Царская руна (СИ) [DDominus] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Глава 1. Иоанн

От автора.

События моего романа, если сравнивать его с земной историей, приходится на раннее средневековье. В его мире есть три противоположных центра притяжения. Три совершенно разных мировоззрения, три центра, которые еще даже не знают друг о друге, но рано или поздно столкнутся в борьбе за власть.

Еще одна особенность, это множество сюжетных линий. Десятки героев, судьбы которых переплетаются между собой. Действующие лица, использующие в свое борьбе не только железо, но и колдовство. Потусторонний мир очень близок и не брезгует вмешивается в судьбы земных героев.

Эпическое фэнтези всегда опирается на собственный яркий, придуманный мир. Если это не космический эпос, то чаще всего фундаментом этого мира служит западноевропейское средневековье. Задумывая свой роман, я решил отказаться от этой распространенной практики. Мир, в котором живут герои моей книги, стоит на совсем другом фундаменте. Три его краеугольных камня: византийская империя, скандинаво-славянский мир и хазаро-тюркские степные просторы. Три источника, из которых моя фантазия черпает героев, характеры и взаимоотношения. Я ни в коем случае не претендую на историческую идентичность. В первую очередь это фэнтези. Абсолютно придуманный мир, в котором мистика и реальность переплетаются. В котором оружие и сила духа такое же средство для достижения цели, как и колдовство или ментальные способности. В моем романе нет драконов, орков и прочих любимых эпических персонажей, нет лубочных картинок в стиле «а-ля рюс» с простыми и понятными героями. Скорее это длинная, запутанная история о борьбе за власть, о борьбе за право на жизнь и любовь, о страстях, несущих бедствия и страдания.

В этой книге не будет штампов, не будет традиционной для эпического фэнтези борьбы добра со злом. Не будет одной правды на всех. У каждого из героев свои цели, своя правда, свои понятия о добре и пределе зла.



Глава 1. Иоанн

Неповоротливая повозка в окружении вооруженных всадников с огромным трудом ползла по дороге к перевалу. Пешие слуги, упершись босыми пятками в каменистую землю, изо всех сил помогали четверке лошадей втащить колымагу наверх. Последние шаги давались особенно нелегко, люди и животные выжимали из себя последние силы. Но вот, наконец, повозка выползла на перевал и лошади, невзирая на щелканье кнута, остановились в изнеможении, а люди попадали на землю у колес, которые они только что толкали.

Деревянная дверь кареты, отделанная позолоченной резьбой, резко распахнулась, и на дорогу спрыгнул высокий моложавый мужчина. Длинные, давно не мытые волосы черными паклями обрамляли худое лицо с породистым орлиным носом. Одежда, несмотря на грязь и засаленность от долгого путешествия, все еще выглядела очень дорогой и подчеркивала высокий статус путешественника. Он сделал несколько неуверенных шагов, разминая затекшие ноги, а затем решительно зашагал к краю дороги. Там, за густыми деревьями, чувствовалась еще не видимая бездна ущелья. Вслед за ним из кареты с кряхтением вывалился толстый, практически лысый коротышка и, поправляя на ходу сбившийся мятый талар, поплелся следом.

Командир всадников поднял руку в кольчужной перчатке, останавливая конвой. Задержав на мгновение взгляд на долговязой фигуре, взбирающейся на край обрыва, он перекинул ногу через седло и соскользнул на землю. Бросив поводья подбежавшему слуге, комит с неохотой двинулся вслед своим подопечным, остановившимся на самом краю обрыва. Лука Велий тянул солдатскую лямку с самого детства и честно дослужился до чина комита схолы, расплатившись за него десятком шрамов по всему телу. Многие из них, если бы не его звериное чутье, наверняка стоили бы ему жизни, но милость богов хранила и вела Велия от зеленого юнца до матерого волкодава. Честная служба на границе империи приносит много проблем и мало денег, а маленькие гарнизоны в забытых богом песках или на продуваемых всеми ветрами перевалах навевают лишь тоску и безысходность. Поэтому, когда пять лет назад двоюродный дядя Эстерий Велий, служащий писарем в имперской канцелярии, предложил ему место сотника охраны Иоанна, он тут же согласился. Поскольку дядюшка старался не бесплатно, он собрал все, что удалось скопить за годы службы и, не мешкая отправился в столицу, бросив опостылевший ему пыльный городишко на границе с Сардией.

Цезарь провинции Северия, троюродный племянник императора Константина II Иоанн Страви, считался при столичном дворе немного не от мира сего. Да и кто будет воспринимать серьезно человека, променявшего пышность дворцовых приемов и азарт императорской охоты на пыль и убогость архивных подвалов. Никто, кроме великого логофета императорской канцелярии всемогущего Варсания Сцинариона. По его приказу Иоанна вытащили из библиотеки, причесали, приодели и отправили от греха подальше наместником в далёкую Северию. Авось когда-нибудь пригодится, царская кровь все-таки. Для двора отъезд племянника прошел так же незаметно, как и вся его предыдущая жизнь, а те, кто что-то слышал, понимали, что назначение Иоанна цезарем крошечной горной провинции всего лишь почетная, но малодоходная ссылка. Совсем другое дело Лука Велий, для него, выходца из когда-то родовитой, но давно обедневшей семьи, уже было большой удачей командовать гвардейской схолой племянника императора. Теперь же, в свои неполные сорок лет, вместе с титулом комита кавалерийской сотни охраны цезаря, он получал должность стратилата всех вооруженных сил провинции.

Комит быстро догнал пыхтящего сановника и помог тому взобраться на каменную гряду, как широкий парапет окаймляющую площадку перевала. По тому, как почтительно он это сделал, было заметно, что бравый вояка если и не побаивается, то уж точно уважает этого несуразного толстяка с маленькими поросячьими глазками на жирном лице. И было из-за чего, ведь патрикий Прокопий Авл был не только логофетом двора, ближайшим другом и наставником цезаря Иоанна, но также его глазами и ушами.

Они подошли к стоящему к ним спиной Иоанну. Перед ними открывался вид на узкую долину с голубой извилистой лентой реки, сжатой с обеих сторон скалистыми горами. С десяток деревень по склонам долины уже догорали и чернели мрачными пепелищами. Единственная дорога, тянущаяся вдоль реки, забитая войсками и обозом, упиралась в огромный табор военного лагеря. Этот многотысячный бурлящий людской муравейник с трех сторон окружал стены города, каменной преградой вставшие между захватчиками и добычей. Древний город Ур, выдержавший за свою историю немало осад, уверенно смотрел бойницами своих мощных башен на очередную орду завоевателей. Кварталы города лепились к склону горы и ползли по нему вверх, замыкаясь на грозную цитадель царского дворца. Город, словно грозный страж, закрывал собой восточный выход, запирая императорскую армию в долине. Отсюда, с заоблачной высоты, лагерь осаждающей армии выглядел гигантским, бесформенным серо-бурым пятном, растекшимся вокруг городского рва. В этом царстве хаоса тысяч шатров и всевозможных повозок союзной конницы и ополчения, ровным белым прямоугольником выделялись лишь стройные ряды палаток имперской пехоты, окруженные рвом и невысоким частоколом.

Шумно дыша, тучный патрикий подергал носом, принюхиваясь в сторону тянущихся к небу черных полос дыма на противоположном конце долины:

- Армия потрудилась на славу, гарью воняет даже здесь.

Лука Велий неприметно поморщился, как всякого военного, его раздражала лицемерная щепетильность гражданских шпаков.

Иоанн, не обратив внимания на слова логофета, обернулся к комиту.

- Почему эти люди сопротивляются? Сардийская армия разбита. Царь Хозрой с теми, кто еще ему верен, бежит на восток. Помощи ждать неоткуда. Надежды нет. Что это, героизм отчаяния?

- Горцы, мой цезарь. – Лука пожал плечами. – Когда-то они с такой же тупой одержимостью сопротивлялись сардам, а потом, приняв их, остаются верны им до конца. Они как дети: либо враги, либо друзья, середины для них не существует.

- Значит, город ждет штурм, грабеж и резня. – Иоанн скривился.

- Грабеж и резня ждали город в любом случае - вмешался Прокопий. – После тяжелой битвы армия ждет заслуженной награды, и горожане это отлично понимают.

- Боюсь, эту награду получить будет ой как нелегко. – Велий иронично усмехнулся, - И цена будет очень высокая. Я прослужил здесь, на границе, много лет и знаю этих гребаных горцев. Все жители, включая женщин и детей, будут биться до последнего.

- Я думаю, император не будет рисковать своей армией, посылая ее на штурм. – Патрикий поежился от пронизывающего ветра. – Город возьмут в осаду, а голод и жажда сделают остальное.

- И сколько мы здесь, тогда проторчим? – Иоанн вопросительно посмотрел на комита. – Неделю, месяц…?

- Я думаю намного больше. Горожане наверняка подготовились, а вот подготовилась ли армия? – Лука прищурившись, смотрел на город. – Время - единственный союзник и надежда осажденных. Удача- дама капризная. Посмотрите на долину, она как каменный мешок, стоит лишь кому-нибудь занять этот перевал, и все мгновенно поменяется, императорская армия сама окажется в западне.

- Велий, если ты хочешь, чтобы твоя мать вновь увидела своего сына живым, то ему надо поменьше болтать. Хочу кое-кому напомнить, сомневаться в правильности решений Базилевса - есть государственная измена. - На лице Логофета по-прежнему висела ироничная улыбка, но маленькие глазки отдавали таким беспощадным холодом, что комит тут же заткнулся и отступил на шаг назад.

Грохоча сплошными деревянными колесами, карета аккуратно спускалась в долину. Безжалостная тряска вновь продолжила выбивать жизнь из тела Прокопия, он обложился горой подушек, но ничего не помогало. Охая и проклиная весь мир на каждом. ухабе, патрикий с завистью поглядывал на своего воспитанника, Иоанн сидел на голой доске сидения так, как будто это кресло в его гостиной.

- Господи! Ваше Высочество, как вам это удается, неужели вы действительно не страдаете, мне ужасно стыдно, но я не в состоянии больше выносить эту дорогу. Поклянитесь всеми святыми больше никогда не брать меня в путешествие, может быть, это придаст мне силы. - Иоанн поднял на логофета тяжелый взгляд

- Зачем он вызвал меня…?

- Кто? – Прокопий попытался сделать вид, что не понимает.

- Зачем император вызывает меня? – В голосе цезаря звенели истерические нотки. – Я был еще совсем ребенком, когда видел своего отца последний раз, он уезжал во дворец по вызову императора. Он уехал, и больше его уже никто не видел, а через пару месяцев письмо из столицы известило мою мать, что ее муж внезапно заболел горячкой и умер. Заболел и умер, вот так просто. Тот год, говорят, вообще был несчастливым для родственников Константина, многие умерли в тот год от болезни или погибли на охоте. Случайности, в которые никто не верит. Константин завистлив и подозрителен до паранойи, ему всюду мерещатся заговоры и мятежи. Весь двор знает – моего отца отравили, он был слишком популярен в народе. Может и меня…?

- Вот именно, популярен, это и была его ошибка, я имею в виду вашего отца, цена за популярность бывает очень высока. – Патрикий мягко, по-отечески взглянул на цезаря. – Мы с вашей матерью постарались этой ошибки избежать. Вы столько лет, Ваше высочество, провели в подвалах библиотек, вдали от армии, от народа, что о вашем существовании знает лишь несколько человек из царской канцелярии. Ваш дядя уж точно про вас не помнит, у него сейчас и без вас забот хватает. Я уже говорил, и повторю еще раз, скорее всего, наше приглашение лишь издержки дворцового этикета. Ближайшие родственники обязаны присутствовать при триумфе императора, вот Варсаний и позаботился заблаговременно. Цезарь, вы же знаете, я самый осторожный человек на свете, и сейчас я не чувствую опасности. Вы можете не волноваться.

- Спасибо, Прокопий. Извини меня. – Иоанн выдохнул, стараясь успокоиться. – Иногда на меня накатывает, но сейчас уже лучше. И знаешь, ты прав. Незачем мучиться и трястись на этих ужасных ухабах. Остановимся на ночлег прямо здесь, куда нам торопиться. Завтра с утра тронемся и к обеду доберемся до лагеря.

- Ну, слава богу. – Логофет вздохнул с облегчением. – Я уже и не надеялся услышать эти слова. Думал, вы до ночи будете мучать старика.

И тут же не по-стариковски бодро извернулся и высунулся в окно:

- Эй, Лука! Ищите место для стоянки. Будем ночевать здесь.

Место как раз подходило. Авангард выехал на небольшую, почти треугольную долину, одна вершина этого треугольника упирались в дорогу на перевал, по которой караван и спускался, вторая вела вниз к реке и городу, а третья указывала на склон, покрытый густым сосновым лесом, где скрытая от глаз тропа вела высоко в горы к еще одному перевалу. Комит уже скомандовал остановку, как вдруг его взгляд приковало какое-то движение у лесного склона. Через секунду уже можно было различить выезжающих в долину всадников. Велий знаком подозвал своего ординарца.

- Метнись-ка поближе. Посмотри, но не приближайся, как сможешь различить кто это, так сразу назад.

Всадник с места пустил свою лошадь в галоп, и понесся навстречу чужакам. Пройдя примерно, половину пути разведчик вдруг резко развернулся и помчался обратно. Холодная волна дурного предчувствия прокатилась по телу комита. Он уже и сам мог различить остроконечные шлемы и яркие плащи сардов. Лука, щуря один глаз, считал чужаков, а из леса выкатывались все новые и новые.

- Почти сотня. – Лука лихорадочно соображал в полном замешательстве. – Откуда здесь сардийцы? Да еще целая сотня. У меня всего лишь два десятка совсем зеленых юнцов, скорее для острастки, чем для реального дела.

- Конвой ко мне! В одну шеренгу! Копья к бою! Саблю в ножны! Болван! – Комит на автомате разбрасывал отрывистые команды, обдумывая как быть с цезарем.

- Сарды! Сарды! – Донесся, наконец, голос несущегося, во весь опор обратно ординарца. Велий резко крутанул жеребца, пройдя перед строем, остановился у единственного ветерана в отряде:

- Возьмешь этого крикуна. - Он кивнул на подлетающего всадника. - И разворачивайте карету и телеги, перекрывайте дорогу. Своих лошадей отдайте мне. – Он подхватил под уздцы двух кобыл и заорал на застывших слуг и обозников: - Чего встали! Разворачивай телеги! Вооружайтесь, чем можете, и за баррикаду. Бежать даже не думайте. Пешим от кавалерии не уйти.

Народ начал суетится, бросившись к возам и разворачивая их поперек дороги, попутно вытаскивая припасенные на всякий случай тесаки и топоры. Лука подвел двух лошадей к карете. Из распахнутой двери вывешивался патрикий, Иоанн уже стоял на земле.

- Что? Что случилось? Какие сарды? Откуда? – Вопросы сыпались из Прокопия, как из рога изобилия.

Комит, проигнорировав их все, всучил поводья цезарю.

-Уходите верхом. Немедленно. Обратно к перевалу. Мы задержим их, сколько сможем. – И не дождавшись ответа, рванул обратно к своим всадникам. Молодежь трясло так, что поджилки дрожали даже у топтавшихся под ними лошадей. Лука встал на правом фланге неровной ходящей ходуном шеренги. Видя, что его бравое воинство в любой момент может броситься в разные стороны, он со звериным ревом, бешено вращая глазами, прогнал коня перед строем.

- Каждого, кто двинется без команды, сам зарублю на месте! Копья вниз! Острие на уровне глаз! Выровнять строй! - И уже спокойней, видя, как выравнивается шеренга и успокаиваются лошади, добавил, занимая свое место на правом фланге.

- Не боись, братцы. Помереть не страшно, опозориться страшнее. – А про себя, с холодной рассудительностью обреченного - Ничего. Вот сейчас они притормозят на подъеме, тут-то мы и вдарим. В последний раз.

Сардийцы развернулись лавой и стремительно приближались с совершенно жутким, почти настоящим волчьим воем. Луку вдруг пробило, этот вой он уже когда-то слышал. Сердце бешено колотилось, мешая сосредоточиться, но в голове уже всплыла картинка.

Его первый год в Северии. Набег варваров. Венды переправились через Великую реку, минуя кордоны. Вырвались на оперативный простор и принялись за грабеж беззащитной провинции. Он встретил их в долине Невер. Три тысячи озлобленного ополчения в центре, слева когорта тяжелой пехоты из резерва цезаря, справа за холмом его сотня панцирной кавалерии. И вот тогда точно с таким же диким волчьим воем от леса катилась навстречу его бойцам орда вендов. Бойня была что надо. Теперь-то уж варвары никогда не забудут, что такое фланговый удар катафрактов.

- Венды! Откуда здесь? Наемники! Имперские наемники! – Мысли как удары бились в голове комита. И вот он уже орет в полный голос. – Знамя! Ариан меня забери, где, мать вашу, имперское знамя. Сюда, ко мне! Быстрее!

Вот уже древко с белым полотнищем и черным императорским орлом на нем взметнулось в руках кого-то на баррикаде. От страха, в суете про него совсем забыли, и оно лежало на дне телеги, а мальчишка, знаменосец, стоял в общем строю с белым как мел лицом. Он сразу все вспомнил, как флаг мешал ему отстегнуть копье, и как он положил его на телегу, и как, забыв про него, помчался на крик командира. Зыркнув бешеным взглядом на знаменосца, Лука выхватил знамя из рук подбежавшего ординарца и пустил лошадь галопом, чтобы ветер наполнил и развернул имперский стяг.

Разглядев цвета флага, идущая на них конная лава сбросила ход и постепенно остановилась, буквально в сотне шагов от Велия. От варваров отделились два всадника и поскакали навстречу.

Они стояли друг против друга и мерили противника взглядом, с одной стороны два варвара, с другой комит империи. Наконец венд, что постарше, со странными косичками за правым ухом, представился:

- Командир вспомогательной кавалерийской сотни, третьего императорского легиона, Лава Быстрый.

- Комит схолы охраны цезаря Северии. – привычно отчеканил в ответ Лука.

- Что-то далеко забрался твой цезарь от своей провинции. – Лава оценивающе перевел взгляд с комита на всадников за его спиной и дальше на забаррикадировавшийся обоз.

- Не я спрашиваю у цезаря, цезарь приказывает мне. – Велий спокойно встретил пронизывающий взгляд варвара. – А вот почему венды вырядились как сардийцы, это мне интересно.

- А ведь я тебя знаю! – Вдруг взвился второй. Огромный рыжий детина неприятно ощерился. – Помнишь, Лава, я тебе рассказывал про Невер… Много, ох много вендской крови на тебе, комит.

Велий тоже вспомнил громилу:

- Его катафракты врезались в левый фланг варваров, как сверкающий стальной нож в горбушку черняги. Огромные, в белых войлочных попонах, лошади, сверкающие, закованные в броню всадники. Варвары не устояли и минуты. Этот рыжий, один из немногих, кто отступал лицом к противнику. Размахивая огромной секирой, он отбивался от десятка ополченцев, те, правда сказать, особо на рожон не лезли, стараясь достать варвара длинными копьями, но тот отбивал все удары, вращая своей секирой, как ветряная мельница крыльями. Лука бросил коня в эту свалку, пехота охотно расступилась, варвар, несмотря на габариты, ловко ушел от столкновения, нырнув под левую безоружную руку всадника, и нанес удар. Комит ждал этого и принял удар на щит, удар был очень силен, несмотря на то, что били снизу-вверх, и наездник похуже наверняка не удержался бы в седле. Велий удержался, лезвие секиры застряло в кромке щита, оставалось лишь рубануть по рыжим космам, но жеребец вдруг захрапев, заупрямился, непослушно рванулся влево, сбивая варвара с ног, и понесся галопом вслед убегающим дикарям. А, пехота добьет, подумал тогда Лука и, пожалев своего жеребца, отпустил поводья.

- Выжил-таки. Везунчик. – Комит, улыбнувшись, помотал головой, словно удивляясь, бывает же такое. – А крови на мне много разной, не только вендов. Я служу императору, его враги – мои враги, его друзья – мои друзья. Я так понимаю, сегодня, мы на одной стороне.

- Ты прав, имперец, сегодня мы все на службе у Базилевса. – Старший из варваров поднял руку, останавливая попытавшегося было продолжить разборки рыжего. – Что было, то было, и быльем поросло. – Он с усмешкой покосился на своего спутника. – Сейчас не время, и не место выяснять чья правда правдивей. Так ведь Кот? Ты меня услышал? – Он вновь посмотрел на верзилу, и было в его взгляде нечто такое, что огромный мужик только что рвущийся в драку, сразу как-то сник и успокаивающе, хоть и немного раздраженно, пробурчал.

- Да понял я. Понял. Чего уж непонятного то.

Лава вновь, уже с интересом посмотрел на комита:

- И чтобы у наших друзей не оставалось вопросов, скажу. Идем мы издалека, из тех мест, где такая одежда вызывает меньше вопросов. - Легким касанием колен варвар развернул своего коня. - На выходе из долины есть родник. Мы остановимся там на ночевку. Если захотите, присоединяйтесь. - И не собираясь дожидаться ответа, пришпорил своего коня.

Лука проводил взглядом варваров, отметив как слаженно сотня, повинуясь лишь взмаху руки, перестроилась и уже неторопливо тронулась к выходу из долины. Чудовищное напряжение потихонечку отпускало.

- Ну и, слава богу, что не сегодня. Поживем еще. – Прошептал он, наконец, повернувшись, и взглянув на своих бойцов, те уже весело ржали над знаменосцем, счастливые от своего неожиданного спасения. Возчики начали растаскивать баррикаду, а дальше, чуть выше, стояли два всадника, Иоанн и патрикий.

- Не уехали значит, остались со всеми. Достойно. – Подумал комит, пуская своего жеребца шагом навстречу выстраивающемуся каравану.

Это конец первой главы. Уже готова вторая, поэтому ее выложу тоже сразу. Ну, а мыслей для следующих тоже полно, так что планирую понемногу пополнять свой эпос каждый день. Если не будет форс-мажоров, конечно.

Глава 2. Братство

Еще совсем недавно богатый и знаменитый город Саргоса ныне пребывал в запустении. Цветущие сады и парки скрашивали вид с окрестных холмов, но стоило вступить на улицы города, как разруха сразу же бросалась в глаза. Последняя гражданская война оставила незаживающие раны, самая известная и прославленная библиотека мира лежала в руинах, а жители еще помнили, как на площадях горели бесценные пергаменты. Император помиловал жителей города, но не его славу. Храм Астарты, притягивавший сотни тысяч паломников сравняли с землей, и только гранитные гигантские колонны, не поддавшиеся огню, торчали из развалин, как скелет доисторического чудовища. Кое-где вместо храмов поднялись неказистые церкви нового бога, и люди, нуждающиеся в вере и утешении не меньше чем в хлебе насущном, потянулись теперь сюда, с ужасом и надеждой взирая на лик огнерожденного. Единственное место, которое, казалось, не затронула минувшая война, это центральный базар, он по-прежнему кишел народом и оставался главной торговой площадкой восточной Фессалии. Банкиры Саргосы, выплатив базилевсу огромную контрибуцию и выторговав себе прощение, теперь с удвоенным рвением возвращали потерянное.

Загородная вилла Нуклеоса Парастидиса, одного из богатейших купцов Саргосы, расположилась в уютной долине между двух холмов, закрывающих ее от знойного дыхания пустыни. Сам дом больше походил на крепость, чем на шикарную резиденцию. Ров по периметру, двойной ряд стен и особняк с глухими стенами, плоской крышей и внутренним двором, куда выходили все окна и двери дома. Охрана виллы могла совершенно не опасаться шайки грабителей или налета кочевников, такие укрепления были не по зубам даже армейской когорте. Сам хозяин редко и очень неохотно бывал в этом доме, и его можно было понять, эти стены скрывали тайну, которая могла стоить ему головы. Здесь частенько останавливался глава некогда могущественнейшей организации – братства Астарты. В минувшей гражданской войне братство выбрало не ту сторону, и этого победители ему не простили. Инквизиция объявила настоящую охоту, за каждого члена братства была объявлена награда, в застенки тащили по любому доносу, не спасало ни богатство, ни положение. За четверть века, прошедших с окончания войны, братство потеряло практически все, и только жесточайшая конспирация спасла верхушку ордена от уничтожения. Выискивая своего заклятого врага, паутина инквизиции протянулась до самых дальних уголков империи, страх перед ее трибуналами, как парализующий яд, проник в самую сущность подданных императора. Жители империи писали доносы на своих соседей и родственников в страхе, что опоздают, и те напишут на них раньше. Этот нескончаемый поток арестов, пыток и казней захлестнул и саму инквизицию, превращая ее в бюрократическую, коррумпированную машину. Верхушка священного трибунала озолотилась, прибирая к рукам имущество своих жертв, а комиссии на местах стремились не отставать от высокого начальства. Шли годы, о братстве уже давно мало кто помнил, прошлых яростных фанатиков инквизиции сменило новое поколение, опьяневшее от вседозволенности, и смотревшее на веру и службу, только как на возможность набить свой карман. Братство Астарты, находящееся в глубоком подполье и многие годы думающее только о выживании, стало понемногу адаптироваться к новым условиям, появилась надежда на возвращение.

Глава высшего совета братства, великий магистр Эрторий Данациус стоял у небольшого бассейна во внутреннем дворе виллы, чистое небо и круглый диск луны позволяли обходиться без светильников и факелов. Он ждал двух других членов высшего совета. Их осталось всего трое из двенадцати, и их встреча в одном месте была серьезным нарушением основ конспирации. Эрторий, конечно же, понимал всю опасность такой встречи, ведь в случае провала братство будет обезглавлено, но риск, по его мнению, был оправдан. Наступил момент, упустить который было бы непозволительной глупостью.

Великий магистр обернулся на звук знакомых шагов. В дверях стоял Алкмен, его многолетний и верный помощник.

- Они пришли.

- Проводи наших друзей сюда. - Эрторий не видел своих ближайших соратников уже больше десяти лет, каждый из них практически руководил своей независимой организацией в разных концах империи, и то, что они пришли, проделав долгий и опасный путь, уже очень много значило.

Из темноты арки в сопровождении Алкмена появились две фигуры в длинных, серых плащах с накинутыми капюшонами. Великий магистр остался у бассейна, позволив гостям самим подойти к нему. В трех шагах они строго по регламенту остановились и, обнажив голову, приветствовали главу братства глубоким поклоном.

- Время никого не щадит. - Данациус отметил постаревший, горбоносый профиль Тироса Иберийского, и совершенно седую бороду Камола из Афры.

- Я рад вас видеть друзья мои и очень ценю, что, несмотря на опасность и тяготы пути, вы все же смогли принять мое предложение.

Гости еще раз склонили головы.

- Может быть, вы хотите отдохнуть несколько часов после тяжелой дороги. Это место абсолютно безопасно, вы можете не волноваться.

- Неужели мы выглядим настолько постаревшими и немощными. – Тирос улыбнулся старому другу. – Не будем злоупотреблять милостью всевышних богов. Из двенадцати нас осталось только трое, разве это не доказывает, что абсолютно безопасных мест не бывает.

- Наши спутники остались за городом, ночуют под открытым небом, сюда мы с Тиросом не решились взять никого. - С горечью добавил Камол. - Когда соблазн слишком велик, предают даже самые близкие.

- Это хуже всего. Сомнения и измена точат нас изнутри, и это для братства пострашней любой инквизиции. - Огорченно согласился Данациус.

Какое-то мгновение они постояли молча, словно отдавая дань памяти погибшим и вспоминая свои провалы, но пауза продлилась недолго. Эрторий, первым вернувшись из прошлого, широко улыбнулся и по-дружески приобнял своих гостей.

- Раз уж мы решили обойтись без отдыха, тогда прошу вас вон туда, под навес. Там накрыт стол, где вы сможете выпить по бокалу вина с дороги.

Все трое расположились за столом в маленькой беседке в углу двора, и если хозяин позволил себе расслабиться и откинуться на спинку плетеного кресла, то гостей не покидало напряжение. Они сидели, собранные как пружина и готовые к немедленному действию. После того как Алкмен разлил вино по бронзовым кубкам, Эрторий, пригубив первым, жестом предложил гостям последовать за ним.

- Мне самому не по себе от того груза ответственности, что я взял на себя, пригласив вас сюда, но повторюсь, ситуация требует немедленных действий и мне нужна ваша помощь. Ситуация настолько печальна, что на сегодняшний день, я могу полностью доверять только вам двоим. - Великий магистр пристально смотрел в глаза своим друзьям. - Наступил момент, который поможет нам снова вернуться в игру.

- Давай без лишних расшаркиваний, мы все прекрасно понимаем, иначе нас бы здесь не было. – Тирос как всегда был прямолинеен.

- Ты позвал, мы пришли, по-другому и быть не могло, но нам не совсем понятно, о чем ты говоришь. - Камол огладил рукой свою седую бороду. – Ситуация для братства, прямо скажем, не лучшая. Была надежда, что война с Сардией затянется, это ослабило бы врага, и дало нам возможность восстановить силы, но сарды разгромлены. Увы. Если раньше можно было на что-то надеяться, то сейчас остается уповать лишь на помощь всевышних богов.

- Да, это только вопрос времени, как только Константин покончит с Хозроем, он вновь примется за нас, и боюсь, новой волны зачистки нам уже не пережить.

- И это говорит легендарный Тирос Иберийский, никто бы не поверил. Ты сейчас выглядишь как воробей, преградивший путь кошке. Бесстрашный и жалкий одновременно. - Взгляд великого магистра стал ледяным. – Не забывайте, мы братство Астарты, это они нас боятся, это им мы являемся в кошмарных снах, и никогда не будет наоборот.

- Хорошо сказано, хотя местами и обидно. - Тирос улыбнулся. – Ну тогда, может быть, ты расскажешь нам что-то, чего мы не знаем?

Эрторий еле заметно утвердительно кивнул и сделал знак рукой Алкмену, тот быстро скользнул к столу и расстелил перед гостями пергамент с красиво вычерченной картой.

- Взгляните вот сюда. - Палец Данациуса ткнул в узкую долину Ура. – Что это вам напоминает?

Гости с интересом взглянули на карту. Желтый кружок города, рядом белые палатки - лагерь императорской армии и зеленая долина в кольце темно-коричневых гор.

- Очень напоминает мешок. - Камол поднял глаза на великого магистра.

- Точно. Обратите внимание, из долины всего два выхода. Один, самый короткий путь на просторы Сардии, закрывают стены Ура, другой ведет в восточную Фесалию и к побережью, и это единственный путь снабжения и связи императорской армии со столицей. Судьба двух царств решается под стенами этого города. - Эрторий поднял вверх указательный палец, призывая к вниманию. - Теперь главный вопрос. Кто может закрыть пока еще свободный выход из долины, и запереть императорскую армию в котле?

Тирос с сомнением покачал головой.

- После разгрома Хозроя сила, способная на такое, есть только у султана Ибера Муслима III, но я сильно сомневаюсь, что он рискнет всем, особенно после столь убедительной победы императорской армии.

- Рискнет, если цель будет реальной, а приз вожделенным. - Данациус иронично скривил губы. - В жизни Муслима есть один черный момент, заставляющий его до сих пор скрипеть зубами по ночам.

- Ты имеешь в виду его брачное посольство к царице Халидада Вирсании?

- Именно. - Согласился Великий магистр. - Муслим III хотел прибрать к рукам богатейший город востока, женившись на его юной царице. Послы султана прибыли не одни, а с солидным аргументом в виде двух тысяч всадников, поэтому вели себя в вольном городе Халидаде, скорее, как хозяева чем просители. Горожане не дали в обиду свою любимицу и как-то ночью перебили воинов султана, а послов с побоями и позором изгнали обратно в Ибер. Муслим, говорят, почернел аж от бешенства и повелел стереть город с лица земли, а Вирсанию притащить в цепях. Так бы оно и случилось, но юная царица проявила не по годам тонкий расчет и политическую прозорливость. Посовещавшись с верхушкой города и убедив их выбрать меньшее из зол, она отправилась в Сардогад к Хозрою. Что она пообещала царю неизвестно, но, видимо, немало, раз вернулась с сардийским войском и договором о протекторате Сардии над Халидадом, подтверждающим все древние права и вольности города. Воевать с Сардией Муслим тогда все-таки не решился, так погромили окрестности Халидада и убрались восвояси, но ненависть за позор все эти годы в душе султана не угасала ни на миг!

- Не пойму, как это нам поможет. - Камол в сомнении перебирал камешки четок.

Эрторий оглядел своих соратников и сделал эффектную паузу.

- Отдадим ему Халидад, - он не удивился, увидев помрачневшие лица.

Тирос все понял, и это ему явно не нравилось, но его заинтересовали подробности.

- Он не решится. Напасть на Халидад сейчас означает пойти не только против Хозроя, но и против Империи. Уверен, Константин уже смотрит на город, как на свою собственность. Как мы это сделаем?

- Мы предложим Хозрою отдать в жены султану свою дочь, а с ней, как приданое, и протекторат над Халидадом, а Муслиму защитить свою новую родню и имущество, то есть вступить в войну против империи. - Магистр жестко сжал губы. - За такой куш Муслим будет драться с кем угодно. Восстановить репутацию и растоптать своих врагов одновременно - это дорогого стоит.

- Хозрой никогда не отдаст свою любимую дочь в лапы старому извращенцу и изуверу. - Камол вскочил от волнения.

- Царь сейчас не в том положении, чтобы выбирать. - Эрторий поморщился, ему не понравилась импульсивность брата из Афры. – Хозрой - царь только до тех пор, пока не пали стены Ура. Потом незавидная судьба ждет не только его дочь, но и его сыновей, его самого, да и всю Сардию. Как вы думаете, что он выберет?

- А тебе не жалко Халидад? Султан не пощадит город, да и Вирсанию, помню хорошая была девочка, умненькая. – Тирос задумчиво смотрел в темный угол сада.

- Все в воле всевышних богов. Мы - лишь орудие в их руках. – Данациус бросил рассерженный взгляд на Тироса. – И цену за победу они возьмут немалую.

- Согласен. Цена будет велика, и мы все поклялись ее заплатить без тени сомнения. - Тирос встретил яростный взгляд друга. - Что мы должны сделать?

Великий магистр успокоился, но все еще был недоволен щепетильностью брата Тироса.

- Наш гостеприимный хозяин Нуклеос Парастидис недавно вернулся из Сардогада. Хозрой готов принять нашего посланника, его будет ждать на границе отряд сардийских всадников, они проводят его к царю. Я посылаю свою лучшую ученицу.

- Женщину? Разумно ли это. - Камол на мгновение оторвался от четок. – К тому же двор царя - это настоящая помойка, никому доверять нельзя, эту новость уже наверняка продали Варсанию.

Эрторий удовлетворенно кивнул.

- Я подумал также. Поэтому Зара поедет как прикрытие, с настоящей миссией я посылаю Алкмена. Он пойдет тайно, даже я не знаю каким маршрутом.

- Зара. Помню, помню. Выросла уже, говоришь. - Тирос задумчиво шевелил губами.

Данациус вновь с неудовольствием посмотрел на брата из Ибера.

- Тирос, что с тобой? Я не узнаю прежнего бойца. Зара сможет постоять за себя, не волнуйся.

- Я не волнуюсь, брат Эрторий. Просто немного устал. Слишком много смертей в последние годы во славу божию. - Тирос устало прикрыл глаза. - Ну хорошо, допустим, мы всех уговорим, но ведь все это требует времени - посольства, свадьба, сбор армии, это не останется незамеченным. Варсаний немедленно обо всем узнает, и потом на пути армии султана встанет восточная Фесалия с укрепленными городами и гарнизонами. Император будет иметь достаточно времени для того, чтобы вывести армию из котла или хотя бы занять и укрепить перевал, а может быть к тому времени падет Ур, тогда вообще все будет напрасно.

- Все это правильно, но… - Эрторий немного помолчал, собираясь с мыслями. - Для этого я вас и позвал. Не будет никаких пышных посольств и пустых договоров. Мы, братство Астарты, и лично мы выступим гарантом исполнения договора. Ни одного лишнего человека, только Хозрой, Муслим и Верховный совет братства в лице наших представителей.

Оба магистра постепенно проникались глобальностью замысла, но все еще были полны сомнений, первым решился озвучить их Камол из Афры.

- В Сардогаде и в Ибере знают о нашем бедственном положении, достаточно ли будет им наших гарантий, учитывая, что оба правителя люто ненавидят и не доверяют друг другу?

В глазах Великого магистра заплясали искорки смеха.

- Наши враги, сами того не подозревая, являются залогом нашей силы и возможностей. Вы думаете, Хозрой не знает какую ментальную стражу постоянно держит вокруг себя император Константин, или может быть Муслим сомневается, от кого призван защищать орден огнерожденного Митры? Они не имеют таких возможностей защиты, поэтому пока жив хотя бы один из нас, наше слово будет весомее любой стали.

- Армия Ибера многочисленна, но плохо вооружена, немобильна и неспособна брать укрепленные города. - Начал свои сомнения Тирос. - Как она пройдет незамеченной через Фесалию?

Данациус вновь стал серьезен.

- Чтобы занять перевал не нужна вся армия. Гвардия султана - это почти десять тысяч первоклассных всадников. Они, как нож сквозь масло, пройдут через восточную Фесалию, не останавливаясь на осаду городов, и достигнут перевала недели за три, примерно, в то же время, когда весть о вторжении достигнет ставки императора. Много бы я дал, чтобы посмотреть в этот момент на лицо Варсания Сцинариона.

- Пока все выглядит убедительно. - Камол отложил четки. - Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы мы взяли на себя согласие Хозроя и Муслима соответственно?

- Не совсем так. Самым слабым местом нашего плана остается Ур, если город падет, все лишается смысла. - Эрторий посмотрел на Тироса. - Я хочу, чтобы ты, брат, проник в осажденный город и не позволил ему сдаться. Город должен продержаться как минимум три месяца, за этот срок я надеюсь втянуть султана в войну.

Не получив ответа от Тироса, Великий Магистр не стал давить на него, дав время подумать, и вновь перевел свое внимание на Камола.

- Султана возьмешь на себя ты, брат Камол из Афры, если вдруг мой прогноз не сбудется, и этот бешеный пес затеет свою игру и откажется, обрати внимание на его старшего сына. Мне кажется, он слишком переживает, что засиделся в наследниках.

- Ситуация в Ибере для меня прозрачна. - Камол вновь вернулся к четкам. - Думаю, излишне давить не придется, план султану понравится. Унизить Сардию и разгромить империю одновременно, такое даже в самых сладких снах ему не могло присниться. Двинусь в путь утром и через три, максимум четыре недели ты получишь ответ Муслима. Посредником для твоего вхождения будет, как и прежде, мой помощник Никос.

Эрторий одобрительно кивнул на слова Камола и вновь повернулся к Тиросу.

- Что ты ответишь, брат Тирос, есть мысли, как удержать город?

- Я не был в Уре почти десять лет, сейчас могу сказать только то, что город хорошо укреплен, а жители его не сговорчивы, с остальным разберусь по прибытию. Обещаю, Константин обломает зубы под стенами Ура.

- Хорошо, с утра отправляйтесь в путь. Брат Тирос, кого ты возьмешь посредником для контакта со мной?

- Это сложно. Мой старый испытанный друг Фарго перед самым отъездом из Царского города был схвачен инквизицией. Кто-то донес, и это ест меня поедом, не давая покоя. Где-то вокруг меня ползает крыса. Сейчас со мной его сын Илларион, он хороший мальчик, но еще не испытан в настоящем деле. Придется использовать его, другой кандидатуры быстро не найти. - Тирос грустно улыбнулся.

- Пусть будет Илларион. - Согласился Великий магистр. - Через три недели подготовьте мое вхождение, скоординируем наши действия.

Солнце уже скрылось за пиками гор, но было еще достаточно светло. Небольшая деревушка, не больше двух десятков дворов, казалось, специально прижалась к склону горы, чтобы пропустить широкий тракт, ведущий к торговому городу Уру. Несмотря на еще не поздний час, тишину не нарушали ни голоса людей, ни лай собак. Деревня была пуста. В долину Ура надвигалась война. Жители деревни, забрав все, что можно было увезти с собой, ушли под защиту городских стен. Армия базилевса еще не перешла перевал, но в долине уже было небезопасно, повсюду рыскали шайки мародеров и передовые отряды имперской вспомогательной кавалерии. Город закрылся готовый к осаде, отдав свое главное богатство, плодородную долину, на разграбление врагу.

Тирос Иберийский рассматривал деревню, прячась за большим валуном, рядом лежал Илларион, парень совершенно выбился из сил, переход был не из легких.

- В город пойдем ночью, сейчас слишком светло, чтобы выходить на открытое пространство, напоремся еще на кого-нибудь. – Магистр оглянулся на своего спутника, оценив его состояние, он принял решение. – Хорошо. Зайдем в деревню, передохнем несколько часов и обсохнем. Ночью будет холодно, недолго и лихорадку подхватить.

Илларион благодарно кивнул головой, на большее выражение признательности у него не хватило сил. Они шли тайными тропами через перевал уже несколько дней, последнюю ночь провели на снегу под открытым небом. Сырые сапоги жутко натерли ноги, парень терпел, пока они двигались, но стоило остановиться, как сразу стало ясно, встать и идти дальше, он уже не сможет. Решение магистра остановиться на ночлег, стало настоящим спасением.

Тирос в упор посмотрел на юношу.

- Ты так похож на своего отца, что я иногда забываюсь, и мне кажется, что это мы с ним, с твоим отцом, только двадцать лет назад. Столько лет прошло, а все как вчера. Наверное, я слишком долго живу, человеческий мозг не способен вместить столько воспоминаний. Ладно, не обращай внимание, старики всегда ворчат.

Тирос еще некоторое время оставался неподвижен, прислушиваясь к тишине и контролируя каждое движение в деревне, но птицы, по-прежнему беспечно сидели на деревьях и не один подозрительный звук не нарушал гнетущего безмолвия. Наконец он решился и, сделав знак следовать за ним, стал спускаться к крайнему дому с широкой плоской крышей. Илларион, прихрамывая, потащился следом. Дойдя до невысокого забора, магистр еще раз осмотрел двор и не найдя никаких признаков присутствия других людей, перешагнул через сложенные, полуметровой стеной, камни.

С наступлением темноты, когда уже не виден идущий из трубы дым, путники разожгли в очаге огонь, нужно было высушить одежду и обувь перед ночным переходом. В помещении сразу стало теплее, исчезла промозглая сырость нежилого дома, Тирос сидел уогня и следил за развешенной одеждой, а его спутник спал, зарывшись, в принесенную кем-то до них, охапку старой соломы. Магистр размышлял над тем, что в город ночью их наверняка не пустят, но и засветло идти по открытому пространству небезопасно. Оставался единственный путь, подойти к стене ночью, схорониться и ждать до утра, когда рассветет, и городская стража сможет их рассмотреть. Этот вариант показался ему наиболее безопасным, но чувство тревоги не покидало, точнее, чувство тревоги не оставляло его ни на мгновение с того самого дня как они покинули Саргосу. Поэтому, когда дверь, запертая на засов, вылетела от мощного удара, и в дом ворвались трое, он даже не удивился. Тирос ждал чего-то подобного, и скорее он был ближе к тому, чтобы спросить – Где же вы были так долго, - чем удивиться или испугаться. Трое мужчин в длинных рясах из грубой некрашеной шерсти, с прямыми мечами в руках, расходились веером от двери, дабы максимально расширить линию атаки. Стремительно ворвавшись в дом, теперь они не торопились и действовали очень внимательно и осторожно, из-под надвинутых капюшонов три пары глаз отслеживали каждое движение магистра.

- Три рыцаря огнерожденного Митры в поисках смерти. - Тирос неспешно поднялся. - Вижу, вы знаете, кто я такой, даю вам последнюю возможность уйти.

Несмотря на излучаемую уверенность, магистра одолевали сомнения, что-то с этой троицей было не так. Они явно знали, с кем имеют дело и все равно нападали. Напасть на магистра братства пятого уровня равносильно самоубийству и, тем не менее, они здесь. Они опасаются, но не боятся, не бросаются разом стремясь достать его сталью, а словно чего-то ждут. Страшная догадка ожгла магистра. Тирос бросил взгляд на охапку соломы, где только что лежал Илларион, она была пуста, и тут же вспышка боли пронзила его правый бок. Мутная пелена опускалась на глаза магистра, он все видел, как в тумане: ручку ножа, торчащую из его тела, текущую кровь, безумные глаза своего спутника.

- Как ты… Твой отец просил… - Больше ему не удалось ничего прошептать.

Илларион исступленно наносил удары кинжалом, один за другим, по уже мертвому телу до тех пор, пока один из рыцарей грубо не отшвырнул его, выбивая клинок из рук.

- Ты что делаешь, ублюдок! Угомонись. – Затем рыцарь взглянул в мертвые, остекленевшие глаза магистра. - Да, это Тирос Иберийский. Мертв

Второй подошел ближе.

- Подумать только, человек, с которым не справился бы десяток лучших бойцов ордена, зарезан таким ничтожеством как это. – Он взглянул на лежащего на полу Иллариона, затем снова на магистра и, развернувшись, врезал со всей силы ногой в живот всхлипывающего юноши. Тело парня отлетело в угол и замычало от боли.

- Аккуратней, не убей его. Прокуратор приказал этого привести живым. - Третий, явно старший, повысил голос.

- Да плевать мне на инквизитора и всех канцелярских крыс разом. - Рыцарь, пнувший Иллариона, убрал меч в ножны и поднял с пола увесистую ножку сломанного стола. - Меч марать не буду, но и жить такая мразь не должна.

- Не порти себе жизнь, Аполинар. Исидор - редкостная гнида, он не простит. А этот, - Старший сплюнул на пол. - Все равно не жилец, либо в канцелярии замордуют, либо свои рано или поздно прирежут.

Аполинар остановился, постукивая дубиной по открытой ладони левой руки, словно раздумывая, стоит ли удовольствие размозжить голову мрази будущих неприятностей. Благоразумие и орденская дисциплина взяли верх, бросив презрительный взгляд на стонущего парня, он развернулся к командиру.

- Что делаем дальше, Камол?

- Дай мне мешок старика, там должен быть кристалл. - Камол пристально посмотрел на Иллариона. - Ведь он там, надеюсь?

Аполинар поднял заплечный мешок магистра и высыпал его содержимое у ног командира. Серебряные динары звякнули об пол и свернулись небольшой кучкой, рядом упала деревянная резная шкатулка. Камол присел на корточки и протянул руку к шкатулке, но взять ее он не успел.

- Ну-ка прочь руки, воронье поганое, это добыча воина. - В дверях стояли три варвара гавелина из конной разведки императорской армии. Командир сотни с волчьей шкурой на плечах спутал серые рясы рыцарей ордена с одеждой бродячих монахов.

Комит ордена отдернул руку и оглянулся, увидев только троих, поначалу обрадовался, но его чуткое ухо тут же огорчило, уловив приближающийся топот конских копыт.

- Как мы их пропустили? Сколько их? По звуку явно немало. - Камол был зол и раздосадован задержкой, но выбор для себя он уже сделал. - Придется договариваться.

- Комит ордена огнерожденного Митры. - Камол поднялся на ноги и приветствовал варваров легким наклоном головы. - Этот мертвый старик - опаснейший враг императора и церкви. Колдун. Вещи его прокляты и должны быть переданы святой инквизиции для очищения огнем и сожжения вместе с телом.

Монахам не повезло, может, нарвись они на другой варварский отряд, все закончилось бы иначе, но про жадность гавелинов в армии ходили легенды.

Командир варваров и не подумал представляться.

- Что ты там лопочешь, монах? Забирай своего дохлого колдуна, он мне не нужен, но деньги, малец и все, что там лежит - это наша добыча. - Гавелин в волчьей шкуре что-то гаркнул в открытую дверь, и в дом вошли еще два варвара с обнаженными мечами.

- Хорошо. Деньги, пленник и вещи твои, мы возьмем только шкатулку. - Камол уже понял, что миром дело не закончится, но решился на еще одну попытку. - В шкатулке священная реликвия, она заколдована и принесет непосвященному большое несчастье.

- Я хочу видеть, если там кости ваших старцев, как ты говоришь, тогда забирайте. - Варвар сказал что-то своим, и те заржали в ответ. - Мои воины не претендуют на кости, их и так валяется вокруг предостаточно.

Показывать дикарю содержимое шкатулки совершенно не входило в планы орденского комита. Он сделал едва заметный знак своим людям.

- Конечно. Вот она лежит, возьми и посмотри. - Как не старался Камол произнести эти слова как можно мягче, все равно фраза прозвучала как угроза.

Вождь гавелинов с прищуром посмотрел на монахов.

- Я вижу под рясами кольчуги и мечи, но там за дверью почти сотня всадников. Уходите, пока я не передумал.

Аполинар по знаку старшего поднял шкатулку и протянул руку навстречу варварам.

- Можете взглянуть, и мы уходим, как договорились. - Все трое сделали несколько шагов к двери.

На расстоянии вытянутой руки рыцари ордена остановились, гавелин, стоявший рядом с вождем, потянулся к шкатулке, но дотронуться до нее не успел. Оружие появилось в руках монахов со скоростью, никак не вязавшейся с их внешностью. Два варвара упали на пол, захлебываясь кровью, но Волчья шкура как будто ждал чего-то подобного и увернулся от разящего удара Камола. Трое оставшихся гавелинов сомкнули щиты и, выставив мечи, закрыли собой дверь, тогда как их предводитель, выскользнув во двор, гортанными воплями собирал им подмогу. Гавелины, привыкшие больше рубить убегающего врага или осыпать стрелами стоящего в пятидесяти шагах противника, не выстояли против лихих орденских рубак и минуты, они стояли втроем, но каждый защищал только себя. Монахи, казалось, даже не замедлили шаг, они атаковали и всегда оказывались вдвоем против одного, варвар закрывался щитом от удара слева, а получал смертельный удар справа, три рыцаря-монаха действовали как одна шестирукая машина, но, к сожалению, в дверь машина целиком не проходила. Камол шагнул за дверь первым, и тут же в кольчугу ударило копье, еще два он отбил мечом, четвертое распороло кожу на ноге, больше он ждать не стал и рванул обратно, хлопнув за собой дверью. Вслед за ним в дверь застучало еще несколько копейных ударов.

- Кажись трындец нам, ребята, не выйдем. Их там не меньше сотни.

По крыше затопали шаги и застучали удары.

- Крышу разбирают, хотят нас сверху стрелами забросать. - Камол лихорадочно заводил глазами в поисках выхода. - А где парнишка?

- Видать, ушел через крышу. - Аполинар указал на приставленную лестницу. - Пока мы в дверь ломились, и серебро ведь успел прихватить, гаденыш. Зря ты не дал мне его добить.

- Не время болтать! Хватай столешницу и в угол, накроемся ею, сейчас стрелы посыпятся.

Три воина-монаха сидели спиной к очагу, накрывшись столешницей. В нее время от времени ударяла стрела: били прицельно с крыши. Рядом лежал труп Тироса и его мешок с пресловутой шкатулкой.

- Вот скажи, комит, ты в такие мгновение не начинаешь сомневаться в боге? - Аполинар перехватил столешницу поудобнее. – Вот мы всю жизнь свою ему посвятили, а скоро здесь сдохнем не за грош, вон лежит легенда целого поколения, а умер, как собака, без покаяния. Я к тому, что не понимаю, почему нас, своих верных слуг, он бросил, а мозгляку и предателю позволил уйти.

- Незачем тебе понимать божий замысел, держи вон лучше столешницу выше, а то в башке тебе сейчас еще одну дырку сделают, чтобы лучше думалось, наверное. - Камол скептически хмыкнул. - Мы должны были сегодня погибнуть в честном бою с Тиросом Иберийским, но решили схитрить, пойти по кривой дорожке. Ну и как получилось? Нет. А что касается парня, то у него уже душа черная, и руки в крови. Нет для него спасения на небе, а вот грязное дело на земле еще, видать, есть.

Прервав разговор, с крыши на землю упал факел, следом еще несколько, от двери и стен потянуло дымом. Варвары, потеряв терпение и отчаявшись достать своих врагов, решили сжечь их, наплевав на добычу.


Как и обещал, вот вторая глава. История, учитывая взятый замах, будет подаваться с самых разных точек зрения, так что, думаю, мало кто сможет угадать, кому достанется честь стать главным действующим лицом третьей главы.

Честно, хотелось бы узнать ваше мнение о том, насколько интересно и реально получается нарисовать для вас этот мир? Что хотелось бы увидеть дальше, и какие тайны, из спрятанных мною в первых главах, вы уже смогли отгадать? Ну, и, конечно, как вам сама идея - написать по-настоящему эпическое русское фэнтези? Замахнуться, как говорят, на самых-самых...

Глава 3. Акциний Наксос

Акциния Наксоса вся армия знала по кличке Акси Добряк, хотя добрым его постеснялась бы назвать и собственная мать. Впрочем, мать свою он никогда не видел, и что она могла бы сказать о своем сыне, ему было совершенно неинтересно. Он не был ни добрым, ни злым, никто бы не смог с уверенностью сказать, что когда-нибудь слышал его громкий смех или видел вспышку его ярости. Он был бесстрастен, абсолютно бесстрастен и рационален. На его малоподвижном лице навсегда застыла маска скрытого раздражения человека, которому осточертел окружающий его мир. Если надо было быть жестким, отрезать кому-то ухо, чтобы вернуть долг, его люди отрезали, если калечить не было необходимости, то обходились простым мордобоем, но в любом случае перед экзекуцией, он, смотря прямо в глаза, монотонно и едва слышно долго внушал жертве о первородности добра и недопустимости зла, тайных происках алчности и стяжательства.

Акси шел впереди своего небольшого каравана, два больших фургона, с десяток вьючных лошадей, погонщики, слуги и пара его верных бойцов, Клешня и Мера. Вокруг догорали остатки деревни, сновали какие-то варвары, растаскивая все, что не разграбили до них. Наксос морщил нос от запаха гари, раздумывая о том, что армия, наконец-то остановилась и, судя по высоте стен осажденного города, надолго. Значит надо подыскивать место для заведения и желательно что-нибудь понадежнее, поскольку, как подсказывал опыт, полотнище шатра никогда не рассматривалось пьяной солдатней, как серьезное препятствие. Вино, шлюхи, гашиш - Акси имел лицензию имперской канцелярии на все виды разрешенных в армии развлечений, и, надо сказать, лицензия эта стоила ему немало. Приходилось платить чиновникам в столице, наместникам в провинции, военным из штаба стратилата, ну и, конечно же, форс-мажор, неизменно сопутствующий в его деле.

Они уже выходили из деревни, когда Клешня толкнул Наксоса, указывая на каким-то чудом уцелевшую конюшню. Стены из колотого гранита, пара стрельчатых окон на самом верху и даже почти полностью уцелевшая соломенная крыша. На фоне бушующего огня, черных пожарищ и стелющегося серого дыма этот огромный незатронутый войной сарай смотрелся как чудо, как мираж, наведенный чьей-то колдовской рукой.

- Надо брать, хозяин. - Простоватый Клешня нетерпеливо теребил пострадавшую от правосудия Царского города левую руку. Акциний и сам понимал, что этот сарай настоящий подарок. Лучше и быть не могло, но это-то и останавливало. Он медлил, не любил он сюрпризы и подарки, справедливо полагая, что за все рано или поздно придется платить, да и внутренний голос надрывался от крика: “Не ходи! Не ходи! Не ходи!” А своей интуиции он привык доверять как никому, потому-то и был жив до сих пор. Пауза затягивалась, но все терпеливо замерли в ожидании, и только лошади, позвякивая сбруей, вытягивали шеи, пытаясь дотянуться до придорожной травы.

- Ладно, берем. – Наксос шагнул вперед, и весь караван, уставший от бесконечных переходов, вздохнув с облегчением, последовал за ним.

Они уже подходили к зданию, когда из-за развалин сгоревшего дома выскочил полуголый варвар с безумно-счастливым выражением на перепачканном сажей лице. В руке он держал пылающий факел, и его желание зашвырнуть его вовнутрь сарая ни у кого не вызывало сомнений. Акциний остановил рванувшегося было Клешню:

- Убери нож. Это же гавелины, тронешь одного, их тут же примчится с полсотни, чтобы выпустить тебе кишки. Да и нам заодно. – И уже обращаясь к пробегающему мимо них дикарю:

- Эй, милейший. Не продашь ли ты мне свой факел? – Акси не знал ни одного языка, кроме общепринятого в империи туринского, но его язык жестов понимали буквально все. Вот и сейчас гавелин остановился, уставившись безумным взглядом на серебряный динар, блеснувший в руке Наксоса. Потом они еще некоторое время размахивали руками, обмениваясь мнениями и разговаривая при этом каждый на своем языке. Наконец варвар сунул факел в руки Акциния, схватил динар и, развернувшись, отправился туда, откуда он только что прибежал.

- Если подумать, что к этой горящей палке прилагается еще вполне пригодный сарай, то получается не так уж и дорого. - После этой глубокомысленной фразы, которую Акси, задумавшись, произнес вслух, весь караван взорвался. Гоготали погонщики и слуги, Клешня и Мера давились от хохота. Шлюхи в фургоне вытирали заплаканные от смеха глаза, смеялись все, естественно кроме Акциния, тот продолжал невозмутимо рассматривать свою покупку.

Конюшня и теперь уже прилегающий к ней сгоревший дом потихоньку обживались. Люди занимались привычным делом, разгребали завалы, выносили мусор, чистили и скребли. Нужно было оборудовать питейную залу, комнату для игры в кости и еще много чего, но большинство ходило с Добряком уже не один год и знало свое дело. Сам Акси сидел на своем походном стуле перед домом и посасывал короткую трубку. Со стороны казалось, что он полностью погружен в свои мысли, и все происходящее вокруг его мало волнует. Но впечатление было обманчивым. Хотя в голове его действительно роилось немало важных мыслей, это не мешало ему замечать любую мелочь, были ли то разборки между девочками, болтовня погонщиков или нерадивость слуг. Ничего не ускользало. Стоило лишь где-то возникнуть неразберихе, как немедленно появлялся там один из стражей Акциния и тумаками или криком восстанавливал порядок. Вот и сейчас Клешня орал на замешкавшихся погонщиков, а Мера стоял за стулом своего хозяина и что-то нашептывал тому на ухо. Неожиданно привычную суету нарушил грохот лошадиных копыт и бряцание оружия. Наксос напрягся. Он предпочитал работать с простыми легионерами или варварами, а тут, судя по тому, как дрожала земля, явно шел отряд тяжелой кавалерии. “Либо высокое начальство пожаловало, либо вельможные детки из катафрактов,” - подумал Акси. И тем, и другим он был совершенно не рад.

Через мгновение из-за поворота в деревню ворвалась кавалькада всадников. Подняв столб пыли, они осадили коней на площади перед конюшней. Из пыльного облака раздался могучий бас:

- Ба, знакомая рожа. Акциний, твою ли воровскую харю я вижу?

- Мою, господин легат, мою. – Акси тяжело поднялся со стула, бурча про себя. – Принесла же нелегкая. Вот как чувствовал, не будет мне здесь покоя.

- Давно не виделись, я-то думал, тебя уже давно вздернули на виселице. - Командир первого варварского, или как его называли в армии дикого легиона - Серторий Михаил Вар наехал на Наксоса грудью своего коня.

- Хвала огнерожденному Митре, жив еще пока. Да и за что, мой господин? – Акциний отступил от храпящей морды жеребца. – Я торгую честно, плачу вовремя, никто не в обиде.

- За что! – Загрохотал Серторий. - Да за то, чтобы такие как ты небо не коптили, не спаивали и не обирали моих солдат.

- Да побойтесь бога, мой господин. Кто кого обирает! – Акси попытался изобразить искреннее возмущение. – Я лишь тружусь в поте лица своего на благо Базилевса и великой армии. Должны же солдатики где-то выпустить пар после трудов ратных. У меня здесь и накормят, и напоят, и приласкают…

Легат резко прервал излияния Наксоса.

- Хватит. Я не собираюсь выслушивать эту чушь. Ты ставишь свой притон на земле, где стоит мой легион. – Михаил Вар слыл в армии человеком не только очень жестоким, но и патологически жадным. - Вот что-то не помню, чтобы ты спрашивал у меня разрешения на свой вертеп.

- Так ведь не сном же, не духом. Так это ваша земля, мой господин. – Пустился в знакомую игру Акциний. – Эти дикари все одинаковые, откуда же мне знать, что они ваши.

В голосе торгаша легат уже слышал ласкающее ухо позвякивание серебра, и это настраивало его на благодушный лад.

- Не надо держать меня за дурака. Все знают, здесь квартирует первый дикий, а ты хочешь, чтобы я поверил, что такой проныра, как Акси Добряк, об этом не слышал. Нет. Ты просто пытаешься меня надуть, а это тянет на двойную таксу. – Серторий издевался и был очень доволен собой.

- Да за что, мой господин, вы взъелись на бедного старика? – Ситуация требовала, и Акси изобразил в голосе всю жалостливость на какую был способен. – Я разве против заплатить хорошему господину. Да никогда. Вы же меня знаете, я всегда исправно плачу, что полагается.

Акциний, делая особый упор на фразу «что полагается», подошел к легату. Увесистый мешочек серебра, мелькнув на мгновение в руке Акси, исчез в могучей длани Сертория Вара. Тот чуть подержал его в ладони, прикидывая вес, затем бросил его своему адьютанту.

- Смотри, Добряк, чтобы такое было в последний раз. Больше не спущу. – Легат грозно нахмурил брови, вздыбливая коня.

- Да что вы, что вы. Никогда больше. – Замахал руками Акциний, изображая испуг.

