Леон Дегрелль [Валентин Анатольевич Пруссаков] (fb2) читать онлайн

Валентин Анатольевич Пруссаков Леон Дегрелль

Дегрелль Леон — один из самых значительных политических деятелей Бельгии, героически сражался на стороне Третьего рейха. В своем письме фюреру Германии от 10 апреля 1941 г. он писал: «Я знаю, что иностранцы не могут служить в Вашей армии. Но разве я недостаточно страдал во благо Третьего рейха, чтобы Вы не сделали для меня исключения. Призовите меня, куда хотите. В авиацию, в танковые войска, на самый скромный, самый мизерный пост в СС. Не имеет значения куда, но я был бы счастлив и горд отдать свою жизнь в распоряжение Ваших идеалов. Фюрер, я уверен, что Вы не откажете мне в этой радости».

На полях боев 1941–1944 гг. Дегрелль получил многочисленные ранения и удостоился самых высоких германских военных отличий. Неоднократно встречался с Гитлером, который при награждении «отважного валлонца» Дубовыми листьями к Железному Кресту сказал ему: «Если бы у меня был сын, я хотел бы, чтобы он был таким же как вы».

После Второй мировой войны живет в Испании. Является автором многих книг, вышедших почти на всех европейских языках. В предисловии к книге Дегрелля «Воспоминания фашиста» (Мехико, 1969) знаменитый Отто Скорцени указывал: «Сегодня забыли, что рядом с нами, немецкими солдатами, сражались, страдали и умирали добровольцы из практически всех европейских стран.

Уже в сентябре 1941 г. дивизия «Да Рейх» встретилась под Смоленском с испанской «Голубой дивизией», маршировавшей на фронт. Несколькими неделями позже, когда была видна Москва, мы натолкнулись на раненых французских добровольцев.

Батальоны добровольцев входили в основном в «Ваффен СС», становясь позже полками, бригадами и дивизиями. У нас были тысячи волонтеров из Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии и Франции, а также из нейтральных государств — Швейцарии, Финляндии, Швеции, и даже мусульмане находились в наших рядах. Все эти молодые люди рисковали жизнью, чтобы предотвратить опасность, которая надвигалась с Востока на Европу. Они забыли всё, что могло отделять их от Германии, и видели европейское будущее в союзе с Германией. И только эти причины и идеалы объединили сотни тысяч добровольцев в нашем фронтовой общежитии.

Мой товарищ Леон Дегрелль был в те годы политическим деятелем, снискавшим популярность, особенно в южной части Бельгии среди Франкоязычного населения. Он был убеждён в том, что, будучи волонтером в немецкой форме, выполнял свой долг и служил своему отечеству. Никто не может усомниться или поставить под вопрос эту убеждённость в Леоне Дегрелле. Я уверен, что Леон Дегрелль хотел бороться со своим легионом «Валлония» за получение права на самоопределение своей родины в будущей Европе…

…Храбрый солдат, который воевал и рисковал жизнью по собственному благородному убеждению, достоин, на мой взгляд, уважения по крайней мере сегодняшнего мира».

Дегрелль и сегодня твёрдо верит в возрождение идей, служению которым посвятил всю свою жизнь. Он ни в чем не раскаивается и ни от чего не отказывается. Несмотря на «победную поступь» американизма и так называемой демократии, он остается оптимистом. Дегрелль пишет: «Наш план был хорошим, а Европа никогда не оправится от нашего фиаско. Только фанфароны или слепцы могут восхищаться преходящим триумфом в 1945-м самоубийственных демократий, всегда терпящих поражение, даже в момент установления.

Что от всего этого осталось? На трети выжившей Европы хищные торговцы эгоистически дерутся в рамках рынка, совершенно справедливо названного общим. Демократия тысячи или двух тысяч сплетничающих парламентариев привела наши народы лишь к анархии, безработице и моральному упадку. Все на континенте отравлено падением нравственности, вырождением традиций, государственным хаосом и самым гнусным терроризмом…

Я хочу сказать, что Европа, которую мы собирались построить, стала бы не «гитлеровской», а европейской. Гитлер был стимулятором, объединителем. Но нашей концепции, европейские нации необязательно должны были быть потоплены в крови. Мы ненавидели войну. Она возникла только из-за повального бегства демократий.

В течение четырех лет эта европейская унификация была вполне возможной. Теперь многие государственные деятели, хотя и слишком поздно, стремятся достигнуть ее, притом, что половина народов, которые могли принять участие в нашем великом проекте, пали под сапогом Сталина в 1945-м.

Что касается нас, то мы предпочитаем оставаться выжившими в легендарной эпопее, чье назначение будет жить в веках. Мы сожалеем и говорим об этом прямо, только об одном, о том, что не одержали верх, не поменяли и трансформировали все. А раскаиваться в чем? Естественно, мы были бы победителями с железной рукой гордые, могущественные. Тем хуже для слабых, нерадивых и бездельников. Мир тогда велик, когда им руководят подлинные вожди.

