Горе-волшебник. Книга 1 (СИ) [Алла Леонидовна Касперович] (fb2) читать онлайн

Горе-волшебник. Книга 1

ГЛАВА 1

Уже битый час я прятался в шкафу, а Корвиус все не думал успокаиваться. Сейчас этот огромный дядька был больше похож на взбесившегося кузнеца, который случайно вдарил себе по пальцу тяжеленной кувалдой, чем на почтенного Верховного волшебника Школы. А заодно и моего родного деда.

Нет, ну разве ж я виноват, что уродился таким бездарем? Это так меня дед зовет, сам я так не думаю. Ну не дается мне это их волшебство, так что теперь делать? Не вешаться ж с горя! Зато я быстрее всех бегаю и из рогатки стрелять умею. И чего они все на меня так набросились как собаки с голодухи на кусок черствого хлеба? Бабка моя и та все время говорит, что в семье не без выродка. Я сначала на нее сильно обиделся. Долго дулся — даже есть не шел (только с кухни плюшки да калачи таскал, так разве ж это еда для растущего ребенка?), зыркал на всех злобно. У меня это здорово выходило — я перед зеркалом хорошо научился. А потом бабка объяснила, что выродками зовут тех, кто родился без способностей к волшебству в семье волшебников. Вроде как выродилось в нем, то есть во мне волшебство. Это-то я понял, только зачем же слово такое ругательное придумали? В деревне, что возле нашего замка, за такое и в глаз дать могут. Один такой умник лопоухий назвал меня так разок. Больше так не делает. Он теперь вообще на глаза мне не показывается.

Да и на кой мне это их волшебство сдалось? Всю жизнь штаны за свитками и книжками просиживать да раз в год чего-нибудь там большое и страшно важное наколдовать? Не, не по мне такая жизнь. Я на волю хочу. Мир повидать, на людей поглазеть, себя показать. Я уже два раза убегал. Один раз даже почти получилось. Маленечко не долетел до берега рва, когда прыгал с поднятого моста, так в воду и плюхнулся. Это, конечно, ерунда, только вот я плавать не умею. А ров вокруг нашего замка ой глубокий! Предки-волшебники хорошо постарались, чтоб защитить свое богатство. Они молодцы, а я чуть не потоп! Единственное дидятко! Наследник, между прочим! Так я еще и виноват оказался. Дед потом долго ругался (он у меня вообще горячий), на цепь грозился посадить. И посадил. Только не на железную цепь, а в ученическую и заставил переписывать какие-то непонятные свитки. Так это ж он сам придумал, а мне еще и влетело за то, что его «бесценная библиотека» сгорела. Я честно писал! А потом заснул немножечко, свечку локтем зацепил, она и повалилась. И, зараза такая, не потухла! Я ж не виноват, что там скучно было. Дед так разорался, что я чуть не оглох. Радовался бы, что единственный внук живой остался, так он все: «бесценная библиотека», «бесценная библиотека». Тьфу!

И за что мне это все? Выродок и выродок, чего они все ко мне прицепились? Не могу колдовать, так и не надо! Вон сколько профессий хороших: кузнец, конюх, пахарь… Так нет же, угораздило меня быть «единственным наследником древнейшего рода волшебников». Аж оскомину набило — так часто мне это талдычили.

— Марвус! Выходи! — завопил почти над самым моим ухом дед, я чуть не подпрыгнул! — Выходи, неслух, или я тебя в угол поставлю!

Чего?! Это он меня собрался в угол ставить? Да я ж совсем взрослый — мне уже тринадцать стукнуло, а он меня — в угол! Теперь точно не вылезу! С голоду помру, а не вылезу!

Дед поворчал себе чего-то под нос и пошел искать меня куда-то еще. Фух, пронесло! Ой! Мой живот заурчал так громко, что я со страху вжался в стенку шкафа. Не виноватый я! Я ж говорил, что расту. Не, кажись, все-таки пронесло. Тихо стало, можно будет скоро и вылезать. Совсем тихо стало, даже мухи жужжать перестали. Ой, не к добру это, ой, не к добру!

— Ага! — с оскалом мясника на морщинистом лице Верховный волшебник распахнул дверцы шкафа. — Вот ты где, негодник!

Я сглотнул, пытаясь придумать, как бы мне отсюда пошустрее удрать. Только как это сделать, если мой дед даже шире, чем сам шкаф, а я вообще самый мелкий у нас в деревне? Даже Арма меня выше, а ей всего семь!

Дед снял с головы колпак и вытер им свое лицо — умаялся бедненький. А мне совсем нехорошо стало: еще на той неделе на этой лысине волосы росли, жиденькие, конечно, но все ж. Так дед сам виноват! Вот кто его просил пить из моего кубка? Это ясно, что лето, жарко, пить охото… А нечего всякую пакость в рот тащить! Не маленький же! Ну, закончились у меня все склянки (разбил случайно — честное слово!), вот я в кубке зелье для роста волос и смешал. Дед сам задал! Ему ж сейчас и лучше: лысину тряпочкой протер — и мыть не надо, да и потеет не так. Спасибо от него я, знамо дело, не дождался, еще и сидеть теперь не шибко приятно.

— Марвус… — выдохнул дед, он пытался говорить спокойно, а мне от этого еще страшнее стало. Когда он орет, хоть знаешь, чего ждать, а тут вообще ничего не ясно.

— Марвус, мальчик мой, ты должен понять, что у тебя нет выбора. Я и сам бы тебя ни за что не отпустил в такое опасное путешествие. Но не я решаю. Ты ведь мой наследник, ты должен там учиться.

Ага, будет мне он сказки рассказывать. Ну и что, что я наследник. Я ж выродок, а выродкам в Школе делать нечего. Я и тут спокойно могу штаны просидеть. Вот только б дед уехал поскорее, так я б уж точно сбежал. Я даже с нашим конюхом договорился, чтоб он меня на другой берег на лодке переправил. Мне даже пришлось из нашего винного погреба ему аж три бутылки вынести. Правда за это от бабули деду досталось, но я ж не виноват, что за ним и раньше такой грешок водился.

— Марвус, поверь, тебе там будет лучше. Я и так тебя четыре года сам учил, — он вздохнул. А глазки то как забегали! — Когда мог, конечно.

Ну да, учил, как же! Давал задание, а сам смывался в свою Школу на несколько месяцев и даже носа тут не показывал. Вообще-то, бабуля и сама могла бы меня обучать, зря что ли считается самой способной выпускницей Школы за всю историю, а это не много ни мало за тысячу тринадцать лет! Но характер у моей бабушки — не сахар. Даже больше скажу: дед по сравнению с ней просто паинька. Как-то раз бабуля попробовала меня чему-то поучить, так я потом от нее полдня по всему замку улепетывал. И это без передыху, а старушке то уже семьдесят пять стукнуло.

— Марвус, я бы с радостью оставил тебя в замке. Но ты же знаешь, что должен появиться в Школе. Была б моя воля, я б тебя не заставлял.

Так я и поверил. Да дед спит и видит, как бы меня услать куда-нибудь подальше, и чтоб не вернулся! Ясно же, что не простил мне тот случай. Если честно, то я и сам не знаю какой — случаев-то много набралось, а дед у меня злопамятный. Вообще-то с памятью у него уже не очень в девяносто три года то, поэтому иногда он меня просто так наказывает, чтоб неповадно было.

— Деда, — начал было я, но тут же замолк, потому что волшебник сдвинул свои мохнатые седые брови, будто вспомнил о какой-нибудь моей шалости. Но этого ж не может быть. Сейчас только утро, и я еще не успел набедокурить. Честное слово, сегодня я только плюшку с кухни стащил, а это не считается. Всего ж одну стащил, да и то она горелой оказалась. А за старые проказы я уже рассчитался. Ой! А если он узнал… Нет, тогда бы он меня вообще высек. — Деда?

— Погоди, Марвус, я что-то слышу.

Как и дед, я попытался сосредоточиться, так же, как и он, нахмурился, даже засопел от натуги, но все равно ничего, кроме пролетающей мимо мухи не смог расслышать. А говорят еще, с возрастом слух хуже становится. Враки.

— Приехал, — вздохнул волшебник и отошел назад, чтоб я мог вылезть из шкафа. — Поторопись, Марвус.

Фух, пронесло. На этот раз Корвиус ругаться не будет.

— Деда, а кто приехал? — спросил я, закрывая за собой дверцы шкафа.

— Сопровождающий.

— Чей? — захлопал я глазами. Не, я и сам догадывался чей. Но, а вдруг?

— Марвус!

И зачем так орать? Можно подумать, он еще не привык к тому, что я у него всякие глупости спрашиваю.

— Да понял я. А почему я сам поехать не могу? Я уже взрослый! Или с тобой хотя бы. Ты что не поедешь? — я так удивился, что даже моргать перестал. Деда и так уже долго дома сидит, а он ведь Верховный волшебник Школы. Самый главный там, то есть. На кой мне нянька в дороге? От деда я хоть сбежать смогу, а с нянькой непонятно как карта ляжет.

— Нет, у меня еще здесь дела есть, а потом во Дворец заехать нужно, я и так там давно не появлялся — некуда больше тянуть. Так что я приеду немного позже. Может, месяца через два. Или три. Или четыре. Пока не уверен. Как управлюсь, так и приеду, но может и затянуться. И не приставай к взрослым с глупыми вопросами! Не дорос еще!

Это он так издевается, да? Я прищурился, глядя деду прямо в глаза снизу-вверх. Не, я так и знал, что он от меня избавиться хочет. Так вот, я в Школу ехать не хочу и не поеду! Что я там забыл! Вот пусть что хотят делают, а не поеду. И вообще, я обиделся.

— Деда! — сказал я так грозно, как только мог. А чтоб страшнее было, встал на цыпочки. Почти до дедова пояса дотянулся. — Я ни…

— Угомонись, Марвус! — прикрикнул волшебник, а меня чуть от этого назад к шкафу не снесло. Дед потихоньку начинал закипать: сам он стал красный как помидор, из ушей пар повалил, и ноздри быстро-быстро задергались. Но я устоял — не впервой. — Ты едешь, и точка! Я и так слишком долго это откладывал. Четыре года ты сидел здесь, четыре года! Тебе уже давно было положено обучаться в Школе! И я бы уже давно тебя отправил туда, если бы ты не был вы…

— Выродком, да? — подсказал я.

— Марвус, — дед как-то подозрительно быстро остыл, даже его брови теперь были не так сильно нахмурены и даже их лохматость стала не такой заметной. — Ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что у всех есть обязанности. И твои сейчас — это усердно учиться в Школе, чтобы потом…

Корвиус еще долго пытался вразумить меня, я делал вид, что слушаю и старательно кивал. Был бы я выродком из какой другой семьи — меня б никто и не позвал в Школу. А я ж внук самого Верховного волшебника, что его. Наследник, оладка перепеченная! Единственный! А я виноват, что ли, что все мои предки были Верховными волшебниками? Ну, разве что папа мой не успел, а так все-все были. И я должен когда-нибудь стать. Ну, это они так думают. Деда у меня ишь какой сильный! Он еще лет пятьдесят самым главным в Школе будет. Как раз все привыкнут, что следующим Верховным волшебником будет кто-нибудь другой, не из нашей семьи. Вот зачем мне этой чепухе учиться? Да и взрослый я, чтоб первый раз в Школу идти. Да я не сильнее восьмилетнего десятиклассника, а меня хотят запереть к моим ровесникам в пятый. Меня ж там сразу засмеют!

Если честно, то я какой-то неправильный выродок. Я кое-что все-таки могу наколдовать. Неправильно, конечно, но все же.

Вскоре мой живот снова заурчал, и я подумал, что неплохо было бы заглянуть на кухню, чтобы что-нибудь вкусненькое стащить прямо из-под рук одной из наших поварих, а лучше у самой главной (от этого еда еще вкуснее становится), но мы с дедом пока так и не отошли от шкафа.

— … жилет и туфли. Гарлиус уже ждет тебя в твоих покоях.

— Чего?! — завопил я. — Я не буду это надевать! Я лучше голым ходить буду, чем таскать эти бабские тряпки!

— Марвус!!! — деда так разозлился, что у него лицо покрылось красными пятнами, это еще хуже, чем когда он полностью красный, и я почувствовал, что мое как раз стало совсем белым.

Почтенный Верховный волшебник больше не сказал ни слова, а просто схватил меня за ухо и потащил за собой. Мы пронеслись по залам, потом выскочили на улицу и на потеху слугам через весь двор пробежали к другому крылу замка. Я зря боялся — на нас никто не обратил внимания. Привыкли. Я чуть успел заметить, что во дворе появилась незнакомая карета. Только и запомнил, что она черная, а на козлах сидит рыжий и очень кудрявый возница и жадно пьет воду из кувшина. Еще бы! До нашего замка поди доберись. Предки-волшебники хорошо постарались, чтоб нас не так легко достать было. И сбежать отсюда тоже.

По лестнице мы с дедом взбежали на второй этаж (кто б мог подумать, что без малого столетний старик может быть таким резвым? Может, кто и не мог бы, а я еще как! Чай не впервой от него бегаю!), почти проскакали по коридору, и деда впихнул меня в мою комнату и громко захлопнул за собой дверь, отчего та чуть не рухнула. Но нет, устояла. Хотя еще пару таких пробежек, и моя комната станет проходным двором. Если честно, то я бы только обрадовался.

Только я выдохнул, как в меня тут же вцепились клешни моего камердинера Гарлиуса. Он был еще более старым, чем мой дед и прислуживал еще его отцу, а может быть, и его отцу. Точно не знаю, но мне этот высоченный ходячий скелет достался по наследству. На него было страшно смотреть: лицо желто-зеленое, под глазами черные синяки с желтыми же прожилками, седые длиннющие волосы зачесаны назад и спускались чуть ниже лопаток, а пушистые бакенбарды закрывали половину лица. Да и похоже, что Гарлиус лет сорок назад разучился улыбаться, а может, и никогда не умел, потому что выражение его лица ни разу не менялось за все время, что я его знал. И смотрел он на всех так, будто он был самым благородным аристократом, а все остальные — муравьями под его ногами. К тому же и одет он был всегда так, словно собирался на званый ужин. Рядом с ним я был похож на босоногого деревенского мальчишку.

Ладно, я выглядел так возле кого угодно. Обычно летом я носил только старые льняные дырявые штаны да простую легкую рубаху, башмаки вообще не понимаю, зачем в такую погоду нужны. Зимой я вообще-то точно так же выгляжу, а что поделаешь, если поры года у нас ничем не отличаются. Я вообще не понимаю, зачем делить год на зиму, весну, лето и осень. Хватит и того, что у нас двенадцать месяцев. Еще и названия какие понапридумывали: Аврарий, Баварий, Ваварий, Гаварий, Даварий, Емль, Жаварий, Заварий, Иварий, Каварий, Лаварий, Мемль. Так и учил их как считалочку. Хотя, как вот понять простому безграмотному люду, когда год заканчивается и начинается, раз все месяцы одинаковые? Хорошо хоть, что в каждом месяце ровно тридцать дней, и в каждой неделе по десять. А что было бы если б по-разному было? Ага, полная неразбериха. Да и названия у месяцев мудреные, так что хорошо, что хоть дни называют просто: первый, второй… десятый. В общем, ну это все. Что это я вообще об этом?

— Твоя одежда готова, — проскрипел камердинер. — Помочь?

— Отстань. Сам справлюсь.

Гарлиус пожал плечами и уселся на диван, взял в руки пилочку и принялся приводить свои и так безупречные ногти в порядок. Что он там каждый день спиливает — ума не приложу. Я вот свои грызу, так они расти боятся. Правда, за это мне от бабули здорово влетает. А я ей назло еще больше грызу. Что я, баба какая, с ровными ногтями ходить? Еще б сказала, чтоб я косички заплетать стал!

Камердинер так выразительно посмотрел на мою одежду, что я аж вздрогнул. Хоть он и каждый день мне прислуживал, а мне все равно рядом с ним было не по себе. А вот ему, я думаю, со мной было очень даже неплохо, потому что я сам за него делал всю его работу, чтоб он меня лишний раз не трогал.

— Да одеваюсь я, одеваюсь. Иди пока… э… прогуляйся что ли.

— Нет. — Вот вроде бы всего одно короткое слова, но у меня аж зубы свело от скрипа.

Я когда-то, когда совсем маленький был, обращался к Гарлиусу на «Вы», но деда объяснил, что так говорят только с волшебниками, да и то только с теми, кто в Школе учился. Если честно, то я не понял, к чему это он. Все равно ведь нет никакой другой школы, где учили бы волшебству. А Гарлиус у нас вообще с волшебством дела не имел. Хорошо хоть, не выродок, как я. А то б его тоже в Школу отправили. Хотя нет, его б не отправили — он же из простой семьи. Наверное. Вообще-то я про него совсем ничего не знал и не очень-то хотел. К тому же, это он только со мной себя так ведет. При деде с бабулей он просто паинька.

Я огляделся по сторонам, и в который раз меня передернуло — терпеть ненавижу эту комнату, или «покои», как их все называют. Тут действительно можно упокоиться — так тут мрачно и холодно. Стены выкрашены в черный цвет, а потолок — в серый. Насколько я знаю, так в комнате наследника было всегда. И не потому, что так наследникам очень нравилось, или традиция такая была. Просто сколько бы ни старались перекрасить и стены, и потолок, они все равно становились такими же, как прежде. Даже у деда ничего не получилось, а он у нас в семье самый талантливый. Меня каждый раз передергивает, когда я сюда захожу. Только вот от холода дрожит не тело, а душа.

И еще: зачем одному человеку, а тем более подростку, комната, где может поместиться добрая половина всей нашей прислуги, а если потесниться, то и злая. А их там всех не меньше сотни. Да и разве удобно спать на кровати, на которой можно пяти парам пляски устраивать, и те не стукнуться друг о друга, даже если очень захотят? Я обычно на самом краешке сплю — так деру давать проще. А этот тяжеленный черный в белую крапинку балдахин? Каждый раз боюсь, что он меня во сне придавит.

Только одно я тут люблю — портрет моих мамы и папы. Раньше, еще до того, как я родился, он висел в Большой гостиной, но дед решил его снять и на чердак снести. А я нашел недавно и упросил мне отдать, вот теперь картина и висит в моей комнате. Каждый день, когда я спать укладываюсь, долго смотрю на своих родителей, желаю им спокойной ночи и только потом засыпаю. Надо будет забрать портрет с собой, а то ж не усну.

Гарлиус закончил пилить ногти, а я все еще не оделся. Камердинер приподнялся, словно собирался встать и помочь мне, как предлагал. Поэтому я шустренько стащил с себя свою любимую одежду и взял в руки ту, что для меня приготовили. Бе! Пакость какая!

Разве ж может настоящий мужик бабские тряпки на себя нацепить! А как еще эти белые чулки с подвязками да туфли с огромными бантами обозвать? Деревенские увидят — стыда не оберешься. У нас даже девочки бантики только на косы привязывают. А тут такое позорище да еще с кружавчиками. И деваться мне некуда — дед везде меня достанет. Ничего, по дороге убегу. Жаль только, что с конюхом не получилось.

Все равно убегу! Я ж мужик, а мужик с любыми трудностями справится. Поэтому я стиснул зубы и, стараясь не смотреть в зеркало, влез все-таки в это бабское убожество. Белые чулки, короткие, до колен черные бархатные штаны, белая рубаха (с кружавчиками же!), синий жилет с золотыми пуговицами и короткая темно-синяя бархатная мантия — вот какую мерзость меня заставили надеть. Да я ж со стыда провалюсь, если меня друзья увидят! Да и жарко в этом.

— Причешись, — сказал Гарлиус, а я подпрыгнул от испуга — совсем забыл, что он тут. Вот уж по кому я точно скучать не буду, так это по своему сторожу-камердинеру. Какой от него вообще толк, если я все равно почти все сам делаю? Но деда говорит, что он у нас что-то вроде… Как он там говорил? А! Кто-то вроде семейной реликвии. Деда еще маленький был, когда он к нам служить пришел. Или это с прадедом было?

Я сделал вид, что ничего не слышал и стрелой выскочил из комнаты. Ну, не люблю я причесываться — что тут поделаешь! А стричься вообще ненавижу, поэтому и отрастил патлы до плеч. Иногда сам их ножом подрезаю, когда уже совсем длинными становятся. Не, лохматым я не хожу, обычно в хвост их завязываю, и нормально.

— Марвус! — окрикнули меня, и я застыл на месте, уж очень я боялся повернуть голову назад. Только все равно придется — родная бабушка ж зовет.

— Да? — я обернулся и попытался улыбнуться. Вышло как-то не очень, но я лучше не мог. Боюсь я ее, вот что. Вроде бы маленькая пухленькая совсем седая старушка, а как глянет — так душа в пятки уходит.

— Марвус, ты же знаешь, что нельзя бегать по коридору. Твой шаг должен быть медленным и внушающим уважение. Ты ведь наследник! И ты не имеешь права испортить в Школе репутацию нашего рода. Твой дедушка — Верховный волшебник Школы! Никогда не забывай об этом!

— Да, бабушка.

— Ты должен помнить, что ты обязан сделать все возможное, чтобы научиться волшебству.

— Да, бабушка.

— И ты должен вести себя достойно.

— Да, бабушка.

— И всегда одеваться подобающе.

— Да, бабушка.

— Ты помнишь, как нужно обращаться к Корвиусу в Школе?

— Да, бабушка.

— И как?

— Да, бабушка.

— Марвус?

— Да, бабушка.

— Марвус!!!

Ой! Она меня так часто поучает, что я давно уже ее не слушаю. Все равно я никогда не смогу стать таким, как она хочет. Да я и сам таким быть не хочу.

— Да, бабушка?

— Марвус! И почему ты такой невнимательный?! Я спросила: как ты должен будешь обращаться к Корвиусу в Школе?

— Верховный волшебник Корвиус.

Можно подумать, мне дадут это забыть. Еще бы! Ведь деда ж в Школе самый главный. А тут я, весь такой неправильный и непослушный. Выродок, одним словом.

— Хорошо. А теперь медленно идем в Большую гостиную. Там нас ждет гость.

— А кто, бабушка?

— Скоро узнаешь.

И почему они никогда не могут сразу ответить? Жалко им, что ли? Или важничают?

Вниз по лестнице мы с бабушкой спускались раз в десять, а то и в двадцать медленнее, чем до этого поднимались с дедом. Я успел все ступеньки пересчитать по нескольку раз — так мы ползли. Бордовый ковер, что покрывал всю лестницу, уже давно пора было выбросить. Нет, он был как новый, но я как вспомню, сколько раз меня заставляли его драить! Нет, слуг у нас много. Зато они, в отличие от меня, не шкодничают.

А внизу нас уже, наверное, заждались.

Ничего подобного. Деда сидел в своем любимом кресле, которое для меня было с хороший диван, и пил что-то из хрустального кубка. А кто говорил, что с утра нельзя? Ох, и достанется же ему от бабули! Мне от этого даже немного полегчало. Гостя же нашего я рассмотреть не мог, потому что его тут попросту не было.

— Доброе утро! — рявкнула бабушка так, словно не приветствовала своего любимого мужа, а орала на нашкодившего… на нашкодившего меня.

— Доброе утро, дорогая! — дед тут же подскочил, спрятав за спиной кубок. Я еле сдержался, чтоб не заржать как лошадь на лугу. Ну, очень смешно было смотреть, как мой могучий дед склоняется в три погибели, чтоб поцеловать супругу в щеку и при этом старается не расплескать вино. Иногда мне кажется, что он ее тоже боится.

Не знаю, что мне стукнуло в голову, но я решил помочь Верховному волшебнику. Пока бабушка не видела, я осторожно взял из дедовой руки кубок (чуть вытащил из его пальцев!) и спрятал его в спинке дивана. Там уже давно был мой тайник, и я раньше никому его не показывал. Но раз уж я все равно отсюда уезжаю, то можно его больше не прятать.

— А! Так вот, значит, какой ты! — раздалось за моей спиной. Хорошо, что я уже кубок спрятал, а то бы здесь уже была лужа. Винная, конечно.

— Ремус! — дед выпрямился во весь свой немаленький рост и кивнул гостю. Мда… И где только таких берут? Он же совсем ненамного ниже деда. Может, у них зелье роста какое есть? Только со мной почему-то никто не поделился. — Устали с дороги?

— Нет. Все в порядке, Верховный волшебник, — этот великан улыбнулся так широко, что мне захотелось дать ему в зубы, да только не допрыгну. Весело ему, а меня тут на каторгу отправляют! Может, на ногу наступить? — Выпить бы что-нибудь освежающее, и я снова готов отправиться в путь.

Деда тут же хлопнул в ладоши и желание этого… В общем, этого было выполнено. А вот если бы я чего-нибудь такого же попросил, Корвиус отправил бы меня пинком под зад к колодцу. Не, не нравится мне этот Ремус.

— Это моя супруга Трисса.

— Мое почтение, волшебница! Я очень много о Вас слышал. О Вас в Школе легенды ходят. — И этот нахал схватил руку моей бабушки и поцеловал. Вот сейчас ему точно будет крышка! Вот сейчас она ему все зубы пересчитает! Вот сейчас она уши ему надерет! Вот сейчас она… Э? Чего? А чего это она покраснела? Да еще так глупо заулыбалась… Заболела она, что ли?

— А это мой внук. Марвус, поздоровайся.

— Здрасссьте.

— Марвус!

— Здравствуйте, уважаемый волшебник Ремус. Надеюсь, Вы найдете наше скромное жилище э… удобо… удовле… э… удо… Тьфу! Оладка перепеченная!

Говорил же деду, что забуду, а он не верил. Так что это он сам виноват.

— Марвус!!!

Ой! Пора драпать! Я уже приготовился дать деру, как этот Ремус заржал как лошадь недорезанная еще и с перепоя.

— Как же! Как же! — хохотал он. — Весь в отца! Узнаю, узнаю!

Бабуля с дедом злобно на меня косились, но при госте уши драть не решались. Хоть какая-то польза от этого… этого.

— Твой отец был моим лучшим другом, малыш.

Малыш?! Да он совсем того! Какой я ему малыш! Мне уже тринадцать!

— А Вы вообще кто такой? — я сложил руки на груди и встал на цыпочки. Деда уже готов был отлупить меня прямо тут, но я вовремя отошел. Я уже понял, что при госте он не станет. Наверное.

— Я? — улыбнулся Ремус и убрал с лица (тьфу ты!) кудрявую светлую прядь. Небось, щипцами завивал — длиннющий хвост-то прямой! Э! Да этот отцовский друг сейчас похож на бабу даже больше чем я. Это ж надо! Манжеты с розовыми кружавчиками! А еще эта светло-голубая мантия с серебряной вышивкой… Не, он точно на мужика не похож, и даже усы дело не спасали. Тем более такие тонкие. Не, не верю я, что у моего папы был такой друг.

— Марвус! — дед подошел так тихо, что я подпрыгнул, когда услышал его голос над собой. — Иди поешь на кухне. Нам поговорить нужно.

Меня уж точно упрашивать не пришлось — только пятки засверкали. А может, прямо сейчас и сбежать? Не, не получится. Конюх только ночью сможет. Ничего, все равно сбегу. И уже совсем скоро. В этой их Школе я точно учиться не буду. Ни за какие калачи да коврижки!

О! А вот и вкусненькое!

— А ну руки убери!

Я чуть не подавился пирожком — так меня напугала Анэлия, наша главная кухарка. Да тут любой бы кучу в штаны наложил. Эта бабища была такого же роста как деда и такая же широкая. И характер как у моей бабули. Со спины не сразу и разберешь, что перед тобой женщина, тем более, что юбки да платья она не уважала. В общем, та еще тетенька.

— Так деда ж разрешил…

— А я не разрешала! Повадился, ишь, пряники с пирожками таскать! Мелкий такой, и куда в тебя только лезет? Хоть бы подрос, что ли. А так что не в коня корм. Я тут на хлебе и воде сижу, а этому хоть бы хны!

Пока она кричала, я стащил еще пирожок и три пряника и спрятал их под манжетами. Хоть какая-то от них польза. А когда Анэлия отвернулась, шмыгнул обратно к деду. Только я немного задержался у дверей. Надо ж было добычу доесть! В Большой гостиной о чем-то спорили, руками сильно махали, но я ничего не мог расслышать. Тогда я подошел поближе, прячась то за креслом, то за диваном, а то и вовсе ползя по полу. Я так часто пытался убежать из дома, так часто безнаказанно таскал еду с кухни, что мне впору было идти в королевскую разведку — так я был хорош. И вот я уже сидел за тем самым диваном, где спрятал дедово вино. И никто меня не заметил!

— Ремус, Вы уверены?

— Никаких сомнений, Верховный волшебник. Я сам слышал. Это снова началось

Тут тяжко вздохнула моя бабуля, чего я за ней раньше никогда не замечал.

— Корвиус, нам нельзя его отпускать.

— Но, дорогая! Я и так тянул сколько мог.

— Но не сейчас же!

— Дорогая, так будет лучше. Я не могу его больше здесь держать. Я постараюсь управиться как можно скорее. До Школы дело не дойдет. Я обещаю.

— Корвиус, я не хочу… я не хочу, чтобы он тоже… Ты понимаешь?!

А вот я ничего не понимал, а они вдруг перешли на шепот, и я опять перестал разбирать слова. Поэтому я осторожно прополз вперед, совсем чуть-чуть. Потихоньку я высунул голову из-за дивана, но нечаянно задел хрустальный кубок, тот самый, который я же и спрятал, и тот со звоном покатился по каменному полу, оставляя за собой кроваво-красную лужу, но хоть не разбился. Ой, кому-то сейчас влетит!

— Марвус! — заорали дед и бабуля.

— Э… — промямлил я, поднимаясь на ноги и отряхивая эти бархатные бабские панталоны. Жалко, что не порвал. — Я тут это…

Но оправдываться мне уже не надо было. Бабушка увидела кубок и лужу на полу и теперь сама стала по цвету почти такой же, как разлитое вино. А вот деда наоборот весь совсем белый стал. Наверное, даже лысина побелела.

— Кор-ви-ус!

— Дорогая, ты не так поняла! Я все могу объяснить!

— Не нужно мне ничего объяснять! Я не слепая!

— Но, дорогая…

Раздался смешок, а потом и еще один. Это Ремус хрюкал в кулак. Мне тоже было смешно, но еще больше я боялся, как бы моя бабка не вспомнила, кто этот кубок развернул.

— Извините, Ремус, — сказала она, а ее лицо снова стало обычного цвета. Вот только к деду румянец пока не вернулся. — Мне жаль, что Вы стали свидетелем этой сцены.

— Это Вы меня извините, волшебница.

Не, ну вот же подлиза! А бабуля-то, бабуля! Гляньте только на нее: выглядит так, как наша молочница Нарашка, когда конюх ей калач с маком приносит.

— Ладно! — прокашлялся дед. — Ремус, когда Вы будете готовы ехать?

— Хоть сейчас, Верховный волшебник.

— Хорошо. Марвус! — дед повернулся ко мне. — Ты поел?

Ну, не то что бы…

— Поел, деда.

— Марвус!

— Ой! Прости, бабушка. Я поел, Верховный волшебник Корвиус.

— Хорошо. Гарлиус уже собрал твои вещи. Сейчас их перенесут в карету, и можно ехать.

Гарлиус собрал? Ну надо же, как он от меня избавиться хочет.

— А портрет? — Я так испугался, что про него забыли, что даже закричал. А деда только усмехнулся.

— Портрет останется здесь.

— Но… — чуть не заплакал я. Обычно я не плачу, просто этот портрет… Нужен он мне — вот что!

— Не волнуйся, — теперь улыбнулась бабушка. Правда, совсем чуть-чуть, всего краешком губ — она все еще недобро косилась на деда. Знаю я ее этот взгляд. Ох, не завидую я деду, когда он останется с ней совсем один. Слуги не считаются — они ее боятся намного больше, чем своего хозяина. — Мы сделали миниатюру. Она уже лежит в твоей сумке.

— Спасибо, бабушка. — Фух, мне полегчало.

— Что ж, — хлопнул в ладоши Ремус, — раз все готово, то можно и уезжать.

— Э… — растерялся я. Мне ж так не терпелось сбежать из дома, так почему мои ноги не хотят сейчас никуда идти? Приросли они что ли? Не понимаю.

— Иди уже, — вздохнул дед и, когда я не сдвинулся с места, подтолкнул в спину. Ему-то показалось, что легонько, а я чуть носом в пол не зарылся! — Увидимся в Школе, Марвус.

— Да, деда.

— Марвус!!!

— Ой! Прости, бабушка. Да, Верховный волшебник Корвиус.

— До свидания, Марвус.

— До свидания, бабушка.

Во дворе нас уже ждала нагруженная моими вещами карета. Их положили сверху и перевязали веревкой. Я и не знал, что мне так много понадобится в Школе. Я, конечно, туда не собираюсь, но я ведь хотел кое-что прихватить с собой, когда убегу. Так как мне теперь понять, где что находится?! И в какой сумке портрет лежит, бабуля тоже не сказала.

Я обошел карету кругом, но так и не понял, как смогу забрать хоть что-нибудь — я ж даже не допрыгну. А возница, на вид не на много сташе меня, так страдальчески на меня посмотрел, что я прямо растрогался — это он за меня так переживает, раз мне так далеко от дома ехать надо. Но когда он покосился на пустой кувшин возле себя, я догадался, что он попросту не хочет снова отправляться в такую даль под палящим солнцем.

— Залезай, малыш! — Ремус открыл для меня дверь.

Я стиснул зубы, но промолчал. Ничего, вот заснет он по дороге, я ему манжеты то оторву, кудри то раскручу и усы сажей вымажу. Сажу только где-нибудь сначала найду.

— Марвус! — позвала меня бабушка, и я обернулся. Она быстро меня обняла и тут же отпустила, а потом сразу же ушла обратно в дом. А я так и остался стоять с открытым ртом, пока Ремус меня не поторопил. Что это с бабулей?

Дверцу за мной захлопнул возница, и путь назад был для меня закрыт. Странно, но я почему-то был не очень рад. Мы выехали через ворота по подвесному мосту и покатили по дороге, которая вела прямо в деревню, где жили мои друзья.

— Эй, малыш, ты зачем на сиденье разлегся? Уже утомился?

— Угу.

Не объяснять же ему, что я не хочу, чтобы меня видели в этих бабских тряпках. Сам то, небось, гордиться своим видом. То-то он все время в карманное зеркальце глядит да свой локон пальцем подкручивает. Тьфу! Гадость какая.

А мы уже подъезжали к деревне. Запахло свежескошенной травой, коровьим молоком и еще кое-чем не очень приятным, но тоже коровьим. Карету встречали радостными криками (к нам не очень часто гости заезжают — живем мы далеко), и все голоса я узнавал. А как их не узнать, если я все свои тринадцать лет рос среди деревенских. Я тут каждый камень знаю, и каждый камень знает меня. Как подумаю, что больше никогда не увижу деревню, так сразу в груди что-то щемить начинает. А это я еще даже из нее не выехал!

Я так хотел, чтобы никто-никто-никто меня не заметил, что до боли сжал кулаки и стиснул зубы, да и глаза зажмурил, и совсем под сидение сполз.

— Малыш, что с тобой? Тебе плохо?

— Неа. Я в порядке.

Ага, какое тут в порядке. Сквозь маленькую щелочку в двери я заметил, что рядом с каретой бегут некоторые из моих друзей. И чего они прицепились?! Карету что ли никогда не видели?! Приезжают же иногда.

— Мар! Мар!

— Малыш, кажется, они зовут тебя, — сказал Ремус, высунувшись в открытое окно. Я даже испугался, что он выпадет. Не сильно испугался, но все-таки.

— Нет, не меня.

— Мар! Мар!

— И все-таки они зовут тебя.

Эх, оладка перепеченная! Чтоб им пусто было! Как они вообще узнали, что я буду в этой карете? Я ж сам не знал! Деревня у нас маленькая, все друг друга знают. Я ж потом на глаза никому показаться не смогу! Хотя я, вроде как, и возвращаться сюда больше не собираюсь…

Я очень сильно хотел попрощаться с друзьями, но вот чего я совсем не хотел, так это чтобы они видели меня в этих бабских тряпках. Как выкрутиться, я не знал. И тут я почувствовал на моих плечах что-то тяжелое.

— Вот так будет лучше, — хмыкнул Ремус, и я увидел, что он накинул на меня черный плащ. Без кружавчиков! — Это моя профессорская мантия. Поторопись, а то твои друзья уже начинают уставать.

Я кивнул и высунулся из окна, как это раньше сделал Ремус.

— Мар! Мар! — кричали мои товарищи. — Удачи! Не забывай нас!

А я же только махал им рукой, потому что в моем горле появился какой-то непонятный комок, и я не мог из себя выдавить ни слова. Я махал, пока мы не выехали из деревни и поехали по пустынной дороге. И даже тогда я еще долго махал. И только когда я уже почти не чувствовал руку, вернулся на свое место.

Ремус все время улыбался, а я не знал, о чем с ним говорить. Да и вообще, о чем можно говорить с мужиком, который то и дело смотрится в карманное зеркальце, где на черной крышке нарисован красно-оранжевый цветок! Поэтому я отвернулся и стал глядеть в окно.

Хотя смотреть там было не на что. Повсюду была только потрескавшаяся от жары земля, перекати-поле, гуляющие сами по себе, чистое небо без даже самого крохотного облачка да само злющее солнце. И так выглядел почти весь наш мир. Только там, где были волшебники, можно было найти воду и зелень. Вот почему волшебников у нас так ценят — без них жить просто негде было бы. Все это я узнал из дедовых рассказов да из книг, которые меня бабуля читать заставляла потому что сам я еще ни разу из деревни не уезжал.

Чем дальше мы отъезжали от деревни, тем жарче становилось. С меня ручьем тек пот, и сильно мучила жажда. Даже не представляю, как там себя возница чувствовал. Если бы я был обычным волшебником, то давно бы уже наколдовал себе большой кувшин воды, но я был выродком, поэтому глотал свою собственную слюну, пока и она не высохла. Да уж, так сбежать у меня точно не получится. Ладно, вот только доберемся куда-нибудь, где есть вода, обязательно убегу!

— Пить хочешь?

— А?

Ремус сидел напротив меня, а возле его лица висели два веера и обмахивали его. Даже со своего места я чувствовал, что они гоняют не раскаленный воздух, а прохладный. Ремусу тут точно лучше, чем мне.

— Хочешь пить?

— Конечно хочу! — Дурак я, что ли, отказываться?

— Держи.

И он передал мне кувшин, доверху наполненный студеной воды — у меня даже руки закоченели. В наших колодцах и то не такая холодная. Я осторожно глотнул, но потом принялся жадно пить. Вода была хоть и прохладной, но приятной. Значит, Ремус применил заклинание охлаждения сосуда. Такой использовали для хранения продуктов. У нас дома целый подвал был заставлен такими шкафчиками да бочками.

— Хватит уже, — ухмыльнулся Ремус. — Лопнешь.

— А? — не сразу понял я, что от меня хотят. А потом глянул вниз и округлил глаза. Оладка перепеченная! Да я ж почти весь кувшин выпил!

— Ладно, давай сюда. Я потом тебе еще воды дам, а пока поспи.

— Я не хочу спа…

Но мои глаза уже закрылись.

ГЛАВА 2

— Просыпайся, малыш. Мы уже почти приехали.

— Отстань, Гарлиус. Дай поспать еще чуть-чуть, — отмахнулся я и перевернулся на другой бок. И тут же ударился о что-то твердое. — Ай!

— Проснулся? Вот и хорошо.

Я как дурак уставился на Ремуса, зевнул, потер глаза и только потом до меня дошло, что произошло.

— Ты напоил меня сонным зельем!

— Да, — улыбнулся он. Было видно, что ему ни капельки не стыдно. Он даже улыбался так, как будто очень этим гордился.

Мне б за такие проделки уж точно влетело по первое число. А этому что сделать? Пнуть не могу — он меня потом в отбивную превратит, а Корвиусу скажет, что это я так сам. И ведь деда поверит! Наколдовать что-нибудь эдакое тоже не могу — потом сам же от своих заклинаний улепетывать буду.

Тогда я просто выглянул в окно. Ого! Мы уже так близко! После нашей деревни тут все такое громадное. А стены какие! Вообще-то, стены как стены, только раз так в десять выше обычных. Их строят у нас вокруг всех городов да замков, где живут такие же важные калачи, как мой деда. Это вроде как для того, чтоб вода никуда не девалась. Сколько я репу ни чесал, да так и не понял, как это работает. Вода на самом деле на месте остается, а стены тут при чем? У нас в деревне вот стен нет, а вода все равно не исчезает.

Только стены эти мало того что громадные, так еще и блестят так, будто их каждый день начищают. Хотя поди разбери этих профессоров, может, у них тут такое наказание для школяров придумано. Тогда я точно буду эти камешки днем и ночью вылизывать. Ой! Что это я! Я ж тут учиться не буду! Да я прям сейчас и сбегу!

— Даже не думай, малыш, — улыбнулся Ремус, да так слащаво, что меня чуть стащенным пряником не вывернуло. Только вот мой живот так громко заурчал, а потом его так скрутило, что я понял: ехали мы долго. — Бежать отсюда ты не сможешь. Ближайшее поселение отсюда в трех днях пути. На лошади.

Как же мне хотелось въехать по этой бабьей усатой морде. Откуда он узнал, что я хочу сбежать?

— Мне сказал Верховный волшебник.

Он что, мысли мои читает?

— Нет.

— А?

— Я не читаю твои мысли. У тебя все на лице написано. Твой отец такой же был. Именно поэтому ему всегда влетало, — хохтнул Ремус, — а мне нет.

Ну и ладно, зато у меня врать получается. Иногда. Очень редко.

— И не надо так на меня смотреть. Поверь мне, мальчик, я тебе не враг.

Ага, как же.

— Но это не значит, что врагов у тебя не будет. Ты ведь знаешь, кто твой дед.

Я кивнул. А чего тут не знать? Моего деда все знают.

— А ты понимаешь, кто он?

— А? Чего?

Ремус ухмыльнулся так, словно я какую-то чушь сказал. Ага, это он дурацкие вопросы задает, а не я.

— Ты ведь сам прекрасно знаешь, кто ты.

Мог бы и не говорить. Ну, выродок я, и что?

— А твой дед — самый могущественный человек в нашем мире. Даже у Короля меньше власти. Понимаешь теперь?

Я вылупился на него как на последнего дурака. Знаю я это все. Он чего от меня вообще хочет?

— Видимо, не понимаешь, — вздохнул Ремус и откинулся на подушки, а веер стал обмахивать его еще сильнее. — Все-таки зря Верховный волшебник держал тебя при себе так долго. Ты такой наивный!

— Это я наивный?!

— Чего вскочил? Садись на место.

И меня тут же отбросило назад. Теперь я даже двигаться не мог. А Ремус расхохотался.

— Нет, ты правда весь в отца. Он тоже всегда легко выходил из себя. Прости, малыш, но ты должен понимать, что есть те, кто хочет занять место твоего деда. И таких людей много. А раз ты… Прости, малыш, но раз ты выродок, то их с каждым днем становится еще больше. Будь осторожен. И особенно в выборе друзей.

Надеюсь, что в этом я в своего папку не пошел. Не надо мне таких приятелей, как Ремус.

— Есть хочу, — буркнул я, а профессор снова заржал. Да что смешного, если человек голодный? Сам, небось, всю дорогу ел, пока я спал.

— Хорошо, сейчас будет обед. Все равно тебя пока в Школе кормить не будут.

— Это еще почему?

— Прекрати дергаться. Никто тебя голодом морить не собиратеся.

— Ага.

— Сначала тебя заселят в общежитие, а потом уже по номеру комнаты будет и номер твоего стола в столовой.

Да мне вообще-то пока что все равно. Сейчас мне бы другое узнать. Это поважнее будет.

— Есть когда будем? — напомнил я.

— Ешь на здоровье. Все давно стоит перед тобой.

Да этот… этот издевается, что ли?

Я глянул вниз, где на низеньком столике уместилась моя недельная пайка и чуть не взвыл — так я есть хотел. И только посмотрев на мои голодные глаза и дрожащие губы, до этого болвана наконец дошло, в чем дело.

— Прости, малыш, — хмыкнул Ремус, — сейчас все исправлю.

Он щелкнул пальцами, и я снова смог двигаться. Кулаки все еще чесались, но есть хотелось так сильно, что я готов был простить Ремусу даже то, что он достал из кармана серебряную круглую шкатулку, запустил туда свои холеные пальцы (даже Гарлиус обзавидовался бы!), взял немного какой-то слизкой пакости и втер в свои волосы, и те тут же закучерявились. Только розовых бантиков не хватало. Да уж, я точно проголодался.

Мясо, фрукты, сладости — я все это смел так быстро, что Ремус даже свою шкатулку закрыть не успел. Он только глазами хлопал: наверное, хотел со мной поесть, только я ему ничего не оставил. Я заулыбался с набитым ртом — хоть как-то этому профессоришке отомстил.

— В этом ты тоже пошел в отца, — вздохнул Ремус и захлопнул шкатулку. — Он всегда много ел. И совершенно не толстел! — Профессор осмотрел себя и втянул живот. — Одна лишняя булочка, и я не влезаю в штаны. И рубахи приталенные уже не так смотрятся. А если еще и пряником заесть, то совсем ужас получается! Ну ничего, пусть я и лишен этих соблазнов чревоугодия, зато всегда прекрасно выгляжу.

Чего-то я не совсем понял, о чем он. Не налезают штаны — надень другие. В чем дело то? Зачем переживать то? У нас в деревне ни одна девка столько о нарядах не думает, как этот Ремус. Нет, с этим мужиком явно что-то не то.

— Пить хочу, — сказал я, ковыряясь вилкой в зубах. Увидела бы бабка моя — уши бы оторвала. Видите ли, нужно зубочистками только пользоваться, да и то только когда никто не видит. Вот бабуля сейчас какраз и не видит, так что ну эти их правила приличия. Дома надоели.

— В тебя еще что-то влезет? — округлил глаза Ремус. Мне показалось, что один из его локонов раскрутился. Так ему и надо!

— А Вы проверьте.

Профессор пожал плечами, потом выдохнул какое-то заклинание, и на месте пустых тарелок появилось два кубка: один с водой, а другой с вином. Я вино где угодно узнаю — деда до него большой охотник.

— Сейчас выпьем и поедем дальше. Через час меня ждут на собрании.

— Тогда зачем мы вообще остановились? Вы б мне все это и в Школе могли рассказать.

Ремус покачал головой:

— Не могу, — вздохнул он. — Нельзя. И, малыш, запомни: ты меня не знаешь.

— Это я с радостью. А почему?

— Не перебивай, пожалуйста. Я хочу сказать, что в Школе делай вид, что мы не знакомы. Обращайся ко мне «профессор Ремус» и спрашивай только об учебе.

— Больно надо.

Ремус или не услышал или сделал вид. Он выглянул в окно, а потом снова повернулся ко мне:

— Уже едет вторая карета. Я в нее пересяду, а ты дальше без меня. И не забывай: мы с тобой раньше не встречались

Я не хотел разговаривать с Ремусом, но что поделать, если любопытство в два раза больше меня самого.

— А почему?

— Так нужно, малыш.

Опять издевается, да?

Вот держи письмо: оно для глав Совета Школы. Это подтвердит, что ты внук Верховного волшебника Корвиуса. Все, малыш, удачи, — он хлопнул меня по плечу и открыл дверцу.

Тут подъехала карета, и Ремус в нее быстро перебрался. Но перед этим он еще щелкнул меня по носу. Оладка перепеченная! Нет, я точно никому не скажу, что знаю этого… этого.

А потом и моя карета потащилась к воротам Школы. Я хотел сбежать, я готов был вернуться к деду. Я даже учиться готов, но только дома. Да все что угодно, только не Школа! Я сжал кулаки от злости, а может и еще от чего, а потом вдруг выдохнул воздух, сам не знаю зачем, и… и пол подо мной исчез. И я тут же шмякнулся на землю. Как живой остался — сам не пойму. Но точно одно: так больно мне не было даже после дедовой трепки, и после бабулиной тоже.

А карета укатила без меня.

Доходило до меня все это туго. И пока я поднимался и отряхивался, ворота успели открыться и закрыться. А я остался один, без воды и без еды. ДЕДА!!!

Когда-то я думал, что стоит мне только подумать о Корвиусе, как он тут же меня найдет, ведь всегда ж находил после проделок. Я иногда даже старался нарочно о нем не думать, но как назло именно о нем я и думал. А вот сейчас это не сработало.

Все вещи укатили без меня, и то письмо тоже осталось на сидении. До ворот топать было недалеко, но жарко. Пока я дошел — весь взмок и тут же высох. Вот так у нас солнце палит! Эх, как пить то охото…

Ворота были почти такие же высокие, как и стены. То есть этажа в три-четыре. Я постучал что было силы, но мне никто не ответил. Тогда я начал пинать эти тяжеленные двери ногами, а потом и вовсе заорал:

— Открывайте! Я внук Верховного волшебника Корвиуса! Я единственный внук Верховного волшебника Корвиуса!

— Чего тебе? — услышал я.

— А? — Я смотрел на ворота и не мог понять, кто со мной разговаривает. Голос был не мужской и не женский, не взрослого, но и не ребенка.

— Чего надо?

— Э… я это… внук Верховного волшебника Корвиуса!

А потом опять стало тихо. Я б конечно подождал, но…

— Эй! Ты где? Я пить хочу!

— Мм… А ты точно внук Верховного волшебника Корвиуса?

— Точно! Открывай уже!

— Не могу. Внук Верховного волшебника уже здесь. Я ему сам открывал.

— Так это я и был! То есть я там ехал. То есть не там. То есть не ехал. То есть сначала ехал, а потом я выпал, а карета без меня уехала. А я тут остался! Сам проверь! Там карета пустая поехала. Честное слово! Зуб даю!

И снова тишина. А у меня уже язык во рту не ворочался. Оладка перепеченная, да я ж тут так и помру. Вот тут, прям у ворот в Школу. Это ж надо: сам сюда не хотел, а теперь не пускают!

— Тебя как зовут? — наконец спросил странный голос. Мне показалось, что его уже час как не было.

— М-марвус я.

— Проходи.

Ворота открылись, и я наконец увидел Город, о котором деда и бабуля так долго и много мне рассказывали. Только бабушка все про театр да выставки, да лавки книжные, а Корвиус все про харчевни да лавки винные. Я вошел, а потом обернулся, чтобы посмотреть, кто со мной разговаривал, но там никого не было. Ну и ладно. Эка невидаль. Я пожал плечами и пошел вперед. Все равно меня никто не встречал.

Если я правильно запомнил (а так оно на самом деле и было: если уж бабуля заставляет меня что-нибудь зубрит — потом даже кувалдой из головы не выбьешь!), то сначала полукруном шел сам Город, а за ним была уже и сама Школа.

Внутри было не так жарко, как за стенами, хоть и не так хорошо, как у нас дома. А вот зелени было много. Не хуже, чем у нас в деревне. А людей! Я отродясь столько не видывал. Глядишь, и раздавить могут: я и тут оказался самым маленьким. Детей почти не было, оно и понятно, ведь все наверняка были на учебе. Уже ж семь дней как учеба началась!

— Ты кто такой? — прогремел у меня прямо над ухом пузатый рыжий бородатый мужик. Выглядел он так, как будто только что проснулся, но сам еще этого не понял. — Школяр? Почему не на занятиях? И где форма?

По его сдвинутым бровям я понял, что он хочет надрать мне уши. Я это сразу вижу — опыт большой. Поэтому я отпрыгнул от него, толкнув при этом полноватую женщину в цветастой юбке, и затараторил:

— Дяденька… Ой! Простите, тетенька, я нечаянно! Дяденька, я внук Верховного волшебника Корвиуса. Только что приехал.

Бородатый как-то недоверчиво посмотрел на меня, почесал свой красный лоб и надолго задумался. Да знаю я, что на деда совсем не похож. Так ведь сами говорят, что в семье не без выродка.

— Не врешь?

— Не-а, отведи… те…, - я уставился на него. На волшебника вроде не похож. — Отведи меня в Школу, там скажут, кто я.

Видел я, что он мне не очень поверил. Но даже я знал, что за возвращение меня целого и невредимого ему денег дадут. Наверно.

— Ладно, пошли. Все равно я туда собирался.

Врет ведь — по красной морде видно. Но это ерунда, вот только шел бы он побыстрее. А то мы тащились так медленно, будто вышли просто погулять. Мне конечно было интересно поглазеть по сторонам, но лучше потом, когда я отдохну хорошенько, или когда я так пить хотеть не буду.

Красномордый вел меня какими-то закоулками, и я даже если б очень захотел, все равно не смог бы найти дорогу назад. Зато я насмотрелся, как здесь люди живут. Вообще на нашу деревню не похоже! Почти все дома были двухэтажными, а на подоконниках росли яркие цветы. Я правду говорю: прямо на подоконниках, без земли! Я такого у нас в деревне ни разу не видел.

Улочки были узенькие, даже не знаю, как мой деда бы тут пролез. Везде было чисто, хотя я никого с вениками и метлами не видел. Наверное, тут все домохозяйственными заклинаниями пользуются, а может и еще чем. Хоть моя бабуля и отличная волшебница, но все равно больше доверяет рукам и тряпкам наших служанок. Говорит, так чище получается.

Вскоре мы вышли на большую рыночную площадь. У нас возле замка тоже рынок есть, но там всего с десяток торговцев, если и того наберется, а тут… Да их же сосчитать не получится!

Чего тут только не было: и всевозможные артефакты, зелья, снадобья, одежда, еда. А сколько сладостей и напитков! У меня аж слюна закапала из казалось бы пересохшего рта. И я решил попросить у красномордого:

— Дяденька, а можно мне попить?

Он обернулся ко мне и почесал затылок:

— Ну, пей.

И все.

— Э… дяденька, а у меня денег нет.

Кажется, он меня не понял.

— А? Ты же сказал, что ты внук Верховного волшебника Корвиуса!

— Ну да. Только все деньги в карете остались.

Если честно, мне их вообще не давали.

— В какой карете?

— В которой я приехал.

— А.

И все.

— Дяденька, я пить хочу. Очень сильно хочу!

Он поскреб затылок.

— Ну, пей.

И все.

— Ладно, дяденька, пойдем в Школу.

Он пожал плечами и двинулся дальше через площадь, а я глядел по сторонам и как на зло видел только кувшины с водой. Шли мы еще очень долго, и я уже ни на что больше не смотрел. Только под ноги. И тут вдруг как врезался носом в дяденьку, что аж на землю повалился.

— Пришли.

Я выглянул из-за спины красномордого и вздохнул: опять ров. Вокруг было столько воды, что удрать отсюда я больше не надеялся. Разве что лодку где раздобуду. Ух ты! А Школа сама какая огромная! Сколько тут башен, сколько высоких, закругленных в верху окон! Да я такую громадину за год не облажу! Всего два этажа, а выглядит так, будто все шесть!

— Слышь, школяр, и как мы туда попадем? — поинтересовался красномордый.

Это он у меня спрашивает?!

— Не знаю, — ответил я и встал на ноги.

— И я не знаю.

Так бы мы, наверное, еще долго стояли, если б возле нас вдруг не появился… Гарлиус? Гарлиус! Оладка перепеченная! Гарлиус! Я чуть со страху не помер. Я ж так надеялся, что никогда больше не увижу этот ходячий скелет. И вот он опять передо мной и опять тянет ко мне свои длинные скрюченные пальцы с отполированными ногтями. Бе!

— А вот и ты, дорогой Марвус! — незнакомым голосом вскричал Гарлиус и притянул меня к себе. — Я так волновался! Так волновался! Когда карета приехала пустая, я думал, что сойду с ума от беспокойства! Что бы сказал твой почтенный дедушка! Как же я волновался! Как волновался!

Оладка перепеченная! Да он же меня сейчас задушит! А этот красномордый мужик и не думал меня спасать. Он стоял рядом, ковырялся в зубах мизинцем и смотрел куда-то в сторону.

— Кхе-кхе… Гарлиус, ты меня сейчас задушишь!

— Гарлиус? — камердинер немного отодвинулся и посмотрел на меня. — А тебе на сказали?

— Что не сказали? — Фух, теперь хоть дышать можно.

— Э… — вмешался красномордый. — Давайте мои деньги, и я пошел.

— Какие деньги? — сузил глаза Гарлиус и наконец меня отпустил. Вот сейчас он точно был похож сам на себя, особенно когда я расчесываться отказывался. Только голос не такой, как обычно. Не такой противный.

— За внука Верховного волшебника. Это я его сюда привел.

— Ах, вот оно в чем дело! — всплеснул руками камердинер. — Спасибо тебе, добрый человек! Вот держи.

И Гарлиус передал ему целый золотой. Нет, я совсем не узнавал своего извечного мучителя. Да он скорее палец себе отгрызет, чем даст кому-то хоть какие-то деньги. Тем более целый золотой. Тем более за меня. А красномордый взял деньги и побрел назад. Все так же неторопливо.

— Гарлиус?

— Да нет же! — засмеялся камердинер и махнул рукой, а я совсем растерялся. Я и улыбку-то у него ни разу раньше не видел. Но уж лучше бы он не улыбался, а то от его острых зубов (целая пасть одних клыков!), мне стало как-то жутковато. — Я вовсе не Гарлиус, мой мальчик. Я его родственник. Дальний. Зови меня Норвус.

— А? — Только я один здесь ничего не понял?

А он вдруг взял меня за руку и куда-то потащил. Нет, это точно не Гарлиус, тот никогда бы такого не сделал.

— Идем, мой мальчик. Нам пора в Школу.

Это я и сам знал.

— А как мы туда попадем?

— На лодке, конечно.

— На какой лодке? Тут же нет ничего.

Норвус остановился, выпустил мою руку и указал на воду прямо перед нами. Кроме своего отражения, я ничего больше не увидел.

— Вот на этой, мой мальчик

— Ух ты!

Огромная полосатая лодка появилась из ниоткуда. На ней могло поместиться человек двадцать, а если таких как я, то и вообще тридцать. Только она была совсем пустая.

— Мы сами грести будем?

— Зачем же? — усмехнулся Норвус и так ласково посмотрел на меня, что меня аж передернуло. — Залезай, мой мальчик. Сейчас ты сам все увидишь.

Если честно, я немного струсил. Так, совсем чуть-чуть. Я же плавать не умею, а вдруг лодка перевернется? Но я вида не подал и забрался в эту лодищу. Потону, так хоть трусом себя не покажу. А Норвус, видно, привык так кататься. Он уселся на одну из лавочек и позвал меня к себе. Пошатываясь из-за легкой качки (не, ну правда!), я подошел и примостился напротив него.

— Мальчик мой, ты же спросить что-то хочешь, да? Спрашивай.

Может, Ремус и прав был. И у меня на лице и в самом деле все написано.

— Так кто грести будет?

— Грести? Никто.

И правда, лодка тронулась сама, а я вцепился в ее борт. И что-то мне сразу стало нехорошо. Лодка так шаталась, что я радовался тому, что в последний раз ел в карете с Ремусом, а это было давно. А вот Норвусу было хоть бы что. Он сидел себе спокойненько и улыбался, а мне от этого еще хуже становилось. Видеть улыбку на высохшем желтом лице Гарлиуса было очень уж странно. А точнее страшно.

— Первый раз на такой лодке катаюсь, — сказал я, чтоб отвлечься от воды. Я вообще на любой лодке первый раз катаюсь.

— Таких здесь немного, — улыбнулся Норвус. — Это моя, и у каждого профессора своя. Остальные лодки обычные. В них, мой мальчик, самому грести придется.

— Ага, понятно.

И дальше мы поплыли молча. Я смотрел на дно лодки, но это не сильно помогало.

— Не грусти, мой мальчик, — похлопал меня по плечу Недогарлиус. — Твой дедушка скоро приедет. И друзей ты себе здесь много найдешь. Здесь весело. Правда!

— Ага, — буркнул я.

— Тебе здесь точно понравится. Твой папа здесь с радостью учился. Все десять лет.

— Десять лет?! — Я даже борт отпустил от неожиданности. Совсем забыл об этом. Точнее, я все знал, но не думал, что это меня касается — я ж сбежать собирался. Хотя, какая разница, если меня все равно отсюда выкинут.

— Ну да, десять. Знаешь, как твой дедушка заманил в Школу твоего папу?

— Не-а.

— Он сказал, что тут учатся всего два года! — расхохотался Норвус.

Я всегда подозревал, что деда меня недолюбливает. Папу он хотя бы уговаривал, заманивал, упрашивал. А мне просто сказал: едешь, и точка!

— Не волнуйся, мой мальчик, — снова улыбнулся Норвус. — Тебе нужно будет отучиться только шесть лет.

— Почему это? Год.

— С чего ты взял?

— Так я ж экзамены не сдам.

— Потому что ты выродок, да?

— Ну да.

С Норвусом мне почему-то легко было говорить об этом. Может быть, потому что он не был волшебником.

— Мальчик мой, я думаю, ты справишься. Нет, я уверен, что справишься. И тебе всего шесть лет учиться осталось. Тебя же твой дедушка сам учил эти четыре года. Так и получается, что тебе осталось всего лишь шесть. Это совсем немного, мой мальчик, ты уж мне поверь.

Ничего себе! Всего шесть! Он издевается, да? Нет, точно убегу! Сегодня же! Ну, или завтра…

И кто сказал, что деда меня учил? Он меня мучил! Как вспомню, какую чушь он меня заставлял делать, так противно становится. Может, это и не чушь для волшебников, а мне-то какая разница? Я же выродок.

— Сейчас ты будешь в пятом классе, а это очень ответственный год, ведь вы начинаете изучать водное волшебство. Так что, мой мальчик, учись усердно. Тогда ты сможешь окончить первый класс как твой отец и дедушка. Вот они…. То есть вот твой дедушка гордиться тобой будет!

Ну да, как же. Будет он выродком гордиться. Оладка перепеченная! Да не хочу я здесь учиться! Я вообще учиться больше не хочу! Хватит уже с меня. Все равно из меня разве что крестьянин получится. Я деревню люблю.

А мы уже подплывали к воротам. Они открылись сразу же, как только лодка остановилась возле берега. Норвус выпрыгнул на берег так резво, словно это ему было тринадцать, а не мне. Я же кое-как выкарабкался на четвереньках, да так и остался. Я боялся, что если встану на ноги, то тут же упаду — так они у меня шатались.

— Что с тобой, мой мальчик? — всполошился Норвус.

— С-сейчас.

Как-то я все-таки поднялся, и даже коленки почти не дрожали. Я отряхнул штаны, а потом вытер о них руки. По-моему, все стало еще грязнее. Ну и ладно, мне все равно никогда не нравились эти бабские тряпки. Вот только где тут нормальные достать?

— Я готов.

Норвус только улыбнулся, а меня опять передернуло. Я все никак не мог к этому привыкнуть. Да и смотрел он на меня так ласково-ласково, будто бы я был его родным, если не сыном, то племянником. Причем любимым племянником.

В школьном дворе было тихо. Слишком тихо. Мне так и казалось, что вот-вот здесь прошуршит перекати-поле — таких за нашей деревней полно. Я как-то по-другому представлял себе Школу. Раз тут много детей, то я думал, что и шума должно быть не меньше. Так что совершенно пустой громадный двор — тут мог поместиться весь наш замок вместе с деревней — меня очень удивил.

— Норвус, а где все?

Он огляделся по сторонам, будто не понял мой вопрос.

— Кто — все?

— Ну… школяры…

— Так ведь занятия еще не закончились.

— Как не закончились?! — ахнул я. — Уже ж… Кстати, а сколько сейчас времени?

— Два ровно, — ответил Норвус, посмотрев на свои наручные часы. Такие совсем недавно появились, может, года два назад. Даже не представляю, как люди раньше время узнавали. У меня тоже свои такие есть, только они в карете где-то лежат. — Через сорок минут занятия закончатся.

— Ого!

А я еще думал, что это деда надо мной издевается. А оно вот как. Деда меня в ученической только до полудня держал.

Вообще-то он, наверное, и хотел бы, чтоб я позанимался подольше, вот только я за это время так нашкодить успевал, что деда сам меня с глаз долой отсылал.

— Ой! Я совсем забыл! — всполошился Норвус и потянул меня за руку. — Как же я мог забыть!

— А что такое? — спросил я, еле поспевая за ним.

— Я часы забыл завести.

Это он думает, что объяснил?

— И что?

— А то! Нам надо поторопиться!

— Зачем?

— Скорее!

Норвус совсем распереживался. Он бежал все быстрее и быстрее, а значит, и я. И только когда мы оказались на крыльце, до меня дошло, почему Норвус так торопился. Мы вовремя спрятались за дверью, а то нас бы точно снесли. Я первый раз видел столько людей сразу. Школяры бежали и орали так, что у меня уши заложило.

— Успели, — выдохнул Норвус.

— Куда это они?

— На свободу.

Ага, я так и подумал. Похоже, что школяров в ученических держали несколько дней, и даже в нужник не выпускали. Я к деду хочу — он так не зверствовал.

Когда в широченном коридоре, где мы прятались, стало совсем пусто, Норвус вышел. И я тоже за ним. Пока мы шли, я рассматривал свою новую клетку. Большая клетка — есть, где разгуляться. Под ногами у меня лежал бесконечный темно-синий ковер с грязно-желтыми полосками по бокам. Стены были выкрашены в бледно-голубой цвет, и на них в золоченых рамках висели какие-то непонятные карты, таблицы, формулы и еще всякая разная никому не нужная дребедень. А потом вместо них пошли портреты волшебников и волшебниц, я их раньше никогда не видел. Не-а, два я все-таки узнал: мои бабуля и деда. Только тут у Корвиуса еще волосы есть. Ой, надеюсь, деда подольше задержится у Короля.

На пути мы встретили несколько волшебников. Норвус им низко кланялся, а они кивали. Некоторые из них. Почти никто. А потом мы наткнулись на Ремуса. Он, как и говорил, сделал вид, что не знает меня. Какое счастье!

— Кто это? — спросил Ремус, глядя на меня, будто я уже нашкодил. Но я ж еще не успел! Вроде бы. — Я его раньше не видел.

Э как он врать умеет! Да я б сам ему поверил!

— Это, уважаемый волшебник Ремус, внук нашего любимого Верховного волшебника Корвиуса, Марвус.

— Ясно, — кивнул он и пошел себе дальше.

И мы тоже двинулись вперед. А этот длиннющий коридор все никак не заканчивался. Наконец мы остановились возле двери, на которой серебристыми буквами было написано: «Старший волшебник Совета Школы». А ниже была прибита табличка с золочеными буквами: «Корнелиус». Вот в эту дверь Норвус и постучал.

— Войдите!

Дверь открылась, и мы зашли. Первое, что я увидел, был здоровенный темно-коричневый стол, а за ним ярко-синее кресло, перед которым Норвус поклонился даже ниже, чем перед теми волшебниками в коридоре. И только потом я заметил в этом кресле крошечного седого человечка с длинными рыжеватыми усами. На его голове была круглая темно-синяя шапочка в серебряные звездочки. Я смотрел на этого старичка и чуть не лопался со смеху. Неужели… Неужели я не самый маленький!

— Чего зубы скалишь, недоумок?! — завопил старик. — Да я тебя сейчас…

— Уважаемый Старший волшебник Корнелиус! — перебил его Норвус, загородив меня собой, и снова поклонился. — Это внук Верховного волшебника Корвиуса.

А мне стало еще веселее: маленький старичок так подпрыгнул на своем месте, что с его головы свалилась шапка. Сам же он сначала побледнел, потом покраснел, а после вообще весь пятнистый стал. И тут меня по макушке кто-то огрел, да так, что аж зубы лязгнули! Я обернулся, но никого не увидел. Да я поклясться мог, что это была моя бабка. Уж ее-то руку я точно где угодно узнаю. Только вот бабуля ж дома осталась…

— А… ясно… внук Корвиуса, значит. Э… мальчик…

— Марвус, Старший волшебник Корнелиус, — подсказал я. А вдруг бабуля и правда тут? Иногда я думаю, что она вообще всемогущая.

— Марвус, значит, — кашлянул старик и снова нахлобучил шапку. — Ладно, Марвус, проходи, садись.

Я то, конечно, прошел, только вот куда садиться?

— Он не видит, — сказал Норвус.

— А, точно. Он же вы… То есть, сейчас.

Передо мной появился высокий стул с такой же ярко-синей обивкой, как и у кресла Корнелиуса. Мне показалось, или старикан хрюкнул?

— Садись.

— Да, Старший волшебник Корнелиус

Пока я карабкался на этот стул, старикашка здорово повеселился. Он даже на своем кресле привстал, чтобы все хорошо разглядеть. Уселся я хорошо, но вот ноги до пола не доставали.

— Кхм, давно ты приехал?

— Недавно.

А попить мне так никто и не дал.

— Его уже заселили?

— Нет, Старший волшебник Корнелиус. Мы заселим его только после Вашего решения и никак иначе.

