Семейные приключения животных (сборник) [Иван Ваненко] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Иван Ваненко Семейные приключения животных (сборник)

«Без притчи века не изживешь»!

Русская пословица
Примечание: Означенные звездочками стихотворения были напечатаны в разное время в двух различных изданиях; некоторые из них нисколько изменены.

I. Паукова награда, или О том, что дурные связи к добру не ведут (Баллада)

Подле шкафа, в передней, Паук
Себе мудрые сети устроил;
И живет он один, не сам друг;
Он как скряга себя успокоил.
Но Паук негодует на свет;
Отощал он; плохо помещенье:
Вот с неделю добычи все нет,
Бездоходное брось хоть именье.
«Что мне делать!» Паук говорит.
«Эх, напрасно оставил я полку….
Здесь темно и ни что не летит;
Разве клоп заползет, что ж в нем толку?
Нет, иначе придет поступить!
Дай прислужником обзаведуся,
Буду с ним нажитое делить;
Да за то больше сам поживлюся.
Кто быть хочет мне верный слуга,
Тот найдет во мне истого друга!»
И вот вскоре, на клик Паука,
Прилетела навозная Муха!
– Вам чего, благородный Паук?
«Нужен мне деловой собеседник!»
– Я к услугам. «Так будь же мне друг;
Будешь вместе именья наследник!»
– Я готов вам из чести служить. –
«Ну, ты чести не делай наветов,
А скромненько умей только жить,
Да моих не чуждайся советов….
Распусти-ко, во-первых, ты слух:
Что богат я, жизнь скоро покину;
Много есть, мол, что съесть, и ты мух
Тем заманишь в мою паутину.
Я устрою тенета вот здесь,
И засяду; – смотрим, будь проворен:
Лишь схвачу, то тебе что ни есть;
Уж, поверь, будешь мною доволен.
Если сахару крошку несет,
Или мякиша хлебного крошку,
Мне, ты знаешь, не надо: – и вот
Брошу я, ты сбирай понемножку!»
Принялись за работу, и вдруг
Счастье к двум молодцам повалило;
Разжирел от добычи Паук,
Да и Муха себя утучнила.
Как-то раз, из средины тенет,
Опустизшись до самого краю,
Выползает Паук и зовет:
«Друг, поди, я тебя приласкаю!..
О, вернейший слуга ты из слуг!
Образец послушания правил! –
Обними же меня, милый друг!»
Друга тут покровитель облапил….
Не хотел бы, быть может, сгубить,
Да не вынес – что делать, натура! –
И опуталась цепкая нить,
И друга свернулася шкура.
И пищит он: – Помилуй, тиран!
Что я сделал?… Постой хоть минуту!
«Как! ты биться?… Ах ты грубиян!
Я с тобой, брат, чиниться не буду!»
Протяже препротяжно кричал,
И стонал, и дугой изгибался;
Меценат же кряхтел и молчал,
И уж высосать мозг добирался –
Как судьба, тут слуга поспешил,
И вдруг щеткой, в мгновение это,
Он смахнул и ногой раздавил –
И злодея, и плута клеврета.

II. Пчелиный ответ, или о том, что труд труду рознь

Пчелка, с розы благовонной
Собираючи доход,
Запасалась тихо, скромно
Разным снадобьем на мед;
А при корне той же розы,
Под навесами ветвей,
С мертвой мухой, точно с возом,
Развозился Муравей.
Приподнявшися на ветку
И увидевши Пчелу,
Он вскричал ей: «А! соседка?
И сестра по ремеслу!
Что сидишь как не живая?
Иль вздремнула пред трудом?
Вишь дородная какая,
А не сладишь со цветком!
Ты работаешь, как видно,
В день-то с денежкой на грош:
У тебя совсем не видно
Что берешь и что несешь….
Я-ж тружусь на пропалую,
Просто труд не по плечу:
Вишь, громадину какую,
Эку муху волочу!»
«Точно, труд – то и другое», –
Тихо молвила Пчела;
«Но художество прямое
Разве легче ремесла?…
Меж полезными бывают
Ядовитые цветы;
Я тихонько выбираю,
Не спешу трудом, как ты;
Отнесешь домой ты ношу
И оставишь без хлопот,
Я же просто так не брошу,
А выделываю сот!»
Хотя обиделся на это
Чернорылый Муравей,
А ни слова для ответа
Не нашел сказать он ей.

III. Козлиная доблесть, или О том, что не должно хвастаться чем не следует

Бородатый удалец,
Старый вор и проходец
Пакостной породы, –
Раз к товарищам пришел,
И расхвастался Козел,
Про свои походы….
«Нет, как прежде я служил,
Как я дрался, как кутил….
Был озартный малой!
Верно этаких бойцов
Из теперешних Козлов
Вы найдете мало….
Ведь в овечье стадо я
Был поставлен во князья….
Видишь, честь какая!
А за то мне дан был ход,
Что я смело шел вперед,
Путь не разбирая.
Раз, в походе, вижу луг
За рекою; храбрый дух
Закипел что пена….
Смело я взблеял тогда:
– Перейдемте, господа,
Завоюем сено! –
И не зная есть ли брод,
Я отправился вперед,
Овцы все за мною;
Шага три таки прошел,
Вдруг по бороду ушел:
Яма подо мною!
Я сорвался и поплыл,
Всех было перетопил,
Сам чуть жив остался;
Начал кое как грести,
Чтоб себя-то хоть спасти;
Сильно испугался.
Услыхавши шум, пастух
С батраком прибег сам друг,
И давай скотину, –
За поступок храбрый мой,
Не советуясь со мной,
Гнать с воды дубиной….
Всех их всячески ругал,
Отдубасил на повал
Глупое все стадо;
А того ведь не смекнул,
Что я их в беду втянул;
Мне он дал награду:
Прицепил колоколец,
И поставив пред овец,
Речь повел такую:
«Вишь вы, вздумали хитрить
И Козла умнее быть!
Я вас помудрую!..
Вот он как себя повел,
Этот доблестный Козел,
Вот он, вам в угоду,
Не бояся утонуть,
Чтобы вывесть вас на путь,
Бросился сам в воду!
Сам готов он был пропасть, –
А за что? – Хотел вас спасть; –
Вот так уж скотина!..
Честь ему, а вам попрек;
Дан ему за то звонок, –
А для вас дубина!» –
И доселе я с звонком,
И за то я всем знаком!»
Тут Козел примолвил.
Но дворовый старый Пес
Хвастовства Козла не снес –
Речь его дополнил:
«Эх, рогатый бородач!
Сам я тертый ведь калач,
Сам служил я стаду….
Нет, привесили звонок
Не за то, что ты промок
И не за награду;
А за то, что для Козы,
Для любимой егозы,
Наша пастушиха
Бережет тебя как мать,
И боится потерять
Этакое лихо!
Только дар не без беды:
Ведь плутуешь часто ты,
Люди это помнят:
В огород ты только скок –
Брякнет дарственный звонок, –
Палкой и стрезвонят!»
Страх обидно как Козлу,
Да еще к его же злу
Всякой засмеялся;
Он пошел и заблеял….
И уж больше для похвал
В стадо не являлся.

IV. Кошачье оправдание, или О том, что однообразие бывает утомительно

Кошка на лапки присела,
Грустно в раздумьи пропела:
«О, милый Коташа, куда
Ты в задния шел ворота?»
И Кот, посмотревши лукаво,
Хвостом показал ей на право,
И громко мяукнул в ответ:
«Туда – вон, к Маруське, мой свет!» –
«О, варвар ты!» – Кошка вскричала, –
«Еще ли любви моей мало?
Признайся по правде себе,
Чего не достало тебе!
Чем кошки другие не то же, –
Что разве не много моложе;
А шерсть ведь не мягче моей,
И голос ни-чем не звучней….
Да станет ли кошка иная
Ласкать так тебя, припевая
Все то, что лишь нужного есть, –
Не пить без тебя и не есть?
Одна лишь я, дура, далася,
Невольной любви предалася, –
И вижу твой ветреный прав,
А все ты мне кажешься прав!
Скажи лишь, чего тебе надо, –
Всем другу я жертвовать рада; –
Ты знаешь, что нежный твой взгляд
Милее мне даже котят!..» –
«Эх, милая!» – Кот отвечает.
«Нежна, молода ты, всяк знает;
Да мясо, все мясо, друг мой! –
Захочешь и рыбки порой!..
Одни все и те же ухватки,
От ревности вечно нападки,
Цвет шерсти все тот, все один –
Наводят томительный сплин.
И, право, лишь для развлеченья
Отправишься на посещенье, –
А после к тебе же придешь,
За тем, что милей не найдешь!»

