Марланский квест (СИ) [Владислав Юрьевич Жеребьёв] (fb2) читать онлайн
- Марланский квест (СИ) (а.с. Негоциант -2) 1.42 Мб, 378с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Владислав Юрьевич Жеребьёв
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Владислав Жеребьёв Марланский квест
На бескрайних просторах вселенной, где-то, в дальнем уголке звездной карты расположилась крохотная солнечная система. Углеродные формы жизни, обладающие разумом, обитали только на одной планете. В каталогах она не значилась, однако имела название и была населена гуманоидами, от людей, от нас землян, ничем не отличавшихся. В общем-то, отличие от Земли заключалось лишь в том, что уровень развития технологий на планете отставал от наших лет на триста, а то и больше. Называлась эта планета Марлан. Я улыбнулся, захлопнул дневник и положил его на стол. Да, в последнее время меня так тянуло выплеснуть свои чувства и мысли, рассказать кому-то, что меня переполняет, поведать миру об удивительном приключении, участником которого мне довелось стать, однако кроме бумаги, излить это было больше негде. Виной тому была блокада. Основные проблемы получилось решить, пожертвовав солидным куском из тех запасов технологий, к которым у новой команды Ястреба был открытый доступ. Мариму, супругу Грецки, выкупили, вырвав из цепких лап старика, и с группой верных гвардейцев барона отправили в столицу. Немалую роль в этой истории сыграл и Покоп, однако по личной просьбе Яроша он остался в городе, следить за делами при дворе, и по возможности сообщать, что происходит в голове его королевского величества. Делать это было сложно, но сумма, выделенная советником Барусом на эти изыскания, весьма способствовала делу. Подоспевшая объединенная группа безопасности земли тоже внесла свои коррективы в предстоящий диспут, так что Подольских в какой-то момент перестал быть главным отрицательным персонажем и начал казаться уже не такой сволочью и отпетым негодяем. Ярош сначала было порывался сопровождать супругу домой, а по пути отрубить пару буйных голов, но что-то его остановило. Действия свои он не объяснил и не комментировал, а оставшись на челноке, продолжил внимательно следить за лагерем мультимиллиардера по визирам. Лично я думаю, что он хотел подкараулить момент, когда Подольских останется один, и укоротить негодяя на голову, ну или искалечить, как уж пойдет. Но хитрый старикан, если и появлялся на мониторах, то в недосягаемости арбалетного выстрела, и в сопровождении трех-четырех громил сурового вида, с ног до головы обвешанных огнестрельным оружием. Другой неприятностью служили вдруг ожившие радары дальнего действия. Где-то, за миллионы световых лет от Марлана вспыхнула активность межпланетного поисковика, который аппаратура Ястреба определила, как фактор «ИКС». Именно такие корабли, ну по крайней мере схожей конфигурации и не сильно отличающиеся по ходовым качествам, смели Земной флот, разорвав его как тузик грелку и без всякой на то причины обрушили на матушку планету всю свою огневую мощь. Фактор ИКС появился, и оставался неким напоминанием неотвратимости судьбы, однако обнадеживало, что это лишь поисковик, рыщущий в черной материи вселенной, в надежде на легкую добычу. До подхода основных сил был время. Можно конечно было сбить его с толку, запутать или просто уничтожить, но как это сделать, я решительно не понимал. Грецки всегда появлялся на мостике как ураган, грохоча тяжелыми сапогами, звеня кольчугой, а порой и размахивая фамильным топором. После послания от Зимина, о том, что операции по доставке супруги домой и усилении охраны втрое прошла успешно, он и вовсе воспрял духом. Нет, не то чтобы он всегда так себя вел, просто в последнее время делать бравому войну было решительно нечего, ибо со всеми бытовыми вопросами электроника «Ястреба» справлялась на отлично. Сначала барон долго и тщательно изучал все переходы, шлюзы и коморки челнока, нашел подходящее помещение и оборудовал его на манер тренажерного зала, в котором он кромсал, колол, ревел и матерился, и вообще вел себя согласно кодексу, средневекового война. Однако это занятие ему быстро надоело, так что он переключился на дегустацию блюд бортового меню, и часами проводил время рядом с синтезатором пищи, нажимая на кнопки, и пробуя волшебным образом появляющуюся в лотке выдачи космическую снедь. Но самое страшное для меня началось, когда при помощи Амира он запустил обучающую аппарату и выучил русский язык. Следующим его шагом его изысканий, как просвещённого феодала, стало изучение библиотеки «Ястреба», а конкретно русской поэзии начала двадцатого века. Мне было совершенно понятно, что без милейшего Амира Баруса тут не обошлось, но советник лишь поднимал взор к небу, строил страдальческое выражение лица, и ни в чем не сознавался. — Вот послушай, Дима! — ревел закованный в железо великан, громыхая сапожищами по настилу мостика. — Это же гениально!Плыли по небу тучки.
Тучек — четыре штучки:
от первой до третьей — люди;
четвертая была верблюдик.
«Подтверждение инициации полномочий биометрическим ключом, согласно протокола триста двадцать, уложения о правилах космофлота. Инициация по протоколу не пройдена, ключ капитаном не предоставлен. Запуск протокола „Блокада“ и вход в режим энергосбережения по истечении сорока восьми часов».Пожав плечами, я отшвырнул листок в сторону. — Зря ты так. — Остролицый, больше похожий на большую злобную птицу, Амир на лету поймал бумагу тонкими изящными пальцами и аккуратно уложил ее в стопку рядом с остальными документами. — Ничего хорошего я тут не вижу. Выяснить надо. — Да сколько угодно, — доброжелательно кивнул я. — Корабль, что значит протокол «Блокада». — Данный протокол, капитан, — синтетический голос был как всегда холоден и беспристрастен, — означает вход в энергосберегающий режим. Блокаде подвергаются узлы силовых установок, энергозатраты на сторонние внешние объекты, а также часть вооружения и защиты челнока. Сам протокол инициируется на стоянке, в ходе пребывания в доках, по месту службы на корабле, за которым челнок закреплен, либо в случае невозможности командования инициировать рабочий порядок биометрическим датчиком. Системы жизнедеятельности, обеспечивающие комфортное существование людей на борту корабля, продолжают работать в штатном режиме. — Корабль, — вмешался Амир. — Перечисли узлы, подлежащие блокаде. — Их более двух с половиной тысяч. — Отчеканил компьютер. — Основные. — Спутники слежения и навигации, врата переброса, активная защита челнока…. — Стоять! — От этой новости я аж подпрыгнул. — То есть, что же это получается? Из-за какого-то чертова брелока ты собираешься рубануть врата, дурная ты железяка? Компьютер не понял моей фразы, а может быть просто был хорошо воспитан, но на мою гневную тираду ответов так и не последовало. Дороги размыло и колонна, завязнув в жидкой грязи, медленно продиралась к Черной дороге, теряя силы и время. Зимин нервничал, ругался, расточал налево и направо проклятия, однако скорость передвижения не менялась, а столь ценные в этом месте питьевая вода и запасы вяленного мяса, он бросить просто не смог. Двадцать гвардейцев Яроша, прибывшие из столицы, должны были сопроводить Славу и его небольшое воинство, пройдя по следу экспедиции, однако затяжные дожди, бюрократия на станциях и периодические налеты на караваны местными разбойниками, сильно задерживали колонну. Чем ближе была степь, тем опасней и непредсказуемей становился сама дорога. Бежавшие от бедности и несправедливости, прогоревшие на торговле, или от непосильного налога, мужики уходили в леса и там, сбиваясь в небольшие шайки и отряды, творили лихой разбой. На хорошо вооруженные отряды они, конечно, нападать не решались, но близость степи, голод и непогода иногда провоцировали их на самые неразумные поступки. Свою миссию Зимин выполнил наполовину. Забрав супругу Барона, он сопроводил ее до столицы, и там, отказавшись от лечения, взяв с собой бойцов Яроша, ринулся назад, на выручку друга. Все путешествие заняло без малого три недели и теперь, прислушиваясь к собственным ощущения, Вячеслав отдавал должное местной медицине. Часть ушибов все еще давала о себе знать, ребра ныли, левая рука начинала беспокоить в непогоду, но, если отбросить все эти неприятные ощущения, чувствовал себя Зимин весьма сносно. Идея была, сдобренная ненавистью, как следует надавать под зад старику, а заодно и помочь Сбирскому, и ради этой святой цели он готов был пойти на любые лишения. Говорят, что месть, это блюдо, которое подают холодным. Враки это, господа. Откровенные враки. — Командир. — Десятник подошел к Зимину и указал рукой куда-то вперед. — Вон там Аналон, приграничный городишко. Мимо него хозяин и господин негоциант с прислугой проехать ну никак не моги, да и Черная дорога ровно в том же направлении. — Предлагаешь встать там на ночлег? — Вячеслав устало нахмурился. — Настаиваю. — Десятник кивнул и недовольно стряхнул с края капюшона крупные капли дождя. — И так уже мочи нет по этой грязюке волочиться, парни устали, скотина вот-вот падет. Если мы не остановимся на пару дней, то боюсь, бунт будет. — Тоже мне вояки, — брезгливо сморщился Зимин, однако отлично понимая, что человек прав, согласно кивнул. — Сколько до города? — Да часа два пути, не больше. — Оживился воин. — Так что мне ребятам сказать? От радостной новости и шагается легче! — Да говори, чего уж. Только если отстанем от барона и Сбирского, придётся и ночью идти. — Не придется. — Десятник оскалился и в одно движение взлетев на спину лошади, ускакал в начало растянувшейся чуть ли не на километр колонны. — Берг дурак, да и молод еще. — Зимин обернулся, хмыкнул и кивнул, поприветствовав второго десятника колонны, Азира, степного полукровку, с обвислыми седыми усами. — Не наговаривай, Азир. — Покачал он головой. — Парень свое дело знает, да и его десяток не в пример твоему. — Мои силу берегут, — отмахнулся Азир, и засунув руку за отворот телогрея, вытащил оттуда кусок смолы Чагун. Обладающая дурманными свойствами она была популярна среди бедняков и военных, помогая первым забыть о невзгодах, а вторым облегчить тяготы походной жизни. Покрутив кусочек смолы, Азир показал желтые клыки, и ловким движением отправил комок дурмана за щеку. — А Берг дурак. Не догоним мы хозяина и негоцианта. Марево идет. — В смысле — марево? — На душе у Вячеслава вдруг стало как-то неспокойно. — Марево. — Челюсти десятника принялись разминать смолу. — Буря. Мы же к пустошам подходим, потом пойдут степи. Черная дорога, да песок. Степняки те же. Я их обычаи знаю, их там как рыбы в воде. У каждого племени своя оснастка, однако Марево все чтят и хоронятся в укрывищах. Скот уводят, детей малых с матерями прячут, а тут мы, такие красивые, да колонной. — Да что за марево такое?! — Не выдержал Зимин и в сердцах ударил кулаком в бедро. Доспех, на ноге протестующе звякнул, а кисть отдалась болью, однако он даже вида не подал. — Марево. — Челюсти Азира монотонно терли Чагун. — Буря. Большая буря. В Марево приходят духи степей, и не простые, а самые мерзкие их порождения, кровожадные джины. Зимин проводил усатого десятника непонимающим взглядом, и пожав плечами, направил свою чалую кобылу вдоль плетущейся по разбитому тракту колонны. Суеверий, присказок, потаенных страхов и прочих басен он, пребывая на Марлане, наслышался изрядно, и большинство из них были сродни детским страшилкам, рассказываемым около костра в пионерских лагерях в его детстве. Были и правдоподобные истории про чудовищ подземелий, или страшных демонов, скрывающихся в лесах, но за кровавыми деяниями этих мифических существ обычно скрывались преступления бандитских шаек, заметающих свои следы. — Марево, — морщился Зимин. — Что еще за марево? Джины те же, это надо было придумать! Нет, курам на смех. Одним из моих любимых развлечений было наблюдать за двумя стоящими напротив челнока лагерями. Поправ безопасность и табу на огнестрельное оружие, двигатели внутреннего сгорания и прочие прелести двадцать первого века, объединенная служба безопасности земли и сорвиголовы Подольских. Мониторы на мостике отображали картинку отчетливо, давая понять, насколько же каждую из сторон не устраивает присутствие наблюдателей. В первые пару дней в воздухе буквально висело напряжение. Казалось, неверный жест, резкий звук, выкрик из «окопов», и воздух наполнит свинец, однако, чем больше проходило времени, тем дружественней становились отношения противоборствующих лагерей, со стороны рядовых бойцов. Как-то я даже стал свидетелем того, как мужик из лагеря старика обменивал сигареты на выпивку у специалиста земной спецслужбы. Выглядело это следующим образом. Организованные охранения и пешие патрули, контролирующие выходы из челнока, курсировали, проходя мимо одной и той же точки раз в полтора часа. Специально поставленные так, чтобы не пересекаться, бойцы уверенно топали по проложенному маршруту, стараясь сопоставить свои действия с уставом караульной службы. Дальше же происходило следующее. Трап Ястреба стоял так, что закрывал с десяток квадратных метров почвы, и отлично затенял все, что творилось под стальными пластинами. На первый, и даже на второй взгляд, понять, что же под ним происходило, без фонаря, было практически невозможно. Вот этим-то и пользовались бойцы. Как они договаривались об этом натуральном обмене, одному богу известно, однако после этого разыгрывался стандартный сценарий. Проходя мимо второго упора трапа, спецура решал завязать, вдруг развязавшийся на ботинке шнурок, и ловким движением фокусника, перемещал пузатую флягу алкоголя из недр разгрузки в тень стоящего на солнцепеке челнока. Убедившись, что его никто из лагеря не видел, боец топал дальше, и тут наступала очередь его коллеги из соседнего лагеря. Совершая аналогичный обход, теперь уже строго по своему периметру, наемник Подольских так же находил неотложное дело у опоры, и изымая оттуда спрятанный сюрприз, переправлял туда блок сигарет, или какой-то другой сверток. Так это и происходило. Что удивительно, мужики отлично понимали, что камеры Ястреба тщательно следят за собственным периметром, однако это их нисколько не смущало. Однажды один здоровенный тип с квадратной челюстью, и выражением лица серийного убийцы, даже помахал в камеру, приветливо оскалив белые зубы. Ну ни дать, ни взять, твой лучший друг и приятель. Что будет, он тебе пулю в лоб без особых сожалений, а тут такая приветливая улыбка. — Дима! — Ярош отвлек меня о созерцания окружающей среды. — Ты готов? Три часа уже! — Три часа? — Я скосил глаза наручные часы. Теперь, на корабле, я снова смог позволить себе иметь подобную роскошь на запястье. Подогнанные под местные часовые пояса, они умудрялись показывать время с точностью до пары минут. Три часа по полудню назывались у меня торговыми, ибо последовательно, представитель службы безопасности и первый зам Подольских, некий Прохоренко, пытались попасть ко мне, выбивая для себя какие-нибудь блага, хранящиеся в закромах Ястреба, и я бы рад, наверное, был поделиться ими, однако смущало то, что до банка знаний я лично добраться не мог, так как упрямая электроника отрезала мне все возможные способы доступа без дополнительной идентификации. Признаться, что попал впросак и нахожусь на борту Ястреба в качестве гостя, так же было неразумно. Безопасники, конечно, ничего бы мне не сделали, а вот Подольских точно воспользовался бы ситуацией и натравил бы на меня своих палачей. В итоге мне приходилось вилять, отмалчиваться, и говорить, что я еще в раздумьях, однако шла уже вторая неделя и мне нужно было «бросить кость», а ее, кости этой, у меня, увы, не было. Как по часам на трапе появился высокий широколицый мужик со сломанным носом. Росту в нем было метра под два и в стати он не уступал барону, с тем лишь различием, что двигался плавно, по кошачьи, удивительно грациозно и бесшумно неся весь свой немалый вес. Одно время мне даже казалось, что передвигается он по чахлой поросли или сквозь кустарник, не приминая траву и не тревожа ветки. Чтобы развеять этот миф пришлось даже перенаправить одну из высокоточных камер Ястреба. Звали мужика полковник Суздальский, и представлялся он именно так, старательно избегая называть свое имя отчество. Подняв руки вверх и позволив электронике челнока убедиться в отсутствии оружия, Суздальский дождался, когда шлюзовая камера уберет бронированный заслон и шагнул в камеру. Переговоры мы всегда вели в кают-компании, за чашечкой кофе, и начинали с самых тривиальных фраз, вроде сведений о погоде, или о новостях из Белогорья. Как до полковника доходили вести из столицы, попадая в эту глушь, я судить не брался, но всегда выслушивал новости с большой земли с превеликим интересом. Вот и теперь, удобно расположившись в кресле и приняв из рук Амира чашечку с кофе, Суздальский повел квадратной челюсть и начал издалека. — Слыхали, Сбирский, кочевники совсем ум потеряли. Собрали отряд из трехсот копий и двинулись на королевство, решив подвинуть его величество и иже с ним? — Да что вы говорите? — Новость была не такая уж и неожиданнае. В пору моего негоцинтства я частенько читал сводки с застав, откуда шли регулярные запросы на пополнение или усиление того или иного гарнизона. Особенно горячо было именно на степных рубежах. Кочевники, обиженные плодородной землей, доброй охотой и природными ресурсами, частенько совершали набеги на приграничные селения, грабя, убивая, и уводя в полон крестьян и, если бы не королевские пограничные заставы, давно бы уже превратили пограничье в выжженный пустынный участок земли. — Говорят, дошли аж до второй десятины, — перешел на местный сленг полковник, хмуря брови и играя желваками, так, будто выпады степной конницы стали личным вызовом ему, бравому вояке Суздальскому. — Да, дела. — Я с удовольствием отхлебнул кофе. — Кстати, как сами поживаете? Кочевники не донимают? — Да как вам сказать, — полковник нехотя повел плечами. — Появляются то тут, то там. Выскочат на своих низких лошадках, поголосят, пару стрел в воздух пустят и ну тикать в пески. Они по началу пытались подойти, но наши снайперы быстро определили дозволенные границы. У них, знаете ли, дураков нет. Дикий народ, недалекий, однако жизнь тоже ценит. — А погода, кстати… — Вот и я про погоду. — Суздальский мгновенно перехватил инициативу и, скосив глаза в сторону Амира, делавшего вид, что он поглощен чтением, — подался вперед. — Сбирский, давно вы на Марлане? Я на секунду задумался. Предложение от Подольских поступило летом. Цикличность Земли и этой планеты различалась месяца в три, так что по прибытии я чуть было не околел, если бы не Грецки с его меховыми накидками. С тех пор я отпраздновал тут как минимум один новый год, так что выходило примерно восемнадцать месяцев. Этой цифрой, я, без затей и поделился с собеседником. — Значит немного. — Нахмурился тот. — Больше чем я, но до конца всех тонкостей не знаете. — А что с погодой? — Проявить интерес пришлось, однако был он в тот момент чисто энциклопедический. — Слухи ходят, — Цепкий холодный взгляд полковника полоснул будто бритва. — Об одном редком явлении, свойственном только Марлану. В моем конвое есть несколько местных, проводников. Охотники, что мы взяли в приграничье, прекрасно довели нас до Черной дороги, и даже протащили по ней, вопреки всем опасениям по поводу степных изуверов. Золота мы им пообещали по их весу, так что колебаний я не видел. Однако через пару недель они заволновались и засобирались домой. Этим утром лагерь покинул последний местный, и не только у нас. Ребята говорят, что проводники ушли и из логова Подольских. Старик рвет и мечет, но ничего поделать не сможет. Обидишь проводника, никто в следующий раз не возьмется тебя сопровождать. Все это он говорил, доверительно, в полголоса, периодически бросая опасливый взгляд на скучающего советника. — А почему они ушли? — Первая интересная новость в разговоре за последние две недели взбудоражила меня не на шутку. — Вы что-то такое совершили? Ваши бойцы обидели их? Знаете ли, полковник, знать местные обычаи — хороший шанс сохранить свое здоровье. Простой люд тут тих, но обидчив. Может и насолить. — Да если бы дело было в нас. — Суздальский махнул рукой. — Тут басни какие-то. Охотники отнекивались, отказывались от золота, увиливали от ответа, но я прижал одного к стенке, и узнал массу интересного. Вот скажите мне, Сбирский, куда, по-вашему, делось население этого среднестатистического городка? Действительно. Когда мы обнаружили Ястреб, недалеко от его борта располагался самый обычный спальный квартал, с площадками, магазинами, домофонами на дверях парадных, если бы не одно, но. Население этого поселка как будто вымерло. Мало того, что строить в пустыне город казалось мне несколько безрассудным, так еще и полное отсутствие признаков человека, смущало и пугало до невозможности. Как-то, мы с Ярошем сделали вылазку за пределы корабля и, взломав одну из дверей газовой горелкой, вошли в до противного обыденную квартиру. Панельная пятиэтажка, угловатая, серая, поделенная на однокомнатные и двухкомнатные клети, способна была приютить как минимум сто человек, однако и следа их не осталось. Осталась обстановка, неплохо сохранившиеся личные вещи, предметы гардероба, кое-какая бытовая техника и даже фотографии в рамочках, на стенах и столах, однако самих хозяев, как ни бывало. В давно не работающих холодильниках не оказалось продуктов, а в найденной системе жизнеобеспечения, протянувшейся под землей, ни намека на фекалии и нечистоты. Конечно, можно было предположить, что за давностью лет все это утилизировала матушка природа. Однако я сам лично наблюдал в ходе экспедиции, как мои бойцы, ныне, увы, покойные, положившие голову в неравной схватке с хорошо вооруженной когортой подготовленных убийц за бортом, вскрыли курган местного воротилы и вытащили оттуда килограммов с десять золота. Однако, желтый метал меня в тот момент не волновал, а вот убранство захоронения и методы постройки заинтересовали. Пробравшись в пробитую в запекшейся глине дыру, я обнаружил едва тронутый разложением труп молодого мужчины. Тело его прикрывала почти истлевшая одежда, однако сам труп практически не пострадал. Разве что немного усох и уменьшился в размерах. Я задал вопрос Амиру, решив узнать о чудесах мумификации, и тот, светлая голова, полностью опроверг мои догадки. — Понимаешь, Дмитрий, — попытался пояснить он. — Если бы дело было в королевстве, то тело давно сожрали бы черви. Однако своих воинов степь сторожит и охраняет даже после смерти. На мой вопрос, когда было захоронено тело, Барус долго копался в убранстве погребальной комнаты, перебирал монеты, то и дело цокая языком, а затем осмотрел захороненные со знатным дикарем изогнутые сабли, и, наконец, вынес вердикт. — Лет десять, не больше. Тела должны были где-то остаться, может кости, хоть какой-то биологический материал, а мы обнаружили лишь город-призрак. Я внимательно посмотрел на собеседника, однако мыслями своими решил пока не делиться. В конце концов, этот человек готов был пустить мне пулю в лоб, ради исполнения приказа, так что любезничать с ним мне резона не было. — Так что? — Поинтересовался полковник, и на губах его появилась улыбка доброго аллигатора. — Так я вам скажу, что. Марево! — Марево? — Брови мои взметнулись вверх. — Какое еще марево? — Редкое явление. — Глаза военного блеснули. — Происходит раз в тридцать-сорок лет. Если бы не оно, степняки настолько расплодились бы, что могли собрать ударную группу и действительно поставить королевство на колени. Природа явления не ясна, одни догадки, однако где проходит Марево, там исчезает все живое, от человека до собаки. Поговаривают, что я уже отношу в область досужих слухов, что в этом странном явлении живут некие джины, кровожадные твари, питающиеся органикой. Охотник, разумеется, употребил термин вроде «Плоть несчастных», но я лучше своими словами. — Так и к чему вы, полковник, мне все это рассказываете? — А к тому, мой друг, что настала пора поделиться. В рубке повисло неловкое молчание. Даже Амир перестал шелестеть страницами. — Что вы имеете в виду? — Выдавил я, стараясь предать голосу больше уверенности, но судя по выражению лица собеседника, у меня это не очень-то получилось. — Ну, смотрите сами, Сибрский, — начал военный, загибая пальцы. — Начиная с нашего появления на Марлане и заканчивая этим разговором, вы делились с нами крохами информации, как бы нехотя, будто доставая из рукава последнего козыря. Я даже не берусь анализировать их ценность, хоть научники получали их, повизгивая от восторга. Однако, в один прекрасный момент врата захлопнулись, и в этом, я думаю, вы тоже поучаствовали. Теперь касаемо блокады. Корабль, на борту которого имеются устройства, способные выжечь полпланеты, до сих пор молчат, а вы, выдаете по капле научных знаний, даже не активируя ни одно из орудий. Из чего я заключаю, даже взяв поправку на миролюбивость вашей компании, что вы попросту не можете ими управлять. — Эй, постойте, — я попытался протестовать, но решительный взмах руки, прервал все мои гневные слова. — Дослушайте, Сбирский, — отмахнулся полковник, а потом будете выдвигать собственные сказочные версии. — Перейдем к мареву. Катастрофа, разразившаяся в этой местности, подчистила любой биологический материал, да и на борту вы, наверное, не нашли не единого признака человека, из чего я заключаю, что так называемым джинам не помеха даже броня Ястреба. Иначе свидетельств пребывания человека было бы существенно больше, чем по слухам, найденный вами бортовой журнал, и как я подозреваю, архивные записи. Мои люди уходят, Подольских со своими наемниками тоже. Впрочем, он может сыграть ва-банк и остаться на пару дней, дабы попытаться вскрыть Ястреб. Он ведь тоже не дурак и вполне четко осознает, что если бы Сбирский и компания могли активировать хоть одну систему защиты, то давно бы воспользовались своим преимуществом. Ведь так? — Ну, предположим. — Я усмехнулся, скрестил руки на груди и попытался придать своему лицу выражение полной уверенности и безмятежности. Судя по всему, на этот раз мне это удалось, так как в глазах Суздальского мелькнула искорка сомнения. — Что ваши доводы достигли моих ушей. Допустим, что вы даже угадали о некоторых особенностях нашего положения, так к чему же все это. Неужели вы думаете, что мы так просто будем делиться этим неисчерпаемым знанием с первым встречным, чьей единственной целью является силовой захват без условий? Вы военный, Суздальский, а старик, — тут в моем голосе послышалось раздражение, — старик делец, предприниматель. Не логичнее ли мне было заключить сделку с ним? Ведь вы же предлагаете мне сделку? Так? — Вы меня поймали, Дмитрий. — Полковник неловко склонил голову. — И да, я решил предложить вам сделку, опередив своих конкурентов. Если бы все было по-другому, и вы с Подольских ударили бы по рукам, мы бы тут не разговаривали. Ну, так что, выслушаете мое предложение? Должен заметить, что Марлан оказался не таким уж и замкнутым патриархальным социумом, как мне показалось изначально. Когда я только прибыл на планету, проникнув через врата подконтрольные старику, я был очарован его недалекостью, простотой нравов и суровостью простых и незатейливых законов. Но чем глубже я вникал в обстановку, тем больше понимал насколько культура и технологии Земли, да и сами земляне, проникли в Марланский быт. Врат, как я и подозревал было много больше, чем предполагалось сначала. Экипаж Ястреба инициировал сразу несколько переходов, и те из них, что удалось обнаружить, начали работать не совсем в том направлении, в котором их хотели пустить старые хозяева. Конечно, даже у пришельцев были свои правила, все они были дельцами и не собирались резать курицу, несущую золотые яйца. Первым предприятием дельцов с Земли, стала канадская контора, устраивающая сумасшедшие сафари. Требовали они за это немало денег, но за те немыслимые суммы, которые брались с клиента, они отрабатывали на всю катушку. Тут были и древние замки, и разбойники, и охота на должников. Какое-то время вокруг стен Белогорья отиралось до сотни наемников, стремящихся получить подряд на голову или каким-то причудливым способом попасть в королевскую гвардию. Службы безопасности негоциантских домов, торговля не терпела конкурентов, быстро прикрыла это канал, а всех незваных гостей выставила вон. Однако на этом поток идей не закончился. Одни из владельцев ворот, вдруг активированных на территории Соединенных Штатов, устроили транзит и хранение психотропных веществ на территории приграничья, и негоциантские дома снова, вступив в игру, вынуждены были пойти на сделку со степняками, отвалив им гору золота. За это пустыннее дикари взяли склады с наркотой, пожгли постройки, побили оборудование, а криминальный элемент на подхвате увели в полон, и дальнейшая их судьба терялась на пыльных просторах неизведанных земель. Но были в этой бесчисленной череде жаждавших наживы и те, кто действительно нес хорошее, доброе. Ученые, путешественники, журналисты, все они, попав на планету, старались оставить после себя знания, лечили болезни, совершенствовали орудия труда, обучали местных грамоте. Ходили даже легенды о магах-лекарях из-за моря, которые лечили гангрены, спасали от чумной лихорадки, и по меркам местных лекарей коновалов творили истинное волшебство, но я-то отлично понимал, что может тут сделать квалифицированный хирург со склянкой пенициллина. Именно от этих людей и вошли в местный обиход многие термины и понятия. Определение «Джин», использующееся марланцами при описании странного природного явления под названием Марево, тоже было чужеродным, и было понятно, что без соотечественников тут не обошлось. Именно с этими людьми мне и моим друзьям пришлось столкнуться в ходе нового, дикого, страшного, но безумно увлекательного приключения. Однако об этом позже. В ближайшей деревне располагался караван-сарай, где без труда разместилось все маленькое воинство Зимина. Отдав соответствующие распоряжения и расплатившись с хозяином за постой, Вячеслав еще раз убедился, что все идет по плану. А, если наддать и срезать угол, перейдя пару рек в брод, то выйти в хвост к Подольских можно через каких-то пару дней. Это его устраивало, а периодические учения с личным составом по курсу обращения с автоматическим огнестрельным оружием, и два сундука автоматов Калашников на подводе, грели душу, так что в трактир при караван-сарае он шагал с облегчением и энтузиазмом. Кружечка пива, горячая похлебка, вот еще бы голову старика на кол, что может быть лучше? Конечно, сейчас ему не хватало Паруса, однако и компания десятников не давала скучать. Пересекши двор, Зимин толкнул дверь и чуть пригнувшись, шагнул в облако табачного дыма и винного перегара. Народу в общем зале трактира было необычайно много. Все скамьи за столами были заняты, воздух внутри, осязаемый, вязкий, буквально гудел. — Однако. — Вячеслав хмыкнул и, приметив около стойки сиротливо стоящий свободный стул, поспешил к нему. — Людно тут у вас. — Плюхнувшись на стул, Зимин привлек внимания трактирщика, худого старика в потрепанной куртке и засаленном переднике. Тот ловко сновал между посетителями, разливая пиво по пузатым глиняным кружками, отсчитывая звонкую монету, то и дело, покрикивая на мальчишек подручных, которые тащили из кухни тарелки со снедью, и волокли из подпола здоровенные бутыли с брагой. — Сам диву даюсь, — не дожидаясь согласия Вячеслава, хозяин грохнул перед ним кружку с пивом. — Однако, что тут говорить, старики судачат, что марево пройдет по пограничью, и в этом году соберет достаточно жизней, так что деревни пустеют. Многие снимаются с места, со всем своим скарбом и уходят в глубь страны, и так уж получилось, что стоим мы на развилке. Уж не знаю, что и делать, радоваться или горевать. Марево ведь оно что, пес знает, что вообще. Может ведь и на нас перекинуться. Зимин скривился, будто от зубной боли. Марево, чертов миф, идиотское поверье местного населения могло спутать все карты. Конвою требовалась смена лошадей, а станция располагалась как раз на краю пограничья, и Вячеслав особо не волновался на этот счет. Теперь же, когда простой люд, сверкая пятками бежал с насиженных мест, почему бы и станционному смотрителю на время не свернуть свою деятельность и, наплевав на королевскую службу, отправиться куда-то в более безопасное место? — Эй, мужик. — Он схватил старика за рукав. — Объясни ты толком, что за марево такое? — Ты что, не местный? — бармен с сомнением осмотрел плотно сбитую фигуру Зимина. — Или из погреба вылез? Ну — марево! Сорок лет в обед. Да кто вообще о нем не знает? Слава понимающе кивнул и, запустив руку в кисет на поясе, выудил оттуда серебряный кругляш с гордым профилем его величества. — Да вот я и говорю, марево. — Монета в мгновение ока исчезла в сальных складках передника старика. — Поветрие что ль. Раз в сорок лет вроде бури пыльной. Приходит из степей и в степи же уходит. Но не это страшное. Джины, дьяволы степные. Питаются плотью, и жрут все, что твой короед. Будь то путник, собака или отбившаяся от стада скотина. Где прошло марево, там живой души не найдешь. Да вон, хоть у Барсука спроси. Вон он, пьянь, в дальнем углу зала спит. Рассказывал, что край этого марева видал, когда еще молодой был. Нальешь ему кружку, так может, что и поведает, только вот разбудить его сначала надо. — С довольным хихиканьем он рванул рукав и устремился к противоположному концу стойки, за которым компания подпивших пастухов требовала продолжения банкета. Зимин сфокусировал свое внимание в указанном направлении, стремясь различить в полутьме и табачном смоге того самого Барсука, однако кроме кучи тряпья на скамье в углу ничего увидеть не получилось. Решив понаблюдать, Слава отхлебнул из кружки и сморщился, на этот раз от вкуса напитка. Пивом его было назвать сложно, вином тем более, да и на другие алкогольные напитки содержимое глиняной посуды не походило. Зимин решил, что это что-то вроде перебродившего сливового компота, и все бы хорошо, но слив в приграничных землях отродясь не росло. Отхлебывая пойло, ибо ничего лучше тут предложить не могли, Зимин краем глаза уловил шевеление и о чудо, из кучи тряпья появилась крючковатая лапа. Затем приподнялась голова, обрамленная седой клочковатой бородой с одной стороны, она венчалась вязаной шапкой на завязках. В кривом провале безгубого рта виднелись редкие желтоватые зубы. Секунду Барсук, или как там его еще звали, блуждал хмельным расфокусированным взглядом по бурлящему залу, и тут его внимание привлекла стойка. За спиной старика, за широкой деревянной столешницей, за спинами посетителей, примостившихся на стульях, стоял ряд таких манящих, таких желанных и ненаглядных бутылей с местным пойлом. — Хариис! — Вдруг взвыл Барсук, и заскорузлая клешня ударила по столу с силой кузнечного молота. — Какого рожна я не вижу на своем столе доброй выпивки, или не я тебе заплати сегодня три монеты. — Заткнись пьянь. — Усмехнулся старик, вытирая вспотевшие руки о сальный передник, и весело подмигнул Зимину. — Свои три монеты ты пропил за первый заход. Вот же тварь, вот же луженая глотка. Другой бы помер с такого количества выпивки, а этому хоть бы хны. В это время в Белогорье, окруженный тремя постами охраны, и имея в готовности порядка трехсот копий, будто средневековый замок, возвышались каменные башни родового гнезда Грецки. По прибытии в столицу, супруга Барона в сопровождении Зимина и Паруса, распорядилась усилить охрану, а также хорошенько прочистить ряды, и заплечных дел мастера, принявшись за расследование похищения госпожи, очень быстро выявили заговор, среди баронской челяди. В этом мерзком деле оказались замешаны сразу четверо верных слуг и два баронских десятника, которые, впрочем, ни в чем не признавались, но палачи, после трех дней допросов, экспериментов с водой и каленым железом, получили их чистосердечное признание. Марима Грецки, достойная дочь восточных пределов и младшая в роду принца Али Ибрагима, выслушала доклад заплечных дел мастеров и рассудила справедливо. Мужчины были казнены фамильным топором мужа, великая честь для последних, в виду их былых заслуг перед родом Грецки. Женская же часть заговора была брошена в ров, которой под бой боевых барабанов и завывание волынок был затоплен ослиной мочой. Проявивших наибольшую физическую подготовку и продержавшихся на поверхности дольше остальных упокоили арбалетным болтом в голову. Впрочем, пока Марима занималась наведением хозяйства, в компании верных вассалов, Парус, вооруженный кошельком милейшего Баруса занялся подготовкой к возвращению негоциантского дома под моим скромным руководством. Должен заметить, что должность мне досталась тогда весьма номинальная и мне, разряженному по последней Белогорской моде отводилась роль свадебного генерала с четкими инструкциями от старика. Я мог проводить молниеносные сделки на ничего незначащую и не идущую в разрез с установленными правилами продукцию, но не более того. Как это выглядело на деле? Все очень просто. Марлан ввиду некой отсталости от моего родного мира многими благами массового производства пользоваться не мог, отсутствовали у него и некоторые технологии, так что определенная часть сделок была бы пустой тратой времени, а товар поставленный под этудоговоренность проще было выбросить на свалку. Так, скажем, контракт на партию микроволновок в среду дремучую, закостенелую, относящуюся ко всем нововведениям подозрительно, терпела крах с самого начала. Электричество в этой среде практиковалось на ряду с чревовещательством, черной магией и вселенскими чудесами исцеления, ну вы меня понимаете, то есть того что и в природе то не было. Однако контракт на поставку подтяжек или батистовых платочков с кружавчиками мог выгореть, но даже при условии контейнерных перевозок, которые были неоправданы ввиду больших затрат, данные контракты попросту изживали себя. Как вы уже догадались, я ничего не продавал и ничего не покупал, хотя и статус мой в королевстве был весьма громким и раскрученным. Вы спросите, чем же занимались негоциантские дома на Марлане? Отвечу. Торговлей, но совсем иного плана. Уверенно заняли свою нишу на рынке доспехи для господ с пухлым кошельком. Доспех для баронов, графьев и прочего высокопоставленного собрания делали методом выплавки. Просто до дури накаляли железо, и добившись его жидкого состояния, вливали в глиняную форму, и дождавшись пока часть доспеха застынет, разбивали форму здоровенным молотком. Сам доспех, скрепленный сыромятными ремнями, получался громоздким и порой равнялся весом с самим владельцем, из-за чего воевать в нем было затруднительно. Многие шли в бой используя старые добрый кожаный доспех с нашитыми на ключевые места туловища железными бляхами, но ни к чему хорошему это не приводило. В боях с кочевыми племенами пустошей или пиратами на длинной прибрежной полосе восточной оконечности королевства они несли нешуточные потери, так как отравленные стрелы с хорошей регулярностью игнорировали защищенные участки тела война, стремясь попасть в те, на коих сам доспех не распространялся. Поставляемый же из-за врат армор давал фору даже амуниции современных войск быстро реагирования планеты Земля. На основе кевларовой ткани, задрапированные в толстую кожу, с костяком из штампованных броне пластин, доспех получалось удивительно прочный, а усиленный фартук и высокий воротник позволяли владельцу сего чуда ходить в рукопашную без особой оглядки на вооружение противника. Конечно такие обновки стоили порядочно, и брали за них в основном драгоценными камнями, однако спрос на них был всегда. Особую любовь у агентов негоциантских домов вызывали самоцветы, в изобилии доставляемые с Восточных хребтов, окраины королевства. Редкой величины и чистоты, они стоили тут недешево, но алмаз в тридцать карат мог быть обменян на дешевые японские часы, а изумруд с голову овцы на авторучку. Часы и авторучки на Марлане являлись дефицитом, а изумруды и алмазы ценились на Земле, так что не одна из сторон не оставалась в накладе. Я лично читал одно из донесений внешней разведки негоциантского дома, а была и такая, в коем значилось что некому графу Туку так приглянулась породистая скаковая лошадь барона Ильдо, что он выменял ее, а также десять отрезов восточного шелка на удивительный и волшебный миниатюрный хронометр, способный поместиться на ладони у взрослого человека. Местные мастера часовых дел еще не достигли подобной миниатюрности своих изделий, даже ввиду отсутствия необходимых материалов, так что последним оставалось только завистливо вздыхать, поглядывая на диковинку. Барон же Ильдо, воодушевленный подобным замечательным обменов поместил ручной хронометр под колпак из прозрачного стекла и объявил его фамильной реликвией, из-за чего цена на десятидолларовые Касио подскочила чуть ли не до небес. Естественно негоциантские дома создавали искусственный дефицит, не спеша ввозить за стены Белогорья свои артефакты, так что спрос рос день ото дня. Вы спросите, чем же занимался Покоп Парус в этой кутерьме? Я вам отвечу. По прибытии в столицу он начал расхаживать по местным поставщикам диковинок и всячески их прельщая новыми контрактами, начал обелять и прославлять мое имя. Парус доказывал, что Сбирский, торговец честный, был вовлечен в заговор против его величества чисто случайно и до последнего момента и вовсе не предполагал, что входит в ряды заговорщиков, что было чистой правдой. Звонкая монета весьма способствовала разнесению этого слуха и уже через пару недель при упоминании моего имени при дворе, кислых мин появлялось все меньше, а вот заинтересованного блеска в глазах местной элиты все больше. Покоп не скупился на обещания, предлагая одному фавориту кевларовую рубаху, другому средством против запора, третьему Виагру, четко ориентируясь на донесения разведки, тем самым укрепляя лояльность ко мне при дворе короля Матеуша. Да мои друзья, старый вояка и отчаянный бретер Парус оказался существенно лучшим негоциантом чем ваш покорный слуга. Спустя пару месяцев, реши я появиться при дворе, меня встретили бы с распростертыми объятиями, и усадили бы на места для особо важных персон. Жаль, что этому свершить в столь краткие сроки было не суждено. Почему, спросите вы? Нет, я абсолютно не боялся головорезов Подольских и сорвиголов из объединенной службы безопасности, которые в последнее время так обнаглели, что чуть ли не семечки на трапе Ястреба лузгали. Благодаря верным друзьям я вполне мог выкурить этих бедолаг, наняв половину кочевников пустошей, или отчаявшийся разбойный люд приграничья, и они попросту числом раздавили бы хорошо вооруженные и подготовленные Земные отряды. Нет. Тут было другое. Времени у меня было в обрез, сколотить хоть мало-мальски многочисленный отряд в кратчайшие сроки, да еще протащить его по степи вдоль черной дороги в кратчайшие сроки возможности не представлялось. да и ко всему прочему странное природное явление под названием Марево грозило нам не пойми, чем и уйти с его пути можно было только в двух случаях. Первый, отпадая ввиду отсутствия технической возможности, предполагая запуск оставшихся в живых двигателей Ястреба и перенесения челнока со всем его интеллектуальным богатством в более рафинированные условия, нежели пыльные степные просторы и толпы оголтелых дикарей. Даже если бы я разобрался бы в управлении посудиной, то отсутствие этого чертова имобилайзера подтверждающего мои полномочия путало все карты. Второй способ был до жути банальный. Можно было свинтить все важные финтифлюшки и вооружившись из открытого арсенала Ястреба, дать деру в направлении королевства, где и засесть до спада ужасной угрозы. Этот вариант тоже отпадал, так как, я сильно подозреваю, что охранение Подольских или безопасники сильно бы удивились, если бы мы решили с невозмутимым видом проследовать мимо их рядов, сгибаясь под туками забитыми космическими диковинками. — Куда это вы господин Сбирский так спешите, и что это в вашем рюкзачке? — Ах нет господа, право, сущие пустяки. Мы до королевства и сразу назад, а тот синтезатор пищи из навоза и земли, это не более чем брелок из папье-маше, ценности не представляющий. — Так куда же вы его поволокли милейший негоциант? — Ах господа, я такой сентиментальный! Нас с ним много связывает, и он дорог мне как память! Полковник предложил по сути простой и незатейливый выход из ситуации. В обмен на информацию с корабля он готов был организовать нашу эвакуацию, однако дальше Белогорья уйти я не мог, да и там, под защитами стен баронства, или в другом укромном уголке, меня почти наверняка настигла был отравленная стрела или банальная пуля в голову с горячим приветом от Подольских. — Нашел! Нашел черт меня раздери! Никогда я еще не видел советника настолько взволнованным. Глаза его горели, руки тряслись от возбуждения. — Амир, успокойся. — Я отставил в сторону кружку с кофе и повернул кресло к Барусу. — Что ты так разволновался. — Нашел! — Вновь повторил он и упав в объятия дивана, припечатал журнальный столик толстой кипой бумаг. — Капсула! Запасной вариант! Судный день, его дери! — Поясни. — Да с легкость. Пока ты цедил кофе и с праздным видом шатался по палубам, а Грецки вынашивал планы