О ведьмах, демонах и черных дырах (СИ) [ash_rainbow] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Часть первая ==========


Что делать потомственной ведьме в пятом поколении из приличной интеллигентной семьи, если ее позорно вышибли из Института Чародейства и Ведьмовства? Причём не просто вышибли, а внесли в чёрный список ведьм, с ограничением в лицензии на использование магических средств. Которую вышибли с помпой: скандалом, истерикой и фейерверками. Правильно, искать подработку.

На самом деле моё положение было не такое уж и безнадежное. Я всегда могла вернуться домой: бабушка, конечно, пару дней побушевала бы, но потом приняла бы тот факт, что внучка, которая некогда подавала особые надежды на светлое будущее именитого рода, так унизительно призналась в собственной профнепригодности.

К тому же у меня осталась моя лицензия, пусть и с ограничением. Хуже было бы, если бы за мои художества лицензию бы совсем отобрали. Тогда верхом моих возможностей было бы предсказание судьбы по чаинкам и чревовещание. Но каким-то, совершенно невероятным образом, лицензию мне решили сохранить, поэтому я все ещё могу практиковать.

Только что я буду делать? Ведьме с неоконченным высшим образованием открыто куда как меньше путей для дальнейшего развития. И, стыдно признаться, я никогда и не думала, чем заниматься, если вдруг случится невозможное, и магия станет для меня недоступной.

Меня с детства растили как будущую наследницу именитого ведьминского рода. У матери я - единственный ребенок, но при этом у меня три тетки, у каждой из которой минимум двое детей. И все девочки. В нашей семье, как в «Зачарованных», уже пять поколений подряд рождаются одни девочки, что очень расстраивает мужскую половину семьи и безумно радует женскую. Наши способности переходят именно по женской линии, и чем больше в семье ведьм, тем авторитетнее она в магических кругах. А уж от недостатка плодовитости семья Платоновых не страдала никогда. Только вот моя мать подкачала, воспроизведя на свет исключительно меня.

Учитывая все вышеперечисленное, бабушка решила, что следующей главой рода стану я, а не одна из моих многочисленных старших двоюродных сестер. Она разглядела во мне - подумать даже страшно - потенциал! Поэтому пока счастливицы-сестры гуляли в лесу и загорали на солнышке, я зубрила рецепты зелий и магические слова под неусыпным контролем бабушки. Именно я летала с ней на все слеты и шабаши, едва научилась управлять собственным помелом, именно я ложилась спать на закате, чтобы в четыре часа утра идти с бабушкой в поле собирать рассветную росу для чар невидимости.

И тут такая неожиданность. Меня, внучку самой Таяны Платоновой, отчисляют из Института без права восстановления! Не знаю, как ректорат ИЧВ сумел выдержать натиск разъяренной старой ведьмы, но им это удалось. По крайней мере Институт остался стоять на своем месте, хотя ректор и выглядел потрепанным, а волосы директрисы отделения Ведьмовства преждевременно обзавелись благородными сединами. Проставляя печать на мою лицензию, она с совершенно особым рвением надавливала на хрупкую канцелярскую печатку, представляя, видимо, как одним движением уничтожает все мои мечты и надежды. Хотя, возможно, именно из-за бабушки мою лицензию и оставили. Ректор был ее давним знакомым, который, по слухам, был когда­­­-то несчастно и безнадежно в нее влюблен.

Да вот толку-то с такой лицензии!

Нет, можно, конечно, жить и без нее. У нас половина ведьм в стране так живет. Другое дело, что живут они в глубинке, где чар, сложнее наговоров, и зелий от упыриных укусов и не нужно. Они развивают свои силы точно также, как это делали их бабки и прабабки, и пользуются одними и теми же заклинаниями из домашних собраний. Как-то бабушка возила меня на шабаш таких вот, нелицензированных ведьм. Они втридорога продавали друг другу стандартные заговоры от неурожая и колорадских жуков с периодическими авторскими добавлениями, уверяя, что вот в их деревне урожай такой, что можно уродившейся морковкой завалить всех зайцев планеты. Вот только меня такая судьба не прельщала. Мне, такой образованной и цивилизованной, ехать куда-нибудь в глушь? И чем я там буду заниматься? Канализацию опытным путем изобретать? Нет уж, увольте.

Получение лицензии на ведьмовство было делом сугубо добровольным. Единственное, что затрудняло весь этот процесс —необходимость сдачи экзамена. А как его сдать, если учишься по книгам, которые были написаны лет за двести до твоего рождения? Несмотря на расхожие взгляды о традиционности и преемственности ведьм, магия, как и любая наука, постоянно развивается. Совершенствуются рецепты чар и зелий, начертательная и рунная магия изменяется в соответствии с изменениями в обществе. А с появлением смартфонов и смайликов усовершенствовалась и система связи. А при вызове демона теперь вполне можно рисовать «эмодзи». Вот только вероятность ответа демона на призыв в этом случае небольшая. Демоны — жуткие консерваторы.

Для получения простой ведьминской лицензии нужно сдать Первый экзамен. Как правило, его ведьмы сдают лет в четырнадцать. К нему должны готовить члены семьи, обучая юную ведьму азам магического искусства. И вот на руках юного дарования оказываются два документа, которые свидетельствуют о том, что это дарование не просто так занимает место в обществе: паспорт и первая лицензия на ведьмовство. Если предназначение паспорта четырнадцатилетнему ребенку до сих пор мне остается не ясна, то преимущество обладания лицензией на лицо. Во-первых, можно поступать в любое образовательное заведение, где обучают с целью сдать экзамен на среднее магическое образование, во-вторых, открывается доступ к книгам и знаниям, которые прежде были закрыты.

Ведь лицензия — это не просто заламинированная бумажка в красивой папочке. Лицензия — это своего рода допуск, проставляемый на ауру ведьмы. Чем больше допусков, тем большие возможности открываются перед ведьмой. Хочешь, демонов вызываешь. Хочешь, открываешь проход в другое измерение. Хочешь, поднимаешь город со дна моря и переименовываешь его в свою честь.

Когда первый шок от отчисления прошел, я догадалась взглянуть по-внимательнее на свою собственную многострадальную лицензию. По окончании Института я рассчитывала стать дипломированной ведьмой с высшим магическим образованием и работать на Совет Ведьм и Чародеев в отделе продвижения магической науки. Теперь на этом можно было ставить большой и жирный крест. Кладбищенский, для верности. Туда отбирали лучших студентов выпуска, закончивших Институт с отличием. Мне, с моей ограниченной лицензией ход туда был закрыт.

Но это не значило, что я больше не могла делать вообще ничего. То ли в ректорате напутали, то ли бабушка моя постаралась, но в моей лицензии значилось, что я ведьма с неоконченным высшим образованием. То есть мое положение было где-то между специалистом своего профиля и самоуверенным выпускником колледжа для ведьм и чародеев. Следовательно, на работу мечты можно было уже не рассчитывать, но и перебиваться случайным заработком мне не грозило.


Песец подкрался незаметно. В моем случае — буквально. При Институте Чародейства и Ведьмовства содержалось общежитие для ведьм, которые не могли каждое утро выползать из кроваток ни свет ни заря, чтобы донести свои драгоценные тушки до промасленных котлов и задымленных лабораторий. Словом, для таких ведьм, как я. Общежитие было большое, магическим образом расширенное, и находилось оно ориентировочно на Чистопрудном бульваре. Почему ориентировочно? Потому что общежитие размерами весь район Чистых Прудов превосходило раза в два, поэтому сопоставить физическую карту с магической было иногда слегка сложно.

На каждом этаже общежития был свой комендант - существо, как правило, высоких нравственных и моральных устоев. На моем этаже им был голубой песец. Когда-то он был простым вольным животным, резвившимся на просторах лесотундры за Северным полярным кругом. А потом ему посчастливилось (или не посчастливилось, это как посмотреть) попасть под экспериментальные чары местной группы исследователей, которые выясняли энергопроходимость местного льда. Одна ошибка за другой, несколько пролитых склянок с зельями… С тех пор у песца обрелся человеческий разум и небольшие зачатки стихийной магии, а у нашего этажа — комендант по кличке Сенька.

— Платонова, — раздалось где-то в районе моего левого колена как раз в тот момент, когда я в порыве самоуничижения разглядывала висящие на стене награды. — Ты в курсе, что уже три часа, как вычеркнута из списков проживающих в общежитии?

Я не вздрогнула, даже не вскрикнула. За четыре года я к этим внезапным появлениям Сеньки привыкла. Тем более что у нас с ним отношения были стабильно нейтральные, ведь я клятвенно пообещала в комнате эксперименты не ставить.

— Как — вычеркнута? — А вот к этому я была совершенно не готова. — По Регламенту же на выселение дается двое суток с момента отчисления!

Умные желтоватые глаза Сеньки сочувствующе мигнули.

— Приказ на тебя поступил, с немедленным выселением. Ох и взбесила ты их, Платонова, — голос Сеньки звучал удивительно натурально, будто не его пасть открывалась, а человеческий рот с человеческими связками. Видимо, те случайные чары не только разум ему передали.

Ноги вчерашней надежды ведьмовского будущего подкосились, и я рухнула на пружинистую кровать, всколыхнув листы конспектов, разбросанные по покрывалу в трагическом хаосе.

— Сегодня, так и быть, живи еще, — произнес песец, покачивая хвостом из стороны в сторону, — но к утру чтобы съехала. Завтра еженедельная проверка отчетности, сама понимаешь, — Сенька дернул ухом за отсутствием других конечностей, которыми периодически хотелось пожать или развести. Все-таки нелегко ему было со своим родным телом.

— Спасибо, Сень, — растроганно пробормотала я. Ведь если в ректорате узнают, что песец уклоняется от исполнения обязанностей, его и наказать могут. Как минимум — наложить ограничительные чары. Как максимум — стереть человеческий разум и отправить обратно за полярный круг. При этом, конечно, и разум животного пострадает, поэтому это — крайние меры. Но как способ устрашения вполне действенные.

Песец снова взмахнул хвостом, на этот раз грациозно и медленно, и вышел из комнаты, просочившись сквозь стену, не потрудившись воспользоваться таким бесполезным изобретением, как дверь.

Делать нечего, нужно думать, как жить дальше.

Домой вернуться я не могу. Этого мое и без того потоптанное чувство собственного достоинства не выдержит. Ладно, бабушка, так меня же тетки заедят! Они и так на мою мать косо смотрели всегда из-за того, что та не хотела заводить больше детей, а после того, как бабушка указала перстом выбора на меня, в них начала буйными ростками виться типичная зависть. В их оправдание могу только сказать, что мои старшие сестры действительно одаренней меня, хотя бабушке, конечно, видней.

К друзьям податься тоже не получится. Они либо точно также жили в общежитии, либо жили на территории своего клана, а там чужакам не рады. Приехала я как-то в гости к знакомому перевертышу. Планировала остаться на все выходные, а в итоге сбежала, пригнув голову, через три часа. Перевертыши, в отличие от своих собратьев, оборотней, отличались очень вздорным характером и взрывным темпераментом, из-за чего их численность постоянно и неумолимо росла. А еще они предпочитали жить единым кланом, куда входили не только близкие родственники, но и родня уровня седьмая вода на киселе. А у меня с собой взрывоопасные ингредиенты и ядовитые растения.

Весь вечер и всю ночь я, в компании однокурсников и соседей, провела за тяжелыми размышлениями над дальнейшими перспективами. Со стороны это было больше похоже на прощальную попойку с последующим разгулом одаренной молодежи и планомерным уничтожением казенного имущества, но это только со стороны. Например, громить фонтан в холле мы стали тогда, когда Демитрий - бойкий парнишка-ведьмак - предложил спросить у наяд, не сдают ли они комнаты в своем доме на набережной. Наяды, среди ночи вызванные через упомянутый фонтан, во взбудораженных пьяных воплях не поняли, кто, зачем и почему хочет попасть в их дом, поэтому послали всю толпу в будуар морской царицы. Логически вытекающим ответом стал разбитый фонтан и небольшое наводнение.

К утру в моей опухшей и залитой по самые веки зельем против похмелья голове созрел план. Денег, отложенных во время обучения, хватало на два месяца при условии проживания в какой-нибудь скромной однокомнатной квартирке на окраине Москвы и питания гречкой на воде. Как раз похудеть надо было бы… За это время я планировала найти если не работу, то хотя бы подработку, желательно связанную с ведьмовством. Официанткой в кафе или уборщицей в офис идти не хотелось, не зря же я столько лет училась, пусть моя ведьмовская лицензия в глазах смертных была простой радужно-переливающейся бумажкой.

Вещей за четыре года набралось не так уж и много. Больше всего места занимала одежда, которая набилась в полтора чемодана. Учебники мне пришлось сдать обратно в библиотеку, а своих оказалось до стыдного мало: два расширенных рецептника с зельями, демонская энциклопедия, подаренная застенчивым аспирантом, заменявшим у нас занятия по демонологии, да несколько учебников по ведьмовству, оставленных мне предыдущей соседкой. Хорошо, что конспекты у меня отобрать не догадались. Я была хорошей студенткой и тщательно конспектировала все лекции и семинары, поэтому практически все учебники с первого курса у меня сохранились в формате кратких выжимок. Но мне этого вполне хватало. Остальные вещи отправились в зачарованный саквояж, подаренный мамой на совершеннолетие. Снаружи он походил на обыкновенный старомодный саквояж, но внутри он был безразмерным, и при желании туда можно было запихнуть целый симфонический оркестр с хором мальчиков в придачу. Один был подвох у этой замечательной вещи: вес предметов сохранялся и суммировался. Именно поэтому к саквояжу были приделаны колесики от роликов, державшиеся на честном слове и клеевых чарах.

Утро встретило меня холодно и неприветливо. Выйдя из ворот общежития и попав прямиком на Чистопрудный бульвар, я, кажется, довела стаю голубей, мирно на нем пасшихся, до сердечного приступа. Идти было некуда. До открытия местных кафе было еще несколько часов, а идти неизвестно куда с двумя чемоданами и неподъемным саквояжем, честно говоря, не хотелось. А вот спать хотелось безумно.

После недолгого обследования территории местом временного обиталища была выбрана наиболее чистая скамейка. Сложив вещи аккуратной кучкой и подкрепив эту конструкцию чарами, я взяла с земли длинную крепкую палку и начертила вокруг скамейки круг, стараясь, чтобы палка ни на мгновение не открывалась от земли. Нарисовав в центре круга руну невидимости, я, подумав, добавила руну тревожности и неотложных забот. Теперь, если кто-то подойдет к скамейке, он внезапно вспомнит, что забыл выключить дома плиту или оставил ребенка в магазине, и убежит, так и не водрузив свое седалище на мое ложе.


========== Часть вторая ==========


— Ярка! Платонова! — раздался громогласный вопль над моим ухом. — Ты, что ли?

