Равнины ясности (ЛП) [XRAe] (fb2) читать онлайн

- Равнины ясности (ЛП) (пер. (MrsSpooky)) 411 Кб, 58с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - (XRAe)

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== часть 1 ==========

Рейтинг: NC-17 за взрослые темы и подробное описание секса.

Ключевые слова: POV Малдера, ангст, UST, RST

Спойлеров нет.

***

Есть моменты, определяющие целую жизнь, когда секунды сплетаются воедино, создавая точку отчета, перепутье, место, в котором ты осознаешь с абсолютной ясностью, что сама основа твоего существования изменилась… и пути назад нет.

Я отнюдь не наивен. Я видел, делал и пережил многое, что испытывало на прочность мой характер, мою веру и мой рассудок. На всем протяжении своей жизни я так или иначе пытался открыть свой разум этим экстремальным возможностям и принять все то, что последовательно побуждало меня пересматривать, переоценивать и переориентироваться.

Без рисков не обходилось, конечно. Все это время я подвергался непредвиденным опасностям, и в конечном итоге вся моя наивность обратилась в пепел под огнем истины. Лишенный чувства безопасности, признания… любви… я давно отринул потребности своего сердца, пытаясь заполнить пустоту внутри чем-то безопасным и недостижимым; чем-то всегда находящимся вне меня, всегда неуловимым.

Есть люди, которые бредут по дороге жизни, спотыкаясь о кочки, поскальзываясь на камнях. Другие ползут по ней, так боясь любых опасностей по пути, что просто не способны смотреть вперед. Счастливчики же идут, наслаждаясь видом; они помнят о том, что могут столкнуться с трудностями, но их это не останавливает.

Что до меня, то я бежал. Так быстро и так далеко, как только мог. Каждый день. Вслепую. Я отказывался соблазниться мелькающим вокруг меня видом, всегда фокусируясь на том, что мог бы обнаружить дальше. Я не останавливался ни для чего и ни для кого. Отталкивая тех, кто пытались замедлить мой бег. Оставляя позади тех, кто не в состоянии был угнаться за мной.

Я был один: неприкасаемый и равнодушный.

Пока внезапно… не появилась она. Преграда, воздвигнутая у меня на пути судьбой или случаем, и я врезался в нее с силой ядерного взрыва. Она же даже не шелохнулась, лишь стряхнула с себя пыль. Бедствие по имени Фокс Малдер никогда не могло сбить ее с толку.

Я восхищался ею, хоть и не хотел этого.

Подозревая ее, чувствуя себя неловко рядом с ней и будучи очарованным ею, я мгновенно воспротивился ее присутствию в своей жизни. Немилосердно провоцируя ее, побуждая ее уйти, побуждая ее остаться. Загоняя нас в бесконечный тупик. Я был словно великан рядом с карликом и все же не мог поколебать ее невозмутимое спокойствие.

И я стал восхищаться ею еще сильнее.

Надо отдать ей должное, она объяснила все так просто, что дошло даже до такого, как я – туго соображающего, отчаянного и эгоистичного: если я хотел двигаться дальше, то только вместе с ней. Именно так и никак иначе.

Я пытался обвести ее вокруг пальца. Она не поддавалась, пресекая все мои попытки. Как в хорошо разыгранной партии в шахматы она предвидела каждый мой шаг, разгадывала мою невнятную стратегию и держала меня в узде.

Я бежал изо всех сил. Она не отставала ни на шаг.

Я бросал ее, не задумываясь. Она всегда находила меня, спасала и прощала.

Я игнорировал ее. Она снова и снова решительно утверждала свое место в моей жизни.

Я пробовал запугивать, отталкивать, раздражать, злить ее. Она упрямо не поддавалась на провокации.

Упорная. Нежная. Храбрая. Сердечная. Живое воплощение стойкости и мягкости, Дана Скалли являет собой силу, с которой надо считаться, и я не мог не испытать на себе ее влияние.

В конце концов я просто перестал пытаться. По моей вине ее решение остаться рядом со мной многого стоило нам обоим. Неважно, как сильно я старался оттолкнуть ее, это лишь делало ее еще более настойчивой. Она могла возражать мне, бросать мне вызов и заставлять отвечать за свои поступки, но когда я переставал верить в себя, она верила за меня; она помогала мне остаться сфокусированным и сохранять рассудок, давала стимул двигаться дальше.

То, что было моей одинокой ношей, стало нашей общей – наш поиск объединил нас. Мы оба развивались, будучи двумя путешественниками в этом странствии. Напарниками, связанными истиной и дружбой, скрепленной преданностью и уважением.

Мой путь стал ее. Я же по-прежнему шел вперед, но теперь сильнее и храбрее, потому что она была рядом со мной.

И где-то на этой дороге события и чувства начали переплетаться, образуя первичный бульон эмоционального возрождения и жизни, из которого возникло чудо…

Любви.

Я люблю ее.

Я никогда не говорил об этом, никогда не давал этому ход, никогда не признавал самого наличия этого. И все же эффект этой любви потряс меня до основания. Излечил меня. Сделал меня цельным.

Ужаснул меня.

Итак, преисполненный решимости держать свои чувства скрытыми, а сердце – в безопасности, я ограничился безмолвным вожделением, позволив своей страсти процветать за счет запретных фантазий. Позволив своей преданности проявляться только в иносказательной форме.

Я люблю ее.

Молча. Втайне. Безмерно.

Мчась вместе с ней, но всегда от тех чувств, что она во мне вызывает.

Пока той ужасной и невероятной ночью моя жизнь не изменилась, впоследствии став почти неузнаваемой из-за тех нескольких украденных мгновений, проведенных на грязном ковре в богом забытом номере мотеля.

Я чувствовал. Я обнимал. Я пробовал на вкус. Я стал.

Теперь… ничто уже не будет, как прежде.

Ничего не изменилось. Но ничто не будет, как прежде.

***

Отель «Лучший на западе»

Оксфорд, штат Северная Каролина

Пятница, 08:07

Я сталкивался с множеством поистине жутких вещей, но клянусь, что ни одна из приходящих мне на ум не может сравниться с тем, что меня ожидает этим утром: поездкой вместе со Скалли в машине невыспавшимся. Не самая лучшая комбинация в последнее время. Вообще-то, это самый что ни на есть подходящий рецепт потенциальной катастрофы, для которого я всю предыдущую ночь готовил нужные ингредиенты.

Время, проведенное в дороге сюда, было просто пыткой – молчание временами казалось таким плотным, что я почти ожидал увидеть вмятины на машине, когда мы наконец выберемся из нее к чертям собачим. Перспектива повторения этой поездки представлялась лишь слегка предпочтительнее того, чтобы вновь оказаться придавленным сеткой и измазанным инопланетной нефтью.

Как сказала бы моя покойная еврейская бабушка: о горе!

Когда мы рядом, это похоже на попытки постоянно обходить разверзнувшуюся подо мной пропасть, но каждый раз, несмотря на все проявленные меры предосторожности, я все равно падаю в нее.

Теперь я стараюсь контролировать себя рядом с ней - правда, стараюсь - но, прибегая к старому как мир оправданию, не будьте ко мне слишком уж строги, я ведь мужчина, и у меня есть свои пределы. (Господи, даже я признаю, как ужасно это звучит). Мои мысли и так достаточно ужасны, а если они еще и приходят мне в голову, когда Скалли находится на расстоянии вытянутой руки, то все становится только хуже. Моя выдержка не безгранична, и, видимо, поэтому в последнее время обстановка так накалена. Мое терпение истощилось.

Я наивно полагал, что в конечном итоге станет легче, что, несмотря на мою собственную внутреннюю борьбу из-за произошедшего в Дейтоне, у нас все будет хорошо. Я ни разу не вызывал ее на разговор об этом, и Скалли… ну, она ничем не выдает своих чувств. Ничем. Если у нее и остались какие-то остаточные воспоминания о той ночи, я последний человек, который об этом узнает. Ее эмоции так хорошо скрыты, что это пугает меня до чертиков.

Проблема в том, что мы никогда этого не обсуждали. То есть совсем не обсуждали. Я знаю, она предпочитает, чтобы так оно и оставалось впредь, но мне кажется предательством игнорировать это, словно ничего и не произошло.

Она не просила об этом прямым текстом, это не в стиле Скалли, но молча потребовала от меня снять с нее ответственность, и так было с самого начала.

Прецедент для этого был создан уже на следующее утро после…

Я помню, как проснулся в кровати четырнадцать часов спустя абсолютно голым; все тело было липким и болело… но при этом я чувствовал себя свободным, отдохнувшим, живым. Но я был один… это не должно было меня удивлять, учитывая взрывоопасный характер того, как мы наконец сошлись. Я просто не осознавал последствий этого. Я не хотел их осознавать.

Те первые мгновения я чувствовал только облегчение. Мой разум был благословенно чист, и какие-то несколько секунд я просто существовал, ощущая себя человеком впервые за последние дни.

Это было так просто и прекрасно… и не могло продолжаться долго.

Когда осознание этого обрушилось на меня, когда оно действительно обрушилось на меня, я был совершенно растерян. События предыдущей ночи наводнили мое сознание; стремительная приливная волна сногсшибательных воспоминаний нахлынула на мой разум. Я был ошеломлен, уязвим, мои эмоции внезапно оказались так близко к поверхности, что, если бы я укололся иголкой, то увидел бы, как они вытекают из меня вместе с кровью. Ее запах все еще оставался на моей коже, и без всяких видимых причин или по всем возможным причинам, на глаза навернулись слезы, когда мой мозг уцепился за ту единственную мысль, что имела значение прежде и будет и впредь: Скалли.

Это была Скалли.

Я взял себя в руки достаточно для того, чтобы принять душ, одеться и прошаркать к двери в ее номер, зная, что мне надо увидеться с ней.

Когда я тихо постучал, будучи готовым заглянуть ей в глаза, поблагодарить и признаться в своих чувствах раз и навсегда, навстречу мне вышла моя напарница, в которой не осталось ни следа той женщины, что была со мной прошлой ночью. Ее невозмутимый вид, явно свидетельствующий о восстановлении нашего статус-кво, ясно и неоспоримо давал понять, что то событие останется в лучшем случае тайным, запрещая обсуждать ту пришедшую ко мне женщину.

Все внутри меня взывало к ней тем утром, и одному Богу известно, что оно взывает до сих пор …

Я знаю, что мне следовало что-нибудь сказать … Боже, хоть что-то!.. и плевать на последствия. Я хотел. Я фактически убедил себя, что собираюсь это сделать, но когда дверь открылась, мне почудилось, что я словно бы вижу ее впервые, и оказался к этому не готов.

Она улыбнулась и при этом была так чертовски красива, что мне было больно смотреть на нее и пришлось опустить глаза. Я запаниковал.

- Ты выглядишь отдохнувшим, Малдер, - заметила она.

- Да, - сумел прохрипеть я, покорно встречаясь с ней взглядом.

Она чуть заметно кивнула и затем повела себя как ни в чем не бывало, несмотря на то, что все было иначе, и мы никогда еще не были так далеки от нормы. Господи, а ведь это о многом говорит, учитывая все то, что мы видели и делали вместе…

- Я звонила в аэропорт, Малдер. Наш рейс через четыре часа… - Бла, бла, бла. Я просто стоял и пялился на нее, разинув рот. Когда я наконец смог его закрыть, то больше и не открывал. И так продолжается до сих пор. По крайней мере, я открываю его отнюдь не для того, чтобы сказать то, что мне так отчаянно хочется озвучить.

Она пришла в мой номер на моих условиях и должна была выйти из него на своих собственных. У меня не было иного выбора, кроме как принять то, как она предпочла классифицировать произошедшее между нами – у меня не было права ставить под сомнения ее решения. Если это то, чего она от меня хотела, как мог я лишить ее этого? Я был обязан ей всем. Я стоял перед ней, будучи цельной личностью, лишь благодаря тому, чем она для меня пожертвовала.

Кто я такой, черт побери, чтобы просить ее о большем?

Поначалу, должен признать, такая модель поведения заметно упростила ситуацию. Недостаток прямого общения всегда действует подобным образом, когда воспоминания еще слишком свежи в памяти, чтобы иметь с ними дело, но позже эта тактика увиливания воздастся вам сторицей. Я рационализировал ее поведение, поместив его в аккуратную маленькую коробочку, наполненную оправданиями и причинами… Все из которых в конечном итоге приводили меня к одному и тому же выводу: несмотря на то, что вынуждало ее так поступать, я повел себя, как эгоистичная свинья, позволив ей это сделать. Если она просто хотела попробовать забыть обо всем, то я с готовностью пошел ей навстречу. Я был слишком пристыжен, чтобы оспаривать ее решение.

Я ненавидел себя за это тогда. Я ненавижу себя за это и сейчас.

Так что в тот самый миг, трясясь у нее под дверью, я осознал, что должен как-то приглушить яркость своих воспоминаний, придать всему произошедшему сюрреалистическое свойство сна, иначе просто зачахну от столь сильного, но нереализованного желания. Я должен разделять свою напарницу и ту женщину, что подарила мне этот незабываемый опыт, или просто сойду с ума. Именно это я и сделал… и, к счастью, когда я вновь встретился с ней взглядом, представить мою строгую, серьезную Скалли, извивающейся подо мной и умоляющей трахнуть ее, было крайне затруднительно и попросту нелепо.

Внешне это сработало: мы оставили Дейтон позади, но внутри, глубоко внутри что-то примитивное и разрушительное последовало за нами.

Я не мог вечно избегать этого: его присутствие было слишком соблазнительным. Скалли и отрицание – постоянные спутники, но мне с каждым днем становилось все труднее не поддаваться воспоминаниям, и вскоре уже все детали случившегося начали пробивать стену, сооруженную мною вокруг этого опыта, подрывая любую защиту, которую я мог воздвигнуть против его притягательности в тщетной попытке восстановить наш хрупкий баланс сосуществования.

Меня всюду преследовали ее образы: бледной, горячей, тугой, двигающейся. Моей Скалли. Моего ангела.

Я знаю теперь, какая мягкая у нее кожа.

Я знаю, каково это – находиться внутри ее тела.

Каково слышать, как она дышит. Стонет. Кончает.

Боже.