Корнелиус важно кивнул и развернул длиннющий свиток. Старик водил по нему своим скрюченным желтым пальцем с острым ногтем. Смотрел Корнелиус в этот свиток долго, я как раз успел рассмотреть весь его кабинет. Вообще-то тут особо и не на что было глядеть. На столе Корнелиуса стояла квадратная золоченая чернильница, а в ней золотисто-красное перо феникса. Я такое же у деда видел, только побольше. А у бабули есть серебристо-сине-зеленое, это фениксихи.

На темно-синих стенах висело полным-полно портретов. И все это были портреты самого Корнелиуса. И на всех он был в своей шапочке в звездочки. Еще здесь был низенький шкафчик, и больше ничего. Может быть, и еще что-нибудь, но я этого не видел. Я же выродок.

— Да что же это! — проворчал Корнелиус и отбросил свиток. Тот прокатился по столу и упал на мягкий ковер. — Ни одной свободной комнаты. Я же не могу заселить его с… Да хоть с кем!

— Уважаемый Старший волшебник Корнелиус, — обратился к нему Норвус, поднимая свиток. — Есть одна комната.

— Да? То есть… Ты хочешь сказать… А это мысль! Почему бы и нет? Так и сделаем. Заселяй его туда.

— Как скажете, уважаемый Старший волшебник Корнелиус.

Он снова низко поклонился и открыл дверь.

— Идем, мой мальчик.

Я спрыгнул со стула, кивнул волшебнику и направился за Норвусом. Вообще-то, мне бы тоже не мешало поклониться, но я забыл. И никто мне подзатыльник не дал — бабули здесь все-таки не было.

— А что это за комната? — спросил я, когда мы вышли. — И почему меня нельзя селить с остальными?

— Самая обычная комната. Ничего особенного. А насчет того, почему тебя нельзя селить с остальными. Напомни: кто твой дедушка?

— Верховный волшебник Корвиус, — вздохнул я.

— Вот тебе и ответ.

— Хотя, мой мальчик, кое что особенное в этой комнате есть.

— А?

— В ней с самого основания Школы жили только наследники из твоей семьи.

— Все-все?

Норвус улыбнулся:

— Все-все, мой мальчик.

Деда мне рассказывал, что в нашей семье всегда рождались только мальчики. А точнее, только один мальчик. Так что наследников всегда холили и лелеяли, тем более, что все они потом становились Верховными волшебниками. А тут я такой уродился на радость всем предкам.

— Так что, мой мальчик, Старший волшебник и должен был тебя там поселить.

— Ага, понял. Значит, он просто хотел показать, какой он тут важный!

Норвус расхохотался, но ничего на это не ответил.

Мы прошли через еще одну дверь и оказались в другом коридоре. Стены здесь были бордовые и совсем пустые, а на каменном полу не было ковра. Только дверей было очень много.

— В этом крыле живут школяры. Твоя комната в самом конце.

— Угу, — кивнул я. А сам думал: «Интересно, а как тут люди свои комнаты не путают, если тут так много дверей и все они одинаковые? Хоть бы номера повесили, что ли, или еще какие таблички».

— А вот и она! — Норвус указал на дверь. На самом деле последнюю, и вот она как раз-таки и отличалась от остальных. Если те были светло-коричневые, то моя была почерневшей как после пожара.

— Что это с ней? — спросил я, кивая на дверь.

— Ты о чем? — удивился Норвус.

— Почему дверь такая странная?

— Дверь как дверь. Такая же как все.

— А почему тогда она с пятнами?

— Марвус, мальчик мой, — Норвус заговорил со мной так, как будто мне было не тринадцать, а шесть. — Здесь нет никаких пятен. Ты устал, тебе померещилось.

Что-то я никогда на глаза не жаловался. Но, похоже, Норвус ничего необычного на двери не видел. Ну и ладно, может так и надо.

— Открывай, — велел Норвус. — Я не могу.

— Не понял, — нахмурился я. — Почему?

— Только хозяин может открыть эту комнату. Больше никто.

— Совсем-совсем никто?

— Ну… — задумался Норвус. — Еще профессора. Но им все равно нечего делать в комнате школяра. Так что никто.

То есть уборку мне придется делать самому.

— Ясно. Мне просто ее открыть? Или волшебство какое устроить нужно?

— Нет, — улыбнулся Норвус, и я уже, похоже, стал к этому привыкать. — Просто открой. Кстати, мой мальчик, там тебя уже дожидаются твои вещи.

— Это профессора принесли?

— С чего ты взял? — Норвус так округлил глаза, как будто я сказал что-то очень и очень странное, и ужасное.

— Ну ты же сказал, что туда могут заходить только профессора и хозяин.

— Ах, ты об этом! Нет, вещи туда перенесли слуги. Пока ты не коснешься ручки двери, она тебе не принадлежит. Поэтому открывай, и туда больше никто не зайдет.

— Даже ты?

— Даже я, мой мальчик.

— А там, где много школяров живут? Там как?

— Не забивай себе голову, — улыбнулся Норвус.

— А все-таки?

— Ну что с тобой делать? — он посмотрел на меня так, как кудахчущие тетушки смотрят на младенца. Только что за щечки таскать не стал. — Ты так на своего батюшку похож. Ни в чем тебе отказать не могу. Шш! — он приложил палец к губам. — Только никому не говори, хорошо?

— Угу.

— В других комнатах такого нет, но все думают, что есть.

Угу, то есть в моей тоже такого нет. Понятненько.

— Колдовать точно не надо? — еще раз уточнил я.

— Не нужно.

Ну и ладно. Я потянулся к ручке и уже хотел зайти, как вдруг вспомнил, что ничего не знаю про этого дальнего родственника Гарлиуса.

— Норвус?

— Да, мой мальчик?

— А ты, вообще, кто?

Он так вытаращил глаза, что до меня сразу дошло: я опять какую-то чушь ляпнул. Может, даже и обидел его.

— Как кто? Я смотритель Школы.

— Угу.

Я дотронулся до ручки, и дверь сама открылась. Норвус в комнату со мной не пошел. Он пожелал мне удачи и исчез по своим делам.

На улице еще было светло, поэтому благодаря большому окну мне не нужно было пока зажигать свечи. Комната мне нравилась. Цвета здесь были в основном бежево-коричневые, а я уж боялся, что мне подсунут какую-нибудь розовую девчачью спальню с кружавчиками везде где только можно. Здорово все-таки, что у нашей семьи тут отдельная комната.

Напротив окна стояла кровать, раз в шесть так меньше моей в замке, и все равно она занимала почти половину комнаты. А возле кровати был небольшой столик с подсвечником на три свечи и… кувшином с водой! Конечно же я сразу вдоволь напился. Хоть вода была и теплая, а все равно я ничего вкуснее в жизни не пробовал.

Потом я заметил, что на письменном столе возле окна стоит большой поднос с едой. Я, конечно, голодный был, но даже я не смог бы съесть столько за раз. Тут было и холодное мясо с хлебом и сыром, и фрукты, и печенье. Попробовав всего понемногу, я наелся. А на подносе еще оставалось больше половины. Ну ничего, еще не вечер.

Может, и не вечер, а спать очень даже охото! Все равно Норвус сказал, что зайдет ко мне только завтра утром. А значит, у меня еще уйма времени. Но я так сильно устал, а кровать казалась такой удобной, что я завалился в нее прямо в башмаках. Видела бы меня сейчас бабуля… Но она меня, к счастью, не видела.

Проснулся я, когда уже стемнело. Я бы и дальше дрых, но меня разбудило какое-то чавканье. Кто-то очень громко чавкал, очень-очень громко чавкал. Оладка перепеченная! Кто-то чавкал в моей комнате!

Я вскочил. Хорошо хоть, возле окна был фонарь, а так бы я вообще ничего не разглядел. И уж точно не заметил бы большущую белую жирную крысу, которая за обе щеки уплетала мой ужин. На меня крыса даже не посмотрела: как ела, так и продолжила есть. Мою еду!

Я очень хотел схватить эту белую нахалку за хвост и выбросить в окно. Но она была такая огромная, так что… мало ли чего.

А крыса уже доедала мясо и сыр, а потом громко рыгнула и завалилась на спину, поглаживая себя лапой по набитому брюху.

— Ну? Чего уставился? — спросила крыса таким голосом, каким наш конюх обычно с перепоя говорил. — Я кого спрашиваю?

— Э… Меня?

— А ты видишь здесь еще кого-нибудь?

— Э… Нет…

Я аж прям застыл — никогда не видел раньше говорящих животных. Да я даже не слышал, что такие бывают!

— Чего уставился? — повторил крыс, ковыряя когтем в зубах.

— Э… ничего.

— Так не стой столбом и садись уже.

— Куда?

Крыс хлопнул себя по лбу и сплюнул на поднос.

— И как сюда только таких дурней берут? На стул садись. Слышь, парниша, ты вообще кто такой будешь? Запах у тебя знакомый.

Я с ногами забрался на стул и ответил:

— Марвус я. Внук Верховного волшебника Корвиуса.

— А. Стало быть, ты его сынок. То-то пахнешь так знакомо.

— А?

— Не, парниша, ты точно детеныш Зариса? Что-то ты не больно соображаешь. Твой батя пошустрее был.

— Отец? — аж подпрыгнул я. — Ты его знал?

— А то! — хмыкнул крыс. — Мы с ним знаешь какие дружбаны были!

— Быть того не может! — возмутился я. — Крысы столько не живут!

Он аж поперхнулся, когда мой хлеб дожевывал. А нечего чужое есть!

— Ты, парниша, слишком много на себя берешь, — прищурился крыс. — Был бы твой батя тут, он бы тебе по мордасам за такое надавал. Чтоб ты знал, перед тобой сейчас его самый лучший друг.

Ага, так я и поверил. Отца я почти не помнил, но чтоб у него в друзьях говорящая крыса водилась… Не, деда мне про него другое рассказывал. Отец был серьезным, умным, способным, ответственным. В общем, я, наверно, в маму пошел.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Руфусом меня кличут, — ответил крыс и расхохотался. — Те, кто видят. Только таких мало.

— То есть?

— То есть, ты совсем дурак. Парниша, ты что, совсем не понял? Меня мало кто видеть мо…

— Это я понял. А ко мне ты зачем пришел?

— К тебе? Дурень ты. Зачем ты мне сдался? — хмыкнул Руфус и перебрался на краешек стола поближе ко мне и принюхался. — Слышь, парниша, а ты часом не выродок? Что-то сил волшебных я у тебя почти не чую.

— Ну, выродок. И что с того?

— Выродок, говоришь. Странно, — крыс повернул голову к окну и уставился на фонарь. — Странно. Очень странно.

— Что странного то?

— Ну ладно, парниша! — Руфус встал, а потом спрыгнул на пол. Да так ловко, что я удивился. А ведь только что на неповоротливого поросенка похож был. — Свидимся еще. Бывай, парниша!

Я даже не понял, когда он ушел. Он просто исчез! И что это вообще было? Я еще сплю? Ай! Больно! Не, не сплю.

Эй! А кто фонарь погасил? Ничего ж не видно!

Я встал и выглянул в окно: ни один фонарь не горел. Ну и ладно. Может, тут у них так и надо.

ГЛАВА 3

Я даже не сразу понял от чего проснулся. То ли в дверь кто стучит, то ли мышь скребется. Я потянулся, зевнул и сполз с кровати. Странно, дома я так ни разу не высыпался. Может, это потому что кровать не такая огроменная, да и над ней нет того тяжеленного балдахина. А ведь я даже и не вспомнил, что мне нужен портрет мамы с отцом — я и так сразу заснул. Я его еще из сумки не вытащил, или куда там мне его положили? Может, встать и посмотреть? Нет, я лучше еще посплю, раз тут так хорошо спится. Я перевернулся на другой бок и почти сразу же заснул. Но ненадолго.

Нет, все-таки кто-то стучит. Если бы моя бабуля увидела во что я был одет, когда открывал дверь, она бы мне уши надрала. Хорошо, что ее здесь не было. Поэтому я подтянул сползающие спальные штаны, почесал голое пузо и толкнул дверь.

— З-здравствуй, Марвус.

Оладка перепеченная! Чтобы посмотреть в глаза тому, кто говорил, я задрал голову так, что аж шея заболела. Ого какой высоченный! А он точно школяр? Ну, вроде лет нам одинаково. Да уж, наверное, его тут часто дразнят. Еще бы! Длинный, худющий, белобрысый, все лицо в рыжих веснушках. О! Еще и очкарик!

— И тебе привет, — зевнул я, но рот все-таки прикрыл. — Ты кто?

— М-меня зовут Гэнриус. Твой одноклассник.

— Ага. А чего пришел?

— М-меня Норвус прислал. Чтобы я тебе здесь все показал.

— Угу. Заходи, я сейчас переоденусь.

Гэнриус чуть не отпрыгнул назад. А потом поправил очки и спрятал руки за спиной.

— Й-я здесь подожду.

— Как хочешь, — сказал я и хотел закрыть дверь, но Гэнриус меня остановил.

— Т-тебе нужно форму надеть.

— Форму?

— Д-да. Такую же, как на мне.

Ну, приехали! Опять какую-то дрянь надевать заставляют. Спасибо, что хоть без кружавчиков. Вот только как можно в жару носить такие теплые тряпки? Хотя… Какую жару? Здесь очень даже хорошо, наверное, даже лучше, чем в нашем замке.

— Где мне ее взять?

— Н-норвус сказал, что ты найдешь ее в своем шкафу.

— Угу.

Я закрыл дверь и поплелся к шкафу. Здесь уже кто-то успел развесить всю мою одежду. А синяя короткая мантия и темно-коричневые штаны были на самом видном месте. И не такие уж они и теплые. Сойдет.

Оделся я быстро, и даже причесался, но это у меня не очень получилось. Патлы как торчали во все стороны, так и остались торчать. Я завязал их сзади ремешком и пригладил. Ну и ладно.

Когда я вышел, Гэнриус стоял возле двери и читал какую-то книгу. Меня он не заметил.

— Идем.

— А-а? Да, идем.

Он пошел вперед, но постоянно останавливался, потому что я за ним не поспевал. Конечно, с такими то длиннющими ногами. А еще он все время горбился, и я все думал, когда уже у него спина сломается? Пока не сломалась.

— Куда мы вообще идем?

— В-в Столовую. У нас еще есть полчаса, а потом занятия.

— Угу.

Занятия — брр! Вот и начинается пытка.

— А почему коридор пустой?

— В-все уже в Столовой.

Живот Гэнриуса громко намекнул, что я не очень-то и быстро собирался. Опять я что ли виноватый?

Гэнриус открыл какую-то дверь (я так и не понял, чем они тут отличаются), и мы вышли в новый коридор, на этот раз зеленый. На стенах висели картины, если эти каракули и мазню можно так назвать. Даже Марла из нашей деревни и то лучше нарисует, а ей всего два. На одной картине я увидел какую-то зверушку: то ли лошадь, то ли корову, то ли курицу. И подпись под ней: «Верховный волшебник Корвиус». Интересно, а деда видел? Но чем дальше мы шли, тем нормальнее становились рисунки. Я даже стал понимать, что на них.

— Э-это комнаты, в которых шестиклассники живут.

— А тот коридор наш?

— Д-да.

Хоть что-то узнал.

Наконец мы дошли до громадной двойной двери. А Гэн все так же молчал. Ну и ладно, я все равно еще не совсем проснулся. А вот когда мы вошли, я уж точно больше спать не хотел. Я ж чуть не оглох — чего орать то так? Эти школяры что боятся, что их не услышат? Ну прям как бабы на базаре. А пялиться так зачем?

— Чего это они? — спросил я у Гэна, который теперь плелся за мной. Он что, прячется? За мной?!

— Н-ну, ты ведь внук Верховного волшебника…

И зачем спрашивал? И почему я не родился обычным крестьянином, им то точно наплевать было бы, выродок я или нет. Так нет же, я умудрился родиться в семье волшебника, да еще и самого сильного.

Ну и ладно, сейчас я есть хотел, а не о всякой чепухе думать. Да и в такой громадной Столовой еще надо было найти, где моя еда. Места тут было полно, прям как в нашем зале для танцев. За столами сидело по четыре-шесть школяров. Точно, они ж тут по номерам своих комнат. Оладка перепеченная! Я ж не спросил, какой у моей! Ладно, может, Гэнриус знает.

Все школяры были одеты так же, как и я, только мантии у них были разных цветов, и в женской форме были длинные юбки, а в мужской — штаны. Половину Столовой занимали парни в синем и девушки в голубом. Это пятиклассники. С стороны сидели школяры в темно-фиолетовых и светло-фиолетовых мантиях. Наверное, шестиклассники. Потом у Гэна спрошу.

На столах и на школярах был один и тот же цвет — не перепутаешь.

— Гэн, а чего тут все такие разноцветные? Я так понял, это от класса зависит?

— Г-гэн? А… Д-да. Вот у нас синие, а у девочек голубые. У четвертого класса бордовые и розовые мантии, а…

— Ладно, Гэн, я понял.

Он покраснел. Чего это он? Что я опять такого сказал?

— Это, Гэн…. А где мой стол? Норвус говорил, что он будет с таким же номером, что и моя комната.

— Т-твой — во-он там.

Ого! Этот столище в самой середине — мой? Да тут человек десять поместится! И почему в середине-то? Перед ним еще один стол стоял, даже побольше, и за ним тоже. Но это скорей всего профессорские. Вон за одним из них два профессора сидят. Может, Гэн чуток ошибся, и нам вообще не сюда?

— Гэн, а где остальные?

— К-кто?

— Ну, школяры из нашего класса. Это точно мой стол?

— Э-это только твой стол.

Оладка перепеченная! Опять деда!

— Гэн, а садись со мной! — предложил я.

— И-извини. Не могу.

И он, поправив очки, поплелся к своему столу, а я пошел к своему. Ладно, я сел, а еда-то где? Ого! Вот это да! Никогда раньше тарелка с едой сама не появлялась передо мной. Тут был омлет с овощами: морковку и лук я съел первыми, потому что терпеть не мог, а остальное в горло не полезло. Еще бы! Все только на меня и пялились, и со всех сторон я только и слышал, что «выродок» да «выродок». Шепотом, правда, но все равно!

А потом я не смог есть, потому что увидел то, за что у нас в деревне в глаз дают. Ну, я так и сделал.

Когда Гэн садился на свое место, у него убрали стул. Гэн, конечно, шмякнулся, но это ладно. Так эти придурки еще миску с омлетом ему на голову надели, а сверху еще и компотом полили. У нас в деревне даже младенцы знают, как тяжело достается еда, и никто никогда с ней не играет. Ну, я и не выдержал.

Парень, который вывернул на Гэна омлет, был ненамного выше меня, да еще и сидел на стуле, так что я этому гаду хорошо вдарил — у меня даже рука заболела, я его еще и на пол сбил.

Все тут же подскочили со своих стульев и побежали к нам. Я стоял и сжимал кулаки, а парень, который издевался над Гэном, сидел на полу и как рыба открывал и закрывал рот. А ко мне уже подошли два профессора: один маленький и круглый как мяч, а другой высокий и длинный как палка. У того, что длиннее, черные волосы были зализаны назад. Маленький же, наверное, ему сильно завидовал, потому что был почти лысым, а редкие пряди пытался распределить так, чтоб казалось, что их тут много. Интересно, может, это деда прислал ему мое зелье для роста волос? Надеюсь, что нет, потому что мне еще тут учиться. Ну, то есть пока не сбегу. Или пока не выгонят.

В общем, эти два профессора были совсем не похожи. Вот только лица у них были одинаковые — злые. Хотя, если посмотреть, то у длинного вообще морда кирпичом, а круглый вроде и не злился, а просто пытался не чихнуть. Чихнул.

— Будьте здоровы, профессор! — послышалось со всех сторон.

— Спасибо, мои хорошие.

Длинный цыкнул языком.

— Что здесь происходит? — спросил он тихо, но его все услышали.

— Да, что здесь, мои хорошие, происходит? — повторил «мячик» и так улыбнулся, будто мы тут только что плясали, а не дрались. Ну, то есть я дрался.

— Кто все начал?

— Да, кто все, мои хорошие, начал?

Эй! А почему все показали на меня? Это же тот придурок с длинным носом над Гэном издевался, а я тут вообще ни при чем. Да и фингал ему идет — нос не такой заметный.

— Ты кто?

— Да, ты, мой хороший, кто?

— Марвус я.

— Какой такой Марвус?

— Да, мой хороший, какой такой Марвус?

— Я вчера приехал.

«Палка» и «мячик» переглянулись и пожали плечами.

— П-профессор Нарнис, профессор Панриус, это внук Вернховного волшебника Корвиуса.

Они опять переглянулись и «палка», которого и звали Нарнисом, сказал носатому гаду:

— Школяр Гавриус, иди к Лекарю. И в следующий раз будь осторожнее — некоторые стулья шатаются.

— Да, мой хороший, шатаются.

Носатый встал, отряхнулся, зыркнул на меня и молча ушел. Я не понял: а меня что, наказывать не будут?

— Школяр Марвус, возвращайся к своему столу.

— Да, возвращайся, мой хороший, к своему столу.

Я думал, что после всего этого, есть я уже точно не смогу. Но нет, с омлетом я расправился быстро. А потом появился пирог с черникой и сметаной — вот тут я понял, что вообще проголодался. Эх, жаль, что тут добавки не дают. А может, дают? Ничего, потом узнаю.

— М-марвус?

— А! Гэн! Садись ко мне.

Он поправил очки и покачал головой:

— С-спасибо. И спасибо, что заступился за меня.

Я хмыкнул:

— Только кроме тебя это никому больше не понравилось.

— М-марвус, просто Гавриус у нас здесь, вроде, главного в классе, а ты его ударил. К тому же ты еще и…

— Ага, — снова хмыкнул я, хоть мне и не было весело. — А я еще и выродок.

— Н-нет, — Гэн потер нос, все время оглядываясь. — Просто ты внук Верховного волшебника Корвиуса, а он… он внук Старшего волшебника Корнелиуса.

— Это того коротышки в смешной шапке?

Гэн испуганно оглянулся и кивнул. Опаньки! Оладка перепеченная! Ну, почему я успел нарваться на неприятности в первый же день! Да я сам себя переплюнул.

— М-марвус, нам пора идти. Сейчас звонок прозвенит.

И тут же я услышал красивую мелодию, словно сотня соловьев запела. И он это звонком назвал? А я то думал, что-нибудь противное будет. Ну, я так всегда себе Школу и представлял: противноеместо, где меня бедненького обязательно замучают. Нет, тут было даже ничего, да еще и кормят вкусно, но чует моя чуйка, что мне здесь не очень рады. Ну и ладно.

— Н-нам надо поторопиться. Это первый звонок. У нас еще пятнадцать минут. Если опоздаем, профессор Ремус будет недоволен.

Пф! Нашел кем пугать. Чтоб я этого бабоподобного профессоришку испугался! Но, с другой стороны, если я еще чего напортачу, деда меня со свету сживет, когда приедет, если я, конечно, не сбегу до того.

— Ладно! — поднялся я из-за стола, тарелки тут же исчезли. А дома их слуги забирали. — Куда идти?

— С-сначала за учебниками, а потом на урок.

— А где учебники взять?

— В-в своей комнате.

— Так нету их у меня.

— Э-э… д-должны быть.

— Ладно, — махнул рукой я. — На месте разберемся. Что у нас хоть сегодня?

— С-сейчас будут Основы водного волшебства, потом Физкультура и Вендийский. Потом обед, а потом Рунопись.

— Четыре урока? Так каждый день или по-разному?

— К-каждый. Заканчиваются в два сорок.

Это я уже запомнил. И как только не скопытиться? Интересно: отсюда уже кто-нибудь сбегал или я первым буду?

— А Свободные дни хоть есть?

— К-конечно. Каждый пятый день и десятый.

Ну хоть что-то.

— Гэн, это… зови меня Маром. Так меня друзья зовут, мне так привычней.

— М-маром?

— Ага.

— Х-хорошо.

Дорогу назад я запомнил, так что теперь я шел впереди, а Гэн плелся где-то сзади. Оказалось, что его комната рядом с моей. Только он жил в ней еще с пятью школярами. То-то меня тут недолюбливают. Учебники и все, что нужно, я нашел в шкафу. Хотя я мог бы зуб дать, а может и все десять, что их там раньше не было.

— Все, я готов, — сказал я и захлопнул за собой дверь. — Гэн, а ты видишь тут пятна?

— Г-где?

Ясно, значит, все-таки их вижу только я.

— А, забудь. Веди меня.

Мы опять вернулись в зеленый коридор, но к Столовой не пошли, а повернули направо и там по лестнице поднялись наверх, не заходя в башню. Гэн сказал, что на первых этажах башен — столовые, для разных классов свои. Вот наша, например, для шестого и пятого. А на вторых этажах — библиотеки. Как я понял, тоже для разных классов.

Тут, на втором этаже, стены были желтые, и на них ничего не висело, а на полу лежал коричневый ковер-дорожка. Возле стен, там, где были окна, и возле аудиторий стояли деревянные скамейки, и рядом с каждой было по длинному растению в большом горшке. Я так и не понял, что там растет: то ли куст, то ли дерево, то ли вообще трава какая. Всего тут было четыре аудитории. Ну, и куда нам? Если честно, то я б лучше на улицу погулять пошел, но я уже успел сегодня нашкодить, так что для первого раза хватит. Ох, надеюсь, что так и будет.

Другие школяры то и дело нас обгоняли, и я немного поднажал. Все равно я точно не перепутаю, куда бежать — просто нужно следить за теми, кто в синих и голубых мантиях. Я еще в Столовой заметил, что нас, пятиклассников, довольно много. Интересно, а аудитории тут какие? Всем же должно быть хорошо видно и слышно. Вряд ли мы все поместимся в маленькой комнатушке, как моя ученическая дома. Вот только там я был один, и на меня никто не пялился.

Мы с Гэном влетели в аудиторию как раз вовремя — прозвенел звонок. Да такой противный, что я даже уши закрыть хотел, но не смог — руки были заняты. Все-таки я был прав! Мне показалось, что это сотня высокородных баб увидела сотню мышей. У нас в деревне никто мышей не боится, но один раз к деду с бабулей приехала погостить какая-то их знакомая. Нервная такая, все время свой горбатый бородавчатый нос кружевным платочком прикрывала, будто у нас дома везде воняло. Так вот, как-то она увидела мыша в своей комнате, да так завизжала, что я думал, что у меня уши лопнут. Не лопнули, но болели еще долго — мне их бабуля потом надрала. И как она только узнала, что это я мыша подбросил? Но сейчас не б этом. Так вот, я тогда думал, что ничего хуже того визга быть не может. Кажется, я ошибся.

— В-вон наши места, — шепнул Гэн. Я посмотрел вниз — да-да, именно вниз, тут было раз, два…шесть рядов — , там стоял большой стол, скорее всего профессорский, а скамьи для школяров вместе с небольшими столиками стояли одна за одной, каждый новый ряд выше другого. Первые столы были школяров на четыре, а в каждом ряду мест становилось больше.

— Который наш? — я спросил шепотом. Так, на всякий случай, хоть профессора пока не было. Тьфу! Оладка перепеченная! Чуть не забыл, что я его не боюсь. Это ж не бабуля и даже не деда.

— Т-третий. Пошли быстрее.

Мы прошли к третьему ряду и уселись на скамью в середине, где уже сидели наши одноклассники. От их взглядов у меня мурашки по спине прошли. Им-то я что сделал? Хотя все-таки не все так на меня смотрели. Некоторым было просто фиолетово, жалко только, что таких мало было.

Дверь вверху громко открылась, и в аудиторию вошел Ремус. Он был одет в длинную черную профессорскую мантию, но я даже со своего места видел, что его завитые волосы были перевязаны розовой ленточкой. С бантиком! Он, все время улыбаясь, спустился вниз, а по рядам прошел девчачий вздох. Чего это они?

— Доброе утро, школяры! — сказал Ремус, когда дошел до стола.

— Доброе утро! — чуть не орали мои новые одноклассники. А девушки раскраснелись так, как моя бабка, когда этот недомужик ручку ей целовал.

— Надеюсь, вам всем хорошо спалось, и вы готовы хорошенько поработать.

Никто не ответил, но Ремус этого и не ждал. Он взял со стола свиток, развернул его, взял перо и начал читать:

— Школяр Ганвиус?

— Есть.

Я обернулся, чтобы посмотреть, как там фингал под глазом носатого, но руку поднял не он, а его сосед.

— Школяр Гавриус?

А, теперь понятно. Но этого я тоже видел за тем столом в Столовой. Тут и до Гэна очередь дошла.

— Школяр Гэнриус?

— З-здесь.

Ремус назвал еще несколько имен. А потом я услышал такой приятный нежный голосок, что у меня аж сердце замерло. Что это со мной?

— Школяр Корнелия?

— Я здесь.

Конечно я тут же посмотрел на эту девушку, она сидела в четвертом ряду справа от меня. Ничего себе! Я никого никогда более красивого, чем она не видел. У нее были золотистые гладкие волосы, которые она заколола на макушке красивой заколкой с блестящими камушками — отсюда было плохо видно какими — , но несколько локонов падали на лоб. У девушки была очень приятная улыбка и доброе красивое лицо. А какие глазищи! Огромные, синие, хотя, может, и голубые — тут было темновато.

— Школяр Марвус?

Ой! Она, кажется, на меня смотрит! Надо отвернуться…

— Школяр Марвус?!

Надо отвернуться!

— Школяр Марвус!

Надо отвернуться!!!

Гэн больно ткнул меня локтем в бок.

— А?

— Школяр Марвус, — говорил Ремус ласково, но мне почему-то стало не по себе. Не, я не боялся его. Честно! — Так ты на месте или нет?

А сам, что не видит? Или он так сильно надушился, что глаза разъело?

— Здесь я.

Профессор пометил что-то в своем списке и перешел к следующему имени. Вот тут-то мне совсем поплохело.

— Школяр Трисса?

— Здесь.

Чего?! А бабка тут моя откуда? Я повернулся на голос. Фух! В четвертом ряду слева от меня сидела рыжеволосая девушка с острым, но не длинным и чуть вздернутым носом. Длинные волосы у нее были завязаны на макушке в хвост, а на правой щеке была яркая небольшая родинка, которая, по-моему, на бабочку была похожа. Да уж, не красавица. Не то, что эта Корнелия…

А глазищи то какие хитрющие! Сами зеленые, но где-то там глубоко есть золотистые искорки. И кажется, что эта Трисса знает что-то такое, что другие не знают, и знать им не положено. Она на меня смотрит?!

— Что уставился? — спросила она одними губами. Я что, по губам читать умею?

— Ничего, — ответил я так же.

— М-мар, не спи, — шепнул Гэн. — У нас же Основы водного волшебства. Сейчас пропустишь — потом не нагонишь.

— Умгу. — Я снова посмотрел на Триссу, но она уже склонилась над своими записями. — Сейчас.

Ну не объяснять же ему, что из меня все равно волшебник не получится. Но мне все-таки пришлось слушать и даже записывать. Нельзя же посрамить честь семьи. А то бабуля потом уши надерет. Я ж пока не знаю, когда сбежать смогу.

Я еще раз глянул на ту Триссу. Где-то я ее уже видел. И тут до меня дошло: да она ж вылитая моя бабка в молодости! Только что волосы у нее не рыжие были да родинки никакой нее не было. Ну, может, у этой хоть нрав не такой крутой, как у моей бабули. Вторую такую Триссу я не переживу.

— Ну а теперь, школяры, записываем домашнее задание.

— Домашнее задание? — шепнул я Гэну в ужасе.

— Н-ну да, — ответил он.

И чего это он на меня посмотрел, как будто я какую-то глупость сказал? Скорее всего, так оно и было. Ну, деда мне никогда никакого домашнего задания не задавал. А чего его задавать, если я и так дома был? Меня б хоть так в ученическую загнать.

— Страница шесть, задания два и четыре. И найдите в Библиотеке столько определений слова «вода», сколько получится. Но не менее пяти!

— А если не получится? — это сказал круглый толстячок со второго ряда. Кого он мне так напоминает?

— А если у кого не получится, — рассмеялся Ремус, — то у меня не получится поставить тому зачет в конце года.

Толстяк громко вдохнул, все засмеялись, и прозвенел тот противный звонок. Не, точно бабы с мышами тут виноваты. Зуб даю!

— Что там у нас следующее? — я повернулся к Гэну, а заодно посмотрел на спину Корнелии, когда она выбиралась из своего ряда. Ах, как же красиво она идет! А потом я увидел Триссу. Оладка перепеченная! Ничего себе! Трисса была единственная из всех девушек, кто носил мужские штаны, а не юбку. А разве так можно? Да и шла она совсем не по-девчоночьи. Если у Корнелии все плавно получалось, то Трисса как будто подпрыгивала как мяч, а ее хвост при этом летел то в одну сторону, то в другую.

— М-мар, ты идешь?

— Ага.

Наконец и мы вышли.

— Так что там у нас?

— Ф-физкультура. Ты форму не забыл?

— Не-а, — я похлопал по сумке. — А мы успеем переодеться? Десять минут же только на перерыв.

— У-успеем. Мы на уроке переодеваемся.

— Это… Гэн, а мы вместе с девчонками занимаемся?

— Д-да, а что?

— Да так, ничего.

До раздевалки мы добрались минут за пять. Она была на первом этаже в той же башне, что и Столовая. Места тут было немного, поэтому пришлось потесниться. На стены были прибиты крючки, куда мы должны были вешать свою одежду, а под ними стояли скамейки.

— Всем привет! — сказал я, когда вошел в раздевалку. Несколько парней мне кивнули, а остальные сделали вид, что не расслышали. Да что за дела такие! Я ж не виноват, что мой деда Верховный волшебник, да и выродком я тоже быть не хотел. Я б на них посмотрел, если б они на моем месте были. Хотя кое-кто меня точно заметил.

— А! Вот и Верховноволшебничий внучок! — недобро заулыбался Носатый, сложил руки на груди и задрал повыше подбородок. А он и вправду ненамного меня и выше, так, на полголовы всего. За ним стояли еще три парня, лица у них были тоже совсем не добрые. А так они были совсем непохожи. Один был длинный, да и вообще на девчонку похож. Другой — такой обычный, что я б его если б где увидел, точно не узнал бы. А третий… Вот этот совсем большой, а еще рыжий, и нос у него картошкой.

— Да ты и сам не конюха внучок.

— В глаз захотел?! — зашипел Гавриус, но негромко. Наверное, не хотел, чтобы его кто-нибудь из профессоров услышал.

— Я? А мне зачем? Мне фиолетовый не идет. А вот тебе самое то. Вон как хорошо получилось. Хочешь, еще добавлю?

— Ну все! Ты нарвался!

И он кинулся на меня. Ага, как же. Чтоб меня такой хлюпик поборол! Да я в нашей деревне с кем только не дрался, да и крестьянам часто в поле помогал, а плуг самому таскать, когда лошади нет, это вам не абы что. Так что не смотрите, что я такой маленький.

Гэн хотел меня оттащить, но я вцепился в Гавриуса так, что меня уже было не отцепить. На этот раз я расквасил ему нос. Я б, может, еще чего натворил, но послышался голос профессора, знакомый голос. Да это ж «палка»! Этого мне только не хватало. Теперь точно деду расскажут, ну и ладно, главное, чтоб не бабушке.

— Готовы? — спросил профессор Нарнис. Морда у него так и осталась кирпичом. «Палка» тоже переоделся в удобные штаны для физкультуры и свободную рубаху. Наши формы были почти такие же. — Что у вас здесь происходит?

— Ничего, — ответил один и трех товарищей Носатого. До меня тут дошло, что никто из них и не подумал ему помочь. — У Гавриуса кровь из носа пошла.

— Вот так сама и пошла? — спросил профессор. По лицу его вообще непонятно было, что он думает. То ли верит, то ли сейчас оплеуху отвесит.

— Умгу, — кивнул Носатый, на меня он не смотрел.

— Так оно и было?

— Да, профессор Нарнис, — закивали мои одноклассники.

— Хорошо. Школяр Гавриус, иди к Лекарю. А остальные, на поле!

Носатый прошел возле меня и тихо прорычал:

— Ну держись, выродок!

Ой, он что подумал, что меня обидел или испугал? Не на того напал. А вот за выродка он у меня еще ответит.

— Молодец, — услышал я слева, но так и не понял, кто это сказал. Может, мне это вообще послышалось.

— Так держать, — сказал кто-то справа.

Из раздевалки мы вышли на улицу и прошли возле корпуса, где учились восьмиклассники и семиклассники — им было ближе всего до поля. Гэн сказал, что у десятого и девятого есть свое, маленькое, а мы вместе со старшими классами на большом физкультурном поле занимаемся. Приятно, оладка перепеченная!

Поле для физкультуры было чуть ли не больше, чем Столовая. Раза так в два-три. Эх, вот бы нам столько земли с травой домой! Мои бы деревенские нашли что с ней делать. И уж точно не для всякой ерунды столько водного волшебства тратить. Трава тут была такая зеленая и сочная, будто несколько волшебников постоянно над ней заклинания выдыхали или еще чего — я пока не очень знал, чего там для этого надо. Само поле было квадратным, а по левой его стороне росли высокие ветвистые деревья. Под такими здорово отдыхать после того, как хорошенько в поле поработаешь. Если честно, то с крестьянами трудиться мне куда больше нравилось, чем сидеть с дедом в ученической, да и без деда тоже.

Когда мы вышли к полю, к нам навстречу поспешила Корнелия. На ней тоже были темно-синие штаны для физкультуры и голубая рубаха как у парней, но ей это очень шло. Какая же она красивая! Я начал поправлять и отряхивать свою одежду, но Корнелия прошла мимо меня. Она остановилась возле Гавриуса и вскрикнула, прикрыв рот ладошкой. Что-то мне поплохело.

— Гавр, что случилось? — воскликнула она.

— Ничего, Корни, просто кровь пошла. Я уже к Лекарю иду.

— Вот, держи, — Корнелия протянула ему свой кружевной платок, Гавриус его взял и вытер им нос. Да что он творит! У меня опять кулаки зачесались.

— Гэн? — тихонько позвал я, потянув его за рукав.

— Д-да?

— А этот Гавриус и Корнелия, что… того?

— Ч-что того?

— Ну, того… Вместе?

— Н-ну да. Они же брат и сестра. Близнецы.

— Близнецы?!

— Т-тише! — шикнул на меня Гэн. — Профессор Нарнис, не любит, когда шумят.

Нет, мне сейчас не до профессора было. Это ж надо было умудриться расквасить нос и поставить фингал брату Корнелии. И все за один день!

— Стройся! — тихо сказал «Палка», но его опять все услышали. И как у него это получается?

Я не сразу понял, о чем он. Но когда все ребята встали в линейку, я попытался втиснуться к ним. Меня вытолкнули!

— По росту строимся, — сказал профессор. У меня аж мурашки по коже стадом пробежали.

Вот же не везет. Теперь все знают, что я тут самый низкий. Ну, хоть Корнелия недалеко от меня. Всего то через два человека. А вот рыжая Трисса была где-то в середине, а значит, головы на полторы меня она точно была выше. Гэн, конечно же, был первым.

— Так, школяры. Сегодня у нас бег. Сначала разминка. Школяр Комус, выйди вперед. Сегодня ты проводишь.

Таким дураком я себя давно не чувствовал. Мы зачем-то гнулись и тянулись, прыгали то на правой ноге, то на левой, ходили друг за другом гуськом. Это у них пытки такие тут, да?

— Школяры. Закончить разминку. Строимся в две шеренги и бежим вон к тому дереву с красным флажком и обратно. Кто первый прибежит, получит дополнительный балл к зачету в конце года.

Ого! Давно я столько не бегал. Разве что от деда, а он у меня шустрый, хоть и старый. Вот я как-то его волосы поджег, случайно, так он за мной полдня гонялся. Хотя больше такого никогда не было. Конечно, ведь волос-то больше нет.

Мы сделали, как и сказал профессор. Меня, конечно, выпихнули назад.

— Удачи! — расхохотался один из дружков Носатого.

Ну-ну.

— Это тебе удачи!

Ганвиус — я его наконец вспомнил — теперь совсем как лошадь заржал. Это был тот здоровяк с носом-картошкой.

«Палка» свистнул, и мы побежали. Первым сдался тот толстяк, что домашнее задание делать не хотел. Как там его? Вроде Париус, если я ничего не перепутал. И Гэн сразу оказался в самом конце, а потом и совсем остановился, согнулся пополам и долго пытался отдышаться. Эх, а с его-то длиннющими ногами мог бы первым быть.

Очень скоро отстали и другие. Товарищи Гавриуса стали совсем красные, потом почти фиолетовые и тоже остановились. Вот так вам и надо! Нечего других дразнить. Ну вот, победа у меня в кармане! А это кто там мне в затылок дышит?

Я обернулся. Ого! Да это ж та самая рыжеволосая Трисса. Она мне чуть на пятки не наступала, а потом и вовсе поравнялась со мной. Мы уже бежали назад, а она и не думала отступать. Тогда я поднажал, но и она тоже. Так быстро я даже от деда не бегал.

Трисса прищурилас, улыбнулась уголком губ и умчалась вперед. Ну, и я за ней, конечно.

До профессора мы добежали вместе.

— Неплохо, — покивал головой «палка». — Школяр Трисса, я даже и не думал, что ты можешь такую скорость развивать. Отлично, просто отлично, — он ее хвалил, а по лицу его казалось, что ему вообще не до нас, не до физкультуры, да и вообще ни до чего. — Школяры! — профессор повернулся ко всем. — У вас пять минут отдохнуть — и бегом в раздевалку.

Трисса фыркнула и уселась на траву. Немного подумав, я сел рядом.

Девушка вытащила из кармана штанов платок, обычный такой платок, без кружавчиков, и вытерла им пот с лица. А она ничего себе, нормальная. И бегает хорошо. До нее еще никто из деревенских меня не мог догнать.

— Т-трисса всегда первая. На Физкультуре.

Гэн подошел так тихо, что я чуть не подпрыгнул. Вот только на мягком месте прыгать неудобно — я сидел на траве. Он тоже опустился возле нас.

— Молчал бы уж, — сказала Трисса. — Привет, — девушка протянула мне руку, и я пожал ее. Мне и в голову не пришло, что эту руку можно и нужно поцеловать. Так по этикету положено. Но Трисса протянула ее по-мужски, так что не переворачивать же ее ладонь.

— Марвус.

— Я знаю, — кивнула она и поднялась на ноги. — Пока

— Куда это она?

— В-в раздевалку. И нам тоже надо.

— Так чего сидишь? — проворчал я и тоже вскочил на ноги. — Пошли! Давай быстрее!

Гэн нахмурился, а потом вздохнул и встал.

— П-пошли.

Мы поплелись к раздевалке, хотя другие тоже не очень торопились. Переоделись мы быстро, и Гэн повел меня обратно. Следующим уроком у нас должен был быть Вендийский. Нет, вот зачем учить язык, на котором никто не разговаривает? Так нет же, все равно в расписание впихнули. Я и с нашим языком не очень дружу, а они хотят, чтоб я еще и с этим мучился.

В аудиторию мы пришли первыми. Это была такая же комната, как и на Основах водного волшебства, только возле окон стояли большие горшки с фиолетовыми цветами. Ой! Мы не первые! За профессорским столом уже кто-то сидел.

— Э-это профессор Аварра, — шепнул Гэн и потянул меня за рукав, мы сели на те же места.

От нечего делать я разглядывал профессоршу. Волосы у нее были короткие, у меня и то длиннее, а вот цвет у них необычный: не то медовый, не то пшеничный. Она их зачесала назад и, похоже, чем-то прилизала, хотя ей это не помогло: патлы торчали в разные стороны почти как у меня. На носу у нее были круглые очки, а в правом ухе сережка с длинным белым пером на цепочке. Профессорша читала какой-то свиток и то и дело качала головой. Явно кто-то из школяров сочинение написал. Ничего, она еще мои не видела.

— Новенький? — спросила она, подняв голову.

— Да, профессор. Я Марвус.

— А, помню, — кивнула она и снова уставилась на свиток, а потом вдруг рыкнула и разорвала его пополам, щелкнула пальцами, и свиток исчез. — Слушай, школяр Марвус, ты учил уже вендийский?

— Нет.

— Ну и хорошо! — хмыкнула профессорша, хлопнула ладонями по столу и встала. — Если кто спрашивать будет — я только минуту как вышла.

И она унеслась куда-то, а я уставился на Гэна.

— Это что было?

— Д-для нее это обычно. На нее иногда находит. У нас уже так несколько уроков пропало. Профессор Аварра еще ведет Волшебство слова и Рунопись.

— Точно так же?

— Н-ну да.

Вот и хорошо — не люблю над свитками сидеть.

Только я зря обрадовался — профессорша вернулась как раз со звонком, а заодно и дала несколько подзатыльников школярам, которые пытались проскочить перед ней. Приятно глянуть — не я один тумаки получаю. Правда, пока почему-то тумаков не было. Дома мне за утро уже раз пять бы уши надирали, а тут еще даже не ругали. А может, тут не так уж плохо?

Профессорша села на свое место и начала перекличку, но я опять не слушал. Вместо этого я все смотрел на Корнелию, она же отворачивалась. Не знаю, нарочно она это делала или нет, но мне все равно было обидно. Я ж ее братцу за дело врезал, а она на меня внимания не обращает. Ничего, я ей потом сам все объясню.

Ай! Гэн больно въехал мне локтем в бок.

— Ты чего? — прошипел я.

— Т-тебя назвали.

— А? Я тут.

— Ну разве что телесно, — проворчала профессорша и перешла к следующему имени.

А я опять повернулся к Корнелии. Ого! Она на меня смотрит! Хотя она тут же отвернулась, но я все равно заметил, что она покраснела. Она заложила за ухо один из своих локонов, и я обратил внимания на ее тонкую белую шейку. Какая же Корнелия красивая!

— Ладно, охламоны! — профессорша ударила ладонью по столу и встала. — На прошлом уроке мы с вами прошли спряжение глаголов «везере» и «авере». Кто может сказать, что значит «везере»?

Чего? Я вообще такое раньше не слышал!

— Да, школяр Гэнриус.

— «Ж-жить», профессор Аварра.

Я по-новому посмотрел на него. Гэн жутко покраснел, даже кончики его ушей стали пунцовыми. Ничего себе он умный! Видно же, что стесняется, так зачем руку тянет?

— Правильно. А «авере»? Да, школяр Трисса.

— «Смотреть», профессор Аварра, — ответила девушка. Я глянул на нее и аж рот раскрыл от удивления. До чего же она на мою бабулю сейчас похожа! Особенно когда та, отчитав моего деда, ходит с гордым видом, будто самая умная тут. То есть там.

— Верно. Эй, охламоны, просыпайтесь! Мы ж целый урок потратили на эти несчастные два глагола. Эй! Ребятня! А ну просыпаемся! Что, опять за всех школяр Гэнриус и школяр Трисса отдуваться будут? Ну ладно, кто может проспрягать их? Ну, я жду. Нет, школяр Гэнриус, пусть кто-нибудь другой попробует. Ну? Что, никто не хочет? Нет, школяр Трисса! Ладно, охламоны, я сама тогда вызову. — Профессорша опять села за стол и взяла свиток. Только читать его она не стала, а наугад тыкнула пальцем, а потом сказала: — О! Школяр Париус! Давненько мы тебя не слышали. Вперед!

— Кхм… — услышал я за спиной и обернулся. Там сидел тот самый круглый парень, который на прошлом уроке первым выдохся. — Профессор Аварра, понимаете, я сегодня на Физкультуре ногу подвернул, палец натер, прыщ на языке выскочил, да и вообще сегодня не мой день по гороскопу.

— Кто бы сомневался, — фыркнула Трисса, но я ее услышал

— Понятно, школяр Париус. Надеюсь, в следующий раз у тебя ничего болеть не будет, а то и на экзамен с Лекарем пойдешь.

— Честное слово, профессор Аварра, в следующий раз все будет в порядке.

Школяры засмеялись, а я посмотрел на Гэна.

— О-он всегда так говорит, — объяснил тот.

— Ну! Так кто может проспрягать эти два несчастных глагола? Эй, охламоны! Вот, я пишу их на доске. Тут всего то двенадцать падежей! Ну, кто у нас тут самый смелый?

Я сам не понял, когда и почему поднял руку. Вот честное слово, не понял! Она как будто сама поднялась!

— Школяр Марвус? — нахмурилась профессорша. — Ты же говорил, что никогда раньше вендийский не учил.

— Угу.

— И все равно хочешь пойти к доске?

— Эм… Ну да.

Я прям сам себе в мыслях вопил: «Куда прешь, дурень!» Но все равно встал и пошел. Глаза Гэна стали похожи на маленькие блюдца, а все остальные школяры смотрели на меня как на самоубийцу. Да я и сам себя так чувствовал. Да что ж такое я творю?!

— Ну, бери мел, — сказала профессорша.

Я глянул на доску и обмер: я все понимал. Рука моя сама все написала, и я повернулся к профессорше и отдал ей мел.

— Э… Все правильно.

Школяры зашептались, а я сам поверить не мог, что написал что-то верно на языке, который вообще никогда не учил. Да я этих слов в глаза ни разу не видел!

— Ладно, — улыбнулась профессорша. — Давай-ка еще кое-что попробуем. Что значит «лазоре»?

Я пожал плечами.

— Ясно. Тогда возьми мел и напиши.

Я взял. И написал.

— «Лазоре» — ходить.

— Верно, — кивнула профессорша. — А теперь проспрягай.

Я проспрягал. И опять мне было все понятно.

— Интересно. Очень интересно. Ладно, садись.

Потом профессорша сказала, чтобы мы переписали себе этот глагол и проспрягали его сами. Странно, но мне опять было легко. Вот только мешали взгляды, которыми меня сверлили одноклассники. И самый злющий был у Носатого. Нет, ну вот что я ему сделал? Подумаешь, слегка лицо подправил, так ему от этого только лучше стало.

А потом прозвенел звонок, и все рванули из аудитории. Еще бы! Время обеда ведь. И самым первым бежал Париус. Ногу он подвернул, как же.

Гэн повел меня в Столовую. Всю дорогу он на меня как-то странно смотрел, а когда я спросил, что такое, то ничего не ответил. Ну и ладно. Если честно, то я здорово проголодался и на этот раз плевать хотел на то, что все на меня пялятся, пока я ем. А кормили тут хорошо: много!

На обед нам давали целый час, а я управился минут за пятнадцать. Остальные почему-то жевали медленно, будто растягивали. Им что, времени своего не жалко?

Я заметил, что Гэн уже тоже поел. Ему за своим столом явно не сиделось. Еще бы! Рядом ведь был Гавриус со своими дружками. Синяк у Носатого почти прошел — вот что значит хороший лекарь. У нас дома тоже лекарь есть, только меня он не любит и лечить синяки и царапины отказывается. Ну и ладно, мне же и лучше — в деревне если мужик без шрамов, то он или лентяй, или неженка. В деревне без шрамов и синяков нельзя. А тут все такие чистенькие да беленькие ходят, будто в руках лопату или топор никогда не держали. Я уж про плуг и не говорю.

Тарелки передо мной исчезли, и я встал. На меня уже почти не смотрели. Привыкли, что ли?

Я подошел к столу, где сидел Носатый. Он и его дружки сделали вид, что меня не видят. Ну и ладно, я ж не к ним пришел.

— Гэн, ты готов?

— Д-да.

— Ну, тогда пошли.

— Х-хорошо.

Он уже встал и отодвинул стул, но Носатый схватил его за руку.

— Гэнриус, — тихо прошипел Гавриус. — Если ты сейчас уйдешь, то обратно уже не примем.

— Это он о чем? — спросил я у Гэна.

Он долго смотрел в пол, а затем вырвал свою руку у Носатого, поправил очки и стал за мной.

— Н-ни о чем.

— Ну и ладно, — пожал плечами я. — Пошли.

И снова на нас все уставились. Наверное, даже больше, чем в первый раз. И почему со мной всегда так? Да знаю я почему, но все равно каждый раз удивляюсь. Им что заняться больше нечем? Вот у нас в деревне новостей мало, и каждую диковинку почти целый год обсуждают. А эти могли б ко мне уже и привыкнуть.

— Что мы сейчас делать будем? — спросил я, когда дверь Столовой за нами закрылась. — Эй, Гэн, ты чего?

На него было жалко смотреть: губы дрожали, а очки все время сваливались на нос. Даже чаще, чем обычно.

— Гэн?

— Н-ничего. Можно пойти в Сад.

В сад? Тут еще и сад есть? Да сколько ж тут земли под Школу отдали?

— Пошли.

Мы вышли через еще одну дверь и сразу же оказались в саду. Без всяких там коридоров. Столько деревьев и цветов в одном месте я еще ни разу не видел. Тут даже фонтанчики были! И куда только деда смотрит? Он же сам всегда говорил, что воду беречь надо. Ого! Тут даже прудик с утками есть.

— З-здесь в середине Сада есть озеро, но туда далеко идти.

— Ого! Я хочу туда!

— М-мы туда только дойти успеем, а у нас еще один урок остался.

Ну и ладно в другой раз. О! вспомнил, что давно спросить хотел:

— Слышь, Гэн. А ты как в этих дверях разбираешься? Они ж все одинаковые!

— Н-на них же надписи есть.

— Какие такие надписи? Я ничего не видел!

— Н-не видел? Странно… Их все волшебники видеть должны…

— А, тогда понятно.

В общем, надо вместе с Гэном ходить, а то заблужусь.

Мы прошли ближе к прудику, и тут я заметил, что возле него на траве кто-то сидит. Трисса! Она сидела к нам спиной, и я только видел, что она что-то сосредоточенно строгает ножиком. Когда мы подошли ближе, я глазам своим не поверил: он делала стрелу! Самую настоящую стрелу!

Девушка заметила нас, немного к нам повернулась, но дело свое не прекратила.

— Г-гуляем, — зачем-то сказал я. — А что это ты делаешь? — спросил я, сглотнув, и кивнул на стрелу.

Девушка насмешливо подняла бровь:

— А сам не видишь?

Вижу. А еще чувствую, как мое лицо становиться таким же красным, как перья на стреле Триссы. К счастью, меня спас Гэн.

— Т-трисса ходит в кружок стрельбы из лука.

— Ну да, — гордо подтвердила она, а потом скривилась и добавила: — Только я туда и хожу.

— Неужели больше никому не нравится стрелять из лука? — удивился я. У нас в деревне мы часто так развлекались. Это ж весело!

— Нравится, — пожала плечами Трисса. — А вот проигрывать девчонке не нравится.

— А вот я не проиграю! — заявил я. И покраснел еще больше. Оладка перепеченная! Да кто меня за язык тянет!

— Да? — прищурилась Трисса. — Тогда встречаемся сегодня после уроков возле ученической. Не боишься девчонке продуть?

— Еще чего!

Нет уж! Трисса — не моя бабуля. Я не дам ей себя победить.

— Хорошо.

Трисса встала, внимательно осмотрела стрелу и явно осталась довольной. Девушка положила свою работу в сумку за спиной и, рищурившись, сказала:

— Не опаздывай.

— Ага.

И она ушла, не оглядываясь.

— Э… Она всегда такая?

— Д-да, — вздохнул Гэн. — А мы с ней еще и друзья детства. Мар! Побежали! Скоро урок начнется!

Успели мы вовремя, вот только профессор Аварра так и не пришла.

ГЛАВА 4

Гэн предложил пойти в Библиотеку, раз урока все равно нет. Я посмотрел на него как на идиота и отказался. Вот еще, буду я учиться, когда никто не заставляет. Все равно меня в конце года выгонят. У них тут экзамены должны быть какие-то, так что я все равно в следующем году тут учиться не буду. Ага, деда что в самом деле думает, что выродок сможет пройти проверку на волшебство?

Тогда я вспомнил, что обещал Триссе прийти в ее кружек. Но мы же после уроков договорилсь встретиться. Хотя уроки то как раз и закончились. Я попросил Гэна показать, где ученическая, но все оказалось ужасно просто: она была как раз в нашем коридоре. Мог бы и сам догадаться. Правда, я вряд ли бы ее сам нашел — двери то все одинаковые, так что я легко мог перепутать ученическую с комнатой девчонок или, еще хуже, с их ванной. Но мне повезло: возле нужной двери меня уже ждала Трисса.

— Долго ходишь, — сказала девушка. Нет, ну вылитая моя бабуля. Она тоже на меня так смотрит, когда я делаю что-нибудь не так.

— И ничего не долго! Куда идти хоть?

— В Сад.

— В Сад? Ну, пошли. Гэн, а ты куда?

— М-мне в Библиотеку надо. — Он отвел глаза, как будто собрался совсем в другое место. Может, так оно и было.

— Ну, ладно. Веди, Трисса.

Мы шли по Школе, а я старательно запоминал дорогу. Уже неплохо получалось. Идти пришлось долго, и за это время Трисса ничего мне не сказала, она была где-то далеко в своих мыслях. Иногда мне казалось, что она вообще обо мне забыла.

По пути мы не встретили никого. Может быть, потому что всем уже надоел Сад, а может, потому что Трисса нарочно выбирала такие тропинки.

— Эй, Трисса, скоро уже?

— А? Да. Скоро, — сказала она и снова замолчала. — Пришли.

Она, похоже, сама удивилась.

— Готов пострелять?

— Угу.

Я огляделся по сторонам. Вокруг поля с нашу Столовую густо росли деревья, так что через них смогла бы протиснуться разве что мышь. Попасть сюда можно было только по узкой дорожке, по которой мы и пришли. В самом конце поля было три мишени. Эти были куда больше и красочнее, чем у нас в деревне. И так далеко я еще ни разу не стрелял

— И что, совсем-совсем никого больше нет?

— Нет. Никого нет.

Она это сказала с таким хищным лицом, что я подумал: «А я то что тут делаю?» Может, я лучше пойду?

— Бери лук.

Я только сейчас заметил, что справа на поле лежит несколько луков и колчанов со стрелами. Интересно: это тоже все Трисса сделала? Я подошел к лукам, взял один и еще колчан с синими стрелами.

— Умеешь? — спросила девушка.

— А то!

Да я лучше всех стреляю в деревне! Ну, подумаешь, несколько раз промахнулся, зато потом для нас отдельное поле выделели. А что? Кому охота быть подстреленным? Нет, нам, конечно, могли хорошенько уши надрать (что бабуля мне и сделала) и вообще запретить стрелять. Но нас, а точнее меня, все равно не переделаешь. Так что вся деревня решила, что куда проще нам дать место для игр, чем потом дыры латать от моих стрел. И поле выбрали самое дальнее, чтоб уж точно никого не задели. А тут, интересно, как?

— Слушай, Трисса, а ничего, если мы тут кого-нибудь того… пристрелим?

— Не пристрелим, — сказала девушка. — Тут кругом защита, никто не пройдет.

— А мы тогда как прошли?

Трисса указала на медальон у себя на шее.

— Вот из-за него. Он у всех есть, кто в кружке.

— Так у меня ж нету!

— Ты со мной шел. И, кстати, без меня ты выйти отсюда не сможешь.

И почему мне стало жутковато от этой ее улыбки?

— Ага. Понял.

— Выбирай мишень и стреляй.

— Угу.

Я выбрал ту, что была в самой середине. Ого! А этот лук намного удобнее чем тот, что у меня в деревне был. А какая тетива! Да если б у меня такой дома был, то я б вообще никогда не промахивался. И тут я тоже не промахнулся. Все мои стрелы полетели прямо в цель. Я прям сам почувствовал, каким довольным выгляжу. Вон, даже Трисса удивлена.

— Неплохо, — сказала она. — Теперь моя очередь. Отойди.

Я посторонился и уступил ей место.

— Выбирай.

— Что выбирать?

— Выбери, в какую стрелу я должна попасть.

А?

— Ну… Давай вон в ту, в самой середине.

А дальше все пошло для меня так, как будто кто-то замедлил время. Я видел, как Трисса берет стрелу у себя за спиной, натягивает тетиву и отпускает ее, а стрела мчится прямо в цель. Оладка перепеченная! Она попала в мою! А потом еще и еще одну. И все они попадали в одно и то же место, рассекая на две части предыдущую. Никогда такого не видел. Я посмотрел на Триссу и удивился еще больше. После такой стрельбы она должна была прыгать от радости, уж я бы точно так сделал, а она… а она выглядела очень задумчивой. И такой красивой… Эй! Чего это я?!

— Трисса…

Девушка опустила лук и повернулась ко мне.

— Ты больше не придешь, да?

А? О чем это она?

— Почему это? — возмутился я. — Не пустишь что ли?

Трисса склонила голову на бок, а потом вдруг улыбнулась. Совсем чуть-чуть, но все же.

— Э… Ты чего?

— Ничего.

Она отвернулась и отошла на шаг, а я очень надеялся, что в этом теньке от деревьев не так видно, что у меня пунцовые щеки. Чего это у нее так глаза сверкают? Зеленее и ярче любого изумруда у бабули в шкатулке!

Трисса снова ко мне повернулась. Теперь краснела она. А это очень даже мило. Ну, то есть на девчонке, а не на мне.

— Сюда еще никто не возвращался. — Трисса принялась собирать стрелы, а между делом говорила: — Проигрывать не любят, а другим девочкам стрелять из лука не нравится. Так что я тут всегда одна.

Вот оно в чем дело, а я то думал! Не, ну что за мужики пошли! Боятся девчонке проиграть. По мне так, раз проиграл, то еще раз попробуй, а не сразу в кусты!

— Я приду! Только это… Пошли назад, а?

— Уже? Ну, хорошо.

Не говорить же ей, что я воды напился перед тем, как идти с ней.

— Пошли, — сказала она точь-в-точь как моя бабуля, когда я что-нибудь у нее выпрашиваю. Трисса хлопнула меня по спине с такой силой, что не каждый парень сможет. И чего это я подумал, что она красивая? Нет, Корнелия во сто раз лучше. Она такая милая, такая нежная. А эта, а эта… А! Все, с меня хватит. Корнелия! Корнелия! Корнелия!

Назад уже я нас вел, тем более что у меня на шее теперь болтался такой же медальон, как у Триссы. Он был круглый и сделан из серебра. Когда Трисса надевала его на меня, на нем появилось мое имя.

Я еле дотерпел, не бежал лишь только потому, что не хотел показаться слабоком перед Триссой. Она попрощалась со мной возле своей комнаты, и, как только она закрыла за собой дверь, я стрелой помчался в очень нужную комнатку. Фух, успел. Теперь можно и у себя немного посидеть. Подожду Гэна, он ведь обещал зайти за мной перед ужином.

В комнате было хорошо — не жарко. Я достал свои свитки и бросил их на стол. Вроде бы мне надо было домашнее задание делать, но так не хотелось! Вместо этого я завалился на кровать и уставился на потолок. Ну потолок как потолок, разве что звезды на нем, как настоящие.

Ничего себе! Так они ж и есть настоящие! Я встал на кровати и попытался допрыгнуть до потолка. Глупо, конечно, но хоть что-то. Потом я взял стул, поставил его на кровать и забрался на него. До потолка еще было далеко. Стул вроде бы стоял надежно, и я решился подпрыгнуть и на нем. Подпрыгнул. Сначала совсем чуть-чуть, потом еще выше, а затем, совсем осмелев, прыгнул что было сил. И я свалился на пол с таким грохотом, что наверняка переполошил всю Школу. Я кое-как выбрался из-под стула, похлопал по себе, чтоб проверить, не сломал ли чего — не сломал. Стул тоже целый остался. Вот сейчас кто-нибудь придет и как… А? Никто не идет? Ого! Здорово!

Я убрал стул на место, поправил покрывало на кровати и снова на нее забрался. Только больше не пытался прыгать к потолку. Кстати, а потолок то совсем обычный! Может быть, звезды мне примерещились? Или наваждение какое было? Или я несвежее что-то съел? Пока я об этом думал, успел крепко заснуть.

Сон мне привиделся очень странный, будто брел я по пустыне. Да не такой, как за нашей деревни или возле Школы, а по такой, что кругом были холмы из песка. И они все время двигались! Только я обойду один, как он снова передо мной! И я точно знал, что это тот же самый, а не какой-нибудь другой. А еще тут было так жарко, воздух был такой раскаленный, что мне обожгло всю глотку. Чем дальше я шел… Нет, я уже не шел, а полз. Чем дальше я полз, тем невыносимее становилась жара. Все, о чем я мог думать — чтобы поскорее закончилась эта пытка. И она закончилась. Вдруг налетел страшный ветер, закружил надо мной песок и постепеннок укрыл меня им. Темнота.

Проснулся я от того, что мне было очень щекотно под носом, а потом я чихнул.

— Доброе утро, парниша! — хмыкнул Руфус и перебрался с моей подушки на стол, где и улегся на свитке.

— Как утро?! — подскочил я. — А ужин?

— Не боись, — Руфус почесал лапой за ухом. — Ужин ты продрых.

И я тут же услышал, как заурчал мой живот. За окном все еще горел фонарь, а значит, до завтрака было далеко. Ну, и чего теперь делать? Есть дадут только утром, а так и с голоду помереть можно. Эй! А почему за мной Гэн не зашел?

— Не дрейфь, парниша, — Руфус почесал за другим ухом. — Есть у меня одна мыслишка.

Не скажу, что я так уж хотел слушать крыса, но у меня все равно другого выхода не было. Кроме того, он тут явно больше меня знал.

— Что делать надо? — спросил я и подошел к окну. На улице было темно, но все фонари горели. Правда, тот, что под моим окном, вот-вот потухнет, а может и нет. Неважно. Главное сейчас — найти что-нибудь пожевать.

— Да так, почти ничего, парниша. Всего-то в Столовую залезть.

Этим он меня не удивил. Дома я частенько на кухню ночью пробирался, да и днем тоже. Вот только там я все знал. А тут все двери одинаковые.

— Не получится, — сказал я и снова сел на кровать, подпер рукой подбородок и носком башмака стал рисовать узоры на полу.

— Почему это?

— Я надписи на дверях не вижу. Так что точно заблужусь.

— Хех, тоже мне задачку нашел. Пошли! — крыс встал на задние лапы и подозвал меня к себе. Я подошел, и он запрыгнул ко мне на плечо. — Я тебя научу как выжить в этой Школе.

— Угу.

И почему мне как-то боязно?

Я открыл дверь, но тут же ее захлопнул — там кто-то с фонарем ходил.

— Это Норвус, — сказал Руфус. — Он каждый вечер Школу обходит. Погоди минутку и можешь открывать.

И правда, Норвус ушел.

— Так-с, — потер лапки крыс. — Начнем по порядку. Подойди ближе. Ага!

Он нацарапал что-то на двери и довольно уселся на моем плече.

— Идем дальше, — скомандовал он.

— Погоди-погоди, — помотал я головой. — А с этой дверью ты что сделал?

— Ты что, ничего не видишь?

— Не-а.

— Мда, — почесал макушку Руфус. — Совсем запущено. Ну, тогда сделаем так. Смотри: птичка полетела!

— А? — Я повернулся в ту сторону, куда он показывал. Но, конечно же, никакой птички там не оказалось, да и откуда ей взяться ночью в коридоре Школы.

А Руфус быстренько царапнул мою щеку, да так сильно, что я чуть не закричал.

— Ты чего?!

— Не чегокай. Лучше на дверь глянь.

И правда, там теперь была надпись: Комната школяра Марвуса.

— Ого! Так и написано? На других так же?

— Не-а. У них там просто номера. Это ты тут у нас такой один.

— Угу, я понял. Я тут весь такой особенный.

— А то! Ну хоть дурнем не прикидываешься, и то хорошо.

— Куда уж мне с таким-то дедом.

Так мы отметили еще дверей десять-пятнадцать, пока не дошли до той, что вела в Столовую. В коридоре было довольно светло из-за маленьких фонарей на стенах. Они хоть и неярко светили, но я зато ни на что не натыкался. Однако, когда я уже хотел открыть дверь в Столовую, вдруг стало совсем темно. И страшно.

— Тут каждую ночь фонари тушат? — спросил я у Руфуса шепотом.

— Да не должны, вроде…

От этого мне ещестрашнее стало.

— Так, парниша, слушай внимательно. Принесешь мне два пирожка с яблоком, бутерброд с сыром и пирог с черникой. Целый. Все запомнил?

— А ты куда?

Но он уже исчез. Не просто спрыгнул на пол, а именно исчез. А тут как раз свет снова зажегся, и я услышал, как кто-то сюда идет — скорее всего это опять был Норвус. Деваться мне было некуда, и я вошел в Столовую.

Ночью она выглядела еще больше и казалось, что по углм попрятались всякие нехорошие бяки. Когда-то я верил, что в темноте живут маленькие, но очень злобные человечки, и они все время за мной следят. Я даже засыпать боялся! Но деда сказал, что это все неправда, и я ему поверил. Почти. И все равно иногда мне казалось, что из темноты на меня кто-то смотрит.

Я осторожно шел и то и дело оглядывался по сторонам. Вот уже и кухня была рядом, как я услышал такой страшный грохот, что сразу же спрятался под одним из столов. Оладка перепеченная! Звук был такой, будто кто-то развернул штук десять кастрюль сразу.

— Вот же зараза какая! — услышал я уже знакомый голос. Так и есть: это был мой круглый одноклассник. Париус вроде бы… — Вот же! И как я теперь это отмою? Кто додумался ставить кастрюли одна на одну!