мести, готовя в своих мыслях эшафот для старика, я прилежно, день за днем читал судовой журнал и расшифровывал записи самописцев Ястреба. Благо, последнее было чисто технической подробностью. И я нашел! Ублюдки в нашей системе, враждебная форма жизни на углеродистой основе, сунувшая свой нос на орбиту Марлана. Ты вообще понимаешь, что будет если их поисковик разнюхает что сама планета пригодна для жизни, а народ тут настолько дремуч, что его проще вырезать как скот? Тут даже воевать не надо. Плюхнут на планету пару бомб, а после этого начнут колонизировать. — Я понимаю, что присутствие в системе чужих ни к чему хорошему привести не может. — Охотно согласился я. Однако я решительно не понимаю, как мы тут можем помочь. Даже если бы мы были способны поднять Ястреб на орбиту, то спешу заметить, что мы находимся на борту спасательного челнока, а не боевого судна. Наша артиллерия только по земным да марлановским меркам может представлять опасность, а на деле почти наверняка использовалась для истребления особо докучливых метеоритов. А у врага броня, почти наверняка серьезное вооружение, и как финал, наплевательское отношение к чужой жизни. — Слова. — Ликовал Амир, поглядывая на меня так, будто уже давно решил эту непосильную моему уму задачу. — Сплошная демагогия. А ты знаешь Сергей, что раньше ястреб был судном ближней разведки, и оснащен турелью для запуска боеголовок воздух-воздух, управляемых с центрального пульта. Данная технология нашими далекими потомками была названа пульсационный дистабилизатор. Ракета, управляемая с корабля, подходила вплотную к корпусу вражеского судна и детонировала, разрушая обшивку до основания. С суда класса постарше она не справлялась. Зато с маленькими разведывательными кораблями вела себя по всем законам жанра. Нам достаточно погрузить одну такую колотушку на турель и активировать управление. Кстати, один пульсационный стабилизатор имеется у нас на складе. Я проверял. — Чудно. — Моя очередь грустно улыбнуться наконец настала, и я не преминул воспользоваться случаем. — Однако, мой дорогой Амир, ты очевидно забыл, что своим появлением мы к чертям вырубили систему, захлопнули врата и даже отключили боевые станции на орбите планеты? Не хватает пустячка, самой малости, идентификатора, которого у меня нет. ДНК есть, рожа моя есть, желание есть, а вот с имобилайзером напряженка. — С чем? — Не бери в голову. — Да пес с ним, с этим, как ты сказал, има… имо. Тьфу, напасть. Я же говорю нашел! — Что? — Слушай. — Амир, сияя как новенький пятак, взял из пачки листов первую страницу. — Согласно уложению корабельного устава, статье двенадцатой, формы безопасности четыре, командир корабля, вступая на борт, обязан пройти идентификацию по ДНК-коду, информация о котором заведомо внесена в реестр легитимных командиров космосудов. Регулирующий орган в этом вопросе есть адмиралтейство. — Это я и так знаю. — Не перебивай, слушай дальше. После прохождения основной идентификации, командир судна обязан пройти дополнительное опознание по прямой связи адмиралтейство-мостик, а сама информация должна быть записана в мастер-жетон. Данный мастер-жетон является собственностью космофлота и имеется в двух экземплярах. Первый экземпляр находиться при командире корабля и является непосредственным атрибутом власти, а также вторичной идентификации по требованию системы безопасности корабля. Второй же… — Есть и второй? — Известие о том, что существует и второй жетон, меня безмерно взволновало. Даже ладони вспотели. — Есть, — Амир улыбнулся, сверкнув свои безупречным оскалом, что на Марлане был большая редкость. — Это своего рода защита. Выдается старшему помощнику или любому другому офицеру, если командир судна не способен выполнять свои прямые обязанности. Когда Ястреб садился на планету, капитан судна был в полном здравии, однако что-то пошло не так. Толи пробы атмосферы брались в спешке, толи произошла еще какая накладка, но челнок вошел в атмосферу неправильно и слишком большая поверхность корпуса, вкупе с плотностью озонного слоя должна была спалить корабль со всеми его обитателями ко всем чертям. Был и на этот случай протокол, и дабы сохранить жизнь экипажа, электроника отстрелила три наименее важных отсека. Мы даже знаем где они упали. — Великолепно. — В припадке благодарность я аки тюлень, забил в ладоши. — Прекрасно. Осталось только приехать к отсеку, вскрыть его и забрать брелок. — Если бы не несколько сдерживающих факторов. — Глаза Баруса вдруг стали печальны. — Первый из них, это Подольских и Суздальский, чьи сорвиголовы готовы в любой момент кинуться на корабль. Сдерживает их только здравый смысл их хозяев. — Допустим я смогу договориться. — Это хорошо. — Кивнул мой собеседник. — Оба они люди здравые и наживу чуют за версту, к тому же сидеть на пути Марева никому не охота и, наверное, наши земляки уже уяснили для себя если не природу, то действие этого явления. О нем я позже тебе расскажу, так как в архивах Ястреба было упоминания и о нем, и таящихся внутри так называемых «Джинах». Следующее препятствие для нас — это сами контейнеры, которые разбросало на многие десятки, а то и сотни километров. Один из них приземлился где-то на восточной окраине королевства, в густых лесах, и добраться до него для нас самый верный вариант. Достаточно лишь спешным маршем пересечь пустынное приграничье и центральный черноземный район, а затем выбраться к горной гряде и спустившись по склону ныне действующего вулкана Артонса, попасть на место крушения. Хорошим конным ходом, заменяя лошадей на каждой станции, это в среднем неделя. — Замечательно. — Я радостно потер ладони. — Уже через неделю мы сможем запустить Ястреб и поднять его в воздух. Я думаю программы автопилота тут найдутся. — Не запустим, — Амир отмахнулся от моих слов, как от надоедливой мухи. — Ибо процент того, что брелок именно в этом отсеке, крайне мал. Информация о приземлении блоков у нас имеется, и я даже успел выцепить координаты, однако не все так просто как кажется. Года катастрофа была неминуема, повторюсь, находчивый электронный мозг пустил в расход те отсеки, которые в тот момент находились в низком приоритете и за жизнеобеспечение людей не отвечали. Первым был отсек бортовой документации, или архив, с годовым запасом бортовых журналов и средствами опознавания экипажа, или наш пациент, вторым отстрелился отсек с быстро портящимися продуктами, третьим, извините, утилизационная камера. С нашим везением, боюсь, мы напоремся именно на нее. Определить же, какой отсек куда рухнул, даже компьютер Ястреба затрудняется. В итоге мы имеем три точки падения. Одна находиться в королевстве, вторая на побережье, земле, свободной от подданства его величества Матеуша, и где любое упоминание о его престоле может привести к нешуточным проблемам. Третья же точка падения в районе островов, на наше счастье отсек рухнул на сушу, но те края исследованы мало, и что нас там ждет, я не знаю. Время марша до первого места неделя, до второго две, до третьего по крайней мере месяц, и мы в жестких рамках. Марево, основная наша проблема. В архивах Ястреба оно описано так. «Чуждая враждебная технология, состоящая из нанороботов, уничтожающих любой биологический вид. Сами нанороботы действую по схеме своей-чужой, и капсула с производящим элементом этих маленьких засранцев, упала на планету вслед за приземлением самого Ястреба.» Своего рода подарок от чужих, в будущем атакующих Солнечную систему. Цикл появления этих джинов составляет сорок лет, что равно полному циклу регенерации производящего модуля. После набора необходимой мощности регенерационный модуль начинает двигаться по планете, уничтожая все живое вокруг. С каждым шагом своего воинства, с каждым пройденным километром, количество нанороботов увеличивается с геометрической прогрессией, а с ней и расширяется зона поражения. В день на начальном этапе вырабатывается до трехсот тысяч бестий, за неделю плотность потока может достигнуть миллиона, а за месяц получается сумасшедшая цифра. Локализовать это дело просто. Достаточно дать команду боевым спутникам на орбите, и они в миг уничтожат осиное гнездо. Лишившись производящего модуля и большей доли своих наступательных сил, «Джины» уползают куда-то в горы, куда не достает пеленг и принимаются генерировать свой регенератор. Бред полный конечно. Одна проблема, программа защиты действует автономно и отслеживает наноботов в том случае, если для этого есть подтверждение капитана, либо членам экипажа грозит прямая угроза. — Ну и чудесно, — вновь кивнул я. — Дождемся паршивцев тут и когда они доберутся до Ястреба, он прекрасно все сделает за нас. — А с чего ты решил, что Марево вообще двинется в нашу сторону? Этот вопрос, поставленный вот так, ребром, меня безмерно озадачил. — Каждый выход «джинов» сопровождается неизменным изменением курса, и если раньше они и правда весело маршировали по пустоши, уничтожая ящериц, кактусы и дикие кочевые племена, то получив подзатыльник от высоких технологий теперь старательно изменяют курс. Пограничье к примеру, лакомый кусочек. Почему бы Мареву не направиться туда? — То есть, — во мне вдруг все похолодело. Липкое, колющее чувство опасности и чего-то неизмеримо подлого и мерзкого, вдруг колыхнулось, и выбравшись из темных закоулков подсознания потянулось, коснувшись серой когтистой лапкой моего сердца. — То есть, ты хочешь сказать, что своим присутствием на Ястребе, мы, или лучше сказать я, обрек многие тысячи нив чём неповинных людей на верную смерть? — Не все так плохо. — Улыбнулся Амир, на этот раз ободряюще. Я всегда удивлялся этому человеку и лишний раз соглашался с выбором своего поприща политика и советника при дворе его величества. Мимикой, кивком, слабым жестом он в полной мере мог передать своему собеседнику свое настроение, а если было надо, то становился непроницаемой стеной и как бы оппонент не старался, узнать, что творилось в голове Баруса, было невозможно. — Да, не все так плохо, как может казаться, мой друг. Я тут прикинул и сделал расчеты. Формула получилась забавная, но для того чтобы Марево вошло в силу, чисто гипотетически, требуется как минимум шесть месяцев полного цикла воспроизведения. Именно через шесть месяцев спутники, по данной Ястребом мощности, не смогут полностью покрыть одним ударом всю эту неприятность и степень поражения нано ботов не в коей мере не затронет их репродуктивный цикл. Иными словами, через полгода боевые станции просто не смогут угнаться за количеством этих маленьких засранцев, ибо ущерб от них наноботы будут заполнять таким же количеством себе подобных, без ущерба для Марева. — Но жертвы будут! — Возможно. — Амир меланхолично повел плечами. — Но в основном затронут население пустошей, а также горные районы, если брать за основу старые пути миграции «Джинов». Самое больше, тридцать тысяч человек, но это ничто по сравнению с населением королевства, морскими пределами и части островного государства. Песчинка, считай. — Ущерба можно избежать? — Можно. — Советник хитро прищурился, — но сложно, и времени будет в обрез. Еще раз повторяю, что первый отсек рухнул на территории королевства, однако в таком месте, которое издревле славиться своим разбойным людом. Не будем исключать, что за время которое прошло с момента посадки челнока, сам контейнер вскрыли, а его содержимое местные бандиты растащили на сувениры. — Господи ты боже. — От этой мысли меня вновь прошиб озноб. Если Амир был прав, то поиски брелока могли потерпеть фиаско, еще и не начавшись. Маленькое устройство могло быть прикарманено шальным бретёром, обменяно на звонкую монету, или втоптано подошвой в песок. Найти иголку в стогу сена казалось мне теперь задачей сильно легче, чем планируемое мероприятие. — Опять ты паникуешь. — В словах Баруса проскользнула нотка укора. — Я же говорю, я все рассчитал. До первой точки лихим маршем нам десять дней, но это в теории. Людям нужно отдыхать, лошадей на станциях может и не быть, да и форс-мажорные ситуации в пути могут повлечь за собой пару дней задержки, так что разумнее нам отвести на первый контейнер две недели. За это время Марево разве что начнет выходить на свою кровавую тропу, и если нам повезет, то брелок окажется на Ястребе через каких-то тридцать дней. — А если нет? — Не стоит отчаиваться. Центральный торговый тракт и правильно составленные бумаги дадут нам возможность пересечь королевство к Предгорью и там найти второй контейнер. Семьдесят процентов из ста, величина солидная. На проход к точке падения мы затратим еще пару недель, но если брелок будет на своем месте, то потратим из шести месяцев только полтора. — А если и во втором отсеке его не будет? Ну нет тот контейнер, или разграблен, или еще что? — Если, да кабы. — Амир поморщился, выражая свое недовольство моим пессимизмом. — Куда делся негоциант Сбирский с которым я познакомился в Белогорье? Где его бесшабашный настрой, смекалка, отвага, холодный расчет и целеустремленность? — Сдаюсь. — Я примирительно поднял руки ладонями вверх и улыбнулся. — Давай свой план. — Продолжаю. — Оживился советник. — Мы подходим к предгорью, предварительно запасшись, ну скажем, парой сотен наемников. Мои сбережения и кубышка Яроша нам это позволял. На крайний случай возьмем его гвардейцев, но они люди думающий, пусть даже и столько тел в кольчуге отходили. Нам же для нашего мероприятия, на завершающем этапе скорее масса мускульная нужна, чем нейронные связи. Разгоним лихих людей, обследуем отсек и мухой назад. Однако остаётся еще тридцатипроцентный шанс что второй отсек пустышка. До побережья месяц пути, затем нужен корабль, быстроходный и с лучшей командой. Если повезет, то найдем такой парусник, который делает восемнадцать-двадцать узлов и тогда третий отсек у нас почти в кармане. В самом плохом варианте на весь путь придаться потратить месяца четыре, но чует мое сердце, что ждет нас удача. Впечатление у Славы о Барсуке сложилось самое неоднозначное. Вроде бы самый обычный бродяга, пропивающий последнюю деньгу в кабаке, вида непотребного, с мутным взглядом и всклоченными колтунами неопрятной бороды, производил впечатление человека острого ума. Сначала оборванец не хотел даже обращать внимание на Зимина, игнорируя его на максимальном уровне, однако появившийся на столе глиняный кувшин с местным пойлом прояснил его мысли, и с надеждой поглядывая на угощение, он протянул Слава свою заскорузлую лапу. — Барсуков моя фамилия. — Пояснил мужик, блеснув железными коронками зубов. — Естествоиспытатель. — Зимин. Рейдер. — О факте присутствия на Марлане соотечественников, Слава знал, однако за все время пребывания на планете, такой ему попался впервые и вызвал нескрываемый интерес. — Давно на планете? — Вопрос Слава намеренно задал прямо, в лоб, и не ошибся, получив такой же прямой ответ. — Седьмой год. — Естествоиспытатель Барсук, видимо решив, что прелюдия завершилась, радостно потянулся к кувшину и наполнил свою кружку. — И что же вас сюда, Барсуков, привело? — Шутить изволите! — Добрая порция удивления не помешала собеседнику присосаться к кружке и в мгновение ока ее ополовинить. — Тут же непочатый край работы! Я собственно биолог, а тут, для нас, любителей флоры и фауны, непочатый край работы! — И на что же вы существуете? — Зимин скептически оглядел неприглядный наряд Барсукова, коего это не очень удивило. — Гербариями на жизнь не заработаешь. — Ну да, ну да. — Первая кружка с фантастической быстротой показала свое дно, и Барсук потянулся за новой порцией, но решительный жест Зимина остановил его попытку. — Дело у меня есть. — Слава вытащил из кисета серебряный кругляш и как бы невзначай подкинул его на ладони. Точнее сведения. — Да что угодно, за ваши то деньги. — Глаза естествоиспытателя загорелись жадным блеском, движения стали суетливые, и от вида полного безразличия к социуму, он превратился в этакого заискивающего перед начальством лабораторного работника. — С финансами у меня туго, грантов больше не выделяют, под проект то. Им же результат вынь да положь, да на тарелочке с голубой каемочкой. Попробуй объясни попечительскому совету, что быстро только кошки родятся. — Тогда на чистоту. Как вы здесь оказались? — И только то. — На лице Барсукова отразилось облегчение. — Да тут особых секретов нет. Так же, как и вы, через врата. — Врата вратам рознь, — покачал головой Зимин и принялся прятать монету в карман, чем вызвал откровенную панику оборванца. — Ладна вам, рейдер, что вы. — Зачастил бродяжка. — Ну да, врата вратам рознь. Есть их несколько. Я, чего уж скрывать, всегда мечтал о дальних странах, запретных континентах, и разного рода диковинках, однако на Земле ничего нового уже найти нельзя, за редким исключением, а в космос мы еще не выбрались. Тут же, на Марлане, непочатый край работы для такого как я. Новые виды растений, сотни представителей фауны, которые ни на что не похожи, а с микроорганизмами так вообще фонтан восторга! Чудный, новый, неисследованный мир! — Дальше, и, по существу. — Прищурился Слава. Биография Барсукова его не интересовала, а вот сама возможность, вот так вот просто проникнуть на планету, заставляла беспокоится. Сейчас это безобидный пьяница, а завтра вполне состоявшийся негодяй, хорошо вооруженных, и особо не церемонящийся. Один старик Подольских со своей личной армией чего стоил, так почему бы не найти такого же зловредного старпера и не столкнуть этих двух могущественных идиотов лбами. Вариант показался Славе вполне жизнеспособным. — Канадский вход. — Поморщился Барсуков. — У побережья прямо. Я вел исследования в некоторой области, которая вам, если вы не микробиолог, покажется бесполезной. Однако труды мои были оценены и выделен грант на дальнейшие исследования. Материала не хватало, наблюдался дефицит кадров и времени, и мы срывали сроки, однако вдруг, с оказией, в мои руки попал уникальный материал, который должен был совершить в науке невиданный прорыв. Я ликовал, был на седьмом небе от счастья и наконец мои исследования начали приносить ощутимые плоды, однако материал закончился, а его природа мной так и не была понята. Уникальные микроорганизмы, найденные в образце почвы, входили в симбиоз с живой тканью. Привив ее кролику, которому до этого был привит штамм Сибирской язвы, я добился того что сам ушастый пациент поправился, окончательно и безвозвратно. Более того, дальнейшие прививки не к чему не привели. Вредоносная составляющая умирила, едва попадала в кровеносную систему лопоухого! Признаюсь, честно, материал я извел подчистую, и требовалось мне его несоизмеримо больше, чем те жалкие крохи, и в этот момент, как вы думаете, что произошло? Появился продавец? — Раскинул предположить Зимин, и тут же получил утвердительный кивок Барсука. Именно! — Не переводя дыхание естествоиспытатель прикончил и вторую порцию пойла, и теперь, расслабленно откинувшись на стену, пребывал в прекрасном расположении духа. Дальше история полилась из его уст как по написанному. — На мой вопрос о происхождении микроорганизмом, продавец, личность по сути не примечательная, толком ничего не ответил. Сказал лишь, что сильно далеко, и стоит каждый экземпляр на пробу чуть ли не по сотне килорублей. Я сторговался, взял у него еще один экземпляр, и естественно, прикончил его за две недели. Результаты меня снова ошеломили! Однако впечатления впечатлениями, а культивировать породу микроорганизмом, увы не вышло, и даже повторить их не с руки было. Требовалось больше материала. Ситуация, как у наркозависимого. — Усмехнулся Зимин, и Барсуков согласно кивнул. Вы даже не представляете себе, рейдер, что может сделать увлеченная натура, вставшая на научную стезю, если этой натуре светит по меньшей мере нобелевская премия, а предпосылки так думать, после получения результатов, у меня были. Я снова нашел продавца, и тот, тварь, поднял цену образца вдвое, мотивируя это какими-то сложностями. Я был возмущен, рвал и метал, грозил ему всяческими карами, но что я, простой микробиолог могу сделать этому торгашу. Я это понимал, а главное и он тоже, так что пришлось снова раскошеливаться, однако при заключении сделки этот тип обмолвился, что готов, за мои кровные разуметься, развернуть исследовательскую базу и переправить ее, да и меня, по месту жительствам моих маленьких прелестников. Он даже назвал цену, за которую он берется осуществить это мероприятие, однако она на тот момент показалась мне нереально огромной. Однако потом, я понял одно. Чем больше я заказываю, тем выше цена, и в конце концов стоимость всего в купе будет равна цене запрошенной торговцем. И тогда я решился. Показав свои результаты попечительскому совету и получив грант, которого хватало на покупку необходимого оборудования, я обнули свои счета и отправился сюда. Сначала я разумеется не поверил во все происходящее, но, когда мне показали проход на Марлан, да и саму планету, я пришел в еще больший восторг, чем тот, который я испытал при виде моих маленьких целителей. И что же вас так обрадовало? — Иронично поинтересовался Зимин. — Это же дикий, опасный мир, где в умах разруха, на улицах и в жилищах антисанитария, а во главе стран тираны! Здесь ведь не то чтобы обворовать или убить способны? Вас ведь просто в рабство могут продать! В королевстве это не афишируется, однако за его пределами, в приграничье или предгорье это в порядке вещей! Сразу видно, что вы не увлекающаяся натура. — Сквозь клочковатую бороду в колтунах проступила мечтательная улыбка, и Барсук грустно вздохнул. — Вы видите перед собой грязь и нищету, а я непочатый край для работы. Сотни, тысячи предметов для исследования. Миллионы новых форм жизни, которые иногда повторяют земные, а некоторые из них и вовсе уникальны! Тогда простите, господин микробиолог, не пойму, — прервал Слава востроги собеседника. — Если тут так все замечательно, то почему же вы, уважаемый, приняв вид бомжеватый и неприглядный, сидите в этом кабаке и цедите со мной дешевую бурду, вместо того чтобы светиться на светских приемах и красоваться на обложках дорогих журналов с подписью о нобелевском лауреатстве? Облик Барсука из доброжелательно-мечтательного вмиг преобразовался в грозовую тучу, и нахохлившись он нехотя отодвинул угощение. Оплошка вышла, беда. Я потратил уйму денег на переброску лаборатории в эту дыру, перебрался сюда сам, а когда исследования вошли в финальную стадию, понял, что микроорганизмы со столь чудесным свойством могут существовать только в атмосфере планеты. Вы рейдер, представляете вообще, чем вы дышите? Воздухом. — Зимин пожал плечами и тут же почувствовал на себе насмешливый взгляд ученого. Кислородом вы дышите, кислородом! Состав кислорода имеет в своей основе одиннадцать базовых элементов и отклонение в их содержании в тысячную долю процента для человека ничем не грозит, а вот мои лекари-малютки гибнут, едва пропорции меняются. Так в чем же дело? — Удивился Зимин. — Берут же люди с собой кислород по воду, запихивают его в баллоны, надевают маску с трубкой и вперед. Почему бы это не сделать с вашими, как вы это сказали, маленькими докторами. Да вы правы. — Нотка грусти вновь появилась в интонации Барсука и тот, решив более не отвергать угощение, одним махом отправил остатки алкоголя в рот. — Вы как никогда правы, рейдер. Однако я потратил на эту идею все свои накопления, и когда пришел к продавцу, который бывает тут иногда, и рассказал о том, что мне нужно новое оборудование, он запросил немалую сумму. Я ему сказал, что ее у меня нет, но я могу достать ее на Земле, но он только рассмеялся и сказал, что не работает в долг. И вы опустили руки? Что вы. Что я только не делал. Пытался заработать, но ничего у меня не вышло. Находил землян, а выяснить что ты не уроженец Марлана, проще пареной репы. Объяснял им ситуацию, сулил деньги, славу, обещал партнерство если можно будет поставить производство получившегося препарата на поток, но все тщетно. Они только отмахивались от меня. В конце концов надо было что-то делать, и я решил распродавать оборудование, однако и тут у меня вышла промашка. Соотечественникам оно было без надобности, а аборигены не понимали его назначения. Часть конечно получилось раздать разного рода гадалкам, целителями торговцам диковинок, выручив немного монет, но большая доля так и осела, никем не востребованная. — И как же вы теперь? — Да как. — Барсук грустно улыбнулся. — Сижу вот тут. Существую. Кому что отнести, кому что сколотить. Скатился до уровня обычного подсобного рабочего, и кто же? Я! Кандидат наук, с десятками публикация в научных журналах! Да у меня на Земле свой исследовательский корпус был, и надо же было так проколется. В руке у Зимина появился желтый кругляш и глаза биолога алчно вспыхнули. — Нужна информация, — просто, без обиняков, пояснил Зимин, демонстрируя ученому золото. — И я за нее заплачу, но лишь тогда, когда сам сочту что информация эта достойна оплаты. — С превеликим удовольствием, чем могу. — Закивал головой Барсуков, не в силах оторвать взгляда от мелькавшего между пальцами Зимина гордого профиля его величества Матеуша. — Хорошо. — Улыбнулся Слава. — Что такое Марево? Многие об этом судачат, говорят явление редкое и весьма смертоносное, однако все больше слухи и домыслы. Поговаривают о каких-то джинах и вообще тут больше чертовщиной попахивает. Что вы, уважаемый ученый, думаете по этому поводу. Марево оно реально? При словах «уважаемый ученый» Барсук, казалось бы, увеличился в росте и просил, ибо кроме как «рвань подзаборная», и «уйди отсюда пархатая собака», к нему за последний год иначе не обращались. — Марево, есть необъясняемое, но вполне реальное явление, происхождение которого, не иначе как искусственное! — Выдал он, оттопырив губу. — Я действительно задался исследованием некоторых удивительных небылиц, которые то и дело курсируют в умах местных, и среди них, было и оно. — Скажите же. — Оживился Зимин. — Как интересно. — И правда интересно. — Охотно подтвердил микробиолог. — Я, как естествоиспытатель, задумал в самом начале своего пребывания на Марлане, развенчать какой ни будь миф. Просто так, ради озорства, и остановился на нашем с вами явлении. Начну с того, что маревом его назвали местные, а вот присутствие внутри «джинов», есть особенность, принесенная кем-то из землян, возможно уроженцем востока. Данный термин встречается в исламе, а представителей этой конфессии на нашей родной планете много, и определить с точностью, коему непосредственно оно принадлежало, я не могу. Увы. Однако регулярность явления, отследить которую можно в хрониках королевской библиотеки и по сказаниям, передающимся из уст в уста, свойству явления, которое описано идентично как в словесном варианте, так и задокументировано, а также при условии соблюдения нескольких факторов, описывать которые я вам не буду, так как они могут показаться скучной демагогией стареющего ученого-неудачника, я могу заявить, что происхождение марева искусственное. — То-есть кто-то создает марево намеренно? — Удивился Слава. — Это, безусловно, заманчивый вариант развития событий, — усмехнулся, довольный собой Барсук, однако не единственный. Свойство явления ужасающее и если я опишу вам его действие, а о нем я осведомлен из хроник, то вы возможно со мной, согласитесь. — Я весь во внимании. — Тогда слушайте. Марево возникает раз в сорок лет по земному циклу. По Марланскому это чуть больше, но время от одного прихода беды, до другого, неизменно. Это, знаете ли, заставляет задуматься. Даже если мы возьмем за образец извержение вулкана, у которого тоже есть циклы, то все равно оно происходит с некоторым временным зазором, а как почитать летописи, то джины приходят строго по расписанию, будто их за опоздание штрафуют. — Пошутив Барсук радостно захихикал, однако не дождавшись поддержки Зимина, вынужден был продолжить рассказ. — Марево уничтожает все живое на своем пути. Но то как оно действует, даже я не в силах до конца понять. Дикие звери оставляют кости, зубы, клочки одежды. После марева же остается пустыня, ничего что напоминало бы о том, что до катастрофы тут были люди, блеяли козы, лаяли собаки. Ноль. Полное отсутствие любых признаков. Вы не поверите, но даже продукты жизнедеятельности исчезают. Такого тотального уничтожения естественным путем добиться очень сложно. Когда я прибыл на Марлан, катастрофа уже минула, однако места где она прошлась своей костлявой рукой, и я их посетил, посвятив изучению немало времени. Ну не может живое существо такое сделать, и после подобных выводов я пришел к следующему. Либо действительно существует какое-то уникальное сверхсильное и прожорливое образование, аналогов которому нет, либо оно искусственно создано и тогда это много объясняет. С другой стороны, откуда на Марлане взяться таким чудесам? Они вон, часы то толком самостоятельно сделать не умею, куда уж произвести универсального убийцу. Однако, когда я окончательно уварился в том, что и тут у меня ничего не выйдет, удар по самолюбию, то случайно натолкнулся на сведения о нескольких чудесных явлениях. Одно из них, черный путь или черная дорога, пролегающая от пределов пограничья, до степей, где постоянно курсирую орды кровожадных кочевников. Описание этой дороги весьма примечательно, и свидетельствует о том, что происхождение данного феномена не натурален, и естественным природным образованием не является. Я даже по памяти могу воспроизвести. «Ступив на черный путь, и проклиная Бога, отказавшегося от меня, врагов, жаждущих моей погибели, и неизвестности, сулящей страдания, я понял, что чувства мои смешались. Ровнее меча, острее по краям заточки самой искусной, чернее мыслей казначея и прочнее чем материнская любовь, „черная дорога“ разрывала пыльную жаркую пустошь». Марко Аравил, двадцатый год правления короля Иллиона. Как вам? Барсук довольно тряхнул бородой и отхлебнул из кружки, спеша смочить пересохшую глотку. — Увидев такое, я отправился в приграничье, благо монета у меня в тот момент еще была, и лично убедился, что не Земные, не уж тем более Марланские технологии не способы произвести подобное. Обследовал я конечно начало пути, не рискнув углубиться по дороге в пустоши, но и этого было более чем достаточно. Несколько новых версий напрашивались сами собой. — И какие же? — Притворно удивился Зимин. — Ну к примеру, — ученый снова пригубил, — население Марлана, это остатки былого величия. Когда-то на планете произошла катастрофа, ледниковый период, биологическое заражение или другая неприятность и большая часть высокоразвитой цивилизации вымерла, а остатки, выжив, одичали и теперь мы видим картинку с средневековой действительность, вместо небоскребов, летающих машин и прочей фантастической фигни. Однако присутствие технологичной, высоко развитой цивилизации должно было оставить хоть какой-то след после своего ухода. Может быть никто просто не искал, допускаю, но и очевидных признаков былого величия, вроде черной дороги, на планете должно быть предостаточно. Копнув поглубже я обнаружил еще одно предание. Поверьте, мой друг, отличить простой вымысел от реальных событий тут очень сложно, но мой пытливый ум, и смекалка, вычленили то что нужно. Этим историческим фактом оказался упавший бог, вы не поверите, да-да-да. Теософия на Марлане, штука опасная, сопряженная с сжиганием на костре или сдиранием кожи заживо, так что я не очень расспрашивал, однако и те данные меня вывели к неким ответам. Что же там было? Упавший бог? Да я вас умоляю. Боги не падают, а если что и случается, и данному феномену нет разумного объяснение, ему безусловно приписывают нечто потустороннее или божественное. Как вы, наверное, догадались, именно черная дорога, в некоторых пограничных преданиях, и ведет к рухнувшему с неба существу, однако это не все. По легенде оно, это неведомое, упало на бренную твердь неспроста, а было низвергнуто, и даже падая, вело бой. Бог описывается в легенде как существо человекоподобное, однако исполинских размеров. В ходе боя, как можно было прочитать в манускрипте, этому существу нанесли три сокрушительных удара. Отрубили ногу, руки, и голову и те разлетелись по планете. Мертвое же тело, рухнув на землю, последний раз взмахнул оставшейся рукой, в которой был зажат меч, и так собственно «черный путь» и родился. — Но вы же ученый, мыслящий человек! — Воскликнул Слава. — Вы же не верите в это? — Черный путь есть, и это факт. — Усмехнулся Барсук. — Но все же, как вы это можете объяснить логически? — Хотите мое предположение? Извольте! — В глазах биолога проскочил озорной огонек. Мой профиль конечно не позволяет судить авторитетно, и это лишь догадка, и я могу только предположить. Корабль пришельцев терпит крушение и совершает аварийную посадку на Марлан. Причина выбора этой планеты для экстренного приземления мне неизвестна. Ясно одно, что на борту находились живые существа, чья биология близка к человеческой, иначе бы экстренная посадка не понадобилась. Жрали бы свой вакуум в невесомости и горя не знали. При посадке происходит еще какая-то поломка, и от корабля откалываются куски, а те, в свою очередь, не сгорев в атмосфере, по крайней мере самые крупные из них, падают по всему Марлану, плодя очередные религиозные мифы и заблуждения. Выходя из кабака Зимин на секунду задержался и взглянул на небо. Хмурые облака, сплошным фронтом уверенно закрывали небосвод, обещая очередную порцию дождя. Сезон дождей же на планете исключал любое скорое путешествие по королевству, так как дороги раскисали и обозу застревали в вязкой черной жиже чернозема пополам с водой. Стоило поторапливаться и не давать двум десяткам гвардейцев особо бить баклуши. К тому же явная угроза Марева обретала свои ужасающие реалистичные формы и этот факт, наряду с водными потоками, падающими с небес в течении многих недель, вгонял в дремучую тоску. До переговоров трех сторон, которые я, ваш покорный слуга, решил организовать в срочном порядке, оставалось еще минут тридцать, так что мы с Амиром решили поиграть в шахматы. Аналог этой игре на Марлане был, однако я так и не удосужился научиться играть в него, а с шахматами советник был знаком, так что выбор для развлечений у нас в эту минуту был невелик. Необычно хмурый Грецки от партии отказался итеперь прибывал в баре, старательно надираясь. Предстоящая встреча с стариком его заводила, и чтобы не вышло чего недоброго, я попросил барона не появляться в кают-компании, ради общего дела. Барус пошел еще дальше и не смотря на протесты Яроша, запер его боевой топор в своей комнате, чем заслужил долю презрения и обвинение в трусости. — Конь на Е четыре. — Тонкие изящные пальцы соперника не спеша переставили резную фигурку, загнав меня в неприятную ситуацию. С одной стороны, если бы я ел его фигуру, то подставлял бы под шах собственного короля. С другой же, он брал моего ферзя, что вероятно и входило в изначальную задумку. Схватившись за голову, я принялся усиленно думать, но чем больше вариантов ходов мне приходило на ум, тем больше вариантов поражения они сулили. Отказываться от партии я не собирался. Потом не избежать насмешек Амира, а он, натура утонченная, был весьма колок в своих выражениях, если этого хотел. — Расслабься Сергей, ситуация не в твою пользу. — На лице советника проскользнула хитрая лисья улыбка. — Ты лучше отвлекись, подумай о хорошем, к примеру, о знании. Знание же, благо любого цивилизованного человека. Вот скажи мне, ты знаешь название своей планеты. — Ну да, — нехотя кивнул я, в последний раз оценивая ту ловушку на доске, в которую меня загнал мой хитроумный оппонент. — Земля. А что? — А что? — Уголки губ робко поползли вверх, а голос стал немного грубее в попытке имитировать мою интонацию. — А ты знаешь значение этого слова? — Ну земля, — я замешкался с ответом, что тут же усилило довольную ухмылку Баруса. — Почва. Почва земля, ну как тебе объяснить. — То есть, если бы ее назвали Камень, то вся суша бы была завалена камнями? — Возможно. — Смутился я, отчетливо понимая, к своему великому стыду, что не знаю истории имени собственной планеты, и вынужден лишь гадать. — А наша планета зовется Марлан. — Продолжил советник. — И так она называется, а точнее пишется, сравнительно недавно. Свитки четырехсотлетней давности, письмена, написанные на коровьей коже, чернилами морского гада воспроизводят имя окружающего мира как, Мар-Лан-а, и я тебе скажу, что в официальном языке королевства, такого термина нет, однако есть схожие в нескольких кочевых наречьях и явный аналог у народностей островов. Там же это значит следующее. Мар — есть мир в нашем понимании. Лан — есть буйство стихии. Приставка «а» в самом конце слова означает не более чем множественность. Если переложить все это на современные понятия, то мы получаем «Мир полный опасностей». Вот такое вот представление о окружающем пространстве имели островитяне. Опасный мир, шторм, наводнение, приливы и отливы, хищные морские существа, таящиеся в черной воде океана и только и ждущие, когда несчастный мореплаватель, заблудившийся в бескрайних водах сойдет с ума от жажды и солнца и шагнет в пучину. А что у тебя? Земля — значит земля? Униженный в очередной раз, я поклялся сделать для себя две вещи. При первой возможности узнать историю названия своей планету и чем ни будь насолить хитрому Амиру, но размышлять над местью мне не дали. Уже через несколько минут тревожная лампа под потолком замигала, что означало что в непосредственной близости от трапа челнока была засечена активность, и Амир отправился к шлюзу встречать гостей, а я приготовился к важнейшим в своей жизни переговорам. Надо сказать, стратег из меня был аховый, и все что я мог еще несколько месяцев назад, это впарить особо страждущим партию лампочек накаливания. Возложенная на меня миссия негоцианта, главы торгового дома Подольских, оказалась исключительно номинальной. Конечно я поднабрался кое чего, немного поднаторев в договорной части, но это ни шло ни в какое сравнение с тем результатом, который я должен был выдать теперь. Первым в каюткомпании появился бравый полковник службы безопасности земли, господин Суздальский. Вид он имел бравый, лицом сиял и чисто выбритым подбородком готов был пойти на штурм любого неприступного замка. Хитро прищурившись, он козырнул и растянувшись в предложенном кресле вид себе придал хозяйский и деловитый. Хитрый взгляд полковника скользил по стенам кают-компании, и он что-то непрестанно прокручивал у себя в голове. Вторым на пороге появился старик, сам монсеньер Подольских, во плоти, без всякого, положенного ему сопровождения. Очевидно решив сыграть на авторитет, он явился без оружия и своих гардов, оставив лагерь на попечение своего заместителя. К этой встрече я готовился, стараясь до последнего избежать контакта с мерзкой личность, так нагло подставившей меня в угоду своих интересов, однако Подольских, при появлении, вызвал что угодно кроме неприязни. За те месяцы, когда я не имел с ним личного контакта, старик сильно сдал. Редкие седые волосы на голове окончательно приобрели арктическую белизну. Морщины на лице стали глубже, а некогда ясный цепкий взгляд хищника подернуло поволокой. Ну что сказать на это? Даже затрудняюсь. Ожидал увидеть свирепую акулу капитализма, существо беспринципное и жесткое, а на деле меня посетил пенсионер с рухнувшими надеждами. Да уж, видимо жизнь отнеслась к Подольских неласково. Он потерпел сокрушительное фиаско в своем лучшем начинании на Марлане, стал заложником собственного статуса и превратился в нежелательного гостя на обоих планетах. Восстановить бизнес на Марлане ему не давала знать Белогорья, королевства и столице, с населением которого можно было вести хоть какую-то цивилизованную торговлю, не опасаясь, что после заключения сделки тебе прилетит арбалетный болт в голову. На родной же планете старика поджидала команда бравых служак из ОСБЗ, которая только и ждала отмашки сверху, чтобы прикрыть его бизнес по всем направлениям, и заморозить все счета, до которых можно дотянуться. В какой-то момент мне даже стало его жалко и от части я понимал поведение Подольских. Выгородить собственный бизнес, использовав незначительную фигуру в качестве разменной монеты. Решить проблему, малой кровью. Я бы даже поддержал его, если бы в роли монеты не выступил ваш покорный слуга. — Итак, господа. — Дождавшись, пока все рассядутся по местам, я встал и прошелся по кают-компании, заложив одну руку за спину, а другой постукивая тростью по напольному покрытию отсека. — Вы, наверное, удивлены, зачем я вас тут собрал. — Короче Сбирский, — старик как всегда был лаконичен, и спешил перейти к сути дела, однако покомандовать ему тут я давать не собирался. Пусть у себя в корпорации командует, старый хрычь. — Короче не могу. — Довольно оскалился я, ибо вы не поймете сути поднимаемых вопросов, и нам невозможно будет достичь взаимопонимания. От него же, подчеркиваю, зависит наша с вами жизнь, и если мы в кратчайшие сроки не достигнем соглашения, то участь у нас всех будет незавидная. Итак, речь пойдет о сокровищах, скрываемых Ястребом, Мареве и невозможности убраться с планеты до начала катастрофы. Битый час у меня ушло на то чтобы растолковать свою мысль, однако не полковник, не старик, особо не удивились, а при упоминании о Мареве, Подольских помрачнел и набросил себе еще лет десять сверху, превратившись и вовсе в ветхую развалину. Описывать свое выступление я особо смысла не вижу, однако мои примеры, показания очевидцев и красивые графики распространения машинной заразы, рисуемые компьютером челнока, отняли у нас больше времени чем я расщипывал в начале. По реакции своих слушателей я уяснил следующее. О явной угрозе явление под названием Марево, знали обе стороны. Подольских и полковник даже могли предположить природу действа, однако о защите Ястреба, его бравых боевых спутников, висящих на орбите, в раз способных пресечь всяческое поползновение супостата, честная компания не подозревала и мои сведения стали для них откровением. — Тогда что мы тут обсуждаем? — Дослушав мой рассказ Суздальский нехотя повел плечами. — Запустите своих космических палачей, и они почистят планету, а мы перейдем к распилу материальных и не являющихся таковыми, ценностей. Выслушав полковника, я кивнул и перешел к второй части своего повествования, сетуя на бездарную систему опознания корабля и чертовых перестраховщиков из адмиралтейства, допустивших подобное. Новая порция моих пояснения была встречена живо и вроде бы радостно. По крайней мере во взгляде старика, первый раз за все то время, что он молча просидел в кресле, появилась искорка заинтересованности. Они даже дослушали до конца, и первым, естественно, задал вопрос старик. — Сбирский, дорогуша, — проворковал он голосом влюбленного. — Вы же по сути ничего не представляете на этой планете. Даже сейчас, когда вы являетесь номинальным командиром челнока, ваши полномочия тут смешны. Скажите мне вот что. Что же мешает мне, и ну скажем, полковнику Суздальскому, обледенить усилия и вскрыть вашу консервную банку? — И что же это вам даст? — Усмехнулся я, хотя в тот момент внутри меня образовался холодный пульсирующим ком страха. Подольских мог расправиться со мной в любой момент, мог договориться с кем угодно воспользовавшись обстоятельствами и его угрозы никогда не были из разряда облачных замков. — Ну допустим вы попадете внутрь, вооруженные, перестреляете всех, и что дальше? Оборудования для вскрытия переборок челнока на Марлане, да и на Земле, пожалуй, не было и нет. Оружейный отсек и банк данных автоматически заблокируются, и мы потеряем к ним доступ окончательно. Вы лишь потешите свое самолюбие, но Мареву на это наплевать. Со дня на день стая плотоядных биороботов пуститься в свободное плавание, и будет пожирать все на своем пути. От них нет спасения. Единственный шанс, ускользнуть на Землю, но и тут есть некий момент. Питание ворот, их нацеливание друг на друга. Все это производил Ястреб и теперь, когда команды на это нет, мы можем попасть на Землю, а может быть промахнуться, и на Луну. Кто хочет побывать в безвоздушном пространстве, поднимите руки. — Ну ладно, допусти все настолько плохо, как вы это, рассказываете. — Вступил в разговор Суздальский. — То, что же вы от нас хотите? — Сотрудничества. — Выдохнул я, и обвел взглядом собравшихся. — Сотрудничества, в обмен на технологии. При всей моей нелюбви к вам, господин Подольских, и нейтральному отношению к вашей команде, уважаемый полковник, я готов пойти на уступки и поделиться технологиями и вот почему. И тут настал звездный час моего выступления. Именно тогда я отвел своих гостей в командный пункт и продемонстрировал холодную сверкающую точку фактора икс в системе. Пояснения были излишни. Я вывалил на головы ошалевших слушателей всю правду появления челнока на планете. Стремительное бегство с земли, уход в гиперпространство, аварию, выход уцелевших членов экипажа на планету и некоторую кривду о их преследователей. Вообще пресловутых нагибателей этого мира я постарался расписать как нельзя более мрачно, сурово и с огоньком, как бы рассказывал об своих злодеяниях серийный маньяк, которого, после десяти лет убийств, пыток и расчлененки, наконец поймали спецслужбы. Однако, моя подробная аннотация кончины этого мира той реакции от слушателей, которой я ожидал, не вызвала. — Значит