Ржавый рассвет (СИ) [Майский День] (fb2) читать онлайн

Ржавый рассвет

Глава 1 Джеральд

Дом раскачивался и приближался слишком быстро. Вообще происходило с ним что-то странное. Я вцепился в рулевую рогатку и вытаращил глаза. Ни то, ни другое не помогло. Мир продолжал неустойчиво вращаться, потом дом куда-то делся, зато прямо перед носом флаера оказались кусты. Много кустов. Вот в них я и сел. Ну рухнул, если придерживаться точности изложения. Затрещало.

Твёрдой рукой я откатил дверь. Газон маячил совсем рядом, понятия не имею почему вместо того, чтобы элегантно ступить на упругую травку, я сверзился с немалой высоты в непонятную грязь. Хорошо, что одежда сейчас не пачкается. Я встал и с достоинством отряхнулся. Мир продолжал покачиваться, но когда и кого это останавливало? Я же умею летать! Шагнул одной ногой, другой и решил, что сейчас и ходить-то не очень.

Сзади вновь раздался подозрительный треск. Я обернулся, чтобы заторможено пронаблюдать за тем, как мой флаер рушится с дерева туда, где я только что стоял. Повезло. Дай он мне по черепу, вот бы вечером голова болела. Говорили ведь умные люди, что надо ставить автомат-оберегатель, но как видно не дошло до меня.

А и ладно! За непонятными зарослями темнел дом, и я направился к нему, постоянно натыкаясь на какую-то ерунду, которую мой садовник полагал необходимой для создания настоящего современного стиля. По мне так обеспечивали эти вазы и скульптуры только синяки и ссадины, но специалисты никогда ни с кем не считаются, с этим я мирился.

Крыльцо выскочило на меня внезапно и даже попыталось врезать по морде перилами, но я устоял. Следовало признать, что развезло меня основательно. С тех пор, как придумали сваш, и вампиры обрели возможность пьянеть как люди пьянеют от спиртного, я что-то слишком часто обнаруживал себя в вышеуказанном непотребном состоянии, а иногда и в непонятном месте.

С великой праведностью уже надравшегося вхлам существа я клятвенно пообещал себе, что завяжу с бухлом. Вот доберусь до кровати и сразу брошу. Я нетвёрдо поставил ногу на первую ступень. Их имелось в наличии всего три, если мне не изменяла память, я решил, что справлюсь, но не тут-то было.

Мешала какая-то фигня. Я уперся в неё взглядом, а значит, неизбежно должен был наткнуться и всем остальным телом, ну или как-то так, если не придираться к словам. На моём крыльце стоял изрядных размеров предмет. Когда я уезжал в клуб его здесь точно не было, а то мне пришлось бы вылезать в окно, а я этого не делал. Значит, подбросили этот подарочек позднее. Бомба? Да кто же на такую разорится? Богатые враги у меня были, но прижимистые встречались чаще. Я больше верил в них, потому не испугался.

Преодолев ещё две ступени, я взобрался на площадку и тут меня буквально бросило на неизвестный предмет. Я налетел на него грудью, ноги разъехались по скользким плиткам, а прямо перед носом оказалось окошечко, которое имелось в крышке. Естественно, я в него заглянул.

Внутри находилась не бомба, хотя я так звезданулся, что мог и пропустить сам момент взрыва. В лёгких булькнуло, голова закружилось. Соображал я сейчас не лучшим образом. Ящик выглядел как инкубатор. Уютный мягко подсвеченный домик для двоих… Младенцев?!

Протрезвел я мгновенно. Люди мало чем могут меня запугать, но глядя на ребят, заботливо помещённых кем-то в защитную скорлупу, я ощутил, как на голове отчётливо шевельнулись волосы.

Что это значит? Кто ненавидит меня до такой степени, чтобы подкинуть на крыльцо вот такое? Мало того, что криминал, так ещё и неизвестность. Заряд нитрата серебра я бы понял, знал, как реагировать и спасаться, но здесь… Ещё бы записку прикололи: кушайте на здоровье, дорогой вампир! Я бы почитал.

Прикладывая холодный жетон то ко лбу, то к тому из висков, что болел больше, я ошеломлённо разглядывал находку. Дети спали. Рискнув приподнять крышку, я втянул носом их запах. Это оказались здоровые младенцы, один мужского пола, другой женского, что любопытно, не двойня, но родня. Вторая или третья кровь. Мальчик месяца на четыре старше девочки. Я на самом деле плохо разбирался в детях. Своих не имел, а теперь их и не предвиделось, так что поздно стало копить знания.

Я сел на плитки, которыми было вымощено крыльцо, вытянув ноги, прислонился к инкубатору спиной и попытался думать. Сколько я помнил законы, младенцы теперь поступали в полное моё распоряжение. Я мог отдать их в приют или оставить себе, оформив минимум бумаг. Мог, пока никто не видит, оттащить ящик к соседям и спастись поспешным бегством. Мог умертвить их, а колыбель выкинуть на помойку. Последнее было подсудно, но трудно доказуемо. Дети в нашем мире принадлежали взрослым и имели немного шансов на нормальный исход своей судьбы. Планета трещала от населения, которое слишком долго и активно размножалось, сокращение его приветствовалось втихую властями, недаром ведь вампиры жили свободно и пользовались уважением правящей верхушки.

Мои добропорядочные соседи уже спали, так что переадресовать им любопытную посылку не составило бы труда, но что если кто-то из них что-то видел, а то и сам распорядился так младенцами? Респектабельная публика самая опасная и ненадёжная, если как следует разобраться.

Я вздохнул пару раз разгоняя по несчастной атмосфере пары сваша, а потом поднялся, оттащил инкубатор в сторону и приложил ладошку к входной двери. Она услужливо открылась. У ящика имелись две удобные ручки, потому сунув жетон в карман, я ухватился за них и переступил родной порог в качестве опекуна двух малолетних сирот. Собственноручно втащив в свой дом, я фактически их признал. Хмель, должно быть, выветрился из башки не полностью. Ну да в суде это, если что, меня не оправдает.

Совершив вышеописанный безрассудный поступок, я начал размышлять о том, что мне предпринять дальше. Хотя я очень сильный и заносить ящик старался аккуратно, но совсем без тряски не обошлось, однако дети не проснулись, продолжали сопеть носами в своём гнёздышке. Не иначе кто-то озаботился усыпить их, чтобы крики не привлекли внимания посторонних. Неизвестное лицо или лица очень старались устроить всё так, чтобы малолетние кузены перепали именно мне.

Ладно, вряд ли небольшая доза снотворного так уж повредит мелюзге, но рано или поздно лекарство прекратит действовать и что тогда? Вопли начнут тиранить мой нежный слух, а то ещё и разбудят ненароком давно спящую совесть. В доме воцарится ад, а оно мне надо? Как поступить дальше, я не имел ни малейшего понятия, но подозревал: поставить в углу блюдечко с молоком и верить, что мои подопечные сами научатся из него лакать, было, пожалуй, самонадеянно. Мне срочно требовалась помощь, но где раздобыть её, я не знал. Люди ночью спят, а вампиры вряд ли достаточно компетентны в вопросах воспитания человеческих детёнышей.

Дома я у себя не терплю посторонних, потому вся прислуга живёт на стороне и приходит лишь по мере надобности, но ребятам требуется надзор, а сам я с этим точно не справлюсь. Значит, нужна нянька.

Я поглядел на часы, потом на детей. Предпринять что-то надлежало раньше, чем они проснутся, потому что как только откроются их глаза, а главное рты, я совершенно растеряюсь. Дети же всё время орут. Нанять человека в такое время немыслимо, зато можно купить — это я знал точно. Обернувшись последний раз на своё нечаянное приобретение, я выскочил из дома и вызвал автоматическое такси.

Рынок работал круглосуточно, чтобы всякий владелец имел возможность посетить его в удобное для него время. Чуть ли не единственное место в нашем городе, куда всегда можно пойти, хотя я на них прежде и не захаживал. Рабы мне не требовались, добровольно вешать себе на шею ещё и этот хомут никак не тянуло. Наёмное лицо легко уволить, избавиться от раба сложнее. Конечно, его нетрудно перепродать, пусть и с убытком, но ведь примешься потом размышлять: а хорошо ли с ним обращаются у другого хозяина и не горюет ли он об утраченном счастье?

Да, вот такой я сентиментальный идиот и ничего не могу с собой поделать. Кто-то об этом знал, или хотя бы догадывался, потому и подкинул ребят на одно конкретное крыльцо. Лежи они просто в корзине, я бы поверил, что это закуска к завтраку, но о них попеклись с усердием, значит, предполагали, что останутся живы.

На невольничьем рынке царила почти неприличная для этого часа суета и я влился в неё с долей смущения. Всё же я помнил времена всеобщей свободы и братства. Вампиров тогда, правда, травили и подвергали гонениям, но стоило ли наше сегодняшнее благополучие попутного расцвета человеческого коварства?

Рабство узаконили лет сто назад, тщательно прописав законы. Человек и сам мог себя продать, чтобы расплатиться с долгами или обеспечить семью. Родители нередко сбывали с рук лишних детей. Этих чаще всего скупали различные школы, чтобы взрастить ребят для тех или иных потребностей, а потом вывести на помост и получить прибыль.

То крыло здания, где торговали элитой, я миновал не задерживаясь. Меня интересовало что попроще. Загляделся было на миловидную девушку, но подойти не рискнул. Если Миранда увидит у меня в доме привлекательное создание женского пола, немедленно решит, что я завёл любовницу и не светит мне тогда благоволение той, чью благосклонность я время от времени пытался завоевать. Купить пожилую и страшненькую рабыню? Примется ворчать, и не факт, что пребывание под моим кровом особы почтенного возраста сойдёт с рук. Миранда и без того вела себя капризно и неприступно, все мои долговременные ухаживания грозили пойти прахом, стоило разок свалять дурака.

Я вздохнул и перешёл в крыло, где торговали мужчинами. Молодой парень не подойдёт, сам ещё дитя, что он смыслит в других детях, старик примется досаждать ворчанием, значит, следует присмотреться к людям зрелым, успевшим приобрести какой-никакой опыт семейной жизни, но ещё не достигшим порога дряхлости.

Принять решение оказалось проще, чем его осуществить. Я растерянно бродил по рядам, пугаясь взглядов, которыми скользили по мне несчастные, выставленные на торги, и их владельцы, не зная на ком остановить внимание и при этом всё время помня, что дома меня дожидается проблема. Возвращаться туда одному никак не следовало. Я отчаянно трусил. В пятом или шестом ряду я, наконец, заприметил подходящий товар.

Этот человек сразу зацепил моё внимание. Среди равнодушных он источал пульсирующую боль, концентрированное отчаяние. Не иначе шаг, который ему предстояло сделать, мучил не на шутку. Я присмотрелся издали. Судя по табличке, он распоряжался собой сам, меня это устраивало, потому что избавляло от посредников и накопившихся претензий. Лет тридцати на вид, то есть, вполне возможно, уже имел опыт семейной жизни, а стыд, с коим он воспринимал новизну своего положения мне шёл на пользу. Пусть отношения у нас будут натянутые, зато из человека не получится надоедливый раб, который ищет благосклонности своего господина и однажды просто садится ему на шею. Навидался я подобных извращений разной степени сложности. При моей всем известной мягкости нрава лучше было в такие авантюры не пускаться.

Я разглядел цену и едва не отступился от покупки. Неудивительно, что парень стоит здесь, не привлекая чьего-либо внимания. Хорошие деньги платят за годный товар, а тут предложен неприрученный новичок, с которым большинство связываться не рискнёт. И я бы, наверное, спасовал, но вновь поглядев на часы, представил какой ужас ждёт меня дома и перестал трястись над своим текущим счётом. Не обеднею. Я не принц и не банкир, но паперть задом не протираю. На жизнь хватает.

Человека я рассматривал не без интереса. Как уже говорил, выглядел он примерно на тридцать лет, выше меня ростом, крупнее, нельзя не признать, что вполне благообразный по наружности. Будь он вампиром, я бы десять раз подумал стоит ли водить с ним знакомство, но Миранда никогда не снисходила до человеческих самцов, так что ревновать к этому конкретному не имело смысла.

Мужчина побледнел, когда наши взгляды встретились, но на вопросы отвечал внятно, хотя и тихо. Самый первый, правда поразил его не на шутку, я оценил реакцию.

— С детьми грудного и чуть старше возраста обращаться умеешь?

«Да» последовало неуверенное, я так понял, от растерянности, а не дефицита квалификации.

— С двоими справишься?

— Постараюсь, господин.

— Другой постоянной прислуги в доме нет, но вся твоя обязанность будет заключаться только в уходе за детьми, ну и себя обслуживать придётся самому, кухарку я нанимать не собираюсь.

А что я, собственно говоря, расписываю тут условия проживания, словно буду ему платить? Я же теперь рабовладелец. Почти. Без долгих проволочек я заключил сделку. Терминал принял денежки, и человек официально поступил в моё распоряжение. Как это, оказывается, просто устраивалось.

Я велел новому слуге следовать за мной и направился к парковке, но почему-то очень удивился, когда, остановившись у ближайшей машины, обнаружил его рядом. Мне казалось, что он сбежит: деньги ведь уже получил. Сам бы я, наверное, так и сделал, но человек смирно дожидался приказов и не пытался меня обмануть. Я решил, что сам виноват.

— Залезай, поехали.

Для рабов в такси существуют отдельные места, но я велел сесть рядом. Здесь я мог его ещё разок рассмотреть. Вампиры интуитивно угадывают суть человека, потому обмануть нас можно разве что по мелочи. Прислушиваясь к своим впечатлениям, я решил, что с выбором угадал. Надёжный ответственный, достаточно взрослый мужчина, вполне способный справиться с тем, что я ему поручу, а если нет, так дети в общем-то не мои. Появится случай сказать: я сделал всё, что смог, но мог не всё. Главное — не мне теперь придётся стирать пелёнки!

— Как тебя зовут?

— Борис, господин.

— А меня — Джеральд. Давай договоримся, что наедине ты будешь называть меня по имени, лишние слова раздражают слух. В присутствии посторонних можешь извращаться как тебе угодно. У меня никогда не было невольников, и завести тебя вынудили чрезвычайные обстоятельства. Я понятно излагаю?

— Да, Джеральд!

Послушался! Быть может я не такой безнадёжный опекун несовершеннолетних как сам полагал? Я удовлетворённо откинулся на мягкую спинку. Вот ведь, сумел всё хорошо устроить, и в дальнейшем хлопот быть не должно.

Дом я купил готовый, а не строил сам, потому там имелась уединённая часть, предназначенная не то для проживания рабов, не то для размещения гарема. Везде громоздились решётки, но крыло выглядело вполне просторным и уютным, к нему примыкал отдельный маленький садик. До сих пор мне эти комнаты не пригождались, потому что как уже говорил, я не терпел в доме посторонних, но сейчас всё складывалось удачно. Детям там будет хорошо, и мне они не станут докучать, а когда вырастут, вообще свалят во взрослый мир. Дам профессию и помашу ручкой, люди ведь именно так поступают со своими ребятами, чем я хуже?

У меня даже настроение поднялось, да так, что я принялся напевать мотивчик, что слышал в клубе. Борис осторожно меня разглядывал, но это ведь он зависел от меня, а не наоборот, так что имел полное право интересоваться хозяином, просчитывать, насколько комфортно теперь пойдёт его жизнь.

Вот и дом мой любимый открылся в середине квартала. Приехали. После бурно проведенной ночи голова побаливала, и желание в душе сохранилось одно: завалиться в кровать и проспать весь длинный день. Я решил как можно скорее переложить на раба все обязанности и приступил к выполнению этого хорошего плана, так что из такси выскочил резво и по дорожке к дому едва не бежал.

Охватил было ужас от мысли, что на крыльце могут оказаться и другие неприятные сюрпризы, но всё обошлось. Ничто не преграждало путь, и мы вошли.

— Вот! — сказал я, указывая на инкубатор. — Это твои подопечные. Идём я провожу тебя в то крыло дома, где намерен вас всех разместить.

Я живо подхватил ящик и понёсся с ним едва не вприпрыжку, но задержался у двери, потому что мой верный раб не спешил за мной преданно, как делал это раньше. Обернувшись, я обнаружил его на том же самом месте, где оставил. Человек стоял и смотрел мне вслед с таким ужасом на физиономии, что я мигом вернулся, причём вместе с ящиком, который позабыл выпустить из рук.

— Что случилось? — спросил я.

Вдруг он углядел опасность, которой я по бестолковости не видел?

— Ты — вампир?

Я даже оглянулся для верности, точно ли он ко мне обращается, но мы всё ещё пребывали наедине. Детей я не считаю.

— Да, и что?

Вместо того, чтобы нормально ответить на вопрос, он побледнел ещё интенсивнее, хотя это уже казалось невозможным, а потом осел на пол, только что в обморок не рухнул, продолжая заторможенно пялиться на меня вылупленными глазами, словно привидение увидел. Пока я созерцал это безобразие, разинув рот от изумления, пробудилось само древнее зло, и его первый пробный крик вонзился в мои несчастные уши.

Решил называется проблемы! Лучше бы я поехал и купил себе мозгов, чем вот это вот всё!

Глава 2 Борис

Туман и боль сплелись в один рваный кисель, странные звуки, от которых нестерпимо хотелось проснуться возникали вокруг с навязчивым постоянством, но очнулся не от них. Голос, который звал из глубин бреда звучал так испуганно, отдавая звенящими нотками паники, что у меня принялись бродить по коже злые мурашки и я постарался попасть туда, куда он меня извлекал. Вряд ли я падал в обморок, потому что сидел, а не лежал на полу, но соображал с трудом.

Перед глазами поначалу плыли лишь нечёткие пятна, но проморгавшись, я разглядел встревоженное лицо, склонившееся ко мне в нежданном милосердии. Работодатель пытался поймать мой взгляд.

— Эй! Борис, что случилось? Приходи в себя, пожалуйста, а то тут уже такое творится.

Поника, звучавшая в его голосе, помогла собраться. Я слышал, а теперь и понимал — что именно означал шум, гонявший меня по ухабам бреда. Где-то совсем рядом вопил ребёнок, настойчивый несчастный плач заставлял соображать быстро, рваться что-то делать. Решать проблемы, устранять последствия. Утешать. Мышка? Нет, она слишком большая для такого рёва, да и далеко она, её просто не может оказаться здесь, рядом.

Память возвращалась толчками, а вместе с ней нарастал ужас, в который ввергло неожиданное открытие: стремясь убежать от преследования вампиров, я сам отдал себя в руки одному из них. Как я мог даже предельно уставший, измученный тревогами и голодом не понять кто передо мной стоит? Хотя, вновь глядя в это лицо, по-прежнему сомневался. Вампиры красивы, надменны, я видел их немало, а это существо никак не тянуло на короля ночи. Глаза серые, волосы серые, такими они мне казались, и вместо длинных локонов красовалась на голове подзапущенная, но вполне человеческая стрижка. Испуганная простодушная мордочка могла принадлежать подростку лет шестнадцати, но никак не высшему существу, предназначенному для вечности. Вроде и ненамного мельче меня вырос, но остался порывисто-хрупким, каким реально быть только в юности, да и надменность высшего существа от него не разило.

Следовало мне опомниться ещё тогда, обратить внимание на то, как покупатель присматривается издали, но я устал, соображал скверно. Увидел перед собой немного бестолкового скромного человека и решил, что это лучший вариант. Целый день меня разглядывали надменные рабовладельцы, безусловные господа, я измучился от их бесцеремонности, едва держался на ногах. Мне показалось, с невзрачным юношей, так озабоченным своими проблемами, что, узрев немаленькую цену, он только вздохнул и раскошелился, удастся поладить миром. Лишь увидев, как он подхватил тяжёлый ящик, я понял, кто передо мной на самом деле.

Ребёнок кричал странно, но дурнотная муть всё ещё колыхалась в голове, и я не сразу осознал, что детей двое. Сообразив же это, попытался подняться, ведь они нуждались в помощи, но смог лишь вяло пошевелиться.

Джеральд тотчас подхватил меня и усадил в кресло. Воздел, как будто ребёнок здесь я, утверждая в мысли, что только вампир способен обладать такой нечеловеческой силой. От резкого движения я едва не потерял сознание, но, наблюдая комнату из более естественной позиции начал быстрее приходить в себя.

— Бэри, я не знаю, что делать, — сказал вампир искательно заглядывая мне в лицо. — Они кричат!

Он кивнул на инкубатор, ещё и рукой показал, словно сомневался в моей способности правильно определить источник звука. Я решил, что, пожалуй, смогу заговорить, хотя язык и губы ощущал смутно, словно всё это не моё и неизвестно, как ещё будет повиноваться.

— Они, скорее всего, голодные.

— Еда! — воскликнул вампир, подпрыгивая на месте, но тут же сник:

— А где её взять? Ещё даже и не утро. Магазины-то, наверное, закрыты.

Я разглядывал инкубатор. Вещь выглядела добротной, основательной, а зная примерно устройство таких переносок, я понимал, что если уж разорились на недешёвую корзину, то наверняка позаботились о пище на первое время. Особенно с учётом того, что вручили детей вампиру, а не человеку. Мысли ворочались в тяжёлой голове туго.

— Ящики в основании…

Джеральд, надо отдать ему должное, несмотря на кажущуюся бестолковость, соображал быстро. Бросив на меня короткий взгляд, он мигом проверил все отделения инкубатора и нашёл бутылочки в герметичных упаковках. Пища оказалась отличного качества и с самоподогревом, как раз то, что нужно.

— Достань ребёнка и дай мне, второго возьми сам, — продолжал я суфлировать тусклым шёпотом.

Вампир кивнул, несколько секунд собирался с отвагой, а потом отдал крепления крышки, сдвинул её и плавным движением, вынул одного из ребят. При всей своей растерянности, двигался он ловко, и я поверил, что вреда нашим подопечным не причинит даже случайно.

Устроив ребёнка у себя на коленях, я нажал нужную кнопку, подождал сколько требовалось, встряхнул бутылочку и сняв чехол с соски дал её малышу. Плач прекратился. Оголодавшее дитя немедленно принялось питаться, глядя на меня ясными голубыми глазами. Второй ребёнок ещё кричал, но Джеральд, внимательно следивший за всеми моими действиями, повторил их в точности, и в комнате наступила блаженная тишина.

Мы сидели в креслах друг напротив друга, слушая деловитое сопение младенцев, а я ещё и звон в ушах. Необходимость быстро прийти в себя отодвинула страх куда-то на задний план и сейчас я просто отдыхал. Голода не ощущал, но знал, что поесть нужно, без этого противная слабость не покинет, а я должен был вернуть себе силы, потому что ничего ещё не кончилось. Я старался защитить Грейс и Мышку всеми средствами, но способ, ещё недавно казавшийся таким удачным, дал сбой. Опасность бродила рядом, и я знал, что пока дорогие мои девочки не улетят с планеты, тревога не отпустит, да и потом — тоже. Разве что появится пусть слабая но надежда на благоприятный исход всего предприятия.

Я осторожно посмотрел на вампира. Он заворожённо наблюдал за тем, как его подопечный поглощает пищу, и восторженно улыбался. Благословенная тишина послужила причиной или Джеральд никогда не держал в руках младенца, но происходящее занимало его внимание полностью. Лишь через минуту он поднял на меня мечтательный взгляд и сказал растроганно:

— Дети — ну просто чистые вампиры!

Я чуть не сказал, что иногда верно и наоборот, но воздержался. Всё же мы не были равны, и с замечаниями сомнительного свойства следовало повременить.

— Все хотят есть.

Его глаза сосредоточенно прищурились.

— Ты от голода вырубился?

— В том числе.

Он кивнул.

— Ужасное место. Я забрёл туда в первый раз и надеюсь, он же будет и последним. Мне срочно требовалась помощь и просто не знал, где раздобыть её посреди ночи. Жутко растерялся, когда мне подкинули вот этих двух крикунов, да ещё пьяный был.

— Почему ты не отдал детей в приют?

Джеральд отвёл взгляд, минуту сосредоточенно изучал личико своего младенца и лишь потом сказал с отвращением:

— Там ужасно. Ты ведь знаешь, как дешева сейчас детская жизнь. Я не могу осчастливить всех, но, поскольку этих двоих прибило течением к моему порогу, постараюсь обеспечить им нормальную судьбу. Ну, если ты мне в этом поможешь.

Неужели в произошедшем не было подвоха и вампиру действительно требовалась нянька? Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но так захотелось поверить в лучшее.

Дети, наелись и опять заснули. Джеральд уложив их в инкубатор, исчез на пару минут, а потом вернулся с большой кружкой очень крепкого горячего сладкого кофе.

— Заглатывай. Еды в доме нет, только липкое печенье, которое приносит миссис Хилл, но я схожу и куплю.

— Закажи с доставкой, — посоветовал я.

Пил, обжигался и какое же блаженство испытывал от самого процесса! Результат тоже не заставил себя ждать. Едва ополовинил посуду, как сразу прибыло сил.

— А можно? — удивился Джеральд.

Откуда же вампиру знать такие вещи? Я почувствовал себя настолько лучше, что, спросив предварительно адрес, заказал всё сам. Заодно, хотя голова ещё кружилась, встал и проверил содержимое других ящичков инкубатора. Там имелся запас и других полезных вещей. Собирали их в явной спешке, но натолкали, сколько влезло.

— И детям тоже пусть принесут всё, что требуется, — сказал вампир, а потом окинув меня рассеянным взглядом посоветовал озаботиться заодно собственным гардеробом. — Тебе понадобится одежда и обувь. Распорядись сам. Вот карточка.

Он зевнул. Глянув в окно, я обнаружил, что уже светает.

— Ты спишь весь день?

— Не весь и не всегда ложусь, но сейчас просто валюсь с ног. Ты справишься один?

— Да, всё нормально.

— Вот и отлично. Миссис Хилл сегодня убирать не придёт, а если появится садовник, запри дверь и не пускай его в дом. Я там вчера, сажая флаер, немного повредил дерево, которое он холил и лелеял, а ещё поломал розовые кусты и сбил с ног двух-трёх мраморных купидонов. Лучше нам какое-то время не общаться с этим парнем, он жутко высоко себя ценит, и будет очень зол. Счастье ещё, что я не понимаю половину его ругательств. Флаер пусть пока валяется где валяется, механикам я потом позвоню, когда встану, они хорошо меня знают и дают скидку.

Ещё раз зевнув, только клыки сверкнули, он ушёл на второй этаж, оставив меня хозяйничать в доме.

Я вернулся в кресло и несколько минут сидел, просто глядя перед собой. Жизнь в последнее время так круто за меня взялась, что я научился быстро привыкать к одним бедам в твёрдом ожидании других. Страх почти отступил. С одной стороны, вампир производил впечатление вполне адекватного существа, с другой — ребята требовали заботы. Посадив на мою шею двух кричащих младенцев, Джеральд словно снял с неё часть иного груза.

Еду доставили быстро. Поначалу меня затошнило от запаха, но затолкав в себя первые кусочки, понемногу разбудил естественные потребности организма. От сытости потянуло в сон, но зато двигаться я мог теперь куда увереннее, чем прежде.

Первым делом осмотрел несколько ближайших комнат. Обнаружив, что кухня и туалет в рабочем состоянии, решил пока больше ничего не искать. На второй этаж не сунулся, памятуя, что вампиры и во сне — источник опасности, потому что разбудить их несложно.

Следовало выкупать детей. Поглощающие выделения комбинезоны, в которые оба были облачены, пока ещё держались, индикаторы светились зелёным, но я подозревал, что резерв скоро исчерпается. Впрочем, для начала себя следовало привести в рабочее состояние, потому я придвинул к инкубатору кресло и устроился в нём подремать.

Периодически меня поднимали доставщики товаров, но принимая пакеты и расплачиваясь за них я почти не выходил из полусонного состояния, а когда усталая память неуверенно подсказала, что наиболее срочное уже привезли, я отключился по-настоящему.

Разбудил меня опять Джеральд, точнее, его присутствие. Нервная дрожь, какая случается от атмосферного электричества, заставила вынырнуть из уюта сновидений. Я разлепил веки.

Вампир стоял на коленях возле инкубатора и с живейшим интересом наблюдал за его содержимым. Дети, что удивительно, не кричали, хотя должны были уже проголодаться снова. Я выбрался из кресла, чувствуя себя гораздо лучше прежнего, хотя тело и затекло от неудобной позы.

— Прости, что бросил здесь, ничего толком не объяснив и не показав! — сказал Джеральд, поворачиваясь ко мне. — Пойдём, провожу в твои комнаты.

При виде решёток по спине прошёл холод, и словно почувствовав моё замешательство, Джеральд, который без видимых усилий один тащил ящик, обернулся с извинениями:

— Дом я купил не так давно и не стал заморачиваться с переделками. Похоже, у предыдущего владельца здесь располагался гарем, от запаха духов не продохнуть было, я распорядился всё вычистить, так что детям должно понравится, а решётки не во вред. Сможешь сам запирать двери, когда возникнет потребность, ключи висят на стене, увидишь. Давай осмотрись и скажи куда чего ставить. Если потребуется ещё мебель, закажи.

Я послушался своего хозяина. Квартирка состояла из небольшой гостиной и двух скудно обставленных спален. Крепкая дверь вела в отгороженный участок сада. Наверху решёток не было, но судя по некоторым признакам, здесь автоматически включалось защитное поле, если кто-то ступал за порог. Как видно, неведомый мне предшественник Джеральда тщательно следил за своей добычей.

— Да, насчёт решёток, — сказал вампир, установив инкубатор в той спальне, что была просторнее, я выбрал её для детей. — У меня случаются гости, иные из них могут повести себя бесцеремонно. Мне будет спокойнее за тебя и ребят со включенной защитой. Так что, если я попрошу тебя запереться и не выходить, отнесись к этому капризу с пониманием.

— Ты совершенно не обязан передо мной оправдываться, — сказал я.

Он поглядел с неожиданной серьёзностью, отчего лицо, отвердев стало взрослее и даже красивее.

— Бэри, — произнёс он спокойно. — Я не одобряю того, что творится на этой планете, но вынужден соблюдать местные правила, раз уж здесь поселился. Давай договоримся, что мы помогаем друг другу. Ты мне — вырастить этих детишек, я тебе — материально. От хорошей жизни в рабство себя не продают, у тебя явно есть проблемы. Захочешь — расскажешь, нет — я без претензий. Устраивает тебя договор?

Меня такой расклад не то чтобы ошеломил, я ведь видел, что передо мной не злодей, но с одной стороны напугал, потому что всё складывалось слишком хорошо, с другой породил надежду на лучшее. Я спросил уже веря в благоприятный ответ:

— Я смогу выкупиться, если появится такая возможность?

— Безусловно. Мы вправе составить новый договор, если хочешь. Сегодня не получится, мой юрист в отъезде, но через пару дней он вернётся, и мы обсудим это дело в компании компетентного человека.

Верить ли в лучшее? Надежда прекрасная вещь, но её тепло может сделать невыносимой боль поражения. У меня от волнения съёжилось горло, и лёгкие как-то не так повернулись в груди. Не знаю, как мне удавалось дышать, но заговорить смог не сразу.

— Спасибо, Джеральд!

— Ты просто не представляешь, как я тебе благодарен! Когда ты так спокойно и уверенно распорядился кормлением младенцев, ко мне вернулось мужество. Я вдруг понял, что с ними можно справиться, нечасто вампиру удаётся испытать такое волнующее ощущение.

Он рассмеялся. В простой домашней одежде он не выглядел таким юным, как в вечернем наряде, да и вёл себя теперь свободно и раскованно, что тоже прибавляет взрослости. Вроде бы нормальный человек, я от души понадеялся, что мы поладим.

— Мне ведь придётся пользоваться кухней, я могу свободно ходить по дому?

— Разумеется. Вампиры у меня бывают нечасто, я стану предупреждать заранее. Если тебе понадобиться отлучиться, тоже не вопрос. Полагаю, за дополнительную плату миссис Хилл согласиться присмотреть за детьми, пока тебя не будет, а нет, так найду приходящую няню. Извини!

Последнее относилось к телефонному звонку, который заставил вампира, слегка поклонившись, отойти в сторону. Чувствовалось, что он действительно не имел рабовладельческого опыта и не стремился утвердить свой статус господина.

Я занялся распаковкой вещей, собираясь в ближайшее время выставить прочь Джеральда, чтобы искупать и накормить доверенных моему попечению детей. К разговору не прислушивался, как вдруг знакомое имя привлекло внимание. Долиш! Я не успел понять, в каком контексте оно прозвучало, потому что беседа уже закончилась, но почти угнездившийся в душе покой взорвался новым приступом ужаса. Только я было поверил, что жизнь пойдёт более или менее ровным ходом, как вдруг узнал, что мой враг — близкий знакомый моего хозяина. Было отчего ощутить смятение.

Глава 3 Джеральд

Вообще я собирался наведаться днём на одно из своих предприятий, посмотреть, как идут дела, но пока ребята из обеспечения ставили мой флаер в нужную позицию, проверяли его, а потом перегоняли на посадочную площадку, день почти прошёл, и я решил, что если работа без меня как-нибудь делалась прежде, то и дальше не остановится, и наладился в клуб.

Солнце ещё не село, но на моём флаере стояла хорошая защита, а парковки возле вампирских заведений снабжались навесами, так что ничто не помешало мне отправиться привычным маршрутом. Перед отлётом я заглянул в детскую и предупредил Бориса, что исчезаю, возможно до утра.

— Запрёшь решётки? — спросил он хмуро.

— Не вижу необходимости. Дом на охранной базе. Правда, если ты пожелаешь погулять в саду, то придётся дать команду на центральный пульт, чтобы система принимала тебя за своего. Там отдельный ярус обороны. Справишься?

Он издал скептический звук, который люди называют хмыканьем.

— Не горю желанием дожидаться, пока мне на голову свалится летающая машина с тобой внутри. Маленький садик, я так понимаю, защищён всегда? Вот там и погуляю с ребятами, им полезно подышать свежим воздухом перед сном.

Похоже он успел заметить сегодняшнюю возню в сломанных кустах и уловить некую закономерность в происходящем — выводы ведь сделал правильные. Сообразительный человек мне попался, что там говорить.

— Это случается не так и часто, — произнёс я чопорно. — Я живу один. Жил до сих пор, и не испытывал необходимости в особых мерах предосторожности, но гулять по ночам в маленьком саду — это разумный выбор.

И распорядился, и оправдался — короче говоря, свалил прочь с чувством законного удовлетворения. В залах клуба было ещё почти пусто, только в баре толклись и вампиры, и люди. Определить без должной сноровки кто из них кто, мог лишь завсегдатай. То есть, ночные охотники по запаху легко разделяли своих и чужих, а вот человек растерялся бы. Напитки подавались в одинаковых стаканах, внешность обманывала как нигде, и любой из нас мог сохранять инкогнито, если этого желал.

Я скромно сел в конце стойки. На это неудобное место претендовали, лишь когда бар бывал переполнен, так что я занимал его без проблем. Ива обслужила двух мужчин с длинными до пояса волосами и сверкающими в глазах цветными линзами, а потом подошла к моей скромной персоне.

— Ты сегодня рано, Джеральд. Как обычно?

Я кивнул и получил массивный стакан с золотисто-коричневым содержимым. Сваш от природы неприятен на вкус и противно пахнет, но дистилляция творит чудеса, и теперь от напитка разило только мятой. Я придвинул стакан к себе, покрутил на гладком дереве стойки. В заведении всё было сделано добротно, солидно — под требовательного клиента, заблудившегося в веренице веков. Я и сам часто ловил себя на мысли, что прошлое никуда не ушло и всегда рядом, когда пальцы ласкали подлинные вещи, сотворённые по классическому канону.

Любопытно. В молодости я вёл совсем иную жизнь, полную опасностей и лишений. Резкую. Потом, когда изменились обстоятельства, осел на покойной планете с немного кривым законодательством, но приятным климатом и бездной плюшек для тех, кто готов вкладывать деньги. Что если мне недоставало стремительного прошлого? Разве бы ввязался я в эту авантюру с детьми, не желай душа смятения? Я принял в свой дом трёх человек — и ничего. Пережил это безобразие и даже головой о стену не побился, хотя и голова имелась в наличии и множество подходящих стен.

Странное я существо, хотя что спрашивать с вампира?

Большинство посетителей перебралось за столики, Ива навела порядок и подошла ко мне. Я всё время наблюдал за ней краем глаза, как привык делать, находясь поблизости. Мы вроде бы дружили, ну точно не враждовали. Заведение они с Мирандой держали на паях, но Ива, в отличие от компаньонки никогда не гнушалась работать в клубе, а не только слоняться по его комнатам демонстрируя несомненные таланты своего портного, парикмахера и стилиста. Ива мне нравилась. Славная женщина — привлекательная и надёжная, из той породы дам, на которых не страшно даже жениться.

— У тебя проблемы, Джерри? Ты не притронулся к своему пойлу.

— Не хочется что-то, я бы поел.

В баре кровушку обычно не подавали, для этого существовали тайные комнаты внизу и наверху, но Ива, глянув мельком вокруг, поставила передо мной массивную чашку, из каких люди пьют кофе или чай. Я жадно втянул носом сочный свежий запах. Ещё тёплая сцеженная кровь. Аппетит разыгрался так, что я освоил порцию в два глотка и довольно прижмурился.

— Больше не дам, ты знаешь правила.

— Хватит пока. Спасибо, Ив!

Настроение у меня не то чтобы улучшилось, а как-то перестало беспокоить. Я снова повертел на стойке стакан со свашем и принялся рассеянно вспоминать давние времена. Поносило меня по Галактике, что там говорить. Сейчас никто из тех, кто меня знал, как добропорядочного зажиточного гражданина и предположить бы не решился, что на протяжении всех последних человеческий войн я подвизался арматором, а заодно капитаном каперского корабля, вселенским разбойником, который беззастенчиво переходил с одной воюющей стороны на другую, в зависимости от условий, которые люди предлагали своим верным и героическим помощникам.

Я, как любой приватир (мы чаще пользовались этим термином), работал за процент, хотя конечно не все призовые суда доставлял туда, где мечтали увидеть их авторы патента. Не знаю какую пользу или какой вред принесла моя бурная деятельность людским армиям, но мне заработанного хватило на то, чтобы обосноваться после прекращения сражений в тихом месте. Звёзды с неба я собрал, возможно не все, но убытков точно не понёс. Команда почти сплошь состояла из кровососов, потому очередной приз не только снабжал нас деньгами, но и позволял вволю поесть. Людей мы не убивали, поскольку наниматели предпочитали получать их живыми, но наедались впрок и тем что было. Случалось и голодать. В целом, беспутная жизнь приватира приучила меня довольствоваться малым и стойко переносить лишения.

— Эй, Роджер! — окликнул хорошо знакомый голос.

Я вздрогнул и обернулся. Вот не следовало плавать мыслями в прошлом. Весёлый Дядя Роджер — такое прозвище я носил одно время на полях минувших сражений, точнее, в пространстве. Давно следовало забыть это имя, особенно учитывая, что соперник мой тоже так звался. Миранда окликала вовсе не меня, а Роджера Долиша, саженного роста красавца, вампира с которым я договорился здесь встретиться, хотя охотнее всего уложил бы его в летающий гроб и отправил скитаться куда-нибудь в далёкую-далёкую галактику.

Миранда кокетничала со всеми, но с Долишем — особенно, чересчур интимно и старательно. Я каждый раз злился, когда видел это безобразия, но что мог поделать? Разве что поскрежетать зубами.

Будь я пылким влюблённым с ветреностью в мыслях и горячим трепетом в сердце, я вызвал бы его на дуэль, но я всего лишь вяло волочился за Мирандой, полагаясь более на удачу, нежели на упорство. Что делать, если я и отличался когда-то восторженностью чувств, то уже не помнил те смутные времена.

Миранда и Долиш разговаривали в соседнем зале, я видел их сквозь широкий арочный проём, соединявший оба помещения, а слышать беседу и вообще не мог, так как вампиры общаются тихо. Собственно говоря, я пялился на туго обтянутую тканью женскую попу, и зрелище это до предела ограничивало мою природную сообразительность.

Миранда была соблазнительной штучкой. Такое призывное, гибко двигающееся тело кого угодно вытряхнет из рамок благопристойности. Вампиры спотыкались на полушаге, когда видели её впервые, что уж там говорить о людях. Вот и я жадно пялился на сочные прелести, поскольку на большее пока рассчитывать не мог и разум мой не успел толком вернуться в рассудочные берега, когда Миранда, улыбнувшись всем и никому, ушла куда-то во внутренние помещения клуба.

Долиш направился прямо ко мне. Я наблюдал за ним рассеянно, поскольку воображение всё ещё занимали соблазнительные изгибы и выпуклости стройного тела ушедшей вампирши, и лишь вяло кивнул в ответ на его напыщенное приветствие.

— Выпьем? — предложил Долиш, но не притронулся к своей порции, когда Ива подала ему стакан, аналогичный тому, что стоял передо мной.

Я рассеянно ждал, когда он соизволит сообщить мне цель встречи, но он молчал. Так мы и сидели как два начинающих некрофила над свежевыкопанным трупом, словно размышляя, стоит всё же попробовать, пока не остыло или дождаться того момента, когда настоящая живая девушка обратит на нас внимание.

Долиш заговорил первым:

— Ты ведь рад будешь сделать выгодное вложение?

Начинается. Нет, я не против, чтобы меня считали простаком: это довольно выгодно, когда не хочешь напоминать людям о старых шалостях, но не до такой же степени! Я обратил на собеседника взгляд в котором смешал кроткое недоумение и умеренное коварство. Я не раз тренировался перед зеркалом, и мог отвечать за результат.

— Почему я? В городе полно вампиров, которые меня богаче.

Так оно и выглядело, кстати, говоря. Я жил в достатке, но каперство не тот род деятельности, где можно заделаться олигархом. По-настоящему везёт единицам, большинство выходит в тираж ещё раньше, чем гибнет, ну и середнячки попадаются. Я предпочитал казаться именно таким.

— Потому что дело, которое я затеял, не только рискованное, но и странно смотрится. Не к каждому пойдёшь с такой идеей, не всякий её поймёт и поднимет.

Это уже прозвучало увлекательно, потому я загрёб свой стакан, чуть стукнул им о посудину Долиша и сделал глоток. Решил, что не разбогатею, так развлекусь.

— Быть может, стоит найти уединённое место и не оповещать весь кабак о сути твоей тайны? — спросил я для порядка.

— Кто нас тут услышит, если разговаривать тихо? Ива в курсе, они с Мирандой тожеучаствуют.

Был бы Долиш поумнее, с этого бы и начал. Я теперь слушал гораздо внимательнее прежнего. Перспектива сделать общение с царицей моих грёз более тесным не могла не радовать, кроме того, я доверял деловому чутью Ивы.

— Для начала дай слово сохранить в тайне всё, что мы будем сейчас обсуждать.

Пойти на это стоило, я не вчера родился на свет, понимал, что информация действительно стоит денег и осторожностью пренебрегать не следует, потому без лишних терзаний произнёс требуемые ритуалом слова и принялся ждать продолжения. Мысленно я пообещал себе, что, как всегда, могу и не сдержать слово, если захочу. Вольные профессии учат сообразительности, а понятия о чести делают взаимозаменяемыми.

— Я хочу открыть магическую школу, — сказал Долиш.

Нельзя такие вещи говорить сразу в лоб, я едва не подавился свашем, откашлялся, гадая про себя: перегрелся мой визави на солнце или непоправимую травму его рассудку причинило чтение. Сам я книжками не увлекался, вранья хватало на работе.

— Роджи, ты сам слышишь, что несёшь?

— Поверь, Джеральд, в том, что я говорю есть рациональное зерно.

— Ну так подай мне его на блюде, пока я не расклевал тебе макушку! — сказал я сердито, дожидаясь, когда уймётся жжение в горле.

Если Долиш действительно намеревался говорить о делах, мне не следовало хлебать пьяное зелье. Выпил немного, а голова уже закружилась. Забирала эта штука качественно.

— Ты ведь в курсе, что у нас на планете есть множество заведений где готовят разного рода специалистов из проданных родителями детей.

Я об этом слышал, но держался подальше от подробностей. Даже вампиру иные вещи тошно осознавать.

— Я не одобряю саму систему, — сказал на всякий случай.

— Это её не отменит, — возразил он. — Никто не запрещает тебе быть добрым злодеем. Детей ведь можно холить и лелеять, а не только держать на хлебе и воде, варьируя телесные наказания. Если дело пойдёт как надо, мы можем давать способным и усердным долю участия в нашем предприятии.

— Долиш, если отвлечься от детей, мы говорим о магии. Люди, конечно, глупы, но не до такой же степени, чтобы приманивать их денежки столь жидкой идеей.

— Во-первых, до такой, во-вторых, я имею в виду магию, с которой мы уже столкнулись и будем отныне встречаться с ней всё чаще. Я говорю о том, что в нашем мире начало рождаться много детей с особенными талантами.

— В смысле?

— Ты держишься вдали от кипения жизни и мало о чём осведомлён, — продолжал вещать Долиш. — А между тем, наука всё чаще уступает в совершенстве решений проблескам человеческих способностей. То ли переселение на другую планету дало отсроченный толчок потенциалу, то ли климат и радиация нам благоприятствуют, но отдельно встречавшиеся прежде гении, начали теперь рождаться пачками, и тот, кто первый захватит этот рынок, обогатится несметно.

То ли я выпил уже изрядно, то ли в словах тёзки старого корсара просматривался известный смысл.

— Ну допустим, — сказал я. — Разумеется, на слово я не поверю, потребую доказательств, ты сможешь их предъявить?

— Если ты подпишешь предварительно соглашение, ты узнаешь намного больше.

Я призадумался. В другое время, отверг бы притязания на мои деньги сходу и напился в своё удовольствие, но сейчас некая тревога царапала сознание. В чём-то Долиш был прав, я держался в стороне от всего, что не касалось моих непосредственных интересов, и намеревался продолжать это делать в будущем, но сам круг внимания расширился, когда кто-то подбросил на порог моего жилища корзину с двумя младенцами. Я начал ближе к сердцу принимать интересы тех, кто слаб и не способен себя защитить.

Опять же и об осторожности забывать не следовало.

— Мне надо подумать, — сказал я решительно. — Да и говорить полезно на свежую голову.

— Давай, только не слишком долго, а то ведь компаньонов для такого выгодного предприятия найти несложно.

— Это верно. Встретимся следующей ночью?

Он демонстративно поморщился:

— Ты мог определиться и раньше, ну да ладно.

— Моё решение — когда хочу, тогда и принимаю, — напутствовал я его удаляющийся затылок.

Едва он уплыл из бара, как ввалилась компания мальчиков и девочек половозрелого возраста вампирского облика, хотя кровосос среди них был только один. Он деловито присматривался к спутникам на предмет, я так понял, дальнейшего потребления.

Иве пришлось заняться ими, но я терпеливо ждал, и вскоре в работе бармена опять наступил относительный затишек.

— Что ты об этом думаешь? — прямо спросил я.

Ива привычно сменила мой пустой стакан на полный. Она не смотрела на меня, наблюдала за посетителями.

— Выглядит грязно, но люди занимаются тем же самым. Если не мы, то кто-то другой разглядит золотую жилу у себя под ногами.

Это да. Делу всё равно дадут ход, и стоя в стороне я ничего не изменю к лучшему. Я отхлебнул противной жижи, вкуса которой уже не чувствовал. Голова варила медленно. Голод отступил, привычно уйдя в себя. Я хотел спуститься вниз, в комнаты, где люди добровольно, когда за деньги, а когда и просто так, делились с нами пищей, но не сдвинулся с места.

Мной овладела томная лень, я даже не пошёл наверх, где в красивых залах показывали представления, и где публика шалела окончательно. Я остался на месте, наблюдать за Ив, неспешно перемещавшейся за стойкой, за людьми, которых несмотря на ночное время становилось всё больше. Рассудок нежился на пьяных волнах, и все смертные казались привлекательными, вампиры — братьями, а сделки — выгодными.

Когда я утомлённо отклеил зад от стула, мир привычно покачивался, радуя постоянством. Я сел за руль флаера и довольно долго созерцал пульт, не в силах понять, что это такое. О том, как полечу, не беспокоился. Во времена моей беспутной жизни на борту приватира сваша ещё не водилось в природе, но мы пьянели от азарта сражений. Мы одержимо шли в бой и побеждали, несмотря ни на что. Вот и теперь справлюсь. И я полетел.

Глава 4 Борис

Несколько раз я пытался придумать, как завести нужный разговор, но пока собирался с духом, Джеральд закончил свои дела и свалил на подремонтированном до следующего раза флаере.

