирать молодым воинам не хотелось.

Варму застыл, заворожено глядя на хищницу — так она была прекрасна в своей ярости: ее поза с приподнятой лапой, поворот головы, прижатые маленькие уши, оскаленная пасть с белоснежными кинжалами клыков, бьющий по бокам хвост…Львица присела, готовясь к очередному прыжку, но не напала, очевидно, смущенная неподвижностью чужака и его пристальным взглядом. Вероятно, в конце-концов она уступила бы инстинкту и растерзала молодого воина: Варму видел, как напряглись ее мышцы, и приготовился к смерти. Время будто бы замедлило свой бег, и юноша ясно разглядел все в мельчайших подробностях: вот львица припадает к земле, ее тело распрямляется, словно пружина, и хищница уже летит, подняв лапу с выпущенными когтями… Но вдруг маленькая стройная фигурка выскользнула откуда-то сбоку и бросилась львице наперерез. Львица возмущенно мявкнула и упала на песок, неловко завалившись набок. Варму от удивления только рот открыл — в прыжке та умудрилась изменить траекторию полета, изогнувшись совершенно немыслимым образом… Молодой воин даже помыслит не мог, что такой крупный зверь способен на подобное!

Однако хвататься за инструменты пока было рановато: прямо перед ним в весьма угрожающей позе, и с копьем наперевес, замер львинок, причем наконечник копья нацеливался юноше точнехонько в живот. Мордочка у львинка была самая что ни на есть решительная, рука с оружием не дрожала. Варму по достоинству оценил новую опасность и замер — с такого расстояния нанести смертельную рану был способен даже ребенок.

Взгляд желтоглазого несколько смягчился. За спиной у Варму раздался неясный шорох, и, оглянувшись, юноша увидел второго мальчика, тоже с копьем. Поднаторевшему в драках воину не стоило большого труда обезоружить и скрутить обоих пацанов — те бы и пикнуть не успели, но ему почему-то не хотелось это делать. Мальчишки выглядели такими забавными со своими детскими копьями… Пусть считают, что он их боится! Повинуясь жесту желтоглазого, Варму покорно завел руки за спину и тут же ощутил, как запястья стягивает ременная петля, но не слишком обеспокоился, уверенный, что сможет освободиться в любой момент…И просчитался: немного погодя он проверил путы на прочность и убедился — связали его надежно. Разумеется, в случае необходимости юноша отбился бы и ногами… Да только все равно не хотелось! Мальчишки по-прежнему ему нравились, и Варму надеялся впоследствии наладить с ними отношения. К тому же со связанными руками по степи не побегаешь…

Ладно, поиграем в послушание… Не делая попыток к сопротивлению, молодой охотник проследовал за детьми в тростниковое убежище и уселся на указанную кучу веток. Потом мальчики куда-то ушли, а львица, несогласная с присутствием незнакомца, улеглась рядом, не сводя с юноши глаз и беспрерывно рыча. Вот ее Враму и вправду боялся, и даже очень, и предпочел бы, чтобы хищница удалилась, но его мнения никто не спрашивал, так что пришлось терпеть. Ветки оказались мягкими, но сидеть со связанными руками было неудобно и, ежась под пристальным взглядом зверя, Враму тщетно пытался найти более менее подходящую позу. Хищница рычала, но не нападала. В конце концов Враму смирился и затих.

Ждать пришлось долго. Утомленный жарой, юноша задремал, когда до его чуткого уха донеслись звуки шагов.

Кинув взгляд на небо, Враму увидел, что близится вечер — солнце давно уже перевалило зенит и спускалось к западу.

Вернулся львинок. В руках он держал свернутый лист, наполненный водой, и несколько нанизанных на прутик кусков жареного мяса. Только сейчас Варму понял, что голоден и очень хочет пить. Руки у него по-прежнему были связаны и он не мог есть сам, так что желтоглазому пришлось его кормить. Вид у львинка был отнюдь не воинственный, скорее — усталый, и Варму невольно пожалел этого чужого ребенка. Сколько тому лет? Семь? Восемь? Малыш, в одиночку вынужденный бороться за выживание в диком краю…Хотя нет, не в одиночку — с другом, таким же слабым мальчишкой…

Львинок, погруженный в какие-то свои, невеселые мысли, что-то почувствовал — его рука с куском мяса вдруг застыла, и он пристально посмотрел пленнику прямо в лицо. Варму замер — глаза у гривастого оказались большие- пребольшие, желтые в зеленую крапинку и очень печальные. Никогда еще охотнику не доводилось видеть таких глаз — нечеловеческих, но принадлежащих не зверю, а разумному существу; и это существо страдало…Сердце Варму на мгновение перестало биться, потом бешено застучало в груди, украшенной львиным оскалом, кровь бросилась в лицо… Львинок отшатнулся с шипением, уронил мясо и исчез.

— Ну вот, напугал… — пробормотал огорченный юноша. До его слуха донеслись стремительные шаги, шуршание травы и непонятные звуки, похожие на сдавленные рыдания. Потом все стихло.

Вскоре львинок вернулся. Вид у него был смущенный.

Старательно отворачивая мордочку, чтобы Варму не заметил следов недавно пролитых слез, он поднял мясо, счистил с него налипшие соломинки и хотел продолжить прерванный было процесс кормления, но тут его внимание привлек висящий на шее молодого охотника клык. Украшение покрывала тонкая резьба, изображавшая охоту на зубра. Забыв про мясо, львинок робко, самыми кончиками пальцев дотронулся до клыка. Все его внимание было поглощено затейливым рисунком, и Варму снова застыл, боясь даже дышать…Львинок сидел так близко, что юноша ощутил его запах, нежный и чистый: запах сена, цветов и немножко — дыма…А раньше ему всегда казалось, что гривастые воняют! Что ж, он ошибался…

Мясо, все еще зажатое в маленькой мохнатой руке, пахло вкусно, а Варму был голоден. Дождавшись, когда львинок удовлетворит свое любопытство, юноша негромко кашлянул. Чужой ребенок отпрянул, с недоумением поглядел на зажатый в руке кусок, и смутился еще больше. Мальчонка выглядел на редкость потешно, и Варму разобрал смех. Его хохот, громкий и радостный, заставил львинка подскочить на месте, но, поняв, в чем дело, гривастый быстро успокоился и протянул Варму злополучное мясо. С жадностью вгрызаясь кусок, молодой варах услышал странный всхлип и едва не подавился. Плечи львинка подозрительно тряслись. Варму пригляделся повнимательнее и понял — мальчишка едва сдерживается, чтобы не захохотать вместе с ним! Через мгновение оба корчились от смеха. Прибежавший на шум второй мальчик смотрел на них широко распахнутыми глазами: наверно, решил, что они сошли с ума; но и он скоро заразился общим весельем. Одна лишь львица недовольно ворчала — чужак ей по-прежнему не нравился.

Отсмеявшись, мальчики докормили пленника и снова исчезли — темнело, и надо было позаботиться о ночлеге. Варму остался один, но радость переполняла его, несмотря на боль в связанных руках. Похоже, отношения начинали потихоньку налаживаться…

Глава 12. Новый друг. Землетрясение

Для того, чтобы развязаться, Варму пришлось потратить немало усилий. Львица ушла, а мальчики крепко спали — и юноша воспользовался предоставленной ему возможностью. Отыскав подходящий камень, Варму долго тер об него ремни. В конце-концов те поддались, и юноша впервые за много часов смог потянуться. Он был доволен, хотя и ободрал руки до крови. Обмотав израненные запястья подорожником, Варму улегся поудобнее, сунул под голову собственный дорожный мешок, и тут же уснул.

Проснулся он задолго после наступления рассвета. Дети куда-то исчезли, но львица оказалась тут как тут. Рядом на листе лопуха лежала половинка жареного зайца…

Судя по всему, мальчики, увидев своего пленника свободным и мирно спящим, сделали правильные выводы. Варму прислушался — шумела река, тихо дышала дремлющая львица… Короче, ничего подозрительного. Позавтракав, юноша достал было из мешка инструменты, но тут ветер донес до него запах дыма. Заинтересованный, Варму решил покинуть убежище. Львица тихо зарычала на него, не поднимая головы, и молодой воин, посчитав ее безразличие за разрешение, отправился на прогулку.

Продравшись сквозь заросли камыша, юноша споткнулся о сидящего у костра львинка и едва не свалился в огонь.

Ошеломленный его внезапным появлением, чужой ребенок вскочил, рассыпав заготовки для стрел, но не убежал. Стараясь двигаться медленно, Варму наклонился, собрал прутья и протянул мальчику. Ребенок смотрел на него с интересом. Тогда охотник тронул татуировку на своей груди и четко произнес: — Варму.

Львинок хихикнул, показав острые белые зубки, и отрицательно мотнул головой: — Львин!

— Мрах, — продолжал юноша, — указывая на львинка. — Ты львин Мрах Я — Варму, человек. Эрих человек.

— Я- львинок Мрах. — поправил мальчик, и показал руками: — львин во (большой)! Львинок во…(маленький). - было похоже, осведомленность вараха его нисколько не удивила.

Так началось изучение языка, точнее- языков…

Вернувшийся с рыбалки Эрих застал урок в самом разгаре: Варму и Мрах ползали на четвереньках по песку, что-то рисуя, оба активно жестикулировали, движениями рук и мимикой возмещая недостаток слов. Они о чем-то спорили.

Приглядевшись, Эрих узнал в одном из изображений плот; на плоту стояли рыбаки с острогами. Рядом Варму нарисовал нечто непонятное, по форме похожее на лежащую на боку рыбину, назвал эту штуку словом «лодка» и уверял, что в ней плавают по воде и что она — лучше плота. Мрах пытался понять, как эта штука устроена и как ей управляют. Эриху лодка показалась хрупкой и ненадежной, но Варму не согласился, и Мрах его поддержал. Эрих обиделся, и мальчики вперые со дня сплава по реке серьезно поссорились и даже едва не подрались, но молодой охотник их помирил, предложив пойти купаться.

Вдоволь наплескавшись, юноша вдруг вспомнил о своих поверженых львицей товарищах, и мальчики объяснили, что отдали тела реке. У молодого охотника разом пропало желание резвиться. Острое чувство потери сжало его сердце. Вернувшись к костру, юноша долго сидел в молчании, глядя на огонь, потом сон сморил его. Мальчики, поняв его желание побыть одному, ушли в убежище. Сквозь дрему Варму слышал их тихую возню — дети играли с котенком. Потом все стихло — похоже, неугомонники тоже уснули, утомленные жарой и купанием. Вечером изучение языков продолжилось; проболтали почти до полуночи. Под утро Варму что-то померещилось. Опасаясь, что вернулись выжившие охотники, он поднял мальчиков на рассвете и на правах старшего велел собираться. Горы, сказал варах, еще далеко!

Невыспавшиеся дети зевали, но не спорили, а когда узнали, что охотник идет с ними, чуть не запрыгали от радости: с Варму было веселее, и, чего душой кривить, гораздо безопаснее. Споро упаковав немногие пожитки, маленький отряд двинулся в путь.

Варму, Эрих, Мрах и львица шли по степи. Они торопились. Варму не мог забыть о сбежавших охотниках: не то чтобы он боялся нападения — львица легко раскидала бы обоих, но… Во-первых, драться с соплеменниками ему не хотелось, а во-вторых, т е могли явиться с подмогой, и тогда у их маленького отряда не осталось бы никаких шансов. Эриха, конечно, трогать бы не стали, но и хищницу, и львинка в случае пленения ждал жертвенный камень. Пока ничто не указывало на наличие погони, но Варму все равно беспокоился. Странное чувство тревоги не покидало юношу, и оно только усиливалось. Варму без устали оглядывал степь, но не замечал ничего подозрительного. Мрах тоже притих и настороженно прислушивался к чему-то: ушки торчком, хвост нервно подрагивал… Внезапно сбившись с шага, львинок тронул вараха за локоть, и шерсть на его загривке встала дыбом. Путники остановились.

— Земля гудит. — прошептал Мрах.

Варму задрожал от необъяснимого страха: он уловил, наконец, низкий быстро нараставший гул; звук шел как будто из ниоткуда, но был повсюду, ощущаясь скорее не ухом, а неприятной дрожью в костях. Заныли зубы…

— Землетрясение… — хором ахнули все трое: жители гор, они уже не раз испытывали на себе гнев земли.

И тут степь вздрогнула, застонала и забилась в бешеном танце. Устоять на ногах было невозможно: удары следовали один за другим, испуганных путников швыряло и било, и они, перестав понимать, где верх, а где низ, отдались на милость стихии. Толчок, еще толчо к, слабее предыдущего, удаляющийся вой… И землятресение закончилось — столь же внезапно, как и началось.

Эрих очнулся и чихнул. Он лежал на спине, раскинув руки, в ушах гудело. Но земля земля больше не тряслась. Кое — как протерев глаза от запорошившего их песка, мальчик осторожно сел. Крутить головой оказалось больно, все тело ныло, и колени, и локти, ободранные о камни, саднили, но кости, похоже, были целы. Кое-как встав на четвереньки — ноги оказывались его держать, Эрих осмотрелся в поисках товарищей.

Варму мальчик заметил почти сразу; молодой охотник сидел, держась за голову, и стонал: его пальцы были в крови. Немного подальше желтела знакомая спина львицы. Хищница кого-то вылизывала. Стараясь не обращать внимания на боль в сбитых в кровь коленях, Эрих пополз к ней. Котенок с жалобным писком бросился к нему, и мальчик обрадовался — малыш не получил ни царапины. Добравшись до львицы, Эрих увидел, наконец, Мраха. Тот лежал неподвижно, мех посерел от припорошившей его пыли, глаза закрыты, но был жив — грудь равномерно поднималась и опускалась. Правая рука, сломанная, торчала под неестественным углом, из раны чуть ниже локтя белел обломок кости. Львица, встревоженно мяукая, лизала его в лицо. Эрих растерялся — он не умел лечить такое…

Что теперь станет с Мрахом? В рану попала земля, и заражение неминуемо… Неужели его друг умрет? Вдалеке от дома, так и не увидев маму, отца, Рашаню? Страх и напряжение последних часов требовали выхода: горло мальчика сжала невидимая рука, глаза защипало…Слеза сорвалась с ресниц и побежала по щеке, за ней вторая… Эрих не пытался их вытирать — зачем? Мраху это не поможет…

Крепкие руки нежно, но решительно, отодвинули мальчика в сторону, по мокрым щекам прошлась шершавая ладонь: Варму, с перевязанной кое-как головой, лицо в крови, наклонился над львинком и осматривал его руку. Вид у юноши был уверенный, и Эрих вдруг понял — Мрах поправится. Перестав реветь, мальчик придвинулся поближе, не отрывая от неожиданного спасителя полного надежды взгляда.

Варму не торопился. Травма оказалась серьезной, но ученик шамана в своей жизни успел повидать и похуже. Перво-наперво надо было отнести ребенка к реке, под защиту деревьев — там и чище, и спокойнее, и есть проточная вода. А еще — в изобилии растут необходимые для лечения травы…Уверенно, но предельно аккуратно, стараясь не повредить и без того сломанную руку, Варму завернул львинка в свой плащ, и, взглядом указав Эриху на дорожные мешки, подхватил Мраха на руки. Оказавшись на берегу, юноша уложил находящегося без сознания ребенка в тень и отправился на поиски растений и палок для шины. Когда он вернулся, Мрах лежал все так же, и Варму порадовался: вправление сломанных костей и зашивание раны — дело весьма болезненное. Эрих тихо сидел рядом с другом, боясь пошевелиться. Мальчик хотел помочь, и Варму поручил ему истолочь травы для повязки: пусть лучше занимается делом и не путается под ногами.

Голова у молодого охотника трещала от удара о камень, в глазах темнело, колени подгибались от слабости, к горлу подступала тошнота, но пальцы, опытные пальцы лекаря, уверенно делали то, что необходимо, и очень скоро рука Мраха, аккуратно перевязанная, уже лежала в лубке. Львинок начал приходить в себя и стонал. Варму достал из своего мешка большую глубокую раковину, приготовил на крохотном костерке какой-то отвар и напоил им ребенка. Мрах, кривясь, послушно выпил горькое зелье и почти сразу уснул.

Совершенно измученный юноша жестом успокоил Эриха и тоже лег — его собственные раны могли и подождать.

У Эриха глаза тоже слипались. Подозвав львицу — он знал, что та никуда не уйдет, мальчик с наслаждением растянулся на голой земле. Ему приснилось землетрясение.

Глава 13. Взбесившиеся волки

Варму совершил серьезную ошибку, отложив собственное лечение на потом. Рана на голове воспалилась, и юношу терзали сильная слабость и жар. Сказались и последствия сотрясения мозга. Почти трое суток он провалялся, плавая в горячечном тумане, едва понимая, где находится. Кто-то тормошил его, заставляя пить горький отвар, и Варму тщетно пытался вспомнить, откуда он знает этого мальчишку. Солнце вставало и снова садилось, а юноша лежал, то трясясь в лихорадке, то изнывая от жара. Но он был силен и молод, и болезнь отступила. мОднажды утром Варму проснулся, чувствуя себя здоровым — лихорадка оставила его, голова больше не грозила лопнуть. Сладко потянувшись, юноша хотел было вскочить, но деревья и кусты вдруг закружились и поплыли у него перед глазами, и варах вынужден был снова лечь. Рядом, укрытый меховым плащом, спал львинок: Варму услышал его ровное дыхание и и вспомнил все…

На этот раз юноша не торопился, и ему удалось-таки сесть: Эрих скорчился у костра, ощипывая утку. Вид у мальчика был измученный, щеки запали. Заметив, что Варму пошевелился, мальчик вскочил с явным намерением пощупать больному лоб, но юноша решительно отстранил его руку. Поняв, что Варму больше не бредит, Эрих ужасно обрадовался и засуетился, собираясь варить какое-то питье, но Варму снова остановил его, велев принести простой воды. Напившись вдоволь — никогда еще вода не казалась ему такой вкусной, юноша завалился спать: он все еще был слишком слаб.

Мрах проснулся от резкой боли в раненой руке: кто-то большой и тяжелый пробежал по нему, зацепив лубок. Кругом царила тьма — похоже, была глубокая ночь. Огромные тени плясали вокруг костра, смутно угадывались силуэты каких-то животных. Варму и Эрих куда-то исчезли, и львинок был один. Вдруг тишину разорвал громкий крик, и разноглосый вой зазвучал со всех сторон. Волки! На стоянку напала стая волков! Мрах приподнялся, шаря вокруг здоровой рукой в поисках хоть какого-нибудь оружия, и его пальцы наткнулись на древко дротика. Обрадованный, Мрах подхватил оружие и, опираясь на него, как на палку, доковылял до ближайшего дерева и оперся о спиной о ствол…иВсе еще очень слабый, неловко сжимая оружие в левой руке, мальчик готовился к бою, который должен был стать для него последним. Он пристально вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но догоравший костер давал слишком мало света. Неясный шорох раздался совсем рядом, и большой волк прыгнул на львинка из-за куста шиповника, сбив мальчика с ног. Прямо перед своим лицом Мрах увидел острые клыки, вдохнул запах крови и гниющего мяса — зверь собирался вцепиться его в горло… Громко зашипев прямо в оскаленную пасть, мальчик изо всех сил ударил хищника по голове древком. Не ожидавший подобного, волк отпрянул, чтобы тут же броситься снова, но не успел — вылетевшее из темноты копье пригвоздило хищника к дереву. Темная фигура в два скачка оказалась рядом с мальчиком, и Мрах узнал Варму.

— Цел? — сильные руки легко подняли львинка с земли.

Мрах воинственно потряс дротиком — п оявление охотника прибавило ему сил.

— Эриха видел?.

Эриха Мрах не видел.

— Сколько их? — спросил львинок, но Варму не успел ответить — сразу два волка одновременно бросились из темноты. Один упал с разбитым черепом, другой напоролся на дротик Мраха и, раненый, с жалобным воем скрылся.

— Врете, не сожрете… — выдохнул Варму, выдергивая копье из тела убитого им волка.

А потом разговаривать стало некогда- зубастые тени налетели, желая разорвать мягких вкусных существ. Варму бился отчаянно, его палица разила направо и налево, но волков было слишком много. Мрах, отмахиваясь дротиком по мере сил, мог только гадать, откуда эти хищники взялись в подобном количестве. Возможно, виновато землетрясение?

Огромная серая тень прыгнула на Варму сзади, сильные челюсти разорвали человеку плечо, и тот упал, истекая кровью. Мрах ударил хищника копьецом, но промахнулся в темноте. Волк снова прыгнул, подминая львинка под себя, и Мрах в приступе отчаяния ударил хищника лубком в нижнюю челюсть. Волк и львинок взвыли одновременно: волк — от неожиданности, мальчик — от дикой боли в больной руке. Варму сумел-таки подняться на ноги. Окровавленный, с оскалеными зубами, с дико горящими глазами, он был воистину страшен, и волки дрогнули и попятились, ощутив его готовность умереть здесь и сейчас. Но их все еще было много… Варму не знал, сколько времени проолжался бой. Земля под деревом потемнела от его и волчьей крови. Юноша устал и был ранен. Дубину пришлось бросить — она стала бесполезой в не единожды прокушенной руке. Но и волки, похоже, тоже притомились — их атаки становились все слабее и слабее и вскоре прекратились совсем. Остатки стаи удалились с разочарованным подвыванием — добыча оказалась им не по зубам. Варму еще долго не мог поверить, что они ушли. А когда поверил- просто рухнул ничком на окровавленную землю: у него не осталось сил стоять. Эрих, успевший при первом нападении влезть на дерево, промыл и перевязал ему раны, Мрах, шатаясь, разжег костер. Львинку повезло — его сломаная рука не пострадала, обломки кости не сместились от удара о волчью челюсть, и сейчас мальчик чувствовал себя не так уж плохо.

Рассвет застал друзей на той же покрытой трупами волков поляне. Они были слишком измучены, чтобы куда-либо идти.

Глава 14. Кое-то пострашней волков

Целых четыре долгих дня миновало, пока Варму немного оправился и без посторонней помощи доплелся до реки, и еще седьмица, прежде чем он смог продолжать путь. Раны, нанесенные волчьими зубами, никак не хотели заживать и ужасно болели. Но молодой организм справился, и юноша снова обрел былые ловкость и силу. Мрах тоже поправлялся — он уже мог шевелить пальцами больной руки и заметно окреп. И вот маленький отряд опять шагает по степи, с львицей во главе, по направлению к горам.

Друзей переполняет энергия, идти по мягкой траве легко и радостно, и каждый шаг приближает их к дому. Даже погода помогает путникам — солнце то и дело скрывается за облаками, прохладный ветерок обдувает спины, и идущим кажется, что они слышат его шепот: домой, домой! Равнина пуста, лишь в отдалении пасется небольшое стадо зубров…

Варму вдруг ощущает легкий укол тревоги. Странно…

Нигде его зоркий глаз не видит ничего подозрительного, но юный охотник склонен доверять своим чувствам. Что же его насторожило? Вот парочка тигров, сытых и сонныхзначит, не они. Одинокий олень, неспешно бредущий к реке? Не смешите. Может, снова будет землетрясение? Не похоже — животные слишком спокойны, а они первыми чувствуют подобную опастность…Но тогда что? Остаются зубры. Но зубры далеко, хотя расстояние между ними и отрядом и уменьшилось. Заметно уменьшилось… Зубры их догоняют. Совпадение? Может быть… Но зачем стаду бежать за отрядом, когда вокруг полно травы? Ему полагается мирно пастись, отгоняя мух и слепней… Животных вспугнули!

Похоже, Мрах тоже что-то заметил — вон хвост как заплясал… Больше не сомневаясь, Варму объявил привал и приступил к львинку с расспросами, но тот только пожимал плечами: мол, ничего не видел! И Варму не стал настаивать, хотя и был абсолютно уверен — видел. Но молчит. Еще одна загадка. А зубры тем временем приближались…

Молодой охотник еще раз огляделся — ему показалось, что трава вокруг их маленького отряда шевелится. Он всмотрелся попристальнее — э, нет, не показалось! Трава и вправду шевелится, все ближе и ближе… Варму схватился за копье, готовясь достойно встретить неведомых врагов, но львинок остановил его, отрицательно покачав головой:

— Их слишком много…

И тут Варму, наконец, увидел и с трудом сдержался, чтобы не завопить от ужаса и безнадежности. Ибо приближающиеся воины не были людьми. Не меньше тридцати пар желтых глаз с нескрываемой ненавистью смотрели на вараха, пышные гривы развевал ветер… Они были прекрасны, эти львины, молоды, сильны и вооружены до зубов. И в их взглядах Варму прочел свой приговор. Ну что ж, он умрет как мужчина! Юноша снова попытался поднять копье, и снова маленькая, но сильная рука Мраха его остановила. Чего он хочет, этот львинок, почему отказывает Варму в последней милости — погибнуть в бою? Юноша хотел было уже оттолкнуть мальчика, но тот вдруг шагнул вперед, закрывая человека собой, протянул руку по направлению к воинам и заговорил — горячо, убежденно и быстро. Варах не понял почти ничего, только «он», «друг», «путь» и «нет». Львины слушали внимательно, и в сердце Варму зародилась слабенькая надежда: неужели мальчик пытается договориться? И защищает его, вараха, приноящего в жертву львов? Да не может быть! Или может? Варму пробил холодный пот — он понял, что здесь и сейчас решается, умереть ему или жить. А Мрах все говорил, и его голос становился уверенней с каждым словом. Мальчик рассказывал своим соплеменникам о землетрясении и своей сломанной руке, о волках, о рисунках на кости, о стремлении Варму к познанию, о его добром сердце. А потом он замолчал, давая львинам возможность спрашивать. И его спрашивали, и он снова говорил, и это длилось вечность…

Мрах вдруг поперхнулся очередной фразой, пошатнулся и начал падать. Варму едва успел подхватить его, заглянул в лицо — он был без сознания: напряжение переговоров и страх за друзей оказались не по силам его еще не до конца окрепшему после болезни организму. И молодой варах внезапно забыл про страх.

— Ну? — угрожающе спросил он, в упор глядя на воинов. И те попятились, поднимая копья.

— Ну? — повторил Варму, — Так и будем стоять? Давайте, убивайте! Или уйдите с дороги! Вы же видите, ему плохо!

И случилось чудо: львины, гордые, полные сил, вооруженные, расступились перед ним, пряча глаза. Варму, прижимая к себе Мраха, шагнул в образовавшийся проход, за ним Эрих, и никто не попытался их остановить. Шествие замыкала львица — глухо рыча, она косилась на незнакомых воинов. Подойдя к одинокому дереву, юноша осторожно положил начавшего приходить в себя львинка на траву. Эрих прижался к его боку, дрожа от страха, но Варму ободряюще улыбнулся и сунул перепуганному мальчику флягу с водой. Смерть, уже дышавшая друзьям в затылок, разочарованно удалилась — они победили. На этот раз. Варму облегченно вздохнул и склонился над Мрахом — львинку нужна была помощь… Чужие воины ему не мешали: они понимали — юноша знает, что делает.

Глава 15. Художник

Обиталище львинов находилось под невысоким холмом. Обманчиво-зеленый, он скрывал под собой целую сеть подземных пещер и тоннелей, и изнутри очень напоминал муравейник. Вход, один из многих, был тщательно спрятан в заросшем шиповником овражке: пройди Варму мимо, ничего бы не заметил. Но львины уверенно шагали между колючих кустов по едва намеченой тропке, приведшей к отверстию, завешенному стеной из плюща. Здесь отряд разделился: мальчиков увели в одну из галерей, а Варму связали за спиноной руки и потащили вниз, в темноту. Юноша попытался было возмутиться, но получил чувствительный удар в живот, и охота сопротивляться у него сразу пропала. Проволочив пленника по ряду едва освещенных редкими факелами коридоров, львины вышли в большой подземный зал. Здесь Варму пинками втолкнули в высокую клетку, сбитую из толстых деревянных жердей, и ушли, не потрудившись развязать ему руки. Молодой охотник был в бешенстве: его — человека, лекаря и художника, заперли, как зверя! Вдобавок отобрали дорожный мешок с инструментами…Варму искренне понадеялся, что с детьми будут обращаться получше и хотя бы накормят.

В пещере оказалось не только темно, но и холодно, и одетый в одну набедренную повязку юноша быстро замерз. Чтобы хоть немного согреться, он начал было ходить взад-вперед по клетке, но тут львины вернулись. На этот раз они оказались куда вежливие. Выпустив пленника, они развязали его и жестами предложили следовать за собой. Варму подчинился. Снова они зашагали по нескончаемым коридорам, в которых Варму уже давно запутался, и вскоре вышли в широкую ярко освещенную галерею, ведущую, очевидно, в обитаемую часть подземелья. Почти сразу же их маленькому отряду повстречалась идущая по своим делам львия, немолодая и почти седая, в сопровождении двоих детей непонятного пола, с целым ворохом невыделанных шкур в руках. Сопровождавшие Варму воины приветствовали старую мать почтительным поклоном, а львинки чуть не свернули себе шеи, пытаясь на ходу рассмотреть человека получше.

Потом откуда-то из скрытого в темноте прохода выпорхнула целая стайка львинь. Девушки с испуганным писком прижались к стене, пропуская идущих, итеперь уже Варму выворачивал шею, восхищенный их грацией и красотой. Молодые львины, впрочем, не отставали, тоже разглядывая девушек, хотя и с несколько другим интересом.

Галерея закончилась ведущей вверх каменной лестницей. Пытаясь отвлечься и немного успокоиться, Варму начал было считать ступени, но бросил, дойдя до двух раз по двадцать — ступеней оказалось намного больше. Лестница привела в еще один коридор, довольно широкий и темный, с рядами завешенных шкурами ниш. Здесь львины велели юноше остановиться: похоже, они наконец, пришли…

Львин, казавшийся постарше, сдвинул в сторону одну из шкур, открыв прямоугольный вход явно искусственного происхождения, и легонько подтолкнул Варму в спину. Юноша несмело шагнул вперед и замер с открытым от удивления ртом.

Помещение, в котором он очутился, почти ничем не напоминало его родную пещеру: довольно высокий сводчатый потолок и стены были гладко обтесаны, в углублении одной из стен весело потрескивал огонь. Полы устилали мягкие шкуры, чистые и блестящие. Посреди комнаты стояло странное сооружение из дерева, тоже покрытое шкурами, рядом с ним — плетеное нечто, высотой Варму по колено, похожее на перевернутый короб — на его плоской квадратной горизонтальной поверхности в беспорядке были свалены какие-то предметы. Возле очага, на большом деревянном чурбаке со спинкой, сидел старый-престарый, совершенно седой львин, и что-то мастерил из рога. Рядом с ним, прямо на полу, примостилась львинька лет семи- восьми: песочная шерстка, маленькие аккуратные ушки, хорошенькая глазастая мордочка, юбочка из небеленого льна и нитка голубых бус на шее… Оба были так поглощены работой, что не заметили появления Варму. Юноша невольно залюбовался этой парой: старость и юность, смерть и жизнь, конец и начало. Нарисовать бы их сейчас — какая картина бы вышла!

Варму прерывисто вздохнул. Ему так хотелось творить…

Львинька подняла на него глаза, ясные и золотистые, и тихо сказала что-то деду на ухо. Старик степенно кивнул, отложил недоделанную вещь и знаком попросил Варму подойти поближе. Повинуясь движению его худой руки, юноша опустился на шкуры.

Седой львин долго и внимательно разглядывал молодого вараха и, похоже, увидел то, что хотел. Ободряюще улыбнувшись юноше, старик протянул ему предмет, в котором Варму сразу же признал свой клык с почти завершенным рисунком, и спросил:

— Твоя работа?

Голос у львина оказался совсем молодой, сильный и звучный, на варахском седой говорил с едва заметным акцентом. Глаза тоже были не старческие — умные и ясные. Варму кивнул, смущенный.

— Ты- настоящий мастер, — продолжал старик, — У нас никто так не делает. Кто тебя учил?

— Сам. — юноша обрел, наконец, дар речи. — Шаман чуть-чуть, в детстве…

Старик едва слышно фыркнул.

— Что еще умеешь? — и, указав на татуировку, украшавшую грудь Варму, — Ты набивал? Хорошо вышло…

Юноша снова кивнул, польщенный похвалой: — Рисовать умею…

Седой львин показал рукой на одну из стен: — Годится?

Варму оценивающе провел ладонью по каменной поверхности — какая гладкая! И с надеждой спросил: — А можно?

Старик усмехнулся и велел жмущейся к его ногам львиньке: — Хеля, неси краски.

Ребенок послушно убежал, чтобы почти сразу венуться. В руках девочка несла толстую небольшую гладко обтесанную плашку, в углублениях которой лежали необходимые для рисования уголь, охра и мел. Скромно потупившившись, малышка с поклоном протянула доску юноше — она стеснялась.

— Большое спасибо! — совершенно искренне поблагодарил Варму. Львинька склонилась еще ниже и едва слышно ответила: — Пожалуйста…

— Ты говоришь на варахском? — удивился охотник.

Девочка поспешно кивнула.

— Она будет тебе помогать. — сказал львин, тяжело вставая, — Это моя правнучка. Ее зовут Хеля, и она немного понимает ваш язык. Станешь ее учить. — и, опираясь на палку, старик вышел, оставив их одних.

Молодой охотник посмотрел на львиньку. Правнучка, значит. Что ж, пусть будет правнучка…Присев рядом с девочкой на корточки, Варму заглянул малышке в лицо и спросил:

— Детеныш, а ты рисовать-то умеешь?

Девочка пискнула, вывернулась из под его руки и спряталась за спинку одного из сидений. Юноша видел, как ее глаза светятся в темноте.

— Значит, не умеешь. — лукаво подытожил он.

Темнота протестующе вякнула.

— Зато я умею, — продолжал как ни в чем не бывало Варму. — И буду. Могу и тебя нарисовать. Хочешь?

О да, Хеля хотела. Но боялась…Тогда юноша взял краски и, дрожа от предвкушения, начал делать на стене первые мазки. Он решил по памяти воссоздать недавно увиденную в этой комнате сцену. Работа спорилась, и очень скоро Варму, увлекшись, позабыл и Хеле, и о том, что он — пленник, и даже о еде. Для него теперь существовали только серая стена и картина, медленно появлявшаяся на ней.

Варму рисовал, и рисовал, и рисовал, не видя и не слыша ничего вокруг, а маленькая пушистая девочка, затаившись во тьме, смотрела, открыв рот, на образы, столь ей знакомые, и боялась даже вздохнуть…Дед, совсем как живой, улыбнулся ей нарисованным ртом, и львинька чуть приободрилась: да, так она пока не умеет, но этот чужой человек ее обязательно научит. Главное — сильно захотеть и стараться! И она будет стараться. Еще как будет!

А Варму все рисовал…

Глава 16. Варму влюбляется

Прошло немало времени, пока Варму, наконец, решил, что картина закончена, и отложил краски. Плечи и шея ныли от напряжения, пальцы отказывались держать мел.

Юноша потянулся от души и вздохнул. Работа удалась: старый львин и Хеля вышли совсем как живые, и Варму переполняла тихая радость. А еще голод и жажда! Желудок громко урчал, требуя пищи, пересохшее горло саднило. Вспомнив о львиньке, художник позвал девочку, но та не откликнулась. Ушла?

Варму оглядел комнату в надежде найти хотя бы воду, и обнаружил Хелю крепко спящей у очага. Умаялась, малявка…Внимание вараха снова привлек странный перевернутый плетеный короб. На его «дне» лежал сверток, которого Варму раньше не видел. Развернув ткань, юноша обнаружил внутри большой кусок мяса, зелень и несколько неизвесных ему плодов фиолетового цвета. Рядом со свертком стояла большая красивая раковина с водой. Но Варму было не до разглядывания раковины: он просто умирал от голода. В один миг уничтожив все до последней крошки, молодой варах удовлетворенно похлопал себя по сытому животу, подбросил в очаг дров и уже собирался растянуться на шкурах рядом с мирно спящей Хелей, как вдруг ему в голову пришла удивительная мысль — а куда уходит дым от костра? Изогнув шею, Варму заглянул в очаг, и увидел вверху закопченное отверстие. Дымоход! Идея привела его в восторг: у них в пещере топили «по черному», и, когда костер горел, люди задыхались и кашляли в его едком дыму. Молодцы львины, вон до чего додумались! Надо будет выяснить поподробней, как они это устроили…

Громкое восклицание прервало ход мыслей юноши и заставило испуганно дернуться. Резко выпрямившись, он пребольно стукнулся затылком о верхний край очага и зашипел не хуже Мраха.

— Зачем ты засунул голову в очаг?

Варму решил, что стукнулся слишком сильно, ибо перед ним была галлюцинация… Девушка лет шестнадцати, темноволосая и хорошенькая, в легком льняном платье, крепившемся на одном плече костяной булавкой, стояла у входа, придерживая рукой занавес из шкуры, и смотрела на него круглыми от удивления глазами. Человеческая, красивая девушка! И, судя по выражению ее лица, эта красивая девушка считала Варму полным идиотом…

— Я проверял дымоход. — буркнул юноша и почувствовал, что краснеет.

— Дымоход? — пропела девушка. — А что с ним не так?

— С ним все в порядке. — ответил юноша и покраснел еще больше.

Девушка шагнула в комнату и уставилась на него своими темными глазами. Она выглядела встревоженной.

— Ты лицо обжег! — тихо ахнула она. — Мазь надо!

Варму из просто красного стал бордовым.

— Не надо мазь. — выдавил он. — Это не ожег…

Девушка совсем растерялась. На ее красивых глазах выступили слезы.

— Но ты же красный! — воскликнула она дрожащим голосом.

— Красный, — подтвердил Варму. Он успел сообразить, что девушка, выросшая среди львинов, вряд ли знакома с естественными реакциямии человеческого тела. — Но это не ожег — я так смущаюсь.

— А почему ты смущаешься?

Юноша замялся, подумал и ответил: — Ну…Ты очень красивая…

Теперь настал черед девушки краснеть. Закрыв ладошками пылающее личико, она замотала головой и хотела было убежать, но варах удержал ее.

— Ты и вправду красивая! — воскликнул он искренне. — Такая красивая…Я бы нарисовал тебя!

— Нарисовал? А как?

— Да вот так! — и юноша показал на картину.

Девушка глянула и застыла, открыв рот. Ее широко распахнутые глаза вспыхнули, юное личико засветилось совершенно детским восторгом, из груди вырвался тихий вздох…И Варму понял, что пропал…

Маленькая мохнатая ручка появилась словно из ниоткуда и пребольно ущипнула юношу за бок:

— Прекрати так пялиться! Это неприлично! — и Хеля, разбуженная их голосами, вклинилась между ним и девушкой. — Ее Марой зовут!

— Хеля! — изумленно охнула девушка. — Ты откуда здесь?

— Дед прислал. — сообщила львинька, приняв гордый вид. — Вот ему в ученицы.

— Аааа… — девушка кивнула. — А я еду приносила…

Между прочим, львинька говорила на варахском почти без акцента. Немножко понимает, значит? Ну-ну! Поскромничал дедушка! Кстати, Мара тоже говорит по варахски… Интересно, а они все здесь такие…Ученые?

Мара, между тем, подхватила раковину и собралась уходить, но Варму снова задержал ее:

— Оставь. Я хотел рассмотреть…

Хеля сунула в руки девушке тряпочку и подтолкнула к двери. Мара упиралась.

— Иди! — крикнула львинька и даже топнула ножкой.

— Хеля! — воскликнула Мара в изумлении. — Что с тобой? Да ты никак ревнуешь!

Девочка зашипела на нее, показав острые клыки, и выскочила из комнаты. Варму и Мара остались одни. 54

Глава 17. Хеля и Мрах знакомятся

Хеля мчалась по подземному лабиринту, не разбирая дороги. Юбчонка ее съехала на бок, бусы давно порвались и осыпались на каменный пол голубым дождем. Почти ослепшая от слез, львинька бежала вперед и вперед. Ей было стыдно. О, ей было ужасно, невыносимо стыдно! Как она, такая воспитанная, всегда сдержанная девочка, могла повести себя столь неподобающим образом? Кричать на Старшую! Поднять на нее руку! Встревать без позволения в разговоры взрослых! Что подумал о ней художник? Что скажет дедушка? Как теперь показаться им всем на глаза?

Позор!

Отряд охотников преградил ей путь. Один из воинов, очевидно, узнал девочку и попытался остановить, но Хе- ля, все еще сгорая от стыда, вырвалась с громким криком и шмыгнула в первое попавшееся ответвление коридора.

Здесь было темно и тихо. Затаившись, львинька ждала, не последует ли за ней встревоженный охотник, но никто так и не пришел: то ли старшие не видели, куда именно она побежала, то ли у них были дела поважнее, чем гоняться за зареванными детьми…Так, или иначе, но факт оставался фактом — Хелю никто не искал.

Посидев в углу и немного успокоившись, девочка снова обрела способность мыслить. Да, она натворила дел. Но, в принципе, ничего страшного и непоправимого! Все живы- здоровы! К тому же — поняла и осознала! И если вернуться, попросить прощения и объясниться, ее обязательно простят.

Перестав плакать и вытерев слезы подолом юбки, Хеля встала, собираясь немедленно отправиться домой, и вдруг поняла, что не знает, где находится — в этой части лабиринта ей бывать прежде не доводилось. Оставалось одно — просить Старших, чтобы указали дорогу. Но Старших нужно сначала найти… Старшие, ау!

Хеля растерянно огляделась: похоже, она попала в жилой отсек: вдоль стен рядами тянулись занавешенные шкурами ниши. Уже хорошо! Если проверять все логовища по очереди, в одном из них обязательно отыщется кто-нибудь, согласный отвести ее домой. Она просто скажет, что заблудилась…

Так девочка и сделала. У первых двух ниш ее ждало разочарование — хозяев не было дома. В третьем логовище горел свет, и Хеля робко поскреблась. Шкура почти сразу откинулась, и на пороге возник уже немолодой львин. Увидав львиньку, зареваную и растрепаную, он удивился и провел девочку внутрь. Усадив Хелю к огню и вручив ей раковину с водой, воин поинтересовался, кто ее обидел. Львинька честно рассказала, как было дело. Бывалый Старший только головой покачал — вот бестолочь! Хеля совсем успокоилась. В логове было тепло, и ее потянуло в сон. Заметив, что девочка клюет носом, Старший бросил у очага несколько шкур и уложил на них Хелю — пусть отдохнет, хуже не будет…

Проснувшись, девочка не сразу поняла, где находится. Потом вспомнила и собралась было испугаться, но передумала. Старшего в логовище не оказалось, но мало ли куда тот мог уйти, на то он и Старший…Подбросив в очаг дров, девочка решила оглядеться — ей было скучно. Комната оказалась довольно большой, со спальной нишей. На стенах висело разнообразное оружие, от топоров и копий до небольших ножей, все — отменного качества, в одном из углов на небольшом столике было аккуратно сложено несколько предметов женского обихода и детские игрушки. Хеля не стала их трогать: она знала, это — вещи умерших: в ее доме тоже имелся такой уголок, там лежали памятки от папы и мамы. Девочке стало грустно — бедный львин, похоже, потерял и жену, и ребенка…Наверно, именно поэтому он к ней так добр!

Тихий звук, то ли всхлип, то ли стон, заставил Хелю насторожиться — вернулся Старший? Звук повторился, и он шел из спальной ниши…Но Старшего там не было, это точно! Тогда кто? Крыса? Хеля боялась крыс…Меховые одеяла зашевелились, и львинька увидела небольшую руку; рука беспомощно шарила по одеялу… Снова прозвучал стон…

Заинтересовавшись, девочка осторожно приблизилась и заглянула в нишу. Там было темновато, но Хеля, как и ее дикие предки, обладала превосходным ночным зрением…

Мальчик, лежавший в постели, не был ей знаком. Похоже, он был нездоров. Его личико показалось Хеле весьма привлекательным… Львинок спал, его правая рука, закованная в лубок, лежала поверх шкур. Мальчику явно снилось что-то плохое — он стонал и метался, страдая, хотя, может быть, у него болела рука?

Хеля не знала, что предпринять — Старший до сих пор не вернулся, других взрослых поблизости не было…Стараясь ступать бесшумно, девочка попятилась к выходу, собираясь отправиться за помощью, и тут незнакомый мальчик, очевидно, почувствовав ее взгляд, открыл глаза.

С минуту дети смотрели друг на друга, а потом мальчик спросил:

— Ты кто такая? Я тебя раньше здесь не видел…

Хеля смутилась — ну не рассказывать же все сначала? Да и стыдно…

Львинок расценил ее молчание правильно. Махнув рукой, он завозился в постели и вдруг жалобно попросил:

— Девочка, как тебя там…Сесть помоги?

Хеля помогла. Кое-как усевшись, львинок облизнул пересохшие губы и вытащил откуда-то большую фляжку. Напившись, мальчик с любопытством оглядел девочку с ног до головы и представился:

— Я — Мрах.

— Хеля… — львинька пожала протянутую ей руку — пальцы показались ей ужасно горячими: — Ты болеешь?

Мальчик глухо закашлялся и кивнул.

— А ты заразный?

Мрах только пожал плечами:

— Я руку сломал, — и показал на лубок.

— А кашляешь почему?

— Простыл.

Хеля немного успокоилась. Некоторое время дети молчали. Потом львинька спросила:

— А отец когда вернется?

Мрах смотрел непонимающе:

— Кто?

— Ну, Старший…

Мальчик только покачал головой:

— Он мне не отец…А тебе зачем?

Пришлось рассказывать. Мрах слушал очень внимательно, сочувственно кивал, потом вздохнул:

— Эх, ты, потеряшка… Мне б твои проблемы…

И тоже рассказал, да такое! У Хели шерсть встала дыбом!

Действительно, ему бы ее проблемы! И девочке сразу стало легко.

Одеяла снова зашевелились, и львинька увидела котенка. Звереныш сладко потянулся и пошел знакомиться. Хеля пришла в восторг — настоящий, живой львенок! Обнюхав девочку, малыш решил, что та ему нравится, и устроился у нее на коленях.

Мрах, похоже, не возражал. Мальчик выглядел усталым, и Хеля помогла ему лечь.

— Не уходи… — попросил тот. — Боюсь один…

И девочка пообещала, что останется. Мрах скоро уснул, а Хеля сидела рядом и держала его за руку. Ей было ужасно жалко этого мальчика, такого же одинокого, как и она. Хотя нет — у нее были дед, сестры и братья, а у Мраха- никого…

Львинька расстроилась и заплакала — она хотела домой.

Старший не возвращался, огонь догорал, Мрах стонал во сне…Хеля прилегла рядом, осторожно обняла его, пытаясь утешить, и незаметно задремала. Почему-то рядом с Мрахом ей было спокойно.

Глава 18. Эпидемия. Лекарь

Варму тосковал: Мара не показывалась, Хеля, наказанная, сидела под домашним арестом, Эрих и Мрах исчезли…От нечего делать юноша рисовал на стенах пещеры Совета, разумеется, с разрешения Старейшин. Те только диву давались на его картины — как запретить творить такую красоту? А Варму был рад стараться: за время странствий он соскучился по настоящей работе. Юноша буквально жил с красками в руках, забыв про еду и сон…Варму сильно не хватало обоих мальчиков, львицы, котенка, Мара не покидала его мыслей, и он нарисовал их всех, никого не спрашивая.

На четвертый день появилась Хеля. Львинька долго разглядывала картины, медленно переходя от одного изображения к другому. Дойдя до стены, на которой Варму нарисовал Марха и Эриха, девочка вдруг остановилась и спросила дрогнувшим голоском: — А это кто?

Варму объяснил. Девочка выслушала, а потом объявила: — Я знаю, где Мрах!

Юноша аж подпрыгнул: — Ты его видела?

Хеля кивнула.

Варму засобирался: Мрах болен, ему нужна помощь…

Львинька вызвалась проводить — она знала дорогу.

На подходе к уже знакомому жилому отсеку девочку и вараха ждал сюрприз — двое воинов преградили им путь.

— Сюда нельзя. — объяснил Старший. — У нас больные.

Варму насторожился и быстро выяснил: с седьмицу назад из соседнего поселения вернулась группа молодых львинов, ходивших присмотреть себе невест, с ними — несколько львий с детьми, навещавших родственников. Один из малышей заболел еще в дороге, и никто не обратил на это особого внимания — дети часто простывают. Но малышу становилось все хуже, вслед за ним слегли еще двое, в том числе и молодой воин; послали за лекарем. Тот осмотрел больных и схватился за голову: в поселение занесли легочную гниль, болезнь тяжелую и заразную. На данный момент заболевших было уже больше двух десятков, почти все — дети, к сожалению, лекарь тоже слег, а его помощник, еще совсем мальчик, почти ничего не умел. Трое малышей уже умерли, остальным некому было помочь.

Узнав, что Варму — лекарь, опытные сильные воины едва не расплакались от радости и со всеми возможными почестями провели юношу в пещеру, куда сносили больных. Хелю Варму отправил домой — еще заразится. К сожалению варах ничего не знал о легочной гнили — ею болели только львины, но думал, что местный лекарь расскажет хоть что-нибудь, ведь Варму хватило бы было названия нескольких трав. Его надежды не оправдались — старый львин лежал при смерти. И юноша растерялся: перед ним на соломенных тюфяках дети и взрослые метались в жару и бреду, задыхаясь и кашляя. Стоять и ждать, когда они умрут, Варму не мог. Распорядившись приготовить как можно больше жаропонижающего отвара, юноша начал осматривать больных. В одном из детей, к своему ужасу, он узнал Мраха, и ребенок был очень плох. В наихудшем состоянии находились совсем малыши и несколько пожилых львинов, и Варму понимал — они умрут еще до вечера; молодые переносили болезнь намного легче — эти, скорее всего, поправятся. Потом принесли лекарственный отвар, и думать стало некогда — больные продолжали прибывать. Две немолодых львии вызвались помогать. Женщины объяснили — легочной гнилью болеют всего один раз, потом становятся к ней невосприимчивыми, они обе в детстве уже переболели, так что опастность им не грозит. Юноша обрадовался: количество больных приближалось уже к пятидесяти — слишком много для одного испуганного человека. Потом появилась Мара — девушка привела с собой еще с десяток львинов, и работа закипела. Варму было приободрился, но тут же сник: выяснилось, что его возлюбленная тоже училась у старого лекаря и неплохо разбирается в травах, легочная гниль ей знакома, но лечения от нее нет. Надо все время давать больным пить, сбивать жар и ждать: кому-то повезет, и они выживут… Но слишком многим не везло: малыши и старики умирали один за другим, а на их место тут же приносили новых…

За два неполных дня болезнь охватила поселение полностью. Варму и его добровольные помощники валились с ног от усталости, пытаясь спасти, помочь и утешить, но больных было слишком много — больше половины обитателей пещер заразились. Этот кошмар длился девять долгих дней, потом количество новых пациентов резко уменьшилось — эпидемия пошла на спад, чтобы через седьмицу угаснуть совсем. Последними заболевшими оказались Хеля и ее дед. Львинька, крепкая и сильная, быстро поправилась, а Старейший умер в эту же ночь. Мрах, шатающийся от слабости и все еще кашляющий, не отходил от постели девочки не на шаг.

Убедившись, что болезнь покинула поселение, львины наскоро похоронили родных и близких: лето закончилось, и надо было готовиться к приближающейся зиме. За каждодневными хлопотами ужасы эпидемии потихоньку начали забываться.

Глава 19. Варахи

Мрах и Хеля с кузовками за плечами брели по лесу. Оба устали, до верху наполненные грибами корзинки тянули к земле. Рядом, взявшись за руки и глядя друг на друга влюбленными глазами, шли Варму и Мара: в последнее время эти двое стали неразлучны, и даже слепому было ясно — они очень скоро поженятся.

Выйдя на небольшую полянку, компания остановилась на отдых — все четверо изрядно проголодались. Сидеть на мягкой траве оказалось удобно, а солнце грело совсем по летнему. Дети после еды почти сразу уснули, и Мара с Варму без помех занялись поцелуями.

Внезапно земля под ними подпрыгнула и затряслась. Землетрясение быстро закончилосьвсего несколько толчков, и снова наступила тишина. Казалось бы — так, мелочь, но для жителей подземного поселка каждый подобный толчок нес в себе нешуточную опасность. Варму растолкал детей, и маленький отряд почти бегом бросился к родному холму.

На этот раз обошлось — никого не убило, с десяток львинов получили ушибы и ранения, попав под камнепад, да обвалился потолок в нескольких коридорах. Повезло! Наскоро оказав пострадавшим необходимую помощь, Варму вместе с детьми занялся чисткой грибов, а Мара пошла на общую кухню — раздобыть яблок. Остаток дня прошел, как обычно. Грибы, вычищенные и нарезанные, развесили сушиться, яблоки — съели, и отправились «на боковую».

А утром все поселение поджидал сюрприз: группа молодых львинов, накануне отправившаяся на охоту, вернулась — без мяса, и привела с собой около полутора десятков измученных и окровавленных…варахов! Юноши объяснили, что встетили их в лесу. Маленький отряд, состоящий из трех женщин, десятка детей разного возраста и двух почти безоружных воинов, сдался без сопротивления. Почти все были ранены. Пленников заперли и немедленно послали за Варму.

Мрах вихрем ворвался в логовище и с порога завопил дурным голосом:

— Мара! Варму где?

Чистившая на завтрак морковь девушка подпрыгнула от неожиданности и порезалась.

— Не ори, — взмолилась она, пытаясь унять кровь. — Случилось чего?

Мрах затараторил, глотая слова:

— Тамнаши!..Привели!..Все раненые!.. Скорее! Варму зовут!

Встревоженная Мара побросала недочищенные корнеплоды обратно в корзинку:

— Кого привели? Какие еще раненые? Сколько? — кровь все еще текла, и девушка торопливо замотала пострадавший палец обрывком тряпочки. — На, попей и успокойся!

Мрах глотнул воды из фляжки, чуток отдышался и пояснил:

— Наши охотники варахов в лесу поймали. Ребятня одна, все перевязанные. Стряслось у них что-то…

Мара охнула и заметалась по комнате:

— Беги в коптильню, Варму туда ушел. Торопись!

Мрах умчался — только пятки сверкнули, а Мара закинула на плечо мешок с лекарскими принадлежностями и поспешила на помощь раненым. Несчастные лежали на соломенных тюфяках, как пришли — грязные, с потухшими глазами, потерянные, женщины плакали. Еда, которую им принесли, стояла почти нетронутой…

Навстречу девушке поднялся один из воинов. Его правая рука лежала в грубом подобии лубка, голову перетягивала повязка. На его груди Мара увидела знакомую татуировку — оскаленную морду льва, и невольно вздрогнула — такая же была у Варму… Раненый воин едва держался на ногах. Похоже, появление человеческой девушки поразило вараха.

Некоторое время он молчал, собираясь с мыслями, потом показал на свою сломанную руку и на ближайшего из детей, совсем кроху — у малыша было перевязано бедре.

— Я — лекарь, — громко, чтобы все слышали, сказала девушка.

Услышав из уст незнакомки родную речь, воин коротко выдохнул и пошатнулся, но Мара ловко подхватила его под здоровую руку и помогла сесть.

— Не вставайте, пожалуйста. — попросила девушка. — Я начну с детей, если вы не против…

Повреждения у большинства оказались не слишком серьезными, с ними Мара справилась без посторонней помощи. К приходу Варму неперевязанными остались лишь малыш с глубокой раной на бедре и оба воина. Появление юноши вызвало у его соплеменников настоящий шок. Женщины закричали хором, воины вскочили. Одна из девочек, не старше десяти, с нечленораздельным воплем кинулась ему на шею и разрыдалась. Потрясенный Варму нежно обнял ребенка, успокаивающе гладя по рыжеватым спутанным волосам. Девочка зарыдала громче. Юноша осторожно отодрал ее от себя, заглянул в грязное, исцарапанное, но такое родное личико и спросил:

— Ома, сестренка, что у вас случилось?

За нее ответила старшая из женщин:

— Землетрясение. Вчера днем. Пещера рухнула на нас.

И тоже заплакала. Тум, так звали эту женщину, была подругой его матери. Очевидно, бывшей подругой…

Варму еще раз оглядел своих соплеменников. Вот Харам, младший брат вождя, и Мело, его друг, и Верда, жена Мело, к ним жмется мальчик лет пяти, вылитая Верда — их сын? Вот Тая; когда Варму уходил, она была еще не замужем, а сейчас у нее на руках годовалый ребенок. Чужой?

Варму захотелось завыть. Неужели эта жалкая кучка людей — все, что осталось от его племени?

— Кто еще выжил? — спросил он, боясь услышать ответ.

— Мало. — вздохнула Тум. — Твой брат Мору увел их вниз по реке. Человек сорок. Все.

Чуть больше пятидесяти из шестисот! Это был конец…

И Варму заплакал. Слезы бежали по его щекам, и он не вытирал их. Ему вдруг стало все равно. Ома обняла его, и женщины, и оба воина, и их слезы смешались.

Никто не мешал им оплакивать гибель своего народа.

Глава 20. Кожаный браслет

В этот же день к месту трагедии выслали группу молодых львинов — искать выживших. Те вскоре вернулись, приведя с собой двух девочек чуть старше Омы — когда потолок рухнул, нишу, в которой они спали, накрыло плитой, и трех охотников, почти подростков: юноши растерянно бродили по развалинам, пытаясь понять, что произошло; во время катастрофы они были далеко в лесу — стреляли белок. Больше никого найти не удалось.

Немногочисленных варахов расселили без труда — после эпидемии многие логовища стояли пустыми. Бедолаг приняли в племя, и на этом бы все и закончилось, да только — не закончилась. И виноват оказался простой кожаный браслет.

Ома, Мрах и Хеля под руководством Мары перебирали орехи. Точнее, делали вид, что перебирают — больше ели и баловались. Младшая сестренка Варму оказалась та еще баловница, и дети моментально нашли общий язык. У Мары не было сил на них сердиться, и она тоже делала вид, что верит в то, что дети перебирают орехи. А дети прекрасно знали, что она делает вид, что верит в то, что они перебирают орехи. В результате все были довольны, но орехи никто не перебирал.

Мрах, задумчиво ковыряясь в корзине, негромко рассказывал:

— Вот ведь как в жизни все повторяется…Львины приняли людей. А у нас наоборот было — люди приняли львинов…

Тогда тоже землетрясение случилось, подземная река прорвалась и пещеры затопила, но многие успели выскочить…Ну, выскочили, в чем были — голые, считай. А дальше? Зима в разгаре, мороз трещит, сугробы по шею, а они — в набедренных повязках. Одеяла, запасы- все в пещере осталось, под водой — ныряй, если хочешь, доставай…

Хеля прерывисто вздохнула — ей было интересно. Это вам не бабушкины сказки — реальная история…

— А дальше? — почти шепотом спросила Ома. — Они замерзли?

Львинок покачал головой: — Нетерпеливая какая…. Так вот. Остались они на морозе без ничего, и решили в лес податься — там хоть валежник есть; костры разожгли, и стали умирать. От голода, от холода, от горя. День умирают, два умирают, седьмицу умирают, ослабели совсем без еды. И тут их люди нашли, охотники, и к себе в пещеру забрали. Накормили, обогрели…Так и живем до сих пор вместе, больше ста лет уж прошло…

— Интересно. — одобрительно кивнула Хеля, и ее глаза подозрительно заблестели. — И что, не ссоритесь?

— Почему не ссоримся? Ссоримся…

— И даже деретесь?

— И деремся. — подтвердил Мрах, кровожадно ухмыляясь. — Тебе показать, как?

Хеля кинула в него орехом. Мрах, похоже, только этого и ждал:

— Ах, ты так! Ну, девчонка, держись!

Львинька радостно взвизгнула и бросилась наутек, но наткнулась на корзину с неотсортированными до сих пор орехами и растянулась на полу. Орехи рассыпались, Мрах, раскатившись на них, полетел кувырком, зацепив вторую корзину — с орехами отсортированными, и врезался в Ому. На полу тут же образовалась вопящая куча-мала, а орехи — перемешались, так что работу можно было начинать заново. Подобного непотребства Мара терпеть не пожелала: быстро растащив расшалившихся детей по углам и наподдав от души каждому по тому месту, откуда ноги растут, девушка вручила обиженно сопящей и потирающей отшлепанные выпуклости троице по венику и велела сделать, как было. Вид у нее был весьма грозный, и дети подчинились без пререканий. Когда Мара убедилась, что порядок восстановлен и большая часть орехов вернулась в корзину, она сменила гнев на милость и отправила веселую троицу восвояси, пока те еще чего не натворили. Засидевшимся в четырех стенах детям не пришлось повторять дважды: похватали теплую одежду и убежали, только их и видели…

Вихрем промчавшись по полутемным коридорам и на ходу пытаясь одеться, две девочки и мальчик вылетели на улицу.

— Кто перый до леса? — предложила Ома и рванула с места.

Львинята кинулись догонять. Почти одновременно достигнув опушки, дети остановились — входить в лес им было строго-настрого запрещено.

— Я победила. — уверенно заявила Ома, пытаясь отдышаться.

Хеля обиженно надулась: — Ты старше. И у тебя ноги длиннее…

— Ну да. — фыркнул Мрак. — И хвост не мешает.

Хеля с шипением прыгнула на него, и оба повалились в большую кучу опавших листьев. После недолгой борьбы Мрах сдался на милость победительницы: верткая львинька умудрилась сесть на него верхом, от души вывернув обидчику руку. Устроившись у Мраха на спине поудобнее, и по-прежнему удерживая его руку, девочка грозно спросила: — Ну, и кому тут хвост мешает?

Мальчик захрипел и задрыгал ногами.

Хеля слегка усилила нажим: — Не слышу?

— Мне! — отчаянно завопил Мрах.: — Мне мешает!

— Тогда давай я его тебе оторву! Хочешь? — и львинька громко щелкнула зубами.

Мрах снова задергался, но его положение было абсолютно безнадежно — Хеля держала крепко. Убедившись, что освободиться не удастся, мальчик перестал сопротивляться.

— Пусти руку, больно… — жалобно попросил он. — Я больше не буду…

Хеля сжалилась, слезла с Мраха и пристроилась рядом, поджав под себя ноги.

Мрах остался лежать, опасаясь нового нападения.

— Ты здорово дерешься. — похвалил он, потирая помятое запястье. — Чуть руку мне не вывихнула…

Львинька, немало не смущенная, легко поднялась с земли и принялась отряхиваться. Вид у нее был довольный: — Тебе понравилось? Повторим?

— В другой раз как-нибудь. — Мрах тоже было вскочил, но поскользнулся на старых листьях и упал обратно.

Ома протянула мальчику руку: — Вставай уже…Тоже мне, умирающий нашелся!

Рывком подняв друга на ноги, Ома оглядела его с преувеличенной заботой и ехидно поинтересовалась: — Не ушибся?

Мрах зашипел и тоже начал отряхиваться.

— Откуда у тебя этот браслет? — неожиданно спросил он.

Ома откинула растрепавшиеся волосы: — Один мальчик подарил. Нравится?

Львинок еще раз рассмотрел плетеный кожаный ремешок, обхватывающий запястье девочки — такой же, или очень похожий, был у Эриха…

— Как его звали? — воскликнул Мрах.

Испуганная, Ома отшатнулась и спрятала обвитую ремешком руку за спину: — Ты чего?

Мрах только вздохнул: — Такой мой друг носил. Он пропал…

— Человек? — уточнила Ома.

Львинок кивнул: — Человек…Его Эрихом звали.

— А как он пропал?

Мрах понуро опустил голову — воспоминания об утраченном друге причиняли боль: — На охоту с львинами пошел. И не вернулся. Никто из них не вернулся…

Ома поспешно развязала браслет и решительно вложила ему в ладонь: — Жив — здоров твой Эрих. — сообщила она. — Охотников ваших наши убили, а его — не тронули, в стойбище привели. Ну, он и остался…А когда пещера рухнула, мы с ним на речке были…Он с Мору ушел, и вот это… мне подарил…на удачу… — и девочка заплакала. Похоже, Эрих ей нравился.

Мрах стоял, как громом пораженный: его друг нашелся! И они почти встретились…Присоединись Эрих к Оме…Но он почему-то выбрал Мору, и сейчас уходил от Мраха все дальше и дальше. Возможно, еще не поздно и удастся его догнать?

— Варму! — возопил львинок и со всех ног бросился к темневшему на слоне холма входу. Девочки поспешили за ним — им не надо было ничего объяснять, а зачем? Все и так ясно…

Глава 21. Бесприютные

Дюжина воинов, десяток женщин, старуха, и чуть более двадцати детей пробирались вдоль реки по едва заметной тропке, под затяжным дождем. Шли тяжело, увязая в грязи, многие хромали. Кое у кого из женщин на руках попискивали младенцы. Двое мужчин несли носилки с раненым. Выглядели путники жалко — полуголые, ободраные, промокшие, вооруженные лишь дубинками и заостренными кольями, они брели в никуда.

Вот одна из женщин, совсем молоденькая, но уже с ребенком за спиной, поскользнулась и упала на колени. Шагавший вслед за ней мальчик помог ей встать. Женщина благодарно улыбнулась: — Спасибо…

— Давай малыша понесу. — предложил мальчик. — Ты устала…

— Так ведь и ты устал… — вздохнула женщина, но ребенка отдала.

Мальчик пристроил младенца поудобнее и протянул спутнице яблоко: — На вот…

Яблоко было маленькое и грязное, но женщина жадно впилась в него зубами. Она уже почти сутки не ела ничего, кроме нескольких подобранных по дороге сырых улиток.

— Откуда? — спросила юная мать, в три укуса покончив с кислым плодом.

Мальчик пожал плечамии: — Из леса, конечно…

— А ты?

— А у меня еще есть. — и высыпал ей на ладонь горсть орехов: — Грызи!

— Да ты богач! — воскликнула женщина и отправила орехи в рот.

Мальчик покопался в небольшом мешке, который до этого нес зажатым под мышкой, и достал еще одно яблоко:

— Видишь?

Изголодавшаяся мать жадно смотрела на маленький, чуть подвявший плод.

— Бери. — велел мальчик. — Тебе надо.

Второе яблоко исчезло так же быстро, как и первое. Перекусив, женщина чуть приободрилась и пошла увереннее.

— Спасибо, Эрих… — искренне поблагодарила она. — Если бы не ты…

Ребенок проснулся и заплакал — он хотел есть. На ходу прикладывая сына к груди, женщина опять поскользулась, но удержалась на ногах. Младенец недовольно завопил.

Некоторое время шли молча. Малыш сосал, женщина думала о чем-то своем, мальчик чистил какой-то корень.

Потом женщина тоскливо спросила, глядя на хмурящееся тучами небо: — Неужели опять будем под деревьями ночевать? Пещеру бы какую найти…

Дождь продолжал лить, поднялся ветер, впиваясь в незащищенные тела людей тысячами ледяных иголок. Смеркалось. Вдруг впереди зазвучали радостные крики. Тропка вильнула влево, потом сделала резкий поворот направо, повторяя изгибы реки, и усталые путники увидели высокий песчаый берег, заросший густым кустарником. Обрыв оказался сильно обрушен снизу, из него выпало несколько валунов, зато сверху нависал довольно широкий земляной козырек.

Не пещера, конечно, но лучше, чем совсем ничего…

У стены оказалось теплее: сюда не залетали порывы ветра и капли дождя, и — о, радость! обнаружилась целая куча сухого плавника.

Вскоре весело запылал костер, и измученные люди потянулись к нему, пытаясь согреться. Женщины и дети насобирали моллюсков и речных улиток и жарили над огнем. Запах дыма, мокрых шкур и горячей еды пополз над водой…

Утолив голод и немного обсушившись, люди устраивались на песке поближе к стене и сразу засыпали. Это было счастье — впервые за трое суток уснуть почти сытыми и под крышей…

Вот только Эриху почему-то не спалось. Лежа на куче сухих водорослей, мальчик широко раскрытыми глазами смотрел в темное небо. Натруженые за день ноги горели, тело ныло, и, хотя желудок и не требовал больше пищи, сон не приходил. Рядом тихонько посапывала его спутница с малышом; ребенок, причмокивая, сосал палец.

Мальчика одолевали скверные думы. Уже пять месяцев прошло с того злополучного дня, как его и Мраха уволокло вздувшейся рекой. Осень на исходе, скоро выпадет первый снег, а родное стойбище все дальше и дальше. Настанет ли вообще когда-нибудь день, когда Эрих снова увидит мать, или ему суждено прожить среди чужаков до самой смерти? Опять же, Мрах. Друг детства. Они даже родились в один день. Жив ли он, и что делает сейчас? Спит, скорее всего, в подземном логовище, в тепле и уюте. Эрих вспоминал их детские шалости, ночевки под древним пнем, купание котенка… «Мрах-Мрах, пушистый львинок с кисточкой на хвосте, неужели мы больше никогда не встретимся с тобой?»

И Эрих вдруг впервые по-настоящему осознал: не встретятся. Мрах, друг детства, ушел из его жизни навсегда.

Вместе с родным стойбищем, мамой, козами и многим другим. Отныне его семья — варахи, и по-иному не будет.

Одинокая слезинка скатилась по его щеке, и Эрих смахнул ее на песок. Не о том надо плакать: надвигается зима, а племя до сих пор не имеет никакого пристанища…С этой мыслью мальчик и заснул.

Глава 22. По следам друга

Ах, если бы Эрих знал, как сильно ошибся, думая, что Мрах провел эту ночь в теплой постели…

Отряд из пятидесяти львинов, двух львинят и одной человеческой девочки под предводительством Варму шел по следам варахов уже почти сутки. Не обремененные младенцами и ранеными, сытые молодые воины быстро продвигались вперед. Даже дождь не стал для них большой помехой — следы сорока варахов не та просто смыть! Дети шагали наравне со всеми — их не хотели брать, сами напросились. А раз сами — значит, терпите. И они терпели: усталость, боль в натруженных ногах, мокрую одежду и слякоть, ночевки на голой земле и холодную походную пищу…Никто не ныл и не жаловался, даже девочки. Так что скоро молодые львины перестали поглядывать на детей с опаской, а потом и зауважали: настоящие бойцы растут! Вместе с отрядом, то отставая, то обгоняя, бежали львица и львенок: котенок за эти несколько месяцев сильно подрос и уже давно не помещался у Мраха на коленях, что не мешало ему по-прежнему следовать за своим названым братом повсюду. Глядя на него, львинок начал всерьез подумывать, что будет еще через полгодика, когда тот превратится во взрослого льва: уже сейчас многие возражали против присутствия в поселении хищника… Но Мрах не собирался так долго оставаться в племени: он мечтал о возвращении домой. Только сначала необходимо было найти Эриха: вместе исчезли — вместе и вернутся. О том, что Хеля вряд ли захочет идти с ними, львинок старался не думать…

Итак, поисковый отряд бодро нагонял измученных голодом, едва ползущих варахов, и с каждым шагом расстояние между ними неуклонно сокращалось…

Глава 23. Объединение

Первой львицу заметила старуха. Хищница стояла на огромном, поросшем лишайниками валуне и смотрела на людей. Похоже, ей было интересно. Воины в испуге схватились за оружие, но львица нападать не собиралась.

— Чего это она? — недоумевали мужчины.

— Красавица! — завистливо вздыхали женщины. — Гладкая, сытая… Не то что мы…

Львица поглядела некоторое время и исчезла.

Эриху было все равно. Ну, львица, эка невидаль…Что он, львиц никогда не видел? Мальчик был голоден и простыл: болело горло, заложило нос. Хорошо хоть дождь, наконец, закончился…

Затрещали кусты, и большое светлое тело выпрыгнуло на тропинку прямо перед ним. Завизжали женщины.

Эрих остановился, как вкопаный. Львица на мгновение застыла, потом быстро опустила на землю что-то и исчезла так же стремительно, как и появилась. На тропинке остался лежать мертвый заяц.

— Это она нам еду принесла, что ли? — громко спросила девочка лет шести. — Она поняла, что мы голодные?

Эрих молчал. Как он мог поверить?…Львица, не боящаяся людей, сытая и гладкая при отсутствии вокруг дичи, львица, принесшая ему свою добычу…А почему бы и нет?

— Львины! — пронзительно закричал один из молодых варахов. — Бегите!

Эрих обернулся — и увидел: прямо к ним по узкой тропе бежали гривастые воины, много гривастых воинов…

Началась паника. Женщины с воплями ужаса хватали детей и сломя голову кидались в заросли, мужчины сбились в кучу и подняли копья, готовые дорого продать свою жизнь, старуха что-то кричала, потрясая в воздухе клюкой…

— Стойте! — завопил Эрих, срывая голос. — Стойте! Это друзья!

Лишь немногие услышали его во всеобщем гаме, а поверили- единицы: девочка застыла в сомнении, женщина с младенцем остановилась, один из воинов опустил копье…

Две маленькие фигурки отделились от отряда львинов, они бежали прямо к Эриху, отчаянно размахивая руками, а впереди, гордо подняв кверху хвост, скакал львенок…

Добежали, закрутили, чуть не задушили в объятиях, совсем рядом Эрих увидел сияющие, с детства родныежелтые глаза; Мрах и смеялся, и плакал одновременно, пытался закутать друга в меховой плащ…А Эрих молчал: он боялся проснуться. И только когда большой, сильный мужчина подхватил его на руки и подбросил в воздух, мальчик понял окончательно — это не сон!

— Варму! — счастливо выдохнул он, и потребовал, дрыгая ногами. — Немедленно поставь меня на место!

Глава 24. Варму — строитель

Варму и Мара поженились, когда выпал первый снег — так требовал обычай львинов. Вместе с ними сыграли свадьбу еще четыре варахских пары; в их числе были Мору, ставший вождем людей, и Эвана — та самая юная мать, которую опекал после землетрясения Эрих. Муж Эваны погиб под завалами, а Мору вообще прежде не был женат, и оба выглядели вполне счастливыми.

Зима вступала в свои права. Ударили первые морозы, реку сковало льдом. В подземном лабиринте вовсю пылали очаги, прогоняя стужу, запасов пищи хватало на всех. Казалось бы, живи да радуйся, но Варму с каждым днем мрачнел.

Только не подумайте что причиной его плохого настроения была Мара; нет-нет, та оказалась прекрасной женой, любящей и заботливой. Варму беспокоили землетрясения: со времени возвращения Эриха в пещеры холм трижды уже трясло, и довольно сильно, камнепадом и рухнувшими потолками убило и покалечило не немало людей и львинов, и юноша перестал доверять этому подземному убежищу.

Надо уводить племя в другое место, но куда? Пещера — она везде пещера…Вот если бы люди или львины научились строить себе жилища на поверхности земли… Но как, из чего?

— Бобры. — подсказала Мара. — Они используют ветки. Но бобры — маленькие… А ты возьми стволы деревьев!

Варму задумался, и чем больше думал, тем больше ему нравилась поданная женой идея. Надрав с берез коры, юноша принялся рисовать предполагаемые дома из бревен: выходило занятно и, вроде как, удобно — не хуже, чем в пещерах… Главное — скрепить бревна так, чтобы они не раскатывались, а крышу сделать легкой — даже если и рухнет, никого не убьет. И очаг из камней — иначе сухое дерево вспыхнет…Нарубив в лесу толстых жердей, юноша принялся соединять их разными способами, и в конце-концов добился желаемого — бревнышки не разлетались при сильной тряске, удерживаемые вместе хитро вырезанными пазами. С крышей пришлось сложнее, но Варму решил и эту проблему, соорудив целую систему из тонких стропил, коры, сухого тростника и веревок. Построив домик в четыре локтя высотой и убедившись в его отменной прочности, юноша обратился со своим предложением к совету старейшин. Старейшины заинтересовались и разрешили продолжать эксперимент. Набрав команду из десятка львинов и людей, Варму отправился в лес — валить деревья, и скоро нужный запас бревен был готов.

Строение получилось небольшим — на одну семью и без окон, но ладное. В углу находилась главная гордость Варму — очаг из скрепленных глиной камней, закрытый с трех сторон, и с дымоходом. Щели между бревнами законопатили мхом, дверной проем закрыли хитро прибитой, обтянутой кожей дверью из жердей, деревянный пол покрыли шкурами, поставили пару удобных лежанок, скамью: уютное, теплое жилище. И крепкое — после очередного землетрясения даже крышу не перекосило. Старейшины, глядя на Варму, восхищенно качали головами — молодец, до такого додумался! И юноша, ободренный удачей, принялся было за строительство еще одного дома, но вдруг обнаружил, что пришла весна. Сквозь тающий снег пробивались первые нежные цветы, набухали почки, запахло мокрой землей, и Варму невыносимо захотелось в поход. Подземный лабиринт показался душным и тесным. Выйти бы сейчас в степь и шагать по ней далеко-далеко, слушая шум ветра и песни птичек… Юноша загрустил, перестал есть и спать. Все раздражало его — крики детей, люди и львины, вечная полутьма логовища и его низкий свод… Мара быстро заметила неладное и попыталась выяснить, в чем дело — Варму отмалчивался. Но молодая женщина проявила упорство, и вскоре юноша, сам не зная как, рассказал ей о гнетущем его желании. Он боялся, что любимая обидится или рассердится, но Мара только улыбнулась:

— Мрах и Эрих давно мечтают о возвращении домой. Подождем пару седьмиц, пока земля просохнет, и пойдем. А пока — сходил бы ты на охоту.

Варму несказанно обрадовался и расцеловал жену, потом спросил:

— Ты сказала — пойдем? Я не ослышался?

Мара крепко обняла его, гладя по волосам: — Именно так я и сказала! Я пойду с тобой! И не вздумай возражать.

Молодой варах вовсе и не собирался возражать — он был на седьмом небе от счастья. Еще раз расцеловав жену, юноша бросился искать Мраха и Эриха, чтобы сообщить им новость — скоро мальчики вернутся в родное стойбище.

Глава 25. Черная скала. Другие люди

В путь тронулись лишь через месяц, по причине болезни обоих львинят, Эриха и Омы.

Виновницей задержки оказалась Ома: прослышав про плоты, на которых соплеменники Эриха ходили рыбачить, девочка уговорила друзей тоже сделать такой. Ребята решили обойтись без посторонней помощи — взрослые были заняты сборами, но поспешили и что-то напутали: плот, такой прочный с виду, развалился, едва отчалив от берега, и вся компания оказалась в ледяной воде. Мокрые и продрогшие, дети доплелись до родной пещеры, обогрелись и успокоились, и, скорее всего, отделались бы легкой простудой, но тут Ома, которой не давала покоя слава брата, решила всех полечить — на всякий случай. Что именно она напихала в котелок, какие травы и корешки взяла из запасов Варму, осталось тайной. Гораздо важнее был результат: дети слегли с тяжелым отравлением.

Скорее всего, им еще повезло — Ома заварила не очень крепкий отвар, но, тем не менее, проболели седьмицу.

Варму ужасно разозлился на сестру: из-за ее глупости и самонадеянности все четверо могли умереть, и, едва лишь девочка поправилась, выпорол без пощады — Ома потом еще три дня спала на животе — а после начал учить лекарскому делу.

Земля давно просохла и на березах начали распускаться листочки, когда, наконец, их отряд покинул пещеры под холмом. Три воина-вараха, двенадцать молодых львинов, одна темноволосая женщина и четверо детей бодро зашагали к горам, неся за плечами дорожные мешки. Разумеется, львица и львенок увязались за ними.

Их путь проходил через лес, совсем рядом с бывшим стойбищем варахов, и Варму не удержался, чтобы не взглянуть на место, где прошли его детство и юность. Развалины встретили отряд тишиной и пустотой, и воины не стали здесь задерживаться. Свернув на уже успевшую зарасти травой тропу, путники углубились в лес и скоро оказались на большой поляне, окруженной столетними елями. Прямо посреди поляны возвышался черный камень в четыре человеческих роста, и львины невольно вздрогнули — на его поверхности, изъеденной ветрами, явственно проступало изображение львиной морды. Это была знаменитая черная скала, у подножия которой на площадке из кроваво-красного гранита умирали страшной смертью пленные. Варахи тоже боялись черной скалы — побледнели и тихонько перешептывались, но дух камня никак не проявлял себя: то ли спал, то ли покинул это место, и воины потихоньку успокоились. Посовещавшись, варахи все же оставили жертву — несколько кусков копченого мяса — так, на всякий случай, и поспешили прочь. Львины последовали за ними.

Дальнейший путь продолжали в молчании — у всех было тяжело на душе: варахи оплакивали погибших в пещере родных, львины — принесенных в жертву соплеменников, и разговаривать никому не хотелось.

Но тишина вскоре начала угнетать идущих. Первыми ожили дети — их разбирало любопытство. Начала Хеля.

Словно невзначай оказавшись рядом с Варму, львинька взяла его за руку и, с невинным видом заглядывая юноше в лицо, спросила:

— А ты когда-нибудь его видел?

Варму покачал головой:

— Духа? Нет, не видел…

Убедившись, что юноша готов отвечать, Хеля немедленно задала следующий вопрос:

— А кто видел?

Варму задумался. По поселению ходило много разных слухов, и кое-кто уверял, что встречался-таки с духом черной скалы, но… Их рассказы не внушали особого доверия.

— А если его никто не видел, тогда почему боитесь?

Действительно, почему? Молодец Хеля, умеет задавать правильные вопросы…

— Ну… — замялся Варму, — Он землетрясения насылает…

— А кто это сказал? Он сам?

Молодой варах не ответил. Ему стало страшно. Однако Хеля не сдавалась. Дернув Варму за руку, она продолжила: — Интересно как у вас получается… Духа нет, или есть, на всякий случай боитесь и приносите наших в жертву…Ну, приносили. А зачем?

— Не болтай! — разозлился Варму. — Вдруг дух услышит?

Хеля замолчала, немного испуганная, но вскоре любопытство опять пересилило, и львинька спросила, робея:

— А ты приносил жертвы?

Варму приносил жертвы. Все приносили. Но как сказать об этом девочке?

— Приносил, — вздохнула догадливая львинька. — А кто это был?

— Тебе лучше не знать. — резко ответил юноша, обрывая разговор, и Хеля поняла — больше он ничего не скажет.

…Львиня, совсем молоденькая, испуганно жалась к черному камню. Огромные золотистые глаза, полные животного ужаса, перебегали с одного человеческого лица на другое, моля о пощаде. Девушка знала, что обречена, но до последнего продолжала надеяться…

У Варму в руках была веревка. Швырнув львиню на алтарь, он связал девушке руки и ноги и оставил лежать.

Будущая жертва не сопротивлялась, только беззвучно плакала.

Ну что ж, дело сделано, и пора уходить…Варму последним шагнул на ведущую к стойбищу тропинку, как вдруг что-то заставило его обернуться: львиня сумела встать на колени и теперь смотрела ему вслед. И Варму вдруг решился — в два прыжка одолев расстояние, отделявшее его от пленницы, он быстрым движением перерезал стягивающие ее путы, поставил на ноги и подтолкнул к лесу: — Беги!

Львиня мгновение глядела, не веря, потом быстро обняла юношу за шею, поцеловала и умчалась — лишь кусты прошуршали. А Варму еще долго стоял, ощущая на щеке горячее прикосновение ее губ… Потом вспомнил о духе и побежал догонять ушедших товарищей — приближалась полночь…

Что потом случилось с этой львиней? Добралась ли она до своих или стала добычей голодного хищника? Варму не знал. И не хотел знать. Но даже если девушка и погибла, то не от его руки.

Она была единственной, кого он отпустил. Молодых воинов убивать было проще, и Варму не сильно колебался, бросая их связанными на гранитной плите…

Ночь прошла спокойно. Потрескивал огонь в костре, в темноте бродили какие-то животные, но нападать не осмеливались. Утром и люди, и львины проснулись бодрыми и отдохнувшими, с аппетитом позавтракали и тронулись. Переход обещал быть трудным — на пути отряда лежало болото. Но варахи не волновались — они знали тут каждую кочку — родные места… Только длинными шестами запаслись — мало ли что?

Древний ельник начал редеть, и перед путниками открылось широкое, затянутое мхом и тиной царство гнилой воды. Запахло тухлыми яйцами, под ногами зачвакало. Варахи быстро нашли одним лишь им известную тропку и зашагали уверенно, львины — за ними, след в след. Не дай дух оступишься — кругом трясина. Тропка попетляла между островков и вывела на узкую и длинную каменную гряду, глубоко уходящую в болото. Здесь было сухо, и решили устроить небольшой привал. Перекусили копченым мясом и нарванной по дороге зеленью, вытянули усталые ноги. Успокоившийся Варму рассказывал всем желающим о растущих вокруг травах. Мара скучала — ей все эти растения были давно извесны, и от нечего делать оглядывала окрестности. Вдруг легкое движение в камышах привлекло ее внимание, движение повторилось… Делая вид, что дремлет, молодая женщина не отрывала от зарослей внимательного взгляда, и в конце-концов ее терпение было вознаграждено — на мгновение камыши раздвинулись, и Мара ясно различила согнутую полуобнаженную фигуру. Вскрикнув, молодая женщина вскочила на ноги, но неизвесный уже исчез. Охотники нашли только оставленные им следы — без сомнения, они принадлежали человеку.

Глава 26. Похищение Мары

Охотникам очень не понравился тот факт, что где-то неподалеку бродят чужие люди. На болота иногда заходили дикие племена из дальнего леса. Это были грубые и кровожадные существа, едва научившие пользоваться огнем, и обычно они держались от варахов подальше, но сейчас, когда отряд был невелик, «дикие» могли и напасть… Ощетинившись копьми, настороженные, готовые в любую минуту принять бой, люди и львины бегом пустились к берегу. Достигнув края болота, все вздохнули свободнее — гораздо удобнее сражаться на твердой земле. И снова варахи быстро отыскали едва заметную во мху тропку, ведущую через лес — сплошной ельник, густой и темный, окружат — не заметишь, пока не столкнешься нос к носу. Пару раз Варму казалось, что он видит кого-то, но был ли это человек, зверь или просто тень — пойди, разберись! В любом случае, опасное место следовало пройти как можно скорее, и Варму без колебаний дал отряду команду: — Бегом!