Страх Акциния так же, как и гнев Сертория был скорее спектаклем, частью заведенного ритуала, поскольку взятка в империи с легкой руки всемогущего Варсания Сцинариона, давно уже была поставлена на государственную основу. Кто, сколько и кому платит, какая часть должна быть отдана вышестоящему. Все было жестко регламентировано, хотя и нигде не записано. Затребовать больше, было таким же преступлением, как и не заплатить вовремя. Сцинарион очень высоко ценил порядок и абсолютно не выносил своеволия, поэтому под его неусыпным контролем сотни тысяч тоненьких ручейков по всей империи сливались в один мощный, денежный поток, который наполнял казну императора, не забывая, конечно, и карман главы имперской канцелярии.

Всадники умчались, оставив после себя лишь кучи навоза и изрытую копытами землю. Акси посмотрел им вслед, потом перевел взгляд на оставленное ими наследство и, сплюнув, повернулся к своему телохранителю.

- Вот помяни мое слово, Мера, не будет нам здесь покоя.

- Смотри, накаркаешь. Хорошее место, все лучше, чем в голом поле, в палатках. – Мера хотел еще что-то добавить, но забыв что, махнул рукой и пошел к двери заведения. Акциний вернулся на свое место и возобновил попытки раскурить потухшую трубку.

К вечеру кабак наполнился солдатней, по большей части герулами и гавелинами из легиона Сертория Вара. Заведение еще не было готово и на половину, но уже открылось, и шла обычная рутинная работа. Наемники накачивались вином и орали свои дикие песни, девки визжали, слуги сновали с кувшинами и мисками. Все шло, как и всегда, Наксос уже хотел было подняться наверх, в оборудованную для него под самой крышей каморку, но в этот момент в заведение вошли трое монахов. Они, не привлекая излишнего внимания, направились к свободному столу в углу зала. Акцинию одного взгляда на эту троицу хватило, чтобы изменить решение. Он остановился и знаком подозвал Клешню.

- Видишь тех троих за дальним столом.

- Монахов что ли? – Клешня прищурился, всматриваясь в полумрак помещения.

- Ох, Клешня, когда ты хоть чему-нибудь научишься! – Наксос вздохнул. – Это такие же простые монахи, как я туринский патрикий. Смотри. У двоих под рясой кольчуги и мечи на поясе, а третий… Уж больно чистый, ряса дорогая и волосы мытые. Ты когда-нибудь таких странствующих монахов видел?

- А ведь точно, и как ты в этой темноте умудрился их разглядеть. – Клешня взялся за рукоятку ножа.

- Нет, это не разбойники, это другого полета птицы, но для нас, пожалуй, похуже бандитов будут. – Акси задумался. Будто вспоминая что-то. – Уж больно они нас, фесалийцев, не жалуют. Пойди, проследи, чтобы обслужили их быстро, и не мешал им никто. Может, и пронесет.

- Да кто они такие, скажи ты толком? – Клешня был сбит с толку.

- Святую инквизицию нашей матери, церкви огнерожденного Митры, каждый фесалиец должен нутром чуять. – Акциний толкнул помощника. – Давай, давай. Не стой. Я сам тоже сейчас подойду. Надо представиться «дорогим» гостям.

Наксос подошел к монахам, когда те уже заканчивали с цыплятами и хлебом.

- Рад приветствовать у себя таких дорогих и почетных гостей.

Все трое подняли на него глаза, а он, выдавив из себя самую елейную улыбку, продолжал.

- Такая честь, такая честь, не каждый день у нас останавливаются эмиссары святой инквизиции.

Жующие рты остановились, и три пары глаз уставились на Акциния. В глубоко посаженных глазах старшего из троицы застыло удивленное раздражение.

- Инквизиция здесь только он. – Широкоплечий монах с высохшим словно вырезанным из камня лицом кивнул в сторону соседа. – Мы, послушники ордена огнерожденного Митры.

- Рад приветствовать и господ рыцарей. Большая честь для нас принимать тех, кто не щадит себя ради нашей матери церкви. – Акси тараторил как заведенный.

Инквизитор вытер подолом рясы капающий с пальцев куриный жир.

- Стоп. Помолчи. Я - прокуратор трибунала святой инквизиции Исидор Феоклист. – Его запавшие в череп глаза смотрели холодно и оценивающе. – Я спрошу тебя один раз, и ты мне скажешь правду. Ты ведь понимаешь, трактирщик, врать святой инквизиции нельзя, это преступление против церкви.

- Конечно, я понимаю. У меня работают только истинно верующие в огнерожденного Митру. Я стараюсь, слежу по мере сил своих, чтобы не грешили, вот разве что церковь редко посещаем, так только потому что в пути. Это ведь разрешено? Вот вы как монах скажите, ведь разрешено? – Наксос старался изо всех сил, прикидываясь идиотом.

- Видел ли ты здесь варваров с пленной женщиной? – Прокуратор не оценил старания.

- Варваров тут полно, но пленников своих они не таскают, держат в лагере. – Акциний делал вид, что пытается вспомнить. – Так ведь это, святой отец, мы-то здесь первый день. Сегодня только пришли. Столько дней в походе, все вымотались - люди, лошади, все.

- Может венды проходили? – Инквизитор продолжал следовать своей, одному ему известной логике.

- Нет, вендов не видел. Здесь все больше гавелины и герулы из дикого легиона. Так святой отец, если вам женщина нужна, вы только намекните. Это мы мигом организуем. – Акси решил довести ситуацию до абсурда.

Исидор бросил на трактирщика испепеляющий взгляд.

- Думай, что говоришь, раб божий.

- Ой, простите меня, дурака. Мысли мои грешные. Вы про женщину спросили, а я идиот, что подумал. Вы уж простите меня, святой отец. – Акциний виновато потупился.

Спутники инквизитора поднялись, звякнув железом под сутанами.

- Выходит, мы добрались раньше. Прокуратор, если хотим до полуночи добраться до лагеря, то надо ехать. – Бросил каменнолицый.

- Если увидишь вендов с пленницей. Черноволосая, тонкие черты лица, невысокая, одета как сардийка. Что ты сделаешь? – Взгляд инквизитора буравил лицо Акси.

- Немедленно извещу священную инквизицию. Все понимаю. – Наксос преданно смотрел прямо в прожигающие его глаза.

- Лично меня. Ты понял? – Бросил Исидор, выходя из-за стола. Послушники ордена уже ждали его в дверях.

- Лично вас. Все понял. Можете не волноваться, если что, так мы сразу. Сразу известим. – Бормотал Акциний, провожая непрошенных гостей до двери.

...

Было уже далеко за полночь. Заведение закрылось пораньше, поскольку люди уже с ног валились от усталости. Посетителей удалось выпроводить только после вмешательства самого Наксоса с его безотказным методом убеждения. Тех, кто не смог покинуть зал самостоятельно, вынесли и сложили на травке во дворе. Когда все окончательно вырубились, Акси отыскал среди спящих Меру.

- Вставай, найди кирку и иди за мной. – Акциний для убедительности ткнул носком сапога в бок своего телохранителя.

Мера копал в углу дальней комнаты сгоревшего дома. Акси сидел на небольшом сундучке и выговаривал своему помощнику:

- Ну, что ты там копаешься? Я тут околею от холода раньше, чем ты выкопаешь маленькую ямку.

- Можешь сам помахать киркой для согрева. – Засопел возмущенно Мера. – Чего ты вообще сорвался ночью? Не подготовились. Место не удачное. Слишком близко. Земля твердая, одни камни.

- Ничего. Значит, никому не придет в голову здесь копать. – Наксос потер замершие руки. – Предчувствие у меня плохое. Слишком суетно здесь, нехорошо как-то. Прокуратор трибунала инквизиции. Ты понимаешь, Мера, что подобные чины по пустякам в такую даль из столицы не попрутся? Ищут они чего-то и будут носом землю рыть, пока не найдут. Тут любой может крайним оказаться, тем более, ты знаешь, как они нас «любят». Нет, не засну я, пока мы наши деньги не спрячем. В нашей ситуации чем раньше, тем лучше.

Кирка, с трудом отколупывающая маленькие кусочки спрессованной земли, вдруг с хрустом вошла во что-то мягкое. Мера нагнулся рассмотреть и несколько растерянно произнес:

- Тут труп.

- Тебе удалось меня удивить. – Акциний саркастически хмыкнул. – Не тупи! Да здесь все ямы завалены трупами, вытаскивай его, потом выбросишь где-нибудь.

Мера расчистил яму и вытащил обгорелое тело мужчины в остатках некогда серой сутаны. Схватив труп за ногу, он потащил его к выходу. Подол и рукава рясы задрались, и в свете луны блеснула белым единственно не обгорелая левая рука.

- С уверенностью можно сказать, что мужик при жизни не работал в поле. – Акси провожал взглядом труп. – Подожди-ка.

Пучок света высветил татуировку на плече покойника. Наксос поднялся и подошел поближе, рассматривая рисунок.

- Ну, вот. Мое предчувствие еще никогда меня не подводило. – Акциний прикрыл глаза.

На левом плече трупа была выколота змея, душащая льва. Пять тугих колец сжимали тело зверя, а голова рептилии с открытой пастью готовилась к атаке. Вся татуировка замыкалась кругом, начинающимся из хвоста льва.

- Да что там? Что это? – Мера бросил ногу и присел рядом с хозяином.

- Как-то раз я уже видел человека с таким знаком. В Царском городе, в районе Сартары, ты же знаешь эти места. Там всегда небезопасно. – Акси, как всегда, говорил медленно и невозмутимо.

- Ну да, Сартара в Царском городе - место известное. – Мера замолчал, ожидая продолжения.

- Трое крепких ребят пытались ограбить того человека. Как думаешь, чем все закончилось? – Акциний вопросительно посмотрел на громилу.

- Они его порезали. Нет. Он их покрошил. – Мера не нашел других вариантов. – Ну и?..

Акси еще потянул паузу, как- будто сам все еще удивляется тому, что произошло:

- Трое громил уже прижали свою жертву к стене, оставалось лишь пырнуть ее ножом и забирай барахло, как вдруг вместо этого они без всякой видимой причины набросились друг на друга. Они резали друг друга с таким бешенным остервенением, словно были кровными врагами. Бились насмерть, пока на ногах стояли. Кровищи море. Я много чего повидал в жизни, но этих буду помнить до конца дней своих.

- Да ну. А этот с татуировкой что?

- Ничего. Перешагнул через трупы и пошел своей дорогой.

- Странно это как-то. Может ты перепутал чего, темно все же было. – Мера явно не поверил своему хозяину и другу.

- После того случая я порасспросил людей, и знаешь, что означает этот знак. – Акси как будто говорил сам с собой. - Победа разума над силой и властью - символ братства Астарты, а пять колец змеи - это пятый уровень, высший уровень братства.

- Да плевать. Выкинем труп и дело с концом. – Мера как всегда предлагал самые простые и очевидные решения.

Наксос не слушал, продолжая рассматривать покойника.

- Значит, вот по чью душу инквизиция сюда примчалась. – Он поднял голову. – Ты, Мера, пошарь-ка в яме, не завалялось ли там еще чего.

Телохранитель снова полез в угол, раскидывая камни и землю. Немного порывшись, он вытащил небольшой заплечный мешок.

- Интересно, что там? – Мера бросил мешок к ногам Акциния.

Акси начал доставать вещи, перечисляя их вслух:

- Пергамент, бутылочка с чернилами, полотенце. Ну, вот кажется и оно.

Он держал в руке шкатулку с темно-синим кристаллом размером с ладонь. Засунув руку в мешок еще раз, он вытащил бронзовую подставку. Примерив камень и убедившись, что они как нельзя лучше подходят друг другу, Наксос поднес кристалл к факелу.

- Ты только посмотри, какой он идеальной чистоты. Никогда не видел ничего подобного.

- Да тут и смотреть нечего, даже в темноте видно, что камень огромных денег стоит. – Глаза у телохранителя сияли. - Продадим его в Царском городе, озолотимся.

- Боюсь тебя разочаровывать, мой друг, но эту вещицу продать невозможно. Если хочешь остаться в живых, конечно. – Акциний все еще любовался камнем. – Его будут искать. Его уже ищут. Ищет орден. Ищет инквизиция. Ищет братство.

- Да что за братство, Ариан его забери? Плевать нам на всех. Главное добраться до Царского города, там я хоть десять таких камней продам, и никто ничего не узнает. Эраст Кривой распилит его на тысячу маленьких кусочков, и все дела.

- Дурак ты Мера, и как я терплю тебя столько лет, Эраст первый на тебя и донесет. Вопрос только кому, или кому первому. – Акси усмехнулся. – Ну, надо же выбрал. Кривой уже давно стучит инквизиции на всех, в нижнем городе об этом только ты, наверное, и не знаешь.

- Эраст? Они же ему глаз выжгли и ноги поломали. Как он может им служить?

- Даже не знаю, чего в тебе больше глупости или наивности. – Наксос покачал головой. – А как ты думаешь, он оттуда вышел? Оттуда ведь только одна дорога на плаху или в костер.

- А, вот ты о чем. – Громила искренне расстроился. – Ведь он мне как отец был. Что же теперь то... Придушить его что ли, как вернемся.

Наксос, не обращая ни малейшего внимания на своего телохранителя, продолжал рассматривать камень:

- Я думаю, это тот самый кристалл проникновения.

- Что ты сказал, не понял? – Мера все еще был занят мыслями о расправе с Кривым.

- Говорят, что магистры братства могут помещать свое сознание в этот кристалл и перемещать на любое расстояние или в другого человека.

- Колдовство! – Мера выпучил глаза. – Может ну его, сдадим камень инквизиции и дело с концом.

- Не хотелось бы повторяться, но ты идиот. Для священного трибунала достаточно того, что ты видел этот кристалл. Даже того, что ты просто стоял рядом, хватит, чтобы отправить тебя на костер. – Губы Акциния скривились в ироничной усмешке. – Все, Мера, ты теперь колдун, и дела твои темные.

- Нет. Как это. Убивал - да, грабил - это да, было, признаю. Колдун! Ерунда какая, да никто в такое не поверит. Мера - колдун, скажи кому, засмеют. – Верзила, представив, даже улыбнулся.

- Вот на костре вместе и посмеемся. – Акси был абсолютно серьезен. – Мы с тобой нашли очень опасную вещь, и что делать с ней, я не знаю. Выбросить нельзя и оставить страшно.

Улыбка мгновенно слетела с лица Меры:

- Как скажешь, так и будет. Скажешь - закопать все обратно, я закопаю, и слова не скажу. Все зарою, как было, и забуду навсегда.

Акциний внимательно посмотрел на друга:

- Я и не сомневаюсь. Было бы по-другому, разве были бы мы с тобой живы до сих пор – Затем дав себе еще несколько мгновений на размышление, он сложил все обратно в мешок, затянул его и повесил за спину:

- Если боги втравили нас в это дело, значит, мы для чего-то нужны. Кто мы такие, чтобы противиться воле божьей? – С этими словами Наксос поднял второй рукой сундук, на котором еще недавно сидел, и направился к выходу:

- Труп закопай так, чтобы никто не нашел, а для нашего добра утром найдем более подходящее место.


Как и обещал, вот третья глава. История, учитывая взятый замах, будет подаваться с самых разных точек зрения, так что, надеюсь, вы еще не раз будете открывать для себя что-то новое, взглянув на события с еще одной стороны.

Честно, хотелось бы узнать ваше мнение о том, насколько интересно и реально получается нарисовать для вас этот мир? Что хотелось бы увидеть дальше, и какие тайны, из спрятанных мною в первых главах, вы уже смогли отгадать? Ну, и, конечно, как вам сама идея - написать по-настоящему эпическое русское фэнтези? Замахнуться, как говорят, на самых-самых...

Глава 4. Лука

Когда караван цезаря Иоанна добрался к выходу из долины, лагерь варваров уже жил полной жизнью, горело несколько костров, и потягивало приятным запахом жареного мяса. Стреноженные лошади, потряхивая гривами, щипали траву на пологом склоне, а их хозяева толпились вокруг костров, ожидая, когда же, наконец, можно будет приступить к еде. Ни шатров, ни палаток видно не было, венды всегда ночевали под открытым небом, предпочитая мобильность комфорту.

Лука приказал разбивать лагерь напротив вендов, на другом берегу ручья. Все обрадованно засуетились. Пока слуги распрягали лошадей и ставили шатер, Иоанн решил спуститься к ручью, набрать воды и умыться, логофет, недовольно ворча, последовал за ним.

- Только после таких потрясений, понимаешь какое это счастье - просто жить. – Иоанн счастливо улыбался, набирая в ладони воду и плеская себе в лицо. – Подумать только, Прокопий, мы могли бы умереть в такой прекрасный день. Вот так люди строят планы, чего-то боятся, стараются не рисковать, а погибают из-за нелепой случайности, которую даже представить себе не могли.

- Если от глупой случайности зависит твоя жизнь, то это уже не случайность, а воля всевышних богов. – Прокопия все еще не отпустило, и он был раздражителен и ворчлив. – Кстати мальчишку этого, знаменосца, надо бы выпороть примерно. Чтобы другим урок был.

- Да, надо бы. Но не будем. Сегодня счастливый день, пусть все будут счастливы. – Иоанн блаженно щурился на заходящее солнце.

В лагере варваров поднялся какой-то шум. Цезарь опустил голову и открыл глаза. Рыжий верзила тащил связанную пленницу, и всякий раз как кто-то из вендов отпускал в их сторону шутку, вся сотня сотрясалась от хохота. Варвар привязал женщину к дереву, затем поднялся, посмотрел на нее, вернулся и с явным удовольствием связал ей еще и ноги.

- Кто эта женщина? – Иоанн перешагнул ручей и подошел, с интересом рассматривая пленницу.

- А кто спрашивает? – Недовольно буркнул рыжий в ответ.

- Аккуратнее, варвар. Ты разговариваешь с цезарем Северии Иоанном. – Вперед выступил насупившийся Прокопий.

- Во как! – Искренне изумился верзила, не обращая никакого внимания на маленького патрикия и с интересом разглядывая Иоанна. – Цезарь. Я говорю с самим цезарем и где, аж за тыщу верст от Северии, в Сардии. Скажи кому, не поверят.

- Так кто она? – Иоанн попытался вернуть его к теме.

- Я, Ранди, цезарь. Ранди Дикий Кот. А эта. Это не женщина, тут вы сильно заблуждаетесь. Это тварь, зверюга. Вы только взгляните на ее когти. – Ранди задрал рубаху.

- Вот взгляните, он показал на свой шрам, тянущийся через весь живот, набухший, с толстой коркой запекшейся крови. Ее работа. Вот вы скажите. Человек такое может?

- И где вы ее взяли? – Заинтересовался патрикий.

Ренди удостоил наконец-то коротышку взглядом и, сделав внушительную паузу, принялся повторять явно уже неоднократно рассказанную историю.

- Мы отбили ее у сардов. Два десятка конвоя. Но Лава хитрющий… Мы их так зажали… Сарды бились как звери до последнего, а у нас всего трое погибших, да и то после боя ребята от ран скончались. Представляете, сардийцы, а все полегли, никто деру не дал, даже не попытались.

- А что она сама то говорит? – Перебил разговорившегося варвара Иоанн.

- Она сама ни слова не произнесла. Вот уже неделю как молчит. Но двое пленных пока еще живы были, называли ее ведьмой и кляли по-всякому. Говорят, везли ее к самому Хозрою, царю Сардии. Правда, они не успели ничего сказать более. Сильно изранены были, померли, а пока мы эту ведьму вязали, так она успела двух наших пырнуть иглой для волос, а мне брюхо распороть. Тварь. Я ее за это слегка тюкнул башкой о камень, так с тех пор ведьма в отключке, а надо мной вся сотня потешается. Так что вы близко-то не подходите, мало ли чего. Вдруг очухается. – Ранди замолчал, посматривая на слушателей. Не найдя достойного, как ему показалось, внимания к своему рассказу, он развернулся и пошел к кострам, откуда доносились возбужденные голоса варваров.

- Ведьма. – Иоанн внимательно рассматривал связанную женщину. – И не скажешь, не старая совсем, даже миловидная. Если подлечить и помыть может даже…

Не договорив, цезарь отскочил, как ужаленный. Ведьма внезапно распахнула глаза и вперилась в него желтыми, кошачьими зрачками.

- Иоанн. Сын Димитрия Корвина. Потомок Корвина Жестокого, первого царя Туры. – Она говорила медленно, словно повторяла за кем-то плохо разборчивый текст.

- Откуда ты знаешь? Кто ты такая? – Цезарь был ошарашен. Потомок царя Корвина, да он сам о себе такого не знает.

Ведьма не отвечала, и глаза ее вновь были закрыты.

- Вы видели, слышали? – Иоанн судорожно схватил Прокопия за рукав. Патрикий успокаивающе сжал его руку. – Не забивайте себе голову, мой господин. Подслушала наш разговор, сложила одно к другому и ловит вас на крючок. Она же ведьма, не забывайте.

- А Корвин? Мы про Корвина не говорили, да и про отца тоже. – Иоанн засомневался.

- Цезарь, не будьте ребенком. Посмотрите, она явно не простолюдинка, ее руки еще совсем недавно знали такой уход… – Прокопий с тоской посмотрел на свои ладони.

– Какого у меня давно уже не было. – И добавил. – Значит, образованная, знает историю Туры. Вот и ответ.

- Пожалуй, может быть. – Иоанн начал успокаиваться. Тем более ведьма вновь не подавала признаков жизни.

- Пойдемте отсюда, мой господин, вы слишком устали. На сегодня впечатлений уже достаточно. - Патрикий приобнял своего подопечного за плечи, разворачивая и направляя в сторону лагеря. Они успели сделать несколько шагов, когда их догнали слова ведьмы:

- Тебя ждет беда, Иоанн. Смертельная беда.

Цезарь вздрогнул и застыл, на него опять накатил парализующий страх.

- Вот ведь сука! – Прокопий сплюнул с досады. – Ну, неймется же тебе.

Иоанн медленно повернулся на голос.

- Кто ты такая?

- Я та, кто может тебя спасти. – На него смотрели уже человеческие, с небольшими желто- зелеными вкраплениями, но вполне человеческие карие глаза.

- Спасти от чего? - Иоанн пытался взять себя в руки.

- Сейчас не знаю, но узнаю, если буду рядом. Ты должен забрать меня. – Глаза ведьмы контролировали каждое движение цезаря. Она подняла голову, отбросив назад колтун из спутанных волос и запекшейся крови.

- Теперь-то вы поняли, мой господин, она манипулирует вами. Очень хочет вырваться, вот и наводит морок. Увидела вас и поняла, вот он шанс. Но мы не так просты, тебе не удастся нас одурачить. – Прокопий всячески пытался привести в чувство своего воспитанника. – Давайте, мой цезарь, вернемся в лагерь, и весь морок как рукой снимет.

- Бойся не крови своей, бойся глаз и ушей своих, Иоанн. – Ведьма продолжала вещать.

- Надо только отойти от нее подальше. И все будет хорошо. – Тараторил патрикий, встревоженный видом Иоанна, а тот вдруг выпрямился, расправил плечи, словно скинул невидимый груз.

- О, нет. Только не это. – Прошептал Прокопий. Он знал своего воспитанника, этот вид означал только одно. Цезарь принял решение. Обычно мягкий и прислушивающийся к чужому мнению в этом случае он становился упрямее любого осла. Тут могла помочь только его мать, только ей удавалось сломить это непробиваемое упрямство, но, к сожалению, ее тут не было.

- Мы должны забрать эту женщину с собой. – Иоанн насупился, как капризный ребенок, приготовившийся отклонить любые самые разумные доводы.

- Как! Как мы можем это сделать. – Патрикий был в отчаянии. – Силой. Выкрасть. Да варвары порубят нас на гуляш, не успеем мы и начать.

- Купите ее. – К цезарю вернулось его обычное хладнокровие и разумность.

- Купить. Это, наверное, возможно. – Патрикий устыдился своей эмоциональности. – Простите меня, мой господин, я был недопустимо не сдержан.

- Я прощаю вас, Прокопий Авл, за несдержанность. – Иоанн был подчеркнуто официален. – А теперь пойдемте и выкупим ее.

- Сейчас я рискую разгневать вас еще больше, но ради вашей матери, я обязан спросить. – Патрикий был на грани нервного срыва. – Что скажите мне ради всех святых, мы будем с ней делать? Инквизиция заберет ее, как только узнает, а она узнает. Здесь полторы сотни свидетелей, может быть, уже кто-нибудь строчит донос. Нас затаскают по допросам, если не хуже.

- Патрикий Прокопий Авл, соберитесь и давайте решать вопросы по мере их поступления. – Своей официальностью Иоанн пытался вернуть своего прежнего деятельного и предприимчивого наставника. – Сначала купим, а потом уж будем решать, как спрятать.

- Хорошо, хорошо. – Прокопий окончательно сдался. – Раз уж вы решили влезть в это дерьмо, я с вами, но ваша мать никогда мне этого не простит.

- Пойдемте, патрикий. Я уверен, мы все делаем правильно. – Цезарь уже на ходу обернулся к советнику. – И оставьте в покое моюмать.

В круге, у костра, сидело десятка два варваров, и с ними, что очень удивило Иоанна, Лука. Они о чем-то оживлено беседовали и весело смеялись. Чаша с вином ходила по кругу.

- Что он здесь делает? – Шепотом поинтересовался Иоанн.

- Варвары позвали его выпить поминальную чашу за погибших в долине Невер. Я посоветовал ему пойти, дабы не накалять обстановку. – Так же шепотом ответил Прокопий. – И не надо шептаться, цезарь, у этих дикарей звериное чутье, они давно уже нас заметили, только вида не подают. Вон сотник, видите немного правее костра. Пойдемте, он нас пошлет, и вы успокоитесь.

Лава сидел чуть поодаль, занимаясь своим клинком, не обращая никакого внимания на взрывы хохота и веселую попойку в двух шагах от него.

- Хорошее оружие. – Прокопий начал издалека.

- Да. – Лава прошелся взглядом по начищенному лезвию от гарды до сверкающего кончика. – Согласен.

- Хорошее оружие стоит дорого. – Патрикий Авл интуитивно решил придерживаться выбранной стратегии. – И не всегда бывают боги добры и приносят богатую добычу.

- Да уж, в щедрости я бы их не обвинил. – Сотника разбирало любопытство, но спрашивать первым было дурным тоном. – Хотя, если до сих пор живой, то и жаловаться грех.

- Я к тому, что всегда надо иметь запас, так сказать, финансовый резерв на всякий случай. – Авл был слишком издерган сегодня и просто физически был неспособен на длинные, как того требовали варварские приличия, переговоры. – Вот возьмем к примеру ведьму, для вас это же обуза, корми ее, пои, а привезете в лагерь - ее тут же заберет инквизиция и ничего не заплатит.

- А вы, стало быть, хотите купить ее? – Лава заинтересовался.

- Есть такая мысль. – Патрикий решил сильно не напирать.

- Так вам не ко мне. Ведьма - это Кота приз. – Сотник перевел стрелки на подчиненного. – Вон он сидит. Сейчас мы его и спросим. – И он заорал через всю поляну:

- Эй, Ранди, не хочешь ли продать свою пленницу? – Отметив, как болезненно скривилось при этом лицо советника цезаря. - Имперцы дают хорошую цену.

- Ведь даете? – Он с хитроватым прищуром посмотрел на туринцев.

- Не-а. Потащу в лагерь, там за нее больше дадут. Такая баба много кому нужна. Ну, там яду наварить или лекарства какого. Ведьмы, они это могут. – Ранди Кот был уже крепко навеселе и куражился.

Прокопий переводил взгляд с Лавы на рыжего и обратно. Ситуация ему все больше и больше не нравилась. Вместо кулуарных переговоров, теперь, пожалуй, даже белки в лесу сплетничают о покупке ведьмы. Но дальновидность варвара он оценил. – Не прост этот сотник. Ох, не прост. - Авл, сам прожженный до мозга костей политикан, оценил простоту и эффективность маневра. Теперь, чтобы не случилось в дальнейшем, никто не сможет обвинить ни самого Лаву, ни его сотню в соучастии.

Патрикий лихорадочно обдумывал ситуацию. – Продолжать сейчас после прямого отказа, это значит задирать цену, и без того обозначенную, как «хорошая». Но и времени для маневра нет совершенно. Варвары делают вид, что предложение их совершенно не интересует. Лава вон опять точит свою железягу, а Кот этот, ну до чего ж страшен, глаза пучит и чего-то орет Велию.

- Да что это за оружие. – Ранди тыкал пальцем в сардийскую саблю Луки. – Игрушка для парадных шаркунов. Или погодите, я понял, это зубочистка для обожравшихся на пиру. – И он заржал, брызгая слюной и разводя руки, призывая всех присоединиться к веселью.

- Вот это оружие. – Он мгновенно вытащил свой длинный, тяжелый кавалерийский меч и крутанул в руке. Вокруг рыжего мигом образовалось пустое пространство. Зная бешеный нрав Кота, недаром зовущегося Диким, никто не захотел быть рядом, когда у него в руках обнаженный клинок. Он еще раз крутанул своего любимца, и меч угрожающе засвистел в воздухе.

- Вот оружие для настоящих мужчин, а не для закованных в броню баб. – Это был открытый вызов, а по отточенным движениям было видно, что Дикий Кот больше прикидывается, чем пьяный. – Твоя зубочистка не выдержит и одного удара.

- Вот же злопамятный гаденыш. Ведь не хотел же идти, знал, чем закончится. Все логофет со своими политесами. – Лука раздумывал, чуть улыбаясь и контролируя свистящий перед ним клинок.

Наконец комит поднялся на ноги. – Одного удара, говоришь, не выдержит? Давай проверим на заклад.

Вокруг раздался одобрительный гул. Все были настроены миролюбиво, и никому не хотелось крови сегодня.

- Заклад. Что ж, честный спор - воину не поруха. – Ранди опустил меч. – Говори.

- Я встану в круг. У тебя будет один удар. Я не смогу не уклониться, не отойти за черту, только принять твой удар на свою, как ты говоришь, зубочистку. Если сабля не выдержит и сломается, мне конец, ты выиграл. Это моя ставка. – Велий сделал небольшую паузу, и посмотрел на, Иоанна. – Ну а ты поставишь свою пленницу.

- Ах вы, хитрожопые туринцы! – Завопил Кот. – Не мытьем, так катаньем хотите. На ведьму мою нацелились. Шиш вам!

Неожиданно подал голос Лава: - Ты никак сомневаешься в себе, Ранди?

- Кто? Я? – Рыжий от удивления даже опустил меч. Правда удивление его длилось недолго и до него, наконец, дошел смысл. В глазах вспыхнул злой азартный огонь. – Ладно, имперец, давай. Твоя жизнь против ведьмы.

Лука походил, разминая ноги, и, наконец, выбрал позицию. Вокруг него тут же начертили круг. Линия проходила так близко к его сапогам, что заступить можно было, чуть шаркнув ногой. Лава уже был рядом, безапелляционно взяв на себя роль арбитра:

- С места не сходите. Туринец, за линию не заступать. Кот, у тебя только один удар.

Оба согласно мотнули головами. Они стояли друг напротив друга, внешне ничем не выдавая чудовищного напряжения. Ранди хищно щерился, выписывая кончиком меча замысловатые пируэты.

- Что, имперец, жалеешь уже, что связался? – Меч венда стремительно взлетел слева, но, не атакуя пошел вниз на еще одну восьмерку.

Лука стоял неподвижно, в его правой опущенной вниз руке застыла обнаженная сабля, глаза впились в лицо варвара. Еще один замах и снова ложный, варвар веселился, нагнетая напряжение. На целую голову выше, с играющим в руке мечом, рыжий гигант выглядел предпочтительнее. Неудивительно, что большинство вендов ставило на своего соплеменника, и только Лава, присмотревшись, поставил серебряный динар на туринца. Азарта тут же прибавилось. Наконец, когда зрители уже начали терять терпение, Кот решился. Стальной клинок обрушился справа, сверху вниз, как неудержимая сверкающая лавина. Казалось остановить ее невозможно. Сабля комита рванулась снизу, и ударила лезвие несущегося меча, слева направо, чуть-чуть меняя направление удара. Клинки встретились, всесокрушающая сила с безукоризненным расчетом. Острие меча, высыпая сноп искр, столкнулось с основанием сабли. Клинок венда пронесся так рядом с правым плечом Луки, что он почувствовал его холод сквозь кожаный рукав куртки.

Сказать, что Дикий Кот был обескуражен, значит не сказать ничего. Он был потрясен, раздавлен, и все это абсолютно ясно читалось на его лице. Он все еще не мог поверить, а туринец, словно издеваясь, вытянул руку с саблей, демонстрируя безупречный клинок и призывая его сделать тоже самое. Все еще пребывая в ступоре, Ранди поднял меч. Вокруг уже толпились зрители, с любопытством рассматривая клинки. На варварском мече в месте удара зияла значительная щербина. Венды по очереди, словно не веря глазам, водили пальцем по идеальному лезвию сабли и выбоине на острие меча. Прицокивали, качали головами и громко переговаривались:

- Меч из Ругаланда.

- Работа хорошая.

- У Кота меч отличный… Но эта-то игрушка, ты погляди как играет, и ведь ни царапины.

- Халидадская сталь. – Лука любовно протер лезвие сабли и вложил его в ножны. – В этом мире еще не сделано оружия лучше.

- Обманул, таки, туринец! Повезло тебе, ой, повезло, вина я, видать, перебрал – К Дикому Коту вернулся дар речи и его обычная непосредственность. – Может, еще разок попробуем?

Варвары вокруг заржали.

- Как-нибудь в другой раз. – Комит похлопал венда по плечу и, решив подсластить пилюлю, добавил – А что повезло, так не без этого. Уж больно ты, бугай, силен.

Толпа вокруг довольно зарокотала:

- Да, Котяра здоров.

- Помнишь, как он на спор, груженую телегу в гору толкал?

Коллективные воспоминания прервал незаметно подошедший Лава.

- Может, и мне покажешь свою халидадскую красавицу?

Лука вновь вытащил саблю, ловко перекинул ее на указательный палец, демонстрируя идеальный баланс и протянул Лаве. Сотник осмотрел клинок, чуть дольше задержавшись на гравировке.

- Великолепное оружие, и вижу, тебе не из лавки оружейника досталось.

- Думаешь не по карману простому комиту?

- Думаю - «прощальный поцелуй», - Лава кивнул в сторону выгравированной на сардийском надписи, – перебор даже для туринца.

Оба воина понимающе улыбнулись.

- Ну что, Ранди, придется тебе отдать ведьму имперцам. – Сотник хлопнул рыжего великана по плечу.

- Да пусть забирают. Не очень-то она мне была и нужна. – Дикий Кот хмыкнул, видимо вспомнив свои злоключения. – Одни неприятности из-за этой стервы. Пусть теперь они мучаются.


Как и обещал, вот продолжение. История, учитывая взятый замах, будет подаваться с самых разных точек зрения, так что, надеюсь, вы еще не раз будете открывать для себя что-то новое, взглянув на события с еще одной стороны.

Честно, хотелось бы узнать ваше мнение о том, насколько интересно и реально получается нарисовать для вас этот мир? Что хотелось бы увидеть дальше, и какие тайны, из спрятанных мною в первых главах, вы уже смогли отгадать? Ну, и, конечно, как вам сама идея - написать по-настоящему эпическое русское фэнтези? Замахнуться, как говорят, на самых-самых...

Глава 5. Зара

Несмотря на глубокую ночь, в шатре цезаря горел свет. В масляном светильнике плавал язычок желтого пламени, испуская тонкую струйку черного дыма. Света хватало лишь на центр большой палатки, где на полу сидела связанная женщина. Иоанн, стоя в тени, внимательно рассматривал пленницу, та окончательно пришла в себя и выглядела совершенно обычно, ничем не напоминая недавнюю безумную прорицательницу. Комит расположился за спиной цезаря, закрывая своей массивной фигурой выход, а патрикий нервно мерил шагами сардийский ковер, изредка бросая ненавидящий взгляд на связанную ведьму.

- Не хочешь рассказать нам, кто ты такая? Откуда? – Начал Иоанн. – Можешь начать с того, как тебя зовут?

Пленница повернула голову на голос цезаря и, наконец, заговорила. – Меня зовут Зара.

- Ну, продолжай. – Прокопий надавил на замолчавшую женщину. – Что тебе нужно от нас, ведьма?

- Я не ведьма. Я, дочь Нуклеоса Парастидиса, купца из Саргосы, что в восточной Фесалии. Когда напали варвары, я отбивалась как могла, а после того как я порезала одного из них, он заорал, ведьма, и с тех пор они все считают меня порождением Ариана, а я совершенно обычная девушка, никогда ни одной ведьмы в глаза не видела.

- Стоп, стоп, стоп. – Оборвал ее патрикий, у него возникло ощущение, что скользкая рыба пытается вывернуться из рук. – Обычная девушка значит, а откуда у обычной девушки такой солидный сардийский эскорт?

- Я не знаю. Мы были на нашей загородной вилле, когда напали сарды. Они убили всех, забрали только меня и еще двух молодых девушек. Отец был в городе по делам, поэтому он выжил, я надеюсь. Вы можете проверить. Я говорю правду. Цезарь, молю вас помогите мне. – Молодая женщина говорила с неподдельной искренностью и горечью. Ее глаза наполнились слезами, и она вытерла их рукой, размазывая по лицу засохшую грязь.

Мужчины были в замешательстве, ситуация менялась на глазах. Они ждали чего угодно, ярости, проклятий, но только не мольбы о помощи. Иоанн, наконец, прервал молчание.

- Мне кажется, она говорит искренне, а что ты скажешь, Лука?

- Может да, а может, и нет, проверить-то мы не можем.

- Подождите, подождите. – Вмешался Прокопий. – Если мне не изменяет память, еще недавно она пела совсем по-другому.

Он нагнулся к пленнице.

- О какой опасности ты вещала? О чем ты говорила? Ты понимаешь, что играешь с огнем. Если ты соврала цезарю, то мы сдадим тебя инквизиции, а у них очень эффективные методы, и они быстро разберутся, кто ты такая на самом деле.

- Мне было страшно! Сначала сарды, затем варвары. Меня били, насиловали. Я была в ужасе. Как я могла привлечь ваше внимание. – Женщина почти кричала. – Вы были правы, я увидела в вас последнюю надежду вырваться от дикарей.

- Почему варвары считают тебя ведьмой? Что ты сделала? – Не уступал патрикий.

- Я не знаю! Я просто отбивалась, как могла. – Слезы уже катились ручьем по ее лицу.

- Хватит Прокопий, ты совсем ее запугал. – Иоанн устал, и ему хотелось поскорее все закончить.

- Если позволите, цезарь. – Лука, внимательно наблюдавший за всем со своего места, сделал шаг вперед.

Он подошел к пленнице и поднял ее на ноги. Внимательно осмотрев висящую на ней балахоном грязную рубаху, Велий обошел ее сзади и внезапно, одним рывком сорвал с нее платье. Женщина автоматически прижала руки, закрывая грудь.

- Лука, что ты делаешь! – Иоанн недовольно поморщился. – Мы же не варвары.

- Действительно, комит, что это вы? – Патрикий с интересом рассматривал женщину. - Хотели показать нам ее фигуру? Согласен, хороша, но мы же не продавать ее собрались.

Велий вместо ответа повернул пленницу к ним спиной.

- Неожиданно. – Патрикий подошел вплотную, рассматривая татуировку на левой лопатке. – Ну и какую сказку ты теперь нам расскажешь?

На плече была выколота змея, душащая льва. Три кольца сжимали тело зверя, а голова рептилии с открытой пастью готовилась к атаке. Вся татуировка замыкалась кругом, начинающимся из хвоста льва.

- Что это? – Иоанн уже осознал, что поспать сегодня не удастся.

- Если я не ошибаюсь, перед нами адепт братства Астарты третьего уровня. – Прокопий был в явном замешательстве. – Даже и не знаю, кто хуже. Пожалуй, я бы предпочел ведьму.

Цезарь сжал ладонью собственный подбородок.

- Это братство объявлено вне закона императором и патриархом.

- Абсолютно верно. – Дополнил патрикий. – Поэтому с каждым мгновением мы все стремительнее катимся к государственной измене.

- Лука, выйди, проверь, нет ли кого снаружи. Охрану отпусти спать. – Иоанн вновь повернулся к пленнице. – Я хочу знать, зачем весь этот цирк. Куда ты ехала? Что ты хотела от меня, только лишь вырваться из плена? Учти, мне надоело твое вранье.

- Мой цезарь, она ничего не расскажет. Адепты братства молчат даже в подвалах инквизиции. – Прокопий вытер вспотевшую лысину. – Надо доставить ее в лагерь и сдать императорской страже, пусть они сами разбираются.

Женщина выпрямилась и опустила руки, перестав закрывать свои маленькие груди.

– Вы правы, патрикий, мы не разговорчивы, но сейчас особый случай. Я имею полномочия ответить на ваши вопросы.

- Не надо, цезарь, это ловушка. – Прокопий взволновался. – С первым же ее словом мы становимся соучастниками в глазах инквизиции.

Цезарь виновато посмотрел на своего наставника:

- Теперь уже поздно останавливаться, пусть говорит. – И сделал знак рукой пленнице, чтобы она продолжала.

- Я была послана высшим советом братства к Хозрою.

- С какой целью? – Опять вмешался патрикий.

- Указать ему путь к спасению и убедить принять его. Это все, что я могу вам рассказать о своей миссии.

- Ваш вариант спасения должен был сильно не понравиться царю Сардии, раз его надо было убеждать? – Иоанн иронично усмехнулся.

- Скажем так, он не однозначен. – Женщина не приняла иронии. – На границе меня встретили два десятка из личной гвардии царя, они знали, кто я такая и должны были доставить меня любой ценой. Дальше вы знаете, конвой перехватили венды. Но все это, теперь не главное.

- Что же главное? – Цезарь нетерпеливо заходил взад вперед. – Как все это связано с опасностью для меня?

- Попав к варварам, я не рассчитывала на помощь. Братству сейчас не до мелочей, идет борьба за выживание. Я отключилась от мира и готовилась к пыткам и костру, но неожиданно, в первую очередь для меня самой, была разбужена. Я получила новое задание - cпасти вас, цезарь. – Зара смотрела прямо в глаза Иоанну.

- Как ты получила приказ? Когда? – Голоспатрикия был полон недоверия.

- Там у ручья, когда вы стояли напротив меня.

- Великий магистр прятался за деревом? – Прокопий источал сарказм.

- Глава верховного совета братства Эрторий Данациус был далеко, но разговаривал с вами именно он. – Пленница повернулась к патрикию. – Я была лишь средством доставки. Вы то уж, наверняка, слышали о возможностях магистра седьмого уровня.

- Что это за братство такое? – Иоанн вопросительно взглянул на советника. – Ты что-то знаешь?

- Мой Цезарь, помните, вы изучали философию школы «Высокого разума»? – Прокопий подбирал слова.

- Конечно, помню, школа философии из Саргосы. – Иоанн недоуменно пожал плечами. – Но ведь это труды древности. Какое это имеет отношение…

- Да, школа существовала с древнейших времен. – Советник непозволительно прервал своего высокородного воспитанника. – В те времена еще не существовало империи, Тура была всего лишь безвестной маленькой деревушкой, а вольные города Фесалии уже тогда были богаты и знамениты. Множество храмов и школ прославились в те времена, но самой известной была «Школа Высокого разума» из Саргосы. Дети аристократии фесалийских полисов мечтали учиться там, даже отпрыски восточных монархов частенько поступали в эту школу. Там учили не только философии и риторике, были и естественные науки, но самым популярным был курс управления человеком и государством.

- Насколько я знаю историю, наука никому впрок не пошла. – Цезарь все еще был рассержен.

- Если бы правители всегда следовали тому, чему их учили. – Прокопий не преминул кольнуть в ответ. – Мы бы сейчас спали, а не ввязывались в сомнительную историю.

Иоанн примиряюще улыбнулся:

- Вы правы, учитель, признаю. Ну, что там дальше про школу?

- Во времена империи слава школы немного угасла на западе, но восток по-прежнему оставался ее верным поклонником. После того как ваш прапрадед Константин Корвин, а с ним и вся империя приняли веру огнерожденного Митры, церковь принялась за чистку мозгов подданных, и в первую очередь за храмы старых богов и школы. Начались погромы и пожары, фанатики жгли древние манускрипты на площадях. Одни школы были разграблены, другие закрылись сами, но школа из Саргосы не только выстояла, но вместе с ней и вся восточная Фесалия оставалась верна старым богам. Для новорожденной церкви это было неприемлемо, и она готовилась добить непокорных, как вдруг, не оставив прямых наследников мужского пола, умирает ваш прапрадед Константин Великий. На престол вступает его родной племянник Иоанн. Страшный удар для новой веры, ведь Иоанн I не только не принял огнерожденного Митру, но и являлся выпускником школы Высокого разума. Казалось, история развернулась вспять, но любимец армии Иоанн I остро нуждается в деньгах, поэтому начинает войну с Сардией, которая, как водится, из быстрой и удачной постепенно превращается в тяжелую и затяжную. Через полгода под стенами одного из сардийских городов Иоанн умирает от лихорадки. Борьба за власть в империи разгорается с новой силой, с одной стороны, Михаил, родной сын Иоанна, за которым стоят старые храмы и школа Высокого разума, с другой внук Константина по женской линии Василий. Сын дочери Константина Великого и патрикия Юлиана Страви не имел никаких прав на престол, но церковь это совершенно не волновало. Патриарх и вся мощь церкви огнерожденного Митры встала на сторону Василия и прокляли Михаила, как исчадие Ариана. Разгорелась гражданская война. Три года войны, как вы знаете, закончились битвой у деревушки Зарконь, где Михаил погиб, а его армия была разбита. После победы запылала восточная Фесалия, как главный оплот неверных. Церковь для искоренения всякой ереси создает священную инквизицию и ее боевой кулак - орден огнерожденного Митры. Школа Высокого разума объявлена вне закона и полностью разгромлена.

- Спасибо за лекцию, но пока я ничего нового не услышал. – Иоанн обратился к патрикию. – Расскажи мне о братстве.

- Несмотря на все усилия церкви, верхушку школы захватить не удалось. – Прокопий посмотрел на Зару. – Школа реорганизовалась в братство Астарты по имени древней богини возрождения и ушла в глубокое подполье. Ведь так?

- Да, почти все верно. Для логофета провинциального двора вы хорошо ориентируетесь в политике и истории. – Девушка замолчала, ожидая вопросов цезаря.

- Хорошо. Пусть, все так, но какой интерес для этого братства представляю я? – Иоанн подошел вплотную к пленнице. – И зачем вы разыгрывали перед нами комедию, почему не сказали все сразу?

- Давайте по порядку, Ваше Высочество. Первое, как я уже сказала, рассказ уважаемого патрикия не совсем полон. – Зара стояла абсолютно голая между двух мужчин, но это ее нисколько не смущало. – Не знаю сознательно или нет, но логофет упустил тот факт, что у Иоанна I было два сына. Старший Михаил погиб в бою, а вот младший Феодор в войне не участвовал, он прилежный сын церкви отрекся от брата и почти всю жизнь провел в монастыре. Я говорю почти, потому что до того, как запереться в монастыре у него родился сын. Ваш будущий отец, цезарь.

Девушка повернула голову и перевела взгляд за спину, на комита. Иоанн осознав, наконец, как двусмысленно они втроем выглядят со стороны, засмущался и резко отошел назад.

- Я - правнук проклятого императора. Вы знали об этом, Прокопий? – Цезарь был ошарашен новостью. – Но почему тогда я, Страви?

В этот момент не было на свете человека, которого бы логофет Северии ненавидел бы больше, чем стоящую напротив него женщину. Вскрывалось то, что они с матерью Иоанна прятали от него столько лет.

- Да, мой цезарь, это правда, Феодора женили на сестре Юлиана, Стефании Страви, а после этого быстро сплавили в монастырь, где он прожил недолго, так что ваш отец уже носил фамилию правящего дома, это было своего рода признанием в лояльности и гарантией неприкосновенности. Как мы знаем, ему это не помогло. Некоторые знания опасны уже сами по себе. – Патрикий справился с гневом и старался говорить мягко и убедительно. – У нас с вашей матерью была и остается только одна цель - сохранить вашу жизнь. Стоило вам хоть раз, даже самому себе сказать, я - Корвин, и вас было бы уже не спасти.

- Вот видите, патрикий , цели братства полностью совпадают с вашими. Мы вам совсем не враги. – Зара поежилась. – Могу я что-нибудь одеть, или вы еще не все части моего тела рассмотрели?

- Конечно, конечно. – Иоанн, немного смущенно, обвел руками внутренности шатра. – Выбирай, что тебе понравится.

Пока девушка пыталась найти что-нибудь подходящее в походном сундуке цезаря, мужчины, не глядя друг на друга, старались решить для себя вопрос, что же делать с ней дальше, наконец Иоанн, не найдя решения, продолжил.

- Ты сказала - во-первых, а что во-вторых? Какими еще сюрпризами ты полна?

- Во-вторых. Вы спрашивали, зачем я пыталась изобразить купеческую дочку, попавшую в беду? А разве нам всем не было бы сейчас легче, если бы вы мне поверили? Вам не пришлось бы мучительно решать, что делать дальше, а мне, затерявшись среди вашей свиты, было бы легче защищать вас. – Зара наконец нашла длинную, белую рубаху из плотного сукна и одела ее.

- Защищать от чего, о какой опасности идет речь, и почему мы вообще должны тебе верить? За то время, что мы тебя знаем, ты уже дважды солгала нам, может, и сейчас врешь. - Логофет немного успокоился, видя, что цезарь не собирается выяснять отношения.

- Потому что у вас нет другого выхода. Цезарь будет убит в ближайшее время. – Женщина обвела глазами мужчин, оценивая впечатление от своих слов.

Иоанн попытался скрыть наползающий страх.

- Если это неизбежно, какая мне польза от тебя и твоего братства?

Прокопий понял, что нужно срочно вмешаться, пока цезаря не захватил новый приступ паники. – Мой господин, не стоит принимать на веру все, о чем болтает эта ведьма. – И уже развернувшись к женщине.

– Либо ты прекращаешь болтать и рассказываешь нам действительно что-то стоящее: кто, где, когда, либо тебя ждет инквизиция.

Зара устало развела руками.

- Ваше право. Сейчас я ничем не могу подкрепить свои слова, и ответа на эти вопросы у меня нет. Вы можете поверить мне на слово, и тогда цезарь, возможно, останется жив или сдать меня страже и тогда…

Иоанн прервал девушку.

- Если ты ничего не знаешь, то тогда я не понимаю, какую помощь ты предлагаешь?

- Я – всего лишь посредник, помощь предлагает Великий магистр. Он предскажет точный день и место вашей смерти.

- И когда же это случится?

– Нет. Не сейчас. – Зара покачала головой. – Он сможет точно сказать за день или два до события.

- Как это знание мне поможет, если смерть уже предопределена? – Цезарь раздраженно взорвался.

Пленница по-прежнему была невозмутима.

- Когда школа еще существовала, а Данациус был не великим магистром братства, а всего лишь ее ректором, у него был такой курс «Возможности человека влиять на свою судьбу». На своих лекциях он утверждал, что судьба, это не одна заранее проложенная дорога, а множество пересекающихся тропинок. Например. В определенном месте, в определенное время убивают человека, означает ли это, что именно этот человек должен был там погибнуть. Значит ли это, что судьба именно этого человека быть убитым в это время и в этом месте. Нет, говорил магистр, судьба - это абстрактное представление и относится, скорее, ко времени и пространству, чем к конкретному человеку. Иначе говоря, в этом месте и в это время должно произойти убийство, это судьба, а кто будет убит, возможны варианты. По результату тропа будущего потечет в одном из множества направлений, и события будет развиваться по разным сценариям.

- А если этот человек узнал об опасности и не пришел в это определенное место и никто не умер? – Заинтересовался Иоанн.

- Тропинки устремятся таким образом, чтобы максимально быстро уничтожить причину дисбаланса. В этом случае у судьбы появится конкретная цель и гибель этого человека уже неизбежна.

- Значит, ни имен, ни причин, только место и время. – Прокопий уже понял, что хочет донести до них Зара, но упирался из вредности.

- Время и место, в которое мы должны прийти и опередить убийцу. - Девушка уперлась взглядом в патрикия. – Братство - ваша последняя возможность спасти цезаря. Мы будем точно знать, где, когда и, возможно, сумеем вычислить кто.

- А если это мой дядя решил избавиться от меня? Мне что надо убить императора? - Иоанн нервно хохотнул.

- Давайте не будем смотреть на будущее так мрачно. – Зара была абсолютно серьезна. – Шансы есть всегда. Сейчас вам надо определиться, принимаете ли вы помощь братства или нет?

Логофет видел, что Иоанн уже поверил ведьме и отговорить его невозможно.

- Хорошо. Если мы согласимся, какова цена? Что великий магистр попросит взамен?

- Магистр, наверное, рассчитывает на благодарность цезаря в будущем, но сейчас никаких условий не выдвигает. – Зара впервые улыбнулась. – Ему достаточно того, что, Иоанн будет жив.

- Я согласен. – Голос цезаря звучал мрачно и торжественно. Худое, вытянутое лицо еще больше осунулось и больше подходило покойнику, чем живому. – Я понимаю, что принимая помощь братства Астарты становлюсь изменником императора, поэтому пойму вас, друзья мои, если вы захотите уйти. Прокопий и ты, Лука, вы можете покинуть лагерь, пока еще есть возможность. Клянусь не чинить вам никаких препятствий.

В шатре воцарилась мертвая тишина. Иоанн, в сущности, не понимал, почему он согласился в одночасье, поверив на слово совершенно незнакомой женщине. Он отдавал себе отчет, что возможно совершает самую большую глупость в своей жизни, и от этого ему было очень страшно и холодно. В этой гнетущей тишине, шаркающие шаги патрикия прозвучали, как извинение за мгновение слабости и сомнения. Прокопий подошел и обнял своего, дрожащего от нервного возбуждения, воспитанника.

- Я поклялся вашей матери, что привезу вас обратно живым и здоровым. Я с вами, мой господин.

Зара не позволила трогательной сцене затянуться.

- Ну а вы, Лука, вы с нами или нет? - Все взоры разом обратились на комита.

- Возвращаться в мой забытый богом гарнизон. Нет уж, увольте. Лучше в подвалы инквизиции. – Велий улыбнулся. - Да и потом, я присягал цезарю Северии, а не императору.

- Я рад, что ты с нами, Лука. – Иоанн действительно обрадовался, до этого момента он даже не представлял насколько привыкк этому суровому и неразговорчивому солдату.

- Готов служить вам, мой цезарь. – Комит почтительно склонил голову.

- Теперь, когда мы все решили с головой окунуться в это дерьмо, возникает вопрос, что делать с ведьмой? – Патрикий просчитывал в голове возможные варианты.

- Ты сейчас о чем, Прокопий? – Иоанн непонимающе уставился на стоящего рядом наставника.

- Неужели вы думаете, что инквизиция оставит в покое человека, которого хоть раз назвали ведьмой, а эту женщину считает ведьмой целая сотня вендов и как минимум половина наших людей. – Логофет рассуждал вслух. – Ее нельзя везти в императорский лагерь. Мы не сможем ее защитить. Лучше всего было бы, если бы она умерла, но кем ее заменить.

- Вы вновь хотите от меня избавиться, мы же вроде договорились? – Зара в смятении переводила взгляд с патрикия на Иоанна.

Цезарь сам не совсем понимал, о чем бормочет его учитель. Быстрее всех сориентировался комит.

- Венды говорили, что вчера на спуске с перевала они потеряли одну из пленниц. Молодая девушка не удержалась и упала в ущелье. Это недалеко, и думаю ее можно найти. Если выехать сейчас, то я мог бы успеть до рассвета.

- Отлично, а эту надо помыть и постричь покороче, в общем сделать из нее юношу. – Прокопий упорно не называл Зару по имени. – Груди у нее, как мы могли видеть, совсем девичьи, так что проблем не будет. Свободные сардийские шальвары и получится мальчишка Зар, которого вы цезарь подобрали из жалости.

- Подождите, но Зару видели слишком многие, я уже не говорю про вендов. – Иоанн не разделял самодовольную уверенность своего логофета. – Подлог сразу же распознают.

- Значит надо сделать так, чтобы опознать ее было невозможно. – Патрикий вопросительно посмотрел на комита. – Сможем?

- Все обгорелые трупы выглядят одинаково. – Лука многозначительно улыбнулся.

- Пожар. Превосходная идея, но сомнений, что это именно она, ни у кого быть не должно. – Прокопий и Лука выглядели как дети, играющие в заговорщиков. – Нужна характерная примета, по которой ее опознают.

- Сделаем так. – Велий перестал улыбаться. – Я вызову конвой, ее закуют в кандалы и отведут в отдельную палатку, по случайности в ту, где хранят сухие дрова и сено для лошадей. Ночью пленница опрокинет на себя масляный светильник, и… когда все сбегутся, то найдут лишь обгорелый труп ведьмы в кандалах.

Прокопий переглянулся с Иоанном.

- По-моему, лучше придумать мы уже не сможем. Надо начинать, времени до рассвета, совсем немного.

Цезарь утвердительно качнул головой и еще раз внимательно посмотрел на пленницу, словно запоминая ее в том виде, в котором больше уже не увидит.

Глава 6. Ставка

Иоанн нервничал, необходимость посещения канцелярии великой армии давила на него тяжким грузом, а мысль о возможной встрече с базилевсом вообще вызывала тошноту и дрожь в коленках.

- Как соблюсти протокол и избежать встречи с императором? – Иоанн понимал, что он хочет невозможного. – Тянуть больше нельзя, это становится неприличным и подозрительным, но и лезть головой в петлю тоже, жуть как, неохота. Надо начать с меньшего из зол и пойти к Наврусу.

Наконец-то созрело решение. Несмотря на свою грубость и вульгарность, стратилат великой армии Наврус Фесалиец почему-то вызывал у цезаря симпатию, наверное, тем, что он так же как Иоанн так и не смог стать своим при императорском дворе.

Караван цезаря прибыл еще вчера, и по правилам хорошего тона он должен был немедленно явиться в канцелярию армии и доложить о себе, но как не уговаривал его Прокопий поступить правильно, Иоанн так и не решился. Отложить неприятный момент на следующий день помог ему тот факт, что его обоз не пустили за частокол лагеря императорской пехоты. Комендант на все гневные протесты Прокопия отвечал лишь, что это приказ самого стратилата, что в лагере и так не протолкнуться, и что они еще спасибо ему скажут, и так далее. Пока шли препирательства, Лука нашел хорошее место чуть выше по склону, и хотя телеги туда пришлось заталкивать всем караваном, за исключением самого цезаря и логофета, наградой им стал крошечный родник в одной из расщелин. Это было, как нельзя кстати, поскольку вода в реке из-за скопища народу и животных была настолько мутной и грязной, что грозила серьезными болезнями.

Умывшись свежей, холодной водой и сменив нижнюю рубаху, Иоанн одел парадный синий, расшитый золотом талар и затянул его широким кожаным ремнем с золотой пряжкой. Шальвары и сапоги на сардийский манер он одеть не решился.

- Война, все-таки. - Иронично усмехнулся цезарь и ограничился классическими туринскими сандалиями на босу ногу, это задержало его еще на то время, пока ему стригли ногти. – Ну, не идти же к самому стратилату с такими ногтями.

В общем, Прокопий кипел как жерло вулкана, а цезарь оттягивал «радостную встречу» как мог, наконец, они двинулись в сопровождении Луки и пары воинов для большей представительности. Выходя из шатра, Иоанн иронично улыбнулся и произнес про себя:

- Справа у коновязи. – Затем поднял голову и посмотрел. Точно, Зара, вернее теперь мальчишка на все руки Зар, стояла у привязанных лошадей и провожала уходящих глазами. Сейчас она выглядела не так экзотично как недавно, грязные, коротко стриженые волосы, грубые некрашеной шерсти штаны и такая же рубаха навыпуск. Настоящий базарный беспризорник, но с одной исключительной особенностью. Стоило лишь Иоанну подумать о ней, как он мог с абсолютной уверенностью сказать, где она находится. Словно он спрашивал:

- Где ты? - И она ему тут же отвечала. Сначала это казалось ему странным, но теперь начало его забавлять.

Хотя сказать, что это его забавляло, было бы не совсем правильным. Ему хотелось думать, что его эти игры забавляют. На деле, Иоанн находился в некотором замешательстве. Когда эта женщина находилась рядом, его паталогически тянуло взглянуть на нее. Прямо наваждение. Если он упирался и принципиально смотрел в сторону, то вообще думать ни о чем становилось невозможно. Если же он переводил взгляд на нее, то тут же упирался в ее укоряющий взор, который словно спрашивал:

- Вы что, следите за мной, Ваше Высочество?

Становилось стыдно. Иоанн краснел, и это делало ситуацию совершенно невыносимой. Самое странное, что она ему даже не нравилась. Ну, не его тип. Слишком самостоятельна, не по-женски агрессивна. Нет, он не хотел бы иметь с такой женщиной ничего общего. Поэтому Иоанн обрадовался, когда Лу́ка перевел ее к конюхам. Во всяком случае, видеть ее он стал намного меньше. Зато стал подозревать, что комит видит его насквозь.

За исключением императорского периметра и, пожалуй, прямоугольников диких легионов, весь остальной лагерь представлял собой настоящий хаос. Сновали какие то люди с оружием и без, двигались караваны лошадей и верблюдов. Густой запах навоза, немытых человеческих тел и испражнений наполнял землянки и пестрые шалаши из чего придется, а над всем этим безумием стоял сплошной гул от говора всех народов империи, собранных здесь волею императора.

