Дол Заповедный [Юрий Павлович Плашевский] (fb2) читать постранично
- Дол Заповедный 494 Кб, 96с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Юрий Павлович Плашевский
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (37) »
Юрий ПЛАШЕВСКИЙ Дол Заповедный
Повесть о страстях и напастях из времен царя Ивана Васильевича Грозного
Той лебедушке прелестныя,Красоты той несказанныя.Старинная песня
I. Беседа за вином и рыбой
На Святой Руси было. Сидели раз, поздним летом, при царе Иване Васильевиче, при Грозном, — за Окой, у Суры-реки, на проезжем дворе, под вечер, проезжие же разные люди. Сидели, по летнему, значит, по теплому времени, на воле, на лавках, за дощатым столом, врытым в землю. В сумерках видна была поодаль изба и стоявшие возле нее расседланные лошади, и слыхом слыхать было, как вздыхали и всхрапывали, и подброшенное в яслях ворошили сено, и хрупали его, и дух оттуда шел приятный, конский. Баба-стряпуха, молодая и в теле, готовила рядом на летней печке всякую снедь и носила, ставила тем проезжим на стол миски с едой и жбаны с пивом. Посередине горел на столе глиняный светец, и поверх у него качался красный язык, освещая носы, лбы, бороды, губы. И глаза блестели красно, играли, отражая пламя. Пиво пили жадно. А у которых были еще с собой сткляницы с вином, и они его наливали в чарки, и перед едой прихватывали. И вот, хватив раз этак чарку, один толстый отдулся, очистил зубок чеснока, со смаком, с хрустом его сжевал, крякнул, потянул ложкой горячую уху из миски, потом оправил усы, бороду, заговорил басом, тихо: — Был я на Москве. Москва хороша, красна. И видел там — казнь. После тех его слов было за столом некоторое молчание, а затем другой, насупротив, худой и носатый, прожевав пищу, сказал, будто укоряя: — Был, значит, в раю, а видел — беса. — Это как же так, и почему — беса? — Потому, что когда людей казнят, мучают, это бесу — в радость. Первый, то есть толстый, принялся сказанное обдумывать. Опять взял чеснок, стал грызть. Тут вмешался третий, с бородавкой на носу: — Смотря какие люди. — Это почему — какие? Человек, он и везде человек. — Потому. Иной, верно, — человек. А иной — на себя напускает: едет, говорят, дядя из Серпухова, бороду гладит, а денег — нет. Толстый перестал жевать, сказал: — Это ты к чему? Про меня, да? — Почему — про тебя? — Так я ж еду? Или нет? — А откуда едешь-то? — Ну, из Москвы. Или не слыхал? — Так не из Серпухова ж. Толстый погрозил пальцем: — Знаем вас… — и замолчал. Опять стали уху хлебать. А они хороша была, из монастырской, озерной рыбы. — Ну, так что там за казнь случилась? — спросили с другого конца, из темноты. И слышно было, что вопрошавший пил пиво и крякал, а спрашивал более от скуки. — Казнил царь на Красной площади которых ближних своих. И которых казнил, самые те вышние и были. — Ах, ах, — заахал худой, носатый, — чего ж это царь-государь на них гневом опалился? Измену выводил? А как иные те возвысились? — Высок репей, да черт ему рад! — Воровские те слова! — А почему? — Так. Много-то стало таких губастых, разговорчивых. Стерьвы! Чужую крышу кроют, а своя в дырьях… Опять зачавкали, загребая ложками рыбу, запивая ее из жбанов пивом. Тут в черед нарушил молчание мужичонка с бородой, что мочало: — Ворыга один боярина украл, в сказке рассказывают, да в кошель положил, да у церковной ограды кошель на ворота повесил. И к воротам два прута черемуховых поставил. И на воротах написал: кто мимо пройдет, да не стегнет по кошелю три раза прутом, да будет тот трижды, анафема, проклят. И все мимо идут и дерут по трое прутом боярина в кошеле!.. Сказал и — задребезжал, засмеялся в удовольствие. — Про бояр бездельные слова лаешь, — загудел толстый. — На глаголь, видно, сам, своей волей лезешь, да? И сам-то во всем драном, а смел! — На глаголь? Это что? Это, значит, на виселицу? Ну, нет… И под дырявой шапкой голова живет. — Цыц! — Чужими грехами свят не будешь! — Чего? — Того! — Где я лисой пройду, там куры три года не несутся. Знай! — Видали и мы. Не пужай! Пужал бы ты кого в чистом поле! — начал вдруг мужичонка брызгаться слюной, трясти своей мочалой. — Велик у тебя, толстый черт, кулак, да плечо узко! Ништо! И все вы таковы, ругатели, грозители. А крестьяны бывают тоже люди. Знаешь где? А на Дону! Из них там казаки родются. И Доном они от всех бед спасаются. — Вор! — выдавил из себя толстый. — Воровские твои речи. И казаки твои — из тех же воров! Бояр грабят, да во чисто поле бегут. Да? Таких имать надо. — Всех не переимаешь! — Да и тесно стало! Земли-то нет! — это опять с конца стола крикнули. — Тесно! И пусть! И что в том худого? Так от века. Люди в тесноте живут, на просторе — волки. — Ты подожди! — ярился мужичонка. — Ты подожди! Бояры сами, если суть знают,- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (37) »
Последние комментарии
2 часов 52 минут назад
2 часов 55 минут назад
3 часов 6 минут назад
3 часов 12 минут назад
3 часов 14 минут назад
3 часов 17 минут назад