Эти образы один за другим истончали мое сопротивление, и становилось все труднее примирить ее упорное нежелание признавать произошедшее с моей сильнейшей потребностью об этом заявить. Она находила освобождение от воспоминаний в своем отрицании случившегося. Я же стал их рабом, прикованным кандалами к каждому драгоценному яркому моменту, и с тех пор вынужден бороться с этими цепями.

Я часто спрашивал себя, а не стыдится ли она меня за то, до чего я низвел нас обоих той ночью? Несмотря на тот факт, что она сделала свой выбор, понимала ли она, к чему он приведет? Знала ли, как далеко ей придется зайти вместе со мной?

Она сожалеет об этом?

Я сожалею… я безгранично любил ее в течение столь долгого времени, мечтал о ней, тосковал по ней и да, боже, да, хотел ее. Но не таким образом. Не так.

Теперь все кажется запятнанным той похотью, что охватила меня и… Не. Отпускает.

Иногда… боже, иногда… ощущение ее, ее запах просто накрывают меня, и я потерян. Возбужден. И так чертовски одинок, что это чувство пробирает меня до глубины души.

Дни тяжелы, но ночи… ночи просто невыносимы.

Слишком часто я просыпаюсь, ощущая, как меня сотрясает дрожь, залитый потом и спермой, с ее именем, готовым сорваться с губ.

Ее именем.

И я не могу заставить себя произнести его вслух, тем самым сознательно возвращая ее в то темное место желания, что мы разделили на какой-то краткий миг.

Мне пришлось обезличить ее, чтобы позволить себе прикоснуться к ней. Мне пришлось обезличить себя, просто чтобы заслужить это право.

Мне следовало заставить ее понять, но я слишком боялся. Боялся всего, что это могло означать. Или хуже того, что это могло не означать для нее.

Мне трудно представить, как бы я поступил, если бы она этого не сделала. Она спасла меня. Во всех возможных смыслах. Она уберегла меня от тьмы, которую я теперь не могу даже вообразить.

Сильная, прекрасная, независимая Скалли отдала мне то единственное, что она ценит превыше всего: ее контроль над ситуацией. Просто отдала его мне, отдала свое тело и полностью обнажила душу…

И, несмотря на обстоятельства, одно это уже делает случившееся чем-то вроде чуда. Спасения.

Громкий стук в общую дверь возвращает меня в настоящее.

- Да, - отзываюсь я, пересекая комнату. Я уже собираюсь повернуть ручку, когда осознаю, что одет в одни боксеры. Меня не должно это смущать, однако смущает. Я никогда не чувствовал себя застенчивым рядом с ней, но сейчас резко замираю, колеблясь. Охваченный иррациональным страхом, что если она увидит меня полуодетым, то заподозрит, что я думал о ней.

Дурацкий параноидальный бред.

- Ты готов? – спрашивает она из-за двери. – Нам еще надо кое-что закончить в полицейском участке перед отъездом.

- Мне надо одеться. Встретимся в машине.

- Ладно, но поторопись. Я хочу заехать за кофе.

- Да, дай мне минут десять.

Я на мгновение упираюсь лбом в дверь. Она прямо там, с другой стороны, но кажется, что она за миллион миль от меня.

Я боюсь.

Я потерял ее?

Мы с ней… между нами есть что-то столь сильное. Как я могу просто игнорировать это? У нее, по-видимому, таких проблем не возникает - в отличие меня. В отличие от меня.

Я люблю ее. Я хочу ее.

Я не могу это контролировать. Я ничего не могу с этим поделать. Я не могу это остановить.

Это будет чертовски длинная поездка.

========== часть 2 ==========

***

Федеральная автострада 66

207 миль к западу от Вашингтона

- Да, сэр. По мне так это было прямо-таки жутко. – Скалли опускает глаза, явно смутившись, и я невольно улыбаюсь, прикладывая телефон к другому уху.

Помощник директора Скиннер продолжает громко вещать из трубки:

- Могу поспорить, вы просто в восторге от этого, не так ли, Малдер?

Эй, а он и вправду хорошо меня знает.

- А то, сэр. А то. – Напарница качает головой и награждает меня неодобрительным взглядом.

- Полегче там с ней, Малдер. Это ее логическое заключение помогло поймать убийцу, - строго заявляет он.

Я смотрю в ее сторону, а затем снова переключаюсь на дорогу.

- Обещаю, что попытаюсь, сэр. Я просто так горд. – Это замечание привлекает ее внимание.

- Малдер, богом клянусь…

Скиннер смеется.

- Ведите аккуратно, агент, и, э-э, удачи.

Я обрываю звонок и кидаю мобильник на приборную доску. Даже краем глаза я замечаю, что она готова взорваться.

Однако после моего разговора со Скиннером воцаряется упорное молчание.

И продолжается.

О-о… Я удостаиваюсь ее фирменного «обращения». Пришла пора пасть ниц.

- Эй, Скалли, что производит такой звук «цок-цок, цок-цок, цок-цок, бах-бах, цок-цок»?

Она вздыхает с безграничным терпением.

- Что, Малдер?

- Стрельба из движущегося средства передвижения амишей! Поняла? Амишей.

О, да, уголок ее губ дернулся. Один ноль в мою пользу!

Тишина возобновляется почти мгновенно, но теперь она уже не такая тяжелая. Никогда не перестану удивляться тому, как быстро Скалли готова простить меня, когда я веду себя как кретин. Знаю, она прекрасно осознает, что я дразню ее порой просто для того, чтобы понять, на какие кнопки нажимать. Ничего не могу с собой поделать: у нее весьма симпатичные кнопки.

Я и вправду сейчас это подумал? Что у нее симпатичные кнопки?

Я что, не в состоянии прожить и пяти минут без того, чтобы мысленно переключиться на что-то вроде ее… кнопок?

Я просто больной. Если продолжать в этом же духе, я непременно спалюсь на такой вот ерунде. Надо оставаться сосредоточенным, мы еще и половину пути не одолели.

- Что такое, Малдер?

Ее неожиданно прозвучавший голос заставляет меня вздрогнуть.

- Что такое что?

- Ты. Что с тобой такое? Ты что-то быстро оставил эту тему. Я была уверена, что ты будешь использовать этот повод, чтобы дразнить меня по крайней мере до нашего возвращения в Вашингтон. Это на тебя не похоже – так легко отказываться от чего-то столь соблазнительного.

Интересный выбор слов, агент Скалли.

Я кошусь на нее и встречаюсь с ней взглядом.

- Я и не отказывался, - честно и едва слышно отзываюсь я. Прошло уже полгода, но каким-то образом я всегда нахожу способ связать все, что она говорит и делает, с той ночью.

Господи, я хочу ее.

Она немного неуверенно и застенчиво улыбается, отчего у меня по спине пробегает дрожь, воспламеняя мои нервные окончания и заставляя мои шары сжаться. Сама мысль о том, что эта женщина все еще может казаться такой чистой и скромной, чертовски меня заводит. Я имею в виду, что видел, так сказать, другую сторону спектра, и этот ее внутренний контраст поистине ошеломителен.

- Малдер…

- Я и не отказывался, - многозначительно повторяю я. Скалли эксперт в том, чтобы читать сказанное мною между строк, и я не сомневаюсь, что она заметит скрытый подтекст в моих словах. Я пытаюсь выдавить из себя улыбку, но она получается слабой и бледной. Боже, что эта женщина со мной делает…

Я замечаю, как в ее взгляде на миг проскальзывает опасение.

- О чем ты думаешь, Скалли? – тихо спрашиваю я, желая знать ответ, но опасаясь, что тем самым открою ящик Пандоры.

Она чуть шире распахивает глаза – едва заметно, но это весьма ощутимая трещина в ее маске вечной невозмутимости.

- Что ты имеешь в виду? – быстро спрашивает она, явно сбитая с толку прямотой моего вопроса. – Я ни о чем не думаю.

Я киваю и отворачиваюсь от нее, ощущая печаль и не вполне понимая, почему все должно быть именно так…

Миля за милей дороги остается позади, пока я веду машину на автопилоте, чувствуя, как мои эмоции сплетаются в тугой клубок. В считанные секунды мой язык оказывается связан ими…

В такие вот моменты мне тяжелее всего находиться рядом с ней и не иметь возможности избегнуть той «Скалличности», что буквально пронизывает воздух. С каждым вздохом я словно бы впитываю все больше этого – все большее ее – в себя, пока, уверен, не взорвусь от этой муки.

Я хочу ее так сильно, что, кажется, эта спонтанная боль никогда не пройдет.

Боже… А она когда-нибудь думает об этом?

Мой разум нервно отшатывается от этой мысли, предупреждая об опасности.

Я заметно трясу головой. Она слишком близко ко мне, а я, в свою очередь, чертовски близок к краю.

- Что, Малдер?

Я не могу на нее смотреть. Если я это сделаю, она все поймет. Она узнает и возненавидит меня за мою проклятую слабость, за неспособность просто принять то, что она мне дала, и забыть уже, на хрен, об этом.

- Малдер?..

- Я просто думаю и… я…м-м… - О боже. Я задыхаюсь, потому что все те слова, что я так жаждал сказать, застревают у меня в горле.

- Малдер, что? Ты в порядке?

Нет! Хочу крикнуть я ей в лицо. Я не в порядке! Но, разумеется, я не скажу ей этого. Я не могу.

- Я… м-м… просто размышлял над тем, как ты, м-м, установила эту связь в деле, - неубедительно заканчиваю я, запинаясь. Гребаный трус.

Я слышу ее вздох, и у меня руки начинают трястись от этого сладостного тихого звука.

- Вряд ли бы ты понял, Малдер, - чуть слышно произносит она.

- Чего бы я не понял? – Господи, мой голос кажется… «бездыханным», вероятно, не тот термин, который следует использовать парню, так что назову его «запыхавшимся».

Я слышу, как она разворачивается лицом ко мне, и крепче обхватываю руль руками.

- Ну, какой вопрос никто не задавал касательно мотива? – нерешительно начинает она.

- Не знаю, Скалли. Что же мы все пропускали? – Дыши, Малдер, дыши.

Она прочищает горло.

- Ну, вы все подходили к этому с определенного угла, задавая правильный вопрос, но в неверном контексте.

- Как же это?

- Ты был прав, когда предположил, что тот, кто убил Джейкоба Спенсера, хотел устранить соперника Райана Уолтерса. Исходя из этого, естественно было предположить, что те, кто вероятнее всего получат выгоду от его смерти, и будут нашими главными подозреваемыми.

- Но ты увидела что-то еще?

- Нет.

- Нет?

- Нет, не сразу.

- Тогда как?..

- Это было просто ощущение, по правде говоря. Я знаю, как странно это звучит из моих уст.

Я улыбаюсь.

- Да, звучит здорово.

Я почти что вижу ее ответную ухмылку и невольно чувствую себя более расслабленным.

- Хватит уже, - упрекает она, тихонько посмеиваясь.

- Ладно, ладно. Мне жаль, правда. А теперь колись: чем вызвано это внезапное проявление шестого чувства?

- Ладно, ты сам напросился, - театрально заявляет она.

- О-о, и ты наконец собираешься дать мне это? – откровенно двусмысленно вопрошаю я.

- Да, если ты уверен, что справишься, - парирует она, мгновенно огорошив меня; этот игривый, дерзкий тон ее голоса вызывает напряжение у меня в паху.

- Ты хочешь сказать, мне придется с этим управляться? – писклявым голосом осведомляюсь я.

Она добродушно стонет.

- Ладно, мы можем продолжать в том же духе весь день.

Я не в силах сопротивляться.

- Говори за себя, Скалли. Я уже не так молод.

Она фыркает, и этот звук кажется самым нелепым и прекрасным звуком из всех, что я слышал за долгое, очень долгое время.

- Ты закончил? Выговорился, Малдер? Могу я продолжать?

Взмахом руки я побуждаю ее продолжать.

- Конечно, пожалуйста. Что тебя останавливает?

- Уф, Малдер… ладно, о чем я говорила?

- О подозреваемых, - напоминаю я.

- Точно, о подозреваемых, - говорит она, с легкостью возвращаясь к роли агента ФБР. – Расследование бы сосредоточилось на правильно выбранных людях, если бы убийцей двигала его личная выгода: так, например, тренер, достаточно одержимый…

- И явно не в себе.

Она смеется.

- Да, обнаружение его предрасположенности к переодеванию в женскую одежду было совершенно лишним.

- Этот образ, возможно, будет преследовать меня до конца дней, Скалли.

- Я постараюсь не забыть добавить в свой отчет рекомендацию обратиться к психологу, Малдер. Похоже, из-за этого тебе может потребоваться профессиональная помощь, - с невозмутимым видом заявляет она.

- Спасибо, Скалли, я это ценю. Мне нужна была терапия с тех пор, как я имел несчастье наткнуться на голого Фрохики в ванной у Стрелков пару месяцев назад. Гордость не позволяла мне попросить о помощи.

Моя шутка оказывается вознагражденной ее тихим смехом.

- Малдер, прекрати. Ты хочешь, чтобы я закончила или нет?

- Закончила что?

- Малдер!

Теперь мы оба усмехаемся, и, Господи, это просто отличное ощущение. Я скучаю по ней. Я скучаю по нас. Мне больше почти не удается чувствовать себя таким расслабленным рядом с ней, так что я намерен наслаждаться этим, пока могу…

- Ладно, без шуток. Расскажи, как ты все поняла.

Она снова прокашливается, очевидно, тоже получая удовольствие от нашего общения.

- Как я уже говорила прежде, мое внимание было отвлечено. – Я усмехаюсь, но она невозмутимо продолжает: - Вы все сконцентрировались на подходящих людях: на тренере, который оказался в выигрыше, получив позитивную известность, опровергающую угрожающие его работе слухи; потенциальном менеджере, который получил бы приличный процент от поощрительной премии Райана Уолтерса; товарищах по команде Райана; и, разумеется, самом очевидном подозреваемом: лично Райане Уолтерсе.

- Скалли, это забавно. У меня возникает такое ощущения, словно я попал в эпизод «Скуби-Ду».

- Назовешь меня Велмой и ты труп, Малдер.

- Неа, определенно Дафной, определенно Дафной.

- У меня нет такого выдающегося бюста.

«Даже не думай, Малдер».

Я умно оставляю при себе любые возможные комментарии по этому поводу, решив сменить тему, чтобы не рисковать получить пощечину, которую наверняка заслужил бы.