так, Сбирский. — Сухо выдал старик. — Как я понимаю, тебе скорее моя помощь понадобиться, чем господина полковника. На планете Земля он величина большая, а здесь не более чем глава ОПГ, коих на Марлане великое множество. — Поосторожнее Подольских, — глаза Суздальского сузились в две черточки бойницы. Того и гляди оттуда высунуться кургузое тупое рыло пулемете и откроет огонь. — Вы не в том положении, чтобы задирать собеседника. Лично я бы давно пустил вам пулю в лоб, но мои указания из центра… — Вот именно. — Опальный миллиардер разразился сухим лающим смехом. — Из цента. Я тут уже чертову уйму времени, полковник, и даже если Матеуш мне не благоволит, то это его сиюминутная слабость. Парочка драгоценных камней с голову младенца величиной, часы искусной работы, шелковые подштанники и лояльность его величества у меня в кармане. И даже если это займет какое-то время, то у меня материальная база, связи в преступном мире. Я же не вчера тут появился и когда моя нога ступили на эти земли, мне пришлось изрядно попотеть, чтобы набрать вес в этом отсталом обществе и заиметь авторитет в нужных кругах. Суздальский скрипнул зубами, нехотя признавая правоту собеседника. — Хорошо. Что вы хотите. Я сидел и просто слушал, отчетливо осознавая, что инициатива мной утрачена и теперь судьба всей планеты зависит только от того, смогут ли договориться между собой бравый военный и жадный делец. Ну в общем, вы меня поняли. Все как обычно. Планета и обстоятельства меняются, однако привычки остаются. Для того чтобы они смогли договориться, я решил предоставить кратенький список тех знаний и умений, что скрывались в банке данных Ястреба и очень скоро понял, что совершил ужасную ошибку. При виде распечаток, глаза спорщиков полыхнули, они покрылись нездоровым румянцем и еще отчаянней принялись делить шкуру неубитого медведя. — Никаких медицинских разработок, никакой фармакологии, ничего связанного с медициной. — Ревел как раненый слон, полковник. Это есть прерогатива правительства и вам туда нечего лезть. — Мы с ума сошли. — Возмущённо вторил старик, трясущимися руками перебирая листки. — Вот хотя бы лекарство от иммунодефицита! Простейшее применение, в случае диагностирования на любой стадии принимать по две таблетки после еды в течении трех месяцев! Да это же не то чтобы горы денег, это Эвересты наличности! Зачем вашему правительству столько? Дефолта захотели! — А вам зачем столько! — Понимая какая колоссальная прибыль начнет поступать на счета Подольских, пытался парировать полковник. — Вы хотите себе золотой унитаз, милейший! Зубы платиновые! - Да хочу! — Шел в разнос мультимиллионер. — Мне уютней сидеть на золотом унитазе и кушать платиновыми зубами сподручней! Я пожилой человек! У меня артрит, нервные расстройства, я здоровье свое положил на борьбу с системой! Мне пенсия генеральская положена! — Тогда возьмите универсальный генератор для производства канцелярских изделий из опилок и брюквы! Уникальный шанс превратить пищевые отходы в полезное миру! — Сами возьмите! Дались мне эти брюквенные скрепки. Уж если что и брать, так это схему синтезатора пищи! — Дудки подольских. Данный синтезатор даст возможность победить голод, а вы хотите получить монополию на это чудо техники! — Если что он и даст победить, так это амбиции некоторых сетей фастфудов, а я планирую оснащать ими военные суда. Морякам, находящимся по полтора два года в рейде просто необходимо разнообразить рацион, да и потом, что это вы за все это уцепились! Вы же государственный человек! Ваши коллеги из ближнего и дальнего зарубежья, я более чем уверен, будут посговорчивей! Откуда у вас то это! — Патриотизм Подосьских! Вам это не понять! У меня за плечами горячих точек больше чем у вас волос на голове! Я за идею стою! За общее благо! — Ой, не компостируйте мне мозг, Суздальский! Вы вон Сибрскому втирайте какой вы весь шёлковый и с начесом, а я-то вас насквозь вижу. Сквозь вашу прямую солдатскую натуру прямо-таки выпирают звериные клыки! Да вы вообще понимаете, что, обладая любой технологией из этого, далеко не полного списка, вы обеспечите себя, своих детей, и даже детей своих детей на многие сотни лет! Даже когда чужие наконец прибудут на планету, вы все еще будете купаться в золоте, есть на золоте, спать на золоте. И я вообще не понимаю, какой тут может быть торг! Да, правительство хочет очередной кусок, который не сможет прожевать, но намекну вам только, что этого куска оно не получит. Без меня, моих связей, моих ресурсов, вам просто не выполнить это квест. Точки падения отсеков на карте определены и даны сроки при передвижении конным способом, однако не забывайте! Сейчас в королевстве сезон дождей. Хляби небесные разверзнуться и превратят проторенные пути в болото из жидкой грязи, в котором застревает как пеший, так и конный путник. — Мы поедем на машинах. — Отрезал Суздальский. — К черту секретность и невмешательство. Появление на тракте пары внедорожников к особо плохим последствиям не приведут. — А бензин? — Расхохотался старик. — А запчасти? А, черт возьми, механики, которые способны починить автомобиль вне бокса? Вот представьте себе такую ситуацию Суздальский. Мы едем, ни о чем подозревая, и весело насвистывая «Прощание славянки», как вдруг на нас нападает банда мародеров. Ну допустим даже если у них есть современное вооружение и знание, а в рядах бандитов встречаются и выходцы с Земли, что далеко не секрет. Мы отбиваемся, мерзавцы несут потери и уходят в бурелом зализывать раны. Однако стоп, вот вам и проблема. Шальной арбалетный болт попал в радиатор и сделал там дыру размером с кулак. Вся охлаждающая жидкость вытекла и авто больше не может двигаться. Что мы делаем? Бросаем повреждённое авто и всем цирком перебираемся в исправное? Что оставляем? Что наоборот берем с собой? — Ладно, убедили. — Снова признал правоту собеседника, полковник. — Однако наличие материальной базы не дает вам особых преимуществ. Вы же только на Марлане до сих пор имеете влияние. На Земле же вас и ваши активы давно уже взяли в оборот. Свалить финансового колоса для правительства сейчас проще простого. Арестуют и в СИЗО, без права переписки до суда. Спор продолжался еще несколько часов и враждующие стороны, не желая друг другу уступать, приводили все больше доводов в свою пользу, и указывали на явные прорехи в обороне спорщика, пока и эта буря не утихла. — Я для себя все решил. — Отмахнулся полковник, от последних возражений старика. — И если вы нам не поможете, то и черт с вами. Продолжайте дальше покрываться плесенью, и ждать неминуемой гибели, а я берусь за дело. На этом наше совещание и закончилось, и каюсь, заинтересованные стороны к согласию так и не пришли. Суздальский был за и готов был ввязаться в гонку подняв в ружье всех своих ветеранов, однако отчетливо понимал, что и Подольских в чем-то прав. У ОСБЗ не было реального влияния на планете, а у старика было и даже находясь в глубокой опале он мог организовать больше, чем все остальные вместе взятые. Подольских же и вовсе вел себя странно, в какой-то момент мне даже показалось что он готов был пойти на уступки, что на старика не похоже, и отказавшись от приза, вступить в команду, но что-то ему мешало. И даже не жадность старика напрягала, а именно возможное согласие. Ситуация казалась мне запутанной и громыхая ботинками по трапу Ястреба, парочка непримиримых противников разошлись по своим лагерям, предварительно договорившись возобновить диалог завтра в десять утра. Вечером того-же дня «Тайны Мадридского Двора» приоткрыли передо мной плотный занавес, и вот собственно, как. В десять вечера, вместе с очередным патрульным, к трапу подошел Подольских собственной персоной и безбожно замолотил по бронепластинам шлюза привлекая к себе внимание. Звукопоглотители корабля естественно нейтрализовали шум, однако камеры наблюдения засекли активность в опасной близости и тут же сообщили на мостик. — Что ты хочешь? — Огрызнулся я, не особо радуясь приходу гостя. В запале, с самого начала, кроме лютой ненависти старик у меня иных эмоций не вызывал, но время идет и былой пыл прошел, возведя мои чувства к дражайшему работодателю из переменной злобы, в константу абсолютного неприятия. Переговоры я с Подольских вел исключительно в силу необходимости, и если бы можно было избежать с ним контакта, то я бы так и поступил. — Дело есть. — Хмуро произнес старик. — У меня с тобой нет и не может быть никаких дел, кроме тех, которые я озвучил. — Охотно пояснил я свою точку зрения, однако Подольских и не думал сдаваться. — Сколько нам еще плестись по этой грязи. — Выдохшийся Зимин уже несколько часов к ряду месил грязь, помогая гвардейцам вытащить то и дело увязавший в жидкой глине подвод с провиантом. — Еще пару суток. — Азир, вечно жующий свою смолу, как всегда прибывал в отличном расположении духа. — Мы почти выбрались к пограничью, а там степи, которые не размоет не один ливень. Да и кочевники в это время не особо скоры на расправу, так что выйдем к черному пути в начале недели. — Нам нужно торопиться. — Сбив капли дождя с капюшона, Слава болезненно закашлялся и попытался поплотнее запахнуться в плащ, но ткань его промокла насквозь и свои теплозащитные качества одежда потеряла. — Дьявол… Надо особо отметить сезон дождей в королевстве. Если вы там никогда не бывали, то вы вряд ли поймете все плачевность положения Зиминского отряда. Дождь, это только одна из составляющих ненастью, крохотная песчинка в слаженном механизме непогоды, только для того и предназначенном, чтобы как можно больше осложнить жизнь простому путнику. Влажность непонятно как взлетает вверх, уверенно стремясь к ста процентам, мелкая изморось, уверенно сменяющая потоки воды, довершает дело и даже если ты укрылся в палатке, пытаясь обсохнуть около огня, то уже через пару часов одежда снова намокает и не помогают не меха, не плотное домотканое сукно. И теперь представь себе, что вы путешествуете в холодной воде. Суставы ломит, тело бьет постоянный озноб, пальцы еле сжимают поводья. Ад. Сущий ад. Все чаще по пути попадались брошенные дома, или даже целые деревни. Не обращая внимания на непогоду жители королевства, тех земель что ближние к пограничью, снимались с насиженных мест и погрузив свой нехитрый скарб на телеги, искали спасения внутри королевства. Близившееся Марево, по подсчетам шаманов и звездочетов, должно было двинуться в ближайшие дни, и толкучка на разбитом тракте была та еще. Зимин, и его скромное воинство, чувствовали себя не в своей тарелке, двигаясь в противоположную сторону. Очень часто Слава ловил на себе непонимающие взгляды селян и только все больше хмурился от этого. — Все бегут от опасности, а кучка идиотов шагает на верную смерть. Что за причуда? К пограничью два десятка гвардейцев и рейдер во главе вышли весьма в помятом виде, и пришлось дать привал и разрешить сутки стоянки, чтобы солдаты смогли очистить доспех и одежду, прежде чем продолжить путь. Шагать дальше в таком виде они отказались. Умом Слава понимал, что опаздывает, и рискует прибыть к шапочному разбору, увидев вскрытый борт Ястреба, кучу трупов терзаемых местной флорой и фауной, и голову лучшего друга на шесте, однако ничего сделать не смог. — Мы мол гвардия, и как чухонь какая пехотная не ходим. — Выкрикнул кто-то из толпы и двадцать глоток в унисон взревев, поддержали товарища. По понятным причинам Зимин вынужден был сдаться и дать добро. — Надеюсь вы так же воюете, как чистите клинки, — прошипел он, но тихо, благоразумно предположив, что лучше его возражения бойцам не слышать. — Хорошо они воюют, — усатый сотник возник из-за плеча, да так бесшумно и внезапно, что Слава невольно схватился за нож на поясе. Пехотному мечу он не доверял, так как решительно не понимал, как им пользоваться. Боевая секира тоже была не в круге знаний, а с арбалетом, притороченным к седлу в ближнем бою не очень-то и развоюешься. — Господи боже. Не делай так больше! Десятник довольно загоготал. — Не тужи командир, — довольно произнес он. — Сейчас парни почистят перышки и в путь. Там же степь, кочевники, черная дорога. Помирать то приятно в свежем белье. Да и потом, вот что я тебе скажу. Следят за нами. — Это как же? — Зимин огляделся, но кроме чахлого перелеска в двух полетах стрелы к северу и кустарника, сплошь состоящего из шипов, ничего вблизи не приметил. — Да вот так. — Улыбнулся Азир. — Привязался кто-то с самого караван-сарая. Как он под таким ливнем живет, чем питается, и вообще кто такой, мне не ведомо. — А чего же не поймали? — А зачем? — десятник выглядел натурально удивленным. — Ну чешет он за нами, так пусть себе грязь мелет. Мне не жалко. Планам он нашим вроде бы не мешает, колонне не пакостит, колодцы по пути не травит, ну и мир с ним. — А может это шпион? Усатый сотник нехотя повернулся в ту сторону, где по его предположению прятался ворог. — Слушай, командир, а нам есть что скрывать? Ну честно? — Да вроде бы нет. — Зимин сосредоточенно пошкрябал пятерней затылок. — Всем известно, что мы идем к пограничью, на подмогу негоцианту Сбирскому, барону Грецки и советнику Амиру. У меня и подорожная от его величества, с особой его личной печатью. Однако, самой поддержки мало. Меня вот что смущает. Там же добрых три десятка убийц, вооруженных по последнему слову техники планеты Земля, а мы вооружены по местной моде. — Не тужи командир, — кусочек смолы отправился в рот, и усатый десятник блаженно зажмурился. — Наши парни могут капризничать от грязи, малого количества мяса в похлебке или отсутствия парадных медалей, однако, когда доходит до дела, им нет равных. Однако ты не забивай голову. Что со шпионом то будем делать? — Вытаскивайте его на божий свет. Поглядим что за птица. Десятник выплюнул черный изжеванный комок смолы и вставив два пальца в рот свистнул. Казалось бы, только и дожидаясь этой команды, один из воинов отделился от бщего гурта, греющихся перед костром, и взлетев на нерасседланную низкорослую лошадку, сорвался с места. Умное животное, проявив чудеса скорости, пулей метнулось в указанную Азиром сторону. Использовать оружие гвардеец не собирался, а вместо этого, сдернул с пояса аркан и ловко раскрутив его, метнул куда-то в колючий кустарник, откуда тут же послышались недовольные крики и отборная матерная брань. Хозяин голоса видимо с перепугу напоролся на колючки и теперь, повиснув на петле, перемещался волоком за неспешно трусящей лошадь и седоком. Доставленный пред светлы очи комок грязи виртуозно матерился, размахивал руками и отчаянно отплевывался от комьев земли, попавших ему в рот. Так же почва забилась за воротник потрепанного рубища, в уши, и вообще покрыла ровным слоем хитрого шпиона. — Рейдер, ну право слово! — Взмолился комок земли, хлопая глазами и тряся клочковатой бородой. — Ну вашу дивизию-мать! — Господин Барсуков! — Расхохотался Зимин, идентифицировав в пленнике выпивоху микробиолога. — Ну откуда же у вас такие выражения! Вы же светило науки, надежда нашей фармакологии, а тут такие залихватские обороты. Даже самые матерые преступники Белогорья покраснели бы вас услышав. Барсук недоуменно перевел взгляд с гвардейца, на усатого десятника, а потом и на Славика. — Знаете ли. Так получилось. — Я собственно вот что решил. — Микробиолог сидел около костра, блаженно грея озябшие руки. Испорченную накидку у него отняли и отправили в ближайший овраг, а Азир выдал ему из запасов колонны походный плащ. Дырявые боты и протертые штаны тоже заменили, так что от былого замарашки не осталось и следа. Конечно имелась еще куча волос на голове и лице, но почтенный Барсук начисто отказался сбривать это безобразие, даже когда Зимин осторожно упомянул о паразитах, любящих селиться в немытых волосах. — Так вот, побеседовал я, и понял, что человек вы умный. — Не льстите, Барсуков. — Зимин меланхолично отмахнулся. — Да нет, правда. Я даже настаиваю. — Микробиолог блаженно зажмурился, чувствуя, как тепло наконец достигло его пальцев и начинает пробираться вверх по конечностям к замерзшему телу. — Вы не так просты, как хотите казаться. Опять же, русский. Вот я и подумал, почему бы не прибиться к вашему предприятию. — А что же вы сразу не подошли? — Вы бы меня взяли? — Барсук бесхитростно взглянул на Славу и тот отрицательно покачал головой. — Вот и я о том же. Я знаете ли, когда на Марлан попал, вынужден был научиться разбираться в людях. Всей тонкости этой науки я не постиг, однако отпетого негодяя от приличного человека, с грехом пополам, отличаю. Возьмите меня с собой рейдер! Клянусь, что не буду обузой. Я в этом королевстве сопьюсь со скуки. Там же и поговорить не с кем. — Предприятие у нас опасное. — Проронил Слава, мучительно размышляя, как бы отвадить Барсука. — Мы идем в пустошь, к черной дороге и дальше. Там, знаете ли, кочевые племена, Марево, джины… — Да бог с ними с джинами…, - возликовал ученый. — Я же естествоиспытатель. Мне все нипочем. Вы не думайте, что я только кабинетный работник. Если бы я к труду привычный не был, то давно бы уже умер тут от голоду. Колонна уже серьезно ушла вперед. До пограничья оставалось пара дневных маршей, а судя по карте, кроме аванпоста его величества Матеуша, жилых построек или поселений в радиусе десятка километров, не было. Можно было прогнать микробиолога взашей, однако он почти наверняка опять увязался бы за колонной. Его дикие звери и разбйоники то до сих пор не трогали, потому что он плелся в хвосте хорошо вооруженного конного отряда. Выгнать его, означало подписать мужику смертный приговор, хотя с другой стороны, разрешив Барсукову присоедениться к отряду, Зимин ему небо в алмазах тоже не мог гарантировать. — Хорошо. — Наконец решился он. — Что вы умеете делать, ну кроме колки дров и микробиологии. — О мой друг! — Вновь возликовал ученый, отогревшийся, и угостившийся брагой, которую ему плеснул в кружку кто-то из сердобольных гвардейцев. — Мои знания обширны. Я ведь и первую помощь могу оказать, и стрелу достать из плеча, и от укуса ядовитого гада подлатать. Тут же вокруг природного сокровища под каждым кустом, а с моими знания в местной фауне, за результат я ручаюсь. Зимин с тоской оглядел неказистую фигуру выпивохи-ученого и обреченно махнул рукой. — Бес с вами, Барсуков. Поедете на телеге. Если вздумаете отлынивать от работы и корчить из себя интеллектуальную элиту, в тот момент, когда остальные будут копать отхожие ямы или толкать застрявшую в грязи подводу, вышибу из отряда. Я никогда бы не подумал, что в черной, покрытой льдом оболочке Подольских могут жить какие-то чувства. Я ошибался. Старик был встревожен, переживал, и без того тонкие губы превратились и вовсе тонкую белую нить, а глаза, влажные как у теленка, поблескивали нездорово и жутко. — Я вам могу пообещать очень много, Зимин. — Старик стоя, ссутулив плечи и зажимая пальцем кнопку вызова, и не обращая внимания на мои возражения, продолжал говорить. — Я понимаю, что у нас есть некоторые разногласия… — … Некоторые?! Да я… — И я готов признать, что ошибался в вас… — … гляди те ка, на Вы перешел. Ну просто благодать какая-то. — Сбирский, черт возьми, выслушайте меня! — Боль, неподдельная, звериная, какую не сыграть на сцене, не описать в романе, больно ударила по моим барабанным перепонкам, и я в удивлении замолчал. Я верил, что старик может испытывать чувства, вроде ненависти, жадности или злости, однако тут кольнуло чем-то совершенно иного рода. — Ладно, — выдавил я нехотя, — отзовите своего башибузука, и мы по говорим. Близилась степная ночь, а это я вам скажу, то еще развлечение. Дневная температура в жаркий день могла в этих широтах с легкостью достигнуть сорокоградусной отметки, а ночная уверенно уходила в минус. Я иногда диву давался, как в этом суровом климате может вообще что-то существовать. Я стоял на трапе ястреба, укутавшись в походный плащ и сжимая в руке свою старую добрую трость с железным набалдашником. Вторая же рука мирно покоилась на спрятанном под плащом ТТ. — Вы один? — Подольских нервно обернулся, и меня поразила случившаяся с ним метаморфоза. Несколько часов назад он выглядел довольным жизнью дельцом, четко знающим что он хочет от этой жизни. Теперь же он был похож на заблудившегося школьника. — Как видите? — Я пожал плечами. — Что у вас такого срочного. — Срочность есть, и вы же сами, Сибрский, эту срочность организовали. Давайте с самого начала. Силами Суздальского вы с задачей не справитесь. Отбросим даже тот невероятный случай, если ваш чертов брелок будет в целости и сохранности пылиться на полке в отстреленном отсеке, в королевстве. Слишком много всего поставлено на карту. — К чему вы ведете Подольских? — Услуга за услугу. Вы выполняете мое условие, я в свою очередь становлюсь к вашему предприятию лояльней некуда и бросаю на него все свои ресурсы, как-то связи, деньги и запасы горючего. — Идите-ка вы, — не сдержался я. — Но понимать то надо, что если мы не сможет воплотить нашу идею в жизнь, то сдохнут все! — Не спешите, Сбирский. — Нехотя отмахнулся старик. — Ваше стихийное бедствие на деле пока что не более чем слух, а документальные доказательства настолько невнятны, что даже самый закоренелый пессимист не стал бы их воспринимать всерьез. — А как же данные с Ястреба? Как же вымерший город вокруг? — Не выдержал я. — Как же те же кочевники? Уже неделю сенсоры челнока не видят крупных передвижений! Неужели дикари бросили затею содрать с вас кожу и повесив носы удалились в свою пыль? — Ну ладно, — поморщился миллиардер. — В чем-то вы все же правы… — В чем-то? В чем-то? — От данного заявления я чуть было не задохнулся. Что-то внутри сдавило мои легкие и горло. — Вы рехнулись Подольских? — Через силу поскрипел я. Деньги совсем глаза застили? Что вам, черт возьми нужно? Подольских помедли, и снова боязливо оглянулся. — У меня есть две дочери, Анна и Вероника Подольских. Этих имен вы не найдете не в одних документах, не в одной хронике. Только разве что в метриках, которые хранятся на земле под большим секретом. В любых официальных хрониках они выступают под другими именами. Обе они на Марлане. — Что за секретность такая? — Непритворно удивился я. — Я богат Сбирский, а дочери мои своевольны. Анне сейчас тридцать, Веронике двадцать пять, и они ненавидят меня за мой образ мысли и стиль жизни. Однако на них охотятся. Каждый божий день, до момента отправки их сюда, я покрывался холодным потом от каждого звонка. Марию даже похитили один раз, но сработала моя служба безопасности и все обошлось. — Почему бы вам не снабдить их личной охраной? — Сначала я так и делал. — Подолских тяжело привалился к бронированному боку Ястреба. — Но это работало до определенного момента. Когда Аня и Вера были маленькими, они нисколько не возражали против компании гардов, а те большую часть времени скорее нянчили девочек, чем охраняли. Но годы шли. Менялся мир, девочки подрастали и их вкусы, предпочтения и взгляды начали меняться. Чем старше они становились, тем меньше я мог на них влиять. Отцом я был отвратительным. Их мать, моя добрая Анастасия, умерла, едва родив Веронику. Как позже оказалось, и так плачевное состояние, которое она от меня скрывало, усугубилось кесаревым и наркозом. Сгорела она быстро, как свечка, оставив мне на попечения двух маленьких детей, и я не сделал ничего лучшего, как нанять сотни нянек, заменяя покупной заботой отцовскую любовь. Я много работал, зачастую появляясь дома только чтобы упасть на кровать и забывшись в тревожном сне, встать в пять утра и вылететь куда-то в Гонконг или Лиссабон. Иногда я не бывал дома месяцами, а когда хватился, понял, что я не знаю своих детей. Они же, что самое страшное, не воспринимали меня как родителя. Бизнес погубил все дорогое мне. Я стал для них чужим человеком. Когда я опомнился, было уже поздно. Аня собиралась в Оксфорд, Вероника увлеклась рок-музыкой, и они разлетелись по миру. Неприятности не заставили себя долго ждать. Новая попытка похищения, на этот раз удачная. Спасли Аню только английские полицейские, узнавшие каким-то чудом, где находиться русская девочка. Старик замолчал, собираясь с мыслями и наполняя легкие холодным степным воздухом. — Я понял, что не способен их сохранить на Земле. Меня даже не деньги волновали. За жизнь любой из них я мог отдать похитителям требуемую сумму, но по статистике, похищенные, как правило не доживали до момента выкупа. Вот что для меня было страшно. Я и так потерял свою жену, а теперь мог лишиться и единственного о ней воспоминания, живых копий покойной, со вздорным характером и полным ко мне пренебрежением. — И вы решили отправить их на Марлан? — Подтолкнул я Подольских к развязке. История его разнесчастной миллиардерской жизни, и оборзевших от папашиных денег и связей девиц, меня в тот момент мало интересовала. — Ну не то чтобы решил. — В голосе старика мне почудилось какое-то смущение. — Я их нанял. Иначе бы они никогда не согласились. Тут они в относительной безопасности, за ними наблюдают верные наемники, а верны они ровно на тот вес золота, который я им плачу из собственного кармана. — На Марлане? — Удивлению моему не было предела. — Вы рехнулись Подольских? На Марлане и безопасно? — Я отлично знаю, что говорю. — Спокойно ответил мой собеседник. — Наш мир, земной, в своей тонкой оболочке цивилизованности, лоске приличия и прочей космополитной чуши есть опасный ядовитый гад, в то время как эта планета, что-то вроде медведя. Змея жалит подло, из-под коряги. Медведь же атакует только в случае нужды, и ест ровно столько, сколько сможет. — Не нарывайся и выживешь? — Верно. — Но что вы от меня хотите. — Вы лицо нейтрально, Сбирский. Если бы хотели, давно бы уже устроили какую-нибудь каверзу в мою сторону. — Давайте расставим все точки над «i». — Не выдержал я. — Давайте. — На удивление легко согласился Подосьских. — Вы меня ненавидите, и я это знаю. — Вы подставили меня. — Сухо выбросил. — Из-за вас я попал в темницу и чуть было не лишился жизни. — Вы не понимаете, о чем говорите… — Отлично понимаю. Моя жизнь мне, видите ли, дорога. Она у меня в единственном экземпляре. — Да бросьте вы. — Нервно отмахнулся мой бывший наниматель. — Ничего бы вашей жизни драгоценной не было. Я не душегуб. — В конце концов вас должны были помиловать на эшафоте, непосредственно перед казнью и с почетом изгнать с Марлана. На земле бы вам выплатили комиссионные, которые вам причитались, и отпустили бы на все четыре стороны. Надо отметить что Подосьских я не поверил, однако одно то, каким уверенным тоном он это сказал, вызвало у меня непроизвольный приступ уважения. Надо же, как врет хорошо. Но вместо этого признания, я поинтересовался. — От меня то вы что хотите? — Мне нужно эвакуировать их с Марлана, или хотя бы доставить на борт Ястреба. Другой броне я тут не доверяю. — А почему вы это сами не можете сделать? Они же ваши подчиненные. Просто прикажите прибыть им по таким-то координатам. Что сложного? — Да в том то вся и сложность. — На лице старика отразилось разочарование, однако относилось ли это к моей непонятливости, или к его семейным отношениям, я так и не понял. — Это только на бумаге девочки работаю в компании, а на деле они получили тут полную свободу. Если они узнают, что я хочу эвакуировать их, то откажутся наотрез, какие бы разумные и правильные доводы я не привел. На Аню еще можно повлиять, однако она шагу не сделает без Веры, а та, весьма сложная натура. — Мы может заехать по пути. — Не будет такой возможности. По последним данным они в Северных пределах королевства, а то вовсе за кордоном. Если мы отправимся за ними, то сорвем все сроки и шансы на успех предприятия будут ничтожно малы. — Послушайте, подольских, я вас не понимаю. — Настала моя очередь удивляться. — Я же не могу бросить экспедицию, и отправиться на поиски ваших девочек. Вполне возможен вариант присутствия номинального командира корабля, без которого отсек просто не откроется. — Я допускал и такую возможность. — Честно признался мой собеседник. — Однако у вас есть друзья на планете, которые готовы выступить от вашего имени. У вас слава человека, со мною враждующего, а новости по королевству распространяются быстро. Если я пришлю своего человека, землянина, то девочки мигом его расшифруют. Если же возьметесь вы, или скажем, ваш приятель Зимин, то все получиться. — Зимин сейчас в королевстве. — Отрезал я. — И у меня нет возможности с ним связаться. Не исключено что он просто не успеет выступить. — Ничего страшного. — Усмехнулся Подольских. — Можно послать к нему гонца. Одного, двух, да сколько угодно. Они разыщут Зимина и передут ему записку с инструкциями от вашего, Дмитрий, лица. В ней вы дадите четкие инструкции для своего посыльного, и табу в виде упоминания о моей персоне. С запиской мы передадим рацию, по которой Зимин доложит об успехе операции. В случае провала я самоустраняюсь и будь что будет. Как и предсказывал десятник, сплошная стена дождя заканчивалась ровно на границе приграничья и степей и попав на твердую пыльную землю, отряд двинулся существенно быстрей. Первым своих бойцов вел усатый ветеран, и бравые гвардейцы барона Яроша, посверкивая расчехленными пиками, двигались вперед на манер парового катка по капустным грядкам. Кожаный доспех с вшитыми железными бляхами, кольчуга под ним и остроносый шлем, сверкающей башней, устремляющейся в небеса. Зрелище, надо сказать, было изумительное. Посреди всего этого великолепия тянулось три подводы. Одна из них была выделена под провиант и оружие, вторая везла походный скарб, а на третьей, среди тюков с запасной одеждой, удобно расположился Барсук. По прибытии в команду отнеслись к нему весьма скептически, однако уже через пару дней микробиологи показал, насколько удобно и практично иметь походного лекаря, так или иначе, разбирающегося в медицине. Прибыл ученый не с пустыми руками. Сразу после того как его обогрели и почистили, он сбегал в ближайший лесок и привел оттуда лошадь, по бокам которой свисала пара набитых доверху тюков. Пожитков у выпивохи отказалось мало, а вот лекарств, реактивов, химикатов и оборудования осталось из прошлой ученой жизни предостаточно. Однако вернемся к полезности дока в походе. Случай представился почти сразу. На стоянке в пустоши, в трех километрах от границы королевства, молодого десятника Арти укусил бурундук. Точнее Слава опознал в сером зверьке с полосками бурундука. Местные же выдали такое непроизносимое название, что Зимин мужественно пропустил его мимо ушей. Рану Арти обработал самостоятельно, и даже помазал каким-то зельем из коробочки, забинтовав больное место куском чистой тряпицы, однако поутру товарищи обнаружили его, мечущемся в бреду, и не узнающим никого из окружающих его людей. В то время, когда ученый колдовал над беспомощным пациентов, Зимин слонялся рядом и обдумывал шутку про то что Барсук мол лечит от укуса бурундука. — Готов. — Отряхивая руки новоиспечённый доктор быстро убирал разложенныена чистой тряпице инструменты в саквояж. — Сепсис. Банальщина, однако если не приступить к немедленному лечению, будет плохо. — Что вы ему вкололи? — Осторожно поинтересовался Слава, наблюдая как в бездонных недрах саквояжа последовательно исчезают порошки, микстуры и шприц варварского вида. — Фудизан-натрия. Не панацея, однако более или менее парня подлатаю. Тут бы пару сеансов плазмофереза, но тут я бессилен. «Лучше бы и не спрашивал», промелькнуло у Зимина в голове, и чтобы не потерять авторитет в глазах бойцов Грецки он важно кивал и изображал на лице полное понимание процесса лечения. Но как бы дико это не звучало, десятник на удивление быстро пошел на поправку. Температура пациента, оказавшаяся не высокой, а низкой, нормализовалось к вечеру, бред прекратился чуть пораньше, да и остальные симптомы начали спадать на нет, так что ко второму дню, бледный и изученный Арти уже сидел в подводе, рядом с доком и отхлебывал куриный супчик из котелка, запивая выданные Барсуком таблетки. Арти поправлялся, его подчиненные носили командиру гостинцы, в виде поджаренных ящериц и степных сусликов, а авторитет микробиолога поднялся на недосягаемую высоту, и все благодаря его поверхностным знаниям медицины и аптечке. Шел третий день путешествия по пустоши и Зимин, ожидавший что как только сапог гвардейца ступит на землю кочевником, небо почернеет от миллиарда выпущенных в унисон стрел, подустал от статичного пейзажа. Он даже пристрастился в какой-то момент к Чагуну, но быстро поняв, что чертова смола притупляет внимание, отказался от вредной привычки. Основной же потребитель снадобья, Азир, усатый десятник, которого обошла стороной опасность, быть укушенным свирепым зверьком, казалось бы, не поддавался ее наркотическим свойствам. Вместо этого он был внимателен, усидчив и вообще показал солидные задатки крупного стратега. После злоключения Арти, он приказал перед установкой лагеря каждый раз выжигать траву на несколько сотен метров в поперечнике. Давно не видавшая влаги растительность вспыхивала мгновенно, и готова была спалить все в округе, если бы, опять же по команде усача, вырытый круговой канал, останавливающий бушующее пламя. Азир строго следил за выставленными постами и мог подняться в волчий час и лично заняться обходом постов. Горе тому, кто умудрялся прикорнуть, прислонившись к чахлому деревцу. Десятник был скор на расправу и разгильдяйства в своем подразделении не терпел. Совершенно иным был молодой Арти, поставленный бароном во главе десятка относительно недавно, но уже успевший заслужить уважение. В отличие от Азира, Арти был прямолинеен и строг, однако не натягивал визжи и если боец нес службу хорошо, то и нареканий со стороны командира не получал. Был он и новатором, постоянно мастеря то новую конструкцию упряжи, то колчан со специальной двойной перевязью, однако строевая служба и живой характер Грецки, не позволяли ему закончить начатое. Такая вот подобралась странная команда и поставленный во главе ее Зимин решительно не понимал, как ему действовать. Выходя из Белогорья рейдер был переполнен уверенность и под правое дело готов был горы своротить, однако, чем больше километров оставлял за спиной отряд, тем больше бытовых проблем возникало в ходе марши, и они, эти самые проблемы, а точнее их разрешение, ложилось на Славины плечи. Полковой провиант, ночлег, выбор места для стоянки, разговор с королевскими стражниками, зачастую начинавшимся на повышенных тонах. Да мало ли что еще. Азир и Арти, видя, что у руководства выходит с трудом, часть обязанностей охотно возложили на собственные плечи, но и оставшихся было предостаточно. Вот и сегодня вечером Слава, усевшись на расстеленный плащ, с сомнением изучал карту местности. Озорной южный ветерок то и дело пытался схватить пергамент, и чтобы не потерять его, Зимин придавил драгоценную карту камнями. До черной дороги оставался, само большое день пути, однако если идти туда напрямую, отряд рисковал встретиться с бандой Урук-Хана, местного кочевого королька, с жутким нравом и повадками лошадиного барышника. В отличае от хрестоматийных дикарей Урук-Хан имел хорошее образование, активно торговал с Землей, и ежедневно воевал со своими степными собратьями за обладание влиянием над торговой тропой. Казалось бы, с таким человеком можно было договориться, однако не все было так просто, как казалось на первый взгляд. Урук-Хан был работорговцем, и любой, не полезный ему человек, попадая в плен неизменно продавался за пределы королевства, морским торговцам, которые увозили невольников куда то за горизонт. В Королевстве работорговля не приветствовалась, но и не пресекалась, но Урук степной работорговец, буквально наладил конвейер из живого товара. Тем собственно и жил. И именно сейчас, по агентурным сведениям, его шайка ошивалась в полудне езды от черного пути. Можно было обогнут мерзавца, потеряв сутки, однако это тоже не гарантировало полную безопасность. С другой стороны, в сторону пограничья, наблюдался марш безымянного степного племени. Столб пыли стоял такой, что видно было даже от стоянки. Кочевники, неорганизованной толпой, перегоняя скот и везя на телегах детей, спешно покидали привычные пустоши, стремясь скрыться от марева в пределах королевства. Попасть под раздачу Урку-Хана было неприятно и последствия моги быть весьма печальны, однако и встреча с его нецивилизованными родственниками, пирожков с котятами не сулила. Вот и надо было решить, как бы так половчее подставить голову, чтобы и не всю снесли, и думать, чем оставалось. Можно было конечно сделать еще больший крюк, обойдя эти две напасти и попробовать зайти с западной части пустоши, но увеличивающееся расстояние на марше растягивало и то время, которое будет затрачено на спасательную экспедицию. Зябко кутаясь в походный плащ, Слава отчаянно скрипел мозгами, пытаясь понять, что делать дальше и какой бы план действий он бы не придумывал, выходило прескверно. Если уж и терять людей, что в честном бою, а что-то подсказывало что с аборигенами никой схватки не будет. Ветер тихо завывал где-то в кустах, поленья в костре потрескивали и кажется Барсук, напевая под нос чудную песенку, заделавшись кашеваром, ворочал в котле дежурное варево, аромат которого разносился на сотни метров вокруг. Спать в эту ночь не хотелось, есть почему-то тоже, и отодвинув в сторону карту Слава откинулся на спину, уставившись в ночное небо. Звезды, крупные брильянты, хищно посверкивали острыми гранями, с любопытством наблюдая за копошащимися внизу крохотными людьми. Где-то слышался звук точила, монотонной унылой песней ложащегося на острие клинка. Кто-то чинил доспех и отчаянно пахло смолой, горячей сыромятной кожей и степными травами. Где-то рычал двигатель внедорожника… Осознание последнего пришло к Зимину не сразу, но усатый сотник, чей слух был не в пример лучше командирского, в мгновение ока оказался на ногах и теперь пулеметной очередью отдавал указания. — Костер тушите остолопы! Да не водой! Не водой, окаянные! Будь тут милостивый сюзерен Ярош, он бы выдрал вам мочки ушей за такое вопиющее нарушение. Кожей закрывайте, закапывайте землей! — Гара, Арон! — Да командир! — Мигом в седло и проверить посты по курганам. Какого черта они не дали знать о приближении магической повозки?! — Есть командир. — Господин лекарь! Вы бы шли в кусты. Там уютней. — Конечно, уважаемый Азир. Я же завсегда за. Пулей вскочив Зимин бросился на перерез сотнику. — Всполошились командир? — Глаза десятника хищно сверкнули. — Попробуй тут не всполошить. Кто, черт возьми, тут вообще имеет машину? — Магическую повозку? — Брови усача на секунду сошлись над переносицей, а на лице отразилась тоскливая задумчивость. — Да кто угодно, у кого есть деньги. У Урук-Хана по слухам целый автопарк. — То есть, это может быть он? — Может и он. Слышавший их разговор Арни уже седлал коня. — Что будем делать командир? Зимин нерешительно покосился на Азира. — Пока прячемся. Посмотрим, что это за чужак, так вольготно рассекает по пустоши на авто…кхм, магической повозке. Подольских поддержку обещал, однако сам ехать наотрез отказался, мотивируя что не царское это дело. Вместо него к экспедиции присоединился некто с позывным «Серый». Парень крепкий, без особых примет и привычек, среднего телосложения и внешности, он не вызывал ни каких эмоций, чем, наверное, и был весьма ценен для старика. Он так его компании и представил. — Серый, мой консультант по общим вопросам. Он заменит меня в экспедиции и имеет самые широкие полномочия. Я смерил новичка взглядом и повернувшись к стоящему рядом Амиру заметил. — Обожаю телепатию. — С чего бы это? — Удивился советник. — Бывает посмотришь на человека, — произнес я, оглядывая с ног до головы «Серого», — и он сразу понимает, куда ему «телепать». Радостный гогот барона и ухмылка Амира были мне наградой, однако ставленник старика и бровью не повел. Грузились в два автомобиля. В первом ехал я и Суздальский. Во втором уселся Брус с Бароном, ну и новый член команды, а по совместительству полномочный представитель Подольских. Разумеется, старик снабдил его рацией, которая принимала на чертово количество километров. Как и почему, не спрашивайте, я в этих делах несилен. С собой взяли вдоволь оружия, запас воды на неделю и консервов и в таком порядке спешно выдвинулись в сторону пограничья. Расклад был прост. Пройдя аванпост приграничной стражи, что сделать было легко, имея в команде королевского советника, мы должны были выйти главный торговый тракт, и не сворачивая, пересечь само королевство из угла в угол. При хорошем ходе мы могли выиграть пару дней, и там, сверяясь с картами Ястреба, начать откапывать, отвоевывать или вылавливать из озера искомый блок. На деле все было легко и просто. Вооруженное сопротивление пресекалось огневой мощью либо золотым королевским профилем, проблемы с подъемом со дна, или выдиранием из земных глубин, тоже легко. Местные крестьяне с охотой нанимались на земельные работы в пору, когда не нужно было заниматься урожаем. Обе вооруженные армии остались около ястреба с со своими инструкциями. Что решил Подольских, я не знал, но полковник распорядился отводить силы вглубь королевства, и там в десяти километрах от прямого направления черной дороги дожидаться вестей с передовой. Ехать в автомобиле, с закрытым верхом, мягкими сидениями и приятной музыкой, доносившейся из динамиков, было на удивление приятно. Я так давно пользовался благами цивилизации что мой зад, вместо жесткого седла, почувствовав мягкую обивку пассажирской седушки, буквально возликовал. Один был минус, Суздальский не включал имеющийся на борту кондиционер, экономя горючку, но это в тот момент было неважно. — Послушайте Дмитрий, — суздальский уверенно рулил по навигатору, лихо перемахивая через холмы и не особо заботясь о подвеске. — Вы можете мне откровенно сказать? — Смотря, о чем. — Блаженно щурясь я завороженно наблюдал как в окне проносились мимо меня унылые постные пейзажи, оказывающие на меня почти гипнотическое действие. — Марлан, торговый представитель. Почему вы вообще согласились на это? Я же читал ваше личное дело, внимательно читал. Вы не авантюрист, не адреналинщик? Неужели дело только в деньгах. — До перехода через врата было именно так. — Неохотно поделился я. — Было, — зацепился за слово полковник. — Значит что-то изменилось? Я на секунду замолчал, пытаясь привести свои мысли в порядок. — Изменилось. По-другому начал на вещи смотреть. Циничнее что ли стал, проще. Знаете, Суздальский, мои друзья, советник Барус и граф Грецки люди по земным меркам уникальные, а тут с вполне обыденным менталитетом. Им знакомы такие давным-давно позабытые на нашей планете понятия как честь, достоинство, братство. То, что каждый из нас знал по книжкам и рыцарским романам, тут совершенно обыденное дело. Разбойники, живущие в лесах, прекрасные дамы, верные оруженосцы. — Романтики захотелось? — Можно сказать и так. — Я пожал плечами. — Но Марлан, я бы сказал, не место для отдыха. — Укоризненно покачал головой мой собеседник, не отрывая взгляда от дороги. — Тут и стрела может в голову прилететь, и та же прекрасная дама мышьяком напоить, и головы можно лишиться по ложному обвинению. Описанные вами достоинства далеко не приоритетные для большей части населения планеты. Работорговля опять же, жуткие пытки перед смертью… — Через это проходила любая цивилизация. — Неуверенно усмехнулся я. — Однако земная вместо положительных сторон, оставила себе самые неприятные, темные и противоречивые привычки. Земляне вообще существа противоречивые. Мы боремся за мир, красота наша требует жертв и вообще, мы культивируем сотни противоречий в нормальном цивилизованном мире и вовсе нереальных. — Я даже не знаю. — Суздальский нахмурился и сдвинул камуфляжную кепку на затылок. — Вы, Дмитрий, рисуете картину этого мира всего, с одной стороны. — А тут вам их две, как четкое противоречие. — Подхватил я. — Рухнувший в пустоши Ястреб и Марлан вокруг него, а посреди мы, стяжатели, потребители, падальщики в общем. Что бы вы тут делали если бы вам не приказали отжать некоторое количество гаджетов у зарвавшегося олигарха? — Тут? Вы имеете ввиду на Марлане? — Именно. — Даже не знаю. — Полковник пожал плечами. — Наверное бы и не знал, что на планете есть какие-то врата, а если бы услышал, вот так, запросто, за кружкой пива, то счел бы рассказчика болтуном. — Ну а если бы такое знание было? — Убегал. Я непонимающе взглянул на полковника, и тот, кивнув куда-то вправо, вдавил педаль акселератора до упора. Фонтаны песка и мелкого гравия из-под протекторов взвились в воздух, и вторая машина, за рулем которой сидел Амир, последовав примеру Суздальского ринулась вперед. Я обернулся в указанную Суздальским сторону, и с удивлением обнаружил облако пыли, поднимающееся до неба. — Кто-бы это мог быть? — Поморщился я. — Да кто угодно. — Усмехнулся полковник. — Работорговцы, кочевники, дружки Подольских. В общем всякий сброд. — И что будем делать? Драться. — Сбирский, вы глупеете прямо на глазах. — Оскалился полковник. — Даже по самым скромным подсчётам такое облако дряни могла поднять небольшая армия, а мы в сравнении с этой силой не более песчинки. Поверьте, мне, как военному консультанту. Лучше быть живым беглецом, чем мертвым героем. В руке зарычала рация. — Активность по правому борту, что делаем. Тут даже не вопрос