Голодное воскресение [Александр Александрович Чечитов] (fb2) читать онлайн

Александр Чечитов Голодное воскресение

Перешептываясь люди, нехотя расступались, перед примчавшимся экипажем. Растрепанный неровной дорогой корпус, поскрипывая изношенными частями, замедлил ход. Из остановленной рывком брички, звякнув дверцей об металлическую обшивку, выскочил мужчина. Пробежав около лошадей покрывшихся тяжелой испариной, он метнулся к пожару. Сгрудившись, люди стали тугой массой на пути. Перед ними подымаясь в вечернее небо, закручивались в причудливые кольца струйки дыма. Высокие, красно — желтые языки пламени раскачивались на крышах двух соседствующих домов. Деревянные стены шипели и трещали пожираемые не знающим преград огнем.

— Отойдите! Пошел прочь! — Пробиваясь через толпу, кричал взбудораженный человек.

— Димитрий. Родненький! — Накинув мокрые ладони на шею, попытался заключить в объятия, вышедший на встречу брат жены.

— Где Андрей?! — Побагровев, зарычал в ответ Дмитрий.

— Как, где? Не с вами разве? — Прищурив помутневшие глаза, он переминался на ослабевших ногах. Ухмыльнулся.

Бахх. Твердо сжатые в кулак пальцы, смяли щетинистую скулу. Дмитрий, метнувшись к горящему зданию, обернулся на мгновение к карете. Свет пламени выхватил из тьмы силуэт жены. Выбравшись на верхнюю ступеньку, женщина тревожно вглядывалась в залитую красным заревом улицу. Оторвав длинную доску от забора, Дмитрий стал бить ей в окно. Острые, стеклянные брызги усеяли землю под ногами. Оставив алые пятна крови на раме, заскочил внутрь. Доля секунды и очертания широкого, дорогого, мужского сюртука растворились среди могучих лепестков пламени.

— Пропал дурак. — Пережевывая масленый пирожок, промямлил толстый крестьянин.

— В самую печь бедолага! — Причитали, хватаясь за голову закутанные в теплые кафтаны деревенские бабы. Некоторое время спустя, изъеденные жаром крыши стали рушиться. Падая, тяжелые балки подбрасывали искрящуюся пыль высоко вверх.

— Свят господи. — Отбивали в два перста святой крест удивленные селяне. Из обугленного окна с грохотом вывалился темный, живой клубок.

— Андрюшенька. Душа моя. Как здоровьице? — Услужливо — приторным голосом тянул слова дядя Митрофан.

Именно его серо — синеватое, разбитое лицо первым увидел Андрей после пережитого пожара. Неделей ранее Митрофан, разместил в своем доме, где вел частную врачебную практику захворавшего племянника. Обещая поднять на ноги в короткий срок, поклялся больше не пить. Сам Митрофан толком ничего не помнил. Сестра отказывалась разговаривать с ним, о чем либо. Голова гудела, и мысленно восстановить ход событий было трудно. В груде углей, позже нашли останки соседа собутыльника. Едкий запах жженой плоти, наполнял пространство большой комнаты. В дальнем углу обособленно стояла невысокая кушетка, где скрючившись, лежал Дмитрий. Подле него сидела жена, накладывая мазь на глубокие, пурпурные раны.

— За что боже?! — Вздыхая, повторяла Мария, вытирая неустанно бегущие по щекам горячие слезы.

Через два мучительных дня, дыхание Дмитрия остановилось. Прижавшись, последний раз к холодному расплавленному огнем лицу, Андрей с мамой зарыдали. Заволакивая мглой округу, ночь вступила в свои права. Покрикивания ямщика, шарканье соединяющих деталей кареты, шумное дыхание лошадей слились в однотонную, скучную мелодию. Отодвинув полупрозрачную, кружевную шторку Андрей смотрел в темноту. Ямщик подвыпив, свернул с почтового тракта, решив срезать путь лесной дорогой. После получаса езды по колдобинам экипаж стал. Высокие, вековые деревья, раскачиваемые прохладным ветром, под желтыми кронами которых остановилась карета, кренились из стороны в сторону. Среди их плотно переплётшихся ветвей то и дело вскрикивали полуночные птицы. Прислонившись к теплому плечу матери, Андрей дремал. Марии не спалось. Воспоминания не давали покоя. Сестра Варвара прислала короткое письмо из Санкт-Петербурга с предложением поселиться у нее. Состоятельная, бездетная вдова, она очень любила младшую сестренку. Мария согласилась. Хлопоты по продаже нажитого имущества пришлось оставить на незадачливого брата Митрофана. Прежняя жизнь осталась в захудалом, губернском городке.

— Чертово колесо сломалось. — Хрипя буркнул ямщик.

— Это надолго?

Толстое, заросшее почти до глаз лицо сморщилось, приняв едкое выражение.

— Черт знает. Буду чинить.

Еще на почтовой станции Мария получая заказанный экипаж, стала свидетельницей его ссоры с начальником отделения. Вытащив из висящих на поясе ножен, длинный, увесистый кинжал он крутил им перед испуганным и смущенным наглостью человеком. Последний в свою очередь, грозился уволить, но почему-то всегда оттягивал с наказанием. Перебрасывая из руки в руку оружие, дебошир плюнул в его сторону и пошел на улицу. Мария хотела отказаться от этого человека, но свободных кроме него не нашлось. До железной дороги восемьдесят верст, и преодолеть их требовалось в строго указанное время. — Следующий поезд будет не скоро. Рассудив, что от осенней грязи позже дорога станет совсем непролазной, она согласилась.

— Пуфф. — Хлопнуло о борт, что-то тяжелое. Мария отпрянула от запотевшего окошка, Андрей задрожал.

— Хрр. — Заскрежетали петли распахнутой дверцы. Подавившись воздухом, ямщик кряхтел и кашлял.

— Что случилось? — Испугалась Мария.

— Волки! — Крякнул влезающий по ступенькам внутрь ямщик.

Сначала свалившись на пол, он с трудом поднялся на колени. Все тело его тряслось, легкие гудели. Жирные руки еще какое-то время судорожно сжимали, спешно защелкнутую щеколду. Почуявшие хищника лошади надрывно заржали. Карету резко дернуло вперед. Корпус, дребезжа, толкал из стороны в сторону растерявшихся пассажиров. Вцепившись пальцами до боли в мамино платье, Андрей сжался. Разрезая оголенной, стальной осью брички рыхлую, мокроватую почву тройка, ведомая диким страхом, понеслась быстрее молнии. Деревянные стенки колыхались, колеса виляли по глубокой колее. Удерживаясь за подоконный поручень, Мария пыталась прижать Андрея покрепче.