Обладателем громкого голоса оказался мой давний знакомый, а если точнее, то давний знакомый бабушки. Это был высокий и внушительный мужчина неопределенного возраста. Весь его облик отличала чрезвычайно буйная растительность, которая покрывала не только его крепкую голову, но и могучую грудь, и мощные руки. Голос у него был низкий, с рычащими нотками, но оно и не мудрено: медведи-оборотни, проведшие так много времени, как он, в облике медведя, еще и не так говорят.

Звали его, будто нарочно, Потап Палыч. Он был одним из первых бабушкиных учеников еще в ту пору, когда она преподавала в ИЧВ. Бабушке было тогда лет двадцать с небольшим хвостиком, а ему двадцать без хвостика. С тех пор их связывала прочная, хотя и со своими сколами, дружба. Потап Палыч знал всех трех мужей бабушки, часто оставался нянчиться с мамиными сестрами, когда бабушке надо было лететь на шабаш, а какое-то время вообще жил у нас. Потап Палыч имел и свою семью, но, ведомый собственными инстинктами, предпочитал иногда отдохнуть и впасть в уединение. Какое именно уединение он находил в нашем сумасшедшем доме, я не знаю, но оно ему помогало: спустя пару недель он возвращался домой, свежий и отдохнувший.

Инцидент, после которого он обзавелся повышенной косматостью и рычащим голосом, произошел лет двадцать назад. Он путешествовал по северным просторам и наткнулся на брошенных медвежат. Уже позже он узнал, что их мать застрелили на охоте, но тогда он долго оставался с ними и ждал, пока она придет, а когда этого не случилось, Потап Палыч сознательно прожил в облике медведя почти полтора года, наблюдая за своими подопечными и выслеживая охотников. Это не могло пройти бесследно.

Он, что примечательно, обладал тремя высшими образованиями: двумя магическими и одним обычным, смертным. По магическим образованиям он был исследователем-испытателем и историком, а по смертному еще и археологом. Знаю, высшее образование в человеке не главное, но у меня это тема сильно за последний месяц наболевшая.

Крышу над головой я нашла себе довольно быстро: всего пара ночевок под открытым небом и я была согласна даже на обыкновенное общежитие смертных. Оказалось, что московские цены даже со скидками «для своих» моему студенческому карману не потянуть. Мама несколько раз порывалась помочь, но эти попытки были мягко, но решительно пресечены. Сама делов натворила, сама и буду из них выпутываться.

Конечно, в общежитии смертных было тесновато, да и работать над образцами зелий и чар я не могла, зато можно было не беспокоиться за вещи. А разрисовав дверь комнаты изнутри всевозможными охранительными рунами, я даже почувствовала, что жизнь не так плоха, как показалось сначала.

Устроившись на новом месте и организовав соседям коллективный провал в памяти, когда они явились знакомиться и случайно наткнулись на мое помело, которое очень не любит, когда на прутья метелки наступают, я стала печатать резюме и рассылать их везде, где были вакансии. Несколько раз мне даже присылали ответного голубка, клюнув на знакомую фамилию, но стоило мне явиться под их очи, как шансов на более-менее нормальную работу у меня не оставалось. Ректорат явно постарался. Так, мне предлагали либо бесплатную стажировку, либо работу на общественных началах, после которой меня возможно (читай, ни за что) возьмут в штат. Ага, нашли наивную девочку.

Но время шло, а денег все не прибавлялось. Наоборот, они как-то слишком стремительно утекали сквозь пальцы. Уже неделю спустя истратился бюджет на месяц, а три недели спустя я уже всерьез подумывала о том, чтобы начать показывать карточные фокусы за деньги. Другого источника доходов все равно предвидеться не могло.

Если бы у меня была нормальная лицензия, пусть даже не высшего ведьмовского уровня, я могла бы заняться предпринимательством и продавать зелья и чары. Открыть собственный магазинчик да химичить по-тихому. Но в ректорате и это предвидели. Один из пунктов в длинном списке ограничений был на коммерческую реализацию собственных изделий, так как без соответствующего разрешения я не могла получить личный знак качества, а без него вся торговля считается контрафактом и карается законом. Будущее, облаченное в белую пижаму и с антимагическим ошейником на шее, меня не прельщало.

Чем ближе было полное опустошение кошелька, тем роднее становилась мысль податься на милость семьи. Теток переживу, бабушка за месяц должна была уже остыть, а самоуважение… Оно у меня, кажется, уже и без того атрофировалась за ненадобностью. Поживу какое-то время дома, а там, глядишь, найду чем заняться. К тому же новость о подпаленном носе ректора со временем забудется и через пару годиков уже будет никому не интересна, а там, может быть, и ректор ИЧВ сменится, и можно будет попробовать восстановиться на учебе… Вдруг простят?

Перед финальным аккордом моего грандиозного провала как состоятельной и независимой ведьмы я решила гульнуть. С нынешним бюджетом «гульнуть» значило пойти в какое-нибудь кафе для смертных, заказать себе кофе с тортиком и наложить на чашку чары бездонности. Главное, потом не забыть их снять, иначе официанты сильно удивятся.

Потап Палыч увидел меня именно в тот момент, когда я, помешивая деревянной палочкой кофе, соскребала остатки торта с тарелочки. Не дожидаясь приглашения, Потап Палыч опустил себя в соседний стул и стал радостно расспрашивать меня об учебе.

— Вы что же, не слышали еще? — уныло поинтересовалась я, отставляя тарелочку в сторону. — Исключили меня из Института. Насовсем.

— Да ну тебя! — глаза Потапа Палыча едва ли не выпали из орбит и уставились на меня в неподдельном ужасе. — А что Таяна?

— А что Таяна, — я пожала плечами. — Устроила ректору скандал, но ушла несолоно хлебавши. Не устраивать же ей войну с Советом из-за одной нерадивой внучки.

— Ты нос-то не вешай, — Потап Палыч покосился на чашку, которая несколько секунд назад была пустой. Теперь в ней по самые края плескался ароматный дымящийся кофе. — Лицензию же у тебя не отобрали?

Упомянутая виновница всех моих страданий лежала сложенной в кармане пуховика, висящего на крючке у стены. За ее сохранность я не переживала. Еще на стадии производства лицензию зачаровывали так, чтобы она всегда возвращалась хозяину.

— Не отобрали, но поставили ограничение. Я же теперь почти ничего не могу! — душа поэта, поправка, юной ведьмы, не выдержала, и в покорном примирении с судьбой пробежала трещина. Косматая голова Потапа Палыча склонилась на бок, внимательно слушая. — Торговать не могу, на работу устроиться не могу. В экспериментаторы меня теперь не возьмут, столько лет учебы — и все коту под хвост! — мой голос стал подавать первые признаки истерики, то и дело порываясь сорваться в ультразвук. В носу запершило, а глаза подозрительно защипало.

Потап Палыч протянул руку и похлопал меня по плечу ладонью-лопатой, едва не сбросив при этом со стула.

— Хватит сопли пускать, — пробасил он. — Лучше расскажи, за что тебя выгнали.

— Да а что толку-то? — Мимо прошла официантка, которая час назад принесла мой заказ и подозрительно покосилась на чашку, которая все еще была полна. Но предъявить ей было нечего, поэтому, бросив еще более подозрительный взгляд на Потапа Палыча, она ушла прочь, шушукаться с коллегами у кассы.

— Ты сначала расскажи, а там посмотрим. Один мой знакомый ищет себе помощников, но… — начал было медведь-оборотень, но оборвался и прищурил на меня темные глаза. — Ты, конечно, девка неплохая, да и бабушка твоя… Но всякое бывает, поэтому, не обессудь.

Поникшая душа воспрянула так, будто ей сделали внутримышечный энерджайзером. Хотя надежд еще никаких не было, но слова Палыча о знакомом и помощниках сработали получше иного пинка под мягкое место.

— Ну, ничего особенного в сущности и не случилось, — произнесла я, чувствуя, как предательски виновато звучит собственный голос. — Препод по летучим смесям вскользь оборонил на занятии, что если смешать взрыв-траву и серную настойку, то можно получить одно из мощнейших взрывательных зелий.

— Вам он, конечно, экспериментировать с ним запретил, — подал голос Потап Палыч.

— А вот и нет! — обида в голосе слышалась даже невооруженным… ухом. — У меня допуск был до лаборатории и разрешение на опыты! Я несколько дней исследовала их свойства и придумала, как усилить воздействие, подкрепив смесь вытяжкой из полуденной тени и семян папоротника. И полученный состав надо было протестировать.

Моей вины тут правда не было. Я по всем правилам забронировала себе Полигон, оформила разрешение в секретариате на проведение взрывных работ, даже спецоборудование взяла: комбинезон из кожи лавовой саламандры и очки с антибликовым покрытием. Я совершила только одну ошибку: когда я вошла в свой сектор Полигона, я надела наушники и включила музыку, за которой не услышала объявления о том, что нужно немедленно прекратить все опыты, так как на Полигоне происходит внеочередная ректорская проверка. Я, движимая любовью к науке, спряталась за баррикадами, отсчитала до десяти и активировала зелье. На мою беду именно этот момент выбрал ректор, все семеро его заместителей и несколько основных попечителей Института, чтобы войти…

Приложило их знатно. Помимо того, что всех поголовно оглушило и впечатало в стену взрывной волной, троих попечителей сильно ударило о разбросанные вокруг баррикады, в двух заместителей ректора попали осколки от склянки, а сам ректор лишился волос, ресниц и бровей. Я уже молчу про бороду. Больших повреждений не произошло только потому, что реакция ректора, натренированная десятилетиями практики, была также остра, как и его некогда прямой нос. Он успел поставить защитный контур, который поглотил большую часть взрыва, но моя наработка оказалась настолько мощной, что пробила защитную стену четвертого уровня. Если бы не ректор, то я бы в этом кафе вряд ли сидела еще ближайшие лет пятьдесят.

После того, как попечители сумели самостоятельно встать с больничных коек, а ректор отрастил себе растительность обратно, инцидент был классифицирован как покушение на жизнь и здоровье. Наверно, этому способствовал мой победный вопль, раздавшийся сразу после взрыва, и дикий хохот, вырвавшийся при виде проверочной делегации. А, ну, и еще я отказалась извиняться перед попечителями.

— М-да, — протянул Потап Палыч, — ну и кашу ты заварила.

— А ведь все было во имя науки, Потап Палыч! — вздохнула я и опустила голову на подставленный локоть. — Я ведь с этим зельем хотела грант выиграть, уже даже документы начала готовить… А теперь ни гранта, ни Института, ни работы.

Повисло молчание, в течение которого бабушкин друг переваривал услышанное, а я печально размышляла над своей ситуацией. Ведь меня действительно несправедливо обвинили. В конце концов, я же студентка, с меня должны быть взятки гладки. А то, что я объявления не услышала — так ведь с каждым может случиться! Наушники с плеером, правда, на Полигон вносить запрещено, но и это можно списать на случайность. Просто я попала под горячую руку.

Ректор, может быть, еще бы и сжалился над нерадивой экспериментаторшей и отделался бы наложением на меня штрафа за порчу имущества или выдал бы приказ о принудительных общественных работах без применения магии. Но на мою беду все это видели попечители, а они люди серьезные. К тому же один из пострадавших — любимый сын одной из заседающих в Совете ведьм. Может быть, если бы сразу извинилась… И почему я так не вовремя вспомнила о нашей фамильной гордости?

— Вот что, — произнес Потап Палыч, усиленно морща лоб. — Ты, Ярка, сама думай и решай, да и бабке твоей это точно не понравится, но мне кажется, тебе это подойдет. — Мужчина залез рукой во внутренний карман и стал сосредоточенно там рыться. — Работа, конечно, не без опасностей, но тебе они будут явно по плечу. Раз уж ты ректора лично на тот свет чуть не отправила, — на косматом и заросшем лице Потапа Палыча промелькнула усмешка. Он, наконец, вытащил руку из-за пазухи с белой карточкой в пальцах. Он протянул эту карточку мне.

Карточка была белой, немного шершавой, сделанной из обычного плотного картона. Никаких магических свойств в карточке не было, и спустя неприлично долгое время до меня дошло, что карточка была ни чем иным как визиткой. «АСП - Агентство Скорой Помощи», — гласила одна сторона. На другой был выбит адрес.

— Я их предупрежу, что тебе карточку дал, а ты, Ярка, думай, — произнес Потап Палыч. — Работа, конечно, не совсем такая, к какой ты всю жизнь готовилась, но кто его знает, вдруг тебе понравится?

— А с чем эта работа вообще связана? — спросила я, вертя в пальцах визитку и так, и этак. Даже быстро чарами проявления скрытого просканировала, но и они ничего не дали. По версии белых искорок, сорвавшихся с моих пальцев, я держала в руке обыкновенный кусок бумаги, который рядом с магией даже в состоянии дерева не рос.

— Прости, но сказать не могу, обещал, — покачал головой Потап Палыч. — Товарищ мой и так по голове не погладит за то, что я тебя к ним отправил.

— Так может и не стоит мне к ним идти?

Потап Палыч только отмахнулся, чем основательно взбудоражил официанток, снующих вокруг. Они, кажется, решили, что у нас тут потасовка.

— Да нет, ты не подумай чего. Товарищ мой хоть и смурной, и характер у него не из легких, но мужик он хороший, да и задумка дельная… Все, больше не скажу, и не умаливай, — решительно кашлянул Потап Палыч. Его взгляд упал на часы, циферблат которых с трудом виднелся на его запястье. — Ну я и засиделся с тобой, Ярка. Пойду я, а то обеденный перерыв уже кончается. Таяне привет!

Потап Палыч ушел, потрепав меня напоследок по голове, а я все смотрела на белую карточку. Вопросов было в миллион раз больше, чем ответов. Да и вообще, подозрительно как-то все это звучит!.. Какое-то агентство, да еще и тайное. Да еще и бабушке моей это точно не понравится. В душе взыграл наследственный дух авантюризма. Чуть ниже души взыграл желудок, отказывающийся продолжать питаться гречкой и энергией вселенной.

Ну как тут отказаться!


========== Часть третья ==========


На звонок домофона никто не отзывался. Ни на первый, ни на второй, ни на третий, усиленный ругательствами и пинками по железной двери. Что характерно, на пинки не отозвался также и охранник, которого было видно в соседнем окне. Он флегматично листал газетку, периодически почесывая нос. На мои вопли охранник не обращал ровным счетом никакого внимания. Ну и не надо. Тем более что я заметила то, что сначала скрылось от моих проницательных глаз: на кнопке с названием Агентства была нацарапана руна отведения глаз, больше со стороны похожая на след от ключей, чем на рисунок. Тем не менее, это был он. Значит, я пришла туда, куда надо. Осталось только преодолеть тяжелую металлическую дверь.

Была бы я тяжелоатлетом, я бы эту дверь просто снесла. Или если бы знала, как без последствий для металла снять дверь с петель. В моем арсенале была только едкая настойка кислотной ряби, которую я носила с собой всегда, когда выходила за пределы Института. Одна капля настойки могла прожечь лист железа толщиной в несколько миллиметров, так что пузырек мог справиться с чем угодно. Правда, не думаю, что этот загадочный товарищ Потапа Палыча обрадуется, если я оставлю его без двери. Можно было попробовать применить руну-отмычку, которая действовала практически на все простые и не очень замки, но нарисовать руну на двери было нечем: маркер скользил на поверхности металла, не оставляя следов, а прокалывать палец и устраивать кровавые ритуалы мне не хотелось по эстетическим причинам.