был, чистое утверждение. Амир сбросил с себя всякую ответственность за операцию, предоставив решать, что удивительно, Суздальскому. На Баруса, амбициозного, умного и изворотливого политика, это было не похоже, и я насторожился. Как бы почтенный советник не измыслил какую каверзу. — Значит новые вводные? — Барсук аж подпрыгивал от нетерпения, стараясь заглянуть в письмо, переданное гонцом старика. — Ну и что же там такое, многоуважаемый рейдер? Неспроста ведь по пустоши, в ночи, летают внедорожники. — Отстаньте господин микробиолог, — Зимин с некоторым сомнением смотрел на листок бумаги, исписанный убористым подчерком Сбирского и не мог понять, что происходит. Скучавший около авто боец и сам ничего толком не знал. Сказал лишь что стороны договорились и на него возложена какая-то миссия. Еще он лично должен передать Славе передатчик, с помощью которого господин Подольских будет связываться с поисковым отрядом. В записке же было следующее. «Ввиду новых обстоятельств, мой друг, планы изменились. Мы отправляемся в горную часть Королевства, разыскивать опознавательный маячок и нам до зарезу нужна поддержка старика. Он тут пожил, оброс жирком, связями и заначками и, если дряхлый черт откажет нам в помощи, мы можем не успеть. На кону не только моя и твоя жизни, но и всех обитателей Марлана, так что прошу, не затягивай и отправляйся на поиски девчонок. Предполагаемое место, где их, по проверенным сведениям, их видели вместе, указано ниже». — Боец, — Зимин подозвал посыльного. — Сбирский мне ничего не передавал на словах. Тот отрицательно покачал головой. — А остальные члены команды ястреба? — А это кто? — Советник Барус, барон Грецки? — Не…, - на лице мужика отразилась минимальная мозговая деятельность. — Я бы запомнил. Знаешь какая у меня память? — А что в лагере говорят? — Да ничего интересного, — пожал плечами посыльный. — Матерят Подольских, кроют по матушке полковника, еще Марева какого-то опасаются и чует мой нос, а он меня редко подводит, что именно по Мареву старшие и договорились. Я лично старика сопровождал до точки и слышал, как они про него толковали. — Значит Марево. Ну хорошо, можешь идти. Боец пожал плечами и отошел в сторону, занятый одному ему известными мыслями, а Зимин впал в крепкую думу. С одной стороны, он ни на грош не верил в письмо. Коварный старик мог просто отвлечь внимание спасательного отряда и в те минуты, когда Слава читал якобы адресованные для него строки, он штурмом брал челнок. Проверить подлинность, разве что поверив собственным глазам и опознав подчерк друга, иначе было никак и теперь вставала актуальная дилемма. Верить гонцу с его посланием или нет. Беда состояла в том, что при расставании Дима и он не договорились не о способе связи, не о специальном слове, при звучании которого из чих-либо уст нужно было драпать во все лопатки. Положение спас верный десятник. — Командир. — Появился он из-за спины, как всегда бесшумно, заставив сердце рейдера уверенно броситься в пятки. — О чем пригорюнился. — Вот, — Зимин подсунул под нос усача письмо. — Вроде бы и все хорошо, а вроде и не очень. Азир с сомнением принял листок и долго вертел его, переворачивая то так, то эдак, и под конец пожав плечами отдал его новому владельцу. — Вы простите меня командир, — ответил он, — я человек не шибко умный, но читать и писать вроде как умею. Должность там обязывает, и вообще, но тут же какие-то каракули. Ни черта понять не могу. — Вот я дурак, — Зимин хлопнул себя по лбу. Конечно командир лихого конного десятка понимал Славу, однако записка была написана по-русски, а грамоты такой усач знать не знал. — Извини дружище. — И в двух словах он пересказал собеседнику послание Сбирского. — И даже заветного слова не придумали? — Удивился усач. — Ну что бы если что… — Да в том то и дело. — Не знаю, что вам и посоветовать. — На секунду Азир замолк и в темноте были видны только блестящие белки его глаз, да слышалось чавканье дурманящей смолы на крепких зубах. — Если бы дело касалось барона, то я наплевал бы на все эти писульки, и двинулся бы дальше. — Но мы не можем двинуться. — Поморщился Зимин. — И почему же это? Уж не из-за рации ли в машине? — Откуда ты знаешь про рацию? — Спохватился Слава, но Азир только рукой махнул. — Командир, — сухо ответил он. — Вы же образованный человек. Вы не смотрите что я в сапогах, и доля моя военная. Я же отлично понимаю, что много чего, и твои соплеменники к нам протащили. Как уж приперли эти диковинки, и откуда они все, мне плевать, однако очевидную выгоду многих отлично понимаю, ценю и практикую. Рацию от ведра с дерьмом я отличить могу, и не мудрено, коли антенна от нее аж до облаков достает. Вон как ее степной ветер мотыляет. — И то правда. — Слава обернулся и взглянул на автомобиль, к багажнику которого была приторочена высоченная гибкая радиоантенна. Посыльный, не то чтобы торопился назад, но желанием отправиться в обратный путь явно не горел. Пока Азир и Слава совещались, он последовательно проверил все четыре покрышки на предмет поколов и прочих повреждений, открыл капот и замерил уровень масла в двигателе, придирчиво поставив щуп под неясный лунный свет. Потом он долго копался в багажнике и нырнув туда чуть ли не с головой, надолго застрял в зипах, запасном колесе и куче технического тряпья, оставшегося от былого ремонта. — Ну так что командир? — Хитро прищурился усатый десятник и легко кивнул головой в сторону внедорожника. — Может мои ребята по-свойски с бойцом поговорят, покумекают. Они у меня парни веселые. Любого молчуна разговорят. Что такое в устах Азира «Разговорить молчуна», Зимин представлял прекрасно и от этой мысли у него по телу пробежал озноб. В полевых условиях средневекового Марлана, он не то чтобы церемонился с пленными. На вид боец был не особо сообразительный. Другой бы убрался прочь из вражеского лагеря, или хотя бы закрылся в авто и отъехав на безопасное расстояние, наблюдал бы за принятым решением, дожидаясь первого сеанса связи с шефом. — Подождем. — Решил Слава. — Если все правда, то взяв этого супчика, мы подставим Диму. Если нет, то я отдаю тебе этого негодника на воспитание. Надеюсь не подкачаешь. Азир понимающе кивнул и смачно сплюнув комок дурманящей смолы в пыль, машинально потянулся к карману за новым. — Пока отбой. — Наконец решил для себя Зимин. — По расписанию сеанс связи завтра в десять, по Марланскому. Может быть пустить пару человек вперед? — Ночью? В степь? — Засомневался десятник. — Пешком они далеко не уйдут, да и замерзнут насмерть, если что. Конными же, только зверью ноги переломают. Тут же вокруг норы одни. Вступит коняга в такую, и все, нет у тебя больше транспорта. — Тогда до утра? — До утра. Посты я выставил. Должен отметить что читателей может смутить обилие вновь введенных локаций, и не спорю, моя вина, что я не удосужился посвятить вас в то, как именно устроено само королевство, и с какими союзными, или наоборот, враждебными государствами оно граничит. Начнем с того, напомню, владение короля Матеуша называется Марлан, как, впрочем, и сама планета. Есть ли тут хоть какая-то прямая связь, я не уверен, а гадать, не обладая энциклопедическими знаниями в этой сфере, думаю не стоит. Уделим пять минут самому королевству и принципу престолонаследия, а также верным вассалам Матеуша, коих не так уж и много. Сам, его величество, как, впрочем, и его предшественники, есть представитель правящего дома Амбро, коих на планете великое множество. Есть также и некая особенность, ну скажем, в родовых именах, коя подтверждает само право первого. Тот же Амир Барус, к примеру. Имя его начинается на первую букву марланского алфавита, которая звучит в своем прямом произношение, с протяжным «э» на конце. Это может означать сразу несколько первородных признаков. Первый ребенок в семье, первый сын, основной наследник. Барус, есть вторичный признак рода, и дом Барус, из восточных пределов, и если бы предки Амира каким-либо образом имели причастность к королевству, то в списке наследников на престол сам советник был бы в первой десятке, а его дом вторым по значимости. Мудрый Матеуш специально подбирал своих советников, воевод и казначеев без территориальной принадлежности к месту службы. Зачем набирать слуг из алчущих твоего места. Они и без того с завидущими глазами, а тут есть реальный шанс подсыпать конкуренту толченого стекла в мясо. О основных привилегированных домах королевства речь пойдет позже, и числом они десять, все в равной степени владения землей и ресурсом страны. Одни добывают серу и руду, другие заниматься рыбным промыслом и торговлей. Есть так же каста воинов, ученых, политиков, которые делают свое состояние крутясь в высших сферах и сшибая сливки с выгодных сделок и тайных уговоров. Королевство, поделенное на баронства, находиться в перманентном состоянии вражды и свирепые бароны, то и дело тревожат соседские заливные луга, крадут девок из селений, и вообще, ведут себя так как положено феодалу самодуру с собственной хорошо вооруженной армией. Некоторые, самые вопиющие случаи вражды и вероломства пресекаться королевскими советниками, но случаются и локальные войны и тут главное не попасть случайному путнику под раздачу. Берегись пеший, или конный, когда два пьяных властолюбца что-то между собой не поделили. Вражда могла начаться из-за крохотного клочка земли и потом культивироваться годами, перерастая в лютую ненависть. С пограничья, степной части королевства, имеется огромная пустынная территория, пределы которой не ясны, наверное, и самим кочевникам. Выяснять это отдельной статьей радости нет, так как последние славны своей злобой и непринятием и любой, не входящий в стаю, как правило пускается им на ремни. Лихолесье, густая лесополоса вековечных деревьев с другой стороны тоже не является славным местом. Именно туда стараться убежать все обиженные, угнетенные, ну или просто уголовный элемент, скрывающийся от скорого средневекового правосудия. Туда только с огнем и мечом. Чужого там тоже не примут. Предгорье, есть одна из трех границ, которая может очертить реальные пределы королевства, а пики скальных массивов, устремившись ввысь и скрываясь за облаками, отбивают охоту покорять их даже самым смелым путешественникам, и если с Лихолесьем и Пограничьем и так все ясно, то само Предгорье есть и вовсе белое пятно на карте, про которое сложено масса легенд, небылиц и сказок. Кто разорил деревню? Гоблины из Предгорья. Кто сжег церковь? Предгорский дракон. Кто похищает малых детей из колыбели, опять же какое-то скальное лихо. Есть ли они в природе, эти демоны-вурдалаки, никто не знает, но и обратного доказать не могут. Такие вот дела. Последняя граница у королевства Морская, и я думаю, вы уже догадались, называется Приморье. Любое название на Марлане по факту имя собственное и выдумывать что-то сверх меры, людям тут без надобности. Тут и только тут идет внешняя торговля с остальным миром. Соль и рыба, морские гады и жемчуг, экзотические рабыни для утех и чернокожие гиганты для тяжелой работы. И все бы ничего, если бы не островное королевство, а по сути пиратское логово, чьи главари почему-то думают, что морские пути сообщения исключительно в ведомстве корсаров и никак иначе. Вот так и живут в Марланском царстве государстве. Опасаясь степных изуверов, страшась нелюди из каменных пещер, убегая в леса от непомерных налогов и уходя в неведомые морские дали, по собственной воле или в ошейнике раба. Вот так и живут… Ну вы поняли, о чем я. Как не резв был внедорожник, как не ревел надсадно двухсотсильный дизельный движок, но облако пыли постепенно принимало новые очертания, замыкая экспедицию в кольцо. — Если что, тарань к чертовой матери. — Предупредил Суздальский советника по рации, и тут же, в подтверждение своих слов услышал кашляющий смех. Рация коверкала слова, шум стоял вокруг невообразимый. Вентиляцию перевели сначала на циркуляцию внутри салона, а потом и вовсе вырубили. Меня вдруг охватила тоска и осознание какой-то обреченности. Все то время, что я прибывал на планете, сначала в качестве начальника, потом беглеца и изгоя, а затем самозваного спасителя мира, который я же получается и подставил, я ходил по краю бездны, неумело, порой неуклюже, балансируя между полным эпическим поражением и простой неудачей. Теперь же, опасность откровенная, неизбежная, надвигающаяся громыхающей лавиной конского пота, визга кочевников, раскручивающих над головой грубо сработанные арканы, блеск в алчных раскосых глазах, все это не внушало мне ничего хорошего. Шанс уйти из окружения становился все меньше и меньше, и сокращался по мере того, как сначала ровный конный строй, несущихся по пыли, камням и прочему степному мусору, дикарей, изогнулся на манер полумесяца и теперь смыкал свои острые рога на спасительном пустом участке. Маленькие лохматые бестии, на которых передвигались нападавшие не моги тягаться с двигателем автомобиля, однако действовали они быстро, слаженно, и зачастую проскакивали в узких проходах между холмами, в то время как полковник и Амир вынуждены были объезжать большие валуны и слишком узкие проходы, в некстати взметнувшемся вверх рельефе местности. Я съежился не сидении, смутно представляя, что меня ждет впереди и вообще, во что это может вылиться, однако Суздальский вел уверенно, и даже глазом не моргнул, когда взвившиеся в воздух стрелы, ринувшись к небу из пыли, застучали по железному борту нашего авто. — Сбирский, — полковник увел внедорожник от нового залпа и хохотнул в горячке азарта. — Вы стрелять умеете. — Да так, в рамках срочной службы. — Честно признался я. С огнестрельным оружием я не то чтобы совсем был на «ты», и пострелять пришлось из многих стволов, однако тут мои навыки были явно бесполезны. — Будете вести огонь. — Резюмировал водитель, не взирая на мои возражения по поводу тщетности палить в молоко, на скорости, из передвигающей по пересеченной местности огневой позиции. — Если дикари обнаглеют, припугнете. Они будут приятно удивлены скорострельности нашего оружия, да и зона поражения их, искренне на это надеюсь порадует. Мне в руки был всучен АК и Суздальских уже было вдавил кнопку открывания окна, как в мою дверь вновь ударил пук стрел. Били степняки хорошо, я бы даже сказал замечательно. Кучность, с которой они клали стрелы в цель, в другой бы раз меня приятно поразила, но сейчас вызвала бурю негодования. — Вы сдурели, полковник! Стрелы! Вы моей смерти хотите, так могли бы просто пристрелить! — Виноват, сейчас исправим. — Суздальский оскалился, хищно, по-звериному и вывернув баранку бросил машину вниз с пригорка. — Сейчас. Я высунул дуло автомата в приоткрытое окно и выбрал наиболее пыльное облако, потянул за спусковой крючок. Автомат полыхнул, застрекотал часто и сухо, ударяясь в мое плечо. Тут же последовала еще одна очередь, снова, еще. Это били по пока еще не видимым нападавшим из второго экипажа. Скорее всего огонь вел Серый. Амир рулил, а Грецки хоть и уважительно относился к огнестрельному оружию, но перестрелке, даже в самых критических ситуациях, предпочитал ощущение рукояти своего боевого топора. И тут я наконец увидел, или, сначала услышал скорее… Визг, улюлюканье, пльный конный строй, взрезав пустошь шел на нас, почти напролом. Всадники, те самые счастливцы которым достался свинцовый гостинец, падали, однако строй это не сбивало, и оставшиеся в седле войны, скорее раззадоренные боевой злобой, чем напуганные внезапной смертью товарища, еще больше наддавали. Плети-семихвостки, взвиваясь в воздух нещадно обрушались на бока мохнатых лошадок, и те понукаемые болью, отдавали все силы страшному, бессмысленному бегу наступления. — Закрывают! — Взревел суздальский, нажимая на и так утопленную в пол педаль акселератора. — Сбирский, не жалейте патронов. На двенадцать часов! Я повернул голову в указанном направлении и отметив что «действительно зажимают», плюнул на все и опустив стекло до упора, нырнул наружу чуть ли не по пояс, и отрыл огонь. Автомат задергался в руках предательски, почти убегая. Гожу ожги острые песчинки, резанув не хуже наждака, а рот, ноздри и глаза тут же забила сухая земляная взвесь, поднятая нашим автомобилем и дикарями. — Давайте! — Слышал я откуда-то из другого мира голос полковника. — Не жалейте патроны. Они что-то катят! Гранаты, возьмите гранаты. Был бы этот вояка на моем месте, он бы, наверное, не разбрасывался приказами, наводками и боеприпасами. Лично по мне, так я вообще чуть ли не ослеп, однако отплевываясь сыпучей фракцией продолжал вести огонь. Позади меня что-то взвизгнуло, завыло дурным голосом. Всполох рядом, ударил по вроде бы невидящим глазам, лицо и руки ожгло и вырвав из рук автомат, швырнуло под бешено вращающиеся колеса. Пока сознание не покинуло меня, я снова выхватил сквозь плотное облако ваты глухоты и сторонних шумов донеслось что-то вроде. — Мать твою, ЭрПэГэ! Сидел я на многих интересных поверхностях в своей жизни. На снегу, в воде на склизском от тины дне, на холодных камнях, но в вырытой в земле яме еще не приходилось. Сознание вернулось быстро, вспышкой, адским выключателем, щелкнув по всем нервам и послав вдогонку острую боль во все нервные окончание, чем собственно чуть было не привело меня к очередному обмороку. Я застонал, пытаясь разлепить глаза и приподняться, но не первое, не второе не получилось. — Жив вроде! — Голос полковника с трудом пробился сквозь помехи внешнего мира. — Ей богу жив. Посмотрите советник. Я почувствовал, как кто-то низко склонился надомной. — Держись Дима, выкарабкаемся. — Глаза. — Проскрежетал я, ибо те звуки, которые смогли просочиться сквозь мое горло, в тот момент словами назвать было сложно. — Амир, я не могу открыть глаза. — От крови слиплись. — Узнал я голос Грецки. — Бошку тебе рассадило. — Да, Сбирский. У вас касательное ранение. Кровью все лицо залило. — Попытался пояснить Суздальский. — Сейчас мы вас в божеский вид приведем. Как вы себя чувствуете? Голова кружиться? Тошнит? — Слабость. — Вновь проблеял я. — Тошнит. Черте что… — Легок отделались. Некоторое время у моих друзей ушло на то чтобы мои веки очистились от засохшей крови и получили возможность разомкнуться, однако открыв глаза я испытал новый сильный приступ паники. — Ничего не вижу, выдал я. — Вокруг было темно, так будто не света не было, не глаз. Неужели ранение в голову было настолько серьезным, что я потерял зрение. — Сейчас привыкнешь дружище, — пророкотал барон. — Темно. Действительно темно. Даже звезды и луна прокляли это место и спрятались в своем небесном доме. — Ярош, откуда такие средневековые понятия. — Раздался из темноты насмешливый голос советника. — Вас всего лишь немного тряхануло, а потом эти дикари ограбили вас и посадили в земляную яму. — Убьют нас. — Сокрушенно ответил сгусток темноты по правую руку от меня. — Клянусь своим топором и знаком родовым. — Отнюдь. — Настаивал комок мрака по левую сторону. — Хотели бы убить, так бы сразу и отправили на тот свет. Чего с нами миндальничать. Чик по горлу и привет. Пока мои товарищи спорили по поводу нашей незавидной судьбы я отметил что абсолютная тьма вокруг хоть и не расселась, но начала принимать какие-то определенные очертания. Сначала это были нечеткие по краям пятна, затем относительно осмысленные геометрические фигуры, а затем, спустя минут десять, я смог различить силуэту. — Полно те вам спорить. — Горько усмехнулся суздальский. — Если не продали, то у нас есть три пути. — И какие же? — Хмуро поинтересовался барон. — Да тут все просто. — Перехватил советник инициативу. — Нас либо продадут в рабство, либо запытают или принесут в жертву что одно и тоже. Могут правда решить, что мы важные персоны, поскольку передвигались на волшебных повозках, так что сумеем откупиться, и на том спасибо. — Я предпочту третий вариант. — Радостно согласился Грецки. — А я бы на вашем месте особо не строил планы на будущее. — Сухо заметил я, с радостью отметив что дар речи начал ко мне возвращаться. — Если мы застрянем у дикарей, тогда мы сорвем экспедицию. — А меня другое больше волнует. — Нашелся никогда не унывающий барон. — Куда Серый делся. Вон и полковник с нами, и друг Амир, и ты Дима. Все, так сказать в одной яме. — Помню, как его тащили куда-то из машины. — С сомнением произнес силуэт советника. — Так что, друзья, боюсь, из наших стройных рядов отбыл спорный, почти незнакомый, однако же наш товарищ. Предлагаю почтить память уважаемого Серого минутой молчания. Прозвучало это, на мой взгляд, с некоторой иронией, однако я не решился комментировать, а попросту присоединился к вдруг нависшей тишине. — Ну ладно, — не выдержал долгого штиля в беседе Грецки. — Поскольку вся команда в сборе, выношу на суд вопрос о нашем скорейшем спасении. Иначе предлагаю драпать. — Тогда придется подождать до рассвета. — Суздальский приподнялся и в который раз пошел вперед, придерживаясь за неровную земляную стену. — Я тут все ощупал на высоту собственного роста. Может и есть за что зацепиться, но сейчас, господа, клянусь честью офицера, пытаться выбраться сейчас значит просто сломать себе шею. Усатый десятник был как всегда спокоен и безмятежен, однако новости принес ожидаемые. — Все правда, — усмехнулся он, кивая в сторону припаркованного в степи внедорожника. — Парень не врал, да и записка, как я смотрю, честная. — Азир, — нахмурился Зимин. — Ты там гонца не сильно потрепал? — Будешь удивлен командир. — Челюсти солдата шевельнулись, привычно перемалывая дурман-смолу. — Как только мои парни показали ему свои ножи, он тут же решил, что его хозяин явно ему не доплачивает. Оставалось только успевать слушать что он бормочет. Много он сказал непонятно, но одно выяснили четко. Этот твой «Старик» действительно действует вместе с нашим бароном и твоим другом. — Значит выдвигаемся. — Спокойно произнес Зимин. На утро лагерь был свернут, пожитки собраны и уложены на две подводы и два десятка гвардейцев барона, рейдер и Барсук выдвинулись в сторону королевства. Назад шли споро, быстро, по-походному. Сказывалось то, что бойцы покидали опостылевшие пустоши, а впереди лежала их родная земля. Бескрайние владения его величества, с зелеными лесами, полями со склонившимся к жирной черной земле тяжелым спелым колосом, широкие бурные реки со студеной до ломоты в зубах водой с предгорья и мутной, чуть солоноватой с побережья. Все это было вроде рая на земле после пыли и однообразия пустынных пейзажей родины кочевников. Поручение показалось Славе не таким уж и сложным, как его описывал Сбирский. Найти в пределах пограничья в десяти конных переходах двух взбалмошных девиц с одинаковой фамилий, закинуть их в мешок и представить пред светлы очи Подольских, околачивавшегося около бронированных боков Ястреба. Троица из командиров выдвинулась вперед авангардом и немного отдалилась от основного отряда. Арти неспешно гарцевал по левую руку от Зимина. Старый десятник предпочел правый бок. — Кто знает эту местность? — Зимин вытащил записку и передал ее Азиру, а тон, лениво оглядев буквы, вручил ее своему молодому коллеге. — Пограничные земли. — Сухо ответил он. Грань между королевство и приграничьем, а, следовательно, ничего хорошего. — Это как? — Слава непонимающе взглянул на усача и тот с готовностью пояснил. — Есть его величество Матеуш, есть военный совет, а есть пограничная гвардия, аванпосты которой разбросаны по всем границам и спорным землям. Есть фельдъегерская служба, которая доставляет приказы из Белогорья, но путь этот долог, труден и зачастую опасен, даже если ты путешествуешь по центральной части королевства. Есть тут и еще одна прослойка, своего рода перемычка, крохотная область по кругу, о которой все отлично знают, но предпочитают делать вид что последней не существует, и тут уже как повезет. Своего рода фронтир с размытыми очертаниями, опасный и бесполезный. Из центра до этой части не так чтобы и достать, а гвардия не обращает на них внимания. У них и без этого хлопот полон рот. Не бесчинствуют, села не жгут, посевы не топчут, и на том спасибо. Берутся за приграничные банды, когда они совсем уж разойдутся, а так все полюбовно. — Проще Азир. — Ну если проще, — на лице усача появилась ехидная улыбка. — То все отбросы, висельники и беглые стараются отойти к границам. С одной стороны, их не достает центр, с другой пограничным заставам плевать, так что живут мелким разбоем, торгуют краденым и прекрасно себя чувствуют. — И что же? — Ахнул Слава. — Никто не в состоянии навести порядок? — Ну почему же, — подал голос молодой сотник. — Раз в два, а то и три года, его величество дает распоряжение очистить границы от сброда, только вот как понять, кто реальный бандит, а кто честный крестьянин? На лбу то у них не написано, коли каленым железом не помогли. — А как же полиция? — Кто-кто? — Удивился Азир. — Ну есть же у вас какие-то люди, которые расследуют преступления, кражи, и прочие прелести? — Так-то большие города. — Отмахнулся усатый сотник. — А в деревнях, да поселках никаких полицаев не наберешься. Одни ухари с большой дороги. — Совсем значит беззаконие? — Ну почему же. Обычаи чтут свято. Единая власть на селе. Староста, Кузнец, Лекарь. — И насколько эта власть серьезная? — А вот там, командир и увидишь. — Азир сделал хитрое лицо, и смачно сплюнув комок пережеванной дурман-смолы под ноги лошади, одним ловким давно наработанным движением отправил в рот новую порцию. Несколько дней еще пробирались по чахлому подлеску приграничья, а потом, наконец попав на тракт, спасательная экспедиция, несколько медленней чем ожидалось, двинулась в указанном направлении. Приграничная дорогая превратилась в широкую грузную реку и ехать по ней было крайне затруднительно, однако и с пути свернуть на тот момент было попросту невозможно. С одной стороны, был непролазный бурелом, с другой, судя по картам, раскинулись обширные серые болота, по своей смертоносности, не уступающие пустошам. Выбрав наименьшее из двух зол решено было месить глину до тех пор, пока отряд не сможет выбраться на королевский тракт, который по традиции мостили булыжниками и его так не размывало в сезон дождей. Привалы делали редкие, только чтобы приготовить горячую пищу, покормить лошадей и сразу же отправлялись в путь, так что, когда на горизонте показался первый постоялый двор, колонна, взревев как стадо бешенных медведей, с таким воодушевлением рванула вперед, что со стороны это могло показаться нападением обезумевших кочевников. Хозяева заведения и постояльцы, увидев такую картину, поспешили захлопнуть ворота и высыпали на стены с арбалетами готовые встретить нападение. Пахнуло вроде бы даже горячей смолой и быть беде, если бы порыв ветра не расправил штандарт Грецки, притороченный чьей-то заботливой рукой к одной из подвод. — Стой колонна, — закричал Азир, увидев такой расклад, и не дожидаясь остановки пустил своего коня, галопом, пресекая спонтанное наступление. — Сдурели черти. Нас же за разбойников примут. — И усатый сотник был прав. Как бы не старались гвардейцы держать форму в чистоте, но несколько дней путешествия по раскисшему тракту сравняли цвет их одежды с землёй. Лица людей и лошади под ними так же приобрели ровный землистый цвет и только то и сверкало, что зубы, да глаза стосковавшихся по теплому крову военных. — Что происходит? — Вячеслав догнал десятника и с недоумением посмотрел сначала на бойцов, а потом на частокол, ощетинившийсяарбалетными болтами. — Места тут неспокойные командир. — Скривился Азир. — Наши олухи привыкли подходить при параде, а сейчас будто крестьяне чумазые. Народ за оградой и решил, что тут либо разбойники лесные, либо кочевники в дугу обнаглевшие и зашедшие за живым товаром так далеко в королевство. — И что же нам теперь делать? — Зимин с опаской покосился на стену. — Разговоры разговаривать. — Десятник злобно сплюнул в пыль. — Недосмотрели. Теперь и денег с нас больше за постой запросят, и смотреть буду косо. — Сейчас поеду к воротам, поговорю с местными. Надеюсь пара звонких монет с гордым профилем его величества Матеуша смогут повысить градус отношений. И с этими словами он развернулся, и напоследок злобно зыркнув на притихших подчиненных, неспешно загарцевал по направлению к постоялому двору. Надо отдать должное, таких строений Зимин не видел за все свое пребывание на Марлане. Будто и не ночлег тут предлагали, вместе с горячим мясным варевом, а как будто охраняли великие сокровища. Частокол, высотой метра в три, остро обтесанные верхушки которого отбивали всякую охоту перелезать через него, тянулся вокруг всего небольшого поселения. Массивные ворота с кованными железными вставками казались неприступными даже по земным меркам. В некотором отступлении от самой смотровой площадки, с которой и приметили отряд, шла лестница, которая ныряла под защиту толстых бревен, а дальше начиналось не что иное как прорубленные узкие бойницы. За такой преградой можно было жить, припеваючи не страшась угрозы извне. — Да уж, если тут для гостиниц строят такое, — решил для себя Вячеслав, зябко ежась от вдруг налетевшего холодного ветра, — то края тут и правда суровей не придумаешь. Однако интерес взял верх и ударив своего мохнатого конягу по бокам, рейдер поспешил вслед удаляющемуся десятнику. — Эй, — заорал кто-то сверху. Надсадно, хрипато и явно испуганно. — Кто это к нам пожаловал? Азир неуверенно прищурился. — Как кто? — Прокричал он, стараясь не выдавать в голосе волнения. — Путники. Мирные путники, увидевшие приветливый дум печных труб и почувствовавшие запах горячей похлебки. Мы право и не ожидали что вы встретите нас как каких-то лихих людей. — Простые путники? — В голосе говорившего засквозило иронией. — Я человек бывалый, на белом свете уже давно и впервые вижу, что хорошие люди неслись на полном скаку к нашему скромному жилищу. На кавалеристскую атаку похоже. — А как же ты борода многогрешная отличаешь обычный аллюр от боевого галопа? — Удивился десятник. — А то и отличаю, — голос стал уверенный, звонкий и в нем появились стальные нотки. — Что прослужил в гвардии графа Луди без малого двадцать лет. — Повезло. — Возбужденно зашептал Азир рейдеру. — Я знаю всех ветеранов-гвардейцев почтенного Луди, и если этот парень не врет, то все обойдется миром. — Действуй. — Осторожно кивнул Зимин. Десятник уверенно кивнул и продолжил. — Ой, не врешь ли ты, мужик. Я ведь всех гвардейцев столичных гарнизонов знаю наперечет. Не даром я десятник барона Грецки, Азир! Из-за частокола показалась заинтересованная физиономия, забранная в бороду, и тут же спряталась назад, убоявшись вражеской стрелы. — Похож ты на Азира, — наконец выдали с противоположной стороны укрепления, да что-то мне сомнительно. А ну ка, расскажи мне, как выиграл в летних лагерях лучник и личный телохранитель графа Луди, Облин у своего соперника, Алькова из королевской стражи. Азир довольно хмыкнул в усы. — Враки все это. — Не выигрывал ни хрена Облин. Он с первых двух стрел в десятку бил, а потом сплоховал и ушел в молоко. Нечего ему было со мной полночи по кабакам шастать, да местных девок мять. Альков же не жрал самого, выспался, и уделал этого выскочку! Зимин с новым интересом и удивлением взглянул на лихого десятника, однако переосмыслить свое видение Азира он не успел, так-как с укреплений вновь донесся ответ. — Врешь ты все, Азир. Не пил я ничего! Это ты мне подливал, да нахваливал. А промазал я по мишени, потому что мушка в глаз попала! Усатый десятник довольно кивнул и махнув рукой колонне направил своего каурого в сторону раскрывающихся ворот. — Облин, волчья сыть! — Азир, гарпун тебе в задницу! После дружеский приветствий и мужественных похлопываний по плечу, старые боевые товарищи несколько раз обнялись, и хозяин постоялого двора дал добро на размещения колонны. — Какого ляда ты тут вообще дружище? — Удивленно поинтересовался Азир у вдруг нашедшегося друга. — Я же всего три месяца назад видел тебя в летнем лагере, а потом твой наниматель собирался уйти куда-то на побережье. — И ушел. — Сморщился старый вояка. — Сначала нормально вроде как было, а потом к нему явился человек, вот такого плана. — Заскорузлый палец с траурным ногтем указал в сторону спокойно стоящего у коновязи Зимина. — Толи колдун он был, толи торговец, и они долго с моим хозяином о чем-то толковали. После разговора же произошло следующее. Отправившись во дворец, граф испросил разрешения на какие-то экспедиции, будь они не ладны и взяв только самых молодых и быстроногих, уехал в неизвестном направлении. Меня же и еще с десяток ветеранов оставил на хозяйстве. Так мы месяц и существовали. Хозяин то наш человек был не злобны, много врагов не имел, так что с парой десятков рубак и пятком стрелков мы бы могли держать цитадель до скончания века. Спустя месяц прискакал гонец и предъявил хозяйке грамоту с личной печатью графа. Прочитав послание, она снялась с места, собрала скарб, фамильные драгоценности и уехала в родовое гнездо батюшки, не забыв распустить стражу. — Видно ли такое? — Ужаснулся десятник. — А дальше то, дальше то что? — Да чего уж там. — Облин только рукой махнул. — Давайте в дом. Размещу. Бойцов своих в нижних комнатах, молодых командиров ближе к залу. Этот то, колдун, с тобой ли? Азир встряхнул головой скосился на все еще ничего не понимающего Вячеслава. — Не колдун он, рейдер. Друг негоцианта Сбирского и барона Грецки, так что лучших рекомендаций я и дать не могу. — Ну, про Сбирского я что-то слышал, в Белогорье. — Нехотя признался хозяин. Знатную они там бучу учинили между торговыми домами. Пришлось кажется даже королевской гвардии вмешиваться. Барона Яроша Грецки я тоже знаю. Мужик он правильный, крепкий, хоть и моего графа я раньше приличным считал… Ну да ладно. Давайте к столу. Выпьем, закусим, заодно и потолкуем. Уж больно мне любопытно, с чего это гвардейцы барона о трех окружьях, будь славен его боевой топор, топчутся в самой что ни наесть разбойничьей яме. Частокол забрал под свою защиту солидный кус земли, который вмещал в себя три амбара, и с десяток жилых строений в которых обитали местные. Особняком среди этого деревянного зодчества стоял большой, крытый дранкой, дом, аж с тремя печными трубами, выставив на показ в два ряда, слепые глазки окон, затянутых бычьим пузырем. О стеклах тут если и знали, то явно не решались приобретать такую хрупкую штуку, ради того только, чтобы отгородиться от внешнего мира. По старинке жили просто. Тут же имелся свинарник, стояла для лошадей и явственно попахивало коровьим навозом, округлые лепешки которого намекали на наличие на столе говядины и молока. Имелась тут похоже и кузница, и кожевенных дел мастера и если отбросить вырубленный на полет стрелы по кругу лес, то на вид все походило на обычную деревню. — Ну что вы там встали, как обухом ударенные. — Замахал с порога Обли, приглашая войти в дом. — Живее давайте. Парни ваши, чай не дети малые, разберутся, да и мои мальчишки им в помощь. Отставной вояка свистнул и откуда не возьмись на его призыв появились три дюжих молодца, статью и ростом превзошедшие родителя, однако одетые попроще. На Облине красовалась кожаная куртка и высокие сапоги, в то время как его сыновья предпочитали носиться босиком и носить холщовые рубахи с простым рисунком. По кивку старшего они направились к топчущимся у коновязи десяткам, и очень скоро принялись разводить и расседлывать лошадей, в то время как радостные гвардейцы повалили в дом, учуяв скорый горячий ужин и теплый ночлег. Центральный зал, на удивление большой, уютный и чистый, сказывалось военное прошлое хозяина, встретил гулом голосов и умопомрачительным запахом жаркого, проникающим из полуоткрытых дверей кухне. Толстые оплывшие свечи в поставках, ловко расставленные по столам, отлично освещали столы, в то же время, не обнажая все выщерблены и острые углы, как это любили делать на новый земной манер в большинстве частных домов и постоялых дворов. По стенам залы были развешены причудливые звериные головы, да такие странные, что только в сказках о них рассказывать. Особенно впечатлила Зимина буйволовая голова со здоровенным роговым отростком на морде, больше напоминающим клювы. Выглядела зверюга устрашающе, а ее останки позволяли представить, каких же небывалых размеров достигло чудовище, прежде чем его отправил на тот свет умелый охотник. Обли приветливо махнул рукой и из-за широкого прилавка выскочил мальчишка, неся перед собой здоровенный поднос с кружками и пузатым графином. Рассевшись по широким деревянным лавкам в дальнем углу зала, компания разделила кружки и после дегустации напитка, Азир принялся за распросы. — Как же ты попал сюда дружище? — Десятник отхлебнул пива, а это было именно оно, и промокнув ладонью усы с ожиданием взглянул на старого боевого товарища. — Да уж так получилось, — погрустнел Обли. — Как наш босс уехал, так мы решили себе нового командира найти. — И что? — Да не вышло. Не поверишь, дружище. По всему Белогорью такая петрушка. Знатные фамилии снимаются с места и тихой сапой отбывают за море. Слух прошел нехороший, и истерике подвергшись, болтают, … тут Обли понизил тон и наклонился к уху Азира, … что даже сам его величество, Матеуш, планирует отбыть на побережье. — С чего бы такое бегство? — Насторожился Зимин. — А с того, рейдер — грустно усмехнулся Обли. — Несколько месяцев назад в город пришли чужестранцы, труппа бродячих артистов. Пришли шумно, с балаганом, выступили на центральной площади, предложив зрелища, заморские угощения. Был среди них и Великий оракул, — хозяин постоялого двора при этом исполнил лицом такую мину, что всем сразу стало понятно, какого мнения он о величии самого оракула. — И очень быстро втерся в доверие к высшему сословию. Он гадал что угодно и где угодно и, казалось бы, не было вопроса, на который этот чертов оракул не мог бы дать ответа. И вот, как поговаривают, наши дражайшие лорды решили не просто выяснить судьбу посевов, или величину прироста скота, а рискнули погадать на будущее самого королевства. Обли на секунду замолк, решив промочить горло добрым глотком пива, но слушатели не позволили ему долго смаковать напиток. — И что же там произошло? — Поторопил хозяина Слава. Тот отставил кружку, хмыкнул, и пожал широкими плечами. — Да пес паршивый его знает, что этот оракул им наговорил, однако родственники высших сановников начали отбывать в неизвестном направлении, спешно распродавая имущество. За ними потянулись родичи высших военных чинов. Мелкие баронства и графства еще держались и тут появились эти самые чужеземцы. По мне так в сговоре они с оракулом. Да и потом, слышал я что цену они за свои услугу просят немалую. — Слушай Обли, — покачал головой Азир. — Я же тебя знаю. Ты, да и не в курсе того что твориться на кухне. — Да чушь это все. — Отмахнулся хозяин постоялого двора. — Сам не слышал, но узнал у старшей кухарки, а та в свою очередь у горничной, которая помогала лакею, который прислуживал при разговоре хозяина с чужеземцем-колдуном. — Почему колдуном? — Заинтересовался Зимин. — А потому. — Скривился Обли и, особо не церемонясь, ткнул пальцем в поблескивающих в свете оплывших свечей циферблат электронных часов. — Вот что это? — Часы. — Пожал плечами Слава, поспешно одергивая рукав. — Да не прячь ты. — Бывший гвардеец отрешенно покачал головой. — Видел я такие часы, а вот как их смастерить, ты мне расскажи? — Ну как. — Замялся Слава. — Делают их автоматы, на производстве, большие машины… — Ты вообще понимаешь, что сам то лепечешь? Видел я как-то часы в Белогорье, на ратуше рядом с домом меняльным. Они были что та площадь и шумели как стадо баранов. Два человека за ними постоянно приглядывали и сверяясь с солнечными метками стрелки двигали, если те часы не поспевали. Это часы, я их знаю, я, наверное, даже смогу починить механизм. Он на мой взгляд не сложнее водяной мельницы. Ты сможешь починить свои часы? Зимин отрицательно замотал головой. — Ты можешь объяснить, как они делались? Снова отрицательный ответ. — Вот тот-то и оно. — Оскалился Обли. — Все что не может делать руками обычный мастеровой, то колдовское. Теперь ответь мне на вопрос. У кого больше всего колдовских вещей? — У колдуна. — Сдался Зимин, поняв, что его красноречия явно не хватает чтобы переубедить узколобого вояку. — Ну вот, — возликовал Обли, — а у того чужака помимо колдовских приспособлений все чужое. Взгляд, походка, манеры. Вроде и говорит по-нашему, и выглядит как человек, но как мне призналась горничная, взгляд у него был нехороший. — А это как? — Десятник пригубил и благоразумно отставил кружку в сторону. — Ну не знаю. — Развел руками хозяин заведения. — Нехороший и все. Больше ничего сказать не могу. В зале загремели возбужденные голоса гвардейцев, это начали подавать жаркое. На такую ораву вынесли сразу несколько жареных поросят, горы хлеба с сыром и с десяток пузатых бочонков местного доброго пива. Зимин сглотнул слюну, учуяв запах жареного мяса и обменялся вопросительным взглядом с Амиром, после чего решено было отложить в разговоры в сторону и как следует набить желудок. — Светает. — Барус хмуро уставился на край ямы. — Значит скоро развязка. — Развязка — это хорошо, развязка — это здорово. — Грецки хищно оскалился, показав всему свету хищные желтоватые клыки плотоядной твари. — Мне бы только до этих чумазых добраться, хоть бы и без топора. Я бы их — и красноречивыми жестами барон показал, как бы он расправился со своими тюремщиками. — Полно те вам, — поморщился полковник. — Может все и обойдется. Степной народ вспыльчивый, но как я слышал отходчивый и если мы с вами дожили до рассвета, то все не так уж и плохо. Я в разговоре участия не принимал. Холод ночной степи и общее настроение так окутали меня, что сейчас, наверное, покажи мне миллион долларов, али другую приятную картинку, глазом бы не повел. Ждать, впрочем, осталось недолго. Едва небо из угольно-черного, с яркими алмазами звезд превратилось в грязно-серое как на краю ямы началось шевеление и чья-то ругань, из которой отдельно вычленить можно было только нецензурную брань и резкие гортанные окрики степняков. Перебранка продолжалась минут десять, и мы, в ожидании, притихли на дне, спокойно ожидая развязки. Я приготовился ко всему что воспроизвёл мой воспаленный мозг, от падения на голову ядовитых змей, до первой горсти земли, предрекающей похороны заживо, однако сценарий, проказница судьба выдала нам иной. — Эй, — на краю ямы появилась голова и я уже было решил, что сейчас нас забросают чьими-то останками, однако сама человеческая часть, вместо того чтобы рухнуть вниз мертвым лицом, — добродушно поинтересовалось голова. — Серый? — Опешил Амир, — а мы то вас уже похоронили. — Серый. — Подтвердил воскресший из мертвых. — И не иначе как Антон Павлович Серый. На лице Серого впервые появилась улыбка, и я запомнил ее на всю оставшуюся жизнь. Больше Антон Павлович Серый эмоций не показывал. — Прошу простить меня, господа, за чрезмерную расторопность моих людей. — Голос Урук-хана, грозы пустошей, и страшной легенды королевства звучал ровно и уверенно. Но смущало не это. На Урук-Хана он был вовсе не похож. Я слышал много историй о бандах работорговцев, шнырящих в приграничье и утаскивающих на аркане зазевавшихся беднягах, после чего продавая их в рабство не столь прогрессивным государствам. Они были злы, беспощадны и неумолимы, однако не представляли собой неуправляемый сброд. Поток живого товара контролировал, а также управлял действиями летучих отрядов некто Урук-Хан, свирепый степной воин с молниями в глазах и громом в ладонях. Однако пред нами, уставившими, измученными и грязными по самые брови предстал европейского вида джентльмен, высокий, смуглый и светловолосый, одетый быстрее как городской модник, чем как суровый степной дух. Правильное породистое лицо с азиатскими нотками предполагало, что в роду сурового Хана были азиаты, однако высокий рост и стать фигуры подводили его к нордическому типу нашей земной породы. Видя наши недоуменные взгляды, Хан как будто наслаждался произведенным эффектом. — Вы, наверное, удивлены господа? — Продолжил он, белозубо скалясь. — Однако всему свое время. Мистер Серый мне все объяснил, а он расскажет и вам, после чего у меня будет к вам маленькая просьба. Но все это потом, а пока прошу воспользоваться гостеприимством моего скромного походного лагеря. К бойцам не суйтесь, передвигайтесь только между белыми палатками. Скромный лагерь Урук-Хана представлял из себя порядка сорока палаток, вмещающих в себя по меньшей мере под сотню бойцов. Особняком стоял табун низкорослых мохнатых лошадок, смешно стригущих ушами, за которыми приглядывала пара степняков и с десяток здоровенных лобастых псов. Каждый из этих зверюг был размером с теленка и казался неповоротливым и тупым, но стоило одному из пастухов отдать команду или просто свиснуть, как вся собачья свора молнией срывалась с места и выделывая кульбиты, умело и ловко управляло табуном. Если в серых матерчатых палатках-шатрах в основном жили степняки рангом пониже, то белый круг из шелка был чем-то вроде передвижной столицы степей и тут располагалось местное начальство, со своими приближенными, адъютантами, обслуживающим персоналом и любовницами. На подходе к этому рубежу компанию остановили бдительные стражи, но сопровождавший их воин что-то гортанно пробурчал и войны расступились. — Нам