Крр. Наскочив на кочку, карета подпрыгнула, подбросив людей к потолку. Повернувшись в воздухе, она рухнула на бок. В ушах звенело. Мария очнулась. Левое плечо ныло. Тонкие, короткие спазмы били в спину.

— Сынок?! — Вопросительно прошептала Мария. Под тонкими, изящными пальчиками закручивались, русые, непослушные волосы сынишки. Прислонив ухо к детской груди. Наконец облегчённо выдохнула. — Живой.

Уже почти шесть лет. А совсем недавно муж с искрящимися глазами показывал первые пробившиеся зубки. Счастливые родители обнимали и целовали малютку. В день рождения Андрей сделал свои первые шажки. Поддерживая за крохотные ручонки, папа ступал рядом. Опираясь о решетку холодного камина, малыш запачкал ладошки сажей. Мария захохотала с Дмитрием, увидев под носом сына черный след от сажи, похожий на гусарские усы.

— Разрешите представить, поручик Кулаков. — Попробовал не смеяться папа, показывая на забавный вид Андрюши. Хотелось остановить эти чудесные минуты. Сердце Марии пело. Потихоньку Андрей подрастал. Редкие гости нахваливая, умилялись смышленому сорванцу. Однако здоровьем похвастаться мальчик не мог. В осеннюю и весеннюю пору мама обычно проводила долгие часы возле него с градусниками и примочками.

Причина была. Их с мужем первенец не прожив и трех месяцев, умер от скарлатины. Усилия докторов не принесли никакой пользы. Средства, получаемые от имения, позволяли иметь многие блага, в том и числе хороших врачей. Но Мария никому теперь не желала доверять эти заботы.

Унаследовав земли от нерадивого отца кутилы, Дмитрий усердно поднимал запущенное хозяйство. Крестьяне не желали менять привычный уклад, испытывая унылое настроение, при попытках растормошить их. Дмитрия по старой привычке называли барином. Иногда он, как и мужики, распахивал поле, жал хлеб, свозил зерно на мельницу. Доводя порой себя до изнеможения, требовал и остальных не отставать в труде. Прознав, за рублем приходили крестьяне даже из соседних деревень. Тяжело, даже надрывно работая, они все же были уверены, что получат свое без обмана.

Хорошо помнил Дмитрий тяжелый, голодный тысяча восемьсот девяносто первый год. Тогда еще зеленый юнец, он проезжал с батюшкой по семейным владениям.

Безразличное отношение к делам на всех уровнях привело к беде. Земля обрабатывалась по старинке, да без должного надзора со стороны хозяина. Были и тогда в империи губернии, получившие хорошие урожаи, однако умного распределения зерна так и не происходило. Оставшиеся без средств, люди побирались. Выпрашивая у середняков или зажиточных крестьян, обескровленные некоторые из них падали прямо на дорогах. Не в силах более подняться, устремляли недвижимые очи к небу.

— Дмитрий Харитонович. Смилуйтесь помочь. — Почтительно обращались дворовые и остальные селяне, не допускаемые в усадебный дом дальше порога. Получив заем, кое-как сводили концы с концами. Соседи же состоятельные землевладельцы не жаловали его, обзывая за глаза чудаком. Крутой норов и резкие высказывания оттолкнули их от него еще в пору юности.

Так и жили Кулаковы, особняком, не считаясь со слухами и домыслами остальных.

Ууу. Захныкал Андрей на коленях у матери. Приоткрыв веки, он увидел лишь мрак угольного цвета. За пределами кабины слышалось отчаянное ржание лошадей. Перепуганные скакуны рвали упряжь, выбиваясь из последних сил. В рокоте шумной возни, было четко слышно мерное, твердое рычание.

— Сделайте что-нибудь! Прошу?! — Шептали сухие губы Марии, взывая к ямщику. Отброшенный в противоположную сторону, он не издал ни звука.

Над головой послышалось шарканье. Увесистые, когтистые лапы стремительно перебирали по внешней обшивке.

Внутри все сжалось, кровь отступила от лица. Легкий сквозняк из разбитого смотрового окошка тянул по головам. Большая, мохнатая пасть, оскалившись, воткнулась внутрь кареты, застряв до шеи. Дрожащая рука мамы в этот миг плотно закрыла рот Андрея. Молодой волк, раззадоренный погоней, принюхивался. В стае из пятнадцати зверей, он редко наедался до сыта. Запах горячего пота внизу под лапами сладко кружил серую голову. Зверь медлил с нападением, поскуливая и кружа у кромки окошка.

Точно молнии в шторм, мысли Марии лихорадочно метались от одной к другой.

— Кинжал! — Вспомнила женщина. Рыская в темноте, она нащупала тело ямщика. Уже охладевшие руки его стали коченеть, мешая вытащить оружие.

— Вот! Помоги вытащить сынок?! — Вскрикнула Мария. Клинок оказался под одутловатым, тучным животом. Извиваясь, хищник пытался протолкнуть оставшуюся часть тела. Андрей забился в угол. Обхватив голову ладонями, мальчик не двигался.

Размахнувшись Мария, направила лезвие в сторону зверя. Скользнув по шерсти, острие вонзилось в бархатную обшивку. Приблизившись, женщина стала бить изо всех сил. Массивные клыки замкнулись на левой руке. Зажмурив глаза от жуткой боли, Мария не останавливалась. Челюсть ослабнув, разжалась. Хватая воздух горлом, пробитым почти насквозь, животное вскоре затихло. Горячие, липкие линии струились из тела, оставшегося висеть в окошке волка.

— Зайчик. — Мария притянула к себе съёженного малыша, испачкав его одежду кровью.

— Я с тобой Андрюша!

За тонкими деревянными перегородками были слышны слабые звуки возни и угасающие всхлипывания лошади. Рычание. Глухие, утробные хрипы проникали в самое сердце, покрывая кожу мелкой, ледяной рябью. Дышать стало тяжелее.

— Мама, волки съедят нас?

— Нет. Они скоро уйдут.

Ноги отказывались слушаться. Опираясь на целую руку, женщина переползла на тряпье, вывалившееся из дорожных сумок. Голова закружилась.

Мускулы переливались под коричневой, лоснящейся кожей. Первозданная сила наполняла жилы стремительного скакуна.