V. Собачьи наставления, или О том, что в юности чувства часто бывают обманчивы (Идиллия)

Собака возрослая с собачкой молодою,
Лежа на солнышке, в гостинной на окне,
Желая ей внушить путь истинный к покою –
Разумно повела с ней речь о старине:
«Послушай, милая Нарцизка!
Я расскажу тебе кой что:
Как счастье кажется к нам близко, –
А между тем несчастье то!..
Коль сердце с страстью сдружилось,
Смотри, как раз придет беда!..
Вот что со мною приключилось,
Когда была я молода:
Я возросла в богатом доме,
Хозяин мой был господин,
И не было собак окроме, –
Как я, да Жучка был один.
Он был уж взрослая собака,
А я была еще щенком;
Согласию жили мы однако,
Играли весело вдвоем.
Да раз заметили проказу, –
Я стала через чур вольна;
Меня посекли…. Видно с глазу,
Была с неделю я больна.
Ему надели цепь на шею
И привязали к конуре….
Как цепью он гремел своею
Меня увидев на дворе!..
Так с год мы прожили мятежно,
Напрасно прошлой ждя поры,
Довольствуяся взглядом нежным –
Я с окон, он из конуры.
Но скоро вовсе разлучили
Нас так, что свидеться навряд:
Меня модистке подарили, –
Его свели в Охотный-ряд.
Со мной сдружили собачонку….
Такая дрянь, хилей меня!
Мы грызлись с ней; но по маленьку
К своей судьбе привыкла я.
Что год, щенят мы припасали,
Ласкали нас во всем дому;
Щенят уж больше не бросали,
А раздавали кой кому.
Вот раз, с хозяйкою моею
Куда-то в гости мы идем, –
Бегу я резво перед нею….
Дай заверну в чужой, мол, дом –
Из любопытства…. Двор укромной,
Травой зеленою порос;
Взбежала я, – как вдруг огромный
Приподнялся дворовый Пес….
Как звякнул цепью, как залился
Я, просто, так и обмерла!
Пот с кожи градом покатился, –
Не помню, как с двора ушла!..
И ты представь же, изумленье
Какое овладело мной:
Пес этот страшный, – о, явленье! –
Был прежний, верный Жучка мой….
Как изменилась в нем натура!..
Его едва узнала я:
Шерсть вся копром, худая шкура
И морда точно не своя!
Вот, хвалят волю молодую;
Как я могла несчастна быть!..
Я удивлялась, как такую
Могла собаку я любить!..
Твой возраст юный, пылкий, – часто
Он будет страстью возмущен:
Ты не смотри, что пес мордастой,
Да может быть дворняга он!»
Собака взрослая с собачкой молодою
Беседовала так о прошлом, о былом;
Но удалось ли ей беседою прямою
Страсть злую упредить – не ведомо о том.

VI. Месть мухи, или о том, что не надо радоваться погибели врага (Баллада)

В темной кухне, вблизи ночника,
От которого кухня коптела,
Вдалеке шелестило слегка
И потом будто что-то взлетело….
Близь шестка Муха мрачно сидит,
На горшок взгромоздившися сальный;
Нет да нет, на ночник поглядит,
Повертит головою печально;
Иль передния лапки потрет,
Поерошит немного головку,
И промолвит: «Сестрою зовет,
А плутует со мною как ловко….
Я не первый заметила раз:
Дворня чаю лишь только напьется,
Пир горою бывало у нас,
Всякой вдоволь тут крох наберется; –
А попробуй, теперь, оплошай,
Опоздай хоть минутой одною –
И не думай уже, не гадай
Пощечиться хоть малой крохою:
Все сестрица к себе приберет,
Сладких слов тут тебе понаскажет:
Речь о меде с тобой поведет,
Да и где он поставлен покажет;
С дуру ты полетела, – ан глядь –
Меду нет; – где-ж? – Она, как в печали,
Только лапки изволить сосать,
И промолвит; – «ну, видно уж взяли!»
А сама, как тебя отошлет,
На знакомое место прискачет,
Крошки все со стола оберет
И в укромное место упрячет.
Уродилася больно умна,
Надо мною изволит смеяться:
Я ешь сало вот тут, а она
Полетела своим наслаждаться!..»
Вдруг ей слышится, кто-то пищит;
Раздалися вопль, плачь и рыданья:
«Помогите! – не дайте,» – кричит,
«Бедной сгинуть мне без покаянья!»
И не жалостью, правду сказать,
Любопытством встревожена Муха,
Полетела на голос, узнать:
Кто в тяжелом смятении духа.
Подлетела…. о, горестный вид!
Ну, признаться, едва-ль ожидала:
Залучив в паутину, тащит
Ту Паук, что она охуждала…
Увидавши родную сестру,
Встрепенулась несчастная Муха:
«Помоги мне, родная, умру!
Не могу перевести даже духа! –
Отведи поскорее ты нить,
Да за стену я дай ухвачуся:
Тут не в силах злодей погубить,
Я ползком от тенет оторвуся.»
Но сестра неподвижна, молчит,
Как не зная, что делать сначала;
Там, принявши насмешливый вид,
На моленье сестры отвечала:
«А! сестрица, – знать это не мед!
Видно это не сахару крошки!..
Посмотрю, как Паук изомнет
Вороватые цапкия ножки!..» –
«Помоги мне, родная, поверь,
Я не буду…. склонись к сожаленью!» –
«А, ты просишь и молишь теперь, –
А куда ты девала именье?» –
«Там…. пойдем, полетим, я найду:
Все отдам, даже больше – коль мало…» –
«Нет, я с места на шаг не сойду,
Коль не скажешь, куда что девала!»
А Паук хлопотал между тем
За добычей, не путаясь в споры,
Обтянул, подхватил – и совсем
Уволок он несчастную в нору.
А другая, отрады полна,
Полетела взять клад…. не сыскала!
Возвратилась, как прежде бедна,
Только совесть ее упрекала:
О, злодейка! сестру извела
Из корысти, в отмщенье обману, –
Ведь сокровища ты не нашла,
А досталось оно – Таракану!

VII. Голубиный совет, или О том, что в мире всего лучше скромная жизнь (Песня)

Ты голубушка
Моя милая,
Мохноногая,
Сизокрылая!
Не прельщай собой
Голубей чужих, –
Ты житьем-бытьем
Не пленяйся их;
Бойся в круг влететь
К турманьямь лихим:
Вскружат голову –
Попади лишь к ним.
Там вертись себя
Убиваючи,
Их хозяина
Потешаючи.
Козырные же,
Аль трубастые….
Не летают те,
Только барствуют, –
И проводят век
Самодурами,
На дворе, в сору,
Вместе с курами.
А что чистые –
Не чисты они;
Чистой воли им
Не видать во сне:
Гонят их шестом
На простор гулять,
Да и тем шестом
Гонят спать опять.
Ты послушайся
Дельных слов моих:
Хорошо с людьми, –
Лучше дальше их!
Нашей волюшки
В свете нет вольней,
Мы живем себе
Не спросясь людей.
Пусть зовемся мы
Просто сизыми,
Да не мучают
Нас капризами.
Ни гоньбой своей
Не муштруют нас,
Не свистят нам в след
Целый битый час….
Мы – где хочется,
Приючаемся,
По своей воле
Понимаемся.

