10 стратегических ошибок [Николай Михайлович Сухомозский] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

10 СТРАТЕГИЧЕСКИХ ОШИБОК


Ошибка 1. Топор вместо пипифакса

(1970 год; в/ч 32154, с. Жеребково, Ананьевский р-н, Одесская обл., УССР)

В марте вышло отличникам боевой и политической подготовки поощрение от начальства – дополнительное посещение кинотеатра. Набралось по гарнизону человек сорок-пятьдесят. В основном, конечно, старослужащие. Однако я первые восемь месяцев тоже оказался не лыком шит, благо физически был крепким (в школе учитель физкультуры без всякой тренировки ставил меня на районные соревнования практически по любому виду спорта).

Строем прибыли в Дом офицеров. Купили билеты – визит-то внеплановый. И начали заходить в зал. Поскольку я сделал это одним из первых, чтобы занять место получше, то сразу же в первых рядах увидел заместителя командира гарнизона по политработе с супругой. Значения этому факту не придал ни малейшего – трепета перед начальством или старшими по возрасту с младых ногтей не испытывал. А напрасно!

Не успели все разместится, как вдруг на весь, многократно умножаемый эхом, прозвучал а команда вышеупомянутого полковника:

– Встать!

Мы, естественно, вскочили.

– Смирно!!

Вытянулись.

– А теперь на выход – шагом марш!

Мы потянулись туда, куда нам было приказано. Старшой, нас сопровождавший, сказал, что билеты кассир у нас обратно примет, а деньги вернет. И остался, чтобы выслушать втык еще и самолично. Я, несмотря на свою служебную молодость, первым очутился у кассы и сказал:

– Если мы мужики, то билеты не сдаем! Проходим цепочкой и бросаем их под кассу. Пусть полковник ими подавится.

Вышел бледный сопровождающий. Построил нас и повел назад по казармам. Попутно объяснив: кто-то из нас заругался, поэтому замполит и выставил всех из кинотеатра.

Ругню, да еще в присутствии дамы, я отвергаю начисто. И хама следовало проучить. Однако причем здесь остальные?

Скандальную тему мы дебатировали несколько дней. Пока в моей голове не созрел план «накапать» на полковника в Москву. Выбрал «Комсомольскую правду». Письмо, кроме меня, подписало еще шестеро стариков (они составляли, как я говорил, костяк поощренных). Отправили из поселка, не доверяя гарнизонной почте. Да и забыли.

И вот спустя месяцев четыре к КПП подходит майор и два полковника. Представляются офицерами Министерства обороны и просят пропустить. Дежурный, естественно, не перечит, хотя тут же собирается сообщить нашему начальству новость.

Приехавшие, между тем, уточняют, где находится батарея (имеется в виду та, где несут службу авторы письма) и направляются прямиком туда. Поскольку это рядом с КПП, то добираются туда они в течение трех минут.

В это самое время с дежурства вернулся караул. В расположении – форменный бардак. Тут и там стоят автоматы, рядом – подсумки с патронами. Хватай – и коси всех подряд.

Естественно, еще через пяток минут появляется ротное начальство. «Миноборонщики» вместе с ним закрываются в кабинете. Вскоре туда приглашают и меня. Почему одного? Дело в том, что уже грянул дембель, и никого из стариков в части не осталось.

Москвичи – искренне ли, играют ли роль – ведут по отношению ко мне осень тактично. Интересуются, хорошо ли я знаю устав. Ведь, по нему, коллективные заявления в армии запрещены, разрешаются лишь личные рапорта по команде. Кстати, мы этот нюанс с остальными подписантами в свое время обсуждали. И действовать по уставу сознательно не стали: знали, как расправляются с одиночками. Но и ответ на вопрос с подковыркой нами был придуман еще тогда. Я его озвучиваю:

– Так мы же не по команде обращались, а в редакцию любимой молодежной газеты. Это же разные вещи!

Командиры соглашаются, что, действительно, разные. Попутно сообщают, что наша ксива поначалу пришла в «Комсомолку», где была размечена в отдел военно-патриотического воспитания. А уже оттуда ее переслали в Министерство обороны – на реагирование. Между тем, все написанное я подтверждаю. Да еще добавляю пару нелицеприятных фактов. Хотя вижу, как меняются в лице командир батареи и его замполит.

«Разбор полетов» продолжается и на следующий день. Но меня в караул уже не отправляют – видимо, боятся давать автомат. Вручают косу и отправляют на сено для подсобного хозяйства. Там я и несу службу.