— Как только взрослые управляют ими?! — Удивлялся Андрей, едва удерживаясь в седле. Отец шагал, впереди придерживая под уздцы. Мальчик побаивался верховой езды. В то утро они поднялись с рассветом. Папа разбудил и ушел в конюшню заканчивать подготовку, оставив за собой запах свежего сена. После часа езды, они вернулись домой к завтраку. Андрюша был в восторге и просил завтра же повторить урок, с нетерпением ожидая нового дня.

Хрустальной россыпью крупные капли сорвались с тяжелых туч. Прохладные струйки стекали по шее за пазуху. Намокшая одежда прилипла. Андрюша потянулся. Дрогнул. Сморщенная, оскалившаяся морда уставилась не него застывшими, влажными зрачками. На них с мамой с потолка тут и там сверху хлестала вода. Утром он рассмотрел беспорядок, в котором они оказались. Разлетевшиеся, растрепанные вещи были испачканы красными каплями.

— Мамочка! — Не узнал свой исказившийся от волнения голос малыш. Широкие пятна крови от рукавов и до пояса легли узорами на изысканное платье женщины. Мария молчала.

Андрей обернулся. Бородатое, испачканное дорожной грязью лицо ямщика приобрело цвет землистого оттенка.

Мальчик дрожа, потянулся ближе к маме. Воображение рисовало жуткие картины, как длинные, желтые клыки входят в его плоть. Разрывая на мелкие части, хищники отправляют горячие, трепещущие кусочки в свои бездонные желудки. Ноги свела болезненная, вибрирующая судорога. Андрей не знал сколько, так пролежал. Очнулся он, когда мама еле слышно застонала, ее бледные щеки подергивались, а глаза по-прежнему были закрыты. Жалость, обида забурлили в детской душе.

— Помощи ждать не от кого. Пусть волки даже там. Все равно пойду. — Решил мальчик.

Щеколда в дверце над головой не поддавалась. Одежда, промокнув насквозь, мешала. Сняв сапоги, мальчик одел их на руки и стал бить в окошко расположенное на задней стенке кареты. Под давлением стекло лопнуло, едва оцарапав маленький локоть. Водяной туман не давал, что-либо разглядеть. Еле протиснувшись наружу, Андрей упал на размякшую, сырую землю.

— Уфф. — Вздохнул Андрей. Серые ушли.

Развороченные животы, полные красной жижи, оторванные, обглоданные конечности все, что они оставили после своего безумного пиршества. Внутри груди появился тяжелый, ноющий ком. Только оказавшись на улице, мальчик понял, какая опасность может его ожидать. Сбросив отяжелевшие от воды вещи, он что было сил, побежал по разбитой, дорожной колее. Тонкие ступни утопали в грязи. Дыхание перешло в свист, под ребрами нарастая, повторялись болезненные уколы. Даже идти уже стало невмочь, когда перед очами среди густого леса показался храм с бело — серыми стенами. Дверь прогнулась на четверть вниз. Захрустев, разлетелась на куски.

— Ты все-таки пришел Дмитрий?! — Вырвавшись на мгновение из забытья, Мария вновь умолкла.

Воспоминания об этом дне смешались в памяти Андрея.

Вот монахи достают маму из искорёженной кареты. Путь к скромной келье монастыря, стоявшего в глухой местности, казался бесконечно долгим.

Замотанная до плеча рука, бледной матери лежащей под легким покрывалом выглядела неестественно большой.

— С божьей помощью поправиться. — Поглаживая длинную, седую бороду успокаивал мальчика сидящий на противоположной стороне кровати старец.

Миновали две недели. Под тщательным присмотром послушников, Мария поправлялась.

Вскоре сын с матерью вновь отправились в Санкт-Петербург, благополучно преодолев оставшуюся часть пути. При въезде во двор встретила тетя Варвара. Обнялись, заплакали. Высокая, стройная, красивая женщина, оставив за спиной третий десяток, она сохранила подаренные природой милые, притягательные черты. Темно русые волосы спадали ниже округлых, покатых плеч. Аккуратный носик, выразительные губы, приподнятые брови подчеркивали какую-то особенную, тонкую твёрдость характера.

Присев за круглым, обеденным столом сестры принялись расспрашивать друг друга. Андрюша рассматривал печеных фазанов, необыкновенные фрукты и думал о том, что началась новая, пока непонятная жизнь.

Шел тысяча девятьсот четырнадцатый год. Империя втянулась в долгую, изнурительную войну. В этот год столица была переименована в Петроград. Прогуливаясь по улочкам города, Андрей с мамой заметили новобранцев. Сопровождаемые по флангам статными военными, они пока представляли разнородную массу, одетую преимущественно в темную одежду. Не имея строя, мужчины крутили головами, кивая знакомым и обсуждая только им известные вопросы. Случайные горожане с надеждой глядели им вслед, подбадривая добрыми напутствиями.

Позднее за ними следовали уже собранные коробки солдат, облаченных в одинаковую серую форму. В строгой последовательности они отбивали шаг в высоких, черных сапогах по мостовой. Длинные, деревянные приклады винтовок на конце с массивными, трехгранными штыками опирались на левое плечо. Не имеющие заточки, стальные грани при быстром, жестком ударе во время боя наносили врагу жуткие, рваные раны. От левого плеча к правому боку по диагонали на груди шла свернутая палатка. За спиной покачивались: саперная лопатка, котелок и парусиновый вещевой мешок. Фуражки, сдвинутые чуть набок, открывали коротко остриженные головы.

— Держи малец. — Обратился идущий в крайнем правом ряду рыжеусый, улыбающийся солдат средних лет. На его высоком лбу проступили крупные капельки пота. Протянув большую конфету, завернутую в золотистую обертку, он вернулся на место.

— Благодарствую дядя! — Андрей восторженно глядел на него, сжимая вкусный подарок. Через минуту повернув в проулок, строй скрылся за плотно стоящими рядами двухэтажных домов.

Благоденствие продолжалось недолго. Спустя три года грянула революция. Миллионы людей поднялись против действующей власти, устраняя на своем пути неугодных. Тетя Варвара, улучив удачный момент, бежала от репрессий в Париж.

Один из большевиков был влюблен в маму без памяти. Имея влияние в определенных кругах, он способствовал выправке личных документов.

Благодаря ему практически минуя очередь, от фабрики была получена квартирка. Вместе они прожили года два. Его замерзающее тело обнаружили в один из пасмурных дней. Упав возле парадной дома, буквально через десять минут он умер от сердечного приступа.