VIII. Кошачьи вопли, или О том, что о приятном время-препровождении замышлять вперед не должно (Баллада)

Лишь только закатится солнце
И звезды вспорхнут в небесах,
Она у окна слухового
Стоит как солдат на часах.
Присядет, и станет лизаться,
На темной окна сторон;
Боится на свет показаться, –
Недоброе знать на уме! –
Когда-ж успокоются люди,
Все в доме сном крепким заснет, –
Встает она медленно с кровли
И – тихо ступая, идет….
Идет она к кровле соседа,
Где, средь полуночных часов,
Сбиралася тайно беседа
И кошек и бойких котов.
Но что же! – напрасно спешила:
Пришла, – а там пусто кругом;
Все общество будто забыло
Приютно-оброшенный дом,
Где сотня и более кошек
Орать могут сколько хотят,
И где из разбитых окошек
Одни лишь осколки гладят.
Ни пса там цепного не слышно,
Ни люди туда не прядут;
Где-ж кошки? куда он делись?
Зачем опустел их приют?
Увы! ведь у всякой-то кошки
Домашния есть суеты:
одних задержали котята,
Других пожилые коты.
Иные снят в мягких перинах
У барынь, своих баловниц;
Иные забралися лучше –
В светлицах у красных девиц!
Иные, от трусости жалкой,
Боятся увечья и драк;
Иные – ее обманули –
Ушли на далекий чердак!
И, хвост свой уставивши падкой,
По кровле и взад и вперед,
При свете лупы бледноликой
Она одиноко снует….
Гортани своей не жалея,
Поджавши поджарый живот
Кота, столь любимого ею,
Она громогласно зовет….
Зовет посмотреть, как, скучая,
Она одиноко стоить;
Ему молока обещает
И мяса сырого сулит.
Нейдет её кот, – он в амбаре,
Все жирных мышей сторожить;
У кошки вся шкура от гнева
С поднятою шерстью дрожит.
И кошка, на свет негодуя.
Вдруг, гневно затрясши хвостом,
Завопила так голосисто,
Что все встрепенулось кругом….
Залаял соседний пес звонко,
Потом, прорычав, замолчал;
И даже сам дворник, в просонках,
Какую-то брань промычал.

IX. Медвежий вкус, или О том, что всякий молодец мыслит на свой образец

Медведь с Лисой, да Волк в беседу
Сошлися раз в лесу втроем,
И после сытного обеда
Так рассуждали о съестном:
«Скажи мне, кум,» – Лиса спросила, –
«Что из живья тебе милей?
Не правда-ль, куры?» – Мало милы:
Мелки; мне любо, что крупней. –
«Нет, что помельче, то вкуснее;
Признаться, знаю в этом толк.» –
– Нет, что мясистей да жирнее,
То лучше. – Спорил с нею Волк:
– Примерно, крупного барана
Коли придется подхватить….
За этакой обед – тирана
Готов название носить. –
«О, кролик, уточка!.. как можно!» –
Лиса жеманно говорит. –
«Эх, знатоки! вас слушать тошно;
Знать ваш желудок не варит!
Известно дело, часть съестная
Вся хороша, как ей не бредь;
К чему разборчивость такая?» –
Так продолжал их спор Медведь. –
«Что вкусно там, да что здорово….
Я нездоровья не боюсь:
По мне бы целую корову,
И с требухой – вот вкус, так вкус!»

X. Жучий быт, или О том, что неудачный выбор в жизни приносить преждевременную старость

Уж осень была не в начале,
И стлался туман по земле;
На поле работы кончали,
Готовили сани в селе.
Вдали от тревожного стука,
В коровник, – где тёлок семья –
Сползлися случайно два жука:
С весны они были друзья.
«Ба! здравствуй Капун! ты ли это?» –
Промолвил старейший из них. –
«Куда Бог несет?» – Да от света
Бегу, от напастей лихих. –
«А что приключилось с тобою?
Скажи, – я друзей берегу:
Советом, иль лаской прямою,
Ко всем и всегда помогу….»
Капун подал лапку; уныло
Он другу в глаза поглядел,
И молвил: – Нет, Мякиш, нет, милый; –
Страданье мой тяжкий удел! –
«Помилуй! ты, помнишь, весною
Был хвата!.. Где-ж девался твой жар?» –
– Друг! время прошло золотое:
Я юн был, – теперь уж я стар! –
«И я, то-ж, не первый десяток
Провел не безбедственных дней,
И стар стал, к веселью не падок, –
Но все же тебя пободрей.» –
– Не в этом, товарищ, ведь сила,
Кто дней сколько в мире прожил, –
Да что ему жизнь-то сулила –
Вполне ли он то получил! –
«А! жизнью ты не доволен!
Знать лето провел кое как!..
Что-ж, был ты в неволе, аль болен?
Боялся вступить что ли в брак
И прожил свой век одиноко?…
Признаться, тебя, друг, мне жаль!..» –
– Э, нет! все от правды далеко)
Далась мне иная печаль….
Да, братец мой, нажил я лиха:
С весны меня блажь забрала, –
Связался я с скверной Жучихой, –
Она-то меня извела! –
Что день, то готовься, что к пиру,
Все новость достань как-нибудь:
Давай ей другую квартиру,
Навозу другого добудь.
Ласкай ее, тешь, пой ей песни;
Днем, ночью покоя не знай; –
И словом – себе ты хоть тресни,
А ей ты всего припасай….
Уж где-то мы с ней не живали:
В курятниках, в сотне клетей,
И просто в полях ночевали, –
Везде распложая детей.
Теперь расползлись; горе мимо;
Да поздо мы стали умны:
Тогда, как на целую зиму
Пора нам уснуть до весны!..

XI. Рачье геройство, или Ври да назад оглядывайся

«Эх вы, раки, друзья!
Как про старь вспомню я –
Так вот хвост о песок и забьется!..
Нет, не так в старину
Мир веди, аль войну;
Нет, вам видеть того не придется!
Мы, бывало, чем-свет
Выползаем на свет,
Покидаем илистые норы;
В лад клешнями гребем,
Осторожно ползем,
И сквозь влагу стремим наши взоры.
Мы смекнем на тощак,
Что сучек, что червяк;
Знаем взять или нет что клешнею;
Неподвижно сильны,
Постоянно умны, –
Мы с рассудком пускаемся к бою.
И храбры-ж были в старь:
Нам не только Пискарь,
Но и Ерш, коль в клешни попадется –
Не упустим его,
И до нёльзя всего
иссосем, как он тамо ни рвется.
И Уклейка и Из,
Только-б заплыли в грязь,
Да возмутили-б кругом себя воду, –
Этот хилый народ
Храбрый Рак стережет,
От клешни его нет им уходу.
И, бывало, Плотва
Уходила едва;
А не то, коль поймаем – замучим.
Да уж что говорить!
Коль придется кутить –
И Щученка бывало прищучим!
Только Вьюн, аль Налим
Нами не был любим,
От того, что увертливы больно;
Да порой Карася,
Сил своих не спрося,
Ухвативши пускаешь невольно!»
Так-то хвастался Рак,
В правду путая врак
И дневным грабежом выхвалялся;
Но погибельный рок
Хвастунишку стерег, –
И с друзьями Рак в е эти попался…
И ловец, как товар,
Сдал живье на базар –
И на храброго там не взглянули….
Вышла Раку беда:
Покраснел от стыда
Он у Повара в медной кострюле.

XII. Шмелиное желание, или О том, что трудно приискать друга по нраву

Раз Шмель толстый, в час досуга,
Философски рассуждал
(Он, поссорившись с подругой,
Друга в обществ искал):
«Где сыскать мне сердцу милых?
В ком отраду я найду?
С кем я из прозрачно-крылых
Дружбу искренно сведу?
Вот Комар, и милый малой:
Сер и прост его армяк,
Никому не вредно жало,
Петь готов хоть на тощак; –
Да порок в нем злой ведется:
Только бы не гнали прочь,
Так, каналья, насосется,
Что лететь уже не в мочь!
Пользы даст Пчела не мало,
Только дела ей давай, –
Но за то уж бойся жала,
Да и корму припасай!
Стрекоза…. та, в самом дел,
От зори и до зори
Весела; но уж о дел
С ней никак не говори!
С кем, не знаю, подружиться,
Хоть созданье мы одно….
Ах, ты, Господи, ужиться
Как на свете мудрено!»

XIII. Муравьиное завещание, или О том, что нажитое недобром в прок нейдет

Так, умирая, старый Муравей
Оканчивал житейские расчеты;
В кругу родных, знакомых и друзей,
И всех, о ком он полон был заботы.
«Друзья мои, и дети, и отцы,
И братия…. настало уже время,
Пора свести с концами мне концы;
Пора сложить мне грешной жизни бремя….
Я чувствую, что ноги уж не те,
И щупальцы мои уж притупились:
Я их умаял в тягостном труде;
Пора на отдых; дни мои свершились!
Вы собрались на мой последний зов,
Вы притекли разумною толпою….
Но, по пусту, что тратить много слов, –
Пришли вы взять награбленное мною!..
И, видите, запасся я добром:
Таких яиц едва ли вы видали…
Да страшно мне; забочусь об одном, –
Нажитого чтоб вы не промотали!..
Взгляните – здесь запас на круглый год:
Вот половина стрекозы, два жука,
Три паука, червяк, пять мух – и вот
Пол-яблока…. Добыть нужна наука!
Не просто я вот так все обобрал,
А нужны были хитрость и уловка:
Иных убил, иное своровал,
Иль у своих иное отнял ловко….
И нажил вот; – и вместо, чтоб пожить,
Довольствоваться честиными трудами, –
Околеваю… жалко, но, как быть!»
И Муравей простерся вверх ногами.
Наследники оплакали его
И за ноги стащили в подземелье;
Потом, любя родного своего,
Не мешкая схватились за именье; –
Как вдруг явился птицелов Пахом
К наследникам, и заварил им кашу:
Он всю семью ошпарил кипятком,
А яйца все выгреб на продажу.