На третий день прибегает не посыльный, сам старшина, и приказывает срочно отправляться к комбату. Иду. В кабинете, кроме него, московские проверяющие. Они говорят мне (!), что их миссия закончена, что о выявленных недостатках будет доложено министру, что они благодарны за высокую сознательность, проявленную мной и остальными авторами письма. И т. д., и т. п. Под занавес один из полковников неожиданно роняет:

– Я понимаю, мы сегодня вечером уезжаем и в отношении вас могут начаться какого-либо притеснения. В таком случае смело обращайтесь к нам снова!

Окрыленный, отдаю честь, «хвацько» поворачиваюсь на каблуках и направляюсь вон. За дверью – весь на иголках! – замполит, лейтенант Хахулин:

– Ну, что, умник, москвичи сегодня уезжают, а ты остаешься!

Я резко делаю оборот вокруг оси и распахиваю только что закрытую дверь. Причем так ее и держу, чтобы лейтенанта было видно тем, кто остался в кабинете:

– Товарищ полковник! Вы говорили, что когда меня начнут за мою принципиальность преследовать, то я могу обращаться к вам. Так вот, я уже обращаюсь. Ибо, – и показываю глазами на буквально помертвевшего Хахулина, – меня уже преследуют!

– Хорошо, боец! Вы свободны! А вы, лейтенант, зайдите сюда.

Что там происходило дальше, я не знаю. Ибо тут же отправился на сенокос – выполнять норму. Через час туда на всех парах прибегает дневальный:

– Сухомозский, немедленно к старшине!

– За каким таким еще и к старшине, я всех, кто в звании ниже майора командиром не считаю, – шучу, хотя на душе несколько тревожно.

– Тебя срочно переводят в другую часть! – продает мне секрет переполоха дневальный.

Через полчаса я у старшины.

– Вот тебе продовольственный аттестат, вот получка за месяц, забери из тумбочки свои вещи!

– Почему такая спешка, я даже с ребятами, которые в карауле, попрощаться не успею.

– Через час поезд. Мне велено на него тебя посадить.

– А куда меня переводят? – спрашиваю.

– Туда, где справлять естественные потребности ходят парами и с топором - один у другого замерзающее говно обрубает. А пищу, меду тем, подают с вертолета, – отрезал старшина.

Через час с небольшим я уже трясся в поезде Одесса – Новосибирск. Так никого, кроме старшины, и, не увидев: ни друзей, ни командиров. И без положенных в таких случаях сопровождающих из числа старших по званию.

Чтобы вы хотя бы отдаленно представили, насколько комфортно мне служилось дальше, скажу лишь, что на новом месте меня встретили фразой «А-а, писака приехал!» Да и со служебной хаарктеристикой для поступления в вуз впоследствии возникли не проблемы, а проблемищи (см. «???» и «???»).


Ошибка 2. Изнасилование студентов

(1973 год; г. Киев, УССР)

Началось все с не очень умного куража. Сидели мы на лекции, по традиции на задней парте, – я, Анатолий Шилоший и Антон Щегельский. В перерыве между парами – конец декабря – занесли анкеты киевской областной молодежной газеты «Молодая гвардия» (я там, кстати, несколько раз уже печатался). И попросили, заполнив, в конце занятий (пара была последней) сдать старосте курса.

Наша троица с азартом взялась за дело. Причем сообща заполняли одну анкету. В графе «Фамилия, имя, отчество» указали данные… нашего декана. В графе «Должность» написали «Доцент-онанист». Хобби? «Обслуживаю Нелю Петровну» (методистка деканата). Какая статья, опубликованная в течение года, больше всего понравилась? «Изнасилование гермафродита группой педерастов». Ну, и дальше – в таком же духе.

Анкету хохмы ради пустили по рядам (творчество хоть кем-то должно быть признано). Публика читала и веселилась. Пока не прозвучал звонок, и все рванули из аудитории.

На следующее утро обстановка на факультете – словно кто-то помер. Оказалось, помер я как студент. Заодно со своими «подельщиками».

Короче говоря, декан, вызвав с утра пораньше старосту и парторга курса (мы занимались во вторую смену), поведал им жуткую историю. Оказывается пару часов назад к нему зашла уборщица и со слезами (!?) на глазах протянула изрядно измятую бумагу. Вы уже поняли, что это была злополучная анкета.

Ладно, мы сочинили ерунду! Но где вы видели уборщиц, разворачивающих и читающих каждую измятую бумаженцию?! Когда же им тогда порядок наводить в аудиториях?

Ясно, какая-то сволочь заложила! Но и декан хорош! Выбросил бы «пашквиль» - и баста. Или вызвал нас по одному, пристыдил. Так нет. За глупую шутку решено с нами расправиться.

Первый экзамен зимней сессии. Каждый из «фигурантов-анкетчиков», чтоб вы не сомневались, получает по развесистому «неуду». И это при том, что у меня, к примеру, в зачетке за два с половиною года учебы – лишь несколько четверок, а то все - «отлично». Ясно, пускают нас по привычному замкнутому кругу, чтобы исключить за неуспеваемость. В самом деле, не напишешь же в трудовой «Исключен за то, что обозвал декана онанистом».