- Так ты никогда не рассматривала всерьез мою теорию о футбольном полтергейсте, да? Несмотря на свидетельство наличия протоплазмы в раздевалке?

- Малдер, - снисходительно замечает она, – это был крем от грибка стопы.

- Кайфоломка. – Я бросаю на нее взгляд и застываю, ошеломленный открывшимся мне видом: она улыбается, качая головой, ее глаза сияют одновременно от раздражения и нежности.

Боже, она красива. Она так красива… Ее улыбка увядает. Я облизываю губы, и она отводит глаза.

- Малдер, осторожнее!

БИП! БИП!

Шины протестующе скрипят, когда я резко кручу руль, возвращая машину на нашу полосу.

- Извини, - смущенно бормочу я.

Просто отлично, тупица. Одно дело – добродушное подшучивание. Оно совершенно безвредно. А это… это была очевидная демонстрация тоски, что совершенно недопустимо.

Результат моей маленькой опрометчивости проявляется немедленно. Между нами вновь воцаряется та гнетущая, довлеющая тишина, как происходит всякий раз, когда я допускаю подобную оплошность. В последнее время это уже стало нормой, что само по себе уже чертовски грустно.

Надо было арендовать вторую машину и плевать на расходы.

Я ведь знаю, что нахождение в ограниченном пространстве вместе с ней делает со мной, а потому здорово сглупил, когда позволил себе ослабить свою защиту. Какого черта я думал? Подобные моменты самые опасные, когда окружающий нас хаос немного успокаивается – как раз настолько, чтобы сбить меня с толку, сделать уязвимым.

Дурак. Дурак. Дурак!

Я хочу остановить машину и просто заорать. Я хочу остановить машину, обхватить рукой ее затылок и…

- Малдер, знаешь, почему никто из них не казался мне убийцей? – внезапно спрашивает она тихим и серьезным голосом.

- Нет, Скалли. Почему? – отвечаю я, на всякий случай подражая ее тону.

- Потому что Джейкоб Спенсер явно был убит тем, кто искренне считал, что делает это ради Райана. Его убийство не было ни жестоким, ни кровавым, а хладнокровно спланированным и ловко выполненным. Это было средство достижения цели, совершенное тем, кто принял решение пожертвовать Джейкобом ради Райана… - она не договаривает.

- Но ты не подозревала Уолтерса? Или его родителей? – спрашиваю я, побуждая ее продолжать, только чтобы не допускать гнетущего молчания между нами.

- Разумеется, подозревала, но эти подозрения в конечном итоге оказались ни на чем не основанными. Особенно после того, как алиби Райана подтвердилось. Совершенно исключено, что столь многочисленные свидетели в ресторане соврали насчет его местонахождения…

- И его прямых родственников, – добавляю я, следуя за ее мыслью.

- Верно… но ты видишь, к чему я веду?

- Да, думаю, что вижу. У подозреваемых, на которых мы зациклились, были веские причины желать продвинуть карьеру Уолтерса, но тебе казалось, что никто их них не зашел бы так далеко, чтобы совершить убийство ради достижения этого.

- Именно. Вы все подходили к этому с той стороны, что Джейкоб Спенсер был убит потому, что кто-то не хотел, чтобы он встал на пути Райана в профессиональном спорте. Верно? Я имею в виду, что вы исходили из того, что это был шанс попасть на бесплатное место в одном из лучших колледжей в стране, возможное будущее суперзвезды со славой, деньгами – и все эти стимулы мотивировали убийцу.

- Да, но это все равно не объясняет, как ты поняла, что это была Памела Карсон.

- Ну, я согласна, что она не была вероятным подозреваемым…

- Скалли, эта женщина жила в половине квартала от дома Райана Уолтерса и, на первый взгляд, была никак не связана с ним. Когда мы опрашивали соседей, она была всего лишь одной из многих. Как ты поняла, кто она такая?

- Я и не поняла, Малдер. Это была просто интуиция.

- Вот это интуиция у тебя, Скалли.

Она какое-то время молчала, и напряжение в машине заметно возросло.

- Я обратила внимание на кое-что, сказанное ею во время опроса… - осторожно продолжила она.

Я сглатываю.

- Что?

- Ты спросил, что она думает по поводу вероятной причастности к убийству родителей Райана. Помнишь, что она ответила?

Я задумался на мгновение.

- М-м, да. Она сказала что-то вроде того, что это возможно, так как некоторые родители сделают почти все что угодно ради своих детей.

- Она сказала, что некоторые родители «ни перед чем не остановятся», что они «пожертвуют всем» ради своего ребенка. Не показалось ли это тебе несколько чрезмерным?

- Ну, да, но недостаточно для того, чтобы я счел ее подозреваемой.

- Малдер… дело было в том, как она это сказала – с такой убежденностью, такой страстью… И каким-то образом я просто знала.

- Вот так просто?

- Я не могу это объяснить, Малдер. Что-то в ее голосе натолкнуло меня на эту мысль.

- Учитель воскресной школы, родительский комитет, лидер группы девочек-скаутов…

- И когда-то в прошлом впечатлительная беременная четырнадцатилетняя девочка, которую властные родители заставили в конечном итоге отдать ее новорожденного сына на усыновление.

Я качаю головой.

- Райана Уолтерса.

- Полиция выясняет, как она сумела добраться до засекреченных записей, но, очевидно, это последнее, о чем ей надо сейчас беспокоиться.

- Как долго она следила за семьей?

- Это маленькая община, Малдер. Ей и не нужно было. Обе семьи жили в их теперешних домах последние десять лет, но самое интересное в том, что семья Памелы Карсон переехала по соседству через три месяца после Уолтерсов. Она явно какое-то время владела этой информацией.

- Так какое отношение это имеет к делу? Ее подтолкнула к убийству вина из-за того, что она бросила Райана в детстве?

- Нет, Малдер, - тихо отвечает она. – Я знала, что ты не поймешь.

- Не пойму что?

- Она сделала это из-за любви, - плоско отвечает она.

- Ради любви?

- Очевидно, сильно искаженной, но да. Может, большинство из нас и не пойдет на такие крайние меры, само собой, но Памела Карсон была убеждена, что поступает правильно ради сына, которого не могла любить в открытую.

- И все же, Скалли… Убить семнадцатилетнего парня. Это просто…

- Что?

- Неправильно. Неадекватно. Хладнокровно. Сама выбирай.

- Полностью согласна.

- Так что мы тут обсуждаем, Скалли? Невиновность по причине вызванного любовью безумия вряд ли будет принята на ура в суде.

- Верно… - Она снова замолкает. Я знаю, что вот-вот должно последовать откровение, которое она пытается до меня донести, и мне остается только надеяться, что я к этому готов… - Так ты хочешь сказать, что не считаешь, что любовь может толкнуть человека на экстремальные поступки?

- Ну, нет… но… - Волосы у меня на затылке внезапно встают дыбом, когда мое «призрачное» чутье начинает работать на полную катушку. – А ты, Скалли?

Она вздыхает.

- Не пойми меня неправильно, это не оправдывает совершение убийства…

- Но?..

- Не знаю, Малдер. Никто бы не заподозрил Памелу Карсон…

- Вопрос в том, почему ты заподозрила, Скалли?

- То, как она говорила… это… взывало ко мне…

- Взывало к тебе?

- Полагаю, я в каком-то смысле… соотнесла себя с ней, - тихо заканчивает она.

- Как именно? – медленно уточняю я.

Она заметно сглатывает, успокаивая себя. Я фактически начинаю потеть.

- Полагаю, я не считаю таким уж невозможным, что, принимая в расчет веские обстоятельства, человек может действовать совершенно нехарактерно для себя, если он думает… если он побуждаем…

О боже мой.

Она замолкает, и я задерживаю дыхание. Несмотря на всю свою браваду в стремлении докопаться до сути, я до чертиков напуган.

- Побуждаем чем, Скалли? – подначиваю я, одновременно надеясь услышать ответ и страшась его.

Она отворачивается к окну, избегая встречаться со мной взглядом.

- Неважно…

- Скалли, скажи мне.

- Я устала, Малдер, и не хочу продолжать этот разговор. И… не думаю, что ты на самом деле тоже этого хочешь. Ты выглядишь как олень в свете фар.

- Да брось, Скалли. Ты же сама его начала, - занимаю я оборонительную позицию.

- И сейчас я его заканчиваю, - мгновенно парирует она, не оставляя простора для спора.

Не оставляя простора ни для чего.

========== часть 3 ==========

***

Гувер-билдинг

Офис «Секретных материалов»

Пятница, 16:53

- Повтори-ка, что мы тут делаем, Скалли? – спрашиваю я, опираясь на стол и складывая руки на груди.

Она закатывает глаза и продолжает поиски скрепок на своем столе.

- Я хочу покончить с этим делом, Малдер, - отвечает она, не глядя на меня.

- Скиннер не ожидает нашего отчета до понедельника, - резонно замечаю я.

- Я просто не хочу, чтобы это висело надо мной, подобно Дамоклову мечу, все выходные, ясно? Я хочу сдать отчет и развязаться с этим делом.

- Скалли…

- Прекрати пытаться увидеть в этом нечто большее, Малдер, - говорит она тем раздраженным тоном, который всегда подсказывает мне, что за этим и вправду кроется нечто большее.

Внезапно она замечает свой Святой Грааль и в спешке хватает со стола коробочку так резко, что большая часть скрепок разлетается во все стороны. Я пригибаюсь, но в меня все равно попадает с полдюжины «осколков».

- Эй! Да что с тобой такое?

Она закусывает нижнюю губу, очевидно будучи сыта по горло. Я это замечаю и вздрагиваю, также прикусывая губу, но по совершенно иной причине.

Она пронзает меня острым взглядом.

- Может, прекратишь?

- Прекращу что?

Она испускает раздраженный вздох и начинает возиться с бумагами. Я невольно замечаю, что ее руки дрожат. Господи, это все из-за случившегося в машине? Признаю, я вел себя не совсем зрело, но уж конечно она не может до сих пор злиться на меня за это.

Она смотрит на меня, прижимая отчет к груди, и выражение ее лица фактически заставляет меня отодвинуться подальше от нее.

- Я отнесу это наверх, - бормочет она, разворачивается и поспешно покидает офис.

Дверь медленно закрывается, но у моего рта уходит на это на несколько секунд больше.

Я выпрямляюсь и, обойдя стол, плюхаюсь в кресло. Откинувшись назад, я закрываю глаза и принимаюсь лихорадочно размышлять…

О боже, просто отлично. Просто охренительно отлично.

Черт бы все это побрал!

Все дело в близком соседстве с ней в течение трех с половиной часов в чертовой машине и том разговоре, тяжело повисшем в воздухе между нами. Я имею в виду, что, Господи, это было неизбежно.

Как говорил Хан Соло: я в этом не виноват!

Проклятье! Обычно на накаливание обстановки, так сказать, уходит куда меньше времени, так что этот разговор вкупе с ее нахождением в непосредственной близости от меня просто не мог не привести к тому, чтобы я не выставил себя круглым идиотом.

Я стал гораздо острее ощущать ее присутствие. Малейшее перемещение регистрировалось на моей чересчур чувствительной шкале Скалли-Рихтера подобно ударной волне. Вздохи вызывали вибрации. Изменения в положении - мучения. В какой-то момент она наклонила голову, опустив ее на оконное стекло, и от вида ее открытой, уязвимой шеи у меня началось слюноотделение. В сорока семи милях от Вашингтона она сняла туфлю и скрестила ноги, чтобы помассировать ступню, отчего ее юбка заметно задралась. Увидев мой широко раскрытый рот, она поспешно надела туфлю, но поздно: все оставшееся время поездкой наслаждался лишь мой член, поднявшийся в знак признательности за эти два дополнительных дюйма оголенного бедра Скалли.

Часто ощущая на себе ее взгляд, от которого меня каждый раз словно током пронзало, я становился все тверже, все возбужденнее.

Она должна была заметить. Должна была. В иные моменты, клянусь, можно было прицелиться по нам извне, используя мою эрекцию в качестве средства наведения.

Господи, неудивительно, что она на меня злится.

Что-то должно произойти. Что-то, что угодно, должно уже, на хрен, произойти!

Я не знаю, как иметь с этим дело. Честно. Если моя реакция кажется незрелой, то лишь потому, что именно так я себя и веду. Я никогда не был влюблен – не так, как сейчас. У меня нет никаких критериев оценки, ничего, что помогло бы мне не выставить себя круглым дураком.

С самого Дейтона я просто не знаю, как вести себя рядом с ней. Я чувствую себя неловким, застенчивым, рассерженным, возбужденным… Но в основном одиноким. Бесцельнодрейфующим.

Я разрываюсь между желанием сбежать от нее как можно дальше и потребностью швырнуть ее на ближайшую доступную поверхность и оттрахать до потери сознания.

Почему? Почему все должно быть именно так? Почему я не могу контролировать себя рядом с ней?

Я чувствую себя, как наркоман, у которого ломка. Я болен от тоски по ней.

Я наклоняюсь вперед, прислоняясь щекой к прохладной столешнице; гнев и смятение столь тяжелы, что не позволяют мне поднять голову. В висках стучит - слишком много мыслей теснится между ними, соревнуясь за пространство внутри моей черепной коробки.

Это пытка.

В одну минуту мы как будто бы вернулись к прежней нормальности, а в следующую она уже начинает говорить загадками.

Почему она не может просто взять и открыто сказать мне о том, что чувствует? Зачем проводить туманные параллели с гребаным убийством в попытке объясниться со мной? Я знаю, она повела себя нехарактерно. Я знаю, что она пошла на крайние меры, чтобы спасти меня от самого себя. Она пытается оправдаться за это передо мной или перед собой?

Полгода. Полгода и ничего. Чего ж тогда удивляться, что одного лишь вида ее губ, произносящих слова вроде «любовь», «страсть» и «желание», достаточно, чтобы превратить меня в одну сплошную пульсирующую потребность?

Если она хотела привлечь мое внимание, то неужели она не понимает?.. Пока она не начнет разговаривать со мной, как с чертовым двухлеткой, я не способен воспринять ничего, помимо того факта, что она думает об «ЭТОМ». Я не в состоянии расшифровать символизм. Я не могу соединить точки. Не в том случае, когда каждое произнесенное ею слово проходит через фильтр моей похоти.