XIV. Утиные чувствования, или О том, как обстоятельства изменяют нрав (Романс)

Там, на водах прекрасного пруда,
Покрытого осокою и тиной,
Не знала я, что в мире есть беда,
Не ведала печали ни единой.
Но вдруг нашли нежданые ловцы,
С огнем, со псами, из страны далекой….
И зрела я, как юные птенцы
И матери их стали жертвой рока!..
Мой нежный друг, всех селезней краса,
Сказал: – «Летим от смертных прочь, подруга!» –
И мы взвилися с ним под небеса….
Но выстрел – паф! – и я лишилась друга!
Тогда одна, как робкое дитя,
Между забот, опасностей всегдашних,
Ища приюта и, не находя, –
Наткнулася на уток я домашних.
они, не презря, дали мне приют….
Прости мой край, любовь моя потухни!
Иного друга я сыскала тут,
И яйца несу теперь – для кухни.

XV. Достоинства сверчка, или О том, что о достоинствах судят по собственному вкусу

«Он пост однообразно,
Только песнь его звучна;
И уж тем она прекрасна –
Безыскуственна она!»
– Нет, мне нравится в нем сила:
Как, приятель, запоет,
Иль засвищет, то-то мило, –
Так вот душу и дерет! –
«Ну, а ты какого мненья,
Длинноногий дуралей?
Ну, лентяй, свое сужденье
Изложи же поскорей!»
Так Оса, да Шерстень толстый,
На заборе, с Комаром,
Суд критический, серьезный
О Сверчке вели втроем.
«Да!» – сказал с глубоким чувством
И подумавши Комар:
«Он владеть горазд искусством;
В нем еще завидный дар:
Да, таких сыскать со свечкой! –
Он не для хвалы поет, –
Скромно жизнь ведет под печкой,
Гонят – тотчас вон идет!»

XVI. Чижачьи похороны, или Как похвалы ни далеки от порицания

«Кума! ты слышала ли вестку?
Вон Хлест вишь видел, говорит…»
Синица так из клетки в клетку
Овсянке по утру кричит.
«Вчера, не знаю в час который
(Вишь Хлест, болван, не посмотрел),
Ведь что летал-то, бедный хворый,
Хозяйский Чижик – околел!»
– Скажи пожалуй!.. ах, бедняга! –
Знать смерть и добрых не щадит! –
А видь какой он был добряга
Всех нас бывало облетит:
Кому веселое чиликнет,
Кому – здорово! – прокричит;
Сквозь клетки клюнешь – и не пикнет,
А только дальше отлетит. –
«Ну и хозяин уж с раченьем
Каким всегда за ним ходил.
А ведь сказать не в осужденье,
Ну, чем отлично был он мил?
За что такое полюбился?
Признаться, – плохо распевал;
Ведь разве только что не бился,
Да в клетку сам всегда влетал?»
– Ума в нем, правда, не хватало, –
И кто-ж за то не по корит –
По комнатам уж он не мало
Бывало брызжет и сорит. –
«Да, да; за это я не редко
Веда сердитую с ним брань:
Бывало прилетит на клетку,
Да вдруг к тебе и сбросит дрянь!»
– И уж в к кой любви был в доме:
Что день, то свежий все песок;
Как будто нет и птиц окроме….
А смех, что был за голосок! –
«А мы себя как пеньем мучим!
Свистим, кричим во весь свой рот,
Похвал же столько не получим:
Для них милее вишь урод!..»
И у людей ведь есть повадка:
С хвалой ругательство мешать, –
Лишь стоит молвить для порядка:
«Не в осуждение сказать

XVII. Собачьи воспоминания, или О том, как приятно мечтать о прошлых чувствах

Здесь, противу барской поварни,
Я лежа на солнышке, грелась,
А Серко глядел в подворотню
И изредка ласково лаял.
Я два раза тявкнула тоже,
А больше брехать постыдилась:
Подумает Серко, пожалуй,
Что я навязаться готова
Сама, только лай бы услышать!
Нет, я уж теперь осторожна
И пылкости нет во мне прежней;
К тому же, любовь моя к Серку,
Увы! уж любовь не впервые….
О, как я любила Салтанку!
Какой он был бойкий, игривый!
Бывало бежит что есть рыси
К воротам «здорово» пролаять;
И я – ну, едва ли такая,
Другая найдется меж наших –
Пускай я, не так как нахалка,
К нему со всех ног не бросалась,
А лаяла скромно по-одаль, –
За то так смотрела приветно,
Что слюнки распустит Салтанка
И морду себе лижет – лижет….
Ну, словом, мои взгляды были
Вкуснее ему сочной кости.
А если, глядя этак нежно,
Еще и хвостом повиляешь, –
Как, батюшки-светы, Салтанка
От радости пустится прыгать
И бегать то скоком, то рысью….
Уж дворник, бывало, напрасно
И манит, и грозно прикрикнет –
Салтанка не слушает вовсе
И прочь от меня не отходит,
А сам он какой был красавец!
Высокий такой, чернорылый,
С хвостом закорюченным к верьху,
С глазами блестевшими ярко.
Какой же храбреца, был, ревнивец:
Бывало любую собаку,
Хоть будь его вчетверо выше,
От наших ворот прочь отгонит;
Сам первый кидается в драку,
Не то, чтобы просто лишь лаял:
Готов до полсмерти загрызться;
А все, чтобы мне полюбиться!..
Ах! не было, знать, и не будет
Подобного милого друга!
Пусть Серко там лает как знает,
А я не пойду к подворотне;
Усну я немножко на солнце,
Авось мне сон сладкий приснится,
Авось я увижу Салтанку!

XVIII. Восторг селезня, или О том, какое удовольствие быть вместе с любимым предметом

Послушайте, как квакает!
Глядите, как идет!
Как с лапочки на лапочку
Переступает!.. а?
Не правда ли, красавица?
Не правда-ль – хороша?
Какие у ней перышки,
Какой у ней носок;
Какая шейка гибкая,
А глазки – что жучки!
И плотная, и тучная –
Уж есть на что взглянуть!
Такая полновесная,
Как бы мешок с овсом;
А что за чистоплотная:
День целый на пруде
Ныряет и купается,
Чтоб полюбиться мне.
О – ква-ква-ква! Серяночка!
Поди ко мне, поди!
Пойдем мы на болото, там
Поищем червячков;
Пошляндаем, потопчимся;
Хоть лапки загрязним,
Да вдоволь мы насытимся;
А там мы, на пруд,
Поплаваем, очистимся,
Обмоемся в воде.

XIX. Лошадиное признание, или О том, что вид молодости приятней жара старости

«Буро-пегая Кобылка,
Как тебя я полюбил!
Кровь во мне играет пылко….»
Конь саврасый говорил.
«О, потешь меня немножко,
Не кусайся, будь смирна!
Не брыкайся задней ножкой,
Будь рассудлива, умна!..
Чем тебе я не по нраву?
Али я не статный конь?
Али я не нажил славы?
Не бросался ль я в огонь?…
Близь Алжира в жаркой схватке
Я скакал под седоком –
Только ахали лошадки,
Да дивилися тайком.
Получил четыре раны
И отставку получил;
Ну, теперь не без изъяна –
Да каков я прежде был!
Так уж ради прежней славы
Ты меня не обездоль;
Али бег мой не поправу?
Нутка пустимся – изволь!..»
И в ответ ему Кобылка:
«Много пожил ты, мой свет;
Кров в тебе играет пылко,
Да ведь молодости нет!»