В потоке быстро пролетающих дней Андрей взрослел. За это время страна стала гораздо больше и сильнее. Столицу перенесли из Петрограда в Москву, а затем и сам город получил имя в честь вождя коммунистов — Ленинград.

Парню шел двадцать шестой год, когда он встретил Свету. Пришедшая к ним по распределению, она почти сразу покорила своим задором их смену. Маленького роста, девушка имела необыкновенно большое, доброе сердечко. Другие ребята старались ухаживать, но Свете понравился Андрей. Взявшись за руки, они гуляли вдоль набережной, кушали мороженное, смеялись. Однажды стоя на мосту, Андрей предложил Свете пожениться. Краска прилила к милым щечкам. Одев кольцо из желтого металла на прекрасный пальчик, Андрей закружил Свету. В груди запылало теплое, нежное пламя.

Весна.

Запахнувшись в шаль, Света стояла у распахнутого окна. Слабый, прохладный ветерок наполнял комнату весенней свежестью. Присев на корточки, Андрей прикоснулся губами к округлившемуся животику. На секунду, под мягкой тканью одежды появился маленький бугорок.

— Чувствует. — Радостно заметил будущий отец, — я за лекарствами.

Накинув длинный, зеленый плащ Андрей, вышел из дому. Планируя поскорее вернуться, он забежал в ближайшую аптеку, половину здания занимало отделения банка. На выходе парень столкнулся с парочкой бородатых, коренастых мужчин.

Под аркой одного из грязных, облезлых домов Андрей упал без чувств. В себя он пришел только в закрытом кузове казенного грузовика. С двух сторон полусидя на полу, развалились бессвязно брюзжащие тела. Гнилостный запах от их одежды давил на горло. Внутри головы ломило. Слабость сковала мышцы. Прикоснувшись к макушке, Андрей почувствовал жжение. Кошелька в кармане не оказалось.

— Товарищ лейтенант! — Громко начал полицейский, выбравшись из кабины приехавшего автомобиля. Сорок человек, как вы приказывали. Правда, там не все похожи на бродяг. Один, двое как будто порядочные граждане. Случайно, наверное, попали.

— Товарищ сержант. Лезь в кузов и убери этот мусор, если не хочешь попасть под трибунал. — Парень, опустив голову, поспешил открыть стальные двери.

— На выход собаки! — Скомандовал низкий бас, подталкивая дулом в спину, медленно спускающихся людей.

— Где я? — Попробовал заговорить Андрей со стоящим у борта офицером.

— Пошел! Оборванец! — Зашипел тот же голос, пнув под колено. Выброшенные из кузова, люди пошатываясь, плелись понукаемые раздраженными надсмотрщиками.

— Я шофер. Работаю на фабрике. — Не оставлял попыток объясниться парень.

— Быстрее! Шофер! — Загоготал полный человек в форме, замахнувшись прикладом в его сторону.

Не успев прийти в себя, Андрей уже был в душном, набитом под завязку разношерстным людом товарном вагоне. Шмыгая носом и кашляя, его окружали испитые, помятые вперемешку с более сносными на вид лица. Они толкались и спорили, о мелочах, не обращая на него внимания.

Впрочем, сейчас Андрей смотрел сквозь них. Перед глазами всплывали яркие картинки из прошлого. Теплые лучи согревали ясным, летним деньком и без того распалившиеся сердца. У живописных стен Эрмитажа он неловко притянул ее руку к своей. Парень с девушкой так и шли, сохраняя волнительное молчание, обмениваясь восхищенными взглядами. Первый поцелуй на дворцовом мосту полный робкой, трепетной чувственности закружил юные сердца.

— Ах! Наверное, такое может, случается лишь раз. — Лепетала Светлана.

Пятый день этапа выдался прохладным. На полуразрушенной станции произвели выгрузку людей, не выдержавших пути. Остальным выдали по порции сырого, заплесневелого хлеба.

— Дай сюда! — Усмехнулась заросшая до щек рожа. Изобразив подобие улыбки, кривая пасть сверкнула железными коронками.

— Верни! — Поднявшись, возмутился Андрей.

— Верни. — Состроив веселую гримасу, передразнивал бородатый тип. Отклонившись назад, он врезал головой парню в нос. Остальное доделали его дружки, отбив бока тяжелыми ботинками.

— Коряга. У него тут цацка интересная. — Указывая на разжатый кулак, прохрипел худощавый доходяга, присевший рядом.

— Ты все равно не жилец. А нам пригодиться. — Отобрав золотое кольцо, хмыкнул Коряга.

Обладая взрывным характером, свое прозвище мужчина получил, уже за решеткой. Он не признавал ничьей воли, кроме своей. Подчинив остальных сидельцев, быстро втянулся в уголовный мир. На свободе почти примерный семьянин, отец двух ребятишек, ответственный работник однажды попался на воровстве. Приехавшая комиссия выявила крупные хищения колхозного имущества. Украденное нашли в гараже, за который отвечал тракторист Иван Корягин. Разбираться особенно не стали, поскорее закрыв дело. Отправив за решетку невиновного, председатель колхоза облегченно вздохнул, когда не пришлось отвечать за свои грехи.

Иван любил и тосковал по своим детишкам. С дня осуждения обидевшись на разлуку с ними, на несправедливость приговора. Обвинив весь мир в своих бедах, решил, что нет смысла более сдерживаться в поступках.

В мае тысяча девятьсот тридцать третьего года вереница вагонов с арестантами вошла в Томск. После сортировки в скором порядке людей переправили на ветхие, выцветшие баржи. Спертый воздух грязных трюмов, проникая внутрь, сдавливал легкие. Изможденные, замученные лица попавших сюда заключенных окаменев, походили на тряпичные маски. Живые из них выглядели немногим лучше.

— Должно быть, и я со стороны напоминаю покойника. — Размышлял Андрей, рассматривая огрубевшие, замызганные кисти рук.

— Что, раньше лучшее жилось?! — Подернув широкими плечами, заметил черноволосый парень. Присел рядом. Жилистая шея, выдающиеся вперед из-под одежды бугристые мускулы, еще не были до конца съедены страдающим от голода организмом.

— По-разному.

— Из буржуа?

— Нет. Из крестьян. — Соврал Андрей. В памяти были свежи события семнадцатого года. Тысячи неугодных расстрелянных без суда и следствия упали в могилы на окраинах городов и сел. Иные ссылались в Сибирь, без какой-либо надежды на возвращение. Большой двух этажный особняк тетки Варвары, выполненный из белого камня, с вытянутыми, закругленными к верху окнами и искусной резьбой на створках забрали под штаб. Даже обстоятельство, что добро было нажито в упорном, многолетнем труде нескольких поколений семьи, не служило оправданием.