- Охрану мы явно взяли не зря. – Патрикий уклонился от столкновения с двумя неприятными субъектами в волчьих шапках и пропустил комита вперед от греха подальше.

- Как здесь вообще можно хоть что-то найти. – Иоанн ошарашенно крутил головой.

- Мой господин, это только первое впечатление. – Лука мягко отодвинул стоящего на пути торговца с корзиной на голове. – Через неделю вы привыкнете и сможете разглядеть четкий порядок, различия и иерархию.

- Возможно. Если за эту неделю мы не помрем от этой вонищи. – Прокопий брезгливо наморщил нос. – Вонь такая, кажется, ее пощупать можно. И не говорите мне, что к этому я тоже привыкну, не поверю.

Лука и Иоанн одновременно с сочувствием взглянули на патрикия. Учитывая разницу в росте, получилось немного комично, и они рассмеялись. Патрикий, дабы пресечь всякое продолжение, сделал вид, что рассердился.

- Побольше почтения к возрасту, молодые люди, побольше почтения.

Стратилат великой армии Наврус Фесалиец был личностью неординарной, и только лишь осознание этого, ему было явно недостаточно, Наврусу необходимо было демонстрировать свое превосходство каждый день, и над каждым кто находился с ним рядом. Это здорово бесило окружающих, поэтому друзей, мягко говоря, у него было мало, и даже базилевс, его патрон и защитник, человек, вытащивший его с самых низов, предпочитал встречаться с ним как можно реже. Скорее всего, он делал это для безопасности самого Фесалийца, поскольку в гневе император бывал скор на руку, а довести до такого состояния Наврус мог любого и в кратчайший срок. При дворе ходила легенда, что евнух Наврус был подавальщиком ночной вазы императора, и как-то с утра он споткнулся и опрокинул содержимое вазы на завтрак базилевса. На этом не только карьера, но и жизнь юного скопца скорее всего закончилась, если бы не присутствующий при утреннем туалете государя глава канцелярии Варсаний Сцинарион. Он заметил, как вино, на которое упали капли мочи, изменило цвет и заподозрил неладное. Подозрения подтвердились, вино оказалось отравленным. В тот день умерло много людей, но не евнух Наврус, более того в тот день при Туринском дворе зажглась новая звезда - Наврус Фесалиец, но зажег ее вовсе не император. Константин тут же забыл о евнухе, посчитав, что сохранив тому жизнь и так сделал для него слишком много. Толчок ему дал Варсаний, которого позабавил такой оборот судьбы, и он сделал невольного спасителя базилевса главным над всеми выносителями горшков во дворце. Дальше Фесалиец полез сам, полагаясь только на свой интеллект, природную интуицию и невероятную удачливость. Когда Наврус в ночных коридорах набрал такую силу, что показался Варсанию опасным, то тот не нашел ничего лучшего, как отправить евнуха куда-нибудь подальше от дворца. Армия показалась мстительному царедворцу самым забавным местом, но боги опять доказали всесильному логофету, что лучше них никто смеяться не умеет. Крошечный гарнизон, которым сослали командовать Фесалийца, встал на пути огромной орды варваров. Город ждала незавидная судьба: штурм, грабеж и резня. Пока жители оплакивали свою судьбу, а Наврус потел от страха на городской стене, один из вождей герулов получил радостную весть, у него родился сын. Недолго думая вождь собрал своих бойцов и увел их домой праздновать рождение сына. Остальные варвары, озадаченные таким поступком, долго спорили, перессорились друг с другом и разбрелись кто куда по своим лесам, так что в скором времени к вящему удивлению и радости жителей под стенами не осталось ни одного варвара. Главным героем, естественно, стал Фесалиец. Удачливость, вот что выше всего ценят туринские легионеры в своих командирах, и за это они могут простить им все что угодно. Именно это неожиданно для себя узнал Варсаний Сцинарион, когда из властителя ночных горшков, Наврус Фесалиец вдруг превратился в любимца армии и императора.

Мокрые от пота, Иоанн и Прокопий вошли в полосатый шатер стратилата, вернее в первую приемную его часть, оставив Луку и охрану потеть снаружи в компании таких же бедолаг. Приемная была полна народу. Военные чины от легатов до варварских вождей, интенданты, местные купцы, все ждали приема командующего. На вновь прибывших, казалось, никто не обратил внимания, продолжая шептаться и издавая гул схожий с роем насекомых. Патрикий, не найдя никакой реакции на их появление, раздраженно засопел и буркнув про себя стандартное «зажрались гады», попытался сделать вид, что толкаться с другими потными мужиками, это предел его мечтаний. Первое впечатление оказалось обманчивым. Адъютант командующего в другом конце шатра, на мгновение оторвавшись от своих дел, приподнял голову и, оценив взглядом вошедших, буркнул,

- Цезарь, проходите, стратилат вас примет, - а затем вновь уткнулся в свои бумаги.

Пройдя в кабинет командующего, Иоанн увидел невысокого, пузатого крепыша с копной курчавых волос на голове и приплюснутым носом. Более плебейской наружности невозможно было представить. Иоанн невольно улыбнулся, но тут же одернул себя и вскинул сжатую в кулак правую руку.

- Цезарь Северии приветствует стратилата Великой армии.

Чего-чего, а внимания он этим добился, Фесалиец удивленно поднял взгляд.

- Вы, Цезарь, там на своем севере голову себе отморозили что-ли? Что это вы руками машете и орете как резаный. – Наврус положил руки на стол. – Не вздумайте выкинуть при вашем дяде что-либо подобное, император терпеть не может все эти старые, республиканские штучки. Сейчас в ставке больше в ходу поклоны.

Стратилат иронично ухмыльнулся.

- Поклоны и еще более глубокие поклоны. Вы, Цезарь, потренируйтесь там у себя, без гибкости позвоночника сегодня при дворе никуда, пропадете.

Иоанн оценил хорошее настроение Фесалийца.

- Именно из-за отсутствия необходимых навыков я и не планировал надолго задерживаться при дворе.

- А придется, Иоанн, придется. Он приказал. – При этом Наврус значительно поднял указательный палец. – Приказал вас вызвать, а зачем, почему, никто кроме него не знает, и как вы понимаете, спрашивать не собирается.

Фесалиец развел руки и закатил глаза.

- Вот такие дела. Я хорошо к вам отношусь, цезарь, поверьте. В отличие от всей вашей высокородной родни, вы ничего плохого мне не сделали, поэтому я позволю себе дать вам совет. Не высовывайтесь. Сейчас грозные времена, император не в настроении. Приказали быть в ставке, будьте, но так, чтобы вас было не видно и не слышно.

Иоанн грустно улыбнулся.

- Не видно и не слышно, это мое жизненное кредо.

- Ну, вот и отлично, я слышал, что вы очень толковый юноша. Пришло время убедиться в этом самому. – Стратилат поднялся из-за стола. – Будете при мне. Ну, скажем, моим адъютантом.

Иоанн вопросительно мотнул головойв сторону приемной.

- А этот?

- Да, бросьте. – Фесалиец махнул рукой. – Вся родня жены у меня в адъютантах, одним больше одним меньше. Вот этот в приемной, видели? Как не выйду, все время чего-то пишет, а чего? Боюсь даже спросить, чувствую, если узнаю, то выгоню к чертям, а это племянник жены. Нельзя. Крику будет…

Наврус суетно зашарил по столу.

- Где же мой доклад? А, вот он, слава богу. – Фесалиец подобрал упавший тубус с пергаментом. – Вот что, Иоанн. Сейчас я иду к базилевсу, намечен большой совет. Вы пойдете со мной, и при деле будете, и императору покажу, что вы здесь. Как вам?

Несмотря на вопрос, мнение Иоанна стратилата совершенно не интересовало, он вскочил и засеменил короткими ножками к выходу, полностью уверенный, что цезарь следует за ним.

В свите стратилата легко мог затеряться не только Иоанн со своими спутниками, но и весь его караван с лошадьми и верблюдами. Носилки, в которые торжественно водрузил свое тело Фесалиец, охрана, слуги, держатели опахала и еще толпа неизвестно каких людей, вся эта процессия медленно двинулась в сторону императорских шатров. Она степенно и уверенно плыла через лагерь, словно охапка ярких осенних листьев в мутном потоке полноводной реки, но дойдя до первой линии охраны базилевса, растеклась и остановилась, наткнувшись на непреодолимое препятствие. За периметр прошли только стратилат, его секретарь и Иоанн, ловко выцепленный из толпы взглядом Навруса.

Глава 7. Наврус

Огромный шатер для торжественных церемоний был забит народом. По обе стороны пока еще пустующего трона стояли дети нынешней и предыдущей супруги императора. Как и в жизни, трон разделял два непримиримых лагеря. Справа возвышался старший сын и наследник деспот Василий, длинный, нескладный блондин со злыми, голубыми глазами. По традиции наследник престола носил титул магистра эквитум, то есть командующего тяжелой панцирной конницы. Рядом с ним его родная сестра - августа Зоя, и без того миниатюрная, она казалась совсем ребенком, обряженным в тяжелое бархатное платье. Ее волосы такие же светлые, как и у брата, убранные в жемчужную сетку, лишь добавляли кукольности ее образу. Они были детьми давно уже умершей Софии, прежней жены Константина II. Слева новую семью базилевса представлял цезарь Михаил, первенец царицы Феодоры. Две его сестры и младший брат остались вместе с матерью в Царском городе, Феодора не выносила тяготы путешествий.

На круглом столе в середине залы стоял искусно выполненный макет долины, вместе с городом, рекой и осаждающей его армией. Толпа благоразумно расступилась, пропуская стратилата и его секретаря к столу. Иоанн, последовав недавнему совету своего нового командира, предпочел остаться в тени толпы. Отсюда ему был хорошо виден Наврус, прохаживающийся вдоль стола, заложив руки за спину, и та нескрываемая ненависть, с которой его встретили императорские дети. Неожиданно в шатре прогремело:

- Император! – Говор и шепот мгновенно стихли, наступила оглушающая тишина. Затем полог распахнулся, и вошла охрана, воины расположились у входа и вокруг трона. Вслед за ними появился высокий, крупный мужчина с жесткими, цепкими глазами. Лицо Константина II несло следы нескрываемого старения и невоздержанности: мешки под глазами, одутловатые щеки и красный, несоразмерно большой нос с черными точками угрей. Базилевс расположился на троне и обвел все присутствующих не сулящим им ничего хорошего взглядом. За троном тут же возник логофет двора Варсаний Сцинарион, Иоанн мог бы поклясться, что не видел, как тот вошел, хотя смотрел во все глаза.

- Давай, Наврус, не томи, поведай людям, как обстоят дела. – Император остановил взгляд на стратилате.

Фесалиец не стушевался и, развернув свиток, начал бойко тараторить.

- Два легиона имперской пехоты, четыре диких, двадцать тысяч вспомогательной конницы, все подтянулись и собраны в лагере. Больше пятидесяти тысяч человек, не считая всякий сброд, как-то слуги, погонщики, носильщики и т.д. Все хотят жрать, а еды с каждым днем становиться все меньше и меньше, а доставка ее все труднее и труднее.

За подобный доклад даже первенец Василий получил бы столько, что мама не горюй, но Наврусу базилевс прощал и не такое.

- Ну и что ты предлагаешь?

Наврус выдержал тяжелый взгляд императора.

- Штурм, и как можно быстрее, иначе армия нас сожрет.

- Наврус, ты бы сам поменьше жрал и свиту свою разогнал, глядишь армии еще на месяц хватило бы. – Константин говорил жестко, но беззлобно, словно выговаривал ребенку.

Варсаний склонился к уху базилевса и что-то прошептал. Император кивнул и поднял взгляд. Логофет выпрямился и бросил в зал.

- Остаются только семья, стратилат и командиры легионов, остальные свободны.

Видя, что секретарь Навруса уходить не собирается, да и трибуны легатов тоже остались, Иоанн подумал, что тоже может поприсутствовать, даже не причисляя себя к семье.

Базилевс повернув голову, чуть заметно кивнул Варсанию, разрешая говорить, тот еще раз оглядел собравшихся и, убедившись, что посторонних не осталось, начал.

- Как сообщает разведка, город хорошо подготовился, и может просидеть в осаде до полугода, ни в чем не нуждаясь. Мы не можем себе позволить такие сроки, тут я соглашусь со стратилатом, штурм неизбежен. Но… Тяжелые катапульты доставят и соберут недели через три, это значит, штурм может быть самое раннее через месяц. Сейчас я хочу выслушать вас, господа, есть ли у вас предложения, способные ускорить развитие ситуации. – Логофет вновь, уже вопросительно, обвел взглядом легатов. Видимо никто из присутствующих не был готов к такому развитию событий, поскольку все опускали глаза, боясь встретить взгляд Сцинариона.

- Ни у кого никаких мыслей. – Еле слышно произнес император.

Голос базилевса подействовал на окружающих, как шипение змеи на мышь. Все замерли, боясь пошевелиться, ожидая смертельного броска на малейший шорох.

- Есть одна мысль. – Слова стратилата были встречены вздохом облегчения. Буря миновала.

- Ну, хоть кто-то не зря ест мой хлеб. – Константин откинулся на спинку и расслабился. – Говори.

- Надо заставить их выйти из города. – Наврус глубокомысленно поднял указательный палец и замолчал.

- Если это все…. – Змея снова угрожающе заиграла кольцами.

Фессалиец, выдержав максимальную паузу и театрально взмахнув рукой, продолжил.

- Штурм начнут четыре варварских легиона, растянутся по всему периметру, создавая видимость участия всей армии. Без поддержки варвары особого энтузиазма не выкажут, уверен, они не продержатся и часа, начнут отходить. Напротив ворот поставим две когорты гавелинов, они самые горластые. Пара человек крикнет: - Обходят! Спасайся! И все побегут. Это я устрою. Видя бегущих гавелинов и остальные перейдут на бег, на всякий случай. В городе, я знаю, остался отряд сардийской конницы, около пяти сотен, и что-то мне подсказывает, что эти ребята на стены не полезут. Они останутся в резерве и с начала штурма будут томиться в седле. Представьте, какое искушение, противник бежит, вражеской конницы не видно, ну как тут не выйти и не покуражиться, не показать удаль молодецкую, порубить бегущих дикарей. А?

Рот Навруса растянулся в злой усмешке.

- Итак. Ворота открываются, с грохотом падает подвесной мост, кавалерия начинает преследовать бегущих варваров. Тяжелая имперская пехота неспешно выходит из лагеря и строится, чтобы встретить атаку. Все внимание горожан приковано к этому моменту, успеет ли конница нашинковать дикарей, прежде чем подойдет помощь. В этот момент, вот отсюда. – Стратилат ткнул пальцем в макет. – Здесь, из-за горной гряды, обзор с городских стен минимален. На перехват сардов выходит тысяча катафрактов Василия.

Фесалиец оторвался от макета и взглянул на наследника, тот нервно кусал нижнюю губу.

- Наша тяжелая конница появляется неожиданно и имеет преимущество. Теперь паника уже охватывает осажденных, успеют ли сардийские всадники вернуться и не пора ли закрывать ворота. Наступает кульминационный момент, и тогда появляются те, ради кого все и затевалось.

Наврус замолчал, оглядывая собравшихся с довольной улыбкой, но насладиться моментом и потянуть паузу, ему не позволил зловещий шепот.

- Наврус, может отправить тебя в цирк? Там твои актерские ужимки найдут должных почитателей.

- Готов служить своему базилевсу везде, куда бы он меня не послал, но здесь, на поле боя, клянусь вам, Ваше Величество, от меня вам будет куда больше пользы. – Стратилат склонился в низком поклоне в сторону императора.

Константин не включился в прения, лишь нахмурил брови. Фесалиец уловив сигнал, тут же перешел к делу.

- Сотня вендов отрывается от общей массы конницы и устремляется к воротам. Солнце светит горожанам в глаза, у вендов прекрасные лошади и их всего лишь сотня, они должны успеть пронестись по мосту и ворваться в ворота. Как только они займут оборону в воротах, осажденные всеми силами попытаются их выбить, но у них не будет на это времени. Дикие легионы развернутся и вновь бросятся на штурм, но уже по-настоящему озлобленные. Сардийская конница будет раздавлена между тяжелой пехотой и катафрактами. И все! – Наврус театрально поклонился. – Город ваш, мой император.

Фесалиец замолчал, и зал окутала тишина, но теперь никто не прятал глаза, наоборот все взоры устремились на базилевса, ожидая его решения.

- Кто-нибудь хочет возразить или добавить? – Константин ни на кого не смотрел и не ждал ответа, прокручивая в голове все аспекты плана. – Хорошо. Сколько тебе надо времени на подготовку?

- Все готово, мой император, дадим день легионам, только чтобы излишне не суетились и послезавтра с рассветом можно начинать. – Наврус был доволен, все прошло как нельзя лучше.

Константин внимательно посмотрел на стратилата, потом неожиданно поднялся и, не говоря ни слова, двинулся к выходу. Охрана последовала за ним, Варсаний исчез так же незаметно, как и появился, стоило лишь императору покинуть зал. Все присутствующие склонились в глубоком поклоне и провели в нем все время, пока полог шатра за ушедшим базилевсом не перестал качаться. Поскольку никаких дальнейших указаний не последовало, то все неловко продолжали топтаться, не зная, что делать. Василий, решив немного развлечься, нагнулся к сестре и прошептал ей на ухо так, чтобы его было слышно в ближайшем окружении.

- Как ты находишь план Навруса? По-моему, глупо и надумано, как всегда.

Зоя подняла на брата невинный взгляд.

- А что был какой-то план? Я ничего не слышала, лишь карканье павлина, распушившего хвост.

Вокруг все замерли, навострив уши. Фесалиец от бешенства сжал кулаки так, что побелели костяшки. Наследник, скривив рот в презрительной усмешке, процедил сквозь зубы.

- Павлин? Не пойму, где ты увидела павлина, по-моему, это был вульгарный петух с претензией на театральность.

Окружение Василия подобострастно захихикало, но большинство в зале шутку не оценило.

- Не тот ли это кастрированный, старый петух, что подобрал и подкармливает из жалости наш отец? – Зоя наслаждалась ненавистью, источаемой Наврусом.

Это было уже прямое оскорбление, Наврус обязан был ответить. Он понимал, что его специально втягивают в скандал, но ничего не мог поделать, ярость захлестнула его.

- Кому, как ни вам, Ваше Высочество, разбираться в петухах и павлинах, ведь у вас вся свита из них состоит.

В зале повисла напряженность тщательно сдерживаемого смеха. Золотую молодежь из гвардейской конницы в армии недолюбливали. Маленькое лицо Зои стало похоже на мордочку озлобленной собачонки, которая вот-вот оскалится и зарычит.

- Зависть - это плохо, Наврус. Не надо завидовать настоящим мужчинам, даже если ты сам жирный, кастрированный уродец. - Принцесса никогда не отличалась деликатностью.

Фесалиец тоже завелся.

- Бог всем нам чего-то не додал, кому красоты и здоровья, кому доброты, а для кое-кого он явно поскупился на мозги.

Василий стоял весь бледный, стараясь подобрать хоть какие-то слова, а Зоя, чьи истерические припадки стали настоящим кошмаром для дворцовой челяди, смогла лишь прошипеть в ответ.

- Оскорбление высочеств и императорской гвардии при свидетелях. Думаю, такое, Наврус, тебе с рук не сойдет.

Легаты и секретари штабов, видя, что дело принимает скверный оборот, потянулись к выходу. Попасть под горячую руку, нет уж, благодарим покорно, говорили их спины. Наврус почувствовал пустоту за спиной, да и под ногами тоже. Константин сам никогда не стеснялся в выражениях по отношению к своим отпрыскам, мог и врезать, если те попадались под горячую руку, но от всех других требовал жесточайшего исполнения этикета.Проявление неуважения к семье в любой форме, могло стоить не только карьеры, но и жизни.

Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны.

- Я не слышал никаких оскорблений, напротив мне кажется именно ты, Зоя, ведешь себя, как настоящая злобная сука. – Михаилу надоело быть сторонним наблюдателем, и он решил принять участие в забаве. Стянув губы в хищной ухмылке, он просмаковал еще раз. – Как злобная сука.

Последние слова упали в толпу, как капля катализатора в раствор, мгновенно ускорив стремление почтенных командиров покинуть шатер. Никому не хотелось оказаться втянутым в битву титанов, поскольку ничего кроме неприятностей она не сулила.

- Что! – Крыша у Зои поехала окончательно, и голос превратился в настоящий вой. – Кого это ты, ублюдок цирковой шлюхи, назвал сукой.

Василий и его свита схватились за пояса, где обычно висело оружие, но на Михаила это не произвело никакого впечатления. Невысокий, на полголовы ниже Василия, он слыл первоклассным бойцом, как на фехтовальной дорожке, так и в борцовском зале. Приятные черты лица Михаила испортила злая гримаса.

- Хочешь, чтобы я отлупил тебя и твоих павлинов, как в прошлый раз?

Неприятные воспоминания отразились в глазах Василия, его взгляд заметался, пересчитывая своих и чужих. Подсчеты явно оказались не в его пользу, и он поднял руку, успокаивая свой эскорт.

- Позже. Позже, друзья мои. Придет время, и мы за все поквитаемся. – Еле слышно произнес он.

- Трус! – Зоя, оттолкнув брата, выскочила вперед. Она еще не знала, что будет делать, но бешенная ярость, клокочущая внутри, требовала выхода. Выход нашелся в древней амфоре, стоящей на постаменте за троном. Ни на миг не усомнившись, хрупкая девушка метнула дорогущую керамику в голову ненавистного родича.

Михаилу, несмотря на неожиданность, удалось увернуться, и тысячелетний фарфор, врезавшись в шатровый столб, с грохотом разлетелся на тысячи осколков. Грохот разбившейся амфоры и последовавшая за тем гробовая тишина, вернули Зою в реальный мир. Она извиняюще взяла брата за руку и бросила Михаилу в лицо.

- Будь уверен, следующий раз я не промахнусь.

- Дурак, кто рядом со змеей ведет себя беспечно. – Цезарь, пытаясь скрыть растерянность, с ледяной улыбкой процитировал дворцового поэта. В памяти все еще стояли безумные, полные ненависти глаза сестры. Он смотрел на своего брата с сестрой так, словно видел их впервые.

Господи, да они меня ненавидят. Будь у нее нож… -Это внезапное откровение словно ослепило его. Они донимали и били его в детстве пока были сильнее, потом он научился давать сдачи, драки становились все жестче и жестче до того дня, когда он победил. Тот день они все запомнили, у него было расцарапано и залито кровью все лицо, у Василия сломан нос и два ребра, а у Зои рука висела как плеть, он и в будущем никогда не жалел в драке ни брата, ни сестру, но ненавидеть. Нет. Ненависти у него не было. Это же игра. Кто сильнее, кто быстрее. Ему хотелось закричать. – Очнитесь! Это же игра! Очнитесь, придурки!

Внезапно под сводами шатра прозвучал властный бас логофета императорского двора.

- Великий базилевс приказывает своим детям, командующему армией и всем легатам немедленно оставить царский шатер и приступить к подготовке штурма. Штурм начнется завтра с восходом солнца.

Варсаний замолчал, и под его пристальным взором хрупкий мир царской семьи, только что грозивший расколоться, как лежащая на полу амфора, сжался, покачнулся, но в очередной раз устоял.

Глава 8. Смотр

Приподняв полог, из палатки высунулась башка, увенчанная всклокоченной рыжей шевелюрой. Палатка была такой низкой, что обладатель огненной шевелюры, издавая ругательства и проклятья на всех известных ему языках, полз на карачках до тех пор, пока не уткнулся в походные офицерские сандалии с закованным носком.

- Не понял – только и успела пробормотать рыжая голова, прежде чем четыре здоровенные ручищи выполнили прогремевшую откуда-то с небес команду:

- Поднять это дерьмо. Вождя этих дикарей сюда немедленно. – Командующий второго легиона тяжелой, императорской пехоты легат Клавдий Агриппа был в ярости. Утро было дерьмовым. Раз. Он терпеть не мог вспомогательную варварскую конницу. Два. Кто-то должен был за все это ответить. Три. К тому же ему, как назло, досталась схола из наемников вендов, и если всех остальных варваров он просто презирал, то с вендами у него были особые счеты. Поговаривали, что когда-то еще будучи комитом когорты, он встал на пути набега вендов на Северию, но они его обманули и обошли, пехота попала между двух огней. Когорта понесла большие потери, а варвары разграбили провинцию. Говорили так же, что только тяжелое ранение и хлопоты сановной родни спасли его тогда от гнева императора.

- Кто такой? – Агриппа с ненавистью уставился на рыжую башку. Башка мучительно напряглась и подняла мутные после ночной попойки голубые глаза:

- Ранди Дикий Кот или просто Кот, десятник из сотни Лавы Быстрого… но я ничего плохого не сделал, ведь я только что встал и… Или сделал…? - Он вдруг осознал, что совсем ничего не помнит из прошедшей ночи. – Великие Боги, простите меня, если я этой ночью убил кого или покалечил. Не со зла я…

- Заткнись!!! – Побагровевший легат орал от бешенства. – Мерзавца в яму, а вечером пусть Веригий всыпет дикарю тридцать ударов. Если выживет, то пить бросит точно. – Клавдий Агриппа ухмыльнулся собственной шутке, свита тоже загоготала, поддакивая командиру. Даже рыжий непонятно чему по-идиотски лыбился.

- Чего скалишься? - Стоявший рядом с легатом, комит первой когорты ударил рукояткой меча варвара в живот. Дикарь согнулся пополам и выблевал содержимое своего желудка прямо под ноги легата. Конвой непроизвольно отшатнулся, выпуская рыжего из рук, а Клавдий остался неподвижен, наблюдая остекленевшими от бешенства глазами, как слизь блевотины заливает блестящую бронзу и кожу его сандалий. Через секунду легионеры очнулись и, сжавшись под безумным взглядом легата, накинулись на лежащего венда, избивая его ногами. Стараясь силой и яростью ударов вымолить себе прощение командира. Все были так заняты, что не заметили подошедшего немолодого венда в сопровождении ординарца легата. Волосы варвара были коротко обрезаны за исключением трех тонких, длинных косичек над правым ухом, говорящих посвященному об очень высоком племенном ранге.

- Мать всех ветров. – Подошедший венд сплюнул сквозь зубы, увидев кого с таким азартом пинают легионеры. После этого абсолютно бесстрастно, но размеренным точным ударом в ухо отправил в нокаут комита первой когорты. Солдаты, бросив бить лежащего, оторопело вылупились на зарвавшегося варвара. Руки потянулись к оружию. Дикарь же, не обращая ни на кого внимания, повернулся к легату и, вскинув от левой груди сжатую в кулак правую руку, приветствовал Клавдия по имперскому обычаю.

- Командир первой вспомогательной кавалерийской схолы третьего легиона Лава Быстрый. – Зафиксировав паузу, но не давая реальной возможности вставить хоть слово, сотник продолжил.

- Схола вчера вечером вернулась из рейда. Преследовали бегущих сардийцев. Сам великий логофет императорского двора Варсаний Сцинарион дал нам день отдыха и приказал дословно: «Молодцы венды, можете нажраться в хлам». Что мы в точности и выполнили.

Клавдий Агриппа поморщился, скрежетнув зубами. Мысли одна мрачнее другой бились в черепной коробке, грозя расколоть ее как орех:

- Поганый день. Поганый с самого утра. Варсаний, грязный ублюдок, боже, как я ненавижу этого плебея… Отправить мою кавалерию в рейд, даже не уведомив меня, это неслыханно. Нельзя допустить, чтобы об этом узнали. Моя схола шлялась где-то две недели, а я даже не знал об этом. Никто не должен об этом узнать. Варвар ударил моего комита, но если я его арестую, вся армия узнает подробности. Сплетен не избежать. Агриппа потерял свою кавалерию. Позор!! Потом, разрешение логофета, ссориться с Варсанием сейчас нельзя. Никак нельзя, он сейчас силен, как никогда.

Молчание затягивалось. Все напряженно всматривались в помертвевшее лицо легата, даже рыжий детина, вставший на ноги, мрачно смотрел ему в глаза. Клавдий лихорадочно искал выход, но в голову лезла лишь полная хрень:

- Господи, какой он огромный, этот рыжий. Сотник, крепкий мужик, а рядом с ним как подросток. Что же делать? Вспомнились слова отца – Если не знаешь, что сказать - не говори ничего. Нет слова, нет дела. – И его довольный смех после этого.

Видимо последняя мысль принесла решение, и легат, не произнеся ни единого слова, с каменным лицом, впечатывая в землю каждый шаг, прошел мимо варваров и двинулся дальше, в сторону белых палаток имперской пехоты. Свита также в полной тишине поплелась следом. Комит первой когорты, из уха которого тоненькой струйкой сочилась кровь, все еще буравил испепеляющим взглядом Лаву, но прославленная железная дисциплина имперской пехоты все же взяла верх, и он, сняв руку с рукояти меча и понурив голову, зашагал вслед остальным.

- Хороший удар, Лава. Помнишь года два назад на празднике весны, ты таким же ударом свалил на спор годовалого бычка? – Ранди провел рукой по ребрам и поморщился. – И откуда у людей столько злобы?

- Видать, Кот, головой тебя хорошо приложили, смотри, куда тебя понесло, вопросы умные стал задавать. Может тебя в сортир поразмышлять отправить, ты там заодно и дерьмо все вычерпаешь? - Лава задумчиво ухмыльнулся. - А удар, да, знатный тогда получился.

Насладиться воспоминаниями им не пришлось. Внезапно по всему лагерю трубы запели «общий сбор».

- Не знаешь к чему столько шума? – Спрашивая, сотник и не думал получить вразумительный ответ.

Ранди же никакого ответа давать и не собирался, а лишь равнодушно пожал плечами.

- Что-то мы с тобой, брат, явно пропустили. – Лава перестал надеяться, что трубы заткнутся. – Ну и что ты стоишь. Давай «мухой», седлай сотню.

Сотник, для ускорения, отвесил полноценного «леща» своему неадекватному подчиненному. Кот неодобрительно посмотрел вниз на своего командира, но дожидаться продолжения не стал и бодренько потрусил к палаткам сотни.

Лава, верхом на своей любимой кобыле, занял положенное ему место справа от выстроенной квадратом сотни. Рядом стояли такие же квадраты гавелинов и фаргов. Напротив выстроились железные шеренги имперских легионов. Трубы отгремели. Пророкотали барабаны. Трибуны отсчитали удары, ровно на триста одиннадцатом идеальные линии туринских когорт были выстроены. Конница, конечно, припозднилась, за что была награждена презрительными взглядами.

- Варвары есть варвары. Что с них возьмешь.

Лава Быстрый давно уже на это не обижался. Наоборот. Когда его бойцы жаловались на чванство легионеров, он с усмешкой говаривал:

- Вы видели этих ребят в бою? Когда научитесь воевать, так как они, тогда тоже сможете себе позволить глядеть на других свысока.

Войска давно уже томились в ожидании. Стоял самый разгар дня, и солнце палило немилосердно. Броня раскалилась, а пот из-под шлемов заливал глаза.

- По всему видать, завтра штурм. – Пробормотал еле слышно Лава.

Стоящий рядом Кот все же услышал.

- Ну и ладно. Не наше это дело. Пусть пехота разомнется, а то вон ряхи какие наели.

- Так-то оно так, да всяко бывает. – Не торопился соглашаться сотник.

Наконец, показались носилки стратилата. «Смирно» разнеслось по когортам и схолам. Паланкин Навруса остановился у первого легиона. Фессалиец довольно бойко соскочил на землю и в сопровождении свиты двинулся вдоль строя, внимательно всматриваясь в выправку, обмундирование и выражение лиц легионеров. Гениальность Навруса заключалась в том, что многие свои недостатки он умел использовать как достоинства. Зная, что у него тонкий, писклявый голос, он никогда не обращался к армии с трибуны. Чем больше стараешься, тем смешнее выглядишь. Наврус не гнушался пройтись по рядам. С его исключительной памятью, он помнил очень многих легионеров в лицо и по именам. Обращаясь к ветеранам, а именно они всегда стояли в первых шеренгах, он говорил тихо и старательно отчетливо. Получалось очень уважительно. Маленький круглый человечек рядом с гигантом в броне, тут и тоненький голосок звучал абсолютно к месту. Армия уважение ценила. Ну а чтобы не забывались и помнили кто есть кто, стратилат частенько, как и сегодня, заставлял их попотеть на плацу.

- А, Нестор. – Фесалиец остановился перед хмурым квадратным крепышом с безобразным шрамом через все лицо. – Говорят, ты женился.

Лицо монстра исказила гримаса, слабо напоминающая улыбку.

- Есть такое дело, мой господин.

- А что скажет Фатима?

Если лицо Нестора и могло выражать эмоции, то сейчас был его звездный миг. Всем своим видом скалоподобный солдат изображал удивление.

- Откуда… Вы…

- Ну и хитрожопая ты бестия, Нестор. – Под хохот нескольких десятков глоток, слышавших разговор, Наврус зашагал дальше.

Вся процедура обхода двух имперских легионов могла занимать до двух часов, в зависимости от настроения Фесалийца. Сегодня было слишком жарко, да и настроение стратилата было безнадежно испорчено, поэтому сделав ряд замечаний, Наврус закончил обход довольно быстро. И это было не единственное исключение. Завершив осмотр легионеров, он не отправился, как обычно к носилкам, а изменив традиции, повернул к вспомогательным схолам. Пройдя перед лошадиными мордами под удивленные взгляды не только свиты, но и самих варваров, он остановился у вендийской сотни.

- Хорошие лошади. Быстрые? – Спросил Наврус, вроде бы не к кому не обращаясь.

- Лучшие. – Лава ответил тоже вроде бы в никуда.

Фесалиец поднял взгляд и, посмотрев с прищуром прямо в глаза всаднику, медленно произнес.

- Лава Быстрый, комит вспомогательной схолы второго легиона. Все верно?

- Абсолютно. Мой господин. – Лава не отвел взгляд.

- Наслышан… Что, действительно можешь положить три стрелы одна в другую? – Спрашивая, Наврус не отпускал глаза собеседника, его в первую очередь интересовала реакция сотника.

- Те, кто видел, говорят, что так и есть. – Лава улыбнулся.

- Хорошо. – Стратилат уже двинулся дальше, но вдруг остановился и, повернувшись к варвару, бросил. – После смотра зайди ко мне в шатер.

Это еще не конец. Думаю, за неделю появится новая глава. И мы сможем увидеть мир и развитие событий с еще чьей-то стороны.

Если вам понравилось, то не забудьте, что автору и музе порой нужны хотя бы простые человеческие "спасибо"))

Глава 9. Лава Быстрый

Два легионера ввели Лаву в шатер командующего. Наврус стоял у небольшого столика, инкрустированного слоновой костью. Два десятка свечей в литых, бронзовых подсвечниках освещали бо́льшую часть просторного помещения.

- Можешь читать карту? – Спросил стратилат, не оборачиваясь.

- Если карта туринская или иберийская, то да. – Лава остался у входа, ожидая приглашения пройти к столу.

Наврус удовлетворенно кивнул.

- Проходи сюда, что ты застыл как столб.

Сотник подошел к столу и остановился, рассматривая крупную карту восточной части долины. Карта была настолько подробной и точной, что Лава не смог удержаться.

- Хорошая работа.

- Лучшая. – Улыбнулся в ответ Фесалиец.

Немного помолчав, командующий продолжил.

- Сейчас я расскажу тебе то, что на сегодняшний день знают очень немногие.

Услышав это, Лава мгновенно напрягся.

- Мой господин, я очень высоко ценю ваше доверие, но чужие тайны не способствуют аппетиту, а я, знаете ли, люблю поесть. Можно мне по-прежнему оставаться в числе неведующих?

Наврус с удивлением взглянул на варвара.

- Предложения еще не последовало, а он уже начал торговаться. Непохоже на венда.

- Мой господин, я обещал вернуть своих ребят домой, по возможности, живыми. – Лава уже понял, что хитрожопый фесалиец втягивает его в авантюру.

- Но также ты давал присягу императору.

- Это так. – Сотник вытянулся. – Приказывайте.

Наврус поморщился.

- Прикажу, конечно, но мне хотелось бы по-другому. Дело тонкое. Вот взгляни на карту.

Стратилат ткнул пальцем в лист пергамента.

- Видишь распадок, отсюда пойдет атака панцирной кавалерии. Ты поведешь свою сотню чуть ниже, вот здесь. Знаешь это место?

- Да. Сосны и огромные камни, словно их накидали великаны.

- Точно. Мчаться во весь опор там решится только безумец, но ведь венды этим и славятся. – Наврус сложил пальцы в замок.

- Спорное утверждение. – Лава не любил эту черту своих земляков, но бешеный нрав вендов стал уже нарицательным.

- Вы промчитесь между камней и сосен прямо к мосту. - Стратилат пропустил ворчание подчиненного мимо ушей. - Пока горожане будут следить за катафрактами, вы ворветесь в город и заблокируете ворота до подхода главных сил.

Лава не торопился соглашаться.

- То есть, если я правильно понимаю, благородные отсекают вылазку, а мы лезем в самое пекло?

- Ну… Почти так. – Наврус вновь улыбнулся. – Тысяча катафрактов против пяти сотен сардов. Они сомнут сардийцев за мгновение. Вам надо продержаться совсем недолго.

- Недолго. Это на пергаменте, а в реальности всегда всё складывается не так, как хотелось. – Лава уже понял, что отказаться не удастся.

- Теперь о приятном. – Фесалиец встретил взгляд венда. – Если продержитесь, по пять золотых динаров каждому твоему бойцу и пятьдесят тебе.

Сумма была огромная, но Лава постарался не выказать удивления: «Видать все еще хуже, чем я думаю».

- Хорошо, но с одним условием. За погибших получат оставшиеся в живых.

Наврус рассмеялся.

- Ты же знаешь, это невозможно. Есть стандартный имперский договор, мертвым деньги не нужны.

Сотник ничего не ответил, продолжая смотреть прямо в глаза стратилата. Пауза затягивалась.

- Ну, хорошо, но ты тогда получаешь такую же долю, как и все. Пятьсот золотых динаров на всех. Даже если вернется живым один из сотни, он получит эту сумму. – Наврус протянул руку. – Согласен?

- Согласен. – Лава пожал протянутую ладонь.

- Тогда, пожалуй, всё. Свободен. – Фесалиец заложил руки за спину.

- Один вопрос. Можно, мой господин? – Уже уходящий венд вновь развернулся к командующему.

- Ну, если только один. – Наврус был настроен благодушно. Пока все шло более-менее гладко.

- Почему я? Почему венды? Ведь азарская схола первого легиона считается лучшей. Хан Менгу не обидится? - Лава позволил себе немного иронии.

Стратилат внимательно посмотрел на своего сотника.

- Значит, интересуешься, почему ты? – Наврус прошел в угол шатра и вытащил болванчика неваляшку. - Перед тем как что-нибудь решить, я всегда тщательно изучаю вопрос. Я порасспросил знающих людей о твоей жизни, варвар, и поразительное дело, больше всего ты напоминаешь мне эту игрушку.

Фесалиец толкнул неваляшку, та качнулась и выпрямилась вновь. Он ударил ее снова. Игрушка склонилась, закачалась и поднялась, как ни в чем не бывало.

Наблюдательный пункт выбрали на скале, заросшей соснами, отсюда открывался прекрасный вид на долину, а деревья скрывали от защитников города. Катафракты забирались сюда всю ночь, венды подошли к рассвету, и Лава присоединился к штабу наследника. Василий не удостоил внимания варварского вождя, но магистр имперской конницы приветливо кивнул подошедшему сотнику. В империи издавна сложилась традиция, наследник престола носил титул деспота и магистра эквитум, то есть командующего императорской конницей. Командовать кавалерией - это хлопотное и утомительное занятие, требующее больших знаний и опыта. Естественно, у деспота Василия всегда находилось множество других более интересных дел, а фактически панцирной конницей командовал старый и опытный патрикий Ма́рий Дориан. Это положение всех устраивало, но с началом войны, особенно после победы в долине Варда, Василий вдруг возомнил себя великим стратегом. Его перестало устраивать положение парадного командующего, и он всячески старался проявить неожиданно открывшиеся ему таланты. Старого кавалериста Дориана это, конечно, здо́рово раздражало, но все попытки вразумить царственного юнца ни к чему хорошему не приводили. У него была своя компания из отпрысков самых аристократических родов, которая без устали прославляла полководческие таланты наследника. Василий был неглупым человеком и, наверное, в глубине души всё понимал, но лесть из дня в день, против такой заразы нет защиты. К тому же наследник обладал совершенно жутким талантом, он любым словом, жестом, каждым движением демонстрировал презрение ко всем, кто его окружал, совершенно этого не замечая. Его положение и привычки привели к тому, что вокруг деспота сгруппировались люди такого специфического сорта, рядом с которыми честному рубаке Дориану и его офицерам даже стоять было тошно. Василий это чувствовал и отвечал тем же. Между деспотом и командующим произошел раскол и, учитывая кто, есть кто, дни Ма́рия, как магистра педитум, были сочтены.

- Ваше высочество, нам необходимо продвинуться ниже. Отсюда слишком далеко до городских ворот. – Магистр конницы морщился, ему было неприятно, что приходится объяснять азбучные истины. – Больше четырех верст. Галопом, в полной броне, наши лошади не пройдут и половины.

Василий неопределенно пожал плечами.

- Не преувеличивайте, патрикий. Что вы все время кудахчете, как старый дед.

Слова наследника привели Дориана в бешенство. Он с трудом сдержался, но попытался еще раз.

- Даже если лошадям каким-то чудом удастся продержаться, то они будут вымотаны до предела. Ни о какой полноценной атаке не может быть и речи.

Стоящий рядом с Василием, его ближайший друг и логофет двора наследника Аврелий Марон панибратски похлопал старого патрикия по плечу.

- Да не переживайте вы так, там лишь жалкие сарды. Мы их раздавим даже шагом. Вспомните, как они драпали в долине Варда.

Василий самодовольно улыбнулся. Битва уже стала легендой, и с каждым днем обрастала все новыми и новыми подробностями, где деспот империи разил врагов десятками и сотнями.

- Право слово, Марий. Не будем ссориться. Посмотрите вниз. – Василий благодушно указал рукой. – Лучшего наблюдательного пункта нам не найти.

- Вид отсюда прекрасный, но разве я об этом, Ваше Высочество. – С безнадегой в голосе произнес Дориан.

Василий даже не ответил. Внизу легионы пересекли ров и пошли на штурм. Свита наследника радостно загомонила.

- Смотрите, как дикари бодро пошли. Как бы они всю славу не забрали себе. – С притворным испугом пискнул кто-то из свиты.

Аврелий обернулся на голос и презрительно бросил.

- Никогда. Варвары без поддержки имперских легионов мало на что годны.

Василий согласно кивнул.

- Они, конечно, научились у нас кое-чему, но посмотрите, насколько они далеки от идеала.

Лаве надоело слушать глупости придворных вояк, и он подошел к магистру конницы.

- Мой господин, сотня готова выдвигаться на позицию.

Василий вдруг проявил интерес.

- А, варвар, подойди ко мне. Хочу посмотреть на главную надежду нашего великого фесалийского стратега.

Лава вышел вперед и встал перед деспотом. Василий уперся в варвара своими водянисто-голубыми глазами.

- Готовы ли твои воины отдать жизнь во славу императора? – Губы наследника непроизвольно презрительно скривились.

Волчье чутье предупреждало об опасности, и Лава не мог понять почему.

- Вся мои люди давали клятву верности базилевсу.

- Не увиливай, венд. Я спрашивал, готовы ли вы умереть за императора? – Голос Василия добрался до истерических ноток.

Разговор начал принимать оборот, который нравился Лаве все меньше и меньше, но и прогибаться он не привык.

- Мы клялись воевать за базилевса, а не умирать.

- Вот они варвары. Никакой доблести. – Лицо наследника выглядело, словно он наступил на мерзкую гадину. – Что мой отец находит в них, одни трусы и лентяи.

Свита поспешила согласиться со своим деспотом, и в выражениях они не стеснялись.

- Пока еще никому не удавалось безнаказанно обвинить венда в трусости. – Лава завелся не на шутку.

Над ставкой наследника повисла зловещая тишина.

- Ты, варвар, угрожаешь наследнику престола? – У Василия от бешенства дрожала нижняя губа.

Вся свита схватилась за мечи, охрана, опустив копья, направила их в грудь венда. Аврелий склонился к уху Василия.

- Мой деспот, если сейчас казнить дикаря, то атака сорвется. Император разгневается. Евнух будет счастлив обвинить вас, Ваше Высочество, в провале. Мы не должны давать Фесалийцу таких козырей.

Лицо наследника разгладилось, упоминание отца вернуло его на землю. Императора он панически боялся. Сын испытывал почти мистический ужас перед отцом, восхищался им и ненавидел его одновременно.

- Ты дерзок, венд, но я прощаю тебя. Надеюсь, на поле боя ты ее не растеряешь. – Василий махнул рукой, отпуская варвара. – Убирайся с моих глаз.

Лава, перед тем как повернуться, поклонился деспоту империи, ровно настолько, сколько требовалось от варварских вождей и, уходя, подумал.

- Везучий же ты сукин сын, Лава Быстрый.

Глава 10. Штурм

Диск солнца еще не показался над горизонтом, но чернота ночи уже начала сереть, и на ее грязно-сером фоне проступили очертания зубчатых стен города. Наврус со своим штабом расположился на холме перед городом, чуть ниже императорской ставки, базилевс любил дергать за ниточки издалека, поэтому сверху вниз, муравьиной тропой сновали курьеры-дукенарии. Константину нравилось делать вид, что он не вмешивается в дела стратилата и во всем доверяет своему командующему, но без устали бегающие туда-сюда курьеры говорили об обратном. Эта манера базилевса переворачивать все с ног на голову доводили Навруса до бешенства. В такие моменты свита старалась держаться подальше от своего полководца. Иоанн, к своему сожалению, был еще не в курсе таких тонкостей и не смог прочувствовать тот момент, в который лучше было бы куда-нибудь испариться.

Когда очередной дукенарий стремительно влетел в шатер с криком:

- Слово императора!

Цезарь к своему удивлению осознал, что в шатре кроме Навруса, курьера и его самого, никого больше нет.

Фесалиец лишь мельком взглянув на письмо, бросил его на стол. Лицо стратилата покраснело от, с трудом, сдерживаемого гнева, а карие на выкате глаза прошлись по кругу в поисках жертвы.

- Я вижу, Цезарь, вам заняться совершенно нечем, раз вы торчите целый день в моем шатре. – Язвительно вворачивал каждое слово Наврус.

Иоанн ошарашенно начал мычать что-то про рассвет, и что он только-только пришел, но вскоре ему хватило ума понять, в этой сцене от него требуются только уши и покорное выражение лица.

- Я вот вас спрашиваю, где все? – Командующий уставился на Иоанна бешеными глазами. – Где моя канцелярия, где адъютанты? А ты что стоишь?

Это уже относилось к застывшему дукенарию.

- Пошел вон! – Наврус уже орал во весь голос.

Прооравшись, Фесалиец как-то поостыл и уже спокойней обвел взглядом пустой шатер.

- Итак. – Произнес он своим обычным, слегка раздраженным тоном.

В палатке тут же стало тесно от народа, штабные трибуны, клерки канцелярии, вызванные к командующему легаты. Все старательно изображали активную деятельность, как ни в чем не бывало. Наврус так же продолжил разъяснять диспозицию, словно и не орал всего мгновение назад, как бешеный.

- Да уж. – Потрясенно выдохнул Иоанн, натолкнувшись на выросшего у него за спиной адъютанта. – Мне до таких высот еще, ой как, далеко.

- Итак. – Вновь повторил Фесалиец, уже целенаправленно обращаясь к легату первого дикого легиона Серторию Вару. – Вам абсолютно ясна задача?

- Абсолютно, мой господин. – Без промедления отрапортовал потомок одного из древнейших родов империи.

Низкое происхождение Навруса делало его слух очень щепетильным в вопросах этикета. Вот и сейчас делая вид, что занят совсем другим, он внимательно следил за интонацией Вара, и не дай бог его чуткое, плебейское ухо уловило хотя бы малейшую заминку или иронию во фразе «мой господин».

- Отлично, мой друг, отправляйтесь к легиону и начинайте незамедлительно. – Себе Фесалиец, с удовольствием, позволял панибратство.

Первый варварский легион стальной змеей прогромыхал у подножия холма и начал разворачиваться в шеренги для атаки. Обычно, в пехотные легионы имперская канцелярия предпочитала нанимать герулов, уравновешенный характер и необычайная стойкость в бою, делали их незаменимыми в шеренгах туринских легионов. Но бесконечные войны на всех границах империи внесли свои коррективы. Герульские вожди обживались на жалованных землях, обрастали жирком и просили с каждым годом все больше и больше, поэтому все чаще можно было увидеть в составе диких легионов когорты гавелинов или фаргов. Гавелинов в армии не жаловали за их склочный нрав и крикливость. Налететь вдесятером на одного, забрать все что можно унести и свалить до подхода помощи, вот это по- гавелински, поэтому пехота из них была никудышная. Чаще их использовали в схолах вспомогательной конницы или в отрядах разведки. Первому дикому не повезло, в его рядах стояли две когорты гавелинов, и пусть это были лучшие из всех гавелинских наемников, все равно они приносили своему легату столько головной боли, что он готов был приплатить, лишь бы их у него забрали.

Серторий Вар сидел на белом в яблоках жеребце, позади шеренг своего легиона и посматривал наверх, на сигнальную мачту. Его свита, включая телохранителей и дукенариев, также томилась в ожидании сигнала к атаке. Наконец над ставкой командующего взвился сигнал из трех треугольных флагов.

- Вперед! –Махнул рукой Серторий.

Зарокотали барабаны, земля дрогнула от единого шага восьми тысяч человек. Слева и справа, опустив копья, двинулись второй и третий легионы. Четвертый разворачивался у самой реки. Подойдя на расстояние полета стрелы, шеренги остановились. Вперед выдвинулись инженерные отряды с огромными щитами, их установили на краю рва, в местах, где планировали насыпать будущие переходы. Оставив первую и вторую когорты каждого легиона, готовыми отразить любую контратаку врага, остальные воины выстроились в живую цепь по двое, от куч заранее заготовленных камней до защитных щитов у рва. Один воин со щитом прикрывал от стрел себя и другого, передающего камни. Четыре десятка тонких ручейков стекались к местам переходов, с каждым мгновением наращивая завал на дне глубокого рва. Методичность, слаженность и неотвратимость, три составляющие первого психологического удара по защитникам города. Действительно, горожане в полной тишине, с каким-то мистическим ужасом наблюдали, как, казалось бы, непреодолимое препятствие таяло на их глазах с каждым мгновением. Военная машина империи в действии. Наконец осажденные очнулись, со стен полетели стрелы и камни катапульт, но стрелы большей частью вязли в щитах, а точность метательных машин оставляла желать лучшего.

Иоанн впервые участвовал в штурме, и работа легионов первоначально произвела на него не меньшее впечатление, чем на защитников города, но в отличии от них, он не видел результата и скоро заскучал. Время тянулось медленно. Действие на поле практически не менялось, по цепочкам легионеров всё также безостановочно текли камни. Лучники на стенах, видя безрезультатность, перестали впустую тратить стрелы, и только камни катапульт, с гротом падающие с небес, вносили диссонанс в томительную скуку ожидания.

В размеренной работе легионов прошло несколько часов, солнце добралось практически до своей высшей точки и палило немилосердно. Иоанн устал стоять, вертеть головой и скучать, и постепенно в его голову стали забираться мысли типа, хорошо было бы свалить ненадолго, все равно я тут никому не нужен, а вот позавтракать времени не хватило. Насладиться жалостью к самому себе Иоанну не позволил скрипучий голос Навруса.

- Цезарь, будьте любезны, подойдите.

Иоанн сделал несколько шагов к командующему. Фесалиец поманил его пальцем, заставив нагнуться к самым губам, и прошептал.

- Цезарь, не в службу, а в дружбу, скатайтесь в первый легион к Вару.

- Могу я узнать зачем? – Иоанн оторопел больше от самой формы обращения, чем от сути просьбы.

- Ну, поболтаете там о том, о сем, мне ли старику знать, о чем сейчас разговаривает молодежь.

- Я с Серторием не знаком, о чем мне с ним болтать. – Продолжал отпираться цезарь.

- Не упорствуйте, право слово, езжайте, и между делом, скажите ему, что четвертый легион уже заканчивает завал рва и с минуты на минуту пойдет на штурм. – Несмотря на елейную улыбку, слова Навруса начали отдавать металлом.

- Но… Мой господин? Четвертый же ни о чем таком не докладывал. – Иоанн был в недоумении.

Стратилат внимательно посмотрел прямо в глаза цезарю.

- Вы меня удивляете, Иоанн, вроде бы смышленый молодой человек, а иногда такую чушь несете. Вы что хотите торчать тут до вечера? Посмотрите, еще немного, и эти доходяги заснут в шеренгах. Пусть Серторий взбодрит своих дикарей, да и сам проснется заодно.

Вскочив в седло, Иоанн бросил взгляд в сторону ставки, Наврус сидел на своем походном стуле, и как ни в чем не бывало, продолжал наблюдать за легионами.

- Нет, ну каков а… – Цезарь не мог понять самого себя, восхищается он Фесалийцем или порицает.

Ворвавшись на полном скаку в лагерь Сертория, Иоанн осадил коня и, бросив поводья стременному, направился к удивленному легату.

- Чем обязан такой чести? – Серторий поднялся с лавки, на которой он сидел, вытянув ноги.

- Если не прогоните, то я хотел бы увидеть штурм с самой первой линии. – Иоанн решил придерживаться этой тактики.

- Ради бога, цезарь, мне не жалко, только передо мной не стойте. – Легат плюхнулся обратно на лавку и довольный заржал. Церемониться с третьесортной родней базилевса он явно не собирался. Взяв с походного столика свой кубок с вином, Вар сделал слуге знак наполнить еще один.

- Промочите горло, цезарь. Эта канитель еще не скоро закончится. – Серторий махнул рукой в сторону цепочек легионеров.

- Думаете еще долго? – Иоанн сделал удивленное лицо.

- Варвары, забери их Ариан! Им бы только вино жрать, да императорское серебро загребать, а как поработать, как следует, так их нет. – Злобно бросил легат – Посмотрите на них, еле шевелятся.

Цезарь покорно посмотрел, для чего-то покачал головой и, наклонившись к Серторию прошептал.

- Это то и странно, господин легат, ведь четвертый- то легион закончил завал рва и вот-вот пойдет в атаку.

- Что за чушь! Четвертый! Да этого быть не может. – Новость задела Сертория за живое.

- Поверьте, я только что из ставки стратилата. Базилевс прислал свое удивление и неудовольствие Наврусу. Так и спросил, чей же легион у нас первый? – Не перебарщиваю ли я, засомневался Иоанн, увидев напрягшееся лицо легата. Хотя какого черта, пусть Фесалиец сам разбирается. Я всего лишь выполняю поручение.

Вар вскочил и нервозно заходил туда-сюда.

- Коня! – Гаркнул он.

Вскочив в седло, легат вздыбил жеребца и понесся к цепочкам своих воинов. Иоанн не успел поставить кубок на стол, как тот уже мчался мимо третьей когорты и ветер доносил обрывки его воспитательной речи.

- …мать! …дети! …запорю!

- Не очень понятно, но сразу видно, что эффективно. – Цезарь отметил, как встрепенулись легионеры, и скорость движения камней возросла вдвое.

Иоанн смотрел, как Серторий Вар несется по полю, когда вдруг его внимание привлек совершенно новый звук. Цезарь поднял голову, стараясь определить, что это и откуда. Раньше со стороны города вылетали крупные, одиночные булыганы, и к их гулу все уже привыкли, теперь же из-за стен вылетело маленькое, густое облако небольших камней и обломков, по мере приближения оно разрасталось, превращаясь грозную, смертоносную тучу. Гул нарастал. Иоанн смотрел на приближающейся каменный рой и не верил своим глазам.

- Этого не может быть. – Только и успел повторить цезарь недавние слова легата.

Взметая огромный столб пыли, заряд ударил прямо в то место, где гарцевал на коне Серторий и прошелся дальше по цепочке воинов, размазывая командующего и его бойцов по земле. Пыль оседала, донеслись нечеловеческие крики боли и отчаяния, изувеченные люди молили о помощи. Легионеры побросали работу и изумленно смотрели на исковерканные человеческие тела, кое-кто даже начал потихонечку отходить назад, надеясь выйти из зоны обстрела. Одно эффектное попадание за много часов изменило ситуацию, на стенах царило радостное оживление, в поле же, наоборот, уставшие воины были на грани все бросить и разойтись по своим палаткам, особенно те, кто видели все своими глазами. Оценивая возникшую ситуацию, Иоанн невольно подумал.

- Все дело в том, что этот выстрел сделала человеческая рука, а вот результат, несомненно, дело рук великих богов. Так сейчас думает каждый солдат и в нашей армии, и в осажденном городе.

Внезапно цезарь почувствовал себя странно, в одночасье, осознав, что он один смотрит на место трагедии, тогда как весь штаб легиона смотрит на него. Десятки глаз, трибуны, адъютанты, писцы, все пялились на Иоанна, словно чего-то от него ждали.

- А ведь это я убил Сертория. – Мелькнула ужасная мысль. – Я своим дурацким обманом отправил его на смерть. Они все поняли! Да нет, это невозможно. Кто-то подслушал. Чушь. – Мысли лихорадочно метались в голове цезаря. Он переводил взгляд с одного офицера на другого. – Они все меня осуждают. - С губ уже готово было сорваться что-то типа, я не виноват, но к счастью прямо в голове зазвучал знакомый голос.

- Какого черта, Ваше Высочество, вы тут делаете! Мы с ног сбились, пока вас нашли. – Лицо Прокопия, стоящего прямо у него за спиной, выражало крайнее недовольство. – Как вы здесь оказались? Вы хоть понимаете, что после смерти легата, вы здесь самый старший воинский чин, как Цезарь или прокуратор провинции, все равно, как вам больше нравится.

- Так вот в чем дело. – Облегченно выдохнул Иоанн. – А я то, вот идиот…. Ну, слава богу.

- Чему вы радуетесь, это же катастрофа. – Патрикий был в ужасе. – Ситуация безвыходная. Отказаться нельзя, это несмываемое пятно на всю жизнь, а принять командование… Как?Цезарь, вы реально представляете, что здесь происходит?

Еще раз, осмотрев окружающих и найдя полное подтверждение словам патрикия, Иоанн успокоился. Главное, никто не понял, чего это Серторий рванул под вражеские снаряды, а остальное…. Как-нибудь разберемся. Он нахмурился, пытаясь изобразить максимально грозный вид, и кивнул комиту охраны.

- Возьмите людей и принесите тело легата.

Воины бросились исполнять приказ, но в этот момент вновь раздался характерный свист. Защитники города перезарядили катапульту.

Бен Авалар никогда не брал в руки оружия. В том горном селе, в котором он родился, каждый мальчишка мечтал стать великим разбойником, а он хотел быть строителем. Над ним смеялись, его били и били жестоко, но оружие так и не появилось в его руке. У горцев долины Ура была поговорка “Обнажил кинжал. Бей!”.

Так просто. Нож в руке. Значит надо бить. Один раз ударил – ты воин, а он хотел быть строителем. Он был неграмотен, не знал основ математики и геометрии, но был прирожденным инженером. Его перестали бить, когда он поставил веретено на глубокий деревенский колодец, куда женщины опускали на веревке кожаные ведра и вытаскивали их с водой, нагнувшись над колодцем и выбирая веревку. Когда сельские бабы увидели, что достать тяжелое ведро можно просто вращая ручку веретена а, не напрягаясь изо всех сил, рискуя свалиться в колодец, то тронуть Бен Авалара решился бы только кто-нибудь совершенно безбашенный. Потом он строил мост через расщелину, а когда закончил, ушел из дома, пристал к проходящему каравану и ушел. Караван шел из Ура в Царский город, и там, после многих лет изматывающего труда, к нему пришла слава. Великий зодчий, механик и художник, которого знает сам император, вот кем стал никому неизвестный мальчишка, начавший когда-то чернорабочим в мастерской архитектора.

Примерно за год до начала войны совет города Ура пригласил его для строительства храма. Если бы это был какой-нибудь другой провинциальный городок, он бы не поехал, но своему родному городу Бен Авалар отказать не мог. Для него он решил создать нечто грандиозное, храм, который никто никогда не строил, и прославить тем свой народ на весь мир. Разочарование наступило довольно быстро, отцы города хотели просто храм, быстро и недорого, главным украшением которого было бы имя самого Бен Авалара. Целый год его кормили обещаниями, но деньги так и не нашлись, в бешенстве Бен Авалар послал городской совет к черту и решил уехать, но тут началась война. Вскоре Хозрой потерпел поражение, и долина Ура наполнилась бегущими войсками. На дорогах стало небезопасно, шайки мародеров грабили у стен самого города, и он позволил уговорить себя остаться. Затем пришли туринцы и взяли Ур в осаду. Наверное, он мог выйти, Константин с радостью бы принял обратно своего лучшего мастера, но Бен Авалар не мог бросить родной город в такой момент. Были долгие бессонные ночи полные сомнений, как поступить, должен ли он встать на сторону горожан, или осудить их, и бежать к императору, а может вообще отсидеться и не вмешиваться ни во что. Вчера вечером он сделал выбор. Бен Авалар вошел в зал городского совета со словами удивившими многих.

- Чем я могу помочь своему народу?

Никто не ждал от него такого, встать на сторону Ура, пойти против императора, значило поставить крест на своей карьере, а может быть и на жизни. Если бы у них был выбор, то далеко не каждый поступил бы так же.