XX. Ослиный довод, или О том, что о вкусах спорить не должно

Раз двум щенкам по голой кости
Дал кто-то; что уж тут глодать?..
Щенки не сыты, и со злости
Давай про пищу рассуждать:
– За чем устроено так в мире,
Что только мясо мы едим?
А сена вон стога четыре –
Мы на него и не глядим.
Какая бы тому причина?
Чем не по нраву сено нам?
Что, пища, каждому по чину
Дана, иль только по зубам?…
Один протявкал: «Дело в чине:
Тот вкусно ест, кто в честь попал.»
Другой залаял: «Нет, скотине
Зубастой, вкус Юпитер дал.»
Добро бы взрослые собаки,
А то щенки, войдя в задор,
Долаялись почти до драки; –
Осел прервал их гневный спор.
«Щенята! вы молокососы;
Совсем вы судите не так;
Осел ученый я: вопросы
Логические мне пустяк.
Чем по пусту вам огрызаться,
Спросили бы меня, Осла,
Я вам помог бы может статься:
Наука до всего дошла!
Не нужно тут воображенья,
рассудку верить не велят;
Со вкусом знай соображенье
И будешь знанием богат.
Будь своему желудку пестун,
Так потучнеешь – не узнать:
Concordia res parvae crescunt, –
Правдивей нечего сказать.
И сено предпочесть не странно,
Когда мы так определим, –
Что пища то скотов избранных:
Вот Слон и я его едим.
Работник же – вон та скотина, –
С которым часто я дерусь –
(Он бьет меня, болван, дубиной,
Да я не больно ведь боюсь) –
Он сена, как и братья ваша,
Совсем не любит и не жрет;
Хозяина ругает даже,
Коль тот его косить пошлет.
Так всякий тут легко рассудит,
Чья голова не так пуста:
Что умный – умное и любит,
Что мясо сену не чета!»

XXI. Кошачья хандра, или О том, что в старости глаза видят иначе

Под навесом у сарая
Брыско, серый Кот, сидит,
И, кругом все озирая,
Сам с собою говорит:
«Видно свет к концу стал ближе,
Все теперь не то, не так:
Вон и кровлю поднял выше
Плотник – этакой дурак!
Что за страсть к нововведеньям?
То-ли дело старина!..
Мох на кровле…. загляденье,
Как покрыта им она!
У трубы, бывало, планки,
Два окошка с чердака;
Заберешься с позаранку,
Да и ждешь из подтишка:
Не прокралася ли Кошка,
Не присел ли воробей; –
С первой попоешь немножко,
А другого – цап! скорей.
Нынче нет уж этой ловли!..
Воробья не разглядишь;
Лапы врозь скользят по кровле –
То и жди, что сам слетишь.
Да и кошки, пес их знает –
Стали этакая дрянь:
Ты с ней петь, она кусает, –
Смотришь, вместо дружбы, брань!
Даже мыши и мышаты
Нынче вдвое удалей;
Так канальи плутоваты,
Что с трудом поймать, ей-ей!
Словом, жить уж не приятно,
Самый свет мне омерзел;
Скверно, гадко, так досадно,
Ни на что бы не глядел!»
– А за что такая злоба?
Что на новость класть вину: –
Стар котище ты, не то бы
И не вспомнил старину! –

XXII. Коровьи нежности, или О том, что сентиментальные чувствования не лишают аппетита

Чье слышно томное мычанье,
Кто тосковал?
То юный Бык свое страданье
Так выражал:
«О лютый рок, о участь злая!
Уныл мой дух….
Где ты Буренка молодая,
Где ты, мой друг?
Нет, ты не друг уже мне ныне,
Любви предмет;
Ты изменила и в помине
Меня, чай, нет!..
Я с нею рос, еще теленком
Ее любил….
Как хороша была Буренка –
Я не забыл!..
Нам вместе с нею корм давался
И водопой;
Я с ней так нежно обращался,
Она – со мной….
Да, так любили мы друг друга!
Делясь овсом,
Я делал нежную услугу
Всегда притом:
То языком ей за ушами
Я полижу,
То под боком слегка рогами
Ей почешу….
Она же так бывало мило
Себя ведет:
Глядит, глядит – и прямо в рыло
Меня лизнет!..
В чем мне искать теперь отрады?
Душа пуста;
Буренушку угнали в стадо –
Я сирота!
Кому теперь рассеять нужна
Мою печаль?
Кто промычит со мною дружной
«Тебя мне жаль!»
Но что мне более обидно
И что грустней:
Мне очень, очень ясно видно
Измену в ней…..
Я видел – сердце запылало
Мое огнем!
Она охотно побежала
За пастухом….
Я понял и – сказать боюся –
Потерян друг!..
Не звук рожка ей стал по вкусу,
Не рев подруг:
Ее Бычище недостойный
Пленил. Увы!
Я не могу теперь спокойно
Щипать травы!
Вон, есть в хлеву овес янтарный,
Но что мне в том?
Не заманить неблагодарной
И колачем!
У! вспомнить жалко мне и больно!
А почему?
Я так любил ее…. Довольно….
Му-му! му-му!»
И так мычаньем заглушая
Тоску без слез,
Пошел мой Бык под сень сарая
Доесть овес.

XXIII. Петушья догадка, или о том, что у каждого есть свое орудие для защиты*

[1]

– Ну-ко, брат, козел Кастрюка!
Проблеял баран Бурсай,
– Кто из нас сильнее – ну-ка,
Пободаемся давай!
«Голова твоя баранья –
Где тебе соваться тут:
От меня и без боданья
Люди за версту бегут!»
– Вы берете ведь не силой,
Прокричал на них Петух.
– Ты, Баран, лбом крепок, милой,
У Козла же – крепок дух.

XXIV. Поросячья досада, или О том, что дружба требует однообразной жизни и одинаковости вкуса

Так Поросенок Поросенка
За чванство за глаза журил;
С презреньем провизжавши звонко,
Он сам с собой заговорил:
«Ну, пусть рожден я не на славу,
Ну, пусть имею вид дурной;
А право большене по нраву
Вон этакой друг детства мой…»
Нет, не хочу я с ним дружиться, –
Он рода нашего урод:
В грязи не хочет повозиться
И в рот навозу не берет.
Он нас уж братством не потешит;
Другой казать он хочет вид:
Себя об угол не почешет,
А полизаться наровит….
К чему нам кошачьи приемы
И разной этот светской вздор?
Ведь мы с ним не вчера знакомы;
Отчизна наша задний двор.
Ведь глаженьем не станешь милым,
И правду люди говорят:
Куда уже с навозным рылом
Соваться бы в калачный ряд!..
Ну если-б было в нем такое –
Породы бы не распознать,
А он – ну что же он такое? –
Такая-ж шерсть, такая ж стать!..
И морды нет на свете хуже;
А ведь заносчивый какой:
Уставится, скотина, в лужу
И все любуется собой!..
Уж как ни умничай тут тонко;
А головой ручаюсь я:
Из маленького Поросенка
Ни что же выйдет, как свинья!..

XXV. Сорочье рассуждение, или О том, что и и должно рассуждать про то, чего не понимаешь

Надоело белобокой
По застрехам крыш летать.
На навоз присев, Сорока
Ну-ко люд пересуждать:
«Для чего на свете белом
Завелося у людей
Занимать тяжелым делом
Тех скотов, кто послабей?
Вон Осел с поклажей ходит,
Хоть и худ и глуп ведь он;
А Козел без дела бродит,
Хоть и толст да и смышлен….
Вон Кляченка воду возит,
Конь же добрый так стоит:
В праздник только сбрую носит,
А неделю ест да спит.
Тощий Вол день целый пашет,
А откормленный Хрю – хрюк
Только встанет да и ляжет,
Не один еще – сам-друг….
Да и мало-ль что находим
В этой странности людской:
Сильный Пес по воле ходит,
Слабый Пес у них цепной!..
Впрочем, очень может статься,
Что реченные скоты
Ни куда и не годятся,
Как на тяжкие труды.»

XXVI. Свиной отзыв, или О том, что нельзя применять свой быт к быту другого

«Что за надзор такой над нами, –
Уж видно дворник любит нас!»
Так, утонув в грязи с ногами,
Хрю хрюкал Боров развалясь.
«Да это не житье – раздолье!
Как с верьху солнышко печет, –
А между тем в грязи приволье, –
Вода с двора и не течет….
Теперь, Барбос, сказать ты волен, –
Положим, ты хоть не Свинья, –
Ты верно дворником доволен
Почти не менее, чем я?…
Тебя он лаской удостоил,
Меня довольством наградил:
Тебе он кануру построил,
Меня он лужею снабдил.
Он, видно, ведает наш норов?
Ведь так-ли? нечего сказать!»
Так приставал к собаке Боров,
её желая мненье знать.
«Мерзавец дворник наш!» со злостью
Цепной Барбос в ответ сказал;
«Меня он обделяет костью,
А ты накормлен наповал.
Совсем он нам добра не мыслит:
Проводит целый день во сне; –
От лени грязи он не чистит,
От лени есть не носит мне.»