Натренированные воины подчинились, дети не отставали. Внезапно откуда-то выскочила львица, едва не сбив Хелю с ног, и с глухим рычанием бросилась к небольшой группе молодых елей. Раздался пронзительный вопль, еловые лапы заколебались, и из зарослей выбежал голый человек: его спина была в крови. Львица прыгнула на него и начала рвать. Двое львинов со всех ног кинулись к разбушевавшейся хищнице, но не успели они сделать и нескольких шагов, как лес вокруг ожил. Из-за деревьев показались вооруженные люди, их было не меньше двадцати, и они окружали маленький отряд. Варму хорошо их разглядел — высокие и мускулистые, в одних набедренных повязках, с ожерельями из медвежьих и львиных зубов на крепких шеях, чужаки отличались от варахов более темным цветом кожи и обилием волос на лице и теле. Львины попятились, поднимая копья. Один из пришельцев вдруг прыгнул вперед, взмахнув палицей, и Варму едва успел пригнуться. Отчаянный женский крик заставил его стремительно обернуться, и юноша успел увидеть «дикого» огромного роста — тот убегал, а на его плече билась Мара. Обезумев, Варму бросился за похитителем, но сразу три чужих воина преградили ему путь.

Одного Варму свалил ударом копья в живот, но другие успели отскочить, и юноша в отчаянии закричал, зовя на помощь. Но время было потеряно — пока подоспевшие львины расправлялись с нападавшими, унесший Мару гигант успел скрыться, а остальные разбежались, побросав убитых. Варму был в отчаянии — зачем, ох, зачем он взял жену в путешествие, и где теперь ее искать? Друзья не могли дать ему ответа, а лес молчал. Правда, незнакомцы оставили достаточно следов, по которым удастся выйти на их логово… Солнце стояло в зените, и молодой варах, не раздумывая, приказал начать преследование. В его душе снова жила надежда.

Глава 27. Дом на дереве

Маре было ужасно неудобно висеть на чужом плече вниз головой. Особого страха она не испытывала, только злость и раздражение от того, что ее тащат неизвестно куда, как убитого оленя. Хорошо хоть не связали по рукам и ногам и не привесили к шесту… Но все равно неудобно!

Поначалу молодая женщина бешено сопротивлялась — дралась и царапалась, но дикарь будто вовсе и не замечал ее ударов и все так же ровно бежал по лесу. Мара не сдавалась и укусила его чуть повыше локтя, а зубы у нее были крепкие и здоровые. Дикарь сбился с рыси и зашипел, и обрадованная успехом женщина вгрызлась в его руку еще яроснее, чувствуя, как рот наполняется чужой соленой кровью. В следующий миг Мара кубарем покатилась на землю и зажмурилась — прямо ей в лицо летел огромный волосатый кулак…Но дикарь так и не ударил, зато ударила Мара — пяткой в ненавистное чужое лицо. Похититель взвыл и схватился рукой за нос, Мара тут же ударила снова, опять пяткой, и снова попала. Третий удар пришелся в пустоту, и молодая женщина вскрикнула: вокруг ее правой лодыжки словно сомкнулись тиски — это пришедший в себя дикарь поймал ее за ногу. Мара скорчилась во мху в ожидании расправы, но дикарь опять не стал бить ее. Робко приоткрыв один глаз, молодая женщина посмотрела на похитителя — тот сидел рядом и… смеялся! Из его разбитого носа капала кровь, под глазом наливался здоровенный синяк — а он смеялся! Мара глядела на него расширенными от удивления глазами.

— ДобрЯ жИнна воитель! — проговорил дикарь, отсмеявшись. — НЯмыть не можнО!ДобрО щвенкИ рОдит! Мень рОдит!

Мара открыла рот и закрыла: жена воина? Хорошие дети?

Так этот волосатый на ней жениться собрался? А сначала съесть хотел? С чего такая перемена? Неужто из-за подбитого глаза?

— ЖИнна свильнА! — продолжал похититель. — КлЫки Остри…Кусь не делай, мень жИнна…Барам дОбри…

Мара с трудом сдержала стон. Замуж за Барама, сколько бы он не был добр, ей совершенно не хотелось.

Дикарь вскочил, подхватил пленницу с земли и опять побежал. Мара покорилась — мужчина оказался слишком силен, и драться с ним не имело смысла. Когда-нибудь он донесет ее до своего логова, и тогда…тогда и будет видно.

Но в том, что она сбежит, молодая женщина не сомневалась ни на одно мгновение. Просто придется чуток подождать.

Дикарь бежал долго, и у Мары оказалось достаточно времени, чтобы основательно поразмыслить над создавшимся положением. Барам, или как там его, обращался с пленницей весьма аккуратно. При ближайшем рассмотрении он Маре даже почти понравился, хоть и был, на ее вкус, чересчур волосат. К тому же его язык оказался понятен — значит, можно попытаться договориться.

Когда стемнело, дикарь все еще бежал, путая следы. Вот он добрался до небольшой речушки, берега которой сплошь заросли гиганскими кедрами. Здесь он, наконец, опустил Мару на землю: — Грябсть там. — велел он, указывая на воду. — Знаишь грябсть?

Молодая женщина молча вошла в реку и поплыла к противоположному берегу. Дикарь последовал за ней. С легкостью преодолев слабенькое течение, уже через пару минут оба пробрались через камышовые заросли. Вокруг снова был лес. Здесь Барам взял Мару за руку и повел в чащу. Внезапно остановившись под немыслимо старым, раскидистым кедром, дикарь показал куда-то вверх и спросил: — БелкАть мОге?

— По деревьям-то? — усмехнулась Мара. — Еще как мОге! — и, подпрыгнув, ловко ухватилась за нависающий толстый сук. Через мгновение она уже поднималась по стволу.

— ЖИнна свильнА! — донеслось снизу восхищенное восклицание Барама. — ВсЕ мОге… — и дикарь тоже полез наверх.

Поднимались недолго — каких — то пару метров. Неожиданно рука Мары наткнулась на плоскую поверхность. Подняв голову, молодая женщина увидела довольно широкий деревянный помост, аккуратно настеленый между двух толстых горизонтальных ветвей, а на нем — хижину из тростника, и поняла, что Барам привел ее в свой дом.

Глава 28. Право женщины

Хижина оказалась маленькой и тесной. Никакой мебели, лишь пара грубо сплетенных их коры корзин и куча вонючих шкур в углу, да маленький открытый очаг в каменном гнезде. Пахло дымом и немытыми человеческими телами.

У огня на корточках сидела женщина, смуглая и мускулистая, и расчесывала волосы простеньким костяным гребнем. Увидев Мару, дикарка вскрикнула и вскочила. Барам приветствовал жену взмахом руки.

— Гди мЯсы? — воскликнула женщина, всплескива руками. — Нямыть гди?

— Нету нямыть. — отмахнулся Барам. — Позырь, кака жИнна!

И подтолкнул Мару в спину.

— Кака жИнна? — возопила женщина. — ЩвенкИ нЯмыть ждам!

ГолоденнЫ вси…МЯсы нету… — и швырнула в мужа гребнем.

К удивлению Мары, Барам испуганно попятился. Женщина наступала, все повышая и повышая голос: — Ждам нЯмы, ждам мЯсы, три дни! Уходь, ирод, поколечаю!

Загнав мужа в угол, воинственная супруга сдернула со стены нечто, похожее на колчан для стрел, и принялась с энтузиазмом лупить им мужа. Барам охал, прикрывая голову руками, но терпел.

— Нету мЯсы! — визжала женщина. — Покалечаю! ЩвенкИ! Убью!

Мара стояла, открыв рот — ничего себе отношения…Она никогда не кричала на мужа, не то что бить…Правда, до сих пор Варму не давал ей повода. Еще неизвестно, как она сама бы повела себя, просидев три дня без еды… А любимый супруг, вместо того, чтобы принести мяса, приводит в дом чужую женщину и называет новой женой!

Дикарка бушевала еще долго, но в конце-концов притомилась. Отбросив ставший ненужным колчан, она в изнеможении опустилась на пол и заплакала, горько и безнадежно. Барам опустился рядом с ней и начал утешать.

— Ести мЯсы… — шептал он. — У другив ести. Я сказать, они нести…

Женщина мгновенно перестала рыдать: — Ести мЯсы? Ты ж говорить — нету?

— Ести, ести мЯсу… — поспешно закивал Барам, опасаясь новой расправы. — У другив ести…

— Добря! — женщина оттолкнула его руки и вскочила: — Гди мЯсы? Ходь, неси! Быстря!

Мужчина торопливо покинул хижину и вскоре вернулся с задней ногой оленя.

— МЯсы! — радостно воскликнула женщина и повисла у мужа на шее. Раздался звук поцелуя.

Куча шкур в углу зашевелилась и Мара увидела двоих детей лет трех-четырех, смуглых и лохматых, как мать. Дети уставились на пришелицу удивленными круглыми глазенками.

Тем временем дикарка, окончательно подобревшая, споро разрезала оленину на куски кремниевым ножом, нанизала на прутики и пристроила над огнем. Мара почуяла запах жаркого и вдруг ощутила жуткий голод — с утра у нее во рту не было не крошки.

— Бабо… — негромко позвала женщина. — ЩвенкИ…Ходь нЯмыть!

Шкуры снова зашевелились, и из них на четвереньках выбралась очень старая, седая, сгорбленная женщина. Мара почтительно поклонилась Старейшей, но та словно ее и не заметила: проползла к костру, ухватила маленькой высохшей ручкой кусок мяса побольше и начала жадно жевать.

— Ходь ты. — велела дикарка Маре, и тоже наделила ее мясом. Последним еду получил Барам.

Пока все ели, молодая женщина потихоньку осматривалась.

Ей совсем не нравилось это жилище, грязное и темное: наверняка в шкурах полно вшей и блох…Но выбора нет — придется здесь спать…Мару передернуло.

— Ести-нямыть… — невнятно бормотала старуха, давясь. По ее подбородку стекал мясной сок. — Нямыть-ести…. МЯсы…

Дети ели молча, но с не меньшей жадностью.

Когда голод был утолен, все древесное семейство, сыто рыгая, завалилось спать; о Маре забыли. Еще немного посидев у огня, пленница выбрала уголок почище и тоже прилегла. Пол был жесткий, кусали насекомые, но Мара заснула почти сразу — сказались треволнения дня. Спала она на удивление крепко.

Мару разбудил холод. Сквозь щели в камышовой стене хижины дуло, тело болело от долгого лежания на твердом полу. Стуча зубами и почесываясь, пленница встала и раздула огонь в очаге. Маленькое пламя не давало много тепла, и, преодолев брезгливость, Мара вытянула из кучи облезлую шкуру и накинула на плечи. Шкура воняла, но окоченевшей женщине было не до подобных мелочей. Кутаясь в мех и стараясь ступать как можно тише, Мара откинула заменяющий хижине дверь полог, вышла на помост и огляделась.

Вокруг сияло раннее утро. Недавно взошедшее солнце еще не успело подняться над верхушками деревьев, но лес уже просыпался. Радостно и звонко пели птицы, роса бесчисленными капельками сверкала в траве. Совсем рядом, хорошо видимая с высоты, темнела лента реки. И кедры, высокие, гордые кедры на много тысяч шагов вокруг тянули к небу свои ветви…Мара вздохнула. Она надеялась заметить хоть какой нибудь ориентир — болото или горы, чтобы понять, где находится, и в какую сторону бежать, но увидела один только лес…

Тихий шорох за спиной заставил ее обенуться. Из хижины выглянула жена Барама. Мара приветствовала ее легким поклоном. Кутаясь в шкуру и позевывая, дикарка подошла к пленнице и начала ее разглядывать. Особенно ее заинтересовало ожерелье Мары из покрытых искусной резьбой костяных шариков — подарок мужа. Любуясь украшением, женщина завистливо вздыхала, но отобрать не пыталась, и Маре стало ее жаль. Расставаться с ожерельем не хотелось, но дикарка могла стать полезной. К тому же, не обязательно дарить украшение целиком…

Сняв ожерелье, Мара развязала кожаный шнурок, спустила половину бусин и протянула женщине:

— Подарок…

Смуглое лицо женщины осветила неподдельная, совсем детская радость, и Мара заметила, что жена Барама — совсем не уродина: отмыть бы ее да причесать…Прижимая к груди костяные шарики, дикарка белозубо улыбнулась и скрылась в хижине, чтобы вскоре снова появиться — уже с бусами на шее. Вид у нее был такой счастливый, что Мара сразу перестала жалеть о собственной щедрости.

— Я — красава! — объявила женщина. — Как ты.

— Как я. — согласилась пленница. — Только ты грязная.

— Грязня? — удивилась дикарка.

— И нечесанная. — продолжала Мара, показывая на голову.

— Гребинь! — всплеснула руками женщина и опять скрылась в хижине.

На этот раз она отсутствовала довольно долго, и Маре стало любопытно. Заглянув в хижину, она увидела дикарку сидящей у костра и пытающейся разобрать спутанные волосы.

— Иди сюда, помогу… — предложила молодая женщина. Дикарка поняла. Покинув хижину, она уселась рядом с Марой на помост, свесив вниз ноги, и протянула гребень:

— Чесай!

Пленница взглянула на предложенную ей голову и едва сдержала стон — немытые космы кишели вшами.

— Нет. — сказала Мара решительно. — Сначала мыть.

Дикарка не поняла — пришлось объяснять — потом согласилась.

Без особого труда насобирав из птичьих гнезд яиц, Мара приготовила моющую смесь, перемешав желтки с соком мыльного корня и золой, и женщины отправились на речку. Вода все еще была холодной, но обе выкупались.

После Мара помогла дикарке привести в порядок волосы, расчесав их и уложив в косу вокруг головы. Волосы у жены Барама оказались роскошные: темно-русые, густые и и блестящие; прическа ей шла. Помолодевшая сразу лет на десять и похорошевшая, женщина долго разглядывала свое отражение и тихо удивлялась: — Таму я? Иж не я? Да Мия красава!

Мара радовалась вместе с ней.

Налюбовавшись, дикарка вспомнила о муже и детях:

— ТщенкИ! Барам! Нямыть… — запричитала она. — МЯсы мАла!

Маре пришлось ее успокаивать. Накопав у берега съедобных корней, пленница вымыла их в реке, добавила пучок дикого чеснока, немного петрушки, и отправилась готовить завтрак. Разрезав корни вдоль, Мара заложила внутрь травы и запекла в золе. Остатки же мяса натерла смесью из чеснока и петрушки и зажарила. Судя по запаху, должно было получиться вкусно.

На ароматы явились дети и Барам, за ними бодро ковыляла бабушка. Подозрительно обнюхав угощение, семья принялась завтракать. Хватило всем и еще осталось на ужин.

Подобревший от еды Барам громко рыгнул и только тут заметил скромно сидящую в сторонке жену.

— Ты хто? — поинтересовался он. — Гди Мия?

Мия покраснела: — Я — Мия…

Барам отмахнулся: — Нету. Ты — нет Мия! Мия — страхуля! У ней во! — и движениями рук изобразил на голове нечто, напоминающее воронье гнездо после бури. — А ты — красава!

Дальнейшее предугадать было нетрудно: разозленная тем, что ее обозвали страхулей, дикарка схватила валявшуюся у очага оленью кость и ринулась на мужа. Ох, и попало же бедному Бараму! Пришлось ему признать в бешеной незнакомке Мию, пока совсем не убили.

Мара наслаждалась сценой. Если все местные жены так лупят своих мужей…Пожалуй, ей начинало здесь нравиться!

Отвоевавшись, Мия поправила растрепавшуюся прическу и отправила свое семейство мыться, даже бабку. К этому времени на берегу речки стали собираться члены древесного племени: кое о чем прослышав, они умирали от любопытства. Процесс купания привел дикарей в недоумение. Мию вскоре узнали и начали показывать на нее пальцами. Местные женщины были поражены, как измнилась их соседка, но близко не подходили, подозревая колдовство. А Мары просто боялись.

Отмывание семейства заняло немало времени. Затем последовали просушка и выбивание шкур, и уборка хижины. К концу дня и Мара, и Мия, и даже Барам падали с ног от усталости, но был наведен хоть какой-то порядок.

Общий труд, как известно, сближает. За работой женщины разговорились, и пленница узнала от свой новой подруги много интересного. Племя, в которое она попала, называло себя ногама, и жило на деревьях давно. Дела у ногама шли не очень — недавняя война с соседями погубила чуть ли не половину мужчин и женщин, дичи в округе стало мало, и охотникам приходилось по несколько дней рыскать по лесу, с риском наткнуться на вражеских воинов, чтобы принести в селение мясо. Строгого разделения обязанностей в племени не было, и жены нередко воевали и охотились наравне с мужьями. Особенно заинтересовал Мару обычай просить согласия девушки на брак: девушка могла и отказать неугодному ей мужчине.

Мия говорила: — Мара не слушать Барама. Мара сказав да- Мара жИнна. Мара сказав нету- Мара нету жИнна. Мара хочит Барама?

Нет, Мара совсем не хотела Барама. Даже отмытый и без вшей, огромный дикарь оставался ей чужим. Но теперь она знала точно — выходить за него замуж необязательно, а здоровых детей ему и Мия нарожает…

Мие изменения в хижине пришлись по вкусу. Молодая хозяйка довольно улыбалась, оглядывая свое преображенное жилище, а Барам, весь день таскавший вверх-вниз шкуры, недовольно ворчал: — ЖИнна…Нямыть теби… Шкуры донизу…Шкуры доверху…Прыгуха…Маята одна…

Мия шикнула на мужа, Барам испуганно замолчал и отправился спать.

Мару в эту ночь кусали значительно меньше.

А наутро все семейство разбудили крики и шум. Пленница узнала голос Варму, и ее сердце забилось от страха и нетерпения — вряд ли Барам согласится добровольно отдать жИнну, которая свильнЯ и все мОгет, и даже из страхули Мии за пору часов умудрилась сделать красаву. Утешало одно — как бы ее похититель не хорохорился, Мара не соглашалась выходить за него замуж. К тому же, она еще и прыгуха, а от прыгух, как известно, одна маята.

Глава 29. Учеба — лучше, чем война

Варму, задрав голову, с удивлением разглядывал необычный поселок — до чего только люди не додумаются! Дома на деревьях…Кому расскажешь — не поверят…

Следы привели отряд к поселку, но хижин здесь было не меньше трех десятков, и оставалось лишь догадываться, в какой из них Мара. Может, просто покричать?

— Мара! — позвал Варму во всю мощь своих легких.

В хижинах началось непонятное движение. — Мара! — еще раз прокричал Варму. — Я здесь!

Из ближайшей хижины появилась женщина с толстой косой вокруг головы, кинула в вараха шишкой и попросила: — Крикуха ты, тиха, ухи болять… — помолчала, и добавила. — Мара тута. Покликать?

— Покликай. — разрешил Варму.

Женщина покликала. Кожаный полог, заменявший дверь, откинулся, и на помост вышла Мара.

— Во Мара. — сообщила женщина с косой, будто Варму и сам не видел. Спокойная и причесанная, молодая женщина совсем не походила на угнетенную пленницу.

Кожаный полог вновь откинулся, и из хижины выглянул давешний дикарь. Увидев Варму, гигант грозно оскалился: — Мень жинна! Барам добыл!

— Неее… — покачал головой юноша. — Мара — МОЯ жена!

— Докажь! — снова оскалился Барам.

— У нее на шее ожерелье из костяных шариков. Там есть рисунок — цветы лилии.

Барам проверил — да, украшение имелось…Но тут он заметил такое же у собственной жены, и его глаза хитро блеснули.

— У воитель два жинна? — спросил дикарь. — Барам один жинна добыл… Кто твой?

— Мару верни? — попросил Варму.

— Нету Мара. — замотал головой дикарь. — мень Мара!

Варах начал злиться.

— Ну зачем тебе Мара? Ее поить, кормить надо!

Барам не согласился: кормить? Да она сама кого хочешь накормит… Вкусно накормит!

— Мара знать корни, Мара знать трава! — обьявил он. — Вкусны трава, добря корни! Жарить мясы! Дать Барам нямыть! Вкусны нямыть! Барам добря сыта!

Ну вот, приехали…

Оказывается, Мара уже успела отличиться — на свою же голову. Варму озадачился не на шутку — жену надо было выручать, но как?

Пока молодой варах думал, дикарь удобно расположился на помосте. Варму заметил, что тот приглядывается к его оружию, а оружие у вараха было — на зависть, сделанное с умением и любовью — вряд ли дикари могли изготовлять подобное. И Варму решил рискнуть.

— А сменять? — предложил юноша. — Копье, топор, лук?

Барам заинтересовался. Гладко отшлифованные кремни блестели на солнце так заманчиво…Но гораздо заманчивей казалось иметь еще одну жену — оружие быстро сломается, а женщина прослужит не один год.

Варму пал духом — неужели придется драться? И тут его осенило: — А если научу делать такое, отдашь Мару?

Женщина с косой оживилась и поспешно закивала: — Говорить да! Воитель учить!

Барам собирался было возражать, но получил болезненный тычок в спину и промолчал.

— Ходить донизу! — велела ему женщина, и, обращаясь к Варму. — ДрУги! Мия дать нямыть!

Что ж, нямыть так нямыть…Вараху понравилась дикарка: чистенькая, симпатичная, а главное — быстро соображает.

Соглашения-то достигли именно благодаря ее вмешательству! Варму был доволен — переговоры завершились миром, Мара скоро вернется к нему; а учить — это гораздо лучше, чем воевать….

У реки разбили лагерь, развели костер, принялись жарить мясо и съедобные коренья, дети занялись рыбной ловлей.

Известие о договоре Барама с чужаками распостранилось по селению со скоростью пожара. Заинтересованные жители покидали жилища целыми семьями и шли поглядеть на пришельцев, но приближаться не решались — собирались кучками на безопасном расстоянии, обсуждали одежду и украшения незнакомцев, тыкали пальцами в львинов. Особое восхищение вызывали татуировки варахов.

Вскоре явилась Мара в сопровождении Мии. Женщины принесли корзинку с птичьими яйцами и кедровые орехи, собранные прошлой осенью. Мия боялась, но скрывала свой страх — ей было стыдно перед подругой. Обеих сразу же усадили к костру, и начались разговоры. Дикарка поначалу робела и отмалчивалась — варахские воины показались ей очень красивыми, но быстро оттаяла и вскоре уже вовсю смеялась над их шутками. Молодой женщине явно понравилось быть в центре внимания таких стройных и остроумных воинов. Варахи же, соскучившиеся за время похода по своим подругам, старались вовсю.

Глядя на веселящуюся Мию, и другие женщины осмелели.

Сразу четыре девушки, хихикая и краснея, подошли к костру. Им освободили место, угостили жарким и печеными кореньями.

Варму, сидя вместе с Марой чуть поодаль, только головой качал: похоже, оба племени скоро станут друзьями и союзниками… А началось все с одной украденной женщины! Удивительные сюрпризы преподносит подчас жизнь…

Мара лишь загадочно улыбалась и крепче прижималась к мужу. Ей было хорошо.

Глава 30. Конец древесного поселка

Варму сдержал обещание и почти три седьмицы он и его сопленники учили ногама всему тому, что умели сами: шлифовать кремни, изготовлять топоры и луки, обрабатывать кость и выделывать кожу. Дикари схватывали все на лету и незаметно для себя перенимали обычаи своих новых друзей — начали следить за чистотой, пошили кое-какую одежду, сплели первую рыболовную сеть… Женщины щеголяли прическами, мужчины — красочными татуировками, а по вечерам над поселком плыли запахи сдобренной травами пищи. Ногама освоили так же и методы охоты с силками и ловушками, и мяса теперь хватало на всех. Единственной проблемой являлась львица — хищница не взлюбила жителей поселка и вела себя агрессивно, но в конце-концов смирилась и она.

Весна незаметно закончилась, наступила жара. После нескольких дождей, щедро смочивших землю, появились первые грибы, но до земляники было еще далеко. Жизнь древесного поселка текла спокойно и размеренно, и ничто не предвещало беды…

Мрах и Хеля нашли в лесу дикую яблоню. Плоды были еще совсем зелеными, но львинята все равно обрадовались — месяц-другой, и дозреют. Главное — запомнить место, чтобы потом с корзинкой прийти… Вокруг звенела полдневная тишина — жара заставила большую часть живности в поисках прохлады попрятаться в убежища, лишь порхали с цветка на цветок яркие бабочки да гудели трудяги-пчелы.

Гиганские кедры тянули к небу ветви с начавшими наливаться шишками, в синем-синем небе кружил одинокий ястреб, по усыпанной прошлогодними иголками земле сновали муравьи. Найдя муравейник побольше, львинята натыкали в него травинок и уже собирались полакомиться кислым муравьиным соком, как вдруг где-то совсем рядом встревоженно застрекотала сойка. Вслед за сойкой всполошились и другие птицы, и дети насторожились — опасность! До поселка — рукой подать, но мало ли что? Лес, он и есть лес.

Забравшись на ближайший кедр, Мрах и Хеля расположились поудобнее в широкой развилке и затаились. Птицы продолжали кричать, но внизу никто не показывался.

Львинята уже было решили, что пернатых вспугнул какой-нибудь заяц и пора слезать, как вдруг между толстых стволов цвета старого меда появился человек. Темнокожий мужчина, почти обнаженный и очень волосатый, сжимая в руках копье, крался, настороженно оглядываясь и прислушиваясь, и дети его не знали! Вслед за ним появился еще один. Чужаки остановились прямо под деревом, на котором спрятались львинята, и принялись что-то обсуждать на непонятном языке. Мрах и Хеля перестали дышать… Придя, наконец, к общему мнению, мужчины быстро зашагали налево, собираясь обогнуть поселок по большой дуге, и вскоре скрылись из виду. Подождав, когда чужаки отойдут подальше, львинята слезли с дерева и со всех ног кинулись к своим — рассказать об увиденном.

Известие о появлении так близко от поселения чужаков привело ногама в панику: мужчины хватались за оружие, женщины с криками собирали детей и загоняли на деревья. В одной из хижин визжал младенец — в суматохе его уронили в костер. Встревоженная всеобщей беготней львица вдруг вспомнила былую неприязнь к дикарям и напала на группу воинов. Даже львенок словно сошел с ума и с рычанием носился между стволами, всем мешая и путаясь под ногами… Короче, воцарился было полный хаос, но тут вмешались варахи. Опытные воины быстро навели порядок, успокоили женщин и собрали вокруг себя всех, способных сражаться. По приказанию Варму в лес выслали разведчиков, выставили охранные посты; с десяток ногама отправили собирать дрова и хворост для костров; женщинам велели накопать съедобных корений, и занятые делом люди успокоились, уверовав — их жизни в надежных руках.

Вскоре на берегу реки выросла большая куча хвороста и сухих сучьев, на огне жарились коренья и мясо, и Варму остался доволен. Вернувшиеся разведчики доложили, что видели нескольких вооруженных чужаков, но те убежали.

«Наверно, решили ждать наступления ночи», — подумал Варму. Когда начало смеркаться, посты усилили львинами, видевшими в темноте, и разожгли вокруг селения цепочку небольших костров. Никто не ложился спать — встревоженные люди затаились в предчувствии беды.

Наконец, лес поглотила тьма. Почти полная луна медленно поднялась над верхушками гиганских кедров, но ее лучи не могли пробиться сквозь вечнозеленые густые кроны, и поселок по прежнему освещало лишь дрожащее пламя кострищ. Караульные обратились в зрение и слух — теперь ни одна подозрительная тень, ни единый звук не ускользнули бы от их пристального внимания. Но все было тихо.

Варахам подобная тишина не нравилась — вокруг селения непременно должны были бродить небольшие ночные хищники, привлеченные запахом отбросов, однако ни шакалы, ни гиены так и не появились, и это настораживало.

Приказав всем быть наготове, Варму, бесшумно ступая, шагнул за толстый ствол огромного кедра и застыл, надежно скрытый от посторонних глаз. В одной руке юноша сжимал копье, в другой — тяжелый топор. Вдруг что-то мягкое коснулось его бедра, и Варму с трудом сдержал вскрик.

— Там кто-то есть. — едва слышно прошептал Мрах. — Идут…

Молодой варах скривился: львинку сейчас пологалось сидеть в хижине, вместе с Марой и детьми, однако неслух был тут как тут. Ладно, раз уж явился — пусть остается — авось пригодится со своим ночным зрением…Сам Варму в такой тьме не видел ничего. Затаив дыхание, мужчина и ребенок застыли, как изваяния, ни чем не выдавая своего присутствия. И вскоре Варму тоже заметил нечто, пробирающееся между стволов, но кто это был — человек или животное? Всего лишь черная тень на темном фоне… Да одна ли? Вон еще, и еще…Тени приближались…

Мрах зашипел и вдруг пронзительно свистнул, сунув два пальца в рот. Варму подскочил от неожиданности и едва сдержался, чтобы не дать мальчонке подзатыльник — предупреждать же надо! В ушах до сих пор звенит! Ладно, потом. А сейчас некогда ерундой заниматься: сразу пятеро чужаков, потрясая палицами и копьями, появились из под деревьев и бежали прямо к кедру, за которым таился варах. Незваных гостей непременно надо остановить!

Свист Мраха послужил сигналом: воины приготовились к бою. К Варму присоединились два львина и несколько ногама, и врагов встретил ряд копий: двое нападавших упали, пронзенные насквозь, остальные отступили, ошеломленные яростным отпором, но через мгновение снова ринулись в атаку, издавая воинственные крики и бешено размахивая дубинами. Защитникам поселка пришлось несладко — чужаки, как на подбор, оказались могучими воинами.

Самый здоровый из них, выше вараха чуть ли не на голову, кинулся на юношу с занесенной над головой палицей, безошибочно угадав в Варму вождя, но его замах пропал даром — молодой воин отпрыгнул в сторону и в полете ткнул гиганта древком копья в незащищенный бок. Удар получился весьма болезненый. Увлекаемый силой инерции враг крутанулся на месте, пытаясь сохранить равновесие, и вдруг рухнул на землю, впотьмах споткнувшись о чей-то вовремя подставленный дротик, и юноша даже догадывался, чей…Погрозив Мраху кулаком, Варму добил врага, размозжив тому череп быстрым взмахом топора, и поспешно огляделся: вокруг кипел бой. Двое львинов теснили одного из чужаков; у ближайшего костра варах и львин отбивались сразу от троих, но пока держались, а дальше…Одна из хижин пылала! Варму различил на помосте мечущиеся фигурки, услышал треск огня и отчаянные крики людей, взвыл и бросился на помощь. Прямо на него выскочил один из чужаков с факелом в руках, размахнулся и закинул горящий сук на крышу ближайшего древесного дома: тростник вспыхнул. Так вот откуда пожар! Ударом кулака сбив поджигателя с ног, Варму наскоро проткнул его копьем и закричал так громко, как только мог: — Горим!

В течении нескольких минут почти все хижины оказались объяты пламенем. Спасаясь от неминуемойсмерти, женщины и дети поспешно спускались на землю. Потрясенные гибелью своих жилищ, жены и матери в гневе хватали все, что попалось под руку, будь то оброненый топор или простая палка, и с яростью отчаяния бросались на помощь мужьям. Не ожидавшие подобного, чужаки растерялись, и, вместо того, чтобы спасаться в лес, побежали к реке. Там их поджидал свежий отряд из ногама и трех львинов.

Пощады не давали никому, и вскоре все пришельцы лежали мертвые. Ногама победили, но их поселок перестал существовать, уничтоженный огнем — уцелела всего одна, самая дальняя, хижина. К тому же, пламя перекинулось на деревья — смолистые кедры вспыхивали один за другим! Теперь выжившим в битве угрожал новый враг, гораздо более страшный, чем кучка воинов немирного племени — лесной пожар.

Глава 31. Что дальше?

Пожар стремительно распостранялся. К счастью, ветер дул от реки, и у племени появился шанс спастись. В страшной спешке хватая без разбору раненых и детей, под сыплющимися на головы горящими сучьями, перепуганные люди и львины бросились к воде. Над ними пылал лес, так долго бывший их домом. Жар нарастал.

Река приняла всех. Укрывшись за поросшим густым камышом берегом, львины и люди пережидали буйство огня. Пламя гудело и трещало, то тут, то там с грохотом взрывались стволы кедров, осыпая все вокруг пылающими головешками, плакали дети, стонали раненые. Это был ад…

Яркая вспышка на мгновение озарила небо, и мощный удар грома перекрыл шум пожара. Неизвесно откуда наползала грозовая туча, обещая ливень… Спасающиеся в реке люди в едином порыве с мольбой воздели к ней руки…

— О туча, полная воды и молний! — выкрикнул Варму прямо в небо. — Сжалься над нами! Пошли нам дождь! Затуши огонь!

И туча словно бы услышала. Еще раз сверкнула молния, ярче предыдущей, гром заставил всех вдрогнуть, и первые тяжелые капли полетели вниз, разбиваясь о землю…

Пламя быстро угасло под проливным дождем. Кое-где кучи углей еще дымились, но пожар захлебнулся. Жители погибшей деревни выбирались на берег. Женщины искали потерянных детей, мужчины — жен. Варму нашел Мару у стоящего чуть в стороне чудом не сгоревшего кедра., Сидя на еще теплой мокрой земле, молодая женщина укачивала на руках маленькое безжизненное тело.

Приглядевшись, варах узнал одного из детей Мии и Барама — ребенок был мертв. Бросившись к жене, Варму обнял ее крепко-крепко, и Мара обняла его в ответ. Осторожно забрав у жены малыша, юноша опустил его на почерневшую траву: — Он умер. Мы не сможем ему помочь.

Мара кивнула, глотая слезы.

— Надо найти хоть кого-нибудь. — сказала она. — Хелю, Ому…

Варму повел все еще плачущую женщину обратно к реке.

Ома отыскалась сама: мокрая, перемазанная с ног до головы тиной и сажей, девочка деловито сновала по берегу, перевязывая раненых. Молодой варах едва узнал сестру.

Увидев брата, девочка просияла:

— Ты живой! Вот счастье-то! — и, ухватив Варму за руку, потащила за собой, по дороге торопливо рассказывая: — Я твою сумку с травами спасла… Когда загорелось все… Из огня вытащила! А раненых много. И горелых много…

— Обгорелых, — машинально поправил Варму — он увидел.

Раненых и вправду оказалось много — слишком много… Да что там говорить: почти все выжившие были ранены или получили ожеги! Не исключая Мары, Омы и самого Варму. У юной целительницы обгорели волосы и было обожжено левое плечо, но девочка терпела боль. Мару в пылу боя зацепили дубинкой и, похоже, у нее было сломано ребро или даже два, а сам Варму хромал — подвернул ногу, уворачиваясь от брошенного копья. Среди людей на берегу обнаружились Мия и Барам: женщина пыталась ухаживать за лежавшим без сознания мужем. Огромный дикарь сильно обгорел — на него рухнула крыша, когда тот вытаскивал из пылающей хижины чьих-то детей, но Варму почему-то был уверен — Барам поправится. Рядом, сжавшись в комочек, сидела их дочь — ребенок оказался цел и невридим. Бабушки никде не было видно, и молодой варах решил, что та погибла при пожаре. Потом Варму нашел Мраха и Хелю — львинята спали, крепко обнявшись, и решил их не будить. Перевязывая раны, Варму молился духу скалы и всем извесным и неизвесным ему духам о том, чтобы найти других своих друзей живыми и более или менее целыми и надеялся, что духи его услышат. Но с каждым новым раненым его надежды таяли…

Светало. Гроза давно закончилась. Угли на пожарище едва дымили. Мара и Ома спали, укрытые обгорелой шкурой.

Варму сидел рядом, охраняя их сон. Юноша ужасно устал, подвернутая нога распухла и болела, но Варму знал — это всего лишь растяжение: скоро пройдет само. Молодой варах смотрел на своих любимых женщин и тихо радовался — и сестра, и жена были живы! Духи услышали его молитвы: из всего отряда Варму погибли лишь двое львинов.

Среди ногама потери оказались ужасны — более сорока мужчин и два десятка женщин было убито, почти все старики сгорели в огне, не сумев или не захотев покинуть свои дома, пропала половина маленьких детей. От древесного племени, и без того уже потрепанного войной, осталась едва лишь треть, почти все — раненые. Что будет с ними дальше? Смогут ли они выжить в лесу?

Эрих, неслышно ступая, подошел и сел рядом. У мальчика левая рука висела на перевязи, пробитая ударом копья, и заплыл правый глаз — защищал дочку Мии от вражеского воина и попал под удар. Варму молча обнял пацана за плечи и прижал к себе.

Мальчишка тихо сказал: — Я говорил с людьми. Ногама идут с нами. Мое племя примет их.

Варму кивнул — это был выход! Но он все еще сомневался:

— А если не примет?

— Примет. — уверенно ответил Эрих. — Львинов приняли, а людей прогонят? Да ни за что! Воины всегда нужны!

Варму лишь вздохнул — сколько их там осталось, воинов! Полтора десятка. Плюс тридцать женщин. И сорок детей.

Еще не забыть трех вполне еще бодрых старух и одного дедушку, совсем уже дряхлого и едва держащегося на ногах… Да, пожалуй, что и примет…

Привлеченные голосами, приковыли Барам и один из львинов. Оба шатались и поддерживали друг-друга. Варму улыбнулся про себя: уж больно забавно смотрелись эти двое — огромный мускулистый дикарь и стройный, гибкий львин…

— Ногама ходить народ Эрих. — сообщил Барам. — Ногама мало…Много ногама мертвый… — и заплакал.

Юноше стало нестерпимо жаль его, в одну ночь потерявшего сына, дом и стольких друзей, но он был бессилен помочь. Бараму еще повезло — совсем недавно Варму перевязывал мальчика, у которого погибла вся семья, кроме годовалой сестренки, и ребенок в девять лет стал теперь малышке и за маму, и за папу. Но юноша не стал ничего говорить — он не был жестоким. У каждого есть право на горе и скорбь…

Две женщины принесли поесть, и Варму поел. Потом проснулась Мара. Обнаружив, что ее любимый муж до сих пор не спит, молодая женщина мягко, но решительно уложила его на свое место и сидела рядом, пока Варму не задышал ровно и глубоко. Юноша не противился — после всего пережитого отдых был ему даже нужнее, чем пища. Он проспал целые сутки, и никто его не будил…

Глава 32. Медведица

Серая медведица была уже немолода. Ее глаза, и так близорукие по природе, теперь почти ничего не видели, слух и обоняние притупились, зубы стерлись, а суставы болели.

Медведица была голодна, очень голодна: чуть более месяца назад у нее, скорее всего уже в последний раз, родились медвежата. Малыши были прелесны, и она любила их без памяти, но детей надо было кормить. А откуда у старой, не евшей три дня матери возмется молоко? Вот именно — ниоткуда! Медвежата высасывали последние силы…

Медведица вылизывала их и думала только о еде. Как известно, серые медведи — плотоядны. Они презирают ягоды, корни и грибы. Их рацион состоит из мяса, живого, истекающего кровью теплого мяса. Но мясо не придет в рот само — его надо ловить, а медведица не могла охотиться…

Положение казалось безвыходным — и мать, и обоих ее детенышей ждала голодная смерть. Накормив малышей остатками молока, медведица встала и, превозмогая слабость, вышла из пещеры на солнышко — пусть напоследок согреет ее старые кости…Улегшись на широком каменном уступе, она жмурилась и нюхала воздух в надежде, что ветер донесет хотя бы запах падали… И ветер-таки донес! Моментально проснувшись, старая мать принюхалась тщательнее — определенно, пахло тухлым мясом и свежей кровью! Ее старое сердце учащенно забилось — еда! Еда для нее и ее детей! Они будут жить! И, гонимая голодом, хищница шагнула на тропу. Нос вел ее вперед…

Спустившись с горы, медведица с трудом перебралась через неглубокий овражек и вошла в лес. Кругом высились кедры, лапы неслышно ступали по толстому слою старой хвои. Как хорошо было в лесу, как вкусно пахло разнообразной живностью… Вот след белки, здоровой, сильной белки. Но прыгунья шустра, и медведице ни за что не поймать ее. А здесь совсем недавно пробегал заяц… Изголодавшаяся мать глухо застонала: о-о, с каким наслаждением она сейчас съела бы этого зайца! Двух зайцев, трех! И даже десяток! Где ты, заяц? Нет зайца…Снова подул ветер и принес запахи крови и смерти, и хищница, не в силах им противиться, побрела на зов: там, впереди, ее ждала пища! Много пищи! И будь что будет…

Ветер привел старую мать к реке. Медведица остановилась было в нерешительности, напуганная следами недавно отбушевавшего пожара, но запах тлена пришел именно отсюда, а есть хотелось невыносимо, и она решилась — осторожно ступая по обгорелой земле, шагнула вперед, ведомая обонянием, и очень скоро нашла искомое — маленькое, похожее на обезьянье, тельце, присыпанное пеплом. Мясо! Пусть несвежее, но мясо!

И медведица начала есть. Она ела, и ела, и ела, пока ей не начало казаться, что ее живот сейчас лопнет. Рядом с непонятной обезьянкой лежала еще одна, чуть побольше, тоже — мертвая, и медведица решила прихватить ее тельце про запас. Обезьянка показалась ей довольно тяжелой, но голод был страшнее, и, напрягая остатки сил, хищница все таки дотащила добычу до пещеры. Медвежата встретили ее голодным плачем, и она улеглась, подставляя им соски — впервые за много дней полные молока.

«Спасибо вам, обезьянки…»- подумала медведица, засыпая. Голод больше не мучал ее.

Добытой обезьянки хватило ненадолго — уже к вечеру от нее остался лишь тщательно обглоданный скелетик; медвежата сосали, и их мать вновь проголодалась. Опять пришлось подниматься и тащиться к реке. Медведица не спешила — ее старые кости болели. Доплетясь до пожарища, хищница принялась за поиски и под завалом из обугленных веток нашла еще одно тело — на этот раз большое и покрытое шерстью. «Хвостатая обезьяна» — решила она и начала было есть, но тут прибежала целая стайка живых и шумных обезьян, они кричали и размахивали палками и даже кинули в медведицу несколько камней. Один из булыжников попал хищнице в глаз, причинив боль, шум раздражал, и старая мать разозлилась. Громко зарычав и поднявшись на задние лапы, она бросилась вперед, но обезьяны разбежались, и медведица спокойно насытилась. У нее не было сил тащить недоеденное тело в логово, и хищница ушла, чтобы назавтра заявиться снова.

Под завалами оставались еще мертвые, но медведица не желала больше тухлятины и решила попробовать поймать одну из живых обезьян, суетящихся на берегу. Она направилась к реке и была встречена целым градом камней и палок. Одна из этих палок вонзилась в самый кончик ее чувствительного носа и осталась торчать. Голодная медведица пришла в бешенство — со страшным рыком кинулась она на обидчиков, но противные обезьяны оказались слишком проворны. Лишь одна, маленькая и хвостатая — очевидно, детеныш, не успела убежать — упала, запнувшись за корень, и теперь лежала на земле, с ужасом глядя на приближающееся чудовище.

Всего два недлинных прыжка отделяло ее то медведицы.

Хищница ринулась к добыче, уже ощущая во рту вкус ее теплой крови. Обезьянка пронзительно завизжала, и скорчилась в ожидании смерти…

Хеля завизжала так, что зазвенело в ушах, и в последний миг отчаянным рывком откатилась в сторону. Медведица проскочила мимо, тормозя всеми четырьмя лапами. Вкусный детеныш был так близко! Основательно пробороздив мягкую землю, хищница, наконец, остановилась и снова бросилась на девочку. Хеля завизжала еще пронзительнее и кинула прямо в надвигающуюся оскаленную морду пригоршню песка. Медведица этого даже не заметила. Огромная когтистая лапа поднялась, готовясь прихлопнуть жертву, как вдруг неизвесно откуда вылетела львица. Медведица совсем не боялась львов — те избегали переходить ей дорогу, но эта львица повела себя странно: вместо того, чтобы удрать, поджав в ужасе хвост, желтая кошка с шипением кинулась к визжащей обезьянке и… ударила медведицу лапой! Пять длинных, острых когтей пробороздили нежный медвежий нос, хлынула кровь…

Старая мать отпрянула от неожиданности и боли. Львица же, прижав уши к голове, продолжала наступать! Встав над беспомощно барахтающимся на земле обезьяньим детенышем, огромная кошка оскалилась и завыла, бешено хлеща себя по бокам хвостом. Более изумленная, чем испуганная, медведица присела на задние лапы и слизнула капающию из разодранного носа кровь. Теперь она вспомнила — так же выла одна львица много лет назад, защищая львят! Но ведь обезьянка — не львенок?

Или глаза опять подвели ее, и она со слепу что-то напутала?

Львица продолжала выть, а медведица размышляла. Ей было немножко неловко, и ужасно не хотелось отказываться от уже почти пойманой добычи, но связываться с разъяренной матерью, готовой биться за свое дитя — себе дороже! Изобразив на морде смущение, медведица попятилась. Львица зашипела на нее, но не нападала. Медленно-медленно, не отрывая от львицы настороженного взгляда, старая медведица начала отступать. Она все еще была голодна, но сегодня удача, похоже, от нее отвернулась…

Краем глаза огромная хищница заметила какое-то движение слева и повернула голову — большая стая обезьян двигалась на нее с длинными палками. На концах у некоторых палок плясал огонь. О, медведица боялась огня! Дважды за свою длинную жизнь ей приходилось спасаться от лесного пожара, и она навсегда запомнила злобные укусы пламени! Прижав к голове уши и поскуливая от ужаса, как нашкодивший щенок, старая мать поспешно развернулась и, прихрамывая, кинулась прочь: ей расхотелось охотиться на обезьян.

Когда медведица убежала, львица немного успокоилась, Хеля перестала визжать, а мужчины затушили не нужные более факелы, Мара подошла к мужу и что-то сказала ему на ухо. Варму согласно кивнул.

— Сейчас моя жена будет говорить! — обьявил он.

Взобравшись на большой пень и убедившись, что ее видят, молодая женщина начала:

— Друзья мои! Вы все видели медведицу! Как вы думаете, почему она пришла сюда?

— Жрать хочет! — крикнул один из львинов.

— Правильно. — кивнула Мара. — Но почему именно к нам?

— Ну я же сказал — жрать хочет! — крикнул тот же львин.

Мара жестом велела ему помолчать.

— Тут один мудрый охотник, — продолжала она, повышая голос, — Говорит, что медведицу привел сюда голод. Вы все ее видели. Она стара, и, похоже, у нее есть детеныши…Вряд ли она может охотиться — у нее и зубов-то почти не осталось… И я думаю — она еще вернется! Голод заставил медведицу напасть однажды. Голод заставит ее напасть снова!

— Медведица убежала… — пожал плечами кто-то. — Испугалась огня и убежала.

— А ты подожди пару дней, когда она проголодается по-настоящему. — посоветовала Мара умнику. — Слопает вместе с факелом и не подавится!

Слушавшие молодую женщину призадумались. Все знали, что перед тем, как напасть, серая хищница съела несколько трупов.

— Дело говоришь! — одобрительно закивали охотники. — Теперь вокруг бродить станет — ни в лес не отойдешь, ни детей не отпустишь…

— Можно убить медведицу. — предложил уже знакомый львин.

— Тяжело. — мотнула головой Мара. — Кто убивать пойдет? Все и так калечные!

— Тогда соберемся и уйдем? — опять тот же львин.

Молодая женщина начала злиться:

— Калечные, говорят тебе! Идти не могут! Ты их всех на — себе потащишь? И пупок не надорвешь? Прежде чем ляпнуть, подумай!

Львин смутился и замолчал.

— А что тогда делать? — робко спросил мальчонка лет десяти. — За нее на охоту ходить — пусть пожрет и отстанет?

Варму подхватил ребенка на руки и поднял повыше.

— Глядите! — крикнул он. — Это не я предложил! Как тебя зовут, заботливый ты наш?

Пацан с писком вырывался, но варах не отпускал.

— Имя!

— Верд его зовут, — подсказала одна из женщин. — Племяш мень…

Поставив мальчика на землю, Варму прокричал:

— Ну, все слыхали, что Верд сказал? Прав Верд. Нету у нас пока другого выхода — не можем мы ни уйти, ни убить зверюгу эту — здоровая больно, а мы — слабые да больные. Так что — готовьтесь к охоте!

Собрание зашумело: самим есть нечего, а тут еще и медведица! И ведь никуда не денешься, придется кормить, а то житья не даст, станет через день являться и на людей кидаться… Попали, однако!

— Это ненадолго. — утешила однлсельчан Мара. — Пара седьмиц, и мы уйдем!

На том и разошлись.

Вечером медведица вновь покинула пещеру. Она направлялась прямиком к речке — вдруг удастся поймать какого детеныша — но в недоумении остановилась, едва ступив на ведущую к лесу тропку: прямо перед ней на каменном уступе лежала мертвая лошадь. Хищница удивленно обнюхала ее — пахло недавно убитой лошадью и немного — береговыми обезьянами. Опасаясь ловушки, старая мать обошла невесть откуда взявшуюся добычу кругом, еще раз обнюхала, и, так и не обнаружив ничего подозрительного, начала есть…

На третий день мясо закончилось, и медведица было опять собралась на охоту, но так и не собралась — на этот раз на карнизе ее поджидал молодой олень. А еще через седьмицу случилось землетрясение. Огромный камень упал сверху и убил старую мать…Один из ее медвежат, попав под обвал, тоже погиб, а второй проплакал всю ночь и весь последующий день, проголодался и отправился на поиски пищи.

По воле случая осиротевий полуторомесячный серый медвежонок выбрал из трех разных тропок именно ту, которая вела через лес к реке. Лапки еще плохо держали его и все время заплетались, но он шел, и шел, и расстояние между ним и рекой неуклонно сокращалось.

Вскоре ветер донес до медвежонка непонятный запах, показавшийся ему вкусным, и малыш почти побежал — он был ужасно голоден! Судьба хранила его в этом походе — ни один хищник не напал на его след. Уже смеркалось, когда осиротевший детеныш, хромая и шатаясь от усталости, достиг, наконец, свежего пожарища…

Глава 33. Приемыш

Медвежонок был еще слишком мал и неопытен, чтобы чего-то бояться. Никогда в своей коротенькой жизни он еще не покидал пещеры, и весь его мирок до сих пор состоял из матери, братишки и каменных стен. Но мать и брат лежали под обвалом, холодные и неподвижные, и малыш остался один.

Темнота леса пугала его непонятными запахами и звуками.

Но медвежонок не сдавался и храбро топал по еле заметной тропке: любопытство и голод гнали его вперед.

К слову: серый медведь — животное очень крупное, взрослый самец по размеру ненамного уступает современному бегемоту, так что медвежонок в свои неполные два месяца если и был малышом, то лишь для своей матери… Так что его появление в поселке не осталось незамеченным, но дозорные пока не стали поднимать шума, желая понаблюдать за зверем. Между тем медвежонок все-таки решился и пошел к пылающим на берегу кострам- запах жарящегося мяса манил его… У ближайшего костра он остановился — рядом с непонятным ярким сидело незнакомое существо и что-то ело. Медвежонок прилег на землю и стал смотреть. Непонятное яркое трещало и все время двигалось. Незнакомое существо жевало. Пахло вкусно… Пища! Медвежонок тихонько тявкнул и на брюхе пополз вперед. Приблизившись, малыш увидел хвост существа, заканчивающийся пушистой кисточкой. Хвост подрагивал, и кисточка двигалась: туда-сюда, туда-сюда. Лежать было скучновато, и медвежонок решил поймать кисточку, прыгающую у самого его носа. Одно быстрое движение лапой, и… Существо с диким воплем вскочило, кусок недоеденного мяса полетел в траву, а перепуганный мохнатый хулиган распластался на земле и завыл. На крик прибежали другие существа — все они передвигались на задних лапах, размахивали передними и издавали непонятные звуки. Существа окружили медвежонка и принялись разглядывать, и звереныш впал в панику… Потом появилось еще одно существо. Оно громко и сердито кричало и тоже махало передними лапами. Остальные существа вдруг куда-то ушли, и малыш остался один. Ну, почти один…

Варму тихонько присел у огня и замер в полной неподвижности. Медвежонок — тоже. Затаившись в траве и недовольно ворча, малыш не спускал с молодого вараха внимательного взгляда: он все еще боялся. Но страх постепенно уступал место любопытству.

Подождав, когда медвежонок успокоится, Варму заговорил с ним. Разумеется, юноша не ждал, что малыш поймет его речи, но это было и не нужно: медвежонку важны были не слова, а то, как их произносили. Спокойно и ласково звучал голос молодого вараха, звереныш слушал, навострив ушки, и его рычание постепенно затихало.

— Маленький, глупый детеныш. — говорил ему Варму. — Зачем ты явился сюда? Что-то случилось с твоей матерью, серой медведицей? Может быть, она заболела или умерла, и не заботится больше о тебе? Ты долго ждал ее в своей пещере, проголодался и пошел по тропе? Ведь так?

Медвежонок молчал и слушал.

— А раз ты проголодался, — продолжал молодой варах, — то тебя надо накормить. Ты хочешь мяса, звереныш?

Медвежонок слушал.

Варму поднял с травы недоеденный кусок жаркого, оброненный его прежним хозяином-львином, отщипнул немного и бросил на землю прямо между передними лапами притаившегося зверя. Мясо пахло вкусно. Медвежонок обнюхал подачку, подумал и съел. Кусочек показался ему до обидного маленьким и лишь раздразнил аппетит. Облизнувшись, медвежонок просяще поглядел на человека и заскулил по-щенячьи: он был голоден.

— Молодец! — похвалил его Варму и кинул еще. Медвежонок поймал кусок на лету, щелкнув зубами. Следующий кусок юноша бросать не стал и предложил детенышу на раскрытой ладони. Малыш съел и его. Когда мясо закончилось, они с варахом уже были закадычными друзьями. Сытый и довольный, медвежонок кверху лапами валялся на траве, а Варму нежно чесал ему пузик — звереныш был еще очень мал и доверчив, и расположить его к себе не составило большого труда. Вот окажись он хотя бы на пару месяцев старше — тогда не стоило бы и пытаться! Оставалось лишь порадоваться тому, что землетрясение случилось именно сейчас, пока малыш легко приручаем. И Варму радовался. Медвежонок урчал, гладить его было приятно, и оба чувствовали себя счастливыми. Проблема возникла позже, когда варах собрался идти спать: звереныш не пожелал оставаться один и устроил у входа в хижину настоящую истерику; в конце-концов люди сдались и впустили его внутрь, устроив малышу в углу гнездо из шкур. Малыш тут же свернулся в нем клубком и затих, дав усталым за день людям спокойно выспаться.

На следующее утро состоялось короткое заседание совета, и медвежонка решили оставить в племени, пока тот не подрастет и не научится добывать себе пищу самостоятельно. Звереныша попросту пожалели: выгнать его в лес сейчас означало — обречь на неминуемую смерть. К тому же, людям показалась заманчивой идея попробовать заключить союз с серым медведем — грозным и почти непобедимым властелином гор.

Заниматься воспитанием приемыша собирался сам Варму.

Глава 34. Неслухи

Ома и Эрих прятались в густых зарослях камыша. Вокруг кипела жизнь — порхали стрекозы, роились комары и мошки, квакали лягушки, пятнистая гадюка спешила по своим гадючьим делам… Солнце припекало, комары кусались, но дети лежали тихо: они прекрасно знали — если их обнаружат, обоих ждет нешуточное наказание. Зачинщицей, разумеется, опять была Ома, да только ведь Мара разбираться не станет… Вот и приходилось кормить комаров и ждать, пока гнев молодой женщины не утихнет хоть немного.

В камышах было жарко и скушно, комары кусали нещадно, а дети успели проголодаться, но пока еще не настолько, чтобы идти сдаваться.

Прихлопнув очередного кровососа, Эрих рассеяно почесал голую грязную ногу и зевнул.

— Опять мне из-за тебя попадет. — сказал он Оме с укором. — Все твои штучки…

Девочка передернула худенькими плечиками: — А я тебя не заставляла…

Эрих вздохнул — не заставляла… Но так соблазнительно рассказывала! Вот и не удержался…

— И еще скажи, что этот мед я одна ела… — продолжала Ома. — И тебе все — не поверят.

Конечно, не поверят! Даже грудным младенцам в поселении известно, скак Эрих любит мед! Вот если бы Ома решила стащить что-нибудь другое, например, леваш из сушеных ягод…Тогда бы Эрих не отсиживался сейчас в камышах! Но мед…

— Зато было вкусно… — буркнул мальчик и облизнулся. На губах все еще ощущалась ароматная сладость. Оба помолчали, вспоминая, КАК было вкусно.

— Мара нас убьет. — прошептала Ома. — Она этот мед на зиму берегла…

— Убьет. — охотно подтвердил Эрих. — А твой брат еще и добавит. И, между прочим, будет прав. Как его пчелы тогда покусали, забыла?

Ома представила себе злющего Варму с хворостиной и побледнела. Ой-ой, убьет! Глаза девочки наполнились слезами. Чтобы не разреветься самым позорным образом, она принялась разглядывать снующих в траве муравьев.

— Не плачь. — дрожащим голосом попросил Эрих. Ему самому очень хотелось пустить слезу, но было стыдно перед старшей подругой. — Ну, накричит…Ну, уши надерет…

Зря он это сказал! Ома всхлипнула и разревелась, уткнувшись лицом в колени. Она очень не хотела, чтобы ее драли за уши.

— Трусиха… — фыркнул мальчик. — Как мед есть…

Ома продолжала рыдать. Крупные слезы градом катились по ее щекам и капали в траву, плечи тряслись: вид у девочки был самый что ни на есть несчастный. Эрих обнял ее и сам потихоньку начал хлюпать носом. Вскоре рыдали оба.

— Варму нас выпорет… — всхлипывала Ома, уткнувшись носом Эриху в плечо.

— Мара уши оборвет… — вторил ей мальчик.

— Крапивой нахлещет…

— Без обеда оставит…

Поглощенные своим горем, они не услышали тихих шагов и шороха раздвигаемых стеблей.

— В муравейник голой попой посажу! — рявкнул Варму, хватая обоих за шкирки и вытаскивая из камышей. Испуганные дети разом перестали реветь и смотрели на него, как пойманные в силки зверьки. Варму основательно встряхнул обоих и поинтересовался:

— Чего ревем? Обидел кто?

— Еще нет… — пискнула Ома.

Варму строго поглядел на сестру:

— Ты что-то сказала, девочка?

Ома молчала.

Варму повысил голос:

— Ну?

— Тебя боимся… — прошептала Ома и принялась икать.

Молодой варах одобрительно кивнул:

— А вот это правильно. Бойтесь! Кто мед брал?

Дети задергались, но Варму держал крепко. Пришлось сознаваться.

— Мы брали…

— И как? Вкусно было?

Дети молчали. А что тут скажешь?

— Пороть обоих, — заключил Варму и потащил воришек в селение. Он был очень зол.

После вполне заслуженной взбучки Ому и Эриха отправили чистить шкуру недавно убитого зубра. Шкура была большая и толстая, и дети, пыхтя и потирая горящие после порки места, усердно скребли ее острыми кремниевыми скребками. Шкура поддавалась плохо, но Ома и Эрих очень старались, боясь повторного наказания.

— Это все из-за тебя, — шипел Эрих. — Если бы ты не начала реветь…

Ома молчала и только усерднее работала скребком. Винить и вправду было некого. Распустила нюни и попалась, как мыша. Хотя Эрих тоже хорош…

— А ты чего по сторонам не смотрел? — наконец, не выдержала девочка. Бросив скребок на землю, она гневно уставилась на товарища по несчастью опухшими от слез глазами. — Комаров гонял?

Эрих тоже перестал работать. Некоторое время оба сверлили друг друга яростными взглядами, готовые подраться, потом Эрих неуверенно хихикнул.

— Комаров это ты здорово сказала! — признал он. — Я до сих пор чешусь весь…

Ома решила не отвечать — подобрала скребок и набросилась на шкуру, вымещая на ней всю свою злость и обиду. Шкура терпела.

Тень на мгновение закрыла солнце. Ома перестала терзать ни в чем не повинную шкуру и приготовилась к насмешкам.

— Привет трудягам! — Мрах, довольно щурясь, подкинул в воздух шишку и ударом пятки отправил ее в ближайшие кусты. — Как мед? Весь съели? Или припрятали чего?

Юные любители меда, не сговариваясь, одновременно прыгнули на львинка и принялись его трепать. Мрах взвыл. Отбиваясь, он кусался и царапался, но двое оказались сильнее одного. Основательно изваляв обидчика в пыли — будет знать, как издеваться! — Ома и Эрих успокоились и, наконец, позволили львинку встать. Мрах, злой и потрепанный, смотрел обиженно.

— Вообще-то я вам еды принес, — прошипел он, отряхиваясь. — А вы! Деретесь!

Ома и Эрих устыдились. Оба были голодны, как волки.

Мрах еще немного подулся и сменил гнев на милость. Вытащив из кустов увесистый сверток, львинок пригласил друзей усаживаться и вручил каждому по хорошему куску жареной оленины:

— Лопайте!

Пока они ели, Мрах рассказывал:

— Этот дурной медведь влез на дерево и застрял. Сидит в развилке, вопит, а вниз — не, боится! Ну, Барам его снять хотел. Куда там! Этот лапы растопырил, упирается… Ну, Варму разозлился и как пнет его под хвост! А медведь как прыгнет… А под деревом наша львица. Интересно ей, смотрит, как медведя с дерева снимают. В общем, этот…медведь прям ей на спину — прыг! А сверху — Барам… Львица — в лес, а медведь — обратно на дерево. Так и сидит там, трясется…

Ома дожевала и потянулась за добавкой:

— А Варму?

Мрах вздохнул:

— А Варму за вами пошел. Он вас с дерева-то и углядел…

Значит, во всем виноват медведь! Не застрянь он в развилке… Ома потерла поротые места и отложила мясо — у нее пропал аппетит. Ох уж этот медведь, одни неприятности от него! Глупый, бесполезный зверь! И зачем брат с ним возится! Гнал бы в лес…

Эрих на медведя обижаться не стал — чего с него, мелкого, возьмешь? К тому же, мед воровал не он…

— А чего медведь на дерево полез? — спросил мальчик.

Мрах не спешил отвечать и почему-то спрятал глаза. Вид у него был смущенный.

— Попробую догадаться. — предложил Эрих. — Думаю, дело было так. Медведь спал на солнышке и никого не трогал. Мимо шел некий львинок и жевал кусок мяса. Львинку было скучно и он решил проверить, полезет ли медведь на дерево. Львинок взял мясо…

На Мраха напал приступ кашля.

— Значит, я прав. — подытожил Эрих. — Именно ты заманил медвежонка на дерево. А Варму знает?

Мрах, продолжая кашлять, в ужасе замахал на друга руками.

— Если б Варму знал, поротых было бы трое. — хмыкнула Ома. — Обидно, да?

Мрах перестал кашлять, прижал ушки и зашипел.

— Я для вас еду стащил… — умоляюще попросил он. — Вы же не расскажете?

Ома доела мясо и с достоинством ответила: — Мы друзей не выдаем!

Мрах повеселел и куда-то засобирался.

— Меня Барам ждет… — пробормотал он, оправдываясь. — Стрелы жечь… — и исчез — только его и видели.

— Сбежал. — вздохнула Ома.

— Порки боится. — подтвердил Эрих, берясь за скребок.

Некоторое время дети усердно скребли шкуру. Они завидовали львинку — обжигание стрел было очень легкой работой, но ябедничать на Мраха! Да ни за что!

Потом пришла Мара и отпустила обоих купаться- наказание закончилось.

Глава 35. Об укрывательстве, любви и шантаже

Мрах был очень доворен собой. К истории с медвежонком львинок не имел ни малейшего отношения, но друзей не выдавала не только Ома. Эрих, описывая происшествие, почи не погрешил против истины, но только почти: глупого звереныша на дерево заманила Хеля. Позволить выпороть подружку Мрах никак не мог и взял вину на себя. Львинку очень нравилась Хеля. Возможно, он даже был в нее влюблен, но никому и никогда не признался бы в этом, тем более самой Хеле. Впрочем, шустрая девочка не нуждалась в словах и давно догадалась обо всем сама. Хеля была влюблена в Мраха со дня их первой встречи, и ее маленькое сердечко начинало учащенно биться каждый раз, когда львинок появлялся рядом.

Похоже, о любви этих двоих знали в поселке все, кроме них самих, но никто не подшучивал над детьми, и Мрах и Хеля продолжали считать, что хорошо скрывают свои чувства.

Мрах нашел подружку в шалаше Мии — львинька шила меховое одеяло. Перед самым приходом друга девочка нечаянно укололась костяной иглой и теперь пыталась унять кровь.

Мрах помог ей укрепить повязку из листа подорожника на пострадавшем пальце и сочувственно спросил: — Больно?

Хеле было не слишком больно, но Мрах все равно ее пожалел.

Покопавшись за пазухой, львинок достал что-то и, смущаясь, вложил подруге в руку: — Я тебе подарок принес…

Хеля посмотрела и ахнула от восхищения: на ее ладони, переливаясь оттенками сиреневого и фиолетого, лежала каменная капля величиной с ее мизинец. Аметист был прекрасен — совсем прозрачный, нежно сиреневый; в его глубине плясали алые и золотые искры… — Сам делал…

— Какая красота! — воскликнула Хеля. — Откуда?

— В горах нашел.

— Надень мне… — почти простонала девочка.

Она не дышала, пока Мрах осторожно завязывал ремешок с камнем на ее гибкой шейке. Редкая женщина могла похвастать подобным украшением! Все еще не придя в себя от неожиданности, Хеля с визгом бросилась другу на шею и крепко расцеловала. Несколько долгих месяцев Мрах тайно готовил Хеле этот подарок — шлифовал камень кусочками шкур, сверлил дырочку для подвески, и теперь наслажался ее неподдельным восторгом.

— Спасибо! — все еще задыхаясь, сияющая от счастья, Хеля несколько раз подпрыгнула на месте. — Ты…Ты…Я люблю тебя!

И снова обняла Мраха. Львинок робко обнял ее в ответ и, вдруг решившись и сам пугаясь собственной смелости, поцеловал девочку в пушистую щечку. Хеля не отстранилась. Некоторое время дети стояли, прижимаясь друг к другу, потом Хеля застеснялась и попыталась высвободиться, но Мрах ее не пустил — ему надо было знать!

Глядя львиньке в лицо, он спросил, тихо, но требовательно: — То, что ты сейчас сказала…Это правда?

Хеля смутилась, но кивнула.

Мрах снова обнял ее и прошептал в маленькое плюшевое ушко: — Я тоже тебя люблю…. Очень…

Наобнимавшись, дети немного успокоились. Оставив Мраха дошивать одеяло, Хеля убежала искать Ому или Мару — девочке не терпелось похвастаться подарком.

Ни Мары, ни Омы, ни даже Мии в поселке не оказалось — они ушли к реке накопать съдобных корений, и львинька поспешила к ним. К берегу вела узкая, петляющая в камышах тропка, и Хеля зашагала вперед.

Внезапно две девушки — ногама преградили ей дорогу. Львинька остановилась, полная плохих предчувствий — обе ногама были известными задирами и врединами.

— Куда спешим? — поинтересовалась та, что покрупнее. Хеля знала — девушку зовут Трашей.

Хеля уже открыла было рот, чтобы ответить, но тут задира-ногама заметила висящий на шее львиньки камень и даже присвистнула от восхищения.

«Отберут…»- с ужасом поняла Хеля. Но все оказалось гораздо хуже.

Траша оглядела съежившуюся от страха львиньку и нехорошо прищурилась.

— Я утром кой-чего видела. — проговорила она, — Точнее, кой-кого. Некая хвостатая сидела на дереве с большим куском мяса, а за ней лез медвежонок….

Хеля подавленно молчала. Выдадут, как пить дать выдадут! И Варму ее выпорет…

Траша хихикнула и продолжала: — Но я могу и промолчать!

Львинька затравленно поглядела на обеих ногама — эти никогда не сделают что-либо просто так…

— Что ты хочешь за свое молчание? — спросила девочка, уже, впрочем, догадываясь, каков будет ответ.

Траша нетерпеливо переступила с ноги на ногу и протянула руку: — Твой камень. Годится?

Хеля не могла отдать камень — никому и ни за что! Это же от Мраха! Пусть лучше выпорят!

— Не годится! — крикнула она, ударив Трашу по руке, — Я сама Варму расскажу!

Норгама кинулись на нее, но Хеля оказалась проворнее — только хвост в воздухе мелькнул. Миг — и девочка уже мчалась к поселку. Девушки- ногама не стали ее догонять- бесполезно, львинька, хоть и маленькая, бегала куда быстрей.

Варму нашелся под тем самым деревом, на которое утром Хеля заманила медвежонка, и он был очень зол: бесхвостого только что пытались снять в очередной раз, и опять — безуспешно. Трясясь и всхлипывая, львинька робко приблизилась и тронула мужчину за плечо.

Увидев плачущую Хелю, Варму вскочил и подхватил ее на руки — девочка была его любимицей. Вытирая ладонью каящиеся по шелковистым щечкам слезы, он ласково спросил: — Кто обидел?

Хеля замотала головой: — Не то!

И, собравшись с духом, выпалила: — Это я заманила медведя на дерево! Ты меня выпорешь?

Варму опустил девочку на землю и поглядел вверх: звереныш все еще сидел в развилке.

Хеля стояла рядом и плакала, понурив голову. Варму вздохнул — его злость вдруг куда-то улетучилась. На шее львиньки переливался сиреневым и золотым знакомый камень — именно такой недавно сверлил Мрах. Смутное подозрение зародилось было в сердце юноши, но он тут же прогнал его, как совершенно невероятное — Варму прекрасно знал, что Мрах ни за что не станет подставлять любимую девочку.

Обняв Хелю, он почти силой усадил ее рядом с собой и сказал: — Не выпорю, если расскажешь честно, как было дело.

И Хеля, всхлипывая и сбиваясь, принялась рассказывать.

Варму невольно улыбался, слушая ее рассказ. Вот так да!

Ну и Мрах! Заморочил-таки девчонке голову! Хотя аметист великолепен и, пожалуй, стоит трех порок…

— Надо будет тебе тоже что-нибудь подарить. — решил он, когда Хеля закончила. — Но при одном условии — если придумаешь, как снять медвежонка.

Львинька просияла. Она уже придумала.

— Надо его в рыболовную сеть закутать и на ремнях спустить, — посоветовала она.

Варму хлопнул себя по лбу: — Умница! Беги — неси! И Барама найди — мне поможет!

Хеля умчалась, окрыленная похвалой, и вскоре вернулась, таща за собой сеть и огромного дикаря. Дальнейшее заняло совсем мало времени — упирающегося и подвывающего звереныша упаковали и спустили вниз. Оказавшись на земле, медвежонок стряхнул с себя сеть и удрал к реке.

Люди вздохнули с облегчением.

— Это я придумала! — с гордостью сообщила Бараму Хеля. Барам наградил девочку яблоком и ушел, унося сеть.

Варму только головой покачал — знай ногама всю правду, не видать львиньке яблока, как своих ушей. Еще и наподдал бы ей напоследок!

Хеля разделила яблоко пополам и протянула половинку вараху: — Это тебе…

Доев яблоко, Варму вспомнил о своем обещании. Покопавшись в походном мешке, он вытащил браслет из разноцветных тонких кожаных ремешков с вплетенными в него костяными бусинками и надел девочке на руку, предварительно взяв с нее торжественную клятву больше так не шалить. Хеля была на седьмом небе от счастья — ее не только не наказали, совсем наоборот — одарили! Распевая песенку, львинька помчалась искать хоть кого-нибудь: ей не терпелось похвастаться обновками.

Глава 36. Пробуждение вулкана. Динка

Раненые и обожженные успешно поправлялись, и Варму принял решение сворачивать лагерь. Лишь двое пока не могли идти сами, но их можно было нести на носилках.

Человек того времени не обременял себя имуществом, и сборы оказались недолгими: небольшой запас провизии, оружие да несколько шкур легко помещались в заплечных мешках…

Шли дружно, но не создавая лишнего шума. Носилки с ранеными мерно покачивались, босые ноги ступали почти беслышно по мягкой земле, и лишь разговоры шепотом да изредка стук оружия нарушали лесной покой.

Скоро вековые кедры исчезли, их сменили дубы и клены, потом — буки и молодые каштаны, и лес начал редеть. Все чаще и чаще попадались валуны, земля перестала быть ровной и поднималась под заметным уклоном. Откуда-то потянуло дымом и странным, неприятным запахом.

Внезапно лес закончился, и путники остановились в изумлении — перед ними во всей красе предстали горы. Величественные каменные исполины, увенчаные шапками ледников, разделенные узкими ущельями и небольшими зелеными долинами, почти непроходимые, и тем не менее, обитаемые… Над одной из вершин, скошенной, словно обрезанной тупым ножом, клубился черный дым.

Внезапно земля под ногами дрогнула, и гора выплюнула целый столб раскаленных добела камней и искр. Неприятный запах резко усилился. Вулкан был достаточно далеко, и путешественники смогли насладиться редким зрелищем извержения без страха угодить под град камней и горячего пепла.

Но задерживаться надолго не стали — пусть и неблизкий, вулкан представлял собой серьезную опастность: изливающаяся из его жерла лава могла преградить дорогу или поджечь лес вокруг. Тонкая тропка тянулась в обход гор как раз в нужную отряду сторону, и кинув на дымящую вершину прощальный взгляд, люди и львины продолжили путь к предгорьям, где в одной из пещер обитали племена Мраха и Эриха.

Тропка оказалась удобной и ровной, шагалось быстро, и уже к вечеру отряд дошел до той самой реки, у берегов которой распологалось стойбище мальчиков. Здесь тропинка спустилась на равнину и затерялась в густой траве.

Солнце садилось — пора было устраиваться на ночлег. И Эрих, и Мрах подчинились с неохотой — всего один дневной переход отделял их от дома, оба уже узнавали родные места и готовы были идти всю ночь напролет, но Варму оказался неумолим — равнина кишела хищниками, и юноша не собирался подвергать опастности жизни друзей и соплеменников.

Насобирали валежника, разложили костры, натаскали веток для лежанок, и лагерь был готов. Усталые путешественники сели ужинать.

Ночь спустилась незаметно. Темная и безлунная, она полнилась разнообразными звуками: шуршала трава под множеством крадущихся лап, кричала сова, выслеживающая мышь, в отдалении выли волки, совсем рядом хохотала гиена, в воде плескалась рыба. Но никто не осмеливался подойти слишком близко — животных отпугивало яркое пламя. И все-таки одна тень, робко ступая, отделилась от зарослей и замерла, принюхиваясь: небольшая коричневая собака, сука с набухшими молоком сосками, хромая, робко вступила в круг света, отбрасываемый костром: голодную мать привлек запах жарящегося мяса. Поглощенная мыслями о пище, она не заметила двоих детей, лежавших под меховым одеялом, зато дети сумели разглядеть гостью во всех подробностях: и острые, настороженно торчащие ушки, и влажный,подвижный нос, и блестящие темные глаза, и рваную рану на бедре…Собака, волочила заднюю лапу и была очень худа. Подкравшись к костру, она замерла на мгновение, и, убедившись, что ее никто не видит, схватила кусок недоеденного кем-то мяса, и бросилась бежать, но тут же с жалобным визгом покатилась по песку — камень, брошенный меткой рукой одного из ногама, разбил ей голову. Подняв оглушенное животное за задние лапы, воин-ногама добил ее и бросил на песок — свежая еда на завтрак… Наблюдавшие из укрытия Ома и Эрих только пожали плечами — они с раннего детства привыкли к подобным сценам, и убийство живого существа ради пищи не было для них из ряда вон выходящим событием, более того — они сами поступили бы точно так же; но смотреть стало не на что, а других развлечений не предвиделось, и дети улеглись спать. Ома заснула почтисразу, а Эриху не спалось — у него разболелся живот. Пришлось вылезать из под нагретой шкуры и топать в ближайшие кусты. Присев, мальчик от скуки разглядывал землю с опавшими листочками и ближайшие ветки, как вдруг его внимание привлекли непонятные звуки — какой-то зверек продирался сквозь заросли, сопя и поскуливая. Приглядевшись, Эрих увидел то-ли волчонка, то-ли щенка. Мальчиком тут же овладел охотничий азарт: быстро закончив свои дела, он протянул руку и схватил зверька за шкирку. Детеныш вякнул, но, оказавшись в воздухе, покорно повис, и Эрих, наконец, смог рассмотреть поподробней, кого именно добыл.

Щенок оказался не большим и не маленьким — месяцев двух отроду, с крепкими лапками и густой, темно-коричневой шерстью: здоровый и сытый, ухоженный детеныш. «Наверно, это его мать сейчас убили. „- подумал мальчик, и ему стало жаль звереныша, теперь обреченного на голодную смерть.

Все еще держа щенка за шкирку, Эрих задумался. Его рассуждения были просты, но логичны.

«Сначала нашли львенка, — думал мальчик, — И львенок стал ручным. Он охотится вместе с нами. И он — друг Мраха. Потом нашли медвежонка… Медвежонок еще маленький и пока не охотится. И он дружит с Варму… Теперь вот я — нашел собаку. Я приручу щенка, я буду кормить его, он вырастет большой и красивый, и станет охотиться вместе со мной!»

Идея привела Эриха в восторг: ни у кого и никогда еще не было собственной ручной собаки! Ну, по крайней мере, Эрих нио таких не слышал. Решено, щенок остается! Подхватив зверька на руки, мальчик побежал будить Ому — его просто распирало от желания показать подружке свою находку. Сонная девочка не сразу оценила величие Эрихова замысла, долго ворчала и терла глаза, но, разобравшись, даже захлопала в ладоши от радости — у них будет собака! И не какая-нибудь дикая! Ласковая и веселая! Щенок, оказавшийся сучкой, совсем не боялся — вилял хвостом и хотел играть. Ома назвала собаку Динкой (по-варахски — игруньей).

Накормив Динку оставшимся после ужина мясом, дети немного поиграли с ней и уснули, уверенные — собака никуда не уйдет. Что ж, они не ошиблись — Динка и вправду не ушла, и, пригревшись под одеялом, мирно проспала рядом всю ночь. Варму, утром пришедший будить «заспанцев», только рукой махгул — он уже начинал привыкать к появлению вокруг себя разных животных, доселе считавшихся дикими.

Глава 37, в которой Мрах и Эрих наконец возвращаются домой, а Варму — напивается

Неожиданно налетевшая гроза немного задержала отряд, но к полудню уже менее половины пути отделяло идущих от пещеры, в которую так стремились Мрах и Эрих. Река, по-летнему спокойная, неторопливо несла свои воды меж заросших камышом берегов, отражая деревья и синее небо.

Вдруг путники заметили на ее зеркально-гладкой поверхности темное пятно — нечто довольно быстро плыло вниз по течению, с каждым мгновением увеличиваясь в размерах. Пятно росло на глазах, и вскоре стало понятно, что это — плот. На плоту суетились люди. Вот рыбаки тоже заметили отряд на берегу, и усерднее заработали шестами. Плот приближался, уже стало можно различить лица…

Эрих и Мрах вдруг дружно, в один голос завопили и бросились к реке. Остановившись у самой кромки воды, мальчики приложили ладошки ко рту рупором и начали кричать: — Миха! Кот! Сюда!

С плота услышали. Кормчий, совсем молодой, высокий парень, с рыжими волосами, завязанными на макушке в пышный хвост, вгляделся в скачущие по берегу фигурки и радостно замахал рукой. Шесты заработали с утроеной силой, плот повернул и буквально через минуту ткнулся в песок. Обладатель роскошного огненного хвоста первым спрыгнул на берег, и сгреб обоих мальчиков в охапку. Его молодое, конопатое лицо сияло. Парень был очень похож на Эриха — старший брат?

Остальные рыбаки покинули плот, не торопясь — восемь загорелых, мускулистых мужчин, и все — с оружием: они не слишком доверяли чужакам. Самый старший из них, седой и немолодой уже человек, оглядел пришельцев оценивающим взглядом. Варму шагнул вперед, приветствуя старейшину взмахом поднятой руки. С минуту мужчины стояли, изучая друг-друга, потом седой спросил:

— Кто вы такие? И зачем пришли в наши земли?

Варму ответил с достоинством вождя:

— Мы привели ваших соплеменников. И у нас мирные намерения.

— С вами много женщин и детей. — сказал седой. — Но слишком мало мужчин. Вы от кого-то убегаете?

— Нет. — честно ответил Варму. — Это люди другого племени, и они ищут убежища, а мои воины их сопровождают. Эрих говорил, что вы сможете их принять.

Седой молчал, глядя на юношу тяжелым взглядом, потом ответил:

— Я верю тебе, человек льва. Ты не похож на обманщика. К тому же дети, похоже, считают тебя другом…Ты и пришедшее с тобой племя предстанут перед Советом Старейшин, и пусть старшие вместе решают, как поступить.

Следуйте за нами. — и старый рыбак жестом указал в сторону селения.

Варму и его спутники повиновались.

Плот оставили, вытащив на песок — надо будет, вернутся и заберут — и повели отряд Варму вдоль берега реки. Седой жестом подозвал молодого вараха и приступил с расспросами. Вопросов у него было множество: откуда в отряде львины, почему у троих мужчин на груди татуировки льва, а у других — нет, кто такие ногама и даже женат ли Варму. Варму отвечал правдиво — ему нечего было скрывать, и взгляд старика понемногу смягчился — ему понравились честность и открытость юноши. Пытливый старейший не терял времени даром — прямо в дороге успел перезнакомиться со всеми мужчинами ногама, львинами и варахами и даже поболтать с Хелей и Омой. Красота Мары произвела на старого рыбака большое впечатление, а Ома и Хеля — очаровали. Расщедрившись, он даже отсыпал девочкам орехов из небольшой походной сумки и умилился, когда обе побежали делиться с Мрахом и Эрихом.

За беседой время пролетело незаметно, и еще до захода солнца отряд добрался до становища. Первыми встретили путников дети — налетели с гомоном и писком, но тут же шарахнулись, испугавшись такого количества незнакомцев.

Позади детей с сияющими от счастья глазами буквально летели две женщины — человек и львия, и Мрах с Эрихом с замиранием сердца узнали в них своих матерей. Обе женщины, рыдая, бросились обнимать сыновей, которых считали погибшими. За женщинами спешили воины во всеоружии, готовые сразиться с врагом, но остановились в растерянности, ибо сражаться оказалось не с кем: сорок мужчин и львинов и толпа женщин и детей не походили на захватчиков, явившихся с войной…

Эриха и Мраха едва не задушили в объятьях — на смену матерям прибежали братья и сестры и прочие родственники, потом случилась легкая паника — не разобравшаяся в ситуации львица при поддержке львенка напала на стоявших в стороне воинов — соплеменников Мраха. Львицу быстро угомонили, и она не успела никого серьезно ранить, а царапины — не в счет.

Наконец, восторги немного поутихли и хозяева вспомнили о гостеприимстве. Варму и его спутников отвели в пещеры и помогли расположиться на отдых. У женщин нашлись шкуры для постелей и запасные меховые одеяла, мужчины зарезали нескольких молодых козлов из стада — благо приплод этим летом был хорош. Гостей сытно накормили свежезажаренной козлятиной с зеленью, маленьких детей напоили парным молоком. Медвежонок, щенок и ручной львенок привели всех в восторг, а львица, обиженная и испуганная, удрала на равнину. После еды Мрах и Эрих убежали вместе с Хелей, Омой, Рашаней и другими детьми — мальчикам не терпелось показать новеньким местные достопримечательности. Взрослые же достали из погреба мехи с перебродившим ягодным соком — брагой и пустили их по кругу. Хмельное быстро развязало языки и настроило всех на мирный лад. Ни варахи, ни ногама никогда прежде не пробовали спиртного и очень скоро совершенно опьянели.

Рыжий Миха достал тростниковую дудочку и заиграл веселую мелодию, двое или трое охотников подхватили, отбивая ритм на небольших барабанах из бычьей кожи, и начались танцы. Первой в круг выступила львиня, стройная и гибкая, и Варму залюбовался ее грациозными движениями. Почувствовав взгляд юноши, девушка протянула к нему ему обе пушистые ручки и позвала:

— Человек льва, иди, потанцуй со мной!

Варму только головой замотал — ноги его не держали.

Львиня не слишком расстроилась и вытащила в круг кого-то из сородичей. Львинен танцевал великолепно, и молодой варах невольно позавидовал этой парочке — такие они оба были юные и красивые… Еще несколько молодых людей присоединились к ним; среди них Варму узнал Мару и Мию и хотел было возмутиться, что его жена не сидит рядом, но тут явились друзья-варахи с почти полным мехом браги, и Варму выпил еще и с ними…

Последними, кого запомнил юноша, засыпая, был Барам, обнимающий его за плечи и заплетающимся языком признающийся вараху в любви и вечной дружбе, и незнакомая львиня, укрывающая обоих пьянчуг меховым одеялом.

Так закончился для Варму первый вечер в стойбище, впоследствии ставшем ему домом.

Глава 38. Что такое похмелье

Утро встретило Варму жуткой головной болью и детскими криками. Пещера, в которой он находился, показалась ему совершенно незнакомой в солнечном свете, рядом храпел Барам, туда-сюда сновали львины и люди. Ничего не понимающий Варму кое-как выбрался из постели и побрел, сам не зная куда, стеная и держась за готовую развалится на части голову. Пробегавшая мимо юная львиня заглянула ему в лицо и хмыкнула. Варму ловко поймал девушку за руку и спросил: — Я где?

— Ооооо… — понимающе протянула львиня и потащила слабо упирающегося вараха за собой. Приведя юношу в дальний конец пещеры, девушка сунула ему в руки сплетенный из коры сосуд с травяным отваром и велела: — Пей все сразу!

Варму послушно выпил. Отвар оказался кисловатым и и не слишком приятным на вкус, но голове вроде стало полегче.

Львиня снова наполнила сосуд и велела пить — на этот раз — маленькими глотками. Глядя на вараха смеющимися золотистыми глазами, девушка спросила:

— А ты вообще когда-нибудь раньше пробовал брагу?

Варму ответил отрицательно. Львиня только головой покачала: — Брага — штука опасная. Ее не пьют, как воду — так, понемножку. Понял? Иначе будет — как сейчас! — и убежала.

