Ночь в конце месяца [Эдуард Юрьевич Шим] (fb2) читать постранично
- Ночь в конце месяца 410 Кб, 113с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Эдуард Юрьевич Шим
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (43) »
Эдуард Шим Ночь в конце месяца
Ночь в конце месяца
1
Около трех пополуночи вдруг раздается, раскатываясь по казарме, голос дневального: — Па-адъем! От этого голоса вздрагиваешь и, еще не проснувшись, бессознательно скидываешь с себя одеяло. Голова сама отрывается от подушки. Скрипят двухъярусные койки, вот кто-то уже спрыгнул, скребнули по полу подковы на сапогах. Внизу подо мною проснулся веселый человек — Петя Кавунок, задрал ногу и поддает под мой матрас, помогает вставать. Командир отделения Лапига, уже одетый, шагает вдоль коек. С хрустом оседают под его могучей поступью половицы. Слышу— остановился у соседней койки, дергает за простыню: — Вам что, особое приглашение? И ждет, держа уголок простыни в кулаке, как собачье ухо. Надо спешить. Я сползаю вниз, спросонок путаюсь ногами в штанах. Портянки, обернутые на ночь вокруг голенищ, не успели просохнуть и лезут в сапоги трудно, с писком. Петя Кавунок прыгает рядом на одной ноге. Ему одеваться дольше, у него обмотки: крути-накручивай… Старательно завершив последний оборот, он любуется и притопывает каблуком: — Эх, дали Пете сапоги, восемь раз вокруг ноги! Проглотив зевок, я интересуюсь: — Не знаешь, зачем подняли? Петя вскидывает на меня круглые, прозрачные, как весенние льдинки, глаза. В них столько изумления, что мне совестно. — Разве непонятно? Ах, простите, забыл объявить: состоятся ночные полеты. С вагона на вагон. Аппарат типа «копай глубже, кидай шибче…» Берешься на пару? Так я и подозревал, — снова разгрузка. Третью ночь подряд прибывают на железнодорожную ветку эшелоны, груженные «инертными материалами». Под этим пристойным названием скрыты обыкновенный песок и гравий. Едва эшелон прибывает, как в нашей казарме появляется командир, гремят голоса дневальных… Спустя полчаса мы уже на ветке, напяливаем рукавицы и запускаем в полет наш аппарат «копай глубже, кидай шибче». Значит, сегодня — то же. — Ладно, — говорю я Пете. — Летаем на пару. Дадим рекорд скорости. Только мы успеваем одеться и сполоснуть лица, как вновь размеренно топает, хрустит половицами командир отделения Лапига: — Коечки запр-равить! Заправить по-солдатски койку — это не значит попросту накрыть ее одеялом. Надо ухитриться состроить из матраса что-то похожее на гладко обструганный ящик. Так полагается. Гражданским тюфякам дозволено валяться на кроватях, безвольно прогибая спины и выпятив бока. А солдатский матрас — прям и сух, он обязан вытянуться в струнку и лежать, строго равняясь на соседей. У меня матрас новый, недавно набит, и я с ним справляюсь легко. А Петя задерживается. Он успел пролежать, перетереть солому в порошок, и матрас у него оползает, как мешок с песком. — Стр-роевой выправки не знаешь! — рычит Петя и сует матрасу под микитки. — Сколько служишь? Ка-ак лежишь?! Смиррна! Команды у Пети получаются — совсем как у сержанта Лапиги, — такой же бас и раскаты. Поэтому я не сразу разбираю, кто приказывает: «Станови-ись!» Оказывается, кричит сам Лапига. Пятка к пятке, локтем достаю соседа, скашиваю глаза на грудь четвертого человека. Мимо прошмыгивает опоздавший Петя. Он мал ростом, и ему надо мчаться на левый фланг. — Смир-рна! Обтирая покрасневшие, озябшие руки, в казарму входит командир роты майор Чиренко. Сапоги у него захлестаны глиной, фуражка намокла и потемнела; с нее падают длинные капли, разбиваясь о погон. Скрипнули майорские сапоги. Строй замер. Слышно, как сечет по окнам казармы дождь и туго, на одной ноте, гудит ветер. От этих звуков прохватывает зябкая дрожь. — Поедете на аэродром, — откашлявшись, негромко говорит майор. — Надо спустить воду, которая его затопляет. Задания объяснят командиры отделений. Вот, оказывается, в чем дело! Петя Кавунок нынче ошибся, не придется запускать наш аппарат. Что-то другое выпало на нашу долю… Я выхожу из казармы первым, и никак не могу открыть дверь, — на нее словно навалились снаружи. Доски двери дрожат. Петя помогает мне, бухает плечом. Дверь нехотя отходит, а потом, подрожав секунду, распахивается и с пушечным гулом ударяет об стену. Нечем дышать. Ветер наглухо заткнул рот, нос, выжимает слезу. Я делаю шаг, и будто проваливаюсь в черный водоворот: ветром насквозь продуло шинель, гимнастерку, белье, ледяные струйки бегут по коже. — Эх, закурить не поспел! — кричит рядом Петя Кавунок, придерживая на голове пилотку. — Жисть пошла отчаянная… Ни курева, ни варева… Одно горево! Сзади, перекрывая гул ветра, командует сержант: — На машину, тр-ропись! Расколов кромешную тьму, на дороге светят автомобильные фары. Они кажутся очень далекими. Спотыкаясь, мы бежим к машине. Обычно по ночам у казармы горит фонарь, но сейчас его нет, — наверно, сорвало. Над головами у нас, тягуче распиливая воздух, что-то проносится и брякает о дорогу. Я не догадываюсь, что это, а Петя приседает и- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (43) »
Последние комментарии
5 часов 36 минут назад
5 часов 37 минут назад
12 часов 19 минут назад
12 часов 28 минут назад
18 часов 40 минут назад
18 часов 44 минут назад