Услышав ненавистное имя, я как-то сразу уверился, что это именно тот вампир, которого я знаю, но постепенно начали возникать сомнения. В городе наверняка много кровососов, не могут же они все быть знакомы между собой. Вполне вероятно, что тот Долиш, с которым разговаривал мой хозяин, всего лишь его безобидный служащий. Я ведь даже не знаю точно, шла беседа с человеком или с вампиром. Прислушиваться к чужой телефонной болтовне дело скучное, да и малоинформативное. Я уловил лишь неясные обрывки.

Усиленно занимаясь детьми, я понемногу отвлёкся, но не только поэтому старался делать всё как следует. Джеральд, надо признать, отвалил за меня немалые деньги, сумма, которая требовалась чтобы укрыть от опасности Грейс и Мышку появилась ведь из его рук, точнее с банковского счёта. Я считал себя обязанным существу, которое почти не морщась заплатило так много за ничем непримечательного и ничему полезному не обученного человека, да ещё приставило к достойному, не унизительному делу. Я очень быстро начал принимать горячее участие в ребятах, брошенных по сути на съедение, но выживших вопреки всему.

Славными они оказались детишками. Ели охотно, капризничали мало и вообще отличались неуёмной жизнерадостностью. Днём мы хорошо погуляли в саду, а когда пришла вечерняя прохлада, я отпустил мальчика на ковёр — поползать, а сам с девочкой на руках следил за его отважными маршрутами.

Тогда же мне пришла в голову мысль, что, если Джеральд собрался взять официальную опеку над ними, для регистрации потребуются имена. Неплохо бы ещё и фамилию дать, но это как раз ждало. Трудно воспитывать детей, называя их малыш и малышка, да и не солидно как-то.

Вечером юные кузены без возражений поужинали и заснули. Даже укачивать не пришлось. С Мышкой у нас в этом плане одно время были проблемы, по сути мы не спускали её с рук, передавая друг другу, чтобы угомонить, а эти сиротки беззаветно наслаждались жизнью, и меня радовали добрым покладистым нравом.

Уложив их в тот же инкубатор, в котором они прибыли, заказанную кроватку до сих пор не привезли, я поел и ещё раз осмотрел первый этаж дома. Мне здесь нравилось. Хорошие пропорциональные комнаты, всё есть и ничего лишнего. Обстановка простая, дополнительные ставни для окон замаскированы так искусно, что не портят общее впечатление. Особенно хороша была гостиная окнами в сад. Я любовался пейзажем, пока солнце окончательно не село. Фонари в снаружи не горели, то ли вампиру они просто не требовались, то ли расколотил все по пьяному делу и не стал восстанавливать — я не знал. Темнота, пожалуй, немного напрягала. Я нашёл пульт, управляющий внешним оборудованием и попробовал включить освещение.

Оно послушно откликнулось на призыв, кусты и клумбы залило мягкое сияние, даже лампы на крыльце зажглись. Дышать сразу стало легче. Я пошёл в детскую и лег, проспав несколько часов.

Неясная тревога сдёрнула с дивана, заставила проверить, всё ли в порядке у детей, а потом обойти комнаты в поисках душевного равновесия. Везде царили мир и покой. Снаружи доносилось мало звуков, которые свидетельствовали о том, что мы находимся в середине обширного города. Вампир с большим умом выбрал место для проживания. Тишина, наверное, благотворно действовала на тонкий слух бессмертных.

Я ещё раз сходил к детям, они мирно спали, а потом вернулся в гостиную, чтобы вновь насладиться прекрасным видом, себе-то отдельный дом с садом никогда позволить не мог. Именно этот момент выбрал Джеральд для возвращения.

Флаер вынырнул из неясного полумрака. Казалось, он летит прямиком на меня, так что я инстинктивно попятился, готовясь броситься к детям и либо спасти от ненормального приёмного папаши, либо погибнуть вместе с ними, но в какой-то момент машина резко развернулась, завалилась на бок и, покачиваясь, пошла к посадочной площадке. Я прянул к окну, чтобы понаблюдать последствия, но катастрофы не случилось. Флаер довольно уверенно опустился на предназначенное для него место.

Зато пилот выбирался из кабины странной манерой, словно вообще не видел почвы перед собой. По сути дела, он вывалился из люка, но успел слегка сгруппироваться и превратить падение в прыжок. Я следил за ним не без тревоги. Чувствовалось, что пьян вампир в дым, но в каждом движении прослеживалась непоколебимая уверенность в себе. Он шагал так, словно всё должно было перед ним расступиться.

Каменная ваза не убралась с дороги, и он сбил её с пьедестала, да так, что укатилась в кусты. Проводив взглядом произведение паркового искусства, вампир целеустремлённо отправился дальше. Мраморная нимфа, как видно, пострадала ещё в прошлый раз, и Джеральд задержался чтобы поднять её и поставить на место. У меня холодок прошёл по коже, когда я понял, как легко он управился с тяжеленной на вид скульптурой. Игриво чмокнув изваяние в щёчку, вампир устремился дальше и благополучно прибыл домой, если не считать лёгкой заминки, сопровождаемой грохотом, на крыльце. Я понадеялся, что нам не подбросили ещё одного-двух младенцев.

В гостиную хозяин дома буквально влетел, едва касаясь пола подошвами щегольских вечерних туфель. Увидев меня, он затормозил и помотал головой.

— Бэри! Ты чего не спишь? Ночь уже!

— Утро скоро.

— Как там наши младенцы?

Он без колебаний направился прямо в детскую и я, ещё не сообразив толком, что делаю, заступил ему дорогу.

— А ну стоять!

Вампир не рассердился, но удивлённо посмотрел на меня. Он слегка покачивался, хотя на ногах удерживался без заметных усилий.

— Почему?

— Ты пьян. Я не позволю подходить к детям набравшемуся под завязку алкашу.

Рассердил он меня своим безрассудством не на шутку, а то я, пожалуй, не решился бы на столь уверенный отпор.

Он покачнулся, провёл ладонью по лицу, но никаких признаков злости опять не выказал.

— Да, я слегка нетрезв, с этим не поспоришь. Пожалуй, ты прав, не пуская меня к детям, хотя прошлой ночью я тоже был пьян, однако справился с ними и сумел обеспечить заботой. Пусть твоей, но какая разница?

— Это не аргумент. Если я отвечаю за малышей, позволь мне решать, что для них хорошо, а что плохо.

— Ладно. Я могу навестить их и утром. Я быстро трезвею.

Говорил он кстати, вполне внятно и разборчиво, только медленнее, чем обычно. Я решил, что, пожалуй, он довольно вменяем, главное, что держится добродушно и не спорит без нужды.

Смирившись, как видно с запретом, Джеральд сделал лихой пируэт, направился к ближайшему сиденью и рухнул в него, ухитрившись, судя по всему, ничего не сломать ни креслу, ни себе. Блаженно вытянув ноги, он откинулся на спинку и закрыл глаза. Я решил, что вампир вознамерился здесь и подремать, но едва повернулся, чтобы идти к детям, как он меня окликнул:

— Бэри, постой, всё равно ведь не спишь, так составь компанию. Расскажи мне, как ребята.

— Да всё с ними в порядке, — пробормотал я, стремясь побыстрее отвязаться от бухого собеседника.

Сам я алкоголь не употреблял и без одобрения относился к тем, кто трезвость рассудка меняет на унылое пьяное веселье. Я хотел уйти, даже если это покажется невежливым, но тут новое соображение пришло в голову: не попробовать ли навести разговор на интересную мне тему, вдруг с пьяных глаз хозяин окажется откровенен и невнимателен. Стоило попытаться выведать что-то о Долише. Вместо того, чтобы отправиться в спальню, я с неохотой сел напротив Джеральда.

Он приветливо улыбнулся, не пряча клыков, жизнерадостное существо, которое при других обстоятельствах могло мне понравится. Я пытался лихорадочно придумать тему для беседы, с которой можно будет плавно свернуть в нужное мне русло, но ничего стоящего не приходило в голову. Оставалось положиться на удачу.

— Почему ты зовёшь меня Бэри? Я ведь Борис.

— Да, извини. Это привычка. Был у меня на судне боцман. То ли Бэрримор, то ли Бергольдт, точно не помню. Мы звали его Бэри. Прозвище такое. Бэри Гроза Галактики.

— Звучит лестно, — пробормотал я. — Так ты летал в космосе? На торговце?

— Нет, я был капером во время войны. — Он подумал и уточнил педантично: — Во время нескольких последних войн. Довольно давно по человеческим понятиям!

Джеральд вздохнул, покачал головой, словно удивляясь собственным словам, и мечтательно уставился в потолок.

Я окинул внимательным взглядом его негероическую, да сейчас ещё расплывшуюся по мягким просторам кресла фигуру и честно сказать усомнился. Не походил этот оболтус на грозного разбойника, страшный сон отважных капитанов. Пусть тогда не водилось в обиходе сваша и возможности напиваться вдрызг, но по моим представлениям в патентованные пираты шли люди более мощной конституции. Впрочем, закончилась эта эпопея задолго до того, как я вошёл в возраст, и что бы я понимал в её деталях?

— Интересное занятие? — спросил я, чтобы что-то спросить.

— Временами. То сытый, то голодный. Захватишь приз — поешь. Людям было проще. Вообще, если подумать, любая война — это торговля кровью.

Выдав эту простенькую сентенцию, он негромко пропел:

— Не желайте того, чего нет, всё запомнить, поверьте, немыслимо. Ведь пожалует ржавый рассвет и предъявит последнюю истину.

Я ещё в машине по пути сюда отметил, что у него хороший и верный голос, так как не терплю фальши, но больше одного куплета услышать не довелось, потому что вампир бросил это дело и разразился смехом.

— С ума сойти, Бэри! Я ещё помню ту дребедень, что мы горланили на Базах, внушая страх смертным и бессмертным. Похоже, мне это нравилось. А ты чем зарабатываешь на кусок хлеба?

— В данным момент воспитываю твоих детей, — уклонился я от прямого ответа. — Кстати, не мешало бы дать им имена.

— Ну это на трезвую голову! — заявил он благоразумно. — Готов, кстати, выслушать твои предложения. Откуда я знаю, что принято сейчас у людей?

Мне всё же удалось плавно свернуть разговор в нужную сторону, решил, что самое время рискнуть. Долиш — фамилия, но и личное имя врага было мне известно.

— Что если мальчика назвать Роджером?

Джеральд подсел выше, и в глазах его мелькнул вполне трезвый холодок.

— Не завидую я тому ребёнку… — начал он, но сигнал телефона отвлёк, не дав завершить мысль.

Я жадно прислушивался, но кроме кратких реплик, ничего мне не прояснявших, да невнятных междометий от которых происходило ещё меньше толку, не услышал. Вампира же разговор как-то угомонил. Ясный блеск в глазах погас. Он зевнул, клацнув зубами как пёс.

— Пойду я баиньки, Бэри. Утром поговорим.

— Можно мне воспользоваться твоим компьютером? — спросил я, пока не поздно.

— Чем угодно! — ответил он, с третьей попытки выбираясь из кресла.

До лестницы дошёл бодро, но ступени явно привели в замешательство. Я догадался, что в пьяное сознание никак не укладывается необходимость делать одинаковые шаги. Душа пирата жаждала вольницы, рамки ей претили.

— Помочь? — предложил я.

Вдвоём мы взяли эту высоту. Догадаться которая спальня хозяйская — труда не составило: единственная дверь стояла распахнутой настежь. Направив вампира в его комнату, я решил, что теперь с ним точно ничего плохого не случится и спустился вниз.

Если Джеральд был капером, то не исключено, что Долиш в те не такие уж давние времена занимался аналогичным промыслом. Манеры его наводили на такую мысль. Я подумал, что полезно исследовать всю информацию, какую только смогу найти. Раз уж мне разрешили пользоваться всей имеющейся в доме техникой, надо делать это незамедлительно.

Сбегав к детям и убедившись, что они спят, я вернулся в гостиную и включил пульт, который там находился. На огромном экране развернулось меню поиска, и я принялся изучать доселе неизвестную мне страницу истории. Поразили две вещи. Во-первых, каперство оказалось не лихим разбоем, как я представлял прежде, а почти обыденным коммерческим предприятием. Захватывались большей частью, торговые суда или мобильные базы, затем их благопристойно отводили в порт приписки капера, где и происходил окончательный расчёт. Мухлевать в этом деле было чревато, особенно долгоживущим вампирам, поскольку после окончания очередной войны списки скрупулёзно сверялись, а иногда ими обменивались и в разгар боевых действий.

Конечно, господа патентованные разбойники время от времени вынуждены были сражаться всерьёз, но чаще всего от хорошо вооружённых рейдеров предпочитали спасаться бегством. Иные каперы тихо канули в вечность, сошли с дистанции, таких оказалось много, ещё часть зарабатывала скромно, но на жизнь хватало, самые упорные и яркие обзавелись среди творящихся беспорядков целыми флотами. О них я читал с особым интересом.

Во-вторых, прозвища, которые носили эти ребята поражали длиной и вычурностью. Я-то думал, что Джеральд прикалывается, именуя своего боцмана Бэри Грозой Галактики. Как бы не так! Я читал самые известные имена и не знал, смеяться или плакать: Грег На Ту Сторону, Адмирал Тёмные Крылья, Саша Посторонись Мгновенье, Берегись Три Раза. Среди корсаров средней руки я нашёл Весёлого Дядю Роджера.

Я не мог знать, Долиш это или кто другой и лишь мрачно смотрел на экран. Покопавшись, собрал скудную порцию информации. Вампир, крепкий капитан из тех, что почти никогда не оставались без барыша. С владельцами патента рассчитывался честно. Причастность к исчезновению спорных судов не доказана. Портретов я не нашёл, хотя кто-то успел снять мутный изрядно пострадавший от времени фильм. Момент абордажа.

Пираты в боевых скафандрах отнюдь не выглядели мирными предпринимателями. Я отшатнулся, промяв спиной кресло, когда, казалось, прямо на меня хлынула стремительная лавина, одержимо орущих вооружённых ребят. Ничего себе! Впереди мчался настоящий ураган. В комментариях утверждалось, что это и есть капитан Весёлый Дядя Роджер. Без защитной одежды никто его не видел. По воспоминаниям пленников кровь у них пили в полной темноте, дамочек, согласных на любовные утехи с захватчиками, пользовали так же. За сохранением инкогнито своей команды капитан следил строго.

Не все были столь предусмотрительны, несколько физиономий других каперов оказались достоянием сети, но знакомых я не увидел. Вернувшись к ролику просмотрел его ещё раз. Сложён парень хорошо, так это можно отнести к большинству вампиров, а определить в такой сумятице рост довольно затруднительно.

Следовало отдохнуть, поскольку днём, когда дети пробудятся, возможности такой не будет. Я последовал собственному совету и несмотря на тревоги сразу же отключился и проспал до утра.

Когда открыл глаза, в окна лился радостный свет, а в дверном проёме мялся мой вампир, не торопясь заходить в комнату. Я подпрыгнул на постели.

— Не приближайся к детям!

— Да не пытаюсь я! — проворчал он в ответ. — Кроме того совершенно трезв. У нас стремительный метаболизм.

— Откуда я знаю, что в доме нет заначки?

— Можешь обыскать, если тебе совсем нечем заняться! Слушай, Бэри, когда ты заговорил про имена, я вспомнил одну вещь. Прошлой ночью я тоже был изрядно пьян, у меня болела башка, и чтобы несколько снизить неприятные ощущения, я прикладывал к ней металлический жетон, а потом убрал его в карман.

— И что? — спросил я. Собственная голова ещё гудела от недолго сна, а дети, судя по звукам, доносящимся из инкубатора, уже проснулись, так что я находился не в лучшем настроении.

— До того, как я нашёл ребят, меня не было при себе никакого жетона!

После этого заявления мы оба посмотрели на переноску.

Глава 5 Джеральд

Когда я трезвый, то не такой уж и глупый. Не то чтобы я систематизировал и анализировал сведения, полученные в пьяном виде, но и не забывал ничего, в отличие от людей. Бэри очень правильно сообразил про имена, и я подумал: раз ребятишек снарядили для путешествия так тщательно, быть может, заодно снабдили полезной информацией.

Не мгновенно, но почти сразу я вспомнил, как прикладывал к ноющей башке холодный металлический предмет. Вещь, которой не могло водиться в моих карманах в принципе. Миссис Хилл ещё не забрала костюмы в чистку, и я быстро выудил из корзины вчерашний вечерний наряд и обыскал, а потом кинулся со своей находкой к Борису.

Почему я это сделал? Сам не вдруг понял. Ну да, он отвечал за ребят и имел право знать о них больше прежнего, но главное побуждение оказалось другим. Мне понравилось общаться с человеком и обсуждение находки и её значения обещало восхитительные минуты интеллектуального штурма. Не совсем то, что жуткой лавой идти на абордаж, тем не менее нечто сходное по воздействию: работа в команде.

Бедняга ещё спал, но взгляд вампира разве что мёртвых не поднимает, да и то, говорят, были прецеденты. Я думал, мы тут же займёмся работой детектива, изучим находку, сделаем выводы, просмакуем всё приключение поиска, но человек решительно мотнул головой:

— Сначала нужно накормить и обиходить ребят, тебе придётся подождать.

— Растянуть удовольствие, чтобы кайф вышел крепче? — воскликнул я.

Судя по пристальному недоброму взгляду, Борис решил, что я у него безумнее даже, чем он полагал вначале, но мне было плевать. В серой жизни появилась интрига, и по контрасту течение спокойных дней показалось особенно скучным.

Вампиры быстро учатся, наблюдая за Борисом, я вполне мог самостоятельно справиться со вторым ребёнком. Я не ощущал брезгливости даже переодевая и подмывая малыша, хотя от меня этого, пожалуй, ждали. Да обоняние у меня развито превосходно, но раздражают его в значительно большей степени искусственные запахи, а детки благоухали жизнью, прекрасной во всех проявлениях.

И вот только когда сытые, чистые младенцы уютно болтали ручками и ножками в наших объятиях, мы уселись рядышком на диван в гостиной и принялись изучать попавший ко мне вместе с ними жетон.

Обычная побрякушка сантиметров пяти в диаметре, слишком лёгкая, чтобы быть цельнометаллической. На одной стороне вытиснен цветочек, на другой бессмысленный любовный стишок — дешёвая штучка из сувенирной лавки.

— Там внутри что-то есть! — воскликнул Бэри и попробовал разъять медаль на половинки, но у него ничего не вышло.

Я отобрал трофей, быстро нащупал скрытую пружину, надавил где надо, и стопор ушёл в паз. Механизм выглядел слишком сложным для дешёвой поделки, но должно быть, поэтому её и выбрали. Кто-то неведомый верил в мои умственные способности. Я почти уже раздулся от самовосхищения, когда зловредный пацан, вертевшийся у меня на коленях, внезапно подался назад и с такой силой врезал затылком мне в челюсть, что едва не вышиб полярные клыки. Я поспешил отстраниться, слёзы потекли из глаз почти как у человека, а бессердечный Борис вместо того, чтобы их утереть и выразить сочувствие, разразился смехом.

— Это дети! — сказал он мне.

Подумаешь, открытие сделал.

— Ладно, давай смотреть, что внутри. Вполне вероятно, сейчас узнаем, как на них правильно ругаться.

Медаль распалась на две половинки. На донышке лежал плотно сжатый листочек бумаги, сложенный многократно и уже закостеневший в сгибах. Я, шлёпнув Бориса по протянутой руке, отобрал жетон и уткнулся в него носом: запах следовало сохранить, пока он не выветрился. Моя память надёжна как сейф, так что я вобрал в себя то, что смог, ничего толком не понял, но отличить писавшего и снаряжавшего безделушку в долгий путь от всего остального человечества сумел бы теперь без труда. При личной встрече, разумеется. Будь у меня время и место обнюхать каждого представителя вида хомо на нашей планете, забота решилась бы сама собой.

Я вернул медаль человеку и поудобнее перехватил неугомонного ребёнка. Борис выглядел сердитым, но в меру, как видно ничего не имел против моих исследований, только бесцеремонность вызывала возражения, но я извинился, и проблема себя исчерпала. Мы оба сгорали от любопытства.

Бумажка разворачивалась неохотно, и я с трудом сдержался, чтобы не пустить в дело мои ловкие пальцы, решил, что отказывать человеку в удовольствии подержать таинственное письмо было бы нечестно, но наконец он справился с задачей.

Мы склонились над посланием, стукнувшись от усердия головами. На мятом листке оказалось только два слова, старательно написанных от руки.

— Эдвард. Элинор. Бэри, ты видишь то же самое, что и я?

Он хмуро кивнул, перевернул бумажку, чтобы рассмотреть её с другой, относительно чистой стороны, потом поднял, изучая на просвет.

— Ничего больше.

— Это нечестно! — взорвался я. — Я так не играю! Где мрачная исповедь, страстный призыв о помощи, или таинственная история похищенных принцев, или ещё что-то интересное? За что нам это испытание? Всего лишь имена! Вот рассержусь и зарегистрирую ребят как сам посчитаю нужным, а то мало того, что этот загадочный незнакомец посадил мне на шею двух мелких пискунов и одного большого ворчуна, так он ещё и издевается!

— Джерри, заткнись! — попросил Борис, хотя я видел, что он тоже разочарован. — Быть может тут скрытая тайнопись?

— Нет. Я бы учуял запах химикалиев. Обычная бумага.

Мы разочарованно откинулись на мягкую спинку дивана. Ребёнок Эдвард, воспользовавшись тем, что я отчасти утратил бдительность, сполз с моих колен сначала на подушки, потом скатился на мягкий ковёр. Ничуть не смущённый экстремальным способом перемещения с одной горизонтальной поверхности на другую, он, бодро оттопырив попку, отправился исследовать окружающее пространство. Девчонка Элинор следила за ним с заметным интересом.

Борис спросил:

— Может быть, ты ещё что-то нашёл на инкубаторе, но потом потерял? Учитывая состояние, в котором возвращаешься домой, я ничему не удивлюсь.

Теперь меня праведной жизни учат. И кого! Приватира в отставке! И кто! Моя собственность! Недаром я всегда был противником рабства.

— Дорогая, мы ещё не женаты, а ты уже претензии предъявляешь! — сказал я кротко.

Он глянул сначала свирепо, а потом расплылся в язвительной усмешке:

— Не бросишь пить, заберу детей и уеду к маме! — ответил в тон.

Мы поржали как два идиота. Настроение немного улучшилось, но тут неугомонный ребёнок дополз до вазы в углу и принялся трудолюбиво её опрокидывать. Я одним прыжком пересёк гостиную, подхватил и сосуд и малыша. Первый уложил на ковёр, чтобы ему некуда было падать, а со вторым вернулся на диван. Заняло у меня наведение порядка от силы секунду. Борис ошеломлённо покачал головой, а вот мелкому шельмецу понравилось. Он радостно залепетал и принялся сосредоточенно изучать пуговицы на моей рубашке.

— Никогда не думал, что вы можете перемещаться так быстро, — сказал Борис. — Только ведь если не завяжешь с бухлом, однажды станешь не проворнее человека. Стоит оно того, Джеральд?

Исследования не подтверждали сложившееся мнение о том, что сваш наносит вред нашему организму. Впрочем, никто ведь их не проводил. Вампиры считали себя неуязвимыми, но мне приходилось драться и наблюдать, как страдают, а то и гибнут мои товарищи. Каждому можно навредить, всегда найдётся способ, я их очень много знал, и кое-что пригождалось.

Внезапно подумал, а что если человек прав? Прежде некому было озвучить простую в сущности вещь. Я вспомнил, как тогда, на крыльце, не то поскользнулся, не то споткнулся, и не будь корзинка с подкидышами такой прочной, рухнул бы прямо на них. Весу во мне немного, но дети ведь хрупкие существа.

— Наверное, ты прав Бэри. Я подумаю о том, чтобы как-то нормализовать своё поведение

Он вытаращил глаза, словно не верил в целительную силу своих проповедей, а болтал языком для порядка. Между тем младенец, трудолюбиво пыхтя, совладал с пуговицами и взялся за кулон, который я таскаю под одеждой. Вещица отличалась крепостью, и я не слишком беспокоился за её сохранность, как вдруг прямо посреди гостиной соткалась из дневного воздуха фигура в полный рост и пришёл мой черёд прийти в изумление.

Не то чтобы я был против, всегда готов полюбоваться самим собой, потому и держу изображение в кулоне, но малец-то как смог его открыть, если это и мне удаётся только стрезва?

Борис, разинув рот, таращился на меня прошлого, да и было от чего прийти в восторг, чего уж там говорить! Шикарный капитанский мундир обтягивал отличную фигуру, подчёркивая тонкую талию и безупречную осанку. Волосы, уложенные в сложную причёску, которую носили тогда практически все приватиры, элегантно отливали разноцветными прядками. Взгляд дерзкий, улыбка опасная — красавец! Я разнежено вздохнул.

— Это ты? — подал голос Борис.

Я подтвердил. Строго говоря, я не болтал о том, кем был прежде, но и особой тайны из этого не делал. Ну кого сейчас волновали старые беспутства? Разве что зануду Бориса. Он, успокоившись, переводил теперь внимательный взгляд с изображения на меня нынешнего и кажется готов был разразиться критическими замечаниями. Я насторожился. Кому же охота выслушивать о себе неприятные вещи?

— Тебе к лицу косички, — сказал он, — а уж золотые заколки просто великолепно смотрятся в столь причудливо окрашенных волосах.

Чего бы он понимал в нашем деле? Впрочем, и объяснять ведь не станешь. Если разбираться, а не просто так смотреть, то знаешь, что одеяние и причёска напичканы оружием и продуманы до мелочей. Бластеры и прочий огнестрел приходилось оставлять на борту, а в портах добрые поселяне не всегда встречали нашего брата приватира с умилением и любовью, ну и людей среди нас хватало. Для них разные хитрые штучки был реальной защитой. Это вампир мог постоять за себя и так, но от привычки всегда иметь под рукой оружие я не избавился и в мирное время.

— Заколки — это стилеты, — пояснил я.

Он покосился на меня, вновь вгляделся в изображение, уже без ехидной улыбки на губах.

— Ты и ростом как будто выше.

— Ботинки на специальной платформе. Внутри много полезных приспособлений.

— А косички?

— Руки иногда бывают слишком заняты, — сказал я, не стремясь вдаваться в подробности.

— Извини, — сказал он, подумав.

— Да ладно, на то и рассчитано всё, чтобы смотреться безобидным чудачеством. Но согласись: красавчик я был. Капитан Весёлый Дядя Роджер. Несбывшаяся мечта проклятых рейдеров противника.

Борис вместо того чтобы выразить должное восхищение подпрыгнул на диване и уставился на меня с непонятным выражением, в котором, несомненно, хотя в неясной пока пропорции присутствовал ужас. Я решил, что пришла пора прояснить некоторые моменты наших взаимоотношений, я ведь замечал и раньше тревожные признаки в поведении Бориса, и пришло самое время разобрать их на детали.

— Бэри, в чём дело? Чем может напугать красивая картинка из прошлого, а точнее моё старое прозвище (на него же ты нервно среагировал), ведь времена теперь мирные, и я давно в отставке.

Он колебался, я кожей ощущал какая титаническая борьба происходит внутри человека, как мечется его душа от отчаяния к надежде. Он хотел и боялся мне довериться. Кто бы осудил смертного, попавшего в такие сложные обстоятельства? Я прекрасно понимал его страхи.

— Расскажи мне всё, поверь, я не желаю тебе зла и очень благодарен за то, что ты взял на себя заботу о ребятах. Если я смогу помочь горю, я это сделаю. Ты ведь продал себя в рабство, чтобы спасти жену и дочку?

Он вскинулся:

— Откуда ты знаешь, что у меня есть жена и ребёнок?

— Слышу запах, вижу ухватки, даже след кольца на пальце скрыть от меня непросто. Поверь, я не так глуп, как, возможно, выгляжу со стороны. Кто загнал тебя в долги?

Поколебавшись ещё немного, он кивнул.

— Хорошо, я скажу. Легче принять неблагоприятные обстоятельства чем неизвестность. Роджер Долиш, твой знакомый вампир, сделал всё, чтобы разрушить жизнь моей семьи, а я даже и не знаю, почему. Он разорил меня, и чтобы обеспечить убежище близким я вынужден был выйти на невольничий торг. Теперь ты знаешь практически всё то же, что и я. Быть может, догадываешься, в чём причина его агрессии.

— Ты решил, что Весёлый Дядя Роджер его прозвище, потому растерялся, когда оно прозвучало?

Он хмуро кивнул, а я рассмеялся, хотя ничего весёлого в происходящем не было.

— Бэри, этот сопляк обращён уже после войны, он никак не мог быть одним из нас.

Я умолк. Кое-какие факты начали понемногу складываться в систему и не нравилось мне то, что рисовала перспектива, но поделиться соображениями с Борисом я считал необходимым и важным условием нашего сотрудничества. Если этот человек доверился мне, я обязан отнестись к нему корректно.

— Забавные ребята, — сказал я. — Мне не давала покоя мысль о том, что детей, конечно, подбрасывают иногда вампирам-алкоголикам, но вряд ли стремятся оформить процедуру так старательно. Поначалу я полагал, что ящик сунули сюда потому, что у меня нет света на крылечке и калитка не заперта, но теперь начинаю подозревать преднамеренность. Не берусь пока судить о мотивах, слишком всё выглядит странно, но если мои подопечные не просты, то вопросов может оказаться больше, чем ответов, а Эдвард и Элинор не просты. Мальчишка уже свою шустрость доказал.

Я предъявил внимательно слушавшему Борису кулон и объяснил, как сложно его вскрыть, не каждому взрослому это под силу, а младенец, не умеющий ещё стоять на ногах и не владеющий речью — справился с задачей шутя. По мере того, как я объяснял тонкость момента, лицо человека мертвело от страха. Судя по отсутствующему взгляду думал он сейчас о своих близких, и я сказал, не слишком опасаясь ошибиться.

— Бэри, твоя дочка ведь тоже проявляла иногда необычные способности? Всё дело в ней? Именно её хотели заполучить твои враги?

Он кивнул. Я продолжал:

— А ты знаешь, зачем Долиш хотел со мной встретиться? Он искал тех, кто готов вложить деньги в школу для натаскивания на дичь вот таких талантливых ребятишек. Насколько я понимаю, курсантов он намеревался заполучить любыми способами. Молодые вампиры, не хлебавшие лиха, часто готовы выйти за рамки ради денег и другой ерунды. Эта планета с её кривыми законами для всех нас чистый рай. Раба, конечно, приходится кормить, зато и нажиться на нём можно куда успешнее чем на свободном человеке.

— Ты согласился?

Бледен был бедняга почище вампира. Любой с ума сойдёт, когда злая участь грозит его близким, да и сам заодно угодил в переплёт. У меня никого не было, и то я понимал этот момент, потому произнёс чётко и внятно, стремясь успокоить человека и дать ему хотя бы хвостик надежды:

— Я сказал, что подумаю. Тогда мне было всё равно, но теперь это личное. Я позвоню Долишу и дам согласие вложиться в его проект, после чего смогу разведать все подробности. Бэри, я на твоей стороне, но, чтобы оказать действенную помощь, должен буду делать вид, что заодно с Долишем, ты понимаешь? Веришь мне?

— А у меня есть выбор? — горько сказал он.

— Нет. Знаешь, что пугает меня больше всего? Слишком много совпадений во всей этой истории. Ребята, что мне подкинуты, оказались необычными и дочка случайно купленного раба — тоже. Тут напрашивается две версии: либо кто-то манипулирует всеми нами с самого начала, либо детей со странными способностями действительно много — не единицы и не десятки, а тысячи, а это уже такие деньги, ради которых алчные люди или не люди пойдут на всё.

Глава 6 Борис

Вампир на этот раз уехал в середине дня, и я понял, что не так и сильно он опасается солнечного света, как я думал до сих пор. Обстоятельства не уставали снабжать новыми сведениями, но все они шли на пользу. Я выгулял ребят, а потом появилась миссис Хилл и вовлекла меня в тот смерч, которым сама она обихаживала дом. Нет мне не приходилось таскать вёдра с водой и орудовать шваброй, дом чистился роботами, и они отлично справлялись под вдохновенным руководством дамы лет сорока пяти, полной, но живой и подвижной. Меня всегда охватывало ощущение правильности происходящего, когда такие люди брались за дело. За любое дело. Вот и дети, хоть и вызвали у миссис Хилл краткий приступ восторженно-удивлённых восклицаний тут же оказались водворены на нужное место, и более того, охотно приняли правила этой игры. Я бродил следом за новой знакомой и проникался очередным витком здешней жизни.

О моём хозяине она отзывалась на удивление тепло, но без панибратства и тех покровительственных интонаций, на которые иную даму легко спровоцировал бы его юный облик. Никакой псевдоматеринской заботы, а волшебный, умиротворяющих здравый смысл.

— Он нормальный человек, поверь Борис. Всегда думает прежде, чем делать, даже когда пьян.

— А вы наблюдали его в этом состоянии?

— Случалось. Знаешь, на благоразумие я всегда полагалась больше, чем на высокие материи. В своей жизни и чужой. Работать здесь одно удовольствие.

Затем мы пили на кухне чай с пирогами и печеньем и миссис Хилл объяснила, что Джеральд просил не держать в доме пахучей еды, поскольку вонь его раздражает, потому ассортимент продуктов оказался так скуден.

Просто слов нет, насколько благотворно повлияло на меня общение с этой чудесной женщиной. Рассудительная и нелюбопытная она освежила мой разум и успокоила нервы. Даже о своих детях она рассказала ненавязчиво в двух словах, заодно дав несколько полезных советов по уходу за моими подопечными.

— А что Джеральд намерен дальше делать с малышами? — спросила она, рассеянно покачивая Элинор — та от сытости и усердных игр вознамерилась поспать.

— Сказал, что оставит их себе. Это, наверное, нелепо, когда вампир, да ещё холостой берёт на себя такие рискованные обязательства. Он, правда, приставил к этому делу меня и самому теперь о многом можно не беспокоиться, но всё же ответственность никуда не денется, да и обуза однажды может показаться обременительной. Ещё я удивился, когда он не нанял женщину, но он объяснил, что подружка к молодой симпатичной няньке приревнует. А к вам она нормально относится?

Миссис Хилл поставила чашку и ответила не сразу, словно тема требовала размышлений. Возможно, дама не желала сплетничать, но не иначе как моё положение в доме вызывало сочувствие и предостеречь в данном случае не значило злословить. Так я понял эти колебания, особенно с учётом того, что прозвучало позднее:

— Одно тебе скажу, Борис. Миранда эта его — стерва, каких поискать. Держись от неё подальше. Ревность — чепуха, обыкновенная выдумка, потрафляющая мужскому тщеславию. Эта женщина кроме себя никого не любит. Вертит поклонниками как хочет, а так везде одна корысть. Опасная дамочка, даром что вампирка. А меня Джерри не уволил, хотя барышня эта, бывая тут в гостях, и выразила как-то недовольство.

Я немедленно заинтересовался:

— И что он сказал?

— «Это мой дом», больше ни слова не обронил, и дамочка хоть и надулась, но возразить не рискнула. Я так думаю, внутри он гораздо твёрже чем обычно показывает, хотя у большинства чаще всего бывает наоборот.

Ну да, капитан-приватир на своём корабле не потерпит другого командира. Учесть интересы подруги, нанимая нового слугу — это одно, а увольнять по её прихоти старых — совершенно другой расклад. Я вспомнил голограмму лихого Весёлого Дяди Роджера и подумал, что всякий, кто перейдёт ему дорогу, рано или поздно убедится в том, как неблагоразумно он поступил.

— У них серьёзно с этой Мирандой?

Меня тревожил возможный брак Джеральда, ведь если он оформит свои чувства, то вампирша станет хозяйкой в этом доме. Что тогда станет со мной и детьми?

— Не думаю. Знаешь, как бывает. Крутит баба попой перед носом мужика, вот он слюни и пускает, а убери из поля зрения, так и остынет.

Побеседовали содержательно и с удовольствием. Я проводил милую даму до двери, искреннее сожалея о её уходе. Мне так не хватало ощущения стабильности, которое она вокруг себя распространяла. Всё годилось для того, чтобы не думать о том, что изменить уже не можешь.

Садовник тоже приходил, он что-то делал снаружи, но в дом не стучался, я решил не показываться ему на глаза, чтобы не принимать на себя вину за пьяную неаккуратность Джерри. Ругань не достигала ушей, звукоизоляция здесь была отменная, всё же наблюдать сердитые жесты и энергичное шевеление губ справедливо возмущённого человека оказалось не слишком приятно, потому я забрал детей и ушёл в другую гостиную, которая выходила окнами во двор с бассейном. Под навесом стояли в ряд лёгкие пляжные кресла — совсем как у людей. Я ещё подумал, неужели вампиротдыхает в них по ночам? Днём ведь загорать он вряд ли способен.

Когда снаружи всё успокоилось, я вынес детей подышать свежим воздухом в защищённом садике, а вскоре и спать их уложил. Вечерело. Я был не прочь поплавать в бассейне, но не хотел выходить за пределы дома, почему-то это казалось небезопасным. Для собственного успокоения я проверил включена ли защита, а потом решил лечь отдохнуть, на случай если Джеральд опять явится пьяным в середине ночи и поставит весь дом на уши.

Сигнал тревоги прозвучал, когда я почти добрёл до детской. Я сначала рванул к малышам, но потом, сообразив, что кто-то пытается проникнуть в жилище, бегом вернулся в большую гостиную. Тревожная сирена взлаивала коротко и пока негромко, в саду горели фонари и ничего необычного не происходило, зато, когда я вывел на большой экран данные с камеры на крыльце, то увидел скрюченную фигуру в тени возле массивных перил.

Над ступеням горели лишь две лампы, дававшие мягкий рассеянный свет, но я уже хорошо ориентировался на пульте управления и врубил яркий фонарь над воротами и ещё один возле солнечных часов.

Человек, явно сообразив, что спрятаться не удалось, вскочил и бросился к калитке. Выглядел он невзрачным. Тощий парнишка в тёмной одежде, с натянутым на голову капюшоном. Перемахнув преграду, он исчез, отрезанный от камер наблюдения высоким забором.

Сердце колотилось, как будто это я бежал, спасаясь от какого-то ужаса. Щуплая фигура ночного гостя не внушала страха, но неизвестность тревожила. Я не понимал, что происходит. Обычный воришка пожаловал, соблазнившись тёмными окнами и уединённым положением дома? Разве теперь вообще орудуют отмычками, учитывая совершенство охранных систем? Хотя, может быть, неизвестный злоумышленник рассчитывал, что дверь окажется не заперта и просто ткнулся наудачу, потому и в бегство обратился сразу же как понял, что внутри кто-то есть.

Я развернул камеру и с её помощью осмотрел крыльцо и прилегающий газон, но оброненных посторонних предметов не обнаружил, ничего, что могло бы хоть отчасти прояснить странное происшествие. Выйти я не рискнул.

Дом Джеральда защищён хорошо, он настоящая крепость, хоть и сверкает стёклами больших окон, но отключив охранные системы я открою периметр, и кто знает, к чему это приведёт? Что если мелкий воришка для того и послан, чтобы отвлечь внимание или выманить обитателей наружу? Хотя, конечно, для такой цели больше подошла бы хорошенькая девушка. Вышел бы я, стучись к нам испуганная малышка? Кто знает. Лучше не проверять.

Вполне вероятно, что некие злоумышленники, проследив за отъездом хозяина вознамерились воспользоваться случаем, ведь Джеральд жил один, и многим это могло быть известно. Грабёж не удался, и нас теперь оставят в покое? Случались прежде попытки проникновения? Страх твердил, что приходили за мной, это я принёс с собой проблемы, и, честно говоря, мечтал убедить себя, что бояться нечего. Просто обычный уличный криминал. Дом от него защищён.

Я в который раз подосадовал на то, что Джеральд не оставил мне средства связи. Рабам, в принципе, не полагались коммуникаторы, но мой господин, как я уже убедился, не слишком чтил чужие правила, полагаясь более на здравый смысл и помня прошлые свободные времена. Я решил, что попрошу телефон. Теперь главное дождаться хозяина, пусть пьяного в дым, но способного защитить нас всех и в этом разобранном состоянии. Меня, в который раз, удивило, что я так быстро начал доверять вампиру, практически сдружился с ним, не ощущая никак неравенства нашего положения. В том, скорее всего, не было моей заслуги, Джеральда следовало поблагодарить за психологический комфорт, что он мне обеспечил.

Убедившись, что с детьми всё в порядке, я ещё некоторое время бродил по дому, наблюдая иногда за происходящим снаружи, но там только ветки на ветру качались — царил покой. Надолго ли? Вампир не возвращался, и вскоре я понял, что досадую на него так, словно имею на это право. В полном соответствии с нашей шуткой о супружеской паре. Эта здравая мысль немного развеселила, и я отправился в постель, но дойти успел лишь до порога спальни.

По дому разнеслась мелодичная трель дверного звонка. С чего бы это? Сейчас ночь, в гости никто не ходит. Вампиры разве что, но им тоже требуется приглашение. Джеральд потерял ключи и стоит пьяный на крыльце, стараясь достойно в него вписаться? Хотя у него же нет ключей, доступ обеспечивает сканер, я обратил внимание на этот момент ещё когда приехал в дом. Неясно и тревожно стало, но я точно знал, что мы живём не в сказке про козлят, и поэтому кое-что можно выяснить заранее.

Я вздохнул и вернулся к пульту, снова вывел изображение с камер на большой экран. У входной двери действительно кто-то мялся, но не мой вампир. Тот отправился в загул в роскошном вечернем костюме цвета бордо, а на визитёре были светлые одежды, слишком бесформенные, чтобы разглядеть фигуру. Я попытался увеличить изображение, но тут человек повернул голову, и я его узнал.

Меня словно током пробило. Я вскочил, снова сел в кресло, положил руки на пульт, убрал, почему-то начал усердно приглаживать волосы. Сердце стучало уже где-то в ушах, в горло как будто ежа засунули, я волновался и в то же время словно безразлично наблюдал со стороны за своими бессмысленными действиями. Странное раздвоение сознания не пугало, страшило полное непонимание происходящего.

Намного собравшись с духом, я попробовал убедить себя, что ошибся, но близкого человека, раз узнав, уже будешь угадывать по мелким движениям, привычным жестам, манере держать голову и спину. Раз за разом я убеждался, что на крыльце стоит моя Грейс.

Что случилось? Почему она здесь? Где Мышка? Что происходит, и что делать мне?

Я примчался в холл, остановился у выхода. У Джеральда не было переговорника, или я его не нашёл, пластины двери имели одностороннюю проницаемость, так что я видел жену теперь совершенно отчётливо, но объясниться с ней не мог. Лицо выглядело бледным даже в слабом свете, тени залегли под глазами. Мы оба немало пережили за последнее время, неудивительно, что Грейс выглядела плохо. Я вжался лицом в стекло, пытаясь рассмотреть в саду или возле дорожки посторонних, но никого не увидел.

Заставили Грейс прийти сюда или она отыскала меня самостоятельно, что случилось там в большом мире, где я надеялся спрятать обеих дорогих мне девочек? Что делать мне? Отперев дверь, я нарушу границу дома, но не могу же я смотреть на жену и оставаться равнодушным наблюдателем. Я просто не выдержу! Что если она сейчас развернётся и уйдёт, решив, что обратилась не по адресу? Почему проклятый вампир не обеспечил своё навороченное жилище обычной в таких случаях связью? Страсть к уединению всё же хороша в меру.

Кровь гудела во всём теле, бухала в голове, я боялся глубоко дышать, потому что лёгкие казались слишком большими для грудной клетки. Вокруг никого не наблюдалось, и Грейс, вот она, стояла рядом, только руку протяни, всего лишь следовало на секунду выключить защиту, втащить её внутрь и всё, на вопросы можно будет получить ответы. Я справлюсь, я смогу провернуть это очень быстро, и, если всё же враги организовали провокацию, даже вампир не успеет одолеть длинную дорожку от ворот до входной двери.

В памяти смутно возник буквально размазавшийся в атмосфере гостиной Джеральд, как он тогда схватил ребёнка и вернулся на диван за одно короткое мгновение, но расстояние до ворот было много больше чем ширина комнаты. А ещё за порогом стояла моя жена и от этого страхи казались менее серьёзными чем следовало. Я плохо соображал. Растерялся.

Новая трель звонка заставила подпрыгнуть на месте и тогда понимая, что не выдержу, если промедлю ещё хоть немного, я быстро нажал клавишу, откатил показавшуюся неимоверно тяжёлой дверь в сторону, свободной рукой схватил Грейс за куртку и втянул внутрь.

Процедура заняла не больше секунды. Жена оказалась в доме, не успев даже вскрикнуть, я увидел, как на лице её, словно при замедленном показе возникает страх, но сосредоточился на том, чтобы сразу запереть дверь, и мне это почти удалось, хотя почти, как известно, не считается. Нас обоих смела могучая сила, и мы не только упали, но ещё и разлетелись в разные стороны.

В холле уже стоял вампир. Высокий или показавшийся таким, потому что я лежал на полу, одет в бесформенный балахон, лица я под капюшоном не разглядел. Непринуждённо, почти изящно, он придержал дверь впуская ещё двоих.

Нам с женой не дали обменяться даже словом. Один из вампиров вздёрнул и мигом уволок прочь Грейс, она трепыхалась, но совсем вяло, второй поставил меня на ноги. Я пытался сопротивляться, выкрутиться из захвата, бежать следом за похитителем или же наоборот — в дом, душу охватило мутное бешенство, возникающее, когда беда непоправима, и ничего сделать уже нельзя, я ударил вампира, но кулак не достиг цели, мне тут же заломили руку за спину да так что не треснула она чудом, и поволокли наружу. Я пытался кричать, привлечь хоть чьё-то внимание, но покой и тишина столь любимые, Джеральдом, играли против нас с женой. Уединение дома не сулило посторонней поддержки или хотя бы досужего внимания.

Вампир тащил меня едва не согнув пополам, всё же я успел заметить, что главный пошёл не за нами, а вглубь дома и теперь только вспомнил о доверенных моему попечению детях. Я снова попытался вырваться, но получил несколько жестоких ударов от которых перехватило дыхание, ослабели конечности, и как ни жгли меня отчаяние и стыд не мог сопротивляться увлекавшим меня прочь рукам.

Ещё недавно всё складывалось так хорошо, и вот мы вновь ввергнуты в ад, только на этот раз исчерпались резервы защиты. Спасения нет, или всё же есть надежда? Вампир? Что я ему, случайный человек, но похищение детей, да и меня тоже способно его разозлить. В приватиры вряд ли идут индивидуумы, спокойно относящиеся к покушению на их собственность. Добытое трудом и риском достояние обретает особую ценность.

Мысли мелькали в голове, надежда вспыхивала и гасла, как проблесковый огонь маяка, а временами все ясные и смутные соображения сметала боль.

Дорожка промелькнула как в бреду, потом меня перекинули через калитку, где я снова попытался вырваться или хотя бы закричать, но опять ничего не вышло, зато последовало наказание за строптивость. Я и не знал, что бывает в мире такое страдание, тело буквально прошило нестерпимой мукой, а потом воспалённый разум накрыла тьма. Видимо, я окончательно отрубился.

Глава 7 Джеральд

Для начала я завернул в палату, где оформил нужные документы и оставил тщательные распоряжение по их поводу. Переменчивое счастье приватира научило не затягивать с выполнением обязательств и чтить закон, если нет особой нужды его обманывать. После я поехал в порт, где изучил регистрационные журналы и забрал оставленные для меня послания. Там сладко пахло прошлым. Я вздохнул, но опять же отправился не в клуб, а во дворец.

Правитель как раз принимал. Хотя я редко слоняюсь вокруг тронов, совершенно игнорировать владыку всех вампиров не мог, к тому же он хорошо ко мне относился и очень любил слушать рассказы о приключениях пиратов и любовные откровения о коротких портовых романах. Славный малый был наш Роберто Первый.

Я редко об этом вспоминаю, но происхожу из весьма знатного семейства, а учитывая мои заслуги перед отечеством, мне ещё и титул пришпилили к и без того громкому имени. Так что зовусь я теперь полностью Гарольд Гораций Тенебрис-Алис лорд Вентум.