Юноша только вздохнул — он уже и сам догадался, что причиной его нездоровья стал сладкий ягодный напиток, насколько вкусный, настолько и коварный, и впредь поклялся быть с ним поосторожнее. Головная боль почти прошла, и Варму мысленно поблагодарил незнакомую львиню за столь своевременно оказанную помощь. Теперь юноша вспомнил, где находится, и вновь обрел возможность как-то соображать. Вроде, вечером должен был состояться Совет Старейшин…Варму растерялся — какой там Совет, когда он не знает, где его друзья и как их найти, и даже не представляет, утро сейчас или день!

Вокруг по-прежнему сновали львины и люди, но ни одного знакомого лица не попадалось, а незнакомых Варму спрашивать почему-то стеснялся. Выручила все та же львиня — девушка опять пробегала мимо.

— Ты еще здесь? — удивилась она, увидев сидящего в углу вараха. — Тебе что, до сих пор плохо?

Варму поспешно заверил львиню, что он здоров, и, смущаясь, поведал ей о своих затруднениях.

Девушка развеселилась.

— Так ты первый встал! А совет еще не скоро, не волнуйся — рассвело недавно. Иди лучше поспи.

Видя, что львиня расположена поболтать, Варму решил порасспросить ее кое о чем и заодно пополнить свои лекарские знания. Девушка охотно сообщила, что болезнь, наступившая после неумеренного употребления браги, называется похмельем, и рассказала, из каких трав приготовлен лечебный отвар. Молодой варах искренне поблагодарил юную знахарку, запомнил — так, на всякий случай — рецепт целебного зелья и отправился досыпать.

Глава 39. Совет старейшин

Старейшины собрались на совет с наступлением темноты. Шестеро седовласых старых мужчин, столько же львинов, и две очень немолодые львии удобно расположились вокруг костра на больших круглых чербачках. Варму, как вождя и гостя, тоже пригласили. Повинуясь жесту одного из Старейшин, две девочки поднесли уже знакомые мехи с брагой, но молодой варах, наученный горьким опытом, лишь слегка пригубил напиток — сейчас ему нужны были ясная голова и четкость мыслей. Впрочем, старейшины тоже не стали пить много — от их решения зависило само существование пещерного сообщества.

Первым заговорил совсем седой, дряхлый львин. Его голос дрожал, сгорбленное тело опиралось на толстую палку. Старик указал на Варму худым узловатым пальцем и заговорил:

— Старейшины! Этот человек пришел к нам незваным. На его груди знак льва — знак племени убийц. Он утверждает, что явился с миром, привел с собой двоих детей нашего племени и чужаков, называющих себя ногама. Среди воинов его отряда есть также и мои сородичи — львины. Встань, юноша, я хочу разглядеть тебя хорошенько!

Варму подчинился и выпрямился во весь свой немалый рост. Поклонившись старому львину, молодой варах спросил:

— Хочет ли Старейший, чтобы я подошел поближе?

Старик усмехнулся:

— Не надо, юноша! Мое зрение не слишком притупилось, хоть я и прожил на свете уже почти сотню лет. Я просто хотел сказать тебе спасибо за спасение внука моей дочери — уверен, без твоей помощи Мрах никогда бы не вернулся домой живым!

Варму снова поклонился, на этот раз с благодарностью.

— Ты нравишься мне, юноша, — продолжал старейшина, — У тебя честное и открытое лицо, а в груди, похоже, бьется храбое, доброе сердце, хотя пить ты и не умеешь!

Среди собравшихся раздались смешки, но седой львин прекратил веселье, стукнув посохом об пол и чуть повысив голос:

— Да, ты не умеешь пить, юноша! Но это не делает тебя ни слабее, ни трусливее! Так поведай же нам свою историю, чтобы все присутствующие на Совете смогли понять, как варах стал другом львинов.

Сказав так, старый львин сел и приготовился слушать.

Варму рассказывал долго. Он начал с пленения львицы и с двух мальчиков, случайно встреченных на берегу реки, и о чувствах, которые пробудила в нем их дружба. Старейшины слушали и не могли скрыть удивления. Закончив, юноша снова, с явным облегчением, поклонился и жадно отпил воды из поднесенной плетенки — горло у него совсем пересохло.

Старейшины немного посовещались шепотом между собой.

На этот раз встал уже знакомый вараху Седой — рыбак с плота, и сказал, сдвинув мохнатые брови:

— Ты просишь убежища для людей, которых привел с собой. Мы все видели этих людей — мало мужчин, способных охотиться и сражаться, много женщин и детей, которых нужно кормить и защищать. Наше сообщество сильно и богато: у всех есть пища, чтобы наполнить желудки, и меховые одеяла — укрыться от холода. У чужаков нет ничего, кроме голода и желания жить с нами. Готовы ли мы принять их, разделив с ними то, что имеем? И что они дадут нам взамен? Скажи мне, человек льва.

— Молодую, свежую кровь. — ответил Варму. — Необходимую для процветания любого племени.

Старейнина кивнул:

— О да, — вымолвил он, — Среди женщин, пришедших с тобой, немало молодых и миловидных. Если наши мужчины женятся на них, те родят им здоровых и сильных детей. Но этого мало! Расскажи мне, человек льва, что умеют эти люди: как они выделывают шкуры, обрабатывают камень, плетут корзины! Покажи мне их оружие или рыболовную снасть! Докажи, что эти дикари способны на что-либо большее, чем рождение детей, и мы примем их с радостью…

Варму вздохнул с облегчением: люди ногама не ударят перед старейшинами в грязь лицом — ведь у них были превосходные учителя!

— Мне надо немного времени, чтобы собрать образцы. — ответил он.

Старейшины было согласно закивали, но тут одна из львий вдруг замотала головой.

— Нет. — заявила она решительно. — Нам не нужны образцы! У вас хорошее оружие, но, возможно, оно сделано вами, а отобрано у других?

Старейшины пришли в замешательство — слова женщины могли оказаться правдой, но Варму снова подал голос. Он сказал:

— Это легко проверить: выберите нескольких ногама, и пусть они при вас докажут свое умение!

Старейшины согласно закивали — предложение пришлось им по вкусу.

Снова поднялся Седой:

— Ты сам выберешь пятерых мужчин и пятерых женщин. — огласил он решение Совета. — Завтра утром они предстанут перед нашими мастерами, пусть те посмотрят, на что годны твои ногама! А сейчас предлагаю всем отдыхать!

Варму подчинился — такой исход его вполне устраивал.

Старейшины собрались вторично вскоре после восхода солнца, готовые оценить мастеров ногама. Испытуемым было предложено несколько больших кремней и куча коры для плетения корзин, и ногама споро принялись за дело. К полудню на суд было представлено два десятка наконечников для копий и стрел, несколько острых и удобных ножей и скребков и две большие корзины с плотно пригнаными крышками, и старейшины остались довольны.

Следующим вечером состоялся большой праздник — ногама приняли в племя. Перед праздником Мара отозвала мужа в сторону и сообщила, что у них будет ребенок, и счастье Варму стало полным. Ногама обрели новый дом, а у них с Марой скоро родится малыш, мальчик или девочка… И Варму решил — все, конец скитаньям, пришла пора устраиваться надолго… Он сам вы строит дом для своей семьи, недалеко от реки — сложит его из свежих, пахнущих смолой бревен, покроет тростником и корой, и в нем будет тепло и уютно.

Да, именно так он и сделает. Но это — позже, а сейчас и его, и Мару ждал праздник. Улыбаясь самым что ни на есть наиглупейшим образом, молодой варах обнял свою жену и повел к ярко пылавшим в центре стойбища кострам.

Часть 2. Хромой вождь

(Девять лет спустя)

Глава 1. Молодожены

Стоял чудесный, теплый летний день. Легкий ветерок шевелил зеленую листву, принося из степи ароматы трав и цветов, пели птицы, порхали яркие бабочки. Юноша и девушка, взявшись за руки, мчались к реке по широкой, утоптанной тропе. Их стройные, мускулистые, едва прикрытые одеждой тела покрывал ровный золотистый загар, выгоревшие почти добела русые волосы развевались на ветру. Оба просто дышали здоровьем и счастьем.

Добежав до воды, влюбленные торопливо разделись и нагишом бросились в реку, взметнув целый фонтан брызг. Первой вынырнула девушка; убрав с лица налипшие кудри, она легла было на воду, собираясь отдаться течению, но тут же с визгом забилась —,поднырнув снизу, юноша ущипнул ее за бедро.

— Ты… — выдохнула девушка, отплевываясь.

Юноша рассмеялся и привлек возлюбленную к себе. Девушка обвила руками его шею.

— Ты меня напугал! — проговорила она с очаровательным укором, глядя в глаза возлюбленному, и юноша, не удержавшись, поцеловал ее в полуоткрытые алые губы. Девушка страстно ответила. Некоторое время влюбленные целовались, то уходя под воду, то всплывая на поверхность.

Наконец, девушка высвободилась, и, погрозив своему спутнику пальчиком, сказала, слегка задыхаясь:

— Эрих, ты меня утопишь!

Эрих попытался снова заключить ее в объятия, но девушка нырнула, и его руки схватили лишь пустоту.

Через мгновение он сам неожиданно для себя ушел с головой под воду — его возлюбленная ухватила его за ноги и потянула вниз. Извернувшись, Эрих поймал девушку за талию, но та выскользнула и показала вверх — хватит, всплываем!

Оказавшись на поверхности, влюбленные еще немного порезвились, брызгаясь, и легли на воду — отдохнуть. Закрыв глаза и взявшись за руки, они наслаждались нежными прикосновениями воды и солнца.

Потом юноша позвал: — Ранэ?

— Да, о муж моего сердца… — встрепенулась девушка.

— Скажи, что ты меня любишь… — попросил Эрих.

— Больше жизни! — прошептала девушка.

Эрих, не долго думая, потянул жену к себе, но Ранэ решительно оттолкнула его руки.

— Нам пора возвращаться. — сказала она. — У меня нет для тебя обеда, о муж моего сердца.

Эриху не было дела до обеда — он еще не успел достаточно проголодаться, но Ранэ относилась к своим семейным обязанностям очень серьезно. Пришлось подчиниться.

— Не спорь, о муж моего сердца… — ворковала девушка, вытирая ему волосы большим льняным полотенцем. — Река никуда не убежит. Поедим, и вернемся…

Эрих не спорил. Одевшись, влюбленные снова взялись за руки и направились к виднеющемуся на холме поселку.

По дороге им встетилась еще одна влюбленная парочка: юный, красивый, едва обзаведшийся гривой львинен и его молоденькая, прелестная жена.

Платье львины заметно приподнималось, обтягивая ее округлившийся живот.

— Привет молодоженам! — ухмыльнулся львинен.

— Привет будущим родителям! — ответил Эрих, глупо улыбаясь. Они с львиненом крепко обнялись, как старые, закадычные друзья.

— Как водичка? — поинтересовалась львина, задумчиво поглаживая животик.

— Мокрая! — радостно сообщил Эрих. Ранэ хихикнула и покрепче прижалась к мужу.

— Очень смешно! — обиделся было львинен, но жена ткнула его логтем в бок и промурлыкала:

— Ох, Мрах, перестань! Дети четвертый день женаты…

Эрих пропустил детей мимо ушей — оба львинена были его ровестниками, а с Мрахом они вообще родились в один день.

— Пятый… — робко вставила Ранэ, но львина только пожала плечиками. — Молодожены, они и есть молодожены! Вот поживете с полгодика, попривыкнете, успокоитесь… — и, мечтательно закатив желтые глазищи, продолжила. — И что мы только не творили в первое время…Мрах через крышу ночью зачем-то лазал…

— Хеля! — запротестовал львинен, смущаясь.

Львиня снова ткнула его локтем в бок.

— Что, Хеля? — спросила она, сверкнув глазами. — Или ты скажешь, что не лазал?

Мрах окончательно смутился. Похоже, ему было неловко вспоминать о проделках того времени.

Хеля подхватила мужа под руку и подтолкнула по направлению к реке. Уже шагнув на тропу, она вдруг обернулась и добавила:

— Идите домой, молодожены! Наслаждайтесь друг другом, пока можете! Я вам почти завидую…

Львинены ушли, и Эрих долго глядел им вслед. Он был несогласен со словами Хели о том, что со временем страсти улягутся. Да быть такого не может! Ранэ, его обожаемая жена, была рядом, и юношу просто распирало от счастья. Хотелось залезть на ближайшую крышу и кричать на весь поселок…Как ТАКОЕ может пройти? Хотя, с другой стороны, если все время будет хотеться на крышу и орать…И свихнуться можно ненароком…

Желудок Эриха заурчал, требуя пищи.

Схватив Ранэ в охапку, юноша клацнул зубами в притворном гневе и потребовал:

— Жена! Корми меня, я голоден!

Ранэ запищала и задрыгала ногами.

— Неси меня домой… — проворковала она, глядя на мужа сияющими влюбленными глазами. — И я приготовлю тебе обед…Много-много обеда…

Эрих поцеловал ее смеющийся рот и пошел в дом, прижимая к себе смеющуюся жену. Он был зверски голоден…

Ночью, лежа рядом со сладко посапывающей женой, Эрих впервые со дня свадьбы задумался о своем теперешнем положении.

Да, он, безусловно, любил Ранэ, и та любила его, и им было хорошо вместе. Но… Юноша вспомнил поглаживающую живот беременную Хелю, и то, как смотрел на нее Мрах, и его передернуло: он, в отличие от друг-львинена, не хотел детей. Не просто не хотелсовсем не хотел! При одной мысли о вопящих по ночам младенцах, обкаканных пеленках и режущихся зубах ему хотелось взвыть на луну. Вскочив с постели, Эрих как был — нагишом, нервно заходил взад вперед по комнате. Ранэ спала, ее волосы пышной волной разметались по подушкам. Эрих застонал, глядя на жену: скоро у них тоже родится ребенок! Маленькое существо появится на свет, и Ранэ, его Ранэ, начнет возиться с ним, сюсюкать и целовать крохотные розовые пяточки. У нее появится еще кто-то, кого она будет любить и нежить… Какой кошмар!

Резко остановившись, Эрих еще раз поглядел на жену. А ведь так и будет! И это — правильно! А он, Эрих, похоже, сошел с ума, если ревнует свою женщину к еще не родившемуся собственному ребенку!

Ранэ застонала и вдруг села на постели, заспанными удивленными глазами глядя на стоящего посреди комнаты обнаженного юного мужчину: освещенный всполохами огня, тот был очень красив.

— Что случилось? — спросила она чуть хриплым со сна голосом. — Иди сюда — мне без тебя холодно…

И Эрих устыдился своих глупых, эгоистичных мыслей. Какая разница, появится у них ребенок или даже десять, Ранэ все равно будет любить его…

Торопливо юркнув обратно под одеяло, юноша обнял возлюбленную и, окончательно успокоенный, почти сразу уснул. Головка Ранэ уютно лежала на его плече.

Глава 2. Охота

Рассвет застал влюбленных крепко спящими. Так крепко, что они не сразу услышали стук в дверь. С трудом разлепив один глаз, Эрих застонал и спрятал голову под подушку в надежде, что ранний гость поимеет совесть и уйдет, но стук продолжался.

Рядом, просыпаясь, заворочалась Ранэ.

— Кто-то пришел… — сонно пробормотала она. — Иди и скажи им, что мы спим…

Эрих только вздохнул. И так понятно, что спят — солнце едва поднялось…

Неизвестный снова забарабанил в дверь, и Эрих испытал острое желание придушить нахала- зачем будить людей в такую рань?

— Эрих! — донесся из-за двери голос Мраха. — Да Эрих же! Вставай!

— Ни за что… — простонал Эрих, глубже засовывая голову под подушку. — Не хочу…

Но Мрах сдаваться не собирался. Пиная несчастную дверь ногами, он заорал: — Эрих, соня, подъем! Бизоны ждать не будут!

— Да иди ты со своими бизонами…! — буркнул Эрих и швырнул в дверь скомканым полотенцем.

— Бизоны! — изгалялся Мрах. — Большие, рогатые бизоны! Их мясо вкусно, их шкуры толсты! Идем убивать бизонов!

Эрих понял, что выспаться ему не дадут, и, протирая глаза и ругаясь на чем свет стоит, вылез из под теплого одеяла.

Ранэ поспешно вскочила вслед за ним. В ее огромных синих глазах плескалась тревога.

— Не ходи! — попросила она срывающимся голосом. — Пожалуйста…

Мрах снова заколотил в дверь.

— Надо! — прошептал Эрих в эти умоляющие глаза. — Есть что будем?

Ранэ вдруг всхлипнула и бросилась ему на шею.

— Не ходи… — просила она снова и снова. — Не ходи…

Эрих начал злиться. Оттолкнув жену и не обращая внимания на ее слезы, юноша начал собираться. Ранэ сидела на постели и плакала.

— Не ходи… — одними губами попросила она.

Эрих снял со стены тяжелое боевое копье и, не обернувшись, вышел, хлопнув дверью. Мрах при полном снаряжении ждал его, привалившись плечом к бревенчатому срубу, и грыз соломинку.

— Чего там у тебя? — спросил он.

Эрих пожал плечами- раздражение все еще кипело в нем: — Не знаю. Ранэ взбесилась. Вцепилась в меня, ревет, не ходи- говорит…

Мрах покачал головой: — Ну и не ходил бы! Никто б на тебя не обиделся…Все ж понимают — молодожены!

Эрих аж взвился — он ненавидел это слово, а особенно — усмешечку, с которой оно произносилось.

— Дура она! — выкрикнул он. — Глупая баба! А я — воин! Добытчик! Ясно?!

Мрах поднял руки: — Убедил, убедил, сдаюсь… Только не ори так больше!

Эрих немного успокоился.

— Пошли уже, — сказал он нормальным голосом. — Небось все собрались давно!

И друзья, подхватив копья, бодро зашагали к месту сбора — небольшой площадке на окраине. Здесь, развалившись в разных позах на вытоптанной траве, ждали другие охотники. Эрих насчитал около сорока человек и львинов.

— А Варму где? — спросил он, оглядываясь.

Мрах показал глазами в сторону ближайшего дома — там, прислонившись спиной к стене и откинув голову, сидел красивый русоволосый воин лет тридцати и откровенно спал.

— Чего это он? — удивился Эрих.

— У него ночью дочка родилась. — шепнул Мрах. — Устал человек…

— Аааа… — протянул Эрих. Сунув копье Мраху, юноша прижал палец к губам и на цыпочках подкрался к спящему. В руках у него неизвестно откуда появилось перышко. Наклонившись к русоволосому, Эрих собирался уже пощекотать тому нос, но за мгновение до того, как перо коснулось кожи, Варму перестал храпеть и точным движением ухватил юношу за запястье.

Мгновение охотники смотрели друг на друга, потом русоволосый легко вскочил на ноги.

— Привет, молодожен, — хмыкнул он, сгребая юношу в объятья.

Эрих только крякнул — силы Варму было не занимать.

— Я уж думал, ты не придешь. — продолжал русоволосый, отпуская Эриха и сладко потягиваясь. При движении куртка на его груди распахнулась, являя великолепно выполненую татуировку — оскаленную морду льва.

Опять эта ухмылочка! Эрих начал закипать.

— Молодожен не в духе. — засмеялся Варму, продолжая потягиваться. — Эрих, ты не выспался?

— Не обращай внимания, вождь. У него жена истерику закатила. — Пояснил неизвестно как подкравшийся Мрах. — Не ходи, говорит, и все. И ревет…

— Дура она! — огрызнулся Эрих. — Не понимает ничего…

Варму посерьезнел и покачал головой:

— Шел бы ты домой… — задумчиво протянул он. — Женское сердце — чуткое. Как бы беды не было…

Но Эрих уперся.

— Дура она. — твердил он. — Померещилось ей! А я — мужчина!

Уговаривать его было бесполезно. Варму поглядел на кипятящегося юнца и махнул рукой, мысленно дав себе зарок не спускать с него глаз: мало ли что? Он хорошо знал Ранэ и не верил, что девушка устроила истерику на пустом месте — не тот она человек! Хотя иди знай, может, и обойдется еще…

Все охотники были в сборе, и Варму дал сигнал выступать. Подобрав дубины и копья, воины бодро зашагали по ведущей в степь тропе.

Бизонов увидели почти сразу: стадо паслось совсем неподалеку.

«Не меньше полусотни». - на глаз определил Эрих. Коровы с телятами мирно щипали траву под присмотром полудюжины огромных быков.

Варму знаками велел охотникам разделиться на два отряда и окружать стадо с двух сторон. Охотники повиновались и, пригнувшись, бесшумно скользнули в густую траву. Эрих и Мрах, держа наготове копья, шли рядом. Чуть позади них шагал Варму — сердце русоголового вождя было неспокойно.

Охотникам удалось подобраться очень близко — всего полсотни локтей отделяло их от пасущихся животных, когда ветер вдруг переменился. Бизоны бросили жевать траву и насторожились. Коровы и телята с мычанием сбились в кучу, а быки, грозно ворча, окружили их плотным кольцом.

Эрих и Мрах, оказавшиеся впереди, как завороженные смотрели на приготовившихся к бою рогатых самцов.

— Назад, идиоты! — зашипел Варму, но было поздно — бизоны увидели.

Сразу два быка, огромных, молодых и сильных, заметили притаившихся в траве врагов. Бешено взревев, самцы пригнули к земле увенчаные страшными рогами головы и бросились на охотников. Расстояние, разделявшее их, было слишком мало, и быки преодолели его в несколько скачков.

Эрих и Мрах успели лишь поднять копья… Рогатые чудовища налетели, словно вихрь, грозя растоптать наглецов, но юные охотники, быстрые и гибкие, в последний миг успели откатиться в сторону. Бизоны яростно взревели и остановились, отыскивая врагов налитыми кровью глазами. Они были близко, очень близко…

Сразу три копья взлетели в воздух, но только два из них поразили цель- рука Мраха в последний момент дрогнула. Замахиваясь, львинен слишком сильно высунулся из травы, и быки вновь заметили его. Оба животных были ранены, но боль от засевших в толстых шкурах копий только разозлила их. Бизоны, бросились на Мраха. Эрих, не раздумывая, прыгнул им наперерез с дубиной в руках.

— Куда? — заорал Варму не своим голосом, но опять опоздал: быки налетели, как ураган. Гибкий Эрих легко увернулся от одного из них, его дубина прочертила в воздухе дугу и обрушилась на череп животного. Бизон споткнулся и рухнул на землю, оглушенный, но, падая, сумел зацепить юношу рогом. Вскрикнув, Эрих рванулся в сторону, и тут на него налетел второй бык, и Эрих, поддетый его мощными рогами, взлетел в воздух. Разьяренный зверь протащил юношу несколько десятков локтей, потом небрежно взмахнул головой, стряхивая неудачливого охотника на землю, и нос к носу столкнулся с Варму. Вооруженный лишь длинным узким костяным ножом, русоволосый не растерялся. Отшатнувшись, человек льва пропустил быка, и когда зверь пробегал мимо, ловким движением схватился за один из его рогов. Миг, и Варму оказался на спине чудовища, вгоняя нож прямо в его налитый кровью глаз. Острие достигло мозга быка и сломалось. Бизон рухнул на землю бездыханный, едва не подмяв под себя храбреца, но ожидавший этого Варму успел спрыгнуть с его спины. Прокатившись по траве, охотник легко вскочил на ноги. Кто-то из молодых воинов дал ему копье, и русоволосый осторожно приблизился к поверженному быку, готовясь добить его, но бизон не шевелился — он был мертв. Варму огляделся — стадо удирало в степь, лишь две коровы, отбитые второй группой охотников, да быки остались лежать в траве. Что ж, неплохая добыча, впрочем, оплаченная кровью друга…

Бросив копье, Варму устремился к тому месту, где лежал Эрих. Русоволосый ни минуты не сомневался, что юноша погиб. Каково же было его удивление, когда он увидел, что тот дышит! Состояние его ран привело Варму в ужас, но Эрих был жив. Возможно, еще удастся его спасти…

И Варму принялся за дело. Опытный и умелый лекарь вспомнил былые навыки, и очень скоро Эриха, наскоро перевязанного, уже несли на носилках в поселок. Варму шагал рядом, полный мрачных дум. Он совершенно не представлял себе, что скажет Ранэ, и боялся встречи с ней. Эрих лежал, неподвижный, на носилках, истекая кровью…

Глава 3. Выздоровление Эриха

Эрих лежал, распластанный, на набитом сухой травой матрасе, в жару и бреду. Его терзала боль. Юноше приходилось раниться и раньше, и он думал, что умеет стойко переносить страдания. Наивный! Эта боль отличалась от прежних, как матерый тигр от месячного котенка, хотя у обоих, вроде, есть и зубы, и когти…

Боль начиналась в правой руке, закованной в лубок, медленно переползала в левый бок, а оттуда — в правое бедро. Она жгла и грызла, ослепляла и оглушала, усиливаясь с каждым вздохом, и от нее не было спасения. Эрих качался на ее волнах, то погружаясь с головой, то ненадолго выныривая на поверхность. Для него больше не существовало ничего, кроме боли. Поначалу раненый пытался терпеть, но боли оказалось слишком много… Эрих кричал бы, если б мог, но у него не осталось сил на такую мелочь, как крик, и лишь тихие, жалобные стоны срывались с его обметанных лихорадкой губ.

Затуманеное жаром сознание рождало кошмарных чудовищ. Рыча и скалясь, толпились они вокруг постели, и вонзали в него зубы и когти, причиняя юноше новую и новую боль. Эрих умолял их о пощаде, но они не слушали. Одно из чудовищ оказалось особенно настырным. Оно тормошило раненого, заставляя пить горький отвар. Эрих не хотел пить отвар, но боялся, что страшилище разгневается и добьет его, и, давясь, глотал мерзкую жидкость. Чудовище хвалило его, почему-то голосом Варму, и исчезало, чтобы вскоре явиться снова.

Клацая зубами, оно снимало с ран Эриха повязки и принималось ковыряться в его воспаленной, сочащейся гноем плоти, и это было не просто очень больно — безумно, невыносимо больно. Иногда юноше везло, и он терял сознание, погружаясь во тьму, но чаще всего несчастный просто лежал, не в силах ни уползти прочь, ни даже отстранить мучившие его руки. Он плакал от нестерпимой боли и просил чудовище прекратить, но то лишь хохотало мерзким, издевательским смехом. Очистив раны и наложив чистые повязки, чудище удалялось, а боль утихала ненадолго, и Эрих, совершенно измученный, засыпал беспокойным, горячечным сном. Очень редко бред отступал, и тогда юноша видел склонявшихся к нему Варму, Ранэ или Мраха: они говорили что-то, но раненый не мог разобрать ни слова — их голоса сливались в непрерывный глухой гул. Потом все вокруг снова заволакивала горячая пелена, и Эрих погружался в бесконечные кошмары…

Юноша не знал, сколько дней и ночей провел он в жару и бреду — там, среди чудовищ, не было времени. Однажды ночью он очнулся. Боль больше не терзала его. Не то чтобы она ушла совсем — нет, она не исчезла, но стала вполне терпимой. Голова прояснилась, чудовища исчезли. Хотелось пить. По щеке ползла муха, щекоча лапками кожу. Эрих попытался было поднять руку, чтобы прогнать докучливое насекомое, но едва смог пошевелить пальцами. Муха поползала еще немного и улетела, взмахнув крылышками, и раненый вздохнул было с облегчением, но тут у него зачесался нос. Пить хотелось все сильнее и сильнее, нос чесался почти нестерпимо, и несчастный застонал от собственного бессилия. Его стон был услышан — раздались торопливые шаги, и Эрих увидел склоняющегося к нему Варму. Вид у русоволосого был измученный, вокруг глаз залегли глубокие тени, как у человека, который очень давно не спал по человечески. Эрих с трудом разлепил растрескавшиеся губы и прошептал: — Нос…

Варму озабоченно нахмурился и потрогал больному лоб. Убедившись, что жара нет, человек льва удивленно поднял брови.

— Нос… — повторил Эрих, и чихнул. Вспышка боли пронзила бок, и раненый едва слышно охнул. Проклятый нос продолжал чесаться.

Варму не понимал, и юноша начал злиться.

— Нос! — выдохнул он из последних сил. — Почеши!

И снова чихнул. Русоволосый лекарь наконец внял его просьбе и почесал, и Эрих испытал неописуемое блаженство. Варму снова пощупал ему лоб, заглянул в глаза, и вдруг просиял.

— С возвращением! — сказал он, улыбаясь.

Эрих недоумевал — с чего такая радость?

Ну приболел маленько, ну рука сломана… Ерунда!

— Пить дай… — попросил он еле слышно.

Варму разулыбался еще пуще и засуетился. Приподняв больному голову, он поднес к его губам большую раковину, наполненую чистой родниковой водой. Эрих пил, и пил, пил — жадно, захлебываясь, и выпил все до капли.

— Еще… — попросил он, проваливаясь в сон.

Последним, что юноша услышал, засыпая, был голос Варму, произнесший странную, неизвестно к кому обращенную фразу: — Будет жить…

Эрих поправлялся до обидного медленно. Раны, нанесенные быком, не хотели заживать и болели, тело отказывалось служить. Поначалу юноша был слабее новорожденного котенка. Ранэ все время находилась рядом, ухаживала за мужем, кормила его с ложечки и всячески баловала.

Эрих злился на свою беспомощнось, и нередко срывался на жене, доводя бедняжку до слез.

Потом ему становилось стыдно и он просил прощения, чтобы через пару дней снова накричать на нее. Ранэ покорно терпела его попреки и исполняла любые прихоти, и неизвестно, чем бы кончилось дело, не заметь Варму неладное. Ранэ в тот же день заменили на мрачную, немолодую львию, и Эриху пришлось сдерживать свой темперамент — его новая сиделка не позволяла повышать на себя голос. При первой же попытке Эриха покапризничать она молча залепила больному пощечину, вылила ему на голову якобы недосоленный мясной суп и гордо удалилась, оставив юношу в полном одиночестве. Когда львия вернулась, давно стемнело.

Эрих, голодный и мокрый, был безумно ей рад и с тех пор стал самым примерным пациентом на свете, бесприкословно выполняя все требования своей грозной сиделки: он боялся ее до колик в животе.

Лишь через четыре месяца юноша окреп настолько, что сумел встать с постели. Ему пришлось заново учиться ходить: раненая нога болела и подкашивалась, голова кружилась, но желание поправиться оказалось сильнее, и в конце-концов однажды утром Эрих, ковыляя и тяжело опираясь на палку, самостоятельно пересек комнату и выполз на улицу. Это была победа!

Щурясь от яркого света, выздоравливающий стоял, пошатываясь, на крыльце и вдыхал чистый, морозный воздух. Вокруг лежал снег.

— Зима… — удивленно пробормотал Эрих.

Как же долго он болел! С момента той, роковой охоты прошло почти полгода…

Задумавшись, Эрих сделал неосторожное движение, раненая нога подвернулась, и юноша полетел в сугроб. Снег оказался очень холодным. Палка упала по другую сторону крыльца, и Эрих не мог ее достать. Встать тоже не получалось. Пробахтавшись в сугробе некоторое время, юноша смирился и на четвереньках пополз обратно в дом. С тех пор он стал осторожнее и больше не отправлялся на прогулки один.

Силы возвращались, голова перестала кружиться, и к середине весны Эрих уже мог сам дойти до реки и обратно, не падая и не отдыхая. Единственное, что огорчало его, это сильная хромота — раненая нога так и не восстановилась полностью. Эрих в восемнадцать лет превратился в калеку — он больше не мог бегать и охотиться, и ему пришлось всерьез задуматься о том, что делать дальше — увечных в поселении не жаловали… Но юноша не отчаивался — он выжил, и Ранэ все еще любила его. Молодая женщина вернулась к мужу, как только Варму ей позволил, и казалась вполне счастливой: болезнь пошла на пользу вспыльчивому юноше, поубавив ему эгоизма — Эрих стал мягче и терпеливей и перестал думать только о себе.

Но его положение было более чем шатким. Все чаще и чаще хромой ловил на себе недовольные взгляды соседей. В доме поселилась нужда, и если бы не Варму и Мрах, делившиеся своей долей добычи, то Эриха и Ранэ ждал бы голод. Надо было срочно найти себе занятие по силам, пока обозленные селяне не выгнали его в лес за бесполезность. Эрих долго ломал голову над этим вопросом: пытался плести корзины, вырезать из дерева и даже шить, но у него ничего не получалось. А потом у них с Ранэ родилась дочь, Варму привел в стойбище полугодовалого жеребенка, а Эрих открыл для себя глину.

Так начался новый период его жизни.

Глава 4. Гончар

Немало серьезных открытий совершаются совершенно случайно…

Эрих, томимый беспокойством и скукой, сидел на бревне и смотрел, как соседские дети играют с глиной, заготовленной для очага. Юноша знал, что от соприкосновения с пламенем глина не только подсыхает, но и преобретает каменную твердость. От нечего делать подобрав небольшой комок, он мял его впальцах, то скатывая в шарик, то превращая в лепешку. В конце-концов вылепив что-то, по форме напоминающее раковину для питья, юноша со вздохом бросил свое изделие в огонь и забыл о нем. Утром Ранэ вычищала золу и наткнулась на непонятный предмет. Озадаченная женщина решила показать находку мужу. Эрих не сразу понял, что это, повертел в руках и хотел было уже выбросить, как вдруг его осенило — глина! Она затвердела, сохранив прежнюю форму, но получившаяся «раковина» оказалась несколько помята.

Пытаясь подправить изделие, Эрих с удивлением обнаружил, что обожженая глина не размокает в воде. Заинтересованный, юноша продолжал эксперименты, и, двигаясь наощупь, путем многих проб и ошибок, через два месяца поставил перед женой первый глиняный горшок. Посудина была не слишком велика и неказиста, но Ранэ моментально оценила подарок. Удивительные свойства горшка привели ее в восторг: раньше воду кипятили в больших раковинах — в но в них много не нальешь, или в сосудах из коры — поставить их в огонь было нельзя — сгорят, и женщины один за другим клали внутрь раскаленные в костре камни. Разумеется, вода в конце-концов нагревалась, но становилась грязной и мутной от золы и копоти. Новый горшок не горел и вода в нем оставалась чистой и прозрачной! Довольный Эрих сделал еще несколько посудин разного размера и формы — для семьи и друзей. Слух о горшках из глины распостранился по селению очень быстро. Женщины жаждали заполучить хотя бы один такой, и юноша ожил — он вдруг стал очень нужным человеком. Целым днями сидел он во дворе и лепил, лепил… Соплеменники перестали коситься на него, в доме появились свежее мясо и шкуры, Ранэ сияла.

Ободренный Эрих работал и работал, и буквально за полгода достиг совсем неплохих результатов. На летнем межплеменном торгу новые горшки вызвали некоторое недоверие, но лишь поначалу. Представители соседних племен довольно быстро оценили изобретение, и охотно меняли его на соль, кость и даже редкую, привозимую издалека ткань — лен. Неожиданно для себя Эрих — калека стал весьма состоятельным.

Ранэ щеголяла новыми украшениями и платьями, соплеменники смотрели с уважением, и юноша был почти счастлив. Но только почти.

Он был еще очень молод, его тело жаждало движения. Он мечтал о длинных походах, о стремительном беге по степи, о подъемах в горы, но мог лишь ковылять, опираясь на палку, и это сводило его с ума. Как же он ненавидел свою хромую, подгибающуюся ногу! И как много бы отдал за то, чтобы хоть ненадолго стать прежним. Да все бы отдал, исключая лишь жену и дочь! Девочка росла не по дням, а по часам, и уже вовсю ползала на четвереньках. Синеглазая и кудрявая, как мать, она была прелестна, и Эрих души в ней не чаял. Когда малышка сидела у него на коленях, лопоча и пуская пузыри, молодойтотец забывал обо всем на свете. Больше папы и мамы крошка Ласка любила только жеребенка. К тому времени, как она научилась ходить, тот заметно подрос и стал совсем ручным. Смешно, по утиному, переваливаясь и поминутно падая, Ласка пробиралась под самые его копыта и целовала и гладила теплую лошадиную морду. Жеребенок, похоже, тоже привязался к девочке: ни разу он не лягнул и не укусил малышку и приветствовал ее появление радостным ржанием. Однажды Эрих, желая порадовать дочку, усадил ее в шутку на широкую лошадиную спину. Девочка пришла в восторг, жеребенок спокойно стоял, кося на свою подружку карим умным глазом, а потом вдруг шагнул вперед. Ласка завизжала, но не упала, крепко обхватив его гладкие бока крепкими ножками. Немного покатав малышку, Эрих подхватил ее на руки и опустил на землю. Вид у него стал очень задумчивый.

Глава 5. Хромой всадник

Решение использовать конька для передвижения собственной персоны далось Эриху нелегко. Бур — так назвали жеребенка, был смирным и добрым животным, но никто никогда раньше не ездил верхом на лошадях, только перевозил грузы, и юноша откровенно побаивался. Да, Бур охотно катал на спине Ласку, но девочка была совсем крохой, а Эрих — высокий, широкоплечий мужчина! Наверняка конек не придет в восторг, если на него взгромоздят такую тяжесть…

Между тем лето кончилось, наступила осень, холодная и дождливая, нога у Эриха все время болела, и он почти не выходил из дому. Мысли о передвижении на спине у Бура начали посещать его все чаще и чаще.

Однажды вечером Эрих оделся и, хромая, отправился к своему другу Варму за советом. Русоволосый вождь был известен изобретательностью и умением нестандартно мыслить — весь поселок был построен благодаря ему! Ранее и люди, и львины жили в пещерах и страдали от землетрясений, а варах, тогда совсем еще юный, выдумал складывать дома из бревен. Уж если кто что и подскажет, так только он…

Варму был дома. Сидя у огня, он вырезал из дерева детскую игрушку. Рядышком примостились его старшие сыновья, тоже что-то мастерившие. Увидев гостя, мальчишки разразились радостными криками — Эрих всегда приносил им что-нибудь вкусненькое. Наделив детей сваренными в меду орехами, хромой гончар устроился поближе к огню, с наслаждением вытянул больную ногу, и поведал старшему другу о донимавшей его идее.

Варму призадумался.

— Влезть на Буране проблема, — сказал он. — Но на нем же надо еще как-то держаться? Спина у коня скользкая, шерсть короткая — в миг слетишь…К тому же, глупая зверюга пойдет туда, куда надо ей, а не тебе. Как им управлять?

Эрих согласно кивал.

Варму продолжал думать.

— Имею мысль! — вдруг воскликнул он и, схватившись за куски коры, начал быстро-быстро рисовать.

— Вот, гляди… — объяснял русоголовый художник, рисуя, — Если спину лошади покрыть куском шкуры и под брюхом закрепить ремнем пошире, то сидеть станет удобнее. А управлять можно двумя длинными веревками по бокам головы. Тянешь за левую- Бур повернет влево, а если за правую, то, соответственно, вправо…

Эрих пришел в восторг — как все, оказывается, просто! Две веревки, кусок шкуры и ремень!

Необходимое для изготовленя сбруи отыскалось быстро, и друзья принялись воплощать план в жизнь. Немало времени и труда понадобилось им, чтобы изготовить первое седло и первую уздечку. Уже выпал снег, когда, наконец, все было готово, и стало можно переходить к испытаниям.

Эриха колотило от нетерпения, но Варму запретил хромому даже думать о том, чтобы влезать на коня — вдруг тот взбесится и сбросит неумелого всадника? Объезжать Бура вождь поручил своему старшему сыну Намару.

Бур не возражал против седла и уздечки и стоял совершенно спокойно — он привык к тому, что на нем возили мешки с грузами.

Девятилетний Намар, гибкий и шустрый, как обезьяна, примерился и легко взлетел на покрытую шкурой широкую конскую спину. Бур покосился на мальчика с легким неодобрением, но продолжал стоять. Намар повозился, устраиваясь в седле поудобнее, ухватился за притороченную спереди ременную петлю и неуверенно тронул бока коня босыми пятками: — Пошел!

Буру хорошо была известна эта команда, и он пошел шагом. Намар испуганнно ойкнул и покрепче уцепился за ремень, едва не упустив поводья, но конь продолжал трусить, и мальчишка, осмелев, стукнул пятками посильнее. Понятливый Бур перешел на рысь. Намар завопил от восторга — вот это скорость! Испуганный Бур прянул ушами и понес. Конь летел, не разбирая дороги, а мальчишка на его спине отчаянно цеплялся за петлю на седле и молился всем известным и неизвестным ему духам, чтобы не упасть. Промчавшись через весь поселок, Бур немного успокоился и снова перешел на рысь.

Намар вздохнул с облегчением — кажись, пронесло! И тут, наконец, он вспомнил о поводьях, которые все еще сжимал в кулаке. Бур к этому времени успокоился совсем и остановился, переводя дух. Так, что там отец говорил? Хочешь налево, потяни за левую веревочку? Намар потянул. Конь повернул голову налево и с недоумением поглядел на мальчика — мол, чего тебе?

Намар засмеялся своей глупости и пустил Бура шагом, после чего снова потянул за левую веревочку. Конь возмущенно всхрапнул и шагнул в ближайшую канаву, а Намар, потеряв равновесие, едва не выпал из седла.

Пообещав себе на будущее быть осторожней и смотреть, куда поворачиваешь, мальчик вывел Бура из канавы и, поочередно натягивая вожжи, направил коня к дому…

До конца зимы Намар приучал Бура к верховой езде, и вскоре мальчик и конь начали отлично понимать друг друга. И лишь тогда в седло было разрешено подняться Эриху: непростое дело для хромого калеки! Но Эрих справился, потому что хотел. Юноша страшно боялся, что Бур учинит какую-нибудь пакость, но умный конь, словно что-то почувствовав, вел себя на редкость смирно. Ехать на его спине оказалось непривычно, а больная нога беспомощно болталась, не имея опоры, но Эрих решил эту проблему, привязав к седлу ременную петлю. С ней было лучше, и, подумав, юноша привязал такую же петлю и для второй ноги. Сидеть сразу стало намного удобнее — всадник обрел устойчивость. Эрих быстро освоился, и уже через пару недель вполне прилично держался в седле. Разумеется, не обошлось без курьезов и падений, к счастью, удачных, но Эрих просто лучился счастьем — он вновь обрел свободу передвижения! О, как прекрасно было мчаться по степи, рассекая ветер! Научившись ездить верхом, Эрих принялся экспериментировать — сначала с копьем, потом с дубинкой. Получалось занятно.

Глядя на него, другие охотники тоже загорелись желанием заиметь себе скакунов. Организовали небольшую облаву, и вскоре в стойбище появилось два десятка жеребят. Сначала совсем дикие, жеребята скоро привыкли, но были еще малы: приходилось ждать, когда они подрастут.

Тем временем Эрих, всем на зависть, носился по селению на Буре, то размахивая копьем, то кидая веревочную петлю — аркан: у него получалось на диво ладно. Натренировавшись, хромой воин принялся обучать других.

Глава 6. Конники

Прошло долгих пять лет с тех пор, как мальчик по имени Намар впервые сел в седло.

Жизнь в стойбище текла спокойно и размеренно: не случилось ни наводнений, ни пожаров, ни эпидемий. Пойманные жеребята выросли, превратившись в ладных, стройных коней, лошадей давно уже стало за сотню. Намар заметно вытянулся и бегал целоваться с девчонками — ну а как же, уже четырнадцать — почти взрослый…

Мальчишка великолепно умел ездить верхом.

С друзьями, такими же подростками, он целыми днями мог носиться по степи, не уставая. Его пленяла скорость.

— Быстрее ветра! — кричал он, мчась, куда глаза глядят.

Взрослые смотрели на забавы детей сквозь пальцы, и, пользуясь вседозволенностью, Намар и его друзья с каждым днем уеъзжали все дальше и дальше от стойбища и даже нередко ночевали на равнине: исследовать окрестности было ужасно интересно.

В этот раз они решили отправиться к горам: среди нагромождений скал можно было найти красивые камни…

Три мальчика и две юные девушки — все ровестники, пробирались по узенькой крутой горной тропе. Стреноженные кони мирно паслись внизу, в маленькой зеленой долинке.

Подростки не торопились и зорко глядели по сторонам, опасаясь хищников.

Впереди, с копьем в руке, шагал худощавый, с только-только начавшей отрастать гривой львинен. За спиной у него болтался полупустой дорожный мешок. За ним, легко перепрыгивая с камня на камень, следовали две девушки — львиня и человек. Двое подростков-людей, вооруженных дротиками и топориками, замыкали шествие. Первой повезло львине — наклонившись, та подняла с земли небольшой, величиной с лесной орех, синий камушек в красную прожилку. Вся компания остановилась.

— Надо тут пошустрить получше. — предложила львиня, пряча находку в кармашек платья.

Подростки начали осматривать скалы, и вскоре один из них разразился радостными криками — совсем неподалеку от тропы, в довольно широкой расщелине, он обнаружил целую россыпь таких же синих камней.

— Вот это богатство! — воскликнул львинен, спускаясь вниз. — Намар, ты молодец!

Намар подобрал с песка обломок величиной в два своих кулака: — Гляди! — воскликнул он, сияя глазами.

— Ого! — восхитилась львиня. — Громадина! На браслет точно хватит!

Ее темноволосая спутница одобрительно кивнула:

— Камень мягкий… — промолвила она. — если не торопиться, получится!

Намар улыбнулся и сунул будущий браслет в мешок.

— Будет сделано, Виль. — пообещал он темноволосой. — К осени управлюсь.

Львиня пожала плечиками и тоже полезла в расщелину.

Собирая камни, она то и дело поглядывала на Намара и Вилю — подростки работали бок о бок, и их головы и руки то и дело соприкасались.

— Намар… — вдруг позвала львия. Ее тон не предвещал ничего хорошего.

— Чего тебе? — откликнулся юноша, не поднимая глаз.

Львиня кинула в него комком земли, но промахнулась.

— В последнее время, — промурлыкала она, — Я слишком часто слышу от тебя имя Виля.

Намар вспыхнул и выпрямился.

— Неправда! — горячо запротестовал он, но львиня только отмахнулась. — Правда, правда!

Через слово Виля! — И, подбоченившись, передразнила, подражая голосу Намара: — Будет сделано, Виль…Не тяжело ли тебе, Виль, здесь трещина, Виль…Одна сплошная Виля!

Намар густо покраснел и засверкал глазами:

— Ты сплетница, Руша! — воскликнул он дрогнувшим голосом. — Тебе показалось! Мирик, скажи ей!

— Она ревнует… — хмыкнул его другльвинен. Львиня зашипела на него, обнажив острые белоснежные клыки.

— Не ревную! — выкрикнула девушка — похоже, слова Мирика задели ее за живое. — Он — человек!

Львинен снова хмыкнул, но промолчал.

— А где Котя? — вдруг спросил он, оглядываясь. Действительно, их пятого спутника рядом не было.

Намар встревожился.

— Кто-нибудь видел, куда пошел Котя?

— Туда… — неуверенно ответил Мирик в сторону тропы.

Камни мгновенно были забыты. Выбравшись из расщелины, подростки принялись озираться в поисках запропавшего друга.

Котя обнаружился на краю ближайшего обрыва — распластавшись на узком каменном карнизе, юноша смотрел вниз.

— Идите сюда, — позвал он. — Только тихо!

Стараясь не создавать шума, подростки подползли к обрыву и осторожно заглянуличерез уступ.

Мирих и Руша одновременно зашипели, а Виля едва слышно охнула: там, внизу, были люди! Большой отряд хорошо вооруженных воинов, одетых в шкуры мехом наружу, неспешно пробирался по узкой тропке, которая, как друзьям было известно, попетляв, выводила в долинку, где сейчас паслись их лошади, а оттуда — прямо в степь Подростки начали было считать, но бросили, добравшись до сотни. А чужаков было раза в три, а то и в четыре больше.

— Да у них там целое войско… — прошептал Мирик.

Руша задрожала и прижалась к нему- девушке стало страшно.

— Там одни люди, — заметил Намар. — И они идут в степь…

— Мы должны их опередить! — выдохнула Виля, вскакивая.

Похватав мешки и оружие, друзья почти бегом бросились к оставленным внизу лошадям.

Они почти опоздали — первые чужаки появились из за поворота, когда подростки отвязывали коней. В друзей полетели стрелы, но воткнулись в траву, никого не задев — расстояние было еще слишком велико для стрельбы.

Пятеро подростков, целые и невридимые, взлетели на широкие лошалиные спины и умчались, подняв целое облако пыли. Чужие воины в глубочайшем изумлении смотрели им вслед…

Глава 7. Хромой вождь

Эрих был зол — старший сын Варму с утра пораньше опять улизнул с дружками в степь. А ведь сегодня они с ним договаривались идти на реку — пополнить запас гончарной глины! Мальчишка совсем отбился от рук и то ли забыл про данное обещание, то ли просто наплевал на него! Эрих напрасно прождал подростка почти до полудня — Намар так и не явился. Досадуя на потерянное время, гончар взял палку и похромал к его родителям — ругаться.

Дом Варму и Мары встретил его непривычной тишиной — вокруг не носились дети, из трубы на крыше не вился дымок…

Встревоженный Эрих толкнул дверь и вошел.

Человек льва сидел, нахохлившись, возле темного очага и кутался в меховое одеяло. У его ног валялось пустое кожаное ведро.

— Закрой дверь, дует… — Попросил Варму странно чужим голосом и закашлялся.

Озадаченный Эрих присел рядом с другом на корточки и спросил, пытаясь заглянуть тому в лицо:

— Эй, вождь, ты чего?

Варму поплотнее закутался в одеяло.

— Ты не поверишь… — проговорил он неуверенно. — Простыл…

Эрих недоверчиво хмыкнул — русоволосый вождь всегда отличался отменным здоровьем.

— Простыл?

— Ну да… — кивнул Варму. Его била крупнаядрожь. — Я вчера…апчхи! с плота упал…апчхи…в реку… А вода ледяная… Апчччхи! ААпччччхи!

— Ну ты даешь, вождь… — только и смог вымолвить Эрих. — Так ты что, заболел?

Варму вздохнул и раскашлялся.

Эрих пощупал другу лоб — горячий…

— Да у тебя жар! — воскликнул он.

Варму пробормотал что-то невразумительное и еще больше нахохлился.

— А почему без огня сидишь? — не успокаивался гончар. И где все твои? Мара где, дети?

Ты что, один?

Варму молчал, уставившись куда-то себе под ноги, потом буркнул:

— Поругались мы… Ушла она…Апччхи!

— Куда?!

Человек льва уныло понурился.

— А она знает, что ты заболел?

— Апчхи! Апчхи!

Эрих с жалостью поглядел на друга.

— Иди ложись. — попросил он. — Я тебе сейчас чаю сварю…

— Воды нет… — прохрипел Варму.

— А чего не сходил?

— Апчхи! Ноги не держат…

Эрих аж присвистнул.

— Да ты ж совсем больной! — ужаснулся он. — Ну, вождь… Давай-ка в постель, лечить тебя буду!

Варму, шатаясь и кашляя, кое-как дополз до кровати и лег, кутаясь в одеяла — его колотил озноб.

Эрих принес воды, разжег огонь в очаге и сварил липового чая с медом и малиной.

Человек льва трясся под одеялами.

— Пей давай! — велел гончар, сунув ему под нос кружку с горячим чаем. — Хоть малость согреешься…

Стуча зубами о край кружки, Варму с жадностью отхлебнул целебного напитка.

— Спасибо, друг… — искренне поблагодарил он. — То, что нужно!

Эрих налил ему еще. Продолжая трястись, Варму потихоньку пил.

— И чего меня так развезло? — удивлялся он, клацая зубами. — Старею, что-ли?

— В каком месте? — поинтересовался Эрих.

— Во всех… — Вздохнул человек льва. — За тридцать уже, однако…

Хромой только пожал плечами.

— Не раскисай, дедуля… — попросил он. — Ты мне еще нужен!

Варму зевнул — похоже, питье, наконец, начало действовать.

— Жарко стало… — пробормотал он, скидывая одеяла. — Жарко, это хорошо… Жарко — это лучше, чем холодно…

И почи сразу уснул.

Эрих вздохнул с облегчением и поковылял искать Мару: надо было сообщить ей о болезни мужа.

Мара с детьми обнаружилась у соседей, но идти домой отказалась наотрез.

— Пусть посидит один и помучается- авось не помрет. — Заявила женщина. — Устала я от него. Детей распустил совсем!

Эрих вздохнул и похромал к Ранэ. Ему ужасно не хотелось влезать в чужие семейные ссоры, но Варму нужна была помощь…

К вечеру человек льва расхворался окончательно. Лежа под горой меховых одеял, бедняга трясся в ознобе, стуча зубами, хрипло кашлял и тихонько стонал — у него ломило все тело. Мара так и не вернулась, невзирая на уговоры друзей, и Эрих перебрался ночевать к другу — не мог же он оставить Варму одного?

— Не переживай ты так… — утешал он больного, почти силой вливая в него остывший чай. — Помиритесь!

Варму вздыхал, кашлял и кутался в одеяла.

В конце-концов он уснул, и Эрих, постелив себе на полу, смог прилечь. Он устал, покалеченная нога болела. Варму что-то бормотал во сне, мирно потрескивал в очаге огонь, и хромой гончар потихоньку тоже начал уплывать в сладкие грезы…

Его разбудили крики. Подскочив, Эрих сел и прислушался. Крики зазвучали ближе, совсем рядом простучал дробный топот копыт… Хлопнула входная дверь, и в комнату влетел запыхавшийся, растрепанный Намар. Не заметив Эриха, подросток бросился к постели и затряс Варму за плечо: — Отец! Отец, вставай!

Но русоголовый лишь застонал во сне. Намар продолжал трясти его: — Отец! Да отец же!

Эрих встал и отстранил мальчика.

— Бесполезно. — сказал он. — Не добудишься…

Подросток воззрился на хромого гостя с удивлением.

— Ты почему здесь? — спросил он, и внезапно злобно оскалился. — Отец опять напился, что ли?

Так вот из за чего Варму поругался с женой! В последнее время по селению ходили слухи, что человек льва злоупотребляет бражкой, но Эриху не верилось. Значит, все таки правда — лишенный походов Варму начал искать вдохновения в выпивке…Надо будет принимать меры.

— Заболел он. — Вздохнул хромой гончар. — Жар у него…

Намар недоверчиво покосился на распластанного на постели Варму и даже пощупал его — ну да, горячий…

— Что стряслось? — спросил Эрих. — Зачем тебе отец?

Мальчик смутился.

— Мы ездили в горы… За камнями… — начал он, запинаясь и опустив глаза, и вдруг одним духом выпалил: — К нам идут враги! Много врагов!

Эрих аж подпрыгнул: — Говори!

Намар рассказал.

— Пошли! — бросил Эрих и захромал из дома. — Трубить общий сбор! Поднимай всех! — Велел он.

Намар тут же исчез, а буквально через мгновение ночную тишину разорвал пронзительный трубный рев: общая тревога!

Эрих, тяжело опираясь на палку, заковылял к находившейся в центре селения площадке: ему хотелось бежать. Ох, как же он сейчас проклинал свою искалеченную ногу! Внезапно из темноты вылетел Намар верхом на Буре. Легко соскочив на землю, мальчик протянул Эриху поводья и крикнул: — Ты теперь вождь, гончар! Веди нас! Давай!

И Эрих понял. Взобравшись в седло, он подхватил брошенное Намаром копье и, развернув Бура, погнал коня вперед. Его воинственный клич заставил всех собравшихся обернуться.

Верхом на Буре Эрих возвышался над толпой.

Подняв копье, он заговорил: — Люди!

Львины! Собратья и соплеменники! Враги идут сюда! Много врагов! Но и нас немало, и мы сильны!

Не дадим им грабить и убивать нас!

Толпа одобрительно загудела.

— Молодец, хромой! — выкрикнул кто-то. — Давай дальше!

И Эрих дал: — Братья! — воззвал он. — Берите ваших коней и ваше оружие. Вы все умеете сражаться верхом! Мы встретим чужаков в степи и убьем их! Или я зря учил вас все эти годы?

— Нет! — Дружно завопили молодые воины.

— Тогда что же вы стоите? Вперед! На коней! — и, потрясая копьем, Эрих снова издал воинственный клич.

Призыв был тут же подхвачен множеством голосов.

— На коней! — кричали охваченные единым порывом воины. — К оружию! Убьем чужаков!

Через полчаса отряд конников, возглавляемый Эрихом, тронулся в молчании — воины готовились к бою, который для многих из них, увы, станет последним. Степь гудела под копытами идущих рысью коней.

Глава 8. Битва

Взошедшая почти полная луна озарила равнину голубоватым неверным светом.

Отряд из почти двух сотен всадников уверенно продвигался вперед.

Впереди ехали двое — человек и львин, друзья детства. Человека звали Эрихом, и он был хром, но среди следовавших за ним воинов не нашлось бы ни одного, кто попытался бы оспаривать его право вождя.

Эрих и Мрах скакали стремя в стремя. Им было странно вести за собой других, и еще более странно, что рядом не было Варму, человека льва. Справятся ли они без его советов? Друзья надеялись, что да…

Луна поднималась все выше и выше, и в ее ярком свете степь лежала, как на ладони.

Первым чужаков углядел, разумеется, Мрах, обладавший великолепным ночным зрением. Повинуясь его жесту, воины остановили коней.

— Вон они, за холмом. — Тихо проговорил гривастый воин.

Эрих кивнул.

Холм был совсем невысокий, с пологими, заросшими густой травой склонами, и не представлял для лошадей преграды.

— Разделимся на два отряда. — предложил Мрах. — И объедем холм справа и слева. По сигналу налетаем с двух сторон, и…

— Нет! — решительно возразил Эрих. — Они нас пока не видят, ведь среди них нет львинов.

Мы затаимся и подождем пеших. И ударим, только когда те подойдут.

Мрах подумал и признал его правоту: чужаков было много, и двести безлошадных, но опытных воинов вряд ли могли оказаться лишними.

Лошадей спрятали в неглубоком, но широком овраге, и потянулось томительное ожидание. Луна ненадолго скрылась за облаками, и равнина погрузиласт во тьму.

— Ух… ух-ух! — прокричала совсем рядом невидимая сова. Эрих прижал ко рту ладонь и ответил: Ух-ух-ух-уууу… — пауза, и снова. — уух-уу.

— Ух-уу. — согласилась невидимая сова. — Ууух.

Воины оживились- это подтянулись их безлошадные товарищи.

— Пора… — Выдохнул Эрих.

И пеших, и конных он разделил на два отряда- пешим надо было выманить чужаков из убежищ, после чего в бой должны были вступитьи всадники.

Пехоту возглавил Мрах. Обсудив с товарищами план нападения, львин ужом скользнул в густую траву. Миг — и двести воинов растворились в ночи — будто их и вовсе не было. Даже трава не колыхалась…

Эрих передал конникам команду — тихо!

Опять томительное ожидание.

И вот, наконец, со стороны холма донеслись шум и крики.

— Пора! — выдохнул хромой вождь, и ударил Бура пятками. — Вперед, друзья!

Застоявшиеся кони радостно рванули вперед, с рыси почти сразу перейдя на галоп. Холм стремительно приближался, уже отчетливо различались мечущиеся по его склонам фигурки, у многих головы были повязаны чем то белым.

— Белые повязки! — выкрикнул на скаку Эрих.

Люди его отряда поспешно доставали из за пазухи треугольники белой ткани и обматывали вокруг голов. Это тоже была идея молодого вождя — чтобы не перепутать в темноте своих и чужих и вместо врага не прикончить друга.

Миг, и конники врубились в ряды сражающихся. Топот копыт, крики, стук оружия, лошадиное ржпние — все смешалось…

Эрих бился наравне со всеми. Его дубинка и копье не знали отдыха, юноша бил и крушил, и не один чужак пал от его руки.

Рядом, сидя на чьем-то коне, сражался верный Мрах; как львину удалось найти друга в толчее боя и где тот взял лошадь, Эрих не знал. Да это было и неважно — главное, Мрах с ним. Молодые, умелые воины разили чужаков без пощады, и раненые или убитые враги падали, чтобы тут же попасть под копыта разъяренных коней. В очередной раз взмахнув дубинкой, Мрах едва успел отвести в сторону удар — мелькнула белая повязка.

— Гляди, куда бъешь, блохастый! — Выкрикнул Мору, брат Варму, и показал львину поднятый средний палец. Мраху некогда было отвечать на оскорбление — между прочим, вполне заслуженное — прямо перед его лицом мелькнул наконечник копья. Увернувшись, львин концом древка приложил чужака в висок.

— Берегись. — Вдруг закричал за его спиной Эрих. Львин инстинктивно пригнулся, и стрела, летевшая ему прямо в сердце, вонзилась на два пальца выше. Мрах охнул и пошатнулся, но сильная рука друга не дала ему упасть.

— Держись… — шепнул Эрих, подхватывая раненого львина и перетаскивая его обмякшее тело на спину Бура.

— Мору! — крикнул молодой вождь. — Прикрой!

Русоголовый, похожий на Варму воин поймал коня Мраха за повод и через миг уже был в седле. Его копье со свистом рассекло воздух.

— Скачите! — закричал Мору, отбиваясь сразу от троих чужаков. — Давай! — и громко свистнул.

Бур заржал и встал было на дыбы, возбужденный схваткой и запахом крови, но Варму решительно натянул поводья и направил бесящегося коня к реке — тот покорился.

На берегу Эрих остановил Бура и осторожно спустил раненого Мраха на песок. Львин был в сознании и тихо стонал. На его губах пузырилась кровь.

Осмотрев рану, Эрих убедился, что та — сквозная, и вздохнул с облегчением — торчащий из груди Мраха наконечник был с зазубринами. Ударь стрела чуть слабее, и его невозможно было бы вынуть из тела.

Набрав целебных листьев и смолы, Эрих обломил древко и осторожно вытянул из раны. Кровь сразу же потекла сильнее, Мрах забился в приступе кашля, но Эрих, не обращая внимания на его протестующие стоны, ловко замазал рану смолой и наложил прочную повязку, укрепив листья кожаным ремнем.

Мрах потерял сознание, но дышать стал ровнее.

— Может, и поправишься… — Вздохнул молодой вождь, опускаясь на песок рядом с другом и нежно разглаживая его спутанную гриву.

Чей то крик вывел молодого человека из задумчивости. Подняв голову, Эрих увидел бегущих по берегу женщин. Впереди, с развевающимися по ветру волосами, мчалась Ранэ, за ней — Мара и Хеля, мокрые и бледные. Остальные женщины, не менее десятка, вытаскивали на песок плот.

— Мрах! — вскрикнула Хеля, падая на колени рядом с мужем. — Мрах, любимый мой!

Львин едва слышно застонал и открыл глаза.

— Не реви… — попросил он, и закашлялся.

Хеля всхлипнула и просияла: — Живой…

Ранэ обняла подругу, и обе расплакались.

Эрих тронул жену за плечо:

— Не разрешайте ему говорить. — Попросил он, поднимаясь. — У него легкое пробито.

Ранэ кивнула.

Хромая, молодой вождь подошел к мирно пасущемуся Буру и с трудом взобрался в седло.

Ранэ бросилась к нему и схватила коня под узцы: — Ты куда! — воскликнула молодая женщина. — Не уезжай!

Эрих мягко улыбнулся жене: — Я должен. — Ответил он тихо, — Бой еще не закончен. Но я обещаю — я вернусь!

И умчался. Ранэ смотрела ему вслед, и ее плечи тряслись от рыданий. Но молодая женщина знала — Эрих говорит правду.

Когда молодой вождь на ярящемся Буре достиг холма, битва была в самом разгаре. Издав воинственный клич, Эрих взмахнул копьем.

Его услышали.

— Хромой с нами! Ура! — закричали воины, и с новыми силами бросились на врага.

— Бей их! — взвыл Эрих, вонзая копье в одного из людей шкур. Мужчина упал.

И чужаки дрогнули. Охваченные паникой, бросая оружие и вопя от ужаса, они побежали обратно к горам. Разгоряченные конники догоняли их одного за другим и убивали, убивали без пощады…Эрих не пытался останавливать воинов, хоть и не одобрял этой бессмысленной бойни. Сидя верхом на Буре, молодой вождь молча смотрел, как чужаки гибнут, один за другим.

Мору подъехал и остановился рядом.

— У тебя кровь на руке… — Сказал он негромко, и кинул Эриху обрывок льняного полотенца. — Перевяжись!

Хромой с удивлением глянул вниз — и правда, кровь… Рана оказалась довольно глубокой — наконечник чьего-то копья рассек мышцы на левом плече до кости. Но Эрих не чувствовал боли. Перетянув рану тканью, юноша тут же забыл о ней.

Последние из убегавших были добиты, и воины стойбища вернулись, с трудом сдерживая разгоряченных коней.

Увидев Эриха, люди и львины разразились радостными криками: — Победа! Ура Хромому!

Многие из них желали поздравить нового вождя лично — подъезжали, хлопали по плечу, жали руку.

Кое-кто, спешившись, обходил поле битвы в поисках раненых и добычи. Эрих тоже слез на землю и присел на большой камень — он чувствовал себя очень усталым и опустошенным. Отхлебнув из фляги, молодой вождь огляделся и вздохнул: занимался рассвет. Еще одна ночь миновала.

Жалобный женский крик заставил его вздрогнуть. Двое молодых львинов, радостно скалясь, тащили под руки одетую в одну набедренную повязку девушку. Девушка кричала и сопротивлялась, но воины были намного сильнее.

Завидев Эриха, львины подтащили пленницу к нему и бросили на землю. Девушка пискнула и скорчилась у ног вождя, пряча лицо.

— Добыча. — сообщили воины. — Красивая!

Хромой растерянно глядел на девушку. Почти обнаженная, смуглая, стройная. Густые длинные черные волосы. На нежной коже отчетливо проступали свежие синяки.

— Били? — строго спросил Эрих, и львины смущенно потупились.

— Кусается… — пожаловался тот, что помладше.

— Лягается. — добавил второй.

Эрих присел рядом с пленницей и осторожно погладил ее по низко опущенной темной голове. Девушка всхлипнула.

— Не бейте ее больше, — приказал юноша. — Я забираю ее себе. Право вождя!

Пленница тихо плакала, сжавшись в комок — бедняжке было страшно, очень страшно.

Глава 9. Возвращение. Двоеженец

Эрих, не торопясь, ехал на Буре впереди отряда. Рядом трусил конь Мраха. На его спине, понуро опустив голову, сидела связанная пленница. Девушка больше не плакала. Ее бледное лицо с чуть раскосыми глазами напоминало маску.

«И в правду красавица… — думал хромой вождь, то и дело поглядывая на добычу. — Интересно, как ее зовут…»

На плече у девушки виднелась татуировка — распустившийся цветок ириса.

«Буду звать ее Ирис. — Решил Эрих. — Красивая маленькая Ирис… Моя вторая жена».

Потом ему вспомнилась Ранэ, и Эрих погрустнел.

«Что скажет Ранэ?» — размышлял он, мерно покачиваясь в такт шагам Бура.

Юноша хорошо знал свою жену и побаивался, ибо Ранэ могла сказать очень много чего мужчине своего сердца, которого, между прочим, до сих пор любила больше жизни.

Эрих жену тоже пока что не разлюбил: за пять лет у них родилось трое детей — Ласка и мальчики-близнецы, и Ранэ, став матерью, расцвела и похорошела необыкновенно, превратившись из юной, тоненькой девушки в статную, гордую молодую женщину. Мужчины сворачивали шеи, когда она проходила мимо своей скользящей, грациозной кошачьей походкой. Ранэ была так красива, что ее невозможно было не любить…

Но и пленница была хороша! Чистотой и прелестью юности, хрупкостью едва распустившегося цветка, необычным разрезом глаз… Эрих не мог отвести от нее взгляда. Девушка по-прежнему оставалась в одной набедренной повязке, и молодой вождь беспрепятственно любовался ее стройным, гладким телом. Совсем девчонка, не старше пятнадцати, но сильная и крепкая…

Эрих с трудом подавлял желание обнять пленницу и зарыться лицом в ее густые черные кудри.

Чтобы не думать о девушке, Эрих начал вспоминать подробности прошедшей ночи. Им удалось разбить многочисленного и сильного противника малой кровью — всего сорок убитых, около пятидесяти легкораненых и еще с десяток тяжелых, больше половины из которых обязательно поправятся. Зато чужаки истреблены до последнего воина! Серьезная победа, и Эрих может по праву ею гордиться.

С убитых врагов собрали богатую добычу — много украшений из красивых камней и раковин и оружие. Ну и Ирис, конечно…

Эрих вздохнул — о чем бы он не думал, его мысли всегда возвращались к черноволосой пленнице. В конце- концов юноша смирился: Ирис так Ирис… Ранэ придется принять девушку, а у Эриха с этого дня будут целых две жены, и обе — красавицы! О да, ему есть, чем гордиться…

До стойбища оставалось каких-то полторы тысячи локтей, уже виднелись в просветах деревьев крытые корой крыши, когда пленница вдруг открыла глаза, в упор посмотрела на своего пленителя и облизнула пересохшие губы.

— Ты хочешь пить… — Догадался хромой воин.

Развязав девушке руки, он протянул ей полупустую флягу.

Ирис с жадностью принялась глотать не слишком свежую теплую воду. Утолив жажду, она что-то прошептала на неизвестном Эриху языке — очевидно, слова благодарности, и снова потупилась.

Девушка была прелестна — даже грязная и растрепаная, и молодой вождь окончательноутвердился в своем решении взять ее второй женой.

Отряд встречали все жители селения — они уже знали об исходе битвы и теперь шумно радовались, приветствуя победителей. Женщины и дети кидались на шеи к своим мужьям и братьям, раненых разбирали по домам. У обочины дороги, чуть в стороне от других, Эрих увидел Ранэ — высокая, русоволосая, стояла она, бессильно уронив руки, и смотрела на подъезжающего мужа сияющими сапфировыми глазами. Юноша торопливо спешился и обнял жену, невольно задохнувшись от ее красоты. Плача и смеясь одновременно, Ранэ обвила его шею руками.

— Мой любый… — шептала она, — Вернулся… Любимый мой…Живой…

Бур всхрапнул и легонько укусил хозяина за плечо — он был недоволен, что про него забыли. Ранэ, все еще всхлипывая, погладила коня по теплой морде и разомкнула объятия.

— Ты вернулся, о мужчина моего сердца. — проговорила она, по-прежнему сияя глазами… — Я так рада…Идем домой…Дети ждут…

И Эрих, позабывший обо всем на свете, захромал за женой. За ними, неслышно ступая, шли Бур и конь Мраха. Ирис — добыча и невольная свидетельница встречи двух супругов, по-прежнему сидела в седле.

Первой пленницу заметила Ласка. Шустрая девочка подбежала к отцу и, крепко обхватив его руками, спросила: — Пап, а почему она голая? Она дикая, да?

Ранэ вздрогнула и в упор посмотрела на сжавшующя на спине лошади пленницу.

— Кто это? — спросила молодая женщина дрогнувшим голосом.

— Это Ирис… — Пояснил Эрих, смутившись. — Моя новая жена.

Ранэ оглядела мужа с ног до головы и спросила очень спокойно: — Твоя новая кто? Жена?

— Жена. — подтвердил молодой вождь. — Я ее в бою добыл.

Ирис, понимая, что речь идет о ней, соскользнула с лошади и теперь стояла, скромно потупившись.

— Красивая… — проговорила Ранэ. — Юная…Значит, новая жена? — и ее лицо на мгновение исказила гримаса боли, но молодая женщина быстро совладала с обуревающими ее чувствами. Когда Ранэ снова обернулась к Эриху, ничто не выдавалао бушующей в ее душе бури, только глаза больше не светились.

— Тебе решать, о муж моего сердца… — промолвила она тихо, и одинокая слезинка, сорвавшись, покатилась по ее ставшей очень бледной щеке.

— Я пойду в дом, о муж моего сердца… — продолжила она со вздохом. — Надо приготовить вам поесть…

Эрих попытался удержать ее, но Ранэ, гневно сверкнув глазами, вырвала руку и ушла. Похоже, мысль о второй жене ее совсем не радовала… Молодой вождь на мгновение испытал укол совести — ведь он все еще любил эту красивую, гордую женщину, мать его детей…Но Ирис, нежная, стройная, стояла совсем рядом, и Эрих наконец исполнил то, о чем ему мечталось по дороге домой — обнял девушку и зарылся лицом в ее густые волосы. Девушка вздохнула и вдруг прижалась к нему всем телом — ее душили слезы.

Первая холодная капля упала с неба и шлепнулась Эриху на нос. Юноша глянул вверх — в бескрайнее, затянутое серыми тучами небо. За первой каплей упала вторая, третья…Ирис перестала плакать и дрожала.

Эрих провел рукой по ее худеньким голым плечам — кожа у девушки была ледяная.

— Я дурак… — сокрушенно вздохнул молодой вождь, взял замерзшую пленницу за руку и повел в дом, к Ранэ и детям. Почему-то ему было очень неловко.

Глава 10. Решительные меры

Ранэ, тихая и печальная, приготовила обед. Ирис пыталась ей помогать, но молодая женщина сделала вид, что не понимает намерений девушки.

Ели в молчании. После обеда Эрих и Ирис помылись. Ранэ подобрала девушке одежду из старых запасов, и пленница покорно оделась. Покончив с купанием, молодой вождь оставил свою новую жену на попечение старой и похромал навещать Мраха.

Мрах спал, заново перевязанный, под бдительным присмотром Хели. Его рана больше не кровоточила, жара не было — похоже, львин шел на поправку. Немного посидев возле спящего друга и убедившись, что с ним все в порядке, Эрих вспомнил о Варму. Но человека льва не оказалось дома, а соседи не знали, где он, и хромой вождь поковылял домой. Глаза у него слипались после бессонной ночи. Зевая, юноша забрался в постель и тут же уснул.

Проснулся Эрих от того, что кто-то барабанил в дверь. Ранэ с расширенными от страха глазами стояла у кровати, закрывая собой детей, Ирис замерла в углу с одеялом в руках.

— Эрих, открывай! — донесся с крыльца голос Варму. — Открывай, кому говорят! Я сейчас дверь высажу!

Недоумевающий Эрих откинул щеколду и впустил припозднившегося гостя. Варму вошел; перешагивая через порог, он пошатнулся и ухватился рукой за дверной косяк, чтобы не упасть. В упор глядя на Эриха налитыми кровь мутными глазами, человек льва прислонился плечом к стене и спросил с явно различимой угрозой: — Ну?!

От него за тысячу локтей разило брагой.

Хромой продолжал недоумевать: — Зачем пришел? Иди спать- ночь на дворе…

Варму одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние и сцапал юношу за грудки:

— Ты! — зарычал он, злобно оскалившись и основательно приложив Эриха спиной к бревенчатой стене. — Ты!!! Гордишься, да?!

У юноши перехватило дыхание от резкого запаха браги: — Да ты пьян! Отпусти!

Бороться с Варму не имело смысла — русоголовый вождь был намного сильнее. Оставалось покориться и ждать, когда тот успокоится.

Человек льва снова шарахнул Эриха о стену и, расхохотавшись пьяным смехом, вдруг швырнул его на пол.

— Ты… — повторил он, презрительно глядя на распростертую у своих ног жертву и медленно вытаскивая из за пояса небольшую дубинку. — Хромой калека! Это был мой бой, понятно? А ты…Ты забрал его у меня!

Эрих откатился в сторону, уворачиваясь от удара. Человек льва шагнул было за ним, но увидел жмущуюся в углу Ирис и передумал. Схватив девушку за волосы, он вытащил ее на середину комнаты и медленно, с наслаждением заставил опуститься на колени.

— Вот! — заявил пьяный вождь. — Девчонка! Красивенькая, стройненькая девчонка! Законная добыча победителя! И чья она теперь, моя? Нееет…Твоя, Эрих! А почему?

Эрих подавленно молчал.

— Отвечай, когда тебя спрашивают! — зарычал Варму, приподнимая бедную девушку с пола и встряхивая. Ирис жалобно вскрикнула.

— Тихо, женщина! — рявкнул пьяный, и снова обратился к Эриху. — Ты забрал мою победу и мою женщину! Я тебя ненавижу!

Выпустив волосы Ирис, он снова шагнул к лежащему юноше, поднимая дубинку, и Эрих приготовился к смерти…

— Ха! — выдохнула Ранэ, опуская на голову буяна тяжелый глиняный горшок. Человек льва без звука рухнул на пол и остался лежать.

Ранэ равнодушно перешагнула через распростертое тело, присела и начала собирать черепки. Эрих на четвереньках подполз к ней и обнял. Ранэ выронила черепки и отчаянно разрыдалась. Прижимая к себе горько плачущую женщину, Эрих поверх ее головы взглянул на Ирис: девушка сидела, обхватив колени руками, и смотрела перед собой пустым, неподвижным взглядом.

Из-под кровати вылезла Ласка. Увидев неподвижно лежащего Варму, девочка пискнула и застыла, как вкопанная.

— Папа… — тихо спросила она. — Он мертвый?

Человек льва дернулся и громко захрапел.

Эрих привлек дочку к себе: — Нет, Ласочка, Варму спит. — ответил он грустно.

Девочка заерзала у него на коленях: — А почему он хотел тебя побить?

— Потому что пьяный.

— А что такое пьяный?

Эрих застонал, как от зубной боли, и схватился за голову. Ранэ, все еще плача, взяла дочь за руку и отвела в постель.

— Спи. — велела она девочке. — А завтра я тебе все объясню…

— Ладно… — согласилась Ласка. — А братикам ко мне тоже можно, или пусть под кроватью сидят?

Ранэ охнула иполезла под кровать- доставать детей.

Варму очнулся от холода, мучимый жесточайшим похмельем. Голова трещала, во рту стоял мерзкий привкус браги.

— Зачем я вчера так напился, о великие духи… — пробормотал он, пытаясь сесть.

Голова взорвалась дикой болью.

— Ох… — простонал человек льва. — Ох…

С трудом разлепив веки, он все-таки сумел утвердиться в сидячем положении. Перед глазами все поплыло. Под руку попался черепок и глубоко вонзился в ладонь. Варму долго, тупо смотрел на текущую по пальцам кровь.

— Я что-то разбил… — наконец сообразил он и выдернул черепок из раны. — Мда…

Кровь продолжала течь.

— Зачем я вчера так напился… — снова пробормотал варах. — А, помню, кажется… Из-за жены! Мы ругались? Ох…Ох…

— Хватит жалиться! — раздался совсем рядом знакомый голос.

Варму поднял голову и наконец заметил сидящего рядом Эриха. Хромой был мрачен.

— Воды дай… — попросил варах. — Башка трещит…

— А ты пей поменьше. — холодно посоветовал Эрих.

Варму застонал.

— Я сказал — хватит жалиться! — резко оборвал его Эрих. — Ты хоть помнишь, что вчера было? Или память отшибло?

— А что вчера было?

Хромой вздохнул.

— Ты страшен во хмелю, вождь. — сказал он с укором. — И буянишь.

— Да ну?

— Еще как ну! Ты меня вчера чуть не убил!

Незадачливый пьяница мгновенно протрезвел, даже головная боль как будто уменьшилась — только сейчас он заметил, что сидит не в собственной постели.

— Это я к тебе пришел или… — неуверенно начал варах.

Эрих отвернулся.

— Бросай это дело. — попросил он тихо. — Пожалуйста…

Человек льва только вздохнул. Если бы все было так просто…

Эрих кинул ему на колени флягу с водой: — Пей, несчастье…

Варму в несколько глотков опорожнил флягу и бессильно уронил руки на колени.

— Не могу, друг… — жалобно протянул он. — Задыхаюсь я…Дом, Мара, дети — одно и то же каждый день!

— И поэтому ты напился, явился ко мне среди ночи и всех перепугал до полусмерти? Да?

— Не помню… — едва слышно прошептал русоволосый, стискивая голову руками. — Не помню ничего…

Эрих глядел на него с нескрываемым осуждением.

— Конечно, не помнишь. — Вздохнул он. — Ладно, вставай и топай домой — отсыпаться. Вечером поговорим, идет?

Человек льва слабо кивнул, кое-как поднялся, и, шатаясь, побрел к себе. Дом встретил его темнотой и тишиной. На столе у окна лежал едва початый мех с брагой.

Варму сел и налил кружку почти до краев.

— Только одну… — пробормотал он и выпил залпом.

Когда Эрих вечером зашел его навестить, варах сидел на полу в обнимку с почти пустым мехом и плакал. Он был пьян вдребезги. Хромой уложил друга в постель и ушел.

В эту ночь юноша так и не смог уснуть- все думал, как спасти человека льва от самого себя. К утру некий план начал потихоньку вырисовываться у него в голове… Для его осуществления Эриху необходим был старший сын Варму — Намар, тот самый Намар, который в последнее время не выполнял данных другим обещаний…

Эрих нашел мальчика у реки — тот сидел на берегу и кидал в воду камушки.

— Отец третий день пьет. — мрачно сообщил подросток, не поднимая глаз. — Пьет и спит… А мама плачет.

Эрих присел рядом на теплый песок и приобнял мальчика за плечи.

— Тоскует он… — продолжал Намар. — Может, в горы его с нами взять? Пусть проветрится…

Хромой вождь одобрительно кивнул.

— Правильно мыслишь! А мне тоже можно?

Подросток покосился на его калечную ногу и промолчал.

— Ну да… — вздохнул Эрих. — В горы не выйдет… А если по реке — на плотах?

Намар на мгновение задумался — и просиял:

— И ты с нами?!! О да!!! А когда?

Хромой пожал плечами: — Скоро. Мрах очухается малость…

— Так отец же пьяный все время?

Эрих усмехнулся, взъерошил мальчишке волосы и уверенно ответил: — Не сомневаюсь- как только он узнает — сразу же протрезвеет!

— Здорово! — восхищенно присвистнул мальчик. — Ты — голова, Эрих, не зря тебя в вожди выбрали! А ребят с собой возьмем? Мириха, Котю, Рушу…

— И Вилю. — закончил за него хромой.

Намар покраснел и начал разглядывать свои босые ноги.

— Бери! — разрешил Эрих. — Всех бери! Веселее будет!

— Ура! — во весь голос завопил подросток, вскакивая и от полноты чувств прыгая по песку. — Мы идем в поход! А отцу когда скажем?

— Да хоть прямо сейчас. Уговор?

— Уговор!

Эрих подобрал палку и встал.

— Ну, тогда пошли! — велел он.

— Куда? — удивился мальчик.

— Отца твоего спасать, пока совсем не спился…

Варму обнаружился возле дома: нечесаный и опухший, он сидел на крыльце и грустил.

— Привет пьяницам! — радостно приветствовал его Эрих. — Что, опять похмельем маешься?

Русоволосый уныло опустил голову и вздохнул. Ему было стыдно.

— Эх ты, вождь… — поморщился Эрих. — Хоть бы рожу умыл — смотреть противно…Или опять воды нет?

Варму молчал.

Понятливый Намар подхватил ведро и исчез.

— Зачем пришел? — спросил человек льва, глядя в сторону. Он был мрачен.

— На тебя полюбоваться, красивого.

— А чего на меня любоваться? На жен своих любуйся! Они у тебя молодые, стройные…

— А ты — старый и сгорбленный. — подхватил Эрих. — И тебя никто не любит. Правильно?

Варму пробурчал что-то неразборчивое — похоже, он был несогласен.

Почти бесшумно появился Намар с полным ведром. Эрих попробовал воду — ледяная, и тихонько рассмеялся.

— Значит, не старый? — спросил он весело, поднимая ведро. — Щас проверим!

И ловко вылил воду Варму на голову.

Варах взлетел с крыльца, как ужаленный.

Кипя от негодования, он наставил на Эриха палец и проговорил, задыхаясь:

— Ты… Ты…

— Я, — подтвердил хромой. — А что?

— Ты меня облил!

— Облил! — довольно подтвердил Эрих.

— А еще воды нет?

— До колодца сходи — там много…

— Отец не может, — ехидно напомнил Намар. — Он же у нас старенький…

Варму фыркнул и тряхнул мокрыми волосами; его гнев куда-то пропал, а лицо, наконец, приняло осмысленное выражение.

— Колитесь, что задумали, вы оба! — попросил он.

Эрих хитро улыбнулся и прищурился:

— Не могу. Хотя… А ты на радостях не напьешься?

Варму поспешно замотал головой.

— Обещаешь?

— Да!!!

— Слово вождя?

Варах буквально ел его глазами.

— Хватит издеваться! — взмолился он дрожащим от волнения голосом. — Или рассказывайте, или валите отсюда! Ну!?

Эрих неспешно опустился на крыльцо и подозвал Намара.

— Мальчик! — велел он. — Иди в дом и проверь, есть ли там брага. Найдешь — выльешь в отхожее место. Понятно??

Подросток кивнул.

— Тогда чего стоишь? Выполняй! — ,и — уже Варму. — Садись, вождь — толковать с тобой будем. Как дошел до жизни такой? Давай, жалуйся, мне — можно!

Человек льва присел рядом и замялся, не зная, с чего начать.

— Погоди чуток… — попросил Эрих, сходил в дом и принес две большие кружки, до краев налитые перебродившим соком.

— Одна — мне, вторая — тебе. — пояснил он. — Иначе, похоже, у нас сегодня разговора не получится… Но смотри, эта — последняя! Хоть каплю сверх выпьешь…

Варму отхлебнул из кружки и вздохнул. Эрих терпеливо ждал.

— Когда я еще не был женат… — неуверенно начал слегка захмелевший вождь; впервые в жизни он делился с кем-то сокровенным: своими чувствами, болью и многолетней тоской. Эрих слушал и мрачнел. Он даже не заметил, как его рука сама собой потянулась к меху и заново наполнила кружки…Потом еще раз, и еще…

Закат застал друзей на том же крыльце Эрих и Варму сидели в обнимку и пьяными голосами орали песни. Рядом в траве валялся пустой мех.

Глава 11. Вниз по реке

Мрах поправлялся гораздо быстрее, чем когда-то Эрих, хотя его рана и была очень серьезной. Уже к середине лета молодой львин начал вставать. Даже шатающийся от слабости, он оставался все тем же Мрахом — неугомонным, веселым и немножко ехидным. Узнав о готовящемся путешествии, львин объявил, что тоже едет, и принялся за сборы. Никакие уговоры и убеждения на него не действовали.

— Плоты — как раз по мне. — говорил он. — Лежишьсебе, на солнышке греешься!

Пришлось смириться и взять упрямца с собой — а то еще кинется в воду и поплывет следом! Жена Мраха — Хеля, после долгих сомнений решила сопровождать раненого, оставив детей на попечение Ранэ.

