Сердце Вселенной [Александр Павлович Бердник Олесь Бердник] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Олесь Бердник СЕРДЦЕ ВСЕЛЕННОЙ

Загадочный метеорит

Девушка обернулась к юноше, лукаво прищурилась.

— …А что… что бы вы еще сделали ради меня?

Юноша комично прижал руки к узкой груди и восторженно воскликнул:

— Все, что угодно! На край света пойду! Полечу на Марс… Только бы с вами, Шурочка!

Девушка звонко рассмеялась, вскочила с песка и бросилась в воду, радостно подставляя лицо, руки, грудь, всю себя, набегающей морской волне. Юноша опасливо отодвинулся назад, оберегая от брызг модные брюки и узконосые ботинки.

— Не добраться вам до Марса! Уж слишком свои брюки бережете! — насмешливо крикнула Шура. Собеседник растерялся. Протянув к ней руки, подался вперед.

— Шурочка! Да я готов пожертвовать не только брюками, а и…

Новая волна шаловливо, но сильно плеснула на незадачливого кавалера, окатив его с головы до ног. Он задохнулся, закашлялся и отскочил назад. Загоравшие рядом девушки засмеялись. Шура, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, выбежала на берег, отряхивая мокрые волосы.

— Ну вот, сами видите — не гожусь я вам в спутницы!

Молодой человек, балансируя то на одной, то на другой ноге, начал раздеваться и неловко выкручивать одежду. А Шура забралась на большой камень, вытянулась на нем, закинув за голову руки и, вбирая всем существом солнечные лучи и теплый морской ветер, замерла, подобная статуе прекрасной богини древних мифов.

— Шурочка, ведь я… — попытался возобновить разговор юноша, но вдруг оборвал фразу на полуслове, Умолк и веселый щебет девушек, лежавших на песке. Весь огромный многолюдный пляж внезапно затих.

Заинтересованная наступившей тишиной, Шура открыла глаза. Взгляды всех отдыхающих были направлены вверх, на огненную точку, ослепительно сверкавшую в безоблачном небе. Она, быстро увеличиваясь в объеме, неслась к земле, волоча за собой длинный шлейф дыма. Отдаленный грохот, нарастая, перешел в оглушительный рев.

— Метеорит! — вырвалось сразу из сотен грудей.

Небесный гость, опаляя горячим дыханием, промчался над пляжем и в полукилометре от берега врезался в волны, подняв громадный столб воды и пара.

Шура захлопала в ладоши, спрыгнула с камня и с сияющими глазами подбежала к юноше.

— Чего же вы стоите? Скорее!

— А что… надо делать? — растерялся тот.

— Как — что? — рассердилась девушка. — Плыть туда, искать метеорит! Пока за ним приедут, мы, может быть, найдем его сами!

— А разве это можно?

— Эх, вы! А еще на Марс собираетесь! А ну, скорее за лодкой, подгоните ее сюда, а я побегу за аквалангом.

Юноша хотел что-то возразить, но Шура уже мчалась к зданию санатория.

Пляж шумел, происшествие обсуждалось на все лады. Вдалеке, у причала обсерватории, заводили катер, но Шура уже вернулась с аквалангом в руках. Метрах в двадцати от пристани лодочной станции упрямо кружилась на одном месте одинокая лодка.

— Плывите сюда! — крикнула Шура.

— Да она не слушается, — огорченно откликнулся гребец. Вертится и все…

Девушка засмеялась и бросилась в воду. Вскоре она уже сидела в лодке и, положив на скамью рядом с собой акваланг, схватилась за весла.

— Гребите и вы! Живее!

На месте падения метеорита море продолжало слегка волноваться. Перегнувшись через борт, молодой человек несколько мгновений с испуганным видом всматривался в сине-зеленую, грозящую неведомой опасностью, толщу воды.

— И вы… хотите туда, Шурочка?

— А как же! С лодки метеорит не найдешь!

— Разве не видите — вода кипит? Ведь он раскаленный! Вон катер идет — найдут и без нас!

Девушка быстро пристегнула баллоны с кислородом и с сожалением взглянула на спутника.

— Смотрю я на вас… И, честное слово, досадно становится! Неужели всю жизнь будете издали наблюдать, как дерзают другие? Неужели в вашей душе нет ничего, кроме набора пустых слов для легковесной болтовни? Эх вы, космонавт!

Ошеломленный молодой человек не успел ничего ответить Шура, одев маску и очки, уже прыгнула в воду.

Остановившись на глубине пяти-шести метров, девушка осмотрелась. Донный ил, поднятый при падении метеоритом, медленно оседал и вода опять приобретала прозрачность. Чуть-чуть поодаль из сумеречной глубины к поверхности моря поднимались мириады воздушных пузырьков, образуя светлый, призрачный, дрожащий столб. «Очевидно, там», — подумала Шура и начала погружаться. Глубже, глубже… Вот уже сквозь желтовато-бурую мглу можно различить дно, скалы, заросшие водорослями, а между ними… Невозможно! Невероятно! Между ними ясно видна полированная поверхность шарообразного или цилиндрического тела с резко очерченными выступами! Они оплавлены, повреждены, но все еще сохраняют свою форму. И буквы… красные, полустертые, но достаточно четкие, чтобы можно было прочитать надпись: «Сатурн-1».

Шура оцепенела от неожиданности. «Сатурн-1»! Автоматическая ракета, направленная несколько лет назад в район Юпитера и Сатурна! Она должна была облететь эти планеты, сфотографировать их, собрать ряд материалов и вернуться обратно. Но когда ракета приблизилась к Юпитеру, сигналы от нее перестали поступать. На землю в назначенный срок она не вернулась. Думали, что она или погибла при встрече с метеоритом или вследствие аварии стала спутником какой-нибудь планеты солнечной системы.

Шура внимательно осмотрела выступавшую из водорослей часть ракеты и удивилась вторично — на поверхности, будто приклеенный к ней, виднелся небольшой странный предмет. Какой-нибудь прибор? Шура припомнила знакомый по снимкам в журналах и газетах внешний вид ракеты. Нет, такого придатка у нее не было. Да и цвет у него другой — темно-фиолетовый, почти черный, в то время как вся ракета — серебристая. Метеорит, врезавшийся во время полета? Тоже не может быть — метеориты не бывают такой правильной полусферической формы и так идеально отшлифованы. Остается одно — предположить, что этот предмет — искусственного происхождения.

У девушки от волнения захватило дыхание. Ведь это же событие мирового значения!

Шура оттолкнулась от скалы и понеслась вверх, но едва из воды показалась ее голова, как с катера, приближавшегося к лодке, раздался резкий оклик:

— Кто разрешил вам нырять?

Шура забралась в лодку, сняла маску и с легкой иронией ответила:

— А у кого же надо было спрашивать разрешения?

На катере засмеялись. Сотрудник обсерватории — толстенький, лысый мужчина в клетчатой рубашке развел руками и укоризненно покачал головой.

— Вы-то хоть видели, что там упало?

— Да, да! — заторопилась девушка. — Это не метеорит. Это наша ракета! «Сатурн-1»!

— Вы уверены в этом?!

— Я прочла надпись! И потом — на ракете какой-то странный предмет. Искусственного происхождения!

— Спускать водолазов! Немедленно! — повернувшись с рабочим, отдал астроном команду внезапно охрипшим от волнения голосом.

— Надо срочно сообщить в Комитет Межпланетных Сообщений, Соколову, — продолжала девушка, снимая очки.

— Безусловно! — охотно подтвердил астроном, с удивлением вглядываясь в ее лицо. — Постойте… да ведь вы… Александра Месяц, если я не ошибся?

Шура с досадой пожала плечами.

— Вы угадали. Но какое это имеет значение?

Рабочие, услышав имя девушки, столпились на борту, протягивая ей для пожатия руки.

— А почему вы здесь, — не выдержал астроном, — ведь скоро старт?

— Отдыхаю, — улыбнулась Шура. — Ведь на Марсе моря нет, вот и загораю на прощанье!

Водолазы скрылись под водой. Девушка села на весла. А ее спутник все продолжал сидеть неподвижно, будто окаменев, не спуская с нее широко открытых глаз.

— Так вы…та самая Александра Месяц, что летит на Марс? — вернулся к нему, наконец, дар речи.

— Та самая, — засмеялась Шура. — Гребите к берегу, у нас еще много дела. Я сама дам телеграмму Соколову, чтобы он прислал специальный вертолет! — крикнула она астроному, приветливо помахав на прощанье рукой.

— А я-то болтал… — прошептал юноша, пристыженно опуская голову.

— Почему же? Теперь вы сможете выполнить свое обещанье разыскать меня даже на Марсе!

Друзья или враги?

К Председателю Комитета Межпланетных Сообщений Сергею Соколову прибыл Сэмюэль Мен — один из виднейших философов Запада. Во время официального приема в Космограде — научном центре под Москвой — Мен высказал желание побеседовать с Соколовым с глазу на глаз.

Ученые покинули многолюдный зал и уединились в укромной беседке, густо заплетенной диким виноградом. Здесь было прохладно и тихо, взгляд отдыхал на чудесном пейзаже — живописный уголок старинного парка, купол центрального здания Комитета, озаренный лучами заходящего солнца и гигантская статуя Циолковского в центре звездообразной площади, замощенной светлыми плитами.

Мен, не отрывая взгляда от скульптуры, покачал головой.

— Странный замысел, — задумчиво сказал он. — Циолковский изображен здесь слабым, утомленно опирающимся на трость стариком, а лицо обращено к небу и дышит силой и верой.

— Что же вас удивляет?

— Идея… Меня раздражает ваша фанатическая вера. Ведь и вы знаете, что человек смертей, что человечество несовершенно, что его разъединяют ненависть и вражда. Не видно конца пути… Не видно цели… Где же источник вашей веры? На чем она зиждется?

Худое, аскетическое лицо Соколова сохраняло спокойное, почти равнодушное выражение, только из-под тяжелых, утомленно опущенных век, блеснул на мгновение быстрый взгляд больших серых глаз.

— И вы приехали к нам, мистер Мен, — сказал Соколов, медленно выговаривая слова и как бы прислушиваясь к звуку своего голоса, — для выяснения этих вопросов?

— Почти, — утвердительно кивнул головою ученый. — Это не пустой разговор. Я узнал, что советская экспедиция скоро отправится на Марс. И я подумал о возможности встречи с обитателями этой планеты…

— И что же?

— Я попробовал представить себе эту встречу… И не нашел в себе веры, той веры, что написана, — Мен кивнул в сторону скульптуры, — на лице этого человека.

— Почему?

— Неужели не ясно? Тысячелетия на Земле — войны и смерть, рабство и голод. Величайшие достижения науки служат делу убийства и разрушения. Это здесь, на планете, где все люди братья, сыновья одной Матери-Земли. А чего вы ждете от созданий иных миров? Неужели понимания и солидарности?

— Именно так.

— Абсурд! Где основа для такого убеждения?

— Вы забываете элементарное, мистер Мен. Борьба людей между собою на Земле — это поиски наилучшего общественного строя. Она была, она есть, она неминуема. Но в Космос человек выходит не ради такой борьбы. Высокое стремление ведет его к разгадке извечных тайн мироздания. Подобное происходит и на других планетах. И я не верю в войны между космическими расами. Им незачем уничтожать друг друга. Очевидно, от жителей иных планет мы будем отличаться физическим строением… Возможно, будем совсем непохожими… но есть нечто, более значительное, чем внешнее сходство, что нас объединит.

— Что же это?

— Разум!

— Вы материалист, — пожал плечами Мен, — а рассуждаете, как мистик. Что такое разум? Способность горстки праха осознать свое бытие! Умирает человек — умирает и разум. У человечества нет перспектив, нет будущего, а, значит, нет и высоких этических норм. Все это — выдумки! Жестокая борьба за средства существования — для своего вида, для своей семьи вот единственный девиз Жизни…

— Не так, совсем не так, мистер Мен! Во-первых, разум не умирает. Умирает только тело, а разум — нет! Он становится достоянием других. Все плохое, что было в нем — отметается, и в общую сокровищницу вливаются все новые и новые мысли, дела, мечты людей и поколений. Человечество — единый организм и оно бессмертно! Умирают отдельные клетки — организм живет вечно. И чем дальше, тем более мощным, разумным и зрелым он делается. Все, о чем вы говорили — войны, ненависть, вражда — болезни роста. Человечество выходит в Космос, оно становится взрослым…

— И вступает в битву за место во Вселенной, — подхватил Мен. — Законы природы беспощадны. Увеличивается численность людей, на Земле не хватает места, необходима эмиграция части населения на другие планеты. А у жителей тех планет — такое же положение. В подобной ситуации вы забудете о гуманизме!

