Избранный светом (СИ) [Рия Альв] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Глава первая «Имя моё - свет» (часть 1) ==========

«Забыл свой дом за льдом и огнем,

Был возрожден

Ясным дождем

Из пепла, в котором сожжен»

Мельница «Тристан»

Солнечный свет едва пробивается через пелену облаков, похожих на комки старой свалявшейся ваты. Воздух тяжёлый и влажный, но ещё достаточно тёплый для начала октября. Наверное, будет дождь. Возможно, даже раньше, чем я успею дойти до дома. Зонта у меня, конечно же, нет. Не только с собой, а в принципе. Очень разумно для жителя города, в котором дождь является погодой «по умолчанию».

— А ну стоять! Это лекционная полиция!

Услышав оклик сзади, я замираю у подножья лестницы, так и не успев толком отойти от универа. Не разворачиваясь, я поднимаю руки вверх, будто действительно собираюсь сдаваться на милость блюстителя закона.

— Я не прогуливаю, нашу подгруппу отпустили сегодня, честно. Я ни в чём не виновен, офицер, — спешно оправдываюсь я и даже, как ни странно, не вру.

— Да, я в курсе, — улыбается самая лучшая староста на свете, наконец догоняя меня, — просто проверяю, чтобы не расслаблялся.

— Тогда это злоупотребление полномочиями, — фыркаю я и опускаю руки, запихивая их в карманы.

Она радостно кивает, да ещё и так энергично, что её очки опасно съезжают на самый кончик носа и чуть не падают. Спешно поправляя их и приглаживая растрепавшиеся стриженные под каре волосы, она выглядит просто очаровательно. Наша староста вообще существо в высшей степени милое, со своими огромными глазами, которые из-за очков становятся ещё больше, низеньким ростиком и вещами оверсайз она выглядит как типичная анимешная моэ-девочка. Ровно до того момента, пока не пропишет какому-нибудь зарвавшемуся воздыхателю в челюсть. В общем, можно сказать, совершенное существо.

— Скажи, тебе стипендия пришла? — спрашивает это совершенное существо пока мы идём в сторону метро. Я отрицательно мотаю головой. — Значит опять задерживают. Да сколько можно уже?! Ещё ведь на прошлой неделе обещали.

Спрашивает она это почему-то, поднимая голову вверх. Стало быть, непосредственно обращаясь к небесной канцелярии. Ну ей они, может, и ответят.

— Можно ещё долго, кто им, собственно, запретит? — рассуждаю я вслух. — Только вот ещё пара дней и я подкараулю ответственных за это людей в тёмной подворотне и сожру, потому что больше есть мне будет нечего. Благо, у нас большая часть подворотен тёмные.

— Вампиром решил заделаться? — она смеётся, я б на её месте тоже посмеялся.

— Скорее уж гулем. Вампиры только кровь пьют, а собираюсь жрать этих извергов целиком.

— Что, совсем плохо дело? — спрашивает она и глядит на меня с такой жалостью, с какой смотрят на вымокшего голодного котёнка, встреченного на улице.

— Ну-у-у, — тяну я многозначительно.

Ну у меня на карте сотка. Последняя. До зарплаты ещё две недели, которые я планировал жить на стипендию, которой нет. В доме, конечно, ещё остались какие-то запасы еды, но они стремительно подходят к концу, хоть я и так уже ем чуть ли не один раз в день.

— В целом, жить-то можно, конечно, — продолжаю, — я слышал, что без еды вроде можно месяц прожить. Всё хотел проверить, да случая не было.

Она невесело усмехается. И я прекрасно знаю, что ей хочется мне сказать. Так же прекрасно, как знаю и то, что она этого не скажет, и за это я бесконечно благодарен. Потому что, да, я мог бы попросить помощи у родителей. И да, я скорее умру голодной смертью, чем сделаю это.

— Может, тебе занять? — спрашивает она, вместо того, чтобы лезть с советами. Воистину небесное создание. — Мне несложно, вернёшь, как сможешь.

— Да не, — я снова мотнул головой, — протяну как-нибудь.

Ей на самом деле действительно несложно, она девочка из хорошей семьи, очень-очень хорошей, причём, в отличие от моей, не только в материальном смысле, но и в общечеловеческом.

— Ну не упрямься ты, мы же друзья в конце концов! — она упирает руки в бока и сверлит меня недовольным взглядом. Но я лишь отмахиваюсь от неё.

Да, друзья. Хотя иногда мне кажется, что наша дружба держится лишь на её чувстве благодарности за… несколько, скажем так, хороших вещей, которые я ухитрился для неё сделать. Ну и на том, что я единственный, кто согласился сидеть с ней за первой партой на всех парах. У неё синдром отличницы и плохое зрение, а мою рыжую головы преподы с любого расстояния видят, так что какая разница?

Ах да, и ещё на том, что она не лезет лечить мне голову, как бы ей того ни хотелось.

— Иногда твоя упёртость меня просто поражает, — говорит она, когда мы наконец доходим до метро.

Вливаясь в толпу, мы ненадолго разделяемся, входя в разные двери, почти синхронно прикладывая карточки к разным турникетам. У эскалатора мы снова воссоединяемся, и он медленно утягивает нас вниз. Станция расположена глубоко, так что ехать долго. Обычное, вообще-то, дело, но в этот раз лента эскалатора почему-то кажется мне бесконечной, а стены туннеля начинают давить. Впрочем, иногда и это со мной случается.

— Ты как-то вдруг побледнел, — она стоит на ступеньку выше, но, чтобы заглянуть мне в глаза, ей всё равно приходится задирать голову и привставать на цыпочки. — Точно нормально себя чувствуешь?

— Вполне, — отвечаю я. В конце концов, «нормально» — не значит «хорошо». — Это из-за освещения, наверно.

В этот момент лампа, мимо которой мы проезжаем, начинает трещать и с тихим хлопком выключается. Спутница моя вздрагивает и отшатывается. Потом точно так же перегорает ещё одна лампа, и ещё одна, и ещё.

— Как думаешь, что-то пошло не так? — спрашивает она, опасливо косясь в сторону эскалатора.

— Скорее всего, просто перенапряжение в сети, ничего такого, — заверяю её я, стараясь быть как можно убедительнее. Она, как многие, кто вырос в городе без метрополитена, питает к нему некую настороженность. Не постоянно, конечно, но время от времени. Да и вообще, она создание небесное, ей под землёй вовсе находится не должно.

Она кивает, и мы привычно останавливаемся посреди платформы. Нам в разные стороны — ей в исторический центр, мне — на окраину, вот и ждём разных поездов.

Люди обходят нас кругом, словно мы островок, посреди бушующей реки. Обычно я почти не обращаю на это внимания, но сейчас толпа отчего-то раздражает, почти давит своим шумом и суматошностью. У меня начинает немного кружится голова, но я стараюсь не обращать внимания. Всё же надо чаще есть.

— Ты какой-то потерянный, — вдруг говорит она.

— Сейчас? — рассеянно переспрашиваю я.

— Всегда, — отвечает она, а у меня по спине вдруг пробегает странный холодок. — Сколько я тебя знаю, всё это время мне иногда казалось… что ты выглядишь, как человек, который потерял дорогу домой и всё никак не может её найти.

Что-то становится не так, но я никак не могу понять, что. Знакомое лицо вдруг становится неуловимо другим, словно к её чертам примешиваются чьи-то чужие. Она отводит взгляд и смотрит во мрак туннеля. Её глаза кажутся холодными, смутно знакомыми и совершенно чужими одновременно.

— А может, ты её даже не ищешь, эту самую дорогу? Но, знаешь, стоило бы попробовать, — говорит она, но мимо нас вдруг проходит особо шумная группа каких-то людей, и её слова теряются в их гомоне. Я едва различаю что-то едва слышное, не слишком понятное: — Три ведь счастливое число, так, может, на этот раз…

А потом всё проходит. Ну то есть почти всё. Она снова становится совсем собой, правда, немного растерянной. Но вот моё головокружение никуда не девается.

— И что это должно значить? — усмешка выходит даже почти естественной, хотя перед глазами всё начинает немного плыть.

— Да без понятия, — фыркает она, кажется, не совсем понимая, о чём я вообще спрашиваю.

А я смотрю на неё и думаю…

— Подожди, а сколько я тебя уже знаю? — она вглядывается мне в лицо очень-очень внимательно, щурит огромные светлые глаза за очками.

— Не знаю, давно, наверное, — говорю я неуверенно, ведь секунду назад задался точно таким же вопросом. Её лицо смазывается, становится нечётким. Неужели опять проблемы со зрением дали знать?

Вдали раздаётся железный гулкий лязг колёс, скрежет тормозов. Один туннель становится всё светлее и светлее, скоро из него вынырнет поезд и унесёт её куда-то. Я всё никак не могу вспомнить куда.

— Да, точно давно. Безумно давно. Я уверена в этом, только вот… — бормочет она себе под нос, — это будет очень глупо спрашивать, у меня, видимо, что-то с головой, но, как тебя…

Грохот и лязг тормозящего поезда вместе с резким порывом ветра уносят её слова куда-то вдаль. Она судорожно поправляет волосы. Смотрит на меня странно, будто даже беспомощно.

— Ничего, забудь, не важно, — тараторит она, — до завтра, ладно?

Бросив это, она разворачивается и бежит к вагону, почти мгновенно исчезая в толпе. Я разворачиваюсь и иду к своей платформе. Туннель тоже начинает светлеть, наполняться лязгом и грохотом, словно это гортань огромного механического дракона, и он вот-вот сожжёт всех стоящих здесь своим огненным дыханием. От такого стоило бы спасаться, но я подхожу ближе к краю платформы.

Меня не волнуют ни воображаемые драконы, ни вполне реальное головокружение. Всё моё сознание сейчас занято одним вопросом:

«А как звали ту девушку?»

Я стою и пытаюсь вспомнить, жду поезда, на котором мне нужно уехать, но я не знаю куда. Надо бы и это вспомнить, пока он не приехал.

Как же её звали?

Забавно, но ведь, она, кажется, тоже хотела спросить, как меня зовут.

Лязг и грохот всё ближе, свет всё ярче. Поезд несётся по туннелю механической птицей фениксом. Голова кружится всё сильнее.

Подождите, а как меня зовут?

Механический феникс с протяжным скрежетом раскрывает стальной клюв и издаёт громкий свистящий крик. Я резко оборачиваюсь на него, и в то же мгновение меня ослепляет вспышкой бесконечно яркого света.

***

Первым, что я увидел, был яркий солнечный свет, бивший в глаза и заставивший зажмуриться, словно прямо надо мной установили огромную лампу. Сразу вспомнились все эти допросы с пристрастием в старых детективах. В ушах стоял противный звон и гул, какой бывает, если мимо тебя пронесётся поезд. И только я подумал о том, не стою ли я случайно на путях, как и звон с гулом исчезли, и свет стал куда терпимее.

Возможно, меня уже переехали и равномерно размазали по рельсам. Ну хоть быстро отмучился.

Я с опаской приоткрыл один глаз, затем другой, но понял, что могу различать лишь очертания предметов. Перед глазами всё плыло, словно я смотрел через мутное стекло. Кажется, это какой-то лес, роща или парк, сложно сказать, но в том, что меня окружали деревья, я был почти уверен. Совсем рядом со мной — на расстоянии нескольких шагов, не дальше, — стояли три то ли странных куста, то ли низкорослых дерева. Точнее разобрать было сложно, мне виделись лишь их размытые очертания. Всё бы ничего, если бы один из этих кустов вдруг не начал что-то говорить другому.

— Получилось, смотрите, получилось! — радостно воскликнул «куст» звонким девичьим голоском. — Я же говорила вам, что всё будет хорошо, а вы только зря волновались. И кто теперь самый лучший маг? — задала она риторический вопрос, и тут же сама на него ответила: — Правильно, Аин великолепная! — никак не могла унять свою радость куст-который-похоже-зовут-Аин.

— Я ещё существую, помнишь, да? — насмешливо сказал тихий мужской голос.

— Вы оба отличные маги. А если ещё и призвали того, кого надо, то вообще великие, — раздался третий другой женский голос, чуть более низкий, чем первый. — Это можно как-то проверить?

При более тщательном осмотре это всё же оказались не кусты, а люди. Ну, наверное, люди. Двое из них виделись мне лишь расплывчатыми белёсыми силуэтами мантий со скрывающими лица капюшонами, а во что была одета третья, детально рассмотреть так и не удалось: зрение до сих пор не пришло в норму, и я уже стал побаиваться, не придётся ли мне теперь носить постоянно очки или линзы в оба глаза вставлять.

— Ну-у, не знаю. Марионетки? — спросила одна из фигур в мантии. Кажется, так, которая назвалась Аин.

И что-то в её вопросе мне не понравилось.

— Ты предлагаешь их на него натравить что ли? — удивлённо спросила та девушка, что была без мантии. — Это немного слишком.

Ситуация нравилась мне всё меньше и меньше, особенно если учесть, что я стоял, как контуженный. Всё понимал, но даже рукой или ногой двинуть не мог, не то, что взять и свалить отсюда подальше.

— Да? — переспросила Аин немного расстроенно.

— Да, — тем самым мужским голосом ответила ей вторая фигура в капюшоне. — К тому же мне их жалко, не для этого я их делал. А проверить является ли он посланником света можно и без… крайних мер. Но сначала дайте ему прийти в себя.

Да, «ему» определённо нужно было прийти в себя. Ведь этот «он», похоже, либо допился до белой горячки, либо обкурился чего-то, либо окончательно распрощался со своей и без того часто съезжающей крышей. Первые два варианта казались мне почти невероятными, потому что к подобному даже повода-то не было, а вот третий…

И вообще, что за «посланник света», это что, сектанты какие-то?

Единственное, что радовало сейчас — это вернувшаяся относительная чёткость зрения. Кажется, я видел даже лучше, чем с утра.

— Да он уже давно в себя пришёл, нужно только купол снять, — заявила Аин своим звонким, почти звенящим голосом.

Один лёгкий взмах её изящной руки и мне стало легче. И дышать, и думать, и жить в принципе.

— Как же меня раздражает эта штука, кто её вообще придумал? — фыркнула она себе под нос, недовольно сдёргивая с головы капюшон и подходя ближе. Белоснежные волосы, даже белее ненавистной ей мантии, рассыпались по плечам.

Аин заинтересованно смотрела на меня, а я не менее заинтересованно на неё. Глаза неестественного красного цвета впились в меня с жадным любопытством. Тонкие белые брови, выделявшиеся на смугловатой коже, слегка приподнялись то ли от удивления, то ли ещё от чего. Внимание привлекла небольшая татуировка под левым глазом девушки. Тонкие тёмно-синие линии сплетаясь напоминали вензель или очень вычурную роспись.

— Пусть будет светел день твой, — почти пропела она это странное приветствие, — я Аин, врата Сторграда распахнуты пред тобой.

Часть про врата это у них вместо «добро пожаловать» что ли? Так. Подождите…

— Сторград это где? — удивлённо спросил я.

— В Бентской империи.

— А это где?! — из-за незнакомых названий я окончательно запутался.

— Во Фрите, — задумчиво ответила Аин, рассеяно заводя мешавшую ей прядь за ухо.

Я отвлёкся на это движение, в голове до сих пор всё куда-то плыло, и внимание моё было ни к чёрту. Я заметил на её ухе кафф из какого-то красного металла, изображавший птицу. Та изгибалась дугой по форме уха, одно крыло прижав к себе, а другое расправив, хвост птицы спускался чуть ниже мочки уха. Жутко сложная на вид штука, но это не главное. Главное то, что уши у Аин оказались заострёнными.

— Фрит — наш Мир, Бентская империя — страна, а Сторград — её столица. Ещё вопросы? — вступила в диалог девушка, стоявшая немного поодаль. Та самая, с более низким голосом.

И хоть вопросов у меня была ещё куча, я отрицательно помотал головой. Потому что прежде, чем что-то спрашивать, нужно это хотя бы сформулировать человеческими словами. А с ними у меня было напряжённо.

— Фрея Сторградская, — представилась она. — Рада знакомству.

Имя Фрея звучало очень нежно, а вот фамилия — излишне мужественно, что создавало странный диссонанс.

Фрея была повыше миниатюрной Аин. Иссиня-чёрные волосы, заплетённые в тугую длинную косу, спускались до пояса. Такие же красные, как и у Аин, глаза смотрели скорее настороженно, чем любопытно. Точно такая же татуировка под левым глазом и кафф на ухе. (Сектантские атрибуты, не иначе!) Одета она была, как косплеер или ролевик: брюки тёмной ткани, кожаные сапоги на шнуровке с высокими голенищами, белая блузка. На талии корсаж под грудь. Руки девушки скрывали кожаные перчатки, доходившие до локтей, на уровне предплечий металлические вставки, видимо, служившие для защиты. Картину довершали ножны, пристёгнутые к поясу и не оставляющие никаких сомнений в том, что девушка — воин. Не знаю, кто делал этот костюм и зачем, но он явно мастер! Получилось ну очень натурально.

— Взаимно, — пробормотал я, тщетно пытаясь осмыслить, что тут вообще творится. Если это какая-то шутка или розыгрыш, то смеяться уже хочется. Истерически.

Вообще, у меня было несколько объяснений происходящему. Минимум три. Одна часть меня вопила о том, что это какая-то секта, и они тут собрались жертвоприношение устроить. Жертвой, конечно, буду я. Более адекватной казалась версия, что я попал в какую-то ролёвку. Ребята просто хорошо вошли в роль и либо не понимают, что я не при делах, либо всё так и задумано. Ну и был третий самый «шикарный» вариант, что я таки свихнулся. Говорили мне, что фэнтези в неограниченных количествах до добра не доведёт.

К несчастью, даже если это какая-то ролёвка, то вопрос о том, как я сюда вообще попасть-то ухитрился, оставался открыт. Как бы нещадно я ни насиловал память, вспомнить последние пару — а пару ли? — часов жизни не получалось никак. Помню, что отпустили со второй пары. Помню, как вышел из института и побрёл в сторону дома. На улице было серо и пасмурно. Дальше, кажется, спустился в метро.

Грохот, ветер, скрежет колёс. Огромный феникс, состоящий из железа и света несётся сквозь туннельную тьму.

А дальше провал. Более того, голову будто заполнял странный густой туман, мысли в нём вязли, и думать быстро и связно стало трудновато. Чувство некой заторможенности распространялось не только на мысли, но и на все чувства в целом. Может, только поэтому я ещё не впал в полнейшую панику.

— Думаю, ты немного… растерян, — начал молчавший до этого парень, так и не снявший капюшона. — Я всё объясню, но сначала, пожалуйста, сойди с пентаграммы призыва.

«С чего сойти?» — чуть не сказал я вслух, но потом посмотрел под свои ноги и обнаружил, что и правда стою на каком-то странном изображении, заключённом в круг. Пентаграмма на вид была очень сложной, и они, наверно, убились, пока её чертили, а я тут их труд ногами топчу… Я поспешил выйти из круга, который был в диаметре не больше метра, но пересечь жирно очерченный внешний контур не смог, стукнувшись обо что-то головой. Я с удивлением воззрился на неожиданно возникшее препятствие и увидел, что путь мне преграждает ничего. Абсолютное ничего, пустота, но через это «ничего» пройти отчего-то не получалось. Я озадаченно уставился на троицу, также озадаченно смотревшую на меня.

—Так, получается, это не он? — спросила Фрея. — Отправите его обратно? Это вообще можно сделать?

Парень в капюшоне помотал головой. Не понятно, на какой конкретно из вопросов, он ответил отрицательно, но что-то внутри меня похолодело.

— Да погодите вы! — отмахнулась от них Аин. — Может, он просто должен применить свою силу?

Она вопросительно посмотрела на парня в капюшоне, но тот лишь пожал плечами. Он у них тут что, консультант по чёрной магии?

«Применить свою силу»? Что ж, ладно, силу, так силу. Я вздохнул, осмотрел пентаграмму и стёр подошвой кеда одну из внутренних линий, после чего спокойно вышел из круга. Прискорбно сознавать, но магия порой бессильна против грубой силы. Допустим, что-то, что держало меня внутри пентаграммы, было магией. Ну, как магией — чем-то типа гипноза. Допустим, мне успели что-то незаметно внушить. Допустим. Иначе я точно свихнусь.

— Я ожидала чего-то более магического, — усмехнусь Фрея.

— В следующий раз обязательно что-нибудь эффектно взорву, — пообещал я. До сих пор хотелось истерически смеяться или злиться, или ещё что-нибудь, но я никак не мог решить, что именно. Крыша так и продолжала куда-то ехать, а мне оставалось лишь стоять на перроне и печально махать ей платочком.

Тьфу, бред какой.

— Ну вот и проверили. Он смог выйти из пентаграммы призыва, значит, он точно посланник Эрны, — заявил парень, наконец-то снимая капюшон.

Он оказался очень похож на Аин, даже слишком, разве что значительно выше. Такие же белые волосы, смуглая кожа, алые глаза и неизменные татуировка под левым глазом и кафф, правда скромнее. Обычная металлическая пластинка на таком же заострённом ухе. Видимо, они с Аин, как минимум брат и сестра, как максимум — вообще близнецы.

А ещё эльфы. Правда на ребят из Средиземья не очень похожи. Скорее уж выглядят, как родня Фенриса из второго «Dragon age».

— Позволь представиться, Ансельм Сторградский, — на его лице появилась сдержанная вежливая улыбка.

Я хотел было что-то ответить, но меня прервало странное ощущение, разлившееся по всему телу, парализуя движения. С трудом наклонив голову, я увидел, что становлюсь полупрозрачным, через ноги уже просвечивала зелёная трава. Вот это на какой-нибудь гипноз или внушение списать было сложно. Ведь невозможно же заставить человека думать и ощущать то, что он попросту исчезает! Или всё-таки возможно?

Тут в голове что-то щёлкнуло. Будто туман чуть рассеялся, и лучом яркого света в голове вспыхнула мысль: это всё не фокусы. Всего одной секунды просветления хватило, чтобы в сознании как неоспоримый факт утвердилась истина: это всё реальность. Самая настоящая, неподдельная чёртова реальность, в которой я достаточно быстро растворяюсь в воздухе.

Я хотел начать паниковать, вопрошая моих новых знакомых, что же со мной происходит, но меня опередили.

— Анс, что с ним?! — воскликнула Аин. — Почему он исчезает?!

— Скит! — почти прошипел Анс какое-то непонятное слово (похоже, просто выругался). — Его связь с прошлым Миром разорвана, а с этим ещё не установлена, он тут не закрепился, вот и исчезает, — пояснил он, но от понимания того, что со мной творится, легче как-то не стало.

— Он что, всё-таки возвращается в свой мир? — в голосе Фреи прозвучали плохо скрываемые панические нотки.

— Нет, я же сказал, что связь с прошлым миром уже разорвана. Значит, он не вернётся обратно, его, скорее всего, затянет в Моркет, и он исчезнет навсегда.

— Эй, я не хочу навсегда! — воскликнул я. — Закрепите меня здесь, или что вы там должны сделать! — ног своих я уже почти не видел.

Я не знал, что такое «Моркет», но что-то мне подсказывало, что мне туда не надо, совсем не надо. К тому же постепенное исчезновение тела — это явно не к добру.

— Душу в мире держит имя, ты должен просто назвать своё имя, — Анс пытался выглядеть спокойным, и у него это даже получалось. Я невольно позавидовал, потому что у меня-то, кажется, начиналась истерика.

Имя, отлично, имя. Это казалось достаточно простой задачей, но, к своему большому удивлению, я обнаружил, что не могу его вспомнить. Забыть свое собственное имя — это просто верх безалаберности. Браво! Я превзошёл сам себя. Весь абсурд ситуации состоял в том, что я помнил практически всё, кроме своего имени и того, как здесь оказался. Трижды пожалев о том, что не имею привычки таскать с собой паспорт, я выкрикнул:

— Я не помню своего имени!

От холодного сковавшего душу ужаса, наверно, подкосились бы ноги, если бы они у меня были! Вся нижняя часть тела превратилась в полупрозрачный серый дым. Руки тоже становились прозрачными.

«Да я ж грёбаный джинн!» — в припадке истеричной, идиотской весёлости заорала моя последняя клетка мозга. Убив тем самым две мои последние нервные клетки.

— Значит, имя уничтожилось вместе со связью с прошлым миром, — задумчиво пробормотал Анс. — Любопытно.

Любопытно ему! Я тут скоро провалюсь в какой-то абстрактно-ужасный Моркет, исчезнув там навсегда, а ему любопытно! Начинаю подозревать, что я попал в лапы к каким-то безумным магам-экспериментаторам.

— Придумай новое! — подала дельную мысль Фрея, уже не скрывавшая паники.

— Иначе мы тебе сами придумаем! — добавила Аин.

Почему-то у меня были сильные сомнения в том, что эта троица может придумать мне какое-то стоящее имя. Ходить же всю жизнь с таким именем, что и представиться будет стыдно, мне не очень хотелось. Я запаниковал. Запаниковал ещё сильнее, чем паниковал до этого. Все мысли смешались, сбились в кучу, и в этой куче предстояло отыскать что-то, чем можно было бы назваться. Я судорожно пытался сосредоточиться хоть на чём-нибудь, но состояние, близкое к истерике, явно этому не способствовало. И тут голову снова наполнил туман, он будто разогнал все ненужные мысли по углам, выхватив то единственно нужное из груды бесполезного хлама.

И я выкрикнул первое, что пришло в голову. Да, моё «первое, что пришло в голову» явно будет гораздо лучше, чем всё, что смогли бы придумать эти ненормальные маги.

— Дей! — воскликнул я какое-то неизвестное и непонятное мне слово, которое просто возникло в моей голове. И это помогло: как по волшебству — хотя почему «как»? — моё тело перестало просвечивать и приобрело былую и такую полюбившуюся мне материальность.

— Отличное имя, — улыбнулась мне Аин. Я в ответ изобразил на лице что-то вроде улыбки, но она явно получилась не слишком радостной, а уж скорее вымученной или безумной.

Всё тело показалось неимоверно тяжёлым, и я понял, что просто не могу удерживать его на ослабших ногах. Я осел на землю. Жалко, не было стеночки, по которой можно было бы сползти. Посмотрев на свои ноги, я ещё раз убедился в том, что они на месте. Никогда бы не подумал, что буду так рад их видеть! Правда, стоять на них пока не казалось возможным. Сильная слабость и тяжесть как бы говорили, что это не самая подходящая идея. Но так всё же лучше, чем туман вместо половины тела.

«Теперь хоть в бутылку не засунут и не заставят желания исполнять» — эта мысль меня добила. Так долго сдерживаемая истерика накрыла меня с головой, как штормовая волна. Более безумного смеха я не слышал никогда в жизни, и самое ужасное в нём было то, что смеялся я сам. На меня смотрели не то с опаской, не то с сожалением, я никак не мог понять. Да мне и не нужно было это понимать! Как и не нужно было понимать, над чем я вообще смеюсь. Над собой ли, так нелепо попавшим чёрт пойми куда, над всей ли ситуацией, которая напоминала сцену из аниме или книги про попаданцев. Кажется, крыша моя всё-таки съехала, и это было до ужаса смешно.

К счастью, меня достаточно быстро отпустило. Этот странный туман, так вольготно расположившийся в голове, действовал как успокоительное и катализатор для работы мозга. Причём он заставлял мозг работать в правильном направлении: не пытаться полностью осмыслить ситуацию — что привело бы к новой истерике, — а лишь немного прояснить картину. Лучше принимать столь масштабные перемены постепенно.

— Ладно, раз моей жизни вроде больше ничего не угрожает, то я хотел бы задать вопрос, — я, чуть покачнувшись, встал, потому что смотреть снизу-вверх было неудобно. — На кой-чёрт вы призвали меня, как последнего демона?!

Даже меня самого удивляло то спокойствие, с которым удалось всё это произнести. Я, конечно, не отрицал, что просто сошёл с ума (хотя вроде на него особо и не заходил), и всё это просто мои галлюцинации, но в любом случае стоило во всём разобраться. Также существовала вероятность того, что это всё самая настоящая реальность, причём неизвестно, какой вариант хуже — первый или второй. Нет, я не против попасть в фэнтезийный мир, даже наоборот, но существует одно весомое «но», которое заключается как раз-таки в причине моего здесь появления. Если они меня призвали, то им от меня что-то надо, а это для меня может обернуться весьма плачевными последствиями, не ровен час, пошлют мир спасать.

— Мы призвали тебя сюда потому, что ты посланник Эрны, — заявил Анс.

— Чем это грозит мне? — с опаской поинтересовался я.

— Эрна — богиня света, — поспешно пояснила Аин. Мне кажется, или она ждала, пока я спрошу? — Посланник Эрны или же избранник света — великий белый маг, призванный, чтобы спасти Фрит от наступления Моркета.

Ну вот, как и ожидалось. Классический сюжет с великим героем, пришедшим, чтобы спасти Мир. Мне даже захотелось себе рукой по лбу двинуть, потому что — ну что за чёрт?! Не могло быть чего-то пооригинальнее? Ну да хрен с ней, с оригинальностью, тут дело в том, что я совсем не герой, скорее уж наоборот. Я, конечно, сошёл с ума, но не настолько, чтобы рисковать жизнью ради какого-то погибающего мирка.

— Так, ребят, — начал я, — вы явно что-то перепутали. Я не какой-то там избранник, посланник, избранный, мальчик-который-выжил и, уж тем более, не носильщик колец из пункта А в пункт В.

По их взглядам я понял, что моё предположение о собственной ненормальности теперь стало общепризнанным.

— Я не тот, кто убивает Властелинов Зла и спасает миры. Знаю я все эти ваши походы по спасению мира, там с жизнью расстаться как нечего сделать, а я планировал долго жить, пусть своей скучной серой жизнью среднестатистического человека, но хотя бы жить. Я не готов рисковать собственной шкурой ради какого-то левого мирка. Можете считать меня эгоистичной сволочью, — «и в общем-то будете правы» — добавил я мысленно, — но я пас. Справляйтесь сами, — закончил я тираду. В голове было легко и пусто, даже почти спокойно. Я мгновенно забыл половину того, что нёс. Похоже, мне просто нужно было выговориться.

Окинув взглядом своих слушателей, я увидел, что Аин и Анс смотрят на меня с осуждением и разочарованием, вот Фрея явно зла. Очень зла. Очень-очень-очень зла.

— Всё сказал? — холодно спросила она, хотя по взгляду её можно было понять, что она уже мысленно меня четвертовала.

— Ну, вроде, — ответил я, подавляя желание спрятаться от этого взгляда за ближайшим деревом.

— А теперь послушай меня, — грозно начала девушка, рука её легла на эфес меча. — Этот «левый мирок» только что стал твоим, и если мы тут все помрём, то ты помрёшь вместе с нами, а может, и раньше, ведь лично у меня уже руки чешутся тебя прикончить. Отправить тебя назад мы не можем, да и не собираемся этого делать, так что ты либо отправишься спасать мир по собственному желанию, либо насильно. У тебя есть выбор и время подумать, пока мы идём до столицы.

С этими словами Фрея ухватила меня за запястье и потащила прочь из леса. Анс и Аин переглянулись, синхронно пожали плечами и последовали за нами. А я лишь мог тихо офигевать от предоставленной свободы выбора…

Комментарий к Глава первая «Имя моё - свет» (часть 1)

Сноски

Имена персонажей:

1) Дей — сияющий.

2) Фрéя — леди, хозяйка.

3) Áин — сияние.

4) Ансéльм — защищающий бога.

5) Э́рна — борющаяся со смертью.

Названия:

1) Фри́т — мир.

2) Сторгрáд — великий город.

3) Бéнтская империя — благословенная империя.

4) Мóркет — тьма.

========== Глава первая «Имя моё - свет» (часть 2) ==========

Меня стремительно тащили прочь от места призыва. Выглядело оно, прямо сказать, крайне антуражно. Круг тёмно-серых камней с высеченными на них непонятными письменами, в центре этого круга и была начертана пентаграмма, которую я так безжалостно растоптал. Причём начертана она была на небольшом участке выжженной дочерна земли.

Надеюсь, они чтобы призвать меня никого там ритуально не сожгли. Было бы неприятно. Ещё мстительные духи невинно убиенных ночью мстить заявятся.

— Что это вообще за место? — спросил я, при этом оглядываясь назад и пытаясь не споткнуться, спускаясь с холма.

— Священное, — ответила мне Аин, по её горящим энтузиазмом глазам я понял, что меня ожидает долгая лекция по истории. — Это место последней битвы Воина Света с Порождением Моркета. Говорят, чтобы уничтожить тьму, Воину Света пришлось сжечь себя вместе с ней. Порождение Моркета было уничтожено на века, но и сам Воин погиб в этой битве. Воин Света — это наш великий герой и первый избранник Эрны, и легенда гласила, что нового избранника можно призвать только здесь.

— А какие-нибудь более весомы доказательства этому, кроме легенды, есть? — я даже не скрывал скепсиса. Кому как не человеку, только что попавшему в фэнтези-мир, быть скептичным.

— Ну нам же удалось призвать тебя, значит, легенда правдива, — улыбнулась мне Аин. И было в её улыбке что-то такое прекрасно-беззаботное, что мне тоже захотелось уверовать во все их легенды разом.

— Так, куда мы там идём? — задал новый вопрос я, потому что повисшее всего на пару минут молчание стало дико нервировать. Мне категорически нельзя было оставаться в тишине, ведь я начинал обдумывать произошедшее. А этого делать явно не стоило, проверяли уже.

— В Сторград. Нужно представить тебя Великому лорду, — ответила Фрея. Она уже перестала выкручивать мне запястье, но перед этим наградила таким взглядом, что я понял — один шаг в сторону побега, и дальше на путь истинный меня будут направлять с помощью меча.

— Это безмерно огромная честь, полагаю? — честно говоря, встречаться с какими-либо важными особами желания не было. К тому же, меня ощутимо начало клонить в сон.

— Просто формальное приветствие, — спокойно ответил Анс, благосклонно проигнорировав всю грубость вопроса.

— Меня можно и неформально поприветствовать, — фыркнул я.

— Тебя да, а лорда — нет, — холодно отрезала Фрея.

Дальше мы шли молча. Я пытался не углубляться в свои мысли, а концентрировать внимание на окружающем пространстве. Но пялится на моих спутников было бы неприлично — хотя очень хотелось, ведь это же существа из другого мира! — а деревья и кустарники были вполне обычными и особо заинтересовать не могли. Так что в итоге я перебирал в голове всякие незначительные глупости, вроде последней прочитанной книги, просмотренного фильма, прослушанной лекции. Заодно проверял, насколько сильна моя частичная амнезия, и стоит ли мне начинать паниковать или вот об этом можно не париться.

К тому моменту, как я уже почти начал прокручивать в голове свою жизнь в режиме быстрой перемотки, мы вывернули из леса и начали подходить к городу. Точнее не к городу, а к гигантской крепостной стене. В высоту она была никак не меньше метров двадцати, а в толщину, наверно, метров пять, если не больше. В общем, эта махина выглядела весьма внушительно, но, как ни странно, казалась не давящей, а скорее уж, надёжной. В любом случае, надеюсь, стена тут одна, а не три, иначе путь явно затянется.

Входом в город служили опять же исполинских размеров арочные ворота. Их что, для удобства великанов строили?

Стоило нам подойти ближе, я заметил, что и стена, и даже тёмное пространство арки переливаются цветными бликами. По ним словно пробегали почти невидимые волны, похожие на маслянистую плёнку, появляющуюся, если на воду капнуть немного бензина. Я поднял голову вверх и присмотрелся. Снизу из-за стены этого было почти невидно, но кажется, эти волны бежали откуда-то сверху, окружая стену… барьером?

— Заметил, да? — Аин с интересом посмотрела на меня.

— Так, значит, я не один это вижу, — пробормотал я, — радует.

— Это магическое защитное поле, — тут же пояснила Аин. — Эти стены воздвиг ещё Первый Великий Лорд Сторградский. Говорят, что он возвёл их всего за полчаса одной лишь силой своей магии, окружив стену мощными чарами, что не пропускают в столицу зло.

Не пропускают зло, значит? Будет забавно, если сейчас я и об этот барьер головой стукнусь. И всё. Плакала карьера героя.

— А кто был Первым Великим Лордом? — спросил я, когда мы зашли в тень арочного прохода. Головой об барьер я всё-таки не стукнулся, значит, либо со мной ещё не всё потеряно, либо барьер их сбоит.

— Конечно же, Воин Света, — охотно ответила Аин. Кажется, у этой девушки язык чесался рассказать мне всю историю мира, начиная от самого его сотворения и до сегодняшнего дня. Это, в принципе, было бы полезно, но сегодня я подобного уже не переживу.

Стоило вынырнуть из темноты арки, как моим глазам предстал город. Аккуратные одно-и двухэтажные домики выстроились вдоль стены, которая уходила куда-то вдаль, так что я не смог увидеть, где она заворачивает. Неужели город настолько большой?

Около ворот стоял отряд стражников, одетых в тёмно-синюю с бордово-красным униформу. Я сразу как-то внутренне напрягся, надеясь, что меня не поведут под конвоем. Как только мы вступили в город, солдаты выстроились в два ряда по три человека в каждом, вытянусь по стойке «смирно» и слаженным хором провозгласили:

— С возвращением, леди Фрея!

Таким же манером были поприветствованы «леди Аин» и «сэр Ансельм». После солдаты опустились на одно колено

Видимо, они какие-то очень значимые фигуры в королевстве. Что ж, тем лучше. Это же можно считать полезными знакомствами?

Фрея ни на секунду не растерялась и вместо ответного приветствия быстрым и отработанным до механичности движением коснулась двумя пальцами правой руки татуировки под глазом, затем приложила ту же руку к сердцу, тот же жест повторили и Аин с Ансом, а я тем временем стоял как вкопанный и решительно не понимал, что тут происходит, хоть и отдалённо догадывался о смысле сего жеста. Стоило только моим спутникам произвести такое приветствие, как солдаты, как по команде, положили правую руку к сердцу и опустились на одно колено.

— Приветствуем избранника Эрны! — прогремел всё тот же шестиголосый хор.

От такого неожиданного приветствия я чуть не вздрогнул. Надеюсь, это было не очень заметно. По крайней мере не так заметно, как-то, что я впал в ступор и совершенно не знал, что делать. Тоже руку к сердцу прикладывать? Или я тут вип-персона и мне можно не делать вообще ничего?

Аин спасла меня, легонько толкнув в спину и кивнув на широкую дорогу, ведущую в город, как бы говоря: «иди давай». Солдаты оставались в таком положении, пока мы чинно не прошествовали мимо них в город.

В городе было людно и шумно. Очень шумно. Слишком людно. Когда я представлял себе средневековый город, я думал, что в нём будет как минимум вполовину меньше жителей, но здесь же яблоку негде было упасть! Люди копошились, словно колония растревоженных муравьёв. Все куда-то спешили, торговцы зазывали покупателей в свои лавки, а некоторые пихали товары чуть ли не в лицо, что не могло не раздражать. Попрошайки тянули руки, прося милостыню, и дёргали за одежду, чтобы на них обратили внимание. Один из них чуть не дорвал мне джинсы.

То и дело кто-то окликал Анса, Фрею и Аин, что-то им кричал или просто приветствовал. Кажется, их здесь действительно любили, да и от простых жителей они не дистанцировались. Интересно, у них здесь так принято и вся знать ведёт себя подобным образом, или эти ребята исключение? А может, они никакая и не знать? Хотя тогда стража у ворот не стала бы устраивать такое представление.

Изредка кто-то с любопытством косился на меня, но никто ни о чём не спрашивал. Интересно, насколько дико я выгляжу с точки зрения местных?

— Почему они на меня так спокойно реагируют? — спросил я у шедшего рядом Анса, когда очередной заинтересованный взгляд местного скользнул по мне.

— А что ты предполагаешь под неспокойной реакцией очередь из желающих на тебя взглянуть? Или, может, закидывание камнями? — с усмешкой спросил он. — Для первого ты выглядишь слишком заурядно, для второго слишком безобидно.

— Заурядно? — я на всякий случай глянул на свою одежду, но она, к счастью, не изменилась.

— Да, они ведь не знают, что ты избранник Эрны, — пожал плечами Анс.

— Я не о том, — отмахнулся я. — Разве я для этого мира не выгляжу как минимум странно?

— Поверь мне, в Сторграде и не такое увидишь. Маги существа весьма… необычные, так что народ уже привык. К тому же сюда часто приезжают иностранцы, а у них наряды бывают куда интереснее твоего.

Сами местные, кстати, выглядели вполне обычно. Ну то есть на первый взгляд они ничем, кроме одежды, не отличались от тех людей, которых я регулярно видел в своём мире. Даже немного обидно. Правда, попадались мне существа и явно нечеловеческого происхождения, но остатки моих нервных клеток посоветовались с последними клетками мозга и решили, что мы их пока что не видим, а значит, их нет, и вообще подумаем об этом позже. Зато я подумал о другом. О том, что, возможно, необычный цвет глаз — например, красный, как у ребят — является неким знаком отличия местных аристократов. Спрашивать об этом я не стал, в конце концов, если оно так, сам увижу. Правда, печально будет оказаться в этой цветной компании самым заурядным.

Куда больше местных жителей меня заинтересовал сам город. Действительно средневековым его назвать было сложно. Слишком чисто и опрятно. Даже еда, которую продавали на улице, была укрыта едва заметными куполами слабо светящейся энергии, насекомые бились о них и улетали, не добираясь до еды. А от некоторых куполов ещё и тянуло холодом. Значит, холодильники здесь уже изобрели. Интересно, до чего ещё дошла местная магическая и конструкторская мысль?

До изобретения стёкол, например, точно дошла.Так что, когда ребят окликнул какой-то торговец и начал им что-то активно рассказывать, я принялся рассматривать витрины местных лавок. Они мало чем отличались от наших, разве что над ними не пестрели неоновые вывески.

Мой взгляд замер на витрине одной из ещё неоткрытых лавок. В ярко освещённом утренним солнцем стекле я вдруг увидел себя. Ну или почти себя. Сначала я замер, потом приблизился к витрине на пару шагов, пригляделся. Вдруг показалось?

Но нет.

— Дей, что-то случилось? — окликнула меня Аин.

— Да, — отозвался я, всё ещё неотрывно глядя на своё отражение, словно играл с ним в гляделки. — Со мной что-то не так.

Отражение — моё собственное отражение! — смотрело на меня совершенно не моими ярко-золотыми глазами. Я нервным движением отвёл упавшую на левый глаз чёлку. И тут же вспомнил, что в нём была линза. По крайней мере утром точно, а в какой момент она выпала, чёрт её знает, это не важно. Важно было то, что и без неё я всё прекрасно видел, хотя левый глаз у меня весьма ощутимо уходил в минус. Ничего себе коррекция зрения.

— Что не так-то? — взволнованно спросила Аин, подойдя ближе. Она переводила непонимающий взгляд с меня на моё отражение и обратно. Кажется, никакой разницы она не видела.

— Глаза, — ответил я, — цвет изменился.