XXVII. Галочьи сплетни, или О том, что не всякому слуху верь (Отрывки)

Галка сплетни полюбила,
Галке сплетни стали клад;
Вот она и настрочила
Обо всем такой доклад:
Что слыхала, что видала,
Все то к сведенью брала;
А чего не понимала,
То сама уж приврала.
1.
Муха в встречу. «Ты откуда?»
– Вон оттуда, с чердака. –
«Что-ж так зла? приняли худо?»
– Нет, сержусь на чудака:
Слышу соты поминают
И влетела я в окно,
Ан ученый там читает
Сочинение одно….
В нем он, видишь ли, проведал
Пчел водить из барыша!..
Сам же, видно, не обедал,
Бледный, тощий – в чем душа.
Мне досадно показалось,
Что меня морочит он:
Я его куснула за нос,
Да и вылетела вон.
2.
Как-то Чижик желтобокой
Сел со мною на забор;
Я тут тонко, издалека
Завела с ним разговор:
– Что, сосед, моя отрада,
Правда-ль, будто бы на днях,
К нам скворцов примчалось стадо
И поют вишь так, что тц – ах?? –
«Да, почти уж три недели,
Как они у нас гостят;
Много песен нам напели,
Только что-то все не в лад.»
– Чай скворцы поют не дурно, –
Аль пенье не по ушам? –
«Нет, не по-сердцу – фигурно;
Простота милее нам.
Там вишь, за-морем, сороки
Судят-рядят лучше нас….
Нам от ник не брать уроки;
Пусть их хвалят, в добрый час!
Говорят, что мы вишь жалки,
Что нейдем с своей межи;
Нас ругают: вы-де Галки,
Желтобокие Чижи! –
Да со зла себе хоть тресни,
Гнев их вовсе безтолков:
Нам ни чьи не милы песни,
Кроме наших соловьев.
И из нас иным приятно
Слушать…. Мой же толк такой:
Песни их мне не понятны,
Да и звук-то не родной.»
3.
Ни укора, ни сомненья –
Словом, что ни да, ни нет,
На чижачье рассужденье
Не сказала я. в ответ…
И слетела в низ, где куры
Тут бродили близ окна;
Раскудахталися, дуры,
А. особенно одна.
Да Петух ей дал острастку:
Ухвативши за хохол, –
Препорядочную таску
Задал…..
Я, признаться, подтрунила:
– Что Петух такой, мол, злой?
Чем его ты огорчила,
Что он рушат твой покой?
Аль любить тебя не хочет?
исщипал, смотри, всю в пух! –
«Да уж важность руской Кочет:
Мне индейский мил Петух!» –
Отвечала мне кудлашка
И тряхнула хохолком.
Что за странная замашка
Подымать в семье содом!
4.
Тут высматривал находку
Коршун, наш лесной сосед….
Да как схватит вдруг Молодку,
Поднялся – простыл и след!
Вдруг Наседка закричала:
«Ай! мою украли дочь!» –
Скандалёзно! я сказала,
А сама от ней. и прочь.
5.
Сов, Ворон, на диво птицам,
Воробьи с ума свели, –
А Чечеткам да Синицам
Полюбились – Журавли!

XXIII. Воробьиный гнев, или О том, что соединение не одинаковой породы производит несогласие (галочья сплетня)

6.
Свет не мало подивился,
Вышел срам такой… ей, ей!..
На Чечетке вдруг женился
Слабосильный Воробей.
Все кричали, что не пара,
Но поди-ж, уговори!
Под застрехой, у амбара,
Оженились до зари….
Ну уж и нашли находку,
Уж житье – не потаю:
Тяжко стало и Чечетке,
Да и плохо Воробью.
Подсмотрела, согрешила,
Ссору их – из-за угла –
(Где Мартын всегда с Ненилой,
Только-б ключница ушла). –
Воробей кругом, сначала,
Прыгал все, да щебетал,
А Чечетка все молчала;
Он придраться к ней желал:
«Клюй навоз!» – Она не хочет.
«Пей из лужи!» – Прочь она;
Тут как мой боец привскочит:
«Ах ты скверная жена!
Разве я тебе не пара? –
Ни по чем мои труды? –
Дай ей семя из амбара, –
Из под жолубя воды!..
Да с чего тебе так пикать?
Да за что?… я не дурак:
Ты умеешь только прыгать,
Да чиликать кое-как!
Что горазда? Что ты знаешь?
Устаешь ли от труда?
Ты ли перья припасаешь,
Аль соломку для гнезда?…
Ничего моя красотка
Не умеет…. что мне в ней!
Пусть хоть родом и Чечетка,
Да я – старый Воробей!»
После-ж, – как я хохотала, –
Полетел за старый сруб,
И принес в носу не мало
Ей откудова-то – круп!

XXIX. Куриная беда, или О том, что не всегда выходит то, чего желаешь (галочья сплетая)

7.
А то вот случилась штука;
(Нас такой судьба избавь) –
Постоянницам наука:
Лучше всех себя не ставь! –
Вы, чай, знаете Хохлушку,
Что крикунья-то была?…
Ну, что в старой-то избушке,
Со старушкою жила? –
Уж куда была хвастлива;
Все ей птицы ни почем; –
К Петуху строга, ревнива;
Что не год – цыплят годом!..
И Петух, бывало, сдуру,
Хвалить так, хоть прочь беги:
Для него не стоят куры
Все – Хохлушкиной ноги.
Вот пришлось за чванство горько
Ей насмешек испытать;
Да и сраму было столько,
Что уж стыдно и сказать!
Раз ее загомозило
Развестись семьей скорей, –
А своих яиц-то было
Лишь с пяток всего у ней!
Захотелося в наседки;
Пуще всех своих сестриц
Расквохталась. У соседки
Призаняли ей яиц.
Посадили; и Хохлушка
Так степенна, чуть клюет;
И хлопочет с ней старушка:
– «Вот, моль, кур-то наведет!» –
Точно, вывела не мало,
И почти что не спала;
Не знобила и не мяла,
Всех цыплят уберегла;
И с ватагой яралажной
Вышла к пруду погулять.
Встряхонулася так важно:
Вот, дескать, я мать, так мать! –
Оглянулась, перед нею –
Видит чудо на пруде:
Половина детищ с нею, –
Половина на воде….
«Перетонете, чертенки!»
А они себе плывут….
Глядь: цыпляты-то – утенки! –
В голос выть Хохлушка тут!..
Клохча, шею отвертела
И избилася вся в пух; –
Да, узнавши это дело,
Как обиделся Петух!..
Голосит: «Я знать беспутной
Не хочу; – с ума сошла:
Мы с ней оба сухопутны, –
Что-ж она тут навела!
За кого-ж меня считают?…
Дети – на! – умней отца!
И, глядите, плавать знают –
Только вышли из яйца!»
И к Хохлушк век презренье
С той поры Петух питал.
Так, за чванство в поведеньи
Рок Хохлушку наказал!
Много и пустых есть толков:
Про Кузину говорят,
Будто, вместо двух галченков,
Пару вывела цыплят, –
Ну да эти все затеи,
Просто, вымысел пустой: –
Повторение идеи –
Скандалёзной и чужой.

XXX. Кошачья чувствительность, или о том, как страсти бывают переходчивы* (Ария)

[2]

«O caro mio! caro mio!.
Приди коричневый мой Кот!
О bel'amante Cato тио!..» –
Так Кошка белая поет.
«Немного я хочу в награду, –
И мне-ль тебя прельстить посметь! –
Ты, на протяжную рулладу,
Простым мяуканьем ответь.
Я от любви к тебе вся таю…
Поверь, с тобою мысль моя, –
Поверь, тебя не променяю
И на живого воробья!
Тебя-ль забыть? ты ловок, статен;
Орешь сильней других котов;
И с теми, кошкам кто приятен,
В кровь исцарапаться готов.
Как я люблю тебя за это,
Тиран души моей, злодей!..»
– И не докончила куплета:
Вдруг мышь в глаза – она за ней!

