На роликах [Торстен Шульц] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Торстен Шульц На роликах
Сначала все как обычно — как это всегда бывает каждое второе утро, в девять часов: Вернер Бетге отпирает дверь материной квартиры и заносит на кухню ящик яблочного сока. Как обычно, это мутноватый натуральный сок из биолавки, и как обычно, Вернер разувается, чтобы минут двадцать-тридцать посидеть с матерью в гостиной. Но внезапно утро сворачивает с обычной колеи: едва он снимает ботинки, Лора Бетге кричит тонким, назойливым голосом: — Вернер? Вернер?! — А кто, по-твоему? В чем дело? — Ты принес яблочный сок? — А разве когда-нибудь не приносил? — Натуральный? — Какой же еще? Хочешь, бутылку покажу? — Спасибо, Вернер, спасибо. Она выезжает в кресле-каталке из гостиной в коридор. — Мы возьмем его с собой. Весь ящик. — С собой? Куда это? — Даже не разувайся. Мы сию минуту уезжаем. Вкатившись в кухню, она вытаскивает из-под стола дорожную сумку. Достает из холодильника бутерброды с колбасой, завернутые в пергаментную бумагу, и запихивает их в одно из отделений. — Ты что ли в кругосветное путешествие собралась? — Если бы в кругосветное, провиантом пришлось бы запастись поосновательней. Она приподнимается в кресле-каталке и вытаскивает из-под подушки, на которой сидит, розовое плиссированное платье. — Вот. Можно и не гладить. Укладывает платье поверх бутербродов и застегивает сумку. Розовое плиссированное платье. В молодости она его часто носила, о чем много раз рассказывала Вернеру. А впоследствии иногда надевала на день рождения. Но и это было давно, лет тридцать назад, не меньше. Тут у Вернера брезжит догадка: у матери помутилось в голове. В конце концов, ей восемьдесят один, и, хотя она ест здоровую пищу, не курит и не пьет, вполне возможно, рассудок ей потихоньку изменяет. — На дворе март. А день рождения у тебя осенью. — Да, Вернер, сегодня двадцать третье марта. День рождения у меня семнадцатого сентября. Думаешь, у меня Альцгеймер? — Тогда скажи на милость: куда ты собралась? Она кладет сумку себе на колени и выкатывается из кухни в коридор. — Мы едем в Эрланген. Или ты забыл, что сегодня день рождения твоего отца? Она распахивает дверь квартиры и мощным рывком переезжает через порог. — Надеюсь, машину ты оставил у подъезда? Вернер действительно оставил машину у подъезда, но вот об отцовском дне рождения начисто позабыл. Да и какое ему до этого дело? Они ни разу не виделись с тех пор, как отец ушел. То есть уже почти пятьдесят лет. Вернеру было восемь, и, поскольку он не желал помнить, когда у отца день рождения, вскоре дата забылась. — Ты же не всерьез? Быть того не может, что ты это всерьез. — Почему не всерьез? Совершенно всерьез. Спусти меня, пожалуйста, по лестнице. Вернер настолько ошеломлен, что поневоле смеется. Но собственный смех его только злит. Обувшись, он подхватывает кресло-каталку вместе с матерью и ее сумкой и поднимает все это перед собой, подперев снизу большим, круглым брюхом. Он тащит Лору вниз по лестнице и говорит сам себе: не весила бы она сорок, а то и меньше сорока килограммов, была бы хоть немного потяжелее, а то и по-настоящему толстой, он мог бы сказать — нет уж, это мне не под силу. Впрочем, она все равно бы не успокоилась. Пришлось бы везти ее по лестнице, ступенька за ступенькой, а это еще хуже. — Откуда ты знаешь, что он все еще живет в Эрлангене? — Эх, Вернер, Вернер. Ведь отправлял же он нам с Запада продукты! А на посылках стоял адрес. — Да, но ведь… Полжизни прошло. — Твой отец, Вернер, всегда был флегматиком. Он ненавидит перемены. Он точно в Эрлангене. Там он — исключительный случай! — как-то раз перестал быть флегматиком. Похоже, она даже мысли не допускает, что он может жить в другом месте, не там, куда переехал сорок девять лет назад. Ан-ден-Келлерн — так называется улица. Это название Вернер не забыл. Он никогда не прикасался к продуктам, которые приходили в посылках, все их содержимое — кофе, шоколад, кексы, что бы отец ни прислал — Лора продавала знакомым. А лет через пять посылки приходить перестали. Даже открыток от отца они не получали — ни из Эрлангена, ни откуда-нибудь еще. — Не можем же мы просто взять и нагрянуть к нему. — Почему это? Разве нам кто-то запрещает? Где написано, что так нельзя делать? — Когда ты в последний раз ездила в такую даль? Может статься, тебе это не по силам. В твои-то годы. Вернер ставит у подножия лестницы кресло-каталку, в котором сидит его мать. Он весь взмок и тяжело дышит. — Я никогда еще не ездила так далеко, Вернер. Ни разу в жизни! Она вдруг запинается. Ей что-то вспомнилось — что-то весомое. — Вернер, сок! Ты забыл яблочный сок! Она качает головой, вопреки рассудку, по-прежнему переживает за растяпу-сына. Вернер приносит ящик. Он
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
1 день 18 часов назад
1 день 23 часов назад
2 дней 55 минут назад
2 дней 2 часов назад
2 дней 3 часов назад
2 дней 4 часов назад