— Нет, — улыбнулся Соколов, — мне жаль, что мы не понимаем друг друга. Я знаю одно — нам нечего делить с инопланетными существами и есть то, что нас объединит.

— Жизнь убедит вас в противоположном.

— Что ж… увидим…

Послышались торопливые шаги — по дорожке кто-то быстро шел, почти бежал.

— Сергей Александрович! Простите, что помешал. — Молодой сотрудник Комитета протянул Соколову телеграмму. — Важное сообщение. Телеграмма от Александры Месяц из Крыма!

Соколов быстро пробежал глазами текст и тут же перевел его Мену.

— На ракете — посторонний предмет искусственного происхождения, — тихо повторил Мен поразившую его фразу. — Началось!

— Действительно, началось, только не то, о чем вы думаете! — улыбнулся Соколов. — Передайте, — обратился он к сотруднику, — чтобы готовили к вылету большой вертолет. Телеграфируйте всем членам марсианской экспедиции — Огневу, Савенко, Месяц, — что предстартовый отпуск отменяется. Пусть немедленно вылетают в Космоград!

В родных местах

По узенькой тропинке Огнев прошел в дальний конец кладбища и остановился на небольшой, окруженной вишневыми деревьями, полянке, перед тремя холмиками, густо заросшими травой. Один — побольше, два другие — совсем маленькие.

Закрыв глаза, слушая шелест листвы и щебетанье птиц, он воскрешал в памяти милые образы ушедших в небытие.

Где вы, звонкие голоса сынишек-близнецов, ласковый взгляд любимой жены? Нет их… Вот уже более двадцати лет, как могилы скрыли свою добычу… Навсегда…

Огнев встряхнул головой. Неправда! Милые дети, дорогая подруга, все эти годы вы были со мной. Никогда не забыть ему их, как не забыть того страшного дня… Ясного летнего дня сорок третьего года…

Их аэродром оказался возле родного городка, жена, несмотря на его уговоры, отказалась уехать, пока он здесь, рядом.

И вот… стая самолетов со свастикой на крыльях. Жестокий воздушный бой. Враги, отогнанные от аэродрома, сбросили бомбы на мирный городок. Внизу — море огня и дыма… А утром он, поседевший за одну ночь, здесь, на полянке, хоронил своих близких…

Шли годы… Годы напряженной работы. Первые искусственные спутники Земли… Первые полеты человека в Космос… И он, мечтающий о мире без страданий, о Земле, на которой дети не будут гореть в пламени взрывов, — первых рядах идущих на штурм звездных просторов.

Скоро исполнится его мечта. Он полетит на Марс! Во имя торжества разума, во имя Будущего, ради человечества понесет он к таинственной планете эстафету дружбы и знания!

И эти могилки, эти печальные воспоминания… Они тоже зовут, указывают, требуют… Прощайте, мои дорогие! Я выполню ваш наказ, не отступлю ни перед чем, пройду весь трудный путь до конца. И вы будете вместе со мною. Там, во мраке Космоса!

Огнев тяжело вздохнул, поклонился могилкам и начал спускаться с обрыва к реке. Спустившись, он в изумлении остановился. На берегу росла раскидистая старая верба. Под нею стоял мальчик лет десяти, держа в руках конец веревки. Другой конец был переброшен через ветку и на нем, привязанный за ногу, болтался другой мальчик, примерно такого же возраста, как и первый. Его налившееся кровью лицо было сине-багровым, он кряхтел, стонал, извивался в воздухе, как червяк, но не кричал и не старался освободиться. Мальчик, стоявший внизу, строго приговаривал:

— Ну, ну… подтянись немного еще… согни колени… хватайся руками…

— Хватайся, хватайся! — сердито прохрипел висевший. Разве не видишь, что не достану? Вот подвешу тебя — сам попробуешь!

Огнев невольно рассмеялся. Мальчик под вербой от неожиданности выпустил веревку и его партнер с воплем свалился на землю.

— Что вы делаете? — спросил заинтересованный Огнев. Впервые вижу такую игру!

— Это не игра, — буркнул упавший. — Это репетиция.

— Что же вы репетируете?

— Невесомость… в космическом корабле… Мы после школы пойдем в училище астропилотов.

— Вот поэтому и тренируемся, — солидно добавил второй, взглянув исподлобья на Огнева и вдруг умолк, впившись взглядом в лицо собеседника. Крутой подбородок, глубокая вертикальная морщина, прорезающая лоб, слегка сощуренные глаза, совершенно седая голова… А на груди — значок с изображением ракеты… Да ведь это же сам Огнев!

Мальчик подтолкнул товарища локтем и прерывающимся от волнения голосом спросил;

— Вы… Огнев… Иван Сергеевич?

— Я самый, — дружески усмехнулся космонавт. — Будем знакомы!

Он с серьезным видом пожал ребятам руки.

— Это хорошо, что вы готовитесь к полетам. Только подвешивать друг друга на веревке не советую — можно разбиться. У вас в школе авиакружок есть?

— Еще нет.

— Надо организовать. Вернусь с Марса — навещу. Так и передайте своим товарищам.

Из-за поворота вынырнула легковая машина и остановилась возле Огнева. Из нее выскочил молодой человек в форме работника связи.

— Иван Сергеевич! Едва вас нашел! Срочная телеграмма!

Огнев прочел скупые фразы вызова. Странная телеграмма… Очевидно, случилось что-то очень важное — академик Соколов не будет тревожить по пустякам…

Он взглянул на притихших ребят, порылся в карманах и, не найдя ничего, что можно было бы подарить на память, решительно снял с груди значок космонавта и подал им.

— Это — всему классу. Слышите?

Мальчики растерялись.

— Насовсем?!

— Насовсем. Только с условием — учиться на пять!

Огнев похлопал ребят по плечам и сел в машину. Еще раз с нежностью взглянул вверх, на полянку, где покоился прах его близких.

Все хорошо. Смерть отступает перед жизнью. Рядом с могилами дети готовятся к звездным полетам. Смерти нет. Есть только светлая печаль о прошлом, зовущая вперед…

А мальчики еще долго смотрели вслед удалявшейся машине. Что это было? Сон? Нет, вот на ладони лежит блестящий значок — на синем фоне ракета перечеркивает серебряный полумесяц и внизу золотыми буквами надпись «Почетный космонавт». И ребята, подскакивая от радости на ходу, помчались домой, крича не своими голосами:

— Огнев! Настоящий Огнев!

От станции до села было три километра, и Савенко решил идти пешком.

Рядом со столбами высоковольтной линии бежала лента асфальта, но Андрей выбрал старую полевую дорогу.

Теплый ветерок сдувал с цветущих хлебов пыльцу, желтое живоносное облачко возникало и таяло в воздухе, напоенном ароматом земли и согретых солнцем трав. В пьянящей хрустальной высоте звенели песни жаворонков.

Андрей вошел в рожь, закрывшую его почти с головой, остановился, вдыхая всей грудью знакомые, милые с детства, запахи и, захватив горсть колосков, прижался к ним лицом.

Как странно! Проходят столетия, люди уже проникли в космическое пространство, а поля, как и раньше, колышатся волнами под ветром, вскармливают на своей груди все новые и новые поколения. Какая извечная, неизбывная мощь! Я вернулся к вам, я впиваю вашу силу, готовясь к далекой дороге…

Здравствуй, рожь! Привет, жаворонок! Низкий поклон тебе, бескрайнее родное поле. Поцелуй меня, ласковый ветер, как когда-то — помнишь — в детские годы. Как часто утром выбегал я из села, встречался с твоим дружеским порывом, всматривался в голубой мираж на горизонте. Там виделись мне грядущие годы, ожидающие меня дороги! Коснись меня, ветер! В сердце моем безграничная благодарность тебе, полям, солнцу, щедрой земле отцов…

Из-за пригорка показались первые хаты родного села. Верными стражами высились тополя. Над ними мелькал белый змей, и Андрей, увидев его, засмеялся от радости.

Белый змей. Бумажный змей! Именно от него начался путь Андрея в космос. Пусть его змей был неуклюжим, смешным, но мальчонка Андрейка, запуская его, всегда смотрел в небо. Это ты вел его по трудной и прекрасной дороге, змей далекого детства! Слава тебе! Я снова вижу тебя! Ты опять в воздушном потоке поднимаешься к тучам и глазенки мальчат смотрят в небесную бездну. Здравствуй, милый, смешной, неумирающий змей!

А вот и село. Бурьян у околицы, вишневые сады. А над крышами, сколько видит глаз, высятся антенны радио и телевизоров. Как далеко шагнуло ты, село! Оставаясь в объятиях матери-природы, ты протянуло руки далеко в окружающий мир. Ты получило глаза, которые видят за тысячи километров, овладело слухом, что ловит голоса твоих сыновей на других планетах. И все же ты не изменилось для верных детей своих. Ты по-прежнему нежное и заботливое, как мать. Здравствуй, село!

Со скрипом раскрылись ворота первого от поля двора. Андрей вошел в них. Мама! Чует ли твое сердце, что сын недалеко?

В сенях что-то упало. На порог хаты выбежала пожилая женщина. Всплеснула руками, бросилась навстречу сыну, припала к богатырской груди. Он склонился к ней, целуя седые волосы, изможденное лицо, заплаканные глаза.

Мать откинула голову, любуясь широкими плечами сына, его открытым лицом, синими, ясными глазами. Сын… Единственный!

— Приехал? А я жду, не дождусь! Надолго?

— На месяц, мама!

— Слава тебе господи! А потом… опять туда?

Мать несмело показала глазами на небо. Андрей засмеялся и утвердительно кивнул головой.

— На Марс, мама!

Мать жалобно вздохнула, смахнула слезу.

— Думала, налетаешься… женишься. Такие девушки кругом заневестились. Я бы внуков нянчила!

— Э, мама, — махнул рукою Андрей, — мои невесты возле звезд летают. Может, где-нибудь поймаю, тогда привезу к тебе на поклон.

— Все смеешься!

— Нет, серьезно.

— Да пойдем же в хату, Андрейка! Будем звать гостей.

Но звать гостей не пришлось. Соседские ребята видели Андрея, когда он подходил к дому и помчались по селу с криком:

— Савенко приехал! Дядя Андрей приехал!

К хате Савенко потянулись люди. Пришел председатель сельсовета, завклубом и не успела мать накормить сына обедом, как его повели в клуб. Там уже собралось почти все село.

Встреча вышла торжественной и задушевной. Ученики тут же организовали концерт самодеятельности. Растроганный Андрей отвечал на сотни вопросов, осматривал модели ракет, сделанные в школьном кружке, рассказывал о полетах на Луну, о строительстве там первых научных баз, о приключениях в лунных пустынях, о подготовке первой экспедиции на Марс…

Встреча затянулась до полуночи. Домой героя провожали всем селом. Он шел улыбаясь, впитывая всем своим существом неповторимый аромат степного села, очарование ночного, окропленного звездными брызгами неба и лунного света.

Провожатые, пожелав спокойной ночи, разошлись. Мать, как бывало, села на завалинку, Андрей прилег, положив ей голову на колени. Оба молчали. Там, где сердца переполнены, — слов не надо.

Мать гладит волнистые волосы сына, опять и опять переживает всю его бурную жизнь. Скоро снова боль… разлука, сомнения, ожидание, неизвестность… Пусть! Зато сегодня сердце сына бьется рядом с материнским сердцем, его бунтарская душа на минуту задремала у родительского порога…

— Сынок…

— Что, мама?

— А не страшно тебе там… в небе?

Морщинки улыбки ложатся вокруг сыновних глаз, он едва заметно качает головой.