С трудом оторвав взгляд от собственных глаз, я понял, что перекраске подверглись ещё и волосы. Раньше у меня был вполне естественный тёмно-рыжий цвет. А теперь на моей голове словно разгорелся пожар! Волосы стали намного ярче и приобрели медные, золотые и красные оттенки. Как-то раз я красил их подобным образом, но то было пару лет назад.

— А какой цвет был раньше? — Аин явно не разделяла моего шока и сразу же успокоилась, стоило мне озвучить его причину.

Я задумался и не смог вспомнить, кого цвета у меня раньше были глаза.

— Без понятия, — выдохнул я и отвернулся от стекла. Хватит этих гляделок. Моё отражение явно выиграло.

— Ну и ладно, тебе так очень идёт, — Аин солнечно улыбнулась, и я подумал, что в принципе да, и так хорошо. Было бы из-за чего панику разводить.

— Почему вообще так получилось, как думаешь? — спросил я у Аин, когда мы снова двинулись в путь.

— Не знаю точно, — задумчиво сказала она, — и не знаю, как это устроено у вас в мире, но у нас на цвет глаз очень сильно влияет цвет ауры. Чем больше у человека врождённой чистой энергии, тем ярче цвет его ауры. Он и отражается в глазах, цвет волос это тоже иногда затрагивает, но не всегда.

— Значит, ваш цвет глаз, это цвет ваших аур? — уточнил я, и Аин почему-то замялась.

— Это ненастоящий цвет. Всего лишь магическая иллюзия. И она и это, — она коротко коснулась татуировки под глазом, — лишь символ нашей прин… преданности Великому лорду. Красный и тёмно-синий — цвета Сторграда, а татуировка — вензель семьи Сторградских.

Ни в словах, ни в тоне Аин не было ничего такого, но я всё равно почему-то подумал, что это татуировка выглядит, как клеймо.

Аин, Анс и Фрея так и продолжали откликаться на приветствия и отвечать на вопросы, которые бросали им местные, пока мы шли вперёд. У меня же потребность говорить и даже — к счастью — обдумывать произошедшее пропала начисто.

Дорога плавно уходила вверх и, видимо, поднималась к тёмной скале, возвышавшейся над крышами домов. Впрочем, любоваться на эту скалу у меня не было ни сил, ни желания. Хотя этих самых сил и желания у меня уже не осталось практически ни на что, особенно после того, как мы пересекли длиннющий мост через быструю, бурную реку. На самом деле, мы шли не так уж и долго, вряд ли больше получаса, но я успел изрядно устать. Видимо, путешествие между мирами всё-таки сильно выматывает. Не могли они что ли экипаж какой-нибудь подогнать, почему великий избранный должен топать куда-то своими ногами?

Всю оставшуюся дорогу я уныло пялился себе под ноги, заботясь лишь о том, чтобы не натолкнуться на кого-нибудь или не попасть под копыта лошадям. Для лошадей и экипажей тут, кстати, была отдельная полоса, отделённая от общей дороги брусчаткой другого цвета, но я по незнанию, конечно же, на неё забрёл. К счастью, меня быстро затянули обратно на пешеходную часть и бесславно погибнуть под чьими-нибудь копытами я не успел.

Снова оглядываться по сторонам я начал, только когда мы дошли до той самой скалы, всё это время нависавшей над городом. И то только потому, что мы до неё дошли и всё, дорога просто упёрлась в отвесный склон.

— И куда дальше? — спросил я озадаченно.

— Туда, — Фрея взглядом указана на что-то, расположенное на вершине скалы, заставив меня задрать голову.

Только тогда я понял, на кой чёрт мы вообще пёрлись к этой скале. То есть понял я то, что пёрлись мы вовсе не к скале, а к замку, расположенному на ней. Он так хорошо сливался тёмным камнем, что я даже не замечал его, поначалу приняв за острую вершину скалы. На самом же деле эта самая вершина была будто бы спилена, образуя широкую ровную площадку. Подробнее отсюда рассмотреть не удавалось, наверняка, с другого ракурса всё это смотрится очень живописно. Но, стоя здесь, сложно было отделаться от впечатления, что замок нависает над тобой и вот-вот рухнет тебе на голову.

— Только не говорите, что к нему ведёт какая-нибудь извилистая горная тропка, — мой голос звучал до неприличия жалобно.

— Нет, что ты, — на губах Фреи появилась ледяная усмешка, — дорога достаточно широкая.

Я издал нечленораздельный возглас, подозрительно похожий на скулёж собаки, только что получившей ботинком.

— Она просто издевается, — сжалившись надо мной, сказал Анс. — Замок вообще не имеет пешеходной дороги.

Они с Аин всё это время копошились около какой-то беседки с куполообразной крышей. Что они там делали, я не заметил, слишком был занят созерцанием монументального величия резиденции местного лорда.

— Подожди, а как мы тогда… — я догадался раньше, чем успел закончить вопрос, — телепорт?

Аин довольно кивнула и указала рукой на ту самую беседку, которая, видимо, ни разу не беседка. Приглядевшись, я понял, что внутри купола крыши и на полу мозаикой были выложены пентаграммы. Сейчас они слабо светились.

— В последнее время с телепортационной магией у нас проблемы, так что пришлось проверить его на всякий случай, — пояснила она. — В вашем мире тоже есть телепорты?

— Нет, мы всё пытаемся их изобрести, но пока никак. Так что я о них только читал, — я несколько опасливо покосился на пентаграмму на полу. После фразы о том, что у них телепортационная магия в последнее время сбоит, мне стало несколько тревожно. А что если я до конечной точки целиком не доберусь?

— Значит, у вас тоже пишут о том, чего нет, — Аин улыбнулась. Интересно, о чём пишут в фэнтези мире? — В любом случае, в том, чтобы пользоваться телепортом нет ничего сложного, заходишь в круг, и всё.

С этими словами она переступила линию, очерчивающую внешний контур пентаграммы, и почти мгновенно исчезла, словно её и не было. Лишь пентаграмма блеснула чуть ярче. Дальше, видимо, была моя очередь. И во мне тут же началась яростная борьба любопытства с инстинктивным страхом всего непривычного. Почти то же самое я испытывал, когда первый раз летел на самолёте. Так что любопытство быстро одержало верх.

— Надеюсь, вам потом не придётся собирать меня по кусочкам, — сказал я и шагнул в телепорт.

И стоило только это сделать, как я понял — телепортация это не моё. Голова закружилась, неопределённо пёстрое пространство вокруг завертелось безумным калейдоскопом. Но самым ужасным было полное отсутствие ощущения собственного тела, будто я на невыносимо долгую секунду стал призраком. А потом тяжесть собственной материальности навалилась на меня с неимоверной силой.

— Ну как, в порядке? — Аин взяла меня за руку и отвела от телепорта, из которого вскоре появились Анс и Фрея.

— Не очень, — честно ответил я. Перед глазами всё немного плыло, но голова уже почти перестала кружиться.

— Это ничего, — Аин вдруг что-то быстро вычертила пальцем на моей ладони, и всё моё недомогание сразу прошло. Кажется, я даже стал чувствовать себя несколько бодрее, чем раньше, — в первый раз у всех так, потом быстро привыкаешь.

Аин снова тепло мне улыбнулась и выпустила мою руку. Мы двинулась к воротам замка через небольшую площадь, отделявшую их от портала. И за те пару минут, что мы шли, я успел споткнуться раз десять, глядя то на задевающие острыми крышами облака башни замка, то на город внизу, но точно не под ноги.

К слову замок вблизи выглядел, пожалуй, даже ещё более монументально и как-то недружелюбно. Странная помесь романской архитектуры и готической взяла у одной устойчивую простоту форм, а у другой устремлённость вверх и некоторую мрачность. До замка какого-нибудь Тёмного властелина этот, конечно, не дотягивал, но и пристанищем светлых я бы его не назвал. В общем, на местный Минас Тирит этот архитектурный ансамбль явно не тянул.

Охрана перед воротами поприветствовала нас так же, как и при входе в город. В этот раз я уже был готов к подобному, так что просто прошёл во внутренний двор, как только тяжёлые и прочные, без намёка на украшения створки ворот распахнулись.

Внутренний двор оказался несколько приветливее пустой каменной площадки перед замком. Здесь всё устилала яркая зелёная трава, а по бокам дороги, ведущей ко входу росли низенькие кустики с большими тёмно-синими цветами. Не успели мы пройти и полдороги, как двери замка распахнулись и навстречу нам вышли две девушки. Одна из них, судя по скромному наряду, горничная, а другая…

А другая была даже слишком красива, чтобы я смог её описать. Ветер развивал её нежно-розовые волосы, волнами струившиеся почти до самых колен, их придерживал лишь тонкий серебряный венец, украшавший голову девушки. Когда она, бросив на нас взгляд, обернулась, чтобы что-то сказать горничной, даже в этих простых жестах чувствовалась почти кошачья грация и плавность.

Горничная быстро поклонилась и исчезла за дверью, а прекрасная леди направилась к нам. Она шла достаточно быстрым уверенным шагом, гордо вскинув венценосную голову. Её платье, тёмно-синее с алыми вставками, развевалось в такт её шагам, оно было достаточно закрытым, но всё равно эффектно подчёркивало точёную фигуру.

Когда мы остановились, встретившись с ней, взгляд её пурпурно-красных глаз замер на мне. Он оказался цепким и очень любопытным, ни капли не высокомерным и не оценивающим и, пожалуй, даже слишком человечным для столь неземного создания.

— А я всё гадала, каким ты будешь, обитатель другого мира, — её голос оказался бархатным, почти мурчащим. Мне сразу подумалось, что с таким голосом она наверняка прекрасно поёт.

— И на что же вы рассчитывали, позвольте узнать? — я слегка улыбнулся.

— Как минимум на вежливость, и пока я не разочарована, — в ответ я получил ответную улыбку, сдержанную, но тёплую. — Не знаю, как принято представляться в вашем мире, поэтому просто назовусь — Фриг Сторградская.

Она тоже носила эту фамилию, но татуировки-вензеля под глазом у неё не было, да и глаза имели несколько другой оттенок, по-видимому, родной.

— Дей, — представился я в ответ, — и прошу простить, я тоже ещё не слишком разобрался, как правильно представляться в вашем мире.

Потому что эта троица меня особо манерам не учила, атмосфера была мягко говоря не располагающая. Так что сейчас я выжимал из себя все вежливость и обходительность, которые только во мне были, чтобы ненароком не оскорбить сие восхитительное существо и не впасть к ней в немилость. Хотя отчего-то мне казалось, что Фриг не из тех людей, что может оскорбиться из-за одного неверного жеста, но проверять пока по возможности не буду.

— Тебе не стоило встречать нас, Фриг, — Фрея посмотрела на неё с укоризной, но прекрасная леди лишь солнечно улыбнулась в ответ.

— Стоило, конечно, иначе бы мы так славно не познакомились, без всех этих утомляющих формальностей, — она развернулась на каблуках, от чего её волосы колыхнулись нежно-розовой волной, и сделала жест рукой, призывая следовать за ней. — Меня, знаешь ли, на аудиенцию вообще не позвали. Так что я просто исправляю несправедливость.

— Может, тебя не позвали потому, что ты сейчас должна быть в своей комнате и отдыхать, потому что лорд и леди заботятся о тебе? — вздохнула Фрея.

— Нет, вряд ли, — насмешливо протянула Фриг, — тут явно есть какая-то другая причина, жутко несправедливая и оскорбительная.

Только не говорите, что она смеётся над законами жанра…

Они с Фреей шли чуть впереди, болтая, как настоящие подруги. А мне всё сложнее было выстроить какую-то иерархию и хотя бы примерно прикинуть положение моих новых знакомых. Ведь как только у меня получалось что-то более-менее вразумительное, как оно тут же рушилось, словно карточный домик. К тому же, если приглядеться, то можно было заметить, что Фриг и Фрея похожи. Не как родные сёстры, конечно, но на настолько, чтобы это можно было не считать простым совпадением. И если Фриг, судя по всему, дочь лорда, то, может, Фрея кто-то вроде кузины… но Анс и Аин тогда кто, семиюродные племянники троюродного брата четвероюродной сестры тётушки лорда? Между ними и Фриг я мог предположить разве что такое родство. В общем, не важно, скорее всего, однажды мне объяснят. Если не объяснят, то сам спрошу, а то теперь любопытно.

Примерно об этом я размышлял, когда мы наконец вошли в замок. Парадный вход встретил нас широкой лестницей из тёмно-синего камня, устланной мягкой алой ковровой дорожкой. Цвета, мягко говоря, не самые лёгкие, но из-за широких окон, хорошо освещавших весь зал, он казался даже гостеприимным. А ещё достаточно аскетичным, кроме неярких узорных росписей на стенах и той самой лестницы, по которой мы сейчас шли, тут, собственно, ничего и не было. Поднявшись на второй этаж мы проигнорировали два боковых коридора и пошли вперёд по широкой анфиладе. Здесь на стенах уже были фрески, изображавшие неких неизвестных мне людей, впрочем вариантов было немного — либо это прошлые лорды, либо местные герои, либо боги.

Рассмотреть их толком мне не удалось, слишком быстро мы прошли к массивной двери, украшенной изображением птицы, выкованным из красного металла. Птица широко распахивала крылья и вздымала вверх голову с острым хищным клювом, так что выглядела весьма угрожающе.

— Дальше мне нельзя, — сказала Фриг, останавливаясь перед дверью. А потом обернулась ко мне и добавила: — Мой отец может выглядеть угрожающе, но… но ты в общем, не теряйся и не отводи взгляд.

Она ободряюще улыбнулась, махнула своей тонкой белоснежной ручкой и свернула в боковой коридор. А я против воли внутренне напрягся. Не то, чтобы слова Фриг меня всерьёз испугали, но как минимум насторожили. Так что, пока тяжёлые створки двери сами собой медленно распахивались, я успел вообразить на троне множество разных интересных личностей. И даже обрадовался, увидев в противоположном конце зала не бестелесное огненное око, а вполне себе человека. Даже двоих.

Лорд и леди сидели рядом на абсолютно одинаковых тронах, казавшихся скорее удобными, чем величественными или устрашающими. Никакого мрачного пафоса и тысячи мечей поверженных врагов. Впрочем, не скажу, что это меня сильно удручает.

На первый взгляд лорд тоже не выглядел особо угрожающе. Ему было, наверно, лет тридцать пять-сорок. Правда, отчего-то мне казалось, что сбрей он свою короткую бороду, будет выглядеть на тридцать. Не зная ничего об этом мире, сложно было сказать, считается ли человек в таком возрасте уже умудрённым богатым опытом или ещё нет. Хотя это же магический мир, так что вполне может оказаться, что на самом деле лорду за сотню.

Иссиня-чёрные, как вороньи крылья, зачёсанные назад волосы открывали достаточно располагающее к себе лицо с высоким лбом. Пожалуй, это было скорее лицо дипломата, чем воина. Уверенная властная поза не изменяла первого впечатления, скорее уже дополняла, как бы говоря, что этот человек умеет говорить не только на языке дипломатии, но и на языке оружия.

Единственное, что казалось в лорде действительно неприятным — взгляд. Когда его тёмно-бордовые глаза окинули меня с ног до головы оценивающим взглядом, мне стало не по себе. Настолько не по себе, что захотелось позорно отползти за ближайшую колонну и больше из-за неё не вылезать.

Поэтому на лорда я решил больше не смотреть и перевёл взгляд на леди. Она была очень похожа на Фриг — те же нежно-розовые волосы, убранные в затейливую причёску из множества кос, та же мраморная бледность кожи, та же точёна фигура и идеальная осанка, степенная грация в каждом жесте. Она была красива своей зрелой, но не менее ослепительной красотой. Взор её рубиновых глаз был затуманен то ли заботами, то ли усталостью, но когда она перевела его на нас эта отстранённая задумчивость улетучилась, уступив место сдержанному интересу.

— Второй рыцарь Сторграда леди Фрея Сторградская, придворные маги сэр Ансельм Сторградский и леди Аин Сторградская и избранник Эрны для аудиенции прибыли, — громко провозгласил кто-то из прислуги, кого я не успел увидеть, увлёкшись рассматриванием монаршей четы.

Я не знал, что делать, когда тебя принимает лорд. А вот мои спутники знали. Не раздумывая, они воспроизвели тот же жест, что и перед солдатами — приложили два пальца правой руки к татуировке под глазом, затем прижали ладонь к сердцу, но теперь они в конце ещё и на одно колено опустились. Я решил в этот раз не стоять столбом, а вместе с моими спутниками приземлился на одно колено и склонил голову в знак почтения. Лорду этот жест, по-видимому, понравился. Зато мне не очень, моя завышенная самооценка обычно не позволяет падать перед кем-либо на колени, но раз для дела надо, придётся потерпеть немного.

На самом деле это был один из способов не встречаться с лордом взглядом, но я отчаянно не хотел в этом признаваться даже себе.

Встав с колен, я подавил назойливое желание отряхнуться, понимая, что это убило бы к чертям весь эффект. И пока я боролся с рефлексом, лорд начал свою речь:

— Я, Руэйдхри Великий Лорд Сторградский, а это моя жена, — он плавным жестом руки указал на женщину, сидевшую рядом, — Хелл леди Сторградская приветствую тебя, избранник Эрны, в своём замке и в своих землях, — его голос эхом отдавался от стен зала и, казалось, звучал отовсюду, что заставляло меня ощутить себя неуютно, особенно если учесть то, что со всех сторон на меня ещё и придворные пялились. — Назови своё имя, посланник света.

Я поднял глаза на лорда, пообещав себе, что выдержу хотя бы полминуты. Как только наши взгляды встретились, показалось, что меня хорошенько ударили под дых, а потом придавили гранитной плитой, настолько тяжёлым был его взгляд. Но я неимоверным усилием воли заставил себя не отводить глаза. Надеюсь, я хоть в камень не обращусь.

— Моё имя — Дей, и я премного благодарен вам, ваше величество, за оказанную мне честь, — сказал я с чрезмерной торжественностью и даже делая вид, что со мной всё нормально. Не помню, когда я в последний раз был настолько вежливым, надеюсь, это в привычку не войдёт.

Лорд Руэд… Рудэ?.. Нет, не стоило даже и пытаться. На что я надеялся? Да, это имя невозможно произнести даже мысленно! Сочувствую его слугам. Так вот, Великий Лорд усмехнулся и отвёл взгляд, словно снимая придавившую меня глыбу, и перевёл его на Фрею, Анса и Аин.

— Что ж, я вижу, что не зря доверил столь важное дело вам.

— Рады стараться во имя Великого Лорда! — в один голос, как по команде, провозгласили Фрея, Анс и Аин. Хорошая у них дрессировка, однако.

— Ты должен представлять, какая великая ответственность на тебя возложена, — обратился лорд уже ко мне. — Фрит находится на грани неминуемой гибели. И только ты можешь его спасти.

Всё это до безумия напоминало начало сюжетного квеста какой-нибудь не очень оригинальной игры. Такой, где выполнять побочки или сражаться с мобами куда интереснее, чем следить за основным сюжетом. Впрочем, в играх на него иногда можно просто забить.

— Но это сопряжено и с огромным риском, я не отправлю тебя в этот путь одного, но всё равно не могу гарантировать полную безопасность, — пока лорд говорил это, он всё время смотрел мне в глаза, словно проверяя, сколько я смогу выдержать, но я мужественно держался, хотя даже дышать было трудновато. — Так что я должен спросить, согласен ли ты на это?

Неужели кто-то спросил моего мнения? Да я готов расплакаться от радости. Хотя по опыту игр можно судить, что от сюжетного квеста нельзя отказаться, каким бы банальным и скучным он ни был. Но…

— А что, если я откажусь?

По залу тут же пробежал ропот. Придворные стали оживлённо и взволнованно перешёптываться. Их взгляды стали осуждающими и острыми, они точно иглы вонзались в меня. Лорд тоже не сводил с меня пристального взгляда, который, как ни странно ничуть не изменился. Но я с ужасом осознал, что ещё чуть-чуть и у меня начнут подгибаться ноги. Ну нет. Он не сможет взглядом уронить меня на колени. Ни за что.

Тихий мелодичный смех заставил всех присутствующих замолчать.

— А я всё думала, хватит ли у тебя смелости об этом спросить, — отсмеявшись сказала леди Хелл. Ни в смехе её, ни в словах не было издёвки, она смотрела на меня как на ребёнка, вытворившего что-то невероятно забавное и совершенно безобидное, — молодец, мальчик, ты оправдал мои ожидания. Только вот, если ты откажешься, то умрёшь.

Тон её при этих словах нисколько не изменился. Она сказала это так же ровно, как и всю остальную фразу, но у меня по спине пробежал холод. Меня убьют? Серьёзно? Хотя действительно, зачем им избранный, который не желает быть избранным?

— Впрочем, как и все мы вместе с этим миром, — леди Хелл грациозно пожала плечами, а я так резко вдохнул, что у меня чуть не закружилась голова.

Она ведь действительно напугала меня. Очень напугала. Но по сути, сказала лишь то, что Фрея в самом начале. Если мир никто не спасёт — он просто умрёт, и я вместе с ним.

— Мы можем отпустить тебя, но куда ты пойдёшь? — продолжала рассуждать леди. — Ты не знаешь, как здесь всё устроено, у тебя нет ни родни, ни знакомых, ни жилья, ни денег. Нам же в свою очередь нет смысла держать в замке кого-то, кто не является нашим подданным. Так что ты можешь уйти, никто не будет тебя удерживать, либо остаться, но в статусе избранного.

— То есть, по факту, выбора у меня нет? — я усмехнулся. Вышло совсем не весело.

— Почему же? У тебя минимум два варианта, — леди Хелл смотрела на меня, кажется, даже с жалостью, — просто я хочу, чтобы ты понял, что каждый из них по-своему прост и по-своему тяжёл.

Глупо, но смерть от голода в незнакомом городе в чужом мире казалась мне куда более осязаемой и пугающей, чем гипотетическая героическая гибель в будущем походе неведомо куда.

— Хорошо, я остаюсь, — выдохнул я, — вы умеете убеждать.

— Рада, что ты оказался достаточно здравомыслящим, — мягко улыбнулась леди Хелл.

— Значит, с этого дня ты находишься под покровительством Стограда и под моим личным покровительством, — голос лорда разнёсся по залу, а его взгляд вновь обрушился на меня гранитной плитой. — Я не заставлю тебя присягать мне и становится подданным Сторграда, но поклянись, что ни словом, ни делом не опорочишь моё имя и имя моей семьи.

— Клянусь, — отозвался я без особого энтузиазма.

В следующую секунду я понял, что нарушил одну из главных магических заповедей — не клянись. Никогда. Потому что в мире, где есть магия, клятвы это далеко не просто слова.

У меня перехватило дыхание, словно горло стиснуло невидимым обручем. По всему телу пробежала волна убийственного холода, так что я с трудом устоял на ногах. Но уже через мгновение всё это прекратилось, и я сделал судорожный рваный вдох. Надеюсь, по мне не было видно, что я совершенно не осознавал, на что иду, и что я чувствую себя полным идиотом. Конченным придурком, потерявшим бдительность в самый нужный момент. Ещё и формулировка максимально расплывчатая, и почему-то мне кажется, что это играет не в мою пользу.

Что ж, придётся не делать херни и говорить о лорде либо хорошо, либо ничего. С магическими клятвами всё бывает очень неприятно. Так что стоит в кратчайшие сроки разузнать, что я такое на себя навесил. Потому что да, одна ошибка, и я ошибся… возможно, с фатальными для себя последствиями.

— На этом всё, — леди Хелл махнула придворным рукой, чтобы те расходились, — аудиенция окончена.

Прекрасно. Потому что ещё чуть-чуть и им бы пришлось выносить из зала моё бездыханное тело. А так я выполз даже на своих ногах. Негнущихся, деревянных зато своих.

— Не думала, что лорд действительно заставит принести магическую клятву, ещё и при таком количестве свидетелей, применив её на человека без какой-либо защиты, — голос Аин звучал очень недовольно, почти негодующе.

Мы вместе шли по коридору к моей будущей комнате, потому что мне срочно нужно было лечь на кровать и умереть. На удивление Аин, Анс и Фрея решили сами проводить меня до комнаты, отослав всех слуг, так что шествовали мы в гордом одиночестве.

— Это была вынужденная мера, — пробормотала Фрея, странно смущённая и подавленная.

— Ты действительно в это веришь? — Анс скосил на неё глаза, и она лишь неопределённо передёрнула плечами.

— Да ни малейшей необходимости в этом не было! — Аин резко скрестила руки на груди. — Он что, по-твоему может начать распускать сплетни, порочащие честь лорда и леди? Или, я не знаю, устроить погром в городе? Нет, то есть он, наверное, может, но зачем ему это? Ещё и формулировка эта странная…

— Формулировка меня, кстати, тоже беспокоит, — влез в разговор я, хотя говорить не было уже ни сил, ни желания. — Если я, например, на ногу какой-нибудь важной персоне случайно наступлю или нагрублю чисто из-за незнания местного этикета, меня за это на месте убьёт?

— Нет, — качнул головой Анс, — на такие мелочи оно не распространяется. А формулировка странная, потому что это часть древней рыцарской присяги, строчка вырванная из контекста. Если она работает так же, как и вся клятва целиком, то наказание зависит от тяжести совершённого преступления.

— И набирает силу в зависимости от количества свидетелей, при которых была принесена эта клятва и их положения, — продолжила Аин, — так что сильнее её можно было сделать разве что совет лордов сюда созвав.

Надо будет узнать, что это за совет такой, но не сегодня. Как-нибудь на досуге.

— А можно максимально для людей из немагического мира? — попросил я. — Вы просто скажите, насколько всё плохо?

— Сложно так сказать, — задумчиво ответила Аин, — у лорда особый талант к заключению магических клятв, к тому же сама клятва древняя и сильная. Так что ты просто не болтай лишнего и не твори глупостей.

Короче говоря, нормально делай, нормально будет. Прекрасно. Восхитительно. Чудесно. Из двух сюжетных развилок я явно выбрал не тот вариант. Можно, пожалуйста, последнее сохранение загрузить? Хочу выбрать голодную смерть на улице.

Остаток пути до комнаты прошёл в молчании. Спутники мои иногда перебрасывались какими-то короткими фразами, но я не вслушивался. Вообще уже не мог концентрироваться ни на чём конкретном, ни на словах, ни на пути до комнаты, ни на окружении.

Когда же передо мной распахнулась дверь теперь уже моей комнаты, я тут же двинулся к кровати, не замечая больше ничего вокруг. Дверь за моей спиной тихо закрылась, а я рухнул на кровать не раздеваясь, только кеды стянул.

— Может, его на ключ запереть? — услышал я приглушённый дверью неуверенный вопрос Фреи.

— Да куда он денется? — удивлённо спросила Аин.

Она, конечно, зря думала, что я деться никуда не смогу, но это завтра, а сегодня я хочу проспать часов двадцать…

Комментарий к Глава первая «Имя моё - свет» (часть 2)

Ленивый автор решил написать главу к празднику, ленивый автор усердно писал несколько дней, ленивый автор успел и горд собой!

Сноски:

1) Фриг — любовь

2) Руэйдхри́ — красный король

3) Хелл — преуспевающая, успешная.

========== Глава вторая «Моркетская падь» (часть 1) ==========

«Свет считает, что он быстрее всех, но он ошибается:

неважно, как быстро летит свет — темнота уже на месте и дожидается его»

Терри Пратчетт

Я проснулся на удивление рано. Солнце ещё не добралось до зенита, а всё, что раньше полудня я считаю ранним утром. Несмотря на это, спать не хотелось. Проснулся я — о чудо! — в той же комнате, в которой и заснул. А значит, я всё ещё не в своём мире. Не знаю, как бы я отреагировал, проснувшись сейчас в своей кровати и поняв, что это всё был лишь сон. Впрочем, это всё ещё может быть иллюзией воспалённого разума. Или предсмертной агонией.

Утро всегда располагало меня к оптимизму.

Вчера меня просто валило с ног, поэтому я даже не успел толком рассмотреть место теперешнего обитания. Комната оказалась абсолютно безликой. Каменные стены, широкая кровать (достаточно удобная, кстати), ковёр какого-то неясного цвета, несколько шкафов, которые мне при всём желании шмотьём не заполнить, и камин, над которым висело зеркало. По-моему, вешать зеркало напротив кровати — это моветон. Себя я, конечно, люблю, но не настолько, чтобы желать лицезреть свою сонную, помятую рожу, как только продеру глаза. А с утра другого выражения, с позволения сказать, лица у меня не бывает. Но сегодня почему-то стало исключением. Акклиматизация, возможно.

Я встал с кровати и подошёл чуть ближе к зеркалу. Оттуда на меня чуть сонными глазами смотрел кто-то очень похожий, но разительно отличавшийся от меня прошлого и привычного. Волосы, ставшие ярче и приобретшие новые оттенки, меня не особо смущали (я их и так уже не раз красил), а вот к глазам я никак не мог привыкнуть. Они ж совсем как у кота, жившего у меня когда-то, по цвету точь-в-точь, только зрачки не вертикальные. Интересно, а они в темноте светятся?

Я сдул чёлку с левого глаза. Теперь, когда он нормально видел, волосы начали здорово мешать. Это неожиданное прозрение волновало и радовало больше всего. Всё-таки было странно осознавать, что на меня как-то повлияла магия, а я этого даже не почувствовал. Хорошо, хоть хвост не вырос. Хотя, может, плохо, откуда мне знать? Возможно, с хвостом жить куда лучше, а я дурак открещиваюсь.

Выражение у отражения было какое-то совсем кислое, поэтому я чуть оттянул нижнее веко многострадального глаза и показал зеркальному мне язык.

Вот, вроде, взрослый уже парень, а стою перед зеркалом и рожи корчу. Стыд-то какой.

Оторвавшись от созерцания себя, я вернулся к созерцанию комнаты. На стуле рядом с кроватью лежала одежда, которую я раньше не заметил, судя по виду, местная. Вроде даже пригодная для носки. Хотя я мог бы оскорбиться по поводу того, что они посмели дать мне совершенно целые брюки взамен рваных джинсов. Это явно ущемляет моё право носить рваную одежду. Ну или как-то так, у попаданцев же принято оскорбляться по поводу одежды?

Переодевшись, я вернулся к оставленному занятию — рассматриванию себя. Зеркало было не в полный рост, и, чтобы полностью рассмотреть новое облачение, пришлось с опаской влезть на кровать. Не особо я верил в прочность местной мебели, как оказалось, зря. В зеркале снова отразился я-не-я, который теперь был совсем похож на местного жителя, и всё бы хорошо, если бы не одна проблема. Она состояла в том, что под этим вполне вписывающимся в фэнтезийный сеттинг обличьем прятался я. Самый обычный, ничуть не героический, не умеющий спасать миры я, каких на Земле ещё полмира ходит. Я, конечно, не отрицаю своей исключительности, но, если посмотреть на это дело объективно, то эта Эрна могла найти кого-то и получше. Кого-то более правильного, надёжного, смелого, отзывчивого, более похожего на героя-спасителя, что ли. Кого-то… но не меня. Я абсолютно не мог понять логики, которой руководствовалась богиня, и это напрягало. Может, великий рандом?

Налюбовавшись на себя теперь уже вдоволь, я решил пройтись. Из окна был виден весьма живописный внутренний двор, так и манящий по нему погулять. Тот факт, что я нахожусь на втором этаже и совершенно не помню, где лестница, только будоражил любопытство.

Замок был огромен. Изнутри он казался раза в два-три больше, чем снаружи. А ещё это чёртов лабиринт. Сеть коридоров, тупики комнат. Сворачиваешь влево или вправо, не важно, всё равно утыкаешься в стену или в дверь. Двери — это хуже, чем стены, если они закрыты, то это ещё ничего, а вот если открыты — совсем плохо, потому что за ними — о ужас! — новые коридоры. Если враги как-то пролезут в замок по скале, то просто заблудятся среди этих бесконечных, сплетшихся, как клубок змей, коридоров. Заблудятся и умрут от голода. Надеюсь, меня такая участь не ждёт. Кстати, когда я вообще в последний раз ел?

Спустя минут так пятнадцать, по моим личным ощущениям, меня все эти хождения начали напрягать. Если обратно до комнаты я бы ещё мог добраться, то вчерашний путь до лестницы из головы начисто стёрся. Сей факт удручал, но хотя бы был повод вдоволь побродить по замку. Может, какие тайники найду. Тут, часом, тайных или выручай-комнат не водится?

А ещё это был отличный способ отвлечься и не думать ни о чём кроме поиска дороги. Не заниматься самокопанием, не думать о будущем, не продумывать варианты того, как плохо всё может пойти. И, пожалуй, не представлять, как меня убьёт какой-нибудь монстр, или демон, или дракон. Тут водятся драконы? Я бы посмотрел, но издали.

Спуск я всё же нашёл, пусть и не сразу. Лестнице я был крайне рад, ведь из-за этих бесконечных хождений мне начало казаться, что за мной кто-то следит. Иногда я даже отчётливо слышал чьи-то шаги, они явно старались повторять мои, но это не всегда выходило. Точно на воздух надо, уже мания преследования развивается!

Лестница, ведущая на первый этаж, тут оказалась не одна. Вчера я шёл по широкой, белокаменной, скорее всего, парадной, а найденная мной была узкой винтовой, с крутыми ступенями. Спускаясь, несколько раз я чуть не упал, промахнувшись ногой мимо нужной ступеньки. Чужие шаги за мной не последовали.

Первый этаж в плане запутанности оказался ничуть не лучше второго. В целом замок производил достаточно угнетающее впечатление. Коридоры, хоть и были достаточно широки, всё равно давили своей однотонностью и однообразностью. Окна и изредка попадавшиеся картины или зеркала положения особо не спасали. Почему-то мне казалось, что замок должен выглядеть как-то поживее. Не, ну, они наколдовать ничего архитектурно-интерьерного не могли?

Единственной интересной деталью местной обстановки было просто огромное витражное окно, выходившее в сад. Калейдоскоп цветных стёклышек, складывающихся в изображение светловолосой девушки. Живописно драпирующийся летящий подол платья, развивающиеся волны золотых волос. Руки витражной леди были распростёрты так, словно она хотела уместить в своих объятьях весь мир. Только вот выражение лица у неё не больно-то счастливое. Полуприкрытые глаза и немного грустная, даже какая-то извиняющаяся полуулыбка.

У меня вдруг мелькнула странная мысль, что-то такое на стыке интуиции и логики. Я подумал: «А вдруг это и есть Эрна?».

Я бы долго мог рассматривать искусно выполненный витраж, если бы не странный звук, раздавшийся из-за спины. Такой звук, словно кто-то упал, тихо ойкнув при этом, но быстро поднялся. Почему-то в голову сразу пришли мысли о чём-то нехорошем, прямо совсем нехорошем. А в качестве средства самозащиты тут можно было применить разве что один из высоких — метра в полтора — канделябров, стоявших вдоль стены. Нехилое такое оружие, вообще-то. Благо, я вовремя сообразил, что наёмные убийцы вряд ли так глупо падают, а если и падают, то точно не с таким милым и невинным «ой».

Я резко обернулся и замер. На меня в упор смотрели четыре пары глаз. Очень внимательных, очень удивлённых и очень любопытных. Четыре девушки, достаточно похожих в своих одинаковых светлых одеждах выглядывали из-за ближайшего угла. Так вот значит, как выглядит мания преследования вживую.

Лица у всех четырёх были сконфуженные и растерянные — думаю, не только у них — у одной же вдобавок ещё и краской залилось. Видимо, покрасневшая и упала, выдав себя и своих подруг. Под одним таким пристальным взглядом станет неуютно, а тут всё это было помножено на четыре. Нет, женским вниманием я был вовсе не обделён, но в глазах этих девушек было что-то пугающе-фанатичное. Я уже было подумал, что идея с канделябром не так уж и плоха. Хотя отмахиваться им от леди совсем уж не по-геройски, но…

Но леди сориентировались быстрее меня. Сориентировались и решили быстро смыться. Так быстро, что, когда я отошёл от первичного шока, от них остался только отдаляющийся цокот каблуков в бесконечных коридорах.

Нет, точно надо на воздух.

Сад нашёлся быстро, от витража до него вёл прямой, без ответвлений — не думал, что тут такие бывают, — застеклённый коридор. Стоило только выйти на крытую террасу, как я ощутил дуновение по-весеннему свежего и сладкого от запаха цветов и трав ветра. Казалось бы, он должен быть куда сильнее и холоднее, всё-таки вершина скалы. Я поднял голову вверх и пригляделся. Всего на секунду-другую мне удалось увидеть странную серебристую рябь, пробежавшую по воздуху. Может, ещё один магический купол и всё дело в нём?

Я спустился с террасы и побрёл вглубь сада, зайдя в ту тенистую аллею, которая показалась мне наиболее приветливой. По бокам выложенной белым камнем дорожки росли те же цветущие кустарники, что и около входа в замок. Где-то слышалось звучание ручья, и я пошёл на этот звук, выстраивая путь наугад.

Мне нравилось так бродить по садам, не о чём особо не думать, позволяя шелесту листвы вытеснить из головы все мысли. В том городе, где я жил, было множество садов, маленьких и уютных и огромных, с толпами туристов, неизбежно наезжающих каждое лето. Возможно, именно эти парки были одной из главных причин, почему я вообще там остался.

Первый раз за всё время меня кольнуло чувство тоски. Не по людям, по городу. По городу, который принял меня не то, чтобы с распростёртыми объятьями, но с тихим согласием. Так бездомному коту оставляют открытой входную дверь, мол, если хочешь, входи, если нет — иди дальше.

Я петлял по дорожкам, переходя из одной аллеи в другую, и мне было странно. Потому что всё произошедшее было слишком сумбурно, слишком нелогично и слишком типично в то же время. Я смотрел на этот мир и думал: «То есть я теперь за него в ответе? Я? Серьёзно? Бред».

Что я вообще, по их мнению, должен буду сделать? Что я в принципе могу сделать?

Потеряв желание куда-либо идти, я остановился у ручья, который, собственно, и искал. Сев под дерево около него, я попытался снова отключить голову и слушать только шум воды. Журчание кристально чистого ручья и шум густой листвы медленно вытесняли из головы все мои беспокойные мысли.

***

Фрея не знала, чего ей хочется больше — ругаться или биться головой об стену. Хотя, нет. Знала. Больше всего ей хотелось приложить кого-то об эту самую стену. Одного очень конкретного кого-то. Она была ни в коей мере не склонна к насилию, просто сейчас очень сильно злилась. И немного паниковала. Совсем чуть-чуть.

Этой ночью она почти не спала — думала о клятве, о Фриг, об избранном. Особенно об избранном. Причём в не самых лестных для него формулировках. Но в итоге Фрея решила, что стоит даль ему ещё шанс, в конце концов они и познакомиться толком не успели. И вот сегодня, придя к его комнате с намерением показать замок перед завтраком, она обнаружила, что комната пуста.

А ведь она как дура — точнее, как приличная девушка — минут десять стучалась в открытую дверь, потому что входить без разрешения неприлично. Как оказалось, разрешение она могла спросить разве что у мебели. Или у скиданных кучей вещей избранного. Интересно, в его мире принято ходить в рваной одежде, или у него просто нет денег на новую?

Вздохнув, Фрея вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. И что ей теперь делать? Где его искать? Куда он вообще мог пойти? Окажись она в чужом доме, ей бы и в голову не пришло разгуливать по нему, как по своему собственному. Если только он действительно просто «разгуливает», а не… Да нет. Он не сможет активировать портал. Или сможет?

С каждой новой мыслью Фрее становилось всё тревожнее. Она почти лихорадочно металась по коридорам, ускоряя и ускоряя шаг, кое-как сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Нельзя паниковать настолько открыто. Нужно успокоиться. Успокоится и найти Анса или Аин. Они смогут найти избранного куда быстрее. По крайней мере, если он всё ещё в замке. И почему она сама не умеет так хорошо чувствовать ауры, как близнецы?

Слишком глубоко уйдя в свои мысли, Фрея, вывернув из коридора, чуть не наткнулась на фрейлин леди. Слава богам, что она всё же услышала их шаги и голоса и успела метнуться за угол, спрятавшись за стеной. Уж с кем с кем, а с первой леди Фрее сейчас совсем не хотелось встречаться. Правда, присмотревшись, она поняла, что фрейлин всего четверо, а леди с ними нет, причём они явно были чем-то очень удручены и о чем-то тихо перешёптывались.

«И чего это с ними? — подумала Фрея. — Уж не на избранного ли наткнулись? Нет, глупости».

Постояв ещё немного идождавшись, пока шаги фрейлин совсем стихнут, Фрея направилась дальше по коридорам. Настроение её окончательно испортилось, и она винила в этом избранного. Мало того, что вчера он вёл себя просто ужасно, так ещё и сегодня продолжал доставлять проблемы.

— Фрея? — удивлённо окликнули её.

Она вздрогнула и резко обернулась. Рука молниеносно метнулась к эфесу меча, которого, конечно же, не было. Пальцы схватили пустоту, и Фрея неловко завела руку за спину, пытаясь хоть как-то сгладить этот странный жест.

— Не самая лучшая привычка, — Анс проследил за движением рук Фреи и чуть усмехнулся, скорее печально, чем весело.

— Прости, — Фрея и сама не поняла, за что конкретно извиняется, просто сказала первое, что пришло в голову.

— Угроза проткнуть кого-то невидимым мечом — это именно то, что требует извинений, — выражение лица Анса сделалось очень серьёзным, — даже не знаю, смогу ли я тебя простить.

Фрея усмехнулась. На душе стало чуть легче. Но стоило глянуть на Анса, как ей снова стало неспокойно, на этот раз уже из-за него самого. Он выглядел усталым, словно работал всю ночь, не смыкая глаз. И даже не смотря на это Фрея всё равно не услышала, как он подошёл. Анс и Аин умели ходить абсолютно беззвучно, словно бы и не касались земли, да и вообще умело скрывали своё присутствие при необходимости. Хотя иногда Фрее казалось, что они делают это неосознанно, по привычке. Так же, как и она хватается за меч.

— Не смотри на меня так, — прервал он мысли Фреи, — вчера меня обожгло, но не слишком сильно. Завтра уже буду в норме. Ты, между прочим, тоже не выглядишь отдохнувшей.

— Плохо спала и… — Фрея замялась, — и я потеряла избранного.

Анс тихо рассмеялся. Такой реакции Фрея от него точно не ожидала, и её взгляд тут же красноречиво сообщил ему об этом.

— Прости, просто у тебя был такой вид, словно ты потеряла фамильную драгоценность леди.

Фрея скривилась. Нет, если бы она потеряла какую-то вещь леди, у неё был бы совершенно другой вид. Какой вообще бывает вид у человека, который готовится к немедленному выселению из дома?

— Объясни мне по порядку, что случилось, потому что пока я него не понял, — попросил Анс, старательно сдерживая зевок. Было видно, что он ещё не до конца проснулся, так что, возможно, мысли о том, не вернуться ли ему в кровать, занимали Анса несколько больше судьбы спасителя мира.

И Фрея объяснила, коротко и по факту, сдержав своё желание дополнить свой рассказ всем тем, что она думает об избранном.

