Параллель [Нестор Черных] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

гвоздь, и двумя уверенными ударами загоняя его по самую шляпку.

Под гроб продели ремни и не очень бережно опустили. Жена подошла, бросила горсть земли, после чего работники заработали лопатами. Комки смёрзшейся глины выбивали гулкую дробь из крышки недорогого ящика, а молодая вдова молча стояла в сторонке, вытирая ладошку о новое платье. Растеряно посмотрела по сторонам, будто только сейчас заметив, что кроме неё никто на церемонию не пришёл. От работников погоста сочувствия женщина так же не дождалась. Сунула одному из них помятую купюру и засеменила к выходу с кладбища, часто спотыкаясь.

Нет, и здесь его не было, нечего было грешить на давность срока. Тело стало пустой оболочкой. Не якорем, не тюрьмой, не мостом. Не мог друг просто так кануть. Не мог.

Мак ухватился за ниточку, едва уловимой струной убегающей куда-то влево. Влево... не сквозь планы и потоки. Пройдя какую-то сотню метров, Мак остановился перед другой могилой. К ней со всех сторон стягивались такие же струны. Две, четыре... шестнадцать штук. И ещё один жгут, потолще, пронзал пространство и терялся в завихрениях энергии. Сконцентрировавшись, Мак смог разглядеть узел на том конце. В тумане вспыхивали фосфорическим огнём этажи старого дома с жёлтым кирпичным фасадом, но образа точней было не выцепить.

Задумчиво посмотрел на простенький деревянный крест с жестяной табличкой. Надпись на ней гласила: «Олег Касидис, 2026 — 2049».

***


Эвальд


Бабулька жмёт зелёную кнопку и уступает место мужчине лет сорока с лёгкой щетиной. Он то и дело поправляет мешковатые потёртые брюки и прижимает левую руку к боку, стараясь спрятать неровную строчку на заплатке рукава.

«Первый» — подумал про себя Эвальд и приветливо улыбнулся. Мужчина сдвинулся на самый краешек стула и без лишних разговоров положил на стол паспорт.

«Да нет, не первый. Наверное, даже не третий».

— Тридцать тысяч. К старому.

Эвальд открыл книжицу и ввёл данные в компьютер. Ага, мобильный телефон, телевизор и другой техники на пять позиций всего. Оформлено в разных магазинах.

«Похоже, кое-кто вовсе не иммунен к рекламе. Зато к здравому смыслу устойчивость отменная. И почему на этот раз деньгами, к чему нарушать традиции? Дальше... просрочил на три дня. Задержали зарплату? Да и зарплаты той...»

Клиент напряжённо выслушал несложные подсчёты и прогноз по повышению процента, неуверенно кивнул.

«Умирать, так с музыкой» — невесело вздохнул в уме и перевёл требуемую сумму на нужный счёт. Клиент сгрёб свой паспорт и несколько секунд смотрел на сотрудника, будто сомневаясь в правдивости происходящего. Затем резко встал, откланялся и вышел из кабинки.

— А кнопочку забыл...

Скосился на маленькую точку в верхнем углу своей каморки, затем выглянул за дверь. Последний взгляд — на дешёвые настенные часы.

«Ну всё, можно откидываться в кресле, доставать сигару и закидывать ноги на стол. „Ноги на стол“, конечно, перебор. Как и вальяжная поза на рабочем месте, впрочем. Вдруг ещё кто сегодня в петлю залезть возжелает, а тут ба! — такое непотребство. И всё: выговор, пометка в личном деле (или, как ещё говорят — жёлтая карточка), лишение премии, почётное место на доске позора...»

Молодой человек посмотрел на видеокамеру снова, теперь снисходительно.

«А что, собственно, страшного? Было бы за что держаться, ха! Но вот держаться всё же есть за что. Одно слово — стабильность. Стабильность? Неужели лучше изо дня в день терпеть, нежели решиться на перемены?» Задумавшись, Эвальд в который раз ответил себе: «Да, лучше. Новая работа — это поиски, неудачные собеседования, столь ненавистные кабинеты, бесконечные резюме, и даже в лучшем случае — снова период адаптации, смена коллектива и тд. А вот и день закончился, можно покинуть это гиблое место. До завтра. За ночь отвращение поутихнет, вернётся разве что к обеду, а там и до вечера недалеко. И снова по кругу. Да и какое, собственно, отвращение? Так, лёгкая усталость от рутины. Слова одни нехорошие лезут... не рутина, а стабильность ведь! Стабильность это хорошо, я люблю стабильность».

За такими размышлениями Эвальд меньше обращал внимания на сильный колючий ветер и плотную стену снегопада. Даже фары встречных машин не так слепят, и воздух вроде как чище стал. Очертания прохожих и небоскрёбов смазываются, а зажигающиеся огни непонятно почему всегда греют душу.

А вот и знакомая неоновая вывеска над павильоном. Волна горячего воздуха приятно ударила в лицо, а букет ароматов пряностей, овощей и кондитерских изделий заставил невольно повести носом. Парень подобрался и наморщил лоб. До нужного прилавка всего пара шагов осталась, надо соображать быстрее. Приподняв одну бровь, окинул мясную выкладку и непринуждённо заявил:

— Мне, будьте добры, литр крови девственницы и половинку сердца. И