Я в целом понимал комиссию по награждениям. Гораздо дешевле сделать вампира или человека графом или маркизом, чем отсчитать ему энное количество денежек в качестве премии за немалые заслуги, так что моё дворянское происхождение пришлось как нельзя кстати. Титул ничего не стоил, и комиссия была свято убеждена, что корону к нему новоявленный лорд купит сам, даже если для этого придётся вывернуть карманы. Я из чистой вредности ограничился весьма скромной побрякушкой, так что тогдашний наш правитель Симвел, в день моего представления ко двору в новом звании, шепнул, вежливо пожимая руку:

— Ну и жадина ты, Джерри!

— А они — нет? — ответил я сердито.

На тот мы и разошлись, вполне довольные друг другом.

С тех пор утекло немало воды. Поскольку титулом я не сверкал, жил более чем скромно, нынешнее моё окружение и знать не знало обо всей этой дребедени. В клубе хватало просто имени, а уж на охоте — тем более.

Вот кстати, не мешало бы. Роберто не любил, когда к нему являлись голодными, потому я сделал крюк, заскочил в подходящий район и подзаправился кровушкой какого-то парня, оставив его приходить в себя от слабости на парковой скамейке. Судя по двум кошелькам с чужим запахом в его карманах, промышлял он кражами, и когда тут, в тиши, оберут ненароком его самого, мировая справедливость не пострадает, если вообразить, что меня вообще заботят такие вещи.

У резиденции царило вялое оживление, я оставил флаер на стоянке и вошёл в парадную дверь. Слуги меня не узнали, потому пришлось нацепить и оставить на виду браслет, которые в непарадные дни заменял главный символ знатности. Смотрели по-прежнему подозрительно, но задержать не посмели. Я поднялся в главный зал. После официальной трескотни, занявший к счастью не более пятнадцати минут, правитель вышел в народ и принялся бродить от группы к группе гостей, демонстрируя, какой он у нас демократичный и любезный.

Я взял с подноса бокал, чтобы походить на смертных, коих толклось в зале куда больше, чем вампиров и принялся ждать своей очереди, присматриваясь к некоторым знакомым персонам. Ради того, чтобы послушать сплетни и понюхать атмосферу я сюда и явился. Понимаете, мне пришло в голову, что предприятие, в которое намеревались втравить, имеет куда больший размах, что я предполагал вначале, а увидеть и оценить подлинно заметные фигуры проще всего было именно в этом зверинце. Роберто любил устраивать вечера и приёмы, потому что не прочь был и сам покрасоваться на публике, и охотно прощал эту слабость другим.

Знатные люди на этой планете или те, кто стремился проникнуть в избранный круг, чрезвычайно радовались тому обстоятельству, что в столице целых два двора, и не упускали случая посещать оба. У многих на запястье сверкал церемониальный браслет, а те, кто ходил без него, поглядывали ревниво и завистливо на гордых обладателей статуса. Я, чтобы привлекать меньше внимая, свой показал только слугам при входе, а потом аккуратно спрятал под рукав, так что большей частью меня просто игнорировали.

Люди такие странные (да и вампиры тоже), начни мы выяснять, чья кровь древнее и благороднее, немного бы нашлось у меня соперников на этой захолустной планете, но я с безразличием относился к самому факту, хотя не исключено, что именно поэтому. Любопытный момент. Я хлебнул из бокала, прислонился к колонне и подумал, что вполне вероятно, моя гордыня так высока, что из-за размера я и сам не могу её разглядеть? Надо будет об этом поразмыслить на досуге. Низко же я пал, если разум занимают подобные вещи! Когда под подошвами форменных ботинок вздрагивала белая палуба «Свежего ветра», разве я вспоминал о чужих заслугах? Сердитые взгляды спесивых предков не жгли тогда спину, возможно, потому, что не догоняли. Что за время было, что за люди и корабли. Огненный век!

Я ещё хлебнул из бокала, поморщился от вкуса и тут как раз ко мне прибило течением самого Роберто. Его свита задержалась, договаривая любезности последнему из осчастливленных визитёров, и мы на минуту оказались вдвоём. Правитель расплылся в радостной улыбке:

— Джерри! Что же так редко заходишь? Не останешься скоротать вечерок?

Соблазн царапнул коготочком, умоляя согласиться. Я и сам не прочь был посидеть уютно в одной из душных гостиных, болтая о всякой чепухе в симпатичной мне компании нашего главаря, но обещал ведь Бэри разобраться с этим ужасным предприятием. Вспомнив осунувшееся от тревог и забот лицо нового слуги, я решил, что его проблемы важнее детских радостей Роберто. Кроме того, вампиры, как правило, никуда не деваются со временем, в отличие от людей.

— Весьма сожалею, но ничего не получится. У меня деловая встреча.

Он грустно кивнул. Не успели мы обменяться ещё парой реплик как сбоку возник подобно театральному призраку высокий вампир с недобрым взглядом тёмных глаз. Шугар Сабо. Игреневой масти жеребчик, не так давно нагло прибившийся к здешнему табуну. Разглядывая очень смуглое лицо и светлые гладко зачёсанные волосы, я подумал, что не иначе он их красит. Стремление выделиться свойственно было иным, не самым разумным, надо сказать особям.

Нас когда-то представили друг другу, но тесное знакомство не завязалось, не помню, чтобы разговор хоть раз выходил за пределы учтивых реплик ни о чём. Я по привычке холодно кивнул, считая инцидент исчерпанным, но взгляд игреневого на этот раз оказался настойчивее обычного. Более того, он отпустил одну из тех бессмысленных реплик, которыми люди обмениваются, когда им нечего сказать, что-то о важности оговоренных свиданий, поскольку они приносят прибыль или удовольствие.

Лицемерить я не умею, не люблю и не пытаюсь, поэтому просто ничего не ответил, хлебнул из бокала и удобнее прислонился к колонне. Всегда приятно наблюдать как притворная улыбка собеседника становится ещё кривее, а потом совсем начинает облезать как старая краска со стенки сарая. Роберто фыркнул, усмехаясь мне вполне дружески, а потом отправился дальше, благо и ведомые его подгребли, тараня пространство выдвинутыми на всеобщее обозрение подобострастием и усердием. Шугар Сабо уплыл следом за монархом, хотя мне и почудилось, что имел ко мне свой интерес. Впрочем, я ведь жил не в гробу, а в обществе, так что сыскать меня для дела нужды бы не составило.

Не понравилось мне поведение этого парня, но разъяснением собственных сомнений я не собирался заниматься лично.

Я огляделся напоследок и совсем было собрался уходить, когда человек, должно быть, только что меня заметивший, устремился из другого конца зала. То есть он брёл, не спеша и довольно извилистой дорогой, со многими по пути учтиво общаясь, но настойчивый взгляд говорил, что он хочет со мной повидаться и я остался.

Виктор Крель. Один из видных сановников человеческого двора. Это теперь, а много лет назад, когда я ему помог, обычный парнишка из хорошей семьи, которого жизнь била уж очень сурово. Я протянул ему тогда руку участия, не представляю почему, не иначе из вредности, желая насолить его врагам, тем не менее, добившись в жизни высот, этот смертный не отвернулся от меня, как они любят поступать, а всегда был любезен, открыт и честен, словно действительно испытывал благодарность.

— Джеральд! — он горячо потряс мою руку. — По делу или просто так?

Он знал, что я не люблю подобные сборища, а я подумал, что неплохо намекнуть ему на некоторые обстоятельства. Для порядка и лишнего бережения, потому что иная секретная информация всё равно прожжёт карман, так что спокойнее сразу выпростать её наружу.

— Да так, предложили мне новый рынок для инвестиций, вот раздумываю, стоит ли вкладываться.

Я обещал Долишу не распространятся о его планах, потому сделал паузу, рассеянно оглядел кишащий богато одетой публикой зал и сказал в пространство, словно поддерживал пустую беседу, а не серьёзный разговор.

— Столь много талантливых детей стало рождаться в популяции, вы не находите?

Дипломат из меня никакой, намёки мои прозрачны как рваная майка, потому Виктору не понадобилось лишней секунды, чтобы сложить два и два. Взгляд на мгновение сделался острым, но тут же глаза спрятались под защиту век. Мы заговорили о самых разных вещах, точнее беседу поддерживал опытный в таких делах Виктор, я лишь отзывался на реплики, восхищаясь, как много он успел выспросить у меня, практически ничего прямо не сказав.

Расставались мы вполне довольные друг другом. Кажется, в его глазах светилась надежда рассчитаться со мной за мою доброту. Человеческая благодарность так умилительна в силу прискорбной редкости в этом мире.

Из дворца я поехал в клуб, размышляя по пути о том, что социальные слои и границы между ними не исчезнут, наверное, в человеческом обществе никогда, потому что служат некой неведомой цели. Знать бы ещё — какой. В клубе Миранды я не встретил бы тех, кого только что оставил — по уровню заведение не дотягивало до запросов верхушки.

Пристраивая свой флаер на почти пустую площадку для посетителей, я лениво прикинул, насколько моя репутация пострадала бы там и поднялась здесь, знай кто-нибудь обо мне всю правду. Мысль позабавила и не более, плевал я на реноме. Жизнь приучила ценить малое количество действительно важных вещей, а на другие просто не обращать внимания.

Приехал я рано. Везде царила чинная пустота. Наверху служащие ещё готовили залы к представлениям, перемещаясь с точностью хорошо отлаженных автоматов. На меня покосились, но, узнав завсегдатая, не прогнали, и я праздно поглядел на чужую работу.

Из дальней двери вышла Миранда и двинулась ко мне по коридору. Странно было видеть её трезвыми глазами. Я ловил едва заметную фальшь во всём, заученность движений, особенно заметную по контрасту с жестами рабочих, которые тоже выполняли привычные до автоматизма действия, но делали это рационально, а не с целью произвести впечатление.

Сейчас я к Миранде ничего не испытывал, даже влечения, просто наблюдал не без брезгливости за методикой совращения, которой пользовалась эта женщина. Может быть, прав Бэри, и с бухлом пора завязывать? Труд получится невелик, не сижу ведь я на нём: так просто — получаю удовольствие. Убытков от моего пребывания в клубе становится всё больше, а хорошее дело не приводит к денежным потерям и разрушениям. Так же и пиратство считали недостойным занятием те, кто на нём прогорел.

Миранда ослепительно улыбнулась, но я сразу заметил кривизну гримасы. Вампиров вообще достаточно трудно обмануть, а я долго время ещё работал в бизнесе, где различать фальшь жизненно необходимо. Собрав в кулак остатки учтивости, я немедленно расплылся в ответ. Хотя, как говорил уже, не люблю притворяться, но женщин ведь обижать нельзя, а другие идеи в голову не пришли.

Миранда похоже приняла мою уловку за искреннюю симпатию или сделала вид, что так и есть, в любом случае искусственность происходящего продолжала тиранить мою честную натуру, когда её ладошка легла на дорогую ткань смокинга, кокетливо потеребила.

Не осталось бы пятна. Я томно приопустил веки.

— Пойди выпей, малыш! Я скоро вернусь, и мы всё обсудим.

Обозначила губами воздушный поцелуй и пошла дальше, расчётливо позволяя мне смотреть вслед. Я добросовестно повернулся. Поглядеть там было на что, спорить не стану, но очень уж тщательно демонстрировался товар. Я и сам бывало устраивал ловушки, раскладывая соблазнительные обманки на виду заинтересованных лиц, но на войне все средства хорошо. Впрочем, в сексе, наверное, тоже. Сплошное враньё везде.

Я добродетельно вздохнул, но послушно спустился вниз и вошёл в бар. За столиком в углу сидела парочка людей, молодой человек и его девушка. Судя по жадному любопытству на юных лицах, зашли сюда в поисках щекочущих подробностей порока. У стойки привычно сгорбились трое завсегдатаев. Сгрудившись кучкой, они что-то обсуждали вполголоса, кажется ожидаемое наверху представление. Новые задницы появились в стриптизе? Я не ходил в особые комнаты, чего я там не видел-то?

Пообщаться было решительно не с кем. Заглянул и грустно убрёл куда-то один из местных доноров. Я взгромоздился на свой табурет в углу и принялся смотреть на Иву. За ней наблюдать оказалось куда приятнее, чем за её подругой, хотя доска и отсекала обзор на самое интересное, но мне хватало того, что видел. Рациональные движения, присущие правильному миру. Всё продумано, к месту и ничего лишнего. Как и в нашем корсарском костюме, где с опытом лет и драк постепенно отработали каждую деталь. Эх времена-времена! А нравы вообще не меняются, только иначе оформлены.

Очнувшись, я обнаружил, что передо мной уже стоит стакан со свашем. В нос ударил знакомый запах, и я втянул его, не морщась. Во рту странным образом пересохло, в горле сама собой зародилась выжидательная судорога.

Не то чтобы я испугался, но насторожился. То есть я не просто так хлебаю эту жидкость потому что она возникает перед носом — я её хочу? Жажду. Вожделею. Именно она делает мир весёлым, а Миранду неотразимой, и мне это нравится. Нравилось до сих пор.

— Что-то не так? — спросила Ива.

Какие серьёзные у неё глаза, внимательные. Быть может ей велели довести меня до обычного состояния, проследить, чтобы нужная доза отравы сделала меня весёлым и некритичным? Придётся пить это пойло, чтобы не вызывать подозрений. Это я сейчас рассуждаю здраво, или оправдываю собственный порок? Почему так услужливо приходят на ум соответствующие мысли?

Ладно, один глоток меня с ума не сведёт.

— Всё в порядке, — ответил я.

Жидкость не так давно вызывавшая отвращение скользнула в горло, неся прохладу и покой. Словно кто-то родной мягко положил ладони на плечи, погладил, придавил, массируя, разгоняя напряжение, тоску, усталость. Неужели на людей вот так действует алкоголь? Неудивительно, что они хлебают его почём зря.

Я поставил стакан на стойку, стремясь растянуть порцию на подольше, но и единственный глоток произвёл в организме поразительные перемены. Встряхнул тело и сгладил восприятие разума. Я прислушивался к себе, впервые всерьёз озабоченный дурной привычкой. Понимал, что пока не разведаю всё, что нужно должен вести себя как обычно и в то же время помнил, что Бэри не допустит к детям, когда я пьяный приползу домой. Как сложно стало жить, но ведь это нормально. Пугаться следовало недавней простоты.

Ива к счастью отошла к другим клиентам, так что я лишь подносил стакан к губам, но практически не отпивал из него. Хватит уже той мути, что крутится в голове, я должен сохранить ясный рассудок на случай если поедем смотреть территорию или уже готовые здания. Мне не следует напиваться.

Я так усиленно боролся с собой, что искренне удивился, обнаружив, что в стакане осталось на донышке, а приятное покачивание окружающей реальности сделалось интенсивнее. Как же так вышло? Я опять готов и потребовалось мне на это куда меньше бухла чем раньше. Словно во сне я оглядел бар, где стало заметно многолюднее. Когда пришли все эти люди и вампиры, почему я не отследил их появления? Неужели так было всегда, просто я перестал замечать, каким стал рассеянным и невнимательным?

Несмотря на изрядную дозу наркотика я ощутил ужас, вознамерился слезть с табурета и бежать прочь, но ничего у меня не вышло. Под аркой появилась Миранда, привлекая к себе похотливые взгляды мужчин, поманила меня милой улыбкой. Я понимал, что всё в ней фальшь, но как-то отдалённо, ненужной долей сознания, которая сидела в углу и даже не пыталась достучаться до разума.

Разумеется, я соскочил с табурета и пошёл к царице моих грёз. Мир покачивался, но я удерживал равновесие, хотя каждое движение казалось медленным и неуверенным. Непредсказуемые шаги всё же привели меня к вожделенной женщине.

— Джерри, противный мальчишка, ты уже набрался! — кокетливо поведя плечом, сказала Миранда.

Даже сквозь плотную пелену опьянения пробилась здравая мысль о том, что меня обманывают, но я наверняка расплылся в довольной улыбке. Не знаю точно, я просто не ощущал.

В кабинетике на первом этаже ждали Долиш и Ива, я даже и не заметил, когда другой бармен сменил её за стойкой. Миранда приобняла меня, усаживая на диванчик, и я воспользовался случаем к ней прижаться. Ива посмотрела на нас хмуро, но отвернулась и ничего не сказала.

— Подпишем бумажки, да, милый? — проворковала Миранда.

Я послушно кивнул. Поведение Ивы почему-то тревожило, я видел краем глаза, как напряжена линия её плеч, и эта маленькая неправильность жгучим ручейком пробралась в сознание. Я оттолкнул предложенное Мирандой перо и взял документы, которые меня уговаривали подписать. Перед глазами плыли буквы и цифры. Слишком сильно я опьянел от одного стакана. Что-то в происходящем было откровенно не так.

Глава 8 Борис

Сознание возвращалось медленно и мучительно. Я долго вообще не мог понять, что произошло, где я и что ждёт в дальнейшем. Едва пробудились хоть какие-то чувства, как ощутил, насколько мне плохо.

Несчастный организм просто тонул в накатывающих волнах боли и дурноты, чудилось, не было в нём ни одной клеточки, которую не терзала бы мука, даже корни волос казались раскалёнными кусками проволоки, воткнутыми в голову.

Я пытался выплыть из бреда страданий и никак не мог уцепиться хотя бы за что-то нормальное и светлое, а потом ослепительно взорвалась и мотнулась голова, обожгло скулу, хотя я и не понял — чем. Странно, что новая боль, проникшая на этот раз снаружи, помогла мне собраться, а не отправила ещё глубже в страну непонимания. Я догадался, что могу открыть глаза.

Вид сомкнувшихся вокруг серых поверхностей не порадовал, я не сразу сообразил, где потолок, где стены, потому что как выяснилось башка почти лежала на плече, и мир располагался под непривычным углом. От того, что я никак не мог определиться в пространстве, сразу затошнило, но и это ощущение посодействовало возвращению в разум. Я постарался загнать мерзкое состояние куда-то за грань пробудившихся мыслей и почти преуспел.

Пол, стены. Всё серое и неприглядное, а моё несчастное тело не лежит, как здраво было бы предположить, а сидит на стуле, причём прикручено к нему, потому и не стекает рваной тряпкой на покрытие.

Я попытался глубже вздохнуть, на что рёбра отозвались болью, а желудок новым приступом тошноты, но справился и с тем и с другим.

— Хватит притворяться! — грохнул чужой голос.

Теперь заныли ещё и уши. Под черепом метался злобный зверь, долбя себе путь наружу. Чтобы разглядеть человека, пришлось прищуриться, со зрением тоже происходило что-то неладно. Передо мной стоял мужчина, крепкий плечистый, спокойный, из тех, кто бьёт по обязанности, а не удовольствия ради. Страшный.

— Я не притворяюсь.

Мысль оформилась, но изо рта вышла невнятным бормотанием, я сам его не понял.

— Где девчонка? — вновь загремел, вбивая в голову новые волны боли голос.

— Я не знаю!

Едва услышав вопрос и свой непроизвольный ответ, я вспомнил всё, то есть, мне так показалось. Нашу с Грейс спокойную счастливую жизнь, жуткие перемены, причину которых мы не сразу смогли понять, страх за Мышку, когда уяснили, что чужие люди и вампиры хотят отнять её, потому что мы не согласились отдать добровольно.

Я понял, что Грейс у них, потому что ведь её я видел там на крыльце дома Джерри, я сообразил, что её тоже сейчас пытают, выспрашивая опасные знания, и внезапно обрадовался единственному, что ещё смогло меня приободрить. Я не знал, где Мышь и что с ней сталось, поэтому не мог ничего выдать. Самая страшная пытка бессильна была причинить дочери вред.

Пусть истязают как хотят, даже превратившись в комок визжащей боли я не приведу врагов на её след. Моя малышка. Ей только восемь, но она же умнее их всех, в ней живёт то самое чудо, ради которого они и жаждут прибрать её к рукам, она справится там, где не сумели это сделать её заурядные родители.

Грейс. Радость мигом ушла, и я вновь оделся холодным потом страха. Если жену начнут пытать у меня на глазах, как я смогу её защитить? Что это за мир, в котором происходят такие ужасные вещи? Додумать не успел, возможно, к лучшему, физическую боль иногда проще перенести чем душевную. Мужчина вновь принялся методично меня избивать, не слишком сильно, явно не стремясь покалечить, лишь намереваясь вымотать, сломать, превратить в послушный инструмент поступающих сведений, а не бессмысленных воплей. Я понимал это, вероятно разум пытался найти какой-то выход из окружающего безумия, но боль лишала суждения здравости.

Не знаю, насколько внятно звучали мои ответы на их вопросы. Я бормотал какие-то слова уверенный, что не смогу ничем порадовать палачей. Кажется, их было двое, но уверенности в этом я не испытывал.

Иногда я куда-то уплывал, и когда голоса становились неразборчивы, а стены и пол мешались в однотонную кашу, я испытывал странный умиротворяющий покой. Меня вытаскивали, тыкая в бок разрядником. От электричества трясло, тело пыталось свернуться в клубок, но путы мешали. Кажется, я кричал, не помню, вполне вероятно, что допросчики пытались воздействовать на больной разум ещё и этим раздражителем.

Во второй раз я очнулся как-то основательнее что ли. Боль привычно вцепилась в тело и принялась его терзать, но тошнило меньше, а в голове плавали разрозненные и на первый взгляд вполне здравые мысли.

На этот раз я не сидел, а лежал на чём-то жёстком, руки и ноги двигались, хотя шевелиться слишком энергично оказалось и больно, и страшно. Я остерёгся. Голову поднять вообще не рискнул, огляделся так, усердно моргая, чтобы навести зрение на резкость.

Вокруг смыкались близкие стены, а если считать, что подо мной койка или нары, то рядом возвышался небольшой столик, я ощупал кромку пальцами и убедился, что сооружение крепкое, вполне даст на себя опереться, когда я решусь сесть.

Голова вяло кружилась, судороги и спазмы в теле почти не беспокоили, если не шевелиться, так и вообще можно было подумать, что дела мои не так и плохи. Откуда-то ползли тусклые неприятные запахи, но я не стал вникать в их суть, они-то как раз зла не несли.

Следовало оживать, сообразить где я и что ждёт в дальнейшем. О том, чтобы выбраться из злоключения я пока и не мечтал. С трудом, как древний старец или безнадёжно больной я медленно сел, спустив ноги на пол, вцепился для надёжности в край стола, точнее приделанной к стене полки, игравшей здесь эту роль. Мир опасно покачнулся, но почти сразу вернулся на правильное место. Я обнаружил, что избит не так страшно, как полагал вначале, а может быть, обманывал себя, не желая признать истину.

Дышать было больно, сидеть тоже, тошнота временами подкатывала к горлу, но тем не менее я не свалился и смог понемногу справиться с неприятными ощущениями. Столик притулился слева, а справа я заметил унитаз и почему-то ощутил немалый подъём присутствия духа от того, что моя камера снабжена этим удобством. Не иметь возможности по потребности справить естественные нужды — большое унижение для человека. Это вампирам природа благоволит, хотя вряд ли они заслужили своё счастье.

Вампир! Я вспомнил страшного Долиша, но не только его. Джеральд, тот кому я принадлежу как вещь, и кто вряд ли обрадуется, что у него отняли собственность, за которую он отвалил столько денег! Вот моя единственная опора в несчастье! Людям я не нужен, Грейс попала в переплёт вместе со мной и вся надежда на вампира-алкоголика, который и сам на себя положиться не может. Горький вывод. Пожалуй, следовало рассчитывать лишь на удачу.

Я попытался встать и мне удалось это сделать, покачался на месте, придерживаясь за близкую стену, а потом рискнул сделать несколько шагов туда, обратно и это тоже получилось. Мышцы пробуждались, вспоминая своё назначение. К боли я начал привыкать, а ещё пробудились от наркоза внутренние органы и вместе с тошнотой я ощутил другую потребность.

Почему-то уверен был, что увижу в моче кровь, а сам акт окажется пыткой, но всё обошлось много лучше, чем я ожидал, хотя короткая прогулка и справление нужды так изнурили, что я за благо счёл вновь улечься на тощий матрас.

Меня не покалечили, просто побили и оставили в покое. К добру это обернётся или к худу? О методах допроса я знал только из книг и фильмов, помнил, что иногда человеку специально дают передышку, чтобы новый виток мук показался особенно невыносимым. Именно за этим меня сейчас оставили в покое, или снаружи происходят вещи, о которых я ничего не знаю? Что предпримет Джеральд, когда вернётся домой и увидит, что дети брошены без присмотра?

Дети! Я лишь теперь сообразил, что и малыши Эдвард с Элинор могли оказаться целью похищения не только я, отец Мышки. Мы с Джеральдом убедились уже что юные кузены тоже совсем непросты. Знают напавшие на меня люди и вампиры, что в доме, куда они проникли, содержалось значительно большее сокровище чем ни на что особенно не пригодный раб?

Рассудок плавился от дум, не имея нормальной пищи для веских выводов, он мог лишь строить догадки, от которых настроение никак не улучшалось. Я попытался задремать, чтобы сберечь остаток сил и хоть таким способом запастись новыми, но не успел.

Снаружи послышался неясный шум, дверь отворилась и в камеру втолкнули человека. Женщину. Я узнал жену и вскочил так резво, что голова закружилась и меня едва не бросило на дальнюю стену. Я с трудом устоял, а потом уже и Грейс кинулась ко мне и обняла, помогая удержаться на ногах. Мы вцепились друг в друга. Наверное, оба одинаково хорошо понимали, насколько мимолётной грозит стать эта встреча.

Когда первая оглушающая радость от того, что жена жива и относительно здорова, прошла, я отстранился, чтобы вглядеться в неё внимательнее и узнать хоть что-то о том, что происходит с нами. Здравый смысл подсказывал, что свели не просто так, а с какой-то целью и первое что приходило на ум, так это получение информации. Зачем пытать людей, которые на радостях встречи могут и сами обо всём проговориться. Наверняка нас слушали, но, если мы не подадим виду, что понимаем это, у нас может появиться больше времени, а с ним и надежды.

— Как ты, всё в порядке? Тебя били? Где болит?

Я бережно гладил подругу по волосам и плечам, вглядывался в черты, и следов издевательств не видел. Лицо осунулось, вокруг глаз темнели круги усталости, но синяков я нигде не заметил, и Грейс не вздрагивала болезненно, когда я её касался.

— Со мной всё хорошо!

По взгляду полному ужаса я понимал, что про меня она такое сказать не может, должно быть следы побоев отчётливо проступили на физиономии, да и слабости моей она не могла не заметить.

— Мне ничего не повредили, — поспешил я заверить жену. — Побили слегка, но особо не усердствовали.

Где наша дочь? Я безумно хотел задать этот вопрос и ещё больше страшился узнать ответ. Если Грейс осведомлена, где находится Мышка, лучше ей не говорить мне этого. Не знаю насколько стоек я буду, когда меня вновь начнут истязать, и снова подумал с отчаянием, что, если за жену примутся на моих глазах, воля может сломаться.

— Сядь, ты еле стоишь!

Мы оба опустились на тесную койку, прижимаясь друг к другу, стараясь поделить немногим уцелевшим теплом. Надежды на благоприятный исход у нас, скорее всего, не было. Я опять вспомнил Джеральда. Наверное, останься он тем, кого я видел на голограмме, лихим вольным капитаном пиратского корабля, стоило положиться хотя бы на его жадность, а теперь? Пока мерзкая жидкость не туманит его рассудок он нормален и хорош, но как только сваш отравит кровь в его венах, остаётся всего лишь пьяный вампир, от которого нет никакой пользы.

Лучше вообще ни на кого не рассчитывать. Будь я один, смирился бы с судьбой, но желание защитить Грейс и Мышку заставляло хоть краем сознания верить в шанс на избавление. Вампир был моим главным врагом, вампир же единственным другом. Правда, если на злодея я вполне мог положиться, такие не сходят с выбранного пути, потому что блеск золота заставляет забыть все приличия, то на соратника рассчитывать особо не стоило. Ему бы о себе не забыть попечься, что там о других!

— У нас почти получилось, — тихо сказал Грейс. — Я думала не найдёт никто, а Мышь — нет.

— Она?..

Грейс взглянула на меня значительно и покачала головой.

— Она знала.

Наша дочь действительно ведала многое такое, что восьмилетним девочкам понимать не положено. В ней словно существовал собственный мощный компьютер, с помощью которого она соотносилась с миром. Вот и сейчас она, скорее всего, почуяла беду, а почему не успела предупредить мать, судить теперь трудно. Предвидения иногда уводили Мышку не только в ментальные дебри, но и просто физически в другую точку пространства. Мы не раз заставали её в самых неожиданных местах, именно поэтому так трудно было скрыть от соседей, что наша дочь не вполне обычная девочка.

Постепенно, взрослея, Мышь стала убегать всё дальше от дома, а когда мы выговаривали ей, сходя с ума от беспокойства, что нельзя подвергать себя такому риску, поскольку в нашем мире беззащитного ребёнка подстерегает слишком много бед, она лишь смеялась и твердила, что всё будет хорошо, и никто её не обидит.

Мы с Грейс не особенно верили этим фантазиям, но раз за разом отлучки действительно не несли в себе урона для девочки. Иногда мы её отыскивали где-нибудь в городе, иногда она возвращалась сама, задумчивая, отстранённая, но всегда невредимая.

Как мы переживали бывало не зная, где наша дочь, как радовались этому обстоятельству теперь. Хватит у нас сил бороться или они иссякнут, мы не подведём нашу малышку, а она найдёт для себя выход. Она всегда справлялась, не сломается и теперь.

Мы долго сидели обнявшись, почти не разговаривая, просто наслаждаясь близостью, которая наверняка будет недолгой. Когда вновь распахнулась дверь, теснее прижались друг к другу, но нам всего лишь принесли еду. Незнакомый человек швырнул на стол две миски и поставил пластиковую бутылку с водой. Другой тюремщик, я не понял, человек или вампир дожидался в коридоре, поглядывая на нас безразлично. Как видно страховал товарища.

Все, кто попадался мне здесь, вели себя вот так — равнодушно. Люди, готовые пытать, а то и убивать, но ни на кого не держащие зла. Честно сказать, я не знал, к добру такое отношение или к худу.

От запаха пищи затошнило, я поначалу решил, что не смогу есть, но затолкав в себя первые ложки, постепенно ощутил сильный голод. Быть может и тошнило меня от недоедания.

Мы поели, легли обнявшись, более всего мечтая поговорить обо всём, что нас волновало и страшась, что установленные не пойми где микрофоны разберут даже шёпот. Шпионская техника всегда развивалась быстрыми темпами, потому что на неё находился спрос. От близости Грейс даже боль начала утихать, вдыхая родной запах я успокаивался и почему-то всё более начинал верить, что Мышь справится и без нас, а если мы без неё пропадём, так это ничего.

Дверь отворилась внезапно, когда я уже поверил, что где-то там наступила ночь и всю её нам дадут побыть вместе. Ещё успел подумать, что вряд ли принесли еду, кто же кормит никому не нужных пленников так часто, а невостребованность просто напрашивалась на признание. Едва Долиш потеряетнадежду выйти через нас на Мышку, как тут же пустит в расход и повезёт нам, если нас просто пристрелят, а не отправят на корм его подручным. Медленно умирать, поставляя кровь вампирам не хотелось. Я знал, что многие люди охотно идут на это, но почему-то даже продажа в рабство не казалась такой мрачной затей.

Еду не принесли. Пришли на этот раз трое, и один из них схватил меня за шиворот и сдёрнул с нар.

— Идём!

Я попытался сопротивляться, скорее инстинктивно, чем сознательно, но не хватило сил. Железная рука буквально выбросила меня в коридор, а дверь захлопнулась, отсекая короткий крик Грейс. Меня потащили куда-то, опять же не зло, а просто перемещая с места на место потому что таков был приказ. Я решил подчиниться, тем более что справиться с этими здоровяками не мог, лишь жадно поглядывал по сторонам, надеясь хоть что-то увидеть, заметить, запомнить, чтобы сообразить где мы находимся, и нет ли возможности сбежать.

Двое шли с боков, третий иногда подталкивал в спину, никто не произнёс ни слова. Короткий коридор завершился массивной дверью и один из моих сопровождающих набрал цифровой код замка. Открылось помещение, квадратное и абсолютно пустое, лишь какие-то инструменты висели на одной из стен, а вместо противоположной я увидел решётки, да такие мощные, что брала оторопь. Я не сразу понял, что за ними располагаются камеры, и только когда меня втолкнули внутрь и заперли решётчатую же дверь, сообразил, что перевели из одной тюрьмы в другую.

Здесь тоже были нары и на них кто-то лежал. Я оглянулся, надеясь получить разъяснения, но провожатые уже исчезали. Щёлкнул замок и воцарилась тишина.

Я снова повернулся к новому сокамернику и тут одежда его показалась мне знакомой и давно не стриженные светлые волосы тоже. Холодея от дурного предчувствия, я подскочил к нарам и перевернул лежащего на спину. Тело повиновалось легко, весь он был как тряпичная кукла. Убедившись, что мои подозрения не беспочвенны, я едва не закричал в голос.

Моя последняя надежда, вампир Джеральд, валялся здесь в самом непотребном состоянии глубочайшего опьянения, а значит рассчитывать нам с Грейс больше было не на кого.

Глава 9 Джеральд

В уютной убаюкивающей темноте звучал крик, да и трясли меня самым бесцеремонным образом. Спать хотелось просто ужасно, а вот просыпаться не очень. Едва сознание неспешно подбиралось к границе реальности, как начинала бешено болеть голова, и я ярился, совершенно справедливо сетуя на несовершенство своего тела. Я вампир, с какой стати мне терпеть такую чисто человеческую забаву как боль?

— Джерри! — взывал какой-то нахал и теребил меня со злобной настойчивостью.

Встать, убить, потом завалиться снова. Только этот восхитительный план подвиг меня на открывание глаз. Надо мной маячило знакомое лицо. Вампиры или в себе, или не в себе, промежуточных состояний у нас не бывает, потому я сразу узнал Бориса и обиженно скривился: его убивать не следовало, потому что только он отделял меня от двух мелких проблем, которые тем не менее могли создать изрядные трудности.

— Борис, отвянь хоть на минуту, а то и насовсем засохни, — сказал я мучительно щурясь.

Череп словно сам собой раскалывался на мелкие дребезги, тряхнёшь головой — собирай их потом по всем углам. Давно мне не было так плохо, пожалуй, с того бешеного абордажа, когда прилетело не раз и не два, зато всё время по одному и тому же месту. Мы, конечно, победили, но долго и упорно мои кости становились на законные позиции, потому что голова и шлем слегка так перемешались в общую кучу.

Прошло с тех пор немало лет, и не дрался я сегодня, выпил и то сущий пустяк, почему же ощущаю себя камнем в камнедробилке?

Человек, кстати не испугался суровой отповеди. Дёргать меня перестал, но не заткнулся.

— Джеральд, очнись, всё очень плохо, а ты нашёл время напиваться до полной потери сознания!

И чего же Ива добавила мне в тот единственный стакан сваша, и что мне кололи в вену после того, как я подписал документы? Как же я позволил себе так недооценить противника? Вот к чему приводит добропорядочная жизнь гражданского бездельника, на войне всё складывалось проще.

— Джеральд! — взывал Борис.

Он мне надоел. Когда голова так болит, сосредоточиться вообще сложно, а вопли сами по себе бальзамом на раны не льются. Я сел на том, на чём лежал, сгрёб человека одной рукой и усадил рядышком, стиснув для верности так, что его обличительные речи сменились задушенным писком — вот и хорошо.

Взор мой пробежался по окрестностям и обнаружил приметы каземата вокруг. Нары, решёточки — вот и вся романтика, я не удержался от усмешки. Значит доблестные компаньоны не поверили пьяному вампиру и решили упрятать его в каталажку до того светлого мига, как денежки перетекут в их карманы. Не прониклись чистотой моих намерений и правильно сделали, вообще говоря.

Интересно, как долго я спал бы, не разбуди меня Борис? И где бы проснулся? Сказать ему что ли спасибо? Не стоит. Вообразит ещё, что реально меня спас, а люди с этим так носятся. Кстати, а что он-то здесь делает, когда должен сидеть при детях? Я спросил вслух и даже ослабил немного хват, чтобы дать ему набрать воздуха для ответа.

— Меня похитили! — сказал он. — Они захватили мою жену, и мне пришлось открыть дверь.

В деталях что-то не сходилось, но я решил не заморачиваться ими до полного прояснения.

— Ладно, миссис Хилл не даст мелким пропасть. Вернёмся, я с ней рассчитаюсь. А ты зачем понадобился этой своре?

Он помотал головой, попытался высвободиться, но я держал крепко, не хватало ещё чтобы опять принялся мельтешить перед глазами, пусть лучше сидит и не рыпается.

— Им нужна моя дочь, — сказал Борис, убедившись, что вырваться не удастся. — И вообще, нас наверняка подслушивают.

Меня такие пустяки не слишком волновали, но в больной голове начали постепенно складываться буквы и цифры догадки. Если эти уроды гонялись за дочкой Бэри, то вполне могли позариться и на моих ребят, а вот это уже явный перебор с их стороны. То есть за чужое дитя я мог просто отметелить со вкусом, но за своих убил бы не задумываясь. Не знаю, почему Долиш пошёл на такой сумасшедший риск, должен ведь был понимать, с кем имеет дело, или всё-таки нет?

Ещё недавно думал, что миры, в которых я вращаюсь, не соприкасаются между собой, вот и нарвался на последствия. Для кого они окажутся фатальными, объяснять не приходилось, значит, не имело смысла и расстраиваться по пустякам.

Я шевельнул плечами и чуть не рассмеялся, ощутив под тонкой рубашкой жилет, который надевал всякий раз выходя из дома. Если я состриг волосы и снял мундир — это ведь ещё не значит, что избавился от привычки всегда иметь при себе оружие. Подобная манера входит в плоть и кровь, да так там и остаётся. Эти сухопутные разбойники даже не потрудились меня обыскать, разве что карманы обшарили, но кто же носит действительно ценные вещи в карманах?

— Разберёмся! — сказал я.

Вот бы ещё голова перестала болеть, но это так просто не происходит, хотя… Способ можно найти всегда. Я втянул носом воздух, чтобы проанализировать запахи и пасть моя тотчас наполнилась слюной вожделения. Сочный живой человек в моих объятиях был самым подходящим лекарством. Я повернулся к нему, смакуя аромат.

Бедняга настолько привык видеть во мне тихого безобидного алкоголика, что ничуть не обеспокоился даже когда наши физиономии оказались рядом, буквально нос к носу.

— Отпусти меня, если ничем не можешь помочь, — сказал он тихо.

Это приватиру! Два оскорбления сразу: отпусти — раз, и ты ничего не способен сделать — два! Неблагоразумно так выражаться, недальновидно, и, разумеется, наказуемо. Я без тени сомнения уткнулся носом в тёплую шею, а потом запустил клыки.

Борис вскрикнул, забился в моих руках. Удержать его не составило труда, но я изрядно разъярился:

— Не дёргайся, если хочешь жить дальше без шрамов! — прорычал между двумя глотками.

Люди непоследовательны. Он просит, чтобы я помог ему, но не готов посодействовать мне. Чтобы ликвидировать последствия отравления требовалась еда. Если Борис считает, что его посадили сюда для дружеского участия, а не для того, чтобы обеспечить меня кормом, то он ничего не знает о вампирах, да и о жизни вообще.

Я сделал совсем маленький прокол и пил аккуратно, крошечными глотками, чтобы пища понемногу поступала в жаждущее нутро и усваивалась постепенно. Возможно, Борису казалось, что я издеваюсь, но на самом-то деле я просто экономил его кровь. Во-первых, я не собирался убивать собственное имущество, во-вторых, всегда полезно сберегать ресурс в непонятных обстоятельствах.

Пор телу растекались сила и покой, похмелье отступало. Я не винил себя за то, что мне после вчерашнего требовалась кровь, а не рассол. Так исторически сложилось.

Напившись и зализав рану, я просмаковал послевкусие и осмотрелся внимательнее. Борис затих, даже не дрожал, на побелевшем от переживаний лице яснее проступили синяки и ссадины. Избивали его показательно, хотя нутро не отстучали: это люди разбрасываются добром, а вампиры всегда помнят, что пока человек жив, он — пища, потому берегут для дела.

Взгляд плавал, дыхание сбилось, всё же немалым потрясением явился для него мой наезд. Наверное, он ждал, что я смиренно попрошу своей доли, но мне как-то и в голову не пришло деликатничать. Обстоятельства не благоприятствовали обоим, так что хорошие манеры следовало оставить на потом. Ничего, не красна девица, переживёт, что им воспользовались, я два раза в своём праве.

Оставив человека рефлексировать на нарах, я поднялся и обошёл тесную камеру. Кроме лежбища здесь вообще ничего не было, так что инвентаризация имущества много времени не заняла. Я осмотрел решётку и замок, мысленно вздохнул, хотя с учётом всех обстоятельств следовало, пожалуй, рассмеяться. Молодые вампиры страдали порой чисто человеческими изъянами логики, потому решётки делали из рельсов, а замки из соплей. Стоило ли в итоге удивляться, что немногие птенцы доживали до подлинного рассвета. Или расцвета?

Знакомое слово заставило всё же улыбнуться. Хорошая битва не заканчивается никогда, я едва удержался, чтобы не замурлыкать под нос забытую песенку. Где-то сейчас старый враг рейдер? Прорастает ржой где-то на свалке или ждёт своего часа? Потому что мы-то никуда не исчезли!

Теперь следовало решить, как поступить дальше. Тем, кто меня сюда укатал, казалось, конечно, что решают всё они, но на самом деле они ошибались. Я и сам вполне мог за себя постоять, да и на поддержку рассчитывал в случае необходимости. Не зря ведь пообщался с нужными знакомыми непосредственно перед тем, как ехать в клуб. Джерри Тенебрис-Алис, конечно тихий алкаш, но связей не растерял, да и влияния тоже.

Да, кстати! Я повернулся к сокамернику, всё так же смирно сидевшему на нарах:

— Не дрожи, крови ещё много, сразу всю не выпью и спасибо за то, что ткнул меня носом в мою зависимость.

Борис поглядел испуганно и недоверчиво, но промолчал, как видно всерьёз опасался прослушки или не верил в здравость моего рассудка. Да что такого он мог сказать ценного? Люди вечно из всего делают проблему.

Я вновь отвернулся к решётке, внимательнее изучил замок, потрогал его пальцами. Они просто чесались, так хотелось пустить в ход золотые навыки приватира, но я всё же посвятил несколько минут размышлениям на тему прорубаться на свободу сразу или немного погодя.

Выжидать, если честно, особых оснований не видел. Когда мои дорогие компаньоны поймут, что мои якобы честные подписи под документами не стоят ломаного гроша, они могут явиться сюда всем скопом, а убивать их у меня большого резона пока не нарисовалось. Наверху день, так что и охрана почти наверняка человеческая, смести её с дороги будет проще простого.

Если честно, я не хотел сейчас видеть кое-кого из тех, кто совсем недавно мне очень нравился. Пусть Миранда всегда стремилась лишь вертеть мной, а не дарить расположение, но Ива… Не ожидал я от неё подобного пренебрежения. Всегда считал, что относится ко мне по-дружески, а она дала отраву вместо честного сваша, да и потом добавляла какой-то дряни мне в вену. Печально оказалось разочаровываться. Не берусь судить почему, я всё же не питал к ней недобрых чувств, просто видеть сейчас не стремился, потом когда-нибудь — другие дело.

Хотя, Борис прав, завязывать надо с бухлом и делать это сразу и навсегда. Кто бы не изобрёл это зелье, он оказал вампирам плохую услугу, и уж мне-то, большому мальчику, следовало сообразить это с самого начала.

Я снова повернулся к человеку:

— Оторви зад от нар и пройдись!

— Зачем? — не понял он.

— Ну ты мой коктейль, так побудь заодно миксером. Я же на голову стать не прошу, скажи спасибо и за это.

Мне достался довольно злобный взгляд. Кажется, старина Бэри не собирался прощать мне вольное обращение с его шеей. Вот и зря, я ведь не выразил претензию, что она не мытая. Война и мирное время это не только стреляют и не стреляют, это ещё и разный подход к событиям.

Ослушаться он, впрочем, не посмел, вспомнил, наверное, что корм живёт пока он корм, поднялся и довольно уверенно прошёлся вдоль нар, туда, обратно, а потом завис, заторможено глядя в угол.

— Ну что опять не так? — спросил я.

— Унитаза здесь нет! — ответил он потрясённо.

— Ну так написай им в углу, пусть потом убирают, — посоветовал я на полном серьёзе.

Он не внял, люди — рабы канализации.

— Я не могу!

Мне стало весело. Голова совсем прошла, в теле пела сила. Хорошая кровь оказалась у моего приятеля, сытная и свежая.

— Ну пойдём, поищем туалет, раз тебе приспичило, — сказал я добродушно.

Он свирепо повернулся. Кулаки сжались, ноздри раздулись — думает, что я решил поиздеваться над собственной беззащитной едой, а вот напрасно. Я не осуждаю людей за их дурные привычки, сам ведь был когда-то обычным смертным, правда, с сортирами тогда устраивались заметно проще.

Я решил, что раз человек позволяет себе злость, то на ногах держится достаточно уверенно, всего-то проверял, сможет он идти за мной или нет, вот и убедился, что вполне справится. Без долгих сомнений я запустил пятерню за пояс и вытащил универсальную электронную отмычку. Вы спросите, зачем она приватиру, когда он чаще всего орудует бластером? А сейфы? Гораздо удобнее же вскрывать их аккуратно, чтобы не повредить содержимое. Мы же не варвары какие-нибудь, чтобы всё ломать — продать потом будет труднее. Вот и теперь, хотя я без труда мог выбить дверь одним ударом, пустил в дело технику, и она не подвела.

Приборчик попищал, замок ответил бульканьем, а потом щёлкнул и выпустил нас на волю, ну точнее в пустое помещение, где ждала усиленного внимания ещё одна дверь.

Вот здесь мне пришлось сложнее. Она тоже запиралась снаружи, а отворялась внутрь, но была цельная, а не из рельсов, так что я не мог подобраться к системе с нужной стороны. Пришлось припасть к металлу и слушать. Отмычка в такой ситуации сама справиться не умела, зато я обладал чуткими ушами вампира и мог вводить данные вручную.

Я так увлёкся любимой работой, что совершенно забыл о наличии рядом человека. Вспомнил о нём, когда и этот замок сдался моим усилиям, хотя повозиться пришлось дольше. Оглянувшись, я обнаружил, что Борис смотрит на меня большими как у младенца глазами. Восхищён или шокирован? Я бы узнать не отказался. Радовали оба варианта.

— Что? — спросил я, осторожно подавая дверь на себя и внимательно принюхиваясь к наружному воздуху.

— Ты сюда нарочно попал, как супершпион из фильма?

— Попал по дурости, но выйду специально. Если тебя что-то не устраивает, ты можешь оставаться.

Он нервно сглотнул, шагнул ближе, в голосе прорезались умоляющие нотки, злость как будто совсем прошла:

— Джеральд, здесь Грейс, моя жена, ты ведь заберёшь нас обоих?

Ещё один смертный в качестве обузы? Хотя, может быть, её убьют в перестрелке — всегда надлежит надеяться на лучшее.

— Ладно, покажешь где она тут сидит.

Кстати, об оружии. Самое время пришло этим озаботиться, что я и сделал. Бластера у меня не было, пистолета тоже, но бой в ограниченном пространстве локален и потому простые средства зачастую срабатывают лучше навороченных. Я извлёк из своего тайника два стилета-змейки и собрал в боевую позицию.

В коридорчике никого не было. Охрана как видно понадеялась, что днём бояться нечего, раз вампиры спят. Борис, всё время норовя вырваться вперёд довёл до нужной камеры, но там нас ждало разочарование. Дверь оказалась не заперта, а клетушка пуста. То ли дамочку забрали, чтобы повалять всей сменой в караулке, то ли кто-то ревностный намеревался продолжить допрос.

Я поглядел на Бориса. Его мысли, как видно, ехали по тем же рельсам, потому что побледнел сильнее, чем от кровопотери. Любил, наверное, жену, это случается, и даже умиляет, когда происходит не с тобой самим.

— Идём! — сказал я.

Коридорчик довёл до лестницы наверх и дверь на неё даже не была заперта. Я приотворил её, прислушался и решил, что людей здесь немного и самое время двигать дальше, но тут в нашу красивую игру, вмешался поганый случай.

Едва мы ступили на первую ступень, как кто-то как раз покинул предыдущее местонахождение и оказался на верхней площадке. Он нас увидел и вместо того, чтобы героически броситься навстречу и глупо погибнуть в неравной схватке, метнулся назад, вопя во всё горло, что пленники бежали, и охране пора становиться в ружьё.