Мне нужно объяснять все на пальцах.

Например:

«Малдер, я хотела этого».

«Малдер, я ненавидела это».

«Малдер, я ненавижу тебя за это».

«Малдер, я ненавижу себя».

«Малдер, я хочу ощутить твой член в себе прямо сейчас!»

Ну ладно, последняя фраза была моей собственной желанной выдумкой, но суть ясна.

Все было бы совершенно иначе, если бы она послушала меня той ночью. Я сказал ей, что ни за что не смогу удержать это на том уровне, на каком мне было нужно, и более чем очевидно – по крайней мере, для меня – что я и не сумел. Вначале я был так благодарен ей, что не хотел замечать, как это на самом деле важно.

Находясь внутри нее, я полностью наплевал на последствия того, что мы оба делали. В тот момент, когда я увидел ее на полу, почувствовал ее, не осталось никаких сомнений в том, воспользуюсь ли я предложенным или нет. Но стоило ей произнести мое имя, как я оборвал ее, зная, что если бы она пришла ко мне, будучи самой собой, я бы этого не вынес. Осознание того, что это Скалли, распростертая и источающая влагу для меня, почти стало моей погибелью. Я не мог принять интимности того момента, особенно с ней – единственной, с кем я жаждал ощутить ее больше всего. Я знал, что мне нужно, и она тоже. Но как мне надо было дать ей понять, что это не могло быть о «нас»?

В конце концов, мне так и не представился случай попытаться. Я полностью отдался на волю своей похоти и потребовал, чтобы она сделала то же самое, ни разу не спросив себя, а готова ли она к этому? Мне было все равно. Все, чего я хотел, - это трахать, и трахать, и трахать эту красивую женщину до тех пор, пока у меня в глазах не помутится, пока все, что цеплялось за мой уязвимый рассудок, не сгорело бы дотла под огнем внутри ее тела.

Уже позже, на следующий день, я позволил себе полностью оценить значение произошедшего; не только сам пережитый опыт, но и тот факт, что именно Скалли позволила мне это испытать. Я был поражен ее самоотверженностью, почел ее за честь… но к тому времени оказалось уже слишком поздно. Между нами вновь выстроились стены, а я был слишком испуган, чтобы попытаться преодолеть их.

И, кроме того, мне пришлось принять тот факт, что хорошо знакомая мне Скалли оказалась способна на такие вещи, о которых прежде я только мечтал, и даже на большее. Той ночью она стала настоящим откровением – дикая, страстная и такая, такая чертовски горячая. Так ли уж ужасно пытаться понять, откуда это в ней? Испытывать необходимость узнать, понять эту часть ее?

Я хочу правду – ее правду. Я не могу так больше продолжать. Вопрос в том, могу ли контролировать себя достаточно для того, чтобы пойти на конфронтацию с ней? Хватить ли у меня смелости попробовать?

А у меня вообще есть выбор?

В этот самый момент она открывает дверь и целеустремленно заходит в офис, усиленно пытаясь обращать на меня как можно меньше внимания.

- Малдер, я еду домой, - говорит она, направляясь к своему пальто. – Скиннер сказал, что он…

- Почему ты это сделала, Скалли? – Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их обдумать, навеянные мыслями, которые она неосознанно прервала.

Теперь кот выбрался из мешка – я не могу загнать его обратно.

Она оборачивается ко мне и вздыхает.

- Что? – Она закатывает глаза, уже готовая отбросить мой вопрос как несущественный. – Малдер, я говорила, что просто хотела, чтобы чертов отчет был…

Я поднимаюсь и, обойдя стол, встаю перед его передним краем.

- Нет, не то. О том, почему ты сделала это, я знаю.

Она складывает руки на груди.

- Да, чтобы мне не пришлось…

- Видеть меня, - заканчиваю я за нее.

- Малдер, это нелепо.

- Нет, - говорю я, качая головой. – Это правда. Если отчет сдан, у меня не будет повода звонить тебе в выходные.

По испуганному, виноватому выражению ее лица я понимаю, что попал в точку.

- Малдер…

- Нет, все в порядке. Все отлично. Как угодно. – Я делаю шаг в ее сторону. – Мне на это наплевать.

Она склоняет голову набок.

- Тогда о чем ты говоришь?

Я с трудом сглатываю, чувствуя, как стремительно колотится сердце у меня в груди.

- Я хочу знать, почему ты это сделала.

Она озадаченно хмурит брови.

- Что сделала?

Тут нужно больше, чем простая смелость, и я обращаюсь к глубоко потаенным внутри залежам слепой отваги, которую использую, когда имею дело с такими вещами, как судьба Сэм, инопланетная колонизация… и пугающая возможность потерять своего единственного друга после тех слов, что готов произнести…

- Дейтон, - хрипло шепчу я. – Скажи, почему.

Я вижу, как она резко бледнеет, закрывает глаза и слегка трясет головой, словно в попытке прояснить ее.

- Что ты сказал?

Все мое тело дрожит; клянусь, вплоть до моих волосяных фолликул.

- Дейтон, Скалли, - преодолевая ком в горле, выдавливаю я из себя. – Почему?

Она отступает и тяжело облокачивается на стену позади себя, вероятно, для поддержки.

- Не поступай так со мной, Малдер.

Я делаю несколько шагов вперед; стоило мне только начать и я уже не в силах остановиться. Так или иначе, но ей придется мне ответить. Она ответит мне. Отступать я не собираюсь и не намерен рисковать тем, что могу потерять ее, не узнав при этом правду.

- Я хочу знать, Скалли. Мне нужно знать.

Выдерживая мой взгляд, она шепчет:

- Нет, Малдер.

Я встаю прямо перед ней - достаточно близко, но не касаясь, однако даже на таком расстоянии ощущаю, как мой самоконтроль начинает ослабевать. Мне так сильно приходится сдерживаться, что это причиняет боль. Боже, это больно, и я просто не могу этого больше выносить.

- Ты думаешь об этом, Скалли? – Она отводит глаза. – Думаешь?

- Малдер, прекрати. – Она делает глубокий судорожный вздох.

- Ответь на вопрос.

Она снова поворачивается ко мне лицом, упрямо сжав челюсти.

- Ладно. Нет, я об этом не думаю.

- Лгунья! – практически рычу я, и она отшатывается. – Ты чертова лгунья, - уже тише произношу я.

- Это правда, - плоско заявляет она.

- Чушь собачья, Скалли. – Я вторгаюсь в ее личное пространство, так что мое лицо оказывается всего в нескольких дюймах от ее собственного. Она шире распахивает глаза, но не отводит взгляда и не отступает.

- Малдер, послушай…

- Нет, - голосом, хриплым от переполняющих меня эмоций, говорю я. – Почему ты не можешь быть честной со мной?

- Я честна с тобой, - яростно шепчет она. – Не верится, что ты вообще поднял эту тему.

Я упираюсь руками в стену по обеим сторонам от нее, по сути поймав ее в ловушку.

- Что?! Ты подняла эту тему, помнишь? В чертовой машине.

- Нет… я просто… я… - она замолкает и опускает голову.

Я подражаю ее движению, сгибая колени и наклоняясь вперед, тем самым заставив ее встретиться со мной взглядом. При виде ее дрожащей нижней губы меня вдруг накрывает волна возбуждения. Мышцы живота сокращаются, отчего я слегка перемещаю бедра вперед. Кровь мгновенно приливает к члену, и я едва сдерживаюсь, чтобы не прижаться к ней этой выступающей частью своего тела.

- Скалли… - шепчу я. – Пожалуйста, давай это обсудим. Я уже просто с ума схожу. Пожалуйста.

Она заметно напрягается.

- Тебе нужно отступить, Малдер. – Она так хорошо контролирует тон своего голоса, что мне хочется ударить ее. Или поцеловать. Или сделать и то, и другое.

- Нет. – С каждой секундой я становлюсь все отчаяннее. И возбужденнее. Я не могу ничего с этим поделать. Боже, я хочу прикоснуться к ней. Я хочу, чтобы она прикоснулась ко мне.

- Что ты хочешь услышать? – спрашивает она.

Я плотно зажмуриваюсь, изо всех сил пытаясь взять себя в руки.

- Правду, Скалли. Я хочу услышать правду. Я хочу знать, почему ты пришла ко мне той ночью. Я хочу знать, если это… боже, Скалли.

- Ты намеренно стараешься унизить меня?

Я тут же распахиваю глаза.

- Что? – пораженно переспрашиваю я. – Унизить тебя? Нет! Боже, нет. Как это только пришло тебе в голову?

Выражение его лица становится суровым, и она отводит взгляд.

- Отлично. Если это поможет положить конец всему этому, я отвечу на твой вопрос.

Холодные нотки в ее голосе побуждают меня опустить руки и отступить назад. Если она собирается солгать мне, то пусть уж сделает это, глядя мне прямо в глаза. Я кладу руки на бедра, даже не пробуя скрыть свою весьма очевидную эрекцию. Я молча подначиваю ее опустить взгляд, но она упорно игнорирует мои попытки. В конце концов я киваю.

- Ладно, валяй.

Она на мгновение сжимает губы, так что они превращаются в тонкую линию, прежде чем начинает.

- Я боялась за тебя, Малдер, - тихо произносит она. – Я имею в виду… - Она устремляет взгляд на что-то у меня над головой. – Я чувствовала, что ты представлял опасность для самого себя, и как твой напарник…

Я не в силах сдержать резкий смех, что срывается с моих губ.

- О боже, Скалли. Даже не говори этого. Пожалуйста, не оскорбляй меня и себя, заявляя, что это был твой «долг» как моего напарника. Я работал с другими женщинами прежде, и ни одна из них не брала на себя…

- Ну, если верить слухам, циркулирующим по секретарскому пулу, ты и тех агентов трахал. По правде говоря, Малдер, я начинала чувствовать себя обделенной.

У меня буквально челюсть отвисла. Вот это поворот!

Моя реакция как будто доставляет ей удовольствие, что делает ситуацию еще более сюрреалистичной.

- Что? Ты и вправду думал, что я никогда не слышала распространяемые в дамских уборных сплетни о твоих знаменитых эскападах?

Я наконец справляюсь с удивлением и окидываю ее сердитым взглядом.

- Нет, я просто предполагал, что ты, из всех людей, знала меня лучше. Или, по крайней мере, была достаточно умна, чтобы распознать полную чушь.

Ее глаза опасно вспыхивают, но она усилием воли сдерживает гнев.

- Я не намерена так с собой поступать. – Она делает глубокий вдох. – Малдер, если это не дает тебе покоя, дело твое, но меня не впутывай. Я не собираюсь спорить с тобой и не собираюсь обмениваться оскорблениями. Какими бы ни были мои мотивы, они только мои и тебя никак не касаются. – Она отворачивается к двери, успев приоткрыть ее примерно на треть, прежде чем я делаю шаг вперед, протягиваю руку и захлопываю ее. Дерево издает громкий протестующий звук от резкого соприкосновения с моей ладонью.

На этот раз я намеренно нависаю над Скалли. Она облизывает губы и нервно сглатывает, оказываясь застигнутой врасплох столь очевидной демонстрацией моего превосходства. Мое дыхание учащается, когда взгляд оказывается прикован к неистовому биению пульса у нее на шее. О Господи. Сопротивляясь накатившей на меня волне головокружения, я наклоняюсь вперед, и она рефлекторно поднимает руки, намереваясь удержать меня от падения на нее, но когда ее ладони ложатся мне на грудь, нас обоих словно током пронзает. Я сильно вздрагиваю, и она поспешно одергивает руки, опуская их вдоль боков.

- Не мое дело, Скалли? Не мое дело? - практически ей в лицо вопрошаю я.

- Секс с кем-то не дает тебе право на их личные чувства, Малдер.

- Ну, а должен бы! – надтреснутым от захлестнувших меня эмоций голосом заявляю я. – Я даже не буду объяснять, насколько это утверждение абсурдно. Просто ответь мне: чем был тот бред в машине, Скалли, если не чертовой попыткой поделиться своими личными чувствами? Наконец рассказать мне, почему ты… ты… ты предложила мне себя, словно какой-то буфет «на все вкусы Малдера». Не вымещай на мне свой гнев, потому что у тебя оказалась кишка тонка пойти до конца и сказать мне гребаную правду.

- Может, я просто сочла довольно затруднительным продолжать разумный разговор с твоей эрекцией, Малдер.

Мое лицо мгновенно вспыхивает, и я замечаю триумфальный блеск в ее глазах. Единственным моим утешением служит то, что она покраснела не менее сильно, чем я.

И, черт побери, если меня не заводит тот факт, что она это заметила!

Ладно, теперь мне уже нечего терять. Меня вряд ли можно будет назвать самым умным человеком на свете после того, что я сделаю, но я достаточно хорошо знаю Скалли, чтобы понимать, что пробить ее броню способно только нечто по-настоящему мощное…

- Какой эрекцией, Скалли? – С молниеносной скоростью я хватаю ее руку и прикладываю к выпуклости у себя на штанах. – Вот этой?

Я шокировал ее. Господи, да я самого себя шокировал. Ее рот приоткрывается в удивленном вздохе, и, словно по цепной реакции, я издаю хныкающий звук и толкаю бедрами в ее дрожащую руку, плотно зажимая ее между своим болезненно твердым членом и внезапно вспотевшей ладонью.

- Не делай этого со мной, Малдер, - шепчет она. – Пожалуйста, не надо.

- Не делать чего? Я просто… черт, я не знаю, что пытаюсь сделать, Скалли. – Я снова двигаю бедрами и, наклоняясь к ее уху, провожу губами по изящной мочке. – Чувствуешь это? Вот что ты делаешь со мной.

Она содрогается.

Я так сильно хотел, чтобы она прикоснулась ко мне, что обжигающая реальность этого с трудом укладывается у меня в голове. Я толкаю в нее, чувствуя себя таким невероятно твердым и возбужденным, что мне приходится стиснуть зубы, чтобы не кончить в тот же миг. Судорожно вздохнув, я роняю голову ей на плечо. Она издает приглушенный тихий всхлип и слегка сжимает мой член.

Черт. Черт!

Боже, я хочу ее! Я опускаю руки к ее бедрам, собственнически впиваясь пальцами в мягкие изгибы ее тела.