Выход был только один.

У бабушки была книга, которую она запирала от меня в свой особый шкаф «взрослой магии». Конечно же, этим она только раззадоривала мое любопытство. В одну прекрасную осеннюю ночь, когда бабушка уехала на какой-то очередной слет, куда мне еще по возрасту было рано, я достала честно стыренное из маминых запасов зелье растворения объектов и достала эту книгу, безвозвратно уничтожив при этом шкаф. Влетело мне тогда крепко, зато я успела переписать себе несколько чар, впоследствии оказавшимися чрезвычайно полезными. Одними из них были чары тайного проникновения.

Воровато оглянувшись, я подобрала с земли камушек и зажала его в кулаке, шепча формулу. Почувствовав в кулаке покалывание, я остановилась и бросила то, что еще пару секунд назад было камушком, в дверь. Чары, сохранившие облик серого куска асфальта, при соприкосновении с дверью рассыпались мириадами красных искорок и исчезли, а вместе с ними стала исчезать и сама дверь. Точнее, она стала бледнеть и волноваться, как воздух над горящей свечой. Не теряя времени, я бочком проскользнула через исчезающую дверь, пока она не вернулась на место. Стоило мне оказаться по ту сторону, как искорки стали гаснуть, а металл уплотняться, и вот уже тяжелая металлическая дверь стоит на своем месте.

Я попала в небольшой холл с полом, выложенным узорной плиткой, и с большим зеркалом в позолоченной раме. На визитке значился офис под номером двадцать пять, и что-то мне подсказывало, что он находился на втором этаже.

Искомая дверь обнаружилась в небольшой нише. Номера на ней не было, зато была начертана знакомая руна отведения глаз, выполненная в той же небрежной манере, что и руна на домофоне. У них явно был один автор.

Дверь была заперта, и звонки снова ничего не дали. Меня эта последовательность, превращающаяся в закономерность, как-то не радовала. Зато радовало, что второй раз применять не очень-то легальные чары мне не придется: дверь была деревянной, и маркер на ней писал просто превосходно. Дождавшись, пока руна растворится в дереве и раздастся щелчок замка, я нажала на ручку и вошла внутрь.

И тут же услышала истошный вопль:

— На пол!

В ИЧВ у нас было правило: если кто-то орет падать лицом вниз, значит, надо падать, и как можно скорее. Чаще всего для такого падения были вполне весомые поводы. Учитывая, что крики такие раздавались обычно вблизи лабораторий или кабинетов экспериментаторов, никто не сомневался в том, что лучше лишний раз упасть на мягкое место, чем лишиться жизненно-важных частей тела.

Рефлексы и опыт не подвели и на этот раз. Едва я рухнула на паркет, как мимо меня пронесся огромный вазон с алыми розами. Вазон, пролетая мимо горизонтально полу, вылетел в открытую дверь и врезался в противоположную стену. Вазон при этом был какой-то совершенно неубиваемый, так как отскочив от стены он рухнул на пол в целости и сохранности, потеряв только несколько роз.

Проводив вазон ошарашенным взглядом, я по-пластунски поползла туда, откуда раздался вопль. Криков больше не раздавалось, зато раздавалась ругань, выдаваемая сочным женским басом, и странный чавкающий звук, будто кто-то что-то всасывает.

Источник бедствий обнаружился за дверным проемом слева. Заглянув внутрь, я тут же тихо отползла назад и стала мысленно чертить Потапа Палыча на чем свет стоит. Посреди комнаты висела огромная сероватая, похожая на рыхлую губку обратная сторона черной дыры, и из нее с отвратительным звуком вываливались склизкие пузатые создания, больше похожие на гибрид бородавочной жабы и слизняка. Создания сыпались из… как бы его назвать… заднего прохода черной дыры один за другим, да так быстро, что троллиха — а это я определила сразу, троллей ни с кем не перепутаешь — не успевала с ними справляться. Так-то она хватала их своими мощными лапищами с черными когтями и просто рвала на части, отбрасывая в сторону, но некоторые создания умудрялись от нее сбежать, и тогда бросались всем, что под руку попадется. Видимо, вазон попался под руку тому бородавчатому, которого троллиха рвала на части прямо сейчас. Радовало только то, что несколько мгновений спустя отделения частей тела друг от друга, уродцы не растекались в кровавую кашу, а превращались в серый песок с желтоватым отблеском.

— Да где этот чародей проклятый, когда он так нужен!.. — воскликнула она, в сердцах запуская кусками создания в нового уродца, выпадающего из черной дыры.

— Где чародей, не знаю, — высунула я голову из-за дверного косяка. — Но могу предложить услуги почти квалифицированной ведьмы.

Высунула голову и тут же пригнулась, так как троллиха от неожиданности запустила разорванным созданием прямо в меня.

— Ты кто такая? — пробасила она, поворачиваясь ко мне лицом. — Ты как через дверь прошла без ключа?

Будто дождавшись, пока враг потеряет бдительность, из недр дыры на спину троллихи выпрыгнули сразу двое бородавчатых и, повиснув на ее зеленоватых волосах, обнажили мелкие треугольные зубы и вонзили их прямо в ее плечо. Троллиха завопила и стала вслепую бить руками по плечам, пытаясь сбросить уродцев с себя. Не удержавшись, создания попадали вниз, и троллиха просто раздавила их в мокрые пятна.

Я уже приготовилась противостоять троллихе в кровавой расправе с чужаком со мной в главной роли, но не тут-то было. Троллиха, сбросив уродцев, озабоченно потрогала плечо, посмотрела на окровавленную ладонь и… живописно сползла в обморок, закатив глаза за орбиты.

На занятиях по межпространственным перемещениям мы проходили черные дыры, как самый быстрый проход между двумя измерениями. Самый быстрый и самый ненадежный, так как контролировать точку выхода у стихийно возникающей черной дыры было невозможно. Я помнила заклинание, которое надо было использовать, чтобы закрыть дыру, и даже начала вырисовывать пальцами его схему в воздухе, как пальцы обожгло огнем, а в висках закололо. Вот и привет от моей ограниченной лицензии.

Схватив длинную металлическую вешалку, я занесла ее как биту в бейсболе и стала сшибать головы уродцев, продолжающих выскакивать из дыры. Не зря столько смотрела телевизор! К слову, головы слетали так легко, будто моя металлическая вешалка была горячим ножом, а они куском маска. Отгоняя бородавчатых уродцев от бессознательного тела троллихи, я судорожно вспоминала способы запечатать черную дыру.

Что-то брежило на границе сознания, что-то, связанное с температурой… Ну конечно!

Снеся голову новому уродцу, выплюнутому черной дырой, я схватила все еще висящую на плече сумку и рывком открыла ее. В джентльменский набор любой молодой ведьмы входил нож с закаленным лезвием, противоманьячные чары и зелье на выбор с зажигательными свойствами. Хорошо, что я догадалась сегодня взять именно эту сумку.

Нащупав на дне знакомый пузатый пузырек, я вытащила его наружу, выдернула зубами пробку и со всей силы швырнула в пористое сероватое тело. С негромким чавканьем пузырек втянулся внутрь…

Я рухнула на пол, зажимая уши и закрывая глаза, готовая к взрыву любого масштаба. Но дыра чавкнула еще раз напоследок и с негромким хлопком закрылась. Как только дыра исчезла, создания, выплюнутые ею в последние мгновения существования, печально квакнули и рассыпались пылью.

Я несколько раз моргнула и обессиленно выдохнула. М-да. Потап Палыч явно не преувеличивал, когда говорил, что работа связана с опасностью.

Наступила относительная тишина. Надо было бы подняться хотя бы на четвереньки и попробовать привести троллиху в сознание, но я сомневалась, что та мне обрадуется. Хотя, — и тут я посмотрела туда, где раньше обреталась обратная сторона черной дыры, — я ведь закрыла эту адскую штуковину.

Вздохнув, я заняла более-менее перпендикулярное полу положение и стряхнула с себя остатки бородавочных уродцев, как вдруг…

— Может быть, вы потрудитесь объяснить мне, какого Мамона здесь происходит? — раздался над моей головой низкий вкрадчивый голос.


========== Часть четвертая ==========


Товарищ Потапа Палыча оказался совсем не таким, каким представился мне до этого грандиозного знакомства. Я-то ожидала, что он будет дружелюбным и радушным, несмотря на слова о его тяжелом характере. Вдруг бабушкин знакомый преувеличил? Про меня тоже часто говорят, что взбалмошная и безответственная. Нагло врут!

Но Халфас Малзусович оказался не просто точной копией своего словесного описания, а раз в десять хуже. Еще бы, ведь он был демоном. Стоило мне посмотреть в его глаза — черные горизонтальные зрачки на ярко-желтой, цвета желтка, радужке — как все возможные сомнения отпали. Ни у одного существа таких глаз не было. А вот заостренными ушами могли похвастаться многие.

Если не брать в расчет глаза и уши, то Халфас Малзусович ничем не отличался от обычного человека. Внешности он был не примечательной, лицом не напоминал модель с обложки каталога, да и косой сажени в плечах не наблюдалось. Обыкновенный такой мужчина лет пятидесяти с густыми бровями и мрачным, насупленным лицом. Подозрения, правда, мог навести исходящий от него устойчивый запах корицы. Отчего-то демоны были будто пропитаны этой специей насквозь.

— И зачем же ты пыталась отправить на мою историческую родину ректора? — прищурив глаза, в которые я избегала смотреть, так как от них у меня мурашки по коже бежали, спросил демон.

— Да не пыталась я его убить, сколько раз повторять можно, — но мурашки не останавливали меня от закатывания глаз. — Это была случайность.

— Знаем мы такие случайности, — фыркнул Халфас Малзусович. — Нерон от пожара тоже случайностями открещивался, и посмотри, до чего это его довело.

— И… до чего?

Бабушка, конечно, была фанатом всестороннего развития, но по большей части магического, и до истории смертных ей дела особого не было. Я наивно надеялась, что этот конкретный пробел моего образования восполнит сам Халфас Малзусович, но тот только в очередной раз фыркнул, отчего на меня дохнуло облаком корицы. Пробормотав нечто, похожее на презрительное: «Молодежь», — демон облокотился на стол локтем и стал нетерпеливо постукивать ногтями по его гладкой поверхности.

Молчание затягивалось.

Мы ждали, пока прибывший вместе с демоном чародей не приведет троллиху — которую, к слову, звали Марфой — в чувства, чтобы она могла рассказать своему начальству, что именно произошло в офисе. Моим словам о нашествии уродцев и появлении обратной стороны черной дыры Халфас Малзусович почему-то не поверил.

Поэтому мы сидели в полной тишине и чувствовали нарастающую неловкость. По крайней мере это чувствовала я. Демон, казалось, был целиком и полностью в своей тарелке, хотя от него и исходили флюиды усталости.

class="book">Кабинет демона был не похож на кабинет демона в моем воображении. Хотя я никогда и не встречала демонов, которые могли бы иметь собственный офис в нашем измерении, мне казалось, что их личным уголком должно быть темное место с пыточными устройствами и какими-нибудь мерзкими внутренностями, заспиртованными в банках. Если вдуматься, то кабинет моей бабушки был очень на это похож, при условии, что мой письменной стол со стопкой учебников мог считаться пыточным устройством.

Тем не менее комната, в которой мы находились, напоминала скорее офис в среднестатистическом детективном агентстве. Кроме большого и крепкого письменного стола, в кабинете стояло несколько открытых стеллажей с аккуратными рядами подписанных папок, симпатичный диванчик с журнальным столиком и большая пробковая доска, которую можно было крутить вокруг своей оси и передвигать по кабинету. Сейчас доска была пуста, но на ее желтоватой поверхности можно было заметить дырки от булавок. Еще в кабинете стояло два вазона с алыми розами — братьями-близнецами того несчастного, которым уродцы запустили в меня.

Внезапно дверь кабинета отворилась, и на пороге показался высокий молодой человек, мне ранее не представленный. Это был тот самый чародей, который приводил Марфу в чувство. Я мельком видела его ранее, но не заметила ничего, кроме его роста. Теперь же мне представилась возможность рассмотреть его получше, и мое чувство прекрасного расстроенно поникло.

Волосы у него были светлые, того оттенка, который почему-то заставляет думать о соломе. Они были растрепанны и буквально умоляли о знакомстве с расческой. У чародея были светлые глаза, прямой нос и тонкие губы, которые в совокупности выглядели бы даже симпатичными, не будь они искривлены гримасой чистого презрения, стоило ему взглянуть в мою сторону. Этому я даже не удивилась и ответила чародею ледяным взглядом, полным точно такого же презрения.

Вражда между чародеями и ведьмами брала начало еще тогда, когда питекантроп подумал, что у соседа дубинка будет получше, и пошел доказывать, что он ее больше заслуживает. Несмотря на то, что ведьмовство и чародейство были двумя принципиально разными направлениями магии, имеющими свои собственные преимущества и недостатки, чародеи почему-то поголовно считали, что все ведьмы — жалкие неумехи и шарлатанки, которые выдают свои кухонные навыки за магию и радуются. По их мнению, магия — в заклинаниях, ее нужно направлять через призму специально подготовленного для этих целей объекта, а не использовать напрямую, нагло игнорируя их постулаты.

При этом чародеи забывали, что основная разница между нашими видами в том, что они довольствуются своим собственным энергетическим резервом, а мы, ведьмы, находимся в постоянной гармонии со вселенной, пропуская через себя разлитую вокруг энергию и возвращая ее обратно. Бабушка всегда говорила, что чародеи просто завидуют, так как их резерв ограничен и не может быть расширен, а способности ведьмы ограничиваются только ее умственными возможностями и ее лицензией.

Я с чародеями близко сталкивалась нечасто, так как в Институте мы ходили дружной группой, и эти хрупкие создания как-то побаивались связываться с нашей шумливой толпой. Поэтому подтверждения этой холодной межвидовой войны особо не наблюдала. И вселенная определенно наблюдала за мной, так как милостиво предоставила мне такую возможность. Чародей разве что молнии в мою сторону не посылал.

— Марфа готова с вами поговорить, Халфас Малзусович, — произнес он.

— Хорошо. Побудь здесь, пока я к ней схожу, — сказал демон, поднимаясь на ноги.

Чародей хотел было возразить, но один взгляд начальника заставил его передумать. Пожав плечами, будто бы говоря, что ему и так нечем заняться, он облокотился спиной о стену и замер на месте.

Демон вышел, и на этот раз молчание повисло леденящее кровь.

— Кажется, нас не представили. Меня зовут Ярина, — произнесла я, не выдержав. Бабушка будет гордиться: воспитала воспитанную девочку!

Чародей скривился.

