Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная
подробнее ...
оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (просто озвучивающего «партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Плюс — конкретно в этой части тов.Софья возвращается «на исходный предпенсионный рубеж» (поскольку эта часть уже повествует о ее преклонных годах))
В остальном же — финал книги, это просто некий подведенный итог (всей деятельности И.О государыни) и очередной вариант новой страны «которая могла быть, если...»
p.s кстати название книги "Крылья Руси" сразу же напомнили (никак не связанный с книгой) телевизионный сериал "Крылья России"... Правда там получилось совсем не так радужно, как в книге))
По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Агрегат напоминал нечто среднее между кухней-автоматом и роялем конца девятнадцатого века. Тысячи бачков, каких-то плошек, множество кнопок и клавишей. На лицевой панели горели три ряда разноцветных лампочек, над которыми возвышался медный раструб от древнего граммофона и крутились четыре вентилятора.
Сам изобретатель агрегата Степан Небитый скромно сидел в кресле перед пультом и, стараясь унять нервную дрожь в пальцах, протирал фланелевой тряпочкой клавиши аппарата.
В зале шумели. Сотрудники института оживлённо обсуждали достоинства установки. В передних рядах лениво позёвывали члены учёного совета института и экспертной комиссии во главе с самим академиком Семипядевым.
Звякнул колокольчик.
— Я полагаю, Цицерон Сократович, можно начинать? — вопросительно поглядывая на академика, произнёс председатель комиссии, профессор Перекатиполев.
Академик милостиво кивнул.
— Приступайте, товарищ Небитый! — закончил Перекатиполев.
Степан поднялся, молча поклонился публике и, опустившись в кресло, ударил по клавишам.
В аппарате что-то застрекотало, и из раструба появился лёгкий белый дымок. По залу быстро распространился чистый запах молодой весенней листвы, подснежников и сосновой коры. Опять удар по клавишам — и вот уже запахло фиалками, земляникой, одуванчиками, медуницей. Затем пахнуло скошенной травой, дымком костра и шашлыками.
Зал затаил дыхание. Ноздри сотрудников института затрепетали. На лицах возникли блаженные улыбки и некоторая лёгкая задумчивость.
Взмах руки — и вот повеяло прелой листвой, солёным огурцом, дынями и арбузом. Лавина ароматов всё нарастала. В совершеннейшем экстазе Степан щёлкал клавишами, обрушивая на присутствующих всё новые сонаты запахов и симфонии ароматов.
В зале вздыхали:
— Божественно! Сказочно! Бесподобно! Мы присутствуем при рождении нового вида искусства! И вот последний взмах руки. Застенчивые поклоны изобретателя. Бурные аплодисменты восхищённого зала. И вновь колокольчик председателя комиссии.
— Ну что ж, друзья, — сказал Перекатиполев, — мы стали участниками интересного и оригинального эксперимента. Вопросы к изобретателю? У кого вопросы?
Зал благодушествовал. Вопросы задавать никому не хотелось. С видимой неохотой из первых рядов устало поднялся один из экспертов.
— Э? Хотелось бы знать, не опасны ли подобные, к-хе, выступления? И второе, принцип работы? Машина синтезирует запахи в процессе игры или выделяет уже готовые соединения? Хотелось бы знать? — уныло повторил эксперт, с облегчением опускаясь в своё кресло.
Председатель ободряюще повёл глазом в сторону изобретателя:
— Вам слово, Степан Сергеевич.
— Машина совершенно безопасна, — немного волнуясь, ответил Степан. — У меня и справка от Санэпидемстанции есть соответствующая, Что касается принципов работы, то в установке использованы оба варианта, упомянутые уважаемым коллегой.
— Вы удовлетворены? — спросил председатель эксперта.
— Вполне, — устало кивнул эксперт.
— Ещё вопросы?
— У меня, — с места поднялся один из профессоров учёной комиссии. Соблюдаются ли в работе циклов установки принципы неопределённости и неоднозначности решений? И второе, знаком ли уважаемый автор с уравнением Дикообразова?
«Вопросы на завал», — с тоской подумал Степан и, собрав всё своё мужество и стараясь выглядеть спокойным, ответил:
— Да! Все принципы соблюдаются. С уравнениями знаком.