К моему изумлению, ее рука остается на прежнем месте.

- Боже, Скалли… - Я не в силах остановиться. Открыв рот, я поддаюсь ослепляющему порыву и провожу языком по ее шее сверху вниз.

- Ммммалдер… я не могу… я не могу снова это сделать. Пожалуйста… о боже.

- Дааа, - протягиваю я. – Да, можешь. – Я обвиваю ее руками и выставляю вперед ногу, так что она оказывается между ее ног. – Да, можешь, Скалли. – Боже, она так хорошо пахнет. Так хорошо ощущать ее. Я скольжу ладонью вниз по ее спине и обхватываю ее идеальную маленькую ягодицу. Этого недостаточно. Я смело провожу пальцами по ее промежности сзади и даже через слои ткани чувствую жар ее тела.

Я стону, не отрывая губ от ее кожи, и покусываю ее зубами. Я хочу поглотить эту женщину!

- Малдер… - прерывисто выдыхает она.

Я ощущаю, как ее захват на мне усиливается, когда она двигает бедрами назад, ища контакта с моей рукой… О да… Да, вот так. Вот так, Скалли. Расслабься… Расслабься и позволь мне наконец любить тебя… любить тебя… любить тебя…

Она запрокидывает голову, и я провожу зубами по ее беззащитной коже, нижней губой распространяя влагу вдоль дорожки, проложенной моим жадным ртом.

- Малдер… Малдер, пожалуйста!

Тон ее голоса не сразу регистрируется моим затуманенным сознанием… Когда же это происходит, я улавливаю, что что-то не так…

С некоторым усилием я покидаю влажную гавань ее шеи и немного отодвигаюсь, чтобы заглянуть ей в глаза. Они закрыты, плотно зажмурены фактически… но не от страсти, как я надеялся и ожидал… Она выглядит так, словно я ее пытаю.

Я трясу головой в попытке прочистить ее, так как возбуждение твердо намерено перебороть любое беспокойство. Меня охватывает недоумение, создавая запутанный клубок эмоций, что борются за контроль над моим телом и разумом.

Не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся! молит меня член, и, черт, как же я хочу прислушаться к нему!

Но что-то не так.

Издав многострадальный стон, я, весь дрожа, отступаю от нее на шаг, лишая свои руки возможности продолжать их интимное исследование. Это чертовски болезненно. Клянусь, что пронзающая мою плоть пуля фактически бледнеет в сравнении с этим. Ее рука медленно соскальзывает вниз и прочь от моих брюк. Я сильно закусываю губу, жалобно постанывая от утраты ее почти невесомого прикосновения.

Она открывает глаза.

Мы стоим, смотря друг на друга. Она выглядит потрясенной случившимся, я же чувствую себя так, словно меня сейчас стошнит.

- Скалли… - начинаю я, прежде чем осознаю, что и понятия не имею, что ей сказать.

Она хранит молчание, очевидно собираясь с мыслями перед тем, как потребовать перевода. Вот оно. Она наконец уходит. О боже! Что я сделал? Что я сделал? Что я?..

- Малдер…

- Скалли, пожалуйста, не уходи. Мне жаль. Мне так жаль.

Она качает головой.

- Что? Нет… Малдер… я не… я не собираюсь уходить. Я просто…

- Мне жаль, мне так жаль.

- Прекрати. Просто послушай. Просто выслушай меня.

Я киваю, слишком напуганный, чтобы что-то сказать, и не уверенный в себе достаточно, чтобы пытаться.

- Малдер… я знаю, то, что случилось между нами… в Дейтоне… сильно повлияло на нас обоих. – Она замолкает и делает глубокий вдох. – Но я не позволю тебе сделать это со мной. Я не могу быть чем-то вроде… твоей секс-игрушки всякий раз, когда тебе таковая понадобится. Это противоречит всем тем причинам, что побудили меня прийти к тебе тогда.

До меня не сразу доходит смысл ее слов. Вот, значит, что она думает? Что я хочу ее только потому, что я… о черт. Прокрутив в памяти события последних нескольких минут, я чуть не падаю под весом обрушившегося на меня стыда. Разумеется. Почему бы ей и не подумать, что я вижу ее в подобном свете?

- Ты не понимаешь, Скалли. Ты просто… ты не понимаешь.

- Что мне нужно понять? Не могу поверить, что ты и вправду подумал, будто я захочу пройти через это снова. – Униженный и оскорбленный ее словами, я открываю рот, чтобы что-то сказать, но она качает головой. – О бога ради, Малдер. Я имею в виду не секс. Я говорю о том, что было после. Ты не мог даже в глаза мне смотреть на следующее утро. Ты хоть понимаешь, как я себя при этом почувствовала?

- Я не мог?.. Я не мог?.. – запинаюсь я, совершенно огорошенный услышанным. О чем она, черт побери, вообще говорит? Тем утром я раскрыл свою душу нараспашку, но она едва смотрела на меня и, разумеется, не заметила этого.

Мне надо что-то сказать. Мне надо сказать ей, что она все неправильно поняла.

Почему я не могу открыть рот?

Я делаю шаг в ее сторону.

- Малдер, нет. Хватит, пожалуйста. – Ее голос срывается. Она как будто сдалась. – Разве недостаточно того, что случилось? Недостаточно того, что я позволила тебе использовать себя?..

- Что?!

Она смотрит на меня с очевидным смятением.

- Нет, все нормально. Я позволила тебе. Я хотела этого, но ты не можешь ожидать, чтобы я…

Меня мгновенно охватывает сильнейший гнев.

- Так вот что ты думаешь? Что я тебя использовал?

- Малдер…

Я поспешно отступаю от нее в два огромных шага.

- Как ты смеешь! – кричу я, разворачиваясь и видя испуганное выражение ее лица. – Как смеешь ты принизить то, что случилось, до чего-то столь тривиального, как попытка использовать тебя в качестве подходящей щелки для моего члена. Знаешь что, Скалли? Да пошла ты! – От обуревающих меня эмоций сводит горло, и, черт меня побери, я сейчас расплачусь прямо перед ней. – Пошла ты, - повторяю я срывающимся голосом, и две горячие слезинки стекают вниз по моим щекам.

Кажется, она только что разбила мне сердце. Я закрываю глаза, терзаемый вызванной этим агонией.

Ощущение ее прохладных гладких ладоней на моем разгоряченном лице заставляет меня снова распахнуть их. Она стоит прямо передо мной, смотря на меня со смешанным выражением смятения и печали.

- Малдер… - тихо произносит она. – Мне жаль. Я сказала это не для того, чтобы обидеть тебя. Я просто… я имею в виду… а какое определение случившегося ты бы предпочел?

Я всхлипываю и наклоняюсь вперед, обвивая ее руками в неловком объятии.

- Все было не так. Все было не так, Скалли.

- Ладно, Малдер, хорошо. – Она также обнимает меня за талию.

- Почему ты вообще это сказала? – спрашиваю я, крепко прижимая ее к себе.

Она тяжело вздыхает.

- Полагаю… я просто не думала, что между мной и той женщиной из бара была большая разница.

- Господи, Скалли, я даже ее гребаного имени не знал. Как ты можешь включать себя в одну с ней категорию?

- Возможно, по той причине, что то, что ты делал со мной, ты изначально собирался делать с ней, - в ее голосе слышатся защитные нотки.

- Нет… я бы никогда не смог… с ней так. Нет. Возможно, оно так казалось… но… это значило для меня все, Скалли. Потому что это была ты, и… - Я опускаю руки и внезапно отодвигаюсь, раздосадованный и рассерженный на самого себя. – Я не могу… я не знаю, как сказать то, что мне нужно сказать.

Она вновь приближается ко мне.

- Малдер…

- Нет, Скалли. Не надо. Не подходи слишком близко ко мне сейчас, ладно? Богом клянусь, я не в силах контролировать себя, когда ты рядом.

- Ладно, - тихо отзывается она.

Мы стоим так какое-то время, и воздух вокруг нас буквально наэлектризован.

В голове проносятся миллионы слов, которые я жаждал сказать ей, и каждое из них пытается добраться до моего рта первым, создавая ком в горле и мешая им быть произнесенными. Это слишком ошеломляюще. Я прерываю наш зрительный контакт и упираюсь взглядом в пол, пытаясь вспомнить, как разговаривать.

Как всегда, она приходит мне на выручку.

- Ты все еще хочешь знать?

Я смотрю на нее глазами, полными слез.

- Чт-что?

Ее собственные глаза увлажняются.

- Ты хотел правду, верно?

- Скалли, ты не должна…

- Я сделала это не потому, что ты мой напарник, и даже не потому, что ты мой друг. Я пошла к тебе той ночью, потому что не в силах была видеть тебя в такой агонии, особенно притом, что могла унять твою боль, дав тебе то, что мне хотелось дать.

- О Скалли…

- Разве ты не видишь, Малдер? Нет такой части меня, которую бы я отказалась отдать тебе. Нет такой части меня, что уже не принадлежит тебе. И это включает мое сердце.

Я прижимаю руки к груди, одной ладонью закрывая рот в надежде сдержать свою ответную реакцию на ее признание. Всхлип все равно срывается с моих губ даже сквозь пальцы… я чувствую, как ее слова переворачивают мне душу, и это самое удивительное, болезненное и ошеломляющее ощущение из всех, что я когда-либо испытывал.

Уверен, что в любую секунду могу рухнуть под сладостным тяжелым весом искренности в ее глазах.

Я пробую сделать несколько успокаивающих вдохов.

- Скалли… я… я никогда не был силен в этом…

- Я не ожидаю от тебя никакого ответа, Малдер. – Несмотря на промелькнувшее в ее взгляде разочарование, я знаю, что она не лукавит.

- Ну, а следовало бы.

Она дарит мне неуверенную улыбку.

- Что ж, хорошо. Расскажи мне о своих чувствах.

Я выдавливаю из себя ответную ухмылку.

- Да, давай начнем с простого.

- Малдер…

- Нет, - говорю я, качая головой. – Я смогу это сделать. – Я слегка раскачиваюсь, потому что нахлынувшие на меня эмоции грозят выбить почву у меня из-под ног. – Мне нужно… я хочу… я хочу, чтобы ты знала. – Я шумно выдыхаю и, отступив назад, опираюсь на край стола, не будучи уверенным, что не упаду.

- Знала что, Малдер? – тихо подначивает она.

Я с трудом сглатываю и какое-то время просто молча смотрю на нее, черпая силу в ее храброй ранимости.

- Ты должна знать, Скалли. То, что случилось, это… это не то, чего я хотел.

Она чуть приоткрывает рот, удивленно вздернув брови.

- Не то, чего ты хотел? – переспрашивает она слабым, испуганным голосом и отводит глаза.

Я сразу же осознаю, что она неправильно меня поняла.

- Погоди, погоди, погоди. Я не так выразился…

Но она меня даже не слушает.

- Как ты можешь такое говорить? Это был…

- Лучший секс чертового столетия, Скалли.

Она резко замирает и вновь поднимает на меня взгляд, очевидно совершенно потрясенная услышанным. Я улыбаюсь, немного смущенный своей эмоциональной вспышкой, и она застенчиво улыбается в ответ.

- О-о… - протягивает она, выгнув бровь.

Я продолжаю улыбаться, как идиот.

- О-о…

Она склоняет голову набок.

- Погоди-ка минутку, Малдер. Это не такое уж крупное достижение, учитывая, что столетие только началось.

Я ухмыляюсь и качаю головой.

- Ладно, ладно, как насчет лучшего секса тысячелетия?

- Тоже не особо впечатляюще, - хмыкает она.

- Секса на все времена?

Она кивает.

- Да, я поняла, что ты имеешь в виду, но, учитывая предмет обсуждения, это будет излишне.

Наши улыбки увядают, и я наблюдаю за ней с серьезным выражением лица.

- А как насчет того, что это был самый невероятный сексуальный опыт из всех, что я имел, несмотря на обстоятельства. Что само по себе уже довольно поразительно.

- Тогда что ты подразумевал ранее?

- Я хотел большего, - тихо отвечаю я. – Для нас обоих.

- Для нас?

- Для тебя. Я… Скалли, ты должна знать, что… что я способен на большее.

- На большее чем что, Малдер?

- Большее чем, чем… совокупляться на гребаном полу подобно чертовому животному, - взволнованно заканчиваю я.

Она делает шаг в мою сторону, и на этот раз я ее не останавливаю.

- Я знаю, что способен, Малдер.

- Скалли…

Она наклоняется ко мне, опуская голову мне на грудь.

- Покажи мне.

Я обвиваю ее руками, наслаждаясь мягкостью ее тела.

- Показать тебе?

Она отодвигается и встречается со мной взглядом. Ее глаза кажутся невероятно голубыми.

- То, на что ты способен. Покажи, как ты хочешь, чтобы это было.

- Сейчас? – практически взвизгиваю я.

- О Малдер, - тихонько смеется она.

Я с трудом сглатываю и просто смотрю на нее, чувствуя, как колотится мое сердце, когда ее руки медленно обвивают меня за шею. Она притягивает меня к себе и легонько касается губами моей щеки, после чего отстраняется, разворачивается и идет собирать свои вещи.

Я же словно прирос к месту, не в силах ни говорить, ни двигаться, ни дышать.

Уже у двери она разворачивается лицом ко мне.

- Я пришла к тебе, Малдер… Когда будешь готов, приходи ко мне.

Дверь тихо закрывается за ней.

Машинально подойдя к креслу за столом, я обессиленно плюхаюсь в него.

Я делаю то единственное, что мужчина, которому только что подарили все, может сделать, особенно если он спрашивает себя, а не слишком ли он боится это принять …

Я складываю руки на столешнице, опускаю на них голову…

…И плачу в течение долгого, долгого времени.

========== часть 4 ==========

***

Квартира Фокса Малдера

Суббота, 18:58

- Скалли.

- Что на тебе надето?

- Моя старая форма католической школы и улыбка, - невинно отвечает она.

- О, Скалли, ты знаешь, что я люблю, - с некоторой неловкостью говорю я. Внезапно я чувствую себя неуверенно и глупо от того, что позвонил ей.

Она как будто ощущает это и сразу переходит к сути.

- Я не ожидала твоего звонка, Малдер.

- Скалли, врунья из тебя никудышная.