Вампиры жутко злятся, когда люди оказываются умнее них, я не был исключением. Неприлично ругаясь, я в два прыжка одолел подъём, кинулся следом за человеком. Борис усердно топал сзади, развивая вполне приличную для смертного скорость. Конечно я его опередил, но он почти не отставал и в допросную мы ворвались едва ли не одновременно.

Люди и тут показали себя сообразительными, потому что один из них держал в трясущихся руках бластер, а второй — нож у горла миловидной хрупкой дамы, вероятно, той самой Грейс. Запаха её я пока не чувствовал, но и не особо к этому стремился, потому что других развлечений хватало.

— Сдавайтесь, или я перережу ей глотку! — заорал человек с ножом, хотя в целом ситуация и так выглядела понятной.

Рядом застонал или выдохнул, я не понял толком, Борис.

Глава 10 Борис

Когда я увидел Грейс в грубом мужском хвате я испугался так, как не боялся ещё никогда в жизни. Мысль в голове билась одна: сейчас нас всех убьют, ничего сделать уже нельзя, даже вампир не настолько быстр, чтобы опередить лезвие, что уже поранило слегка шею, потому что по белой коже робко ползёт ручеёк крови. Джерри не справится и конечно же не станет рисковать. Такой шантаж всегда срабатывает, против него бессильны мышцы нервы и скорость, даже будь у нас пистолет…

Джеральд если и притормозил, то лишь на долю мгновения. Я не сразу понял, почему оба человека странно задёргались. Вампир даже не стал вырывать из судорожно сжатой ладони нож, он просто сжал её дробя пальцы о рукоятку.

Грейс от мимолётного толчка полетела прямо в мои объятия, а вампир продолжил столь успешно начатую расправу. Второго человека он тоже фиксировал, у них не хватило ума стать подальше друг от друга. Левой рукой Джерри действовал так же уверенно, как правой. Я увидел мельком, как отлетел выщелкнутый из чужого захвата бластер. Ну если это был бластер, я не слишком хорошо разбирался в оружии. Оба человека вопили, но Джеральда звуковое сопровождение его бесчинств не волновало ничуть. Одного из охранников он вмазал лицом в стену, а потом дал ему благополучно стечь на пол, второго заключил в объятия с опасной, хорошо знакомой мне нежностью.

Я уже понял, что сейчас произойдёт, потому прижал к себе жену, чтобы хоть она не смотрела, как вампир деловито вонзает клыки. Жертва трепыхалась, но куда там, не стоило и стараться, я сам изведав стальную хватку Джеральда, понимал, как сейчас достанется человеку. Впрочем, ему приходилось хуже, чем мне, это я сообразил только сейчас. Если меня хозяин пил экономно и аккуратно, то этого хлебал, разворотив ему жилы, глотая полной пастью, ничуть не беспокоясь о том, что с источником пищи произойдёт в дальнейшем.

Когда вампир оторвался от раны, кровь ещё текла, хотя и вяло. Он на мгновение обнял обмякшее тело, как ребёнок любимую зверушку, проворковал:

— Вкусненький!

И уронил труп на пол. Второй человек ещё дышал. Джеральд коротким пинком сломал ему шею. Я услышал, как треснули кости, хотя вполне возможно, что почудилось. Мне стало страшно. Я хотел закрыть глаза, но понимал, что так будет ещё хуже.

Я полагал, что теперь мы пойдём дальше, выберемся немедля на свободу, ведь даже вампир должен понимать, что не дело находиться рядом с двумя криминальными трупами и ждать, когда пожалуют свидетели, но Джеральд имел на этот счёт своё собственное мнение.

Он для начала хозяйственно прибрал бластер, потом тщательно обшарил комнату, просмотрел информацию на пульте, обыскал карманы жертв и лишь после этого, дал нам знак выходить. Я уже не удивился, когда вампир пережог всю электронику и захлопнул дверь.

И снова он никуда не спешил, методично осмотрел другие комнаты, большинство из которых напоминало те же камеры и было изолировано от внешнего мира. В одном из помещений опять отыскался пульт, и Джеральд внимательно изучил базу памяти, прежде чем и здесь всё уничтожить.

— Может быть мы уйдём отсюда? — не выдержал я.

Хладнокровная методичность нашего спасителя не только сводила с ума, но ещё изрядно раздражала. Грейс затихла в моих объятиях, и, хотя я объяснил шёпотом, что вампир нам не враг, она с трудом приходила в себя, наверное, переступила предел, за которым на человека действуют разумные доводы. Я и сам, пожалуй, стоял далеко за гранью, только со стороны не мог наблюдать.

— Я не собираюсь возвращаться, — ответил Джеральд, не отрываясь от своих исследований, — значит, должен увидеть всё существенное.

— А если они успели подать сигнал тревоги и сюда спешит подмога?

— Ну ей же хуже. Сейчас день, чего мне опасаться?

— А нам?

Джеральд взглянул коротко, но как-то предостерегающе что ли. Грейс прижалась ко мне теснее, шепнула испуганно:

— Боря не мешай ему, пожалуйста!

— Точно, Боря, а я всё никак не мог вспомнить короткого имени. Слушай жену, парень, она дело говорит.

— Да, но…

— Ты сам впустил их в мой дом! — сказал он прохладно.

И я заткнулся. Этот Джеральд не слишком напоминал того прежнего, и я не мог понять он изменился, или обстоятельства просто обнажили скрытую прежде суть. Не следовало встревать в работу вампира, надлежало помнить его клыки на своей шее и подписанный договор, который отдавал ему меня полностью и без остатка. Отведав моей крови, он не нарушил ни правил, ни приличий, так что помалкивать сейчас было самым разумным.

К счастью, база этих ублюдков оказалась невелика, и справился вампир быстро. Напоследок он поджог комнату с трупами. Я промолчал. Не стоило опасаться, что пожар разойдётся по всему дому, он обещал вскоре погаснуть за отсутствием пищи: стены и почти вся мебель здесь были из негорючих материалов. По коридорам и комнатам явственно потянуло запахом жареного мяса, но этим стихия и удовольствовалась.

Меня тут же начало подташнивать, Грейс, видимо, тоже. Она часто сглатывала и старалась дышать ртом, но держала себя в руках. Как это ни удивительно, она немного успокоилась, вероятно, методические действия Джеральда слегка гипнотизировали. Его хладнокровие передалось нам.

Когда вампир счёл себя удовлетворённым и пошёл наружу, кивнув нам небрежно, чтобы следовали за ним я ощущал лишь тупую вялость. Страх куда-то испарился, да и поводов для него стало меньше, потому что Грейс была рядом, и я надеялся, что, спасая своих детей, вампир заодно выручит и Мышь.

Ближайшую на нашем пути дверь Джеральд выломал, следующую тоже, но заметно аккуратнее, так чтобы притворённая, она на первый взгляд казалась целой, я понял причину его маневров, когда мы почти без предупреждения оказались в городе.

Почему-то я считал, что наша темница располагается где-то в глуши, а вокруг шумела жизнь, сияло солнце, летали флаеры, мелькали машины, шли люди, слитные привычный шумы столицы показался сладкой музыкой, я полной грудью вдохнул знакомый, насыщенный неповторимым ароматом цивилизации воздух и даже чихнул. Грейс едва слышно рассмеялась и лишь вампир, посмотрев на всю эту красоту сморщился как от кислого.

— Женщина, организуй нам такси, — проворчал он, поглядывая по сторонам и недовольно щурясь. — Только сама понимаешь, не прозрачный пузырь для туристов, а нормальный закрытый катафалк.

— Мою жену зовут Грейс, и тебе это отлично известно, — сказал я сердито. — Я могу поймать такси.

— Солнышко светит, ещё ты давай начни фонарями сиять. Зачем нам свидетели, которые охотно запомнят морду с синяками? Уймись, человек.

— Он прав! — поддержала вампира моя жена.

Она пригладила волосы поправила одежду и спокойно вышла на улицу. Я смотрел ей вслед, и вновь ощутил страх. Казалось, отойди Грейс на несколько шагов в сторону, и снова завертится неумолимый водоворот беды. Впрочем, и старая ещё не кончилась.

Джеральд безмятежно разглядывал розовое здание, стоящее чуть наособицу.

— Знаешь, что это, Боря?

Я покачал головой, беспокойно высматривая Грейс. Вдруг её схватят пока мы тут праздно изучаем архитектуру?

— Клуб, куда я таскаюсь каждую ночь.

— Значит, это твои друзья нас упекли в подвал? Впрочем, в кабаках и не найдёшь хорошую компанию. Джеральд, надо скорее убраться отсюда.

— Да не трясись, — сказал он благодушно. — Я уже оповестил своих, где нахожусь и что произошло. Понадобиться поддержка — она мигом сыщется, а пока что и так всё нормально.

Он показал мне коммуникатор, как видно извлечённый из чьего-то кармана. Надо же, не так и беспредметны оказались поиски.

— То есть, ты не один? У тебя есть «свои»?

Он широко улыбнулся, демонстрируя отличные белые зубы.

— Бывших приватиров не бывает, Боря, а если ты думал иначе — это тебя кто-то обманул.

Не знаю, что я в тот момент испытал. Облегчение, наверное. Надежда на защиту вялого пьяницы была призрачной и зыбкой, но сегодня я увидел совершенно иного Джеральда. Не растёкшийся в мягких глубинах кресла студень и не красавчика капитана с парадного портрета, а уверенного лидера, жёсткого бойца, существо, задеть которое можно было только от великой скудости ума.

Я помнил, как он, ни мгновения не медля, непонятным мне способом расправился с двумя людьми, даже и не подумал поддаваться на шантаж, и хотя я считал тогдашний риск чрезмерным, не мог не признать, что повиновение врагу могло нас всех и погубить. Разумеется, для Джеральда моя жена была всего лишь какой-то человеческой женщиной, и он не постеснялся ею рискнуть. Должно быть, и спасал он нас лишь потому, что его это не обременяло. За меня ещё и деньги заплатил, берёг имущество.

Грейс благополучно вернулась на такси, мы забрались внутрь, Джеральд ожидаемо сел в тени, но мне показалось, что не так уж и страшит его палящий солнечный свет.

Возле своего дома, он отпустил машину, и до крыльца дошёл опять же, не сгорая в золу, даже не дымясь. Бегом не пустился, шагал, присматриваясь к покрытию дорожки, к траве на газоне. На крыльце довольно долго изучал запахи, ну это я так подумал. Мы с Грейс, тесно прижавшись друг к другу, держались сзади.

Похитители, уходя, дверь аккуратно притворили, хотя и не заперли, так что снаружи всё выглядело благополучным. Внутри, кстати, тоже. Люди и нелюди, захватившие меня, вели себя очень сдержано. Единственно неприятный запах витал в помещениях, но как я понял оставили его затем, чтобы перебить все другие. Нападавшие отлично знали, что имеют дело с вампиром.

Джеральд не расслаблялся, несмотря на то, что дом явно выглядел пустым, и внимательно осматривал каждую комнату прежде, чем шагнуть в следующую. Мне хотелось кинуться в детскую, хотя надежда застать младенцев дома и выглядела призрачной, я всё же от неё не отказывался, но, как и следовало ожидать, переноска исчезла и дети тоже.

Я ощутил тягостную пустоту внутри. Успел уже привязаться к этим забавным ребятам. Пропажа их вместе с корзиной намекала на то, что забрали их чтобы заботиться, а не с более кровожадными целями, но уверенности я не ощущал. Посмотрел на Джеральда. Он выглядел скорее задумчивым, чем обеспокоенным, опять принялся ходить по комнате изучая какие-то совершенно для нас, людей, неощутимые следы.

Грейс шёпотом спросила, что мы ищем, и я коротко рассказа ей для какой цели приобрёл меня вампир. Она слушала внимательно, время от времени быстро и как-то осторожно поглядывая на Джеральда. Страха он ей явно не внушал. Мне показалось, что жена, подобно мне самому, расчётливо прикидывает, станет ли хозяин помогать нам с учётом общности беды.

Мне жутко хотелось выспросить подробности исчезновения нашей дочери, но я пока не решался и как выяснилось правильно сделал.

— Идём в гостиную, — предложил Джеральд.

Оставив нас, он поднялся наверх, видимо затем, чтобы осмотреть второй этаж, ну заодно и переодеться, а вернувшись, занялся пультом. Включил опять всю защиту, которой я так недальновидно лишил дом, задействовал вентиляцию и солнечные экраны. Лишь потом повернулся к нам, усевшимся рядышком на том самом диване, где ещё так недавно мы с Джеральдом нянчили детей и беззаботно болтали о каких-то пустяках.

Заговорил он спокойно и рассудительно:

— Значит, им нужны наши ребята. Неудивительно. Долиш проболтался о своих планах, сказал больше, чем следовало, и шайка его решила обобрать меня качественнее, чем предполагали вначале. Ну то есть, я так думаю, доказательств пока нет, но подлить что-то в сваш, чтобы вампир совсем потерял голову и подписал отказную от собственного состояния…

Он фыркнул как большой кот и покачал головой, словно выражая тем самым неодобрение к чужим дурным намерениям.

— Но тогда тебе, наверное, надо бежать, спасть свои деньги, — рискнул я заметить. — Или ты не подписал бумаги?

Джеральд усмехнулся, блеснув клыками.

— Есть одна хитрость. Я — левша, но об этом мало кто знает. Если я хочу выиграть время, чтобы разобраться в ситуации, я подписываюсь правой рукой, зеркально, если вы ещё не догадались. Это знак для моих поверенных, что сделка недействительна. Я нечасто пользуюсь этим трюком, но он всегда выручает.

— Значит, Долиш и те, кто с ним, остались ни с чем? Они разозлятся!

— Это — да. Выплаты пока просто приостановлены, я узнавал уже, так что немного времени в запасе есть. Я в ближайшее время буду очень занят, а вы двое оставайтесь здесь, в доме. Надеюсь, Борис, ты усвоил урок и больше никому не откроешь дверь?

— А если за ней будет стоять наша дочь? — спросил я.

Джеральд вздохнул, словно ему надоело объяснять очевидные вещи.

— Человек, ты просто разберись как следует с системой защиты. Этот дом — крепость, и помимо надёжных стен здесь имеются и сюрпризы. Поведи ты себя чуть разумнее, сумел бы и подругу выручить, и сам уцелеть. Просто возьмись за дело и изучи инструкцию, я доступно объясняю?

Никогда не чувствовал себя так скверно. Прилетело ведь законно. Грейс придвинулась ближе, прижалась плечом, явно стремясь утешить, но легче мне не стало. Джеральд говорил правду: я повёл себя глупо, хотя конечно не следовало ему отчитывать меня на глазах жены, ну да и здесь он оставался в своём праве. Следовало считать, что я ещё легко отделался.

— Вот коммуникатор, — продолжал вампир, выкладывая на стол названное устройство. — Он только для связи со мной. Никому более не звоните, не выходите в сеть и вообще делайте вид, что дома никого нет. Миссис Хилл я позвоню и попрошу, чтобы не появлялась в ближайшие сутки, садовника тоже предупрежу, а больше сюда без спроса никто и не сунется. Еды в доме достаточно, чем развлечься, я думаю, вы и сами сообразите, так что пока, ребята, я пошёл разгребать бардак.

Он уже развернулся и направился к двери, когда Грейс вскочила, раньше, чем я успел её удержать, шагнула следом:

— Джеральд, ты поможешь нам найти и выручить из беды дочь?

Вампир не отмахнулся от женщины, напротив, замер на месте, словно размышляя, а потом подошёл к ней и заглянул в лицо, как будто намеревался таким способом добавить веса своим словам.

— Я не берусь пока судить, до какой степени меня рассердили эти вампиры. Всё же именно они мои соплеменники, а не вы, но есть вещи, которые выходят за пределы допустимого вне зависимости от того, человек ты или уже не очень.

— Мы жили на Горке, когда… Когда всё это произошло.

А мне не сказала, и палачам, я уверен, тоже, впрочем, сейчас не стоило обижаться на вполне оправданную сдержанность жены.

— Я попробую, — сказал Джеральд.

Мне показалось, что это мало, но судя по тому, как просветлело, став прежним юным и красивым, лицо Грейс, она поняла и услышала гораздо больше моего.

— Спасибо!

Вампир чуть демонстративно закатил глаза, словно достали мы его безмерно своей человеческой глупостью и слабостью.

— Займись обедом, накорми своего мужчину, а то уже отсюда слышно, как у него в животе урчит.

Он ушёл. Грейс улыбалась, словно действительно обрела надежду, а я молчал, боясь неосторожным словом разрушить иллюзию благополучия. У меня, честно говоря, не было уверенности, что Джеральд намерен помогать кому-то кроме себя. В нём открывались новые незнакомые стороны, и какая из них победит, я бы предсказать не взялся.

— Давай и, правда, поедим, а потом займёмся инструкцией.

Грейс внимательно посмотрела на меня.

— Ты сомневаешься, а я в тот миг, когда он не колеблясь бросился на злодеев, а не подчинился им, поняла, что у нас появился друг.

— Потому, что он, не задумываясь, рискнул твоей жизнью?

— Потому что он сразу расставил приоритеты по порядку, значит, знает в этом толк.

Спорить я не стал. В любом случае выбирать было не из чего.

Глава 11 Джеральд

Оделся я дорого, но скромно, так чтобы выглядеть и быть своим в самых разных местах. Это прежде хватало мундира, и везде ты был желанный гость, особенно когда к форме прилагалось серьёзное оружие, теперь времена настали другие. Ну и ладно.

Если вы полагали, что я намеревался отправится в клуб, то напрасно. Явиться туда после того, как со мной некрасиво обошлись было бы тактически неверным ходом. С каким видом я мог прийти? Или дурачка, который ничего не понял, а выбрался из переделки сторонним чудом или мстителя, жаждущего крови. Сразу скажу: обе эти роли мне не импонировали. Не к месту, да и вообще я не лицедей, как уже говорил, а прост и прям как импульс бластера.

Нет, клуба я намеревался избегать всеми возможными способами, как и обитателей этого злачного заведения. Всему своё время. В бой сглупа не ходят, к нему готовятся загодя, тогда и победа получается закономерной.

Честно скажу, меня здорово разозлило, что напали на меня вампиры. Нашей братии всё же следовало держаться друг друга, не очеловечиваться до такой степени, чтобы вести подлые игры. У людей всё происходило иначе, потому что короткий век толкал их на безумства ради преимущества здесь и сейчас. Бессмертному следовало аккуратнее распоряжаться своей вечностью. Как и человеческая жизнь она предлагалась в единственном экземпляре, другой не выдадут, зато длинная и подразумевала какое-никакое стремление к стабильности.

Ну да, я и сам был молод и горяч, однако не до такой степени, чтобы прибиться к регулярной армии. Каперство давало мне нужную степень свободы и запасной шанс скрыться в неизвестном направлении. Я зарекомендовал себя хорошим лидером, осмотрительным и расчётливым. Под моим началом стремились служить, потому что это давало перспективу не только обогатиться, но и выжить.

Противниками моими, в основном, выступали люди и помня об этом я всегда давал пусть крохотную, но фору. Не знаю — почему. Высокомерием не страдал, благородством не щеголял, вероятно, хотел более равной борьбы. Напряжения всех сил.

Однажды пресловутый рейдер оказался в поле моего безусловно влияния. Не знаю уж, кто на его борту так феерически лопухнулся, но уничтожить главного врага мне в тот раз почти ничего не стоило, а я этого не сделал. Слишком странной показалась такая игра, недостойной того, чем мы там занимались. Мы аккуратно снялись и ушли, не знаю даже, догадался кто-то на той стороне, что случилось.

Признаться, мучило искушение спросить, позднее, когда война уже завершилась, и все мы стали отставниками. Я даже разыскал капитана рейдера и посмотрел на него со стороны, но в гости не напросился, тихо свалил прочь, как бывало в пространстве. Привычка скрывать своё подлинное лицо одержала верх.

Впрочем, вполне возможно, что я не напал на рейдер потому что задницей просчитал совсем иные риски, а впоследствии решил думать о себе красиво и благородно. Не возьмусь судить. Время ушло. То дело прошлое, теперь этого человека нет в живых и его правду я не узнаю, но поскольку нарисовались новые неприятности, занятие для души и тела найдётся.

Сделать предстояло много. К счастью, я насытился и о пропитании мог не думать минимум неделю. Вампиры — хищники и вполне способны как жить на небольших дозах крови, так и насасываться впрок. Я выпил целого человека, мог и второго оприходовать тоже, если бы сгоряча не стукнул его слишком сильно. Стена оказалась твёрдой, а кости черепа мягкими, так что к нужному моменту он уже агонизировал.

Не знаю, куда там в меня лезло, но и люди, заявляя про пять литров крови в своём организме, не учитывают, что загнутся от потери гораздо раньше, чем вытечет вся, так что двух человек один вампир за раз освоить вполне способен. Учитывая привычку к скромной жизни, я хорошо наелся и одной жертвой, потому и пустился в приключения без оглядки на трудности.

Для начала я связался кое с кем, чтобы уточнить изменившиеся обстоятельства и запустить систему на приведение в боевую готовность. Для этого личное присутствие не требовалось. Каждый из моих помощников знал свою задачу, от меня исходил лишь приказ, и я его отдал.

Логично было бы предположить, что я отправлюсь в логово врага спасать своих ребят, но за детей я не беспокоился, их похитили не затем, чтобы убить, а если затем, то уже убили, так что влезать в эту авантюру было рано, а вот отыскать дочку Бориса и Грейс — самое время.

Нет не думайте, я взялся за эту задачу, как за первоочередную не потому что хотел услужить людям. Я имел в виду свой расчёт. Мне пришло в голову, что дитя, ухитрившееся скрыться как от вампиров, так и от их человеческих помощников, может оказаться полезным подспорьем в намечавшейся схватке. Восемь лет — это уже много. Ребёнок мал и слаб, но остротой ума не уступит взрослому, только опыта и наработанных алгоритмов у него меньше, зато мощно работает свежесть восприятия. Именно союзник из новой волны человечества, при этом достаточно взрослый чтобы обладать членораздельной речью, мог оказаться незаменимым консультантом в нашем деле.

Разумеется, я мог найти кандидатуру и постарше, и поближе, наверняка набрёл бы на что-то подходящее, поставь себе такую цель, но разыскивая дочку моих людей, я ещё оказывал им услугу. Никогда не угадаешь, что может пригодиться, потому всегда полезно делать запас.

Грейс назвала район, а больше мне и не требовалось. Знал я это место, плох тот вампир, что не потрудился досконально выучить город проживания, и, хотя столица отличалась изрядными размерами и прорвой жителей, я не сомневался, что справлюсь.

Флаер так и остался на стоянке возле клуба, я сам видел его совсем недавно, так что поехал на такси. Выбрал автоматическое, чтобы не выслушивать бурчание водителя о неблагоразумии визита на Горки, да ещё ввечеру. Снобы, конечно, воротили нос от весёлого посёлка на бугристом холме в одной из самых странных частей города, но я знал, что там занятно, а уж скрываться от врагов можно пока не надоест. Борису и его жене просто не повезло, что за них взялись вампиры, а так жили бы себе и горя не знали.

Я выбрался из машины и углубился в дебри здешней застройки. Когда-то тут пытался поселиться средний класс, образовать одно из солидных респектабельных предместий, но как-то незаметно зажиточную публику вытеснили полуголодные художники. Они занимали свободные места, а потом и пустеющие дома предшественников, сбиваясь для этого в артели, район стал непрестижным, хотя и привлекательным для туристов. Я тут временами охотился, потому ходы и выходы знал. На Грейс уцелел слабый запах стоячей воды, и я в первую очередь направился к пруду на самой вершине холма.

Пополняла этот водоём дождевая влага или били со дна ключи, не берусь судить, но уровень сохранялся примерно одинаковый, разве что в сезон засух озерцо мелело и воняло на всю округу. Отзвук именно этого аромата я уловил на одежде и волосах женщины.

Большинство насельников предпочитало комфортные склоны, но и наверху меня встретил радостный гвалт. Люди всех мастей и профессий толклись возле вонючей лужи, решали какие-то дела, многие сидели за мольбертами и рисовали виды дальних равнин или сбегавших вниз извилистых улиц. Свет ещё позволял.

Я обошёл ближайшие дома, где женщина с ребёнком могла купить или снять квартиру, а то и отдельную хибару. Получаса не прошло, как набрёл на нужное место. Запаховые дорожки Грейс тут пересекались, значит она успела прижиться в районе, сходить за покупками или на прогулку. Впрочем, в их жилище ждала засада. Я присмотрелся издали, но подходить не стал.

Обнаружив точку отсчёта, следовало искать ребёнка. Я огляделся и понял, что место выбрано грамотно. Помимо вони от прокисшей воды внятно тянуло запахами очень острой пищи, пронизывали это безобразие резкие ноты красок, редко мытых тел, и тёк откуда-то душок отжившей свой век, но активно используемой канализации, придавая здешнему букету пряную достоверность.

Я невольно рассмеялся: найти здесь кого-то представлялось той ещё задачей. Не знаю уж, как решал её Долиш, но теперь я обязан был его опередить.

Вот будь я восьмилетней девочкой, куда бы отправился искать лёжку? Да, безусловно, остался здесь. В респектабельной части города лишнего ребёнка запросто отловят и засунут в приют, в самых бедных посёлках на краю за болотом пристроят заниматься проституцией, зато в этом смешении творческих натур и тех, кто сшибает с них деньги, даже ребёнок вполне мог укрываться несколько дней, а то и дольше.Позировать за еду, например. Настоящие натурщики дороги, а рисовать с голограмм поборники высокого искусства зачастую брезгуют.

Я, не медля более, принялся бродить по посёлку на горе.

Солнце то пряталось за облака, то сияло во всю силу, так что мне приходилось маневрировать, чтобы вовремя укрыться в тени, но в целом я справлялся. Чтобы узнать что-то у художника, надо его разозлить, потому я останавливался возле мольбертов и делал критические замечания, жалея только о давно забытых уроках по искусству в дорогой частной школе, куда упекли меня родители, когда я был юн и неспособен ещё оказать действенное сопротивление. Разбирайся я хоть немного в мазне местных гениев, реплики мои задевали бы их возвышенные натуры гораздо существеннее.

Впрочем, я и так справлялся. Меня энергично посылали, но я не уходил. Сердитый человек скажет много больше чем спокойный, не всегда конечно именно то, что хочешь услышать, но информация сквозь брань просачивалась вполне внятная. Эти чудаки, что портят холсты по старинке, когда есть нормальные светоидные картины, образуют нечто вроде братства и, если приставать к пейзажистам с просьбой нарисовать детишек в интерьере, рано или поздно пошлют по нужному адресу.

Так я болтался по территории, начиная уже тревожиться, потому что солнце неуклонно стремилось к горизонту, а дети вроде как по ночам недоступны для общения, поскольку спят в своих детских кроватках, когда девочка вышла на меня сама.

Она подкараулила в узком переулке. Разглядев насторожённо взирающее на меня существо, я невольно усмехнулся. Отпрыск ничем не напоминал свою изящную тонкую в кости мать, весь пошёл в крепыша отца. Чумазый, лохматый в мальчишечьих штанах и безразмерной куртке.

Человек, пожалуй, и не разобрался бы в поле ребёнка, но вампиров не обманешь ни одеждой, ни нарочитой грязью, ни даже запахом масляных красок, которым разило от тряпок. Девочка была напряжена как струнка, готова сорваться и бежать. Рассмотрев пути отхода, я не мог их не одобрить: улочка заканчивалась тупиком, и только маленький человечек мог проскочить в проём для стока воды, сейчас по жаркому времени вполне сухой. Кроме того, из оконец, нависших над мостовой постоянно выглядывали обитатели, чтобы обменяться новостями и мнениями. Хорошее место: и уединённо, и людно.

— Здравствуй! — сказал я осторожно.

Боялся спугнуть и в то же время понимал, что интуиция малышки — сейчас главный союзник. Когда отзвуки настойчивых поисков докатились до приюта беглянки она ведь рискнула на меня посмотреть. Понимала, что не только враги придут за ней, но и родители, если живы, постараются выйти на связь.

— Вы, дяденька, хотите портрет чтобы вам нарисовали? Мой отчим — хороший художник, детишки ваши как живые получатся.

— Меня зовут Джерри, а ты очень похожа на своего папу Бориса, маленькая лгунья.

— Я сирота, — ответил ребёнок, не моргнув глазом.

Мордашка наивная, а вот взгляд совершенно взрослый, впрочем, такое случается у детей, рано хлебнувших лиха.

— Если хочешь, мы можем придерживаться этой точки зрения, — ответил я.

Следовало узнать у родителей имя ребёнка, но такого рода информация сама по себе доверия не прибавляет, потому я просто достал телефон и набрал номер того коммуникатора, что оставил дома. Ответил Борис, его лицо на экране выглядело встревоженным.

— Жену позови! — попросил я.

— Что-то случилось?

Люди мастера задавать ненужные вопросы. Я молча ждал и когда физиономию моей собственности сменила миловидная мордашка Грейс, предложил ей минуточку повременить, а потом положил гаджет на вытертые плитки мостовой и толкнул в сторону девочки. Она тревожно покосилась на коммуникатор, подозревая, наверное, ловушку, потому я отвернулся и отошёл на несколько шагов, чтобы дать возможность родственникам обстоятельно пообщаться.

Я не прислушивался к разговору, но, разумеется всё уловил, и меня удивила решимость с какой Грейс посоветовала дочке держаться дяди Джеральда и доверять ему. Странно, она ведь едва знала меня, или супруг не успел поведать как я пил его кровь, не спрашивая на то разрешения? Впрочем, мне-то что было расстраиваться, если события развиваются как надо.

С детьми я не особо привык общаться, мало имел с ними дела. На захваченных кораблях иногда попадались семьи или подростки, но сидели вместе со всеми в трюме и хлопот не доставляли, только раз у нас на борту появился мальчишка, который сумел покорить мою команду. Вампиры его просто обожали, позволили сопровождать на вахты, объясняли устройство узлов и пушек. Я не возражал. Шпиона в ребёнке заподозрить было трудно, да и не подпускали его к действительно секретным вещам.

Как-то он и ко мне на мостик забрёл. Этакий сгусток любознательности лет десяти. Я помнил восторженный взгляд, жадный интерес к серьёзным мужским вещам. Мои навигационные стены поразили его воображение куда больше чем рождественская ёлка, ну я так предполагаю. Он всё хотел знать, хотя и оробел поначалу перед грозным капитаном вампирского корабля. Не скажу, что его восхищение мне совсем не польстило, ещё как! Я нравился женщинам, мужчины меня уважали, но в истовом поклонении этого юного существа присутствовало что-то неотразимое. Помнится, мы неплохо ладили. Насколько я знаю, пацан никого не выдал, когда попал к своим, всё повторял, что пираты носили маски и без них перед пленниками не появлялись. Мой боцман Бэри им гордился, хотя и не говорил этого вслух.

Разговор двух женщин завершился, и я вновь сделал благопристойный разворот. Во взгляде девочки восторгом не поблёскивало. Не считая теперь нужным притворяться неразумным дитём, она смотрела жёстко, по-взрослому, почти цинично. Мне и это пришлось по душе. Самые прочные отношения — деловые и взаимовыгодные.

— Я доставлю тебя к родителям, — сказал сухо.

— Идёт. Мне кажется, я могу тебе доверять.

Вот мелкая пакостница! Надо от моих ребят её держать подальше, а то прощай нормальное воспитание.

— Шагай со мной, но не рядом, не хватало нарваться на блюстителей нравственности, пройдёмся слегка, а потом вызовем такси.

— Никого же ничего не колышет.

— А грустно.

— Ты, вампир, говоришь странные вещи.

Нет нужды объяснять, что я уже почувствовал всеми фибрами души, как интересно будет общаться с этим ребёнком! Я с тоской вспомнил мальчика, который давным-давно состарился и умер. Вот были же нормальные дети, глядящие на взрослых как на икону, а теперь — сплошное безобразие, а не воспитание.

Я промолчал. По ту сторону холма было место, куда владельцы не боялись отправлять машины по вызову, а мне ведь опять требовалась автоматическая, потому мы прошли мимо нескольких студий, старательно огибая вершину с вонючим прудом. Художники уже свернули свою деятельность и закусывали. Кто победнее — у себя в мансарде, кто побогаче — в одном из бесчисленных местных заведений. Их женщины судачили во дворах и провожали нас безразличными взглядами. Точнее на меня поглядывали с интересом, нечасто тут в такой поздний час бродили хорошо одетые туристы, а девочку не замечали совсем, принимая как видно за настойчивую попрошайку, которая не отстанет, пока не выжалит у господина монетку, если не удастся украсть весь кошелёк.

Меня не тревожили знакомые прелести богемной жизни, к которым я привык, охотясь в этих местах. Когда несколько человек торопливо выскочили из какого-то кабака, я поначалу принял их за обычных искателей удачи. Проблем с такими людьми не возникало, стоило показать им клыки, как они сами тихо убирались с дороги, но девочка вскрикнула и метнулась под ближайший навес, затаилась среди ящиков, словно напугали её всерьёз. Я присмотрелся к нападавшим и согласился с её интуицией.

Эти люди были вооружены, хотя старались пушками не светить, и похоже интерес их не сосредотачивался на моём кошельке. У меня даже сложилось впечатление, что и жизнь моя их не слишком интересует, а вот это уже выглядело обидным. Я не стал притворяться случайным прохожим, как уже говорил, я не лицедей, я сразу в морду даю и пришла пора пустить в дело этот весьма похвальный и действенный алгоритм.

Глава 12 Борис

Грейс приготовила обед, и мы поели. Голод и тошнота так странно переплелись в организме, что я вновь не сразу решился поднести ко рту ложку, но всё обошлось. Обезболивающее, которое нашлось в аптечке миссис Хилл, помогло унять спазмы в мышцах и челюстью двигать без охов и стонов. Я никогда не был особо стоек, не рвался к подвигам и славе, хотел просто тихо жить с любимой женщиной, работать, растить детей, но судьба повернулась иначе. Наверное, есть места во вселенной, где мирная жизнь людям просто недоступна. Должно быть, встречаются более благополучные миры, но эмиграция стоит дорого.

После еды мы вплотную занялись инструкцией, и я пожалел, что не сделал этого сразу, тогда действительно ведь мог и жену внутрь втащить и не пустить захватчиков. Если честно, я просто не предполагал, что в обычном жилище кто-то додумается поставить до такой степени продвинутую оборону. Система защиты оказалась не только всеобъемлющей, но и весьма коварной. Вполне возможно, что Джеральд и дом приобрёл, восхитившись этим чудом техники. Вряд ли вампир нуждался в бережении, но мог оценить его совершенство. Люди ведь часто приобретают вещи, которые им нравятся, хотя и не слишком нужны.

Лишь разобравшись с самым главным, мы позволили себе принять душ и переодеться. Мои вещи не пришлись бы Грейс впору, я рискнул позаимствовать штаны и футболку из гардероба Джеральда, вряд ли он стал бы сердиться по этому поводу. Сколько я успел заметить, над барахлом он не трясся. Брюки пришлось подвернуть снизу, а так получилось нормально.

Когда позвонил Джеральд, а потом мы увидели на экране коммуникатора свою дочь, растрёпанную, изменившуюся почти до неузнаваемости, но вне всяких сомнений нашу девочку, мы едва не рехнулись от счастья. Грейс плакала и говорила с Мышью, а я мог лишь сидеть рядом и стискивать кулаки. Сейчас, едва появилась надежда на то, что спасёмся все трое, тревога пробудилась с особенной силой. Когда связь разорвалась, мы некоторое время просто метались по комнате, наталкиваясь друг на друга и пытаясь прийти в себя.

— Он её нашёл, я и поверить не могла, что займётся этим сразу! Он замечательный, твой Джеральд.

— Или Мышь сама на него вышла, я уже ничему не удивлюсь!

Мы ещё немного побродили по дому, стараясь верить, что совсем скоро наша дочь будет с нами и заглушить невольные сомнения. Я видел, как лицо Грейс то хмурится, то светится надеждой, во мне самом боролись те же два чувства, выматывали сильнее любой работы.

Несмотря на тревогу и неуверенность, усталость всё же давала о себе знать.

— Мы ничем никому не поможем, если будем сидеть и расстраиваться или метаться по дому, давай отдохнём, силы могут понадобиться в любой момент.

Грейс со мной сразу согласилась, и мы поднялись в одну из пустых спален наверху и легли, обнявшись, на кровать. Странное ощущение возникало, словно мы едва познакомились, вообще не супруги, а лишь намечаем дорожки друг к другу. Не появлялось во мне собственнических чувств, возможно, потому что сам теперь себе не принадлежал, а значит и на жену претендовать не мог. Наверное, я ещё не смирился по-настоящему со своим положение, не проникся им до конца. Джеральд, в целом, обращался со мной как с равным, но надежда на милость господина всегда достаточно призрачна.

— Не думай об этом, — сказал Грейс. Она всегда легко угадывала мои затруднения. — Сейчас кажется, что всё у нас плохо и шансы на лучшее невелики, но совсем недавно положение было ещё хуже. Не исключено, что твоё решение продать себя именно Джеральду оказалось самым удачным из всех, что мы принимали. Он и нас соединил и дочку нашёл и вряд ли будет возражать, когда ты захочешь вернуть себе свободу. Деньги почти все целы, подкопим ещё немного и выкупим тебя на волю.

— Наверное, ты права, я ещё просто не осознал всего до конца, — сказал я, сам стараясь поверить своим словам.

Хотелось тихо лежать, наслаждаясь покоем, голос Грейс действовал так умиротворяюще, что я слушал его, даже если слова и не слишком уверенно проникали в сознание, хотя она говорила стоящие вещи:

— Самое главное, что ряд обстоятельств, которые близко коснулся нас, разозлил его, и ещё важно, что причина его гнева не мы.

— Да, всё верно. Поначалу я думал, что он лишь тихий пьяница, но теперь мне кажется, что его неразумные собратья столкнули камень, который лежал на вершине горы, а не где-то рядом с подножием, как им казалось, и устремляясь вниз, он может развить такую кинетическую энергию, что мало недругам не покажется.

— Наши враги — враги Джеральда, и маленькой птичке надежнее всего селиться рядом с гнездом орла.

Мы утешали себя этими сентенциями недолго, заснули почти сразу, и кажется, спали довольно долго. Когда по дому разнёсся мелодичный перезвон дверного сигнала, за окном уже царила ночь. Мы испуганно замерли на мгновение, ещё теснее друг к другу прижавшись, а потом начали одновременно выбираться из кровати, мешая один другому и путаясь в покрывале, легли-то поверх него и не раздеваясь.

Когда оказались на ногах, я машинально хотел включить свет, но тут же спохватился и отдёрнул руку от клавиши, Грейс одобрительно сжала мои пальцы. Мы наощупь выбрались из комнаты и спустились по лестнице. Снаружи проникало достаточно света, чтобы не спотыкаться, потому дальше дело пошло увереннее. Мы добрались до пульта, и Грейс включила изображение с камер. Большой экран она зажигать не стала, ограничилась маленьким, наверное, ей, как и мне, казалось, что так безопаснее.

На крыльце, нетерпеливо постукивая каблучком по плиткам, стояла красотка, обтянутая блестящей тканью так плотно, что не лопалась она, скорее всего, чудом. Никогда не наблюдал до такой степени подчёркнутых прелестей, у меня даже челюсть отвисала, и я этого не замечал, пока Грейс аккуратно не прихлопнула её на место.

— Надеюсь, это не к тебе?

— Я её не знаю!

Дамочка вновь нажала на кнопку дверного звонка и по дому пошли гулять ноты сигнала. Мы не пошевелились. Кто эта особа и что ей надо здесь посреди ночи — вот вопрос, который следовало прояснить, но как это сделать, я не знал. Вдруг она знакомая Джеральда и пришла по важному делу, а мы, не пустив её, причиним вред нашему покровителю или лишимся существенных сведений?

— Она либо проститутка, либо вампирша, — прошептала Грейс. — Никто другой не рискнул бы в таком виде разгуливать ночью по улицам.

— Джерри говорил про какую-то девицу Миранду, он встречался с ней в клубе.

— Не думала, что у него такой примитивный вкус, — произнесла моя жена с оттенком осуждения.

Хотя у меня сложилось впечатление, что Джерри ищет развлечения и не готов прямо завтра жениться, возражать не рискнул. Слишком мало знал.

Красотка возмущённо прошлась по крыльцу, потом оглянулась, словно её окликнули со стороны улицы.

— Там ещё одна!

Я вгляделся и точно различил силуэт возле калитки. На крыльце горели лишь два дежурных фонаря, вампирам, наверное, казалось, что светло как днём, хотя я различал окружающее не без усилий. К дому действительно, стремительно и ровно шагала ещё одна женщина, но лишь когда она поднялась по ступеням, аккуратно ставя ноги, я смог достаточно уверенно её разглядеть. Она тоже была хороша, но поскольку одежда на ней не лопалась по швам, то удавалось различить всю её прелесть обстоятельно и не спеша, отчего эта дама показалась мне гораздо привлекательнее первой, не оставившей воображению никакой работы. Мне захотелось, чтобы именно вторая оказалась подругой нашего вампира. Рядом с ней он смотрелся бы классно, а вот первая его просто не заслуживала.

Я поделился соображениями с Грейс, и она чуть усмехнулась.

— Ревнуешь уже своего вампира?

— Желаю ему добра. Мы все уйдём, а он-то останется.

Грейс махнула рукой, чтобы я замолчал, потому что дамы начали беседу. Говорили они очень тихо, но микрофоны поддавались настройке, и Грейс моментально отрегулировала силу звука.

— Вряд ли он дома, — сказал вторая. — Везде темно и тихо.

— Ив, не мели чепухи! — раздражённо откликнулась первая, вероятно, она и была к моему разочарованию Мирандой. — Куда ему ещё было идти? Дверь заперта, значит, хозяин вернулся — Ребята Роджера оставили её только притворённой.

— Любой здравомыслящий человек начинает понимать, что не худо бы спрятаться, когда с ним так бесцеремонно обращаются, — хмуро сказала другая вампирша.

Миранда пренебрежительно дёрнула плечом:

— Только не Джерри! Он давно пропил мозги, а последняя доза должна была подсадить его окончательно, ты же знаешь, что эта дрянь делает с вампирами.

— Теперь знаю.

В голосе Ив послышалась угроза, но возможно всего лишь воображение у меня разыгралось, её подруга явно ничего такого не заметила. Она позвонила ещё раз, настойчивее и дольше, а потом отступила немного, чтобы разглядеть дверь. Не вламываться же собралась? Как видно Ив сделала те же выводы, беспокойно шевельнулась.

— Миранда, ты ведь не намерена врываться в дом?

— Почему нет? Этот дурачок прочно сидит на крючке и простит мне всё, что угодно. Скажу, что мне наскучило дожидаться его снаружи.

Она ещё и захихикала как капризная девочка. Я брезгливо поморщился, Грейс возмущённо зашипела. В голове не укладывалось, как Джеральд мог запасть вот на это вот, желать даже ради преходящего удовольствия, разве что барышня при нём вела себя иначе?

— Если ты полагаешь, что Джеральд прочно подсел на сваш, незачем было сюда являться, достаточно ждать в клубе, куда он непременно придёт за своей дозой.

— Он может потащиться в другое место. Заведений много и подпольных в том числе.

— То есть, и в своих чарах ты на сто процентов не уверена? — невозмутимо уточнила Ив.

Миранда разъярилась так, что казалось, сейчас вцепится подруге в глотку. Даже в полумраке я рассмотрел, как раздуваются её ноздри, сверкают глаза, а пальцы мнут ремешок крошечной сумочки. Обе дамы выглядели готовыми к схватке, они словно ждали, которая первой даст слабину.

— Девочки, успокойтесь!

Мы с Грейс одновременно вздрогнули и потому, что не сразу заметили появление на сцене ещё одного действующего лица, и потому что слишком хорошо знали этот голос и самого красавчика, лениво ступавшего по дорожке. Долиш! Вот только его не хватало для полного комплекта неприятностей.

Вампир всегда выглядел так, словно отлично сознаёт выигрышность своей внешности и не стесняется этим пользоваться. Умные люди, как правило, ведут себя иначе, но при упорстве в достижении цели ума ему и не требовалось. Я полагал, что Долиш разрушил ради своих планов не только нашу жизнь, наверняка другие несчастные тоже поплатились за нежелание отдавать своих детей в рабство. Откуда-то ведь взялись и малыши, подброшенные Джеральду. Непонятным оставалось только, почему их доверили именно ему.

— Надо позвонить, — предложил я. — Возможно нашему вампиру сейчас некогда, но обстоятельства слишком серьёзны и следует поставить его в известность о них.

— Я уже пробовала. Несколько раз, — тихо ответила Грейс. — Никто не отвечает.

— Может быть, он выключил устройство, потому что слишком занят?

Я боялся произнести вслух, что Джеральд давно должен быть здесь. Пусть Горки — это не ближнего света район, но даже на медленном автоматическом такси уже можно было добраться до дома. Что его задержало? Почему не ответил на звонки? Почему сам ничего не сообщил? Где он?

Слова Миранды тем боле бодрости духа не добавляли. Я понял, что совершенно ничего не знаю о том, как привыкание к наркотику может сказаться на психике и жизнедеятельности вампира. В состоянии он терпеть ломку, или она накрывает так, что полностью теряется связь с окружающим миром? Люди вели себя страшно, мне приходилось наблюдать, как воля и добро буквально исчезают, смытые грязным потоком нездорового вожделения. Человек мог обокрасть, убить, отнять последнее у собственного ребёнка или супруга. Влечение владело им, и он переставал владеть собой.

Вампиры ведь тоже когда-то были людьми, и раз нашлось средство, вызывающее у них опьянение, то следовало задуматься и о последствиях. Почему никто не сделал этого? Кто огрёб выгоду?

— Если он потеряет голову или уже потерял, Мышь окажется в ещё большей опасности, чем была! — сказала Грейс. — А я сама велела ей доверять вампиру!

— Он справится! — возразил я не знаю кого больше стремясь успокоить: жену или себя. — Бывших приватиров не бывает, он сам так сказал.

— Только прежде не пробовал этой дряни, потому что не водилось её в мире. Когда он обычно отправлялся в клуб?

Я точно не знал, Джеральд иногда уезжал и рано, да и знакомы мы были слишком мало, чтобы я успел изучить его привычки.

— После захода солнца.

Мы синхронно поглядели в окно, на часы.

— Время ещё не слишком позднее.

— Да, только эти две вампирши потому и притащились сюда, что Джеральд не явился в привычные часы в их клуб, — возразила Грейс. — Значит, он уже должен находиться там!

Мы спохватились, что не прислушиваемся к происходящему на крыльце и, хотя велась запись, знать суть беседы хотелось здесь и сейчас.

Там спорили. Миранда и Долиш всерьёз намеревались взломать дверь, вампирам это, наверное, было по силам, Ив возражала, считая подобный шаг не только ненужным, но и опасным. Как я понял, они до сих пор не воспринимали Джеральда всерьёз, полагая, что обрести свободу ему помогла глупость зазевавшихся охранников. Вампиры и мысли не допускали, что тихий алкоголик способен был не только справится с замками, но и в достаточной степени сосредоточиться на этом. По их прогнозам, он вообще должен был проспать до заката. Они ведь не предполагали, что я решусь бесцеремонно разбудить собственного хозяина, чтобы тут же стать кормом. Благо, что я тогда не рассуждал, а действовал импульсивно.

На крыльце между тем, победило зло.

— Эти сенсорные замки хлипкие! — самоуверенно заявил Долиш. — Даже человеческий воришка сломает. Пусть Джеральд потом думает, что к нему вломились люди.

Он как видно так разозлился, не получив вожделенных денег, что забыл о запахе, который старому вампиру нетрудно будет расшифровать. Ив его не удерживала, лишь демонстративно отступила в сторону, а Миранда энергично кивнула.

Удар показался мне страшным, хотя Долиш скорее всего просто пнул дверь для начала. Она содрогнулась, гулко запел многослойный пластик, который теперь ставят вместо стекла. Взяться за дело как следует наглец уже не успел. Мы с Грейс впопыхах не сразу нашли нужную последовательность действий на пульте, но и не потребовалось. Защитный комплекс включился автоматически.

Вспыхнул свет, яркий, безжалостный, я и не подозревал, что здесь имеются такие мощные лампы. Не сработай фильтр экрана, мы с Грейс, наверное, бы на какое-то время ослепли, даже отблеск со стороны окна, выходившего в сад, и то ударил по нервам. Вампиры просто присели, как видно для них эта атака вообще явилась мучительной.