— Кем трудился?

— Шофером на фабрике. — Ответил Андрей.

— А ты?

— На мельнице работал. Эх, золотая пора была. — В его глазах разгорался огонек. — Ты даже не представляешь Андрей, сколько солнечных дней в наших краях. И люди открытые, веселые. А девушки, просто загляденье, при виде их ясных, добрых улыбок душа улетает к небесам.

— Что же это за такое чудесное место?

— Ставрополье. Родители мои давно туда перебрались из Северо-Кавказского края. Из села Мекеги. — Мухтар еще долго рассказывал о кавказских обычаях, о героических поступках смелых джигитов и многом другом.

— Как попал сюда?

— Знаешь, чтобы вырастить поле пшеницы, нужны десятки рук. А чтобы погубить десять человек хватит одного лживого языка. — Это все что ответил Мухтар, не желая продолжать беседу о прошлом.

Баржа медленно ползла по речному пути. Слева и справа тянулись пологие, местами отвесные берега. Высокие ряды деревьев кое-где свисали практически до самой поверхности реки. Небо закрытое рваными кусками облаков, сыпало мелкой водяной дрожью. Весна начала набирать силу.

Рассвет возвестил о новых жертвах. Получая паек, умещающийся на ладони, некоторые не выдерживали. Шайка Коряги обирала мертвеца до нитки. Позже почти не задумываясь и не смотря ни на что, бандиты стали забирать у всех то, что им заблагорассудиться.

При утреннем обходе палубы патруль обнаружил труп конвойного. Молодую голову разбили припрятанным камнем. Пропали пистолет и штык нож.

После не удачных поисков оружия, начальник приказал вывести на палубу двадцать арестантов.

— Бах. — Расставив вдоль борта, ружейными выстрелами их отправили на дно студеной реки.

Восемнадцатого мая тридцать третьего года плавучие эшелоны остановились. Причалив к неровному побережью, бросили хлипкий, деревянный трап. Солнце начало скромно выглядывать из за туч. После освобождения трюмов, стали выгружать умерших. Застынув в неудобных позах, они напоминали высохшие мумии. Первозданная, нетронутая природа острова еще не видела такого количества покойников.

Напротив, через реку стояли старые, покосившиеся избы. Река покачивала облупившиеся корпуса барж. Бригада, отвечающая за захоронение, ходила по своим делам. Ожидая и дальше хорошей погоды, начальник, разрешил им отдохнуть пару часов.

Один из служивых шарахнулся в сторону. Разогретая весенними лучами кровь, быстро побежала по жилам сложенных в ряд тел. Вдохнув свежий воздух, некоторые из них начали оживать.

Шатаясь, Андрей искал, в чем принести воды. Пригодилось забытое кем-то у трапа ведро. В общей суматохе каждый думал о собственных проблемах, не обращая внимания на него. Вырвав кусок подкладки от плаща, парень макал им в воду, вытирая обветренные губы узников мокрой тряпкой.

— Лучше о своей шкуре позаботься сумасшедший. — Заметил проходящий поодаль военный.

— Как там Света?! А мама? — Малыш, наверное, уже родился. Первый, беспомощный крик младенца, теплые, крохотные губы, ищущие материнской груди. Все это осталось за тысячи километров отсюда. Андрей размышлял, как хрупка и непредсказуема жизнь. — Оказывается! Какое счастье просто быть рядом с близкими. Любить, обнимать, их.

День прошел очень быстро. Не имея почти никакой организации, заключенные разделились на маленькие группки. Люди разбрелись, кто куда. В наступивших сумерках дым от костров застилал окрестности. Вечерняя прохлада заставляла уходить все дальше от небольшого лагеря в поисках пищи и тепла.

— Надо уходить. — Сказал Мухтар, растолкав засыпающего на берегу Андрея. — Тут нельзя оставаться на ночь.

Не разбирая дороги, Андрей поплелся сзади, отставая и спотыкаясь. Ему уже не хотелось есть. Уже ничего не желая, он сам не понимал даже, зачем идет. Одна мысль крутилась в налитой свинцом голове. — Скоро конец.

У сваленного дерева, Андрей упал. Мухтар натаскав под ствол полусухих ветвей, перетащил товарища на них.

Маленький Андрюша перепрыгивает через сине — желтые булыжники, появившиеся из неоткуда на мощеной тропинке, ведущей к дому. У высокого деревянного крыльца расположились вырубленные из гранита фигурки львов, покрытые бесцветным лаком. Их свирепые пасти поблескивают, отражая горячие лучи. Вскочив на верхнюю ступень, он толкает внутрь высокую, обитую железным рисунком дверь. Тяжелый механизм, открываясь, протяжно скрипит. Меж стен узкого коридора, обросших темно-зеленым мхом, гуляет ледяной сквозняк. Вторая дверь, оказавшаяся в самой глубине, не желает поддаваться усилиям мальчика. Рывок и перед взором предстает комната с высокими, рельефными потолками. Посреди помещения стоит стол овальной формы, за которым на железных стульях сидят девять людей в черных одеяниях. — Папа! Удивляется мальчик, рассмотрев родное лицо. Остальные кушают белыми приборами из ослепительно сияющих тарелок. Мужчина встает и проходит мимо.

— Подожди?!

— Не могу сынок.

— Мне холодно папа. — Захныкал Андрюша, хватая за рукав.

Склонившись Мухтар, тряс Андрея за плечо.

— Ах. Это ты. — Приоткрыв глаза, вздохнул парень. Мышцы одеревенели, не желая слушаться.

— Ешь. Но, только потихоньку. — Мухтар подал кусок мяса, покрытый перьями.

— Что это?

— Не знаю. Какая-то птица. Я нашел ее не далеко отсюда. Если закрыть нос, вполне съедобно. Половина уже у меня в желудке.

— Не надо Мухтар. Я не протяну долго. Тебе не зачем тратить время впустую. — Андрей хотел отвернуться в другую сторону, но и это было тяжело сделать.

— Вера рождается в сердце, правда на острие клинка. Как бы не было тяжело, встань. Помнишь, ты рассказывал о жене и ребенке?! Как любишь их! Ты должен верить, что обретешь свою семью и бороться за это! — Мухтар потянул за бессильные руки. — Как написано в священной книге. Бог сотворил Адама из глины. Скажу тебе, высохнув, она становится тверже мрамора. Ты размяк как та самая глина. Дай времени поставить все на свои места.