Она тихонько смеется в ответ.

- Да, ладно, я ожидала твоего звонка. Ты в порядке?

- Нет, - вздохнув, с явным облегчением признаю я. – Боже, ты и понятия не имеешь, как это приятно.

- Что? То, что ты ужасно себя чувствуешь?

- Нет, просто быть честным с тобой по этому поводу. Я был не в порядке последние полгода.

- Мне знакомо это чувство, - тихо произносит она после короткой паузы. – Эй, а ты прав, и вправду приятно.

- Не знаю, зачем я позвонил.

- Нет, знаешь.

- Я просто подумал… не знаю, что, может, так мне будет легче.

- И как?

- Честно? Не особо. Как только я услышал твой голос, мне потребовалась собрать всю мою волю в кулак…

- А точно волю? – игриво уточняет она.

- Скалли!

Она хихикает.

- Я просто пытаюсь снять напряжение.

- Продолжай в том же духе и поможешь мне избавиться от напряжения.

- О, Малдер…

- Да, знаю. Кажется, я вел подобный разговор классе в десятом.

- Тогда ты тоже нервничал?

- Далеко не так сильно.

- Малдер, - тихо и отчетливо произносит она. – Это всего лишь я.

Я издаю судорожный вздох.

- Это-то меня и пугает, Скалли.

- Я никогда бы не причинила тебе боль, ты же знаешь.

К глазам подступают слезы.

- Да… - шепчу я.

- Тогда чего ты боишься?

- Не знаю… всего. Что я никогда не смогу заставить тебя понять.

- Ты и прежде это говорил, но тебе еще предстоит объяснить, с чем, по-твоему, я не в силах справиться?

- Скалли, я сомневаюсь не в тебе. Все дело во мне самом. Я не знаю, как это сделать.

- Расскажи, что, по-твоему, мы делаем.

- Я… мы… - Я не могу продолжать, потому как не в силах подобрать правильные слова. Как мне сказать, что я люблю ее так сильно, что моя душа болит? Как объяснить, что у меня хватило храбрости на то, чтобы трахать ее, но я слишком напуган, чтобы заняться с ней любовью? Как заставить ее понять, что сила моих чувств поистине ужасает меня?

- Хочешь знать, что я думаю? – спрашивает она.

- Всегда.

- Я думаю, что, возможно, ты пытаешься слишком усердно. Я имею в виду, что очевидно, ты держал это в уме достаточно долго, раз оно вот так вдруг прорвалось наружу, но теперь, оказавшись лицом к лицу с проблемой, ты осознал, что все гораздо сложнее твоих ожиданий. Расслабься, Малдер.

Я закрываю глаза.

- Я просто трус.

- Это не так. По крайней мере у тебя хватило мужества начать этот разговор. Если бы ты предоставил все мне, я бы пряталась за оправданиями и своей собственной неуверенностью, пока это окончательно не разрушило бы наши отношения.

Я сглатываю, будучи удивленным ее откровенностью и чертовски ей в этом завидуя.

- Причины, побудившие меня это сделать, были исключительно эгоистичными, Скалли. Я пошел на конфронтацию с тобой лишь потому, что больше не мог этого выносить. Я хотел знать, что ты чувствуешь, но не для того, чтобы облегчить твои возможные страдания, а для того, чтобы облегчить свои собственные.

- Мне все равно.

- Как ты можешь такое говорить? – пораженно спрашиваю я, открывая глаза.

- Малдер, все это время я была убеждена, что ты, должно быть, стыдишься меня. Если твои действия были продиктованы эгоизмом, то для меня это не имеет большого значения. По крайней мере, теперь, когда мы это обсуждаем, я могу взять и прямо спросить.

- Скалли, с чего ты вообще взяла, что я стыжусь тебя?

- Хочешь сказать, это не так?

- Разумеется, именно это я и хочу сказать. Мне стыдно только за свои действия. Мне стыдно, что у меня оказалась кишка тонка сказать тебе в то утро о своих чувствах, что я даже не смог сказать, как много ты для меня значишь. Мне стыдно, что из-за недостатка у меня мужества рассказать тебе об этом, ты, очевидно, сомневалась в себе, а ты не заслуживаешь страданий из-за моей дурацкой неуверенности.

- Я и не страдала из-за этого, Малдер. У меня не было никаких иллюзий по поводу того, что случится, когда я приняла решение пойти в твой номер.

- Я слишком далеко зашел.

- Нет, ты зашел так далеко, как тебе было нужно, и я охотно последовала за тобой. Я просто оказалась не готова к интенсивности этого или своей собственной реакции на произошедшее. Потом меня это испугало. Если я и страдала из-за случившегося, то только потому, что была уверена, что ты никогда не сможешь смотреть на меня так, как прежде. И когда ты казался таким отстраненным тем утром, я просто… я отгородилась от всего пережитого. Мне была невыносима мысль о том, что я каким-то образом не… не знаю, «не оправдала ожиданий» представляется неправильным определением, но именно так я себя ощущала. В ту ночь я была совершенно неуправляемой …

- Да, была, - с нажимом говорю я, ощущая острую вспышку желания при этом воспоминании. – Была, и мне это очень понравилось, Скалли. Боже, как же мне это понравилось.

- Я думала, что, может, при свете дня эта сторона моей личности… обеспокоила тебя.

- Нет. Нет, это вызвало у меня благоговейный трепет – ты вызвала. Когда я увидел тебя снова на следующее утро, все случившееся просто ошеломило меня, и… - Я вздыхаю. – Никогда не сомневайся в том, какой я вижу тебя.

- Я знаю, какой ты видишь – видел – меня, Малдер. Я была святой Скалли для тебя с самой нашей первой встречи, некой бесполой загадкой, которую ты поместил на пьедестал столь высокий, что не мог даже начать различать мои недостатки.

- Ты, должно быть, шутишь. Я вовсе не такой тебя вижу, - удивленно заявляю я.

- Тогда какой же? – вкрадчиво осведомляется она, и я мгновенно осознаю, что попался.

- Ловко, Скалли.

- Спасибо. А теперь ответь на чертов вопрос, Малдер.

Я закрываю глаза…

- Ты имеешь в виду, какой я вижу тебя помимо того, что считаю тебя умной, храброй, страстной и красивой женщиной? – И после паузы продолжаю: - Ты и вправду думаешь, что случившееся в Дейтоне изменило это? Скалли, то, что ты подарила мне той ночью… это лишь укрепило мои чувства. Ты так… - я заставляю себя говорить спокойно. – Ты так важна для меня, - настойчиво шепчу я, чувствуя, как вспыхивает лицо и сердце бешено колотится о ребра.

- Малдер…

- Это так, Скалли, - было, есть и всегда будет.

Она довольно долго хранит молчание, из трубки до меня доносятся лишь звуки ее неровного дыхания.

- Я так боялась, Малдер, - тихо произносит она. – Я думала, что смогу отделять случившееся от своих… чувств… к тебе.

- Я… я думал то же самое, - признаюсь я.

- Но это не сработало, верно?

- Нет, - шепчу я, словно это до сих пор секрет, хотя мы только что разделили его. – Не сработало. Не для меня… Я поклялся, что о многом расскажу тебе, если подвернется случай, Скалли, и теперь, когда ты предоставляешь его мне, я чертовски напуган.

- Знаю.

- Господи, ты была… ты такая… Скалли, я не могу перестать думать об этом. Делает ли это меня козлом?

- О чем ты думаешь? – словно бы запыхавшись, спрашивает она.

Мое сознание наводняет множество образов и ощущений.

- О боже.

- Расскажи.

Я опускаюсь с дивана на холодный пол, дыша учащенно и чувствуя, как страх заставляет кровь быстрее бежать по венам.

- Я хочу…

- Чего, Малдер?

Я делаю большой глоток воздуха.

- Я хочу… нет, к черту это… я нуждаюсь, нуждаюсь в тебе.

- Каким образом?

Телефон едва не выскальзывает из моей вспотевшей ладони.

- Пожалуйста, Скалли. Не заставляй меня это говорить, - умоляю я.

- Тебе это нужно, Малдер. Чтобы у нас появилась надежда на то, чтобы двигаться дальше, ты должен доверять мне.

- Ты знаешь, что я доверяю, - выдыхаю я в трубку.

- Только не в этом.

- Чего ты хочешь от меня, Скалли? – беспомощно спрашиваю я. – Я говорил, что не силен в этом. У меня были не отношения с женщинами, а «договоренности». В таких случаях нет нужды обсуждать что-то, помимо предпочитаемых поз.

Она вздыхает.

- Знаешь, Малдер, я была уверена, что в конце концов потеряю тебя из-за своей неспособности открыто признать, что я, - она шумно сглатывает, - я хочу тебя. Ты слышишь меня, Малдер? Я. Хочу. Тебя.

Я судорожно втягиваю воздух, ощущая, как внутренности словно бы переворачиваются от нахлынувшей на меня смеси ужаса и желания.

- О Скалли… - хрипло шепчу я.

- Это не стоит риска, Малдер. Все это молчание, вся эта сдержанность. Ты не согласен?

- Я… нет, - тихо отвечаю я. – Нет, это не стоит того, чтобы потерять тебя, если ты об этом.

- Думаешь, я не боюсь? Думаешь, сама мысль об отвержении не пугает меня, как и тебя?

- Я бы никогда не отверг тебя… - Крупные слезы скользят по моему лицу.

- Нет?

- Нет…

- Скажи, почему. – Пока я молчу, собираясь с мыслями, она продолжает: - Не можешь, не так ли. – Это не вопрос, а утверждение. – С чем это нас оставляет?

- Ты просто не….

- Понимаю, - резко заканчивает она.

Я опускаю голову на грудь и крепче обхватываю трубку.

- Думаешь, для меня это легко?

- Нет, я…

- Я никогда не надеялся, Скалли. Я никогда не позволял себе даже начинать. Я привык хотеть того, чего не могу иметь. Может, это кажется жалким, но я нашел в этом определенный покой и уют. Я не счастлив и веду одинокое существование, но это то, что мне хорошо знакомо – то, что мне всегда было хорошо знакомо.

- Малдер…

- Нет, погоди, позволь мне закончить. Ты должна понять, что возможность для нас… быть вместе… я никогда ничего не хотел так сильно, как этого. Ничего. Я знаю, у меня проблемы с выражением этого, но, учитывая мой прошлый опыт, тебя это вряд ли сильно удивит.

- Прекрати…

- Может, я слишком боюсь ранить тебя, слишком боюсь, что ты оставишь меня, или что каким-то образом нужные слова никогда не будут произнесены, и ты устанешь ожидать их. Ты ведешь себя так, словно я не знаю, чего хочу, но это полная чушь. Я знаю! Я…

- Малдер, прекрати!

Ее окрик пугает меня.

- Что?

- Скажи, зачем ты позвонил?

- Чт?.. Зачем? – спрашиваю я, сбитый с толку внезапной темой разговора.

- Ты позвонил по какой-то причине. Разве нет?

- Ну, я, м-м… я… - беспомощно запинаюсь я, застигнутый врасплох.

- Малдер, зачем ты позвонил?

- Я просто хотел поговорить.

- С какой целью?

- Что ты имеешь в виду?

- Ты позвонил, надеясь, что найдешь некую магическую комбинацию слов, которая каким-то образом придаст тебе смелости сделать следующий шаг. Ты позвонил, надеясь, что я пошлю тебе какой-нибудь сигнал, говорящий, что все нормально, что если ты придешь ко мне сегодня, я не отошлю тебя прочь.

Я содрогаюсь, осознавая глубинную истину ее слов.

- Да, - тихо признаю я.

- Малдер, просто попроси, - так же тихо говорит она.

О боже.

- Скалли, - выдыхаю я.

- Попроси.

- Я хочу… я хочу быть с тобой. Боже, пожалуйста. Позволь мне быть с тобой.

Она резко выдыхает, и этот звук так похож на стон, что я снова содрогаюсь всем телом.

- Да, Малдер…

- О боже, Скалли, - говорю я, вставая на внезапно ослабевших ногах. – Я уже в пути…

Не дожидаясь ответа, я кладу телефон обратно на подставку и в течение пары минут просто стою на месте, смотря в пол, будучи слишком потрясенным, чтобы двигаться.

class="book">Ладно… полагаю, пришло время взять быка за рога.

Я разворачиваюсь, старательно игнорируя трепыхание в желудке, и вразвалочку, словно Джон Уэйн, направляюсь в душ, по пути включая стереосистему.

«Это конец известного нам мира… но я отлично себя чувствую», - заверяет меня песня, пока я иду в ванную.

Никто прежде не пел более верных слов.

========== часть 5 ==========

***

Квартира Даны Скалли

23:07

Половица скрипит, оповещая о моем прибытии, и звук эхом разносится по тихой темной квартире. Каждый шаг, приближающий меня к ней, ощущается как целое путешествие сам по себе. Кажется, будто время замедлилось, и весомость этого момента словно бы давит на все вокруг.

Интересно, она тоже это чувствует – эту наэлектризованность молекул воздуха, что заполняют пространство между нами? Я испытал это в тот самый момент, как закрыл за собой дверь. Я попробовал это на вкус – это электричество, этот циркулирующий между нами ток, похожий на медленно распространяющийся разряд молнии, энергия и сила которого устойчиво увеличиваются по мере нашего с ней сближения.

Так же как у нее не было иллюзий по поводу ее прихода ко мне той ночью, у меня нет их сейчас.

С неистово колотящимся сердцем, с кровью, стремительно проносящейся по моим венам, я чувствую себя взбудораженным, непредсказуемым, словно несущийся по земле ураган, и, боже, таким же опасным, потому что хочу ее так сильно, что сила моего желания потрясает меня.

На пороге спальни я достигаю критической точки, когда понимание того, что вскоре случится, пробуждает во мне голод, равного которому я никогда еще не испытывал. Вот оно. Я никогда и мечтать не смел, что это станет моим конечным пунктом назначения, но этот бег в течение всей моей жизни привел меня Прямо Сюда. В этом месте мой мир содрогнется, и все, что я знал прежде, побледнеет в сравнении с тем, что я осознаю после.