Второй экзамен. И Антон, и Анатолий поимели по «двойке». Я в аудиторию не зашел, хотя был вместе с группой. Зачем давать повод преподавателю получить садистское удовольствие?

На третий супруга и друзья - таки уговорили пойти. Анатолий и Антон зашли впереди меня. И снова у обоих оценка – «неудовлетворительно» (за три «хвоста» исключают автоматически).

Все же я переступаю порог аудитории. Хоть в глаза преподавателю посмотрю – больше ведь не увижу.

Беру билет, готовлюсь, отвечаю. И, честное слово, отвечаю классно. Те, кто зашел после меня и готовится, с интересом наблюдают за развитием событий.

Задав дополнительный вопрос, молодая преподавательница (недавно появилась) извиняется и говорит, что ей надо на пару минут выйти.

Мои «фанаты», караулящие в коридоре, потом сказали, что бегала та в деканат. Но мы-то, сидящие на экзамене, этого не знаем.

Возвращается. Задает мне еще пару вопросов. И – вы не поверите! – снова заявляет, что должна выйти.

Отсутствовала минут шесть. Наконец, появляется. И говорит, протягивая мне зачетку:

– Придете на пересдачу!

Выхожу и иду к поджидающим меня «болельщикам».

– Что?! – глазами вопрошает супруга.

– На пересдачу!

Мы начинаем бурно обсуждать отлучки преподавательницы в деканат. Что бы это значило? И вдруг жена толкает меня в бок:

– Тебя зовут!

Оборачиваюсь. На ступеньках – преподавательница, только что не принявшая у меня экзамен. Недоумевая, подхожу к ней.

– Извините, пожалуйста, меня, – слышу неожиданное признание. – Вы предмет знали. Но я иначе не могла. Еще раз простите!

Что ни говорите, а это – ПОСТУПОК.

Что касается нас, то всем троим, не откладывая дела в долгий бюрократический ящик, подготовили документы на исключение из университета из-за «неуспеваемости».


Ошибка 3. Жарься, блин, комом!

(1976 год; г. Киев, УССР)

Легко, конечно, ерничать: мол, задним умом все крепки! Но вряд ли на земном шаре в 1976 году нашелся хотя бы один человек (сивиллы с Нострадамусом тоже гламурно отдыхают!), предвидевший распад СССР и появление в его границах чудовищной помеси иблиса с белым дивом – капитализма. Что уж говорить обо мне – заурядном гражданине страны, жить которой оставалось меньше полутора десятка лет?!

Итак, у меня в кармане вымученный диплом об окончании факультета журналистики КГУ им. Т.Г. Шевченко, отсутствие каких-либо внятных профессиональных перспектив в Украине и четыре приглашения на работу – от северных гор и до южных морей (см. «???»). Заметьте: не малой Родины, а, еще здравствующей, большой.

Полуфинал (финальной ситуация еще не была): внутри- и постэсэсэровская эмиграция растянулась на 18 лет (вернулись в Украину в 1994-м, а в Киев – в 1996-м).

А теперь, вопреки здравому смыслу, перейдем к сослагательному наклонению. Как бы могла сложиться жизнь, останься мы в свое время на берегах Днепра?

Рассчитывать мог только на районную газету. Однако уже к тому моменту я хорошо знал ситуацию в них. При мизерном штате, в частности, пишущих творческих лиц, – редактор, его зам, ответсекретарь, пара заведующих отделами и столько же (при идеальном раскладе!) – корреспондентов – весь боекомплект. Уходят из районок лишь в двух случаях: на пенсию или кладбище. Редчайшее исключение – один вариант на тысячу – кого-то выдернут в райком или райисполком на повышение. Трясь бок о бок десятилетиями, люди надоедают друг друга, как трусы яйцам.

Особенно ситуация тягостна в коллективах, где все или почти – приблизительно ровесники. Дождаться продвижения по службе – дохлый номер. Ведь когда заведующий отделом, заместитель редактора или Сам отправятся в тираж, кандидаты на их места – тоже. Иными словами, огромна вероятность того, что, поступив сюда литсотрудником, вы им же и уйдете на заслуженный отдых. Безусловно, будущность – не из радужных.

Тем не менее, мы с женой хотя бы в бытовом смысле «росли». И когда рухнул СССР, не оказались бы у раздавленного обломками еще вчера великого и могучего семейного корыта.

Жили бы, к примеру, в райцентре Н. Я тянул бы опостылевшую лямку ветерана-корреспондента, супруга – учительствовала в местной школе. И тут – крах государства!