XXXI. Чижачьи чувства, или О том, что у иных бывает горе горше нашего (Повесть)

Осенний вечер снисходил
На злачные долины,
Мяукал жалобно павлин,
Курилися овины.
Два запоздалые Чижа,
Под липою густно,
Нахохлясь, сжавшись и дрожа,
Шептали мзжь со. о о о:
«Морозно! что нас завтра ждет?
Как мы здесь ночь пробудем…
Ах! если солнышко взойдет,
Далеко-ль завтра будем?…
Ну, милый, в зимний наш приют
Поздненько мы пустились:
Товарищи давно нас ждут,
Давно там поместились.
Осталось нам терпеть, да ждать;
Авось мы к ним домчимся,
Авось весною мы опять
Сюда же возвратимся!»
– Эх, друг! – другой промолвил Чиж, –
Тебя лелеет радость;
Себя надеждой ты живишь,
А я? – я отжил младость! –
Так, жизнью я не дорожу
И не мила мне воля!..
Да я, пожалуй, расскажу: –
Суди какая доля!..
Лишь только прилетел сюда
Я с зимнего приюта, –
Сулила радости тогда
Мне каждая минута: –
Я беззаботлив, весел был
И в ведро и в ненастье,
И я нашел, я и полюбил….
И – в ней, нашел участье!..
Как хороша, как молода
Была моя подруга!
Пробыть мы не могли тогда
Минуты друг без друга.
И что-ж? постигло горе тут:
Однажды (день злосчастный!),
Для гнездышка сыскать приють
Задумал я несчастный!
С зорей, встряхнувшись это сна,
Собрался в путь недальный; –
Как томно пикала она,
Дав поцелуй прощальный! –
А тотчас прилечу, сказал,
Подругу утешая;
И что же? – в западню попал!..
Судьба сшутила злая!
Меня мальчишка изловил;
С неделю протиранил;
Снес на базар, и там купил
Меня какой-то барин.
Да, он был добрый человек:
Поил, кормил, вел в холе –
И я-б счастливо прожил век,
Коли-б не мысль о воле.
Хозяин песни ждал моей,
Но я на зло не пикнул;
И, сидя ровно двадцать дней, –
Ни разу не чиликнул.
Вот раз, жалея, он сказал:
«Что, милый, ты не весел?» –
С гвоздя мою он клетку снял
И за окно повесил….
Забила кровь во мне ключом;
Я мыслил: изжил лиха!..
(Но в клетке, целый день при нем,
Сидел, как прежде, тихо).
Оставил на ночь он меня –
Уж тут-то я трудился….
Далеко до начала дня
Я в клетке завозился:
То лапкой, носом, то крылом
Я каждый прутик двинул,
И наконец, с большим трудом
Две спицы разодвинул….
Прошла головка…. там плеча….!
Мгновенье – я на воле!..
И тут, пустившись сгоряча,
Промчался вплоть до поля;
Усталый я на куст присел, –
А солнышко всходило….
Как сладко я тогда запал,
Как весело мни было!
Со мною серый Воробей
Тут вздумал поместиться.
Я не люблю их, – но, ей-ей,
Готов был с ним сдружиться!
Но вот и солнышко взошло,
Свет розлило пунцовый
И озарило все село
И садик мне знакомый.
И я увидел…. о восторг!
Вот куст свидетель страсти!..
Тот вид невольный писк исторг
Из груди, полной счастья.
Порхнул на ветку…. вот она
Со мною где рассталась….
И стала мысль одним полна:
Ах, что-то с нею сталось!
Взглянул я в низ – и подо мной,
На гнездышке близ луга,
В кусточке, Чижик молодой
Сидел и ждал подругу.
Счастливец, я подумал, ты
Своей доволен долей:
Осуществил свои мечты,
И не страдал в неволе!
А я!.. Но что же? может быть….
О, да! – увижусь с нею:
Она не может изменить –
Обет дан быть моею!
И вдруг знакомый голосок….
Я вздрогнул!.. Глядь – и что же?
К Чижу на кустик прямо скок –
Она…. о Боже, Боже!..
Я понял все – и в тот же час
Готов был в даль пуститься;
Но кто так скоро, кто из нас
Со страстью разлучится?…
Остался я, и начал нет,
Как прежде мы певали…
Она не думала смотреть,
Не вняла звук печали.
Чиликнул я, как первый раз
При первой нашей встрече….
Она-ж – не поднимала глаз:
Я не был ей замечен.
Отчаянно я затрещал –
Я с ней на век прощался, –
Мне грозно Чижик отвечал;
Вспорхнул я – и помчался!..
И вот теперь прошла беда,
Но в чем же мне отрада?
Я не припас себе гнезда….
Да мне его не надо!
О, друг мой! из чего живем,
Что тешит нас на ветке:
По мне – или не быть Чижем,
Иль быть Чижем – да в клетке!»
И Чижик томно простонал
И спрятал носик в перья;
Другой на это отвечал,
Подумав, с рассужденьем:
«Нет, милый, ропот удержи:
Судьбы законы строги; –
И в мире не одни Чижи
Так счастием убоги!..
Ты к нам Фортуну не зови
С блестящей колесницы,
А вспомни, – страждут от любви
И покрупнее птицы!»

XXXII. Кошачья беседа, или О том, что неисправимый гибнет

В прекрасную пору, в июльскую ночь,
Как синька все небо; а звезды, точь в точь,
Так ярко светлы, как гнилушки.
И ветви деревьев как чьи-то рога
Виднелись. В ту пору, вблизи чердака
Сидели две кошки старушки.
Не манить их мира сего суета;
Ни птиц щебетанье, ни крики кота
Уж более их не пленяют.
На кухне кормили их сытно; потом
На крышу засели они, и вдвоем
Беседой себя занимают:
Подруга подруге рассказ начала,
Как жизнь она мирно в семейств вела
В довольстве, роскошно, богато….
Какие бывали припасы у ней,
Какие постели, гульба средь ночей;
Какие бывали котята….
«Не то, чтобы в праздник – и в будни всегда
Бывала сытна и привольна еда –
Сырое давалось нам мясо.
(Хозяин на рынке мясным торговал;
Похуже клал в лавку, себе-ж оставлял
Всегда он получше припасы).
Мы счастливо жили; но пестрый мой Кот
Хозяину много наделал хлопот:
Не знаю какую-то птицу
Из клетки достал он ночною порой –
А мастер на это он был удалой –
И вот он погиб за певицу, –
За то, что вблизи ее слушать хотел: –
Наш старый хозяин того не стерпел,
Он бил его…. Этого мало:
Не внемля упорству, не глядя на крик,
На казнь несчастливца влек злобный старик….
С тех пор я Бога не видала.
И горько мне было остаться вдовой;
Лишь ласка хозяйки моей молодой
Меня развлекала порою.
Конечно, та ласка была все не та,
Как ласки любимого мною Кота –
Залог их остался со мною….
Почти и неделя еще не прошла,
Как я окотилась, – и рада была
Моя молодая хозяйка.
Всех – шестеро было: два рыжих котят;
Один только пестрый, один полосат,
Да парочка белых что зайки.
Хозяин, злодей, меня выгнал на двор,
И тотчас же сделал котятам разбор –
Не внял он взываниям слезным….
Из всех мне Пестрянку отдал одного –
И то уж хозяйка просила его –
А прочие где – не известно.
Но что же? – удел наш на свете: терпеть! –
У матерьней груди осталось согреть
Одно только семя залога….
И как же хорош мой Пестряночка был?
Как он на отца своего походил,
И как утешал меня много….
Шалун быль игривый, красавец вполне;
Смышлен не по летам, так ласков ко мне;
Мурныкал, когда я лизала.
Любил он, признаться, порой, баловать;
И рано открылась в нем страсть воровать, -
Хоть сыт, – но, бывало, все мало.
Исправить его я брала много мер:
Журила, отца становила в пример, –
А строгих взять мер не хотела;
Сложеньем был слаб он и нежен что пух,
Царапнуть? – а как заболеет он вдруг?
Один был, ну, я и жалела!
Однажды (я помню суббота была),
Хозяйка премного блинов напекла
С сметаной, и так и с снедками;
Поставила завтрак – и прочий припас,
И так закормила и мужа и нас,
Что есть отказались мы сами.
Я, плотно наевшись, соснуть прилегла, –
И тут-то свершилось, чего не ждала:
Пестрянка по полкам пустился….
По лез за блинами, – и сталась беда:
Увлекши его сорвалась сковрода –
И бедный до смерти убился!..
Мне было и больно, и страшно, и жаль;
Хозяйку же сильно терзала печаль
За участь любимца такую…
(Пестрянка хозяйке был тем очень мил,
Что гость его сильно один полюбил.
Ходивший к нам днем зачастую).
И так мой несчастный, но милый мни, сын,
Погиб в цвете жизни. – Украденный блин, –
Вот что мне в наследство осталось!
И помню я живо: во мраке ночном
Хозяин могилу копал косарем,
Хозяйка слезми заливалась….
«Игривый был котик!» сказала она,
И жалости нежной и горя полна,
С участьем на трупик глядела;
А муж, вырыв ямку, его положил,
Зарыл, да и землю ногой придавил,
И молвил: «ну, кончено дело!»
Им нуждушки нет, позабыли его,
Игривого сына они моего, –
Но я не забыла так скоро!..
«Так что же, – другая ей Кошка в ответ –
Ведь ты виновата и вышла, мой свет:
Зачем баловала ты вора!»