— Не страшно, мама. Ты помнишь — в детстве я часто смотрел на звезды, на луну?

— Помню, Андрейка.

— Еще тогда у меня возникла странная мысль… А, может быть, и не странная… Я понял, что человек — не чужой во Вселенной… Что он — ее часть… так, как листок на дереве, как клетка в нашем теле… Когда я бываю на Луне, я вижу на небе Землю… И я знаю, что на Земле есть ты, мама… Когда я полечу на Марс, я буду видеть зеленую звездочку нашей планеты. А если придется отправиться к далеким звездам — буду следить за Солнцем. Сердце будет чувствовать, что возле Солнца планета, где живет моя мать… И так будет всегда, мама… Когда-нибудь люди умчатся за пределы нашей галактики. И тогда космонавты будут смотреть на родную звездную спираль. Среди миллиардов ее огоньков будет один огонек нашего Солнца. А возле него — опять единая, своя, неповторимая, планета… и мать…

Слезы радости катятся по материнским щекам. Она молчит, всем сердцем вбирает дорогой голос. О, какая счастливая у меня судьба! Сын полетит к таинственным мирам, и следом за ним простелется материнское благословение. И под дыханием этой любви черная бездна оживет и станет когда-нибудь домом, таким же уютным, как теплая, обжитая земля!

А сейчас спи, сынок, спи, Андрейка… Пусть пройдут перед тобою давно ушедшие годы, пусть напоят душу целительными воспоминаниями детства…

И сын дремлет, утомленный впечатлениями долгого летнего дня. В затуманившемся сознании рождаются и угасают мимолетные видения… И вдруг в их легкий воздушный хоровод осторожно вплетается голос матери:

— Вставай, Андрейка! Проснись!

Андрей вскакивает с завалинки, протирает глаза. Близится рассвет. В воротах стоит молодая девушка — письмоносец. Она смущенно улыбается и несмело подходит к Андрею.

— Я не хотела беспокоить. Но тут написано: срочно.

— В чем дело? — не понимает Андрей.

— Телеграмма, — едва слышно отвечает мать.

Андрей при свете заходящей луны прочитал телеграмму, стремительно повернулся к матери.

— Мне надо ехать, мама!

Не вскрикнула, не заплакала, только, склонив голову, прошептала:

— Когда?

— Сейчас. Немедленно.

— И не вернешься?

— Не знаю.

— Когда же тебя ждать, сынок?

— Не знаю, мама…

Сигнал бедствия

Соколов не спал трое суток. Дни и ночи проводил он в лаборатории, исследуя таинственный предмет, принесенный ракетой. На четвертую ночь он решил отдохнуть.

Войдя в кабинет, он машинально включил телевизор и прилег на диван. Шла передача какого-то европейского телевизионного центра. На экране творилось что-то непонятное: из космического пространства на Землю опускались странные, черные и страшные, грибовидные аппараты. Из их люков выползали безобразные существа, похожие на осьминогов. Они пересаживались в легкие, подвижные машины, строились рядами и мчались над Землей, испепеляя пламенем своих излучателей все, что попадалось на пути — села, города, поля. На горизонте поднимались гигантские столбы дыма от ядерных взрывов. По Земле катился огненный вихрь…

Между развалинами метались толпы обезумевших от страха людей… Люди падали, топтали друг друга, сгорали…

Огонь охватил Лондон…

С грохотом рухнула Эйфелева башня… Как карточные домики разваливались небоскребы Нью-Йорка…

После этих картин смерти и разрушения на экране появилось улыбающееся лицо диктора, развязно пояснившего:

— Леди и джентльмены! Мы показали вам психологическую композицию «Видения грядущего». Именно такая судьба, по нашему мнению, ожидает человечество в ближайшее время. Первая весточка получена — на советскую ракету «Сатурн-1» в космосе совершено нападение. Остатки вражеского аппарата упали вместе с ракетой в море. Надо ожидать нападения на нашу планету. Земля беззащитна перед грозными инопланетными силами…

— Какой кретин, — прошептал Соколов, выключая телевизор. — А все потому, что никто ничего не знает. Каждый болтает все, что ему взбредет в голову. Но что же в конце концов таит в себе странная полусфера?

На другой день после ее падения на Землю, полусферу привезли в Космоград. Сначала она была темно-фиолетовой, потом стала прозрачной, почти невидимой, как стекло, опущенное в воду. Внутри переливался вишневого цвета туман, вспыхивали искорки. Не было ни швов, ни отверстий, ни какого-либо знака или рисунка.

Полусферу с трудом открепили от корпуса ракеты, в который она впаялась неизвестным способом. Надеялись, что внизу будет отверстие, но его не оказалось. Прозрачное вещество не поддавалось анализам — ни химическому, ни спектральному. От него невозможно было отколоть даже крошечный кусочек, алмаз не оставлял на нем черты, пламя горелки с температурой в двадцать тысяч градусов не производило на него никакого действия.

Ученые терялись в догадках. Ясно было только одно — что аппарат сделан разумными существами, которые находятся или находились в пределах солнечной системы. Но кто они? Наши соседи или жители далеких планет? С какой целью произведен этот эксперимент с полусферой? Может быть, в ней заключено послание к людям? Но тогда почему оно отправлено таким странным способом?

Высказаны сотни предположений, а разгадка еще не найдена. Соколов вызвал из отпуска участников экспедиции на Марс, держит их в Космограде на случай, если придется менять маршрут их ракеты, но вот прошло уже три дня — и ничего нового.

Соколов вскочил с дивана, нервно заходил по комнате. Разгадка должна быть простой. Чем выше разум существ, тем проще у них способ общения!

На экране телевизофона появилось сияющее широкой улыбкой лицо одного из помощников Соколова.

— Победа, Сергей Александрович!

— Расшифровали?!

— Инфракрасный фильтр. Они видят в инфракрасном свете.

— Что там?

— Движущиеся изображения. Ничего не можем понять, ждем вас.

— Бегу! Голубчик, я вас расцелую! Кто додумался?

— Никто. Все. Вы же сами говорили — разгадка должна быть простой.

— Пока никому ни слова! Иду!

… Соколов с трепетом склонился над инфракрасным экраном, за которым была помещена полусфера. В глубине ее, по синему фону, бежали извилистые золотистые линии. Они переплетались друг с другом и плыли сверху вниз сложным узором. Но вот линии оборвались, полушарие потемнело, на его поверхности вспыхнули серебряные пятна. Из глубины выплыло изображение планеты, окруженной сияющим кольцом.

— Сатурн! — вскрикнул кто-то из присутствующих, Соколов нетерпеливо махнул рукой.

Вокруг Сатурна один за другим поплыли шарики спутников. Второй из них приблизился, увеличился в размере, на нем обозначились острые зубцы скалистых горных вершин. Среди них сверкнула ослепительная вспышка взрыва. Показались обломки гигантского воздушного корабля. Над ними проплыли три маленьких фиолетовых шара. Потом изображение исчезло, зазмеились плывущие сверху вниз золотистые линии и все начало повторяться сначала.

Соколов выпрямился, посмотрел на своих помощников.

— Кажется, все ясно, — сказал он. — С их кораблем произошла авария. Они просят помочь!

— Они на втором спутнике Сатурна. На Мимасе! — подхватил один из сотрудников. — Только где же экипаж корабля? Неужели все погибли?

— А кто же тогда послал на Землю сигнал? Кто дал приказ этому аппарату прикрепиться к нашей ракете? — Как бы то ни было — тайна раскрыта, — прервал Соколов разгоравшийся спор. — Спасибо вам! Отдыхайте! Через несколько часов пригласим специалистов для обсуждения. Надо решить, что мы теперь должны делать.

Смелый план

Рассказ Соколова взволновал всех. Только Мен, тоже приглашенный на совещание, был молчалив и мрачен. Савенко, Огнев и Шура возбужденно переговаривались, — они чувствовали, что им придется участвовать в важных событиях. Дальнейшее выступление Соколова подтвердило их догадки.

— По-моему, то, что вы услышали, не требует комментарий, — сказал он. — В системе Сатурна потерпели катастрофу разумные существа. Откуда они — неизвестно. С какой-нибудь нашей планеты, из соседней солнечной системы или из другой галактики-это не имеет значения. Главное то, что они обратились за помощью к нам, людям Земли. Наша обязанность — откликнуться на их зов… Кто хочет высказаться?

С места тяжело поднялся Мен.

— Простите… Я только гость… Но меня удивляет, коллега Соколов, ваше легкомысленное отношение к вопросу. Как можно спасать какие-то существа, или даже просто отзываться на их сигнал, не зная, кто они, какие они…

— А разве это так важно, когда дело идет о помощи? звонко крикнула с места Шура.

— Как вы не понимаете? — удивился Мен. — А что, если это — чудовища, страшилища, психика которых не имеет ничего общего с нашей? Может быть, они готовились напасть на Землю и только несчастье побудило их обратиться к нам. Может быть, они никогда нас не поймут?

— Но мы же их поняли? — мягко возразил Соколов. — И совсем не важно, какая у них внешность. Главное — это разум. Он объединяет разные создания. Я верю — мы найдем общий язык с далекими братьями!

— А что вы сможете сделать? — не сдавался Мен. — Ваша ракета подготовлена к полету на Марс. Только на Марс. А катастрофа произошла в районе Сатурна, причем несколько лет назад. Лететь к ним — безумие. Неужели ваши космонавты пойдут на это?

— Пойдут, — спокойно подтвердил Огнев.

— Разве можно в этом сомневаться? — подхватил Савенко. Ведь это замечательно! Нам так повезло, что я готов лететь верхом на ракете!

Присутствующие рассмеялись. Соколов поднял руку, требуя тишины.

— Итак, — подвел он итог, — мне кажется, мнение у всех одно — ставить перед правительством вопрос об отправке нашей ракеты вместо Марса в район Сатурна. Изменится все — маршрут, режим полета, запас горючего, инструкция. Всю эту кропотливую работу нам надо сделать в кратчайшее время.

Прощанье

Соколов уже был возле дверей своего кабинета, когда раздался звонок телевизофона. Академик подошел к столу. На экране появилось лицо Сэмюэля Мена.

— Я сегодня улетаю домой. Узнал, что вы будете провожать на Луну своих космонавтов. Может быть, мне будет можно еще раз увидеться с ними?

— О, конечно! Я буду ждать вас у подъезда Комитета.

— Весь мир встревожен, — продолжал Мен, — все уверены, что человечество накануне необычайных событий. Кто окажется правым? Вы? Или я?

Соколов засмеялся.

— Поговорим в машине. Надо спешить.

Через несколько минут прозрачный электромобиль. миновав роскошные сады Космограда, вырвался на бетонированную автостраду. Рядом с Соколовым сидел задумчивый — Мен. Он рассеянно смотрел на плантации буйной кукурузы, яркой лентой бегущие по сторонам дороги, и говорил, будто обращаясь к самому себе:

— Я не спал всю ночь, мистер Соколов. Я думал… Искал ошибки в своих убеждениях…

— И как? Нашли?

— По-прежнему туман… Вся история Земли — это борьба противоположных сил. Так было всегда, так есть, так должно быть. Но в вашем стремлении к общению с чужими мирами я вижу что-то другое. Не нарушает ли это законов природы? Что получится из вашего замысла?

— Только одно, — серьезно ответил Соколов. — Гигантский прыжок вперед. Мы давно поняли, что новому уровню сознания соответствуют новые законы. Враждебность, присущая низшим общественным формациям, в высших формациях сменится борьбой за овладение новыми вершинами Знания. Наша страна уже стала на этот путь. Мы без страха идем навстречу призыву из Космоса, ибо знаем, что он послан Разумом. Чего же нам бояться?

— И все же — ведь даже на Земле симпатия и антипатия часто бывают обусловлены внешностью. Приятной или неприятной. На Земле, где природа нам знакома и близка. А что можно сказать о созданиях чужих миров?

— Э, мистер Мен! Звук можно записать разными способами магнитным, механическим, световым. Но произведение Моцарта, записанное любым из них, останется произведением Моцарта… А вот уже и космодром!

Слева на горизонте вырисовывались гигантские фермы эстакад и кранов. Между ними возвышались несколько огромных металлических ракет, устремленных к небу.