— Поищи его в саду, — задумчиво ответил Анс, будто бы вспоминая что-то, — кажется, он проходил мимо моей комнаты, а в том направлении, куда он шёл, только сад.

— Мог бы остановить его, и мне бы не пришлось за ним бегать, — фыркнула Фрея с наигранной обидой в голосе.

— Я спал, — пожал плечами Анс, — думал, плохой сон.

Эта брошенная вскользь фраза натолкнула Фрею на одну мысль, которая тревожила её ещё со вчерашнего дня.

— Тебе вообще можно… ну… находится рядом с ним? — спросила Фрея, так и не сумев сформулировать вопрос так, как ей бы хотелось.

— Мне кажется, или ты меня недооцениваешь? — Анс насмешливо изогнул бровь. — Обычная аура светлых магов не может причинить мне вреда. Даже если они бесконтрольно распространяют её вокруг себя, заполняя ей всё пространство. Впрочем, не могу сказать, что это не раздражает.

— Как луч солнца, бьющий прямо в глаза?

— Именно, — кивнул Анс, — не смертельно, но неприятно.

На этом они и расстались. Фрея направилась дальше искать избранного, а Анс… Она ведь даже не спросила, куда он идёт. Может, к Фриг? Или всё-таки решил сходить к лекарю? Хотя нет, Анс ни за что не подпустит его к себе, пока не будет при смерти. Да и тогда подпустит лишь потому, что не сможет сопротивляться. Всё же сложно, наверное, быть тёмным магом. Правда сам Анс говорит, что ни капли не сложнее, чем светлым.

До сада Фрея добралась быстро. Даже, наверное, слишком, потому что пару раз она всё же не удержалась и сорвалась на бег. В саду саду искать было легче, чем в замке. В саду в принципе всегда было легче, чем в замке, по крайней мере Фрее.

Один глубокий вдох пахнущего весной и каким-то безграничным счастьем воздуха заставил панические мысли Фреи разбежаться по тем тёмным углам, из которых они посмели вылезти. У неё всё под контролем. Ничего ужасного не случилось. Сейчас она найдёт избранного и доступно объяснит ему, почему уходить вот так, никого не предупредив, плохо.

В следующее мгновение Фрея уже призвала свой меч. Он откликнулся, приятной и привычной тяжестью скользнув в руку. Теперь действительно можно начинать поиски.

Большой зелёный камень в навершии ярко блеснул. Лезвие едва касалось травы, но Фрея чувствовала движение каждой травинки на собственной коже. Но на это нельзя было отвлекаться.

Трава всё так же продолжила пригибаться под дуновениями ветра. Цветы тянули головки к солнцу. Ветви деревьев плавно качались и шелестели ещё совсем свежей листвой, а корни их тянули из земли влагу. Всё это влилось в сознание Фреи бурным потоком, будто она сама стала этим садом. Она знала, что происходит в каждой его части, она ощущала это. И солнечное мягкое тепло залило её мысли ленивой сонливостью.

Одна часть её сознания всё ещё продолжала контролировать тело, то самое настоящее, человеческое. Поэтому Фрея шла, шла туда, куда вёл её сад, почти так же, как солнце заставляет растения стремиться к нему от самой земли, она стремилась к чему-то. Той части её сознания, что оставалась с садом, было хорошо и спокойно. Так хорошо и спокойно, как бывает только когда лежишь на освещённой солнцем поляне и позволяешь мыслям утечь вместе с облаками.

По движению травы Фрея поняла, что стоит на месте, а значит, она нашла того, кого искала. Отрывать своё сознание от чего-то большего, чем ты сам, всегда было неприятно. Почти как выдёргивать сорняк, уже успевший глубоко пустить корни, почти судорожно впиться ими в землю. Только здесь и сорняк, и рука, что его выдёргивает — это ты, и подобное обстоятельство очень осложняет дело.

Вскоре ей всё же удалось справиться и снова слить две половинки своего сознания воедино. Фрею тут же окутало почти удушающей теплотой, так что в голове всё немного поплыло. После применения подобной магии, она всегда становилась уязвимее для какого-либо воздействия, но сейчас это было даже приятно.

Фрея видела избранного, мирно спавшего под деревом, но ей совершенно не хотелось его отчитывать. Ведь он, по сути, не сделал ничего плохого. Она сама виновата, что так запаниковала. Да и искала она его всего около часа, совсем недолго. А то, что пришлось применить магию меча совсем хорошо, Фрее всё равно нужна практика.

Умиротворяющая сонливость давила на голову, так что Фрея с трудом удерживала себя на ногах, не очень понимая, зачем вообще это делает.

Избранный, видимо, почувствовав чужой взгляд, проснулся и с трудом приоткрыл янтарно-золотистые глаза. Фрея поняла, что тонет в удушающем солнечном мареве.

А ещё, что она дура и зря ослабила бдительность.

***

— Прекрати. Это. Делать.

Голос Фреи взбодрил так, словно на меня ведро ледяной воды вылили. Я непонимающе уставился на неё, она же в ответ смотрела на меня, и я с удивлением понял, что взгляд Фреи может быть почти таким же тяжёлым, как взгляд лорда.

— Да я уже не сплю, — ответил я почти с раздражением. Я не сделал ничего такого, за что стоило бы на меня так смотреть.

— Я не об этом.

— А о чём тогда?

Мы сверлили друг друга колкими, почти злыми взглядами, напрочь не понимая, чем так друг друга бесим. А мы друг друга бесим, и Фрея явно не прирезала меня только потому, что это не рыцарственно.

— Слушай, а ты всегда таскаешь с собой меч? — спросил я насмешливо. Меня нисколько не смущало, что она смотрит на меня сверху вниз, вставать было лень.

— Нет, только когда иду искать бестолковых магов, не умеющих контролировать ни себя, ни свою силу, — казалось, что Фрея с трудом удерживает свой ледяной взгляд на мне. Ей в принципе будто было немного сложно фокусироваться.

— Объясни уже наконец, что я сделал не так, — я всерьёз начинал злиться.

— Твоя аура.

— Моя что?

— Ты действительно не понимаешь?

— Даже близко нет.

Фрея вздохнула, я скрестил руки на груди. Она опустилась на траву напротив меня, как показалось, обессиленно. Интересно, что её так вымотало? Неужели один короткий разговор со мной настолько невыносим?

— Аура. Твоя жизненная энергия. Вокруг тебя этой самой энергии слишком много, и это… мешает, — сказала Фрея после недолгой паузы.

— Так не должно быть? — уточнил я.

— Нет. Обычно аура сконцентрирована вокруг носителя и не мешает другим, потому что иначе большое количество энергии просто рассеивается. А это вредно. Не смертельно, конечно, но хорошего мало.

— И как это исправить? — раздражение уступило место беспокойству. Не очень-то хотелось свою родную энергию за просто так в пространство растрачивать, потому что… ну потому что моё и всё тут.

— Я не смогу тебя этому научить, — Фрея тоже сменила гнев на милость. Эти слова она и вовсе произнесла так, будто чувствовала себя немного передо мной виноватой. — Нужно просить кого-то из магов Анса и Аин, например, или Фриг, если она захочет.

— А ты, получается, не маг? — поинтересовался я. Кажется, у нас начинал складываться нормальный диалог. Неужели.

— Нет, — она отрицательно качнула головой, — я владелец магического артефакта, но сама колдовать не умею. Так иногда бывает. Впрочем, не важно, — выражение её лица снова стало серьёзнее, — лучше скажи, какими лихими тропами ты ходишь, что тебя из комнаты в сад вынесло?

— Коридоры замка считаются лихими тропами? — заинтересованно спросил я. — Или что это вообще такое?

— Это что-то вроде телепортов, только ты не замечаешь, в какой момент происходит телепортация и контролировать её не можешь, — терпеливо объяснила Фрея. — грубо говоря, ступая на такую тропу, никогда не знаешь, куда она тебя выведет. Да и ведёт она только в туда и никогда обратно.

— Сомнительная штука, — хмыкнул я.

— Весьма, — согласилась Фрея.

Повисло молчание, на протяжении которого я думал, что по сути попал сюда подобным же способом. Шагнул на какую-то непонятную тропку и всё, теперь я здесь и никак не могу вернуться обратно. А вернуться хочется. Наверное. Не знаю.

— Ты мог бы извиниться, — прервала мои мысли Фрея.

— За что?

— За то, что ушёл без спроса, никого не предупредив, или, например, за вчерашнее, — её взгляд стал куда сосредоточеннее, но всё же не таким холодным и тяжёлым, как был в самом начале. Может, она как-то справилась с влиянием моей ауры, которая ей якобы мешала?

— Не помню, чтобы мне говорили спрашивать разрешения, прежде, чем куда-то пойти, я вроде как не в плену. Да и вчера ничего такого ужасного я не сделал.

Фрея промолчала. Я отвернулся и посмотрел вдаль, в просвете между деревьями виднелось ярко-синее небо и чётко очерченные на его фоне силуэты огромных серых гор. Кажется, мы снова поссорились. Что ж, возможно, мы просто слишком разные, чтобы найти общий язык. В конец концов я не обязан со всеми ладить и быть для всех хорошим и удобным.

— Не ожидала, что избранный будет… таким, — холодно бросила Фрея, вставая.

— О, ну прости, что не такой, как тебе хотелось бы, — я тоже зачем-то встал, — не оправдывать чужие ожидания это, можно сказать, моё призвание, знаешь ли. Да и к тому же, этот мир совсем не выглядит умирающим, вон как тут всё весело. У вас явно есть время. Может, сначала сами попробуете его спасти, а уж потом меня подключите, когда всё плохо будет. Ну или попробуйте нового избранного отыскать, такого чтобы подходил под твои стандарты и ожидания.

— В Моркет мои ожидания! — Фрея вдруг сорвалась на крик, но так же быстро осеклась. — Как ты спасёшь мир, если даже ауру свою контролировать не можешь? Если ты не хочешь помогать, а только огрызаешься и злишься на всех, словно больше всех страдаешь? Как Эрна вообще могла…

— Выбрать меня? — подсказал я, когда Фрея осеклась.

— Да, — выдохнула она.

— У неё спроси, — я пожал плечами. — Я не вызывался, поверь. Моего мнения никто не спрашивал.

— Спрашивал, — на губах Фреи заиграла холодная улыбка, — но ты согласился спасать мир за еду и крышу над головой, забыл?

Я раздражённо фыркнул. Это был весьма ощутимый щелчок по носу. Потому что нет, не забыл. Но ведь на самом деле у меня не было выбора. Умирать в подворотне от голода всё ещё не хотелось… Чёрт. Действительно ведь получается, что я буду спасать мир за еду и ночлег. Звучит ужасно.

— Я не вижу от чего этот мир нужно спасать, — я постарался сделать вид, словно слова Фреи меня нисколько не задели. Собственно, студенту ли жаловаться, что он работает за еду.

— Не видишь, потому что Сторград далеко от главного разлома и хорошо защищён барьером. В северных землях всё куда хуже — земли перестают плодоносить, энергия Моркета порождает чудовищ, с которыми наши воины не могут справится. Многие разломы уже не удаётся закрыть, так что-то, когда наш мир просто развалится на куски лишь вопрос времени.

Глядя на благополучный Сторград, в неблагополучие абстрактных северных земель было сложно поверить. Может, они вообще утрируют? Неурожаи бывают всегда, да и чудовища для фэнтези миров тоже дело обычное, а они панику разводят.

— У меня только один вопрос, — сказал я, выслушав речь Фреи — что такое разлом?

Она открыла было рот, но тут же снова закрыла, задумалась ненадолго, а потом сказала:

— Пошли, тебе проще показать, чем объяснять.

Я пожал плечами и кивнул, не особо понимая, на что соглашаюсь.

========== Глава вторая «Моркетская падь» (часть 2) ==========

Вообще-то я не очень люблю ходить пешком по жаре, особенно под палящим солнцем, особенно на дальние расстояния, а наша с Фреей прогулка как раз подходила под все эти три пункта, что меня не особо-то радовало. Но, если честно, мне даже было немного интересно куда она меня ведёт.

Шумный город снова обступил нас со всех сторон, окружив толпой пёстрого народа. Только сейчас я смог рассмотреть, что Сторград представляет собой невероятно сложную и запутанную систему извилистых улочек, соединяющих четыре главные улицы, которые расходились от замка в четырёх направлениях: на север, запад, восток и юг. Если идти по одной из центральных улиц, заблудиться невозможно, ведь они были абсолютно прямыми и вели точно к выходам из города. Но вот если забраться вглубь города, увязнуть в паутине небольших улочек и закоулков, по-моему, было проще простого. Я вообще не представляю, как Фрея там ориентировалась, ведь для меня всё казалось однотипным, особенно учитывая то, что после скачка через портал меня снова мутило. К этому вообще можно привыкнуть? Фрея сказала, что вторую телепортацию я должен был перенести уже нормально, и тут у меня было три варианта: либо состояние головокружения и лёгкого подташнивания у них считается нормой, либо у меня какая-то врождённая непереносимость к телепортации, либо у телепорта врождённая нетерпимость ко мне.

Я продолжал петлять по улицам, кое-как поспевая за Фреей, которая уверенно неслась вперёд. Оказалось, что мы по проулкам с Северной улицы пробирались на Южную. Как мне объяснили, каждая главная улица в Строграде была чем-то вроде рынка, причём на каждой улице продавалась конкретная группа товаров. На Северной улице располагались лавки различных ремесленников, на Южной еда, на Западной оружие, одежда и украшения,а Восточная улица изобиловала различными зельями, как лекарственными, так и не очень.

Возможно, такая система была и удобной, но, чтобы купить товары из разных групп, пришлось бы побегать по городу. Ну или, например: меч ты покупаешь на Западной улице, а бежишь к кузнецу, чтобы его заточить, уже на Северную. Скорее всего, поэтому город и испещрили тысячи улочек и проулков, ведущих от одной главной улицы к другой чуть ли не после каждой лавки.

Сейчас мы уверенно шли по Восточной улице, и мне постоянно пихали в лицо какие-то зелья, чуть ли не каждый брался поставить мне какой-нибудь диагноз, и некоторые из них были весьма обидны.

— Юноша, приворотные зелья не интересуют? — меня остановила какая-то торговка, вертя перед моим носом небольшим пузырьком с бесцветной жидкостью, поблёскивавшей на солнце. Она выскочила передо мной так неожиданно, словно появилась из ниоткуда, что на какое-то время я даже опешил. Но ко мне быстро подскочила Фрея, шедшая чуть впереди.

— Ему бы лучше отворотное, — холодно заметила она, но и под её грозным взглядом торговка не стушевалась.

— У нас и такое есть! — закричала она уже нам вслед.

— Нет, пока ты не научишься сдерживать свою ауру, я с тобой больше из замка не выйду! — раздражённо заметила Фрея, таща меня за руку сквозь, обступающую нас толпу.

— Это они из-за ауры так активизировались? — недоверчиво спросил я, отмахиваясь от назойливых торговцев, предлагавших всё: от лекарственных настоек и ядов, до средств, с помощью которых можно увидеть «скрытые Миры». Меня даже заинтересовали эти «Миры», но Фрея утянула меня в сторону Южной улицы.

— Да, — вздохнула Фрея, — ты притягиваешь людей, они сами этого не понимают, просто испытывают потребность быть к тебе поближе, это что-то сродни заклятию приворота. Массового приворота. Не думала, что всё будет настолько плохо.

Интересно, те девушки, что преследовали меня в замке, тоже пали жертвой этого «приворота»?

— На тебя это тоже действует? — с долей лукавства спросил я.

— Немного, — после недолгой заминки ответила Фрея, — но я уже почти привыкла.

Но главный ужас начался на Южной улице, по которой мы проходили и в тот раз, когда я только прибыл в Сторград. Южные торговцы были ещё активнее восточных и ладно бы они только предлагали что-то купить, эти ребята шли с козырей и предлагали дегустировать. Зелья мне, конечно, тоже попробовать предлагали, но то было в половину не так заманчиво как еда. А её было много разной, очень аппетитной на вид и совершенно прекрасной на запах.

Я, как человек, который в последний раз ел чуть не сутки назад, был готов податься в работники к кому-нибудь из местных торговцев, только бы меня покормили. Да и Фрея, судя по тому, как взгляд её иногда замирал на каком-нибудь прилавке, позавтракать не успела. Так что в какой-то момент она сдалась, и мы таки обзавелись завтраком — булочкой с мясом и каким-то невероятно вкусным соусом. Женщина, продававшая эту прелесть, не торгуясь сделала нам скидку. Скажи я ей ещё пару-тройку комплиментов и поулыбайся подольше, вообще бы, наверно, бесплатно отдала. Но Фрея сказала, что это уже беспредел, а я борзею и обкрадываю честных граждан. Ну то есть она начала там что-то говорить по злоупотребление силой, но я не вслушивался.

Потому что да, «с большой силой приходит и большая ответственность», проходили, знаем.

Я думал о другом, а именно о том, что с этой силой голодная смерть на улице мне, пожалуй, что и не грозит. Могу как кот жалобно построить глазки и меня накормят и перекантоваться пустят. Хотя мысль о том, чтобы жить за счёт других казалась мерзенькой даже мне. Но таким образом можно было бы, например, на какую-нибудь работу устроиться. Идея показалась мне очень заманчивой, да и в конфликт с совестью не вступала. Оставалось понять, кем я вообще здесь могу работать. Кроме спасителя мира, конечно.

***

Спустя, наверное, час мы, усталые, измученные торговцами и изрядно потрёпанные, словно после неравной битвы, выбрались из города. Когда крепостные ворота остались за нашими спинами, я вздохнул с облегчением. Фрея, кажется, уже раз сто пожалела, что вообще решила вывести меня на экскурсию.

— Да чтоб я ещё раз… — тихо пробормотала она, переводя дыхание, ведь под конец мы уже чуть ли не бежали, пробиваясь сквозь толпу.

— В прошлый раз они не были так активны, — устало выдохнул я, такое излишнее внимание к моей не-очень-скромной персоне весьма и весьма утомляло.

— Конечно, — ответила Фрея, направляясь куда-то в сторону каменного круга, с которого и началось моё пребывание в этом мире, — тогда с нами были Аин и Анс, которые подавляли твою ауру. Да и ты не до конца восстановился после скачка между мирами. Но теперь ты, чтоб тебе в Моркет провалиться, просто полон сил!

По её тону было не слишком понятно, что это — похвала, оскорбление или угроза.

— В Моркет я всегда провалиться успею, — фыркнул я, идя вслед за Фреей. Если честно, ещё не очень разобрался, что такое этот их Моркет, но что-то мне подсказывало, что провалиться туда никогда не поздно.

Путь наш пролегал всё по тому же живописному лесу, только вот теперь шли мы вглубь, и чем глубже заходили, тем неприятнее становилась наша прогулка. Лес становился всё гуще, темнее и недружелюбное. Всё больше попадалось поваленных или высохших деревьев с изогнутыми сухими ветвями, похожими на пальцы скелетов. Под порывами ветра они качались и скрипели, почти стонали, цепляясь ветками друг за друга. Хуже было, когда они стонали и скрипели без ветра.

— Милое место, — сказал я, отцепляя рукав рубашки от зацепившейся от него ветки, — если захочу совершить самоубийство пойду именно сюда.

Странно было осознавать, что лес, который буквально десять минут назад был совершенно обычным и даже приветливым, так резко изменился, стоило только пройти немного вглубь. Хотя знаменитый «Лес самоубийц» тоже не кажется таким уж пугающим, если не сходить с туристических троп.

— Не лучший выбор, — бросила Фрея через плечо, — поверь, это не то место, в котором стоит умереть.

Какая жалость! А я-то уже представил, как живописно буду болтаться во-о-он на том кривом дереве.

— Почему это? Я, конечно, не эксперт, но, по-моему, вполне подходящая атмосфера, — продолжил я этот странный диалог.

— Это Сторский лес, — начала Фрея, — и в целом он достаточно безопасный, в нём много дичи и лекарственных трав, так что местные часто в него ходят. Но не в эту его часть, и, думаю, ты уже догадываешься почему.

А я догадывался. Атмосфера была, мягко говоря, давящая. Мне действительно казалось, что деревья будто обступают нас со всех сторон и скоро намертво стиснут безжизненно-серыми стволами. Стало не хватать воздуха, а в голове начала нарастать пульсирующая боль.

— Эту часть Сторского леса называют Лесом теней. Сюда не ходят, потому что здесь ощущается влияние Моркета, а ещё можно увидеть моркетские тени.

Почему-то мне показалось, что я не хочу знать, что такое моркетские тени. Совсем не хочу.

— И с чем это связано? — спросил я, стараясь не сбить дыхание.

— Разлом, — коротко ответила Фрея, словно это должно было всё объяснить, но вспомнив, что я их местных обозначений не понимаю, принялась объяснять: — Разлом — это место, где Моркет проникает во Фрит. Увидишь, поймёшь. Место, к которому я тебя веду, называется «Моркетская падь». Это самый старый разлом, который остался ещё со времён первого нашествия Моркета на Фрит.

— А сколько их всего было? — поинтересовался я. — Только не говори, что это у вас сезонное явление.

— Три. То, что Фрит переживает сейчас — третье, второе было в прошлом веке, то есть четыреста лет назад, и его остановил Воин света. А первое случилось ещё во времена мёртвых богов.

Я хотел было уточнить, что это за «времена мёртвых богов», но дышать становилось всё труднее, и я решил экономить воздух.

Я уже кое-как передвигал ноги, и вовсе не от того, что местность была гористая. Из меня потихоньку высасывала энергию сама земля, и я был в этом уверен. Но, когда я уже думал, что свалюсь в обморок, мы наконец-то вышли к этой самой Моркетской пади.

Это была низина, полностью заполненная мутно-серым туманом, на дне которой виднелась длинная трещина. Именно из этой трещины и сочился туман, точно кровь из открытой раны. Он клубился, извивался точно живой, тянулся к нам, стоящим на возвышенности, но, словно бы обжигался о лучи солнца и отползал обратно, замирая в нескольких сантиметрах от наших ног.

— Странное место, его можно обогнуть, но нельзя пройти насквозь, — сказала мне Фрея, но я уже её не слушал.

Моё внимание было полностью поглощено даже не туманом, а фигурой, что стояла между деревьев. Дымчатая, полупрозрачная, на была словно соткана из того самого тумана, что заполнял низину. Я двинулся в его сторону, желая рассмотреть, но она отдалилась. Я ускорил шаг. Она медленно плыла куда-то в сторону, а я спешил за ней и никак не мог догнать. И как бы я не старался, фигура оказывалась всё время чуть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Буквально пару миллиметров, и я бы…

Я услышал крик Фреи откуда-то издалека, словно она кричала с другого конца леса, вот только я не понял слов. Кажется, она пошла за мной, но отстала. Ничего, вернусь к ней, когда поймаю это…

Она всё кричала что-то, но я никак не мог разобрать что, а потом её голос и вовсе стих, или это я только перестал его слышать.

Фигура плавно летел вперёд, покачиваясь из стороны в сторону, но только теперь он приняла более понятные очертания, и стала похожа на чью-то тень.

Мне вспомнилась одна игра, она называлась «кагефуми», если я ничего не путаю. Её целью было догнать чужую тень, наступив на неё. И вот сейчас я гнался за чьей-то потерянной тенью, играя в эту странную игру. Проигрывая.

Мысли почему-то путались, я не мог сконцентрироваться на чем-то конкретном, хотя вроде бы гнался за тенью. Но это делало тело, а вот разум, занимался чем-то посторонним.

Женская. Эта тень была женской. Я уже мог отчётливо различить пряди волос, разлетающиеся в разные стороны туманной дымкой, полы длинного платья, что шлейфом стелилось по траве. Она была мне знакома. Я помнил каждое её движение. Помнил, как она чуть оборачивается, словно проверяя, не отстал ли я. Помнил, как она не шагает, а плывёт над землёй. Помнил…

Я начинал понимать, зачем бегу за ней. Я должен был её догнать. Должен. Почти обязан. Но не догнал.

Она вдруг нырнула в туман, сразу оказавшись на другом его конце. В груди неумолимо росло давящее, рвущее на части чувство, что-то сродни ненависти или любви. Я замер перед стеной тумана, который услужливо разошёлся передо мной, обнажая голую, потрескавшуюся каменистую почву.

«Странное место, его можно обогнуть, но нельзя пройти насквозь.»

Смысл слов Фреи дошёл до меня с опозданием. Но как же нельзя? Я же вижу противоположный берег в этом океане тумана, до него совсем недалеко. А она там, она стоит и смотрит, улыбается, словно ждёт. Словно зовёт. Она знает — я пойду за ней. Хуже того — я сам это знаю

***

— Странное место, его можно обогнуть, но нельзя пройти насквозь, — сказала Фрея вглядываясь в туманную дымку.

Она видела противоположный берег, но знала, как обманчиво это впечатление. Всё дело в том, что стоит человеку только шагнуть в туман, он сразу проваливается в иллюзию, созданную этим осколком Моркета. Жертва как бы падает в пустоту, до противоположного берега можно идти бесконечно долго, но так и не сдвинуться с места, ведь пространство и время в Моркетской пади сильно искажены, если не сказать, что они там отсутствуют.

Завихрения тумана на несколько мгновений приковали к себе внимание Фреи, она словно была зачарована, утратив бдительность, а когда обернулась, то избранного на месте уже не было, лишь где-то невдалеке шуршали кусты. Она сразу ринулась в сторону звука, надеясь поймать непонятно куда рванувшего юношу, но его даже видно не было.

— Стой! — закричала Фрея изо всех сил, но отклика не последовало. Тогда она продолжила погоню, надеясь, что с избранным не успеет ничего случиться, хотя, похоже, что-то уже случилось.

Продираться сквозь лес было сложно. Везде валялись сломанные ветки и упавшие стволы деревьев. Корни выпирали из земли, будто специально стараясь попасть под ногу. Приходилось перепрыгивать их на бегу, стараясь не врезаться в соседнее дерево или не наткнуться на камень. Дыхание начало сбиваться из-за постоянной смены темпа, но вот впереди замаячила знакомая рыжая голова.

— Остановись! Подожди! — закричала Фрея, окончательно сбив дыхание, но избранный её не услышал. Он словно вообще не слышал и не видел, что происходит вокруг него, лишь уверенно нёсся вперёд, так будто преследовал кого-то или что-то.

Моркетская тень. Конечно, что ещё могло его так увлечь? Петляя между деревьев, точно гончая преследующая лисицу, Фрея чувствовала себя идиоткой. Потому что она сама привела избранного сюда. Она знала, что сейчас он полностью открыт для чужого влияния, но думала, что сможет за ним уследить. Самоуверенная идиотка, слишком привыкшая работать с людьми, которые и так могут о себе позаботится. В худшем случае расплачиваться за её самоуверенность придётся избранному. В самом худшем — всему миру.

Она снова начинала паниковать.

Фрея предприняла новую отчаянную попытку схватить избранного, ринувшись к нему, но упала, споткнувшись о корень. Дерево словно специально поставило ей подножку.

Ладони и локти кольнуло болью — зря она не надела сегодня перчатки. Будь Фрея в них, на её руках сейчас бы не алели длинные неровные царапины и ссадины, оставленные камнями.

На тренировках она падала сотни и даже тысячи раз. Больно, неприятно, неловко. Но её учитель всегда говорил ей — сила не в том, чтобы никогда не падать, а в том, чтобы всегда подниматься.

Поэтому она заставила себя встать почти мгновенно, оттолкнуться ногой от земли и снова ринуться в погоню. Ей уже самой начинало казаться, что она гонится за моркетской тенью, принявшей облик избранного.

И вот его силуэт вновь замаячил между деревьев. Избранный стоял совсем рядом со стеной тумана, словно раздумывая, стоит ли шагнуть или всё же остаться.

— Стой! Не смей этого делать! — в голосе Фреи явно чувствовалась паника. Она знала, что, если избранный шагнёт туда, обратно он может и не выйти. Но он её не слышал, будучи под действием какой-то иллюзии, в этом Фрея не сомневалась, и это её пугало. Она неслась вперёд, он стоял не двигаясь, всматриваясь в туман. Она спотыкалась, одежда рвалась, цепляясь за ветки, но её это не волновало, она должна была успеть.

Успеть поймать его.

Он наконец на что-то решился. Их разделяло расстояние около метра, Фрея почти догнала его, протянула руку и схватила…

Схватила пустоту, опоздав совсем ненадолго и наступив на тень, что задержалась на земле лишь на мгновенье дольше самого избранного.

***

Если бы я знал, как чувствует себя человек, утопающий в болоте, то, наверно, сказал, что чувствую себя так же. Зато теперь я знал, что соваться в этот туман было одной из самых моих больших ошибок. Только шагнув за туманную грань, я понял, что уже отсюда не выйду, но навязчивое чувство, которому я даже не мог дать названия, влекло меня за собой. Заставляло стремиться куда-то, где раньше находился противоположный берег и чья-то сбежавшая тень. Но не сейчас. Сейчас передо мной стоял сплошной, непроглядный тёмно-серый туман, который сковывал каждое движение, да и не только движения, даже мысли.

А затем я услышал их. Голоса ворвались в мою голову как один неразделимый поток. Мне показалось, словно меня сшибло волной, оглушило и бросило в мутную воду. Я не понимал слов, даже не понимал, были ли это человеческие голоса. Они кричали, завывали, плакали, и все эти миллиарды звуков в одну секунду пролетали через мою голову. Я попытался зажать уши руками, но это совершенно не помогло, ведь этот звук шёл вовсе не извне, а изнутри, так, словно апокалипсис начался прямо в моей голове.

Я закричал что было сил, но не услышал свой собственный голос. Сбивчивая какофония адски громких звуков заняла всё моё сознание, начисто лишив возможности слышать что-либо другое. От бессилия и боли я взвыл, и мой голос слился с тем хором, что звучал в голове.

Это место поглощало меня, вместо тумана мне уже начали мерещиться тени, что обступали со всех сторон, они тянули руки, но не касались меня, проходя насквозь, задевая душу и оставляя в ней неприятное липкое чувство. Но хуже было то, что я уже почти не чувствовал своё тело, я перестал различать цвета, только один монотонно-серый, и даже я сам стал растворяться, сливаясь с дымчатой мглой.

***

Фрея шокировано смотрела на туманную мглу, только что поглотившую избранного, будто не могла поверить, что это действительно произошло. Произошло по её вине.

Нет, нельзя сейчас думать об этом.

Она глубоко вздохнула, стараясь подавить нарастающую панику. Чтобы войти туда, она должна быть абсолютно спокойной, абсолютно сконцентрированной и абсолютно уверенной в себе. Сначала это казалось невозможным, но потом вошло в привычку. Она вытащит Дея оттуда. Вытащит живым и здоровым. Потому что она так решила и потому, что может.

Ещё один глубокий вдох, очищающий сознание, успокаивающий, и она лёгким шагом вошла в небытие.

Серый туман и гнетущее состояние на душе уже вовсе не пугали. Это стало такой же частью обыденности, как и реальный мир, в конце концов по долгу службы ей постоянно приходилось проникать в разломы. Главной трудностью было отыскать избранного среди всего этого хаоса. Оставалось надеяться лишь на то, что он до сих пор продолжает бесконтрольно распространять вокруг себя светлую ауру, которая будет единственным огоньком жизни в мире мрака, и уловить её будет возможно даже для Фреи, не особо-то хорошо различавшей ментальные поля. Она закрыла глаза, пытаясь почувствовать ауру избранного, и лишь слегка улыбнулась, поняв, что нашла желаемое.

Фрея не знала сколько блуждала в тумане, хотя тут можно было бродить годы, и не почувствовать этого, но всё же наконец приблизилась к единственному, помимо неё самой, огоньку жизни. Она хотела окликнуть избранного, но её слова поглотил туман, как и любой другой звук.

Фрея быстро преодолела оставшееся между ними расстояние. Фигура избранного была тёмно-серой, словно здесь стоит вовсе не он, а лишь его тень, взгляд ничего не выражал и был холодным, почти неживым, словно он потерял способность видеть. Он, похоже, вообще не замечал Фрею и смотрел куда-то в пустоту, словно что-то притягивало туда его взгляд. Фрея потянулась к его руке, на секунду в её голову закралось сомнение, не успел ли избранный ещё обратиться в тень. Желая поскорее развеять свои страхи, Фрея схватила его за руку, но рука её прошла насквозь, не задев при этом ничего.

«Иллюзия, — твёрдо скала себе Фрея, — это иллюзия и ничего больше».

Она снова решительно протянула руку, на этот раз сильно схватив избранного за запястье. Он не сопротивлялся, не возражал, он не сказал вообще ничего, и на фоне его обычной болтливости это почти пугало. Оставалось только надеяться на то, что, оказавшись вне разлома, Дей вновь вернётся в своё обычное несносное состояние.

Теперь нужно было выйти, но войти-то в разлом легко, а вот с выходом возникали проблемы. Ведь если просто идти в том же направлении откуда пришёл, можно скитаться хоть всю вечность, а точнее до тех пор, пока не станешь частью моркетской тьмы. Чтобы выбраться из разлома, нужно было хоть ненадолго, но разогнать туман достаточно мощным светлым заклинанием, но Фрея не была магом, поэтому ей нужна была помощь.

— Витар, — беззвучным голосом назвала Фрея имя своего меча, и он откликнулся, ярко сверкнув камнем, закреплённым на рукояти. Других команд давать было не нужно, меч понял свою хозяйку без лишних слов. Свечение в камне нарастало, пока не озарило всё вокруг ярко-зелёной вспышкой, свет которой не могла выдержать даже тьма Моркетской пади. Свет магического камня открыл обратный путь сквозь туман, и, пока проход не закрылся, Фрея быстро покинула разлом, таща за собой избранного.

Когда они оказались на покинутом не так давно берегу, Фрея уже было вздохнула с облегчением, но, как оказалось, слишком рано. Избранный всё так же не проявлял признаков жизни и лишь смотрел невидящим взглядом в какую-то абстрактную точку. Его глаза всё ещё были такими же неживыми, как и там, в разломе, они словно перестали отражать свет. Фрея с подобным уже сталкивалась. Разлом слишком сильно повлиял на него, из-за этого он до сих пор не мог очнуться от иллюзии. Это не так страшно, как застрять в разломе и уже не смертельно, но лучше всё равно привести его в чувства как можно скорее. И для начала нужно уйти подальше от разлома.

— Просто иди за мной, ладно? — сказала она, не оборачиваясь, но избранный ожидаемо ничего не ответил.

Раньше Фрее казалось, что болтовня этого парня её дико раздражает, но сейчас тишина леса наваливалась на неё тяжёлым грузом. Она вспоминала, как первый раз шагнула в разлом. Глупая, наивная девочка, едва взявшая в руки меч. Она рванула туда за магом из отряда, она думала, что спасёт его. Она много чего тогда думала. А потом ей было так страшно и холодно, как не было ещё никогда раньше. Её саму пришлось спасать, приводить в себя и отпаивать горькими зельями.

— Знаешь, я, кажется, начинаю скучать по твоей болтовне, — усмехнулась она.

Фрея прекрасно помнила это чувство, когда тебя только вытаскивают из разлома — безразличие. Если тебе в этот момент вгонят нож между рёбер, будет всё равно, даже боли не почувствуешь. И в себя ты приходишь медленно, постепенно, словно после хорошего удара по голове.

В тот раз её вытащил Анс, а потом накричал на неё. В первый и в последний раз за всё то время, что они знакомы. Именно это окончательно привело её в чувства.

Когда они наконец выбрались на широкую поляну, расположенную ниже каменного круга, Фрея поняла, что уже далеко за полдень. Небо было ясным, кристально-синим с лёгкой дымкой тонких белёсых облаков. После серости Моркетской пади оно казалось почти ненастоящим.

— Дей, — позвала Фрея, он посмотрел на неё почти осмысленно. Жаль, что она не могла применить заклинание, чтобы помочь ему очнуться.

Развеять остатки моркетской тьмы можно было разными способами. Магией, зельями, в лучшем случае хватало просто пощёчины. чтобы использовать силу камня ещё раз, у Фреи почти не осталось сил. Так что стоило надеется на лучшее.

— Ты прости меня, я не со зла, — сказала она, а после размахнулась и с силой ударила его по щеке.

***

— Бить было обязательно? — недовольно спросил я, потерев саднящую щёку. Ну и удар у Фреи, конечно. Ещё чуть-чуть и она этой пощёчиной выбила бы мне челюсть.

— Ты не приходил в себя, — ответила она.

— И ты решила не упускать возможности и избить меня? — я саркастично изогнул бровь. Фрея пожала плечами.

Мы сидели на поляне друг напротив друга, потрёпанные и усталые, словно только что сразились с ордой монстров. До крепостных ворот отсюда было уже недалеко, они виднелись на горизонте, но никто из нас не спешил вставать и идти к городу. Не знаю, как Фрея, но лично я не был уверен, что не упаду после первого шага.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Фрея.

— Так, будто меня только что достали со дна реки, где я полежал дня два, — я упал на траву, ощутив просто непреодолимую потребность лечь. Земля показалась мне на удивление мягкой и тёплой.

Фрея удовлетворённо кивнула.

— Это, по-твоему, хорошо? — огрызнулся я.

— Хорошо то, что ты язвишь и злишься, — ответила она спокойно, — у людей почти падения в разлом бывают некоторые трудности с тем, чтобы в принципе испытывать какие-либо эмоции.

— Да? — продолжил я всё там же ядовитым тоном. — Тогда, чтобы полностью тебя успокоить, я могу закатить истерику, хочешь?

— Поверю на слово.

Я лежал и смотрел на небо. Оно было настолько ярким и ясным, что резало глаза. Но от ощущения солнечных лучей на коже мне становилось спокойнее. Злость потихоньку уходила, да и щека совсем перестала саднить. Сонливость накатывала медленно, обволакивала, как туман. Солнце скрылось за облаком, и меня обожгло холодом. Мысли снова начал заволакивать туман, а на уши начала давить тишина, в которой смутно угадывалось тихое эхо тех голосов, что я слышал внутри разлома.

А потом солнце снова ударило в глаза, и меня отпустило. Я сделал судорожный вдох, чувствуя на себе взволнованный взгляд Фреи.

— Говори что-нибудь, — я с трудом заставил шевелиться пересохшие губы. — Не важно, что. Просто говори. Пожалуйста.

— Эрна… — тихо выдохнула Фрея, — я не должна была тебя сюда вести. Я…

— Не это, — оборвал её я, — со мной всё в порядке, я сейчас немного отдохну, и мы уйдём. Просто пока расскажи что-нибудь.

Я врал, но настолько убедительно, что почти сам себе поверил. У меня даже голос не дрожал, хотя самого меня била дрожь как от холода.

— Однажды в детстве я решила на спор прыгнуть в разлом. Их тогда было мало, и они были… слабыми. Особенно в том месте, где я родилась. Но один мальчик, который очень меня раздражал, сказал, что пошёл и просидел около разлома час, потому что он очень храбрый. Конечно, он врал, но ему все верили. Тогда я сказала, что пойду и зайду в сам разлом,потому что я ещё храбрее.

— И ты зашла? — с интересом спросил я.

— Если бы тогда я туда зашла, возможно, мы бы сейчас не разговаривали, — усмехнулась Фрея, — мама успела схватить меня до того, как я шагнула внутрь. Я была просто безумно напугана, плакала, тряслась от страха, но всё равно собиралась туда зайти. После этого я была наказана на месяц.

— Выходит, ты очень храбрая, — я понял, что улыбаюсь.

— Да, — усмехнулась Фрея, — а ещё, что я самоуверенная идиотка.

Мы рассмеялись, и мне стало почти совсем хорошо. Забавно, но совместный неоправданный риск жизнью удивительно сближает.

— Ты сказала «в том месте, где я родилась», значит, ты не отсюда? — спросил я, отсмеявшись.

— Нет, — она качнула головой, и выбившиеся из косы тёмные пряди упали ей на лицо. — Я раньше жила в деревне около Рейнгарда. Хотя ты же не знаешь… В общем, это на северо-восток. Сейчас недели три пути отсюда.

— А раньше?

— Когда порталы ещё неплохо работали — полчаса, наверно, с учётом проверки и настройки. А в те времена, когда телепортационная магия совсем не сбоила, такое расстояние можно было преодолеть мгновенно.

— То есть, из-за этого Моркета у вас перестали работать порталы, переносящие на большие расстояния? — уточнил я.

— Да, но не только. Вообще вся магия стала работать хуже. Самый серьёзный удар — исчезновение Серебряной нити. Это, как бы объяснить… — Фрея задумалась, приложив палец к губам, только тогда я заметил ссадины на её руках. — Это такой сложный комплекс заклятий, который позволял всем людям почти мгновенно обмениваться сообщениями или видеть друг друга с помощью магических зеркал, или прочитать любую книгу, которая есть в Иллюзорной библиотеке. И не только книгу. В общем всё, что угодно лишь бы оно было в Библиотеке, а там было много чего.

Я присвистнул. Потому что, вау, эти ребята изобрели интернет. Ну или что-то максимально на него похожее.

— В моём мире тоже такое есть, — сказал я, и Фрея с облегчением выдохнула, поняв, что больше объяснять мне не надо. — Только у нас всё завязано на одной технике, никакой магии. И если бы оно вдруг исчезло — это была бы трагедия вселенского масштаба.

— Это была катастрофа, — Фрея заметила, что я кошусь на её руки и тут же спрятала их за спину. — Серебряная Нить исчезла почти двенадцать лет назад. В одно мгновение. Везде. Никто так и не понял почему, но восстановить Кружево, так называли систему заклятий, управляющих Нитью, не смогли. Примерно в это же время начала барахлить и портальная магия. Так что нас в одночасье откинуло лет на сто в прошлое, и мы до сих пор не до конца оправились.

Неожиданно, но после этого рассказа, ну и после знакомства с разломами поближе, проблемы этого мира стали для меня куда реальнее. Это ведь как если бы у нас резко обрубили не только интернет, но и тв, радио, телефоны, а потом весь транспорт, который здесь заменяли порталы, стал бы ходить в несколько раз медленнее и с перебоями. У нас бы наступил конец света. Так что, можно сказать, своего рода апокалипсис в этом мире уже случился. И нынешний Фрит — это такой себе мирный, счастливый по мере сил постап. Начинаю поражаться стоицизму этих людей.

— Почему Серебряная нить? — спросил я, поднимая себя из лежачего положения в хотя бы сидячее.

— Когда какая-то информация приходила или уходила, на пару мгновений можно было заметить серебристого цвета магическую искру, которая из-за большой скорости виделась тонкой нитью.

Я кивнул и снова покосился на руки Фреи, которые она так упорно прятала за спину. Вот будто это вообще не вызывает никаких подозрений и совсем незаметно.

— Ты из-за меня поранилась? — прозвучало скорее утвердительно, чем вопросительно.

— Ты помнишь? — удивилась Фрея.

— Смутно. Кажется, я за кем-то гнался. Не представляю за кем и почему оно мне было надо, но надо было, — я пожал плечами, Фрея усмехнулась.

— Моркетская тень. Такое не редкость, они на многих именно так действуют, — она всё-таки перестала прятать руки за спину и посмотрела на ободранные ладони. Раны были неглубокие, но неприятные. — А это мелочи, к тому же я действительно сама виновата, что потащила тебя сюда.