— Спасибо друг. Я постараюсь. Можно я пока здесь посижу? — Не вставая с земли, спросил Андрей.

— Нет. — Помог подняться Мухтар. — Бездействие это сорняк. Он медленно врастет в твою душу. Незаметно оплетая, займет все пространство. У него тысячи масок и оправданий. Кажется маленькая слабость, что такого? Но когда, напитавшись: ленью, страхом, отчаянием наберет силу, он убьет тебя! Трави и выжигай его, только так можно спастись.

Медленно разжевывая мясо, Андрей оживал.

Болезненное чувство в животе немного утихло. Выйдя к побережью, товарищи повсюду встречали таких же, как они истрёпанных голодом бродяг. От них стало известно, что это остров, омываемый рекой с двух сторон. Продовольствия по-прежнему не было. Рядом перетирая друг друга в кашу, по реке неспешно плыли крупные куски льда. Студеный ветер забирался под одежду. Весна будто отступила перед последней волей зимы, которая высыпала с неба крупные хлопья снега.

Тут и там можно было увидеть сотни человек рыскающих в бесплодных поисках съестного. А изначально, по словам одного из комендантов, по прибытии высадили шесть тысяч. Наименее приспособленные во второй день стали массово умирать. Под кустами, в речке, на берегу, всюду лежали они с распахнутыми, остекленевшими глазами. Похоронная бригада уже не успевала выполнять свои задачи. Иногда в лесу встречались костры, где собравшись компании из десятка арестантов. Шептались, что-то жевали. При появлении посторонних, стараясь не показывать, они прятали еду в одежду. Некоторые сдирали кору с деревьев, жевали мох, лишь бы набить чем-то желудок.

В дальней части острова, Андрей с Мухтаром натолкнулись на группу конвойных. Пара из них, сидела на корточках у трупов, что-то записывая на бумаге. Развороченные рты, разрезанная одежда пропитанная кровью, отсутствие некоторых частей тела, напомнили Андрею нападение волоков на их с матерью экипаж.

— Нет. Эти не похожи. — Выцедил один из них, тщательно осмотрев одежду с карманами подошедших парней. — Пошли прочь животные! А то свинцом угощу. — Добавил второй, плюнув в их сторону. Пять дней к ряду Андрей с товарищем выживали, питаясь корой и корнями растений.

На острове то и дело находили останки растерзанных людей. Пойманных на месте и уличенных в зверствах преступников сразу расстреливали. Однако многое так и осталось тайным. Местами стоял резкий, гнилостный запах разлагающейся плоти.

К шестому дню, пришло судно с провизией. Изобразив подобие очереди, люди ждали положенной порции муки. Напирая друг на друга, они ругались, вскоре превратившись в большую свалку.

— Бах. — Прозвучал ружейный залп. В страхе впередистоящие толкали середину. Пытаясь спастись, они дрались и кричали. Вдавливая упавших в землю. Позднее получив свои граммы, некоторые тут же разжевывали ее в сухом виде. После этого в течение каких-то пары минут, они падали замертво.

Офицер вытащил из очереди парнишку в драной телогрейке, лет двадцати с виду. Уличив в том, что тот хотел получить сверх нормы, отвел в сторону. Стальное дуло изрыгнуло огонь.

— Тех, кто хочет лишнего, могу угостить. — Громко прокричал он, убирая пистолет в кобуру. Осунувшийся, невысокий мужчина лет сорока пяти, дрожа от слабости, зачерпнув воды, развел в шапке болтушку. Его примеру последовали и Андрей с Мухтаром, дотянув на таком рационе до дня отплытия.

На девятый день пребывания, зачищающие отряды стали вновь сгонять выживших на баржи. Предстоял завершающий путь к исправительным лагерям.

Так начались долгие, беспросветные наполненные тяжелым трудом дни. С раннего утра до позднего вечера Андрей был на заготовке древесины. Работал, не разгибая спины, до исступления. Только так можно было хоть немного заглушить тоску по родным сердцам. Выполнив норму, арестант получал положенную пайку. В противном случае она урезалась вдвое.

Были и беглецы. Подстрекаемые слухами, они забредали в непроходимые таежные болота, сгинув без следа. Тонули в реках. Некоторые возвращались, поняв тщетность таких попыток.

Так продолжалось до тысяча девятьсот сорок второго года. Утреннее построение состоялось на час раньше. Лагерный глашатай объявил срочный сбор.

— И так, товарищи сидельцы. — Начал свою речь, лично пришедший начальник. — Родина великодушно предоставляет вам шанс на искупление. Не нужно строить иллюзий относительно войны. Многие из вас полягут в первых боях. Отказаться от этой чести, нельзя. Сейчас будет зачитан список, подлежащих мобилизации, остальные отправятся на работы по обычному распорядку.

— Дарсамов! — Прогремела из уст коменданта первая фамилия. Мухтар похлопав по плечу Андрея, вышел из строя. Он хорошо понимал, такой возможности может и не быть больше. Война все ж лучше, спокойного, убогого, скудного существования в лагере.

— Кулаков. — Сердце Андрея подпрыгнуло.

— Какая удача. — Радовался он, делая заветные два шага. После не долгой подготовки, новобранцев доставили в распределительный пункт, откуда на поезде отправили на фронт.

С сентября сорок первого года продолжалась блокада Ленинграда. Не было минуты, когда Андрей не думал бы об этом.

— Ни одного дня меня не было рядом с малышом. Никогда не видел его невинной улыбки. Не знал его объятий. С досадой сжимал кулаки Андрей. — Уже год как их придавила жесточайшая нужда, и возможности что-либо изменить нет.

— Может вы в числе эвакуированных?! Хоть бы это было так. Обращался мысленно он к жене с ребенком.

Выбритые, чистые, одетые в серо-зеленое обмундирование бывшие заключенные изменились. Как будто и не было десятка лет за колючей проволокой. Осанистость и горделивость появилась в их движениях. Это наблюдение немного отвлекло Андрея. Пока в спокойствии и относительной сытости происходящее казалось забавным приключением.