Мен обернулся к Соколову.

— Как же вы технически разрешили проблему столь дальнего полета? Или это секрет?

— О нет, пожалуйста. План смелый, но вполне реальный. Такие опытные космонавты, как Огнев и Савенко должны с ним справиться. Вы знакомы с принципом работы новых ракетных двигателей?

— Почти нет.

— Подробности найдете в специальных журналах. Я скажу коротко: у корабля два двигателя. Один — для разгона ракеты в атмосфере — электротермический, второй — для полета в космосе — ионный. Энергия ядра непосредственно превращается в электрическую…

— Об ионном двигателе я имею представление. Это давняя конструкция. А про термический не слышал.

— Тоже ничего принципиально нового. В специальном канале образуется температура около десяти тысяч градусов. Рабочая жидкость превращается в плазму и реактивным потоком вылетает из дюз. Во время полета в атмосфере специальные насосы, установленные в носовой части ракеты, всасывают воздух, пополняя истраченное. По расчетам этих запасов должно было хватить для полета на Марс и обратно…

— А теперь?

— Теперь не хватит. Пришлось поломать голову. Огнев предложил гениально простой выход. Спутник Сатурна — Титан, имеет очень плотную атмосферу. Прежде, чем опуститься на лишенный атмосферы Мимас, корабль сделает несколько витков вокруг Тлтана, чтобы набрать в баки горючего…

— Чудесно! Но вообще задача очень трудная.

— Я верю в успех.

Мен молча пожал плечами. Соколов нахмурился, вздохнул.

— Да, конечно… Действительность не всегда соответствует планам. Но если не верить — нельзя ничего начинать.

Электромобиль остановился возле диспетчерского пункта. Соколов вышел из машины и сразу увидел три фигуры. Две высокие, широкоплечие и между ними — маленькая, стройная.

Всего несколько шагов прошел академик навстречу торопливо идущим к нему космонавтам, а перед его внутренним взором промелькнули десятилетия.

Миллионы людей, взрослых, подростков и детей, мечтали об этом дне. Тысячи раз провожали они героев фантастических романов в полет к далеким мирам, переживали вместе с ними горе и радость, подвергались опасности, боролись и побеждали. И вот ожили страницы любимых книг. Реальные герои идут по полю космодрома, готовые к легендарному полету. Вернутся ли они? Поможет ли им страстное желание успеха миллионов сердец?

Шура первой подбежала к Соколову, схватила его за руку. Глаза ее сияли счастьем и благодарностью.

— Спасибо… Сергей Александрович, учитель!.. Вы так много сделали для нас… Спасибо за все!

Волна нежности залила сердце Соколова. Но он ответил сдержанно, даже немного сурово:

— Спасибо, Шура. Не за что. Все мы только воплощаем в жизнь мечту человечества!

С Огневым и Савенко обнялись молча, поцеловались по славянскому обычаю. Мен пожал всем руки и, с трудом подбирая слова, сказал:

— Ваш полет… не простой… Это не только вопрос науки и техники… Планета будет ждать ответа — кто окружает нас в пространстве — друзья или враги? Желаю вам успеха, мужественные люди!

В диспетчерском пункте на пульте вспыхнул красный сигнал. Из динамика раздался голос:

— Ракета «Космоград-Луна» к старту готова. Просьба занимать места!

Последние торопливые рукопожатия… Соколов задержал руку Огнева в своей.

— Да, вот еще что, Иван… Очень важно. Помните, что они, возможно, совершенно не похожи на нас. Пусть любой их вид не будет для вас неожиданностью.

— Мы помним об этом, — серьезно ответил Огнев. — Не волнуйся. До встречи!

Старт

К этому времени люди уже сделали первые шаги в Космосе. На Луне было построено несколько научно-исследовательских пунктов, созданы советские межпланетная станция и обсерватория. Десятки автоматических ракет облетели ближайшие планеты — Венеру и Марс. Фотографии, переданные ими на Землю, подтвердили возможность существования жизни на планетах солнечной системы. Приборы сфотографировали небольшой венерианский спутник, невидимый с Земли из-за сильного блеска Венеры, Он имел кольцевидную форму, дававшую возможность предположить, что он искусственного происхождения. Спутники Марса оказались шарами. Астероидов такой безукоризненно правильной формы в природе не бывает.

Первое же обследование поверхности Луны показало, что даже в условиях почти полного вакуума, при резких колебаниях суточной температуры, в лунных кратерах и расщелинах скал существует примитивная, но цепкая жизнь.

Большинство ученых пришло к выводу, что в солнечной системе возможна встреча с разумными существами. С нетерпением ждали экспедиции на Марс. И вдруг, совершенно неожиданно, сигнал из холодного пояса больших планет. Кто они, попавшие в беду на Мимасе? Откуда прилетели? Чего можно от них ожидать?

Такие мысли волновали людей Земли.

В день старта все телевизоры планеты были настроены на волну лунного телецентра.

На экранах виднелся хорошо всем знакомый лунный пейзаж. На дне небольшого кратера возвышался гигантский ионный корабль. На его серебристой поверхности четко выделялась гордая надпись «Разум». Его строили четыре года тысячи советских людей, десятки заводов доставляли на Луну материалы и самые совершенные приборы.

И вот… свершилось! Трое посланцев Земли, одетые в тяжелые скафандры, стоят у входа в космический корабль. Их спокойные, слегка строгие лица видят сейчас все. С гордостью и любовью смотрит на них молодежь, готовая идти по славным и трудным дорогам знания. Мать Андрея, сидя у телевизора в далеком украинском селе, шепчет сердечные слова напутствия, подруги Шуры приветливо улыбаются космонавтам, дети из родного городка Огнева затаили дыхание, ожидая сигнала старта.

На Земле все видели, как Огнев поднял руку. Планета замерла, слушая командира корабля.

— До свидания, люди Земли! — спокойно сказал Огнев. — Мы чувствуем тепло ваших сердец. Верим, что в минуту опасности нас поддержит материнская рука родной планеты. Мы убеждены, что наш полет раздвинет границы мира, что в море земного разума вольется разум другой планеты. До встречи, люди Земли!

Космонавты вошли в люк. Телеоператоры отъезжали от корабля все дальше и дальше. Теперь изображения на экраны Земли передавались из-под прозрачного покрытия.

Прозвучал сигнал. Луна содрогнулась. Огненный вихрь, испепеляя скалы кратера, вырвался из-под кормы космического гиганта и унес его вверх, в звездную бездну.

В полете

Трое суток ионные двигатели разгоняли корабль, выводя его на заданную орбиту. Космонавты спали, погруженные в крепкий сон специальным препаратом. Кораблем управляли автоматы.

В черной глубине промелькнул и исчез красный огонек Марса, так и не открывшего людям своих тайн, далеко внизу засеребрились искорки астероидных потоков. Космонавты не видели ничего. И только когда ракета, подчиняясь приказу автопилота, послушно повернулась и помчалась к условной точке орбиты Сатурна, наступило пробуждение.

Двигатели замолкли. Наступила внезапная, глубокая тишина.

Даже железный организм Огнева не мог сразу побороть сонливость, сковавшую все его тело. Сознание пробуждалось медленно, пробиваясь сквозь мрак небытия. Рядом грезили Шура и Андрей, плывя по волнамтуманных сновидений.

Громкие музыкальные аккорды прозвучали в каюте, развеивая смутные сны. Андрей раскрыл глаза и увидел над собою огромный иллюминатор, а за ним — звездное небо. Повернув голову набок, встретился взглядом с Огневым.

— Долгонько мы спали, — засмеялся командир. — Больше половины пути позади.

— Неужели?

— Посмотри на приборы. Мы уже прошли орбиту Юпитера.

— Значит, скоро торможение?

— Конечно.

— А что с Шурой? Она не просыпалась?

— Надо посмотреть, — заволновался Огнев, — я сейчас встану…

— Успокойтесь, — послышался веселый голос девушки. — Я проснулась раньше вас обоих…

…Шли часы. С экранов не сходило изображение Сатурна. Телескопическая установка увеличила его. На черном фоне ярко засверкали ослепительные кольца, поплыли шарики спутников.

— Сколько ни смотрю на Сатурн, всегда удивляюсь, — прошептал Огнев, глядя на экран телескопа.

— Почему, капитан? — заинтересовалась Шура.

— Всмотритесь в кольцо. Какая ювелирная точность! А цвет, блеск? Почему оно разное в каждом, поясе? Если это — остатки когда-то взорвавшегося спутника, то почему они расположились в пространстве с такой геометрической точностью? Никто из астрономов не мог дать на эти вопросы удовлетворительного ответа.

— Неужели вы хотите сказать…

— Иван! — заглушая голос девушки, загремел бас Андрея. Курс сходится с расчетным в пределах двух секунд. Торможение через пятнадцать минут.

— Расхождение скорректирую при торможении, — ответил Огнев, — а сейчас прошу по местам.

— Снова спать? — поморщилась Шура.

— На этот раз недолго, — улыбнулся Огнев. — Перед посадкой на Мимас я вас разбужу. Автоматы…

Командир не успел закончить — страшный удар встряхнул ракету, будто она наскочила на невидимую скалу,

Единственная возможность

Космонавты замерли. На пульте замелькали красные сигналы тревоги. В коридоре завыла сирена.

— Метеорит, — хрипло сказал побледневший Огнев, посмотрев на приборы. — Баки с горючим пробиты. Андрей! Вычислительная система работает?

— Да.

— Вычисли быстроту утечки горючего. Хватит ли его для торможения? Я осмотрю двигатели.

Огнев вышел в коридор. Электронная машина, помигав разноцветными огоньками, равнодушно выбросила ленту с колонкой цифр. Андрей, взглянув на результат вычисления, молча опустил голову.

— Конец? — тронула Шура его за плечо.

— Не знаю. Надо подумать.

Вошел Огнев.

— Пробоину закрыть нельзя. Боковые двигатели вышли из строя. Мы падаем на Энцелад — первый спутник Сатурна.

Он быстро пробежал глазами ряд цифр на поданной ему Андреем ленте, взглянул на хронометр.

— Нормальное торможение невозможно. Но у нас есть десантная ракета. Андрей? Поручаю это тебе. Вы с Шурой…

— А вы, капитан? — воскликнула девушка.

— Спокойно. Я попробую спасти «Разум».

Савенко молча кивнул головой.

— А если это мне не удастся… Тогда приказываю возвращаться на Землю. На Энцеладе можно найти горючее. Выйдя на земную орбиту, пошлете радиограмму. Все. Торопитесь!

Огнев обнял товарищей и слегка подтолкнул их к дверям.

— Скорее, Шура, — потянул девушку за руку Андрей. — У нас только одна минута — через минуту должно было начаться торможение.

Задыхаясь от быстрой ходьбы в тяжелых скафандрах, Шура и Андрей заняли места в каюте десантной ракеты. Андрей включил двигатели. Секунда — и ракета вырвалась на свободу. Сила перегрузки прижала космонавтов к креслам. В глазах потемнело, но Шура сквозь туман видела увеличивающийся с каждым мгновением диск Энцелада, гигантский шар Сатурна, и на его фоне «Разум», несшийся с огромной быстротой навстречу спутнику.

— Андрей! — ужаснулась Шура. — Что он делает? Почему не тормозит? «Разум» врежется в Энцелад!

— Тихо, Шура. Я понимаю его. Тормозить надо у самой поверхности, чтобы хватило горючего.

— А перегрузка? Она увеличится в десятки раз?!

— Ничего не поделаешь. Это — единственная возможность!

На Энцеладе

Суровые голые скалы освещены бледными лучами далекого Солнца. На серую равнину ложатся черные тени. Прямо над головой сияет призрачным зеленоватым светом Сатурн. В его атмосфере бушуют вихри, появляются и исчезают разноцветные полосы, плавают какие-то темные острова. А вокруг планеты сверкает загадочное кольцо. Оно ярче Сатурна, и под его лучами скалы отбрасывают другие тени, более светлые, чем от лучей Солнца. Над горизонтом всходит второй спутник Сатурна — Мимас — небольшой буроватый диск. Холод. Тишина. Неподвижность.