Невероятно, но нас, по сравнению с тем, что было, по сути - не задел бы. Ведь мы имели бы квартиру и оба – работу. И уж как-нибудь смогли бы распорядиться если не всеми, то хотя бы частью сбережений (прикупили хотя бы не дефицита). Плюс рядом остались бы друзья-товарищи-знакомые.

Уехав же, после исчезновения с карты мира Советского Союза мы остались в буквальном смысле ни с чем. И по возвращению пришлось, потеряв все деньги, покупать жилье. Искать работу. Заводить, по мере возможности, приятелей, что, учитывая возраст и «озверевшие» (если ты не ешь, значит, едят тебя) общественные отношения, оказалось крайне сложно. Да и пословицу «Первую половину жизни ты работаешь на авторитет, а вторую – он работает на тебя». Как и вторую – «На месте и камень мхом обрастает».

Так с момента возвращения и существуем, словно во вражеском окружении.

Получается, испекли блин комом!


Ошибка 4. Напрасно старушка…

(1982 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

Мать, имея незаконченное среднее образование (более чем прилично после войны), «сдобренное» похвальной грамотой (вообще редкость в те времена), всю жизнь трудилась физически. Больше всего – на кирпичном заводе. А когда здоровье основательно подкачало – ревматоидный полиартрит! – устроилась санитаркой в лабораторию при районной больнице, где делали медицинские анализы. Это по науке. А по-простому она не только мыла полы и протирала столы, но и утилизировала использованную стеклянную посуду (одноразовой в СССР тогда, увы, не существовало). Из-под крови, мочи, мокрот и кала.

Как рассказывала, эти далекие от изысканной эстетики «объекты» не раз и не два вызывали у нее рвоту. Однако работа есть работа! И выполнять ее спустя рукава ее поколение не привыкло.

Впрочем, запах - не главная проблема. Ибо вскоре оказалось, что заведующая этой «кало-моче-мокротницы» - первостатейная сволочь, страдающая, к тому же, комплексом Наполеона. Показать, кто в доме хозяин для нее было основным в жизни. Результат – ее подчиненные едва не каждый день ходили в слезах. И чаще остальных – моя мать, как «самая нижестоящая».

Кстати, об этих перипетиях мне рассказывала племянница матери, работающая там же. Вот ее запомнившиеся слова:

- Я ей (заведующей) и говорю: «А вы хотя бы догадываетесь, кто у нее сын? Он – журналист!»

Мать же прямо никогда не пожаловалась, вскользь упоминала лишь, какая сволочь ее начальница.

Моя ошибка в том, что никогда не только не встал на защиту матери, но даже не подумал об этом. Финансово и собственным трудом помогал всегда, а вот что касается моральной стороны – увы.

Я исповедовал теорию «Каждый за себя отвечает сам». Более того, любое вмешательство посчитал бы неэтичным. И даже неким использованием служебного положения…

Точно так же я, например, никогда не садил супругу в служебную персональную «Волгу».

Теперь понимаю: был глубоко НЕ ПРАВ!


Ошибка 5. Загогулистая фуга

(1991 год; г. Ашхабад, ТССР - г. Тюмень, РСФСР)

Январь – самое начало года. Мне уже понятно: из Туркменистана нужно рвать когти – чем быстрее, тем целее они останутся. Вопрос: куда?!

Собственно, вариантов и нет. Поэтому заказываю междугородние переговоры с Тюменью: туда из Ашхабада примерно год назад перебрался, победив на альтернативных выборах первого секретаря обкома КПСС, Владимир Сергеевич Чертищев. Короткий разговор завершается приглашением:

- Вопрос решим! Но нужна, сам понимаешь, личная встреча.

Не откладывая дела в долгий ящик, вылетаю...

В стране происходит что-то труднообъяснимое. Как я понимаю из разговора с Владимиром Сергеевичем (в скором времени – арестантом по «делу ГКЧП», а потом - депутатом Тюменской областной Думы ряда созывов и первым секретарем Тюменского областного комитета КПРФ), со страной (или в стране?) происходит что-то непонятное. Так, например, второй секретарь обкома записался в «демократы» и на митингах вовсю критикует КПСС. В то же время облсовет начал единолично заправлять в местной прессе, оставив без СМИ коммунистов. Которые вынуждены оперативно учреждать свои газеты. Одну из таких и Владимир Чертищев и предложил возглавить мне. Я, естественно, согласился: все же – славянский край.

Первый секретарь подал мне бумагу:

- Здесь – список городов и районов, где наших изданий еще нет. Начинать, само собой, придется с нуля. Единственное, что гарантирую: временно пристанище и постоянное жилье до конца года. Выбирай!