XXXIII. Щеглячье хвастовство, или О том, что похвальба молодцу пагуба

Раз Щегол молодой
Так хвалился собой,
И порочил всех птиц
И Чижей и Синиц, –
Что де видом своим
Не сравняются с ним;
А иная поет
Лишь три месяца в год:
Например, Соловей –
Все молчит, дуралей,
Целый день только спит,
Нос поднявши сидит;
А как я? – день-деньской
Голос слышится мой –
От зари до зари
Так пою, что люли!
И хозяин-то мой
Не нахвалится мной:
Видно я ему мил,
Коль по воле пустил.
Да и правду сказать,
Как меня не ласкать:
Как одет я пестро,
Загляденье перо;
А как голос звучит –
Так в ушах, чай, трещит!
Посмотрите, – и Кот
Сел разинувши рот…
Вот не птица, – а он,
Видно пеньем пленен;
Мыслит, чай: молодец
И красив и певец! –
Дай к нему подлечу,
Позвончей прокричу:
Пусть же он обо мне
Всей расскажет родне…
Он к Коту подлетел….
Тот схватил, – он запел,
По не так, самохвал,
Как он в клетке певал.

XXXIV. Собачья участь, или О том, что в жизни не все зависит от счастья

На солнышке две старые собаки
В свободный день такую речь вели:
«Ах, кумушка!» одна сказала, «враки,
Чтоб нами рок не правил на земле…
В пример тебе – родные мне щенята,
(Судьба дала мне двух в один принос),
Шерсть в шерсть родились, истые два брата,
И все в отца, – а он был знатный пес!.
Я их кормила вместе, одинако;
Ласкала их, строга была порой.
Но никогда я не скажу, однако,
Чтобы один был хуже, чем другой.
Когда кормить их стало мне напрасно:
Они могли уж сами есть и пить, –
Наш дворник, плуг и пьяница ужасной,
Украл, да и – изволил их пропить!
Спустя уже никак четыре года
Узнала я судьбу щенят моих….
Не правда ли, ведь одного приплода? –
А разница какая в жизни их…
Да, первый был счастливое творенье:
Купил его господский человек,
И, барину поднесши в день рожденья,
Его судьбу устроил тем на век.
Попал он в руки. – Ну, образовали, –
То есть учили плеткой ловким быть, –
Иль полюдски сказать – трассировали;
И вот ему далась наука жить.
За то уже и зажил он на чудо:
Спать к барину ложился на постель,
С боярского его кормили блюда,
Ошейник дали, с надписью; Фидель!
Другому участь выпала иная:
Его какой-то лавочник купил;
И, думая, собака он простая, –
Щенком его ни мало не учил.
Дворняги стали все ему знакомы;
Ну, тут уже хорошего не жди:
Он выучил их глупые приемы –
Иль ластиться, иль лаять без пути;
И, словом, он ни в чем не знал сноровки
За то пришлось, весь век жить на дворе;
Сначала он привязан на веревке,
А там и на цепь, к темной конуре.
Так вот какая разная им доля! –
«Эх! эх! «в ответ протявкала кума:
«Тот и счастлив, кто в юности был в школе:
Ученье свет, а не ученье тьма!»

XXXV. Воронья важность, или О том, что иногда одна наружность доставляет почет (Галочья сплетня)

На Чечетку раз Синица
Страшно сделалася зла, –
Будто та вишь небылицу
На нее Скворцу сплела; –
Подлетела к ней с упреком
И давай ее бранить;
Гонит с места зобом, боком; –
Та не хочет уступить….
Не взяла-б Чечетка криком:
Как Синица посильней,
Так в её азарте диком
Плохо было бы от ней.
За Чечетку же вступился
Долгоносенький Кулик;
Расхрабрился, распушился, –
Поднял страшный писк и крик!
Заходил вокруг Синицы –
Так и лезет грудь на грудь;
Нос уставил точно спицу, –
Так и хочет долбонуть!..
И дошло-б у них до драки
(Птичье ль дело бы дебош?
Но в азарте, как собаки, –
И водой не разольешь!
Тут Ворона подлетела –
В миг все стихнуло при ней;
Та покончила все дело
Лишь осанкою своей. –
Ни Чечеткам, ни Синицам
От Вороны нет обидь, –
Но солидной, важной птицы
Страшен даже самый вид!

Сноски

1

Согласно с чем и дедушка Анакреон пел:

Зевес быкам дал рога,
Копыты лошадям, и проч.
(обратно)

2

Ария ест русское слово, и происходит от глагола: орать; итак это слово следовало бы писать: Ори-я!

(обратно)

Оглавление

  • I. Паукова награда, или О том, что дурные связи к добру не ведут (Баллада)
  • II. Пчелиный ответ, или о том, что труд труду рознь
  • III. Козлиная доблесть, или О том, что не должно хвастаться чем не следует
  • IV. Кошачье оправдание, или О том, что однообразие бывает утомительно
  • V. Собачьи наставления, или О том, что в юности чувства часто бывают обманчивы (Идиллия)
  • VI. Месть мухи, или о том, что не надо радоваться погибели врага (Баллада)
  • VII. Голубиный совет, или О том, что в мире всего лучше скромная жизнь (Песня)
  • VIII. Кошачьи вопли, или О том, что о приятном время-препровождении замышлять вперед не должно (Баллада)
  • IX. Медвежий вкус, или О том, что всякий молодец мыслит на свой образец
  • X. Жучий быт, или О том, что неудачный выбор в жизни приносить преждевременную старость
  • XI. Рачье геройство, или Ври да назад оглядывайся
  • XII. Шмелиное желание, или О том, что трудно приискать друга по нраву
  • XIII. Муравьиное завещание, или О том, что нажитое недобром в прок нейдет
  • XIV. Утиные чувствования, или О том, как обстоятельства изменяют нрав (Романс)
  • XV. Достоинства сверчка, или О том, что о достоинствах судят по собственному вкусу
  • XVI. Чижачьи похороны, или Как похвалы ни далеки от порицания
  • XVII. Собачьи воспоминания, или О том, как приятно мечтать о прошлых чувствах
  • XVIII. Восторг селезня, или О том, какое удовольствие быть вместе с любимым предметом
  • XIX. Лошадиное признание, или О том, что вид молодости приятней жара старости
  • XX. Ослиный довод, или О том, что о вкусах спорить не должно
  • XXI. Кошачья хандра, или О том, что в старости глаза видят иначе
  • XXII. Коровьи нежности, или О том, что сентиментальные чувствования не лишают аппетита
  • XXIII. Петушья догадка, или о том, что у каждого есть свое орудие для защиты*
  • XXIV. Поросячья досада, или О том, что дружба требует однообразной жизни и одинаковости вкуса
  • XXV. Сорочье рассуждение, или О том, что и и должно рассуждать про то, чего не понимаешь
  • XXVI. Свиной отзыв, или О том, что нельзя применять свой быт к быту другого
  • XXVII. Галочьи сплетни, или О том, что не всякому слуху верь (Отрывки)
  • XXIII. Воробьиный гнев, или О том, что соединение не одинаковой породы производит несогласие (галочья сплетня)
  • XXIX. Куриная беда, или О том, что не всегда выходит то, чего желаешь (галочья сплетая)
  • XXX. Кошачья чувствительность, или о том, как страсти бывают переходчивы* (Ария)
  • XXXI. Чижачьи чувства, или О том, что у иных бывает горе горше нашего (Повесть)
  • XXXII. Кошачья беседа, или О том, что неисправимый гибнет
  • XXXIII. Щеглячье хвастовство, или О том, что похвальба молодцу пагуба
  • XXXIV. Собачья участь, или О том, что в жизни не все зависит от счастья
  • XXXV. Воронья важность, или О том, что иногда одна наружность доставляет почет (Галочья сплетня)
  • *** Примечания ***