Я потихоньку вылез из-под стола и, крадучись, добрался до кухни. А она то побольше нашей будет. А сколько тут еды, сколько тут еды! Да три-четыре деревни можно накормить и еще останется. И посреди всего этого сидел мой одноклассник. Прямо на полу в луже чего-то очень липкого, по запаху — вишневого киселя.

Видел я Париуса хорошо, а он меня — нет. Просто возле него стояла лампа, а я был в темноте. Я прошел еще немного вперед, и тут я поскользнулся все на том же киселе и смачно шлепнулся. Париус испугался, заорал и попытался драпануть, но совсем прилип к полу, и у него получились только немного отползти.

— Стой! Это я! — сказал я.

— К-кто — я? — спросил он и поднял лампу, пытаясь осветить меня, только у него ничего не получилось, и я подполз ближе.

— Да я это. Не ори.

— Марвус? А ты чего тут забыл?

— Да того же, что и ты.

— А, — протянул Париус. — Понимаю. Тоже не наелся за ужином?

— Так я его вообще проспал.

И тут мы услышали страшный звук, я такой только у нас в конюшне слышал, когда наш конюх…

— Не дрейфь, — улыбнулся толстяк. — Это наша главная повариха Тетушка Тама. Она иногда по ночам еду сторожит.

— Тогда почему она спит?

Париус хмыкнул

— А вот не скажу.

— Почему это?

— А ты кому-нибудь расскажешь.

— Не расскажу.

— Расскажешь!

— Не расскажу!

— Поклянись.

— Клянусь.

Париус опять попытался встать, но снова шмякнулся, плюнул на это дело и удобно развалился на полу.

— Я ее усыпил.

— Ты? А как?

Он скривился, почесал подбородок, а потом сказал:

— Не знаю.

— Как, не знаешь?

— А вот так и не знаю! — рассердился Париус и снова сел. — Захотел, чтоб она заснула, вот она и заснула!

Теперь макушку скреб я. Деда мне рассказывал, что человека можно усыпить сонным зельем. Но чтоб просто захотеть — такого я не слышал. Хотя, обычно я и слушал-то не очень внимательно.

— Ты любого можешь усыпить?

Он пожал плечами:

— Не знаю, не пробовал. С Тетушкой Тамой проще всего выходит. А вот когда Вредная Эльза дежурит, приходится туго. Но она все равно засыпает.

— Вредная Эльза?

— Ага. Еще одна повариха. Она тут самая злая — никогда добавки не допросишься.

— Слушай, а меня усыпить сможешь?

— Тебя? — нахмурился Париус. — А тебе зачем?

— Так любопытно же!

— Ну, не знаю… Прям щас что ли?

— Ага.

Париус задумался, но ненадолго. Он широко улыбнулся и сказал:

— А что ты мне за это дашь?

Я порылся в карманах, но ничего кроме носового платка и рогатки не нашел. Их я и показал Париусу.

— Не, — скривился он. — Не пойдет. Это есть нельзя. Вот что! Завтра ты мне половину своего завтрака отдашь!

Я вспомнил, как много нам накладывают, и кивнул.

— И половину обеда!

— Хорошо.

— И ужина!

— Да понял я! Начинай уже!

Я даже зажмурился.

— Ну, начинай уже!

— Э… так я уже…

— А? — открыл глаза я. Ничего не изменилось. Спать мне не хотелось. Оладка перепеченная! А может, я все проспал?

— Ничего не понимаю, — нахмурился Париус. Он смотрел на свои руки и то разжимал пальцы, то опять их сжимал. — Со всеми ж работает… А с тобой почему не получилось тогда?

Он выглядел так, будто у него отобрали булочку с малиновым вареньем. Ну вот, опять я виноват. Знаю же, в чем дело.

— Не переживай, — вздохнул я. — Это потому что я выродок.

— Да не, — отмахнулся Париус. — Я и на выродках пробовал. А ты что, выродок?

Он так удивился, что даже перестал сжимать пальцы.

— Ну да, — сказал я и посмотрел в сторону. — А ты не знал? Тут вроде все уже обо мне слышали.

— И что? — улыбнулся Париус. — Я что всех должен слушать? У меня и так есть чем заняться.

Не знаю зачем, но я сказал:

— Я тут никому не нравлюсь.

— И что? — снова улыбнулся Париус. — Наплюй на всех. Я так и делаю.

Странно, ему что, все равно, что я сказал? Оладка перепеченная! Я ж сам признался, что выродок! Париус как будто подслушал мои мысли.

— Это из-за того, что ты выродок, да?

Я кивнул. Наконец-то до него дошло.

— Ну, значит, и ты, и они дураки.

Чего?!

— Они то ладно, а я то почему?

— Они — потому что считают себя лучше. Ты — потому что обращаешь на них внимание. Знаешь что?

— А?

— Давай дружить!

Он протянул мне руку, я подошел к нему и пожал ее.

— Давай! Сядешь завтра за мой стол?

— Сяду. Только не забудь, что ты со мной поделиться должен.

— Не забуду.

Я помог ему встать, и мы продолжили лазить по кухне. Я положил все, что мне понравилось в карманы. Чуть не забыл, что Руфус тоже кое-что попросил. Вообще-то он не просил, а приказал, но это ладно. Я набрал еды и для крыса, положил все в сумку — ее мне Пар дал — , и хотел уже прощаться с Париусом, как вдруг подумал: а кто будет убирать все, что мы тут натворили?

— Слушай, мы тут все так и оставим?

— Ты о чем?

Я показал на грязные полы.

— Ах это! — отмахнулся мой новый друг. — Сейчас все сделаю.

Он что-то выдохнул, потом пощелкал пальцами, и на кухне стало так чисто, будто сотня слуг ее убирала целый день.

— Как ты это сделал?

— Это? Да это пустяки! — отмахнулся Париус, но выглядел очень довольным. — Вот мой папка и не такое может. Скоро ты его увидишь, он у нас Домоводство преподает. Стой… Точно! Ты ж его сегодня уже видел. В Столовой вместе с профессором Нарнисом.

То-то мне Париус кого-то напоминал. А я то думал, что из-за того, что оба круглые, как мяч.

— Так твой отец — профессор Панриус?

— Ага. Это мой папка.

Он сказал это с такой гордостью, что мне почему-то стало не по себе. Интересно, а каким мой папа был? Портрет я видел, кое-что дед с бабулей рассказывали, кое-что деревенские, пару словечек и Ремус сказал. Но я так и не понял, потому что все они говорили разное. А про маму я вообще ничего не знал. Когда я у деда с бабулей спрашивал, они сердиться начинали. Вообще-то папа с мамой живые еще. Я надеюсь. Они просто как-то ушли и не вернулись. Вот так просто ушли и не вернулись. Больше никто ничего не знал, а может, просто не хотели мне рассказывать. Но я точно знаю, что мои родители живы и обязательно вернутся.

Я посмотрел вбок и увидел, что в углу лежит какой-то громадный мужик, а потом и вообще его услышал. У меня так даже деда не храпит. А этот мужик был еще и таким же большим, как Корвиус. Вот только руки у этого явно покрепче были, будто он каждый день вместо лошади плуг таскает, а потом еще каждую ночь на кузнице работает без продыху. Такой если руку пожмет, так все косточки переломает. Как же хорошо, что Париус его усыпил. Но это точно был не кузнец и не пахарь. Во-первых, потому что мы в Школе, а во-вторых, потому что на мужике был белый поварской колпак и передник в сине белую полоску.

— Кто это? — тихонько спросил я. Хоть этот мужик и храпел не переставая, но я все равно немного побаивался. Мало ли чего.

— Это? — ухмыльнулся Париус. — Это наша Тетушка Тама.

— Тетушка? — крикнул я, забыв, что лучше не высовываться. Но я быстро вспомнил и спросил уже намного тише: — Это женщина?

— Ну да, — Париус улыбнулся еще шире. — Она у нас тут главная повариха, я ж тебе уже говорил. Слушай, Марвус, — он облизнулся, — ты бы только попробовал ее ватрушки с повидлом, а какие у нее пирожки с клубничным вареньем, а какие пирожные со взбитым кремом, а пончики с…

— Да понял я тебя уже, — перебил я его. Мне сейчас было кое-что другое интересно: — А она точно не проснется?

— Обижаешь, — сказал Париус. И он действительно выглядел так, будто обиделся. — Я на эту кухню еще с десятого класса лажу, и еще никто без моего разрешения не просыпался.

— Тогда ладно, раз ты так говоришь, — успокоился я. Мой живот заурчал, и я достал из кармана бутерброд с ветчиной. Вкусно, не хуже, чем у нас дома. Тут я вспомнил, что меня там Руфус ждет. Почему-то я подумал, что он не очень терпеливый. — Пар, слушай, мне идти пора.

— Иди, — улыбнулся он и откусил кусок, а точнее кусище от пирожка.

— А ты?

— А я еще побуду тут. Тетушка Тама сегодня кисель варила, а я его еще не нашел.

— Э… Вообще-то ты его разлил.

— Вот же сухарь подгоревший! И что теперь делать? Я ж так хотел этот кисель! Точно! Знаю! У нее ж всегда в запасе есть!

— Откуда ты знаешь?

— О! Я много чего знаю! — Париус подмигнул мне. — Я вот, например, знаю, что к Тетушке Таме часто наши профессора заходят, и она их вкусненьким подкармливает, так что у нее точно еще должно было остаться.

— Ну, ищи тогда, — пожал плечами я. — А я пойду.

— Иди-иди, — сказал он, но было видно, что про меня он уже забыл.

А я еще раз оглянулся на повариху. Не, ну это ж точно мужик! Но тут Тетушка Тама повернулась на бок. Кхм, ладно. Женщина это.

До своей комнаты я добрался быстро. Похоже, начинаю привыкать. Вот только дверь моя мне не понравилась — она почему-то светилась. Не ярко, но я все равно поежился. Мне показалось, что по двери забегали тени. Они напоминали мне маленьких человечков. Таких, как я рисовал, когда маленьким был: палка, палка, огуречик — вот и вышел человечек. Потом тени стали двигаться все медленнее, пока совсем не пропали.

Они-то пропали, я со страху ноги от пола оторвать не мог.

— Чего застыл, парниша? — услышал я возле правого уха. — Хавчик принес?

— Руфус! — я думал, что крикнул, но получился какой-то то ли писк, то ли хрип, то ли всхлип.

— Заходи уже, а то сейчас Норвус опять на обход пойдет.

— Угу.

Кое как я все-таки отодрал от пола ноги и, набравшись смелости, открыл дверь. Комната моя была такой же, как и когда я из нее ушел. Я повернул голову к Руфусу, но его уже не было на моем плече.

— Меня ищешь? — спросил крыс. Он сидел на столе у окна, скрестив лапы на груди. И когда только успел?

— Никого я не ищу. Я тебе еду принес.

— Так чего ж тогда ждешь, бестолочь? — он привстал на задних лапках и потер передние, глаза его засветились в темноте красным огнем. Жутковато, если честно, но вида я не показал.

— Вот. Все, что ты просил. — Я выложил добычу на стол, а крыс тут же принялся ее уплетать. Я смотрел, как он ест, и у меня снова заурчало в животе. Какой я молодец, что взял побольше.

Я тут вот что подумал: а почему это Руфус ко мне заходит как к себе домой? Я ж тут, вроде как, единственный хозяин. Он же не профессор тут! Или… Да не! Чего это я? Скорее всего, это Норвус наврал, и сюда может заходить кто угодно.

Я сел на стул, и мы с Руфусом ненадолго затихли, разве что чавкали громко. Когда еда закончилась, крыс довольно откинулся на столе и сыто рыгнул. Я очень хотел сделать то же самое, но бабуля мне хорошенько вдолбила, что это некрасиво. Ее, конечно, здесь не было, но я все равно почему-то не решался. Иногда мне кажется, что она стоит за моей спиной. Правда, когда я оборачиваюсь, там никого нет, но мне от этого спокойней не становится.

— Поели — пора и баинькать, — сказал Руфус и хлопнул в свои крысячьи ладоши. И в ту же секунду я уснул.

Этот сон был еще более странным. И снова кошмар. Ну, хотя бы потому, что это был кошмар, а они мне еще никогда не снились, я вообще о них знал только из рассказов своих товарищей. И вот теперь и сам почувствовал, что это такое. Не самое приятное дело, если честно.

Мне снилось, что я стою в круглой зеркальной комнате. Я крутился из стороны в сторону, но никак не мог понять, где здесь выход. А к самим зеркалам я подойти боялся. Я знал, что дверь за одним из них, но также я знал, что за остальными меня не ждет ничего хорошего. И я очень старался не думать, что именно там такое нехорошее.

А потом я увидел огромный ярко-красный камень у себя над головой. Он был вдавлен в потолок. И этот потолок стал очень медленно опускаться. Я уже понял, что теперь дверь искать бесполезно — все равно открыть не смогу. А потолок опускался все ниже и ниже, кровавый камень был у меня над головой. Чтобы хоть ненадолго спастись, я лег на пол и вжался спиной в пол. Потолок неумолимо приближался, и горячий камень был почти возле моего лица. Я отвернулся в сторону и увидел маленькую щелочку под одним из зеркал, из которой на меня на меня смотрело два сверкающих красных глаза.

Проснулся я весь вспотевший, но в своей кровати. Интересно: когда это я сюда перебрался? Я ж вроде за столом сидел. Руфус, что ли, перенес? Но он же маленький. Хотя с этого крыса станется. Уж это я понял.

На улице было светло. Я глянул на часы: без пятнадцати шесть. Занятия начинаются в девять, а значит, еще полно времени. Спать я больше не хотел, поэтому решил сходить в ванную. Руфус как раз вчера подписал ее, так что не заблужусь, а вот царапка после когтей крыса пока и не думала заживать. Может, к Лекарю сходить? Не, не пойду — засмеют.

Странно, хоть мне и кошмары снились, но чувствовал я себя очень даже хорошо, будто проспал на свежем воздухе дня три. Однажды, когда деда уехал то ли в Школу, то ли ко Двору, а бабуля навещала одну из своих подружек-старушенций, я смог сбежать в деревню на целых два дня. Гарлиус и не думал меня искать, — иногда я думаю, что ему вообще на меня наплевать, — так я заночевал у своего друга. Вот тогда я и понял, как мне не нравится наш замок. И именно тогда я решил, что обязательно оттуда сбегу. Угу, сбежал. В Школу. Пока что я не понял, что хуже.

Я потряс головой. Ну, хотя бы бабуля тут не ходит за мной по пятам. Да и вообще здесь за мной никто не следит. Разве что деда будет, когда вернется, да и то вряд ли. Он и дома-то не сильно за мной следил. В ученической разве что запирал, а так моим воспитанием и ушенадиранием занималась бабуля.

Осторожно выглянув за дверь, я вышел из комнаты. В коридоре было светло как на улице, хоть тут не было ни одного окна. Хорошая вещь эти маленькие фонарики.

В коридоре было пусто, наверняка все еще дрыхли. Это мне отчего-то не спалось, но это ладно — всегда ведь можно на уроках отоспаться. Все равно учиться я не собираюсь. И вообще: чего это я на цыпочках крадусь? Права я что ли не имею в ванную сходить? Кстати, а где она вообще? Точно! Руфус же мне все двери подписал! Так, что тут у нас? Ага. С правой стороны у нас две комнаты девочек, так дверь какая-то (ясно — проход к шестиклассникам, закрыт), ученическая… О! А вот и ванная!

Ого! А она большая! И тут уже кто-то есть…

— Трисса?..

Она сейчас была похожа на статую у нас дома в саду: такая же неподвижная и такая же красивая. Никогда бы не подумал, что с распущенными волосами она очень даже ничего. Ее руки замерли на воротнике рубашки, она как раз успела расстегнуть две пуговицы. Сперва ее глаза распахнулись, а потом резко сузились. Ой, как она мне сейчас мою бабулю напоминает! Не торопясь, Трисса застегнула пуговицы обратно, а потом (я даже не заметил когда) она оказалась прямо возле меня и со всей дури врезала мне в глаз. У меня аж искры посыпались! А потом она меня вообще за дверь вытолкала, но хлопать ею не стала, наверное, чтобы никого не разбудить.

Не, ну это нормально? Сама зашла в ванную для мальчиков, а я еще и отгреб! Я повернулся к двери и уже хотел зайти обратно и все высказать этой противной девчонке, как сам вдруг в статую превратился, причем с открытым ртом — залетайте, мухи дорогие. Оладка перепеченная! На двери было написано: ванная девочек.

Ну, Руфус, погоди! Я тебе это еще припомню!

Ванную для мальчиков я все-таки нашел. Она оказалась с левой стороны через две комнаты после моей. На всякий случай я постучался, никто мне не ответил, и я вошел. Наконец-то я смог хорошенько помыться — все равно до завтрака еще полно было времени.

Тут было восемь медных ванных, вода в них сама набиралась, как только в них залазишь. У нас дома тоже такие есть. Возле каждой ванной лежали свежие белые полотенца. А в Школе вроде и ничего, я так и привыкнуть могу. А что? Чем тут плохо? Годик какой и тут пожить могу. Почему бы и нет? Кормят тут хорошо, с кухни можно всякие вкусности таскать (особенно на пару с моим новым другом), ванная хорошая, а учиться я все равно не собирался.

Я довольно долго просидел в ванной и, если бы не завтрак, наверное, вообще бы уроки тут прогулял. Но я ведь обещал Париусу, что поделюсь с ним едой, да я и сам уже проголодался. Причем давно.

Когда я вернулся в свою комнату, Руфуса там уже не было, как и бутерброда, который я себе на утро оставлял.

На столе лежал лист бумаги с расписанием уроков. Мне его вчера Гэнриус дал, чтоб я ничего не перепутал. А чего тут путать? Всего-то по четыре предмета в день. Так-с, чего там у нас сегодня? Какой, кстати, сегодня день? А, точно! Девятый. Ага, значит, по расписанию у нас Волшебство слова, Алхимия, Волшебство превращений и Зведочетство. А завтра Свободный День! Ура! Ура! Ура!

Я глянул н часы. Ну наконец-то! Завтрак! Я переоделся в форму, кое-как причесался, завязал волосы в хвост и вышел в коридор. Там уже было совсем светло, и маленькие фонарики в коридорах не просто не горели, а их вообще не было.

На этот раз Гэнриус не стал ждать меня возле двери, он стоял возле своей комнаты и с кем-то разговаривал. Когда я подошел к нему поближе, то увидел, кто это был. Трисса! И она ему улыбалась, но как только заметила меня, то ее лицо тут же стало, как говорят у нас в деревне, каменным. Вот бы мне сейчас под землю провалиться!

— Привет, Гэн!

— М-марвус, доброе утро! — сказал он оборачиваясь. — Ого! Что с тобой случилось?

— Упал.

Трисса даже не покраснела, а ведь это из-за нее на моей физиономии красуется такой смачный фингал — у Гавриуса и то не такой большой.

— Я пойду, — сказала она Гэнриусу, посмотрела на меня как на пустое место и пошла в Столовую.

— Ч-что это с ней? — Гэн поправил очки и уставился подруге вслед.

— Понятия не имею, — улыбнулся я другу. Не буду ж я ему рассказывать, как я сегодня за Триссой подглядывал. Я вообще-то и не подглядывал, но выглядело это именно так. — Пошли есть уже, а то мой живот сейчас меня самого сожрет.

В Столовой уже все были на своих местах, а некоторые и не на своих. Я еще возле двери заметил, что Париус, как и обещал, сидит за моим столом. Было похоже, что он вздремнуть решил. Он сидел, сложив руки на груди, а глаза его были закрыты. Может, он так сделал, чтоб не замечать косящихся на него школяров? Что ж, я его прекрасно понимаю.

И тут Париус как будто почувствовал, что я пришел. Он открыл глаза и заорал на всю Столовую:

— Дружище! Давай быстрей! Я тебя уже давно жду! Чуть от голода не помер!

Если раньше школяры на него просто поглядывали, то теперь уставились на него как на сумасшедшего.

— Т-ты с ним знаком? — тихонько спросил Гэн.

— Угу, — улыбнулся я и пошел к своему столу. По дороге я заметил, что у длинноносого брата Корнелии уже нет фингала. Наверняка ему его Лекарь убрал, а вот я ничего делать не буду. Шрамы и синяки только украшают мужчину. Надеюсь только, что Трисса никому не проговорится, что мой фингал от бабской руки. Когда я проходил мимо нее, она ко мне даже голову не повернула. Не проговорится. Я почему-то был в этом уверен.

О! Так она в одной комнате с Корнелией! Ах, какая же она красивая! Корнелия, в смысле. Сегодня она заплела свои волосы в две косы и перевязала их такими же голубыми ленточками, как и ее мантия. Я уже это говорил, но какая же она красивая!

А вот и мой стол.

— Ты чего так долго?

— Ты не передумал? — спросил я своего нового друга. — Я думал, что ты не захочешь за мой стол садиться.

— Вот еще! — фыркнул он и улыбнулся. — Садитесь уже! Чего стоите? Еда будет, только когда Марвус сядет.

Мы с Гэном переглянулись и, наконец, уселись. И сразу же перед нами появились заполненные всякой всячиной тарелки. Я, как и обещал, половину отдал Париусу, и пока я ел, он успел слопать свою пайку, половину моей и уже начал заглядывать в тарелку к Гэнриусу.

Я прям спиной чувствовал, что на нас все косятся, Гэну тоже было не по себе: он то краснел, то бледнел, ронял то вилку, то ложку. А вот Париусу похоже было на всех и на все наплевать.

— Все, я наелся, — сказал он и довольно развалился на стуле.

— Й-я тоже.

— Угу.

Тарелки тут же исчезли. И я опять пожалел, что дома у нас такого нету. А как бы было здорово! Бабуля считает, что так люди слишком ленятся. Это конечно да, но вот каждый раз тащиться из столовой в кухню, а она в другом крыле замка, мне не очень то нравилось. Вообще-то у нас слуг полно, но бабушка меня так воспитывает. Человека из меня сделать хочет, раз уж с волшебством не вышло.

— Что у нас там сейчас? — спросил я вставая.

— Й-я же тебе расписание оставил.

— Угу, а я его оставил в комнате.

Гэнриус вздохнул и уже собирался ответить, но его опередили:

— Волшебство слова, — сказала Корнелия проходя мимо нас. На меня она не взглянула, но зато она улыбалась, и на ее щеках красовался розовый румянец. Какая же она красавица!

— Пошли, Гэн, Пар, — сказал я друзьям. Толстяк лениво потянулся и встал. А вот Гэнриус остался сидеть на месте. Да еще красный такой, будто его сейчас отругал кто-нибудь. Чего это он? — Гэн, идем!

— А-а? Да.

Мы поднялись на второй этаж и вошли в ту же аудиторию, где были вчера. У нас сейчас должно было быть Волшебство слова, и вела его профессор Аварра. Гэн говорил, что это будет первый урок (если будет), потому что профессор еще ни на один не пришла. Может, мне повезет, и она сегодня тоже не появится? Оладка перепеченная! Она уже тут!

Протиснувшись к своему месту, я уселся и повернулся туда, где сидела Корнелия. Она это заметила и немного покраснела. Будто случайно, она отбросила волосы назад, и я увидел ее нежную белую шею. Я уже говорил, что она красавица?

Я спиной почувствовал, что кто-то в упор на меня смотрит. Но когда я повернулся, то так и не понял, кто это был. А может, мне просто показалось.

Прозвенел звонок, и профессор встала из-за своего стола. Волосы у нее совсем растрепались, а очки сползли на нос, профессорская мантия была одета задом наперед и сильно помята. Сама Аварра немного пошатывалась.

— Что это с ней? — спросил я у Гэна шепотом. — Она что, пьяная? — Никогда бы не подумал, что такое может быть в Школе. А с другой стороны, не люди они, что ли?

— Н-нет. Не выспалась. Она по утрам всегда такая. Я ее иногда в Библиотеке утром вижу. Она там на столе спит.

— В Библиотеке? А ты-то что там утром забыл?

Гэн покраснел, но ничего не ответил.

— Доброе утро! Надеюсь, никто не проспал и не прогуливает? А, охламоны, все на месте?

— Все! — послышалось с разных сторон.

— Ну и чудненько, — зевнула профессор. — Что-то мне сегодня лениво проверять вас. Ладно, какая там у нас сегодня тема?

Она порылась в своих свитках и вытащила один.

— Ага! Введение в Волшебство слова. Ну, охламоны, может, кто-нибудь знает, что из себя представляет волшебство слова и зачем оно вообще нужно? Опусти руку, школяр Гэнриус. Школяр Трисса, ты тоже. Ну?

Никто больше и не подумал отвечать.

— Что, вообще никто? Ладно, школяр Гэнриус, давай.

Гэн прокашлялся и, красный как бурак, сказал:

— В-волшебство слова — это когда посредством изменения интонации, силы звука и громкости можно превратить это слово в то, что нужно.

— Правильно, — кивнула профессор и зевнула. — А теперь пусть кто-нибудь другой расскажет нам, каким образом это происходит. Нет, школяр Трисса. Ну, охламоны?

И тишина…

— Ну и ладно, — сказала она. — Сама расскажу. А ты, школяр Гэнриус, молодец.

Профессор Аварра подошла к доске и написала на ней слово «замок».

— Для чего мы используем замки? Правильно. Для того, чтобы двери закрывать. А что если вам понадобилось срочно закрыть дверь, а замка у вас нет? Школяр Гэнриус, опусти руку. Тогда что вы будете делать? Тогда вам нужно всего лишь воспользоваться волшебством слова. Кто-нибудь из вас, охламоны, догадался, что нужно сделать? Школяр Трисса, опусти руку.

Профессор прошлась вдоль рядов, но никто так и не сказал ничего. Только Гэн и Трисса так и сидели с поднятыми руками.

— Ладно, охламоны, сейчас покажу.

Она снова подошла к доске, положила правую руку на левое плечо и произнесла что-то похожее на:

— УзааМооУок.

Потом она дотронулась левой рукой до слова на доске, буквы засветились, отделились от доски, соединились в один светящийся клубок и через мгновение превратились в самый взаправдашний замок.

Школяры зашумели, да чего уж там, я и сам был в полном восторге. Это ж надо, сказать всего одно слово, и перед тобой уже самая настоящая вещь. Это ж сколько я плюшек да калачей наговорить смогу!

— Чего разволновались, охламоны? Обрадовались, да? А зря. Не со всеми словами так сделать можно. Да и те что можно все равно не навсегда, они потом снова в слова превратятся, только каждое в разное время. Но это я вам потом расскажу.

Ну вот, а как же плюшки да калачи?

— А сейчас, охламоны, расскажу вам, как я это сделала.

Если честно, то я так ничего и не понял. Ну и ладно, не больно-то и хотелось.

Вскоре прозвенел звонок и все засобирались. Неужели домашнего задания никто не задаст? Ура!

— Погодите-ка, охламоны! А домашку кто записывать будет?

Оладка перепеченная! А я так надеялся!

— Попробуйте сами замок получить. Потом на урок принесете. Только не вздумайте настоящие замки нести. Все равно узнаю.

Оладка перепеченная!

Перерыв закончился очень быстро. Хорошо хоть, что бегать никуда не надо было — мы остались в той же аудитории. Вот только на меня как всегда все косились, а теперь еще и на Гэна с Паром. Хотя мои друзья, похоже, не сильно на это обращали внимание. Ну, Париус так точно! А вот Трисса, похоже, все еще на меня злилась.

Я хотел подойти поздороваться с Корнелией, но не успел. Она подсела к своему носатому брату, и они проболтали всю перемену. Эх, чтоб этого Гавриуса!

— Анра, ты как? — услышал я очень приятный голос. На одной из скамеек возле аудиторий сидели две симпатичные девушки в мантиях шестого класса. Одна из них склонилась вперед, а другая поддерживала ее за плечи. — Что случилось?

— Ничего. Просто кошмар приснился.

Кошмар? Значит, не один я сегодня страдалПриглядевшись, я заметил, что у той, которую звали Анра, огромные мешки под глазами. Наверное, ей снилось еще что-то олее страшное, чем мне.

А потом был снова звонок. Школяры тут же бросились в аудитории, расселись по своим местам, выровняли спины и сложили руки. Оладка перепеченная! Сейчас что придет какой-нибудь профессор-зверь? Почему Гэн мне ничего не сказал?

Я на всякий случай сел так же, как и остальные. Мало ли чего.

В аудитории было очень тихо, я глянул на Гэна, но тот смотрел прямо перед собой. Сам он был красный, как помидор. Неужели и правда зверюга сейчас какой придет?

— Доброе утро, мои хорошие!

— Доброе утро, профессор Сомалия! — хором ответили все кроме меня.

Я обернулся на этот чудо-голос. В дверях стояла Корнелия, только немного старше и, чего уж тут, красивее.

— Это сестра Корнелии? — спросил я Гэна.

— М-мама.

Чего?! Я чуть это в голос не заорал. Да эта красавица сама еще на школяра похожа! Как она может быть мамой Корнелии и этого Носатого?! Оладка перепеченная! Не верю! Вот не верю и все тут!

А профессор (пришлось поверить — она была в черной профессорской мантии) уже прошла к своему столу. Ростом она была не слишком высокой, но повыше меня. А какие волосы! Такие же золотистые, как у Корнелии, но только длиннее — до самой талии. Их она сзади заколола серебряной заколкой с сапфирами (в камешках я хорошо разбирался — у бабули их много), а несколько прядей оставила свободными возле висков. В ушах у нее были крохотные сережки, тоже с сапфирами.

— Ну, мои хорошие, все помнят на какой предмет пришли? — улыбнулась она. У меня аж что-то в груди защемило.

— Алхимия! — хором ответили школяры. Ого! И я тоже!

Если честно, я не запомнил, что рассказывала профессор. Я просто весь урок на нее пялился. Мне даже стыдно стало. Нет, учиться я и так не собрался. Но мне ведь Корнелия нравится, а я тут на ее маму глазею! Я пребольно ущипнул себя за запястье и вроде бы кое как очухался, но не очень надолго.

— Ну, мои хорошие, а теперь записываем домашнее задание. Вы должны узнать, что нужно добавить к рецепту, который мы с вами записали, чтобы получилось зелье радости. Только чур не готовить его! Договорились, мои хорошие?

— Да! — снова хором заорали школяры.

И прозвенел звонок.

— А что за рецепт? — спросил я Гэна.

— А-а? Зелья радости.

— Это я понял. Дай списать, а?

В общем, перерыв я свой профукал. Ну, хоть, снова никуда идти не надо было. Следующим было Волшебство превращения. И его тоже вела профессор Сомалия. На этот раз я на нее так не пялился и даже немного слушал, что она говорила. А вот остальные глаз с нее не сводили и очень старательно записывали ее слова.

Мне писать было лень, и я просто слушал, тем более что голос у нее был очень приятный. Самый приятный, который я когда-либо слышал. Здорово, конечно, но неинтересно. А потом мне вообще скучно стало, и я начал глазеть по сторонам. Я заметил, что ни Корнелия, ни носатый Гавриус на свою маму не смотрят. Еще бы! Она им неверное уже сама все конспекты написала, а может, и вообще уже к экзаменам подготовила. Носатый вообще выглядел так, будто объелся зеленых слив.

— Ну, мои хорошие, добровольцы есть? — профессор Сомалия оглядела нас всех.

Ничего себе! Лес рук! Только моей не хватало. О! А вот и моя!

— А! Новенький. Ну, мой хороший, тебя ведь зовут Марвус?

Оладка перепеченная! Вот зачем было руку поднимать?

— Да, профессор Сомалия.

— Хороший мой, хочешь выйти к доске и помочь мне с превращением?

Нет! Нет! Нет! Спасите меня кто-нибудь!

— Да, профессор Сомалия.

Меня все провожали завистливыми взглядами, а у меня ноги подкашивались — так я туда идти не хотел. В этот раз я слушал, как и что надо делать, но разве мне это поможет? Я ж выродок!

Когда я подошел к профессорскому столу, меня уже ждало мое задание. Оно лежало на кружевном платочке. Это был волос, длинный белокурый волос. Неужели…

— Да-да, мой хороший, ты все правильно понял. Это мой волос.

Я глянул на профессора и чуть не ахнул. Оладка перепеченная! Да она ж маленькая! Ничуть не выше, чем Корнелия! Это очень хорошо. Вот только бы еще все перестали на меня так глазеть. Я прям отсюда видел, как все мне завидуют.

— Тебе нужно сделать так, чтобы он стал розовым. Ты понял, мой хороший, что нужно делать?

Я кивнул.

— Приступай, школяр Марвус.

Ну я и приступил. Честное слово, я сделал все так, как она рассказывала. Вот тютелька в тютельку. Но волос на платочке так и остался таким же длинным и белокурым. Так я и знал, что ничего не получится.

Эй! А чего девчонки завизжали? Или не только девчонки?

— Мар, смотри! — крикнул Париус.

— А? — я посмотрел на него, но мой друг показывал куда-то за моей спиной.

Я обернулся. Лучше бы я этого не делал. Профессор Сомалия все так же улыбалась, вот только мне было совсем не весело. Волосы ее были все такими же длинными, но теперь они мало того, что стали разноцветными, так еще и в колечки завивались. Сейчас профессор была похожа на раскрашенного барашка. Ой что будет, когда деда узнает! А что сейчас со мной сама профессор Сомалия сделает! Бабуля бы точно простым ушенадиранием не обошлась.

— Что такое? — улыбнулась она. По моему взгляду она поняла, что что-то не так с ее волосами. Профессор достала из ниоткуда зеркальце, посмотрелась в него, все так же улыбаясь поправила прическу. — Ну, мой хороший, не совсем то, что должно было быть, но тоже неплохо.

Она щелкнула пальцами, и все снова стало таким, как прежде. Фух! Может, она еще и деду ничего не расскажет, а?

— Садись, школяр Марвус. Ну, мои хорошие, кто еще хочет попробовать?

И снова был лес рук. И, как я и думал, у всех получилось именно то, что нужно. Ну, хоть на меня так зло смотреть перестали.

Ага! Как же! В Столовой все только и глазели на меня. Даже кусок в горло не лез. И Гэнриусу тоже, а вот Париусу опять все было нипочем. Он как ни в чем не бывало уплел свою и мою порции, и даже у Гэна половину выпросил.

Следующим и последним было Звездочетство. А потом — Свободный Де-е-ень! Домашку я все равно делать не собирался, а значит, можно будет погулять по Городу. Вот только как вспомню, что через ров переплывать нужно, так вздрогну.

— Пойдем, — поторопил меня Гэн, когда я зазевался в коридоре. — Профессор Назарус не любит, когда опаздывают.

Если честно, то я думал, что профессором Звездочетства может быть только седой старик с длинной бородой. И у него обязательно должен быть колпак в звездочки. Но когда я увидел профессора Назаруса, то понял, что нельзя судить о людях по тому, чем они занимаются. Так мне всегда бабуля говорила.

Ого! Вот это детина! А это точно профессор? Было похоже, что он скорее каждый день в кузне молотом махает, а не в свитках копается — такие у него мышцы были, даже через мантию видно! К тому же, этому профессору, похоже, тоже дали зелье роста. Такой, если наступит, раздавит и не заметит. Он уж точно был не ниже моего деда и в плечах такой же широкий, только моложе лет на семьдесят. Мантия на нем была распахнута и хорошо была видна серая рубаха, на которой было расстегнуто несколько пуговиц. На шее у профессора висел кулон на шнурке, что это было я со своего места не разглядел. Стригся профессор Назарус коротко, вот только брился редко — щетина была такая, как у нашего сторожа, когда деда давал ему несколько свободных дней подряд, и тот уходил в деревню. Возвращался он всегда с подбитым глазом, но очень довольный.

— Добрый день, школяры! — поздоровался профессор, проходя возле рядов. Одному из школяров тот дал подзатыльник (а нечего жевать на уроке!), другого дернул за нос (а нечего зевать на уроке!), третьего хлопнул по голове свитком (а нечего о профессоре плохо думать, пусть даже и про себя, на уроке!).

— Здравствуйте, профессор Назарус!

Когда профессор дошел до стола и развернулся к нам лицом, я заметил, что у него за левым ухом заплетена тонкая косичка и свисает с плеча. Украшена она была разноцветными бусинками. А потом я сильно удивился: первый раз я видел профессора без мантии, если не считать Ремуса и моего деда. Назарус снял ее, повесил на спинку стула, потом он закатал рукава рубахи. Оладка перепеченная! У него на руках были широкие кожаные и серебряные браслеты. Я тоже такие хочу! Все мои деревенские обзавидовались бы!

— Так, школяры, признавайтесь, кто сегодня прогуливает.

— Никто, профессор Назарус, — ответила за всех Корнелия. Ах, какой у нее чудесный голос!

— Точно? Сейчас сам пересчитаю.

Он на нас даже не взглянул, а наоборот прикрыл глаза.

— Так, все на месте. А это кто? Ты-ты, с фингалом, — сказал он, уже с открытыми глазами.

Я так думаю, это он обо мне.

— Марвус, профессор Назарус.

— А, точно. Новенький. Что-нибудь о звездах знаешь?

— Не-а.

Вообще-то кое что я знал, но это вряд ли мне сейчас поможет. Мы с деревенскими иногда в поле ночевали, и они мне частенько интересные истории рассказывали о звездах, но не думаю, что профессору они понравятся, особенно если я их на экзамене рассказывать буду.

— Зато честно, — сказал он и повернулся к доске, чтобы написать тему урока.

Буквы заискрились, потом исчезли и на доске вместо слов появилось несколько звезд. Прям как настоящих!

— Что это, школяры? Кто может ответить?

Руку никто не поднял. Ан нет, есть одна.

— Да, школяр Гэнриус.

— Э-это созвездие Сенсиаса.

— Верно. А кто знает, почему я его изобразил на доске? Ну? Почему оно так важно? А, школяры?

И тишина.

— На колодец похоже, — шепнул я Гэну, но профессор услышал.

— Верно. А колодец — это что? Это место, где есть вода…

Наверное, это был первый раз, когда мне понравилось на уроке. Я даже не заметил, как он прошел. Только визжащий звонок напомнил, что урок закончился. И я даже домашку записал!

Ура! Свободный День!

Мы вышли из аудитории, и я спросил у своих друзей:

— А что обычно здесь делают в Свободный День?

Они ответили вместе:

— Д-домашнее задание.

— Гуляют.

Все с ними ясно.

— Пар, я с тобой!

Гэнриус вздохнул.

— Н-ну я тогда пойду к Триссе, — сказал он и поправил очки. — Мы с ней иногда вместе готовим домашнее задание. Может, присоединитесь к нам? Ведь много же задали.

Оладка перепеченная. Еще чего не хватало!

— Не, я лучше с Паром.

Гэн пожал плечами и поплелся к Триссе, которая его уже ждала. Выглядела она уже не такой рассержанной. Может, к вечеру отойдет?

— Куда пойдем?

— В Сад.

— В Сад? А я думал, что в Столовую.

— Нет, — хитро прищурился Париус. — В Сад.

Ну, в Сад так в Сад.

Мы занесли наши вещи в комнаты и пошли по коридорам. Вскоре мы уже были на улице. Воздух был очень свежий и даже немного прохладный. Вот что значит Школа! У нас дома и то постоянно жарко и сухо было. А тут так приятно было пройти по сочной зеленой травке, что мне очень захотелось снять башмаки и пройти по ней босиком, что я и сделал. А что? Я же выродок.

Мне все время казалось, что за нами следят. И когда мы шли по траве, и когда перешучивались, и когда заходили в Сад. Я спросил у Пара, что он об этом думает, но тот ответил, что мне просто кажется. Ну и ладно. Зато тут здорово.

Я уселся под сливой и стал наблюдать, как Пар пытается допрыгнуть до яблоневой ветки по соседству. Чего это он?

— Эй, Пар! Мне Гэн говорил, что тут ничего рвать нельзя.

— Угу, — пропыхтел толстяк, но прыгать не перестал.

Я больше не стал ему ничего говорить и только ждал, когда он выдохнется. Ждал я довольно долго. Эх, его бы прыть да на Физкультуре. Но все-таки он устал и, наконец, уселся подле меня.

— Рвать же ничего нельзя, — повторил я.

— Знаю, — сказал Париус, вытирая пот со лба.

— Так чего лезешь?

— А! — махнул рукой он. — С них не убудет. Открою тебе один секрет. Только чур никому!

— Чтоб мне пусто было! — кивнул я.

Париус подвинулся ближе и тихонько сказал, улыбаясь от уха до уха:

— Тут главный — Аравиус. Это садовник Школы. Он тут уже много лет служит. Еще когда мой папка школяром был. Аравиус сам фрукты отсюда таскает и в Городе продает. Так что тут никакой защиты нет. Да и силы волшебной у него хоть отбавляй. Точно не заметит.

— А ты откуда все это знаешь?

— Я ж говорю, мой папка тут учился! — подмигнул Париус.

Ну и хорошо. Я встал, отряхнул штаны от травы, размял ноги и полез на дерево. Пар тут же вскочил, чего я от него не ожидал, и стал под яблоней. Он снял свою мантию и расправил ее в руках так, чтобы я мог туда яблоки бросать. Я сорвал одно и чуть с дерева не свалился. Оладка перепеченная! На этом месте снова появился бутон, тут же распустился, потом стал зеленым маленьким яблочком, а секунд через десять и вовсе спелым, наливным. А дома у нас надо несколько месяцев ждать. Вот это садовник здесь! Сколько ж у него волшебной силы! Париус был прав, с них точно не убудет!

Мы наелись от пуза. Я даже в Столовую решил не идти, а вот Париус сказал, что ужин пропускать нельзя.

— Пойдем завтра вместе в Город? — предложил я, когда мы вернулись в наш коридор.

— Не, я завтра не могу. Я папке обещал помочь.

— Ладно, один пойду.

Мы попрощались, и я зашел в свою комнату. Эх и погуляю я завтра!

ГЛАВА 5

Ага! Как же! Погуляю!

Проснулся я от того, что мой живот заурчал так, будто это цепной пес, которого неделю не кормили. Я тут же вскочил и подбежал к столу, потому что помнил, что еще вчера там лежало два яблока. Угу. Лежало. Два яблока. Вчера.

Эх, ладно. С Руфусом потом разберусь.

Я посмотрел на часы — успеваю. Завтрак еще только начался, поэтому если я сейчас потороплюсь… Оделся я быстро и даже причесался (а чем моя пятерня не гребень?) и уже готов был бежать в Столовую, но тут я открыл дверь.

— Доброе утро, мой мальчик! Как спалось?

— Гарли… Тьфу! Норвус!

Передо мной стоял этот ходячий скелет с подносом в руках и улыбался. Мой живот заурчал еще громче. Как же вкусно пахнет… Яичница с сыром! И калач! А зачем тут ромашка в стакане? Я ему что, девчонка?

— Вот, мой мальчик, позавтракай и пойдем.

— Куда пойдем? — я аж попятился.

— Как куда? Мой мальчик, ты разве не получил письмо от своего достопочтимого дедушки?

— Письмо?

И только сейчас до меня дошло, что стук в окно мне не примерещился. Я тут же побежал к окну. Оладка перепеченная! Так и знал! На подоконнике сидел большой белый голубь с золотистыми перьями на крыльях. Это дедов, у бабушки с серебристыми.

Голубь меня увидел и еще сильнее застучал. Я открыл окно, и он перепрыгнул через раму и уселся на столе. А через секунду он вспыхнул, и передо мной была уже не птица, а белый лист с золотистыми чернилами. Это точно были дедовы каракули. У меня такие же.

Я прочитал письмо, быстренько скомкал бумагу и выбросил в окно, и белый голубь с золотистыми крыльями улетел обратно к деду.

— Что пишет твой достопочтимый дедушка? — спросил Норвус и поставил передо мной поднос. Я сглотнул слюну.

— Э… Да так. Э… спрашивает, как у меня дела, — ответил я и схватил калач. Вкусно!

— Я так и думал, мой мальчик, — улыбнулся смотритель и положил мне на колени салфетку. В розочки! — Я тоже получил письмо от твоего достопочтимого дедушки.

Оладка перепеченная!

— Твой достопочтимый дедушка спрашивал, как у тебя с учебой…

Две оладки!

— … и твой достопочтимый дедушка хочет,чтобы сегодня ты позанимался в ученической.

А!!! Три оладки! Так и знал, что деда меня везде достанет.

— Норвус, понимаешь, у меня голова болит…

— Ничего, пойдем к Лекарю, мой мальчик.

— Не, Норвус, я лучше в комнате посижу. У меня еще и в ухе стреляет и спать я хочу…

— Да? — удивился смотритель. — Твой дедушка так и написал, что ты так скажешь. Слово в слово.

Четыре оладки!!!

— Ладно, — вздохнул я. — Дай хоть позавтракать.

И смотритель стоял у меня над душой, пока я не доел все до последней крошки. У меня кусок в горло не лез, но я все-таки съел все, а то мало ли чего там еще деда ему написал.

— Ты готов, мой мальчик?

А он сам как думает?

— Угу.

Я думал, что он поведет меня в общую комнату для занятий (их в нашем коридоре две), ну, или в Библиотеку, но вместо этого он повел меня к двери, которую я раньше не замечал. Еще бы! Она ведь под лестницей возле Столовой.

Дверь Норвус открыл огромным ржавым ключом. Зуб даю, там до меня лет двадцать никого за свитками да книгами мучиться не заставляли. Однако тут было чистенько. Ну, хоть не одного меня в эту темницу сажают. Интересно, кто еще такой невезучий?

Пока я все это думал, Норвус закрыл за мной дверь. На ключ.

Оладка перепеченная!

— Норвус! — позвал я. — Норву-у-ус!

Не-а, ушел он. Ну и ладно. Не навсегда же он меня здесь запер! Ведь правда же?

— Уверен, парниша?

— Руфус!

Крыс висел передо мной в воздухе. В лапах он держал красное яблоко, уже немного погрызенное. И тут я вспомнил про свою заначку, которую так и не попробовал. Я хотел схватить Руфуса за шкирку, но у меня ничего не получилось. Моя рука прошла сквозь него, а он так и остался там, где был.

— Ну, че уставился?

И правда: чего это я?

— Как отсюда выйти?

— Тебе? А никак!

Он хохотнул и исчез.

А я остался стоять посреди этой странной ученической. Странной, потому что здесь вместо столов и стульев было два полосатых зелено-золотых дивана, а между ними уместился маленький круглый столик на круглых ножках. Я таких столов раньше никогда не видел — он был весь из хрусталя. А на нем в самой середине стояла хрустальная ваза, и цветы в ней тоже были из хрусталя. В комнате было светло, хоть тут не было ни окон, ни фонарей, ни факелов, ни свечей — вообще ничего, от чего мог бы идти свет. Сколько я головой ни вертел, а так и не понял, как это работает.

Оладка перепеченная! И надолго я тут? Здесь же скукотища смертная! И не собираюсь я читать эти книги! И откуда они вообще взялись на этом столе? Их же только что не было! Ага, и еще кто-то чистый свиток развернул и перо рядышком положил. Ого! Да оно ж без чернил пишет — у меня такого не было.

Надеюсь, Норвус меня скоро выпустит. Ну, хотя бы к обеду.

Я уселся на диван и подвинул книги, чтобы положить ноги на стол. Ну, тут хотя бы не жарко. Все-таки в Школе вполне можно жить. И ведь даже у нас в замке и то прохладно было не во всех комнатах. Может, и правда пока в Школе пожить?

От нечего делать (а домашку делать я точно не собирался) я начал разглядывать комнату. Кроме диванов и стола больше никакой мебели не было. Зато на стенах висели четыре картины. Только они были какие-то странные. Они были почти одинаковые, но тот, кто их рисовал, наверное, хотел пошутить. Только самая первая картина была нормальная. На ней был нарисован лес (я их никогда раньше не видел — только читал), на других был тот же самый лес, но немного не такой. На второй картине листья на деревьях почему-то были желтые, оранжевые или красные. На третьей листьев вообще не было, а все вокруг было белое-белое. А на четвертой на деревьях уже были маленькие зеленые листочки. Интересно, кто все это нарисовал?

Я смотрел на них как завороженный. Мне начало казаться, что деревья на картинах шевелятся, и я даже слышал ветер. И голоса…

И тут я услышал, как в замке со скрежетом поворачивается ключ — это за мной Норвус пришел, я отошел от картин. А не слишком ли он быстро?

— Ну как, мой мальчик, все сделал?

— Ну…

— А я как раз пришел позвать тебя на ужин, обед, мой мальчик, ты все равно пропустил. Я не стал тебя беспокоить, ведь ты так усердно занимался…

— Как на ужин? — всполошился я. Он же только-только меня тут оставил. Оладка перепеченная! Сколько ж времени-то прошло?

— Марвус? Что с тобой, мой мальчик?

— Э… А который сейчас час?

— Полшестого.

Оладка перепеченная! Так не честно!

Верните мой Свободный день! Я ж в Город выбраться хотел. Ну, подумаешь, опять на лодке плыть придется. Зато я б столько всего нового увидел! А тут такое.

— Мой мальчик, ты идешь или хочешь здесь остаться?

— А? Иду, конечно!

В Столовой кроме меня был только Гэн. Наверное, все остальные ребята гуляют в Городе. Эх, а ведь я тоже мог. Ну да ладно. Но в следующий Свободный день я точно в Город попаду! Зуб даю!

— Гэн? Гэ-эн… Гэн!

— А-а?

Мы сидели с ним вдвоем за столом. Мой друг ковырял вилкой в тарелке и, похоже, даже не понимал, что ел, только то и дело поправлял сползающие на нос очки. А было, между прочим, вкусно! Сегодня Тетушка Тама приготовила сливовый пирог. Вообще-то еще была овощная запеканка, но ее я быстро проглотил, чтобы вкуса не почувствовать.

— Гэн, ты чего такой странный?

— Й-я? Я нормально…

Ага, нормально он. Угу, я вижу.

— М-марвус?

— Чего? — спросил я, доедая свой кусок пирога. Интересно, а Гэн свой будет? Спросить или так взять? Все равно ведь не заметит. Ладно, спрошу. — Ты пирог будешь?

Что-то я на Париуса похожим становлюсь. Ну и ладно. Вкусно же!

— А-а? Нет. Бери, если хочешь.

— Угу, — я взял его тарелку и тут же откусил кусочек пирога — вкуснотища! — Так чего ты хотел?

— М-марвус, м-можно я буду твоим другом?

Вот те на! А я думал, что мы уже друзья!

— Ага, — ответил я.

Гэн улыбнулся и начал, наконец, есть. Хорошо, что я у него успел пирога урвать. И что это вообще с ним было?

Наелся я до отвала — даже в комнату к себе идти лень было. Но я все-таки поплелся, потому что один в Столовой я тоже сидеть не хотел. Гэн ушел к себе, сказал, что уроки не доделал. Тьфу ты! А я вот вообще их не делал. А толку? Я ведь все равно выродок.

Спать с набитым пузом я тоже не собирался — мне потом кошмары будут сниться. До Школы они мне и не снились, но рисковать я не стал, а то вдруг опять какая пакость приснится. Поэтому я решил побродить немного по Школе. Все равно пока было рано спать, а заняться мне было нечем.

Вот я наелся, да? Тогда зачем я поплелся на кухню? Привычка, наверное. Я прокрался к кастрюлям (меня никто не заметил — зря я что ли у нас в замке тренировался!), но там было пусто. Оладка перепеченная! Я полазил по шкафчикам, но там тоже ничего не было. Нет, ну была там мука, соль и еще что-то непонятное, но того, что можно сразу съесть, не было.

Ладно! Я все равно что-нибудь найду! А куда все повара подевались? Тут даже прятаться не нужно.

О! А это что за дверь? Очень любопытно. Осторожность подсказывала, что незнакомые двери открывать не стоит. Ага, не стоит. Конечно же я ее открыл! Тьфу, темень-то какая!

И тут я услышал, что на кухню кто-то вошел. Я юркнул за дверь и закрыл ее за собой. Эх был бы я нормальным волшебником, то зажег бы огонек на пальце. Но я же выродок, поэтому я попытался нащупать хоть что-нибудь. Нащупал! Вроде бы шкаф… Ой! Кто-то идет!

Я залез в шкаф (повезло!), и сюда (я пока не понял куда) вошел… Тетушка Тама! Это я увидел через щелочку между дверями шкафа — уж повариха точно получше, чем я, колдует.

Наверное, это ее комната. А что, удобно! Вышел из комнаты и уже на работе! Через щелочку я видел, что возле стены стоит стол и два стула, еще я видел краешек кровати. На столе была застелена красивая кружевная скатерть, а на сиденьях стульев лежали такие же кружевные салфетки. Как-то не очень это вязалось с видом самой поварихи. Ей бы куда больше подошли мешок с соломой на полу да грубо сколоченный стол. И уж точно никаких кружевных скатертей.

Тетушка Тама, напевая себе под нос какую-то веселую песенку (а у нее приятный голос, когда она поет) поставила на стол чайник и две чашки, засыпала в чайник какие-то травки, взяла маленькое ведерко, выдохнула над ним и залила оттуда воду в чайник. Потом она до него дотронулась, и он тут же закипел. Эх, мне бы так!

Только Тетушка Тама поставила на стол большую тарелку с печеньем, как в дверь распахнулась и влетела профессор Аварра. Она тут же плюхнулась на стул напротив Тетушки Тамы.

— Чай готов, — сказала повариха и подвинула профессорше чашку, заботливо насыпала туда сахару и даже помешала ложечкой. — Пей, дорогая.

Профессор Аварра сбросила на пол свою мантию (Ого! А она в штанах!) развалилась на стуле, вытянула вперед ноги, с наслаждением вдохнула запах и отхлебнула чаю.

— Слушай, Тама, он меня уже достал!

— Опять?

— Угу, — она взяла с тарелки два печенья, а я чуть не подавился слюной. — Нет, он меня уже достал.

— Я уже это слышала, дорогая, — улыбнулась повариха. — Что, все так плохо?

— Угу, так я ж и говорю, что достал! Совсем достал! Совсем-совсем достал!

— Я поняла тебя с первого раза, милая.

— Нет, Тама, ну ты послушай, что он мне сегодня заявил…

И так они еще минут двадцать говорили о том, что профессора Аварру кто-то достал. А потом она ушла, и я уже подумал, что скоро и сам смоюсь, но не тут то было! Потом к Тетушке Таме пришел профессор Назарус, и они еще где-то с полчаса говорили про какие-то «теории возникновения мира». Если честно, то я даже половины слов не понял, а Тетушка Тама наоборот много сама говорила и даже спорила с профессором. Потом и он ушел, а у меня уже ноги затекли. Может, я все-таки отсюда уйду, а?

Оладка перепеченная, а Старший волшебник Корнелиус что здесь забыл?

— Добрый вечер, Тама.

— И Вам добрый!

— Как у Вас дела, моя хорошая?

— Все замечательно, спасибо. Присаживайтесь, пожалуйста.

— Благодарю.

Она подлила Старшему волшебнику чаю и первый раз, за все то время, что я прятался в шкафу, налила и себе. Потом она сняла свой поварской колпак, и я чуть вслух не ахнул. Красотища-то какая! Таких красивых волос я еще ни у кого не видел. Даже у Корнелии и то не такие! Хотя… вроде я что-то такое припоминаю… Не, не помню. У Тетушки Тамы волосы были длинные золотистые и завивались мелкими кудряшками. Эх, красотища! И зачем она такую прелесть прячет? Хотя, чего это я? Она ж повариха, ей так положено.

Оладка перепеченная! Долго они вообще тут чаи гонять собираются? Мне тут ночевать что ли? Я тогда вообще завтра на уроки не пойду! Вот возьму и не пойду! И сами виноваты будут!

Корнелиус ушел где-то минут через сорок, но мне показалось, что часа через три. Они говорили про каких-то общих знакомых, потом Старший волшебник советовался с поварихой, как ему лучше лечить больную спину. К Лекарю б пошел, а он к поварихе приперся. А она ему столько способов насоветовала, что я даже некоторые запомнил. Так, на будущее. И только когда Старший волшебник выяснил, как и когда лучше пересаживать фиалки, он наконец ушел. Может, Тетушка Тама тоже куда-нибудь уйдет, а?

Не-а, не уйдет. Пришел профессор Нарнис. Медом тут что ли намазано? Вот что «Палка» тут забыл? Остальные хоть разговаривали с Тетушкой Тамой, а этот молча пришел, молча выпил чаю с печеньками, кивнул и молча же ушел.

Я, наверное, задремал, потому что когда я открыл глаза, было совсем темно, а с кровати доносился жуткий храп. Вот от него-то я и проснулся.

Вроде бы я запомнил, что есть в этой комнате, но все равно двигался очень осторожно, чтобы не разбудить ненароком повариху. Хотя, раз ее не будит собственный храп, то я тут могу даже пляски устроить и сам себе подпевать.

Когда я выбрался из Столовой, было уже совсем темно. Все-таки фонари на ночь гасят. Однако, когда я почти дошел до своей комнаты, их зажгли. Экономят, что ли?

Оладка перепеченная! Да что такое с моей дверью! Маленькие черные человечки двигались по ней так быстро, что почти превратились в сплошное черное пятно! Нет, что-то мне не хочется туда идти.

— Не дрожи, парниша!

Я повернулся на голос, но Руфуса нигде не было. Надеюсь, что крыс не решил так надо мной подшутить. Я закрыл глаза, перестал дышать и открыл дверь. Фух! Пронесло!

Все на месте. И даже яблоко на столе. Э… Какое яблоко? Его тут раньше не было! Зуб даю!

Не было? Ну и ладно, сейчас его опять не будет. Все равно ведь в Столовой ничего не добыл, так хоть яблоко сгрызу. О, а оно вроде ничего, вкусное. Только маленькое.

Эх, чего-то спать вдруг захотелось. Хотя, чего — вдруг? Ночь ведь на дворе.

Мне было лень переодеваться, поэтому я просто снял башмаки и завалился на кровать. Я даже под одеяло не полез — так и заснул.

А потом… А потом я вообще ничего не понял!

Оладка перепеченная! Где это я?

— Эй! Тут есть кто-нибудь?

Я стоял посреди чего-то… чего-то такого… такого… бесконечного! Вокруг все было белое и ужасно, ужасно холодное. Я даже не знал, что бывает так холодно. Я вообще не знал, что бывает холодно. Вот просто так, а не в кладовой. Там я долго мог быть, когда таскал всякие вкусности. А тут… А тут я вообще стоять на месте не мог. Холодно же! А я был босиком! И зачем я только башмаки скинул?

Я перепрыгивал с ноги на ногу, чтоб хоть как-то согреться, но от этого было мало толку. Под ногами у меня было что-то белое и очень-очень холодное. А небо над головой, если это вообще было небо, было какое-то серое и оно как будто давило на меня, а вокруг не было ни души. Не знаю, сколько я так прыгал, но мне показалось, что лет сто.

— Деда-а-а! Спасай!

И тут я проснулся.

Фух! Я опять был в своей комнате. Я даже был рад, что эта самая комната в Школе! Вот только мне все еще было холодно, и я стучал зубами, хотя в комнате было тепло. Мои руки дрожали, но я кое-как зажег свечу. Ого! А что это за красные волдыри на моих ногах?

— На, выпей отварчику, парниша. Полегчает.

Я даже не удивился. Вот честно — совсем не удивился. Руфус сидел на моем столе, а возле него стоял большой серебряный кубок, от которого шел пар. Я никогда не думал, что когда-нибудь буду так жадно пить что-то горячее, обычно ведь холодненького хочется.

Согрелся я очень быстро.

— Руфус, что это было?

— Ты о чем?

— Как о чем? Где это я был?

— Парниша, а ты часом не бредишь?

Оладка перепеченная! Он опять издевается?

— Да ты только на мои ноги глянь! Я ж там совсем замерз!

— А что с твоими ногами? — хмыкнул крыс.

— Да они ж все красные и в волдырях!

Крыс вообще расхохотался. Я аж обиделся.

— Да? И где?

Я глянул вниз. Оладка перепеченная! Куда все делось?

— Руфус, ну ты же сам мне отвар давал!

— Какой отвар?

На столе кубка уже не было.

— Руфус?

Его тоже не было. А я как дурак все глазел на стол.

И тут я проснулся. Опять. Все, больше ничего есть на ночь не буду! Даже яблочко!

Я лежал на кровати так же, как и заснул. Так мне это все приснилось? Правда все приснилось? Ну и ладно. Ну и хорошо. Хорошо, что мне всего навсего приснилась эта пугающая холодная белизна. Как же все-таки хорошо, что такого кошмара на самом деле не существует.

За окном еще было темно, значит, завтрак я не проспал. Это здорово, а то я вчера не наелся. Оладка перепеченная! Я ж только что решил, что не буду объедаться на ночь. А ладно! Я ж еще расту! А сколько хоть времени сейчас? Я глянул на часы. Оладка перепеченная! Это как? Или часы мои не работают? Но их же деда делал!

Я выскочил в коридор. Чего?! Оладка перепеченная! Да тут же совсем светло! И завтрак уже пять минут как закончился. Нет, я б на уроки не пошел, а лучше б поел, так никто ж в Столовую не пустит. И сегодня как назло первый день, а Свободный день только на пятый. Эх, ладно. Может, у Гэна или у Пара пожевать что-нибудь найдется?

— Доброе утро, мой мальчик! Как спалось?

— И тебе доброе, — буркнул я. Это он так издевается, да? И чего это он вообще на меня так уставился? Может, я форму наизнанку надел? Да вроде нет. Или я грязный? Или еще чего? — Норвус, ты чего?

— Я? Ничего. Мальчик мой, ты не мог бы мне подсобить?

— А что делать надо?

— О, все очень просто. У меня фонарь ручной не работает, а профессора все уже на занятиях. Зажги его, пожалуйста.

Он так умоляюще на меня смотрел, что у меня язык не повернулся ему отказать. Он ведь помнит, что я выродок, да? Но смотритель уже протягивал мне свой фонарь. Эх, что там делать то полагается? Что там мне деда вталдычивал? Вроде бы нужно…

— О! Спасибо, мой мальчик!

— А… Ага.

Что?! Это я сделал?! Да быть того не может. Я б скорее взорвал этот фонарь, или у меня бы вообще ничего не вышло. Но получиться так, как надо, точно не должно было. А Норвус выглядел таким довольным, как будто это он огонь тут наколдовал, а не я.

— Я это… пошел.

— Конечно-конечно, мой мальчик. Иди.

Чего это он так улыбается, а? Вот как будто я младенец и сделал свой первый шаг. Да ну его. Тоже мне ребенка нашел. Тьфу!

Когда я дошел до аудитории, было пять минут десятого. Ну и ладно, все равно ведь Основы водного волшебства Ремус ведет. Пусть думает, что я нарочно опоздал.

Ага, только Ремус сам опаздывал. Он вообще на урок собирается? Вместо того, чтобы учить нас уму-разуму, он стоял возле окна с профессором Аваррой. И, похоже, он ее уже достал. Так это он ее достал, да?

— Ремус, тебе совсем заняться нечем, а?

Профессор Аварра копалась в своих свитках и на Ремуса даже не смотрела. У нее то и дело падали какие-то клочки бумаги, а он их ловил и отдавал ей обратно. Спасибо она ему ни разу не сказала.

— Есть, дорогая, я тебе помогаю.

— Ты б лучше на урок шел. Вали, а?

— Хорошо, если ты меня поцелуешь!

Чего?!

Профессор Аварра перестала копаться в бумагах, сжала одну руку в кулак и потрясла им перед носом Ремуса.

— Я тебя сейчас так поцелую, что ты потом будешь школярам объяснять, отчего ты такой красивый.

— Ты считаешь меня красивым? — улыбнулся Ремус и нагнулся прямо к лицу Аварры (он был ее на добрых две головы выше). Не, он точно придурок.

В общем, Основ водного волшебства у нас в этот день не было.

Мы сидели в аудитории. Но не потому, что нам некуда было пойти (другие уже давно смылись), а потому, что нам было просто лень. Ну, то есть мне и Пару.

— Пар, слышь, твой отец же Домоводство ведет, да?

— Ну да.

— А туда ходить обязательно?

— В смысле? — толстяк даже яблоком подавился.

— Ну, парням тоже туда ходить надо?

Вот бы он сказал «нет», вот бы он сказал «нет».

— Ага.

— П-почему ты спросил?

Да если мои деревенские узнают, что я тут супы варить учусь, да штаны дырявые штопать, вовек мне дома лучше не показываться.

— Да так, просто.

— Ага, я так и понял, — ухмыльнулся Пар.

Понял он, да? А сам что лучше, что ли? Я подвинулся к нему ближе и сказал:

— Слышь, Пар, а ты почему на Физкультуре ничего не делаешь?

— А зачем? Дядя Нарнис и так мне зачет нарисует. Ему папка что-ибудь наплетет.

— Дядя?!

Пар улыбнулся еще шире, а Гэн кивнул.

— Ну, не родной дядя, а так. Они с папкой с самого детства дружат.

— Они с детства друзья? — Мне почему-то это казалось странным.

— Ага, — подтвердил Париус. — Они учились вместе, а потом и в профессора вместе пошли.

Вот оно как!

— А почему твой отец за Палкой все повторяет?

— Палкой?! — расхохотался Пар, Гэн тоже улыбнулся.

— Ну да, — пожал плечами я.

— Похож, похож, — закивал Париус. — Это папка еще со Школы так. Ему весело, а дядя Нарнис и не спорит.

Потом мы замолчали, молчали минут пять, и мне совсем скучно стало.

— Пар, у тебя есть что-нибудь пожевать?

— Есть! — улыбнулся он, достал из-под мантии большую булку с повидлом и начал ее уплетать. Да еще так смачно причмокивал, что я чуть слюной не подавился.

— Эй! А поделиться? Я ж твой друг!

— Друг, — согласился Париус. — Ты друг, а это еда. Это еда, а ты друг. Понял?

— Не-а.

— Э-это он хочет сказать, что ничего тебе не даст.

Мда, вот теперь понял.

— Гэн, а у тебя что-нибудь есть?

— П-прости, нет.

Оладка перепеченная! Так с голодухи можно и… О! А что это там такое? Я хоть и далеко сидел, но глаз у меня хороший. На столе у Ремуса лежало что-то завернутое в платочек. И я точно знал, что это что-то можно съесть. Вот знал и все тут!

— М-марвус, ты куда?

— Я сейчас!

В платочке была булочка, только не с повидлом, как у Пара, а с маком. А вкусная какая! Только маленькая. Я съел ее очень быстро, почти одним махом проглотил, но почему-то сразу же наелся.

— Эй! А мне? — возмутился Пар. — Я тоже хочу! У меня такой нет!

— Обойдешься! Будешь знать, как с друзьями не делиться!

Я засмеялся, но мне вдруг стало жарко, очень жарко, будто я снова был за воротами Школы. Может, те, кто тут погоду делают, что-то там намудрили? Но Пар и Гэн, похоже, ничего не заметили. Они сидели на своих местах: Пар дулся и дожевывал очередной пирожок, а Гэн листал книгу и то и дело поправлял сползающие на нос очки.

— Пойдемте на улицу!

— Зачем? Что мы там не видели?

— Тут же дышать нечем!

— Д-да? — удивился Гэн.

А мне уже совсем нехорошо стало. Я начал задыхаться. Словно чьи-то сильные пальцы сдавили мое горло и пытались выжать из меня жизнь. В глазах потемнело, но зато появились разноцветные искры. Мои друзья подскочили и выволокли меня в коридор. Не скажу, что мне сильно полегчало, но я хоть смог немного дышать.

— Мар, ты чего?

— Не… знаю… — Противный комок в горле не давал мне говорить.

— На улицу! — скомандовал Париус.

Сам я уже идти не мог, и Гэн перекинул меня через плечо и бегом потащил на улицу. Я только успел заметить, как смешно за ним пыхтит Пар, стараясь не отстать. А вот и улица.

И вот тут мне стало хорошо. Я лежал на траве и смотрел через зеленые ветки яблони в чистое голубое небо. Я даже никогда не думал, что это может быть так здорово просто дышать. А какое небо красивое! Синее-синее!

— М-марвус, ты как?

— Хорошо… — я прямо чувствовал, как мой рот растягивается в улыбке.

— Ну и здорово! — сказал Пар и плюхнулся рядом со мной, только оперся о дерево. Он вытер пот ладонью и достал из-под мантии небольшой кувшинчик с водой. Он было хотел сам из него отпить, но передумал и напоил меня.

— Спасибо.

— Будешь должен.

Я уже хотел было встать, как услышал самый красивый голос на свете:

— Что случилось? Что-то с Марвусом? Марвус, как ты? Тебе плохо? — спросила Корнелия. Она присела возле меня на колени и положила мне руку на лоб. Я тут же перестал улыбаться.

— Ой! Как мне пло-о-охо…

Гэн так удивился, что аж рот раскрыл, а Пар стал похрюкивать в кулак.

— Бедненький! А что случилось?

— Не знаю… — ответил я так жалобно, что чуть сам не прослезился.

— Что-то болит?