Командующий городского ополчения подошел вплотную к мастеру.

- Я понимаю, чего будет стоить тебе твое сегодняшнее решение и поверь, мы очень ценим твою решимость. Одно то, что такой человек как ты встал на сторону Ура, добавит уверенности в сердцах его защитников. – Бывший глава гильдии торговцев шерстью с чувством тряс руку Бен Авалара.

Командир гарнизона Ван Сид, когда-то дослужившийся до чина комита в имперской пехоте, с интересом посмотрел на Авалара.

- У нас серьезные проблемы с катапультами, ты сможешь помочь?

- Не знаю. Я могу посмотреть – Это было не совсем то, чего ожидал художник. Он думал, ему сразу вручат меч и отправят на стену, где он погибнет в первом же бою и избавится, наконец, от мучающих его сомнений. – Но…

- Вот и отлично. Утром я пришлю за тобой людей. – Продолжил Ван Сид, не замечая внутренних сомнений Авалара.

Рассветом еще и не пахло, когда грохот в дверь сорвал Бен Авалара с постели.

- Мастер, туринцы идут на штурм. Я, Салах, десятник личной охраны Ван Сида. Мы за вами.

- Иду. – Заорал в ответ Бен Авалар, натягивая длинную рубаху-талар.

Они бежали в темноте по узким улочкам, рискуя разбить себе головы о булыжники мостовых.

- Мы, как ящерицы в каменных норах. – Мелькнула мысль у Бен Авалара, когда он интуитивно уклонился от невидимого угла дома.

- Мастер, вы давайте наверх. – Салах указал на гигантскую башню главных ворот. – Там катапульта, о вас предупреждены, а мы к Ван Сиду.

Салах с бойцами уже почти скрылся в темноте, но неожиданно повернулся и крикнул Авалару.

- Да, командир там, зовут Сердар, мужик со странностями, так вы не обижайтесь.

Командир двух десятков, обслуживающих катапульту, не обратил на Бен Авалара никакого внимания. Бросив мимолетный взгляд на появившегося на башне чужака, он продолжил раздавать хлесткие команды. Дело двигалось медленно. Двенадцать человек, по два на рычаг, крутило кабестан, натягивая скрученные канаты и поднимая противовесы. Бен Авалар присел на корточки у стены, откуда ему было хорошо видно как катапульту, так и марширующие туринские легионы. Легионы разворачивались, как огромный железный зверь, каждым движением демонстрируя свою силу и непобедимость. Забыв на мгновение зачем он здесь, Бен Авалар залюбовался грозной грацией вражеской армии. Один из стальных прямоугольников остановился напротив городских ворот и рассыпался. Воины выстроились в десятки цепочек, по которым под прикрытием щитов потекли камни и корзины с землей. Бронированная лента, с бесперебойно плывущими по ней камнями, начала свою работу, и крепостной ров стал заполняться. Вокруг защелкали тетивы луков, и послышались проклятья лучников, всякий раз, как стрелы застревали в щитах или проносилась мимо. Вдруг ухнуло совсем рядом, и башня вздрогнула. Авалар перевел взгляд и рассмотрел, как подпрыгнула катапульта, и здоровый валун полетел в сторону врага. Уже рассвело, было отчетливо видно, как медленно летит камень, как расступаются легионеры, и как с грохотом, но никого не задев, он падает, взметая комья земли.

- Слишком тяжелый для этой катапульты. – Тут же отметил Бен Авалар.

Все утро прошло в такой же безрезультатной возне. Авалар по-прежнему сидел на корточках, ни во что не вмешиваясь, лишь изредка рисуя что-то мелом на камнях. Наконец, он поднялся и подошел к катапульте, обслуга как раз заканчивала взводить ствол. Командир уже не бегал и не кричал, он, как и все зверски устал, в первую очередь от бесполезности их адского труда.

- Вы знаете, что с рассвета вы выстрелили всего четыре раза и не убили не одного туринца.

Лицо командира орудия исказила гримаса ярости, только абсолютно безрассудный человек мог брякнуть подобное в такую минуту. Он уже хотел придушить чужака, но Бен Авалар продолжал, как ни в чем не бывало.

- Слишком неэффективно. Здесь надо много что поменять, но это позже. Сейчас принесите вон ту сеть, которой вы поднимаете камни на башню.

Выражение лица Сердара начало меняться, уж больно спокойно и уверенно звучал голос мастера.

- Мне приказали во всем помогать вам и не мешать, но я хотел бы знать, чего вы хотите. - Несмотря на сомнения, он все же отдал приказ своим людям принести сеть.

- Сеть прикрепите к концу ствола в виде петли пращи, если кто видел. – Мастер вновь обернулся к командиру. – Я хочу, чтобы ваша катапульта наносила урон врагу. Этого достаточно.

- Да кто же здесь этого не хочет! – Заорал Сердар. – Ты посмотри на моих людей, да на них лица нет.

Бен Авалар по-прежнему был невозмутим.

- Сейчас не время для эмоций. Наколите камней поменьше, не больше кулака, и весом вполовину вашего обычного заряда.

Командир расчета набычился, но пошел выполнять, бросив на ходу.

- Меньше кулака провалятся в ячейки.

- Вот это уместно. - Авалар на мгновение задумался. – Знаете что. Положите-ка на сеть рогожу, для первого раза сойдет, а потом уж доведете до ума.

Катапульта была готова к выстрелу, командир сам встал у рычага, все ждали команды мастера. Бен Авалар махнул рукой и взглянул на поле. Там между цепочками легионеров метался какой-то всадник в позолоченной начищенной броне, ослепительно сверкающей на солнце.

Сердар выбил рычаг, катапульта ухнула и смертоносный рой, издавая грозный свист, помчался в сторону врага. Бен Авалар видел, как сверкающий всадник остановился, что-то втолковывая своим воинам, затем, видимо услышав незнакомый звук, обернулся и замер. В этот момент адская сила смела его вместе с конем и соседними легионерами и, взметая столб пыли, поволокла их по земле, коверкая и разрывая на части. Несколько мгновений все, кто был рядом с Аваларом, стояли молча, словно завороженные, не веря в результат своего выстрела. Наконец, когда до них дошло, все двадцать глоток разразились восторженным воплем, его подхватили на стенах все, кто видел и нет, все орали во весь голос, и этот грозный рев на мгновение остановил военную машину империи. Легионеры всех четырех легионов постепенно останавливали свою монотонную работу, бросали камни под ноги и с удивлением переглядывались, безмолвно спрашивая друг друга:

- Что случилось? Чего это горожане так разорались?

Бен Авалар был единственным человеком на стенах, кто не заходился от радостного крика. Он молча смотрел туда, где валялись в пыли остатки от пяти человек и одной лошади. Внезапно, он перевел взгляд на свои ладони и, несмотря на то, что они были пусты, он понял. Сегодня Бен Авалар предал свою мечту, сегодня он взял в руки оружие.

Глава 11. Атака

Изуродованное тело Сертория Вара лежало на носилках перед цезарем. На бывшего легата страшно было смотреть.

- Как это его так угораздило? – Прокопий, проглотив рвотный спазм, отвернулся.

- Катапульта. – Не стал вдаваться в подробности Иоанн.

- Не хотел бы я в таком виде предстать перед всевышним. – Патрикий по-прежнему отводил взгляд. – Мой Цезарь, прикажите унести тело. Ведь невозможно смотреть.

Иоанн кивнул охране.

- Уносите.

Проводив взглядом носилки с телом человека, к смерти которого он имел прямое отношение, Иоанн страдальчески поморщился.

- Прокопий, ведь это не я его убил, ведь так? И если это так, тогда почему меня терзает чувство вины?

- Мой Цезарь, не забивайте себе голову этой казуистикой. На данный момент есть проблемы куда важнее. – Прокопий был явно встревожен происходящим. – Помните сейчас вы командир легиона. Все ждут от вас решения, и им плевать на ваши душевные терзания. Цезарь, надо что-то делать, и прямо сейчас.

Посмотрев на поле боя, Иоанн увидел удручающую картину. Военная машина империи пробуксовывала на ровном месте. Большинство легионеров стояло без дела и, с опаской поглядывало на стены, ожидая нового выстрела.

- Есть идеи? – Цезарь повернулся к своему советнику.

- Вы шутите? – Прокопий растерялся. – Даже не спрашивайте меня. Я ни черта в военном деле не понимаю. Может скомандовать им что-нибудь? Что там в таких случаях говорят?

- Скомандовать, скомандовать. – Задумчиво повторил Иоанн. - Пожалуй ты прав, тут нужно что-нибудь... но не сказать, а сделать.

Цезарь повернулся и посмотрел назад. Весь штаб легиона вытянулся во фрунт.

– Ну, господа, наш выход.

Выдохнув, Иоанн зашагал к цепочкам легионеров. Штабные, с недовольными лицами, последовали за ним.

- Цезарь, надеюсь, вы не серьезно? – Патрикий засеменил рядом. – Именем вашей матери заклинаю вас... Иоанн, помните, вы рискуете не только собой, но и всей династической линией.

Видя бесполезность своих усилий, Прокопий остановился, сплюнул в сердцах:

- Хотя бы увижу собственными глазами, как ваш дед всыплет вам за вашу легкомысленность, - и побежал догонять.

Процессия подошла к первой цепочке легионеров и остановилась. Иоанн встал в цепь между двумя удивленными воинами. Посмотрев сначала на одного, потом на другого, он произнес громко, чтобы его было слышно всем.

- Я вижу, вы перетрудились? Может мой дядя платит вам слишком много? – И уже заорав изо-всех сил. – Шевелись, мерзавцы! Ослепли, сам цезарь пришел вам в помощь!

- Шевелись! Шевелись! – Разнеслось эхом по рядам. – Цезарь! Цезарь! Цезарь! – Прокатилось по легиону.

Никто не спрашивал: «Какой цезарь? Где? Для чего? Причем тут вообще цезарь?». Всем вдруг «просто цезаря» стало достаточно. На лицах легионеров появились непроизвольные улыбки и, передовая друг другу камни, кто-нибудь иронично бросал:

- Говорят, сам цезарь встал в цепочку.

- Надо же. Ну, пущай поработает, пупок то не развяжется? – Они иронично гоготали, и камни текли быстрее.

Железная лента заработала вновь.

Весь штаб по примеру цезаря вынужден был встать в цепочки и надрывался сейчас вместе с простыми солдатами, костеря Иоанна на чем свет стоит. Прокопий заливался потом рядом с цезарем. Тучному патрикию каждый камень отдавался болью в пояснице, он демонстративно кряхтел, охал, и перед тем как схватиться за следующий громогласно просил всех богов о смерти, как о милости. Видимо боги слушали мольбы Прокопия невнимательно, поскольку вслед за оглушающим воем, рой смертоносных камней обрушился почему-то на соседнею цепочку. Теперь каждый выстрел городской катапульты выкашивал с десяток легионеров, но к счастью для первого легиона она стреляла не слишком часто.

Прокопий сжался от вида исковерканных тел, и мольбы о смерти мгновенно прекратились.

- Прости меня дурака, господи. Не ведаю, что прошу ведь... - Патрикий еще раз покосился на мертвецов. – Ведь чуть беду на себя не накликал.

Работа кипела. Когда солнце перевалило зенит, переход у первого легиона стал проходим. Иоанн, заметив это, выпрямился.

- Ну, слава богу, а то еще немного, и спина бы отвалилась. – Он поднял руку и уже собирался выкрикнуть что-нибудь бравое, типа: «В атаку!» или «Вперед бойцы!», когда заметил, что легион отлично обходится и без него. Комиты командовали самостоятельно так, как они делали сотни раз до этого и, когорты одна за другой, в плотном строю переходили завал и устремлялись к стенам города. Легион шел на приступ.

С того момента как Лу́ка Велий расстался с патрикием, он не переставал на него злиться. De iure чин Велия был ничуть не ниже звания Прокопия, и приказывать ему патрикий не имел никаких прав, но de facto логофет всегда оказывался на ступеньку выше. Лу́ка имел спокойный характер и богатейший опыт за плечами, чтобы не обращать на это внимание, но иногда Прокопий мог задеть за живое. Так было и в этот раз.

С рассветом они втроем выехали из лагеря, но на подъезде к ставке Навруса, у чудом сохранившегося могучего дуба, цезарь остановился и приказал им ждать его здесь. Никакие увещевания патрикия не помогли, цезарь уперся и наотрез отказался брать их с собой.

- Адъютанту иметь своих адъютантов - это перебор.

Лу́ка не стал расседлывать лошадей, привязав их к одной из веток дерева. Прокопий, в этот момент, кряхтя и проклиная того, кто первый придумал забраться на спину лошади, устроился в тени, под скалой. Через некоторое время, их безмятежное пребывание нарушил стук копыт, и мимо, в сторону передней линии, промчался Иоанн. Прокопий сразу всполошился.

- Что-то случилось. Нужно ехать за ним.

Лу́ка в общем-то и не возражал, раз цезарь рванул на передовую, то проследить как бы чего не вышло - его прямая обязанность, но у патрикия вдруг возникла совершенно параноидальная идея.

- Нам понадобятся еще люди. Тебе, Лу́ка, надо срочно ехать за подкреплением.

Велий совершенно адекватно поинтересовался.

- Зачем? Там четыре легиона, если уж они не справятся, то десяток наших бойцов вряд ли что-то изменят.

В ответ Прокопий просто взорвался, что Велий еще слишком молод, что начальник охраны должен соображать быстрее, и что сейчас надо не болтать попусту языком, а четко выполнять приказы. Лу́ка, конечно, понимал, что патрикий попросту волнуется, поэтому и психует, но на этой фразе напрягся.

- Я не слышал никаких приказов от моего цезаря. – Он произнес это тихо и спокойно, но, тем не менее, Прокопий понял, что перегнул палку.

- Хорошо, хорошо, возможно, я слишком эмоционален, но я прошу вас, Лу́ка. У меня плохое предчувствие. Поверьте мне, оно меня никогда не подводило. Сегодня нам понадобятся все мечи, что у нас есть.

Велий посмотрел прямо в глаза патрикия, покачал головой и молча подошел к лошади.

- Хорошо, приведу всех. Ждите меня здесь.

- Нет, я не смогу сидеть здесь в безвестии, я поеду за цезарем. Ведите людей в сторону позиций первого дикого легиона. – Прокопий был настроен решительно.

Вспоминая весь разговор, Лу́ка понял, что злится он скорее на себя за то, что поддался неразумной эмоциональности патрикия.

- Чем смогут помочь десяток желторотых юнцов? – Размышлял он. – Они скорее обуза. Зря я его послушал, надо было ехать с ним.

Задумавшись, он пропустил момент, когда перед лошадью выросла фигура человека. Испуганное животное с хрипом взвилось на дыбы.

- Вот ты чертова ведьма! – Только невероятная природная ловкость Велия позволила ему усидеть в седле.

Под взлетевшими копытами стояла Зара, ее белое как мел лицо и черные, не отражающие солнца, глаза испугали не только лошадь, но и всадника.

- Куда ты едешь, Лу́ка Велий? – Женщина сделала шаг вперед к храпящей и отступающей от нее кобыле. – Куда ты едешь, Лука Велий, когда твой цезарь в опасности?

- Чего ты хочешь, ведьма? – Голос Велия дрогнул. Бесстрашному бойцу явно было не по себе.

- Разворачивайся комит, ты еще успеешь. За поворотом уходи с тропы через лес. – Зара говорила низким, монотонным голосом, вбивая каждое слово в висок Велию. - Там крутой спуск, но ты не бойся, дальше пойдет распадок, по нему можешь идти галопом. Он выведет тебя... Там все сам увидишь.

Лу́ка одними коленями развернул лошадь. Понятливое животное и само хотело побыстрей сбежать от пугающего ее человека, поэтому уговаривать его не пришлось. Бросив кобылу в намет, Лука услышал скребущийся у него в затылке голос.

- Торопись, комит! Торопись!

Шло время, а первый варварский легион все еще копался под стенами. Все попытки подняться по приставным лестницам заканчивались неудачно. Потери росли, а уверенность бойцов таяла. Иоанн с Прокопием в окружении охраны остались у городского рва, на самом краю завала. Воины лениво прикрывали их от шальных стрел, поскольку реально по ним никто не стрелял, все внимание лучников было приковано к штурмующим. Под стенами было по-настоящему жарко. Прямо напротив цезаря, центурия легионеров пыталась поднять длинную штурмовую лестницу, и вот там-то стрелы сыпались как капли дождя. Наконец, лестница уперлась в зубчатый край стены, и наиболее решительные полезли вверх.

Иоанн, наблюдавший за действиями легионеров, поднял голову и увидел, как защитники в этом месте исчезли с края стены.

- Это не к добру. – Екнуло у него сердце.

И точно. К зубцам выкатилась балка с висящим на нем котлом.

- Вот дерьмо. – Цезарь с ужасом представил, что сейчас произойдет.

Балка повернулась, вывешивая котел за край стены, из-за зубцов в него полетел горящий факел. Чан наклонился, смола вспыхнула, и раскаленная жижа потекла на скопившихся внизу воинов. Раздался жуткий, почти звериный вой. Внизу начался настоящий ад, горящая смесь, попадая воинам под панцири, выжигала их изнутри. Легионеры, рыча от боли, катались по земле, пытаясь сбить пламя, те, кто могли, сбрасывали броню, становясь легкой добычей лучников, а те, кто уже не мог, умирали мучительно на глазах у товарищей. Эта капля переполнила чашу терпения. Огромный варвар выскочивший весь обожженный из клубов дыма, вдруг остановился, утер рукой сажу со лба и выдохнул:

- Всё, баста, - Затем развернулся и, прихрамывая, поплелся обратно к завалу, волоча в здоровой руке снятый панцирь.

Все остальные восприняли это, как сигнал к отступлению, и вот уже весь легион, не спеша, прикрываясь щитами, начал отходить. Иоанн молча отошел в сторону, пропуская побитое воинство. Мимо тащились потрепанные когорты гавелинов. Он смотрел на хмурые, залитые кровью лица воинов, на почерневшие, обожженные тела и думал.

- Неужели все это может быть на самом деле? Почему эти люди, совершенно не интересуясь причиной, с таким остервенением калечат и убивают друг друга?

Его размышления прервал показавшийся ему совершенно неуместным шепот Прокопия.

- Мой цезарь, надеюсь, вы быстро бегаете?

- К чему это ты, Прокопий. – Недоуменно поднял бровь Иоанн.

- К тому, что я то бегаю из рук вон как плохо и боюсь, если я не брошусь бежать сейчас, то точно войду в тот самый пресловутый процент неизбежных потерь. Вы же ведь помните тот хитрожопый план нашего милейшего друга Навруса?

Иоанн посмотрел на своего наставника, эта витиеватость и многословность говорила о том, что он действительно напуган.

- Думаешь пора?

В ответ загрохотали первые звенья цепи подъемного моста.

- Обходят, братцы! – Раздался истошный вопль откуда- то из гавелинских когорт.

Легионеры закрутили головами и прибавили шагу.

- Отступаем. – Скомандовал цезарь своему штабу, и все с облегчением вздохнули.

Грохот опускаемой цепи городского моста действовал на нервы, и первыми не выдержали, как и предрекал Наврус, гавелины. Они отходили в авангарде, постоянно оглядывались, и шаг их становился все шире и шире. Все решил очередной вопль.

- Конница! Засада! Спасайся!

После этого гавелины побежали, уже не стесняясь. За ними бросился бежать и весь легион. Штабные, видя удаляющиеся спины, не стали дожидаться команды и припустились вдогонку.

- Мой цезарь, может и нам… - Прокопий крутанул головой, прикидывая расстояние до открывающихся ворот, и до позиций армии.

- Я лучше сдохну, чем побегу на глазах у всех. – Отрубил цезарь, но шагу все-таки прибавил.

- Сомневаюсь, что лучше. – Прокопий семенил рядом изо всех сил.

Городские ворота с лязгом распахнулись, и по мосту застучали копыта сардийской конницы. Первая схола пролетела мост и рванула вслед варварам. Бегущие разделились на три неравные группы. Первая - когорты гавелинов, затем основная часть - пять когорт герулов, даже в минуты хаоса, сохраняющих видимость порядка и, наконец, безнадежно отставшие Иоанн и Прокопий. Патрикий отчаянно пыхтел и бежать больше не предлагал. Он и так выбивался из сил, а если бы цезарь побежал, то точно остался бы дожидаться смерти в одиночестве. Оглянувшись на приближающихся всадников, Прокопий обреченно вздохнул.

- Мне очень жаль, мой цезарь, что я не смог вас сберечь.

- Это не твоя вина, мой друг. – Иоанн посмотрел назад и, видя безнадежность положения, остановился. Он отстегнул ножны и вытащил меч, на солнце сверкнула великолепная халидадская сталь. – Ты был моим наставником, моим лучшим другом, и ты учил меня, что цезарь должен умирать достойно.

- Дурак, лучше учил бы вас бегать. – Прокопий размазал по лицу текущие слезы.

Иоанн заслонил собой безоружного патрикия и выставил вперед меч. Это все, что он мог сделать, его навыки владения мечом ограничивались еще детскими уроками. Сардийская конница развернулась в лаву, и основная масса уходила левее, настигая легионеров, но пять всадников отделились и, прельстившись дорогой добычей, летели прямо на них. Сердце Иоанна бешено колотилось. Пот лился рекой, застилая глаза, ноги дрожали так, что казалось, сейчас вылетят коленные суставы, но он стоял.

- Ну, вот и все. – Оскаленная конская морда стремительно вырастала. Костяшки пальцев на рукояти меча побелели. Цезарь почувствовал, как сзади присел на землю и закрыл голову руками Прокопий. Нервы старого царедворца сдали, и он сжался в комок, ожидая смерти.

Жаркое дыхание лошади обожгло лицо. Следующее, удар железа в грудь. Иоанн непроизвольно закрыл глаза. Послышался грохот железа, земля заходила от столкновения грудь в грудь. Вокруг затопотали копыта, послышалось яростное ржание. Цезарь медленно приоткрыл глаза и непонимающе уставился на рубящегося с сардийцами всадника. Смириться с неизбежной смертью было невыносимо трудно, вернуться обратно оказалось тоже нелегко. Иоанн ничего не контролировал, руки и ноги не слушались. Вокруг него сражались какие-то люди, а он забыл кто и зачем. Вдруг один из всадников выронил саблю, опрокинулся назад и вывалился из седла, прямо к ногам Иоанна.

- Сард. Вот еще один лежит. – Автоматически подсказало сознание. Реальность понемногу начала возвращаться. Послышался голос Прокопия.

- Лу́ка, храни его небеса. Успел! Неисповедимы пути господни.

Иоанн окончательно пришел в себя, и прошептал про себя.

- Точно, Лу́ка.

Сардов осталось трое, вылетевший из неоткуда демон, оказался неприятным сюрпризом. Два трупа на земле и разрубленная на плече кольчуга у третьего - все это не добавляло энтузиазма, но эффект неожиданности проходил, и опытные рубаки стали растягтваться, пытаясь зайти врагу в тыл. Несмотря на то, что в это время сардийская конница азартно рубила спины легионеров, инцидент не остался незамеченным, и на помощь поредевшей пятерке развернулся десяток всадников. Увидев это, окружающие Велия сарды предпочли не торопиться и подождать помощи. Они осадили коней и перестали наседать на комита. Лу́ка желания лезть на рожон также не проявлял. Всадники топтались друг напротив друга, удерживая лошадей на расстоянии и осыпая противника отборной бранью. Сарды, предвкушая скорую расправу, были особенно изобретательны и многословны. Лу́ка, хищно оскалившись, лишь рычал в ответ. В этой круговерти они все пропустили момент, когда ситуация на поле боя кардинально поменялась. Сардийская конница развернулась и, вырываясь из рядов легионеров, в панике уходила, а ей наперерез мчалась панцирная имперская кавалерия. Десятку, шедшему на подмогу, не хватило совсем немного, но они все-же решили не рисковать и, осадив лошадей, рванули в сторону городских ворот. Пришел черед улыбаться Велию. Сардийцы же помрачнели, непонимающе завращали головами, а сообразив, не мешкая, крутанули коней и помчались вдогонку за своими.

Лу́ка не стал их преследовать, а спрыгнув с коня, подошел к цезарю.

- Рад видеть вас обоих живыми и здоровыми.

Прокопий, пытаясь благодарно обнять комита, просто повис на нем, а Иоанн только по-ребячески улыбался.

- Когда я окончательно приду в себя, я придумаю, как тебя наградить, а сейчас могу сказать только одно: «Мы у тебя в неоплатном долгу, Лука Велий».

С того момента как туринцы перешли ров, Ван Сид бился над неразрешимой задачей, как отразить штурм и не потерять все ополчение в первый же день. Лучники вспомогательных варварских когорт методично снимали любого зазевавшегося. Стоило лишь высунуться из-за укрытия, и стрела тут же находила жертву. Ван Сид орал, бил, все- равно не помогало. Каждый горожанин, кинувший вниз камень или метнувший копье, хотел посмотреть попал он или нет, и с этим невозможно ничего было поделать. И хотя любопытство почти всегда плохо заканчивалось, они с тупой одержимостью подставлялись под стрелы, доводя Ван Сида до бешенства. Как вбить в голову какого-нибудь кожемяки или булочника, что внизу стоят торки, отборные стрелки, непревзойденные лучники варварского мира, с их большими тисовыми луками. Со времен Константина Великого торки всегда составляли основу стрелковых когорт, и империя еще не имела случая пожалеть об этом.

Несмотря на то, что все попытки туринцев взойти на стены были отбиты, Ван Сид пребывал в унынии, потери были огромны. Немного успокаивала мысль, что в основном это были раненые, которых еще можно вернуть в строй. Человек, поднявшийся на башню и вставший за его спиной, как будто прочитал его мысли.

- У туринцев тоже большие потери.

- У императора неисчерпаемые резервы, в отличии от нас. – Ван Сид недолюбливал командира сардийской конницы. – Я полагал, что такие очевидные вещи вам объяснять не надо.

- Конечно не надо, мой друг. – Сад Девлет широко улыбался.

Ван Сид смотрел в темные, маслянистые глаза сарда и думал. Наверное, с такой же радушной улыбкой он воткнет свой кинжал мне в спину.

Сардийская конница оказалась в городе совершенно случайно. После разгрома в долине Варда, где гордость кавалерии Хозроя была растоптана коваными копытами имперских катафрактов, несколько сотен во главе с Девлетом, спасаясь от преследования, бросились в горы. Они мчались по лесным тропам, пока у лошадей хватало сил, а оторвавшись и придя в себя, выяснили, что заблудились. Оказалось, золотая молодежь, дети лучших сардийских фамилий, ничего не могут без своих конюхов, оруженосцев и слуг. Они не смогли найти дорогу, добыть себе еду и накормить своих лошадей. В результате их недельного блуждания по горам, божье провидение вывело их не в Сардию, а в долину Ура. Когда они входили в ворота города, это было жалкое зрелище. Оборванные, голодные, с еле бредущими высохшими клячами. Но горожане обрадовались и такой помощи: «Сарды помнят о нас. Хозрою сейчас нелегко, а гляди-ка, помощь все-таки послал. Да, несладко ребятам пришлось». Если бы они знали, каким ветром к ним занесло этих бедолаг.

Сад Девлет отвлек задумавшегося Ван Сида.

- Об этом я и хотел поговорить.

- О чем? Прости, я задумался. – Ван Сид улыбнулся.

- Я предлагаю хорошенько пустить кровь туринцам. Открой ворота, и мои ребята так нашинкуют этих дикарей, что они надолго запомнят этот день. – В улыбке Девлета появился хищный оскал.

- Нет. Не нравится мне этот штурм, бутафорский какой-то. Как будто напоказ все. – Ван Сид наморщился. Эта мысль не давала покоя ему с самого утра.

- Ты дуешь на воду. – Сад Девлет не намерен был уступать. - Посмотри вниз, это что бутафория.

Горожанам, наконец-то, удалось вылить котел с горящим маслом на головы лезущим на стены варварам. Снизу раздался душераздирающий вопль и завоняло паленым мясом. Крики боли и стоны варваров смешались с радостным гулом осажденных.

- Все-равно. Ни катапульт, ни штурмовых башен и ни одной туринской когорты, только варвары. – Продолжал сомневаться Ван Сид.

Вдруг он резко отдернул голову. В щель, где она только что была, влетела стрела и защелкала по камням.

- Везунчик. – Девлет подобрал стрелу и, демонстрируя удаль, прошелся у самых зубцов башни. – Решайтесь. Такой возможности больше не будет.

Прервав сарда, на башню влетели командир ополчения и Сол Абани, глава городского совета, с идиотско-счастливыми лицами они бросились к Ван Сиду.

- Они бегут! Ты видишь. Мы победили! – Глава совета схватил за окольчуженное плечо командующего. – Победа!

Ван Сид аккуратно выглянул из-за зубца. Действительно, варварская пехота откатывалась назад. Хаотично, но не торопясь. Вальяжно, словно напрашиваясь на неприятности.

- Ну, такой шанс. – Рядом выросла фигура сарда.

Командующий провел взглядом по всей линии боя, никого, кроме бегущего врага.

- А… Была не была. Давай. – Ван Сид махнул рукой.

Сад Девлет уже летел вниз по каменным ступеням. «По ко́ням» пронеслось по древним улицам. Загрохотала подъемная цепь. Заскрипели петли огромных ворот. Сардийская конница стальной, безжалостной змеёй рванула по гранитным мостовым города.

Ван Сид, уже не опасаясь, уперся двумя руками на парапет. Он со злорадством наблюдал, как закрутили головами и ускорили шаг варвары, заслышав звук опускаемого моста.

- Что засуетились гады. Посмотрим, как вы сейчас запоете. – Командующий с нетерпением ждал появления конницы.

Туринцы, словно услышав его слова, не стали дожидаться и побежали. По мосту застучали копыта сардийской кавалерии. Варвары бежали по всему фронту, сарды, развернувшись лавой и пришпорив коней, начали преследование. Дистанция стремительно сокращалась.

- Давайте, ребятки. За нашу сожженную долину! – Ван Сид до боли сжал холодный гранит.

На стенах все горожане, затаив дыхание, следили за сардийской конницей.

- Руби их! Наддай ещё! Покажите им, как топтать нашу землю. Этого толстяка наколите на пику.

Ван Сид видел, как двое, смешной толстяк и длинный верзила, настолько отстали от своих, что оказались в стороне от линии атаки сардов.

- Судя по броне, непростые туринцы. Неужто, никто из сардийцев не польстится?

Пятерка отделившихся всадников тут же развеяла сомнения Ван Сида. Полдесятка сардов неслись на двух остановившихся имперцев. Тот, что повыше, сделал шаг вперед и закрыл собой толстяка.

- Вряд ли ему это поможет. – С грустью оценил жест Ван Сид.

Его отвлекли, резко схватив за руку.

- Смотри! Догнали, сейчас начнется потеха. – Глава совета чуть не прыгал от нетерпения.

Кавалерия врубилась в крайние шеренги варваров, и стены встретили это воплем восторга. Сардийский клин все глубже входил в рыхлое тело бегущего легиона, яростно работая окровавленными клинками.

Командующий жестко снял руку Абани со своего плеча и вернулся взглядом к двум бедолагам, но там положение неожиданно изменилось. Неизвестно откуда взявшийся всадник превратил легкую добычу в неприятный сюрприз. Из пятерки осталось только трое всадников, явно ошарашенных неожиданностью атаки.

- Откуда он взялся? – Ван Сид впился глазами в горную складку, затем перевел взгляд на другую сторону склона. То, что ему открылось, заставило его заскрипеть зубами от злости.

- Ведь знал же, что засада. Знал же. – Он врубил железным кулаком по каменному парапету. – Трубите отступление. Немедленно!

На открытое пространство выкатывалась стальная лава катафрактов. Яростно заревели трубы:«Все назад». Теперь уже весь город видел надвигающуюся катастрофу. Горожане прыгали, свистели, орали и махали всем, что попадалось им под руки. Сардийцы наконец заметили опасность и, нахлестывая коней, бросились обратно к воротам. Гонка началась. Ван Сид впился зубами в собственный кулак, с каждым мгновением становилось все очевиднее, столкновение неизбежно. И чем оно закончится для сардийцев, сомнений не вызывало. Мрачная тишина опустилась на стены Ура. Горожане, только что ликовавшие, теперь стояли с мрачными побледневшими лицами. В некоторых местах жалобно заголосили женщины. Казалось, разгром сардийских всадников неизбежен, но провидение имело свое мнение на этот счет. Тяжелая, бронированная имперская конница вдруг начала терять ход. Скорость, несмотря на все усилия всадников, таяла на глазах. Катафракты нахлестывали своих огромных коней, но те, словно надорвавшись, двигались все медленнее и медленнее. Положение менялось на глазах. Вздох облегчения прокатился по стенам, люди вновь обнимались, плакали и смеялись. Туринская кавалерия практически перешла на шаг и потеряла все шансы отрезать сардов от города.

- Видимо с нами бог. – Только это и смог выговорить Ван Сид, не веря своим глазам.

В этот момент всеобщей безумной радости раздался истошный вопль.

- Варвары!!!

Ван Сид бросился к парапету. По подъемному мосту, грохоча копытами по бронзовым плитам, мчалась варварская конница.

Глава 12. Западня

Лава вернулся к сотне сам не свой, его колотила внутренняя дрожь, то ли от осознания, что был на волосок от смерти, то ли от бешенства за пережитое унижение. Мальчишка- пастух принял кобылу сотника и подвел ему жеребца по кличке Бешеный. Гнедой жеребец носил свою кличку так, словно он сам ее себе придумал. Настоящее воплощение зла, не терпящее рядом с собой ни зверей, ни людей, норовя при каждом удобном случае укусить или лягнуть даже кормившего его пастуха. Его не любили воины, его терпеть не могли и боялись слуги, а он, купаясь во всеобщей ненависти, слушался только Лаву. Как сотнику удавалось справляться с этим исчадием ада, было загадкой не только для вендийской сотни, но и для всей варварской кавалерии в армии. Ибо известность его была широка.

Вся сотня, следуя примеру командира, пересаживалась на боевых коней. Подъехал Ранди.

- Что-то ты не весел, ком. Общение с благородными туринцами навеяло на тебя грусть?

Лаву все раздражало и рыжий своей болтовней тоже, но он сдержался.

- Построить сотню. Разведку вон на ту скалу. – Командир ткнул пальцем в выступающие над деревьями камни.

- Люди переобуваются, мой господин, дозор уже там. – Кот ернически изогнулся в поклоне. Его не так-то просто было прихватить, как второй человек в сотне, он знал свое дело на все сто.

Лава взлетел в седло, попутно хлопнув по морде Бешеного, попытавшегося куснуть его колено. Выпрямившись, он, наконец, расслабился и улыбнулся.

- Ты прав, Ранди, общение с благородными плохо влияет на печень.

- А я что говорил, не бережешь ты себя, ком. – Кот довольно заржал. Он всегда много болтал и балагурил перед боем.

Сотня стояла в боевом строю, готовая в любую минуту сорваться с места. Отсюда из ущелья ничего не было видно, все ждали сигнала дозорного. Ожидание в полной неизвестности нервировало бойцов, поэтому, когда, наконец, с горы горохом скатился дозорный. Все поняли «Имперцы пошли» и оживленно загомонили.

Лава встал в стременах.

- Сотня-я-я! В карьер! – Бешеный под ним сорвался с места и огромными скачками полетел по ущелью. Сотня, вытянувшись в цепочку, рванула за ним. Дно ущелья было заполнено валунами всевозможных размеров от небольших, с человеческую голову до огромных, с армейский шатер. Любой из них мог стать источником больших неприятностей. Всадники неслись галопом, видя лишь спину впереди идущего, всецело полагаясь на опыт своего вождя и чутье его жеребца. Опыт и чутье, действуя в тандеме, провели сотню сквозь опасное ущелье и выплеснули на открытое пространство. Лава, прижавшись к гриве Бешеного, летел по полю у самого городского рва, фиксируя боковым зрением выше по склону слепящие вспышки на начищенной броне катафрактов.

- Значит все хорошо. Все идет как надо. – Подумал сотник и пришпорил жеребца. Тот обиженно захрапел, поскольку и так шел на пределе.

Огромная башня с черным зевом воротного проема и языком подъемного моста вырастала на глазах. Уже было видно, как маленькие фигурки на верхней площадке забегали и испуганно засуетились. Из темноты воротной арки на мост выбежали воины, и командир дико крича, пытался построить их в шеренги.

Стрелы посыпались на вендов, когда они уже выкатывались на мост.

- Поздно. – Оскалился Лава, посылая Бешеного прямо на копья, выстроившихся на мосту горожан.

Жеребец взвился на дыбы, уходя от смертоносного железа. Передние копыта Бешеного, ломая древки копий, дробили неосторожно сунувшиеся головы.

- Ах ты, зверюга! – Ополченцы попытались перестроиться и достать жеребца с боку.

Лава не дал им такого шанса. Теперь по головам заработала сабля венда, а сзади накатывались все новые и новые варвары. Защитники моста не выдержали и побежали. У них на плечах сотня ворвалась в город, растоптав в арке воротной башни слабую попытку сопротивления. Обезумевшие горожане с криками ужаса рассыпались по привратной площади, пытаясь укрыться от беспощадных варварских клинков. Основная же часть отряда, вместе с командиром, юркнула в узкий проулок. Лава звериным рыком остановил наиболее ретивых, рванувшихся преследовать бегущих.

- Всем спешиться! Лошадей обратно за мост. Вход в арку завалить. Чем? Всем, что найдете. Вон арба, снимайте двери с домов, бревна, корзины с землей. Торопитесь, сейчас горцы очухаются и попрут.

Небольшая баррикада, выросшая в несколько мгновений, закрыла арку и подход к воротам. Венды, укрывшись за завалом, защелкали луками, успокаивая самые горячие головы защитников города.

- Сейчас подтянут тяжелую пехоту. – Лава тяжело вздохнул. – Вот тогда станет по-настоящему жарко.

- Прорвемся, ком. – Ранди, не оборачиваясь, бросил в ответ. – Ты же у нас счастливчик. Любимец богов.

Ответ Рыжего сотника совсем не успокоил, скорее наоборот. Предчувствие беды, не покидавшее с того момента как он оставил шатер Навруса, теперь просто надрывалось от крика.

- Беда!!! Но откуда. – Лава не мог понять, в чем опасность. – Мы уже в воротах. Горожане? Не те это бойцы, какое-то время мы легко продержимся. Ну, даже если припрет, всегда можем отойти, мост-то мы держим.

Мучиться сомнениями ему не дали. С главной улицы показался первый отряд. Большие, туринского образца щиты, шлемы, кирасы или кольчуги, в общем, лучшее вооружение в городе. Засвистели стрелы, но, как и ожидалось, пользы от них было мало. Кое-кто из горожан иногда вскрикивал, и раненый уходил вглубь строя, но в целом пехота, ощетинившись копьями неумолимо надвигалась. До баррикады осталось не более пятнадцати шагов, и горожане, перестав испытывать судьбу, бросились в атаку.

Лава хлопнул Ранди по спине.

- Пошел.

Дикий Кот действительно по кошачьи, одним рывком взлетел на край баррикады. В то же мгновение тяжелая секира в руках венда одним взмахом отбила два наконечника устремившихся ему в грудь. Расшвырнув копья, Ранди, что есть силы, ударил ногой в ближайший щит. Удар сверху вниз был такой силы, что державший щит крепыш отлетел назад и обязательно рухнул бы на брусчатку, если бы не сзади стоящая шеренга. В образовавшуюся брешь, не задумываясь, прыгнул Кот. За ним устремились Лава и другие венды. Ранди, орудуя своим чудовищным топором, как ледокол прорубал дорогу, ни щит, ни доспехи не спасали от ударов такой силы. Лава, следуя вплотную к спине друга, обрубал любую попытку в сутолоке ударить Кота с фланга или сзади. Вокруг них образовалась пустота, никто не хотел связываться с бешеным гигантом. Варвары, врубившись клином в строй горожан, остановили его и начали понемногу теснить, заталкивая обратно с площади на улицу. Первый раунд остался за варварами.

Лава утер заливающий глаза пот и обернулся. Из проема воротной арки выскочил молодой венд, которого оставили смотреть за лошадьми и яростно махал руками, привлекая внимание.

- Лава! Лава! – Юнец надрывался во всю силу своих легких.

- Отходим. Все назад к башне. – Скомандовал сотник. Удаляться было опасно, могли обойти по соседним улицам и отрезать от ворот.

Перепрыгнув через символическую баррикаду, Лава накинулся на молодого.

- Ты почему лошадей бросил?

- Лава быстрей пойдем, там такое. – Венд буквально тащил сотника за руку.

- Да что случилось-то, скажи ты толком? – Лава, предчувствуя недоброе, почти бежал по каменному коридору башни. За ним, бухая тяжелыми ножищами, сопел Дикий Кот и еще десяток вендов.

То, что они увидели, выскочив на мост, не укладывалось ни в один из плохих вариантов, крутившихся у Лавы в голове. Панцирная имперская кавалерия безнадежно опоздала, ее выдохшиеся лошади еле переставляли ноги. Сарды беспрепятственно летели к воротам, самые быстрые практически были уже на другом конце моста.

- Подставили все-таки. Ненавижу эту имперскую сволочь. – Ранди в сердцах сплюнул и перехватил секиру двумя руками.

В голове у Лавы с бешеной быстротой крутились мысли.

- Поднять мост, закрыть ворота. Не успеем. На мосту в ряд не больше трех всадников. В проеме башни продержимся, но недолго. С двух сторон раздавят, как вошь. Катафракты подойдут не скоро, да и в пешем строю они бойцы неважные.

- Все под башню. Сотню пополам на оба выхода. Кот руби перила моста. Луки к бою, бить по лошадям. – Сотник занял место в первом ряду, готовясь встретить несущуюся конницу.

По мосту загрохотали копыта. Первые три лошади, получив по десятку стрел, упали на каменные плиты, одна не удержалась и, жалобно заржав, сорвалась с моста в ров, унося с собой запутавшегося в стременах всадника. Следующие, вздыбив копыта, отказывались идти на убой. Повторная попытка взять мост нахрапом закончилась для сардов также печально. Нагромоздив на мосту с десяток мертвых лошадей, сарды начали терять рассудок. Время работало против них и неумолимо сжимало свои круги. Лавина имперской конницы неумолимо надвигалась. Сардийские всадники, как перепуганная отара овец, метались у самой кромки рва. Казалось, всесильные боги вновь улыбнулись вендам, но положение мгновенно изменилось, когда два телохранителя подвезли раненого Сад Девлета, его голос прогремел, как кнут над перепуганным стадом.

- Спешиться, сучьи дети! В сабли! Вся Сардия сейчас смотрит на вас. Умирать, так героями! – Девлет оттолкнул стоящего перед ним воина и, опираясь на плечо телохранителя, первым шагнул на мост.

Его тут же обогнали. Жгучий стыд за минутную панику, за то, что они бросили раненого командира, наполнил воинов яростью и решимостью. Все стало на свои места. Вот цель, ее надо либо взять, либо умереть. Сардийцы бросились в последний, отчаянный штурм. Всадники слетали с коней, целовали своих любимцев в последний раз и, разверзнув рты в боевом крике, кидались на мост.

- Вала-а-а! – Каменные своды многократно усиливали сардийский боевой клич.

Порыв был велик. Сарды пёрли как одержимые. Вокруг Лавы падали свои и чужие, сабля крутилась как челнок в ткацком станке. Рядом, нерушимой скалой стоял Дикий Кот со своей секирой. Сардийцы не лезли на них напрямую, стараясь лишь блокировать, нанося основные удары по товарищам слева и справа. Во владении саблей венды сардам не ро́вня. В аристократических семьях Сардии, сабля была первой игрушкой, которую получал новорожденный мальчик. Венды отчаянно рубились, но в такой схватке побеждало мастерство. Лава отбил вражеский клинок, целящийся в открытый бок венда, отбивающегося от наседающих сардов.

- Держаться, братья! Держаться! – Прогремел голос сотника.

Рубка шла уже под сводами башни. Силы вендов были на исходе, теперь главное было не пустить сардийцев за спину. Приходилось постоянно отступать. Рядом тяжело задышал Ранди. Лава бросил взгляд на друга, у того из-под кольчуги струилась кровь. Сзади слышались крики и победный рев горожан, там дела у вендов были еще хуже. Длинные копья ополчения доставали варваров, непривыкших сражаться в тесноте. Две группы встретились почти посередине башни и встали спина к спине. Отступать дальше было некуда. Лава окинул взглядом своих, от сотни осталось человек двадцать, и почти все раненые.

- Это конец. – Подумал сотник, отводя очередной удар.

Загрохотали звенья цепи, горожане начали поднимать мост. Передовые катафракты опоздали самую малость. Самые отчаянные спешивались и пытались запрыгнуть на поднимающийся мост, безуспешно, слишком уж много железа было на них навешено. Повисев, смельчаки срывались в ров, а остальные, видя их неудачу, закружили у кромки рва. И хотя ворота были еще открыты, для конницы пути уже не было.

Мост поднимался. В проходе становилось все темней и темней. Натиск на вендов ослабел. Все были на пределе, но сарды и горожане могли теперь вздохнуть свободней. Главная задача решена, мост поднят, а варвары, так их осталось совсем немного, сейчас передохнем и добьем вражину. Лава тоже перевел дух, мышцы сводило от нечеловеческого напряжения. В полумраке были видны лишь очертания врагов в нескольких метрах. Один из последних лучей солнца скользнул по начищенной гарде и, отразившись, блеснул на медной личине замка.

- Замок. – Мысль засела в голове сотника как нечто сверхважное.

Пользуясь передышкой, Лава протиснулся к тому месту, где блеснула медь и ощупал рукой каменную кладку. Внезапно палец кольнуло болью. Заноза.

- Дерево. Здесь. – Венд продолжил поиск. Пальцы нащупали край. Сразу в голове застучали мысли. – Деревянная дверь. Куда она ведет? А, неважно. Главное выход из этого мешка.

Лава нашел глазами Ранди и махнул рукой. Дикий Кот неохотно оставив переднюю линию и, постоянно оглядываясь, подошел к командиру.

- Руби. – Лава ткнул рукой в дверь. – Вот здесь, поближе к личине.

Кот разглядев дверь, сразу все понял, и глаза его радостно заблестели.

- Ну и везучий же ты, Лава. - Ранди поудобней перехватил скользкое от крови топорище секиры. – Нет, я теперь от тебя ни на шаг.

Дверь была очень крепкой, из хорошего высушенного дуба, но на замке горожане сэкономили. Он предназначался для защиты от городских мальчишек, а в случае войны проход закрывался изнутри. Но не сегодня. Личина вылетела со второго удара, дверь распахнулась.

В темноте ни сарды, ни ополченцы вовремя не сообразили, что происходит, а когда до них дошло, было уже поздно, большинство вендов уже скользнуло за дверь. Первыми очнулись сарды и бросились исправлять ошибку, но теперь их встречали уже совсем другие венды. Надежда вернула варваров к жизни, сарды не понимали в чем дело, дикари, словно стали выше ростом, удары сильнее, реакция быстрее. Длинные копья ополчения могли бы помочь, но в тесноте каменного мешка, сардийцы своими спинами закрыли варваров, мешая горожанам использовать свое оружие.

Лава, втолкнув в дверь Ранди, вошел в проем последним, прикрывая отступление. Узкая каменная лестница вела наверх. Увернувшись от мелькнувшего жала копья, сотник ткнул саблей в темный силуэт. Сарды отпрянули. Воспользовавшись секундным замешательством, Лава развернулся и, что есть сил бросился вверх по лестнице. Через мгновение он был уже наверху, за его спиной громыхнула крышка люка. Лава, привыкая к полной темноте, огляделся. Небольшое помещение посередине башни, прямо над проходом. Он пошарил по стене у себя за спиной, как он и ожидал, в небольшой нише стояла масляная лампа. Под ногами, стоящего на крышке Ранди, заходили доски, снизу пытались пробить люк. Лава защелкал кремнем, вспыхнул и закоптил маленький огонек лампы. Крошечный язычок света только сгустил тьму, но волчьему глазу венда было достаточно, чтобы увидеть и ужаснуться. Прямо напротив высветился открытый проем еще одной двери.

- Дверь. – Не своим голосом заорал Лава, понимая, что счет идет на мгновения. – Закройте дверь!

Все засуетились, но было так темно, что никто ничего не понимал, и от этого суета и паника нарастала. Лава в два прыжка пересек зал, не церемонясь с теми, кто попался на пути, и захлопнул дверь. Лампа вылетела из рук и зазвенела по камням. Свет погас. В следующую секунду он вздрогнул от удара в дверь снаружи.

- Фу. – Выдохнул с облегчением Лава, опуская в паз мощный железный засов.


Как и обещал, вот следующая глава. История, учитывая взятый замах, будет подаваться с самых разных точек зрения, так что, надеюсь, вы еще не раз будете открывать для себя что-то новое, взглянув на события с еще одной стороны.

Честно, хотелось бы узнать ваше мнение о том, насколько интересно и реально получается нарисовать для вас этот мир? Что хотелось бы увидеть дальше, и какие тайны, из спрятанных мною в первых главах, вы уже смогли отгадать? Ну, и, конечно, как вам сама идея - написать по-настоящему эпическое русское фэнтези? Замахнуться, как говорят, на самых-самых...

Если вам понравилось, не забывайте, что автору и музе очень хочется услышать ваше простое человеческое “спасибо”.

Глава 13. Ван Сид

Когда Ван Сид увидел варваров, несущихся галопом по мосту, у него похолодело в груди. Захотелось сползти спиной по каменной стене, закрыть голову руками и заплакать. Городу пришел конец. У него перед глазами пронеслись картины горящих улиц, заваленных трупами. Мелькнула мысль: «Надо бежать». Остановил вид трясущегося Абани - глава совета выглядел жалко. Весь белый, с ходящими ходуном руками и трясущейся нижней челюстью, он был олицетворением абсолютного страха.

- Господи, неужели я выгляжу сейчас так же? – Спросил себя Ван Сид, и это подействовало. Проснулся ветеран десятков кампаний, не раз видевший смерть в лицо.

- Все, кто может держать оружие, за мной! – Командор, выхватив меч, бросился к лестнице. – Тебя это тоже касается.

Ван Сид столкнул с лестницы Абани.

- Сейчас сгодится даже такая задница как ты.

По пути к командору присоединялись воины, горожане с дрекольем и даже женщины. Во главе этой пестрой компании Ван Сид выскочил на мост и замер. Прямо на него неслось настоящее гнедое чудовище. Бешеные на выкате глаза, оскаленная пасть с летящими во все стороны клочьями пены. Командор выставил копье и заорал.

- Копья к бою!

Хотя командовал Ван Сид скорее для собственного успокоения, рядом выросли два бойца и тоже выставили копья. Командор сделал выпад четко, так как когда-то учил его первый комит, но зверюга словно ждала этого, вздыбилась, уклоняясь от удара. Ван Сид повторил, целясь в открытое подбрюшье. Хрусть. Хрустнуло древко. Бестия забарабанив копытами неожиданно пошла в атаку. Хрусть. Также плачевно закончилась попытка нанести укол воина справа. Рядом с виском Ван Сида просвистело кованое копыто, он еле успел уклониться. Боец слева оказался не так ловок, его настигла сабля варвара, и лицо воина окрасилось кровью. Командор отбил очередной удар. Рядом в неровный строй его ополчения врезался рыжий гигант с секирой. Свалив сразу несколько человек, он погнал испуганную толпу горожан в ворота. Ван Сид был хорошим и опытным воякой, но остаться одному против орды дикарей, это уж чересчур. Ноги сами понесли, и он побежал. Страх перерастал в ужас, рядом валились порубленные люди, какая-то женщина, сбитая с ног, отчаянно молила о помощи. Он не остановился. Паника застилала глаза, только одна мысль терзала мозг: «Вырваться из этого каменного мешка. Вырваться, во что бы то ни стало».

Немного отпустило только тогда, когда он оказался на узкой улочке в городе. Крики стихли, копыта не стучали, конница осталась где-то позади. Жгучий стыд заливал лицо, так бесславно он еще не бегал.

- Старею. – Подумал командор. – Позор- то какой, господи. Надо успокоиться.

Ван Сид оперся спиной о стену и поднял лицо к небу.

- Неужели это конец?

Неожиданно до него донеслись крики с соседних улиц, там бежали и переговаривались люди.

- На соборную площадь. Все собираются у храма.

Эти голоса как-то сразу успокоили. Командор посмотрел на свои руки, до судороги сжимающие меч.

- Что ты раскис? Еще не все потеряно, варваров было не много. В город они не пошли. Держат ворота. Надо собрать боеспособный отряд и выбить их из города. – Он оттолкнулся от стены и зашагал за голосами.

Храмовая площадь была заполнена народом. Увидев командора, горожане обрадованно загомонили. Сол Абани выскочил из толпы.

- Хвала огнерожденному, ты жив. Я уж думал, тебя растоптали эти ужасные дикари.

Ван Сид неприязненно отстранился, подумав.

- Выжил ведь. Вот уж воистину непотопляемый. – И уже во весь голос скомандовал. – Те, кто со щитами и в броне направо от меня, остальные налево.

С приличным вооружением набралось человек двести, всех прочих еще триста. Построив всех в колонну, командор повел отряд к воротам. Выйдя на приворотную площадь, Ван Сид разделил свой ударный отряд еще на четыре части.

- Все вместе полезем, только мешать будем друг другу.

Никто не возражал.

- Я поведу передовой отряд. – Ван Сиду очень не хотелось снова лезть в драку, но он понимал, шансов у них немного. А уж если он не поведет горожан, то вообще никаких.

Он взглянул на своего главного телохранителя и помощника.

- Как только мы сцепимся с варварами, выводи второй и третий отряды, ну а последний по ситуации, держи в резерве до последнего.

- Может я пойду первым? – Салах понял своего патрона.

- Я бы с радостью уступил тебе это место, но боюсь, наши земляки заупрямятся. – Ван Сид грустно улыбнулся. – Ты ведь нашу породу знаешь.

Командор вышел вперед, ему подали щит.

- За нашу землю! За город! За Ур! – Ван Сид прикрылся щитом и твердым, коротким шагом двинулся к башне.

- За Ур! За Ур! – Откликнулись шеренги и, впечатывая шаг, пошли за своим командором.

Стрелы летели густо. Варвары выцеливали незащищенные части тела, норовя ужалить в ноги или неосторожно выставленную голову. К счастью для ополчения основную часть стрел принимали на себя щиты. Шаг становился все смелее и шире. До башни оставалось совсем немного, варвары трусливо прятались за завалом. Горожане приободрились и, заорав во все горло, бросились в атаку.

Рыжий гигант вырос над баррикадой совершенно неожиданно. Страшный, с огромной секирой в руках, он ошарашил ополченцев одним своим появлением. Когда же он спрыгнул вниз и завращал своим длинным топором, пришло время им ужаснуться. Жуткие удары обрушились на щиты и головы, пробивая, ломая и опрокидывая все, что попадалось на пути. Настоящий демон ночи, с развевающейся рыжей шевелюрой, он крушил все на своем пути, прорубаясь сквозь людей, как сквозь траву. За царем ада, ворвалась его свита, дикие варвары из подземелий тартара. Крики боли, отчаяние и мистический ужас проникающим вихрем ворвался в головы горожан.

- Против тьмы Ариана бессильны смертные. - Ужас застилал глаза.

Варвары смяли центр ошеломленных и бегущих ополченцев. Ван Сид вновь оказался отрезанным от своих. Все произошло так же стремительно, как и на мосту. Старый вояка начал сомневаться, а с людьми ли вообще он воюет. Только что он был на правом краю фаланги, и вот уже с ним только пять человек отбиваются от осатаневших вендов. Ещё немного и их перебьют поодиночке. Ван Сид собрал всех, кто был рядом в один кулак. Надо было вырываться из этого ада. Ощетинившись железным ежом, они рванулись к ближайшему просвету между домами. Варвары, не желая попусту терять людей, расступились и позволили им уйти.

Ван Сид с остатком своих людей вышел на главную улицу. Народу еще прибавилось. Салах бросился к командиру, что-то невнятно бормоча.

- Не мельтеши. Ты не виноват. – Отрезал Ван Сид.

С каждым мгновением в город могли ворваться имперцы, а он ничего не мог поделать. Зубы скрипели от бессильной ярости. Надо готовить новую атаку, но где гарантия, что она не закончится так же плачевно. Времени совсем нет.

Командор взобрался на крыльцо. Сил совсем не было. Руки и ноги еле слушались, словно налитые свинцом. Собрав всю волю, все силы, что еще оставались, он заорал:

- Братья! Там. – Он указал в сторону башни. – Там настоящие звери, дикие и беспощадные. Победить их трудно, но у нас нет выбора. Мы должны, ради наших детей, ради жен и матерей. Иначе всех нас ждет смерть. Лютая смерть. Мы должны выбросить этих тварей за ворота! Ради жизни. Ради города. Сейчас наш последний шанс! Или мы их, или они нас! Кто готов умереть. За мной.

Ван Сид спрыгнул на землю и, выхватив меч, не оборачиваясь, побежал к башне. Толпа с ревом бросилась за ним. Неудержимый поток человеческих тел, спрессованный ненавистью и отчаянием. Отбив один удар, прикрывшись щитом от другого, командор прыгнул на другую сторону баррикады. За ним Салах и его телохранители. Лучшие бойцы города, закрывшись щитами, зацепились за плацдарм. За их спинами горожане разбирали завал. Ван Сид сразу понял, что ни вождя варваров, ни рыжего гиганта здесь нет. Где они? Нет ли здесь подвоха? Разбираться не было, ни времени, ни желания. Нет, ну и слава богу. Главное закрыть ворота.

Без своего вождя, варвары были не так страшны. Ван Сид работал как сотни раз до этого в плотной сутолоке боя. Закрылся. Толкнул щитом. Ударил потерявшего равновесие противника. В такой битве тяжелая, городская пехота с большими туринскими щитами имела неоспоримое преимущество. Венды, оставляя тела своих соратников на окровавленной брусчатке, отступали в коридор башни. Круглые кавалерийские щиты были бесполезны без маневра. Жалящие удары копий если и не убивали, то оставляли раны или царапины, а вытекающая кровь уносила силы и веру в победу.

Ван Сид не видел, что происходило по ту сторону стены. В горячке боя до него не доходили вести о прорыве сардов, но скрежет цепи, поднимающей мост, он услышал. Этот звук, он не мог спутать ни с каким другим. Знакомый с детства, сейчас он звучал по-другому. Как песня, как гимн победы и не было музыки слаще, чем этот скрежещий грохот.

Бой на мгновение затих, и командор смог увидеть всю картину целиком. Горстку, оставшихся в живых вендов, зажатых между ними и сардами. Горожане и сардийцы потрясали оружием и орали как полоумные, а варвары молчали и лишь скалились по-звериному. Они уже не выглядели такими страшными как раньше, скорее измотанными и жалкими. Кажущаяся легкость добычи звала горожан в бой, но Ван Сид резко поумерил пыл наиболее рьяных. Он видел вождя варваров, рядом с ним рыжего и это значило, трупов еще будет немало.

Мост поднимался все выше, и света становилось все меньше и меньше, Командор послал за факелами и лучниками.

- Время у нас теперь есть, незачем попусту терять людей. – Объяснил он Салаху.

Что случилось потом, Ван Сид понял не сразу. Яростные крики сардов, исчезающие варвары. Как молния мелькнувшая догадка.

- Штурмовой зал! – Он уже орал во весь голос. - Там дверь в штурмовой зал над башней.

Бежать сардам на помощь было бесполезно, последние варвары исчезали в проеме двери. Салах наклонился к командору.

- Есть еще одна дверь.

- Точно. – Ван Сид чуть не хлопнул себя по лбу.– За мной!

Они выскочили из проема башни. Бешеный рывок, вырывающий дверные петли. Винтовая лестница. Не думая, что его ждет внутри, Салах всем телом бросился на дверь. Она на мгновение поддалась, но тут же неимоверной силы удар толкнул ее изнутри. Дверь грохнула обратно о косяк. Помочь Салаху никто не мог, на узкой лестнице помещался только один. Послышался звук опускаемого затвора.

- Вот дерьмо. – Ван Сид бессильно опустился на ступеньку. – Сегодняшний день когда-нибудь закончится?

В комнате собралось много народу. Командор, Салах, почти весь совет города, старшины концов.

- Ворота закрыли. Посты выставлены. Обе двери в башню завалены. Охрана стережет их, не смыкая глаз. – Ван Сид докладывал собравшимся. – А вот что делать с варварами. Тут ясности нет.

- Да оставить их. Замуровать выходы, сами сдохнут. – Сол Абани подал голос.

Сад Девлет сморщился, потревожив раненое плечо.

- А если завтра имперцы снова пойдут на штурм? Что может сделать даже горстка вендов, мы уже видели. Я считаю, затягивать нельзя.

- Штурм. – Ван Сид неуверенно покачал головой. – Много народу поляжет.

- Да, много. – Девлет даже встал. – Но другого выхода нет. Оставлять их смертельно опасно.

Нависла тишина, все понимали, что сард прав, но и помирать никому не хотелось. Командор нервно ходил в центре зала, неожиданно он остановился.

- Ну, а ты что скажешь?

Слова относились к сидящему в самом углу Бен Авалару. Мастер поднял взгляд.

- Пока ничего.

Сад Девлет не выдержал.

- О чем тут думать. Обложим двери дровами, пока они горят, варвары задохнутся от дыма, а тех, кто останется добить будет легко.

Все собрание посмотрела на сарда, как на душевнобольного.