— Иван, — проронил он будто милостыню давал.

— Какое сказочное имя! — воскликнула я, складывая руки на груди. — Ива-а-ан. — Чародея аж передернуло от того, как я произнесла его имя. — Лягушку уже поцеловал, а?

Я нервничала, а когда я нервничаю, то начинаю вести себя не очень подобающе наследнице именитого ведьминского рода. Хотя, — подумала я с грустью, — бабушка вряд ли теперь доверит судьбу рода неудачнице, которую выгнали из Института. За тот месяц, что я провела в поисках работы, она даже ни разу мне не позвонила.

Искривленное презрением лицо чародея слегка дернулось, но ничем другим он своего негодования не выдал.

— Не старайся меня уязвить, ведьма, — подал он голос. — Я не опущусь до уровня исключенной из Института неудачницы.

Кончики пальцев закололо, но я не собиралась терять пусть и призрачный, но шанс на работу из-за этого самодовольного болвана. Тем более что офис, где вместе находились демон и троллиха, мне уже начинал нравиться, а ведь на этих двоих штат явно не заканчивался. Скрестив мысленно пальцы, я взмолилась святой Вальпургии, которая наряду с другими своими обязанностями покровительствовала ведьмам.

Словно в ответ на мои молитвы, дверь открылась и в кабинет зашел демон, сопровождаемый ароматом корицы. Запах мне нравился, но его избыток начинал раздражать рецепторы. Нос зачесался, и я лишь чудом сумела подавить громкий чих.

Демон тем временем сел в свое кресло за столом и посмотрел на чародея. Судя по тому, что меня еще не выставляли взашей из офиса, троллиха подтвердила мой рассказ.

— Ты разобрался в том, что вызывает эти черные дыры? — спросил демон, прищурив глаза.

— В процессе, — ответил ему Иван уже совершенно другим тоном. — Я вычислил, что открывают их из другого измерения, но так как время их появления предсказать невозможно, а измерение постоянно меняется, не могу отследить, кто.

Я не удержалась и фыркнула.

— Тебе есть, что добавить? — Демон приподнял бровь в вежливом, но теряющем терпение интересе.

— Ваш чародей, да простите меня за мою дерзость, явно ничего не смыслит в черных дырах, — сказала я, лопатками чувствуя ледяную ненависть, исходящую от кого-то позади меня. Ох и не приглянулась я стеллажам с книгами, ох и не приглянулась…

— А ты знаешь о них больше, — все с той же холодной вежливостью поинтересовался Халфас Малзусович.

— Ну, уж явно побольше этого Ивана-дурачка, — самоуверенно заявила я. — Это ведь обратная сторона черной дыры и лезет из нее невесть что, так что то, что ее открывают из другого измерения, ясно даже первогодке.

— Как ты ее, кстати, закрыла?

— Бросила в центр настойку взрыв-травы, — призналась я, потупив глаза в пол. Вообще, взрыв-траву и любые производные от нее вещества было запрещено перевозить без специального противоударного контейнера, и за это полагался немаленький штраф. Хотя что-то мне подсказывало, что демон не станет сдавать меня в полицию.

И я оказалась права. Глаза демона блеснули и он требовательно вытянул руку ладонью вверх. Вздохнув, я молча полезла в сумку, надеясь, что второй пузырек у меня тоже есть. Вальпургия сегодня явно мне благоволила.

Осторожно взяв пузатый пузырек, демон слегка взболтал его, не обращая внимания на предостерегающий вопль чародея, а потом плавно выдернул пробку и сделал небольшой глоток. Я даже не успела промычать ничего протестующего.

Несколько секунд ничего не происходило. Потом тело демона слегка дернулось, а из заостренных ушей потянулись струйки пара и сильнее запахло корицей. На этом действие настойки закончилось.

— Наверно этот уже просроченный, — пробормотала я, краснея.

— Да нет, очень неплохая настойка, — покачал головой демон, прищуриваясь, на этот раз явно довольно. — Бодрит.

Нет, я, конечно, слышала о том, что демоны на магию нашего измерения реагируют совершенно иначе, но своими глазами видела это впервые. Если бы настойки глотнул чародей, то его внутренности бы уже украшали люстру.

— Если не возражаешь, настойку я оставлю себе, — произнес Халфас Малзусович, выдвигая ящик стола и пряча туда пузырек, не дожидаясь моего разрешения.

— Если хотите, я вам еще сделаю… — слабо пробормотала я, все еще под впечатлением от увиденного.

— Скажу прямо, я не в восторге от твоего послужного списка, — сказал демон, складывая руки домиком. Его жуткие козлиные глаза смотрели прямо на меня, отчего по спине бежали мурашки. — Исключение из Института Чародейства и Ведьмовства, не слишком лестные отзывы преподавателей, да еще и тот факт, что твоя бабушка — Таяна Платонова…

Я сжалась, готовясь услышать очередной отказ.

— Но за тебя просил Палыч, и с этой дырой ты справилась на редкость неплохо, — продолжил говорить демон, будто бы взвешивая вслух аргументы «за» и «против». — Поступим вот как. — Я выпрямилась и вся превратилась в слух. — Наше агентство специализируется на всем, с чем не могут справиться обычные существа. Таинственные исчезновения, проблемы в клане, негативная магия — наш профиль. Поэтому предлагаю тебе испытание, — глаза демона сверкнули. — Узнай все, что можешь, об этих черных дырах, которые возникают у нас в офисе, узнай, кто это делает, и реши эту проблему. Справишься — возьму.

М-да. К такому повороту событий я была явно не готова. Но в игру снова вступил наследственный дух авантюризма.

— Согласна, — выпалила я, чуть ли не подпрыгивая до потолка от радости. Мысленно я уже примерялась к офису и думала, где бы мне обустроить себе лабораторию. Тот факт, что с дырой еще нужно было разобраться, меня совершенно не беспокоил.

— Привлекать для помощи можешь всех, кто согласится помочь, — на лице демона проступило некое подобие улыбки. — Приступать можешь прямо сейчас.


========== Часть пятая ==========


Кабинет был похож на плохую декорацию к фильму о пост-апокалипсисе. Планировка в нем когда-то была более светлая и легкая, чем в кабинете демона, но теперь она лишь смутно угадывалась под толстым слоем песка, который кучками лежал то там, то тут. Уродцы потрудились на славу, снося на своем пути все, что плохо было закреплено. Да и Марфа невольно помогла в уничтожении мебели, хотя ее вполне можно было понять. Я удивлена, как она вообще смогла противостоять уродцам, не обладая никакой магической силой кроме иммунитета к ней.

Выходя из кабинета Халфаса Малзусовича, я мельком увидела ее в другом конце офиса: Марфа, заботливо укрытая веселым зеленым пледом в желтый цветочек, причудливо гармонирующий с ее бледной кожей и зеленоватыми волосами, сидела, сгорбившись, на диване, который наверняка был трехместным, но из-за ее габаритов казался крохотным, и пила чай. Выглядела она гораздо лучше, чем тогда, когда нас нашел демон.

Приступить к прохождению испытания я решила сразу же. И впечатление на демона хотелось произвести хорошее, и чародею нос утереть, и самой разобраться, каким же образом эта штука появилась в офисе именно тогда, когда я пришла на собеседование. К тому же, чем больше времени проходило с момента исчезновения обратной стороны черной дыры, тем меньше можно было узнать.

Чародей следовал за мной, решив, видимо, стать моим личным призраком на то время, пока я буду усиленно доказывать его некомпетентность. Он ходил след в след, чуть ли носом в затылок не утыкался. Это меня раздражало, но зато я вполне могла использовать его в целях добычи информации, чем и занялась.

Отвечал на вопросы Иван нехотя, через силу, но все-таки отвечал, из чего я сделала вывод, что это было прямым указанием начальства. Конечно, Халфас Малзусович и сказал мне, что я могу привлекать в помощь кого угодно, но вряд ли бы чародей без его напутствия снизошел бы до общения с моей недостойной персоной.

В офисе, кроме троих встреченных мною персон, работали еще трое. Чем дальше я узнавала о видовом составе работников агентства, тем больше удивлялась и хотела остаться.

Кабинет, в разгромлении которого я приняла непосредственное участие, принадлежал черту обыкновенному. Черт был совершенно типичным: низеньким, худеньким, с рожками на голове и пороками в душе. Его звали Хамоном, но, к сожалению, к испанскому мясу он не имел никакого отношения. Черт приходился каким-то очень дальним родственником Халфасу Малзусовичу, но недостаточно для того, чтобы не взять того на работу. По словам Ивана Хамон был мастером во всем, что касалось азартных игр (что не мудрено) и слежки, поэтому агентству был действительно полезен. Но вот его личностные качества оставляли желать лучшего. Это я поняла из того, каким тоном его чародей описывал. Кроме того, Хамон был не чистокровным чертом, а полукровкой, чего ужасно стеснялся, отчего периодически попадал в конфликты, из которых вытаскивать его приходилось всем составом агентства.

В агентстве была еще одна полукровка — Рита, но она этого ничуть не смущалась. Точнее, Рита была даже не полукровкой, а существом неопределенной родовой принадлежности, так как происходила она из такой семьи, что сказать, чьей крови в ней было больше, однозначно было нельзя. При этом сама она называлась феей, так как ее мать была феей, пусть и далеко не чистокровной, да и отличительные признаки у нее имелись — худоба, граничащая с болезненной, светлые, почти прозрачные глаза и низкий рост. При этом она была основным силовиком агентства. Именно хрупкая Маргарита отправлялась на межклановые разборки, вооруженная только своим обаянием. Когда обаяние не срабатывало, в ход шли таланты прабабки-навки: способность взглядом «выпивать» всю энергию из собеседника и поразительная живучесть.

Последним членом этой бравой команды был лис-оборотень. При этой новости я сразу напряглась: был у меня опыт общения с лисами, и опыт этот был не из лучших. Будто бы нарочно вбирая в себя все стереотипы о своих тезках животного мира, лисы-оборотни были хитрыми, изворотливыми и слишком умными для того, чтобы вести с ними нормальный диалог. При этом чертяги были обаятельными и харизматичными, что с успехом маскировало всю глубину их коварной натуры. Что-то мне подсказывало, что и местный представитель этого вида окажется таким же. Об этом же мне говорил и профиль его занятий — поиск, начиная от вещей, заканчивая существами.

К счастью, знакомиться с ними мне сегодня не грозило. Условно квалифицированная фея и лис были на задании Халфаса Малзусовича, а Хамон еще с утра прислал голубка с новостью, что приболел. Что, кстати, было не удивительно: чертям русская зима была не по зубам. Они, привыкшие к огню и теплу, постоянно мерзли и подхватывали простуды.

Первым делом надо было понять, почему черная дыра раз за разом выпячивает свою оборотную сторону именно в кабинете Хамона. Насколько я помнила материал, черная дыра именно потому и опасна, что нестабильна, а ее точку выхода предсказать невозможно. То есть, теоретически, черная дыра может возникать на одном и том же месте, но не может в одно и то же место вести. Тем не менее, она раз за разом появлялась в кабинете черта. Это наталкивало на мысль о диверсии. Ведь, чисто теоретически, открытием черных дыр можно управлять. Для этого требуются невероятный магический резерв и выносливость, и ни ведьме, ни чародею это не под силу.

— Я думал об этом, — снисходительно подтвердил мои мысли Иван. Он, смахнув песок со стула, сидел у выхода из кабинета и наблюдал за моими хаотичными перемещениями взад-вперед. — Но, как ты отметила, это возможно исключительно в теории. Насколько я помню, лет десять назад Совет заинтересовала возможность использования черной дыры для создания быстрого межпространственного портала, но все их попытки провалились.

Об этом исследовании я тоже знала. Наш преподаватель в Институте входил в исследовательскую группу и рассказывал про разработки. По его словам, основной проблемой открытия и манипуляции черной дырой была его энергозатратность. Для одного только открытия дыры требовались соединенные усилия трех чародеев, после чего все трое падали от жесточайшего энергетического истощения, а дыра, теряя контроль, схлопывалась.

— Ладно, отложим пока то, как она появляется, и подумаем над тем, кто ее открывает… — пробормотала я скорее для себя, чем для чародея.

Место, где висела эта пористая сероватая субстанция, которая была скорее похожа на очень старую губку, чем на невероятный парадокс всей науки смертных, будто слегка колыхалось и периодически переливалось всеми цветами радуги. Конечно, в материальном плане в воздухе ничего не было. Я проверила это с помощью нескольких опознавательных чар, слыша фоновое презрительное фырканье чародея, и ничего не обнаружила, кроме остаточного возмущения в ткани пространства. Именно это я и видела — пространство залечивало разрыв. Через какое-то время и это колыхание исчезнет. Поэтому надо было действовать быстро, пока ткань еще сохранила следы вторжения.

Порывшись в сумке, я извлекла еще один джентльменский набор, только на этот раз он принадлежал не юной ведьме, а юному экспериментатору: несколько пустых простерилизованных пузырьков, пинцет, сплетенный из серебряных нитей, закаленных в свете третьей нарастающей луны, и походный набор реактивов, с помощью которых можно было сделать забор ткани пространства и законсервировать ее до того момента, как я смогу провести над ней некоторые опыты. Магия всегда оставляет за собой следы, особенно такая масштабная. При должной сноровке можно разглядеть след крохотного лунного светляка, который нагревает вокруг себя воздух на несколько десятых градуса. Что уж тут говорить о магии, которая способна создать стабильную черную дыру?

Схватив пинцет, я осторожно приблизилась к колыхающемуся воздуху и отщипнула кусочек. Со стороны это выглядело так, будто я пытаюсь поймать концами пинцета несуществующую пылинку. И судя по насмешливому хмыканию позади меня, чародей считал именно так. Ну и ладно, ему же хуже. Откуда ему знать, что этот пинцет был разработан в главной лаборатории Совета с использованиям заклинаний и чар различных уровней и сложности? В мои руки он попал волею случая: на экскурсии в той самой лаборатории пинцет одиноко лежал на столе, забытый нерадивым лаборантом. Когда он увидел проходящую мимо меня, он совершенно случайно сдвинулся и упал в карман моего халата. Я тут не при чем.

Опустив кусочек срастающейся реальности в пузырек, я тут же запечатала его чарами и слегка взболтнула. Образец всколыхнулся и стал переливаться. В лучах солнца он искрился, а из-за чар, которые создавали внутри пузырька вакуум, образец был своего рода зажат в этом срастающемся состоянии. Теперь мне следовало отправиться с ним в лабораторию и провести серию опытов. Одна загвоздка: лаборатории у меня не было. Да, я знала, где ее можно найти, но в Институт меня уже не пустят, а пытаться пробраться туда среди бела дня, когда там полно студентов и преподавателей… Даже бабушке такое не под силу, не то, что мне.

Сунув пузырек в сумку, я решительно приказала себе об этом не думать. Я обязательно придумаю, как выкрутиться, просто позже. Сейчас у меня были другие дела, откладывать которые было нельзя.