туда. — Решительно произнес Серый, махнув рукой в гущу колеблющегося на ветру шелка и не дожидаясь остальных, заспешил к нужной палатке. Воду в лохани с бадьей не меняли, так что превозмогая брезгливость вся компания вынуждена была отмывать свои грязные, пропахшие потом тела в единственном доступном месте. Питьевая вода была тут на вес золота, ее запасы ценились пуще золота или лошадей, так что присутствие в палатке помывочной говорило о высоком статусе гостей. Тут же имелось пять коек, убранных под тонкий тюль, подвешенный к потолку шатра, широкий складной сто, пока пустой и четыре комплекта новой одежды. Нашлась тут и моя трость. Я уж было похоронил ее в пыли и грязи, однако обнаружилась она к моей радости, прислоненной к спинке одной из походных кроватей. Одежда, выданная на замену нашей было простой, но удобной. Наш хозяин даже угадал с размерами, так что широкая полотняная куртка, цвета мышиной шкурки, шаровары с плотными войлочными вкладками на внутренней стороне бедра и туфли из мягкого материла, мною с ходу неопознанного, пришлись в пору. Довершал гардероб широкий кушак и странного вида войлочная же шапочка с полями. Пока мы переодевались после помывки, в шатер заскочил слуга и быстро собрав грязные вещи, и обмолвившись парой слов с Серым, пустился наутек. — Господин Серый, — Суздальский огладил полы своей одежды и с сомнением покачал головой. — Вы нам должны много объяснить. — И с превеликим удовольствием, полковник. — Кивнул поверенный Подольских. — Но чуть позже. В любом случае, могу заверить что произошла досадная ошибка и господин Урук-Хан проносить свои искренние извинения и хочет пообщаться с вами лично. В шатер вновь проникла чумазая физиономия слуги и он что-то зачастил на своем тарабарском, обращаясь к Серому, а тот в свою очередь обратился к собравшимся. — Радушный хозяин ждет нас всех в своей палатке через тридцать минут. Великий и непобедимый хозяин степей и повелитель человеческих душ приглашают нас отобедать и побеседовать. Последнее было произнесено с неуловимой ноткой пренебрежения, однако вряд ли кто-то кроме меня ее уловил. Палатка великого Хана располагалась в трех метрах от нашей, так что путь нам предстоял недолгий. Преодолев крошечную площадку, под завязку, заполненную охраной, слугами и прочими прихлебателями, мы с трудом протиснулись по узкому коридору и наконец оказались внутри жилища Урук-Хана. Внутри были все тот-же аскетизм и простота линий, однако широкий походный стол был завален всевозможными яствами. Жареное и тушеное мясо, огромный поднос с рисом и черносливом, бараньи головы, уставившиеся в потолок вареными глазами, горы фруктов и просто фантастическое разнообразие всевозможной снеди, а также с десяток кувшинов с вином. От такого изобилия я немного оторопел и мысленно прикинув в уме вес пищи на порцию человека решил, что даже если мы все немедленно примемся за еду, то прикончим запасы не раньше следующей среды. — Проходите господа, садитесь. — Радушный Урук-Хан, на время «убрав клыки», вальяжно возлежал на мягких подушках. Одет он бык так же неброско и по-походному, однако его костюм выгодно отличался от нашего парадного облачения. В наших костюмах можно было отдыхать, веселиться, играть в подвижные игры, но не более. Костюм Урук-Хана предполагал активные действия, от пеших прогулок по пересеченной местности, до конной атаки. — Присаживайтесь, не стесняйтесь господа. Вот вы, советник, можете сесть напротив меня, так как я считаю вас равным себе по статусу. Вы барон садитесь по левую руку от меня, так как ваша боевая слава, словно оружие в руке, крепка и смертельна. Вы Серый садитесь позади милейшего Баруса. Пусть роль ваша по сей момент не главная. Все расселись и только я с полковником остались в недоумении. Я отчетливо понимал, что Урук-Хан ведет какую-то игру и все это театрализованное представление, не более чем тщательно выверенный ход, надрез сделанный умелой рукой хирурга. Оставалось понять, что же вспарывает этот эфирный скальпель. — Остались вы двое, — продолжил свой монолог хозяин шатра. — Полковник госслужбы и опальный негоциант. Положение у вас у обоих сомнительное. Оба вы гости непрошенное, но вот полезны вы делу или вредны, я пока не разобрался. Позволяю вам самим выбрать место за столом. Выбор остался не богатый. Свободное место по левую руку от Урук-Хана и еще одно, на удалении, в конце стола. Убей меня икота, если бы я хоть на грамм понимал их значимость. Мы с Суздальским с тревогой переглянулись и тот, решившись, упал по левую руку. Мне же достался торец. — Умно, — расплылся в улыбке предводитель степного воинства. — Хотя на мой взгляд опрометчиво. Вы полковник, того не ведая, а может быть и зная, выбрали место визиря, отдав сомнительную роль пришлого, но почетного гостя Сбирскому. Ну что-же. Так тому и быть. Я уселся на свою подушку и приготовился слушать, однако Урук-Хан в разговор вступать не спешил и сразу предложил всем подкрепиться, чем все тут же и воспользовались. Добряк Грецки набросился на угощение сразу. То-же самое повторили и Серый с Суздальским, однако взгляд мой зацепился за Амира. Советник вроде бы и не спешил приступать к пиршеству, хоть и был так же голоден как его спутники. — Не бойтесь Барус, — снова оскалился Урук-Хан. — Я торговец, воин, стратег, иногда политик, но вовсе не отравитель. Те, кто вкушают пищу вместе со мной, благословенны пустошью и могут не опасаться за собственную жизнь. Советник пожал плечами и принялся за еду. — Послушайте, Урук-Хан. — Можно просто Хан. — Усмехнулся хозяин, неспешно отхлебывая вино из расписной пиалы. — Я, знаете-ли, космополит и предпочитаю общаться без титулов. — Хорошо, — кивнул я. — Хан. Чем мы, собственно обязаны столько радушному приему и негостеприимной встрече? — Все очень просто. — Мой собеседник расплылся в улыбке. — За свое радушие и дальнейшую помощь я хочу от вас небольшую, самую крохотную услугу. — Вы знаете суть нашего предприятия. — Серый мне рассказал. Более того, я давно и плотно сотрудничаю с господином Подольских и только присутствие его ставленника не дало вашим головам отделиться от тела. — Но если вы знаете суть предприятия, то будучи разумным человеком, вы просто обязаны оказать нам посильную помощь. — Послушайте, Сбирский. — Голос Урук-Хана из бархатно вальяжного в мгновения ока превратился в полоску стали. — Вы деловой человек, я к слову, тоже. Любая помощь стоит чего-то, а альтруизм придумали нищие, чтобы проще было побираться. — Но джины… — Чушь. — Хан брезгливо сморщился. — В фольклор я верю ровно на столько, насколько можно его продать. Я подозреваю что причины вашего поспешного путешествия несколько более материальны, чем свирепые духи пустоши. Я безраздельно владею всеми торговыми путями от побережья северного моря до скалистых гор Безмолвия, которые подступают к оазисам рожденным пустошью за десятки переходов конного отряда отсюда и прекрасно понимаю природу вещей. Ранее нам доставляли удивительные по изящности и исполнении безделушки, и делали это такие же негоцианты как вы, но в один момент поток диковин из бурной реки превратился в тоненький ручеек, а затем и вовсе тонкую ниточку. Недавно иссякла и она, а ваши, Сбирский, соплеменники вооружаются и уходят куда-то на южное побережье. Истерия, которой подверглись все от мала до велика, и организовали ее ваши же, Дмитрий, соотечественники. Вы не подскажете, что происходит? Я на секунду замялся и пытаясь увидеть поддержку товарищей, оглядел собравшихся, но взгляды их, что удивительно ничего не выражали. Амир застыл в недоумении, Грецки нахмурился и, казалось бы, ушел в себя, осоловев от обильной пищи. Оставшиеся полковник и Серый не сговариваясь пожали плечами, оставив инициативу мне. — Я вам помогу, Сбирский. — Вновь подобрел Хан. — Я отлично знаю откуда вы, и не раз бывал на вашей планете. Некоторые способы ведения дел, самые радикальные и действенные я перенял от ваших соотечественников. Я знаю о крахе негоциантского дома Подольских и плачевном состоянии остальных торговых представительств. И главное, я знаю о Ястребе и том что вы, каким-то чудом, хоть и номинально, но являетесь его капитаном. Эта гора металла слушается вас и только постельное белье не меняет. — Вы хотите свою долю? — Возможно. — В глазах повелителя пустошей загорелся алчный огонек, но не здесь и не сейчас. Сбирский, я знаю, что надвигается катастрофа, серьезная, непоправимая, большая беда для всех, в независимости от статуса, привилегий и крепости рук. Я смеюсь над глупцами, ибо катастрофа эта вселенского масштаба, и я знаю, ну или предполагаю, как можно выжить. — Откуда вы все это знаете? — Опешил я от этой исповеди. — Мои уши и глаза везде, и я щедро плачу за сведения. — Пожал плечами Хан. — Однако к делу. У нас два варианта. Либо я всего добиваюсь сам, либо вы мне помогаете. Первое, я бы лично вам не рекомендовал. Вы даже не представляете себе Сбирский, насколько пытлив и первобытен ум обычного кочевника. И он настолько же дитя в этом мири, простое, непорочное и чистое, насколько руки его с готовностью и сноровкой могут снимать кожу с человека. Лоскут за лоскутом, сантиметр за сантиметром, пока от когда-то знатного вельможи или смелого воина не остается груда корчащегося в пыли свежего мяса. — Ладно, — сдался я, и выложил ему все что я знаю. Про боевые спутники, мирно дремлющие на орбите, про чужеродный заводик по производству плотоядных дроидов, про невозможность Ястреба стартануть без повторной идентификации. Рассказ мой был сбивчив и сумбурен. Некоторые вещи, вроде истинного предназначение челнока и внешней угрозы, я пока приберег на потом, но признаюсь, был с этим типом откровенен. Что уж на меня тогда на шло, не знаю, но мой приступ откровения польстил Хану. Эмоции на лице Хана менялись по ходу сюжета моего сумбурного повествования. Сначала он изображал вальяжного хозяина, затем его лицо приобрело отпечаток заинтересованность, а когда я заговорил о сути предстоящего бедствия, великий воин степей и вовсе приобрел озабоченный и обеспокоенный вид. Впрочем, все это были отблески, вспышки, сменяющаяся череда масок. Но как бы я не старался пробудить в нем хоть что-то человеческое, холодный расчет и прямая выгода перевешивали в нем положительные чувства. — Я понял, — наконец произнес Урук-Хан и переменил позу, поудобней страиваясь на своем ложе. — Однако решение я принял. Я хочу, чтобы вы взяли меня на Ястреба. — Зачем вам это нужно? — Напрягся я. — Ну как же, — усмехнулся мой собеседник. — В пику предстоящего веселья на борту вашего судна самое безопасное место. Я вовсе не уверен, что у вас получиться предотвратить катастрофу, а вот разыскать брелок и просто улететь с планеты, это вполне возможно. В ответ на эту услугу я даю вам гарантии того что не один степной воин, куда бы вы не следовали по пустоши, не причинит членам экспедиции или имуществу последних вреда. Более того, все мои подчиненные будут оказывать вам любую требующуюся помощь и поддержку, в рамках нашей локации. Как вам такой вариант? Я нахмурился, а Хан тем временем продолжил. — Я припомнил карту королевства и мысленно отметил первую вашу остановку. Вы конечно можете пройти пограничье и двинуться вперед через все эти буреломы, сломанные мосты и полноводные реки, однако сейчас как раз закончился сезон дождей, и почва в некоторых местах превратилась в жидкую грязь. Вы потратите в два раза больше времени, чем если бы вы сделали гипотетический крюк и прошли по моим владения. Продолжительность пути увеличиться, однако я гарантирую вам самых быстрых лошадей и проводника. — У нас есть автомобили. — Напомнил я, но по издевательской усмешке Хана понял, что промахнулся. — Полноте Сбирски. — Расхохотался он. Мои люди давно растащили ваши магические повозки на сувениры. Вещи они по моему приказу не тронули, побоялись, однако средство передвижения есть честный трофей. Нет у вас больше автомобилей. И еще одно. На секунду Хан замолчал, формулируя что-то про себя. — Я хочу гарантий. — Мое честное слово. — Охотно предложил я, однако «повелитель степей» в ужасе замахал руками. — В наш век рыночной экономики, первичного награбленния капитала и всеобщей глобализации слово не стоит и выеденного яйца. — Что вы предлагаете. — Я приглашаю в гости одного из вас. — Улыбнулся Хан. — И обещаю ему самый радушный прием, а также мое гостеприимство, которым он будет пользоваться до того момента, пока вы не отправитесь в обратный путь. — Заложник? — Подал голос Суздальский. — Гость. — Отрезал Хан. — И имейте ввиду. Ни Серый, не полковник меня в качестве гостей не интересуют. Пусть отправляются с богом. Чтобы обдумать предложение, у вас есть время до вечера. — А парень далеко не тот, кем хочет казаться. — Едва сдерживаясь, выдал Амир, как только члены спасательной экспедиции оказались в своей палатке. — С чего ты это взял? — Вяло поинтересовался я. То, что Урук-Хан такой же Хан как я королева Великобритании, было понятно сразу. — Оговорился он. Серого сначала как величал? Мистер? Все обернулись к скромно сидящему в уголке серому и Амир решительно шагнул в его сторону. — Объяснитесь милейший. — А что ту объяснять. — Тот меланхолично пожал плечами. — На Подольских я работаю почти десять лет и среди его партнеров есть весьма сомнительные мои личности. Урук-Хан, в их числе. Есть какая-то сомнительная история, однако я могу только предполагать. — А вы постарайтесь! — Хорошо. — Пожал плечами Серый. — Но помните, это только мое личное мнение. До того, как стать личным помощником шефа, я некоторое время работа у врат и был одним из немногих, кто провожал на Марлан первых авантюристов. Среди них был некто Хан Браел, английский немец с сомнительной репутацией. Я бы даже сказал больше. Его разыскивали по всему старому и новому свету и потому, лично, по моему мнению, он решил пересидеть охоту на другой планете. — И вы не отслеживали его судьбу? — С любопытством поинтересовался я у Серого. Тот лишь пожал плечами. — Зачем? Поток был приличный. На Марлан проникали все, кому не попадя. Бандиты, исследователи, ученые. Чертова уйма народа, открывшая для себя новые горизонты. И если на вратах где я работал это еще хоть как-то регулировалось, то на остальных, вроде Израильских или Канадских, достаточно было просто показать чековую книжку, и никто не задавал тебе вопросов. Кто-то погибал от болезней, удара ножа в подворотне или других, совершенно естественных на Марлане причин. Другие пропадали без вести. Но была и еще одна категория. Я их называю «Звездные мальчики». И тут нужно понять градацию этой звездности. Профессиональные военные уходили в солдаты и умудрились дослужиться если не до тысячников, то до сотников, а это почет, уважение и большие деньги. Умелые политики делали себе карьеру при дворе, уверенно лавируя в крохотной лачуга собственных амбиций между рифами заговоров, водоворотам предательств и мелями коррупции. Много чего было, что уж говорить. Вот хотя бы вы Сбирский. Кем вы были на Земле и кем вы стали тут? — Ну, у меня другая история. — Печально отмахнулся я. — Но все равно. Вчера торговый представитель, сегодня региональный менеджер. Крутой старт за три копейки. Опасно, грязно, иногда подло и беспринципно, но как говориться, цель оправдывает средства. — Но что же Хан? — Да, он пришлый и тот самый парень, что имя в руках ствол, а на плечах рюкзак с запасом пищи на три дня и снаряжением для похода, несколько лет назад шагнул в неизвестность. Что уж у него вышло, я не знаю, но в какой-то момент степные племена стали вести себя по-другому. Старшие, или Ханы у них и так были, да и сейчас их в пустошах предостаточно, однако Урук-Хан привнес в тактику и стратегию летучих отрядов кочевников много нового, поднял торговые отношения, смог договориться о перемирии и зонах влияния. Он стал тут для этих дикарей чем-то вроде мессии, или добра с кулаками и поверьте мне, друзья, вся степь молиться на своего нового властелина. Скоро, очень скоро, он мог бы и вовсе сплотить все племена, однако вмешательство королевских советников, не позволяло ордам алчущих крови степняков договориться между собой. Достигнув своей цели Хан смял бы королевство, а потом бы занялся и основным континентом. — Королевство лучше вооружено. — Не выдержал барон, однако Серый быстро прервал его. — Скажи тем, Грецки, сколько на данный момент может выставить королевство в пехоте и конных частях, не оголяя остальные границы. — Десять тысяч пехоты и четыре конных сотни панцирников, и это без гвардии и личного полка охраны его величества Матеуша. — А по моим подсчетам армада Били-Хана насчитывает сто тысяч конных ратников. Мар-Хан, чья зона влияния — северная пустошь, может обеспечить сорок тысяч летучей конницы. Мне продолжать? В палатке повисла тягучая тишина. Впрочем, долго не молчали, и Амир решил взять инициативу на себя. — Вы все слышали, чего хочет Урук-Хан. Что мы будем делать? Живыми он нас не выпустит. — Придется пойти на уступки, — признался я неохотно, но это не мне решать. — Если ты или Грецки согласитесь остаться в лагере, у нас будет шанс. — От себя могу заметить, — вновь появился в разговоре Серый, — что, если хозяин пустошей пообещал что-то за столом, это вроде святой клятвы. Если ты обманул человека, преломившего с тобой хлеб и разделившего воду, то ты не человек вовсе и конец тебе один. — То-есть ты говоришь, что можно не беспокоиться? — Да. — Хорошо. Тогда давайте решать. — Да и решать тут не надо. — Грецки шагнул вперед и скрестив руки на груди кивнул. — Останусь тут, попью местного пойла, поем местной жратвы, а если кто-то решит, что худое задумать, то будьте уверенны друзья, я за себя постоять сумею. В путь выдвинулись поутру. Урук-Хан не подвел и выдал каждому из членов экспедиции по две лошади, одна для седока и одна вьючная, запас провизии и питьевой воды в кожаных бурдюках, по комплекту походной одежды. Так же было возвращено оружие и личные вещи членов экспедиции и выделен проводник, сухой малый метра в полтора роста, одеты в плотный стеганных халат и ватные штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги. Сам Хан решил попрощаться с экспедицией и в этот ранний час он стоял рядом с коновязью, раздавая команды и подстегивая окриком нерасторопных подчиненных. — Сбирский! — Увидев меня он приветливо улыбнулся и мне пришлось нацепить на лицо маску добродушия. — Вас то я как раз и ждал. Вижу, что ваша команда на ногах, так что устроим маленькое совещание. Шустрый степняк принес откуда-то карту и расстелил ее прямо на земле, придавив края увесистыми камнями. — Смотрите, — Урук-Хан присел на корточки и взяв в руки хворостину обвел ей серое пятно. — Это пустоши, а вот их соприкосновение с королевским пограничьем. — Прут мерно переместился на зеленую полосу. — Дальше тракт и переправа через реку Холодную. Истоки ее как раз горных хребтов, — прут переместился к технично изображенным скалам. — И это самый короткий путь, но только не в сезон дождей. На ближайшем пограничье и в примыкающих районах движение фактически парализовано и местные сидят по своим хибарам, похлебывая горячую похлебку и дожидаясь пока земля уберет всю лишнюю влагу. Вы же пойдете вот так. — Прут очертил дугу и уперся в рисунок, на вид неприступной скалы, — и мой проводник вам поможет. Новая веха нашего путешествия началась. Мысли кружились в голове самые отвратительные. Я с болю в сердце и с неясной тревогой в душе расставался с Грецки, опасаясь, что Хан не сдержит слова и причинит вред моему товарищу, но не это было самое противное. Липкой черной волной накатывала тревога. Мы опаздывали, выбившись из графика и потеряв уйму времени в степи и теперь должны были наверстать упущенное и прибыть ровно к сроку на первую отметку. Если повезет, брелок будет в контейнере, а контейнер мы сможем отыскать. Если хотя бы одна из констант вдруг превратиться в переменную, приодеться двигаться дальше, а там? Да черт его знает, что может случиться. Придется, так станется еще один такой ходок вроде почтенного Урука, и тогда жди беды. — Вставай рейдер. — Барсук был на удивление свеж и бодр после вчерашней попойки и первым делом, после плотного завтрака, решил навестить Зимина. — Вставай говорю. Я их похоже нашел. Вячеслав с трудом разлепил глаза и попытался сфокусировать взгляд на клоке волос из которого доносился вроде бы знакомый голос доктора. — Ну? — Наконец вымолвил он и снова попытался заснуть, однако настойчивый медик проявил упорство и вновь затряс Славу за плечо. — Просыпайся говорю, нашел я похоже этих девок. — Дай мне десять минут. — Тяжело вздохнув Зимин сел на край кровати и убедившись, что Барсук, походкой Бонапарта, только что с успехом завоевавшего добрую половину Европы, покинет комнату, встал и направился к умывальнику. Заботливый служка с вечера поставил там кувшин с чистой воды, но ввиду алкогольных возлияний накануне и тяжелых последствий чуть позже, кувшин был наполовину пуст и испачкан чем-то липким. — К черту. — Зимин приподнял кувшин и одним махом опрокину его содержимое себе на голову. Помогло. Далее пошли растирания куском дерюжки, использовавшимся им как полотенце, чистка зубов и проверка карманов на предмет кисета с наличность. Закончив моцион и убедившись, что вчера он потратил не так уж и много, Вячеслав одел рубашку и застегнув пояс, двинулся вниз в общую залу, где его с нетерпением уже поджидал Барсук. — Очнулся? — Ехидно поинтересовался он у хмурой Славы, и тот, чтобы не дать наглому нахлебнику по сусалам, поспешно удалился к стойке, где сердобольный бармен нацедил ему полную кружку похмельного напитка. Осушив спасительный сосуд, Зимин вытер губы тыльной стороной ладони, и отметив что градус агрессии сошел на нет, направился к доктору. — Выкладывай. — Слава рухнул на табурет и с неприязнью взглянул на, довольного жизнью, раннего гостя. — И моли бога, чтобы твои сведения оказались важными и верными… иначе… — Иначе что? — Пойдешь за отрядом пешком со всем своим скарбом. Угроза была серьезная и мгновенно сбила довольную ухмылку с лица Барсука. — Ты только не горячись, — зачастил испуганный естествоиспытатель, — но похоже я девок нашел. — Выкладывай говорю, но только ошибись, борода многогрешная! — Значит с чего бы начать. — Пойма на себе испепеляющий взгляд Зимина, Барсук сглотнул вдруг появившийся в горле ком и поспешил продолжить. — Ну значит встал я сегодня пораньше, до ветру сбегать и пока ходил по делам, во двор ввалила телега. На ней парень молодой лет двадцати и старик, ветхий как Карл Маркс. Я чего еще и зацепился то сначала до них. Уж очень он своей бородищей на родоначальника коммунизма похож был. Ну вот значит иду я и слышу. Разговаривают. Причем старый то в основном молчит, только бороду топорщит, а вот молодой чуть ли не голосит. На жизнь жалуется. Скарба у них было не густо и создалось у меня впечатление что-то произошло. Ну я возьми, да и поинтересуйся. — И что? — Поинтересовался Зимин. — Да то, — возликовал Барсук, — что оказалось ограбили их. Везли они не больше, не меньше как триста монет золотом. Парни коней разводили, а добрая лошадь цениться тут на Марлане не дешевле хорошего доспеха. Разводили они не просто лошадей, а скаковых и таких на последней ярмарке в Белогорье загнали аж три штуки. Слава присвистнул. — Сотня монет за голову! Круток. — Вот и я о том, — заулыбался медик. — И ограбили их не кто иные как девки. Пара пришлых проходимок сколотила банду и засела в Черном лесу, непроходимой лесополосе в приграничье, ближе к Вечному болоту. На беду, торговцев, тракт проложен неподалеку им приходиться им пользоваться чтобы обойти эти болота посуху. Можно и по гати идти, но телеги там не проходят, так-как настил слишком узкий. — Интересно, — засомневался Зимин. — Наши ли это барышни. Они же вроде все культурные, с высшим гуманитарным.Разве могут такие рафинированные барышни выходить с кистенем на большую дорогу? — А по мне так все сходиться. — Замахал руками Барсук. — Вот сам посмотри. — И он начал загибать пальцы на руке. — Две девки — это раз. Не из местных и вообще пришлые, это два. Появились здесь внезапно это три. Координаты, которые выдал Подольских и предполагаемое местоположение банды более или менее совпадают, так что я почти на сто процентов уверен, что бандитки это и есть наши светские львицы. — Ой, сомневаюсь. — Покачал головой Слава. — Надо проверить. — Азир проявился внезапно и тоже был не в духе после вчерашнего, однако какая-то невиданная бодрость и кружка похмельного варева позволила вступить ему в диалог. — Обязательно проверить, только осторожно. — А как это? — Зимин соображал сейчас с трудом и предпочел отдать толкование пространных фраз на откуп тому, кто ими разбрасываться. — Организуем вылазку в указанное место, — охотно предложил десятник. — Малой группой, не афишируя присутствия двух десятков гвардейцев барона. — А далеко этот лес с топями? — Поинтересовался Зимин у Барсука. Тот опять пожал плечами. — Пару дней пути, наверное. Я у торговцев спросил, но они с подводой и не особо куда торопиться. Думаю, если отбросить все эти переменные, то на наших лошадях мы бы смогли преодолеть это расстояние за день. — Мы? — У Славы от удивления даже голова начала проходить. — Неужели, почтенный естествоиспытатель, вы решили лично поучаствовать в рейде, вместо того чтобы сидеть на постоялом дворе и кружка за кружкой уничтожать местные запасы спиртного? Барсук, казалось, покраснел под бородой, и потупил взор, прояснил. — Решил я для себя что так дальше жить нельзя. Великого первооткрывателя из меня не получилось, медик так себе, аховый, так что может в этом предприятии я себя реализую. А тут такой удобный шанс представился. — Тогда готовьтесь. — Решил рейдер. — Ты Азир, подготовь выход, а ты — палец Зимина уперся во все еще смущенного барсука, — найди этих двух коновалов и поговори с ними под запись, чтобы все выложили как на духу. Нам совсем не светит ошибиться ориентирами и заехать в гиблые топи. К полудню трое всадников покинули постоялый двор и выдвинулись на восток, в направлении, указанном пострадавшими. Зимин все еще прибывал в сомнении по поводу идентификации особо, решительно не веря, что две рафинированные, взращённые в богатстве и роскоши девицы, способны сколотить банду и начать грабить проезжающих. Они больше подходили на роль жертвы, чем суровых амазонок облегающих кошельки ротозеев. Однако Барсу имел на это свою точку зрения, что в общем и не удивительно. Лохматый медик ко всему относился предвзято и в каждом действе мог заметить свой потаенный смысл. Полено для него было не нарублено, а наколото. Мясо не обжарено, а пожарено, волосы не подстрижены, а побриты. Порой он ходил по грани, балансируя между очевидными фактами и откровенным бредом и вызывал у собеседников неприязнь, но в большинстве случаев оказывался прав, ну или подводил к своей личной правоте остальных участников спора, да так порой ловко, что они решали, что дошли до этого самостоятельно. — Итак, они там, обе. — Вновь решительно заявил естествоиспытатель, которого по-прежнему распирало от собственной значимости. — Я в этом уверен на все сто процентов. — И с чего же ты это решил? — Поинтересовался Азир. В голосе десятника сквозила ирония вперемешку с насмешкой, но закутанный в эйфорию Барсук этого даже не замечал. — Тебе что? Логическую цепочку? — Попробуй. — Значит слушай. Две девицы, выросшие в роскоши, никогда и ни в чем себе не отказывали. Когда у тебя есть все, что ты только не пожелаешь, это толкает на странные необдуманные поступки. Ведь не зря суперзвезды рока употребляют наркотики, простреливаю себе головы из пистолета или творят другие непотребства. И тут встает дилемма. Даже если родитель баснословно богат и имеет кучу влиятельных друзей, то он не сможет отмазать тебя от всех необдуманных поступков, а в основном последствий этих действий. А пощекотать нервы и получить добрую порцию адреналина ой как охота. Сначала все начинается с малого. Прыжки с парашютом, подъем на Джомолунгму, неоплаченный счет в ресторане или украденная в супермаркете мелочевка. Каждого прет по-разному, но все мы знаем, что если использовать те же самые средства постоянно, то чувств притупляются, а мозг требует новых свежих и крупных порций. И тут невиданное дело, другая планет, законы на которой, ну прямо скажем номинальные. Убийства, грабежи, мошенничество, все эти термины здесь спокойно прокатывают, а те, кто их воплощает в жизнь, пользуется этим по праву сильного. Не зря же толпы богатеньких авантюристов ринулись на Марлан, едва появилась такая возможность? — Ты решил, что барышни пустились на эксперимент? — Лучше. Приключение! Для них существование на Марлане, это и не жизнь вовсе, а дамский роман, невероятное приключение полное опасностей, благородных рыцарей, коварных разбойников, и если уж совсем попрет, то огнедышащих драконов и великих волшебников. Сколотить банду и грабить прохожих не так интересно, если не подвести под это какую-то идею, а бредовых проектов в очаровательных головках девочек, родившихся с серебряной ложкой в заднице, ровно столько же сколько и у остальных. Прост средств у них больше и взгляды на жизнь шире. Ну, а если все пойдет из рук вон плохо, прилетит папаша и разрули ситуацию. — И чего же нам ждать от них? — Усмехнулся Зимин, которого весьма позабавила барсуковская теория. — Да чего угодно. — Пожал плечами бородач. — Девицы эти не будут церемониться. Помнишь, что тебе твой приятель записке написал? — Увезти девиц, не упоминая о поручении Подольских? Слава вдруг помрачнел. Если изначально поручение было проще пареной репы, то сейчас медик осветил его, с другой стороны. Сначала все было просто. Приехал по адресу, закинул строптивых в мешки, приторочил их к седлу и отвез прямым рейсом к нанимателю. Конечно засовывать девушек в мешок Зимин не стал бы, но предполагал, что уговорами или другими мирными средствами заставит их следовать за собой. Теперь же, ему предстояло столкнуться с бандой вооруженных, готовых пойти на всех людей, которые активно действовали по торговому тракту в сезон дождей, сея среди местного населения и торговцев панику. — Лучше бы ты ошибался. — Наконец выдал он, и Барсук радостно загоготал. — Не бойся рейдер. Нет на Марлане такой ситуации из которой не сможет вывести меч, монета или длинный язык. Я в верности этого постулата давно уже убедился. Думаешь, что я делал, когда у меня закончились деньги? — Махал мечом? — Нет дружище. Я приходил вечером в корчму и рассказывал старые анекдоты. Конечно адаптированные под местную действительность, и немного сдобренные здравым цинизмом. На порцию жаркого и кувшин пива у меня к концу выступления набиралось. Урук-Хан оказался прав. Не опасаясь внезапного нападения, имея проводника и шустрых лошадок, члены экспедиции передвигались по пустоши с максимально возможной быстротой и сумел догнать в пути то время, которые было потрачено на праздные посиделки в яме, они приближались к пригорю. Перед решительным рывком я решил остановиться на ночлег в пустоши, и как оказалось, правильно сделал. — Что там впереди, — поинтересовался я у нашего проводника, человека с непроизносимым именем и невзрачной внешностью, которого мы не сговариваясь назвали Сусанином. Я и Суздальский единодушно усмехнулись, при принятии данного решения, а Амир и Серый просто поддержали мнение большинства. Ну надо же было как-то называть парня чье имя почти на сто процентов состояло из шипящих согласных. — Там заканчиваются владения великого Урук-Хана, — пояснил проводник, а за ними предгорье. — Ну, это я и так знаю. — Пожал я плечами. — А что там вообще творится? Степняк крепко задумался, и наконец, сформировав в голове ответ, решил его озвучить. — Степной воин не боится ничего. — Сухо произнес воин. — Мы ходили по всей степи до границ с Темным королевством. Мы пересекали пограничье и уходили в дремучие леса Королевства Валинор. Мы доходили до побережья и мыли свои мечи в соленой воде океана, однако никогда и ни при каких обстоятельствах копыто моей лошади не шагнет на предгорье. — Дом, милый дом. — Подал голос Амир, пристраивающийся около костра. Хорошо знать, что, когда ты туда возвращаешься, тебя там жду. Хуже, когда поджидают. — Так все-таки! — Не удержался я. — В чем причина? — Горный народ. — Пожал плечами степной дикарь. — Изуверы. Для них нет ничего святого. Настала пора крепко задуматься. Если степняк говорит о ком-то в таких выражениях, то ничего хорошего на подходе к нашему бонусу ожидать не приходиться. — А ты что думаешь, Амир? Что там с этим горным народом. — Что-то я о них слышал. — Пожал плечами советник, но вскользь. Знаю, что из горного района вывозят редкие минералы и драгоценные камни. Знаю, что туда поставляют древесину и зерно. Вроде бы все ровно, однако тамошние Бароны и Графы очень не любят, когда двор вмешивается в их дела. Их и вассалами короля то назвать сложно. Живут для себя и от себя. В обмен на безопасность границ получают фактическую автономию, да и его величество, Матеуш, человек далеко не глупый, культивирует у их вождей иллюзию о собственной независимости. — Я тоже что-то слышал о горном народе. — Вдруг подал голос полковник. На этой стоянке он занимался приготовлением ужина и сейчас намешивал наваристую похлебку в котелке. — Но крайне отрывисто. По моим сведениям, все горные народности на любой планете в чем-то похожи. Тот же менталитет, те же решения, те же взгляды на жизнь и собственные свободы и такие же закостенелые обычаи и архаичные, если не сказать, дикарские нравы. — И с чем же нам придется столкнуться? — Я и так понимал, что нам предстоит не увеселительная прогулка, однако теперь, в свете открывшихся обстоятельств, мероприятие было и вовсе рискованным. От диких степняков, к диким горцам, удовольствие сомнительное. — Да мало ли с чем. — Советник меланхолично кивнул, уставившись на плещущий на хворосте огонь. — Двор в дела горцев не вмешивается и понять, что происходит внутри автономии можно разве что, по агентурным сведениям, да хроникам. Лет триста назад его величество Корвин решил, что коли уж есть у власти вертикаль, то распространяется это на всех его подданных. Предгорье и горная гряда, по идее, стратегическая территория. Ресурсы одни чего стоят. Я уж не говорю о торговых тропах через перевал, которые узурпировал горный народ. Поток товаров по горам идет нешуточный и каждая единица ассортимента обкладывается данью. Ладно бы горцы делились своим наваром с казной, так они даже и слышать об этом не хотели. Отправленный к ним парламентер явился в Белогорье с отрезанным языком. Корвин осерчал и двинул на Предгорье два полка панцирной пехоты, решив, что он проучит наглецов за считанные недели, а их лидера провезет по королевству в стальной клети и четвертует его на главной площади около ратуши, в назидание остальным бунтарям. Не обратил его величество внимания не на агентурные сведения, не на советы своих визирей, не на очевидную мощь горного народа, которую они взращивали долгие столетия, и замечу, преуспели. Тут Амир замолк и шевельнул обгоревшей палкой угли в костре. — И что же дальше? — Не выдержал я. — Чем все закончилось. — Очевидной победой горцев. — Криво усмехнулся советник. — войска его величества были разгромлены в первом сражении. Часть из них была уведена в плен и сгинула в горах без вести. Именитые особы и войны знатных фамилий, впрочем, позже были выкуплены за немалые деньги, а простые солдаты исчезли навсегда. — А что его величество? Неужели он так просто спустил им такую дерзость. — Нет конечно. — Амир закрыл глаза и откинулся на свой вещмешок. — История продолжилась и мне доподлинно известно о пяти попытках починить себе строптивый горный народ, две из которых остались на совести Корбена. Обе они кстати закончились полным поражением, и я удивляюсь почему жители скал не откололись от королевства в одностороннем порядке. — Видимо на то были причины, — подал вдруг голос Серый, — и причины весьма очевидные. — И какие же, например? — Заинтересовался я. — Горцы, они народ хоть и склочный, но без дураков. — Пояснил поверенный Подольских, и пока Предгорья входит в состав Королевства, любая претензия на эту территорию есть прямое нападение владения его величества. Как только горцы отпочкуются и из автономии переберутся в суверенитет, они тут же станут лакомым кусочком для алчущих наживы, коими являются все остальные сопредельные государства. — Ясно. — Только и мог сказать ответить я на столь очевидные доводы. И дабы не быть дураком я поднял вопрос о ужине, который давным-давно был готов. Амир даже перевесил котелок с жерди над огнем на рогатину, чтобы не выкипел бульон, и все, не сговариваясь, согласились с моим предложением набить животы и уйти на боковую. Дежурным в первую голову выставили проводника. На утро мы обнаружили что наш проводник и все его пожитки пропали, но в провожатом мы больше не нуждались. Величественные горные пики, прорывающие облака и красующиеся на солнце своими белоснежными шапками были видны уже невооруженным глазом и до границы королевства, да и самого предгорья оставалось пара дней пути. Эти двое суток прошли без происшествий, как только может происходить подобное путешествие. Серая и однообразная пустошь начала сдавать свои права, появились первые растения, карликовые деревья и лишайник, и чем больше наша экспедиция приближалась к первой поисковой точке, тем сильней и ярче расцветала местная флора. Дале стало ощутимо холодать. Средняя дневная температура снизилась градусов на пять, и я был чрезвычайно рад, когда обнаружил в своем мешке теплую куртку и ватные штаны. Урук-Хан, каким бы свирепым и кровожадным его не описывали, оказался весьма мудрым советчиком и позаботился о нашем снаряжении и экипировке. Амир, впрочем, при поддержке Серого и полковника, сошлись во мнении что забота это проистекала от желания компенсировать потери потенциального партнера. Иными словами, Хан расхлебывал последствия мародерства собственных подчиненных и не пожелал ударить лицом в грязь. Одежда, теплая и добротная, а главное чистая, принесла облегчение и тепло и позволила сосредоточиться на основной задаче. Предгорье встретило сухой листвой, редкими лужами, подернутыми льдом и пронзительным ветром. Территорию, которую мы пересекали, входя в королевство, нельзя было назвать многолюдной, и если бы мы вошли со стороны степного Пограничья, то уже давным-давно повстречались с королевским патрулем с ближайшего поста, или разбойниками с лесной дороги. Тут же была тишь, гладь, да божья благодать и, казалось бы, никого не волновало опасное соседство пустоши. Когда мы углубились в подлесок и, после того как Амир сверился с картой, выбрались на тракт, нас ждало первое потрясение. Я встречал мощеные дороги в королевстве, но все они вели либо ко двору его величества, либо от последнего к его загородному дому. Тут же было добротное, качественное мощение. Булыжники прилегали друг к другу настолько плотно и были обтесаны столь гладко, что сначала во мне поселилось смутное сомнение. Уж не поспособствовали дорожным работам мои соотечественники, заменив привычный материал бетоном. Пришлось даже спешиться и исследовать тракт. И пока я ползал и подпитывал свой энциклопедический интерес, мою голову посетила мрачная и пугающая мысль. — Где мы находимся? — Как где? — Стоящий рядом со мной Суздальский даже не скрывал удивление. — В Пригорье разумеется. Если нужно географическое название или привязка к местности, то тут только карты. Мой навигатор погиб смертью храбрых в алчных объятиях пустошей. — Давайте без пафоса, полковник. — Поморщился я. — Действительно, мы находимся в Предгорье и этого достаточно. Помните, что наш проводник наотрез отказался следовать дальше, хотя мы ему это особо и не предлагали, а когда мы все заснули, он отбыл в неизвестном направлении, не потрудившись даже попрощаться. — Хорошо хоть не спер ничего. — Согласился со мной Серый. — Постойте, — Амир ловко соскочил со своего скакуна и подойдя к нам кивнул. — Я кажется начинаю понимать, что имеет ввиду Дмитрий. Похоже наш новый партнер, милейший Урук-Хан подложил нам изрядную свинью. — И почему же? — Все еще не понимал полковник. — Оружием он нас снабдил, хоть и холодным. Провизии дал, лошадей, одежду… твою ж ты мать! — Вот именно. — Печально кивнул я, и тут же почувствовал, как меня нахлынуло неясное, гнетущее чувство опасности и дискомфорта. — Одежду. На полет стрелы мы похожи на четверых степных воинов, каким-то чудом забредших на территорию им не принадлежащую, а что-то мне подсказывает что горный народ не очень-то рад незваным гостям. Надо было видеть, как все заозирались и чуть ли мечи не повыхватывали, однако если опасность и подстерегала нас на тракте, то о себе она не заявила. Немного отойдя от шока, мы решили что-то делать. — Будем что-то делать. — Решительно отрезал я. — Вот только что. Кто у нас спец по маскировке и виртуоз в мимикрии? Взгляды собравшихся были переведены на Суздальского, который сначала и не понял, что речь идет о нем, а когда до него наконец дошло, то полковник был весьма удивлен. — То, что я военный, не говорит о том, что я разведчик. — Он знает это слово. — Криво усмехнулся Серый. — Он служит. — Добавил Амир. — У него есть знания. — Согласился я. — Ладно, ладно. — Сдался Суздальский. — Не надо говорить обо мне в третьем лице. Я не дурак и так все прекрасно понял. Если вы хотите возложить на меня нашу безопасность, то дело ваше, но я за результат не ручаюсь. — Что вы предлагаете. — Поторопил я говорившего. Осознание того что в эту минуту кто-то из горного народа как раз выцеливает мою голову, готовый в любой момент засадить в нее футовую стрелу, очень расстраивало. — В первую очередь предлагаю сменить внешность, а точнее отойти от того образа степного война, под который мы подпадаем. — И как же это? — Предлагаю отпустить лошадей. — И попремся пешком? — Ахнул Серый. — Да у нас снаряжения килограмм на тридцать. Мы же его не унесем. — Лучше надорванная спина, чем деревянный макинтош. — Отсек возражения, говорившего полковник. — Я уверен, да думаю, что и почтенный советник подтвердит, что слово «степняк» и «лошадь» — это синонимы. Да и зверюшки наши сильно специфичны. Не видел я таких в королевстве. — Суздальский прав — Согласно кивнул Барус. — От лошадей надо избавляться. К конным путникам спрос больший, чем к пешим. — Ну хорошо, — печально вздохнул я, прикидывая что вес моего снаряжения тоже потянет на пару пудов. — А что дальше? Были конные дикари, стали пешие. — Уберем признаки степняков, как-то меховые шапки, тулупы и ватные штаны. Край тут суровый, холодный и они всегда, если могут набраться наглости, появлялись здесь в таком облачении. — Замечательно. — Взвыл Серый. — Тоже мне специалист. Сначала предложил надорваться, а затем еще и замерзнуть до смерти. — Сами меня главным по маскировке назначили. — Ехидно улыбаясь полковник пожал плечами. — Но, впрочем, господа, если у вас есть другие предложения, я с радостью внимательно выслушаю их. Возражений, что не удивительно, не было, и мы с кряхтением, стонами и проклятиями начала воплощать план Суздальского в действие. Первыми мы расседлали и отправили восвояси мохнатых низкорослых лошадок, который не долго собираясь, едва лишились упряжи, уверенно затрусили в сторону границы. Урук-Хан был настолько же коварен и жестокосерден, насколько щедр к нашему предприятию, так что вторым вопросом стала актуализация снаряжения. Тащить на себе такую горы вещей было просто немыслимо, и нам пришлось последовательно отказаться от набора жестяной посуды, горы специй, нескольких тюков со стрелами и двух походных палаток. Горушка получилась меньше, однако оставалось еще солидно. Последним пунктом этой эпопеи было переодевание, а точнее отказ от теплой и уютной зимней одежде, что я тут же почувствовал на собственной шкуре. Мы еще не подошли к горам, а температура вокруг была минусовая, так что скинув куртку и подставив голые руки колючему северному ветру, я призвал всех к немедленному действию. — Если мы не будем двигаться, то загнемся от переохлаждения. — Возвестил я всей честной компании и позабыв о боли в ноге, бросился навьючивать на себя все что попадалось под руку. Когда мы распределили нагрузку и двинулись, и вновь двинулись по каменному тракту, то травмированная конечность тут же дала о себе знать, и чтобы облегчить мне передвижение, Амир соорудил мне костыль из сдвоенной ветки, обмотав его рогатину куском ватных штанов, которым и без того предстояло пропадать на дороге. Путешествие началось, но стало пешеходным и мы снова двинулись в путь. — Чертова жизнь, — жаловался Серый, сгибаясь под тяжесть вьюка с продовольствием. — Я ведь не нанимался в носильщики, я человек офисный, умственную деятельность предпочитаю любой физической. — Зато согреетесь моншер. — Подбадривал поверенного подольских Амир. — Движение, это знаете ли жизнь. — А собственно, — не выдержал Полковник. — Куда мы идем? — До первого населенного пункта, — пояснил советник. — Там почти наверняка должны знать о местоположении отсека. Согласитесь, Суздальский, не каждый день на землю падает звезда. — Или демон, — поддержал Серый. — Или бог, — включился я в игру. — В любом случае происшествие было эпическое и свидетельство о нем