— Ну, если бы я не был таким циничным по отношению к вашему миру, ты бы меня никуда не потащила, — резонно заметил я.

— Ты что, так пытаешься взять вину на себя? — Фрея глянула на меня с явным недоверием.

— Я так пытаюсь извиниться.

— Не думала, что ты умеешь.

А Фрея, оказывается, умеет язвить. И у нас, кажется, даже начинает наклёвываться что-то вроде взаимопонимания.

— Сильно болит? — спросил я, когда Фрея поморщилась, видимо, попытавшись немного очистить рану.

— Я же сказала — это просто царапины, — она отдёрнула руку сжала ладонь в кулак, когда я придвинулся, чтобы оценить, насколько всё плохо, — как вернёмся в замок, схожу к лекарю. От таких пустяковых ран я точно не умру.

— У вас ведь слышали про заражение крови, да? — я аккуратно разжал пальцы Фреи. Удивительно, как девушка с такими маленькими руками может так больно ими бить.

— Что ты де…

Фрея осеклась, замерев на полуслове, удивлённо смотря на наши руки. Я тоже на них прямо-таки шокировано пялился, и дело тут было вовсе не в трогательности момента, а в том, что в месте, где наши пальцы соприкасались рождалось тёплое золотистое сияние. Оно текло из моей руки к руке Фреи, исчезая где-то под её кожей. И вместе с этим её раны начинали медленно затягиваться.

— Здорово, да? — спросил я совершенно по-идиотски, так и продолжая пристально пялиться на магию, которую как-то творил.

— Здорово, — отозвалась Фрея неподдельно удивлённым голосом.

***

Обратно мы возвращались той же дорогой, что и пришли. В этот раз к нам уже особо не цеплялись то ли из-за того, что моя аура поутихла после контакта со вселенской тьмой, то ли из-за того, что вид у нас был больно потрёпанный. В любом случае, оно к лучшему. Отбиваться от торговцев не было никаких сил ни у меня, ни у Фреи.

Южную улицу мы преодолели без приключений, а вот на Восточной возникли некоторые затруднения.

— Исцеляющего зелья не желаете?

Голос показался мне знакомым. И действительно, перед нами снова возникла торговка, в первую дорогу предлагавшая приворотное зелье. Только теперь в её руках поблёскивал уже другой флакон.

— Не нуждаемся! — резко ответила Фрея и хотела было отодвинуть торговку, чтобы можно было пройти, но та отстранилась сама.

Более того, Фрею она словно бы вообще не заметила. Стоило ей только посмотреть на меня, как она забыла про свой товар, да и, казалось, вообще про всё на свете. На лице её уже не было и следа прежней весёлости, а взгляд сделался внимательным, точно у хищной птицы, высматривающей добычу.

Я хотел было шагнуть вперёд, но торговка одним резким движением преградила мне путь.

— И правда, не нужно тебе исцеляющее зелье, да и никакое другое, — голос её вдруг стал тихим и тяжёлым, словно бы давящим на уши и плечи. — Тебе бы у Вечного дерева поселиться, и то вряд ли поможет.

Вся эта ситуация напомнила мне о цыганках, пристававших на улицах к людям и говорящим им о порчах и скорой смерти. Поверишь, заслушаешься — и считай, с деньгами и прочими ценностями ты попрощался. Да и сама торговка чем-то напоминала цыганку — цветастая юбка, копна вьющихся чёрных волос, придерживаемая обручем на голове, и глаза, настолько чёрные, что не видно, где кончается радужка и начинается зрачок. Но было в её словах что-то ещё. Что-то заставлявшее замереть на месте и вспомнить, что в детстве, вообще-то, очень боялся страшилок про ведьм.

— Неужели я чем-то болен и скоро умру? — язык слушался плохо, но язвить я могу в любом состоянии.

На мои слова торговка улыбнулась, грустно и даже сочувствующе, словно перед ней и впрямь стоял неизлечимо больной человек.

— О нет, мальчик, это не болезнь. От болезни можно исцелиться, или хотя бы получить надежду на исцеление. А такое и лечить никто не возьмётся, а кто возьмётся, тот глупец или шарлатан. Смерть знает твоё имя и цвет твоих глаз. Ведь на тебе лежит взор Моры.

От знакомого названия меня передёрнуло. Стало совсем жутко. А торговка всё смотрела на меня с тоской и жалостью, и глаза её будто становились темнее с каждым мгновением.

— Так значит, я умру? — я спросил это без издёвки, но и без дрожи. Спокойно и ровно, словно меня вовсе не начало трясти.

— Все мы однажды умрём, всё зависит от того, когда и как, — улыбка торговки стала острее, а взгляд не отрывался от моих глаз, хотя мне очень хотелось их отвести, но я не мог. — Я не знаю, как ты умрёшь, ровно как не знаю, где и когда, но всё ж слишком рано, для столь юного существа. Смерть любит тебя, ровно так же, как и жизнь. Но, когда придёт время, ты встретишь смерть словно родную сестру — это всё, что я действительно знаю.

— И я ничего не могу сделать? — мне было холодно и страшно, но я себе в этом не признавался.

— Смерть идёт за тобой след в след, — голос торговки стал задумчивым и чуть более человеческим. — И единственное, что ты можешь сделать — не оборачиваться.

— Ну всё, достаточно! — Фрея грубо отпихнула торговку в сторону и, с силой схватив меня за руку, потащила прочь. — Хватит с нас этих страшных сказок!

В этот раз торговка ей не препятствовала, наоборот, она словно бы растворилась в толпе. Но всё же сквозь шум до меня долетели её последние слова: «Да будет светлым твой путь, избранник смерти».

Судя по тону и тому, с какой силой она меня тащила, Фрея была очень зла. В очередной раз я отметил, что у этой леди крайне сильная хватка, кажется, ещё чуть-чуть и мне сломают запястье.

— Это всё глупости! — уверенно заявила Фрея. — Даже не думай ей верить.

— Да я вроде и не собирался, — на удивление спокойным тоном ответил я. — В моём мире любят пугать несуществующими болезнями, а потом их лечить, так что я вроде как привык.

Вообще-то торговка была достаточно убедительна, чтобы ей поверить, но кто захочет верить в собственную смерть? Тем более, раз уж она, по её словам, всё равно неминуема, то смысл разводить панику? К тому же, если события продолжат развиваться настолько стремительно и непредсказуемо, то я и вовсе разучусь паниковать — выработаю иммунитет.

Фрею мои слова приободрили, она-то, видимо, собиралась уже бросить все силы на то, чтобы убедить излишне мнительного меня, что всё в порядке и завещание составлять пока рано. Что ж, перенаправим её энергию в другое русло. Начать я решил издалека.

— А что это за Вечное дерево такое, и почему мне надо около него поселиться?

— Согласно легенде, его посадила Витар, богиня природы. Оно излучает светлую энергию и исцеляет тех, кто к ней близок. А Вечное оно потому, что никогда не сбрасывает листьев и… ну в общем, это лучше видеть, может, доведётся когда-нибудь. Но я не вижу особо смысла тебе около него селиться, с энергией у тебя, по-моему, всё и так весьма неплохо, — ответила Фрея.

Звучит как минимум интересно. Я бы посмотрел на такую местную достопримечательность, особенно если до него не очень сложно добраться.

— А выражение «смерть знает цвет твоих глаз» устойчивое или она его сама сочинила?

— Устойчивое, — Фрея всё ускоряла шаг, словно пыталась сбежать от меня и моих вездесущих вопросов, но всё-таки отвечала. — Помнишь же, что цвет глаз связан с аурой, а значит и с душой? «Смерть знает цвет твоих глаз» — это дословный перевод с древнего языка. Значило оно, скорее всего, что-то вроде «ты на примете у смерти». Так говорят про неизлечимо больных или проклятых.

Мы свернули в тёмный переулок, и меня обдало прохладой, а в нос ударил запах сырости, перемешанный с экзотическими ароматами зелий, всё ещё доносившимися с Восточной улицы. Странный контраст.

— И последнее, что это за проклятие такое «Взор Моры», и как оно действует? — тема не самая приятная, но всё же моё любопытство требовало ответа здесь и сейчас.

Фрея даже с шага сбилась, но моментально восстановила равновесие. Я подумал, что каким-то образом зашёл на некую запретную территорию и собрался было дать задний ход, но Фрея всё же ответила, хоть и явно через силу:

— Обычно взором Моры называют какую-нибудь болезнь, непонятно из-за чего возникшую и неизлечимую. Проявляться это может совершенно по-разному, но всегда ведёт к смерти. Иногда так ещё называют мутировавшие проклятия, которые никак не снять.

Слова будто вязли в тишине переулка, сливаясь со звуком капающей воды. И я неожиданно поймал себя на мысли, что безумно, почти до дрожи, хочу снова оказаться на солнце.

— И что, это прямо абсолютно точно смертельно? В смысле кто-то видел, как от этого «взора Моры» умирали или это просто народное поверье?

— Я видела, — руки Фреи сжались, а голос немного дрогнул. И ещё до того, как она закончила фразу, я понял, что должен был заткнуться раньше, — моя мама умерла от такого проклятия, а она была лекарем. Лучшим из лучших.

— Прости, я не…

Фрея прервала меня коротко махнув рукой. Она обернулась и посмотрела на меня спокойно, без боли или обиды.

— Я сказала это не для того, чтобы ты меня жалел. Просто чтобы не недооценивал силу подобных вещей. Хотя, я думаю, та женщина не совсем об этом говорила.

— А о чём тогда? — это был хоть плохонький, но способ перевести тему.

— Именно проклятье или болезнь «взором Моры» начали называть только после сорокалетней войны. В древних же легендах взор Моры — это «избранность смертью». Если честно, я не очень понимаю, что это значит. Вроде как, это нечто неуловимое, что связывает тебя с миром мёртвых и влечёт смерть к тебе, но при этом оно не рассматривалось, как что-то плохое. Странно в общем.

Действительно странно. То, что влечёт смерть к тебе. Типа «то, что нас не убивает — делает нас сильнее», так что ли? Ох нет, не нужно мне никакой избранности смертью, я ещё с тем, что делать с избранностью светом не разобрался.

Комментарий к Глава вторая «Моркетская падь» (часть 2)

Кагефуми — кроме того, что это японский вариант догонялок, это так же тип отношений меду людьми, основанный на неком соперничестве, при котором один как бы пытается «наступить на тень» другому, после партнёры меняются местами.

Витáр — лесной воин.

========== Глава третья «Искусство светлой магии» (часть 1) ==========

«Невежество, помноженное на желание учиться, не изъян, а достоинство»

Макс Фрай «Чайная книга»

— Если ты не встанешь через минуту, то…

— То что? Понесёшь меня на руках? — ядовито спросил я, с трудом разлепляя глаза. После вчерашнего хотелось спать и сдохнуть. И если Анс не жнец, явившийся по мою душу, то нам определённо не о чем говорить.

— Нет, — его лицо осталось прежним, всё с той же невозмутимой улыбкой. — Тебя понесут на руках мои марионетки. И поверь, ты этого не хочешь.

Я поверил. Мгновенно. Что-то такое почти неуловимое в тоне Анса подсказало мне, что лучше не нарываться и не проверять. Потому что, возможно, с такой же вежливой улыбкой он может приказать своим марионеткам спустить меня с лестницы. Причём своим ходом и вниз головой.

Анс сделал лёгкое движение пальцами, такое словно натягивал невидимые нити. И меня буквально подбросило с кровати. Я так и не понял, что это было — его магия или мой инстинкт самосохранения.

Уже минуты через две мы шли по коридору в сторону сада. Я отчаянно зевал и уже начинал подумывать о том, что, возможно, эти загадочные марионетки не так и ужасны, по крайней мере если они действительно будут просто меня нести.

— Значит, будете учить меня магии? — спросил я, чтобы не идти в тишине.

— По мере сил и возможностей, — пожал плечами Анс.

— Многообещающе, — хмыкнул я, — а чтобы я пережил спасение мира, этих ваших сил и возможностей хватит?

— Это мы узнаем только в процессе спасения, — ответил Анс с совершенно флегматичным видом. Чем больше я с ним общался, тем больше не понимал, то ли ему действительно плевать и на меня, и мир в целом, то ли это просто манера общения. Поведения. Жизни.

— А что вы будете делать, если я возьму, да помру?

— Ну по идее вроде не должен, но если всё же помрёшь… — Анс старательно изобразил на лице великие раздумья, — всё зависит от того, как ты помрёшь. Возможно, сделаю из тебя марионетку. Она точно не будет упрямиться и швыряться подушками в тех, кто её будит.

— Я швырнул в тебя подушкой? — удивлённо переспросил я.

— Да, — вздохнул Анс. — Дважды.

А я-то думал, куда они делись…

— Не помню такого, — я развёл руками. Потому что не помню — значит, не было.

И хоть Ансу удалось перевести диалог в шутку, его слова про марионетку я всё равно запомнил. Стало жутко любопытно, что это за марионетки такие. Они действительно из мёртвых людей сделаны, или это всё-таки часть шутки? Для страшного некроманта и повелители армии зомби Анс выглядел уж больно миролюбивым. Ну коме того момента, когда будил меня.

Я хотел было расспросить его поподробнее, но мы неожиданно быстро вывернули к саду. Оказалось, что от моей комнаты до него рукой подать, просто я дурак и наматывал круги по замку.

На той поляне, куда меня привёл Анс, нас уже ждали. Собралась целая небольшая компания: Аин, Фриг, Фрея и какой-то незнакомый мне… человек? Было в нём что-то такое, что заставило меня усомниться. Высокий мужчина лет около тридцати с длинными светло-синими, почти серебристыми, волосами, перевязанными на уровне плеч, стоял к нам в пол-оборота и о чём-то говорил с Фриг. Кажется, отчитывал.

— Вам стоило отдыхать сегодня, миледи, — сказал он ей с подчёркнутой официальностью и уважительностью, от которых Фриг поёжилась.

— Не говорите со мной так официально, от этого дрожь берёт! — она резко скрестила руки на груди, вжимая голову в плечи, и нахмурилась, выглядя при этом почти как обиженный ребёнок.

— Я знаю, — на лице мужчины заиграла улыбка, тонкая и острая.

Фриг тут же выпрямилась, будто ей сделали замечание, и завела руки за спину. А потом посмотрела почти заискивающе.

— Ну пожалуйста? — примерно в этот момент она заметила нас. — О, вот и они.

Все взгляды тут же обратились к нам. Глаза у мужчины оказались цвета яркой лазури, миндалевидные и очень внимательные. Он окинул меня взглядом с ног до головы и даже небольшое пространство вокруг, словно у меня за спиной тоже было что-то интересное. Я в ответ без зазрения совести рассматривал его, всё сильнее уверяясь в том, что он не человек. Острые черты его лица казались не совсем правильными, какими-то нездешними, но скорее красивыми, чем нет. Тонка почти до прозрачности кожа была настолько светлой, что на её фоне его белая рубашка выглядела светло-серой. Но окончательно я утвердился в своём предположении, когда он в задумчивом жесте отвёл прядь волос за ухо. Оно оказалось заострённым. Даже острее, чем у Анса и Аин.

Ещё один вид эльфов? Или какое-то иное магическое существо? Безумно хотелось спросить об этом вот прямо сейчас, но я сдерживался.

— Сильф, — вдруг сказал он.

— Что? — тупо переспросил я.

— Я отношусь к расе сильфов. Судя по тому, что вы так сосредоточенно смотрите на моё ухо, вам интересно, — он усмехнулся, я смущённо кашлянул. — Хотя я сам виноват, что не представился сразу. Вы напомнили мне одного давнего знакомого… — в его глазах буквально на секунду промелькнуло что-то странное, но я так и не смог понять, что, — впрочем, это ожидаемо.

Не люблю, когда меня с кем-то сравнивают, но тут мне даже стало интересно, почему это именно «ожидаемо», но с вопросом меня опередили.

— Фрея сказала, вы не видите аур. Это так? — спросил сильф, который, видимо, решил, что раз момент для представлений упущен, то чёрт с ним.

— Ну да, — выдавил я неохотно, чувствуя себя единственным двоечником в классе отличников, — то есть, может, я и могу их видеть, просто не умею. Я, собственно, пока вообще почти ничего не умею.

И чего они так привязались к этим аурам? Свет на них клином сошёлся что ли? Лучше бы чему полезному научили.

Хотя кое-чему полезному я уже и сам научился. Я быстро кинул взгляд на руки Фреи. В том месте, где ещё вчера алел порез, теперь была едва заметная полоска розоватой кожи. На душе от этого сразу сделалось лучше.

— Что ж, могло быть и хуже, вы могли не понимать нашего языка, например, — задумчиво сказал сильф, словно бы прикидывая, на что вообще я гожусь.

И да, действительно хорошо, что я хотя бы язык их понимаю. Впрочем, отболтаться от спасения мира мне это всё равно не помогло.

— Учитель, вы до сих пор не представились, — тихо и осторожно напомнила Фриг, но это всё равно не спасло её от взгляда, будто бы вопрошавшего: «ты что, всё ещё здесь?»

Ага. Значит, именно он и будет учить меня магии. Тогда все остальные зачем собрались? Группа поддержки что ли?

— Я всегда разбираю вопросы по степени их важности, миледи, — ответил сильф показательно учительским тоном, — и моё имя далеко не самый важный из них. Но, если вам так угодно, я назовусь — Фэй Нордвинд. А ваше имя, молодой человек, мне уже известно, — он быстро глянул на меня, а потом снова перевёл взгляд на Фриг, — на этом с формальностями мы покончили?

— О да, — улыбнулась она, — моя внутренняя любительница церемоний полностью удовлетворена.

— Тогда займёмся чем-то полезным. И для начала разберёмся с вашей аурой…

— Можно не обращаться ко мне на «вы»? — выпалил я, надеясь, что не выгляжу, как идиот и не нарушаю сотню правил приличия разом. — Мне немного не по себе от этого.

— Конечно, как тебе удобно, — бросил Фэй, не отвлекаясь от своих мыслей. И эта почти безразличная лёгкость, с которой он согласился, заставила меня перестать чувствовать себя глупо.

Но лучше один раз почувствовать себя глупо, чем каждый раз дёргаться от этого. Ведь каждый раз, когда ко мне обращаются на «вы», мне кажется, что я в очередной раз накосячил и меня сейчас строго отчитают.

— Видеть ауры что, настолько сложно? — спросил я, не выдержав задумчивости учителя, хотя он молчал от силы минуту.

— Наоборот, — ответил он, — это настолько легко, что не сразу поймёшь, как объяснить. Как если бы пришлось учить дышать.

Когда Фэй не смотрел на кого-то конкретного, его взгляд становился расфокусированным, словно у человека, зрение которого сильно уходит в минус. Так что казалось, будто он смотрит внутрь себя или на что-то незримое. Может, именно так смотрят на ауры?

— Иное или магическое зрение обычно появляется ещё в детстве, — пояснила Аин, до этого молчавшая, — им в той или иной степени обладают все. Чем сильнее твоя собственная аура, тем лучше ты можешь видеть магическую энергию, в какую форму она бы ни была облачена, будь то ауры других людей или заклинания.

Я кивнул. Понятно. Значит, мы начнём моё обучение даже не с, условно, школьного уровня, а с уровня детского сада. Я снова почувствовал себя двоечником, безнадёжно отставшим по программе.

И вдруг меня осенило.

— Я могу видеть заклятья вроде магических щитов и тому подобного, — сказал я, будто пытаясь доказать свою не безнадёжность.

Взгляд Фэя тут же стал чётким, почти пристальным. В нём очень явно загорелась некая мысль. В этот момент он показался мне на десяток лет моложе, почти мальчишкой.

— Аин, мне понадобиться твоя помощь, — скомандовал учитель, и она тут же подскочила к нему, как самая главная отличница в классе. — Фриг, создай барьер на всякий случай. Анс, отойди за него.

— А вы меня гнали, — почти пропела Фриг с наигранной укоризной, — вот как бы вы без меня?

Она тут же радостно схватила Анса за руку и отвела на несколько шагов назад. Свободная её рука запорхала в воздухе, словно очерчивая некий контур.

— Я бы вас обоих отдыхать прогнал, — вздохнул Фэй, — но вы совсем перестали меня слушаться.

Наверно, Фэй знает этих ребят с самого детства и обучал их магии, вдруг подумалось мне. На пару секунд я даже представил их совсем маленькими детьми, а Фэя воспитателем всего этого детсада, театрально жалующегося на то, что эти дети неуправляемы.

— Нет никакой необходимости тратить силы Фриг на мою защиту, — возразил Анс, но руку девушки из своей так и не выпустил, не отстранился даже.

— Не делай из меня умирающую принцессу! — Фриг легко толкнула Анса в бок.

— Я хочу, чтобы Аин помогла ему почувствовать весь масштаб своей силы, — Фэй снова оглядел пространство вокруг меня рассеянным взглядом, — и если эта сила выйдет из-под контроля, то умирающей принцессой здесь будет только Анс.

— Тогда я могу быть тем самым принцем, который будит принцессу поцелуем, — Фриг бросила быстрый хитрый взгляд на Анса и сделала последний взмах рукой. Всё пространство вокруг них преломилось, словно разбившись на сотню осколков, которые почти мгновенно собрались в нечто, похожее на стеклянную многогранную призму.

— Могла бы поставить барьер попроще, не стоило тратить столько сил, — Анс посмотрел на Фриг пристальным взглядом, будто желая найти в её лице признаки усталости, но не нашёл.

— Всё мелочи, если речь идёт о твоей безопасности, — улыбнулась Фриг.

Интересно, на какое число у этих ребят назначена свадьба?

— Фрея, ты тоже на всякий случай подальше отойди, — сказал Фэй, снова окинув взглядом что-то сзади меня.

Она кивнула, сделала несколько шагов назад и положила руку на эфес меча. Надеюсь, в ход она него пускать не собирается.

— Приступай, — Аин, получив отмашку от учителя, глянула на меня почти плотоядно.

***

— Чувствуешь что-нибудь?

— Твои руки. А ещё, кажется, у меня ноги начинают затекать.

Аин раздражённо щёлкнула языком. Мы уже несколько минут сидели с ней на земле, её руки лежали поверх моих, у меня были закрыты глаза. И ничего особенного, кроме ранее озвученного, я не чувствовал. Возможно, я должен был смотреть внутрь себя. Но то ли у меня внутри такая глухая душераздирающая пустота, то ли я уходил в себя какой-то не той дорогой.

— Может, ты уже перестанешь тянуть из него энергию и приступишь к делу? — поинтересовался Фэй как бы между прочим.

— В смысле тянуть энергию? — встрепенулся я, порываясь было встать, но Аин только сильнее вцепилась в мои руки.

— Учитель, вы не помогаете! А ты сиди смирно, — шикнула она на меня, — твоя энергия расползлась так далеко, что ты даже её не чувствуешь. Я хоть немного оформила границы твоей ауры.

— Зоны поражения, ты хочешь сказать, — раздался сбоку голос Анса.

Мне начинало казаться, что всё моё обучение для этих ребят что-то вроде способа нескучно убить время. И действительно, что им ещё делать? Интернет-то местный упал.

— Ладно, — вздохнула Аин, — теперь я попробую взять твою энергию под контроль. Ты только не сопротивляйся, хорошо?

Звучало это, конечно, крайне сомнительно, но я кивнул. А что мне, собственно, ещё было делать?

Аин улыбнулась.

Не открывая глаз, я каким-то образом понял, что Аин улыбнулась весело и немного азартно. А потом её пальцы вошли мне под кожу.

Это было странное чувство, не болезненное, но странное. Я инстинктивно отдёрнулся.

— Вот теперь чувствуешь, да? — усмехнулась Аин. — Спокойно. Скоро привыкнешь, если дергаться не будешь.

И я замер. Её пальцы входили в мою руку так же легко, как в воду, и я чувствовал, как от любого её движения бежит рябь. Я знал, что если открою глаза, увижу, что её руки всё так же спокойно лежат на моих. Но это иррациональное ощущение было куда интереснее какой-то там обыденной картинки, и я потянулся вслед за ним.

Оказалось, что мир куда громче и ближе, чем мне до этого ощущалось. Он состоял из шелеста листьев, ритмичного колыхания трав, возни насекомых, запаха цветов и земли подо мной. Когда птица сорвалась с ветки и взлетела в небо, я почувствовал это, как если бы был этой птицей, рвущейся вдаль и вверх, как если был этой веткой, качнувшейся под её весом, как если бы был этим ветром, разрезанным тонкими птичьими крыльями.

— Сконцентрируйся, — далёкий голос ворвался в мой яркий и бесконечный мир. — Не уходи в это слишком глубоко.

— Нельзя? — спросил я, с трудом вспомнив, как пользоваться собственным голосом. Ведь у меня на выбор были сотни других голосов.

— Пока нет. Рано тебе ещё, заблудишься и не вернёшься, — Фэй усмехнулся, и мне показалось, будто меня взяли за руку и отвели обратно домой из некого прекрасного, но бесконечно далёкого места. Сила Фэя аккуратно вернула моё сознание в моё же родное тело.

— Я за ним немного не уследила, — в голосе Аин звучали вина и смущение.

— Не волнуйся, — отмахнулся Фэй, — я слежу за вами обоими.

Вдруг я понял, почему Фэй не сам взялся манипулировать моей энергией. Я вёл Аин так же, как и она меня. Буквально тащил её за руки в этот свой безумный мир звуков, ощущений и запахов. Кто-то должен был нас контролировать. Потому что мне дико хотелось прыгнуть туда снова.

Пальцы Аин глубже вошли в мои руки. Теперь казалось, что она касается вен, словно натянутых струн, и при желании даже может наиграть на них что-то.

— В общем, главное, что ты запомнил ощущение. Даже забавно, что иное восприятие ты освоил раньше, это обычно сложнее даётся, — сказала она, — теперь можешь открывать глаза.

И я открыл. Мир не то, чтобы кардинально изменился, но определённо стал другим. Главным отличаем иного восприятия от иного зрения оказалось то, что когда ты видишь, тебе почему-то куда проще осознавать себя собой. Меня не отрывало от тела и не уносило в некое далёкое и прекрасное, просто я вдруг ясно увидел, что у всего есть энергия. У деревьев, у птиц, у цветов, у травы и ветра даже. У людей и не людей же она имела ещё и свои цвет и насыщенность. Это и была аура, понял я. Она окружала их, как пламя свечи окружает фитиль, и едва заметно трепетала подобно живому огню.

Аура Аин была красно-оранжевой, она текла по её рукам струйками лавы и уходила мне под кожу. Аура Фэя была лазурной, Фриг — пурпурно-красный в цвет их глаз. У Фреи она оказалась изумрудно зелёной, у Анса тёмно-синий. И только своей я не мог разглядеть.

— Я всё ещё не вижу своей ауры, — пробормотал я озадаченно.

— Уверен? — спросила Аин насмешливо.

— Ну-у, — протянул я, приглядываясь.

И вдруг понял, что всё вокруг имеет некий желтоватый оттенок, так будто я смотрю на фото с фильтром. Сначала он показался мне вполне естественным, но сейчас здорово мешал. Кажется, до меня только что дошло, по чьей вине мир так пожелтел.

— Это, должно быть, здорово раздражает, — пробормотал я себе под нос.

— Ну что ты, — приободрила меня Аин, — всего чуточку.

— Отпускай его, — сказал Фэй, обращаясь к Аин, — не будешь же ты вечно водить его за руку.

Ощущение присутствия Аин исчезло, как только она отняла свои руки от моих, хотя отходить или даже подниматься с травы она не стала. Так и сидела рядом, наблюдала.

— Теперь сконцентрируй ауру вокруг себя, не растрачивай зря силы, — продолжил раздавать указания Фэй, и только я собрался спросить, как мне это сделать, он продолжил: — не думай о том, как. Думай только о том, чего хочешь добиться и верь в то, что можешь это сделать. Это первое правило магии — самое простое и самое сложное.

Я последовал его совету. Просто решил для себя, что раз это моя аура, то я умею ей управлять и всё тут. Как ни странно, аура безоговорочно подчинилась моей решительности и медленно поползла ко мне. Постепенно она становилась плотнее, ярче, из неопределённо-жёлтого переходя в золотой. Проблема состояла лишь в том, что происходило это крайне медленно. Так мы тут до вечера провозимся, и больше ничему интересному меня не научат. А научиться хотелось. Прямо очень.

Тогда в голове возникла идея. Быстрая и простая. Что если «лишнюю» энергию не подтягивать к себе, а просто отсечь? Это же я тоже, по сути, могу. Стоило хотя бы проверить.

Я мысленно очертил небольшой круг около себя. А потом представил, что по контуру этого круга энергия отсекается, словно невидимым лезвием. Одно резкое движение мысли, и энергия была отсечена. Но радость моя оказалась недолгой.

Мне показалось, что это самое лезвие резануло меня где-то глубоко внутри. Да так сильно, что дыхание перехватило, а в глазах потемнело.

Отсечённая энергия, собравшись в одну волну ринулась во все стороны. Кто-то выкрикнул моё имя то ли зло, то ли испуганно. Мне было уже всё равно.

Вдруг меня встряхнули за плечи. Та же сила, что в прошлый раз вернула меня в тело, в этот раз буквально за шкирку вытащила из небытия, вернув в сознание. Меня ещё раз встряхнули, голова безвольно откинулась на плечо. Поднять её сил не было. Зато я смог с трудом сфокусировать зрение и обычное, и магическое разом.

Сбоку осыпался стеклянным крошевом барьер Фриг. Чуть дальше за ним стояла Фрея, испуганная и встревоженная, камень на рукояти её меча лихорадочно сверкал. Рядом со мной сидела Аин, держась за голову так, словно её мучила жуткая мигрень. Фэй держал меня за плечи, а его глаза впивались в меня строгим взглядом.

— Это был эксперимент, — пробормотал я в своё оправдание, кое-как разлепив губы.

— Провальный, — вздохнул Фэй.

— Вы теперь не станете меня учить? — спросил я почти жалобно. Мне отчего-то вдруг стало ясно, сейчас-то он поймёт, какой я бездарь и больше магии учить меня никто не будет, практической точно. Разве что теоретической.

— С чего бы вдруг? — на лице Фэя отразилось неподдельное удивление. — В своё время эти, — он бросил в сторону остальных взгляд, в котором ясно читалось: «мои невыносимые, но любимые дети», — творили вещи куда хуже.

— То есть я не безнадёжен? — задал новый вопрос я, отчаянно борясь с желанием снова грохнуться в обморок.

— Ты, к счастью или нет, настолько не безнадёжен, что даже опасен для общества.

***

Следующий день я проспал. Весь целиком. Только изредка просыпался, мычал что-то невнятное, если меня спрашивали, хочу ли я есть или пить, и снова отключался. Сны мои были путанными, какие сняться только в бреду тяжёлой болезни.

Мне снился мёртвый город, задыхающийся под слоем пыли, и огромная железная птица, что неслась сквозь него с громким лязгом и грохотом. Если кто-то попадался ей на пути, она раскрывала клюв и сжигала его в золотом пламени, оставляя после одну лишь тень.

Кажется, я сам был этой птицей.

Я проснулся от лёгкого хлопка двери и с трудом сел. В комнате было до странного холодно. Хотя, может, морозило только меня.

— Выспался? — спросил Анс, видимо, зашедший проверить, не умер ли я ещё.

— Вообще нет, — я отрицательно покачал головой, и она тут же закружилась. Пришлось тупо уставиться вниз, чтобы сохранить равновесие. — Но больше спать точно не хочу. Бред какой-то снится.

— Так всегда бывает при энергетическом истощении. Сам виноват.

Конечно, сам. В вопросах магии, как оказалось, надо быть послушным и спрашивать на всё разрешения у взрослых и опытных. По крайней мере пока сам ничего толком не знаешь и не умеешь.

— Слушай, ты случайно не некромант? — даже поднять взгляд было больно.

— Нет, — ответил Анс немного удивлённо.

— Жаль, — вздохнул я, — было бы неплохо, если бы кто-то меня сейчас воскресил.

***

После суток, проведённых в беспамятстве, мой организм решил, что больше сна в него не влезет. Так что всю ночь я провалялся глядя в потолок и чуть не одурел от скуки. Даже толком подумать о своей печальной судьбе не выходило, мысли путались и прерывались, перескакивая с темы на тему. В итоге только голова разболелась.

Так что утром я вытребовал книг. Много. Разных. Собственно, даже не важно каких, лишь бы нескучно было. Хотя в первую очередь меня, конечно, интересовали книги по истории и магии. В случае с последним мне явно было нужно что-нибудь для уровня дошкольников.

Книги мне принесли, но отдали только в обмен на то, что я нормально поем. Никогда не думал, что меня будут уговаривать есть, но чего только в жизни не случается. Вкуса еды я не почувствовал, отчего стало совсем тоскливо.

Зато вот с книгами стало повеселее. Книга со скучным названием «Основы магии» очень даже нескучно и доходчиво объяснила мне некоторые важные вещи, которые стоило бы знать, прежде чем ставить на себе магические эксперименты. Да, про энергетическое или ментальное истощение там тоже было написано.

А ещё оттуда я узнал, что энергия в этом мире делится светлую и тёмную. При этом к тёмной магии не было какого-то пренебрежительного отношения или страха. Автору, судя по всему, и в голову прийти не могло, что к тёмной энергии можно относиться не так, как к светлой. Наверно, узнав о том, что в нашем мире её считают страшной и жуткой, он бы очень удивился. Так же, как удивился бы один художник, если бы другой сказал ему, что не использует тёмные цвета вообще, потому что они его пугают.

Но это было ещё не самым интересным. Оказалось, что здешняя магия делится на формульную и неформульную. Формульная магия — это заклинания, обряды, ритуалы и всё тому подобное. То, что кто-то когда-то придумал и облачил в некую формулу. Ей могло служить что угодно — слова, символы, жесты или всё сразу в произвольной последовательности. И теперь, если ты хочешь этим чем-то воспользоваться, просто воспроизведи формулу, и будет тебе магия. К моему огромному сожалению, оказалось, что чем сложнее и мощнее предполагаемая магия, тем сложнее должна быть формула, потому что «объём означающего должен быть равен объёму означаемого». Так что да, либо учи сложные формулы, либо сиди на уровне простеньких заклятий.

Что мне понравилось, автор яро пропагандировал мысль о том, что не надо заучивать все формулы, которые попадутся вам на глаза, достаточно пары самых нужных. На экстренные случаи, когда придумывать что-то неформульное будет некогда. Остальное же можно смотреть в книгах или в Иллюзорной библиотеке. Видимо, книга писалась ещё до того, как Серебряная нить оборвалась.

С неформульной или же первичной магией оказалось интереснее. Она представляла собой «энергию, облачённую в форму одними лишь мыслью и волей создателя». Если я всё правильно понял, то здесь ты вроде как сочиняешь заклинание на ходу и на один раз. При этом конечный результат будет зависеть лишь от того, как хорошо ты представишь желаемое и как сильно поверишь, что можешь его добиться.

Тут автор вворачивал очень простую и понятную мысль о том, что энергия, используемая для магии, это в конце концов твоя энергия. А значит, ты можешь управлять ей так же, как рукой или ногой.

Но окончательно я убедился в том, что автор начисто лишён снобизма, присущего обычно сильно образованным магам, когда он завёл разговор о том, что использовать магию могут вообще все. В той или иной степени. Даже животные, как оказалось, используют магию, точнее иное восприятие.

«Так что, если какой-нибудь слишком одарённый маг, скажет вам, что вы не способны творить магию, напомните ему, что, например, обычная крыса куда способнее его по части иного восприятия. Хотя бы потому, что ему пришлось этому учиться, а ей — нет».

Эта мысль меня изрядно ободрила и повеселила. А потом меня снова начало клонить в сон, на этот раз глубокий и без сновидений.

***

На третий день мне вдруг стало хуже. Сказали, что это от того, что я ничего не ел. Пришлось насильно запихивать в себя безвкусную еду. Оказалось отсутствие вкусовых ощущений, к которым в последствии прибавилось временное ухудшение зрения, всё побочные эффекты моего истощения. Я настолько хорошо полоснул по своей ауре, что задел не только иные зрение и восприятие, но и самые обычные.

Но меня заверили, что особых последствий в дальнейшем от этого не будет. Вся энергия восстановится, так что нужно просто ждать. И я ждал.

Вернуться к чтению я смог только на пятый день моего вынужденного затворничества. Немного поразмыслив, я решил взяться за историю. Оказалось, очень не зря. Мне притащили книгу, где вся местная история была изложена кратко, да ещё и так бодро, что всё это напоминало фэнтезийный роман.

Для начала пришлось разобраться в местной мифологии. Здесь почитали четырёх древних богов — Дейфрита, Витар, Фолкора и Мору, и новую богиню — Эрну. А боялись — тёмную богиню Абелоун. Были ещё некие местные божества, но на их счёт автор особо не распространялся.

У каждого из этих богов были свои функции, с которыми я надеялся разобраться по ходу повествования.

«Никто точно не знает, когда появился Фрит, и как он был создан. Большинство современных историков сходится на мысли, что древние боги сотворили этот мир из вечного мрака и хаоса, потому что родной их мир умер. Они создали ядро планеты — Сердце мира, сосредоточившее в себе всю энергию, тёмную и светлую, вложив туда часть своих сил.

Дейфрит — верховный бог света, создал землю и небо и всесветила, что есть на нём. Витар — создала растения и животных, озёра, моря реки и океаны, став их покровительницей. Фолкор создал все разумные расы и открыл им все дороги и все пути, чтобы они могли селиться, где пожелают. Мора же открыла иные пути, по которым все живые существа могут уйти, когда жизнь их подходит к концу. И настала эра Солнца — счастливое детство Фрита, не знающее войн, эпидемий и голода.

В это время было сделано большинство важнейших открытий в искусстве магии, медицины и техники. Именно эра Солнца направила развитие Фрита.

Но, подобно солнцу, этой эре суждено было угаснуть. Начало века Заката ознаменовало рождение дочерей у Фолкора и Моры. Две новые богини воссияли на пантеоне — Эрна, подобная солнцу, и Абелоун, подобная луне. Эрна была сильнейшей из сестёр, почти вся сила родителей досталась ей, тогда как Абелоун перепала лишь малая часть. И сердце её исказила зависть. Страшная и едкая, пожиравшая её изнутри. Абелоун не могла ни в чём превзойти сестру, преуспевавшую в любом начинании. Так что, когда сила предвечного хаоса вдруг позвала Абелоун, она ответила на её зов. Она сказала сестре, что была лучше неё во всём: «Раз судьба обделила меня силой, я сама найду её. С помощью этой силы я создам то, что даже ты не сможешь победить».

И Абелоун вынула ядовитую ревность из своего сердца и создала неизлечимые недуги и проклятия. Из своей иссушающей зависти она создала засухи и неурожаи. Из холодной ненависти создала лютые затяжные зимы и пронизывающие насквозь ветра. Из бушующей ярости создала морские шторма, ураганы, бури и войны. Последней из своего мёртвого сердца Абелоун вынула тупую железную иглу, что была болью покинутого ребёнка, и бросила её в Сердце мира. Фрит не выдержал этой боли, и сердце его треснуло. И появились разломы по всей земле, как язвы на теле больного. И хлынули в них неведомые доселе чудовища. А Абелоун смотрела на это своими мёртвыми глазами, и один глаз её смеялся, а второй плакал.

Боги не знали, как справится с этой бедой и залечить рану на Сердце мира. Тогда верховный бог Дейфрит сказал, что отдаст свою жизнь за Фрит и всех его жителей. Он сразился с Абелоун в честном бою и победил, но не смог убить дитя Фолкора и Моры, своих названых брата и сестры. Тогда он низверг Абелоун в глубины хаоса и запер там. Весь тот предвечный мрак, что успел проникнуть во Фрит верховный бог впитал в себя и был им отравлен. Долго мучился Дейфрит, борясь с ядом, но он был ослаблен битвой с Абелоун, а яд слишком силён. И Дейфрит умер, зато Фрит продолжил жить дальше.

Почти век минул с тех пор, как умер верховный бог. Много печальных событий произошло за то время, великие засухи, эпидемии новых болезней, войны и распри терзали Фрит. Но предвечный хаос больше не проникал в него. До тех пор, пока не грянула Сорокалетняя война.

Развязала её древняя империя Ортрис, что занимала сердце Центрального материка. Пробиваясь к морю и захватывая себе новые земли, империя уничтожала и подчиняла народы и расы. Жадности и жестокости её императора не было предела. И тогда явилась к нему богиня Витар и сказала: «Остановись. Ты рубишь деревья мои, чтобы кормить огонь в своих кузнях. Ты взрываешь мои горы, чтобы добыть из них железо, которым твои подданные будут лить кровь мирных существ. Ты жжёшь мои посевы и леса, чтобы лишить еды тех, кого считаешь врагами. Ты поишь землю кровью больше, чем небо поит её дождём. Остановись, иначе мир будет в опасности».

Император не послушал богиню Витар, отмахнувшись от её слов. И она ушла, ведь дала клятву, что не будет вмешиваться в судьбу Фрита и кроить её так, как ей вздумается.

Но когда Ортрис захватила уже большую часть материка, против неё выступило приморское королевство Лирей, чьему флоту не было равных в мире. Войну между этими двумя государствами и назвали сорокалетней, ведь длилась она сорок шесть лет.

Император Ортриса оказался куда худшим полководцем, чем король Лиреи. Армия его умела лишь атаковать, но не защищаться, тогда как Лирей крепко держала оборону на земле и сокрушала противника в море. Воспользовавшись ослаблением империи, покорённые ею народы подняли восстание, и вспыхнуло пламя гражданской войны.

Тогда, испуганный скорым поражением и смертью, император Орстриса воззвал к богине Абелоун и предвечному хаосу, и они ответили на его зов. И снова открылась рана на сердце мира, и снова хлынули во Фрит мрак и хаос. Напитавшись людской болью, страхом и кровью, разверзлись пучины хаоса и явили Моркет — мир отчаяния и мрака, властвует которым нечестивая богиня Абелоун. Моркет, подобно императору Ортриса, стал пожирать Фрит со злостью и жадностью.

Тогда явилась Эрна и сказала, что дарует людям умение закрывать разломы и побеждать моркетских тварей. И избрала она воина, которому даровала половину своей силы. Имя ему было Рейденс. Никто не знает, откуда пришёл он с севера или с юга, с запада или с востока, но король Лиреи принял его с большой радостью и назначил одним из своих полководцев.

Вместе они смогли противостоять мраку и империи, так что вскоре Ортрис была вынуждена сдаться. Но король Лиреи не пожелал прекращать войну, семя жадности пустило корни и в его сердце. Он пожелал безраздельно править на материке.

И тогда явилась к нему богиня Витар и сказала: «Остановись. Как и император Ортриса, ты рубишь деревья мои, чтобы кормить огонь в своих кузнях. Ты взрываешь мои горы, чтобы добыть из них железо, которым твои подданные будут лить кровь мирных существ. Ты жжёшь мои посевы и леса, чтобы лишить еды тех, кого считаешь врагами. Ты поишь землю кровью больше, чем поил её тот, к кому обращала я эти слова до тебя. Остановись, иначе мир будет уже не спасти».