Осмотревшись, я подхватила чудом уцелевший табурет, стряхнула с него жесткий песок и поставила перед тем местом, где висела обратная сторона черной дыры. Хорошо, все-таки, что, ведомая мнительностью и нежеланием делиться с преподавателями своими наработками, я хранила все готовые зелья в своей комнате в общежитии, стащив ради этого компактный холодильник, расширенный изнутри посредством пятого измерения. В общежитии он хранился внутри моего чудного саквояжа. Не хватало только чемодана, внутрь которого можно было бы поставить саквояж, и шкафа, в который бы спрятался чемодан. Тогда можно было бы говорить, что мои зелья — все равно что игла Кощея Бессмертного.

Теперь же, учитывая, что я жила среди смертных, которые могли легко покалечиться, несмотря на все мои предосторожности, некоторые экземпляры я носила с собой. Поэтому в сумке постоянно валялось множество пузырьков, на которые были наложены чары неразбиваемости, а я постоянно путалась, когда надо было найти ручку или резинку для волос. Жалко, что не придумали еще чар, которые будут помогать юным ведьмам в поисках внутри их дамских сумочек. Этакий магический джи-пи-эс локального масштаба.

Раскрыв свою сумку как можно шире, я стала рыться в поисках нужной склянки. Помню же, что точно кидала ее внутрь несколько дней назад… Проблема осложнялась еще и тем, что пузырьки выглядели практически одинаково, а надписи на наклейках были практически не видны. Но не успел Иван поинтересоваться, долго ли я еще буду копаться, как нужное зелье было найдено.

Вытащив пробку из пузырька, я осторожно перевернула его и вылила несколько капель густой жидкости на ладонь. К сожалению, зелье было уже почти на исходе, а для того, чтобы сварить новое, мне не хватало несколько редких ингредиентов.

Как следует закрыв пузырек и бросив его обратно в сумку, я растерла между ладонями зелье, чувствуя приятную прохладу. Едва состав впитался, как руки слегка засветились мягким голубоватым светом. Я взобралась на табуретку, чтобы быть выше пятна, и осторожно опустила ладони в колыхающийся воздух.

— Что… что это такое? — раздался вопрос позади меня. Я не сдержала самодовольной усмешки и обернулась как раз вовремя для того, чтобы засвидетельствовать удивление на лице чародея. Он не сводил глаз с ткани пространства, которая приобрела голубоватый оттенок и теперь мялась под моими светящимися пальцами, как пластилин. На ощупь, к слову, она была больше похожа на мыльное тесто: такое же плотное и скользкое.

— Моя наработка, — откликнулась я, решив нести просвещение в массы. — Зелье, которое позволяет работать с пространственной тканью.

— Но ведь его испытания были окончены еще несколько лет назад и зелье было признано небезопасным! — воскликнул чародей. — Исследовательская группа опубликовала отчет, в котором было ясно сказано, что зелье имеет серьезные побочные эффекты!

Я наслаждалась недоумением в его голосе так, как не наслаждалась ничем за последний месяц. Все-таки приятно, когда твою работу ценят. Пусть даже это какой-то случайный чародей неизвестного уровня способностей.

— Широкий спектр побочных эффектов, от аллергии до растворения используемой поверхности, да, — я осторожно ощупывала ткань пространства, пытаясь найти несросшийся разрыв. Мне было достаточно даже маленькой трещинки. — Я изучила их отчет и придумала, как их устранить.

— Ты?! — даже не видя лица Ивана, я знала, что оно искажено гримасой презрения и шока.

— К твоему сведению, — холод в моем голосе было не измерить ни одним термометром мира, — я была лучшей студенткой на курсе. Завкафедры экспериментальных исследований дал мне полный допуск до институтских лабораторий и запасов. Если бы не отчисление… — я прервалась и вздохнула. Надо было прекращать страдать из-за того, что могло бы быть, и жить тем, что я имела сейчас. Конечно, в данный момент я имела большое такое ничего, но мир на этом не прекращался.

Наконец-то несросшийся разрыв был найден. При этом сразу же появилась новая проблема: мне нужно было дотянуться до сумки, чтобы взять и зелье, и зажим, и при этом как-то удержать разрыв, который выскальзывал из пальцев как мокрая рыбешка.

Оглянувшись на сумку, я вздохнула и повернула голову в сторону чародея, который тут же перестал вытягивать шею и принял скучающий вид.

— Иди сюда, — сказала я с ноткой обреченности в голосе. — Будешь помогать.

Чародей, не теряя скучающего вида, степенно подошел ко мне.

— Достань из моей сумки пузырек с надписью «Проявитель 34». — Чародей, вздохнув, нагнулся и стал рыться в вещах, бесцеремонно вытряхивая их на пол. Внезапно он вздрогнул и чертыхнулся: на ладони появилось маленькое, но очень удовлетворительное кровавое пятно. — Ой, я что, забыла сказать, чтобы ты был по-осторожнее?

— Ты нормальная, чтобы втыкать булавки острием наружу? — со злостью в голосе поинтересовался чародей. Однако теперь он перебирал вещи куда осторожнее. — Держи свой пузырек.

— Отлично, — я перехватила по-удобнее ткань пространства. — Открой его и возьми серебристый зажим. — Чародей послушно выполнил мои указания, с любопытством поглядывая на мои руки. — Где твой объект фокусировки? — спросила я.

— А зачем тебе?

— И не надо выпячивать свою подозрительность, — я закатила глаза. — Зажим настроен на меня и не любит чужой магии, поэтому может заартачиться, если твой объект находится рядом.

— Не волнуйся, не находится, — сказал чародей и глянул на меня недовольно.

— Теперь закрепи зажим чуть выше моих пальцев… ага, вот так, и капни одну каплю «Проявителя» внутрь разрыва.

Ивану пришлось привстать на носочки, чтобы выполнить мои указания, а я беззастенчиво пользовалась этим, чтобы пробежаться по его телу внимательным взглядом. И нет, это был исключительно профессиональный взгляд: раз его объект фокусировки не находился рядом с зажимом, значит, он не был ни кольцом, ни подвеской. При этом чародей не был одет в огромный балахон, который мог бы спрятать, например, посох, значит, его объектом было нечто маленькое. Знать мне это было совершенно незачем, ведь в дуэль вступать я с ним не собиралась, но всегда было приятно иметь преимущество перед потенциальным соперником.

Едва Иван капнул зелье в разрыв, ткань пространства начала меняться. Я поспешно отпустила ее и сняла зажим. Разрыв ярко сверкнул, да так, что я несколько мгновений моргала, пытаясь прогнать черные пятна из глаз. Стоило мне проморгаться, я увидела, что ткань пространства заходила бурными волнами и окрасилась в угрожающий красный цвет.

— На пол! — скомандовала я и первой рухнула вниз со табуретки, прикрывая голову руками. Это меня и спасло, а вот чародей замешкался, и его снесло взрывной волной, которая так удачно прошла надо мной, зато в него врезалась как товарный поезд. Иван описал красивую, но короткую дугу, пролетев над моей головой и впечатавшись в стену лбом. Он сполз на пол вялой кучкой.

Я подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как остатки заклятия самоуничтожения гаснут на ткани пространства и та разглаживается, будто ничего и не было. Видимо, тот, кто открывал черные дыры с той стороны, знал, что его будут пытаться выследить, и оставил всем потенциальным умникам подарочек.

Слыша топот ног и крики в коридоре, я, пожалуй, впервые за этот странный день почувствовала страх. Если тот, кто был в силах целенаправлено открыть черную дыру, что было уже потенциально невозможно, мог закрепить с той стороны заклятие самоуничтожения с отсрочкой активации, то что еще он мог нам устроить?

И во что я ввязалась?


========== Часть шестая ==========


Когда раздался робкий стук в дверь, я была в самой середине трудоемкого процесса по вывариванию экстракта летучей ягоды. В комнате стоял густой дым, пахло жжеными волосами, а сама я была похожа скорее на каноничную Бабу-Ягу, чем на современную молодую ведьму, которая на досуге не прочь полистать модные журнальчики.

Я все-таки решилась обустроить лабораторию в своей комнате из подручных средств, бессовестно «одолжив» необходимое оборудование из магазинов смертных. Конечно, для этого пришлось хорошо поколесить по гипермаркетам и извести почти все готовые чары сговорчивости, благодаря которым работники соглашались с каждым моим словом, в том числе с тем, что вещи они мне отдают даром. Я им, конечно, все верну с первой зарплаты, когда бы она не случилась, но совесть все равно заставляла стыдливо краснеть.

Лаборатория получилась очень скромная, и в лучшие свои дни я бы даже близко к этому нагромождению колб и пробирок не подошла, но лучшие дни прошли, и выбора у меня особого не было. Ткань из пузырька должна была быть обследована.

Взрывом кабинета Халфас Малзусович был очень недоволен. То есть, когда недоволен смертный, это ерунда. Когда недоволен ведьмак или чародей — да, немного боязно. Когда недоволен демон, хочется рассыпаться испуганной кучкой и спрятаться куда-нибудь, прочь с его жутких глаз. Демон, к моей радости — и огромному облегчению — не стал думать, что я пыталась его убить или покалечить, но вот в моих намерениях относительно Ивана он был не уверен. Поэтому, кратко обрисовав ему то, что случилось, я изложила свои выводы и ретировалась, сказав, что вернусь, как исследую образец.

Что-то мне подсказывало, что сделать это нужно было как можно быстрее. Этим чем-то, вероятно, был нарастающий страх перед тем, кто мог сотворить такое с законами магической науки. Этот таинственный некто не просто попрал их, он порвал их в клочья, и, казалось, это было только начало.

Вооружившись клеем и липкой лентой, я стала сооружать себе необходимые приспособления, в который раз сетуя, что нельзя воспользоваться магией. Гораздо проще и быстрее бы было приклеивать трубки и мензурки чарами, чем суперклеем, но тут был свой нюанс: реактивы могли войти с чарами в контакт и испортить результат, и это в лучшем случае. В худшем — взорваться, что было уже, кажется, моей личной профессиональной подписью.

Стук в дверь я сначала не услышала, была слишком сосредоточена на смешивании вытяжки из болотника, которая ускоряла процесс вываривания. А когда услышала, решила проигнорировать, отвлекаться мне было очень некогда. Но стук из робкого постепенно переходил во все более настойчивый, и я не выдержала.

Мой незваный посетитель явно не ожидал, что дверь откроется, и из нее вывалится взъерошенная, перемазанная девушка в толстом кожаном фартуке. Дверь я за собой тут же прикрыла, чтобы вездесущий дым не выполз наружу.

— Тебе чего? — хмуро спросила я.

Мой посетитель оказался молодым человеком, которого я уже несколько раз встречала на общажной кухне. Невысокий, худой, темноволосый и совершенно смертный. Заселяясь, я, под предлогом знакомства с новыми соседями, накормила их пирогом, у которого была совершенно особая начинка. Любое сверхъестественное существо бы тотчас его выплюнуло, так как я положила внутрь остролист. Все мои соседи оказались целиком и полностью смертными, только некоторые слегка сморщились, что значило, что в их корнях когда-то давно затесался залетный представитель другого вида.

Нелюбезный тон соседа слегка смутил, но не обескуражил.

— А… вы заняты? — спросил он.

— А что, не похоже? — из пучка выбилась прядка и настырно лезла мне в глаза, и я смахнула ее, недовольно морщась.

Сосед оглядел меня с головы до ног, думая над ответом.

— Похоже, — вздохнул он. И продолжил молчать.

— Ты чего-то хотел? — повторила я, не выдержав, буквально кожей чувствуя, как экстракт начинает закипать.

— Да я пригласить вас куда-нибудь хотел… Кофе там попить… — признался сосед. — Все смотрю на вас, смотрю, уже месяц смотрю.

Новость меня слегка ошарашила. Нет, не то чтобы я вся такая неприступная и непривлекательная, но обычно смертные молодые люди меня обходили стороной. То ли чувствовали мою чужеродную природу, то ли попросту побаивались. А тут… такое.

— А ты… кто?

М-да, Ярина, смущать и без того смущенных парней ты мастер.

— А вы меня не помните? — спросил он с таким отчаянием в голосе, что мне даже стало как-то не по себе.

Я прищурилась, честно пытаясь вспомнить, но попытка успехом не увенчалась. Ну не привыкла я запоминать людей, с которыми не планировала не иметь никаких контактов. Тем более смертных в общежитии, из которого надеялась уехать как только найду работу и стабильный заработок.

— Ну, не то чтобы не помню… — уклончиво пробормотала я.

Парень вздохнул, на этот раз признавая поражение. Пожав плечами, он повернулся и пошел прочь по коридору. Тут уже не выдержало мое природное любопытство.

— Как тебя зовут-то хоть? — крикнула я ему вдогонку.

— Максим я, — отозвался он, оборачиваясь через плечо. — Из тридцать девятой.

Все-таки между смертными и всеми остальными была огромная пропасть. Помимо одного большого секрета, который мы хранили от мира смертных, между нами лежали века отчуждения, отсутствия такой необходимой социализации. Не знаю, как дело обстоит у других видов, но ведьм традиционно растят вдали от смертных детей. Мы не ходим в обычные школы, так как знания, которые нужны нам, сильно отличаются от того, что учат обычные дети. Нет, нам преподают и точные науки, и всякие физики-химии, но под другим углом, и происходит это обычно путем частных уроков. Дети ведьм общаются в своем кругу, и для нас это нормально. Поэтому я честно не знаю, о чем говорить со смертными, как себя с ними вести. Да и как строить с ними нормальные стабильные отношения, даже дружеские, когда ты просто не можешь рассказать собеседнику восемьдесят процентов своей жизни?

Именно поэтому Максим продолжал уныло идти дальше по коридору, а я скрылась в своей задымленной комнате.

Я успела как раз вовремя: экстракт летучей ягоды покрылся мелкими пузырьками и еще чуть-чуть, и он сделал бы жизнерадостный ба-бах. Схватив деревянную ложку, я стала торопливо размешивать его, убавляя огонь и вливая вытяжку, которая пахла отвратительно, но обладала поразительными свойствами. От экстракта почти сразу же повалил густой белый пар, и он уменьшился в объеме вдвое. Я погасила горелку под котелком с экстрактом, и уселась на табуретку, поглядывая на пузырек с кусочком ткани пространства. Теперь оставалось дождаться, пока экстракт остынет, загустеет, и его можно будет использовать для определения магии, остатки которой переливались в пузырьке.

Светлая мысль пришла в мою голову, и я подскочила на месте. Расчистив в центре лабораторного стола достаточно места, я взяла остатки черного угля и нарисовала на его шершавой поверхности небольшой круг из защитных рун. Занятие было кропотливым, так как между рунами не должно было остаться даже крохотного просвета, иначе в случае очередного подарочка от таинственного создателя черной дыры общежитие имело все шансы пережить магический взрыв.

Пока я чертила круг, экстракт остыл. Сняв его с подставки, я поставила котелок в центр круга. Глубоко вздохнув, чтобы успокоить бешено стучащее сердце, я сняла чары с пузырька и одним резким движением вытряхнула кусочек ткани прямо в варево.