В путь отправились на двух больших плотах.

Компания подобралась немаленькая — почти пятьдесят людей и львинов.

Варму, счастливый и посвежевший, с развевающимися по ветру волосами, встал кормчим; варах сдержал слово, данное другу, и после их с Эрихом совместной попойки ни разу больше не прикоснулся к хмельному.

Рядом с ним крутились Намар и трое его друзей. Четырнадцатилетний сын гордо смотрел на отца и потихоньку обнимался с Вилей; на руке у девушки красовался браслет из синего камня с красными прожилками.

Разумеется, тут же были Эрих, Мрах и Хеля.

Львин удобно расположился под небольшим навесом вместе с женой, а хромой сидел на краю плота с веслом. Рядом с Эрихом примостилась Ирис, бледная и немного испуганная — в племени, где она выросла, так не плавали.

На втором плоту заправлял рыжеволосый Миха, старший брат Эриха, уже семь лет как женатый на сестре Варму Оме. Молодая женщина осталась в стойбище — она была беременна. Вместе с Михой отправилась его старшая дочь Этем, такая же рыжеволосая и конопатая, и старший брат Мириха — Нор. Молодой львин — ровесник Омы, был очень красив, но до сих пор ходил в холостяках. Поговаривали, что он давно и безнадежно влюблен в Хелю…

Плоты уже третий день плыли вниз по течению, подгоняемые дружными ударами весел. Припекало солнце, лениво жужжали мухи. Намар и его друзья ловили рыбу. Всем было спокойно и радостно — места здесь были знакомые, изъезженные вдоль и поперек. Вскоре после полудня плоты неспешно причалили к небольшой, сложенной из бревен пристани — неподалеку находилось большое поселение львинов.

Путешественников встречали — несколько гривастых воинов и высокий темноволосый человек, немного старше Варму, с такой же татуировкой на груди, ждали у мостков.

Варму, как и подобает вождю, первым спрыгнул на песок. Мужчины обнялись.

— Здоров… — одобрительно крякнул темноволосый, основательно помяв соплеменника. — Красавец прям…Не ожидал!

Варму нахмурился- похоже, слухи о его пьянстве успели дойти и досюда.

— Ты о чем, Харам? — спросил он довольно холодно.

Темноволосый неопределенно хмыкнул и пожал плечами: — Да так… — протянул он. — Болтают разное…Говорят, ты с бражкой дружишь…

Варму промолчал- ему было стыдно.

— А это кто, твой старшой? — поинтересовался Харам, заметив Намара — На Мару похож! Просто вылитый! Только русый…Тебя как звать-то, юноша?

— Намар. — представился мальчик, стараясь держаться по-взрослому.

Харам одобрительно кивнул- хороший парень… — и вдруг спохватился. — Ох, что это я? Вас на берегу держу, как неродных! Идемте, гости дорогие, отметим встречу!

Стойбище львинов располагалось на небольшом холме. Аккуратные дома из бревен, в окружении деревьев, радовали глаз. Варму присвистнул- с его последнего посещения поселок вырос минимум вдвое.

— Расстраиваемся помаленьку. — кивнул Харам. — Молодежь подрасла, пережинились…А Эрих с Мрахом с вами?

— Да вот же они! Что, не признал?

— Не признал! Я ж их видел лет пять назад…

А это, что-ли, Хеля?

И, не дожидаясь ответа, заорал: — Хелька, паразитка, подь сюда!

Хеля подошла и чмокнула темноволосого воина в щеку.

— Привет, Харам. — мурлыкнула она и скромно потупилась…

Этот дом был намного больше других Его двери были распахнуты настежь. На пороге, улыбаясь, стояли две юные львини в легких льняных платьицах. Приветствуя гостей, девушки поклонились. Стройная молодая львия вылетела из-за угла, на мгновение приостановилась, высматривая родное лицо, и с визгом бросилась к Мраху. Львин и его сестра крепко обнялись.

— Рашанька, это ты? — с неподдельным восхищением ахнул Нор.

Рашаня улыбнулась бывшему соплеменнику и потянула брата за собой.

— Идемте обедать. — пригласила она. — Вы ж, наверно, голодные? А поговорить и за едой можно…

Внутри дом оказался довольно просторным. На полу стояли низкие столы, уставленные разнообразной, и, судя по запахам, вкусной едой. Вокруг столов, прямо на полу, устеленном мягкими шкурами, сидели львины и львии. Несколько львинь грациозно разносили напитки.

— Ого! — В один голос восхитились Мрах и Эрих. — Когда вы успели столько наготовить?

Рашаня пожала изящными плечиками и подтолкнула обоих к столу.

Расположившись, изрядно проголодавшиеся путешественники набросились на еду. Тут были и мясо, и рыба, и разные съедобные коренья, и зелень, и грибы, и разные фрукты. И конечно же, брага. Много браги в больших глиняных горшках…

Юная хорошенькая львиня поставила перед друзьями большие выдолбленные из дерева кружки, до краев наполненные сладким хмельным напитком. Варму едва слышно застонал и сглотнулнабежавшую слюну.

— Не смей… — прошипел Мрах ему в ухо, и отодвинул кружки подальше.

Харам поднялся со своего места. Прокашлявшись, темноволосый варах посмотрел на Варму и широко улыбнулся.

— Брат мой! — сказал он. — Я рад видеть тебя и твоих друзей! — И предложил. — Выпей со мной, брат! За нашу встречу! Выпьем все!

Отказаться было невозможно. Варму дрогнувшей рукой поднял свою кружку, и отхлебнул немного — совсем маааленький глоточек…

Успевший слегка захмелеть Харам заметил его нерешительность.

— Плохо пьешь, вождь. — заявил он презрительно. — Или ты — не мужик?

И Варму решился. Аккуратно поставив почти полную кружку на стол, он спокойно, с достоинством посмотрел на соплеменника и ответил: — Мои мужские качества не измеряются выпитыми кружками, брат.

Вокруг одобрительно зашумели.

— Молодец… — муркнула сидящая рядом Хеля.

Харам вспыхнул, но промолчал.

Обиженно сопя, темноволосый варах вернулся на свое место. Варму тоже сел — он был расстроен, бездумно взял ближайшую кружку, сделал большой глоток и чуть не подавился — там оказалась простая вода! Хеля хитро подмигнула ему, аккуратно обгрызая жареное утиное крылышко. Варму подмигнул в ответ, и оба рассмеялись, донельзя довольные друг-другом.

Рашаня, изящно изогнувшись, опустилась на колени рядом с Нором. В руках у нее был деревянный поднос с порезанным ломтиками мясом. Молодая львия была очень, очень красива…

Загадочно посмотрев на Нора, девушка мурлыкнула: — Попробуй это…

— С удовольствием! — с готовностью откликнулся молодой львин. Эрих еще ни разу не видел, чтобы тот так на кого-нибудь глядел. Только на Хелю…

— А это ты ел? — продолжала мурлыкать Рашаня, накладывая Нору то ли рыбы, то ли грибов. — Вкусно, правда?

Эриха охватило глупое, совершенно детское желание дернуть ее за хвост — вот бы была потеха! Он уже даже поднял было руку, но Мрах его опередил.

Рашаня испуганно мявкнула и подпрыгнула на месте. Нор подавился и закашлялся, а Мрах, отпустив хвост сестры, потерял равновесие и упал на спину: ему было очень весело.

— Ты сколько уже выпил? — спросил львина Эрих. Хромого заметно клонило в бок.

Мрах фыркнул, пожал плечами и потянулся за новой кружкой. Ему было хорошо. Даже слишком…

Еды на столах заметно поуменьшилось, и гости, и хозяева наелись до отвала, почти все были пьяны. И Варму вдруг стало противно. Захотелось встать и немедленно уйти.

Харам, шатаясь, подошел и бухнулся рядом.

— Пошли, подеремся? — предложил он.

— Зачем?

— Не знаю… — ответил темноволосый. Варму налил ему выпить.

— По-моему, пора заканчивать. — Сказал Харам и отставил кружку. Варму поежился под его тяжелым взглядом. — Ты прав, брат. — продолжал темноволосый. — Мужество не определяется количеством выпитого…А ты — настоящий мужчина. Можешь гордиться собой по праву, вождь!

У львинов прогостили три дня. Провожать путешественников вышел весь поселок. Харам напоследок крепко пожал Варму руку — он больше не ухмылялся.

— Береги себя, вождь… — попросил он. — Мне будет тебя не хватать!

Из толпы выбралась Рашаня — за спиной у девушки висел походный мешок. Нор помог подруге взобраться на плот.

— Я с вами! — бодро сообщила львиня. — Вы не против?

Нор, сияя, увел девушку под навес — подальше от любопытных взглядов.

— Готовься к скорой свадьбе… — понимающе хмыкнул Эрих. Похоже, Нор и Рашаня нашли друг друга…

Глава 12. Варму уходит

Ирис и Эрих лежали под навесом и слушали шумдождя. Девушка больше не боялась мужчины, ставшего ее мужем. Ее головка мирно покоилась на его широкой груди, глаза были закрыты — она спала. Эрих перебирал в пальцах ее шелковистые, мягкие волосы и думал о том, как странно складывается его жизнь. Взлет, падение, снова взлет, и опять — вниз… Совсем недавно, всего каких-то три месяца назад, он, хромой калека, вел за собой соплеменников. Он был вождем, овеянным славой… А теперь? Двоежонец с веслом! Что он будет делать по возвращении домой? Опять лепить горшки? Нет! Только не это!

Эрих больше не хотел горшков — они стали ему противны. Юноша мечтал совсем о другом, но это место уже было прочно занято…

Варму! Высокий, широкоплечий, ясноглазый, гордый, умный… Вот кто был истинным, прирожденным вождем. Варму не нужны были ни палка, ни лошадь. Он твердо стоял на земле.

Правда, одно время варах пошатнулся, но ненадолго — Эрих сам, добровольно помог ему обрести утраченное было равновесие…

Скрипнув зубами от злости, юноша осторожно приподнялся, отстранил спящую Ирис и встал.

Его палка куда-то запропастилась, и хромой тихо ругнулся про себя — без нее он едва мог ходить даже по ровной земле, не то что по бревенчатому настилу. Опустившись на четвереньки и проклиная свое увечье, юноша добрался до края плота и напился. Вода была прохладной и чистой. Тихие шаги раздались совсем рядом. Эрих поднял голову и увидел Варму — варах с улыбкой протягивал ему потерянную палку. Волна жгучей зависти к этому красивому, полному сил воину затопила юношу.

Варму, ничего не замечая, продолжал улыбаться, и Эрих с трудом подавил желание схватить клюку и хорошенько врезать по этим белым, ровным зубам.

— Возьми… — попросил русоголовый вождь. — Сам встанешь?

Ух, как же Эрих ненавидел его в эту минуту!

Да если бы не Варму!

Варах, наконец, заметил неладное.

— Что с тобой? — спросил он, опускаясь на корточки. — С ногой что-то? Помочь?

Эрих взвыл, вырвал у него из рук клюку, и, размахнувшись, закинул ее подальше в реку.

Варму отшатнулся, потерял равновесие и сел.

— Что с тобой? — повторил он.

Эрих не ответил — он пытался встать, но не мог. Их глаза на мгновение встретились, и Варму снова отшатнулся — столько ненависти было во взгляде того, кого он искренне считал своим другом.

И варах растерялся — он не знал лекарства от этой болезни.

— Ты! — сквозь зубы прошипел Эрих. — Что расселся? Помоги!

Варму вскочил и протянул ему руку, но как-то неуверенно. Хромой с трудом поднялся на ноги и встал, покачиваясь — словно раздумывая, в какую сторону лучше упасть.

Несколько мгновений мужчины молча смотрели друг на друга, и ярость Эриха начала стихать.

— Зачем ты выбросил палку? — спросил варах, и его рука, все еще держащая юношу за плечо, заметно напряглась.

Эрих вздохнул и опустил глаза.

— Прости… — едва слышно прошептал он.

Варму сгреб его в охапку и оттащил под навес.

— Дурак ты… — беззлобно сказал он. — Как теперь ходить будешь?

И Эриху снова захотелось его ударить.

— У тебя выпить есть? — спросил он хриплым, чужим голосом.

Варму покачал головой. — Не психуй! — попросил он. — Или тебе меня мало? Не насмотрелся?

Хромой сидел на травяном матрасе и в снизу вверх смотрел на своего вождя. Его била крупная дрожь.

— МНЕ НАДО ВЫПИТЬ! — раздельно проговорил он. — ОЧЕНЬ НАДО!

Варму покачал головой: — Нет! — отрезал он. Развернулся и ушел, не оглянувшись. Эрих с ненавистью смотрел ему вслед.

Через несколько минут варах вернулся — в его руках был мех.

— Извини… — Сказал он тихо, усаживаясь рядом с другом. — Я был не прав.

Эрих с жадностью схватил протянутую ему кружку и залпом выпил. Брага была крепкая. — Еще! — потребовал он. Варах налил.

— А ты? — спохватился юноша.

Варму покачал головой и сглотнул:

— А мне нельзя.

— Да ладно тебе! — Эрих почувствовал, что пьянеет. — С одного раза ничего не случится! Пей!

И Варму сдался. То ли был виноват дождь, то ли Эрих смотрел уж больно жалостно…За первой кружкой пошла вторая, за второй — третья. Варму опьянел быстро.

— Пей еще… — просил Эрих.

Но человек льва вдруг словно очнулся.

— Нет! — сказал он решительно, отстранив протянутую кружку, поднялся и ушел, пошатываясь, под дождь и застыл, подставив лицо падающим с неба каплям. Эриху стало грустно. Пить расхотелось. Юноша почувствовал себя предателем.

Встав на четвереньки, он пополз к одиноко мокнущему другу.

— Варму… — тихо позвал он.

Человек льва не шелохнулся.

— Варму, прости! — почти выкрикнул Эрих, обхватывая его колени руками. — Прости!

Варах быстро наклонился, и друзья обнялись.

— Я сумел остановиться, — проговорил Варму хрипло. — Слышишь? Мне больше не страшна эта дрянь! — и засмеялся в низкое, сыплющее дождем небо.

И хромой понял, что возненавидел его окончательно.

Вечером Варму подошел к мрачно нахохлившемуся Эриху и, не дожидаясь разрешения, сел рядом. Русоволосый вождь был трезв и очень спокоен. Некоторое время бывшие друзья молчали, потом варах спросил: — Почему?

Эрих сделал вид, что не понимает.

— Ты изменился. — продолжал Варму. — И мне кажется, что ты мне завидуешь.

Эрих молчал. Ненависть душила его.

— Ты завидуешь мне. — вздохнул вождь. — Потому что у меня две здоровых, сильных ноги, и я могу передвигаться без палки? Мне жаль, Эрих. Я отдал бы тебе свою ногу, если бы мог…Ты мне как брат.

Юноша молчал, собираясь с мыслями. Он был подавлен.

Человек льва смотрел на него. В его глазах были боль и грусть. И сочувствие, и понимание…Так обычно смотрят на лошадь, сломавшую ногу, прежде чем перерезать ей горло…

И Эрих не выдержал. С хриплым криком он рванулся вперед и изо всех сил ударил Варму в лицо. Сцепившись, мужчины покатились по плоту. Эриху повезло — он оказался сверху. Подмяв под себя вараха, хромой с наслаждением бил его головой о деревянный настил, рыча и выкрикивая ругательства. Оглушенный Варму почти не сопротивлялся.

— Ненавижу! — кричал Эрих. — Ненавижу! Все из за тебя!

На шум сбегался народ. Эриху закрутили руку за спину и оттащили в сторону. Юноша отбивался, как одержимый.

— Ненавижу! — продолжал кричать он. — Я тоже вождь! Все из за тебя!

Мело черпанул воды из реки и выплеснул ему в лицо. Эрих захлебнулся и замолчал, медленно приходя в себя.

— Отпустите его. — услышал он ровный, холодный голос Варму, и невольно восхитился его выдержкой — вот что значит истинный вождь!

Эриха сразу же отпустили, и он бессильно опустился на помост. Человек льва присел рядом на корточки- губа у него была разбита, по щеке текла кровь.

— Посмотри мне в глаза. — тихо попросил варах, и вдруг прикрикнул. — Ну?

И юноша подчинился. Варму долго изучал его лицо, потом сказал тихо-тихо, так, чтобы его не слышал никто, кроме Эриха: — Ты был мне другом. Я любил тебя, как брата. В том, что случилось, есть и моя вина — не заболей я тогда…Что ж, поздно… Ты хочешь быть вождем, мой бывший друг. Так будь же им! А я уйду… — в его голосе прозвучала такая боль, что у Эриха защемило сердце, но юноша упрямо молчал.

— Присмотри за моим сыном… — попросил Варму, напоследок. — И удачи тебе, хромой!

Он ушел, не обернувшись. Плот подплыл к берегу, и человек льва легко соскочил на песок. За его спиной болтался полупустой мешок. По прежнему не оглядываясь, Варму шагнул в заросли камыша и исчез…

Эрих, мокрый и притихший, смотрел ему вслед. Он победил, но не испытывал ни малейшей радости — только безнадежную, глухую тоску.

— Варму! — выкрикнул юноша, пытаясь подняться. — Стой!

Только ветер прошуршал в камышах. Варах ушел.

— Нет! — закричал Эрих. — Нет! — и, рыдая, рухнул обратно на помост. Никто не попытался его утешить.

Глава 13. Вирри

На следующее утро путешественники продолжили спускаться по реке. Эрих, срезавший себе новую палку, хотел было встать у руля, но Нор отстранил его.

— Не смей! — прошипел гривастый с угрозой. — Это — не твое место, гончар!

И Эрих не стал настаивать. Подняв весло, он проковылял на край плота и принялся грести.

Его блуждающий взгляд то и дело возвращался туда, где раньше стоял Варму, и каждый раз юношу передергивало: ему не хватало вараха- его спокойного, уверенного голоса, белозубой улыбки и веселого, искреннего смеха.

Эрих ругал себя последними словами за глупость и самонадеятельность. Дурак — возомнил себя вождем! Где теперь Варму? Жив ли он? Мокнет ли под дождем или у него есть крыша над головой? И каково ему одному в незнакомых местах? Суждено ли им еще встретиться, или русоголовый навсегда сгинет в бескрайней степи? У Эриха не было ответов на эти вопросы.

Юношу успел уже трижды раскаяться, но прощения просить было не у кого.

Мрах неслышно подошел и присел рядом.

— Натворил ты дел, хромой! — сказал он с осуждением. — Ну и как, доволен? Добился, чего хотел?

Эрих покаянно понурился.

— Не вижу особой радости. — Фыркнул львин. — Неужто совесть заела? А как же вождь, великий и непобедимый? Передумал?

Эрих закрыл лицо руками и отвернулся. Ему хотелось завыть.

— Я знаю тебя с детства. — продолжал Мрах. — Но вчера, видят великие духи, ты сумел меня удивить! Не думал, что ты способен на такую подлость!

Эрих застонал и взмолился: — Уходи! Или я тебя ударю!

Мрах, нимало не испуганный, пододвинулся поближе. Его шерсть встала дыбом, хвост бешено метался из стороны в сторону.

— Не уйду! — заявил он. — Так что можешь начинать бить прямо сейчас! Я — слабее Варму, у тебя получится!

Эрих оторвал от лица руки и робко посмотрел на друга.

— Если с Варму что-нибудь случится, — прошипел Мрах, и его острые клыки сверкнули на солнце. — Я тебе этого никогда не прощу! Понял, хромой?

Эрих прикрыл глаза. Последние искры надежды медленно погасли в его сердце. Отбросив ставшее ненужным весло, юноша оттолкнулся отбревенчатого настила и прыгнул в реку. Прохладная вода с плеском сомкнулась над его головой. Эрих погружался все глубже и глубже, подхваченный течением. Совсем скоро ему стало не хватать воздуха, но юноша никак не решался вдохнуть воду. Наконец удушье стало нестерпимым, и тонущий в последний миг рванулся к спасительной поверхности, но не успел — горло сжала невидимая рука, и прохладная вода хлынула в его горящие огнем легкие.

«Вот и все…»-отрешенно подумал Эрих, медленно погружаясь во тьму.

Сильные, покрытые мехом руки подхватили его и потащили вверх. Мрах вынырнул, отплевываясь, и помахал ждущим на плоту сородичам:

— Нашел!

Бесчувственного Эриха вытащили из воды и уложили на настил. Мрах, не бращая внимания на боль в раненом плече, начал делать ему искусственное дыхание. Молодой львин действовал четко и умело — не зря Варму учил его — пригодилась наука!

Эрих захрипел и забился, выкашливая воду. Несколько раз прерывисто вздохнув, он, наконец, открыл глаза.

Мрах со всей силы залепил ему пощечину — его трясло.

— Никогда! Никогда, слышишь! Не делай Этого больше! — выдохнул он, клацая зубами. — Или я сам тебя убью!

Эрих хихикнул — похоже, у него начиналась истерика, и пообещал: — Хорошо, не буду…

Мрах прижал ладонь к ране на груди и начал заваливаться набок. Эрих подхватил друга и уложил рядом.

— Что-то мне нехорошо… — пролепетал львин и отключился.

Несостоявшийся утопленник сидел рядом и с нежностью разглаживал его мокрую гриву.

Варму охотился. Уже почти четыре часа русоволосый воин лежал в зарослях у оленьей тропки, сохраняя почти полную неподвижность, и ждал. Человек льва был голоден, и рези в пустом желудке отнють не улучшали его и без того плохого настроения.

Живя в племени, он уже почти забыл, как непросто охотиться в одиночку, без загонщиков. Лежать было скучно, и от нечего делать Варму выполнял в уме несложные арифметические действия. Спешу добавить — несложные для нас, современных людей. Для вараха же это было серьезным открытием: никому из его знакомых ранее не приходило в голову считать подобным образом ничего, кроме пальцев.

«Четыре раза по четыре… — бормотал себе под нос человек льва. — шестнадцать? Ага, правильно! Четыре раза по семь…»

Развлекаясь подобным образом, Варму в конце-концов так увлекся, что едва не прозевал появление вожделенной добычи: маленькая оленуха, постукивая копытцами, прошла мимо и уже удалялась, когда опомнившийся охотник схватился за копье. Но все таки он успел — короткий сильный взмах, меткий бросок, и оленуха покатилась по траве; острый кремниевый наконечник раздробил ей шейные позвонки. Варму возликовал — наконец-то он поест вдоволь!

Насобирав хвороста, человек льва развел костер и освежевал добычу. Вскоре над рекой поплыл запах жареного мяса. У вараха не было соли, но он был настолько голоден, что готов был слопать всю оленуху сырой.

Тоненькие листики дикого лука послужили неплохим дополнением к жаркому — изголодавшийся мужчина едва дождался, когда оленина прожарится, и умял все до последней крошки, обжигаясь и постанывая от наслаждения. Безусловно, ему было очень вкусно.

Наевшись, Варму развесил оставшееся мясо над костром и задремал. Ему было хорошо и удобно на теплом песке.

Что-то острое кольнуло вараха в основание шеи. Спящий поднял руку, чтобы убрать помеху, и его пальцы сомкнулись на древке копья. Мгновенно проснувшись, Варму крутанулся на месте, одновременно дергая копье к себе, и вскочил. Вокруг почти потухшего костра стояли люди, не меньше десятка. Варах был окружен.

— Кажись, попался… — сказал сам себе человек льва и опустил бесполезное копье — противников оказалось многовато.

Чужие воины ему не понравились — смуглые, в одних набедренных повязках, грубые тупые лица заросли шерстью по самые глаза…К тому же, от них воняло… Фи! Уж лучше бы львины- те хотя бы моются!

Вот только выбирать-то не приходилось…

Чужаки связали Варму руки за спиной и забрали все его вещи и оружие. Висящий на шее вараха резной клык, правда, не тронули — похоже, украшение внушало им священный ужас. Русоволосый остался в одних штанах и льняной рубашке, и, сидя на песке, с тихим бешенством наблюдал, как грязные дикари делят его имущество. Помешать им он не мог.

Покончив с мешком Варму, дикари расселись вокруг костра и с аппетитом пообедали успевшей подкоптиться олениной. Человек льва в бессильной ярости смотрел, скрипя зубами, как исчезает с таким трудом добытое им мясо.

Подкрепившись, дикари без особых церемоний поставили Варму на ноги и погнали через заросли, подгоняя вздумавшего упираться пленника пинками и ударами палок. В конце-концов вараху надоели их издевательства: ноги-то ему не связывали…

Варму успел уложить четверых, прежде чем удар дубинкой по голове не отправил его в темноту.

Нор и Рашаня сидели на краю плота, свесив ноги в воду, и ловили рыбу. Нору не везло, и он злился — за час пара жалких карасиков!

А у Рашани вон — почти полное ведро!

Нет, это перебор!

Обижаться на любимую всерьез Нор не мог, но все равно было досадно! Отложив удочку, опозорившийся львин встал и отправился на поиски чего-нибудь съесного. Его подруга, в этот момент подсекавшая очередную рыбину, даже не обернулась.

Недовольный и взъерошенный, юноша понюхал воздух, надеясь, что ветер донесет до него запах вкусненького, и насторожился — пахло гарью!

В степи нередко приключались пожары, но вчера над равниной прошла гроза, щедро полившая траву дождем. Мокрая трава не горит — истина, известная даже младенцам. Но если это — не пожар, значит…значит — это костер! Варму?

Нор снова принюхался — определенно, пахло костром! Львину даже показалось, что он чует запах жарящегося мяса.

— Ням-ням! — сказал сам себе голодный Нор. Он бы тоже не отказался от кусочка жаркого. Или двух, или трех…

Желудок заурчал, требуя пищи, и львин раздраженно клацнул зубами: с мясом придется подождать- прежде, чем его съесть, надо сначала понять, кто и где его жарит…

Задумавшись, Нор не глядел по сторонам и едва не свалился, споткнувшись о спящего на солнышке Эриха.

— Под ноги смотри, блохастый! — рявкнул разбуженный Эрих, подскакивая.

— Вождь недоделанный! — не растерялся Нор.

Хромой схватил обидчика за ногу и дернул.

Нор пронзительно мявкнул и полетел вверх тормашками. Через мгновение оба уже катались по плоту, мутузя друг друга почем зря. Полетели клочья шерсти. Трещала разрываемая одежда.

— Кот драный! — орал Эрих, пытаясь ухватить львина за хвост.

— Лысая обезьяна! — выл Нор, кусая противника за ухо.

— Хромуля!

— Гривастый!

— Аааа, хвост!

— Ухо пусти, гад!

— Мама! Мяу!

Плюх! Плюх!

Увлекшись, противники незаметно подкатились к краю плота. Миг — и оба к восторгу зрителей уже бултыхались в забортной воде — на их схватку сбежались поглядеть почти все.

Отфыркиваясь и отплевываясь, они даже в воде продолжали обмениваться ударами. Нор устал первым: увернувшись от очередной плюхи, львин попытался влезть на плот, но Эрих за хвост сдернул его обратно. Львин с головой ушел под воду и тут же вынырнул, кашляя и чихая.

— Что, котяра, не любишь купаться? — усмехнулся Эрих, плавающий, как рыба.

Львин, прижав уши, зашипел на него и предпринял новую попытку покинуть реку. И снова Эрих стащил его в воду.

— Отстань, а? — Взмолился Нор.

— Неа! — радостно оскалился хромой. — Ты у меня будешь мокнуть, пока все твои блохи не передохнут!

— Ах ты! — зарычал Нор, пытаясь достать противника ногой. Это была ошибка — Эрих увернулся, нырнул и, поймав львина за хвост, потащил под воду.

Некоторое время молодые охотники колошматили друг друга в глубине, потом у них, похоже, закончился воздух, и оба вынырнули.

— Я тебя все равно утоплю! — пообещал Эрих, задыхаясь.

— Не дождешься! — огрызнулся Нор.

На краю плота появился Миха:

— Я вас обоих сейчас утоплю, если не прекратите! — пригрозил он, взмахивая веслом. — Надаю по вашим дурацким бошкам — и все, привет семье! А ну вылазте быстро!

Эрих и Нор подчинились — им совсем не хотелось, чтобы Миха колотил их веслом по головам. Обменявшись напоследок парой тумаков, драчуны выбрались на плот и застыли в угрожающих позах, готовые сцепиться по новой.

— Мих, кидай их обратно. — Посоветовал Намар. — Они еще не накупались!

— Перебьются. — отмахнулся Миха. Бросив весло, молодой силач встал между разошедшимися охотниками и спокойно сообщил: — Значит так, друзья — кто первый дернется, тому языком чистить рыбу, которую Рашаня наловила. И если я найду хоть одну оставленную чешуйку…

И Эрих, и Нор мигом растеряли всю воинственность: они знали — Миха слов на ветер не бросает и вполне может осуществить свою угрозу.

— Мы больше не будем… — пообещали недавние противники хором, чувствуя себя при этом нашкодившими мальчишками.

Миха погрозил обоим пальцем, собираясь вернуться к прерванным дракой делам.

— Миха… — робко окликнул его Нор.

Рыжеволосый вопросительно поднял бровь:

— Что, доброволец? Подумай, друг, там много рыбы!

— Не то! — отмахнулся львин. И рассказал о дыме.

Миха с трудом удержался, чтобы не надавать Нору пинков. Схватившись за голову, он простонал:

— Но почему, о великие духи, я узнаю об этом только сейчас? Вроде взрослые парни, а хуже малых детей! И как Варму с вами справлялся?

Нор молчал, потому что Миха был прав. Львину было ужасно стыдно.

Варму очнулся от холода. Он лежал на дне глубокой — в два человеческих роста ямы, в луже гнилой воды. Над головой сияла луна.

— Что за на! — выругался варах сквозь зубы. — Я что, опять напился?

Но во рту не ощущалось ни малейшего привкуса браги.

«На похмелье не похоже. С похмелья голова болит совсем по другому. Не понимаю…»

Держась за влажную земляную стену, человек льва с трудом поднялся на ноги. Тело отказывалось слушаться, в глазах темнело.

Ощупав голову, Варму обнаружил на затылке шишку величиной с куриное яйцо. Волосы вокруг запеклись кровавой коркой.

«Ерунда какая-то…»-размышлял варах. — «Как я тут оказался? И что со мной произошло?»

Последним, что он помнил, была охота на оленуху, и искренне недоумевал, каким чудом из прибрежных зарослей сумел переместиться в столь негостеприимное место. Возможно, ему помогли? Тогда становилось ясно, откуда шишка — оглушили чем-нибудь тяжелым и притащили сюда. Но кто и зачем?

Сидеть в яме было скучно, и Варму попробовал выбраться, но не смог подняться даже на пару локтей — мягкая земля осыпалась под руками, не давая опоры.

— Зато согрелся малость. — утешил сам себя пленник.

Убедившись, что забраться на стену не получится, варах призадумался. Ему было холодно, сильно болела голова, хотелось прилечь, но кругом была вода.

«Хоть бы травы какой накидали или веток, — ворчал русоволосый. — Так и околеть можно!»

Чтобы не замерзнуть окончательно, Варму устроил себе небольшую тренировку. Используя вместо копья короткую палку, воин долго приседал, наклонялся, махал ногами и прыгал, ведя бой с невидимым противником. Утомившись, он выбросил ставшую ненужной палку в лужу и загрустил.

Небо над головой посветлело — занимался рассвет. От разогретого тела валил пар, голова больше не болела, но проснулись жажда и голод. Никто не приходил его проведать. Если так пойдет и дальше, придется пить натекшую в яму грязную воду.

Чтобы человек льва, вождь, художник и лекарь, стал так унижаться! Да никогда!

Собравшись с силами, Варму сложил ладони рупором и заорал во всю мощь своих здоровых легких. Вопль получился что надо.

— Гады! — кричал варах. — Уроды! Идите сюда!

И «гады» и «уроды» вскоре появились. Двое почти голых мужчин, с копьями в руках, склонились над ямой, разглядывая пленника.

— Чего так долго? — радостно приветствовал их Варму. — Я жрать хочу! Еды несите, придурки!

«Придурки» не понимали.

— Ам-ам! — жестами пояснил варах и похлопал себя по животу. — Голодный я!

«Придурки» продолжали глядеть.

Варму начал злиться.

— Чего пялитесь? — рявкнул он. — Людей никогда не видели? Может, у меня рога выросли? Несите жрать, или проваливайте!

«Гады» и «уроды» о чем-то тихо посовещались между собой и исчезли. Варах снова остался один.

Нор и Рашаня лежали в густом кустарнике и наблюдали. Стойбище было совсем рядом — стрелой достанешь!

По правде говоря, смотреть тут было не на что — с десяток жалких, кривобоких тростниковых хижин и пара костров. Смешно!

Дикари — смуглые, волосатые, но высокие и широкоплечие люди в набедренных повязках, а то и вовсе без них, занимались своими повседневными делами. Вокруг костров носились голопопые грязные дети, мужчины мастерили оружие, женщины таскали хворост и готовили.

Сидевшие в засаде насчитали около двадцати взрослых воинов и примерно столько же женщин. Это было важно — ведь и женщина способ-на при необходимости дать камнем по голове!

Двое подростков весьма дикого вида, держась за руки, вышли из зарослей и прошли буквально в нескольких шагах от затаившихся львинов. Девушка оправляла набедренную повязку и улыбалась. Нор заметил, что у нее не хватает передних зубов, а под глазом темнеет синяк.

— Красотка. — презрительно фыркнула Рашаня.

Нор шикнул на нее, и львия замолчала.

— Гляди! — зашептал юноша, показывая чуть в сторону.

Небольшая группа дикарей — человек пять, отделились от ближайшего костра и направились к реке. На плечах они несли остроги.

— Волосатики любят рыбку! — усмехнулась Рашаня.

Со стороны поселка послышался приглушенный крик. Голос показался львинам знакомым, и они навострили ушки.

— Уроды! — прокричал голос. — Мне скучно! Эй, кто-нибудь!

Нор и Рашаня удивленно переглянулись. Да, этот голос был им более чем знаком.

Одна из женщин, одетая, между прочим, в запасную рубашку Варму, поднялась и подошла к вырытой в земле яме. В руках у нее был прутик с жареным мясом. Приблизившись к краю, женщина что-то быстро проговорила на непонятном гортанном языке и бросила мясо в яму. Через мгновение мясо вылетело обратно.

— Выпустите меня отсюда! — заорал сидящий в яме. — Тут мокро!

Женщина подобрала мясо и, опустившись на колени, с умоляющим видом простерла вниз руки.

— Пшла вон! — донеслось из ямы.

Женщина продолжала стоять, понурившись. Внезапно земля, размокшая от дождя, подалась, и, взвизгнув, дикарка взмахнула руками и полетела вниз.

— О великие духи! — донеслось из ямы. — Женщина, ты тяжелая!

Рашаня издала какой-то непонятный звук и уткнулась лицом в ладони — ее плечи тряслись от с трудом сдерживаемого смеха. Нор присоединился к подруге — теперь оба были абсолютно уверены в том, что в яме сидит именно Варму.

Отхохотавшись, львины продолжили наблюдение. Падение соплеменницы не осталось незамеченным — вокруг ямы вовсю суетились дикари. Они кричали, бегали и вообще вели себя очень странно. Две женщины, рыдая, рвали на себе волосы, дети выли.

— Пошли вон! — рычал снизу варах. — Не отдам! Что упало — то мое!

В дикарей полетели комья земли и камни — похоже, русоволосый развлекался вовсю.

Львинов снова начал разбирать смех.

— Они его боятся, что-ли? — спросила Рашаня.

Нор глупо хихикнул — похоже, что да!

Ну Варму, ну вождь! Даже сидя в мокрой яме, умудрился всех застращать до полусмерти! Нор даже немного посочувствовал дикарям — жили себе спокойно, рыбу ловили, а тут: Хоп! — и Варму… Ужас просто!

— Женщину в обмен на свободу! — между тем кричал Варму. — Смотрите все! Хорошая, молодая женщина! Даже стройная! Даже с зубами! Неужели она не стоит свободы?!

В дикарей полетел новый град камней. Женщина в яме завизжала.

— Гоните свободу! — изгалялся пленник. — Или я ее съем!

Визг несчастной разрывал барабанные перепонки.

— Что он там с ней делает? — спросила умирающая от любопытства Рашаня. — Неужто и вправду ест?

Нор потянул подругу назад.

— Пошли… — шепнул он, хотя спокойно мог бы говорить вполный голос — дикари подняли такой шум, что не услышали бы даже топанье стада мамонтов. Довольные львины поползли назад — они увидели все, что хотели. Пора было начинать операцию по спасению Варму от дикарей.

Или все же дикарей от Варму? Это — с какой стороны еще посмотреть…

Стояла глубокая ночь. Луна не показывалась, скрывшись за тучами. Накрапывал мелкий дождик. Варму дремал на большой куче веток, кутаясь в теплую, но вонючую шкуру; рядом, свернувшись клубочком, спала дикарка.

Варах был доволен. Да, он по-прежнему сидел в яме, но теперь у него были еда, вода и шкуры. И даже женщина! С женщиной стало не так скучно. С ней можно было поболтать. Дикарка поначалу жутко боялась русоволосого, и была готова на все, лишь бы тот не сердился. Разумеется, она не понимала вараха, и они общались жестами и звуками, но Варму при желании сумел бы договориться даже с пнем. Очень быстро пленный вождь выяснил, что женщину зовут Во, ей девятнадцать лет, она замужем и успела родить троих детей, двое из которых умерли, а старший сын болен непонятной болезнью и тоже, наверно, умрет. Муж Во взял себе еще одну жену, помоложе, а ее, Во, постоянно колотит. Дикарка очень удивилась, когда Варму сказал, что не бьет свою жену: у них в племени все мужчины били жен… Во не умела считать даже до пяти, но любила рисовать, и оказалась не такой уж глупой, только очень запуганной.

Варму не кричал на нее и ни разу не ударил, он был красив и силен, и бедная женщина вскоре прониклась к нему любовью и благодарностью. Она совсем не хотела вылезать из ямы и возвращаться к мужу, и обрадовалась, когда русоволосый позволил ей остаться.

Теперь Во спала, спокойная и умиротворенная, рядом, и варах не мог не думать о ее тяжелой судьбе. В свои неполные двадцать дикарка выглядела хуже, чем Мара! А ведь Маре тридцать один и она родила шестерых!

Но Мару никто не бьет по пять раз в день, она живет в теплом, уютном доме и не знает нужды ни в еде, ни в ласке… И дети у нее не умирают один за другим. Варму жалел Во от всего сердца и решил, что заберет ее с собой, если предоставится такая возможность. Конечно же, не второй женой: просто заберет, и все, а там будет видно. Среди ногама есть несколько подходящих вдовцов: может, и сговорится с кем — все лучше, чем тут!

Во спала, говорить стало не с кем, и варах тоже начал клевать носом. Внезапно наверху что-то зашуршало, и прямо на голову пленнику посыпалась земля.

— Вождь, а вождь… — Услышал русоголовый. — Вождь, ты тут?

На фоне неба появился темный силуэт с округлыми торчащими ушками. Львин!

Удивленный и обрадованный Варму привстал.

— Это я, Нор! — донеслось сверху. — Я за тобой! Ты не против?

Варму не возражал.

Во завозилась и проснулась.

— Тихо! — велел ей варах, для наглядности прижимая палец к губам. Дикарка послушалась.

— Лови веревку, вождь!

Варму поймал брошенную веревку.

— Вовремя вы! — рассмеялся он. — А то тут ужасно скучно!

Во глядела, открыв рот, как он лезет вверх. Выбравшись из ямы, варах перегнулся через край и спросил:

— Во, ты со мной?

Женщина поняла и поспешно закивала.

— Тогда вперед!

Во не пришлось повторять дважды. Через несколько мгновений она уже стояла рядом в Варму.

— Ооо! — протянул Нор. — Женщина! Вождь, это кто?

— Это Во. — пояснил Варму.

Львин хмыкнул.

— Твоя новая жена?

— Не, твоя! Мне пока Мары хватает.

— Обойдешься. — фыркнул Нор. — Она грязнуля.

— Так отмоем… — предложил варах. — Ты только скажи «да»! Сам, лично, прослежу — такая чистая будет!

Нор зашипел.

Во, не понявшая ни единого слова, смущенно улыбалась.

Со стороны стойбища послышался крик.

— Вождь, тикать надо! — предложил мгновенно посерьезневший Нор. — Заметили нас!

К яме бежали люди.

Варму схватил Во за руку и потянул к ближайшим кустам, но женщина неожиданно уперлась.

— Сын… — залопотала она, указыаая на хижины. — Сын…Там!

Варах понял — Во хочет забрать ребенка.

Между тем, дикари приближались. Варму прикинул на глаз — десятка полтора, не меньше: многовато для двоих мужчин и одной женщины! Но Во было жалко — не бросать же ее, а без сына она не пойдет.

Русоголовый вождь наклонился и подобрал с земли довольно толстую палку и издал громкий воинственный клич.

— Повоюем? — спросил он у Нора.

Львин удивленно округлил глаза:

— Вождь, ты сдурел? Они ж нас сметут!

— Не сметут! — уверенно ответил Варму и поднял палку.

Дикари были уже совсем рядом. Дружной толпой они перли прямо на замершую у ямы троицу.

— Йаху! — выкрикнул варах и прыгнул вперед. Его палка мелькнула в воздухе и обрушилась на голову одного из нападающих. Оглушенный воин покачнулся и полетел в яму, а Варму, ловко подхватив выпавшее из его рук копье, с новым воинственным кличем крутанулся на месте, орудуя копьем, как дубиной. Сразу двое нападающих покатились по земле — один держался за разбитый нос, второй получил ногой в живот. Остальные в испуге шарахнулись назад.

— Куда же вы? — крикнул им Варму. — А драться?

Но дикари, похоже, передумали драться. Побросав оружие, они один за другим попадали на колени, с мольбой протягивая к разбушевавшемуся вараху руки.

— Вирри! — в один голос завопили они. — Вирри!

Пораженный Варму глядел на них, все еще сжимая в руках чужое копье.

— Рот закрой! — посоветовал ему Нор. — А то летучая мышка залетит.

Варму послушался и вернул отвисшую челюсть на место.

— Чего это они? — тихо спросил он. — Какой еще вирри?

Нор хмыкнул:

— Дух смерти. Является в образе разьяренного льва и убивает всех направо и налево. А ты что, не знал?

Русоволосый вождь растерянно слушал, опираясь на копье.

— При чем тут львы?

— А ты вниз посмотри! — мурлыкнул львин.

Варму глянул и обомлел — его рубашка была разорвана сверху донизу. Татуировка!

— Вирри… — стонали обьятые ужасом дикари, распростершись у его ног. — Вирри, мо…

— Ничего себе… — только и смог проговорить Варму. Тридцать три года прожить на свете и вдруг узнать, что ты — дух смерти!

— Ты привыкнешь! — утешил его Нор. — К хорошему быстро привыкают… И копьем не маши — ты меня без глаз оставишь!

— Ага… — рассеяно пробормотал варах.

— Вирри… — рыдали дикари, валяясь на траве.

Львин нетерпеливо переступил с ноги на ногу:

— Слушай, вождь! — попросил он. — Может, пойдем уже, а? Холодно!

Глава 14. И все-таки вождь!

Варму и Нор шли к реке, гоня впереди толпу дикарей. Бедняги не сопротивлялись и покорно шли туда, куда приказал дух смерти.

Они были объяты суеверным ужасом. Варму только пожимал плечами — ему не очень нравилось быть Вирри, но его никто не спрашивал. Пришлось смириться и вести себя соответственно.

— Рычи погромче и скалься. — советовал Нор. — И тебе все поверят. Хотя для вирри ты, пожалуй, черезчур красив. Может, тебе нос на сторону свернуть? Для большей достоверности?

Варах оскалился и зарычал.

— Во! — одобрил львин. — Именно так!

Повтори!

Варму повторил. Находившиеся поблизости дикари с воем повалились в траву.

— Видал? — хмыкнул Нор. — Работает!

Беспрерывно рычать и скалиться оказалось не так просто, но Варму старался: вконец запуганные дикари даже плакать боялись…

Выгнав пленников на берег, Варму и Нор под удивленными взглядами собравшихся на плотах друзей выстроили несчастных в шеренгу вдоль кромки воды и ударами копий заставили опуститься на колени. Дикари подчинились.

— Ням! — рявкнул на них Варму. Дикари попадали.

— Это кто? — спросил пораженный Миха, показывая пальцем на распростертые на песке тела.

Варму глупо хихикнул и развел руками.

— Это люди. — пояснил Нор. — Мы их взяли в плен.

— Что?! — ахнул Миха. — Как?! Вдвоем?

Всех?

Варах заулыбался еще глупее и снова развел руками.

— Я — вирри, дух смерти! — сообщил он. — Они сами сдались!

— Аааа… — протянул ничего не понявший Миха. — Понятно…

— Потом объясню. — пообещал Варму. — Лучше скажи, что с ними теперь делать!

Рыжеволосый задумался. Он думал долго, потом глубокомысленно изрек: — Отпустить?

Варах согласился. Ни брать с собой, ни тем более убивать пленников он не собирался.

Дикари продолжали лежать ниц. Нямкнув на них для острастки еще раз, Варму и Нор взобрались на плот. Вместе с ними, смущаясь и робея, шла Во, прижимающая к груди трехлетнего сына. Она единственная из всего племени не боялась ужасного вирри.

— Ну что, друзья, поплыли? — предложил русоволосый.

Радостные вопли стали ему ответом — путешественники приветствовали возвращение своего вождя.

Варму, широко улыбаясь, огляделся вокруг и заметил Эриха, стоявшего в стороне. Юноша вспыхнул под его взглядом, его губы зашевелились. Невольно подавшись вперед, хромой оступился и упал. Почти упал. Сильная рука подхватила его, и Эрих оказался лицом к лицом с тем, кого совсем недавно счииал своим врагом.

— Ты! — выдохнул юноша, сияя глазами. — Ты вернулся! — и заплакал.

Варму крепко обнял друга и шепнул:

— Не реви, братишка! Ты же вождь! Неужто соскучился?

— Как же мне этого не хватало! — приговаривал Варму, соскребая с подбородка изрядно отросшую за несколько дней щетину.

— Па, на тебе вошь! — сообщил сидевший рядом Намар.

Варах дернулся и порезался.

— Лови гадину! — потребовал он.

— Вот до чего дошел… — вздыхал Варму, разглядывая придавленно насекомое. — Вши по мне бегают. Стыд и позор. А всего-то четыре дня не мылся! Это все дикари, чтоб их…

— А ты вернись и еще на них порычи. — Посоветовал Намар. — Из мести, так сказать.

Варму скривился и снова порезался.

— Не хочу. — вздохнул он. — Надоело: нарычался уже на полжизни вперед!

— Жаль, у тебя здорово получалось! — убежденно заявил мальчишка. — Мне нравилось!

— А мне-нет! — рявкнул порезавшийся в третий раз варах.

Намар подпрыгнул от неожиданности и уронил полотенце.

— Ну ты силен, па! — выдохнул он и засмеялся. — Настоящий вирри!

Варму наконец покончил с бритьем и умылся.

— Безобразие. — сказал он. — Всю морду лица себе искромсал, неумеха!

— Нормально. — утешил Намар. — Зато вид у тебя теперь грозный-страсть! Настоящий вирри!

— Отстань, сын! — взмолился варах. — Слышать это слово больше не могу! Ну сколько можно?

— Привет, вирри! — радостно ухмыльнулся проходивший мимо Миха. Варму взвыл и дал другу полновесного пинка.

— Ааа! — радостно завопил рыжеволосый, хватаясь за ушибленное место. — Спасайся кто может! Дух смерти разбушевался! — и бросился наутек.

Варах издал воинственный клич и помчался за «обидчиком», размахивая полотенцем. Догнал, прыгнул ему на спину, обхватив руками и ногами, и оба с хохотом полетели в реку.

— Караул! — закричал Миха, выныривая. — Меня едят! Помогите!

Некоторое время молодые, полны сил мужчины гонялись друг за другом, плещась, как юлени, но Варму все же удалось поймать рыжеволосого и малость притопить. Но Миха не сдался и, в свою очередь, притопил вараха.

— Хорошо! — сообщил хлебнувший воды Варму, отфыркиваясь, и потребовал. — Давай еще!

Миху упрашивать было не надо-погоня в воде возобновилась: варах удирал, Миха догонял.

— Лови его, рыжий! — подбадривали с плотов.

— Не дождетесь! — закричал в ответ вирри и тут же попался.

— Топи его! — радостно взвыли с плотов. Миха послушался.

Варму снова ушел с головой под воду.

Рыжеволосый, довольный победой, ослабил хватку, и тут же попался сам — вывернувшийся варах утянул его в глубину.

Через мгновеие оба вынырнули, хохоча и в шутку обмениваясь тумаками.

— Вирри непобедим и непотопляем! — кричали они. — Ура!

Что-то со свистом промелькнуло в воздухе, и Варму, взмахнув руками, откинулся назад, окунулся с головой и исчез. По воде быстро расплывалось красное пятно.

Миха, успевший заметить торчащую стрелу, вдохнул как можно глубже и нырнул. Вода оказалась совсем прозрачной, и рыжеволосый почти сразу заметил друга — варах, слабо трепыхаясь, медленно шел ко дну, оставляя за собой кровавый след. Стрела ударила его в спину пониже лопатки и глубоко вошла в тело.

Подхватив раненого под мышки, Миха рванулся вверх. Едва его голова оказалась над поверхностью, как мимо просвистела еще одна стрела и упала в воду, лишь слегка чиркнув рыжеволосого по запястью. Подняв голову, Миха увидел Нора и Мраха, с луками в руках — молодые воины оба были великолепными стрелками. Свистнули, срываясь с их тетив, стелы. Еще раз… С недалекого берега послышался приглушенный расстоянием вскрик, камыши зашуршали, и все стихло.

— Ну что? — спросил Миха из воды.

— Вылазь! — коротко бросил Мрах. — Каюк гаду.

Истекающего кровью вараха осторожно уложили на помост. Хеля принесла необходимое для перевязки.

Миха склонился над раненым другом.

Варму застонал и перехватил его уже протянутую к стреле руку.

— Стой… — прохрипел он. — Есть еще? Покажи…

Мрах протянул стрелу, выловлоленную из реки.

— Везет мне… — едва слышно прошептал русоволосый и закашлялся.

— Что? — не понял Миха.

— Наконечник не зазубренный. — пояснил Мрах. — Можно будет вытащить.

Рыжеволосый кивнул и потянул стрелу из раны.

Варму застонал.

— Не так. — отстранила его Хеля. Ухватившись за древко пониже оперения, львия резким, уверенным движением выдернула стрелу из раны. Варах вскрикнул и забился в приступе кашля — на его губах показалась кровь.

— Держите его! — прикрикнула Хеля на растерявшихся было мужчин. — Мне перевязать надо!

В воздухе засвистело, и целый рой стрел посыпался на плоты.

— Ложись! — крикнула Хеля, пригибаясь. Миха охнул и дернулся: что-то пребольно двинуло его в бок.

— Вон они! — словно сквозь туман донесся до него голос Эриха. — Вон там Куда гребешь, идиот?! К другому берегу правь!

— Меня подстрелили… — удивленно подумал рыжеволосый, заваливаясь на бок, и его поглотила тьма.

— Гребите! — не своим голосом кричал Эрих. — Перестреляют всех!

Стоявший у руля львин рухнул навзничь — из его шеи торчала стрела.

Отбросив клюку, хромой перехватил весло.

— За весла! — снова выкрикнул он, пригибаясь.

Его услышали. Впавшие было в панику гребцы один за другим поднимались…

— Быстрее! — орал Эрих, срывая голос. — Быстрее!

Плот неуверенно дрогнул и, наконец, поплыл к противоположному берегу.

— Вместе! — командовал хромой. — Раз! Раз!

Очередной рой стрел мелькнул в воздухе.

— Быстрей! — крикнул Эрих и пошатнулся — из его плеча торчала, подрагивая, стрела.

Гребцы окончательно опомнились. Под дружными ударами весел плот заскользил по воде все быстрее и быстрее…

— Гребите… — выдохнул хромой, из последних сил удерживая руль. Из раны на его плече фонтаном била кровь.

Следующий залп врага прошел впустую. Через несколько мгновений плот мягко ткнулся в песок. Теперь путешественников и неизвестных стрелков разделяла широкая водная гладь реки.

— Догребли. — прошептал Эрих, оседая на деревянный настил — он был близок к обмороку. Усилием воли разгоняя дурноту, юноша, шипя от боли

,выдернул из раны стрелу и, почти теряя сознание, перетянул плечо обрывками собственной рубашки.

— Бывало и хуже. — пробормотал он сквозь стиснутые зубы. Перед глазами плясали темные мушки, в ушах звенело.

— Я тебе сейчас отрублюсь! — пригрозил сам себе Эрих, и затих, отдыхая. Мушки потихоньку рассеялись, голова прояснилась, но тело охватила ватная, почти непреодолимая слабость.

— Вставай… — прошептал Эрих. — Вставай, вождь!

И встал. Вокруг все поплыло, и юноша, чтобы не упасть вынужден был ухватиться за поддерживающий навес столбик.

— Давай, вождь… — шептал Эрих. — Ты можешь!

Дурнота немного отпустила, и хромой, наконец, сумел осмотреться. Буквально у его ног распростерся мертвый львин с торчащей из шеи стрелой, чуть дальше — Мирих. Над подростком суетилась Во. Хеля и Ирис перевязывали Варму. Рядом с варахом, раскинув руки, лежал Нор — стрела ударила его в висок, убив на месте. Возле неподвижного львина сидела Руша, обхватив колени руками; по ее щекам бежали слезы.

Эрих увидел Намара и Вилю — дети хлопотали на берегу, пытаясь разжечь огонь. На самом краю плота стонал Миха.

Шатаясь, Эрих поковылял к рыжеволосому — тот был ближе всех. Миха приветствовал его взмахом руки.

— Мраха видел? — с тревогой спросил Эрих.

Миха дижением головы показал направо и отвернулся, изменившись в лице.

Мрах, живой и невредимый, сидел в самом углу плота, и невидящими глазами смотрел на неподвижно лежащую Рашаню. Девушка, без сомнения, была мертва — летучая смерть вошла ей прямо в сердце. Постанывая от боли, хромой на четвереньках подполз к другу и обнял его. Мрах дрожал.

— Они хотели пожениться этой зимой. — едва слышно проговорил львин, продолжая глядеть на сестру. — Теперь не поженятся… — и беззвучно заплакал.

Эрих только крепче прижал друга к себе — он не умел оживлять мертвых…

Нора и Рашаню похоронили в общей могиле под огромным дубом. Мрах сам выкопал для них яму. Молодой львин больше не плакал, но был подавлен и все время молчал.

Когда тела его сестры и друга опустили вниз, Мрах ненадолго оживился.

— Пусть Нор лежит, обнимая Рашаню. — попросил львин. — Будто они спят… Да-да, вот так…

Его просьбу выполнили. Эрих едва сдерживал слезы, глядя на закрывшегося в скорби Мраха- в глазах львина плескалась невысказанная боль. Могилу засыпали землей, и похороны закончились. Пошатнувшись, Мрах опустился рядом со свежим холмиком и застыл, прислонившись спиной к стволу: ему было плохо.

— Уходите… — хрипло попросил львин. — Я хочу проститься…

Эриху не хотелось оставлять Мраха одного, но юноша подчинился и ушел вместе со всеми.

Мрах долго сидел, прикрыв глаза, неподвижный и молчаливый. Когда начало смеркаться, львин, наконец, поднялся, и, не говоря ни слова, прошел под навес и лег, с головой укрывшись одеялом.

Эрих присел рядом и тихо окликнул друга по имени. Львин не шевельнулся.

— Мрах! — позвал Эрих снова.

— Оставь меня… — глухо попросил львин.

Эрих прилег рядом и обнял друга.

— Ты их не вернешь. — сказал он.

— Я знаю… — едва слышно ответил львин. — Их никто не вернет…

— Тебе надо поесть. — продолжал Эрих.

— Не хочу…

— Мрах, ну пожалуйста!

Львин застонал и глубже зарылся в одеяла. Но Эрих не собирался сдаваться так быстро.

— Мрах!

— Оставь меня в покое! Я не голоден!

Львин начал злиться, и хромой удовлетворенно хмыкнул — ему удалось-таки растормошить друга и вывести его из состояния тупого безразличия. Пусть лучше сердится, чем вот так лежит!

Делая вид, что не замечает его раздражения, Эрих продолжал тихим, вкрадчивым голосом:

— А выпить ты тоже не хочешь? Совсем чуть-чуть?

Мрах подскочил, откидывая одеяло, и зашипел. Его желтые глаза сверкали.

— Убирайся! — почти крикнул он. — Пошел вон!

— Не уйду! — заявил Эрих. — Пока не выпьешь хоть одну кружечку!

Мрах недобро прищурился: — А потом уйдешь?

— Уйду!

— Слово вождя?

— Я — не вождь… — вздохнул хромой. — Слово друга тебя устроит?

Львин кивнул и оскалился.

— Давай сюда свою кружку! — прошипел он.

Эрих достал откуда-то из за спины кружку огромного — чуть ли в четверть ведра, размера и щедро наполнил ее брагой.

— Это что? — спросил Мрах с ужасом.

— Кружка. — ухмыльнулся Эрих и протянул посудину львину. — Выпей — и я уйду!

Мрах зашипел, прижимая к голове уши, и начал потихоньку отползать.

— Пей! — повысил голос хромой.

И львин подчинился. Приняв наполненую до краев посудину, он вздохнул и сделал глоток.

— Еще! — потребовал Эрих.

Мрах снова вздохнул и припал к кружке. Он пил, и взгляд его постепенно прояснялся. Одолев половину, львин отставил кружку и проговорил не совсем трезвым голосом:

— Спасибо, вождь…

Эрих молча обнял друга и привлек к себе, укачивая, как мать укачивает ребенка. Мрах расслабился в кольце его рук.

— Ты все правильно сделал, вождь… — пробормотал он сонным голосом.

Эрих грустно улыбнулся.

Львин снова потянулся к кружке.

— Я сегодня напьюсь! — заявил он. — И начну буянить! Можно?

Эрих разрешил.

Мрах в два глотка допил брагу и потребовал добавки.

— Похмелья не боишься? — спросил его хромой, но львин только махнул рукой: ему было все равно.

— Я ее три года не видел… — заплетающимся языком рассказывал Мрах, положив голову Эриху на плечо. — Представляешь, три года! А ее убили!

Хромой кивал.

— Нет, ты не представляешь! — продолжал Мрах. — У меня больше нет сестер! Братьев — куча, а сестренка — одна! Она такая славная была маленькая! Уляжется рядом и ушки мне вылизывает! — львин всхлипнул. — И пахла так сладко…Молочком и теплой шерсткой…А я ее за хвост дернул! А ее убили…

Мрах был пьян, и это было хорошо: напившись, он смог, наконец, выговориться. Вскоре его потянуло в сон, и хромой, уложив друга, еще долго лежал рядом, слушая его тихое дыхание. Ему было холодно и тоскливо.

Неужели именно так чувствуют себя вожди, совершив важное дело? Эрих вздохнул — похоже, он потихоньку начинал понимать Варму.

На следующее утро хромой вождь едва сумел подняться — его знобило, пробитое плечо горело огнем. Похоже, рана воспалилась… Шипя от боли, Эрих отодрал присохшую за ночь повязку и нахмурился — да, определенно, рана воспалилась. Пришлось идти за помощью к Хел. Оглядев его распухшее покрасневшее плечо, львия молча наложила новую повязку и напоила трясущегося в лихорадке воина какой-то очень мерзкой, но безусловно целебной травяной дрянью.

Эрих только покривился: ну почему лекарство обязательно должно быть таким горьким?

— На, заешь… — посочувствовала сердобольная Хеля, глядя на его муки и протянула страдающему вождю небольшой глиняный горшочек с медом. — Ты же любишь…

Эрих сцапал мед и полакомился. Ему определенно стало лучше.

Хеля улыбнулась и ушла-ее ждали другие раненые. Эрих доел мед и, пошатываясь от слабости, поплелся навещать Варму.

Раненый варах лежал под навесом, бледный до зелени, и тяжело, хрипло дышал. Человек льва потерял очень много крови и был ужасно слаб. Вдобавок у него был жар. Раненого, безусловно, мучила сильная боль, но вождь терпел.

Эрих присел рядом и стал смотреть. Вскоре Варму открыл глаза.

— Привет… — едва слышно прошептал он.

— Привет. — ответил Эрих. — Ты как?

Варму улыбнулся одними глазами:

— Не дождешься… — прошелестел он и закашлялся.

— Не разговаривай. — попросил его юноша. — У тебя легкое пробито.

Русоволосый закрыл глаза. Он устал.

— Ты спи… — велел ему Эрих. — А я тут посижу.

Варму, похоже, задремал. Эрих долго смотрел на него.

— Поправляйся, вождь… — прошептал он, наклоняясь и целуя раненого в покрытой испариной горячий лоб. — Поправляйся, мой друг…

Варах едва слышно застонал- похоже, ему снились кошмары.

Рядом завозился Миха.

— А меня целовать будешь? — спросил он.

— Обойдешься! — весело осклабился Эрих, обнимая рыжесолосого. — Рад видеть тебя живым!

— И я рад! — откликнулся Миха, морщась от боли в пробитом боку. Выглядел он куда лучше Варму.

— А ты, оказывается, сила! — продолжал рыжеволосый. — Не ожидал от тебя!

Эрих вовсе не считал себя героем.

— Если бы не ты, — сказал Миха, — нас бы всех перестреляли, как куропаток. Мы обязаны тебе жизнью, хромой.

Эрих покраснел, насколько это было возможно при его бледности.

— Не смущайся, вождь. — попросил Миха. — Просто ты, наконец, стал взрослым…

Эрих вздохнул и гордо вскинул голову. Ему стало хорошо и спокойно.

— Похоже, нам пора возвращаться. — сказал Миха.

— Нет. — отрезал хромой, и его глаза стали вдруг очень холодными. — Сначала — отомстить!

И рыжеволосый впервые признал его правоту.

Глава 15. Ранения и отношения

Мрах и Намар переправились через реку на двух связанных вместе бревнах: на них было возложено ответственное поручение — по возможности разведать, что получится, о напавших о них людях. Под прикрытием сгустившихся сумерек львин и подросток выбрались на берег и отправились по следам неизвестных.

Поселение обнаружилось за небольшой дубовой рощицей — несколько десятков врытых в землю хижин, крытых тростником. Мрах и Намар залегли в кустах примерно в тысяче локтей от ближайшего костра — ближе подобраться не удалось, и принялись наблюдать.

Увиденное неприятно поразило обоих: стойбище буквально кишело воинами. Их было много, очень много, гораздо больше, чем путешественников всех вместе взятых.

Насмотревшись, разведчики вернулись к плотам — они несли плохие новости.

Плоты отогнали вверх по течению и спрятали в небольшой уютной заводи. Работа оказались нелегкая — чуть ли не половина путешественников были ранены. Эрих оглядел ту половину, которая еще сохраняла боеспособность, и пришел к простому, но неутешительному выводу — им не справиться. Тогда хромой вспомнил о Хараме и львином поселке — до деревни на холме было не так и далеко-быстроногий воин легко мог преодолеть это расстояние за сутки. Гонец-доброволец отправился в путь, Эрих приуныл — теперь оставалось только ждать. Два дня прошли в ленивом безделье — путешественники ели и отсыпались. К утру третьего дня на реке показались лодки — подоспела долгожданная подмога: сотня молодых, сильных львинов и Харам. С темноволосым варахом прибыла также девушка лет семнадцати, стройная и красивая, одетая в мужские штаны и рубаху. На плече у нее лежало копье, у пояса висел отнюдь не мирного вида топор. Харам представил красавицу как свою дочь.

Эриху понравилась девушка, и он даже попробовал с ней заигрывать, но гордая девица варахского племени сразу же пресекла его попытки, ловким боевым приемом отправив непрошенного ухажера искупаться в речной водичке. После этого Эрих преисполнился к ней глубочайшим уважением.

Девушку звали Айа, и она была воительницей от мозга до костей. Во время землетрясения, погубившего племя варахов, ей едва исполнилось два года. Харам любил дочь без памяти — она была единственной выжившей из всей его семьи.

Выросшая среди львинов, девушка прекрасно умела драться и великлепно стреляла из лука, а также на удивление метко метала ножи. Она разительно отличалась от Ранэ и Ирис, и Эрих влюбился в нее чуть ли не с первого взгляда. Это вовсе не означало, что он разлюбил обеих своих жен — просто теперь он любил еще и Айю, и ужасно страдал, что юная воительница не замечает его в упор. Айя и вправду оказалась достойна восхищения — еще до наступления темноты девушка успела переколотить половину мужского населения путешественников, перессорилась с почти всеми женщинами, исключая Хелю и Во, и серьезно поругалась с Михой — короче, быстро освоилась и принялась активно совать свой очаровательный носик везде, куда ее не звали. В конце-концов воинствующая девица попалась «под руку» вернувшемуся с охоты Мраху. Львин был мрачен, как грозовая туча.

— Девушка. — обратился он к ней, глядя чуть исподлобья полными тоски топазовыми глазами. — Что же ты такая буйная, не понимаю… Со всеми цапаешься… Тебе скучно?

Айя хотела было ответить резкостью, даже рот открыла, но молодой львин был так очарователен в своей печали…

— Пошли лучше с нами посидим, — предложил ей Мрах. — Поболтаем, посплетничаем…

И Айя не смогла ему отказать. Львин взял ее за руку и привел к костру. Появление воителицы встретили недовольным молчанием.

— Это Айя, — грустно сообщил Мрах и вздохнул. — Она посидит с нами. Миха, уступи человеку место…

Миха скривился, но подвинулся. Мрах усадил порядком смущенную девушку у огня и примостился рядом.

— Налейте гостье чего-нибудь, — велел львин.

Айя приняла из его рук чашку с травяным чаем и притихла. Мрах смотрел на нее снизу вверх, слегка улыбаясь — его глаза завораживали…

— Ты пей… — попросил львин. — Вкусный чай, с медом…

— …А она хватает этот растреклятый рог и хвать меня им поперек спины… — продолжал прерванный появлением девушки рассказ Миха. — Злющая, волосы дыбом! Я, говорит, твои рога убирать не собираюсь! И выставила нас с Мрахом на улицу!

— Ома может. — кивнула Хеля, прихлебывая из кружки. — Давай дальше!

— Ну, в общем, лежим мы на пузе… Сверху — рога, и встать не можем совсем…

— Из за рогов? — уточнила Хеля.

— При чем здесь рога? — удивился Миха. — Не из за рогов. Просто не можем…

— Ну да, — фыркнул красивый, совсем молодой львин, лежавший головой на Хелиных коленях. Юноша был просто копией Мраха: — Просто. Помню я эти рога! На ваши крики тогда полстойбища сбежалось…

Рыжеволосый слегка смутился, но продолжал:

— Ну ладно, неважно! В общем, лежим мы…

— А Ома тебе на голову мешок браги выливает, который вы с Мрахом не допили…

— Морин! — укоризненно попросил Миха. — Ну зачем?

Красивый львин пожал плечами.

— А рога? — оживилась Хеля.

— А рога я потом к нам домой принес. — напомнил жене Мрах и скривился. — Забыла, что-ли?

— Ааа, так это те самые! — обрадовалась львия. — Было дело! Только ты их не принес! Ты их втащил на крышу и вместе с ними провалился!

— Хеля! — хором ахнули Миха и Мрах.

Львия весело рассмеялась, показывая белые ровные зубки.

— Мы с Мрахом тогда только поженились и делали много разных глупостей. — пояснила она Айе.

— Ну, а дальше? — спросил Намар — он не знал этой истории.

— А дальше, — подхватила Хеля, — Два доблестных, но очень нетрезвых воина подобрали рога и пошли к Варму. Варму им налил еще.

Они показали ему рога. Варму рога одобрил и посоветовал укрепить на крыше — устрашать злых духов. Воинам идея понравилась и они решили перейти к ее немедленному осуществлению. Мрах залез на крышу нашего дома, но крыша не выдержала и рухнула, и Мрах вместе с рогами…

— А Мрах?

— А Мрах очень расстроился, потому что рога сломались.

— А ты расстроилась?

Львия кивнула:

— Не то слово! В ту ночь снег валил, а у нас — полкрыши нету!

Намар хмыкнул, представив себе Хелю сидящей в сугробе с рогами в руках.

— Но ты же меня тогда простила. — фыркнул Мрах.

— Простила. — подтвердила львия. — Потому что любила. А дыру потом Варму заделал и очень веселился…

— А Варму с вами? — спросила Айя, заинтересовавшись- ей уже приходилось встречаться с русоволосым вождем три года назад. — Почему я его не вижу?

— А вы знакомы?

Девушка кивнула.

Хеля сняла с колен голову Морина и легко вскочила на ноги.

— Раненый наш Варму. Ты перевязывать умеешь?

Девушка снова кивнула — конечно, она умела!

— Вот и хорошо! — обрадовалась львия. — Поможешь.

Раненые в количестве семи человек и восьми львинов лежали под навесом на одном из плотов. Тут, разумеется, были только «тяжелые». Виля, Руша и Во присматривали за ними.

— Мириха и Сваша мы уже перевязали. — сообщила Виля Хеле. — Нарми кровит, Лаша и Ориш спят, а Эрих злой и нас прогнал. Жара у него нет, плечо лучше. С ним жена сидит. Шерха вон мается, тебя ждет — у него рука болит…

— Ясно. — кивнула львия. — Эриха пора гнать, раз лучше. Остальные как?

— Вихор умирает. Аша тоже. Варму… Варму — пока непонятно. Бредит он и пить не хочет.

— Плохо. — Расстроилась Хеля. — Придется заставлять!

Похвалив Вилю, львия занялась ранеными. Айя и девочка ей помогали. Первым желтоглазая лекарка осмотрела страдающего Шерху и осталась довольна.

— Через пару дней полегчает. — успокоила она львина. — Переломы всегда поначалу болят. И вообще — топай отсюда, тебя друзья заждались. Да, еще — мяты завари и выпей перед сном — легче станет…

Шерха тут же исчез.

— Одним меньше… — вздохнула Хеля и нахмурилась — к ней ковылял Эрих. Увидев Айю, хромой просиял.

— Зачем Вилю обижаешь? — мягко укорила друга детства львия. — Запугал совсем девочку. Не стыдно, вождь?

Эриху было нестыдно.

— Нажаловалась, малявка… — промолвил он с досадой. — Достала она меня, понимаешь?

— Понимаю. — кивнула Хеля. — А чем достала?

— Всем! — заявил хромой. — Я с Варму хочу сидеть, а она заладила — ложись, жар начнется! Нету у меня никакого жара и не будет!

— А это плохо?

Эрих хмыкнул.

— Это ужасно. — ответил он. — Просто обожаю валяться в горячке.

Хеля сменила ему повязку и пообещала:

— Скачи побольше и обязательно поваляешься.

Этой же ночью и поваляешься. Бери жену и проваливай! Бражку не пить, ходить аккуратно и ни с кем не драться!

— Не пойду. — объявил Эрих. — Я с вождем буду!

Львия махнула на него рукой.

— Идем… — поманила она Айю. — Варму нашего лечить.

Русоголовый не узнал Хелю.

— Уходи, дух… — попросил он, едва шевеля потрескавшимися от жара губами. — Или я тебя съем…

— Ешь. — разрешила львия. — Я сегодня добрая. Только сначала выпей лекарство.

— Не хочу… — прошептал раненый. — Оно горькое…

— Не горькое, а очень горькое. — сообщил Эрих, склоняясь над другом.

— И ты уходи. — прошелестел варах. — Вы — духи смерти… Я вас не боюсь…

— А зря не боишься. — ответил ему Эрих. — Потому как мы очень страшные и голодные. Быстро пей, или хуже будет!

— Пусть будет. — упрямо заявил раненый. — Я все равно вирри…

— Вирри! — попросил хромой. — Ну пожалуйста…Всего пару глоточков!

Варах едва слышно застонал и прикрыл глаза:

— Воды… Холодной…

— Выпьешь лекарство — и будет тебе вода. Слово вождя! Пей!

Варму глотнул отвара и скривился.

— Ну вот и все. — сказал ему Эрих. — Теперь вода…

Напоив раненого, хромой присел рядом.

— Ничего, вождь, ты поправишься…

Айя, широко раскрыв глаза от удивления, смотрела, как тот возится с больным другом.

— Вот так… — шептал Эрих, помогая Хеле перевязывать Варму. — Ничего…

Человек льва стонал от боли. Он едва ли понимал, что с ним делают.

— Потерпи, вождь. — уговаривал его Эрих. — Еще немножечко потерпи… Вот так, вот мы и закончили…

Уложив раненого, хромой обтер его пылающее жаром тело мокрой тряпочкой и снова напоил. Варах уснул.

— Вот так, девочка. — вздохнул Эрих устало, обращаясь к до сих пор стоявшей рядом Айе. — Вождь за мной так почти три месяца ходил. С ложки кормил. Мыл. Повязки вонючие менял. — голос хромого вдруг взвился почти до крика. — Если бы не он, я бы с тобой сейчас не разговаривал! Он меня тогда выходил, и я его выхожу!

Девушка слушала, не прирывая, потом стремительно шагнула к скорчившемуся на деревянном настиле мужчине и, упав рядом на колени, порывисто обняла его за шею.

— Выходишь… — горячо прошептала она прямо в его полураскрытые, жаркие губы.

Эрих зашипел и начал заваливаться на бок. Из под повязки на его плече брызнула кровь.

— Хеля! Виля! — испуганно закричала Айя. — На помощь!

— Допрыгался таки. — вздохнула львия, хлопоча над полубесчувственным другом — кровь никак не унималась. — Теперь точно в горячке сляжешь…

— Я — вождь… — сказал Эрих, пытаясь гордо выпрямиться.

— Да вождь ты, вождь, только успокойся! — прикрикнула на него Хеля, пытаясь затянуть повязку потуже. — Ты мне мешаешь!

Айя опомнилась и бросилась помогать. Совместными усилиями им, наконец, удалось остановить кровотечение.

— Все. — объявила львия, закрепляя последний узел. Уложив близкого к обмороку Эриха на меховое одеяло, Хеля вытерла испачканные руки о драное полотенце и обессиленно опустилась на лежащее рядом бревно.

— Никогда не влюбляйся в вождей. — попросила она Айю. — От них — одни неприятности.

Юная варашка только вздохнула — похоже, совет желтоглазой целительницы несколько запоздал…

Предсказание Хели сбылось полностью-Эрих провалялся всжару дня три и совсем ослабел: потерявший слишком много крови, он едва мог сидеть без посторонней помощи. Зато Варму стало получше: жар немного спал, раненый варах перестал нести чушь про вирри, признал друзей и даже немного поел.

— Ну ты и дохлятина… — смеялся Эрих, лежа рядом с другом. — Полтарелки супа одолеть не можешь!

— На себя посмотри… — вяло огрызнулся Варму — ему все еще было тяжело дышать.

— И я дохлятина. — согласился хромой. — Но ты — хуже!

Варму обиделся и отвернулся.

— Давайте лучше лекарство пейте, дохлятины. — засмеялся Мрах, подсовывая обоим раненым кружки с целебным отваром.

— Опять? — хором возмутились Варму и Эрих. — Ну сколько можно?

— Михе пожалуюсь! — пригрозил львин.

— Жалуйся! — отвечали раненые, отпихивая кружки. — Пусть сам и пьет эту гадость!

Оба шли на поправку, и немного капризничали.

— У Михи все давно зажило. — настаивал Мрах. — Ему не надо. А вам надо! Пейте, кому говорят!

— Ни за что!

— Ах, вы так! — и львин, грозно оскалившись сделал вид, что собирается вылить отвар раненым на головы. — Горячее! — честно предупредил он.

— Лей! — разрешил Эрих. — Все равно не буду!

— А чтоб вас! — ругнулся Мрах, шмякнул кружки на пол и ушел, дергая хвостом и всем своим видом выражая крайнее неодобрение.

Варму и Эрих поглядели ему вслед и рассмеялись.

— Больно… — выдохнул варах, давясь смехом.

Эрих молча пододвинул ему кружку.

— Мерзость какая… — покривился человек льва. — Не хочу…

Но боль не проходила. Пришлось пить.

— Дрянь жуткая. — пожаловался Варму, чуть отдышавшись, — Но помогает.

— Угу. — буркнул Эрих — он увидел направляющегося к ним Миху. Сейчас рыжий начнет орать…

Но Миха не стал орать. Забрав у хромого кружку, он перелил ее содержимое Варму и сказал:

— Не хочешь — не надо. Заставлять не буду. Но если плечо разболится — не жалуйся! — и ушел.

— Дела… — пробормотал варах и закашлялся.

Эрих молчал — плечо уже болело. Ладно, придется потерпеть…

К ночи хромой вождь готов был выть от боли. Конечно, можно было попросить пару глотков у Варму, но Миха словно невзначай околачивался поблизости, и у Эриха взыграла гордость — терпеть так терпеть! Бледный до зелени, несчастный страдалец едва слышно стонал, скрипя зубами. Варах спал, и хромой мучился в одиночестве.

Неслышно подошла Айя и присела рядом.

— Тебе плохо?

Эрих попытался улыбнуться — вышло не очень.

— Плечо болит… — пожаловался он.

Айя молча протянула кружку.

— Не могу — Миха смотрит. — вздохнул хромой.

Айя удивленно подняла брови: пришлось объяснять.

— Ну ты дурак! — заявила девушка, разобравшись. — Хочешь, я с ним поговорю?

— Нет! — взвыл Эрих. Плечо болело невыносимо.

— Миха! — позвола варашка. — Иди-ка сюда! Эрих хочет тебе что-то сказать!

Рыжеволосый подошел.

— Что, болит? — спросил он, издевательски хмыкнув.

— Да! — выдохнул Эрих.

Миха кивнул:

— Повторяй за мной! — велел он. — Я больше не буду выделываться и стану делать то, что мне велят!

— Миха! — выдохнула пораженная Айя. — Зачем?

Эрих скрипнул зубами и отвернулся: пусть лучше боль, чем унижаться перед этим!

— Мне не десять лет, брат! — прошипел он.

— Ну тогда терпи дальше. — разрешил Миха. — Передумаешь — позови.

Но Эрих был слишком горд. Он промаялся до утра и в конце-концов, совершенно измученный, задремал ненадолго, но боль вскоре снова разбудила его. Открыв глаза, раненый увидел сидящего рядом Миху.

— Я был не прав. — коротко извинился рыжий, протягивая кружку с отваром. — Возьми…

Эрих молча выпил лекарство и обессиленно откинулся на подушки.

— Я тоже был не прав. — ответил он глухо. Боль медленно уходила.

— Поправляйся скорей! — улыбнулся Миха.

— Спасибо!

Братья пожали друг другу руки.

— Сегодня вечером мы выступаем. — сообщил рыжеволосый. — Нельзя больше тянуть.

— Убейте их всех. — попросил Эрих. — За Нора, за Рашку, за других…

— Мы постараемся. — серьезно пообещал Миха. — Даю слово вождя!

Эрих устало прикрыл глаза и с трудом сдержал зевок.

— Поспи, друг. — сказал ему Миха и ушел.

Раненый уснул почти сразу. Ему приснилась Рашаня, какой она была в детстве: пятилетняя львинька смеялась, играя с щенком.

— За тебя отомстят! — пообещал ей хромой, не просыпаясь. Из под его сомкнутых век бежали слезы.

Глава 16. Месть

Почти сотня львинов и людей, бесшумно ступая, направлялись к поселку, скрытому дубовой рощицей. Они шли убивать. Впереди, с копьем наизготовку, крался Харам, Миха — за ним.

Мрах и Айя шагали рядом. Юная воительница, вооруженная коротким копьем, то и дело поглядывала на молодого львина, зачарованная грациозностью и точностью движений его сильного, гибкого тела.

— Красив, очень красив… — прошептала девушка. — И почему я не львиня?

Выросшая среди львинов, Айя не видела никакой разницы между людьми и гривастыми.

Мрах восхищал ее, и, если бы не Эрих…

— Он женат… — муркнул львин, и девушка покраснела.

— Тихо вам! — шикнул на них Миха. — Нашли время болтать!

— Это не я. — фыркнул Мрах. — Это Айя. Она говорит, что я красивый.

Варашка споткнулась и чуть не упала.

— Аааа. — понимающе кивнул рыжий. — Замуж ей пора…

— Она не может. — вздохнул львин. — Эрих уже женат.

— Не понял?

— Эрих женат. — повторил Мрах.

— А ты здесь при чем?

— Ни при чем. Просто красивый.

Сбитый с толку Миха забыл смотреть под ноги и тоже споткнулся.

— Чего ты несешь? — возмутился он шепотом. — А ну-ка рты закрыли все! Красивые и некрасивые!

Мрах и Айя переглянулись и глупо захихикали.

— Цыть! — прикрикнул на них рыжий — отряд приближался к вражескому стойбищу.

Послушные жесту Харама, мстители опустились в густую траву и поползли.

Их заметили, когда до ближайшей хижины оставалось не больше трех десятков шагов.

Закричал караульный и тут же упал, пронзенный стрелой — Мрах бил без промаха.

Крик подхватили. Завыл рог. Из хижин посыпались заспанные полуголые воины…

Прятаться больше не было смысла.

— К бою! — заорал Харам во всю мощь своих легких. — Факелы зажигай!

Мрах сунул Айе в руку палку с обмотанным соломой концом, чиркнул кремнем — пропитанная смолой сухая трава вспыхнула…

— Поджарим гадов! — взвыл львин, поджигая еще пару факелов. — Вперед!

Люди и львины преодолели оставшееся до стойбища расстояние в несколько ударов сердца. Навстречу им бежали чужие воины.

— За Рашаню! — крикнул Мрах, ловким взмахом закидывая один из факелов на ближайшую крышу и одновременно уворачиваясь от брошенного копья. — За Нора! — дубинка львина раздробилачереп неосторожному вражескому воину. — За Варму! — копье юноши с треском сломалось от удара о топор…

Львин только оскалился; крутанув над головой дубинкой, он прыгнул на врагов. Айя ахнула.

— Факелы! — крикнул ей Мрах. — Кидай факелы!

Высокий обнаженный воин вылетел из темноты с явным желанием проткнуть девушку копьем.

Айя поднырнула под нацеленную ей в живот и ловко, с разворота, ударила врага пяткой в живот.

— Ох… — только и смог выдохнуть чужак, роняя копье и падая в пыль.

Айя перепрыгнула через него и тут же столкнулась еще с одним. Чужак схватил ее за волоты.

— Аааа! — завопила девушка и ткнула ему в лицо связкой пылающих факелов. Воин с воплем отшатнулся.

— Жги! — донесся позади бешеный крик львина.

Айя вылетела в узкий проход между хижинами и огляделась — здесь было пусто и тихо.

Один за другим закинув факелы наверх, девушка вытащила из за пояса топор. Над головой затрещало — сухой тростник вспыхнул.

Перехватив топор поудобнее, Айя развернулась и бросилась обратно — почему-то ей показалось, что Мраху нужна помощь. Позади разгоралось пламя.

Полный боли и ужаса крик послышался совсем рядом. Айя остановилась. Крик повторился — он шел из одной из объятых пожаром хижин. Сунув топор обратно за пояс, девушка кинулась на голос.

Дверь ближайшей хижины распахнулась, и из готового вот-вот рухнуть дома выскочила маленькая, закутанная в дымящееся меховое одеяло фигурка. Ребенок!

Мрах вылетел словно ниоткуда. В руках у него был тяжелый боевой топор. Молодой львин был страшен — весь в крови, острые клыки обнажены в бешеном оскале…Заметив ребенка, обезумевший в своей мести воин поднял топор. Его сильное тело напряглось, готовое к прыжку.

Ребенок застыл, глядя на приближающуюся смерть.

— Нет! — закричала Айя, бросаясь вперед. Она успевала, должна была успеть! Ребенок продолжал стоять, парализованный ужасом…

В последнее мгновение Мрах все же заметил девушку, но было поздно — Айя врезалась в него, как выпущенный из пращи камень, и оба покатились по земле.

Мрах рычал, пытаясь вскочить, но юная воительница вцепилась в него воистину мертвой хваткой.

— Не смей! — кричала девушка, выкручивая сжимающую топор руку львина. — Не смей!

Мрах взвыл и укусил ее за плечо.

— Гадина! — шипел он, извиваясь. — Пусти!

Айя не сдавалась.

Внезапным сильным рывком львин вывернулся и бросил девушку на траву. Глаза у него стали совершенно безумные: — Убью!

И схватил ее за горло. Айя попыталась ослабить хватку, но пальцы у Мраха оказались тверже гранита. Задыхаясь, девушка отчаянно забилась и ударила утратившего разум львина коленом в пах. Мрах мявкнул, разжал пальцы и откатился в сторону.

Жадно хватая ртом воздух, почти задушенная воительница некоторое время просто лежала, пытаясь прийти в себя, потом с трудом встала. Рядом на земле корчился Мрах. Ребенок исчез. Догорали хижины.

Из пламени вылетел Миха — рыжеволосый прижимал к себе непонятный сверток. Увидев Айю, вождь резко затормозил. Сверток на его груди зашевелился и разразился обиженным плачем.

— Девочка. — сообщил Миха и крепче обнял ребенка. — Год, не больше…

Айя вздохнула.

— Что с львином? — спросил рыжий, наконец заметив Мраха. — Ранен?

Девушка покачала головой-говорить она не могла.

Мрах застонал и завозился на земле.

Миха сунул плачущую девочку Айе и склонился над другом. Мрах продолжал стонать.

— Ничего не понимаю. — Вздохнул рыжий. — Он точно не ранен?

— Нет. — прохрипел львин, и снова скорчился. — Ооо, больно…

Недоумевающий Миха вгляделся в Айю и ахнул, заметив синяки на ее шее.

— Так это ты его приложила! — догадался он. — Ну, сильна!

Юная воительница опустила голову и заплакала, прижимая к себе чужого ребенка.

Эрих пошатнулся, рухнул на колени, и его вырвало.

— Нет… — простонал он, закрывая лицо руками. — Не может быть…

Айя присела рядом и обняла его.

— Это правда. — вздохнула она.