Но богиня Витар ослабла из-за силы Моркета и долгой войны. И король Лиреи отмахнулся от её слов.

Тогда сказала богиня: «Пусть я нарушу клятву, пусть это будет стоить мне жизни, но я положу конец этой войне». С этими словами она ушла, а на следующий день лес не пустил в себя людей короля, что пришли рубить его и охотится в нём. А ещё через день упала такая жара, какой не видели ещё в этих землях. А через неделю люди поняли, что началась засуха и грядёт голод.

Но король Лиреи вместо того, чтобы покаяться бросился на ещё плодородные земли Ортриса с большей яростью. И тогда услышал он зов Моркета, который, казалось, отступил. И снова разверзлись разломы, и снова обрели силу чудовища. Король испугался этого зова, и послал избранника Эрны, храброго воина Рейденса вымолить прощение у богини Витар, но она не простила короля, который отказывался прекращать войну.

Никто не знает, о чём говорили Витар и Рейденс, только он вернулся от неё с волшебным мечом, названным её именем. И Рейденс сам поднял новое восстание, объединив север империи Ортрис и юг королевства Лирей. Его войску никто не мог противостоять, ведь только он один и четверо его ближайших соратников, прозванных ныне великими героями, стоили целой армии. Имена их: сэр Стил Стормланн, леди Андрэйст Флеймсток и сэр Фэй Нордвинд».

Увидев в книге имя учителя Фея я сбился. Может, это какой-нибудь его предок, в честь которого Фэя и назвали. Или всё-таки он? Если верить данной здесь хронологии, то сорокалетняя война была чуть больше полувека назад. А век здесь длится четыреста лет. То есть Фэю должно быть как минимум хорошо так за двести. По нему так и не скажешь…

Решив разузнать про это подробнее при случае, я вернулся к чтению.

«Войско Рейденса сломило силы Лиреи, но оставило ей независимость. Южная же часть империи Ортрис ныне разбилась на множество маленьких государств. А северная и юг Лирей решили объединиться в государство, ныне называющееся Бентской империей, став самой большой страной континента. Империей она была наречена из уважения к древней традиции, но становиться императором Рейденс не пожелал. И тогда был создан совет двенадцати лордов. А Рейденс, возглавивший его, получил титул Великого лорда. Но недолго было ему править новой страной.

Абелоун копила силы во мраке Моркета, и когда все было решили, что она сгинула, нечестивая богиня вернулась, обрушившись на Фрит всей своей силой. И тогда Рейденс, Великий лорд и избранник Эрны, сказал, что одолеет нечестивую богиню даже ценой своей жизни.

Он отправился на бой с ней, взяв с собой только меч, дарованный ему Витар. Ведь богиня сказала ему, что в мече этом вся её сила, так что он сможет убить даже бессмертного, но силы этой хватит лишь на один удар.

Долго шла битва между Абелоун и Рейденсом, но великий воин побеждал. И когда настало время нанести решающий удар Рейденс вдруг замешкался. Понял, что ударом этим убьёт не только Абелоун, но и Витар. И вложил он в удар только половину силы богини и всю ту, что была у него.

Рейденс, отдав всю свою силу, умер. Но Абелоун снова была повержена и низвергнута в Моркетскую бездну, а разломы по всему миру закрылись. Снова воцарился покой. Тогда богиня Витар решила, что отдаст последние силы, чтобы Фрит восстановился быстрее. И исчезла навсегда, а сила её до сих пор течёт в землях Фрита».

***

День выдался дождливый и пасмурный, почти осенний, зато свежий настолько, что слегка кружилась голова.

— У тебя голова вовсе не от свежести кружится, — заметила Аин, внимательно вглядываясь в лицо Фриг.

— Ну вот, теперь ещё и ты меня хоронишь, мало мне было этих троих, — она обвела обиженным взглядом Анса, Фрею и Фэя. И отвернулась, оперевшись спиной на плечо Анса, уделив ему не больше внимания, чем спинке кресла. Самой удобной, самой любимой спинке самого любимого кресла. Но когда Фриг услышала над головой тяжёлый вздох, она и не подумала обернуться.

— Никто лучше тебя самой тебя в гроб не загонит, — заметил Фэй как бы между прочим, но эти слова кольнули Фриг тупой иглой. Потому что как бы ей ни хотелось спорить — Фэй был прав. Всегда.

Не то, чтобы она действительно умирала, нет, ничего подобного. Просто иногда барьер над Сторградом и другой, почти невидимый, над замком, требовали слишком много её сил. Когда она не успевала восстанавливаться в перерывах между силовыми колебаниями, тогда было… плохо. В такие моменты Фриг казалось, что само её тело становится хрупким, как стекло. Она почти видела, как рассыпается стеклянной крошкой. Но это не повод относиться к ней, как к смертельно больной.

Хотя бы потому, что если однажды встанет выбор между её жизнью и барьерами — она выберет себя.

— Поверьте, учитель, я умею правильно расставлять приоритеты, — улыбнулась Фриг. — В том есть и ваша вина.

— В твоих умениях я и не сомневаюсь.

Ему не было нужды продолжать и объяснять, в чьём умении расставлять приоритеты он сомневается. Фриг снова захотелось спорить, но за все двадцать два года отец так и не дал ей надёжных аргументов в свою защиту. Так что учитель Фэй снова оказался прав.

Капли дождя тихо забарабанили по крыше беседки. Облака, наползавшие на гору, туманом стелившиеся по земле, делали замковый сад совсем иным. Похожим на тот, чужой сад, в который ей совсем не хотелось возвращаться. Воспоминания холодком пробежали по коже, и Фриг плотнее прижалась к Ансу.

— Учитель, — тихо позвала Фрея, — я хотела кое о чём спросить.

Возможно, она не хотела. Даже «скорее всего». Но Фрея всегда тонко чувствовала любые перемены в настроении Фриг. Было в этом что-то почти магическое. Возможно, поэтому Фриг всегда считала Фрею своей сестрой, самой настоящей, родной. И готова была зубами загрызть любого, кто скажет, что это не так.

— Это насчёт избранного, точнее его обучения, — продолжила Фрея, — сколько оно может занять?

— Магии можно учиться хоть всю жизнь, ты же знаешь, — Фэй вздохнул, его чуть затуманенный взгляд был устремлён куда-то за облака, — но Великий лорд дал три месяца.

— Всего?! — хором воскликнули Аин, Анс и Фрея. Фриг бы тоже к ним присоединилась, если бы не знала заранее.

— Это всё, что наш скорбный хор просящих смог вымолить у его величества, — Фэй передёрнул плечом так, будто сбрасывал с него что-то мерзкое.

Фриг усмехнулась. Она, мама и Фэй действительно почти хором твердили, что это «слишком мало», «за такое короткое время можно постичь лишь основы», «он совершенно не владеет своей силой». Но все их доводы разбивались о железный аргумент отца.

— Но почему? — рассеяно пробормотала Фрея.

— Потому что если Эрна избрала его, значит, на то была причина, и он должен справиться. Или же вы сомневаетесь в мнении верховной богини? — Фриг пробрали мурашки от того, как похоже у Фэя получалось копировать интонации отца. — Это, в целом, единственный аргумент. Но не поспоришь же. Ах да, ещё он говорил о том, что любое промедление пагубно сказывается на здоровье Фриг.

— Собственно, только потому, что я настояла отец и дал нам хотя бы три месяца, — сказала она, не очень понимая, звучит это как защита или как обвинение.

— Неужели лорда наконец начало интересовать твоё мнение? — в голосе Анса слышалось столько яда, что хватило бы отравить не только отца, но и всех его предшественников.

— Его всегда интересует моё мнение. Но иногда оба варианта выбора ужасны, а третьего просто не дано, — Фриг заглянула в глаза Анса, и как бы он хорошо это ни скрывал, в них всё равно виделась та бесконечная боль, которую она невольно ему причинила. — Или пока не дано.

Она улыбнулась. Боль в глазах Анса стала слабее, тише, словно уползла в дальний угол его души. Но не исчезла совсем. Конечно же, не исчезла.

Иногда, когда Фриг замечала отблеск этой боли, ей хотелось вернуться в прошлое и сделать всё правильно. Сделать так, чтобы Анс никогда её не полюбил. А потом она вспоминала его прежнего — закрытого, настороженного, будто целиком состоящего из одних острых углов и незаживших ран. И тогда она спрашивала себя, а было бы это действительно «правильно»?

— Нет, ну я больше так не могу! — Аин ударила кулаками по столешнице, так что дерево жалобно затрещало. — Что за день сегодня такой? Мы будто хоронить кто-то собрались.

— Можем Дея похоронить, он уже какой день демонстративно умирает. И всё никак, — предложил Анс, своим обычным равнодушным тоном.

— Точно. Дей, — глаза Аин нехорошо блеснули. Видимо, ей в голову пришла некая идея. Возможно, Дею уже стоило спасаться бегством, потому что от Аин его даже Эрна вряд ли спасёт.

— Да оставь его, пусть восстанавливается, — проявил неожиданное милосердие Анс. Но Аин была непреклонна.

Фриг не знала, что Аин задумала, но Дея заранее было немного жаль. Хотя он, конечно, во всём сам виноват. Даже в том, что Фриг сейчас чувствует себя несколько хуже, чем ей хотелось бы. В последнем косвенно, конечно. Но именно его призыв вызвал колебания в магическом поле, из-за которых пришлось спешно править балансирующие формулы и вливать в них силу. Но Фриг была готова это ему простить, хотя бы потому, что его появление разогнало то неприятное оцепенение, в котором замок прибывал уже почти год.

«Что-то изменится» — подумала Фриг, как только его увидела. Она не знала, будет ли парень из другого мира тому прямой причиной или лишь послужит неким катализатором, но что-то точно изменится. Возможно, именно его появление создаст для Фриг те «варианты выбора», которых ей так не хватало.

***

Аин ворвалась в мою комнату как раз после того, как мы с автором с почестями похоронили Рейденса после его славного подвига. И, судя по тому, что ни о каких наследниках речь не шла, далее по сюжету намечалась бодренькая борьба за власть. Но сначала мне нужно было отвоевать право сидеть в комнате и носа из неё не показывать.

— Ты уже шесть дней даже из комнаты не выходишь, — Аин решительно скрестила руки на груди. — Думаешь, это положительно скажется на твоём здоровье?

— Вообще-то пять дней, — педантично поправил я.

— Нет, шесть, — возразила Аин, а Анс за её спиной коротко, но очень авторитетно кивнул, — ты уже даже со счёта сбился.

Ну, может, и сбился. Подумаешь, днём больше, днём меньше. Или у них фиксированное количество дней до конца света?

— Пусть сидит, если ему так хочется, — неожиданно встал на мою сторону Анс, — всё равно магией заниматься ему ещё как минимум дня два не стоит.

Я закивал с очень умным видом, как будто что-то в этих их магических делах понимаю.

— Спелись, два затворника, — фыркнула Аин, на что Анс лишь многозначительно хмыкнул. — И всё-таки можно потратить это время с пользой, даже если тебе нельзя колдовать.

Лицо Аин словно озарилось светом некой идеи, возникшей в её голове. Почему-то я сразу внутренне насторожился. Я в принципе всегда внутренне настораживаюсь, когда меня настойчиво пытаются куда-либо выпихнуть.

— Да я вроде и так не зря время трачу, — я многозначительно посмотрел на раскрытую «Краткую историю Фрита».

Аин наклонилась к книге, так что её белоснежные волосы волной посыпались с плеч. Она быстрым движением завела мешавшие пряди за ухо. В каждом её движении было столько изящества и врождённой грации, что мне захотелось это зарисовать. Буквально покадрово.

— В принципе, всё самое интересное ты уже прочёл, — заключила Аин, пробежав глазами пару последних абзацев. — Дальше только политика и война за Пустые земли, а это… скучная история.

Было что-то странное в том, как она это сказала, но я решил не докапываться.

— А разве после смерти Рейденса не было споров по поводу того, кому занять трон. Междоусобные войны, там интриги всякие. Нет? — почти с надеждой спросил я.

— Нет, — Аин отрицательно качнула головой и разрушила все мои надежды почитать местную «Игру престолов». — Рейденс передал власть леди Андрэйст, одной из четырёх героев. Её род так и продолжает править Сторградом.

— Получается, лорд её праправнук?

— Не лорд, а леди, — поправил Анс.

— И не праправнучка, а внучатая племянница, — подхватила Аин, — У самой леди детей не было, только у её брата.

То есть лорд просто очень удачно женился? Странно, леди Хелл не производила впечатление той, кто отдал бы власть в чужие руки. Может, здесь просто патриархальная власть? В таком случае странно, что Фрея может быть рыцарем.

— А леди не могла править сама? — спросил я в лоб.

— Могла, просто на захотела, — Аин пожала плечами. — Говорят, что раньше леди была другой, более несамостоятельной что ли. Но это было давно, ещё до того, как мы поселились в замке. Так что мы знаем её только такой, какая она сейчас.

Я замолчал, давая новой информации улечься. Но через несколько секунд у меня уже был готов с десяток новых вопросов, часть из которых касалось уже непосредственно Анса и Аин. Потому что интересно было знать: откуда они прибыли, зачем, почему их оставили при дворе, как давно они здесь. Но Аин, будто почувствовав это, перебила меня даже не дав начать.

— Если тебе всё это так интересно, можешь прочитать хоть о всех правящих династиях, но, поверь, ничего особо захватывающего ты там не найдёшь, — категоричность в её тоне почти пугала. — А теперь поднимайся и пошли за мной. Научу тебя паре магических формул. Активировать буду сама, но хоть посмотришь, как они чертятся.

Звучало в целом неплохо. В определённый период своей жизни — лет этак в тринадцать-четырнадцать — я ловил кайф от вычерчивания всякого рода пентаграмм и прочих магических символов. Мать смотрела на меня как на сатаниста и, возможно, всерьёз подумывала отвести в церковь, но обошлось. Зато на всей этой псевдомагической дребедени я здорово набил руку, и вести прямую чёткую линию стало куда проще.

— Ну ладно, — согласился я, нехотя слезая с кровати, — ради магии можно и из комнаты вылезти. Только можно ещё один вопрос?

Аин и Анс выжидающе на меня посмотрели. Всё-таки иногда синхронность их действий немного сбивала с толку.

— В книге я видел имя Фэя…

— И? — сказали они хором.

— Ну то есть это действительно его имя? Он участвовал в этой сорокалетней войне.

— Ну да, — кивнул Анс.

— А что тебя удивляет? — спросила Аин.

— Да нет, ничего. Просто уточнил, — ответил я сконфуженно.

Всего-то живой участник великой войны со вселенским злом, произошедшей больше двухсот лет назад. Действительно, что это меня удивляет?

***

Аин притащила меня и Анса — он в этой ситуации явно был таким же ведомым, как и я — в библиотеку. В принципе, я ожидал чего-то масштабного, помпезного, возможно, даже чересчур, дорогого и очень пафосного. Но все мои ожидания были с лёгкостью переплюнуты.

И, наверно, по моему лицу было слишком уж видно, что я где-то между полным восторгом и шокированным обмороком, потому что Аин рассмеялась.

— Интересно, у нас в первый раз были такие же лица? — бросил Анс, привычным шагом проходя вглубь библиотеки.

— Да, — улыбнулась Аин, — и ладно я, но у тебя было именно такое лицо.

Возможно, я бы даже попытался вообразить Анса, восторженно сияющего глазами, но был слишком занят рассматривая библиотеку. Да что там «рассматривая». Я без зазрения совести пялился, как мальчишка, приехавший в столицу из глухой провинции и впервые увидевший такое.

Библиотека уходила вверх на четыре этажа, образуя колодец, закрытый сверху огромным стеклянным куполом потолка. Сейчас он весь был укрыт туманной дымкой облаков, отчего библиотеку заполнял приятный полумрак, разгоняемый настенными и напольными лампами, в которых клубилось оранжево-золотистое свечение. Начиная со второго этажа, противоположные края колодца соединяли мосты. Белокаменные, с ажурными перилами они казались настолько лёгкими, словно их вырезали из бумаги.

Когда один из этих мостов вдруг легко оторвался от края второго этажа и потянулся к третьему, удлиняясь и складываясь в лестницу, как оригами, я окончательно потерял дар речи. Они что ли, как лестницы Хогвартса сами по себе перемещаются или?..

Я пригляделся. По лестнице никто не начал подниматься, но она мирно стояла на месте. Тогда, повинуясь интуиции, я решил посмотреть на неё иным зрением. Как ни странно, переключиться на него вышло до странности легко.

Картина перед глазами преобразилась, вся библиотека состояла из сплетения знаков, символов, линий и огней. Стоило мне сосредоточить на чём-то взгляд, как его формула становилась чётче, другие же наоборот блекли. Я посмотрел на лестницу, теперь сделавшуюся ещё более похожей на бумажную, и увидел, что по ней действительно кто-то поднимается. Едва различимая, туманная женская фигура плавно плыла вверх по ступеням. Ещё одна фигура, кажется, мужская мелькнула на мосту третьего этажа. Ещё две показались в просвете между шкафами. Но стоило только моргнуть, переключившись на обычное зрение, и всё исчезло.

— Здесь есть ещё кто-то? — я огляделся и прислушался, не используя иного восприятия, ничего.

— Есть и, думаю, их много, — Аин махнула рукой, и я последовал за ней, лавируя между рядами высоких шкафов с приставными лесенками словно по улицам города. — Эта библиотека открыта для посещения всем желающим. Каждый может брать отсюда книги или читать прямо здесь. Каждый может просто прийти сюда, чтобы учиться, работать или чтобы побыть в тишине. Но магия надёжно скрывает твоё присутствие от других, а присутствие других от тебя.

Это звучало, как мечта, воплощённая в жизнь одним огромным безумным колдовством. Мало того, что это огромная общественная библиотека, так тебе ещё и никто никогда не помешает, кроме разве что тебя самого. Никаких посторонних разговоров, шумов, даже звука шагов. И не нужно никакой инфернально ужасной библиотекарши, кричащей: «Тишина в библиотеке!»

— Ты можешь видеть лишь тех, кого хочешь, при условии, что они тоже хотят видеть тебя. Ну или хотя бы не против, — продолжила Аин. — Сколько конкретно людей сейчас здесь находятся точно знает только главный библиотекарь.

И вдруг рядом с нами кто-то чихнул. Так неожиданно, что Аин отшатнулась, громко цокнув каблуками по каменному полу. Я вздрогнул и осуждающе уставился в пустоту, стараясь унять бешено колотящееся сердце. В голове слишком быстро складывалась не слишком цензурная тирада. Но пустота больше не издала ни единого звука.

— Иногда заклятье сбоит. Каждый раз дёргаюсь, — пробормотала Аин неровным голосом и несколько раз обмахнулась рукой, словно ей было душно. — Магия очень сложная, к тому же здесь задействовано слишком много иллюзорных формул, а именно этот вид магии сейчас работает хуже всего. Во всех других подобных библиотеках эта магия перестала работать. Наша явно держится одними стараниями Фэя.

— Так он и есть главный библиотекарь? — спросил я, когда мы с Аин вновь продолжили путь. Она кивнула. — И, получается, он просто невероятно сильный маг, раз может поддерживать в рабочем состоянии это колдовство, а другие нет?

— Тут дело не только в силе, хотя и в ней тоже, — охотно ответила Аин. Что-то мне подсказывала, что она тихо фанатела от Фэя. Возможно, он даже был её кумиром. — Во-первых, из-за щита над городом в Сторграде любая магия несколько стабильнее. А, во-вторых, Фэй создатель этой магии, и, мне кажется, когда возникает новая проблема, он не пытается восстановить старую формулу, а придумывает новую. Ну и, в-третьих, эта формула изначально создавалась во времена, когда магия была неустойчива.

Мы наконец затормозили перед широким столом из тёмного дерева. Два стула с изогнутыми обитыми тканью спинками приветливо отодвинулись, будто приглашая нас сесть. Недалеко обнаружился и Анс, он уже успел устроиться в кресле с какой-то книгой. Заметил ли он наше появление вообще осталось неясным.

— Я же случайно не усядусь на какого-нибудь другого посетителя? — спросил я, осторожно берясь за спинку стула.

— Не волнуйся, — Аин без всяких сомнений плюхнулась на стул, и я тут же последовал её примеру. — Если стол занят, ты его не найдёшь. С креслами, диванами и прочим — то же самое.

Аин даже рукой не повела, а на столе каким-то невероятным образом возникло несколько листов бумаги и две каких-то чёрных палочки с заострённым концом, очень похожих на стилус от графического планшета. Одну из этих палочек Аин тут же взяла в руки.

— Научу тебя паре простых формул, — она покрутила стилус между пальцами. — У вас перьями пишут?

— Не совсем такими, но да, — я тоже ухватил перо-стилус. В руку оно легло как родное.

— Пишет магическими чернилами, — Аин сделала несколько размашистых росчерков на листе, — то, что нужно сохраняется на бумаге, что не нужно — стирается.

Она провела рукой по листу, будто стряхивая с него мусор. Только что черневшие на бумаге линии исчезли, не оставив и следа, словно впитались в её руку.

— С этим разобрались, а теперь посмотрим хорошо ли у тебя выйдет с формульной магией, — Аин задумчиво приложила кончик пера к губам, видимо, размышляя над тем, чему бы такому меня научить.

— А если у меня совсем плохо выйдет? — осторожно спросил я.

— Тогда будешь практиковаться, пока чернила не кончатся, — мягко улыбнулась Аин, но было в её интонации что-то такое странное.

— Боюсь, он не понял твоей тонкой угрозы, — я повернулся к Ансу, так и не оторвавшемуся от книги. — Дело в том, что перо преобразует в чернила твою собственную энергию, но настолько малую часть, что она восстанавливается быстрее, чем ты успеешь хоть что-то почувствовать.

— То есть практиковаться я буду до бесконечности?

— Именно, — почти пропела Аин.

И даже несмотря на то, что я был несколько напуган перспективой бесконечной учёбы, я не мог не удивиться. В очередной раз. Потому что здесь буквально изобрели бесконечную ручку и условно бесконечную бумагу. Это действительно же почти как на графическом планшете писать.

Пожалуй, в плане некоторых удобств здешний прогресс шагнул даже дальше нашего. Вообще, если так посмотреть, Фрит развивался куда быстрее, чем мой мир. Сейчас здесь был последний год четвёртого века по местному летоисчислению. Если учесть, что их век длится четыреста лет, то можно соотнести его примерно с нашим шестнадцатым. И разница станет мягко говоря очевидна. Магия и почти полное отсутствие воин явно играло им на руку. Страшно было даже представить, насколько скакнёт местный прогресс ещё за век.

Если Фрит, конечно, не схлопнется. Как-то за всеми этими восторгами я слегка подзабыл, что мне надо этот мир сначала спасти.

Комментарий к Глава третья «Искусство светлой магии» (часть 1)

Фэй - (от англ. fay) достаточно интересное слово, оно может переводиться как “фея” или “эльф” в одних контекстах, и как “вера” и “верность” в других.

Нордвинд - (от нем. nord + англ. wind) северный ветер.

Андрэйст - неукротимая.

Флеймсток (от англ. flame + датск. stok) - огненный жезл/посох.

========== Глава третья «Искусство светлой магии» (часть 2) ==========

— Нет, ни за что и никогда, я не стану делать этого, — категорично возразил я, выделяя интонацией каждое отрицание.

— Но почему? — не унималась Фрея. — Что в этом такого?

— Ничего такого, но делать не буду, — упёрся я, словно самый вредный из ослов.

Мы сверлили друг друга взглядами. А играть с Фреей в гляделки, на самом деле, то ещё удовольствие. Взгляд её порой выносить было чуть ли не так же тяжело, как взгляд лорда. К тому же, будучи почти на голову ниже меня, она как-то ухитрялась смотреть будто бы сверху вниз. Осуждающе.

— Ты внятно объяснить не можешь? — вздохнула Фрея, прикладывая руку ко лбу так, словно у неё болела голова.

— Могу, но не хочу, — я продолжил упираться, — и лезть на лошадь тоже.

Всё дело, из-за которого мы спорили уже минут пятнадцать, действительно было в лошади. Точнее, в коне. Он стоял чуть поодаль, почти у самой двери конюшни, и мирно топтал копытами землю. Но что-то зловещее чудилось даже в этих естественных для животного движениях.

— И как же ты планируешь добраться до Сердца мира? — Фрея скрестила руки на груди и посмотрела на меня крайне скептически. — Помнишь ведь, что порталы почти не работают?

Я неохотно кивнул. Забудешь тут, когда совсем рядом раздаётся громкое ржание, от которого почти передёргивает.

— Пешком? — спросил я со смесью надежды и отчаяния в голосе.

— Это далеко, к тому же с собой нужно везти вещи, — напомнила Фрея неумолимым тоном.

— Орлы?

— Какие ещё орлы?

— Ну знаешь, больши-и-ие такие птицы. Садишься на них и полетел.

— Нет, — Фрея отрицательно качнула головой, — может, у вас в мире орлы и такие, но у нас это, конечно, большие птицы, но не настолько, чтобы на них летать.

Я сокрушённо вздохнул. Конечно, нельзя просто взять и долететь на орлах до Мордора, иначе истории не получится. Придётся лезть на лошадь.

— Я действительно не понимаю, в чём проблема, — взгляд и тон Фреи смягчились, — ты же говорил, что когда-то умел ездить на лошади. Даже если это было давно, то вспомнить всё равно легче, чем учиться заново. К тому же, у тебя вроде как неплохая мышечная память. Может, ты и не разучился.

Мышечная память у меня действительно неплохая, да и память в целом тоже. Возможно, в этом и кроется часть проблемы. Но Фрея действительно пыталась меня подбодрить, а это чего-то да стоило. Так что я неохотно пошёл к коню.

Хотя хотелось бежать в прямо противоположную сторону, причём быстро.

Гнедой конь, оторвался от рассматривания чего-то неведомого и посмотрел на меня. Очень-очень внимательно. Его тёмные красновато-карие глаза были слишком умными и осмысленными даже для лошади. Он шумно втянул носом воздух и сделал короткий шаг в мою сторону. Нос и ноги его были чёрными, словно их опалило невидимое пламя.

«Адское пламя!» — панически вопил мой внутренний голос.

Рядом стоял конь Фреи. Весь чёрный, как уголь, с единственным белым пятном на голове, он буквально распространял вокруг себя ауру ледяного спокойствия. Казалось, если сейчас рядом с ним пальнуть из пушки, он не поведёт и ухом.

Фрея протянула руку, и он с почти кошачьей ласковостью потёрся мордой об её ладонь. Может, они ещё и на ментальном уровне общаются? Ну мало ли.

Одним быстрым движением вспрыгнув на коня, Фрея посмотрела на меня выжидающе. В этот момент я испытал некое очень странное чувство. Что-то среднее между желанием помолиться и послать всё к чёрту.

К счастью, я ещё помнил, как залезать на лошадь, к несчастью, плохо помнил. Совершив ошибку всех новичков, я чуть не сел на коня задом наперёд, но вовремя исправился. Конь, повернув голову, краем глаза наблюдал за моими нелепыми попытками взобраться в седло, и то и дело насмешливо фыркал.

А я уверен, что фыркал он именно насмешливо.

Каким-то чудом мне удалось всё же влезать на коварную зверюгу и более-менее устойчиво закрепиться в седле. Сразу закружилась голова, я кое-как преодолел трусливое желание вцепиться со всей силы в поводья, а лучше даже обхватить коня за шею руками. Я до ужаса боялся упасть, свалиться прямо под копыта. Никогда бы не подумал, что детские страхи настолько сильны, но сейчас я бы многое отдал, лишь бы оказаться как можно дальше от этого зверя.

— Дей, всё нормально? — осторожно позвала меня Фрея, будто боясь, что даже от звука её голоса я могу свалиться с лошади.

— Да, — ответил я, стараясь выровнять дыхание, чтобы ложь звучала ну хоть чуточку правдоподобно. Потому что вообще-то меня трясло.

Но я вдохнул поглубже, крепче вцепился в поводья и пустил коня шагом. Он даже соблаговолил подчиниться и двинулся куда-то в сторону сада. Фрея за моей спиной облегчённо выдохнула, и её конь тоже двинулся вперёд, чуть обгоняя моего.

— Вроде пока неплохо, — заметила Фрея. В её голосе до сих пор сохранялись те самые осторожные интонации. Таким тоном люди обычно успокаивают животное, готовое вот-вот от них удрать.

В ответ я пробормотал что-то невнятное вроде «ага». Но на самом деле всё было плохо. Очень.

Я не соврал, сказав, что умел ездить на лошади. Более того, когда-то я даже занимался конным спортом, занимал призовые места, и всё у меня было хорошо до одного неприятного случая. Ну как «неприятного». Откровенно поганого.

На одних соревнованиях, преодолевая очередной барьер, я неудачно упал с лошади, попав прямо ей под копыта. Это было далеко не первое моё падение, даже не первое серьёзное. Тогда я получил лёгкое сотрясение, сломал ногу и два ребра. Несколько недель валялся в больнице. Но действительно страшным было не это. Не мелькающие над головой копыта, не крик толпы, не боль от переломов, не чувство беспомощности после.

Действительно страшной была реакция отца.

Он сказал: «Попробуешь снова».

Это было не пожелание, не попытка подбодрить, нет. Это был приказ. Обязательный к выполнению. Наверно, именно в тот момент я понял, что отцу в общем-то не важно, что со мной будет. Потому что если я не имею кучи наград, грамот, медалей, кубков, то я никто. И я могу хоть все кости себе переломать, я никогда не заслужу похвалы и уважения за попытку, только за победу. Не важно, какой ценой.

И пожалуй, это не то, что стоит осознавать ребёнку в тринадцать лет. Потому что вместе с пониманием пришёл страх. Я боялся сесть на лошадь и боялся на неё не сесть, боялся снова упасть, оказаться переломанным и беспомощным, и боялся оказаться таким же беспомощным под разочарованным взглядом отца.

Конный спорт я всё-таки бросил, но вся история, начатая, как казалось, этим событием, закончилась не тогда, а годом позже. Впрочем, всё равно весьма скверно.

Задумавшись, я чуть ослабил поводья.

— Может, попробуешь перейти на рысь? — голос Фреи раздался будто издали.

— Может, — эхом отозвался я, не сразу поняв, что конь вообще-то начал ускоряться. Без всякой моей к тому причастности.

Мне потребовалось буквально несколько мгновений, чтобы это понять, но всё равно было уже поздно. Ровно в тот момент, когда я собрался натянуть поводья, коварное животное рвануло в галоп.

Поводья выскользнули из рук и я, пытаясь не свалиться с седла, мёртвой хваткой вцепился в гриву, испытывая при этом мстительное удовольствие. Конь в ответ громко и возмущённо заржал, назло ускоряя бег.

Фрея тут же бросилась наперерез, быстро сокращая расстояние и готовясь схватить взбесившееся животное за узду. Но гнедая тварь, увидев это, резко вильнула в сторону, чуть не стряхнув меня, и понеслась в сторону деревьев. Увидев, что это чудовище нацелилось на низко растущий сук и уверенно скачет к нему на полной скорости, я заставил себя отодрать одну руку от гривы и попробовать схватиться за поводья.

Не вышло. Кожаный ремень, болтаясь на ветру, проскользнул между моими пальцами, а я чуть не полетел на землю, пытаясь его поймать. Но мои потуги не остались незамеченными. Конь резко мотнул головой и с первой попытки поймал поводья зубами. Примерно в этот момент я понял, что этой твари не соперник. И что, пророчество о моей смерти исполнится прямо сейчас.

Пролетая под суком, мы с конём синхронно пригнулись. Безжалостное чудовище явно рассчитывало, что этот сук станет последним, что я увижу в жизни. Но он лишь проехался по спине, заставив её противно заныть.

В голове всё окончательно смешалось. Я готов был молиться всем здешним богам живым и мёртвым и одновременно материть взбесившуюся тварь, которая неслась неведомо куда во весь опор. Конь Фреи не успевал и сбивался с шага, когда мой резко менял направление, почти не сбавляя скорость. Когда же Фрея в очередной раз оказалась в опасной близости, в конец обезумевшее животное в прямом смысле слова пошло на таран. Её конь отпрянул, чуть не упал, запутавшись в ногах, но Фрея каким-то чудом ухитрилась схватить повод, когда мой конь пролетал мимо неё.

В ту секунду я почти решил, что спасён. А потом гнедое чудовище так резко рвануло всё ещё зажатый в зубах повод на себя, что Фрею чуть не выбросило из седла. И мы снова рванули вперёд.

Тогда я понял, что Фрея мне не поможет. Эта тварь скорее убьёт нас обоих, чем даст ей это сделать. Нужно было действовать самому. Но в голове всё ещё была мешанина из матов и молитв, а боль и страх окончательно отключали всё разумное. Поэтому нужно было действовать неразумно. В конце концов я уже и так решил, что всё равно умру.

Я глубоко вдохнул и выпустил гриву.

На то, чтобы податься вперёд и вцепиться в нащёчные ремни ушла от силы пара секунд, но меня окатило такой волной бесконтрольного страха, что я даже перестал чувствовать боль в спине. И вообще что-либо другое. Когда я со всей силы потянул голову коня на себя, он не заржал, он взвыл. Зло и весело одновременно.

Он сбился с шага и замедлился. Я сделал судорожный вдох. Первый с того момента, как отпустил гриву. Конь вскинул голову так резко, что мы чуть не стукнулись лбами. Его глаза смотрели на меня с вызовом, я же вложил в ответный взгляд всю ту ненависть, которую испытывал сейчас к обезумевшей твари. И тварь, видимо, решила, что этой ненависти маловато.

Ведь в следующее мгновение передние копыта коня оторвались от земли. Он простоял в свечке всего несколько мгновений. Но за это время в голове успел пронестись весь известный мне мат. А потом там воцарилась тишина, такая глухая, как если бы я потерял сознание.

Когда конь опустился на землю и собрался снова куда-то бежать, я уже окончательно перестал соображать, что делаю. Поэтому я рванул ремни, уводя коня влево. Он явно не ожидал от меня подобного, надеясь, что я уже тихо помер от страха. Проклятое чудовище запуталось в своих же ногах, опасно заваливаясь в сторону. И тут я понял, что моё седло быстро съезжает набок. Сердце ухнуло куда-то вниз, а пальцы ещё крепче вцепились в ремни узды.

Фрея возникла буквально из ниоткуда. Выпустив поводья, она на ходу вцепилась мне в руку и в ворот моей рубашки, пытаясь затянуть обратно на коня. Конь этого не стерпел.

Снова истошно заржав, он дёрнулся в сторону, наткнулся на коня Фреи и чуть ли не отпрыгнул назад. Моё седло отстегнулось окончательно и полетело вниз. По тому, как шокировано расширились глаза Фреи, я понял, что её всё же выбросило из седла, и падать мы будем вместе.

«Ну вместе, так вместе» — рассудило моё сознание, а руки снова дёрнули ремни узды на себя.

Что случилось дальше, я представляю смутно. Перед глазами всё слилось в одну цветную полосу. Где небо, а где земля, я поднял лишь тогда, когда об последнюю меня неслабо так приложило.

Точно знаю лишь то, что ронять на себя коня было ну так себе идеей. И что эта идея всё-таки удалась.

К счастью, меня всё-таки выбросило из седла. Так что гнедое чудовище приземлилось не на меня, а рядом. Конь лежал на земле, ноздри его широко раздувались, а глаза всё так же лихорадочно блестели. Но в этом полубезумном взгляде я уловил что-то похожее на радость. И ещё что-то такое, что сказало мне — это животное теперь не отвяжется, хочу я того или нет.

Рядом тихо застонала Фрея, видимо, попытавшись подняться. Но передумала. Я с трудом повернул голову. Фрея лежала в нескольких шагах от меня, а вороной конь сочувственно тёрся мордой об её щёку. Словно почувствовав мой взгляд, он повернул голову и глянул на нас с гнедой тварью очень осуждающе. Отлично, меня ещё и в соучастники несостоявшегося убийства записали, хотя явообще-то жертва.

— Ты как, живой вообще? — спросила Фрея, тоже обернувшись ко мне.

— К сожалению, да.

Болело всё. Равномерно и гулко. Но, кажется, я всё-таки ухитрился ничего не сломать, иначе болело бы сильнее. А это так, ушибы, и скоро пройдёт.

Мой конь тем временем успел подняться, отряхнуться почти по-собачьи и нагло ткнуть меня копытом в бок. Сделал он это на удивление аккуратно, даже не попытавшись сломать мне рёбра. Какая доброта.

— Да отстань ты, скотина бесноватая! — негодовал я, старательно отпихивая от себя коня, который решил тыкаться в меня мордой.

— Боюсь, он не отстанет, — сочувственно сказала Фрея. — Он признал в тебе хозяина.

— А моё мнение его не интересует? — я отполз от безумного животного подальше, ведь сил встать всё ещё не было. Но он пошёл за мной, как привязанный.

— Видимо, нет, — усмехнулась Фрея.

— То есть совсем без шансов? — я приподнялся на локтях и с надеждой посмотрел на Фрею.

— Совсем, — по её лицу я понял, что она едва сдерживает смех.

— Нет, подожди, ты подумай, я же ужасный хозяин, — обратился я непосредственно к коню с искренней мольбой в голосе, — я буду забывать тебя кормить и чистить. Я плохо езжу, а ещё… А ещё ты вообще-то пытался меня убить! Так знаешь ли, знакомства не заводят.

Дожили. С конём разговариваю. Ещё чуть-чуть и петь ему начну. Может, тогда он поймёт, что я ненормальный и сам сбежит?

На удивление, конь меня будто бы понял. Перестал тыкаться в меня влажным чёрным носом, даже отошёл на несколько шагов. Глаза его сделались будто матовыми, весь полубезумный блеск начисто из них исчез.

— Откуда он у вас такой взялся? — спросил я зачем-то.

— Леди выиграла его в карты у одного из лордов несколько месяцев назад, — ответила Фрея после недолгого раздумья, — ей самой он был не нужен, и она разрешила забрать его любому, кого он признает хозяином. Я ещё удивлялась, почему его так никто и не взял, хороший же конь. Теперь понимаю. Прости, стоило взять для тебя проверенное животное, но я думала…

— Ничего, — оборвал я извинения Фреи, — ты же не со зла. В отличии от него.

Я гневно посмотрел на коня, ища в себе ту ненависть, которую испытывал, пока меня мотало где-то между жизнью и смертью. Но в душе почему-то вспыхнула только жалость к этому никому не нужному животному.

Нет, он, конечно, сам виноват в том, что такой бесноватый. Но если бы он действительно хотел меня убить, просто сразу бы повалился на землю и придавил собой. Или в руку зубами вцепился. Или ещё что похуже.

— Как эту тварь зовут? — я посмотрел на поникшее животное очень внимательно, будто прикидывая готов ли совершить очередную огромную ошибку, о которой буду жалеть.

— Имя даёт хозяин, — отозвалась Фрея, — нет хозяина, нет и имени.

— Тогда буду звать тебя Бесноватым, тебе подходит, — сказал я, в упор смотря на коня.

Его морда вмиг оживилась, опущенные уши резко дёрнулись вверх, а глаза снова заблестели. Казалось, ещё чуть-чуть и он завиляет хвостом, как собака.

— Значит, ты его берёшь? — Фрея смотрела на меня как на умалишённого. Но без осуждения, а даже с какой-то нежностью.

— Ну кто, если не я избавит мир от этого зла, — сказал я замогильным тоном, уже даже не пытаясь отгонять Бесноватого, принявшегося жевать мои волосы.

***

Через четверть часа мы сидели под деревом, переводя дух после этого всего. У меня до сих пор всё ныло, но сейчас боль концентрировалась в конкретных точках, на которых явно скоро появятся синяки. Тем не менее я расседлал коня — хотя здесь большую часть работы Бес уже сделал — и дополз до тени дерева. А значит, жить буду.

Я бездумно пялился в небо, Фрея же наоборот о чём-то размышляла. И вот когда я уже почти постиг всю суть искусства созерцания, она сказала:

— Всё-таки прости, что так вышло.

— Ты уже второй раз извиняешься, и я второй раз говорю, что не нужно, — я посмотрел на Беса, мирно щипавшего траву неподалёку. Ну просто воплощение кроткости. — Вообще лучше никогда не извиняйся, а делай вид, что так и было задумано.

— И по какой причине, по-твоему, я могла всё это задумать? — в голосе Фреи удивление мешалось с насмешливостью.

— Ну, например, ты хотела испытать мою удачу или… — я задумался, — живучесть.

Она рассмеялась, поправляя выбившуюся из косы прядь. Прядь никак не хотела вплетаться обратно в причёску. Поняв, что занятие это бесполезное, Фрея дёрнула за ленту, закреплявшую косу, и начала её расплетать.

— Но всё-таки хорошо, что ты умеешь держаться в седле, — сказала Фрея, не отрываясь от своего занятия. — Где ты научился? У вас же не используют лошадей, как основной транспорт.

Про то, что у нас в мире водится такая штука, как автомобиль, я уже успел рассказать в один из вечеров, проведённых в библиотеке за вычерчиванием магических символов. Приблизительно описав принцип работы авто, я тут же получил четыре удивлённых взгляда и чуть ли не синхронный выкрик: «У нас такое почти сделали!»

Оказалось, что их прогресс замер где-то в шаге до изобретения автомобиля. Но их техно-магическая машина служила не столько для перевозки пассажиров, сколько для доставки грузов. Потому что негуманно заставлять лошадей возить такие тяжести. Иногда мне почти в ступор вводила из местная любовь ко всему живому.

Но грузовики до сих пор не колесили по дорогам Фрита. А всё опять же из-за Моркета. Машина требовала очень мощный магический аккумулятор, а в нынешних условиях его просто не могли создать.

Этот мир всё сильнее хотелось спасти хотя бы чисто из интереса посмотреть насколько резко скакнёт техническое развитие, когда магия наконец «выровняется».

— В моём мире езда на лошадях осталась в основном в качестве спорта. Вот им я и занимался, — ответил я на вопрос Фреи. — Правда очень давно. Лет семь назад.

Она посмотрела на меня несколько недоверчиво, словно прикидывая, гожусь ли я в наездники. И судя по её взгляду, ответ скорее нет, чем да.

— Мне почему-то казалось, что тебе подобное неинтересно, — сказала Фрея, будто объясняя свой взгляд, — спорт это ведь строгий режим и систематические тренировки. С тобой такое как-то несильно вяжется.

Это она такие выводы на основе трёх недель моих магических тренировок сделала? Впрочем, сильно спорить не буду, я и систематичность — это те вещи, которые кое-как уживаются друг с другом. Мне тяжело повторять что-то изо дня в день. Но, как оказалось, даже в магии без этого никак.

— Хотя, если учесть награду и всеобщее внимание… — задумчиво продолжила свою мысль Фрея.

— Вот первые места меня вообще никогда особо не привлекали. Да и соревновательная система в целом. Мне кажется, что если ты дополз до финиша, то не важно, как быстро ты это сделал — главное, что сделал. А если не дополз, то, может, оно тебе просто не нужно было. И чего тогда переживать?