Я не стал отвечать, и страдальчески закатил глаза. Гэн закрыл рот, но смотрел на меня так, будто я делаю что-то очень нехорошее. Прям такое нехорошее, что хуже не бывает. А Пар аж закашлялся от смеха. Ну и пусть, зато Корнелия свою руку не убрала. Она гладила меня по голове и говорила что-то ласковое, успокаивая. Я не слушал, что именно, но мне было хорошо. Я закрыл глаза от удовольствия, но тут же их открыл. Надо мной стоял Носатый.

— Пойдем, Корнелия! — он взял ее за руку и потянул вверх. А я что левый? Я схватил ее за другую руку.

— Гавр, что случилось? — спросила она.

— Пошли, Корнелия!

— Но, Гавриус! Ему же плохо! Разве ты не видишь?

Какая же она милая!

— Если ты со мной не пойдешь, то ему точно плохо станет.

А Носатый то нарывается! Не было б мне сейчас так «плохо», я б ему точно накостылял. Но мне же «плохо»! А накостылять ой как хочется!

— Й-я сейчас Триссу позову. Она поможет.

Оладка перепеченная! Зачем же так пугать! Я уж подумал, тут моя бабуля. Погодите, а чем мне эта Трисса помочь может?

— Точно! — захлопала в ладоши Корнелия. И как и когда только она смогла свои руки освободить? Я крепко держал. Носатый, я думаю, тоже. — Трисса точно поможет! Потерпи, Марвус, миленький!

Миленький… Может, мне притвориться, что я… Нет, не буду. Мужики в обморок не падают. А то вдруг кто в деревне прознает…

— Что такое? — спросила Трисса, когда Гэн ее позвал. У ее за спиной висел колчан и было видно, что она сюда бежала.

— Марвусу плохо! — ответила Корнелия. Ой, как она за меня волнуется. И Носатый тоже заволновался.

— Сейчас вылечим, — сказала Трисса и села возле меня на место Корнелии — та ей уступила. Оладка перепеченная! Могла б еще чуть-чуть подождать. И зачем только Гэн позвал этого рыжего двойника моей бабки? Я ему еще это припомню. Вот будет ему кто-нибудь нравиться, а я ему Триссу приведу, и пусть потом сам все своей зазнобе объясняет!

Я снова закрыл глаза и притворился, что мне ну очень плохо. А вдруг Корнелия меня еще пожалеет?

Мне на лоб снова легла рука. Только это точно была не Корнелия, ведь у той ладошка была теплой, а эта была прохладной, но такой легкой и приятной! Странно, но мне стало так хорошо, так спокойно, словно… словно меня гладила мама.

Трисса убрала свою ладонь, и мне захотелось, чтобы она вернула ее обратно. Но меня уже трясли за плечо. Я открыл глаза и увидел перед собой лицо Триссы. Она смотрела на меня так, будто на самом деле обо мне беспокоилась. А она всегда была такой хорошенькой, или я только сейчас заметил?

— Все хорошо, — сказала Трисса Гэну, потом щелкнула меня по носу (Ай!), встала и ушла.

— О-она умеет лечить, — объяснил мой друг. — Ее даже Лекарь иногда себе на подмогу зовет.

— Ты в порядке? — спросила Корнелия, снова усевшись возле меня. Носатый сейчас точно лопнет! Ну и пусть! Сестра сама должна выбирать, с кем ей дружить, а с кем — нет.

После того, как до моего лба дотронулась Трисса, мне стало еще лучше, как будто она влила в меня силу. Так хорошо мне еще никогда не было. Да я готов был… Да я на многое был готов. Я б сейчас даже деда в бою победил! А такое только у нашего кузнеца разок получилось. Правда, ему потом жалование урезали, и он теперь постоянно проигрывает. Зато только деду!

— Все хорошо! — я улыбнулся Корнелии, а она мне. Красавица! Сегодня она заплела волосы в косы и уложила их короной на голове, а скрепила их сбоку жемчужной заколкой. В ушах у нее были маленькие простые золотые сережки. Интересно, а почему Трисса не носит украшения? Ей бы пошло. Все остальные девушки и носа не показывали из своих комнат без украшений.

— Пойдем, Корнелия!

На этот раз она не спорила, взяла брата под руку и пошла вместе с ним. Она что-то ему весело рассказывала, а он то и дело оглядывался на меня. Я показал ему язык, он мне тоже. Так и разошлись.

А вот Гэн почему-то был грустный-грустный. Это он из-за меня так расстроился? Может быть. Не! И все же…

— П-пора идти, — поторопил нас с Паром Гэнриус. Он встал, поправил очки и протянул мне руку, но я не просто поднялся, а подскочил. Оладка перепеченная! Что ж такое со мной Трисса сделала? Да я ж сейчас могу дерево с корнем вырвать! Да вот хоть эту яблоню!

— Только попробуй! — возмутился Пар, будто прочитал мои мысли. — На ней самые вкусные сливы!

Значит, не прочитал. Сливы, говорит. Да я б сейчас целую корзину съел, только мне потом так всыплют, что я до приезда деда сидеть не смогу. Хотя если попросить Триссу мне помочь… Не, пусть тогда Гэн просит, она ему больше доверяет.

— И-идем, скоро Физкультура, а профессор…

— Знаю-знаю, — проворчал я. — «А профессор Нарнис не любит, когда опаздывают». Да помню я. Тут никто не любит, когда опаздывают. Пар, пошли.

— А я не пойду, — ответил он, сильно растягивая слова. Он развалился на траве, подложил руки под голову и закрыл глаза. — Что я там забыл?

— Чего это? Мы, значит, иди, а ты — тут валяйся?!

— Угу.

Вот мне сейчас так прям вдарить ему захотелось.

— П-почему ты не пойдешь?

— Не хочу.

— А-а что ты профессору скажешь?

— Ничего, — хмыкнул он и приоткрыл один глаз. — Папка потом сам что-нибудь придумает.

Ага, сейчас.

Я наклонился, взял этого папенькина сынка за ногу и поволок за собой. Я ж говорил, что силенок у меня прибавилось и немало. Это вам не дерево тащить, а тринадцатилетнего обжору по имени Париус, а он, наверное, раза в два тяжелее, а то и в три.

Пар даже пискнуть не мог, он вообще ничего не мог.

— А-а-а!!!! — только и орал он. Орал, пока мы не добрались до раздевалки. Орал, когда я его в эту раздевалку запихивал. И только тут я заметил, что на нас уставились с открытыми ртами не только школяры, но и профессора.

— М-марвус… — Гэн совсем запыхался. — Ты… это… как…

А то я сам знаю. Да и какая разница?

— Не знаю. Может, Трисса чего наколдовала.

— Ничего я не колдовала. Я вообще не колдовала.

Трисса подошла к нам и встала возле Гэнриуса. Она уже переоделась в форму, только волосы в хвост завязать не успела. Какая… Эй! Чего это я! Корнелия — самая лучшая и красивая!

— Ничего я не колдовала, — повторила Трисса. — Я просто восстановила его жизненные силы.

— Ясно, — сказал Палка. Он к нам тоже подошел. Оладка перепеченная! Ну почему по его лицу ничего не понятно? — Тогда переодевайтесь и на поле.

Вот, по-моему, только он и не удивился. Наверное. А вот остальные от меня шарахались. Ну и ладно, зато пялиться как на выродка больше не будут. Наверное.

— А я не могу на поле! — заныл Париус. С земли он так и не встал. — Я ногу повредил, у меня спина болит, зуб разболелся, прыщ на лбу выскочил, я язык прикусил. И щеку! И вообще, я устал.

— Понятно, — кивнул Нарнис. Он что, ему поверил?! — Школяр Трисса, сможешь ему помочь?

Она кивнула, засучила рукава, похрустела пальцами, размяла кулаки, присела возле Париуса и так тихонько-тихонько сказала, но я все равно услышал:

— Сам встанешь или помочь?

— Сам-сам! — всполошился Пар. Так быстро он при мне еще никогда не двигался. А у меня по спине пробежал холодок. Так говорить с другими могла только моя бабуля. Это я так раньше думал.

Через минут пять наш класс уже весь был на поле и выстроился по росту. И, конечно, я опять был в самом хвосте. Хотя мне показалось, что я такого же роста, как и мой сосед (Эрвиусом его звать что ли?). Показалось, точно показалось.

— На первый-второй рассчитайсь! — скомандовал Нарнис.

И только «первый» открыл рот, как «второй» заорал:

— Бежим!!!

Вот только никто и дернуться не успел. Прямо с неба на нас упало что-то очень-очень большое. Ну ладно, не на нас, а перед нами. Но шмякнулось так, что мы все упали на землю. Очухался я самый первый.

То, что упало было похоже на громадный булыжник, почти такой же большой, как само физкультурное поле. Только это что-то было фиолетовым и в некоторых местах золотым, и, похоже, дышало. И возле меня вроде как кончик хвоста лежал…

А потом оно повернуло к нам морду и мужицким басом с перепоя спросило:

— А где это я?

ГЛАВА 6

Никто даже с места не сдвинулся, а наоборот, как будто всех кто-то заколдовал. Это странное существо было похоже на ящерку, которую я как-то видел недалеко от нашей деревни. Только та была маленькая и коричневая, а эта большая и фиолетовая с золотыми лапами, золотым хвостом и золотой же мордой. И на этой самой морде росло еще два рога. А зубищ то сколько! Оладка перепеченная! Да драпать пора! И только я собрался бежать, как мордатое «оно» сказало:

— Эй, ребята! Вы что, оглохли?

Мне почему-то стало жалко эту ящерку-переростка. Если честно, то она и не страшная вовсе. Дед мой в гневе пострашнее будет, я уж про бабулю молчу. А эта ящерка даже симпатичная, что котенок. Только что громадная, фиолетово-золотая, зубатая, с когтищами, да еще с кожей как камень вместо шерсти, а так вполне себе милая зверушка. Я почему-то сразу же перестал ее боятся. Особенно, когда представил себе, как она играет с клубком ниток. Правда столько ниток, наверное, во всем Королевстве нет.

Я почесал затылок и ответил:

— Да слышим мы.

Это я погорячился. Потому что мордатое «оно» так улыбнулось, что я побелел. И не только я. А мой сосед (Эрвиус, да?) по-девчачьи завизжал мне в ухо:

— Ты что, понимаешь его?

Э?

— А ты нет?!

Вот тут ответили хором все:

— Нет!!!

А ящерка так обрадовалась, что совсем к нам развернулась, чуть не снеся все деревья своим длиннющим хвостом.

— Слушай, мальчик, так где это я?

Что-то мне нехорошо стало. Пойду ка я отсюда… Ага, только какой-то гад пихнул меня в спину, и я оказался прямо перед носом фиолетово-золотой ящерки. Я так и не узнал, кто это сделал.

— Здрассьте! — ляпнул я. Есть меня ящерка вроде не собирается.

— И ты не хворай!

Вдруг возле меня появился Ремус, а за ним спрятался Корнелиус. Я обернулся и увидел, что за нами стоят и все остальные профессора, а школяры куда-то исчезли.

— Спроси у него: кто он и зачем он здесь? — шепнул мне Ремус.

— Ты кто?

Ящерка удивилась:

— Я кто? Я дракон!

— Он дракон, — повторил я профессорам.

— Дракон? — пискнул Корнелиус. — Что это такое? Кто-нибудь знает?

Ремус опять нагнулся ко мне:

— Спроси…

— Да понял я! Слушай, дракон, а что такое «дракон»?

— Как что? — опять удивилась ящерка. Она даже на зад уселась, как это сделал бы кот. Интересно, а ему хвост не мешает? — Я дракон, мамка моя дракониха… Слушай, мальчик, а где я?

— Он спрашивает, где он, — перевел я остальным и не стал ждать, пока они начнут через меня свои вопросы задавать, задал свой: — Тебя как зовут?

— Джерминлемунасировыхавейсэйяя.

— А?

— Что? Что он сказал? — всполошились за моей спиной профессора, но я больше не обращал на них внимания.

— Это что, имя такое?

— Ну да.

— Ты девочка?

— Чего?!!! — дракон аж попятился.

— Ну… твое имя на «я» заканчивается, вот я и подумал…

— Нет, нет, мальчик! Я тоже мальчик. Мужчина я.

— Длинное у тебя имя. А друзья тебя как зовут?

— Сэйяя.

— Не, не то — все равно по-девчачьи. Давай я тебя Сэй звать буду.

— Давай, — кивнул дракон и протянул ко мне свою огромную когтистую лапу. Я прям спиной почувствовал, как профессора приготовились выдыхать боевые заклинания. — А ты кто?

Я пихнул Ремуса локтем в бедро (выше я не дотянулся), чтоб он утихомирил своих старичков. Странно, но он намек понял — шум за моей спиной стих.

— Я Марвус, — ответил я и пожал драконий коготь. — Можешь звать меня Мар.

— Хорошо, — кивнул Сэй и убрал свою лапу. — А эти кто?

— Это мои… — я б много чего придумать мог, очень много, но мне ж потом от деда влетит. А если еще и бабуля дознается… Поэтому пришлось сказать правду: — Это мои учителя.

— А… — протянул Сэй и поклонился профессорам, снова едва не снеся деревья. — Учителя — это хорошо. Учителей у нас любят.

— Что он сказал? — пискнул Корнелиус.

— Что учителей у них любят.

Жаль, что я не видел в это мгновение лицо Старшего волшебника. Зуб даю, что он вот-вот в обморок упадет. А я спросил:

— Сэй, а где это у вас?

— Дома.

— Это я понял. А дом то где?

— Не знаю, — вздохнул дракон. — И где я, я тоже не знаю.

— Ты сюда как попал?

— Не знаю, — теперь он совсем-совсем грустно вздохнул. — Летел себе, а потом — бум! — и я тут.

— Ты летать умеешь?! — я аж подпрыгнул.

А Сэй показал нам свои крылья. Некоторые профессорши, да и профессора попадали в обморок. Как бы я хотел посмотреть: кто? А так я только звук падающих тел услышал. Ремус же сказал:

— Спроси, а он людей не ест?

Дракон сложил лапы на груди и сердито фыркнул, а из его ноздрей повалил дым:

— Мар, передай своим учителям, что я не глухой.

— Он вас понимает.

Тогда Ремус выпрямился и очень-очень осторожно спросил:

— Уважаемый дракон Сэй, скажите, пожалуйста, что Вы предпочитаете на ужин?

— Ась?

— Он точно меня понимает? — обратился Ремус ко мне.

— Да я б Вас сам не понял, — буркнул я и сказал уже дракону: — Он спросил, что ты есть любишь.

— Я… — у Сэя аж слюна из пасти капать начала. — Я тыблоки люблю, ну или там фрукт какой еще…

— Что он ответил? — Корнелиус прям впился в мое плечо своими давно не стриженными когтищами.

Я б за такое, конечно мог сказать, что дракон наш человечинкой балуется, но мне других профессоров жалко было. Не всех, конечно, но все-таки. Да и Сэя они могли закидать боевыми заклинаниями, а мне он нравился.

— Он сказал, что любит фрукты, яблоки особенно.

И тут же прямо перед чудищем появилось корзин эдак двадцать самых спелых, самых наливных яблок. Да я таких вообще ни разу не видел! Ни дома, ни в Школе! А я весь Сад тутошний обошел!

— Ой! Это мне? — спросил дракон и прижал когтистую лапу к груди. Ответа он ждать не стал и тут же опустошил одну корзину. — Фкушна! Дома таких нет. Дома маленькие.

Ну да, тут я б одним яблоком и сам наелся.

А за спиной у меня уже начали шушукаться. Ну что они как дети. Их даже я слышал, а уж дракон и тому подавно. Хотя ему не до того было — корзины еще не все пустые были.

— Что делать будем? — профессор Аварра.

— Давайте его убьем! — Старший волшебник Корнелиус.

— Папенька, ну что Вы! Зверушку жалко! — профессор Сомалия.

— Пусть школяр Марвус с ним останется. — Корнелиус.

Эй! Я так понял, он хочет, чтоб Сэй и меня как яблоки!

— Нет, Старший волшебник, так нельзя. Он же наш ученик.

Ну, спасибочки, Ремус. Хоть на этом. Я уж думал, что и он меня на драконий корм пустить хочет.

— А мысль неплохая.

— Аварра! — Ремус.

— А что? Он с ним нашел общий язык. Я думаю, он справится.

Ну да. Я тоже так думаю. Сэй мне понравился. Хотя… Надо и для себя что-нибудь нужное выторговать.

— Сэй, вкусные яблочки?

— Умгу, — ответил он и доел последние. — А еще есть?

— Сейчас узнаю.

Так, чего там бабуля в меня вталдычивала? Я развернулся к профессорам и чуть не расхохотался. Они все были похожи на перепуганных кроликов, разве что кроме профессора Аварры и профессора Назаруса. Звездочет вообще стоял со сложенными на груди руками, как будто ему все было до фиолетовой звезды.

— Многоуважаемые профессора, — начал я, как бабуля учила. И все равно закончил по-своему: — Значит так. Я хочу…

И тут я такой подзатыльник получил, что аж на колени упал. Я обернулся, но за мной никого не было. Оладка перепеченная! Бабуля, не ну точно бабуля! Ее подзатыльник я всегда узнаю.

— Что?.. — У Корнелиуса аж рот открылся.

— Ты в порядке? — подбежала ко мне Сомалия. Нет, ну вылитая Корнелия. Или наоборот… А какая разница! Красавица… Эх! А голос, голос какой! Заслушаешься!

— Ага, — ответил я. Встал, отряхнулся и уже опять хотел сказать, чего мне от них надо, но передумал. А вдруг и вправду бабуля.

— Что такое, школяр Марвус? — спросил Корнелиус. И стал так важно, будто я тут самая последняя пыль у него под башмаком, а он… а он то ли сам Король, то ли мой деда. Но тут налетел ветер. С погодой что ли намудрили? Да и странный он какой-то: холодныйхолодный! Ветер сорвал с волшебника его смешную шапку в звездочки, и та упала мне под ноги. Ох, как же мне хотелось на ней сплясать, но не делать же это прямо перед всеми профессорами. А Сомалия согнулась, подняла шапку, подошла к свекру и нахлобучила ее ему на голову.

— Папенька, наденьте шапочку, а то простудитесь!

Профессора начали похрюкивать, и я уже думал, что маме Корнелии сейчас здорово влетит за такую вольность. Но нет. Корнелиус поправил шапку, погладил невестку по руке и опять обратился ко мне:

— Что такое, школяр Марвус?

— Я это… Можно я с Сэем побуду?

А чего это они все сразу расслабились? Может, я чего нехорошее удумал. А вдруг я Школу захватить хочу и сам Верховным волшебником стать? Или думают, что раз выродок да ростом не вышел так не смогу? А я смогу! Только не буду. А зачем? Я б лучше рванул куда-нибудь. Только пока не знаю куда. А вот когда узнаю… Вот тогда и рвану!

— Хорошо, — согласился Корнелиус.

В общем, понятно, что в этот день занятий не было. К Сэю меня все-таки не пустили, поэтому я решил ночью к нему сходить. А пока я сидел в своей комнате и скучал.

Не один. С друзьями. И Трисса тоже с нами была. Она все еще на меня сердилась и не разговаривала со мной, но хотя бы пришла в мою комнату.

Она уселась за мой стол перед окном, раскатала один из свитков, что принесла с собой, и принялась там что-то чертить. Иногда она отрывалась от своей писанины и смотрела в окно, а потом снова начинала что-то быстро-быстро писать. На нас она не обращала никакого внимания. Эй! Это же моя комната! И мой стол! И мои чернила! Хоть бы посмотрела на меня…

Мы с Гэном и Паром сидели на кровати. Хоть она и была большая, мы все равно там еле-еле помещались — Париус тоже был совсем не маленький. Сидели мы молча. Гэну и так нормально было, Пар грыз стащенное из сада яблоко, а я все думал: как бы мне половчее перед Триссой извиниться?

Она заговорила первая:

— Мар, можно тебя спросить? — Она сказала это так тихо, что я едва разобрал ее слова. Интересно, а ребята расслышали? Она даже не повернула к нам голову, так и продолжила рисовать в своем свитке.

— А? Ага.

— Как ты это сделал?

— Что?

Мне показалось, что она сейчас лопнет. Так краснела обычно бабушка, когда я что-то не то и не вовремя говорил. Мне всегда мерещилось, что в таких случаях у нее от затылка даже дым идет. Вот и у этой Триссы тоже. А что я такого спросил?

— Как ты понял, что говорит дракон?

Гэн и Пар тоже на меня уставились. Я пожал плечами.

— Не знаю.

Вот теперь она точно взорвется. Нет, ну что я такого сказал?!

— Хорошо, — как-то подозрительно спокойно сказала Трисса и повернулась ко мне. Я как раз сидел в ногах своей кровати, а значит, сейчас она смотрела мне прямо в глаза. Даже от бабулиного взгляда меня так в дрожь не бросало. — Расскажи, что ты делал сегодня.

— Ну… — начал я, но продолжить не смог — у меня во рту все пересохло, а язык как будто вообще распух.

— Понятно, — вздохнула Трисса. Она вытянула руки перед собой, сложила ладони как чашу и что-то прошептала. И потихоньку в ее руках стала появляться самая настоящая серебряная чаша. — Держи.

Трисса протянула ее мне, и я взял. Оладка перепеченная! Да там вода!

— Ого! — Пар даже про яблоко свое забыл.

— Т-трисса…

Она только вздохнула и сказала:

— Пей, — а потом обратилась к моим друзьям: — Не говорите никому, ладно?

Я быстро выпил воду — вкуснее я ничего в жизни не пробовал. Я протянул чашу обратно, чтоб она еще воды наколдовала.

— Хватит, — покачала головой Трисса. — Больше нельзя, иначе тебеплохо станет.

Понял, не дурак.

— Т-трисса, а я и не знал, что ты умеешь воду вызывать, — голос Гэна был какой-то обиженный.

— Прости Гэн, ты же знаешь отца. Если он узнает, то заберет меня отсюда, а я пока домой не хочу.

— П-понятно. — Теперь Гэнриус смотрел на нее с жалостью. А вот я как раз ничего не понял.

— A… — я хотел было спросить, зачем это ей сидеть в Школе, если она и так водное волшебство знает, но передумал. Захочет — сама расскажет. А Пар уже, похоже, об этом забыл — он достал из кармана грушу. — Не расскажем.

Я пнул Париуса под бок.

— Умгу, — сказал мой друг и в два укуса съел грушу. Но у него еще были сливы.

— Спасибо, — кивнула Трисса.

Она так… даже не знаю как, но она так улыбнулась, что я… ну, не знаю я, в общем.

— Мар, что ты сегодня ел?

Я ей все рассказал. А когда дошло до булочки с маком, Трисса так округлила глаза, что я чуть с кровати не упал. А они с бабулей точно не родня?

— Так вот оно в чем дело! — она говорила это скорее себе, чем нам. — А я то все гадала, чем ты отравился, а оно вот что оказывается…

— Как отравился?! — я аж подпрыгнул, задел Пара, и у того все персики из рук выпали. Но мой друг ничуть не расстроился и достал буханку хлеба. У него что карманы бездонные? — Как отравился?!

— Понимаешь, Мар, — начала Трисса объяснять мне таким голосом, будто мне было не то что не тринадцать, не десять, а три! И почему со мной часто разговаривают именно так?! — Было очень похоже, что ты сильно отравился. Только я не могла понять, чем именно ты отравился. А теперь все понятно.

Ага. Понятно. Ей.

— Т-так чем он все-таки отравился? — Спасибо, Гэн. — Булочкой что ли?

— Ну да.

— Так она ж, вроде, свежая была, — сказал я. — И вкусная.

— Да, — подтвердила Трисса, а я почувствовал себя не просто трехлетним ребенком, а очень и очень глупым трехлетним ребенком. — Тебя отравили булочкой с маком. У мака есть такая особеннось — впитывать в себя заклинания. Поэтому его нигде и не продают. Так что тебя точно хотели отравить.

Ничего себе! А у нас мак во всей деревне на всех огородах растет. И никто и слыхом не слыхивал, что он какой-то не такой. У нас дома вообще часто плетенки с маком готовят — их бабуля обожает.

— Погоди ка! Это ж не меня отравить хотели, а Рем… а профессора Ремуса! Булочка-то на его столе лежала.

Понятно, значит, кто-то хотел отравить этого придурка. Мне он, конечно, тоже не нравился, но не травить же!

— Тогда зачем ты ее взял? — подняла бровь Трисса.

Я немного замялся. Как-то стыдно было сознаваться ей, что я эту злосчастную булку просто стащил. Я тогда сам бы не смог себя остановить — эта булка как будто манила меня. Ответить мне было нечего, поэтому я пожал плечами.

— Все с тобой ясно, — поджала губы Трисса и вместе со стулом развернулась ко мне. — Живот хоть не болит?

— Не-а! — расплылся в улыбке я. Она меня, кажется, простила. Она меня простила!

— Так что там с драконом? — напомнила девушка.

— Я сегодня к нему пойду! — сказал я и добавил: — Пойдешь со мной? — Потом я заметил удивленные глаза Гэна и Пара и поправился: — Пойдете со мной?

— Пойду.

— Н-не могу. Мне в Библиотеку нужно.

— Не, я к папке обещал зайти.

Угу, я понял. С Гэном-то все понятно, а вот Пар наверняка в Столовую пойдет, а не к отцу. Хотя одно другому не мешает.

— Слушайте, а кто-нибудь вообще про этих драконов слышал?

Мои друзья покачали головой, и Гэн сказал:

— Н-нужно будет сходить в Библиотеку…

Оладка перепеченная! Далась ему эта Библиотека!

— Может, мы лучше в Столовую сходим? — с надеждой предложил я. Раз нормально позавтракать не получалось, так, может, хоть пообедаю по-человечески.

Пар так закивал, что я думал, как бы у него голова не оторвалась. Гэн тоже ничего против Столовой не имел. И живот Триссы был тоже с нами согласен.

— Я тоже не завтракала, — призналась она и так мило покраснела, что у меня в груди защемило. Нет, Корнелия все равно лучше!

— Пойдем! — скомандовал я и встал.

Друзья пошли за мной. Трисса все еще краснела… Оладка перепеченная! Корнелия! Корнелия!

В Столовой почти никого не было. По крайней мере ни одного профессора. А большинство школяров, наверное, в Город отправились, раз уж неожиданный Свободный день появился. Не думаю, что они захотели оставаться рядом с драконом.

Трисса, не долго думая, взяла стул и подсела к нам с ребятами. Школяры, особенно из ее комнаты, уставились на нее, как на ненормальную. Но ее это совсем не смутило. Уважаю. Потом она ушла к Лекарю, потому что обещала ему помочь сегодня, но сказала, что вечером ко мне зайдет. А мы с ребятами отправились валяться на траве в Саду, Гэн даже в Библиотеку не пошел, хоть и очень хотел, но мы с Паром уговорили его остаться с нами. За ужином мы все снова встретились, и Трисса опять сидела с нами. Ела она немного, поэтому большая часть ее пайки доставалась Пару. Думаю, она нашла путь к его сердцу.

И все-таки со мной увязались все мои друзья. И даже Пар, несмотря на то, что никакая еда ему не светила. Мы решили пойти к Сэю ночью, когда все уже будут спать. Хоть мои друзья немного побаивались дракона, но доверились мне, когда я сказал, что Сэй совсем не страшный, и решили пойти со мной.

Мы подождали, пока Норвус закончит свой обход, и, постоянно оглядываясь, пошли к Большому физкультурному полю. Но когда мы уже подходили к раздевалке, перед нами вдруг появился Норвус. Я чуть не закричал — так он на Гарлиуса похож был. Тот тоже иногда в замке неожиданно передо мной из темноты появлялся, так я потом целый день ходил заикаясь. И от его ручного фонаря, который я ему так не кстати починил, его глаза жутко сверкали. Казалось, что у него в глазницах нет зрачков. Меня передернуло, но виду я не подал, что испугался. Не хватало мне еще беред Триссой слабаком себя показать. А еще Норвус сейчас очень напоминал Гарлиуса тем, что на его лице не было и следа улыбки. Он казался еще более угрюмым, чем мой камердинер. К счастью, Гэн Норвуса первым заметил, и мы успели спрятаться, но у меня все равно чуть сердце через пятки не ускакало.

А Норвус и не думал оттуда уходить. Он уселся на стул прямо возле выхода на улицу, подвесил на стену возле себя фонарь, достал толстенную книгу из-под стула и стал ее читать. Потом он достал из сумки бутерброд и кувшин с водой, и стало понятно, что он собрался сидеть тут долго.

Оладка перепеченная! Теперь придется назад возвращаться. Но тут до моего плеча дотронулась Трисса. Она показала, что нужно идти за ней. И мы с ребятами так и сделали. Мы прошли обратно через Столовую и добрались до двери под лестницей. Она, как и раньше, была заперта на замок. У Триссы ключа не было, но ей он и не нужен был, как и сама дверь. Девушка понажимала в нескольких местах на стене, и перед нами открылась новая дверь. Только она была в полу. И я чуть кубарем не полетел вниз по лестнице.

— Предупреждать же надо!

Трисса посмотрела на меня как на малолетнего ребенка и скомандовала:

— Идем!

Мои друзья пошли вниз, а я немного отстал. Ничего себе!

— Ты идешь? — Из подпольной двери выглянула голова Пара.

— А? Ага!

Внизу было так темно, будто нас заперли в ящике. Трисса достала из своей сумки свечу и зажгла ее одним щелчком пальцев. Ого! Она еще и волшебством огня владеет! Нет, не понимаю я, что она в этой Школе забыла.

— Где это мы? — спросил Пар. — Я думал, что все в Школе знаю. Но тут я ни разу не был.

— Мы в Подземельях. — Трисса была очень довольна собой. — Я сама только недавно их нашла. В прошлом году.

— А-а п-почему мне не рассказала? — Мне показалось, что Гэн обиделся.

— Не знаю, — пожала плечами Трисса. — Я не думала, что тебе интересно будет. Ты же кроме как в Библиотеку никуда не ходишь.

С этим Гэнриус спорить не стал.

— Слушай, Трисса, — встрял Париус. — А знаешь, как в другие Столовые добраться?

— Знаю, — кивнула она, но по ней было видно, что так просто она Пару это не расскажет. Наверняка уже пытки и испытания для него приготовила. А просто так, чтоб скучно не было.

Я прям услышал, как Пар усиленно думает. Вот даже не сомневаюсь, что завтра он потащит меня на разведку. Но сейчас меня занимало совсем другое, поэтому я и спросил у Триссы:

— А как отсюда выбраться?

— Куда? В Город?

— Ну хотя бы в Город.

— Никак. Только на лодке. Или вплавь.

Оладка перепеченная! Так и знал, что деда запрет меня там, откуда я сбежать не смогу. Не то что бы я прям так уж сильно хотел, но все-таки…

— Так в Город же и так можно, — продолжила Трисса. — Просто дождись Свободного дня.

Угу. Не буду ж я признаваться девчонке, что плавать не умею. А вдруг Корнелия узнает?

Мы шли еще минут десять, а может, и десять часов. Время как будто куда-то исчезло. И вот мы добрались до нужной нам двери. Если честно, то я ее не видел, но раз Трисса сказала, что она здесь есть, значит, она здесь есть. На этот раз Трисса не стала ничего нажимать. Она сильно покраснела (я заметил это даже в пламени свечи), слегка прокашлялась и тихонько запела. Я не разобрал ни слова, но от ее песни у меня на душе стало легко и спокойно. И я немного расстроился, когда дверь открылась, и Трисса перестала петь. Девушка прошла вперед и позвала нас за собой. Пар и Гэн сразу же за ней пошли, а я смог сдвинуться с места только когда тряхнул головой, словно сбросил с себя паутину наваждения.

Мы вышли как раз возле Большого физкультурного поля. Сэй лежал на боку и от нечего делать подбрасывал вверх пустые корзинки от яблок.

— Сэй! — тихонько позвал его я. — Сэй!

— А? О! Мар, привет! — обрадовался дракон и уселся, как это сделал бы котенок. Мне даже захотелось его погладить. — А это кто с тобой?

— Это мои друзья.

— Друзья — это хорошо, — вздохнул Сэй. — У меня тоже много друзей. Эх. Только они дома остались.

— Тоже драконы?

— Да нет! Не только. Люди тоже.

И он снова вздохнул, отчего из его ноздрей на нас вывалил пар. А Трисса дернула меня за рукав:

— Мар! Я его понимаю!

Дракон склонил голову на бок, рассматривая мою подругу, и протянул ей лапу, как сегодня это сделал для меня.

— Привет! — сказал он. — Я Сэй.

— Привет! — Трисса с готовностью пожала ему коготь и отпустила мой рукав. — А я Трисса.

Пар и Гэн смотрели на нее с открытым ртом. Они Сэя не понимали — по лицам видно. Но дракон протянул лапу и им. Первым пожал коготь Пар, хоть и было видно, как у него дрожат руки.

— Привет! Я Пар!

— Привет. Сэй.

— Ого! — попятился толстяк. — Я его тоже понимаю!

Тогда и Гэн наконец решился пожать дракону коготь. Чисто из научного интереса.

— З-здравствуй, Сэй. Меня зовут Гэнриус.

Дракон кивнул.

— И ты не хворай, Гэн-ри-ус.

— Гэн, — подсказал я.

— О! Так лучше! — улыбнулся Сэй. — Слушайте, ребята, а у вас тыблоки есть? А то ваши учителя куда-то подевались, а я есть хочу.

Мы с друзьями переглянулись.

— Пойдем? — потер руки Пар. Он явно обрадовался тому, что сейчас сам яблок налопается.

— Конечно, пойдем! — улыбнулась Трисса. — Только куда мы яблоки собирать будем?

Вместо ответа дракон высыпал перед нами кучу корзин, в которых профессора ему яблоки приносили. Мы с ребятами схватили каждый по две большущие корзины, помахали Сэй и пошли в ту часть Сада, где росли самые вкусные яблоки. Дорогу, конечно же, показывал Пар.

Мы набрали полные корзины. Тяжеленные! Я свои сам еле волок, а Трисса как будто и не чувствовала их тяжести. Она шла самая первая, мы же с Гэном и Паром все потом покрылись от натуги. Хоть и тяжело было, но я успел заметить, какая сегодня красивая ночь. Такая же как всегда, но что-то в ней было не так. Может, было больше чем обычно звезд?

Ночь была ясная, как всегда, поэтому даже несмотря на то, что здесь не было фонарей, нам было все хорошо видно. Очень хорошо видно, что Сэя здесь больше нет. Оладка перепеченная! Что они с ним сделали?!

Я как замер с корзинками в руках, так и остался стоять. Мои друзья тоже остановились.

— Что вы здесь делаете?

— Профессор Аварра!

— Тс! Чего разорались, охламоны? Как вы здесь оказались? Вы же должны в своих комнатах уже десятый сон видеть! Эй! А что это за яблоки?! Я вас, охламоны, спрашиваю!

Мои друзья не успели ничего ответить, потому что я подскочил к профессору, опрокинув свои корзины, и чуть ли не выкрикнул ей в лицо:

— Что вы сделали с Сэем?!

— А? — только и ответила профессор Аварра. Она выглядела очень удивленной.

— М-мар, ты чего? — Гэн и Пар тащили меня за руки назад. Я чуть не упал!

— Они куда-то дели Сэя!

— Мар, — теперь вместо Гэна за руку меня держала Трисса. — Что с тобой? Сэй же на месте. Вон он, сидит там, где мы его и оставили. Смотри!

Я глянул на поле, но по-прежнему ничего кроме самого поля и деревьев вокруг него не видел. Оладка перепеченная! Я сошел с ума или сплю? Тут вмешалась профессор Аварра:

— Погодите-ка, — сказала она. — Школяр Марвус, подойди ко мне.

Друзья отпустили мои руки, и я сделал так, как сказала профессор Аварра. Она положила мне свою ладонь на лоб, другую себе на глаза, что-то выдохнула и убрала руки. Потом она повернулась к полю. И ахнула:

— Быть того не может! Его и вправду нет!

Мои друзья все еще непонимающе на нас смотрели. Первой опомнилась Трисса. Пока профессор Аварра бегала взад-вперед по физкультурному полю, словно никак не могла поверить собственным глазам, Трисса повторила все, что та делала до этого. И мне снова стало очень хорошо, когда она прикоснулась к моему лбу. Она убрала ладонь (слишком быстро, как мне показалось) и подошла к ребятам и положила свои руки им на глаза. И вот уже мои друзья стояли с открытыми ртами и смотрели на физкультурное поле.

— Он же только что был здесь! — Глаза Пара были такими же круглыми, как булочка у него в руках.

— Й-я тоже видел!

— И я, — подтвердила Трисса.

Я, конечно, был рад, что не сошел с ума и вообще оказался самым правым, но все-таки: куда делся Сэй?!

— Так, ребята! — подбежала к нам профессор Аварра. — Уж не знаю, как вы сюда попали, но сейчас это неважно. Про яблоки я никому не расскажу, но больше так не делайте. Возвращайтесь назад и никому ничего не рассказывайте. Поняли? А здесь я сама разберусь. Чего стоите? Живо отсюда!

И мы конечно же так и сделали. Еще бы! Да она сейчас была страшней моей бабули! Хоть я и не думал, что такое вообще может быть.

Мы почти добрались до Школы, как случилось то, чего я никогда раньше в своей жизни не видел и даже не слышал о таком — с неба полилась вода. И не так, как если бы на нас вылили ведро. Нет, она текла непереставая, крупными каплями. Мы сразу же вымокли, но никто из нас не обратил на это внимания. Если честно, то я немного испугался. Не то что бы очень, но все-таки.

А потом мы опомнились и рванули в Школу. По дороге мы никого не встретили — повезло. Мы разошлись по своим комнатам, и в своей я тут же выглянул в окно. Никакой воды с неба там уже не было.

Утром про воду никто и слова не сказал. Наверное, потому что все уже в это время спали. Мы тоже промолчали — мы же спали.

Зато нам сказали, что дракон исчез так же, как и появился.

В этот день школяры только об этом и говорили, на следующий только некоторые, а на третий вообще никто. А вот мы Сэя хорошо помнили, а я еще и скучал.

А еще мне было скучно на уроках. Не на всех, конечно, но на большинстве, будь моя воля, я бы вообще не ходил. И особенно на Домоводство! Отец Пара, профессор Панриус в первое же занятие (ну, то есть для меня первое) заставил всех нас надеть передники. Я им что, баба какая? Профессор долго за мной по всей Столовой гонялся (у нас там на кухне занятия по Домоводству проходили, это когда шить и вязать не надо было — бе!), чтоб эту гадость на меня напялить. Весь урок за мной пробегал, да так и не нагнал. Куда ему до деда! Весь класс за нами следил, даже спорили, кто кого перебегает. Ну, хоть тут все за меня были.

Быстро бегать мне не надо было, потому что профессор и так еле дышал, пока за мной гонялся, поэтому я мог хорошо рассмотреть одноклассников. Трисса сидела на столе, скрестив ноги и, опершишь подбородком на руки, внимательно за нами следила. Девушка явно наслаждалась тем, во что обернулся урок Домоводства. Я знал, что она тоже терпеть его не могла. Может, даже больше, чем я. Только я выродок, и терять мне нечего, а ей еще тут долго учиться.

Гэна наша беготня не интересовала. Ему было жаль, что урок сорвался, но он нашел, что делать. Не пропадать же зря свободному времени! Он достал из сумки толстенную книгу (и как она только туда поместилась?), несколько свитков и перо. С чернильницей! Потом он очень тщательно отмыл от муки один из столов и положил свое добро туда, открыл книгу и… и все. На какое-то время мы Гэна потеряли.

Вот кто точно тут был самым довольным, так это Пар. Он вскарабкался на стол рядом с Триссой и удобно устроился, свесив ноги. А что ему? Зрелище какое перед самым носом да полные карманы всякой вкуснятины. И переживать не нужно, что закончится — мы же в Столовой!

Из всего класса только Корнелия продолжи ла выполнять задание профессора Панриуса. Она сосредоточенно месила тесто, перемешивала крем, ставила коржи в печь, перемазывала их кремом. И к концу урока торт был готов. А как красиво она его украсила свежими ягодами да листочками мяты! Когда я пробегал в который раз мимо нее, она, улыбаясь, передала мне один кусочек. Вкуснотища! Мало того, что моя Корнелия красавица, так еще и хозяюшка! Нет, вот вырасту — женюсь. Зуб даю — женюсь! А чего это Трисса так так на меня смотрит? Что я ей сделал?

Однако кому тут не до смеха было — так это Носатому. Он сжимал и разжимал кулаки, но наброситься на меня перед профессором не решался. Ну и ладно, потом поговорил. А я зашел на второй круг и получил еще один кусок торта: еще больше! Нет, точно женюсь!

Третий кусок я не добал — прозвенел звонок. И профессор все-таки не смог заставить меня надеть эту бабскую гадость. Мы сошлись на том, что на урок я приходить буду, но без передника! Он точно думал, что получил больше, чем я. Ну, пусть пока думает. Вот будет на следующей неделе шитье, тогда и посмотрим кто кого.

А потом наступил и Свободный день. Все мои друзья отправились в Город, а меня Норвус не пустил. Сказал, что дедушка снова велел ему запереть меня в ученической. Мне писем он больше не присылал — не доверяет. Сегодня я подготовился. Во-первых, я несколько раз проверил, хорошо ли работают часы. Все было в порядке. Кроме того, я прихватил с собой интересную книжку про стрельца из лука — мне ее Трисса дала. Гэн тоже предлагал дать мне что-нибудь почитать, но я отказался. Пар ничего не предлагал, а только сочувственно похлопал по плечу.

К счастью, Норвуса срочно вызвали к Старшему волшебнику, так что смотритель отправил меня заниматься в общей ученической. Ну-ну. Нет, я честно пошел в ученическую (Норвус же смотрел!) и даже сел там за стол, и даже книжку открыл. Правда это была та, что мне Трисса дала, но все же! Прочитал две страницы и захлопнул книгу. Нет, не читательный сегодня день. Да и не по себе мне было в этой ученической, тем более, что никого здесь кроме меня не было. Но зато было чувство, что кто-то за мной наблюдает. И как я ни вертел головой, все равно никого не заметил. Ну и ладно.

Ой! Оладка перепеченная! Тут все-таки кто-то есть. За самым дальним столом сидел мой одноклассник. Как я ни старался, но так и не смог вспомнить его имя. Он сидел на стуле, обхватив себя руками, и дрожал. Губы его были синие и пересохшие, а глаза такие, будто он привидение увидел. Кроме того, под глазами у него были громадные мешки, и мантия задом наперед надета.

Я встал и подошел к нему.

— Эй, ты чего?

Парень словно меня не заметил. Вместо ответа он принялся раскачиваться на стуле и тихонько подвывать.

— Эй! — окрикнул его я и потряс за плечо. И только тогда он поднял на меня глаза.

— Мар-вус…

Фух! Узнал.

Я помог ему подняться и довел до его комнаты, где, к счастью, был один из его соседей. Тот пообещал отвести Нэрисы — вот как его зовут оказывается — к Лекарю, а я вернулся в ученическую.

Здесь я еще немного посидел, а потом встал, закинул свои вещи в сумку и осторожно выглянул за дверь Норвуса в коридоре не было, там вообще никого не было. Так что я смело вышел, а дельше пошел уже не так спокойно: а вдруг смотритель из-за угла выскочит? Засадит потом меня до конца дня в ту самую ученическую, а потом и вовсе напишет деду, какой я невоспитанный и безответственный. Выродок, одним словом. Но мне повезло: Норвуса с поручением отправили в Город и до вечера он не вернется. Это мне Тетушка Тама на обеде рассказала.

Мои друзья здорово провели время в Городе, а мне пришлось делать скучное домашнее задание. Ну, так Норвус думал. На самом же деле я бродил вместе с Руфусом по Школе. Он мне очень много чего интересного показал и рассказал. Наверное, даже Трисса про многие лазы не знала. Руфус говорит, что они еще с тех самых пор, как построили Школу. Я как-то спросил у него, а когда ее построили, но он ничего мне не ответил. Скорее всего тоже не знает. Я На уроках нам рассказывали историю Мира, кое что из истории водного волшебства. Но все рассказы начинались с того, что Школа была основана в первом году. А что было раньше, никто не знал, потому что самые первые свитки об истории появились только вместе с самой Школой. Неужели ничего раньше не было? Ведь кто-то же построил Школу, откуда-то же мы взялись. Да и волшебство откуда-то берется. Но на уроках ничего этого нам не рассказывали.

Когда я в первый раз пытался сбежать из замка, деда поймал меня очень быстро: я даже из комнаты выйти не успел. Он только рассмеялся и сказал, что я все равно далеко не убегу. Мол, у нашего Мира есть границы. И эти самые границы — это стены из постоянно движущегося песка. Кто бы туда не входил, еще ни разу не возвращался. И откуда эти стены взялись, или они всегда были, никто не знал. Я как-то спросил все это у Гэна, но и он только пожал плечами. И правда, откуда он все это мог знать? На том я и успокоился.

Я даже не заметил, как целый месяц прошел — вот уже и Жаварий пришел, уже и Заварий близился. А ведь когда-то думал, что и недели в Школе не выдержу. И ничего, живой, здоровый и хорошо выспавшийся. А деда все не ехал.

В Город я пока так и не попал, однако мои друзья каждый раз приносили оттуда мне что-нибудь интересное. И даже Пар угощал меня то пирожным, то пряником. Правда Гэн говорил, что он всегда покупал целую корзину угощений, но еще ни разу не донес до меня больше одной штуки.

На уроках я старался не высовываться. А зачем мне лишний раз показывать, что я выродок? Профессора тоже ко мне не цеплялись. Они вообще как будто забыли, что я тоже учусь в Школе. И только Норвус исправно следил, чтобы я всегда делал домашнее задание. Но после того как я пару раз чуть не спалил, чуть не взорвал и чуть не затопил Школу, он посадил меня в ту самую ученическую со странными картинками на стенах. Сказал, что оттуда я не смогу никому навредить. Правда, не объяснил почему. Я надеялся, что заперев меня там, он от меня наконец отстанет, не тут то было. Он еще и вздумал проверять, как я выполнил домашнее задание. Ну-ну. Ненадолго его хватило. Когда я случайно поджег ему брови, а все его лицо покрылось фиолетово-зеленой сыпью, он передумал. Теперь я делал домашку в одиночестве. Трисса как-то у меня спросила, почему со мной ничего не случается, когда я занимаюсь волшебством. А что я мог ей ответить, если я и сам не знаю? Почему-то от моего волшебства страдали все вокруг, но только не я.

На многих уроках я почти засыпал. Просыпался я только когда профессор Назарус начинал свои интересные рассказы о звездах. Я даже не представлял, что путники всегда смотрят на них, чтобы не заблудиться. А я то думал, что они волшебством пользуются. Вот тут-то профессор Назарус и напомнил мне, что не все рождаются волшебниками. Если честно, то в Школе я об этом как-то забыл. Мне казалось, что все вокруг волшебники, и только я выродок. Я даже не сразу вспомнил, что Норвус тоже колдовать не может.

Еще я хорошо проводил время на Физкультуре. Вот тут я мог себя показать! И только Трисса не давала себя обойти. Ни разу у меня не получилось ее победить. Как бы быстро я ни бежал, она никогда не отставала, как бы далеко я ни прыгал, она прыгала так же. И еще кое-что случилось приятное-приятное: я теперь в линейке стоял третий с конца! Жалко, что Физкультура была не каждый день.

Единственное же, что не давало мне заснуть на скучнейших уроках, была Корнелия. Я только и делал, что смотрел на ее прекрасное лицо, длинные белокурые волосы, чудесную улыбку. А когда она случайно оголяла точеную шейку, мое сердце замирало, а я переставал дышать. Трисса и Пар только посмеивались надо мной. Гэн же постоянно отчитывал меня за то, что я даже не стараюсь учиться. А мне то что с того? Все равно мне не стать волшебником. В конце года я так и так не сдам экзамены, так что меня отошлют домой. Тут даже думать нечего. Так что должен же я хоть что-то хорошее получить от этой Школы! Эх, жалко только, что я после экзаменов больше не увижу Корнелию. Да и друзей своих я бросать не хочу.

Но самое лучшее — это были наши занятия с Триссой в кружке лучников. Нас по-прежнему в нем было только двое, но ни я, ни Трисса от этого не страдали. Я стал стрелять намного лучше, но все равно так и не смог ее обойти. Как только она брала в руки лук, то будто бы превращалась в кого-то другого. В кого-то дикого, и в то же время такого прекрасного. Я просто любовался ей! Но ей я это ни за что не скажу.

Эх, если бы только у меня все так же хорошо получалось, как стрельба из лука. Но не судьба. Выродок я, и все тут.

Если честно, то я, когда Норвус за мной не следил, сам пытался заниматься волшебством в своей собственной ученической, но… Оладка перепеченная! Ну, выродок я и все тут!

Никогда не думал, что так сильно буду ждать деда. Только вот он почему-то в Школу совсем не торопился. Домой он тоже не приезжал (мне бабушка своего голубя присылала), значит все еще сидит во Дворце. Странно, ведь он сам много-много раз говорил, что «терпеть не может этих дворцовых идиотов». Угу, а почему тогда сам уже целых три месяца там отсиживается? Уехал еще в Емле, а уже Иварий наступил! Корнелиус уже, похоже, совсем себя почувствовал Верховным волшебником. Такой весь важный ходит, как индюки у нас в деревне. И голос у него такой же противный.

Деда, приезжай скорее, а?

ГЛАВА 7

Проснулся я сегодня рано. И первое, что я увидел, был настенный календарь, который мне недавно Норвус подарил. Ага, что у нас там сегодня?

10 Ивария, Свободный день. Родительский день.

Ну что ж, наступил очередной Свободный день. И я уже приготовился, что мне опять придется провести его одному. Норвус и Руфус не считаются. Первый, похоже, побаивался быть рядом со мной (я на днях превратил его Книгу посещений в пыль, и никто из волшебников Школы не смог все вернуть обратно), а второй уже две недели мне на глаза не показывался.

Позевывая, я вышел из комнаты. Было часов десять, а значит, школяры и профессора уже должны были быть в Городе, поэтому я отправился в Столовую в том, в чем спал — только башмаки надел. Завтрак я проспал, но я уже знал, что с Тетушкой Тамой всегда можно договориться. Главное, чтоб сегодня там дежурила не Вредная Эльза. Дежурила она редко, но метко. В такие дни даже Пара в Столовую было не заманить. Вся еда была пресная, пересоленная и переперченная. И все это одновременно.

— М-марвус?

— О, Гэн! — обрадовался я. — А ты почему остался?

— В-в смысле?

И тут я заметил, что не он один остался. В коридоре собрались школяры. Все школяры, все школяры нашего пятого класса. Оладка перепеченная! Недалеко от меня стояла Корнелия. Вся такая красивая в небесно-голубом платье и с такими же ленточками в волосах. Какое же счастье, что в Свободный день не обязательно носить школярские мантии. Ага! Вот только я тут со своей пижамой и башмаками явно не к месту.

Рядом с девушкой стоял и ее носатый братец. Гавриус смотрел на меня так, будто увидел приведенье, а потом вдруг так заулыбался, что я подумал, как бы у него лицо не треснуло. А что это он такое задумал? Или это он надо мной смеется?

Но я так и не узнал, что он удумал, потому что меня кто-то схватил за руку и потащил ко мне же в комнату. Это был Париус, за ним зашел и Гэн.

— Ты во что одет? — задыхаясь от смеха спросил толстяк.

— Почему все остались в Школе? — вместо ответа сказал я.

Гэнриус уже доставал из моего шкафа мои самые лучшие штаны и рубаху. И где он только их нашел? Я их почему-то не помню.

— Н-надевай, — велел он.

— Так почему все-таки все остались? — повторил вопрос я, но сделал так, как сказал мой друг.

— Сегодня Родительский день.

— А?

Я первый раз об этом слышал. А нет, я ж читал об этом в календаре, только не обратил на это никакого внимания. Оладка перепеченная, что за Родительский день такой?

— Э-это когда родители приезжают навестить школяров, — пояснил Гэн.

— А если родителей нет?

Наверное, я сказал это очень тихо, потому что друзья переспросили меня:

— Ч-что?

— Что?

— А что, — сказал я уже громче, — если у меня нет родителей?

— Н-ничего, тогда приезжают опекуны.

— Оладка перепеченная! — Я взялся за голову. — Бабуля!!!

А в дверь уже стучали. Так тихо и в то же время громко мог стучать только один человек. И задержать его мне все равно не удастся, лучше уж сразу.

— В-в-в-войдите! — и это не Гэн заикался.

— Доброе утро, Марвус! — сказала бабушка. И всего в этих трех словах она показала, что рада видеть меня живым и здоровым, и как она недовольна моим видом, и сколько «хорошего» она услышала обо мне от профессоров и Норвуса. Одета она была в серебристую мантию, а значит, сегодня был очень важный день. По крайней мере, она именно так к нему относилась. Оладка перепеченная!

— Доброе утро, бабушка! — я вытянулся по струнке. Наверняка это выглядело смешно, потому что я стоял со спущенными пижамными штанами.

Друзья тоже стали прямо — я им за эти месяцы много чего успел рассказать про единственного человека в Мире, которого боится великий и ужасный Верховный волшебник Корвиус.

— Как дела, Марвус?

— Все хорошо, бабушка.

— Как учеба?

Вот же оладка перепеченная! Знает же, что я выродок, так зачем спрашивать! Тем более, что я еще и ленивый выродок.

— Все хорошо, бабушка.

— Вот и хорошо, — кивнула она. — Я жду тебя на улице. И, Марвус, надень, пожалуйста, штаны.

— Ага, — только и ответил я, когда бабушка уже вышла. А потом я повернулся к друзьям: — А почему на улице?

— Т-так там все собираются. Возле главного входа.

Переоделся я быстро, очень быстро, и уже через несколько минут мы с друзьями шли по нашему коридору. Я все пытался разгладить складочки на рубахе. Хоть Пар с Гэном и говорили, что ничего там нет, я все-таки перестраховывался. Опозорить бабулю перед всеми — это обречь себя на вечные муки. Лучше уж совсем не прийти, чем в неподобающем виде.

А потом к нам присоединилась и Трисса. Только она даже не поздоровалась с нами, просто пошла рядом. Сегодня она была какая-то не такая. Я еще ни разу не видел ее такой красивой и такой… такой, как будто она сейчас была не здесь, а где-то очень-очень далеко. Да еще она сегодня была одета не в мантию, а в платье. Зеленое, оно было почти такого же цвета, как ее глаза, только они были ярче. Волосы она вместо обычного хвоста заплела в косу, уложила на голове и завязала изумрудной ленточкой. Все вместе это напоминало корону. Трисса и шла как королева — с прямой спиной, и к девушке было страшно подойти. И не потому, что она пугала, а потому что рядом с ней сейчас я чувствовал себя самым последним оборванцем, хоть и надел свою лучшую одежду. И все-таки Трисса была прекрасна.

— Доброе утро, Марвус!

— А?.. Доброе утро!

Передо мной стояла Корнелия и улыбалась. Красавица! Как всегда, небесно-голубой ей очень шел. Я ж и говорю: красавица!

А Трисса уже ушла вперед. Так она меня и не заметила, а вот я смотрел ей вслед. Да что со мной такое? Очнись, Марвус! Рядом с тобой сейчас самая красивая девушка в Мире, а ты даже не смотришь на нее!

Корнелия что-то весело щебетала, а я ее не слышал. А потом пришел Гавриус и увел ее. Он все время хмурился, но ничего мне не говорил. Наверное, тоже боиться опозорить своего деда. Они ушли, а я поспешил за Триссой. Я почти ее нагнал, когда она остановилась возле очень высокого худого длинноволосого человека с длинными же усами. Одет он был в черную мантию с серебряной вышивкой. И смотрел он на всех так строго и так зло, что я аж поежился. Чего это он? Не с той ноги встал что ли?

— Здравствуйте, отец! — сказала Трисса и низко поклонилась.

Отец?! Да она ж на него совсем не похожа. Он вот с черными волосами и длинным носом с горбинкой, а она рыжая, и носик у нее красивый, хоть и остренький и чуть вздернутый. В маму пошла, наверное.

А потом я заметил, что там стоит еще один человек. Он тоже был высоким, но не таким худющим, как отец Триссы. На вид ему было лет тридцать, а может чуть больше. Или меньше. Я никогда правильно угадать возраст не мог. На нем была темно-серая мантия, а светлые волосы гладко зачесаны назад. И смотрел он на Триссу как Пар на торт Тетушки Тамы. У меня аж руки зачесались дать этому волшебнику в глаз, но я сдержался. А вдруг это брат Триссы, а я опять? Не думаю, что она обрадуется, если я набью фингал ее родственнику.

— Здравствуйте, волшебник Лизариус, — сказала Трисса.

— Здравствуй, милая.

Милая?! Мне показалось, или этот гад облизнулся? А как глазки-то заблестели. На этот раз я не врезал ему только потому, что тут была моя бабуля. Но чуйка моя чувствует, что мы с ним еще встретимся. И плевать я хотел, что этот гад старше меня, и что он волшебник, а я выродок. И почему ее отец так спокойно на это смотрит?

Они больше ничего не сказали, а просто пошли к выходу. Первым шел отец Триссы, затем сама девушка, а потом этот гад Лизариус. Он немного приотстал — ну точно смотрит, как она идет. Кхм, красиво, кстати, идет.

А ко мне уже подошла бабуля. И я тут же вытянулся в струнку.

— Готов?

— Да, бабушка.

— Хорошо выглядишь.

— Да, бабушка.

— Рубаху оправь.

— Да, бабушка.

— Знаешь, что сейчас нужно делать?

— Да, бабушка.

— Что ты должен говорить, когда к тебе обращаются?

— Да, бабушка.

— У меня на голове петух, а у Корвиуса окорок?

— Да, бабушка.

— Марвус!!!

Ой! Кажется, я опять не слушал. Ну, ничего не могу с собой поделать! Привычка! Когда она начинает меня поучать или расспрашивать о чем-то неинтересном, мои мысли сами куда-то улетают. Я не нарочно! Честно!

— Да, бабушка?

— Ничего, — вздохнула она. — Пошли.

А? Что с моей бабулей? Ничего не понимаю. Она уже должна была мне дважды уши надрать. Нет, я рад, конечно, но от этого как-то не по себе. Может, она мне уши драть потом будет? В моей комнате. Без свидетелей. Ой, оладка перепеченная! Лучше б она мне сейчас уши надрала, а то я уже себе всяких ужасов напридумывал. Да так, что даже ноги еле шли.

А мы уже подходили к выходу. На улице возле главного входа собрались, наверное, все школяры и профессора. И все были такие нарядные и красивые. Но Три… то есть Корнелия была самой-самой! Помимо школяров тут была еще целая куча родственников. Да тут не то что яблоку, тут даже вишенке упасть негде было! Пар и Трисса были далеко от меня, а вот Гэн стоял совсем рядом.

— Что это с ней? — спросил я друга, указывая на Триссу. — Чего она такая кислая?

— Тс! — шикнула на меня бабушка.

Тогда я повторил свой вопрос шепотом.

— Й-ее Отец приехал.

— Они не ладят, да?

Гэн ненадолго замолчал, будто думал, что сказать.

— Н-нет, — сказал мой друг так тихо, что я еле разобрал. — Не ладят.

— А что это за мужик там с ними стоял? — спросил я.

— В-волшебник Лизариус. Он третий советник Короля. А волшебник Ковариус, это отец Триссы, — второй.

Это кто ж такие имена им дал? Как они вообще с такими именами во Дворец-то пролезли?

— Этот Лизариус — ее родственник, да? — Я очень надеялся, что так оно и есть. Очень надеялся. Ну, пожалуйста! Пожалуйста!

— Н-нет.

А ведь я это и так знал. По глазенкам его похотливым все видно было.

Гэн мне больше ничего не сказал. Просто не успел — как раз пришел Корнелиус, и все замолчали. Я не знал, что сейчас должно было быть, но явно ничего хорошего для меня. Тут даже гадать нечего было. Ой, вот бы бабуля сейчас уши закрыла!

Сначала Корнелиус говорил о Школе вообще, о том, как он рад видеть родителей и других родственников его «драгоценнейших и любимейших школяров», а потом стал рассказывать о каждом в отдельности. И начал он с десятого класса, а их там было человек сорок. Говорил он, кто как учится, как себя ведет. Часа через два он дошел до шестого класса. Оладка перепеченная! Скоро и наша очередь! Ой, спасите меня кто-нибудь!

Гавриуса Старший волшебник расхваливал дольше, чем остальных, про Гэна сказал, что тот хороший мальчик и хорошо учится, о Корнелии он вообще говорил так, что та аж зарделась. Только я не понял: это она так стесняется или так довольна? А потом дошла очередь и до меня. Ой, что сейчас будет…

— Школяр Марвус… — Корнелиус скривился так, будто кислятину проглотил. — Школяр Марвус… Все в порядке.

А? И это все? Да быть того не может! Он что, не догадался кто позавчера прожег дырку в его шапке? К тому же, и шапка тогда на нем была… А что? Я не виноват, что Норвус заставил меня домашнее задание делать. Правда, профессор задал потушить горящую свечу ложкой воды, а не делать так, чтобы пламя свечи отделилось от нее самой и полетело куда-то далеко. Я честно пытался его догнать, но хоть я и бегаю быстрее всех (ну, если не считать Триссу), но все равно не успел схватить его. Когда я почти догнал его, оно вдруг прошло сквозь дверь в кабинет Старшего волшебника Корнелиуса. А когда я услышал из-за двери крик и парочку слов, которые мне вроде как знать не положено, но которые я так часто слышал у нас в деревне, да и чего уж тут — от моего деда, то решил, что лучше мне убежать подобру-поздорову, пока под горячую руку не попал. Я знал, что он поймет, кто ему так удружил — все равно больше некому. Так пусть хоть немного остынет. Я всегда так с дедом делал — помогало.

А может, он все-таки не понял, кто это был. Нет, понял. Кажется, из его глаз вот-вот посыплются такие же огоньки, как тот, которым я ему шапку спалил. Но он уже перешел к следующему школяру, а потом еще к одному и еще. А вот очередь дошла и до Триссы.

— Школяр Трисса, — теперь Корнелиус заискивающе улыбался, но при этом смотрел не на нее, а на ее отца. — Школяр Трисса — настоящий образец для подражания. Отличные отметки по всем предметам и безупречное поведение. Из всех десяти классов, у нее самые высокие показатели по Физкультуре. Замечательная волшебница и великолепная хозяйка дома. Всегда вежливая и покладистая. И я призываю всех школяров равняться на нее.

Я аж заржал про себя. Ага, у Триссы безупречное поведение. Как же. А кто как не Трисса почти каждую ночь со мной, Гэном и Паром по всей Школе гуляет? Отличные отметки? Ну, это правда. Великолепная хозяйка? Да ее выпечка больше на камни похожа, и дырку она зашила так, что теперь в эти штаны только одной ногой влезть можно. А когда она в руки спицы взяла, так пригвоздила ими к стене ничего не подозревающего профессора Панриуса. Ну да ладно. Главное, чтоб ее отец был доволен. Только он почему-то так ни разу и не улыбнулся и все так же строго смотрел на Триссу. А она стояла такая бледная, что я даже испугался, как бы она сейчас на землю не рухнула. Но это же Трисса, а с ней такое произойти никак не может. А вот Лизариусу зубы-то я бы пересчитал! А чего он так лыбится?!

Ладно, и где моя Корнелия? А, вот она, возле мамы и Носатого стоит. Эх, красавица! А профессор Сомалия еще лучше. С какой любовью она смотрит то на своих детей, то на Старшего волшебника. Вот только этот Носатый все время букой стоит. А когда мама по голове его гладит, весь аж съеживается, как будто ему неприятно. Странный он какой-то. Да и Корнелия как будто не очень то рада материнским объятиям. Стесняется, наверное.

Может, подойти к Триссе? Вон она стоит вся словно каменная. Нет, чего это я? Корнелия… Корнелия! Красавица! Ага, Корнелия — красавица, а Трисса — мой друг! Нет, надо что-то делать. Вот только что?

Но делать мне ничего не пришлось. Пока я думал, что бы такое учудить, мантия на Лизариусе загорелась, и за несколько секунд огонь добрался до самой шеи. Первой опомнилась профессор Аварра. Она выдохнула заклинание, и на Лизариуса из ниоткуда вылилась целая бочка воды. Теперь он был похож на дворняжку, нечаянно искупавшуюся в луже. Ну, хоть на Триссу пялиться перестал.

Погодите-ка… Это что, я его поджог?! Если да, то я очен рад. Так ему и надо. Лизариус поджал губы, обвел всех глазами, но так и не понял, кто с ним такое мог сделать. А я вообще нагло на него смотрел. Пусть знает, что я его не боюсь. И он, похоже, меня тоже. Он даже взгляд на мне не остановил! Потом Лизариус вытер лицо платком, который протянула ему Трисса (оладка перепеченная!) и ушел. Чтоб он себе палец дверью прищемил!

Ой! Кажется, я опять это сделал.

Собрание во дворе тянулось еще очень долго. Еще бы! Про всех же школяров рассказывали, а в Школе то аж десять классов. Правда, когда дошли до третьего, дело пошло быстрее — мало кто оставался учится так долго. В первом классе вообще было только пять человек. Обычно те, кто доучивался до первого класса, потом во Дворце работали. Да не просто работали, а высокие должности занимали. Или шли в прфессора. Деда говорил, что это куда лучше, чем во Дворце, где все всех ненавидели и глодки друг другу в любое мгновение готовы были перегрызть.

А Корнелиус, похоже и не думал собрание заканчивать. Он достал какой-то длиннющий свиток, развернул его и открыл рот, чтобы читать вслух, но тут как налетел ветер. Да не просто ветер, а ветрище! Нас всех сносило! Да что там такое с нашими погодниками? Неужели какой-нибудь недоучка практику проходит?

К счастью, закончилось все так же быстро, как и началось. Общими усилиями профессора усмирили ветер. И еще, что тоже к счастью, свиток Корнелиуса улетел, так что собрание все-таки закончилось.

Нас всех отпустили гулять по Школе. Меня бабуля повела в Сад. Она хорошо знала дорогу. Еще бы! Она ж тут училась! И не просто училась, а была самой лучшей выпускницей на то время. Только она ни профессором не стала, ни во Дворец не поехала. Она вышла замуж за моего деда и стала хозяйкой нашего замка. Да уж.

Мы там долго бродили и, если честно, я очень устал.Нет, в Саду мне нравилось, да вот только бабуля все время спрашивала про мою учебу, словно и спросить-то больше не о чем. Нет бы просто спросила, как я учусь. Так нет же, нужно порасспросить про каждый предмет отдельно, да еще в подробностях. А я-то ей хорошо мог рассказать разве что про Звездочетство да еще про Физкультуру.

Мы уже десятый круг нарезали (и как только бабуля не устает в ее то возрасте?), когда к нам подлетел голубь. Но не бабушкин: этот был черный с серебристо-зелеными крыльями. Он тут же превратился в лист бумаги и упал бабуле прямо в руки. Она быстро прочитала письмо, потом еще раз и еще. И с каждым разом ее глаза становились все круглее и круглее. Вот она, моя удача!

— Бабушка, а можешь мне денег дать, а? — попросил я и тут же добавил, испугавшись, что она не просто мне откажет, а еще и в комнате на неделю запрет и только на уроки выпускать будет: — Чуть-чуть совсем, а?

— А… Что… Да… Хорошо…

И она опять принялась перечитывать письмо. Ура! Если бабушка обещает, то всегда держит свое слово. Вот теперь то она не отвертится! Вот теперь то я погуляю! В следующий Свободный день я вместе с друзьями поплыву в Город. Надеюсь, вместе с ними мне будет не так страшно. Главное, чтоб деда Норвусу писем больше не присылал. Может, получится их как-нибудь перехватить? А пока что, все складывается очень и очень хорошо, мне ведь отродясь денег не доверяли.

Вот только почему бабуля такая странная? Неужто деда во Дворце напился до сиреневой звезды и опять что-нибудь наколдовал или наоборот разрушил? В прошлый раз он там вместо большой хрустальной люстры в Главном зале наколдовал висящее вверх тормашками дерево. Это бы ничего, но на нем росли не яблоки или груши, а кувшины с вином. Да не простые, а с крышками, и те открывались каждый раз, когда под деревом кто-нибудь проходил. Так что или рот открывать нужно было, или вино на голову лилось. Деда говорил, что оно было самое вкусное из всех, которые он когда-либо пробовал. А вот бабуля рада не была, как и наш Король. Но его деда не боялся, а вот от бабушки он потом недели две по углам да под мебелью прятался. Так что не один я у нас в семье такой особенный.

Но в тот раз бабуля была злая, а в этот… напуганная что ли?

— Марвус, иди в свою комнату, — сказала она и положила письмо в свою маленькую сумочку, которая тут же скукожилась и превратилась в кулон — бабуля пристегнула его к цепочке у себя на шее. — Мне нужно уехать. До свидания, Марвус.

— Когда ты еще приедешь?

Не то что бы я уж так скучал, но все-таки.