На склонах скал поблескивают какие-то матовые ромбовидные предметы. Медленно поворачиваясь, они упорно ловят лучи заходящего Солнца. В небе появляется звездочка. Она быстро приближается, извергая вихрь раскаленных газов. Ромбовидные предметы зашевелились, свернули матовые лепестки и исчезли.

С неба падал корабль. Потоки пламени, вырывающиеся из дюз, слегка сдерживают его стремительное падение. На торможение до последней капли уходят остатки горючего. Бесполезно! Скорость чересчур велика!

Корабль врезался в поверхность Энцелада. Двигатели смолкли. Изувеченный гигант зашатался и медленно свалился на бок.

В небе появилась вторая звездочка. Она была меньше первой и двигалась медленней. Десантная ракета опустилась благополучно. Из нее вышли Шура и Андрей и, увидев невдалеке «Разум», не сговариваясь, побежали к нему.

Небольшая сила притяжения позволяла делать огромные прыжки. Они легко перескакивали через широкие расщелины и небольшие скалы. Андрей, опередив девушку, первым подбежал к ракете. Ужасное зрелище представилось его глазам. Корпус ракеты раскололся почти напополам. Сквозь зияющую трещину были видны внутренние помещения с исковерканными и смятыми перегородками. Повсюду валялись разбитые и поломанные приборы и личные вещи космонавтов. «Разум» был похож на мертвое, побежденное в поединке, существо.

Услышав стон, Андрей оглянулся. Рядом стояла Шура.

— Капитан… погиб?

— Не знаю.

Через трещину они проникли в круговой коридор и остановились перед каютой управления. Андрей нажал кнопку. Двери медленно открылись, Шура и Андрей бросились к командирскому креслу.

Приборы и скафандр Огнева были покрыты изморозью. Сквозь ее белую сетку лица командира не было видно.

— Иван! — окликнул Андрей.

Огнев не пошевелился.

Савенко обмел со шлема изморозь рукой. Иссиня-бледное лицо Огнева было неподвижно. В уголках губ запеклась кровь. И только легкое дрожание ресниц говорило о том, что жизнь еще не совсем покинула его тело.

— Иван, — тронул Андрей Огнева за плечи, — очнись!

Ресницы затрепетали сильнее, губы дрогнули. Андрею казалось, что он ощущает, как в этом могучем организме борется со смертью желание жить, видеть мир и товарищей. И, наконец, это желание победило — глаза командира медленно открылись.

— Живы… Хорошие мои… — едва слышно прошептал он. Опять все вместе…

— Вы ранены, капитан? Скажите, что надо делать?

Огнев покачал головой.

— Со мною все в порядке… Просто ужасная перегрузка. Осмотрите все узлы корабля. Выявите запасы. Десантная ракета?

— В порядке. Только горючее израсходовано почти все.

— Об этом потом. Идите.

… Через полчаса Андрей коротко доложил:

— Обшивка разорвана почти до половины корпуса. Реактор сильно поврежден. Продуктов и воды при экономном расходовании хватит месяца на три. Кислорода — на четыре.

— Связь?

— Радиостанция разбита, — тихо ответила Шура. — Своими силами отремонтировать нельзя.

— А радио десантной ракеты?

— Ее мощность мала, на Земле не услышат.

Огнев закрыл глаза, что-то обдумывая. Товарищи с надеждой смотрели на его измученное лицо, А впрочем, чего можно ожидать от командира? Он не способен творить чудеса. А сейчас спасти их может только чудо.

— Давайте подведем итоги, — наконец сказал Огнев. — Андрей, помоги мне подняться. Спасибо, друг… Садитесь, не стойте передо мною. Я еще не покойник и, надеюсь, не скоро им буду. Ну, ну, не сердись, Шура. В таком положении, как мы, шутить необходимо. Так вот… Мы летели сюда не на прогулку. Надо помнить, что выполнение полученного нами задания важнее личной судьбы каждого из нас. Надеюсь, что в этом вы со мною согласны. Нам необходимо побывать на Мимасе…

— Но как?

— Тихо, Шура. Выход есть. Наша десантная ракета. Через десять-пятнадцать часов я отдышусь и опять «стану в ряды», как пишут корреспонденты. Мы с Андреем слетаем на Мимас, отыщем место катастрофы. Может быть, там кто-нибудь еще жив…

— А где взять горючее? Вокруг — голые скалы.

— Не падай духом, Андрей. На Энцеладе должен быть замерзший аммиак. Ведь это для нас чудесное горючее. Вернувшись с Мимаса, пополним запас аммиака…

— Если только найдем его здесь, — хмуро заметил Андрей.

— Конечно, если только найдем, — согласился Огнев. — И стартуем на Землю. Ракета рассчитана на двоих, но, может быть, сможем ее облегчить, выбросим что-нибудь из оборудования. Это огромный риск… Все равно, что пускаться в плавание по океану на крошечном плоту. Но иного выхода нет. Если нам не удастся добраться до Земли или Луны, что ж… передадим по радио результаты экспедиции. Радиостанция сможет передать это сообщение уже с орбиты Марса. Так, Шура?

— Да, капитан.

— Вот и прекрасно. Значит, решено. А теперь слушай, Андрей. Не будем терять времени. Иди на разведку, ищи аммиак. В пределах видимого отсюда горизонта. Поддерживай радиосвязь. Регулярно давай пеленг.

— Иду, Иван.

— Доброго пути. А мы тем временем с Шурой соберем вездеход.

Таинственное подземелье

Андрей направился к ближайшему горному хребту. Там, в ущельях, он надеялся найти замерзшие газы. Сатурн, почти неподвижно стоявший в зените, достаточно ярко освещал местность. Кое-где разноцветными пятнами виднелись выходы каких-то пород. Савенко, не обращая внимания, проходил мимо. Придет время — ими займутся геологи. А сейчас важно только одно — найти аммиак, это — вопрос жизни, единственная, узенькая дорожка к Земле.

При мысли о родной планете у Андрея заныло сердце. Вспомнилось прощание с матерью, до боли явственно представились тихий шелест хлебов, звенящая трель жаворонка…

Савенко остановился, поднял голову к небу. К сердцу подкатила теплая волна, Где ты, Земля? Дай хоть взглянуть на твой чарующий блеск… Нет ее. Она еще за горизонтом…

— Вызываю тебя, Андрей! — раздался заботливый голос Шуры.

— Я слышу, Шурочка, — радостно отозвался Савенко. — Продолжаю поиски. Пока ничего нового.

— Желаю успеха. Капитан уже на ногах. Начинаем монтировать вездеход. Будь осторожен…

И опять путь среди мрачных, безжизненных скал. На ровных местах Андрей делал тридцатиметровые прыжки. Между скал шел медленно, осторожно обходя глубокие провалы.

В одном месте из-под ног метнулась зеленая тень. Под лучами Сатурна шевельнулись странные ромбовидные пластинки и пропали. Савенко удивленно остановился. Неужели живые существа? Здесь, в мире без атмосферы?

А впрочем, что же здесь удивительного? Ведь есть жизнь на Луне? Она лепится по солнечным сторонам кратеров, проникает глубоко в расщелины, используя внутреннее тепло планеты. Но на Луне нет движущихся существ. Там только низшие формы жизни, похожие на земные мхи и плесени. А здесь что-то крупное, подвижное, похожее на кристаллическую черепаху. А, может быть, это ему только показалось, может быть, это всего только обвалился камень?

Раздумывая и недоумевая, Андрей двинулся дальше. Но, сделав несколько прыжков, опять в изумлении остановился. Перед ним, между двумя невысокими горными хребтами, открылся широкий коридор, тянувшийся до самого горизонта. Савенко нагнулся, осветил пол и стены карманным фонарем. Что за чудо? Там, где он стоит, и дальше, вокруг, — высятся нетронутые дикие скалы. А в этом странном коридоре камни были когда-то растоплены и потом застыли, как шов электросварки на металле. И стены коридора разные — с одной стороны серые и бурые глыбы, косые пласты какого-то черного с зеленоватым отливом, минерала, с другой, всего через десять метров — совершенно другие породы, другой рельеф местности. Будто кто-то взял и спаял два совершенно различных небесных тела. Какими геологическими процессами можно объяснить это странное явление? Может быть сюда через щель вылилась магма? Тогда почему разный состав стен? Может быть, Энцелад создан из двух астероидов? Тогда какая сила их сблизила и соединила?

Андрей пошел по коридору. Он закончился отвесной стеной, преградившей ему путь. В стене чернело огромное, идеально правильной формы, овальное отверстие. Андрей вошел в него, сделал десять шагов… и вдруг что-то случилось. Что именно — Андрей не мог понять. Вокруг ничего не изменилось, и в то же время Савенко чувствовал, что изменение произошло. Он бросился назад — и натолкнулся на твердую, совершенно прозрачную, стену. Что же это? Действующий механизм? На Энцеладе живут разумные существа?

Андрей почувствовал, как у него похолодело в груди. Он попал в какую-то западню. Коридор, очевидно, искусственного происхождения. Но откуда же здесь представители разума? Неужели они — коренные жители этой планетки? Нет, невозможно. Тогда с Сатурна? Тоже навряд ли. Разве могут развиться высшие формы жизни в ядовитой ураганной атмосфере? А, может быть, это пункт космонавтов из других солнечных систем?

Но не об этом надо сейчас думать, а о том, как выбраться отсюда. Надо действовать. И, прежде всего, установить с товарищами радиосвязь.

Андрей, повернувшись в ту сторону, где, по его расчетам находилась ракета, включил передатчик.

— Вызываю вас, друзья, — громко произнес он. — Слышите ли вы меня?

Молчание.

Савенко повторил вопрос. В ответ ни шороха, ни звука. Андрей со злостью ударил кулаком по прозрачной стене — очевидно, это она не пропускала радиоволны — и начал с помощью карманного фонарика внимательно осматривать помещение. Оно было вырублено в сплошной скале. В нескольких шагах от прозрачной преграды широкий, около пяти метров в диаметре, туннель, вел куда-то вниз. Андрей задумался, как поступить? Здесь стоять безнадежно, очевидно, разгадка тайны внизу.

Андрей, освещая путь фонариком, прошел несколько десятков шагов по наклонному полу туннеля. Гладкие, будто отполированные, стены переливались малиновыми оттенками, то сплетаясь, то расходясь, по ним скользнули едва заметные фиолетовые линии.

Покатый пол закончился небольшой ровной площади кой. За нею темнел глубокий колодец. Андрей в нерешительности остановился. Вдруг над его головой что-то блеснуло. Невидимая сила приподняла Савенко над площадкой. Он очутился внутри прозрачного купола, стремительно помчавшегося вниз. Навстречу ему из глубины таинственной бездны разгоралось нежное розовое сияние.

Ожидание

— …Андрей, отзовись… Андрей, ты слышишь меня?

Шура повторяла эти слова в сотый раз. Ответа не было. Давно уже собран вездеход, перевезено на десантную ракету все необходимое для полета на Мимас, а Савенко все не возвращался.

Девушка несколько раз порывалась идти на розыски, но Огнев был неумолим.

— Нельзя, Шура, ты заблудишься. Может быть, он зашел за линию горизонта, и поэтому радиоволны не доходят. Подождем еще немного.

— Вы успокаиваете меня, капитан?

— И себя также. Держись, Шура, впереди еще много испытаний.

Шура опять наклонялась к передатчику и упорно повторяла:

— Андрей, ты слышишь меня? Отзовись!

В ее голосе боль, надежда и еще что-то… Что? Огнев невольно внимательно ловит интонации Шуриного голоса. Просто товарища так не зовут… Как он не мог догадаться раньше! И как хорошо, что он никогда не говорил ей слов, тысячу раз рвавшихся из его сердца, Конечно, слишком велика разница… Седой, нелюдимый, познавший всю горечь жизни, и молодое, полное стремлений и надежд существо… Да, хорошо, что он молчал. Пусть это чувство навсегда останется похороненным в его сердце вместе с чистой памятью о жене и детях. Молодость идет своей дорогой, и другому суждено стать рядом с Шурой на этой дороге. И если это Андрей… Что же, тем лучше…

Огнев решительно тряхнул головой, будто отгоняя ненужные мысли, взглянул на хронометр. У Андрея кислорода еще на три часа.