— Интересные вещи, оказывается, у тебя в голове творятся, — Фрея рассеянно пропустила через пальцы пряди распущенных волос. На свету они отливали тёмно-синим и ультрамариновым.

— Случается иногда. Но учти, я выдаю по одной умной мысли в месяц-два, а дальше мой мозг бездействует и копит силы. Так что не думай привыкать к моей разумности.

— А я-то думала, почему ты такой бестолковый. Оказывается, нужно было просто подождать, — прозвучало хоть и насмешливо, но беззлобно. Никакой наигранной строгости лишь немного язвительный прищур глаз.

Почему-то именно в этот момент я подумал о том, что на самом деле глаза Фреи должны быть зелёными. Светлыми? Тёмными? Уходящими в серый? Или, может, в синий? Зачем вообще им эта смена цвета глаз и татуировка? Больше ни у кого в замке я такого не видел.

— Тогда скажи, зачем ты всё-таки занимался конным спортом и почему перестал? — оказалось, Фрею не так-то просто сбить с мысли. Я-то надеялся, что мы уже закрыли тему.

— Долгая и скучная история, — отмахнулся я.

— Мы никуда не торопимся, — заметила Фрея, и разделив волосы на три пряди, начала снова заплетать косу, — да и история от человека из другого мира просто не может быть скучной. К тому же, я хочу понять, что ты за человек.

— Зачем? — спросил я, не подумав.

— Мы с тобой как-то неправильно начали знакомство, — я следил за её пальцами, как они перебирают тёмные пряди так ловко и плавно, словно играют на арфе заученную до автоматизма, но любимую мелодию. — Я не люблю судить о людях, ничего о них не зная.

Я тяжело вздохнул. Ну ладно, раз ей так интересно.

— Вся эта идея со спортом вообще не моя. Просто прихоть отца, — последнее слово будто наждачкой оцарапало горло. Стало так неуютно, как бывало только под его взглядом в те поганые минуты моей жизни, когда я снова не оправдал его ожидания.

На самом деле можно было соврать. Придумывать истории на ходу — это мой конёк. Поэтому большинство моих знакомых имели совершенно разное представление о моём прошлом и моих родителях, в зависимости от того, какая история для них выдумалась и какие чувства я планировал ей вызвать. Но Фрее всю эту историю с моей травмой я рассказал хоть и коротко, но честно. Правда, об отце больше ничего не сказал, но да демон с ним. Не хочу лишний раз вспоминать.

Когда я закончил свой рассказ, руки Фреи вдруг замерли. Она несколько секунд отрешённо смотрела куда-то вдаль, а потом резко обернулась ко мне.

— Демон… теперь мне вдвойне неловко, — пробормотала она, пальцы её разжались, выпуская так и не доплетённую косу.

— Только не начинай снова извиняться, я определённо не нуждаюсь в срочной психологической помощи, — я подхватил конец косы и закрепил его узкой тёмной лентой.

Только сделав это, я подумал, что, наверно, нарушил что-то около миллиона местных правил приличия. Хотя здесь вроде как с этим было проще, но кто знает. Мне, как ни странно, никто до сих пор не прочитал лекцию по этикету.

Фрея, к счастью, не оскорбилась. Наоборот, улыбнулась и поблагодарила.

— Я и не собиралась извиняться, — сказала она после, отбросив косу за спину, — я изначально подстроила это всё, чтобы узнать тебя получше.

А она молодец, быстро схватывает.

— А безумный конь твой соучастник, да? — спросил я, иронично смотря на неё.

— Конечно, — Фрея кивнула. За моей спиной будто подтверждая её слова заржал Бес.

Заговор. Ну я так и знал.

— Но теперь я на самом деле понимаю тебя несколько лучше, — Фрея почему-то отвела взгляд, — ожиданиям моего отца тоже трудно соответствовать.

***

На следующий день после безумных скачек тело всё ещё болело, но не так сильно, как могло бы. Фрея принесла мне какую-то заживляющую мазь. Она однозначно была волшебной, потому что иначе сегодня своё покрытое синяками тело мне не удалось бы так легко отодрать от кровати. Но вот от боли в мышцах она меня не спасла.

— Ты сегодня как заржавевший доспех, — заключила Фриг, понаблюдав за моими жалкими попытками защищаться от её атак.

Под её внимательным присмотром я практиковался в создании барьеров. Выходило с переменным успехом.

— Просто скажи, что я сегодня похож на кучу мусора, и не надо всех этих метафор, — прошипел я, схватив плечом очередной магический импульс. Не особо больно, но неприятно.

Фриг рассмеялась и снова обрушила на мой барьер мощь своей магии. Первый лопнул, почти как мыльный пузырь, но я успел вычертить второй. Тот самый, который похож на многогранную призму. Магия ударила в него с треском ломающегося льда и яркой вспышкой, но разбилась о грани и ушла в стороны.

— С отражающим барьером у тебя всё хорошо, — задумчиво сказала Фриг, мимоходом метнув в меня ещё несколько вспышек, — а вот с принимающим просто ужасно.

— Потому что в моём понимании, барьер должен отражать всё то, что до тебя долететь не должно, — проворчал я.

Одна из граней моего барьера дала трещину, но я быстро подлатал её, влив энергии. Фриг на это одобрительно кивнула. И послала в мою сторону ещё одно заклинание.

Оказалось, что магических барьеров существует великое множество, а способов их создания — ещё больше. Но два самых основных — отражающий и принимающий. И если с отражающим всё понятно, то принимающий должен поглощать часть энергии от удара и подпитываться ей. Соорудить такого энергетического вампира у меня и не получалось.

— Ты просто строишь его неправильно и воспринимаешь тоже, — говорила Фриг, продолжая лёгким движением руки отправлять в мой щит всё новые и новые заклинания, — такой барьер можно построить, базируя его либо на готовности принять всё, что тебе дают, либо на желании присвоить себе даже то, что не принадлежит тебе. А у тебя всё основывается лишь на желании отгородиться.

Иногда уроки магии начинали до странности напоминать сеансы психотерапии. Я уже понял, что местная магия очень плотно связана с психоэмоциональным состоянием, но это всё равно меня несколько выбивало. Поэтому я потерял концентрацию, и мой барьер треснул сразу в нескольких местах. Пришлось спешно латать.

— И что мне, по-твоему, делать? — я внимательно следил, как трещинки на барьере склеиваются, подсвечиваясь с другой стороны разноцветными вспышками.

— Менять отношение и восприятие, — последовал незамедлительный ответ. И вот у них в магии почти всё так работает. Сначала вроде и здорово, а потому думаешь — а может, заклинания заучить как-то попроще было бы.

Ладно. Хорошо. Не отгораживаться, а принимать и присваивать. Какой-то это всё-таки неправильный барьер получается. Зеркальный.

Улучив момент, между двумя атаками Фриг, я вычертил новый барьер поверх старого. Энергии на него ушло по ощущениям чуть не вдвое больше, даже в глазах на мгновение потемнело.

Но в этот раз, когда вспышка заклания Фриг ударилась в него, он не лопнул, он сделал что-то странное. Сверкнув острым зеркальным блеском, он будто преломил заклинание и отправил его обратно во Фриг. Оно разбилось об её барьер бело-золотой вспышкой, оставив на нём неглубокую трещину.

— Совсем не то, что нужно, но тоже интересно, — Фриг усмехнулась, её барьер починился почти мгновенно и будто бы сам собой.

Я уже и сам понял, что создал. Зеркальный барьер — это ещё один вид защиты, не просто рассеивающий, а отражающий магию обратно во врага. Один из самых энергозатратных барьеров, потому что, искажая формулу вражеского заклятья, он вливает в неё твою энергию, мешая её с чужой.

В общем, если до этого я отгораживался от мира просто бронестеклом, то теперь оно ещё и зеркальное. Можно сказать, я по обыкновению выбрал курс прямо противоположный нужному.

— На самом деле хороший барьер, если сил его держать хватает, — подбодрила меня Фриг, — для начала тебе и этих хватит. А потом, может, ты не только отгораживаться научишься.

Чувство, будто она говорит не только про барьер, мне совсем не понравилось.

***

Потратив ещё полчаса на бесплодные попытки создать барьер, подпитывающийся чужой магией, Фриг всё-таки решила отпустить Дея. Не столько из жалости, столько потому, что он истратил почти весь свой ресурс, но, кажется, этого то ли не осознавал, то ли не ощущал вовсе.

— Я просто слишком хорош для того, чтобы воровать чужую энергию, — фыркнул Дей, но в голосе всё равно слышалась почти детская обида.

— Да, всё дело определённо в этом, — покивала Фриг с очень серьёзным видом.

— Или в том, что ты просто боишься взять что-то чужое без спроса, воспитание не позволяет, — от звука голоса Анса, вдруг раздавшегося сзади, Дей вздрогнул.

Фриг так же вздрагивала раньше, пока не привыкла к тому, что Анс и Аин всегда появляются будто из ниоткуда, словно специально скрывая своё присутствие.

— Нельзя же так подкрадываться, — пробормотал Дей, бросив недовольный взгляд на Анса. — Вам ведь не нужен заикающийся спаситель мира, верно?

— Да нам в целом не принципиально, — Анс улыбнулся так, что даже у Фриг по спине пробежал холодок.

Дей же сделал пару шагов в сторону и с показательной опасливостью покосился на Анса.

— Насчёт барьера, — продолжил мысль Анс, — действительно попробуй изменить отношение, не воспринимай это как кражу.

— А как что я должен это воспринимать? — Дей скептически посмотрел на Анса.

— Как военный трофей, например, — пожал плечами он.

И Фриг была полностью согласна с вырвавшимся у Дея: «На словах-то всё просто». Хотя для Анса, скорее всего, такое восприятие было не только простым, но и единственно верным. Фриг отлично помнила, как учила его защитной магии. Палуба корабля — не лучшее место для этого, но другого не было, к тому же, нужно было как-то убить время в пути с одного континента на другой. Анса раздражало, что все на них смотрят, Фриг объясняла, что остальным тоже нечем заняться, а развлечений на корабле немного. Но барьеры Анса всё равно были мутными, туманными, размывающими его фигуру и прячущими его от чужих глаз. А ещё они были глухими и прочными, как Сторградская стена. Правда, на создание одного такого барьера у Анса уходил весь резерв.

Тогда Фриг решила научить его создавать поглощающий энергию щит. Не стоило делать этого тогда, когда она сама ещё не понимала толком, как эта магия работает. Потому что барьер Анса превратился из средства защиты в средство нападения. Заклятье вцепилось в её ауру, как голодная собака вцепляется в добычу, чуя, что она ещё жива и оттого становясь только злее. И это испугало Анса настолько, что он потерял контроль.

Когда же Фриг отбросила это заклятье, оно перекинулось на других. На всех, до кого могло дотянуться. Хорошо, что мама была рядом, потому что иначе…

— Если не нравится так, можешь воспринимать, как хочешь. У тебя будет время над этим подумать, пока идёшь до библиотеки, — взгляд Дея сделался непонимающим, и Анс пояснил: — Аин нечего делать, поэтому она решила занять делом тебя.

Дей на удивление даже спорить не стал, развернулся и побрёл к замку, недовольно бормоча что-то о том, как он устал, и что «сейчас бы купаться в народной любви, а не это вот всё». Но его недовольство явно было показным и изображалось только ради приличия и поддержания образа. Фриг всегда забавляла эта его манера старательно делать вид, что все знания он получает исключительно из-под палки, и магия его совсем-совсем не интересует. Может, у них в мире считается зазорным тянуться к знаниям? Или у них настолько жестокие системы обучения, что учиться совсем не в радость?

— Ты не сказала ему про приём? — своим вопросом Анс вырвал её из размышлений.

— Нет ещё, — отмахнулась Фриг, — до него всё равно не меньше месяца. В лучшем случае вообще на полтора растянется.

— Если ты будешь делать вид, что приёма не будет, он от этого никуда не исчезнет.

— А если мы все будем делать вид? — Фриг посмотрела на него почти жалобно.

Анс улыбнулся, тепло, ласково. Каждый раз, когда Фриг видела эту улыбку у неё становилось так легко на сердце и так тяжело на душе. Ей захотелось поймать эту улыбку своим поцелуем.

Но нельзя. Слишком близко к окнам. Вдруг кто-то…

Почти невесомое касание растаяло на её губах так быстро, что впору было думать ни пригрезилось ли.

— Никого. В саду мы одни. Это крыло замка тоже почти пустое.

Фриг знала Анса и Аин уже давно, но её всё равно каждый раз поражало то, как сильно развито у них иное восприятие. Её всегда злило, когда придворные сравнивали их с охотничьими собаками за это умение, но ещё больше злило осознание того, что отчасти она была с этим сравнением согласна.

Зато когда Анс использовал иное восприятие в полную силу, его истинный цвет глаз пробивался даже через магию, наложенную отцом. Сейчас его глаза сделались тёмно-фиолетовыми, потеряв так ненавистную ей красноту. Казалось, ещё чуть-чуть и клятва рухнет. Но нет. Пара мгновений и глаза Анса вновь сделались алыми, как раскалённые угли.

— Я чувствую себя такой виноватой, — зачем-то сказала Фриг, — перед тобой. Перед вами обоими.

— Не воспринимай это так, — Анс снова улыбнулся, но на этот раз во взгляде его всё же чувствовалась горечь, — мы благодарны тебе за то, что ты подарила нам свободу.

— Чтобы почти сразу отнять её, — взгляд сам собой опустился на печать под глазом.

— Эта клятва совсем не та цепь, что я не смогу порвать, — сказал Анс твёрдо, и Фриг знала, что он не врёт.

Она усмехнулась, вышло нервно и грустно.

Эта клятва не та цепь, что он не сможет порвать, но и не та, что держит его здесь. Совсем не та.

***

Через несколько дней погода снова испортилась, так что мы по обыкновению сидели в библиотеке, занимаясь кто чем. Ну точнее, это у других был широкий спектр занятий, а я брался вычерчивать магические формулы. Оказалось, занятие это почти медитативное, особенно если втянуться.

В своих занятиях я добрался уже до формул простейших манипуляций временем. Таковых имелось всего три, и использовались они, чтобы время ускорить, остановить и замедлить.

«Ничего себе, простейшие манипуляции, — подумал я сначала, — сложнейшие там тогда, наверно, время вообще в ленту Мёбиуса скручивают».

Но нет.

Аин мне доходчиво объяснила, что «простейшие» эти формулы лишь потому, что воздействуют на небольшие объекты. Такие формулы используются почти повсеместно, например, чтобы еда быстрее готовилась или медленней портилась. «Сложнейшие» же могут погрузить человека в безвременный сон, остановив его время, но такие вещи сейчас не подвластны почти никому. А, например, развернуть время вспять, их магия и вовсе не способна.

Да и вообще манипуляции со временем проводить настоятельно не рекомендуется. Особенно мне, с моей нездоровой тягой к экспериментам.

После этих слов пыл мой немного остыл, но я решил, что освою манипуляции со временем хотя бы на базовом уровне, а то и до среднего доберусь. И пусть это не то же самое, что камень времени получить, но всё равно неплохо.

— Иногда я даже удивляюсь, как ловко у тебя получается формулы выводить, — сказала Аин, глядя, как я вырисовываю печать, останавливающую время, — так и не скажешь, что ты меньше месяца этим занимаешься. У меня сначала линии совсем кривые выходили, пока рука не окрепла.

— У меня тоже, — машинально ответил я, вырисовывая последний символ и замыкая формулу в круг, — просто я действительно давно этим занимаюсь.

Аин, Анс и Фрея посмотрели на меня удивлённо. Опережая все их вопросы, я продолжил:

— Не именно вычерчиванием формул, а черчением и всем таким, — но во взглядах всё ещё читался вопрос «зачем?», пришлось договаривать: — я на архитектора учился.

— Серьёзно? — Фрея посмотрела на меня недоверчиво. — Я бы не доверила тебе строить здания, где будет находится хоть что-то живое.

Вот вся моя семья примерно то же самое и сказала.

— Судьбу мира мне, значит, можно доверить, а постройку зданий — нет? — ядовито уточнил я.

— Ну судьбу мира не я тебе доверила, — усмехнулась Фрея. — На это тебя хоть богиня благословила, её мнению есть основания доверять. А вот строительство… Не обижайся, но ты выглядишь, как человек, который легко может что-то напутать в расчётах.

Тут она была абсолютно права. Представить, как что-то будет выглядеть, работать, из чего оно будет сделано, как установлено и так далее — всё это было хоть и не элементарно, но всё-таки мне давалось. Образы зданий виделись внутренним взором точно трёхмерные модели, которые можно было вращать как угодно. Но когда дело доходило до цифр, мне становилось действительно тяжело. Потому что тут заканчивалось творчество и начиналась математика. Хотя проблема крылась даже не в ней — слава всемогущему калькулятору! — а в том, что при работе с цифрами я бываю рассеянным. И могу поменять две цифры местами, например. Так что все расчёты я всегда проверял раз по пять.

— Я никогда ничего не путаю, — фыркнул я, вырисовывая новую формулу.

— Тогда сейчас твой первый раз, — хмыкнул Анс, заглядывая в мой листок, — потому что ты написал половину ускоряющей формулы, а половину замедляющей.

Фрея весело засмеялась. А я, тихо ругаясь под нос, стёр всё к чертям.

— Подожди, — вдруг встрепенулась Аин, спустя минут десять молчания, — так ты же не только чертить, но и рисовать умеешь, да?

Я нехотя кивнул, не отрываясь от формулы. Второй раз подряд косячить не хотелось.

— А нарисуй что-нибудь! — Аин подалась вперёд так резко, что даже стул под ней качнулся, стукнув задними ножками об пол.

— Зачем? — я удивлённо моргнул, больше от её напора, чем от самой просьбы.

— Интересно же, — почти по-детски просто ответила Аин.

Интересно ей. Подумаешь, рисовать умею. У меня даже профессиональным художником себя назвать язык не повернётся. А иногда и просто художником…

Но отчего-то мне казалось, что она теперь просто так не отстанет. Не в стиле Аин.

— И что мне нарисовать? — спросил я.

— Нарисуй… — Аин почти картинно задумалась.

Я ожидал услышать знакомый ответ — «меня». Обычно, когда люди узнают, что ту умеешь рисовать, это первое, о чём они просят. Причём не важно, девушки это или парни. И все они примерно одинаково расстраиваются, получив отказ. Потому что ну не хочу я рисовать всех подряд, особенно за бесплатно.

Хотя Аин бы я не взялся рисовать по совсем другой причине. В каждой черте её лица читался лёгкий, едва заметный отпечаток чуждости, нездешности. Это не была та холодная, идеально выверенная красота, которую обычно приписывают эльфам. Наоборот, что в её внешности, что во внешности Анса было что-то не то. И это «что-то не то» было так неуловимо и потрясающе, что я могу рисовать хоть весь остаток жизни, но никогда этого не передам.

— Нарисуй… — протянула Аин рассеянно оглядывая пространство вокруг, — вон то окно!

Она махнула рукой вдаль, где в конце прохода сияло в тусклом свете пасмурного дня стекло витража. Прямо под ним стоял стол с высившимися на нём горами книг и небрежно разбросанными бумагами. Вид по-своему живописный.

— Или Фрею, — вдруг выдала Аин, устремив взгляд на неё.

— Меня уравняли с окном, — губы Фреи тронула улыбка, — но, по-моему, оно всё-таки лучше. По крайней мере не шевелится.

С последним сложно было поспорить, так что пришлось рисовать окно. И судя по тому, с каким интересом вся троица подглядывала за процессом, им бы пришлись по душе видео с ускоренным процессом рисования. Их они могли хотя бы спокойно смотреть, а не бросать быстрые любопытные взгляды, думая, что я не замечаю. Но я был почти польщён тем, как они искренне старались меня не отвлекать.

Потому что отвлекать я себя могу и сам. Например, мыслями о Фрее. Потому что хоть в её внешность не казалась такой идеально-правильной и нежной, как у Фриг, или неуловимо нездешней, как у близнецов, в ней всё равно было нечто особенное. Иногда у неё будто искорки плясали в глазах. Но они всегда угасали так быстро, что это можно было списать на игру света.

Может, это тоже из-за меняющей цвет глаз магии? И всё-таки зачем она нужна? Эта мысль становилась уже почти навязчивой.

Закончив, я посмотрел на рисунок. Женская фигура с витража, обрамлённая цветущими лианами, вышла похожей на Фрею. Надеюсь, только мне так казалось.

— Кстати, кто это? — спросил я, рассматривая лицо витражной девушки. Сквозь её зелёные глаза-стёклышки просвечивало пасмурное небо. Возможно, оттого они казались грустными.

— Витар, богиня природы, — ответила Аин, забирая у меня рисунок. — Красиво вышло. И похоже очень.

***

Дождливая и пасмурная погода продержалась почти неделю. Местным это явно было не по душе, все ходили какие-то вялые и подавленные, а мне же наоборот было хорошо, уютно даже как-то почти по-домашнему. И то ли эта домашность сыграла со мной злую шутку, то ли общее подавленное настроение передалось, но к концу недели и я затосковал. По дому. Точнее по двум домам из трёх. По туманному дождливому городу, где много неба, воды и ветра, и по тому городу, что жил только в воспоминаниях из раннего детства. Там воды, неба и ветра было даже больше, только вода была солёной, небо ясным и солнечным, а ветер горным. Оба эти города сейчас казались во сто крат прекраснее, и тоска по ним почти придавливала меня к земле.

Поэтому, когда на Сторград вдруг налетел сильный и холодный ветер, разогнав тучи, я был почти зол на него. И выглянувшее солнце, и этот ветер казались мне издевательским напоминанием о том хорошем, что безвозвратно ушло.

Ещё больше меня злило то, что под это солнце и под этот ветер меня вытянули из комнаты, в которой можно было зашторить окна и игнорировать всё, что творится за ними.

— Тебя надо как-то расшевелить, а то ты будто в спячку от холода впадаешь, — говорила Фрея, когда я уныло тащился за ней к саду.

— Может, так в моей природе заложено. Может, я на треть змея, как василиск, например, откуда тебе знать?

— А на оставшиеся две трети петух и ящерица, вот в это я охотно поверь, — зло улыбнулась Фрея.

— У вас василиски правда так стрёмно выглядят? — настроение испортилось даже сильнее, чем от её шутки.

— Не знаю, — вряд ли Фрея знала значение слова «стрёмно», но догадаться по моему лицу было несложно, — в сказках по-разному описывают.

Сложно сказать, разочаровало меня или обрадовало то, что василиски здесь водятся только в сказках. С одной стороны жить в одном мире с таким существом по своему интересно, с другой — минус одна хищная тварь, которая может тебя сожрать.

Пока я размышлял о плюсах и минусах проживания в одном мире с василисками, мы успели выйти на одну из широких полян. Ветер, за то время пока мы шли, только усилился, и я пожалел, что так легко оделся. Среди этих мирных и обыденных мыслей всплыл не менее обыденный вопрос, который я тут же поспешил задать Фрее:

— Напомни, зачем мы сюда пришли?

— Спарринг, — ответила она, привычным движением положив руку на эфес меча.

Я кивнул. Господа маги не упускали возможности выпустить пар и использовать меня в качестве тренировочного манекена, гордо именуя это спаррингом, так что у меня уже даже потихоньку начинало получаться держать удар. Только Фрея пока не пользовалась случаем выместить всю накопившуюся на меня злость.

И буквально через секунду до меня дошло почему.

— Подожди-подожди, ты серьёзно будешь сражаться этим? — я покосился на меч, пока ещё остававшийся в ножнах.

— Ну да. Не буду же я голыми руками сражаться.

Что-то мне подсказывало, что она может. Я всё ещё помнил, насколько сильная у неё хватка. И удар.

Меч она вытащила одним резким движением. Клинок ярко блеснул на солнце, приковывая мой взгляд. Такого необычного меча я раньше никогда не видел. Клинок не широкий, но и не слишком тонкий был сделан из белого металла, но дол словно выложен камнем, похожим на малахит. Тот же камень поблёскивал и в навершии. Нет, всё же не малахит, слишком прозрачный и чистый.

От дола по всему клинку расходились такие же насыщенно-зелёные линии, похожие на прожилки на листьях. Причём камень не был инкрустирован в металл, он срастался с ним так естественно, словно они изначально были одним целым.

— У вас все мечи такие? — глупо спросил я.

— Нет, только этот, — Фрея провела пальцами по долу, движение казалось настолько ласковым, словно она гладила любимую кошку. — Это не совсем обычный меч.

Лучше сказать «совсем не обычный». Это же явно как минимум магический артефакт. Волшебный меч, как в сказках и легендах.

Точно. Как в легендах. В голову тут же пришли строки из «Краткой истории Фрита», рассказывающие о магическом мече первого Избранника Эрны. Вслед за этим откуда-то, будто из подсознания, вынырнуло странное, размытое воспоминание, как Фрея зовёт свой меч по имени.

— Витар, — выдохнул я почти восхищённо. — Это же тот самый меч.

— Ну, думаю, что да, тот самый, по крайней мере других мечей с таким именем я не знаю, — меня почти оскорбил тот обыденный тон, каким Фрея говорила о легендарном оружии.

Подождите. Как вообще у неё оказался этот меч? Почему именно у неё? Не у лорда, например? Только не говорите, что она вытащила его из камня или получила из рук озёрной девы. А может, она вообще наследница этого Рейденса? Не прямая, а какая-нибудь троюродная внучатая племянница. А может, у Рейденса не было только законных наследников, а вот незаконные очень даже.

— Знаешь, когда у тебя в голове рождается куча вопросов, то по твоему лицу это почти сразу видно, — прервала Фрея поток моих теорий.

— Хорошо же, ты можешь сразу начать готовиться к тому, чтобы на них отвечать, — довольно улыбнулся я.

Но эта улыбка тут же сползла с лица, когда Фрея наставила на меня меч.

— Мои ответы тебе не понравятся, да и настроение не то, — она смотрела на меня как-то странно, словно я невольно затронул неприятную для неё тему, и она пытается за это на меня не злиться. — Даю тебе четыре секунды.

— На что? — спросил я, будучи окончательно сбитым с толку столь резкой сменой темы разговора.

— На то, чтобы поставить барьер, конечно же. Это ведь ты умеешь.

Оказалось, что ставить барьеры я всё-таки научился. Ведь когда остриё меча вонзилось в него, он жалобно хрустнул, но устоял, не треснул даже. Я почувствовал себя чуть спокойнее. Откинув Фрею назад воздушной волной, я увеличил расстояние между нами. Очень боялся не рассчитать удар, так что вышло слабее, чем хотелось.

Фрея проскользила ногами по траве, а через мгновение снова ринулась в атаку. Я метнул в неё первое пришедшее на ум боевое заклинание. Она увернулась от него с такой лёгкостью, словно это был брошенный кем-то снежок.

Расстояние между нами сокращалось слишком быстро. Я снова направил в её сторону воздушный поток. Фрея поднырнула под него, проехавшись по земле, почти мгновенно вскочила, замахнулась.

Времени что-то придумать не было. Я ударил её чистой энергией.

Что-то вспыхнуло, точно молния, и я увидел, как белый клинок режет мою энергию словно воздух. За молнией раздался гром. По крайней мере мне именно так слышался треск раскалывающегося барьера.

Единственное, что он смог выиграть для меня сейчас — пару жалких мгновений, чтобы отпрянуть в сторону и не быть проткнутым насквозь.

Только в эти мгновения на меня ужасающей ясностью обрушилась мысль — Фрея атакует меня настоящим мечом. Настоящим волшебным мечом. Легендарным.

И то ли я так хорошо испугался, то ли просто повезло, но мне всё же удалось её отбросить, сбив её безумный темп.

— Ты серьёзно убить меня захотела?! — выкрикнул я с плохо скрываемой паникой.

— Ты же избранный, что тебе будет? — её улыбка была даже холоднее и острее белого клинка.

Было в этой логике что-то до безумия правильное. Но все инстинкты хором твердили, что будь я хоть сто раз избранный, от неминуемой смерти после того, как Фрея вгонит мне меч под рёбра, это меня не спасёт.

Или, допустим, она меня не убьёт. Может, от раны в плечо или в ногу здесь не умирают. Не стопроцентно. Но узнавать, насколько это больно тоже отчего-то не хотелось.

Но Фрею, кажется, мой страх только раззадоривал. Она уже успела пробить две бреши в новом барьере и рассечь с десяток моих заклинаний. Только два достигли своей цели, но были настолько слабыми, что Фрея от них разве что поморщилась.

Когда мне снова удалось её отбросить, она насмешливо фыркнула:

— У тебя слишком предсказуемый стиль боя. Нужно больше двигаться и не полагаться только на барьер.

Советы были толковые. Но сейчас это только больше меня злило.

— Просто тебя бесит, что ты больше не можешь его пробить, — огрызнулся я. У Фреи действительно больше не получалось достать меня за барьером, и я был этим дико горд.

— Уверен, что мне это нужно? — она усмехнулась, от чего мне стало совсем жутко.

Смысл её слов дошёл до меня не сразу. Наверно, в тот момент, когда я заметил, что камень в её мече светится. На солнце этого было почти незаметно, но всё же это точно был не просто отражённый свет. А потом я посмотрел под ноги, и понял, что мне конец.

Я не то, что не успел отскочить, шевельнуться даже, как меня уже полностью обвили невесть откуда взявшиеся лозы неизвестного растения. Я попытался порвать их, но под моими руками они твердели, становясь похожими на толстый терновник. Дышать было труднее и труднее с каждой минутой.

Из головы выбило все мысли. На ум не приходило ни одного подходящего заклинания, что-то своё упорно не желало придумываться.

Может, просто сжечь их?

Нет. Глупость. Сколько они будут гореть? И не обернётся ли это актом самосожжения?

Что тогда? Разжать? Чем? Как?

Тут почему-то вспомнилось, как я первый раз попробовал использовать иное восприятие. Тот момент, когда я отсёк часть своей энергии.

Идея была безумной. Поэтому я решил действовать сразу, пока здравомыслие не успело отреагировать.

Закрыв глаза я рухнул в прекрасный, громкий и невероятный иной мир. Теперь, когда энергия была сконцентрирована вокруг меня, управлять ей стало гораздо легче. Я почти сразу нашёл те ветви, которые сдавили меня так сильно, что я уже почти не мог дышать. Ощутил каждую из них. Энергия Фреи текла в них, как кровь по венам. Густая, живая, горячая. Нужен был лишь надрез.

Я снова представил, что моя энергия — невидимое лезвие, острое и гибкое. Способное разрезать всё, что угодно, даже поток чужой силы. Одним быстрым движением.

Её энергия оказалась ещё горячее, острее и твёрже, чем мне представлялось, но мне удалось разрезать её и отбросить, отдалить от себя.

Когда я снова вернулся в обычный мир, ветки оказались столь хрупкими, что ломались от одного касания. Я отпрянул от них, покачнулся и чуть не упал, стараясь восстановить дыхание.

В голове всё плыло. Одно восприятие мешалось с другим, два мира наслаивались друг на друга.

— Хорошее решение, — голос Фреи прокатился холодом по спине, — не подходящее для твоего нынешнего ресурса, но всё-таки.

Она вновь улыбнулась, почти весело. А после вонзила меч мне в плечо.

Я не успел закрыться или увернуться. Вообще ничего не успел, только глаза зажмурил и то рефлекторно. Приготовился к боли, но её почему-то не было.

Осторожно открыв один глаз, я тут же удивлённо распахнул и второй. И теперь тупо пялился на меч, входивший в моё плечо чуть не на половину длины лезвия. Боли всё ещё не ощущалось. Ну не могла же она настолько запаздывать?

— Что за чёртовы фокусы? — выдавил я, когда вновь обрёл способность связно говорить.

— Не фокусы, просто часть магии меча, — спокойно пояснила Фрея, — он режет только то, что я хочу, остальное проходит насквозь.

Она прочертила линию от плеча до сердца. Я безропотно следил за тем, как перемещается её меч. Ощущение было странное, не слишком приятное, но не болезненное.

— Это не единственное магическое оружие с такой силой, кстати, — добавила она.

— Отлично. Здорово. Замечательно, — пробормотал я неразборчиво, — а теперь убери, пожалуйста.

Фрея тут же выдернула из меня меч и спрятала его в ножны. А я медленно осел на землю. Прямо там, где стоял. Перед глазами всё ещё немного плыло, а сердце колотилось, как обезумевший метроном.

Я же почти поверил, что умру.

— Стоило сразу сказать, — Фрея присела рядом и обеспокоенно посмотрела на меня, — но так ты хоть приблизительно почувствовал, что такое настоящий бой.

Трудно было сказать, чего мне хочется больше — наорать на неё или истерично смеяться.

— Почувствовал, — выдохнул я, — и знаешь, кажется, я пацифист.

***

После того, как я чудом избежал смерти — а моё подсознание твердило, что это именно так — хотелось заняться чем-то максимально спокойным. Но просто лежать на кровати и пялиться в потолок мне наскучило буквально за полчаса. К тому же, когда я был ни чем не занят, на меня наваливалась тоска. Все мои учителя же, наоборот, бездельем не страдали и разбрелись по своим, неведомым мне, делам. Пришлось самостоятельно выдумывать развлечения.

Выбор был не особо велик и, чтоб не придумать чего-нибудь сопряжённого с массовыми разрушениями, я отправился в библиотеку. Дорогу к ней я выучил неплохо и даже ни разу не заблудился. Вообще я уже потихоньку начинал осваиваться в замке, по крайней мере в той его части, где жил. Хотя от чего-то вроде карты мародёров я бы не отказался. Как минимум для того, чтобы не встречаться ни с кем из придворных. Не то, чтобы они мне не нравились…

Но да, ладно, всё-таки они мне не нравились. Мне не нравились их взгляды, не враждебные, но оценивающие. Казалось, видя меня они начинают прикидывать в уме, а достоин ли я своей роли? Своей «избранности». У них в глазах почти читалось: кто он? откуда? почему он? что в нём особенного?

Каждыйраз, когда я чувствовал на себе такой взгляд, мне хотелось крикнуть: «Да спроси уже всё, что хочешь!» Но между нами будто пролегала невидимая стена молчания.

Иногда кто-то всё же осмеливался её нарушить. И тогда, они действительно пытались спросить всё, что их интересовало, но не напрямую.

«Комфортно ли вам на новом месте?», «Наверно, жизнь здесь сильно отличается от той, что вы вели раньше?», «Быть избранником Эрны такая честь, верно?»

Я отвечал на все их вопросы уклончиво, умело переводя темы и сводя разговор на нет. И почти с садистским наслаждением наблюдал, как они стараются вывернуться и придумать, как всё же выспросить у меня всё, что их на самом деле интересует. Терпение раньше сдавало обычно у меня. Я ссылался на какие-то крайне важные дела и уходил.

После таких разговоров я всё время ловил себя на мысли о том, как сильно Аин, Анс, Фрея, Фриг и Фэй отличаются от всех остальных обитателей замка. И как сильно я им за это благодарен.

К счастью, на этот раз неприятных встреч удалось избежать, но полностью спокойным я почувствовал себя только когда дверь библиотеки с тихим щелчком закрылась за моей спиной. Кажется, я превращаюсь в социофоба. Или мизантропа. Я ещё не определился.

Какой-то особой цели у меня не было. Поэтому пару минут я простоял просто глядя вверх и медитативно созерцая, как над моей головой изящные белые мосты перемещаются, превращаются в лестницы и обратно. А после побрёл между книжных шкафов, рассматривая корешки книг. Названия некоторых из них оставались для меня загадкой. На моём пути попадались целые ряды огромных стеллажей, заполненных книгами на неизвестных мне языках. Языков во Фрите, к слову, было не так много что-то около десяти, некоторые из которых имели свои наречия и говоры. Все они были приблизительно похожи и имели общую базу, так что людей, владеющих всеми языками сразу, встречалось не так уж и мало. Но больше всего меня поразило то, что во всех школах — которые здесь бесплатны и общедоступны — учат как минимум двум языкам помимо родного.

Интересно, дойдут ли у меня когда-нибудь руки выучить хотя бы ещё парочку языков или я так и останусь демонстративно необразованным?

Если подумать, было крайне интересно наблюдать за тем, как магия, вошедшая в обыденную жизнь, меняет её коренным образом. Из-за того, что простейшие магические артефакты использовались буквально везде даже, например, в сельском хозяйстве и были доступны самым обычным крестьянам, те могли спокойно отпускать своих детей учиться в школы. Быть же необразованным здесь считалось ну как минимум стыдно.

А у нас примерно в это же время за умение читать и сжечь могли. Особенно если ты читаешь то, что читать вообще-то не следует.

Кстати, о том, что читать не следует. Здесь вот чисто случайно не может водиться какой-нибудь запретной секции с книгами по древней и не очень разращённой магии? Не то, чтобы я собирался ими пользоваться. Мне просто так. Для науки.

И то ли библиотека почувствовала моё желание, то ли просто повезло, но в какой-то момент я обнаружил себя на третьем этаже, а перед собой запертую дверь. На небо вновь набежали тучи, укрыв купол плотным туманным занавесом. Не хватало разве что раскатов далёкой грозы, и тогда бы я точно уверился в том, что собираюсь сделать что-то нехорошее.

А пока я собирался как минимум дёрнуть за ручку, чтобы проверить, что дверь точно закрыта. Но ручки не было. Замочной скважины тоже. Просто белая дверь в белокаменной стене. Единственное, что привлекало внимание — надпись, сделанная золотом. Она начиналась на стене, пересекала всю дверь и заканчивалась с другой её стороны. Сделала она была на неизвестном мне языке, красивом, витиеватом, больше похожем на узор. Но всё же я почему-то знал, что это именно надпись, а не орнамент. Что же там могло быть?

«Вход только для персонала»?

«Не входи, убьёт»?

«Локация находится в разработке»?

Постояв ещё немного, я побрёл дальше, с твёрдым намерением потом расспросить об этом кого-нибудь. И пусть только попробуют не ответить.

Но идти мне пришлось недалеко. Только я дошёл до ближайшего стеллажа, как на глаза мне попались ряды странных книг. Странными они были потому, что кореши их оказались совершенно чистыми, без единой надписи. Я задумчиво хмыкнул, вытащил одну книгу наугад, раскрыл, быстро пролистал. Пустые страницы мелькали одна за другой, быстро-быстро. Сначала я разочаровался, потом почувствовал, что у меня кружится голова, а дальше случилось что-то странное.

Нечто огромное, всепоглощающее, всеобъемлющее ворвалось в моё сознание потоком цветов, звуков, запахов, ощущений. Я стоял посреди леса, вдыхая запах влажных осенних листьев и недавно прошедшего дождя. Но в то же время я был на заснеженном горном пике, и острые снежинки летели мне прямо в лицо, царапая щёки. А под ногами моими шумело море, тёплое ласковое. Пустынное солнце палило так яростно, что я задыхался от его жара. Луговая трава качалась вокруг меня бесконечным морем, вдали кто-то пел. Кто-то другой плакал, кричал и звал на помощь, толпы людей бежали из горящего города, и…

Кто-то захлопнул книгу прямо перед моим носом, и я ещё несколько минут смотрел на бледно-лиловую тканевую обложку с узорами, но без названия.

— Ты каким-то образом ухитряешься находить опасности в самых безобидных вещах, — вздохнули рядом, — хотя, возможно, это некая общая черта избранников Эрны. Быть может, это её умиляет.

Я несколько раз моргнул, перевёл взгляд вниз. Ещё с полминуты глядел в пол, пытаясь осознать себя здесь и сейчас, а не в пустыне, лесу, горах или горящем городе.

— Это… это что вообще было?! — я посмотрел на книгу в моих руках так, будто она вот-вот могла отрастить зубы и отгрызть мне пальцы.

— Самая обычная книга сильфов, — Фэй посмотрел на меня со смесью жалости и насмешливости. — У нас их пишут только так.

— А словами там, предложениями, главами, вообще никак? — я всё ещё не мог отдышаться и собрать мысли в кучу. Часть из них, кажется, затерялась на одной из бешено сменявшихся локаций.

— У нас вообще нет языка, который бы использовался для обычного письма. Есть только тот, которым пишутся заклятья, — только сейчас я заметил, что на Фэе были надеты круглые очки с чуть синеватыми стёклами, которых я раньше не видел. Моё предположение о его плохом зрении всё-таки оказалось верным?

— Как же вы так живёте, без письменности? — я вновь опасливо покосился на книгу. — И как это вообще читать? Там же всё в кучу.

— Там, — Фэй забрал у меня из рук книгу и поставил обратно на полку, — всё как раз-таки по порядку, просто книга не привыкала к тому, что её пролистывают. Она не поняла, чего ты от неё хочешь, поэтому показала тебе всё сразу.

— Не привыкла? Показала? Она живая что ли? — всё больше недоумевал я.

— Каждый магический артефакт по своему живой. А каждая книга является магическим артефактом. Если, конечно, у автора хватило воли и желания сделать её таковой.

То есть, выходит, даже те самые обычные — как мне казалось — печатные книги, которые я таскал из библиотеки, были магическими артефактами? Тогда не странно, что они всегда открывались именно на той странице, где я остановился, или на той, где было написано то, что я искал.

— А насчёт того, как мы живём без обычной письменности, объяснить несколько сложнее, — продолжил Фэй. — Понимаешь, у сильфов с рождения только одно восприятие и зрение. Они немного отличаются от того, что вы называете «иным», но в целом очень похоже на него. Мы видим мир несколько менее предметным.

Я вспомнил, каким мне виделся «иной» мир. Звуки, образы, потоки энергии. Всё это и было записано на страницах книги и прошло сквозь меня, когда я её пролистал. Я не просто наблюдал за историей, я был где-то внутри неё, среди героев и событий.

Теперь я точно могу сказать, что их прогресс обогнал наш. Они изобрели идеальную технологию полного погружения. Осталось встроить туда возможность влиять на историю и готово, Фрит вступит в игровую эру.

— Получается, вы совсем не можете читать обычные тексты или различать лица людей? — удивился я.

— Можем, но только с помощью этого, — Фэй дотронулся до тонких дужек очков. — Есть ещё заклинания, которые воздействуют непосредственно на зрение, но сейчас они работают нестабильно, и у меня от них глаза болят.

Он привычным жестом поправил очки, и они ярко сверкнули в свете ближайшей лампы. Уверен, Фэй не пользуется теми заклинаниями ещё и из-за таких мелочей. Все любят зловеще сверкать очками.

— А что бы случилось, если бы вы не вытащили меня из книги? — запоздало спросил я. Если Фэй специально примчался меня спасать, то, наверно, что-то серьёзное. Надеюсь, я не отвлёк его от очень важных дел своей глупостью и неосторожность.

Повесили бы тут плакатик с правилами эксплуатации книг что ли. Или я тут единственный дурак, который не знает, как такое читать?

— Да ничего, — пожал плечами Фэй, — головокружение и усталость, не более — всё-таки книга берёт немного твоей энергии, чтобы рассказывать историю.

Я протянул многозначительное «а-а-а», и радостно сообщил, что со мной всё в порядке. Фэй кивнул и занялся делами. Оказалось, что он здесь не случайно проходил и даже не ради меня, а чтобы расставить книги. Те книги, которые крайне не любят, когда их перемещают на полки телепортацией или левитацией. И раз уж Фэю пришлось тратить на меня время, то я вызвался помочь ему с этим. Библиотекарь явно был счастлив сбагрить часть вредных книг на меня.