Выпав из вакуума пузырька, ткань закружилась в поисках знакомого пространственного возмущения, как кусочек пазла пытается найти свое место, чтобы встроиться в систему, но у него ничего не получалось. И тут я активировала экстракт. Кусочек, притягиваемый чарами, устремился прямо в густую, дурно пахнущую жижу, и с легким чавканьем всосался внутрь.

Несколько секунд ничего не происходило. Я на всякий случай взяла уголек и начертила на ноге еще одну защитную руну. Экстракт пошел рябью, и я приготовилась отражать взрыв, но ничего не произошло. Видимо заклятие было наложено на определенные действия, и забор ткани зачарованным пинцетом в их список не входил.

Жижа стала медленно светлеть, переходя из темно-коричневого цвета в светло-янтарный. Это изменение происходило за счет того, что экстракт вытягивал остатки магического следа и размноживал его, будто магический ксерокс, заполняя пустоты в энергетической структуре экстракта.

Теперь мне предстояло самое времязатратное действие. Зачерпнув несколько ложек экстракта, я опустила его в мензурку, капнула туда несколько капель проявителя, так некстати активировавшего заклятие самоуничтожения в офисе агентства. На этот раз проявитель сработал как надо: жижа тут же стала куда менее густой и выросла в объеме. Я поспешно прикрутила мензурку к лабораторной установке и включила под ней горелку. Янтарная жидкость стала постепенно нагреваться. Мне оставалось только ждать, пока она вся не превратится в пар и путем многоступенчатой реакции не соберется на другом конце длинной системы стеклянных трубок и колб. Тогда, руководствуясь палитрой цветового кодификатора, я смогу определить, какое существо применяло магию. Например, ведьмы оставляли после себя желтый цвет, чародеи — зеленый, а феи — розовый. Интенсивность и густота цвета позволяла определить возраст и уровень способностей субъекта.

Процесс занял куда больше времени, чем я рассчитывала. Я успела пострадать, лежа на кровати, сходить в магазин, чтобы попускать слюнки на торты и пирожные, позвонить маме, почитать забытую кем-то на кухне книжку. Ей оказался какой-то детективный роман. Романчик был так себе, но я хотя бы убила пару часов времени.

Несколько раз в кухне появлялся Максим. Все разы я делала вид, что увлечена чтением, и он не подходил. Поэтому он только бросал на меня косые печальные взгляды и удалялся восвояси. Ничего, переживет. Ни ему, ни уж тем более мне ничего этого не надо. Конечно, было бы интересно попытаться узнать, как думают смертные, можно было бы даже провести полноценный исследовательский проект с последующим написанием отчета и изложением выводов… Да что со мной не так? Пора было уже свыкнуться с мыслью, что мои проекты уже никому не понадобятся, как и выкладки, сделанные в точности с требованиями Института, и с полным оформлением сносок в отчетах.

Не хотелось этого признавать, но я скучала по учебе. Первое время мне даже нравилось то, что никуда не надо вставать по утрам, не надо засиживаться до рассвета над нудными книгами с зубодробительными текстами. Однако теперь мне всего этого не хватало. Я уже месяц ничего не делала, и меня это беспокоило. Я ведь могла потерять все свои с трудом заработанные навыки! А что насчет знаний? Что насчет дальнейшего развития? Моя ограниченная лицензия не допустит меня в закрытые от публичного доступа секции библиотек, и ни один уважающий себя ведьмак со степенью не возьмется меня учить. Если даже бабушка — родственница, которая говорила, что что бы ни случилось, семья никогда не бросит — не подавала признаков жизни, хотя я отлично знала, что она в курсе моей ситуации. В конце концов, она ведь приезжала в ИЧВ, чтобы накричать на ректора… Но этим ее вмешательство и ограничилось. А ведь лезть не в свое дело всегда было ее любимым занятием.

Из продолжения самокопания меня вывел писк таймера. Отбросив в сторону книжку, я понеслась в комнату. Последние струйки пара собирались в колбе. Погасив горелку, я уставилась на колбу и застыла в недоумении. Пар в ней был абсолютно белый, такой густой, что можно было подумать, будто колбу изнутри залили белой краской.

Цветовой кодификатор ничего путного не дал. Белого цвета там попросту не было. Я несколько раз проверила, пролистала каждую страничку и даже заглянула в примечания в конце. Реальность отказывала изменяться.

Тогда я решила, что где-то напутала с построением лаборатории. Проверив каждое сочленение и каждый реактив, уверилась в правильности своих действий. Экстракт я тоже сварила правильно, и все ингредиенты были свежие, с не истекшим сроком годности.

В чем же дело?

Прогипнотизировав колбу с белым паром несколько минут, я решилась на отчаянный шаг. Достав на всякий случай нашатырный спирт из саквояжа, я осторожно открутила колбу и вдохнула запах пара.

Меня окружил густой аромат корицы.

Голова закружилась, окружающий мир поплыл. Пар был слишком сильной концентрации. Трясущимися руками я только и успела, что наложить на колбу закупоривающие чары. Дотянуться до нашатыря я уже не смогла. Мир в очередной раз качнулся, и я почувствовала, как лечу вниз с табурета.


========== Часть седьмая ==========


Колба с паром во время моего падения не разбилась, и я в очередной раз похвалила себя за привычку сразу накладывать чары неразбиваемости на все, что было хрупким и имело тенденцию падать.

Когда я пришла в себя, за окном уже стояла глубокая ночь. Точнее, она была чуть глубже, чем тогда, когда я заканчивала опыт. Передо мной стояла сложная дилемма: дождаться утра или отправляться на поиски Халфаса Малзусовича прямо сейчас.

Запах корицы недвусмысленно говорил о том, что источником магии был демон. Вот только в цветовом кодификаторе образца демонской магии не было, так как в нашем измерении демоны магией практически не пользовались.

В наше измерение демон мог попасть двумя путями: через стабильный портал или путем вызова. Несмотря на то, что через портал пройти демонам было куда легче и экономней, большинство все-таки предпочитали вызов. При проходе через портал демоны блокировали большую часть своих способностей, так как граница между нашими измерениями иначе не пропускала их. В итоге демоны не могли воспользоваться собственной магией или делали это в крайних случаях, так как это вытягивало из них слишком много сил. Другое дело, если они попадали в наш мир через вызов.

Вызов мог быть проведен теоретически любым сверхъестественным существом. На практике же получалось, что при этом было необходимо обладать способностями к магическому оперированию. Например, Марфа бы демона вызвать не смогла, так как, несмотря на свою принадлежность к сверхъестественному, магическими силами не обладала. Наоборот, само ее присутствие в комнате, где проводят обряд вызова, могло спровоцировать его провал. При этом вызов демона также ограничивал его способности, но в куда меньшем размере. Зато дополнительное ограничение накладывалось самим вызовом: демон мог делатьвсе, что пожелает его черная душа, но в целях вызова. То есть, если демона вызвали для того, чтобы он устроил потоп, то он может использовать любую способность из своего арсенала, но только для устройства потопа.

Поэтому получить «чистый» образец их магии для внесения в кодификатор было практически невозможно. При портальном переходе магия демонов принимала окрас портала и смешивалась с энергией нашего мира, а при вызове магия демона смешивалась с магией того, кто его призвал. Каждый раз создавались новые сочетания и вывести единую «золотую середину» было нельзя. Точнее, наши ученые пытались, но результат получился настолько далек от даже такой, измененной демонской магии, что они оставили попытки.

Что-то мне подсказывало, что в моем случае демон не прошел через портал, а был призван. Это была ни ни чем не подтвержденная догадка, единственным разумным обоснованием которой было то, что если на чью-то голову в этом деле и свалится кирпич, то определенно на мою.

Сомневаюсь, что это сделал Халфас Малзусович. Он ведь поручил мне разобраться с этой проблемой, значит, дыры открывал не он. Ну или это была какая-то особо извращенная попытка развлечься и поводить меня за нос. В любом случае, ему нужно было знать о том, что я обнаружила.

Здравый смысл говорил мне, что в офисе уже никого нет и нужно дождаться утра. К тому же телефоны ни у кого не отвечали. Я несколько раз звонила Халфасу Малзусовичу, но у того включался автоответчик. Марфа и офис также хранили тишину. Я даже преодолела неприязнь и позвонила Ивану, готовая услышать его недовольный голос, но и чародей трубку не снимал.

Здравый смысл продолжал настаивать, что ничего плохого за ночь не случится, но что-то — возможно, пресловутая ведьминская интуиция — продолжало тянуть меня в сторону выхода. Я боролась с собой еще полчаса и поняла, что если сейчас же не отправлюсь в офис агентства, то просто сойду с ума.

Моему внешнему виду позавидовал бы самый продвинутый ниндзя. Я оделась в спецкостюм для проведения опытов на Полигоне. Ткань была пропитана особыми составами против возгорания и повреждения, так что если в меня полетят осколки, допустим, вазы, то они отскочат прочь. А уж зубы тех уродцев ее точно не должны прокусить.

Накинув сверху любимое пальто с огромным количеством карманов, я рассовала по ним практически весь свой запас опасных зелий и готовых чар. Конечно, на улице не май и я скорее всего замерзну до смерти еще до того, как доберусь до агентства, но по крайней мере я умру в полной боевой готовности.

В дороге я еще раз позвонила Халфасу Малзусовичу и наговорила ему длинное сообщение на автоответветчик. Я кратко рассказала о том, что обнаружила, и что что-то толкает меня в офис агентства, поэтому именно туда я и направляюсь. Пообещав напоследок не трогать ничего ценного и не рыться в документах, я отключилась и с чувством выполненного долга сунула телефон в карман.

Фонари возле здания горели очень эпизодически: половина погасла еще до моего прихода, оставшиеся моргали и шипели. Но мне это только было на руку. В кабинете охранника светилось окно, а мне бы не хотелось, чтобы камеры, расставленные по периметру двора, засняли, как я крадусь ко входной двери.

Достав из кармана пальто верный маркер, я нарисовала руну отведения глаз прямо на ткани пальто и добавила для верности еще одну на выглядывающем из-под него рукаве водолазки. Пока руна впитывалась, я набрала с земли горсть камушков, которые могли пригодиться. Камень был хорошим проводником для чар, поэтому иметь запас всегда полезно. Использовав один из них для преодоления двери, я прошла внутрь здания и направилась наверх.

Света на этаже не было, что не удивительно. Мой черный силуэт передвигался практически невидимо, и при желании я могла нырнуть в тень и раствориться в ней. Вот только шорохи от моих шагов разносились по лестницам и коридорам шелестящим эхо. Я поморщилась. Надо было еще руну бесшумности нанести, но уже было поздно. Стараясь ступать как можно более осторожно, я дошла до нужной двери. То же самое чувство, что заставило меня примчаться в пустой офис посреди ночи, подсказало, что дверь лучше не открывать. Сама не зная почему, я его послушалась и пустила в ход очередной камушек.

В офисе было тихо, пусто и совершенно спокойно. Я постояла немного у входа, созерцая. Где-то в глубине тикали часы, двери были приоткрыты, из незанавешенного окна в кабинете Хамона в коридор проникал лунный свет. Розы в вазонах казались черными, а там, где на них попадал лунный свет — синими.

Несмотря на то, что ничего ровным счетом не происходило, меня не отпускало чувство тревоги, с каждой секундой все нарастающее. Промявшись еще немного, я решила пройтись по кабинетам ради успокоения совести и, если ничего не найду, отправиться домой. В конце концов я могу и ошибаться.

Не прикасаясь к дверям, я обошла территорию офиса, по очереди заглядывая в каждый кабинет и строя догадки, кому он принадлежит. Два кабинета — демона и черта — я уже знала, остались четверо: фея, чародей, оборотень и троллиха. С последней было просто: Марфе бы определенно понадобились большие крепкие стулья и тяжелый стол, который просто так с места не сдвинуть. При этом только в ее кабинете висели умиротворяющие картинки с котиками и собачками, а на тумбах лежали узорчатые кружевные салфеточки. Кабинет феи я тоже определила без труда: в нем было много разнообразных диковинных растений, среди которых я узнала некоторые специфические лианы и травки, широко применяемые профессиональными отравителями. Фея была дамой определенно интересной.

Вот с кабинетами чародея и оборотня вышла заминка. Две оставшиеся комнаты были очень похоже в убранстве: минимум мебели, никаких картин или фотографий на стенах, хилые цветочки на столах, жизнь в которых поддерживалась явно без их участия. Чтобы сказать точно, нужно было изучить книги, стоявшие на стеллажах. Подумав, что эта загадка уж точно будет мучать меня всю ночь, я протиснулась через проем в двери и подошла к стеллажу. Но не успела я сосредоточить свое ночное зрение на темных корешках книг, как из соседнего кабинета послышался странный звук, будто в длинном туннеле подул ветер.

Чувство тревоги торжествующе просигналило в моей голове, и я сжалась от нехорошего предчувствия. Как можно тише переступая с ноги на ногу и стараясь поменьше дышать, я двинулась в сторону нарастающего звука.

Звук раздавался из кабинета Хамона. Помятуя о предыдущем визите в эту обитель несчастий, я присела на корточки и осторожно сунула голову в приоткрытую дверь, готовая в любой момент отскочить.

На уже знакомом мне месте медленно крутилась переливающаяся воронка ткани пространства, которую затягивало в другое измерение. На этот раз воронка, на месте которой потом появится черная дыра, была больше, что не могло значить ничего хорошего. Однако, судя по тому, как крутилась воронка, у меня еще было время, чтобы подготовиться.

Первым моим желанием было бежать из этого офиса куда глаза глядят и так быстро, как только смогу. Вторым — позвать на помощь. Третьим — влезть в петлю и посмотреть, сколько я смогу продержаться против неведомого создателя черных дыр.

Стоит ли уточнять, какое из желаний победило?

План был настолько же хорош, насколько сумасброден. Все мои скудные знания о черных дырах и способах их контроля стянулись до нескольких кратких выводов, на которых нужно было за считанные секунды построить целую теорию. Теорию, которую не сумели вывести лучшие умы нашего времени!

Хорошо. Мой план не был сумасбродным. Он был просто бредом сумасшедшей, в роли которой выступала я вместе с треклятым духом авантюризма.

К тому моменту, как вращение воронки ускорилось, а в ее центре появился едва видимый, но с каждым мгновением все больше расширяющийся разрыв пространственной ткани, я была готова. В каждой руке было по несколько пузырьков, их же аккуратный ряд стоял на стуле рядом. Чтобы осуществить задуманное, нужно было использовать их в строгой очередности.

Я еще никогда прежде не видела, как открывается черная дыра, своими глазами. В Институте нам показывали иллюзию, и тогда нам казалось, что это невероятно. Теперь же я понимала: иллюзию и реальность нельзя было даже пытаться сравнивать. Я видела, как искажается пространство, как теряет краски моя реальность и сквозь нее просачивается реальность чужая, такая же настоящая. Витки воронки переливались разноцветными искрами, а сквозь них проглядывал густой лунный свет. Это зрелище завораживало.