Секунда паузы, наверное, злоумышленникам давалось время на паническое бегство, а потом из двух декоративных колонн по обе стороны крыльца ударили распылители. Не знаю, что за жидкость содержалась в баллонах, но на вампиров она произвела сокрушительное действие. Мы услышали вой.

Первой опомнилась Ив, да и стояла она дальше на свою удачу. Она бросилась к калитке, а вот Миранде и Долишу повезло меньше, они, похоже совсем потеряли ориентацию в пространстве, потому что сначала дружно ткнулись в дверь, потом налетели на перила, друг на друга и только крик Ив помог, как видно, им опомниться и побежать в нужном направлении. Правда, они забыли о ступенях и с трудом сохранили равновесие там, где люди полетели бы кувырком.

Едва беглецы скрылись за оградой, как распылители замерли, а потом и свет начал медленно гаснуть. Система довольно сворачивала самоё себя. На чём убрались прочь ошпаренные вампиры, мы так и не поняли.

— Этого они нам всем никогда не простят, — сказал Грейс.

Я мысленно с ней согласился.

Глава 13 Джеральд

Если кто-то говорит, что он любит драться — не верьте ему. Драться никто не любит, все любят бить. Я не исключение, потому никогда не жду первого выпада, явных признаков агрессии и прочей чепухи. Ребёнок испугался — чем не повод?

Я прыгнул вперёд, разорвал дистанцию, сбил с ног одного и вмазал другому так, что он волчком укрутился вдоль улицы. Эти двое так и не успели хоть что-то предпринять. Затем самый дальний выстрелил, пуля куда-то попала, а нечаянные свидетели происходящего поспешили убраться с глаз долой. Люди здесь привычны к потасовкам, так что выбегают полюбоваться зрелищем, если обе стороны ограничиваются кулаками, или исчезают мгновенно и качественно, когда в ход идёт огнестрел, я не боялся стороннего вмешательства. И не донесёт никто, потому что: а зачем?

Я сшиб третьего человека, попутно что-то ему сломав, а потом банда получила серьёзную поддержку. Несмотря на то, что последние лучи заходящего светила ещё золотили романтический пейзаж, на сцене появился вампир. Я успел заметить размытую тень справа и уклонился, хотя и на пределе возможностей, отскочил в сторону от новой пули, а то и нескольких, потому что всё тот же человек продолжал палить, заодно и отступать, что вряд ли приводило к улучшению меткости.

Неизвестный вампир атаковал вновь. Он двигался проворно и неумолимо, стремясь убивать, а не победить, и эта летящая на меня беспощадность подняла боевой дух до старых высот. Мой боевой дух, если я сейчас непонятно выразился.

Я вновь уклонился, парировал коварный выпад его загребущей ручонки, ударил без разворота ногой. Мой пинок едва достиг цели, но заставил противника отпрянуть. Кто-то из нас двоих между делом вынес прочь ещё стоявшего на ногах, но зазевавшегося человека, что наверняка не пошло тому на пользу. Впрочем, кого и когда волновала судьба павших, когда оставались в строю годные к бою?

Мы теперь дрались под вопящее сопровождение двух или трёх глоток, но не позволили себе отвлекаться. Он двигался быстро, но я успевал на перехват, короткие выпады, рыки, обманки следовали один за другим. Идиот с пистолетом продолжал палить, патроны у него всё не кончались, и я выдернул из своего тайника очередной змей-стилет и отправил в цель не глядя.

Больше нас никто не отвлекал. Солнце село, но вместо того, чтобы ускориться, мы стали двигаться медленнее, потому что успели оценить силу друг друга. Я пытался разглядеть лицо, но его скрывала повязка, да и манеры вампира ставили в тупик. Он явно ожидал встретить более слабого противника, а поняв ошибку старался не допускать других.

Мы кружили, примериваясь к решающему броску. Я мог послать змейку, но не хотел отвлекаться, и всё же это оружие в большей степени рассчитывалось на людей, а против наших почти не работало. Поговорить? Болтовня всем мозг выносит, независимо от расы.

— Кто ты и чего хочешь?

Он не ответил и вновь атаковал. Я отступил на шаг, на два, словно давая слабину, развёл его всё-таки на страх, а потом прыгнул наперехват и вынес ему пальцами часть шеи. Он взвыл от боли, я от радости, и мы сцепились намертво, ломая друг другу рёбра и прочие кости, которые только попадали под раздачу. Я был сильнее, он проигрывал в ближнем бою и тогда отчаянным рывком я добрался до горла и запустил в него зубы, раз руки были заняты.

Челюсти сомкнулись, вгрызлись в плоть, я чуть не захлебнулся хлынувшей в горло кровью, но жертву не выпустил. Вампир бился в моих руках, его пальцы рвали одежду, пытаясь добраться до моего тела, но с каждым движением он слабел, а я висел на нём как бульдог и лишь жмурился от забытого удовольствия смертельной битвы.

Нормальный хищник, наверное, долго бы ещё наслаждался конвульсиями жертвы, но во мне моментально утихла злость и взыграл трезвый разум. Здесь могли оказаться другие вампиры, даже почти наверняка они были неподалёку, только ещё не успели вмешаться в драку. Не каждый из нас мог себе позволить бегать под солнцем. Ждать, когда побоище станет массовым, причём не с моей стороны, никак не следовало. Кто же знал, что они тут такие мотивированные, следовало взять подмогу и не хвататься за всё самому. Я обругал себя мысленно последними словами и вскочил на ноги, бросив агонизирующее тело.

Вокруг пока что продолжала царить тишина (стоны раненых людей я не считаю), потому я быстро свернул вампиру башку и открутил её от туловища для надёжности упокоения. Двое людей ещё подавали признаки жизни, но это меня уже не касалось, я только поднял свою змейку и сунул в карман. Так. Следовало ещё прибрать тело обращённого, как велели правила и здравый смысл, но я спешил и был уверен, что им займутся его же подельники, а прискачут они через считанные минуты.

Пришла пора делать ноги, и я рванул прочь, когда вспомнил о малявке, ради которой сюда явился. Логично казалось предположить, что она давно удрала дворами и канавами, но она так и сидела в нише среди ящиков, я выдернул её из хлама как морковку с грядки.

Расшаркиваться было решительно некогда, потому просто сгрёб добычу в охапку и пустился бежать, мысленно прикидывая, как правильно рассчитывать усилие, когда она начнёт вырываться, но всё на удивление обошлось. Девчонка позволила утащить себя в неизвестном направлении и не сопротивлялась, а наоборот держалась за меня, ещё и съёжилась в комок, чтобы как я понял не мешать кулакам и обзору. Ну молодец, доберёмся до дому, объявлю родителям благодарность за хоть местами, да правильное воспитание.

Я проскочил несколько улочек, сунулся в карман за коммуникатором и ничего не обнаружил. Впрочем, я же отдал его девочке.

— Эй, — сказал осторожно. Вдруг всё-таки в шоке. — Мне надо такси вызвать, верни телефон.

— Я его уронила там, в нише, — виновато ответила малышка.

Надо же, она из-за этого переживает! Гора трупов и кровожадный вампир и то столько эмоций не вызвали.

— Разорит меня ваше семейство! — сказал я сурово, но погладил при этом лохматые волосёнки, чтобы не приняла всерьёз.

Она хмыкнула что-то и плотнее уткнулась носом мне в плечо. Не нализалась бы случаем едва успевшей подсохнуть вампирьей крови.

— Ну тогда держись!

Всё что мне теперь оставалось, так это размяться и добежать своими двоими до более цивилизованных мест, где такси являлись вниманию публики доброй волей, а не после волшебного звонка и мата. Я пустился под гору, прыгая иногда, чтобы не снашивать даром подошвы. Мы чудно неслись, свистел ветер, и я снова вспомнил славные былые времена. Как долго я бродил вдали от своей натуры. Зря.

Одну из улочек, не знаю уж за какой надобностью, перегораживали бетонные блоки, и я воспользовался случаем прыгнуть повыше. Расстелился над преградой как спортсмен, выпивая душой волшебное ощущение полёта, с сожалением коснулся ступнями банальной земли. Девчонка не то застонала, не пискнула.

— Эй, ты в порядке?

— Здорово! Лучше, чем на парковых аттракционах.

Странные теперь пошли дети.

Я сбежал под гору, пересёк запущенный парк, куда вечерами не решались забредать даже вампиры и вскоре выбрался на окраину респектабельного мира. На стоянке поблёскивали огоньками машины, но пришлось подождать, пока разъедутся управляемые водителями. Из автоматических такси катафалков на стоянке не осталось, только пузыри, но я решил, что ночью это без разницы.

Открытое пространство пришлось преодолеть быстро, хотя теперь мы с девочкой уже не выглядели людьми разного круга, оба были лохматы, чумазы, а я ещё оборван и в крови, которая на тёмной ткани не слишком бросалась в глаза, ну я на это надеялся.

Усевшись в салон, я быстро набрал адрес и сбросил обузу с рук на мягкое сиденье рядом с собой. Сразу стало хорошо. Вытянув ноги, я блаженствовал несколько минут, а потом подумал, что зрелище, которое я устроил там, в переулке, могло оказаться слишком суровым для ранимой детской психики и покосился на маленькое существо, притихшее в уютном пространстве кресла. Усталый сосредоточенный взгляд Бориной дочки, направленный куда-то в пространство, царапнул противоударную и огнеупорную вампирскую совесть.

— Ты в порядке? — спросил я, не зная толком как подступиться к малопонятному делу.

Девочка повернулась и посмотрела уже на меня, да так, что захотелось поёжиться, а то и извиниться.

— Ты их всех убил.

Строго говоря, не всех, но легче от этого не становилось. Соврать, что я гуманно усыпил мерзавцев? Слабо верилось, что прокатит. Процесс отрывания головы от извивающегося туловища вряд ли следовало счесть легко забываемым зрелищем.

— Они были плохие, — сказал я неуверенно.

— Да! — ответил ребёнок.

Я не особенно въехал, одобряют меня или осуждают, потому счёл за лучшее заткнуться.

Возбуждение проходило, оставляя после себя незнакомые ощущения послевкусия. По мышцам и нервам гуляла боль, внутри что-то неудержимо вздрагивало, словно я был голоден, но я ведь недавно наелся досыта, да ещё вампирской крови походя хлебнул, а она хоть и невкусная, но довольно сытна.

Дивясь собственному нервическому возбуждению, я попытался удобнее усесться, но мне ничуть не полегчало. В затылке зародилась тягучая мука и поползла к вискам, в горле пересохло. Я попытался убедить себя, что это всего лишь утомление, достаточно принять ванну и выспаться, как всё пройдёт, вампиры ведь не болеют, вот и мне незачем хворать. Получалось плохо. Не знаю, насколько удачно мне удавалось скрывать моё состояние, я боялся, что девочка примет его за голод и начнёт опасаться за свою жизнь, но к счастью, вскоре мы доехали.

Я по старой привычке расплатился и вышел из машины за несколько домов до своего собственного, но уже отсюда уловил едкий запах нитрата серебра и не на шутку встревожился. Распылители просто так не включаются, значит, произошло что-то плохое. Потребовалось сделать над собой усилие, чтобы идти ровным шагом, а не бежать сломя голову, я хотел разобраться в чём дело раньше, чем доберусь до дома и не стремился привлекать внимание.

Девочка надо отдать ей должное, сообразила всё без подсказки. Она всунула чумазую лапку мне в ладонь и беспечно зашагала рядом, прискакивая иногда как делают маленькие дети. Теперь мы выглядели словно заботливый папаша и его милое чадо, что возвращаются с пикничка в аду. Жутковатое зрелище вряд ли подходило для респектабельно квартала, ну да здесь мало кто смотрел дальше своего забора.

Возле калитки пахло почти нестерпимо — прощай мой газон, бедный мой садовник — но я всё же различил следы присутствия сразу трёх знакомых вампиров и невольно оскалился. Гнев не остыл и жаждал новой пищи. Хорошо, что они убрались. Царила тишина, а она не могла царить, если бы вампиры находились ещё здесь. Я знал, как действует на нашего брата крепкий раствор нитрата серебра, потому и закачивал его в наполнители.

Ступая как по тонкому льду над бездной преисподней, я прошёл к родным ступеням и поднялся на крыльцо. Сенсорная панель тоже попала под струю, потому я оторвал клок от всё равно безнадёжно испорченной рубашки и осторожно вытер прямоугольник доступа. Девочка наблюдала за мной с любопытством. Ей остерегаться не было нужды, людям эта жидкость вреда не причиняет.

Затаив дыхание, я прижал ладонь. Щёлкнул замок. Я едва не подпрыгнул, хотя ожидал именно этого. Взгляд мелкой говорил, что она считает меня слишком нервным для вампира, но хоть вслух ничего не сказала. Местами её всё же учили уважать старших.

Мы переступили порог. Я сразу учуял обоих людей, и Грейс тут же кинулась обнимать девчонку. Борис насторожённо держался сзади.

— Дверь запри! — сказал я ему. — Крыльцо утром отмоем, я что-то устал.

Скинув ботинки, чтобы не растаскивать по дому яд, я прошлёпал мимо человека, который смотрел на меня всё так же встревоженно. Интересно бы знать — почему.

— Что-то случилось? — спросил я на всякий случай.

— Кроме того, что твои приятели пытались выломать дверь, но убежали ошпаренные?

— Да.

— Ничего.

— Тогда я в душ. Ребёнка тоже советую помыть, правда, за один раз вряд ли всё ототрётся.

Он ничего не сказал, да я и не прислушивался. В доме пахло безопасно, я не видел причин волноваться. Поднявшись к себе, я выкинул без жалости всё, что было на мне надето и стал под душ, а как следует отмывшись, набрал ванну, чтобы понежиться ещё немного. Борис робко постучал в дверь и спросил, можно ли взять моей одежды для девочки и жены, и я ответил, что он волен брать всё что угодно. Он пошуршал тряпками в гардеробной и исчез.

Купание немного успокоило, боль вроде как притихла, правда, принялась терзать с новой силой, когда я вылез и взялся за полотенца. Что за напасть ко мне привязалась я понять не мог.

Я прислушался. Люди копошились внизу, на кухне, оттуда тянуло слабым мерзким запахом готовящейся пищи. Меня затошнило, но возмущаться я причин не видел. Грейс честно затворила дверь, чтобы по возможности удержать вонь в пределах одного помещения, просто у вампиров очень уж чуткий нос.

Я спустился проверить защиту, убедился, что Борис включил всё что требуется, да, впрочем, не слишком и сомневался в этом, после чего опять поднялся наверх в спальню. Казалось, стоит лечь и всё наладится, уйдёт непонятная боль, успокоится внутренняя дрожь, которая донимала уже не на шутку. Я отправлюсь в страну Морфея, и вернусь из неё здоровым и сильным.

Иллюзия продержалась совсем недолго. Я лёг, и лучше не стало, хуже тоже, но утешение оказалось на удивление слабым. Я беспокойно ворочался, пытаясь найти удобную позу, но у меня не получалось. Помимо всего прочего в горле завелась нестерпимая сухость, как и у голодного не бывает. Я несколько раз вставал, пил прямо из-под крана воду, но она давала лишь временное облегчение.

Сообразив, что уснуть всё равно не удастся, я забрался с ногами в кресло, сжался в комок и попытался понять, где и какого наглотался яду.

По облитой нитратом серебра дорожке я шёл осторожно и совсем не дышал, от обуви и одежды избавился, да и накрывать меня стало много раньше, ещё в такси.

Быть может этот вампир, с ним что-то не так? Но о ядовитых представителях нашего вида я никогда не слышал, да и зачем нам такое с собой делать, если мы и без того достаточно вредные твари? Вкус его крови показался обычным, мне приходилось и раньше питаться недостаточно проворными упырями, хотя я, разумеется, сими достижениями не хвастал. Мало кому удалось прожить жизнь праведником, особенно после того, как во рту выросли клыки.

Я отыграл назад весь день и даже ночь, и лишь тогда смутное подозрение закралось в душу. Вспомнил последний стакан сваша в клубе и дрянь, которую мне потом накачали в вену, вспомнил, как Борис обзывал алкашом. Люди становились зависимыми от спиртного и других наркотиков, но почему вампиры решили, что святы и неуязвимы? Неужели я сам себе вырыл бездну, невинно пропуская стаканчик для удовольствия?

Ещё недавно подобное можно было предположить лишь в шутку, но теперь, когда боль выгрызала нутро, я понял, что пора жить всерьёз. Вот только я не представлял, что тут можно сделать.

Я решил поговорить с Борисом, он мог что-то знать о последствиях и методах лечения, раз так уверенно поставил мне диагноз, но лишь ступив за порог спальни понял, что людей на втором этаже нет. Поднимаясь сюда, я уловил их запах из гостевой комнаты, и ничего не имел против, лишь бы меня из собственной постели не выгоняли, только после еды они не вернулись. Разонравилась спальня? Так тут есть ещё три. Сидят внизу в гостиной? Нет их там.

Я дошёл до лестницы и потянул запахи. Боль здорово отвлекала, но всё же сосредоточился и определил, что все трое ушли в гарем. Я опять-таки ничего не имел против, возможно, с ребёнком там было удобнее. Лишь спустившись вниз и обнаружив запертую решётку, я понял, что они от меня спрятались.

Откуда-то узнали, что со мной неладно и приняли меры предосторожности, вот почему Борис смотрел так странно вместо того, чтобы беспечно радоваться спасению дочери.

Я доковылял до пульта и включил прослушивание записи. На картинку не смотрел, слишком болели глаза, но и нужды не было. Несколько фраз, от которых против воли ощерились клыки, и диагноз стал передо мной во всей своей омерзительной красе. Честно сказать, у меня подкосились ноги.

Глава 14 Джеральд

Я плюхнулся в ближайшее кресло и минуту, наверное, сидел, ничего не делая, тупо глядя в пространство. Когда ты вампир, ждёшь от судьбы разных подлянок, но вот такой — нет. Трясёшься перед светом и серебром, не ведая, что способны нагрянуть и иные напасти. Кто же знал — срабатывает как оправдание, но очень ненадолго.

Кулаки боли месили мозг как хозяйка тесто в квашне, и я никак не мог хоть на чём-то сосредоточиться. Ещё раз прокрутил запись, на этот раз щурясь и морщась, но смотрел на экран, используя все доступные оттенки информации. Кривляние Миранды даже не задело. Ну возомнила женщина себя неотразимой, такое часто случается, да и мужчины ничем не лучше, когда дело доходит до самомнения. Люби я эту вампиршу, возможно возмутился бы, только о нежных чувствах речи не шло, я ведь всего-навсего хотел затащить её в койку, да и то лишь потому что она всячески выставляла себя напоказ, а для старого арматора это звучит как на продажу. Обломилось, и ладно, нет в том беды, женщин на свете много, найдутся и сговорчивые.

Всё будет, если уйдёт эта невыносимая боль.

Сидеть измучился через считанные минуты, встал, но и ходить оказалось настоящей пыткой, даже подошвы отчаянно протестовали против того, что соприкасаются с полом. Я поймал себя на том, что ступаю каким-то нелепым балетным шагом и поднялся наверх, в спальню.

Люди, их страхи волнения и само присутствие под моей крышей не волновали совершенно. Я был сыт до тошноты и не вожделел их крови, так что Борис напрасно заперся в клетке, которая ещё так недавно казалась ему унижающей человеческое достоинство. Помимо прочего у меня, разумеется, имелся запасной ключ, да и вынести преграду я при большом желании нашёл бы способ.

Ладно, не мешают, и то хорошо.

Я вернулся в спальню, забрался в кресло, свернулся в комок, пытаясь хоть ненадолго укрыться от страданий, но ничего не помогало. Я и в людях такого не изведал. Нервы злобно копошились в своих гнёздах, дёргая комки беззащитных мышц, в брюхе ворочался жернов с острыми как бритвакраями, голова казалась раздутой как шар и уже наполовину разложившейся, хотя запаха я и не улавливал. Зрение и слух притупились, только нос меня пока не подводил, хотя, ощущая запахи, я никак не мог сообразить, откуда они и зачем мне вообще нужны.

Несколько раз я поднимался, чтобы обозреть себя в зеркале — проверить, не начал ли действительно гнить, только каким-то особенным, специально для такого случая припасённым способом, но выглядел я как обычно, если не считать кислого выражения физиономии.

На третий или четвёртый подход, догадавшись заглянуть себе в глаза, я испугался по-настоящему. Я увидел ужас и растерянность — слабости, что прежде мне и не снились. Там, в глубине зрачков я уже не жил — я струсил и сдался. Личность просела до самого дна и отложилась во тьме мерзкой тиной. От мысли, что кто-то увидит меня таким ничтожным стало плохо, даже физическая боль слегка притупилась, чтобы дать дорогу душевной. Вместо приватира Джеральда Тенебрис-Алиса, я узрел перед собой пьяницу и размазню Джерри.

Так проходит слава людская, но я-то вампир, я не имею права пасовать перед чем бы то ни было.

Выход лежал на поверхности, но только устрашившись всерьёз я позволил себе размышлять о нём, как о предполагаемом действии, а не теоретической возможности. В таком тяжёлом состоянии я не мог придумать чего-либо стоящего, но я ведь знал, что со мной происходит и понимал, как на время вернуть себе человеческий облик. Опыт окружавших меня людей однозначно подсказывал, что надлежит предпринять. Я за долгую жизнь чего только не насмотрелся.

Не смейтесь и не осуждайте: мне требовалась ясность соображения, чтобы выбраться из трясины, куда я себя так неосмотрительно засунул. Мне нужна была доза. Всего одна, только сутки, или сколько там получится, покоя, за это время я смогу найти настоящий выход, если он конечно есть.

Я знал, что отыскать требуемое в этом городе не составит для меня труда. Были другие клубы, подпольные заведение, просто торговцы круглосуточно и навынос. Вращение сваша в природе было толком ещё не устаканено, но происходило весьма энергично. Его легальность то считалась признанной, то подвергалась сомнению, но добыть желанное зелье я сумел бы достаточно легко. Вампиры умеют задавать вопросы, когда им нужно получить ответ. Я мог выбраться в город и уже через час найти требуемое. Я даже вылез из кресла и прошёл в гардеробную, где ещё сохранился запах человека, бравшего для своих женщин какие-то вещи. Я ему, помнится, сам разрешил. Пока внутри оставался хоть один годный костюм, меня совершенно не волновала пропажа остальных.

Я уткнулся носом в тряпки, чувствуя себя совершенно неспособным найти рубашку и штаны, хотя бы немного подходящие друг к другу. Я любил хорошо одеться и знал в этом толк, а сейчас затруднился и с таким пустяком. Мне уже невыносимо плохо, что будет дальше? А если это не предел, вдруг происходящее со мной сейчас лишь начало? Пока я держусь на ногах и в состоянии почти полностью контролировать свои поступки, но не приведи судьба превратиться через сутки-двое в мерзкого слизня, который способен лишь скулить в вожделении дозы, ползать на карачках, вымаливая избавление от мук.

Схватив первую попавшуюся одежду, я потопал обратно в спальню, сел на кровать, вцепившись в слабо пахнущие мной тряпки, зарылся в них лицом. Меня трясло и весь разум сосредоточился на одном стремлении: уйти из дома и обрести наконец, успокоение. Я сознавал краем уцелевшего пока рассудка, что вряд ли способен в таком состоянии вести себя как следует, мелькнула даже мысль послать за отравой Бориса, но она же и отрезвила.

То есть, я готов унижаться перед человеком, вымаливать избавление из его рук? Да когда же такое было, чтобы Тенебрис-Алис низводил себя до состояния овоща? Я подумал о тех, кто ходил под моим знаменем и под ним побеждал, о тех, кто верил в мои удачу, упорство, расчётливый ум и возвращался с добычей. Эти люди и вампиры не узнали бы сейчас прежнего командира, и разве дело в отсутствии мундира и канонической пиратской причёски?

Я сдался после первого приступа? Подвёл своих ребят?

Одежда полетела куда-то в темноту, я отшвырнул её как мог далеко, скрежеща зубами от спазма в мышцах. Клыки вылезли на всю длину и страшно мешали, что само по себе показалось ужасным. Я забрался на кровать и попытался лежать на ней смирно, раз заснуть всё равно не мог.

Пока справился с накрывшей в одночасье бедой, но я ведь не знал, что будет со мной дальше. Невольно призадумался, есть у кого-то наработанный опыт лечения анонимных алкоголиков вампиров или мне предстоит стать первой жертвой? Впрочем, что мне до учёных материй, если, не доживу до ближайшего медпункта?

Нельзя ныть, это я усвоил твёрдо ещё в давние времена — всё равно не поможет, надо просто терпеть боль, как терпел её, когда плохо заживали слишком обширные раны, карабкаться из ямы, даже если стенки осыпаются, и раз за разом вновь обнаруживаешь себя на дне. Надо стиснуть клыки и существовать, протаскивать здравые мысли сквозь пульсирующую в голове боль и заросли туманного бреда, помнить, что бывало и хуже, а если нет, то будет.

Я улыбнулся безумию своего суждения, лицевые мышцы напомнили о себе каждая и весьма злобно, но я вытерпел и этот новый виток агрессии, а потом сквозь грохот, который создавала истерически бьющаяся в жилах кровь, долетел звук шагов, слабых почти невесомых, различимых лишь чутким вампирским ухом. Я потянул носом воздух — девчонка. Мало мне внутренних чудовищ, тут ещё внешнее тащится. Когда уже родители займутся приведением к должному ординару того, что произвели на свет?

Дверь спальни у меня как всегда осталась настежь распахнутой, так что и нужды вежливо стучать в неё не возникло. Девочка задержалась на пороге, вглядываясь в полумрак, а потом решительно вошла. В моей футболке, которая на ней сидела как платье, и босиком выглядела она забавно. Ножки тонкие и крепенькие одновременно торчали из-под подола.

— Чего тебе? — спросил я.

Звук моего голоса не иначе подсказал мелкой, что я не сплю, значит, она вправе меня тиранить, потому что она уже гораздо решительнее протопала к постели и остановилась рядом.

— Тебе плохо.

— Я в курсе, знаешь ли.

Вентиляция в спальне работала на полную катушку, мне казалось, что прохладный воздух облегчит страдания, но человеку сквозняк мог причинить вред, потому я выключил свежий ветер и сказал сердито, с трудом заставляя измученные челюсти двигаться в нужном режиме:

— Холодно здесь, заберись с ногами в кресло.

Она, на удивление, сразу послушалась, завернулась в плед, который я не помню уже когда и зачем бросил на спинку. Заговорила с тихим вздохом и взрослыми интонациями, которые звучали не то дико, не то смешно, учитывая прочие обстоятельства:

— Ты не думай, что раз я маленькая, то ничего не понимаю. Я многое видела, и то, что с тобой происходит — тоже. Раньше только у людей, но ведь и ты был когда-то человеком.

— Шла бы ты к родителям! — сказал я. — Проснутся нечаянно, увидят, что тебя нет, найдут несовершеннолетнюю девочку в спальне взрослого вампира-мужчины и прибьют нас обоих. Это ты понимаешь?

Она уверенно мотнула головой:

— Ты меня не обидишь, не старайся напугать, я не струшу, просто хочу помочь. Мне очень страшно за тебя, я видела, до чего доходят люди, когда у них нет дозы.

— Реально? А папе с мамой не приходило в голову, что зрелище это не для детских глаз?

Она хитро усмехнулась:

— Так не всё же рассказывают родителям.

Ну а чего иного я ожидал?

— Мелкий монстр!

— Ладно, ты тоже не слишком крупный!

Значит, то что оба мы — чудовища, её не волнует. Детскость и взрослость сплетались в причудливый венок, я от души пожалел её родителей.

— Ты меня защитил от тех плохих людей на Горке, а теперь тебе надо защититься от самого себя. Я не всегда знаю, что я могу, а чего нет, я просто сказать хочу.

— Ну, говори.

— Не думай, что вот один раз ты снова примешь это снадобье, просто чтобы на какое-то время стало легче, захочешь решить все дела и подготовиться к борьбе, а потом больше — никогда не повторишь. Так не бывает.

— Ты мои мысли что ли читаешь, нехорошая девочка?

— А и читать не надо! — ответила она опять со взрослой серьёзностью. — все одинаково думают. И ты. Только это неправильно. Нельзя поддаваться. Тут или вообще ни разу не притронешься к этому, или оно возьмёт тебя насовсем.

Вот ни от кого бы не стерпел поучений, не тот у меня нрав. Я готов мириться с чужими правилами, с чужими мнениями пока меня непосредственно не коснётся. Самому казалось странным, что слушаю мелкую девчонку, разговариваю с ней как со большой — и ничего. Быть может, дело заключалось в том, что она монстр, я монстр — где-то когда-то мы с ней существовали на равных. Две параллельные, но одинаково двинутые вселенные.

— Не поддавайся, Джеральд.

— Мне очень больно, — признался я, и ничего, легко далось.

— Это обязательно пройдёт, — убеждённо сказала девочка. — Когда твой яд поймёт, что ты сильнее него, он сам сдохнет.

Мне показалось, что потихоньку схожу с ума. На фоне терзавших меня мучений этот диалог казался полным бредом, и в тоже время я ведь в него втянулся и почти поверил, что человеческий ребёнок точно знает самую важную в данный момент истину. Боль отступит, если я удержу позицию. Так ведь всегда бывает, кто-то один просто обязан победить в любой войне. Да, я не слишком интересовался итогами человеческих сражений, поскольку всегда находилась сторона, готовая оплачивать мои услуги, но свои битвы знал назубок и внимательно изучал каждую, чтобы не допустить ошибок в следующей схватке.

Я вновь подумал о том, что себе могу простить слабость по доброте душевной, но команда этого не поймёт. Они привыкли видеть меня сильным, рассудительным и надёжным. Ради тех, кто до сих пор в меня верит, я должен терпеть боль и ждать избавления. Капитан проклятого рейдера и тот не счёл бы достойным противником нынешнего растёкшегося сиропом Джеральда. Я подумал об этом и вот теперь стало действительно стыдно. Можно иногда надеяться на снисхождение друзей, но враги подлинно показывают нашу прочность на излом. К их мнению следует прислушиваться с особым вниманием.

— Ладно, мелкая, если настаиваешь, я немного потерплю, но если боль не пройдёт, ты будешь виновата!

Удалось мне всё же уесть девчонку, она на миг застыла с открытым ртом. Думала, что это игра в одни ворота, а я тоже умею на детском языке разговаривать, может быть не хуже, чем она на взрослом.

Долго дуться она не стала, улыбнулась, показывая, что всё понимает и не сердится на глупого вампира, а потом сказала:

— Меня Виола зовут, а родители называют Мышь.

— Фиалка, значит? Не знал, что эти цветочки так ядовиты. Ну Мышь тебе больше подходит. Ты везде есть и быстро исчезаешь. Тебя трудно поймать.

— Я вырасту!

— Это, знаешь ли, тоже пугает, но пока ты ещё маленькая девочка, выбирайся из кресла и иди к родителям. Я не хочу, чтобы, проснувшись, они начали метаться по всему дому, круша мою мебель. Плед можешь взять с собой, у меня ещё есть.

Она насупилась, глядя исподлобья.

— А можно я останусь с тобой?

Я застонал.

— Дитя, это неприлично!

— Ну и что? Тебе трудно одному, надо чтобы кто-то побыл рядом. Я могу, мне легко. Спать всё равно скучно.

И не страшно ей? Вот ведь мелюзга настырная. Я устал бороться с человеческим чудовищем, и, если быть честным, её присутствие действительно приносило облегчение, пусть мнимое, но я-то был рад любому.

— Ладно, — согласился я.

Решил, что утром встану пораньше, пока люди ещё спят и отнесу детёныша в его кроватку, чтобы никто ничего не узнал, а то Борис опять начнёт ворчать, а мне это сейчас точно придётся не по нервам.

Мышь тут же выкарабкалась из кресла и забралась на мою постель, свернулась клубочком рядом, положила голову мне на плечо, деловито укуталась в плед. Полное безобразие! Я сначала застыл надгробным изваянием, а потом рискнул осторожно обнять маленькое тельце. Девочка удовлетворённо вздохнула и слегка повозилась, устраиваясь удобнее. Наверное, она спала вот так с кем-то из родителей.

— У тебя клыки, — сказала она спокойно. — Там на улице не видно было, а сейчас торчат. Такие большие.

— Мне больно, потому не могу их спрятать. Извини.

— Они тебе мешают разговаривать.

Это да, клыки больше гармонируют с рычанием. Я чуть повернул голову, вдохнул запах лохматой макушки. Сквозь безразличную ноту шампуня пробивался старый оттенок пыли, красок, угля — не смылся полностью за один раз. Я ждал ещё каких-то вопросов от не в меру любопытного создания, но дыхание девочки почти сразу выровнялось. Она заснула.

Боль моя никуда не ушла, всё так же настойчиво бродила по телу, терзая сознание и плоть, но приняв решение, я понял, что готов ответить на вызов, выдержать столько сколько понадобится и не сломаться, поверить, что однажды эта дрянь испугается и уйдёт, поскольку не струсил я.

Всё наладится, надо прислушиваться к тому, что говорят волшебные дети, им подарено чудо, превосходящее даже вампирское обращение, хотя это я, пожалуй, перегнул палку.

Сегодня плохо, но завтра станет лучше, а если и не станет, то я Тенебрис-Алис, а не башмак с помойки. Ради своей древней крови, ради ребят, служивших под моим началом, ради давно отчалившего в лучшие миры капитана проклятого рейдера, я выдержу и это.

Да, пафосно прозвучало, ну и пусть. Не вслух же я разорялся — никто не слышал. Жаль, не удастся поспать.

Едва я так подумал, как моментально провалился в небытие.

Глава 15 Борис

Солнышко заглянуло в комнату, разбудило. Я открыл глаза, зажмурился, а потом повернул голову. Грейс спала рядом, как обычно зарывшись в подушки и одеяло. Она всегда устраивала себе что-то вроде гнезда. Я обычно чувствую себя с утра тупым, но тут сразу вспомнил, что обе главные женщины моей жизни здесь, рядом, и от этой мысли внутри растеклось тепло. Чуть позднее пришло на ум, что благополучие наше зависит от непредсказуемого клыкастого наркомана, и я вздохнул.

Осторожно выбрался из постели, чтобы приготовить завтрак, пока девочки не встали. В доме царила тишина. Утро ещё только начиналось, и я понадеялся, что вампир проспит весь день как вроде бы им и положено. Мой правда шлялся, когда хотел, но ведь не в плохом же самочувствии?

Хотя, быть может, я накрутил себя сущей чепухой? Есть ли основания свято верить словам тех девиц? Вдруг не возникло никаких проблем, и жизнь продолжается в мажоре? Следовало мне сходить проведать Джеральда ночью, но я побоялся выбираться за пределы защиты, да и заснул честно говоря как брошенный в омут камень.

Я натянул штаны и на цыпочках вышел из спальни, свернул в другую, где раньше жили дети Джеральда, а теперь дрыхла наша Мышь. Тихонько приотворил дверь, заранее улыбаясь и стремясь лишь убедиться, что ребёнок спит как ему положено и не сбросил на пол одеяло.

Мыши в кроватке не было. В первую минуту я не испугался, решил, что дочка пошла в ванную комнату и даже выждал секунд тридцать прежде чем сунуть туда нос. Пусто. Вот теперь я забеспокоился всерьёз.

В первую очередь следовало проверить целость защиты, и я кинулся к решётке, что вела в дом, чтобы убедиться, что она на замке и только потом искать дочку в других комнатах гарема или в защищённом садике, куда она вполне могла отправиться с утра пораньше.

Сердце буквально оборвалось, когда я увидел незапертую лишь неплотно притворённую дверь. От страха я заметался по дому в нелепой надежде случайно наткнуться на свою непослушную дочь. Я её даже ругать не буду, когда найду лишь бы только всё обошлось, слишком страшно потерять её едва найдя заново. Лишь оббежав гостиную и кухню, я понял, что начинать следовало со второго этажа. Там таилась главная угроза. Я с ума сходил и пообещал себе, что, если вампир причинил ей вред — убью и пусть меня за это казнят, я готов был принять любую участь.

Прыгая через ступени, взбежал наверх. Дверь спальни Джеральда стояла как всегда настежь, и почему-то я подкрался к ней осторожно, сдерживая дыхание и стараясь ступать тихо. Чем мне это могло помочь, я не представлял, но логика просто не работала. Вообще.

Открывшаяся картина на миг совсем лишила сил, ослеплённый ужасом я не сразу и увидел, что дочка дышит, причём спокойно и размеренно. Свернувшись клубочком и безмятежно пристроив голову на плечо Джерри, она спала, а пальчики свободной руки цеплялись за отворот домашней куртки вампира.

Надо сказать, что сам кровосос не дышал вообще. Лицо выглядело фарфоровым как у куклы. Ладонь поверх пледа казалась изваянием. Я вдохнул выдохнул и шагнул в комнату, но последствия этого необдуманного поступка напугали едва не больше, чем всё происходящее до этого.

Джеральд оскалился и зарычал, негромко, но страшно. Веки чуть дрогнули, блеснули щёлочки приоткрытых глаз. Почему-то я подумал, что не знаю, какого они цвета. Не нашёл ничего умнее, кроме как выяснять несущественные детали. В начале знакомства всё в нём показалось мне серым, а потом как-то в голову не пришло присматриваться, зачем обеспокоился этим сейчас?

Я мирным жестом поднял ладони, показывая, что в них нет оружия и снова отступил за порог. Рычание стихло, хотя зубы не совсем скрылись под бледными полосками губ. Глаза продолжали слепо на меня смотреть.

Я совершенно не представлял, что дальше делать. Найти какое-то оружие или принести ведро воды, или чем ещё можно привести в чувство вампира? Мне запоздало пришло в голову, что он вёл себя так, словно боялся разбудить спящего ребёнка. Что, если я опять себя накручиваю, а у Джеральда и в мыслях не было ничего дурного. Своих ребят он ведь не обижал.

Внимательно присмотревшись к Мыши, я не заметил никакого урона. Щёчка мирно розовела, от дыхания чуть шевелился свалившийся на лицо локон. Картина выглядела бы необыкновенно мирной, не ютись моя дочь под боком пирата, вампира и наркомана. Впрочем, в последней позиции я мог и ошибиться.

— Хорошо, — пробормотал примирительно. — Ухожу.

Я развернулся, не зная пока, что делать дальше, и едва не скончался на месте, когда в спину прянул порыв ветра, и вампир внезапно обнаружился стоящим за плечом. Я бессильно прислонился к косяку.

Мышь покоилась в объятиях Джеральда и по-прежнему безмятежно спала, он ухитрился вскочить, переместиться так ловко, что даже не разбудил ребёнка.

— Ты ненормальный! — вырвалось не очень вежливое, но близкое к истине определение.

Мне было не до учтивости.

— Напугал? Мне так удобнее.

Я не рискнул уточнять, что он имел в виду. Джеральд продолжал:

— Возьми её и отнеси к матери, а то если она проснётся и всё это тут застанет, прибьёт ведь и тебя, и меня и будет в своём праве. Я хотел с утра пораньше распорядиться, да проспал.

— Зачем ты вообще её взял? — возмутился я вяло.

— Сама пришла. Поддержать страдающего вампира. Мы мило пообщались, а потом она захотела остаться. Я не обижал её, поверь.

Собственно говоря, безмятежный вид спящей Мыши, её мирное разморённое личико говорили сами за себя.

— Сейчас, — попросил я минутку отдыха. — Руки перестанут трястись.

— Борис, мне плохо, но я справляюсь. Не тревожься об этом.

Чувство вины уже перед ним взяло меня за горло.

— Прости, — сказал я искренне. — Это я должен был поддержать тебя в трудную минуту, хотя бы предупредить, что возможны проблемы, а я так растерялся, увидев вас вдвоём с Мышью, испугался за неё и за Грейс. Я просто забился в нору, а не должен был так поступать.

— Да ничего страшного, — сказал Джеральд. — Я прослушал запись и разобрался в ситуации. Держи девочку, она молодчина. И да: с тобой делить постель я бы не стал и не только потому, что жена приревнует.

Он передал Мышь так ловко, что она не проснулась, а потом решительно положил ладонь мне на плечо и развернул к выходу.

— Я подремлю, пока вы завтракаете. Воняет — жуть.

Через мгновение, я и моргнуть не успел, он уже снова лежал на постели. Сил, по крайней мере, этот вампир не утратил, проворства тоже.

Я осторожно спустился вниз, ноги всё ещё ощутимо подгибались, и отнёс Мышь в её комнату. Из пледа выпутывать не стал, побоялся растревожить. Ну да раз девочка здесь, то неизвестно откуда взявшаяся лишняя тряпка уже не будет иметь большого значения.

Пришлось посидеть немного, чтобы окончательно прийти в себя, а потом я всё же отправился готовить завтрак, сожалея, что причиняю этим неудобство и без того страдающему вампиру.

Мы ограничились кашей и молоком. Я поглядывал на Мышь сурово, она на меня с младенческой невинностью во взоре. Наша нестандартная дочь давно научилась изображать прелестное дитя с картинки и пользовалась этим на людях, а то и дома, если попадалась на какой-то шалости. Окружающие охотно верили игре, потому что людям нравится полагать, что дети — существа глупые, беспечные и нуждающиеся в непрестанном руководстве.

Мы пытались приучить дочь к школе, ей как раз исполнилось пять, но долго она в коллективе не продержалась, и в общем-то мы с Грейс её понимали. В унылом респектабельном предместье, где мы тогда жили, и дети вели себя скучно и тихо. Мышь их «младенческая» компания приводила в ярость. В конце концов мы перевели её на домашнее обучение, прикинув, что сможем уделять достаточно времени и посидеть с ней за электронными пособиями, но вскоре Мышь послала и нас, объявив, что отлично справится сама. И справлялась.

Грейс осталась на кухне, чтобы прибраться, воспользовавшись этим я увёл дочку в гостиную и спросил, стараясь выглядеть максимально строгим.

— Как ты могла пойти ночью одна к неадекватному вампиру?

— Он нормальный! — возразила она. — Только ему было очень плохо, так плохо, что я просто не могла остаться в стороне. Когда…

Она запнулась, как видно сообразив, что некоторые вещи не собиралась мне рассказывать.

— Что «когда»? — спросил я, ощущая обычную в таких случаях усталость.

Я очень любил свою дочь и не сомневался, что она моя, но временами посещала крамольная мысль, что её нам инопланетяне подбросили.

— Плохие дядьки хотели меня забрать, а Джерри их побил.

Несмотря на немалую продвинутость Мыши, понять, что она врёт, мне иногда удавалось, а здесь и гениальными аналитическими способностями обладать не стоило. Я хорошо помнил, как уверенно Джерри распорядился в том доме, где нас держали в заточении.

— Он их убил? И ты это видела?

— Я зажмурилась и читала стишок, а потом представила себе, что эти плохие дядьки — восставшие роботы и их надо выключить. Именно так ведь спасают мир?

Я понимал, что, вполне вероятно, у Джеральда не было возможности отойти в сторонку и подраться там, чтобы не травмировать чересчур решительными поступками психику ребёнка, но может быть, следовало действительно просто побить нападавших, я же помнил, как люди ползали, не в силах встать, от его мимолётных тычков. Впрочем, уже ведь ночь стояла на пороге, вполне вероятно, что там были не только люди, но и вампиры. Я вздохнул, понимая полную безнадёжность ситуации, а Мышь сказала:

— Папа, мы живём в жестоком мире, и надо просто принимать это в расчёт.

— Маленький монстр дело говорит!

Вампир возник рядом с нами вместе с порывом ветра, но я даже не вздрогнул — успел слегка приспособиться. Как видно ему действительно удобнее было передвигаться с привычной его породе, а не с человеческой скоростью. Мелькнула ещё мысль, что он таким звериным способом пытается убежать от боли. Вдруг после очередного рывка, страдание останется за спиной, устав преследовать свою измученную жертву?

В том, что вампиру плохо, я не сомневался. Его движения приобрели излишнюю плавность, веки, несмотря на полумрак в комнате оставались приопущенными, черты лица стали резче и жёстче.

— Джерри, чем мы можем тебе помочь?

— Пока ничем. Отдыхайте, займитесь собой. Сейчас день, да и я дома, так что не вижу, почему бы вам не заказать себе одежду и прочее? Пусть привезут сюда, даже если и не совсем то, что надо. Уверен, Грейс знает все нужные размеры.

— Мне нравится твоя футболка! — встряло в разговор взрослых дитя.

— Вот и оставь её себе, в ней удобно спать, но в рабочее время приличные девочки носят красивые платья, бантики, ну и всё такое.

— Штаны и футболку, как мальчики! — усмехнулась Мышь. — А если я буду носить платья, ты женишься на мне, когда я вырасту?

Я пришёл в ужас, но вампир лишь усмехнулся, показав так и не ушедшие в дёсны клыки.

— Ещё чего! Семейки монстров бывают только в фильмах, да и то в тех, которые маленьким девочкам смотреть не полагается.

— Ты отстал от жизни лет на триста, а то и пятьсот, — объяснил я вампиру.

— Не пугай меня, Борис! — ответил он.

Что бы там не терзало его внутри, держался он молодцом. Не знай я о его проблеме, сказал бы что вампира просто крепко разозлили, и он бережёт это ощущение, чтобы всем его врагам действительно досталось по полной.

Джеральд уселся за пульт и принялся общаться с кем-то, но поскольку я не понимал языка, на котором он говорит, то и подслушивать смысла не имело. Желая хоть чем-то быть полезным, я предложил Джеральду взять на себя заботу о доме, чтобы миссис Хилл держалась от греха подальше, пока ситуация не нормализуется.

— Буду очень благодарен! — серьёзно ответил мой хозяин и вновь углубился в работу.

Мы с Грейс принялись за дело. Мышь то вертелась рядом, то тихо сидела в гостиной, где Джеральд или общался с разными людьми, или задумчиво отдыхал, дожидаясь новых сообщений. Где-то явно шла бурная деятельность, и я переживал, что ничего не ведаю о её сути. Подброшенных вампиру ребятишек я знал всего ничего, но успел к ним привязаться и мечтал иногда о совсем невероятных вещах: вот бы жить всем вместе, одной дружной семьёй. Незаметно и Джеральд стал для меня не совсем чужим, хотя я по-прежнему не знал, какого цвета у него глаза.

Грейс к Мышкиному стремлению быть рядом с вампиром отнеслась на удивление спокойно, мне часто казалось, что она гораздо лучше меня понимает нашу дочь, только не говорит об этом, чтобы я не чувствовал себя отвергнутым. Я готов был даже допустить, что жена считает общение ребёнка и вампира полезным и для того, и для другого. Зря я, наверное, волновался ночью о том, что она вспылит, если обнаружит свою девочку в постели кровососа.

Когда мы закончили наводить чистоту и заказали все нужные вещи, Грейс настойчиво сказала:

— Выбери момент, когда он не слишком занят и поговори насчёт выкупа. Лучше с самого начала знать, что нас ждёт.

— Ничего ещё не кончилось, могут и поубивать, — вздохнул я.

— Интуиция подсказывает, что наши враги связались не с тем вампиром, так что будем надеяться на лучшее. Мышь раньше нас просчитала за кем стоит настоящая сила.

Я и сам понимал, что поговорить полезно не откладывая, но останавливали не приличия, а обыкновенный страх. Джеральд имел полное право отказать в моей просьбе. Он ведь надеялся вызволить своих ребят, а значит, по-прежнему нуждался в няньке и воспитателе. Если я его устраивал, а по всему выходило, что так, то с какой стати ему было утруждать себя хлопотами в поисках нового слуги?

Всё же я набрался храбрости и подошёл к вампиру, выбрав момент, когда он просто сидел в кресле. Грейс увела Мышь в маленький садик посмотреть на цветочки, так что нам никто не мешал. Я кинулся в разговор как в холодную воду:

— Джеральд, прости, что отвлекаю, но я хочу спросить тебя, позволишь ли мне выкупиться на волю? Всей суммы у нас с женой сейчас нет, но мы заработаем деньги. Скажи сколько нужно, и готов ли ты меня отпустить на этих условиях?

Он несколько мгновений просто разглядывал меня всё с тем же отрешённым выражением лица, потом шевельнулся и сел прямее.

— Борис, все бумаги уже оформлены, лежат у моего поверенного. Просто я считаю, что сейчас тебе безопаснее оставаться моей собственностью, а когда наведём порядок — ты будешь свободен.

— Но мы не накопили ещё…

Он перебил:

— Оставь деньги на приданное Мыши. Найдёт же она однажды ненормального, готового рискнуть на честный брак. По мне так ты сполна отработал всю сумму, выручив меня в трудную минуту.

— Спасибо! — пробормотал я.

— Да не за что.

