Рассказы [Мартин Гарднер] (fb2) читать постранично, страница - 3

огня', замечательной поэмы Владимира Набокова, которая лежит в основе его причудливого романа с тем же названием. Поэма якобы написана выдуманным Набоковым поэтом Джоном Френсисом Шейдом. В качестве шутки в первом издании моей книги я приписал эти две строки исключительно поэту Шейду и только его включил в список упомянутых в книге имен. Набоков вернул мне шутку в романе 'Ада': 'Пространство — толчея в глазах, / а Время — гудение в ушах', — говорит Джон Шейд, современный поэт, цитируемый выдуманным философом (Мартином Гардинье) в'Двуликой вселенной'"⁰⁹.

В своей автобиографии Гарднер скажет, что не знает, было ли искажение его имени ошибкой или частью шутки. В этой же книге Гарднер не без гордости признается: ему нравится думать, что Набоков написал роман "Смотри на арлекинов!" под влиянием книги "Этот правый левый мир", так как вопросы симметрии пространства и времени очень важны для сюжета набоковского романа.

Впрочем, переходя (уже перейдя) к вкладу Гарднера в большую литературу, мы тоже можем позволить себе некий скепсис в отношении ответов Гарднера на "Вопросы скептика", предположив все же, что самым значительным творением Гарднера является изобретение метода — метода, так скажем, "правильного, глубокого чтения".

"Когда в далеком 1960 году впервые вышла гарднеровская 'Аннотированная Алиса', — вспоминает писатель и эссеист Адам Гопник, — такой подход поразил своей новизной: 'ученая' книга — для всех, с обширными комментариями, расположенными в непосредственной близости от текста, создающими если не контекст, то некий контрапункт текста и комментатора".

"Аннотированная Алиса" оказалась не единственной аннотированной книгой Гарднера. За ней последовали "Аннотированный Снарк", "Аннотированное 'Неведение отца Брауна'", "Аннотированный 'Человек, который был Четвергом'" Честертона и "Аннотированный 'Старый мореход'" Кольриджа. Само слово "аннотация", благодаря Гарднеру, приобрело в русском языке совершенно новое значение. Традиционно аннотация — краткое критическое изложение содержания книги. У Гарднера несколько иначе — развернутый, бесстрастный комментарий по поводу какой-либо строчки, слова, мысли, содержащихся в тексте. На первый взгляд можно было бы предположить, что Гарднер, комментируя тексты, следует правилам давней и древней традиции толкования текстов, эдакой экзегезы или герменевтики. Но, углубляясь в чтение, можно счесть Гарднера чуть ли не провозвестником постмодернизма, когда текст комментария приобретает самостоятельное и даже самодовлеющее значение. То, что аннотированные издания Гарднера представляют собой образцы гипертекста, несомненно. Но их гипертекстуальность — вовсе не постмодернистская, а игровая практика. Это способ отвлечься от чтения и уйти в сторону или вглубь и посмотреть, кем и как был прочитан этот текст ранее. Читатель может следовать за Гарднером по проложенным им тропкам, а может прокладывать свои, не боясь заблудиться. А в конечном счете — стремясь заблудиться! Такие блуждания сродни путешествию Алисы с неожиданно встречающимися по пути ярлычками "Прочти меня!" и бесконечными поисками Снарка.

Гарднер проявляет неизменный интерес к словесной игре, демонстрируя в этой области незаурядную эрудицию и с радостью отмечая, что "серьезные литературные замыслы вполне успешно могут сочетаться с блистательной и дерзкой игрой слов". "Несерьезные литературные замыслы": палиндромы, анаграммы, лимерики — постоянно используются Гарднером либо в качестве предмета предпринимаемого им исследования, либо в качестве иллюстраций, эпиграфов, источников математических задач и лингвистических головоломок. Эпиграфы Гарднера могут послужить предметом рассмотрения отдельной большой статьи, "Семь загадочных стихотворений"¹⁰, среди которых и "Переполненный автобус" Апдайка¹¹, превращаются у Гарднера в задачи-головоломки, Гарднер любит вспоминать о квазилимериках, отступающих от канона, а палиндромам и акростихам отводит не одну главу в "своем каноне".

Целых две главы в книге "От мозаик Пенроуза к надежным шифрам" (из "гарднеровского канона"!) посвящены деятельности "причудливой, быть может, даже слегка "сумасшедшей" французской группы, которая называет себя "Улипо"¹².

Группа "Улипо" (OuLiPo, Ouvroir de litterature potentielle), или "Мастерская потенциальной литературы", основанная французами: математиком Франсуа Ле Лионне и писателем Раймоном Кено — ставила своей целью теоретическое осмысление возможностей языка, привлекая для ее достижения математические, алгоритмические методы, введение разного рода формализаций и языковых ограничений, как, например, отсутствие в тексте какой-либо буквы. Все ее участники — либо математики, либо писатели.

Гарри Мэтьюз, единственный американский участник группы, весьма изобретательно выразил Гарднеру признательность от лица всех ее участников,