Я пробежал глазами список. Ни один город мне ни о чем не говорил. Спрашиваю:

- А что посоветуете вы?

- Ничего! – отрезал Владимир Сергеевич. – Такие вопросы должны решаться самостоятельно каждым. Вон на стене, кстати, карта.

Подхожу. Оказывается, Тюменская область сильно вытянута с севера на юг – будто взрослая особь сельдяного короля. Между ними – отнюдь не сотни километров!

- 2100! – отвечает на мой вопрос хозяин кабинета.

Смотрю поочередно то в список, то на карту. Невероятно, но факт: вакансии имеются и в самом северном городе, и – в само южном. Плюс – в пространственном промежутке. Что выбрать? На чем остановиться?!

- Новый Уренгой – это газ и нефть?

- Да!

- Значит, он!

- Можешь, слетать для начала осмотреться.

- Не стоит!

Через два месяца мы с женой уже работали в закрытом по тем временам городе. Не подозревая, что уже через полгода не станет страны, в которой мы родились. И что мы станем никому не нужными. Так и не успев получить жилье, лишившись работы и всех до копейки сбережений. Обитая на вечной мерзлоте, стопроцентно зависящей от поставок с «материка». Практически прекратившихся.

Каждый в этой ситуации спасался, как мог. А мы не могли ровным счетом ничего, ибо, во-первых, были чужими, а, во-вторых, - врагами нового режима. И это в условиях, где каждая картофелина была едва не на вес золота (о мясе оставалось только мечтать – столько каш, как там, я не съел за всю жизнь).

Выбери я любой южный город – не исключено, жил бы преспокойно доныне! Без особых стрессов и вообще - излишних телодвижений.


Ошибка 6. Плакали денежки

(1991 год; г. Новый Уренгой, Ямало-Ненецкий национальный округ, Тюменская обл., РСФСР)

Оставшись голыми и босыми, без какой-либо поддержки и надежд на будущее, среди чужих людей в минуты роковые (бороться или уйти из жизни?) осознали, как не вовремя сорвались с насиженного места в Туркменистане – в конце февраля 1991 года, за шесть месяцев до часа «Х» для СССР.

…Уехав в Среднюю Азию не совсем по доброй воле (см. «Парадокс 3»), мы планировали пожить там лет пять. И уж если судьбе было угодно забросить нас в дальние дали – использовать ситуацию и, скопив некий капитал (в Красноводске выплачивали «пустынный» коэффициент), вернуться в Украину, чтобы… Чтобы, ни от кого не завися, построить кооперативную квартиру (двухкомнатная – 6000-8000 рублей), купить авто («Жигули» - 5000) и дачу (3000). В общей сложности, в 15 «штук» можно было уложиться.

Стоила игра свеч? На наш с женой взгляд, да!

Поэтому, приобретя все необходимые вещи для жизни (уехали-то с тремя чемоданами), начали «собирать деньги», откладывая определенные суммы на сберкнижку. Нет, ни на еде, ни на одежде не экономили. Однако деликатесов в виде икры, сырокопченых колбас, осетрины, коньяка, походя, не покупали (все это в Туркмении было в изобилии). Очень редко пользовались такси. Не ходили по ресторанам. Зная, что уедем, не вкладывали кровные в ремонт жилья.

Но нужно было уезжать, хотя переезд был сопряжен с цепью финансовых трудностей. Не в том смысле, что денег не было. Совсем наоборот – они были: 40 тысяч рублей. Немного - в крупных купюрах налом, остальное - на сберкнижке. Павловская же денежная реформа резко ограничила возможность распоряжаться собственными накоплениями. Так, наличные можно было обменять не более 1000 рублей на человека, что выше того – через специальные комиссии и только до конца марта. Снять со сберкнижки позволялось и того меньше – не более 500 рублей. А мы ведь уезжали навсегда и средства нужны были все и сразу!

Однако никто сих «тонкостей» в расчет не принимал. Так что мы поимели лишь «дозволенную» сумму – 3000 рублей. На все остальные «сберкассовые» деньги нам выписали аккредитив. Кроме 6000 рублей, оставшихся «замороженными» на счету в Ашхабаде (лежат там, превратившись в банковскую пыль, до сих пор).

Пока через Украину (пару недель погостили у матерей, понимая, что в отпуск попадем только в следующем году) добрались до Нового Уренгоя, в стране появились новые финансовые новации. А именно: денег по аккредитивам (якобы эти меры выбивали почву из-под ног у ловкачей таким путем перегоняющих из места на место деньги и их обналичивающих) не выдавать. Пришлось писать в Москву с изложением нашей ситуации и дожидаться оттуда разрешения на получение трудовых накоплений.