Бабуля ненадолго задумалась, а потом покачала головой:

— Не знаю, Марвус, не знаю. До свидания.

И она исчезла так быстро, что я и не заметил. Только что мы стояли рядом, а теперь я был один. Или не совсем.

— Ты где пропадал? — спросил я Руфуса, зависшего у меня над правым плечом.

— Бабуля твоя, парниша? Трисса, если я не ошибаюсь.

— Ага.

— Помню ее еще школяркой. Эх и знатная девка была. Полшколы за ней увивалось. Столько кавалеров у нее было, как даже у твоей Корнелии нету.

А? Это он точно про мою бабулю?

— Особенно два оболтуса-профессора, — продолжал Руфус. — Проходу ей не давали, а она их и так и эдак отшивала. Непробиваемые были. И все ж один своего добился.

Это я и так понял. Деда у меня тот еще фрукт. А вот кто второй?

— А не догадываешься? — хмыкнул крыс.

— Ну… не уверен…

— Да ладно тебе, парниша! Знаешь же!

— Корнелиус, что ли?

— Он самый!

Так вот почему он на моего деда зуб точит! А заодно и на меня.

Я только сейчас вспомнил, что голодный и хотел сказать об этом Руфусу, но тот уже исчез. Ну и ладно — чай не в первый раз.

Я глянул вверх. Ого! Никогда такого не видел: все небо было затянуто темно-серыми, почти черными облаками. И что там все-таки наши погодники творят?

В Столовой доставили еще столов — для родителей. Ого! А Гэн-то весь в отца пошел: такой же здоровенный и в очках, только у того волосы черные. Зато мама какая у него хорошенькая! И тоже длиннющая. Ну, а отца Пара я и так каждый день видел, а вот мамы его не было. Интересно: какая она?

Моей же бабули тут не было, сколько бы я ее глазами ни искал.

— Ей было нужно уехать, мой мальчик, — шепнул мне на ухо Норвус. Я аж подпрыгнул. Это у кого он так подкрадываться научился? Не у Руфуса ли часом? — Просила передать, чтоб ты хорошо учился.

— Угу.

Так что обедал я один, хоть и вся Столовая была заполнена. Мои друзья снова сидели за своими столами, но я был не в обиде. Все равно завтра опять ко мне пересядут. Трисса сидела вместе со своим отцом, а волшебника Лизариуса не было видно. Наверное, не хотел показываться на людях после того, как кто-то едва не сжег его утром. Так ему и надо.

Сегодня Тетушка Тама расстаралась так расстаралась. Не думаю, что даже во Дворце так вкусно и так много кормят. Я сразу понял, что со всем не справлюсь, поэтому попробовал всего по чуть-чуть. Как же я объелся! А вот Трисса к еде даже и не притронулась. Он просто сидела рядом с отцом и глядела куда-то мимо него. Он тоже ничего не ел и только строго глядел на дочь. Да уж, ей точно не позавидуешь.

Потом все разбрелись по своим комнатам. Ну и я, знамо дело. Сидеть мне там было скучно, но что поделать, если все со своими семьями. Я, от нечего делать, даже пытался с домашним заданием разобраться. Не то что бы разобрался, но кое что все-таки сделал. Хоть и спалил несколько свитков, несколько замочил, а еще один превратил в пыль, но все же смог наколдовать чашу с водой. Ну и что, что она была размером с ведро. Ну и что, что вода была розовая и пахла цветочками. Зато задание я выполнил. Так что Ремус не сможет придраться. Он же сам задал: создать из свитка чашу с водой. Он же не сказал какую. Главное, чтоб до урока волшебство продержалось.

Время тянулось так медленно, что я сделал все задания, которые были до следующего Свободного дня. Вот бы бабуля и деда удивились, какой я старательный! Как они там хоть без меня? Как бабуля добралась? Куда она вообще поехала? А деда чего там штаны во Дворце просиживает, когда тут можно?

Я уже начал дремать за столом, когда в дверь тихонько постучали:

— Можно?

— Заходи.

Вот уж кого не ожидал. Трисса еще ни разу ко мне одна не приходила.

— Я побуду у тебя, — сказала она.

— Угу, — я слез со стула. Триссе больше всего нравилось сидеть именно там. — Хочешь пряник?

Девушка кивнула. Гэн мне как-то проболтался, что Трисса очень любит сладкое.

— Спасибо.

За сегодняшний день я еще ни разу не видел ее улыбку, а ведь она и так нечасто улыбается. Мне захотелось обнять Триссу за плечи и убаюкать, как маленького ребенка. Только этого мне точно делать не стоило, а то я потом могу и нескольких зубов не досчитаться. Трисса точно не была нежным цветочком, а скорее могучим дубом и в то же время гибкой сосной. Но сейчас она казалась такой беззащитной…

— Угу. А чего ты не со своими? Я тебя с отцом видел. И еще с каким-то мужиком. Кто это был?

Трисса ответила не сразу. Сначала она доела пряник, а он был совсем не маленький, да и грызла она его медленно.

— Это мой жених, — наконец сказала она.

— Жених?! Да ну!

— Ну да.

— Он же старый!

Трисса посмотрела в окно и покачала головой.

— Ему двадцать пять, — сказала она.

— Я ж и говорю, что старый! Тебе ж тринадцать!

Девушка кивнула.

— И у меня еще есть два года, восемь месяцев и четыре дня до того, как меня заберут из Школы.

Что-то я не совсем понял.

— А? Почему?

Он замялась, подумала немного, а потом сказала:

— Мар, никому не расскажешь?

— Зуб даю!

— Хорошо. Только сначала дай еще один пряник.

Да хоть десять! Мне бабуля целый мешок оставила — я его на кровати нашел. Это наша повариха готовила, а с ней даже Тетушка Тама не сравнится.

В общем, десять пряников Трисса пока рассказывала не съела, но штук восемь точно. Даже я столько не могу. С ней разве что Пар мог посоревноваться. Но на этого обжору у меня уже пряников не хватит — самому только три штуки осталось.

Оказалось, что Трисса была, как и я, единственным ребенком в семье. Только в моей родился выродок, а в ее — девочка. Я не сразу понял, что Трисса имеет в виду. Ну, девочка и девочка. Что тут такого. Но отец Триссы хотел именно наследника, а не наследницу. Но у ее мамы больше детей быть не могло. Тогда было решено, что Триссу выдадут замуж, как только ей исполнится шестнадцать, и ее муж станет его приемником. А еще ему достанется все наследство Триссы, а сама она станет просто женой, потому что ее ни в коем случае не пустят ни в профессора, ни во Дворец. Да и вообще никуда. Она просто будет сидеть дома и воспитывать детей. Я как представил себе этого мерзкого Лизариуса, мне снова захотелось дать ему в морду.

А я то все думал, почему она иногда словно где-то очень далеко. Хотя кое что я все еще не понимал.

— Трисса, а почему ты не можешь отказаться? Скажи, что не хочешь замуж — и все!

Она как будто с жалостью на меня посмотрела и покачала головой:

— Не получится.

— Тогда убеги!

— Нет. Отец меня везде найдет.

Я не знал, что сказать. Но сказать же что-то нужно!

— Скоро ужин, — сказала Трисса и слезла со стула. — Спасибо за пряники и… Мар, ты ведь никому не расскажешь?

Я так обиженно на нее посмотрел, что она улыбнулась. Краешком губ, но все же. Какая же она… Никогда ее еще такой не видел. А Трисса пошла к выходу, у двери остановилась и сказала:

— Увидимся в Столовой. Отец и… волшебник Лизариус уже уехали. И… Спасибо, Мар.

— За что?

— За то, что было утром.

— Так я не…

Она кивнула мне и ушла, а я так и остался сидеть на кровати. Как же ей все-таки идут платья, а какие у нее глаза… Погодите-ка. Мне Корнелия нравится. Корнелия. Корнелия!

За ужином мы сидели вместе с Триссой. Теперь она была одета как обычно, а волосы снова завязала в хвост. Сейчас она была совсем спокойна и медленно и с удовольствием ела тушеные овощи с мясом. Так что я был рад, что ее отец и гад-жених так рано уехали. После ужина разъехались и все остальные.

А дальше пошли обычные школьные дни. Как всегда, мне было интересно только на Звездочетстве и Физкультуре. Я теперь в линейке стоял не последним. За мной еще четыре школяра было, я уже обогнал Пара и почти добрался до Триссы. Вот деда удивится, когда приедет! Норвус уже, наверное, устал доставать мне так часто новую одежду. А что? Я ж вырос!

Вот только кое-что меня совсем не радовало. Трисса говорила, что к лекарю все чаще и чаще стали приходить школяры просто для того, чтобы отоспаться — им стали очень часто сниться кошмары. Несколько раз даже Гэн и Пар на это жаловались. Трисса молчала, но, думаю, и ее это не обошло. А еще с погодой творилось что-то непонятное. То все было в полном порядке, то вдруг как польет вода с неба, или сильный ветер налетит, а то и вовсе станет жарко как за стенами Города. Погодники только разводили руками — они сами ничего понять не могли. Я б так не переживал, но оказалось, что все это началось, как только я сюда приехал. Может, это из-за того, что я выродок неправильный? Может, это я чего неправильно наколдовал? Норвус говорит, что я не виноват. Надеюсь, что он прав.

Завтра снова Свободный день. Эх, наконец-то и я в Городе погуляю! Домашнее задание я уже все сделал, на ужин сходил и заняться мне сейчас было совершенно нечем. Трисса куда-то ушла, Гэн засел в Библиотеке, Пар отцу помогал, а Руфус вообще на глаза не показывался. Скукотища!

Я попытался что-нибудь почитать, но интересные книги, что были у меня с собой, я уже раз десять перечитал, а за другими в Библиотеку я идти не захотел. Все равно там только учебники. Странно, а дома я вообще читать не любил. Наверняка, потому что заставляли.

Я просидел в комнате почти до полуночи. Даже разделся и лег в кровать, но так и не смог заснуть. Поэтому я снова оделся и осторожно выглянул за дверь. Куда бы это мне пойти? Выходить так поздно в Сад нам не разрешали. Вот именно поэтому я туда и пошел. Я же выродок — что с меня взять?

Надо же, а я думал, что нарушителей больше будет, а тут вообще никого. Завтра же Свободный день: можно дрыхнуть до посинения. А погода то какая сегодня замечательная! Видимо наши волшебники-погодники хорошо постарались. Не холодно и не жарко, а на небе полным-полно звезд, вот только луны почему-то не видно. И фонари сегодня никто не гасил. Хотя, когда я сказал Гэну о том, что ночью они иногда не горят, он очень удивился. Наверное, просто спит уже в это время.

Я сорвал несколько слив и уселся прямо возле воды. В ней отражалось ночное небо и я, жующий эти самые сливы. А потом вдруг вода зарябила и мое лицо исчезло, а вместо него появилась знакомая фиолетовая морда.

— Сэй! — ахнул я с набитым ртом и быстренько дожевал последнюю сливу.

— О, Мар! — обрадовался мне дракон. Только сейчас он был какой-то маленький — не больше меня — , и голос его был как будто откуда-то издалека. — Давно не виделись!

— Ты куда делся? Я думал, тебя того…

— Чего того?

— Истовошили!

Драконья морда заржала, и показались большущие клыки, правда, они теперь были не такие страшные.

— Не, я просто… Ну просто сидел там у вас, ждал пока вы мне тыблоки принесете, а потом ка-а-ак попаду опять домой. Вот.

— А где твой дом, Сэй?

— Как где? Дома.

Оладка перепеченная! Опять двадцать пять!

За головой Сэя я увидел высоченный камень, и его верхушка была покрыта чем-то белым. Мне показалось, что я уже когда-то это видел. И только я собрался спросить у дракона, что это, как услышал, что к нам кто-то идет. Я тут же шмыгнул в кусты, но успел заметить, что морда Сэя из воды исчезла, и там опять отражалось наше звездное небо. Только теперь там была еще и луна.

— Отвали сказала!

— Погоди, ну куда ты так спешишь?

Из своего укрытия я видел, как к озеру идет, почти бежит, профессор Аварра, а за ней по пятам следует Ремус.

— Аварра, но это правда ничего не значило.

— Мне все равно.

— Ну, Аварра! Мы с ней всего лишь разговаривали! Честное слово! Тебе просто показалось!

Профессор так резко развернулась, что Ремус чуть на нее не налетел.

— Ремус, я тебе уже говорила, — сказала она по слогам, тыкая пальцем ему в грудь, отчего профессор начал пятиться. — Мне все равно, что и когда ты делаешь со своими девицами. Отстань уже от меня!

И она снова развернулась, и очень быстро пошла от Ремуса прочь. Тот хотел было двинуться за ней, но увидел, что она встретила профессора Назаруса и пошла дальше с ним. Тогда Ремус уселся прямо туда, где только что сидел я. И чего это им всем по ночам не спится?

— Вылезай, — сказал он, даже не глядя в мою сторону.

Оладка перепеченная! Как он понял, что я здесь?

— У тебя кусок сумки торчит.

Вот же! Погодите-ка… У меня же нет с собой сумки! Но я все равно вылез.

— Садись рядом, — Ремус похлопал возле себя.

— Ну сел я. А дальше что?

Ремус рассмеялся. Но как-то грустно.

— Эй, Вы чего? — спросил я у него.

— Тебе кто-нибудь когда-нибудь нравился?

Вот еще! Буду я ему отвечать. Между прочим, он сам на мой вопрос не ответил. Ну нравились мне девочки еще у нас в деревне. Вот сейчас Корнелия нравится. Очень даже нравится. Только я это ему рассказывать не собираюсь.

— Не-а, — ответил я.

— Значит, пока не поймешь, — усмехнулся он, потрепал меня по голове и встал. — Иди, малыш, в свою комнату, пока кто-нибудь тебя здесь не застукал. И не броди здесь по ночам.

— Как будто сами так никогда не делали, — буркнул я себе под нос, но Ремус услышал.

— Было дело, было дело, — улыбнулся он. — Но ты все-таки осторожней будь. Нехорошо получится, если тебя застукают. Спокойной ночи, малыш.

— Ага.

Ага, сейчас же меня тут кто застукает! Мне Трисса с Руфусом все входы и выходы в Школе показали. Правда через большинство из них я без них все равно пройти не смогу. Но зато я их знаю! И вообще, что он от меня хотел? Если думает, что может понравится нашей Аварре, то он очень сильно ошибается! Кому может понравиться мужик, который то и дело в зеркало глядится!

Но в свою комнату я все-таки пошел. Спать очень сильно захотелось, да и скучно мне стало. Только перед уходом я еще заглянул в озеро: а вдруг опять Сэй появится? Не появился.

Заснул я очень быстро и, как мне показалось, почти сразу же проснулся. На самом же деле уже наступило утро. В мое окно кто-то очень настойчиво стучал, и я не сразу понял, что это был голубь. Я открыл окно, и ко мне влетела почтовая птица. Вроде бы бабушкина, а вроде и нет. Эта была какая-то толстая. Ого! Ай да бабуля! Голубь сел на стол возле окна и тут же превратился в лист бумаги. Это-то ладно, к этому я привык, но вот то, что бабушка положила туда монеты, я видел в первый раз. И не просто монеты, а золотые! Да я столько за всю жизнь потратить не смогу! И на бабулю это не похоже. Она скорее бы передала их Норвусу, а тот бы мне выдавал по чуть-чуть. Но вскоре все стало понятно. Я взял в руки лист бумаги, в который были завернуты деньги, и стал читать:

«Дорогой Норвус,

Благодарю тебя за то, что присматриваешь за нашим мальчиком. Ты наверняка уже понял, что он весь в своего отца, а значит за ним нужен глаз да глаз. Я недавно неосмотрительно согласилась дать ему денег, да и пора ему уже и в Городе побывать. В следующий раз можешь его отпустить. Извини, но теперь хлопот ты с ним не оберешься. Но я верю, что ты справишься. Сумел же ты как-то довести до выпуска моего сына. Да и Корвиуса ты тоже до ума довел. Или я уже стара стала, или все же Марвус будет пострашнее отца и деда. Впрочем, я полностью тебе его доверяю. Лучше тебя никто не справится с мужчинами нашей семьи. Как ты уже заметил, я высылаю также и деньги для Марвуса. Выдавай их ему по своему усмотрению.

Твоя Трисса»

Так вот оно что! Наверное, птица окном ошиблась. Не долго думая, я выкинул лист через окно, он снова превратился в голубя и улетел. Как же все-таки хорошо, что почтовые птицы не умеют разговаривать. Спасибо, бабушка, за денежки!

Я бережно сгреб монетки со стола и пересыпал их в свой кошель. Увесистый получился! Он у меня давно уже был, но я там вместо денег держал всякую мелочь вроде красивого камешка или наконечника стрелы. Это был первый раз, когдя я использовал его так, как нужно. Кошель я спрятал в шкафу, а себе в карман положил несколько монеток.

Друзья уже ждали меня в Столовой, и мы вместе позавтракали. Сегодня все были одеты не в мантии, а в обычные штаны и рубахи. И Трисса тоже. Нет, ну почему она не могла одеть платье! У нее же есть, я видел!

В Столовой кроме нас было еще человек пять. Остальные уже выбрались в Город. Ну, не виноват я, что так поздно проснулся! После завтрака мы пошли на улицу.

— Ой! А может, я пойду с вами в следующий раз? — предложил я, пятясь назад.

Мы стояли возле рва, и нас уже ждала лодка. После моих слов Гэн улыбнулся, Трисса прищурилась, а Пар вообще заржал. Мои друзья хорошо знали, как мы с водой любим друг друга. На последнем уроке физкультуры я чуть позорно не упал в обморок. И это при Корнелии! Профессор Нарнис, никого не предупредив, вдруг решил устроить урок плавания. Хотя, как потом выяснилось, об этом не знал только я. И то только потому что не слушал.

Когда мы пришли на Большое физкультурное поле, профессор скомандовал всем раздеться. Я сразу подумал, что он на солнце перегрелся, раз такое говорит. А школяры как ни в чем не бывало начали снимать свою форму, под которой у них всех были купальные костюмы. Один я только остался стоять столбом. Я еще подумал тогда: «А где они плавать собрались? В траве что ли?» Но тут передо мной — я стоял прямо у кромки, — появилось прямоугольное озеро на все Физкультурное поле. Еще чуть-чуть, и я б свалился прямо в него. К счастью, меня удержала Трисса. Я сказал Палке, что у меня нет купального костюма, и тот меня отпустил. Так что в прошлый раз я выкрутился. Что делать в следующий — ума не приложу.

В лодку первым залез Пар, и та сразу же просела. Вторым был Гэн, а Трисса осталась со мной на берегу. Она стояла со скрещенными на груди руками и в упор смотрела на меня. Смотрела она строго, прям как моя бабуля.

— Давай, — кивнул я ей в сторону лодки. — Девушки вперед.

— Только после тебя, — сказала она и толкнула меня.

Я лишь ойкнуть успел, как уже оказался в лодке. Следом за мной туда запрыгнула и Трисса. Мне вручили весла, и мы отчалили. Грести было очень трудно, потому что в лодке нас было четверо, да еще Пар весил, наверное, как мы с Триссой и Гэном вместе взятые. Я было предложил весла ему, так он так обиделся, что всю дорогу со мной не разговаривал. Он вообще ни с кем не разговаривал — плюшки ел.

На это раз мне не так страшно было плыть. Может быть, потому что Трисса и Гэн постоянно отвлекали меня разговорами. А может, потому что я всю дорогу был красный как бурак от натуги и думал лишь только о том, как бы поскорее добраться до берега. Казалось, что мы плыли бесконечно, хотя прошло, наверное, всего несколько минут.

И все-таки мы доплыли. Не знаю как, но мы доплыли. Я еле выполз из лодки и упал на траву, чтобы отдохнуть и отдышаться. Идти я уже никуда не хотел, но признаться в этом друзьям я тоже не мог — засмеют. Поэтому я полежал минут пять и, делая вид, что я снова бодр и весел, зашагал туда, откуда доносились беззаботные голоса людей. Эх, наконец-то я нормально посмотрю Город! И не просто Город, а Город в Свободный день!

У нас в деревне дома все были не выше одного этажа, и тех было очень мало. Здесь же были и двухэтажные, и трехэтажные. Наоборот, домиков в один этаж я здесь так и не увидел. Там, где было по три этажа только последние два были жилыми, а на первом было что-нибудь интересное. Вот, например, мы прошли мимо дома, где была цирюльня. И я сразу вспомнил как бабуля не раз приглашала ко мне цирюльников, но я им еще ни разу не дался. Ни разу они еще меня не нашли. Ну их с этими их громадными ножницами! Я и сам неплохо справляюсь.

В другом доме находилась булочная, где мы с Гэном и Триссой купили по одному еще горячему и так сладко пахнущему кренделю, а Пар набрал себе аж целый мешок. Мы прошли и мимо разных лавок, в которых продавалось все, что только можно себе представить: от целебных снадобий до розовых чулок с кружавчиками. Я почему-то сразу вспомнил Ремуса, и меня передернуло.

Мы все дальше пробирались к центру города. Здесь все чаще нам на пути встречались харчевни. Раньше я никогда не видел, но много слышал о них от друзей. Я очень хотел в них побывать. И вот, оладка перепеченная, я вижу, как за столиком на улице сидит моя Корнелия с каким-то старшеклассником! Да ему лет семнадцать, не меньше! И куда только Носатый смотрит!

Я хотел было сам пойти разобраться с этим хмырем (а чего это он с чужими девушками заигрывает!), но меня удержала Трисса. Она покачала головой, щелкнула меня по носу и под локоть уволокла в харчевню напротив. Ого, ну и силища! А выглядит такой хрупкой девушкой! Нет, она точно дальняя родственница моей бабули. Зуб даю!

Мы уселись за столик в харчевне «Уличная роза», и с моего места было отлично видно лицо Корнелии, только она почему-то меня не замечала. Она что-то весело рассказывала хмырю и время от времени подносила к носу букетик ландышей. Где взяла? Тот хмырь подарил, что ли? Ух, я б сейчас ему как врезал!

— Что будете заказывать, ребята? — спросила нас разносчица в красной косынке и красном же переднике. Выглядела она ненамного старше нас. Черные короткие косички весело торчали из-под косынки, да и сама она постоянно улыбалась.

Хоть в Городе и работали одни из самых лучших волшебников-погодников, все равно на улице было жарко и душно, поэтому мы дружно ответили:

— Мороженое!

Каждому из нас принесли по большой креманке с шариками сливочного мороженого: мне и Пару с кусочками клубники, а Гэну и Триссе с грушами и медом. Девушка выразительно посмотрела сначала на свою креманку, потом на свою.

— Хочешь поменяемся? — догадался предложить я.

— Да, — кивнула Трисса и широко мне улыбнулась.

Пока мы менялись мороженым, Пар уже доел свое и заказал еще. Мы же с Триссой медленно наслаждались каждой ложечкой, и я то и дело жмурился от удовольствия. Да так нажмурился, что не заметил, как Гэн и Пар куда-то подевались. Да что там Гэн и Пар! Я не уследил, когда Корнелия со своим ухажером ушли!

— Что делать будем? — спросил я.

Трисса пожала плечами и откинулась на стуле, сложив руки на животе с таким довольным видом, будто смогла списать на экзамене, а ее не поймали. Хотя что это я, как будто Триссе нужно списывать. Она же не я.

— Не знаю. Можем еще посидеть. Или пойдем погуляем. Хочешь еще мороженого?

— Не-а, — покачал головой я. — Я бы сейчас что-нибудь с мясом съел.

— Тогда пойдем в другую харчевню. Тут недалеко.

Она достала кошель, чтобы расплатиться, но я ее опередил. Ну и что, что мы друзья. Она же как никак девушка. Да и денег у меня благодаря бабуле хватит до конца обучения. К тому же меня все равно после экзаменов выгонят.

Харчевня «У обжоры Пара» мне очень понравилась. Особенно своим названием. Я был уверен, что ее назвали в честь моего друга. Но хозяин сказал, что сам не знает, откуда оно взялось. Когда он покупал эту харчевню, а было это лет эдак двадцать назад, вывеска уже была приколочена. Он вообще ничего менять не стал. Мебель тут была добротная, да и холодильный погреб еще ни разу ломался. Вот что значит — делали на совесть. А вот в харчевне напротив только за этот год четыре раза погреб чинили. И это при том, что харчевню построили всего каких-то два года назад. Вот что рассказывал нам хозяин, пока мы с Триссой уплетали за четыре щеки отбивные в клюквенном соусе.

— Отведайте и пирога с вишнями! — улыбаясь во все свои три зуба предложил он. — Моя жена готовила!

Мне стало очень интересно, какая у него жена. Сам он был весь волосатый и, похоже, гребень не любил точно так же, как и я. Да и ростом он был ненамного выше меня, зато раз в пять шире. Наверное, и жена у него такая же. Я шепнул об этом Триссе, Она удивленно на меня посмотрела, но ничего не сказала. Через минуту я понял, в чем дело.

Пирог нам вынесла сама хозяйка, а я прям почувствовал, как мой язык онемел. Оладка перепеченная! Я тоже такую жену хочу! Нет, ну не сейчас, конечно. Но когда вырасту, обязательно такую же себе найду. Хозяйке на вид было не больше двадцати, хотя кто этих волшебников разберет. На ней было простое белое платье в пол, а по подолу вышиты васильки. На тоненькой талии она повязала голубой передник, серебристые волосы заплела в косу и перекинула на грудь. Эх… Эй, а почему это Трисса смотрит на меня как на дурака? Я хотел спросить это у нее, но меня перебила хозяйка:

— Угощайтесь. Невестка пекла.

А! Оладка перепеченная! Не хочу больше такую жену! Да у нее ж такой грубый голос, какой у нашего кузнеца даже с перепоя не бывает! Или нет, не то… У нее голос древней старушки!

Когда хозяйка ушла, сильно виляя бедрами, Трисса мне все объяснила:

— Это не хозяйка.

— А кто?

Трисса едва заметно улыбнулась и сказала:

— Мать.

— А?

— Мать хозяина.

— А? А?! А!!!

Я так заорал, что все посетители к нам обернулись.

— Тише! — шикнула Трисса.

Больше я не орал. Я вообще говорить не мог. Просто жевал пирог и даже вкуса не чувствовал. А хозяйкой оказалась милая невысокая старушка.

— Что это с ней? — спросил я Триссу, когда мы вышли. — Ее заколдовали, или она зелье какое приняла?

Трисса покачала головой.

— Не совсем. Она на самом деле что-то сделала, только никто не знатет, что. А сама она не помнит, — ответила Трисса. — Ее, кстати, Вандерия зовут. Но она просит, чтобы ее называли Милла. Ей так больше нравится.

— Погоди, — нахмурился я, — так ты меня сюда намеренно привела?!

Трисса ничего не ответила, а просто прошла вперед.

Я честно хотел на нее обидеться. Не получилось.

Мы провели целый день вместе. Трисса показывала мне Город. И чем больше я видел, тем больше мне казалось, что я еще ничего не видел. Мне было очень хорошо с Триссой. И я не вспоминал ни о Гэне, ни о Паре, ни даже о Корнелии.

Наверное, это был самый счастливый день за всю мою жизнь. Надо будет об этом деду написать. Только не про то, как я деньги раздобыл. Очень надеюсь, что бабуля не вздумает спрашивать у Норвуса, как я деньги трачу. А если и спросит, так уж лучше после того, как меня выгонят.

В Школу мы вернулись, когда на небе уже была луна, окруженная бесчисленными звездами. Но небо не было чистым, а как будто укрыто тонким кружевом облаков. Наверное, погодники тоже устроили себе Свободный день и решили повеселиться.

— Спокойной ночи, — сказала Трисса. Мы дошли до двери в ее комнату. Девушка уже взялась за ручку, чтобы открыть дверь, когда обернулась и тихонько сказала: — Сегодня было весело.

Трисса закрыла за собой дверь, а я остался стоять там, где стоял. Вот только мое сердце колотилось так, как будто я час удирал от деда по всему замку. Не знаю, как долго я простоял. Опомнился лишь тогда, когда в коридоре стало совсем темно. Опять свет погас. Я наощупь добрался до своей комнаты и закрыл за собой дверь. За окном тоже было темно. Ага! А я же говорил, что фонари по ночам гасят! Но тут их снова зажгли. Ну и ладно — мне то какое дело? Профессор Панриус? А он чего под окнами забыл? Да еще все время оглядывается… А ладно! Мало ли чего!

Потом еще четыре дня я пытался делать вид, что тоже учусь, не скажу, что очень усердно пытался, но меня хоть вызывали не так часто. Так что за эти дни опозориться я не успел. Зато я еще вырос! Я думал, что Норвус ворчать будет, Гарлиус уж точно бы стал, но он как будто наоборот очень обрадовался. Все-таки он не такой, как его дальний родственник, хоть они и выглядят одинаково. А еще у меня стало кое-что получаться. Я не стал говорить друзьям, что иногда по ночам занимаюсь сам в ученической под лестницей. И с каждым разом у меня стало получаться все лучше и лучше. То есть я не так часто теперь все портил. Но все равно портил. Ага, по ночам занимался, а днем на уроках отсыпался. Когда мог. А мог довольно часто. Только у профессора Аварры, у профессора Назаруса и профессора Нарниса не получалось. Ну, Звездочетство и Физкультуру я и так пропускать не собирался, а у профессора Аварры лучше даже и не пробовать спать. А то потом можно неделю со слепленными глазами ходить. Я слышал, что кто-то из восьмого класса так сделал. Что-то я такого не хочу. Так и проходили мои будни в Школе. Только я сам не мог понять, зачем я все-таки по ночам то занимаюсь. Я ж выродок, так зачем?

И вот — ура! Наконец-то снова Свободный день! Вот зачем мне каждый день штаны на уроках просиживать, если я все равно выродок? Эх, скорее бы экзамены уже начались. Так меня б хоть уже из Школы выперли, и я мог бы наконец-то заняться тем, что хотел — путешествовать. Жаль, конечно, что я со своими друзьями вряд ли когда увижусь — они же настоящие волшебники. Но что поделать, раз я таким неправильным уродился. Зато потом я стану знаменитым путешественником, напишу кучу книг, куплю громадный замок и приглашу их погостить. Да, так и будет.

— Готов? — спросил Пар из-за двери.

— Ага. Иду.

Я еще раз перепроверил, взял ли с собой деньги. Взял. Еще раз спасибо бабуле!

— П-привет!

— Ага. Привет!

Мы с друзьями решили сегодня не идти на завтрак (и даже Пар!), а поесть на свежем воздухе в Городе.

— А Трисса где?

— Ее к Лекарю вызвали. Там несколько малявок заболело, так он один не справляется.

— О как… — протянул я. Это ж надо, какая у нас Трисса умная, раз ей даже Лекарь доверяет. — Пойдем тогда, что ли.

Мы двинулись через коридор, навстречу нам шла стайка хохочущих девушек. Среди них и Корнелия. Мы поравнялись, и она улыбнулась. Мне. Улыбнулась мне. Она мне улыбнулась!

— Доброе утро Марвус, — нежно сказала она. — Доброе утро, Гэнриус. Доброе утро, Париус.

— Д-доброе утро, Корнелия!

— Привет!

Пар же просто почесал за ухом и сделал вид, как будто обращаются не к нему. Корнелия не обратила на это никакого внимания. Или тоже сделала вид.

— В Город идете?

— Ага.

— Д-да.

— Хорошо провести время, мальчики!

— Ага!

— С-спасибо!

И она пошла дальше, уводя девушек за собой. Снова послышался ее серебристый смех, его я легко мог различить среди других девичьих голосов. Какая же она все-таки красавица! Эх, было б мне шестнадцать — точно б женился!

— Идем! — поторопил нас Пар. — Я есть хочу. Я и так в Столовую из-за вас не пошел!

— Да идем мы, идем! — улыбнулся я. А почему Гэн весь такой красный стоит?

Возле рва столпилось очень много школяров, а я то надеялся, что они все еще завтракать будут. Видимо все такие умные. Хорошо хоть, что лодок было много.

— А! Доброе утро, мой мальчик! — К нам подошел Норвус. — Доброе утро, школяр Гэнриус, школяр Париус!

Мои друзья кивнули.

— Я как знал, что вы сегодня соберетесь в Город! — широко улыбнулся Норвус.

А что тут знать то было? До экзаменов пока далеко, а чем еще заняться в Школе в Свободный день?

— Ага. Погуляем немного.

— Вот и чудесно! — уголки губ Норвуса уже были возле мочек его ушей и ползли к вискам. Выглядело это жутковато с его-то желтыми острыми зубищами. — Я как раз для вас лодку попридержал.

И смотритель указал на яркую посудину позади него. В нее как раз забирались Носатый со своими дружками.

— Эй! — заорал я. — А ну вылезайте из нашей лодки!

Те и не подумали.

— Обойдешься! Это наша лодка! — огрызнулся Носатый, и они отчалили.

Нет, если б я плавать умел, я б за ними в воду прыгнул и показал им, как у Марвуса лодки воровать. Но плавать я не умел, а мои друзья не захотели, поэтому нам только и оставалось, что орать им вслед.

— Ах, как жалко! — всплеснул руками Норвус. — Что же нам теперь делать?

Я разозлился. Я очень разозлился. Я так разозлился, что уже даже готов был броситься в воду. Ну и ладно, что я плавать не умею! Я уже разбежался и собрался прыгать, как именно в это мгновение их лодка перевернулась. Э… Это они сами, или я так сделал? Не, я так не смог бы, даже если б захотел. Тем более, если б захотел. Значит, сами что-то не так там намудрили. И поделом им — нечего чужие лодки воровать!

Пока Носатый с дружками барахтались в воде и забирались на перевернутую лодку, мы уже нашли новую и преспокойненько переплыли ров.

— Фух, — выдохнул Пар. — Я уж думал, мы никогда не доберемся. Я уже все свои запасы доел.

С нами он конечно же не поделился.

Мы дошли до ближайшей харчевни, и там заказали себе столько, как будто целую неделю голодали. И конечно мы с Гэном и половину не осилили, но нас охотно выручил Пар.

— Куда пойдем? — спросил он и откинулся на стуле. — Или еще тут посидим? Уже и до обеда недалеко…

— Да отстань ты со своей едой! Тут столько всего интересного, а мы только по харчевням и ходим.

— Ладно, — подозрительно легко согласился толстяк. — Что тогда ты предлагаешь?

А и правда: что я мог предложить? Я ж тут кроме нескольких харчевен ничего и не знал.

— А-а пойдемте в театр!

Пар так громко застонал, что я даже испугался, не стало ли ему плохо от переедания. Но дело было совсем в другом.

— Да что там делать! — возмутился Пар. — Там даже есть во время представления нельзя!

— Пойдем в театр! — сказал я Гэну, не обращая внимания на вопли толстяка. — К нам в деревню как-то приезжали бродячие актеры, но я не смог на них сходить.

Меня тогда дед в комнате запер за то, что я случайно показал бабуле его тайник с вином. Корвиус тогда другую причину выдумал, но я то знаю правду!

— З-здорово! Я как раз билеты купил.

— Когда успел? — встрепенулся Пар.

— Т-так еще в прошлый Свободный день. Вот только я четыре билета купил, а Трисса не смогла.

— А может, я тоже не смог, а?

Мы с Гэном так на него посмотрели, что он тут же замолчал. Расплатившись за еду (это Гэн), полюбезничав с молоденькой подавальщицей (это я), и взяв на дорожку плетенку с вишневым вареньем (это Пар) — подарок от хозяина за большой заказ, мы вышли на улицу. Сегодня ответственные за погоду волшебники со своей ответственностью опять не справлялись. Солнце жарило так, как будто мы были главным блюдом, и нас скоро нужно подавать. До театра еще было далеко, а мы уже туда не шли, а еле тащились. И особенно тяжело было потому, что Пар постоянно ныл:

— Я устал! Я больше не могу! Я сейчас прямо тут лягу, а вы меня потом понесете! Я есть хочу! Я пить хочу! Давайте не пойдем в театр!

Мы с Гэном уже готовы были согласиться, но тут я заметил, что нас, оглядываясь, подзывает к себе бабулька в полосатой юбке, белой рубахе и с цветастым платком на голове. Она стояла в темном переулке. В теньке…

— Это Вы нам? — спросил я, остановившись.

— Тише ты! — шикнула старушка и опять поманила нас к себе. — Сюда идите! Не пожалеете!

И мы пошли. Не столько на зов бабульки, сколько чтобы отдохнуть в теньке.

— Прохлады хотите?

— А?

— Ч-что?

— Конечно!

Мы с Гэном уставились на друга: чего это Пар так просто соглашается? Откуда мы знаем, что это за старушка. Хотя ладно. Будь что будет — жарко же!

— Идите за мной!

Мы так и сделали. И не пожалели! Мы прошлись по тенистому переулку и вышли на тенистую же прохладную улицу — я б там жил! Кроме нас здесь никого не было. Разве что три кошки и четыре котенка. Им тоже было лень шевелиться, и они разлеглись прямо по середине дороги. Они даже голов не подняли, когда мы рядом проходили. Даже хвостами не пошевелили!

— Заходите! — сказала старушка и указала нам на дверь, которой — зуб даю! — секунду назад там не было.

Мы вошли, и я аж ахнул. Сколько тут было интересных и непонятных штуковин! Не лавка, а мечта. Вот только мы тут сами еле поместились. Старушка зашла за прилавок и… И перед нами была уже не она, а молодая темноволосая красавица с темно-синими глазами с золотистыми крапинками. Одета она была в васильковое платье, а длинные волосы были завязаны в хвост на затылке и перекинуты через плечо на грудь. И какую!

— Хватит пялиться, малыш! Не по твой роток ягодка созрела! — усмехнулась красавица.

— И ничего я не пялюсь! — огрызнулся я. Пялюсь, и еще как пялюсь.

— А я и не тебе. — Она кивнула на Пара. Ого! Ничего себе он рот открыл. И закрыл. — Прохладу с собой хотите?

— А то!

— С-сколько стоит?

— А сколько есть?

Гэн покопался у себя в карманах и высыпал горсть монет на стол.

— Х-хватит?

Девушка пересчитала монеты и сгребла их себе в ладонь.

— Хватит. — Она подвинула к себе стул, встала на него и сняла с верхней полки три маленьких, с пол-ладони, закупоренных кувшинчика. Мы уже хотели их открыть, но она остановила нас. — Не так быстро, малыши. Сначала послушайте, как ими пользоваться.

Она начала объяснять, но я отвлекся на появившегося в окне котенка. Тот так мило умывался и так смешно пытался поймать разноцветную бабочку почти с него самого размером, что я совсем забыл, зачем я вообще здесь.

— Все понятно?

— Ага, — кивнул я. Ничего, потом у Гэна с Паром спрошу.

Девушка выпроводила нас из лавки и вышла сама. Она тут же стала той же старухой в цветастом платке.

— Что скривились? — усмехнулась бабулька беззубым ртом. — Что, не нравлюсь?

— Т-так Вы кто на самом деле?

Старушка хитро улыбнулась и покачала головой:

— Не ска-жу!

На несколько секунд она снова стала темноволосой красоткой, весело расхохоталась, а потом опять превратилась в старуху.

— Гуляйте, малыши. Еще что понадобится — заходите. Только не забудьте, что я вам сказала про кувшины. — Она помахала нам и пошла по своим делам.

— Как Вас зовут? — крикнул ей в след Пар.

Старушка обернулась, и до нас донесся ее молодой голос:

— Зарина.

А потом мы перестали ее видеть. Нет, она никуда не свернула и не зашла. Мы ее просто перестали видеть и все.

— Женюсь, — выдохнул Пар. — Обязательно женюсь.

— А если она старая? — поддел я друга, хотя и сам так не думал.

— Нет, — Пар был так в этом уверен, что я сам ему поверил. — Она старше меня, но уж точно не старая.

— Й-я тоже так думаю.

И тут я вспомнил, куда мы собственно до этого шли.

— Театр! — завопил я. — Мы ж опоздаем!

— Не ори!

Э… Кто это сказал? Я повертел головой по сторонам, но никого не увидел.

— Вниз посмотри.

Я так и сделал. Внизу растянувшись на полдороги лежала белая кошка с коричневым ухом и рыжим хвостом. Она не пошевелилась и даже не открыла глаз.

— И без вас голова трещит после вчерашнего. Имейте совесть. Я б на вас посмотрела, если пришлось с Назаром в винные шашки играть.

— Извините, — прошептал я, и мы с друзьями на цыпочках вернулись в переулок, через который сюда пришли. Вскоре мы снова вышли на жаркую и душную улицу, а когда повернулись обратно к тенистому переулку, то его уже не было. А на его месте стояла лавка, где продавались почтовые голуби.

— Зарина!.. — простонал Пар.

Я похлопал его по плечу, а Гэн сочувственно вздохнул. Но Пар не был бы Паром, если бы долго грустил.

— Ничего! Я ее все равно найду!

Я посмотрел на часы и ужаснулся — до спектакля всего пятнадцать минут, а мы еще даже не в театре.

— З-за мной! — скомандовал Гэн и побежал вперед.

Я рванул следом за ним, и Пар — тоже, проклиная все на свете.

— Я вам это еще припомню!

На спектакль мы все-таки опоздали. Но нас все же пустили. Наши места были в самом конце, и не все было видно, но мне очень понравилось. Спектакль был о любви между волшебником из знатной семьи и простолюдинкой без способностей. Семья волшебников конечно же была против, но влюбленные все равно сбежали, а на их поиски отправили охотника. Мне было очень интересно, чем же все закончится, но от жары пот застилал мне глаза, и я почти ничего не видел, да и дышать было тяжело, потому что меня зажали с двух сторон друзья. И пить хотелось нещадно. Я так и не успел спросить, как же пользоваться кувшинчиком, и сейчас тоже не мог, ведь актеры старались, и я не хотел им мешать. Я переглянулся с друзьями, они тоже держали в руках кувшинчики. Я кивком показал на свой и вопросительно поднял бровь. И Пар, и Гэн пожали плечами. Все ясно — они тоже не слушали. Только я думаю, что они совсем не на котенка отвлеклись.

Жара была совсем невыносимой, поэтому я решил — будь что будет. И Гэн с Паром тоже так решили. Одновременно и не сговариваясь, мы вытащили пробки из кувшинчиков. И… и ничего не произошло. Ну вот, а я то думал!

Лучше бы я все-таки думал прежде чем делал. Из кувшинчиков медленно-медленно потянуло прохладой, вот тут бы нам и снова их закрыть, но нам с друзьями показалось мало. А холодком тянуло так приятно. И вдруг как подулоиз кувшинчиков — откуда только что взялось? Ледяной ветер разбрасывал все на своем пути: стулья, скамейки, зрителей, а потом и до сцены добрался. Мы с друзьями пытались засунуть пробки обратно — не получалось. Вокруг все превратилось в шум: завывание ветра, крики людей и животных. И ругань нашего профессора.

На счастье, но не совсем на наше, среди зрителей оказался профессор Назарус. Он очень быстро вернул ветер назад в кувшинчики, закупорил их, отобрал у нас и дал каждому по подзатыльнику.

— Где взяли?

— К-купили.

— Где?

Мы с друзьями переглянулись.

— В лавке, — ответил я.

— Уж не у Зарины ли? — спросил профессор, прищурившись.

Никто из нас не стал отвечать, но Назарус и не ждал этого, он и сам все знал.

— Живо в Школу, — профессор сказал это тихо и спокойно, но мы все поняли и бегом (и Пар быстрее всех!) помчались ко рву. Там быстренько перебрались в лодку и шустро-шустро заработали веслами.

В следующий Свободный день мы сидели взаперти в своих комнатах.

А потом были новые четыре дня бесполезного просиживания штанов. Триссу мы почти не видели, и я, если уж совсем честно, очень по ней скучал. Даже на уроках, если она и появлялась, ее почти сразу же вызывали к Лекарю. Все больше и больше школяров заболевало. И в основном это были младшеклассники. После ночных кошмаров они просто-напросто боялись засыпать. Профессора даже думали объявить карантин, но потом все резко прекратилось, и, на наше счастье, никто нас в Школе запирать не стал.

И о чудо! Свободный день! Вот только хоть нам и разрешили снова выходит в Город, но Гэн и Пар со мной идти отказались. Я сначала обиделся, но потом они объяснили почему, и я успокоился. Гэну надо было закончить доклад, который он не успел дописать из-за меня, потому что я вытащил его на ночную прогулку по Саду. Три раза. А Пар помогал своему отцу с какими-то там исследованиями. Вообще-то он даже сказал мне с какими, но я все равно не запомнил.

Зато Трисса согласилась со мной пойти. Тем более, что почти все ее подопечные выздоровели. Рано утром, еще до завтрака мы сходили в Сад, вдоволь настрелялись, потом хорошенько позавтракали и собрались в Город.

Сегодня волшебники-погодники все сделали как надо. Было не жарко и не холодно, дул легкий ветерок, и он красиво развевал длинные распушенные волосы Триссы. На ней были черные штаны и светло-зеленая приталенная рубаха. Хоть мне и нравились больше девушки в платьях, но я признал, что ей этот наряд очень шел. Очень-очень шел.

Мы очень много гуляли по Городу, чего я не мог обычно сделать с Гэном и Паром. Потому что один постоянно хотел есть, и приходилось то и дело останавливаться в харчевнях. А второго было не оторвать от книжных лавок.

С Триссой же было не просто приятно гулять рядом, но еще мне было очень легко с ней говорить. Я ей много рассказывал про своего деда, про наш замок, про деревню, про своих друзей, которые там остались. Про свою семью и дом она рассказывала неохотно, зато меня слушала с удовольствием и задавала много вопросов.

Потом мы зашли перекусить в ту харчевню, где в прошлый раз еду нам подавала молодая и миловидная старушка. Мое сердце просто замирало, когда я ее видел, но как только она начинала говорить, все снова становилось как обычно. А Трисса только смеялась надо мной. Зато тут кормили вкусно! Когда мы пообедали, я спросил у нее:

— Куда дальше пойдем? Может, сходим постреляем, а? Гэн говорил, что тут есть такое место, где можно пострелять из лука. А если в цель попадешь, то что-нибудь получишь. Гэн говорил, что… Эй, Трисса, ты чего?

Она слегка покраснела и отвела взгляд.

— Что такое?

— Ну… В общем… Не пускают меня туда больше.

Я хотел спросить, почему. А потом вдруг понял и расхохотался.

— Все время выигрываешь, да?

— Ну да.

— Ладно, пошли хоть куда-нибудь, — сказал я вставая. — А то я объелся.

Мы просто гуляли по улице, когда заметили, что вокруг чего-то собралась толпа. И там явно происходило что-то интересное. Поэтому мы с Триссой тоже туда пошли, протиснулись сквозь плотные ряды и увидели, что в центре круга сидить на стуле за столом здоровенный детина, а напротив него был еще один стул — свободный. Внутри круга ходила девушка лет восемнадцати с большим открытым мешком и протягивала его зрителям. Она громко зазывала:

— Не проходите мимо! Не пропустите! Самый сильный человек во всем Королевстве! Великий Закнарис! Кто осмелится побороть его на руках? Есть смельчаки?

Я глядел на этого детину и думал, что они еще долго будут искать охотника. Вряд ли они где-нибудь найдут такого дурака.

— Победитель получит золото! — тем временем продолжала девушка, а Закнарис откровенно скучал. Казалось, что еще немного, и он вообще заснет. А вмешок все сыпались монеты, словно люди откупались от того, чтобы померяться силой с детиной. — О! А вот и первый желающий!

Толпа расступилась, чтобы пропустить первого дурака. Он был выше здоровяка за столом, но не такой широкий, да и мышцы у него были такие, как будто он больше за свитками сидел, чем в поле работал.

— Как тебя зовут, смельчак? — спросила девушка.

— Катариус.

— Поприветствуйте Катариуса! — прокричала она. — Самого смелого среди нас!

И толпа заревела. Я впервые такое видел. Люди выкрикивали то пожелания ему победить, то, чтоб он лучше не высовывался. Толпа превратилась будто в одно ревущее и вопящее существо.

Катариус уселся напротив здоровяка, они поставили свои правые руки на стол и сцепили ладони. Закнарису понадобилась всего одна секунда, чтобы победить.

— Ах, как жалко! — покачала головой девушка, а Катариус весь красный скрылся в толпе. — Но, может, в этом Городе есть еще смельчаки? Кто готов показать нам свою силу? Никто? Неужели все смельчаки перевелись? Есть еще кто-нибудь способный противостоять Великому Закнарису?

— Есть!

Вперед вышел не то чтобы сильный с виду мужик, но лицо у него было уверенное-уверенное! И шел он тоже очень уверенно, уселся напритив здоровяка и поставил руку настол.

— Как тебя зовут, смелый человек?

— Кордериус, красотка!

Ого! Почти как Корнелиус! Если нос зажать.

— Встерчайте отважного Кордериуса! — прокричала девушка, ловко увернувшись от его попытки ущипнуть ее за мягкое место.

Кордериус и Закнарис сцепили ладони и… И началась борьба! И никто из них не сдавался, а ведь я даже и не думал, что этот Кордериус такой сильный. Но, как оказалось, дело было совсем не в этом.

— Да у него же амулет силы! — прокричали из толпы. Ага, прокричали, то есть прокричала. Трисса.

Толпа возмущенно загудела, а разозлившийся Закнарис подскочил и схватил сопреника за грудки:

— Ах ты тварь! — Здоровяк сорвал у него с шеи медальон, и Кордериус как будто сразу же уменьшился. И выглядел он уже не таким уверенным. Он кое-как вытащил края своей рубахи из рук Закнариса и бросился наутек, но толпа его не пропустила. Кордериус упал на четвереники и попытался пролезть через толпу так, но у него снова ничего не вышло. Тогда он вскочил на ноги и набросился на Триссу:

— Это все ты! Ты!

Что?! Да я его сейчас!.. Только я ничего не сделал. Но совсем не потому, что побоялся или еще что, а потому что не успел. Трисса, не долго думая, со всего размаху вдарила ему в глаз. Ого! Так она меня тогда в ваной просто погладила, получается? У этого Кордериуса аж искры из глаз посыпались, да так, что их видел не только он. Кордериус-то ли от неожиданности, то ли от удивления, что его побила обычная девчонка, то ли от боли упал без чувств, и его под руки вынесли из круга.

— Ого! Все-таки не перевелись еще смельчаки в Городе! — тут же закричала девушка. — И кто бы мог подумать, что смельчаком окажется такая юная школярка! Как зовут тебя, отважная школярка?

Все тут же уставились на Триссу.

— Э… А можно без имени?

А? Чего это она?

— Можно! Сегодня все можно! — ничуть не расстроилась отказу Триссы девушка. — Особенно, если ты победишь непобедимого Закнариса.

И толпа снова загудела. Все подстрекали Триссу, чтобы она согласилась. Оладка перепеченная! Они что, совсем того? Как можно заставлять девушку…

— Я согласна.

Вот так и знал.

— Только проверь, что у меня нет никаких амулетов.

— Хорошо, отважная школярка! — Девушка ощупала Триссу снизу до верху, и подтвердила, что та не использует волшебство.

Трисса оддала мне свою сумку, а сама под одобрительные крики зрителей уселась напротив Закнариса. Тот смотрел на нее так, как будто перед ним была полная дура. Да я сейчас этому Закнарису!.. И снова не пришлось. Как только они сцепили руки, сразу стало ясно, кто победит.

— Ого! Вы это видели? — девушка даже стала немного подпрыгивать, то и дело тыча пальцем то в Триссу, то в ошеломленного здоровяка. Он сидел откинувшись на стуле и все никак не мог поверить в то, что только что произошло. Да Трисса уложила его секунды за три! — Впервые и только на ваших глазах непобедимый Великий Закнарис проиграл! И проиграл кому! Этой очаровательной школярке, пожелавшей отсаться неизвестной!

Закнарис сидел не мигая, пока толпа выкрикивала поздравления Триссе, а потом он округлил глаза, затем сузил и на его появилась недобрая улабка. Ой, оладка перепеченная, не к добру это, ой, не к добру.

Когда Трисса повернулась к Закнарису спиной, он вскочил на ноги и бросился на нее. Я рванул, чтобы его остановить. И снова моя помощь была не нужна. Трисса круто развернулась и с недюжей силой врезала Закнарису с правой руки снизу в челюсть. Тот хрюкнул и свалился на землю. И тоже без чувств. И тоже по тем же причинам. Оладка перепеченная! Да она вылитая моя бабуля!

Пока все отвлеклись на валяющегося в пыли Закнариса, мы с Триссой, взявшись за руки, дали деру. Мы бежали долго, и я не переставая хохотал. Как же с ней весело!

Остановились мы только, когда убежали довольно далеко. Ни она, ни я даже не запыхались. И тут мы увидели, что все еще держимся за руки. Оладка перепеченная! Корнелия. Корнелия! Корнелия!!!

Трисса осторожно вытащила свою ладонь из моей и сказала:

— Весело было, правда?

— Ага! Трисса, а почему ты не сказала, как тебя зовут?

— Чтоб отец не узнал, зачем же еще? Я ведь должна быть… Погоди-ка, как он там говорил… Я должна быть «образцовой женой, которая не посрамит своего супруга».

И она улыбнулассь, по-настоящему улыбнулась, а я залюбовался ею. Да, мне нравится Корнелия, но я же могу смотреть, просто смотреть на других девушек, так ведь? К тому же Трисса — мой друг.

— Отец считает, что Школа плохо на меня влияет. Дай ему волю, и он меня сразу же заберет домой. Меньше знает — лучше спит.

Тут я был с ней полностью согласен.

— Куда дальше пойдем? — спросил я. — Может, в театр сходим, а? В прошлый раз у нас с Гэном и Паром не очень вышло.

Трисса понимающе кивнула — мы ей рассказывали про тот Свободный день — , и сказала:

— Пойдем. Билеты уже поздно покупать, но я знаю, откуда можно бесплатно посмотреть.

Все-таки Трисса замечательная.

Спектакль был очень интересным. Наверное. Я слушал его в полуха и смотрел в полглаза, а все потому, что мы с Триссой сидели тесно прижавшись и смотрели спектакль через дырку в заборе. Сердце мое бешено колотилось, и я все пытался его успокоить. Вышло только тогда, когда представление закончилось, и Трисса от меня отодвинулась. Интересно, а ее сердце тоже так же странно себя вело? Скорее всего нет, потому что она очень внимательно следила за спектаклем, а потом долго рассказывала мне по дороге в Школу, как ей понравились отдельные сцены. Я только поддакивал и кивал, потому что ни одной из них не помнил.

Вернулись же мы почти в полночь, и нам очень повезло, что нас никто не застукал. Впрочем, с таким проводником как Трисса нам это и так не грозило.

— Спокойной ночи, Трисса!

— Спокойной ночи, Мар!

Спать я совсем не хотел. И тут я вспомнил, что давно хотел деду написать, но до сих пор так и не собрался, поэтому я зажег лампу на столе, достал лист бумаги, перо и начал писать:

«Здравствуй, деда!

Знаешь что? Сегодня у меня был очень хороший день! А еще я понял…»

Дописать я не успел, потому что в дверь постучали. Кто это мог быть в такой час? Мое сердце вдруг вновь заколотилось. А может, это Трисса?

В дверь постучали сильнее.

— Войдите!

Нет, не Трисса. Это был всего лишь Норвус.

— Норвус? Что-то случилось?

Я, вроде, нигде пока набедокурить не успел… Или я что-то не помню?

— Мальчик мой…

Ой, не к добру это. Ой, не к добру. Я что, Библиотеку спалил? Или озеро испарил? Или подвал обрушил? Или… Но почему-то на мои глаза навернулись слезы. Вот бы, вот бы я сделал что-то не так!

Норвус подошел прямо ко мне и присел на корточки, так он оказался ниже меня, и заглянул мне в глаза.

— Твой почтенный дедушка…

— Нет! — замотал я головой. — Деда во Дворце! Он обещал, что скоро приедет! Он обещал!

И я разрыдался. Как сопливая девчонка, разрыдался. А Норвус встал, обнял меня и стал гладить по голове. Сквозь собственные слезы я услышал:

— Ему внезапно стало плохо за обедом. Кругом было полно волшебников, но спасти его не смогли. Он умер очень быстро, мой мальчик.

Нет. Деда обещал приехать. Деда обещал приехать! Он обещал!

Наверное, я долго плакал. А потом провалился в сон.

ГЛАВА 8

То, что происходило дальше, тоже было словно сон. Ко мне приходили разные люди, что-то говорили, а я лежал свернувшись калачиком на кровати. Приезжала бабушка, что-то говорила, а я лежал свернувшись калачиком на кровати. Приходили мои друзья, что-то говорили, а я лежал свернувшись калачиком на кровати. Приходил Норвус, а я все так же лежал.

Потом бабушка забрала меня с собой в замок. Ни дорогу, ни то время, что я провел в замке, я не запомнил. Потом были похороны. И это тоже было как во сне. Я смотрел на мертвого деда и не узнавал его. Это был не он. То странное неподвижное тело с каменным лицом не могло быть моим дедом. Я никак не мог понять, как такой могучий волшебник мог так легко умереть. Хоть ему и было девяносто три, силы в нем было как у двадцатилетнего. На похороны приехало много людей, почти никого из них я не знал. Они подходили к нам с бабушкой, что-то говорили, но я их не слышал.

И вот я снова был в Школе. Снова лежал на своей кровати. Только теперь глядел в потолок.

Не знаю, сколько дней я так провел. Еду мне приносил Норвус, но я едва к ней притрагивался. Зато, когда приходил Пар, то сметал все с моих подносов. Не пропадать же добру. Гэн и Пар рассказывали мне, как дела в Школе, что они делали в Свободные дни. Но я слушал их вполуха. И только Трисса просто сидела рядом и держала меня за руку. Иногда ко мне приходил и Руфус. Я его не видел, но точно знал, что он был рядом со мной.

Так я провел целый месяц не выходя из комнаты. И, наверное, я бы еще очень долго просидел взаперти, но как-то раз ко мне заглянул Норвус. Время было уже далеко за полночь. Скорее всего он как раз обходил этажи.

— Можно? — спросил Норвус из-за двери.

Я ничего не ответил.

— Можно я войду, мой мальчик?

А вдруг он уйдет, а?

— Мальчик мой, можно я войду.

Уходи.

— Заходи.

— Спасибо. Я тут немного посижу. А то уже умаялся.

Норвус вошел и сел на кровати возле моих ног. Я лежал и глядел в потолок, и все ждал, когда же наконец смотритель уйдет.

— Представляешь, мой мальчик, сегодня мальчишки из второго класса решили сбежать в Город. И не просто сбежать, а взяли еще с собой и девочек из четвертого. Если бы они хоть прятались — так бы я сделал вид, что не заметил их. А что поделаешь? Дело молодое, все понимаю. Так они просто взяли и пошли из Школы, ни от кого не прячась. И нарвались на Верховного… прости, мой мальчик, на Верховного волшебника Корнелиуса. Слышал бы ты, как он кричал. Даже у меня бывалого уши заложило. Вот и пришлось мне школяров по комнатам разводить. А теперь еще и письма их семьям писать.

Он, похоже, собрался остаться здесь надолго. В конце концов я не выдержал:

— Что ты хочешь?

— Я? Я ничего не хочу. А вот тебе, мой мальчик, кое что нужно.

— Мне ничего не нужно.

— Ошибаешься, мой мальчик. Тебе не помешает кое что узнать.

— Мне ничего не нужно! — повторил я и отвернулся к стенке.

Норвус только хмыкнул. Я очень надеялся, что он сейчас уйдет, но не тут то было. Я перевернулся на другой бок и сказал:

— Ну, что ты хочешь мне рассказать? Говори и уходи.

Норвус только этого и ждал. Он встал, взял стул, поставил возле кровати и сел.

— Ты, мой мальчик, наверное, не знаешь, но твой дедушка тобой очень гордился.

Я фыркнул. Понятно, конечно, что Норвус хотел меня утешить, но лгать-то зачем? Я ж выродком родился, да к тому же еще и ленивым выродком. Я ж мог хотя бы на теоретика выучится, но даже не старался. Чем тут можно было гордиться?

— Твой дедушка часто говорил мне какой ты хороший, — продолжал тем временем Норвус, словно и не заметив моего настроения. — Он говорил, что ты честный, что ты верный друг.

Это я-то честный? Нет, ну я конечно всегда извинялся, если сделал что-нибудь не так. Но это только если меня поймают. Но я же все равно выродок, а это самое главное. В нашей семье никогда раньше выродков не было, так что я был самым главным позором. Сухой веткой на всем семейном древе. Так что не верил я сейчас словам Норвуса, совсем не верил.

— Норвус, я… Уходи.

Ему меня все равно не понять. Он ведь родился обычным человеком. А я выродком в семье волшебников. Нет, ему меня не понять.

Норвус наклонился ко мне ближе:

— Знаешь, мой мальчик… А ведь твой дедушка считал, что ты не выродок.

Что?! Мои глаза округлились, а я чуть не подпрыгнул на кровати. Я вскочил и уставился на Норвуса. А потом вздохнул и снова улегся. Ну да. А что еще он мог сказать. Может, сделать вид, что я поверил, и он тогда уйдет?

— Если бы он думал, что ты выродок, так не учил бы тебя волшебству, и в Школу бы не отправил. Он же был Верховным волшебником, он мог и не подчиняться правилам. Но не стал. К тому же, ты сам знаешь, что кое что можешь.

Я все это знал. И сам думал, что я какой-то неправильный выродок. Вроде бы я вообще колдовать не должен, а у меня иногда даже что-то получается. Правда, совсем не то, что нужно. Оладка перепеченная! Я уже совсем ничего не понимаю!

— А как же другие выродки? Есть же такие, как я. Мне деда говорил!

— Нет, таких, как ты, больше нет.

— Но деда говорил…

— Подумай над тем, что я сказал. — Норвус потрепал меня по голове и встал, но уходить пока не собирался. Он достал из кармана яблоко и положил возле меня. — Вот, мой мальчик, съешь. Это любимый сорт твоего почтенного дедушки.

Он сказал это и ушел тихонько, прикрыв за собой дверь, а я остался лежать и глядеть в потолок. Потом я перевернулся на бок и уткнулся носом в яблоко, от него вкусно пахло, и я, повертев его немного в руке, откусил кусочек. Еще кусочек. И еще один. Потом съел и огрызок, так что от яблока остался только хвостик.

В ту ночь я так и не уснул. Я очень, очень много думал. Наверное, за все тринадцать лет своей жизни я так долго ни разу не думал. И не о том, как бы стащить с кухни что-нибудь вкусненькое или как поинтереснее прогулять урок. Нет, я думал о том, как мне жить дальше. И я придумал.

Утром снова пришел Норвус. Он принес мне завтрак, но я на это не обратил никакого внимания. Норвус покачал головой, вздохнул и вышел, но поднос все-таки оставил.

И только когда после уроков ко мне зашла Трисса, я, наконец, встал с постели.

— Мар!

— Привет, Трисса! — улыбнулся я.

— Чего так смотришь? — хмыкнул я. — Ну, подумаешь, повалялся немного в постели. Может, мне на уроки было лень ходить!

Трисса покачала головой.

— Пар и Гэн сегодня не придут, — сообщила она, усевшись на свое любимое место за моим столом.

— Почему? — удивился я. Ведь друзья приходили ко мне каждый день. И даже все Свободные дни они проводили со мной. — Неужели Пар уговорил Гэна сходить к Тетушке Таме? Хочет добавку выклянчить?

— Нет. Они оба наказаны.

Оладка перепеченная! Обычно это меня наказывают.

— Почему?

Было видно, что Трисса не знает, говорить мне или нет. Конечно говорить! Я ж все равно не отстану. Похоже, Трисса тоже так решила.

— Сегодня на перемене после Вендийского мы с ребятами стояли в коридоре. Никого не трогали, просто разговаривали. Разговаривали от тебе, — добавила девушка. — Потом к нам подошел Гавриус со своими дружками и начал тебя… В общем, он много чего сказал. Первым не выдержал Пар. Он врезал Гавриусу в нос. А потом уже и Гэн полез в драку. Так что с фингалами теперь ходит не только Гавриус, но и Ганвиус, Завиус и Тамиус.

Я расхохотался. Вот это да! Вот это у меня друзья! Но хорошо, что Трисса не стала вмешиваться, а то бы ей здорово влетело от своего папаши, глядишь, и забрал бы ее домой, а там этот Лизариус. Меня до сих пор передергивало, когда я о нем вспоминал. Эй! А почему это она так хитро глаза прищурила?

— Трисса?

— М?

— Ничего не хочешь мне рассказать?

— Нет.

Не, ну точно она что-то сделала. Зуб даю!

— Трисса?

Девушка кашлянула и, не выдержав, сказала:

— Кхм. Ну, в общем… Завтра их лица будут вымазаны грязью. Только сами они этого видеть не будут и смыть грязь тоже не смогут.

— Ого! А я не знал, что ты так умеешь!

— Я много чего умею.

Я расхохотался, а у Триссы дернулись уголки губ.

— Слушай, а тебе за это ничего не будет? Ну, то есть тебя не поймают?

— Нет. Никто не сможет узнать, что это сделала я. Меня дядя этому фокусу научил. А он в свое время много чего тут натворил. Его даже несколько раз из Школы выгнать хотели, но ни разу не смогли доказать, что это он сделал. Он вообще меня много чему полезному научил.

Вот оно как. Жаль, что у меня никогда не было ни дяди, ни тети. У нас в семье всегда только один мальчик рождался. Но мне тут вдруг стало любопытно:

— Трисса, а ты, часом, не в первый раз такое проворачиваешь?

— В первый, — не моргнув глазом соврала она. Ага, так я и поверил.

— Трисса?

— Что?

— А кто их наказал?

— Корнелиус.

Я так и думал. Он ведь теперь тут самый главный. Он же стал Верховным волшебником вместо моего деда. Вот и сбылась его мечта. Эх, а ведь Верховные волшебники всегда были только из нашей семьи. Ну, почему я такой?! У меня комок к горлу подступил, но я смог взять себя в руки. Я ведь не баба какая, чтоб перед девчонкой нюни распускать. Надеюсь, Трисса ничего не заметила. Все равно я уже придумал, что мне дальше делать.

— Это Гавриус их сдал.

Вот же гад! Он и раньше мне не нравился, а теперь и подавно. Неужели нельзя было самим разобраться?

— Как их наказали?

— Отстранили от учебы на две недели и запретили выходить из нашего коридора. А сегодня им еще и из комнат своих выходить нельзя. Еду им соседи по комнате приносят.

Бедный Париус! Как же он эту неделю проживет на одних завтраках, обедах и ужинах? Хотя, скорее всего, его папка что-нибудь придумает. А вот для Гэна это совсем не наказание. Он все равно уже давно хотел несколько книг прочитать, да все руки никак не доходили, а тут и время появилось. К тому же, их не в комнате заперли, а разрешили в коридор выходить, так что они смогут с завтрашнего дня и у меня бывать.

— Я принесла тебе яблочко. — Девушка достала из карманов одно мне и одно себе. — Это Норвус дал, сказал, что твои любимые.

Это были такие же яблоки, как то, что Норвус приносил мне ночью.

— Спасибо!

Мы захрустели яблоками, а потом на двоих разделили то, что принес мне еще утром Норвус. Ну и что, что каша уже давно остыла, а пирожки немного подсохли. Сейчас эта еда казалась мне самой вкусной на свете.

— Я пойду, — сказала Трисса, вставая.

Я схватил ее за руку быстрее, чем подумал, что собираюсь сделать.

— Не уходи! — прошептал я.

Мне снова захотелось плакать, но я сдержался. Не смей рыдать перед девчонкой! Не смей! Слышишь? Не смей!

Трисса обняла меня, и я уткнулся лицом ей в плечо. Так сильно я еще ни разу не рыдал. Я даже думал, что никогда не смогу остановиться. Но вот слезы закончились, и я только всхлипывал. Я хотел отодвинуться, но Трисса обняла меня крепче. Так мы просидели, пока я совсем не успокоился, и только тогда она меня отпустила. Я не знал куда глаза девать от стыда. Это же надо — разрыдался перед девчонкой! Да не просто перед девчонкой, а перед Триссой! Наверное, я больше никогда не смогу смотреть ей в глаза.

Но Трисса все решила за меня. Она взяла в ладони мое лицо и уставилась на меня в упор.

— Все хорошо, — сказала она. — Я все понимаю. — И улыбнулась, а я понял: я пропал.

Мы еще какое-то время поговорили, и Трисса уже собралась уходить, когда я наконец решился ее попросить:

— Трисса, позанимайся со мной. Пожалуйста.

— В смысле? — не сразу поняла она. — Волшебством воды, что ли?

— Ну да.

— Хорошо. Сегодня вечером начнем.

Она согласилась так просто, что я аж рот раскрыл. А я ведь такую речь насочинял, а она взяла и сразу согласилась.

— А? Ага.

Трисса ушла, а я почувствовал, что мой рот сам собой растягивается в улыбке. Это был первый раз за последний месяц, когда мне было так легко и спокойно.

К тому же, волшебство воды у Триссы выходило лучше всех. Ей, похоже, вообще учиться было больше нечего. А как Гэн придет, так я у него попрошу, что б он со мной остальными предметами позанимался. Вот только Домоводству я учиться совсем не хотел, но ничего не поделаешь — придется. Пара попрошу.