Во все глаза наблюдая за раскрывающейся дырой, я заметила странность. Согласно учебникам, дыра раскрывалась с одной стороны в другую, будто пуля, которую выпускают из оружия смертных, проходит через тело. Эта воронка открывалась иначе: она была направлена внутрь себя, хотя я точно знала, что открывают ее не с этой стороны. Либо наши ученые ошибались, либо эта черная дыра выходила за рамки обычного.

По воронке побежали яркие всполохи, она стала расширяться все быстрей, будто мать, готовая вот-вот родить. Сквозь рваную ткань реальности стало все больше проглядывать другое место, и я поняла, что пора начинать. Пробормотав просьбу святой Вальрпугии помочь нерадивой подопечной, я как следует размахнулась и запустила точно в центр расширяющейся дыры пузырьки сначала из левой руки, а потом, отсчитав несколько секунд, пузырьки и из правой.

Сначала по поверхности образовывающейся дыры прошла рябь, будто подул легкий ветерок, а потом, будто возмущаясь, дыра забурлила, и ткань пространства вздыбилась и окрасилась голубоватым светом. Я все еще не видела обратной стороны черной дыры. Зато на той стороне виднелся силуэт, отдаленно похожий на человеческий. И, кажется, обладатель силуэта увидел меня: сквозь дыру пронесся рев, человеческий совсем не напоминающий.

Сейчас или никогда: коротко выдохнув, я подхватила горсть камней и закрыла глаза. Их острые грани кололи нежную кожу ладоней, но я отстранилась от этого: применение формулы требовало моей полной сосредоточенности. На один предмет наложить чары легко. На пять — слегка вспотеть. На несколько десятков мелких камушков — потенциально проблематично.

Не обращая внимания на рев, я представила формулу чар: такую длинную, четкую, ярко светящуюся в моей голове. Ладони снова закололо, но на этот раз ощущения были совсем другие. Магию очень сложно спутать с чем-то другим. Она будто имеет свой привкус, ни на что не похожий.

Воронка почти раскрутилась, хотя черная дыра еще и не выпятила выход из своего межпространственного туннеля в кабинет. Удерживая формулу в голове, я бросила чары в воронку. Повинуясь магии, камушки разлетелись к ее краям и рассыпались крупными белыми искрами. Там, где искра прикасалась к ткани пространства, появлялся тонкий, но невероятно прочный барьер, блестящий будто натертое стекло. Когда погасли все искры, почти полностью раскрывшаяся черная дыра застыла, пойманная во мгновении.

Эти чары были довольно простыми. Моя группа прошла их еще на первом курсе, когда нас учили останавливать вышедшие из под контроля реакции ингредиентов. Выполненные правильно, чары ловили объект в предыдущей секунде, порождая странный парадокс существования: объект все еще находился на месте, но чем сильнее было движение, тем сильнее его откидывало назад во времени, возвращая в то же самое положение. Это позволяло остановиться и подумать тогда, когда времени, казалось, не было совсем. С их помощью мы искали ошибки в рецептах на третьем курсе, когда только начали сами подбирать ингредиенты для придуманных нами зелий. У чар была одна загвоздка: чем больше был предмет, чем объемнее он был в энергетическом смысле, тем сильнее нужны были чары.

Черная дыра превратилась в некое подобие потрескавшегося окна между измерениями. Подхватив с табуретки атакующие зелья, я осторожно приблизилась ближе. По-хорошему надо было звонить Халфасу Малзусовичу, но любопытство перевесило. В конце концов, когда я еще увижу застывшую черную дыру так близко своими глазами!

За преградой из чар открывался вид на огромную, простирающуюся до самого горизонта пустыню из красного песка. Небо было серовато-желтого цвета, а солнца совсем не было, несмотря на то, что было светло. Может, оно было с другой стороны? Но тогда я бы видела тень… Хотя как вещь, не имеющая измерения, могла отбрасывать тень?

— Кто ты такая? — раздался негромкий любопытный голос с той стороны.

Мои догадки подтвердились. Черную дыру открывал демон. Если до этого он походил на полутролля с когтистыми лапами и черной кожей, то теперь он был похож на человека. Только глаза — такие же прямоугольные на невозможно яркой желтой радужке — выдавали его. И еще этот удушающий запах корицы, который просачивался сквозь преграду.

— Зачем ты открываешь дыры? — в тон ему спросила я, не желая представляться. Демонам — и особенно демонам с той стороны — нельзя было называть свое имя. Имя имеет власть на любым существом, будь то ведьма, вампир или простой смертный. А в руках демона оно может сотворить невероятные вещи. Невероятные, но ужасные. Сделки с ними могли принести великий результат, но и расплачиваться приходилось дорого.

Демон шевельнул удлинившимся носом и облизнулся.

— В-в-ведьма, — произнес он. — Давно мне не попадались ведьмы.

По спине побежали мурашки. Демон сделал шаг вперед и едва не уткнулся носом в преграду, сплетенную из чар. Он, приподняв бровь, ткнул в нее длинным черным ногтем, и я почувствовала пробежавшую по ней дрожь.

— Хорошие чары, — одобрительно сказал он. — Мы не зря так долго корпели над вами, в-в-ведьма.

— Зачем ты открываешь черные дыры? — повторила я громче, чувствуя, как начинают подрагивать руки.

— А ведь ты еще совсем дитя, — заметил демон, начиная прохаживаться вдоль преграды. Его палец чертил по ней длинные линии, дрожью отдававшиеся в моем позвоночнике. — Неуверенное, слабое дитя… Сними чары, позволь мне войти в твой мир, — произнес он, останавливаясь напротив и заглядывая этими жуткими глазами в мои.

Я зажмурилась и потрясла головой. Голос демона сразу же стал менее гипнотическим. Как только мой разум снял с себя оковы его речей, так и его облик перестал быть таким человеческим, как мне казалось. Рядом с ним Халфас Малзусович не сошел бы за демона, даже если повесить ему на грудь табличку с надписью и нарисовать стрелку. У демона была чешуйчатая кожа и заостренные зубы, выглядывавшие, когда он говорил.

Я не знала, сколько смогут продержаться чары. Оставалось надеяться, что и демон об этом не знал. Если я хотела что-то узнать, то нужно было действовать быстро.

— Ты ответишь на мои вопросы, — сказала я прежде чем успела подумать. — И я отвечу на твой.

Демон рассмеялся, и его смех пронесся сквозь меня как острые ледяные осколки.

— Один твой вопрос в обмен на один мой. Не думай, что можешь провести меня, в-в-ведьма.

Я и не надеялась. Но все равно обидно.

— Идет, — выдохнула я. Надо было сформулировать вопрос так, чтобы он не мог отделаться односложным ответом. Я буквально услышала, как яростно зашевелились остатки извилин в моем многострадальном мозгу.

— Задавай свой вопрос, — прошелестел голос демона, отвлекая меня.

Вопросы кружили в моей голове, ведь мне столько всего хотелось, нет, нужно было узнать! Боюсь только, что если я спрошу его обо всем, что приходило мне на ум, то моя душа будет принадлежать ему быстрее, чем я успею об этом подумать.

— Зачем тебе нужно открывать эти черные дыры? — спросила, наконец, я, глядя на демона.

Тот пожал плечами, индифферентно глядя в потолок.

— А мне это и не нужно, — ответил он, и его глаза зажглись предвкушением. — Моя очередь! Как твое имя, юная в-в-ведьма?

Я сглотнула.

— Ярина, — ответила я. Демону нельзя было соврать, он бы это почувствовал.

— Яр-р-рина, — протянул он, наслаждаясь звучанием своего голоса.

Я постаралась не думать о том, что вступила в торги с существом, которое вполне может поработить мою душу или пожрать ее в зависимости от настроения.

Он сказал, что ему не нужно открывать черные дыры. Значит, он открывает их по чьему-то поручению? Ведь это требует колоссальной энергии, и просто так раз за разом открывать путь между измерениями, да еще тратиться на его стабилизацию, было просто глупо. А демон не производил на меня впечатления глупого существа.

— Кто твой хозяин? — быстро проговорила я, облизнув пересохшие от волнения губы.

Демон взревел и оскалился, изменяясь в облике. Не в силах смотреть на его жуткую морду, я взвизгнула и зажмурилась, отворачиваясь. Да, между нами была преграда из чар, но насколько сильными они были против взбешенного демона?

Они ненавидели то, что другие существа могли вызывать их и сковывать своими желаниями. Несмотря на то, что для них это был один из немногих способов путешествовать между измерениями. Нелогично, зато одного упоминания достаточно, чтобы смертельно их взбесить. Молодец, Яра, сразу видно, что на лекции по демонологии ходила.

Ярость демона длилась всего секунду, но ее мне хватило, чтобы рухнуть на колени и сжаться от ужаса. Когда я справилась с собой, демон уже вернул свое самообладание: только ярость в его глазах, светившаяся, как фонарик, намекала о том, что со мной случится, когда… если преграда спадет.

— Почему бы тебе не спросить его самой? — оскалился демон в ухмылке и перевел взгляд за мою спину. Я поспешно обернулась, ожидая увидеть кого угодно…

Ладно, этого я не ожидала. Я, честно говоря, ставила на чародея.

За моей спиной стоял самый посредственный черт из всех, каких я только видела в своей жизни. Низкий, едва ли дотягивающий макушкой до моего плеча, толстый человечек с двумя кривыми рожками на лбу и волосатыми локтями.

— Х… Хамон? — спросила я недоуменно. От неожиданности даже исчез весь ужас перед демоном.

Черт подпрыгнул, сжимая кулаки. Его лицо было искажено гримасой злости, такой густой и тяжелой, что я ощущала ее как предрассветный туман, разлитый в воздухе.

— Что за задержка? — Голос у черта был резкий, с истерическими нотками. — Ты уже должен был открыть ее, рогатый илот!

Рано я присуждала себе пальму первенства идиотизма. Этот… Хамон явно не заботился о том, что будет после того, как его поручение для демона кончится. Если он не сковал его отсылочными заклинаниями, то плохо будет не только мне.

— Ведьма помешала мне, хозяин, — процедил демон, и даже не глядя на него я чувствовала его желание порвать черта в клочки.

— Так убей ее! — взвизгнул Хамон, а я задохнулась от возмущения. Пора было действовать: сжав пальцами зелье, я стала замахиваться, чтобы бросить его в черта, но… не успела.

Черт, даже не глядя в мою сторону, махнул рукой. Не знаю, что за магией он обладал, но меня смело вместе с моими зельями. Лишь чудом не задев застывшую черную дыру, я врезалась затылком в оконную раму и рухнула вниз, на твердый пол.

От удара я на несколько секунд потеряла способность дышать. Когда грудь снова заходила вверх-вниз — или мне показалось, что она заходила — затылок начало жечь, а в глазах темнеть.

Перед тем, как окончательно отключиться, я еще успела услышать ужасный грохот, будто тысяча барабанщиков устроили соревнование «кто кого перестучит». Комнату прорезала яркая белая вспышка, и пол подо мной содрогнулся. Мир покачнулся и разлетелся на миллион кусочков.

Взрывы. Моя подпись!


========== Часть восьмая ==========


Голова не болела, она раскалывалась так, будто на нее случайно сбросили наковальню. А потом подняли и бросили еще раз, на всякий пожарный. Стояло яркому солнечному свету попасть в приоткрытые глаза, как виски пронзила молния, заставившая меня слабо застонать.

— Вы очнулись! — воскликнул где-то рядом до неприличия бодрый тонкий голос. — Я позову врача, постарайтесь не вставать.

Да какой там вставать! Я глаза открыть не могу без того, чтобы не возжелать немедленного расщепления на атомы.

Решив побыть какое-то время с закрытыми глазами, я прислушалась к своим ощущениям. Помимо боли в висках и жуткой сухости во рту, какой не бывало даже после самых грандиозных попоек с сокурсниками, все тело было охвачено слабостью, и даже самая крохотная попытка пошевелить конечностями была воспринята организмом как непосильный труд. Ощущения знакомые и так сильно мной не любимые.

Какой, интересно, идиот, шарахнул меня светлым общеисцеляющим? Я же ведьма, а не эльфийка какая-нибудь! Учитывая, что это было заклинание, требовавшее фокусировки энергии с последующим ее распылением, догадаться было не трудно. Удружил чародей, ничего не скажешь. Осталось выяснить: это он по доброте душевной или решил меня добить?

Постепенно боль отступила в сторону, и я смогла обратить внимание на звуки и запахи, которые до этого скрывались. Воздух пах смесью трав: я смогла уловить оттенки ромашки, лаванды и имбиря. Знакомые запахи, которые напоминали о бабушкином рабочем кабинете. Она говорила, что эта смесь восстанавливает поврежденную энергетическую структуру и успокаивает нервы. Как раз то, что мне нужно после светлого общеисцеляющего.

Уши не улавливали ничего лишнего, будто я находилась в неком звуковом вакууме. Я слышала шум собственного дыхания, бег крови по венам, но кроме этого — ничего. Ах, да, еще звук открывающейся и закрывающейся двери. Который повторился почти сразу же, как я о нем подумала. Раздались шаги, и я почувствовала, что кто-то стоит рядом.

— Вы можете открыть глаза? — спросили меня женским голосом, таким же бодрым и жизнерадостным, но на несколько октав ниже.

— Свет… — я откашлялась. — Свет слишком яркий. От него болит голова.

— Приглушите свет, пожалуйста, — произнесла врач. — А теперь попробуйте открыть глаза, — а это уже было адресовано мне.

Я нерешительно приподняла веки — голову снова пронзила молния, но на этот раз слабенькая, быстро сошедшая на нет. Передо мной стояла женщина в зеленом халате, держащая в руках белый кристалл, который горел ровным мягким светом. Она казалась молодой, но глубокие врезавшиеся морщины выдавали ее возраст. Вероятно, полуэльфийка, так как такой разрез глаз характерен для эльфов, а вот уши — обычные, закругленные и маленькие.

— Я в больнице? — спросила я, пока полуэльфийка осматривала мои зрачки, подсвечивая их кристаллом.

— Верно, — кивнула она. — Сожмите кристалл, пожалуйста.

Камень был теплый и будто пульсирующий. С трудом подняв руку, я сомкнула пальцы на его молочно-белой поверхности и сжала их со всей силой, на какую была способна. Ничего не произошло, по крайней мере, с моей точки зрения, но врач удовлетворенно улыбнулась.

— Почему я здесь? — спросила я, пользуясь моментом. — Что случилось в офисе?

— Сейчас вам нужно отдохнуть и поспать, — мягко, но решительно произнесла полуэльфийка. — Вам нужно время для восстановления.

— Но я… — попыталась возразить я, но все мои попытки были тщетны: не успела я закончить предложение, как с пальцев эльфийки сорвалось зеленоватое облачко и перелетело на мое лицо, окутывая его, словно маска. Веки сами собой закрылись, и я соскользнула в теплые объятия сна.