Увы, пока эта история с географией длилась рубли не только изрядно обесценились, а товары изрядно поднялись в цене, но и вообще исчезли с полок магазинов. Результат – несколько десятков тысяч рублей оказались по сути выброшенным рыбам под анальный плавник: я успел прикупить с полкило рыболовных крючков, с десяток мотков лески да примерно такое же количество портняжных метров. Что ни говорите, «достойное вознаграждение» за пятнадцатилетний труд двух граждан в непростых условиях (коэффициентов за красивые глаза не платили).

Эх, если бы мы уехали хотя бы годом раньше, успели бы хоть закрепиться в новых краях. По крайней мере, получили бы квартиру (в Новом Уренгое по договору срок вселения был назначен на …декабрь 1991-го). С другой стороны, мы ведь пытались уехать гораздо раньше: я и соответствующими медицинскими справками запасся, и писем разослал не один десяток по редакциям Украины и граничащих с нею областям РСФСР. Не получилось!

В то же время тянуть больше не имело смысла (см. «???», «???», «???», «????»). Однако, если бы знали, что Советский Союз так быстро прекратит существование, следовало, пренебрегая опасностями, остаться еще в Ашхабаде. В Украине добиваться гражданства разницы не было после какого – российского или туркменского. А вот, учитывая, сколько лет и на каких должностях мы в Средней Азии трудились, что-нибудь от приватизации да обломилось бы. Но даже если нет, то, по крайней мере, жилье и работа у обоих имелись бы.

Увы, получилось так, как получилось...


Ошибка 7. Каин в квадрате

(1991 год; г. Новый Уренгой, Ямало-Ненецкий национальный округ, Тюменская обл., РФ)

Я отлично помню страну под названием СССР. Поначалу жили не очень – сказывались, в первую очередь, последствия недавней войны (наблюдал ее следы на оккупированной территории). Полки промтоварных магазинов зияли пустотой. Взрослым трудно было найти работу: вокруг разрушенные предприятия. Но и за нее платили скудно. Сказанное, безусловно, - не Канары и на яхту Пинчука или Ахметова даже отдаленно не смахивает!

Однако жили все ОДИНАКОВО. И не впустую! Ибо примерно за 10 лет ситуация кардинальным образом поменялась. Зарплаты росли хотя и понемногу, но постоянно, полки магазинов постепенно наполнялись, хаты появлялись на новых улицах, как грибы в дождливый сезон, – без всяких кредитов, на кровно заработанные да отложенные.

Замечу: качество товаров было отличное – дерьмом, как ныне, народ-победитель не кормили и одноразовую мебель, к тому же по заоблачным ценам, не продавали. Все стоило копейки, и цены не повышались (помню, Хрущев сделал масло не по 2.50 руб., а по 3.50, да на спиртное – продукт отнюдь не первой необходимости – понемногу добавляли). Символическая плата за коммунальные услуги. Плюс бесплатная медицина, образование, по сути, отдых.

Старость была обеспеченной. На помойках у мусорных баков пенсионеров не наблюдалось.

Не было безработных, бездомных, неприкаянных.

Руководство всех уровней не раскатывало на бронированных «Мерседесах» и «Лексусах», не имело не только за бугром, но и в родной стране, хоромов, отдыхало в Крыму, а не на Багамах.

В любое время суток можно было выходить на улицу любого города, включая кавказские и среднеазиатские, не переживая за свое здоровье или жизнь. Sic!Согласно индексу человеческого развития, составляемого западными учеными, СССР был 23-м.

А еще – стабильность: что еще нужно обывателю? Умников, которые не преминут шаблонным «Самая большая стабильность на кладбище» поставить автора на место, отсылаю на то самое кладбище, чтобы они убедились, насколько ударно демократы поработали на пополнение скорбных мест.

Что же взамен получило «счастливое поколение»?

Заоблачное расслоение общества – как в общественном (капиталисты и рабы), так и финансовом (миллиардеры и нищие) планах.

Украина превратилась в заштатное государство третьего мира. Узаконенный грабеж созданного предыдущими поколениями называют бизнесом (никто ничего не создал – выкачивают прибыль из «тоталитарного наследства»).

Безработица, коррупция, гомосексуализм, проституция, педофилия, наркомания, контрабанда, заказные убийства, уничтожение науки и образования, работорговля, дерьмо вместо продуктов питания. И – едва не поголовная нищета львиной доли населения. Понятия совести, чести низведены если не до ругательств, то до характеристики ущербных людей («лохов»). По улицам, размахивая пистолетами, автоматами, а то – и гранатометами, бегают разномастные преступники – ибо это ИХ время.

В индексе человеческого развития Украина скатилась во вторую сотню.


Вот такой «капитализм с человеческим лицом» принес нам Михаил Горбачев, которому я поверил и поначалу яростно отстаивал многие «убаюкивающие» постулаты. Именно «меченый» стал строительной «бабой», ударом которой разрушили великую страну.

