Облава [Михаило Лалич] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]









Михаило Лалич


ОБЛАВА



Аннотация

Роман «Облава» крупного югославского писателя-коммуниста Ми-

хаило Лалича хорошо известен советскому читателю. Автор правдиво

изобразил в нем один из трагических эпизодов борьбы черногорских пар-

тизан с соединенными силами итальянско-фашистских оккупантов и их

пособников – югославских четников.

НИКТО НИКОМУ НЕ ВЕРИТ


I

Находившись до устали вдоль речек, Пашко Попович свернул к шоссе на Брезу и оглянулся на покрытые мглой вершины над селениями Меджа и Утрга. Снегу выпало чуть не по колено, – наверное, последний раз в эту зиму; он покрыл разбросанные редкие кровли, сровнял нивы и пастбища; чернело только кладбище, вернее – высокие скелеты дубов над беспорядочным нагромождением каменных надгробий. И это напомнило Пашко, как с конца лета и до самой рождественской резни мусульман на мостах, где у камелька в караульных помещениях дежурила милиция, болтали о дьяволе, который якобы появлялся в окрестностях, блеял, как заблудший козленок, или спускался в село и заказывал гробы. На досуге сочинялись всевозможные небылицы – преимущественно о том, как худо приходилось тому, кто пытался его изловить: дьявол заманивал смельчака все глубже в теснины, скатывал на него камни, давал подножки, мутил разум так, что тот был рад, если удавалось уйти подобру-поздорову. Не у всех это выходило. Больше всего досталось, согласно рассказам, старому Чаушу, жителю этих мест, – дьявол целую ночь скакал на нем по кустам да оврагам вдоль реки; старик потерял шапку и опанки1; шапка отыскалась спустя недели две на кладбище, когда его, умершего от страха и усталости, принесли хоронить.


1 О п а н к и – крестьянская обувь из сыромятной кожи типа постолов ( сербскохорв.).

Небылиц напридумывали уйму, и трудно было понять, действительно ли то был дьявол или просто чьи-то проказы, – однако по ссорам, возникавшим из-за этого, Пашко наконец пришел к убеждению, что тут не обошлось без нечистой силы, которая вечно всюду путается. Путается, рассуждал он, и принимает разные облики. Иной раз точно начисто сгинет, а глядишь, через год-другой, когда люди уже вообразят, будто ее вовсе нет, снова появится. Вспомнив давнишние истории с привидениями, почерпнутые дедами из седой старины, Пашко незаметно перенесся в прошлое и, позабыв о всякой дьявольщине, принялся размышлять о своем братстве Поповичей из Ластоваца и

Старчева и о себе.

Зовутся они Поповичи, однако вот уже сто лет никто из братства не был ни попом, ни монахом, ни пономарем.

Церковь далеко, ходят в нее одни старики да старухи, и то раз в год – причаститься. Древний поповский корень, по которому они получили имя, зачах и кончился еще во времена владыки Раде2 мудрым попом Николой. С тех пор ничего поповского – даже лукавства и красноречия – не замечалось у потомков попов, в большинстве своем плечистых, круглолицых и твердоголовых. Как правило, они были русые, медлительные в речах и скорые на руку, охочие до водки и баб, часто болели сердцем, отчего в старости скоропостижно умирали; братство давало хороших пахарей, грубых, неотесанных чабанов, верных ятаковукрывателей, всякого рода бунтарей и разбойников; были они мастаки врачевать раны, дергать зубы и кастрировать


2 Р а д е светское имя Петра II Петровича Негоша (1813-1851), владыки Черногории.

поросят, пасечники и знахари. В последнее время некоторые показали себя отличными слесарями, шоферами, футболистами, а один даже стал портным и коммунистом. Искусные ко всему, что делается руками, они, казалось, избегали всего, что утомляет голову; дети их сызмалу не учились, а вырастая, не жалели об этом; книги их не интересовали, постов и молитв они не любили, и глубокомыслием никто из них не страдал.

Лишь он один не такой. Даже по внешнему виду отличается от Поповичей: высок и костист, как дядья Маркетичи из Любы, и волосы у него, прежде чем поседели, были темные. От Поповичей он унаследовал только густые брови да синие глаза, которые в молодости резко выделялись на темно-коричневом скуластом лице. Это несоответствие постепенно сглаживалось и с годами исчезло совсем, но раздоры с родичами не удалось сгладить и времени. Начались раздоры лет тридцать назад, у реки Брегальницы3, где сербы и болгары ожесточенно сводили счеты за прошлые и грядущие распри, отнимая друг у друга голые взгорья и выжженную, красную от давно проливаемой крови македонскую землю. Явившиеся «на помощь братьям сербам» черногорцы, раздраженные проволочками, потеряли терпение и, желая