Трисса вернулась вечером, как и обещала. В большой сумке через плечо она принесла кучу свитков. На секунду я даже подумал: а не погорячился ли я? Но тут же взял себя в руки. Нет, я докажу, что деда не зря в меня верил.

— Готов?

— Угу.

Оказалось, что она уже все продумала. Мы начали с самого начала, как раз с того, чему меня так безуспешно пытался научить Корвиус. Но на этот раз я собирался учиться серьезно.

Мы оттащили стол от окна и поставили его возле кровати, Трисса взяла стул и села напротив меня. Она развернула один из свитков, и я уже приготовился к тому, что придется много писать — деда давал мне много письменных заданий, но Трисса решила учит меня по-другому.

— Положи ладонь на свиток, — скомандовала девушка. Ого! Как же она была сейчас на мою бабулю похожа. — Хорошо. Теперь представь, что вместо крови у тебя вода. Представил? Теперь закрой глаза и выдохни «дезинорио».

Не думаю, что у меня получится. Когда я в пролый раз такое пробовал, а было это еще дома, под моей рукой стол развалился, а свиток тогда остался невредимым. Ладно, посмотрим, что сейчас будет.

Я сделал все так, как сказала Трисса, но ничего не произошло. Хотя, я не знал, что именно должно было произойти, потому что еще ни разу я не смог выполнить это задание.

— Подними руку. Ну вот, все получилось! — сказала Трисса.

А? Оладка перепеченная! И правда получилось! На свитке был четкий отпечаток моей ладони. Я потрогал его: он был мокрый! Э… А может…

— А это не пот, а?

Трисса расхохоталась.

— Нет. Сам потрогай свою руку.

— Сухая.

— Ну вот.

— Ага…

Трисса попрощалась и ушла, а я так и сидел на кровати и то и дело трогал то свою руку, то мокрый свиток.

А на следующий день мои друзья пришли вместе. Пар аж рот открыл от удивления, когда узнал, что я задумал. Гэн же очень этому обрадовался. Он так за меня взялся, что я уже сам не рад был, что попросил его о помощи. И он тоже оказался строгим учителем. Зато с Паром было просто. Он скакзал, что договорится с папкой, и тот поставит мне зачет просто так.

Две недели Трисса и Гэн каждый день приходила ко мне в комнату, и мы успели пройти то, чему деда учил меня целый год да так и не научил.

Так долго волшебством я еще не занимался. Когда Трисса уходила на занятия, я читал и заучивал то, что мы уже прошли. Я почти не спал, но усталости не чувствовал, потому что приходила Трисса, клала руку мне на лоб, и я снова был полон сил.

Пока что мы в основном проходили только теорию или что-то не очень сложное, поэтому могли заниматься в моей комнате. Но уже было пора переходить к более сложным заданиям. И тут нам на помощь пришел Норвус. Он отдал мне ключ от ученической, где уже несколько раз меня запирал. Мои друзья там еще ни разу не были, а Трисса вообще не знала, что там есть ученическая. Она думала, что там старый пыльный никому не нужный чулан. Я хотел показать друзьям те странные картинки, но их уже там не было, а остальные вещи были на своих местах.

— Г-готов? — спросил Гэнриус. Он смотрел на меня так, как будто я был какой-то диковинной зверушкой. И так внимательно за мной следил, что я был уверен: ой, сейчас как опозорюсь!

— Ага.

Оладка перепеченная! Конечно же я не был готов. Хоть я и выучил все, чему меня учили Трисса и Гэн, но колдовать я пока боялся. Еще ни разу из этого ничего хорошего не выходила. Но раз уж сказал, что сделаю, значит, сделаю. Мужик я, в самом то деле, или не мужик!

На уроки я не ходил, но никто и не старался меня заставить. Может быть, потому что все уважали деда и давали мне как следует погоревать. Но, скорее всего, всем было просто наплевать.

Наказание Гэна и Пара закончилось как раз тогда, когда я собрался в первый раз (добровольно!) сам чего-нибудь наколдовать. Только я не знал, с чего мне начинать, ведь я, учась в пятом классе, вроде как, уже много чего умел, а на деле я не умел ничего.

Но Гэн и Трисса давно все придумали. Сейчас мне нужно было всего-навсего поменять вкус у пирожка. Пар сказал, что не может на это смотреть и ушел в Столовую.

— Готов? — повторил Гэн.

На этот раз я ничего не ответил, а вместо этого положил свои ладони на пирожок, напрягся и, как учила меня Трисса, беззвучно выдохнул заклинание. Я аж зажмурился — так мне страшно было узнать, получилось у меня или нет. Наверное, не получилось, раз мои друзья молчат.

Я открыл сначала один глаз, потом второй… Оладка перепеченная! Почему их три?!

— Э…

— А-а…

— Ага.

Мы с друзьями уставились на три пирожка, не зная, что с ними делать. Выручил нас Пар. Пар?!

— Привет, ребята! — махнул он нам рукой, дожевывая первый пирожок. — А ничего. С повидлом. Мм… этот тоже вкусный. С творогом! О! А это что? Не, я такое раньше не пробовал, но вкусно!

Пока мы хлопали глазами, Пар уже слопал все пирожки и уставился на нас:

— А с чем хоть пирожки то были?

— С мясом, — ответил я. — И он был один.

— А? — непонимающе заморгал Пар. — Как один?

— А вот так, — сказал я. — Был один, а потом их стало три. А потом ни одного.

У Гэна обиженно заурчал живот. Еще бы! Ведь Гэн сам вызвался попробовать, что у меня получится, поэтому и на обед не ходил.

— Пар, у тебя есть еще что-нибудь из еды? — вдруг спросила Трисса.

— А зачем тебе? — прищурился Пар, отодвигаясь подальше от нас и поближе к выходу.

— Хватайте его!

Мы с Гэном тут же сцапали друга. А вот нечего прогуливать физкультуру.

— Не отдам! — орал, что было дури Пар. — Мое! Не отдам! Что хотите делайте, а не отдам!

Пока мы держали Пара, Трисса облазила все его карманы и вытащила на свет четыре пряника, две груши, три плюшки и шесть пирожков. Пар устал сопротивляться и просто недовольно сопел. Тогда мы с Гэном его отпустили, и он уселся в самом дальнем уголке ученической, то и дело злобно на нас зыркая и что-то бормоча себе под нос. Явно про нас и явно нехорошее.

— Попробуем еще раз?

— Угу.

Живот Гэна снова громко заурчал — он тоже был с нами согласен.

И в этот раз все получилось. Только сейчас еды стало не в три раза больше, а в пять. Пар тут же передумал обижаться.

— Вкусно! — закивал он. — Я теперь тебе все приносить буду! Слушай, Мар… А если я к Тетушке Таме сбегаю и еще что-нибудь принесу, а?

— Нет, — сказала Трисса. Ни к пирожкам, ни к плюшкам, да вообще ни к чему она не притронулась. Я даже немного обиделся. — Хватит на сегодня. Пусть Мар отдохнет, а мне надо подумать.

И она вышла из ученической ни с кем не попрощавшись. Она, похоже, вообще перестала нас замечать.

— Что это с ней? — спросил я у Гэна.

— Т-такое с ней бывает, когда она сильно задумается, — ответил мой друг, а потом немного замялся: — Мар, слушай, а…Нет, ничего.

— Что ничего?

— Умгу, — жуя подтвердил Пар. — Что ничего?

— Н-ничего.

Ну и ладно. Сам расскажет, когда захочет.

На следующий день Трисса принесла мне целую стопку свитков. У меня аж мурашки по коже побежали, когда я представил, что мне снова что-то зубрить придется, но я зря волновался.

— Вот, преврати их в камень, — сказала Трисса и плюхнула свитки прямо передо мной. Я расчихался — похоже, их уже лет сто никто не читал, столько пыли даже на самых высоких полках в Библиотеке не было.

— В камень? — усомнился я. — А может, лучше не надо, а? Когда я в прошлый раз пробовал, деда…

Комок в горле больше не дал мне сказать ни слова.

— Мар, — Трисса положила свою ладонь мне на плечо.

— Я попробую. Нет, я сделаю.

Трисса отошла и стала возле Пара и Гэна. В самом дальнем углу. Понятно, я не в обиде.

Я скрестил ладони над свитками, сосредоточился, выдохнул заклинание и… и у меня получилось! Нет, ну ведь Трисса же не уточняла, какой именно должен быть камень.

— Ого! — присвистнул Пар и подскочил ко мне, обогнав Триссу и Гэна. Такой прыти я у него даже в Столовой не видел. — Это ж сколько тут деньжищ!

Трисса взяла самый верхний свиток:

— Сапфир. А это изумруд. Опал. Рубин. Гранат. Снова сапфир.

И девушка ушла опять ни с кем не попрощавшись и оставив нас со всеми этими сокровищами. Еще более задумчивая чем вчера.

— Что с этим делать будем? — спросил я, кивая на камни.

— А давайте их продадим! И купим много-много сладостей! — У Пара только что слюна от восторга не капала.

— Н-не получится.

— А. Точно, — расстроился Пар.

— Почему это? — удивился я.

— П-потому что настоящие драгоценные камни нельзя сделать только заклинанием. Тут еще много чего нужно.

— Ага. Да и даже у опытных волшебников не всегда получается. Даже мой папка так не может.

— Т-так что камни скоро опять станут старыми свитками.

Ну и ладно. Зато получилось же.

Но ни на следующий день, ни через неделю ничего не произошло. И на столе в ученической все так же лежала груда драгоценных камней.

— Н-ничего не понимаю, — бормотал себе под нос Гэн.

— Ну, давайте их продадим! Ну, давайте! — канючил Пар. — Представьте себе только сколько мы вкусностей накупить сможем!

И только одна Трисса ничего не говорила. Она в последние дни вообще все чаще молчала. А когда мы ее о чем-то спрашивали, то не сразу могла ответить. Гэн говорил, что она в эти дни даже стрелять не ходила. К тому же, она снова каждый день помагала Лекарю. Теперь школяры страдали от бессонницы. Только на этот раз еще и старшеклассники. К счастью, до нас с друзьями это не дошло. Пока.

А еще мне стали сниться странные сны. Как будто бы я парил над землей. Это бы ничего, ведь бабуля говорила, что если летаешь во сне, то, значит, растешь. Но, во-первых, летал я не один, а вместе с Руфусом. Притом, он был с меня размером. А во-вторых, земля была какая-то не такая. Она вся заросла травой, повсюду были громадные пруды и какие-то бесконечные и очень широкие рвы. Только рвы эти не вокруг замков вырыты были, а как будто по всей земле. То они становились шире, то уже, а иногда и вовсе раздваивались. И эти сны я видел каждую ночь.

Бабуля права была насчет полетов во сне: я на самом деле вырос. Теперь я доходил Гэну почти до плеча. Так что никто меня теперь не сможет назвать коротышкой. Вот Корнелиус разозлится! Он же меня с самых дедовых похорон не видел. Зато я иногда на него из окна смотрел. Ходит такой важный весь. Еще бы, ведь он теперь Верховный волшебник. Второй человек после короля, если не первый. Новый колпак нацепил — в месяцы, да и мантию сменил. Негоже ведь такому важному человеку в старье ходить.

А дедов портрет повесили напротив главного входа. Я сам не видел, друзья рассказывали. Тут он и будет висеть, пока не придет черед Корнелиуса.

Еще через неделю Трисса принесла чашу и сказала, что мы будем заполнять ее водой. Если честно, то я не думал, что у меня получится то, что нужно. Я уже пробовал как-то, так у меня какая-то розовая пакость получилась. Ремус тогда очень удивился. Он-то лишь попробовать предлагал, а я ему воду принес, хоть и не такую как надо. Нет, вряд ли что-нибудь получится. Друзья же были другого мнения.

— Попробуй добыть хотя бы каплю для начала, — сказала Трисса. — Это далеко не у всякого получается.

— Ага, — подтвердил Пар. — У меня только три столовых ложки получается.

— У-у меня полкубка, — сказал Гэн и покраснел.

Трисса же промолчала, поэтому я вопросительно посмотрел сначала на нее, а потом на остальных друзей.

— У-у нее целый кубок.

Девушка прокашлялась и тихонько сказала, так, чтобы расслышал только я:

— Ведро.

Я хмыкнул. Значит, Гэну она это не сказала. Мне было приятно.

— Начинай.

Сейчас я даже не сомневался, что у меня получится. Вот только оставался вопрос: как? И снова я все сделал, как учила Трисса.

— А почему ничего не получилось? — спросил Пар.

Я пожал плечами, Трисса нахмурилась, а Гэн просто промолчал. Ну вот, а я только-только поверил, что все же что-то могу.

— Ничего не понимаю, — пробормотала Трисса.

И тут как поперло! Из кубка фонтаном хлынула вода, заливая ученическую. Вода очень быстро прибывала, добралась уже до наших колен, а ведь мы еще даже опомниться не успели. Первой пришла в себя Трисса. Она развела руки и стала выдыхать одно заклинание за другим, потом к ней присоединился и Гэн. Пар пожал плечами, мол, он так не умеет. Я тоже так пока не умел, поэтому просто стоял и смотрел, как мои друзья исправляют то, что я натворил.

— Ого! — присвистнул Пар. — Ну ты даешь! Да ты нас всех переплюнул.

— Угу, — буркнул я. Переплюнул. Да так, что нас чуть не затопило.

Триссавыглядела озадаченной. Она пробормотала:

— Нужно кое-что проверить…

И она ускакала прочь. Надо же! Она попрощалась! И улыбнулась!

Мы с Гэном и Паром колдовать без Триссы больше не стали, поэтому до самого ужина резались в карты. Сегодня явно везло Гэну, хоть Пар и отчаянно мухлевал. Я же не очень обращал внимание на игру, а все думал, что же там такое поняла Трисса.

Мои друзья отправились в Столовую, а я вернулся в свою комнату, где меня уже ждал Норвус. Он принес ужин — это, конечно, здорово, вот только…

— Норвус? Ты как сюда вошел?

Он же сам говорил, что никто без моего разрешения сюда войти не может. Врал, да

— Так открыто же было, мой мальчик. Ты дверь не закрыл. Не делай так больше, хорошо?

— А? Ага.

Я дверь не закрыл? Правда, что ли? Хотя… Может и не закрыл. Да, скорее всего не закрыл.

— Что у нас сегодня? — спросил я, хоть и сам видел, что на подносе было куриное бедро и овощи. Да уж, Пар не шибко обрадуется. Точно пойдет к Тетушке Таме клянчить что-нибудь вкусненькое.

Норвус улыбнулся, но вместо ответа на этот вопрос, спросил:

— Как успехи, мой мальчик? Что-нибудь получается?

— Ну так, немного.

— Хорошо. Отдыхай, мой мальчик. Поднос я заберу утром.

Он ушел, а я уселся за стол и принялся за еду. А я точно дверь забыл закрыть? Завтра нужно будет перепроверить. Так хоть Норвус зашел, а если другой кто? Нет, обязательно теперь перепроверять буду.

— О! Мар! Привет!

Я аж подскочил на стуле.

— Сэй!

На меня из кубка с водой смотрела драконья морда. Я постарался успокоиться и снова сел на стул.

— Привет!

Я не стал у него спрашивать, как он тут, или я там, оказался. Все равно ведь скажет, что не знает. Поэтому я просто спросил, как у него дела.

— Да нормально все! — расплылся в улыбке Сэй. — Сам то как?

— Тоже нормально. Вот сижу, ужинаю.

— Ужинаешь? А что ешь? Тыблоки? Больно они там у вас вкусные!

— Нет, не яблоки. Курицу с овощами.

— А. Не. Это невкусно. Я вот больше тыблочки люблю. Особенно красные. Ой! Слушай, пока не забыл, твоя мамка…

Раздался стук в дверь, я повернулся к ней, потом снова к кубку, но там уже никого не было. Оладка перепеченная!

— Войдите.

— Извини, мой мальчик, я тут тебе еще кусок пирога принес. Тетушка Тама просила передать.

— Норвус! — застонал я. Как же мне сейчас хотелось надеть ему на голову эту злополучную тарелку с пирогом, да еще кулаком сверху постучать. И вот надо было ему вернуться именно сейчас!

— Что-то случилось, мой мальчик? Ты сам не свой. Ты не заболел? Позвать Лекаря?

— Нет, Норвус, не надо, — сквозь зубы процедил я.

Смотритель долго и внимательно меня разглядывал, затем вздохнул, поставил тарелку с пирогом на мой стол и вышел. Я еле сдержался, чтобы не запустить ему эту тарелку вслед.

Мама! Сэй говорил про мою маму! Хотя, может быть, он что-то другое хотел сказать. Может, он хотел спросить, кто моя мама? А ведь я почти ничего про нее и не знаю. То есть я знаю, как ее зовут, из какой она семьи, знаю, что она училась в Школе. Но вот где она сейчас… Бабушка и деда почти ничего мне не рассказывали. Говорили только, что однажды мама и папа просто взяли и исчезли. Больше их никто никогда не видел. Так что вполне может статься, что их уже и в живых то нет. Наверное, Сэй просто хотел спросить, кто моя мама. Да, именно это он и хотел спросить. И Норвус тоже ни в чем не виноват. Он наоборот обо мне заботится. Вот, даже пирог принес.

Но я к нему так и не притронулся.

Делать мне было нечего: все, что Трисса и Гэн мне задавали, я уже выучил, а повторять я не хотел. Я попытался почитать книгу, но словил себя на мысли, что уже полчаса читаю один абзац, и закрыл ее. Вот бы Руфус сейчас пришел. Он теперь появлялся только в моих снах, и я уже начал переживать, не случилось ли что с ним.

Наверное, я мог бы поколдовать, но побоялся делать это в своей комнате. Ученическая хоть, как говорил Норвус, была защищена: там можно было даже самое страшное колдовство творить, а снаружи об этом никто и не догадается.

Так и не придумав, чем заняться, я уселся на подоконник (он у меня очень широкий, я даже спал на нем иногда) и принялся смотреть в окно. Смотрел я долго. Сначала на старшеклассников, которые украдкой возвращались с тайных свиданий, потом на профессоров. Те тоже как будто не просто так выходили, но им можно — они же профессора. А потом зажгли фонари, и на улице никого кроме птиц не осталось. Ого! А это кто там крадется? Уж не отец ли Пара? Тоже на свидание ходил? Ну так ему тоже можно. Пар ведь говорил, что его мама давно умерла. И вот снова никого. Я даже началподремывать, когда вдруг огоньки в фонарях задрожали, а потом и вовсе погасли. Меня это больше не удивляло. Сначала я хотел обо всем этом у Норвуса спросить, а потом умер деда и мне это стало безразлично. И вообще: какая разница, гаснут фонари по ночам или нет? Может, они так силы на волшебстве экономят.

В дверь снова постучали. Неужели Норвус опять пришел? Нет, это был не он.

— Войдите. Трисса?

Девушка кивнула. Она выглядела очень довольной. Словно очень долго не могла решить сложную задачу и вдруг очень легко нашла ответ. Собственно, похоже, так оно и было.

— Хорошо, что не спишь. Еле выбралась. Атриссия очень чутко спит, да еще и возле самой двери.

Давненько я не видел ее такой разговорчивой. А еще она была очень красивой. В свете луны она была прекрасна в своей голубой ночной сорочке с васильковым кружевом на подоле. Волосы Трисса заплела в косу и перекинула через плеча. Дух захватывало! Я даже не сразу догадался спросить, зачем она ко мне пришла так поздно ночью.

Девушка уселась возле меня на подоконнике, и мне ужасно захотелось взять ее за руку, а может даже и обнять. Да что это со мной? Во всем виновата полная луна. Да, это луна виновата.

— Зачем ты пришла? — наконец спросил я.

Трисса взяла меня за руки и уставилась пряма в лицо. Я замер. Я даже пошевелиться не мог.

— Я все поняла, Мар.

Она трясла меня за руки, а я все любовался ее лицом.

— Что поняла?

— Ты не выродок, Мар. Ты вовсе не выродок.

— Чт…

И больше я не смог сказать ни слова. Я никак не мог поверить ей. Нет, Норвус тоже мне говорил, что деда не считал меня выродком. Но я скорее думал, что это из-за того, что я его внук. Я и верил, и не верил Триссе.

— Я уверена, что права. Завтра… завтра ночью мы с тобой пойдем в Город. Я уже все придумала. С Норвусом я договорилась, он даст нам лодку. А потом мы пойдем к одному человеку, он тебе точно поможет. Я знаю. Сама я пока не могу сломать ее, но у него точно получится. Он уже так делал. А я пока так не умею. Все, я побежала, пока девочки не проснулись. Увидимся завтра. Только в ученическую мы с Гэном и Паром не придем. Ты же помнишь, что нас ведут в Библиотеку к второклассникам? Так что нас не будет до самого вечера.

Она выпустила мои руки, соскочила с подоконника и пошла к двери. Ее она открыла осторожно, выглянула наружу, проверила нет ли там кого, потом снова повернулась ко мне, кивнула и убежала к себе в комнату. А я ошеломленный остался сидеть на подоконнике. Я и половины не понял из того, что она сказала. Что сломать? Кто мне поможет? Куда именно мы пойдем?

Но все это было не важно. Я не выродок! И пирог, что принес Норвус, оказался очень кстати.

Весь следующий день я провел как на иголках. Я едва притронулся к еде, которую мне приносил Норвус. Я хотел спросить у него, про вечер, но почему-то не стал. А Норвус как-то очень довольно улыбался и иногда подмигивал. Может быть, Трисса сказала ему, что у нас свидание? Я даже немного покраснел. Нет, вряд ли она могла такое ему сказать. Хотя…

Трисса пришла ко мне ровно в полночь. Она не особо пряталась, ведь завтра Свободный день, а значит, большинство школяров и профессоров уже не было в

Школе. Сегодня Трисса надела длинный плащ с капюшоном, а волосы собрала в хвост, но даже так она казалась мне очень красивой.

— Готов?

— Да, — кивнул я.

Мы без помех выбрались из Школы, а возле рва нас уже ждала лодка. Норвуса же поблизости не было.

— Залезай, — сказала Трисса.

— Дамы вперед.

Девушка пожала плечами и забралась в лодку. Я сжал зубы и тоже туда залез. Хоть мне и было страшно плыть через ров, но еще страшнее мне было встретиться с тем человеком, о котором говорила Трисса. А вдруг она все-таки ошиблась, и я на самом деле выродок. Пока я обо всем этом думал, мы как раз доплыли до берега, и Трисса на него уже выбралась.

— Мар, не спи. У нас не так много времени.

— Ага. — И я быстрее заработал веслами.

Хоть уже было за полночь, Город спать пока не собирался. Повсюду сновали веселые люди, из харчевен шли такие запахи, что даже у меня, хоть я и волновался, чуть слюна не начала капать. Это мне кое-что напомнило.

— А где Гэн с Паром? Почему они с нами не пошли?

Трисса немного замялась.

— Им нельзя было с нами. Не нужно, чтобы они встретились с тем человеком. Не рассказывай о нем никому.

Мне это не понравилось, но я кивнул. Раз Трисса говорит, что так нужно, значит, так действительно нужно.

Мы немного погуляли по Городу, словно никуда не торопились. Я заметил, что Трисса натянула капюшон так, что ее лицо стало почти не разглядеть. Знаком она показала, чтобы я сделал то же самое. А вскоре мы дошли до нужного места. Это была харчевня, каких пруд пруди по всему Городу. Разве что только возле нее стоял громадный мужик с топором наперевес.

— А нам точно туда?

— Да.

— Ты уверена?

— Мар!

— Я просто так спросил.

Мы подошли к двери, и нам тут же преградил путь этот громила. Видать, охранник.

— Детям сюда нельзя! — гаркнул он.

Тогда Трисса приподняла капюшон и посмотрела на громилу снизу-вверх. Тот сразу же расплылся в улыбке:

— Трисса! Заходи. Этот с тобой?

— Да.

Охранник пропустил нас, а я выдохнул с облегчением. Фух, пронесло! Я уж думал, он сейчас нас этим топориком на котлетки порубит. Эх, а я то, оказывается, проголодался. Надо было есть, когда Норвус приносил. А сейчас, гляди, нас и самих тут слопают. Глазами так точно. Вон сколько народу собралось! Все столы были заняты, да и за ними умудрилось уместиться раза в два больше человек, чем было положено. Гулянка тут, наверное, давно уже шла, потому что все были хорошо навеселе: гарланили песни, выясняли, кто кого уважает, даже до драки дело дошло. Но никого это не волновало, будто все шло как и надо. И даже Трисса на это не обращала внимания. Пробираясь вперед, она ловко уворачивалась от подвыпивших посетителей. Впрочем, до нас тоже никому не было дела.

Снаружи харчевня казалась крохотной, а внутри мы до ее конца еще долго добирались. Волшебство расширения пространства в самом лучшем виде. В самом-самом дальнем углу за плетеной стеной была комнатка. Вот туда мы и зашли.

— Трисса?

— Привет, дядя Назар.

— Профессор Назарус?!

Олдака перепеченная…

ГЛАВА 9

— Не вопи, школяр.

Я глазам своим поверить не мог. Прямо передо мной был профессор Назарус. Здесь было два стола. За одним столом сидел профессор Назарус, он пил вино из большого кубка и изредка он откусывал от пирога с мясом. А за другим столом сидел еще один мужик с черными усами и не такой здоровый, как профессор Назарус, но такого же возраста. Я его где-то уже видел. А, вспомнил! Это ж тоже профессор. Я его в Школе видел. Он на Физкультурном поле был, когда там Сэй в первый раз появился. А теперь он тут сидел. Да еще как сидел! Помимо самого профессора тут было еще три женщины. И какие женщины! Грудастая блондинка умастилась у него на коленях и обнимала его за шею. Рыжая с красивыми кудряшками сидела напротив и то и дело чем-нибудь его кормила, а длинноногая брюнетка следила за тем, чтобы его кубок не пустовал.

— Выйдите, — скомандовал Назарус другому профессору и его красоткам. Те обиженно поджали губы, но подчинились. — Нам нужно полчаса.

Красавицы заметно повеселели и упорхнули, о чем-то между собою переговариваясь. А блондинка мне подмигнула! Надеюсь, Трисса это не заметила.

— Привет, мышонок! — улыбнулся усатый профессор и погладил мою подругу по голове. — Как дела?

— Хорошо, дядя Высориус, — ответила Трисса, а я чуть не позеленел. Да и кулаки ой как чесались.

— Мышонок, я же просил не звать меня ни дядей, ни профессором, когда мы не в Школе. Для тебя я просто Высор.

— Высор! — тихо прорычал профессор Назарус. Это он вовремя, а то я уже собрался с этим гадом сделать что-нибудь очень и очень нехорошее. И плевать, что он профессор!

— Понял-понял, — усмехнулся Высориус. — Ухожу.

— Дядя Назар, мы по делу, — сказала Трисса, усаживаясь напротив профессора.

— Я так и понял. А ты чего столбом стоишь? Садись!

— А… Ага.

— Так что вам нужно?

— П-погодите! — я стал заикаться почти как Гэн. — Почему дядя Назар?

— Потому что я ее дядя.

— К-как так?

— Вот поэтому я и не хотела, чтобы с нами шли Гэн и Пар, — сказала Трисса. — Дядя Назар — младший брат моей мамы. Незаконорожденный. Об этом Отец не знает. Не говори никому, хорошо?

Угу. Понял. Не дурак.

— Хорошо.

— Так в чем все-таки дело? — поторопил нас профессор. — У вас есть только полчаса. Потом у меня дела.

Я все никак не мог привыкнуть, что профессор Назарус — ее дядя. Хотя есть у них что-то общее, если хорошенько присмотреться… Если подумать, то Трисса на него больше похожа, чем на своего отца.

— Дядя Назар, ты же знаешь, что Марвус — выродок.

— Знаю.

— Так вот, он не выродок.

— С чего ты взяла?

Трисса придвинулась к нему ближе:

— Обычно у выродков либо ничего не получается, либо очень слабо. Так вот у Марвуса наоборот.

— То есть?

— То есть у него не просто получается, а получается намного сильнее, чем нужно. Я одной книге прочитала…

— Опять в Профессорскую библиотеку пробралась? — прищурился Назарус.

Ого! А у нас что, и такая есть?

— Да, — ничуть не смутилась Трисса. — И там написано, что такое происходит, когда на волшебнике есть печать. Мар, — обернулась она ко мне, — именно поэтому ты и был таким маленьким. Печать сдерживала не только твою силу, но и рост.

Что? Оладка перепеченная! Мало того, что я так долго выродком был, так еще и коротышкой в придачу!

— Что это за книга была? — нахмурился профессор. — Трисса! Живо отвечай!

Девушка закусила губу.

— Трисса!

— «Книга таинств», — призналась она.

— Ты в своем уме?! Ты же могла память потерять! Ты же знаешь, что…

— Дядя Назар, — перебила его девушка. — Я знала, что делаю. Да я уже много раз ее брала!

— Трисса! — уже орал профеесор. — Чтобы ноги твоей там больше не было! Что я потом твоей матери скажу, если с тобой что-нибудь случится?

— Хорошо, я больше так не буду.

Она согласилась так легко, что ни я, ни профессор Назарус ей не поверили. Но и ответить на это было нечего.

— Ладно. Продолжай.

— Так вот. Скорее всего это была сдерживающая печать. Чем больше Марвус старается, тем слабее она становится. Но сам он с ней лет так через двадцать справиться сможет. Вот поэтому мы к тебе и пришли. Нам нужна твоя помощь, дядя Назар.

Профессор внимательно меня осмотрел. Я ему криво улыбнулся, но тут же убрал улыбку с лица — что-то мне не по себе стало.

— Понял. Жду вас завтра в третьем подземелье в десять. Утром. Трисса, ты знаешь где это?

— Да.

— Все, ваше время вышло.

— Пока, дядя Назар!

— До свидания, профессор Назарус.

— Валите уже.

Когда мы выходили из комнатки, к нам навстречу уже шли те самые три красавицы в обнимку с профессором Высориусом. Блондинка улыбнулась мне, рыжая чмокнула в лоб, а брюнетка хлопнула по заду. Я с опаской покосился на Триссу, но та смотрела в другую сторону. Эй! Она что ли ни капельки не ревнует?

На улице я с удовольствием вдохнул ночной воздух. Нет, харчевни по ночам не для меня. По крайней мере не такие.

— Дядя Назар очень хорошо разбирается в печатях. Он преподает это в старших классах. Если кто и сможет тебе помочь, так только он. Мар, ты же не расскажешь Гэну и Пару, что мы с тобой сегодня сюда ходили?

— Нет, не расскажу.

— Спасибо.

— Это тебе спасибо.

Мы ушли уже довольно далеко от той харчевни, и Трисса сняла капюшон. Лента, которой она связывала свои волосы, где-то потерялась, и они тяжелой копной рассыпались у нее по плечам. Как же это было красиво!

Улочка, по которой мы шли, была безлюдной, здесь даже фонарей не было. И в свете луны Трисса выглядела еще прекрасней. Наслаждаясь свежим воздухом, она задрала лицо вверх. Я сам не знаю, что на меня нашло. Это луна виновата. Это виновата луна. Я медленно наклонился и прижался губами к губам Триссы. Она не отпрянула, но удивлением смотрела на меня. И тут до меня дошло, что я натворил. Она же мой друг!

— Прости, Трисса! Й-я не знаю, зачем…

Девушка дотронулась до своих губ и кивнула.

— Понятно.

Да что ей понятно?! Я же…

— Ты мне просто благодарен. Все в порядке, Мар.

Что? Нет! Я не поэтому!

— А… да.

Я не это хотел сказать!

— Не волнуйся, я знаю, что тебе нравится Корнелия.

Корнелия? Да я ни разу за все это время о ней не вспомнил! Нет, надо сказать Триссе, что она ошибается! Надо обязательно ей это сказать!

— Эй, Трисса…

— Да?

— Э… Красиво сегодня, правда?

— Да.

Я тряпка.

Назад мы возвращались молча. Трисса шла впереди, а я плелся за ней. В лодке тоже никто из нас не проронил ни слова. И только когда мы добрались до спальни девочек, Трисса сказала:

— Будь завтра готов к половине десятого. Я зайду за тобой.

— Ага. Спокойной ночи, Трисса.

— Спокойной ночи, Мар.

Надо ли говорить, что до самого утра я ни на минуту не закрыл глаза. А вот когда начало рассветать, тут-то сон меня и сморил.

— Здоров, парниша!

— Руфус!

Мы с крысом сидели в чистом поле за белым плетеным столом в таких же плетеных креслах. На столе в красиво расписанной вазе стояли ярко-желтые, красные и голубые розы. Передо мной была тарелка свежеиспеченного вишневого пирога и чашка ароматного чая.

— Ешь давай, пока чай не остыл.

— А ты?

— Слышь, парниша, да я пока тебя тут ждал, почти весь пирог умолол. Так что тебе крупно повезло, что хоть этот кусок остался.

Я отхлебнул немного чая и сказал:

— Почему ты больше ко мне не приходишь?

— С чего ты взял? Прихожу. Просто ты не видишь.

— Почему?

— Почему, почему… Да по кочану!

Руфус выглядел очень раздраженным, словно я сказал какую-нибудь страшную глупость. Ну, может, и сказал. Только сам не понял какую.

— Проехали. Слышь, парниша, ты куда вчера ходил?

— Трисса отвела меня к своему дяде.

— К Назару, значит, — хмыкнул крыс.

— А ты откуда знаешь?

— Я все знаю, парниша. Эх, тот еще сорванец был, когда с твоим папкой да с этим Ремусом по Школе бегал…

— Подожди. Ты говоришь, что все знаешь. Значит, ты знал, что я не выродок?

Почему-то я не удивился. Я сейчас вообще ничему не удивлялся.

— Естесссссссссно.

— Может, ты еще и знаешь, кто на меня печать наложил?

— Естесссссссссно. Я ж и помогал.

А вот теперь я удивился. По-настоящему.

— Тогда кто… кто это сделал?

— Папаша твой! — расхохотался Руфус. — Кто ж еще? И зеще: запомни вот это за…

Я проснулся. Но почему-то первое, о чем я подумал, было не то, что мой собственный отец наложил на меня печать из-за которой все считали меня выродком, а о том, что я так и не попробовал пирог. Вишневый!

Оладка перепеченная! Я зверски хотел есть!

И как раз в это мгновение в дверь постучали. Как же я был рад видеть Норвуса! А еще больше я радовался подносу у него в руках. Овсянка! С ягодами!

— Доброе утро, мой мальчик, как спалось? — улыбнулся смотритель своими острыми желтыми зубами. Жуткое зрелище, но я уже привык.

— Намальна! — ответил я, глотая кашу так быстро, как будто месяц ничего не ел.

— Пойдешь сегодня в Город?

— Не-а. Тут останусь.

— Хорошо, — кивнул Норвус, он как будто и не удивился. — Мальчик мой, меня сегодня в Школе не будет. Так что, если что-нибудь понадобится, обращайся к Тетушке Таме.

— Угу.

Мне показалось, что он хотел еще что-нибудь добавить, но передумал и просто помахал мне рукой, и вышел.

Ну и ладно.

Трисса зашла за мной, как и обещала, ровно в половину десятого.

— Привет. — поздоровалась она. — Готов?

— А… Да. Готов. Привет.

Я не знал, как в глаза ей смотреть после вчерашнего. Но ее, похоже, это не беспокоило. Она вела себя точно так же, как обычно. Еще бы! Она же думает, что я вчера ошибся, что мне Корнелия нравится. Нет, вот уберут с меня эту дурацкую печать, и я обязательно поговорю с Триссой!

— Идем, — сказала Трисса и подтолкнула меня, а меня как будто иголкой кольнуло. — Нам нельзя опаздывать.

— Ага.

Дверь я закрыл — два раза ходил проверять. Я плелся вслед за Триссой, не смея идти с ней рядом. В коридоре было совершенно пусто — все школяры и профессора сбежали из Школы при первой же возможности, то есть еще вчера.

Ни я, ни Трисса за всю дорогу не проронили ни слова. Я то и дело пытался с ней заговорить, но так и не смог выдавить из себя ни звука. А мы тем временем добрались до нужного подземелья. Оладка перепеченная! Я даже не заметил как!

— Заходи, — Трисса открыла передо мной тяжеленные с виду двери. Я аж почувствовал бабулин подзатыльник — она часто мне талдычила, что перед женщинами надо двери открывать. Ну не успел, чего уж тут. Не выпихивать же Триссу обратно.

Профессора, как и положено, еще не было на месте. А может, и был. Тут все равно ничего не было видно, хоть глаз выколи. Тогда Трисса выдохнула заклинание, и перед ней появился маленький огонек. От него она зажгла висящие на стенах факелы — я насчитал тринадцать штук. Комната была круглая, и на стенах, помимо факелов, висело очень много свитков с начерченными на них вендийскими рунами. Кстати, учить мне их не пришлось, потому что я читал их, как если бы они были написаны на нашем языке.

В середине комнаты, а она была с нашу Столовую, лежала огромная круглая каменная плита. На ней были вырезаны руны, но их я прочесть не смог. Это был не вендийский, и не наш. Может быть, это вообще были какие-нибудь каракули, и их начертали тут просто для красоты. Рун тоже было тринадцать. Эх, и почему профессор так долго идет?

— Сколько времени? — спросил я.

— Без десяти десять.

— А… Ясно.

Я никак не мог придумать, о чем бы мне заговорить с Триссой. Она стояла возле плиты, сцепив на груди руки. Пламя факелов мягко освещало ее лицо и рыжие волосы, которые Трисса оставила распущенными, отчего девушка казалась совсем хрупкой и беззащитной. Но я то знал, что это совсем не так. В колдовском бою она любого волшебника уложит на обе лопатки, да и с обычной грубой силой тоже справится. Но я бы очень хотел всегда быть рядом и всегда ее защищать. Конечно, если она сама меня не прогонит.

Я не удержался от смешка: вспомнил как на днях Трисса заставила бегать нашего неповоротливого толстяка Пара. Тот нечаянно уселся на ее свитки. Все бы ничего, но у него в кармане был горшочек варенья, и именно тогда он и вздумал перевернуться. Так что вскоре все свитки Триссы, а там была часть ее Годовой работы по Основам водного волшебства, оказались в красных липких пятнах. Вообще-то обычные свитки легко восстановить, тем более что Пар лучше всех владел волшебством уборки. Но не все так просто, потому что для Годовых работ выдавали в Библиотеке особенные именные свитки, которые никто не сможет подделать. А так как их очень сложно было сделать, и делал их никто иной как сам Верховный волшебник Корнелиус, то было понятно, почему Трисса так рассвирепела. Не долго думая, она щелкнула пальцами, одновременно выдыхая заклинание, и в ее руке оказался крохотный-крохотный огонечек — таким даже свечку не зажжешь. Я удивился, почему Пар так испугался и начал пятиться от Триссы. А вот Гэн все понял и стал срочно искать куда бы спрятаться подальше от неприятностей. Я посмотрел на Гэна и решил сделать так, как он. Вовремя. Трисса как-то хищно улыбнулась, отчего наш краснощекий Париус стал совсем бледным, и начала один за одним отправлять к нему один огненный шарик за другим. Так быстро Пар еще никогда не бегал. Он нарезал круги по ученической, иногда безуспешно пытаясь открыть дверь наружу, а потом снова бежал по кругу. Не знаю, сколько Трисса так его мучила, но у меня уже ноги затекли сидеть под столом. Потом она, видимо, остыла и убрала-таки свои шарики. А Париус клятвенно пообещал, что больше никогда не будет носить горшочки с вареньем в карманах.

Точно! Можно же поговорить о друзьях!

— А Гэн с Паром в Город ушли?

— Да.

Ну все. Больше я придумать ничего не смог.

К счастью, как раз пришел профессор Назарус. Он как обычно был в своих черных очках. Интересно, а он вообще хоть что-нибудь в темноте в них видит? Наверняка видит, раз ни на что не натыкается и в дверь пролез без проблем.

— Уже тут? Хорошо.

— Здравствуйте, профессор Назарус! — Это я так пискнул?

Профессор криво усмехнулся и начал доставать из-под мантии какие-то непонятные штуки, с виду более похожие на бутерброды. Это и были бутерброды!

— Не успел позавтракать, — пояснил он.

По виду Триссы было понятно, что она догадывается, почему ее дядя пришел голодным.

Когда с бутербродами было покончено, профессор достал из-за пазухи что-то более похожее на волшебный предмет. Это была старая сильно пожелтевшая и местами обугленная книга. Наверное, та самая, которую Трисса читала в Профессорской библиотеке.

— Мел! — скомандовал Назарус, и Трисса тут же подала ему белый кусочек.

Профессор залез на плиту с ногами и принялся на ней выводить новые и такие же непонятные мне символы. В его руках белый мел становился то красным, то зеленым, а то и вовсе золотым. Когда профессор закончил, мел снова был совершенно белым.

— Ложись, — сказал профессор.

Он показал, куда именно мне лечь. На глаза он положил мне какую-то тряпицу, и до конца ритуала я больше ничего не видел. Я слышал лишь, как профессор передвигается то по плите, то вокруг. А когда все закончилось, я зажмурился от яркого света.

Вокруг меня были не холодные стены мрачного подземелья, а стены моей собственной комнаты, и лежал я на своей собственной кровати.

— Проснулся? Хорошо. Завтра идешь на уроки.

Профессор Назарус встал со стула, на котором до этого сидел, поправил очки и вышел. А со мной осталась Трисса, она тут же заняла место на стуле.

— Я думала, ты весь день проспишь, — сказала она. Я успел заметить, как она украдкой облегченно вздохнула. Ты долго не просыпался. Дядя решил перенести тебя сюда. Как ты себя чувствуешь?

Я сел на кровати. Голова немного гудела, а остальное было как обычно. А может… а может, я все-таки выродок, и ничего не изменилось?

Наверное, Трисса заметила ужас в моих глазах, потому что тут же взяла меня за руки.

— Все прошло хорошо. Дядя сказал, что теперь твоя сила свободна. И он кое-что просил передать.

— А?

— Он сказал, что ему почти ничего снимать не пришлось.

— То есть?

— Дядя Назар сказал, что кто-то почти стер печать, ему почти делать ничего не пришлось.

— Кто снял? А может… А может, это я сам?

— Может быть, — согласилась Трисса. — Дядя Назар сказал, что такое тоже может быть. А еще он просил тебе передать, чтоб ты сдерживал пока свою силу.

— Почему?

— Он не сказал. Но думаю, потому что ты очень сильный. Наверное, даже слишком.

Вот те на! Всю жизнь выродком был, ничего не мог. А теперь, когда могу, так не разрешают!

— А он откуда знает? Я ж еще ничего не пробовал.

— Хорошо. Вон свеча на столе — зажги.

Я так и сделал. Оладка перепеченная! Хорошо, что Трисса сообразила наколдовать воды, и сразу потушила огонь, а то бы от моей комнаты ничего кроме уголечков не осталось.

— Вот видишь. Попробуй еще раз. Только сдерживайся. Хорошенько сдерживайся!

— Может, не надо?

— Пробуй!

«Да уж» — , вздохнул я про себя, — «ну, вылитая моя бабуля».

— Получилось!

— Хорошо. Теперь так со всем и делай. Не хватало еще, чтоб ты Школу на радостях спалил.

Даже не сомневаюсь, что очень многие бы этому только обрадовались. Но вслух я ничего подобного не сказал.

— Здорово получилось, правда?

— Правда. Вот. Держи. — Трисса протянула мне лист бумаги. — Я здесь написала домашнее задание на завтра.

— Так мне что, уже завтра на уроки приходить?

— Да. Ты же слышал, что сказал дядя.

Оладка перепеченная! Я не готов!

— У тебя все получится, — сказала Трисса и снова села на стул.

Эй, погодите-ка! А чего это меня девчонка утешает? Мужик я или кто в конце-то концов! Поэтому я встряхнулся, встал с кровати, взял Триссу за руку и поднял ее на ноги.

— Ага. Я смогу! Спасибо тебе! — сказал я. И в кои это веки сделал так, как учила меня бабушка. Я встал на одно колено и поцеловал Триссе руку. Девушка сперва замерла, а потом выдернула свою ладонь и отскочила.

— Т-ты чего?

Нормально. Когда я ее в губы поцеловал, так она не удивилась. А когда сделал так, как велят этикет и моя бабуля, так она вон как себя повела. Нет, не понять мне этих девчонок.

Трисса выбежала из комнаты даже не попрощавшись, а я стоял и глупо улыбался. Ничего, Трисса, завтра мы с тобой поговорим.

Не знаю почему, но я больше не тосковал, когда думал о деде. Может быть, потому что я больше не был выродком. Может быть, потому что теперь я смогу доказать, что дед во мне не ошибся. Может быть, потому что я поверил в себя. Может быть, потому что я знал, что не один, что у меня есть надежные друзья. А скорее всего, все вместе.

Вечером ко мне заглянули Гэн и Пар.

— М-мар, ты не знаешь, почему Трисса из комнаты не выходит? Она даже на ужин не пришла. — Гэн поправлял сползающие очки чаще обычного. — Мне сказала, что голова болит, но я ей не верю. Она сама себя вылечить может. Она говорила тебе что-нибудь?

Я только пожал плечами. Друзья друзьями, но не могу же я им совсем все рассказывать. Вместо ответа я сказал:

— А я больше не выродок!

— Да иди ты! — присвистнул Пар, у него даже пирожок из рук чуть не вывалился. А нет, вывалился.

— Н-не шутишь?

— Не-а. Мне профессор Назарус помог. Печать с меня снял.

— П-печать? А что за печать?

— Ага, что за печать? — поддакнул толстяк, пытаясь достать из-под кровати закатившийся туда пирожок.

— Я сам не совсем понял. Ее наложили, когда я еще маленьким был.

— А кто?

Я снова пожал плечами. Не буду же я им про свой сон рассказывать — засмеют ведь. Нет, я слышал, что бывают вещие сны, но сам в них никогда не верил. Да и про Руфуса я друзьям тоже ничего не рассказывал. К тому же, я не верил, что мой папа мог со мной такое сделать, он же прекрасно знал, как у нас к выродкам относятся. Нет, папа не мог так со мной поступить.

— К-когда на занятия вернешься?

— Завтра.

— З-завтра? Хорошо.

Утром я проснулся ни свет, ни заря. Еще вчера я сказал Норвусу, что собираюсь снова учиться вместе со всеми, так что сегодня на завтрак я пошел в Столовую. Так боязно мне еще ни разу не было. Даже намеренно ждал, когда настанет время завтрака, чтобы никого не встретить в коридоре.

Я, наверное, еще долго бы не решился войти в Столовую, если бы не подошла Трисса. А перед ней я не мог показать себя трусом. Поэтому я собрал в кулак все, что хоть немного было похоже на волю, и толкнул дверь.

И конечно же к нам сразу все обернулись.

— Иди, — шепнула мне Трисса и легонько подтолкнула.

Со всех сторон теперь слышались то возгласы, то шепот.

— Ого!

— Ничего себе ты вымахал!

— Когда успел?!

— А я думал, что его выгнали.

— Нет, я слышал, что он сбежал.

— А я слышала, что повесился!

— Быть того не может!

— Честно!

Мне даже смешно стало. Что за чушь они городят? Тем более, что я сейчас иду прямо перед ними!

Некоторые школяры смотрели на меня как на врага, некоторые как на привидение, но большинству было просто любопытно. А вот профессора мне искренне улыбались. И самым довольным выглядел Ремус. Странно, но сегодня он меня почему-то не раздражал. И даже от завитых по-бабьи кудряшек меня сегодня не тошнило. Вот только я немного обиделся, что за все время он меня ни разу не навестил. Нет, я, конечно, помню, что он говорил, что никто не должен знать, что мы с ним были знакомы еще до того, как я попал в Школу. Но он же волшебник все-таки. И не просто волшебник, а профессор! Так что мог бы все-таки что-нибудь придумать.

Я уже подходил к своему столу, где меня ждали Гэн и Пар, когда прямо передо мной появилась Корнелия. Надо же! А она такая маленькая оказывается! И все такая же красивая. Однако сейчас я отметил это как будто бы со стороны. Ну, красивая, и что? Вон цветы на каждом столе стоят, они тоже красивые. А вот Трисса… Обязательно сегодня с ней поговорю! Мужик я в конце-то концов или нет?

— Марвус! — засияла улыбкой Корнелия. — Как же я рада тебя видеть! Ты не представляешь, как я за тебя волновалась! Места себе не находила!

И она, встав на цыпочки, повисла у меня на шее. На меня как будто оцепенение нашло: я двигаться не мог! А Корнелия поцеловала меня в щеку и снова вернулась за свой стол. Я беспомощно смотрел как мимо меня прошла Трисса и села возле Гэна. На меня она даже не взглянула. Зато меня чуть не испепелил взглядом Носатый. Хотя помимо него еще зрителей хватило. Но на них мне было наплевать. Вот только почему на меня так странно смотрит Гэн?

За завтраком никто из моих друзей не проронил ни слова. Если честно, то мне вообще еле кусок в горло лез: все время казалось, что на меня все смотрят. А нет, не казалось. С меня действительно не спускали глаз. Эх, вот бы узнать, что они все думают! А то не по себе как-то. Надеюсь, Трисса этого не заметила. Хотя, она, похоже, вообще ничего заметить не могла, потому что не поднимала глаз от своей тарелки. Вот только глаз и не поднимала, а к еде даже не притронулась. Единственный, кто вел себя как ни в чем не бывало, был как всегда Пар. Я вообще не могу представить, что могло бы его хоть немного смутить. Вот и сейчас он явно был самым довольным в Столовой, ведь ему достались аж три дополнительные пайки.

Когда Пар управился с едой, мы с друзьями молча встали из-за стола и пошли к выходу, а за нами потянулся шлейф из шепота. Нет, больше я не подведу деда! Что бы там кто не говорил, а я не выродок, а значит, обязательно стану таким же великим волшебником, как Корвиус!

Как обычно в первый день недели занятия начинались с Основ водного волшебства. Когда мы вошли в аудиторию, все так же молча, я было подумал, что мы опоздали, потому что Ремус уже был на месте. Он сидел на стуле, а на его столе устроилась одна из старшеклассниц. Надо же, а она выпускница. Это я по ее форме понял — рыжеволосая девушка вся была в ослепительно белом. И не боится она сидеть вся такая чистенькая на пыльном профессорском столе?

Пока мы с друзьями рассаживались по своим местам, я все думал, что Триссе очень пойдет такая форма. Тем более, что ее волосы еще более огненные, чем у девушки, что сидела на столе у Ремуса, у нее они скорее морковку напоминали. А та тем временем подвинулась еще ближе к профессору, наклонилась и зашептала что-то ему на ухо, отчего Ремус расплылся в улыбке. Как бы невзначай, она поправила на нем возле шеи мантию и накрутила себе на палец одну из его кудряшек.

И именно в это мгновение к нам в аудиторию решила заглянуть профессор Аварра. Она увидела всю эту сцену и уронила свитки, которые принесла с собой. Профессор не стала за ними наклоняться, хотя многие уже успели покатиться вниз по ступенькам аудитории, а вместо этого выдохнула заклинание, и все бумаги тут же снова оказались у нее в руках. Профессор не сказала ни слова, поджала губы и ушла прочь.

А вот Ремуса мне было жалко, ведь и я был почти в таком же положении. Профессор успел заметить край мантии Аварры, весь побледнел и бросился в след за ней, чуть ли не сбивая школяров на своем пути. А сидящая на столе девушка пожала плечами и, улыбаясь, не спеша вышла из аудитории.

Надо ли говорить, что половину урока мы просидели просто так. В другое время я бы этому обрадовался, но сейчас я был не в своей тарелке, потому что меня окружила стайка одноклассниц во главе с Корнелией.

— Марвус, ты такой высокий! — всплеснула руками белокурая красавица. — А я все такая же маленькая, — хихикнула она. — Наверное, даже до плеча тебе не достану.

От этих слов ее братец аж побагровел. Еще бы, ведь они с сестрой были одинакового роста.

— Я так за тебя волновалась. Так волновалась! — продолжала Корнелия. — Подтвердите, девочки!

Ее подружки закивали. Каждая из них тоже добавила от себя, что беспокоилась обо мне. Нет, конечно же, мне было приятно от таких слов. Но… Я им не верил. Ведь я два месяца провел в своей комнате, и никто, никто ни разу меня не навестил. Мне даже привет никто не передавал! А Корнелия… А Корнелия меня больше не заботила.

— Доброе утро, школяры! — поздоровался вернувшийся к середине урока Ремус. По его лицу было видно, что никакое оно не доброе для самого профессора. — Сегодня пишем самостоятельную.

Школяры возмущенно зашумели, но Ремус так на них, то есть на нас глянул, что в аудитории стало совсем тихо. Я еще никогда его таким не видел.

Ремус похлопал в ладоши, одновременно выдыхая заклинание, и перед нами появились листы с заданием. Я пробежался глазами по ним и чуть было не присвистнул в голос: я все это знал! Вот только тут еще было одно практическое задание, но с ним я не был уверен.

Оладка перепеченная! Я внук Корвиуса или кто?! Я смогу!

Письменные задания я выполнил очень быстро, и у меня еще оставалось добрых пятнадцать минут на практику. Нужно было сделать так, чтоб, когда профессор возьмет лист в руки, с него должно упасть три капли воды. А была не была!

Я закрыл глаза, собрался с мыслями, и выдохнул заклинание. А потом я положил лист перед собой и стал ждать звонка. Из моих же одноклассников еще никто кроме Триссы и Гэна не приступил к практическому заданию.

— Готов, школяр Марвус?

Оладка перепеченная! А я так надеялся спокойно досидеть до конца урока.

— Э… Ну, почти.

— Давай сюда.

Я вздохнул и выбрался из-за своего стола. И пока я шел к профессору, я прям чувствовал, как в моей спине одноклассники взглядом прожигают дырку. Уже была размером с яблоко.

— Вот, профессор Ремус. — Я положил перед ним свою работу.

Сначала он проверил письменную часть. По мере того, как он читал, его глаза становились все круглее и круглее, а брови почти сползли на затылок

— Ты сам это написал? — прищурился Ремус.

— Ну да. А кто ж ещ… То есть да, профессор Ремус.

Ремус покачал головой и проверил все еще раз.

— Ну да. Все верно, — пробормотал он, словно не доверяя своим глазам. Тогда он взял в руки лист. И тут как полилась из него вода! Ведро, наверное, не меньше. И это произошло так быстро, что профессор ничего не успел сделать. Он просто сидел и моргал, сидел и моргал.

Школяры подскочили со своих мест, пытаясь получше разглядеть, что же тут случилось. Но Ремус уже пришел в себя и быстренько все высушил.

— Ты бы силу немного контролировал, — посоветовал профессор, — а не то всех тут нас затопишь.

Но выглядел он при этом очень довольным. Он вертел в руках мою работу как будто хотел выжать из нее еще несколько капель. И выжал. Еще полстакана.

— Ого! — присвистнул кто-то из школяров. И за ним сразу же начался настоящий гвалт.

— Успокойтесь! — крикнул профессор, и снова стало тихо. А потом прозвенел звонок. — Домашнего задания сегодня не будет.

— Ура!!!

На перемене меня снова окружили. На тот раз не только одноклассницы, но и одноклассники.

— Ничего себе ты даешь!

— Там столько воды было!

— Как у тебя так получилось?

— А меня научишь?

Я не знал, куда от них деться. Гэн, Пар и Трисса стояли в сторонке и даже не думали мне помогать. Я не привык к такому вниманию! Нет, на меня всегда глазели, но это потому что я выродком был, а сейчас я им нравился! Спасите меня кто-нибудь! Ну, пожалуйста!

— Э… Идти пора. Звонок скоро будет.

И я кое-как пробрался сквозь толпу одноклассников, и подошел к друзьям. Вместе мы пошли к раздевалке, потому что вот-вот должна была начаться Физкультура, а Палка не любил, когда опаздывают. Все профессора это не любят, но Палка особенно. Еще гляди потом плавать заставит. Он как будто знал, чего именно школяры боятся больше всего.

А хвост из одноклассников разделился лишь, когда мы дошли до раздевалок.

На Физкультуре все было как обычно, если не считать того, что теперь я стоял не в конце линейки, а был вторым — сразу за Гэном. Мы прыгали, играли в мяч, растягивались. И очень много бегали. Я обнаружил, что после того, как вырос, бегать стал еще быстрее. Еще бы! С такими то длиннющими ногами. Но Трисса все равно не отставала.

Следующей была Рунопись. Профессор Аварра уже сидела на своем месте, когда мы вошли. Сегодня с ее сережки свисало ярко-оранжевое длинное перо с зелеными краями. А еще сегодня ей явно было не до нас. Как и Ремус, она раздала нам листы с самостоятельной работой.

Пока мы писали, профессор сидела за столом, закинув на него ноги, и барабанила по нему пальцами. На нас она совсем не смотрела, чем некоторые школяры и решили воспользоваться. Они почти в наглую списывали, только что на парты шпаргалки не вытаскивали. А Аварра, казалось, ничего не замечала. Вот именно что казалось. Когда прозвенел звонок, она, выдохнув заклинание, собрала все работы. А потом, словно бы только что вспомнила об этом, сказала:

— Ах да, охламоны, у тех, кто списывал, целую неделю будут синие руки. И три дополнительных вопроса на экзамене.

Так тихо еще никогда не было у нас на перемене.

— Пошли быстрей! — поторопил нас с Гэном Пар. У него тоже были ярко-синие ладони, но, в отличие от остальных, он и не думал их прятать. — В Столовую опоздаем!

Мы с Гэном переглянулись, побросали свои вещи в сумки и двинулись за чуть ли не пританцовывающим от нетерпения Паром. Трисса же не стала нас дожидаться и ушла вперед. Рядом с ней шла одна из наших одноклассниц. Странно, я ее раньше никогда не видел. А может быть, просто не замечал? Хотя, это вряд ли. Потому что такую красотку я не смог бы не заметить. Ростом она была чуть выше Триссы, а прямые гладкие черные волосы спускались до самой талии. Девушка что-то рассказывала Триссе, но так как будто даже и не слушала, иногда она даже ускоряла шаг, отчего черноволосой однокласснице приходилось почти за ней бежать.

В Столовой, кроме Аварры, из профессоров был только Нарнис. Ни Палка, ни Аварра за едой не разговаривали. Они вообще ни на что не обращали внимания и даже на то, что лежит у них в тарелках.

Трисса уже ждала нас за столом. Она еще не притронулась к еде. Вроде бы девушка сидела здесь, но мыслями она явно была где-то далеко.

— Что у нас сегодня вкусненького? — потер ладоши Пар. Он уселся, и перед ним сразу же появилась миска с супом, три больших ломтя хлеба, большая тарелка с кашей и четыре куска мяса. Перед нами же было то же самое, но только в несколько раз меньше. Расчувствовавшийся Пар встал и поклонился Тетушке Таме, прижав правую руку к груди. Повариха с улыбкой помахала ему в ответ.

Ели мы молча. Трисса все так же была занята своими мыслями, Пар был занят едой, а нам с Гэном было неуютно под пристальными взглядами одноклассников. Ну, чего они прицепились! Я уже начинал думать, что выродком мне было лучше.

Кое как мы доели основную еду, и перед нами появились новые тарелки с черничным пирогом. Мы с Гэном переглянулись и отдали свои Пару. Тот улыбнулся и кивнул нам в знак благодарности. Потом он вопросительно посмотрел на Триссу, но та все еще была далеко. Поэтому Пар, совсем не стесняясь, забрал и ее тарелку. Он еще и начал именно с нее — чтоб не отобрали.

Время обеда подходило к концу, когда в Столовую вдруг влетел запыхавшийся старичок и остановился в дверях. Держась за сердце, он пытался отдышаться.

— Профессор Везириус! Что случилось? — Подскочила Аварра, а за ней и Нарнис.

— Сердце… — еле выдавил из себя старичок и ускакал прочь. Ничего себе! Если у него с сердцем так плохо, то какой оладки он бегает!

Профессора побросали свои вещи и умчались за старичком. Если честно, то я ничего не понял.

— Чего это они? — спросил я у друзей.

— Н-не знаю.

Пар же просто пожал плечами. Ответить он не мог — жевал.

Мы посмотрели на Триссу. Она снова была с нами, но так же, как и мы, понятия не имела, что произошло.

— Это у него с сердцем плохо? — спросил я.

— Нет, — покачала головой Трисса. — Он сам у нас Целительство преподает. Но это только у старшеклассников.

— Ясно.

Ничего мне не ясно! И не мне одному. Школяры стали бурно обсуждать то, что сейчас произошло. А потом с вопросами двинулись к Тетушке Таме. Но та тоже ничего объяснить не смогла. Или не захотела. Пока все стояли возле кухни, я обернулся к дверям. Там стояла та черноволосая девушка. Она выглядела такой же задумчивой, какой до этого была Трисса. Трисса!

— Трисса! — нагнулся я к уху подруги, она как раз стояла передо мной.

— Что? — Она не подпрыгнула от неожиданности, как я думал. И, если честно, надеялся. Но зато на ее щеках появился милый розовый румянец.

— Кто та девушка, что шла с тобой в Столовую. Я ее никогда раньше на занятиях не видел.

— Ты о чем? Я одна шла.

Понятно, значит, она вообще вокруг себя ничего не замечала, раз не видела человека, который шел рядом с ней, да еще и что-то ей рассказывал.

— Вон та. Смотри! Возле дверей.

— Мар, там никого нет.

Я снова обернулся: и правда, там было пусто.

— Ушла, наверное.

Трисса как-то странно на меня посмотрела, но ничего не сказала. А прозвеневший звонок сообщил нам, что мы уже опоздали на следующий урок. И вся толпа школяров бегом двинулась к аудиториям. Как мы никого не зашибли, я так и не понял.

Только оказалось, что мы зря торопились. Профессор уже в который раз не пришла на урок. Не скажу, что кто-нибудь расстроился. Обычно мы ждали профессора до последнего, тем более что у нее была привычка вернуться в середине или даже в конце урока. В таких случаях она задавала еще больше домашнего задания, чем обычно. Но сегодня было по-другому. Как только мы расселись по своим местам, в аудиторию вошел старшеклассник. По его черной мантии сразу было понятно, что он из выпускного первого класса.

— Профессор Аварра сегодня не придет. Занятия во всей Школе отменили.

Все очень обрадовались и разошлись по своим делам. На следующий день все было как обычно, и на следующий тоже, и на следующий. Все было как обычно, вот только теперь меня вдруг стали обожать, а не презирать. И на уроках я почти не делал глупостей. А вот после уроков иногда случалось. Но зато мы с Триссой стали снова стрелять из лука! И в эти мгновения я был по-настоящему счастлив.

ГЛАВА 10

Как-то совсем незаметно для меня подкрался Новый год. Вообще-то до него еще оставалось несколько дней. Вот именно! Дома я еще за месяц готовиться начинал, а наши деревенские вообще за полгода. Оладкаперепеченная! Как это я так! У меня еще ни одного подарка не было готова. И я даже не знал, как тут Новый год празднуют. Дома у нас его в деревне отмечали. Даже мои деда и бабуля со всеми слугами туда ходили. Там на месте рынка устраивались пляски и накрывали такие столы, что даже во Дворце не снилось. А еще мы дарили друг другу подарки. Денег мне тогда не давали, и все подарки я делал сам. Но тут такое, наверное, не подойдет. О! Я знаю, у кого спросить!

— Норвус! Норвус! — окликнул я смотрителя, когда он ночью обходил наш этаж.

— Тише ты, мой мальчик! — шикнул он на меня. — Разбудишь же!

— Кого? — удивился я. — Завтра же Свободный день, все уже давно в Городе.

— Не все, мой мальчик, — покачал головой Норвус и погасил свой фонарь. Я вообще не мог понять, зачем он ему в коридоре нужен — тут и так светло было. — Сегодня осталось пять девочек и шесть мальчиков. Кстати, мой мальчик, твои друзья тоже остались.

Это я и так знал, мы с ними договорились завтра с утра вместе в Город отправиться. Эх, а ведь я все еще с Триссой не поговорил. Ничего, вот подарю ей какой-нибудь хороший подарок и обязательно расскажу ей о своих чувствах.

Наверное, я надолго задумался, потому что Норвус спросил:

— Ты что-то хотел, мой мальчик?

— А… Ага. Норвус, а как тут Новый год празднуют?

Смотритель улыбнулся и сказал:

— Я тебе все расскажу, мой мальчик, только пойдем в твою комнату, а то всех разбудим.

— Пошли.

Оказалось, что не сильно все тут отличалось от того, что было у нас дома. Разве что людей здесь побольше было, да и самодельными подарками я точно не обойдусь. Но, спасибо бабуле, денег у меня было предостаточно. Однако подарки я смогу купить только завтра, потому что следующий Свободный день как раз приходится на праздник. А вот как мне купить подарки, чтоб друзья их не видели, я не знал, потому что мы с ними вместе идем завтра в Город. Об этом я тоже рассказал Норвусу.

— Это не беда, мой мальчик! — улыбнулся он. — Эту задачу мы с тобой легко решим.

И мы с ним вышли из моей комнаты, спустились вниз и пошли ко рву, где нас (а точнее Норвуса) уже ждала лодка.

— Плыви, мой мальчик! — сказал он и очень быстро ушел назад.

— Один?! — завопил ему вслед я, но смотритель даже не обернулся.

Нет, он что, издевается? Я ж плавать не умею! А если лодка перевернется, то что? Не, я один не поплыву! Или поплыву… Все равно другого выхода у меня нет. Подарки то купить все равно надо, а завтра это сделать это никак не получится. Эх, оладка перепеченная, была не была!

И я запрыгнул в лодку. Ага, щас. Я кое как на дрожащих ногах забрался в нее и упал лицом вниз. Так я немного полежал, пока не осмелился сесть. Я поискал глазами весла, но их тут не было, и тогда я вспомнил, что это лодка Норвуса, а значит, они тут и вовсе не нужны.

Добрался я до берега куда быстрее, чем если бы греб сам. Эх, жаль, что Норвус обычно не дает нам эту лодку. Может, получится уговорить? Не, не буду. Я не такой наглый. Ему ж, наверное, тоже иногда в Город надо.

Я знал, что лодка никуда не денется и будет ждать меня возле берега, поэтому спокойно пошел в Город. Как обычно, самое интересное здесь начиналось как раз ночью. Я бродил по улицам, заходил в разные лавки, но все равно не мог найти того, что подошло бы моим друзьям. Наверное, я бы ушел с пустыми руками, если бы не увидел в толпе знакомый цветастый платок.

— Зарина! — крикнул я.

Старушка остановилась и повернулась на мой голос. Она меня узнала и улыбнулась.

— А! Привет, — проскрипела она.

— Здравствуйте, — сказал я, когда поравнялся с ней. Знаком она показала, чтоб я за ней шел. — Мне помощь Ваша нужна.

— Конечно. Иначе ты бы меня и не нашел.

По дороге в ее лавку я все рассказал. Зарина слушала внимательно и, когда я закончил, сказала, что у нее как раз есть все, что мне нужно. Эх, повезло то как!

Я снова попал на ту пустынную улочку, где мы с Гэном и Паром как-то перед походом в театр купили горшочки с прохладой. На этот раз я собрался слушать Зарину внимательно.

В лавке у нее по-прежнему было тесно, но теперь я там хоть все рассмотреть мог, потому что со мной не было ни широкого Пара, ни длинного Гэна. Да я сам теперь длинным был! Кстати, а почему Зарина не удивилась тому, что я так сильно вырос?

Старушка зашла за прилавок и тут же стала молодой и прекрасной девушкой. Сегодня ее длинные волосы были распущены и слегка кучерявились, в ушах у нее были длинные золотые сережки в форме капли с мелкими рубинами, а на точеной шейке такое же ожерелье. Платье у нее тоже сегодня было другое: бордовое с золотой вышивкой. И с очень низким вырезом. Ох, оладка перепеченная, только бы опять не отвлечься!

— Насмотрелся? — усмехнулась Зарина и выпятила грудь еще сильнее. Издевается, да? Нет, скорее насмехается. — Покупать что-нибудь будешь?

— Буду. А что?

Для Гэнриуса она предложила никогда не заканчивающийся свиток. Когда места на нем больше не остается, от него отделяется новый чистый лист. И так до бесконечности.

— Берешь?

— Беру!

Зарина отложила свиток в сторону и показала мне следующую вещь. На вид это была самая обычная сумка. Но если положить в нее, например, холодную котлету, то через минуту она уже будет горячей, как будто ее только-только сняли со сковородки.

— Берешь?

— Беру!

Эту сумку Зарина тоже отложила. Следующим был колчан. Да не простой колчан, а такой, который сам в себя обратно стрелы собирает. Я б и себе такой купил, но он такой был один единственный. Зарина сказала, что стрельбой из лука сейчас мало кто занимается, поэтому товар не пользуется спросом. А жаль.

— Берешь?

— Беру!

Так, друзьям я подарки нашел, осталось еще что-нибудь бабуле и Норвусу подыскать. Со смотрителем было проще всего. Ему я взял крохотный фонарь, который светил как громадный костер. К тому же его и подзаряжать не надо, разве что лет эдак через сто. А что? Ему такой на обходах пригодится.