- Ты думаешь, наши предки идиоты? Может быть мы все здесь, кроме тебя идиоты? – Вскипел даже обычно спокойный Абани. – Двери из железного дерева, даже если сгорит вся башня, они останутся. Разве что почернеют слегка.

- К тому же, - добавил Ван Сид, - пригнаны так плотно, что дым не сможет просочиться вовнутрь. Это штурмовая комната рассчитана на то, что отряд сможет находиться внутри, когда противник уже в городе.

- Тогда у вас один выход. – Все повернулись к Бен Авалара, но он замолчал.

- Ну. – В голосе Сола Абани сквозило нетерпение.

- Вам этот выход не понравится, но если вы хотите сберечь людей… - Мастер снова замолчал.

- Говори. – Ван Сид терпеть не мог эти игры.

- Колдун. – Бен Авалар с улыбкой наблюдал, как неприязненно скривились лица присутствующих. – Он может помочь.

- С чего бы ему нам помогать? – Командор пожал плечами.

- Это другой вопрос. – Мастер перестал улыбаться. – Может быть, он захочет выйти из тюрьмы.

Вокруг все разом загалдели.

- Это невозможно. Выпустить колдуна. Безумие.

Глава 14. Башня

Город Ур, несмотря на то, что входил в Сардийское царство, был митраитским. Культ Огнерожденного проник в город много лет назад. Единожды войдя в Ур, проповедники Митры уже из него не вышли. Шли годы, росли храмы. Неизбежно наступило время, когда жрецы прежних богов пожалели о своей терпимости. Новая религия не желала делить город ни с кем другим. Борьба была короткой, но кровавой. Огнерожденный вышел победителем, объявив не только прежних богов, но и их служителей вне закона.

Некогда верховный жрец храма Атона Вар Бенаи сидел в каменном мешке. После разгрома древних храмов, ему удавалось скрываться почти десять лет. Он боролся оружием и словом. Его боялись, боготворили и ненавидели, но случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Его предали. Предали самые близкие, уставшие от борьбы. И вот он в тюрьме. Отцы церкви Огнерожденного отыгрались за все годы страха, что они терпели от него. В каземате нельзя было разогнуться во весь рост. Тяжелые цепи приковали его к стене, никаких окон, сырость и холод вместо солнечного света. Крысы и тараканы вместо послушников. Они объявили его колдуном, а его великое учение - ересью. Был суд, быстрый и беспощадный, допускался любой, кто мог изречь хулу на него и его бога. Вердикт, суровый и обычный одновременно, костер. Война помешала исполнить приговор, но он этого не знал, и каждый день ждал тех, кто отведет его на мучительную смерть.

Вар Бенаи лежал на каменных плитах. Его истерзанное тело не чувствовало холода, сознание отсутствовало, оно было далеко отсюда, где-то на полях нирваны, рядом со своим богом. Его душа растворилась в бескрайнем космосе, наслаждаясь чистой свободой и светом. Время не существовало в этом мире, только безмятежность и покой.

Грохот тяжелых сандалий остановился у двери особого пленника, загремели засовы.

- Вы уверены, что это необходимо? – Первосвященник Ура, епископ Висарион задавал этот вопрос уже второй раз.

Ван Сид раздраженно кивнул.

- Уверены, Святой отец.

Сол Абани подтверждающе затряс головой. Висарион дал знак страже, те открыли дверь. Из камеры повеяло смрадом и экскрементами. Абани заткнул нос и подавил рвотный спазм. Командор осуждающе взглянул на епископа.

- Он все-таки человек.

- Он колдун. – Висарион гневно поднял голову. – Его место в геенне огненной.

Ван Сид прошел в камеру. У дальней стены лежало окровавленное подобие человека. Остатки одежды не могли скрыть следы тяжелых пыток. Стойкий запах гноя, фекалий и крови ударил командору в лицо.

- Вар, ты меня слышишь?

Тишина. Ван Сид повторил. Никто не ответил. Командор остановился в замешательстве. Он готовился к тяжелому разговору, к обвинениям, к презрению, к любому отпору, но молчание. Говорить в тишину, не зная слышат ли тебя вообще, такого Ван Сид не ожидал.

- Ну, что я вам говорил. Он полоумный колдун. Разговаривает только с демонами. – Епископ разгорячился.

Надо было, что- то делать. Командор переглянулся с Сол Абани, тот пожал плечами. Ван Сид переступил с ноги на ногу. Говорить в мутные, ничего не видящие глаза было потруднее, чем идти против варваров. Наконец, он решился.

- Вар, я знаю, что не имею права просить тебя. Мы все обошлись с тобой несправедливо.

- Что! – Епископ взвился. – Вы понимаете, командор, что вы несете. Вы отрицаете приговор священного трибунала. Идете против церкви. Против бога! Неслыханно. Да я! Я напишу в трибунал. Это дело для разбирательства инквизиции.

Последняя фраза возмутила даже председателя совета.

- Святой отец, вы сами-то в своем уме. Инквизиция там, за стенами. – Абани ткнул рукой куда-то за дверь. – Вы хотите пожаловаться врагам, алчущим нашей крови.

Ван Сид жестко встретил глаза Висариона.

- Епископ, вам лучше уйти, или я вынужден буду начать расследование. Каким образом вы связаны с врагами города, и какие послания им передаете.

Висарион уже понял, что сболтнул лишнего и сейчас ничего сделать уже невозможно.

Может быть, даже лучше, если меня здесь не будет. Мелькнула шальная мысль. Меня изгнали силой, я не смог помешать святотатству, но я помню тех, кто виновен. Придет время. Я не забуду.

- Хорошо я ухожу. Не могу принимать участие в этом шабаше.

Епископ хлопнул дверью. Церковная стража последовала за ним.

Проводив взглядом разгневанного епископа, Ван Сид повернулся к пленнику. Его встретили изучающие, глубокие глаза на обезображенном лице. Командор от неожиданности вздрогнул.

Искра сарказма заиграла в глазах Бенаи.

- Увидел демона?

Ван Сид смутился. Абани выступил вперед.

- Мы рады видеть тебя, Вар.

- Не могу ответить вам тем же. – Бывший жрец Атона поморщился, возвращение принесло боль искалеченного тела.

- Мы пришли к тебе за помощью. Город в беде. – Командор решил не тянуть.

- Вы ничего не перепутали. – Бенаи обвел взглядом каземат и цепи. – Если бы я мог кому-нибудь помочь, то я бы начал с себя.

- А народ говорит, что ты просто не хочешь бежать. Предательство дочери лишило тебя силы. - Ван Сид подошел ближе.

- Народ любит придумывать небылицы. – Вар закрыл глаза. Душевная боль жгла сильнее, чем любая рана на его теле.

- А еще я слышал вот такую любопытную историю. Говорят, что однажды стражники поймали Вар Бенаи. Была ночь, и они заперли его в чулане, а сами… Неожиданно крепко уснули. Утром воины нашли открытую дверь и пустой чулан. Никто не заходил, окон не было. С вечера двери были закрыты, а утром нараспашку и узник исчез. Измена? Инквизиция допрашивала стражников долго и с пристрастием. Выяснились странные вещи. Ночью была страшная гроза, но никто не слышал. Открытую дверь бухало сквозняком об косяк, то же самое. Самое странное. Ключ, висевший на шее у десятника, оказался в руке совсем другого воина. Общее. Все стражники ничего не помнят, начиная с вечера. Зашли в дом и проснулись утром. Что скажешь, было такое?

- Возможно. У Вара Бенаи была длинная, насыщенная жизнь. – Бывший жрец сделал вид, что тема ему неинтересна.

Ван Сид надавил.

- Спрошу прямо. Ты можешь такое или нет?

Вар иронично улыбнулся.

- Разве сидел бы я здесь, если мог провернуть такое?

Командор засомневался, казалось, Вар говорил искренне. Он повернулся к Абани, его взгляд спрашивал.

- Что теперь делать? Ты ему веришь?

Сол Абани не был храбрецом и плохо владел оружием, но в торговле он понимал толк. Ему доверили управлять городом далеко не за красивые глаза. На рынке любили пошутить: «Поздоровался с Абани, пересчитай пальцы». Свести несовместимое, сшить расползающееся и остаться в выигрыше. Вот в этом он был лучшим.

Глава города понял, пришло его время.

- Допустим на мгновение, что великий Вар Бенаи действительно может то, о чем народ слагает легенды. Чтобы тогда он попросил за помощь городу в роковую годину?

Разбитые губы Вара попытались растянуться в улыбку.

- Абани, ты все такой же хитрожопый. Для начала расскажи, что происходит? Что с городом?

Сол приложил руки к сердцу, принимая сомнительную похвалу.

- Город в осаде. Армия Константина штурмует стены. В башне засели варвары, и мы, как бы это сказать, испытываем с ними трудности.

- Значит, выйти из города нельзя. – Казалось, Бенаи говорит сам с собой. – Теперь вы, как и я, под замком.

Жрец погрузился в себя. Некоторое время стояла гробовая тишина. Неожиданно он задал вопрос.

- Варвары, в штурмовой комнате? - Вопрос Вара прозвучал как утверждение.

- Да. - Абани тем не менее ответил. - Человек двадцать. Точнее сказать не могу.

- Ты мог бы помочь своему городу. – Вновь вмешался Ван Сид.

Сол зашикал на него, но было уже поздно, раздался странный булькающий звук, меньше всего напоминающий смех.

- Ей богу, ты смешон, командор. Открой глаза, посмотри. Именно так, в твоем представлении, выглядит человек, желающий помочь. – Прошамкал беззубым ртом Вар. – Уходите! Буду рад увидеть, как сгорит город, предавший своих богов.

Абани укоризненно посмотрел на Ван Сида.

- Прости Бенаи, командор не хотел тебя обидеть. Мы, горожане, считаем, что церковь поступила с тобой несправедливо. Совет города даже готов дать тебе свободу.

Вар прервал его.

- Поздно. Я уже труп.

Абани ничуть не смутился.

- О чем ты, мы подлечим тебя, и ты еще сто лет проживешь.

- Мозги себе подлечи, идиот. – Вар вдруг остановился. Возникла пауза, но прежде чем кто-то успел вставить хоть слово, он продолжил. – Сейчас я кое-что скажу. Вы либо соглашаетесь, либо убираетесь в тартар.

Бенаи чуть приподнялся и уперся спиной о стену.

- Вы восстановите храм Атона в городе.

У Ван Сида от безнадеги опустились руки.

- У нас нет полномочий принимать такие решения.

- Я понимаю. Не совсем еще выжил из ума. – Вару было трудно говорить. - Весь совет города должен прийти ко мне в камеру и поклясться жизнью своих детей, что сделает это. А теперь уходите.

Сол Абани переглянулся с командором. Продолжать разговор, не обсудив все с советом, не имело смысла. Надо было уходить, но Абани не был бы легендой, если не попробовал бы выторговать еще что-нибудь.

- Мы должны обсудить твои слова с советом города, но прежде чем уйти, один вопрос. Допустим, случится чудо, и совет согласится. Может ли осажденный город в таком случае рассчитывать и в дальнейшем на помощь Атона и его верховного жреца.

- Вы утомили меня больше, чем все палачи инквизиции. – Бенаи, ненадолго задумался, затем еле слышно прошептал. – Да. Верховный жрец храма Атона говорит вам. Да.

Глава 15. ПРорыв

Речная башня Ура или башня главных ворот представляла собой квадратного каменного колосса с воротами в четыре имперских шага и проходом посередине. Каждая сторона башни равнялась двенадцати шагам. Четыре площадки для стрелков, плюс та самая штурмовая комната, из которой на головы ворвавшихся врагов должна была литься горящая смола, и сыпаться стрелы.

Лава с горящей масляной лампой обошел периметр помещения, осмотрел и прощупал каждую щель. Ничего заслуживающего внимания.

- Ну что, ком, нашел чего-нибудь? – Ранди спросил скорее из вежливости. Он был занят. С упорством садиста он прижигал раны своих товарищей. Причем их согласие его не интересовало. Сначала он прижег глубокий порез на своем боку. Затянув его лоскутами, нарезанными из снятой рубахи, он направил свою активность на других. Многие, забинтовав свои раны, надеялись этим ограничиться, но не тут то было. Спорить с Диким Котом было бесполезно, поэтому венды, ворча, стягивали рубахи и разматывали тряпки. В помещении тошнотворно воняло паленым мясом и кровью.

Лава, посмотрев на старания друга, не стал даже отвечать. Он подошел к большому медному котлу, висящему посередине комнаты. Котел полный масла располагался в петлях так, что его легко мог наклонить даже один человек. Масло выливалось в воронку, а затем горящей волной падало на головы осаждающих. Лава походил вокруг, потом подошел и вытащил воронку. Сквозная дыра была слишком мала даже для подростка. Сотник не унимался, он улегся на пол и стал изучать дыру.

Обессиленные венды валялись на полу и безучастно следили за изысканиями своего вождя. Каждый из них понимал всю безнадежность ситуации, мало кто верил в счастливый исход. Многие молились, готовясь достойно предстать перед духами предков. Однако, при этом любой, кого не спроси, был уверен, что Лава найдет выход.

Лава Быстрый, он же любимец Ираньи. Мать всех богов Лаву никогда не бросит. Так считал каждый боец в его сотне.

Сотник поднялся и подошел к стене. Присел рядом с Ранди.

- Что, так плохо? – Дикий Кот нагнулся к другу.

- Пока да. – Лава прикрыл глаза и задумался.

Молодой парень Сава Сорока неожиданно выдал.

- Вот умеют же строить имперцы. Такую махину, - он обвел башню руками, - сложили.

- Это что. – Отозвался самый старый в сотне Лока Филин. – Ты бы видел Царский город, вот где дворцы и башни.

Сава загорелся и даже привстал.

- Нет, ну ты скажи, Филин. Ты много повидал. Как они на такую высоту балки поднимают? Мы вот на городище дубовые балки всем скопом тащили, так те и короче намного, и вес не тот. Здесь-то смотри пол каменный, плиты. Тяжесть то, какая.

- Да есть у них устройства специальные…

- Стоп. - Лава вскочил на ноги. – Что ты сказал? Повтори.

- Устройства… - Начал было Филин.

- Да нет, не ты. – Раздраженно остановил его Лава. – Ты,молодой, что ты про балки говорил?

Воины начали поднимать головы, всех заинтриговала горячность вождя.

- Да я говорил. – Сава испуганный всеобщим вниманием замолк. – Балку говорю…

Лава махнул рукой, хвати мол, и снова подошел к дыре для масла.

- Кот, Филин идите сюда. – Лава выбрал самых смышленых. – Видите шов между плитами. Аккуратно расковыряйте, что бы вниз ничего не упало. Там, в проходе, горожане, наверняка, стражу оставили. Хочу посмотреть, что под плитами.

Лока и Ранди копались довольно долго, за это время все сгрудились вокруг, сами не зная, что ожидают увидеть. Наконец Кот, уцепившись пальцами и поднатужившись, приподнял плиту. Лава, распластавшись, заглянул в образовавшуюся щель.

- Все. Клади обратно. – Лава поднялся, отряхнул колени. Вид у него был довольный.

- Ну что? Не томи. – Ранди осторожно положил плиту.

Все буквально смотрели в рот сотнику. Именно чего-то такого они от него и ждали.

- Если поднять две плиты, то расстояние между балками позволит даже тебе, Кот, свалится на голову горожанам. – Лава просто сиял. – А, что скажете, черти?

- Ну, Быстрый, ты даешь. – Все радостно подходили, хлопали Лаву по плечу, тыкали в бок, словно подтверждая. – Мы с тобой. Мы с тобой, Лава.

- Тихо, тихо. – Сотник успокоил своих бойцов. – Рано пока радоваться. Начнем на исходе ночи. Сейчас опасно. Услышат подозрительную возню, поднимут тревогу.

В башне опять стояла мертвая тишина. Венды кемарили в полной темноте. Свет не проникал в помещение, о времени судил Лава по своим, одному ему понятным часам. Он сидел на полу, опершись спиной о стену. Нужно было успокоиться, все хорошенько продумать. Погубить могла любая мелочь. Лава старался, но сосредоточиться не удавалось, в голову лезла всякая ерунда: обрывки разных фраз, картинки из прошлого. Почему-то вспомнилась Лирина, ее абсолютно белые волосы и бесцветные, нечеловеческие глаза. Он прикрыл глаза, и увидел себя десятилетним пацаном. Вместе с ним - его брат, сестра, еще много других детей, чуть в стороне женщины. Все они пленники. Рядом громко спорят их хозяева, тонгры, такие же светловолосые и белоглазые, как и Лирина. Тонгры напали на городище внезапно, набега не ждали. Была пора большой охоты, поэтому мужчин было мало. Они это знали и не боялись, окружили городище и шли цепью, что бы никто ни сбежал. Весь живой товар согнали на невольничий рынок у большой реки. Детей, чтобы не разбежались, затолкали в клетки. Каждый день кого-то забирали, так забрали сестру, потом брата, пока в один из дней, он не остался один. Маленький человечек, забившийся от ужаса в самый дальний угол клетки.

Время торга заканчивалось, покупатели с юга торопились уйти до холодов. Тонгры тоже засобирались к своим стойбищам. Тащить с собой непроданного мальчишку-венда никому не хотелось. Скорее всего, его прирезали бы или утопили, если бы в один из дней не появилась Лирина. Она посмотрела на перепуганного юнца своими нечеловеческими глазами и сказала.

- Этого я забираю себе.

Спорить с ведьмой дураков не нашлось. Так Лава оказался в пещере самой знаменитой ведьмы тонгрийских лесов. Сначала было страшно, он пытался бежать, но каждый раз, блуждая по лесу, он выходил обратно к пещере. Лирина смеялась.

- Не получилось. Ничего, попробуешь в следующий раз, но прежде чем бегать по лесу, ты должен… - Следовал длиннющий список домашних работ. – За это спрошу строго.

Шли годы. Мальчишка вырос. Юный мужчина превратился в отличного охотника, в следопыта, воина, в кого угодно, но только не в колдуна. Лирина злилась. Лава не видел эманации духов, не мог пересечь черту потустороннего мира - темная сторона не принимала его.

- Ты слишком земной, мой мальчик. Я ошиблась – Так сказала она ему в один из дней. – Уходи, я не могу тратить на тебя свое время.

Лава обиделся. Он привык к этой женщине. Столько лет, охотился для нее, готовил еду, помогал во всем, защищал. Хотя нет, защищать ее было не надо, никто не заходил в ее пещеру - ни дикие звери, ни лихие люди. Тогда он не понял ее, ушел с обидой в сердце. Сейчас понимает, она должна была подготовить себе смену и время поджимало. Так приказал тот, кому она беззаветно служила и не могла ослушаться.

Много повидал Лава на своем пути и не раз, когда жизнь его висела на волоске, кто-то, словно бы прикрывал его, нашептывал ему верные решения. Он не знал зачем могущественная колдунья спасла его тогда мальчишкой. Почему продолжает защищать, но чувствовал, что когда-нибудь за все придется заплатить, и цена будет высока.

Тишина становилась такой густой, что закладывала уши, тяжесть давила на веки, сон кружил Лаву, окутывая словно мягкое, нежное облако. Глаза закрылись, ватное облако подхватило его, кружа и укачивая, как младенца.

Сначала появился голос, глухой и скрипучий, он никогда ему не нравился. Затем лицо. Бесцветные глаза смотрели в самую сущность Лавы. Наконец, плотная, молочная пелена разорвалась, и бестелесная женщина, проскользнув, присела рядом с ним.

- Лирина. – Губы Лавы растянулись в улыбке. – Кто сейчас стирает твои белоснежные платья?

- Неважно. – Глаза призрака, в отличие от голоса смотрели все также холодно и равнодушно. – Кто бы ни делал, он это делает лучше, чем ты. Тебе это никогда не удавалось.

- Я старался.

- Я знаю. – Лирина положила миниатюрную ладонь на глаза венду. – Посмотри. Что ты видишь?

- Ничего. – Перед глазами Лавы стелился лишь грязно-серый туман.

- Посмотри внимательно. Напрягись. Это очень важно. – В голосе призрака звучала тревога. – Я знаю ты другой, но ради своих ребят. Видишь черту. Черная линия на полу. Перешагни ее, или все умрут.

Вот и была цена. Вдруг явственно осознал Лава. Она берегла его для этого момента. Он не совсем потерян - он видит жирную, черную полосу, пересекающую комнату.

- Перешагни ее и ты всех спасешь. – Лирина почти кричала. – Торопись!

Ведьма провела рукой, и туман рассеялся. Лава увидел своих бойцов. Все безмятежно спали, вытянувшись или свернувшись калачиком. Дикий Кот, подложив под голову сапог сладко похрапывал.

- Или так. – Она махнула рукой в другую сторону. Картинка изменилась. Вместо спящих на полу валялись изуродованные трупы. Весь пол залит кровью. Страшные колотые раны. Разбитые головы и отсеченные руки. Видно было, что рубили и кололи в спешке, в темноте куда придется и как придется.

- Хорошо. – Лава встал и подошел к линии. Он знал, обратного пути не будет, с этого момента он будет видеть то, что превратит его жизнь в кошмар. А может и не только жизнь. Сидеть за столом великого Оллердана, во дворце павших, ему уж точно теперь не придется.

Лава сделал шаг. Линия пропала. Туман расползся по углам. Черная кошка, облизнувшись, скользнула в угол и растворилась в темноте. Сотник огляделся, все бойцы спали, но лежали как-то странно, словно упали и заснули в одночасье. Туман заклубился, поднимаясь к потолку, видимость раздвинулась, и Лава увидел Сороку. Юноша шел с закрытыми глазами, осторожно переставляя ноги. Страшный, искалеченный старик вел его за руку. Они вместе подошли к двери, Сава взялся двумя руками за тяжеленный затвор.

- Нет! – Заорал, что есть сил Лава, но Сорока не слышал.

Старик обернулся на крик и обнажил беззубые десны. Лава рванулся к двери. Он успел в последний момент. За дверью ждали и давили из всех сил. Еще мгновение и было бы поздно. Лава, двумя руками, всадил запор обратно в пазы. Старик пропал. Сава непонимающе хлопал глазами.

- Что случилось? – Сорока вдруг рухнул на землю. Ноги стали как ватные и не слушались.

- Ничего, сейчас отойдешь. Потерпи. – Лава понял. Саву держал призрак - старик исчез, и парень упал.

Лава смотрел на пытающегося совладать со своими конечностями Саву.

Ишь глазища то перепуганные. Нет, объяснять ничего не буду, только испугается еще больше. И уже во весь голос. – Ходил ты во сне. Вот лбом и приложился.

- Давай поднимайся и буди остальных. Время пришло. – Сотник решил, что тянуть дольше опасно, мало ли какие еще напасти в загашнике у горожан.

С того момента, как подняли одну плиту, стояла полная тишина. Лава заранее предупредил всех - ни звука, ни шороха, дышать и то через раз. Внизу стояла охрана. Сколько, не видно, но чуткое ухо сотника выделяло пять голосов. Щель между балками оказалось не столь широка, как хотелось. Пролезть в броне невозможно. Поэтому все разделись заранее, обмазались маслом и сажей, и теперь стояли похожие на два десятка чертей. В руках только мечи и сабли, никакого другого оружия. Лава запретил. Все решает скорость, ничего лишнего в руках, ничего, что может зацепиться, не вовремя упасть, задержать. Вторую плиту поднимали очень аккуратно, не дыша, но песок все же посыпался и маленький камушек звонко заскакал по каменному полу.

- Ты слышал? – Раздался голос снизу. – Шум странный.

- Ну, сходи, посмотри. – Второй более низкий и вальяжный явно принадлежал старшему.

- Да, че-то боязно мне одному-то.

- Фарух, сходи с молодым, посмотрите че там.

Венды застыли, светлое пятно факела приближалось. Все знали, первый идет сотник, остальные за ним по одному.

Фарух шел первым, светя факелом себе под ноги, молодой за ним. Если бы они хоть раз взглянули наверх, то, наверное, у них была бы другая судьба. Лава упал перед Фарухом, как черный демон ада, только почему-то сверху. Горожанин не успел даже вскрикнуть, сабля пронзила сердце. Факел упал и потух под ногой венда. Молодой, с огромными, от ужаса глазами и разинутым ртом, не пытался ни бежать, ни защищаться. Ударить так же как и первого не получалось, и Лава рубанул с плеча. Брызнула кровь, горец захрипел и осел на землю. Рядом приземлился еще венд, но не так удачно, как командир, он вскрикнул и упал, держась за ногу. Лава этого не видел, он мчался к тому месту, где освещаемые факелами остались еще трое. Он был уже рядом, когда началось.

- Тревога! Варвары! – Один из троих бросился через площадь в город.

Оставшимся повезло меньше, с факелами в руках, они были как на ладони. Лава же в темноте, вымазанный сажей был едва различим. Может быть в другой ситуации, при свете дня, эти ребята продержались бы дольше, но там, в темноте, они успели увидеть только взмах сабли. Подбежал Ранди.

- Все внизу. Открываем ворота. Один подвернул ногу.

С главной улицы все явственней слышался шум бегущих людей. Лава развернулся.

- Уходим.

На площадь вырвался большой отряд горожан, они бежали изо всех сил, размахивая мечами и копьями. Лава и Кот неслись по проходу. В приоткрытые створки ворот виднелся круглый диск луны. Заскрипела мостовая цепь.

- Бросайте мост и прыгайте в ров. – Заорал Лава. – Прыгайте и уходите по одному.

Венды, оставив ворот моста, выскакивали за ворота и прыгали в ров. Сзади слышался рев толпы. С башни и со стен по обе стороны защелкали луки и арбалеты. Лава подхватил сидящего у стены Сороку и закинул на плечо.

- Что ж ты такой невезучий то. Ну, терпи теперь.

С этими словами Лава сиганул вниз. Парень у него на плече орал как резаный, рядом катился кубарем Ранди. Все ободрались до крови, пока достигли дна. Сава затих, потеряв сознание. Лава огляделся и увидел своих, уже лезущих по склону наверх. Луна светила так, как будто она ненавидела вендов. Ребята были как на ладони. Стрелы сыпались густо. Вот сорвался один, второй, третий.

- Черт! – Выругался сотник.

Вылезти изо рва оказалось не менее проблематично, чем в него попасть. Рядом скатился еще кто-то.

Лава не успел подумать, кто это может быть – как скатившийся перевернулся и с ножом в руке бросился на венда. Лава успел увернуться, но горожанин не унимался. Еще удар. Сотник перехватил руку с ножом. Дикий Кот пришел на помощь вовремя, он схватил горца за длинные волосы и саданул головой о камень. Раздался противный хруст и нападавший затих. Слева и справа раздалось шуршание сползающих тел. Горожане спускались в ров. Оставаться дольше в укрытие не имело смысла.

- Либо стрела, либо нож. Выбор невелик. – Лава приподнялся, пытаясь взгромоздить неподвижного Сороку себе на плечо. – Выхода нет. Полезем в лоб под стрелы. Здесь все равно добьют.

Ранди отобрал тело Савы и перебросил его себе на плечо.

- Мне-то сподручней будет.

Лава встал во весь рост и заорал что есть сил.

- Братья! Слушай меня. Все разом, одним рывком наверх. Не останавливаясь. Кто упал, тому память. Встретимся на пиру в зале павших. Пошли!

Лава прыгнул на стену и полез вверх. Рядом с ним полз Кот. Одной рукой он держал Сороку, другой цеплялся за камни, кусты и все что могло выдержать их обоих. Венды, вынырнув из укрытий, где они прятались от стрел, тоже рванулись наверх. Лава не смотрел по сторонам и не думал о смерти, он цеплялся и полз. Наверх пядь за пядью. Стрелы с противным свистом ломались о камни рядом или втыкались в то место, где он только что был. Он полз, и чувствовал, каждый раз, как где-то стрела находила цель. Вот еще один упал, и еще один, Лава скрипел зубами от бессильной ярости. Вот и край. Лава перекатился через бруствер, и пополз в сторону имперского лагеря. Чмяк. Последняя стрела вонзилась в мягкую землю позади ног сотника. Всё, подумал он, ушел.

Начинался рассвет, солнце еще не показалось над горизонтом, но было уже достаточно светло. Лава сидел на земле и крутил головой, стараясь понять, где он находится. Вокруг стояла высокая трава, по самые плечи сидящего венда.

- Братья! – Позвал Лава. – Есть кто живой? Отзовитесь.

Тишина.

-Братья! – Заорал во весь голос сотник. – Отзовитесь.

- Здесь. – Откуда-то рядом раздался знакомый голос.

Здесь. Здесь. Еще двое.

- Кот! Кота видел кто? – Лава запаниковал. Мысль о том, что рыжий погиб, была невыносима. – Кот ты где!

- Я видел его. – Отозвался Филин. – Здесь недалеко, и Сава с ним. Живые, нет ли, не знаю.

Солнце уже поднялось над горами и жарило вовсю. Обычно, в лагере великой армии в это время все прятались, стараясь найти тень. Сегодня все было наоборот. Вся армия высыпала на центральный тракт. Варвары, имперская пехота, слуги и купцы. Заносчивые туринские офицеры, не стесняясь, стояли рядом с простыми инородцами. Все смотрели на дорогу, там, еле переставляя ноги, шли семь человек. Вернее, сами шли только четверо, троих они тащили на себе. Вся армия знала о сотне вендов. Вся армия видела, как закрылись ворота города, и подняли мост. Вся армия попрощалась с ними, а теперь семеро из сотни возвращались. Лагерь встречал их гробовым молчанием.

- Как они вышли? – Раздался шепот.

- Может это призраки. – По рядам варваров побежал слух. – Пришли спросить с Василия за смерть своих братьев.

- Какие призраки. Идиоты, да у них кровь хлещет из ран.

До толпы начало доходить, что перед ними люди, вышедшие из закрытого города. Те, с которыми уже попрощались навсегда. После вчерашнего позора всеобщее уныние охватило армию. Серая пелена безнадеги опустилось на лагерь. А тут такое.

- Из-под самого носа у горцев ушли. Это ж надо. – Какое-то безумное веселье охватило армию. Словно все поменялось в одночасье. Поражение в один миг сменилось победой. Толпа бросилась навстречу израненным вендам.

- Барра! Барра! – Разнесся боевой клич туринских легионов. Несколько десятков подхватило раненых вендов на руки и понесли.

Стоящие вдоль тракта легионеры, не сговариваясь, ударили себя в грудь. Удар железной перчаткой в панцирь сначала сотен, а потом тысяч воинов разнесся над лагерем. Вся армия отбивала ритм. Железный ритм героям. Под барабанный бой бронированных кулаков на руках сотен добровольцев вендов вносили в лагерь. Такой встречи давно не удостаивались даже туринские императоры.

Глава 16. Ольгерд

Три ладьи почти одновременно вошли на мелководье и воткнулись крутыми носами в песок. На самой большой, обняв левой рукой деревянную голову дракона, стоял Гаральд Злой. Ветер развевал космы его некогда огненно-рыжих волос. Ноздри раздувались, втягивая воздух, он наслаждался моментом. Несколько поколений Ларсенов ждали этого дня, а возможность отомстить досталась ему, Гаральду. Торжество и ярость переполняли его. Никаких сомнений, узкая полоска песка между морем и скалами скоро станет свидетелем этой мести. Сотня отличных бойцов пришла с ним, тогда как у Яра, сына Хендрика Смелого, едва ли наберется три десятка, и это вместе с женщинами и рабами.

Воины, бросая весла, выпрыгивали за борт, погружаясь по грудь в холодную, осеннюю воду. Держа оружие высоко над головой, они брели к берегу. Торопиться не имело смысла - те, ради кого они проделали этот путь, не убегали и не прятались. Они стояли на другой стороне песчаной косы.

Кланы враждовали всегда, но без крови. Хендриксы считали Ларсенов хитрожопыми, а те в ответ обзывали Хендкриксонов тупыми и твердолобыми. Издевались, дрались по пьяни, бывало дрались очень жестко, но убивать - нет, такого не водилось. Ведь почти все, так или иначе, родня. Началось все не так давно, с родителей нынешних вождей. Договорились как-то два самых крупных клана на побережье о большом походе на южный берег. Набег был удачным. Богатая добыча и практически без потерь. По окончании, оба клана собрались на берегу, праздновали. Пиво, южное вино, всего полно, хоть залейся. Упились все насмерть, а утром Хендриксоны не могли поверить своим глазам. Ларс Рыжий увел на рассвете свои корабли и прихватил всю добычу. Свою и чужую. Хендрик Смелый был в ярости, так с ним никогда не поступали. Война началась не сразу. Старейшины уговорили Хендрика. Все-таки два самых многочисленных клана на побережье, война между ними - большая беда. Собрали тинг. Старейшины обоих кланов должны были рассудить вождей по справедливости. Ларс не явился. Вот тогда война началась. Многие Ларсены осудили Рыжего и не пошли за ним. Но у него были деньги, и он нанял наемников - небывалое дело в истории Ругаланда. Спор между своими пришли решать чужаки с Дирка. Битва произошла на поле Горькой травы. Хендрик Смелый со своим кланом и всеми свободными мужами Ругаланда, кто посчитал его правым, против клана Ларса Рыжего и его наемников. Битва была яростной и кровавой. Хендрик недаром звался смелым, не было ему равных в бою. Когда порубили наемников, пришла очередь Ларса. Хендрик поднял за волосы отрубленную голову своего врага и объявил мир. Всех кто выжил, не тронули. Раненым дали уйти. Кое-кто советовал Смелому добить хотя бы детей и жен Рыжего, но Хендрик лишь бросил, вытирая окровавленный меч.

- Я с детьми и бабами не воюю.

Прошло время. Дети выросли. Бабы нарожали новых, и война вновь вспыхнула во фьердах Руголанда.

Яр Седой, высокий, крепкий мужчина с белыми от рождения волосами, стоял впереди своего клана. Опершись на тяжелую, боевую секиру, он внимательно следил за выходящими из воды Ларсенами. Яр устал от борьбы, его глубокий, печальный взгляд, казалось, говорил: «Что может сделать смертный, если на него ополчились великие боги». Два года подряд одна неудача сменялась другой. Набег на вендов закончился катастрофой. Прошлогодний поход к южному берегу принес ему только дурную славу. Много верных друзей полегло там. Понеслись по фьердам Ругаланда худые слухи, мол, боги оставили дом Хендриксонов, не будет больше Яру удачи. Как назло зима пришла затяжная и суровая. Продукты закончились, купить зерно было не на что. Люди в хольме Яра начали голодать. Ушли почти все. Остались лишь те, кто связан с домом Хендрикса кровью. Сегодня он вывел их на защиту родного дома в последний раз.

Гаральд, с длинным обнаженным мечом в руках, остановился впереди шеренги щитов. До противника оставалось шагов двадцать.

- Никого не щадить. Ни один Хендрикс не должен больше поганить землю своим дыханием. – Ларсен выкрикнул команду как можно громче, специально, чтобы услышал Яр и его люди.

Яр Седой криво усмехнулся и взглянул на жену.

- Мы с тобой сделали все правильно. Договориться с ним невозможно.

Гаральд Злой вновь повернулся к Хендриксам.

- Не вижу твоего ублюдка, Яр. В какой норе ты его прячешь?

- Он сам тебе когда-нибудь расскажет. – Седой воин зло сощурился. – Когда будет перерезать твое горло. А может в тот момент, когда последний Ларсен будет умирать на твоих глазах.

- Врешь, тварь! – Взвился Гаральд. – Мы догоним его, куда бы он не сбежал. Я найду и убью его, где бы он не прятался.

- Тебе не придется долго искать, Ларсен. – Раздался голос Рины Хендрикс. – Очень скоро он сам тебя найдет.

Рина Хендрикс, в добротной кольчуге и хорошем кованом шлеме, стояла рядом с мужем. Она была не единственной женщиной в отряде. Любая женщина дома Хендриксона умела владеть мечом. Сейчас их было пятеро, те, кто решил умереть вместе с мужьями. Всего в клане осталось тридцать пять человек. Все были здесь, мужчины, женщины и дети.

Рина посмотрела на своих детей. Совсем юные мальчик и девочка сжимали оружие побелевшими пальцами. Сердце матери сжалось от нежности. Она вновь подняла взгляд на мужа.

- Ты мог бы спасти всех наших детей. – В ее голосе сквозил упрек.

- Его будут искать. Будут гнать как дикого зверя. Ты сама понимаешь, с такой обузой ему не уйти. Мы уже все решили. – Раздраженно бросил Яр.

- А о нем ты подумал? Как он будет жить с таким грузом. Ты мог бы облегчить его совесть, доверив спасти брата и сестру. - Рина не успокаивалась.

- А если он вернется? – Она так завелась, что сама испугалась.

- С ним Фарлан Черный, он не даст ему сделать глупость. – Яр подбросил секиру в руке.

- Ты доверил сына рабу. – В голосе женщины зазвучала яростная горечь.

- Фарлан давно уже вольный, и он, мой единственный друг. Единственный, кому я могу доверить сына. - Седой воин надвинул личину шлема на лицо и решительно шагнул вперед. Потом вдруг замер на мгновение и повернулся к жене. Даже сквозь железную маску было видно, как потеплели его глаза. - Прощай, Рина. Никогда я не жалел, что выбрал тебя тогда.

Сжав топорище обеими руками, он поднял взгляд чуть выше и оглядел все своих бойцов.

- Братья! Чего тянуть. Нас заждались на пиру павших. За дело!

С этими словами Яр Седой, вскинув над головой свое страшное оружие, бросился на врага. За ним, не отставая ни на шаг, рванулся весь клан. Боевой клич Хендриксов пронесся над лагуной.

-

На горной тропинке, ведущей к перевалу, остановились два путника. Один из них совсем юный, лет пятнадцати, развернулся и сделал несколько шагов к краю обрыва. Отсюда открывался вид на залив и прибрежную полосу. Юноша нашел щель между огромных валунов и припал к ней.

- Ольгерд, не рви сердце. Твой отец знает, что делает. Кто-то из Хендриксонов должен остаться в живых и отомстить. – Пожилой, черноволосый венд печально посмотрел на парня.

Пальцы Ольгерда сжались в кулак. Там внизу он увидел своего отца, врубающегося в строй врагов. Рядом шла мать, она неплохо владела мечом, но матерым воякам Ларсена, была не соперник. Она отбила один удар, второй, но тут же изогнулась от боли. Вражеское копье пробило кольчугу. Здоровенный детина ударил ее ногой и, опрокинув, вонзил меч в грудь.

Отряд защитников таял на глазах. Брата и сестры уже не было видно. Хендриксоны падали один за другим. Последним остался сам Яр. Один, посредине узкой полоски песка, заваленной трупами. Рубленая рана на животе заставила гордого воина согнуться. Левой рукой он зажимал разорванную кольчугу, из-под которой хлестала кровь. Вокруг радостно щерились Ларсены.

- Я буду наматывать твои кишки на столб, до тех пор, пока ты не скажешь, куда ты отправил своего ублюдка. – Гаральд причмокивал, предвкушая будущее удовольствие.

Яр стоял, опираясь на секиру, последние силы покидали его. Мысль о том, что поганые Ларсены будет измываться над его обессиленным телом, была нестерпима.

- Ты хочешь напугать меня, Гаральд. – Яр усмехнулся. – Воина нельзя напугать болью. Хотя тебе-то, откуда это знать.

Яр Седой с мертвенной улыбкой на лице убрал руку, прикрывающую распоротый живот. Открылась страшная рана. Правой рукой, глядя прямо в глаза Гаральду, он вытащил кровавое месиво своих внутренностей. Огромный воин весь залитый кровью держал собственные кишки на ладони. Мир вокруг него затих и еле слышный шепот долетел до ушей каждого Ларсена.

- Ты это хотел сделать. – Взгляд мертвеца пронзил Гаральда. Яр медленно наматывал свои внутренности на топорище секиры.

Эффект был ошеломляющий. Абсолютная тишина приветствовала мужество Хендрикса. Все воины Гаральда, затаив дыхание, следили за Яром. Они смотрели так, словно ждали, что вот-вот спустятся с небес провожатые душ и их врага заберут в Зал павших, за этот беспримерный акт высочайшего духа. Но небеса не разверзлись, и духи не унесли героя. Яр дрожащей рукой попытался сделать еще виток, но силы оставили его, и глава клана Хендриксов рухнул мертвым на землю.

Ольгерд очнулся от наваждения. Все это время он завороженно следил за происходящим внизу. С пробуждением пришла боль и безысходность реальности. Юноша вскочил, издав душераздирающий вопль и, выхватив меч, как одержимый, рванул вниз по тропе.

Фарлан занимал такую позицию, словно ожидал нечто подобного. Он бросился на спину бегущего юноши, и сбив с ног, прижал того к земле.

- Пусти! Убью! – Ревел Ольгерд. Его глаза бешено вращались, казалось, что сейчас выскачат из орбит.

- Не глупи. – Фарлан на всякий случай отобрал у юноши меч. – Думаешь, мне легко, твой отец уговаривал меня всю ночь. Я поклялся ему, что пока жив, с тобой ничего не случится.

- Пусти меня, Черный, или клянусь, я убью тебя. – Ольгерд перестал дергаться, но слова его дышали лютой ненавистью.

Фарлан поднялся и встал, закрывая собой тропу.

- Ты не слышишь меня, Оли. Пока я жив. Так возьми меч и убей раба. Ничего, что он вырастил тебя. Убей. Ничего, что он единственный человек, которому твой отец мог доверить сына. Убей.

- Будь ты проклят, Черный. – Ольгерд отбросил кинжал. - Будь ты проклят.

Юноша повернулся к Фарлану спиной и, сделав несколько шагов, зашатался. Черный бросился поддержать парня. В его руках повисло бесчувственное тело.

- Не вовремя ты, Оли, истерики закатываешь. – Фарлан достал флягу с водой и побрызгал Ольгерду на лицо. – Нет у нас на это времени, парень, каждое мгновение на счету.

Ольгерд открыл глаза, его лицо больше походило на гипсовую маску. Фарлан протянул ему флягу.

- Глотни. Ничего не поделаешь, сынок, жизнь состоит из одних потерь. Они уже в чертогах Великого бога.

Черный встал, и Ольгерд теперь смотрел снизу вверх.

- Не гоже горевать о тех, кто сидит за столом в зале павших. – Фарлан протянул юноше руку. - Надо торопиться. Думаю, погоня уже на тропе.

Глава 17. Погоня

Они бежали, шли, потом снова бежали. Преследователи не садились им на плечи, но и оторваться не удавалось. Когда тропа вышла к краю обрыва, Фарлан смог увидеть десять маленьких фигурок далеко внизу. Одну из них, он мог бы опознать из тысячи. Дури Однорукий, родной брат Гаральда, вел свой десяток в погоню. Этот не отступит, подумал венд, и он знал, почему. Дури не всегда был одноруким, он стал таким в тот день, когда на поле Горькой травы встретились два клана. Рубились от души, не жалея ни себя ни врага. Он, Фарлан, тогда был еще рабом, но бился вместе с сыновьями Хендрика. Совсем юнцы. Ему и младшему Рорику было по двенадцать, старшему Уру пятнадцать. Дури тогда было примерно столько же, сколько и старшему Хендриксу, но выглядел он намного солидней. На голову выше и в плечах пошире, Дури владел мечом не хуже многих взрослых мужей. Наверное, он справился бы с ними троими вместе взятыми, но случились иначе. Он прижал Ура к скале и издевался, нанося неглубокие раны. На «мелочь», Дури не обращал внимание, он ждал, когда Ур истечет кровью и упадет на колени. Излишняя самонадеянность подвела Ларсена. Фарлан, как настоящий волчонок, подкрался так тихо и незаметно, что Дури упустил его. Он настолько увлекся, пуская кровь Хендриксу, что упустил венда. Фарлан ударил сзади, не задумываясь. В бою правил нет. Правая рука Дури повисла плетью, меч звучно упал на камни. Ур злобно ощерился и, пошатываясь, пошел на Ларсена. Они, втроем, окружали истекающего кровью Дури, но добить его не довелось. Бой закончился. Бой закончился в тот момент, когда Хендрик Смелый зарубил Ларса Рыжего. Хендрик поднял отрубленную голову Ларса и объявил прощение и свободу всем, кто бросит оружие. Дури осклабился и выбросил кинжал из левой руки. С того дня он стал Одноруким.

Фарлан, прищурившись, наблюдал за погоней.

- Они не торопятся. Почему?

- Ты меня спрашиваешь? – Ольгерд удивленно повернулся к венду.

- Думаю, они гонят нас. – Черный как будто не заметил вопроса.

- Куда?

На этот раз венд ответил.

- Туда, где нас ждут.

Юноша скептически хмыкнул.

- Они не могут знать, куда мы идем.

- Думаешь. – На этот раз с иронизировал Фарлан. – На всей земле остался только один человек, который отважиться тебя принять. Это твой родной дядя Рорик, и это совсем не секрет.

Ольгерд насупился.

- Значит, в хольме Сундбю нас ждет засада?

- Я думаю, да. – Черный не спускал глаз с преследователей. – Уж больно вальяжно они себя ведут.

- Куда же мы пойдем? – Парень совсем растерялся. – Нам нужна лодка.

- Это как раз те вопросы, над которыми стоит подумать. – Фарлан встал из-за камня. - Время еще есть.

День клонился к закату. До перевала оставалось совсем немного. Голова венда разве что не дымилась, но решения не находилось. Чтобы попасть в хольм Рорика, нужно было покинуть Ругаланд, пройти вдоль холодного моря и пересечь земли суми. Звучит страшно, а на деле, имея ладью и попутный ветер, все вместе не заняло бы и двух недель. Так и рассчитывали они с Яром. Взять лодку в хольме Сундбю и, пользуясь хорошей погодой, добраться до берегов Суми. Старик Вики Сундбю на прямой конфликт с Ларсенами не пойдет, но втихаря нагадить им - это в его стиле. Теперь надо все менять. Менять весь план на ходу, когда по пятам идет погоня, ох, как не просто. Фарлан за эти полдня аж посерел от безысходности. Он смотрел на спину идущего впереди юноши, обвешанную тюками. Тащили они много: кольчуги, оружие, шлемы, припасы и еще много чего. Черный уже сам не помнил, что он понапихал себе и Ольгерду в мешки. Нагруженный как мул парень напомнил ему поход Хендрика Смелого на восток. Ур, Рорик и он, Фарлан, тогда еще совсем юнцы, тащили столько, что их даже не видно было под грузом. Переправа на остров Виндсби, и оттуда торговыми кораблями на восток. Своих ладей не хватало для всех.

- Стоп. – Неожиданно для себя Фарлан сказал это в голос и тут уже уткнулся в спину остановившегося Ольгерда.

- Что случилось? – Юноша попытался повернуться.

- Мы не идем к Сундбю. – В голове венда начали складываться детали плана.

- А лодка? – Пробасил Ольгерд, продолжив шагать вверх.

- План такой. – Фарлан догнал парня. – Как стемнеет, заметаем следы и меняем направление на юг. Выходим к проливу, переправляемся на остров Винсби. Там всегда много купцов. Мы фрахтуем корабль, и по Холодному морю до Хельсвика. Доберемся до Хельсвика, а оттуда «рукой подать» до хольма Рорика.

- Раз в пять длиннее, а так, в общем-то ничего себе план. – Ольгерд не спешил проявлять энтузиазм. – А почему ты думаешь, что нас не ждут в Винсби?

Фарлан ненадолго задумался.

- Согласен, крюк большой, но скорость тут не главное. Для нас важнее добраться живыми. – Черный усмехнулся и сплюнул. – А ждут они нас там или нет. Завтра увидим. Если погоня засуетится, значит, мы их планы поломали.

- От этих, - юноша мотнул головой вниз, - положим, оторвемся, но на острове точно застрянем. Догонят нас там.

- Не застрянем. Там кораблей, как мух на трупе.- Фарлан уже увлекся новой идеей. - К тому же, Винсби вольный город, в котором очень не любят чужих людей с оружием.

- Чужих проблем они тоже не любят. - Юноша все еще был полон скептицизма. - Резню в городе устроить не позволят, но могут сами выдать нас Гаральду.

Фарлан довольно хмыкнул.

- Рассуждаешь здраво. Твой дед был бы доволен. Если твой отец хоть изредка делал бы также…

Ольгерд бешено зыркнул на венда.

Черный успокаивающе поднял ладони.

- Все. Все, согласен, ни слова о мертвых.

- Отец был воин. Всегда и во всем воин. – Юноша ненадолго замолчал. – Но иногда надо быть купцом.

Фарлан уважительно посмотрел на парня.

- Правильно. Будем воином, купцом, змеем если надо, но мы вернемся и отомстим. Если я не доживу, то ты обязательно вспорешь Гаральду брюхо. Теперь я это вижу.

- Вспороть одному Ларсену живот, этого мало. – Ольгерд задумался.

- Конечно, мало, покрошим всех Ларсенов в Ругаланде.

- Нет, я не об этом… - Ольгерд остановился, и передумал объяснять. – Хотя ладно, пусть будет по-твоему, так мне тоже нравится.

Было самое начало осени, поэтому солнце не торопилось. Когда они вышли на перевал, только-только начало смеркаться. Фарлан хорошо знал эти места, отсюда расходились тропы во всех направлениях.

- У них собаки. Это плохо. – Черный осматривался, говоря сам с собой. - Они слишком самоуверенны. Это хорошо.

Венд оставил Ольгерда с мешками, а сам несколько раз сбегал вверх-вниз, запутывая следы и выискивая наилучший вариант. Наконец, Фарлан загрузил на себя свои мешки, и они двинулись по северо-восточной тропе в сторону хольма Сундбю. Спустившись до ручья, они вошли в воду и двинулись по течению. Течение было очень сильным, вода местами доходила до пояса, приходилось контролировать каждый шаг. Падение с притороченной на плечах горой мешков равнялось самоубийству. Фарлан шел первый, опираясь на толстый шест и прощупывая дно перед каждым шагом.

- Пройдем сто двадцать шагов по ручью, перейдем на другую сторону. – Черный говорил вслух, стараясь подбодрить борющегося изо-всех сил Ольгерда. – Там будет другая тропа.

- Не переживай ты так, Фарлан. Я справлюсь. – Юноша пытался бодриться, но его побелевшее, напряженное лицо говорило, что силы на исходе.

Венд повернулся как раз вовремя, чтобы подхватить оступившегося парня.

- Я здесь именно для того, чтобы переживать. – Фарлан вытащил Ольгерда на мелководье.

Теперь уже можно было сказать, что им удалось выбраться. Целыми и невредимыми, не потеряв ни одного мешка.

Они прошли еще немного, разбрызгивая тяжелыми сапогами воду, и становились у поднимающегося наверх берега.

- Подожди. У Ларсенов лучшие в Ругаланде собаки. – Фарлан схватил Ольгерда за рукав. Затем он расстелил на берегу куски, заранее приготовленной, свежей овечьей шкуры.

- На землю не ступай. Снимай сапоги, шагай сразу на шкуры и обматывай ноги.

Так, с обмотанными овечьей шкурой ногами, они вышли на тропу, ведущую на юг. Уже совсем стемнело, но полная луна светила так, будто пыталась переплюнуть солнце. Не переобуваясь, довесив мокрые сапоги к своей необъемной поклаже, Фарлан подошел к Ольгерду.

- Ларсены будут на перевале ночью. Надеюсь, разберутся только к утру. – Он поправил поклажу на плечах юноши. – Все, что пройдем за ночь, наша фора. Так что спать этой ночью не придется.

Беглецы начали спуск на Винсби.

-

Вольный город Винсби, когда-то был маленькой рыбацкой деревушкой. Все изменилось в тот момент, когда воины Ругаланда отправились по миру в поисках бессмертия и славы. Южные берега не ждали напасти с севера. Занятые грызней между собой, городища герулов, вендов и фаргов становились легкой добычей. В хольмы потекло богатство. Но вот беда! Нужна одежда, зерно и оружие, а сундуки забиты серебром, дорогой посудой и украшениями. Что делать? В таком деле долго ждать помощи не пришлось. Глядь, и на острове Винсби, в одноименной деревушке появились первые скупщики. Так и пошло. Нейтральная территория, всем удобно. Вырос город и крепостная стена, ратуша и, конечно же, банки. Теперь три раза в год Виндсби становился главной торговой точкой Холодного моря. Слава о ярмарках Винсби перешагнула границы Ругаланда. Кого здесь только не было: купцы со всего света, даже из далекой империи, банкиры крупнейших домов, авантюристы и, конечно же, ворье всех мастей. Но только три раза в год. Все остальное время, это был маленький, захолустный городок. Очень хорошо укрепленный, но скучный и унылый.

Если идти к городу из глубины острова, то первым открывался вид на Виндсби фьерд и городские башни. Затем уже показывался весь город, стены и круглая долина, в кольце невысоких холмов. В дни ярмарок она заполнялась палатками, шатрами, загонами для скота и гулом тысяч людей.

Фарлан вышел из-за поворота и ошарашенно остановился. Перед ним открылся вид на городскую бухту. Смотреть было не на что, гавань была пуста. Ни одной мачты. У него пересохло в горле настолько, что даже выругаться не было сил. Где корабли? Последний раз он был здесь год назад на весенней ярмарке, судов было столько, что плюнуть некуда.

- Где ладьи, Черный? – Раздался не менее удивленный голос Ольгерда.

- Хотел бы я сам знать. – Венд озадаченно теребил отросшую, за эти дни, бороду.

Первоначальный план был прост. Выйти к бухте, найти корабль, идущий в Хельсвик и договориться с хозяином. Ничего сложного, но что же делать сейчас. Фарлан присел на камень. Он был близок к отчаянию. Неужели все напрасно. Три дня бега по горным тропам. Переправа на остров. Казалось, все получилось, и такой «облом».

- Пойдем, поговорим с рыбаками. – Ольгерд решил поддержать старшего. – Вон лодки их лежат на берегу.

- Рыбацкие лодки нам не помогут. – Фарлан разочарованно отмахнулся.

- Как хочешь. Я схожу, поговорю с людьми. – Юноша сгрузил свою поклажу у ног венда.

Старый рыбак сидел прямо на песке и чинил развешенные сети. Рядом, у шалаша, грязный, до невозможности ребенок возился с собакой. Почуяв незнакомца, барбос оставил игрища и бросился выполнять свою основную работу.

Ольгерд подошел к старику. Злобная псина бегала вокруг и заливалась обиженным лаем. Близко не подходила. Попытка тяпнуть незнакомца за ногу болезненно отзывалась в ребрах.

- А что, добрый человек, у вас всегда так пусто? – Ольгерд провел взглядом по глади бухты.

- Почему всегда. – Старик поднял глаза на юношу. – Недавно еще все бурлило. Опоздал ты милок. Недели три как все разъехались.

- Все? – Ольгерд посмотрел рыбаку прямо в глаза. – Может, остался кто?

Старец недоуменно уставился на незнакомца.

- А, вон ты о чем. – Он соглашающе закивал головой. – Туринца, этого толстого, что ли ищешь?

Ольгерд ничего не понял, но на всякий случай решил согласиться.

- Да, туринца. А что с ним?

- Не знаю. - Рыбак пожал плечами. – С людьми, берущими вендов в охрану, все может случиться.

Теперь пришел черед удивляться Ольгерду.

- Чем венды тебе, отец, не угодили?

- Заполошные они очень. – Старик вздохнул. – Повздорили они с вашими с Ругаланда. Ярмарка закончилась уже, все домой собирались. Праздновали. Ваших тут много, они за ножи схватились. Не по закону.

- Отец, и что? Не тяни. – Ольгерд начал терять терпение.

Старый рыбак укоризненно посмотрел на парня.

- Вот как ты прям. Горячие больно. – Сделав опять продолжительную паузу, старик продолжил. – Ваших понабежало много. Венды собрались здесь, у своего корабля. Дрались жестко, без жалости. Но вендов мало. Похватали они своих раненых и утекли в город. А ваши расстроились. В городе драться нельзя, а душа требует.

Старик опять замолк и занялся сетью.

- Старый, так чем кончилось то? – Ольгерд еще не понимал, но что-то его заинтересовало в этой истории.

- Чем, чем. Порубили они корабль. – Рыбак уставился на непонятливого чужака. – Расстроились, что венды сбежали и топорами своими огромными порубили корабль.

Дальше из рассказа старика выходило, что ругаландцы, выместив злобу на ни в чём ни повинном корабле, разошлись по своим ладьям. Правда скоро очухались, и вожди их, осмотрев огромные дыры в бортах туринского корабля, решили спешно свалить. Утром туринский купец, увидев разгром, впал в транс. Ругаландцы сбежали. Венды клялись, что ни в чем не виноваты. Долго рядили и судили. Наконец, город взял часть вины на себя и разрешил купцу затащить корабль в городской док, с условием, что ремонт он оплатит из своего кармана. На этом Ольгерд прекратил слушать. Главное он уже услышал. В городе есть корабль.

Это еще не конец. Новые главы появляются по понедельникам и четвергам.

Глава 18. Нуклеос Парастидис

Маленькая комнатка в гостевом доме Города Винсби, это все, что Нуклеос Парастидис мог позволить себе сейчас. Все умыли руки, а магистрат категорически отказался отвечать за убытки. Мы отвечаем за порядок в городе, а то, что твои люди по пьяни разодрались с ругаландцами, это твои проблемы – примерно, такой смысл вложил в свою речь глава городского совета. Нуклеос был человек бывалый, выросший на бюрократической системе империи - он не стал спорить и требовать. Он поговорил там, пошептался здесь. И вот, за небольшую плату его корабль поставили в городской док. Казалось бы, дело сделано, но все не так просто. Ярмарка закончилась. До весны наступил мертвый сезон. Нет кораблей, нет работы. Корабельные плотники разъехались по другим местам. Нуклеос скрипел зубами от злости, но ничего поделать не мог. Мысль о том, что придется торчать в этой дыре до весны, и во что ему это обойдется, приводила его в бешенство. И еще было страшно. Очень страшно.

Нуклеос помнил тот вечер. Ночная Саргоса. Он с веселой и уже поднабравшейся компанией завернул в свой большой городской дом. Пьяная орда друзей, жриц любви, случайных, совершенно непонятно откуда взявшихся людей. Громкий, веселый гомон, звон разбитой посуды и пьяный хохот заполнили высокие своды дворца Парастидисов.

Две гетеры затащили его в спальню. Он плохо стоял на ногах, и кружилась голова, но шестое чувство забило тревогу, в комнате есть кто-то еще. Когда разгорелись свечи, в дальнем углу комнаты высветилась фигура в надвинутом капюшоне.

- Отпусти девушек. Нам надо поговорить. – Голос человека в рясе он сразу узнал и мгновенно протрезвел.

Вытолкав шлюх и захлопнув дверь, он прижался к ней спиной.

- Вы с ума сошли. Если вас кто-нибудь узнает, мне конец.

- Трудные времена, требуют сложных решений. Пришло время возвращать долги Парастидис. – Фигура в кресле не шевелилась.

- Я никогда не отказывался. – Человек в рясе наводил на него животный ужас.

Конечно, он узнал незваного гостя, это был Эрторий Данациус, глава верховного совета братства Астарты. Человек, проклятый церковью, человек за один разговор с которым, инквизиция не только сожжет дом и его самого,но всю семью до седьмого колена.

Эрторий встал и прошелся по комнате.

- Не дрожи ты так, это неприятно. Я не пью кровь и не ем детей на завтрак.

- Я постараюсь.

- Ты много раз помогал нам. Мы помним и ценим твою поддержку. – Данациус остановился и повернулся к нему лицом. – Может быть, поэтому я здесь. Я приоткрою тебе завесу будущего. Очень скоро мир ждут большие перемены. Сейчас ты еще можешь выбрать с кем ты, с теми, кто канет в небытие, или с победителями. С теми, кто будет править новым светлым миром.

Парастидис был купцом от бога, он моментально уловил момент, когда с ним начали торговаться.

- Когда глава братства делает такие предложения, я даже боюсь подумать, о какой сумме идет речь.

- Банкир есть банкир. Ты прав, братству нужны деньги. – В голосе Эртория послышалась ирония. – И к кому было мне пойти с этим, как не в самый крупный банкирский дом Саргосы.

Эти слова немного успокоили, деньги его стихия. В голове сразу прокрутилась мысль, то, что просят деньги, это хорошо, а вот то, что пришел сам Данациус, это плохо. Это очень плохо.

- Сколько? Сколько нужно братству? – Он изобразил само внимание.

Эрторий, не отрывая тяжелого взгляда от его глаз, произнес:

- Десять талантов сейчас, и в два раза больше весной. Золотом.

От этих слов ноги подкосились, и он опустился на скамью у входа.

- Вы ничего не перепутали, я не казначей императора. – Он утер пот со лба. - Откуда у простого купца такие деньги.

- Займи. Дом Парастидиса уважают.

Голос Эртория звучал так обыденно, как будто он говорил о чем-то давно решенном. Это даже возмутило его тогда.

- Допустим десять талантов можно найти в Саргосе, но как только они узнают, что мне нужны деньги, проценты вырастут до небес.

Данациус прервал эмоциональную речь Парастидиса.

- Бери под любые проценты. Я уже говорил, скоро это станет неважно.

- Вам легко говорить, не вы же будете отдавать. – Он позволил себе огрызнуться. – И вообще, что это значит, мир изменится.

Тогда Эрторий подошел вплотную, глаза его жгли огнем.

- Нуклеос Парастидис, твоя задача достать деньги. Отдавать не придется. Даю тебе свое слово.