Когда я пришла в себя в следующий раз, слабость ушла из тела, зато ему на смену пришло дикое чувство голода, будто меня месяц не кормили. От этой мысли по коже пробежал холодок: что, если я действительно провела в больнице месяц? Неужели демон все-таки сломал преграду чар?

— Хватит морщить лоб, — раздался недовольный голос. Голос, к сожалению, очень знакомый. — Или хочешь к моим годам целиком покрыться морщинами?

Я с легким чувством обреченности открыла глаза и посмотрела в ту сторону, откуда раздавался голос. Его обладательница была степенной дамой трижды бальзаковского возраста, одетая в синий деловой костюм. Руки были изящно сложены на коленях, в пальцах была зажата пухлая книжка в мягкой обложке. Она сидела на больничном стуле так, будто это было по меньшей мере кресло за круглым столом Совета, выделяясь из минималистической обстановки больничной палаты, как павлин среди фламинго.

— И тебе привет, бабушка, — произнесла я, подавляя желание снять свою голодную тушку с кровати и сделать реверанс.

Таяна Платонова смерила меня строгим взглядом карих глаз и заправила прядку идеально прямых серебристых от седины волос за ухо. Несмотря на то, что ее возраст упрямо подбирался к сотне, ей можно было с трудом дать семьдесят. Завистники шептались по углам, что это результат черной магии и запрещенных ритуалов, но если бы это было так, то она не тратила бы столько времени на обучение меня косметическим чарам.

Мне часто говорили, что я похожа на бабушку в молодости: у нас был одинаковый разрез и цвет глаз, когда-то ее волосы были такими же каштановыми, а фигура и по сей день осталась стройной и подтянутой. Я же всегда видела себя как неудачную копию великой ведьмы, которая пусть и пытается подражать ей, но удается ей это лишь на сотую доли.

Молчание затягивалось. Бабушка первой говорить не собиралась, глядя на меня исподлобья. Вся ее поза выражала обвинение, поэтому она считала себя исключительно правой. Ладно, она всегда считала себя исключительно правой, без исключений и выходных.

— Как я здесь оказалась? — спросила я, не выдержав. Я, конечно, тоже была упрямым вьючным созданием, но беспокойство взяло верх.

— Этот… — бабушкины губы скривились, — демон принес тебя сюда и позвонил мне. — Глаза ее грозно сверкнули. — Серьезно, Ярина? Связаться с демоном?

— С ними все в порядке? — выдохнула я с облегчением. Это бабушке совсем не понравилось, но мне в этот момент на мнение бабушки было слегка наплевать. — А что воронка? И Хамон?

Бабушка закатила глаза в этой живописной манере, от которой собеседнику хотелось на месте рассыпаться в ничто, но все-таки рассказала. Я даже не сомневалась, что она обо всем знала: увидев пусть и непутевую, но все-таки внучку в состоянии расквашенного овоща, бабушка едва из демона душу не вытрясла. Выяснить, что произошло, было делом плевым.

Оказывается, та вспышка света была порталом, в который вложили слишком много разнородной магии. Халфас Малзусович увидел мое сообщение и тут же связался со своими людьми и чародеем. Они появились в офисе как раз вовремя, для того, чтобы увидеть мой впечатляющий полет земля-воздух-стена. Хамон, бросив несколько заклятий в прибывших, зараза такая, еще пытался свалить появление черной дыры и демона на меня! Хорошо, что ему никто не поверил.

Конфликт удалось разрешить практически бескровно. Халфас Малзусович попросил остальных подержать Хамона, а сам пошел о чем-то побеседовать с демоном. О чем они договорились, я не знаю, но демон принес извинения за доставленные неудобства и исчез, прихватив с собой Хамона, на которого Халфас Малзусович наложил какое-то особое демонское проклятие. Подозреваю, что дальнейшая судьба Хамона будет незавидной и недолгой.

А когда черная дыра схлопнулась, демон и чародей увидели мою бездыханную тушку, которая пострадала еще и от рухнувшего прямо на меня стеллажа. Мало того, что то заклятие, которым отбросил меня Хамон, было демонского происхождения и поломало большую часть энергетических структур организма, так еще и столкновение со стеной, а потом и со стеллажом не прошло бесследно. У меня был сложный перелом ноги, сломано несколько ребер, вывихнута ключица, не говоря уже о множестве синяков и ссадин.

Именно в этот момент одного не в меру умного чародея посетила мысль полечить меня на месте, наложив светлое общеисцеляющее заклинание прямо на мою ведьминскую оболочку.

Несмотря на то, что ведьмы не были созданиями ночи, прошлое у нас было запутанное и сложное. По слухам, к созданию нашего вида приложили руку и демоны. Впрочем, это были только слухи, которые частично подтвердил второй мой знакомый демон. По другой версии в процессе становления ведьм как отдельного вида были задействованы черномагические ритуалы и природные катаклизмы. Так или иначе, но ведьмы довольно странно реагировали на некоторые заклинания, предназначенные для так называемых «светлых» созданий: эльфов, фей, нимф и остальных воздушных дев. К ним, к сожалению, относились и чародеи. Еще одна щепка в раскол между нашими видами. И Иван-дурак об этом не мог не знать.

Словом, светлое общеисцеляющее произвело такую реакцию, что испугался уже Халфас Малзусович. Подхватив меня, он не стал дожидаться скорой и потребовал у чародея открыть портал прямиком в приемный покой нашей московской больницы для сверхъестественных существ.

— И сколько я здесь провела? — спросила я осторожно, осматривая тело на предмет шрамов. Но местные врачи отлично знали свое дело. Они удалили даже старый шрам от первой и последней поездки на велосипеде, который тянулся через всю левую голень.

— Два дня, — произнесла бабушка. — Хотели будить тебя на второй день, но я настояла, чтобы тебе дали еще восстановиться. — Она встала со стула и подошла ко мне. Ее лицо было таким обеспокоенным, что я уже решила, что меня ждут теплые бабушкины объятия, но… — Да как тебе в голову только пришла идея работать на демона! — воскликнула она и треснула книжкой по моей несчастной голове. — Демона! Мало тебе исключения? Приключений захотелось?

— Бабушка! — настала моя очередь повышать голос. — А что ты еще от меня хочешь? Меня вышвырнули на улицу без права заниматься торговлей. Мою лицензию ограничили так, что я почти ничего не могу делать! Никому не нужна недоучившаяся ведьма! А ты даже ни разу не позвонила!

Бабушка выпрямилась и поджала губы.

— Я все равно не одобряю демона, — сказала она сухо. — Если тебе так нужна работа, то могу устроить тебя к знакомым. Конечно, не по твоему профилю…

— У меня нет больше профиля, — заметила едко я.

— …но на первых порах сгодится, — продолжила она, не обращая внимания на мои слова. — Это хорошая фирма, ее начальница — моя давняя подруга, и тебя она возьмет, стоит только мне послать ей голубка. К тому же это твое жилище, если его вообще можно так назвать…

Я вздохнула. И вот ведь буквально несколько секунд назад злилась, что бабушка даже не попыталась мне помочь. А теперь, когда она взяла быка за рога, мне снова что-то не нравится. Как тут других людей понять, когда себя не понимаешь?

Хотя, почему не понимаешь… Ведь я сама могла позвонить бабушке, попросить ее помощи. Но я же этого не сделала? Да, я была готова к тому, чтобы сдаться и махнуть рукой на свое будущее, но ведь я же этого так и не сделала. Я смогла, пусть и с помощью, я справилась. Конечно, мою комнату в общежитии и эту призрачную надежду на работу в АСП, трудно назвать грандиозными успехами, но ведь я добилась этого сама. Не потерялась в огромном городе, не утратила веры в себя и силы духа.

— Бабушка, — перебила я ее. — Не надо.

Глаза Таяны Платоновой, аккуратно подкрашенные чарами, округлились.

— Что значит, не надо?

— Не надо, — повторила я решительно. — Ты не вмешивалась раньше, не вмешивайся и сейчас. Нет, ты не поняла, — подняла я руку, так как она уже собиралась выдать мне очередную тираду, — это хорошо, что ты не стала вмешиваться и дала мне самостоятельно выкручиваться. Я этого не понимала, но теперь до меня, кажется, дошло.

— Да что ты говоришь, — прищурилась бабушка. И, хотя губы ее даже на миллиметр не сдвинулись, я была готова поклясться, что она улыбается.

— И если этот демон примет меня после того, как я приняла активное участие в уничтожении его офиса, то я пойду к нему, — твердо произнесла я.

— Ну, это мы еще посмотрим, — упрямо заявила бабушка. — Пойду поговорю с врачом, — сказала она и направилась к двери. Открыв ее, она почти вышла, но остановилась в дверном проеме. — Если этот демон не возьмет тебя на работу, то он полный идиот, — произнесла, не оборачиваясь, она и закрыла дверь с той стороны.


========== Часть девятая ==========


На этот раз с домофоном воевать не пришлось. Едва я подошла к зданию, как оттуда выскочил охранник и сам открыл мне дверь, придерживая, пока я не пройду внутрь.

Из больницы меня выписали на следующий день, и я провела его с пользой и толком, провалявшись до самого вечера дома, листая книжки и журналы, без спросу одолженные у соседки. Колдовать врач мне запретила еще день, поэтому заняться было нечем. Конечно, можно было заняться уборкой и устранить следы проведения опытов, но без магии это было слишком долго и хлопотно. Вот я и обленилась: уже без магии и комнату убрать не могу. Слишком я за годы жизни в общежитии Института привыкла, что все делается с помощью автоматически настроенных заклинаний. А на утро в мое окно постучал магический голубок с запиской от одного знакомого демона.

Дверь в офис была тоже открыта. Мне даже не пришлось лезть за своим любимым маркером. Пока я поднималась по лестнице, мимо меня несколько раз прошли грузчики, выносившие мебель, а следом за ними — рабочие с остекленевшим взглядом — первым признаком применения заклинания покорной забывчивости. Если бы я остановила одного из рабочих и спросила бы, куда он идет, то не добилась бы даже осмысленного мычания. Заклинание было из списка условно легальных, но применение его все равно слегка пересекало рамки приличия в отношениях со смертными.

Как оказалось, грузчики и рабочие выходили из кабинета Хамона. Точнее — бывшего кабинета, так как вся мебель исчезла, а стены были перекрашены. Даже пол, кажется, переложили, будто пытаясь устранить все следы пребывания черта в кабинете.

— Яра? — выглянула из своего кабинета Марфа. — Проходи в кабинет Халфаса Малзусовича, он ждет.

Я послушно направила стопы в указанном направлении.

За то короткое время, что прошло с моего прошлого посещения этого кабинета, ничего не изменилось. Демон все также сидел на своем месте, весь такой среднестатистический и жуткоглазый, а в воздухе витал запах корицы. Я невольно сморщилась.

— Доброе утро, — поздоровалась я.

— И тебе не хворать, — кивнул демон и указал на стул. — Садись. Как твое самочувствие?

— Лучше, — ответила я, стараясь не смотреть демону в глаза. Несмотря на то, что я знала, что конкретно этот демон был еще ничего так, жутко все равно становилось. Да и судьба Хамона невольно вспоминалась, хоть и была вполне заслуженной. И все-таки от колкости не удержалась: — Надеюсь, ваш доморощенный чародей-недоучка больше не будет накладывать на ведьм светлое общеисцеляющее.

— Думаю, увиденных последствий ему хватит, чтобы вообще перестать использовать это заклинание, — усмехнулся демон. — Хочешь о чем-нибудь спросить, прежде, чем я продолжу?

Соблазн был невыносим.

— Что вы сказали тому демону? И вообще, зачем Хамон с ним связался?

— Хамон… — демон вздохнул. — Он всегда был мелким завистником, которому постоянно было мало, но я думал, что на его работу это не повлияет. Как видишь, я ошибся.

— Зачем вы тогда изначально взяли его?

Да, дерзость росла в пропорциях, но раз уж пошла такая пьянка… Демон смерил меня недовольным взглядом.

— Он мой очень дальний родственник. Родственные узы демонов очень запутаны, но мы не можем просто так отмахнуться от них.

Ответ не дал никакой конкретной информации, но демон явно решил, что этого с меня будет достаточно.

— Что касается другого твоего вопроса… — продолжил, тем временем, Халфас Малзусович, — то могу ответить тебе так: он тоже мой родственник. Мы нашли общий язык в данном вопросе.

И этот ответ был просто невероятно богат на подробности. Что ж, придется этим удовлетвориться, ведь если демон не захочет, ничего больше не расскажет.

— Перед уходом, однако, Валь просил передать одной юной ведьме, — сказал Халфас Малзусович, глядя на меня прищурившись, — чтобы она о нем не забывала. Не знаешь, о чем это он говорил?

— Валь? — переспросила я недоуменно. Потом меня осенило, и по спине пробежали мурашки. — Нет, не имею ни малейшего понятия.

Не знаю, что заставило меня ему солгать. Я отлично поняла, что хотел сказать демон: за ним остался вопрос, на который мне еще предстояло дать ответ. Ведьмы живут долго, но демоны — еще дольше, и память у них на долги отменная.

— Тогда перейдем к более приятной части, — произнес Халфас Малзусович, подталкивая ко мне пухлый конверт. — Это вознаграждение за проделанную работу. Ты справилась быстрее Ивана, несмотря на отсутствие полного образования и свободной лицензии, а это о чем-то говорит.

— Ого, — вырвалось у меня, когда я заглянула внутрь конверта. Судя по всему, мои навыки спонтанных действий и разрушения произвели на Халфаса Малзусовича прямо-таки неизгладимое впечатление: сумма в конверте была вдвое больше той, которая лежала в моем кармане месяц назад.

— Как ты успела заметить, — продолжил демон, — в штате образовалось пустое место.

Спина против воли выпрямилась, и я села так, будто проглотила доску. Даже ладони вспотели, хотя уже даже не шестым, а всеми первыми чувствами я понимала, к чему он ведет.

— Надеюсь, у вас больше нет родственников, которым нужна работа? — вырвалось у меня прежде, чем я успела прикусить язык.

Демон раздраженно, нет, не закатил глаза, но слегка их приподнял, глядя куда-то над моим правым плечом. На меня дохнуло корицей.

— Родственников нет, зато есть дерзкая ведьма, которая это место может потерять.

— Не потеряет! — воскликнула я. — Обещаю!

— Тогда выметайся, — приказал демон, опуская голову в бумаги на столе. — Документы подпишешь у Марфы, и с завтрашнего дня…

Я вскочила на ноги, чуть не уронив при этом стул, и, еле сдерживаясь от радости, вышла из кабинета, слыша за спиной смешок.

Вот ведь как внезапно поворачивается судьба. Еще несколько месяцев назад я училась в Институте Чародейства и Ведьмовства, строила планы на светлое будущее на поприще экспериментатора, думала, что ничего в этом мире не может мне помешать… И всего за какой-то месяц, и столько перемен. Из Института выгнали, живу в общежитии бок о бок со смертными, а работать буду, подумать только, на демона!

Страшно? Жуть.

Но зато как интересно!