Я упираюсь руками в стены по обеим сторонам от двери и крепко вцепляюсь пальцами в проем. Наклоняясь вперед, я прислоняюсь к двери и прикладываю щеку к ее поверхности, обдавая дерево горячим влажным дыханием. О боже. Я знаю, что ждет меня по ту сторону, и я в огне; раскаленный добела жар почти болезненной потребности обжигает каждый дюйм моей лихорадочной плоти.

Каждый дюйм. Каждый гребаный дюйм.

Я медленно и целеустремленно опускаю руку к дверной ручке. Закрыв глаза, я осторожно поворачиваю ее, разрушаю тишину щелчком открывающейся двери. Этот звук эхом отзывается у меня в ушах, усиливаясь в промежутке между сердцебиением и дыханием.

Я толкаю дверь; все мои чувства обнажены, нервные окончания напряжены до предела от переполняющего меня алчного возбуждения. Я никогда не испытывал такой всепоглощающей потребности, никогда не ощущал себя настолько ведомым болезненным желанием попробовать на вкус чью-то кожу.

Ее кожу. Кожу Скалли.

Первым делом я замечаю запах в комнате. Несмотря на то, что мои глаза закрыты, все мои чувства работают на пределе своих возможностей, и мощь этого аромата такова, что мое дыхание мгновенно учащается, легкие отчаянно стремятся вобрать его как можно больше, поглотить целиком. Я делаю глубокий вдох и ощущаю, как его пьянящая сила распространяется по мне. Свечной воск. Земляника и ваниль, сладкий и чувственный запах, сильно смешанный с ароматом самой Скалли: ее возбуждения, да, но с этими превалирующими нотками, что подсказывают мне, что она близко, что она со мной.

Я закрываю дверь и тяжело опираюсь на нее, так что ручка впивается в поясницу, и возникающая при этом боль помогает мне вернуть связь с реальностью.

- Малдер… - доносится до меня мягкий голос Скалли с характерным, словно бы ласкающим тембром.

У меня на коже мгновенно проступают мурашки.

Боже, как это возможно? Как она может одним лишь словом изменить каждое мое определение того, что значит по-настоящему чувствовать себя живым?

Я слышу, как она перемещается, вставая с постели и приближаясь к тому месту, где я встал как вкопанный. Я запрокидываю голову и опускаю ее на жесткую поверхность позади себя, чувствуя, как потребности моего тела грозят побороть мою волю… прямо как в тот раз.

Боже!

Нет. Нет. Нет, все должно быть иначе. Я должен делать все медленно, нежно и…

Я вздрагиваю от неожиданности, когда ощущаю легкое прикосновение к своему лицу, и все мое тело сотрясает сильнейшая дрожь. Когда ее ладонь ложится на мою щеку, я зажмуриваюсь плотнее. О черт. Какое-то мгновение я балансирую на грани полной потери контроля и затем переступаю через нее. Отчаянно стремясь попробовать всю ее на вкус, я поворачиваю голову и, накрывая ее большой палец губами, втягиваю его в рот.

Она всхлипывает и падает в мои объятия, так что ее горячее маленькое тело плотно прижимается к моему, и я больше не в силах сдерживаться! Я громко стону, не вынимая ее палец изо рта, и обхватываю ее за бедра руками.

Мягкая. Мягкая кожа. ОБНАЖЕННАЯ кожа. О боже. О боже! Я впиваюсь пальцами в ее плоть и в мгновение ока резко привлекаю ее к себе, чуть приподнимая для того, чтобы развернуть нас и поменять местами.

При этом она опускает руку, и я слышу, как ее ладонь упирается в дверь позади нее для равновесия. Лишившись этого контакта с нею, я тут же начинаю искать ее губами и, уткнувшись в теплую кожу ее шеи, яростно прижимаюсь пахом к ее паху. Я вскрикиваю, не отнимая рта от влажной впадины на ее ключице, когда от этого соприкосновения наших тел покалывание распространяется по всей пульсирующей длине моего члена.

Я отчаянно посасываю и покусываю кожу вдоль ее плеч, шеи, ушей, не обращая внимания на ее резкие вздохи, даже когда понимаю, что наверняка слишком сильно прикусил. Я ведом лишь своим желанием и уже настолько опьянен ее близостью, что мой рот желает оставить на ней отметины везде и сразу. И только когда я зарываюсь руками в ее волосы, грубо потянув за них, чтобы поднять ее голову на один уровень со своей собственной… когда я готов упиваться и поглощать эти губы своими, я вдруг понимаю…

Что, несмотря на весь тот чувственный опыт, который мы разделили в Дейтоне, я ни разу ее не поцеловал.

Осознания этого оказывается достаточно, чтобы буквально обездвижить меня. Я замираю на месте, обхватив ее голову ладонями, мое лицо находится всего в паре дюймах от ее собственного. Я медленно открываю глаза и чуть отклоняюсь назад – достаточно, чтобы сфокусировать на ней взгляд.

Она также открывает глаза и смотрит на меня с потрясенным, немного озадаченным … и таким, таким прекрасным выражением.

- Малдер? – тихим запыхавшимся голосом спрашивает она. – Чт?..

- Ш-ш. – Я разглаживаю крошечную морщинку на ее лбу большими пальцами и смаргиваю непрошеные слезы. Когда я опускаю взгляд к ее губам, а затем вновь перевожу его на ее глаза, то вижу в них проблеск понимания. – Скалли… - благоговейно шепчу я, произнося ее имя и отмечая этот момент, делая его настоящим, делая его нашим.

- Поцелуй меня, - хрипловатым голосом протягивает она.

Я резко выдыхаю и ограничиваюсь лишь безмолвным кивком, будучи слишком ошеломленным, слишком возбужденным, чтобы произнести хоть слово.

Боже, пожалуйста, пусть она узнает, пусть поймет, что это значит для меня…

Я беру ее лицо в ладони, поглаживая нежную, словно лепестки роз, кожу ее нижней губы подушечками пальцев, и затем продолжаю это деликатное исследование большим пальцем. Она закрывает глаза и приоткрывает рот под этим дополнительным давлением. Я вожу пальцем вперед-назад, наслаждаясь возникающими при этом ощущениями.

…Я наклоняюсь, закрываю глаза и наконец позволяю губам последовать примеру своего пальца.

Вперед-назад, вперед-назад.

Я слышу глубокий и резкий хныкающий звук всякий раз, как провожу по ее губам своими, и только с четвертой попытки понимаю, что сам его и издаю.

Когда она наклоняет голову, чтобы усилить контакт между нами, звук превращается в долгий, протяжный стон. Я хочу большего, большего, боже, большего…

Снова вплетая пальцы в ее волосы, я приоткрываю рот и в следующую секунду, ощутив прикосновение ее языка к своему, уже перехожу от пробных прикосновений к абсолютно яростной атаке. Я изменяю угол поцелуя и крепко обхватываю ее голову ладонями; вкус ее сладкого горячего рта побуждает меня удвоить усилия.

Она внезапно обвивает меня рукой за шею, ногтями царапая чувствительную кожу на затылке. Я судорожно вздыхаю, испытывая головокружение от этого жгучего прикосновения, и она поглощает мой вздох, вбирая в себя выдыхаемый мною влажный воздух, когда захватывает мой язык и втягивает его глубоко в свой рот. Она позволяет ему выскользнуть из захвата ее губ, оборачивая их вокруг самого кончика, и затем снова всасывает его. Я достаточно пришел в себя, чтобы сделать его настолько твердым, насколько это возможно, издавая беспомощные гортанные хрипы по мере того, как она сосет его по всей длине, заставляя мой член пульсировать от зависти.

Она повторяет это движение, пока мое дыхание не становится затрудненным и прерывистым, но я не слышу этого из-за рева крови в ушах. Я изо всех сил стараюсь не упасть. Тяжело опираясь на нее, я толкаю своей болезненно напряженной плотью ей в живот, ища контакта, трения при каждом резком движении бедер. Когда она особенно долго и медленно облизывает мой язык, я чувствую, как головка моего члена увеличивается, вырабатывая влагу, которая впитывается в оттопыренную ткань боксеров.

О черт. Я могу кончить только лишь от этого.

Другую руку она перемещает мне на талию, к моей футболке, и тянет за ткань, пока не проскальзывает пальцами под нее. Ее ногти скребут по моим ребрам, и когда она перемещает их выше, чтобы провести по моему тугому соску, все мои надежды на сохранение хотя бы подобия сдержанности улетучиваются окончательно.

Я отстраняюсь от нее, обрывая поцелуй прежде, чем опозорю себя в ее глазах. Быстро опустив руки, я хватаю ее за бедра и разворачиваю, так что она оказывается прижатой лицом к двери и спиной ко мне.

- Господи, ты хоть представляешь, что ты со мной делаешь, Скалли? – низким голосом шепчу я ей на ухо и для наглядности упираюсь членом ей в задницу – на случай, если у нее имеются какие-то сомнения по поводу производимого на меня эффекта. Мне так нравится это ощущение, что я повторяю движение снова и снова. Отдаваясь во власть ощущений, я опускаю голову, упираясь ей в лопатку, и при каждом толчке издаю шипящий звук.

Я покусываю кожу перед собой. При звуке ее испуганного: «М-м…» я медленно провожу языком прямую линию вниз по ее спине, попутно опускаясь на колени, чтобы увлажнить каждый позвонок. Я резко останавливаюсь, когда достигаю основания ее татуировки, и сосредотачиваю усилия на обведении бесконечного круга на ее спине, желая попробовать на вкус безрассудство, что двигало ею тогда, желая вновь разбудить его сейчас.

Она беспокойно ерзает, вытянув руки над головой, и слегка раздвигает ноги. Немного, но, Господи, этого вполне достаточно. Мои ноздри раздуваются, когда ее запах в полной мере обволакивает меня. Мне ничего другого не остается, как только открыть рот, прижатый к ее мягкой плоти, и простонать: «Боже, о боже», прежде чем я обвиваю ее рукой за талию и разворачиваю лицом к себе.

Мне это нужно. Боже, мне это нужно. Нужен ее запах. Нужен ее вкус.

Не в силах сопротивляться этому позыву, я зарываюсь лицом в ее промежность под влажными завитками у нее на лобке. Повернув голову, я слизываю влагу, что струится по нежной коже ее бедра с внутренней стороны, ощущая на языке горьковатый, но насыщенный и терпкий вкус. Мышцы моего живота сокращаются, кровь, подобно ураганной волне, приливает к уже натянутой до предела коже члена. Это Скалли – сама ее первозданная суть, и боже, я хочу ощутить каждую гребаную каплю.

Нуждаюсь в этом. Нуждаюсь в этом. Нуждаюсь в этом.

Я обхватываю ее ногу и закидываю себе на плечо, обнажая складки ее вагины и открывая ее тело достаточно, чтобы получить доступ к желаемому. Ее спелая, налитая кровью плоть оказывается в поле моего зрения, и я открываю рот, с головой погрузившись в поглощение ее соков.

Боль, словно от булавочных уколов, внезапно пронзает кожу головы, когда ее запущенные в мои волосы пальцы тянут меня назад, пытаясь отодвинуть в сторону, но я зашел уже слишком далеко, чтобы волноваться о том, почему она это делает. Я напрягаю шею, устремляясь вперед и ища контакта с ее телом, несмотря на ее захват, борясь с ее попыткой удержать меня на расстоянии и при этом полностью наплевав на то, вырвет ли она все мои чертовы волосы без остатка, если это поможет мне достичь цели.

- Малдер! – практически рычит она.

Я рычу в ответ, издавая низкий пронзительный звук, сильно напоминающий слово «моя!», и трясу головой, настойчиво силясь освободиться и злясь на нее за оказываемое мне сопротивление.

Ее хватка становится такой грубой, что у меня в глазах темнеет. Она дергает мою голову назад и вверх, отчего в уголках глаз проступают слезы. Наши взгляды встречаются, и на какое-то мгновение мы замираем, не шевелясь.

Ее захват на мне не уменьшается ни на йоту.

А затем я ощущаю легчайшее ослабление и чуть заметный толчок моей головы вперед. Когда я пробую продолжить из этого положения, железный захват возвращается, и ее глаза опасно сверкают.

Открытым ртом я издаю долгий и хриплый стон, внезапно осознав, чего она хочет: контроля. Над этим. Надо мной. Я тут же перестаю сопротивляться, и моя голова сама собой запрокидывается, пока она не обхватывает ее руками и не удерживает на месте по своему усмотрению.

Из-под отяжелевших от желания век я наблюдаю за ней, ощущаю, как она медленно направляет меня за затылок ближе к себе. Каждый сделанный мною вдох доставляет мне все более болезненное удовольствие.

- Ах… ах… ах…

Она притягивает меня к своему ожидающему лону, и мне кажется, что мой язык настолько распух от жажды, что просто не умещается во рту.

В считанных дюймах от ее тела я оказываюсь на грани полной потери контроля. Видимо, она это понимает, но вместо того чтобы привлечь мой рот к себе, двигает бедрами вперед и покрывает разделяющее нас расстояние.

Черт! О черт! Я плотно зажмуриваюсь, в полной мере упиваясь этим контактом. Я широко открываю рот, соприкасающийся с ее скользкой горячей вагиной, и просто стону в ее влажные складки, полностью одержимый похотью. О черт, да.

Мои губы дрожат, член пульсирует. Значение имеет только ее запах, и я теряю гребаный рассудок.

Я перемещаюсь к входу в ее тело и проскальзываю языком глубоко внутрь.

- Ма… Ма… Малдеррр…

Я издаю хныкающий звук, ни на мгновение не отрываясь от нее, быстро и резко двигая языком вверх и вниз, ее соки стекают по моему подбородку. Чуть смещаясь, я накрываю ее пухлые половые губы ртом, и она сильно дергается, отчаянно пытаясь ощутить меня там, где ей больше всего хочется.

С более тщательным исследованием придется повременить. Ей нужна разрядка – мне нужно дать ее ей.

Я хочу заставить ее кончать, и кончать, и кончать.

Я обхватываю губами ее клитор и втягиваю в рот, безжалостно терзая его языком, пока не ощущаю, как ее тело начинает содрогаться. Немного отодвинувшись, я ослабляю давление и посасываю его нежно и медленно, вращая голову круговыми движениями, чтобы ласкать и стимулировать его со всех возможных углов.

На третьем круге она снова вцепляется мне в голову, прижимая меня к себе так близко, как только физически возможно.

- Да, да, да, да, - нараспев повторяет она высоким от переполняющего ее напряжения голосом.