— Берешь?

— Беру!

Вот с бабулей было куда сложнее. Если что не по ее вкусу куплю, так она и обидеться может. Но свнова на выручку пришла Зарина. Она предложила взять книгу для записей доходов и расходов. Туда нужно только вписать, сколько денего есть, а книга сама будет дальше записывать, куда и на что деньги делись. Нужно только не забывать новые доходы вписывать. Я думаю, бабуле понравится. Дома она всеми деньгами заведует, никому не доверяет, даже деду не доверяла.

— Берешь?

— Беру!

Я был очень доволен своими покупками. До тех пор, пока Зарина не сказала, сколько я должен за них заплатить. Ого! Оладка перепеченная! Да это ж десятая часть того, что мне (ну, не совсем, конечно) бабуля оставила!

— Не хочешь — не бери, — сказала Зарина и придвинула подарки себе.

Ага, щас! Где я сейчас что лучше сыщу?! Нет уж!

— Беру! — сказал я и отсчитал ей столько золотых, сколько она запросила. Эх, жаль, я торговаться не умею.

— С тобой приятно иметь дело!

— Угу.

— Заходи, если понадоблюсь.

— Угу.

— Пока, Марвус.

— Угу.

Я закинул подарки в сумку и вышел на улицу. Было свежо и прохладно. А я все никак не мог понять: мне хорошо, потому что я купил всем подарки или мне плохо, потому что пришлось отдать за них столько денег.

— Ай! Смотри, куда идешь!

— Кто здесь? — шарахнулся я.

— Под ноги смотри, увалень!

Я глянул вниз, но увидел только две сверкающие точки. Оладка перепеченная! Да это ж глаза! Кошачьи глаза. Нет, не кошка в темноте со сверкающими глазами, а именно болтающиеся в воздуже кошачьи глаза. И они моргают!

— Чего уставился? — фыркнули глаза, но потихоньку возле них начала появляться светлая шерсть, пока передо мной полностью не появилась кошка.

— П-простите.

— Простите, простите, — проворчала кошка, обнюхивая мои ноги. — Ходят тут всякие, понимаешь. Прямо проходной двор!

— Так я того… к Зарине в лавку ходил…

— Опять эта девка! Водит кого не попадя, а я потом страдай!

— Простите! — еще раз проборматал я и драпанул что было сил.

В спину мне донесся кошачий голос:

— Под ноги смотри, дубина!

Я обернулся и тут же обо что-то споткнулся, и упал носом прямо в землю. Оладка перепеченная! Как же хорошо, что кроме этой кошки никто моего позора не видел. А если синяки будут — скажу, что подрался.

Поднявшись на ноги, я первым делом проверил все ли в порядке с подарками. Фух! Пронесло! Теперь можно и штаны отряхнуть.

Я даже не успел заметить, как снова оказался на улице возле переулака, ведущего в лавку Зарины. И, конечно же, никакого переулка там больше не было. Ну и ладно.

Больше мне ничего не надо было, и я пошел к лодке. Нет, я мог бы еще тут побродить немного, поглазеть на всякие диковинные штуки, но подумал, что тогда врядли встану с самого утра, а мне еще с друзьями заватра опять в Город. Как я им объяснять буду, почему не выспался? Если скажу, что бессонница мучает — Трисса начнет беспокоиться. Хоть никто пока больше на сны не жаловался, Триссу волновать я все равно не хочу.

Я думал, что уже начинаю привыкать к поездкам на лодке, но не тут то было. Как в самый первый раз у меня коленки тряслись, так точно так же они тряслись и сейчас. До Школы я добрался еще быстрее, чем до Города. Наверное, лодка решила, что мне пора бы стать посмелее и припустила к берегу так, будто за нами кто-то гонится. На берег я выполз еле живой и еще, наверное, с полчаса отходил лежа на траве. Потом я все-таки встал и побрел к Школе, хоть мои ноги все еще пошатывались. Норвус за своей лодкой так и не пришел, и я оставил ее болтаться на месте. Но когда я, уже отойдя доволно далеко, обернулся, ее уже там не было. Ну и ладно.

В Школе я тоже Норвуса не встретил. Наверное, он этажи обходил. Хотя, вряд ли — время-то к рассвету близилось. Я зевнул — надо бы хоть часок какой вздремнуть, а то завтра, то есть уже сегодня нормально по Городу гулять не смогу. Так в какой-нибудь харчевне и залягу.

В комнате моей уже было совсем светло, и я засомневался, удастся ли мне заснуть. Зря переживал. Как только моя голова коснулась подушки, я сразу же провалился в сон. И тут же из него вынырнул, потому что в дверь очень громко и настойчиво стучали.

— Мар, выходи! Мы знаем, что ты не спишь!

«Знают они, как же!» — подумал я и перевернулся на другой бок.

— Ма-а-а-ар! Выходи-и-и-и-и!

До чего же у Пара противный голос по утрам.

— Мар, выходи. Совесть имей. Мы и так тебя уже полчаса ждем.

Трисса?! Я тут же подскочил. Оладка перепеченная! Я глянул на часы. Ого! Уже полдесятого! Да я ж завтрак проспал — Пар мне этого не забудет.

— Иду! — крикнул я и начал быстро-быстро собираться. Подарки я запихнул под кровать — потом перепрячу.

— Д-долго ты.

— Я совсем голодный! Пойдемте быстрее!

И только Трисса как будто не злилась. Она выглядела странно довольной, а может быть, мне это просто показалось.

Мы очень быстро добрались до рва, сели в лодку, и я шустро заработал веслами — все-таки мне было немного стыдно за то, что я проспал. Пар сидел со сложенными на груди руками и явно на меня дулся. Гэн сказал, что он все свои запасы съел, пока меня ждал.

Для меня все происходило как во сне. Все-таки надо спать нормально, а не несколько часов. Тем более, что я еще расту.

За те несколько часов, что меня здесь не было, Город сильно изменился. Повсюду были развешаны гирлянды из цветов и флажков, из фонтанов била разноцветная вода, и все без исключения люди улыбались. Вот что значит — подготовка к Новому году. Здесь очень явно чувствовался дух праздника. И люди были одеты по-праздничному. Я только сейчас заметил, что мои друзья тоже принарядились, и один я был одет как обычно.

А Трисса… Трисса была просто обворажительна. Как всегда, на ней были черные мужские штаны, но сегодня вместо мужской просторной рубахи она надела женскую приталенную блузу. Я впервые увидел, какая у нее узенькая талия. А еще ей очень шел бирюзовый цвет ее блузу. Ничего себе! Трисса даже надела серьги. Они были серебряные, и с них свисали капельки бирюзы. Волосы девушка закрепила сзади серебряной заколкой, и тяжелая огненная копна спускалась вниз по спине. Как же Трисса была прекрасна! Да ни одна Корнелия с ней даже рядом не стояла!

Я решил не рассказывать друзьям, что сегодня ночью здесь уже был. И тем более я не стал рассказывать Пару, что виделся с Зариной. А то он уже мне все уши про нее прожужжал. У него было всего несколько тем для разговоров, и одной из них была именно Зарина. Вот и сейчас он высматривал в толпе пестрый старушечий платок.

И тут он как припустил вперед с криками:

— Зарина-а-а-а! Зарина-а-а-а!

Мы с друзьями двинули за ним. Париус схватил какую-то бабульку за локоть, развернул ее к себе, извинился и побежал дальше. Его бы прыть да на Физкультуре. Он еще долго так бегал, пока не уселся на стул. На стул за стол харчевни «Усталый путник». Очень подходящее название.

— Все, я устал! — объявил Париус и сделал знак подавальщице, чтоб она подошла. — Мне, пожалуйста…

И он перечислил то, что я б и за неделю не съел. Мы же с Гэном и Триссой заказали по яичнице и куску пирога с чаем.

— Но я ее все равно найду! — объявил Пар, когда покончил с едой. Он выглядел уже не таким растроенным. — Обязательно найду! Знать бы только как…

Вообще то я знал, как. У меня на языке вертелись слова, но я решил пока не рассказывать друзьям о своем вчерашнем выходе в Город. К тому же Зарина сама мне сказала, что ее можно найти, если она понадобится. А раз Пар никак не может ее найти, то, значит, не сильно она ему и нужна.

Мы еще немного побродили по Городу и вернулись назад в Школу. На завтра задали очень много, и мы (и даже я!) не хотели нарваться на неприятности накануне Нового года. Профессора пригрозили, что те, кто будут плохо себя вести и учиться, не пойдут на праздник. Еще чего не хватало! Чтоб я да не праздновал Новый год! Ну уж нет! Да я самый паинька из паинек!

Вернувшись в свою комнату, я тут же перепрятал подарки. Самым надежным местом мне показался шкаф. Все равно тут прятоть больше негде. Ну, теперь можно и за домашнее задание засесть. Профессора будто сговорились и назадавали нам кучу письменной работы, так что я просидел над свитками до самого вечера. На самом деле с заданием на завтра я справился быстро, но решил сделать и на все остальные дни до самого Нового года, чтоб больше не отвлекаться на это, а вовсю наслаждаться предпраздничным настроением.

С друзьями мы встретились за ужином. Все они выглядели уставшими, и даже Гэн, хоть ему не в новинку целыми днями просиживать штаны за учебниками. А самым исстрадавшимся из нас точно был Пар — он вообще никогда толком домашнее задание не делал, а тут его папка куда-то делся, так что отмазать своего сынка он точно не сможет. Поэтому сейчас толстяк развалился на стуле и даже не взглянул на свою тарелку, которая из ниоткуда появилась перед ним. И только когда мы с друзьями указали ему на нее, он немного ожил, хотя все равно еле ковырялся вилкой в тарелке, отчего мы всерьез заволновались.

После ужина мы сразу же разошлись по своим комнатам — доделать то, что еще не доделали. А раз я доделал все, то решил сходить в Сад и немного пострелять. Оказалось, что Трисса тоже об этом подумала. Так что мы встретились как раз возле входа в отгороженную часть Сада, где мы могли спокойно стрелять, но боясь, что продырявим кого-нибудь.

— Мар!

— Тоже пострелять?

Мы вошли внутрь и взяли каждый свои луки. Немного постреляли, а потом я спросил:

— Трисса, а ты чего такая довольная?

— Я? — девушка сделала вид, что удивилась. — Есть причина.

— А? Какая?

— Мама написала, что Лизариуса понизили в должности, так что отец ходит злой-презлой.

— Это, конечно, здорово, но я не совсем понял…

— Это значит, что отец может ему отказать.

А? А?! А!

— Э… То есть, он перестанет быть твоим женихом?

— Да.

Я чуть лук на радостях не выронил, но, к счастью, удержал. Не хватало мне еще именно сейчас перед Триссой опозориться.

— Трисса, это же здорово! — я осторожно положил лук на землю и подошел к девушке.

— Да, — повторила Трисса. — Мама написала, что отец так и грозиться сделать.

Все. Я так больше не могу.

Я стоял достаточно близко от Триссы, чтобы дотянуться до нее, так что я притянул ее к себе и поцеловал. Не легонько, как в прошлый раз, а крепко, чтобы ей и в голову не могло прийти, что я что-то там перепутал, и что мне нравится совсем не она. Лук Триссы упал на землю, и она обвила мою шею обеими руками.

— Трисса… — выдохнул я. Дышал я с трудом, но от этого в груди еще слаще становилось. — Я…

Девушка прижала палец к моим губам, заставив замолчать.

— Тише, — сказала она. — Не сейчас.

Я прошептал:

— А когда?

— Когда я точно буду знать, что не выхожу замуж за Лизариуса.

Оладка перепеченная! Как же я сейчас хотел, чтобы этого гада никогда не существовало! Хотя, тогда ее отец нашел бы кого-нибудь другого. Кого-нибудь другого… Кого-нибудь другого. Кого-нибудь другого! Кого-нибудь меня!

— Трисса, я знаю, что делать!

— Что? — спросила она, склонив голову набок. Как же она сейчас прекрасна! Ее лицо раскраснелось, глаза блестели, а волосы растрепались. Как же она прекрасна!

— Я, я стану твоим женихом!

Трисса округлила глаза, а потом покачала головой:

— Спасибо, Мар. Но ты же знаешь…

— Да знаю я все! — перебил ее я. — Но у меня точно получится! Я тебе обещаю!

Я думал, что она снова начнет говорить о том, что из этого ничего не выйдет, но Трисса меня удивила. Она привстала на цыпочки и легонько меня поцеловала.

— Хорошо, — сказала она. — А пока… а пока давай не будем о нас никому рассказывать. Никому. Даже Гэну и Пару. Если отец узнает, то заберет меня из Школы.

— Угу. — Сейчас я вообще на все согласен был, лишь бы только всегда вот так ее обнимать.

Назад мы возвращались, когда на небе уже была луна. Нам очень хотелось идти держась за руки, но мы этого не делали, потому что даже в этот час в Саду было много людей — его украшали к празднику.

Лежа в кровати я то и дело дотрагивался до своих губ и очень глупо улыбался. К счастью, никто этого не видел.

Двадцать шестой день месяца Емля был одновременно и обычным, и необычным. Как всегда, он начался с завтрака в Столовой, и здесь опять же как всегда было очень шумно, только теперь это был взволнованный шум, ведь до Нового года оставалось всего четыре дня.

Мы с Триссой старались не выдавать себя и, похоже, у нас это хорошо выходило, разве что Гэн на нас странно поглядывал. Пар же снова был бодр и весел и уплетал свой завтрак за обе щеки.

Нормальных уроков у нас в тот день не было, потому что все готовились к празднику и очень часто профессора срывались, чтобы где-нибудь с чем-нибудь помочь. И это было здорово, потому что учиться не хотел никто. И даже Гэнриус. После так называемых уроков он умчался в Библиотеку доделывать что-то очень важное, но сказал, что к учебе это не относится. Надо же, а он тоже может удивлять. Пар ушел по своим делам, а мы с Триссой пошли в мою комнату.

Я сидел на кровати, прижавшись спиной к стене, а Трисса прижималась своей спиной к моей груди, и я крепко обнимал свою красавицу. Как же мне было хорошо и спокойно!

Мы очень много разговаривали, но только очень тихо, чтобы нас никто не услышал. Хотя кто нас мог подслушать, если все заняты?

Следующий день прошел точно так же, и следующий, и следующий тоже. А потом наступило тридцатое Емля. В воздухе так и пахло праздником, тем более, что это был еще и Свободный день. Вчера я полвечера потратил упаковывая подарки, зато получилось вполне ничего. Кроме колчана для Триссы, я приготовил еще один подарок и очень волновался, понравится ли он ей. Я очень надеялся, что понравится.

За завтраком тетушка Тама расстаралась так расстаралась. Это не завтрак был, а настоящий пир! А ведь это даже еще не Новый год.

— Эх, — вздохнул Пар, довольно запихивая в себя остатки завтрака — то, что не смогли доесть мы с друзьями. — Вот была бы она помоложе да покрасивее, женился бы!

— К-кто?

— Тетушка Тама — кто ж еще!

Мы покатывались со смеху, но на нас никто даже не шикал — всем было весело. Даже Носатый и то не хмурился как обычно. Хотя и не улыбался. Ну и ладно.

До ужина нас отпустили, и мы могли делать все, что захотим. Конечно же мы отправились в Город! Здесь мы посмотрели выступления бродячих волшебников- артистов (оказывается, и такие бывают!), поиграли в уличные игры, покатались на каруселях, которые установили на рыночной площади, поели всяких вкусностей, напились лимонада, постреляли из лука (даже Триссе разрешили!) и вернулись обратнов Школу, где нас уже ждало праздничное угощение.

Столы накрыли не в Столовых, а в Саду, так что все классы и все профессора ужинали вместе. Оладка перепеченная! Как же нас много! Одеты все были еще не по-праздничному, но уже и не как всегда. Настоящий праздник с подарками должен был начаться только вечером, когда стемнеет. Так что после ужина нас всех отпустили в свои комнаты — готовиться.

Я надел свою самую лучшую одежду и даже полчаса потратил на то, чтобы причесаться. Ничего из этого не вышло, но я же старался! Подарки я переложил в свою сумку. Все, кроме одного. Его я положил на подоконник. Я думал, что отправлю его завтра утром, но как только я собрался выходить из комнаты, в окно постучали. Я его открыл и впустил бабушкиного голубя. Он был еще толще, чем в прошлый раз. Голубь превратился в письмо, а на нем лежала большая золоченая шкатулка. Я открыл ее и глазам своим не поверил: там лежало бабулино жемчужное ожерелье, с которым она раньше никогда не расставалась. Ничего не понимаю! Письмо, нужно прочитать письмо.

«Дорогой Марвус,

Как твои дела? Все хорошо? Норвус регулярно мне пишет, но я бы хотела получить весточку и от тебя. Это твой первый Новый год вдали от дома. Надеюсь, что ты славно его встретишь. Норвус сообщил мне, что ты нашел свою любовь. Я очень рада за тебя. Правда рада. Когда-то Корвиус подарил мне это ожерелье и сказал, что его носят только те, кого по-настоящему любят мужчины его семьи. Надеюсь, что и ты не ошибся с выбором. Подари и ты его своей избраннице. Счастливого Нового года!

Твоя бабушка Трисса»

Спасибо, бабушка. Вот только, откуда Норвус все знает? Он что, за мной следит? А может, он думает, что мне все еще Корнелия нравится? Ну, тогда пусть так и думает. Так даже лучше.

Я взял перо и без чернил серебряными буквами быстренько написал бабуле ответ:

«Дорогая бабушка,

Спасибо за подарок. Высылаю тебе свой.

Твой внук Марвус»

А я и не говорил, что мастер письма писать. Я положил подарок бабуле на лист, скомкал его и выбросил в окно. И белый голубь с серебристыми крыльями улетел обратно в наш замок. Или где там сейчас бабуля?

Я обещал Триссе, что зайду за ней, и мы пойдем в Сад вместе. Еще раз проверил, все ли с собой взял и вышел из комнаты. Сегодня черные человечки на моей двери особенно быстро двигались. Наверное, тоже Новый год отмечали.

Моя рука зависла в воздухе, когда я собирался постучать, потому что дверь в комнату Триссы и других девушек неожиданно распахнулась.

— Марвус! — просияла Корнелия. — Ты пришел за мной?

Она была очень хороша в нежно розовом платье и с золотистыми волосами, уложенными короной вокруг головы, но меня это не трогало.

— Не-а, не к тебе.

Корнелия обиженно надула губы и отошла в сторонку, а ко мне уже выходила Трисса. Оладка перепеченная! Дух захватывает! Трисса шла неспеша, и на ее щеках играл милый румянец. Сегодня девушка надела темно-синее платье с открытыми плечами, сшитое из сверкающей ткани, а в распущенные волосы вплела большой белый цветок. Больше никаких украшений на ней не было, но они ей были и не нужны.

— Пойдем? — сказал я и предложил Триссе руку, девушка на нее оперлась.

— Пойдем.

Я прям спиной чувствовал, какими завистливыми взглядами провожают нас ее соседки.

В Саду играла тихая музыка, большие столы уже убрали, а вместо них оставили маленькие круглые столики с напитками и закусками. Для профессоров и старшеклассников стояли отдельные столы с напитками покрепче.

Первым мы заметили Пара, который стоял возле самого большого стола под руку с такой же круглой, но очень симпатичной девушкой.

— Это Милла, — представил ее Париус. — Она из шестого.

Мы с Триссой кивнули, а Пар с подругой снова вернулись к угощению. Гэн же пришел на праздник один. Он мялся в сторонке и то и дело поправлял одной рукой очки, а другую прятал за спиной. Когда мы с Триссой к нему подошли, он очень обрадовался.

— Что это у тебя там? — сразу же спросил я.

— Н-ничего.

— Покажи.

— Т-там нет ничего.

Ага, вот так я и поверил. Гэн хоть и длинный был, но неповоротливый, поэтому я легко смог раздобыть то, что он прятал за спиной.

— Ого! — присвистнул я.

— Какая красота!

У меня в руке был серебряный браслет небывалого мастерства, а из него распускался чудесный белый цветок, чем-то напоминавший тот, что был у Триссы в волосах. И от него шел еле уловимый приятный аромат.

— Сам сделал? — спросил я.

Гэн кивнул и покраснел, а его очки совсем сползли на нос, но мой друг будто этого не замечал, так что вместо него их поправила Трисса.

— Она с тобой не пошла? — спросила девушка.

— Н-нет. Она отказала.

— Кто отказал? — Почему один я ничего не знаю?

Гэн покраснел еще сильнее, но отвечать отказался. Я глянул на Триссу, но она только пожала плечами, мол, не ее это тайна. Ну и ладно. Гэн отдал браслет Триссе, и та с удовольствием надела его себе на руку. А ей идет. Какие же у нее тонкие запястья! До сих пор понять не могу, как такая хрупкая с виду девушка может так запросто уложить на обе лопатки здоровенных мужиков.

Чем дальше шло время, тем веселее и быстрее играла музыка, и тем веселее и навеселе становились профессора, а значит, мы можем делать все, что хотим! И большинство школяров хотело добраться до профессорского стола. И очень многим это удалось. Мне же этого добра и даром не надо. Я как-то из дедовой заначки так напробовался, что в жизни больше к вину не притронусь.

До двенадцати еще был целый час, и мы с Триссой решили побродить по Саду. Ушли мы довольно далеко, но все равно не решались даже за руки взяться. Кроме нас тут было еще много парочек. И в одной из них я узнал Ремуса и Аварру. Они стояли под высокой яблоней и никого не замечали. Еще бы! Кого тут заметишь, когда так бурно отношения выясняешь. Они явно выпили не один кубок вина, раз так громко разговаривали. К счастью, кроме нас с Триссой поблизости больше никого не было.

— Аварра, милая, послушай! Ну, сколько раз я тебе должен повторять, что тогда ничего не было!

— Ты мне ничего не должен! Просто отстань уже от меня! Было, не было — какая теперь разница! Столько лет прошло!

— Вот именно! Аварра, я клянусь тебе, у меня с ней ничего не было!

— Не с ней, так с другой! Рем, по-хорошему прошу, отстань от меня. Я тебя больше не люблю.

Мне стало очень жалко Ремуса, но все, что я мог сделать, это не мешать. Трисса, похоже, думала так же, потому что потянула меня за рукав и кивком показала, где мы можем спрятаться.

— Не верю, — очень тихо сказал профессор, но мы расслышали. Он прижал Аварру к дереву, одной рукой схватил ее запястья и сцепил их над ее головой, а другой обнял ее. Мы с Триссой одновременно решили, что это не наше дело и осторожно стали выбираться из-за кустов, за которыми мы прятались. Через минуту мы услышали звук пощечины и удаляющиеся шаги. Но все-таки профессор Аварра позволила Ремусу целовать себя целую минуту.

— Все видели, да?

От неожиданности мы с Триссой вздрогнули. Перед нами, скрестив ноги, сидела Тетушка Тама и прямо из бутылки пила вино. Вид у нее был сильно захмелевший. Сегодня она была без своего поварского колпака, и я в который раз подумал, что у нее очень красивые волосы.

— Мы ничего не видели! — сказал я и схватил Триссу за руку, чтобы увести.

— Видели-видели! — хихикнула повариха, икнула, выпила еще вина и снова икнула. — Эх, и не вдолбить же этой дуре, что Ремус ей правду говорит. А хотите, я вам расскажу, что было?

Оладка перепеченная! Любопытство меня точно когда-нибудь погубит.

— Ага.

Что-то Трисса тоже возражать не стала.

— А было это давно-давно… — Тетушка Тама начала свой рассказ так, как будто рассказывала сказку маленьким детям. Ну и ладно. Так даже интереснее. — Так давно, что вас еще и на свете не было. Аварра тогда училась в пятом классе, как вы, а Ремус был уже в третьем. Ни одной юбки он тогда не прпускал…

Можно подумать, сейчас что-то изменилось.

— … пока ему не встретилась наша Аварра, — Тетушка Тама даже слезу пустила. — И ведь он ее сначала за школяра принял, а не за школярку. Она тогда очень коротко стриглась и носила мужскую форму. Вот как ты, Трисса. Дело было ночью в этом самом Саду. Тогда твой отец, Марвус, Назарус и Ремус яблоки тут воровали. Ремус в яму упал, а двоих других Корвиус выловил. — Тетушка Тама снова приложилсь к вину и блаженно зажмурилась. — Но те двое его не выдали. Так что сидеть бы нашему Ремусу в яме, да на его счастье Аварра мимо проходила, она-то его и вытащила, да не просто вытащила, а еще до комнаты помогла дойти. Ремус-то наш ногу тогда подвернул! Вот смеху то было, когда он на следующий день увидел ее за столом девушек, когда мимо их Столовой проходил! С тех пор они стали не разлей вода, хоть Аварра и была на два года младше. А потом пришел черед Ремуса Школу окончить. Он и пригласил Аварру на выпускной. Она тогда волосы отрастила и была такая хорошенькая! — последнее слово повариха пропела. — Только с Ремусом она идти отказалась, но он очень настаивал. Сказал, что ему все девушки надоели, и она, как его лучший друг, должна ему помочь. Тогда Аварра согласилась. Какое у нее красивое золотистое платье было! Они хорошо проводили время, пока Ремуса не позвали куда-то. Он сказал, что скоро вернется и ушел. А Аварре сказали, что Ремус ее зовет. Ну, она, конечно же, пошла. И увидела, как Ремус целует другую. Вот и все.

И Тетушка Тама замолчала.

— Как все? — первой не выдержала Трисса. — А дальше?

— А! — обрадовалась повариха. — Знала, что вам интересно! А дальше было вот что. Аварра убежала к себе в комнату, ножом обрезала волосы и зареклась когда-либо еще надевать платья.

— Но Вы же говорили, что профессор Ремус ей правду сказал, — Трисса с сомнением посмотрела на повариху.

— Да, говорила, — лениво протянула Тетушка Тама. — Так оно и было. Это все подстроила одноклассница Аварры. Ей тогда Ремус нравился, и она сама хотела с ним на выпускной пойти, но тот выбрал Аварру. Вот та школярка и решила отомстить обоим. Это она Ремуса поцеловала, а не он ее. В тот день он хотел признаться Аварре в любви. А когда это все-таки сделал, та уже ему не верила. Вот так вот бывает, ребятки.

— А Вы откуда все это знаете? — спросил я.

— Я все знаю, — хитро прищурилась повариха, зевнула, и через мгновение на весь Сад разносился ее мужицкий храп.

Мы с Триссой переглянулись и тихонечко бочком-бочком ушли подальше. А время уже шло к полуночи. Я взял Триссу за руку и повел в противоположную сторону ото всех, потому что хотел встретить Новый год только с ней одной. Мы вышли к Озеру, и я постелил на траву свою мантию, и усадил на нее Триссу, а сам сел рядом и обнял девушку за плечи. Там мы и дождались веселых криков:

— С Новым годом!

— С Новым годом!

— С Новым годом!

Я повернул голову к Триссе и прошептал:

— С Новым годом! — И я ее поцеловал.

— И тебя с Новым годом, — ответила девушка.

Из сумки я достал первый подарок и отдал его Триссе.

— Колчан! — обрадовалась она.

— Это не просто колчан, — сказал я и рассказал ей то, что говорила мне Зарина.

— Спасибо! А это тебе от меня.

Трисса протянула мне небольшой сверток, завернутый в бумагу и перевязанный коричневой ленточкой. Я развернул подарок: там лежал крохотный серебряный кувшинчик.

— В нем всегда есть вода, — объяснила Трисса. — Ровно глоток. Нужно просто открыть кувшин, выпить и снова закрыть, а потом снова открыть и снова выпить.

— Ого! Спасибо! Очень нужная вещь.

А теперь настал черед второго подарка.

Девушка склонила голову на бок:

— Мар?

Я достал второй подарок, маленькую коробочку, взял руку Триссы и положил подарок ей на ладонь.

— Что это?

— Открой.

В коробочке на бархатной подушечке лежало серебрянное кольцо с изумрудом, точно такого же цвета, как глаза Триссы. Еще там была серебряная цепочка. Я достал кольцо и надел его на палец девушки — подошло. Фух, а то я волновался.

— Мар…

— Я знаю, — перебил я ее. — Пока ты не можешь его так носить, поэтому носи на цепочке. Как медальон.

Трисса кивнула, немного полюбовалась кольцом, а потом его сняла. Я протянул сквозь него цепочку и надел девушке на шею.

Минут через двадцать мы с Триссой вернулись обратно ко всем. Я зря волновался — никто и не заметил, что нас долго не было. Никто вообще не заметил, что мы куда-то уходили. Даже обидно как-то. Хотя, что с них взять, если даже младшеклассники добрались до профессорских столов. В общем, всем было весело.

Мы с друзьями обменялись подарками, вдоволь наелись, напились, наплясались и разошлись по своим комнатам. Часов эдак в семь утра. К счастью первого Авария был тоже Свободным днем, который мы, впрочем, дружно продрыхли. В общем, нам всем здорово повезло, потому что весь день с неба лилась вода. И никто из волшебников не смог ее остановить.

На следующий день на уроках почти никто нормально не слушал, впрочем, никто нормальнои не преподавал. Ремус таскался за профессором Аваррой как побитая собака, но толку от этого не было.

А потом к нам приехала проверка. Однако мы зря волновались — волшебники из столицы не школяров и профессоров мучили, а погодников. И хоть они ничего не нашли, зато с погодой перестали странности твориться.

А дальше потянулись обычные дни, вот только я старался на уроках пуще обычного. Еще бы! Ведь я пообещал Триссе, что стану ее женихом. А пока мы, как условились, никому про нас не рассказывали, но проводили вметсе так много времени, как только могли.

Так прошли еще две недели и наступило двадцатое Аврария — очередной Родительский день. Бабуля прислала голубя о том, что приехать не может. Врет ведь и не краснеет. Все она может, только не хочет.

К Триссе приехал отец и притащил с собой этого гада Лизариуса. Ух, как у меня кулаки чесались! Но Трисса сказала, что он руки не распускает, а если надумает, то она ему сама хорошенько зубы пересчитает. Я вспомнил «непобедимого» и «великого» Закнариуса и успокоился. Пар и Гэн тоже сегодня были заняты со своими родственниками, так что я шатался без дела. Дело-то у меня было, но я и так оттягивал его как мог. А нужно мне было ни много ни мало — написать Годовую работу по Звездочетству. Нет, это было мне интересно, да и предмет был мой любимый. Но для того, чтобы ее написать, нужно было покопаться в книгах, а для этого нужно было пойти в Библиотеку. Именно это я как раз делать и не хотел. И не лень это — зуб даю! Чтоб мне перед моими деревенскими в бабской юбке сплясать!

Просто в Библиотеке я был всего несколько раз, и последний мне даже вспоминать не хочется. А точнее — страшно. Но тянуть мне было некуда — через три дня сдавать. Поэтому я собрался с духом и пошел… в Столовую.

— А ты чего не со своими? — спросила Тетушка Тама. Она сидела за профессорским столом и пила чай, заедая его малиновым вареньем.

— Не приехал никто, — ответил я и сел за стол напротив нее. Бабуля б мне точно уши надрала за такую наглость, а скорее всего и оторвала бы.

— Ясно, — улыбнулась повариха. — Чай будешь?

— Буду. И варенье буду. И хлеб буду. И молоко.

Тетушка Тама усмехнулась, и передо мной появилось все, что я заказал.

— Грустный такой, потому что не приехал никто?

— Не-а, — сказал я, отсербывая чай — горячий же! — Годовую писать надо. По Звездочетству.

— Это Назар ведет, да? Так ты не бойся: он только с виду такой грозный, а сам как котенок ручной!

Я недоверчиво на нее покосился. Она точно про нашего профессора Назаруса говорит? Как-то странно представить себе маленького пушистого котенка с серьгой в ухе, рисунками на лапах и в кожаной черной мантии. А нет, представил. И чуть под стол не свалился со смеху. А Тетушка Тама все так же улыбалась и неспешно попивала чай.

— Так я не его боюсь, — сказал я отсмеявшись.

— А кого?

— Так этих… библиотекарш.

— Тамалию и Наталию что ли? Почему это? Они хоть и строгие, но не кусаются.

Думаю, что именно меня они как раз и покусают.

— Натворил что-то, да?

— Ага.

— И что?

— Да затопил их маленечко.

— Сильно затопил?

— Ну… так…

— Давно?

— Неделю назад.

— Да они, поди, забыли обо всем! Иди, не бойся!

Я кивнул, но чай пил так долго, как только мог. И даже когда он закончился, то все равно не уходил. Сначала я по крохотному кусочку отламывал хлеб и макал его в варенье, потом долго и усердно облизывал тарелку. Я даже посуду помыть предложил. Но вредная повариха только расхохоталась и пинком отправила меня в Библиотеку.

Но я ж ничего с собой не взял. Поэтому вернулся в свою комнату, а там понял, что давно не прибирался в шкафу, да и домашку надо было доделать, переделать, проверить и перепроверить. И только за час до закрытия я наконец доковылял до Библиотеки. На дверях огромными золотыми буквами было написано: «ТИШИНА!!!» А снизу буквами помельче была приписка: «Колдовать в Библиотеке запрещено!!!» Эта надпись появилась после моего последнего похода сюда.

Я сглотнул и открыл дверь:

— Здравствуйте, можно?

— Конечно. Заходи. Школяр Марвус?! Вон отсюда! — заорала библиотекарь Тамалия, маленькая темноволосая женщина с седой прядью над левым виском — это тоже после меня.

— Пошел вон отсюда! — это уже зычным басом орала библиотекарь Наталия. Она была еще мельче своей напарницы.

И чего они разорались? К ним «ТИШИНА!!!» не относится что ли?

— Наталия, спокойнее, — сказала Тамалия, сама еле сдерживаясь. — Мы же с Вами библиотекари. Мы должны держать лицо.

Наталия недовольно на нее покосилась и прихлопнула на своей ладони уже готовый сорваться маленький вихрь. Она разве не боится, что он может половину Библиотеки разнести? Похоже, она больше боялась, как бы я не разнес всю Библиотеку. Но я же в прошлый раз не нарочно! Честно!

— Уважаемые волшебницы Тамалия и Наталия! Я это… извиниться пришел.

Библиотекарши недоверчиво на меня уставились и скрестили руки на груди, а я сглотнул. Они хоть маленькие, но я хорошо запомнил, что их лучше не злить.

— Извиняйся, — сказали они одновременно.

— Извините.

А дальше мы стояли и смотрели друг не друга, почти не мигая. Первыми не выдержали библиотекарши.

— Больше, мы надеемся, ты не будешь пытаться колдовать? В прошлый раз мы еле книги восстановили после твоего потопа, — сказала Тамалия.

— А картотеку до сих пор восстановить не можем, — добавила Тамалия.

— Извините.

— Ладно, — махнула рукой Наталия и уселась за свой стол возле двери. Там вместо бумаг лежало вязание. — Расскажи хоть, что ты там наколдовать пытался.

— Да, а то в прошлый раз не до того было — потоп останавливали.

— Ну, это… Я подарок хотел сделать. Подруге подарить.

— Подарок? Это хорошо, — улыбнулась Наталия. — Триссе, небось? Нравиться тебе она, да?

— А Вы откуда узнали?

— Так по тебе же все видно! — расхохоталась Тамалия и села за свой стол рядом с Наталией. Только на ее столе было не вязание, а чайник с чаем и баночка малинового варенья. Уж не Тетушка ли Тама заходила сюда, чтоб задобрить грозных библиотекарш? — Все видят, одна твоя Трисса не догадывается.

Это они думают, что не догадывается.

— А что за подарок?

— Да тут у вас вычитал, — ответил я, переминаясь с ноги на ногу. Я б уже к книжкам пошел, да тетеньки меня пока не пускали. — Фонтанчик маленький — его на подоконник поставить можно.

— Фонтанчик?! — ужаснулась Тамалия. — Школяр, ты в своем уме? Я б еще поняла, если б ты это в выпускном классе попробовал, а ты в… Наталия, в каком он?

— В пятом.

— Вот-вот, а ты в пятом на водное волшебство замахнулся.

— Так мы ж его уже проходим, — буркнул я.

— Да, — кивнула Наталия. — Основы водного волшебства.

— Но я же только попробовал.

— Основы, школяр Марвус! Основы!

Оладка перепеченная! Да пропустите вы уже меня. Полчаса ж до закрытия осталось. Или они именно этого и добивались?

— Можно я уже пойду?

— Пойдешь? — удивилась Тамалия. — Школяр Марвус, ты же только что пришел.

Вот точно они время тянут.

— К книгам можно уже идти?

— Погоди! — остановила меня Наталия, когда я попытался мимо нее пройти. — А ты все книги нам вернул?

— Так я ж ничего не брал!

— А это мы сейчас проверим, — сказала Тамалия, убрала под стол свое вязание и достала толстенную стопку бумаги. — Вот только твою карточку найду.

Она минут десять перебирала листочки, а я стоял и нетерпеливо притопывал ногой. Через пять минут Библиотека закрывалась.

— Что-то ничего найти не удалось, — покачала головой Тамалия. — Ах! Наверное, во время потопа пропала.

А потом часы пробили время закрытия.

— О! Пора закрываться! — улыбнулась Наталия. — Что ж, школяр Марвус, приходи в следующий раз.

— Ага, — буркнул я. — До свидания.

— До свидания.

— До свидания.

Я вышел, и дверь за мной захлопнулась с такой силой, что меня даже подтолкнуло вперед. У, вредные тетки! Я повернулся к двери и так злобно на нее посмотрел, что у нее отвалились ручки, а потом упала и она сама. Назад в Библиотеку.

— Ой! — только и сказал я.

Зато я успел заметить, как с физиономий библиотекарш медленно сползают довольные улыбки, и их лица перекашивает.

— Школяр Марвус!!!

Ой! Надо драпать. Что я и сделал. А книги потом Гэна попрошу взять.

ГЛАВА 11

Годовую по Звездочетству я все-таки успел дописать. Правда, не без помощи друзей. Гэн принес мне все, что нашел по моей теме в Библиотеке, а Трисса взяла несколько книг у самого профессора Назаруса. Пар мне тоже помогал: он рядом сидел и байки травил.

С Триссой вне занятий я виделся очень мало, да и на уроках она появлялась не очень часто. В Школе опять появилась новая никому не известная болезнь. От нее школяры, пока что ни один профессор не заболел, засыпали и не просыпались по несколку дней, а в это времяих кожа покрывалась красными волдырями. Когда школяры просыпались, волдыри исчезали. И вместе с ними исчезала часть жизненной силы заболевших. А потом оказалось, что и волшебства в них оставалось намного меньше, чем до болезни. Вот Лекарь один и не справлялся, и Трисса днями и ночами дежурила у коек больных. Оладка перепеченная! И почему я не могу ей помочь! Но лекарь из меня был никакой, поэтому я хотя бы не мешал. Но как же я скучал! Я даже хотел ей письмо отправить, но когда сел его писать, понял, что из себя ни строчки выдавить не могу.

Вот и сегодня Трисса опять целый день бегала вместе с Лекарем от одного больного к другому. Изредка она забегала к себе, чтоб хоть немного отдохнуть. Я дошел до того, что хотел к ней в комнату заявиться. Но как-то постеснялся ее соседок. Тем более, что с ней вместе еще и Корнелия жила. Нет, мне она больше совсем не нравилась, но все равно было немного неловко. Да и отдохнуть Триссе явно не помешало.

Так и прошел целый день.

Я уже улегся в кровать, с наслаждением зарылся в подушку, когда в мою дверь тихонько, но очень настойчиво постучали. Притвориться, что сплю? Вдруг отстанут? Я минут двадцать притворялся — не отстали. Нет, точно не отвяжется. И я даже знаю, кто это.

— Заходи, Пар, только давай по-быстрому — я спать хочу.

— По-быстрому так по-быстрому, — согласился мой друг и уселся на мою кровать. Я только вздохнул. — За ночь управимся.

— Чего?! Пар, ты совсем того?

— Может быть, — не стал спорить он.

— Слушай, если ты опять меня в Столовую тащить собрался — иди один. Я не голодный.

— Да ну! Какая Столовая! — отмахнулся толстяк. — Мне в Город надо.

— Как в Город? — Я аж проснулся. — Еще ж далеко до Свободного дня!

— Вот именно! Именно сегодня и нужно идти.

— Зачем это? — прищурился я.

— Жениться хочу!

От удивления я аж закашлялся. Пар заботливо постучал мне по спине и достал из кармана яблоко.

— Хочешь?

— Давай.

Друг посмотрел на меня так, будто ждал другого ответа. А шиш ему! Дурак я что ли отказываться! Париус вздохнул и достал еще одно — себе.

— Рассказывай давай.

— А что тут рассказывать? Зарину помнишь?

— Угу. Это та, что нам горшочки с ледяным ветром продала, — сказал я, а про себя добавил: «И подарки мне выбрать помогла».

— Ага. Каждый день мне снится.

Надо же как его! Обычно ему только еда снилась, или как он лежит и ничего не делает.

— Вот так прям хочешь сейчас и жениться?

— Ну, почему прямо сейчас? Через три года. Вот шестнадцать исполнится, тогда и женюсь. А пока никто не разрешит.

— Так чего ты сейчас ко мне приперся? Вот через три года б и приходил.

— Нет, — улыбнулся толстяк. — Тут стратегия нужна!

Я пока не понял, к чему он ведет. Ладно, сейчас сам расскажет. Но Париус больше не сказал ни слова. Он сидел на моей кровати, задумчиво грыз яблоко и смотрел в окно.

— Эй! — Вдруг вскочил он. — Почему фонари погасли?

— В смысле? Их же каждую ночь гасят.

— Быть того не может!

— Почему это? Я каждую ночь вижу, что они гаснут.

— Нет! Не может этого быть! Папка говорил, что всегда целую ночь горят. До самого восхода солнца. Это, чтоб школярам не так легко сбегать из Школы было. Надо будет папке рассказать. Хотя, нет. Не расскажу. Полезная штука. А долго они не горят?

Я пожал плечами:

— Не знаю. Час так точно.

— Тогда чего мы сидим?! Пошли!

Я и опомниться не успел, как Пар уже вытащил меня из комнаты. Мы осторожно прошли по коридору. К счастью, Норвус уже сделал у нас обход. Потом мы спустились вниз и бочком-бочком выбрались из Школы. Быстро добежали до рва, где нас уже ждала лодка.

— Откуда? — удивился я.

— Это папкина! — с гордостью ответил Пар. — Она меня тоже слушается.

Как же все-таки здорово плыть на профессорской лодке. Не надо веслами грести, знай себе только по сторонам глазей да ночным небом любуйся. Ага, если воды не боишься да плавать умеешь.

— Почему Триссу с Гэном не позвал? — спросил я, чтоб отвлечься, а то коленки все сильнее дрожать начинали.

— Чего их звать? Гэн струсит, Трисса тоже не пойдет: там еще трех школяров положили.

Конечно, а Марвус ведь на все согласен. Ему бояться нечего. Вообще-то это было почти правдой.

— Ну, тогда ладно. Слушай, ты хоть знаешь, где ее искать?

— Зарину? Понятия не имею!

И выглядел он при этом таким счастливым, что мне очень сильно захотелось ему в глаз дать. Ему очень повезло, что он мой друг.

— С чего хоть начинать думаешь?

— На месте решим.

И только когда мы выбрались на берег, я вдруг понял, что выбежал из Школы в одних пижамных штанах да шлепанцах.

— Пар! — хотел заорать на него я, но вместо этого тихо прошипел.

— Чего еще? — не сразу понял он, а когда увидел, то расхохотался.

— Чего ржешь?!

Париус отсмеялся и сказал.

— Не волнуйся. Сейчас мы это дело поправим. Знаю я тут одно местечко! Там папкин друг работает.

— Так ночь же. Спит поди.

— Не, не спит. Он как раз ночью работает.

Странно это, но ладно. Я-то раньше думал, что лавки, где одежду да обувь продают, только днем работают. Но в этом Городе могло быть что угодно. И к моему немалому счастью, друг профессора Панриуса жил неподалеку. Мы осторожно пробирались между пятнами света от фонарей (похоже, не в Свободные дни тут на свете экономили) и очень быстро добрались до нужного места.

— Э… Здрасссьте…

— Здравствуйте, дядя Валенсиус!

— Здравствуйте, молодые люди! Париус, мальчик мой, я же просил тебя называть меня дама Валенсия, когда я на работе!

Мой рот то открывался, то закрывался. Если честно, то я сперва подумал, что перед нами женщина, но когда увидел пышные черные усы и треугольную бородку, то засомневался. Одет друг профессора Панриуса был очень и очень странно даже для Города, хотя я уже немного привык к его странностям. На Валенсиусе, или даме Валенсии, как он просил себя называть, был бархатный бордовый халат, подол и воротник которого были расшиты розовыми перьями. На ногах у дамы Валенсии были розовые туфли отнюдь не женского размера да еще с загнутыми носами и огромными бордовыми бантами. На голове у него/нее был розовый же чепец с кружавчиками, по краям которого тянулась бордовая ленточка. Но верхом всего была черная мохнатая курчавая поросль, которая виднелась из-под слегка распахнутого вверху халата.

— Что стоите как не родные? Заходите.

— Спасибо, дама Валенсия!

— А-ага.

Мы вошли в яркую гостиную, и мне пришлось даже зажмуриться — так здесь было светло. Нормально видеть я смог только через несколько минут. Лучше бы я этого не видел! В комнате, почти такой же большой, как наша Столовая, было полно людей. И все они были одеты так же странно, как дама Валенсия. Или даже еще похлеще. У меня в глазах рябило от этой пестроты. И я все никак не мог уразуметь, где тут мужчины, а где женщины. Пар как будто подслушал мои мысли:

— Тут все мужчины.

Оладка перепеченная! Куда я попал?!

— Будьте как дома, молодые люди! Но не забывайте, что вы в гостях! — хохотнула дама Валенсия и прикрыла рот большим цветастым веером. — Да не стесняйся ты так, молодой человек! Как тебя зовут, друг сына моего друга?

Это он про меня что ли?

— Э… Марвус я.

— А! Слышала-слышала! Внук почившего Верховного волшебника Корвиуса. Мои соболезнования.

— Э… Спасибо.

Странно, но на нас никто не обращал внимания, хоть мы и сильно отличались от остальных. Хотя я тоже выглядел не очень то обычно. Где еще ночью встретишь школяра в пижамных штанах да шлепанцах на босу ногу?

В комнате было довольно шумно. Было видно, что посетители хорошо проводят время. Они разговаривали, шутили, потягивали что-то из бокалов. На вино это не было похоже, потому что там было много пузырьков. Такого напитка я еще ни разу не видел. Но покупателям он точно нравился.

Дама Валенсия усадила нас на розовый диван с бордовыми подушками и золотыми кисточками. Сама она уселась напротив нас на золотое кресло с серебряной подушкой. Между нами стоял резной столик, а на нем уже дымился чайник с ароматным чаем, а рядом лежало печенье четырех видов. Как я понял, Валенсиус тоже был волшебником.

— Ну, молодые люди, что вас привело в лавку дамы Валенсии? — спросил волшебник, наливая нам чай и подавая чашки. Надо же! У него даже ногти накрашены: по два розовых и по три бордовых на каждой руке.

Я даже рта раскрыть не успел, как Пар выпалил:

— Любовь!

Мне почему-то стало стыдно и неудобно, как будто это про мои чувства шла речь. А Пар же наоборот выглядел очень и очень довольным.

— Какая прелесть! — захлопал в ладоши Валенсиус. — И кто из вас влюблен? Позвольте догадаться. М… Марвус? Я ведь права? То-то он сидит с пунцовыми щеками.

— Чего?! Это не я!

— И не надо так кричать, молодой человек! — Валенсиус строго на меня посмотрел, однако глаза его смеялись. — Не надо так стесняться.

— Не стесняюсь я! — буркнул я, но почувствовал, что мои щеки запылали еще сильнее. — Это не я!

— Это я! — Пар выпятил вперед грудь.

Валенсиус с интересом на него посмотрел и улыбнулся:

— Ничего себе! Такой же быстрый, как отец! Тот тоже свою любовь в твоем возрасте встретил. Ох и красавица твоя мама была! А кавалеров сколько у нее было! Знаешь кто?

— Знаю! — ответил Пар важно. — Папка мой и дядя Нарнис.

Оладка перепеченная! Никогда бы не подумал, что Палка может в кого-то влюбиться. На его лице вообще чувств никаких не видно.

— О да! Я это хорошо помню! — хохотнула дама Валенсия. — Постоянно ходили за ней по пятам. А она все никак выбрать не могла.

— Но выбрала она папку! — Пар аж задрал подбородок от гордости. — Мамка у меня умная была.

— Да, очень умная. И красивая. Я ведь тоже за ней ухаживал.

Я с сомнением покосился на Валенсиуса. Что-то тут явно пошло не так.

— Эх, молодость моя, и куда ты подевалась? — пропела дама Валенсия. — Вот это были времена! Ладно, молодые люди, зачем вы все-таки пожаловали? Хотя, зачем еще приходить к даме Валенсии, как не для того, чтобы принарядиться!

Как только он это сказал, к нам тут же подскочили так же разодетые женщины-мужчины. Они тоже были в чепцах и халатах, только блондинка с рыжеватыми усами была в зеленом с желтым, а брюнетка в синем с фиолетовым. И у обеих тоже были веера, которыми они то и дело обмахивались — скорее для красоты, чем для удобства, потому что в комнате было очень хорошо.

— Какой бы образ вы хотели бы примерить, молодые люди?

— Нормальный, — тихонько буркнул я.

— Чтоб нас за взрослых приняли, — ответил Пар.

— Ну, молодые люди, это ведь так скучно! А может быть, мы…

— Нет! — вскочив прервал Валенсиуса я. Еще не хватало, чтоб меня тоже в халат с чепцом вырядили. Я и так не по своей воле сегодня в Город выбрался, так из меня еще и посмешище сделать хотят! — Просто дайте мне штаны нормальные и рубаху.

Дама Валенсия обиженно скривила губы и постучала по моей руке сложенным веером.

— Фу, как грубо, молодой человек!

— Как вульгарно! — подхватила дама в зеленом.

— О, да, дама Сезария! — согласился с ней Валенсиус. — Мы просто обязаны превратить этого мужлана в достойного юношу! Дама Витория?

— Да, госпожа? — ответил волшебник в синем халате. — Мне приготовить инструменты?

— Конечно, моя дорогая, конечно. И приготовьте все, пожалуйста. У нас здесь запущенный случай.

Ой, оладка перепеченная, не к добру это. Ой, не к добру!

— Я… это… пойду лучше. Поздно уже…

Я начал пятиться к выходу, но мне дорогу преградили еще две широкоплечие дамы. Только эти уже были не в халатах, а в пышных платьях и без чепцов. Они схватили меня под руки и утащили в комнату, дверь в которую я раньше не заметил из-за расписной ширмы.

— Пар! Помоги! — орал я, но мой друг спокойненько сидел на диване, пил чай и наслаждался печеньем. В мою сторону он даже не глядел. Ну, Пар, погоди! Я тебе еще это припомню!

В комнате меня усадили в большое белое кресло, обивка которого напоминала мне шторы в бабулином кабинете. Зуб даю — такие же! Вот прям так и вижу эти длинные шторы в серебряно-белую полоску, перевязанные серебряными же шнурками с кисточками. Да тут и кисточки такие же были на белой подушке. Вот бабуля разозлилась бы, если б это увидела! Торговец ведь ей чем угодно клялся, что она нигде такой ткани больше не найдет, и ни у кого такой больше не будет. Ну-ну.

Меня развернули лицом к большому круглому зеркалу над туалетным столиком, на котором с одной стороны стояли свечи, а с другой — букет разных цветов в белой корзинке с ручкой. Туда еще несколько спелых колосков пшеницы воткнули. Зачем это? Кто ж еду, пусть и будущую, в букеты сует? Впрочем, чего это я? Как будто пшеница в цветах тут самое странное.

— Не вертись, — пробасила одна из дам.

А я и не верчусь, я выбраться пытаюсь. Да куда уж мне с такими громилами справиться! И почему только хлюпики не могут притворяться женщинами! Нет же, все верзилы! Или это дама Валенсия нарочно себе таких наперсниц подбирала?

— Не будешь сопротивляться — не будет крови, — сказала вторая.

У меня аж холодок по спине прошел. Ну, Пар! Ну, друг называется! Ладно, сегодня я с этим смирюсь. Главное, чтоб никто из знакомых об этом не узнал.

— Вот и молодец. Сиди смирно.

— Ага.

Комнатка была маленькая, вся забитая безделушками. Тут были и статуэтки, и украшения на подставках, очень похожих на маленькие деревья, и разноцветные шарфы, полностью расшитые перьями, и мотки кружева, и просто кусочки кружева, тесемок и лент. А еще здесь все сверкало, как у нас в замке на приеме.

В комнату вошла дама Витория, за собой она тащила что-то вроде шкафа на колесиках. Только у него не было стен, а только верх и вешалки на палке. На них висели всевозможные наряды как для женщин, так и для мужчин.

— Вставай, Марвус! — скомандовала дама Витория. — Раздевайся!

— Чего?! Я не буду.

Дамы переглянулись и вместе двинулись на меня.

Живым не дамся!

Ага, куда мне. Пока одна дама меня держала, другие две снимали с меня одежду. Спасибо еще, что белье оставили! Потом они снова усадили меня в кресло и принялись расчесывать мои патлы. Это заняло у них много времени, и они очень сильно ругались, как не подобает настоящим дамам. А я только злорадно ухмылялся: попробуйте-ка справиться с моими волосами, ни разу нормально не чесанными за тринадцать лет.

И все же они справились. Я аж рот раскрыл от удивления. Оказывается, у меня волосы почти до лопаток достают, а я то думал, что они короче. Еще больше мой рот раскрылся, когда мне помыли голову. Я еще и кучерявый! Не сильно, но все-таки!

Потом дамы обрядили меня во вполне приличные черные штаны и белую рубаху. Сверху мне на плечи они накинули черную мантию. Ни дать ни взять первоклассник. Волосы мои зачесали назад и перевязали черной лентой. Ну, хоть на бантик завязывать не стали.

— Чего-то не хватает, — почесала щетинистый подбородок одна из дам в платьях. — Точно!

Она порылась в выдвижном ящике под зеркалом и вытащила оттуда мохнатую ленточку. Накладные усы! Дама приложила их ко мне над верхней губой, выдохнула заклинание, и они приросли ко мне как родные.

— Вот теперь то, что нужно.

Оладка перепеченная! Да бабуля мне точно уши оторвет!

— Не бойся, Марвус, утром они отвалятся.

— Точно?

— Да.

Точно-точно?

— Я же сказала!

— Ну, ладно.

И тут я заметил, как одна из дам подошла ко мне с выпуклой бутылкой в ромбики, к которой были приделаны трубочка и мешочек. Где-то я уже такой видел… Уж ни у бабули ли часом… Точно! Духи!

— Не дамся! — завопил я и спрятался за креслом. И тут же почувствовал, что сбоку меня обрызгали чем-то пахучим. Оказалось, что у другой дамы была такая же бутылка. — Эй!

— Вот теперь ты полностью готов.

А запах то вроде и ничего, не сладкий совсем. Скорее он напоминал запах скошенной травы и еще что-то, но я так и не вспомнил что.

— Ага. Спасибо.

— Не за что, Марвус! Приходи к нам еще!

Ага, щас!

— Угу. Приду.

Когда я вышел из комнатки, то застал Пара и Валенсиуса в том же положении, что и когда я уходил. Только теперь Пар был одет точно так же, как я, только мантия у него была темно-вишневая, и кроме усов у него еще была тоненькая бородка.

— А! Мар! Что-то ты долго!

Я так злобно на него зыркнул, что бедный толстяк чаем поперхнулся.

— Совсем другое дело! — захлопала в ладоши дама Валенсия. — Ну, просто дамский угодник!

Это он сейчас так пошутил, да?

— Сколько с нас? — спросил Пар вставая.

— Ну что вы, молодые люди, ну что вы! — замахал руками Валенсиус. — Как я могу взять деньги с сына моего хорошего друга!

— А не с сына Вашего хорошего друга? — напомнил про себя я. — Сколько с меня?

— А с тебя, молодой человек, — хитро улыбнулась дама Валенсия и кокетливо прикрылась раскрытым веером, — поцелуй!

Так быстро я еще ни от кого не улепетывал. Вдогонку я услышал дружный смех дам и напутствие:

— Не забудь, что утром усы отклеятся!

Ага, понял. А еще я понял, что в лавку дамы Валенсии я больше ни ногой. Одежду я потом с Паром передам. Кстати о птичках, а где он сам? Я оглянулся и увидел, как Париус неспеша идет за мной. Он даже песенку насвистывал. Я подождал, пока он поравняется со мной и врезал ему по башке, не то что бы сильно, но чтоб прочувствовал.

— За что? — охнул он. И он скорее удивился, чем почувствовал боль.

— А сам не понял?!

— Не-а, не понял. Это ж ты в Город почти голый пришел, а не я.

Я стоял и сжимал, и разжимал кулаки. Нет, ну что с ним делать?

— А кто меня сюда притащил?

— Я что ли? — Пар выглядел таким обиженным, что я ему почти поверил. Почти.

Ладно, я потом с ним разберусь.

— Куда дальше то? — спросил я. — Только больше к друзьям твоего папы мы не пойдем!

— Как скажешь, — легко согласился Пар, а я прищурился. Уж не удумал ли он чего? — Пойдем пока к рыночной площади, а там посмотрим.

— Угу.

Ночью вместо обычных торговцев тут были палатки, где продавались вещи, которые школярам и видет пока не положено было, мол, не доросли еще. Если честно, то я так и не понял, что именно нам не положено было видеть. Вещи как вещи. Может, как раз и пойму, когда вырасту? Ай, ну их! Я спать хочу.

То и дело зевая, я таскался за Паром, пока тот высматривал цветастый платок. Сказать ему или не сказать? Ладно уж, скажу. А то так до самого утра бродить будем.

— Пар, погоди! — я схватил друга за плечо.

— А? Что? Ты ее нашел?

— Да. То есть нет. То есть не сейчас.

— В смысле? — нахмурился толстяк.

— В смысле, я ее перед Новым годом видел.

— И не сказал мне?! — Пар выглядел таким обиженным, как будто я у него последний леденец отобрал. И мне стало стыдно-стыдно.

— Извини, Пар.

— Где ты ее видел?

Я пожал плечами. Можно подумать, я сейчас вспомню.

— Она сказала, что ее можно найти, если она понадобится.

— Так она мне нужна! Вот прямо сейчас и нужна!

Наверное, не стоит ему говорить, что я об этом думаю. Хотя… Может, Зарина имела в виду, что…

— Пар! Слушай! — я легонько стукнул кулаком по плечу вконец загрустившего друга. — Я, кажется, понял!

— А? — Толстяк немного оживился. — Что понял?

— Ну… Мы Зарину когда встретили? Когда нам прохлада нужна была. А потом? А потом я подарки искал. Понял?

— Э… А! Понял! Нам ее товары нужны!

— Ага! Давай что-нибудь придумаем!

Легко сказать. А как пришлось, так ничего и не придумывается! У нас аж дым из ушей пер, а ничего в голову не шло. Оладка перепеченная! Думай, голова, думай!

— Придумал! — заорал Пар, и на него тут же обернулись прохожие.

Я схватил друга за рукав и потащил подальше от любопытных глаз.

— Что придумал? — спросил я, когда мы отошли туда, где было не так людно.

— Так у папки моего послезавтра день рождения! Вообще-то я уже ему подарок купил, но у Зарины ведь лучше будет!

— Ага! Давай теперь думать про подарок!

И мы снова стали усиленно думать, теперь не только дым пер, но и искры шли. А Зарины все не было видно. Оладка перепеченная! Ну мы и дурни! Мы ж с зажмуренными глазами думали!

Я открыл глаза и…

— Пар! Смотри! Зарина!

Он тоже открыл глаза и уставился туда, куда я показывал. Через дорогу от нас была харчевня «Забытая песня». Странно, по этой улице я уже много раз ходил, но этой харчевни ни разу не замечал. Или мои глаза отводили. Скорее всего так оно и было. Зарина была все в том же цветастом платке и все такая же старая.

— Пошли! — скомандовал Пар, и я двинул за ним.

Возле двери нас встретили два охранника. Они сурово смотрели на нас сверху вниз (и даже на меня, хоть я и был теперь почти такой же длинный, как Гэн) и явно не собирались нас туда пускать. Я обернулся и увидел, что никого кроме нас на улице больше не было. И куда все подевались? Только что ж тут были!

— Кто? — спросил охранник, тот что слева был.

Оладка перепеченная! Что ж придумать?

— Кто? — еще суровее повторил второй охранник. Он явно собирался нас сейчас пинком под зад отправить восвояси.

— Мы друзья Зарины! — даже не моргнув солгал Пар. Хотя это не совсем и ложь была.

Похоже, они нам не поверили, потому что начали разминать кулаки.

— Бежим! — заорал я и уже собрался драпать, когда заметил, что мой друг даже не двинулся с места. Оладка перепеченная! Это он что, от страха так? Надо что-то срочно делать!

Однако Пар уже как раз делал то, что нужно. А я уже и забыл, что он людей усыплять умеет. Так что уже через минуту оба охранника сладко посапывали, сидя по обе стороны от двери. Надо же, а во сне они совсем не страшные, даже чем-то на младенцев похожи.

— Заходи! — Пар открыл дверь и придержал ее для меня.

Мы оказались в небольшой комнатке, в которой не было ничего, кроме небольшого старого квадратного ковра. Ну, и куда Зарина делась? А может… Ну да, кажется, я слышу голоса. Откуда-то снизу.

— Пар, они долго спать будут?

— Долго! — довольно хмыкнул мой друг. — Пока я не разбужу.

И только сейчас я обратил внимание, что за все это время Пар ничего не съел. Ничего себе, как любовь на людей действует! Интересно, а я тоже изменился?

— Пар, помоги, а?

Вдвоем мы оттащили тяжеленный ковер, и под ним оказалась дверь в полу. Вот только, если мы с Паром чуть этот ковер сдвинули, то как это сделала одна Зарина? Хотя, какая разница!

Дверь открылась легко, от нее вела вниз длинная лестница. Мы спустились глубоко под землю и оказались в длинном коридоре, на стенах которого горели маленькие факелы. Хоть мы были и глубоко, но дышать здесь совсем не трудно было, наверное, даже легче, чем на улице.

Коридор заворачивал направо, и мы вышли в новую комнту, на этот раз огроменную. Только она уже не была пустой, в ней вообще не протолкнуться было. А шум какой стоял! Такого нет даже у нас на переменах.

В самом дальнем углу была невысокая сцена, на которой играли хорошо подвыпившие музыканты, и пела девица с пышными формами. Кхм, надеюсь, что никто не заметит, что мои щеки красные как бурак. Вся комната была заставлена круглыми столами и стульями вокруг них. Свободных месть сегодня не было. Люди здесь много пили, много смеялись, шутили, разговаривали, перекрикивали друг друга. Странно, но до драк дело не доходило.

Но Зарины нигде не было видно. Мы с Паром обошли все столы, но так ее и не нашли. Хорошо хоть, что нас тут за своих приняли. Со мной даже три девицы заигрывали, но я им не дался! Пар, если что, подтвердит!

Мы так и не смогли найти Зарину, поэтому нам пришлось вернуться в коридор. И не зря. Ого! Так вот оно что! В стене была еще одна дверь, но если не присматриваться, то ее очень трудно заметить. А я присматривался! Дверь открылась легко, только зайти мы туда не смогли — нам мешал невидимый барьбер. Пришлось смотреть через него. А посмотреть было на что!

Комната тут была не такая большая, как та, но зато какие тут были люди! И не люди тоже. В комнате был всего один овальный стол, но он был очень большой. Вокруг него кого только не было! Я заметил даже кошек, с которыми успел познакомиться (если так можно назвать то, что я на них наступил, а они меня отругали) возле лавки Зарины. Для каждой из них выделили по стулу. Кроме кошек из знакомых тут еще была старушка-девушка из харчевни «У обжоры Пара». Если б я не знал, сколько ей лет на самом деле (хотя, сколько именно, я как раз и не знал), то мог бы и влюбиться. Конечно же, если бы уже не был влюблен. И, разумеется, тут была Зарина. Она сидела во главе стола, одетая в темно-синее платье, а на противоположной стороне от нее сидел… профессор Назарус!

Я не сразу понял, почему нас никто не замечает. А потом до меня дошло. Они же в карты режутся! Куда там на нас сотреть, когда тут на золотые играют! Было видно, что половина игроков уже сидит без денег, но все равно они следили за тем, как идет игра. А посмотреть было на что, особенно когда в игре остались только Назарус и Зарина. Это надо было видеть! Они так мастерски друг друга садили, с таким жаром увеличивали ставки, что казалось, будто там воздух раскален. А как Назарус и Зарина друг на друга смотрели!..

Я глянул на Пара и все понял.

— Пошли, — сказал я ему и потащил за собой, когда тот даже не пошевелился. Мы поднялись вверх по лестнице, закрыли за собой дверь и аккуратно положили ковер на место. На выходе Пар разбудил охранников и, пока те не сообразили, что с ними было, мы быстренько драпанули. До лодки мы добрались молча, и так же молча в нее сели, молча выбрались на берег (но коленки у меня все равно дрожали!), и молча же вернулись в Школу. Нам очень повезло, что мы никого не встретили.

А когда я выглянул в окно, на улице не переставая лила вода. Все ясно: проверка уехала, значит, кто-то снова принялся за старое.

Ночью, то есть за то время, что от нее осталось, мне приснился интересный сон. Будто гуляю я по зеленому полю, а оно все не кончается и не кончается. И вдруг я подхожу к зеркалу. Я не сразу догадался, что это именно зеркало, потому что не было никакой рамы. Просто из ниоткуда навстречу мне шел я сам. Только там я постарше был и посолиднее, а еще у меня была борода. И тут тот я, что в зеркале был, схватился за сердце, лицо его скривилось, и он начал медленно оседать на землю. А потом он и вовсе исчез.

Когда я проснулся, почувствовал, что у меня у самого бешено колотится сердце. Успокоилось оно только к обеду.

После уроков мы все собрались у меня в комнате. Ни за завтраком, ни за обедом я не видел, чтобы Пар хоть что-нибудь съел. Он просто пил чай. Без плюшек, без варенья и даже без сахара!

— Пар, ты, часом, не заболел? — спросил я.

— С чего ты взял? — удивился толстяк.

— Т-ты не ешь ничего.

— А! Это. — Пар выглядел очень довольным. — Это я худею.

Мы все дружно на него уставились.

— Чего?

— Х-худеешь?

— Пар?

— Да, — все так же довольно подтвердил он.

— Зачем? — спросила Трисса, а Гэн кивнук в знак согласия. И тогда мы с Паром рассказали про нашу вчерашнюю, то есть уже сегодняшнюю ночную вылазку.

— Ничего! Вот похудею, вырасту, стану великим волшебником, и тогда Зарина точно меня полюбит! Вот! И никакие Назарусы мне в подметки годиться не будут! Так что все, я на диете! Тащите мне морковку с яблоками!

На диете Пар продержался довольно долго: аж до самого ужина! А потом мы снова вернулись в мою комнату.

— Что-то ты быстро, — сказал я, передавая ему еще пирожок.

— Отштань, — беззлобно буркнул он и вгрызся в угощение. — Я шебе другую жену найду. Еще лучше, чем эта.

Мы с Триссой переглянулись, Гэн же просто поправил сползшие очки и вернулся к чтению.

Больше про Зарину Пар не вспоминал, чему мы все очень обрадовались. И особенно я, потому что на всякие там безумства все почему-то предпочитают брать с собой именно меня. Я и сам горазд во всякие неприятности вляпаться, так что хоть чужие пусть обходят меня стороной.

Потихоньку близились экзамены, и в воздхе так и витало напряжение. Оладка перепеченная, а ведь я так хотел отсюда смыться. А тут и самому к экзаменам готовиться приходится. Мы даже с Трисоой теперь не так часто ходили стрелять из лука. Ей нужно было усиленно готовиться, чтоб у ее отца не было повода ее отсюда забирать, а мне, чтоб стать таким же важным, как был мой деда, чтоб отец Триссы признал во мне ее жениха. Для Гэна это вообще было его обычное состояние, и только Пар как раз и не парился.

Профессора тоже нервные бегали — ходили слухи, что в Школу едет новая проверка. На этот раз серьезная. Целую неделю нас мучили самыми сложными заданиями изаставляли очень много зубристь. Но нас пронесло. Опять только погодников проверяли. И, как и в прошлый раз, пока волшебники из столицы были у нас, погода была замечательная, но стоило им уехать, как все началось по новой. В один из дней налетел такой сильный ветер, что повыкорчевывало много деревьев в Саду и все на Большом физкультурном поле, на маленьком их и так не было. Садовники тогда долго ругались и кляли погодников вместе со столичными волшебниками. Зато нам было весело. Вместо уроков всех школяров, начиная с шестого класса, отправили помогать садовникам.