— Будем ждать еще двадцать минут. Если не вернется — я пойду на поиски. Продолжай вызывать, Шура.

Неожиданно ракета сильно качнулась. Еще и еще раз. Огнев включил экран внешнего осмотра. Вокруг ракеты по-прежнему было пусто, но какая-то невидимая сила продолжала сотрясать ее могучий корпус. По равнине катился черный вихрь. Он втягивал пыль, закручивал гигантской воронкой и развеивал высоко над поверхностью Энцелада.

— Ветер в безвоздушном пространстве? — изумленно воскликнула Шура.

— Странное явление, — отозвался встревоженный командир. Очевидно, это вакуумный вихрь. Некоторые ученые предвидели это.

— Буря в пустоте?

— Пустоты нет, Шура. Раз есть пространство — есть и материя. Даже в вакууме. Здесь какое-то завихрение силового поля. И, возможно, опасное. Смотрите, буря усиливается. Я поеду на вездеходе.

— О, капитан, пожалуйста, скорее!

— Последний пеленг Андрея?

— Сто тридцатый градус.

— Иду, Шура. Поддерживайте беспрерывную связь.

Вскоре приземистый мощный вездеход, вздымая эластичными гусеницами легкую пыль, направился к горному хребту.

Тайна Сатурна

Туннель перешел в колоссальное помещение, потолок которого терялся во мраке. Купол остановился. Андрей почувствовал, что невидимая сила, сковавшая неподвижностью его тело во время спуска, исчезла. Стены купола незаметно растаяли, Андрей оказался совершенно свободным посреди величественного зала. Вокруг колебались волны тумана вишневого цвета.

Шагнув вперед, Андрей ясно ощутил сопротивление плотной, как жидкость, атмосферы. Неподалеку, не касаясь пола, слегка покачивался шарообразный аппарат, имевший не менее десяти метров в диаметре. Аппарат колыхнулся и поплыл навстречу Савенко. В середине его открылось входное отверстие. Похоже, что Андрея приглашают войти. Нет, не надо этого делать, спохватился Андрей, невольно было сделавший шаг к аппарату. — Не зная принципа управления можно не вернуться обратно! А возвращаться надо. Товарищи волнуются, аммиак не найден, кислорода с каждой секундой становится меньше. Но как вернуться? Может быть, ждать, пока опять появится купол? Нет, не годится. Можно прождать напрасно, время уйдет… Надо думать, надо самому найти выход. Подземелье построено разумными существами, и надо исходить из этого. Итак, значит, первое помещение отгораживается от внешнего мира прозрачной стеной, потом в туннеле начинает действовать купол… Да ведь это шлюз! Самый настоящий шлюз, которым хозяева этих громадных сооружений пользовались для спуска в этот зал. Но если есть шлюз для спуска, нет ли подобного туннеля и для подъема на поверхность Энцелада? Андрей осветил стену слева от себя. Ничего. Перевел луч фонарика направо. Ну, конечно! Совсем недалеко от него темнеет глубокая ниша. Он вошел в нее и, хотя и ожидал появления купола, все-таки невольно вздрогнул, почувствовав, как невидимая сила властно охватила его тело, не давая пошевельнуться. Знакомый путь. только теперь уже вверх. И вот уже за его спиной бесшумно возникает прозрачная преграда, а перед ним тянется знакомый коридор между скал.

Андрей торопливо включил передатчик, но не успел сказать ни слова — внезапно налетевший ураган сбил его с ног и покатил по коридору. Напрасно он, обдирая до крови ногти, цеплялся за выступы скал — ураган завертел его, поднял вверх и швырнул в глубокий провал.

…Прошло несколько часов. Застонав от боли в ушибленном плече, Андрей перевернулся на спину и открыл глаза. Некоторое время лежал неподвижно, стараясь вспомнить, что с ним произошло. Вспомнив, поднялся и начал осматривать расщелину, в которой так неожиданно очутился. Гладкие отвесные стены уходили вверх метров на пятьдесят. Дно расщелины покрывали бледно-зеленые глыбы какого-то вещества, похожего на лед. Андрей нагнулся. Да ведь это замерзший аммиак! Какая удача! В ракете есть портативный подъемный кран. Придется помучиться, зато горючее будет в избытке.

— Андрей, где ты? Отзовись!

Шурочка! Ее милый голос! Она, любимая, единственная во всей Вселенной!

Дрожащими от радостного волнения руками Савенко включил передатчик…

Встреча

Двести часов продолжалась напряженная работа. Огнев и Савенко десятки раз побывали у расщелины, добывая со дна аммиак. Небольшими зарядами взрывчатки они разрушали огромные глыбы замерзшего газа, поднимали куски наверх и отвозили к ракете, где Шура опорожняла контейнер с помощью самодельного механического ковша.

Постепенно баки для горючего были наполнены. Космонавты собрались в уцелевшей каюте, где было довольно тепло и поддерживался нормальный состав атмосферы.

Огнев ласково взглянул на Шуру, положил ей руку на плечо.

— Предстоит самое тяжелое. Надо лететь на Мимас. Надо раскрыть до конца тайну Сатурна. От этого, может быть, зависит и наше спасение.

— Что же я должна сделать, капитан?

— Ты должна остаться здесь. Троих ракета не поднимет. Но я знаю — все будет хорошо. Мы вернемся…

— Я все поняла, капитан, — едва слышно перебила Шура.

…Десантная ракета описывала вокруг Мимаса спирали. Внизу проплывала буро-зеленая поверхность планеты, испещренная пропастями, черными хребтами и равнинами, покрытыми ослепительно-белыми пятнами, Где-то там несколько лет назад произошла катастрофа, Не слишком ли фантастическое задание поставили перед собою люди — найти потерпевших? Где их искать в этом хаосе горных кряжей и ущелий?

Над пультом перед космонавтами — освещенный экран проектора. На нем проплывают кадры из послания людям Земли: падение летательного аппарата, взрыв, три фиолетовых шара, плывущих от места взрыва к ближайшим высоким скалам…

Время шло. Ракета уже двенадцать раз облетела вокруг Мимаса. На тринадцатом витке экран радара вспыхнул. На нем явственно проступило темное размытое пятно.

— Металл! — воскликнул Андрей.

— Отметь координаты, — отозвался Огнев.

Вскоре ракета плавно опустилась недалеко от отмеченного места. Космонавты увидели знакомую изломанную линию скалистых вершин, широкую блестящую равнину. Издалека была видна верхушка сфероида, врезавшегося в пласт замерзшего газа.

Космонавты несколько раз обошли место давнишней трагедии.

— Эти обломки нам ничего не скажут, — наконец произнес Огнев. — Надо поискать в окрестностях.

— Все покрыто замерзшими газами, — возразил Андрей. Чтобы разрыть лед — необходимы специальные машины.

— Пройдем вдоль обрыва.

Они медленно пошли вдоль каменной стены, внимательно оглядывая каждую впадину. Возле одной из пещер Огнев остановился.

— Смотри, Андрей! Они здесь были!

Действительно, у входа лежало несколько предметов темно-фиолетового цвета. Один из них был похож на полусферу, принесенную на Землю советской ракетой. Справа на скале было вырезано грубое изображение Сатурна. Внизу камень был отшлифован и на нем виднелись знакомые волнистые фиолетовые линии.

Космонавты быстро вошли в невысокий грот и включили прожекторы. В глубине пещеры на плоских камнях лежали три фиолетовых шара. Средний — большой гладкий и блестящий — заметно пульсировал. Два другие, прижавшиеся к нему с боков — маленькие, сморщенные и неподвижные.

— Андрей! Это те самые шары, которые нам показывал прилетевший прибор. Неужели это живые существа?

— Возможно. Смотри, один будто дышит. И блеск не похож на металлический. А эти два?

— Очевидно, мертвы.

— Странно, как они жили без воздуха?

— Мы ничего не знаем о структуре их организмов. Меня удивляет другое. У меня нет ощущения, что они — чужие. Такое впечатление, будто передо мной лежат мертвые люди Земли.

— Это потому, что мы многое перенесли для их спасения. И все напрасно…

— Еще неизвестно… Быть может, этот большой еще жив. Я попробую к нему прикоснуться.

Огнев слегка дотронулся кончиками пальцев до фиолетового шара. По телу странного существа пробежала мелкая дрожь. Из-под пальцев командира брызнули искры. Огнев отшатнулся.

— Он жив! Но весь заряжен электричеством, как аккумулятор! Впрочем, разве у нас на Земле нет существ, обладающих электрическим зарядом?

— Смотри, смотри, что с ним происходит!

Космонавты отступили на несколько шагов к выходу. Фиолетовый шар зашевелился, пульсация усилилась. В верхней части засверкали огоньками две узкие щелочки и начали поворачиваться во все стороны, пока не остановились на фигурах космонавтов.

— Глаза! Провалиться мне на месте — глаза! — воскликнул Андрей.

— Тихо! Смотри…

Кроме «глаз» на поверхности шара возникли еще какие-то странные выпуклости, совершенно не похожие на органы человеческого тела. Все эти пластинки, воронки, отростки вибрировали и устремлялись навстречу гостям, излучая едва заметное сияние. Потом они исчезли так же внезапно, как и появились. Существо опять превратилось в гладкий блестящий шар. Но не надолго. Через несколько мгновений шар стал удлиняться. Перед изумленными людьми совершался какой-то немыслимый танец формы. Казалось, будто в руках невидимого скульптора извивается эластичная разноцветная глина, принимая очертания человеческого тела. Сначала появились ноги… потом торс, грудь, шея… и, наконец, голова. Раскрылись большие темные глаза, дрогнули губы… Тонкие руки умоляюще протянулись к космонавтам и бессильно упали… закрылись глаза, фигура зашаталась, руки начали западать в тело, существа втянуло ноги и голову и опять превратилось в шар.

— Невероятно! — прошептал Савенко.

— Соколов предупреждал. Разнообразие форм жизни бесконечно.

— Но все-таки какие же они? Шарообразные или такие, как мы?

— Увидим. Но заметь — форму нашего тела шар приобрел, посмотрев на нас. А это что?!

Шар стал полупрозрачным. По его поверхности поплыли тени, спирали, волнистые линии. Потом на фоне звездного неба появилось изображение Сатурна. Оно сменилось картиной падения космического корабля на Мимас. Взрыв и три фиолетовых шара, плывущих к каменному обрыву. Над Мимасом поднялась небольшая полусфера и закружилась над местом катастрофы. Пролетела остроносая ракета Земли. Полусфера прилипла к ней и вместе с ракетой исчезла в пространстве.

— Теперь все ясно, — сказал Савенко. — Они летели к Сатурну.

— Молчи! Смотри дальше.

На поверхности шара продолжался удивительный рассказ. Показалась пещера, и в ней — три неподвижных шара. От них концентрическими кругами расходились волны, объем шаров уменьшался.

— Трата энергии, — прошептал Огнев.

Один из лежавших с края шаров прижался к среднему. Теперь его энергия вливалась в тело соседа, в то время, как он сам сморщивался и становился все меньше. Через некоторое время к среднему прижался и второй крайний шар.

— Двое передали свою жизненную потенцию третьему, — пояснил Огнев. — Это замечательные создания!

Картины замелькали быстрее. В пещере появились две фигуры — в них космонавты узнали самих себя. Уцелевший шар поднялся с камня, подплыл к космонавтам, и все трое направились к ракете. Старт — и вот уже она опустилась на Энцелад. От шара к Сатурну протянулись тонкие колеблющиеся линии.

— Понятно, — прервал молчание Савенко. — Он предлагает лететь на Энцелад. Оттуда он даст знать на Сатурн. Но как мы понесем его к ракете?

Шар будто понял слова Андрея. Он приподнялся над полом и медленно поплыл к выходу.

Андрей остается один

Шар лежал на широком штурманском кресле, не подавая признаков жизни, будто за время общения с людьми потратил всю свою энергию. Огнев и Савенко переглянулись. Все было понятно без слов. Возвращаться можно было только двоим: или космонавтам, или кому-то одному из них вместе с шаром.

Наступила долгая пауза. Первым нарушил ее Огнев.