сохранилось в сказаниях, легенда и летописях Предгорья. — А вон кстати и первый поселок. — Рука Суздальского взметнулась к горизонту, где над верхушками сосен уверенно поднимался столб дыма. Густой, серый, неприятный, он появлялся над кронами деревьев и уходил в облака, сливаясь с свинцовыми тучами, стремительно закрывающими небосклон. — Нет, — поморщился Амир. — Это какой-то неправильный дым. Не может так печь дымить или костер. — Лесной пожар? — Заволновался Серый. — Не похоже. — Суздальский прищурился, стараясь как следует рассмотреть дымного гиганта на горизонте. — Скорее уж какой-то жертвенный алтарь. Трубы так точно дымить не могут. По крайней мере бытовые. Были бы мы на Земле, я бы бился об заклад что там стоит какой-то завод, но, чтобы тут, на Марлане? — Надо проверить. — Решил вдруг Амир. — Предлагаю разделиться. Вы устроите лагерь и разожжете огонь. Из кусков брезента и ваты, которую я надергал из нашей бывшей одежды, как раз соорудите четыре зимних куртки. — Кто мы? — Хмуро поинтересовался я. Оставаться в тылу за стряпуху и швею мне в тот момент не очень-то и хотелось. — Вы, — пояснил полковник. — Вы Сбирский и господин Серый. — Вы оба не годитесь на роль разведчика. Один идет так шумно, что его можно услышать за сотню шагов. Да, Серый, это я именно о вас. Порученец Подольских с легкость кивнул, и остановившись, с облегчением скинул тюк на землю. — А вы Дмитрий хромаете, и чем дальше мы идем, тем больше проявляется ваш недуг. Пойду я и советник. До столба дыма не больше двух часов пути. Сгоняем по-быстрому и тут же назад. Аргументы были приведены железобетонные, и сгрузив лишнюю амуницию, Амир и Суздальский стремительно удалились, оставив нас, хромых и слабых на хозяйстве. Серый первым делом решил смастерить накидки из брезента, так что на меня легка почетная обязанность Прометея и я отправился по дрова. Удивительно, но в лесу я не увидел привычного бурелома, так что для сбора хвороста я потратил немало сил и времени, а когда понял, что еще нужны и дрова, руки мои тряслись от холода, зуб на зуб не попадал и чувствовал я себе сродни куску торта, забытого в морозилке. Пойти по дрова без топора, та еще задача. Конечно подошла бы и пила, в любом ее виде, однако в наличии у меня был длинный изогнутый ятаган степного война, и доложу вам, конные отряды Урук-Хана, были бы очень удивлены, узнав, как я использую их вооружение. Под конец я стащил все это богатство на удобную полянку, натаскал булыжников, для того чтобы выложить очаг и тут я понял, что разжечь огонь, в холодном лесу, имея в руках полкоробка спичек и судорогу от холода, ой как непросто. Первая драгоценная спичка, а их у меня было ровно десять штук, была потрачена варварски и бесполезно. То-же произошло и со второй, а когда геройски погибла третья, я начал сомневаться в себе. Что я только не делал, чтобы прутья занялись. Подкладывал кору и мох, отгораживал от ветра, нежно и эротично дышал на тлеющие признаки грядущего пожара, однако, как бы я не старался, единственным результатом оказалась струйка едкого дыма от, кажется, ядовитого мха. Со мхом вообще была отдельная история. После того как я, радостно размахивая руками, нарвал его целую охапку, такого сухого и пористого, и просто обязанного воспламениться даже от взгляда жгучей брюнетки, я притащил его к костру и спустя пару минут ощутил некий дискомфорт в ладонях. Неприятное чувство увеличивалось в геометрической прогрессии, кожа начала зудеть и чесаться, и чтобы хоть как-то нейтрализовать эффект, я поспешно откупорил одну из фляг и плеснул себе на ладони. Самые гениальные изобретения делается, зачастую, по воле случая или ошибки. Великое средство для мужской силы, а именно потенции, которое известно нам под именем «Виагра», изначально задумывалось как лекарство для страдающих перепадами кровяного давления. Жесткий стояк был эффектом побочным, и долго радовал изобретателей, производителей и их банковские счета. Таких примеров в осовремененной истории матушки Земли, и ее обитателей великое множество. Спички, чипсы, суперклей, каучуковые покрышки. Этот список можно продолжать еще долго, но за этим внутренним диалогом я отклонился от главного. Вылитая на руки жидкость облегчения не принесла, скорее уж наоборот. Чувство было такое, будто бы я засунул руки в горячую печь. Когда я наорался вдоволь, распугав, наверное, всех шпионов в округе, то оставшийся в воздухе запах дал повод к размышлениям, и как результат, костре разгорелся на славу. Во фляге оказался спирт, или его Марланский эквивалент. Как он попал к нам, специально, или тоже по воле судьбы, судить не берусь. Однако я возблагодарил всех тех парней, которые могли сидеть на небе и с наслаждением, ощущая озябшим телом неслабый жар от колыхавшихся на ветках ярких языков пламени, стал старательно подкидывать дровишки, пока жар от костра стал нестерпимым на расстоянии вытянутой руки. О боже! Что это было за чувство! Возрождение, реинкарнация, вознесение… В тот момент, насыщая озябшее тело теплом, я не мог, да и не хотел, подобрать описание своим ощущениям. Мне просто стало тепло. Эйфория оживления эпидермиса, и всего того, что под ним заслонила даже ожог ладоней и так я простоял около огня, время от времени поворачиваясь то одним боком, то другим, пока не услышал, как кто-то ко мне настойчиво обращается. Обернувшись, я с удивлением увидел Серого, которой протягивал мне вполне приличного вида куртку. — Сбирский, вы меня пугаете. Оденьте верхнюю одежду. С благодарностью приняв обновку я быстро облачился и почувствовал себе и вовсе хорошо. Как я это узнал? Очень просто, внутри меня вдруг разыгрался просто-таки волчий аппетит. — Ой, не нравиться мне все это. — Чем дальше Барсук, Азир и Зимин продвигались вглубь пограничья, тем быстрее улетучивался Барсуковский энтузиазм. Места тут были не из веселых, и, если бы Тим Бартон вдруг решил поискать на Марлане натуру для своего очередного фильма, он бы остановился именно тут. Грозные деревья, расставив сучья-лапы, возвышались черными колоннами. Редкая понурая листва и приближение холодов делали местность, и без того безрадостную, еще и не комфортной. Оставалось только ехать вперед, бороться с надвигающейся депрессией ударной дозой алкоголя и надеяться на чудо. — Ой, не нравиться мне все это. — Вновь печально повторил горе-естествоиспытатель. — Холодно тут, и как-то страшно. Нет, вы не подумайте господа, я не из робкого десятка… — А из робкой двадцатки, — ехидно закончил за говорившего десятник. Барсук обиделся, и замолчал, однако хватило его ненадолго. — А я вот все думаю господа, — вдруг выдал естествоиспытатель после секундной задержки, — а что после? — После чего? — Хмуро поинтересовался Зимин. — Ну после всего этого. — Протяжно, почти имитируя скрип двери, произнес бородач. — Ведь когда-то все это закончиться. Так или иначе, любое приключение должно иметь свое начало, середину и конец. Что будет потом? Вы же, рейдер, человек прогрессивный. Неужели вам хочется всю жизнь провести на Марлане? Ну для Азира все понятно. Он родился тут и вырос. Он не знает другой жизни, но для нас с вами есть другой, земной, более комфортный вариант существования на этом свете. Как бы не была сложна наша планета, со всем ее геополитическим устройством, зимой там может быть тепло, а летом холодно. Из крана течет горячая вода и для того чтобы добыть пищу достаточно сходить в магазин, а не возделывать поля или шляться по промозглому темному лесу, в поисках зазевавшегося оленя. — Возможно ты и прав. — Вячеслав пожал плечами. — Но я, если честно, не имел возможности задуматься об этом. Все это, до какого-то моментан, ну пока над головой не начали жужжать стрелы, разбойничьи шайки не начали грозить кистенем из подворотни а над планетой не повисла угроза, все от «а» до «я», ваш покорный слуга воспринимал как приключение, невероятный отпуск. Впечатление, которое на Земле не купишь не за какие деньги. — А теперь? — Подначивал доктор. — Что вы думаете теперь? — А теперь даже не знаю. — Зимин запнулся на полуслове, стараясь передать словами собственные ощущения. — Теперь думать надо. В любом случае, когда все закончиться, я возьму отпуск на пару месяцев, истребую у Сбирского деньжат и отправлюсь на побережье? — Приморье? — Нет, на Землю. Греция, Турция, Египет. — Или Крым? — Нет, — отмахнулся Зимин. — Наш юг мне не потянуть. — Господа, — подал голос Амир. — У меня есть подозрения, что за нами наблюдают. Слава потянул за узду своего скакуна и осторожно направил его параллельно гнедой десятника. — С чего бы ты это взял? — Да так. — Закусил тот ус, и настороженно опустил руку на рукоять своего меча. — Неправильный тут какой-то лес. Вроде бы и ветра нет, и животина сюда не сунется, пока вы вдвоем разговариваете в голос и бряцаете доспехом, как колокол во время пожара. Однако нет-нет, да и шевельнется ветка или пробежит рябь по высокой траве. Вот вы хотя бы сами полюбуйтесь. Усатный десятник сплюнул свою успокаивающую жвачку под копыта лошади и кивнул в сторону опушки, которые была забрана густой, нетоптаной и не знающей косы селянина травой. — Трава как трава. — Пожал плечами Зимин. — А вон там, рядом с замшелым валуном, похожим на голову великана. Говоря твоими словами командир, арбалет как арбалет? — Воздух! Особо не раздумывая, Зимин по старой армейской традиции рухнул на землю, успев в невероятном кульбите задеть Барсука, который рухнул на вниз вслед за остальными. Конечно потом он рассказывал, сидя в трактире, напротив камина и обнимая пузатый бочонок с вином, что он ловко соскочил, однако на деле повалился как мешок картошки и предпочел под шумок быстро перекатиться в ближайшую канаву. Азир не особо понял выкрик командира, но инстинкт самосохранения заставил вовремя уйти из зоны поражения арбалетного болта и тот, как большой смертоносный шмель, с завыванием унесся куда-то в чащу. — Видишь, что? — Зимин на секунду высунулся из-за камня, за который он успел закатиться, и тут же был вынужден спрятаться назад, так как сразу два болта, высекая искры из валуна, ушли по касательной. — Это смотря к кому обращаться. — Подал голос Барсук из канавы. — Я вот вижу немного гнилой воды, лягушку и просто жутко хочу пистолет. — Вижу троих. — Подал голос Азир, из кустов на обочине. — Три идиота со здоровенными арбалетами на конного панцирника. Потому сразу и не стреляли что там завод тугой. Да, командир. Вы бы головы не поднимали. — Как скажешь. — Попытавшийся было приподняться, Зимин рухнул лицом в прелую листву и ощутил затылком волну от ринувшегося в пустоту смертоносного снаряда. — Однако черти, стреляют хорошо. Может с ними поговорить. — Стали бы они разговаривать. — Отозвался Барсук из оврага. — Они нас именно продырявить хотят. Не иначе чтобы беседу завязать. — Доктор прав. — Согласился Азир, тщетно рыская глазами в поисках ускакавшей лошади, на седло которой он поутру, с любовь и тщанием пристраивал охотничий лук. — панцирный арбалет, штука убойная. Конного ратника срубает с седла. Пешего, в легкой кольчуге или коже насквозь пробивает. Небольшая передислокация успеха не принесла и толстые, в пару пальцев толщиной, арбалетные болты, вновь наполнили воздух. — Я вам удивляюсь господа, — наконец подал голос Амир. — Нас убивают, а вы ведете себя так, как будто, так и надо. Я вот боюсь до чертиков, даже с высоты всего своего боевого опыта. — И я боюсь, — лихо признался Зимин. — Да так, что зубы сводит. Однако тоже о войне не понаслышке знаю. Меня больше наш гер доктор поражает. — А что я, что я? — Глухо отдалось из канавы. — Я так боюсь, что даже пошевелиться не могу. Был бы ручей, в котором я имею честь мокнуть, на пару сантиметров обширней, и я бы рисковал просто утонуть. — Так уберись оттуда. — Не могу. — Почему? Ты же не в зоне обстрела. Эти лоботрясы бьют по дороге, а о тебе и думать забыли. — Ноги не ножат, руки не ручат, голова не головит. — Честно признался Барсук и тут в его голосе появились первые острые, как битое стекло, нотки нешуточной паники. — Я от страха дышу то с трудом. Чудо что вообще разговариваю. — Что-то затихли наши стрелки. — Азри снял с головы меховую шапку и насадив ее на ножны, осторожно высунул из-за укрытия, приготовившись что сейчас этот прекрасный головной убор будет безнадежно испорчен, однако вопреки всем ожиданиям целостность шапки не нарушилась. Решив спровоцировать стрелков, десятник поводил ножнами с мехом вправо и в лево да так, что стороннему наблюдателю должно было почудиться что и не приманка — это вовсе, а чья-то глупая голова, однако и тут немедленной реакции не последовало. — Стрелы у них что ли закончились? — Сглатывая вдруг набежавшую слюну, предложил рейдер. — А может ушли. — Пожал плечами Азир. — И я, кстати, склоняюсь к последнему. И тут он сделал невероятную по мнению Зимина глупость, а именно, отделился от свеого камня и быстрым движением бросился вперед к оврагу. Ни гудения тетевые, не басовитого завывания болта вновь не произошло. Некоторое время Слава и десятник, упражняясь в ловкости, в полуприседе скакали от кочки к кочке, прикрывая голову и взывая к богам слабоумия и косорукости, которые должны были покровительствовать разбойникам, когда вдруг из оврага не последовало другое предложение. — Ушли они. — Пояснил Барсук, и к удивлению, остальных, вывалился на дорогу в самом неприятно, открытом и подставленным под все возможные виды атаки месте. — Ушли и след их простыл, и я бы даже сказал, уехали. Ограбили нас братцы. Они может и убивать сначала хотели, а потом увидели таких замечательных лошадок, на которых сидели три олуха, оценили запас провизии и снаряжения и решили, что этого хабара им будет более чем достаточно. Их трое, и нас трое. Удивительное совпадение. И тут Зимина ожгло бичом лютой безысходности. Отринув осторожность, он вскочил и в панике заозирался, пытаясь найти свою лошадь. — Чего ты командир? — Воскликнул Азир, увидев, как на лице командира отразилась вся безысходность положения. — Не переживай. Найдем мы еще лошадей и провизии. Да и потом лес тут, не пропадем. Животные тут ходят вкусные. — Рация. — Слава сжал кулаки и в отчаянии мотнул головой. — Рация для связи с Подольских. Она же у меня в седельной сумке была! Надо сказать, что одежды, теплой и удобной, путники до конца не лишились и после детального осмотра своих вещей, Серый и я обнаружили на дне вполне приличные комплекты термобелья. Такие же наверняка были сейчас и на Барусе с Суздальским, так что теперь, за них, в плане неминуемого переохлаждения, я не волновался. Свои страхи и переживания я решил, на всякий случай Серому не озвучивать, и только как следует отогревшись и хлебнув горячей похлебки, решил поделиться своими мыслями. — Долго они. — Руки мои сжимала теплая миска с похлебкой, хорошо сдобренной волокнами тушенки и горохом. То еще варево, однако в приготовленном виде могло творить чудеса. — Путь не близкий, для пешего то. — Легкомысленно отмахнулся, сидевший рядом, ставленник Подольских. — Пока туда сгоняют, пока обратно, времени пройдет прилично. Придут они усталые, возможно даже с трофеями и нам нужно будет их встретить жарким костром и горячей пищей. Было бы еще немного горячительного, однако вы, уважаемый негоциант, разожгли им огонь. — А кто же знал то! — Попытался защититься я, хотя внутри и понимал, что трата спиртного помогла всем нам. — Я и не думал, что там что-то кроме воды. — Не думал он. — Покачал головой Серый. — Я вижу, вы, Сбирский, не часто это практикуете. — Не хамите Серый! — Я неприязненно взглянул на своего спутника, попытавшись передать через свой взгляд все негодование и протест, однако должного действия на него это не произвело. — А я и не хамлю. — В тон мне ответил он. — Тут просто другое общество, другие стандартны морали и поведения, и некоторые, думающие головой вряд ли продержались здесь так же долго, как и мы. С другой стороны, от рационального мышления я тоже не призываю отказываться. Мышление, штука замечательная. Наконец кусты зашевелились и на поляне, которую я стихийно выбрал для нашего лагеря, показались советник и полковник. За время похода они преобразились, приобретя меховые штаны и накидки, а Амир теперь щеголял в круглой шапке с звериным хвостом аля «Зверобой». Прибавилось у них и снаряжения в виде пары охотничьих луков, доброго колчана стрел и арканов, которые каждый из прибывших закрепил на поясе. Молча опустившись на землю, около костра наши разведчики поставили озябшие ладони под ласковые волны тепла и так сидели несколько минут, пока Амир не поделился. — Дело труба господа. В двух часах отсюда торговый лагерь горного народа. — И в чем же заключается «трубность» дела? — Осторожно поинтересовался я. — Не любят они чужих, а гостей со стороны степей втройне не уважают. — Отстукивая зубами кадриль поделился полковник. Мы там немного пошумели и теперь нас ищут. — Ох ты ж. — Серый вскочил на ноги и настороженно оглянувшись потянулся за своим мечом. — И что нам теперь? Бежать. — Дождемся утра. — Повел плечами советник. — Мы там им так следы запутали, что любая, даже самая талантливая ищейка, мозг сломает. Поутру, когда солнце взойдет, они конечно разберутся, и до этого момента нам нужно хорошенько поспать. — Тогда хоть расскажите, что произошло? — Взмолился Я. — Амир, Суздальский, не тяните! Нет ничего хуже, чем незнание. — Согласен. — Кивнул советник. — Хотя и рассказывать то особо нечего. Как мы и договорились, я и полковник двинулись параллельно тракту к столбу дыма, который подпирал небосвод. Весь путь мы преодолели без проблем. Вы будете удивлены, но по такой отличной дороге, которую мы обнаружили ранее, никто не ездит. Все время нашего путешествия, вместо того чтобы обламывать конечности о коряги и трухлявые пни, мы преспокойно могли бы шагать вперед. Ни тебе патрулей, не застав, не конных разъездов. Горный народ видимо окончательно уверовался в своей крутости и безнаказанности, а заодно и в сложившейся славе беспощадных воинов, так что элементарными средствами защиты они просто пренебрегают. Знал бы его величество, Матеуш, в каком состоянии сейчас граница предгорья и королевства, мог бы и задуматься о немедленном карательном посещении в эту глухомань. — Так что же все-таки произошло? — Настойчиво поинтересовался я у своих спутников. — Гребаная дорога, гребанная местность и гребанные горцы. — Выдал свою позицию по ситуации полковник, пробираясь по обочине. — Никогда бы не подумал, что мне приодеться скакать по бурелому, аки Маугли, в трико и имея из всего возможного изобилия оружия, собственную наглость и меч среднего качества. — А как же вы, уважаемый, умудряетесь понять качество оружия. — Ехидно поинтересовался идущий вслед за товарищем Амир. — Нам и применить то его толком не на ком. Лес пустой, как после нашествия бардовского фестиваля. Чище только. — А вы и там были? — Удивился Суздальский. — По истине, некоторые детали вашей биографии, советник, меня если не удивляют, то заставляют задуматься. Сколько вы вообще пробыли на Земле. — Без малого десять лет. — Охотно поделился Барус, перескакивая через попавшуюся на пути корягу, выставившую в небо свои корни-руки. — И признаюсь честно, не все те знания что я получил в вашем мире, могу заслуживать звания полезных. Скорее уж наоборот. — Поговорим о морали? — Вот еще. — Амир на секунду присел на корточки и указал в сторону тракта, на котором появились первые следы присутствия человека. — Вы лучше полюбуйтесь. Большая куча навоза. Полковник поспешил обратить внимание в указанную сторону и после недолго изучения, пожал плечами. — Навоз как навоз. Проходила зверюга и обгадилась. С кем не бывает. — Вопрос не в том, что она делала. — Покачал головой Амир, а в том, что это был за зверь. Вот, обратите внимание, она ногой вступила. Окружив продукт жизнедеятельности, поисковая команда принялась за тщательное изучение, периодически тыкая в продукт палочкой и делясь умными мыслями. — Копыто. — Определил Амир, подкованное. Лошадь крупная, но не тягловая. — На степных тоже не похоже. — Согласился Суздальский. — Да и потом, я не помню, чтобы парни Урук-Хана вообще подковывали своих. — Значит местные. — Подытожил советник. — След еще свежий, из чего могу сказать, что тут периодически появляются конные патрули. Озаренные этойсветлой мыслью разведчики поспешили убраться с тракта и на время засесть в кустах, а затем принялись вносить в свои планы коррективы. — Я и не ожидал что будет просто. — Вновь произнес Амир, усаживаясь на кстати поваленное дерево и с пренебрежением отбрасывая «исследовательскую» палочку в сторону. — Однако наличие подковы в дерьме не предполагает под собой факта появления регулярных войск. Это мог быть кто угодно. Путник, заблудившийся или наоборот, отлично знающий куда он направляется. По дорогам часто слоняются искатели приключений и легкой наживы… — … а так же бродячие лекари и музыканты. — Лекарь ехал бы на телеге, а следов груженой повозки я не вижу. Хотя из-за отсутствия материала, — кивок в сторону ароматной кучи, которую уже стремительно облюбовывали большие зеленые мухи, — не могу сказать больше. — Хорошо, а что вы скажете о музыкантах? На лице Амира появилась сочувственная улыбка. — Я вижу суздальский, что вы не очень хотите сталкиваться с местными силовыми структурами. — А вы бы сами хотели в таком виде? — Поморщился полковник, оттягивая ворот тонкой шерстяной рубашки. — Если бы в таких условиях нас бы с вами поймали при минусовой температуре у нас на Земле, то сначала отправили бы в больницу, а за ней и в сумасшедший дом. Будьте спокойны, по мнению земных докторов мы бы туда были лучшие кандидаты. Дальше двигались еще более осторожно, что не помешало влететь в муравейник и наткнуться на еще одно подтверждение жизни в этом унылом месте. Муравейник победили быстро, а подтверждение Амир локализовал как барсучье или волчье и долго оттирал подошву о кору дерева и жухлую приникшую к земле траву. Спустя час Амир вновь привлек внимание соратника, и присев на корточки, сначала указал на ухо, а затем и на дорогу. — Кто-то там есть. — Тихо произнес он. — И не особо скрывающийся. И действительно, спустя еще десять минут, пешая группа нагнала конную парочку. Средством их передвижения оказались два здоровенных осла, навьюченные под завязку, а путники, идущие рядом, выделялись странными волосами, покрашенными в ярко красный и сплетенными в две толстые косицы по богам. Из снаряжения у путников, на зависть дрожащим в кустах Амиру и полковнику, были куртки-накидки, достающие путникам чуть ли не до колен. Ноги путешественников были обуты в, по мнению Суздальского, удивительно прочные, удобные и главное теплые, меховые сапоги. Но что удивило разведчиков больше всего, это не беспечный вид путешественников, или их добротное зимнее снаряжение, а оружие, которое они беспечно приторочили к седельным сумкам и в случае чего воспользоваться им мгновенно было попросту невозможно. По поведению путников тоже было ясно что они не особенно и таились. Шли они уверенно, привычным путем, разговаривали в голос, периодически переругиваясь, или вдруг переходя на заговорщицкий шепот после чего лес оглашался богатырским хохотом. Из их диалога очень быстро стали известны и имена незнакомцев. Невысокого полного крепыша, розовощекого и безусого величали Марло. Высокого и худого, с острыми скулами и клювастым шнобелем, смотрящемся на хозяине как нечто инородное, величали Карло. Запах шедший от их мешков, пряный, острый, ощутимый с сотни шагов называл их профессию. Марло и Карло были торговцами пряностями. — А вот я еще слышал. — Марло, самый словоохотливый и явно лидер в группе, радостно вышагивал вперед, периодически поднимая взгляд к столбу дыму, уходящему в облака и блаженно щурясь от предвкушения того, что скоро он и его компаньон вновь окажутся дома, в тепле и уюте, около теплого очага, в обнимку с крынкой чего ни будь горячительного. — Слышал в общем, да и всякое тут болтают. — Что слышал. — Худой Карло шел рядом, то и дело направляя свой великолепный нос по сторонам света. — Что тебе опять этот дурачок Сило наплел? — Не дурачок, а помощник оракула, — обиделся розовощекий за приятеля. — И он многое ведь знает, а часть так и вообще из хроник прочитал. Впрочем, если тебе не интересно, то могу и не рассказывать. — Давай уж, — рука худого произвела в воздухе неопределенный жест. — Нам еще топать и топать, а все свои анекдоты я уже рассказал. Скучно ведь. — Ну ладно, — воодушевился розовощекий. — Слышал я что не просто к нам королевские прихвостни не суются. Они же даже пограничные засеки толком перейти не могут. — Да, — гордо выпятил грудь худой. — Наши войны самые свирепые и умелые на всем континенте. Кто бы сомневался в трусости этих равнинных зайцев. — Да не о том я. — Отмахнулся Марло. — То, что наши парни самые крутые, так-то и ежику понятно. Однако не так все просто. Поговаривают, что без помощи горных демонов не обошлось. — И ты веришь в эту чушь? — Притворно ужаснулся худой. — Это же басни, сказки, придуманные старшими охотниками чтобы мелюзга не шаталась по лесу. То кабан на них нападет, то какой ни будь идиот в горах застрянет, да там и сгинет со всеми своими косточками. — Ну я не знаю. — Марло посмотрел на товарища неодобрительно, и печально покачал головой. — Однако говорят, что живут горные демоны рядом с подножьем, ибо из их пещер их выгнала падающая звезда, и потому злые они жутко. Помножить их лютую ненависть ко всем на коварство и кровожадность, и получается неплохой вариант. Сунулся супостат, а ему голову длиннющими зубами «клац», и нет больше супостата, а на его месте сплошное безголовое разочарование. — А как они выглядят, эти твои демона? — Страшно. — Признался розовощекий своему спутнику и от всплывшего в его голове образа страшного чудовища, его передернуло. — Серые как камень, с длинными ветвистыми руками и страшным голосом. Но самое страшное в их облике, это глаза. Большие, черные как плошки. В них если свое отражение увидишь, то все, считай пропал. И тут произошло самое страшное. Кусты зашевелились и на дорогу, не прячась, в полный рост, посверкивая черными плошками глаз и выставив вперед руки-ветви вышли два существа. — Демоны! — Ахнул Марло и попятился, выставив вперед руки, сложенные толи для защиты, толи для мольбы. — Клац, и нет больше супостата. — Проблеял Карло, бледнея как кусок мела. Руки носатого зашарили по тому месту на седле, где он совершенно недавно так опрометчиво упаковал свое оружие, но пальцы не слушались, в груди грохотало сердце, и накатившая паника не позволяла справиться даже с простым узлом. Некоторое время горные демоны завывали, издавая страшные звуки и не выдержав, розовощекий Марло рухнул на землю, закрывая голову руками. — Что вам надо! — Завыл он в припадке страха. — Да, берите что угодно, — в тон ему вторил Карло, так же опускаясь на землю, только очень вас прошу, демоны, не откусывайте мне голову. — Мы вас не тронем, но только при одном условии. — Страшный хриплый голос чудища показался путникам в тот момент страшнее похоронного набата и звука рушащейся в пропасть лавины. — При каком? — Пискнул Марло, стараясь не смотреть в черные глаза чудовища, нависшего над ним и обдающего смрадным дыханием темных горных пещер, которое, если положить руку на сердце, при обычных обстоятельствах можно было списать на табачный дух. — Нам нужна ваша одежда. — Громогласно заявил первый и так захохотал, что торговцы от страха чуть было не потеряли сознание. — И мотоцикл, — поддакнул второй. — Тише, — зашипел первый высокий плечистый демон, на своего спутника. — Какой к черту мотоцикл? — Извини, — смущенно признался второй, — не мог удержаться. — Одежда и оружие, припасы! Иначе клац-клац и одно сплошное разочарование. — А потом? — Голос Марло сейчас больше походил на мышиный писк. — А потом бегите, бегите глупцы! Суздальский, скрестив руки на груди, с недоумением наблюдал, как побросав теплые куртки, шапки, и своих ослов, суровый горный народ, сверкая пятками несся по тракту прочь, оставляя за собой только надсадный визг и столб пыли. — Мама моя дорогая, — Амир подошел к куче тряпья и вытащив из рукавов ветки, с омерзением отбросил их в сторону. — И это называется гроза королевских границ? — Сам удивлен, — согласился полковник, снимая с лица солнцезащитные очки. — Я ожидал большей воли к победе, а они, место того, чтобы попытаться атаковать, удирают прочь как испуганные зайцы. — И что же мы теперь будем делать? Суздальский нахмурился, выстраивая в голове новый план действий. — К точке мы сейчас не пойдем. Все что надо, я от этих трусов узнал из их разговора. Вернемся в лагерь и решим, что делать дальше. — Но и эти ведь в лагерь вернуться. — Советник поднял с земли остроконечную меховую шапку Карло и одним ловким движением насадил ее себе на макушку. Головной убор немного жал, но в остальном был неплох. — И там найдутся те, кто не верит в легенды. — Согласился полковник. — Но на поиски они отправяться утром, уведут силы от поселка, а мы зайдем с другой стороны и посмотрим, что тут происходит. Меня, к слову, заинтересовал разговор о «падающей звезде». — И я заметил это название. Интересно, нам начало везти или опять судьба сыграет с нами злую шутку. — Может и сыграет. — Отмахнулся Суздальский и выудив из груды трофеев куртку-плащ, накинул ее себе на плечо, — Но у нас своя стратегия. Подъем был объявлен засветло, что не внесло в мой распорядок ничего хорошего. Когда я разлепил глаза и уставился в хмурое серое небо предгорья, весь лагерь уже был на ногах. Амир проверял упряжь ослов, затягивал ее и заодно занимался ревизией захваченного добра. Полковник производил инспекцию взятого в бою с демонами оружия, а Серый предпочел готовить завтрак и теперь колдовал над котелком, периодически обращаясь к запасам специй Марло и Карло. — Проснулись, господин Сбирский. — Суздальский поднял взгляд и усмехнувшись подбросил на ладони узкий трехгранный кинжал. — Однако чудо что эти парни сдались без боя. Видите, клинок. Как вы думаете, на что он похож? Рассуждать о достоинствах холодного оружия горного народа, сразу после пробуждения, то еще удовольствие, так что я просто пожал плечами и кутаясь в трофейную накидку пристроился к костру, в предвкушении тепла и горячего завтрака. Ночевка на земле, пусть даже и при всем возможном в нашем положении комфорте, дело сложное, чреватое нехорошими последствиями. Пока я спал, мое несчастное тело настолько промерзло, что члены еле гнулись, в голове была пустота, как в гипермаркете после дня распродаж. — Оно похоже на оружие убийца. — Охотно поделился Амир. Узкий, с удобной рукоятью, три грани. От удара таким оружием рана не закрывается сразу, и это ведет к большим кровопотерям. Интересно, откуда такая прелесть у этих двух ротозеев? — Наследие. — Протягивая руки к огню, нехотя предложил я. Серый понимающе кивнул и наполнив жестяную кружку ароматным чаем, всунул ее в мои озябшие руки. — Пейте Сбирский, — добродушно кивнул он. — Эта наша парочка может спать хоть на голых камнях, а нам, офисным работникам, после такого похода понадобиться год реабилитации, так что согревайтесь. Пара кружек горячего чая и мир вновь обретет краски. После того как все подкрепились и немного согрелись, настало время военного совета. — Не представляю, что мы будем делать дальше. — Честно признался Амир. — Сведения о горном народе настолько отрывисты и фрагментарны, что из этой искореженной годами недомолвок и легенд, мозаики, мне не сложить внятную картину. — Однако потенциал есть. — Кивнул Полковник. — Из разговора двух недотеп мы слышали о неком феномене, «Падающей звезде». Природу этого феномена мы не узнали, да и наши вчерашние знакомые вряд ли могли бы объяснить, что это такое. Однако точка отсчета есть. — Однако положение у нас сомнительное. — Подал голос Серый. — Не успели мы войти предгорье, как уже ограбили двух мирных торговцев. Местные власти нас по голове за это не погладят. — А что бы вы предложили? — Огрызнулся полковник. — Подставить лоб под стрелу и отыграть гордую гибель степного лазутчика? Да я, как только этих олухов увидел, сразу понял что они наш входной билет. — И что же мы теперь будем делать? — Хмуро поинтересовался я. — Не мы, а вы. — Пояснил полковник. — Местные шмотки на двоих мы организовали, так что вы, Сбирский и вы Серый сегодня отправитесь в населенный пункт и попытаетесь узнать, как можно больше о легенде падающей звезды. — А вы? — А мы посидим в лесу. Конечно демоны получились знатные, однако эти ротозеи вполне могут узнать нас в миру, а это ни к чему хорошему не приведет. — Действительно, Дима. — Улыбнулся Амир. — Мы тут с комфортом разместимся. Как уже упомянул Серый, можем и на земле спать. Вы же проникните в общину под видом простых путников. Опознать в вас степных воинов теперь не представляется возможности, а за своих вы, на первый взгляд сойдете легко. Посидите в трактире, — советник звякнул содержимым кожаного мешка, который второпях обронил толи Марло, толи Карло. — Послушаете, поспрашиваете, узнаете, что нужно и мигом назад. Дело то, проще пареной репы. — Мне бы твою уверенность. — Поморщился я. — Единственный плюс, у нас теперь есть два осла. — Э нет дружище. — Замахал руками советник. — Можно попутать одежду, можно не признать нож, но свою скотину я бы узнал даже в самом большом табуне. — Соглашусь с уважаемым Барусом, — поддержал говорившего полковник. — Пойдете пешком. Дороги тут знатные. Выстругаем вам, Сбирский, палку и вы, прихрамывая и делая серьезное лицо, вполне сойдете за путника, за спиной которого многие дороги. Я с сомнением посмотрел на своих товарищей и вновь пожал плечами. Мы с Серым оставили наш походный лагерь почти с сожалением, и обрядившись в местный аналог одежды, неспешно пошли по дороге в сторону черное столба дыма, который, надо отдать должное, не уменьшился и не исчез за все время нашего пребывания в предгорье. Скорее уж наоборот. Чем ближе была наша цель, тем все больше ощутимей стал запах гари, однако не копоти, не хлопьев пепла в округе не наблюдалось. — Не знаю, что они там жгут, — ставленник Подольских закутал лицо платком и в таком виде, отшельника-бедуина, уверенно топал вперед. — Однако я в первый раз вижу такой феномен. — А может и не дым — это вовсе. — Предложил я, хромая рядом. — Может оптический обман. — Уж очень этот оптический обман постоянный. — Покачал головой мой спутник, всем своим видом выражая сомнение. — Любой оптический обман на чем-то основан. На состоянии человека и его организма в целом, на его желании, на затуманенности мозга индивида химией. Мы же не при смерти, не употребляем наркотические вещества и по идее вполне здоровы. Так что, мой друг, я очень сомневаюсь, что перед нами иллюзия. — Тогда что же это? — Да пес его знает. — Серый пожал плечами. — Вскрытие покажет. Дорога до поселка заняла у нас больше времени чем я ожидал. Уже и солнце, лениво забравшись по небосводу, кое как разогнало серые тучи, уже и заваливаться начало на восток, однако к поселку мы подошли уже когда темнело, и на высоком частоколе предгорного поселения стражи зажгли на постах плашки с огненной смесью. Выглядел частокола внушительно и монументально. Огромные бревна, в обхват метра два, одним своим концом уходили в землю. Второй же, смотрящий в небо, был заточен на манер кола и обсыпан чем-то блестящим, и по моим подозрениям, острым. Бойниц в преграде не было, а вместо них, через каждые двадцать шагов имелось возвышение, вроде домика на дереве, имеющее круглые окна, свет из которых, как хороший прожектор, освещал подступы к селению. Тяжелые ворота преграждали путь захватчику и даже при беглом осмотре становилось совершенно понятно, что, если селение захлопнет калитку и ощетинится копьями, с разбега его уж точно не взять. Замечу, все постройки на Марлане, а особенно оборонительные и заградительные сооружения, по запасу прочности, строились местными архитекторами на славу и, наверное, смогли бы выдержать танковую атаку, даже если за грозными стенами из дерева или камня скрывалось с десяток ветхих лачуг. Безопасность превыше всего и плевать на личные удобства. Такой лозунг я бы повесил на любые встретившиеся на моем пути ворота. В самих же воротах имелась довольно широкая калитка куда могла проехать телега или пройти строем взвод. Конному же путнику, чтобы попасть в обитель дымного столба, прошлось бы спешиться или низко пригнуться к седлу, чтобы не удариться головой. Калитка в эту неприступную цитадель была открыта и в нее неспешно втягивались местные жители. На входе же стоял рослый воин, закутанный в меховую накидку и держа над головой чадящий фонарь, будто и без него не хватало дыма, выкрикивал нудным, будничным голосом. — Граждане свободно Сивельо, города у стоп горы, торопитесь! Торговец, воин, путник ли. Пошевеливайся. На закате ворота будут закрыты и даже острая нужда не заставит стражу пустить опоздавшего внутрь. Произносилось это спокойно и непосредственно. Стражник, наверное, в тысячный раз повторял эти слова, однако действие они имели магическое и после каждого цикла такого приступа «красноречия» неспешный ручеек жителей свободного города убыстрялся, втягиваясь внутрь будто разжиревшая и обросшая мехом змея. — Что-то происходит, — настороженно кивнул Серый в сторону ворот. И действительно, очередь застопорилась, заволновалась и заголосила, выгнувшись в мучительную дугу. Ворота, монолитные, вечные как сами горы, видневшиеся в красных лучах заваливающегося за горизонт солнца, вдруг дрогнули. Приведенные неведомыми силами в движение они сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, разошлись в стороны, в то время как стражник у входа пинками и проклятьями разгонял прочь застывших в нерешительности путников. Когда проем оказался достаточно широким, в него проскочил первый конный, затем второй и счету их не было. Десяток, сотня, высокие, с обветренными лицами и злыми глазами, надвинув меховые островерхие шапки на глаза, он выезжали за пределы свободного города, пока вся поляна перед ним не была забита лошадиным храпом и резкими гортанными командами. Один за другим, как мотыльки, ярко вспыхивали в полумраке факелы, озаряя лица своих хозяев непривычным, тяжелым светом. Яркие всполохи их высвечивали неприглядную картину шрамов, тонких губ и лютой, непонятной злобы, которая вскоре начал ощущаться почти физически, из эфемерного стараясь перерасти в материальное. — Я чувствую озноб, глядя на все это. — Честно признался я Серому, хотя надетые на меня меха прекрасно держали тепло, и в какой-то момент моего хромого путешествия, мне даже пришлось расстегнуть ворот. — И я, — мой спутник, и без того не блещущий загаром, и вовсе сравнялся цветом лица с пергаментом. — Чувствуется первобытная дикая сила в этих людях. Злоба и отвага, культивируемая годами. Я удивлен что наши разведчики так легко смогли поживиться. — Меня же волнует другое. Не по нашу ли душу этот отряд. Пока мы таким образом обменивались своими страхами, конная ненависть выстроилась в три отряда, и с ревом глоток, стуком сердец и копыт, обдав нас напоследок еще одной порцией негатива, умчалась прочь. Когда мы смогли подойти к воротам, то настроение там снова нормализовалось и уставшие путники, восприняв происшествие как должное, продолжали втягиваться со своим скарбом внутрь свободного города. Никем не замеченные, а кто будет обращать внимание на еще парочку усталых путников, мы пристроились в конец очереди, и стараясь не привлекать внимание, мелкими шажками двинулись к калитке. — Поспешите! — Снова драл глотку неутомимый страж, выставив над собой коптящий фонарь. — Время закрытие ворот близиться. Поспешите и окажетесь в безопасности. Однако, отдам должное, воин на входе свой хлеб ел явно не зря и едва я собрался ступить на улицы славного городка Севильо, он преградил нам дорогу. — Кто такие? — Заревел он, а точнее попытался изобразить рев. Выглядело это со стороны несколько нелепо, и в другой ситуации заставило бы меня улыбнуться, но сейчас настроение было исключительно деловое. — Путники, — пожал я плечами, рассказчики-сибариты. Ходим от города к городу, развлекаем честной народ историями. Правдивыми и не очень. — С чего я решил тогда именно так представиться, даже не знаю. Наверное, просто другого выхода не было. На воинов мы с серым походили мало. Из-за отсутствия поклажи и товара не шла нам так же и роль торговцев или врачевателей, а вот каликой перекатной преставиться можно было легко. Телевидения в королевстве отродясь не водилось, радио тоже развито не было, свитки с приданиями хранились в королевских архивах, а большинство жителей Марлане не особенно озадачивали себя грамотой, так что хорошие рассказчики ценились на вес золота и весьма привечались местным населением. Единственный нюанс был в оплате. За добрую историю могли накормить, напоить, иногда даже снабдить мелкой монетой. За плохую баяна могли и камнями побить. Опасная нынче профессия — декламатор. — Ладно, — кивнул стражник. — Так уж и быть, пропущу вас, Краснобаи. Славьте богов, но с рассказчиками в городе туго. Топайте как ребята к капитану, там он вам выпишет направление. — Какое еще направление, — заволновался Серый, — однако стражник махнул рукой в сторону приземистого каменного сооружения, прилипшего к деревянному частоколу. — Пошли что-л. — Я кивнул, и опираясь на палку, неуверенно побрел в сторону сторожки начальство, а Серый поплелся следом. Дверь в сторожку была приоткрыта, и оттуда доносилось мерное похрапывание, сопровождавшемся стойким запахом чеснока и немытого тела. Та еще, я вам скажу, симфония запахов и звуков. Но парне внутри не зря дослужился до капитана стражи. Едва я опустил ладонь на дверную руку, как признаки храпа улетучились, внутри что-то загрохотало и послышался стук сдвигаемой мебели. — Кого там черт несет? — Заревело изнутри. — Или не знаете, что по всем вопросам только поутру, за три часа до обеда? — Господи капитан, — я просунул голову в дверной проем и встретился взглядом с пузатым крепышом, являющимся по совместительству счастливым обладателем носа-картошки и длинных, ухоженных, а также на удивление горизонтальных усов. — Что тебе? — Капитан недовольно отрыгнул и поспешно прикрыл кувшин с горячительным и тарелку с негаревой закуской какой-то очень важной картой. — Стражник нас прислал. Говорит у вас отметиться надо. — Сколько вас там? — Поняв, что отвязаться так вот просто не выйдет, капитан тяжко вздохнул и придав лицу выражение страдальческое, подпер щеку кулаком. — Двое. — Тут я постарался придать своему лицу как можно более безмятежное и доброжелательное выражение. — Заходите. Я кивнул Серому, и мы протиснулись в коморку капитана. Стула нам не предложили, да я особо и не настаивал на гостеприимстве. — Документы, — пока я соображал, что ответить на это, капитан разгреб стол и распахнул на нем толстых фолиант. Так же он, почти по мановению волшебной палочки, извлек из гор мусора у себя под ногами письменные принадлежности. — Какие документы? — Вновь заулыбался я. — Мы же рассказчики, бродим везде. Смотрим, слушаем, вдохновляемся. — Значит без документов. — В глазах капитана зажегся, буквально на секунду, алчный огонек, но наш с Серым непрезентабельный внешний вид быстро потушил его, и страж порядка принялся за дело. — Имена. Мы назвались подлинными. Я не увидел особого смысла выдумывать что-то новое. Рассказчик тут, по определению, лицо пришлое, и то что его буду звать не так, как остальных, вполне себе разумеющийся факт. — Оба рассказчики. — Я аккомпаниатор. — Вдруг сымпровизировал мой спутник. — Кто? — Насторожился капитан. — Ты мне это, чтобы без выкрутасов. — Музыкант. — Поспешил я его успокоить. — Я истории людям рассказываю, он мне в ответственный момент подыгрывает. — Интересно. — И без того опухшие от чрезмерного возлияния глаза обитателя сторожки и вовсе превратились в две подозрительные щелочки. — Что-то не вижу я при нем инструмента. — Ни лютни тебе, не гитары, не барабана какого. — Есть у меня инструмент. — Серый засунул руку за пазуху и вытащил оттуда, к моей полной неожиданности и откровенному удивлению капитана, губную гармошку. — Вот, — и в доказательство он, к моему величайшему изумлению, довольно лихо отыграл что-то тирольское. — Ладно, вот вам билеты. — Капитан протянул мне две замызганные бумажки. — Если собираетесь задержаться в городе, получите отметку у хозяина постоялого двора, который возьмет вас на работу. Бездельники нам ни к чему. Все к делу приставлены. Кстати, мой двоюродный брат держит постоялый двор «Жареная курица». — И с чего это такая инициатива, — накинулся я на Серого, едва мы покинули строжку капитана. — Аккомпаниатор он, видите ли! Не мог просто промолчать. — Мог, — охотно кивнул сотрудник Подольских. — Что с успехом и делаю всю свою жизнь. Ну не могу я, Дмитрий, выступать перед аудиторией. Играть, это еще куда не шло, а разговаривать, выдавать осмысленные реплики, смотреть как на твою речь реагирует зал, это выше моих сил. Даже в школе меня будто паралич схватывал, когда меня пытались вытолкнуть на сцену в очередной кустарной постановке Колобка или Буратино. — Так может быть пронесло бы. — Смягчился я, но Серый был непреклонен. — Посмотри вокруг, — мой собеседник сделал неопределенный жест, который