Я застыл столбом, слишком ошеломлённый, чтобы уйти просто так, а потом, спохватившись, подумал, что не теми проблемами забил свою голову. Шла борьба, а я оставался от неё в стороне.

— Джерри, ты говорил, что бывших приватиров не бывает, только я не вдруг понял, что значат эти слова. Твои ребята — это ведь тоже каперы. Это они помогают тебе сейчас? Да, но в сети писали, что команда капитана Весёлого Дяди Роджера состояла только из вампиров, а сейчас день, или с тех пор у тебя завелись и смертные подчинённые?

Вывалил сразу всё, что мог вспомнить. Он спокойно кивнул.

— Борис, всё верно. Я начинал свой славный путь как капитан Весёлый Дядя Роджер, но человеческие войны шли долго, а предприимчивость старого вампира никуда не девалась, так что постепенно я обзавёлся целой эскадрой кораблей. Под моим началом стали служить не только обращённые, но и люди.

Я смотрел на него, не в силах будучи справиться с изумлением. Такой небольшой по размеру вампир, а сколько в нём сюрпризов.

— И как же тебя звали в новом качестве?

— Адмирал Тёмные Крылья, — сказал Джеральд и улыбнулся, словно на миг или насовсем его отпустила боль, даже клыки ушли в дёсны.

В эту минуту я подумал, что теперь мы точно победим. Прошлое и будущее стояли на нашей стороне — такое у меня возникло впечатление.

Глава 16 Джеральд

Помню, когда мне обломки шлема перемешало с осколками черепа, а мозг свисал набок, норовя совсем покинуть законное место обитания, возникла плодотворная дискуссия о том, что с этим всем делать. Вампиры иногда ведут себя так, словно они идиоты. Я и сам смеялся, слушая как Бэри предлагает избавиться от лишнего: мозг — это, мол, в основном вода: долить из-под крана и будет как новенький.

Боль терзала и тогда, но я терпел и потому что верил в возможности регенерации, и потому, что команда на меня смотрела, а капитану надлежит выглядеть браво. Сейчас меня никто не видел, кроме людей, вести себя с достоинством перед которыми особой нужды не было, но я поднял планку повыше и старательно задирал нос. Тренировался на будущее.

Сон не помог. Ломало меня по-прежнему, хотя страдания вроде бы не усилились. Следовало и за это быть благодарным. Проснувшись и обнаружив, что отдых не принёс облегчения, я сначала пришёл в отчаяние, а потом приказал себе смириться с тем, что есть. Негоже ведь, чтобы все эти надменные Тенебрис-Алисы принялись плеваться в своих комфортабельных гробах от того, что у них такой незадачливый родственничек. Надлежит беречь честь семьи, прочие забытые людьми, но ноющие в душе вампира ценности. Кроме того, адмиралам ведь приходится командовать не только другими, но и собой тоже. Не нравится — иди в матросы. Меня всё устраивало. Я поставил задачу не думать о боли, принять её как часть сущего и жить дальше. Если она теперь навсегда — значит так тому и быть, если отпустит — избавления явится приятным сюрпризом.

Принять решение оказалось, конечно, намного проще, чем его выполнить. Сколько не отгоняй от себя коварные мыслишки о том, что блаженство совсем рядом, доступно и дёшево, надо лишь позволить его себе, они всё равно проберутся в череп и примутся булькать там содержащейся в мозге водой. Если у кого-то сейчас возникли сомнения, спешу сообщить, что из крана мы её всё-таки не доливали, осталась та, что была обеспечена эволюцией.

Я сосредоточился на работе. Мои агенты уже нарыли нужную инфу, то есть выяснили, где находится место, куда свозили отнятых разными способами детей. Днём предстояло действовать людям. Я не собирался устраивать локальную войну, то есть пока не собирался, поэтому привлёк к делу не только своих ребят, но и комиссию от правительства.

Чиновникам серьёзного повода для разбирательств не нужно, только помаши денежкой перед их носом, и они твои. Люди в смысле, и плата так быстро исчезнет из рук, что успевай сберечь пальцы.

Я собирался вести игру осторожно, потому что опасался за жизнь мелких, вот и начал атаку днём, когда вампиры не слишком активны и не рискнут влезать в драку, особенно тот молодняк, что окопался в клубе.

Комиссия прибыла на место с помпой и с ребятами из моих команд, которые горели рвением не только потому, что я хорошо платил, но и гневаясь на мерзавцев, торгующих младенцами. Пираты вообще сентиментальны, хотя кто бы мог подумать.

Я сидел в своей гостиной, как и положено главнокомандующему, принимал доклады и сводки с места действия. Иногда Борис отвлекал беседой, но вёл себя не слишком назойливо. Общество Виолы нравилось мне гораздо больше. Она с разговорами не приставала, тихо устраивалась рядом, смотрела на экран или на меня. В её присутствии и боль казалась немного менее назойливой чем обычно.

Иногда, когда в информационном потоке наступал перерыв, а Борис не выносил мозг несущественными мелочами, я пытался думать о том, куда вообще катится наша планета с такими унизительными порядками. Рассудите сами: что-то неладное происходит в обществе если на защиту вдов и сирот становятся приватиры, те, кто в сущности, должен этих вдов и сирот штамповать.

На фоне гуляющей по нервам боли ситуация казалась особенно грустной, а планы по её приведению к относительному порядку формировались предельно кровожадные. Я развлекался.

Захват протекал по плану, ну с небольшими отклонениями, без которых и жизнь не в радость, так что вскоре мне доложили, что контроль над объектом установлен полный, хотя в процессе задушевных бесед с персоналом выявилась ещё одна подозрительная точка. Туда сразу выслали отряд, и я ждал скорого доклада о новой победе.

Люди в моём доме ещё неоднократно поели, от душного запаха пищи хотелось столько же раз застрелиться, сколько он гулял по дому, чтобы боль усилилась и отвлекла немного от гастрономических извращений человечества. Я понял, что понемногу втягиваюсь в новую форму существования вампира и всерьёз испугался подсесть на ломку больше чем на наркотик. Впрочем, это всё звучало пустячно.

Когда полномасштабная операция в целом завершилась, день клонился к вечеру. Я потянулся, устав от сидения на одном месте и решил, что старею. На корабле сутками бывало не вылезал из рабочего кресла, и любая работа шла на ура. Я осторожно встал и покачался с носков на пятки, разгоняя кровь по телу и прислушиваясь к скрипу закостеневших мышц и закаменевших костей. Ничего не отвалилось и ладно.

Мышь сидела в уголке рядом с лестницей и оттуда наблюдала за мной как маленький хищник. Я улыбнулся ей, обнаружил, что уже могу контролировать выброс рабочих зубов и решил, что самое время отчаливать в клуб. Едва успел подумать о ближайших планах, как человеческий монстр поспешил с непрошенными высказываниями:

— Ты ведь не пойдёшь опять в то плохое заведение?

— Не лезь в мою голову, мне самому там мало места! — ответил я сурово.

Она завозилась, особенно незначительная на вид на фоне массивной мебели:

— Сейчас вечер, а ты ведь именно в начале ночи пил сваш, у тебя наступает такое опасное время, когда особенно хочется того, чего лишился.

Что за дети пошли: меньше суток здесь, а уже всё знает. Я сперва грешил на парапсихологию, но потом догадался, что девочка подслушала, скорее всего, разговоры взрослых.

— Я постараюсь удержаться от соблазна, — заверил её серьёзно.

— Можно мне с тобой?

В ночной клуб, где стриптиз и другие извращённые представления — с восьмилетним ребёнком? После такого наркозависимость мне уже не пригодится: ей негде станет жить. Хотя, если подумать, при наших законах не прибьют, оштрафуют разве что.

— Дитя! — сказал я. — Отвали! Хочешь, чтобы я на тебе женился, веди себя как хорошая девочка, потому что плохих у меня и так в каждом пучке — пригоршня.

— Быть правильной сейчас опасно, — бросило мне в спину монструозное создание.

Я содрогнулся.

Когда переодевшись на выход, спустился вниз, ребёнка уже нигде не было. Я нашёл Бориса, предупредил, что временно исчезаю и передал ему командование гарнизоном, а потом вызвал такси и отчалил, провожаемый ещё одним встревоженным взглядом.

Грустно, что меня считают слабым, печально, что сам я иногда полагаю себя не таким сильным как следовало, но в клубе я должен был разобраться лично. Стоило, конечно, мне шевельнуть бровью, и от сего заведения осталась бы груда битого розового кирпича, но я отложил массовую зачистку на потом. В конце концов люди и вампиры, что приходили туда развлекаться, не отвечали за махинации Долиша, Миранды и Ивы. С последней я особо хотел побеседовать, как уже упоминал, прежде считал её другом, думал, что она хорошо ко мне относится и испытал нечто вроде разочарования, когда она без тени сомнения примкнула к моим врагам.

Мой флаер так и торчал на стоянке возле клуба, я окинул его внимательным взглядом, но ближе не подошёл. Была у меня мысль днём послать за ним ребят, которые его неустанно чинили после моих рискованных посадок, но я её отмёл как опасную.

По раннему времени народ ещё не собрался. Охранник зыркнул на меня, но ничего не предпринял, я благодушно кивнул и зашёл в бар. Ноги сами понесли к привычному месту возле дальнего конца стойки, но потом я спохватился, сочтя эту позицию стратегически ошибочной и сел ближе к выходу.

За стойкой работал бармен-человек, иногда я его здесь видел. Знал ли он, кто я такой, уверенно сказать не мог.

— Виски, — попросил я. — Двойной.

Человек кивнул, не поднимая глаз и поставил передо мной стакан с коричневой жидкостью.

Я заказал неинтересный мне спиртной напиток, чтобы не выделяться из публики, посмотреть по сторонам прежде, чем начать действовать. Виски и сваш по цвету почти не отличаются друг от друга, поэтому я в первую секунду не заметил подвоха, но наш наркотик плотнее человеческого, а бармен, двигая ко мне стакан, всколыхнул содержимое.

Я заворожённо смотрел, как покачивается, скользя по прозрачным стенкам, сияющий надеждой яд. Теперь и запах уловил. Он знакомо пробрался в ноздри.

Только что считал себя сильным и неуязвимым, как накрыло до темноты в глазах, до почти полной потери ориентации в пространстве. В горле вспыхнул огонь, в голове забились колокольчики. Ладони заледенели, а в груди заворочался, растекаясь по телу жар. Мир отодвинулся, распался на фрагменты, пальцы вцепились в прохладное стекло. Я ощущал каждое мгновение вечностью. Боль рубила мою жизнь как топор дерево. Я сломался и осыпался в прах, но вынырнув из небытия в бытие, обнаружил, что всё ещё сжимаю стакан ладонью, а к губам его так и не поднёс.

Я осторожно выдохнул воздух, а потом попытался запустить слух, который временно отказал мне почти напрочь. Злость сметала остатки влечения, но я держал себя в руках и никого не пришиб. Бармена счёл невиновным, он лишь сделал то, что ему велели, убивать его не следовало. Я и не намеревался.

Одолею хворь. Соберу себя из частей в целое, думая о том, как злобно матерятся кто в склепах, кто в обветшавших замках славные отморозки, то есть отпрыски, замечательного рода Тенебрис-Алис, сделаю всё, чтобы в очередной раз показать им фигу. Справлюсь.

Уши очень вовремя доложили, что сюда топают мои враги, а нос сморщился от запаха их тел. Азотнокислое серебро это вам не святая водица, действует гораздо дольше и с большей гарантией. Регенерация конечно сработала, отмылись нарушители чужого жизненного пространства от едкой влаги, но неприятное жжение в пострадавших местах, как я знал, сохраняется надолго. Так им и надо, не мне же одному мучиться.

Первой шагала Миранда и при виде стакана плотно сжатого моей ладонью её лицо просияло радостью. И вот эту женщину я желал в постель? Ну уж нет, слишком дороги мне мои простыни.

— Джерри, а мы-то гадали, куда ты пропал!

Долиш злобно кривился за её спиной, а Ива выглядела встревоженной и несчастной. Когда и кто из них успел кивнуть бармену, чтобы выметался и запер за собой дверь, я уловить не успел. Два или три посетителя, что пришли раньше, уже исчезли. Тем лучше, меня устраивало, что разговор пойдёт только в заинтересованном кругу.

— Улаживал кое-какие дела. Уладил. Теперь вот пришёл разобраться с вами.

— Джерри, дорогой, выпей, расслабься!

Миранда, змея такая, шагнула ближе, приторно улыбаясь и вознамерилась лапнуть меня за коленку. Ценя своё тело не меньше чем простыни, я отодвинулся вместе с табуретом и сказал:

— Не подходи ко мне! Вас двоих это тоже касается.

Долиш оскалился, а Ива глянула на меня и опустила глаза. Личико Миранды сделалось чуть постнее. Я продолжал:

— Вы поступили со мной подло, но я сам во всём виноват, так что без претензий. Поговорим и разойдёмся.

— О чём? — спросил Долиш. — Это ты нарушил обязательства! Мы же обо всём условились.

Беседовать с ними резко расхотелось, я поглядел на Иву, и она, почувствовав, подняла глаза.

— Я думал, мы друзья, а ты подлила отраву в моё питьё. Зачем, Ив?

— Да потому, что она влюблена в тебя по уши, а ты ничего не замечал и вместо того, чтобы бегать за ней, волочился за мной! — воскликнула Миранда.

Вот никогда не думал, что она такая дура, но проболталась кстати. У меня действительно открылись глаза. Объяснение получили многие вещи, прежде остававшиеся неясными.

— Ива, почему ты мне ничего не сказала? У нас могло получиться. Не думала же ты, что я влюблён в твою подружку, которая чулок надевает вместо платья и думает, что этого достаточно для завоевания мужчины.

Миранда взрычала что-то и кинулась на меня. Женщин я обычно не бью, но всегда ведь можно сделать исключение. Уклонившись от когтистого выпада, я перехватил запястье, развернул дамочку кругом и толкнул на Долиша. Он с ней спит, вот пусть он её и ловит.

Лишь произведя эту гуманную расправу, я понял, что выпустил проклятый стакан из пальцев, сумел расстаться с соблазном. На мгновение эта мысль наполнила меня восторгом, даже боль слегка утихла. Ива, видимо, заметила, что вся доза осталась внутри: как бармен она разбиралась в таких вещах, и лицо её озарилось радостью. Взгляд перебегал со сваша на меня, и она расцветала на глазах, наверное, правда, когда-то меня любила. Допускаю, что мог ответить на её чувство, но глагол я не колеблясь поставил в прошедшее время. Это всё завершилось. Я не собираю и не склеиваюосколки, если конечно, разбита не моя голова.

Миранда выпутывалась из объятий Долиша, норовя, как видно, снова на меня напасть, но у красавчика Роджера мозгов оказалось на удивление больше, чем у подруги, он её старательно удерживал. Они мне надоели. Словно страницу перелистнул и правильно сделал. Слишком долго я занимался вздором.

— А ну вас совсем! — сказал я, уже и не особенно злясь.

Должен был сделать ещё одну вещь, обязал себя решиться. Я вновь потянулся к стакану, плотно облепил его пальцами. Гладкое стекло так уютно чувствовало себя в ладони. Я не смотрел на подельников, но услышал, как все трое замерли, вероятно, не сводя с меня взглядов, полных надежд.

— Нет! — прошептала Ива.

Я услышал, но не обратил внимания, неспешно поднёс пойло к лицу и сделал вид, что вдыхаю аромат, хотя на самом деле не рискнул, не хотел, чтобы миазмы зла коснулись меня даже краем.

— Ну и гадость вы тут подаёте! — сказал я не без злорадства, а потом вернул стакан на стойку и ушёл, вынеся по пути дверь, поскольку глупый человек её действительно запер.

Радость так громко пела внутри, что почти заглушила непрерывную боль. Я шёл и улыбался. Реальность вокруг расцвела розами. Встречные от меня шарахались, хотя наверняка я представлял собой прекрасное, умиротворяющее зрелище. Вот только глаза, оказывается горели так, словно кто-то взорвал внутри черепа атомную бомбу. Я обнаружил этот эффект глянув в зеркало в вестибюле, и даже полюбовался немного своим авантажным отражением.

Наверное, я одержал сейчас самую важную победу в моей жизни: прикоснулся к соблазну и отверг его. Поверил в то, что боль непременно уберётся из моего тела. Понял, что должен делать дальше.

Флаер торчал на стоянке почти в полном одиночестве, большинство посетителей, нагрузившись, предпочитало пользоваться такси. Я подошёл к своей машине, а затем обогнул её, так чтобы она загородила меня, укрыла от обзора со стороны клуба. Вот не верил я в то, что никто не касался моей собственности. Я различал стёршиеся, но запахи присутствия, почти видел отпечатки пальцев на ручке двери.

Вместо того, чтобы забраться на водительское место, я отошёл ещё дальше за ограждение и нажал на карманном пульте кнопку дистанционного запуска двигателя.

Целую секунду я верил в лучшее, но взрыв вымел из головы непродуктивные сомнения. Бомба. Надо же как пошленько. Вампиры теперь ничем не отличаются от смертных.

Я горько улыбнулся звёздным небесам и, не обращая внимания на крики людей и вопли сирен, пошёл своей дорогой, ни разу даже не оглянувшись на пылающий костром флаер.

А зачем? Он ведь был по всем правилам застрахован. Премия полностью восполняла понесённый убыток. Превратности жизни приватира научили меня помнить, что вещи бывают так же ненадёжны как люди.

Глава 17 Борис

Джеральд вернулся под утро. Я настоял, чтобы Грейс легла с Мышью, а сам устроился в крайней спальне, прислушивался к происходящему в доме и вне него, а ещё время от времени вставал и ходил проверять всё ли включено как надо. Как вампир просочился в дом, я не слышал, видимо, дремал, а отправившись на очередной обход обнаружил его в гостиной. Он мирно сидел в кресле, уютно утонув в мягких глубинах и вытянув ноги. Я вздрогнул.

— Джерри? Где тебя носило?

— В клубе был.

Я испуганно вгляделся в сосредоточенное задумчивое лицо, но признаков опьянения не заметил.

— Зачем пошёл в это злачное место? Там же начало твоих бед! Ты пил?

— Боря, не будь занудой. Я совершенно трезв. Я даже не подрался ни с кем и вынес всего одну дверь. Просто она на дороге стояла и оказалась заперта.

Он извлёк из кармана знакомый жетон и приложил к виску.

— Болит?

— Да.

— Так пошёл бы наверх и лёг спать. Ломать какое-то время будет, но если ты продержишься…

— Я размышляю. Сядь, не мельтеши. Я хочу с тобой поговорить.

— Ребята? Элинор и Эдвард? С ними что-нибудь? Ты их нашёл?

— С детьми всё в порядке. Они теперь в надёжном месте. Все, кого мы смогли разыскать.

Джеральд изъяснялся так, словно под его началом трудилась целая армия, я постеснялся спросить, много ли людей и вампиров он способен поставить под ружьё и отправить решать те или иные задачи.

— Мои малыши в безопасности, ты получил свою дочку, казалось бы, добро восторжествовало, и можно расслабиться, но мне не даёт покоя одна мысль. Боря, мы не прогнали зло совсем, и оно по-прежнему стоит за порогом. Тот, на кого работает Долиш притихнет на время, но потом вновь примется зарабатывать на беззащитных людях. Я знаю, кто это, я бы его прибил, это осуществить не сложно, но ведь появится новый злодей. Хлебное место пусто не бывает. Пока правила на планете таковы, каковы они есть, каждый следующий день придётся проживать под знаком опасности. Ты вон в моём суперзащищённом доме и то не спишь, дёргаешься, страшась врагов.

— Я за тебя переживал.

Он кивнул, словно признавая за мной такое право. Забавно он выглядел и пугающе одновременно. В глазах горел тёмный настойчивый огонь.

— И это тоже. Почему ты нервничаешь из-за вампира, которого одолеть совсем непросто? Потому что кто-то удосужился притащить в наш мир эту дрянь. Сваш. Мерзкое пойло, что превращает обращённых в людишек.

— Это было грубо.

— Я в курсе. А ну-ка встань!

— Я только что сел.

— Делай что тебе говорят!

Он полыхнул взглядом, и я повиновался раньше, чем успел сообразить, почему. Не удивляло теперь, что другие его слушались. Джеральд велел пройтись, повернуться, оглядывая меня, словно заново собрался купить.

— А ты ничего. Представительный. Кланяться, если не умеешь, я научу. Жена твоя — очаровашка, дочка — чудо, так что я возьму вас с собой во дворец.

Я не сразу понял, о чём идёт речь, но быстро сообразил, что тащить нас к вампирскому правителю нет никакого смысла, значит, Джерри намерен явиться к королю. Меня его планы не только сбили с толку, но и напугали.

— Джерри, ты в своём уме? Или нашёл зелье позабористее прежнего?

Он вскочил так резко, что я от неожиданности упал бы на пол, не окажись позади меня дивана.

— Без разговоров, смертный! Марш в постель. Днём ты мне понадобишься трезвый, благообразный и в хорошей форме.

Миг, и его уже не было рядом, судя по сквознячку, утёк к себе наверх. Перемены в нём пугали и интриговали. Я верил, что Джеральд меня освободил, хотя вольной ещё не видел, но понимал, что выйти из-под его влияния так просто уже не получится. Как он там отзывался о плохих порядках? Бред, но если он запросто вхож во дворец нашего монарха, вполне вероятно, что связи его куда убедительнее, чем казалось мне вначале. Я счёл за благо повиноваться разумным приказам и лёг.

Сразу после завтрака началась дрессировка. Как видно попасть на приём было недостаточно, следовало выучить правильные движения и слова. Куда можно ступить, а куда нет, когда и о чём дозволяется вести беседу, как отвечать на вопросы и почему важно ни в коем случае не задавать их самому. Джеральд, похоже, знал этикет назубок, а когда я рискнул поинтересоваться, откуда произошла такая осведомлённость, он лишь поморщился и ответил, что раз ему пожаловали титул за заслуги перед отечеством, то пришлось выучить и эту хрень, в основном для того, чтобы знать, как правильно и успешно шокировать дворцовую публику, когда придёт на то нужда или охота.

Голова шла кругом от его речей и намерений.

— То есть каперов ещё и награждали? — уточнил я.

— А что оставалось делать тем, кому мы помогали выиграть войну? — непонятно усмехнулся Джеральд, потом рыкнул на меня и велел усердно тренироваться, а не приставать с глупостями.

У Грейс всё получалось отлично, Мышь и то увлеклась делом, которое в другое время сочла бы пустым. Наверное, для всех нас подобные визит обещал стать незаурядным событием.

На что Джерри рассчитывает, я не знал, он сам затронул эту тему.

— Как я сказал, мне не нравятся порядки у нас на планете. Однажды бесчеловечные законны способны обернуться немалой бедой. Пообщаемся с монархом, выясним его мнение на этот счёт. Я хочу, чтобы он своими глазами увидел тех, кто пострадал от творящихся в его государстве безобразий.

Мне затея казалась зряшней, но против визита я ничего не имел: как любого простого человека мучило любопытство, да и девчонки воодушевились.

В надлежащее время подали шикарный флаер, наёмный я так понял. Про судьбу своего собственного Джерри умолчал, но чутьё подсказывало мне, что она была печальной. От вампира пахло немного гарью, когда он вернулся, хотя вполне вероятно, что он сжёг клуб, а не собственный летательный аппарат.

Разодетые и взволнованные, мы как три золушки отправились на бал, хотя, когда прибыли, почудилось, что оказались на вокзале. Строгие люди в красивой униформе с непроницаемым выражением на благообразных лицах обращались с нами как с багажом, допрашивали, распределяли, только что не клеили ярлыки.

Джерри, как мне кажется, эта канитель скорее забавляла, нежели раздражала. Он великолепно справлялся с терзавшей его болью, я, пожалуй, поверил бы что она отступила, не трогай он иногда бессознательно то голову, то горло. Мышь временами смотрела на него так серьёзно, словно опасалась за крепость благих намерений, но упрямый вампир, как видно, твёрдо решил совладать со всем самостоятельно.

Когда нас попытались вежливо оттеснить, чтобы пропустить кого-то без очереди, Джеральд выпростал из-под рукава массивный золотой браслет с броскими знаками, выложенными драгоценными камнями, и отношение мгновенно изменилось, теперь уже нас стремились выдвинуть вперёд.

— А ещё говорят, что от титула нет никакого прока, — шепнул мне Джеральд. — Поучительное зрелище, правда?

Глаза вампира смеялись, и это веселье маскировало огонь, что я узрел ночью, но не гасило совсем. Почему люди ещё не разбегались от него было для меня загадкой, пока я не обратил внимание на то, как тщательно он избегает смотреть им в лицо. Он не хотел пугать публику раньше определённого часа или просто не мог ничего поделать с разгулявшимся темпераментом.

Я решил, не отвлекаясь, насмотреться впрок местных диковинок, поскольку предполагал, что вряд ли ещё когда-то окажусь во дворце.

Обстановка поразила и разочаровала одновременно. Декор выглядел помпезным и пересыщенным, картины казались чересчур большими, а вазы на мой взгляд, вообще поставили напрасно. Люди боялись их задеть и повредить, из-за чего иногда возникали недоразумения, которые как раз и могли привести к поломке дорогой утвари.

Грейс и Мышь тоже добросовестно озирались, иногда обмениваясь мнениями. Дочь позволяла матери держать себя за руку, что уже показывало, насколько неуверенно она себя здесь чувствует.

Меня удивило, что Джеральд тоже внимательно изучал обстановку. Я-то предполагал, что во дворце он бывает часто.

— Деньги считаю, — сказал он в ответ на мой вопрос, но что это значит не уточнил.

Нас пригласили в кабинет монарха.

Как нам ещё дома объяснил Джеральд, бывают приёмы парадные, когда гости вваливаются всей толпой, а король делает вид, что ему это приятно, и бывают деловые, когда визитёры представляют на суждение властелина свои проекты и мнения, а он делает вид, что ему это интересно. Мы попали как раз на последний. Джеральд объяснил, что именно, как и почему станет говорить он сам, а в нашу задачу входило создание внятного второго плана.

Монарх был невзрачным мужчиной, казавшимся тучнее, рыхлее и зауряднее самого себя на парадных портретах. Несмотря на некоторую будничность происходящего, я оробел, Грейс, судя по всему, тоже, и лишь наша дочь взирала на всё вокруг с отрешённым, но очень острым вниманием.

Она получала и впитывала информацию, и прозвище монстр, которое дал её Джеральд вслед за почти всеми нашими бывшими соседями, сейчас смотрелось как нельзя более уместным.

Вампир держался на том уровне почтения, который благословлял его титул, то есть довольно просто. Он внятно изложил обстоятельства дела, не называя никаких имён и не уточняя последствий, просто выразил озабоченность происходящими событиями. Не знаю даже, почему он пошёл с этим сам, вероятно, человек умеющий преподносить вещи под правильным углом зрения оказался бы более удачным ходатаем. Наверняка у Джерри отыскались бы и такие знакомые.

Признаться, я всё же рассчитывал хоть на какой-то отклик и был разочарован и расстроен, когда его не последовало. То есть государь выразил благодарность лорду Вентусу, особо отметил его преданность правящему дому и радение за благо отечества, и слова звучали довольно искренне, вот только в глазах не проснулось подлинного интереса.

У нас вообще ничего не спросили, лишь Мыши монарх улыбнулся издали, да и то натянуто. Должно быть, дети, которых приходилось трепать за щёчку на публике, наскучили величеству сверх всякой меры.

Так мы и ушли ни с чем. Джеральд выглядел задумчивым, но не расстроенным. Роскошный флаер улетел без нас, а мы отправились домой на такси. Не глядя набрав адрес, вампир расслабился на сидении, растёкся по нему телом, как видно нелегко ему давалась непрестанная борьба с болью. Я прикидывал, как начать разговор так, чтобы никого не обидеть. Мышь затруднений не испытывала.

— Ты ведь знал, что ему всё равно и ничего из этой затеи не получится! — заявила она сурово.

Джеральд улыбнулся, язык вспучило под губами, словно вампир заталкивал им обратно лезущие из дёсен клыки.

— Разумеется, Виола! Беспокой его разгул противодетной преступности, принял бы меры. Я всегда так делаю, когда возникают заботы, не вижу почему у других мозг должен быть устроен иначе?

— Тогда зачем мы ездили? — спросил я.

— Наверное, я хотел убедиться в правильности принятого решения, да и время свободное нашлось.

— А нам ты скажешь, что собираешься предпринять?

— Давай дома поговорим. Я устал и намерен для начала как следует отдохнуть.

Я решил, что это справедливо. Вампир спокойно лежал в кресле, а внутри, наверное, плыл на волнах нешуточного страдания. Я и представить не мог, что он чувствует, но случалось прежде видеть, как страшно раздавливает зависимых людей абстиненция. Бороться с тем, что сам в себя подселил — нелёгкая задача и как конкретно решал её вампир, я не знал, но его уверенность чувствовал, и она постепенно передавалась мне.

Когда мы приехали, Джеральд вытек из машины странной манерой неравномерно загустевшего студня, поморщился и снова приложил к виску жетон, пока его другую ладонь исследовал сканер замка.

Грейс поглядела на нас обоих и увела Мышь на кухню готовить обед. Поскольку дочка ушла без возражений, я понял, что мне дали добро на продолжение разговора.

Джеральд уселся за пульт в гостиной и принялся изучать поступившие в наше отсутствие сообщения. Коротко глянув в мою сторону он как будто не возразил против того, что я с ним остался и, пока я размышлял, как бы половчее сформулировать вопрос, чтобы поменьше мучить и без того страдающего вампира, заговорил сам:

— Борис, ты свободен уйти, но ты остаёшься, потому что понимаешь: за порогом может ждать как счастливая безоблачная жизнь, так и новый виток неприятностей. Мы об этом уже говорили, не так ли?

— Да, но каким способом мы можем изменить ситуацию? Ничего не закончилось. Я понимаю, что с Долишем ты справишься, но сам говорил: придут другие.

— Игреневые жеребчики — это да. Борис, с вампирами я уж как-нибудь договорюсь, а вот что делать с людьми? Точнее с порядками, которые позволяют вполне законно превращать смертных в объект торговли. Почему ты думаешь король Оливер не счёл возможным углубляться в нашу заботу? Да потому что, если разобраться беспристрастно, моя команда, спасая детей от неволи, формально нарушила закон, в то время как рабовладельцы действовали в согласии с ним. Да удалось бы местами к ним придраться по мелочи, но не более того.

— И что же делать? Бежать с планеты?

— Ну или так, или поменять закон. Я не вижу другого выхода. Здесь неприятно жить потому что вся система ценностей построена на насилии. Детей считают товаром и потому взрослые плодят лишних. С этого началось перенаселение, а не с пристрастия смертных к сексуальным утехам. У тебя вот всего одна дочка, потому что ты желал получить именно наследника, родную кровь, а не объект для пополнения кошелька. Ты предпочёл продать себя, а не её.

— Но король не захотел нас слушать.

— Я на него и не рассчитывал. Ему удобно, он пригрелся на тёплом месте и полагает, что остальным следует делать то же самое, но есть и другие люди, причём достаточно близко к власти, и у них имеется желание перемен. В клубе я пробыл несколько минут, хотел лишь посмотреть на бывших приятелей, а так-то провёл ночь куда более плодотворно, чем ты, наверное, полагал. Встретился кое с кем и переговорил о наших общих заботах.

Значит имелись у него связи и в высоких сферах, я не ошибся.

— То есть, ты действительно не рассчитывал, что из аудиенции выйдет толк.

— Да. Я хотел ясно представлять, что за человек торчит на троне и до какой степени население может на него полагаться.

— И как ты сможешь на него надавить?

Джеральд поглядел на меня с любопытством, хотя даже головы не повернул, сберегая, как видно, покой, и я вновь с раскаянием подумал, что пристаю с разговорами, когда его должно быть терзает мука, мышцы скручиваются в бессильно попытке заполучить стимулятор, дёргаются в судорогах нервы. Не стоило затевать беседу, я ничем не мог помочь, поскольку не ориентировался в хитросплетениях интриг, влияний и судеб, что окружают любую власть как паутина мизгиря.

На ум пришла только одна здравая мысль:

— Джеральд, если ты хочешь есть…

— Нет. В рейдах приходилось довольствоваться малым, так что я привык к скудному пайку, да и подкрепился между делом, надеясь, что кровь поможет справиться с тем, о чём ты и так осведомлён. Не вышло. Ну и ладно. Всегда надо иметь запасные планы, и они у меня есть. Виола, что случилось?

Я повернулся, оказывается, и не заметил, как вошла Мышь, а увидев её сосредоточенное личико понял, что грядут неприятности. Дочь, замерев было на пороге, бросилась вперёд, но не ко мне, а к Джеральду, прижалась к его плечу, требовательно заглядывая в лицо. Сейчас она походила на обычную испуганную малышку, но нормальные дети всё же ищут защиты у родителей.

— Твой дом, правда, надёжный?

— Вполне.

Джеральд посмотрел на меня, кажется, он тоже ничего не понимал, но Мышь настойчиво дёрнула его за рубашку.

— Потому что, если он слабый, нам надо бежать.

В зрачках вампира вспыхнули оранжевые огоньки, как я понял, он не сомневался в здравости детского страха. Повернувшись к пульту быстро набрал короткое сообщение и тут же его отправил.

— Мы продержимся, — сказал он. — И к нам очень быстро придут на помощь.

Глава 18 Джеральд

Голова шла бы кругом, если бы так сильно не болела. Мысли не летали вольно в сознании, а прокладывали себе нелёгкие дороги, как шахтёры — полевые штреки. Я не хочу сказать, что под черепом у меня пустая порода, но сомнения иногда появлялись. А случалось, я наблюдал за собой со стороны, и казалось, что начали понемногу расправляться свёрнутые за ненадобностью крылья. Вопреки боли, назло ей, а то и с её помощью. Рождаться на свет нелегко, и в третий раз это особенно достаёт.

Я уже знал, что намерен сделать, только никому не говорил. Я ждал, когда под рукой окажутся все элементы будущей картины. Визиты что в клуб, что во дворец не носили на себе признаков функциональности, просто я хотел посмотреть ещё раз на тех, кого собирался обыграть. Мог и воздержаться от досужей любознательности, но время ещё не вышло, а информация лишней не бывает.

Единственная по-настоящему полезная встреча состоялась в секретном месте и без свидетелей. Я мог пообщаться с Виктором и во дворце, но там от лишних ушей стены вяли или наоборот, я вечно путаюсь в таких вещах — иносказания не моя сильная сторона, потому назначил тайное свидание и взял быка за рога, точнее Виктора за грудки. Будучи одним из советников нашего обожаемого монарха он как никто другой представлял расстановку сил вокруг трона.

Обязанный мне многим, он не забыл оказанных услуг и оценив, видимо, твёрдость моих намерений был откровенен и почти прям. Совсем обойтись без эзопова языка, он как профессиональный советник, естественно не мог, но после очередного энергичного встряхивания переводил птичьи рулады на обычный человеческий уровень восприятия.

К концу плодотворной беседы я уже точно знал состав и размеры оппозиции, которую намеревался почтить содействием. Выкручивать руки королю — вроде бы как некрасиво, но поддержать глас народа грохотом нескольких пушек — звучит гораздо лучше. Не припомню, когда выражению воли масс мешали стреляющие в той же тональности орудия.

Я как раз вколачивал в утомлённый мозг последние поступившие сведения, когда снова явился с разговорами Борис. Вот сводишь людей во дворец и не получишь в итоге никакой благодарности, в другой раз куплю всем билеты в театр, тогда хоть вопросы прилетят автору пьесы и режиссёру, а не мне многострадальному.

Впрочем, я не слишком сердился. Борис помог мне в мою трудную минуту, и я не собирался покидать товарища в его заботах, а кроме того, он познакомил с дочерью, сам не зная, какой сделал подарок.

То есть, насчёт женитьбы я ещё раздумывал, да и не горело обеим сторонам, зато интуитивный потенциал монструозного ребёнка оценил быстро. Понимаете, люди считают своих детишек гениальными, когда те квадратные уравнения решают, не отрываясь от соски, но это просто курбет природы. Настоящая мощь в прогнозировании, от него есть польза. Математика тоже нужна, я как навигатор это понимал, но с ней справлялись и электронные мозги, а вот ясность прозрения им свойственна не была. Компьютер мог рассчитать вероятность, но не поймать её сразу. Виола могла.

Потому, когда она влетела с предупреждением, испуганная, мигом превратившаяся в маленькую девочку, какой и была на самом деле, я отнёсся к её словам серьёзно и, хотя дом действительно обладал несколькими степенями надёжной защиты, тут же отправил на борт «Свежего ветра» приказ о высылке подкрепления.

Если честно, особой опасности я не ждал. Ну что могли пустить в ход наши враги? Владеть оружием на планете разрешалось, но речь ведь шла о пистолетах или там бластерах, а защитные экраны дома могли выдержать много большую нагрузку.

Борис стоял и смотрел на свою дочь, словно намеревался её отнять, но девочка вцепилась в меня как кошка, только что не запустила коготки, и вот к этому её инстинктивному стремлению оказаться под опекой самого надёжного, а не самого родного я тоже отнёсся со вниманием.

Я усилил порог чувствительности защитного блока, взял Виолу на руки и сказал Борису:

— Приведи сюда жену. Нам надо держаться вместе.

Он бросил ещё один неуверенный взгляд на дочь, но как видно тоже решил положиться на её способности угадывать беды и бросился за Грейс. Снаружи пока ничего опасного не происходило, потому, когда все люди оказались рядом я коротко и внятно объявил, что прямо под полом этой комнаты имеется капсула высшей защиты и объяснил, как можно ею воспользоваться в случае крайней нужды.

Борис отодвинул в угол декоративный стол, скатал ковёр и, пожалуй, немного успокоился, обнаружив приёмный люк. Я не верил, что бомбоубежище пригодится, но знал, как полезно всегда иметь под рукой запасной план.

Когда коротаешь дни мирным обывателем в респектабельном предместье, не ждёшь действительно серьёзной опасности. Я приобрёл дом не потому, что кого-то боялся, а забавы ради. Мне нравились технические хитрости, а то я просто скучал по тому непрестанному напряжению, в котором протекает жизнь приватира. Весело оказалось сознавать, что в декоративной беседке скрыт ракетный комплекс, а фонтан способен извергать не только водяные струйки, но и туманную взрывчатку.

Не знаю уж, чем руководствовался при постройке дома предыдущий владелец усадьбы, я не имел возможности спросить, потому что он как раз отчалил в приют для умалишённых, где весьма обрадовались ему, а ещё больше назначенному роднёй щедрому содержанию. Наследники не упустили возможности сбыть с рук дедушкино добро, а тут и я подвернулся.

Мы сошлись в цене, хотя и разминулись во мнениях, так я и стал хозяином этой забавной крепости.

Не знаю, насколько отчаянно плакала обо мне психушка, но я не демонтировал ничего из имевшегося арсенала, лично следил за его боевой готовностью, да и сам добавил несколько милых новинок.

Я был уверен в себе и своём жилище, но жмущаяся к моему мужественному плечу девочка-монстр заставила вернуться к пульту и активировать параллельно ручное управление всеми системами.

Первая атака показалась несерьёзной, едва ли не смешной. Наверху завис управляемый зонд и сбросил электромагнитную бомбу. Коммуникаторы моментально вышли из строя, затем видно и предприняли мерзавцы эту диверсию, но меня потеря городского канала не обеспокоила, импульсная связь осталась, да и самая важная депеша благодаря расторопности девочки оказалась отправлена.

Быть может, противник этим и ограничится? Кто мой враг, я представлял. Вы же понимаете, что гордо и красиво покинув клуб, я не оставил Долиша и компанию в покое. Следом за мной тут же появились мои ребята и доломали то, что я не успел. Ну и допросили, кого следовало. Иву я велел отпустить на все четыре стороны, не сомневаясь, что она найдёт себе нормальное занятие: вампиры никогда не складывали все яйца в одну корзину, да и накапливали их на несколько курятников, а вот остальных совладельцев клуба взяли в оборот.

Имя Шугара Сабо, игреневого жеребчика недавно прибившегося к конюшне нашего правителя Роберто, всплыло после первого же нажима, ну максимум после второго. Я сразу отдал приказ прояснить этого типа до победного блеска, но служба информации наскребла пока немного. Не завёл я на планете обширной разведывательной сети, о чём сейчас сожалел, она бы пригодилась.

Так что работать теперь предстояло в атмосфере загадочной недоговорённости. Я не сомневался, что начатое нападение будет продолжено немедленно, поскольку возмущённые соседи тут же пожалуются в полицию на шум и беспорядок, а стражи закона способны вмешаться и испортить нападающей стороне всё удовольствие. Следовало предположить, что враг будет действовать быстро, и он не разочаровал.

Наверху объявился новый летающий объект, куда больших размерами с определённо серьёзными намерениями. Я наблюдал пока, не предпринимая никаких действий, да и экранов у меня в запасе имелось значительно больше, чем ракет.

К сожалению, «Свежий ветер» находился на удалённой позиции, и чтобы выслать катер, ему требовалось время. Вот я и собирался его выиграть, а не начинать полномасштабные военные действия. Соседи за все эти годы мне ничего плохого не сделали, даже дохлую крысу ни разу не бросили через забор, так что я предполагал защищаться максимально деликатно, и разобрать врага на молекулы, только если он сам об этом попросит.

Первая бомба опять была электромагнитной, но на этот раз я встретил её экраном-ловушкой и над садом вспыхнул разноцветный костёр, похожий на дорогой фейерверк. Я ещё подумал, что если дело так и пойдёт, то соседи просто решат, что у меня наконец-то появился повод хоть что-то отпраздновать.

Не прокатило, следом полетели обычные снаряды, небольшие, но их оказалось много, и я до боли сжал клыки, отражая удар. Автоматика не то чтобы полетела, она не успевала за таким количество целей, а вот я справлялся. Почти.

Один снаряд взорвался в саду, другой рухнул на дальнюю часть дома, где всё равно никто не жил. Защита сработала, но в ремонт я всё равно влетел.

Обозлясь на себя и на весь свет, я вывел на стартовую дугу часть своей беседки и послал одну ракету туда, где находился объект противника, а вторую в точку будущей позиции.

Сработали обе, и на нас понесло груду обломков. Я позволил им осыпаться на жалкие остатки моего сада, сберегая оставшийся ресурс: цветочки новые сами отрастут, а с ракетами такое не прокатит.

Кто-то кричал, не знаю даже кто. Когда враг разлетелся на куски, я случайно вспомнил, что не один в доме.

Грейс сидела на полу возле входа в бомбоубежище, сжав ладонями щёки и как-то странно глядя на меня, а Борис пытался отцепить Виолу. Оказывается, она так и висела на моём плече всё это время.

— Боря, отвали! Мы тут работаем между прочем!

— Джерри, она же ребёнок!

Он кажется не понимал, что его дочка сама выбрала себе бойца и кстати неплохо ему помогла. Будущее мы вычисляли вместе, и этот порыв теперь, постфактум, показался мне прекрасным.

Сверху свалился ещё один обломок, рухнул прямо перед окном, заставив Грейс вскрикнуть, а Бориса подскочить на месте. Оглянувшись, он секунду с недоумением смотрел на пылающую часть боевого зонда, а потом опять шагнул ко мне.

— Джерри, мы хотим спрятать Мышь, отдай её, пожалуйста!

— Если она где и в безопасности, так это со мной, и сама это отлично знает.

Я заглянул в глаза девочки и обнаружил в них странную смесь страха, азарта и понимания. Причудливую для других, но я-то хорошо знал этот коктейль. Он во время боя так шибает в мозги, что всё остальное решительно остаётся в сторонке.

Где-то уже ревели сирены, к нам на помощь спешили доблестные силы городской полиции, но я знал, что толку от них не будет никакого: или не успеют, или героически погибнут, если приедут вовремя.

Один сверху, другой с тыла на нас шли два флайера. Тяжёлые пулемёты разом стегнули металлической метелью по крыше и окнам. Понятия не имею — зачем. Пули после бомб казались мелочью. Экраны помогли, тем более прочные перекрытия выдержали на ура. Кто бы ни стоил этот дом, он явно был менее психом, чем считали его родные.

— Джерри! — выдохнула мне в ухо малышка.

— Сам знаю! — ответил я.

Ракеты! Я пустил их в оба флаера одновременно, отлично зная, что эти мощные машины так просто не собьёшь, просто качественно действуя на нервы противнику. Верхний неуклюже, подбито прянул в сторону, зато второй ловко уклонился или же отстрелил собственный экран. Взрывы ослепили сенсоры батарей, но хорошо защищённые камеры по углам сада ещё держались, и картинку я получал. В ноздри били почти забытые запахи горящей брони, смерти, обезумевшего огня.

Верхний флаер начал сбрасывать бомбы. Искажающие чередовались с обычными, так что экраны сдавались один за другим. Второй заходил под малым углом, я понял, что сейчас прилетят ракеты.

Ах так!

Я нашарил на пульте панель фонтанов и злобно рыча передвинул рычаг на максимум. Вверх ударили струи горючей смеси, растеклись росным туманом в небе. На миг повисла грозная тишина, а потом эта дрянь детонировала, да столь энергично, что дом почти вбило в фундамент.

Бориса кинуло на нас, или он сам прыгнул, стремясь защитить, по всей видимости ребёнка, а не меня. Грейс подбросило и отшвырнуло от люка, она кричала и пыталась ползти. Почему-то я был уверен, что она головы не потеряла и хочет раскрыть зев бункера, потому что творящийся вокруг ад уже кажется достал всех, кого мог.

Меня самого едва не катапультировало из кресла, но удержался, обхватил одной рукой девчонку. Она как вампир уткнулась лицом мне в шею и на этот раз, кажется испугалась всерьёз.

Бронированное стекло окна не выстояло, пошло длинными трещинами и местами осыпалось, из сада хлынула новая волна вони, куда более мощная чем прежде. На пульт откуда-то нанесло всякой дряни, я попытался её смахнуть и тут атаковавший нас сверху флаер рухнул на остатки беседки, лишив меня последних ракет.

— Только не взорвись! — прошептал я себе самому, потому что больше было некому, а потом заорал уже в голос: — Бегом! За мной!

Люди те ещё тормоза, так что пришлось распорядиться самому. Девчонка вцепилась в меня насмерть, не оторвёшь, так что одной рукой я схватил за шиворот Бориса, другой его жену и помчался, прыгая через непонятные обломки в другую часть дома.

— Только не взорвись!

Да конечно! Когда это в бою помогали заклинания.

Шарахнуло так, что закачалось всё вокруг. Остатки брони сдержали удар и потому нашу группу не размазало взрывной волной по подходящим для этого поверхностям, а всего лишь протащило вперёд. Слух на мгновение накрылся полностью, но регенерация сработала, и я на фоне затихающих шумов детонации уловил отдалённый плач сирен. Полицейские, как видно, сообразили, что праздник сегодня не на их улице и в пекло не полезли. Это неподдельно порадовало.

Защищаться мы теперь не могли, ну почти, имелся у меня и личный арсенал, но не армию же подогнал сюда игреневый жеребчик, то есть, я от души надеялся на лучший исход. Людей оставлять одних не следовало. Я постарался найти врага силой собственной интуиции, девочка больше не помогала, и тут накатила новая волна атаки. Злобно зашипел гаснущий от ходового выхлопа огонь, дом содрогнулся ещё раз, словно протестуя против творящегося вокруг кошмара, но выстоял. Я уже знал, что это пришла помощь, улыбнулся и погладил маленького монстра по пыльным волосам.

Ужасно хотелось вернуться в большую гостиную и понаблюдать как садится на дымящиеся руины хищное тело боевого истребителя — фантастическое это зрелище — но не мог же я бросить оглушённых, с трудом приходящих в себя людей и остался на месте, прижимая к себе девочку и пытаясь её успокоить.

Ребята расстарались, я надеялся на катер, а они выслали эсминец. Я сразу уловил мощную ноту его двигателей. Долго ещё соседи будут вспоминать это удивительное зрелище, и обменяются впечатлениями, когда и если перестанут заикаться.

Грейс сидела, глядя на дочку, но не пытаясь встать, вероятно, у неё просто не осталось сил, Борис пошевелился, сжал ладонями голову. Гудело там наверняка как в адском котле.

— Не бойтесь, — сказал я. Не знаю, слышали они или ещё нет. — Это наши подошли.

— Откуда ты знаешь? — прохрипел Борис.

— Ну не королевский же флот прислал мне на выручку боевой истребитель первого класса.