— Доберемся до их Европы. Вот где можно вволю разгуляться. — Делились они между собой сокровенными мыслями, представляя будущие веселые деньки. Жаркий, сухой воздух обходил по сторонам мчащийся на запад поезд. Пыльные, закопчённые тормоза заскрежетали, останавливая состав. Духота разморила бойцов. Обливаясь потом в большинстве своем, они дремали. Сведения с передовой, рисовали не самую радужную картину, а командование требовало свежей, живой силы. Буквально через двое суток, набитые солдатами, прибывшими из заключения, грузовики тронулись к фронту. Находясь в одном батальоне, Мухтар с Андреем попали в разные роты и не могли часто видеться.

Люди тряслись в открытых кузовах. Они вспоминали прошлую жизнь. В ней было не все гладко.

У этого остались престарелые родители, нуждающиеся в помощи. Родная деревня сгорела, и не было известно, что с ними. Другой печалился о дочке, оставшейся на улице, без матери и него.

— Мама живет в другой части города. Могли ли они встретиться со Светой?! — Раздраженно заламывал руки Андрей. — И почему мама не захотела жить вместе с нами?! Квартира Свете досталась по наследству, и она была не против свекрови. Но Мария рассуждала, так что молодая семья, должна быть во всех отношениях независима.

— Бах! — Клацнул взрыв с правой стороны борта грузовика, подбросив к верху. Ребята попадали на землю. Фашисты узнали о военной колонне от своей разведки и подготовили нападение. Не обращая внимания на боль в груди, Андрей побежал. Услышав гул двигателя самолета разворачивающегося для повторной атаки, он повернул в сторону. То и дело, спотыкаясь, он оглядывался. Рядом взрывались снаряды, распарывая и переворачивая и без того рыхлую почву. Легкие пульсировали от нагрузки. Мгновенно тело всколыхнулось, Андрей почти в полный рост столкнулся в вечерней тьме с человеком. Услышав ругательство на немецком, Андрей замер на мгновение. Вцепившись в горло, неприятель хотел его свалить. Ватные мышцы еле поднимались. Собравшись с силами Андрей, перехватив кисти рук, вырвался из захвата. Подсев под самый корпус фрица, он потянул его руку и сыграл ногами. Описав полукруг в воздухе, неприятель ударился о землю со всей высоты своего роста. Набросившись, Андрей стал крушить врага. Бока, шея, лицо горели от напряжения. Он встал только тогда, когда немец перестал дышать. Внутри по-прежнему била дрожь. Было трудно, что-то разглядеть. Шум взрывов ушел далеко. Рокот пулеметных и автоматных очередей изредка нарушали тишину.

— Почти ничего. — Перешерстив карманы покойника, вздохнул Андрей, отыскав среди вещей: кусок хлеба, губную гармонь и цепочку. Прихватив добытые вещи, он зашагал, как ему казалось в сторону, откуда прибежал.

— Стой! Кто идет! — Прозвучала из темноты короткая команда.

— Рядовой Кулаков.

— Руки вверх. Вперед. Утром глянем кто ты такой. З— авязав за спиной руки, трое солдат пошли за Андреем.

Через час пришли в их расположение. Усталость отравляла, давила на веки, растворяла мысли. Привязав пленника к столбу, оставили его одного.

Жаркие, испепеляющие лучи освещали мостовую, вымощенную тесаным камнем. Обнаженные ступни ног жутко жгло. Навстречу неспешно ступала Света. Ослепительно белое платье раскачивалось в такт стройному стану. Кружевные, бархатные узоры обрамляли плавные чудесные изгибы. Русые волосы от середины завивались в чудесные локоны — пружинки.

— Откуда можно взять такую одежду в военное время?! — Изумился Андрей.

Тем временем жена подошла совсем близко. Алые губки подарили нежный поцелуй. Так хотелось о многом сказать, но женщина засмеялась низким, гортанным голосом. Вцепилась острыми ногтями в волосы. Тоска и боль пронзили испуганное сердце. Перевернувшись на бок, Андрей проснулся. С лица и шеи стекала вода.

— Долго спишь солдатик. Пришлось будить. — Лысый тип с плоской мордой поставил пустое ведро на полку.

— Где я?

— Не в том положении ты, что бы задавать вопросы. Встать. Пошел! — Ткнув коротким дулом под ребро, поднял Андрея. Пробравшись через лабиринт траншей, они спустились в глубоко выкопанный блиндаж. Прямо на входе, тяжелый удар сбил с ног. Сменяя друг друга, кулаки отбивали дробь по связанному телу. Перед взором стремительно поплыли синие круги. Черная пелена накрыла сознание.

— Сколько вас? — Запыхавшись, лысый осветил разбитые скулы.

— Один я. — Ничего не понимая ответил Андрей.

— Где остальные?

— Не знаю. Как немцы подбили, никого не видел больше.

— Карманы полные добра немецкого, а он нам голову морочить будет. — Раздраженно прошипел лысый. Согнутые пальцы, израненная кожа распухли. Настил покрылся свежей кровью.

— Толку нет. В расход его. — Уходя выдавил второй. Выйдя к полевому штабу, он встретил идущих на встречу солдат.

— Товарищ старшина. Разрешите обратиться?

— Слушаю.

— Наша колонна вчера была разбита. Я видел, как к вам вели бойца. Похож на нашего. Разрешите взглянуть.

— Четверть часа прошла. Он уже покойник. Долго идете!

— Разрешите удостовериться! Настаивал парень.

— Черт с вами. За мной.

— Ты закончил? — Входя спросил старшина.

— Нет. По нужде выходил. — Ответил лысый.

— Не торопись. Вот солдатики с передовой, настаивают, что их человек, может быть. Мол, видели издали, как ведешь его, да сомневались.

— Ну что?! — Нетерпеливо гаркнул военный, ожидая у входа.

— Он!

Позже уже самому Андрею товарищи объяснили, что по приказу командира взвода прибыли в это расположение, пополнить запасы воды. — Случай сохранил жизнь.

Безумным вихрем проносились дни, насквозь пропахшие порохом и дымом. Апрель тысяча девятьсот сорок пятого подходил к концу. Сапоги стерлись до дыр. Сотни километров выжженной, пропитанной слезами земли остались позади. Села, поля и леса Европы возрождались после ужасных сражений. Лишь единицы из батальона, где служил Андрей, добрались живыми до Берлина. Немцы бились за полуразрушенный город, уже не имея ни одного шанса. В дни, когда голова трещала по швам от непрекращающегося гула орудий, лишь мечты о мягком, сладком поцелуе Светы давали силы. Хотелось чтобы поскорее закончилась война и вернуться в родные края. Советская армия вошла в самую сердцевину фашизма, устлав путь к победе своими и вражескими головами. Изломанные, сокрушенные стены старых домов горели. Выстроенные когда-то давно, искусными мастерами, теперь они были искусно уничтожены адскими машинами. Даже в руинахстолица значила для берлинцев больше чем сама жизнь. Засев в дотах, почти не зная отдыха и сна, они воевали до последнего патрона. Каждый советский воин, пришедший сюда, имел свои счеты с Германией. К моменту капитуляции при взятии Берлина в сражениях пали восемьдесят тысяч советских солдат. Остатки армии Гитлера, оставшиеся без сил и поддержки, начали сдаваться.