— Ещё вопросы? — Перекатиполев соколиным взором обвёл лица присутствующих. — Вопросов нет! Приступаем к обсуждению. Кто желает выступить?
Выступить желали многие.
Зачитали характеристики Небитого, как оказалось, образцового общественника и спортсмена, всецело отдающего себя любимой работе. Зачитали ряд отзывов: от парфюмерной фабрики, от треста столовых и ресторанов и ещё из пяти организаций.
Выступили научные руководители Степана, специалисты смежных областей науки и члены учёных комиссий. Говорили и за, и против. И хвалили, и ругали, и подмечали определённые достоинства, и указывали на отдельные недостатки. В конце концов мнения разделились. И слово предоставили академику Семипядеву, надо отметить, крупнейшему в нашем регионе специалисту в области нюховедения. Мнение Семипядева в спорных вопросах всегда было решающим, и Степан застыл в ожидании приговора. «Если старик скажет: добро, то победа за мной, — думал он. — Скорее всего так и будет».
Но против ожидания, обычно принципиальный и решительный Семипядев, что называется — завилял.
— Конечно, — сказал Цицерон Сократович. — Конструкция достаточно оригинальна. Наш юный исследователь безусловно добился определённых успехов, однако, что касается практических результатов… Увы! Результаты всё ещё очень и очень далеки от желаемого. Больше того, я бы сказал, результаты сомнительны… Конечно, исследователь ещё достаточно молод, ему и пятидесяти нет. Надо надеяться, что в дальнейшем… — Академик достал из кармана носовой платок, высморкался, протёр очки и закончил: — В дальнейшем добьётся более значительных успехов.
«Это конец, — отчётливо осознал Степан. — Конец». Его любимое детище, его машину запахов забраковали.
Результаты тайного голосования полностью подтвердили самые худшие опасения изобретателя.
Конструкцию отклонили, как несовершенную и нуждающуюся в доработке, восемнадцатью голосами, при одном воздержавшемся и трёх «за».
После заседания расстроенный Степан принимал соболезнования. Ему сочувствовали, восхищались его аппаратом. Один за другим сотрудники института подходили к Степану, пожимали руку и выражали тихое недоумение позицией Семипядева.
Перекатиполев так даже подозрительно посмотрел на Степана и откровенно спросил:
— Чем это ты, Небитый, не угодил старику? Ведь это был просто гром среди ясного неба! Степан махнул рукой и растерянно пожал плечами. Он и сам не понимал, что произошло с академиком.
Но тут появился старый друг Степана, Фёдор Дальновидов.
Фёдор только вернулся с какого-то симпозиума (где набирался ума) и о случившемся ещё не знал. Когда же ему объяснили, что произошло, он вместо выражения сочувствия другу, упал в ближайшее кресло и совершенно дико и неприлично захохотал.
— Не могу! Держите меня! — кричал Дальновидов, дрыгая ногами. — Нет, Стёпа, такое только ты мог отмочить! Тебе что, трудно было отложить эти испытания недельки на две? Куда ты спешил? Надо же такое натворить?!
— Зачем же было откладывать? — возмутился Степан.
— Как зачем? — прошептал Фёдор, корчась от смеха. — Грипп! Мы с Семипядевым вместе на симпозиуме были, он только на день раньше вернулся, специально на твои испытания спешил! Но ведь старик уже неделю ходит с гриппом! Насморк у него! Ясно! У него нос заложен!
Степан зашатался. Нет, он не ожидал такого подвоха от своей переменчивой судьбы.
«Второй раз меня с этой машиной никто и близко к испытаниям не подпустит, — тоскливо подумал он. — И из-за такого пустяка не состоялось моё великое изобретение! Всё! Кончаю со своими исследованиями и завтра же завербуюсь в экспедицию к Альфа-Центавра. В космос, по крайней мере, с гриппом народ не берут!»
Primary menu
2023 - Библиотека "КЛиб" - тут можно читать книги онлайн а также скачать их бесплатно и без регистрации
Последние комментарии
2 часов 4 минут назад
2 часов 24 минут назад
2 часов 49 минут назад
2 часов 53 минут назад
12 часов 24 минут назад
12 часов 27 минут назад