— Лети на Энцелад. Там отвезешь его, — он кивнул в сторону шара, — на вездеходе в подземелье.

— А ты?

— Я останусь здесь. Ты прилетишь за мной.

— Мы потратили почти все горючее. Пока снова его наберем, пройдут сотни часов, А у тебя кислорода самое большее на тридцать.

— Другого выхода нет.

— Есть, Иван. На Мимасе останусь я.

— Ты забыл, что я командир!

Савенко мягко улыбнулся, покачал головой.

— Сейчас приказы не нужны. Не перебивай меня. Впереди трудный полет к Земле. Твой опыт важнее моей жизни.

— Дружище, я один, а тебя на Земле ожидает мать… И, наконец, Шура…

— Не надо об этом. И не надо спорить. Ты…

Его перебил сигнал вызова. Послышался взволнованный голос Шуры.

— Где вы, друзья? Почему не отвечаете?

— Все в порядке, Шура! Нашли обломки корабля и его экипаж…

— Какое счастье, капитан!

— Нет, Шура, несчастье! Один из нас должен остаться на Мимасе. Ты понимаешь, что это значит?

Далекий, едва слышный вздох:

— Понимаю, капитан!

— Я приказал Андрею возвращаться. Он отказывается. Но наш коллектив — три человека. Поддержи меня, Шура.

Тишина. И потом тихо и печально:

— Ты твердо решил, Андрей?

— Да, Шура.

— И ты не будешь жалеть об этом?

— Нет, дорогая!

— Шура! — с отчаянием воскликнул Огнев.

Молчание.

— Шура, почему ты молчишь?

— Вопрос решен, капитан!

Вездеход остановился у входа в подземелье.

Шар, сохранявший до сих пор неподвижность, зашевелился. По его поверхности опять заструились легкие, прозрачные образы. Огнев узнал себя-оставив шар у подземелья, он на вездеходе возвращался к ракете. Что это значит? Они должны расстаться? Огнев испытывал чувство разочарования. В глубине души у него теплилась надежда, что загадочное существо поможет им спасти Андрея и вернуться на Землю.

Между тем шар выплыл из вездехода и скрылся во входном отверстии. Огнев, вспомнив рассказ Савенко, последовал за ним, но его остановила твердая, совершенно незаметная для глаз, преграда. Да, все именно так, как говорил Андрей. Прозрачная стена непроницаема, и ему остается только одно — вернуться к ракете.

…С замирающим сердцем открыл он двери каюты, На откидной постели лежала Шура, устремив неподвижный взгляд в потолок.

— Шура!

Она молча повернула к Огневу бледное лицо с сухими запекшимися губами.

— Шура, скорее! Нельзя терять ни минуты!

— Что надо делать, капитан?

Голос девушки спокойный и ровный и только глаза выдают затаенную муку.

— Спасать Андрея!

Шура вскочила на ноги. Лицо ее порозовело, глаза засияли мягким блеском. Она схватила Огнева за руку.

— Это возможно? Да? Скажите мне, капитан!

— Трудно, очень трудно! — признался Огнев. — У него кислорода меньше, чем на тридцать часов. Даже работая без отдыха, мы за это время не сумеем наполнить и половины баков.

— Все равно! Пусть не будет и половины! Остальное возьмем на Мимасе! Я сама полечу за ним!

— Успокойся, Шура, так и сделаем — погрузим только такое количество, чтобы долететь до Мимаса. Но ракету поведу я. Ты подождешь нас здесь.

Андрей остался один. Совсем один на пустынной планетке, за сотни миллионов километров от родной Земли. Он спокойно смотрел вслед ракете, уносившей на Энцелад Огнева и его спутника. Смотрел и удивлялся своему спокойствию — он знал, что, скорее всего, его ожидает смерть.

Андрей вошел в грот и, включив фонарик, долго, с чувством симпатии и удивления, рассматривал маленькие, сморщенные, потемневшие шарики. Когда-то и в них кипела жизнь, мысль билась над разгадкой тайн бытия, они верили в будущее, жаждали гармонии, жертвовали собою ради других…

А теперь — конец?

При этой мысли Андрей улыбнулся. Разве в мире существует смерть? Разрушение, превращение — разве это смерть? Это только замена одной формы другою… Вот эти, чужие существа, послали своего вестника в пространство. Их призыв долетел до Земли. Мы пошли навстречу иному разуму… Они лежат здесь, немые, неподвижные горстки материи. Но их призыв, стремления, любовь к жизни не погибли. Они передались нам, другим мирам, бесконечности… Пусть погибну и я, не вернусь на Землю… Друзья понесут на Родину весть о найденной цивилизации, и в этой вести будет частица меня — моего сердца, моих мыслей, моего труда…

Андрей вышел из грота, сел у входа на камень. Над ним сиял огромный шар Сатурна. Андрей покачал головой. Сотни лет люди смотрели на эту громадную планету и не подозревали, что она обитаема. Считали, что разумные существа должны быть похожими на людей, Какая ошибка! Бесконечность не может быть повторением одних и тех же образцов. Ее проявления воистину должны быть бесконечны…

Савенко тяжело вздохнул. Жаль, что не придется взглянуть на жизнь другой планеты. Какая великая эпоха начинается для солнечной системы, какой неимоверный духовный взлет ожидает людей Земли! Даже такие реакционные ученые, как Мен, поймут, что не только Земля, а вся Вселенная — единая семья, и мыслящее существо — сердце Вселенной! Разум — вот что наиболее драгоценно в мире. Его надо беречь, развивать, направлять, чтобы он стремился все выше и выше…

Андрей ощутил прилив гордости. Ведь это его страна первою разрушила стену, отгораживающую людей Земли от Космоса, зажгла новый светильник знания, Будто кора грязи, спадает с человечества скорлупа вражды и невежества. Кто остановит могучее стремление человека к безграничной свободе? Разве удержится тьма под лучами солнца?

Савенко закрыл глаза. В его сознании возникали и исчезали какие-то фантастические видения. Грезились сказочные корабли, невиданной архитектуры дворцы, лучезарные существа иных миров. Хрустальные аккорды лились в пространство, наполняя сердце чудесной гармонией. Пусть уходит в бесконечность время, пусть в неведомом течении своем уносит старое, темное, дисгармоничное и рождает прекрасное. Это — неумолимый процесс. Разум, рассеянный в необъятной Вселенной, проявляется в различных формах. Но он изучает и покоряет реальный окружающий его мир, и это сплачивает всех мыслящих в единое братство. Я счастлив… Я первым из людей Земли ощутил всем сердцем это великое единение… Для него я готов отдать свою жизнь…

…Время шло. Андрей продолжал неподвижно сидеть на камне, глядя на звезды. Кислород в баллонах кончался. Приближались последние минуты…

…Горло перехватила спазма. Легкие мучительно сжались. Невыносимая боль, как ножом, пронизала грудь. В седом тумане, затянувшем все вокруг, появился образ матери. Она с мольбою в глазах протягивала к сыну огрубевшие, натруженные руки. По небу пронеслись облака, превратились в стаю лебедей и растаяли вдали, у самого горизонта. Яркая вспышка ослепила глаза. Фигура матери пошатнулась и погрузилась в бездну…

— Мама… — прошептал Андрей, теряя сознание.

— Мама! — откликнулось в бесконечности, и эхо, повторив призыв сотни раз, помчало его к зеленому огоньку Земли, поднимавшемуся над скалами…

В гостях у космических братьев

Ценою нечеловеческих усилий Огнев и Шура наполняли аммиаком баки.

Через двадцать два часа Огнев дал знак прекратить работу.

— Я лечу. Задерживаться дольше нельзя. Шура, жди меня в каюте. Не выходи из ракеты.

Девушка молча кивнула головой и вдруг, случайно посмотрев в иллюминатор, вскрикнула.

— Что с тобою, Шура?

— Смотрите!

С неба спускался огромный корабль, напоминавший своей формой детский волчок. Приближаясь к Энцеладу, он увеличивался в размерах, закрывая собою Солнце, Сатурн и звезды.

Гигантский диск, имевший не менее километра в диаметре, опустился прямо на «Разум». Через секунду диск оторвался от грунта и помчался куда-то в пространство, унося внутри себя обе земные ракеты.

— …Шура! Да ведь мы на Мимасе! Вот место катастрофы, грот, где мы нашли чужих космонавтов и где я оставил Андрея!

Девушка подошла к иллюминатору. Прозрачные стены корабля, в котором находились ракеты, позволяли осматривать местность. Космонавты увидели, как из открывшегося в диске люка выплыли два небольших летательных аппарата и направились к гроту. Один из них влетел в пещеру, а второй остановился у входа, где на плоском камне темнел какой-то предмет. Из летательного аппарата выплыли два фиолетовых шара, приблизились к предмету, подняли его и вернулись в аппарат.

— Да ведь это Андрей! — с отчаянием воскликнула Шура. Он умер, капитан?

Огнев бросил взгляд на хронометр и опустил голову. Уже три часа, как их товарищ был мертв…

Из пещеры вылетел второй аппарат.

— Должно быть, забрали погибших, — прошептал Огнев.

Аппараты вернулись к кораблю. Люк за ними закрылся, стены корабля потемнели, потеряли прозрачность. Ракета едва заметно покачнулась. Очевидно, корабль опять отправился в полет, унося космонавтов к неведомой цели.

…— Шура, проснись!

Измученная непосильной работой и нервным напряжением девушка спала тяжелым, беспокойным сном.

— Проснись, Шура, здесь такие чудеса!

Шура открыла глаза и тотчас же зажмурилась. Сквозь иллюминатор в каюту лился ослепительный свет. Стены корабля опять стали прозрачными. Шар Сатурна занял полнеба, а внизу, как сказочная дорога, простиралась полоса знаменитого кольца. От него и отражались нестерпимо сверкающие солнечные лучи.

— Феерично, — прошептала девушка.

— Не в том дело, Шурочка. Посмотрите сюда… Видите кое-где на кольце особенно сверкающие пятна? Это уже не блеск солнечных лучей!

— Вижу… и какие-то спирали… Неужели это искусственное сооружение?

— Безусловно. Кольцо Сатурна кем-то сделано, это очевидно. И оно излучает собственный свет, вот почему его блеск ярче блеска Сатурна.

Шар Сатурна стремительно приближался. Уже ясно можно было различить верхние слои атмосферы — густые клубящиеся облака. Иногда сквозь их пелену проглядывали какие-то странные огромные сооружения розового цвета. К одному из них и направился корабль. Перед ним открылся широкий вход. Корабль уверенно влетел в него, и входное отверстие тотчас же закрылось.

— Прилетели, — несмело сказала Шура. — Быть может, выйдем?

— Подожди. Посмотрим, что будет дальше.

Свет снаружи погас. В ракете стало темно. Но вот откуда-то сверху, извне, заструились лучи, окрасив в нежные тона окружающие предметы. Мягкое освещение и игра красок напоминали раннее солнечное утро на Земле.

— Изумительно! — воскликнул Огнев. — Они создали это освещение специально для нас. Сами они видят в инфракрасном свете.

— Капитан, обратите внимание на приборы!

Огнев бросил быстрый взгляд на шкалы аналитических автоматов и удивился еще больше — в помещении, в котором находилась ракета, состав воздуха и давление были аналогичны земным. Огнев в волнении сжал руку девушки.

— Надо выходить. Ясно, что они приготовились ко встрече с нами.

Они быстро сняли скафандры; Шура украдкой вынула из кармана зеркальце и тщательно причесала короткие пепельные волосы. Огнев улыбнулся и отвернулся, чтобы не смущать девушку.

— Ты готова, Шура?

— Да.

— Тогда идем!

Огнев открыл люк, и они вышли наружу. Глубоко, всей грудью, вдохнули чистый сухой воздух, оглянулись. Ни стен, ни потолка не было видно — каким-то неизвестным оптическим эффектом создавалось впечатление бесконечности. Вместо четких устойчивых форм — переливы красок, нежных, тонких, изменчивых.

В зале стояла торжественная тишина. Но это не было мертвой, угрожающей тишиной враждебного мира, Это было молчание тайны, безмолвие мудрости, сосредоточенность жизни, готовой к действию.