захватил половину защитной стены и с пару десятков серых домиков с окнами бойницами и земляными крышами, на которых преспокойно паслись козы. — Тут ведь каждый чем-то занят. Я перевел взгляд и внимательно присмотрелся к всему что происходит вокруг, ну или попытался это сделать. Неподалеку, на крыльце, сидела средних лет дама, и что-то мастерила. На вид это походило толи на полотенце, толи на какую-то одежду. Чуть подальше, прислонился к косяку дородный здоровяк и поблескивая белками глаз, дымил почище столба дыма. Сам же дым вырывался из трубки, зажатой в крепких, чуть желтоватых зубах. Я почти обрадовался бездельнику, однако тут же был разочарован тем, что он вытащил из кармана ровно такую же трубку и начал неспешно править ее ножом. Куда бы я не перевел взгляд, куда бы не обернулся, везде мой пытливый взор натыкался на человека, который был занят. Вот тебе и горцы, не одного бездельника. Сам свободный город Севельо, казалось бы, не переставал меня удивлять. Улицы тут были ровные, перекрестки правильные и с первого взгляда могло показаться что затерянное в Предгорье поселение, по чьей-то шутке, строили по четкому плану. Именно такое впечатление он производил, после запутанных, узких улочек Белогорья. Намек капитана был понят, да и верзила на воротах что-то толковал про дефицит артистов разговорного жанра, так что мы двинулись вперед в поисках постоялого двора «Жареная курица». Мне, как это уж получилось, не знаю, удивительно повезло со своим озарением. — Однако предлагаю удовлетворить наше любопытство, — Серый кивнул в сторону черного дымного столба, который теперь разросся до уровня небоскреба и выглядел сейчас настолько же нелепо, насколько смотрелся бы международный торговый комплекс посреди Жмеринки. — Почему бы нет. — Согласился я, и мы направили свои стопы к непонятому явлению, природа которого занимала нашу экспедицию уже давно. Идя по улице, я еще раз поразился архитектуре города. Дома, тяжеловесные, каменные, из посеревших от времени блоков, выстроились по улице ровным рядком, как куры на насесте. Зеленые крыши и три окна на улицу, кстати лишенные не то что ставен, а и занавесок, ровные заборчики, выкрашенные в зеленый цвет, и символические калитки, которые можно было просто перешагнуть, если в тебе больше полутора метров роста. Вопреки моим ожиданиям, до столба нам пришлось топать еще минут десять и за это время я хорошенько осмотрел местную архитектуру, вычленив из нее некоторые ценные моменты. Вокруг было много колодцев, очень много, фактически около каждого дома имелся такой выступ, обложенный камнями, и на выставившем в небо перекладину, журавле, болталась добротная кадка на железной цепи. В городе не было животных. Нет, конечно имелись и лошади, и кричавшие где-то с задворок куры, и летали в воздухе птицы, однако привычных кошек и собак не наблюдалось. Дымный столб, замечу, тоже был странным явлением. В городе не пахло ничем таким, чем бы не мог пахнуть населенный пункт. Но не дыма, не копоти, не неприятных запахов продуктов горения, как я не старался, но уловить не смог. Сам же дымный стол встретил нас на главной площади города и поднимался из большого четырехугольного строения без окон. Такие же добротно сложенные стены, тот же цвет, но на этом схожесть этого сооружения с другими образчиками местной архитектуры заканчивалось, и начинались котидальные различия. Самое первое, что я увидел, была широкая лестница без перил, начинающаяся у самой земли и опоясывающая загадочное строение по всему периметру. Конец лестницы упирался в деревянную площадку, которая в свою очередь одним своим концом нависала над землей, другим же исчезала в сплошном дымном потоке. — Не местные чтоль? — Я обернулся и уставился на старика, который мерно подметал площадь, гоняя пыль из одного ее конца в другой. — Все верно, отец. — Кивнул Серый. — Не местный. Вот и решили полюбопытствовать, что это? — А откуда сами? — Насторожился дворник. — Издалека. — Произнес я, не став особенно вдаваться в подробности. — Рассказчики мы. — Рассказчики — это хорошо, — оживился дед, и прервав свое занятие, встал, опершись на метлу. — А то был у нас как-то один такой. — И куда делся? Ушел? — Да нет. Краснобай был еще тот, но только по поводу своих историй. Но как до дела доходило, нес всякую околесицу. Ну, староста его в колодец забвений и отправил. — В колодец забвений? — Удивленно переспросил я. — Да, в колодец. — Простодушно пояснил старик, кивая в сторону загадочного сооружения. — А что за колодец какой? — Осторожно поинтересовался Серый. — Колодец забвения, — палец с траурным ногтем уставился в облака. — Это вам не просто так. Это же начало всех начал. Он же и рождение, он же и забвение, ибо без первого нет второго. Из разговора с дворником-философом я вынес немного. Ясно было что природу явления старик объяснить не может, однако столб тут давно и видимо надолго. Смущало так же практическое применение сооружения. Им и казнили, и миловали, и поощряли за особые заслуги перед отечеством. Рядом с ним справляли свадьбы, похороны, впрочем, тоже могли происходить в непосредственной близости, и усопших, завернутых в саван отправляли именно в стол, а уж куда он оттуда девался, одному лешему известно. — Так вы куда, рассказчики? — Крикнул дворник нам вслед. — В «Жареную курицу», — пояснил я. — Вот и славно, — обрадовался старик. — Вот и хорошо. Приду сегодня вас послушать. Сидеть в болоте было холодно и гадко. Периодически приходилось погружаться с головой, выставив наверх только полую соломинку, и рассматривая подводную жизнь, проводить в таком виде до получаса. Однако другого выхода не было. Поисковые отряды обложили парочку следопытов, своеобразный тандем Баруса и Суздальского. Они, к слову, в последнее время неплохо спелись. Даже в мутную болотную воду ныряли синхронно. К концу второго часа, в очередной раз показавшись над водой, взлохмаченная, покрытая тиной голова полковника поделилась с всплывшей рядом головой советника своими опасениями. — Как бы эти уроды не остались тут на ночь? Я уже ног не чувствую. — И я, — печально поделился Амир. — А то что одежда пропала, так-то к гадалке не ходит. Ты ослов то от стоянки отвадил? — Первым делом, когда понял, что происходит. Отвязал и надавал по крупу. Припустили длинноухие, только пыль из-под копыт. — А я костер закопал, и хвоей присыпал. Хотя эти, наверное, нашли. — Наверное. — Ныряем. По берегу небольшого заболоченного озерца проехали двое горцев в меховых островерхих шапках, обшаривая взглядом каждую кочку, каждый камешек в поисках таинственных демонов. Взгляд из на секунду зацепился за две, колыхающиеся на ветру соломинки, но очень скоро они снова переключились на лес и неспешно удалились в сторону тракта где осталось командование и головной отряд. — Уехали. — Суздальский облегченно выдохнул и с отвращением выплюнув соломинку начал продвигаться к берегу, раздвигая зацветшую лужу могучей грудью. Юркий и изящный Амир пристроился к нему в тыл и пользуясь усилиями товарища, преодолел то же расстояние, без потерь для собственного здоровья. Выбравшись на твердую поверхность парочка начала стряхивать с себя воду, выжимать одежду и греться подручными способами вроде растирания и употребления горячительного напитка, фляга с которым обнаружилась в седельных сумках ослов пугливых торговцев пряностями. Последнее было больше для морального согрева, чем физического, однако данный скорбный факт для разведчиков был не помехой и общими усилиями тяжелая посуда из тыквы была ополовинена. После того как необходимый минимум по поднятию температуры тела был выполнен, полковник и Амир решили выработать новый плане действий, так как серьезная облава со следопытами в планы не входила. — Наше дело труба, — печально выдал Амир. — И ведь чуяло же сердце, что не надо нам грабить тех идиотов. — А где бы ты взял одежду? — Ехидно поинтересовался Суздальский, присаживаясь на замшелый камень, за которым он припрятал некоторые необходимые пожитки, которые категорически отказался брать с собой в болото. — Пришел бы в город и предъявил золотые с профилем его величества? — Да, — протянул Барус, присаживаясь рядом, на трухлявый пень. — Куда не кинь, везде клин. На лицо плохая организация мероприятия. — Организация нормальная, — вступился за генеральный план наступления полковник. — Только обстоятельства кардинально поменялись, а без данных разведки ничего умнее мы придумать не могли. — И что же нам донесла разведка? Что горный народ недолюбливаем демонов? — Ну почему же. — На лице Суздальского сверкнула улыбка. — Мы, а точнее я, выяснил многое. — Поделись тогда. — Да сколько угодно. Первое, что бросается в глаза, так-то что страна не аграрная. Многое из снаряжения тех же торговцев привозное, а, следовательно, Предгорье не такой уж и замкнутый социум, каким нам его представляли по версии королевства. Они прекрасно торгуют с Приморьем, о чем свидетельствуют ну хотя бы рукояти ножей. Суздальский протянул Амиру трофейный клинок и тот с новым интересом посмотрел на его рукоять. Она и правда не походила на деревянную, но кость из которой она использовалась, больше смахивала на пемзу. Белая, потертая, в странных продолговатых крапинах, она не походила не на одну из костей, которые использовали в таком деле. — Это Бонее, Китовый ус. — Охотно пояснил полковник. Нож к тому же скорее промысловый, чем боевой. Широкое листовидное лезвие и наличие кромок по центру. По факту кухонная утварь. Можно допустить что часть снаряжения завезена торговцами, но цена у этого ножика невелика и слишком хлопотно и дорого таскать его с собой. Его могли купить у соседей, для собственных нужд, или он мог попасть в руки горцев путем обмена. Другое дело боевое оружие, из добротной стали, с рукоятью из клыка зверя и добрым балансом. Стоить такой нож может дорого. С другой стороны, горцы должны иметь своих мастеров по производству оружия. В общем, что-то в этих замкнутых отношениях не так. — Тише, — вдруг насторожился Амир, — снова патруль. — Дьявол! Времени на то чтобы без следов погрузиться в холодную мутную воду уже не оставалось и пришлось маскироваться не местности. Вскоре появились и горцы, снова парой, только эти кардинально отличались от всех предыдущих. Добротная одежда из меха посверкивала на солнце и переливалась. Кожаные пояса, широкие, из яркой, не вытертой кожей с ручной прошивкой и с серебряными бляхами. Отдельно стояло и оружие, скорее парадное, с камнями в рукояти у мечей и серебряной нитью на рогах луков. Ехали они неспешно, не оглядываясь по сторонам и заняты были не поиском, а неспешным разговором. — И как ты думаешь все это преподнесет оракул? — Темноволосый горец с вьющимися волосами, заплетенным в две тугие косы, ехал, небрежно опустив одну руку на рукоять своего меча. Другой же он, с некой ленцой и неохотой управлял своей лошадью. Второй, пожилой, с сединой на висках и гладко выбритым подбородком, отвечать не спешил, и что-то сосредоточенно проигрывал в голове. — Не знаю, — снова вымолвил он. — Это и на пророчество не похоже. Какие-то прощелыги обрядились шутами и ограбили двух торговцев, а те разнесли весть о горных демонах по всем ущельям. — А другие признаки? — И какие же? Ну, если исключить истерику оракула и воеводы? — Ну к примеру исчезновение степных дикарей? — Трусят. — И ты в это веришь? Старший спутник иронично усмехнулся. — Урук-Хан, не из робкого десятка. — Что еще? — Столб. Черный дымный столб. Я никогда не верил, что это произойдет и колодец забвения начнет исторгать души в таком количестве, однако день ото дня дым становиться плотнее. Что ты на это скажешь? Молодой печально покачал головой. — Если уж кто и может объяснить, так это оракул, но по мне так он свихнувшийся старик и я не отправил его в этот самый колодец, только из-за того, что чернь может возмутиться. Бунты мне не нужны. — А как же исчезновение пришлых? Раньше к нам частенько заглядывали маги. У них было много интересных и необычных вещей, а их манера поведения, внешний вид и взгляд на некоторые житейские мелочи безошибочно говорили о том, что они не от мира сего. Почему ушли они? — Может что не понравилось? — Глупости. Они все до единого искали наживу. Маги-лекари, Маги-провидцы, Маги-Лозаходцы. Все они приходили в наш край нищими, а уезжали богатыми вельможами, набив карманы обновок звонкой монетой. Монетой горного народа, полновесной, жирной, не чета Матеушевской подделке! Да и потом, помнишь, что орал на костре степняк-шпион которого поймали на прошлой неделе? — О джинах. — Молодой иронично скривился. — Старая басня о черных временах. — Однако степняки притихли. Если раньше мы вылавливали их на своих границах чуть ли ни целыми отрядами, то теперь один, максимум два лазутчика могут отдать свои никчемные жизни духам гор. Парочка медленно прогарцевала мимо прятавшихся в кустах полковника и Амира, все так же не спеша беседуя скрылась из виду. — Ну и дела, — вскликнул Барус, едва посчитал что воины отъехали на достаточное расстояние. — Ты вообще представляешь кто это был? — А должен? — Смущенно поинтересовался полковник, с облегчением поднимаясь с холодной земли. — Зало Ким. — Не обратил внимание на настрой товарища советник. — Старший ловчей сотни. Левая рука правителя Предгорья. Если не брать в расчет оракула, которого эта парочка упомянула в разговоре, но является одним из самых влиятельных людей в этой местности. Только по его желанию многие расстались с собственными головами, а убийство тут карается убийством. Зело Ким страшный человек. Мстительный, подозрительный, ловкий и изворотливый в политике. Я его видел как-то при дворе, когда он прибыл к его величеству с вассальным визитом. Походило это, тогда, на большое одолжение и скорее Матеуш выражал заверения дружбы и преданности. — Не думал я, что такого рода птица решить поохотиться на наши кроличьи души. — Недовольно произнес Суздальский, с тревогой вслушиваясь в звуки замершего в немом молчании леса. — Кажется мы влезли не в то место и не в то время. — Что будем делать? — Попробуем пробраться в город. Нас ищут за его пределами и никому не придет в голову искать нас среди своих. Путешественники, обычные люди. — А если эти два ухаря нас опознают? — Торговцы не помнят нас в лицо и вряд ли смогут что-то сделать на очной ставке. Единственное, что они могут признать, так это собственные вещи, вроде этого ножа. — В руке полковник вновь появился нож из китового уса, и под печальным взглядом Амира, добротный промысловый клинок был отправлен в болото. — Советую тебе сделать то же. — Полковник указал на пояс с медными бляхами, которым был опоясан Амир. — Штука приметная, почти наверняка делалась на заказ. Я бы такой из тысячи приметил. Предгорье, Приморье, Приграничье. Да уж, обитатели Маралана не затрудняли себя в выборе географических названий, однако это можно было предположить только в первый момент, являясь, если уж так вышло, носителем языка. Ну взять хотя бы название рек в Санкт-Петербурге. Те еще, я вам скажу названия, а после пары сотен лет употребления, с наследственной памятью, слышаться теперь весьма благозвучно. Хотите пример? Пожалуйста. Река Мойка, к примеру. Ранее грязный приток с названием Уя, был границей Санкт-Петербурга. В ходе строительных работа, речка была соединена с Фонтанкой, и благодаря этому ее воды очистились, или вымылись. Не парились наши предки, по поводу названия, ведь правда? То же видимо происходило и на Марлане, и мне, как человеку, понимающему язык от сих до сих, но слабо разбирающемуся в геополитике, но в один прекрасный момент, тот самый момент, когда мы еще не спешили покидать пределы челнока, меня вновь «унизил» Барус. — Королевство, есть нарицательный термин. — Спокойно, менторским тоном и хорошо поставленным голосом вещал советник, неспешно прогуливаясь по мостику. — И только на наречии королевства оно звучит именно так, как мы привыкли это слышать. Спроси у степняка или морского пирата, как называется местность, и ты услышишь, как минимум две версии названия. Но это отдельная история. Мы же остановимся на форнитах владений его величества, каждая из которых имеет приставку начало «ПРИ». Для каждой местности данная приставка звучит по-разному и значение в каждой местности для них уникальна. Приграничье действительно выступает как придел, край географии и разумных поступков. Выходцы оттуда имеют в свое время пришли из степи, и принесли эту приставку. Далее берем Приморье. Сие начало надо понимать, как прима, лучший или первый. Грубо — «любимцы морских просторов», «либо облюбованный морем». Почему появилось такое название, объяснять, надеюсь не стоит. Заслуживает внимание и Пригорье, спорные территории, которыееще зовут Предгорье, а это уже исключительно наше название. В идеале верен первый вариант, хотя по звучанию они почти одинаковы. Однако в первом случае, по версии горцев Пригорье значит страна гор, а в случае нашем с тобой слышится второе название означающие лишь местность перед горой. Перепутай название, при общении с горным народом, неминуемо накличешь на себя беду. — Вот зачем, зачем воровать лошадей и после это вести под узду? — Барсук как всегда был криклив и возмущался больше всех. Живость к нему очень скоро стала возвращаться. Едва сковывающий члены страх отпустил естествоиспытателя, тот выбрался из канавы и развел кипучую деятельность. — Смотрите, — вещал он, указывая на следы на земле, обнаружившиеся метров через триста после места нападения, — вот людские следы, а вот лошадиные. Все трое лесных уродов ведут наших лошадей, даже не пытаясь на них сесть. Они клинические идиоты? Да мы же их догоним в два счета и дадим такой бой, что о нем буду слагать легенды. — Ну, по поводу легенд, я бы сильно усомнился. — Зимин присел на корточки рядом со свежим следом и жестом подозвал десятника. — Взгляни-ка Азир, и правда. Парни ведут наших лошадей, притом нисколько не скрываясь. Как это объяснить? — Возможно мы зашли на чью-то территорию. — Опустившийся радом с Вячеславом Азир принялся изучать следы. — И эти парни действовали по строго разработанной схеме. Иначе говоря, убийство, не входило в их планы. — Это как это не входило! — Взвился Барсук. — Да я чуть жизни не лишился! — Потому что не был не в одном из боев. — Вяло отмахнулся усатый сотник. — Из тяжелого арбалета так просто не постреляешь. Крепятся они в основном на стенах и предполагают наличие десятка тяжелых панцирников, которых можно расстреливать с высоты долго и со вкусом. Для юрких, подвижных пехотинцев это оружие не подходит. В общем, у меня есть два варианта. Один из них сказочный, второй правдоподобный. С какого начать. — Начинай со сказочного. — Улыбнулся Зимин. — Страсть как люблю интересные истории. — Сказочный вариант в том и заключается что по лесу ходит банда со здоровенным арбалетом и нападает на проезжающих мимо купцов и сборщиков налогов. Правдоподобная же часть моей сказки заключается в том, что это не более чем аванпост, сети, расставленные для дурной рыбы, идущей на нерест. Простой торговец испугается и даст деру. Кровь не надо проливать, брать плохой поступок на душу тоже. — Подожди. — Остановил сотника Вячеслав. — Выходит нас либо за трусов держат, либо за идиотов? — Именно. — Довольно оскалившись Азир закинул в рот кусок дурман-смолы и поинтересовался. — И что будем делать теперь? — Пойдем по следу и заберем наши пожитки. — В припадке негодования Зимин рубану ребром ладони по воздуху, пытаясь проиллюстрировать как можно нагляднее, как именно он будет отбирать свое добро и какие кары небесные он собирается обрушить на грешные головы. — Тогда нам нужно выдвигаться, — вмешался в разговор естествоиспытатель Барсуков. — Иначе плакали наши вещички. Растащат на сувениры. Азир, по помимо всего прочего оказался еще и превосходным следопытом, и когда следы нападавших уверенно повернули в чащу и Зимина с Барсуком попросту исчезли, для усатого десятника они остались как открытая книга. Десятник шел быстро, сноровисто, периодически поправляя меч в ножнах и что-то бормоча себе под нос. Порой он останавливался и припадал к земле, из-за чего вдруг становился похож на дикого зверя вынюхивающего свою добычу. Двигаться пришлось быстро, стараясь не поломать ноги или не растянуться на скользком мху. Труднее всего приходилось несчастному Барсуку, который в пору своей тучности и непривычки носиться по лесу, хрипел и задыхался, стараясь не отстать от основной группы. В какой-то момент Азир даже остановился и вопросительно взглянул сначала на раскрасневшегося естествоиспытателя, а потом и на Зимина, но тот только плечами повел. — Ну не бросать же его в лесу. — Развел Вячеслав руками. — Еще скушает нашего Барсука какая жуткая тварь. — Ничего со мной не сделается, — хрипел естествоиспытатель, пропихивая свое пухлое тело в очередной узкий проход между двумя колючими кустами. — И вообще, размяк я при кабинетной работе, да и Марлан меня не особо натренировал. Тут же средневековье, в чистом виде. Нужно быть в тонусе. Так продолжалось еще некоторое время, после чего Азир вдруг вскинул руку вверх, призывая всех к молчанию и странно закивал вперед. — Ты чего? — Смутился Зимин, впрочем, шепотом и не громко, чем заслужил одобрительный кивок десятника. — Слышите, — прошептал тот, — гомон. Похоже впереди лагерь и люди там особо не таятся. — Следы наших бандитов туда ведут. Азир утвердительно кивнул. — Совсем оборзели, бандюги. — Возмутился Барсук, правда тоже шепотом. — Сначала честных людей на тот свет хотят отправить, потом поклажу и средство передвижения воруют, а теперь и скрываться то особо не думаю. — Вы тут оставайтесь, — вдруг прозрел десятник. — По лесу вы ходить не умеете, так что сидите тут тише мыши, а я сползаю на разведку, выясню, сколько их там, этих бандитов. Как бы не пришлось звать гвардейцев, наше снаряжение отбивать. Какой позор! — И с этими словами он, опустившись на четвереньки, проворно зашуршал по прошлогодней листве, пока не скрылся из вида. Оставшиеся в полном недоумении Барсук и Зимин обменялись недоуменными взглядами и к общему облегчению, опустились на землю, давая отдых ногам. — Я вам признаюсь рейдер, как соотечественник соотечественнику, — поделился Барсук с Вячеславом, что-то активно разыскивая за пазухой. — Думал не угонюсь за усатым. Надо же был так в чащу ломануться. Что твой лось. Думал сердце выпрыгнет. — Да и я, признаться подустал. — Зимин с облегчением скинул сапоги и принялся массировать натруженные ступни. Раз или два он поскользнулся во время погони за похитителями и едва не подвернул ногу. — Однако тут стоило поторопиться. Или не ты кричал что покажешь всем «Кузькину мать». — Да это то дело нехитрое, — с присвистом выдал Барсуков и с радостным изумлением на лице вытащил из недр своей хламиды пузатую флягу. — Что это? — Вячеслав с сомнением взглянул на сосуд, который подарил его спутнику массу позитива. — Спирт, — Барсук вцепился в пробку зубами и начал тащить ее из горлышка с настырностью бультерьера. — Что слеза. Пригоден для обработки травм, порезов, действует как разогревающее при переохлаждении. Помимо всего прочего применяется внутрь пострадавшего, кем я безусловно и являюсь. Пробка одним сильным рывком выскочила наружу, издав характерный звук и сплюнув ее в ладонь, естествоиспытатель сделал солидный глоток. — На ка вот, господи рейдер, полечись. — Фляга со спиртом замаячила перед носом Зимина, и тот, пожав плечами пригубил. Фыркая и откашливаясь, он протянул сосуд хозяину и придя в себя попенял. — Дурной! Разве же это спирт? Керосин, отрава, ключница делала… — На безрыбье и жопа пирожок. — Парировал Барсук, — спешно убирая флягу с напитком. — Но, если понадобиться антисептик, ты всегда знаешь к кому можно обратиться. Манера общения Барсука всегда поражала. Когда он хотел поделиться чем-то сокровенным и важным для себя, или выступал на людях, он всегда обращался к собеседнику на Вы, но стоило обстановке перестать быть публичной, а разговор требовал доверительных отношений, так тут же всплывало «Ты», и почти панибратская манера речи. Зимин даже начал привыкать к такому повороту, однако воспринимать их как должное было просто невозможно. Вот и теперь, немного отдохнув, расслабившись и хлебнув горячительное, Барсук приобрел душевное спокойствие и не взирая на близость вражеского отряда, расслабился и пустился в пространный разговор. Последнюю сотню метров Азир преодолел на брюхе и уже подбираясь к лагерю разбойников, по голосам, примерно представлял сколько человек в банде, однако старый воин не привык делать поспешные выводы. Преодолев последний скрытый от посторонних глаз, десятник осторожно раздвинул траву, и оглядел поляну, на которой имелась землянка, пара кострищ и с десяток дюжих мужиков в обносках, сгрудившихся в одну кучу и выглядевших так запуганно, будто бы их сейчас собирались казнить. Виной всему была хрупкая девица в кожаном жилете и ватных штанах, роста всем бандитам примерно по плечо, однако стояла она перед ними с таким видом, как будто сейчас собиралась расстрелять эту компанию из крупнокалиберного пулемета. — Атаманша! — Здоровенный детина в бороде и тулупе из овечьей шерсти отделился от толпы испуганных коллег и повалившись на колени, начал, что есть силы, молотить лбом об земли. — Оплошали! Ну кто же знал, что они пришлые волшебники?! Мы исправим все! Хабар возвернем, лошадей помытыми и накормленными пригоним! Обойдется. — Башка твоя без шеи обойдется! — Рычала девица, потрясая в воздухе крохотными кулачками. — Идиоты, дебила, недоумки. При вас, деревянных солдатах, я порой ощущаю себя Урфином Джусом. Я вам сколько раз говорила, чтобы не лезли на рожон! — Так мы же никого не погубили! — А то, что трое едут по разбойничьей слободе, без охраны и оружия, это вас не смутило? — Виноваты атаманша! — Снова завыл мужик. — Ой виноваты. Может мы их, того, по горлу чик, и никто не узнает? — Ты знаешь, что это такое? — Из валявшегося под ногами мешка атаманша изъяла рацию и сунула ее под нос бородатому богатырю. — Это волшебная шкатулка! По ней пришлые говорят друг с другом, и если один маг не докричится второго, появятся их прихвостни с грохочущими посохами и громкими камнями! И все, приплыли! Суши весла! Строгай деревянный макинтош. Господи, ну с кем мне приходиться работать. — Верона, ты усугубляешь. — От на скорую руку разбитой палатки отделилась такая же невысокая и хрупкая особа неспешно пересекла поляну. Остановившись около разбушевавшейся товарки, она покачала головой и сочувственно посмотрел на трамбующего лбом землю разбойника, погрозила атаманше пальцем. — Я, усугубляю? — Взвелась Верона. От негодования они аж покраснела. — Зато у тебя Анет все просто и незамысловато. Одни, мать ее, бабочки и единороги. Ты понимаешь, что это наши? Да ты вообще понимаешь, что может случиться если эти долбоклюи наехали на землян? Да они тут все с землей сравняют! — Усугубляешь сестра, усугубляешь. Да и потом, ты же помнишь, я ведь тебе говорила, что вольная жизнь, без защиты отца, есть дело сомнительное, хоть и заманчивое. Продеться многое и самой разгребать. Вот, твои котята нагадили, — кивок в сторону застывшей толпы, ты и разгребай. Возвращался Азир воодушевленный открытием и выбравшись к месту стихийной стоянки группы сообщил. — Нашел. — Что нашел? — Барсук повернулся и взглянул на десятника взглядом с поволокой. Спирт уже дал знать о себе, и естествоиспытатель размяк и подобрел. — Ооооо, господин лекарь, да вы уже нарезались… — десятник иронично хмыкнул. — Короче, Азир. — Зимин, на которого действие алкоголя так не сказалось, все еще испытывал жгучий интерес по поводу украденных вещей. — Что ты обнаружил? — Лагерь нашел. — Лениво пояснил десятник, присаживаясь на замшелый камень. — Двадцать разбойничьих душ и две бой-бабы. Одну кличут Анет, вторую Верона. Общаются между собой, ну как ты командир. — Бинго! — Вячеслав радостно хлопнул в ладони. — Удача, господа на нашей стороне. Что вот только делать? Я-то ожидал двух барышень из верхнего общества, со всеми вытекающими оттуда недостатками, а тут две разбойницы. Как к ним подступиться? Поднаторевший, за время путешествия, в отношения негоциантских домов, Барсук гаденько захихикал. — Знал бы милейший старик Подольских, что вытворяют его дочки, облысел бы, наверное. — Да пусть старик хоть лишаями пойдет. — Отмахнулся Вячеслав. — Нам от этого не жарко, не холодно. Нам бы теперь девок добыть и снарягу. — Ну, это совсем просто. — Улыбнулся Азир. — И как же? — Оживился Вячеслав. Усатый десятник меланхолично сплюнул комок жвачки в траву и полез в карман за новой порцией. Оставалось там не так чтобы и много и отметив этот неприятный факт, он болезненно скривился. — И как же? — Поторопил товарища с ответом Зимин. — Как бы они куда не двинули с нашим то добро. — Никуда они до рассвета не денутся. — Отмахнулся десятник. — У них сейчас разбор полетов, а потом, судя по булькающему на огне котлу, ужин. Если и двинуться куда, то не раньше следующего утра, а то и дня. Это же шайка, у них распорядка нет. Ждали темноты с нетерпением. Азир правил оружие, точные, давно выверенными движениями прогоняя камень по и без того острой кромке ножа. Барсук охотился на флору, шурша по кустам в поисках ягод, и периодически приносил к десятнику то один образчик, то другой, советуясь на предмет ядовитости и получав добро на съедобность, отправлял добычу себе в рот. Зимин сначала решил поспать, но сон не шел и закинув руки за голову он смотрел в небо, следя как бледный солнечный лик, садистки медленно клониться к горизонту. — Послушай, Азир, а мы на посты не нарвемся? Усатый десятник недоуменно взглянул на спутника. — Не пыли, командир. Они же шантрапа, а не гвардия. Ну какие у них посты? Нажрутся от пуза, нахлебаться ханки и заваляться спать, где сон сморит. — А если по-другому? — Азир, а это что, есть можно? — Ешь мил человек, не отравишься. — Так что Азир? — Ну может и будет пост. — Промолвил десятник с неохотой, и тут же стало понятно, почему он так не желал делиться мыслями. — К кистеню да петле со всех концов бывало бегут. Солдатня тоже встречается. Наконец солнце село, а с отсутствием дневного света пришел и ночной холод, так что, едва дождавшись сумерек, команда из рейдера, солдата и врача двинулась на дело. — Будете на подхвате. — Инструктировал товарищей десятник. — Я пробираюсь в лагерь и сначала увожу наших коняг. Затем вяжу девок, предварительно оглушив… — Это же не гуманно. У меня есть немного хлороформа… усыпляющего. — Ну давай свой хлороф… хловов… тьфу ты, вот зараза. Усыпляющее свое давай. — Не отвлекайся Азир. — И то верно. Значит сначала лошади и шмотки, потом девицы. Усыпленные. На все про все дайте мне десять минут. Если начинаться заварушка, бегайте по кругу и орите что пчелой в причинное место укушенные. — Для устрашения? — Да успокойся ты Барсук, давай свою тряпицу с дурманом. Добравшись до края поляны, где пристроилась на ночлег разбойничья шайка, Зимин и доктор расползлись в разные стороны, готовясь шатать ветки и завывать дурным голосом, а десятник двинулся вперед. Как и ожидалось, постов выставлено не было и в лагере, ближе к ночи наблюдался разброд и шатание. Атаманши, отделившись от коллектива, очевидно предпочли отдых в палатке. По крайней мере в ближайшей видимости, не Анет, не Вероны, предположительно урожденных Анны и Вероники Подольских, не наблюдалось. Большая часть бандитов, как и предвещал десятник, разбрелась и устроившись почти на голой земле, сейчас давала храпака и только пара человек, что-то еще мешали в котле и вели свои разбойничьи разговоры. Уверившись, что опасности нет, Азир засунул тряпицу, пропитанную снотворным, за пояс, и стелясь по земле, что твой аспид, двинулся в сторону палатки. Когда десятник исчез в полутьме, Зимин кивнул Барсуку, и на корточках, стараясь, по мере своих скромных возможностей, производить как можно меньше шума, начал выдвигаться на условленную позицию. Преодолев гусиным шагом метров сто и получив пару раз по лицу особо приставучей веткой, Вячеслав закрепился в кусте орешника и найдя палку побольше, приготовился отыгрывать орду приспешников Азира, в случае его фиаско. Время шло, и ничего не происходило. Все так же горел костер на поляне, все в тех же позах прибывали спящие разбойники и несколько человек около огня вели неспешную беседу. Где-то в лесу заухала птица, ветерок, прохладный, проникающий под одежду, робким прикосновением заставил поежиться и поплотнее запахнуть воротник. Время шло, ползло, текло, застывая жесткими сгустками, пока что-то острое и холодное не надавило на шею. — Тиши, тише голубь. — Голос был незнаком, чуть басовит, и почему-то немного враждебен. — Дернешься, морду разрежу, от уха до уха. Знакомя птица ухнула где-то рядом, только протяни руку и схватишь, и чей-то сапог позади сломал сухую ветку. — Вставай-ка голубь. — Обладатель ножа чуть надавил и запоздалый вброс адреналин снял с застывшего Зимина оцепенения. — Что происходит? — Зашипел он, однако холодная сталь не позволила спорить и пришлось-таки подняться на ноги. Чьи-то умелые руки быстро пробежались по одежде, лишая кисета с золотыми, ножа и меча. — Грабют тебя, шпиён. — Поделился таинственный незнакомец. — И что теперь? — Сказано это было с задором, однако внимательный слушатель уловил бы в голосе Зимина нотку паники. Заметил это и грабитель, и иронично почмокав, произнес. — К атаманше пойдешь, она тебя рассудит. Мы же не душегубы какие, вроде баронов и графьев. У нас тут, как это, домократия! Повешать кого, али четвертовать, всегда через общее голосование. Нож от горла убрали, однако что-то острое уткнулось в спину, и Зимин вынужден был войти на поляну, где на него сразу набросились и сбив с ног начали вязать грубой пеньковой веревкой. Понимая, что, не начав игру, команда потерпела поражения, прощаясь с жизнью, и вспоминая хорошие ее моменты, Вячеслав краем глаза наблюдал как на другом конце поляны происходило то же действо, с той лишь разницей что лихой люд пеленал Барсука. Азира нигде не было видно. Толи уже запеленали его, толи какой лихой человек лишил десятника жизни. Ирония. Самый опытный боец погиб самым первым, а он, человек, хоть и с воинской подготовкой, но далекий от существующих реалий, пока что попал в плен. — Атаманша, — заревел кто-то над головой, — взяли ворогов. Всех троих. Один воин, один калека, один вообще не пойми, что. Что делать то теперь с ними? Может сразу горло перерезать? «Значит жив Азир», на секунду в голове Зимина зажглась эта радостная мысль, и тут же потухла от сильного удара в под дых. — Все тебе резать, Барди. — Звонкий, женский, и совсем не заспанный голос резанул ночной воздух задором и озорством. — Надо будет, сама в нем нештатных дырок наделаю, а теперь мне очень любопытно посмотреть на эту троицу. А ну-ка парни, тащите их к огню. Вячеслава подхватили под руки и бесцеремонно поволокли в сторону костра. Ноги волочились по земле, и каждый раз, когда Вячеслав пытался встать, его грубо обрывали толчком или ударом. Рухнув вблизи плещущих языков пламени рейдер почувствовал на коже жар открытого огня. Рядом рухнул, со стоном и причитанием Барсук, а где-то позади приземлился на спину Азир, тихо матерясь на марланском. — Интересно, кто из вас, кто? — Над Зимины нависла неясная размытая тень. Отсветы костра не позволяли различить лицо, и он не мог понять, кто из дочерей подольских перед ним. — Мы простые путники, — прохрипел придавленный к земле Азир. — Которых обворовали, варварски напав из засады твои люди. — Так уж и варварски, — смешок получился почти натуральный и больно резанул по ушам. — Варварски, я считаю, пробираться в лагерь ночью со злыми умыслами, а оружие в ваших руках лишь его подтверждение. Так я говорю парни? — Так!!! — Взревела толпа, да так слаженно и единодушно, что в лесу послышался частый стук падающих на землю шишек. — Что мы делаем с душегубами! — Вешаем!!! — Верона, уймись. Присутствующих будто из ушата ледяной водой окатили. Чей-то залихватский посвист застрял в глотке костью и желающий отличиться, болезненно закашляться. — Что тебе, Анет? Голос атаманши, все еще наглый и звонкий, тоже потерял свою остроту, однако впечатление от появления сестры заставило ее дрогнуть. — Уймись сестра, или ты правда решила повесить этих людей? Все так же связанные, но теперь без видимой угрозы для жизни, путники сидели рядком, напротив костра и с печалью взирали на пляшущие на сухих поленьях языки пламени. Стихия, с урчанием кота, треском и искрами пожирала сухие поленья, высвечивая часть лагеря разбойников и разборку двух сестер, которая разгорелась не на шутку. — Верона! — Миниатюрная девица в кожаном пиджаке и ватных штанах, широко расставив ноги в узких добротных сапогах с подбоем, скрестив руки на груди и не очень скрывая ироничную и чуть снисходительную улыбку, вела неспешный разговор со своей не в меру разбушевавшейся сестрой. — Верона, остынь. Люди ни в чем не виноваты. Наши парни перепутали, наткнувшись на папашиных посланцев, но это совсем не значит, что их нужно повесить на первом же суку. — С чего ты взяла что их прислал отец, Анет? По мне так обычные оборванцы в поисках приключений, а то что среди них есть земляне, так скажи спасибо нашему папочке и его банде, а также остальным мерзавцам. — Позвольте мне сказать, — едва открыв рот, Зимин получил удар в зубы и кто-то, наклонившись над ним и обдавая крепким запахом лука и пива, злобно зашипел. — Не смей перебивать атаманшу, волчья сыть. Сплюнув на землю кровь, Вячеслав скосил глаза, приметив особо рьяно служащего негодяя, и занес его в свой список людей, которым нужно сделать какую ни будь гадость. Руку там сломать, или глаз выдавить. — Тогда что же с ними будем делать? — Не обращая внимание на маленький инцидент, сестры продолжали спорить, и каждая гнула свою точку зрения. Разбойники же находились в явном замешательстве и не могли решить, на чью сторону им перейти. С одной стороны, у них была атаманша, титул которой говорил об очевидном лидерстве в коллективе, а также волевых качествах и руководящем таланте последней. С другой стороны, была ее сестра, которая видимо являлась мозгом предприятия, человеком, планирующим операции, и ведущим некую внутреннюю политику в команде, вроде ранее названной «демократией». — Допросим. У них куча шмоток, на многих торговая марка нашего папаши, а также вот эта записка. Зимин с ужасом понял, что их песенка спета. Чертова записка от Сбирского, которую он получил в самом начале пути, осталась при нем. И в ней, именно в ней было четко прописано задание старика, со всеми его регалиями. Дмитрий тогда не поскупился на чернила и записал его должность в негоциантском доме, а также фамилию, имя и отчество, на случай если Зимину пришлось бы контактировать с агентами старика. Отняв записку у сестры на Марлане Верона, а также урожденная Вероника Подольских, с сомнением пробежала взглядом по тексту. — Бред какой-то. — Наконец вынесла она свое резюме. — Космические корабли, страшные джины и конец всего человечества. Похоже папа таки умудрился тронуться умом. — Ты слышала, что ни будь о конфликте торговых домов? — В лоб спросила Анна у сестры. — Торгаши пересобачились друг между другом? — Что-то вроде того. Это ты, милая сестрица играешь в казаки-разбойники и не интересуешься международной обстановкой и политическими веяниями. Мои же агенты довели до меня массу полезной информации. — И какой же интересно? — А такой. Большая часть дохода торговцев составлял трафик наркотиков, торговля живым товаром и экстремальный туризм. Местные власти отлично знают об этом, и получают неплохую мзду, а посему войска его величества Матеуша, и горстка местных князьков смотрит на противоправные действия сквозь пальцы. Пусть эти пришлые творят свои темные делишки, лишь бы это меня не касалось, да звонкая монета регулярно падала в карман. — И к чему ты ведешь? — Насупилась атаманша. — Мне плевать что делается в Белогорье. Пусть там хоть друг другу глотки перегрызут. Простому народу от этого только легче станет. — Ах, эти радикальные юношеские взгляды. — «Серый кардинал» закатила глаза, показывая, что все это ей порядком надоело. — Ты думаешь, если власти потворствуют беспределу, это не отразиться на стране в целом? Да ты вообще взгляни что происходит! Убийства, подлоги, болезни. В руках у дикаря ядерная палица, с которой он толком и справиться то не может. Не готов еще марланин к нашим технологиям, перекос происходит. Если все такими темпами пойдет, то горстка папуасов с автоматами Калашникова истребят половину королевства, чьи защитники имеют только холодное оружие. Другая же половина сторчится на героине, или другой дряни, которую килограммами штампуют в глубинке, а потом в качестве готового товара переправляют через врата. Нельзя, я говорю тебе, нельзя допускать такого. Изначально приход на эту планету был большой ошибкой, а столь явное вмешательство в экономику, политику, прогресс, это ли не начало конца? — Вернемся к нашим баранам. — Верона кивнула в сторону связанной троицы. — С ними то что делать, коли ты их вешать не велишь? Не таскать же их с собой повсюду на поводке. Они же небось кушать захотят. — Сначала нам нужно просто поговорить. — Улыбнулась Анет, ощущая, как побеждает во всех направлениях, а «войска» сестры отступают, теряя последние надежды на победу. — Слухи ходят нехорошие. Информация, сестра, самое главное оружие. — Ну хорошо, — на лице атаманши отразилось откровенное недовольство. — Только трепли с ними языком сама. Я лично спать пошла. А ну ка парни, расходитесь по койкам. Завтра трудный день, и не забудьте выставить ночную стражу, да поставьте пару дюжих парней с арбалетами, чтобы присматривали за этой троицей. Анет хочет их допросить. — Значит вешать не будем? — Послышался недовольный голос из толпы. — Будем, — уверенно кивнула атаманша, просто физически ощущая на затылке испепеляющий взгляд родной сестры, — но потом. Сегодня только допрос. «Жареная курица» оказалась солидным зданием с добротным крыльцом и земляной крышей, впрочем, как и все постройки горцев. Единственное, что выделяло ее из общего ряда крохотных изгородок и ровных каменных стыков, так это окна. Таких окон я на Марлане еще не видел. Точнее вру, видел один раз в каком-то культовом месте в Белогорье куда водил меня на экскурсию Амир, и тогда я был весьма впечатлен. Вообще я отношусь к религии с большим подозрением, и что земная теология, что марланская, всегда вызывала у меня массу вопросов. Религиозные взгляды на Марлане были для меня спорны, и запутанны, и потому я особо в эту сферу не углублялся, а вот окна меня тогда зацепили. Удивительные по тонкости работы и красоте витражи, запомнились надолго. Вот и тут, я с удивлением обнаружил такое же филигранное исполнение, и кропотливую работу неизвестного мастера, перенесшего на стекло изображения мифических существ, гордых воинов и могучих королей. Только если в храмовых стеклах все выше перечисленные имели богообразный вид и то и дело что молились, то на витражах «Жареной курицы» собралась совсем другая компания. Пиво тут текло рекой, а единороги с драконами, склонив головы над кубками с вином, весьма неплохо проводили время. На одном из витражей, убеленный сединой рыцарь в сверкающих доспехах с увлечением резал кабанью ногу, а рядом стоял его оруженосец, вцепившись зубами в куриное крыло. Возможно я путаю действующих лиц, или название блюд, однако на земной манер все бы это выглядело именно так. Имелась на «Курице» и вывеска, сделанная проще, и явно другой рукой, хотя и тут не обошлось без таланта. Помимо названия, выведенного ровными заглавными буквами, под ним имелась искомая курочка, насаженная на вертел. Краска с вывески выгорела на солнце, и места начала облепляться, но даже в таком виде можно было определить, что кожица у птицы поджаристая, а сама она жирна и вкусна. От этого вида у меня даже слюнки потекли, а Серый почему-то закашлялся и отвернувшись, вымолвил. — Господин негоциант, пожрать бы нам не мешало. — У вас есть деньги, господин Серый? — Иронично поинтересовался я. — Так же, как и у вас, — усмехнулся мой спутник, — совсем немного. — Тогда давайте, прибережем их на потом. — И как же вы собираетесь расплатиться за еду и ночлег? — Терпение, мой друг, скоро вы обо всем узнаете. Волей-неволей пришлось брать на себя инициативу, и я толкнул толстую, обитую дубовыми плашками дверь. Помещение постоялого двора, его зала для обеда и комнаты, я, пожалуй, и описывать не буду, ибо кроме окон, ничего нового я для себя не открыл. Ровно все то же самое. Разве что насекомых поменьше, чем в том же Пограничье. В общем зале было людно, так как ближе к вечеру тут собирались веселые компании, отдохнуть, пообщаться, или просто надраться в стельку, что у горцев было не запрещено. Привычный шум и крики, которые как правило являются неизменными спутниками подобных заведений, мигом заглушили городской шум, а в нос ударил запах крепкого табака, кислого пива и жаркого. Порывшись за пазухой, я вытащил свой квиток, который получил от капитана, и затребовав аналогичный документ у поверенного подольских, уверенной походкой хромого бизнесмена устремился к стойке, за которой, усердно выставляя напитки в тяжелых черных кружках, трудился обслуживающий