По странному совпадению последнюю книгу я вернул в шкаф, расположенный как раз напротив загадочной двери без ручки. И вопросы снова зароились в моей голове как стая диких пчёл.

Я покосился на Фэя, ставившего на полку предпоследнюю книгу из стопки, потом на дверь и снова на Фэя.

— Ну спроси уже, — выдохнул он.

— У меня что, действительно всё на лице написано? — не думал, что меня настолько легко считать.

— Хуже, — Фэй посмотрел на меня насмешливо, — твои невысказанные вопросы буквально звенят в воздухе. Совершенно невыносимо. Так что лучше спрашивай сразу.

С учётом того, что иное восприятие для сильфов является основным, я готов был поверить в то, что Фэй действительно слышит, как мысли носятся по моей голове и со звоном ударяются в стенки черепа.

— Что за этой дверью? Почему она без ручки? Без скважины? Её можно вообще открыть? — выдал я сразу всё, о чём думал.

— За ней ничего, но открыть её нельзя, — Фэй поставил последнюю книгу на полку, и я молча проследил за этом действием, ожидая, что он продолжит. Но он не продолжил.

— Серьёзно? Совсем ничего? Зачем она тогда вообще здесь? И почему её нельзя открыть? Или всё-таки можно, но не всем?

— Надо же, как она тебя зацепила, — Фэй задумчиво оглядел дверь, словно бы вспомнил, всегда ли она здесь была или появилась совсем недавно. — На самом деле за ней действительно ничего нет. Не то, чтобы совсем, но всё-таки ничего. А открыть её нельзя никому. Многие пробовали, но ни у кого пока не вышло. Насчёт того, почему… посмотри на неё иным зрением.

И я посмотрел. Дверь опутывала плотная сеть заклинания. Оно было похоже на сплетение множества тонких нитей паутины, выраставших прямо из стен замка. Под паутиной я разглядел и другое заклятье, наложенное на саму дверь. Она стала похожей на витражное окно, разбившись на множество ячеек, в каждой из которых были начертаны какие-то символы. Какие, я разглядеть не смог, они словно бы размывались. К тому же, ещё была надпись. Она светилась теперь ярким золотом. Прочитать её я так и не смог, но как-то понял, что именно из-за неё заклинание видится нечётко.

— Зачем двери, за которой ничего нет, такая защита? — спросил я, возвращаясь к нормальному зрению.

— Это… старая история, — Фэй сначала поправил очки, а потом рассеянно провёл рукой по волосам.

Что-то мне подсказывало, что история ещё и забавная. Возможно, даже немного стыдная. У меня буквально глаза запылали. Теперь если не узнаю, точно не смогу спокойно жить.

— Твоё любопытство давит на голову даже сильнее, чем взгляд лорда, — тяжело вздохнул Фэй. — Учти, это не комплимент.

— Учту, — послушно согласился я, — но на будущее. А пока я буду давить на вас своим любопытством. Пока вы мне всё не расскажите. Хоть до конца жизни.

На лице Фэя отразилось что-то среднее между задумчивостью и искренним страданием, словно он прикидывал долго ли я смогу прожить, и стоит ли оно того. Всё время его раздумий я пытался сделать своё любопытство как можно более навязчивым и вездесущим.

— Это был спор, — наконец сдался Фэй, — между мной и моим другом. Смогу ли я создать такой барьер, который сам не смогу взломать. Спор я, как видишь, выиграл.

Забавные развлечения у господ магов, конечно. Интересно было бы узнать, на что они спорили, но спрашивать такое уже как минимум нетактично. Вместо этого я спросил о другом:

— В чём фокус? Что такого особенного в этом заклинании?

— Фокус прост, открыть дверь можно только изнутри, если же пытаться отпереть её снаружи, упрёшься в барьер. Барьер же сделан так, чтобы впитывать любую враждебную магию и направлять её на своё восстановление. Сломать саму магию не выйдет, потому что формула размыта с помощью древней печати сильфов, — Фэй снова смотрел на дверь задумчиво, но теперь так, будто прикидывал, как бы её всё-таки можно было взломать.

— А если переместиться за дверь? — решил попробовать я.

— Барьер охватывает и пространство за дверью тоже. А внутрь барьера нельзя переместиться с помощью магии. Ты должен просто возникнуть из неоткуда прямо за дверью или изначально существовать за ней.

— Тогда можно ударить по барьеру с такой силой, которую он не сможет впитать, и он сам взорвётся от перенапряжения, — снова попытался я.

— Это действительно один из способов ломать подобные барьеры, — согласился Фэй, — но дело не только в нём, а ещё и в двери. Она служит перераспределителем энергии. И чтобы барьер было невозможно взорвать, я связал её с замком. А замок изначально связан с горой. А гора с потокам энергии, которые текут внутри земли.

— Так. Постойте, — до меня неожиданно дошёл масштаб, до которого дошёл их спор. — То есть, чтобы выиграть, вы связали какую-то дверь, за которой есть одно большое ничего, непосредственно с энергией мира?

Фэй кивнул. А мне сделалось очень странно. Потому что он однозначно гений. Но в этому случае его гениальность была, конечно, восхитительна, но совершенно бессмысленна. То ли ему было конкретно так нечего делать, то ли… он был очень молод, и его развели на слабо. Ещё одна мысль звякнула в голове.

— А этот ваш друг случайно не Рейденс? — спросил я почему-то с опаской.

Это было очень странное чувство. Сначала видеть легендарный волшебный меч, потом говорить с участником легендарных событий. Казалось, ещё чуть-чуть и сам Рейденс вывернет откуда-нибудь из-за угла. Я был бы не против. С радостью делегировал бы ему свои обязанности по спасению мира. Он-то человек уже опытный и неплохо со всем справлявшийся.

— Он. Мы поспорили об этом буквально через несколько дней после того, как я закончил заклинание для библиотеки, — сказал Фэй, и в его глазах снова на миг промелькнуло то странное выражение, которое я заметил при нашей первой встрече. Боль и тоска. Теперь-то я смог разобрать.

И вдруг я понял такую простую и, казалось бы, очевидную вещь, которую мой мозг, шокированный встречей с живой легендой начисто отрицал. У Фэя были друзья. Соратники, с которыми он сражался плечом к плечу. А теперь все они мертвы.

Мне стало неловко. Захотелось извиниться. Но я толком не знал, за что конкретно собираюсь просить прощение.

— Ты похож на него, на Рейденса, — вдруг продолжил Фэй, и я замер. Его глаза за синеватыми стёклами очков тоже казались стеклянными. — Его невысказанные вопросы тоже порой бывали оглушительно громкими.

Фэй усмехнулся, его глаза вновь сделались живыми и проницательными. Я неловко улыбнулся.

— Постараюсь научиться думать потише.

========== Глава третья «Искусство светлой магии» (часть 3) ==========

Я чувствовал себя загнанным в угол. Отрешённо подбрасывая и ловя небольшой шарик света, я думал о том, что мне не спастись. Вообще никак. Даже библиотека не могла стать надёжным убежищем, потому что меня явно найдут, как и в любом другом месте замка. А сбежать из замка вообще не вариант — я до сих пор не понял, как активируется портал. Явно одно из самых больших моих упущений.

В коридоре послышались лёгкие, но быстрые шаги. Я прикрыл глаза в ожидании неизбежного.

— Все уже собрались, долго ты ещё собираешь тут лежать? — раздался голос Фриг, сразу же после того, как дверь распахнулась.

— В идеале — до конца приёма, — я нехотя повернул голову. Фриг стояла опершись плечом о дверной косяк и скрестив руки. В сочетании с бальным платьем из струящейся пурпурной материи и изящной сложной причёской смотрелась поза странновато.

— Приём в твою честь не может проходить без тебя, — в голосе Фриг начинали звучать угрожающие интонации.

— Ну вы бы хоть попробовали, вдруг получится, — фыркнул я.

— Это очень важное мероприятие, если ты ещё не понял, — сказала она так, что стало как минимум очевидно, ещё одно возражение и в меня полетит боевое заклинание.

— Да, поэтому ты лично пошла меня разыскивать, а не попросила кого-нибудь из слуг, — я всё же поднялся с кровати, — отличный предлог исчезнуть ненадолго.

— У меня есть чуть более веская причина присутствовать там как можно меньше, чем простое нежелание, — по выражению лица Фриг стало понятно — что это за причина лучше не спрашивать. — Я вообще не понимаю, почему ты не хочешь идти. Думала, ты любишь быть в центре внимания.

И она туда же. Они с Фреей сговорились что ли?

— Не то, чтобы я не любил, — начал я, когда мы всё же вышли из комнаты в коридор, — просто хорошо быть в центре внимания, когда ты сделал что-то важное, что-то действительно этого внимания заслуживающее. А просто так не интересно.

— То есть избранность божеством для тебя не «что-то важное»? — удивилась Фриг.

— Действительно. Выходит, что так, — безразлично пожал плечами я.

На самом деле избранность это, конечно, «что-то важное». Не каждый день богиня указывает на тебя пальчиком и говорит: «Вот этот парень точно спасёт мир». Дело в том, что я ведь ничего для этого не сделал. Не победил полчища чудовищ. Не сверг Властелина зла. Даже жизнь особо праведную не вёл. Не похож я на избранного.

Вот посмотрят на меня все эти августейшие особы, добиравшиеся сюда со всех концов континента несколько месяцев и… что? Разочаруются? Огорчатся? Разозлятся? И что с того? Какое мне в общем-то дело до их ожиданий?

Мне сказали, что Эрна считает меня избранным. А значит, все вопросы к ней непосредственно. Я лицо подневольное и ничего не решающее.

— Дей, ты не обязан вписываться, — вдруг сказала Фриг. — Фрея, Аин, Анс, даже я или учитель Фэй, мы все не вписываемся. По тем или иным причинам. И за это нас за глаза осуждают. Всегда будут осуждать. Но мы необходимы, незаменимы по-своему, поэтому с нами ничего не сделаешь. Мы отстояли своё право быть странными. А тебе даже отстаивать ничего не нужно.

Возможно, проблема именно в этом. В том, что всё даётся мне просто так, даже то право, которое другим приходилось отстаивать.

— Я имею право быть странным избранным, но не имею права не быть избранным вовсе, — выдохнул я.

Конечно, у меня был выбор. Точнее иллюзия выбора — спасать мир или умереть вместе с ним. То есть, по факту, мне предложили выбрать лишь умереть как трус или как герой. Или всё-таки не умереть?

Дейфрит — на минуточку, божество — умер, сражаясь с Абелоун и Моркетом, Рейденс — легендарный герой — тоже. Ну и какие у меня шансы?

— Тут не поспоришь, — сказала Фриг после недолгой паузы. — Но если Эрна выбрала тебя, не значит ли это, что ты единственный, кто может справиться?

— А если нет? — я резко остановился посреди коридора. — Что если Эрна ошиблась? Что если моя смерть её в целом устраивает, и в случае чего она просто найдёт другого избранного?

— Вряд ли у нас будет время ждать кого-то другого, — Фриг грустно улыбнулась. — Знаешь, барьер над Сторградом связан с энергией мира. Я чувствую, как она течёт. Сердце мира не зря названо сердцем, оно перегоняет энергию точно кровь. Сейчас сердце бьётся неровно, неправильно. Оно может остановиться в любую минуту. И тогда этот мир обречён.

Сначала я хотел сказать: «Подумаешь, лишитесь магии». Но потом вспомнил, что энергия, текущая внутри земли питает не только магию, а вообще всё живое.

— Думаешь, то, что в случае моей смерти вы все в скором времени последуете за мной, должно меня порадовать? — я со скепсисом глянул на Фриг.

— Хорошо если нет, — она улыбнулась. На этот раз весело, — но я имела в виду не это, а то, что Эрна ставит на тебя всё, как и мы.

— Спасибо, что напомнила о грузе ответственности, который лежит на мне, а то я как-то начал забывать, — я изобразил на лице крайнюю степень страдания.

— Всегда пожалуйста, — почти пропела Фриг и потащила меня дальше по коридору, — и знаешь, на самом деле я думаю, что Эрна всё-таки не ошиблась. Интуитивно чувствую.

Вот бы мне это тоже хоть как-то чувствовать.

***

Первая часть приёма — формальная, как назвала её Фриг — прошла, как в тумане. Я плохо помню, что говорил и что делал. От меня почти ничего и не требовалось, за меня говорил лорд. Показал всем присутствующим, как лот на аукционе, взгляды были такие, что казалось — ещё чуть-чуть и за меня начнутся торги.

Лорд произнёс речь о том, какие сейчас трудные времена и как они все рады, что богиня послала им меня. Ни слова из этой речи я не запомнил, лишь общий посыл — Сторград точно всех спасёт, можете не переживать. И я как-то упустил момент, когда я начал отождествляться со всем городом.

После был банкет. Еда выглядела аппетитной до умопомрачения, но стоило к ней притронуться, как я понял — не чувствую ни вкуса, ни запаха. Вечер был окончательно испорчен. Радовало лишь то, что не пришлось париться с запоминанием приборов. С переменой блюд ненужные исчезали, а нужные появлялись сами собой. Время от времени кто-то пытался со мной заговорить, я отвечал что-то нейтрально-вежливое, и разговор потихоньку затухал. А спустя минут пять я уже и вспомнить не мог, о чём говорили.

Из этого странного состояния, я вышел только когда свежий ветер летней ночи ударил мне в лицо. Началась вторая — неформальная — часть банкета. Она проходила на одной из террас сада в просторном павильоне. Играла тихая музыка — я так и не понял, откуда она идёт, казалось, отовсюду — мерцали огоньки, нарядные люди проплывали мимо меня, иногда останавливаясь, чтобы завести очередную беседу, от которой я максимально вежливо старался уйти. Вскоре меня вновь начало выбрасывать в состояние некого транса, когда я улыбаюсь и говорю всякие вежливости просто на автопилоте.

— Неплохо держался, — Аин вынырнула из неоткуда и, подхватив меня под руку, повела куда-то в другой конец павильона, — они сочли тебя очень вежливым и приятным, немного закрытым, но явно из-за скромности.

— То есть я хороший актёр? — я впервые за вечер улыбнулся искренне.

— И прекрасный лжец, — подмигнула Аин, — но если будешь так злорадно улыбаться они точно что-нибудь заподозрят.

Пока мы под руку шли через павильон Аин успела показать мне всех ключевых персон вечера, а именно — десять лордов и пять правителей соседних государств. К несчастью, одно имя задерживалось у меня в голове ровно до произнесения следующего. Так что внимание я обратил лишь на последнего и то лишь потому, что мне показалось, что я уже где-то слышал его фамилию, но никак не мог вспомнить где.

— Сивиз Стормланн. Наш представитель в совете Вольного города, — сказала Аин, кивнув на человека, стоявшего к нам в пол-оборота.

Ему было лет двадцать пять от силы, но удивило меня не это, а то как сильно его внешность выделялась на фоне остальной местной знати. Светло-русые волосы выгорели на солнце, а кожу покрывал ровный морской загар, какой бывает только у тех, кто сам ходит под парусом. Официальный костюм смотрелся на нём несколько чужеродно, а вот капитанская треуголка с пером здорово бы ему пошла.

— Его ещё иногда называют тринадцатым лордом, хотя его голос не имеет сильного влияния в нашем совете, но всё-таки, — продолжала Аин, уводя меня всё дальше.

— Кажется, мы проглядели одного лорда, — усмехнулся я, быстро сосчитав всех виденных мною важных особ.

— Не кажется. И это хорошо, — Аин заговорщически улыбнулась и вывела меня из павильона.

Совсем недалеко от него, в тени раскидистого дерева и за стеной декоративного кустарника обнаружились Фрея, Фриг и Анс. Выглядели они так, словно только что вышли с тяжёлого экзамена, но не были уверены в его результатах.

— Избранный есть, — она отпустила мою руку и легко подтолкнула в спину к остальным, — Рейнгардский лорд — нет.

Мне неистово захотелось узнать, кто это, потому что у всех троих на лицах проступило такое облегчение, словно им сказали, что тот самый сложный экзамен они всё-таки сдали на отлично.

— Ты уверена? — спросила Фриг с некой опаской, всё ещё продолжая озираться.

— Абсолютно, — довольно кивнула Аин, — подслушала разговор лорда и леди Айрен, она очень извинялась от лица своего племянника, который слёг с тяжёлой болезнью.

— Слава богам, — хмыкнул Анс.

Девушки посмотрели на него очень укоризненно. Правда взгляд Фриг вышел не слишком натуральным.

— Он, кстати, часто болеет в последние несколько лет, — задумчиво сказала Фрея.

— Моими молитвами.

— Анс! — Аин упёрла руки в бока и с грозным видом заглянула Ансу в глаза. Правда, чтобы сделать это ей пришлось встать на цыпочки. И всё равно она доставала ему только до плеча. — Не хорошо так говорить, даже о нём.

— Но согласись, его смерть решила бы многие наши проблемы, — пожал плечами Анс. На лице его было столько холодного безразличия, что это пугало. Потому что под этой ледяной маской явно скрывалось нечто действительно страшное.

— Ты хочешь, чтобы Сторградом правила леди Айрен? Или, может, леди Сейлан? Они, кстати, обе здесь, — сказала Аин так, чтобы сразу стало понятно — и та, и другая в качестве правительниц страшны, как атомная война.

— Если они не будут претендовать на руку Фриг, то да.

О, ясно. Так вот чем так ужасен этот неизвестный Рейнгардский лорд. И почему у Анса и Фриг ещё не назначена дата свадьбы. И почему в присутствии кого-то постороннего они ведут себя подчёркнуто холодно.

Мне стало их действительно жаль. Фриг заслуживает большего, чем быть отданной замуж по принуждению. Кажется, я даже начинаю проникаться их общей нелюбовью к этому Рейнгардскому лорду.

Аин махнула на брата рукой, мол, говори, что хочешь, боги свидетели, я тебя осуждала. И повернулась к Фрее.

— А вот тебя я порадовать не могу, — сказала она, но как-то слишком весело, — За ужином его действительно не было, но он недавно прибыл.

— Тогда я обязана подойти поздороваться, — Фрея одёрнула подол изумрудного платья, которое явно её несколько раздражало.

Неужели на руку Фреи тоже кто-то претендует? О ужасный мир политических браков. Не важно, насколько это выгодно для страны, я уже готов ненавидеть этого парня.

— У Фреи есть поклонник, — пояснила Аин, поймав мой недоумевающий взгляд. И произнесла она это таким благостным тоном, что я усомнился в том, что мне нужно кто-то ненавидеть.

— Никакой он не поклонник, — возразила Фрея, отводя взгляд, — по крайней мере, точно не мой.

Сказав это, она ушла в сторону павильона. Я наблюдал за тем, как удаляется её фигура, как подол платья и полупрозрачная ткань длинных рукавов качаются на лёгком ветру. Войдя в павильон, она поздоровалась с кем-то, приветливо улыбаясь. С ней поздоровались в ответ. Но улыбки на лицах людей были почти показательно фальшивыми.

— А, может, у Фреи и не один поклонник, — усмехнулась Аин, и я тут же отвёл взгляд, сделав вид, что совершенно не понимаю, о чём она.

***

После к гостям всё-таки пришлось вернуться. Но мне разрешили поболтаться там ещё около часа, а потом незаметно слинять. К несчастью, часов нигде не было, и время пришлось высчитывать наугад. За это время я успел пообщаться ещё с десятком человек. Некоторые из них даже показались мне вполне приятными людьми. Но самым приятным и необычным оказался, как ни странно, разговор, начавшийся с того, что на меня вдруг налетели.

Когда я уже было повернул к выходу, решив, что отведённый на общение с гостями час, прошёл, меня вдруг кто-то с силой толкнул в плечо. Я держал в руке бокал, и его содержимое чуть не выплеснулось на стоящую рядом даму. Она испуганно отшатнулась, но я каким-то чудом успел заставить уже парящие в воздухе капли вернуться обратно в бокал. Дама ответила мне благодарным взглядом, но всё-таки поспешила удалиться, видимо, от греха подальше. А я по той же причине поставил бокал на стоявший неподалёку столик.

Тот, кто врезался в меня, быстро огляделся, а затем наконец обернулся. До этого он, видимо, шёл спиной вперёд. И я узнал в нём того самого представителя в совете Вольного города. «Сивиз Стормланн» — его имя прозвучало в голове голосом Аин.

Я быстро проглотил уже крутившиеся на языке «смотри, куда идёшь» и «ты бы ещё с закрытыми глазами шёл!» И соорудил на лице выражение удивления, недоумения, но не злости.

Он быстро сказал что-то на непонятном языке, и моё выражение недоумения стало вполне искренним. Лишь по его лицу и интонации я мог догадаться, что он извинился.

— Простите, привычка, кажется, начинаю отвыкать от родного языка, — он виновато улыбнулся, — глупо вышло, хотел извиниться один раз, а пришлось дважды.

— Ничего, со всеми бывает, — отмахнулся я.

— Надеюсь, что если и бывает, то нечасто. Потому что, если бы все врезались друг в друга, извиняясь на незнакомых языках, вскоре началась бы новая Сорокалетняя война, — вздохнул он, и мы рассмеялись.

После он быстро, даже не поворачивая головы, огляделся по сторонам. Но взгляд его при этом был внимательным, как у хищной птицы.

— Мы, кстати не представлены, Сивиз Стормланн, — сказал он, чуть склонив голову, что считалось здесь вариантом полу-формального приветствия. В его вариации это было больше похоже на кивок.

Мне понравилось, и я полностью скопировал этот жест. Разговор складывался на удивление непринуждённо. Может, сказывалась небольшая разница в возрасте. А может, он тоже был кем-то из тех, кто, как выразилась Фриг, «не вписывался».

— Мне уже успели о вас немного рассказать, — добавил я, просто из интереса узнать, как он отреагирует.

— Если о тебе рассказывают избранному, есть два варианта — либо считают важный персоной, либо опасной угрозой, — Сивиз улыбнулся, улыбка у него была на редкость открытая и располагающая, — надеюсь, в списке угроз я хотя бы не на первом месте.

— Ну что вы, нет, конечно, — поспешил заверить его я, — вы на втором. Сразу после Моркета.

— Лестно, — улыбка Сивиза стала такой довольной, словно ему только что присвоили некое почётное звание.

А потом он снова быстро опасливо оглянулся по сторонам. Так, будто искал в толпе кого-то, с кем не хотел бы встретиться.

— Вы от кого-то прячетесь? — спросил я, потому что моё любопытство буквально вынуждает меня лезть в чужие дела.

— Тэй, — судя по кивку, сопроводившему это слово, оно означало «да».

Он снова быстро оглянулся и выражение смутной тревоги и некоторой нервозности на его лице чуть усилилось.

— Видите ли, — продолжил Сивиз уже на понятном мне языке, — иногда случается так, что ты сбегаешь от своих родственников на другой континент, а потом вдруг спустя несколько лет встречаешься с кем-то из них на приёме, и тебе тут же решают подробно объяснить, что ты в жизни делаешь не так. В тот момент, когда я на вас натолкнулся, как раз позорно спасался бегством.

Он вздохнул и рассеянно пригладил немного растрепавшиеся от ветра светлые волосы в местном освещении отливавшие и золотым, и серебряным.

Вся ситуация, обрисованная в этой фразе, была мне настолько знакома, что я готов был сочувственно похлопать его по плечу. Но стоило всё-таки сохранять дистанцию. И помнить о том, что у избранного нет проблем.

Кажется, это понимание всё-таки отразилось у меня на лице, потому что Сивиз печально улыбнулся. Так улыбаются лишь товарищу по несчастью. Но уже буквально через секунду его взгляд, устремлённый в одну точку, сделался напряжённым.

— Прошу прощения, — тихо проговорил Сивиз, так и не сводя глаз с кого-то в толпе, — мне нужно исчезнуть.

Я проследил за направлением его взгляда и увидел женщину, стоявшую к нам спиной и с кем-то беседовавшую. Она была одета в чёрное платье, казавшееся слишком аскетичным для приёма, но очень изящным, её тёмно-русые волосы были собраны серебристой сеткой. Вся её фигура была почти неестественно прямой, будто вычерченной по линейке, лишённой плавности и нежности. Казалось, любое её движение может отозваться едва слышным металлическим лязгом.

Я смотрел на неизвестную женщину всего пару мгновений, быстро отведя взгляд. Мне казалось, она может его почувствовать. Когда же я обернулся, моего собеседника и след простыл. Даже нигде в толпе знакомая светло-русая макушка не мелькнула, что странно, при его-то немаленьком росте.

Либо он обладал навыком ниндзя, либо прятал в кармане мантию невидимку. В любом случае мне бы тоже последовать его примеру.

И я незамедлительно двинулся к выходу из павильона, желая поскорее скрыться с успевшего наскучить вечера. На самом деле я не на шутку устал от разговоров, множества незнакомых лиц, постоянных взглядов. Даже мягкий магический свет, клубившийся под потолком, подобно туману, начал меня раздражать. Хотелось поскорее оказаться там, где темно, тихо и никого нет.

— Уже уходишь? — этот чуть насмешливый вопрос заставил меня замереть буквально у самого выхода.

Я поспешно затолкал накатившее раздражение как можно дальше и нацепил на лицо приветливую улыбку.

— Просто захотелось подышать свежим воздухом, — обернувшись ответил я. И замер. Потому что остановила меня никто иная, как леди Хел. Оцепенение длилось от силы пару секунд, но она всё же успела заметить.

— Ну-ну, я совсем не так страшна, как кажусь, — она улыбнулась, мягко, почти ласково. Но что-то подсказывало, что с такой же улыбкой она могла бы вогнать нож мне между рёбер.

— Что вы, вы совсем не кажетесь страшной, — ответил я первую вежливую глупость пришедшую в голову.

— А вежливость и учтивость тебе к лицу, — её рубиновые глаза сейчас казались ещё ярче, чем при нашей первой встрече. Они будто видели меня насквозь. — Не думала, что у тебя так убедительно выйдет. Ты хороший актёр, мальчик.

Я готов был скрежетать зубами от досады. Нет, её насмешливое «мальчик» меня особо не задело. Внешний вид в этом мире обманчив, так что леди могло быть под сотню, и против этого мои двадцать действительно покажутся смехотворными. Меня огорчило то, что моя игра всё же оказалась неидеальной.

— Не такой хороший, раз вы смогли меня раскрыть, — ответил я, всё ещё продолжая натягивать на лицо вежливую улыбку.

— Не расстраивайся так, — она усмехнулась, — просто я вижу несколько больше, чем другие. К тому же, таким как ты дерзость обычно больше к лицу.

Почему-то я был уверен, что её это «вижу несколько больше, чем другие» совсем не просто слова. Под её взглядом мне становилось несколько неуютно. Не то чувство, что возникало, когда на тебя смотрит лорд. Здесь скорее казалось, что твою душу просвечивают рентгеном, проглядывают все твои скрытые мысли точно папки на компьютере, отрывая одну за другой, в поисках чего-то интересного. Не знаю, что искала леди, но мне очень хотелось закрыться чем-то от этого взгляда.

— Ментальный щит, значит? — она вдруг рассмеялась. Странно, я даже не заметил, как его поставил. — Неплохо, но он тебе не нужен. Я не лезу тебе в голову. Просто иногда улавливаю поверхностные мысли, это непроизвольно выходит, уж извини.

— Не хотелось бы, чтобы кто-то читал любые мои мысли, пусть даже самые поверхностные, — сказал я, на мгновение забыв, что говорю со знатной особой. И тут же себя за это обругал.

— Это я и имела в виду, когда говорила, что дерзость тебе идёт больше, искреннее выходит, — усмехнулась она, — но я вовсе не об этом хотела поговорить. А о тебе, мальчик из другого мира.

Я внутренне напрягся. Мне сложно было определиться с тем, как вести себя с леди Хел. С одной стороны, она была куда открытее лорда, и явно говорила то, что думала. А с другой — именно из-за неё я дал ту клятву в день моего прибытия.

— Снова боишься, говорю же, я не занимаюсь уничтожением городов ради развлечения, — она выдержала паузу. — По крайней мере сейчас.

Видимо, у меня на лице отразилось такое нелепое недоумение, что леди Хел рассмеялась. Смех её был таким же ярким и резким, как звон разбивающегося хрусталя.

— Так вы хотите поговорить обо мне или об избранном? — спросил я, всё же собравшись с мыслями. — На самом деле, обе темы совершенно непродуктивны. Я сам по себе совершенно неинтересен, а об избранном вам уже всё известно, пожалуй, даже больше, чем мне.

Я прекрасно осознавал, что так говорить с леди Хел совершенно не стоит. Даже несмотря на то, что я чёртов избранный, я наверняка не имею права. Но мне не нравился этот разговор, тот тон, в котором он вёлся, в конце концов мне просто хотелось уйти.

— Все герои разные, все избранные тоже, как бы сильно не пытались походить один на другого, — тон леди вдруг стал серьёзным, — не знаю, образы каких героев ты пытаешься примерять на себя, но ты никогда не станешь кем-то из них.

«Ты никогда не станешь достойным человеком, если будешь вести себя так».

Мне показалось, что до боли знакомый и ненавистный голос раздался прямо за моей спиной. Я почти вздрогнул.

— Ты никогда не станешь одним из них, просто потому, что их не существует, — леди не смотрела на меня, её взгляд был устремлён куда-то вдаль, сквозь толпу. Она будто видела что-то такое, чего не смог бы разглядеть никто другой, как бы ни пытался. — Не один герой не был идеален, ни один герой не прошёл свой путь, не совершив ошибок. Даже боги ошибаются. Хотя тут, наверно, стоит сказать, что они ошибаются больше всех.

Леди вновь обратила свой взгляд на меня. В этот раз её глаза показались мне совсем другими, тёмными, глубокими, тревожными. Это были глаза человека, который очень хорошо понимает, о чём говорит.

— Думаете, я гоняюсь за недостижимыми идеалами? — я попытался усмехнуться. Не вышло.

— Нет, — я смотрел в глаза леди, и мне казалось, что весь мир тонет в рубиново-алом тумане, — мне кажется, ты бежишь от них. В ужасе. Потому что боишься, что они тебя растопчут.

— Вы, кажется, говорили, что не лезете мне в голову, — я окончательно перестал понимать, что чувствую. Мне просто хотелось уйти, но я почему-то не мог.

— Это всё ещё лишь то, что лежит на поверхности, — она улыбнулась, почему-то сочувствующе. — Просто пойми, твои страхи могут сыграть с тобой злую шутку. Уже играют. Пока ты во власти иллюзий, ты не чувствуешь границ своей силы, не оцениваешь её здраво. А любой силе нужен контроль. Ведь если ты не контролируешь её, она контролирует тебя. Поверь, я знаю, о чём говорю, но я заплатила за это знание огромную цену, и тебе такой судьбы не желаю.

Рубиново-алый туман рассеялся, я снова видел мир чётко и ясно. В глазах леди же теперь отражались только усталость и отголоски далёкой, некогда пережитой боли. Как будто она вдруг провела рукой по старому шраму. Никогда бы не подумал, что увижу подобный взгляд у знатной леди, у жены лорда, прожившей всю жизнь в роскоши и достатке в стенах замка, или… Что я вообще знаю о леди Хел?

— Ничего, — ответила она, — узнаешь в своё время, хотя, наверно, мне бы этого не хотелось. А пока это будет моим секретом.

Она легко дотронулась до моего предплечья, словно желая меня ободрить и вывести из оцепенения, улыбнулась на прощание почти весело и шагнула в толпу, которая до этого словно и не замечала нас.

***

Я шёл куда-то без особой цели. Мне, в общем-то, было не важно куда, лишь бы подальше от павильона. Хотелось проветриться, ни с кем не говорить, ни о чём не думать и главное — никем не притворяться.

Разговор с леди выбил меня и той колеи, по которой я спокойно ехал на автопилоте. Теперь же автопилот вышел из строя, а как управлять таким своим состоянием самостоятельно я не знал. Я даже не мог чётко сформулировать каким именно «таким» состоянием.

Леди словно подняла со дна моего сознания всю муть, всю ту гадость, что там лежала и потихоньку гнила. А потом оставила меня бултыхаться в этой мутной воде, почти чтоболоте, бросив ободряющее: «Ну ты там не захлебнись».

Хотелось просто уйти. От собственных мыслей в первую очередь. Но мои мысли имеют одно неприятное свойство. В те моменты, когда мне больше всего хочется от них уйти, они превращаются в стаю голодных гончих. Тех самых, что не оставят твой след, как бы далеко и быстро ты ни бежал.

Я шёл вперёд по аллее, освещенной небольшими фонарями. Этот свет резал глаза. На контрасте с густой тьмой летней ночи, он казался раздражающим и навязчивым.

Когда один из фонарей погас, я не предал этому значения. Но потом погас второй. Третий. Четвёртый.

Я огляделся, тьма расползалась вокруг меня чернильным пятном, словно эти фонари были некой преградой, что сдерживали её. Теперь же, она хлынула, как вода из обрушенной дамбы.

Вскоре я понял, что не вижу дороги, не знаю, куда идти. Я не слышал даже музыки, доносившейся из павильона. Не осталось никаких ориентиров, лишь шелест листьев над головой, похожий на далёкие голоса, что-то беспрестанно и беспокойно шепчущие.

Ночь не могла быть такой тёмной. Куда-то вдруг делись и луна, и звёзды. Может, просто туча набежала? Может, если немного постоять, то они снова выглянут?

Шёпот становился всё громче. Чётче. Ближе.

За спиной хрустнул гравий, и я резко обернулся.

— Дей?

Луна выглянула из-за тучи, и в её свете я увидел Фрею. Она смотрела на меня удивлённо, чуть встревоженно, но не более. Её сложная причёска, со множеством шпилек, была почти распущена. До этого закреплённая на затылке и убранная под серебристую сетку коса свободно свисала с плеча. Так что сразу было понятно — на приём она возвращаться не собирается.

— Заблудился? — спросила она будничным тоном, словно мы не стояли в полной темноте в саду, только что сбежав с приёма.

— Нет, — соврал я, — просто решил пройтись.

— Мне оставить тебя одного?

Фрея любит прямые вопросы и прямые ответы. Это я уже понял.

— Нет, — неожиданно для себя самого повторил я, — мне просто всё равно, куда идти, поэтому я могу пойти с тобой.

— Хорошо, — Фрея вдруг приблизилась, схватила меня за край рукава и повела за собой, — я тоже всё равно не собиралась пока возвращаться в замок.

Сначала мы шли мола. Тёмная аллея всё никак не кончалась. В окружающей тишине даже скрип гравия под нашими ногами звучал слишком громко, почему-то это казалось мне странным. Я понял почему только в тот момент, когда мы свернули в освещённую аллею.

Ветер сегодня был слишком слабый. Деревья почти не шумели.

***

Вскоре мы свернули на какую-то узкую тропу, освещённую маленькими фонариками, висевшими прямо на ветвях деревьев, как спелые золотые яблоки. В эту часть сада я ещё не заходил, поэтому не знал, куда Фрея меня ведёт. Хотя, в целом, мне было всё равно.

Издали вновь начала доноситься тихая музыка из павильона, значит, вечер ещё не кончился.

— Если подумать, ты ведь провела на приёме ещё меньше, чем я, тебя точно не хватятся? — спросил я, просто потому что молчать надоело.

— Меня? — своим вопросом я явно оторвал Фрею от каких-то своих мыслей, так что сейчас она смотрела на меня немного удивлённо. — Нет, точно нет. С единственным, кто желал меня видеть, я уже встретилась, так что оставаться дальше не было смысла.

Тот самый поклонник, значит. С одной стороны, было интересно, кто же он, а с другой - ну и какой толк мне от этой информации?

— А я думал, раз ты хозяин легендарного меча, то вроде как очень важная персона, — хмыкнул я.

— Кто ещё из нас чей хозяин… — произнесла Фрея едва слышно и приподняла закрывавшую обзор ветку.

Только тогда я понял, куда она меня вела. Это оказалась широкая смотровая площадка, с которой открывался вид на весь город. Оказалось, ночью Сторград не погружался во тьму, тысячи фонарей превращали улицы в реки золотистого света, а дома — в капли золотой краски на тёмно-синем холсте. Но даже отсюда, с горы не удавалось увидеть весь город сразу, границы его расплывались и терялись в туманной дымке.

Именно таким я впервые увидел тот город, в котором прожил последние несколько лет. Золотым и тёмно-синим, мерцающим где-то внизу под крылом самолёта. Огромный город без конца и без края, уходящий прямо в бескрайнюю даль ночного неба.

— Ты скучаешь? — Фрея стояла, упершись локтями в каменные перила ограждения, подперев голову ладонями, и смотрела на город, будто адресуя вопрос ему.

— Наверно. Немного, — ответил я. — А ты?

— Да. И очень, — она грустно усмехнулась. — Особенно в дни всякого рода празднеств.

— Не любишь быть на виду?

— Дело даже не в этом, скорее уж другие не любят, когда я на виду, — сказала Фрея, и мне снова вспомнились те странные взгляды, что на неё бросали, холодные, отстранённые, иногда даже пренебрежительные.

— Ну-у, зато у тебя, например есть твой… поклонник, — вспомнил я.

— Не повторяй за Аин всякие глупости, — Фрея посмотрела на меня с показной укоризненностью. — Просто он уважает меня, как владельца Витар.

— А другие нет? — удивился я.

— А другие уважают меч, но не меня, — Фрея передёрнула плечами, — пожалуй, они бы предпочли, чтобы мечом владел кто-то… с более благородным происхождением. Но меч сам выбирает своего владельца.

— Тогда, раз всё так плохо, как ты говоришь, почему бы совсем не перестать ходить на эти приёмы? — наверно, я бы сам так и поступил.

— Нет, — протянула Фрея, и её губы растянулись в улыбку, острую, злую, почти кровожадную, — пусть видят, что я считаю себя равной им. Иначе, они решат, что я сдалась, а значит, признала, что их отношение ко мне справедливо. Для меня это вроде как принципиальный вопрос.

Мы продолжили молча смотреть на город, на то как гаснут одни огоньки и зажигаются другие. Но в наступившей тишине собственные мысли вновь стали оглушительно громкими. Такое отношение к Фрее казалось мне странным. Если она действительно родственница лорда, то её происхождение вряд ли можно считать таким уж низким. Только если она не…

— Ты действительно слишком громко думаешь, — вздохнула Фрея. — Но будем считать, что благодаря этому я действительно успела подготовиться к ответу.

— Забей, — отмахнулся я, — я в личные тайны не лезу.

— Кого я должна забить? — на лице Фреи отразилось до забавного искреннее непонимание.

— Можешь меня. За ужасно бестактное любопытство, — я отвёл взгляд, — И прости. Я вовсе не…

— Кажется, ты говорил, что не извиняешься, — перебила меня Фрея. Она отвернулась от города и теперь смотрела вверх, на тёмную громаду замка, возвышавшегося над нами. — Да тут и не за что извиняться. Догадаться не так уж сложно. Поэтому лорд официально признал меня своей дочерью.

— А леди на это как отреагировала? — вопрос вырвался быстрее, чем я успел заставить себя заткнуться. Хотел же не лезть.

— Сначала плохо, потом смирилась. А вот Фриг сразу меня приняла, — при упоминании Фриг Фрея мягко улыбнулась.

— И давно ты здесь живёшь?

— С тринадцати лет, после смерти матери лорд Руэйдхри забрал меня сюда. Не то, чтобы я сильно хотела, мне просто было всё равно, — Фрея нервно потёрла ладони, так словно они замёрзли. — Невесёлый какой-то разговор вышел. А сегодня всё-таки праздник…

— Подожди, какой праздник? Ты же не про приём? — я посмотрел на Фрею очень озадаченно, она на меня тоже.

— Солнцестояние, самый длинный день и самая короткая ночь года, — ответила Фрея так, будто разъясняла самую очевидную вещь на свете. — У вас не празднуют?

Я отрицательно качнул головой и снова бросил взгляд вниз, на город. Ясно почему он выглядел таким живым и весёлым. Праздник.

— И что принято делать в самую короткую ночь? — спросил я.

— Не спать до рассвета и… — Фрея перехватила мой взгляд, несколько долгих мгновений молча смотрела на пылающий золотом Сторград. — Пойдём?

Она кивнула туда, на улицы, где ходили толпы празднующих, где мерцали разноцветные огни. Я посмотрел на Фрею удивлённо. Почему-то не ожидал от неё такого предложения.

— Просто если не увидишь празднование Солнцестояния сейчас, то придётся ждать до следующего года, — принялась объяснять Фрея, будто даже немного смутившись, — а следующий год…

Моими стараниями может и не наступить.

— Это ужасно далеко, — закончил я, — поэтому пошли сейчас. Или, думаешь, я жажду вернуться на приём?

***

Сторград был объят огнём. Золотые, алые, оранжевые, белые языки пламени поднимались к небу, словно собирались вот-вот вырваться из сложенных прямо на улицах костров. Эти огни отражались в тёмных витринах магазинов, преломлялись, искажались, порождая странные многоцветные блики. На стенах домов плясали причудливые тени. Иногда я отращивал себе по две или по три, а иногда наши с Фреей тени сливались в одну.

В воздухе стоял пряный запах трав, горящего дерева, свежей выпечки, спелых фруктов и ещё чего-то, чему я не мог дать названия. От всего этого у меня кружилась голова, или, может, она кружилась совсем от другого, но я был по-настоящему счастлив. Я не мог понять, что именно меня так радует, кажется, некое общее ликование проникло в меня вместе с теплом костров и самой короткой ночи, вместе с далёкими песнями и гулом радостных голосов.

— Думаю, вашей знати тоже стоит праздновать Солнцестояние именно так, — сказал я, глянув на шедшую рядом Фрею.

— Уверена, что кто-то и празднует, — она улыбнулась, — поверь, мы точно не единственные, кто додумался сбежать.

На самом деле мы действительно выглядели беглецами, ведь даже не удосужились переодеться. Думаю, нас бы могли вычислить, если бы всем не было всё равно. Впрочем, местная толпа была настолько пёстрой, что мы почти с ней сливались.

— Сегодня многие одеты как-то более экзотично, чем обычно, — заметил я, рассматривая шедшую впереди даму решившую украсить своё платье целым десятком разноцветных юбок, а волосы — такими же разноцветными лентами. И всё бы ничего, но рядом с ней шла другая девушка, одетая в белые брюки и рубашку. На брюках, чуть расходящихся к низу, были вышиты языки чёрного пламени.

Подобное разнообразие встречалось везде, куда взгляд ни брось. Кто-то с ног до головы кутался в яркие краски, кто-то, наоборот, ограничивался одним-двумя цветами. Чьи-то наряды были сложны и объёмны, чьи-то увлекали взор множеством мелких деталей, а кто-то предпочитал минимум в одежде, зато расписывал собственную кожу.

— Жители Бентской империи — один народ, но не одна национальность, не одна раса даже, — пояснила Фрея, оглядывая толпу. — Есть традиция — в день Солнцестояния одеваться так, как принято было у твоих предков. Вроде как напоминание, что все мы разные, но всё равно вместе, и боги любят всех нас одинаково.