Борис смотрел на меня как на чокнутого, только что пальцем у виска не крутил, должно быть не так сильно его и контузило. Я хотел выложить ему всё как есть, поскольку скрывать что-то уже не имело смысла, но потом огляделся и отложил откровения на ближайшее будущее. Обстановка не располагала к серьёзной беседе, да и бешеный десант уже мчался к нам, круша тяжёлой обувью то, что не доломал взрыв.

— Всё нормально, — сказал я. — И мы все в порядке, и дом застрахован, если тебя волновал этот момент.

— Ты ненормальный! — простонал он и окончательно рухнул мордой в пыль.

Ничего страшного, в такой момент не стыдно испытывать сильные эмоции. Я легко его простил.

Глава 19 Борис

Слышал я плохо, хотя видел нормально. Грейс и Мышь дышали, да и вампир, полагаю, оказал бы помощь, явись в ней подлинная нужда. Всё же не таким плохим он был человеком. В горле невыносимо першило, а откашляться я никак не мог, словно мышцы, которые отвечают за эту процедуру, временно отказались работать.

Джерри хохотал и всё поглаживал Мышь по голове, стремясь, должно быть, доказать ей, что ничего серьёзного не происходит: так собрались ребята поиграть, но немного увлеклись и сломали больше полезных вещей, чем намеревались сначала, а потом в комнату, которую я не узнавал из-за произошедших в ней многочисленных изменений, ввалилась команда в боевой броне, шлемах, с оружием. Я не успел испугаться, как меня подхватили и понесли, Грейс тоже оказалась на руках одного из бойцов, который, судя по тому как легко он управлялся с ношей, или был вампиром, или пользовался экзоскелетом.

Джеральда оберегали особенно ревностно. Чувствовалось, что эти парни на многое готовы ради своего командира. Не представляю даже как я уловил этот настрой сквозь броню.

Снаружи, смяв в лепёшку остатки сада, торчал огромный космический корабль, я никогда и не видел таких, да и рассмотреть толком не успел, как и вяло полыхающие вокруг многочисленные обломки, потому что нас мгновенно переместили на борт, уложили в специальные кресла.

У меня создалось впечатление, что атаковала усадьбу целая армия и, хотя по моим представлениям Джерри преувеличил возможности своего дома, сейчас, разглядев последствия, я сообразил, что защита была хороша, это противник пошёл ва-банк. Невозможно в мирное время предвидеть возможность нападения тяжёлой боевой техники на респектабельное предместье, вот нам и досталось. Стены и перекрытия, впрочем, устояли и в этом аду.

Момент старта показался мучительным, я ещё подумал, почему они не включат противоперегрузочную компенсацию, а потом сообразил, что, возможно, её и задействовали, только она не тянула против вампирьей навигации. Им ведь тяжесть не мешала.

Пыль из лёгких смог откашлять, лишь когда вышли на орбиту. Я никогда не покидал родную планету, но сейчас не испытывал волнения по поводу первого старта. Хотелось дойти до какой-то ясности и элементарно отдохнуть, а не восхищаться тем, что бесплатно угодил в дорогое путешествие.

Эсминец, как его называл Джерри недолго нас куда-то вёз, а потом те же ребята в боевых скафандрах перенесли, не слушая возражений и просьб поставить на ноги, на борт большого корабля.

Чувствовалось, что он велик. Помещение, в котором мы оказались, наполняли люди уже без скафандров, точнее это были вампиры. Сообразив, что никогда не видел за раз такого количества бессмертных, я поначалу оробел. Странная это оказалась компания. Быстрые, чёткие и при этом ощутимо приветливые, они неслышно перемещались, не выделяли нас в отдельный вид и в то же время держали небольшую, но дистанцию. Не знаю, как у них получалось делать всё одновременно, но схватив Грейс в охапку я почти сразу понял бессмысленность собственнического движения.

Те, что были в скафандрах, наконец предоставили нам право пользоваться собственными ногами и почти сразу вообще исчезли из поля зрения, а экипаж между тем радостно встречал своего адмирала.

Преданность этих вампиров не могла не тронуть, и, хотя выражалась сдержанно, дышала неподдельной искренностью. Джеральд выглядел откровенно счастливым. Оставшаяся за спиной обезображенная усадьба, казалось, вообще не занимала его мыслей. Он здоровался сердечно почти с каждым, перебрасывался с подчинёнными быстрыми фразами, улыбался, не показывая клыки, и я ещё понадеялся, что боль наконец его оставила, подарив двойную победу.

О нас Джеральд не забыл даже в порыве единения с командой. Встреча вообще не затянулась, короткая радость сменилась деловой серьёзностью, экипаж разбежался по боевым позициям, или как это называется в космическом флоте. Джеральд лично проводил нас в удобную каюту и передавая на руки Грейс Мышь, которая уже пришла в себя и внимательно разглядывала всё вокруг, посоветовал как следует отдохнуть и не бродить по кораблю, потому что приватиры сейчас слишком заняты, чтобы баловать нас экскурсиями, а гражданским передвигаться без сопровождения по его судну не положено.

Дверь он не запер, и я подумал, что вести себя так, как просят, нормальное проявление вежливости. Я пока не знал, что задумал Джеральд, и что происходит вообще, но слишком устал, чтобы всерьёз об этом переживать.

Беспокоила единственно Мышь. Всё же для ребёнка испытание казалось чрезмерным: двое взрослых с трудом приходили после него в себя, но дочка лишь посмотрела серьёзно и сказал, что ей не было страшно, ведь Джеральд помог ей, а она ему, они были заняты делом и старались не пугаться.

Вникать в это странное заявление пока не стал, решив потом поговорить с Мышью серьёзнее. Мы отмылись от грязи, перекусили готовой едой, которая нашлась в холодильнике, и улеглись втроём на широкую постель.

Почему-то казалось, что самое страшное позади. Я не знал, куда держит путь судно, но верил, что наши неприятности остались в прошлом. Убедила меня в этом безмятежно заснувшая Мышь. Она улыбалась.

Отдохнув, я почувствовал себя совсем хорошо, голова побаливала и горло словно кислотой прополоскали, но учитывая, что пришлось недавно пережить, недомогание следовало счесть пустячным. Грейс сказала, что у неё всё прекрасно, Мышь требовала завтрак и выглядела хоть и немного взбудораженной, но вполне довольной жизнью.

Я уже прикидывал, как бы мне связаться с Джеральдом и выведать у него, что ждёт мою семью в будущем, когда в дверь деликатно постучали. Вампир вошёл, лишь после того, как получил разрешение, и сообщил, что Джеральд желает со мной немедленно побеседовать.

Фигуру парня ловко обтягивала красивая форма, да и остальные члены экипажа щеголяли в мундирах, я успел разглядеть, пока меня вели по коридорам и рабочим залам. Я не понимал сути происходящего вокруг, но все были при деле и выглядели уверенными и спокойными.

Джеральд тоже преобразился. Я не вдруг узнал его в новом обличии, хотя и видел старую голограмму. Китель сидел как влитой. Вампир казался выше ростом и стройнее, а уж появившаяся у него манера держаться очень прямо и властно буквально провоцировала на почтительный поклон, раз я не мог выразить уважение принятых у людей военных способом.

Он улыбнулся, жестом отпустил сопровождающего и предложил мне кресло.

— Это моя адмиральская рубка. Сюда, как ты понимаешь, мало кто вхож, но для тебя сделали исключение.

— Спасибо! — сказал я серьёзно.

Вампиру за многое следовало быть благодарным. Как я понял, собственно командное помещение располагалось за следующей дверью, а привели меня в приватную комнату, предваряющую святилище, но вероятно, и такой допуск следовало понимать как знак дружеского доверия.

— Борис, я хочу объяснить тебе, что именно затеял. Будущее планеты касается всех нас — это само собой, кроме того, я хочу обратиться с просьбой.

— А разве не всё ещё завершилось? — вырвались у меня не совсем обдуманные слова, но Джеральд не рассердился.

— Я несколько раз пробовал завести этот разговор, но планы свои полностью не озвучивал, да и были на то причины. Пока информация могла утечь, не стоило ею бренчать направо и налево, зато теперь мы уже на линии атаки и предъявим намерения в ближайший срок.

Я вгляделся в решительное властное лицо адмирала Тенебрис-Алиса и понял, что не могу понять, мучают его ещё боли или уже нет, зато совершенно уверен, что мерзкое зелье полностью утратило над ним власть. Мой приятель Джерри взошёл на свойпьедестал и оставил внизу не только руины дома, остов сгоревшего флаера, прочее застрахованное и канувшее в прах имущество, но и мирные привычки респектабельного помещика.

Он продолжал:

— Пока законы дурны не слишком важно, как следят за их исполнением. Можно действовать грубо или мягко, но рано или поздно игра за равновесие закончится плохо, поэтому начинать надо с основ.

— Поменять законы? Король Оливер не захотел нас услышать.

— Тогда почему бы не поменять короля?

Я не сразу понял:

— Заговор? Переворот? Разве такая власть, полученная обманным путём, не обернётся впоследствии ещё большим злом чем попрание скверного закона?

Джеральд беспечно пожал плечами.

— На самом деле схема всегда работала и не устарела до сих пор, но для её осуществления мне не хватит заговорщиков. Свернуть шею старой коронованной амёбе и посадить вместо неё молодого амбициозного кандидата будет нетрудно, вот только впоследствии придётся ломать систему, и те, кого она устраивает, составят слишком сильную оппозицию ещё не окрепшей власти. Мы втянемся в дрязги и дело остановится.

— Тогда как?

— Война. Следует выразить свою волю не тайно с кинжалами, а открыто с пушками.

Я растерялся.

— Джеральд, это немыслимо. Наверное, когда ты каперствовал на просторах вселенной, и то не замахивался на такое предприятие.

— Нужды не возникало, я и так имел вполне приличный доход.

— Но разве у тебя есть теперь такая сила? Войны же давно завершились.

Джеральд рассмеялся.

— Борис, когда ты был маленьким мальчиком, у тебя наверняка водились игрушки. Разве позабавившись с ними один раз, ты их выбрасывал на помойку? Нет, складывал в свой заветный ящичек, зная, что новых родители могут и не купить. Ну так с чего ты решил, что я свой флот отправил на свалку? Все мои корабли целы, да и много новых появилось за прошедшие годы. Торговля, контрабанда, разведка, сопровождение, перевозка научных экспедиций — в мире множество применений хорошим судам, и за каждое платят приличные деньги.

— А оружие? После мирной конвенции ни одно судно, кроме официальных военных кораблей не может войти в порт или приблизиться к планете с пушками на борту.

Джеральд спокойно кивнул:

— Вот именно поэтому мне и нужны были несколько дней на подготовку. Не только собрать корабли, но и вызвать из свободной зоны барражировавший там корабль с нашим оружием.

— Но королевский флот!

— Я в состоянии размазать его по окрестностям, не тратя и половины своего ресурса. Поверь, я знаю, что говорю: у меня отличные навигаторы, аналитики и прогнозисты, они мигом всё посчитали.

— В чём же тогда затруднение?

Джеральд ответил не сразу, словно не успел подобрать нужные слова и теперь искал их, отмахиваясь попутно от головной боли.

— Я же капер, а не солдат: не хочу убивать полезных нашей планете людей и уничтожать ценное имущество.

— То есть, ты предполагаешь действовать одними угрозами? — не понял я. — Держать всех под прицелом и диктовать условия?

— Чудесно было бы, да? Нет я не так наивен. Совсем без крови мы не обойдёмся, но именно потому, что сила на моей стороне, я хочу дать дорогу разуму. Мы попробуем ограничиться минимальным воздействием.

— И чем я могу помочь? — спросил я, уже догадываясь каков будет ответ.

— Мне нужна Виола, — заявил Джеральд.

Я промолчал, страшась даже начинать обсуждение этой темы. Вампир заговорил сам.

— Дети, которых мы вытащили с планеты, находятся на одном из кораблей, мы присмотрелись к тем, что постарше, но таких совсем мало, и подходящего кандидата мои эксперты не обнаружили. Два мальчика достаточно сильные прогнозисты, но слишком закрыты, не умеют работать в команде, девочка годом, или около того, моложе Виолы, просто не в состоянии совместить то, что знает, с реальным объектом, полагаю ей не достаёт элементарных знаний, поскольку выросла где-то в трущобах.

Он вздохнул, становясь отчасти прежним добродушным Джерри, с которым я познакомился, кажется, целую вечность назад.

— Борис, я никоим образом не настаиваю. Ты — отец, Грейс — мать, вы много перенесли и сейчас боитесь за своего ребёнка. Это понятно теперь даже мне.

Я кивнул.

— Джеральд, я не сомневаюсь, что ты защитишь её, обеспечишь физическую безопасность, но она совсем дитя, что станет с её психическим здоровьем, юным, неопытным ещё разумом. Девочке и так досталось сполна, я не уверен, что она нормально перенесла бомбардировку твоего дома, хотя и делает вид, что всё в порядке.

— Боря, она не делает вид, она приспосабливается, ты не понимаешь свою дочь так как вижу её я. У неё действительно всё в порядке, потому что существует где-то внутри предохранитель подобный тем, что получают при обращении вампиры. Нельзя выжить, если психовать по любому поводу или лить слёзы над каждой жертвой.

— Хочешь сказать, что мой ребёнок уже не человек?

— Этого я не знаю и не мне об этом судить, но необычные дети настолько важное и серьёзное для всех нас явление, что я готов развязать войну со страной, гражданином которой являюсь, чтобы их защитить. Ты, наверное, догадываешься, что мне и так жилось неплохо, и уж если я пошёл на серьёзный шаг, то есть для того веские причины. Мне не нравилось рабство, но я с ним мирился, полагая, что однажды благоразумие и милосердие одержат верх, и воцарятся правильные законы. Я ошибался, Борис. Выгоды работорговли продолжали превалировать над благоразумием и честью. Благодать сама по себе ниоткуда на нас не свалилась. Ну так возьмём её сами. Прямо сейчас.

Я молчал, не хотел спорить, потому что и возразить было нечего, кроме одного: я отчаянно боялся за дочку, которой мог лишиться уже не один раз. Разум отключился стучало только сердце.

Джеральд, кажется, понимал моё состояние, потому и позвал сюда, а не пришёл в нашу каюту. Хотел вначале договориться с тем, кого лучше успел узнать и кого, видимо, считал основным противником — так я рассуждал. По-моему, на Грейс он полагался больше, чем на меня, но уверенности я не испытывал.

— Разумеется, мы можем забрать свои корабли и детишек, что успели вытащить из беды, и отправиться к иным землям. Я знаю много планет, где Адмирала Тёмные Крылья, как и его флот, примут с распростёртыми объятиями и ещё больше миров, где сам смогу диктовать условия, но почему мы должны оставлять за спиной собственный дом? Мы сроднились с ним, а ты появился тут на свет. Это наша земля, и я ещё даже не получил страховые деньги за разрушенное поместье и сожжённый флаер.

Против воли я улыбнулся его словам. Прав был этот вампир, а я нет.

— Что ты конкретно хочешь?

— Виола будет работать только со мной и ни с кем больше, у нас уже установился контакт, и я смогу прикрыть её от избыточных переживаний. Безопасность обеспечу. Флагман защищён лучше любого корабля в эскадре, а адмиральская рубка — самое надёжное место на флагмане. Получится у нас партнёрство или нет, я не знаю, но уверен, что, работая вдвоём, мы вчистую сделаем мою службу прогнозов, и уж королевскую — тем более. Ты пойми, нанесение точечных и точных ударов в правильно выбранный момент деморализуют противника гораздо быстрее, чем массовая зачистка территорий.

Я молчал, не зная, что сказать, но Джеральд и не требовал немедленного ответа:

— Возвращайся к девочкам. Выход на позицию произойдёт примерно через сутки: приблизительно столько времени понадобится политикам на трескотню и враньё, за это время постарайтесь принять решение, но заранее скажу тебе, что каким бы оно не оказалось, я обеспечу защиту всем вам — это само собой разумеется.

— Ещё раз спасибо, Джеральд!

— Да не за что. Надо быстренько отвоевать войну, а то я соскучился по моим ребятишкам. В сущности, приватиры самые мирные люди во вселенной. Вся их деятельность направлена на то, чтобы лишить сражающиеся стороны материальных ресурсов и тем предотвратить дальнейшее кровопролитие.

Я не улыбнулся его шутке, если то была шутка, затем прежний юноша в красивом мундире проводил меня обратно в каюту, только теперь я едва замечал происходящее вокруг, слишком озабоченный тем, что варилось у меня внутри.

Глава 20 Джеральд

Навалилось столько дел, что я не сразу выбрал время для того, чтобы поговорить с Борисом. Впрочем, поскольку людям требовались еда и сон, виноват точно был не я. Мы чудно пообщались, ушёл он в шоковом состоянии, но я не слишком переживал о результатах эскапады.

Экипаж радовался возвращению любимого адмирала, но у вампиров эмоции проскакивают быстро, все постепенно занялись делом, я остался один. Отдав все нужные распоряжения, я был уверен, что выполнят их как следует, потому мог себе позволить немного тишины.

Ностальгически затуманенным взором я окинул просторную рубку. В воспоминаниях она выглядела скромнее, впрочем, и была тоже, поскольку мой первый корабль давно износился и ушёл на покой. Сейчас я находился на новеньком «Свежем ветре», хотя он сохранил экипаж и дух непокорства, так что вполне заменял старый.

Ребята сберегли и часть прежней обстановки, а рабочее кресло, хоть и являло собой микс всех технических новинок, всё равно вызывало тёплые чувства, и я сентиментально погладил ладонью подлокотник.

Я только раз покидал свою рубку с тех пор как поднял на «Свежем ветре» адмиральский вымпел. В одной нехорошей заварушке корабль потрепало так, что пришлось отправить его в ремонт. Досталось нам тогда по полной программе, и я перешёл на борт «Шторма», поскольку, хоть сражение и закончилось, война-то всё равно продолжалась. Шли незабвенные старые времена!

Впрочем, когда имеешь дело с людьми, они всегда одинаковы. Эти существа просто не могут жить без того, чтобы не потрепать друг другу флоты и нервы.

Я откинулся на высокую спинку и позволил себе немного слабости. Боль так и не ушла, терзала меня, временами набрасываясь с особым ожесточением, а иногда коварно притихая. Я не поддавался на провокации, не радовался передышкам, хотя прежде-то их и совсем не случалось. Вот и теперь огненные змеи впились в мозг, словно пытались высосать мысли. Невеликая их ждала пожива, надо признать, ну да и ладно.

Пальцы привычно нащупали жетон, тот самый, что попал ко мне вместе с детьми. Таскать его в кармане вошло в обычай с тех пор, как болезнь привязалась всерьёз. Я прижал металлический кружок к виску и попытался убедить себя, что это помогает. От боли следовало отстраняться, смотреть на неё с некоторого удаления, словно она голограмма и существует отдельно от организма, хоть и похожа на оригинал. Пусть постоит в сторонке.

Я вспомнил, как мелкий хулиган раскрутил мой медальон и поразил воображение Бориса портретом бывшего капитана Весёлого Дяди Роджера. Кажется, это пошло на пользу взаимопониманию, раз помогло человеку избавиться от страхов, что его терзали, прояснить истину. Как же часто нам не хватает младенческой интуиции, чтобы понять друг друга и перестать сражаться.

Боль притихла, и я уже собрался убрать жетон обратно в карман, когда меня поразила простая мысль. Если подвеска, носимая в память прошлых битв, заключала в себе секрет, то почему мы с Борисом решили, что медалька содержит лишь записку с именами? Вдруг бумажка — всего лишь отвлекающий маневр, обманка, призванная убедить всякого, что тайника нет? Да я осматривал жетон, но достаточно ли внимательно? Я ведь был рассержен и разочарован.

Теперь, убедив себя, что есть ещё надежда поиграть в приключение, я изучил своё сокровище внимательно. Быть может интуиция ещё раньше подсказала, что вещь ценнее, чем казалась вначале, потому я и носил её с собой, не бросив даже в разбомблённом доме? Приведя в действие пружину замка, я почти сразу обнаружил, что у неё есть дополнительный обратный ход и едва не застонал от досады. Секрет оказался на самом виду, наверное, потому я его и не разглядел с первой попытки. Вот же носитель! Да, он выглядит как декоративный элемент, но как только я дослал на место нужный блок, палец сразу ощутил слабую вибрацию энергонакопителя.

Эти хранилища преобразовывали механическую силу, обеспечивая нужный импульс, потому им не требовались аккумуляторы, которые легко обнаружить.

Внутри у меня, а не у жетона что-то дрогнуло, боль и та не то чтобы отступила, но как-то стёрлась. Я понял, что боюсь включать запись. Почему-то до сих пор не особенно задумывался о том, что у моих детишек есть ведь родители, вполне возможно, живые и рассчитывавшие однажды вернуть своих отпрысков. Захотел поверить в то, что они мои насовсем и поверил, а действительность могла обмануть. Да, конечно, я в состоянии отсудить имущество, но вот стану ли это делать? Если в минуту смертельной опасности кто-то доверил моему попечению две человеческие личинки, это ещё не значит, что допустимо воспользоваться ситуацией. Даже на войне иногда приходится делать странные вещи, например, притворяться, что не видишь врага, и тихо уходить в туман. В мирное время недоразумения тоже встречаются.

Я обругал себя слизняком и трусом, благо слышать этого никто не мог, и уверенно, как и положено адмиралу самого мощного в этом уголке Галактики флота, запустил запись на просмотр.

В первую секунду у меня от изумления слегка отвисла челюсть. Не знаю, что я ожидал увидеть, но никак не старика в инвалидном кресле. Мужчина с глубокими бухтами залысин в седых волосах, старческими пятнами и веснушками на морщинистой коже, выцветшими от времени радужками усталых глаз сидел довольно прямо, словно готовился стать в строй на пороге вечности. Дряблые веки на миг опустились, снова поднялись, дрогнули утратившие тургор губы.

— Джеральд, если ты смотришь эту запись, значит, меня уже нет, вполне вероятно, давно нет на свете…

Если я не выпал из кресла, то лишь потому, что это физически было невозможно. Я узнал говорившего. Словно исчезли все приметы глубокой дряхлости, и оба мы вновь оказалась молоды горды и амбициозны. Много лет назад, на горьком рубеже гремевших тогда войн. Капитан проклятого рейдера смотрел на меня из прошлого. Человек, который может ещё что-то мне сказать, но я уже не сумею ответить. Круг замкнулся, хотя так, кажется, допустимо говорить только об окружности.

— Мне недолго осталось и, хотя к старости люди становятся сентиментальными, я обращаюсь к тебе не затем, чтобы вспомнить былые времена. Впрочем, отвлекусь, чтобы поблагодарить за давний момент. Мы оба понимаем, о чём идёт речь. Я тогда родился вновь, ну и экипаж, конечно, тоже, хотя большинство моих ребят никогда ничего не узнало.

— Да не за что! — сказал я.

Вдруг загробный мир всё же есть, и он меня услышит, хотя не приведи судьба, конечно.

Разумеется, я не забыл тот случай, когда рейдер оказался прямиком под нашими пушками, недавно об этом думал, словно чувствовал, как придётся кстати. Интересно, что мои ребята ни слова против не сказали, когда я отдал приказ уходить. Наверное, всем скучно было жить без нормального противника, единственно гоняясь за бестолковыми транспортами. Мы развлекались ещё довольно долго и оба уцелели в горниле сражений, хотя и не знали точно, кого в этом винить: удачу или друг друга.

— Как-то и я настиг твой «Свежий ветер», когда он подбитый ковылял с поля боя. Все говорили, что у тебя есть собственная ремонтная база, и сомневаться в этом не приходилось. Два эсминца сопровождения не смогли бы защитить раненый флагман, но я не стал его атаковать. Сам понимаешь, хотел однажды вернуть долг.

Да, это я тоже помнил. Когда ребята доложили, что рейдер у них на хвосте, я ведь уже простился со своим кораблём. «Шторм», конечно, был не хуже «Свежего ветра», но любовь есть любовь, я прикипел к родной посудине, и, когда опасность миновала, вздохнул с облегчением, мысленно сказав себе, что мы квиты.

Призрак из прошлого продолжал:

— Мы славно воевали, и я был бы не против познакомиться, когда превратности твоего своеволия однажды поставили нас в одну команду. Не довелось, но почему ты не пришёл ко мне, едва наступили мирные времена? Я знаю, что ты появлялся рядом. Просто почувствовал, ощутил затылком свежесть ветра. Жена тогда испугалась и требовала, чтобы я обратился в полицию, но я не думал, что ты намерен причинить мне вред, напротив, надеялся, что сойдёмся однажды и поболтаем о прежних годах. Жаль, ты так и не решился.

Он усмехнулся и закашлял от усилия. Я едва не протянул изображению платок, настолько всё происходящее казалось достоверным.

— Впрочем, и я ведь не набрался храбрости заявиться в твоё недешёвое поместье. Почему-то побоялся, что не пустишь на порог, хотя чего нам было делить после того, как мой рейдер поставили на прикол, а твои корабли принялись шастать по Галактике, вполне уверенно чувствуя себя и в мирной жизни. Думаю, обоих нас обуяла гордыня, но пора и освободится от этого непродуктивного чувства. Что скажешь, приватир?

— Я не против.

Он кивнул уверенно, словно услышал ответ. В принципе, ничего удивительного, мы ведь хорошо друг друга понимали. Я ждал продолжения, точнее, того момента, когда капитан перейдёт к делу, ради которого и заготовил эту запись. Лирические отступления, по всей видимости, закончились. Старый враг не обманул ожиданий.

— Ну что было, то прошло, Адмирал Тёмные Крылья, Джеральд Тенебрис-Алис, лорд Вентум!

Он хитро усмехнулся, и я по-доброму оскалился в ответ. Всё про меня выведал, но ведь никому не сказал. Почти. Дальнейшие слова подтвердили догадку.

— Сообразив, что скоро умру, я открыл своим детям и внукам твоё имя, наказав не разглашать его, но в случае нужды, крайней нужды, прийти к тебе за помощью. Я уже не смогу расплатиться за эту услугу, но думаю, ты не будешь в претензии. Прощай, Джеральд, и, если что, не держи на меня зла.

Запись кончилась. Я машинально закрыл жетон и убрал его в карман. Старый противник едва не переоценил мою сообразительность, но может быть, дело заключалось в том, что я не слишком хотел знать, откуда взялись и почему достались именно мне дети, к которым успел привязаться. Вот теперь я в курсе, и что со всем этим делать?

Конечно, я не обижу младенцев и, разумеется, верну их родителям, но останется в сердце ещё одна пустота, а их и без того скопилось много, и я уже точно не утону в пучине с таким воздушным шариком в груди. А раз не сгину, то и похоронные песни реветь незачем.

Я отсалютовал тому месту, где ещё недавно реял образ былого врага, так и не ставшего другом и прошептал куплеты давней песенки. Громко петь постеснялся, хотя кто бы меня услышал здесь, в царственном уединении адмиральской рубки:

Не желайте того, чего нет, всё постигнуть, поверьте, немыслимо.

Ведь пожалует «Ржавый рассвет» и предъявит последнюю истину.

Много лет и ещё больше зим я тащусь по житейской равнине

Ну судьбою никто не храним, всех подстрелят — на середине.

Даже если игру одолел, как козырная карта сюжета,

Не гордись тем, что сделать успел: похвальба — неприлично же это.

Среди равных мне равного нет, но любого накроет бессилье.

И придёт ко мне «Ржавый рассвет», и спалит мои тёмные крылья.

А грустно, что нет настоящего врага, есть лишь планета, которую надо немного почистить, чтобы она расцвела. Свернуть шею игреневому жеребчику — этот точно заслужил, а в целом просто навести порядок. Спасибо капитану «Ржавого рассвета» за то, что мы всё же встретились и поговорили, хотя мне не особо давали вставить реплику в беседу. За доверие — отдельный поклон и ещё за простую мысль, что пусть из врагов в друзья — самый приятный и правильный.

Я думал о том, как буду сражаться с настоящим злом, а то, которое прежде мы считали истинным, незримо, но надёжно окажется на нашей стороне.

Потом меня слегка затошнило от неудержимой пафосности своих мыслей, я включил внешнюю связь и отдал необходимые распоряжения. Выполнили их моментально.

Борис всё ещё размышлял над сделанным его семье предложением, наивно полагая, как видно, что я прям целые сутки ему для этого отпущу, потому я забрал заказ в нашей походной мастерской и отправился в человеческую каюту. У меня на борту имелось несколько таких, потому что в прежние времена советники, случалось, поднимались на борт, чтобы отрегулировать моменты взаимодействия. Еда конечно, лежала не с тех времён, но запас всего необходимого по привычке пополняли время от времени.

Я стукнул из вежливости в дверь и уверенно переступил порог. Борис ожидаемо нахмурился, его добропорядочность временами поражала моё беспечное воображение.

— Мы ещё ничего не решили! — сказал он, хотя по прямому взгляду Грейс и хитро блестящим глазёнкам юного монстра я сразу понял, чьё мнение тут одержит верх.

Из Бориса получалась отличная наседка, но политиком он был средним.

— Ну ты ведь понял, что про сутки я пошутил. Вредно так долго думать, голова изнашивается.

Он озабоченно нахмурился, как видно переживая из-за моих проблем, но я уже так привык прятать боль, что не выдал себя ничем. То есть, я на это надеялся.

— Борис, я понимаю твои тревоги, у меня у самого теперь есть дети.

Внутри что-то трепыхнулось, но я привычно задавил грусть, сейчас не ко времени было объяснять тонкости аренды младенцев и продолжал вполне уверенно:

— Суть в том, что нельзя растить новых ребят по старым принципам, если мы не хотим задавить в зародыше то новое, что они несут в этот мир.

Красиво сказал, надо будет запомнить.

— Я сделаю всё возможное, чтобы уберечь Виолу не только от физической опасности, но и от психологической травмы, да и не вижу особого повода для волнений. У твоей дочери есть не только сила, но и пластичность, а ещё у неё есть форма, которую она сможет надеть, став полноправным членом экипажа «Свежего ветра». Никогда ещё в судовой роли не было смертных, но пора отказываться от старых традиций, потому что меняется жизнь, другими становятся люди, и даже вампиры иногда стряхивают с себя пыль веков, чтобы быть современнее и чище.

Борис смотрел на меня свирепо, я ему улыбнулся.

— Нам ведь тоже приходится нелегко в этой текучей реальности, но мы стараемся выглядеть как вы, жить в согласии с человеческими ритмами, разговаривать так, чтобы никто не отличил нас от людей по досадным ошибкам и анахронизмам. Учимся даже фразы строить по моде эпохи. Пойми, Борис, только глупцы держатся за хлам. У людей, конечно, в процессе эволюции выживают в основном дураки, просто потому, что их больше, они сильны массой и прикормленной средой обитания, а вот вампиру приходится быть умным и пластичным. Если помнишь, ты сам не заподозрил моей сути, пока не стало слишком поздно.

Он хмуро отвёл взгляд и вздохнул, но решал тут, как выяснилось, не он.

— Форма? — звонким от волнения голосом спросила Мышь. — У меня будет красивый мундир, такой, как у тебя?

Я хитро улыбнулся в ответ и выпростал свёрток из-за спины. Ребята постарались. Трудилась, конечно, в основном, машина. Тряпки вечно рвутся, изнашиваются, даже теперь, когда их непонятно из чего делают, так что маленький специальный цех был на борту каждого из моих кораблей, именно потому команды преобразились так быстро.

Необыкновенной девочкой или нет была Виола, но при виде аккуратного элегантного мундирчика, сшитого на её размер, она повела себя как настоящее ничуть не новое дитя. Схватила вещи и запрыгала от счастья прежде чем начать их внимательно рассматривать и теребить отделку.

Грейс посмотрела на меня, потом на мужа и увела дочку в спальню переодеваться, я так полагаю. Женщина не может не примерить то, что, как ей кажется, на неё налезет, а в некоторых отношениях девочки сразу рождаются взрослыми в отличии от мальчишек.

Я не возражал. Я сочувственно кивнул Борису и вздохнул чисто для порядка, но он меня, кажется, раскусил.

— Ты, похоже, умеешь всегда добиваться своей цели, Джерри.

— Ну и?

— Это единственное, что сейчас радует, поскольку даёт надёжную гарантию всем нам.

— А я что говорил!

И мы как добрые друзья уселись рядом на диван, чтобы выразить должное восхищение, когда Мышь в новом качестве гордо выйдет на подиум.

Глава 21 Джеральд

Работа, кстати, шла полным ходом. Если я вроде бы без дела болтался по кораблю, это ещё не значит, что мы тихо сидели в засаде. Я уже говорил, что дипломат из меня никакой: врать не умею, а если умею, то плохо, зато этим искусством хорошо владеют иные мои советники. Как вы понимаете, в таком святом деле как торговля без лёгкого уклонения от истины не проживёшь, так что мой помощник по коммерческим делам имел отличные соответствующие навыки. Королевство по сути своей тоже товар, и я не сомневался, что ребята сделают всё возможное. Я связал их с Виктором, а дальше эта бригада рыла канавы уже самостоятельно.

В глубине души я надеялся, что наше предприятие вообще обойдётся без кровопролития. Политики поплюют друг в друга ядовитой слюной, а потом найдут передового монарха, готового к нужным нашему делу реформам — и дело с концом. Народ радостно примет перемены, а я вернусь на планету и начну присматривать новый дом. Старый восстанавливать не тянуло: я подозревал, что репутация моя в том квартале подпорчена безвозвратно.

Тем не менее, к бою я готовился всерьёз. Война — дело непростое, и выигрывают в ней упорные, а не бравые. Приобретя солидный опыт, я, как никто другой, наверное, это понимал, потому, когда Мышь вышла к нам, сияя гордостью и довольством, я сразу предложил ей пойти и потренироваться.

Борис и Грейс допускали свойственную родителям ошибку: пугались необычного в своём ребёнке, страшились за его благополучие, инстинктивно стремились притормозить чудо. Люди радуются, когда их сын или дочь решает ещё в пелёнках интегральные уравнения или рисует картины маслом, восторгаются выученными километровыми поэмами, но вот дитя, способное разглядеть всех насквозь, их пугает и вынуждает задать себе сакральный вопрос: да за что же нам всё это досталось?

По мне, так просить пощады было уже поздно, и дар следовало развивать, даже если он причинит кому-то неудобство. Ребёнку и так трудно существовать в этом сложном мире. Держать пар его таланта в закрытом котле, значит, спровоцировать беду, а не благополучие. Я не считал, что совершаю ошибку, привлекая девочку к живому делу, да и Виола со мной соглашалась.

Видели бы вы, как она шла рядом по кораблю: советник, полноправный член экипажа, и мои вампиры приветствовали маленькую человеческую девочку со всей невозмутимой серьёзностью. В боевой рубке уже поставили дополнительное кресло, взрослое, конечно, других на борту просто не имелось, но я сумел подогнать его так, чтобы Мышь могла расположиться с комфортом.

— Пока мы просто потренируемся, — сказал я, показывая, как пользоваться ресурсом сиденья — такие вещи надо знать назубок. — Нам предстоит отладить взаимодействие, научиться понимать друг друга и задачу.

Виола серьёзно кивнула. Её глаза жадно блестели и ни тени страха я в них не увидел. Кто-то скажет, что я бессовестно пытался лишить ребёнка детства, но я так не думал. Никуда от нас не девается эта прекрасная пора, и современная война вполне похожа на игру, если не вести мордобой собственноручно, конечно.

Я ностальгически вздохнул по старым временам, когда лично ходил в атаку. Оценил азарт, который пьянил куда сильнее мерзкого сваша и не оставлял дурных последствий, ну кроме проломленного черепа, конечно, но это ведь заживает. То есть я немного скучал по беззаветной одержимости абордажа, но от воздержания точно не ломало. Рабочая рубка тоже давало немало острых ощущений. Убедившись, что Виола вполне освоилась на позиции, я включил первый слой восприятия.

Объекты обычно обозначают цветом, светом, формой, размером, пульсацией и номерами. Для непосвящённого — тот ещё хаос, но я был уверен, что девочка сориентируется быстро. Дети невероятно восприимчивы, а виртуальные игры, которыми они развлекаются, дают изрядный опыт.

Для начала я задействовал позиции наших кораблей, каждого коснулся, о каждом рассказал, испытывая невероятную нежность к любой из сияющих в боевом пространстве точек. На мои деньги строились эти суда, я нанимал экипажи. Многих людей уже не было с нами, их короткий век давал так мало, зато вампиров я сумел сберечь почти всех. Опыт и ум (не постесняюсь этого слова) давали мне изрядное преимущество, но я не достиг бы высот в своём ремесле, не обладай помимо прочего развитой интуицией. Не просто так ведь мы с Виолой нашли общий язык: таланты наши проистекали из одного примерно источника.

Мышь глотала информацию с почти вампирской скоростью. Наверное, только в юном возрасте знания впитываются так полноценно и быстро, вскоре мы перешили к последующим слоям, и лишь с невероятным трудом я вспомнил, что ребёнку требуется как еда, так и отдых. Ругая себя старым бессердечным вампиром, я отвёл девочку к родителям и попросил её не рассказывать им слишком много. Не только затем, чтобы поменьше бранились, но и в силу общей секретности данных. Война есть война, это вам всё-таки не игрушки.

Вернувшись в рубку, я включил дипломатический канал и похвалил себя за то, что не делал этого при ребёнке. От вежливого мир-дружба-взаимопонимание так быстро перешли к сам-дурак, что я диву дался. Быть может, и на дипломатической стезе мне светили лавры, а я до сих пор неправильно понимал суть этого развлечения?

Переговоры кипели страстями. Правящий монарх категорически отказался уступить трон или пойти навстречу реформаторам. Я просто не узнавал благодушного и благожелательного человека, которого мы посещали совсем недавно. Плевался он грубыми словами похлеще своих дипломатов. Думаю, ему не давало покоя соображение, что он держал зачинщика бунта в своих руках, но не придавил вовремя все компоненты опасного состояния. Моё славное прозвище всплыло, конечно, а король знал, кто я такой, потому что приказы о награждениях хранились в его архивах. Представляю, сколько нехороших слов досталось тому, кто всего-то-навсего кинул мне титул с барского плеча.

Ну и ладно.

Просмотрев запись, я понял, что битвы избежать не удалось, а раз так, то следовало наносить удар в самый подходящий момент. Я переговорил с помощниками, капитанами, Виктором и принял на себя долг и ответственность. Невеликий груз для того, кто привык.

Понимаете, проще всего было послать парочку проворных вампиров и прибить короля в его бункере, чтобы не разбазаривал наши будущие ресурсы и не подвергал опасности людей и вампиров, но после прогремевшего скандала такой путь выглядел проигрышным. Мы бы вошли в историю как убийцы, а не борцы за светлое будущее, поставили себя в невыгодную позицию, я не хотел подкладывать такую свинью будущему монарху. Сам заварил эту кашу, значит должен выдать годный продукт, а не то, что без жалости сливают в канализацию.

Иногда приходится убивать. Я отдал приказ о смене построения. Королевский флот гордо реял в пространстве, вселяя робость в каждого, кто не имел с ним дела, но мне-то приходилось. Я знал не только их сильные стороны — слабости тоже, а вот они мои — нет.

Приватиры сражаются совсем не так, как регулярные части. Наша цель не распылить противника в труху, а захватить по возможности целым, лишь слегка побитым, потому и тактика, когда мы вступаем в открытый бой, резко отличается от прямолинейных действий военных. Орудия наши против тяжёлых калибров регулярного флота были, пожалуй, слабоваты, зато маневренностью и скоростью мы врага превосходили, да и новинки у меня внедрялись гораздо быстрее и разумнее, чем в армии, потому что между солдатом и его ружьём не стояла толпа чиновников.

Если вы думаете, что за годы торговли команды мои разленились, то и это неверно. Тренировками и маневрами я никогда не пренебрегал, и потом, если в нашей части Галактики было тихо, то на ней свет клином не сошёлся. Хаживал я в походы и после того, как осел на этой планете, не распространялся только об этом, поскольку, видите ли, теперь нашу работу решили считать не вполне респектабельным занятием.

Я в своих силах был уверен, потому в очередной раз отогнав в сторону боль, с которой вёл отдельную камерную войну, сосредоточился на главной задаче.

С точки зрения армии мы представляли сейчас собой почти идеальную мишень, но на самом деле осуществляли давно отработанный трюк, который назывался: подойди ко мне сам, что я за тобой гоняться должен? Иногда очень выгодно, когда противник считает тебя расхлябанной пиратской вольницей.

Наблюдая за перемещениями судов, я ощущал, как внутри зарождается трепетное ощущение боя, растекается по жилам славный вдохновенный огонь. Я связался с человеческой каютой и предложил Виоле вернуться в рубку. Прошло достаточно времени, она наверняка успела отдохнуть, а если и нет, то у нас тут уже заварилась каша и с минуты на минуту наступала пора хлебать её каждому, кто обзавёлся ложкой.

С родителями я и разговаривать не стал, во-первых, ругани уже наслушался сегодня на столетие вперёд, во-вторых, Виола теперь находилась под моим покровительством, а не их, так что опоздали они выражать своё мнение нехорошими словами. Ничего, наведём на планете порядок и отправим детишек учиться, причём не только талантливых, но вообще всех. Перенаселение у нас видите ли! Да ничто так не сокращает рождаемость как благополучие и обеспеченность (а не вампиры, как вы подумали). Я-то знал: ни у одного из моих богатеньких соседей семеро по лавкам не сидело.

Виола примчалась сияющая и довольная. Сама, без сопровождения, как свой на борту человек, отчего сердце её, несомненно, наполнилось гордостью. Я подсадил в кресло, проверил защиту и занял своё. Мы с девочкой посмотрели друг на друга.

— Ни о чём не думай, — сказал я. — Враги, друзья, война, потери, приобретения — это моя забота. Ты просто смотри в будущее, проверяй его на достоверность, а я пойду за тобой и переведу нашу общую добычу на доступный капитанам язык.

— Я тоже так хочу!

— А вот для этого ещё многому предстоит научиться. Займёмся этим позднее. Сейчас мы должны отстоять свою планету.

— Потом ты выгонишь меня с корабля?

Не ко времени пришлись эти разборки, ну да ребячье в своём напарнике тоже надлежало учитывать. Я догадывался, как отчаянно девочка боится вновь оказаться среди тех, для кого она была всего лишь соплячкой, вообразившей о себе невесть что, вернуться в скучную обыденность из мира настоящих серьёзных дел.

— Я так не поступаю. Каждый, кто приходит в экипаж, дорог мне и ценен. Виола, тебе придётся вернуться в школу, чтобы получить образование и развить свой дар, мы организуем такие учебные заведения, где все дети смогут чувствовать себя нужными и полезными, но ты останешься членом экипажа «Свежего ветра», просто получишь отпуск на нужное время.

Глаза девочки недоверчиво сощурились, а потом просияли и она кивнула. Я подумал, что Борис меня убьёт, но эту проблему следовало решать позднее и в рабочем порядке. Я уже говорил, что умён? Ну так не вредно повторить ещё раз. Адмирал Тёмные Крылья всегда следил за прогрессом и снимал пенки с его победно летящей вперёд волны. Кто сказал, что речь идёт только о технических новинках? Люди с новыми возможностями — тоже ценный ресурс. И не говорите мне, что я слизал идею у Долиша, он бы всё равно не сумел сделать что-то толковое, а кто победил — тот и прав.

Пока мы выясняли отношения, перестроения обеих сторон почти завершились. Виола кивнула мне, словно большая, и, судя по тому, как слегка расслабились черты её лица, погрузилась в ритуальный мир пространства. Я сделал то же самое. Боль злобно пискнула где-то в районе виска, но давить её жетоном сейчас было не время. Интересно, существует ли загробный мир и следит ли за мной старый противник? Сегодня мы окончательно стали на одну сторону, потому что за моей спиной мирно спали на борту транспортного судна наши общие дети.

Затем я отбросил всё малозначимое и погрузился в многомерное пространство боя.

Да, пушки ещё не стреляли, но мы с Виолой уже просчитывали грядущие залпы. Для того и сидели сейчас в самой защищённой части самого оберегаемого корабля — чтобы прогнозировать слабые и сильные импульсы противника, прозревать общую картину происходящего. Я чаще давал рекомендации, чем команды, потому что капитаны и сами отлично знали, как им надлежит действовать. Приватиры привыкли сражаться как в группе, так и в одиночку, не растеряются, даже если полетит связь. Работа у нас такая.

— Первое милосердие! — шепнул я в пространство вокруг планеты.

У нас существовал собственный язык и своя тайная система команд, так что тщательная прослушка эфира и поиски безупречных ключей к коду ещё не давали противнику никаких гарантий. Первое и последнее милосердие были единственными фразами, что шли открытым текстом. Ну, про последнее вы уже, наверное, догадались, а первое означало ударную волну пропаганды, что рушилась прямиком в насторожённые уши вояк.

Не знаю, насколько эффективно срабатывал этот слегка нечестный приём, но мы им изредка пользовались. Кто-то мог и задуматься, иных эта атака сбивала с толку, многих злила и выводила из себя. Как говорил один из моих советников: курочка по зёрнышку клюёт, а сжирает много. Я ему верил. Чем больше разнообразных средств применяешь в процессе приватизации, тем сочнее потом навар и послушнее пленники.

Нас с Виолой я от этой агрессии отключил, большинство моих капитанов никогда не слушало свои же говорильники, подозреваю, что и у противника находились умные люди, способные твёрдой рукой вырубить всю связь, чтобы избавить уши команды от лишних макаронных изделий.

Я не вмешивался в происходящее, ловя не вопли эфира, а тонкие движения в пространстве, почти невидимые, едва ощутимые нити будущего, которые ещё только прялись людской ненавистью и решимостью сражаться за победу. Виола ровно дышала, положив ладошки на колени, поскольку подлокотники оказались для неё высоки. Впервые рядом со мной находилось существо, которое не только достигло моего уровня, но поднялось выше, и я чувствовал тихий восторг от совместного плетения судеб и даже не ощущал зависти и горькой обиды, что смертному человеку достался дар больший, чем мне. Ну, почти не ощущал. Сами понимаете: существа, живущие столетиями, совсем без спеси обойтись не могут.

— Начинается! — шепнула Виола.

Я тоже уловил движение невесомого мира, его беззвучный хаос, который пока не складывался в чёткую картину, тот момент, когда ясно стало, что события двинулись, но ещё неизвестно — куда.

Нет в реальности пока лишь формулировались приказы, пальцы ещё только ложились на кнопки пусков, и я каждый раз чуть-чуть страшился, что не справлюсь и опоздаю поймать истину, она претворится в жизнь раньше, чем я её рассмотрю. Я хорош, но мир велик, и в одиночку против него работать сложно, зато теперь рядом сидела Виола, и я проникся сладкой уверенностью в успехе и, кажется, начал много лучше ориентироваться в том, что всем нам предстояло.

— Они собирают энергию, чтобы сразу ударить в наш флот, разметать!

Почти одновременно с ней я поймал ту же волну, в виртуальной теснине рубки сильнее завибрировали точки судов, которым грозила наибольшая опасность. Мои разноцветные огни мигали, прося подмоги, а сознание уже просчитывало потоки энергий, что через долгие века мгновений обрушит на нас враг.

Узор будущего стремительно разрастался. Иногда Виола вела меня за собой, иногда я её, а случалось мы шли плечом к плечу и единение разумов наполняло сердце упоением свершавшегося чуда.

Команды сами срывали с губ, я не столько отдавал приказы, сколько делился открывшимся знанием и понимал, что капитаны кораблей, все экипажи начинают жить в моём собственном времени, потому что я вывел их на цель чуть раньше, чем они сумели бы сделать это сами.

Так случалось всегда, потому эскадра Адмирала Тёмные Крылья росла, а не рассыпалась в прах. Мы горели будущим, а не прошлым, мы существовали не для боя, а для победы. Мы жили, когда иных настигала судьба.

Чуть раньше, чем губы командующего их флотом произнесли священное слово «залп!», мои капитаны уже знали, что произойдёт и сомкнули щиты обороны.

Чужого приказа я, естественно, не услышал, что мне была сумятица набитого бранью эфира? Я взлетел в собственную высь и всей сетью раскинутых вокруг планеты нервов, ощутил, как содрогнулось пространство.

Война началась.

Глава 22 Джеральд

Как только завязывается бой, сразу становится легче жить и работать. Подготовка выматывает, а после первого залпа расцветает в душе энтузиазм, потому что отыграть назад нельзя. Можно более ни о чём не думать, лишь дёргать в нужном месте раскинутые в пространстве и времени нити судьбы.