Эрих снова застонал.

— Но ты же хотел… — переминаясь с ноги на ногу, неуверенно спросил стоявший рядом Харам.

Хромой оттолкнул плачущую Айю и гордо вздернул подбородок.

— Да, я хотел! — воскликнул он звенящим от гнева голосом. — Я — хотел! Но не так! Это — не месть!

Харам уныло понурился.

Эрих продолжал кричать: — Это — не месть, слышишь! Это убийство! Грязное, мерзкое убийство! Их дети не сидели в засаде! Они не стреляли в нас из луков! Дети — не виноваты! Зачем вы их убивали? О, великие духи, что же мы наделали!

Темноволосый варах мрачно молчал.

— Не молчи! — взмолился Эрих. — Скажи хоть что-нибудь! Объясни мне, зачем вы устроили бойню?

Харам отвернулся и вздохнул. Ему нечего было объяснять.

— Вы — хуже зверей. — стонал Эрих, обхватив голову руками. — Зачем, зачем?

— Поздно плакать, вождь. — сказал ему Миха. — Сделанного не воротишь.

Эрих поднял на рыжеволосого полные муки, воспаленные глаза.

— Ты прав, друг. — медленно проговорил он. — Все уже случилось.

Миха кивнул.

— Ты спас девочку? — спросил у него хромой.

— Двух. — откликнулся рыжий. — Почти двух. Одной шесть, вторая еще не ходит.

— Хорошо. — вздохнул Эрих. — К себе возьмешь?

— Да.

— А почему почти?

— Потому что Айя успела первой. — уклончиво ответил Миха — ему не хотелось рассказывать про Мраха.

— Еще выжили две девушки и мальчик… — сообщила Айя.

Эрих содрогнулся, и его опять начало рвать.

Да, безусловно, Нор и Рашаня были отомщены полностью…

Немного придя в себя, хромой вождь приказал принести браги и напился в одиночестве. Но хмельное не помогло.

Вылив остатки пьяного сока в реку, Эрих побрел искать Миху. Рыжеволосый был под навесом — он укладывал спать спасенную из огня малышку.

— Мы отплываем завтра. — бросил ему Эрих. — Пора возвращаться домой.

Миха рассеянно кивнул: — Я распоряжусь.

Хромой окинул рыжего долгим, холодным взглядом.

— Сам распоряжусь. — процедил он сквозь зубы. — Я тоже вождь.

И ушел, приволакивая больную ногу.

В обратный путь двинулись на рассвете.

Часть 3. Человек льва

Глава 1. В поисках перевала

Человек и львин стояли на широком каменном карнизе, опираясь на копья, и ежились под порывами налетающего с ледника ветра. Внизу был обрыв. Оба молчали, кутаясь в меховые куртки.

— Как спускаться будем, вождь? — наконец спросил львин, клацая зубами — он замерз.

Его русоголовый спутник пожал плечами, старательно отводя глаза от пропасти:

— А никак. Летать-то мы с тобой не умеем… — и вздохнул.

Львин зашипел и поплотнее запахнул куртку.

— Полдня сюда лезли. — тихо возмутился он. — И опять впустую!

Русоголовый хмыкнул и сплюнул в снег.

— Невезуха! — подтвердил он.

Львин покосился на друга и снова зашипел. Похоже, он злился.

— Чего ты расшипелся, как сало на сковородке? — спросил русоволосый. — Ну нету тут прохода, сам видишь!

— Вижу. — мявкнул львин, и его хвост нервно задергался. — Мы этот твой перевал вторую неделю ищем! Лазаем по горам вверх-вниз, как козы, мерзнем, едим непонять что, а толку?

— Как козлы. Да и перевал — не мой. Это ты сам хотел понять, откуда тогда пришли те люди. — напомнил ему русоволосый. — Вот мы и ищем!

Львин недобро прищурился, но промолчал.

— Пора возвращаться — скоро стемнеет.

— Пора, — согласился львин.

Друзья подхватили со снега дорожные мешки и, то и дело оскальзываясь на обледенелой тропе, начали спуск вниз, в ведущее в степь ущелье.

— Не любишь ты горы, Мрах! — смеялся русоволосый, ловко перепрыгивая с камня на камень. — А ведь твои дикие предки именно отсюда!

— Я — не дикий, и не предок! — огрызнулся Мрах, поскользнулся и немного проехался на пятой точке. — И я люблю горы! Они — красивые!

Русоволосый помог другу встать. Утвердившись на ногах и потирая ушибленное место, львин продолжил: — Только на них надо смотреть, а не покорять! Вот!

— Неженка! — фыркнул русоволосый.

— Я — не неженка! — обиделся Мрах. — Я — мерзлуха! Это ты по снегу босиком бегаешь — и хоть бы хны, а у меня ноги совсе уже окоченели!

Русоголовый поглядел на друга и развеселился.

— Так у тебя ноги мерзнут! — воскликнул он. — Вот бедняжка! У меня, между прочим, тоже! Но от этого я не разлюбил горы!

Мрах зашипел на него и взъерошился.

— Предпочитаю удобство. — мявкнул он, поеживаясь. — Тепло и мягкую постель. И горячий суп. Ясно?

— Ясно. — кивнул русоволосый. — Мягкую постель не обещаю, а суп организать — легко! — и он похлопал по своему объемистому мешку. — Горшок у нас целый, спустимся — сварю тебе суп!

— И на ноги одеженку какую придумать надо… — жалобно попросил львин.

Русоволосый лишь отмахнулся:

— Будет тебе одежка на ножки, будет, только не плакай! Идем уже!

Заметно повеселевший Мрах, мурлыча песенку, бодро потопал за другом.

Оказавшись в ущелье, путники насобирали хвороста и развели костер.

Львин, потирая в предвкушении руки, грелся у огня и помешивал кипящий суп.

— Пахнет… — мечтательно щурился он, довольно улыбаясь. — Щас сварится, и поедим!

— Поедим. — соглашался русоволосый, кроша в бульон какие-то собранные тут же корешки и травки — он и сам не имел ничего против горячей мясной похлебки.

Наконец суп был готов и разлит по деревянным кружкам.

— Ням-ням! — похвалил львин, осторожно отхлебнув. — Ты, Варму, просто колдун! Хеля так не умеет!

Русоволосый только отмахнулся: — Твоя жена прекрасно готовит, — возразил он, пытаясь палочкой выудить из горшка кусок мяса. — Просто на свежем воздухе да с голодухи все вкуснее кажется.

— Угу… — пробурчал львин — он был занят супом.

Наевшись, друзья развалились у костра. Уже стемнело, но луна не показывалась, лишь звезды мерцали в бесконечной вышине. Львин и человек лежали на теплом меховом одеяле и слушали ночь.

— Интересно, — мечтательно проговорил Варму, — а солнцу не скучно висеть в небе одному?

Мрах не знал.

— Ну, у него есть тучи… — как-то неуверенно ответил он. — И облака….

— Но ведь не всегда! Сегодня, например, не было…

Львин фыркнул.

— Да, вопросики у тебя, вождь. — засмеялся он. — Так сразу и не ответишь! Одно слово — художник!

Варму перевернулся на живот и пытливо взглянул на друга.

— При чем тут художник? — искренне удивился он. — Просто интересно. А тебе — нет?

— Не очень. — честно признался Мрах.

— Эх ты… — вздохнул русоволосый. — Тебе только суп интересен!

Он очень любил друга-львина, но иногда с тем становилось так скучно!

Сытый Мрах что-то пробормотал — его клонило в сон.

Варму встал и накинул куртку.

— Лежи… — бросил он львину. — Я скоро приду.

Мрах повернулся на бок и захрапел.

Продолжая размышлять о солнце, русоволосый вождь вышел из отбрасываемого костром круга света и уселся на большой, сплошь заросший лишайником валун в нескольких шагах от спящего львина. Ему было одиноко.

— Я — как то солнце. — вздохнул он. — Мне тоже не с кем поговорить…

А поговорить так хотелось! Продолжая вздыхать, варах поднял голову кверху и принялся считать звезды. Звезд было много. Маленькие и большие, белые, желтые, голубоватые…

— Что вы такое? — спрашивал себя Варму. — Крохотные искорки большого костра, или костры, далекие и жаркие? И кто зажигает вас каждую ночь? А может, вы — всего лишь небесные жучки-светлячки?

Звезды подмигивали, не спеша делиться тайной.

— Молчите! — укорил их русоволосый. — Хитрые… Вам нравится меня мучать? — и с тихой угрозой добавил. — Ничего! Люди все равно узнают! Пусть не сегодня и не завтра, и даже не через год, но — дознаются! Какой-нибудь пытливый, вроде меня…

С равнины, приглушенный расстоянием, донесся удар грома. Варму забыл про звезды и принялся следить за озаряющими горизонт вспышками молний.

— Прямо над стойбищем! — сказал он сам себе. — Ну и льет же у них сейчас!

Варах любил грозу.

— Мара, наверно, заперлась в доме и боится. — рассуждал он. — А дети над ней хихикают!

Русоголовый погрустнел — ему вдруг остро захотелось домой, к семье. Прав Мрах: горы нужны, чтобы ими любоваться — с родного крыльца!

Небольшая горная сова с уханьем пронеслась мимо, слегка задев неподвижно сидящего мужчину крылом.

Варму вздрогнул и очнулся от грез.

— Бррррр. — пробормотал он, стуча зубами. — Чего — то я продрог…

Подбоосив в костер пару толстых бревнышек — пусть горят подольше, варах прилег рядом со сладко спящим другом и вскоре тоже уснул. Ему снились звезды.

Узкая каменистая тропка петляла между нагромождений скал. Варму и Мрах брели по ней, опираясь на копья. Оба устали и проголодались, львин заметно хромал — он подвернул ногу.

— Бесконечная тропа какая-то! — вздохнул Варму — однообразность простиравшегося вокруг пейзажа его угнетала. — Уже полдень давно, а мы все топаем и топаем!

Мрах, неудачно ступивший на больную ногу, пошатнулся и чуть не упал.

— Все! — объявил он, швыряя мешок на землю. — Привал!

И без сил присел на неширокий каменный уступ, растирая горящую огнем щиколотку. — Каюк моей ноге! — сообщил он, прижимая уши. — Во как распухла!

Варму внимательно оглядел предъявленную ему не слишком чистую ногу и вынужден был признать — да, распухла.

— Перевязать бы надо. — попросил Мрах.

Русоволосый порылся в своем мешке и достал свернутую в тугой рулончик длинную полосу льняной ткани. Львин округлил и без того не маленькие глаза.

— Ничего себе! — удивился он. — У тебя и это есть!

Варах пожал плечами и плотно перебинтовал его поврежденную щиколотку:

— Я же лекарь. — напомнил он. — Не только художник!

Мрах с любопытством заглянул в его сумку.

— А краски ты с собой тоже таскаешь?

Варму рассмеялся и щелкнул друга по носу.

— Много будешь знать — скоро состаришься! — сообщил он, затягивая мешок.

Львин ощупал больную ногу и вздохнул.

— Сколько раз с тобой ходим, — проговорил он задумчиво, — И каждый раз я мучаюсь догадками — чего нельзя найти в твоей сумке?

— Мамонта, — подсказал русоволосый. — Он сюда не влезет!

— Да ну тебя! — обиделся Мрах. — Достал со своими шутками!

Варму молча протянул ему мешок, но львин только отвернулся и надулся еще больше.

— Так неинтересно! — заявил он.

Варах решил проявить терпение: — Хорошо. — спросил он, едва сдерживая улыбку. — А как интересно?

Мрах лукаво заблестел глазами.

— Подглядывать. — сообщил он. — Тайком!

Варму рассмеялся и отложил сумку.

— Ты — дите малое! — сказал он, потрепав друга по гриве. — Ладно, подглядывай!

Львин обиделся на «дите» и снова надулся.

— У меня четверо детей! — возмущенно мявкнул он.

— Да хоть двадцать! — отмахнулся русоволосый. — Все равно — дите! Подглядывает он…

— Жадина! — буркнул Мрах.

Варму покачал головой и вздохнул.

— Дите — оно и есть дите. Дите, ты идти-то сможешь?

Львин зашипел и попробовал наступить на больную ногу, но тут же с жалобным мявом почти упал обратно.

— Понятно. — пришел к выводу русоволовый. — Не можешь. И что мне теперь с тобой делать? Тут оставить?

Мрах прижал уши и прищурился.

— Не шути так, вождь. — попросил он, мгновенно посерьезнев.

— А я вполне серьезен. — ответил Варму. — У нас еды — на два раза, до утра хватит. Так что…

— Варму… — выдохнул львин. — Ты не сможешь!

— Конечно, не смогу, — ухмыльнулся вождь. — И придется мне тебя на себе тащить. Так что бери мешок и цепляйся — надо отсюда выбираться!

Мрах, высокий и мускулистый, оказался на удивление тяжелым. Через каких-то полчаса Варму скинул куртку — ему стало жарко.

— На шею не дави — придушишь! — ругался варах.

— А за что мне тогда держаться?

— Не знаю!

Тропа пошла вверх. Львин, висящий на спине, тяжелел с каждым сделанным шагом.

— Это не тропа… — бормотал себе под нос русоволосый. — Это непонятно что! Она, вообще, когда-нибудь закончится?

И Мрах был с ним полностью согласен.

Попетляв еще немного среди скал, тропа вдруг оборвалась и перед ошарашенными путешественниками открылся широкий — локтей в пятьсот — провал. Откуда-то доносился шум воды.

— Опять тупик, — вздохнул Варму. Вот невезение!

Мрах, шипя от боли, подполз к краю и глянул вниз.

— Там река, — сообщил он.

Варах тоже посмотрел, и тут же отпрянул — в глазах потемнело, стало трудно дышать.

— Ты чего, вождь?

— Ничего… — выдохнул Варму. — Высоко.

Львин поглядел на него с недоверием.

— Ты высоты боишься?!

Русоголовый кивнул.

— А зачем ты тогда со мной в горы пошел?

Варму пожал плечами.

— Надо же! — воскликнул Мрах, и довольно ухмыльнулся. — Варму, человек льва, страшный, непобедимый вирри, и вдруг боится высоты! Вот так сюрприз! Правда, боишься?!

Русоволосый снова кивнул:

— Боюсь. Еще как боюсь…

Львин откинулся на спину и расхохотался.

— Чего смешного? — спросил у него Варму.

Мрах, продолжая веселиться, ткнул пальцем в сторону пропасти и выдавил: — Мост….

И Варму увидел. Его тут же облило холодным потом, а сердце застучало, как бешеное.

— Мы нашли проход… — хохотал Мрах, корчась на земле. — Мы… нашли…. проход!

Русоволосый вождь едва слышно застонал и начал отползать от края пропасти. Он был мертвенно бледен, в глазах плескался ужас.

— Ни за что! — выдохнул он, и невольно зажмурился. Львин был прав — они действительно нашли проход.

Вот только этот путь для Варму был заказан.

— Не могу… — прохрипел русоволосый, распластавшись на земле в нескольких десятках локтей от входа на мост. Он был близок к обмороку.

Мрах с озабоченным видом сидел рядом.

— Другой дороги все равно нет. — уговаривал он друга.

— Значит, вернемся! — отрезал человек льва. — И поищем другую!

— А если не найдем? Неужели тебе не интересно, что там, за пропастью? Да и назад — долго!

— Нет… — простонал варах. При одном воспоминании о мосте его затошнило.

— У нас еда закончилась, — напомнил львин.

Варму молчал.

— Может, попробуешь еще раз?

Русоволосый позеленел и судорожно замотал головой.

— Ну не можешь — так не можешь. — вздохнул львин. — Давай, приходи в себя, и потопаем обратно.

Варму благодарно кивнул и закрыл глаза — его все еще мутило.

Мрах сел поудобнее, опершись спиной на каменный выступ, и приготовился ждать. Внезапно краем глаза он заметил какое-то движение. Поспешно повернув голову в ту сторону, львин начал пристально вглядываться в нагромождение скал. Через некоторое время он заметил большую желтую спину крадущегося зверя. Пещерный лев!

— Варму… — едва слышно позвал Мрах, трогая друга за плечо.

Варах открыл глаза и сел.

— У нас проблемы. — сообщил львин.

— Вижу. — прошептал русоволосый, глядя куда-то поверх головы львина.

— Лев. — уточнил Мрах.

— Львица. — возразил Варму, продолжая смотреть вверх.

Львин поднял голову и открыл рот.

— Попали… — только и смог выговорить он.

Между тем хищники не теряли времени даром — лев был уже совсем близко. А самое ужасное — он стоял прямо на тропе, по которой пришли друзья…Вскоре к нему присоединилась самка, и оба, нюхая воздух и перерыкиваясь, направились прямо к месту, где притаились путники. Внезапно лев остановился и зарычал — он почуял добычу! Припав к земле, хищник приготовился к прыжку…Он был огромен, этот зверь, раза в четыре больше, чем обычный лев, и он хотел есть.

Варму и Мрах замерли, вжавшись спинами в каменную стену — бежать было некуда! Варах все же поднял копье, хоть и понимал — жалкая заостренная палка бесполезна против такого чудовища. Лев был буквально в нескольких сотнях локтей…

— Мост! — вскрикнул львин. — Скорее!

Варму позеленел и еще плотнее вжался в стену.

— Я не смогу! — выдохнул он. — Иди один!

Лев на мгновение замер, готовясь к прыжку…

Мрах схватил впавшего в ступор вараха за руку и потащил за собой.

Лев прыгнул, но промахнулся и с мявом грохнулся в неслишком глубокую расселину. Бегущих воинов обдало острым запахом зверя. Добежав, Мрах, не останавливаясь, потянул друга за собой. Тот уперся.

— Ни за что!

— Ладно. — заявил Мрах, бросая мешок на землю. — Тогда я тоже остаюсь!

Варму приоткрыл один глаз — лев уже выбрался из расселины. За ним трусила львица. Похоже, выбора не было…

— Но я вправду не могу! — выдохнул варах, затравленно глядя на львина.

Мрах, ни говоря не слова, ухватил русоволосого за руку и втащил на мост.

— Вниз не смотреть. — велел он.

И Варму, зажмурившись, сделал шаг. Потом еще и еще…

Достигнув середины, он остановился и спросил:

— Мы еще на мосту? — и, получив утвердительный ответ, открыл глаза.

— Обалдеть… — прошептал он, оглядываясь. — Я сделал это!

И рассмеялся. Мрах засмеялся вместе с ним. Львы, рыча, стояли у входа на мост и глядели на ускользнувшее из под носа мясо. Им опять не повезло.

Глава 2. Кошка

.

Перебравшись через пропасть, Мрах и Варму снова оказались на тропе. Извиваясь между камнями, тропка вела вниз.

— А ты уверен, что нам туда надо? — спросил варах. — Может, вернемся?

— Куда, к львам?

Действительно, оба хищника по-прежнему ждали на той стороне.

— И вообще, я есть хочу. — продолжал Мрах. — Ночь скоро, а еды у нас — никакой!

Варму тоже был голоден. Устроив охромевшего друга в узкой, глубокой расщелине, человек льва запомнил место и отправился на охоту. Он шагал и шагал, но вокруг не было ни следа живого — одни голые камни…

— Хоть птичку какую… — вздыхал варах, оглядываясь. Но даже небеса над его головой были пусты…

Солнце спускалось все ниже и ниже, близился вечер. Вдоволь налазавшись по скалам и ничего не поймав, русоволосый повернул назад. Ему очень не хотелось возвращаться ни с чем, но уже темнело…

Мрах спал, положив голову на дорожный мешок, и Варму не стал его будить. Укрыв друга одеялом, он пристроился рядом, но сон не шел — мешали холод и рези в пустом желудке. Проворочавшись с час в тщетных попытках устроиться поудобней, окончательно продрогший и злой, варах встал и вылез из расщелины.

Взобравшись на огромный валун, человек льва огляделся, но не увидел ничего интересного — вокруг царила ночь, черная и непроглядная, даже звезды не мерцали в небе, скрытые пеленой облаков.

— Дождь будет. — решил Варму.

Он устал, и ему хотелось домой — к жене и детям.

Маленький красноватый огонек вспыхнул в темноте, ниже по склону. Потянуло дымком — кто-то совсем неподалеку разложил костер.

Варах вздохнул, стоя на камне — дым пах жарящимся мясом: неизвестные собирались ужинать.

— Есть хочу! — сообщил русоволосый неизвестно кому.

Но есть было нечего…

В расщелине зашуршало — проснулся Мрах.

— Темно-то как… — протянул он, принюхиваясь. — А откуда дым?

Варму показал на костер. Львин тихо зашипел и взъерошился.

— Мы тут не одни. — заключил он. — Нехорошо!

— Прогуляюсь на разведку. — решил варах. — Спать все равно не получается, да и любопытно, что у нас за соседи такие…

— Давай. — разрешил Мрах. — Только поосторожней там, ладно?

Варму неопределенно хмыкнул, заткнул за пояс любимую дубинку и пошел «на огонек». Костер и вправду оказался недалеко — в какой-то полутысяче локтей. Возле костра сидели три женщины и мирно ужинали. Их худые, мускулистые тела едва прикрывали обрывки шкур, длинные волосы были заплетены в множество тонких косичек. У младшей, совсем еще девчонки, правая рука была обмотана чем-то вроде повязки — девушка заметно берегла больную руку. Старшая, женщина лет тридцати, широкоплечая и массивная, держалась чуть в стороне. На шее у нее Варму разглядел ожерелье их медвежьих зубов. У ног женщины лежали копье и устрашающего вида топор. Рядом с ней лежала, завершувшись в меховое одеяло, еще одна женщина и время от времени тихо, жалобно стонала.

— Везет же мне в жизни на дикарей! — фыркнул варах.

Девушка у костра вздрогнула и насторожилась, но варах не двигался. Вскоре девушка успокоилась и снова принялась за еду.

«Ну и слух у тебя…»-подумал Варму. — «Не хуже, чем у Мраха!» Он решил звать девушку кошкой.

Доев, кошка вытерла руки о свое и так уже грязное одеяние, легко вскочила на ноги и гибко, с удовольствием потянулась. Свет костра упал на ее юное, остроскулое личико.

— Хорошенькая. — решил про себя русоволосый.

Легкий шорох справа отвлек его от девушки. Варах мгновенно превратился в зрение и слух и вскоре заметил неясные тени — то ли две, то ли три. Тени подкрадывались костру. Кошка тоже насторожилась и замерла, потом вдруг вскрикнула и бросилась к лежащему на земле оружию, но опоздала — из темноты прямо на нее выскочил всклокоченный, на редкость волосатый мужчина в одной набедренной повязке и мощным ударом кулака сбил девушку с ног. В руке волосатик сжимал здоровенную дубину.

Старшая женщина вскочила на ноги и замахнулась копьем. Волосатик поднырнул под копье и коротко, но сильно ударил ее в живот. Женщина охнула и упала, сложившись пополам. Третья женщина продолжала сидеть — ее держал за волосы еще один мужчина, вероятнее всего — друг волосатика. Варму заметил пересекающий его грудь шрам.

Кошка завозилась и поднялась на четвереньки, тряся головой — бедняжка никак не могла прийти в себя. Увидев приближающегося к ней мужчину, девушка попыталась вскочить и убежать, но мужчина в два прыжка догнал ее и схватил. Девушка закричала.

Мужчина за волосы подтащил упирающуюся беглянку к костру и швырнул на колени. Девушка сдавленно пискнула и затихла.

Варму с едва сдерживаемым возмущением смотрел на происходящее безобразие — подобное обращение с женщинами ему было глубоко отвратительно. Сбившись в кучку, три пленницы молча смотрели на захвативших их мужчин. Они были подавлены и напуганы. Человек со шрамом наклонился к их раненой спутнице и что-то сказал — видимо, приказал ей встать. Женщина застонала и шевельнулась.

Человек со шрамом вытащил из за пояса нож, собираясь добить раненую или больную, но девушка-кошка помешала ему — стрелой сорвавшись с места, она кинулась ему под ноги и сильным ударом под колени свалила мужчину на землю. Второй мужчина бросился на выручку — едва успевшая вскочить кошка тут же упала, получив мощный удар кулаком в лицо. Но мужчина этим не удовлетворился — схватив девушку за волосы, он рывком поднял ее и начал избивать. Бедняжка жалобно кричала, корчась под градом сыплющихся на нее ударов.

Такого Варму стерпеть уже не мог. Взмахнув дубинкой, он вылетел из своего убежища и с воинственным кличем обрушился на чужаков. Волосатики пали, сметенные его натиском, даже не успев понять, что или кто на них напало.

Покончив с ними, варах подбежал к лежащей на земле кошке. Девушка, сжавшись в комочек, смотрела на него огромными, расширенными от ужаса глазами.

Варму присел рядом и тронул ее за плечо.

— Не бойся. — попросил он как можно ласковее. — Я друг.

Шорох за спиной заставил русоволосого рывком откатиться в сторону. Обернувшись, человек льва увидел старшую с занесенным для удара топором — женщина собиралась разбить ему голову.

Варах протянул к ней пустые руки и с укоризной спросил: — Зачем?

Старшая застыла в нерешительности. Варму продолжал сидеть, глядя на нее снизу вверх.

— Хорто! — выдохнула женщина и отступила на шаг, опуская топор.

— Молодец! — похвалил ее Варму и снова повернулся к кошке. Девушка все так же лежала, обхватив руками живот — ее рвало.

Осторожно, стараясь не причинить боли, человек льва поднял ее и на руках отнес к догорающему костру. Кошка показалась ему совсем легкой.

Уложив девушку, Варму осмотрел ее и облегченно вздохнул, не обнаружив ничего серьезного. Пожалуй, пара ребер треснула — ерунда, заживет. Девушка молча вздрагивала от прикосновений чужих рук, но не сопротивлялась. По ее щекам бежали слезы.

Старшая все время стояла рядом, держа топор наготове, но странный мужчина вел себя совершенно спокойно — не нападал, не кричал, и не хватался за оружие. И женщина вскоре сдалась — бросив топор на землю, она отошла прочь. Кошка не пыталась ее остановить. Закончив с девушкой, Варму занялся ее раненой подругой, но быстро убедился — он не в силах ей помочь: у женщины оказалась распорота грудь, и она уже не дышала.

Старшая неслышно подошла и завернула умершую в одеяло. Варах встал. Женщина кивнула и что-то быстро сказала.

— Не понимаю. — вздохнул Варму.

Женщина знаками позвала его к костру. Варах повиновался. Усадив спасителя возле огня, старшая протянула ему кусок мяса. Пока Варму ел, Кошка лежала рядом и глядела на него во все глаза. Она больше не плакала, только дрожала. Сняв куртку, человек льва укрыл девушку и прилег рядом. Кошка тихонько зашипела на него и попыталась отодвинуться, но тут же охнула и схватилась за бок.

— Не бойся, не съем. — улыбнулся ей Варму и зевнул — он ужасно устал.

— Хлопотный денек выдался. — пожаловался варах ничего не понимающей девушке — А ночка — еще хуже!

Кошка неуверенно улыбнулась в ответ и тоже зевнула.

— Давай спать. — предложил ей варах и закрыл глаза. Он уснул почти мгновенно.

Проснулся Варму от того, что кошка прижалась к его боку в поисках тепла. Девушка замерзла и дрожала. Осторожно обняв ее, Варму поправил съехавшую куртку и замер, боясь пошевелиться. От кошки пахло дымом и старыми шкурами.

— Наверняка она вшивая и блохастая. — пробормотал варах, но не отстранился. Девушка спала, чуть приоткрыв рот, ее длинные ресницы подрагивали.

Нежное юное личико было так безмятежно, по детски спокойно, что у русоволосого защемило сердце. На скуле у кошки наливался синим большой синяк, верхняя губа распухла, и все равно девушка была прелесна.

— Совсем ребенок. — думал человек льва. — Не старше моего Намара. А эти изверги ее кулаками били…

Кошка всхлипнула и, не просыпаясь, прижалась к нему еще сильнее. Варму вздохнул — ему было странно и неловко — раньше кроме Мары его никто так не обнимал. Почему-то вспомнился Эрих в окружении трех жен, и варах почувствовал, что краснеет. Девчонка — ровесница его сына, а он — мужчина за тридцать, куда ему в женихи! Кошка, дрожа, придвинулась еще ближе…

— Женись и все, — услыхал Варму над самым ухом лукавый голос Мраха и подскочил от неожиданности.

— Ты что, мысли научился читать? — прошипел он и оскалился.

Сидящий рядом львин примирительно поднял руки:

— Ты говорил вслух. — мявкнул он и почесался.

Кошка продолжала спать.

— Красивенькая девочка. — промурлыкал Мрах. — Мне нравится.

Варму кошка тоже нравилась, и он снова покраснел.

— Не стесняйся, вождь. — попросил его львин. — Ты — мужчина, она — женщина. Это нормально.

Человек льва осторожно отстранил кошку и сел. Девушка улыбалась во сне.

— Я — не Эрих. — сказал Варму печально. — Мне двух жен не потянуть. Да и староват я для нее…

Мрах фыркнул.

— Предложат — не отказывайся. — попросил он. — Ты же вождь, тебе по статусу положено.

Человек льва только отмахнулся. Становиться двоеженцем ему не хотелось.

— Я Мару люблю. — буркнул он и отвернулся.

Мрах угомонился и отстал. Кошка стонала во сне, маленькая и беззащитная — ей было холодно.

— Держи. — велел львин, протягивая другу их единственное меховое одеяло. — Видишь — трясет ребенка?

Варму укрыл девушку и лег рядом.

— Я посплю. — сказал он.

Мрах кивнул.

— Одеяло маловато… — пожаловался он, укладываясь возле кошки. Девушка перестала стонать и расслабилась — она согревалась.

Вскоре человек и львин тоже уснули и не слышали, как старшая поднялась и подошла к ним. Женщина долго смотрела на спящих, недоуменно хмуря брови, потом села рядом и задумалась. В ее глазах был вопрос.

На рассвете старшая растолкала обоих мужчин и знаками объяснила, что пора в дорогу. Наскоро перекусив оставшимся с ужина мясом, Мрах и Варму собрали нехитрые пожитки и двинулись навстречу неизвестности.

Глава 3. Новые земли

Старшая уверенно шагала по узкой каменистой тропе. За ней топал Варму с кошкой за спиной — избитая девушка не смогла идти сама. Шествие замыкал Мрах; львин хромал и шипел от боли — он тоже хотел на ручки. Шли довольно долго — солнце успело подняться почти в зенит, когда, обогнув очередную гору, тропа вдруг нырнула в темное, усыпанное камнями ущелье.

Здесь путников ждали — шестеро высоких, смуглых мужчин с копьями и дубинками поднялись навстречу. Старшая приветствовала родичей криком радости.

— Войнушка отменяется — свои! — довольно прокомментировал Мрах — драться львину совершенно не хотелось.

Воины разглядывали пришельцев с нескрываемым любопытством. Особый интерес вызвала татуировка, украшавшая грудь человека льва. Кое-кто из молодежи даже показывал на нее пальцами, издавая возгласы восхищения.

— По крайней мере ты не вирри. — утешил Мрах друга.

Варму согласно кивнул.

Один из воинов, никак не старше семнадцати, забрал у него кошку и теперь шептался с ней в сторонке. Девушка плакала, обнимая юношу за шею, и показывала ему следы от побоев. Юноша утешал бедняжку, как мог. Варму глянул на них и отвернулся, испытав острый укол ревности.

— Да, вождь, вот ты и женился… — прошептал вездесущий Мрах, появляясь, как всегда, совершенно бесшумно. Варму молча ухватил дружка за шкирку и основательно встряхнул. Нисколечки не смущенный львин продолжал:

— А такая девочка славная…

Варах поглядел в его смеющиеся глаза и угрожающе оскалился.

— Придушу! — пообещал он львину, но Мрах почему-то совершенно не испугался.

— А может, он ее брат? — спросил он.

Варму отпустил друга и от всей души дал ему пинка. Львин взвыл.

— За что? — воскликнул он, обеими руками держась за ушибленное место. — Мы так не договаривались!

Варму показал ему кулак. Мрах зашипел.

— Не лягайся. — попросил он. — На нас люди смотрят.

Варах зашипел в ответ и снова показал другу кулак.

— Я — вождь. — напомнил он. — Мне по статусу положено.

Мрах обиженно надулся.

Старшая поманила Варму к себе, и, оставив львина переживать в одиночестве, русоволосый подошел к ней. Рядом с женщиной стоял высокий, великолепно сложенный темноволосый мужчина в плаще из меха леопарда. Он был ужасно похож на девушку-кошку.

«Отец, — догадался Варму. — Или старший брат».

Белозубо улыбаясь, кошкородственник без особых объяснений сгреб вараха в охапку и прижал к своей широкой груди. Варму только крякнул от неожиданности — воин оказался силен на диво. От души помяв растерявшегося вараха, темноволосый, наконец, отпустил его и долго что-то говорил. Варму обалдело хлопал глазами. Наговорившись, кошкородственник напоследок хлопнул русоволосого по плечу и отошел, и Варму вздохнул с облегчением — высокий воин его угнетал.

Снова откуда ни возьмись появился Мрах. Морда у него была ужасно довольная. Львин приблизился на безопасное для пинка расстояние и сообщил с заговорческим видом:

— Девушку зовут Арша. Тот юнец — ее брат. А с будущим тестем ты только что познакомился. Так что дерзай, вождь, девочка пока свободна!

Варму нахмурился. Мрах поспешно отскочил подальше.

— Угомонись! — взмолился русоволосый. — А то ведь и вправду придушу!

Устрашенный Мрах исчез, но ненадолго.

— Я тебе пожрать добыл! — радостно объявил он, предъявляя большой кусок мяса. — Будешь?

— Буду. — вздохнул Варму. Львин разделил мясо на две части. Жуя, друзья устроились на большом плоском камне. Все обиды оказались забыты.

— Знаешь, за что я тебя люблю? — спросил Варму с набитым ртом.

Львин забыл про мясо и оживился. Подобрав под себя ноги, он начал перечислять, загибая пальцы:

— Ну, во-первых, я добрый. Во-вторых — веселый. В-третьих — умею петь…Хочешь, спою тебе прямо сейчас?

Варму фыркнул и чуть не подавился.

— Не надо! — совершенно искренне попросил он. — На нас люди смотрят!

— Не надо так не надо. — согласился Мрах, прекрасно знавший, что у него нет ни голоса, ни слуха, и вернулся к перечислению собственных достоинств, настоящих и мнимых. — Я хорошо стреляю из лука…

Варах слушал и потихоньку дурел — список оказался на удивление длинным.

— Все не то! — в конце концов объявил он.

— Как — не то? — возмутился Мрах. — Я что-то неправильно сказал? Или ты считаешь, что я — не такой?

— Такой. — поспешно заверил его Варму. — Но люблю я тебя совсем за другое!

— За какое — другое? — растерялся львин.

Варах с наслаждением вонзил зубы в мясо, прожевал и объявил:

— Ты везде и всегда умудряешься найти съесное!

Мрах обиделся. Жаркое доедали в молчании.

Спорым шагом пройдя ущелье насквозь, путники оказались в невысоком темном каменном тунелле. Старшая и кошкородственник вели отряд. Кошка ехала на спине у отца. Варму не слишком расстроился по этому поводу — он устал тащить на себе девушку. Мрах бодро топал рядом — его хромота заметно уменьшилась.

— Расходился. — сообщил львин на удивленный взгляд друга. Варму только головой покачал — он хорошо знал, что облегчение — временное, и стоит Мраху хоть на часок присесть — потом не встанет.

— Ты бы поберегся… — попросил он, но львин не желал ничего слушать.

— Отстань, лекарь! — потребовал он. — У меня все прекрасно!

Тоннель привел путников в большую цветущую долину.

Варму даже присвистнул от удивления.

— Красотища!. -восхищенно выдохнул Мрах, жадно вдыхая наполненный ароматами воздух. — Хочу тут жить!

— Под ноги смотри, идиот! — воскликнул варах, отталкивая зазевавшегося друга в сторону — прямо на тропинке лежала большая темная змея.

— Благодарю. — мявкнул львин, выдираясь из кустов. — Я — твой должник!

Кобра продолжала лениво греться на солнышке.

Мрах зашипел, аккуратно обходя отдыхающую рептилию. Кобра подняла голову и поглядела на него.

— Спи давай! — велел ей львин. И снова зашипел. Кобра зашипела в ответ.

Варму ухватил друга за хвост и решительно оттащил подальше.

— Ты — больной! — заявил он. — Хватит змею дразнить!

Львин отобрал хвост и ответил:

— Я с ней разговаривал. А ты нам помешал!

— Вернись и договори. — предложил варах. — Она все еще там!

Мрах почему-то отказался.

Вскоре отряд вошел в лес. Дубы, буки и каштаны стояли вокруг.

У небольшого ручейка объявили привал. Быстро развели небольшой костерок, ограбили несколько беличьих кладовых и с удовольствием полакомились жареными каштанами. Вода в ручейке оказалась вкусная и ледяная, и Варму, не теряя времени даром, разбинтовал Мраху ногу и поставил другу холодный компресс. Львин только скрипел зубами — подвернутая нога жутко распухла, посинела и разболелась невыносимо. Естественно, наступить на нее Мрах больше не мог.

— Доскакался! — обрадовал друга варах. — Теперь седьмицу ходить не сможешь!

Мрах покаянно вздыхал, прижимая уши, и с некоторым испугом смотрел на свою продолжающую распухать щиколотку.

— Опять придется тебя на себе тащить! — бурчал Варму. — А ты, между прочим, тяжеленький!

Мрах виновато потупился.

— Вот брошу тебя здесь! — кипятился русоволосый. — Будешь тогда знать!

К друзьям подошла старшая и знаками объяснила, что привал закончен. Варму молча показал ей на ногу львина. Женщина кивнула и удалилась, чтобы вскоре вернуться с двумя сородичами — крепкие, мускулистые воины тащили две длинных толстых жерди и плащ. Прямо на месте, соорудили носилки.

— Ура, меня понесут! — обрадовался Мрах и тут же улегся.

Воины подняли носилки, и путники снова зашагали по лесу.

Мрах, удобно развалившись на носилках, некоторое время развлекался тем, что показывал шагающему рядом другу язык и корчил разнообразные рожи, потом решил усладить слух спутников самолично придуманной песней.

— Когда вокруг зеленый лес… — начал он. — И мы по нем идем…

— По ком? — заинтересовался Варму.

— По лесу, конечно! — с готовностью пояснил львин.

— По нему. — поправил варах, поморщившись. Мрах вел себя странно, и в сердце Варму закралось некое подозрение, пока — бездакозательное. — По нему идем!

— По нему — не в рифму! — отрезал львин. — И вообще, это — моя песня! Как хочу, так и пою! — и продолжал: — То видим мы — лес не исчез, и так прохладно в нем!

— Ужас что такое… — вздохнул Варму. Его подозрение крепло с каждым сделанным шагом.

— Тебе не понравилось! — догадался Мрах.

Варах помотал головой.

— Ладно. — не слишком огорчился львин. — Щас спою другую!

— Пой, только потише! — взмолился русоволосый, уловивший, наконец, идущий от друга знакомый запах браги. — На твои вопли все хищники скоро сбегутся!

— Попробую… — мявкнул Мрах и замолчал — ему перехотелось петь. Некоторое время львин просто лежал и о чем-то думал.

— Слушай! — вдруг спросил он, садясь и чудом не выпав из носилок. — А давай мы вместе споем?

Варму взвыл и схватился за голову, мысленно поклявшись свернуть шею тому, кто напоил Мраха.

— Ну чего ты? — укоризненно вздохнул львин, и его уши жалостно поникли. — Просто мне скучно!

Варах зарычал на него и угрожающе сдвинул брови.

— Я тут большой муравейник только что проходил. — процедил он сквозь зубы. — Могу наловить муравьев покрупнее и пустить к тебе ползать. Двух десятков будет достаточно? Или мало?

Львин прижал ушки и тоскливо мяукнул.

— Значит, отказываешься? — рявкнул Варму. — Тогда закрой рот и отстань!

Но Мрах не желал закрывать рот.

— Ты — плохой друг. — заявил он. — Я страдаю, а тебе — все равно! Подтверди!

Варах подтвердил, что он — плохой друг и ему все равно, а заодно забрал у львина небольшой, но вместительный мех.

— Тогда уходи! — потребовал оскорбленный львин. — Видеть тебя не могу!

И Варму ушел. Немного притормозив, он дождался кошкородственника, и зашагал чуть позади него, оказавшись нос к носу с едущей на спине отца девушкой-кошкой. Девушка обрадовалась своему спасителю. Завязалось некое подобие разговора. Чтобы развлечь Аршу, русоволосый в лицах изобразил сцену охоты на тигра. Девушка смеялась — ей понравилось. Занятый представлением, Варму не заметил, как лес вокруг начал редеть, и очень удивился, когда их маленький отряд вышел на берег большого озера. Здесь путешественники снова остановились, но лишь для того, чтобы вытащить из прибрежных кустов две длинные лодки-долбленки. Спустив лодки на воду, старшая и еесоплеменники быстро покидали на дно нехитрое походное имущество и сгрузили сонного, вяло возмущавшегося Мраха — львина изрядно развезло от выпитого. Варму не стал ждать отдельного приглашения и присоединился к другу.

Человек льва никогда в жизни не видал таких больших озер и теперь смотрел во все глаза, жадно вдыхая влажный, пахнущий водорослями воздух. Вокруг простиралась вода — впереди, сзади, справа… По левую руку сплошной стеной тянулся сосновый лес. Дважды русоволосый видел пришедших к водопою лосей, потом заметил небольшое стадо оленей — пять или шесть ланок, робко жмущихся к своему увенчанному великолепными рогами мужу. Красавец-олень стоял по колено в воде, гордо вскинув голову, и смотрел на проплывающие мимо лодки. Он совершенно не боялся.

Варму помахал оленю рукой и с трудом сдержал желание испустить воинственный клич. Вскоре стадо исчезло из виду, лодки повернули, резко забирая к берегу, и глазам вараха предстало зрелище, поразительное в своих красоте и величии. Широкая, не меньше тысячи шагов, река, окутанная каскадом сверкающих на солнце брызг, обрывалась здесь с высокого каменного уступа и низвергалась в озеро в десятках разноцветных радуг.

— Оооо… — только и смог сказать Варму. Забыв обо всем на свете, он застыл с открытым ртом на краю лодки.

Художник в нем ликовал.

— Выдохни! — велел проснувшийся и еще не до конца протрезвевший Мрах.

— Оооо… — повторил варах, закрывая рот.

— Неплохо! — подтвердил львин и зевнул, распространяя запах браги.

Варму испытал острое, почти непреодолимое желание схватить друга за шкирку и сбросить в воду.

— Ты — бесчувственный чурбан! — укорил он Мраха. — Как можно зевать, глядя на такую красоту?!

— Одно другому не мешает. — сообщил львин и снова зевнул — впрочем, не отрывая от водопада сияющих детским восторгом глаз, и варах тут же успокоился: он понял, что Мрах только прикидывается равнодушным. Обняв друга за плечи, русоволосый воин продолжал смотреть.

— Ты когда-нибудь нарисуешь это… — вздохнул львин, и в его тихом голосе прозвучала зависть. — Хотя бы попытаешься…

Лодки, между тем, не стояли на месте. Пройдя в безопасном отдалении от водопада, они нырнули в небольшую протоку, сплошь заросшую тростником, и заскользили среди болотистых, низких островков.

Вокруг кипела жизнь — кричали потревоженные птицы, прыгали лягушки, порхали огромные разноцветные стрекозы. Варму поймал одну и долго рассматривал ее золотистые выпуклые глаза и длинные, прозрачные, отливающие зеленью крылышки.

— Красивая. — заметил Мрах. Он больше не зевал.

— Тебе нравится?

— Нравится. — честно признался львин. — Она — как из камней, только живая!

Варму разжал пальцы, и стрекоза улетела.

Мрах проводил ее долгим, задумчивым взглядом.

— Ты ее отпустил… — удивленно протянул он. — Почему?

— Потому что живая…

— Ааааа….

Протока становилась все уже и извилистей.

Сидевший с отсутствующим видом Мрах повел носом и сообщил:

— Я чую запах дыма.

Варах утвердительно кивнул — действительно, пахло дымом…

Впереди среди камышей открылся широкий просвет, и друзья увидели небольшой поселок — с полтора десятка аккуратных хижин. Стены домиков, похоже, были слеплены из глины, крыши — сложены из тростника. Между хижинами горели костры, туда — сюда сновали люди.

— Приплыли! — радостно возвестил Мрах. — Сейчас нас кормить будут!

Львин оказался прав — друзей встретили более чем радушно. Через несколько минут они уже сидели у весело потрескивающего огня и с аппетитом уплетали свежезажаренного сома. Сом был вкусный, Мрах и Варму наелись до отвала. Гостям предложили и мех с бражкой, но варах пить не стал, сделав пару глотков из вежливости — желания напиваться у него не было. Зато львин в одиночку приговорил чуть ли не половину. Человек льва смотрел на разошедшегося друга с неодобрением и в конце-концов отобрал изрядно опустевший мех.

— Хватит! — сказал он так резко, что собравшийся было возмутиться Мрах только недовольно дернул ушами. — Ты и так уже хороший!

И львин подчинился. Кое-как поднявшись, он, шатаясь, влез в одну из стоявших у берега лодок и лег спать.

Варму укрыл друга одеялом и вздохнул — с тех пор, как погибла Рашаня, львин сильно изменился, и отнюдь не в лучшую сторону — стал жестче, раздражительнее и резче, а еще — повадился напиваться допьяна. Уходя в горы, варах от всего сердца надеялся, что тот сможет избавится от пагубного пристрастия, но — увы и ах! Пока его надежды оставались лишь надеждами… Мрах спал, что-то бормоча во сне, и варах оставил его — на берегу появилась старшая. Женщина призывно махала рукой.

— Иду! — крикнул ей Варму. Старшая улыбнулась — она уже знала это слово.

Глава 4. В племени кошки. Родственные души

Старшая привела Варму к общему костру в центре стойбища. Вокруг огня сидели и лежали люди. Варах с удивлением отметил, что здесь почти не было мужчин. Женщины разных возростов, от девчонок младше Арши до дряхлых, беззубых старух занимались своими делами, переговариваясь между собой. При появлении вараха разговоры смолкли.

Старшая усадила Варму на траву и предложила деревянную кружку с брагой. Человек льва не стал отказываться и, поблагодарив, принял угощение: напиваться он все равно не собирался, а кружка позволяла занять руки и как-то скрыть смущение — русоволосый чувствовал себя немного неловко среди такого количества пялившихся на него женщин.

Поняв причину его скованности, старшая что-то сказала своим соплеменницам, и те с явной неохотой вернулись к прерванным было делам. Варму слышал, как умирающие от любопытства женщины шушукаются между собой, и периодически ловил их украткой брошенные взгляды. Одна из девушек так засмотрелась, проходя мимо, что едва не свалилась в костер, но человек льва спас ее от ожегов, вовремя оттолкнув в сторону. Девушка ужасно смутилась, покраснела, как вареный рак, вырвалась и убежала.

Варму стало смешно. Пряча улыбку, он со всей возможной поспешностью уткнул нос в кружку и тихо захихикал…

Со стороны протоки послышался отчаянный, исполненный неподдельного ужаса вопль. Варму вскочил, расплескав брагу — он узнал голос Мраха.

Львин сидел по шею в воде и бессмысленно оглядывался — похоже, он пытался встать, спьяну выпал из лодки и очень испугался, вдруг окунувшись с головой. В два прыжка достигнув берега, русоволосый ухватил ничего не соображающего друга за шкирку и вытащил на песок.

— Аа? — спросил Мрах.

— У! — рявкнул на него Варму.

Львин продолжал пялиться.

— Куда собрался? — холодно поинтересовался варах.

Мрах клацнул зубами и мяукнул.

— Я проснулся… — проговорил он заплетающимся языком. — А тебя нет… Где ты был?

— Разговаривал с трезвыми людьми. А что?

— Я тебя потерял… — вздохнул львин.

— Спасибо, я уже понял. Дальше что?

— Ничего. — всхлипнул Мрах. — Ты нашелся… — и заплакал.

Варму присел на песок рядом с пьяным другом и обнял его. Мрах прижался к нему и затих.

— Пойдем, я уложу тебя. — попросил варах.

Львин тряхнул мокрой гривой:

— Я — с тобой!

— Ладно. — разрешил варах. — Ты — со мной.

Он отвел друга в тень возле одной из хижин — здесь женщины приготовили гостям постель, и уложил. Львин покорился своей участи и быстро уснул.

— Надо поговорить со старшей, чтоб не давали ему браги. — решил человек льва. — Она поймет…

Старшая отнеслась к просьбе Варму со всей возможной серьезностью, и варах вздохнул с облегчением — не придется все время следить за львином. Протрезвевший Мрах устроил жуткий скандал и даже кинулся на своего вождя с кулаками, и разозленный вождь, не сдержавшись, исполнил, наконец, свою давнюю мечту — слегка придушив разбуянившегося друга, пару раз макнул его в реку. После чего наорал на него и ушел, оставив оскорбленного Мраха в одиночестве. К немалому удивлению Варму, львин довольно быстро успокоился и даже повеселел. Уже к вечеру Мрах вел себя, как ни в чем не бывало, шутил и смеялся — похоже, он смирился. Тема браги была временно закрыта.

Между тем, отношения между Варму и племенем кошки потихоньку налаживались. Чужой язык давался человеку льва без особого труда — он был гораздо проще языка гривастых, и меньше чем через седьмицу Варму уже мог как-то объясниться. С Мрахом дело обстояло еще лучше — молодой львин впитывал новые слова, как губка — воду. К тому же, у Мраха появился новый друг — семнадцатилетний брат Арши. Оба охотника постоянно куда-то исчезали и о чем-то секретничали, и варах терялся в догадках — что именно их связало? Оказалось, что юноша учит львина… рисовать! И, более того, у Мраха получается… Но об этом — чуть позже.

Племя кошки не так уж сильно отличалось от сообщества, в котором жили Варму и Мрах. Пожалуй, они были чуть менее развитыми, не умели так обрабатывать камень, да не держали прирученных животных. Но ведь и племя Варму обзавелось козами и лошадьми совсем недавно — еще и двадцати лет не прошло… Так что разница оказалась незначительной.

В племени всем заправляли женщины. Они решали, кто пойдет на охоту, делили добычу и устраивали браки. Они устанавливали законы и правила. Они заговаривали духов земли и воздуха, вымаливая хорошей погоды и богатой добычи. Они рожали и растили детей. В совете Старейшин было двенадцать женщин и всего двое мужчин… Короче, в племени кошки царил матриархат. Варму казалось странным подчиняться женщинам, но он не роптал — к чему?

Это — не его племя, и не ему менять принятый в нем уклад. К тому же, Старейшины принимали вполне разумные решения… Командовать варахом напрямую женщины пока не пытались, и это русоволосого вождя вполне устраивало. Совсем по-другому дело обстояло с Мрахом: гордый и самолюбивый львин воспринимал любые попытки им управлять крайне агрессивно, вставая на дыбы от любого сделанного женщиной замечания. Варму несколько раз пытался поговорить с другом, но без толку — Мрах только злился. В конце-концов варах оставил львина в покое — пусть живет, как умеет. Отношения между друзьями испортились — Мрах почти все время где-то пропадал, и они с Варму почти не виделись.

Однажды вечером к Варму явилась Арша. Девушка была чем-то встревожена.

— Идем! — попросила она почти умоляюще, и варах пошел. Арша привела человека льва к одной из хижин.

— Они там… — вздохнула она. — Закрылись и не открывают… И Ксар с ним…

В хижине горел свет. А еще там пели — два пьяных голоса старательно выводили какую-то незнакомую вараху мелодию. Варму узнал голоса Мраха и брата Арши и тихо выругался.

Варах подергал дверь — не открывается.

— Мрах! — позвал он.

Пение стихло, в хижине завозились.

— Мрах, открой! Это я! Открывай, кому говорят!

— Не могу. — ответил из за двери голос львина. — У нас еще не готово!

Варму озадачился. Чего эти двое там затеяли?

— Приходи через пару лучин… — попросил Мрах. — Тогда откроем!

Варах попытался уговаривать, но лишь напрасно потратил время — львин был неумолим. Снедаемый одновременно тревогой и любопытством, русоволосый оставил попытки проникнуть в дом и ушел. Отсчитав для верности три лучины, Варму вернулся и снова постучал. Дверь распахнулась — на пороге стоял Ксар.

— Заходь! — велел юноша совершенно трезвым голосом. Варах принюхался — брагой не пахло. У дальней, завешенной огромной шкурой стены он увидел Мраха. Львин имел вид гордый и торжественный.

— Варму… — начал он, чуть запинаясь. — Мы с тобой в последнее время ссоримся и ругаемся… Это нехорошо и неправильно!

Русоволосый кивнул — он тоже считал, что это нехорошо и неправильно.

— Так вот… — продолжал Мрах, смущаясь. — Я долго думал, как нам помириться, и Ксар… Ну, он подсказал мне кое-что… Короче, вот! — и львин быстрым движением сдернул со стены шкуру.

Варму открыл рот и застыл, потрясенный до глубины души: на него смотрел он сам! Рядом с нарисованным варахом стояла Мара, прижимая к себе Намара. Качество рисунка впечатляло…

Мрах робко тронул друга за плечо и тихо, с надеждой спросил:

— Ну как? Тебе нравится?

— Да… — выдохнул Варму. — Очень! Это — просто здорово!

Мрах и Ксар просияли и с победными воплями кинулись обниматься.

— Ура! — кричалии они, прыгая, как дети. — У нас получилось!

Немного пришедший в себя варах снова принюхался — нет, брагой по-прежнему не пахло!

— Зачем вы песни орали, вы ж трезвые? — спросил он недоуменно.

— Розыгрыш. — ответил Ксар. — Очень хотелось поглядеть на твое лицо!

— Ну вы даете! — только и смог выговорить Варму.

В хижину заглянула Арша. Глаза у девушки были круглые-прекруглые.

— Ксар… — тихо позвала она дрожащим от волнения голосом. — Ксар! Он тебя бьет?

— Нет! — хором ответили трое мужчин и расхохотались. Арша испуганно ойкнула.

Варах схватил девушку за руку и втащил внутрь.

— Вот! — сказал он, показывая на стену. — Это они рисовали!

Кошка охнула и тоже замерла, разглядывая картину.

— Моя жена. — обьяснил ей Варму. — И мой старший сын.

— Ксар… — прошептала девушка. — Я всегда знала, что ты — талантлив… Но так!!!

Львин и юноша переглянулись и потупились. Им было жутко приятно, аж до мурашек в животе.

Предсказать дальнейшее несложно — Ксар и Варму подружились. Варах впервые за много лет вздохнул полной грудью — он нашел родственную душу. Брат кошки понимал его с полуслова, а иногда и вовсе без слов. Юноша и мужчина стали неразлучны. Долгие часы проводили они вместе, разговаривая, рисуя и споря. Мрах тоже был с ними, хотя порой ему становилось и скучно, и неинтересно. В таких случаях он обижался и уходил куда-нибудь: в лес или на реку, чтобы побыть немного в одиночестве и погрустить. Обычно вскоре его находили Варму или Ксар, и львин их прогонял, но друзья являлись снова и снова, и Мрах успокаивался и позволял себя увести.

Так прошло почти пять седьмиц. А потом появились львины, и все изменилось…

Глава 5. Утя. Немного о любви

Варму и Мрах, осторожно отталкиваясь шестами, толкали лодку сквозь камыши. На коленях друзья держали луки — они охотились. Пока что обоим не сильно везло — удалось подстрелить гуся и пару уток, но друзья не отчаивались — солнце было еще высоко.

Лодка двигалась почти бесшумно, мужчины хранили молчание, чутко прислушиваясь к окружающим звукам. Вот в камышах что-то завозилось, и оба схватились за луки. Большое тело с треском ломанулось сквозь заросли, мелькнули и тут же исчезли ветвистые рога — вспугнутый олень умчался.

— Зараза! — с чувством ругнулся львин… — Столько мяса убежало!

— Ушел. — подтвердил варах. — Жаль…

Варму фыркнул.

В зарослях снова зашуршало, и появился уже знакомый друзьям олень — животное мчалось, объятое ужасом, из его шеи торчала краснооперенная стрела. Налетев на лодку, олень закричал и повалился на бок. Лодка перевернулась, и мужчины шлепнулись в воду. Олень бился, пытаясь встать.

— Мой гусик! — горестно воскликнул Мрах, хватая тонущую тушку. — Мои ути!

Варму не смог сдержать смеха. Олень продолжал биться.

— Осторожно, копытом получишь! — предупредил он львина. И Мрах тут же получил копытом в бок.

— Ах ты гад! — разозлился львин, замахиваясь на несчастное животное бесполезным луком. — Моих птичек утопил, и еще лягаешься!?

Варах согнулся пополам от хохота. Из его глаз брызнули слезы.

— Оставь его! — взмолился он. — Олень ни в чем не виноват!

Мрах перестал колотить оленя и швырнул сломанный лук в воду: он был зол.

— Перестань ржать! — зашипел он на рыдающего от смеха друга. Но Варму не мог. Размазывая по щекам слезы, мужчина икал и смеялся сразу.

— Я сейчас умру… — всхлипывал он. — Гусик…Ути… — и заходился в новом приступе хохота.

Мрах наконец справился с оленем и выдернул засевшую в его шее стрелу. Лицо у него стало озадаченное.

— Гляди! — воскликнул он, протягивая стрелу другу. — Это не наша!

Варму мгновенно перестал смеяться — стрела и вправду была не их!

— Кошки таких не делают! — сказал он.

Друзья притихли и заозирались — где-то рядом были чужаки! Не увидев ничего подозрительного, охотники перевернули лодку, кинули в нее спасенного Мрахом гуся и отрезанные задние ноги оленя, и со всей возможной поспешностью отправились в стойбище. Им оставалось проплыть совсем немного, как вдруг из камышей вылетела маленькая остроносая лодочка и врезалась в них на полном ходу. Обе лодки немедленно перевернулись. Хорошо хоть воды здесь оказалось по пояс!

— Опять! — возмутился Мрах, выныривая. В одной руке он держал гуся, в другой — оленью ногу.

Варму ухватил пытающуюся утонуть лодку и вернул ее в нормальное положение.

— Ну и денек сегодня! — ругался львин, отряхиваясь.

В тростниках что-то заплескало. Бросив лодку на попечение Мраха, Варму отправился посмотреть.

Вторая лодка плавала вверх дном в небольшой заводи между островками. Рядом по грудь в воде стояла молоденькая львиня с мертвой уткой в руках; с девушки ручьем стекала вода. Увидев выглядывающего из зарослей мужчину, львиня охнула и прижала к себе утку.

— Гусик… — вспомнил Варму и захохотал.

— Утя! — чуть обиженно откликнулась девушка, продолжая прижимать к себе мертвую птицу. Это был конец…Варах испугался, что утонет — он еще никогда в жизни так не смеялся. По щекам катились слезы, он задыхался, корчился и стонал…

Львиня стояла в десяти шагах и смотрела на него как на умолишенного. Чем больше он веселился, тем круглее становились ее глаза. Едва бедный Варму начал немного успокаиваться, появился Мрах — одной рукой львин тянул за собой лодку, другой — прижимал к себе злополучного гуся… У Варму началась истерика. Львин и львиня молча глядели на бьющегося в конвульсиях мужчину.

— Убери! — пролепетал Варму, тыча в гуся пальцем. — Я сейчас…. умру…. - и принялся икать.

Мрах, не выпуская из рук гуся, шагнул было к нему, но передумал, наклонился к лодке и зачем-то достал из нее оленью ногу…

Это была уже даже не истерика — Варму едва дышал. Его корчило, он икал, рыдал и выл. Ему было и очень хорошо и ужасно плохо. Ему казалось, что он умирает…

Но только казалось. Прошло не меньше лучины, прежде чем он успокоился настолько, что смог более или менее внятно объяснить причину своего веселья. Львиня и Мрах тоже развеселились — по-прежнему прижимая к себе добычу…

Варму заскулил и уполз в лодку — он не мог больше смеяться. Распластакшись на дне, он тихо стонал и икал.

— Ты кто? — спросил Мрах у девушки.

— Утя! — ответила львиня.

— Тебя зовут Утя?

Девушка не поняла.

Мрах помог ей перевернуть лодку. Львиня застенчиво улыбалась, опуская глаза. Она была на редкость хорошенькой, и Мрах невольно ей залюбовался. Вдруг девушка испустила горестный вскрик — львин увидел длинную трещину, пересекавшую дно ее лодки… Львиня заплакала.

— Не реви. — попросил ее Мрах — он не выносил женских слез. — С нами поедешь!

Львиня продолжала рыдать.

— О, великие духи! — воскликнул львин, воздевая руки к небу. К его удивлению, девушка тут же успокоилась и полезла в лодку — к Варму. Мрах вручил ей шест и показал, куда править. Львиня подчинилась.

— Гусик… — пробормотал варах со дна лодки. — Утя…

Ему было худо.

— Гусик тут! — оживился Мрах. Ох, зря он это сказал! Варму снова скорчило.

— Ты…меня…убьешь… — простонал он, едва дыша. — Хватит!

До Мраха, наконец, дошло.

Так они и вернулись в стойбище — двое львинов с шестами, пребывающий в полуобмороке икающий Варму и, конечно же, гусик… Куда ж без него!

Появление львини в поселении встретили радостными криками — похоже, девушку тут знали. Львиню тут же обступили женщины и увели с собой.

Варму, наконец, перестал смеяться и покинул лодку. Красный и мокрый, бедняга едва держался на ногах.

Мрах ромахал в воздухе гусем и спросил:

— Ты голодный? А то я гусика зажарю!

Человек льва с некоторым страхом покосился на мертвую птицу, небезосновательно опасаясь нового приступа, но, похоже, на сегодня его лимит веселья был вычерпан до дна.

— Жарь своего гусика. — разрешил он, икая.

Львин убежал с дичью под мышкой, и варах облегченно вздохнул — без птицы было как-то спокойнее…

На берег вылетела Арша. Углядев сидящего на песке Варму, девушка с криком радости бросилась ему на шею и неожиданно крепко поцеловала в губы.

Варму заметил, что кошка плачет.

— Не смей умирать! — горячо шептала она. — Не смей!

Человек льва изрядно растерялся. Он не знал, куда девать руки. Но Арша была так близко, так нежно прижималась к нему… Решившись, варах обнял ее и ответил на поцелуй — губы у девушки оказались мягкими и неумелыми. От нее пахло медом.

«Если предложат — не отказывайся…»- вспомнил он слова Мраха.

«Да ни в жизнь». -думал мужчина, целуясь с кошкой. — «Буду двоеженцем, я же — вождь!»

— Выходи за меня замуж! — попросил Варму между поцелуями.

Арша отстранилась.

— Прямо сейчас? — удивилась она. — А ты останешься или потом уйдешь?

— Ну… Я возьму тебя с собой!

— Не хочу быть младшей женой. — сообщила кошка, чуть задыхаясь.

— Но… — начал было варах.

— Без «но»! — отрезала кошка. — Я — дочь вождя и старейшины, и я никогда не унижусь до второй!

Понял?

И снова накинулась на Варму с поцелуями.

— Рожу тебе сына, — шептала она, — а потом — уходи!

«Все равно женюсь! Никуда не денется» — решил человек льва. Похоже, он влюбился.

Мрах пребывал в печали. Уныло повесив уши, он сидел на берегу и кидал камушки в воду. Его золотистые глаза потухли, и даже грива, обычно пушистая и блестящая, будто бы потускнела и казалась потрепанной. Львин горько вздыхал.

— У меня новость! — крикнул ему Варму.

— Угу. — кивнул Мрах. — Арша выходит за тебя замуж. Знаем, знаем… — и снова душераздирающе вздохнул.

Варах присел рядом с другом и положил ему голову на плечо, ничего не замечая — он был слишком счастлив.

— Да! — подтвердил человек льва, сияя. — Я женюсь на кошке! Правда, здорово?

— Не то слово, — подтвердил Мрах. — Тебе тридцать четыре, ей скоро шестнадцать…

— Не завидуй. — попросил Варму.

— А я и не завидую…

— А чего такой мрачный?

Мрах кинул в воду очередной камушек и взъерошился:

— Утя!

— Ааааа…. -понимающе протянул варах. — А что — Утя?

— Ничего… — буркнул львин и развздыхался с новой силой. — Уехала она.

Варму выпрямился и с любопытством поглядел на друга.

— Уехала Утя? Куда?

— Домой. По своим соскучилась и уехала.

— А ты?!

— А я остался.

— Во как! А она вернется?

Мрах кивнул:

— Через три дня.

— Через три дня! — воскликнул Варму. — Ерунда какая! Пролетит и не заметишь!

— Я скучаю… — мявкнул львин. — Мне без нее дышать нечем!

— Так ты тоже… — протянул начавший, наконец, понимать варах. — А как же Хеля?

Мрах нехорошо прищурился и зашипел, прижимая уши:

— На себя посмотри! Тебе же Мара не мешает?

Варму смутился и покраснел.

— Вот! — ткнул в него пальцем львин. — Тебе, значит, можно, а мне — нет?

Человек льва задумался, и пришел к выводу, что красивая получится пара — зеленоглазая Утя и покрытый шрамами, но еще совсем молодой Мрах! А какие у них детки родятся…

— Наши жены расстроятся. — пробормотал он.

Мрах фыркнул.

— Хеля точно не расстроится. — заявил он. — Она мне уже все уши прожужжала — возьми вторую жену, возьми вторую жену… Тяжело ей с четырьмя малышами! Да и пятый скоро будет, если опять не двойня.

Варму аж подпрыгнул.

— Ты хочешь сказать, что оставил ее беременную и ушел? — изумленно воскликнул он, воззрившись на друга.

Мрах снова взъерошился и дернул хвостом.

— Я не уходил. — прошипел он. — Хеля меня выгнала — за пьянство. И велела не приходить, пока не брошу.

Варму понимающе кивнул — с ним тоже в прошлом случалось нечто подобное, правда, Мара тогда ушла сама…

— Вы помиритесь. — горячо заверил он друга.

Мрах молчал.

— А когда Утя уехала?

— Вчера…

— Бедный страдалец! — искренне посочувствовал ему Варму. — Целых три дня без Ути!

Львин понурился.

— Пошли поедим! — велел ему человек льва и чуть ли не силой потащил Мраха к кострам. — Успеешь еще зачахнуть от любви! Сначала — обедать!

Львин не слишком упирался и пошел обедать.

Потому что Утя — она, конечно, Утя, но не умирать же из-за нее от голода, верно? К тому же, она вернется…

Глава 6. Коготки, или Для чего козе баян

Львинов оказалось много — они явились на длинных долбленках с женами и детьми и тут же заполонили собой окрестности. Львины были везде и всюду — на берегу, в лесу, у костров и в хижинах, и даже на деревьях… Львины кричали, смеялись и ругались. Львины ели и пили. Их дети с визгами носились по стойбищу, дрались и ссорились. Мрах и Варму, отвыкшие от такого количества львинов, на некоторое время впали в ступор. Разумеется, тут были и родственники Ути — родители, братья, сестры, племянники и племянницы… Всех их представили Мраху, и львин в них совершенно запутался: сестер у его возлюбленной оказалось семь, братьев — девять, и почти все они уже имели семьи и детей: Утя была младшей. Ошалев от обилия родичей, львин в конце-концов сдался и сбежал на охоту, прихватив с собой Варму и его невесту. Разумеется, за ними увязался Ксар.

В лесу было тихо и спокойно, никто не крутился рядом, не визжал и не вопил, и друзья прогуляли под деревьями до самой ночи. Вернулись они без добычи, но довольные и отдохнувшие.

Утя сразу же утащила Мраха к своим, а Варму и Арша, взявшись за руки, оправились на поиски уединенного местечка, чтобы без помех предаться поцелуям, но не тут-то было — везде влюбленные натыкались на львинов.

— Я не завидую твоему другу… — вздыхала кошка. — У этой зеленоглазой слишком большая семья.

Мимо пронеслась группка из пяти- шести львинят — дети тащили за собой упирающегося Ксара и кричали все одновременно. Варму только головой покачал — ему было жаль Ксара.

— Он им рисует. — пояснила Арша.

— Пойдем выручать твоего брата? — предложил варах. — Замучают ведь.

Кошка не согласилась.

— Иди сам, если охота! — заявила она, тряхнув косичками, и удалилась, обиженная.

Варму поглядел ей вслед и отправился выручать Ксара. Остаток вечера пролетел незаметно: соскучившийся по возне с детьми варах отлично провел время.

Арша обиделась ненадолго, так что рассвет влюбленные встретили вместе. Им было хорошо вдвоем. Оставив девушку досыпать, Варму сбегал на реку — освежиться и наловить рыбы на завтрак.

Арша очень удивилась, найдя его у костра свежим и умытым.

— Как вкусно пахнет! — протянула она мечтательно. — Ты что, купался?

Аромат жарящейся рыбы перебудил половину стойбища.

— Ух ты! — восхитился незвестно откуда появившийся Мрах, заспанный и взъерошенный. — Это все мне?

Варах наделил зевающего друга парой кусков. — Тебе. Но не все. Бери и иди отсюда!

Понятливый львин шустро сцапал подношение и исчез. Арша присела к огню и принялась завтракать. Аппетит у девушки был отменный.

— Вкусно! — похвалила она, облизывая пальцы. — Ты молодец!

Варму привлек возлюбленную к себе и поцеловал.

— Мурррр. — мяукнула сытая кошка. — Я тебя люблю… Всегда хотела мужа, который умеет готовить!

— А ты сама умеешь?

— Неа! — беззаботно рассмеялась Арша. — А зачем? У нас в племени мужчины готовят!

Варму усадил возлюбленную на колени и нежно поцеловал.

— Послушай, Арша, — мягко сказал он, — Я не знаю, как у вас в племени, но у нас готовят женщины. Меня засмеют, если я начну стряпать!

Кошка напряглась. Ее большие карие глаза наполнились слезами.

— Я не умею готовить и не буду! — заявила она дрожащим от возмущения голоском. — Это гадко!

— Но кушать же ты любишь? И тебе не гадко?

Арша оттолкнула возлюбленного и вскочила.

— Все равно не буду! — выкрикнула она, топнув ножкой. — Ты меня не заставишь!

— Арша! — взмолился Варму. — У нас все женщины готовят! Это нормально!

Кошка недобро прищурилась и поджала губки.

— А что у вас еще делают женщины? — поинтересовалась она.

— Ну… — Варах замялся. — За детьми смотрят… Шьют… Стирают всякое…

— Стирать тоже не буду! — фыркнула Арша.

— А шить?

— Не люблю. Но ради тебя… Ладно!

Варму стало смешно.

— Арша, милая. — сказал он. — Если не стирать, тебе придется шить просто сутками! Я не стану ходить в грязном! Да и ты — тоже!

— Вот и постираешь! — заявила кошка. — И себе, и мне!

Варму начал злиться. Взлетев на ноги, он схватил возлюбленную за плечи и немного встряхнул.

— Не мели чушь, женщина! — проговорил он прямо в ее испуганные глаза. — Я — мужчина и воин, и не стану позориться, бегая в одиночку на реку с грязным бельем! Помочь — пожалуйста, но не сам!

Арша пискнула и неожиданно двинула его коленом в пах. Не ожидавший ничего подобного Варму тут же разжал руки и свалился. Кошка убежала в слезах.

Когда боль немного утихла, человек льва встал, подобрал нож и ушел в лес — ему надо было подумать. Он совсем не хотел обижать возлюбленную и не понимал, с чего она разозлилась. Бредя по лесу, варах размышлял о случившемся и недоумевал.

— Есть женская работа. — бормотал он. — Есть мужская работа. Что в этом такого?

И тут же отвечал сам себе: — Готовить — гадко! Стирать — не буду! А кто тогда будет? Не знаю! Ты не будешь, я не буду — просто здорово выходит! Но мне — не нравится! Вот!

Откуда-то издалека донесся голос Арши — девушка звала его — Варму. Но варах не откликнулся — он тоже умел обижаться.

— Кричи — кричи! — фыркнул он. — Все равно не прощу! Шить она будет! Фу, дура! — и в сердцах сплюнул.

Кошка еще немного покричала и ушла, и варах остался в гордом одиночестве. Ему было грустно, обида улеглась. А еще он вдруг понял, что соскучился по Арше, и решил вернуться.

— Она маленькая и глупая. — убеждал сам себя воин, шагая к стойбищу. — И ничего не понимает. Но обязательно поймет!

Вот только Арши в поселке не оказалось, и куда она ушла — никто не знал. Один из друзей Ксара сказал, что видел девушку с кем-то из воинов постарше недалеко от реки. При этом юноша смутился и покраснел. Варах заподозрил неладное и почти бегом бросился на поиски. Ох, лучше бы он этого не делал! Кошка и вправду была на берегу, и при ней имелся воин — парень лет двадцати… Парочка самозабвенно целовалась, лежа на теплом песке. Варму не стал им мешать и снова ушел в лес. Ему хотелось выть.

— Маленькая дрянь! — шипел он, по дороге избивая стволы деревьев. — Кошка! Да я тебе!

Постепенно гнев улегся, оставив пустоту в груди и содранные до крови костяшки пальцев. Почти стемнело, когда человек льва вернулся в стойбище, голодный и мрачный, и, не на кого не глядя, сразу пошел искать невесту.

Арша хлопотала возле хижины — девушка что-то готовила! Точнее, пыталась готовить — от того, как она держала нож, вараху сразу захотелось утопиться. Но факт оставался фактом — Варму победил! Подойдя, варах обнял возлюбленную и зарылся лицом в ее теплые, пахнущие медом волосы. Арша посмотрела на него и расплакалась.

— Я думала, ты меня бросил… — всхлипывала она… Зачем тебе жена, которая ничего не умеет? Но я научусь, правда!.. Обещаю!..

Человек льва целовал ее в мокрые щеки, в глаза и в губы, и ему было хорошо и радостно. Нацеловавшись, влюбленные вместе принялись за стряпню. Они помирились. На этот раз.

Арша честно старалась, но то, что она готовила, есть было нельзя. Варму давился и терпел — любовь, как известно, зла. Но и у любви есть предел! На четвертый день варах не выдержал. Брезгливо приподняв двумя пальцами очередной приготовленный кошкой кулинарный «шедевр», он спросил, с трудом подавляя раздражение:

— Арша, милая, это что?

Кошка покраснела и убежала.

— Ну вот… — вздохнул варах, выбрасывая безнадежно сгоревшее мясо. — Опять слезы!

Он больше не злился. Аппетит куда-то пропал. Разболелась голова.

— На солнце перегрелся. — решил Варму и пошел на реку — купаться. Вода показалась ему ужасно холодной, а ноги почему-то отказывались держать.

— Эээ… — сообразил воин. — Да я, кажись, заболел!

Вчера на охоте они с Мрахом долго плескались в почти ледяной речушке, а потом еще попали под дождь, и Варму вернулся домой совершенно продрогшим, но не придал этому значения, понадеявшись на свой сильный организм… Пришлось ползти искать Мраха.

Оказалось, что львин тоже заболел. Укутанный в одеяло, он полулежал в постели и пил горячий чай с малиной. Рядом хлопотала зеленоглазая Утя. Отругав Варму, девушка уложила и его и тоже наделила чаем. Львине явно нравилась роль сиделки.

Варах с облегчением отдался в ее заботливые руки.

— Только не вздумайте вставать! — велела Утя и ушла.

Варму и не собирался вставать — у него просто не было сил. Вскоре он уснул, чтобы наутро проснуться почти здоровым. Зато Мрах разболелся не на шутку — его трясло в сильнейшем ознобе и он жутко кашлял.

Пришлось вспоминать навыки целителя. В ближайшие сутки львин стал жертвой многочис ленных лечебных процедур — ему парили ноги, поили всякой горькой дрянью и даже мазали медом воспаленное горло. Мрах терпел. На следующий день ему полегчало. Утя была счастлива.

— Мы поженимся через две седьмицы. — застенчиво сообщила она человеку льва. — И я постараюсь стать хорошей женой! У меня получится?

Варму горячо заверил ее, что получится, и Утя успокоилась.

— Я так его люблю! — вздохнула она, и ее личико засияло. — Так люблю — ты даже не представляешь!

Варах только вздохнул — увы, он знал, что такое любовь… У них с кошкой дела обстояли не так гладко. Влюбленные ругались по двадцать раз на дню и каждый раз Арша убегала в слезах. Варму больше не ждал встречь с ней с нетерпением и даже начал ее избегать. Арша злилась, чувствуя его охлаждение. И все-таки человек льва любил Аршу. Ее истерики причиняли ему боль, но тем слаще было последующее примирение. Вот только жить так было нельзя!

— Я с тобой — как на вулкане! — высказал он однажды девушке после очередной ссоры. — Хватит меня мучать, или уйду!

— Ну и уходи. — крикнула Арша. — Видетть тебя не желаю!

Варму ушел, а через пару лучин зареванная кошка уже искала его. Нашла и просила прощения…

— Ты с ней с ума сдвинешься. — сказал Мрах другу. — Бросай, пока не поздно!

Но было поздно — Арша уже ждала ребенка…

Двойную свадьбу сыграли в последний день лета.

Арша то плакала, то смеялась. Варах был задумчив.

Мрах и Утя светились счастьем.

И впервые за многие годы человек льва вдруг позавидовал другу.

Глава 7. Бегство

Беременность окончательно испортила характер Арши. И куда девалась милая, ласковая девочка?

Скандалы по поводу и без потихоньку начали сводить вараха с ума. Он все чаще и чаще уходил ночевать в лес, даже шалашик себе там построил, но приближалась зима. Привыкший к теплу и комфорту Варму сильно похудел, простыл и постоянно кашлял. Когда ударили первые морозы, он разболелся окончательно, и в конце-концов Мрах и Утя сжалились над ним и забрали жить к себе. Львиня тоже ждала ребенка. Она необыкновенно похорошела и вся светилась изнутри. Арша пыталась вернуть мужа и регулярно приходила скандалить. При ее появлении человек льва трусливо прятался — он пока что любил жену, но его любовь тускнела с каждым днем. Все чаще и чаще Варму вспоминал Мару, тоскуя по ее нежным рукам и ласковым взглядам — как же сильно отличалась она от его новой жены!

Зима пролетела незаметно. К середине весны у Варму и Мраха с разницей в седьмицу родились сыновья. Арша оказалась на редкость равнодушной матерью и совершенно не занималась ребенком, даже кормила неохотно, делая одолжение мужу.

Через пару месяцев у нее пропало молоко, и малыша забрала к себе Утя. Так дети Варму и Мраха стали молочными братьями.

Варах души не чаял в сыне и все свободное время проводил с ним. Он нянчился с ребенком и мечтал о возвращении домой…

Мрах и Утя с детьми на седьмицу уехали к львинам навестить родных и показать им сына, оставив Варму за хозяина. Человек льва оказался в доме один. Днем было вполне терпимо — охота и рыбная ловля в компании с Ксаром отвлекали от нехороших мыслей, но с наступлением темноты становилось ужасно одиноко. На четвертую ночь Варму сдался и напился. Сидя в тишине у потрескивающего костра, он думал о Маре и детях. Целый год прошел с тех пор, как они виделись в последний раз. Ждут ли в семье его возвращения или решили, что он сгинул в горах? Тоска по родным местам охватила вараха. Сейчас он был бы рад кому угодно, даже Арше. И Арша пришла, словно услышав. Робко приоткрыв незапертую дверь, она скользнула в комнату и обняла мужчину, бывшего ей мужем. От нее пахло медом и сухой травой, ее руки были нежны, а губы — требовательны, и человек льва сдался на милость победительницы. Он все еще не разлюбил эту юную, взбалмошную женщину, хотя и не простил. Всю ночь они любили друг друга, жадно и исступленно, и заснули лишь на рассвете.

И началось сначала… Кошка так ничему и не научилась за год замужества, разве что скандалила чуть реже. Она по-прежнему дрыхла до полудня, портила продукты и отказывалась стирать. Она дерзила и перечила. Она не убирала в доме. В конце-концов Варму не выдержал и побил ее. Кошка убежала в слезах и нажаловалась матери — мать, разумная женщина, выставила дочь вон и велела слушаться мужа. Тогда кошка пошла к отцу — отец ужасно разозлился и отправился защищать свою любимицу. Между ним и варахом произошла драка. Основательно намяв друг-другу бока, мужчины помирились, напились вместе и поговорили «по душам». После чего отец кошки самолично выпорол дочку ремнем и притащил домой — просить у мужа прощения. Арша на некоторое время сделалась тише воды — ниже травы, но через пару седьмиц снова взялась за старое, и Варму выгнал ее окончательно — он больше не желал терпеть выходок жены. Кошка плакала и просила прощения, но варах был неумолим. Собрав вещи, человек льва велел теперь уже бывшей жене искать себе другого мужа и ушел жить к Мраху. Разъяренная Арша созвала Совет Старейшин и потребовала вернуть ей сына. Совет Старейшин отказал. И тогда кошка возненавидела человека льва и поклялась отомстить. Зная, как Варму любит маленького Сарши, она решила ударить как можно больнее — убить ребенка, который был безразличен ей, но безумно дорог бросившему ее мужчине…

У Арши появился новый друг — двадцатилетний стройный охотник. Парень был красив, но совсем не умен. Кошка очаровала его, и юноша влюбился без памяти. Варму знал, что молодой воин повадился ночевать у Арши, но ему было безразлично — Сарши, живая копия матери, стал для него центром вселенной. Малыш рос крепким и здоровым, и человек льва отдал ему всю свою нерастраченную любовь. Варму вообще не расставался бы с сыном, но ребенок был еще слишком мал, чтобы обойтись без молока, и варах, уходя на охоту, вынужденно оставлял его Уте. Львиня обожала маленького и ухаживала за ним, как за собственным ребенком. Утя всегда была рядом, и именно она спасла Сарши от неминуемой смерти…

Дети лежали на меховом одеяле у задней стены дома, накормленные и довольные. Они сучили в воздухе ножками и пускали пузыри. Утя сидела рядом с шитьем на коленях и мечтала. Солнце золотило ее густую шерсть и зажигало искры в изумрудно — зеленых глазах. Юная мать была необыкновенно хороша и совершенно счастлива.

Мрах и Варму с утра бродили где-то в лесу, но львиня не чувствовала себя ни одинокой, ни покинутой. Она знала — мужчины вернутся с добычей, и в стойбище будет еда. Покончив с разорванной рубашкой мужа, Утя выдернула из кучи стиранной одежды его же кожаные штаны — вещь оказалась безнадежно изодранной и годилась лишь на заплаты.

Оглядев эту кучу тряпья, львиня покачала головой и взъерошилась.

— Медведь тебя драл, что-ли? — недоуменно спросила она у штанов. — Два месяца назад только сшила!

Но штаны молчали, храня тайну хозяина.

— Мог бы и выбросить. — рассуждала Утя. — И тогда я, пожалуй, ничего бы не узнала… Жалко, совсем же новые штаны…

Она примерно догадывалась, что приключилось с мужниной вещью, но не хотела поднимать скандала.

Ну напились мужики, так почти весь поселок тогда на ногах не стоял — свадьба же! А то, что забрели нечаянно в ежевичные заросли и там наткнулись на диких пчел… Бывает! Зато как они от этих пчел драпали, просто загляденье! Очень бытро драпали — прям как трезвые! Львиня тихонько засмеялась своим воспоминаниям и потянула из кучи новую вещь… Ею оказась рубашка Варму, абсолютно целая.

— И как только он так аккуратно носит! — в который раз подивилась Утя. — Полгода таскает, а ни пятнышка не поставил!

Мысленно похвалив вараха, львиня отложила не нуждающуюся в починке вещь и вздохнула, разминая затекшую шею.

Лежащий на одеяле львинок заплакал — он проголодался. Утя подхватила сынишку на руки и дала ему грудь — малыш сразу же замолчал и жадно присосался. Гладя его крохотные, мягкие ушки, юная мать уыбалась светлой, полной любви улыбкой.

— Нори… — шептала она. — Нори — Нор…

Львинок насосался и заснул, и Утя осторожно уложила его обратно. Второй малыш пискнул и улыбнулся ей.

— А ты не хочешь кушать? — спросила его Утя. Ребенок продолжал улыбаться.

— Ты — красавец! — сообщила ему львиня. — Я тебя съем!

Сарши рассмеялся и задрыгал ножонками.

Чмокнув малыша в лобик, Утя собрала готовое к носке белье и отнесла в дом. Вскоре она вернулась и с тоской оглядела оставшееся — ей надоело шить.

— Почему у Мраха всегда все рвется? — спросила она у Сарши. — Опять рукав прожег!

Ребенок не ответил — он спал.

Утя с раздражением отбросила прочь недошитую мужнину рубаху и прилегла рядом. У нее слипались глаза. Задремав, юная мать не видела, как к одеялу приблизилась человеческая фигура. Наклонившись над детьми, красивый молодой охотник потянул Сарши к себе. Потревоженный младенец захныкал. Львия мгновенно проснулась и воззрилась на незваного гостя. Шерсть на ее загривке встала дыбом, сверкнули в недобром оскале белоснежные клыки.

— Положи ребенка на место! — прошипела она.

Охотник, прижимая к себе Сарши, испуганно попятился. О том, что именно произошло дальше, можно только догадываться. Скажу одно — охотнику очень сильно досталось от разъяренной матери. Утя не церемонилась, и перепуганный юнец бежал без оглядки, орошая кровью песок и истошно вопя на все стойбище. Его совсем недавно красивое лицо было располосованоглубокими царапинами, а под глазом наливался огромный синяк. Сарши, целый и невридимый, лежал в траве и возмущенно орал. Трясущимися от пережитого испуга руками львиня подняла его и унесла в дом; она догадывалась, кто подговорил этого глупца украсть ребенка, хотя и не имела прямых доказательств. Утя просто кипела от гнева.

— Арша поплатится! — сказала она себе, убаюкивая своего молочного сына. Малыш давно стал ей, как родной…

Вернувшиеся с охоты мужчины застали Утю в слезах. Юная мать вкратце поведала о случившемся. Варму пришел в ужас, и, забросив оружие в угол, бросился искать бывшую жену. Но Арши в поселке не оказалось — она исчезла вместе со своим дружком и еще несколькими молодыми охотниками.