Еще две попытки, и она взрывается, подобно перезрелому персику, прямо мне в рот.

Она вскрикивает, становясь такой невозможно влажной, что мое лицо начинает скользить по ее бархатистой коже, несмотря на то, что мой рот отказывается ослабить свой захват на ее теперь уже вибрирующем комочке нервов, зажатом между моими губами.

С каждым глубоким сокращением она дергает меня за волосы, отчаянно желая удержать меня на месте. Я сосу, сосу и сосу, преисполненный решимости продлить ее оргазм для… черт, для нас обоих.

Боже, о боже.

Я чуть откидываю голову назад, чтобы иметь возможность открыть глаза и посмотреть на нее… и наши взгляды встречаются. Она наблюдает за мной, наблюдает за тем, что я делал, что все еще делаю. Мой член мощно пульсирует, тогда как ее и без того горячая плоть горит под моими губами, и я издаю гортанный рык.

Да. Да. Да.

Щеками я ощущаю, как ее бедра начинают дрожать от напряжения в попытке удержать ее на ногах. Когда я чувствую, как они слабо подгибаются, то позволяю ей очень медленно соскользнуть вниз и сам меняю положение, пока наконец не усаживаюсь. Я отклоняюсь назад, увлекая ее за собой и прочь от двери.

Мы падаем на пол, причем я спиной на ковер, а она на колени, однако мое лицо по-прежнему остается у нее между ног. Я крепко обхватываю ее руками за задницу и приподнимаю над собой, вынуждая ее скользить по моим губам, языку, зубам.

Больше, Скалли! БОЛЬШЕ! Давай же, давай…

- О боже! Мал-Малдер! О БОЖЕ!

В считанные секунды она снова содрогается, сильно толкая бедрами в мой рот. Я продолжаю свои манипуляции даже после того, как она начинает отстраняться от меня. Боже, я не хочу останавливаться, но могу только догадываться, насколько она сейчас чувствительна. Ее стоны граничат с рыданиями, и хотя пульсация в ее теле начинает ослабевать, ее вскриков это не касается.

Я перемещаю губы к ее бедру с внутренней стороны, и она падает вперед, совершенно изможденная. Как только ее руки упираются в пол, я поднимаю ее за бедра и перемещаю ее вниз вдоль своего тела. Ее удивленный возглас оказывается приглушенным, когда я накрываю ее рот своим.

Я так сильно хочу быть нежным с ней, но целую ее яростно и настойчиво, вкладывая в это горячее и влажное соприкосновение наших губ агонизирующую потребность, что переполняет меня. Мой член буквально болит от этого, и, черт, если я вскоре не избавлюсь от штанов, то просто прорву в них дыру.

Я просто… я как будто бы просто не могу ПРЕКРАТИТЬ то, что делаю, даже на время, которое потребуется для решения этой проблемы.

Скалли. Скалли. Скалли.

По внезапной негласной взаимной потребности в воздухе мы разрываем контакт. Она резко отодвигается, быстро выпрямляется и, не тратя времени зря, ставит меня на колени перед собой.

Ее ладони ложатся на мою футболку, и я стону, когда она начинает тянуть за нее.

- Скалли, пожалуйста. Пожалуйста. Боже, пожалуйста, - умоляю я, хотя, по правде говоря, и сам толком не знаю, о чем столь отчаянно прошу.

Обо всем, думается мне. Обо всем.

Мне кажется, что она слишком долго возится с футболкой. Ее руки дрожат, и хотя я глубоко тронут стоящими за этим причинами, у меня не хватает терпения ждать. Одним резким движением я задираю футболку и снимаю через голову, порвав в процессе ворот. Как только я избавляюсь от ткани, то хватаю Скалли за руки и прикладываю ее открытые ладони к своим ребрам.

В ответ она падает мне на грудь, касаясь влажным ртом кожи прямо напротив моего сердца. Она втягивает ее в рот и, опустив голову, проводит зубами по соску…

- ЧЕРТ!

Я чувствую ее улыбку, и затем она повторяет свои действия. Я рефлекторно дергаю бедрами вверх, и она скользит языком по другому крошечному болезненно напряженному бугорку и, взяв его в рот, резко прикусывает.

Я больше не в силах это выносить, а потому несколько резче, чем намеревался, хватаю ее за руки, грубо отрываю от себя и толкаю на кровать. Она падает в приглашающую мягкость постели и быстро отползает к изголовью, усаживаясь на пятки в ожидании моего следующего хода.

Какое-то время мы просто смотрим друг на друга с разных краев матраса. Она прекрасна, и внезапно я чувствую себя потерянным в этом – в том, какой она предстает передо мной в данный момент.

Ее груди поднимаются и опадают в такт ее быстрому дыханию.

Ее губы припухшие, волосы всколочены.

Ее глаза излучают обжигающую потребность…

- Я люблю тебя, Скалли.

Она слегка приоткрывает рот, и я улыбаюсь при виде ее реакции на мои слова. Знаю, что застал ее врасплох – проклятье, я самого себя застал врасплох – но еще никогда я не ощущал этого так отчетливо, как в этот самый миг. После всех пережитых мною ужасов страх в конце концов признать то, что, как я уверен, она и так знала, сказать это прямо, оказался совершенно беспочвенным.

И осознание этого освобождает меня – во всех смыслах, даже тех, что я не в силах постичь до конца. Это освобождает меня.

Я свободен любить ее.

Судя по застилающим ее глаза слезам, она меня понимает.

И, может быть, это также освобождает и ее, давая ей возможность любить меня в ответ…

Не прерывая наш зрительный контакт, я перемещаю руки к поясу джинсов. Я расстегиваю пуговицу, и даже этого оказывается достаточно, чтобы принести мне некоторое облегчение. Совладать с молнией оказывается посложнее, так как упирающаяся в нее напряженная плоть затрудняет процесс. Я осторожно тяну застежку вниз, зашипев, когда она задевает член.

Скалли как будто бы порывается приблизиться ко мне, но я ее останавливаю.

- Нет. Я прихожу к тебе, помнишь?

Она улыбается, несмотря на текущие по щекам слезы, и ограничивается простым:

- Ладно…

Запустив руки за пояс, я стягиваю ткань с бедер и позволяю ей упасть на пол. Ее глаза мгновенно перемещаются к моему паху, и, проследив за ее взглядом, я, к некоторому своему потрясению, обнаруживаю огромное темное пятно на своих боксерах, превратившее светло-голубую ткань в темно-синюю.

- Сними их, Малдер, - тихо шепчет она с ярко выраженным желанием в голосе.

Я мгновенно подчиняюсь и стягиваю их, издав стон, когда мой член наконец оказывается на свободе. Прохладный воздух вызывает невероятно эротическое ощущение по контрасту с напряженной разгоряченной кожей. Господи. Я чувствую каждое сердцебиение, отзывающееся в нем, растягивающее его, наполняющее от основания к головке.

Я пока еще не рискую поднять глаза и посмотреть на нее. Ощущение ее голодного взгляда уже само по себе мучительно.

Мне нужно немного времени, чтобы восстановить хотя бы видимость контроля, но мой член и Скалли становятся все более нетерпеливыми.

- Малдеррр.

Я улыбаюсь, различая умоляющие нотки в ее голосе, и заставляю себя встретиться с ней взглядом. Они переполнены страстью, и одного вида столь сильной любви и желания, направленных на меня, хватает, чтобы побудить меня к действию…

Я пригвождаю ее к изголовью кровати прежде, чем она успевает заметить мой стремительный прыжок. Это положение позволяет мне прижаться к ее животу, и мы оба стонем от ощущения моего члена, подергивающегося между нашими телами. Ее руки обвивают меня за шею, тогда как мои собственные перемещаются к ее ягодицам. Я чувствую, какая она скользкая, везде, где касаюсь ее. Боже, она такая влажная.

Я самый везучий сукин сын из всех когда-либо живших.

Наши рты сливаются, языки, зубы и губы везде одновременно. Мы сталкиваемся, наш голод и отчаяние слишком велики, чтобы заботиться о нежности. Потрясающе. Боже мой, это и вправду свобода; когда ты любишь кого-то так сильно, что твоя потребность просто быть рядом перевешивает любое беспокойство по поводу того, насколько хорошо вы способны соблазнить друг друга.

Это она. И это я. Наконец это мы. Это правда мы. О боже…

Внезапно она отодвигается и берет мое лицо в ладони.

- Малдер, - шепчет она, силясь совладать с дыханием. – О Малдер… -

Она скользит пальцами по моим щекам, и я ощущаю распространяемую ею влагу моих слез. Я плачу.

Я поднимаю ее, используя свой вес, чтобы удерживать ее на месте. Жар ее лона обдает головку моего члена, и, будучи бессилен совладать с реакцией своего тела, я инстинктивно толкаю вперед.

- Скалли… о боже…

Она передвигается и нежно целует мои дрожащие губы.

- Знаю, - тихо говорит она, скользя своими губами по моим. – Знаю, знаю…

Затем она медленно и осторожно опускается на мой член, ее тугая горячая вагина растягивается вокруг него. Когда я вхожу в нее, она вскрикивает, широко разводя колени в стороны в попытке открыть мне свое тело. Господи, она такая маленькая. Я запрокидываю голову, испытывая почти болезненные ощущения от силы ее захвата. Плотно зажмурившись, я издаю протяжный стон. Как что-то столь мучительное может казаться таким чертовски совершенным?

Я вздрагиваю, приподнимая ее и затем снова опуская. Она издает хриплый стон, когда я проникаю глубоко внутрь нее грубым, почти свирепым толчком. Черт. О боже, да.

Снова и снова. Снова и снова. Снова и снова.

Мой разум разрывается в попытке зарегистрировать все ощущения одновременно… Скольжение ее затвердевших сосков по моей гиперчувствительной груди. Дрожь ее бедер, когда она старается вобрать меня глубже в свое тело. И биение ее пульса на моих губах, когда я провожу ими по ее шее…

Ощущение ее влажного набухшего лона, скользящего по моему члену.

О боже…

Мы двигаемся медленно, но отнюдь не потому, что нам не хочется ускориться. Я чувствую свой толстый и пульсирующий член, когда он раздвигает ее внутренние стенки, и… это прекраснее всего, что я когда-либо испытывал. Я дрожу от напряжения, сотрясаясь от интенсивности каждого проникновения в ее тело. Пот обильно стекает по спине. Я чувствую себя живым. Я чувствую себя таким живым.

Она впивается ногтями мне в спину, медленно проводя ими вниз. Я стону, стиснув зубы от сладостной боли, вызванной ее действиями. Переместив весь свой вес на нее, я чуть раздвигаю колени и позволяю ей скользить по напряженным мускулам моего паха. Когда она вскрикивает, я понимаю, что ее клитор достиг точки, в которой он подергивается. Я удерживаю ее в этом положении и начинаю двигаться.

Скорость мало-помалу нарастает, напряжение между нашими телами усиливается с каждым толчком. Ее крики становятся все более отчаянными по мере того, как я двигаюсь все активнее. Я чувствую, как ее внутренние мышцы начинают сокращаться.

Горячо. Горячо. Так туго и горячо.

- Ск-Скалли! Боже, да. Давай, детка. Давай!

Ее голова запрокидывается назад, и я мгновенно узнаю этот зарождающийся глубоко в ее горле звук. Чем громче он становится, тем сильнее это меня заводит. Мои толчки ускоряются, превращаются во все более сильные и отрывистые.

- Малдер, Малдер, о боже, о боже!

Это зарождается как легкая рябь, как колебание бархата вдоль всей длины моего члена, становясь все более мощным с каждым движением моих бедер. Я крепко обхватываю ее за задницу, пытаясь протолкнуть свою плоть в ее тугие, словно щипцы, глубины, даже притом, что ее внутренние мышцы сжимают меня невероятно плотно.

- Да! Да! Да! – хрипло выкрикиваю я, ощущая, как с каждым проникновением ее тело стискивает мой член все сильнее.

И когда я думаю, что больше не смогу войти в нее, ее тело начинает расслабляться. Она содрогается надо мной, продолжая стонать, хотя сокращения внутри нее ослабевают. Пару ленивых толчков спустя ее плоть становится совершенно податливой, обволакивая мой член подобно твердой и липкой второй коже.

Я двигаюсь медленно, позволяя ей спуститься с небес на землю, несмотря на то, что весь мой член горит с каждым проникновением в нее. Когда я чувствую, как она начинает приподнимать бедра навстречу моим, я обхватываю ее руками, переворачиваю и опускаю нас на матрас, ни на мгновение не нарушая установленный ранее ритм.

- Боже! О боже, да!

С этим изменившимся углом проникновения я вхожу в нее до основания, и этого оказывается достаточно. Я чувствую зарождение оргазма глубоко в своих яичках, делающего их тяжелыми, втягивая их. Мое тело цепенеет под действием невыносимого напряжения. Я начинаю беззвучно хныкать и стонать, ощущая, как член раздувается, готовый… вверх, и вверх, и вверх…

- Скалли! Скалли! Я собираюсь… ах… ах…

И я взрываюсь, энергично толкая в нее…

- Скалли, Скалли, Скалли… - причитаю я, когда каждая эякуляция стремится домой, в приветливую гавань ее ждущего тела.

Я толкаю и толкаю, пока спазмы не утихают, двигаюсь, пока член не начинает подергиваться и не становится мягким внутри нее.

- Я люблю тебя, Малдер.

Я поднимаю голову и смотрю на нее, пытаясь совладать со сбившимся дыханием.

- Повтори.

Она улыбается, и слезинки стекают из уголков ее глаз.

- Люблю тебя.

Я опускаю голову ей на плечо.

- Снова…

- Люблю тебя. – Ее руки лениво скользят вверх и вниз по моей спине в нежном, благоговейном жесте.

Я закрываю глаза…

***

Проходит время.

Я просыпаюсь от радостного ощущения ее в моих объятиях.

Скалли. В моих объятиях. Боже.

Прежде я говорил, что есть моменты, определяющие целую жизнь, но только один определяет вашу душу.

Для меня это именно он.

Я верю, что могу выбрать этот миг из множества других, простирающихся на протяжении времени. Он будет выделяться из бесконечной череды остальных…

Как единственный бриллиант среди бессчетного ряда простых камней.

Конец