И вот он здесь на далеком севере. Идея пришла не сразу. Поначалу, он голову сломал, как найти такие огромные деньги меньше чем за год. Первая мысль, в Царском городе, там крутятся суммы в десять раз больше. Мысль хорошая, но пришлось ее отбросить. Потребуют такие гарантии, что отдавать придется, что бы ни говорил Данациус. Пришлось поделиться головной болью со своим секретарем Дагоном. Он то и подсказал решение. Собрать крупную партию зерна, и отправиться на север в Винсби. Выгодная продажа уже даст часть денег, остальное взять у местных банкиров под будущую поставку и гарантии банков Саргосы. Идея ему понравилась. Если все пойдет хорошо, то можно и вернуть кредит. Торговля хлебом с севером, это же золотое дно. Если же нет, то тогда пусть вступает в игру братство Астарты.

Братство Астарты, при одном упоминании о нем Парастидиса накрывала дрожь, и накатывались воспоминания. Он сам, своими руками взвалил на себя этот груз. Это случилось очень давно. Тогда он был молодым, горячим, и что самое невероятное влюбленным. Никто сегодня бы не поверил, что такой прожженный циник и прагматик может быть влюбленным. Может совершать безумные поступки. Он наследник состояния Парастидисов, она обычная крестьянская девушка. Он встретил ее на рынке, и она одним взглядом похитила его сердце. Они встречались тайно, ни его родители не одобрили бы выбор, ни её. Это было настоящее затмение, он не видел и не слышал ничего кроме неё. Пока не разразилась катастрофа. Кто-то донес инквизиции на ее семью. Обычная соседская зависть. Но к несчастью, семья девушки была зажиточной и владела землей, которая приглянулась кому то из местных магистратов. Маховик завертелся. Попасть в подвалы инквизиции легко, выйти невозможно. Нуклеос умолял отца, подключил всех своих друзей. Бесполезно. Всей мощи имени Парастидисов не хватало даже на то, чтобы приостановить дело. Все становилось только хуже. Её признали колдуньей, теперь даже просить за нее никто не решался. Вот тогда то и появилось братство.

- Что ты готов отдать за свою девушку? – Как то спросил его совершенно незнакомый человек.

- Всё. – Ответил он.

Его попросили подумать и спросили снова, и он повторил тот же ответ. Сейчас ему грустно и странно вспоминать себя тогдашнего. Ведь он совсем не знал её. Всего лишь несколько свиданий. Они даже не спали ни разу, а он сказал: «Всё».

Ему привезли ее на простой деревенской телеге, прикрытой грубой дерюгой. Она умирала. Братство, как обещало, вырвало ее из лап инквизиции, но полгода, проведенные в застенках, сломали юную девушку. Он выхаживал её, как мог, созвал лучших врачей, не отходил от ее постели, но спасти не сумел. Изувеченная пытками, она не хотела жить и умерла, прожив на свободе всего несколько дней. Она умерла, а он остался. Остался отдавать долги. Тогда у него хотя бы была ненависть, а сейчас нет даже её. Осталась только связь с братством, и эту пуповину не порвать, во всяком случае не в этой жизни.

Парастидис залил в себя целый бокал вина. Он не чувствовал вкуса и не пьянел. Мысли роились в голове, не находя решений. Ведь все было хорошо, до самого последнего дня. Будь неладны эти венды. Говорил же Дагону, не нанимай вендов, но он же все знает лучше всех. С другой стороны, кого он еще мог нанять в земле вендов. Нуклеос метался по комнате, как раненый зверь. Состояние безвыходности изводило его. Он добыл деньги, вот они здесь в золоте и векселях. Но как доставить их в Саргосу. Если не уйти в ближайшие недели, то придется зимовать. Реки в земле вендов замерзнут, а везти такое количество золота сушей… Проще самому себя зарезать. Про то, что будет, если он не привезет деньги братству в срок, даже подумать было страшно.

В дверь постучали. Парастидис запустил в дверь кубком и заорал:

- Пошли все к черту.

Стоящие за дверью ответ купца проигнорировали. Дверь приоткрылась, и в щель просунулся нос, а затем и вся голова Дагона.

- Тут человек хочет с вами поговорить.

- Забирай своего человека, и валите оба в… - Нуклеос зашарил рукой по столу в поисках, чем бы запустить в ненавистную морду.

Если бы Дагона можно было так легко сбить с толку, то он не был бы правой рукой Парастидиса вот уже целых пятнадцать лет.

- Мы конечно можем уйти. – Голова секретаря по-прежнему торчала в дверной щели. – Даже туда, куда вы нас послали, но тогда вам точно придется торчать здесь до весны.

- Стоп. – Нуклеос встрепенулся. – Ну хорошо тащи сюда своего человека.

Вошли двое. Дагон, приглаживающий свои длинные прямые волосы, и венд. Купец взъярился.

- Ты что опять венда притащил! Мало мне бед от тех, что ты нанял. Ты решил добавить?

Дагон терпеливо перебирал пальцами, ожидая, когда хозяин выдохнется. Дождавшись, он начал говорить, стараясь не смотреть в бешеные глаза Парастидиса.

- Это Фарлан.

- Да будь хоть Митра Огнерожденный. – Нуклеос не унимался.

Дагон тут же нырнул в дверь, и выглянул в коридор. Никого.

- Мой господин. Поаккуратней надо бы. Мы конечно не в империи, но богохульство, оно и на краю света богохульство. – Секретарь укоризненно взглянул на купца. – Так вот, господин Фарлан имеет, что сказать.

Дагон пропустил венда вперед.

- Я могу починить ваш корабль. – Фарлан уверенно смотрел прямо в глаза Парастидиса.

Купец недоверчиво хмыкнул.

- Да ну.

- Конечно, если вам это интересно. Если нет. – Венд развернулся к двери.

- Подожди. Какие мы обидчивые. – Нуклеос заинтересовался, но радоваться не торопился, чувствовал, есть подвох. – Сколько же ты хочешь за работу?

- Денег не возьму. – Венд хитро прищурился. – Я починю корабль. Вы отвезете меня с напарником в Хельсвик.

Купец бросил взгляд на своего помощника.

- Где этот Хельсвик? Далеко?

- Пока дует юго-западный ветер, три-четыре дня. Не больше. – Дагон ни на секунду не задумался. Он уже все просчитал.

- Сколько времени займет ремонт? – Парастидис уже прикидывал, как кинуть незнакомца.

- Отдадите мне свою команду в помощь, думаю, за неделю справимся.

- Венды не согласятся. – Засомневался Дагон. – Они воины. За мужицкую работу не возьмутся. Да и не умеют, поди.

- Это другой вопрос. С ним я сам разберусь. – Фарлан насупился. – Главное. Вы отвезете нас в Хельсвик?

Парастидис вскочил со стула, глаза его радостно заискрились.

- Хорошо. Хельсвик так Хельсвик. По рукам. – Нуклеос протянул ладонь, уже прокручивая в голове варианты. Корабль починит, а там посмотрим. Плыть в какой-то там Хельсвик, ему совсем не хотелось.

Фарлан пожал протянутую руку.

- Еще вот что. – Он крепко сжимал ладонь купца. – Твоя вендская дружина будет гарантом нашего дружеского соглашения. Ты ведь не против?

Парастидис скривился.

- Моя дружина?

- Да. Объявим ей, все как есть. – Венд улыбался своей самой простодушной улыбкой. – Так, мол, и так, вы все слышали. Честью своей подтверждаете.

Губы туринского купца вытянулись в нитку. Нуклеос смотрел на излучающего радушие и искренность венда и думал, вот ведь морда хитрожопая. Теперь придется тащиться к черту на рога. В этот забытый богом Хельсвик. Да и ладно. Лишь бы вырваться отсюда.

Глава 19. Песня

Венды, расположившись на первом этаже местного трактира, заняли практически весь зал. Синяки и порезы были почти у каждого, а кое у кого раны и посерьезнее. Под конец свары с ругаландцами в ход шли уже не только кулаки и колья. Местные знали, кто оккупировал кабак и предпочитали судьбу не дразнить - раздраженные венды только и ждали повода на ком-нибудь отыграться.

Фарлан и Ольгерд вошли в распахнутую дверь трактира. В нос ударил крепкий запах давно не мытых мужских тел, кислого пива и жареного мяса. Черные деревянные балки делали и без того низкий потолок еще ниже. Постоянно тянуло пригнуться, чтобы не удариться головой. В центре зала сидел скальд и речитативом читал одну из длинных баллад о конунге Олафе. Венды с угрюмыми лицами сидели по всему залу, уже изрядно набравшись пива. Песни о победах ругаландского конунга никак не могли улучшить их мрачного настроения.

Ольгерд нагнулся к уху старшего друга.

- Как ты собираешься подбить эту банду на работу?

Фарлан посмотрел на юношу.

- Где ты видишь банду? Это дружина. Настоящие воины. Просто слегка расстроены несправедливостью судьбы.

Фарлан прошел в центр зала, подошел к старцу и осторожно тронул того за плечо. Скальд остановил свою речь. Венды глухо и угрожающе зароптали.

- Отец, можно я попробую? – Фарлан улыбался во всю ширину рта.

Старик равнодушно пожал плечами и показал рукой, мол места рядом полно. Черный садиться не стал и, стоя во весь рост, начал свой рассказ. Он говорил не так распевно как скальд, не так монотонно и однообразно. Иногда прерывался, собирался с мыслями и продолжал. Выдерживая ритм былинного сказителя, он начал рассказ о вендах. Как подрядились они сидеть на веслах и охранять имперского купца. Как плыли по рекам, по холодному морю. Как достигли богатого города, но напали на них инородцы. Фарлан вошел в раж и нес уже, как по писаному. Тишина в зале стояла такая, словно венды перестали дышать. К этому моменту абсолютная тишина, словно, сгустилась, и стало еще тише. Венды ждали позора. Сейчас скальд расскажет, как бежали они от инородцев, как бесславно искали спасения за городскими стенами. Они слушали и не понимали. Вроде бы мужик говорит все, как было, но выходит как-то по-другому. Скальд врать не может, за такое и казнить могут, но у него выходит, не было никакого позора. Более того, дрались они как герои, а в город ушли, дабы корабль спасти от буйных ругаландцев. Не было у них иного выхода, иначе инородцев тьма тьмущая разломала бы галеру купеческую. Не могли по-другому поступить, ибо честью клялись имущество купца охранять. Концовка у сказания совсем сказочная получилась. Нашли будто дружинники мастера, сами встали всем миром ему в помощь и починили галеру. Отвезли мастера в Хельсвик, поскольку оттуда мастер был родом, и домой отправились.

Фарлан закончил свое сказание и утер пот со лба. Вроде бы не яму копал, а весь мокрый. Не каждый день он перед публикой выступает. Особенно перед такой. Действительно, публика подобралась мрачноватая. Венды сидели молча, косясь на своего вождя. Здоровенный детина с набухшей от крови повязкой на левом боку встал и подошел к Фарлану. Недобрый изучающий взгляд уставился прямо в глаза Черному.

- Венд?

- Венд.

- То, о чем поешь, сам видел или с чужих слов?

- Местные рассказали. Все как было. – Фарлан был абсолютно серьезен. Ни капли иронии.

Вождь еще мгновение буравил его взглядом, потом развернулся и сделал шаг назад. Венды повскакивали с мест. Грозный гул загулял по залу. Старшой, не обращая внимания на дружину, сделал еще шаг, сгреб со стола жбан пива, и протянул его Фарлану.

- Я - Аргун Щука. Хорошая быль, и сказываешь красиво.

Настроение в кабаке тут же поменялось. Все радостно загомонили. На этот раз более искренне, поскольку новая трактовка событий всем понравилась. Более того они уже сами верили, что именно так все и было. Венды были счастливы, прям гора с плеч упала. Бегство с поле боя, позор несмываемый. А выходит и не бегство вовсе, а маневр. Все подходили к новому скальду подносили пиво, хлопали по плечу и просили повторить. Фарлан успел прочитать свою балладу еще раза три или четыре, теперь уже под неоднократно прерывающие его восторженные крики. Он был бы рад рассказать им еще раз, но умение связно говорить покинуло его, растворившись в безмерном количестве выпитого пива.

Проснулись они все в том же кабаке и в том же составе. Фарлан поднялся с лавки, голова гудела. Пиво у них дрянное, подумал венд подходя к бочке с водой. Он зачерпнул полный ковш и вылил себе на голову. Холодная, ключевая вода немного взбодрила. Второй и третий ковш Черный залил себе в глотку. Живот надулся и забурлил, но облегчения не наступило.

- Черт бы побрал ваше пиво. – Выругался Фарлан.

Хотелось залечь обратно на лавку, но он собрался, вылил себе на голову еще один ковш. Голова варила плохо, но одна мысль не отпускала, нельзя терять время. Надо брать их, пока тепленькие. Черный повернул голову, нашел взглядом старшего ватаги. Тот сидел за столом, широко расставив локти и зажав голову руками. Кинув серебряную монету на стойку, Фарлан подсел к Аргуну. Хозяин, не замедлив принес кувшин с пивом. Щука тут же припал к живительной влаге. Высосав половину, он громко рыгнул и уставился на Фарлана.

- А, скальд. Молодец, хорошо говорил. – Старшой допил кувшин и хлопнул пустой посудиной по столу.

Фарлан продолжал молча разглядывать довольную рожу Аргуна. К ним стали подсаживаться и другие венды. Черный заказал еще пива. Все повеселели.

- А что, скальд. Спой еще раз. – Щука хлопнул по столу ладонью. – Уж больно складно у тебя выходит. Любо.

- Любо! Любо! – Вокруг них уже орала почти вся ватага.

- Я бы рассказал еще, так ведь вы не слушаете. - Черный изобразил кислую мину.

- Как это? Ты, скальд, зря-то не обижай добрых людей. – Набычился Аргун.

- Я и не обижаю. – Фарлан преобразился, словно вырос над всеми. – Песня скальда - это не слова человека. Это отпечаток судьбы. Послание богов. Поэтому скальд соврать не может. Если в песне поется, что храбрые венды спасли корабль туринца, значит, так и было. Если поется в последней висе, что отремонтировали они галеру купца, значит так должно и быть. Иначе вся песнь неправда, и я должен голову свою положить под топор палача.

Гомон затих. Процесс осмысления наложился на глубокое похмелье и проступил в бессмысленном выражении лиц большинства присутствующих. Наконец, Щука нарушил тишину.

- Эка ты загнул. Мы кто? Мы мужицкого ремесла не знаем. – Он обвел взглядом всю ватагу. – Так ведь братья?

- Это, да. – Неуверенно согласился кто-то.

- С другой стороны… Галера не изба. – Добавили сомнений из толпы.

Никому из дружины не хотелось расставаться с героической былиной, с которой они уже успели сродниться.

- Была бы наша ладья, так и разговору бы не было. – Выразил общую мысль Аргун. – Галера то туринская, строена не по-нашему. Как мы с ней?

- А я для чего. – Черный для убедительности ткнул себя в грудь. – Помогу. Ради такого дела, как не помочь. Знаю я ихнее дело корабельное. Только и вы, мне пообещайте.

Все обрадовались. Загомонили. Проблема рассосалась, и с песней и с кораблем.

- Ишь, как все складно разложилось. Пообещаем. Чего хочешь?

- Я сам то, люди добрые, с Хельсвика буду. Если вы меня туда отвезете, буду премного благодарен. – Фарлан встал, поклонился народу в пояс.

Венды уважение оценили, заорали еще громче со всех сторон. Кричали, что мужик он хороший, хорошему человеку грех не помочь. Отвезут мол куда надо. Даже если туринец будет возражать, то не указ он им, все равно отвезут.

Старшой Щука встал, протянул руку.

- Ты, Фарлан, нас выручил, а венды добро помнят. Клянемся. Галеру починим, и в Хельсвик тебя доставим.

Никто уже не мог точно сказать, когда и чем Фарлан их выручил, да это было и неважно. Главное человек хороший просит, а значит - надо уважить.

- Коли решили, так чего тянуть. – Черный вскочил и решительно направился к двери. – Пошли, посмотрим, чего там с галерой.

Венды дружно согласились и, похватав оружие и одежду, двинулись к выходу.

-

Работа двигалась споро. Фарлан действительно дело знал, и организатором оказался неплохим. Шел пятый день работ, оставалось совсем немного, проконопатить зашитые места, просмолить, и можно спускать на воду. Парастидис бегал вокруг корабля с сияющим лицом, он до последнего не мог поверить в свое спасение. Городской магистрат в полном составе пришел проинспектировать. Они никак не могли решить, в первую очередь для себя, выгодно им такое развитие ситуации или нет. Помогать, мешать или постоять в стороне. Всюду были плюсы и минусы. Понаблюдать за работой вендов собралось еще полгорода, поскольку день был воскресный, и в Винсби никто кроме них не работал. Все толпились вокруг вытащенный на стапель галеры, когда с башни раздался набат. В бухту входила большая ладья.

Фарлану достаточно было одного взгляда.

- Ларсены. – Шепнул он на ухо Ольгерду. – Чутка не успели. Еще бы пару дней.

- Что делать будем? – Ольгерд напрягся. Рука, сжимающая рукоять ножа, побелела.

- Ты расслабься парень. – Черный приобнял юношу. – Главное, сразу за кинжал не хватайся. Так и не отомстим, и сами сгинем. Терпи.

В толпе тоже опознали корабль.

- Ладья с Руголанда. – Доложили магистру городского совета.

- В такое время, странно. – Магистр Филиппо Ганьери был в смятении.

Он с немым вопросом посмотрел на коменданта гарнизона Торелли.

- Ругаландцам доверять нельзя. Вчера купцы, сегодня бандиты. – Уголки губ Торелли презрительно скривились. – Я бы поостерегся.

- Согласен. – К Ганьери вернулась его обычная рассудительность. – Закрыть ворота. Гарнизон на стены.

К тому моменту как ладья уткнулась носом в песок, ворота захлопнулись, а городские стены ощетинились копьями.

-

Дури Однорукий с десятком бойцов подошел к закрытым воротам. Все они были без щитов и брони, из оружия – только мечи на поясе.

- Давно ли славный город Винсби не пускает торговых гостей в свои стены? – Дури пришлось задрать голову. Те, к кому он обращался, смотрели на него с высоты башни.

Ганьери, кутаясь в меховой плащ от порывов пронизывающего ветра, высунул голову.

- Ярмарка давно закончилась. Какие дела у вас в городе?

Однорукий состроил обиженную мину.

- В Ругаланде всегда считали Винсби своим другом, обидно встречать такой прием.

- Прошу гордых воинов Ругаланда не обижаться, но времена сейчас трудные. – Глава магистрата продолжал настаивать. – Так что у вас за дела в городе?

Дури был не готов к допросу. Он впервые видел ворота Винсби закрытыми. Приходилось решать на ходу. Сказать правду, значит надо обращаться в городской суд. Любой человек за стенами под защитой городского правосудия. К тому же он и не знает, прячутся ли беглецы в городе.

- Идем издалека, с севера. – Однорукий импровизировал. – Хотим податься на службу к императору. Говорят, платит он справно. Нам бы продуктами запастись, водой. Да и передохнуть хорошо бы.

- Сколько у тебя бойцов? – Крикнул Торелли вниз, и уже шепотом. - Не нравится он мне. Уж больно болтлив для руголандца.

Дури прищурился на солнце, пытаясь разглядеть с кем он разговаривает.

- С полсотни будет.

- Всех не пустим. – Безапелляционно заявил Ганьери.

Потом посовещался с комендантом и высунулся снова.

- Ты, и еще пятеро можете войти. Закупайтесь. Остальные пусть ночуют на пляже.

Дури расстроился.

- Нехорошо поступаете. Мои люди не разбойники.

- Или так или убирайтесь. – Торелли надоело торчать на ветру.

- Хорошо. Мы согласны. Я и еще пятеро. – Дури собрал своих.

Быстро перечислив тех, кто пойдет с ним, остальным приказал возвращаться и разбить лагерь на берегу. В конечном итоге, подумал он, если Ольгерд в городе, то пятерых бойцов будет достаточно.


Глава 20. Торговый дом Ганьери

Филиппо Ганьери спускался по каменым ступеням вниз. Он жутко не любил это место. даже в самый жаркий, летний день, здесь было сыро и холодно. Уроженец солнечной Истринии, Филиппо любил залитые солнцем холмы и зелень бесконечных виноградников. Здесь же, каждый камень кричал о страданиях и боли, узкие коридоры давили, мешали дышать. Ежесекундно хотелось вырваться из этого каменного мешка и бежать, бежать и орать во все горло, покуда хватит сил. Ганьери много бы заплатил, чтобы хоть раз выкинуть такое, но семья… Семья Ганьери смотрит на него, сам глава дома, его родной дядя Томазо Ганьери доверил ему этот пост. Он не может подвести. Он должен жить на этом забытом богом острове, в мире камней и одиноких сосен. Жить под вечно серым небом, рядом с морем цвета стали. Филиппо всякий раз, спускаясь сюда, впадал в подобное, жалостливое настроение. Сегодня, он еще не достиг пика, когда стражник в цветах дома Ганьери, начал греметь ключами и запорами. Отперев, он встал у стены. Филиппо приоткрыл дверь и вошел. Тяжелая, окованная дверь захлопнулась за ним, и вновь загремели засовы.

Проводник висел прикованный к стене толстыми цепями. Еще недавно это был молодой, полный жизни парень, а теперь больше походил на высохшую мумию. Ганьери не был садистом, ему не доставляло радости мучить других людей. Приковывать проводника вынуждала необходимость. Только магистр седьмого уровня мог входить в чужое тело без нанесения ему вреда. Томазо Ганьери носил пока лишь пятый уровень, поэтому его проводники быстро разрушались и во время сеанса вели себя неадекватно, а подчас и агрессивно. Сводом законов братства Астарты, всем, кроме магистров седьмого уровня, запрещалось вхождение. Каждое использование другого человека в качестве проводника, без его согласия, рассматривалось высшим судом магистров и сурово наказывалось. Только самозащита могла служить оправданием. Тысячелетняя история братства знала вынесение смертных приговоров по таким делам. Сейчас, после десятилетий борьбы братства с империей, многое изменилось. Главный дом в Саргосе уже не мог все контролировать. Верховный суд магистров не собирался более десяти лет. Филиалы во всех концах континента, перестали понимать главные идеалы братства, и стали практически самостоятельны. В Истринии например, Томазо Ганьери подмял под себя братство Астарты и, по сути, поставил его на службу своему торговому дому. В других странах магистры вели свою игру, в своих, чаще всего корыстных, интересах. Всё, что еще скрепляло всех этих разных людей в один, пусть и номинальный союз, носило имя Эртория Данациуса. Его авторитет, его сила и тот ужас, который он внушал всем этим великим, в своих мышиных царствах, властителям.

Филиппо прошел и сел за грубо сколоченный деревянный стол. Жирная капля воды, оторвавшись с потолка с противным шмяком шлепнулась о стол. Ганьери сморщился и вытер обрызганные руки. Ничего не поделаешь, приходилось ждать. Он здесь ничего не решал. За проводником постоянно следил хранитель, он и сейчас был здесь. Мрачный, здоровенный мужик, тоже Ганьери, хоть и седьмая вода на киселе. Томазо предпочитал, чтобы тайна не выходила из круга семьи. Хранитель ухаживал за проводником, поскольку уже после первого сеанса крыша у человека прилично съезжала. Два, три вхождения и он уже полный овощ, но пока еще пригодный для использования. Меняли проводника, только когда нервная система полностью отказывала. Он переставал управлять частями тела и понять, что он говорит, было совершенно невозможно. Пока проводник функционировал, хранитель следил за ним и когда тот начинал нервничать, закатывать зрачки, пускать пену, это значило – начинается вхождение.

Проводник забился в цепях, он дергал оковы с такой силой, что казалось, неминуемо повредит себе руки. Голова упала на грудь и билась в такт его рывков. Филиппо старался не смотреть в его сторону, но это было невозможно. Камера была очень маленькой, куда ни взглянешь всюду безумное лицо с текущими изо рта слюнями и мутно-белые, без зрачков глаза. Страшное, нечеловеческое лицо мученика притягивало, и это было неприятно и пугающе. Наконец изувеченный человек поднял голову. Стеклянные глаза уставились, куда-то чуть выше Ганьери. Рот приоткрылся. Послышался голос больше похожий на завывание ветра в печной трубе.

- Купец… Городе… Парастидис… Помоги ему. – Голос скрежетал. О смысле скорее можно было догадаться, чем услышать. – Сам Данациус… До весны… В Саргосе…

Проводник замолчал, его голова снова упала на грудь. Сеанс закончился. Ганьери выдохнул с облегчением, и сверился со своими ощущениями. Вроде бы он все понял. Не все слова, но смысл он уловил точно. Всего несколько мгновений, а вымотали до полного нервного истощения. За это жуткое напряжение, кто-то должен ответить, и он даже знал кто.

- Проводника поменяй. – Филиппо злобно посмотрел на хранителя. – Сеанс прошел чудом. Благодари бога, если я понял все верно. Из-за твоего скопидомства чуть было не провалили все. Помни, что не так, ты будешь висеть на его месте.

Ганьери встал и направился к выходу. Постучал в дверь, стража загремела засовами. Он прошел по коридору до следующей двери. Процедура повторилась. Глава совета абсолютно точно знал до выхода еще сто сорок две ступени, два коридора, три двери. И так каждый раз. Столько предосторожностей и охраны выставлялось потому, что магистр братства пятого уровня Томазо Ганьери осуществлял переход только в эту камеру. Точнее в конкретную точку в этой камере. Сознание магистра шло в эту точку и сжигало мозги любому человеку, который в ней находился.

В общем случае, переход осуществлялся либо в конкретного человека, которого магистр знал и хорошо представлял, либо в определенную досконально изученную им географическую точку. В первом случае, он должен очень хорошо знать человека, во втором место. Томазо Ганьери был недоучкой и выскочкой, он не имел права на переход, но делал это пользуясь безнаказанностью момента. Он не мог сохранить проводника, поэтому пользовался переходом сознания в пространство. Это было очень опасно для него самого. В случае отсутствия на месте проводника в момент перехода, сознание теряло ориентацию и могло не вернуться к инициатору, если же проводник был мертв, то войти в него было можно, а вот выйти нет. В обоих случаях сеанс очень плохо заканчивался для магистра. Поэтому камера очень тщательно охранялась, и что в ней происходит, знало только два человека Филипо и хранитель. Оба были Ганьери, и обоих Томазо держал за горло.

-

Дури Однорукий и пять его головорезов шли мимо стапеля. Фарлан и Ольгерд не стали прятаться, они вышли вперед, и встречали своих врагов глаза в глаза. Дури не подавал виду, что узнал их, только взгляд его застыл, и рука на кинжале напряглась.

Фарлан жестко придержал Ольгерда, если бы не это, то кровь уже пролилась. Враги расходились, провожая друг друга взглядом. Такое внимание не укрылось от Щуки.

- Старые знакомые? – Он кивнул в сторону уходящих.

- Да, было дело. – Фарлан не стал уточнять.

Аргун еще раз посмотрел в сторону ругаландцев и перевел взгляд на Фарлана.

- И что-то мне подсказывает, вы не рады видеть старых знакомых. – Щука уловил искру ненависти в глазах Ольгерда.

- Тебе бы былины сочинять, а не на веслах сидеть. – Черный пресёк дальнейшие вопросы.

Аргун покрутил ус, усмехнулся и развернулся обратно.

- Если что, обращайтесь. Венды своих не бросают.

Фарлан недоверчиво посмотрел в спину уходящего старше́го. Видно было, что Щука не шутил, он только что пообещал им помощь. Черный удивленно покачал головой.

- Странные люди, эти венды. Знают нас всего неделю, а вписываются. УДури то вояк почти в два раза больше, и они это видели.

- Черный, ты ведь сам венд. – Ольгерд рассмеялся. – Ты мне и объясни.

- Да какой я венд, твой дед меня совсем мальцом забрал. – Фарлан как то грустно взглянул на юношу. – Ладно, пошли работать.

Работу заканчивали с заходом солнца. Затем вся бригада отправлялась в тот самый кабак с которого все началось. Там ели, а потом валились спать, прямо в главном зале. Кто где устроится, на лавках, на полу подстелив под себя, что придется. Еду и ночлег оплачивал Парастидис. Купец не скупился, венды были довольны, хозяин кабака впрочем, тоже был не в накладе. Намахавшись за целый день, народ еле держался на ногах, поэтому со сном не затягивали. В этот день как обычно, опустошив миски, венды начал укладываться. Захрапели довольно быстро. Фарлан занял позицию так, чтобы видеть входную дверь. Ольгерд копошился рядом.

- Думаешь, придут?

- Посмотрим. – Черный отвечал односложно. Говорить не хотелось. Нервы были на пределе.

Парень не унимался.

- Ненавижу ждать. Уж приходили бы сейчас. Сразу бы всё и закончили.

- Запомни, Ольгерд, одну простую истину. Никогда не торопись умирать. – Фарлан свернул и уложил под голову свой плащ. – Всему свой черед.

Под утро. Когда засыпает даже тот, кто боролся со сном всю ночь. Когда темень такая, что не видишь собственных пальцев к входной двери трактира подошел человек. Он аккуратно пошарил по двери пока не нашел ручку, затем потихоньку без скрипа потянул на себя. Дверь подалась. И вдруг раздался страшный грохот. Человек заорал с перепугу, шарахнулся в сторону, поскользнулся, на неизвестно откуда взявшейся луже. Ноги взметнулись от земли, и тучное тело, сотрясая весь дом, приземлилось на пятую точку. Тут уж начался форменный бедлам. Венды вскакивали, хватали оружие, и в темноте неслись в сторону выхода. У двери их ждала засада, невидимый упырь орал и хватал их за ноги. Свалка росла. Теперь уже никто не понимал, кого бьют и кто напал. Все орали как заполошные пока, наконец, не появился свет. Жена хозяина вошла в зал с двумя факелами в руках. Там она нашла своего мужа, едва дышащего под грудой сидящих и охаживающих его кулаками вендов. Женщина пришла в ужас и кинулась вытаскивать своего благоверного, попутно спуская всех собак на каждого попавшегося ей на пути венда. Воины, не менее чем хозяйка, потрясенные всем случившимся предпочитали не пререкаться, а смущенно отходили в угол. Там стоял, Щука и бешено вращал глазами.

- Кто? Узнаю, кто это вытворил, шкуру спущу.

Фарлан. Единственный, кто не кричал и не метался. Он-то сразу догадался, что произошло, и сейчас стоял перед сложной дилеммой. Признаваться или нет. Всю ночь Черный ждал гостей. Под утро, когда стало совсем не в моготу, он решил подстраховаться. Поставил наверх приоткрытой входной двери, глиняный жбан с водой. Тогда эта идея показалась ему превосходной. Сейчас же, слушая истошные вопли хозяйки, и бешеный рык Аргуна, он начал в этом сильно сомневаться.

К счастью, хозяина откачали. Несколько синяков, заплывший глаз, вот, в общем-то, и все. Видимо венды поопасались бить нечисть в полную силу. Это не помешало, однако тому громогласно охать и жаловаться на жизнь, до тех пор, пока Щука не пообещал ему виру. Тут хозяин сразу воскрес и выторговал у венда полновесный серебряный динар. Все это никак не добавило настроения Аргуну. Он с удвоенной энергией начал трясти своих, выясняя кто, из них решился на такое непотребство. Виновных найти не удавалось. Фарлан также решил не высовываться, и дождаться более подходящего случая для признания.

Во всей этой неразберихи, никто не заметил, когда на пороге появились незваные гости.

- У вас всегда с утра так весело, или только сегодня. – Дури решил, что пора обратить на себя внимание.

В зале зависла неловкая тишина. После недавнего шума и гама, перемена была особенно разительна. Дар речи первым вернулся к Щуке.

- Нет, обычно еще веселее. Сегодня ребятки чутка приуныли. – Он снова прошелся бешеным взглядом по своим бойцам.

- У меня разговор к тебе, Аргун Щука. Выйдем, потолкуем. – Однорукий мотнул головой в сторону двора.

Отчего ж не поговорить то, ежели человек хороший просит. – Аргун положил пояс с мечом на лавку, демонстрируя своим и чужим, что разговор будет мирным.

Они вышли во двор. Пятеро вооруженных ругаландцев, как бы невзначай, осталась на крыльце. Дури с радушной улыбкой повернулся к венду.

- У тебя два человека пришлых в отряде. Откуда они, кто? Знаешь?

- Человек взялся помочь. Нам польза. Зачем мне копаться в его прошлом.

Однорукий согласно закивал головой.

- Все так. Все так. Только вот какое дело. Кровники они наши. – Взгляд Дури жестко вцепился в глаза собеседника. – Отдай их нам. Не вписывайся за них?

Аргун взгляд не отводил, но и отвечать не торопился. Он, прищурившись, посмотрел на дверь кабака, на стоявших там воинов, затем на голубое небо с прожилками белых облаков и наконец, сказал:

- Я мог бы рассказать тебе, что у нас принято платить добром за добро, но не буду. Скажу честно, не нравишься ты мне однорукий, и люди твои мне не нравятся. Вот так. Никого мы вам не отдадим.

- Честно. Уважаю. – Дури улыбнулся, подавляя волну гнева. Рука сжала рукоять спрятанного кинжала. Если бы здесь стоял Гаральд, подумал Однорукий, валялся бы ты сейчас в грязи венд, с распоротым горлом.

Щука развернулся и пошел к крыльцу.

- Что хотел я сказал. Добавить нечего.

- Я услышал тебя венд. – Улыбка Дури стала напоминать оскал волка. – Так и ты меня услышь. Или отдаете чужаков или сдохнете вместе с ними.

Глава 21. Решение

- Так и сказал. Сдохнете здесь с ними. – Ганьери мерил шагами комнату. Осведомитель серой мышью замер в углу.

- А что венд? – Филиппо переспросил еще раз.

- Не отдам, говорит. – Повторил незаметный человек.

Ганьери в сердцах плюхнулся в кресло.

- Что скажете Торелли?

- Нам то что, пусть режут друг друга. – Комендант непонимающе пожал плечами. – Вызовем этого однорукого, растолкуем. Все разборки за пределами городской стены. Вот и все.

Ганьери с ненавистью посмотрел на коменданта гарнизона. Он совсем забыл, что тот совершенно не в курсе последнего приказа из дома. Раскрывать свою заинтересованность было нежелательно, поэтому он зашел с другого конца.

- Узко мыслите, а еще военный. Хотя, может быть как раз поэтому. Ругаландцы вырежут вендов, это не беда. Венды то не сами по себе, они гребцы на купеческом корабле. Начнется бойня, сожгут галеру, убьют купца, разграбят товар. Вам еще перечислять. Какая слава о нас разнесется. Кто к нам приедет, если здесь грабят и убивают купцов.

- Ну, если с этой стороны посмотреть. – Торелли замялся.

- Надо урезонить этого, как его?

- Дури. – Подсказал комендант.

- Вот, вот Дури. Надо бы как то втолковать ему, что здесь, нам разборки нежелательны. – Филиппо забарабанил пальцами по столу.

- Не послушает. – Торелли покачал головой. – Там же кровная месть. Ругаландцы и так упертые как бараны, а уж если кровник, то совсем беда.

Ганьери задумался.

- Сколько у нас бойцов в гарнизоне.

- Пятьдесят арбалетчиков, столько же меченосцев, еще пара десятков всадников... - Комендант замер ошарашенный внезапным прозрением.

- Вы что хотите… Даже не думайте. Наши бойцы только на стенах хороши. В чистом поле это ругаландское зверье порубит нас в мгновение. – Торелли перевел дух.

- Да нет, вы с ума сошли. Ни о чем таком я не думал. – Ганьери поторопился отпереться, и разозлился. Комендант уловил верно, была у него такая шальная мысль.

Торелли успокоился и размышлял вслух.

- Подождем. В городе мы резни не позволим, тут мы в своем праве. – Он задумался. – А вот за стенами. Ругаландцы будут ждать своих кровников хоть до весны.

- До весны. – Взвился Ганьери. – Да вы очумели. Весной корабль должен уже быть в Саргосе.

Встретив удивленный взгляд коменданта Филиппо осекся.

- Ну, наверное, где то там. Ладно, хватит об этом.

Ганьери снова вскочил и заходил взад-вперед по комнате. Какая то мысль заскреблась у него в голове.

- Хорошо, идите Торелли. Я подумаю, что можно сделать.

-

На верфи в этот день работали как обычно. Венды народ шальной, но быстро отходчивый. К обеду все уже весело смеялись, вспоминая утреннюю свалку.

- А помнишь, помнишь. Он как в ногу мою вцепится зубами.

- Помню, конечно. Я то, лбом приложился, аж в голове потемнело. И ты орешь во все горло – упырь. Чуть штаны не обмочил.

- Да, ври. Не было на тебе штанов.

Все радостно заржали. Так и шло, кто-нибудь вспоминал эпизод, и все катались со смеху. Никто не вспоминал приход однорукого. Никто, кроме Фарлана. Он уже несколько раз порывался спросить Щуку. Но каждый раз выходило не с руки. Наконец, получив в свою миску порцию каши, он выцепил глазами жующего Аргуна, и подсел к нему.

- Каша сегодня хороша. – Фарлан отправил в рот первую ложку.

Щука отложил свою миску, и посерьезнел.

- Спросить хочешь чего? Спрашивай.

- Так сразу значит. – Черный тоже отставил миску. – Что ты ему ответил?

Аргун ухмыльнулся в усы.

- Чего однорукий хотел, не спрашиваешь. Вижу, знаешь.

- Так что?

- Я же тебе как то говорил, венды своих не бросают. – Щука опять взялся за миску. – Общество так решило.

Аргун принялся за кашу, но через мгновение, иронично хмыкнул.

- Толи наши тебя с мальцом за своих приняли, толи на руголанцев сильно злобятся. Как хочешь, так и понимай.

Фарлан помолчал, затем внимательно, словно стараясь запомнить, взглянул на бородатое лицо Аргуна и встал.

- Спасибо. Когда бы ни довелось мне вернуть вам долг, завтра или через десять лет, я всегда буду помнить.

-

Дури подошел к дверям дома главы совета Винсби. Два здоровенных мужика в полосатых, желто-бардовых камзолах развели тяжелые алебарды. Створки огромных дверей, как по команде распахнулись, и мажордом палаццо Ганьери пригласил гостя зайти. Сказать, что Дури был потрясен, это ничего не сказать. Одни только двери, в два человеческих роста высотой, покрытые потрясающей резьбой, он мог бы рассматривать часами. До сегодняшнего дня Однорукий не раз бывал в Винсби, и даже несколько раз внутри городских стен, но видеть дома знати, скрытые высокими заборами, ему не доводилось. Дури хотелось остановиться, потрогать все эти прекрасные вещи руками, постоять у колонн или рассмотреть рисунок на полу. Но если кому-нибудь, могла прийти в голову мысль, что его интересует тончайшая резьба или искусная живопись, то только человеку совсем не знающему Дури Однорукого. Дури был фантазером, и фантазии его были особого толка. Он мог бы подолгу стоять перед всем эти великолепием, и представлять в какую часть хольма он поставит вон ту колонну, или поместились бы в сарай эти огромные двери. Как будет ржать Гонди Косоглазый если ему подарить вот эту картину с сисястыми бабами. Такие вот мысли роились в голове у Однорукого следующего за мажордомом. Приглашение на ужин от Ганьери его не удивило, он знал, что город постарается избежать кровопролития на своей территории. Дури уже принял решение, они встретят вендов на берегу. Рано или поздно ремонт закончится, и купец выведет галеру в море. Тогда все и решится. Но сначала он, конечно, поломается, вдруг удастся что-нибудь выжать из этих сквалыг.

Филиппо ждал гостя за богато уставленным столом. Специально для гостя преобладало мясное и жареное. Ганьери для этого, не поленился, зашел на кухню и сделал внушение.

- Эти дикари жрут одно мясо, все овощи для них трава. Понятно.

Дури сел за стол и накинулся на еду. Миску с водой, для мытья рук он проигнорировал. Ганьери с интересом и с некоторой долей отвращения наблюдал, как Дури хватал куски мяса и, обливаясь жиром, вгрызался в них зубами. Филиппо щелкнул пальцами, слуги обновили кубки с вином. Дури, залпом осушил кубок и подумал, что в жизни не ел такого вкусного мяса. Сочное, упругое и в тоже время мягкое, оно слегка обжигало гортань острыми пряностями. Живот Однорукого раздулся и урчал, но он потянулся и взял еще кусок. Работая челюстями, он уже прикидывал: «Если, когда-нибудь, возьмем этот город на щит, повара заберу себе».

Слуга стоящий рядом с гостем не забывал подливать и к концу ужина Дури уже хорошенько набрался. Причем пока ел и пил, он не проронил ни слова. Однорукий вообще был не многословен, а в этот раз он ждал начала от хозяина.

Филиппо дождался, пока гость окончательно наестся, и перешел к главному.

- Несомненно, вы догадываетесь, о чем пойдет наш разговор.

Дури откинулся на спинку стула и громко рыгнул. Ганьери утвердительно качнул головой и неизвестно откуда возник мажордом с другой открытой бутылкой вина. Он церемониально наполнил кубок гостя.

- За взаимопонимание. – Ганьери поднял свой бокал.

Однорукий еле заметно кивнул и залил в себя очередной кубок. Филиппо проводил взглядом последний глоток.

- Нам понятны ваши претензии. Кровная месть, это святое. Но также нам очень важно, что бы не страдали наши интересы. Кровавая бойня в городе очень повредит торговле.

Дури хлопнул пустым кубком о стол.

- Мои люди рвутся в бой. Они не понимают, почему город укрывает наших врагов. – Он дождался, пока слуга наполнил бокал. – У нас так повелось. Тот, кто помогает твоему врагу, твой враг. Мы люди простые, нам ваших игрищ не понять.

- Мы никому не помогаем. Упаси бог. – Филиппо демонстративно вскинул руки.

Выждавнебольшую паузу, он продолжил.

- Но повторюсь. Мы хотели бы, чтобы смелые воины Руголанда учитывали наши интересы.

Дури сделал приличный глоток, и решил заканчивать.

- Если учитывать ваш интерес, надо ждать, когда туринская галера выйдет из дока. Это расходы.

Ганьери улыбнулся, поняв куда клонит его гость.

- Ждать не надо. Завтра Парастидис выходит из дока. Делайте что хотите, но за пределами городской стены. Ну, а чтобы вашим воинам было не скучно этой ночью, я прикажу послать вам два бочонка хорошего вина.

Однорукий нахмурился. Он рассчитывал на куш пожирнее, но и того, что венды уходят завтра, тоже не знал. Потерев в раздумье бритый подбородок, Дури кивнул.

- Хорошо, договорились. Завтра. Мы будем ждать их за стенами, в город не пойдем.

Выходя из ворот дома Ганьери, Дури не мог избавиться от ощущения, что этот скользкий истриниц провел его как мальчишку. Однорукий был опытный переговорщик, в клане Ларсенов все договора поручали вести ему. Он прокрутил разговор еще раз, зацепиться не за что. Он все сделал правильно. Но шестое чувство подсказывало ему. Это не так.

-

Длинная каменная коса, на которой стоял Город Винсби, с трех сторон омывалась морем. Южная сторона сходила в море широким песчаным пляжем, на котором и разворачивались ежегодные ярмарки. Если следовать вдоль городской стены вглубь острова, то в одном месте полоса пляжа сжималась, и городскую стену отделяло от моря не больше сотни шагов. В этом месте горожане настелили катки и случае необходимости затаскивали корабли в защищенный стеной городской док. В стене были сделаны специальные ворота, достаточно широкие для прохода корабля. Конечно, горожане понимали, чем больше ворота, тем уязвимей город. Поэтому проем ворот попросту заваливался камнями в случае опасности. Все было подготовлено и занимало считаные часы. Именно эти ворота и открылись ранним утром, для того чтобы спустить на воду галеру Парастидиса. Первыми вышли венды, в полном боевом облачении. Дружина работала на купцов не первый год, и на снаряжение не скупилась. Три десятка бойцов, почти все в кольчугах, на половине хорошие кованые шлемы. Канаты, масло для катков пришлось отложить, сначала надо было решить проблему поважнее. Проблема стояла в лице полусотни Дури Однорукого. Ругаландцы, с самого утра, заняли позицию у самой кромки воды. Увидев выходящих вендов, они выстроились в две шеренги, и закрылись щитами. Опытные воины с той и с другой стороны сразу оценили друг друга. Железной брони у ругаландцев поменьше, доспехи в основном, из вареной в уксусе кожи, но зато численный перевес на их стороне. Фарлан и Ольгерд встали с правой стороны шеренги вендов, рядом со Щукой. Эти двое были экипированы на зависть всем, длинные кольчужные хауберки и такие же чулки-шоссы. Кованые шлемы с личиной, отличные стальные мечи и круглые кавалерийские щиты с шипом посередине. На них было собрано лучшее оружие клана Хендриксонов нескольких поколений. Лучшие бойцы ларсенов тут же перебрались на левый фланг. Всем известно. Доспехи и оружие не идут в общую добычу, а достаются тому, кто убил их бывшего владельца. Неожиданно шеренга вендов всколыхнулась, и в середину строя, растолкав ближайших, влез сам Парастидис и его секретарь.

- Идея дурацкая. – Ворчал Дагон, поправляя шлем.

- Я тебя не звал, а мне все равно хана, если корабль отсюда не выйдет. – Нуклеос вытащил длинный сверкающий клинок халидадской стали.

Кое-кто из бойцов Дури, злобно выругавшись, перешел в центр.

За всеми перипетиями разворачивающегося спектакля следили тысячи горожан. Все стены были усеяны любопытными головами. Люди занимали лучшие места с ночи. К тому моменту как открылись ворота, весь город был на южной стене. В трактире, на площади принимали ставки. За вендов, несмотря на симпатии, давали один к десяти. Торговая братия смотрела на мир реалистично и не верила в чудеса. Слишком велико было численное преимущество ругаландцев.

На восточной воротной башне собралась вся городская знать. Ганьери зло посмотрел на своего мажордома.

- Стефано, объясни мне вот это. – Филиппо указал пальцем на стоящего перед строем Дури.

- Не понимаю. Это безупречное средство. Задержка максимум двенадцать часов. – Пожилой, седовласый мужчина испугано смотрел на своего хозяина.

- Я не могу зарезать тебя прямо сейчас, но обещаю… - Прошипел Ганьери.

Его отвлек шум внизу. Обе шеренги сомкнулись и ждали команды к атаке, но вдруг вперед выскочил юноша.

- Ларсены! Я, Ольгерд, сын Яра Седого, хочу поединка с тем, кто убил мою мать.

Дури поднял руку. Останавливая готовую сорваться команду. Он повернулся к своим воинам.

- Щенок хочет сдохнуть, так же как и его мамаша. Дадим ему такую возможность?

- Дай мне, Дури, приголубить мальца. – Вперед выступил громила с секирой.

- Не торопись Бешеный. – Дури крутанул меч левой рукой. – Я сам.

Однорукий сделал несколько шагов навстречу парню.

- Что, Ольгерд, хочешь отомстить за свою мать. – Он расплылся в широкой улыбке. – Так подходи, это я ее убил. Проткнул ее поганое брюхо, выносившее таких ублюдков как ты.

- У-у-у. – Ольгерд завыл как дикий зверь, его лицо перекосилось от крика безумной ярости. – Я заставлю тебя кровью выблевать каждое твое поганое слово.

Ольгерд бросился на врага. Он бежал как слепой, бешеный пес не видя и не слыша ничего вокруг себя. Если бы он мог видеть, то поразился бы так же, как и все. Свои, чужие, зеваки на стенах. Если бы он мог слышать в этот момент, то услышал бы единый выдох изумления. Дури стоявший, с самодовольной улыбкой на лице, с последними словами Ольгерда согнулся пополам, и тело его содрогнулось в судороге. Затем он упал на колени, и выблевал все, что у него было в желудке. Он катался по земле, выл и блевал. Выл и блевал. Венды, ларсены, все кто слышал последнии слова Ольгерда, остолбенели, никто не мог произнести ни слова. Тишина нарушалась лишь воем Дури и шагами бегущего безумца.

Хрясь. Меч Ольгерда нашел тело врага. Хрясь. Хрясь. Ольгерд не останавливался. Тело Дури затихло. Хрясь. Хрясь. Никто не решался подойти к одержимому. Несколько длиннющих мгновений Ольгерд кромсал тело мертвого врага, пока, наконец, не опомнился. Придя в себя, юноша упал рядом с поверженным врагом, так и не поняв, что произошло, и в каком он вообще мире.

На башне в этот момент, повеселевший Ганьери, повернулся к изрядно напуганному Стефано.

- По-моему, получилось неплохо. Что скажешь?

Глава 22. Хендрик

Лодку прятать не стали, просто вытащили на камни. Предстоял пеший переход через земли Суми. Обратно к морю возвращаться не собирался ни Фарлан, ни Ольгерд. С того памятного дня на побережье Винсби прошло уже больше двух недель, а он стоял в памяти так, словно это было вчера. Они помнили его по-разному. Фарлан вместе со всеми, с вендами, ругаландцами и горожанами видел, как заклятие Ольгерда реально сразило Дури Однорукого. Каждый, кто был на том поле, мог поклясться, что парень приказал: «Выблюй свои слова назад», и Дури начал блевать. Ларсены, после такого очевидного вмешательства бессмертных богов, отступили. Потом выслали переговорщика и попросили разрешения забрать тело. Никто не препятствовал. Ругаландцы на руках унесли мертвого Дури на ладью. Через некоторое время их посланник известил, что чинить препятствий молодому Хендриксу они не будут. Пусть уходит, но в Ругаланд лучше ему не возвращаться.

Ольгерд же все помнил плохо. Не помнил никаких заклятий, никаких слов вообще, только ярость и красную пелену перед глазами и еще звук. Звук удара, рубящего плоть. Никакого заклятья не было, не уставал он доказывать Фарлану. Тот соглашался, не спорил, но предпочитал верить собственным глазам.

Хельсвик встретил их дождем и туманом. Три деревянных барака, обнесенные частоколом, вот и весь город. Парастидис не имел ни малейшего желания задерживаться в этой дыре. Он первым пожал руки Фарлана и Ольгерда и заявил столпившимся на палубе вендам.

- Я простою здесь ровно столько, сколько потребуется вам, чтобы сделать то же самое. Ни на мгновение больше.

Совсем скоро они уже видели, как галера ложится на обратный курс. Фарлан сторговал у рыбаков лодку в тот же день. Утром они вышли в море. Погода баловала. Несильный, устойчивый юго-запад держался с того момента, как они покинули Винсби. Было тепло и дождливо. Они шли под парусом днем, ночью спали на одном из множества островов архипелага. Все время на восход солнца, вдоль побережья земли Суми. Десять однообразных и скучных дней тянулись долго, а пролетели мгновенно. Дальше надо идти пешком, если не заплутаем, то дня три, по словам Фарлана.

Черный надел кольчугу, вторую протянул Ольгерду.

- Ты уверен? Кругом же ни души. – Возмутился парень.

- Это только так кажется. Нас здесь сильно не любят. – Фарлан нахмурился. – Не расслабляйся, Оли. Нам очень повезет, если пройдем незамеченными.

Они шли по звериной тропе след в след, нагруженные, как и раньше. Ольгерд ворчал в спину Черному.

- Спасибо хоть кольчужные чулки не заставил одеть.

- Постарайся, чтобы я не пожалел об этом. – В голосе Фарлана сквозило напряжение.

С тех пор, как они ступили на землю Суми, венд был на взводе. Прислушивался к любому шороху, взлету испуганной птицы или убегающего зверя. Ольгерд относился к поведению дядьки с иронией. Лесные дикари с их охотничьими луками и кремниевыми стрелами, это несерьезно. Два закованных в железо воина, с легкостью, положат десяток, а то и два таких бойцов.

Они шли весь остаток дня, не останавливаясь на отдых. Лишь когда солнце начало скрываться за верхушками деревьев, Фарлан остановился.

- Заночуем здесь.

Ольгерд посмотрел на солнце.

- Может, еще пройдем, пока светло.

- Нет, остановимся здесь. Место уж очень удобное, такое можем больше не встретить до темноты. – Фарлан сбросил свои мешки у подножья отвесной скалы.

Осмотревшись еще раз, он подтвердил.

- С трех сторон все как на ладони, сзади скала. Отличное место.

Они набросали лапника для ночлега. Костер не разжигали, опять же из-за паранойи венда. Ольгерд уже бурчал в открытую. Ночи были холодные. На что Черный разумно ответил, пресекая дальнейшие разговоры.

- Лучше проснуться замершим, но живым, чем в тепле, но мертвым.

Ольгерд улегся на еловые ветки, кутаясь в овчину и ворча, что мертвые вообще не просыпаются. Наконец, он угомонился, но заснуть не удавалось.

- Черный, чем же мы не угодили местным, что нас так здесь не любят? – Поинтересовался он.

Фарлан сидел на своем ложе, прислушиваясь к черноте леса.

- Когда то твой дед пришел в эти места. Поставили хольм у озера, огородили его частоколом. Дали ему имя Истигард. Местные суми, если и были недовольны, то никак это не проявляли. Называли нас рокси, что по-ихнему значит чужой. Зимой Хендрик собрал вождей ближних племен и объявил им.

- Отныне вы платите мне дань. С каждого мужчины куну, с женщины и ребенка по пол -куны.

Те благоразумно согласились и разъехались по своим городищам. Когда же Хендрик с дружиной пошел за полюдьем, его встретили закрытые ворота и лучники на стенах. Осерчал твой дед крепко. Взяли мы на щит одно такое поселение, жителей перебили всех, включая женщин и детей. Городище спалили. Одни головешки остались. Затем Хендрик снова посылает гонцов к тем же вождям со словами: «Платите или с вами будет то же самое». Суми посовещались, поспорили, посчитали и решили платить. Так дешевле. С той поры платят они дань исправно. Сначала деду твоему платили, теперь дяде платят. В открытую не бузят, но исподтишка нагадить, это могут. Убить парочку заплутавших рокси, это как раз в их стиле. Ненавидят они нас люто, да и за что им нас любить - то. Понимаешь теперь, почему я встревожен. Нам с ними встречаться, ох как ни с руки.

- Ты мне никогда не говорил, что с дедом на восток ходил. – Ольгерд удивленно приподнялся на своей подстилке.

Фарлан всепонимающе улыбнулся.

- Знаешь, там много чего было, твой отец не любил вспоминать те дни.

- Зря. Мне интересно. Что дальше было, расскажи, Черный. – Глаза Ольгерда горели таким искренним любопытством, что Фаралан не мог отказать.

- Южный берег озера занимали венды. Их городища были и больше, и богаче. Хендрик ходил туда на ярмарки. Венды жили сытно. Многие из наших начали подбивать твоего деда переселиться на юг и брать дань с вендов.

Земли суми небогатые, мех зверя - это все, что можно взять. Хлеба опять же всегда не хватает, а там все есть. В общем, рассудили так. Оставить гарнизон в старом хольме для охраны женщин и детей, а всем остальным мужам идти на юг, завоевывать вендские земли.

Весной в четыре ладьи высадились на южном берегу. Начали ставить хольм. Выкопали ров, поставили стены, назвали Хольмгардом. Пришли венды, спрашивают.

- Пошто на чужой земле град ставите?

Хендрик им отвечает, что земля эта теперь наша, а вы должны нам теперь платить полюдную дань. Те удивились.

- Почему? Предки наши никому не платили, и мы не будем.

Дед твой решил пойти проторенной дорогой. Выбрал небольшое городище поблизости, и в один из дней напали мы на него всей силой. Людей побили, городище сожгли и вождям вендов послание разослали. Платите или с вами тоже будет. Венды - это не суми, так я тебе скажу. Прослышав о нашем нападении, они ничего считать не стали, да и спорить тоже, а всем скопом, со всех сторон начали стекаться к нашей крепости. День ото дня их все больше вокруг нашего Хольмгарда. Все злые, оружием трясут, грозятся. Мы не особо испугались, такой вариант рассматривался. Пусть покуражатся, попробуют нас на зуб, потери их быстро образумят. На третий день пошли на штурм, конечно, ничего не добились. Устелили поле трупами и откатились обратно в лес. Через неделю попробовали еще раз, результат тот же. Хендрик считал, что дело сделано, теперь надо ждать парламентеров с предложениями о мире, не тут - то было. Венды оказались крепким орешком. Они перестали штурмовать хольм и сняли осаду, но лес по-прежнему был напичкан их отрядами. Стоило кому-то из нас выйти за стены, они нападали. Мы стали выходить только крупными отрядами, они все-равно нападали. Конечно, венды несли потери куда значительнее наших. У нас почти все в кольчугах и шлемах, они, в основном, в коже. Мечи, наконечники из плохого железа. Но их больше. Даже если мы за одного нашего десяток вендов заберем, все равно хреново. Нам - то заменить павших некем.

Хендрик тоже упрямый как кабан, его не сломить. Сидим в Хольмгарде, выжидаем, делаем вылазки. Близлежащие селения вендов почти все пожгли. Не знаю, сколько бы это противостояние продолжалось, и чем бы закончилось, но случилось вот что. У вендов в основном луки охотничьи, стрелы с кремниевыми наконечниками или из сырого железа. Такие броню не пробивают, поэтому у нас больше раненых, чем убитых. Раненый ведь как, коли оклемается, то снова в строй встанет. Так они что удумали, стали наконечники своих стрел замачивать в тухлом мясе или рыбе. Убойная дрянь, скажу я тебе. Теперь любая царапина стала смертельна и смерть жуткая мучительная. Сидят себе венды в лесу из-за деревьев постреливают, в рукопашную больше не ходят. У нас пошли серьезные потери, бойцы отказываются выходить за стены. Боятся. Одно дело в бою пасть с мечом в руке, другое невесть от чего сдохнуть. Через месяц начался голод. Хендрик понял, не удержаться. Вышел к вендам на переговоры. Видимо они тоже устали от войны. Два дня сидели, перетирали, что да как, наконец, решили. Мир. Мы уходим. Берем только личное оружие. Всю добычу, городище, припасы, все оставляем и выплачиваем еще виру в десять гривен серебром. Тогда венды нас пропускают и забывают о нашем нападении. Неслыханно. Все орут: «Ругаланд дани не платит». Хендрик послушал, послушал да как рявкнет.

- Хватит. Собирайтесь.

Деда твоего ослушаться никто не смел. Зато по договору мы могли на следующий год приходить на ярмарки. Венды обещали зла не иметь. И честно скажу, слово свое они сдержали.

Ольгерд, забыв про сон, слушал как зачарованный.

- Вот скажи, Черный, ты же против своих воевал. Каково это?

Фарлан раздраженно посмотрел на парня.

- Я тебе уже говорил, Оли, еще раз повторю, надеюсь в последний раз. Я - венд только потому, что такую кличку мне твой дед дал. Для меня он за отца, а твой батя за брата всегда были. Другой семьи я не помню.

- Да, ладно, Черный. – Ольгерд понял, что наступил на больное. – Больше не буду.

- Вот и хорошо. Давай спи, я подежурю – Фарлан уселся поудобнее. – Часа через три подниму.

Они встали с рассветом. Выпили воды, съели по куску сухой, засоленной рыбы с хлебом. Ольгерд натянул кольчугу, не дожидаясь указаний Фарлана.

- Молодец. Дошло. – Черный похлопал парня по плечу. – Пошли.

Шли ходко, небо к счастью было ясным, и солнце ясно указывало дорогу на восток. К полудню вышли к реке. Они стояли на обрыве, внизу алмазной лентой блестела вода. Другой берег был плоский, зеленая заливная трава, темная полоса леса и узкая полоска песка, у самой реки. Фарлан осмотрелся, прислушался и, не найдя ничего опасного, шагнул вниз.

День был теплый и солнечный. Они изрядно вспотели в железе и шлемах, поэтому холодная, речная вода была как райский нектар. Побросав мешки, они жадно набросились на нее, зачерпывая горстями. Фарлан снял шлем, черпанул им из реки и вылил себе на голову.

- Уф. Хорошо. – Черный затряс длинными, спутанными волосами.

Неожиданно он замер, как готовая к прыжку кошка. На другом берегу кто-то был, и этот кто-то неотступно следил за ними.

Глава 23. Суми

Фарлан осторожно положил руку на спину Ольгерду. Юноша сидел на корточках, и горстями плескал воду себе в лицо. Фыркал и громко смеялся.

- Резких движений не делай. Кто-то следит за нами.

Ситуация осложнялась тем, что Фарлан никак не мог решить, что делать. Рвануть назад. Там крутой подъем, пока лезешь наверх ты на виду. Суми нашпигуют стрелами, как ежа. В лево, в право, тоже не выход. Остается одно.

- Оли, сейчас медленно одеваешь шлем, подходишь к мешкам, отстегиваешь щиты свой и мой. Потом резко. Что есть сил. Несемся на ту сторону. Вон туда. Видишь прямо напротив кустарник.

Пока Черный говорил, Ольгерд застегнул шлем и подошел к мешкам.

- А сколько их там?

Черный делая вид что утирается, неотрывно следил за противоположным берегом.

- Хотел бы я знать. Хотел бы я сам знать.

Фарлан чувствовал, как с каждым мгновением накаляется ситуация. Надо действовать, а там что будет.

- Спать не надо Оли, давай пошустрей.

Дзынь. Звякнула первая стрела, чуть выше головы Ольгерда.

- Ну, всё. Пошли! – Черный вскочил, выхватывая щит из рук Ольгерда.

Они мчались по воде, взметая тучи брызг. На вид, река в этом месте была мелководна, и у Фарлана в голове билась только одна мысль. Лишь бы не глубоко. Застрянем нам конец. Стрелы летели густо, но лишь до середины реки, потом видать нервы у стрелков начали сдавать. Ближе к берегу стрельба прекратилась. Противник так и не показался.

Они ворвались в кустарник. Никого. Не разбирая дороги, ломая ветки всем телом, они прошили группу деревьев. Впереди опять полоса травы, за ней лес. Три фигуры скрылись в тени сосен и елей.

Фарлан утер заливающий глаза пот.