Среди ночи Варму разбудил стук в дверь. На пороге стоял Ксар — юноша выглядел на редкость напуганным.

— Собирайся и уходи прямо сейчас! — выдохнул он в лицо заспанному вараху. — Или тебя убъют еще до утра!

— Арша? — понимающе кивнул Варму.

— Она самая! И сына забирай!

Человек льва растерялся — он никак не мог взять с собой Сарши — тот был еще совсем мал!

Маленькая пушистая ручка легла на его плечо — Утя стояла рядом. — Его тоже убъют? — спросила она тихо.

Ксар кивнул.

Львиня едва слышно зарычала и ощетинилась.

— Мрах! — позвала она звенящим от напряжения голосом. — Мрах, вставай!

Львин вскочил.

— Собираемся! — велела мужу Утя. — Только самое необходимое! Быстро!

Они покинули хижину еще до рассвета. Мужчина, вооруженный копьем, львин, львиня и двое младенцев растворились в предутреннем тумане, словно тени. Когда через пару лучин в их дом ворвались пьяные юнцы с дубинками, они были уже далеко…

Глава 8. Проводник

Туман покрыл озеро непроглядной пеленой. Варму и Мрах вели лодку, стараясь держаться поближе к берегу. Вскоре поднялся ветерок, и туман потихоньку рассеялся. Когда за стеной леса засинели горы, и беглецы решили бросить лодку и продолжать путь пешком. Спрятав ставшую ненужной долбленку в кустах, они поспешили скрыться под защиту деревьев. Ни варах, ни тем более Мрах не помнили дороги к перевалу, но выбора у них не было. К вечеру маленький отряд уже пробирался по узкому каменистому ущелью. Их никто не преследовал. Ущелье закончилось тупиком, пришлось возвращаться. Наконец, уже в темноте, беглецы набрели на уходящую в глубину гор тропку. Та это тропа или другая, они не знали. Идти дальше ночью не рискнули и заночевали тут же, не разжигая костра — боялись погони. Утром снова спустился туман. Тропка змеилась между скалами, все круче и круче забирая вверх. Постоянно карабкаться по осыпающейся каменистой земле было тяжело. Первой выдохлась Утя и мужчинам пришлось по очереди тащить ее на спине. Туман становился все гуще и гуще, от него стали влажными одежда, волосы и шерсть. Похолодало. К полудню путники достигли места, где тропинка развлетвлялась. Поколебавшись, они повернули налево. Тропинка попетляла между камнями и вдруг нырнула в заваленную камнями расщелину. Снова пришлось возвращаться.

Добравшись до знакомой уже развилки, беглецы пошли направо, и снова долго карабкались по подъемам и спускам. Мрах и Варму совершенно вымотались, а туман лишь густел. Найдя более или менее ровную площадку, измученные путники устроили привал. Утя покормила детей и поела сама. Львин и варах тоже проголодались, но решили пока потерпеть — запасов у них было совсем немного. Прижавшись друг к другу, беглецы немного согрелись и поспали. Когда они проснулись, вокруг все так же колыхался туман…

Отдохнувшие, но голодные, друзья продолжали свое восхождение. Вскоре начало темнеть, подул ветерок, где-то наверху замерцали звезды. Тропа вильнула еще раз и вдруг скрылась под обвалом — дальше дороги не было. Эту ночь тоже коротали без огня — в этом царстве камня не нашлось ничего, могущего гореть. Сырая одежда липла к телу, и путники изрядно продрогли. Все чихали и кашляли.

Утром ветер разогнал туман. Обвал показался беглецам не таким уж большим, и они попробовали его обойти, но очень скоро поняли, что заблудились. Они шли, и шли, но так и не смогли найти тропу. от горизонта до горизонта простиралась мертвая земля. Дороги назад никто не запомнил. Поняв, что заплутали, беглецы приуныли — они не знали, что делать дальше. Но друзья пока были живы, и у них еще оставалась еда, и они пошли куда глаза глядят.

Через день еда закончилась. Погода резко испортилась — небо заволокло темными тучами, зарядил дождь. Утя едва сдерживала слезы — она совсем замерзла.

Отыскав расщелину в скале, беглецы забились в нее, пережидая дождь. Дождь лил, не переставая, почти сутки. Утя плакала — ей было страшно. Всех троих мучал голод. Когда прояснилось, беглецы покинули расщелину. Они по-прежнему брели наугад, в надежде прийти хоть куда-нибудь. Но кругом были только горы…

На шестой день пути маленький отряд вышел в небольшую зеленую долинку. Здесь было на редкость красиво, но друзей мало интересовала красота — их шатало от голода и усталости. Уложив не держащуюся на ногах Утю на траву, Мрах и Варму отправились на поиски чего-нибудь съедобного. Им повезло — в окружающих долину скалах гнездилось немало птиц. Насобирав яиц, изголодавшиеся мужчины наелись и накормили юную мать. Это была хорошая еда. Утя больше не плакала; покормив детей, она крепко уснула, завернувшись в одеяло.

Варму и Мрах нарубили сосновых ветвей и сучьев и развели небольшой костерок, чтобы запечь в золе остатки яиц. Вода тоже нашлась — небольшой родничок, чистый и прозрачный, бил из под огромной скалы. Когда стемнело, усталые мужчины долго еще лежали и смотрели в звездное небо. Но постепенно сон сморил и их.

Варму проснулся от того, что на него смотрят. Мрах и Утя все еще спали, прижавшись к друг другу.

Костерок слегка дымил. Светило солнце. Рядом с кострищем на большом камне сидел почти голый, очень волосатый смуглый мужчина и что-то жевал. Его нечесаные борода и волосы свисали на глаза космами, мощную грудь покрывала сложная татуировка.

Заметив, что варах открыл глаза, незнакомец перестал жевать. Вынув и зо рта недоеденный корень, он с любопытством уставился на Варму.

— Ты хто? — наконец спросил он.

Варах помолчал, потом представился: — Варму.

— Ага! — глубокомысленно изрек волосатый. — Ясенно… А я Муха!

— Привет, Муха! — поздоровался человек льва и сел.

Волосатик не двинулся с места.

— У тебя топор хороший. — сообщил он. — Мухе понравился. Подаришь?

Варму покачал головой.

— Не могу. — отказал он. — Друг подарил.

— Ага! — снова изрек Муха. — Жаль — хороший топор-то…

Варму молчал — а что тут скажешь? И вправду, хороший топор!

— Я тебе другой сделаю. — пообещал он Мухе. — Если расскажешь, как выйти к мосту над пропастью!

Волосатик задумался.

— А зачем тебе мост? — поинтересовался он.

— Перейти на другую сторону. Там — мой дом.

— Ага! — в третий раз изрек Муха. — Три топора, два лука, два копья и твой амулет — и отведу. Договорились?

Варах озадачился — это же целая прорва работы, седьмицы на две, не меньше! Но и выбора не было.

Муха хитро прищурился:

— Ладно, один лук!

— И два топора?

Волосатик согласно кивнул. Ударили по рукам.

— А ты мине нрависся! — заявил Муха. — Сразу видно — настоящий мужик!

Варму чужак не нравился, но он благоразумно промолчал — еще обидится и уйдет, и останутся они без проводника!

Муха дожевал корень и засобирался:

— Скоро вирнуся! — побещал он. — Другов приведу, жрати принесу! Ждите! — и исчез за скалой.

И Варму начал ждать. Вскоре проснулись Мрах и Утя.

— У нас был гость. — сообщил им варах. — Говорит, что знает, где мост.

Он не слишком доверял Мухе — человек чужой, неизвестный, заведет куда-нибудь и бросит, а то и вовсе убьет. Но без Мухи у него и его друзей не было вообще никакой надежды выбраться из этих гор…

Волосатики явились к вечеру — пятеро мужчин и четыре женщины с детьми разног возраста, от грудничков до подростков. Все были смуглы и едва прикрыты обрывками шкур. А пахло от них…

Фу и еще раз фу!!!Хотя и от беглецов после недели лазанья по горам пахло ненамного лучше; но, по крайней мере, у них еще не было вшей… Волосатики быстро исправили это упущение.

Они притащили с собой кучу засаленных вонючих шкур, мясо и много шума, а также кремни и палки.

Их язык оказался вполне понятен.

Варму отобрал подходящий камень и принялся за изготовление топора — чего терять время даром? Мрах шлифовал древко для копья. Женщины вместе с Утей что-то стряпали. Крохотный львинок привел дикарок в восторг — каждая хотела подержать его на руках. Львиня не возражала — за дни путешествия она изрядно устала и теперь наслаждалась покоем. Вообще, волосатики оказались довольно милым и гостеприимным народом, и две седьмицы в их обществе пролетели незаметно. Оружие было, наконец, готово и вручено Мухе. Дикарь внимательно осмотрел его и остался доволен.

— Ты мастер! — похвалил он Варму. — Но твой топор мне все равно больше нравится!

Тепло попрощавшись с приютившим их племенем, друзья вновь зашагали через горы. Только теперь с ними был Муха. За Мухой увязалась его двенадцатилетняя дочь Эсма — девочка не желала расставаться с Варму, смастерившим ей гребешок и заколки для волос.

Некрасивая и чумазая, похожая на обезьянку юная дикарка нравилась человеку льва своей любознательностью и живостью. Ужимками и стремлением держаться по-взрослому она напоминала ему Намара. Ах, как же Варму соскучился по родным краям, по Маре и по детям! Неужели он скоро их увидит и сможет обнять?

Думая о семье, варах сгорал от нетерпения и невольно ускорял шаг. Похоже, Мраха одолевали похожие мысли. Бедная Утя не успевала за ними.

— Пожалуйста, чуть помедленней! — жалобно умоляла она, прижимая ушки. — Я не могу так быстро!

К вечеру второго дня пути маленький отряд достиг памятной Варму пропасти, но путников, уже ощущавших запах дома, ждало жестокое разочарование — навесной мост исчез! Точнее, не исчез, а валялся внизу на берегу речки. Кто разрушил его и зачем, Муха не знал, и клялся, что еще три седьмицы назад мост был на месте и он самолично по нему переправлялся на ту сторону. Похоже, дикарь не лгал — уж больно озадаченное у него было лицо. Но пути домой теперь не существовало, и путешественники ужасно расстроились.

— Есть другая дорога. — уверил их Муха. — Длинная и тяжелая, но если вам так надо…

И повел друзей обратно в горы. Дорога и вправду оказалась тяжелая — приходилось то взбираться на почти отвесные кручи, то ползти по узким каменным карнизам, и Варму тихо радовался, что в свое время сумел преодолеть страх перед высотой — иначе он давно бы уже лежал где-нибудь под обрывом со сломанной шеей. На счастье, погода установилась хорошая, и днем было даже жарко, но ночами друзья мерзли, завернувшись в одеяла. Они шли и шли, и постепенно им начало казаться, что это — навсегда…

К перевалу вышли неожиданно — обогнули очередное нагромождение скал и увидели тропу, уверенно спускающуюся вниз.

— Вам туда. — сказал Муха.

Мрах и Варму от души поблагодарили волосатика, а варах подарил ему свой амулет — покрытый резьбой клык, с которым не расставался многие годы. Эсма плакала, обнимая всех по очереди — она успела уже привязаться к друзьям.

— Обязательно возвращайтесь! — просила девочка, всхлипывая и размазывая по лицу слезы. — Я буду ждать!

Трое путешественников лишь разводили руками — они не знали, как в дальнейшем сложится их жизнь.

Еще раз попрощавшись, двое львинов с детьми за плечами и человек льва, наконец, оставили своих провожатых и пошли вниз по тропе. Муха и его дочь еще долго стояли на большом камне и махали им вслед. Потом тропа повернула, и они скрылись из виду.

Мрах и Варму вполголоса затянули песню — они возвращались домой!

Глава 9. Не все львины пушисты

Спускаться всегда легче, чем подниматься — путники шагали легко и весело. Солнце согревало их спины, дул нежный, прохладный ветерок. Варму и Мрах перепели все известные им песни и теперь молчали, притомившись. Утя тихонько мурлыкала себе под нос, на ходу кормя грудью сына. Малыш больше баловался, чем сосал, вовсю улыбаясь матери беззубыми десенками. Он был прелесен, и львиня не могла на него наглядеться. Второй ребенок сладко спал за спиной у отца.

Внезапно Варму остановился и поднял руку в предостерегающем жесте. Мрах едва не врезался в него и зашипел.

— Тихо ты! — властно приказал варах. — Я что-то видел!

Мрах едва слышно зарычал и застыл, принюхиваясь.

— Пахнет львином. — объявил он. — Грязным, немытым львином! — и чихнул.

Утя его поддержала. Юная мать заметно встревожилась.

— Мне не нравится этот запах. — прошептала она.

— Уходим с тропы! — велел человек льва. — Прячемся и пережидаем. Мрах — на разведку, у тебя обоняние тоньше. Я — за тобой. Если что — ори громче!

— Ага. — хмыкнул львин. — Чтобы они от моего крика в обморок попадали? Ладно, постараюсь погромче…

Варму грозно сдвинул брови, и Мрах замолчал.

Устроив Утю с детьми за большой скалой, мужчины вооружлись и, пригибаясь, вернулись на тропу — здесь все еще пахло чужим львином. Кроме запаха, неизвестный не оставил никаких следов.

— По воздуху он перемещается, что ли? — шипел Мрах в недоумении. — Хоть бы шерсти клочок…

Варах молча оглядывал тропу, но тоже ничего не нашел. Мысленно он уже представил себе дикого, со спутанной гривой, крылатого львина, парящего в вышине.

На голову Варму посыпался песок. Варах выпрямился и посмотрел вверх: дикий львин оказался именно таким, каким он его вообразил, правда, бескрылым. Опираясь на тяжелое боевое копье, гривастый воин глядел на путешественников немигающими желтыми глазами с нависающей над тропой скалы. Варму зарычал совсем по львиньи и оскалился. Чужой львин — тоже. Мрах неслышно подошел и встал рядом.

— Мы идем своей дорогой, брат. — сказал он негромко. Его хвост хлестнул вараха по ногам.

Чужой львин снова зарычал.

— Человек! — выплюнул он, и шерсть у него на загривке встала дыбом.

— Человек — мой друг. — ответил Мрах, чуть повышая голос.

Чужой львин зарычал громче и угрожающе оскалил клыки. Варму заметил, что одного нижнего у него не хватает.

— Я перегрызу тебе горло, человек! — заявил чужак. — И буду пить твою теплую кровь!

— Зачем? — спросил его Мрах. — У вас что, голод?

За скалой отчаянно закричала Утя. Варму и Мрах невольно обернулись; Утя закричала снова.

— Хой! — коротко выдохнул чужой львин и прыгнул, обрушившись на Варму сверху всей тяжестью своего рослого мускулистого тела. Варах полетел на землю. Мужчины сцепились.

— Беги к Уте! — успел крикнуть человек льва Мраху.

Чужой львин оказался на редкость силен и изворотлив, вдобавок не постеснялся пустить в ход зубы и кокти, и Варму пришлось несладко. Давненько его так не били! Вскоре варах пропустил мощный удар в челюсь и отключился. Он пробыл без сознания всего несколько мгновений, но чужому львину этого хватило с лихвой — зажав руку Варму в жестокий захват, он с комфортом устроился на спине у побежденного и принялся его вязать. Оглушенный варах лишь скрипел зубами от злости — он ничего не мог сделать…

Утя больше не кричала — ей было некогда. От скалы, где она недавно пряталась, доносились вопли и завывания, и Варму усмехнулся про себя: похоже, юная мать оказывала ожесточенное сопротивление. Ее разъяренным мявам вторили воинственные кличи Мраха. Варах снова усмехнулся — да, супруги умели постоять за себя. Но вскоре этот шум оборвался; из-за камней появились трое львинов — вид у них был потрепанный, морды располосованы ударами острых когтей. За ними топали еще двое — они тащили связанного Мраха — львин шипел и упирался.

Последней явилась молодая львия с разбитым носом — на руках гривастая несла Нори. Утя шла за ней, прижимая к себе плачущего Сарши; ее рубашка был порвана в клочья, один рукав висел. Львиня мрачно глядела изподлобья единственным сверкающим от злости глазом, второй же стремительно заплывал, по шее текла кровь из прокушенного чьими-то острыми зубами уха. Но избитая Утя все еще не чувствовала себя побежденной — ее хвост гордо торчал вверх.

Варму без особых церемоний подняли на ноги. К нему подошел уже знакомый по драке трехклыкий львин и коротко, без замаха, ударил в живот. Варму охнул и сложился, чтобы тут же получить мощный хук в ухо. В следующее мгновение львин с воем рухнул на землю и покатился, схватившись за ногу — Утя пнула его пяткой в колено.

— Мяяяяя! — вопил обезноженный львин. Утя чуток подумала и добавила ему еще раз — в челюсть. Львин скорчился и затих, закрывая руками лицо. Держащая Нори львия попыталась схватить Утю свободной рукой, но та с шипением отскочила.

— Укушу! — прорычала она, показывая клыки.

Чужая львия вняла голосу разума и решила не нарываться.

— Не тронь моего брата! — выкрикнула она, держась на безопасном расстоянии.

Утя фыркнула и оскалилась еще сильнее.

— Ррррр. — сказала она грозно. — Шшшшш.

Даже Варму, и тот впечатлился, не то что чужая львия. Прижав уши, чужачка испуганно попятилась.

Побитый брат, между тем, потихоньку приходил в себя. Жалобно мяукая, он кое-как сел, все еще держась за челюсть. Варму заметил, что у него куда-то исчез и второй нижний клык, и еще больше зауважал Утю.

— Ты! — зашипел потерявший клык львин, злобно глядя на ударившую его львиню. — Ты поплатишься!

Утя щелкнула на него зубами и зарычала.

— Могу добавить! — сообщила она, и львин отпрянул.

— Ненормальная! — мявкнул он.

— Сам такой! — отважно огрызнулась Утя. — Безклыкий вождь! Ха!

Побитый львин аж подскочил.

— Молчи, дрянь блохастая! — выкрикнул он. — Или я твоего котенка в пропасть сброшу!

Блохастая дрянь сверкнула уцелевшим зеленым глазом и повторила свой коронный пинок в колено.

— Мяу! — взвыл львин и запрыгал на одной ноге. Утя молча смотрела на него.

Подвывая, обезклыченный львин доковылял до большого камня и почти упал на него.

— Ну ты даешь, блохастая! — только и смог выдавить он. В его взгляде больше не было злобы — одно лишь восхищение. — Ты ж меня чуть не убила!

— А то! — гордо вздернула подбородок львиня.

— Что ты с ней церемонишься? — возмутилась львия, державшая Нори. — Двинь ей — пусть успокоится наконец!

— Цыть! — гаркнул на нее безклыкий. — Тебя не спрашивали!

Львия обиделась и надулась.

Ощупав пострадавшее колено, львин встал.

— Берем этих и потопали. — распорядился он. — Стемнеет скоро.

Его соплеменники подхватили Варму и Мраха и потащили в скалы. Непокоренная Утя шла сама.

Львины жили в большой, темной, прокопченной насквозь пещере. Племя у них оказалось совсем небольшое — два десятка взрослых и примерно столько же детей. Ни младенцев, ни стариков.

Посреди пещеры горел огонь, пахло жареным мясом, дымом и немытой шерстью.

Варму и Мраха, не развязывая, запихнули в небольшую грязную нишу. Утя принципиально осталась с ними. Забрав у чужачки сына, гордая духом львиня расстелила на полу одеяло и расположилась на отдых. Бесклыкий было подошел и попытался завести разговор, но Утя так на него зыркнула, что он сразу же передумал.

Мрах тихо хихикал, глядя на развоевавшуюся жену.

— Вирри номер два. — сказал он. — Страшна — Варму отдыхает!

Утя зыркнула и на него — и у львина пропала охота шутить.

— Я злая и голодная! — предупредила Утя мужа и уселась ужинать. Варму и Мрах вздыхали, глядя на нее — они тоже хотели есть. Покончив мясом, все еще взъерошенная львиня взяла нож, и, не спрашивая ничьего разрешения, развязала обоих мужчин. Львины косились, но молчали.

— Ешьте тоже! — велела юная мать, подталкивая друзей в спины, и без всякой связи добавила: — Варму, что у меня с ухом?

А потом взруг закрыла лицо руками и расплакалась.

Обняв жену, Мрах нежно привлек ее к себе и принялся утешать. Наплакавшись, Утя легла спать, оставив мужчин вдвоем. Говорить особо было не о чем, и вскоре друзья начали клевать носом….

Глава 10. Двойняшки

Сквозь дрему Варму услышал непонятные шорохи, потом где-то совсем рядом тоненький детский голосок сказал:

— Мирши, не ходи, я боюсь! — и снова шорох.

Человек льва открыл глаза и увидел двух львинят лет семи- восьми. Темношерстный мальчик был совсем рядом — стоя на четвереньках, он разглядывал лежавшего на одеяле Сарши. Чуть поодаль притаилась девочка, желтенькая и золотоглазая. Варму вздрогнул — малышка была копией Хели в детстве, даже голубые бусики на шейке имелись!

— Мирши, он не спит! — пискнула львинька и в панике зажмурилась. — Мама!

Наверно, девочка решила, что странный чужак сейчас вскочит и съест ее Мирши….

Львинок перепугался не меньше подружки. Глядя на вараха совершенно круглыми от ужаса голубыми глазищами, ребенок припал к полу и зашипел, показывая белоснежные остренькие клычки. Вся шерсть на его худеньком теле встала дыбом.

— Ам… — негромко сказал Варму. Дети дружно, в голос завизжали и бросились наутек.

Мирно спавшие Мрах и Утя подскочили, как ошпаренные — львин, не разобравшись, схватился за нож, его жена кинулась к детям: короче, переполох вышел, что надо! На визг появились несколько львинов, но, убедившись, что все в порядке, почти сразу ушли.

— Дети приходили. — объяснил им варах. — А потом испугались и убежали.

— Опять Мирши и Шера! — вздохнула одна из львий, подбирая с пола оброненные девочкой голубые бусы.

— Не ругайте их, пожалуйста! — попросил Варму. — Они же ничего плохого не сделали!

Львия пообещала, что не будет, и ушла, унося с собой бусы. Темношерстная и голубоглазая, он была очень похожа на Мирши.

Когда все успокоились и легли, львинята появились снова. Варах заметил, что девочка плачет. Дети шарили по полу руками и переговаривались шепотом — Растеряха! — шипел Мирши. — Вечно у тебя все падает!

Львинька лила слезы и молчала.

Варму долго любовался на них, потом шепотом спросил:

— Дети, а что вы ищете?

Львинята подскочили, но не убежали.

— Бусики. — так же шепотом ответила девочка. — Голубенькие… — и разревелась окончательно.

Львинька рыдала так заразительно, что темношерстный Мирши тоже зашмыгал носом, и даже у Варму защипало в глазах.

— Не плачь. — взмолился он. — Твои бусы миршина мама забрала.

Львинька мгновенно успокоилась и просияла.

— Наша мама! — поправила она, вытирая слезы. — Мы — двойняшки! А откуда ты знаешь?

— Видел! — пожал плечами варах.

— Спасибо! — хором поблагодарили львинята и умчались.

Варму улыбался, глядя им вслед — он был очарован этими детьми. Шера все больше напоминала ему маленькую Хелю — такая же живая и непосредственная. А Мирши чем-то походил на Мраха… Человек льва невольно покосился на дрыхнувшего в шаге от него гривастого мужчину и подивился — неужели этот мускулистый красавец и есть тот львинок, которому он когда-то вправлял сломаную руку? Трудно поверить, но — так…

Мирши и Шера вернулись быстро. Оба что-то жевали, шейку львиньки снова украшали потерянные было бусики. Остановившись на кажущимся им безопастным расстоянии, дети помахали Варму руками и поздоровались: — Привет!

— Чего едим? — спросил их варах.

— Корешки. — ответил за двоих Мирши. — Вкусные!

Хочешь, и тебе принесем?

Сытый Варму отказался.

— А почему не мяско? — поинтересовался он.

— Мамка не дала. — пожаловалась Шера. — За то, что я бусы потеряла!

Львинята явно были голодны, и Варму стало их жаль.

— Ловите! — велел он, кидая детям кусок копченой козлятины. Мирши поймал угощение на лету и по братски поделился с сестрой. Некоторое время львинята жадно ели.

Покончив с мясом, дети уставились на Варму голодными, полными надежды глазами, и тот понял — не наелись. Пришлось дать еще.

— Ты — добрый! — сообщила львинька с набитым ртом. — И мясо у тебя вкусное!

Мирши поддержал сестру.

Доев, львинята заметно расслабились и подошли поближе. Их глаза светились любопытством; похоже, дети хотели что-то спросить, но стеснялись.

Наконец, Шера не выдержала.

— Это твой сын там, на одеяле? — пискнула она. — А где его мама? Умерла?

Варму вздохнул.

— Нет. — ответил он, чуть помолчав. — Его мама жива и здорова. Просто она его бросила.

Львинята открыли от удивления рты и притихли, пытаясь осмыслить услышенное. Потом Мирши неуверенно протянул:

— Бро-си-ла? Мама?

Варах кивнул — воспоминания об Арше до сих пор причиняли ему боль.

— А почему бросила? — спросила Шера. — Из за того, что он лысый?

— Замолчи, дура! — шикнул Мирши на сестру. — Люди все лысые!

Львинька надулась и собиралась было заплакать, но передумала.

— Все-все?

— Все-все. — подтвердил Варму.

— Совсем-совсем? Но это же некрасиво!

— У него на голове есть шерсть. — напомнил сестре Мирши.

Шера фыркнула и дернула брата за хвост. Потом еще раз оглядела Варму и заявила:

— Маловато! Но тебе так идет!

Лежавший под одеялом Мрах захихикал — оказывается, он уже давно не спал и внимательно прислушивался к разговору.

Шера с опаской покосилась на веселящегося львина и продолжила:

— Но твой друг мне все равно больше нравится — ты для меня староват!

Мрах захохотал в голос и зажал себе рот ладонью.

— Тихо ты! — укорила его львинька. — Перебудишь всех!

На львина напал новый приступ смеха. Зашевелилась потревоженная Утя.

— Вот видишь? — вздохнула девочка. — А что я говорила?

Львиня села и уставилась на детей.

— Ой! — искренне изумилась она. — Львинята!

Мрах хрюкнул и с головой спрятался под одеяло — его душил смех.

— У твоего друга припадок. — сообщила встревоженная Шера. — Он умирает или еще поживет?

Варму дернул львина за хвост и спросил с преувеличенной заботой:

— Эй, Мрахи, ты как? Еще поживешь или уже все? Тут дети интересуются…

На громкий, радостный хохот Мраха сбежалось пол стойбища. Львины были очень недовольны, что их разбудили среди ночи.

— Идите спать! — велел детям Варму. — Пока мать не заругалась! Полночь давно!

Львинята ушли. Мрах продолжал хихикать под одеялом. Даже Утя улыбалась.

— Какая прелесть эти дети! — искренне воскликнул варах. — Чудо что за прелесть!

— Смешные! — подтвердил, икая, львин — он никак не мог успокоиться.

Утя снова легла — она устала за день.

— Ложись спать, а? — попросила она мужа. — Мешаешь!

Мрах поглядел на ее недовольную физиономию и послушался. Остаток ночи прошел спокойно.

Наутро пленников разбудил двуклыкий львин. Воин был зол.

— Гад ты! — сообщил он Мраху. — Я из-за тебя не выспался!

Утя зашипела на него, и двуклыкий поспешно ретировался.

— Сами виноваты! — крикнул ему вслед Варму. — Мы к вам в гости не напрашивались!

Двуклыкий ничего не ответил.

Откуда ни возьмись появились львинята. Дети зевали и терли глаза.

— Что, тоже не выспались? — спросил их Мрах.

Львинята кивнули.

— Нас отец за уши пригрозил оттаскать. — Вздохнул Мирши и покосился вслед уходящему двуклыкому.

— А Утя — твоя жена? — невпопад поинтересовалась Шера. — Она отцу понравилась…

— А мама сказала, что его придушит. — продолжил Мирши. — У него и так две жены!

Мрах нахмурился и промолчал — ему совсем не понравилось, что двуклыкий заглядывается на Утю.

Варму про себя усмехнулся — не та Утя львиня, чтобы принудить ее выйти за кого-нибудь замуж. Так что Мрах может спать спокойно.

— Мирши! Шера! — донесся откуда-то голос матери.

Львинята пискнули и убежали, не попрощавшись.

— Завтракать зовет. — сообразил Мрах и похлопал себя по животу. — Схожу-ка я прогуляюсь! — и исчез.

Варах был уверен — его друг пошел на промысел. И точно — через поллучины тот вернулся с почти целой жареной козьей ногой.

Плотно покушав, друзья заскучали. Их никто не охранял, но и из пещеры не выпускали. Чтобы не свихнуться от безделья, Варму и Мрах выбрали стену поровнее и принялись рисовать. Утя стояла рядом, наблюдала и комментировала. Сегодня ей ничего не нравилось.

— Что у зубра с носом? — спрашивала она, недоуменно хмурясь. — И почему у него ноги кривые — он их сломал?

Мрах и Варму терпеливо отмалчаливались — у них тоже было неважное настроение. Наворчавшись, львиня отстала и села чинить порванную в драке рубашку.

До темноты друзья рисовали и так увлеклись, что совсем не следили за временем. Теперь почти всю стену покрывали сцены быта и охоты. Вечером пришли львинята. Они зевали — мать с утра от души загрузила обоих неслухов работой. Увидав рисунки, дети пораскрывали от удивления рты.

— Сильно! — заявил Мирши. — Я так не умею!

Позабыв про усталость, двойняшки сбегали за охрой и мелом, и присоединились к обществу художников.

Варму немного поучил их, но дети вскоре начали засыпать на ходу, и Мрах их уложил — львин ужасно скучал по своим.

— Моему старшему сейчас столько же. — печально сообщил он.

Варму показалось, что Мрах смахнул слезу.

— Славные ребята! — от души ответил ему варах. — Очень люблю таких. На вас с Хелей похожи — вы такие же были шустренькие….

Друзья повздыхали о прошедшем и тоже легли спать.

Глава 11. Давний знакомец

Последующий день с точностью повторил предыдущий. Было скучно сидеть в пещере и ничего не делать. Вечером вернулись ушедшие накануне охотники, мрачные и без добычи — они нарвались на пещерного медведя и чудом унесли ноги. Двое были серьезно ранены, в том числе и бесклыкий. Один охотник погиб. Львинята долго не появлялись, а пришли — в слезах.

— Отец лежит и стонет. — пожаловалась Шера. — У него в бедре рана. И мы голодные…

От козьей ноги осталось немного мяса, и Варму покормил детей.

— Я умею лечить. — сказал варах всхлипывающей львиньке. — Хочешь, погляжу твоего отца?

Дети обрадовались и потащили Варму к раненому. Двуклыкий и вправду оказался плох — удар когтистой лапы разворотил ему бедро от паха до колена. Рана уже успела воспалиться, и львин очень страдал.

— Че пришел? — спросил он хрипло, трясясь в ознобе. — Я тебя не звал!

— Ногу твою спасать. — ответил ему варах. И честно предупредил. — Но будет больно!

Двуклыкий не сопротивлялся — он понимал, что его рана очень серьезна. Варму очистил его рану и перевязал. По окончании процедуры львин почти потерял сознание.

— Ты — изверг… — сообщил он вараху, скрипя зубами. — Это называется больно?!! А что у тебя тогда очень больно?

— Тебе лучше не знать… — вздохнул человек льва. Ему вспомнился Эрих — у того рана была примерно такая же…

Измученный двуклыкий полежал с закрытими глазами, потом прошептал:

— Меня Наришем зовут… — и уснул.

Варму оставил его темношерстной старшей жене горшок и кой-какие травы. Львия плакала.

— Если Нариш умрет, — сказала она, — Нас всех ждет голод… Он — очень хороший охотник…Варах ничего ей не ответил: даже если двуклыкий и поправится, он останется хромым до конца своих дней… Не прыгать ему больше по горам за дикими козами! Но бедной львие лучше пока этого не знать…

Утром львины снова собрались на охоту — в стойбище нечего было есть. Варму и Мрах молча взяли оружие и присоединились к ним. Охотники не возражали — их осталось всего шестеро.

— Только бы медведь опять не заявился. — вздыхали львины — они боялись огромного хищника.

И, разумеется, медведь заявился. Он поджидал отряд совсем недалеко от пещеры…Завидев охотников, чудовище очень обрадовалось и бросилось прямиком к ним. Перепуганые львины с воплями полезли на скалы, Варму и Мрах — тоже.

Почти взлетев на узкий каменный карниз над тропой, друзья прижались к стене и замерли, стуча зубами от ужаса. Медведь бесновался внизу.

— Вот и поохотились. — мякнул Мрах, с нескрываемым страхом глядя на огромного хищника. — Он же от нас теперь не отстанет!

И правда — убедившись, что мягкие-вкусные недоступны, медведь еще немного поворчал и улегся на тропе — он решил подождать.

— Гад! — шипел Мрах. — Измором брать будет!

Варму огляделся и тихо выругался — влезая сюда, они думали лишь о сиюминутном спасении жизни и совершили серьезную лшибку — с этого уступа не было другой дороги — только вниз… Друзья приуныли — они оказались в ловушке!

Медведь развалился прямо под ними. Он никуда не торопился.

— Попались, как дети! — злился львин. — Чего теперь делать-то?

Варму пожал плечами. У них не было никакой еды, а воды в фляжке едва хватит до вечера. Сидеть на уступе оказалось неудобно и на редкость скучно.

Чтобы хоть немного развлечься, человек льва принялся разговаривать с медведем.

— Уходи, а? — попросил он серого зверя. — Мы совсем-совсем невкусные.

При первых же звуках его голоса медведь насторожил уши, поднялся и вплотную приблизился к скале. Потом вдруг встал на задние лапы и потянулся к человеку.

— Мяу! — вякнул львин в испуге, поспешно подбирая ноги. — Чего это он?

Медведь тихо заскулил, совсем по-щенячьи, потом тявкнул. В его маленьких карих глазках был вопрос.

— Уходи, чудища! — взмолился Варму. — Я тебя не звал! Кыш!

Но чудище и не думало уходить. Скуля и потявкивая, оно продолжало тянуться к скорчившемуся на уступе человеку.

— Мишенька! — умоляюще сказал варах, клацая зубами. — Ты очень страшное! Не надо!

Медведь заскулил.

И Варму, наконец, осенило!

— Медведик! — воскликнул он радостно. — Да это же НАШ медведик! Мрах, мы идиоты!

«Медведик» внизу скулил и чуть ли хвостом не вилял!

— Не вздумай к нему спускаться! — зашипел львин. Но Варму не слушал. Забыв про недавний страх, он спрыгнул вниз.

— О, я не могу на это смотреть! — взвыл с уступа Мрах, закрывая руками лицо.

Замершие на соседнем уступе львины дружно ахнули, когда человек и медведь шагнули навстречу друг другу. Они уже в красках представляли короткую, но кровавую расправу… Но серый хищник не растерзал человека — скуля и повизгивая, он лизнул Варму в лицо и с глубоким вздохом опустил ему на плечо свою огромную мохнатую голову. Человек льва рассмеялся и принялся чесать страшилище за ушами. «Медведик» довольно заурчал.

— Привет, бродяга! — говорил Варму. — Куда же ты тогда пропал? Я тебя искал, искал, а ты исчез…

— Глазам своим не верю… — прошептал Мрах, дергая себя за хвост. — Вот так встреча! Или я сплю?

Львины на уступе молчали — они пребывали в шоке.

— Рты закройте! — посоветовал им Мрах. — Это — друг детства!

Слезать с уступа львин все таки не спешил — с момента их последней с медведем встречи прошло не меньше десяти лет, Мрах из подростка давно успел превратиться в мужчину, и мохнатая зверюга вполне могла его не признать, а рисковать жизнью львину не хотелось.

— Я уведу медведя. — сказал Варму, заметив его сомнения. — А вы идите и постарайтесь что-нибудь поймать — жрать охота, сил нет!

И зашагал прочь. «Медведик» потрусил за ним, и вскоре странная парочка скрылась в скалах.

Пораженные львины долго смотрели им вслед, потом неуверенно начали спускаться.

Медведь не возвращался, и охотники понемногу успокоились. Они тоже были голодны и потеряли много времени, отсиживаясь на уступе. Подобрав брошенное оружие, отряд отправился на поиски добычи.

Глава 12. Варму попадает в переделку

Человек льва шел, ведя за собой медведя. Зверь тихонько похрюкивал и периодически лизал его в уши.

— Мне было ужасно одиноко в этих горах! — словно бы говорил он. — Как хорошо, что ты нашелся!

И Варму разделял его чувства. Рядом с «медведиком» он вдруг снова ощутил себя двадцатилетним. Шагалось легко и весело, захотелось запеть. Взобравшись на большой обломок скалы, мужчина дал волю бурлящей в нем радости и громко завопил в высокое синее небо. Эхо заметалось между скалами.

— Ааааа! — кричал Варму. — Аааааааа!

Ему было хорошо.

Медведь порычал и улегся — он ждал.

Отведя душу, варах слез со скалы и задумался — а что дальше? Привести зверя в стойбище он не мог, но и бросать его тоже не хотелось.

— Медведка, куда мне тебя девать? — спросил Варму.

Медведь заворчал и лизнул его в лицо:

«Куда хочешь! Только чтоб с тобой!»

Варму вздохнул, почесывая зверя за ухом. Он живо представил, в какой восторг придут львины, если они явятся в пещеру вместе…

— Нельзя тебе со мной. Беда!

Медведь насторожил уши и призывно заурчал. Встревоженный варах поспешно вскочил, и вовремя — прямо на него летел еще один медведь, а если быть точным — медведица.

— Мама! — охнул Варму и горной козой взлетел обратно на скалу. Подруга медведика оказалась совсем молодой самкой.

— Рррррр. — сказала она вараху снизу, и тот для себя перевел:

«Еда, я тебя съем!»

— Перебьешься! — ответил ей человек льва. — Иди коз лови!

Медведица несогласно вякнула:

«Зачем мне козы?»-понял Варму. — «Козы далеко! А ты — близко!»

И полезла на скалу.

Варах вытащил из за пояса топор и приготовился к бою, хотя и знал — против этой зверюги у него почти нет шансов. Вскоре голова медведицы появилась над краем.

— Ррррррр. — сказал Варму хищнице и обрушил топор на ее мягкий, влажный нос.

Медведица закричала почти человеческим голосом и отпрянула; ее лапы потеряли опору, и хищница грохнулась вниз.

— Извини… — вздохнул варах. — Но ты первая начала.

Оказавшись на земле, медведица уселась и принялась тереть разбитый нос лапой — ей было больно. Из ноздрей у нее шла кровь. Потом подняла голову и поглядела на ударившего ее человека с явным укором.

— Я несъедобный. — сообщил ей Варму.

Но медведица не согласилась и снова полезла на скалу — она была голодна. Ее не понимающий происходящее муж топтался рядом.

— Чего стоишь? — укорил его варах. — Твоя красавица меня съесть собирается, между прочим!

Тем временем хищница уже была наверху — страшно оскалясь, она приближалась к замершему человеку.

Бежать было некуда, и Варму с отчаянной решимостью покрепче сжал топор…

Стрела мелькнула в воздухе и вонзилась медведице в кончик носа. Зверюга взвыла, подпрыгнула на месте и завертелась волчком, нечаянно задев вараха лапой.

Удар оказался так силен, что человек попросту улетел со скалы. Приземлившись на спину ждущего внизу медведика, оглушенный Варму сполз на землю, все еще сжимая в руке ставший бесполезным топор. Немножко полежав, он с трудом поднялся на ноги и поглядел вверх — медведица уже не бесновалась — избавившись от стрелы, она медленно, задом, спускалась обратно на тропу.

— Мать твою за ногу! — тихо прошипел варах. — Тебе что, мало?

Новая стрела чиркнула в воздухе, и человек льва пригнулся. Стрела задела его волосы и ударилась о камень.

— А это еще что за на? — изумился он. Будто ему одной медведицы мало!

Неизвестный лучник выстрелил еще дважды, но промазал — варах успел спрятаться за обломок скалы.

Спустившаяся медведица нападать не спешила — стоя рядом с мужем, она нюхала воздух распухшим носом.

— Ну я попал! — сказал себе человек льва. — И что теперь?

Прижавшись спиной к камню, он ждал…

Наконец, медведица решилась. Неслышно ступая, она приблизилась и осторожно заглянула за камень, словно желая проверить, тут ли еще мягкий-вкусный. Варму заорал на нее и замахнулся топором.

— Ррррр. — сказала медведица и прыгнула. Рывком откатившись в сторону, варах вылетел из под защиты камня и тут же получил стрелу в правое плечо. Охнув от боли, человек льва выронил топор.

Следущая стрела досталась медведице — острый каменный наконечник вонзился ей в веко. Хищница забыла про Варму, развернулась и бросилась наутек. Похоже, с нее было достаточно. Медведка припустил за подругой, призывно урча- он так ничего и не понял…

Зажимая ладонью пробитое плечо, варах сел и в упор посмотрел на приближающихся к нему чужаков. Воинов было трое — молодые, сильные парни в штанах и рубашках, с длинными, собранными в хвост макушке волосами. Окружив раненого Варму, они наставили на него копья. Один из воинов подошел совсем близко… Стремительным движением выбросив вперед левую руку, человек льва схватил его за копье и дернул, одновременно вскакивая на ноги. О, это был его любимый, неоднократно уже испытанный прием! Неосторожный воин полетел вверх тормашками, а копье временно поменяло хозяина. Через полминуты все оказалось кончено — чужие воины со стонами катались по земле, а Варму стоял над ними, все еще с копьем в руке. Из растревоженной раны на плече обильно текла кровь. Наклонившись к ближайшему воину, человек льва разорвал его рубашку и соорудил нечто вроде повязки.

— Так-то лучше. — сказал он сам себе и попробовал пошевелить правой рукой — было больно, но терпимо. Связав чужаков их же ремнями, варах без особых церемоний сцапал их дорожные мешки и присвистнул от удивления — напавшие на него оказались богачами! По крайней мере, еды у них было полно. Обрадованный Варму уселся обедать.

Чужаки потихоньку приходили в себя.

— Не трепыхайтесь! — посоветовал им варах с набитым ртом. — Все равно не развяжитесь!

И тут ему на голову словно обрушилось небо…

Варму очнулся в незнакомой темной пещере. Он лежал на боку на твердом каменном полу, со связанными за спиной руками. Ужасно болело раненое плечо, трещала голова. Едва слышно застонав, человек льва перекатился на спину.

— Очухался, наконец! — сказал чей то незнакомый голос.

Раздались быстрые, легкие шаги, и варах увидел уже знакомых «хвостатых» воинов. У одного левая рука висела на перевязи, второй заметно хромал.

Приблизившись, воины наклонились к пленнику и начали его разглядывать.

— Че пялитесь? — спросил их Варму и получил удар в ухо.

— Бить связанных нехорошо… — прохрипел он, чуть придя в себя. И получил новый удар — в живот. Было очень больно.

— Добавить? — предложил хромой. — Или хватит?

— Добавь… — попросил варах. — Люблю, когда меня бьют!

Хромой от души пнул его под ребра. Варму взвыл.

— Ему нравится! — обрадовался хромой, занося ногу для очередного удара, но воин с перевязанной рукой его остановил. — Хватит! — велел он. — Убьешь еще!

— Ладно, пусть еще поживет! — разрешил хромой.

Склонившись к пленнику, он спросил:

— Пить хочешь?

Варму хотел. Хромой дал ему несколько глотков из фляжки.

— Называй меня хозяином. — велел он.

— Обойдешься! — отрезал варах.

На этот раз его били долго, пока он не потерял сознание.

Вторично Варму очнулся ужеразвязанным. Он был так избит, что едва мог шевельнуться. Болело все — каждая мышца, каждая косточка…

— Охо-хо… — едва слышно прошептал варах.

Ему было худо.

Легкие шаги прошуршали по полу. С трудом повернув голову, Варму увидел юношу лет шестнадцати с неизменным хвостом на макушке. Юный воин подошел к пленнику и присел рядом на корточки. В его зеленых как у кошки глазах было любопытство.

— Ррррр. — зарычал на него Варму.

Юнец удивленно приподнял бровь.

— Живой? — спросил он.

— Нет, подох! — прохрипел варах и попытался приподняться. Тело отозвалось взрывом боли. Охнув, человек льва упал обратно и остался лежать.

Юноша фыркнул и встал.

— Для дохлого ты больно дерзкий! — заявил он, тряхнув хвостом. — Может, тебе добавить?

Варму невольно напрягся в ожидании удара, но юнец только хмыкнул.

— Боишься! — заключил он и удалился. Варах перевел дух — хоть кто-то его сегодня не бьет! Через поллучины юный воин вернулся. Швырнув на пол невыделанную шкуру зубра и скребки, он приказал:

— Хватит валяться, раб! Вставай — и за работу! И чтоб к вечеру закончил!

Варму недобро сощурился и показал зубы — он бы не притронулся к этой шкуре даже под страхом смерти!

— Я тебе не раб! — прошипел он.

Юнец пожал плечами и удалился, оставив пленника лежать. Больше вараха никто не беспокоил. Мучимый холодом и болью, избитый до полусмерти, Варму кое-как переполз на брошенную шкуру и затих. Ему было плохо. Постепенно боль утихла, и он уснул.

Когда человек льва проснулся, ему стало еще хуже. Колотил озноб, раненое плечо горело огнем.

Безумно хотелось пить. Застонав, Варму попытался повернуться на бок и не смог. Пробитое плечо отозвалось бешеной вспышкой боли. Почти теряя сознание, пленник затих. Он не знал, сколько времени пролежал так. Никто не приходил, и в конце концов Варму решил, что про него забыли.

Жажда начала сводить с ума. Собравшись с силами, раненый сначала перекатился на живот, потом встал на колени… Все кружилось перед глазами, в ушах шумело. Пришлось привалиться к стене и переждать, пока дурнота хоть немного отпустит. Отдышавшись, Варму на четвереньках пополз вдоль стены, то и дело останавливаясь передохнуть. В пещере, едва освещаемой единственнымм факелом было тихо, где-то капала вода. Пленник пополз на звук и вскоре добрался до небольшого, бьющего прямо из камня родничка. Вода в нем оказалась чистой и холодной, и пленник напился. Сразу стало лучше. Отдохнув еще немного, Варму сумел подняться на ноги. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота… В дальнем конце пещеры темнел выход. Держась за стену, пленник побрел к нему. Его шатало.

Пройдя буквально несколько шагов, он споткнулся обо что то и упал, сильно ударившись плечом. Дикая вспышка боли заставила его провалиться в темноту…

В третий раз Варму очнулся на чем то мягком. Лежать было хорошо и удобно, раненое плечо почти не болело. Рядом с ним сидел все тот же юнец.

— Привет, раб! — радостно оскалился мальчишка. — Ну ты и живучий!

Варму молчал.

— Ты глухой? — поинтересовался юнец. — Отвечай, когда с тобой разговаривают!

— Я не раб. — ответил ему варах. Ему вдруг стало все равно.

Юный воин окинул его долгим оценивающим взглядом и хмыкнул.

— Нет, ты раб! — заявил он. — Мои братья тебя словили!

— Поймали. — поправил Варму. — И от этого я не стал рабом!

Мальчишка растерялся и захлопал глазами.

— Ттоесть ккак? — промямлил он. — Тты же пленник?!

Варах кивнул:

— Но не раб! Не путай!

Юнец продолжал хлопать глазами.

— А есть разница? — наконец, спросил он.

Человек льва пожал плечами.

— Конечно, есть! Поймать-то вы меня поймали, а дальше? Работать на вас я не буду! Потому и не раб, а пленник! Понял?

— Ааааа… — протянул в конец растерявшийся мальчишка и почему-то покраснел. — Мои братья тебя заставят! — заявил он убежденно.

Варму прикрыл глаза и отвернулся.

— Иди, мальчик… — попросил он устало. — И передай своим братьям, что они придурки!

Юнец взвился, как от пощечины, занес было для удара сжатый кулак, но передумал и ушел.

— Обиделся. — усмехнулся про себя раненый. — Утя-мутя!

Мальчишка его забавлял.

Варму полежал еще немного и уснул — он все еще был очень слаб.

Долго спать ему не дали. Явились братья — злющие презлющие, в количестве аж трех штук.

Бесцеремонно стащив вараха с тюфяка, они снова принялись его бить. Человек льва терпел.

Притомившись, молодые воины швырнули пленника обратно и уселись рядышком. Они глядели на Варму.

— В отключке? — спросил тот, у которого была сломана рука.

— Не дождетесь… — прохрипел пленник, корчась от боли — били его на совесть.

Пришел юнец в сопровождении полной немолодой женщины с добрым лицом.

— Мама! — воскликнул он. — Я ж тебе говорил!

Женщина склонилась над варахом и покачала головой.

— Вы его убьете. — сказала она сыновьям. — На нем живого места нет! Прекратите немедленно!

И Варму преисполнился к ней благодарности.

Хвостатые воины смутились и покраснели, как подростки, под осуждающим взглядом матери.

— Как не стыдно! — говорила им женщина. — Издеваться над беспомощным, раненым человеком! Я вас не такими воспитывала!

— Но, мама! — возразил тот, который со сломаной рукой. — Он отказывается работать!

Женщина взяла сына за плечи и повернула лицом к скорчившемуся на тюфяке пленнику.

— Аши! — сказала она. — Этот мужчина — воин от мозга до костей! Он никогда не станет рабом! — развернулась и ушла. Братья остались одни. Вид у них был растеряный.

— Ну, и чего нам теперь с ним делать? — спросил Аши.

— Добить? — неуверенно предложил хромой.

— Вытащим его наружу и оставим в скалах. — решил Аши. — Пусть его зверье сожрет!

Ухватив пленника за ноги, братья потащили его к выходу. Варму только застонал — он ничем не мог им помешать.

Снаружи раздался шум. Пронзительно закричала женщина. Бросив пленника, братья кинулись в угол — к сваленному там оружию, но не успели — закры-вавшая выход шкура откинулась, и в пещеру шагнули львины. Первым шел Мрах — похоже, львин был в ярости. Окруженные братья испуганно попятились.

— Он здесь! — крикнул Мрах кому-то, ждущему снаружи. — Живой!

Варму попытался что то сказать и провалился в черноту.

Глава 13. И опять — легочная гниль

Варму было худо. Он лежал на тощем тюфяке в углу львиньей пещеры и страдал — «хвостатые» братья постарались на совесть, забив своего пленника почти до смерти. Болело абсолютно все. Сломанная в двух местах левая рука лежала в лубке, треснувшие ребра перетягивала тугая повязка, мешая дышать, пробитое стрелой плечо жгло. Рядом, свернувшись калачиком, примостился Мирши — львинок с утра чувствовал себя плохо. Ребенок был горячим и сильно кашлял. Встревоженный Мрах хлопотал вокруг больных — ему очень не нравился кашель мальчика. Наварив жаропонижающего отвара, он пытался напоить им Мирши, но львинок отказывался.

— Меня тошнит… — жаловался он, и заходился в новом приступе кашля.

Было очень похоже, что у ребенка легочная гниль.

Мрах не боялся заразиться — он уже переболел в детстве этой дрянью, но Утя и Нори оказались в опастности. А также почти все обитатели пещеры. И Варму, как на зло, ничем не мог ему помочь!

К вечеру Мирши расхворался окончательно. Львинок задыхался и бредил, его рвало. Шера тоже слегла в жару. Кроме двойняшек, заболели почти все дети, четверо охотников и три львии, потом — еще одна, и бесклыкий вождь.

Бесклыкий, ослабленный раной, львинька-подросток и две львии умерли следующей ночью. Мирши и Шера пока держались, но им становилось все хуже и хуже. Мрах не отходил от львинят ни на шаг, но его надежды таяли с каждым сделанным детьми вдохом.

Потом — вдруг — заболела Утя. Зеленоглазая львиня слегла в один миг и почти сразу начала задыхаться. Ей было очень плохо. Мрах плакал, глядя на мучения жены и молил ее не умирать. Утя не слышала — она металась в бреду, раздирая коготками горло. Трое суток Мрах ухаживал за любимой, и наконец, ей стало лучше. Двойняшки тоже пошли на поправку. Остальные заболевшие умерли, в том числе их мать.

Легочная гниль оставила стойбище, забрав с собой две трети маленького племени. Нор так и не заразился, но у Ути пропало молоко — крохотного львиненка и его молочного брата ожидала голодная смерть.

Вконец отчаявшийся Мрах не знал, как спасти детей.

— Поймай козу. — посоветовал ему варах. — Найди с козленком!

И Мрах отправился ловить козу. Подходящая коза нашлась довольно быстро, но не желала ловиться и почти полдня пробегала от львина по горам. В конце концов Мрах сумел загнать противное животное в ущелье с отвесными стенами. Коза бодалась и мекала, но львин скрутил ее и принес в пещеру. Козленок бежал следом.

Подоив ничего не понимающее животное, львин накормил детей и лег спать — он был совершенно измотан.

Глава 14. Спуск на равнину. Сель

Варму провалялся почти целую неделю, а когда встал — его шатало. Утя все еще лежала, слабая и беспомощная. Львинята-двойняшки были еще хуже.

Их родители умерли, и за осиротевшими детьми некому было ухаживать. В племени поселился голод — всего трое охотников выжило, и лишь двое из них да Мрах могли ходить на охоту. Правда, и кормить особо было некого… Но больные хотели есть!

И Мрах охотился. Целыми днями он и двое его новых друзей лазали по горам в поисках дичи. О том, как именно львин попал в стойбище, никто и не вспоминал. Случалось, охотникам везло, и тогда они возвращались с добычей. Но нередко они приходили с пустыми руками… Между тем, лето заканчивалось. Зарядили дожди, похолодало. Добывать еду и дрова для костра становилось все труднее, к тому же, объявились «хвостатые» — те самые, которые взяли Варму в плен. У них тоже были тяжелые времена, но не из-за легочной гнили — пещера, в которой они жили, рухнула во время землетрясения, и многие остались под завалами. Обозленнные «хвостатые» остались без крыши над головой и вознамерились занять пещеру львинов. И Мрах сдался — он не мог воевать еще и с ними.

Надо было уходить в степь, но как? Троим воинам и двум львиям не под силу было спустить всех больных по каменистым крутым тропам. Приходилось ждать, когда больные окрепнут. А для этого им была нужна еда… Круг замкнулся, и Мрах впал в отчаяние — он не знал, что делать дальше.

Смеркалось. Трое львинов бодро шагали под проливным дождем. Охотники промокли до нитки, но были счастливы — они завалили небольшого горного быка: теперь их племя было обеспечено едой минимум на три дня! Тяжело нагруженые и усталые, львины почти не глядели по сторонам. Вдруг им послышался крик. Насторожившись, охотники замерли. Крик повторился, и в нем было столько ужаса и боли, что у львинов на мгновение перехватило дыхание. Потом закричало сразу несколько человек.

— Это у хвостатых. — определил Мрах. Крики не смолкали и становились все отчаянее. — Чего у них там стряслось? — удивленно спросил высокий темношерстный молодой охотник. Мрах только пожал плечами:

— Пусть их всех горный лев пожрет. — прошипел он и сплюнул.

— Пусть. — согласились его спутники. — У каждого — своя дорога!

И продолжили путь домой.

Крики продолжались еще некоторое время, потом все стихло. Львины спешили — они замерзли и проголодались. Внезапно прямо перед ними появились тени — несколько человек мчались, не разбирая дороги, охваченные паникой. Мрах едва успел отскочить в сторону. Бегущий впереди воин споткнулся о камень и шлепнулся на землю. На него тут же налетели остальные — образовалась очень милая куча мала.

— Он идет! — взвизгнул истерический женский голос. — Аааааа!

Упавшие люди закопошились, пытаясь подняться, но лишь мешали друг другу.

Львины глядели на это представление, открыв рты.

Огромная серая масса выпрыгнула на тропу и с громовым рыком бросилась на барахтающихся в грязи людей. Трое львинов застыли — они узнали своего исконного врага — пещерного медведя. В несколько прыжков достигнув кучи-малы, страшный хищник мощным ударом лапы отшвырнул прочь одного из едва успевших подняться воинов. Человек без крика улетел в темноту: скорее всего, он уже был мертв.

Мрах стоял и смотрел. Медведь выдернул из кучи еще одного человека — женщина закричала тонко и тут же замолчала навсегда.

— Не смей! — вдруг заорал Мрах и бросился на медведя. Подлетев к хищнику, он со всей силы ударил его по морде задней ногой недавно убитого быка.

Медведь испуганно вякнул и шарахнулся.

— Пошел вон! — взвыл львин не своим голосом, продолжая лупить хищника бычьей ногой. — Убирайся!

Медведь впал в ступор. Ему ничего не стоило прикончить разбушевавшегося львина, но он почему-то медлил…

— Кому говорят! — орал Мрах, наступая. — Кыш!

И растерявшийся медведь попятился, уступая его напору. Он был сбит с толку. Еще один удар пришелся ему прямо в нос…

И, случилось чудо! Прижав уши, огромный хищник развернулся, и, поскуливая, потрусил прочь. Мрах кинул ему вслед бычью ногу и испустил громкий победный клич. Медведь побежал…

Уцелевшие люди смотрели на приближавшегося к ним львина. Один за другим они вставали перед ним на колени.

Мрах подобрал с земли бычью ногу и подошел.

— Поднимайтесь. — велел он. — Я его прогнал.

Люди продолжали стоять на коленях.

— Встать! — рявкнул на них львин. — За нами — след в след!

И повел людей в стойбище. Те шли в полном молчании, покорные и подавленные. Мрах насчитал пятерых мужчин и трех женщин. Восемь человек осталось от племени хвостатых. Да, воевать стало не с кем….

К утру к их пещере вышло еще трое уцелевших — зеленоглазый юный воин, девочка-подросток и немолодая уже женщина с усталым, добрым лицом.

Юноша был ранен и шатался, его мать и сестра — напуганы до полусмерти. Все трое провели ночь на узком каменном карнизе, где спасались от медведя, под проливным дождем, и совершенно продрогли. Мрах принял и их. Зеленоглазый юнец оказался тот самый, что в свое время вступился за Варму перед братьями. Мальчишка искренне обрадовался, увидав человека льва живым. Последним приплелся Аши — к его сломанной руке прибавилась рваная рана в боку. Варму простил его и позволил остаться.

«Хвостатые» больше не жаждали сражений. От их племени осталась лишь жалкая горсточка, и все, о чем они теперь мечтали, было — пережить зиму.

Мрах оглядел новоприбывших и решил — пора! Через сутки полтора десятка львинов и примерно столько же людей покинули пещеру и начали долгий, полный опастностей путь к равнине. Среди них едва ли половина могли идти сами…

Проклятый дождь зарядил не на шутку — он лил, не переставая, уже двое суток. Тропа под ногами давно превратилась в жидкую грязь. камни стали скользкими от влаги. Идти было безумно трудно.

От носилок давно отказались — больных и раненых тащили на плечах. Еда закончилась еще вчера, дров для костра тоже не было — все могущее гореть насквозь пропиталось водой. Измученные, продрогшие и голодные, путники едва передвигали ноги.

Но равнина была уже совсем близко — в каком-то дне пути, и они держались.

Мрах с Утей за спиной шел впереди. Юная львиня еще не могла идти сама. За ними плелся Варму, тяжело опиравшийся на плечо одного из львинов.

Человек льва пока держался на ногах, но Мрах видел- это ненадолго. Еще двое львинов несли Мирши и Шеру — двойняшки сильно кашляли, дрожали и уныло прижимали ушки — им было холодно. Следом брели «хвостатые», тоже нагруженные больными и ранеными. Сестренка зеленоглазого и его мать несли Нора и Сарши. Младенцы спали, надежно укрытые от дождя шкурами. Позади всех львинен-подросток тащил на веревке козу. По правде говоря, рогатая больше была не нужна — у одной их прибившихся к племени женщин, потерявшей при нападении медведя трехмесячную дочь, молока хватало на обоих крошек, но животное как то не решались пустить на мясо. Козленок бежал за матерью и помекивал. Изголодавшиеся путники жадно поглядывали на козу и глотали слюнки — похоже, жить зверюге оставалось совсем недолго…

Внезапно Мрах остановился и подал предупреждающий знак. Он слушал. Странный шум перекрывал шорох дождя, он шел сверху.

— Что это? — спросил он удивленно. — Река шумит?

Варму глянул вверх и обомлел — прямо на них неслась стена грязной воды…

— На скалы! — закричал он не своим голосом и схватился за сломаные ребра. — Сель!

Жителям гор не пришлось повторять дважды. Побросав вещи и оружие, львины и люди в панике начали карабкаться на окружающие тропу утесы.

Сель стремительно приближался.

Мраху повезло — он быстро нашел подходящий уступ, пристроил на него жену и взобрался сам. Вараху пришлось хуже — ведь у него была только одна рука. Уже почти достигнув спасительного карниза, он сорвался и покатился вниз. Извернувшись, Мрах схватил его за одежду, и человек льва беспомощно повис — у него не осталось сил, чтобы подняться самому. Стена жидкой грязи была уже почти рядом.

— Отпусти! — крикнул Варму, тщетно пытаясь зацепиться хоть за что нибудь, но его рука соскальзывала.

— Не отпущу! — прошипел Мрах. Его тянуло вниз.

— Отпусти, кому говорят!

— Никогда!

Наконец, вараху удалось найти опору. Львин перехватил его руку и потащил вверх, но у него тоже не хватало сил. Варму снова начал соскальзывать. Сель ударил его по ногам и поволок. Человек закричал, продолжая отчаянно цеплятьзя за Мраха…

Зеленоглазый юнец успел вовремя. Скрипя зубами от боли в раненом боку, мальчишка упал на живот и вцепился в уже уносимого селем мужчину. Совместными усилиями львину и юноше удалось затащить Варму на уступ.

Потрясенный и измученный варах некоторое время просто лежал, пытаясь отдышаться, потом кое-как сел и поглядел на своих спасителей.

— Спасибо, друзья… — поблагодарил он. — Если бы не вы… — и с нескрываемым страхом покосился на несущийся мимо поток грязи. Выжить ТАМ не было никаких шансов.

Мрах обнял его. Львина до сих пор трясло.

— Не надо. — попросил он тихо. — Не благодари…

Сель промчался и схлынул, покрыв тропу толстым слоем жидкой грязи и обломками скал. Дождь тоже кончился. Небо просветлело, проглянуло солнышко. Вымокшие насквозь, продрогшие до костей путники встретили его радостными криками.

— Ура! — вопили они в едином порыве. — Ура!

Им очень повезло — все остались живы. Недосчитались только Аши — раненый юноша не смог взобраться наверх и был унесен потоком…

Продолжать путь было невозможно — приходилось ждать, пока тропа подсохнет хоть немного. Козу зарезали и съели сырой. Зеленоглазый юноша молча взял свою порцию — он горевал о погибшем брате.

Мрах обнял парнишку и прижал к себе.

— Поплачь, если хочешь. — шепнул он. — Мы отвернемся….

Юноша не оттолкнул львина и обнял его в ответ. Его плечи вздрагивали.

— Мужчины тоже иногда плачут. — говорил Мрах. — Это не стыдно…

И юноша выпустил на волю рвущую сердце боль. Он плакал горько, совсем по детски, всхлипывая и размазывая по щекам слезы. Мрах молча гладил его по волосам. Он вспоминал Рашаню и Нора, и как Варму тоже обнимал его тогда.

«Все в мире возвращается, — думал львин. — И добро, и зло. Сначала кто-то утешает тебя, потом, спустя годы, ты утешаешь другого… Плачь, мальчик, и тебе станет легче…»

Зеленоглазый плакал долго и под конец уснул, совсем обесслиненный, положив голову львину на колени. Его роскошный хвост давно растрепался, и Мрах рассеяно перебирал рассыпавшиеся влажные пряди. Ему было грустно.

Рядом спали, прижавшись друг к другу, Утя и Варму.

— Вот моя семья. — пробормотал львин, глядя на спящих. — Моя жена и мой старший брат. Человек льва… Это человек, принадлежащий льву душой и телом. А львины человека бывают?

Варах застонал во сне. Ему снился маленький Мрах, лежащий на земле со сломанной рукой. Львин человека укрыл друга собственной курткой и прикрыл глаза — он тоже устал…

Глава 15. У реки

На равнину спустились к концу третьего дня. Мрах и Варму сразу же повели своих измученных, облепленных с головы до ног грязью спутников к реке. О, каким наслаждением было выкупаться в холодной, но чистой воде! До хруста отмывшись, путники разложили костры и наловили рыбы. Они просто умирали от голода! Зажареная без соли рыба показалась им безумно вкусной. Они ели, и ели, и не могли остановиться. Объевшись до состояния «щас лопну», люди и львины попадали на песок и тут же уснули. Впервые за много дней они чувствовали себя счастливыми…

Почти седьмицу путники пробыли на берегу реки. Они ели и отдыхали, играли и ловили рыбу. Им все еще не верилось, что кошмары перехода через горы остались позади. Было так хорошо просто валяться на солнышке и никуда не карабкаться, не скользить по каменистой тропе и не мокнуть под дождем! Раненые и больные поправлялись, все набирались сил. По сравнению с горами здесь был просто рай!

Вот только на шестую ночь в лагерь заявились горные львы и все испортили…. Но об этом — попозже…

Мрах и зеленоглазый Хори валались на куче мягких веток и играли в игру, похожую на наши шашки. Доской им служил разлинеенный песок, а вместо шашек были коричневые и желтые камушки. Мрах проигрывал и жульничал. Варму и Утя сидели рядом и с интересом следили за игрой.

— Ты не можешь так ходить! — громко запротестовал Хори, уличивший львина в мухляже. — Это нечестно!

Мрах нехотя вернул камушек на место и хитро прищурился:

— А так?

— Назад не ходят! — не согласился Хори. — Мрах, играй честно!

Львин незаметно стащил с «доски» чужого «вождя» — нашу дамку.

— Хори, он у тебя вождя украл. — немедленно «сдал» друга варах.

Мальчишка аж подскочил, гневно сверкая зелеными глазищами:

— Где?

— Вот тут стоял. — показала Утя.

— Мрах! — укоряюще попросил юноша. — Верни вождя!

Львин покривился и разжал ладонь.

— В последний раз, или играть не буду! — предупредил его Хори, возвращая камушек на место.

Мрах вздохнул и мрачно уставился на «доску» — его положение было плачевным.

Варму ткнул приунывшего львина в плечо: — Твой ход. — напомнил он.

— Угу… — буркнул Мрах и отдал «на съедение» сразу два камушка.

Хори «слопал» и не подавился.

— Вкусно, спасибо. — поблагодарил он.

Мрах зыркнул исподлобья, но промолчал.

— Ходи давай! — велела ему Утя. Львине нравилось поддразнить мужа.

Львин пошел и снова был «съеден» — его последний вождь покинул игровое поле. На «доске» осталось всего два принадлежавших Мраху желтых охотника, и оба камушка были зажаты в угол.

— Сдаешься? — спросил Хори.

Львин вздохнул и задергал хвостом:

— Сдаюсь….

Зеленоглазый собрал камушки и победно улыбнулся.

— Противник повержен! — объявил он. — Еще разок?

Мрах отказался — похоже, он обиделся.

— Со мной сыграй! — предложил Варму. — Хочу коричневыми!

Хори высыпал ему в ладонь камушки. На этот раз зеленоглазый оказался посрамлен — Варму обыграл его в пух и прах. Хори заметно расстроился, Мрах торжествовал.

— Спасибо, друг! — сказал он, пожимая вараху руку. — Ты за меня отомстил!

Варму пожал плечами и обыграл Хори повторно.

Разобиженный юнец закинул свои камушки в кусты и ушел дуться.

Варму тоже встал — ему надоело играть.

— Пойду сполоснусь. — сказал он, потягиваясь. — Кто со мной?

Львины переглянулись и хором ответили:

— Мы!

Мрах вскочил и помог встать жене.

Вода была холодной и прозрачной. Искупавшись, друзья разлеглись на солнышке.

— Хорошо-то как… — муркнул львин. — Тепло…

Он уже успокоился и теперь откровенно наслаждался жизнью.

Утя положила голову на его мускулистый живот и улыбалась в голубое небо.

— У тебя в животе бурчит. — сообщила она. — Ты есть хочешь?

Мрах успокаивающе погладил жену по ушкам — он не был голоден.

Прибежали Мирши и Шера и с радостными криками бросились в воду, обдав лежащих на песке друзей целым каскадом брызг. Утя взвизгнула, закрываясь руками.

Мрах вскочил и тоже прыгнул в воду.

— Берегись! — зарычал он в притворном гневе. — Я страшный вирри!

Львинята радостно заверещали и бросились врассыпную. Мрах, подвывая, кинулся их ловить.

Первым попался Мирши. Закинув львинка на спину, Мрах поплыл.

— Щука! — заверещала Шери и тоже попалась.

Слегка притопив львинят, Мрах их отпустил — теперь настала его очередь удирать.

— Лови большого сомика! — вопили дети.

Когда львин оказался пойман, львинята о т души окунули его с головой, вылезли на берег и принялись отряхиваться. За ними шел Мрах — с его мокрой гривы ручьям стекала вода. Утвердившись на песке, львин мотнул головой…

— Нет! — в один голос вскричали Утя и Варму — и на них обрушился ливень.

Отряхнувшись, довольный Мрах улегся. Сверху на него тут же попадали дети.

— Черепаху! — просили они. — Хотим черепаху!

— Нету черепахи! — отбивался Мрах. — Черепаха устала!

Но львинята не сдавались.

— Ой, ой! — мявкал львин. — Только не щекотите! Ладно! Договорились, я — черепаха!

Поднявшись на четвереньки, он усадил детей на спину и принялся ползать по песку. Львинята визжали — они могли ездить так хоть до вечера.

— Хватит. — наконец решил Мрах, сгружая расошедшихся детей со спины и щелкая зубами. — Черепаха проголодалась!

Львинята дружно завизжали и умчались. Мрах перевел дух и с облегчением поглядел им вслед.

— Маленькие мучители. — пробормотал он. — Черепаху им подавай!

Утя и Варму хихикали, глядя на недовольного львина.

— Я пошел есть! — объявил Мрах. И удалился, одергивая спадающие штаны. Утя покачала головой — на самом интересном месте у мужа виднелась большая дыра.

— Пойдем и мы? — предложила она вараху. — Я тоже проголодалась!

Варму предложил львине руку. Обнявшись, друзья отправились обедать.

Спустя примерно три лучины Мрах и Утя, сытые и сонные, опять валялись на речном берегу. Рядышком примостились Мирши и Шера — притомившиеся львинята крепко спали. У Ути на животе лежал Нор и тихонько попискивал. Малыш был очень занят — разглядывал отцовский хвост.

— У него глаза зеленые, как у тебя. — в сотый раз сообщил Мрах.

— Ну да… — в сотый же раз подтвердила львиня.

— А у меня штаны порвались… — продолжал Мрах.

— Бери иголку с ниткой и зашивай… — в тон ему ответила Утя. — Надоел мне со своими дырками…

Мрах обнял жену и замурчал ей в ушко:

— Утенька, но это мои последние штаны. Мне больше ходить не в чем.

— Значит, ходи без штанов. — равнодушно ответила Утя и зевнула. — Иголки-нитки знаешь где? Вот и топай!

— Ну Утя! — взмолился львин. — Ну пожалуйста!

Львиня рассерженно скинула его шаловливые руки и засверкала глазами:

— Нет! — заявила она. — Ты рвешь — ты и шей! Может, хоть тогда беречь вещи начнешь!

Мрах вздохнул и сдался. Больше всего на свете он ненавидел ремонт одежды.

Стянув с веревки злосчастную вещь, облаченный в одну набедренную повязку и собственную шерсть львин вынул из мешочка швейные принадлежности и начал зашивать дыру. Дело продвигалось медленно. Исколов все пальцы, Мрах, наконец, закончил и вздохнул было с облегчением, но услышал тихий смех жены и снова, уже внимаельнее, поглядел на дело рук своих. И ничего не понял.

— Чего смешного? — спросил он, прижимая уши.

Утя встала, отобрала у мужа штаны и разложила их на травке.

— Вот. — сказала она, указывая пальчиком на большую дыру на правом полупопии. — Это — дыра! А ты что зашил?

Мрах зашипел. Оказывается, он потратил три лучины на дыру для хвоста!

— Утенька! — вздохнул он жалобно. — Это все ж теперь распарывать придется!

— Ага! — радостно подтвердила львиня, подхватила сына и ушла. Помогать мужу она не собиралась.

— Утя! — воззвал к ней Мрах дрогнувшим голосом, но львиня даже ухом не повела.

— Ну и ладно… — бурчал львин, распарывая тщательно зашитую им же дыру для хвоста. — Сам справлюсь….

Вот только через лучину Мрах снова обнаружил, что нашил чего-то не то…Промучавшись еще некоторое время, он признал свое порожение и пошел искать Варму — вот кто был главным специалистом по всяким непредвиденным сложностям!

Варму и Хори ловили рыбу.

Мрах молча подошел и протяну вараху штаны.

— Это что? — спросил Варму.

— Там дырка. — сообщил львин и придал морде лица максимально жалостливое выражение.

Человек льва оглядел друга и сказал:

— Хвост.

— Что хвост? — оживился Мрах.

Варму сцапал львина за кисточку и поводил ею туда-сюда.

— Хвост должен дергаться. — пояснил он. — А у тебя — не дергается. Иди и шей сам!

— Ррррр… — сказал львин, и его хвост дернулся.

— Уже лучше. — поддержал варах. — Потренируйся и возвращайся.

Мрах подобрал штаны и ушел. Очередная попытка зашить дыру с треском провалилась.

— Да как же так? — удивлялся львин. — Заколдованная она, что-ли?

Его хвост уже не лежал спокойно и метался влево-вправо — вверх-вниз, накручивая в воздухе причудливые фигуры: Мрах злился. Промучавшись еще с лучину, он опять пошел к Варму. Варах поглядел на взбесившуюся кисточку и протянул здоровую правую руку:

— Давай сюда, неумеха!

Львин веселел по мере того, как дыра уменьшалась в размерах.

— Как ты так быстро! — невольно восхищался он.

Варму только скалился — ему было ужасно неудобно шить с рукой в лубке. Закончив, мужчина обкусил нитку зубами и вернул штаны другу:

— Носи дальше!

Сцапав одежку, Мрах закинул ее на ближайший сук и потопал за удочкой — ему тоже захотелось малость порыбачить. Львин был очень доволен собой и благодарен Варму, избавившему его от нудной работы.

Когда стемнело, друзья все еще сидели у воды. Надоевшие удочки валялись на песке, рядом стояло кожаное ведро с торчащими из него рыбьими хвостами.

Мрах чистил большого карпа, а Варму просто бездельничал.

— Дери в сторону! — попросил варах друга. — Вся чешуя на меня летит!

Львин что-то мявкнул и с раздражением бросил рыбину под ноги.

— Надоело! — заявил он. — Скучно!

Варму приподнялся на локте и предложил, усмехаясь:

— А хочешь, я тебя шить поучу?

Мрах зашипел — варах прекрасно знал, что ему совсем не нравилось шить.

— А почему ты спрашиваешь? — спросил он, чуя подвох.

— Потому что у тебя на коленке новая дырка. — ответил Варму.

Львин поспешно глянул вниз и снова зашипел — он был в набедренной повязке!

— Получилось! — радостно оскалился человек льва.

Мрах покачал головой и кинул в веселящегося друга рыбьим плавником.

— Опять шутишь! — вздохнул он с легкой укоризной.

Варму сел и кинул плавник обратно — ему тоже было скучно.

— Может, в воинов и вождей? — неуверенно предложил он, но львин только фыркнул.

— Надоело! — заявил он. — К тому же ты всегда выигрываешь!

— Я проиграю. — пообещал варах и вдруг оживился. — Идея! — воскликнул он, сверкнув глазами. — Давай играть наоборот!

Мрах не понял.

— Ну… — объяснил варах. — Чтобы все время поддаваться! Кто первый всех воинов скинет, тот и выиграл!

Львин подумал и одобрил. Отдав рыбу на растерзание женщинам, друзья уселись играть. Варму трижды проиграл Мраху. Мрах расстроился.

— Опять ты за свое! — возмутился он. — С тобой неинтересно!

Человек льва пожал плечами:

— Ты же сам хотел, вот я и проигрываю! Что опять не так?

Мрах ударом ноги раскидал камушки и надулся.

— Игра не та! — мявкнул он. — В ней правила другие!

Варму отмахнулся:

— Хватит из-за ерунды ссориться. Пойдем лучше детей потискаем.

Но Сарши и Нори спали, и Утя не позволила их трогать.

— Только уложила! — сказала она недовольно. — Где вы раньше были, когда они орали? А еще отцы, называется!

Отцы смутились и ретировались — в последние дни они и вправду уделяли сыновьям маловато времени.

— На охоту завтра схожу. — обьявил Мрах. — Рыба эта уже поперек горла стоит. Хочу мяса!

Варму тоже хотел мяса.

— Зажрались мы. — сказал он. — Уже и рыба нам не еда! Наверно, пора опять в горы на седьмицу… Прогуляемся, по обрывам полазаем…

Львин фыркнул и вежливо отказался — он был сыт горами по горло.

— Спать что-ли пойти? — размышлял между тем варах. — Заняться все равно нечем!

— Рано. — ответил Мрах. — Опять подорвусь среди ночи и начну бродилки бродить. Лучше копье доделаю.

Варму покосился на свою сломанную руку и уныло вздохнул — сам он мастерить толком ничего пока не мог.

Львин ушел доделывать копье, и человек остался один. Ему было очень скучно. Подобрав дротик, он от нечего делать немного потренировался метать его в дерево, но разболелось пробитое стрелой плечо.

Варму совсем расстроился.

— Старый я и никому не нужный. — сказал он сам себе. — Даже дротик уже кинуть не могу!

С того ни с сего вдруг вспомнилась Арша — красивая, юная и вероломная. Что она сейчас поделывает? Небось нашла себе нового мужа и теперь треплет ему нервы… Но мысль об Арше пришла и ушла, не задержавшись.

В стойбище заплакал младенец, и Варму оживился — он узнал голос сына. Бросив дротик, человек льва устремился на зов.

— Как ты вовремя! — похвалила его Утя. Подхватив здоровой рукой заходящегося в крике младенца, Варму осторожно пристроил его на левое плечо и начал укачивать.

— У него зубик режется. — сообщила Утя. — Вот и плачет.

— Зубик? — удивился варах. — А не рано? Ему ж пять месяцев только!

Львиня пожала плечиками.

— Ты это зубику скажи. — предложила она.

Варму поглядел на хнычущего сына и спросил со всей возможной серьезностью:

— Зубик, ты зачем режешься так рано?

Утя рассмеялась и поцеловала обоих. Потом погрустнела.

— Я устала. — сказала она тихо. — Устала от походов, от неустроенности и от жизни на открытом воздухе. Мрах обещал мне дом и покой. Но пока — только обещал! Когда мы, наконец, дойдем?

— Скоро. — ответил ей Варму. — Пять дневных переходов, а может, шесть, и у тебя будут и дом, и покой. Дотерпишь?

Утя кивнула и украдкой смахнула слезы.

— Всего пять переходов. — вздохнула она. — Так мало!

— Так мало. — подтвердил варах. Ребенок на его плече затих. От его маленького тельца шло живое, влажное тепло.

— Мы погуляем. — попросил мужчина. — А ты пока отдыхай.

Львиня благодарно улыбнулась и легла.

Придерживая сынишку, варах неторопливо зашагал вокруг костра.

— Спи, карапузик. — едва слышно говорил он малышу. — Все дети должны спать. А еще все дети очень любят ездить на папином широком плече. Им там уютно и удобно. Папа ходит туда-сюда, и детей качает и укачивает, их глазки закрываются…

Сарши закрыл глазки и зачмокал, посасывая кулачок.

— А пока детки спят… — продолжал варах. — Они растут и набираются сил…

Ребенок спал, уткнувшись лобиком в отцовское ухо.

Осторожно, чтобы не разбудить его, варах прилег рядом с спящей Утей и тоже задремал, устроив Сарши у себя на груди. С малышом было так спокойно…

Варму проснулся от ощущения холодной влаги. Рубашка на груди была мокрой и подозрительно попахивала. Маленький Сарши не спал. Лежа на животе, он разглядывал отца внимательными карими глазенками и пускал пузыри.

— Ах ты писюка! — засмеялся варах, сообразивший, наконец, в чем дело.

Ребенок засмеялся в ответ.

— Как тебе не стыдно! — укорил Варму сына. — Папку всего описял!

Но Сарши не было стыдно. А вот мокро и неудобно — было. Перестав смеяться, малыш оттопырил нижнюю губку и открыл ротик, собираясь заплакать…

— О, только не ори! — взмолился Варму. — Ты очень громко орешь!

Ребенок хныкнул, набрал в легкие побольше воздуха и испустил первый — пробный вопль. Мужчина торопливо опустил сына на одеяло и попытался перепеленать, но с одной рукой у него ничего не получалось. Сарши вопил и дрыгал ножками. Тогда Варму смирился и просто стянул с него мокрые одежонки. Оказавшись голопопым, ребенок мгновенно успокоился и разулыбался.

— Ты — дикое существо. — прошептал варах, целуя сына в пухленький пузик. — Почему не хочешь пеленку?

«Дикий» Сарши громко засмеялся и запустил ручонки отцу в волосы — ему было хорошо.

— Надо бы тебя сполоснуть. — решил Варму. — Ты, мой дружочек, пахнешь! Да и я — тоже…

Стянув обмоченую сыном рубашку, мужчина наскоро прополоскал ее в реке и повесил сушиться. Ребенок смотрел с интересом. Обтерев малыша влажной тряпочкой, Варму предпринял очередную попытку его запеленать. Сарши немедленно поднял крик.

— Ты неправ. — уговаривал его варах. — Одеяло сухое, а ты его намочишь! Мама Утя будет ругаться…

Младенец вопил. Ему не было дела до одеяла. В конце концов его плачь разбудил маму Утю.

— Буду ругаться! — подтвердила она, забирая ребенка и ловко одевая на него сухую пеленку и ползуночки.

Сарши еще немного покричал и смирился.

— Где твоя рубашка? — дивилась львиня, зевая.

— Сохнет…

— Аааа… — кивнула Утя. Проснулся Нори и тоже заплакал. Львия перепеленала его и унесла к кормилице.

— Постираешь? — попросила она, уходя.

Варму подобрал детские вещички и отправился к реке. Через поллучины тряпочки сохли, развешенные на кустах.

Варах вернулся сыну — ребенок уже спал. Вскоре пришла Утя. Уложив сытого, сонного львиненка, юная мать прилегла рядом.

— У тебя очень красивый малыш. — сказал ей Варму и, наклонившись, зарылся носом в покрывающий затылок Нори мех. От ребенка пахло молоком и травой. — Только не разбуди… — попросила Утя.

Мужчина что-то пробурчал и нежно чмокнул львиненка в ушко. Он тоже уже давно любил обоих детей.

Утя свернулась калачиком и задремала. Нацеловав Нори, Варму встал и пошел прогуляться — ему больше не хотелось спать.

В стойбище было спокойно. Костры догорали, дозорные на постах откровенно дрыхли. Человек льва растолкал их и пообещал им страшные кары.

Дозорные поверили и испуганно таращили глаза.

Напоследок показав каждому кулак, варах пошел дальше — к степи. Занимался рассвет, и серая, заросшая высокой травой равнина была уже вполне различима.

Застыв в неподвижности, человек льва долго следил за крадущимися по ней тенями. Вот пара шакалов — хищники пробежали мимо, не останавливаясь. Это — гиена, замерла и принюхивается… А чуть дальше стая диких собак гонит оленя. Похоже, что не догонит… А это кто? Варму напрягся, напряженно вглядываясь. Огромная тень шевельнулась… Внезапно переменившийся ветер донес до затаившегося человека острый, резкий запах.

— Пещерный лев! — ахнул варах. Хищник поднял голову и в упор посмотрел на охотника немигающими желтыми глазами. Потом зарычал и затрусил напрямик к стойбищу.

Варму, не раздумывая, сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул — тревога! Лев побежал.

— Ой-ой… — сказал себе безоружный варах, развернулся и бросился наутек. Конечно, можно было бы просто взобраться на дерево, но не со сломаной рукой…

Приходилось удирать. На бегу Варму свистнул еще раз, для верности — ему тут же ответили. В стойбище начался переполох — женщины и дети лезли на деревья, воины хватались за оружие, готовясь к встрече с хищником.

Из-за деревьев наперерез вараху вылетел еще один лев, безгривый и помельче.

— «Львица!»-сообразил Варму. Первый лев догонял…

Львица оглушающе рыкнула и прыгнула. Варму ничком бросился на землю и откатился в сторону, чудом избежав удара страшной когтистой лапы.

— Мама! — вскрикнул он, когда лев и львица столкнулись в воздухе. Сцепившись, оба хищника грохнулись на песок. Полетели клочья шерсти.

— Мама! — повторил Варму, вскочил и снова побежал — ссора львиной четы давала ему шанс спастись.

Он отбежал уже довольно далеко, когда хищники, наконец, вспомнили о его существовании. Прекратив драку, они дружно бросились за удирающей добычей. Но Варму уже достиг реки.

— Ааааа! — завопил он, прыгая в воду.

— Ррррр! — ответили львы — они собирались было последовать за ним, но тут заметили бегущих к ним воинов, и передумали.

— Рррмя? — спросили они удивленно — добыча сама топала к ним в пасть! Оскалившись, хищники развернулись и напали на воинов. В воздухе просвисели копья; одно из них пробило львице шею и застряло в шкуре, еще два поразили льва в передние лапы. Лев упал и забился.

— Ррмя! — вскрикнула раненая хищница и присела от неожиданности — она была еще очень молода и никогда прежде не охотилась ни на людей, ни на львинов, и растерялась — столь вкусно пахнущие существа кусались на расстоянии! Но голод победил страх. Рыча от боли в шее, хищница припала к земле и приготовилась к новому прыжку.

Один из львинов оказался совсем близко. Его густая грива развевалась на ветру…

Нямкнув, львица прыгнула на воина. Мрах, а это был именно он, припал на одно колено и выставил вперед только вечером доделанное тяжелое боевое копье.