Это понимаю не только я. В годовщину 20-летия единственного в СССР общенародного референдума по поводу судьбы страны (напомню, более 70% населения высказалась тогда за ее сохранение в существующих границах) Киевский международный институт социологии провел соответствующий опрос среди граждан Украины. Результаты не удивили: положительно реформы Горбачева оценило 19,2%, "отметило их незначительную роль" - 8,5%, а "негативно"- 51,3%. И 54,3% опрошенных отметили, что до перестройки им жилось лучше. Удивляться не приходится, ибо капитализм – строй для избранных!

Недавно на глаза попала статья Василия Суханова «Где будет похоронен Михаил Горбачев?» Автор пишет: «От всей души желаю Михаилу Сергеевичу долгих лет жизни. Глядишь, тем временем у нас и впрямь появится и идея, и система критериев. Тогда можно будет определиться с местом – и в истории, и на кладбище».

В целом с автором согласен. Я, например, как и он, желаю Горбачеву долгих лет жизни. Но не здоровья. Пусть его парализует, и он живет долго-долго. Это - первое.

Второе - о месте похорон. Однозначно это должно быть практически недоступное место - в противном случае придется держать усиленный и вооруженный до зубов караул. Из-за количества желающих осквернить могилу иуды с большевистским партбилетом. И дело не в политических пристрастиях, будь это КПСС или Межрегиональная депутатская группа, а исключительно в том, что Михаил Горбачев совершил тягчайшее из всех мыслимых и немыслимых преступлений: он не только предал, но и продал Родину.

Так что лучше всего, на мой взгляд, - отправить его прах в далекий Космос. Маршрутом зондов "Пионер" – в Солнечной системе пусть сим "политиком", так подло меня обманувшим, не смердит.


Ошибка 8. Среди волков не выть

(1996-2002 годы; г. Киев, Украина)

Смена общественно-экономической формации в границах СССР нисколько не изменила меня. Я априори – можно сказать, на генетическом уровне! - не принял капитализм. Чуждым он останется мне по гробовую доску: даже не «с человеческим лицом» социализм во стократ человечнее расхваливаемой на все лады дерьмократии.

И это «глобальное» неприятие повлекло за собой «неприятия частные». Я не только, например, перестал смотреть телевизор, ходить на фильмы «перестроенных режиссеров», но и на дух не выношу любых публичных мероприятий вроде официальных брифингов или проплаченных пресс-конференций, не говоря уже об «элитных тусовках». Более того, имея служебный журналистский пропуск в Верховную Раду, ни разу не переступил ее порога.

И лишь со временем понял, что поступал неправильно: живя среди волков, нужно было, пусть фальшивя, то хотя бы подвывать.

Элементарная житейская ситуация – супруге для того, чтобы иметь приличную пенсию, нужно было «добрать» полтора года стажа государственной службы. Однако не тут-то было! Оказалось, при «демократии» на обычную работу можно устроиться только по блату, а на хорошую – исключительно по большому блату. А где он у меня, если я, несмотря на то, что в течение неполных шести лет пребывания в Киеве занимал должности заместителя главных редакторов газет «Україна і світ сьогодні», «Правда Украины», журнала «Пять континентов» и возглавлял «Комсомольскую правду» в Украине», от «чуждого мне мира» отгородился стеной, не ниже берлинской?

Потом в любом из изданий, по своему статусу приравненных к государственной службе, понадобилось поработать мне – один-единственный месяц. Хотя бы на должности корреспондента. И что же? Вигвам (в смысле – фиг вам)! К кому сунешься, если для любого ты – человек, которого он видит впервые. И, к тому же, не блатной. А что журналист – талантливый, так это никого не интересует: или блат, или откат!

Вот теперь, сидя с женой на крошечных пенсиях, и размышляю: не лучше ли было в свое время чуть-чуть «поступиться принципами»?


Ошибка 9. Мутировавшие ценности

(2011 год; г. Киев, Украина)

Каюсь: во времена СССР свято верил в демократию и демократов! После его исчезновения с географической карты мира мое восхищение «всепланетной империей добра», набирая все большую скорость, резко пошло вниз.

На всех политических углах только и слышишь: принципы демократии, принципы демократии. А кто их определяет? Вашингтон. Иными словами, демократична та страна, которая следует в фарватере политики США. Вот такие – грош им цена! – «общечеловеческие ценности».

Более того, мутировавшая ползучая «демократия» - ядовитое пресмыкающееся для тех, кому ее приносят крылатые ракеты. А западных политиков сэндвичами не корми - дай «озаботиться» судьбой какого-нибудь чужого народа!