- Видать молодежь резвится. Всего трое, это хорошо.

- Что будем делать? – Ольгерд еще горел горячкой боя.

Черный тяжело дыша, посмотрел на парня.

- Я, наверное, посижу, подумаю, а ты сходишь за нашими мешками. Как то так. – Он присел на поваленный ствол, и положил рядом с собой меч.

Фарлан сидел не чувствуя холода мокрой одежды. Решение надо принимать немедленно, кто знает, сколько суми еще поблизости, и не пошлют ли эти трое за помощью. Главная проблема – идти надо туда в лес, где их наверняка поджидают стрелки. В лесу им охотников суми не догнать, а вот те, как раз наоборот, засаду им устроят на раз. Пока они бьют издалека, не страшно. Какими бы отличными стрелками не были суми, все примет на себя кольчуга, шлем и щит. Из засады, в упор, дело другое. Выцелят в лицо или шею. Ноги, кстати, надо огорчить Ольгерда, шоссы придется одеть. Нужно что-то придумать, соваться в лес наобум смерти подобно.

Голос Ольгерда сбил Фарлана с мысли.

- Я вот что думаю. – Юноша тащил свои и его мешки.

- Ну, удиви меня Оли, - Черный вылил весь сарказм, что у него накопился.

- Я вот шел и думал. – Ольгерд бросил мешки на землю. – Если в лесу нам конец, то надо выманить суми на ближний бой.

- Мысль хорошая может, скажешь как? – Фаралан все еще «цедил яд».

Ольгерд был слишком поглощен своей идеей, и сарказм пропустил мимо ушей.

- Что они сделают, если подстрелят нас?

Неожиданный вопрос заинтересовал Фарлана.

- Как обычно оберут до нитки, а тела бросят на корм волкам.

- Притворимся, будто они попали. Пусть поверят. Подойдут, а тут мы… - Меч Ольгерда со свистом рассек воздух.

Черный с уважением посмотрел на юношу.

- Растешь на глазах, сынок. – Он уже не издевался. – Надо все обдумать.

- Да что там думать. Поймаем по стреле. Взмахнем руками и упадем. Они подойдут. – Ольгерд разгорячился.

- А если нет? Суми, они другие. Твой дед называл их «рыбья кровь», они могут просидеть в засаде и день и два. – Фарлан чувствовал, чего то плану не хватает. – Надо их зажечь. Подцепить как то, дабы они осторожность свою, рыбью, потеряли.

-

Они шли по лесной тропе. В полном вооружении. Стеганный льняной акетон под длинным, до колен хауберком, кольчужные чулки – шоссы на ногах. Под кованым шлемом койф на груди повешен маленький круглый щит, другой чуть больше в левой руке. В правой, обнаженный меч ну, и конечно по огромному мешку за плечами. Они шли с грохотом бронированного зубра продирающегося через бурелом.

Стрелять начали не сразу. Первую стрелу, Фарлан, идущий замыкающим, поймал на щит. По силе удара, били почти в упор. За деревьями мелькнула тень.

- Началось. Помоги нам Пер Многорукий.

Черный даже не заметил, что за помощью обращается к великому богу вендов.

Стрелы уже не летели потоком. Суми начали экономить, слишком много они растранжирили на реке. Теперь они выцеливали каждый выстрел. Дзень. Стрела больно ударила в ногу, чуть ниже колена. Открытыми для поражения оставались только лицо, часть шеи и ступни ног. Рассчитанным на зверя, кремниевым наконечникам кольчуга была не по зубам.

Суми готовили каждый выстрел. Подходить слишком близко они опасались. Бить издалека мешали деревья, поэтому выбрать удобную позицию им было не так-то легко. Нужно уйти вперед, подготовиться, дождаться рокси. Неудачный выстрел, все сначала. Чужаки не останавливались ни на мгновение. Не подготовленный выстрел, стрела на ветер. Собирать их некогда. Юные суми заводились, азарт охоты завладевал ими. Еще раз, еще разок и точно попадем.

Время летело. Напряжение росло. Фарлан не новичок в таком деле, каждый куст, группу деревьев, любую позицию удобную для стрелка, он старался опознать заранее. Это пока спасало.

- Оли! Слева раздвоенная сосна. Берегись!

Ольгерд вовремя закрыл лицо щитом. Тук. С глухим стуком стрела вошла в деревянный край.

- Молодец Оли. Вот когда ты научишься, такие стрелы руками ловить, тогда Ругаланд будет слагать о тебе саги. – Черный постарался подбодрить парня.

Пока все складывалось удачно, но с каждым мгновением становилось ясно, что долго так продолжаться не может. Рано или поздно кончится плохо.

Фарлан заметил стрелка, когда тот еще накладывал стрелу. Шагов тридцать на глаз. То что надо.

- Господи, Пер, пошли мне милость твою. – Фарлан незаметно переложил меч в левую руку.

Он был готов. Каждый нерв звенел в его теле. Вот суми натягивает лук. Дзень. Он как будто услышал звук спускаемой тетивы. Пошла стрела. Время замерло. Венд опустил щит, открывая незащищенное горло. Он не видел смертоносного жала, но рука схватила стрелу, повинуясь неведомой силе шестого чувства. Кремнивое острие расцарапало горло. Крови много, но рана безобидна. Фарлан застыл на мгновение со стрелой в руке и тут же рухнул на землю. Со стороны все выглядело очень убедительно. Стрела попала в шею. Враг схватился за горло и упал.

Олгерд бросился к упавшему венду.

- Как ты? Цел?

- Пока да. – Фарлан шипел, уткнувшись лицом в траву. – Давай поори для виду, попричитай и сваливай. Помни, уходи не останавливайся. Они проследят.

- Фарлан! – Завопил Ольгерд.

Надрывался парень довольно убедительно, благо и нервный надрыв и страх разыгрывать было не надо. Выкрикнув несколько ругательств в сторону невидимого врага, Ольгерд тяжело поднялся и пошел, пошатываясь, толи от горя, толи под грузом мешков на спине. Юноша постоянно оглядывался, выискивая глазами невидимого противника. Вот он шарахнулся от просвистевшей стрелы и подгоняемый страхом побежал. С каждым шагом все быстрее и быстрее. Ужас висел у него на плечах.

Фарлан слушал, затаив дыхание. Прижатое к земле ухо уже перестало улавливать шаги Ольгерда. Других пока не было. Сейчас все решал слух. Высокая трава практически полностью закрывала лежащему венду обзор.

Ждать пришлось недолго. Природная осторожность уступила место азарту и жажде добычи. Они появились, все трое, старшему лет пятнадцать не больше. Приближались с трех сторон, очень осторожно. Двое направились к мертвому рокси, третий в сторону убежавшего Ольгерда. Старший ткнул палкой Фарлана, тот сцепив зубы, перестал дышать. Третий суми остановился, любопытство пересилило. Решив, что сбежавший все равно никуда от них не денется, он повернул обратно.

Один из тех двоих, что тыкали Фарлана палкой, вытащил нож и, наклонившись, схватил чужака за волосы. Он не успел, даже удивится, меч прошил его насквозь и вышел из спины, зубом стального чудовища. Вытаскивать оружие, не было времени. Черный вскочил и бросился на второго с голыми руками. Суми, совсем мальчишка, рухнул под тушей венда. Фарлан схватил его за ворот меховой куртки и шарахнул со всей силы затылком о землю. Парнишка затих.

Третий замер от неожиданности, не понимая что происходит. Сообразив, он заорал и вскинул лук. Кончик стрелы заходил, выписывая замысловатые фигуры. Прицелиться не получалось. Все менялось мгновенно. Старший брат упал, за ним младший. Наконец то. Он поймал лицо чужака на линию наконечника стрелы.

Рокси выпрямился и поднял голову, что бы взглянуть в глаза своей смерти. Спустить тетиву суми не смог. Разжалась потерявшая силу рука. Страшная боль в правом боку уносила жизнь. Суми повернул голову и его глаза встретились с безжалостным взглядом убежавшего, трусливого рокси.

Ольгерд вытащил нож и оттолкнул безжизненное тело.

Фарлан дико водил глазами с Ольгерда на суми, не зная ругаться или благодарить. Не найдя ответа, решил оставить все как есть.

- Этот жив. – Венд приложил ухо к груди лежащего под ним суми. – Совсем дети. Вот ведь волчата.

- Что будем с ним делать? – Ольгерд сорвал пук травы и вытирал нож.

- Возьмем с собой. Судя по одежде, это не простые детки. – Фарлан рывком поставил на ноги очнувшегося парня. – Будет заложником.

-

Вечером венду стало плохо. Царапина на шее почернела и загноилась. Утром он не смог встать. Фарлан метался в бреду, звал какую-то Фрею. Ольгерд почернел за ночь. Лицо усохло, скулы обтянуло кожей, нос заострился как птичий клюв. Невозможно было поверить, что человек может так измениться за одну бессонную ночь. Давила безысходность и беспомощность. Он поил друга менял ему повязку, понимая этим не поможешь. Потерять вот так в одночасье друга, наставника, почти отца было выше человеческих сил. Из-за какой-то царапины. Хотелось выть. Бессилие выворачивало наизнанку. Он ненавидел весь мир за эту чудовищную несправедливость. Кто-то должен ответить. Утолить жажду мести. Напоить горе. Ольгерд повернулся и посмотрел на связанного суми. Безумный, полный лютой злобы взгляд остановился на лесном мальчишке. У того, от страха затряслись коленки, и заходила ходуном челюсть.

- Ты, тварь. Стреляете отравленными стрелами. – Ольгерд поднялся и вытащил нож. – Ты будешь умирать также долго как мой друг и также мучительно.

Ругаландец выглядел как настоящее чудовище. Всклокоченные, грязные волосы, налитые кровью глаза, высохшие губы перекошенного рта. Юного суми затрясло от ужаса. Нет. Он был не трус, и принял бы смерть в бою достойно, но противостоять демону он не смог.

-Не- е-т! – Завопил пятнадцатилетний пацан.

Ольгерда это не остановило, только губы искривились еще больше.

- Кричи тварь. Кричи громче.

Суми трясло, он не мог выговорить не слова. Зубы стучали, рискуя откусить хозяину язык.

- Я. Я з-знаю. П-п-подожди. Я знаю к-к-кто поможет.

- Врешь! – Ольгерд взмахнул ножом.

- Н- н-нет! – Парень прикрыл глаза и сжался.

Сознание вернулось в голову Ольгерда.

- Кто? – Рука по-прежнему сжимала клинок.

- Здесь не-недалеко К-к-колдун. Он п-поможет. – Суми приоткрыл глаза. – Я попрошу.

Волокушу Ольгерд срубил быстро. Привязал к ней Фарлана, тот уже не приходил в сознание. Рана выглядела совсем плохо. Счет шел на часы.

- Бери волокушу. – Ольгерд разрезал веревки на руках и ногах суми. – Тащи. Выживет. Клянусь Оллерданом, отпущу. Нет, не обессудь.

Глава 24. Ирана

Они бежали там, где можно было бежать там, где нельзя шли, прорубались сквозь бурелом, шагали по пояс в воде. Ольгерд давно уже убрал меч и подхватил сзади жерди волокуши. То, что происходило, можно было назвать одержимостью. Словно боги ослепили их идеей спасти этого человека. Наделили нечеловеческой силой. Они ни разу не остановились, не передохнули. Юный суми будто попал под гипнотическое безумие Ольгерда. Он не пытался бежать, хотя, наверное, мог и не раз. Наоборот он подставлял плечо или протягивал руку, там, где ругаландец в тяжелой броне соскальзывал или оступался. Они действовали, словно не враг и пленник, а два друга спасающие товарища. Как будто не было боя, не было убитых братьев. Пелена опустилась на глаза лесного парня, и он готов был умереть за раненого врага.

Совсем стемнело, когда они вышли на поляну. В центре стояла землянка, накрытая соломенной крышей. Невысокий частокол окружал подсобное хозяйство. Наваждение закончилось. Суми без сил рухнул на землю и, указывая на хижину прошептал:

- Здесь.

Ольгерд сбросил поклажу на землю и взглянул на друга. Фарлан лежал тихо, не подавая признаков жизни. Юноша не стал задерживаться и зашагал к забору. Вкопанные, толстые жердины доходили ему до груди. Он заглянул во двор и никого не увидев, двинулся вдоль забора в поисках калитки. Откуда появилась девушка, Ольгерд так и не понял, она вдруг выросла по ту сторону изгороди.

- Ищешь чего парень?

Ольгерд поначалу оторопел, но списав все на усталость, спросил.

- Колдун мне нужен.

Девушка посмотрела на него с огорчением, как на нерадивого ученика.

- Колдунов здесь нет. Этот дом служителя великого бога Пера Многорукого и хранителя его капища.

Парень сжал зубы, дабы успокоиться.

- Мне все равно кто он. У меня друг умирает. Помогите.

- Ирана. Кто там? – Высокий старик с длинной белой бородой вышел из землянки.

Девушка обернулась на зов.

- Человек вот пришел, деда, помощи просит.

Ольгерд рванул на себя ограду.

- Помоги старик, век не забуду. Все что хочешь, должник твой на всю жизнь буду.

Старик снял меховую шапку, и вытер абсолютно лысую голову.

- Тень у тебя плохая парень. Тьма стоит рядом с тобой. – Дед подошел ближе и уставился юноше прямо в лицо.

- Старик! – Почти закричал Ольгерд. – Там друг мой умирает.

Дед сморщился, словно его заставляли делать неприятные вещи.

- Ладно. Тащите его сюда. Посмотрим.

Ольгерд побежал обратно. Поднял за грудки суми, встряхнул его как следует. После этого они вдвоем подняли волокушу и принесли Фарлана во двор. Калитка оказалась прямо на пути. Как бы не был Ольгерд возбужден и встревожен за друга, он точно мог сказать, что еще мгновение назад ее здесь не было.

Жрец осмотрел лежащего венда.

- Чем наконечник мазали? – Он исподлобья взглянул на суми.

- Мочили в дурной крови. – Парень опустил голову, и отошел от руголандца подальше.

- Когда ранили? – Старик расковырял пальцем рану и понюхал гной.

- Днем сегодня. – Ольгерд терял терпение. – Сделай что-нибудь дед.

Старик оставил рану и воззрился на юношу.

- Я тебе не дед. Ты рокси, чужой на этой земле. Здесь твоих дедов даже там нет. – Он ткнул пальцем вниз. – Зови меня Вяйнерис.

Старец вернулся к раненому.

- Очень плох. В землянку его нести нельзя, ему воздух нужен. Накидайте здесь лапника. – Он показал Ольгерду место у резного столба с изображениями Пера. – Ирана, принеси овчину и шкуру медведя.

Когда рокси и суми накидали приличную охапку еловых веток, а внучка развела огонь. Жрец, отсчитав от столба три шага, начертил по воздуху линию круга.

- Друг твой, рокси, еще жив, но уже на той стороне. Сам не вернется. Надо идти за ним. Ирглис никого просто так не отпускает. Забрать будет трудно, но я попробую.

- Дед не ходи! – Закричала девчонка.

Все разом повернулись на крик.

- Я тебя в прошлый раз еле выходила. – Ирана схватила старика за рукав рубахи.

Вяйнерис обнял внучку и погладил по волосам.

- Это мое предназначение, Ирана. Что я скажу Перу, если отдам эту душу Ирглису. – Он ласково, но твердо разжал ее руки.

Девушка резко развернулась, прожгла взглядом Ольгерда, и убежала в землянку.

Старик проводил ее взглядом, затем вытащил нож и положил его на огонь. Отмыв распухшее горло раненого, жрец вскрыл рану прокаленным ножом, очистил от гноя и пораженной плоти. Затем стянул края ниткой и залепил шею, какой то черной жижей из глиняной крынки. Все это время венд лежал без движения только когда нож вспарывал его кожу на горле, тихонько застонал.

- Глядика, жив еще. В круг не входите, чтобы не случилось. – Старик обернулся к суми и Ольгерду. – Я пойду за твоим другом, а вы держитесь подальше.

Со стороны, Вяйнерис сел рядом с Фарланом, взял его за руку и замер. Ольгерд ждал продолжения, но ничего не происходило. Суми уже давно спал. Время шло, а две фигуры на фоне пламени костра оставались неподвижны. Ольгерд, наконец, почувствовал, как он измотан. Пришла боль от сломанных ногтей и порезов, сбитых ног и натертостей по всему телу. Он опустился на землю и уперся спиной о ствол дерева. Темнота наполнилась ночными звуками. Где-то совсем рядом завыли волки.

- Есть хочешь? – Перед ним стояла Ирана с миской.

Он опять не заметил, как она подошла. Девушка стояла с факелом в правой руке, и играющее на ветру пламя бродило по ее лицу мистическими тенями.

- Ты чего с открытым огнем бродишь. Запалишь все. Не боишься. – Ольгерд сам не понимал, почему злится. Девушка действовала на него странно.

- В такую ночь, без огня нельзя. – Ирана загадочно улыбнулась. – Еще встретишь кого-нибудь не того.

Ольгерд только сейчас осознал, у девушки волосы черные как вороново крыло. Ветер усилился, разметав ее пряди так, что они метались на рубеже света и тени. Дед настоящий суми, а она нет, и глаза темные, как у ведьмы. Кто она ему, уж точно не внучка. Мысли копошились в голове Ольгерда, пока он рассматривал девушку.

- Так есть то будешь или пялиться только. – Ирана скривила снисходительную гримасу.

Ольгерд вспыхнул.

- Нет. Не буду, я есть. Сыт.

Девушка хмыкнула, развернулась и пошла к дому. Юноша тут же пожалел о сказанном, есть хотелось до невозможности. Последний раз он ел еще утром, вместе с Фарланом.

- Вот дерьмо. – Выругался Ольгерд. Куда затащил суми его мешки, он не видел, и найти их сейчас, в полной темноте не представлялось возможным.

Надо было терпеть до утра. Он уперся затылком о шершавый ствол сосны. Несмотря на голод, усталость взяла свое. Голова тут же закружилась и сознание поплыло. Место, где сидел старик, наполнилось странным голубоватым светом. Пламя костра теперь отливало сталью и синевой. Границы фигур расплывались, и возникало непонятное, тревожное ощущение. Неожиданно, стальное пламя закрутилось смерчем, создавая новую фигуру. Теперь синий огонь бил прямо из земли, собирая над собой бесформенное облако. Постепенно столб огня начал оседать, и приобретать некую форму. Облако уплотнялось до тех пор, пока не появилась высокая женщина с красивым, но очень жестким лицом. Она поправила и без того безукоризненно сидящее на ней белое платье и поплыла в сторону Ольгерда. На границе круга женщина остановилась и поманила его к себе. Движения её были ласковыми и повелительными одновременно. Давление, сопротивляться которому невозможно.

Юноша поднялся навстречу, но неожиданный порыв ветра толкнул его обратно, перед ним стояла Ирана. Девушка как всегда появилась из ниоткуда. Ветер рвал ее длинные волосы. Черные кончики прядей хлестали по лицу, оставляя кровавые следы. Эти шрамы словно кричали о чем то, но Ольгерд не слышал. Им полностью завладела белая женщина. Она будто на привязи держала взгляд юноши. Вокруг нее все замерло, листья и трава пожелтели и пожухли как осенью. Пространство наполнялось тяжестью и покоем, порывы ветра не тревожили стекающие по плечам серебряные, ухоженные локоны. Вихрь, гнущий верхушки деревьев обтекал женщину как гранитную скалу, ни одна складка ее платья не шевелилась. Она улыбнулась и провела рукой. Ирана исчезла. Тонкие изящно вычерченные губы приоткрылись.

- Твой друг зовет тебя.

Ольгерд сделал шаг навстречу.

- Поторопись. Твой друг хочет обнять тебя.

Юноша, не отрывая взгляда от прожигающих его черных, бездонных глаз, зашагал быстрее. Белая женщина протянула руку.

- Дай мне свою ладонь, я проведу тебя.

Ольгерд безропотно протянул руку. Тонкие женские пальцы обвили грубую, израненную кожу его ладоней.

- Иди ко мне. – Голос манил и притягивал.

Юноша сделал еще один шаг. Преграда, разделяющая их, стала видимой и почти осязаемой. Голубовато-стальное свечение стояло по всей окружности начерченной жрецом. Пальцы Ольгерда вошли в полосу света, и в этот момент кто-то с силой дернул его назад. Рука женщины, державшая его, вылетела за границу круга. Раздался дикий, звериный вой. То, что было женскими пальцами, на глазах Ольгерда, превращалось в жуткую звериную лапу. Длинные, стальные когти сжались и рванули его на себя. Железная кольчуга расползалась как истлевшая тряпка. Из-за призрачной дымки, немигающими, змеиными глазами, на него смотрело чудовище.

Тот, кто еще недавно был женщиной, тащилпарня в круг, а кто-то неизвестный держал и не пускал. Мышцы напряглись до предела, вены вздулись, и невыносимая боль скрутила руку. Казалось еще мгновение и демон вырвет ее с корнем, но в этот момент что-то изменилось вокруг. Сияние и голубоватая прозрачность начали мутнеть. Цвет границы круга изменился на мутно-серый. Еще один нечеловеческий крик боли огласил поляну. Преграда вспыхнула в последний раз и исчезла. Исчез и демон. Ольгерда отбросило на землю, а словно срезанная клинком лапа чудовища осталась в его руке. Она все еще сжималась и раздирала его плоть. Юноша оторвал от себя задымившуюся тварь и отбросил в сторону. Та вспыхнула, еще не долетев до земли, а упав, догорела неестественно-синим ярким пламенем.

Ольгерд бессильно откинулся назад, перед глазами раскинулось ночное небо. Сознание вновь покидало его. Он напрягся изо всех сил, чтобы повернуться и посмотреть на своего спасителя, но тело его не слушалось. Лишь на фоне лунного диска мелькнули знакомые черные пряди.

Очнулся Ольгерд уже утром. Солнце подбиралось к зениту, говоря о том, что спал он очень долго. Старика не было, хотя Фарлан по-прежнему лежал там, куда его положили вчера.

- Кстати, а где суми? – Спросил юноша сам себя, пытаясь подняться.

Он оперся на правую руку и взревел от боли. Ольгерд посмотрел на изуродованную до локтя руку, смутные образы стали наполнять голову. Он ничего не помнил. Дурацкий ночной кошмар из стирающихся образов никак не связанных между собой. Заболела голова. После осмотра кольчуги, разодранной от плеча до кисти, вопросов только прибавилось.

- Кто это тебя так? – Неожиданно появился суми. – Надо лечить.

- А, ты здесь. – Ольгерд не знал, как реагировать. В таком положении, с неподвижной правой рукой он сам теперь мог оказаться в роли пленника.

- Странная рана. Рука вся разодрана, а крови нет. – Суми присел на корточки. – Заговоренная она.

- Кто? О чем ты?

Суми сощурил свои и без того узкие глаза.

- Не знаю, что тут было ночью. Спал как убитый. – Паренек с интересом рассматривал руку. – Заговорили кровь.

- Кто? – Продолжал тупить Ольгерд.

- Пойду я. Ждал, когда ты проснешься. – Суми встал. – Друг твой живой. По уговору, я свободен. Пойду.

- Хорошо, давай. – Ольгерд кивнул, на большее у него не было сил.

Суми пошел к изгороди, но на полпути обернулся.

- Меня зовут Ви́яри, если когда-нибудь встретимся.

- Я запомню. – Ольгерд улыбнулся одними глазами. Рука горела, а тело бил озноб. Слабость накатывалась волнами, не было сил пошевелить даже пальцем.

Очнулся он от того, что его поили. Ирана вливала в него воду деревянной ложкой.

- Ну, давай парень. Давай. – Девушка тоже едва держалась. – Свалились же вы на мою голову.

Ольгерд чуть приподнялся и выпил.

- Где Фарлан? Что со мной? – Он непонимающе переводил взгляд.

- Эко тебя приложило. Что совсем ничего не помнишь. – Ирана сочувствующе поджала губы. – Ничего. Ты еще легко отделался. После встречи с Ирглисом мало кто выживает.

Девушка еще говорила, но парень уже ее не слушал. Его глаза устремились к воротам. Во двор входили вооруженные люди.

Глава 25. Рорик

Во двор Вяйнериса входил большой отряд. Три десятка закованных в железо воинов, и с десяток гужевых лошадей. Впереди несколько всадников, на крепких низкорослых лошадках. Толпа входила шумно и вела себя по-хозяйски.

- Ей девка, где колдун. Почему не встречает? – Дородный мужчина с ухоженной бородой гаркнул во все горло.

Девушка вздрогнула и обернулась на крик.

- Приболел он господин. В доме лежит. – Настороженный взгляд Ираны отслеживал каждое движение незваных гостей. – А вы располагайтесь. Деда не ждите.

Никто ждать и не собирался. Воины уже распрягали лошадей и снимали поклажу. Старший подошел к лежащему Ольгерду.

- Кто такой? – Он бросил взгляд на Ирану.

- Пришлые. Я их не знаю. – Девушка пожалаплечами. – Второй вон там лежит, у капища.

К ним подошел еще один воин, такой же невысокий и квадратный.

- На вид не местный. – Подошедший всмотрелся в лежащего. – Точно не венд. Больше всего похож на нашего. Руголандец, думаю.

- Нехорошо, Рорик. Родного племянника не узнал.

Все резко обернулись на голос. Перед ними стоял Фарлан. Бледный с запавшими глазами, зажимающий тряпкой раненое плечо.

- Фарлан? Как ты здесь? – Рорик обрадовался, но тут же посуровел. Раненый венд и племянник больше похожий на труп. Новости явно будут плохие.

Фарлан опустил глаза.

- Все так. Недобрые вести я принес.

- Умер кто? – Конунг напрягся. – Брат?

- Все. Все погибли. Клана больше нет. – Венд принял на себя яростный взгляд Рорика.

- Все? Как это могло быть?

- Ларсены. – Фарлан мог бы дальше не объяснять. – Удача оставила твоего брата.

- А ты? Ты тоже оставил его. – Рорик схватился за меч.

Фарлан не забыл бешеный нрав своего бывшего хозяина и друга, его ставшую легендарной жестокость. Он все помнил, но не дрогнул.

- Я не мог отказать твоему брату. – Он перевел взгляд на Ольгерда. – Он просил меня спасти того, кто должен отомстить за семью.

Рорик с бешенством вогнал клинок обратно.

- Я знаю, ты бы Ура не бросил. – Извиняться было не в правилах конунга Истигарда.

Он пошел к лошадям, но по пути видимо справился с бушующей внутри яростью, и резко развернулся.

- Что с малым? – Спросил он, подходя вновь.

Фарлан только сейчас обратил внимание на разодранную руку и белое, бескровное лицо Ольгерда. Он с удивлением уставился на Ирану.

- Может ты, объяснишь?

Девушка соврала, не задумавшись ни на мгновение.

- Медведь шатун забрел. – Ирана положила ладонь на здоровую руку парня. – Огнем отогнали, а его вот достал-таки.

Ольгерд уже плохо слышал, периодически полностью отключаясь, но слова девушки разобрал хорошо. Он перевел взгляд с ладони, сжимающей его пальцы на глубокие темные глаза, и отчего-то подтверждающе кивнул.

В голове Фарлана промелькнуло сомнение, но вникать он не стал. Рорик же хмыкнул.

- Узнаю нашу породу. На медведя с голыми руками.

Фарлан тщательно осматривал руку, и недовольно ворчал.

- Странная рана, разодрано до кости, а крови нет. Гноя нет, а парень в горячке.

- Позови деда своего. Пусть посмотрит. – Рорик насупился. – Не хватало еще и Ольгерда потерять.

- Дед совсем плох. – Ирана попыталась возразить, но на нее зыркнули так, что было понятно. Либо пойдет сама, либо ее отволокут за волосы.

Девушка ушла в дом. Дверь с пронзительным скрипом захлопнулась за ней. Фарлан проводив ее взглядом, подошел к Рорику.

- Далековато вы забрались от дома. Нужда какая?

Конунг жестко скривил губы.

- Да, ходили поучить кое-кого вежливости. – И уже открыто глядя в глаза другу. – Неспокойно стало в суми. Кто-то мутит народ.

Фарлан удивился.

- Не припомню, чтобы раньше племена восставали. Стрельнуть в спину, такое они всегда могли, но в открытую. Что случилось? Осмелели?

Рорик раздраженно повысил голос.

- Говорю же тебе, вожак у них появился. Ходит по племенам, шепчет вождям в уши. Мол, рокси жадные с каждым годом требуют все больше. Гнать их надо все миром.

- Что, намного больше брать стали?

- Если бы. Как отец наш брал, так и я беру. В прошлом году Тонгры набег учинили, мы землю суми прикрыли. Говорю вождям: «У нас потери, расходы из-за войны. Вы должны взять на себя половину». Они ни в какую. Говорят мол. Мы платим полюдье, туда все входит. Вот с тех пор и решаем, кто прав. – У Рорика зло заходили скулы.

Опираясь на внучку, подошел Вяйнерис. Взглянув на руку юноши, он покачал головой и, как будто соглашаясь с чем-то кивнул Иране.

- Парень умрет. У него горячка. День от силы два. – Старик безапелляционно развернулся обратно. – Я тут бессилен.

Рорик бросил взгляд в спину жреца. Глаза конунга отливали сталью и бешенством, лицо заострилось. Фарлан это взгляд Хендриксов помнил очень хорошо. Под точно такой же взгляд его отца, они под чистую вырезали городища суми и вендов.

- Слушай меня старик. Мой племянник должен выжить, и ты его вылечишь. Если нет, умрешь ты, твоя внучка и вся твоя родня до седьмого колена во всей земле суми. – Рорик ронял слова в спину Вяйнериса.

Не дожидаясь какой-либо реакции, конунг развернулся к своему помощнику.

- Ночевать будем здесь. С рассветом выступаем. Старика и девку стеречь, возьмем с собой. – Сказав, Рорик приобнял Фарлана за здоровое плечо. – Пойдем, старый друг, к костру расскажешь, как все было.

Черный остолбеневший от слов старика, не мог сдвинуться с места.

- Подожди Рорик. Старый, ты что сказал, какая горячка? Чистая ведь рана.

Неизвестно, угроза конунга или крик венда, но что-то заставила Вяйнериса остановиться. Рядом с ним и Ираной уже выросло по охраннику. Повторять Рорик не любил, и его правая рука Озмун это знал как никто другой. Жрец посмотрел на внучку, постоял мгновение и вернулся обратно к раненому.

- Это не та горячка рокси, о которой ты думаешь. Тот медведь. – Он с понимающей улыбкой взглянул на Ирану. – Тот медведь пришел из другого, не нашего мира.

Рорик мрачно следивший за этой перепалкой, бросил свое весомое слово.

- Все в руках матери мира. Как Иранья решит, так и будет. – Он развернулся и пошел к своему костру. – Пошли Фарлан. О земном побеспокоится Озмун, а в дела богов воинам лезть не след.

-

Ольгерд открыл глаза. Первым, кого он увидел, был Вяйнерис. Жрец упер прямо в него свой взгляд, и взгляд этот не сулил ничего хорошего.

- Выжил все-таки. Не думал. Выходит не зря я с тобой две недели мучился. – Старик покачал головой. – Хотя радоваться тебе рано. Ирглис просто так никого не отпускает.

Юноша еще не очень понимал, что происходит и кто с ним говорит.

- Кто такой Ирглис дед? – Ольгерд попытался сесть. – Где я?

Попытка сесть не удалась, голова у парня закружилась, и его вырвало прямо под себя. Вяйнерис равнодушно наблюдал за мучениями парня.

- Не дед я тебе, говорил ведь. – Старик перешагнул через лужу на земляном полу, и пошел к двери. - Лежи смирно, еще дня два, три. Тошнота пройдет.

Ольгерд откинулся на лежанке. Он плохо помнил, что произошло, воспоминания накатывались как клочья тумана. Его везут в Истигард. Жуткая, оскаленная морда чудовища. Стальные когти звериной лапы рвут кольчугу и продирают мясо до кости. Старик с седой бородой мечется вокруг и отгоняет тварь. Красивая черноволосая девушка заговаривает рану, и черная ядовитая кровь течет на землю.

- А-а-а! Прочь тварь! Кто ты! – Орал во все горло Ольгерд.

- Проснулся, наконец. Третий день ждем. – Ирана положила мокрую тряпку ему на лоб. – Ну, хватит орать, а то прибежит еще кто на крик.

- Кто? Зачем? – Юноша еще не пришел в себя окончательно.

- Подумают злая ведьма пьет кровь юного рокси. – Девушка иронично улыбнулась.

- Ты не ведьма, у тебя глаза добрые. – Ольгерд сам не зная, почему захотел сделать ей что-нибудь приятное. Ему вообще сейчас хотелось быть добрым. Со всеми. Со всем миром.

Ирана молча рассматривала парня, как будто увидела в нем что-то, чего не видела раньше.

- Ты когда встанешь своим об этом почаще говори. – Девушка зло скривила губы. – А то они меня по-другому не называют.

- Не бойся, теперь я тебя в обиду не дам. – Ольгерд рассмеялся. Он чувствовал себя невероятно сильным и ловким. Энергия бурлила в его теле. Хотелось вскочить, распрямить плечи. Подбросить вверх эту заносчивую девчонку, так чтобы она испуганно завизжала.

- Все ясно. Эйфория вновь рожденного. – Взгляд Ираны снова стал жестким. – Дед предупреждал. Ты же ведь умер. Тело твое умерло, только душа и осталась. Дед тебя с того света вытащил. Вот твое тело и радуется, поверить не может. Лучше сразу не вставай еще сломаешь себе что-нибудь, а дядя твой мне голову отрубит за это.

Последняя фраза огорчила и разозлила Ольгерда. Плохое про семью не терпел ни от кого, да и про то, что он умер, тоже звучало странно.

- Ты, стало быть, здесь из страха только. – Парень сел на лежаке и свесил ноги. – Так все, можешь идти. Здоров я.

Глаза девушки заледенели.

- Спасибо мой господин. – Голос ее источал сарказм. – Спасибо вам благодетель за милость, за благодарность вашу. Пойду я.

Вылетев наружу Ирана так впечатала дверь, что вся клетушка заходила ходуном.

Ольгерд пожал плечами и произнес свою мысль вслух.

- Странная она какая-то. Шальная.

Дольше переживать по этому поводу ему не позволили. В клеть ворвался Фарлан. Он сгреб парня в охапку и забасил.

- Выжил! Выжил, таки бродяга.

Следом вошли Рорик, Озмун и еще пяток ближних людей конунга. В комнате сразу стало тесно.

- Напугал ты нас племяш. – Рорик потрепал юношу по волосам. – Раз щас не помер, знать не судьба тебе от зверя смерть принять.

Остальные согласно закивали головами.

- Везунчик.

- Из такой горячки выбраться. Видать Оллердан хранит парня.

Ольгерд счастливо улыбался. Вернулась жизнь. Вернулось участие близких людей. Вернулись друзья. Казалось, протяни руку, и вся прежняя жизнь вернется обратно.

- На воздух хочу. – Ольгерд поднялся. – Фарлан, дядя можно я во двор выйду. На солнце хочу посмотреть.

Вокруг все весело загоготали.

- Ожил пацан.

Рорик тоже поднялся.

- Конечно племяш. Пошли во двор, глянем на солнце.

Все табором повалили наружу. Протиснувшись в узкую дверь, Ольгерд зажмурился. Несмотря на позднюю осень, день был на удивление солнечным. Скупое осеннее тепло выжимало последние капли на Истигард. Прикрыв глаза ладонью, юноша увидел центральную площадь хольма. Пахнуло свежим навозом, перемешанным с соломой и грязью. Пространство перед крыльцом конунга заполнял суетящийся народ. Людей было много, кроме воинов Рорика и суми, наметанный глаз Ольгерда выцепил также и черноволосые головы вендов. Это городище было гораздо больше того, где он вырос, да и вообще отличалось во всем. Вместо одного длинного дома здесь было пять добротных строений, плюс конюшня, несколько амбаров для скота и самое главное защитная стена вокруг. Высокий частокол из струганых бревен в некоторых местах сменялся каменными завалами из необработанных валунов. Из таких же камней были собраны четыре угловые башни.

- Ух ты. – Непроизвольно воскликнул Ольгерд не ожидавший увидеть подобного оживления в дикой глуши.

- Что нравится? – Рорик с гордостью обвел рукой свое детище. – Это наш с тобой город Ольгерд. И земля эта наша.

Глава 26. Истигард

Город готовился к зиме. По утрам уже прихватывал морозец, приближалось время длинных ночей, и непроходимых сугробов. Люди Рорика вытаскивали ладьи на берег, разбирали деревянные причалы. Дружина готовилась к большому походу. Зима единственное время, когда можно добраться до городищ суми, поэтому сбор полюдья Рорик проводил только в это время.

Изредка еще заходили ладьи вендов. Богатый урожай зерна на юге толкал самых отчаянных на опасные предприятия. В это время года выходить в озеро было делом крайне рискованным. Погода менялась по несколько раз на дню. Порывистый шквал мог прерваться солнечным затишьем после, которого вдруг начинал валить снег. Но что может остановить купца решившего заработать. Все ведь знают в это время получить хорошую цену на хлеб можно только в Истигарде.

Ольгерд совсем поправился и его определили в младшую дружину. Теперь он жил в одном из «длинных домов» вместе двумя десятками парней его возраста и старше. Фарлан же числился среди ближников Рорика и жил в доме конунга. Это был самый большой и просторный дом в городе, там происходили все пиры и городские собрания. Размер, вот единственное отличие главного дома от всех прочих, во всем остальном между ними не было никакой разницы. Рубленные из ошкуренных бревен стены с маленькими окнами под самым потолком. Затянутые бычьим пузырем, они давали так мало света, что разбить себе лоб в потемках было проще простого. Один длинный стол посередине и лавки-лежанки по стенам. Вот и все убранство. Одинаковое для всех, как для дома конунга, так и для жилища младшей дружины. Разница была лишь в доме для работников и рабов, там вообще не было никакой мебели. Люди жили, ели и спали на голом полу в лучшем случае, застеленном соломой или еловыми ветками.

В отличие от Фарлана, сразу попавшего в ближний круг, Ольгерда приняли довольно прохладно. Несмотря на юный возраст за ним уже тянулся героический шлейф, и у многих это вызывало не однозначное отношение. Например, кто-то пустил слух, что Ольгерд бросил отца и трусливо сбежал, или пошла молва, будто сила его колдовская и он по ночам поедает мертвечину. Конечно, в лицо такое никто не говорил, но шепот за своей спиной парень слышал постоянно. Фарлан советовал не обращать внимание, что вся эта ерунда и сплетни лишь до первого боя. Железо и кровь все расставит по своим местам.

Было еще кое-что. Женщины. Вернее одна женщина. С появлением Ираны в городище сплетни о ней не утихали ни на миг. Понятно, в казарме полной молодых здоровых самцов тело единственной девушки в городе было излюбленной темой. Ольгерда эти ежевечерние обсуждения доводили до бешенства. Его требования заткнуться приводили лишь к недоумению и советам пойти прогуляться. Идти против всех было чревато, и самое главное он сам себе не мог объяснить, чего так заводится. Еще недавно ему такие разговоры очень даже нравились.

Проблема с женщинами в городе существовала давно. Суми и венды неодобрительно относились к смешанным бракам, а к бракам с рокси крайне негативно. Законных путей получить женщину у руголандцев было не много. Либо съездить женится в Хельсвик или Руголанд, что было далеко и дорого, или все-таки уговорить местных. С последней большой войны прошло почти тридцать лет, многое забылось, да и страсти улеглись, но до признания рокси своими было еще очень далеко. Истигард хлеба не сеял и ничем кроме войны и торговли не занимался. Вся добыча добывалась железом и хитростью, не удивительно, что рокси мягко говоря не долюбливали. Стычки большие и маленькие происходили постоянно. То тонгры нападут на землю суми, то сами руголандцы пройдутся набегом. Полюдье опять же. Обиды росли как снежный ком и брачным союзам это никак не способствовало. Была, конечно, добыча, но людского полона брали немного. Люди успевали разбегаться, а ловить их по бескрайним лесам дело неблагодарное, да и опасное. Можно самим заблудиться так, что вовек не выберешься. Потом, невольница собственность общая, как и вся добыча побаловаться и только, семью не заведешь, дети рабыни рождаются рабами.

В общем, женщин катастрофически не хватало, поэтому разговоры о них заполняли любую паузу. Свободная, нетронутая девушка была как красная тряпка для стада быков. Ирану давно бы изнасиловали, не помогли бы никакие запреты, но лучше всяких приказов ее хранил мистический страх руголандцев перед нечистой силой.

Рорик вскоре понял свою ошибку, сам принес в город яблоко раздора. С тех пор как молодая женщина вошла в город количество ссор, переходящих в драки возросло в разы. Пока обходилось без поножовщины, и ему удавалось справляться, но ощущение надвигающейся беды не отпускало. Как назло обстоятельства не позволяли избавиться ни от колдуна, ни от его внучки. Не успел Ольгерд оправиться и встать на ноги, как принесли двоих с охоты. Кабан их подрал страшно. Свой костоправ не справился, пришлось вновь обращаться к Вяйнерису. В этот раз старик упрямиться не стал, и грозить ему не пришлось. Он осмотрел раны и сказал, что возьмется. Так что все осталось по-прежнему. Девка продолжала бегать по двору, а десятки мужских глаз продолжали ее облизывать. Винить своих бойцов в этом Рорику было трудно, поскольку ему самому частенько хотелось затащить ее в сарай.

Жрец все понимал и внучку без присмотра отпускал редко, но лечение требовало от него слишком много сил. Частенько он сам больше напоминал труп, и тогда все держалось на Иране. Она выхаживала деда, раненых, готовила еду, стирала и ходила за водой. В это время защитой ей служила только слава лесной колдуньи.

-

Ольгерд вместе со всем молодняком толпился на ристалище. Здесь Фарлан по просьбе конунга «поучить недорослей уму разуму» должен был поделиться боевым опытом. Специальная круглая площадка за «главным домом» была засыпана песком и окружена невысокой изгородью. Молодежь громыхала деревянными щитами и мечами больше смеялась и подшучивала, чем слушала венда. Черный был мужем не крупным, на полголовы ниже многих собравшихся парней. Глупый максимализм юности ставил на первое впечатление и это был любимый, начальный урок Фарлана.

- Если у вас есть время, ознакомится с противником. – Черный не обращал внимание на галдежь. – Не смотрите на размеры, в первую очередь обратите внимание на походку.

- Что он девка, что ли? На кой нам его походка? – Выкрикнул из толпы здоровенный парень.

«Так, вот и первая жертва», со злорадством подумал Ольгерд, он этот урок уже проходил и не раз.

Фарлан пристально посмотрел на крикуна.

- Зачем? Говоришь. – Он поманил крикуна пальцем. – Давай в круг. Пройдись, а я скажу, чего ты стоишь.

Здоровяк, расталкивая товарищей, вышел вперед. Парень уже не раз бывал в бою, и силу свою знал. Он стоял с голым торсом, возвышаясь горой над низкорослым вендом.

- Ну, давай, давай пройдись. – Черный сделал приглашающий жест рукой. – А мы посмотрим.

Юный воин, немного смущаясь и недовольно ворча, прошелся взад вперед перед строем. Фарлан остановил его жестом, и обратился к остальным.

- Кто хочет высказаться?

Желающих не нашлось.

- Чего говорить то? Ходит и ходит. – Раздались выкрики в толпе.

Черный приосанился с довольным видом, экземпляр был уж очень благодатный.

- Раз добровольцев нет, то я вам скажу. Первое и очевидное, он правша.

Ребята в строю засмеялись.

- Это мы и сами видим.

Фаралан подождал, пока смешки утихнут.

- Пойдем дальше. Смотрите на левую ногу, чуть заметно приволакивает. Когда то был перелом. Эта нога его уязвимое место, да и устанет она быстрее. Дальше. Сутулиться и заваливается в право. Был бы левша, так и ничего, а правше это сильно мешает. Третье. Руки длинные и тяжелые, значит стоит ему отвлечься, щит сползет вниз.

Парень задиристо усмехнулся.

- Вот ты наговорил. А сам-то попробовать не хочешь. – Здоровяк встал в стойку.

Черный улыбнулся, продолжение урока требовало именно этой фразы.

- Отчего же не попробовать. Только давай так. Ты возьмешь вот это. – Венд выбрал боевой меч и бросил его парню. - А я как-нибудь вот с этим.

Фарлан подобрал с земли суковатую палку толщиной в руку.

Парень ловко поймал клинок за рукоять, и удивленно рассматривал венда с палкой. Не найдя никакого подвоха он бросил.

- Зарублю ведь.

Фарлан иронично улыбнулся и отстегнул свои ножны с мечом от пояса.

- Зарубишь? А сможешь ли? Вот как мы поступим. Если хоть царапину сможешь на мне оставить, он твой. – Черный резко вытащил клинок.

Все кто был на ристалище, залюбовались. Превосходная руголандская сталь заиграла на солнце.

Парень набычился и завелся, унижение было прилюдным.

- Ладно, не обессудь только, венд. – Он крутанул в руке меч и закрылся щитом.

Молодежь возбужденно растянулась по кругу, всем хотелось быть как можно ближе. Ольгерд суетиться не стал, весь спектакль он уже видел неоднократно. Девиз Фарлана «Найди у врага слабое место» давно уже стал его собственным. Юноша заговорщицки улыбнулся своему наставнику, и отметил, как подошли Рорик и Озмун. Развлечений в городе было немного, и пропустить такое было бы непростительным. Где то на периферии зрения мелькнула серая тень, он не разглядел кто, но его мозг не задумываясь, выдал: «Ирана с бельем пошла на озеро».

Противники пошли по кругу контролируя каждое движение друг-друга. Сверстники шумно поддерживали парня, науськивая и мешая тому сосредоточиться. Как и ожидал Фарлан, здоровяк долго раздумывать не стал. Как только дистанция позволила, он размахнулся и нанес удар. Венд мог бы все закончить сейчас, но урок должен быть максимально доходчивым. Черный сделал вид что будет принимать удар на щит, но в последний момент уклонился. Парень не совладал с инерцией и на мгновение раскрылся, палка тут же болезненно тюкнула его по затылку. Унижение было чудовищным. Отрок отскочил и с яростью ринулся снова. Фарлан продемонстрировал тот же прием снова, он ушел влево и парень вновь опоздал. Зато деревяшка венда была тут как тут. Конец ее с силой вошел парню под ребра. Лицо здоровяка скривилось от боли. Тот, кто слушал Фарлана до этого, увидел его слова в деле. Молодежь притихла, зато боец на ристалище заревел от ярости, его ослепляло унижение. Он бросился вперед, высоко подняв щит, прикрывая голову и корпус. Это была развязка, на этот раз палка ударила в левую голень. Нога непроизвольно вывернулась и здоровый полный сил, молодой мужчина рухнул на землю, как подкошенный. Фарлан наступил на руку и выбил из нее меч. Опыт подсказывал, что нравоучения лучше читать разоруженному противнику.

Дальше Ольгерд смотреть не стал, он осторожно вышел из толпы и направился к озеру. Ирана нашлась недалеко от ворот, она стирала на плоских камнях. Исполинские валуны, сточенные тысячелетиями как резцом мастера, ровными плитами уходили под воду. Место удобное как для стирки, так и для спуска ладьи на воду. Именно здесь и стоял вытащенный на зимовку флот Истигарда. Ольгерд прошел мимо перевернутых лодок и подошел к девушке.

- Здравствуй.

Ирана вздрогнула от неожиданности и испуганно повернулась, в руке ее блеснул нож.

- Фу ты, напугал до смерти.

- Я не хотел. – Ольгерд пожал плечами. – Ты убежала тогда. Обиделась?

- Может и обиделась. – Девушка вновь взялась за стирку.

Парень молча присел рядом на корточки, всматриваясь в ее профиль. Лицо с падающими вниз черными прядями волос. Волной прокатилось воспоминание. Мерзкая лапа, ледяные, бесчувственные глаза и такое знакомое лицо, скользнувшее над ним.

- Скажи, это ты была там?

- Где там? – В голосе Ираны зазвенело напряжение.

- Я плохо помню. Все как в тумане. Белая женщина с холодными, как лед глазами, чудовище и еще кто-то. На тебя очень похожа. – Ольгерд тронул девушку за руку. – Подожди. Посмотри на меня.

Ирана застыла, но головы не повернула. Край полотняной рубахи съехал, открывая белоснежное плечо. Ольгерд схватил ее обеими руками и развернул к себе. Натянутая ткань вычертила линию небольшой девичьей груди с точками торчащих сосков.

- Это ведь ты? Ты вырвала меня из ее лап. – Юноша почти кричал охваченный возбуждением, замешанном на страшных воспоминаниях, близости женского тела и безумных гормонах юности.

Боль от сдавивших плечо мужских пальцев вернула Ирану на землю. Она вскочила, сбросив руки Ольгерда. В руке блеснул нож. Минутное желание сменилось страхом и гневом.

- Ты руки то не распускай. Много вас здесь таких. – Глаза девушки пылали яростью. – Не я это. Не лезь больше ко мне. Понял.

Ольгерд смутился, ведь пришел-то не за этим. Даже сейчас глядя на нее стоящую расставив ноги с бешенными, злыми глазами он не мог себе точно сказать. Бесит она его или заводит.

Юноша поднялся с земли.

- Подожди, не кричи. Не хотел я тебя обидеть.

- Чего пришел тогда? – Ирана одернула задравшуюся рубаху. – Уходи рокси. Не перепадет тебе ничего.

- Да не нужна ты мне, успокойся. Я ведь спросить шел, а как увидел тебя, так что-то в голове помутилось. Не злись. – Юноша закатал рукав рубахи. - Вот посмотри.

Ольгерд протянул к ней левую руку ладонью вверх. Действительно с рукой происходило нечто странное. Все шрамы от когтей как будто стягивались в один узор, сильно смахивающий на руну.

- Я в грамоте не силен, но какую-то руну напоминает. Знаешь что это?

Девушка осмотрела руку, бормоча вполголоса.

- Не нужна значит тебе, говоришь. - Потом подняла испуганные глаза на парня. - Пропал ты отрок. Будешь теперь слугой демонов тьмы. Прислужником их на веки вечные.

Лицо у Ольгерда вытягивалось все больше и больше по мере ее слов. Наконец, когда челюсть у парня окончательно отвисла, она захохотала в голос.

- Ну, у тебя и рожа. Купился. – Ирана каталась от хохота. – Видел бы ты себя. Умора прям.

Лицо у Ольгерда заледенело. Внутри все аж клокотало от бешенства.

- Дура! – Юноша все же сдержался и не ударил. Развернувшись, он бросился вверх по склону к городу.

Девушка посмотрела ему в след и во взгляде ее была грусть, жалость и какая-то безнадежность.

- Не пронесло, значит. – Сказала она сама себе. – Зря надеялись. Надо деду сказать, что Ирглис отметила его своей руной Эйваз.

Глава 27. Улли Ухорез

Ольгерд вернулся как раз вовремя. Разбор закончился, и молодежь разбивали на пары для отработки задания. Юноша успел скользнуть в толпу незамеченным. Так ему во всяком случае показалось в начале. Когда же Фарлан поставил перед ним Фрикки Молотобойца, гиганта в два раза больше и тяжелее, он понял, как наивно заблуждался. Наказание несоразмерно проступку, подумал Ольгерд, слишком уж ты, Черный, мстителен и коварен. Отсутствовал то я всего ничего.

- Итак, повторяю задание. – Фарлан с улыбкой садиста прошел мимо Ольгерда. – Один бьет, второй прикрывается щитом и пытается достать противника с боку. Потом наоборот. Начали!

- Ладно, Оли, я вполсилы. – Фрикки извиняюще улыбнулся.

Ольгерд поднял щит.

- Да чего уж там бей.

Удар Молотобойца впечатал щит в плечо Ольгерда, боль свела судорогой левую руку.

- Повторить. – Раздался над ухом голос Фарлана. – Я же говорил. Второй пытается достать противника сбоку. Повторяю, пытается, а не стоит как столб. Давай Фрикки еще раз.

Ух, выдохнул Фрикки и его меч с грохотом опустился на щит Ольгерда. Юноша зашатался, но лишь мгновение. Следующим движением он всадил свой деревянный меч в бок молотобойца.

А-а-а! – Заревел Фрикки от боли, и вдарил по щиту Ольгерда со всей силы.

На этот раз юноша не удержался и упал на одно колено. Молотобоец, озверевший от разодранной бочины, вошел в раж. Он отбросил щит и схватился за меч двумя руками. Гигантский замах. Этот удар наглый юнец должен запомнить надолго. Меч летел на щит поверженного противника как неудержимая лавина. Еще миг и размажет по песку любое сопротивление.

По правилам честного поединка Ольгерд должен был принять этот удар на щит, но инстинкт самосохранения воспротивился. Юноша неожиданно упал на спину и выкатился из-под удара. Никто такого не ожидал. Меньше всех Фрикки. Не найдя мишени, его меч пронесся к земле увлекая своего хозяина полностью вложившегося в этот удар. Потеряв равновесие, молотобоец засеменил вперед и, зацепившись за удачно выставленную ногу, рухнул на землю.

Надо отдать Фрикки должное, при всей своей массе и видимой неуклюжести, он провел на земле лишь мгновение и тут же вскочил. Ошеломленный, обескураженный с бешенными непонимающими глазами, но с мечом в руке и готовый к бою.

Фарлан, наблюдавший за перипетиями боя, довольно улыбнулся, ему понравилось то, что проделал его ученик. В голове промелькнула мысль, не зря я его мучил столько лет. Но насладиться сентиментальными воспоминаниями не удалось, прибежавший посыльный испортил настроение.

- Черный, тебя Рорик зовет. К нам гости.

Фарлан кивнул и, повернувшись к рубящимся со всей дури парням, крикнул.

- Ладно, закончили. Хватит на сегодня.

Фрикки тут же бросился на разборки.

- Нечестно Оли.

У Ольгерда зверски болела вся левая половина тела, и разбираться с рассерженным гигантом не было никаких сил.

- Согласен. Ты сильнее, я не прав. Все, пошли к колодцу умоемся.

Фрикки Молотобоец, раздосадованный тем, что ему уступили так быстро, что-то еще бухтел, шагая вслед за Ольгердом. Но это было ненадолго. Легкость нрава и незлобивость этого гиганта была одна из причин, по которой они сошлись. Фрикки, не смотря на размеры и силу, был добряком. Мог пожалеть пленника или дворового пса, что вызывало насмешки у сверстников. Это вошло в привычку и его высмеивали уже по любому поводу. Гигант мог бы пресечь насмешки в любой момент, в драке он был страшен, и связываться с ним дураков не было. Но он этого не делал. Не обижался на злые шутки, а порой и на настоящие издевательства, понемногу становясь белой вороной в дружине конунга. Ольгерд тоже не вкатился в коллектив, наверное, по этому, он и обратил на Фрикки внимание. Младшему Хендриксу нравилась флегматичность и инфантильность гиганта. Несмотря на размеры и возраст, тот был старше его на три года, для Ольгерда Фрикки стал младшим братом, которого надо опекать. Может быть вместо того, реального младшего брата погибшего на песке родной бухты.

На площади перед главным домом уже собралась толпа. Встречали гостей. Пришла ладья Улли сына Фергюса. Улли и как минимум половина его людей были норгами но, несмотря на это в Ругаланде их считали своими. Конунги частенько нанимали его с дружиной, когда не хватало своих людей. В набегах Руголанда на южный берег Улли участвовал не раз, там то и прилипла к нему кличка Ухорез. За нездоровую страсть отрезать уши у поверженных врагов. Ожерелье из таких высушенных ушей и сейчас болталось у него на шее.

- Рад видеть тебя, Улли? – Приветствовал Рорик идущего навстречу норга. - Надолго к нам?

Ухорез обнял Рорика. Они хорошо знали друг друга по старым временам.

- И я рад Хендрикс. – Улли похлопал Рорика по спине. – Слышал про твоего брата. Прими мою искреннею печаль. Решишь отомстить, только позови. Порвем Гаральда на куски.

- Всему свое время Ухорез. – Улыбка слетела с лица конунга. – Не только Гаральд, каждый Ларсен на этой земле ответит.

Улли внимательно посмотрел прямо в глаза Рорика.

- Понимаю. Надо поднакопить силенок, деньжат и уж потом… - Лицо норга вновь расплылось в радушной улыбке, и он потыкал указательным пальцем в грудь конунга. – Вы, Хендриксы, всегда были мудры. Мне это нравится. Мудрый и смелый вождь. Хочу пойти с тобой на тонгров весной. Ну как, примешь?

Что-то во всем этом показалось Рорику странным. Вернее все было странным. Сейчас осень, набег может быть, еще не решили точно, будет весной.Да и как он вообще узнал о походе. Вопросов было много, но конунг решил не обижать гостя недоверием.

- Мы лишним мечам всегда рады. – Рорик наконец высвободился из цепких объятий норга.- Сколько людей с тобой.

- Двадцать отличных бойцов. – Улли улыбался во все тридцать два зуба.

- Двадцать. Хорошо. – Рорик изобразил радость. – Заводи своих ребят. Всех расселим.

Конунг дал знак Озмуну заняться.

- Вечером накроем большой стол. Поговорим за кувшином пива. – Конунг наклонился к своему ближайшему помощнику, и шепнул тому на ухо. – Вот и повод для праздника. Зови всех.

Озмун понимающе кивнул, и как только Рорик с Улли поднялись на крыльцо, со всей торжественностью объявил.

- Вольные люди Истигарда слушайте. Конунг приглашает дружину и гостей города сегодня на пир по случаю приезда наших друзей.

Народ, заполнивший площадь перед главным домом воспринял новость бурными криками радости. Люди уже давненько не наедались досыта, да и по запаху пива соскучились. Прибывшие с Ухорезом бойцы пока еще стояли особняком, но весть о пире их тоже обрадовала.

Последнее время охота была неважной, зерна тоже не хватало. И дело не в жадности конунга, отчего то в этом году венды неохотно везли хлеб на север. Доходил слух о купцах с юга, гребущих все на корню. Озмун, чуть ли не каждый день тревожил Рорика, пересказывая ворчание дружины. Но вот вчера боги послали удачу, и ладья с зерном пришла и охотники вернулись с добычей. Людей надо было срочно взбодрить, и повод подвернулся как нельзя кстати.

К пиру готовили главный дом. Рабы выметали пол, скребли столы и лавки. Тушу кабана жарили целиком, дело это не простое, но у Рорика были настоящие умельцы. Похлебку и пироги доверили женщинам. Город вдыхал аромат жареного мяса и с нетерпением готовился к вечеру. Народ побогаче доставал легкую парадную бронь, или рубахи из дорогущего имперского сукна. Не успевшая еще скопить добра молодежь чистила и чинила старую одежду, ударить в грязь лицом никому не хотелось.

Ольгерда, как и всех отроков посадили на самом краю стола, у самого входа. Места поближе к конунгу и куски послаще им еще предстояло заслужить верностью и отвагой. Ольгерд сидел мрачный, обильная еда и пиво не радовали.

- Чего ты такой угрюмый? – Пробурчал Фрикки, засовывая в рот очередной кусок.

- Отстань. – Раздраженно бросил Ольгерд. Говорить не хотелось. Злость и напряжение после разговора с Ираной не отпускали.

В зале главного дома стоял гул. Почти две сотни бойцов собрал за своим столом Рорик. Пиво не жалели, нет хуже молвы для конунга чем скупость. Кольдин Долговязый, третий человек в Истигарде распоряжался за столом. Если Озмун был у Рорика воеводой, то Кольдин ведал делами дома. Сейчас он поднялся с лавки и вытянул руку с кубком. Все присутствующие замолчали.

- Выпьем друзья за хозяина дома! За хозяина земли Суми, великого конунга Рорика!

Гости в ответ восторженно заревели.

Озмун наклонился к уху Фарлана.

- Вот умеет же задницу вылизать.

Черный улыбнулся как можно нейтральней. Влезать в местные дрязги и вставать на чью-либо сторону, в его планы не входило.

Все уже хорошо набрались, языки развязались и здравицы шли одна за другой.

- За гостеприимного хозяина.

- За друзей дома Хендриксов. За Улли сына Фергюса.

- За будущий поход.

Две пожилые женщины едва поспевали разливать и разносить кувшины с пивом.

На Ольгерда пиво подействовало не так как на других, он стал еще молчаливее и мрачнее. Разговор на озере не шел у него из головы. Ирана вела себя странно, да и знак на руке вряд ли вызвал бы у нее смех. Юноша маялся сомнениями, как поступить. Выбросить гордячку из головы, или попробовать подойти еще раз. Если в начале он был так зол, что практически не сомневался в выборе первого пути, то по мере выпитого пива мнение постепенно менялось на прямо противоположное.

Пир тем временем перешел в ту стадию, когда гости встают, куда-то выходят, потом возвращаются и так постоянно. Этакий круговорот гостей за столом. Ольгерд заметив, что его компания тоже значительно поредела, решил воспользоваться этим и сходить к жрецу. Это он так сам себя обманывал, говоря к жрецу.

Выйдя из главного дома, Ольгерд тут же натолкнулся на компанию сверстников, которая попыталась, с пьяным хохотом, затащить его обратно. Получив с десяток дружеских шлепком и дурацких шуток в свой адрес ему удалось вырваться, только сославшись на переполненный мочевой пузырь.

Освещенный факелами главный дом остался позади, впереди стояла непроглядная осенняя тьма. Он завернул за угол, прошел между сараями почти на ощупь и вышел к дому, где Кольдин отвел угол под импровизированную лекарню. Подойдя к двери, Ольгерд почувствовал присутствие постороннего. Оружия при нем не было, но рука автоматически скользнула к поясу. Он замер и прислушался. В темноте у поленницы послышалось характерное журчание.