— Мяяяя! — завопил львин, невольно зажмуриваясь, и хищница обрушилась на него сверху.

Львица грудью напоролась на острый наконечник, подмяла под себя отважного воина и забилась — копье глубоко вошло в ее тело и пронзило сердце. Дернувшись несколько раз, она затихла. Мрах лежал рядом и обливался кровью — падая, львица зацепила его лапой.

Подбежали другие воины.

— Мертвая… — удивленно проговорил молодой темношерстный львин. — С одного удара… Ай да Мрах!

Раненый в лапы лев все еще был жив. При приближении воинов он глухо зарычал и попытался напасть, но воины набросились на него, осыпая ударами дубин, и быстро добили. Покончив со страшным хищником, победители разразились радостными воплями.

Раненого львицей Мраха подняли и перенесли к воде. Его спину пересекали две длинные глубокие раны — следы когтей львицы. Варму тщательно зашил разорванные мышцы и кожу и наложил повязку.

Львин шипел и ругался — ему было больно.

Когда варах закончил, Мрах с облегчением прикрыл глаза и распластался на одеяле.

— Выбей львице клыки и вырви когти. — попросил он, чуть отдышавшись. — Сделаешь мне бусики!

Варму подивился наглости друга и выполнил его просьбу. Когда он вернулся, львин уже спал, и пришлось отдать трофеи сидящей рядом плачущей Уте.

— Сохрани. — велел варах. — Ожерелье твоему мужу будет.

Утя, всхлипывая, завернула будущее украшение в тряпочку и спрятала в свой походный мешок.

— Не реви. — попросил ее Варму. — Наш Мрахи скоро поправится.

Лвиня расплакалась еще пуще, и варах долго утешал ее, гладя по теплому меху. Когда Утя немного успокоилась, мужчина отправил ее к детям, а сам поднялся в степь — пособирать травки для отваров и повязок. Ончувствовал себя неважно — разболелось плечо, ныли незажившие ребра, но ведь Мраху было намного хуже! Немного побродив и толком ничего не найдя, Варму сдался, вернулся к реке и прилег — ему было плоховато…

Глава 16. «Я ждала тебя каждый миг…»

Вскоре его разбудил Мрах. Лежа на животе, раненый стонал и скрипел зубами от боли.

— Жжет… — пожаловался он тихо. — Так жжет — аж мочи нету терпеть! Ты же лекарь — помоги, а?

И варах снова поплелся в степь — другу нужны были лекарства. На этот раз ему повезло — или просто было светлее, но Варму нашел все нужные травки и сварил успокаивающий отвар. Он был доволен. Зато Мрах доволен не был — лекарство оказалось довольно мерзким на вкус. Напоив раненого и сменив ему повязки, усталый и не сильно здоровый человек допил остатки отвара и провалился в сон.

Когда Варму проснулся, Мрах по-прежнему валялся на животе и трясся в ознобе. Его раны воспалились.

— Плохо ты меня лечишь. — заявил львин зевающему другу. — Вот помру — будешь тогда знать!

Варах только вздохнул — он делал, что мог.

Мрах тем временем продолжал трястись.

— Дай мне своего мерзкого лекарства. — потребовал он. — Или спою!

— Пой… — разрешил Варму. — Только погромче, чтобы все сразу поняли — ты умираешь!

Львин хихикнул и скривился от боли.

— Не издевайся… — умоляюще попросил он. — Мне и вправду плохо!

Варах поверил и наварил раненому еще отвара.

Мрах выпил и таки спел — он так отвлекался от боли.

Вскоре леарство подействовало, львин уснул, и все вокруг вздохнули с облегчением, даже любящая Утя.

Убедившись, что раненый успокоился, Варму созвал своих соплеменников и предложил собираться и выдвигаться. Путешествие пора было заканчивать. Никто не возражал. Сонного Мраха уложили на носилки, покидали нехитрое имущество в заплечные мешки — и двинулись.

Шли быстро, останавливаясь лишь для охоты и на ночлег, три дня без перерыва. К середине четвертого в отдалении появился небольшой отряд львинов, возвращавшихся с охоты. Их копья украшали пучки красных перышек.

— Наши! — узнал Варму. Вытащив из за пазухи обрывок красной ткани, он привязал его к копью Мраха и поднял повыше. Поданный сигнал был замечен и истолкован верно.

Через поллучины Варму уже обнимался с соплеменниками. Обниматься было больно, но варах терпел. Запыхавшиеся львины радостно скалились, хлопали его по плечам и без конца пожимали ему руку.

— Варму! — орали они во всю мощь своих здоровых глоток. — Мрах! Вернулись!

Одурманеного сонным зельем львина стащили с носилок и усадили на траву. Мрах хлопал глазами и удивлялся — он ничего не понимал.

— Братики… — растерянно мявкал раненый. — Друзья…Вы мне снитесь? Или у меня опять жар?

Охотники — львины только смеялись.

Мраха уложили обратно на носилки и оставили в покое — пусть спит. Но, однажды разбуженный, раненый спать не пожелал. Он пел песни, буянил и вообще, вел себя нехорошо.

— Это лекарство. — объяснил Варму недоумевающим охотникам-львинам. — Я с травкой одной переборщил малость.

Львины заинтересовались и потребовали рецепт, но варах решительно им отказал — ему хватало одного Мраха.

— Утя! — кричал одурманеный львин с носилок. — Где моя жена? Мне скучно!

Но Утя, испуганная, не показывалась.

— Ладно… — мявкнул Мрах. — Тогда скажите ей, что я уплыл…

И начал делать соответствующие движения руками.

— Не уплывай. — попросил его Варму. — У тебя швы разойдутся.

— Все равно уплыву! — настаивал Мрах.

— Мы тебя унесем и спрячем. — пообещал варах буянящему другу. — А ты лежи тихо-тихо, чтоб тебя никто не заметил. Договорились?

— Прикинуться мертвым? — понял львин. — Хорошо! А это надолго?

— Пока не унесем.

— Ладно… — со вздохом согласился Мрах. — А спать пока можно?

— Можно. — кивнул Варму, проклиная коварную травку.

— А петь???

— Ни в коем случае! Тебя заметят!

— Аааа… — протянул с носилок львин, закрыл глаза и прикинулся мертвым. — Уносите… — попросил он шепотом.

Варму подал знак львинам, те подняли носилки и понесли.

— Пошли дальше! — велел человек льва, и отряд продолжил путь. Мрах лежал очень тихо, едва дыша, и вправду походил на мертвого. Вскоре он уснул и проспал до темноты.

На ночь остановились у реки. Разбили лагерь, пожарили свежее мясо теленка. Один из охотников-львинов вытащил небольшой, но объемистый мех с брагой. Выпили помаленьку, закусили жарким. Варму наварил лечебного отвара для Мраха. Раненый, недавно проснувшийся, лежал на одеяле и трясся в ознобе — у него воспалились раны.

— Не будешь в следующий раз плавать. — сказал ему варах. Львин поглядел удивленно — он почти ничего не помнил о произошедшем днем. Напоив друга, Варму оставил на земле рядом почти полный горшок и вернулся к костру, но тут у него опять разболелось раненое плечо.

— Пару глотков отварчика и спать. — решил варах.

Но его поджидал сюрприз — горшок оказался пуст!

Мрах крепко спал, и спрашивать было не у кого.

Пришлось ждать, пока воры сами себя не обнаружат.

Вскоре двое львинов начали вести себя странно — они глупо хихикали по поводу и без, валялись по траве и вообще плохо держались на ногах.

— Гады! — подумал Варму. Плечо болело. Нацедив немножко отвара из оставшейся на дне горшка травяной массы, варах выпил горькую гадость и прилег. Он заснул быстро.

Наутро он узнал, что спали только он и Мрах. У остальных была очень «веселая» ночь, ибо напившиеся обезболивающего зелья львины разошлись не на шутку и угомонились лишь на рассвете. Варму только хмыкнул — наверно, обоим было хорошо…

Но сутки оказались потеряны — все залегли отсыпаться. Так что путь возобновили следующим утром.

До поселка добрались лишь через день. Отряд под предводительством развалившегося на носилках Мраха вошел в деревню. Львин, почти оправившийся после ранения, уже вполне мог передвигаться на своих двоих, но наотрез отказался — это был миг его триумфа. Закинув ногу на ногу, Мрах лежал и орал песни. Рядом с веселящимся мужем шла Утя, испуганная и взъерошенная, с Нори на руках.

Путников встречали всем селением. Варму сразу заприметил Мару — поседевшая, но все еще красивая, его жена стояла, прижимая к себе дочь. Рядом с матерью застыл Намар, повзрослевший и сильно вытянувшийся: уже не мальчик, а молодой воин.

По щекам Мары бежали слезы, глаза сияли, а губы беззвучно шевелились, произнося одно-единствен-ное имя.

— Мара… — прошептал Варму. — Мара! — крикнул он в голос и побежал к ждущей его женщине.

Мара рванулась навстречу, и в следующее мгновение они обнялись.

— Мара! — шептал человек льва, покрывая поцелуями бесконечно родное лицо жены. — Мара…

— Я ждала тебя каждый миг. — сказала Мара. — И ты вернулся! Идем домой?

Варму взял протянутую ему руку и улыбнулся.

Человек льва знал, что ему многое предстоит рассказать любимой женщине, и не все из рассказанного ей понравится, но это будет — потом. А сейчас он просто шел домой. Неужели этого мало для счастья?

Часть 4. Просто Мрах

Глава 1. Дети

— Миррик!!!

Сидящий у костра львинок вздгогнул и прижал ушки.

— Это ты сделал?!

Львинок опустил глазки в землю и пробурчал что-то невнятное. Его хвост задергался.

— Я спрашиваю, это ты сделал?!! — повторил львин.

— Да, пап…

— И что?!

— Мне стыдно, пап…

— И все?!

Мальчик внимательно смотрел на свои грязные босые ноги. Львин ухватил сына за шкирку и встряхнул.

— Миррик? — позвал он, пытаясь заглянуть в его низко опущенное личико. — Я же просил — не трогать краски!

Львинок вздохнул и поднял голову.

— Пап… — проговорил он с укором, шевеля ушками. — Но ты же сам — рисуешь. А мне — не даешь! Это несправедливо!

Львин отпустил сына и присел рядом на корточки. Ребенок вздыхал и теребил кисточку на хвосте. Его пальцы были перемазаны охрой и синим.

— Я не запрещаю тебе рисовать. — сказал львин. — Но не синей краской. Она очень дорогая…

Львинок оставил в покое кисточку и потупился.

— Зато красивая… — прошептал он — ему так нравилась синяя краска!

Львин обнял сына и привлек к себе. Ребенок всхлипнул.

— Ты меня выпорешь? — спросил он дрожащим голоском.

— Не выпорю, — ответил львин, качая головой.

— И за уши таскать не будешь?

Мрах только улыбнулся.

Миррик просиял.

— Ты самый лучший папа на свете! — воскликнул он, бросаясь к отцу на шею. — Я тебя люблю!

Мрах подхватил ребенка на руки и понес в дом.

— Идем обедать, художник! — смеялся он, пальцем пытаясь оттереть с его носа синее пятно. — Разрисовался весь!

Миррик довольно мурчал — иногда ему приятно было почувствовать себя маленьким.

Чмокнув сынишку напоследок в пушистую щечку, Мрах вручил ему полотенце и опустил на пол:

— Иди руки мыть, неслух!

Неслух схватил полотенце и побежал мыться. Поплескав в лицо водой, мальчик забросил полотенце на торчащий из стены колышек. Лицо чище не стало, зато на ткани остались разноцветные разводы.

— Ой… — пискнул львинок, разглядывая испачканое полотенце. — Что мама скажет!

Воровато оглянувшись и убедившись, что никто не смотрит, он скомкал полотенце и засунул поглубже под лавку, но тут же оказался ухвачен за ухо.

Мрах хмурился.

— Доставай обратно! — строго велел он. — После еды постираешь!

— Папа! — протестующе замявкал Миррик, потирая ушко. — Но мы же…

— Рыбалка прекрасно сочетается со стиркой! — отрезал Мрах. Львинок понурился.

— Папа… — законючил он умоляюще. — Ну пожалуйста!

Но отец был неумолим. Оглядев сына, он молча умыл его еще раз и шлепком отправил к столу.

Недовольный и взъерошенный Миррик бочком протиснулся в свой любимый уголок и сел, по пути стащив с тарелки кусочек мяса. Мрах хлопнул его по рукам. Пришлось вернуть мясо на место. Оставшись без добычи, львинок погрустнел и немедленно дернул за хвост сидящую рядом сестру. Львинька зашипела и показала брату кулак.

— Все в сборе? — спросил Мрах.

— Да-а… — вразнобой ответили дети.

— Не слышу?!

— Да!!!

— Молодцы! — похвалил их Мрах. — Хеля, Утя, мы ждем!

Две красивые львии — постарше и помладше, наделили детей ложками и разлили по тарелкам рыбный суп. Миррик не любил рыбный суп. Кисло скривившись, он отодвинул тарелку и зашипел на нее.

— Миррик! — укоряюще воскликнула Утя. Львинок зашипел и на Утю.

Хеля отвесила расшипевшемуся отпрыску подзатыльник.

— Это что еще за выходки? — спросила она строго.

Львинок прижал ушки.

— Она не моя мама! — заявил он. — Чего командует тут? Не хочу ее слушаться!

— Мрах! — мякнула возмущенная Хеля.

Львин вынул изо рта ложку и попросил:

— Ну хоть один раз дайте мне поесть спокойно! Надоели!

Он, в отличие от Миррика, рыбный суп очень любил. Хеля фыркнула и забрала у мужа тарелку.

— Мрах! — повторила она чуть громче.

Львин поглядел на почти полную тарелку и вздохнул. Миррик сжался в углу.

Без особых церемоний ухватив сына за шкирку, Мрах выволок его из за стола и выставил на улицу.

— Остаешься без обеда! — рыкнул он. — И чтоб ни к кому не ходить жаловаться и кляньчить! Узнаю — выпорю!

Хлопнув дверью, он вернулся в дом. Миррик остался один.

— Бе-бе-бе! — сказал львинок вслед удаляющейся отцовской спине и скорчил рожицу. — Бззззз!

Мрах сделал вид, что не расслышал — он был голоден. Миррик — тоже.

Опустившись на крыльцо, ребенок немного всплакнул, но есть хотелось все сильнее…Вытерев слезы, он вскочил и побежал к соседям — просить кушать. Мальчик знал, что у Варму доброе сердце и он обязательно покормит бедного, умирающего от голода ребенка. Но Варму не было дома.

— Он еще вчера на охоту ушел… — пожала плечами его жена. — А зачем тебе? Случилось чего?

Миррик понурил ушки и состряпал жалостную физиономию.

— Меня без обеда оставили, — мявкнул он и понурил ушки.

Мара оглядела львинка с ног до головы и поинтересовалась:

— А за что, можно узнать?

— Шипел… — ответил Миррик.

— Шипел? — удивилась Мара.

— Шипел. — подтвердил Миррик.

— А почему ты шипел?

— Потому что суп рыбный. — признался львинок. — А я его не люблю.

— Ага! — кивнула Мара. — И что, тебя выгнали только за то, что ты шипел на тарелку с супом?

Миррик опустил глазки в землю и понурился.

— Я на Утю тоже шипел. — прошептал он, глядя в землю.

— Ясно. — кивнула Мара и поманила ребенка в дом.

— Только у меня тоже рыбный суп. — честно предупредила она. — Наливать? Или ты и на меня шипеть начнешь?

Миррик молча протянул взятую со стола пустую тарелку.

— Только папе не говори, что я у тебя был, ладно? — попросил он, жадно глотая уже остывшую уху. — А то он меня выпорет…

Мара смотрела и улыбалась.

Наевшись, львинок начал клевать носом, и добрая женщина уложила его тут жена лавке.

— А где все твои? — спросил ребенок, зевая.

— На речке белье стирают. — охотно ответила Мара, укрывая трущего глаза мальчонку одеялом и присаживаясь рядом. — А Варму в степь ушел.

— На охоту?

— На охоту, — подтвердила Мара.

— Муррр, — прошептал Миррик. Мара погладила его по спине и чмокнула в ушко:

— Спи давай…

— Мурррр… — повторил львинок, уплывая в сон. Ему было тепло и уютно…

Когда через пару лучин за ним пришел отец, Миррик уже крепко спал. Мрах поглядел на сына и только покачал головой.

— Накормила? — спросил он у Мары. Женщина развела руками.

Мрах фыркнул.

— Не ругай его. — попросила Мара. — Обещаешь?

Мрах снова фыркнул.

— А за что? — спросил он. — У тебя его нет, и вообще я его не видел… Ведь так?

— Так. — поддержала Мара. — Передай Хеле, что ко мне он не заходил.

— Договорились. — кивнул львин. — Проснется — домой пришлешь… И меня здесь не было!

— Ладно. — кивнула все понимающая женщина. — Пороть неохота, да?

Мрах поглядел на сладко посапывающего под одеялом сына и вздохнул:

— Жалко. Малой ж совсем…

— Ну, не такой и малой! — не согласилась Мара. — Сколько ему уже? Семь?

— Семь.

— Не пори, — разрешила женщина. — Пусть растет неслухом!

Мрах еще раз поглядел на сына, махнул рукой и ушел. Он решил не наказывать мальчика.

Сытый Миррик спокойно спал. Ему снился целый горшок запретной синей краски.

Ирме и Лику совсем недавно исполнилось шесть. Они были двойняшками, но Ирма родилась раньше на целых десять минут. Невзирая на более чем юный возраст, дети отличались редкой самостоятельностью.

Сегодня мама Хеля поручила им мытье посуды. Двойняшки ненавидели грязную посуду лютой ненавистью, и посуда отвечала им взаимностью. Но с мамой не спорят…

Собрав жирные, пахнущие рыбой тарелки, львинята вынесли их во двор. Тарелок было много. Лик притащил два ведра воды, и дети принялись за работу. Высунув от усердия язычки, они драили посуду смесью золы и песка. Первые тарелки дались легко, но вскоре оба притомились и соскучились.

Ирма взяла очередную грязную миску, густо обмазала ее жидкой золой и пальчиком нарисовала обрамленную подобием гривы рожицу.

— Смотри! — сказала она брату. — Это папа!

— Не похож… — фыркнул Лик. — Папа красивее!

Львинька стерла забракованную рожицу и нарисовала другую.

— Угадай кто! — попросила она.

— Ты! — заявил мальчик.

— Правильно! — обрадовалась Ирма.

Лик пририсовал «сестренке» рожки и захихикал.

— Ты окозела! — сообщил он.

Львинька возмущенно мявкнула и кинула в брата комком грязи.

— Сам ты окозел! — заявила она. — А я — орогела!

Лик прыснул.

— Нету такого слова! — мявкнул он. — У кого хош спроси!

Ирма пожала плечиками.

— Окозела — тоже нету! — отрезала она.

— Есть!

— Нету!

— Нет есть!

— А я говорю — нету!

— Есть! Есть! Есть!

— Ты дура!

— Сам такой!

— Я тебя побью!

— Все равно дура!

Оскорбленная Ирма швырнула недомытую тарелку под ноги, с шипением прыгнула на брата и принялась его лупить.

— Мяу! — верещал Лик, отбиваясь от разозлившейся сестры. — Мяяяя-уууу!

— Кто дура?!! — вопила львинька, нанося удар за ударом. — Кто?!!

— Ты!!! — не сдавался Лик. — Ты — дура!

Ирма повалила брата на песок и от души тяпнула за ухо. Лик дернул сестру за хвост. Ирма заверещала.

— Получай! — крикнул львинок, тыкая девочку носом в землю. Львинька отчаянно вырывалась.

Мрах стоял и смотрел на сцепившихся детей. В конце концов ему надоело.

— Прекратить! — рявкнул он. — Немедленно!

Лик отпустил сестру и поспешно вскочил на ноги. Плачущая Ирма осталась лежать.

— Она первая начала! — мявкнул львинок. — Честное слово!

— Верю. — кивнул Мрах. — И что?

— Папочка! — ревела девочка. — У меня хвостик болит!

Львин вздохнул и ухватил обоих детей за уши.

— Почему посуда до сих пор грязная? — спросил он строго.

— Папа! — в один голос заверещали львинята. — Пусти ушки! Мы больше не будем!

Мрах не поверил.

— Даю две лучины! — рявкнул он. — Тарелки в руки! Быстро!

Двойняшки, плача, начали собирать разбросанную по песку посуду. Одна тарелка оказалась разбитой.

— Выпорю! — пригрозил львин.

— Папа… — всхлипнула Ирма. — Папочка, не надо!

— Надо! — рыкнул Мрах. Он был зол.

На шум из дома выглянула Хеля.

Зареванные львинята немедленно побросали посуду и кинулись к матери.

— Мамочка! — запищали они хором. — Нам папа ушки надрал!

Львия обняла детей и вопросительно воззрилась на мужа. Мрах развел руками.

— Они подрались. — обьяснил он. — И тарелку разбили!

Но Хеля не пожелала слушать и увела плачущих львинят в дом.

Расстроенный Мрах остался один. Вздыхая, он поднял первую попавшуюся миску — посудина оказалась треснутой.

— Четвертая с утра, — отметил львин. — Скоро есть с лопухов будем!

Отшвырнув пришедшую в негодность тарелку прочь, он поднял следующую, намазал золой, потом пальцем намалевал на ней гривастую рожицу и задумался. Рожица получилась грустной…

— Опять мне все мыть! — пожаловался рисунку Мрах и окунул тарелку в воду.

Миррик и Шера удрали на реку без разрешения еще с раннего утра. Немного порыбачив, дети запекли улов в золе и поели, потом искупались в по осеннему холодной воде и насобирали моллюсков на обед. Миррик нашел гибкую палку и устроился у костра мастерить лук, его сестра рядом обтачивала на плоском камне раковину — девочка хотела новый рыболовный крючок. Миррик давал ей советы.

— Не то. — говорил он, показывая пальцем. — Тут тоньше делай. Я у Варму видел…

— Сравнил! — фыркала Шера. — Варму — это Варму! У него талант! А я сломаю!

— Все равно тоньше надо! — настаивал Миррик. — А вот здесь- желобок…

Львинька прищурилась и оглядела заготовку.

— Где желобок? Зачем? — спросила она с легким недоумением.

— Тут. — пояснил мальчик. — Для веревочки.

— Аааа! — спохватилась Шера. — Точно! Забыла совсем!

С лучину дети трудились молча. Миррик вырезал крепления для тетивы, его сестра вытачивала желобок для веревочки.

— Хватит. — наконец решила она. — Глубже опасно!

Львинок согласно кивнул:

— Молодец! — похвалил он. — У тебя получается!

Шера проверила у крючка жало и осталась недовольна.

— Поострей бы. — муркнула она. — И зашлифовать, чтоб гладенько!

Набрав золы, девочка смешала ее с песком и добавила немного воды. Миррик протянул сестре обрывок тряпочки.

— Спасибо. — поблагодарила Шера и принялась за шлифовку.

Крючок был почти готов, и львинька радовалась.

— Покажу потом Варму. — рассуждала она, шевеля ушками. — Пусть поглядит.

— Покажи. — одобрил Миррик. — Ему должно понравиться!

Довольная львинька тщательно довела остроту жала и протянула брату.

— Проверь! — попросила она.

Миррик тронул острие пальце и укололся до крови.

— Ого! — воскликнул он восхищенно. — Ничего себе!

Шера просияла.

— Теперь вся рыба моя будет! — засмеялась она. Завернув новенький крючок в замшу, львинька убрала его в снятую с пояса небольшую берестяную коробочку.

— Ты мне тоже такую обещала сделать. — напомнил сестре Миррик.

Шера зевнула и прилегла на песок.

— И сделаю. — муркнула она, прикрывая глаза. — Завтра. Коры только надери…

— Не спи. — попросил мальчик сестру.

Львинька зевнула.

— Утомилась я с этим крючком. — пожаловалась она. — Работа такая мелкая!

Миррик согласно кивнул — он тоже устал.

— Нож плохо режет. — пожаловался мальчик. — Затупился совсем!

— Выброси… — сквозь сон пробормотала Шера.

Большая капля упала с неба и шлепнулась ей на нос.

— Ой! — пискнула львинька, вскакивая. — Дождь!

Костер зашипел и задымился.

— Бежим под елку! — крикнул сестре Миррик.

Схватившись за руки, двойняшки бросились в укрытие. Вокруг падали капли. Забившись под густую невысокую елку, дети смотрели на дождь.

Поднялся ветер. Похолодало. Сверкнула молния, в небе глухо пророкотал гром.

— Гроза идет. — мявкнул львинок и оскалился.

Сестра прижалась к нему.

— Хочу домой… — вздохнула она и задрожала. — Дома тепло!

— Трусиха! — фыркнул Миррик. — Перестань трястись!

Шера зашипела на него — она ужасно боялась молний.

Из за поворота реки выплыла большая, странного вида лодка, за ней еще одна, и еще… В лодках сидели вооруженные бородатые мужчины.

Глава 2. Нашествие

— Гляди! — удивленно воскликнул львинок.

Шера открыла рот и взъерошилась.

— Кто это? — спросила она. — Я таких раньше не видела!

Миррик молчал.

Лодки проплывали мимо одна за другой.

— Шесть…Семь… Девять… — считали дети. — Одиннадцать…

— Целое войско… — прошептал Миррик. Он выглядел испуганным.

— Надо предупредить наших. — мявкнула Шера. — Вдруг это враги?

С одной из лодок закричали. Высокий русоголовый мужчина махал львинятам рукой.

— Заметили! — ахнул мальчик. Схватившись за руки, Миррик и Шера бросились бежать.

Мужчина мрачно смотрел им вслед.

Словно вихрь дети пролетели через поселок.

— Лодки! — кричали они. — На реке чужие лодки!

Из домов повысыпал народ. Львинят обступили и принялись расспрашивать.

— Много лодок! — повторяли дети, задыхаясь от быстрого бега. — Длинные! В них люди с оружием! Плывут прямо сюда!

В поселке началась легкая паника — жители готовились встречать незваных гостей. Мужчины выводили из загонов лошадей, женщины криками созывали детей. Высокий молодой мужчина с осанкой вождя, опираясь на палку, командовал.

— Уводите детей в старую пещеру! — кричал он. — Скорее! Воины — седлайте коней! Копья где, иди-оты?! Мирх, почему ты без лука!? Самаш, Нарши, живее! Живее, кому говорят! Что вы копаетесь!?

Где Мрах?!

Юный львин с копьем наперевес подвел вождю оседланного серого жеребца. Хлопнув воина по плечу, хромой легко взлетел в седло.

— Мраха видел? — спросил он.

Львин пожал плечами.

— Держи копье, — велел он. — Пригодится!

Хромой подхватил протянутое копье.

— Спасибо, друг! — поблагодарил он. Конь захрапел и присел на задние ноги.

— Тихо, Бур, тихо… — сказал ему мужчина.

Львин махнул рукой и исчез.

— Найди мне Мраха! — крикнул хромой ему вслед. — Срочно!

Но Мрах уже бежал сам.

Взъерошенный, львин подбежал и схватил бесящегося жеребца под узцы.

— Эрих, кончай орать! — попросил он. — Лошадей только пугаешь!

— Я тебя уже лучину зову! — укорил молодой вождь.

Мрах пожал плечами.

— Спал я. — ответил он, зевая. — А что, нельзя?

Миррик привел отцу коня. За ним прибежала Шера с луком и колчаном стрел.

— Молодцы дети! — похвалил их львин.

Эрих, недобро прищурившись, поглядел на обоих львинят.

— Вы почему не в пещере? — спросил он строго.

— Мы хотим с Мрахом! — пискнули дети.

Эрих оскалился и рыкнул. Миррик и Шера прижали ушки и убежали.

— Вояки! — засмеялся хромой. Мрах фыркнул.

— Идут! — закричал кто-то.

Из за окружающих реку деревьев показался отряд чужих воинов. Размахивая дубинками, пришельцы бодро топали к поселку.

Львин и человек прикинули на глаз — человек сто, не меньше.

— Многовато! — мявкнул Мрах и задергал хвостом.

Эрих испустил громкий воинственный клич. Со стороны степи ответили — возвращались охотники. Впереди всех на огромном черном жеребце скакал русоволосый воин в развевающемся плаще.

— Варму! — в голос завопили Эрих и Мрах. — Варму, сюда!

— Что у вас тут происходит? — спросил русоволосый, подъезжая.

— Вовремя ты! — хохотнул хромой, пожимая другу руку, и показал на приближающихся пришельцев.

— Опа! — удивился Варму. — Это кто еще такие? Мы их приглашали? Не помню!

— Я не приглашал! — оскалился Мрах.

— Я тоже! — фыркнул Эрих.

Варму нахмурился.

— Ой как я не люблю незваных гостей… — протянул он.

Чужаки приостановились и дружно закричали. Намерения у них были явно немирные.

— У-у! — оскалился Мрах и погрозил врагам кулаком.

Во всадников полетели стрелы, но ни одна не попала.

— Мазилы! — радостно закричал львин.

Варму развернул жеребца и погнал к поселку, друзья поскакали за ним. Чужие воины трусили следом. Навстречу русоволосому вылетел отряд из десятка конных львинов и обстелял его из луков.

— Ша! — прикрикнул на них варах. — Свои!

Львины опустили луки и смутились.

— Чего летишь, как ненормальный? — спросил молодой темношерстный воин, протягивая для пожатия руку.

Варму от души стиснул его ладонь:

— Рад тебя видеть, братишка! Чего такой смурый?

Львин показал зубы и снова вскинул лук — чужаки были уже совсем близко.

— Повоюем! — крикнул он и прицелился. Свистнули стрелы.

Трое или четверо вражеских воинов упали.

— Плохо стреляете! — возмутился темношерстный. — Ветер на два пальца! — и выпустил вторую стрелу.

На этот раз попали почти все. Чужаки притормозили и прикрылись щитами, но львинов это не особо смутило.

— Пополам и в обход! — скомандовал темношерстный. — И цельтесь получше!

Конники разделились на два отряда и пришпорили лошадей, обходя врагов с тыла. Среди пришельцев возникло легкое замешательство. Снова засвистели стрелы.

— Косорукие! — ругался темношерстный, дергая хвостом при каждом промахе. — Бестолочи!

Чужаки наконец опомнились и начали стрелять в ответ.

— Йах-хо! — выкрикнул Варму. — Отступай!

Конные львины выпустили еще по паре стрел и умчались. Варах — за ними.

— Где все? — на скаку спросил он темношерстного.

Львин неопределенно махнул рукой:

— За домами… Попрятались пока!

— Давай к ним! — велел Варму.

Поднимая тучу пыли, всадники пронеслись по селению.

— Вон они! — показал львин.

Отряд из сотни людей и львинов был в полной боевой готовности.

— Пора! — крикнул им варах и взмахнул копьем. — Покажем гадам, как нашу землю топтать! Йахо!!!

— Йахо!! — дружно ответили воины.

Варму ударил жеребца пятками, конь возмущенно заржал и встал на дыбы.

— Цыц! — прикрикнул на него варах. — Куда?!

Жеребец продолжал беситься.

— Я тебе! — гаркнул Варму, хлопая животное по шее. — Стоять!

Жеребец оскалился и попытался укусить седока за ногу. Варах показал ему кулак. Жеребец подчинился и перестал скакать.

— Помчали! — велел Мрах, перехватывая поудобнее дубинку. — К бою!

— Йахо! — в один голос взвыли всадники. — Йаааах-хоо!

Чужаки уже входили в поселок, когда на них обрушилась конная лавина, сметая все на своем пути.

Их удар был воистину страшен. Чуть ли не половина пришельцев оказалась ранена или убита, остальные сбились в несколько кучек и выставили вперед копья.

Они были напуганы.

Конники кружили вокруг, постреливая из луков. Совсем молодой русоволосый воин с темными глазами предводительствовал отрядом львинов. Варму узнал старшего сына.

— Намар! — крикнул он. — Намар!

Юноша оглянулся и просиял.

— Отец! — воскликнул он. — Ты вернулся!

Варах от души обнял сына.

— Рэш где? — спросил он. — Почему ты за старшего?

— Ранили темненького! — оскалился Намар. — Но жить будет!

Мимо просвистела стрела.

— Ах ты! — выдохнул юноша, пригибаясь.

— Гляди! — крикнул Эрих, подлетая. — Вон еще отряд!

Варму обернулся и выругался — к ним бегом приближалось еще не меньше сотни чужаков.

Намар умчался.

— Береги себя… — прошептал варах вслед удаляющемуся сыну.

Враги были совсем рядом.

— К бою! — взвыл Эрих, поднимая копье.

Конь Варму закричал и начал падать — из его глаза торчала стрела. Варах выдернул ноги из стремян и соскользнул на землю. На него тут же бросилось сразу двое чужих воинов. Увернувшись от удара копьем, русоволосый взмахнул дубинкой и упал — что-то сильно толкнуло его в спину, но тут же вскочил и едва успел закрыться щитом — стрела летела ему прямо в лицо.

— Сзади! — крикнул Эрих совсем рядом ╦и Варму пригнулся. Копье просвистело над его головой и проткнуло одного из наседающих врагов.

— Йаааа! — взвизгнул Эрих, разбивая чей-то череп метким ударом дубины.

Мрах выпрыгнул из кучи схватившихся в рукопашную и кинулся к вараху. Друзья встали спина к спине. Варму заметил, что плечо львина перетягивает окровавленная повязка.

— Где твоя лошадь? — поинтересовался он.

Мрах зарычал, показывая клыки.

— И моего Уголька убили. — вздохнул варах. — А такой конь был…

Мрах не ответил — ему было некогда. Отбившись от очередного вражеского воина, львин снова прижался спиной к Варму. Он едва переводил дух.

— Тебе плохо? — спросил варах…

— В глазах темнеет. — пожаловался Мрах. — А так — ничего…

Почему-то русоволосому показалось, что львин лжет.

Чужаки предприняли очередную атаку на друзей. Варму разозлился и убил двоих, а третий достал его копьем. Тогда варах убил и его тоже.

— Прикрой! — попросил он Мраха и наскоро перевязал рану на бедре. Львин едва держался на ногах, но прикрыл.

— Не падай! — приказал русоволосый, подхватывая начавшего оседать друга. Мрах повис на нем, как мешок. Отбиваться от врагов и тащить на себе львина оказалось непросто, но на помощь подоспел Намар. Юноша все еще сидел на коне, а копье в его руках творило чудеса. Совместными усилиями перебив с пяток чужаков посмелее, Варму и Намар затащили полубесчувственного Мраха на лошадь.

— Увози! — велел варах юноше и тут же получил мощный удар дубинкой в плечо. Кость хрустнула, левая рука повисла.

— Папа! — вскрикнул Намар и начал сползать с седла — из его груди торчала стрела.

— Нет! — взвыл Варму, бросаясь к сыну.

Конь захрапел, взбрыкнул и умчался, по пути стряхивая с себя Мраха. Львин свалился и остался лежать.

Варму перехватил дубинку поудобнее и встал над телами друга и сына. Он приготовился к смерти.

— Держись! — крикнул Эрих, пробиваясь к застывшему в растерянности вараху. Битва закипела с новой силой.

К вечеру все закончилось. Немногие выжившие чужаки были взяты в плен. Измученные и израненые победители сами едва держались на ногах. Шатаясь, они бродили по полю в поисках раненых друзей и родных.

Хеля нашла мужа сидящим на земле, рядом с Варму. Возле спящего отца лежал Намар — мальчик был жив, хотя и дышал с трудом. Стрела все еще торчала из его груди. Мрах посмотрел на жену потухшим, усталым до предела взглядом и вздохнул. Хеля обняла мужа и заплакала. Львин прижал ее к себе и принялся укачивать.

— Все… — шептал он. — Все позади…

К ним бежали женщины и дети.

— Папа! — закричал Миррик. — Папочка!

Мрах попытался приподняться и потерял созание…

Глава 3. Семейные разборки

Мрах очнулся дома в собственной постели. Лежать было удобно. Рядом, свернувшись калачиком, спал Миррик. Пахло мясным супом и жареной рыбой.

Желудок львина громко заурчал.

— Хочу есть. — сказал себе Мрах. Откинув одеяло, он попытался сесть, но не смог — в глазах потемнело, тело не слушалось. Пришлось лечь обратно.

— Хеля! — позвал раненый. — Утя!

Но жены не откликнулись. Мрах еще немного подождал и позвал снова. И опять никто не пришел.

— Ненавижу быть слабым и беспомощным! — мявкнул львин и разбудил сына.

— Папочка! — радостно вскрикнул мальчик. — Папочка очнулся!

И кинулся обниматься. Ребенок так расчувствовался, что даже расплакался.

— Ты был как мертвый. — всхлипывал он, прижимаясь к отцу. — Я тебя звал-звал, даже тряс, а ты молчал, и глазки не открывал…

Мрах тоже не смог сдержать слез.

— Не плачь, папочка… — шептал мальчик. — Не надо…

Наплакавшись, отец и сын еще немного полежали, обнимая друг друга. Но Мрах был голоден.

— Сыночек… — попросил он. — Налей мне супа…

Ребенок подскочил и скоро вернулся с полной тарелкой и ложкой.

— Я буду тебя кормить! — объявил он.

Мрах не возражал.

Миррик ужасно старался и даже почти ничего не разлил. Поднося ко рту раненого папочки очередную ложку, он так трогательно шевелил ушками, что львин ел бы даже при отсутствии аппетита. Когда суп закончился, львинок принес большой ломоть жареной рыбы. Мрах был уже почти сыт, и рыбу они съели вместе. Миррик просто сиял — он покормил папу!

— Тебе было вкусно? — спросил он дрожащим от волнения голоском.

— Очень. — честно признался львин. — А что?

— Это мы с Шерой варили. — сообщил львинок и смутился.

— Умнички. — похвалил Мрах. — У вас отлично получилось!

Ребенок схватил пустую тарелку и убежал.

Мрах остался один. В животе было тепло и сыто, захотелось спать.

— А больным быть не так уж и плохо! — решил львин, медленно погружаясь в сладкую дрему.

К концу третьих суток Мрах встал — ему надоело валяться. Ноги все еще подкашивались, и голова кружилась, но сильный молодой организм справлялся и потихоньку восстанавливал кровопотерю.

Усевшись у очага, львин долго играл со старшими детьми в воинов и вождей, потом возился с малышами. Полуторогодовалый Нор и младшие близнецы Хели совсем его замучали, и он уснул прямо на полу. Его жены тихонько смеялись, глядя на отца и троих львинят под одним одеялом. Уж они-то знали — маленькие утомят кого угодно!

Через седьмицу Мрах оправился настолько, что смог сбежать из дома. Радостно насвистывая, он дошел до реки и уселся на берегу. Денек выдался совсем не осенний — ярко светило солнышко, было тепло.

— Тихо-то как… — вздохнул львин, растягиваясь на песке.

Он устал от детей, криков и бесконечного плача и теперь просто наслаждался уединением. Вскоре ему послышались шаги. Открыв глаза, львин увидел Варму. Человек льва брел, пошатываясь, вдоль кромки воды с задумчиво-отрешенным видом. Он тяжело опирался на палку. Заметив Мраха, русоволосый помахал ему здоровой правой рукой — левая была плотно примотана к груди, и подошел.

Друзья обменялись рукопожатием.

— Как Намар? — спросил львин.

Варму опустился рядом на песок и улыбнулся:

— Лучше, спасибо! Скоро вставать начнет! Только капризничает, как маленький… Мару совсем замучал — принеси то, принеси се, спинку почеши, мне скучно поболтай…

Мрах рассмеялся.

— Это пройдет! — уверил он. Варах кивнул.

— А я удрал. — сообщил он доверительно. — Не могу больше дома сидеть!

— И я удрал. — признался львин. — Дети замучали совсем.

Варму вздохнул, размышляя о чем-то своем.

— Маре с нами тяжело. — сказал он тихо. — Устает она.

— Возьми вторую жену. — фыркнул Мрах. — Вон на Эриха глянь — у него аж три, и все с него пылинки сдувают! Чем ты хуже?

Русоволосого передернуло.

— Уже брал, спасибо! — мрачно буркнул он. — До сих пор вспоминать страшно!

— Так ты ж кошку брал! — настаивал львин. — А с кошки какой спрос? Вон сколько вдовушек молодых вокруг — только кликни!

Варму покачал головой.

— Не нужна мне вторая жена! — отрезал он. — Лучше Мары все равно не найду!

— Однолюб. — подытожил Мрах.

Варах не спорил.

— У нас еще ребенок будет. — сказал он, немного помолчав.

Львин обрадовался.

— У меня тоже! — сообщил он. — Утя вчера сказала, а у Хели уже и так видно!

Варму покосился на друга с некоторой опаской.

— Еще младенцы? — спросил он. — Куда тебе столько?

— Люблю детей. — пожал плечами Мрах.

— Заметно. — хмыкнул русоволосый, и совершенно по-львиньи замяукал. — Я удрал из дому — меня дети замучали!

Мрах прыснул.

— Хвостом еще подергай! — посоветовал он.

Варму приставил к нужному месту руку и изобразил метание хвоста:

— Так?

— Ага! — просиял львин. — Но детей я все равно люблю!

Русоволосый кинул в него шишкой и попал.

На берегу показалась еще одна фигура. Человек шел, опираясь на палку и подволакивая правую ногу. Судя по выражению лица, он тоже сбежал из дома.

— А вот и наш троеженец! — приветствовали его друзья.

Эрих подхромал и сер рядом.

— Чего такой взъерошенный? — спросил Мрах.

— Жены ругаются с утра. — пожаловался хромой. — Сил никаких нет…

— Все три?

— Угу…

— А чего не поделили?

— Стирку…

Мрах понимающе кивнул.

— Стирка — это серьезно. — сказал он.

— Не то слово. — буркнул Эрих. — Как бы не передрались, дуры…

Варму фыркнул и растянулся на песке.

— А ты говоришь — вторая жена. — сказал он Мраху.

Львин развел руками — его любимые женщины жили вполне дружно.

— Наори. — посоветовал он. — Ты же хозяин!

Варму представил себе, как Эрих пытается кричать на жен и что те потом с ним сделают, и захихикал.

Хромому предложение тоже не понравилось.

— Мне жить пока не надоело! — мрачно ответил он.

Со стороны поселка послышались визгливые женские крики. Эрих узнал голоса, побледнел и начал отползать, но было уже поздно — на берег вышли его жены с корзинами в руках. Все три явно были беременны.

— Я попал… — прошептал хромой и спрятался за Варму.

Женщины пошвыряли корзины на песок и принялись за стирку. Занятые ссорой, не замечали ничего вокруг.

— Сама ты лупастая корова! — шипела Айя на Ранэ с едва сдерживаемой яростью. — И Ласка твоя бездельница! Только наряжаться умеет!

— Не смей трогать мою дочь! — шипела в ответ Ранэ. — Ласка — красавица, а ты ей завидуешь!

Айя швырнула недостиранную мужнину рубашку на песок и подбоченилась.

— Еще чего! — фыркнула она. — Я сама — красавица!

— В каком месте? — ехидно усмехнулась Ирис.

— Во всех! — отрезала Айя.

Вторая жена Эриха тоже отложила стирку и с преувеличенным вниманием оглядела гордо выпрямившуюся Айю с головы до ног.

— Не вижу никакой красоты. — заявила она. — Баба как баба. И что Эрих в тебе нашел?

Айя грозно нахмурилась.

— Придержи язычок, рабыня! — выкрикнула она, наступая на Ирис.

Ирис пискнула и спряталась за корзину с бельем.

— Обе вы уродины. — ухмыльнулась Ранэ. — Ни рожи, ни кожи.

— А ты вообще старуха! — оскорбилась Айя. — И у тебя пузо торчит!

— У тебя тоже! — отрезала Ранэ.

Ирис поглядела на свой кругленький животик и и захихикала — сроки у них были примерно одинаковые.

— А у тебя нос курносый! — не сдавалась Ранэ.

— А ты конопатая!

— Меня Эрих первой выбрал!

— А я с ним в бой ходила!

— Мужичка! Только копьем тебе махать!

— Безрукая бизониха! Тарелку мою вчера разбила!

— Я специально!

— Ненавижу!

— Дура приблудная! Сама мужу навязалась!

Такого Айя стерпеть уже не смогла. Зарычав не хуже львии, она прыгнула на обидчицу и вцепилась ей волосы. Ранэ завизжала и полетела на песок.

— Я тебе все патлы повыдергаю! — кричала Айя, с упоением лупя соперницу. — Будешь лысая!

Ранэ продолжала визжать.

— Все таки подрались! — вздохнул Эрих.

Мрах и Варму с интересом наблюдали за развитием событий.

— И часто они у тебя так? — поинтересовался Мрах, глядя на Эриха с нескрываемым сочуствием. — Это ж ужас что такое!

Хромой кивнул.

— И как ты до сих пор живой?

— Подожди… — хмыкнул Эрих. — То ли еще будет!

Млодшая и старшая жены продолжали драться. Воительница побеждала. Ранэ рыдала и закрывала живот руками. Ирис пока не вмешивалась, но, похоже, начала скучать.

— Гляди… — шепнул Эрих. — Щас влезет!

Друзья были — все внимание. Тем временем Ирис подобрала с песка недостиранную Ранэ рубашку, хорошенько намочила ее в реке и обрушила на головы сцепившихся женщин.

Айя отпустила Ранэ и, сверкая глазами, пошла на обидчицу.

— Ты, узкоглазая! — зашипела она. — У тебя тоже волосы лишние?

Ирис угрожающе взмахнула скрученной в жгут мокрой рубашкой и оскалилась. Айя наступала.

— Я тебя не боюсь! — заявила Ирис и сделала шаг назад.

— Боишься!

— Нет, не боюсь!

— Нет, боишься! Я дерусь лучше!

Ирис продолжала отступать.

— Я Эриху пожалуюсь! — выкрикнула она звенящим голоском.

— Жалуйся!

Ирис заплакала.

— Ладно! — смилостивилась вдруг Айя. — Живи!

Развернувшись, она хотела идти достирывать. Это была ошибка — Ирис тут же хлестнула ее рубашкой по спине. Айя взвизгнула и врезала Ирис по лицу.

Ирис отскочила, держась за щеку.

— Иди стирай, рабыня! — крикнула разбушевавшаяся воительница.

— Сама иди! — всхлипнула Ирис, все еще держась за щеку. — Я такая же жена, как и ты!

— Кошмар… — прошептал Варму. — Они вообще сегодня достирают?

— Достирают. — уверил Эрих. — Скоро мириться начнут.

Ирис вытерла слезы и выбросила рубашку в реку.

— Я пошла домой! — объявила она. — А вы делайте, что хотите!

— Стой! — в один голос вскрикнули Ранэ и Айя.

Ирис остановилась.

— А белье?!!

Ирис покачала головой.

— Не буду с вами на одной речке стирать! — фыркнула она. — Вы — дуры набитые!

Ранэ демонстративно подняла одну из корзин.

— Это твоя! — сказала она. — Забирай и проваливай!

Ирис взяла корзину, но никуда не пошла. Вытащив детское платьишко, она зачерпнула из горшочка мыла и принялась стирать. Ранэ покосилась на нее, но ничего не сказала, и тоже взялась за белье.

— Чего застыла? — бросила она Айе. — За работу!

Айя поправила растрепавшиеся волосы и склонилась к корзине.

— Пеленочка! — сообщила она, разглядывая грязную тряпочку. — Это Ирис или моего?

Ирис пожала плечиками — на ее взгляд, каканые пеленки были все одинаковые.

Ранэ достирала мужнину рубашку, встала, собираясь повесить ее на ближайший куст, и наконец заметила отдыхающих мужчин.

— Ой! — пискнула она.

— Добрый день. — вежливо поздоровался Варму.

— Д-добрый… — неуверенно кивнула Ранэ.

— Эрих? — в один голос выдохнули Айя и Ирис. — Ты давно тут?

Хромой хмыкнул. Три женщины дружно покраснели и смутились.

— А мы стираем…

Эрих кивнул:

— Хорошо стираете! Мне понравилось!

Женщины смутились еще больше.

Хромой встал и оглядел по очереди каждую из жен.

— Я пойду к Варму. — сказал он со скрытой угрозой. — А вы тут… постарайтесь побыстрее закончить. И чтоб до темноты были дома! — и побрел к поселку. Мрах и Варму поспешили за ним.

— А может, к Мраху? — с надеждой спросил варах. Львин разрешил.

Хеля и Утя немного удивились, но возражать не стали и молча накрыли на стол. Мрах достал из укромного уголка мех с брагой.

— Напьемся сегодня? — предложил он.

— Напьемся. — согласился Эрих и жадно припал к протянутой кружке.

Вернувшиеся с постирушек женщины нашли его по голосу — более чем пьяный хромой сидел на крыльце у Мраха в обнимку с такими же пьяными друзьями и распевал песни. Жены решили оставить мужа как есть и понесли белье домой. Утром до конца еще не протрезвевшего Эриха привел Варму.

Глава 4. Чужие лодки

Страдающий похмельем Мрах с утра был очень не в духе. Поругавшись с Хелей и отодрав за уши всех попавшихся под руку детей, львин сбежал на реку, напоследок хлопнув дверью. Шел мелкий холодный дождик, задувал ветер. Кутаясь в меховой плащ, Мрах забрался под елку и долго сидел, глядя на воду. Ему было плохо и почему-то болел еще и хвост, а руки и живот оказались перемазаны синей краской. Окончательно продрогнув, львин вылез из под елки и побрел вдоль берега, чтобы буквально через поллучины наткнуться на точно так же бредущего Варму.

— О! — обрадовался варах. — Ты откуда?

Человек льва выглядел замечательно свежим, и голова у него, похоже, совсем не болела! Мрах зашипел на друга и показал ему клыки.

Варму понимающе хмыкнул и протянул фляжку.

— Хлебни. — предложил он. — Невкусно, но помогает!

Мрах глотнул отвара и поморщился.

— Я вчера перепил. — пожаловался он.

Варах пожал здоровым плечом.

— Не один ты. — вздохнул он. — Эрих вон вообще встать не может…Я его домой отвел, пусть с ним жены возятся.

— Аааа… — протянул львин. Голова потихоньку отпускала.

— Ты вчера буянил. — сообщил ему Варму. — Требовал, чтобы я срочно взял вторую жену. Помнишь?

Мрах не помнил.

— И на крышу залезть хотел. — продолжал варах. — А Хеля тебя за хвост стащила…

— Ага. — сказал львин. — теперь он понял, что случилось с хвостом.

— А потом ты подарил Миррику горшок с синей краской. Миррик был неописуемо счастлив.

Мрах застонал и схватился за голову.

— И все? — спросил он с надеждой.

Варму ухмыльнулся, и львин понял — еще не все.

— Ты опять полез на крышу и таки залез. — закончил русоволосый. — И свернул дымоходную трубу.

— Зачем!? — удивился Мрах.

— Она мешала тебе смотреть на небо.

— Великие духи… — мявкнул львин.

— Во-во. — подтвердил Варму и почему-то покраснел.

Охваченный смутными подозрениями Мрах в упор уставился на друга.

— А вы в этот момент что делали? — спросил он.

Варах потупился.

— Мы твое крыльцо ломали.

— Мда… — только и смог вымолвить львин.

Варму виновато опустил голову.

— Я починю… — пообещал он.

— С одной рукой? Ладно, не заморачивайся, сам починю вечером.

Человек льва продолжал молчать.

— Что вы еще сломали? — поинтересовался догадливый львин.

— Эрих твой черный лук…эээ… повредил. Совсем.

— Гад! — с чувством сказал Мрах.

— Он не хотел. — вздохнул варах. — Это нечаянно вышло.

Львин молча переживал утрату любимого лука.

— Я тебе свой коричневый отдам. — утешил друга Варму.

Мрах просиял — лук вараха был лучше сломанного.

— Пошли на чужие лодки посмотрим. — предложил человек льва. — Я давно хотел их поизучать!

Львин не возражал.

Лодки пришельцев до сих пор лежали на берегу — их хозяева большей частью погибли, а у победителей пока руки не дошли ими воспользоваться.

— Гляди! — говорил Варму, показывая пальцем. — Это не долбленки! Тут досочки отдельные! И как плотно пригнаны — волос не пролезет!

— Ну да… — удивлялся Мрах. — А ты так сможешь?

— Не знаю… Надо бы одну разобрать аккуратненько на части…

— Помогу! — кивнул львин. — И ребят еще позову — за пару дней сделают!

— Только без меня не трогать! — испугался варах. — Я ж потом обратно не соберу!

Мрах показал клыки.

— Обижаешь… — мявкнул он. — Без тебя близко не подойдем!

Довольный Варму еще немного побродил возле лодок и засобирался.

— Замерз я совсем! — сказал он. — Да и есть охота! Со мной пойдешь, или к себе?

Мрах представил себе выражение лица Хели и сломанное крыльцо и поспешно кивнул.

— Ну тогда потопали!

По дороге друзья встретили Миррика и Мирши — львинята бежали куда-то по своим делам. Увидав отца, мальчишки остановились.

— Папа. — сказал Миррик. — Мама тебя ищет.

Мрах прижал уши и тихонько зарычал.

— Она злая-презлая. — продолжал львинок.

Мрах зарычал погромче и дернул хвостом.

— Она велела передать… — подхватил Мирши. — Что кормить тебя не будет, пока ты все не починишь как было…

Мрах мякнул и взъерошился.

— Передали? — прошипел он.

Львинята попятились.

— Тогда брысь отсюда!

— Папа! — укоряюще воскликнул Миррик. — Мама из за тебя с ночи плачет!

Мрах взъерошился еще больше.

— Иди домой. — велел другу Варму. — С женой мирись!

Львин вздохнул — он боялся Хели.

— Иди-иди! — прикрикнул на него варах. — И детей забери — нечего им под дождем бегать!

Мрах сдался. Протянув львинятам руки, он сказал:

— Ведите! И будь что будет!

Дети просияли и потащили отца за собой. Львин слегка упирался.

— Мамочка! — кричали они. — Иди сюда! Мы папу нашли!

Хеля вышла на зов и стояла, глядя на мужа опухшими от слез глазами.

— Начинай его ругать! — потребовали дети. — Ты же хотела?

Хеля улыбнулась и обняла Мраха.

— Я передумала. — муркнула она, ткнувшись носом в его широкую грудь.

Львинята убежали, разочарованные.

— Я тебя люблю. — прошептал Мрах, целуя жену в заплаканные глаза.

— И я тебя! — ответила Хеля. — Только никому не говори…

— Хорошо! — засмеялся львин. Он понял, что прощен.

Глава 5. Глаз да глаз и братская месть

После обеда Мрах и дети чинили крыльцо. Точнее, Мрах чинил, а львинята мешали и баловались. Львин по возможности пытался пристроить неслухов к работе.

— Папочка… — говорил Лик, придерживая длинную боковую доску, пока отец пытался укрепить ее колышком. — А если ты промахнешься молотком и попадешь себе по пальцам, тебе будет больно?

Мрах немендленно промахнулся и попал себе по пальцам.

— Мя! — взвыл львин, уронил молоток и сунул зашибленные пальцы под мышку.

Лик округлил глаза и попятился.

— Тебе очень больно? — спросил он.

— Да! — рявкнул Мрах и зашипел.

Лик прижал ушки и захныкал.

— Плакса! — поддразнил его Миррик.

Лик отвернулся.

— Дети! — умоляюще попросил львин. — Не ссорьтесь!

Миррик перехватил выпавшую у брата доску и приладил на место.

— Так? — мявкнул он.

— Это моя доска! — протестующе вякнул Лик. — Папа, он мою доску взял!

Мрах подул на ушибленные пальцы и подумал:

«Коготь слезет».

— Папа! — верещал Лик. — Хочу мою доску!

— Миррик, отдай ему доску. — велел львин.

— Не отдам! — уперся Миррик. — Он ее уронил!

Мрах молча забрал доску и протянул Лику. Миррик обиделся.

— Так нечестно! — завопил он. — Я тоже хочу!

— Тихо! — прикрикнул львин. — Хватит орать! Это всего лишь доска!

— Но папа!

— Хватит, я сказал!

Миррик надулся и замолчал — ему по зарез была нужна доска!

Мрах решил попробовать договориться.

— Миррик. — мягко начал он. — Лик маленький и глупее тебя. Может, дашь ему подержать?

Миррик демонстративно отвернулся.

— Миррик?

— Да, папа?

— Ты разрешаешь Лику подержать доску?

Миррик молчал.

— Да или нет?

— Нет!!!

— Уф! — выдохнул Мрах. — Зачем тебе доска?

— Затем! — буркнул львинок.

— Это моя доска! — пискнул Лик.

Мрах подхватил сына на руки вместе с доской и поцеловал в лобик.

— Ты у меня большой или маленький? — спросил он.

Лик заподозрил подвох и замотал головой:

— Не скажу!

— Лики. — продолжил львин. — Ты видишь, что у нас сломано крыльцо и папе надо его починить?

Лик кивнул.

— А как я могу починить крыльцо, если вы мне не даете?

— Мы даем! — удивился львинок. — Мы тебе помогаем!

Мрах опустил мальчика на землю и показал на доску.

— Я хочу прибить вот эту доску. — сказал он. — Но не могу, потому что вы с Мирриком никак не решите, кто именно ее подержит. Понятно?

— Понятно. — кивнул ребенок. — Я буду держать!

— Нет, я! — немедленно отозвался Миррик.

— Ладно. — смирился львин. — Вы оба будете держать, но по очереди! Лик, иди сюда!

Приладив на место доску, Мрах закрепил ее колышками с одной стороны и велел детям меняться. Через лучину доска была закреплена.

— Ура… — тихо сказал себе Мрах и поднял с земли еще пару колышков. Но молоток куда-то пропал.

— Дети, где молоток? — спросил он, хмурясь.

— У Лика. — мявкнул Миррик, ехидно усмехаясь. — Он хочет кое-что проверить…

— Лик! — ахнул львин, кидаясь к мальчику, но не успел.

— Мау! — громко вскрикнул ребенок, роняя молоток в траву, и отчаянно разревелся. Его пальчики распухали на глазах.

— О великие духи! — взвыл Мрах, подхватывая заходящегося криком мальчонку и бросаясь в дом. — Хеля! Утя! Холодной воды! Быстро!

Перепуганные жены принесли холодной воды.

Усадив рыдающего Лика на колени, Мрах осторожно взял его пострадавшую ручку и опустил в воду.

— Больно! — забился ребенок. — Ай, папа!

— Потерпи. — уговаривал львин. — Сейчас будет легче.

— Больно… — плакал Лик. — Папочка, так больно…

Но холодная вода и вправду помогла, и постепенно львинок начал успокаиваться.

— Спасибо, папочка… — прошептал он, прижимаясь к отцу и все еще всхлипывая. — Теперь я точно знаю, как именно тебе тогда было больно….

Закончив ремонт крыльца, Мрах собрал инструменты и подозвал Миррика. Львинок подошел, прижимая ушки. Львин взял сына за руку и отвел за дом. Ребенок молчал. Опустившись на траву, Мрах поставил мальчика между своих колен и долго глядел ему в лицо. Львинок отворачивался.

— На меня смотри! — велел львин. Миррик ерошился.

— Ты знал, что именно собирался сделать Лик. — резко сказал Мрах. — И не помешал ему. Почему?

Миррик молчал.

— Твой брат мог серьезно покалечиться! — укорил львин сына.

Мальчик зашмыгал носом.

— Почему? — прошипел Мрах, встряхивая ребенка. — Ответь мне! Неужели из за доски?

Миррик кивнул и заплакал.

— Я хотел отомстить… — прошептал он и зажмурился. По его щекам бежали слезы.

Львин отпустил сына и вложил ему в руки молоток.

— Бей меня по пальцам! — велел он.

Львинок распахнул глаза и замотал головой:

— Нет!

— Бей, кому говорят! Это же я отобрал у тебя доску, мне ты и должен мстить! Бей, давай!

— Нет! — закричал мальчик. — Папочка, не надо!

Мрах отшвырнул молоток и схватил сына за ухо.

— Ты повел себя подло! — прорычал он. — Никогда, слышишь — никогда! Больше так не делай!

Миррик едва слышно мяукал, заливаясь слезами.

Оттаскав сына за ухо, львин оставил его плакать и ушел. Его трясло.

Навстречу мужу вылетела испуганная, ничего не понимающая Хеля.

— Что случилось? — воскликнула она. — Где Миррик?

Мрах рыкнул на жену и прошел в дом. Хеля бежала за ним.

— Где Миррик? — повторила она. — Ты с ним что-то сделал?

Мрах вытащил из угла мех и начал пить, не утруждаясь поиском кружки.

— Мрах! — вскрикнула львия.

Мрах оторвался от меха и перевел дух.

— Наказал я его. — буркнул он. — За дело!

Хеля всплеснула руками.

— Опять?!

— Опять!

Хеля гневно сверкнула глазами:

— Ты его бил!

— Бил. — подтвердил львин. — И буду бить, если он сделает что-то подобное еще раз! Ясно?

— Ясно… — прошептала Хеля. Ее взгляд потух.

— Миррик тебе сам все расскажет. — пообещал Мрах. — А я пойду прогуляюсь…

И ушел в темноту, тихо прикрыв за собой дверь. Хеля опомнилась и бросилась искать Миррика.

Глава 6. Похищение

Лик проснулся среди ночи от боли в руке. Поначалу он терпел, но боль становилась сильнее и сильнее. В конце концов мальчик не выдержал и заплакал. Выбравшись из постели, он пошел будить маму.

Но мама спала у стенки, и до нее было не дотянуться.

— Папа… — позвал львинок, всхлипывая. — Папа!

Мрах подскочил и сел. Мальчик взобрался к нему на колени и обнял за шею.

— Папочка… — прошептал он. — У меня ручка болит…

Прижимая к себе плачущего сына, львин встал и зажег светильник. Пальчики у Лика сильно распухли и посинели.

— Больно! — всхлипывал львинок. — Не трогай!

Проснулась Хеля и очень испугалась, увидев руку сына.

— Иди к Варму! — велела она. — Пусть посмотрит!

Мрах взял Лика на руки и понес к Варму. К его удивлению, варах не спал. Львин рассказал ему о приключившейся беде.

Варму усадил хнычущего львинка поближе к костру. Ребенок упирался и отказывался показывать руку.

— Не бойся… — уговаривал его варах. — Я тебе ничего плохого не сделаю…

В конце концов мальчик подчинился. Варму осторожно осмотрел его пальчики и покачал головой.

— Что ж ты так? — спросил он укоряюще.

Лик снова расплакался.

Варах сварил какой-то отвар и напоил корчащегося от боли ребенка, потом взял его на руки и начал укачивать, как маленького. Исстрадавшийся Лик тихонько всхлипывал. Вскоре лекарство подействовало, и он уснул. Варму уложил мальчика на одеяло.

— Похоже на перелом. — сказал варах сходящему с ума от тревоги отцу. — Сейчас шинку наложу, и заживет.

Мрах вздохнул — ему было ужасно жалко малыша.

Варах сунул другу под нос чашку с мятным чаем и выставил на улицу.

— Выпей и успокойся! — велел он. — А я пока твоему сыну руку полечу! — и ушел.

Мрах послушно выпил чай и вправду немного успокоился. Через лучину Варму вернулся и позвал львина в дом.

Лик улыбался во сне. Его пострадавшая ручка лежала в лубочке.

— Иди домой. — попросил варах. — Лик до утра у меня побудет. Или с ним ложись — как хочешь… — и зевнул.

— Папа… — донесся из глубины комнаты голос Намара. — Кто пришел? Мрах?

Варму снова зевнул и пошел к сыну.

Львин присел рядом с Ликом. Мальчик спал крепко.

Не раздеваясь, Мрах растянулся на одеяле и осторожно привлек к себе сонного ребенка.

— Папочка… — прошептал львинок, не открывая глаз, и снова затих. Он был такой теплый и пушистый, что львин не удержался и поцеловал его.

Вернулся Варму с еще одним одеялом и укрыл друга.

— А сейчас — спать! — сказал он.

Львин не возражал.

Вскоре после рассвета Мраху послышались какие-то крики, но у него не было сил покидать нагретую постель.

— Молодежь выпила и буянит… — решил он, поворачиваясь на другой бок. — Пусть их…

Утром Лик чувствовал себя неплохо, и Мрах забрал его домой. Мальчик немножко капризничал и хотел на ручки, и львин не стал спорить.

— Ты у меня маленький-премаленький! — смеялся он, прижимая сынишку к груди. — У тебя ножки не ходят!

Ребенок хихикал и шевелил ушками.

По дороге им встретились Мирши и Миррик с удочками в руках, за мальчишками вприпрыжку бежала Шера. Завидев отца, дети шмыгнули в ближайшие кусты.

— Сбежали без разрешения. — понял Мрах. — Вот паразиты!

Гоняться за ними у львина не было ни малейшего желания.

— Я тоже на рыбалку хочу! — запищал Лик.

— Перебьешься. — отрезал Мрах. — Ты болеешь! Львинок захныкал, но его отец оказался непреклонен.

— Побереги руку пару дней… — сказал он, целуя сына в макушку. — А там посмотрим.

Лик нехотя согласился. Дома Мрах усадил ребенка на постель и отдал ему подарок Варму — маленькую лодочку с парусом, искусно вырезанную из липового полешка. Львинок пришел в восторг. Оставив сына играть, мужчина взял ведра и отправился за водой, но по дороге столкнулся с небольшим — десятка в полтора, отрядом вооруженных воинов. Впереди топал рыжеволосый Миха с головой, перевязанной окровавленной тряпкой.

— Стоять! — велел Миха Мраху. — Где ночевал сегодня?

Львин сразу понял — что-то случилось.

— У Варму ночевал… — ответил он удивленно. — У меня ребенок руку сломал — лечили…

— Ага! — сказал Миха. — Ясно. А у нас пленники убегли!

Мрах присвистнул.

— Когда?

— Утречком. Перед рассветом. Вот, гонялись за ними…

— Поймали кого?

Миха вздохнул и сплюнул.

— Неа… — буркнул он мрачно. — Они по реке ушли на лодке. Обстреляли нас и уплыли…

В руке у рыжеволосого Мрах заметил удочку Мирши.

— Это у тебя откуда? — спросил он.

— На берегу нашел. — пожал плечами Миха.

Львин взъерошился и тихо зарычал.

— А детей моих не видел?

— Нет. — покачал головой рыжий. — Ведро пустое валялось и песок весь истоптан. А детей…

Мрах сунул другу ведра и бегом кинулся к реке — его охватило предчувствие беды.

— Мирши! — звал он. — Миррик! Шера!

Но львинят нигде не было. Покричав с поллучины, Мрах помчался домой, но детей не оказалось и там.

Львин снова вернулся на берег и внимательно изучил следы на песке. Увиденное его не порадовало.

— Увезли… — прошептал он растерянно, поднимая сломанную удочку Мирши. — Украли… Как же так?

Весть о пропаже детей облетела поселок буквально за пару лучин. Искали всей деревней, но так и не нашли — Мирши, Шера и Миррик исчезли.

Глава 7. Из огня да в полымя

Большая, тяжело нагруженная лодка третьи сутки двигалась вверх по течению. Двенадцать бородатых оборванных мужчин работали веслами, тринадцатый стоял на носу. Все были ранены и выглядели измученными. На дне лодки между двумя скамьями лежали связанные львинята. Перепуганные и избитые дети дрожали под дождем.

Они больше не плакали — слезы кончились, ужасно замерзли, а еще проголодались и хотели пить, но молчали, боясь новых побоев — захватчики с пленниками не церемонились.

Мирши пришлось хуже всех — когда их схватили, он осмелился кусаться, и был жестоко наказан.

— Пить… — шептал львинок в полубреду. — Пить…

Шера и Миррик ничем не могли ему помочь.

Когда начало темнеть, лодку подогнали к берегу.

Львинят развязали и без особых церемоний за шкирки выкинули на песок. Высокий мужчина со шрамом на щеке велел им собирать дрова для костра. Он был очень силен и страшен, и дети подчинились. Ослабевшие от голода и жажды, они едва передвигали ноги, и мужчина со шрамом рассердился и отстегал их хлыстом. Дети жалобно кричали — им было очень больно.

— Блохастые твари! — рычал мужчина. — Я вам хвосты повыдергаю! Шевелитесь!

И львинята шевелились. Вскоре они натаскали вполне приличную гору хвороста, и похитители развели костер. Мужчина со шрамом приказал принести воды, и маленькие пленники, надрываясь, приволокли пару ведер, после чего им было позволено, наконец, напиться и немного отдохнуть. Измученные дети попадали на песок и почти сразу уснули. Через три лучины их снова подняли и заставили готовить постели из веток. Мирши не смог работать и его побили. Шера и Миррик натаскали веток и получили по куску плохо прожаренного мяса. Мирши еды не дали, но друзья с ним поделились.

Перед тем, как улечся, похитители снова связали львинят и запихнули в лодку.

— Спите! — велел мужчина со шрамом и ушел, оставив детей одних.

Но львинята не могли спать — им было холодно. К тому же дождь усилился. Дрожа, пленники прижались друг к другу и потихоньку задремали. Они не слышали и не видели, как поднявшаяся из-за дождя река подхватила лодку и понесла по течению…

Лодка плыла долго. Львинята уже давно развязались, но весла остались на берегу, соответственно и грести оказалось нечем. Продрогшие и голодные, дети все-таки радовались: им удалось обрести потерянную было свободу. К полудню дождь прекратился, проглянуло солнышко, но теплее не стало.

Есть хотелось все сильнее, и львинята опять пали духом — они не знали, как покинуть лодку.

В тростниках кричали птицы, вода кишела рыбой, на отмелях жирели моллюски, но вся эта пища была недостижима.

Первым не выдержал Миррик — мальчик никогда раньше не испытывал нужды и страдал от голода и холода сильнее выросших в горах двойняшек. Стуча зубами, ребенок забился как можно глубже под скамью и расплакался.

— Хочу домой… — всхлипывал он, размазывая по щекам слезы. — Мама…

Мирши и Шера не стали его дразнить. Им тоже было плохо и страшно. Львинька забралась к Миррику, обняла и попыталась утешить. Вскоре разревелась и она. Последним сдался Мирши. Наплакавшись, дети ненадолго задремали. Когда они проснулись, вокруг была все та же вода.

— Мы будем плыть, пока не умрем с голоду. — прошептал Мирши. — Или не замерзнем.

Словно услыхав его слова, лодка дернулась и поплыла к берегу. Через лучину она уже ткнулась носом в заросли камыша.

— Ура! — закричали дети и бросились собирать моллюсков. Они ели их тут же, сырыми и пищали от удовольствия. Утолив голод, львинята нашли пару кремней и натаскали хвороста. Мирши сумел добыть огонь, и все трое согрелись у костра.

— До чего же хорошо быть сытой! — промурлыкала Шера, обнимая брата.

Мирши зевнул — его клонило в сон.

— Нам нельзя здесь долго оставаться. — сказал Миррик. — Это опасно!

Шера пожала плечиками и легла.

— Не трусь. — фыркнула она. — Если что, на деревья влезем…

— Если успеем. — настаивал на своем Миррик.

Мирши подумал и поддержал друга.

— Миррик прав. — мякнул он. — Та же рысь прекрасно лазает по деревьям! А у нас даже простой дубинки нет!

Шера растерянно захлопала глазами.

— Тогда что же нам делать? — пискнула она.

— Домой топать, и как можно быстрее. — ответил Миррик.

— А еще лучше на лодке. — предложил Мирши. — Только сначала шесты выломать подлиннее.

Миррик и Шера согласились — по воде было и быстрее, и безопасней.

Найдя подходящие молодые деревца, дети попытались сделать из них шесты, но без инструментов у них ничего не вышло. Пришлось бросить лодку и идти ножками.

Идти оказалось тяжело — берега сплошь заросли камышом и кустарником. Исцарапанные и усталые, львинята прошли совсем немного, когда начало темнеть.

Ночь провели на деревьях и совершенно окоченели.

Миррик и Шера плакали, Мирши злился.

— Нюни распустили! — шипел он. — Плаксы! Девчонки!

— Девчонки! — подтвердила Шера. — Лично я — девчонка! И буду плакать, сколько захочу!

— Ну и плачь! — мявкнул Мирши.

— И буду! — топнула на него ножкой сестра. Она тоже разозлилась.

Большое желтое тело мелькнуло в зарослях.

— Лев! — пискнул Миррик.

Мгновенно позабыв про ссоры и обиды, ребята буквально взлетели на ближайший бук. Лев подошел и долго обнюхивал ствол, но добыча была слишком высоко. Порычав, хищник с достоинством удалился.

— Сытый, похоже… — дрожа от пережитого испуга, мявкнул Мирши.

Слезать вниз не хотелось, но не сидеть же на дереве до ночи? Оказавшись на земле, друзья долго оглядывались и прислушивались, не решаясь отойти от спасительного бука, но вокруг все было тихо.

— Ушел… — прошептал Миррик.

Прижимая ушки и ерошась, львинята продолжили свой путь. Теперь они боялись гораздо сильнее, чем раньше. До полудня детям везло — никакие хищники им больше не встречались. Да и идти стало легче — берег здесь оказался не таким заболоченным. Обедали опять сырыми моллюсками — не хотели тратить время на разведение огня. Поев и немного отдохнув, львинята снова зашагали к родному стойбищу. Все трое заметно хромали, а у Мирши разболелась голова — сказывались полученные побои.

Ночевать решили на земле под сомнительной защитой костра. Миррику удалось подбить камнем утку, и дети изжарили ее на огне. Мирши от еды отказался и почти сразу лег — он чувствовал себя плохо. Миррик и Шера вдвоем прикончили птицу и завалились спать.

Среди ночи львинят разбудили шум и крики. Подскочив, дети увидели незнакомых людей. Полуголые и нечесаные, эти люди выглядели очень дикими. Дикари галдели на непонятном языке и скалили гнилые зубы. Один из мужчин хотел схватить Шеру, но львинька ударила его коленом в пах, вырвалась и и бросилась бежать. Она мчалась, не разбирая дороги, через кусты и камыши, пока не свалилась в заросший тростником болотистый овраг. Здесь девочка затаилась. Она слышала, как преследователи бродят вокруг. Вскоре дикари оставили поиски и ушли, а Шера еще долго сидела в камышах, боясь вздохнуть. Убедившись, что дикари ушли, львинька выбралась из мокрого оврага и влезла на ближайшее дерево, где и провела остаток ночи, дрожа от холода и страха. Утром девочка спустилась на землю и прокралась к месту стоянки. Костет давно потух, а дикарей и след простыл. Миррика и Мирши нигде не было, и Шера пришла к выводу, что мальчиков увели в плен. Львинька осталась одна на чужом кишащем хищниками берегу.

Наскоро перекусив моллюсками, девочка загнала поглубже готовые пролиться слезы и побрела по направлению к родному поселку. Она понимала — чем быстрее доберется до своих, тем больше шансов освободить Мирши и Миррика.

Шера шла и шла, останавливаясь лишь на поиски пищи. На второй день пути на нее напала стая диких собак, покусала и загнала на дерево — львиньке пришлось провести средь ветвей несколько томительных часов. В конце-концов собаки убрались в степь, и Шера пошла дальше. Раны от собачьих зубов воспалились и болели, девочку шатало от слабости, но она не сдавалась. К вечеру третьего дня из-за поворота реки показались знакомые лодки.

Львинька бросилась к воде и закричала.

Через поллучины Шера уже обнимала приемного отца.

— Доча… — шептал Мрах, покрывая поцелуями ее заплаканное грязное личико. — Доча моя… Нашлась… Живая…

По его щекам катились слезы радости.

Глава 8. По следам дикарей. Грибной психоз

Лодки пришлось бросить — следы дикарей уводили через степь в лес. Отряд из тридцати людей и львинов устремился в погоню. Мрах шел впереди на правах вождя, рядом с ним шагал рыжеволосый Миха. Шера, завернутая в отцовскую куртку, ехала на плечах у молодого темношерстного львина. Парня звали Маваши и он был младшим братом ее умершей матери. Львинька очень любила своего дядю и называла его детским именем Мяви. Маваши не возражал.

Друзья темношерстного — восемнадцатилетний львинен Рэш и его невеста — красавица Вави, развлекали девочку, как умели.

— Вот так они и поплыли… — закончила Вави, помахивая луком.

Шера глядела на львиню во все глаза.

— Вода же ледяная… — робко возразила она.

Вави фыркнула и закинула лук на плечо.

— Жить захочешь — не замерзнешь! — рассмеялся Мяви.

— Точно! — поддержал Рэш, поправляя лежащую в перевязи раненую руку.

Но Шера все равно сомневалась.

— Да на себя посмотри. — предложил девочке Рэш. — Покусаная вся — до сих пор на ногах не стоишь, а целые сутки шла — потому что жить хотела! Верно, ребята?

Здоровенные «ребята» подтвердили.

— Видала? — хмыкнул Мяви.

— Видала… — вздохнула девочка. — Сговорились вы…

Львинены дружно захохотали. Шера надулась.

— Хочу к Мраху! — запищала она. — Вы дразнитесь!

— А я не хочу. — ответил Мрах. — Надоело тебя таскать.

— Папка! — заныла львинька. — Ну пожалуйста!

Львин сдался и усадил девочку на спину. Шера была довольна.

— Только чур не прыгать! — велел Мрах приемной дочери. — Ты костлявая!

Шера немедленно запрыгала.

— Ссажу! — пригрозил львин.

— Мя-мя! — передразнила девочка и покрепче обняла его за шею. Мрах потрепал ее по боку и улыбнулся.

— Егоза, угомонись! — попросил он. — Что за девка такая! Куда ни ткнешь — везде твердо! Кормят тебя, кормят…

— Значит, плохо кормят! — встрял Мяви. — Дите, ты есть хочешь?

Шера хотела. Львин наделил ее куском копченой рыбы.

— Спасибо! — обрадовалась девочка и немедленно впилась в рыбу зубками.

— Ням-ням! — сообщила она, довольно улыбаясь. — Вкусно!

— Я тоже хочу ням-ням. — объявил Мрах. — Поделишься?

Шера отломила кусочек рыбы и ловко засунула отцу в рот.

— И вправду вкусно! — похвалил, прожевав, Мрах. — Только мало…

Львинька поняла намек и наделила отца еще кусочком.

— Кушай, папочка Мрашик! — приговаривала она при этом. — Чтобы были силы меня таскать!

«Папочка Мрашик» чуть не подавился — ему почему-то стало очень весело.

— Добрая ты моя… — фыркнул он, сдерживая смех. — Заботливая…

— Хорошая жена вырастет! — поддержал Мяви. — И накормит, и напоит — только на руках почаще носи!

Мрах все-таки расхохотался. Миха — тоже.

— Все женщины одинаковые… Наездницы! — сообщил он. — Мяви, послушай семейных, не женись!

Маваши молча обнял Вави и чмокнул в ушко. Львиня довольно муркнула.

— Если начнет наглеть, разведусь! — пообещал Мяви.

Вави отвесила заболтавшемуся жениху подзатыльник.

— Во, уже дерется! — осклабился Миха.

Львиня показала ему клычки.

— Хорошие зубки! — одобрил рыжий. — Остренькие, беленькие! Косточку погрызть хочешь?

Вави в шутку зарычала. Миха сделал вид, что испугался.

— Мяви! — завопил он радостно. — Твоя женщина на меня нападает!

Мрах поморщился и прижал уши.

— Орите потише! — попросил он. — Голова от вас болит!

Рыжий только ухмыльнулся.

— Варму на вас нету! — продолжал ворчать львин. — Распоясались напрочь!

— Нету. — подтвердил Миха. — И таки распоясались. Вот беда…

Мрах обиделся и отвернулся.

— Папочка! — запрыгала вдруг Шера, указывая в сторону леса. — Гляди — там дым!

Путники мгновенно посерьезнели.

— Неужто догнали? — удивился Рэш. — Быстро как-то, даже не интересно…

— Не думаю. — ответил Мрах. — Скорее всего это не они.

Рэш взъерошился и тихонько зарычал. Шера ему вторила.

— Доча! — взмолился Мрах. — Не тыкай меня локтем!

Львинька убрала локоть и завозилась.

— Я сама пойду! — попросила она. — Можно?

Львин поставил девочку на траву. Шера уцепилась за край его плаща и пошатнулась.

— Залазь обратно! — велел ей Мрах. — Пока совсем не свалилась!

— Я понесу. — предложил Миха. — А ты отдохни! Вдруг биться скоро придется?

Устроив львиньку на спине, рыжий подхватил копье и потопал к лесу.

— И вправду костлявая… — пробормотал он. — Углы одни!

Мрах и Маваш переглянулись и рассмеялись.

Через четыре лучины отряд добрался до лесной опушки.

— Привал! — распорядился Мрах. — Всем отдыхать, Мяви — ко мне. На разведку пойдем!

— И я! — мякнула Вави.

— Обойдешься! — отрубил Маваши. — Ты мне живая нужна!

Львиня надулась и зафыркала — она была не согласна.

Девушка уже открыла было рот, чтобы высказать жениху свое мнение, но Мрах мягко обнял ее за плечи и шепнул на ушко:

— Вави, не надо! Он просто тебя любит…

Львиня посмотрела задумчиво и промолчала.

— Вот и умница! — похвалил ее Мрах. — Иди еду ребятам пока раздай — пусть перекусят малость.

Заморив червячка, Мрах и Маваши вооружились и отправились в лес. Вокруг высились сосны, пахло хвоей.

— Хороший лесок! — мявкнул Маваши, осматриваясь. — Глянь, грибы прям под ногами!

— То есть ты за грибами сюда пришел? — шепотом осведомился Мрах.

— И за ними тоже! — ответил запасливый львинен и сунул сорванные подберезовики в заплечный мешок-не пропадать же добру?

Мрах фыркнул, но промолчал — сам был такой же.

— Все львины одним жиром мазаны… — пробормотал он, воровато косясь на большой красивый подосиновик — рука так и тянулась срезать!

— Бери и не стесняйся. — посоветовал Мяви. — А то по ночам потом сниться будет!

Мрах хихикнул и припрятал грибочек. Он чувствовал себя дураком.

— Грибники-разведчики… — проворчал львин и застонал — прямо перед ним стоял еще один великолепный, крупный подосиновик…

— Этот тоже бери! — разрешил Мяви. — Суп сварим!

Мрах вздохнул и сорвал гриб.

— Последний! — пообещал он себе.

Но главное испытание ждало впереди — пройдя совсем немного, львины вышли на полянку, сплошь покрытую белыми.

— О нет! — выдохнул Мяви. Похоже, разведка летела в глубокую пропасть.

Переглянувшись, друзья положили оружие на землю и принялись собирать грибы — пройти мимо такого богатства оказалось выше их сил.

— Это безобразие… — бормотал Мрах, складывая срезаные боровички в мешок. Маваши был с ним полностью согласен.

Очистив полянку, несостоявшиеся разведчики вернулись в лагерь. Увидев грибы, Миха так обалдел, что даже не стал ругаться.

— Вы оба — больные на голову! — сказал он. — Варму на вас нету!

Львины смущенно молчали — возразить было нечего.

Отдав добычу Вави, Мрах и Мяви вернулись в лес.

Со всех сторон на них глядели грибы…

— Вас нет! — мявкнул Мрах, зажмуриваясь и тряся головой.

Грибы не согласились.

Маваши испытывал похожие муки. Его хозяйственная душа страдала.

С тоской обойдя очередной подосиновик, львинен мяукнул:

— Мраши, мы в этом лесу с ума сойдем…

— Не смотри! — велел Мрах.

Мяви клацнул зубами.

— Не могу! — почти выкрикнул он. — Они сами лезут!

Мрах обнял друга за плечи и тихо напомнил:

— Маваш, мы идем в разветку!

Львинен зашипел и отстранился.

— Знаю! — буркнул он, нервно дергая хвостом.

Мрах пнул подвернувшийся под ноги белый и зарычал на него.

— Это ненормальный лес! — мявкнул он возмущенно. — Я столько грибов никогда в жизни не видел!

— И я… — вздохнул Мяви. — Что делать будем?

— Игнорировать! — ответил Мрах. — Мы разведчики или кто?

Львинен уныло понурился и еще отчаяннее задергал хвостом.

— Я не могу… — прошептал он. — Их слишком много…

Мрах сел на землю и схватился за голову.

— Там, неизвестно где, мои дети! — воскликнул он. — А мы грибы собираем!

Прямо перед его носом стоял подберезовик!

— Все! — мявкнул львин и ничком рухнул в мох. — Мне конец…

Мяви присел рядом и ударом кулака превратил ни в чем не повинный гриб в лепешку.

— Вот тебе! — с ненавистью прошипел он. — Получай!

Буквально в десятке локтей из мха вызывающе торчал еще один подберезовик…

— Мне плохо… — вякнул львинен и повалился рядом с другом. — Я убит…

Глава 9. Варму тоже живой, однако!

Измученные грибами львины так и не пошли на разведку и с позором вернулись в лагерь. Им было не просто худо — очень худо. Оба буквально бредили подосиновиками и подберезовиками. Миха поглядел на них и развел руками.

— Вроде взрослые? — недоумевал он. — Или с ума совсем сошли?

Мяви и Мрах только стонали — они и вправду временно сошли с ума!

— Там столько грибов… — почти плакал Мяви. — Куда ни плюнь — гриб!

— И ни одного червивого! — подхватывал Мрах. — Просто ужас что такое!

И оба наотрез отказывались идти в лес.

— Ни за что и никогда! — твердили они хором. — Хоть убей!

Миха пожалел друзей и отправился в разведку сам.

Вави увязалась следом. Рыжеволосый боялся, что юная львиня тоже свихнется от обилия грибов, но девушка держалась на удивление стойко.

— Это всего лишь грибы! — заявила она решительно, чем Миху чрезвычайно порадовала.

Вот только грибов и вправду оказалось очень много…

Вскоре рыжеволосый вождь тоже начал потихоньку сходить с ума. Его взгляд блуждал от белого к подосиновику, от подосиновика к подберезовику…

— Кошмар… — шептал он. — Сколько грибов…

Вави зашипела на него.

— Очнись, вождь! — велела львиня. — Грибы никуда не денутся! Потом вернемся и соберем!

— Да-да… — бормотал Миха. — Конечно…

Вави размахнулась и влепила ему звонкую пощечину. Рука у девушки оказалась на удивление тяжелая!