Что меня огорчало, так это то, что Руфус вообще перестал ко мне приходить, я даже присустствие его больше не чувствовал. Да и Норвус все время занят был, так что ему тоже было не до меня. Я даже немного обиделся.

А потом наступил день, когда я подумал, что либо я сошел с ума, либо все это уже когда-то было.

Вот было утро. Завтрак. Основы водного волшебства с Ремусом. И очередная самостоятельная работа. Опять сидящая у него на столе выпускница — все та же. И профессор Аварра опять это видит. А потом Физкультура. И Рунопись. И проверочная работа. И снова выкрашенные руки у школяров, только на этот раз зеленые. А потом обед. И снова профессор Везириус что-то кричит о сердце. И снова он убегает. И все тот же старшеклассник объявляет нам, что все уроки на сегодня отменили.

И снова никто не понимает почему, да и старшеклассник этот объяснять не собирается, хоть и стоит с таким видом, будто он все знает, но мы слишком маленькие, чтобы нам рассказывать.

Я очень не хотел, чтобы сейчас вокруг меня собиралась толпа, как это было в последнее время. Теперь уже все знали, что я не выродок. К тому же еще была свежа память о моем могущественном деде. Но, к счастью, сейчас все слишком обрадовались, что уроки на сегодня закончились. Поэтому мы с друзьями спокойно вышли из аудитории и поплелись каждый по своим делам. Трисса и Гэн пошли в Библиотеку. Они и меня с собой звали, но учиться сегодня я больше не хотел, да и Тамалия с Наталией вряд ли меня уже простили, но ребятам сказал, что устал. Пар же отправился на поиски Тетушки Тамы, он явно хотел выклянчить у нее еще что-нибудь вкусненькое да побольше.

Я уже подходил к своей комнате, когда меня кто-то схватил за плечо. Оладка перепеченная! Зачем же так пугать! Я обернулся и увидел перед собой того старшеклассника, что заходил к нам в аудиторию. Надо же, а я его выше! А он ведь аж на четыре (ну почти) года меня старше!

— А?

Но выпускник ничего не сказал, а молча передал мне записку. А потом развернулся и ушел. Я пожал плечами и зашел в комнату. Там я сел за стол и принялся читать записку. Там говорилось:

«Дорогой Марвус,

Жду тебя сегодня в полночь возле Пятой башни. Не пожалеешь. Приходи один и никому об этом не рассказывай».

— Ага, щас! — хмыкнул я в голос. Что бы это все могло значить? Меня вызывают на бой?

Первое, что я сделал — пошел в комнату к Гэну. Оладка перепеченная! Я ведь совсем забыл, что он пошел в Библиотеку. Поэтому единственный, кого я увидел в комнате, был Гавриус. Он сидел на своей кровати и что-то старательно переписывал. Когда он увидел меня, захлопнул книгу и уставился так, будто я поймал его за чем-то нехорошим. Я успел только заметить часть названия: «…вная лирика».

— Что надо?

— Ничего!

— Тогда иди отсюда!

— Ну и пойду!

— Ну и иди!

— Сам иди!

— Да пошел ты!

— Сам пошел!

Мы подскочили друг другу готовые сцепиться, но тут вернулись дружки Носатого и разняли нас. Я еле сдержался, чтобы им не накостылять. А что? Я и раньше драться не боялся, а теперь, когда стал таким высоким, тем более.

— Чтоб я тебя сегодня там не видел!

— Что? Где — там, придурок?

— Сам придурок! И ты все понял!

Конечно я понял. Но если раньше я сомневался идти мне туда или нет, то теперь я точно решил — пойду! Только вот Носатый откуда про записку узнал?

— Ч-что случилось?

Гэн стоял в дверях комнаты и смотрел на нас так, будто мы все разом свихнулись, а он один нормальный. Его очки совсем сползли на нос, но он и не думал их поправлять.

А нет, передумал — поправил.

— Г-гавриус, тебя Верховный волшебник зовет. Сказал, чтобы ты поторопился.

Носатый зло на меня посмотрел, а мне вдруг стало смешно. Сейчас то он смотрел снизу-вверх, и это очень-очень его злило.

— Ты меня понял! — прошипел Гавриус, когда проходил мимо меня к выходу.

— Ага. Понял-понял.

Он снова хотел на меня наброситься, но дружки его удержали и под руки вывели из комнаты.

— Ч-то тут у вас стряслось?

— А ничего! — отмахнулся я.

Если честно, то я уже и не злился совсем. Я огляделся по сторонам. Нет, в моей комнате было лучше. Всего тут было шесть кроватей. Все они были застелены синими покрывалами точно такого же цвета, как и наши мантии. На окнах висели шторы из этой же ткани. Возле стены стоял шкаф — один на всех, но зато большой. Возле каждой кровати стояла тумбочка из светлого дерева. В середине комнаты стоял большой круглый стол, а вокруг него шесть стульев. На столе была ваза со свежими полевыми цветами. Надо же, вот чего-чего, а цветы я точно не ожидал здесь увидеть. Вот в комнате девочек — пожалуйста, но не здесь. Хотя кто меня в комнату к девочкам пустит, так что откуда мне знать?

— На, читай! — Я передал Гэну записку, а сам уселся на один из стульев.

— Н-не ходи туда.

— Почему это? Мне интересно!

— Ч-что-то тут не то. Ты знаешь, кто это написал? — Гэн сел напротив меня.

— Я? Не-а.

— Т-тогда зачем идти?

— Да просто так. Говорю ж — любопытно мне.

— Н-не ходи, Мар. Мало ли что. Давай я с тобой пойду.

— Не бойся, — усмехнулся я. — Со мной все будет в порядке. Только ничего не рассказывай Триссе и Пару, хорошо?

Гэн только вздохнул.

ГЛАВА 12

За ужином все было как обычно. Если не считать того, что никого из профессоров не было в Столовой. Это еще ладно, но ведь не было и ни одной поварихи! Даже Вредная Эльза носа на кухню не показывала. Так что на ужин у нас была гречка, которая осталась еще после вчерашнего обеда, и… и все. Больше нам ничего не дали. Я то не очень расстроился, а вот у Пара рот совсем не закрывался. И не от того, что он как обычно жевал, а от того, что есть как раз-таки было нечего.

— Да как они могли оставить нас голодать! — возмущался Пар. — А папка то мой, папка! Он же всегда что-нибудь для меня у себя в комнате оставлял! А сегодня ни вкусностей, ни его самого в комнате не было! Я вообще сегодня папку не видел!

— Угомонись, — вздохнула Трисса. — Скажи спасибо, что хоть это есть. В некоторых домах и гречка — это праздник. Тем более, если в семье едят один раз в день.

Пар тут же умолк и принялся жевать свою кашу. Хотя глаза его все равно оставались одновременно голодными и обиженными.

— П-пойдешь? — шепнул мне Гэн, когда мы доели.

— Угу.

— Куда пойдешь? — спросила Трисса.

Ой, как она мне сейчас мою бабулю напоминала! Особенно когда Корвиус у нее отпрашивался якобы по делам, а сам отправлялся совсем в другое место и обычно возвращался потом сильно навеселе.

— Э… В свою комнату. Устал я что-то сегодня. — Я даже зевнул для наглядности.

— Понятно, — кивнула девушка, а мне стало очень стыдно. — Тогда пока.

— А…Ага, спокойной ночи!

— Спокойной ночи.

Мне очень не нравилось ее обманывать, но если бы узнала, что я задумал, то я бы получил от нее хорошую взбучку. Так что спасибо, что хоть расспрашивать не стала.

До полуночи еще было далеко. В своей комнате от нечего делать я полез в шкаф за своими сокровищами. Когда в кабинет Верховного волшебника переселялся Корнелиус, тот многие личные вещи деда выбросил, а Норвус их подобрал и принес мне. Здесь была любимая дедова чернильница и писчее перо феникса. Тут был даже костяной гребень с изумрудами, только он бы деду и так не понадобился. Вещей было довольно много, но больше всего я дорожил книгами. Все они были написаны от руки самим дедом. Он мог бы и напечатать все при помощи волшебства, но всегда считал, что когда пишешь сам чернилами, то передаешь написанному частичку своей души. Именно поэтому они мне были так дороги.

Всего было пять книг и, разумеется, все они были по волшебству. Четыре из них были посвящены стихиям: воде, огню, земле и воздуху. А по пятой я ничего не знал кроме того, что страницы у нее выглядели довольно потрепанными. Обложка была самая простая, кожаная без тиснений и драгоценных камней, как, например, у книг о волшебстве стихий. Но именно эта пятая книга интересовала меня больше всего. Скорее всего, потому что я не мог ее открыть.

И сейчас у меня тоже ничего не получилось. Я попробовал ее открыть при помощи заклинания, которым Трисса открывала замки — не вышло. Я, конечно, мог бы попросить ее помочь, но не стал этого делать. Я должен справиться сам.

Пока я пытался открыть книгу, пришла ночь, и часы пробили одиннадцать часов. Пора было выходить. Вообще-то до Пятой башни было совсем недалеко, но уже скоро должен был начать свой обход Норвус, а я совсем не хотел попадаться ему на глаза.

Я спрятал свои сокровища назад в шкаф, взял сумку и осторожно выглянул из-за двери. Там была полная тишина. Все время оглядываясь, я прошел по нашему коридору и спустился вниз по лестнице. Там бочком-бочком я выбрался наружу и уже тут почти по-пластунски пополз вдоль стен к нужной башне.

Я уже был на середине пути, когда вдруг услышал шорох. Не долго думая, я прижался к стене. И, видимо, очень сильно прижался, потому что нажал на какие-то камни, и у меня за спиной появилась дверь. Это я потом понял, а сейчас я почувствовал, что за мной пустота, и я в нее падаю. К счастью падать было недалеко — всего-то один этаж, но косточки у меня потом еще долго будут болеть.

Оказался я в одном из подземельев. Их у нас в Школе много было, и все одинаковые. И благодаря Триссе я знал, где в них хорошо можно спрятаться. И именно сейчас мне это и пригодилось. Где-то справа от себя я услышал голоса, и они очень быстро приближались.

— Тама, давай быстрей! Сейчас наша очередь!

— Беги… фух… вперед. Я… фух… догоню.

— А я говорила тебе: давай со мной бегать по утрам. А ты что?

— Так я ж…

— Вот именно! Давай, Тама, давай быстрей!

По-хорошему, мне бы сейчас выбраться наверх и добраться-таки до Пятой башни, а не следовать по стеночке за Тетушкой Тамой и профессором Аваррой. Это было бы по-хорошему, а я сделал по-своему. Ага, вот только теперь я не могу оправдываться тем, что я выродок, раз я не выродок. Оладка перепеченная!

— Тебе не кажется, что за нами следят?

Ой!

— А? Фух… Нет, а что?

— Да так. Показалось.

Оладка перепеченная! Разве ж можно так пугать?! Я чуть от страху… Кхм, ничего.

Через несколько переходов и перебегов мы добрались до круглого зала. Я его раньше никогда не видел и не знал, что он вообще есть. Если я правильно запомнил, как мы шли, то есть бежали, этот зал должен быть где-то… Где-то под Озером!

В середине зала был круглый каменный стол, похожий на тот, где профессор Назарус помогал снять с меня остатки печати. Только этот был гораздо больше и в самой его середине был большой треугольный красный камень. Рубин, наверное. А вокруг этого стола стояли восемь профессоров. Кое-кого из них я еще даже ни разу не видел. А может, и видел, когда дракон у нас появился, но тогда мне было не до них.

— Долго вы! — сказал профессор Назарус. Он стоял ближе всего к Аварре и Тетушке Таме и выглядел очень уставшим. Даже его черные очки не скрывали мешки под глазами.

— Извини, Назар. Просто… — Она глянула на повариху. — Просто мы немного задержались.

— Хорошо. Давай.

Он подал Аварре руку и перетянул ее к себе, потом они обнялись и, словно в танце, поменялись местами. Потом Назарус отодвинулся от нее на шаг, отпустил ее руку и рухнул на пол. Я чуть было не кинулся ему на помощь, но, к счастью, не стал это делать, потому что к нему уже подбежала одна из профессоров. А тем временем Тетушка Тама уже поменялась местами с другим профессором, и тот тоже теперь лежал на полу.

Я так и не понял, что делали профессора вокруг стола, потому что они, по-моему, просто стояли и не делали ничего. Но чем больше я на них смотрел, тем более уставшими они мне казались. Мне уже становилось скучно, да и ноги затекли стоять в одном положении, и я уже начал думать, как бы это мне потихоньку отсюда смыться. Но тут вдруг пришел Верховный волшебник. Он не стал ни с кем меняться местами.

— Сколько уже? — спросил он у профессоров, раздраженно постукивая своими длинющими когтищами по мантии.

— Почти семьдесят процентов, — ответил очухавшийся Назарус. Он все еще сидел на полу, но хоть выглядел не как при смерти.

— Мало, — проворчал Корнелиус. — Быстрее работайте!

— Мы и так на пределе! — выкрикнула Аварра и тут же закашлялась.

— Все равно мало! — крикнул на нее в ответ Верховный волшебник. У меня так и чесались кулаки. По взглядам остальных профессоров я понял, что не у меня одного. — Панриуса нашли?

— Нет. Его уже три дня никто не видел.

— Найти! Был бы он здесь, уже бы давно Сердце восстановили! Нарнис, когда Вы видели его в последний раз? Он же Ваш лучший друг! Вы должны знать, где он!

Палка на секунду открыл глаза, он стоял возле стола, и снова их закрыл. На вопрос Верховного волшебника он то ли не мог ответить, то ли не собирался.

— Ладно, — выдохнул Корнелиус и сел на стул, который только что возле него появился. — Сколько сейчас?

— Чуть больше чем семьдесят.

— Так мы и до утра не управимся! — Верховный волшебник вскочил со стула, опрокинув его. — Чтоб к началу уроков все было готово! Школяры ничего не должны узнать! Я все сказал!

И старик грозно топоча ногами выскочил из зала.

— Сколько там на самом деле? — спросил Назарус, он уже стоял на ногах.

— Почти девяносто, — усмехнулась Аварра. — Еще часа два и Сердце снова будет полным.

На лицах всех без исключения профессоров появились улыбки.

— Знать быеще, кто такой умный, — проворчала Аварра. — Второй раз уже!

— И наглый, — добавила Тетушка Тама.

— И придурок, — не унималась Аварра. — Это ж надо было быть таким придурком, чтоб под носом у самых лучших волшебников воровать силу у Сердца!

О каком таком Сердце они все говорят?

— Придурок. Согласен, — сказал незнакомый мне профессор, больше похожий на школяра, притом из младших классов. — Вот только как этот придурок смог сделать так, чтоб мы ничего не заметили?

Аварра пожала плечами, и никто не ответил на этот вопрос.

— Был бы жив профессор Корвиус, ничего бы такого не произошло, — пробурчала Аварра, она переминалась с ноги на ногу. — Назар, будь другом, подмени, а? Я ненадолго.

— Давай.

Они поменялись местами, и Аварра умчалась ясное дело куда. Минуты через три она вернулась:

— Представляете, мы тут работаем, а он спать пошел!

— Корнелиус? — уточнила Тетушка Тама.

— А кто ж еще! Я Сомалию по дороге встретила.

— А она почему не пришла? — спросил профессор-подросток.

— У нее дети заболели, так что она с ними сидит.

— Так пусть Лекаря позовет! — возмутилась Тетушка Тама. Теперь она переминалась с ноги на ногу.

— Из кухни своей хоть иногда выходить надо! — расхохоталась в лицо Назарусу Аварра — она как раз снова менялась с ним местами. — Если б выходила, знала бы, что его еще три назад во Дворец вызвали.

— Так пусть тогда она Триссу нашу из пятого класса позовет, — не сдавалась повариха. — У девчонки талант!

— Я предложила, — фыркнула Аварра. — Так Сомалия сказала, что не доверяет школярам.

Мне даже стало обидно за Триссу. Она, между прочем, не хуже, а может, даже и лучше нашего Лекаря. Да она вообще во всем умница! Ну, если не считать ее готовки…

— О! Почти девяносто девять!

— Аварра, давай поменяемся.

— Отстань, Назар!

— Ты слишком много своей силы отдаешь.

— Ты сам еще не восстановился! Еще двадцать минут я уж как-нибудь продержусь!

— Аварра!

Они спорили так жарко, что даже не заметили, как появился Ремус. Он молча, что на него совсем не похоже было, встал за Аваррой, резко развернул ее к себе, и очень быстро поменялся с ней местами.

— Отдохни!

— Где тебя носило? — спросил Назарус.

— Дела были.

— Знаем мы твои дела, — проворчала Аварра.

Ремус сделал вид, что не расслышал. Сердце, а я так понял, что это оно и было в середине стола, уже стало совсем бордовым. А когда оно почернело, профессора вдруг все разом отошли от стола и рухнули на пол. На помощь им уже никто не бежал и, хоть они и выглядели ужасно уставшими, но и точно так же ужасно довольными.

— Попадись мне этот придурок! — сказал профессор-подросток, когда немного отдышался. По лицам остальных я понял, что они с ним полностью согласны.

— Все, пора спать! — озвучила общую мысль Тетушка Тама. И, конечно же, никто не стал с ней спорить.

И только когда повариха и профессор Аварра проходили мимо меня, я смог расслышать их шепот:

— Куда все-таки профессор Панриус делся?

— Не знаю, Аварра, я Пана уже несколько дней не видела. Не думаешь же ты…

— Не знаю. Надеюсь, что нет.

Они ушли, а за ними и все остальные профессора. А я подумал, что я-то как раз видел профессора Панриуса вчера ночью у себя по окном. Он куда-то бежал и все время оглядывался. Причем, это был далеко не первый раз, когда я его так видел.

Настал и мой черед оттуда выбираться. Когда я наконец выполз наверх, уже светало, а значит, я не только безнадежно опоздал на встречу с кем-то, не знаю кем, но и легко мог нарваться на какую-нибудь раннюю пташку. Утром было не так легко прятаться, как ночью, но мне повезло: до самой моей комнаты я никого не встретил. Я и не заметил, что так сильно устал. Едва добравшись до кровати, я плюхнулся туда не то что не раздеваясь, но даже не разувшись. Эх, видела бы меня сейчас бабуля!

А утром под дверь мне просунули записку:

«Ты не пришел на назначенную встречу. Ты навсегда упустил свой шанс».

— Больно надо! — фыркнул я себе под нос. Жаль только, что Носатый обрадуется. Он ведь наверняка думал, что это я его испугался. Пусть думает, что хочет. Хотя, что он мог думать, если они с Корнелией заболели?

За завтраком профессора, а сегодня с нами были профессор Смомалия и Ремус, вели себя так, словно вчера ничего не случилось. Разве что Тетушка Тама выглядела очень сонной. Это особеено было заметно по тому, как перед нами появлялась еда. Сначала на тарелках был сушеный горох, который тут же превратился в цветущий, а потом и вовсе в скорлупу от орехов, при этом без самих орехов. И только когда к поварихе подошел Ремус и что-то ей тихонько сказал, на тарелках наконец появилась овсяная каша. Я думал, что Пар сейчас начнет во всю глотку возмущаться, что его бедненького не кормят, но толстяк как будто ничего не замечал. Он ковырял ложкой в тарелке что бы там ни появлялось, но ничего при этом не пробовал. И даже когда там уже была овсянка, он так ничего и не съел. Неужели опять Зарина? Нет, тут дело совсем в другом.

— Что такое? — спросила у него Трисса.

— А? — Пар как будто только что очнулся. — Ничего.

— Точно?

— Ага.

Никто из нас не стал его расспрашивать, но я догадывался, в чем дело.

— Съешь хоть чуть-чуть. — Не думал даже, что когда-нибудь скажу это Пару.

— А? Нет, не хочу.

Мир явно перевернулся.

— Т-трисса, ты Корнелию не видела?

— Она…

— Так они ж с Гавриусом болеют. — Вот кто меня за язык тянул? Трисса поджала губы и опустила глаза. Но хоть за Корнелию с Носатым можно было не волноваться. Та странная болезнь как появилась, так внезапно и ушла.

— О-откуда ты знаешь?

— Да слышал по дороге.

По-моему, я разучился врать, а ведь раньше так хорошо получалось. Мне даже бабуля иногда верила. Ну, может, и не очень хорошо получалось… Оладка перепеченная! Ну, не умею я врать! Что же делать, что же делать? Я гляул на часы:

— Ого! Скоро урок начнется! Давайте быстрее.

Трисса встала из-за стола и, не дожидаясь нас, поспешила к выходу, а за ней, еле поспевая, увязалась длинноволосая одноклассница. Я хотел было спросить у Гэна, кто это такая, но он меня опередил:

— Т-ты вчера ходил?

— Куда?

— Н-ну, ты знаешь.

— А. Не-а. Не ходил.

И это была чистейшей воды правда.

— Х-хорошо, — кивнул Гэн и поправил очки. Он что, знал, кто меня позвал?

Пар встал раньше нас из-за стола и поплелся на уроки, правда, два раза чуть не заблудился. Первым уроком сегодня была Алхимия. Профессор Сомалия немного опоздала, но выглядела при этом очень и очень довольной. Может быть, потому что Корнелия и Носатый выздоровели? А точно, вон они на своих местах. Носатый как всегда сидел насупившись, а Корнелия улыбалась. Вот только ни ее улыбка, ни ее красота меня больше не трогали. Совсем. Каждый раз, когда я поворачивался, чтобы посмотреть на Триссу, то натыкался на взгляд Корнелии. Еще несколько месяцев назад я был бы невероятно счастлив, если бы она на меня так смотрела. Но сейчас мне от этого было не по себе.

А тем временем профессор Сомалия уже начала урок:

— Доброе утро, мои птенчики! Всем сегодня хорошо спалось?

Дружное:

— Да! — ответили все, кроме меня.

— Я так рада, мои птенчики, так рада! А вы готовы начать урок?

— Да!!!

Если честно, то сейчас меня раздражало то, как она говорит. Я вообще не мог понять, как она могла мне раньше так сильно нравиться. И красота ее была какая-то приторная, и голос — писклявый, и взгляд недобрый. А приглядевшись, я заметил, что когда она говорит, у нее изо рта вылетает зеленоватый дымок. Меня аж передернуло.

— Гэн, Гэн! — зашептал я, толкая друга в бок.

— Ч-чего тебе?

— Ты видишь? Видишь? Что там у нее?

— Т-ты о чем?

— Да вон! Дым у профессора изо рта!

— Мои сладкие мальчики, — промурлыкала-пропищала профессор. — Что там у вас происходит? Может быть, кто-то из вас хочет к доске?

Оладка перепеченная! Вот уж чего я точно не хотел. А вот Гэн наоборот с удовольствием встал и спустился вниз. Рядом с ним профессор была похожа на маленькую белобрысую мышь. И она раздражала меня все больше и больше.

— Молодец! — похвалила Гэна Сомалия, когда он почти без ошибок выполнил ее задание. Он даже согнулся в три погибели, чтобы она смогла погладить его по голове. — Садись на место, мой птенчик. А теперь, школяр Марвус, прошу к доске тебя.

Чем ближе я подходил к профессору, тем мне все более тошно становилось от ее улыбки. На самом деле: овсянка, что была на завтрак, так и просилась наружу.

— Что ж, мой птенчик, вот тебе задание. — Она протянула мне свиток с длинным списком веществ и не менее длинной формулой. Если б Трисса и Гэн меня так хорошо не натаскали, то я б ни в жизни не разобрал, что там было написано, не говоря уже о том, чтобы хоть что-нибудь попытаться сделать. — Справишься?

— Да, профессор Сомалия, — ответил я, а сам чуть сглотнул рвущуюся наружу кашу. Дымок, что вылетал изо рта Сомалии мало того, что неприятно выглядел, так еще и пах не лучше. Оладка перепеченная! Да он вонял так, как будто в профессора залили всю плесень, которую только смогли отыскать в Школе.

Минут через пять зелье было готово.

— Ничего себе, мой птенчик! — Профессор захлопала в ладоши и посмотрела на меня с таким восхищением, что у меня аж глаз задергался. — Я ведь хотела немного подшутить над тобой и дала тебе задание, которое обычно есть на выпускных экзаменах по моему предмету. Но ты справился! Ай да умница! Ай да молодец!

Теперь с восхищением смотрели на меня почти все одноклассники, а я хотел провалиться под землю. Даже Носатый больше не смотрел на меня со злобой, а словно увидел во мне что-то такое, чего раньше не замечал. Что-то мне стало не по себе.

— Садись, мой птенчик! А у нас новая тема. Записывайте, мои сладенькие…

Под пристальными взглядами одноклассников я уселся на место. А когда они от меня наконец отвернулись и уткнулись носами в свои свитки, я незаметно передал Триссе записку:

«Что я там хоть сделал?»

«Зелье вечной юности».

«То есть можно не стареть? Почему тогда у нас так много стариков?»

«Не пиши ерунду. Оно просто так называется. Действует не больше суток».

«Ладно, понял. Трисса, ты ничего у профессора Сомалии странного не заметила?»

«Нет, а что?»

«Да так, ничего».

Если уж Трисса ничего не заметила, значит больше никто ничего не заметил. И спросить-то больше не у кого. Спросил бы у Руфуса, так и Руфуса я очень давно не видел. Я даже для него на тарелке бутерброд на ночь оставлял, а утром он нетронутый оставался лежать на моей тарелке.

Вскоре прозвенел звонок, и мы с друзьями вышли в коридор. Там мы нашли свободную лавочку и побежали (все, кроме Пара, потому что он решил остаться в аудитории) к ней, пока никто не занял. На пути я кого-то сшиб.

— Ой! Прос… А это ты!

Я уже готовился к тому, что Носатый попытается мне врезать, но тот просто поднялся на ноги, отряхнулся и тихонько, чтоб никто другой не расслышал, сказал:

— Ты ведь все видел, да?

— Ты о чем?

— Маму.

— Э… ты что имеешь в виду? — Неужели он тоже мог видеть этот зеленый дым?

Ответить он не успел, потому что к нему уже подскочили его дружки.

— Ты в порядке? — спросил у него Завиус.

— Он к тебе пристает? — потер кулаки Ганвиус.

— Все в порядке.

Он потащил своих дружков подальше от меня, а я так и остался стоять столбом ничего не понимая, пока меня не позвала Трисса:

— Ты идешь?

— А? Ага.

Я сел на скамейку возле Триссы, Гэн сидел с другой стороны от нее.

— Голодные? — спросила девушка.

Пока она не спросила, я думал, что нет. А тут мой живот так заурчал, что его, наверное, даже старшеклассники слышали. Живот Гэна был полностью согласнен с моим. Мы-то привыкли, что на завтрак нас хорошо кормят, а не жидкой кашкой на воде.

— Вот.

Она достала из своей сумки по куску яблочного пирога и дала нам.

— Вкуснотища! Где взяла? — спросил я, когда доел. А съел я очень быстро. — Ничего вкуснее не пробовал.

Трисса слегка порозовела и ответила, глядя в другую сторону:

— Сама приготовила.

— Шутишь!

Девушка покачала головой и достала из сумки еще нам по кусочку. На мое счастье она не обиделась.

— Сегодня же Домоводство. В прошлый раз пирог у меня не очень получился. — Это она так пошутила, да? Я когда попробовал, так чуть не помер! — Вот я и попрактиковалась немного. Уже немного лучше получилось.

Ничего себе немного! Да это ж небо и земля! Если честно, то если б она сразу мне сказала, что сама пирог готовила, то я б, наверное, не рискнул его попробовать.

— Мар, Гэн, вы не знаете, что с Паром? Он мне не говорит.

— О-он никому не говорит. Да, Мар?

— Ага.

Больше мы ни о чем не успели поговорить, потому что прозвенел звонок. Но, по крайней мере, Трисса больше на меня не злилась. Главное, чтоб Корнелия только перестала мне глазки строить. Ну, вот почему все так не вовремя? Когда она мне нравилась, так ей не до меня было. А теперь, когда я с Триссой, я вдруг ей нужен стал. Не понять мне этих баб. Хотя про Триссу она как раз и не знает. Или у нее чуйка особенная есть?

В аудитории мы нашли Пара в том же положении, в котором и оставили. Я уже подумывал о том, чтобы сводить его к Лекарю, но вспомнил, что он уехал во дворец. Так что если что, пусть Трисса его смотрит.

Сейчас у нас было Волшебство превращений, и его тоже вела Соомалия. К счастью, меня она больше не трогала, так что я смог спокойно досидеть до конца урока. Я даже старался на нее не смотреть, чтобы не видеть этот противный дым из ее рта. Хорошо хоть, что вонь до нашего ряда не долетала.

Мне казалось, что звонок с урока никогда не прозвенит, но вот уже и он, а значит, время обеда! Так быстро в Столовую на моей памяти школяры еще ни разу не бегали. Так обычно делал один только Пар. Но сейчас он плелся в хвосте, а до Столовой и вовсе не дошел, мы так и не поняли, куда он делся.

Обед нам подавала другая повариха, готовила она хуже, чем Тетушка Тама, но зато хотя бы всего было много и сытно. Ну, хоть не Вредная Эльза и на том спасибо. А Тетушка Тама, я думаю, отправилась отсыпаться. Я б тоже так сделал, но мне надо было отсидеть еще один урок.

Не надо было. Профессор Панриус на Домоводстве так и не появился. И его сын тоже. Мы переживали, куда он мог подеваться, но вскоре нашли его и успокоились: он лежал в своей комнате, на своей кровати и неотрывно смотрел в потолок. Ну, почти успокоились.

— Все, я пошел спать! — объявил я друзьям и ушел к себе. Я прям на ходу засыпал.

Проснулся я только следующим утром. Да и то не сразу, и то, только потому, что Гэн и Норвус чуть не выломали дверь. Оказалось, что они стучали уже больше получаса, а я не отзывался. Завтрак мы уже пропустили, так что Гэн остался голодным по моей милости. Но Норвус был готов к такому повороту и вручил нам обоим по бутерброду. Нет, ну если бы он как две капли воды не был похож на Гарлиуса, то я бы никогда не поверил, что они с ним родственники.

Нам с Гэном пришлось бежать, чтоб успеть на урок. Успели. И дальше день пошел как обычно если не считать того, что Пар был похож на свою бледную тень; профессора то и дело по нескольку раз вызывали меня за урок, и я со всем справлялся и делал даже больше, чем от меня хотели; я все время был в центре внимания; меня несколько раз пригласили на свидание, притом подходили девушки из разных классов, в том числе и выпускницы; и Гэн перестал со мной разговаривать после того, как и Корнелия пригласила в Свободный день сходить с ней в харчевню. Да уж, самый что ни на есть обычный день. И помимо всего этого, вечером с неба полилась вода.

А дальше пошли почти такие же дни. Пар все так же ничего не ел, а его отец так ни разу и не появился ни на уроках, ни вообще в Школе. Ну хоть Гэн стал снова со мной разговаривать, когда я отказал Корнелии. А вот Трисса наоборот все время ходила букой. Теперь со мной почти не разговаривала она. А еще теперь дважды в день и один раз ночью с неба лилась вода, иногда дул ветер, а еще чаще — все вместе.

Так прошла еще неделя. Пар больше на занятия не ходил и все время лежал у себя в комнате. А потом вернулся Лекарь и забрал его к себе. Мы с друзьями очень хотели его навестить, но нас к нему не пускали, только Триссе разрешали к нему иногда заходить. Но толку от этого мало было, потому что и с ней Пар не разговаривал. Трисса говорила, что он даже похудел.

Понемногу я привык к тому, что я теперь не выродок и у меня получается все не хуже, чем у других. Нет, не совсем так. Мог бы и намного лучше, однако хоть я и старался учиться, но иногда лень была сильнее меня. Ладно, признаюсь, очень часто.

До бабушки тоже дошло, что я больше не выродок. Сам я ей ни о чем не рассказывал, но, думаю, ей обо всем написал Норвус. Я в тайне надеялся, что она очень обрадуется и будет меня хвалить не переставая, но не тут то было. За все это время она прислала мне всего одного голубя:

«Марвус,

Слышала, что у тебя стала хорошо идти учеба. Старайся. И не позорь светлую память Корвиуса.

Твоя бабушка Трисса».

Вот и все. Хотя, собственно, чего я ожидал? Как будто я не знаю собственную бабулю. Но я все равно немного обиделся.

А еще я начал слышать голоса. Хотя, это больше было похоже то ли на шелест листвы, то ли шорох травы. Я слышал этот многоголосый шепот каждый раз, когда приближался к двери в свою комнату. Я пытался разобрать хотя бы слово, но так и не смог. Да и сама дверь теперь изменилась. Нет, для остальных она осталась такой, как прежде, то есть совершенно обычной — я проверял. А вот для меня она превратилась в муравейник, по которому туда-сюда сновали рисованные человечки. Я не мог за ними уследить. Думал рассказать об этом Норвусу, но так и не решился. Вот у кого бы я спросил об этой странной двери, так это у Руфуса. Но он ведь не только наяву мне не показывался, но и во снах.

И вот пришел день, о котором я совершенно забыл. Тридцатое Бавария. И это был не просто Свободный день.

— Доброе утро, мой мальчик! — услышал я через дверь голос Норвуса. — Можно я войду?

— Ага.

Смотритель вошел ко мне с большим серебряным подносом, на котором лежал… торт! Оладка перепеченная! Я совсем забыл!

— С Днем Рождения, мой мальчик! — заулыбался Норвус. — С четырнадцатым днем рождения тебя!

— А. Ага. Спасибо.

— Вот, мой мальчик. — Он поставил поднос на стол. — Обязательно попробуй! Я сам готовил!

Если честно, то после этих слов пробовать торт мне немного перехотелось.

— Ага. Спасибо.

— Обязательно попробуй!

— Хорошо.

— Точно?

— Да попробую я!

— Вот и славно! — еще шире улыбнулся Норвус и уже собрался уходить, когда кое-что вспомнил: — Ах да, мой мальчик! Приходи сегодня вечером в одиннадцать в ученическую. Ту, что я для тебя открыл.

— Зачем?

— Я тебе подарок отдам

Подарок? Подарки я люблю.

— Хорошо.

— Не забудешь торт попробовать?

— Да не забуду я!

Он вышел, а я подумал, что сладкого пока не хочу. Но не пропадать же добру! Торт оказался очень даже вкусным, и я не заметил, как умял добрую половину. Нет, завтракать точно не пойду! Но вот прогуляться не помешало бы, а то дышать тяжело — так я объелся.

Я уже собрался было выходить, когда снова постучали. На этот раз в окно — это был бабушкин голубь. Я открыл ему, и он тут же превратился в письмо:

«Марвус,

С днем рождения.

Твоя бабушка Трисса».

Угу, как всегда немногословна. Эй, а подарок где? Не, ну неужели нельзя было единственному внуку хоть что-нибудь прислать? Хоть что-нибудь!

Хорошо, что я обидеться не успел, потому что где-то через полминуты в мое окно влетел толстый-претолстый голубь. Если б я его на улице встретил, подумал бы, что это курица. Голубь не сел, а прям плюхнулся на мой стол, да не на лапки, а на спину и раскинул крылья, высунув язык и тяжело дыша. Интересно, что такого туда бабуля могла туда положить? Я все ждал, когда голубь превратиться в лист, но тот похоже или не собирался, или забыл. Тогда я потыкал его обратной стороной рогатки, и птица опомнилась. На большущем листе бумаги было несколько золотых (значит, бабуля пока не узнала, что те деньги, которые она высылала Норвусу, по ошибке попали ко мне), новая черная бархатная мантия (без вышивки и без кружавчиков!), костяной гребень с рубином (это она так надо мной посмеялась, да?) и миниатюра, которую я никогда раньше не видел. На ней была вся моя семья. Сзади стояли мой дед и отец, а спереди на диване сидели моя бабуля и мама. И конечно же я, у мамы на руках. Эй, а почему на мне чепчик с кружавчиками?

Подарки я спрятал в шкаф и только миниатюру поставил на стол, черканул в ответ бабуле «Спасибо!» и отправил голубя восвояси. Все, теперь можно и погулять. Из шкафа я достал кошель, отсчитал несколько мелких монет, пересыпал их себе в карман, и вышел из комнаты. А там уже меня ждали друзья, разве что Пара с ними не было. В руках у каждого из них было по подарку, упакованному в цветную бумагу и перевязанному ленточкой.

— С днем рождения, Мар!

— Спасибо! А откуда вы узнали? Я ж и сам про него забыл.

— Норвус рассказал, — сказала Трисса. — Вот, держи.

Наверное, ради меня сегодня она надела платье. Оно было темно-коричневое, расшитое бежевыми бусинками, а на талии был повязан коричневый бант. Оладка перепеченная! Какая же у Триссы тонкая талия! Надо будет намекнуть ей, чтоб носила не мужские рубахи, а женские блузы. Нет, не буду я этого делать, а то еще другие на мою девушку заглядываться начнут. Хотя, какое начнут? Уже начали! А ну не пялся, а то в глаз дам! Это проходил мими нас наш одноклассник. Я на него так посмотрел, что он тут же опустил глаза и ускорил шаг. То-то же!

— Спасибо. А что там?

— Открой.

Трисса подарила мне новую сумку. Очень удобную, к тому же там уже было применено волшебство расширения, так что я мог бросать туда все, что захочу, и место там все равно не закончится. Дорогая штука!

— Спасибо! — сказал я поцеловал ее в щеку. А что? Она ж моя подруга. А у меня день рождения. Никто ж не догадался, что мы вместе, да? Ну, разве что Гэн. А как еще объяснить то, что он смотрит на нас и так хитро улыбается?

— М-мой подарок не такой хороший, — сказал мой друг и передал свой сверток. — Зато очень нужный.

Я развернул подарок и аж присвистнул. Ого! Там была написанная от руки книга. Гэн написал ответы на все теоретические экзаменационные вопросы. Оставалось только выучить и все! А ведь обычно щколяры перед самыми экзаменами засиживались в Библиотеке, чтоб хоть что-нибудь найти. А у меня в руках уже были все ответы! И когда он только успел?

— Ничего себе! Ты сам все это написал для меня?! Спасибо огромное! — Я с чувством пожал другу руку.

— П-пожалуйста. — Мой друг выглядел почти таким же довольным, как и я. И это явно не только из-за того, как я обрадовался его подарку.

— Что-то хорошее произошло, пока я спал? — спросил я, прищурившись, у него.

Гэн покраснел и кивнул. Вместо него ответила Трисса.

— Корнелия согласилась пойти с ним на свидание.

— Ого! И когда?

— Ч-через час.

— Ясно, — хмыкнул я. — Значит ты с нами в Город не пойдешь. А ведь я угощаю!

Гэн выглядел таким виноватым, что мы с Триссой не выдержали и расхохотались.

— Да иди уже! — Я похлопал друга по плечу. — Тебе ж собраться еще надо. Мы уж и без тебя как-нибудь справимся. Правда, Трисса?

— Да, — подтвердила девушка и добавила для Гэна: — Не забудь про цветы. Они стоят у тебя в комнате на подоконнике. И подарок не забудь.

— Х-хорошо. Ну, я пошел?

— Да иди ты уже! — снова расхохотался я и, когда он ушел, я сказал Триссе: — А у нас будет свое свидание?

Девушка слегка порозовела и кивнула. Оладка перепеченная! Вот оно счастье!

Мы провели в Городе весь день. Еще никогда я так здорово не отмечал свой день рождения. Мы гуляли по Городу, Трисса мне показала очень много интересных мест, куда мы раньше ни разу не заходили. А я то думал, что знаю Город как свои пять пальцев. Когда я это сказал, Трисса рассмеялась. Оказывается, что и она еще не все знала, хоть и училась в Школе с восьми лет. Она сомневалась, что вообще хоть кто-нибудь в Школе или даже в самом Городе знают о нем все.

Несколько раз мы видели Гэна и Корнелию. Они гуляли за руки и, казалось, никого вокруг не замечали. Я тоже покосился на ладонь Триссы, но так и не решился ее взять. Зато в харчевнях мы сидели напротив друг друга. Трисса почти не опускала взгляд, хоть и мило краснела при этом.

Мне было так хорошо с Триссой, что я совершенно забыл о том, что обещал Норвусу в одиннадцать быть в ученической. И только в десять двадцать я об этом вспомнил. Я вдруг понял, что не могу и не хочу подводить Норвуса.

— Трисса, нам надо вернуться в Школу.

Она склонила голову на бок и вопросительно на меня посмотрела. Оладка перепеченная! Как же она красива!

— Понимаешь, я обещал Норвусу, что вернусь к одиннадцати. Он мне какой-то подарок приготовил.

— Хорошо. — Она протянула мне руку. — Побежали.

Мы бежали, взявшись за руки, бежали так быстро, как, наверное, еще никто не бегал. Профессор Нарнис нами бы сейчас гордился. Возле лодки мы уже были через пять минут. А вскоре и у дверей Школы. Я проводил Триссу до комнаты девочек, и мы остановились возле двери.

— Еще раз с днем рождения! — сказала Трисса, встала на цыпочки и поцеловала меня. И отнюдь не в щеку. — Спокойной ночи!

— А… Да… Спокойной ночи!

В ученическую я влетел как на крыльях. Интересно, что мне там такого Норвус приготовил? Вряд ли это может быть лучше подарка Триссы, особенно последнего. Я распахнул дверь и застыл в проеме.

— Гарлиус!

Камердинер сидел за столом возле Норвуса и пил чай. При виде меня, он поставил чашку на блюдце и встал. Только сейчас я окончательно понял, как они похожи. Нет, они были одинаковые! Только на Гарлиусе как всегда был безупречный сюртук с иголочки, а на Норвусе обычные штаны да рубаха. И, конечно же их можно было различить по улыбке, на лице Гарлиуса ее попросту не было.

— Марвус, мой мальчик! А мы уже боялись, что ты не придешь!

ГЛАВА 13

Если мой подарок — это приезд Гарлиуса, то Норвус сильно просчитался с выбором. Мы с камердинером с самого моего детства недолюбливали друг друга. А может, Гарлиус мне просто привез подарок от бабушки? Врядли, ведь я уже получил посылку…

— Заходи, мой мальчик. Не стой в дверях.

Они усадили меня вместе с собой за стол и тоже налили чаю. На часах было без десяти одиннадцать. Успел.

— Ну, мой мальчик, расскажи нам, как ты провел сегодняшний день.

Если честно, то я не хотел ни им, ни кому бы то ни было другому рассказывать о нашем свидании с Триссой. Мне казалось, что так я могу что-то забыть, потерять частичку этого по-настоящему волшебного без волшебства дня.

— Хорошо все было.

Похоже, что ни Норвусу, ни Гарлиусу вовсе и не было интересно, чем я таким занимался. Спросили просто так, из вежливости. Мы молча пили чай, Гарлиус смотрел куда-то в сторону, Норвус, прищурившись и улыбаясь, на меня, а я сам не знал куда деться. Как-то мне было неуютно.

— Вот и славно, мой мальчик, — наконец сказал смотритель, я уже успел забыть, о чем это он. — Ты попробовал мой торт?

— Ага. Половину съел.

— Молодец, мой мальчик! — Ничего себе какой он довольный! Можно подумать, я ему жизнь спас, а не его стряпню отведал. — Пей чай, пей.

— Ага. Спасибо.

Гарлиус так и не сказал ни слова. В общем, вел себя как обычно. Он даже достал свою неизменную пилочку и принялся подпиливать свои длиннющие ногти. Но все же он был сегодня какой-то не такой. Вон даже у него ноготь сломался, а он этого даже не заметил. А ведь раньше если такое случалось, то он бросал все дела и не успокаивался, пока все ногти не станут одной длины. Над ним все слуги из-за этого потешались. Правда, никто не решался сделать это ему в лицо.

И вдруг часы пробили одиннадцать часов, и я почувствовал, что все поплыло у меня перед глазами.

— Ч-что п-происходит? — Мой язык заплетался как у нашего конюха, когда моя бабуля застукала его за воровством вина из подвала.

— Все хорошо, мой мальчик. — Норвус подошел ко мне справа, а Гарлиус слева, и они взяли меня под руки. — Все очень хорошо. Все идет как надо.

Больше я ничего не видел и не слышал. Очнулся я уже совсем в другом месте и не сразу понял где я и как я там оказался. А был я в зале, где совсем недавно при мне профессора лечили Сердце Школы. И я, похоже, на нем и лежал. Я раньше думал, что все камни холодные, но рубин подо мной был теплый и пульсировал, как будто… как будто он был живой!

А когда я уже мог почти все видеть, то если б мог хоть звук из себя выдавить, то заорал бы. Только я еще не знал, то ли от ужаса, то ли от удивления, то ли от всего сразу. Возле меня стоял профессор Панриус, но я еле узнал его. Он очень сильно похудел, темные редкие волосы стали совсем седыми и свисали на плечи немытыми паклями, его осунувшееся лицо уже, наверное, и забыло, как выглядит бритва, а под глазами у него были такие синячищи, как будто он месяц не спал. И двигался он как завороженный.

— Очнулся, мой мальчик? — подошел ко мне Норвус, он улыбался так широко, что внутри меня аж всего передернуло. Казалось, что своими острыми желтыми зубищами он вот-вот перегрызет мне глотку. — Вот и хорошо. Вот и славно. Хочешь что-то сказать, мой моальчик? — расхохотался смотритель. — Скоро сможешь. — Теперь он улыбался одним уголком губ. — Правда ненадолго.

Его хохот стал еще громче и противнее. Потом к Норвусу подошел Гарлиус и передал ему старую толстенную книгу с обугленными краями. Он как будто старался не смотреть на меня. Камердинер хотел отойти, но Норвус его задержал:

— Погоди минутку. Мой мальчик, позволь познакомить тебя со своим братом. — Он хищно оскалил свои зубы, но меня это больше не пугало. Интересно, а что они еще придумают?

Значит, Норвус и Гарлиус — братья. И почему я не удивлен? А Гарлиус, кстати, по-прежнему не смотрел мне в глаза. Хотел бы я знать: почему? Неужели стыдно? Не верю. Пока Норвус листал книгу, камердинер мельком взглянул на меня и ушел подальше, чтобы я его не мог видеть. Ага, только спрятаться тут негде было! Хоть я и не мог двигаться, но выразил глазами все, что я о них думаю. Вот только одного (на самом деле намного больше, но сейчас остальное занимало меня не так сильно) я никак понять не мог: почему я их не боюсь? Почему я сейчас вооще ничего не боюсь?

— Вот она! — обрадовался Норвус и показал мне страницу, на которой было нарисовано Сердце и лежащий на нем человек. Еще здесь был текст на вендийском, но я почти ничего не успел прочитать, потому что смотритель тут же убрал книгу из-под моего носа. — Профессор Панриус, у Вас все готово?

— Да. — ответил профессор.

Если бы его по имени не называли, то я бы ни в жизни не догадался, что это папка-весельчак нашего Париуса. Он не то, что на себя не походил, он даже не свою собственную тень похож не был!

— Отлично! Можем начинать. Стано…

— Погодите, — прервал его слабым еле слишным голосом профессор. — Вы сдержите свое обещание?

— Ну конечно же, мой милый профессор! — На какое-то мгновение мне показалось, что перед нами старый добрый заботливый Норвус, а остольное мне просто примерещилось. Но только на мгновение. — Как только Вы поможете нам с нашим делом, мы поможем Вам с Вашим. Подождите немного, и скоро Ваша дражайшая супруга снова будет в Ваших объятиях!

Что?! Пар же говорил, что его мама умерла еще когда он совсем маленьким был. Или… Неужели он хочет ее оживить?! Но это невозможно! Или я чего-то не знаю?

— Просто я уже много раз пробовал…

— Не волнуйтесь, мой милый профессор, — Норвус обнял его за плечи. — На этот раз все получится, уж я Вам обещаю! Мы, вендийцы, всегда свое слово держим. — А потом он провел рукой над головой профессора, и тот замер.

Чего? Какие вендийцы? Нет, ну я знал, что все водное волшебство идет на вендийском языке. Но никто никогда не слышал ни о каких вендийцах и не знал, откуда этот язык вообще взялся. Да вся наша история идет только с основания Школы. А что было до этого никто понятия не имел — записей не сохранилось. И если что, то мой деда бы знал.

— Да, мой мальчик. — Норвус снова смотрел на меня, губы его улыбались, а вот глаза будто готовы были меня испепелить. — Ты не ослышался. Я и Гарлиус — последние из вендийцев. Единственные, кому удалось спастись от таких как ты! — он словно выплевывал каждое слово. — Но ничего! Скоро, совсем скоро! Скоро с вами будет то же самое, что вы когда-то сделали с моим народом.

От его хохота сотрясались стены, и это без всякого преувеличения. Я все думал, что на меня вот-вот обрушится потолок. Гарлиус тоже опасливо поглядывал наверх. В отличие от своего братца он не выглядел таким веселым. У него скорее был вид, как у меня, когда деда насильно запирал меня в ученической.

Зато Норвус был тут самым довольным. Он подошел ко мне близко-близко и склонился к моему лицу, я почувствовал сильное зловоние. И как я его раньше не замечал?

— А знаешь ли ты еще, мой милый мальчик, что твоего уважаемого дедушку убили? — сказал он с торжеством.

— Ты! — выдохнул я и попробовал сказать еще что-нибудь, но не вышло.

— Зачем же? — усмехнулся Норвус и снова отошел. — И без меня охотники нашлись. Надо признать, они очень облегчили мне задачу. А, вижу-вижу, что ты хочешь сказать. Ты думаешь, что мы вас предали.

Вообще-то в моей голове были совсем другие слова, за которые бабуля наверняка начистила бы мне рот с мылом.

— Нет, это вы предали нас. Вы, люди! И за что? За то, чтобы только самим пользоваться волшебством воды? И что теперь? Теперь от вендийцев осталось всего двое: я и Гарлиус! — Норвус схватился за волосы и чуть ли не выдирал их. Да он безумец! — Но ничего, — быстро-быстро заговорил смотритель. — Скоро, очень скоро мы поменяемся местами! А знал ли ты, мой милый мальчик, что ты не просто никогда выродком не был, но и вообще — один из сильнейших волшебников? Можешь порадоваться, все равно тебе не долго осталось.

Вроде бы сейчас я должен был очень удивиться, может быть, немного обрадоваться, или же разозлиться так, как никогда раньше в своей жизни, но нет. Единственное, о чем я мог сейчас думать, так это что у меня нещадно чесалась левая пятка. Ого! Я уже мог чувствовать! Ну погоди, Норвус! Мы еще повоюем! Зря что ли сказал, что я могучий волшебник?! Тебя никто за язык не тянул.

А смотритель тем временем, полностью уверенный, что я все так же обездвижен и нахожусь в его власти, продолжал свой рассказ. Наверное, радовался, что мог наконец высказать за долгое время все, что думает. Хотя, похоже, он на меня уже и не обращал внимания, а все ходил взад-вперед и бубнел себе что-то под нос. Но тут все хорошо слышно.

— А ведь мы с Гарлиусом тебя ждали тысячу четырнадцать лет! — А потом он снова подошел ко мне и заговорил со мной как Норвус, которого, я думал, знаю. Он еще и по голове меня гладить начал. — Представляешь ли ты, мой мальчик, как тебе повезло? Тебе посчастливилось родиться в тот же день, час и секунду, что и Вариус.

Вариус… Вариус… Где я уже слышал это имя? А, точно! А не с него ли, часом, начинается история нашего рода? Точно с него! Бабуля в меня хорошенько вдолбила нашу родословную. Этот самый Вариус у нас в семье самым сильным был, разве что Корвиус мог с ним потягаться. Так что, получается, Вариус тоже тридцатого Бавария родился? А я и не знал. Бабуля только года заучивать заставляла.

А Норвус уже снова превратился в своего безумного двойника. Он ходил туда-сюда и потихоньку таскал себя за волосы. Даже Гарлиус смотрел на него с опаской.

— Вариус! Вариус! Как же я тебя ненавижу! Как же я хочу сам тебя прикончить! Как же я хочу тебя уничтожить! — А потом Норвус сел на землю, схватился за голову и стал раскачиваться из стороны в сторону, громко шепча: — Но нет… Нет… Мне пришлось ждать… Ждать… Только кровь… Только его кровь… Да, да… Только его кровь…

И Норвус снова встал на ноги и стал почти нормальным. Ну, насколько это может быть.

— Представляешь, мой мальчик, Гарлиус даже принимал у твоей матери роды! Ха-ха! Пришлось немного ускорить, но что поделаешь, мой мальчик, что поделаешь? Не ждать же нам еще тысячу лет, чтоб их освободить!

Кого — их? И откуда освободить?

— Только вот, мой мальчик, твои родители что-то заподозрили. Знаешь, что они сделали? Наложили на тебя печать! Перед тем как уйти…

Уйти? Куда уйти? Так они живы? Я уже совсем запутался.

— А как тебе понравился дождь? Правда он прекрасен? Как же я по нему скучал!

Дождь? О чем это он?

— А помнишь ли ты, мой мальчик, такую маленькую булочку? С маком? Это ведь я тогда тебе ее подсунул. А все, что я тебе давал? Без этого, а точнее без зелья твой Назарус никогда бы не снял с тебя печать. Так что, мой мальчик, можешь сказать мне спасибо.

Он расхохотался, а я подумал, что много бы чего ему сказал, вот только «спасибо» в мою речь никак не влезало.

— И твой дракон! Он чуть все дело нам не сорвал! Но ничего, мне удалось от него избавиться, хоть и пришлось столько силы Сердца потратить. Знаешь ли ты, мой мальчик, что драконов здесь раньше очень много было? А знаешь ли ты, почему их больше нет? Это сделали вы, люди!

Не верю! Не верю!

— А знаешь, мой мальчик, каких сил мне стоило уговорить твоего деда привезти тебя сюда? Он-то был уверен, что ты выродок. Так что я обманывал тебя, мой мальчик, он никогда в тебя не верил!

Неправда! Иначе зачем он с самого детства учил меня? Как же чесалась пятка!

— Гарлиус, что ты там уселся? Неси сюда дверь!

Дверь? Уж не мою ли? Ах да, мою. Вот только как такой костлявый Гарлиус смог дотащить такую тяжесть? Хотя, кто этих вендийцев знает.

Мою голову разрывали крики, доносящиеся из двери. Еще немного, и я сошел бы с ума. Но тут вдруг зачесалось у меня в ушах и стало тихо, а потом в голове я услышал знакомый голос:

«Ну что, парниша, готов повеселиться?»

«Руфус!»

«Он самый».

«Где ты был?»

«Слышь, парниша, давай это потом обсудим, лады? Чувствуешь у себя под спиной камень?»

«Ага».

«Это мое Сердце. Приж…»

«Твое серд…»

«Парниша! Не беси меня! Прижмись к нему как можно плотнее. Вот так. А теперь дождись, когда этот придурок Норвус отвернется. Гарлиус мешать не будет — уж ты мне поверь. Так что когда Норвус отвернется — выдыхай заклинание, которое я тебе во сне показывал. Помнишь?»

«Не-а. А нет, погоди, помню!»

«Все, теперь дело за тобой. Не подведи, парниша!»

И снова стало шумно. Рисованные человечки передвигались так быстро, что я едва поспевал за ними взглядом. С чего это Руфус решил, что Гарлиус не будет помогать своему брату?

А Норвус все никак не мог заткнуться:

— А сколько мне пришлось этого профессоришку уговаривать! Я думал, что это легко будет, так нет же — принципиальным оказался! Но ничего, ложка-другая нужного зелья, и он в моих руках. Как, кстати и ты. Вкусный торт был, правда?

Ага, очень. Больше никогда в жизни торты есть не буду. Если жив останусь.

— Видишь эту дверь? Знаю, что видишь. И ты видишь, как мечутся заточенные здесь мои братья и сестры. Больше тысячи лет томятся они в этой клетке. А все вы, люди! Жадные, лживые создания! Была б ваша воля, вы бы нас всех убили! Но раз сил не хватило, то хотя бы так! А это хуже смерти! Гарлиус! Гарлиус!!!

Камердинер очень неохотно подошел к брату и протянул ему длинный извилистый кинжал.

— Нет, Гарлиус. — Норвус остановил его жестом. — Эта честь принадлежит тебе, как старшему. Ты же еще помнишь наши традиции?

Гарлиус затравленно посмотрел на Норвуса, кивнул, а потом занес кинжал надо мной. Руки у него дрожали.

— Давай! Давай! — Глаза Норвуса лихорадочно блестели. — Вот, мой мальчик, скоро твоя кровь, кровь Вариуса, кровь того, кто поставил последнюю печать окропит эту дверь, и наш род вновь окажется на свободе! Давай, Гарлиус!

Но камердинер все никак не мог решиться. Тогда Норвус оттолкнул его, выхватил кинжал и… а вот «и» он как раз и не успел, потому что в спину ему я выдохнул заклинание, которому меня научил Руфус. Тело Норвуса начало очень быстро уменьшаться, а потом в двери появилась воронка, и его засосало туда. Не думаю, что он успел понять, что происходит.

У меня в голове снова зазвучал голос Руфуса:

«Давай, парниша! Не время расслабляться! Сделай то же самое с Гарлиусом!»

«Но он же… он же ничего мне не сделал!»

«Ты хочешь, чтобы он отомстил тебе за брата? Ты хочешь, чтобы он убил твою бабушку? Или Триссу? Или твоих друзей?»

Я смотрел на Гарлиуса, который переводил взгляд с меня на дверь и обратно. А потом он посмотрел на кинжал. И я решился. Через мгновение Гарлиус был заточен в двери. И мне его было очень жаль.

«Молодец».

Мое тело ломило так, будто меня долго и упорно избивали целой толпой. Поэтому я очень осторожно сел, свесил со стола ноги и уронил голову в ладони.

— Ничего, — похлопал меня по плечу Руфус — он висел в воздухе возле меня. — Все когда-то с чего-то начинают.

Что-то легче мне от этого не становилось. Ну да, меня хотели убить, человечество изничтожить. Но получилось, что злодеем оказался я! Гарлиус же меня пощадил!

— Не, парниша, ты поступил правильно.

Не уверен.

— А другого способа не было?

— Не-а. Тут или ты, или тебя.

Я вздохнул и потер виски.

— Что с дверью-то делать?

— Это уже не твоя забота. Я разберусь. Про свою комнату можешь не беспокоится — Норвус тебе уже новую дверь поставил, чтоб никто ни о чем не догадался раньше времени.

Я усмехнулся. Наверняка Норвус такого не ожидал.

— Руфус?

— А?

— А это правда, да?

— Что?

— Что люди заточили вендийцев в эту дверь, потому что позавидовали им и хотели отобрать у них волшебство воды?

— Понимаешь, парниша, — Руфус вздохнул и опустился на стол рядом со мной, — я и сам не знаю. Я помню только то, что происходило после того, как построили Школу. А при мне никаких вендийцев не было. Разве что Норвус, но я думал, что он безвредный. Он, конечно, раз в сто лет внешность менял, но что в этом такого? Он, кстати, всегда о твоей семье пуще других пекся. Я то думал, что у него долг какой, а оно вон как оказалось. А Гарлиуса этого я вообще впервые вижу.

— Значит, ты и есть Школа?

— Ну, не совсем так… Я Дух Школы.

Не скажу, что очень понял, но ладно.

— Я и про то, что с тобой сделать собираются совсем недавно узнал.

— А как ты узнал? И когда?

— Да понимаешь, парниша, мне становилось все хуже и хуже, и я не сразу понял почему. Оказалось, что Норвус с Панриусом воруют силу измоего Сердца. Вот когда Норвус твоего дракона выгонял обратно в его Мир, мне совсем и приплохело. Я даже тебе показываться не мог. Все видел, а толку никакого. В сны твои, правда, иногда проходить удавалось, а так все без толку.

— Так раз ты Дух Школы, то должен был знать все, что тут происходит!

— Ага! Щас! — огрызнулся крыс. — Я не могу быть в нескольких местах одновременно! А к Сердцу вообще не люблю наведываться — мне тут не по себе.

— Тогда пойдем отсюда!

— Да сиди уж. Потерплю немного уж как-нибудь.

Я глянул вниз и увидел валяющийся на полу кинжал. Он как будто светился изнутри.

— Видишь, да? В этой штуковине силы ненамного меньше, чем в моем Сердце. Помнишь, тут школяры болели?

— Ага. Погоди-ка, так это Норвус…

— Ну да. Это он силу у них воровал, чтоб кинжал зарядить. А помнишь, ты все про фонари говорил? Ну, что их гасят по ночам? Это он тоже волшебство воровал.

— Вот же!.. — Про себя я вспомнил столько ругательств, что, небось, не каждый сапожник знает. Да вот только вслух сказать так и не смог — бабуля меня хорошо выдресировала.

Мы немного помолчали.

— Слышь, парниша, я тут соврал тебе. Немного.

— А?

— Помнишь, я говорил, что мы с твоим папкой лучшими корешами были?

— Ага.

— Так вот не были. Меня кроме тебя еще никто ни разу не видел. Знаешь, как я удивился, когда ты со мной заговорил! Думал, что Сердце из подземелья выпрыгнет!

— Руфус, ты же говорил, что помогал на меня печать накладывать. Как так, если тебя никто видеть не мог? Меня в Школе что ли выродком сделали?

— Не-а, не в Школе. Мамка твоя с папкой книжку читали, я и подсмотрел.

— Уж не «Книгу таинств» часом?

— Ее родимую.

Я улыбнулся. Вот бы и мне эту книжечку почитать. Может, и я там для себя что-нибудь полезное найду. А потом я вдруг заметил профессора Панриуса. Я совершенно про него забыл!

— А с ним что делать будем?

— Хм, дай подумать. — Крыс поскреб когтем макушку. — А давай перенесем его в одно из подземельев (я покажу какое) и оставим там. А завтра его нечаянно найдут (я нашепчу кому-нибудь во сне). Панриус ничего помнить не будет, и никто не удивится — все уже привыкли.

— В смысле? И часто он так?

— Да каждый год с тех пор, как его жена умерла.

Так вот о чем тогда профессор Аварра с Тетушкой Тамой говорили. Мы снова помолчали.

— Руфус, а что сказать остальным? Ну, куда Норвус подевался? Да и про Гарлиуса бабушка тоже спросит.

— Про них все уже забыли. Это последствие того заклинания. Ладно, вставай уже и иди в свою комнату. Не забудь, что завтра на учебу!

— Ладно, ладно! — сказал я, вставая. — Ой, Руфус, пока не забыл!

— Чего еще? — проворчал крыс.

— Что это за пакость такая вылетает изо рта профессора Сомалии, когда она говорит?

Тут крыс не выдержал и расхохотался:

— А это, парниша, зелье есть такое. «Вечное обожание» называется. Вот выпьешь его, и все тебя обожать будут. Вот только кровные родственники правду видеть будут. Ну и еще мы с тобой.

— Так вот о чем говорил Носатый!

— Гавриус что ли? Ага. Кстати, ты забыл мне сказать «спасибо».

— За что?

— А кто по-твоему тебя от глаз профессоров скрывал, когда они тут мое Сердце лечили?

— Да? А я думал, что это я сам так хорошо спрятался.

— Не переводи разговор. Где мое «спасибо»?

— Спасибо.

— Хорошо. Иди уже, парниша, у тебя всего два часа на сон осталось.

— А профессор?

— Иди, говорю. Сам справлюсь.

И я внезапно почувствовал, что очень хочу спать.

*************************

— Представляешь, папку нашли! — сиял Пар, за обе щеки уплетая пирожки с капустой. Он сидел у меня на кровати и пытался меня с нее спихнуть, но я не сдавался! — Он мамку опять оживлял! — и говорил он это так, как будто рассказывал, что его отец всего-навсего заснул в туалете. — Вставай уже! На завтрак опоздаем.

— Ты уже завтракаешь.

— Это? Это перекус.

Конечно же я не выспался за полчаса, потому что час я не мог уснуть, а потом ко мне приперся Пар. И если раньше без стука ко мне никто войти не мог, то теперь это мог сделать любой. Я уже скучал по той двери.

За завтраком все вели себя как обычно. Разве что Гэн сидел грустный-грустный — оказалось, что Корнелия уже успела найти себе нового ухажера. Носатый больше не смотрел на меня букой, тем более, что у него намечалось свидание — Гэн рассказал, и дружкам Гавриуса это почему-то не нравилось. Ну и ладно, пусть сами разбираются — я в друзья к ним не набивался. Гэн еще сказал, что та девушка, которая нравилась Носатому, сначала на меня засматривалась и даже записку мне передала, а когда я не пришел, поняла, какой я… в общем, ее моя бабуля не дрессировала. Так что понятно, почему я Носатого так раздражал. А вот Гэна Гавриус теперь недолюбливал. Точно так же, как еще совсем недавно меня. Только они не ругались так, как мы. Они вообще не ругались. Носатый пытался его задирать, но Гэн только слушал и кивал иногда, а сам при этом все вздыхал. Гавриусу это быстро надоедало, и он уходил, ворча себе под нос что-то о влюбленных идиотах. Угу, а сам будто не такой.

Погода снова стала такой, как и должна быть. Если честно, то я немного скучал по воде с неба, хоть о ней никто, кроме меня, и не помнил.

А дни тем временем шли своим чередом. На уроках у меня все получалось, но я все равно шел в середине по успеваемости. Ну что поделаешь — лень-матушка. Через две недели должны были начаться экзамены, и я очень радовался, что Гэн подарил мне такой замечательный подарок, потому что почти все мои одноклассники теперь днями и ночами пропадали в Библиотеке. И как обычно все, кроме меня и моих друзей. Про меня и Гэна все ясно было. Трисса тоже написала все ответы заранее, а Пар… А Пару как всегда было глубоко наплевать на экзамены. Если что — папка поможет. Тем более, что он снова стал таким, как прежде.

После уроков мы с Триссой сбегали в Сад и вдоволь стреляли из лука, а потом долго-долго разговаривали. Ну ладно, в основном говорил я.

Вроде бы все плохое закончилось, но кое-что все равно не давало мне покоя. Куда все-таки делись мои родители? И кто убил деда? Ни того, ни другого я не знал, но дал себе слово, что обязательно выясню. Про деда я хотел у Ремуса спросить, ведь он должен знать, что тот во Дворце делал. Они об этом говорили в тот день, когда Ремус меня в Школу забирал. Но сейчас я ничего спросить не мог, потому что самого профессора в Школе не было. Его и еще нескольких преподавателей срочно вызвали ко Двору.

Сегодня, пятнадцатого Вавария, был Свободный день, и я собирался отдыхать, потому что уже все вопросы выучил и теперь их просто повторял. Я молодец, правда? Вот что с людьми любовь делает! Не мог же я разочаровать Триссу, тем более, что мне еще ее отцу доказывать, какой из меня замечательный будущий зять получится. К тому же и Гэн мне недавно шепнул, что отец Триссы все больше и больше недолюбливает его нынешнего жениха. Интересно: что он там такого сделал? Это я к тому, чтоб самому ничего не испортить. А то я могу, хоть уже и не выродок.

Почесав ухо, я выглянул в окно. Там меня уже ждала Трисса, а вокруг нее прыгала на одной ноге черноволосая одноклассница. Хотя я уже знал, что ее никто кроме меня не видит. И даже Руфус. А когда я подходил к ней ближе, она исчезала. Так что мне ни разу не удалось с ней поговорить. Ладно, надо поторопиться — Трисса ждет.

Я вытащил из шкафа кошель, он уже изрядно похудел, отсчитал себе в карман несколько монет, и положил его обратно к своим сокровищам. Рядом я нащупал жемчужное ожерелье, которое прислала бабуля для моей избранницы. Я решил, что подарю его Триссе, когда ее отец согласится на такого зятя, как я. Ого! А это что за зеркало? Почему я его раньше не замечал? Я достал его из ящика, протер рукавом, потому что оно было очень пыльным и посмотрел в него.

Но вместо себя я увидел там золотисто-фиолетовую морду.

— О! Мар, привет!

— Привет, Сэй!

Я уже ничему не удивлялся, но очень обрадовался, увидев дракона.

— Как дела? — спросил я.

— Отлично! Погоди, Мар, я сейчас свое зеркало перенесу, — сказал дракон и передо мной показалось зеленое поле. Ага, ты маму свою видишь?

— М-маму?

— Ясно, — вздохнул Сэй. — Она тоже говорит, что не видит и не слышит тебя.

Ну что, Норвус же говорил, что я один из самых сильных волшебников?

— Сэй? — улыбнулся я.

— А?

— Передай маме, что я ее обязательно найду.

— Хорошо! — сказал дракон, и в зеркале снова появилось мое лицо. Ну что ж, скоро увидимся.

Я уже совсем собрался выходить, как в окно постучали. Бабулин голубь. Вот чувствует моя чуйка, что не надо его впускать. Но я все-таки впустил. Потом ведь только хуже будет.

Голубь впорхнул в комнату и уселся на мой стол, и через мгновение на нем уже лежало письмо, как всегда короткое:

«Марвус,

До меня дошло, что все деньги, которые я посылала в Школу на твое обучение по ошибке достались тебе. Верни все до последней монеты Верховному волшебнику Корнелиусу. Сразу же, как получишь это письмо.

Твоя бабушка Трисса»

Ой!

Конец.

Оглавление

Горе-волшебник. Книга 1