Ради мести [Алексей Андреевич Гравицкий] (fb2) читать постранично

Алексей Гравицкий РАДИ МЕСТИ

Глава 1

Пуля летела так медленно, что казалось не долетит и упадет прямо перед ним. Но она не падала, она надвигалась медленно, но верно. И он хотел дернуться, увернуться, но не мог пошевелиться. Маленький восьмилетний мальчик стоял и смотрел на летящую в него пулю. Но свинцовой капельке не суждено было попасть в него, она попала в другого. Что-то тяжелое огромное навалилось на него сверху, повалило. Раздался чавкающий звук, что-то сверху вздрогнуло, и обмякло, прижимая его к земле.

Теперь угол зрения изменился, он увидел себя прижатого к земле телом отца. Отец был мертв. Он продолжал лежать, прижатый к земле, но видел, что в доме лежит его мать уже изорванная в клочья железным градом пуль, видел людей знакомых и незнакомых, мертвых и умирающих под железным дождем. И он знал, что из всей деревеньки он остался один. Один маленький восьмилетний мальчик. Один среди трупов тех, кого он любил всей своей чистой детской душой. Он закричал и…

Проснулся. Сердце колотилось с утроенной частотой, крик замер где-то в горле, когда он понял, что это всего лишь сон, и вывалился тихим шелестящим стоном. Стас поднялся с кровати, пошел в ванную комнату и жадно припал к крану. Пересохшие губы жадно ловили ледяную струю, потом он подставил под холодную воду взлохмаченную голову и окончательно пришел в себя.

Этот кошмар стал уже чем-то неотделимым, он преследовал его всю жизнь с той самой первой ночи, когда он трясясь от страха, всхлипывая и теряя сознание рыл маленькими нежными пальчиками холодную черную землю. Он хотел похоронить отца и мать, но когда увидел бескровное лицо, изуродованное металлом, когда заглянул в добрые глаза отца, которые теперь страшно выпучились и бездумно смотрели в ночное небо, когда…

Он так и не смог похоронить их, не смог дотронутся до отца, а на маму не смог даже смотреть. Он хотел реветь навзрыд, а вместо этого тихо проплакал всю ночь и забылся в неспокойном сне только на рассвете. И тогда вместо спасительной тьмы на него навалился этот страшный кошмар, настолько нереальный, что мог происходить только во сне. Он проснулся с криком, ожидая, что придет мама и тихо, положив теплую ладонь на лоб, начнет поглаживать, успокаивать и говорить что-то не важно что, но тихо и ласково.

Мама не пришла. Он открыл глаза и обнаружил, что находится в той самой яме, которую рыл весь день и всю ночь. Кошмар продолжался и проснуться от него было нельзя…

Стас выключил воду и вернулся в комнату, если это можно было назвать комнатой. Дом был предназначен на снос, жители выселены, мебель вывезена, стекла выбиты или выворочены из стен вместе с рамами. Он нашел самую удобную комнату. Во-первых в ней были остатки стекол в окнах и не так дуло, во-вторых здесь было не так грязно, как в остальном доме. Электричества конечно нет, но вода из крана еще течет, причем течет в ванну, которая каким-то чудом осталась не свинченной. Раковины нет, но на это наплевать. Унитаза тоже нет, ну и бог с ним, вокруг полно жилплощади отгороженной от него десятком стен, куда совершенно спокойно можно пойти и испражниться. По всему дому он насобирал остатки поломанной мебели и прочего, в результате чего в комнате появился хоть какой-то намек на то, что она может служить кому-то жильем.

Стас потянулся, спать не хотелось. Зато хотелось есть, чего он не делал уже трое суток. Ну да ничего, раз он жив, то уж от голода не подохнет. Он поднялся с кровати, причесал голову грязным гребнем с поломанными зубьями и отправился на улицу.

Город огромной махиной навис над ним, окружил со всех сторон, преграждая пути к отступлению.

Он чувствовал несвободу, вырваться из которой можно было только воспарив в небеса. Мегаполис распластался по земле, вознесся ввысь, вгрызся корнями в вытоптанный слой не то песка, не то глины. Все здесь было мертво. Земля утрамбована, обезжизнена, закована в латы асфальта. Из животных остались лишь изредка встречающиеся собаки, из птиц — мерзкие, прожорливые и грязные голуби, которых и птицами-то не назовешь. Растительности тоже мало, лишь чахлые, пропыленные деревья и взрощенная на какой-то химии травка, у которой даже оттенок неживой, ядовитый.

После того, как Стас покинул место, где родился и жил, он повидал много всякой дряни отравляющей чистую природу, но такого технического разврата, как здесь он не видел нигде. Ну на то Москва и столица, она всегда была Римом, государством в государстве, и жила по другим законам нежели вся остальная страна.

Стас шел по улице, ежился, боязливо оглядывался на безразличных прохожих. Хотя чего опасаться? Они идут себе и идут, семенят по делам, смотрят под ноги. Даже мужчины перестали смотреть по сторонам и заглядываться вслед красивым женщинам. Им нет никакого дела друг до друга, оно и понятно. Им нет никакого дела до него. Они не знают, что он не такой, что он совсем не такой, как они. Ну и слава богу. Они ему тоже безразличны. Пока безразличны, а там… Но