Гитлеру бросали в лицо, что он повинен во всех невзгодах евреев, которые с 1945-го превратились в новых библейских глашатаев. По всему миру они разнесли, что миллионы пропущенных через газовые камеры были пущены Гитлером на мыло и удобрения. И все-таки большинство их (два миллиона) — они сами об этом свидетельствуют — разъехалось по всему свету, в том числе образовав костяк военной машины в Израиле. Повсюду сотни ассоциаций бывших заключенных «лагерей уничтожения» продолжают поднимать шумиху. Кто, будучи мало-мальски разумным, может еще верить в россказни еврейской пропаганды о шести миллионах погибших в "душегубках"? Я не отрицаю все, но сильно сомневаюсь во многом. Нельзя забывать, что концлагеря изобрели англичане, широко задействовали французы и были доведены до совершенства Советами. А в отношении газовых камер еще больше неясности. Между прочим, немцы интенсифицировали использование крематориев только тогда, когда авиация союзников уничтожила всю инфраструктуру, включая запасы питьевой воды, и вызвала риск возникновения эпидемий, главным образом дизентерии и тифа. Их могли предотвратить только печи…

Со всей определенностью скажу, что так называемые "военные преступления" — величайший из обманов, который нас преследует с 1945-го. В войну было совершено значительное число преступлений против гражданского населения как на бельгийской территории, так и во Франции, Голландии и других местах. Надо задаться вопросом: кто их начал, при каких обстоятельствах и каким образом произошла смерть того или иного лица. Я всегда был сторонником насилия, и это знают все. Но в политике применение силы представлялось мне крайним средством. И все же оно необходимо, когда нужно спасать народ, оказавшийся в крайней опасности, и в этом случае такой шаг приобретает законный характер.

Было бы замечательно, если бы Нюрнбергский трибунал заседал не в разовом, а в постоянном порядке. В целях содействия установлению такой процедуры, готов предстать перед таким официальным ареопагом. Меня преследовали с лютой ненавистью, что походило на охоту за человеком. Как же такое возможно? В 1945-м механизм человеческого сострадания повредился. Это высшее преступление. Сталкиваясь с такой ненавистью и злобой, я не прошу прощения у Родины и человечества и, более того, усмехаюсь…

Почему мы, временно поверженные, должны пригибать голову? По крайней мере, мы стремились к чему-то грандиозному. А сейчас единственное желание, чтобы горевший в нас идеал быстро возродился во всем мире.

Я буду бороться всеми силами, до последней секунды за то, чтобы в молодых сердцах продолжала жить наша эпопея.

Европа, объединенная в материальном, моральном, военном и дипломатическом ключе, и сильная сопряжением трех элементов — западной цивилизации, германского мотора и славянских человеческих ресурсов — возродится на новом качественном уровне. И ее не смогут остановить, как в 1945-м…

Думая о единой Европе, я никогда не видел вне ее народов России, будущих членов нашей общей команды. И пот почему. Убежден, что советский режим провалится, так как противоречит здравому смыслу, интеллекту и экономическому равновесию. Вся эта система рано или поздно взорвется. Кто знает, быть может, в то время как наша мечта рухнула в одночасье, завтра появится молодой русский Бонапарт из Москвы или Ленинграда, который, преодолевая славянский национализм, такой же узкий, как и другие, приблизится к нам с востока и создаст то европейское единство, которого не добились Карл V, Наполеон и Гитлер, а также западноевропейцы, сражавшиеся вместе со мной».

В 1979 г., перед посещением папой Иоанном-Павлом II Освенцима, Дегрелль, обеспокоенный тем, что этот визит поможет поддержанию известного «мифа о шести миллионах», обратился к нему с письмом.

Были ли евреи, на самом деле, жертвами массовых истреблений с помощью газа «Циклон Б»? Или все это — гигантский обман? Был ли американский фильм «Холокост» непристойным фарсом? Не помогает ли Ватикан распространению «большой лжи»? На эти и другие вопросы отвечает Леон Дегрелль в своем «Письме к Папе». Перевод этого письма на русский язык осуществлен по тексту, полученному от американского издательства «Sons of Liberty».

Настоящая публикация представляется весьма актуальной именно сейчас, когда под прикрытием демагогических разглагольствований об опасности возрождения Фашизма, определенные силы в постсоветском обществе ведут борьбу против свободы слова и разжигают ненависть, фанатизм и нетерпимость к инакомыслию.

В. ПРУССАКОВ

(предисловие 1993 г. к тексту Л. Дегрелля «Письмо Папе Римскому»)

Оглавление

Валентин Анатольевич Пруссаков Леон Дегрелль