Я обо всём забыл от восторга, когда прямолинейный удар королевского флота нарвался на наш отработанный до блеска сложный щит. Мы с Виолой почти безупречно рассчитали траекторию огня, и вся сила, грамотно раскрученная нашими ловушками, полетела обратно.

Конечно сокрушить броню военного флота этот рикошет не мог, но вот качественно подпортить настроение, спровоцировать смущение и панику — вполне. Мы с первого удара (причём не нашего, заметьте) сломали боевой порядок вражьих кораблей, а уж что делать с каждым из них отдельно, мои капитаны знали назубок.

Столь милое сердцу стратегов линейное сражение сменилось хаосом пиратских атак.

Приватиры ринулись на поживу как стихия, довольно слаженная, но не на первый взгляд. Поделив добычу заранее, мы вгрызлись в неё одновременно десятками пастей.

От напряжения взрывалась голова, я с трудом удерживал ритм сражения в поле внимания, как ничто другое мне помогало знание родных тактик, потому что работали теперь только наши, а Виола растерялась: то ли напугал её царящий в пространстве бардак, то ли страх не справиться с задачей.

— Ничего, всё хорошо, — прошептал я, зная, что она услышит мой голос, поскольку мы уже сошлись плечом к плечу в виртуальном поле и разлучиться не могли. — Просто будь рядом, подбадривай меня, давай, если надо, пинка. Мы победим, сомнений быть не может. Я не проиграл ни одного сражения!

Потому что, как очень умный приватир, никогда не ввязывался в то, что могло прийтись мне не по зубам, но вслух это говорить не следовало, особенно сейчас: прозвучало бы непедагогично. Многие считают, что боевой дух и холодный расчёт — это разные вещи, но я вам скажу: они не правы, они просто не умеют считать.

Атака. Справа. Слева. Повремени, пропусти его залп под носовой бронёй, а ты ускорься. Разом! Взяли!Брось его, он готов, а вот тот — ещё нет.

Сотня огней слилась в моей башке в одну систему, и я едва держался в поле внимания, с трудом ухитряясь видеть всё сразу, а потом Виола подставила плечо, и её тихие, робкие пока посылы добавили мне отваги и присутствия духа. Ну и свободы воли — тоже. Вдвоём мы обрели новую силу.

Наши корабли, их корабли. Когда страдал от чужого огня кто-то из моей Кратной Бури, я ощущал физическую боль, прошивавшую беспомощно раскинутое в кресле тело. Я дрался за них потому, что они отчасти были мной. Бортовые компьютеры не успевали просчитать варианты, опаздывали и врали, мы с Виолой опережали их. Свои и чужие. На самом острие судьбы. Не всегда наш прогноз был безупречен, но число побед на фоне редких ошибок всё росло и росло.

Я видел, как отпадают, валясь беспомощно кто куда корабли королевского флота, противников становится меньше, а наша задача — проще. Мы с Виолой черпали свежий с пылу-жару опыт и уходили в будущее всё дальше и дальше. Приватиры побеждали и лишь идиот мог продолжать сражение, но чужой командир не сдавался, решив, как видно, погибнуть в этом бою.

Я ничего не имел против, но его стремление тащить за собой остальных мне не нравилось. Хочешь дохнуть — делай это в одиночку. Команды не виноваты, что начальник у них дурак. Король виноват, но с него мы тоже скоро спросим.

— Виола! — простонал я. — Прозрей его. Я не вижу!

— Сейчас! — откликнулась умная девочка.

Она погрузилась в свою задачу, а я подхватил огненный мир единственно на свои плечи. Показалось тяжко, но только на миг. Я уверено вёл сражение, когда вновь почувствовал нешуточный испуг моей напарницы. Совсем не детский. До отвращения взрослый.

— Что?

— Он не отдаст приказ.

Плачущий голос едва не вырвал меня из тенет сражения. Показалось, что самое важное сейчас — успокоить девочку, которую я привлёк к мерзкому кровавому делу. Она увидела нечто, тяжким грузом ложившееся на её ещё такое маленькое и некрепкое сердечко. Я был обязан биться сам, а не впутывать ребёнка. Хотя…

— Виола! — позвал я, а потом проскочил, на миг отвернувшись от мелькающих в пространстве кораблей, по уже проложенной в будущее дорожке, увидел гремящий финал, всё понял и тотчас отдал приказ:

— Флагман уничтожить! В пыль!

Я говорил на нашем языке и Мышь не могла понять моих слов, но она прозрела результат, и я ощутил, как съёжилась отважная воительница в большом не по размеру рабочем кресле, сразу став особенно маленькой.

Вероятно, упрямец, командовавший чужим флотом, уже достал моих ребят сверх меры, потому что приказ начали исполнять едва не раньше, чем я его отдал. В пыль так в пыль. Грянули разом сотни орудий. Треснула пошла волнами защита, сыпалась энергетическая броня, да так, что эсминец влезший в драку больших фрегатов отнесло прочь как листик. Я мысленно пообещал этому энтузиасту знатный выговор, а потом случилось то, что должно было случиться.

Мои корабли сделали разворот кувырком, как в регулярных частях не учат и синхронным ударом разнесли огромную посудину врага в мелкие дребезги.

Осколки разлетелись, неслышно сгорая на границах экранов, заполыхали взрывами ближние рубежи, а потом битва превратилась в избиение.

То ли моральный дух королевского флота оказался слишком сильно подпорчен гибелью флагмана, то ли отпустил другой страх, но противник начал массово сдаваться сам. Я понял умом и почувствовал сердцем, что мы справились.

Расслабляться не следовало, могли ещё ждать сюрпризы и подвохи, но ребята один за другим уволакивали пленные суда в тыловую ударную зону, рабочее пространство пустело, и я позволил себе глянуть на Виолу в реальном мире.

Она сидела в своём кресле закрыв глаза, дрожала как листик на ветру, и я забыл на миг обо всём, нагнулся, отдал силовой колпак и выдернул девочку, обнял, прижал к себе как там, в горящем доме, погладил по волосам, по спине.

— Всё было правильно! — сказал я. — Ты молодец, да мы размазали один корабль насовсем, вместе с его несчастной командой, но промедли мы, проклятый враг отдал бы приказ на автоматическое уничтожение всех своих судов. Людей погибло бы намного больше, да и наши экипажи могли пострадать. Ты всё сделала правильно, без тебя я бы не справился. Виола, умничка, отдай мне свою боль, я выдержу и не такое.

Она завозилась, отпрянула слегка, чтобы посмотреть мне в лицо.

— У него была эта кнопка и он хотел её нажать, я видела. Это правда могло взорвать все другие корабли?

Процветает ещё кое-где такой идиотизм. Будешь драться до последнего, когда к затылку приставят пушку, сунут бомбу за воротник. Наверняка капитаны знали, что их ждёт вслед за проявленной слабостью.

— Теперь, когда мы в курсе, сможем обезвредить заряды. Впрочем, полагаю, иные командиры и сами справились. Глупо погибать не хочет никто.

— Но почему заложены эти бомбы? За что? Корабли и люди. Они же свои.

Ну и вопросы рисовались у Мыши. Разумные, конечно, но я не знал, как правильно объяснить самые простые понятия, потому что люди навертели вокруг естественных вещей парсеки благостной лжи. Эх, Фиалка. Бедные, если подумать, её родители.

— Потому что приватиров считают чудовищами, которые едят маленьких детей. Вот так!

Я осторожно куснул ткань мундирчика и слегка потряс головой, словно намеревался кровожадно отхватить его часть. Виола фыркнула, не то рыдания пытаясь скрыть, не то смех, а потом ткнулась мордочкой в моё плечо и затихла. Вот и ладно.

Я вернулся к войне, которая шла потихоньку по своим привычным законам. Отдал приказ на обезвреживание всего, что ещё могло взорваться, понаблюдал за тем, как мои капитаны рачительно распоряжаются чужим флотом, улыбнулся про себя и только тогда впустил в наушники большой эфир.

Наша верхняя связь, которую мы поддерживали во время боя, пропускала лишь то, что требовалось для победы, а сейчас на меня хлынуло всё дерьмо из прорванной нами канализации. Я поспешно снизил до минимального уровень звука, чтобы не травмировать ненароком психику припавшего ко мне ребёнка. Мне хватало едва слышного шёпота.

Честное единоборство флотов завершилось, началась новая схватка переговорщиков. Вылавливая из происходящего лишь отдельные реплики, те, в которых содержался какой-никакой смысл, я параллельно дал запрос и выяснил насколько тяжёлые повреждения получили мои суда. Отделался наш флот сравнительно легко и, хотя несколько кораблей ожидал серьёзный ремонт, а одно, как я полагал, придётся совсем списать на слом, потери следовало считать незначительными. Списки погибших я решил просмотреть потом.

Я связался с Виктором и услышал голос настолько измученного человека, что всерьёз усомнился, кто из нас сражался, а кто сидел в тылу. Впрочем, там, на планете, тоже приходилось несладко. Сторонников смены власти едва не уничтожили. Король не хотел сдаваться, несмотря на то, что флот его оказался разбит, и тоже готов был увести с собой в могилу столько подданных, сколько сможет. Недаром его адмирал имел под рукой зловещую кнопку. Что за люди! Давно мне следовало сменить эту прогнившую власть, а не хлебать мерзкое зелье в убогом кабаке. О чём я только думал? Но сейчас не об этом.

— Виктор, успокойся! Дело поправимое. Наше преимущество на орбите уже полное, так что можем заняться планетой. Наводи на цель. Если что я и дворец могу превратить в отдельные кирпичики. Разгони только любопытных в разные стороны, чтобы не было лишних жертв.

Человек замялся, похоже, он не подозревал, что космические корабли способны вести бой и на планете, точнее поражать любые даже небольшие объекты. Многие не в курсе на свою голову, а мы в просветители не записывались. Зачем?

— Короля там нет, — ответил Виктор. — Голос его окреп, по интонациям я понял, что уже пошёл просчёт вариантов. — Он в одном из бункеров, только нам не удалось узнать, в котором именно. Успел улизнуть, слишком мало тут было наших.

— Так дай мне адреса всех убежищ, — предложил я любезно. — Могу накрыть сразу, могу поочерёдно. Игра такая: мы попали? Ещё не в вас? Тогда мы стреляем дальше.

Виктор опять помолчал, вполне вероятно, ему пришло в голову, что он привлёк на свою сторону силу, масштаба которой не прозрел до конца, но все мы лажаемся время от времени, так что не стоило делать из этого трагедию.

— Давай поочерёдно, — сказал он устало.

Хотелось, конечно, самому размяться, но должность не позволяла, я вздохнул для порядка и связал его напрямую с одним из капитанов. Пусть работают, а я пока вновь нырну в пространство, проверю как там дела.

Я сразу поймал нужную волну и почти без сопротивления вернулся в тот причудливый мир, где будущее отбрасывало свои тени. Виола, ощутив мой настрой, присоединилась. Она совсем пришла в себя, я снова ощущал её уверенность, совершенно восхитительную в таком маленьком существе. Ничего страшного в пространстве вокруг планеты больше не происходило. Мы рядышком, помогая друг другу, прошлись по ближайшим задачам и не обнаружили фатальных проблем.

До капитанов королевского флота уже дошло, что приватиры стремились по возможности вывести из строя корабли, а не уничтожить их вместе с экипажами. Рисковали, но дрались гуманно — ну так это выглядело со стороны. Многие офицеры активно помогали в разминировании. Пленников отправляли на одну из баз. Ребятам строго настрого было велено вести себя прилично и никого не бить если сами не попросят, так что я вскоре полагал вернуть экипажи на суда. Куда им деваться? Пойдут служить новому королю. Выдадим свеженькие погоны, мозги немного проветрим от накопившейся пыли и пустим всё остальное в дело.

Работа шла своим чередом, и вот теперь, наверное, следовало позвонить Борису и Грейс, успокоить их, сказать, что с их дочерью всё в порядке, но я пока не решался, потому что не был до конца уверен в последнем. Забывал, как мал жизненный опыт восьмилетней девочки, как нежна ещё не распустившаяся в полноценный цветок душа.

Мышь сидела тихо, я вдыхал её детский запах, угадывая в нём оттенки пережитого страха, но как начать беседу, не знал. Слушал переговоры, что велись вокруг, хотя почти не вникал в слова. Запоздало мучила взявшаяся непонятно откуда совесть. Как я вообще мог вовлекать ребёнка в настоящий бой? Решил, что она примет происходящее за игрушки? Она вовсе не глупа: умная, сообразительная, развитая не по годам, но всё равно только девочка. Мало было бомбёжки в доме (хотя и неплохо тогда развлеклись, скажите), так ещё вот это вот всё.

Какой из меня получится отец, если я творю сущее безобразие? Как я ещё младенцев Элинор и Эдварда не поставил в строй в качестве консультантов? Чудовище я, и правильно сделают родители этих детей, если заберут их у меня.

На душе стало так горько, что я вздохнул, почти застонал и прижал к себе чужого ребёнка, пока его тоже не отняли. Наверное, я не рассчитал силу, потому что Виола вскрикнула. Я испуганно разжал руки, и она едва не свалилась с моих колен. Вампир, конечно, своего не упустит, я подхватил падающее тельце вовремя.

— Прости. Я за тебя испугался. Посадить в твоё кресло?

Захочет ли она ещё считать его своим?

— Да.

— Как ты, напарник? — спросил я, чувствуя насколько жалкую улыбку изобразили мои губы.

Виола смотрела прямо перед собой, светлые брови хмурились, а я никак не мог понять, что происходит за этим слегка блестящим от подсохшей испарины лбом.

— Это тяжело, — сказал она внезапно. — Только когда взрослые воюют, они ведь всегда впутывают в это детей. Может быть, я здесь и одна такая, но эти мужчины, что погибли на кораблях, они же чьи-то папы.

И мамы. Я знал, что в королевском флоте служило немало женщин, но вслух информацией делиться не рискнул.

— Мы победили, Виола. Мы выиграли бы это сражение в любом случае, но без твоей помощи, куда больше девочек и мальчиков осталось бы без отцов. Ты своим талантом сберегла множество жизней. Война почти закончилась, и я от души надеюсь, что теперь никто не умрёт зря.

— Спасибо, Джерри.

— Вообще-то, — поправил я, — когда мы на вахте, меня следует называть адмирал, но на первый раз прощаю.

Маленький монстр поглядел на меня испуганно, хотя почти сразу выражение это сменилось чисто женским коварством, и девочка кротко хлопнула ресницами.

— Прости, адмирал! А когда мы поженимся, мне всегда можно будет называть тебя Джерри?

Мелкая интриганка! Опять она взялась за своё. Ну да ничего, у меня ещё минимум десять лет имеется в запасе, за это время я непременно куда-нибудь смоюсь. Космос большой.

— Посмотрим, — сказал я. — А сейчас твоя вахта закончилась, отправляйся к родителям и, будь другом, меня им не закладывай.

— Нельзя учить детей врать!

— Конечно обманывать не следует, а вот хранить военную тайну — положено. Ты записана в судовую роль, имеешь допуск, а твои папа и мама — нет. Порядок превыше всего.

— Слушаюсь, адмирал!

Я протянул ладонь и малявка от души шлёпнула по ней своей. Был бы я человеком, стало бы мне больно, а так всё обошлось. Главное, что кольцо мне на палец не надела. Я проводил взглядом несносное создание, дождался, когда за ним задвинется дверь, а потом позволил себе растечься в кресле амёбой. Не железный ведь, в самом деле, тоже изрядно вымотался.

Пальцы машинально нащупали в кармане жетон и привычно приложили его к виску, и что-то в этом знакомом алгоритме показалось мне странным. Я прислушался к себе, но совесть привычно уснула, и терзать меня, вроде, было больше некому. Боль ещё не выползла из углов, я привычно собрался с силами, чтобы встретить её презрительной (надеюсь), а не мученической гримасой, и ничего не случилось.

Голова показалась невероятно ясной, а тело незнакомым до полной новизны. Я робко шевельнулся в кресле, щёлкнул челюстью, растёр пальцами лоб. Отрава ушла из моего организма, оставила его совсем, сдалась как королевский флот, и я едва не осквернил боевую рубку несолидным в моём возрасте и звании ликующим воплем, радуясь ещё одной такой важной победе.

Глава 23 Джеральд

В войне самое страшное не сражения, а необходимость разгребать их последствия. Прежде я с этой стороной дела не сталкивался, потому что забирал свой барыш и сваливал в открытый космос, но здесь деваться от рутины было некуда.

Бункер, рассчитанный на атмосферные атаки, не устоит против ударов с боевого фрегата. Плавали, знаем. Угадали мы со второго раза. Предстояло ещё разбирать развалины, но и так уже всем заинтересованным сторонам стало ясно, что трон освободился и с этим теперь ничего не поделаешь, точнее говоря, с этим надлежит срочно что-то делать.

Я сидел в рубке, то есть полулежал в кресле, водрузив ноги на навигационный стол, и лениво наблюдал за всем происходящим на планете и вокруг неё. Мои капитаны адмирала своего тревожили редко, поскольку и так знали текущие задачи, я, если и вмешивался иногда, то скорее ради ощущения сопричастности, а не отдания формальных команд. Оценка захваченного имущества сложности не представляла. На боевые корабли всегда найдётся покупатель, я планировал продать их новому монарху, чтобы не тратиться на ремонт и перегон в другую часть Галактики. Прикинул, что если много не спрашивать, то казна раскошелится — денежки в ней есть. В конце концов, уступи король без боя, флот остался бы цел и невредим, Оливер сам виноват. Впрочем, с него уже спросили.

У почившего властителя не было законных детей, водились лишь племянники. Посадят на трон кого-то из них или тряхнут аристократической мошной и вытащат монетку оттуда, я не знал и не интересовался этим нисколько. Люди сами разберутся. Шанс я им дал, а остальное проходило по ведомству политиков. Виктор сколотит нужную партию и обеспечит ей поддержку. Нетрудно провернуть такое дельце, когда с орбиты зорко присматривают зрачки дружественных орудий.

Я не лез в чужие проблемы, считая, что мне вполне хватит своих. Пленных ребята сбагрят без меня, проще всего будет сразу вернуть их на планету, чтобы все видели какие мы добрые, заодно и кормить лишние рты не придётся. Я даже предложил не брать выкуп, и капитаны со мной согласились. Хорошее впечатление, если произвести его в правильном месте, помогает зарабатывать и в других.

Единственное, что меня сейчас беспокоило — это дети. Помимо боевых кораблей Кратная Буря содержала в своём составе два транспорта. Обычные суда для перевалки больших грузов, даже без пушек. Ну, почти. На одно из них собирали пленных, на другом я разместил эвакуированных с планеты детишек. Насчитывалось их несколько десятков, и, сидя в рубке, я как раз и размышлял, что делать с ними дальше.

Вернуть родителям? Так не у всех они есть, да и в сложное время политических катаклизмов забудут опять о тех, ради кого я, собственно говоря, всё и затеял. Гуманизма ради, ну и будущих прибылей — тоже.

И не надо осуждать! Покажите мне сначала боевой шлем, в который голова влезет вместе с нимбом. Я не видел причин скромно отказываться от выгоды, даже если она воспоследует не сразу.

Устраивать рабскую школу и потом продавать воспитанников как товар я, конечно, не планировал, но вот открыть пансионат и дать возможность моим подопечным нормально развивать свои таланты — такое решение пришлось по нраву. Однажды мелкие вырастут, а я и работу им дам. Я не прочь делиться, лишь бы мне что-то доставалось. План этот я обдумывал и прежде, но теперь, когда наступило время действовать, начал вникать в детали.

Вложение казалось всё более выгодным, и я прикидывал, как устроить всё предприятие, попутно валялся в кресле, блаженно свыкаясь с отсутствием боли. Следовало навестить Бориса и Грейс, но я не рвался показываться им на глаза в ближайшее время. Кто их знает, что они там навоображали, и не злятся ли на меня за то, что Мыши пришлось пережить. Я, признаться, не верил, что она устоит и не выложит родителям всё как есть. Откуда мне было знать, насколько правильно дети понимают святость военной тайны?

Существовала ещё одна причина медлить.

Я достал жетон и вновь прокрутил запись. Среди прочих людей, с которыми придётся иметь дело, окажутся и потомки капитана «Рассвета». Родители, рискнувшие доверить своих детей одному вампиру, чтобы спасти их от лап другого. Я вспомнил, как обнаружил на крыльце отлично оборудованный инкубатор с двумя личинками внутри, как испугался чуть не до потери сознания и бросился запасать человека, который избавит меня от затруднений. Явись ко мне родичи этих ребятишек тогда, отдал бы с радостью, сам бы ящик до машины донёс, а теперь при одной мысли о неизбежном расставании внутри мучительно натягиваются неведомые мне прежде нити. Сердце там что ли кто-то подвесил? Глупости какие, зачем оно приватиру, у которого уже есть вполне пригодная для нормальной жизнедеятельности голова и к ней в придачу пара загребущих рук.

Тут тоже следовало решиться и быстро, потому что промедление оборачивалось новыми муками для родителей. Люди хрупки, жестоко было бы испытывать дольше необходимого их терпение.

Выяснением жизненных позиций других ребят занимался один из офицеров транспорта, а я вошёл в сеть и принялся отыскивать потомков старого врага. Дело предстояло несложное, в базе имелись все, да и у капитана оказалось не так много продолжателей. Женился он поздно, произвёл на свет всего одного сына. Семейное древо и впоследствии принесло немного спелых плодов. Я сразу выделили две пары, которые могли подойти на роль родителей и, поколебавшись с выбором, набрал номер.

В быту я не пользуюсь способностями прогнозиста, считая забаву излишней: я же могущественный вампир, что мне сделается? Но сегодня искушение мучило. Вполне вероятно, я ему и поддался слегка, потому что вышел на цель с первой попытки.

Экран ожил: я намеревался играть честно, потому включил полную связь. На нём появилась хрупкая, очень хорошенькая женщина. Грациозная, милая с большущими глазами и пушистыми волосами — одно из тех созданий, что в каждом мужчине будят рефлексы защитника. Я непроизвольно шире развернул плечи, хотя и так держался очень прямо. Мундир к этому располагает.

Дама, её звали Тереза, разглядев мою блестящую особу сначала отшатнулась от экрана, потом так же резко приблизила к нему лицо. Глаза лихорадочно блестели, тёмные тени вокруг прибавляли ей обаяния. Я любовался хорошенькой женщиной, почти забыв о цели своего звонка, но она помнила. Я понял, что узнан. Маленькие ладошки трогательно сцепились в замок, мать одного из малышей смотрела на меня как птичка на змею.

Не особо лестно, но ничего не поделаешь.

— Я Джеральд, — представился на всякий случай. — Тот, кому вы доверили младенцев. Они на борту одного из моих кораблей. С ними всё в порядке.

На миг мне показалось, что Тереза сейчас отключится, в ней словно растаял скреплявший волю лёд, но она сдержалась, да и вообще, — матери в обморок не падают. Не тот случай. Я достал жетон и предъявил его для обозрения.

— Спасибо за добрый привет от старого знакомого. Я и без просьб капитана пригрел бы ребят, но его послание помогло мне быстро найти вашу семью.

Тут и Тереза заговорила, с трудом выталкивая из себя слова, так что я не сразу понял, страх ей мешает или смущение.

— Я узнавала. Вы зарегистрировали детей как своих.

Вот, что её беспокоит. Надо побыстрее развеять все сомнения. Не люблю мучить людей, особенно таких привлекательных.

— Я вначале полагал, что они — сироты, и постарался защитить.

Признаваться, что секрет жетона разгадал не сразу, не хотелось: каким же я предстану балбесом перед прелестной дамой, но в жизни встречаются вещи важные и второстепенные. Главное умение взрослого человека в том и заключается, чтобы отличать одно от другого.

Я объяснил мотивы, вкратце обозначил всю цепь случайностей и преднамеренных действий, произошедших за последние дни, а потом ещё раз заверил милую женщину, что непременно верну ей ребят. Грусть царапнула изнутри, но я не позволил ей выбраться наружу. Пусть милая собеседница видит меня беспристрастным, бесчувственным и вообще вампиром. Даже представить себе не могу, какой отвагой надо обладать, чтобы, слепо веря свидетельству знаменитого деда, вручить кровососу то, что он может воспринять как еду.

Мимоходом ожёг стыд. Я вспомнил, в каком виде явился домой, когда обнаружил на пороге сюрприз. Отвратительное пьяное чудовище, от которого с ужасом отвернулись бы и потомки капитана, и он сам. Меня выручило, что мало кто знал о моём пороке, укрывала от чужих глаз ночная мгла. Затем спасли дети, о которых следовало позаботиться, Борис, не побоявшийся сказать хозяину всё, что о нём думает. Вампиры последовательно толкали на скверный путь, зарясь на мои деньги, а ведь не знали даже толком, сколько их у меня (хорошо, кстати, что не знали), а люди протянули руку помощи. Адмирал Тёмные Крылья в долгу перед ними, и Джеральд Теберис-Алис — тоже.

Пришло время расплатиться, и я собирался начать с этой милой женщины. Неудачно сейчас выразился, ну да вы меня поняли, так что проедем и отправимся дальше.

— Я вышлю катер, чтобы вы могли подняться на борт. В ближайшие несколько дней детям лучше побыть здесь, под защитой орудий, а там население получит нового монарха на трон, и жизнь начнёт налаживаться.

Разрушений внизу особых не было, но смутные времена — есть смутные времена.

— Я могу приехать вместе с мужем?

Ага, супруг в наличии имеется, то есть и в сети сведения о нём были, так ведь база обновляется не каждый год, и мало ли что могло за это время случиться. Значит, пристроиться в мужья и отцы не выйдет, ну и ладно, не слишком я и рассчитывал.

— Безусловно.

Я отдал соответствующие распоряжения, а потом позвонил другой паре, но отклика не получил. Вообще. Гадая, не случилось ли что со связью, я решил отложить проблему на потом и разбираться с уже имевшимися. Для начала я дал себе труд дойти до каюты людей; пообщаться всё же следовало, прятаться от них вечно я не мог, но Борис и его девчонки спали. Обнаружив этот факт, а установить его я мог и не суясь внутрь, я обрадовался, что разговор откладывается, и в чуть лучшем настроении отправился на транспорт.

Адмиральский катер быстро доставил на борт огромного корабля. Я поспешил в жилой городок, где разместили детей, и встречен был не совсем так, как полагается по уставу.

На «Свежем ветре» людей в экипаже не было, и женщин — тоже, зато в человеческих командах дискриминации по половому признаку не наблюдалось, и легко догадаться, что, когда на борт транспорта поступила целая орава орущих младенцев, мужики в панике бежали, оставив нетрадиционный груз на прелестных барышень.

Те поначалу умилились, но стадия сюсюканья быстро сменилась законной злостью. На мою несчастную адмиральскую голову хлынул поток жалоб. Капитан, надо отдать должное, мужественно встретил и сопровождал меня везде, хотя я и видел насколько ему не по себе как от груза, так и от бунта в команде.

— Девчонки, — сказал я. — Родителей этого кричащего и какающего стада уже ищут и тех, кого найдут, доставят на борт, так что они возьмут на себя временно уход за младенцами, а вы сможете вернуться к своим обязанностям.

Декларацию встретили облегчёнными вздохами.

Я прошёл к своим, точнее, уже чужим ребятам. Их содержали в наспех оборудованном боксе, как и других. Девочка сидела в уголке и перебирала игрушки, парень целеустремлённо ползал, иногда останавливаясь ненадолго, чтобы шлёпнуться на попу и обозреть окрестности. Увидев меня, он заулыбался и протянул ручонки. Наверняка он прореагировал бы так на любого человека, потому что просто соскучился по общению, но у меня внутри опять мучительно заныло. Я подхватил поросёнка на руки, зарылся носом в его восхитительную мягкую спинку, и меня ничуть не смутило, что, судя по запаху, мелкого негодника пришла пора переодеть.

Я мигом снял испачканные вещи, подмыл мальчика и одел снова, ни разу не сбившись и не поморщившись. Лишь потом подивился: когда это Борис успел так здорово меня выдрессировать. Отпустив довольное дитя порезвиться, проделал ту же процедуру с девочкой и снова всё отлично получилось. Я взял обоих на руки и принялся расхаживать по комнате, стремясь успокоиться сам, поскольку они-то как раз не волновались.

Внутри болело всё сильнее. Ощущать рядом эту беззащитную плоть было приятно, хотя я и не понимал, какого рода чувства во мне проснулись. Отцовские? Материнские? Скорее всего, ни то, ни другое. Во мне жил хищник, стремившийся защитить своё достояние. Я сдерживал слёзы, метафорические, конечно, не думаете же вы, что я способен был разрыдаться всерьёз, но и рык тоже. Горло вибрировало от желания послать вокруг предупреждающий сигнал, остеречь других хищников, заказать им дорогу на мою тропу.

Да, но ведь сейчас сюда прибудет не зверь, а маленькая женщина. Мать одного из этих чудных ребят, хотя я и не решился спросить, которого из двух. Как я могу забрать себе то, что принадлежит другому? Безусловно, приватиры только этим и занимаются, но прибыль и утрата лежали сейчас в совершенно иной плоскости.

Малыши пригрелись на ручках и заснули. Их сопение сводило с ума и меня ничуть не смущало, что разверстые ротики обслюнявят мундир. Жизнь — это не только призы и победы, иногда это мрачная бездна, в которую меня едва не упокоил сваш, или вот испачканные тряпки. Всему есть своя цена и как же хорошо, что я вовремя остановился и позволил себе отделить правильное от ложного.

Так и застали меня люди. Адмирал Кратной Бури с сопящими младенцами на руках — незабываемое, я надеюсь, зрелище.

Муж и отец оказался вполне привлекательным мужественным на вид парнем, старавшимся держаться с невозмутимым достоинством, хотя и выдавали его красные пятна на белых щеках. Я решил, что он вполне подходит на свою роль. Тереза и не пыталась быть кем-то кроме себя. Вскрикнув, она кинулась ко мне, и я развернулся левым плечом вперёд, так как сразу понял, что её ребёнок — девочка. Запах подсказал и жадный взгляд.

— Осторожно, она только заснула.

Ловкие материнские руки приняли у меня младенца так бережно, что он не пробудился. Тёплая личинка перетекла с одного плеча на другое без видимого ущерба для блаженного отдохновения.

Я вздохнул.

— До родителей вашего племянника я дозвониться не сумел, но не беспокойтесь, я отдам и второго малыша. Я же не чудовище.

Тереза замялась, лицо её только что озарённое светлой радостью, потускнело, резче стали черты.

— Их нет больше. Когда они так нелепо погибли, вроде бы совершенно случайно, мы и поняли, что не справимся сами. Слишком большая сила поднялась против наших семей. Я вспомнила завещание прадедушки. Джон был против, а я решилась сразу. Наверное, мне показалось, что, когда вот так доверяют врагу, это действительно надёжно и крепко.

Она быстро посмотрела на меня, потом отвела взгляд. Её Джон по-прежнему мялся сзади, но, скорее всего, потому, что полагался на её интуицию и мудрость. Не просто так появляются в семьях необычные дети, у всего в этом мире есть корни.

— Мы решили, что воспитаем маленького Эдварда, он нам не чужой, но может быть, вы захотите оставить его себе, адмирал? Я думаю, прадедушка был бы не против. Мальчик сирота, и вы его уже признали.

Она робко улыбнулась, заглядывая мне в лицо и пытаясь, как видно, понять, угадала или нет, а я вместо ответа наклонился и расцеловал её в обе щёки, вызвав мгновенный приступ паники у её Джона.

Потом мы смогли сесть и спокойно обговорить всё втроём. Я рассказал о своих планах, и они встретили горячее одобрение. Мне требовалось время, чтобы прийти в себя, и беседа замечательно отвлекала. Я держал на руках теперь уже своего ребёнка и никак не мог поверить, что чудеса ещё случаются.

Обязанности звали назад, на флагман, но шагая к своему катеру, я оставлял за спиной не только хорошо пристроенных ребят, но и две пары привычных к уходу за детьми рук. Родители Элинор охотно согласились задержаться на несколько дней и помочь девушкам из экипажа с организацией быта наших яслей.

И ещё одна мысль грела моё сознание. Вышло так, что нас с капитаном «Ржавого рассвета» связала, теперь по закону и праву, общая кровь и странным образом мы наверстали то, что упустили при жизни одного из нас — стали друзьями.

Глава 24 Джеральд

Эмоции, если это были они, я оставил за спиной довольно быстро, хотя радость — не разочарование: так легко не маскируется. Впрочем, кто же удивится, если адмирал флота, разметавшего врагов и утвердившего свою власть во всей солнечной системе, будет пребывать в хорошем расположении духа? Я вернулся на флагманский корабль и решил узнать, что там надумало население лежащего внизу мира. Пришла пора проявить здоровую любознательность.

Предварительно я связался с капитанами, выслушал краткие доклады и убедившись, что тыл у меня крепок и деятелен как никогда, открыл дорогу фронту. Проще говоря, позвонил Виктору, надеясь, что он по знакомству сообщит мне имя нового короля раньше, чем сведения эти огласят по всем каналам публично. Всегда приятно узнавать важные вещи прежде других.

Я проверил безупречность мундира, пригладил ладонями волосы и вышел на связь с планетой.

Виктор выглядел утомлённым, но и довольным, по привлекательным чертам его лица разливался светлый покой. Похоже было, что я подоспел вовремя и успею узнать новости до того, как они утратят первозданную свежесть.

— Экстренный совет заседал несколько часов! — сообщил мне Виктор и по тому, как основательно охрип его тренированный на болтовню голос, я сразу понял насколько нелёгкий стоял перед людьми выбор.

Признаться, я устыдился, что не дал себе труда изучить шансы кандидатов, вообще не сообразил узнать их имена. Приватир я всё-таки, а не достойный гражданин этой планеты. Драться дрался, а как только дело дошло до пламенных речей, так предпочёл вытирать обкаканные попки малышей, а не политиков. Хотя, кто, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, меня осудит, да и сам сделает другой выбор?

— Не томи, Вик, а то я уже весь извёлся.

Судя по скептической гримасе на физиономии старого товарища не поверил он мне ничуть и правильно сделал. К моему удивлению начал он очень издалека.

— Самая сильная твоя сторона, Джеральд… я могу называть тебя так?..

— Я хоть и на боевом посту, но беседа у нас частная, так что валяй.

— Так вот, главный твой талант — это умение подбирать нужных людей. Я уж не знаю, видишь ты всех насквозь или гениально это дело просчитываешь, но предательство в твоей армии — зверь неведомый.

— Флоте, — поправил я, а про себя подумал, что надёжнее любой мудрости и правильнее высшей математики давать людям то, что они хотят. Кормить, но не перекармливать, а всё остальное приложится.

— Ну скажем так: руководимом сообществе.

Я удивился нелепому термину, но решил, что с усталого человека спрос невелик, вампиры и то иногда ощущают утомление, хотя больше выделываются, чтобы выглядеть романтическими героями, а не рядовыми обывателями.

— Ладно, я в курсе, что вышел в адмиралы своими трудами, так что переходи к сути главной заботы.

— Джеральд, твоя программа преобразований настолько проста, что её не пришлось объяснять даже самым тупым членам совета.

Не люблю, когда меня хвалят, обязательно вслед за славословиями примутся о чём-то просить, а я не Санта-Клаус, и своих оленей кормлю сам. Кроме того, я не помнил никакой программы. Да, в личной беседе высказал Виктору всё, что думаю о царящих на планете порядках, не слишком при этом стесняясь в выражениях, упомянул о том, что беспокоит больше всего, а что ждёт своего часа, но сотворить из этого целую декларацию не просил. Человек, похоже, разыгрывал собственные карты, хотя и мою брань пристроил к делу. Я не особенно возражал.

— Виктор, они тебя что ли выбрали? И ты норовишь заручиться содействием самого мощного в ближнем космосе войскового соединения, пока это не сделал кто-то другой? Я новому королю друг товарищ и брат, но корабли, честно захваченные мной в бою, бесплатно не отдам, даже не надейтесь. Вы знали с кем связались.

— Это верно. Из-за подобных щекотливых моментов и разгорелись основные споры, но однажды наступают времена, когда простое умение делать дело и завершать его, ввязываться в бой и добывать победу превалирует над соображениями правильного престолонаследия.

Только теперь до меня дошло. Поздно, каюсь. Предвидение помогает в математическом совершенстве боя, а против человеческого идиотизма работает не всегда.

Я набрал воздуха в грудь, выпустил его, снова набрал. Решив, что достаточно подготовился и пришла пора нырять в предложенное с головой я спросил осторожно:

— Ты меня что ли имеешь в виду?

Наверное, он радовался, что мы далеко друг от друга и не дотянутся мои кулаки до его морды. Недаром визитом не почтил: на расстоянии с иными вещами совладать проще.

— Джеральд, совет единодушно решил предложить тебе корону нашего мира.

Красиво сказал, я чуть не умилился, хотя отлично представлял, сколько соратникам Виктора пришлось выкрутить рук, выжать воплей и утереть кровавых соплей, чтобы голоса слаженно звучали в хоре.

— Вик, не мели чепухи. Я знатного рода, это да, но я вампир, не мне управлять человеческим государством!

— Оно у нас теперь общее и каждый вправе претендовать на высокое кресло, мы все граждане и уравнены в правах.

Я лихорадочно искал доводы против, но в голове звенела пустота. Боль и та ушла, хотя сейчас очень пригодилась бы — помогла разозлиться.

— Виктор, я ведь приватир, почти разбойник. Подумай, что скажут люди!

— Люди хотят хорошо жить, а этим ты их обеспечишь, пусть даже из одного упрямства. Ты всегда был лучшим, везде успевал первым.

Тут я спорить не мог.

— Да, это про меня, иначе бы другим тоже что-то оставалось, но они, большей частью, опаздывали.

— Так ты согласен? Взять на себя немалый труд, других обучить полезным навыкам.

С надеждой спросил и, кажется, без обычного для их брата двуличия. Что я мог ответить? Подставил шею под ярмо — вези весь воз.

— Куда я денусь? Вы же с меня с живого не слезете, а сдохну я не скоро.

— Джеральд, я понимаю, как трудно такому вольному существу осесть на одном месте. Никто не заставляет тебя всю вечность отбывать повинность на троне. Однажды дела пойдут сами, и ты сможешь уйти. Просто помоги нам сейчас, мы без тебя не справимся. Не хочешь называться королём, мы это моментально переиграем, сделаем тебя президентом, новый титул изобретём, если старые вышли из доверия. Всё наладится. Посвяти этому миру кусочек своей долгой жизни, ты ведь сам мечтаешь о его расцвете.

В том, что уболтают, я не сомневался. Люди местами бывали упорнее вампиров, да и видимый резон в словах Виктора присутствовал.

— Ладно, — сказал я. — Замётано, только корабли всё равно за просто так не отдам. Мои ребята шкурой рисковали, чтобы добыть призы, они заслужили достойный выкуп.

— Безусловно. Главное, что ты согласился принять на себя заботу, а всё остальное решим в рабочем порядке.

Я снова плюхнулся на спинку кресла, обмяк, насколько позволял мундир, бессовестно водрузил тяжёлые боевые ботинки на край хрупкого навигационного стола. Сказать, что я был в шоке? Да не особо. Догадывался, что однажды вольного сокола посадят на жёрдочку. Предвидел, можно сказать. Ну, трон не брак: свалить, в случае чего, заметно проще. В том, что с работой справлюсь — я не сомневался. Только постояв в стороне от стоящего дела, осознал, как мне его недостаёт. Усмехнулся про себя курбетам судьбы и политики, выпустил пару раз клыки и на этом успокоился.

Из нирваны бессовестно вырвал Борис, сумевший до меня дозвониться. Я забыл заблокировать сигнал из его каюты.

— Джеральд, не уделишь мне немного времени?

К себе не позвал, это показалось хорошим признаком, я тоже предпочитал побеседовать один на один. Решить все доступные разногласия, договориться о сотрудничестве. Виола была теперь нашей общей заботой и головную боль от этого я предвидел изрядную. Бориса следовало любой ценой превратить в союзника. Талантливые дети сложны в общении. Если Мышь возжелает выдвинуть свою кандидатуру на роль королевы, мне вообще придётся бежать из дворца, с планеты, из Галактики, а ещё даже корону не примерил.

Велев проводить человека в мою личную каюту, я сам успел туда первым, взглянул жадно в сторону ванной комнаты, но решил покончить вначале с текущими грязными делами, а потом уже отмываться перед помойкой, в которую ввергал добрый мальчик Виктор.

Борис не заставил себя ждать. Я полагал, что он набросится на меня с порога и прикидывал, стоит ли сообщить ему заранее, что он имеет дело с Его Величеством Джерри Первым, но решил не заморачиваться. Борис меня и адмиралом-то не называл, что, вполне возможно, было оправдано по отношению к индивидууму, которому он, пьяному вхлам, помогал подниматься по лестнице и добираться до постели.

— Джеральд, Мышь нам ничего не рассказывает!

Я неподдельно восхитился. То есть, он всерьез полагает, что девчонка допрос выдержала, а я вот так возьму и расколюсь? Ну если он искал дурака, то определённо не нашёл.

— Боря, всё уже позади, — попытался я его успокоить.

— Всё только начинается! — возразил он. — Ты выручил нас, и это хорошо, но ты, по сути, отнял у нас дочь. Она уже готова соблюдать верность тебе и никому другому.

Я промолчал. Что да то да, я умею находить нужных людей и пришивать их судьбы к мундиру долга золочёными позументами мотиваций. Виктор мигом разглядел, что может запрячь меня в работу и не загнать на первой же прямой.

— Джеральд, ты впутал ребёнка в слишком взрослое дело, мы всячески старались вырастить дочь нормальным человеком, а ты разбудил дремлющего в ней монстра.

Я спросил:

— Боря, а кто ты по профессии? Кем-то же работал до того, как Долиш пустил твоё достояние по ветру?

Он замер, словно споткнулся на бегу, но что-то я задел в нём этим вопросом, потому что агрессии в голосе убыло, а добавилось усталости. Он ответил уже спокойно, сбавив взятый поначалу сердитый тон:

— Я учитель. Мы с Грейс содержали небольшую частную школу.

Нечто такое я примерно и предполагал. Знакомые, как видно, отметил интонации.

— Теперь понятно, почему ты такой зануда!

Он моего легкомыслия не принял, упрямо набычился, вновь готовясь отстаивать то, что считал правильным, но моя мысль тоже не зря сквозила в голове по лихим виражам извилин. Не на шутку ушибленный приступом королевской мудрости я тут же принялся просчитывать варианты.

— Послушай, Боря, сядь и не кипятись. Не переживай о Мыши, она взрослее нас обоих и справится там, где мы спасуем. Чем дольше ты таишь шило в мешке, тем больше на ткани прорех. Пытаясь воспитать свою дочь нормальным ребёнком, ты лишаешь её справедливого будущего, потому что признаваемое правилом сейчас уже в ближайшие годы перекочует в разряд ошибки.

— Джеральд, это моя дочь и мне решать, что для неё хорошо и что плохо, пока она не станет взрослой. У тебя есть свои дети, если, конечно, ты не пролетел с усыновлением.

— А вот это было грубо и в корне неправильно. Во-первых, мальчика я себе выцарапал, хотя девочку пришлось отдать родной матери, а во-вторых, твоя дочь вписана в мою судовую роль, так что ответственность за неё несём мы оба.

Он смотрел на меня уже не воинственно, скорее устало, и я подумал: хороший же человек, только потерялся в обстоятельствах, натерпелся страха и пытается в минутном ослеплении лишить своё чадо таланта, чтобы уберечь его жизнь. Это бывает, это пройдёт, нам всем надо немного опомниться и начать не с нуля так с того, на чём остановились.

— Знаешь, Боря, я уже всем с этим надоел и себе первому, но повторю ещё раз, что намерен на свои средства организовать школу для детей, чьи способности мешают им освоиться в нашем мире. Эти маленькие ещё проводники в будущее — самое ценное наше достояние. Я найду людей, что выпростают их таланты из неверия и робости, внушённой обществом, но мне понадобятся и здравомыслящие педагоги, готовые привить подопечным навыки обычных людей. Пойдёте вместе с Грейс работать в это заведение? Мышь сможет нормально учиться, а заодно станет вашим консультантом.

Сразу он не согласился, но я знал, что уломаю. Семья получит приют и покой, сможет честно разобраться, как всем троим жить дальше. Прагматичная Грейс поможет осуществить эти планы, и дело понемногу двинется.

Я улыбнулся: ещё не вступил в должность, а проекты по преобразованию планеты уже теснились всознании. Здорово меня зацепило, да и правильно: не следовало долгие годы прозябать в тиши — не моё это было занятие.

Выгнав Бориса, я запер дверь, снял с себя всю одежду и наконец-то нырнул в горячую воду. Зажмурился, застонал от удовольствия. Среди бед и забот не следовало забывать себя, всегда помнить о главном. Как ты к переменам, так и они к тебе. Вампиру проще человека закоснеть в прошлом, бороться с собственной инерцией приходится на всём протяжении лет. В этой гонке выживают те, кто готов смотреть на шаг вперёд, даже если и не умеет предвидеть.

Всё меняется, вчерашние великие истины сегодня становятся прописями, а люди выбирают себе короля, готового работать не жалея сил, а не только мирно дремать на троне. Если они не против, то и я не стану возражать. Возьмусь за дело и постараюсь проветрить планету от вековой пыли. Осторожно, конечно, без ураганов. Иногда полезен свежий ветер, раздувающий все паруса, а иногда томный штиль. Справлюсь. Мои тёмные крылья ещё ни разу меня не подводили.

Вспомнив прозвище, я вернулся к фамилии, не к буквам на бумаге, а ко всем спесивым предкам, что ругались в своих гробах и замках, когда на пышном родовом древе распустился аленький цветочек вампиризма. Как их доставала моя инакость, с какой злобой объявляли меня позором славного клана. Как часто плевали в мою сторону бессильными, но весьма изобретательными проклятьями.

Если честно, я не помнил, потому что не особо прислушивался. Выжил без них и дальше выживать собирался, не укусил даже никого в ответ и вовсе не потому, что близкая по ДНК кровь стала бы поперёк горла. Другие пили и не жаловались, а я не питал интереса к самой идее мести. Я и прозвище себе выбрал вовсе не затем, чтобы попинать фамильную гордость. Звучит красиво — что ещё надо?

Помнится, когда тогдашний король пожаловал мне титул, я ещё подумал, что каким бы ни был, а шагнул дальше всех Тенебрис-Алисов. Сколь бы не гордился древностью наш род, громких званий в нём не водилось. Теперь, поднявшись на вершину аристократической горушки, я смело мог сказать, как почившим предкам, так и живым потомкам: хватит плеваться и браниться, господа, учитесь уже завидовать, а то сменю фамилию и заявлю, что знать вас не знаю.

Борису, перед тем как выставить его из каюты, я сказал, что в целом очень ему благодарен и никогда не забуду оказанных услуг, а чтобы другие тоже помнили славные дела и времена, возьму и напишу книжку о своих приключениях. Назову её «Ржавый рассвет».

— Почему не «Свежий ветер»? — спросил он. — Так ведь называется твой любимый корабль.

— Он и дальше будет бороздить великие просторы, хватит ему славы, я хочу воскресить в памяти доблесть врага.

— А разве рейдер назывался так? — спросил педантичный Борис, глядя на меня довольно сурово. — Я читал в сети…

— Да! — перебил я. — Прозвище мы сами придумали. Имя его было «Алый рассвет», но это уже чересчур много чести.

Вспомнив недавний разговор, я усмехнулся. Люди поступили умно, выбрав себе короля с приличным капиталом, изрядным флотом, да ещё и хорошо налаженной обратной связью в башке. Суровый опыт приватира научил меня рыть, но не зарываться, хватать, но не перехлёстывать в жадности, рассчитывать и при этом полагаться на интуицию. В сущности, все эти века я тренировался для нынешней должности, а значит, пришло время её занять, потому я привёл себя в порядок, влез в свежий мундир и отправился за своей короной.

Оглавление

Глава 1 Джеральд

Глава 2 Борис

Глава 3 Джеральд

Глава 4 Борис

Глава 5 Джеральд

Глава 6 Борис

Глава 7 Джеральд

Глава 8 Борис

Глава 9 Джеральд

Глава 10 Борис

Глава 11 Джеральд

Глава 12 Борис

Глава 13 Джеральд

Глава 14 Джеральд

Глава 15 Борис

Глава 16 Джеральд

Глава 17 Борис

Глава 18 Джеральд

Глава 19 Борис

Глава 20 Джеральд

Глава 21 Джеральд

Глава 22 Джеральд

Глава 23 Джеральд

Глава 24 Джеральд