Вдалеке, во мгле, появился какой-то предмет, быстро приближавшийся по воздуху к космонавтам.

— Фиолетовый шар! — прошептал Огнев.

Возле космонавтов шар остановился и стал вытягиваться вверх. Опять началась удивительная, неправдоподобная пляска форм, и через несколько мгновений перед космонавтами стояла человеческая фигура, вернее, упрощенная, но изумительно гармоничная и грациозная, скульптурная схема человека. Звонкий, необычного тембра, голос произнес:

— Благодарю вас, люди Земли. Я тот, кого вы спасли.

Космонавты от неожиданности растерялись.

— Не удивляйтесь. Мы давно знаем символы, с помощью которых вы общаетесь на Земле, То, что вы называете речью.

Огнев, наконец, овладел собой.

— Вы были на нашей планете?

— Конечно. Миллионы лет назад. Но мы увидели, что жизнь на Земле развивается по другим законам, чем у нас, и не стали вмешиваться в ход ее развития.

— Какой же ваш настоящий вид?

— Тот, который был вначале.

— Вы специально послали свой аппарат на Землю?

— Нет, это произошло случайно. Когда наш корабль разбился, мы остались совершенно без запасов. Дать знать о себе на Сатурн не могли. И мы стали ждать. Вскоре над нами пролетел какой-то чужой корабль. Мы запустили последний оставшийся у нас аппарат связи на его орбиту. Аппарат его догнал. Прошло много времени. Два мои товарища погибли, чтобы сберечь мою жизнь… А потом наступило забытье… И, наконец, ваше появление в пещере…

— А как же вы могли жить без еды и воздуха?

Незнакомец некоторое время молчал, как бы обдумывая вопрос, потом сделал отрицательный жест.

— Мы совсем другие, чем вы. Для нас это возможно.

— А ваши спутники?

— Они уже живы.

— Живы? — воскликнула Шура. — А как же наш товарищ? Андрей? Он мертв?

— В мире нет ничего мертвого, — загадочно ответил хозяин.

— Как понять ваши слова? — тихо спросил Огнев.

Незнакомец улыбнулся.

— Немного терпения. Я знаю, что вопросов будет множество, но вам надо отдохнуть. Мы приготовили вам помещение. Пройдемте туда.

Он поплыл, не касаясь пола. Космонавты последовал ли за ним-ошеломленные виденным и слышанным, окрыленные надеждой и предчувствием чего-то важного, хорошего, светлого.

Внезапно пол под ними дрогнул и понес их вниз. Новое колоссальное помещение. Вокруг — опять нежные краски солнечного восхода. Сверху, с голубого купола, льются золотистые лучи, под легким дуновением ветерка колеблются кроны пальм и белокорых берез, пышно цветут розы, и воздух напоен ароматом земных цветов и трав.

— У нас есть оранжереи для растений различных планет, пояснил незнакомец. — Это — оранжерея для земных образцов. Здесь вам будет приятнее, чем в вашей каюте. Располагайтесь! — указал он приветливым жестом на изящные белые кресла, расставленные между деревьями и цветущими кустами. Космонавты с наслаждением последовали, его приглашению.

— Мы — жители планеты из системы звезды Альфа Центавра, продолжал хозяин, увидев, что гости опять готовы вести разговор.

— Как? — удивился Огнев. — Я думал, что вы — обитатели Сатурна.

— Нет, но наша планета очень похожа на него. Мы решили заселить планету в соседней звездной системе. Выбор пал на Сатурн — пустынный, не имеющий жизни мир. Мы были и у вас давно, очень давно, когда человечество еще только начало формироваться. Но мы видели, что человек будет мыслящим существом и не вмешивались в жизнь Земли.

Мы считали, что люди стоят очень далеко от нас. Теперь я вижу, что мы ошибались. Наш зов, случайно попавший на Землю, нашел в вас отклик. Не зная, кто мы, какие мы и что принесет человечеству сближение с нами, вы поспешили к нам на помощь на своих несовершенных аппаратах. Кто может теперь сказать, что мы — чужие? Пусть не тревожит вас ваше будущее — мы поможем вам вернуться на родину.

Я знаю, вы хотите знать историю нашей расы. Слушайте же, наши далекие друзья, люди планеты Земля…

— …Первые зачатки жизни на нашей планете, — начал свой рассказ центавриец, — возникли в плотных слоях насыщенной электричеством атмосферы. Они вбирали энергию разрядов, она стала основой их жизненного цикла. Богатый водородом, метаном, аммиаком и углекислым газом воздух давал обильное питание возникшим примитивным организмам. Первичные клетки росли, объединялись, усложнялись, но развитие их шло совершенно по другому пути, чем на Земле. Постоянные мощные передвижения воздушных масс, частые ураганы, резкая смена суточных и годовых температур, потоки радиации, время от времени врывающиеся в атмосферу нашей планеты из космического пространства — требовали от возникших крупинок жизни уменья быстро перестраивать свое тело, — приспосабливаясь к внешним условиям.

В объединениях клеток постепенно образовывались нервные центры. Возле них группировались мириады энергетических ядер. Они располагались на поверхности организма эластичными подвижными секторами и становились слугами материнских клеток, воспринимали впечатления внешнего мира, доставляли энергию ко всем частям тела, боролись с болезнями. Организм получил способность принимать разные формы в зависимости от обстоятельств. Постоянных органов чувств не было — все они в потенции хранились в нервных центрах и возникали в разных точках тела в случае надобности.

Жизнь совершенствовалась, искала наилучшие формы. Появились первые разумные существа. Они объединялись, создавали на плавающих в атмосфере островах колонии, стали использовать тепло планеты. Способность произвольно изменять формы своего тела и создавать по желанию любые конечности и органы чувств помогала изучать природу, ускоряла процесс эволюции. Быстро развивалась наука, росло стремление познать себя и окружающий мир. Центаврийцы проникли в верхние слои атмосферы, увидели звезды, другие планеты, осознали свое место в Космосе.

С приходом космической эры началось стремительное совершенствование разума, его триумфальный полет в безграничной сфере знания. В атмосфере Юпитера и Сатурна центаврийцы построили огромные плавающие острова, окружили атмосферой спутник Сатурна Титан, вокруг самого Сатурна создали широкое энергетическое кольцо из раздробленных астероидов, С помощью кольца энергия Солнца аккумулировалась и, по мере надобности, превращалась в другие виды энергии. И, наконец, из пояса астероидов, вращающегося вокруг Солнца между Юпитером и Марсом, были взяты самые крупные глыбы и выведены на постоянные орбиты вокруг Юпитера, Сатурна, Урана и Нептуна. Так было увеличено количество спутников больших планет. Некоторые спутники, как, например, Энцелад, были спаяны из нескольких больших астероидов.

Все это делалось для будущего переселения части жителей нашей планеты на пустынные, холодные планеты солнечной системы.

Наши космонавты побывали на сотнях планет у далеких звезд, посетили соседние галактики. На многих планетах встретили они жизнь. Формы ее бесконечно менялись. Но везде, где только материя в своем развитии поднималась до осознания самой себя — мы находили общее, что объединяло мыслящих вечное горение духа, стремление к знанию, жажду покорить слепые силы природы для современников и потомков, ради далеких космических братьев, во имя еще не рожденных, грядущих цивилизаций…

Конец… или, может быть, начало?

Центавриец умолк. Земляне молчали, завороженные грандиозной картиной развития неизвестного мира, Первым опомнился Огнев.

— Мы не можем понять сразу всего, — сказал он, — ваша жизнь — неожиданность для нас.

— Как и ваша — для нас, — улыбнулся хозяин. — Наши космонавты так же были поражены, побывав на Земле.

— Скажите, — робко вмешалась Шура, — долго ли вы живете? И есть ли у вас разделение на женщин и мужчин?

— Практически мы бессмертны. Не удивляйтесь. В этом нам помогает сама природа. Она, как вы уже слышали, сотворила наши организмы подвижными, динамичными. Они питаются атмосферными газами, энергетическими разрядами, радиацией нашего солнца. Лю. бое повреждение или нарушение функций тотчас же ликвидируется силами самого организма. Слабые, старые, больные ядра немедленно удаляются и заменяются новыми. Таким образом постоянно совершается обновление и активизация всего тела. В определенное время каждый из нас делится на две части. Это и есть рождение двух новых существ. Каждому из них присуще новое сознание, новые способности, новые стремления. Но личность первой особи входит, как составная часть, в организм и интеллект потомков.

— Это похоже на деление земных клеток, — заметила Шура.

— Совершенно верно, — подтвердил центавриец, — мы сохранили многое от первичных живых образований. Но, дорогие друзья, у нас еще будет много времени для разговоров. Мы покажем ученым Земли все наши достижения, откроем глубины нашего знания, А сейчас нам надо идти.

Заинтересованные космонавты последовали за центаврийцем.

Шура на ходу прошептала:

— То, что мы услышали — грандиозно. Но не механична ли их культура? Ни книг, ни музыки, ни других видов искусства!

— Откуда вы знаете? — так же шепотом возразил Огнев. Разве гармонию можно передать только колебаниями воздуха? Или художественный образ воплощается только в слове и картине? Может быть, они духовно гораздо богаче нас. Да я в этом и не сомневаюсь, Ведь они старше нас на миллионы лет!

Центавриец привел космонавтов в просторное светлое помещение. В центре его медленно плавала в воздухе группа фиолетовых шаров. Контраст между ними и прекрасным подобием человека, только что рассказывавшем историю своего народа, был поразителен. «Воистину природа не имеет границ для своих проявлений и возможностей», — невольно подумал Огнев.

— Это наши ученые, — указал центавриец на группу шаров.

— Что они делают?

— Смотрите.

Шары отплыли в стороны. Показалось овальное черное возвышение и на нем — обнаженная человеческая фигура.

— Андрей! — Шура бросилась было вперед, но сильная рука Огнева удержала ее на месте.

— Терпенье, терпенье, Шура. Надо верить и ждать!

Фиолетовые шары начали ритмично кружиться над Савенко. Иногда они опускались к телу, касались его, будто ощупывая, и опять продолжали свой неторопливый полет. Наконец, шары остановились и неподвижно повисли в воздухе, и только усиленная пульсация показывала, что в них происходит какой-то бурный процесс.

Внезапно на одном из шаров появилась небольшая выпуклость. Она росла, округлялась, превращалась в шарик. Перемычка, прикреплявшая ее к большому шару, делалась все тоньше и тоньше и, наконец, исчезла совсем. Такие же шарики отделились и от других фиолетовых шаров. Их легкая подвижная гирлянда повисла над телом Андрея.

— Что это? — спросил Огнев.

— Наши ученые изучили организм вашего товарища, выявили поврежденные места. Теперь они выделили из себя часть энергетических ядер, которые заменят в теле мертвые клетки и восстановят жизнь.

— Разве это возможно?!!

— Увидите сами.

Космонавты замерли. То, что происходило на их глазах, выходило за грань понимания. Шарики живого вещества, как по команде, опустились вниз и стали постепенно исчезать, просачиваясь сквозь кожу и мышечную ткань в глубь тела. Фиолетовые шары снова столпились вокруг черного ложа, закрыв собою Савенко от космонавтов…

Сознание возвращалось медленно. Сплошная стена темноты постепенно таяла. Необъятный океан подхватил бессильное тело Андрея и понес его в светлую даль. Над горизонтом засверкала звезда, улыбнулись глаза матери. Небо вспыхнуло голубым пламенем. Разостлались волны золотистых хлебов, зазвучала ликующая мелодия торжествующей жизни… А над Землей, над песней жаворонка, над всем неуемным цветением природы плыл в бездонной синеве белый бумажный змей его детства, как провозвестник грядущих безмерных подвигов юных пламенных сердец…


Оглавление

  • Загадочный метеорит
  • Друзья или враги?
  • В родных местах
  • Сигнал бедствия
  • Смелый план
  • Прощанье
  • Старт
  • В полете
  • Единственная возможность
  • На Энцеладе
  • Таинственное подземелье
  • Ожидание
  • Тайна Сатурна
  • Встреча
  • Андрей остается один
  • В гостях у космических братьев
  • Конец… или, может быть, начало?