— Ой! — сказал Миха, приходя в себя. — Спасибо!

Вави фыркнула и пожала плечиками.

— Варму на тебя нету! — мявкнула она.

— Нету… — вздохнул рыжий и потер гудящую щеку.

Подобрав оружие и выкинув незнамо как срезанный белый, Миха пошел за львиней. Только теперь он до конца осознал, как ему не хватает друга-вараха: тот никогда не допустил бы подобного безобразия! Но Варму был далеко…

Вздыхая и стараясь не глядеть на грибы, рыжеволосый топал за Вави. Юная львиня двигалась легко и грациозно, как настоящая кошка, и Миха невольно залюбовался ею.

— А ведь ты красавица! — сообщил он девушке. — И как я раньше не замечал!

Вави показала мужчине клычки.

— Грибы! — ехидно напомнила она.

Миха не хотел грибов — он предпочитал глядеть на львиню.

— Ладно, смотри… — смилостивилась Вави.

И Миха смотрел. Девушка оказалась хороша во всех отношениях. А главное — она совсем не была похожа на подосиновики…

Вскоре потянуло дымом, и рыжий отвлекся от грибов.

— Где-то здесь… — прошептала львиня.

Пригнувшись, разведчики бесшумно нырнули в высокие папоротники и поползли на запах.

Меньше чем через поллучины они достигли не большой прогалины. На полянке весело потрескивал костер. Около костра сидел человек. Он жарил на прутиках — догадайтесь что? Ну конечно же, грибы!

— Мама… — едва слышно прошептал Миха. Он знал этого человека!

Вави тоже его знала.

— Вот так встреча! — воскликнула она, поднимаясь во весь рост и выходя на полянку. — Откуда ты взялся?

Не ожидавший ее появления мужчина подскочил и уронил недожаренные грибы в огонь.

— Вави? — удивленно спросил он.

— Я самая! — подтвердила львиня. — А что?

Гибко наклонившись, девушка вытащила из огня прутик с начавшими подгорать грибами и принялась есть.

Мужчина глядел на нее во все глаза.

— Чего пялишься? — поинтересовалась девушка. — Голодная я!

Человек покачал головой и протянул ей фляжку с водой. Львиня дожевала гриб и в упор посмотрела на сидящего перед ней мужчину.

— Ты же остался дома? — спросила она. — Или мне показалось?

Русоволосый развел руками.

— Варму! Если бы ты знал, как я рада тебя видеть!

Варах рассмеялся и от души обнял друзей.

— У нас без тебя полное безвластие. — пожаловалась Вави. — Даже Мрах чокнулся — ходит как пьяный и талдычит — белые, подберезовики…

Варму слушал и веселился.

— Бедные львины! — хохотал он.

Вави недоуменно хмурилась — она с раннего детства не любила собирать грибы.

Появление Варму в лагере было встречено восторженными криками.

— Ты из леса? — спросил Мрах и взъерошился.

— Ага! — подтвердил варах.

Львин зашипел и задергался.

— А грибы видел?!

— О да! — кивнул человек льва, вынул из-за пазухи здоровенный подосиновик и протянул другу. — Вот, подарок тебе принес!

Мрах зашипел и уставился на гриб.

— Красавец! — сообщил Варму. — Тебе нравится?

Львин скривился, как от зубной боли, и выбросил подосиновик в ближайшие кусты.

— Донесли уже… — мявкнул он.

Варму сгреб упирающегося друга в охапку и от души помял.

— Рад тебя видеть! — сказал он.

Мрах вздыхал и косился на лес.

— Иди — иди! — подтолкнул его варах. — Они ждут!

И вложил львину в руку корзинку.

— Не пойду! — уперся Мрах. — Я не могу!

— Можешь! — хмыкнул Варму и чуть ли не силой потащил львина к лесу. Мрах покорился судьбе и пошел.

— Кто еще хочет за грибами? — поинтересовался варах. — Вперед! Там на всех хватит! Вот только корзинок у меня больше нету!

Вызвались Маваши и еще двое львиненов. Варму отправил в лес и их.

— Пусть собирают! — разрешил он. — Пока не посинеют! Может, успокоятся?

Прописанное варахом лечение оказалось весьма эффективным — все четверо грибников вернулись задолго до наступления темноты. Они были совершенно подавлены и тихо шипели.

— Насобирались? — заботливо спросил Варму. — Или завтра с утречка опять пойдете? — и предъявил львинам уже знакомый им и успевший побывать в кустах подосиновик.

Горе-грибники дружно взвыли и шарахнулись.

— Тогда ложитесь спать. — посоветовал варах. — И чтобы больше никаких грибов!

Львины просияли и исчезли.

Варму оглядел принесенную ими кучу белых и покачал головой.

— Надо же! — удивился он. — Какой урожайный год выдался!

Добра было жалко.

— Пожарить или выбросить? — размышлял варах — похоже, его тоже проняло…

Глава 10. Вирри возвращается

Грибное сумасшествие продолжалось еще два дня и постепенно улеглось. Даже равнодушная к грибам Вави ненадолго им заразилась. Грибы были везде. Они высыпались из дорожных мешков и падали из карманов. Их жарили, кидали в суп и сушили. На них не могли больше смотреть.

— Грибы… — стонали все. — Ффу-у…

Убедившись, что грибная истерия закончилась, Варму велел сворачивать лагерь. Последним собранным белым устроили торжественные похороны и тронулись в путь.

Следы дикарей привели отряд к большому болоту и пропали.

— Куда они делись? — недоумевали преследователи. — По воздуху улетели?

После долгих поисков следы все-таки обнаружились- их просто тщательно замаскировали. Едва заметную тропку и заложенное дерном кострище нашла Шера. Она же заметила на кусте клочок темной шерсти.

— Это Мирши! — уверенно заявила девочка. — Он оставил нам знак!

Было очень похоже, что она права.

Лезть в незнакомое болото никому не хотелось, но детей увели именно туда. Пришлось вооружиться длинными шестами и идти. Осторожно, с кочки на кочку, отряд двинулся вперед. Им повезло — тропинка немного попетляла и, повернув направо, снова нырнула в лес.

Здесь следы были совсем свежими.

— Догоняем! — обрадовался Мрах.

К полудню идущим послышались голоса.

— Это они! — ощерился Мяви. Шера сняла с ветки еще один клочок шерсти.

— Всем заткнуться! — приказал Варму. — Оружие — к бою!

Бегом!

Голоса быстро приближались. Миновав заросли ивняка, преследователи с разгона вылетели на большую поляну и нос к носу столкнулись с дикарями.

Дикари очень удивились и схватились за копья и дубинки. Завязалась рукопашная. Исход схватки был предрешен — дикарей оказалось меньше. Через лучину все закончилось. Разоруженные дикари лежали на земле крепко связанные,их дети плакали и тряслись от страха, сбившись в кучу.

Мрах раскидал детей и нашел среди них пропавших львинят — оба были сильно избиты и совершенно запуганы. Увидев отца, дети разрыдались. Развязав мальчиков, Мрах на руках отнес их к разведенному тут же костру и передал на осмотр Варму. Варах не обнаружил у львинят серьезных повреждений — только синяки и ссадины, напоил детей успокаивающим отваром и уложил спать.

Миха, Мрах и Варму держали совет. Остальные сочувствовали и активно мешали.

Усевшись вокруг костра, люди и львины пытались решить, что делать с взятыми в плен дикарями — те оказались старыми знакомцами.

— Не буду я никаким вирри! — ругался варах. — Надоело!

— Будешь! — настаивал Мрах. — У тебя шикарно получается!

— Нет, не буду! Вам надо — вы и будьте!

— Варму! — уговаривал Миха. — Это же ненадолго!

— Не хочу! — уперся русоволосый. — Противно людей пугать!

Шера и Маваши заинтересовались — история с духом смерти произошла задолго до их появления в стойбище. Кое-что они, конечно, слышали, но мало.

— Расскажи! — потребовала львинька, устраиваясь поудобнее в объятиях Мраха.

Варму вздохнул и рассказал.

Мяви и Шера пришли в восторг.

— Вот это да! — воскликнул львинен. — Я дружу с духом смерти! Здорово!

Варму зарычал и оскалился — он не любил быть вирри. Впечатленная девочка ойкнула, прячась за Мраха, а Маваши вздрогнул и прижал уши.

— Ого! — мявкнул львинен чуть испуганно. — Хорош!!!

Находившиеся поблизости дикари, наконец, признали духа смерти и дружно взвыли.

Варму поглядел на них и сдался.

— Ладно! — сказал он, скидывая рубашку. — Уговорили! Буду вирри!

Обрадованный Миха вручил ему копье пострашнее и дубинку.

— Подожди! — попросил он, ухмыляясь и пальцем смешивая немного золы с водой в жикую грязь. — Еще не все! Боевой расскрас надо!

— Какой еще расскрас?!! — возмутился было варах, но рыжий уже приступил к работе и начертил на его щеках черные полосы.

— Красота! — восхитился Маваши. — Вылитый вирри!

— Ням! — рявкнул Варму. Львинен шарахнулся и едва не свалился в костер.

— Полегче, вождь! — попросил он жалобно. — Ты ж меня заикой сделаешь!

— Сам напросился! — оскалился разозленный варах.

— Вперед! — хохотнул Миха. — Дикари ждут!

Варму вскочил и направился к пленникам. Те застыли в суеверном ужасе.

— Ррррр. — зарычал на них варах. Дикари попадали на землю.

— Ничего себе! — фыркнул Рэш. — Ну ты страшен!!!

С поллучины Варму пугал пленников, рыча и скалясь на разные лады. Его друзья и спутники расползались — их корчило от смеха. Убедившись, что дикари окончательно деморализованы, дух смерти рыкнул в последний раз и вернулся к костру.

— Ну как? — спросил он.

— Ужас… — икая, мявкнул Мрах. — Давно я так не смеялся…

Миха и Мяви замахали на вирри руками — их душил хохот. Рядом на земле попискивали Рэш и Шера — у обоих была истерика.

— Ррррр! — изобразил Мяви. — Ням!

— Ооооо! — взвыли хором Рэш и львинька и зашлись в новом приступе хохотота.

Притомившийся рычать Варму присел к огню и потянулся к мясу — он проголодался.

— Хватит ржать! — велел он чуть обиженно.

Рэш и Шера поглядели на надувшегося вирри и немного успокоились. Икая и вытирая слезы, они кое-как утвердились в сидячем положении и тоже принялись за еду.

Тем временем в рядах пленников произошло некое шевеление. О чем-то посовещавшись, дикари вытолкнули вперед двоих детей — девочкам было не больше шести-семи лет. Бедняжки плакали.

— Откупаются! — сообразил Мрах. — Вирри, тебе предлагают жертву!

Девочки упали на колени и опустили нечесанные грязные головки. Вид у обеих был самый что ни на есть жалкий.

Варму подавился и закашлялся. Мрах похлопал его по спине.

— Жертву?! — выдохнул варах.

— Ага! — радостно подтвердил львин. — Чтоб ты их съел!

Варму снова подавился — есть этих несчастных детей совсем не входило в его планы! Отбросив мясо, русоволосый поднялся и хорошенько нямкнул на пленников. Дикари с воем повалились в траву. Выбранные в жертву девочки зажмурились и замерли — они приготовились к смерти.

— Бедняжки… — прошептал варах.

Приблизившись к девочкам, он присел рядом и подхватил одну из них на руки. Девочка дико вскрикнула и обмякла — она была в обмороке.

— Бедняжки! — повторил вирри, прижимая к груди худенькое, покрытое синяками тельце. Вторая девочка дрожала у его ног.

Миха подошел и забрал у друга потерявшего сознание ребенка.

— Спрячьте ее куда-нибудь! — шепотом попросил Варму. — Пусть ЭТИ думают, что я ее съел!

Миха кивнул и исчез.

Варму наклонился ко второй девочке. Та была еще грязнее и избитее.

— У-у! — рявкнул он, хватая ребенка под мышки. Девочка заверещала на весь лес — получилось очень убедительно!

Чтобы закрепить полученный эффект, варах громко зачавкал. Девочка поглядела на него совершенно круглыми от ужаса глазами и тоже хлопнулась в обморок. Дикари замерли, уткнувшись носами в землю — они боялись даже дышать…

Передав бесчувственную жертву Мяви, Варму еще немного почавкал и, проколов себе палец, смочил губы кровью.

Мрах посмотрел и одобрил.

— На щеки добавь и руки помажь. — посоветовал он. — Вирри отобедал… Жуть просто!

Варах разрисовался и пошел пугать пленников. Увидав свежую кровь, дикари завыли и снова повалились в траву — они тоже посчитали, что отобедавший дух смерти — жуть просто…

— Собираемся и уходим! — приказал Мрах. — Живо!

Связанных пленников так и оставили лежать на поляне.

Глава 11. Мужчины тоже иногда плачут…

Первым делом двух так и несъеденных вирри дикарок отмыли и подстригли. Вшей у обеих оказалось полчище. Потом перепуганных, трясущихся девочек накормили и напоили успокаивающим отваром. Бедные дети кое-как поели и теперь дрожали под одолженным у Мяви меховым плащом. Варму осмотрел обеих и пришел к выводу, что дети здоровы, но худы и заморны до безобразия. Опоенные сонным зельем бедняжки больше не пытались падать в обмороки при виде страшного и ужасного вирри, хотя и боялись.

— Привыкнут! — усмехался варах. Девочки смотрели на него, стуча зубами.

Мрах подозвал к себе Шеру и велел ей присмотреть за дикарками.

— Возьму Миррика и Мирши. — сказала львинька. — Не так скучно будет!

Львинята притащили пару одеял и занялись девочками. Оказалось, что за несколько дней пребывания у дикарей мальчики успели выучить немало слов из их языка, да и обе пленницы были им знакомы.

— Они сестры. — рассказал чуть позже Миррик. — И у них нет родителей. Отец прошлой зимой утонул, мать давно умерла и они ее не помнят. А брат отца женился и не хочет растить чужих детей. Их потому в жертву и отдали, что никому не нужны…

Варму только хмурился и разводил руками — это было выше его понимания!

— Родных племянниц! — ужасался он. — Собственную плоть и кровь! Точно — дикари!

Друзья его полностью поддержали — подобное тоже не укладывалось в их головах.

— Заберу к себе! — решил Миха, у которого уже подрастали приемные дети. — Еще две дочки будут!

К вечеру дикарки настолько осмелели, что даже вылезли из под плаща и немного прогулялись по лагерю. Наибольшее доверие у них вызвал почему-то Маваши. Девочки ходили за ним хвостиком и застенчиво улыбались. Львинен их не прогонял — отмытые и причесанные, одетые в запасные рубашки Вави и Рэша, сестренки его умиляли.

Мраха и Миху девочки боялись, завидев Варму, впадали в ступор, а красавица Вави приводила их в восхищение.

Мирши сообщил, что старшую зовут Рай, а младшую — Шаки.

— Ну и имена! — фыркнул Миха.

— На наши похожи. — пожал плечами Мяви.

— Похожи. — не стал спорить рыжий. Он был согласен и на Рай, и на Шаки — лишь бы только девочки его признали.

Специально для детей Варму наварил мясого супа с травками и кореньми. Дикарки никогда прежде не ели ничего подобного. Густой наваристый суп привел их в восторг — они даже миски вылизали.

— Умнички! — похвалил сестренок Маваши. — Лопайте на здоровье, доходяги!

Девочки застеснялись и принялись зевать — от горячей сытной похлебки их разморило.

— Теперь точно не сбегут! — смеялся львинен, укладывая обеих на свой плащ. Дикарки уже спали.

Варму пожал плечами — можно подумать, бедняжкам было куда сбегать…

Львинята от супа тоже не отказались.

— А мне? — мякнул Маваши и заглянул в горшок — тот был пуст. Львинен разочарованно вздохнул и понурил ушки.

— Прожоры! — сказал он детям. — Опять все съели!

Львинята довольно захихикали и убежали мыть посуду. Варму посмотрел на грустного и явно голодного Мяви и принялся варить новый суп.

Наутро тронулись в обратный путь. Дикарки совсем освоились и шли вместе со всеми. Даже Варму перестал их пугать. Варах смастерил девочкам куколок из обрывков трани и сухой травы, и те глядели на него сияющими влюбленными глазами.

— Как мало, оказывается, нужно для счастья! — вдруг сказал Миррик. — Хорошая еда, тепло, новая игрушка и папа рядом!

Раньше львинку не приходилось задумываться над подобными вещами.

Мрах подхватил сына на руки и усадил к себе на плечи. Мальчик звонко рассмеялся.

— А ты поумнел! — сказал ему львин.

Миррик смутился.

— Папочка! — мурклыкнул он, обнимая отца. — Мой папочка! Я так рад, что ты со мной…

Мрах ничего не ответил и погладил ребенка по ноге. Варму заметил, как львин украдкой смахнул набежавшие слезы и поспешно отвернулся.

«Мужчины тоже иногда плачут…»- подумал он, чувствуя предательское жжение в глазах.

Дойдя до грибного леса, устроили привал. При виде горшка обе дикарки с надеждой воззрились на вирри.

Варму понял и сварил детям суп, от души напихав туда подосиновиков и боровичков. Шера от похлебки отказалась — с некоторых пор грибы внушали ей отвращение, зато Мирши, Миррик и сестренки наелись до отвала.

— Вкусно! — лепетали девочки. — Ням-ням!

— Это я их научил. — похвастался Миррик.

Варму обнял мальчика и чмокнул в макушку. Дикарки смотрели удивленно. Тогда варах обнял и их. Девочки запищали в ужасе — они решили, что вирри передумал и все-таки хочет их сожрать…

Расцеловав сестренок, Варму их отпустил и наградил подарками — сплетенными из цветных ремешков браслетиками. Изумленные девчушки пораскрывали рты. Мирши помог им надеть украшения. Восторг сестер невозможно было описать словами…Впав в полный ступор, они застыли, боясь пошевелиться.

— Скажите спасибо! — напомнил Мирши.

— Спасибо! — в голос закричал девочки и запрыгали. — Спасибо, папочка!

Варму растерянно улыбнулся и обнял обеих. На этот раз девочки не вырывались…

Целуя сестер, страшный и ужасный вирри едва удержался, чтобы не расплакаться во второй раз за день.

— Привыкну. — решил он.

Отряд дошел до реки в сгущающихся сумерках. Наловили рыбы, разложили костры. Дикарки, хитро улыбаясь, притащили Варму горшок с водой. Пришлось варить уху. Уха получилась что надо, и даже Миррик слопал тарелку с добавкой, а сестренки вообще чуть не лопнули. Обе уже вовсю называли вараха папой и лезли обниматься по поводу и без.

Впрочем, папами они величали и Миху, и Мраха тоже. Неизбалованные в прошлом, девочки только сейчас открывали для себя любовь и ласку.

— Это не дети… — смеялся Мрах, прижимая к себе малышек. — Это котятки… Их просто невозможно не тискать!

Девочки пищали от счастья.

Накормив детей, Варму уселся у костра и принялся вырезать из куска коры лодочку для Миррика. Мрах возлежал на одеяле и учил дикарок играть в воинов и вождей. Миха зашивал порванную куртку, Шера ему помогала. Маваши и Вави куда-то ушли. Рэш заигрывал с Лирви — молоденькой зеленоглазой львиней. Девушка была лучшей лучницей в поселке и давно ему нравилась.

Лирви благосклонно улыбалась и кокетничала — похоже, шутки Рэша не оставили ее равнодушной.

Короче, всем было хорошо и спокойно.

Мирши и Миррик ловили рыбу. Рыба не ловилась.

— Дождь собирается… — вздыхал Мирши. — Вот и не клюет…

— Расскажи мне про твоих родителей! — неожиданно попросил Миррик. — Какими они были?

Мирши подумал и начал рассказывать. О маме — самой доброй и красивой львие на свете, о папе — строгом, но любящем отважном воине, и под конец совсем расстроился. Вытирая слезы, он зашмыгал носом и замолчал.

— Я по ним так скучаю… — проговорил мальчик, всхлипывая.

Миррик бросился его утешать и тоже расплакался.

Из кустов появились Вави и Маваши — влюбленные держались за руки. Увидав ревущих на два голоса детей, они очень удивились.

— Что случилось? — спросил Мяви, прижимая к себе мальчишек. — Подрались?

Львинята замотали головами.

— Маму вспомнил… — объяснил Мирши. — И папу…

— А-а… — понимающе вздохнул львинен. — Ясно…

— Им спать давно пора. — сказала Вави. — Устали, вот и ревут!

Маваш не стал спорить с невестой и отвел всхлипывающих львинят к костру. Миррик тут же побежал к отцу.

— Папочка! — замявкал он жалобно. — Папочка…

Мрах прижал к себе сына. Мирши скромно стоял в сторонке — по его щекам катились слезы.

— Что жмешься, как неродной? — спросил львин ребенка и приглашающе откинул одеяло. — Давай, заскакивай!

Обняв обоих львинят, Мрах долго гладил их по мягким ушкам. В конце концов дети успокоились и уснули.

— Сладких снов вам, сыночки… — прошептал львин, целуя обоих. — Сладких снов…

Варму смотрел, как его друг укладывает мальчиков, и прослезился в третий раз.

— Не, не привыкну. — вздохнул он и снова склонился над недоделанной лодочкой.

Глава 12. Новые неприятности

Наутро путешественников поджидал принеприятный сюрприз — спрятанные несколькими днями ранее лодки исчезли. Мрах и Маваши облазали все прибрежные заросли и ничего не нашли.

— Чудеса! — развели руками львины.

— Никаких чудес! — ответил Варму, показывая на довольно свежие следы на песке. — Тут были люди и увели наши лодки!

— Гады! — обругал неизвестных воров Мрах. — Теперь пешком топать придется!

Варах пожал плечами — ну и что? Каких-то пара дней пути…

— Завтра пойдем. — предложил он. — А сегодня поохотимся.

Никто не спорил — еда заканчивалась. Мрах и Миха отобрали пяток воинов попроворней и отправились на равнину. Им повезло — почти сразу удалось подстрелить крупного оленя. Разделив тушу на части, довольные охотники вернулись в лагерь. Впереди отряда шагал Мрах с оленьей головой на плече.

— Хорош! — одобрил Варму.

Львин вооружился зазубренным кремнем и начал отпиливать от головы рога.

— Бросай это дело. — посоветовала Вави. — До дому три дня ходу.

— Так кончики только… — ответил девушке Мрах.

Львиня проверила остроту рогов и понимающе кивнула.

— Один тебе подарю. — пообещал львин. — Дротик Мяви сделаешь!

Вави поблагодарила и убежала.

Добытое мясо порезали и пожарили. Варму изжарил так же оленью печень и разделил между детьми. Дикарки опять очень удивились и заробели — в их племени печень считалась пищей вождей.

— Лопайте быстро! — велел сестрам варах. Смущаясь, девочки съели все до крошки и даже облизали руки.

— Вот так! — одобрил Варму. — Дети должны хорошо кушать!

И дети хорошо кушали. А хорошо покушав, они спали. Даже Шера и Мирши, считавшие себя очень взрослыми в свои неполные девять лет. Уложив сытых детей, Варму доделал лодочку для Миррика и начал помогать Мраху пилить рога. Рядышком на углях в горшке тушилось мясо с дикой репой.

Лирви и Вави что-то шили. Маваш и Рэш ленились — развалившись на песке, львинены делали вид, что играют в воинов и вождей, а на самом деле просто дремали.

Миха сидел на дереве и оглядывал окрестности — ему не давали покоя мысли о неизвестных, укравших лодки. Но берег реки был пуст.

— Вижу в степи отряд из пяти львинов! — вдруг крикнул рыжий. — Идут прямо сюда!

— С перьями? — спросил Мрах.

— С гривами. — фыркнул Миха. — Где ты видал пернатых львинов?

— Я про красные перья говорю! — оскалился не понявший шутки Мрах…

— И с красными тоже не видал! — развеселился рыжий.

— Да ну тебя! — мявкнул львин. — Я про копья спрашиваю!

— Нету у них нигде красных перьев. — ответил Миха. — Чужие какие-то, не наши!

Мрах бросил пилить рог и пригладил гриву.

— Не наши, значит… — мявкнул он. — Встретим — станут наши!

Рыжеволосый спрыгнул с дерева и отправился одеваться — принимать гостей в одной набедренной повязке было как-то неудобно. Варму снял с углей горшок и уселся возле костра — его собственная полунагота не смущала. Вынув из мешка драные штаны, варах занялся штопкой.

Чужие львины подошли примерно через лучину и скромненько остановились в сторонке. Варму приветсвовал их легким кивком. Львины молчали, уставившись на татуировку на его мощной груди.

— Садитесь. — попросил варах. — В ногах правды нет.

Гривастые пошептались и сели — их явно смущала татуировка.

— Я — варах и когда-то приносил ваших собратьев в жертву. — спокойно объяснил Варму. — Но это было очень давно.

Львины переглянулись.

«Молодые совсем, — подумал человек льва. — Глупые».

— Зачем пришли? — спросил их русоволосый. — На меня, что ли, посмотреть? Ну так вот он — я.

Один из львинов смущенно прокашлялся и мявкнул:

— Ты вождь? Значит, нам к тебе!

— Здорово! — обрадовался Варму. — А для чего?

Львины замялись.

Из кустов вывалился Мрах, на ходу пытаясь натянуть рубашку. Львины увидали его и немного расслабились.

— Это Мрах. — сообщил человек льва. — Он — мой друг.

— Привет! — жизнерадостно поздоровался запутавшийся в рубашке львин. — Че приперлись?

— Мрахи! — укорил Варму. — Ты невежлив! Что подумают о тебе наши гости?

Мраху было совершенно безразлично, что там о нем подумают гости — он сражался с рубашкой. Варах сжалился над другом и помог ему одеться.

— Сядь, пожалуйста! — попросил он.

Мрах сел и уставился на львинов. Львины начали никнуть под его взглядом.

— Эти достойные во всех отношениях воины пришли к вождю. — пояснил человек льва. — Но не хотят или не могут сообщить мне о цели своего визита. Может быть, ты поможешь им разговориться?

Мрах что-то вякнул и замолчал — ему еще ни разу не приходилось слышать, чтобы Варму изъяснялся подобным образом.

— Еще один онемел. — вздохнул варах. — Эпидемия, однако…

Пришлые львины неуверенно захихикали.

Варах ободряюще улыбнулся.

— Ну же, смелее!

Наконец один из гостей решился. Почесав за ухом и упорно глядя куда-то в сторону, он мявкнул:

— Ты украл наших женщин! Где они?

— Чего? — поразился Мрах. — Каких еще женщин?

— Наших! — снова мявкнул львин.

— Всех? — спросил Мрах. — А зачем ему столько?

Чужие львины обиделись.

— Нет, только трех. — ответил все тот же львин.

Мрах зафыркал и потянул себя за хвост.

— Это проясняет ситуацию. — изрек он глубокомысленно и добавил. — А женщины-то хоть молодые?

Варму пнул паясничающего друга ногой, и Мрах замолчал.

— Мне очень жаль. — сказал варах львинам. — Но я не крал ваших женщин.

— У него не было такой возможности. — доверительно сообщил Мрах. — И ему жаль — он так любит юных львинь…

Русоголовый зашипел на друга совсем по-львиньи и оскалился. Мрах соорудил невинную морду лица и опустил глазки в землю.

— Что за львии? — спросил Варму.

— Наши невесты. — пояснили гости.

— А почему три? — немедленно встрял Мрах. — Вас же пятеро?

Варах испытал острое желание стукнуть друга чем нибудь тяжелым. Мрах перехватил его угрожающий взгляд и отодвинулся.

— Меня бить нельзя! — вякнул он. — Мне будет больно!

Варму застонал и схватился за голову.

— Мрахи! — взмолился он. — Заткнись!

До пришлых львинов начало доходить. Они заухмылялись.

— Я не крал ни чьих невест. — устало сказал им человек льва. — Мне они не нужны.

Снова затрещали кусты, и появился Миха. Рыжеволосый по-прежнему был в одной набедреной повязке.

— Ты! — сказал он Мраху. — Где моя одежда?

Мрах вжал голову в плечи и хихикнул.

— О великие духи! — воскликнул Варму. — Дайте поговорить спокойно!

Мрах подмигнул Михе и с места сиганул в кусты.

— Он пошел искать твою одежду? — наивно спросил рыжеволосого самый юный из гостей.

Варму издал странный звук и закрыл лицо руками.

Миха оглядел чужаков и подбоченился.

— У нас всегда так. — заявил он. — Оставайтесь — скучно не будет!

Человек льва спрятал лицо в коленях; его плечи вздрагивали. Русоволосый смеялся…

Пришлые львинены оказались хорошими ребятами.

Отхохотавшись, Варму быстро нашел с ними общий язык. Вот что удалось выяснить: Племя львинов в количестве примерно ста пятидесяти душ пришло в эти края две седьмицы назад.

Вчера утром отряд из пяти львиненов и трех львинь отправился на охоту.

На рассвете девушки пошли к реке набрать воды для завтрака, но так и не вернулись.

Встревоженные львинены отправились их искать и нашли отряд Варму.

Один из юношей решил, что его невесту похитили именно путешественники.

Увы и ах — львинен ошибся и молодым воинам стыдно.

Варму- настоящий вождь.

Варах принял к сведению, что он настоящий вождь.

Проблемы исчезновения девушек это не решало.

— Мне кажется, я знаю, кто украл ваших невест. — сказал он львиненам. — Те же, кто угнал наши лодки!

Молодые львины согласились.

— Если они поплыли вниз по реке, то мы вполне можем их встретить. — продолжал человек льва. — Так что предлагаю идти с нами.

Львинены снова согласились. На том и порешили.

Еще раз сходив на охоту, путники запаслись мясом и отправились. По дороге они внимательно оглядывали берег и скоро нашли совсем свежую стоянку с едва потухшим костром. Следы на песке указывали, что пришельцы — люди прибыли на лодках и среди них есть львини.

— Они, голубчики! — обрадовался Мрах. — К нашему поселку плывут!

— Все равно пешком не догоним. — ответил другу Варму. — По воде быстрее.

Но львин не собирался сдаваться так просто.

— Может, наши их перехватят! — сказал он.

Варах кивнул — все возможно в этом мире.

— Дотопаем — узнаем. — сказал он; ему не хотелось обнадеживать чужих львиненов понапрасну.

К полудню нагнало тучи, пошел дождь, и пришлось подняться на равнину — река грозила выйти из берегов. Люди и львины мокли, мерзли и ворчали. Шли до темноты. Дождь лил и лил, и ему не было ни конца, ни края. Не найдя укрытия, путешественники провели очень неуютную ночь, даже огня разжечь не удалось. На рассвете наскоро перекусили холодным жареным мясом и ненадолго спустились к воде — попить и наполнить фляги.

Первым лодки заметил Маваши — они лежали, перевернутые вверх дном, на большой песчаной отмели. Под навесом из шкур дымился костерок.

— А вот и наши воры! — обрадовался Мрах.

Варму приказал соблюдать тишину и повел отряд к лодкам. Повинуясь его жестам, опытные охотники совершенно бесшумно окружили стоянку и напали на ничего не подозревающих чужаков. Захваченные в расплох, те не сопротивлялись.

Пропавшие львини обнаружились под одной из лодок. Соплеменники сразу же увели девушек к костру. Убедившись, что львини не слишком пострадали, Варму, Мрах и Миха на правах старших занялись пленниками.

Выстроив связанных пришельцев на берегу, друзья очень внимательно их осмотрели. Мужчины оказались совершенно незнакомого вида. Невысокие и коренастые, с желтоватым цветом кожи и узкими щелевидными глазами в припухших веках. Их гладкие прямые черные волосы спадали на плечи блестящими волнами. Ладно пошитую замшевую одежду украшали вышивки и бахрома, оружие оказалось великолепного качества. Варму не сильно удивился, поняв, что среди них две девушки.

Мраху чужаки понравились.

— Это не дикари! — заявил он уверенно.

Варах только вздохнул — иногда с дикорями проще договариваться. Покажешь им вирри — вот и все переговоры. А тут вообще ничего не понятно!

Насмотревшись на пленников, Варму попытался с ними заговорить. Пленники вели себя, как глухие.

Тогда человек льва выдернул из их шеренги одну из девушек и увел под навес. Девушка дрожала пойманным кроликом. Усадив чужачку к огню, варах развязал ее и протянул чашку с теплым чаем.

— Попей. — попросил он ласково.

Девушка поняла, но к чаю не притронулась. Сейчас Варму разглядел ее получше.

— Страшненькая. — решил он. — Но чистенькая.

Чужачка помолчала, потом вдруг улыбнулась поверх чашки и на мгновение превратилась в красавицу.

— Пей. — снова попросил ее варах.

Девушка отхлебнула чаю и снова ослепительно улыбнулась. Зубки у нее были один к одному — ровные и белые.

— Анини. — проговорила она нежным, хрустальным голоском и вопросительно поглядела на русоволосого…

— Варму. — представился несколько ошалевший вождь.

Под навес шагнул Миха. Вид у рыжего был не довольный.

— Молчат как воды в рот набрали! — буркнул он.

Варах показал ему на девушку.

— Ее Анини зовут!

Чужачка сверкнула улыбкой и закивала.

— Анини Ташана!

Ослепленный Миха сел и захлопал глазами.

— Оооо! — только и смог произнести он.

Анини послала рыжему еще одну улыбку. Добитый Миха открыл рот и застыл.

— Это Миха. — пояснил девушке Варму. — Миха!

— Миха. — закивала понятливая Анини. — Ка Варму, Ка Миха….

— Ка Мрах! — объявил Мрах, появляясь, как всегда, совершенно бесшумно.

Девушка испуганно пискнула и попятилась.

Варму отломил от куста палочку и нарисовал на песке человека и львина. Они держались за руки. Анини отрицательно замотала головой, стерла человечка и нарисовала своего — с копьем в руках.

Воин протыкал львина насквозь.

— Ясно. — фыркнул Мрах. — Она нас не любит!

Анини покосилась на львина и оскалилась. Мрах клацнул на нее зубами. Девушка выронила чашку и с визгом спряталась за Варму.

— Варму тиаши кош львян! — заявила она дрожащим голоском.

Варах выудил девушку из за спины и усадил обратно.

Анини упиралась, но русоволосый был сильнее.

Мрах глухо рычал. Варму шикнул на него и снова обратился к пленнице:

— Анини… — спросил он. — Мрах кош или львян?

— Львян кош тиаши! — выплюнула девушка, с нескрываемой ненавистью уставившись на львина и ткнула пальчиком в рисунок. — Ишри хо мита!

— Она меня убить хочет! — вздохнул Мрах. — У-у, кровожадная!

Под навес влетел взъерошенный Маваш с копьем наперевес. Львинен шипел и прижимал уши.

— Из степи идут люди! — выкрикнул он, задыхаясь. — Много людей!

Варму вскочил.

— Свяжи девчонку! — приказал он Михе. — Пленных всех сюда! Шевелитесь!

И побежал за Мяви.

С равнины шли не просто люди — до зубов вооруженное войско воинов в триста.

— Приплыли. — сказал сам себе человек льва. Маваш шипел рядом.

Варму еще раз оглядел приближающихся чужаков и вскинул голову.

— Маваш. — велел он. — Бери Рэша, девушек и еще с десяток ребят помоложе. Грузитесь в лодку. Детей — с собой. Плывите к нашим и собирайте помощь. Похоже, у нас неприятности! Повтори!

— Собрать юнцов и детей. Львини с нами. Нестись домой и громко орать — помогите, наших бьют! — отрапортовал Мяви.

Варах с трудом сдержал улыбку.

— Выполнять! — рявкнул он. Львинен мявкнул и умчался — только хвост мелькнул.

Варму кинул на равнину последний взгляд и зашагал в лагерь. В лагере царил хаос. Носились львины, Миха командовал сбором лодки, Рэш созывал детей, Мяви ругался с Вави и Лирви. Мрах подбежал и сунул вараху копье.

— Пленников привязал. — сообщил он. — Анини сбежала. Дети в лодке. Вави и Лирви не хотят ехать! Все!

Варму подошел к скандалящим львиням, молча сгреб обеих в охапку и потащил к воде. Девушки протестующе завизжали и задергались. Не обращая внимания на удары и укусы, русоволосый отнес львинь в лодку и усадил на скамью. Девушки рычали и скалились.

— Вави, Лирви! — рыкнул варах и хорошенько встряхнул обеих воительниц. — Прекратите!

Вави скинула его руки и прижала уши — она была в ярости.

— Тут мой жених! — выкрикнула она. — Я без него не поплыву!

— Мяви и Рэш тоже плывут! — отрезал русоволосый.

Львиня замотала головой:

— Они не хотят!

— У меня — захотят! — уверил Варму и грозно нахмурился.

К лодке подбежали Рэш с мешком под мышкой и Маваш.

— Все готово. — отрапортовал Мяви. — Можно отплывать.

— Детей считали? — спросил варах.

Рэш кивнул.

— Ну, тогда — вперед! — скомандовал Варму.

Маваш с друзьями подхватили лодки и потащили к воде. Миг — и те закачались на волнах.

— Погнали! — крикнул Рэш, поднимая весло. — Вернемся с подмогой!

— Удачи! — замахал Варму. — Мы будем ждать!

— Хо! — выдохнули гребцы, и лодки помчались прочь. Человек льва вздохнул с облегчением — хоть кто-то из его спутников теперь был в безопастности.

— Мяви! — закричала вдруг Вави. — Мяви! Нет!

Варах увидел, как с одной из лодок в воду прыгнула хвостатая фигурка и поплыла к берегу, и от души выругался — львинен его перехитрил! Меньше через поллучины юный воин уже отряхивался на песке.

— Маваш! — в отчаянии воскликнул русоволосый вождь. — Ты что творишь!

Львинен ухмыльнулся и подтянул мокрые штаны.

— Хотели развлекаться без меня? — фыркнул он. — Не выйдет!

Варму сплюнул и махнул на юнца рукой — он сделал все, что мог.

— Если тебя убьют — у Мирши и Шеры никого больше не останется. — сказал он устало и отвернулся.

Маваш ничего не ответил, подхватил копье и побежал в лагерь. Варах пошел за ним. Пришельцы были уже совсем близко — в какой-то сотне шагов…

Глава 13. Бой Мраха

Маленький отряд сбился в кучку и ощетинился копьями. Человек льва мысленно застонал — их было мало, слишком мало! Что могут сделать двадцать четыре воина против трехсот? Да их просто растопчут!

Желтолицые окружили путников и подняли луки.

«Расстреляют в упор, как гусей! — понял Варму. — У нас даже щитов нет!»

Его охватило отчаяние.

Первая стрела свистнула в воздухе, и один из львинов вскрикнул. Варах услышал, как заскрипел зубами стоящий рядом Миха — упавший был его другом.

— Это конец… — прошептал рыжеволосый вождь. — Нас всех сейчас убьют!

Мрах поудобней перехватил дубину.

— Зато мы умрем, как воины — в бою! — прорычал он.

Следующим упал Миха — стрела пробила ему грудь и вышла с другой стороны. Потом стрелы посыпались градом, и путешественники начали падать один за другим. Варму был ранен сразу в плечо и правый бок, потом дважды — в грудь, но пока стоял. Мрах тоже. У его ног скорчился истекающий кровью Мяви.

Внезапно в рядах желтолицых произошло движение. Вперед выступил седой, но все еще сильный воин с гордой осанкой вождя. Повинуясь его движению, вражеские воины опустили луки.

Вождь желтолицых молча посмотрел на Мраха. Львин тихо зарычал и оскалился.

— Ты! — громко проговорил седой.

Мрах рычал.

— Я хочу с тобой драться! — заявил седой на львиане с сильным акцентом.

Мрах перестал рычать.

— Почему? — спросил он.

— Потому что ты и тебе подобные убили мою семью! Львин фыркнул и взмахнул дубиной.

— Это ложь! — сказал он. — Я не убивал твою семью!

— Отказываешься от поединка? — прищурился седой. — Трусишь!

Мрах зашипел, показывая белоснежные клыки.

— Что будет, если я выиграю? — спросил он.

— Тебя и твоих спутников убьют быстро.

— Тогда зачем мне стараться? — пожал плечами львин.

— Потому что в другом случае мы возьмем вас в плен и убьем медленно. — охотно пояснил седой.

Мрах снова зарычал.

— Хорошо придумано, вождь. — хмыкнул он. — Просто здорово! А если мы не сдадимся в плен? Тогда что?

Седой поднял руку.

— Зря торгуешься, львин. — презрительно скривился он. — Не поможет!

Мрах обиделся и шагнул вперед, на ходу выдергивая торчащую из левого плеча стрелу. Его роскошная грива воинственно топорщилась. Даже раненый, он был великолепен.

— Жаждешь мести?!!.. — проговорил львин сквозь зубы, наступая на чужого воина. — Хочешь боя?!! Хочешь крови?!! Ладно, уговорил! Будет тебе поединок!!!

Желтолицый попятился и оскалился.

— Я не нападаю на безоружных! — прорычал Мрах. — Бери дубину, вождь!

Повинуясь знаку седого, двое желтолицых юношей принесли жуткого вида палицу.

— Я готов! — сказал седой.

И принял боевую стойку.

Два воина застыли лицом к лицу.

— Я убью тебя, львин! — выкрикнул седой и бросился в атаку. Две тяжелых дубовых палицы столкнулись в воздухе. Брызнули щепки — дубина Мраха оказалась прочнее… Седой отлетел в сторону, сжимая в руках бесполезную рукоять. Львин рыкнул и прыгнул следом. Оба покатились по песку. Желтолицый оказался сильным борцом, гибким и вертким. Дважды ему почти удалось поймать руку Мраха в захват, и дважды львин сумел вывернуться. Тогда седой попытался схватить противника за шею, но его пальцы соскользнули по гриве. Мрах рванулся, скинул желтолицего и подмял под себя. Седой брыкался и извивался.

— Вот тебе месть! — прошипел львин прямо в его расширившиеся зрачки и медленно сжал пальцы на горле врага. Седой забился — ему не хватало воздуха. Немного придушив противника, Мрах вскочил и рывком поставил его на ноги. Львин был страшен.

— Вот вам ваш вождь! — крикнул он желтолицым, от души встряхивая поверженного противника. — Вот вам кровь!

Седой рванулся и ударил Мраха локтем в раненое плечо. Львин охнул и ослабил хватку.

— Убью! — взвыл чужой вождь и бросился на пошатнувшегося Мраха. Оба воина снова покатились по земле, рыча и расшвыривая песок. И на этот раз удача оказалась на стороне львина — он снова сумел подмять седого. От души вывернув противнику руку, Мрах уселся ему на спину и гордо вскинул голову.

— Каюк вашему вождю. — сообщил он желтолицым. — Совсем каюк!

Не торопясь, словно смакуя, опьнянный победой львин потянул из-за пояса острый охотничий нож.

— Нет! — вкрикнул Варму и бросился к нему, но пошатнулся и едва не упал. Рука львина с зажатым в ней ножом уже поднималась…

Тонкая фигурка выскользнула из толпы и кинулась к седому — варах узнал Анини. Девушка схватила занесенную для удара руку и рванула на себя. Мрах стремительно обернулся, обнажая клыки — львин был в ярости.

— Нет… — повторил русоволосый.

Анини, отброшенная мощным ударом кулака, полетела на песок. Мрах зашипел и снова поднял нож.

— Не убивай… — простонала девушка, с мольбой простирая к нему руки. — Папа!

И Мрах опомнился. Охватившее его боевое безумие схлынуло, взгляд прояснился. Отшвырнув нож, львин встал и отпустил поверженного седого.

— Я победил! — сказал он тихо. — Можете убивать…

Анини на четвереньках подползла к слабо трепыхающемуся на песке отцу и обняла его. Она плакала.

Мрах сплюнул и, пошатываясь, побрел к все еще стоящему на ногах, утыканному стрелами Варму. Желтолицые смотрели в его медленно удаляющуюся спину.

— Я победил… — шептал львин, обнимая друга. — Победил…

Русоволосый тяжело вздохнул и медленно опустился на землю — он потерял сознание.

Глава 14. В плену у желтолицих

Раненый в живот львинен умирал долго и мучительно, и никто не мог ему помочь. Скорчившись на подстилке из сухой травы, он третьи сутки кричал от боли. Его стоны, то громкие и отчаянные, то тихие и жалобные, сводили с ума. Слушать ЭТО было невозможно, хотелось заткнуть уши и бежать, куда глаза глядят, но бежать было некуда — пещера, в которой держали пленников, была слишком маленькой.

— Мама… — звал в бреду несчастный. — Мамочка… Мне так больно… Мама…

Мяви лежал рядом и страдал. Его грудь стягивала повязка. Юный воин остался жив просто чудом — стрела прошла совсем рядом с сердцем. Львинену тоже было больно и его терзала лихорадка, но все-таки его рана не была смертельной. Юношу мучала жажда.

— Пить… — едва слышно шептал он. — Пить…

Кто-то склонился к Мяви и поднес к его губам свернутый лист. С трудом открыв глаза, львинен узнал Мраха.

— Пей. — велел вождь, приподнимая раненому голову.

Мяви жадно припал к воде.

— Вот так… — вздохнул львин.

Напившись, юноша почти сразу уснул.

— Ты поправишься… — шептал Мрах, с нежностью разбирая его спутанную гриву.

Умирающий львинен ненадолго замолчал, обессилев — ему становилось все хуже и хуже. Мрах оставил спящего Мяви и подошел к нему. Несчастный юноша лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал.

Гривастый вождь опустился рядом с ним на колени и осторожно поправил сбившееся одеяло.

— Мрах… — хрипло позвал раненый. — Мрахи… Я умираю?

Львин наклонился и поцеловал юношу в пылающий влажный лоб.

— Я не хочу умирать… — прошептал львинен.

— Ты не умрешь. — уверил его Мрах.

Юноша отвернулся и застонал — его терзала боль.

— Добей меня… — услышал львин. — Не могу больше…

Мрах едва слышно застонал. Юноша схватил его за руку.

— Добей… — взмолился он. — Пожалуйста…

Мрах отшатнулся. Раненый закричал и откинулся назад. Их глаза встретились.

— Добей!!!

И львин решился. Склонившись к умирающему, он положил руку на его горло.

— Прощай, друг… — прошептал юноша. Мрах сжал пальцы.

Юноша забился, задыхаясь, его глаза расширились в смертной муке, потом потускнели и закрылись. Истерзанное тело обмякло. Мрах опустил его на пол и заплакал, уткнувшись лицом в еще теплую, но уже мертвую шерсть.

— Мальчик… — шептал он. — Бедный мальчик…Прости…

Львинен остывал под его руками.

— Он все равно бы умер. — услышал Мрах, и Варму тяжело опустился рядом. — Ты только облегчил его конец.

— Я знаю. — ответил львин. — Знаю…

Варах обнял скорбящего друга и осторожно привлек к себе — его многочисленные раны оказались несерьезны, но любое движение причиняло боль.

— Мяви-таки уснул. — проговорил Мрах тихо.

Человек льва вздохнул.

— Он счастливчик. — промолвил он и улыбнулся.

— Тебе тоже надо поспать. — продолжал варах.

Мрах затряс головой:

— Не могу!

— Можешь! — настаивал Варму. — Иначе свалишься! Что я тогда скажу твоим женам и детям?

— Ладно. — сдался львин. — Пойду попробую.

Вздыхая, он прошел в угол пещеры и прилег на одеяло. Перед глазами стояло лицо умершего юного львинена.

— Мальчик… — шептал Мрах, смахивая слезы. — Прости…

Провалявшись с лучину, львин все-таки задремал.

Ему приснился Миррик.

— Папочка. — говорил львинок, протягивая к нему руки. — Добей меня…

Львин с криком вскочил. По его щекам бежали слезы. Тяжело дыша, несчастный вождь поднялся и побрел к Мяви — присутствие раненого юноши его успокаивало. Маваш все еще спал. Взяв его за руку, Мрах долго сидел, глядя в никуда. Ему было плохо.

— Это все из-за меня. — бормотал он. — Не уберег детей…

— Прекрати себя мучать. — прошептал Мяви — оказывается, юноша уже не спал. — Ты ни в чем не виноват! Мрах вздрогнул и выпустил его руку.

— Полежи со мной. — попросил раненый. — Мне страшно. Львин лег и обнял друга. Мяви был ужасно горячим.

— Поспи. — прошептал раненый. Мрах долго лежал, слушая его хриплое дыхание, и потихоньку уснул.

Утром пришли желтокожие. Они принесли еду и воду и забрали мертвого львинена. Мрах спал и не слышал, как уносили тело. Когда львин проснулся, его уже не было.

— Не попрощался… — сокрушался гривастый вождь, глядя на опустевшую подстилку.

Варму протянул ему амулет умершего.

— ЭТИ отдали. — сказал он.

Мрах принял амулет и надел на шею. Камушек оказался холодным.

— ОНИ обещали отдать его реке. — проговорил варах и опустил голову.

Львин рассеяно кивнул и побрел в свой угол. Лицо погибшего юноши все еще стояло перед глазами. Он знал львинена с самого детства — мальчик был сыном его старшего брата…

Снова явились желтолицые. — они принесли теплую воду и ткань на перевязки.

— Убийцы! — зашипел на них Мрах. — Ненавижу!

Варму схватил друга за руку и не пускал. Львин вырывался.

— Ты не вернешь Шархи. — говорил ему варах. — Только сам погибнешь!

Мрах смотрел, как желтолицые уходят, и скрипел зубами от бессильного гнева. Он жаждал мести.

— Шархи уже умер! — снова и снова повторял Варму, прижимая друга к неровной стене пещеры. — Умер… Мрах перестал вырываться и затих. Он знал, что русоволосый прав — Шархи уже умер…

Варму отвел друга в угол и усадил рядом с Мяви.

Раненый львинен бредил.

— Вот! — сказал русоволосый. — Еще один мальчик! Помоги ЕМУ остаться в живых!

Маваш открыл глаза и застонал.

— Мама… — позвал он чуть слышно. — Больно…

Мрах напоил Мяви обезболивающим отваром.

— Я поправлюсь. — прошептал раненый и уснул.

Львин обтер его горящее в лихорадке тело влажной тряпочкой и сменил повязку. Ему хотелось завыть, теснота пещеры сводила с ума.

— Не могу больше… — всхлипнул Мрах, роняя тряпочку. — Не могу!

— Можешь! — резко сказал Варму. Львин уткнулся лбом в плечо друга и затих.

— Ты мне нужен. — попросил варах. — Миху я один не сдвину.

Мрах высморкался в обрывок ткани и пошел перевязывать раненого Миху.

Рыжеволосый вождь был плох. Он дышал тяжело и хрипло, разметавшись в жару, и не узнал ни Варму, ни Мраха.

— Страшные чудовища… — забормотал он. — Уходите…

— Но-но! — осадил его Варму. — Не драться!

— Не ешь меня! — попросил Миха. — Я невкусный!

— Уговорил, не буду! — согласился варах. — А ты точно невкусный?

Миха опять попытался его ударить. Варму без особого труда увернулся.

— Михочка… — попросил он. — Прекрати! Мне тебя перевязать надо!

Рыжеволосый не хотел перевязываться. Не обращая внимания на его слабые протесты, друзья сняли промокшую от гноя старую повязку и промыли рану. Миха хрипел и ругался.

— Не буянь. — умолял его львин. — Мы же для тебя стараемся!

Но рыжий не слушал. Его затуманенное бредом сознание плыло.

— Чудища… — стонал он. — Не смейте меня трогать! Мне больно!

Мрах закрепил последний узелок, и уложил раненого обратно.

— Уже не трогаю! — уверил он.

Миха затих, закрыв глаза.

— Отнеси меня домой… — попросил он шепотом. — Хочу к Оме… — и закашлялся.

Варму вздохнул — он соскучился по сестре.

— Мы обязательно пойдем к Оме. — говорил он, пытаясь напоить рыжего лечебным отваром. — Но попозже. А сейчас надо выпить это и поспать!

— Не буду спать! — стонал Миха. — Ома…

Варах все-таки сумел влить в негос полчашки, и обессиленный рыжий задремал.

— Ужас… — вякнул Мрах. — Неужели я тоже так себя вел?

Русоволосый положил голову львину на плечо и допил остатки отвара — его раны отчаянно жгло.

— Мы все себя так ведем… — ответил он печально. — Когда нас насквозь дырявят. Живой, и ладно…

Львин заглянул другу в лицо.

— Ты-то сам как? — спросил он.

— Нормально… — ответил Варму устало и прикрыл глаза. — Я же вирри, чего со мной сделается?

Мрах с сомнением покачал головой — варах выглядел откровенно измученным.

— Ложись! — велел львин. К его удивлению, русоголовый подчинился. Укрыв друга одеялом, Мрах немного посидел рядом. Варму спал и улыбался во сне.

— Спи… — прошептал львин. — Спи…

Деревянная дверь, закрывающая вход в пещеру, со скрипом приоткрылась, и вошли желтокожие. Они принесли связку факелов.

— Ну и запах… — фыркнул один из них, швыряя факелы на пол. — Фу…

Мрах зашипел на него. Желтокожий засмеялся.

— Сиди, вонючка! — приказал он львину. — Пока я тебе зубы не повыбил!

Мрах прыгнул молча и без предупреждения. Желтокожий охнул и полетел кувырком, буквально сметенный ударом мощного кулака — из его разбитого носа хлестала кровь. Львин все так же молча схватил врага за горло и начал душить. Остальные желтокожие на несколько мгновений впали в ступор, потом опомнились и бросились на Мраха. Львина били долго и беспощадно, до потери сознания. Когда он отключился, его схватили за ноги и потащили из пещеры.

Разбуженный криками и шумом Варму смотрел, как уносят его друга, и в бессильной ярости кусал губы — он ничем не мог помочь. Когда за львином захлопнулась дверь, русоволосый без сил привалился к стене.

— Мрахи… — прошептал он едва слышно. — Мрахи, что же ты наделал…

Мрах очнулся от холода. Он висел, намертво привязанный к стволу дерева, под проливным дождем.

Львину было худо — болело все: каждая мышца, каждая косточка. Один глаз заплыл, во рту стоял привкус крови.

— Мама… — прошептал Мрах, и его вырвало.

Обессиленный, львин обвис на веревках и затих.

Безжалостно вывернутые руки терзала боль. Он не знал, сколько времени провисел так, то впадая в забытье, то ненадолго приходя в себя. Дождь давно кончился, начало темнеть. Потом за ним пришли.

Двое желтокожих разрезали веревки, и Мрах упал на мокрую землю. Его подняли и потащили куда-то. Львин не сопротивлялся.

Желтокожие приволокли пленника в большую пещеру и небрежно бросили на пол. Здесь было тепло и светло — горели многочисленные факелы. Подняв голову, Мрах увидел много желтокожих — те ели и пили, развалившись на одеялах. Львин сглотнул — он тоже хотел пить.

Один из желтокожих встал и подошел к пленнику. Мрах глухо зарычал — он узнал седого. Седой присел на корточки и принялся разглядывать своего недавнего противника. Львин показал ему клыки. Седой шарахнулся и чуть не упал.

— Страшен ты… — хмыкнул желтокожий вождь.

Мрах продолжал рычать.

— Не злись. — попросил седой и вдруг протянул ему чашку. Львин почуял запах браги.

— Пей! — велел седой.

Мрах зашипел на чашку и отвернулся. Желтокожий рассмеялся.

— Гордый! — сказал он и позвал. — Анини, принеси нашему гостю новую чашку!

Девушка повиновалась. На этот раз Мрах не отказался. Стоя рядом, Анини смотрела, как львин пьет. Брага оказалась крепкой и сладкой.

— Вкусно? — вкрадчиво спросил седой. Мрах кивнул.

Хмельное немного согрело его.

— Зачем ты пытался убить моего воина? — поинтересовался желтокожий вождь.

Пленник отставил чашку и сел. Голова кружилась. Глядя на седого снизу вверх, львин честно ответил:

— Он меня оскорбил.

— Гордый! — снова хмыкнул седой.

Мрах отвернулся.

— Дурак ты! — сказал ему желтокожий и ушел. Анини стояла и смотрела.

— Девушка… — попросил ее львин. — Принеси воды…

Анини презрительно фыркнула, но принесла. Когда она протянула пленнику чашку, Мрах с усмешкой поинтересовался:

— Много яда положила?

— Нет! — ответила дочь вождя. — Но тебе хватит!

Мрах с наслаждением отхлебнул воды и подмигнул.

— Неужто даже в чашку не плюнула? — спросил он ехидно.

Анини обиделась и убежала.

— Вот смешная… — улыбнулся львин. Разбитые губы болели.

Вернулся седой. Он нес свернутый плащ.

— Накинь. — велел он Мраху.

Львин не отказался — его била дрожь.

— Отведите нашего гостя к остальным. — приказал желтокожий вождь. — Он мне нравится!

Двое воинов подхватили Мраха под мышки и поволокли на улицу. Львин не сопротивлялся.

— Принесите — унесите… — пробормотал он, вися в руках желтокожих. — Таскают туда-сюда…

Со стороны реки скакали всадники.

— Наши! — радостно прошептал Мрах и ожил. Вскочив на ноги, он стряхнул с себя чужих воинов и, шатаясь, побежал навстречу друзьям.

— Наши! — кричал львин, размахивая руками. — Наши…

Всадники подлетели.

У Мраха подкосились колени, и он сел на землю.

— Наши… — смеялся он, запрокидывая лицо к хмурящемуся тучами небу.

Друзья смотрели на него и улыбались.

Глава 15. «Это — мой долг…»

Схватка с желтокожими была короткой и яростной. Пришельцы сражались отчаянно, но им никогда прежде не доводилось биться с конными. Загнав чужаков в пещеру, Эрих и соплеменники завалили вход камнями и принялись ждать.

Желтокожие остались без пищи и воды — другого выхода из ловушки не было. Посовещавшись, они решили сдаться на милость победителей. Эрих одобрил подобное решение — ему совсем не хотелось понапрасну проливать кровь.

Понурив головы, побежденные один за другим вылезали из пещеры и складывали оружие. Эрих насчитал двести девяносто воинов и восемь девушек. Одна из них ему глянулась.

— Даже не вздумай! — ужаснулся Мрах. — Куда тебе четвертая жена?

Эрих подумал и согласился, что трех вполне достаточно.

Пленников связали и согнали в кучу. Они покорились судьбе. Хромой дважды объехал их на коне и впал в задумчивость.

— Ну, и чего мне с ними делать? — спросил он, почесывая макушку.

Мрах только пожал плечами. — Ты победитель, тебе и решать!

Эрих мрачно хмыкнул — он был в растерянности. Отпускать желтокожих? Нельзя — слишком сильный противник, а рабов в поселке не держали…

— Убить и бросить в реку! — кровожадно посоветовала Вави и защелкала зубками.

— Всех? — ужаснулся хромой.

— Нет, через одного.

Эрих понял, что красавица-львиня издевается.

— Шутить изволишь… — вздохнул он. — А я серьезно спрашиваю! Их же триста человек!

— Не знаю. — мявкнула Вави. — Не хочешь — не убивай. Мне не жалко.

Убивать пленных Эрих не собирался. Поломав голову еще с пару лучин и так и не придумав ничего путного, хромой махнул рукой и объявил перерыв.

— У меня мозги кипят… — пожаловался он зевающему Варму. — Скоро из ушей полезут…

— Терпи! — развеселился варах. — Вождем быть — нелегкое дело!

Русоволосый расположился со всеми удобствами — выбрал дуб пораскидистей, натаскал под него одеял и еды и теперь валялся, попивая бражку. Эрих немало удивился, обнаружив рядом с ним двух незнакомых девушек.

— Это Анини, дочка вождя. — представил девушек Варму. — А это — Лиши, ее сестра. Мы болтаем.

Анини лучезарно улыбнулась, и Эрих пошатнулся — ему остро захотелось жениться в четвертый раз.

— Обойдешься. — ухмыльнулся варах, словно прочитав его мысли. — Сам женюсь!

— Оооо! — только и смог сказать хромой.

Анини продолжала улыбаться.

Эрих долго глядел на нее и вдруг хлопнул себя по лбу: — А ведь это идея!

— Что — идея? — не понял Варму.

Хромой почти упал на одеяло и без особых церемоний отобрал у хлопающего глазами друга кружку. Хлебнув браги, он выпалил:

— Срочно женись на Анини!

— Зачем? — продолжал недоумевать варах.

Эрих постучал друга по голове и потребовал:

— Думай! Ты же вождь!

Варму подумал и просиял.

— Я — идиот! — радостно сообщил он.

Хромой с готовностью согласился, что варах — идиот.

— Приведите ко мне седого! — велел Варму друзьям. — Поговорить с ним надо!

Друзья сбегали за седым. Желтокожий вождь выглядел совершенно подавленным и очень удивился, когда человек льва вежливо пригласил его присаживаться.

— Тут такое дело… — заговорил Варму, наливая пленнику браги. — Сдаться-то вы сдались… Но есть одна проблемка…

Седой побледнел и вжал голову в плечи.

— Куда теперь вас всех девать? — закончил варах и притворно нахмурился.

Вождь желтолицых молчал — он боялся услышать куда… Варму выдержал паузу и продолжал.

— Я долго думал… — сообщил он. — И решил… Несчастный седой позеленел и впился в победителя горящим взглядом. Варах почти услышал, как тот мысленно кричит: — Ну?!

— Я решил заключить с вами мирный договор. — закончил русоволосый и откинулся на подушки, изображая утомление.

Желтокожий подскочил, как от удара, и перевел дух.

— Условия? — хрипло спросил он. — Гарантии?

Варму подозвал скромно сидевшую в сторонке Анини.

— Вот моя гарантия. — сказал он просто. — Я женюсь на твоей дочери, и мы станем союзниками. А союзников не убивают и отпускают домой.

Анини кивнула.

— Я согласна, папа. — прошептала она, опуская голову.

Седой приподнял бровь и удивленно оглядел девушку, потом удовлетворенно кивнул.

— Ловко и изящно. — промолвил он. — А если я откажусь?

— Тогда вы все умрете. — спокойно ответил Варму. — Не потому, что я вас ненавижу — просто у меня нет другого выхода. Так что выбирай…

Желтокожий вождь покачал головой.

— А у меня есть выбор? — спросил он с горькой усмешкой. — Я предпочту сыграть свадьбу, победитель…

Варах от души плеснул ему браги.

— Я тоже, — улыбнулся он и поднял свою кружку. — Выпьем, родственник?

Мужчины выпили, закрепляя сделку. Анини стояла рядом, все так же опустив голову. Крупные слезы срывались с ее ресниц и падали на землю. Девушка больше не улыбалась…

На следующий день сыграли свадьбу. Невеста была молчалива и задумчива, жених — откровенно пьян. Счастливыми оба не выглядели. К вечеру Варму едва держался на ногах, но при этом был поразительно спокоен и сдержан.

— Зачем ты столько пьешь? — спросил Мрах, улучив минутку, когда варах остался один.

Варму нахмурился и тихо ответил:

— Она меня не любит.

Львин не понял. Варму обнял друга за плечи и предложил ему выпить. Мрах не отказался.

— Когда девушка выходит замуж за мужчину, — сказал ему человек льва. — И этот мужчина в два раза старше ее — это проблема! Анини шестнадцать лет и она никогда не сможет меня полюбить. А я… — и варах горько махнул рукой.

— Ты влюбился! — ахнул Мрах.

Варму кивнул.

— Представь себе. — хмыкнул он. — Как мальчишка.

— Ну ты даешь! — присвистнул львин. — Она же страшная!

Человек льва обиделся.

— Анини не страшная! — заявил он. — У нее такая улыбка! Такая!.. — и русоволосый взмахнул руками. — Только если нарисовать!

Мрах пожал плечами — ему Анини не улыбалась.

— Не знаю. — фыркнул он. — О вкусах не спорят.

— Оставь мою жену в покое. — попросил Варму. — Я сам разберусь как-нибудь.

Львин снова фыркнул и пошел искать Эриха — ему не терпелось поделиться новостью. Надо же, человек льва влюбился! Влюбленный вирри — это что-то!

Для молодоженов построили небольшую, но уютную палатку. По обычаю молодая жена должна была взять мужа за руку и ввести внутрь. Анини молча протянула руку, и Варму осторожно сжал ее тонкие холодные пальчики.

— Идем… — прошептала девушка и потянула его за собой. Варах подчинился.

Внутри было тепло, тускло горели светильники. Анини выпустила руку мужа и присела на разобранную постель. Девушку била крупная дрожь.

Варму стоял и смотрел на нее.

— Я боюсь… — прошептала девушка.

Варах опустился рядом и нежно, очень нежно, словно хрупкий цветок, привлек ее к себе.

— Я тебя люблю. — сказал он прямо в ее распахнутые испуганные глаза. — Ты мне веришь?

Анини коротко вздохнула и попыталась отстраниться, потом вдруг передумала и прильнула к обнимавшему ее мужчине.

— Это мой долг… — прошептала она тихо-тихо, но Варму все равно услышал.

Вздрогнув, как от пощечины, он оттолкнул девушку и отвернулся. Анини всхлипнула и зажмурилась — ей показалось, что варах хочет ее ударить. Но удара так и не последовало.

Чуток осмелев, девушка открыла глаза и посмотрела на мужа. Тот все так же сидел, опустив голову.

— Только долг? — тихо спросил он и сам себе ответил: — Я сам это выбрал…

И маленькое сердечко Анини дрогнуло — таким несчастным и одиноким показался ей этот большой, сильный мужчина. Протянув руки, девушка неуверенно коснулась мускулов на его груди…

— Поцелуй меня… — шепнула она и улыбнулась своей восхитительной белозубой улыбкой.

Варму жадно, как голодный еду, схватил ее и поцеловал прямо в полуоткрытые ждущие губы. И Анини ответила…

О, не надейтесь, о дальнейшем вы здесь не прочтете. Скажу одно — на следующее утро Анини проснулась счастливой. Сладко потягиваясь, она лежала рядом с мужем и улыбалась неизвестно чему. Ей было хорошо.

— Варму… — шептала она, нежно поглаживая пальчиками его обнаженное плечо. — Любимый мой…

Мужчина спал — он не слышал…

Глава 16. Совет вождей

Варму продрых до полудня. Когда он, наконец, соизволил вылезти из постели, Анини рядом не было. Натянув штаны, новоиспеченный муж отправился на поиски жены.

Анини сидела у костра, чистенькая и причесанная, и что-то готовила в знаменитом мужнином горшке. Пахло вкусно. Завидев Варму, девушка улыбнулась так, что варах едва не рухнул в огонь.

— Здравствуй… — проговорила она и застеснялась.

Человек льва предстал перед Анини во всей своей мужской красе — то бишь лохматым, небритым, полуголым и изрядно перевязанным, по-хозяйски сгреб жену в охапку и страстно поцеловал. Анини не возражала. Нацеловавшись, супруги вернулись к костру — вид у обоих был глупо-счастливый.

Мрах и Эрих, явившиеся на запах, очень удивились произошедшей перемене. Анини улыбнулась друзьям мужа и щедро наполнила протянутые миски. Мрах был сражен наповал.

— Варму… — мявкнул он смущенно. — Я беру свои слова обратно: твоя жена — красавица!

— А еще она вкусно готовит. — сообщил Эрих с набитым ртом и совсем по-детски добавил: — Ням-ням!

Анини покраснела и спряталась за мужа.

Варму попробовал предложенную ему еду и одобрительно закивал.

— Анини, ты прелесть! — похвалил он жену. Девушка засияла.

Мрах и Эрих молча переглянулись, подхватили миски и скромно удалились. Они почувствовали себя лишними.

Откушав, Варму отставил грязную посуду и поманил к себе Анини. Усадив жену на колени, он благодарно поцеловал ее и спросил:

— Ани, а почему при нашей первой встрече ты сделала вид, что не понимаешь львиян?

Девушка потупилась.

— Видишь ли… — сказала она, теребя прядку волос мужа. — Мне было очень любопытно, о чем вы говорите между собой…

— То есть ты шпионила?

Анини ужасно смутилась и покраснела.

— Да… — пролепетала она испуганно.

Варму привлек ее к себе и снова поцеловал.

— Это уже не важно. — успокоил он. — Тогда ты еще не знала, что выйдешь за меня замуж.

Анини разулыбалась и заметно успокоилась.

— Я люблю тебя… — шепнула она ошалевшему от счастья мужчине. — Правда!

Человек льва рассмеялся, подхватил жену на руки и унес в палатку. Им никто не мешал.

К вечеру молодоженов пригласили на совет. Варму и Анини явились, держась за ручки, и уселись в сторонке, улыбаясь друг другу и целуясь каждые треть лучины. Вид у обоих был рассредоточенный.

Мрах поглядел на эту парочку и сплюнул. Эрих пожал плечами.

— Говорил я тебе, не надо их звать. — прошипел львин и прижал уши. — Они ж сейчас слепые и глухие!

Эрих только ухмыльнулся.

— А ты ори погромче. — посоветовал он. — Чтоб и услышали, и прозрели!

Мрах фыркнул и дал другу детства подзатыльник. Хромой увернулся и осклабился.

— Эрих и Мрах! — сторого шикнул на обоих Варму. — Вы на совете, а не на рыбалке! Ведите себя как подобает вождям!

Неподобающе ведущие себя вожди прыснули.

— Вот тебе и глухие-слепые… — прошептал хромой.

Львин закусил кисточку на хвосте, чтобы не расхохотаться в голос, и только зыркал туда-сюда смеющимися глазами. Эрих не удержался и показал другу пальчик. Мрах затрясся от едва сдерживаемого хохота.

— Эрих… — попросил варах. — Сядь уже!

Львин хрюкнул и начал отползать, все еще с кисточкой в зубах. Желтокожие, присутствовавшие на совете, провожали топающего на четвереньках Мраха удивленными взглядами — они еще не познакомились с ним как следует и не знали, чего можно ожидать от этого воина. Свои тоже смотрели, но именно потому, что знали, и предвкушали очередную выходку Мрахи.

Но Мрах их обманул — просто отполз подальше в кусты и там затих.

— Мрах! — позвал Варму. Кусты молчали.

Варах, привычный к фокусам львина, махнул рукой и объявил совет открытым.

— Привет, соплеменники! — крикнул он.

— И соплеменницы. — фыркнула сидевшая рядом с Эрихом Вави — тоже большая любительница срывать разные собрания.

Варму посмотрел на львиню и поднял бровь. Девушка в ответ состроила невинную физиономию.

— И соплеменницы. — добавил варах.

По рядам пробежал первый робкий смешок. Варму отвлекся и нежно улыбнулся сидящей рядом Анине.

— Я вчера женился, ура! — мявкнула Вави громким шепотом.

— Вави! — умоляюще попросил варах.

— Да? — оживилась львиня.

— Ты позволишь мне продолжать?

— А ты разве начал?

Варму вздохнул и снова улыбнулся Анини.

— Поцелуй жену! — предложил чей-то молодой, задорный голос. — Она ждет!

Собравшиеся захлопали. Человек льва вспыхнул.

— Рэш! — позвал он. — Иди сюда!

Хитро ухмыляющийся львинен встал.

— А зачем? — спросил он. — Ты один не справишься? Ладно, уговорил! — и, в два прыжка оказавшись возле Анини, обнял ее и поцеловал в губы.

Многие засвистели — им понравилась выходка львинена. Варму развел руками и сел.

— Совет закончен? — спросила Вави.

— Да! — завопили собравшиеся.

— Нет! — рявкнул Эрих и встал, опираясь на палку. — Всем сидеть!

— Злится. — прокомментировал из кустов Мрах. — Он тоже жениться хотел!

— Мрах, вылазь! — попросил хромой.

Львин вылез — он весь, с головы до ног, был покрыт пожелтевшими листьями.

— Дух леса. — объявил Рэш. — Сейчас разозлится и начнет всех есть.

— Ням! — поддержал Мрах шутку.

— Спасайся кто может! — радостно завопила Вави.

— Я могу. — вздохнул Эрих. — Но совет никто не отменял.

— Так отмени! — фыркнул Мрах и принялся отряхиваться.

Эрих подумал и тоже сел. Мрах избавился от листьев и бочком пробрался на свое место.

— Может, ты им скажешь? — спросил Варму.

Львин кивнул.

— Запросто! — мявкнул он и взъерошил гриву. Подняв руку, Мрах объявил:

— Други и дружини, а также наши новые союзники и родственники! Мы подписали мир и женили Варму! Ура!

— Ура. — мрачно буркнул варах.

— Какая потрясающая новость! — в притворном восторге воскликнул Рэш. — А мы и не знали!

Варму посмотрел на веселящихся вождей и распустил совет.

Глава 17, в которой Анини знакомится с вирри, и тот ей не нравится

Варму был мрачен — он хотел выпить. Мужчина маялся и не знал, куда себя деть. Даже Анини его не радовала. Бедная девушка ничего не понимала и пугалась. В конце концов варах раздобыл вожделенный мех браги и ушел к реке, не сказав никому ни слова — ему было и стыдно и радостно одновременно. Даже жена не знала, где он.

Мрах поначалу ничего не заподозрил: ну, устал человек от шума-гама, захотел побыть один — такие «заходы» у Варму случались и раньше, но варах не взял с собой ничего, даже плаща, и это настораживало. К тому же куда-то исчезла его любимая кружка… Короче, догадки львина крепли с каждым мгновением. Когда стемнело, он не выдержал и поделился своими опасениями с Эрихом. Хромой схватился за голову.

— Опять!! — возопил он в отчаянии. — И где его теперь искать?!! Ночь!!!Холодно!!! Замерзнет!!!

Но Варму не пришлось искать — он сам нашелся, да в таком виде, что лучше бы не находился… В одних штанах, размахивая почти пустым мехом, грязный и растрепанный, он притопал, шатаясь и распевая песни, и все об этом пожалели. Пьяный до полной невминяемости варах был зол и агрессивен. Он желал подраться или, на худой конец, что-нибудь сломать. Он был живым воплощением вирри.

Первым получил Рэш — львинену еще не доводилось сталкиваться с ТАКИМ Варму. Варах сгреб беднягу в охапку и разбил ему нос. На помощь любимому бросилась Лирви и тоже получила свое — пьяному было все равно, кого мутузить. Рыдающая львиня помчалась за Мрахом, и наткнулась на Анини.

Анини почти ничего не знала о Варму — просто не успела узнать за трое суток замужества, и совершенно растерялась. Перед ней был не Варму, а какой-то другой мужчина, ужасно на него похожий, и она его боялась! Страшный чужак вонял брагой и вел себя нехорошо. Он орал и жутко ругался.

— Я — вирри! — рычал он. — Где моя жена?

Увидав Анини, чужак бросился к ней и схватил за руку. Перепуганная девушка завизжала и попыталась вырваться, и тогда мужчина окончательно впал в ярость. Он ударил ее по лицу и швырнул на землю.

— Я — вирри! — сообщил он, скалясь. — Я тебя съем! Анини впала в ступор и больше не сопротивлялась. Чужак вцепился в ее волосы и рывком поставил на ноги.

— Женщина! — орал он. — Где мой ужин?

Анини заплакала — она была в ужасе.

— Где мой ужин? — рычал мужчина, тряся свою жертву за плечи. — Где, я спрашиваю?

Анини начала икать. Чужак встряхнул ее в последний раз и отшвырнул прочь. Откуда ни возьмись в его руке появилось копье.

— Йа-аху-у! — выкрикнул он, раскручивая копье над головой. — Я — страшный вирри! — и обрушил копье, как дубинку, на ближайшую палатку. Анини вышла из ступора и дико завизжала. Следующий удар предназначался ей, но девушка откатилась в сторону, вскочила и кинулась бежать. Разбушевавшийся вирри за ней не погнался — он крушил палатку.

Анини летела по тропе и едва не сшибла спешащего на шум Мраха. Вцепившись в гриву львина, она рыдала и икала и только твердила: — Вирри… Там вирри…

Мрах все понял и зашипел — он на собственном опыте знал, что с Варму в его теперешнем состоянии справиться почти невозможно. Но и ждать, когда тот разгромит весь лагерь, тоже было нельзя…

Между тем вирри разошелся не на шутку. Покончив с палаткой, он расшвырял ее обломки и принялся за следующую. На крики сбежался народ, и страшный, оголодавший вирри очень обрадовался и устроил бойню. Он кидался на людей и львинов и лупил их копьем. Народ в панике разбежался, но дух смерти уже успел вкусить крови…

Когда Мрах выскочил на поляну, вирри заканчивал ломать пятую по счету палатку. На земле копошились два или три основательно прибитых тела.

— Вирри! — выкрикнул львин. — Я здесь!

Варму зарычал и шагнул к новой жертве — копье в его руках не дрожало.

— Я принес тебе выпить. — сообщил Мрах и поднял повыше почти полный мех — между прочим, последний в лагере.

Вирри опустил копье и жадно уставился на мех:

— Дай!

— Не дам! — ответил львин и спрятал мех за спину. — Ты буянишь!

— Дай!!! — рявкнул варах, наступая.

Мрах прищурился:

— Если пойдешь со мной. — заявил он.

И вирри замолчал. Послушно, словно ребенок, он отдал копье и пошел за львином. Мрах отвел духа смерти на берег подальше от лагеря и почти силой усадил на песок.

— Жди. — велел он.

Вспыхнул костерок. Из под куста появилась кружка и пара плащей.

— Укройся! — приказал львин, и вирри послушно завернулся в плащ. Мрах вложил в его руку полную кружку и смотрел, как русоволосый пьет. Его передергивало от отвращения. Прикончив три кружки одну за другой, варах отключился и захрапел.

— Уф… — прошептал львин и убрал подальше мех с брагой. Укрыв спящего потеплее, он умылся из реки и поспешил обратно в лагерь — после шалостей вирри там царил полный хаос…

Наутро протрезвевший Варму приплелся в лагерь. Он страдал жутким похмельем и ничего не помнил о прошедшем вечере. Несчастный и больной, русоволосый вождь едва держался на ногах и очень удивился, когда его любимая Анини шарахнулась от него прочь. Вид собственной разгромленной палатки поразил его и безмерно огорчил.

— Что случилось? — спросил недавний вирри дрогнувшим голосом. — Носорог напал, что-ли?

— Нет. — честно ответил ему Мрах. — Дух смерти в гости приходил.

— Кто? — не понял Варму.

— Ты. — вздохнул львин.

— Я?!! — ужаснулся русоволосый. Мрах пожал плечами и отвернулся.

— Только ты у нас пока вирри. — прорычал он. — Еще одного мы просто не потянем!

До Варму наконец дошло.

Опустившись на песок, он со стоном обхватил голову руками.

— Это не я… — выдохнул он. — Я не хотел…

Мрах зафыркал как рассерженный еж.

— Ты никогда не хочешь! — рявкнул он, дергая хвостом. — А потом напиваешься и творишь незнамо что! В следующий раз я тебя просто придушу! Надоели твои выходки!

Варах, совершенно подавленный, глядел в землю.

— Скажи, что я не бил Анини. — хрипло попросил он.

— Не скажу. — мявкнул львин. — Потому что ты бил Анини!

Русоволосый рухнул на песок и затих. Мрах тихо поднялся и ушел, оставив вчерашнего вирри наедине с его переживаниями — ему и вправду надоело.

Он не видел, как из-за дерева вышла стройная черноволосая девушка и робко приблизилась к плачущему у обломков палатки мужчине — Анини, похоже, готова была простить мужа…

Глава 18. Прощальная

Анини и Варму помирились. Варах был само раскаяние — он целовал жену и клялся, что такого больше никогда не повторится, и бедная девушка поверила и постаралась забыть его пьяную выходку — трезвый, русоволосый вождь был так нежен и внимателен, что его просто невозможно было не простить.

Знавший правду Мрах промолчал — ему не хотелось влезать в чужие семейные отношения. К тому же, жуткий вирри являлся не так уж и часто — раз-два в год… Если любит — потерпит!

— Я и сам не без греха… — вздохнул львин, вспоминая сломанную печную трубу. Ему до сих пор было стыдно за тот пьяный дебош.

На следующее утро лагерь свернули — зарядил дождь и всем захотелось домой, в тепло. Раненых Мяви и Миху перенесли на руках, быстро погрузились и отчалили. Варму и Анини отправились в одной из лодок на правах вождей. Конникам во главе с Эрихом пришлось возвращаться посуху. Желтолицые шли с ними — они напросились в гости.

Анини пела, как птичка и выглядела счастливой. Мрах старался не смотреть на девушку — ему было совестно. Влюбленная в мужа юная Анини ничего не замечала.

— Ну и духи с ней! — решил львин. — Не мое дело!

Он сел в лодку к Мяви и Михе — раненые все еще были не очень, но уже не грозили умереть каждую минуту. Вздувшаяся после дождя река подхватила лодки и помчала.

— Домой! — пел Мрах. — Мы плывем домой!

К полудню путешественники достигли родной отмели. На холме дымили трубами крытые корой бревенчатые домики.

Мрах первым спрыгнул на песок и помог выбраться Вави. Львиня улыбалась и смотрела на знакомую с раннего детства тропу — по ней бежали львины и люди.

— Мама! — закричала Вави и замахала руками. — Мама, я здесь!

А в следующий миг Мрах увидел своих женщин — те тоже кричали и махали руками. Хеля придерживала плащ на заметно округлившемся животе. Вокруг скакали дети.

— Мрахи! — услышал он. — Мрах!

Дети налетели, как стайка галчат. Львин наклонился и сгреб их в охапку.

— Папа! Папочка вернулся! — пищали львинята.

Мрах смеялся и целовал любимые сияющие личики.

— Как же я по вам соскучился! — говорил он счастливо.

Рядом Варму обнимал Мару. Женщина плакала.

Лирви и Рэша встречали родители.

— Мы женимся! — объявил им львинен.

Последней прибежала Ома — сестра Варму и жена Михи — ей со дня на день предстояло рожать. Увидев мужа лежащим, бедняжка расплакалась.

Раненых снова подняли на руки и понесли в поселок. По дороге Миха неожиданно очнулся и пришел в восторг, обнаружив рядом жену и детей.

— Таки приплыли… — прошептал он. — Здорово!

Ома взяла мужа за руку и не отпускала до самого дома.

Уложив друга в постель, Мрах отправился к себе. Его ждали вкусный обед и семейные обязанности. Переступив родной порог, львин тут же споткнулся о брошенную деревянную лошадку и подвернул ногу.

— Дети! — возмущенно воскликнул он. — Почему игрушки валяются? Ну сколько раз вам говорить — кладите все на место!

Хеля наклонилась и подобрала лошадку.

— Добро пожаловать домой! — весело сказала она.

Мрах обнял ее и засмеялся.

Конец.

Оглавление

Часть 1. На пути к миру

  Краткий словарь

  Глава 1. Мрах

  Глава 2, в которой Мрах и Эрих отправляются в незапланированное путешествие

  Глава 3. На берегу реки

  Глава 4. Первый переход

  Глава 5. Еще один потеряшка?

  Глава 6. Гроза. Следы

  Глава 7. Друзья или враги? Нашествие блох

  Глава 8. Снова следы. Мама?

  Глава 9. Спасение львицы

  Глава 10. Неожиданный союзник

  Глава 11. Битва львицы. Плен

  Глава 12. Новый друг. Землетрясение

  Глава 13. Взбесившиеся волки

  Глава 14. Кое-то пострашней волков

  Глава 15. Художник

  Глава 16. Варму влюбляется

  Глава 17. Хеля и Мрах знакомятся

  Глава 18. Эпидемия. Лекарь

  Глава 19. Варахи

  Глава 20. Кожаный браслет

  Глава 21. Бесприютные

  Глава 22. По следам друга

  Глава 23. Объединение

  Глава 24. Варму — строитель

  Глава 25. Черная скала. Другие люди

  Глава 26. Похищение Мары

  Глава 27. Дом на дереве

  Глава 28. Право женщины

  Глава 29. Учеба — лучше, чем война

  Глава 30. Конец древесного поселка

  Глава 31. Что дальше?

  Глава 32. Медведица

  Глава 33. Приемыш

  Глава 34. Неслухи

  Глава 35. Об укрывательстве, любви и шантаже

  Глава 36. Пробуждение вулкана. Динка

  Глава 37, в которой Мрах и Эрих наконец возвращаются домой, а Варму — напивается

  Глава 38. Что такое похмелье

  Глава 39. Совет старейшин

Часть 2. Хромой вождь

  Глава 1. Молодожены

  Глава 2. Охота

  Глава 3. Выздоровление Эриха

  Глава 4. Гончар

  Глава 5. Хромой всадник

  Глава 6. Конники

  Глава 7. Хромой вождь

  Глава 8. Битва

  Глава 9. Возвращение. Двоеженец

  Глава 10. Решительные меры

  Глава 11. Вниз по реке

  Глава 12. Варму уходит

  Глава 13. Вирри

  Глава 14. И все-таки вождь!

  Глава 15. Ранения и отношения

  Глава 16. Месть

Часть 3. Человек льва

  Глава 1. В поисках перевала

  Глава 2. Кошка

  Глава 3. Новые земли

  Глава 4. В племени кошки. Родственные души

  Глава 5. Утя. Немного о любви

  Глава 6. Коготки, или Для чего козе баян

  Глава 7. Бегство

  Глава 8. Проводник

  Глава 9. Не все львины пушисты

  Глава 10. Двойняшки

  Глава 11. Давний знакомец

  Глава 12. Варму попадает в переделку

  Глава 13. И опять — легочная гниль

  Глава 14. Спуск на равнину. Сель

  Глава 15. У реки

  Глава 16. «Я ждала тебя каждый миг…»

Часть 4. Просто Мрах

  Глава 1. Дети

  Глава 2. Нашествие

  Глава 3. Семейные разборки

  Глава 4. Чужие лодки

  Глава 5. Глаз да глаз и братская месть

  Глава 6. Похищение

  Глава 7. Из огня да в полымя

  Глава 8. По следам дикарей. Грибной психоз

  Глава 9. Варму тоже живой, однако!

  Глава 10. Вирри возвращается

  Глава 11. Мужчины тоже иногда плачут…

  Глава 12. Новые неприятности

  Глава 13. Бой Мраха

  Глава 14. В плену у желтолицих

  Глава 15. «Это — мой долг…»

  Глава 16. Совет вождей

  Глава 17, в которой Анини знакомится с вирри, и тот ей не нравится

  Глава 18. Прощальная