Вот читаю прогноз земных событий до 2112 года, сделанный британским футурологом Яном Пирсоном. По опыту зная, как тесно тамошние оракулы связаны со стратегическими центрами не только разрабатывающими, но и обеспечивающих точность своих прогнозов в обозримой перспективе, принялся читать …между строк. И, оказалось, в собственных предвидениях не ошибся!

Наряду с вполне безобидными «футуринками» типа «Станет реальностью передача мыслей на расстояние», «Люди научатся полностью контролировать погоду», «Космический лифт сделает космос доступным для всех» и «Искусственное оплодотворение полностью заменит естественное», ряд других заставляет очень и очень задуматься.

Вот наиболее опасные прогнозы для стран, не входящих в «золотой миллиард»: «В мире останется всего три языка – английский, испанский и китайский», «Суверенные государства исчезнут, им на смену придет мировое правительство», «Появится единая мировая валюта», «Естественная среда обитания человека и животных будет уничтожена - на ее смену придут заповедники и музеи».

Не нужно называться футурологом, чтобы понять, какую судьбу «теоретики будущего», чьими бы устами они не озвучивали свои планы, готовят для земной цивилизации. Замените термин «заповедники и музеи» на «резервации», и вы тут же догадаетесь, чьи уши торчат над головой Я. Пирсона.

Иными словами, демократия будет выглядеть следующим образом: Соединенные Штаты Земли с валютой доллар правят планетой, вынужденно мирясь с пребыванием в «заповедниках» и «музеях» китайцев и испаноизъясняющихся (их, во-первых, до фига, а, во-вторых, кому-то ведь нужно обслуживать избранных).

А я с юности был убежден в радужных перспективах планеты.


Ошибка 10. Отдых неведом

(1977-2012 годы; г. Красноводск и Ашхабад, ТССР – г. Ташкент, УзССР – г. Новый Уренгой, РСФСР – г. Екатеринбург, РФ – г. Макеевка и г. Киев, Украина)

Очутившись вдали от родных мест, мы по ним, естественно, скучали. Поэтому, получив первый в жизни отпуск, даже не раздумывали, куда отправляться. Только домой! И самим хочется, и нас с нетерпением ЖДУТ.

Так, словно молния, сверкнуло пять отпусков, в течение которых, увы, мы с женой потеряли отцов (см. «????» и «???»). Матери остались одни, нуждались в поддержке и помощи и вопрос, куда ехать летом, уже вообще не стоял.

Хотя возможностей для этого было – хоть отбавляй. В том же обкоме КПТ мне полагалась бесплатная путевка и оплата проезда в оба конца в санатории плюс полцены – для супруги. Да и многолетние должности обоих позволяли отдыхать в лучших здравицах СССР. Ни разу не воспользовались!

Удивленные друзья многократно советовали:

- Но ведь можно, отдохнув по путевке, как белые люди, 24 дня, оставшуюся неделю посвятить матерям.

Не позволяла совесть!

Прошли годы. Мы вернулись в Украину. Выживали, лишившись всего, влезли в кредит на квартиру, распродавали наиболее ценные вещи (смешно, но более всего мне жаль 11-томный «Словник української мови»). Однако со временем жизнь в материальном плане наладилась. Матерей поведывали едва не ежемесячно (а потом они вообще ушли в мир иной). С путевками в любой край земного шара – никаких проблем. И мы не однажды строили с весны планы, куда поедем.

Но приходили лето, и мы …не ехали. По банальной, но страшной в своей сути причине: мы БОЯЛИСЬ отдыха!

Как правило, начиналось с того, что один из нас (чаще всего это был я) задавал вслух вопрос:

- Ну, вот приедем на море. И что там будем делать?! Встали, поели, купаемся, читаем… День, второй, третий… А дальше? То же самое! Кошмар какой-то!!! И, пожалуй, главное: ничегонеделанье – это часы и дни жизни, потраченные впустую, выброшенные на помойку.

К тому же, встаем, едим и читаем ежедневно и в Киеве. Искупаться на городском пляже тоже есть возможность. Плюс, вернувшись домой, можно что-то сделать для вечности.

В таком случае, какой смысл отправляться за тридевять земель за тем, что вот оно, под ногами?!!

Вразумительного ответа на него не находилось. И никто никуда не ехал…

Да, однажды генеральный директор УНИАН Олег Наливайко предложил мне командировку на Мальдивские острова – написать материал с траулера, ведущего там промысел королевских креветок:

- Полетишь через Европу, Африку – везде будут встречать. Во времени не ограничиваю – это частный заказ. Можешь даже взять с собой супругу.

Даже раздумывать я не стал – отказался сходу.

А теперь вообще лучше четырех стен собственной квартиры места для меня нет. Была бы возможность, остался бы под домашним арестом до конца своих дней...