- Загадят весь город, паразиты. – С этими словами Ольгерд толкнул низкую, тяжелую дверь.

Сложившись почти вдвое, юноша вошел вовнутрь. С порога в нос ударил спертый воздух с запахом крови и сухой травы. В комнате горела свеча, поэтому Ольгерд не наступил на лежащее у входа тело. Это был Вяйнерис. Из разбитой головы жреца сочилась кровь. Юноша выпрямился и поднял взгляд. У противоположной стены, в полумраке шла молчаливая возня. Догадка привела его в бешенство. В три гигантских скачка он достиг лавки, на которой Улли Ухорез придавив Ирану своим мощным телом, пытался задрать ей юбку. Борьба происходила в полной тишине, раздавалось лишь яростное сопение норга. В свете свечи блеснули голые ноги девушки и валяющейся на полу нож. Ольгерд схватил Ухореза за шиворот и всадил его башку в деревянный косяк. Что-то хрустнуло. Тело норга обмякло. Ирана яростней заработала ногами, брезгливо скидывая с себя тяжелую ношу. Парень вошел в раж и ударил Улли головой о стену еще раз, потом еще и наконец, рванув на себя, сбросил грузное тело Ухореза на пол.

Насладиться победой и благодарностью спасенной жертвы ему не пришлось. Страшный удар в голову опрокинул его и послал на пол. Сознание почти полностью покинуло Ольгерда, но рефлексы попытались сгруппировать тело. Он увидел громадную надвигающуюся тень, замах и… Какая то внутренняя сила сжала его тело как пружину и катнула в темноту. Хрясь. Дубина сломалась от удара об лавку. Ольгерд вскочил. Ничего не соображая, с откуда-то взявшейся в руках лавкой, он бросился на тень.

-А-а-а! – Услышал Ольгерд свой крик.

Он несся, выставив скамью перед собой как таран. Впереди выросла фигура телохранителя Улли. Лавка врезалась норгу в грудь, и юноша потащил здорового мужика через всю комнату. Добротная толстые бревна выдержали мощный удар двух тел. Ольгерд впечатал противника в стену, тот ударился затылком и на мгновение отключился.

Юноша сделал шаг назад, скамья выпала из его рук. Воздух с шумом вырывался из легких, сердце бешено колотилось. Он обернулся, пытаясь найти Ирану, но натолкнулся взглядом на Ухореза. Улли держался левой рукой за разбитую голову, а в правой блестел халидадской сталью кинжал. По шороху за спиной Ольгерд понял, поднимается телохранитель, путь к двери отрезан. Не выпуская из поля зрения обоих норгов, он стал отходить в глубь комнаты. Ольгерд двигался спиной вперед, пока не наступил на что-то мягкое. Он отпрянул, а за спиной взвизгнули.

- Осторожно! Медведь. – Ирана потирала ногу.

Улли остановился в трех шагах. На лице у норга сияла улыбка.

- Чего ты лыбешься, не пойму? – Ольгерд закрыл собой Ирану. – Ее я тебе не отдам.

Улыбка на лице Улли стала еще шире.

- Дурак ты Хендрикс. Впрочем у вас в роду все были дураками. Девка мне не нужна. Мне ты нужен.

Ухорез разом преобразился. Глаза сузились до щелок, движения напружинились, кинжал заиграл в руке стальным жалом. Шаг вперед, еще один. Одно мгновение до удара.

Входная дверь с грохотом распахнулась, в проеме появился Фарлан.

- Что здесь происходит?

Глава 28. Божий суд

Фарлан влетел в лекарню, за ним появились Рорик и Озмун. Конунг сразу посуровел лицом.

- Ухорез почему я вижу обнаженное оружие? Может, ты правил не знаешь?

Улли на секунду замешкался и закусил губу с досады, но тут же нашелся, и на его лице вновь засияла широкая улыбка.

- Ерунда какая-то конунг. – Он спрятал кинжал под одеждой. – Перепутал дом в темноте. Зашел. А тут не пойми что. Девка орет. Парень кидается с кулаками.

Ольгерд не выдержал и закричал.

- Врет он все, конунг. Он тут Ирану сильничал. Я помешал, так они на меня с ножом.

Рорик поднял руку.

- Стоп. Что скажешь на это Улли.

- Чушь полная. – В отличие от парня норг был абсолютно спокоен. – Говорю же, дом перепутал.

Юноша взорвался опять.

- Да вы у девчонки спросите. Она мои слова подтвердит.

Улли серьезно посмотрел в глаза Рорику.

- Можешь, конечно, у ведьмы спросить. Она, чтобы опорочить честного воина, и не то расскажет. Слово колдуньи не дорого стоит. Еще неизвестно чем они тут занимались. Эти двое. – Ухорез кивнул в сторону Ольгерда и Ираны.

- Да что вы его слушаете. Он же гад. – Вывернутая наизнанку ситуация бесила Ольгерда. - Фарлан. Дядя. Вы что мне не верите.

Услышав про дядю Рорик поморщился, зато Улли довольно осклабился.

- Вот оно что дядя, а я то, думаю чего это щенок такой наглый. С кулаками на взрослых людей. Надо бы остудить племяничка, ведь так и сгореть недолго.

Фарлан до этого момента молчавший, не выдержал.

- Ты, норг, язык то попридержал бы, а то мы возьмем вот твоего человечка да поспрошаем как следует. Что он нам расскажет?

Улыбка сползла с лица Улли, и прорезалась злоба.

- Вижу правого суда мне здесь не найти, поэтому перед лицом всех свободных воинов требую у конунга божьего суда.

Народу к этому времени набилось в клеть много, в двери тоже торчали головы. По обычаю дружиннику, требующему божьего суда отказывать нельзя. Рорик задумался. Ольгерду он верил, ситуация ясная. С другой стороны гость требует справедливости, тоже в своем праве. Рорик переглянулся с Фарланом и Озмуном. Те отрицательно покачали головами. Конунг кивнул.

- Ты Ухорез взрослый муж, боец известный. Честь ли тебе вызывать на бой отрока безусого.

- Родственичка выгораживаешь конунг. – Нагло ухмыльнулся Улли.

Рорик закипел, давненько никто не решался открыто хамить ему в лицо. Назревала большая кровь. К норгу просочилась еще пара его бойцов. Мнение толпы тоже разделилось. Многие, и местные в том числе требовали божьего суда. Точку в споре поставила выходка Ольгерда. Он рванулся к норгу и плюнул тому в лицо.

- Я! Я вызываю тебя на бой. Да свершится суд божий.

Ухорез утерся тыльной стороной ладони.

- Ну, вот и решили. Да? - Он злобно взглянул на конунга.

Фарлан посмотрел на своего конунга и порадовался что тот без оружия. Рорик был в бешенстве, вот только не знал, кого бы придушить первым пришлого или племянника. Спустив немного пар он, наконец, произнес.

- С рассветом на ристалище. Бог рассудит правого. – Бросив эту фразу, он развернулся и, резко пошел к дверям. Дружинники вжались в стены, пропуская разгневанного конунга.

-

Фарлан как зверь метался по комнате.

- Оли, что ты наделал. Как ты мог поступить так безрассудно.

- Я поступил так, как должен поступить мужчина.

Фарлан воззрился на юношу, словно увидел его впервые.

- Ты что, действительно не понимаешь? Он приехал сюда с одной целью. Убить тебя.

Ольгерд саркастически хмыкнул.

- Ну конечно, весь мир ополчился против Хендриксов.

Венд, видя упорное нежелание парня понимать, махнул рукой.

- Ты безнадежен. Если бы ты не влез, я бы выпотрошил его помощника, и он бы во всем сознался. Тогда мы поговорили бы по-другому. А сейчас поздно разговаривать. Надо что-то делать.

- Да что ты так нервничаешь. – Ольгерд поднял виноватый взгляд.- Я прав, и Оллердан завтра отдаст мне победу.

От такой наивности Фарлан потерял дар речи. Он походил взад вперед, дабы успокоиться и собраться с мыслями.

- Я рад крепости твоей веры. Только вот ведь какое дело. Мы смертные никогда не могли и вряд ликогда-нибудь сможем понять логику бессмертных богов. Кто для них прав, а кто виноват?

Ольгерд взвился от справедливого гнева.

- Он же хотел изнасиловать и убить Ирану. – Ты что мне не веришь.

- Я тебе верю, а вот ты меня не слушаешь. Для бестолковых юнцов объясню на примере. Может быть, боги послали Ухореза убить колдунью, служительницу тьмы, а ты помешал. Кому тогда отдаст победу Оллердан.

- Она не ведьма.

- Кто еще кроме тебя так думает?

Готовые вырваться слова застряли в горле Ольгерда. Вихрем пронеслись воспоминания последних дней.

Юноша задумался. Слышать и осмысливать услышанное, вот качество которое еще в детстве разглядел в своем ученике опытный венд. Посидев на лавке некоторое время, Ольгерд решительно поднялся.

- Тогда надо готовиться. Что ты можешь сказать про этого норга?

Фарлан впервые за вечер улыбнулся.

- Узнаю своего парня. Наше главное преимущество в том, что Улли уже считает дело сделанным. Отрок, ему не соперник.

- Он действительно так силен?

Теперь пришел черед задуматься Фарлана. Он присел на скамью пытаясь вспомнить все, что он когда-либо видел и слышал об Улли.

- Очень опасный боец. Любит побеждать противника не силой, а психологически. Раздавить эмоционально, заманить в ловушку а потом уже всадить клинок в сердце. Он будет тебя задирать, говорить всякие гадости, до тех пор, пока ты не заведешься. А когда ты, исполненный справедливым гневом и забыв об опасности, бросишься на него, он тебя убьет.

Черный гневно ударил кулаком по столу.

- Как он все продумал. Он выполнит заказ и уедет безнаказанно. Мы ничего не сможем ему сделать.

- Какой заказ? – Ольгерд начал воспринимать слова наставника всерьез.

- Ты до сих пор не понял. Улли прислали Ларсены. Я абсолютно уверен, это они заказали ему твое убийство. Он и его люди весь день расспрашивали про тебя. Как ты бегаешь за колдуньей, все знают. Просчитать, что ты бросишься защищать девку проще простого. Поединок наилучшее решение.Даже представить не могу, сколько он запросил с Гаральда.

- Я бегаю за колдуньей? Чушь. - Ольгерд застыл как изваяние. Затем распахнул дверь и вышел на морозный, ночной воздух.

- Фарлан. Ты понимаешь, что теперь я не могу проиграть. Не имею права.

-

С первыми лучами солнца жители Истигарда начали стекаться к ристалищу. Любой поединок вызывал бурный интерес у не избалованной развлечениями публики. Ожидая начала, народ переговаривался между собой.

- Жаль парня.

- Да Улли боец сильный. Не надо конунгу было соглашаться.

- Ты что несешь. Божий суд право каждого воина.

Наконец, с берега появились норги, впереди, посверкивая броней, шел Улли. Длинный хауберк, кованый шлем без личины, незащищенные шосами ноги. Оружие лучше всяких слов говорило, на что ставит Ухорез в этой схватке. Скорость и движение. Нападение, а не защита. Улли улыбался, уверенность сквозила в каждом его движении.

С противоположной стороны подошли Ольгерд и Фарлан. Острый глаз венда сразу выделил главное. Он пригнулся и шепнул своему воспитаннику.

- Он будет ждать твоего удара в ноги или в лицо. Видишь, они открыты, словно приглашают тебя, но это ловушка. Дождавшись атаки, он лишь отведет кончик твоего меча и все, он уже в мертвой зоне.

- Что предлагаешь? – Ольгерд был одет почти, так же как и его противник, разве что вместо длинного хауберка на нем была короткая в пояс кольчуга. Ставка делалась на бо́льшую подвижность молодого парня.

- Все как мы договорились. – Фарлан озабоченно прищурился. – Заставить противника двигаться постоянно. Не лезть на рожон и ждать своего часа. Он хочет все закончить быстро, если не получится, начнет нервничать и делать необдуманные поступки.

Рорик как и ожидалось, пришел с Кольдином и Озмуном. Весь город собрался на ристалище, такого еще никогда не было. Никто не работал, даже слуги и рабы не решаясь подойти ближе, смотрели с крыльца и крыши амбара. Кольдин проверил оружие у обоих, каждый имел меч, щит и кинжал. Долговязый кивнул Рорику, оружие в порядке. Бойцы разошлись в свои углы в ожидании команды конунга.

Рорик смотрел то на Ольгерда, то на Улли. Ухореза он знал очень хорошо, даже если бы ему самому пришлось с ним сражаться, он бы не был уверен в успехе. Улли хитер, хладнокровен и виртуозно владеет мечом. Нет, подумал Рорик, Ольгерд при всех его способностях, ему не соперник. Оллердан простит меня за то, что я вмешиваюсь в божий суд, но позволить какому-то норгу зарезать сына Ура на моих глазах я не могу. Конунг незаметно взглянул в сторону Улли и его людей. С трех сторон их, как бы невзначай подпирали самые доверенные воины Рорика. Хендриксы умели доводить дела до конца. Если, чтобы остановить Ухореза придется его убить, то кончать придется и всю его дружину. Никто не должен разносить «лживых» слухов по миру.

Все было готово, дольше тянуть Рорик не мог, он кивнул Кольдину. Тот вышел вперед и хорошо поставленным голосом объявил.

- Свободные жители Истигарда. Божий суд! Пусть Оллердан дарует победу правому. – Долговязый отступил, освобождая пространство для бойцов.

Улли, постукивая мечом о щит, вышел на середину круга. Его люди восторженно загудели. Ольгерд двигался не так свободно, чувствовалось напряжение и осторожность.

- Ну, давай малыш подходи. – Ухорез развел руки в стороны, открывая грудь. – Не бойся.

Зрителям показалось, что юноша робеет перед грозным противником, он не приближался, а максимально закрывшись щитом, пошел по кругу. Толпа засвистела и заулюлюкала, особенно усердствовали норги. Ольгерд ударил, когда все были уверены, что парень струхнул. Все кроме Улли тот как, оказалось, ждал именно этого. Он отбил выпад щитом, и издевательски рассмеялся.

- Разве это удар, отрок. Вот отец твой бил, это да. – С этими словами он нанес серию ударов.

Ольгерд принял на щит первый, затем отскочил и уклонился от летящего в голову меча. Сердце забухало в груди, дыхание участилось, только что он был на самом краю.

- Мельчает порода. Были когда то Хендриксы. А сейчас что? – Улли мелкими шашками двинулся по кругу, опять завораживая и усыпляя противника.

Ольгерд вновь пошел вперед, но лишь сымитировал атаку, в ответ перед ним просвистел клинок норга.

- Молодец Оли, заставь его попотеть. – Услышал он за спиной голос Фарлана.

Они ходили по кругу, осыпая друг друга мощными ударами, но все это было всего лишь ожидание. Безумно опасное, но ожидание той одной единственной возможности.

Ольгерд в очередной раз закрылся, и опять отметил, как выходя из атаки, Ухорез запаздывает с левой ногой. Что это? Мелькнула мысль. Уловка? Решить все быстро было так соблазнительно. Вновь широкий замах норга, грохот меча о щит и время словно замедлилось. Нога Улли медленно-медленно движется вслед за телом. Одно движение меча, один порез и очень скоро норг от потери крови ослабнет и будет легкой добычей.

Хендрикс решился. Выпад. Руголандская сталь летит к цели. Дзень. Мечь Ольгерда натыкается на клинок Ухореза. Рука парня отлетает вправо. Кривая ухмылка на лице Улли как приговор. Смертоносное железо норга снизу вверх. Еще миг и пах Ольгерда зальется кровью. Каким-то невероятным образом, изгибаясь всем телом, юноша прыгает назад, и меч норга лишь по касательной распарывает сапог руголандца.

Случай. Его величество случай. Ольгерд поскользнулся в тот миг, когда так стремился достать ногу врага. Парень не успел даже чертыхнуться и пожалеть, как рука его взлетела, вверх довершая и усиливая кульбит. И вот, он лежит на земле, из дыры в сапоге течет кровь, а напротив стоит враг не менее удивленный, чем он сам.

- Удивил. – Улли покачал головой. – Отличная реакция. Жаль только не поможет она тебе.

Ухорез вытянув меч, шагнул вперед. Ольгерд приподнявшись на локтях начал отползать, понимая, стоит ему лишь попытаться встать и норг его добьет. Умирать не хотелось. Умирать не хотелось настолько, что пришлось сжать зубы до боли лишь бы не завыть. И тогда он увидел ее. Белая женщина с неподвижным пугающим лицом стояла прямо за Улли. Ее губы не шевелились, но Ольгерд слышал слова.

- Мой бедный мальчик. Не бойся, Хозяйка не бросает своих детей. Ты ведь мой?

Ольгерд все отползал не в силах произнести ни слова. Ухорез наступал, на лице его играла самодовольная ухмылка.

- Оли, мой мальчик, я не смогу помочь тебе, если ты не ответишь. Ты мой? – Женщина пронзила юношу взглядом.

Ольгерд остановился, мысль о том, что никто не отомстит за семью, была невыносима. Что он скажет отцу, матери, умереть вот так без меча в руке. Зубы заскрежетали от ярости.

- Оли, время.

- Я твой. – Ольгерд взглянул в змеиные нечеловеческие глаза.

-

Рорик видел, что парень сдался. Выхода не было. Он повернулся и нашел глазами Озмуна.

- Давай. – Кивнул он головой.

Озмун дал сигнал и его люди, вынимая оружие, спрятанное под одеждой, двинулись на норгов. Сам он, пряча в руке нож, уже открыл рот, чтобы остановить Ухореза. В этот момент произошло то, что потом никто толком не мог объяснить. Ольгерд, каким то немыслимым способом умудрился одним рывком сжаться, подбросить свое тело и преодолеть расстояние между ним и норгом. Как он это сделал, никто толком не разобрал. Все увидели лишь тень, движение и момент, когда он вырос перед Улли и его рука сжала рукоять кинжала на поясе норга. Ухорез не понимая, что происходит, замахнулся мечом, но было уже поздно. Ольгерд выхватил из его ножен клинок и, с размаху вонзил узкий стилет в грудь норга. Удар был настолько силен, что стальное жало прошило кольца кольчуги как тряпку, лишь только гарда, звякнув о бронь, остановила его. Тишина изумления окутала ристалище, казалось, этот звук удара гарды о кольчужную грудь норга услышали даже рабы на крыше амбара. Руголандец на глазах сотен безмолвных зрителей поднимался с колен, а Улли умирая медленно оседал. В какой то миг глаза их встретились и то, что увидел в последний миг Улли Ухорез, его ужаснуло.

Глава 29. Полюдье

Ольгерд в очередной раз проснулся в лекарне. Осмотрев знакомые стены, он иронично усмехнулся.

- Так дальше пойдет, я здесь поселюсь окончательно.

- Не переживай не поселишься. – У двери стояла Ирана. – Если конечно не перестанешь разговаривать сам с собой.

Ольгерд ничего не ответил, но его радостная улыбка говорила сама за себя. У двери стоял именно тот человек, которого он больше всего хотел сейчас видеть.

- Ты прямо герой, в городе только и разговоров, что о тебе. – Девушка не изменяла своей иронично-агрессивной манере общения.

Этим утром Ольгерда не смущало даже это.

- Как ты? – Парень нахмурился. – Больше тебя никто не трогает.

- Нет. – Ирана замотала головой. – Не до меня сейчас. Норги сегодня уходят. Тело Улли забирают с собой. Здесь хоронить не хотят.

Девушка остановилась и изобразила серьезный вид.

- Ну, а что ты не спрашиваешь про свою ногу. Не волнуешься?

Ольгерд откинул медъвежью шкуру и посмотрел на свою замотанную в тряпки лодыжку.

- Я и забыл про нее. – Парень поднял удивленный взгляд.

- Это ты деду спасибо скажи. Без его заговора орал бы сейчас как резаный.

- Да не стал бы я орать. – Ольгерд поймался на провокацию

Ирана довольная успехом своей маленькой манипуляции. Улыбнулась.

- Спасибо то все равно скажи, хотя бы за то, что он позвал Фарлана в ту ночь. Без него нас бы с тобой сегодня хоронили, а Ухорез у могилы стоял.

- Так это он, а я думал, как же Фарлан узнал, где я. - Юноша спустил ноги с лавки. – Надо же. Спасибо ему. Я ведь про него даже не вспомнил.

Ирана криво усмехнулась.

- Конечно, куда нам. Вот уедем сегодня, так ты больше и не вспомнишь.

- Как? Куда уедете? – Всполошился Ольгерд.

- Твоя нога заживает, охотники выздоравливают. Нам здесь больше нечего делать. – В глазах девушки впервые появился легкий налет грусти. – Да и конунг после вчерашнего, мягко посоветовал нам убираться.

Юноша так расстроился, что все слова вылетели из головы. Он оказался не готов к такому повороту. Что говорить? Можно ли все изменить? А надо? Вопросы роились в его голове без ответов. Ирана постояла, еще немного и натужно улыбнувшись, взялась за дверь.

- Ладно, пойду я. Собираться еще надо.

Повернувшись в проеме, она махнула молчащему парню рукой.

- Прощай. Может, еще свидимся когда.

Дверь за Ираной захлопнулась, а Ольгерд по-прежнему молча сидел уставясь в стену. Он сам не мог сказать чего хотел и почему так расстроен, но ощущение, будто его поманили, а потом не дали было таким реальным. Ощущение потери чего-то очень важного и ценного. Не хотелось вставать, идти, да и вообще шевелиться. Воспользовавшись своим состоянием больного, Ольгерд закинул ноги обратно на лавку, и замер, свернувшись калачиком и укрывшись медвежьей шкурой.

-

Зима полностью вступила в свои права. Озеро замерзло. Сугробы местами доходили до колена, при том, что основные снегопады были еще впереди. Дружина была полностью готова к большому, ежегодному походу. Рорик оставлял в городище десяток ветеранов для охраны, все остальные уходили с ним на полюдье. Сбор дани с окрестных племен требовал демонстрации силы во избежание ее применения. Такой поход можно было осуществить только зимой. Поскольку добраться до городищ суми спрятанных между болот и непроходимых лесов можно было только по замершим рекам. Реки были мелки, порожисты и не судоходны. Зимой же они представляли отличные дороги, без которых, в этих лесах можно было плутать годами.

Выход из города начали с первыми лучами солнца. Погода стояла солнечная и морозная. Снег хрустел под ногами обутыми в меховые унты. Впереди весело шла молодежь и протаптывала дорогу в снегу, за ними старшая дружина и уж потом с десяток ближников конунга верхами и обоз. Туда везли в основном еду для воинов и сено для лошадей, а обратно, по мере освобождения места в санях его заполняли данью с суми. Меха, мед, вяленое мясо и рыба, вот чем откупались суми от назойливого присутствия рокси. Кроме сбора дани Рорик также вел торговлю с местными, выменивая железо и зерно на самые ценные меха и серебро. Эта взаимовыгодность и была основной причиной, почему за столько лет, несмотря на стойкое неприятие, суми ни разу не попытались избавиться от вымогательства рокси.

Несмотря на мороз от Ольгерда валил пар. Овчинный тулуп распахнут. Шагать по колено в снегу работа не из легких. Рядом пыхтел Фрики, они шли по четыре человека в ряд, чтобы за ними могли проехать сани.

- Да не взбрыкивай ты так ногами. – Фрики на правах опытного походника одернул товарища. - И дыши ровнее.

Ольгерд зло посмотрел на Молотобойца, тот казалось, совершенно не напрягался, только громкий выдох говорил о тяжелой работе.

- Учителей развелось. – Пробурчал парень, но совету последовал.

Фрики не обратил внимания на ворчание товарища.

- До городища Куйвасту еще дня два топать, потом привыкнешь.

- А что большой поселок этот Куйвасту? – Поинтересовался Ольгерд.

- Да, селение не маленькое, но живут бедно. Землянки да шалаши. Суми живут охотой, на одном месте не сидят.

- Мы там долго пробудем?

- Если у них все готово, то не задержимся. – Фрики задумался. – Прошлой зимой переночевали и дальше пошли.

Через два дня Ольгерд уже настолько привык к глубокому снегу, что мог уже поднять голову и смотреть по сторонам на ходу. Река петляла между высоких берегов заросших дремучим сосновым лесом. Тяжелые набухшие от снега облака, исполинские сосны на обрывах. Земля суми встречала чужаков не ласково. Вскоре левый берег стал более пологий, и из-за поворота показалось городище. Селение Куйвасту стояло в двухстах шагах от берега на невысоком холме. Снизу с реки была видна только стена из вкопанных в землю заостренных столбов примерно в два человеческих роста высотой.

Рорик недовольно морщась, остановил дружину у подножья. Никто его не встречал, и ворота были закрыты. Конунг дал указание разбивать лагерь, а сам в сопровождении ближников поехал к городу. Они не доехали шагов тридцать, когда на вершине стены показались суми.

- Ближе не подходи Рорик, если не хочешь получить стрелу. – Эльвис Куйвасту говорил медленно и степенно. Рядом с ним собралось еще с десяток суми в дорогих меховых одеждах. По всей стене выросли головы вооруженных воинов.

Озмун склонился к конунгу.

- Что-то больно много людей на стенах. Бьюсь об заклад в городище не только куйвасту.

- Я вижу. – Рорик остановил коня. – Вон лисьи хвосты юхани и бобровые шапки ильмари. Как минимум три племени. Это война.

Рорик оставил своих людей, а сам подъехал ближе. Подняв взгляд на стену, и не обращая внимания на лучников готовых спустить тетиву, он обратился к вождю.

- В чем дело О́лави? Разве мы не можем договориться без войны?

Куйвасту гордо вскинул голову.

- Нам не о чем говорить рокси. Народ суми не будет платить дань никому.

- Подумай О́лави, твой народ велик и богат, ему есть что терять. Зачем ты слушаешь злобных и нищих юхани. Им терять нечего. Глупо думать, что они помогут вам, когда загорятся ваши дома, ильмари и юхани разбегутся по лесам, оставив вас умирать.

Крепкий высокий суми с непокрытой головой натянул большой лук и нацелил его на конунга.

- Убирайся Рорик, пока я не спустил стрелу. Мы все знаем твой лживый, поганый язык.

Конунг, делая вид, будто не замечает смертельной угрозы, ласково потрепал гриву своего коня.

- Давно не виделись Ильмаринен. – Рорик издевательски усмехнулся. – Наверное, с тех пор как мы загнали тебя и твоих трусливых собак в болото.

Щелкнула тетива и стрела воткнулась в мерзлую землю перед копытами лошади.

- Последнее предупреждение. Следующая твоя. – Ильмаринен вытащил новую стрелу и наложил на тетиву.

Конунг мрачно посмотрел на торчащее оперенье и развернул коня. Прежде чем пустить его в галоп, он развернулся и зло бросил наверх.

- Значит война. Помни О́лави, ты сам выбрал такую судьбу для своего народа.

-

Лагерь разбили быстро. Поставили шатры, расседлали лошадей. Огораживать стеной было не в традиции руголандцев, но в этот раз Рорику было отчего-то неспокойно. Он приказал насыпать и наморозить снежный вал между городищем и лагерем. Сам лично осмотрел и приказал выставить круглосуточные посты. Теперь взглянувшему с высоты птичьего полета открылась бы такая картина. Река, делающая петлю вокруг основания пологого холма. На вершине обнесенное частоколом городище племени куйвасту. На берегу у подножия расположился лагерь рокси. Между ним и городскими стенами вырос ледяной вал защищающий лагерь руголандцев от внезапной атаки с фронта. Конунг, объехав посты, остался доволен. Несмотря на ворчание он заставил работать всю дружину. Лепить снежную стену и заливать ее водой из реки. Старые вояки были недовольны, но спорить с Рориком никто не решился.

Ольгерд набегавшись с ведром, вверх вниз еле добрался до шатра. Войлочное полотнище обтягивало конусообразный каркас. Снег внутри утоптан и завален еловым лапником. Одна палатка на всю младшую дружину, даже если треть всегда на посту все равно тесновато. Юноша откинул полог и, встав на колени, пополз внутрь. Среди спящих тел поднялась голова.

- Оли ползи сюда, я тебе место занял. – Фрики махнул рукой.

Ольгерд повернул к другу. Место оказалось в благословенной близости костра, повеяло теплом. Парень свернулся калачиком и мгновенно захрапел.

-

С рассветом вся дружина построилась у шатра конунга. Рорик прохаживался перед строем.

- Эти неблагодарные выродки решили, что могут бросить нам вызов. – Конунг вгляделся в лица своих бойцов. – Они забыли, кто защитил их от тонгров, кто каждый год защищает землю суми от набегов вендов. Пришло время напомнить. Если сегодня мы не вырежем этот гнойник, завтра все племена откажутся платить.

Рорик остановился и бросил взгляд в сторону частокола.

- Готовьте лестницы, с полуднем начнем штурм. Хочу, чтобы к вечеру от этого городища остались одни угли.

Когда солнце вышло в зенит четыре штурмовые группы были готовы. В каждой группе по десять лестниц, по пять человек на лестницу. У дружины Рорика был большой опыт разборок с такого рода крепостями. Вся молодежь вошла в группу Фарлана. Ольгерд держал наспех сколоченную лестницу вместе с Фрики и слушал наставника.

- Частокол невысокий, это хорошо. – Фарлан говорил неспешно в своей немного занудливой манере. – Но сверху колья остро отточены брюхом по ним не елозить. На колья не смотреть, на лестнице не спать. Двое внизу держат. Трое вверх бегом. Вопросы есть?

Поскольку дураков задавать вопросы в такой момент не нашлось, Фарлан повернулся и кивнул Рорику. Конунг вытащил меч и, подняв его над головой коротко крикнул.

- Пошли!

Глава 30. Куйвасту

Отряды рокси подходили с четырех сторон. Рорик вел свою группу к воротам. На этот участок стены суми наморозили приличный слой льда гораздо толще, чем на все остальные. Две воротные башни и частокол между ними превратился в настоящую ледяную крепость. Бойцы Рорика в отличие от других отрядов не несли лестниц. Вместо них они тащили толстое бревно с обожженным на костре острым концом и два грубо сколоченных козла с петлями. Нехитрое устройство позволяло собрать таран прямо перед воротами за считанные мгновения.

Все четыре отряда продвигались шагом, не торопясь. Стены города уже ощетинились копейщиками и лучниками. Воинов за частоколом было очень много, они стояли практически вплотную во весь рост, не опасаясь стрел рокси. В боевых дружинах руголандцев лучников не жаловали. Воины севера относились к ним с изрядной долей презрения. Предпочитая добывать победу натиском и яростью меча, а не коварным выстрелом из засады.

Рорик поднял меч. Отряды остановились. До стен оставалось шагов тридцать.

- Народ суми сейчас ваш последний шанс окончить дело миром. – Голос конунга прогремел над холмом.

Ответом была тишина. Затем вновь полетели стрелы. Рорик махнул клинком.

- Ругал-а-а-нд – Пронесся боевой клич.

Штурмовые отряды бросились в атаку. Вот теперь стрелы посыпались настоящим дождем, чем ближе к стенам, тем плотнее. Ольгерд бежал что есть сил. В правой руке щит, левая прижимает к груди лестницу. Тук. Тук. В щит как гвозди вбиваются стрелы. Подбородок прижат к груди, лицо максимально прикрыто. Дзень. Стрела угодила в шлем. Голова мотнулась в сторону, в ушах зашумело. Кто-то захрипел и упал сзади. Ольгерд продолжал бежать не оборачиваясь.

Вот и стена. Лестница приставлена. Ольгерд уже поставил ногу на первую ступень, но его грубо оттолкнули.

- Ах ты! – Взъярился парень поднимаясь.

Спина наглеца уже лезла вверх. Фарлан, - удивился юноша. За командиром поползли дружинники. Ольгерду осталось только держать лестницу.

Фарлан практически бежал по балясинам, не держась руками и не смотря вниз. Глаза следили за врагом, ногами управляли интуиция и рефлексы. Рослый суми размахнулся и метнул копье. Расстояние – почти в упор. Венд присел и закрылся щитом. Смертоносное жало прошло по касательной. Снова вверх. Чьи-то руки пытаются оттолкнуть лестницу. Слишком тяжелая, но все-таки понемногу отходит от стены. Фарлан выныривает из-за щита, еще два шага наверх и край лестницы под его весом снова прижимается к бревнам. Расплата тут же. Пропустил удар меча по кольчужным шосам. Еще одно копье на щит, и венд прыгает вниз, на парапет за частоколом. Левая нога, получившая удар отвечает болью на каждое движение. Еще один пропущенный удар, теперь уже под ребра. Кольчуга выдержала, но от боли у Черного потемнело в глазах. Руки как ватные, не успевают. Вокруг только оскаленные рты и перекошенные лица. Бах. В голове зазвенело. Деревянная дубина опустилась на затылок. Шлем уцелел, но сознание помутилось, ноги дрогнули и Фарлан опустился на колени. Бух. Бух. Завибрировали деревянные доски. Фарлан увидел лишь меховые унты своих дружинников спрыгнувших на парапет. Количество своих бойцов вокруг Фарлана росло с каждым мгновением. Теперь уже рокси перешли в наступление. На узкой полосе парапета закованные в броню воины имели колоссальное преимущество. Победа руголандцев стала лишь вопросом времени.

Фарлан отбил отчаянный удар суми и тут же атаковал, не дав ему уйти. Меч уверенно пробил кожаный доспех, удар у венда был поставлен и выверен. Фарлан вытащил клинок из падающего тела и выдохнул.

- Теперь вперед и не останавливаться. – Черный выкрикнул приказ идущим за ним воинам.

То, что произошло, потом было за гранью его понимания. Пропали суми, пропал город, пропала городская стена. Лишь кусочек парапета, где стояли его люди, плавал в пустоте. Вокруг чернела бездонная пропасть. Один шаг вправо влево и конец. Голова начинала кружиться от одной только мысли. Еще мгновение и пропасть начала наступать, съедая парапет шаг за шагом. Оставался только один путь, назад. Воины Руголанда ослепленные ужасом отступали. Фарлан последним перелез через острия кольев и ступил на лестницу. Тьма тут же поглотила остатки парапета. Черный не верил своим глазам, внизу был лес, снег, люди все как обычно, а за частоколом ничего, только тьма.

-

Рорик орал изо всех сил, но его было не слышно. Бухал таран. Вопили сверху суми. Стонали раненые. Жуткая какафония, но дело шло. Заостренный конец здоровенной сосны с грохотом врезался в ворота. Лед уже облетел. Створки ворот трещали.

- Давай еще раз! Давай! – Надрывался Рорик.

Десять бойцов раскачивали ворона, остальные прикрывали их как могли. Суми старались изо всех сил. Сверху летело всё: стрелы, копья, камни и бревна. Потери росли с каждым мгновением. Крупный камень на глазах конунга разворотил голову одному из дружинников. Те, кто бьет тараном, самая легкая мишень. Они ничего не видят кроме бревна и ворот. Ни уклониться, ни защитится. Все что прилетает сверху, все находит свою цель. Парни из самых отчаянных, теперь их осталась едва ли половина. Сила ударов тарана ослабела. Рорик отбросил щит, вложил меч в ножны и взялся за бревно.

- Поднатужились ребята. – Конунг вместе со всеми уперся пятками в снег.

Последний удар был особенно силен, створки ворот вздрогнули и немного разошлись. Весь отряд навалился на них, раздвигая шире и шире. Рорик выхватил меч, скользнул в щель и встал как вкопанный. Он ожидал сопротивления, ударов да все что угодно, но только не этого. Перед ним пылала огненная река. Пламя бушевало у самых ног, обжигая лицо. Конунг обалдело поднял взгляд. На другом берегу огня стоял колдун. Тот самый, что когда-то лечил его людей. Бешеное пламя текло прямо из его глаз. Рорик попятился. Дружинники, высыпавшие из ворот, тоже оторопело отступали.

-

Шатер конунга был заполнен народом.

- Говорю тебе пламя. Огненная река. – Надрывался Озмун.

Фарлан мотал головой.

- Какой огонь. Тьма. Тьма была повсюду и бездна.

Рорик сидел на пне и мрачно смотрел на орущих друг на друга ближников. Ситуация была дерьмовая. Они отступили с большими потерями. Новый штурм невозможен. Да и кто решится идти на городище в котором творится такое.

- Хватит орать друг на друга. – Гаркнул на собрание конунг. – Хочу услышать что-нибудь дельное.

Все разом притихли. Озвучить первому то, что у каждого было в голове, никому не хотелось. Конечно, надо уходить. Кто полезет в колдовской город снова. Умереть с мечом в руке это одно, а провести вечность в пекле с демонами это совсем, совсем другое. Ближники переглядывались между собой, решая, кто возьмет на себя смелость, донести эти мысли до конунга. Смельчаков пока не находилось.

В этот момент откинулся полог шатра и вошел Ольгерд.

- Конунг, ты воды просил принести. – В руках у него болталось кожаное ведерко с водой.

Рорик перевел тяжелый взгляд с ветеранов на юношу.

- Ну, коли опытные мужи ответить не могут, ты мне скажи. Что нам делать дальше? – Конунг издевательски хмыкнул и бросил исподлобья злой взгляд на своих соратников.

Ольгерд опешил. Вокруг стояли лучшие бойцы, многоопытные воины. Его глаза встретились с глазами Фарлана. Венд ободряюще кивнул.

- Ну. – Голос конунга зазвенел сталью. – Ты тоже, как и они все думаешь, как бы сбежать отсюда побыстрей.

Легкий ропот возмущения пробежал по шатру. Юноша поставил ведро и выпрямился. В голове его вертелись мысли, и одна его зацепила. Она еще не сформировалась, и только-только вырисовывалась на границе разума.

- Если уж ты спрашиваешь. Я отвечу. – Ольгерд решился. Он начал говорить, словно размышляя сам с собой. – В городище три племени. С куйвасту все ясно они дома. Но вот ильмари и юхани? Пришли всем племенем или одни мужчины?

- Не пойму, куда ты клонишь. – Рорик нетерпеливо поморщился. – Конечно, пришли одни воины, зачем тащить бесполезные рты.

Ольгерд согласился.

- Я тоже так думаю.- И продолжил. - Тогда вопрос. Где остались их женщины, старики и дети?

- Где, где. – Возмущенно встрял Озмун. – Конечно дома.

- Ильмари, насколько я знаю кочующее племя. – Ольгерд вопросительно посмотрел на собравшихся.

- Так и есть, ильмари постоянного городища не имеют. – Выкрикнул кто-то из собравшихся.

- Это всё мы и так знаем. – Начал было Озмун, но поймав недовольный взгляд конунга заткнулся.

Получив такую своеобразную поддержку Ольгерд продолжил.

- Они пришли сюда всем племенем, потом мужчины ушли воевать, а женщины остались. Где? Где-то не далеко, но в хорошо укрытом месте. Как поведут себя мужчины, если мы захватим их женщин и детей? Уверен, они пойдут на переговоры и уступки. Все вернется на круги свои.

Глаза у Рорика загорелись радостным огнем.

- Молодец Оли. Точно. Был слух, у Ильмаринена молодая жена недавно родила сына. – Конунг вскочил. – Фарлан, ты неплохой следопыт. Кто еще? Надо найти их логово.

Озмун хлопнул по плечу Ольгерда.

- Ну, ты голова. Молодой, а башковитый.

Кольдин тоже вставил свои пять копеек.

- Порода. Хендрикса видно сразу.

Ольгерд засмущался, и щеки его покраснели.

- Ты не красней племяш. – Настроение у Рорика поднялось. Он улыбался. – Он прав. Мы Хендриксы конунги испокон века. Не случайно.

К Рорику подошел Фарлан.

- Последние несколько дней снегопада не было. – Черный вздохнул. – Думаю найти можно. Если поручишь мне, то возьму Скольда из молодых. Он следопыт от бога.

- Бери всю младшую дружину, и выходите с рассветом. – Конунг снова сел, первая взволнованность прошла. – Тянуть нельзя. Суми осмелели. Думаю, они теперь сидеть в городище не будут. Два три дня и они рискнут на открытый бой. Когда у тебя в рукаве такие козыри тянуть не будешь.

-

Вышли на рассвете. Впереди Фарлан и Скольд за ними Ольгерд, Фрики и еще десяток бойцов из младшей дружины. Всю молодежь, Черный брать не захотел. Шуму много, а толку чуть. Так он выразился и отобрал бойцов по одному.

Они обходили городище уже по второму разу, петляя между деревьями. Фарлан и Скольд уходили вперед, возвращались. Буквально снег носом рыли, следов не было. Черный назначил Ольгерда своим помощником. Он давал ему направление, и нагруженная оружием и припасами группа следовала по нему, пока они со Скольдом искали следы. Так продолжалось раз за разом, но Фарлан никак не мог зацепиться. Зона поиска с каждым разом расширялась все больше и больше. На третьем круге Скольд принес Фарлану кусочек меха. Они долго совещались, обнюхивали этот меховой шарик, примерялись по направлению к городу и, наконец, решились.

Фарлан подошел к тяжело дышащей молодежи.

- Кажется, нашли. Пойдем на север. Идите за нами. Не говорить, не шуметь. – Он улыбнулся. – И дышать через раз.

Глава 31. Месть

На второй день стало ясно, что они взяли верный след. Лица Фарлана и Скольда повеселели. Какие-то одним им только ведомые следы говорили о правильно избранном направлении. К вечеру уже всем стало ясно. Где то близко человеческое жилье.

Фарлан сделал знак группе затаиться и ждать, а сам двинулся вперед. Он скрылся за елью и как будто растворился. Ни шуршание снега под ногами, ни птицы, ни шепот деревьев ничего не говорило о идущем человеке. Ольгерд в очередной раз подивился способности венда растворяться в лесу.

- Мы так никогда не сможем. – Шепотом выдал Фрики.

- Чего это. – Недоверчиво бросил Ольгерд в ответ.

Фрики, не задумываясь, словно он уже не раз размышлял об этом, ответил.

- Потому что венд рожден в лесу, на траве среди деревьев, он чувствует тишину душой. Руголандец рождается под грохот морского прибоя, на голых серых камнях, оттого он всегда ищет боя и славы.

Ольгерд с удивлением взглянул на друга.

- Вот уж не думал, что в теле молотобойца живет душа скальда.

- Скажешь тоже. – Застеснялся здоровяк.

Вернулся Фарлан, появился так же внезапно, как и пропал. Жестом подозвал всех к себе.

- Они здесь. Народу около сотни. Женщины, старики и дети. Некоторые старики и отроки с приличными луками, кое у кого копья и рогатины.

Ольгерд выразил общее недоумение.

- К чему это ты. Дети с копьями и рогатинами нам не соперники.

- Вот этого я и опасался. Непонимание задачи первая ступень к поражению. Вы зачем сюда пришли?

Все притихли, чувствуя подвох. Поскольку венд смотрел на Фрики, тому пришлось отвечать.

- Ну, это. Женщин ильмари захватить.

- Правильно. – Фарлан неожиданно согласился. – Только как вы их захватите, если начнете с вооруженными детьми и стариками возиться. Нас-то полтора десятка, а их сотня.

- Надо согнать их в удобное место. – Подал голос Ольгерд.

- Молодец парень правильно мыслишь. Вы его слушай те молодежь,у Ольгерда голова варит. – Фарлан улыбнулся в ус. – Сделаем так. Пять бойцов пойдут из леса. У каждого по десять факелов. Поджигаете факел, втыкаете в снег затем следующий. Понятно? И побольше шума. Ильмари побегут к реке. Здесь их встречаем мы и выгоняем на лед. Противоположный берег крутой разбежаться им будет трудновато. Отсекаем молодых женщин с детьми. Всех нам все равно не удержать. Главное не упустить жену Ильмаринена с ребенком. Остальные пусть бегут.

Ольгерд топтался вместе с остальными у самого берега. Снегоступы, привязанные ремнями к ногам, делали его жутко неуклюжим. Пару раз он чуть было не упал, наступив одним на другой.

- Это с непривычки. – Встрял Фрики. – Ты ноги держи пошире.

- Это ты жене своей будешь говорить. – Разозлился Ольгерд.

Фрики не обиделся, а закатив глаза и мечтательно произнес.

- Да, жену было бы хорошо завести. Угол бы свой получили в Длинном доме, детей завели.

Ольгерд рассмеялся и ткнул друга кулаком в грудь.

- Не плачь громила, будет тебе жена.

Молотобоец шутку не оценил, как и не заметил тычок в грудь.

- Че, правда, Оли? А когда?

- Скоро. Вот стану конунгом так первым делом тебе жену спроворю. – Ольгерд наткнулся на свирепый взгляд Фарлана и замолчал.

Венд поднял вверх сжатый кулак. Отряд напрягся перед рывком. Северная ночь в полнолуние мало чем отличается от пасмурного дня. Тропинка ильмари как на виду. Темным пятном высится противоположный берег на фоне заснеженного льда.

Загремели трещетки, по всему лесу начали вспыхивать огни, издалека донеслись отрывистые команды. Встревоженно зашумел лагерь ильмари. Послышались испуганные крики. Наконец показались первые беглецы. Первым торопился высокий старик с развевающейся бородой. Он почти тащил молодую женщину с ребенком на руках.

- Сейчас не время думать о других, Со́льмари. – Старец зло зыркнул на женщину. – Ты, в первую очередь должна спасать сына.

- Там мой брат и отец. – Запричитала молодуха.

- На все воля многорукого Пера. – Старик завернул вдоль берега как раз в сторону засады.

Фарлан иронично хмыкнул.

- Выходит, Пер на нашей стороне. – Он внезапно появился перед бегущими.

Дед попытался ударить венда посохом, но тот легко увернулся и саданул старца обухом меча по голове. Старик упал в снег лицом вниз. Фарлан схватил рванувшуюся назад женщину.

- Ты-то куда красава. Мы тут только из-за тебя и мерзнем.

Дружинники уже бежали по льду, не давая ильмари разбегаться в разные стороны.

- Да не гоняйтесь вы за детьми. – Командовал Фарлан. - Мамок хватайте. Малышня сама потом прибежит.

- Стой! Стой дура! – Ольгерд бежал за девушкой.

Девчушка ловко карабкалась по косогору, но юноша не отставал. Неожиданно кто-то напрыгнул сзади. Ольгерд не устоял и растянулся во весь рост. Почувствовал тупой удар. Нож пробил полушубок и звякнул по кольцам кольчуги. Правой рукой Ольгерд дотянулся до рукоятки кинжала и не глядя саданул куда-то напавшему в бочину. Тот охнул, и завалился рядом. Заполошно, прямо в ухо, завопил женский голос. Юноша поднял мокрое от снега лицо, кричала его беглянка. Рядом, весь в крови, лежал нападавший. Совсем молоденький, лет двенадцать.

- Чего ты полез то дурак. – Ольгерд покачал головой.

Девушка рухнула на колени рядом с трупом мальчишки и заголосила.

- Брат. Братик мой ненаглядный.

К утру пересчитали полон. Семнадцать женщин разного возраста, девятнадцать детей и один старик, тот которого приложил Фарлан. Пленницы сидели кружком, прямо на снегу нахохлившись и прижав своих детей. Многие выли вголос. Венд выбрал трех, самых спокойных и повел в лагерь ильмари. Дойдя, он указал на землянки и шалаши.

- Возьмите еды и одежду на всех, остальное оставьте своим тем, что разбежались. Вернутся ведь, с голоду подохнут.

Ольгерд натянул шапку поглубже, и зажал уши. Женский вой тяготил. Один из парней рявкнул на баб.

- А ну ка заткнулись.

Помогло ненадолго, через некоторое время сначала одна, потом вторая и вот уже опять почти все ноют себе поднос. Ольгерд снял руки с ушей и поднялся. Подошел и молча встал посередине женского круга. Поначалу ничего не изменилось, но очень скоро любопытство пересилило и по одной пленницы начали поглядывать на стоящего среди них захватчика. Выждав еще немного, он начал говорить негромко, но уверенно и четко.

- Послушайте меня. Никто вас не тронет. Вам нечего бояться.

Все было настолько подозрительно, что многиепленницы заинтересовались. Чтобы все расслышать они зашикали на остальных и вой понемногу утих.

- Мы отведем вас к вашим мужьям и отдадим им с рук на руки. пуст только они перестанут помогать мятежникам. Куйвасту подняли оружие против рокси и будут наказаны за это. Ильмари нет. Женщины скажут своим мужьям – не связывайтесь с плохими куйвасту и сдавайтесь рокси. Воины ильмари сдадутся и рокси отпустят всех домой.

На фоне возникшей тишины особенно отчетливо были слышны хлопки ладоней.

- Молодец Оли. – Вернулся Фарлан. – Это именно то, что им было нужно.

Венд и две его нагруженные спутницы подошли к реке. Он тыкнул в одну из них пальцем.

- Ты старшая. Разводите костер кормите детей и выдвигаемся.

-

Рорик гарцевал перед самыми стенами городища. Вся дружина в полном вооружении уже заняла поле перед воротами. Чуть позади конунга перебирали ногами лошади Фарлана и Озмуна. Сверху рядом с шапками охотников показалась голова Олави.

- Чего хочешь рокси?

Вождь куйвасту специально говорил неуважительно, по местным обычаям даже грубо. Прошло уже пять дней со времени неудачного штурма. Все это время рокси сидят у себя в лагере и носа не кажут. Все ясно. Они струхнули, а просто уйти гордость не позволяет. Будут просить мира, но куйвасту ничего не уступит. Суми платить не станут.

- Олави, где же твой дружок Ильмаринен? – Рорик глядя наверх весело щерил зубы.

- Что рокси соскучился. – Рядом с куйвасту появился вождь илмари. Высокий с длинными до плеч волосами он возвышался белой горой над маленьким почти лысым Олави.

- Не я, они. – Рорик вытянул руку и показал группу женщин и детей. – Узнаешь? Ты приглядись, приглядись.

Пальцы Ильмаринена впились в деревянные колья. Зубы заскрипели. Конечно, он узнал. Его жена Сольмари вместе с сыном стояла впереди кучки пленников.

- Ты вождь не таись воинам своим расскажи. Там не только твоя жена, там все ваши женщины и дети. Все, ты понял. – Конунг вздыбил жеребца.

Наверху по парапету забегали воины ильмари. Послышались гортанные выкрики и споры. Рорик успокоил жеребца.

- Олави, что же ты сейчас не спросишь, что мне надо.

Наверху шел яростный спор, слышались выкрики и ругань. Наконец показалась голова Олави, с красным потным лицом.

- Что ты сделаешь с женщинами и детьми?

- Это зависит от вас. – Уголки губ конунга опустились, превращая усмешку в злобный оскал.

Над стеной появился Ильмаринен.

- Твои условия. Говори.

- Вы открываете ворота и сдаетесь на мой суд и мою милость. Тогда никто не умрет.

- Никогда. – Закричал Олави и, отскочив от стены, уставился на вождя ильмари. – Не верь ему. Если рокси войдут в город всем смерть.

Ильмаринен остался в одиночестве. Вожди юхани и куйвасту встали за спиной Олави. Он подошел к краю и высунулся между зубцов.

- Рорик. Я сдамся. Возьми мою жизнь и отпусти женщин.

Конунг поморщился.

- Зачем мне твоя жизнь, Ильмаринен. Вы что меня за зверя лютого держите. – Рорик на мгновение задумался, потом вновь поднял голову. – Хорошо. Давайте обсудим. Но не так. Я тут орать, задрав башку вам не нанимался.

Рядом с ильмари появились заинтересованные головы других вождей.

- Как ты хочешь говорить. – Высказал общий вопрос Олави.

- Завтра с рассветом в моем шатре. – Конунг говорил уверенно, словно все уже решил. - Все вожди выскажутся и договоримся. Навечно. Как все порешаем. Женщины вернутся к своим мужьям, а дети к отцам. Клянусь, никого не тронут.

Ильмаринен с мольбой посмотрел на остальных вождей. Те переглянулись между собой. Олави все понял, он вновь перегнулся через стену.

- Поклянись милостью Оллердана, что гарантируешь безопасность всем.

Рорик приложил руку к сердцу.

- Клянусь милостью Оллердана, да покарает меня гнев его.

- Хорошо. Завтра на рассвете. – Олави всматривался в лицо конунга, надеясь найти там ответ на мучающий его вопрос.

-

Ольгерд стоял часовым на первом посту, ближе к шатру стоял второй еще где-то третий. Он не стал вдаваться в подробности, хотя вся эта суета и показалась ему странной. Видимо Рорик нервничает – решил он. Действительно эти переговоры слишком многое решают на годы вперед. Диск солнца уже поднялся над лесом и за стенами засуетились. Наконец створки ворот разошлись и показались вожди трех племен суми.

Они шлимимо Ольгерда все как один белоголовые с окладистыми бородами. Все старейшины трех родов двигались степенно в соответствии с важностью и силой рода. Первым шел Олави и верхушка куйвасту, за ними возвышался Ильмаринен и его родня и замыкали шествие юхани. Все старейшины и вожди были в лучшей одежде. В основном меха и кожа – заметил Ольгерд. Также его острый глаз выцепил, что много побрякушек из серебра и янтаря, но хорошее сукно могли позволить себе лишь немногие. Вдруг у него нехорошим предчувствием екнуло сердце. В группе старейшин куйвасту он увидел Вяйнериса. Старик единственный кто шел в простой льняной рубахе без мехов и украшений. Ветер развевал его нечесаную бороду и лохмы длинных волос.

Рорик встречал послов у входа в шатер вместе со своими ближниками. Это тоже не понравились Ольгерду. Странно, чего это он, не гостей же дорогих встречает. Послы проходили в шатер и степенно раскланивались с конунгом и его ближниками. Когда за последним из них опустился полог, к выходу встали два мечника с обнаженными клинками. Время тянулось медленно. Ольгерд переминался с ноги, на ногу мучаясь от скуки. Интересно, подумал он, когда договорятся, можно будет зайти в городище. Если Вяйнерис здесь, то и Ирана тоже в городе. От возможной вероятности встречи ему вдруг стало радостно и весело. Он даже задорно ткнул Фрики, но тот о чем-то задумался и даже не заметил.

Полог шатра откинулся и вышел Озмун. Подал знак и крикнул.

- Подавайте. Послы обедать будут.

Один за другим стали заходить люди конунга с подносами. Последним зашел Озмун.

- Столько народу зашло, это ж сколько еды они принесли. – Фрики помотал головой. – А я с утра не жрамши.

Он не докончил фразу, как из шатра донесся сильный грохот и крики. Затем жуткий отчаянный вопль. Ольгерд и Фрики бросились к шатру. Полотнище ходило ходуном. Слышались удары железа и отборная брань. Олгерд и еще с десяток бойцов, что были поблизости, хотели войти в шатер, но меченосцы встали у них на пути.

- Без вас разберутся. – Бросил один из них. – Только помешаете.

Из шатра выскочил Фарлан с обнаженным мечом в руке. Глаза его дико блуждали, а с меча текла свежая кровь.

- Чего собрались. Кто приказал оставить посты. Быстро по местам.

Дружинники непривычные к такому обращению заворчали и разбрелись, но недалеко. Вся дружина кучками собралась вокруг шатра в ожидании разъяснений.

Из шатра вышел Рорик. Нервный и заведенный. Вслед за ним ближники вытащили окровавленного Олави и бросили его на снег. Рорик набрал воздуха, выдохнул и закричал, обращаясь к ошеломленной дружине.

- Этот человек предал наше доверие. Нарушил договор и за нашей спиной сговорился с врагами. Он как ползучая гадина хотел ужалить нас исподтишка. Что мне сделать с ним.

- Смерть! – Донеслось несколько нестройных голосов.

- Что мне сделать с человеком, предавшим своего конунга. – Яростно заорал Рорик.

- Смерть! Смерть ему! – Теперь уже дружно вопила вся дружина.

- Ты хотел говорить со мной на равных. – Конунг нагнулся к самому лицу вождя куйвасту. – Ты жалкий никчемный суми хотел быть равным мне конунгу Ругаланда.

Он подал знак, и Олави поставили на колени. Вождь поднял голову и встретил взгляд Рорика.

- Ты поклялся милостью Оллердана. Отныне не будет тебе удачи на земле. Он такого не прощает.

Рорик махнул рукой.

- Кончайте.

Озмун взмахнул мечом, и голова куйвасту покатилась по утоптанному снегу.

Рорик проводив взглядом голову врага, поднял глаза на собравшихся людей и прорычал словно зверь

- На штурм.

Поскольку до дружины не дошло с первого раза, то Рорик выхватил меч и бешено разинув рот заорал.

- На штурм! - И побежал первым.

За ним поднимая заготовленные лестницы, бросилась ближняя дружина. Ругал-а-а-нд! Загремело по лесу. После этого, наконец, пришли в себя и остальные. Ругал-а-а-нд! Ругал-а-а-нд! Пронесся боевой клич. Дружинники один, за другим выхватывая мечи, бросались вдогонку за своим конунгом.

-

Городище горело вовсю, освещая зловещим заревом зимнюю ночь. Оставшихся в живых суми победители согнали к реке. Здесь же на скорую руку сооружали помост. Рорик собирался судить бунтарей и мятежников на глазах, оставшихся в живых.

Ольгерд до сих пор не понимал до конца, что происходит. Как все так хорошо начинавшееся превратилось в этот кошмар. Он все еще был в горячке боя. Обгорелые волосы, потрескавшиеся губы, в руке по-прежнему обнаженный и мокрый от крови меч. Он шел вместе со всеми от горящего города и безумно в голос твердил.

- Зачем? Зачем?

Никто не обращал на него внимания. У парня первый бой. Пройдет. Оклемается, по первости со всеми такое случается.

Все собрались у помоста. С одной стороны ругаландцы, с другой подпираемые копьями суми. Рорик стоял над толпой освещаемый заревом пожарища.

- Все вожди мятежных племен казнены сегодня моей рукой. – Он показал свою окровавленную руку. – Вся земля суми, все племена на этой земле навсегда запомнят этот день. Судьба каждого казненного здесь пусть послужит примером для тех, кто захочет еще оспорить мое право на эту землю. Все оставшиеся в живых изменники будут проданы в рабство, деньги с продажи поделены между дружиной.

Бойцы с радостью восприняли эту весть и оживленно загалдели.

Жмущиеся друг к другу, окровавленные и избитые суми дрожали от холода и плохо понимали, о чем вещает этот страшный человек. Но когда вывели связанного Вяйнериса, они поняли, что готовится нечто ужасное.

- Этого колдуна нельзя казнить железом. – Закричал Рорик. – Эту темную нечисть может поглотить только священный огонь.

Дружина восторженно завопила. Старика дружно привязали к столбу и обложили со всех сторон дровами. Вокруг зароились люди с факелами. Рорик махнул рукой. Костер под колдуном запылал с трех сторон. Пламя яростно набросилось на сухой хворост. Ноги старца охватил огонь. Раздался вопль нечеловеческой муки. Вспыхнули волосы, и все тело колдуна захватил огонь.

Толпа завороженно следила, как пламя пожирает человеческую плоть. В этом было что-то отвратительно притягательное. Люди вытягивали лица стараясь рассмотреть последние муки колдуна. Ольгерд стоял со всеми. Он все еще был не в себе. В ушах звенело от крика, и он не понимал, это сейчас орут или это звук из прошлого. Но вдруг один крик врезался в его голову. Он прозвучал вместе с вспыхнувшим костром.

- Нет! – Кто-то закричал протяжно, дико и безнадежно.

Ольгерд вышел из толпы своих, и пошел на голос. Он шел вдоль рядов пленников, всматриваясь в их лица, и увидел ее. Ирана, в рваной рубахе, стояла босиком на снегу с совершенно отрешенным видом.

- Ольгерд. – Конунг увидел бредущего племянника. – Вот кто герой. Вот кому вы обязаны победой.

Рорик указал на племянника.

- Если бы не его идея мы до сих пор стояли бы под стенами Куйвасту.

Дружина одобряюще загудела.

- Что ты хочешь племяш. Сегодня великий день и ты можешь просить все что хочешь. – Рорик развел руки, демонстрируя широту души.

Из рядов дружуны раздался смех и крики.

- Ну чего ты парень застыл. Проси.

- Проси дурень. – Воины вопили и ржали над одуревшим отроком.

Ольгерда вдруг пробило, в сознании просветлело. Он увидел всю картину целиком. Шатер. Засаду. Готовящееся убийство. И он главный творец этого зла.

- Проси дурень! - Кто-то крикнул прямо ему в ухо.

Ольгерд повернулся и нашел глазами Рорика.

- Отдай мне ее. – Юноша указал на застывшую в ступоре Ирану.

Конунг узнал девку. Задумался на миг, а потом махнул рукой.

- Внучка колдуна. По правде надо было бы ее сжечь вместе с дедом, ну да ладно. Коль обещал, бери.


Оглавление

  • Глава 1. Иоанн
  • Глава 2. Братство
  • Глава 3. Акциний Наксос
  • Глава 4. Лука
  • Глава 5. Зара
  • Глава 6. Ставка
  • Глава 7. Наврус
  • Глава 8. Смотр
  • Глава 9. Лава Быстрый
  • Глава 10. Штурм
  • Глава 11. Атака
  • Глава 12. Западня
  • Глава 13. Ван Сид
  • Глава 14. Башня
  • Глава 15. ПРорыв
  • Глава 16. Ольгерд
  • Глава 17. Погоня
  • Глава 18. Нуклеос Парастидис
  • Глава 19. Песня
  • Глава 20. Торговый дом Ганьери
  • Глава 21. Решение
  • Глава 22. Хендрик
  • Глава 23. Суми
  • Глава 24. Ирана
  • Глава 25. Рорик
  • Глава 26. Истигард
  • Глава 27. Улли Ухорез
  • Глава 28. Божий суд
  • Глава 29. Полюдье
  • Глава 30. Куйвасту
  • Глава 31. Месть