Проходя мимо полуразрушенного, жилого дома, Андрей услышал женские крики. Войдя через узкий, обветшалый коридор, он заглянул в первую открытую дверь. Внутри повалив с ног, на пыльном полу крупный мужчина сжимал желтоволосую, фигуристую немку. Брыкаясь и царапаясь, она тщетно пыталась вылезти из под него.

Выбравшаяся из шкафа девочка, поправив заплетенные в волосы белые бантики, попыталась оттолкнуть, своими малюсенькими ручками огромного человека. Отмахнувшись, он разбил детский носик.

— Иди по добру, отсюда солдат. — Сказал он, указав пальцем на три больших звездочки на своих погонах.

Не найдя что ответить, Андрей опустил глаза. Вышел. Война на исходе. Зачем эти проблемы?! С верхушкой свяжешься, и конец всему. Заслугам, свободе.

— Она враг. Фашисты убили миллионы. За дело получают. — Утешал себя Андрей. — Никто и не узнает, наверное.

— Нет! — Если оставить так, значит быть как они.

Не пройдя и восьми шагов, Андрей развернулся.

— Прекратить! — Прокричал Андрей, забежав в квартиру.

— Ты червяк! — Завопил полковник. — Убью! — Он достал из кобуры пистолет и прицелился.

Отпрыгнув в сторону, Андрей услышал, как пуля просвистела над ухом, отбив от стены кусок штукатурки. Прозвучали еще три выстрела, два из которых завершили дуэль. Взяв плачущую малышку на руки, женщина кивнула и поспешно ушла.

— А ведь и моя жена может быть сейчас без помощи. Пусть все идет своим чередом. А если придется ответить, пускай будет так. — Андрей не стал никому говорить об этом случае.

В мае тысяча девятьсот сорок пятого вместо боевых снарядов, в небо полетели торжественные салюты. Водрузив красное знамя над рейхстагом, армия праздновала победу. Лишения и тяготы войны померкли перед великой, всепоглощающей радостью.

После полного окончания военных действий, пришлось проходить ряд проверок. Не меняя повседневной формы, на которой теперь блестели два ордена, реабилитированный в правах Андрей отправился в Ленинград.

Дверь открыла пожилая, сухопарая женщина. На вопрос о месте проживания предыдущих жильцов, она отрицательно покачала головой.

Жизнь в Ленинграде потихоньку налаживалась. Мягкие августовские деньки еще сохранили вкус уходящего лета. К вокзалам подходили составы с эвакуированными детьми. Воспрянувшие духом горожане после работы, восстанавливали пути, поднимали мосты, отстраивали разрушенное жилье, сажали деревья. Будто и не было восьмисот семидесяти двух дней голода и смертей.

Андрей направился в район, где раньше жила Мария. В маминой квартире тоже жили другие люди.

— Вот почему, письма оставались без ответа. — К счастью они подсказали ее новый адрес. Темноволосый мальчишка, на вид лет пяти распахнул настежь ободранную, покосившуюся дверь.

— Здрасти. Пробегая мимо, шмыгнув носом, поздоровался он.

— Здравствуй малыш. — Растерялся Андрей.

Вошел. Под ногой громко скрипнула половица.

— Сема это ты? — Из глубины комнат, послышался до боли знакомый голос. Сердце защемило, разорвав невидимые, чувствительные струны.

— Мама, мамочка. — Повторял Андрей, сжав в крепких объятиях вышедшую старушку. Оба не могли насмотреться друг на друга.

Мария сняла с плиты горячую кастрюлю супа. Налив сыну полную тарелку, присела рядом на изветшалый стульчик.

— Где Света? — Дрожа всем телом, спросил Андрей.

Окрашенные тревогами и временем в белый цвет волосы спадали чуть ниже понурых, усталых плеч. Тонкие линии морщинок разбежались вниз от уголков рта и глаз.

Двенадцать лет прошло с их последней встречи. Мария уже не надеялась поцеловать единственного ребенка.

— Вернется ваш оболтус, как нагуляется. — Ехидничал тогда милиционер, в ответ на просьбу матери помочь в поисках сына. В другом участке сообщили, что Андрей погиб в лагере. Эта новость серьезно подорвала и без того слабое здоровье Марии. Соответствующие органы выдали выписку о смерти.

Глухой взрыв в душе смешал чувства. Не в силах стоять, Мария еле доплелась тогда до квартиры Светы. Крепыш недельного возраста сладко спал.

— Ненавижу. — Света смяла казенную бумажку. Грудь сдавила горькая обида.

«У-а-а». Жалобно затянул кроха. Женщины, утирая слезы, захлопотали по хозяйству. В повседневных заботах проносились дни. Света сдружилась со свекровью, называя мамой.

— Выходи замуж за соседа Костю. — Сказала однажды пришедшей с прогулки невестке Мария.

— Что вы мама?! Как можно! — Всплеснула руками девушка.

— Я видела во дворе, как он смотрит на тебя. Глаз не сводит. Да и мальчику нужен отец. Прошлого не вернуть. Не хочешь?

— Уже предлагал, но я не знаю. — Замялась Света.

Не желая стеснять молодых, Мария съехала в коммуналку к знакомой, продолжая трудиться на фабрике. Спустя пять лет совместной жизни Светлана родила второго мальчика.

— Мама, пожалуйста, не томи. — Оторвал от воспоминаний Андрей.

— На Лиговском проспекте, жили его родители. В тот вечер Света с мужем отправилась к ним, оставив детей со мной. В здание попал снаряд. Разорвав в клочья половину стены, он унес все жизни.

Слова размякнув, потеряли форму. Раненая душа заметалась.

— А-а-а! — Кричал Андрей, сжимая в бессильной ярости кулаки.

В квартиру вбежал Сема. Задохнувшись, за ним ворвался паренек постарше.

— Все хорошо. Не пугайтесь! Ваш папа вернулся. — Прижав сына к сердцу, Мария улыбнулась.