персонал. Кое как протиснувшись между плотными рядами желающих размочить этот рабочий день, я выловил официанта и подсунул ему под нос наши квитки. — Вам к хозяину, — кивнул парень, вытирая со лба крупные капли пота и одновременно наливая очередную порцию пива. — Он вон там, за ширмой в дальнем углу. Поблагодарив и велев Серому следовать за собой, я снова захромал, на этот раз в другом направлении. Ширма в зале была, и надо признаться, вопреки ожиданиям, смотрелась тут весьма гармонично. С первого взгляда, и не заметишь. Снимаю шляпу перед мастером. За ширмой нашелся и хозяин заведения, который в этот момент моего появления пытался засунуть руку под юбку одной легкомысленной особе. Особа хихикала, отбивалась и то и дело прикладывалась к кубку с дешевым вином, которым ее потчевал обольститель. — Ну Мело, — взгляд дородного держателя питейного заведения был томен и тосклив, однако шустрые пальцы сардельки действовали весьма ловко и, если бы не глухая оборона дамочки, давно бы добрались до вожделенного. — Крошка Мело, ты же понимаешь, как тоскливо простому мужчине в это время. — Отстань противный! — Вторила «крошка» раз за разом отбрасывая от шнуровки корсета руку хозяина. — Тут же людно, и кто-то может заменить. Да и потом ты же мне обещал платье, да-да-да, то самое платье, из инородного «шелка» которое было на той дамочке на ярмарке. Так бы, наверное, могло продолжаться до бесконечности. Мужчина настаивал на легком петинге, в то время как дама, в шутливой форме, но весьма настойчиво отказывала. Я кашлянул в кулак привлекая к себе внимание, ибо парочка, поглощенная этим незатейливым общением, не реагировала на внешние раздражители. — Кхм… Хозяин отпрянул от девицы и с начала с недоумением, а затем и явным недовольством взглянул на меня. — Что тебе надо бродяга? Не видишь, я занят. Помои выбрасываем на хоздворе, работы для тебя нет, так что проваливай. — Я от капитана стражи, — поспешил я прервать его гневную тираду, и протянул квитки. Нехотя взяв документы в руки, мужик поднес их к самому носу и прищурившись, прочел оставленные братом отметки. — Дело. — Смягчился он, отодвигаясь от девицы. — Значит рассказчик и музыкант, играющий на чудной дуде. Могу вас принять, но с одним условием. Столуетесь у меня, живете в подсобке. Плачу ночлегом и едой, а вы за это по вечерам, когда начнет смеркаться, развлекаете моих постояльцев своими шутками и прибаутками. — Согласен. — Радостно кивнул я. Ничего другого я, признаюсь, тут и не ожидал, а ночлег и добрый ужин стоили на Марлане много. — Только чур уговор, — хитро прищурился хозяин «Жареной курицы». — Первый день отработаете бесплатно, так сказать на пробу. Если приглянетесь моим завсегдатаям, будет у нас дело. А если нет, вытолкаю взашей. — Здоров, — на этот раз в моем голосе было меньше позитива. — Только жрать уж очень хочется, а сами понимаете, на пустой желудок и рассказ не идет, и чудо-дудка фальшивит. Мужик в сомнении закусил губу, прикидывая, стоит ли игра свеч и сдавшись, махнул рукой. — Эй за стойкой, кто там есть! — Это Шило, хозяин. — Тут же откликнулся давешний парень, что указал мне дорогу. — Накорми этих двух оборванцев, да объяви о выступлении. Сегодня в моем заведении аттракцион. Парень усмехнулся и поманил меня рукой. — Вот вам, — на стойку передо мной и Серым, грохнулись две миски с неприглядным варевом, а затем появилась пара наполненных до краев кружек, с каким-то фруктовым напитком. — Лопайте. Только смотрите, народ у нас фальши не любит, — и едва мы заняли свободный столик как бармен заголосил. — Добрые граждане свободного города. Сегодня для вас, и только для вас, выступит наш рассказчик, дабы скоротать вечер, и усладить слух. Коли понравиться вам его рассказ, так и выпить за это не жаль. Но если не по нраву придётся, бейте смело ему по шее, да выкидывайте за порог. — Да уж, — поморщился Серый. — Та еще реклама. Отсталый народ, дикие нравы, что уж говорить. — Зато качество! — Усмехнулся я. — Растет ведь как на дрожжах. Если будешь халтурить, то отгрузят по первое число. У нас то на Земле с этим сложнее. Положив в рот первую ложку варева, я отметил про себя, что еда намного лучше на вкус чем на вид. На поверку наше кушанье чем-то напоминало разваренный картофель с вкраплениями мяса, местными специями и другими овощами. Вполне себе съедобный набор, а учитывая то что у меня с утра и маковой росинки в брюхе не было, так вообще пища богов. Быстро употребив по назначению свою порцию, я принялся за напиток, который меня, увы, разочаровал. Это было пиво, самое обычное, разве что верхнего брожения. На земле подобный способ приготовления использовался крайне редко и считался архаичным, а тут он был вполне годным, и главное быстрым. На Земле пиво варили по способу нижнего брожения и давали ему созревать дольше. В общем, кто не пробовал, наверное, и не поймет, а кто привык к баночному напитку из супермаркетов, тому может и не понравиться Марланский чудный напой, но тут дело не во вкусе, а в привычке. Не нравиться, как говориться, так и не пей. Другого не будет. Серый с ужином справился быстро, и теперь нервно стискивая в кулаке губную гармошку, с опаской оглядывал зал. — Ой побьют, — шептал он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Ой бедные мои косточки. — Спокойно, — я закинул остатки напитка себе в рот, и вытерев губы рукавом, салфеток в этом заведении отродясь не было, кивнул бармену, показывая, что мы готовы. Тот оскалился, показав редкие желтые зубы и снова заголосил. — Внимание, внимание! Начинается выступление. Наши рассказчики усладят ваш слух, а мы порадуем ваши желудки. Встав, я отряхнул с колен крошки, и кивнув своему спутнику, под улюлюканье и насмешки, похромал к центру зала. Толпа собравшихся бушевала, и вроде бы, не собираясь даже слушать меня, готова была приступить к расправе. — Эй, облезлые. — Хохотал кто-то из дальнего угла, — да какие вы рассказчики. Ты погляди на них Куло, они же небось и разговаривать то не умею. Залихватский свист прорвал первого крикуна, но в травлю тут же включился новый. — А они вообще знают, что бывает за потраченное время? У меня прямо-таки кулаки чешутся! — Побьют. — Обреченно вздохнул Серый и поднеся к губам гармошку, вдруг быстро и звонко начал выводить «Полет валькирии». Удивившись, сначала инструменту, а потом и удивительным звукам, которые выдавала дощечка с дырочками в руках одного из рассказчиков, толпа осела как тесто, притихла, и с удивлением начала вслушиваться в музыку. Что уж говорить, Серый был виртуоз. Звуки, издаваемые его музыкальным инструментом, долетали даже до самого дальнего, темного и заплеванного угла и там, ударяясь о стену рассыпались пригоршней драгоценных камней. Ноты парили в воздухе, заполняя пространство и стремительно выгоняя из помещения перегар и табачный дым. Кто-то застыл в недоумении и восхищении, другие слушали с закрытыми глазами. Парень у стойки поднял кружку ко рту, да так и застыл с ней, будто каменное изваяние. Где-то на самом пике, когда фантазию Вагнера было не остановить, и напряжение в зале достигло своей верхней точки, любезная подруга хозяина всхлипнула, и закатив глаза, лишилась чувств, приземлившись своей очаровательной головкой на толстые, затянутые в засоленное трико, ляжки своего ухажера. То же попыталась произвести и поломойка, и с успехом выполнила, правда менее изящно, грохнувшись на пол и разлив ведро с водой. Наконец музыка начала стихать, заканчиваться, сочиться из-под пальцев серого по крохотным, драгоценным каплям, и наконец иссякла совсем. В воздухе повисла гнетущая тишина. Никогда, подчеркиваю, никогда в жизни у меня не было и не будет такого благодарного слушателя, как выпивохи и бретеры из «Жареной курицы». В глазах из было столько интереса и понимания, а в немых жестах столько покорности, что я начал свое выступление практически окрыленный. Даже моя когда-то покалеченная нога не дала о себе знать, а за тем пропала и хромота. — Милостивые господа! — Выйдя на середину зала я горделиво подбоченился, выставив напоказ самодельные швы по бокам моей куртки. — История, которую я вам расскажу, произошла в давние годы не здесь и не сейчас. В ней полно опасностей, приключений, лжи, любви и дружбы и все это я поведаю вам сейчас. Итак, в одном чудном месте под названием Шир, жил невысокий, но домовитый народ земледельцев… Толстяк-хозяин был в восторге. Его толстые волосатые пальцы-сардельки мелькали перед моим лицом с потрясающей быстротой, периодом сливаясь, так что сто стороны казалось, что у мужика вместо ладоней ласты. — Это феноменально! — Верещал он, периодами срываясь на фальцет. — Потрясающе! Я просто никогда не слышал и не видел ничего подобного! Да я сегодня выпивки продал в десять раз больше чем в другой день… — Подожди, что еще будет. — Криво усмехнулся Серый. — Сегодня тут были только завсегдатаи, но слухи распространяются быстро. К концу недели зал будет забит до отказа, и тебе придаться сносить стену, ведущую во двор, чтобы вместить всех желающих. — А скажи мне парень, — тем же ликующим голосом поинтересовался трактирщик. — У тебя много еще этих историй. — Предостаточно, важно кивнул я. — Тогда мы с вами сработаемся. Вот мои условия. — Пальцы мужика перестали мельтешить, и остановившись на одном, указательном, он указал им в прокуренный потолок. — Если вы обещаете мне не выступать в других трактирах, я гарантирую вам трехразовое питание, вечернюю выпивку от пуза и две койки под крышей, с постельным бельем. На лице хитрого Серого отразилось разочарование, и трактирщик поспешил продолжить. — Кроме этого каждый третий день месяца, после уплаты пошлины городском совету, обязуюсь выплачивать вам по три монеты серебром! И не просто монеты! Наши, горские, полноценные! Не чета королевским пустышкам. Серый незаметно подмигнул ему, и я так же незаметно подмигнул в ответ, давая понять, что условия более чем приемлемые. Конечно мы не собирались задерживаться в свободном городе надолго, и время нашего пребывания равнялось времени поиска рухнувшего с неба куска шаттла, но с другой стороны, почему бы не производить поиски с комфортом. За такое количество серебра я вполне мог позволить себе нанять следопытов из местных, которые обшарили бы местность и вынюхали бы то что мне нужно. — Мы согласны, — произнес я после положенной паузы. — Только чур белье чистое, и на вечер не сегодняшняя дрянь! — Да как можно сомневаться! — Снова поднялся на собственном позитиве хозяин «Жареной курицы». В предвкушении наживы и с восторгом от нашего выступления, он даже позабыл о сидящей рядом подруги и теперь та, скрестив руки на груди, злобно пофыркивала на своего воздыхателя, чью любовь к женщине победила плотское чувство к металлу. — Простыни самые свежие, вино самое лучшее! И помните, только в «Жареном гусе». Едва забрезжил рассвет, Амир выбрался из своего укрывища в разлапистых корнях старой могучей ели о гляделся, стараясь понять, нет ли засады. Утро, чистое, звонкое, с капелькой росы и щебетанием птиц, вперемешку с солнечными лучами, рисующие на земле причудливые узоры, показалось советнику настолько позитивным что он с наслаждением потянулся и отправился к озеру. Там он вымыл лицо, почистил зубы разжеванной палочкой и оголившись по пояс с наслаждением начал обливать себя студеной горной водой. Холодные жидкость, горстью брошенная в лицо, освежала и вносила в мысли ясность, так что через пару минут, почувствовав наконец зверский аппетит, Барус заторопился к месту стоянки, где его уже поджидал сонный Суздальский. — Водные процедуры советник? — откинув лапник который служил полковнику в качестве одеяла, он выбрался на поляну, сонный, злой и весь в сосновой смоле. — А вы сходите умойтесь, вот прямо сразу, не дожидаясь завтрашнего дня. — Весело заметил Амир, наблюдая как его товарищ с ожесточением отдирает от меховой опушки одежды налипшую кору и иголки. — Очень стимулирует все чувства. Тут рядом есть озерцо, не чета тому болотцу. Вода там прозрачная, как стекло, и холодная как сердце бывшей. Плеснешь себе в лицо такой водой, и сначала на том свете окажешься, а затем на этом, и все так красиво и приятно, что диву даешься. — Поражаюсь всем тем, кто утром чувствует себя нормально, — пробурчал полковник. — Я очнуться то толком не могу без сигареты и чашки кофе, а тут такая светлая личность зарисовывается. Противно. Тебе бы брат стихи писать… И с этими словами военный, обреченно склонив голову, поплелся к водоему. Амир же времени зря не терял. Опасность прошла, а, следовательно, можно было разводить огонь и готовить завтрак, так приличный кус мяса, который удалось сохранить с прошлой охоты, имелся и приготовление жаркого было делом техники. Когда полковник вернулся с озера, на сотни метров вокруг витал аромат жареного мяса, до того аппетитный, что Суздальский даже забеспокоился. — Как бы кто не нагрянул, — напряженно поделился он с советником, увлеченно крутящем кусок оленины на самодельном вертеле. — Я бы только по запаху нашу стоянку запеленговал. Тут не шуметь, не дымить особо не надо. — Кушайте полковник, — Амир отхватил от сочащегося жиром куска ломоть и насадив его на острие ножа, протянул попутчику. —Континентальный завтра гарантировать не могу, но для насыщения организма, этого вполне достаточно. Или холестерина боитесь? Понимаю, возрастное. — Последнее было сказано с откровенной издевкой, но не желающий вступать в конфронтации Суздальский отняло у советника свой завтра и с наслаждением вгрызся зубами в сочную плоть умерщвленной животины. — Однако веганством тут и не пахнет. — Оскалился Амир. — Да не торопись ты, ведь никто не отнимает. — Отнимает, — с набитым ртом парировал суздальский. — И кто же? — С иронией поинтересовался Барус. Утро было настолько чудесное, а мясо настолько вкусное, что, наверное, ничто и никто не могли испортить его настроение. — Время отнимает. — С набитым ртом поделился полковник. — Мы и так чертовски задержались этим ублюдком Уруком, а теперь застряли в лесу рядом с городишкой, который бы я мог взять приступом с одним отрядом спецназа. Вместо этого у нас нет ни средств, не понимаю куда мы вообще направляемся, не четкого плана по тому что мы ищем. Чем больше я думаю над этим, тем сильнее во мне зарождается подозрение что кто-то просто саботирует нашу вылазку. Вот скажи мне советник, ты доверяешь Серому? Амир меланхолично пожал плечами. — Ведет он себя вроде бы нормально, хлопот особо не доставляет, да и идет он с нами в качестве представителя и связного, если потребуется помощь со стороны раскиданных по планете баз старика. Пока к нему претензий нет. — А ты задумайся советник. — Суздальский достал свой нож и отрезав еще один солидный ломоть, принялся гнуть свою линию дальше, не забывая при этом откусывать мясо. — Крепко задумайся. Он же даже не вассал, а наймит. Ему твоего старика опрокинуть при возможности, что высморкаться. Я такую породу отлично знаю. Эдакие тихони, серые кардиналы, стоящие в обширной тени хозяина по правое плечо. Вроде бы и не очевидны их действия, однако все они про всех знают, имеют все входы и выходы, а также кучу нужных знакомых. Там сказал, тут подмигнут, здесь на чай оставил, БАЦ, и вот тебе дворцовый переворот. — Понимаю, о чем ты говоришь. — Все еще улыбаясь, произнес Амир, хоть во взгляде его веселости и позитива поубавилось. — Наймит он кто? Волк. Сколько его не корми, но в лес смотреть будет, а если хозяин новый объявиться и больше каши в миску бросит, то тот и главный. Выдвигались споро, собрав нехитрые пожитки и потушив костер, чтобы не запалить лес. Дорога ровная, гладкая, идеальная, уверенно струилась под ногами и периодически на ней даже попадались местные, спешащие по своим делам пешком, верхом на лошадях, либо правя повозкой. Никому не было дела до двух одиноких путников, что неприятно поразило Амира и Суздальского. — Вот тебе и гордый, опасливый народ. — Полковник уверенным, широким шагом двигался вперед, периодически отступая в сторону чтобы пропустить одинокий подвод с сеном или груженную углем телегу. — А тут никому ни до кого нет дела. Да я даже патрулей не вижу. — А может так и надо? — Амир шел рядом, едва поспевая за своим спешащим в город другом. — Ведь порядок в государстве не есть эквивалент засилья власть предержащих, а умение последними предотвращать правонарушения и наказывать преступников. — Тебе бы в политики. — Скривился Суздальский. — Не люблю такого. Да и потом, впечатление создаться что тут все вокруг какие-то непуганые идиоты. Вон посмотри, ковыляет парочка с рюкзаками. На поясе у того высокого в меховой шапке кошель с монетами висит. Барус взглянул в указанную сторону и отметил что позвякивающий при ходьбе мешочек у путника и правда был на самом видном месте, и при резком движении он издавал звук, который бы узнал каждый карманник. — Вот такой мешочек даже я могу подрезать, не говоря о профессионале. — Продолжал полковник. — Ты видишь следствие, но не видишь причины. — Усмехнулся советник. Ну срежешь ты кошелек, так и что? — Скроюсь. — Предложил Суздальский, — или затеряюсь в толпе. — Ну предположим. — Улыбнулся Амир. — Но скрыться тебе некуда. По законам Предгорье любое воровство карается смертью. От сказанного советником, цвет лица Суздальского переменился и жизнерадостный румянец сменился смертельной бледностью. — Что же ты раньше не сказал, когда мы торговцев грабили, что у этих обормотов такие законы. Казалось бы, не замечая реакции полковник, Амир, не моргнув глазом, продолжил. — Интересно просто было. Как вы земляне говорите, драйвов. Да и потом, это было как раз то идеальное ограбление, когда преступников никто не опознает. Я же не думал, что нашу выходу воспримут настолько всерьез, что пошлют за нами конную стражу. Кстати, еще один любопытный факт из толстого тома юриспруденции данной местности. Смертью караться так же укрывательство вора, и в петлю попадает не только сообщник, но еще и вся его семья. Пошел бы ты на дело, зная, что при неудачном ходе событий, твоя жена, малолетний ребенок и престарелые родители будут сушиться на солнышке? — Легкомысленно, очень легкомысленно. Твое попустительство моим мелко-криминальным наклонностям, иначе как халатность, назвать нельзя. — В задумчивости произнес Суздальский, стараясь усвоить полученную информацию. — Однако стимул, для задумавших недоброе, отказаться от своей идеи, неплохой. — Но есть же и заезжие гастролеры, или бандиты без семей. Как тогда быть с ними? — Петля всегда была хорошим напоминанием о том, что брать чужое нехорошо. — Поделился советник. — Однако ты немного не учитываешь общее состояние дел. Ты не поверишь, но все в предгорье причастны к тому или иному делу и имеют документ это подтверждающий. Бездельник считается никчемным членом общества, и потому из общества изгоняется, и на это тоже есть много причин. Налоги с того, у кого живет бездельник больше. Льготы для того, кто держит на иждивении взрослого человека, меньше. Исключений не делается даже для инвалидов и немощных стариков. Они и до старости то не доживают. По моим сведениям, их приносят в жертву, скидывая в «Колодец забвения», но что это такое и как оно выглядит, я не знаю. — Эдакая варварская евгеника. — Оскалился Суздальский. — Но, наверное, разумно. Однако я не буду скрываться, я просто сбегу. — Некуда. — Усмехнулся Амир. — В горах ты погибнешь или будешь арестован на перевале, либо в ущельях, которые контролируются войсками. В степи тебя почти наверняка освежуют молодчики Урук-Хана и иже с ними. Стоит ли пригоршня монет смерти от болевого шока, петли либо переохлаждения и получения травм с жизнью не совместимых? — Все равно, я не верю, что в обществе, даже таком, и нет преступности. — Упрямо замотал головой полковник. — Ну есть же возможность, значит есть и корысть. — Мелкие преступления совершаться и тут, — улыбнулся Амир, — с этим ничего не поделать, однако уровень нарушений по сравнению с тем же королевство, ничтожно мал и это неоспоримый факт. Тут в ходу преступления идеальные, ненаказуемые, интеллектуального плана. — Горцы и интеллект. Мда. — Полковник на секунду усмехнулся. — Это ты дружище загнул. — Толерантность в ЭсБэЗэ не в ходу? — В голове моей она запрещена, но не будем об этом. Что мы сбираемся делать в городе? Амир на секунду замолчал, прикидывая что-то в уме. — В общем так. — Наконец решил он. — Это наш первый пункт остановки и самый крупный предгорный город. Каменные цитадели мы в расчет не берем, так как нам тужа проникнуть поможет только осада. Название у городка незамысловатое, Севельо и на память он имеет порядка трех тысяч жителей, что не мало даже по земным Меркам. Тут же это центр цивилизации, торговли, религии, и не поверишь, образования. Горцы вообще подходили к своему развитию весьма скептически, постоянно совершенствуясь, так что почти каждый третий крестьянин умеет читать и писать, а если ты решил поступить на военную или государственную службу, то знания должны быть в анамнезе. Неплохо так же знать свод законов, а именно Уложений и Наказаний по Предгорью, а также ориентироваться в географии. Эдакий джентельменский набор, без которого ты обречен вечно тыкать вилами в навозную кучу, на заднем дворе в свинарнике дядюшки. — И что же мы захотим увидеть в славном городе Севельо? — Библиотеку, мой друг, библиотеку. Пробраться в святая святых и выведать военную тайну, лично на мой взгляд, сложнее, чем пробраться в библиотеку и приставив лезвие ножа к горлу библиотекаря, дабы убыстрить поиски нужной информации, по-моему, проще и быстрее. К тому же время поджимает. — А наш балласт? Речь очевидно шла о Сером и Сбирском, и, если бы не последней, советник просто согласно кивнул, однако упоминание о друге в таком контексте заставили его поморщиться. — Вчетвером всегда действовать проще. Двое заниматься добычей данных, двое организовывают отход. Ох полковник, не жду я от этого города ничего хорошего. За разговором минуло несколько часов и когда солнце начало заваливаться за горизонт, а путники начали уставать, впереди показался монументальный частокол Севильо, черный стол обрел окончательные очертания, а Суздальскому и Барусу пришлось встать в очередь, которая длинной меховой змеей вползала в калитку главных ворот. Когда почти стемнело, настала очередь полковника и Баруса и те, не сговариваясь, шагнули к преградившему им дорогу громиле. — Куда? — Голос его был властен и громок. Такие привыкли командовать, решать за других, а уж никак не околачиваться вышибалой около входа. — Жетоны предъявите! — Мы не местные, — быстро пояснил Амир, косясь на товарища. Полковник, решив отдать инициативу советнику, предпочел помалкивать и скромно стоял позади своего товарища, планируя при случае броситься прочь и зигзагами уйти в ночной лес. — Пришли наняться на работу. — Откуда такие ухарцы? — Нахмурился странный воин. — Вижу по рожам что не местные. Один бледный что смерть, — палец уперся плечо Суздальского, — второй темный как пыль. — Указующий перст с траурным ногтем очертил дугу около лица Амира. — На степняков вы не похожи. Скорей уж приморцы, а из Приморья к нам давно никто не приходил. Мы же столица, как никак. — Ну что там на входе! — Закричал кто-то недовольный задержкой. Мужик шагнул в боку и поймав взглядом возмущенного гражданина, поманил его пальцем. — Иди милок сюда, я тебя сейчас пропущу. Мужик, наивно поверив в халяву бросился вперед, уже предвкушая радостное возвращение домой, вкусный ужин и теплую постель и тут же отлете шагов на десять назад. Зубов у крикуна серьезно поубавилось. — То-то же. — Городской страж, брякнув нашитыми на груди кожаного доспеха бляхами, с удовлетворением потер кулак и вернувшись на свое место, вновь обратил внимание на полковника и Амира. — Ну так откуда вы? — Мы из королевства. — Решил особо не мудрствовать Амир. — Сначала на Побережье были, потом торговали с степняками железом и мехом, служили в гвардии барона Яроша, и других знатных господ, и вот, решили попытать судьбу, а заодно и заработать в вашем городе. — А что вы умеете? — Прищурился страж. — У нас таких вот, разноплановых, все пещеры под горами забиты. — Воевать можем. — Наконец включился в разговор полковник. — По хозяйству помогать, вроде дров нарубить или воды натаскать. Можем караваны охранять, можем писарями. Грамоте мы обучены. — Ну ладно, — вдруг смягчился здоровяк. — Топайте вон к той сторожке. — Указующий перст задал направление. — Там сидит капитан. Он вам все расскажет. Обрадованные таким развитием событий спутники заспешили сквозь ворота к капитанской будке. У входа Амир на секунду задержался и осторожно постучал. — Входите. Голос капитана советнику почему-то сразу не понравился. Был он ему знаком, но вот когда и при каких обстоятельствах он его слышал, Амир вспомнить не смог. Раздумывать было некогда и набрав в легкие воздуха, шагнул в плохо освещенное темное помещение командирской сторожки. Слабый свет оплывшей свечки метнулся от порыва ветра, исказив тени до узнаваемости, и советник, остановившись в нерешительности уставился на сидевшего за столом мужчину. Шагнувший следом полковник охнул, и тут же осторожно заметил. — Чувствую клинок у шеи. — Аналогично. — Дверь захлопнулась и Барус скосил глаза на узкую полосу стали приставленную к его кадыку. — Здравствуйте господа. — Капитан встал из-за стола и блеснув собранными украшениями, шагнул вперед, давая прибывшим как следует себя обозреть. — А мы вас заждались. Советника Амира я при дворе Матеуша встречал, а вот этого парня, я вижу впервые. Сверкнув белозубой улыбкой, лжекапитан улыбнулся и довольный своей выходкой, скрестил руки на груди. Два война за спинами пленников тоже хохотнули, стараясь угодить начальству, однако бдительности не потеряли ножи свои убирать не спешили. — Где-то я этого мужика видел. — Прищурившись, Суздальский вгляделся в едва знакомые черты и застыл с открытым ртом. Война, встретившего их в сторожке капитана звали Зело Ким. Хозяин «Жареной курицы» не соврал. Постели которые были предоставлены мне и Серому оказались удобными, тюфяки были набиты свежим сеном, а чистота в комнате удивляла. Так же имелись чистые простыни, да и в самом помещении было достаточно тепло, чтобы не стучать по ночам зубами от холода. Ужин нам выкатили по местным меркам тоже королевский, не чета прошлым помоям. Жареный картофель источал умопомрачительный запах, перебить который мог только, лежавший на той же тарелке добрый кусок баранины на кости. Краюха хлеба и пучок лука дополняли картинку, а запивать нам все это великолепие пришлось хорошим, чуть терпким, но весьма достойным местным вином, которое делал сам хозяин. Кто бы мог подумать, что в горах растет виноград? Не буду говорить, что лично я не осилил такую гору съестного, да и Серый, взявшись за угощение с большим энтузиазмом не смог справиться со своей тарелкой. После чего было несколько часов расслабления, потягивания вина и мечтания о лучших днях которые конечно настанут. — Вот мы тут с тобой лежим, отдыхам. — Речь моего спутника была тиха и мелодична, однако поднимал он темы весьма тревожные. — Отдыхаем. — Довольно кивнул я, любуясь появляющимися на небосводе крупными, будто жемчужина звездами. — А между тем полковник и советник должны скоро прибыть в город. Вот скажи мне лучше, ты безусловно доверяешь многоуважаемому Барусу. — Верно. — А вот Суздальский? Он же вояка, у него на лбу погона отпечатана. Весь до мозга костей за присягу и долг родины. Тебя не смущает что он так просто решил поделить пирог, который изначально предполагался его конгломерату? У него небось и полномочий то таких нет. Готовься Сбирский. Гремучая змея по фамилии Суздальский в любой момент может вцепиться зубами в спину. — Лада тебе Серый, — незаметно друг для друга мы перешли на «ты», и в сущности сам Серый мне нравился. Спокойный, уравновешенный, со скрытыми резервами и неожиданными талантами, мой спутник был интересным собеседником. Его природные данные отлично позволяли оставаться ему на заднем плане и зачастую говорившие со мной не обращали на него особого внимания, чем давали Серому преимущество. Какое, другой вопрос. — Ладно тебе Серый. Полковник зарекомендовал себя в походе весьма положительно, и его навыки в этой местности нам пригодились. — Толи еще будет. — Скривился Серый. Знаю я таких, положительных. У них все ровно и по графику, а если что не так и кто против пошел, затопчут. Они вроде отлаженного механизма, не терпящего вмешательства. — Давай лучше спать. — Предложил я, зевая во весь рот. — Подустал я сегодня, так что предлагаю отложить разбор личности Суздальского на свежую голову. Скоро он и Амир появятся в городе и у них будет план действий. Насколько помню по данным челнока, наш модуль находиться где-то здесь. — Черный столб? — Да, именно он. Или, как называют его местные, Колодец Забвения. Добравшись до нашей комнаты под потолком, мы расселись по кроватям и принялись готовиться ко сну. Утро пришло с новостью, которую донес до нас один из мальчишек-посыльных при заведении, который принес нам кувшин с холодной чистой водой и пару тряпиц чтобы вытереть руки и лицо. - Лазутчиков поймали. — Звонким, мальчишеским голосом объявил парень, едва переступил порог нашего временного жилища. — Каких таких лазутчиков? — От этой новости мне почему-то стало тревожно. — Сам не видел, — пожал парень плечами и опустил на табурет кувшин с водой. — Однако мой брат вчера стоял в охранении ворот и видел, как ловчие черной сотни уводят двух незнакомцев. Жетонов вольного города при них не оказалось, а ловчие так просто никого не хватают. Да и потом, с ними был сам господин Ким, а у него на лазутчиков глаз наметанный. — И зачем сюда лазутчики то лезут? — Осторожно, не показывая свою заинтересованность, поинтересовался Серый, натягивая через голову свою шубейку. — Что тут вообще узнать можно? — Ну не знаю, — смутился паренек. — Оракулу виднее. Не зря же на каждом ежегодном совете он требует у господина Кима десять ловчих для охраны, и господин Ким нехотя, но дает своих людей. С этими словами он бросил на подоконник тряпицы и с чувством выполненного долга поспешил прочь. — Бинго. — Вновь погрустнел Серый. — Типа выигрыш и все такое. Ну не верю я в такие совпадения. Со своим спутником я в тот момент был согласен. Вот просто так принести сведения о местоположении артефакта, либо имена людей, доподлинно знающих место, практически невозможно. Либо, что сомнительно, парень много знает, и болтлив. Почему сомнительно? Да потому что таким вот говорливым особям на Марлане как правило терзали языки, и это, замечу, в лучшем случае. В худшем трепача находили с перерезанным горлом в ближайшей канаве. Был и второй вариант, а именно то что кто-то нас решил пустить по определенному следу, и тут уж у меня вовсе разыгрывалось воображения, а предположения начинали ветвиться и разбегаться во все стороны, как ветви в кроне могучего дуба. — Может и бинго, — произнес я, решив не вываливать на Серого свои домыслы, — но эту информацию стоит проверить. В конце концов до вечернего рассказа у нас еще вагон времени, а день чем-то занять надо. Пройдусь по городу, осмотрюсь еще раз, прикуплю немного шмоток. Наши затасканные шкуры начали мне немного надоедать. — А я останусь в комнате и порепетирую, — радостно согласился Серый. Выйдя из «Жареной курицы», я отправился прогуливаться по городу, придав себе облик важный и задумчивый, дабы местные жители не усмотрели во мне тунеядство. Вчера, в разговоре я слышал, что праздность тут не в почете, и именно поэтому я решил не выделяться. Однако слава уже бежала впереди меня, так что ближе к центру меня сопровождала пара человек, которые наперебой интересовались продолжением начатой истории. Что уж говорить, было приятно, однако открывать все карты и раскрывать замысел профессора Толкиена до конца я не собирался, так что ограничивался общими фразами, а вскоре и сам решил перейти в наступление и разведать у своих поклонников, как обстоят дела. Фанатов у меня в это прекрасное, чуть морозное, но радостное утро, повторяюсь было двое. Невысокий плотный Сало Зим, каменщик ожидавший нового наряда на работы и потому временно свободный, и такой же дородный и здоровый как стражник на воротах, Кило Шиммит. Тоже воротный страж, который отстоял свою смену и теперь мог посветить все свое свободное время тасканию за мной, и генерации глупых вопросов. — Вот скажи рассказчик! — Восклицал крепыш Сало, — а еще истории будут? Я ведь даже в свитках нашей библиотеки ничего такого не читал! Удивительно, что твориться на нашем свете, а мы, простые работяги, вкалывает от зари до зари и не знаем всего этого. — А меня другое волнует, рассказчик! — Не особо церемонился Шиммит. — Ты ведь у нас надолго, а то у меня сестра приезжает с Восточного удела. Страсть бы мне хотелось, чтобы она твои сказки послушала. У них, поди, такого и вовсе нет, в их медвежьем углу. — Господа спокойствие, — я шел уверенной походкой маститого. — Истории будут и их у меня много. — Облегченное кудахтанье Сало. — А вот насколько задержусь, увы не знаю. Рассказчик ведь что, человек не оседлый. Буду на месте сиднем, так историй не прибавиться. — И ты все запоминаешь? — От восторга Сало пританцовывал на месте, периодически делая смешные длинные шаги, чтобы не отстать от своих более рослых товарищей. — Вот каждое имя, каждую месть? — Ага. — Я довольно кивнул. — Восхитительно. Просто чудесно! Я бы так не смог. Тем временем главная улица вывернула к площади, посреди которой находился колодец забвения, и я уже было ожидал увидеть говорливого дворника, однако кроме нас троих, у всех были дела, и площадь оказалась пуста. Усевшись на каменной скамье напротив здания, которое мои новые приятели называли не иначе как библиотекой, я приступил к своим расспросам. — Я вам истории рассказывал, господа. — Я опустился на скамью и с облегчением вытянул больную ногу. — Однако и вы мне помогите. Чего будет стоить мое пребывание в славном городе Севильо, если я не унесу отсюда пару интересных истории. Вот к примеру, колодец забвения, что это такое? Я кивнул в сторону аномалии, коптящей небо и перевел взгляд на притихших фанатов, которые после моих слов обменялись странными взглядами. — Колодец забвения, — начал стражник. — Обычный такой колодец. Оракул все о нем знает, и если тебе, рассказчик нужно, то можешь выспросить у него. Мы же люди темные. С нас спрос невелик. — Верно, — произнес Сало, серьезно и без восторга. — Это, как никак, святыня, почти божественное проявление, и чего ради нам языком трепать. — Так я и не предлагаю вам раскрывать перед чужаком все тайны горного народа, — поспешил я успокоить своих фэнов, прилепив на лицо невинную улыбку, — но согласитесь, явление более чем странное. Дымит, но не пачкает и не греет. Издали пожар, близи вообще непонятно что. И диво ведь дивное, на границе этого и не видно вовсе, а как вступил на земли Пригорья, так сразу и узрел. Чудо. — И правда чудо, — немного отошел Сало. — И я думаю, Шиммит, ничего страшного не случиться если мы поведаем рассказчику историю города. — Ну ладно, — нехотя согласился стражник. — Я поведу рассказ, а ты, брат каменщик, если что, дополни. И вот что мне удалось узнать. Издревле горцы избегали селиться на равнинах и открытых местах, предпочитая надежность каменных сводов и толстые стены породы всему остальному. Жили они обособленно, ни во что не лезли, и блюли свою независимость. С гор и то спускались по необходимости, закупить соли или продать пару мешков доспеха, сделанного кузнецами, чья работа ценилась далеко за пределами королевства и прилегающих к нему государств. Застав, и поселений при них, из крупных, способных вместить гарнизон, жителей и скотину было всего три. «Соколиное гнездо» на границе со степью, самое ближайшее от Севильо. «Ястребиное гнездо» на дальних рубежах, служившее центром торговли с загорными народами, и «Гнездо коршуна», главная цитадель с архивами, святынями и общим собранием глав племен горных народов, кои до сих пор не имеют центральной власти. Жили значит, так они, не тужили, но что-то случилось. Какой-то умник настолько углубился в недра, разрабатывая очередную жилу, что пробудил кровожадных горных демонов. По описанию демоны больше походили на гопников, но я не стал переубеждать моих разговорчивых друзей. Начались черные времена. Демоны грабили караваны, убивали путников и оставляли после себя истерзанные трупы, специально выставленные на показ с таким расчетом, чтобы стража цитаделей могла рассмотреть их изуверства во всех подробностях. Однако демон не дурак, и на рожон не лез. Несколько раз летучим отрядам горцев удавалось застать супостата врасплох, и если не взять в плен, то перебить ворога. Но поскольку единого центра координации у горцев не существовало, то и централизованную операцию произвести не получалось. Старейшины кланов долго думали и решили собраться на первый в истории Пригорья совет БугуртРад, аналогов которому больше не было и из этого слета пенсионеров произросло несколько судьбоносных решений, напрямую повлиявших на дельнейшее развитие событий. В итоге договорились до следующего. Племена живут собственной жизнью, спокойно воюют и портят настроение соседям ритуальными убийствами и рисунками голых задниц на скалах, но ровно до того момента, пока над всем народом не нависнет опасность, коей в тот момент было демоническое нашествие. С момента локализации и выявления опасности распри остаются в стороне, прощаются все сидящие в тюрьмах и просто под замком и даже кровная месть должна быть отложена до момента, когда БугуртРад не подтвердит факт отсутствия угрозы. Так же назначается тройка старших, и им присуждается эксклюзивное право в той области, в которой они прибывали ранее. Скажем старший воевода становиться главнокомандующим, старший оракул становиться единственным предсказателем и хранителем, а старший управляющий превращается в кризисного менеджера или президента. По крайней мере такое понимание происходившего я вынес из разговора со своими новыми друзьями. Надо ли говорить, что некоторые вещи, дабы донести их до читателя, мне пришлось адаптировать, выбросить местные идиоматические выражения, по возможности заменяя их земными аналогами, или пересказывать все своими словами. Пришедший к власти оракул был не дурак, и первым его распоряжением было выяснить точную причину появления демонов. Юркие, неуловимые, они появлялись в самых неожиданных местах, а оружие их, обладавшее удивительной силой, не оставляло шанса в бою даже самому опытному войну и горды горцы каждый раз вынуждены были идти на различные ухищрения, чтобы победить противника. Воеводе и его бойцам это естественно портило всю обедню. Войны злились и предлагали немедленную расправу, но умудренные опытом и обеленные сединой мужи рекомендовали на время зачехлить «боевые погремушки», и дождаться пока лазутчики-оракулы, а в то время были и такие, найдут логово демонов. Надо ли говорить, что поручение по поиску гнезда шалопаев оказалось не из легких и на него было потрачено непростительно много времени и человеческих жизни. Впрочем, отдам упорству горцев должное, задача, поставленная верхами, низами была выполнена и на карте местности образовался крестик, поставленный куском угля. Именно на равнинном участке местности, окруженном лесом разведчики насчитали самое больше количество врага на квадратный метр и руководство вынесло вердикт. Гнездо там! Ату его! Ату! Ату производили всем миром и эта битва в летописях горцев отмечена как главный БугуртРад-Сеча, или вроде того. Живописцы изображали данное действо весьма кроваво, хроникеры описывали скупо, но количество павших воинов неприятно удивило даже бывалых вояк, однако взяли супостата всем миром, а затем вдруг все утихло, и жизнь потекла своим чередом. Конечно были и невосполнимые потери. Многие дети осиротели, матери потеряли своих сыновей, а сестры братьев, но баланс очень быстро восстанавливался, частью из-за всплеска рождаемости, а частью по той причине, что большинство женщин у горцев, что опять поразило, имели практически такие же права, как и мужчины. Они могли быть землепашцами, рудокопами, служить в городской страже или заниматься промыслом по лесам и ущельям, однако на условиях сдачи всех тех же экзаменов и по приобретении аналогичного опыта, коим могли похвастаться только мужчины. Ну если просто, то коли хочешь быть как все, шуруй колоть дрова или завали кабана на обед. Не можешь, не отсвечивай, а сдюжила так почете тебе и уважение. Единственные должности, до которых женщины у горцев категорически не допускались были либо в правительственных кругах, либо в ловчей сотне, где присутствие женского пола считалось чем-то сродни прилюдному унижению. К чему это я? Ах да, популяция восстанавливалась, да и рабочие руки появились скоро, так что темный период в Пригорье прошел, однако появилось несколько нововведений. Ну в первую очередь горцы наконец спустились на землю и начали основывать сначала заставы, а потом и полноценные укрепления, для предотвращения набега очередных «демонических» сущностей. Крепости обросли поселениями, поселения огородили частоколами, и как следствие, появились равнинные города. Самым древним из них являлся Севильо, в котором мы на данный момент и находились, и колодец забвения, находящийся в нем, по мнению сторожил был не чем иным как входом на тот свет, откуда и выбралась горная нечисть. То, что она выбралась не из пещеры, а из-под земли, почему-то никого не смутила. Была в рассказе моих фанатов и некая особенность, которая окончательно убедила меня в том, что модуль, отстреленный челноком и местный вход в преисподнею это одно и тоже. Черный столб, появившийся из ниоткуда, стал виден только после победы над демонами. До их появления ни черта тут не было. Лес, глушь, да дикое зверье. Поблагодарив каменщика и стража за такой подробный рассказ, я наконец сплавил эту докучливую парочку и начал прохаживаться возле колодца, как бы невзначай. Ничего с момента прошедшего осмотра не изменилась. Та же лестница в бесконечность, та же завеса, работающая на мой взгляд несколько неправильно и та же безлюдность вокруг. Оглянувшись, и решив, что никто в общем то не обратит на меня внимания, я присел на первую ступень и начал поправлять сапог. И надо же такому случиться, что едва я приземлился седалищем на отполированные сотнями ног доски, как тут же где-то в дальнем углу зашаркала метла. Осторожно встав я поспешно отошел от колодца и заглянув за угол обнаружив, что ко мне, ловко орудуя своей метелкой пробирается любопытный дворник. — Приветствую вас, милейший! — Радостно воскликнул я. — Как дела, как служба? — Да потихоньку, мил человек. — Ответил старик. Хитрый прищур выцветших глаз под кустистыми бровями, резанул по мне, не хуже порыва северного метра, и как-то на душе сразу неспокойно стало, а вот почему, сказать затрудняюсь. Неправильный это был дворник, не типичный. Слишком уж витиеваты были его речи для простого работяги, да и то, как он держал себя со мной, как вел. Уверен, да, этого не отнять, но тут сквозило каким-то пренебрежением, или, если быть точно, превосходством. Старик в последний раз размашисто провел метлой по мостовой и оперевшись на нее, промолвил. — Как устроился, мил человек? Все ли в порядке? При деле ли? — При деле отец, — поспешно ответил я. — Вот в «Жареной курице» по вечерам с другом выступаю. — Слышал, слышал. — Усмехнулся старикан. — Слава бежит впереди тебя. Говорят, у тебя так ловко язык подвешен, что заслушаться можно. — Что есть, то есть. — Усмехнулся я. — Однако только это и умею. Разговаривать. Не велик мой дар. — Не скромничай, — умный дворник остановился и провел пятерней по подбородку. — Везде должны быть свои люди. Кто гребет ловчее, тот и переправой заведует. Кто копает быстрее, из того и землекоп. Если поменять их местами, мрак получиться и полная неразбериха. Мы немного помолчали. Каждый задумался о своем. О чем думал дед, я не знаю, а вот в моих мыслях проскользнуло откровенное напряжение от разговорчивого мужика. Уж очень меня настораживала его манера говорить, держаться, излагать свои мысли. — Я вижу колодец тебя интересует, — прервал дворник мой мыслительный процесс. — Есть немного. — Решил я не вилять. Коли что, так и дурачком можно прикинуться. С пришлого рассказчика и соответствующий спрос. — Интересно мне стало, откуда такая диковинка. — А ты бы у колодца и спросил. — Усмехнулся старик, и в словах этих, мне снова послышалась какая-то недосказанность. Еще бы мнительней, и угроза. — А он отвечает? — Продолжал я играть дурака. — Много я чудес в жизни видел, но, чтобы дым без огня, это впервые. — А это и не дым вовсе, — усмехнулся умный дворник. — А что? — Насторожился я, готовый в любой момент услышать самый страшный секрет, однако тут меня постигло разочарование. — А вот это. — Палец мужичка уперся туда, куда устремлялся черный указующий перст колодца забвения. — Может тебе поведать только сам Оракул, да старший ловчей сотни, господин Ким.
«— Слежу за жгучим интересом,
За многолетним давним боем.
Во мне воюют ангел с бесом,
А я сочувствую обоим.»
Последние комментарии
5 часов 17 минут назад
6 часов 24 минут назад
7 часов 22 минут назад
7 часов 36 минут назад
16 часов 47 минут назад
16 часов 48 минут назад