— И у вас никогда не было расовых или национальных конфликтов? — удивлённо спросил я.

— В Бентской империи — нет, в других странах — были, бессмысленные в своей жестокости и забравшие множество жизней, — со вздохом ответила Фрея. — В любом случае, тот, кто провозглашает свой народ лучше других — идёт против воли богов.

— А как принято одеваться на Солнцестояние у твоих предков? — я запоздало понял, что опять невольно поднял тему семьи, но Фрея совсем не расстроилась. Даже наоборот, её взгляд повеселел, а на губах вновь заиграла улыбка.

— Тот народ, к которому принадлежала моя мама зовётся сильва он ведёт своё начало от лесных духов, которые породнились с людьми, поэтому мы одеваемся в зелёное, как трава и листья, и в белое, как лепестки солнцецвета, что цветёт только в день солнцестояния.

Я посмотрел на её платье, изумрудно зелёное с белой канвой, похожей на тонкие стебли, по краям подола и рукавов.

— В замке тоже чтят традиции, разве что делают это более сдержанно, — сказала Фрея, поймав мой взгляд, — но, если понимать символику, по одежде каждого из присутствующих можно понять, к какому народу он принадлежит.

— Подожди, значит, моя одежда тоже что-то означает? — я внимательно осмотрел то, что на мне было надето. В общем-то, ничего криминального — удлинённый белый пиджак с золотыми вставками и простые белые брюки. Но это всё равно навевало ассоциации с белым пальто.

— Белый и золотой — цвета народа, живущего на Драконьих островах, — немного подумав сказала Фрея. — Видимо, портной посчитал, что ты из них.

— Только не говори, что они ведут свой род от драконов. Я отказываюсь признавать, что похож на огромную ящерицу.

В этот момент недалеко от нас прошло существо, лицо которого действительно крайне напоминало морду ящерицы. Я тут же поспешил увести Фрею на другую сторону улицы. Не хотелось бы прослыть главным расистом. Я ведь даже не со зла.

— Да не похожи они на ящериц, — Фрея попыталась посмотреть на меня с осуждением, но одновременно она всеми силами старалась не рассмеяться, так что у неё не толком не вышло ни того, ни другого, — и род свой они ведут не от драконов, а от огненных духов. На самом деле, ты похож на жителя Драконьих островов, цветом волос так точно, характером отчасти. Разве что кожа слишком бледная.

Не «слишком бледная кожа», а аристократическая белизна жителя города, в котором солнце светит один раз в полгода и то сквозь перистые облака. К тому же за долгие и унылые годы жизни на севере я совершенно отвык от солнца, так что теперь прячусь от него по теням.

Мы продолжили идти сквозь разномастную толпу. И будто в подтверждение слов Фреи мне на глаза попадались всё более и более удивительные существа. Эльфы, белокожие и златовласые, и смуглокожие и светловолосые, похожие на Аин и Анса разжигали всё новые костры или оживляли огонь в старых, нараспев читая какое-то заклинание. Группа гномов прошествовала мимо нас, расталкивая толпу и ворча, недовольно и весело одновременно. Попадались мне на глаза и существа, названий которых я не знал — одни были с синеватой кожей и разноцветными глазами, другие напоминали животных, третьи носили на голове рога витые и толстые, прямые и острые или ветвистые, точно у оленей.

— Выглядишь, как деревенский мальчишка, впервые увидевший ярмарку, — усмехнулась Фрея.

Я посмотрел на неё, ожидая увидеть в глазах ту же насмешливость, что и в тоне, но увидел нечто совсем иное. Похоже, моя реакция казалась Фрее милой.

Ну отлично, я для неё теперь точно дитя неразумное.

— Не обижайся, просто иногда, глядя на тебя, я вспоминаю себя прошлую, — почему-то Фрея произнесла это так, как если бы говорила о каком-то бесконечно родном, но бесконечно далёком человеке.

Это ощущение тоски по самому себе из прошлого скользнуло по моей душе и унеслось вверх вместе с порывом ветра, принесшим откуда-то запах полыни и протяжную песню флейты.

— Смотри-ка, — протянула Фрея, глядя куда-то в сторону, — скоро самое интересное начнётся.

Я так и не успел понять, куда мне нужно смотреть и что сейчас начнётся, ведь Фрея схватила меня за рукав и куда-то потащила, лавируя между группами таких же празднующих. Вскоре я сообразил, что меня ведут к мосту, и что большая часть народа тоже тянется туда. Но мы остановились даже не дойдя до реки у одного из костров. Фрея подошла к нему почти вплотную и вдруг ни с того ни с сего сунула руку прямо в огонь.

Некий невнятный возглас так и застыл у меня в горле. Пока я давился словами вперемешку с собственным удивлением, Фрея зачерпнула красно-оранжевые языки пламени, как если бы они были густым туманом, и передала мне. Я взял их машинально и безропотно, даже не подумав, что вообще делаю.

Огонь не жёг. Он растекался мягким теплом по ладони, слегка покалывая кожу. Почему-то этот огонёк казался мне почти родным, как если бы я сам только что его создал.

— Это необычный огонь, — Фрея теперь держала в руке такой же огонёк, и в её глазах плясали медные и золотые блики, делая их похожими на рассветное небо, — он почти полностью создан из светлой энергии и зачарован так, чтобы не обжигать.

— И что с ним нужно делать? — спросил я, на пробу перекинув огонёк из одной руки в другую. Пламя колыхнулось, но не погасло.

— Позже объясню, для начала нам нужна смотровая площадка.

Что она имеет ввиду под «смотровой площадкой» я понял уже пару минут спустя, когда мы, пройдя по набережной, свернули вглубь улицы и оказались на заднем дворе какого-то магазинчика. Фрея указала на узкую, приставленную к стене лестницу, ведущую на крышу.

— Нам нужно наверх, — сказала она, стоя уже на первой ступеньке.

— Мы разве не нарушаем частную собственность? — с притворной неуверенностью спросил я.

— Разве что совсем чуть-чуть, — пожала плечами Фрея прежде, чем взлететь по лестнице вверх.

На крышу она действительно вспорхнула, как птичка. Раз — и она уже смотрит на меня сверху, освещённая красно-оранжевым огоньком, словно маяк на вершине высокой скалы.

Как она сумела взобраться так быстро в платье, да ещё и держа в одной руке огонь — навсегда останется для меня загадкой. Потому что когда я полез вверх, тут же понял, что это вообще не просто. С одной-то рукой. Благо, хоть здание было невысокое.

— Давай помогу, — Фрея протянула мне руку.

Я немного поколебался, ровно столько, сколько нужно было на то, чтобы заткнуть гордость, орущую, что я сам справляюсь. Ну то есть не больше пары секунд. И отдал свой огонёк Фрее. С двумя свободными руками дело пошло гораздо быстрее, так что вскоре мы уже сидели на гребне двускатной крыши и смотрели на реку и мост, мерцавший разноцветными огоньками.

— Так что всё-таки с ним делать? — я снова перебросил свой огонёк из одной руки в другую, пламя недовольно заколыхалось.

— Солнцестояние — это праздник в честь Дейфрита. Даже несмотря на то, что он больше не защищает наш мир, каждый год мы вспоминаем его и благодарим. А ещё в этот день Рейденс победил порождение Моркета, так что это и его день тоже. Мы вспоминаем их подвиги, а заодно и всех тех, кто уже не с нами, не важно, мертвы они или просто очень далеко. Этот огонёк вроде как символ всего того хорошего, что мы можем вспомнить о тех, кто нам дорог, — Фрея замолчала, словно решая стоит ли ей вообще продолжать: — Я подумала, что тебе тоже есть кого вспомнить.

При этом её голос отчего-то звучал немного виновато.

Я вгляделся в огонь, плясавший на моей ладони, огибавший золотистыми языками пыльцы.

Конечно, мне было кого вспомнить. Но хотел ли я их вспоминать? Мысли о семье кололи и жгли куда сильнее, чем пламя в руках. Нет ничего хуже вины и обиды, сплавленных вместе в одном котле, закалённых на огне злобы и выкованных тяжёлым молотом собственного упрямства в острые лезвия, которые будут ранить и тебя самого, и тех, кто когда-то был тебе если не близок, то дорог.

Что ж, в любом случае страдать из-за этого уже нет никакого смысла. Зачем страдать о том, чего не исправишь?

— У тебя ведь была семья? — я почувствовал на себе взгляд Фреи, словно струйка тёплого воздуха по коже скользнула.

— Да, но, — я замялся, не зная, как продолжить, — мы не очень ладили. Два года не общались. Так что они даже не заметят, что я исчез.

Сложно было сказать, кого я пытаюсь обмануть — Фрею или себя. В моём чёртовом мире не так уж просто исчезнуть бесследно, так чтобы совсем никто не заметил и не забеспокоился. В универе поднимут панику, благодаря нашей старосте точно. Найдут контакты родителей и свяжутся если не с отцом — его номера я и сам не знаю — то с матерью. И всё. Скорее всего, я уже в розыске как без вести пропавший. Или, может, я всё-таки умер на той платформе. Так даже лучше — никаких ложных надежд, всё точно и ясно, как заключение патологоанатома. Что ж, надеюсь, меня хотя бы кремировали. А то гнить в земле как-то противно.

Фрея ничего не ответила, но её молчание вышло больно уж понимающим. Конечно, кому, как не бастарду знать о непростых взаимоотношениях в семье.

С крыши был хорошо виден город. Сторград стелился тёмно синим полотном с вышитыми на нём золотыми звёздочками. Мы с Фреей молча сидели рядом и ждали. Я не спрашивал чего. После шумной и радостной суеты прошедших часов нынешняя тишина ощущалась бесконечно волнительной. Словно весь город задержал дыхание, ожидая, когда же уже.

И вот из-под шпиля высокой башни, слабо подсвеченной уличными фонарями, в небо взлетели несколько огоньков. Как стая фениксов, выпущенных из клетки.

Ещё одну мучительно долгую секунду город пребывал в оцепенении. А потом в небо по очереди начали взмывать огоньки. Они летели с улиц, с крыш, где сидели такие же, как мы с Фреей, с берега реки, прямо с воды, из медленно плывущих лодок. Огненная река, в которую превратился мост, взмыла вверх огромной волной, почти цунами. Эта волна поплыла по небу, поглощая другие огоньки и увлекая их с собой.

Я смотрел на это как заворожённый, ощущая, как подхваченная ветром, по небу струится энергия, живая и чистая. Согревающая.

— Лови ветер, — крикнула мне Фрея, и её слова тотчас унеслись вверх, вместе с потоками тёплого воздуха, бившего нам в спины.

Она подняла руки вверх, словно хотела укрепить свой огонёк прямо на небосклоне среди звёзд. Ветер сорвал огонь с её рук, как листок с ветки. Я не задумываясь повторил её движение. Тепло прошлось по ладони от запястья до кончиков пальцев и растворилось, унесённое к общей волне.

Ещё долгие минуты я сидел, почти не дыша, и смотрел на живое пламя, струящееся по небу к горизонту. А потом он вспыхнул. Сначала розовато-фиолетовым, потом всё всё светлее и ярче, наливаясь алым и золотым, разгораясь как костёр. Самая короткая ночь подходила к концу.

— Пусть солнце всегда светит над твоей дорогой, какой бы извилистой она ни была, — сказала Фрея почти на распев.

— Традиционное пожелание счастья и удачи? — уточнил я, и Фрея кивнула. — В таком случае, что на него принято отвечать?

***

Всё началось с ошибки, глупой ошибки, рождённой чередой навязчивых мыслей, которые он никак не мог прогнать из своей головы. Работая над очередной формулой, он почти вписал её имя в структуру заклятья. То имя, которое нельзя было ни писать, ни произносить. Возможно, это новое заклятие сработало бы, но его действие было бы непредсказуемо, как и она сама. Проверить хотелось, но не стоило рисковать.

Фэй резким движением руки стёр запретные буквы, но ему казалось, что их тени всё ещё змеятся по бумаге. Стоило давно приучить себя называть её тем именем, каким звали всё. Тогда, возможно, удалось бы избежать подобных ошибок, но он не мог себя заставить. То, другое имя, совсем не отражало её, не могло вместить и описать. Оно было слишком коротко, слишком просто, словно одежда, сшитая по чужим меркам и на чужой вкус.

Нет. Его ошибка была даже не в раскрытии тайны имени, а в том, что создавая заклятие всевидящего ока, наблюдавшее за каждым посетителем библиотеки, он замкнул его на себе. Стоило создать артефакт, в который можно было смотреть или не смотреть по желанию. От которого можно было бы отвернуться. Но что делать, если эти образы начинают мелькать в голове, стоит лишь вспомнить о существовании заклятия?

Фэй мог увидеть её с сотни разных ракурсов. Проследить, как магия вьётся вокруг неё, течёт туманными потоками. Или переключиться на человеческое зрение и следить за тем, как едва заметно меняется выражение её лица, когда тонкие пальцы одну за другой переворачивают страницы. Но он не станет этого делать. В конце концов «око» было создано вовсе не для того, чтобы подглядывать, как мальчишка.

Она должна быть на приёме. Вместе с гостями, вместе с мужем. Ловить на себе десятки восторженных взглядов, отвечая на них улыбкой, сдержанной и властной.

Но она здесь. Библиотека идеальное место, чтобы спрятаться ото всех. Впрочем, её отсутствие в любом случае вряд ли может остаться незамеченным. И если бы она хотела остаться одна — пошла бы в свой покои.

Так что это было приглашение. Конечно, это было приглашение, а ещё это была игра, в которой они оба неминуемо проиграют. Уже проиграли.

От его кабинета, до любой точки библиотеки — один шаг. Портальная магия здесь работала идеально, но пользоваться ей мог только он. И даже при этом условии на её поддержание уходило колоссальное количество сил. Возможно, стоило вовсе от неё отказаться. Например, сейчас отсутствие портала дало бы ему время подготовиться. Сейчас же Фэй сделал шаг на вдохе, а на выдохе произнёс:

— Доброй ночи, миледи.

Фэй согнулся в лёгком поклоне. Она не обернулась, не выказала удивления, хотя он появился из ниоткуда прямо за её спиной. Сидя перед панорамным окном, она видела его как в зеркале. Туманном и тёмном зеркале. Свет она не зажгла, так что зал освещался лишь луной да теми далёкими лампами, что всегда горели в центральных коридорах. Лунный свет растекался по коже леди, делая её похожей на матовое стекло, а тёплые блики от ламп скользили по распущенным волосам.

— Нужно же было как-то оторвать тебя от работы, — сказала она, отвечая на незаданный вопрос.

Леди закрыла книгу и сложила на ней руки, словно показывая, что всё её внимание теперь принадлежит лишь ему. Их глаза всего на миг встретились, пересеклись, искажённые отражением.

— Прошу, сними очки, они мешают тебе видеть меня настоящую, — она никак не выдала этого своим голосом, о Фэй знал, в душе леди вместе с этой фразой колыхнулся тот же отчаянный порыв, с каким иные разбивают зеркала, показывающие не то, что они хотят увидеть.

Такой просьбе сложно не внять, поэтому он снял очки и убрал их в карман. Теперь его глаза тоже были зеркалом. Единственным, в котором леди могла увидеть себя «настоящую».

— Иногда мне кажется, что подобными просьбами я тебя мучаю.

— Но страдаете от этого только вы.

Фэй сделал несколько шагов вперёд, встав вровень с её креслом. Она усмехнулась. От этой её усмешки воздух пошёл мелкой колкой рябью.

— Что ты думаешь об избранном? — спросила она. Её мысли всегда имели чёткую последовательность, за которой, впрочем, всегда было сложно уследить. — Тебе есть с чем сравнивать. Точнее с кем.

— Они с Рейденсом родились и выросли в разных мирах, в разных условиях. Вся их жизнь до момента перехода была слишком разной, чтобы можно было сравнить…

— Но они похожи, — закончила леди, и по её ауре пробежали искры странного, непонятного ему ликования.

— А разве могло быть иначе?

— Могло, конечно. Ты даже представить себе не можешь, что с человеком делают обстоятельства и условия. Поместив одно и то же существо в разные условия, мы увидели бы сотню его вариаций, разных, противоположных и даже взаимоисключающих, — её интерес пробегал короткими быстрыми импульсами, вспыхивал молниями, как только в голове леди рождалась новая мысль.

— И всё же они действительно похожи, — взгляд Фэя устремился вдаль, туда, где выжженным пятном чернело место, ставшее могилой для лучшего его друга. — Но Рейденс был сильнее… нет, дело даже не в силе, а в воле.

— Да, мальчику её действительно недостаёт. Ему нужна причина, мотивация. Иначе его воля просто не сможет задавить чужую, — её размышления становились гуще, плотнее. Они больше не походили на разряды молний, скорее уж на огромную грозовую тучу, нависающую над будущим избранного. — Знаешь, мне кажется, он склонен к героизму куда больше, чем старается показать. Будь у меня прежняя сила, я бы проверила это. Создала бы ему врага, не абстрактного, как сейчас, а пугающего, живого и близкого.

— Ты бы не стала, — голос Фэя расколол её мысли надвое. Утратив свою целостность, они стали крошиться и таять, впрочем, она всё равно не пыталась их удержать. — Но я знаю, кто бы стал.

— Любая жестокость оправдана, если тобой движет благая цель. Особенно, если благо всеобщее, а жестокость направлена лишь на одного человека. Так я считала когда-то, — от этих слов тянуло тьмой, холодом и страхом. — Так мне вновь иногда начинает казаться.

— Всё дело в заклятии, а не в тебе, — Фэю хотелось сжать её руки, мелко дрожащие, судорожно сжимающие край книги. — Это не твои мысли, а лорда, ему хочется, чтобы ты так думала.

Его излюбленный способ воздействия — вплетать нужные ему мысли в головы других, медленно, по слогу, по звуку. Настраивая чужое сознание точно музыкальный инструмент, методично, день за днём, он в конце концов добивался нужного звука.

Впрочем, любое жульничество можно назвать стратегией, если ты очень-очень хочешь выиграть.

— Ему хочется снять с себя ответственность, и переложить её на тебя. Точнее, он хочет, чтобы ты сама сделала это.

— За эти слова тебя можно обвинить в предательстве, — слова прозвучали почти мечтательно.

— Не только за эти. Но я никогда не клялся в верности нынешнему лорду. И он знает это лучше, чем кто бы то ни было.

Так длилось уже не первое десятилетие, не первое столетие даже. После смерти Андрэйст он не присягал на верность ни единому лорду. Они не смели ни заставить его сделать это, ни прогнать. Он не был предан конкретному лорду, но был верен самому титулу, замку, городу, стране. Иногда Фэй начинал чувствовать себя духом замка, который сам же и строил, призраком сорокалетней войны и невольным хранителем всех здешних тайн.

— Как думаешь, он выполнит своё обещание? Отпустит меня, как только получит то, чего желает? — её надежды вспыхивали, как искры от горящего костра, и так же быстро таяли в окружающей темноте. — Я получила жизнь в обмен на истину, а теперь хочу получить свободу в обмен на чужую жизнь.

— До этого кто-то пытался получить свободу в обмен на твою. Если бы мы говорили о магии или природе, я называл бы это естественным циклом.

— А как ты называешь это сейчас? — от её улыбки веяло неживым холодом.

— Фатумом.

Леди молчала несколько минут, вглядываясь в город, рисуя его в своём воображении так ясно, что он без труда мог видеть каждую картину.

— Выходит, мне тоже не хватает воли. Никогда не хватало. Ни тогда, ни теперь, чтобы закончить этот… цикл, — её слова падали в темноту с металлическим звоном.

— Ты знаешь, я всегда считал самопожертвование глупостью, всегда есть другой выход, его нужно только потрудиться найти.

Это же он сказал Рейденсу. Рейденс не был ни глупцом, ни лентяем, привыкшим искать самый простой путь. Его решения всегда были быстрыми и эффективными. Эффектными. В тот раз тоже. Это Фэй не смог найти «другой выход», как ни пытался, так что глупцом был только он сам. А ещё эгоистом и трусом, как считал Стил, как, скорее всего считала, Андрэйст.

— Всё же не стоило отвлекать тебя от работы, — сказала леди таким тоном, каким извиняются за то, что напомнили о смерти кого-то родного.

— Вы слишком хорошего обо мне мнения, миледи, если думаете, что работа действительно может настолько меня увлечь.

«Настолько меня увлечь, чтобы я забыл о тех, кто сегодня особенно ярко напоминает о своём существовании» — мысленно продолжил он.

Фэй снова перешёл на «вы», ставя не стену, но ширму, тонкую перегородку, которая если и не мешала общаться, то всё же напомнила — нужно держаться на расстоянии.

Он и так уже подпустил её чувства слишком близко. Они витали в воздухе полупрозрачным туманом, забирались под кожу и глубже, внутрь. Все его чувства для неё были так же открыты. Это в общем-то не пугало и не было тайной. Фэй боялся другого — что призраки всех тех, кого он потерял, посмотрят на неё его глазами.

Возможно, поэтому Фэй заставил себя не встречаться с леди взглядом. Вместо этого он смотрел вниз, туда, где вот-вот должен был разгореться пожар.

Город внизу вспыхнул. Золотым, оранжевым, красным. Огненный поток устремился вверх, к ним, истончая ночную тьму до прозрачной ясности.

Проклятие выжившего в том, что, как бы глупо это ни звучало, тебе приходится жить. Жить оставшись один на один с грузом ошибок, сожалений, бесконечных «а если бы я тогда…».

Призраки всех тех, кого он не смог сберечь, сегодня напоминали о себе особенно ярко. Светом огней, дымом костров, далёкими песнями.

У леди тоже были свои призраки, поэтому сегодня ей было особенно невыносимо играть ту роль, которую от неё ждали. Поэтому она пришла к нему, чтобы убедиться, что она настоящая где-то ещё существует.

Горизонт начал светлеть, словно подожжённый тысячами огоньков. Скоро этот пожар захватит всё небо и, может, хоть немного согреет их.

— Пусть солнце всегда светит над твоей дорогой, какой бы извилистой она ни была, — слова леди были теплей и ярче небесного огня.

— Надеюсь, нам суждено идти одной дорогой, — сказал Фэй, вкладывая в этот традиционный ответ всю свою искренность.

Комментарий к Глава третья «Искусство светлой магии» (часть 3)

Сивиз - от англ “sea” (море) и венгерского “víz” (вода)

========== Интермедия первая «Сны мёртвого мира» ==========

«Я отдаю тебе ключи от города.

Город не пережил блокады.

Город становится облаками,

Пеплом и порохом».

Немного нервно «Ключи от города»

Солнце безжалостно жгло улицы мёртвого города. Они, как и весь город, давно уже покрылись слоем светло-серой пыли, чёрных сажи и копоти, грязно-ржавым металлическим крошевом и песком цвета жёлтой охры. Этот налёт въелся так плотно, что выскоблить город дочиста не смогла бы даже целая флотилия роботов-уборщиков. Впрочем, жители этих улиц последние несколько лет не видели даже одного.

Говорят, что раньше роботов было много, разных — уборщики, садовники, разносчики, ремонтники. Перезвон их звуковых сигналов плавно сливался с шелестом листвы и голосами прохожих. Улицы цвели зеленью, благоухали цветами, дорожки извилистыми лентами вились меж трав. Чистое небо сверкало синевой, на фоне которой ярким белоснежным кругом выделялась ещё совсем новая Нумерованная планета.

Но так было «раньше». И это самое «раньше» было так давно, что никто из ныне живущих не видел его своими глазами. Но люди повторяли давно заученную до автоматизма фразу «а вот раньше было лучше». Они не знали точно, как было тогда, но знали, что лучше. Эту фразу они подхватили от своих родителей, а те от своих, и так по цепочке поколение за поколением. «Раньше» обрастало слухами и легендами, непохожими на правду, но люди всё равно продолжали повторять это слово, как заклинание.

Единственным «живым» свидетелем тех событий в этом городе был Центральный Сервер шестнадцатого округа, или коротко ЦС16. ЦС находился в башне, возвышавшейся над городом и хранил в себе множество сведений и о «раньше», и о том, что было до, и, возможно, даже о том, что будет после. Такой ЦС в каждом округе был свой, и именно благодаря им города, отрезанные друг от друга Великой пустошью и линией фронта, могли поддерживать связь. Но всё же Центральный Сервер был лишь машиной. Идеальной, гениально устроенной, работающий без сбоев уже множество десятков лет, но всё же машиной. А машине не было дела до людей, зато люди не могли без ЦС. Он, как сердце, поддерживал жизнь всего города, управляя освещением улиц, защитными барьерами, заклинаниями, фильтрующими воздух и много чем ещё.

Но сегодня заклинания справлялись плохо. Мальчишка, бегущий по почти пустой серой улице, то и дело начинал задыхаться, наглотавшись пыли. Когда он остановился в очередной раз, чтобы перевести дух, быстро глянул на небо. Бледнеющий свет отразился в красно-золотых глазах неясными бликами. Солнце медленно заволакивало желтовато-серой дымкой. Видимо, на город шла пылевая буря.

В этом не было ничего необычного. Бури налетали на город хотя бы по паре раз в неделю. Злые ветра несли их из Великой пустоши с силой и яростью ударяя о щиты, словно морские волны о скалистые берега. Мальчишка никогда по-настоящему не видел моря, но представлял, что оно «работает» именно так.

Стоило дыханию восстановиться, как он снова пустился в путь. Широкую дорогу перебежал не оглядываясь, хотя мать и запрещала ему это делать. Ведь иногда по ней всё же проносились патрульные крейсеры или грузовые танкеры, а светофоры не работали, насколько он помнил, никогда.

Но сегодня дорога была немой и пустынной. Лишь ветер гнал по ней облака песка и грязи. Один такой порыв нагнал мальчишку уже на другой стороне улицы и сшиб с ног. Но он ловко перекатился по асфальту от чего на его одежде и красно-рыжих спутанных волосах прибавилось пыли. Не то, чтобы его это хоть сколько-то волновало, но всё же, вскочив, он отряхнулся. И только потом продолжил свой путь.

Свернув несколько раз в лабиринте близко стоящих высоток, мальчишка вышел в небольшой внутренний двор. Двор этот, окружённый домами-свечками, напоминал одновременно и колодец, и круг для спиритического сеанса. Впрочем, воды здесь не скапливалось, и ни один, даже самый захудалый дух, не пожелал бы сюда явиться. Здесь почти всегда царил полумрак, а из окон многоэтажек иногда выкидывали мусор, но главное — сюда почти никогда никто не заходил. Кроме мальчишки и его стаи.

— А вот и я! — воскликнул он, и его голос унёсся вверх, отражаясь от бетонных стен.

— Ты долго, Дейайвор, — заметил другой мальчишеский голос, подчёркнуто строгий и серьёзный.

Этот голос принадлежал самому старшему из собравшихся здесь. Фолкору было одиннадцать, и он был всего на полгода старше Айвора, но всё равно считался самым мудрым и авторитетным. Его золотисто-карие глаза, обычно смотревшие добрым, весёлым взглядом, сейчас глядели с укором.

Айвор давно выучил простое правило: если его называют полным именем — значит, он провинился. Ведь столь сложное имя не поленятся произносить только в особом случае. И если уж его всё-таки произнесли, значит, пора начинать оправдываться.

— Это всё из-за ЦС и проклятой жары. Он снова перегрелся, — пожаловался Айвор и потёр глаза кулаком. Из-за яркого солнца перед ними плыли противные зелёные пятна. — Маме пришлось оставить Фрит на меня и идти охлаждать его вручную.

— А Фрит снова расплакалась, и ты не мог её успокоить? — спросила с усмешкой девочка, сидевшая на какой-то старой коробке.

Взгляд Айвора быстро переместился к ней. Её изумрудные глаза с хитрым прищуром смотрели на него. Под этим взглядом он немного стушевался.

— Сама бы попробовала, — пробормотал он, — хорошо говорить, когда у тебя нет младшего брата или сестры.

— Мне и тебя хватает, — засмеялась она.

Временами не в меру энергичная Витар частенько подшучивала над Айвором, он отвечал ей тем же. Или по крайней мере старался.

От её смеха покрытые веснушками щёки Айвора вспыхнули румянцем.

— А зачем охлаждать ЦС? — вдруг подала голос самая младшая из присутствующих.

— Чтобы он не взорвался, — Айвор повернул всё ещё красное лицо к до этого молчавшей девочке.

Серебристые волосы и серо-синие глаза, бледная словно мрамор кожа и кукольное лицо. Мора была обычно тиха и незаметна, но из-за этой вечной молчаливости её слова приобретали особый вес. Её всегда слышали, как бы тихо она ни говорила, а на вопросы всегда отвечали. Даже если не хотели. Сейчас, конечно, был не тот случай, но всё-таки.

— Что будет, если ЦС взорвётся? — она чуть подалась вперёд, балансируя на самом краешке кресла с отломанной спинкой. Прядь волос скатилась с её узкого плеча, пойти достав до земли.

— Э-э-э, ну-у-у, — протянул Айвор, — взрыв…

— Гениально, Айв, — Витар резко усмехнулась, блеснув своей острой улыбкой.

— Я ещё не закончил! — он зло зыркнул на неё. — Так вот, будет большой взрыв, такой, что вся башня рухнет. А потом упадут щиты и фильтры. Энергия пропадёт. И мы потеряем связь с другими городами и с Главным сервером.

— А ещё часть информации о прошлом пропадёт, — дополнил Фолкор, заботливо убирая прядь волос, упавшую Море на лицо.

— Зачем нужна информация о прошлом? — снова спросила Мора.

— Ну, в школе же рассказывали. Это нужно для того, чтобы Нумерованная планета, когда её наконец доделают, была похожа на наш мир в прошлом, — объяснил Айвор, чувствуя некую личную ответственность за всё, что связанно с Нумерованной планетой.

— Зачем создавать новый мир, когда нужно чинить старый? Почему им нужна Нумерованная планета, а не наша? — глаза Моры внимательно смотрели на Айвора. В такие моменты он начинал понимать, почему другие дети её избегают. Не каждый смог бы выдержать такой взгляд. Слишком давила её внутренняя, ещё не до конца пробудившаяся сила. Но Айвор уже почти привык.

— Ну откуда же Айву всё это знать? — мягко спросил Фолкор, гладя девочку по голове, словно утешая. — Сама подумай. Его отец хоть и работает в Центре разработки, но Айву же не докладывается.

Мора лишь тихо кивнула, закрывая кукольные глаза. Ей было грустно. По её лицу редко можно было понять хоть что-то, поэтому они научились улавливать эмоции Моры по-другому.

— А если бы вы могли создать на Нумерованной планете любой мир, какой пожелаете, то какой бы он был? — неожиданно даже для самого себя спросил Айвор.

— Разве так можно? — осторожно спросила Мора, распахнув глаза.

— Нам может кто-то запретить?— Айвор лучезарно улыбнулся и поднял взгляд на подёрнутое пылевой дымкой небо. — Я вот хочу Мир с синим-синим небом и зелёной травой, и деревьями, и речками. Нет! С огромными такими морями и океанами! — он развёл руки так широко, как смог, показывая, какой огромный должен быть океан. — И высоченными горами со снежными шапками, и… и… — тут он осёкся, переводя дыхание, думая, что бы ещё после этого «и» пожелать.

— И с бескрайними полями и лугами, и с тёмными лесами, где будут водиться разные зверьки, — продолжила оборванную фразу Витар, рассеянно и немного смущённо приглаживая короткие зелёные волосы, — они все будут жить дружно, и никто не будет никого обижать.

— Пф, девчачьи бредни, — недовольно фыркнул Айвор. — Как это «никто не будет никого обижать»? А есть они у тебя что будут, пыльцу с цветочков?

— Может быть, и пыльцу, — глаза Витар зло сузились, грозный взгляд упал на Айвора, — пусть траву едят.

— Даже хищники? — ядовито уточнил Айвор.

— Даже хищники, — категорично заявила Витар, скрещивая руки на груди.

Они сверлили друг друга недовольными взглядами и разве что не трещали, как искрящиеся провода.

— Пусть будет мир без войн, — примиряюще сказал Фолкор, с лёгкой усмешкой глядя на друзей.

— Мир в котором никто не болеет и не умирает, — почти прошептала Мора, поэтому чтобы услышать её голос Айвору и Витар пришлось замолчать.

Выслушав пожелания, Айвор улыбнулся. Он знал о своих друзьях всё, что только мог знать. И понимал, почему они желают именно этого.

Он знал, что Витар живёт одна с больной матерью. Отец и два её старших брата погибли на войне. Мать работает в оранжерее, там, где ещё сохранились настоящие растения, но влажность не идёт ей на пользу, а из-за грязного воздуха у неё развилось лёгочное заболевание, как у многих в этом городе. Так что почти все деньги уходят на лекарства. Витар тоже приходится работать в оранжерее, недоедать, донашивать наспех подшитую одежду старших братьев. Оттого она была больше похожа на мальчишку в своих длинных, загнутых брюках, объёмных рубашках с закатанными рукавами, с короткой неровной стрижкой.

Он знал, что мать Моры умерла при родах. Отец же не смог смириться с потерей жены и утешение своё нашёл на дне бутылки, возненавидев маленькую Мору за то, что она «отняла жизнь его жены». Так он сам бывало кричал, когда напивался. Он мог поднять на Мору руку. Однажды они с Фолкором и Витар присутствовал при такой сцене. Пьяный мужчина замахнулся на неё бутылкой, когда Мора пыталась увести его домой из подворотни. Тогда Фолкор успел заслонить её, получив сильный удар по голове, пока Витар и Айвор пытались оттащить отца Моры подальше. Сведения об этом случае дошли до военной полиции, там и выяснилось, что отец Моры уклоняется от армейской службы. В военное время за это наказывали сурово.

Сколько Айвор себя помнил, у них всегда было военное время. Когда он спрашивал у мамы, было ли время когда-то иным, она с сомнением отвечала: «Да, когда-то». Он толком не знал, чем отличается мирное время от военного. Возможно, оно течёт как-то иначе, быстрее или, наоборот, медленнее. Может, мирное время и вовсе никуда не течёт, а стоит на месте, бесконечно повторяя один и тот же спокойный день.

Мору взяла к себе семья Фолкора. Их родители когда-то был друзьями. В его семье шесть детей, но большинство уже достаточно выросли, чтобы материально помогать семье. Два старших брата и отец Фолкора были военными. Мать военным врачом. Две сестры-близняшки заканчивали университет по специальности магическая инженерия, потом они, конечно же, пойдут работать в институт военных разработок. Даже сестра, которая была старше Фолкора всего на несколько лет, мечтала о военной карьере. А что сам Фолкор? Он любил людей и ненавидел войны.

Айвор знал, что он живёт гораздо лучше. Ведь его отец был главой научной группы, занимающейся разработкой Нумерованной планеты. Мать же была главой отдела, обеспечивающего поддержку и безопасность ЦС16, а значит, осуществляла правление всем городом. Правда сейчас ей приходилось совмещать это с уходом за Фрит, ведь младшей было всего три года. В этом большом мёртвом городе их семья — одна из самых зажиточных. И каждый раз, глядя на своих друзей, Айвор чувствовал странное, непонятное ему чувство вины. Ему всегда хотелось за что-то извиниться, но он никак не мог понять за что.

— Хорошо! — Айвор резко хлопнул в ладоши, и в стенах колодца этот звук отозвался громом. — Великий я услышал вас, — самодовольно заявил он и, ударив себя кулаком в грудь продолжил, — когда я вырасту и тоже буду принимать участие в создании Нумерованной планеты, я сделаю так, чтобы все ваши желания стали явью. Клянусь вам!

***

Стояла тёплая летняя ночь. Лёгкий ветерок колыхал ярко-рыжие волосы, раздувал складки одежды. В такие моменты казалось, что даже злой ветер за весь день устаёт бесноваться и утихает, полусонно гоняя по небу пыльные тучи. В такие моменты Айвор был почти счастлив, у него почти получалось забыть о разрухе и хаосе, почти получалось увидеть далёкие звёзды. В такие моменты…

— Братик, почему ты лежишь на крыше?

…он никогда не мог остаться один. Топот босых ножек по шершавому покрытию не успевших ещё остыть плиток. Фрит села совсем рядом с ним, обхватила маленькими ручками тонкие ножки, подтягивая их к груди. Пижама на спине надулась парусом. Длинные волосы медными проволочками развивались по ветру. Зеленовато-жёлтые глаза наивно и открыто смотрели в его красно-золотые. Айвор глубоко вдохнул, ответив на выдохе:

— А почему ты не спишь?

Фрит недовольно поджала губы, сощурила глаза и сморщила носик. Айвор не удержался от улыбки. Она всегда так делала, когда была недовольна. За все девять лет, что они росли под одной крышей, он досконально изучил привычки сестрёнки. Более того, эти привычки формировались на его глазах.

— Так нечестно, я первая спросила, — запротестовала Фрит, — ты жульничаешь!

Айвор не стал допытываться, в чём же заключается его «жульничество». С этой девятилеткой спорить вообще было бессмысленно. Видимо, семейная черта.

— Я смотрю на звёзды, — коротко ответил Айвор, вглядываясь в затянутый смогом небосвод.

— Когда мама дежурит у ЦС в ночную смену, я не могу уснуть, — ответила на ранее заданный вопрос Фрит, тоже поднимая взгляд вверх, — Айв, ты врёшь? Нет там звёзд.

— Конечно нет, ты же их распугала, — пожал плечами Айвор, плитка на которой он лежал начала медленно остывать, и спиной ощущался холод.

— Но…но… — шмыгая носом, прерывисто всхлипнула Фрит, а потом уткнула голову в колени и тихо захныкала.

На самом деле она не плачет. Айвор уже давно понял этот трюк. Фрит притворяется, ведь она уже тоже много чего поняла. Например, то, что брат сделает всё, чтобы она не плакала, или, что он млеет, когда она строит глазки, делая невинное личико. Айвор и сам это прекрасно знал, но сделать всё равно ничего не мог. Он души не чаял в своей сестре — это признавали все, кроме него самого.

— Иди спать, Фри, тебе завтра в школу, — выдал он свой последний аргумент.

— Тебе тоже, — от слёз в голосе не осталось и следа. Фрит точно могла бы стать актрисой, если бы этому миру было нужно что-то кроме войны.

— Я старшеклассник, а ты в начальной, тебе нужно больше спать, — фыркнул Айвор, но этот жалкий аргумент разбился при одном лишь жалобном взгляде сестры.

— Айв, ну покажи, покажи звёзды, — глаза Фрит горели энтузиазмом поярче любых звёзд.

Айвор снова не сдержал улыбки. Сощурив глаза, он поднял вверх руку.

— Смотри внимательно, вряд ли надолго получится, — от груди до кончиков пальцев заструилась энергия.

Фрит быстро кивнула медно-рыжей головой и легла рядом с ним, поднимая глаза на пыльное небо. Они всё ещё искрились нетерпением, блестели в ожидании чудес. Айвор должен эти чудеса совершить.

Резкий порыв магического ветра. Разогнать плотный смог над городом — это многого стоит. Пожалуй, слишком мощное заклинание для шестнадцатилетнего парня, но разве он может отказать сестре?

Тучи и смог расступились словно занавес, открывая сцену. Чистый тёмно-синий кусочек неба, ярко сверкал среди серых пылевых облаков. Белым неживым светом блеснула Нумерованная планета, так блестит металл военных крейсеров, когда они проносятся мимо тебя под палящим солнцем. Звёзды сияли совсем иначе, их свет был тёплым, острым и чистым, почти колючим, но всё равно приятным, загадочно-манящим. За пеленой тумана, под плотной скорлупой смога, их там сотни. Как в небесных атласах, как в голографических проекциях, только по-настоящему.

Фрит что-то восторженно воскликнула, но Айвор не понял слов. Небо у него перед глазами поплыло неровными туманными волнами, закачалось, а рука задрожала не в силах больше сдерживать пылевые тучи. Словно снежная лавина они завалили маленький проблеск неба. Рука Айвора безвольно опустилась на пол.

— Я, кажется, буду спать здесь, — еле ворочая языком сказал он, пока усталость свинцовой тяжестью разливалась по венам.

— Не надо было так утомляться, — глаза Фрит взволнованно расширились. — Я же думала, тебе несложно, я же…

— Мне несложно, просто теперь слишком лень спускаться, — соврал Айвор, хотя, конечно, на самом деле предпочёл бы спать в своей кровати, а не на быстро остывающей плитке. Но сейчас он не то, что спуститься — руки не мог понять.

— Врёшь, да? — Фрит внимательно посмотрела ему в лицо.

— Ну разве что совсем немножко.

Айвор улыбнулся, вымученно и устало. Он когда-нибудь научится отказывать сестре. Научится не поддаваться на её провокации, но точно не сегодня. Да и не завтра, и однозначно не послезавтра.

Сил подняться не было, желания тем более. Единственное, что радовало Айвора так это то, что ночи сейчас тёплые. Только вот проспать школу явно не удастся, утренняя жара и сильные ветра поднимут его часов в шесть.

— Я тебе сюда подушку принесу и одеяло, чтобы на мягком спать, — Фрит вскочила на ноги и побежала к двери, ведущей в дом, но на пороге остановилась, — я завтра всем в классе расскажу, что видела настоящие звёзды.

— Тебе не поверят, — сонно пробормотал Айвор.

— Я знаю, — улыбаясь счастливой солнечной улыбкой, сказала Фрит, — поэтому я им на зло расскажу!

***

Школа была унылым местом даже на общем фоне мёртвого города. На Айвора она действовала даже хуже, чем свалка военной техники за городом. Груды искорёженных, изъеденных ржавчиной и изуродованных взрывами воздушных кораблей нагоняли на него меланхолическую задумчивость, школа же — простое уныние.

И дело было даже не в том, что учили здесь только основам — или даже основам основ, — оставляя остальное профильным военным академиям. А в общей автоматичности процесса. Каждый раз, оказываясь в школе, Айвор чувствовал себя частью огромного производства, конвейера. Школа — первый этап, подготавливающий базу, потом одна из военных академий — а она не может быть не военной, таких просто не осталось — там на тебя нанесут нужный узор, нужную резьбу. И наконец последний этап — отдел распределения.Там решат, куда винтик с такой резьбой, как у тебя, лучше вкрутить, где такая деталь принесёт больше пользы огромной военной машине.

Айвор не понимал, зачем ему ходить в школу, поступать в военную академию. Его место в этой машине было определено чуть ли не с самого рождения. Или даже раньше. Возможно, он уже родился с нужной «резьбой».

— Айв, прояви хоть немного интереса, — почти прорычала Витар больно толкая его в бок, — потому что мы проигрываем. Позорно проигрываем!

Они сидели за одним из укрытий на площадке для тренировочного боя, накрывшись сверху барьером. Впрочем, он явно готов был вот-вот треснуть, и Мора поддерживала его из последних сил.

— И что? — пожал плечами Айвор.

Уроки боевой подготовки хоть и были самым интересным из того, что могла предоставить школа, всё равно никогда его не увлекали. Бессмысленная беготня на фальшивом поле боевых действий быстро его утомляла. Всё равно Айвор никогда не будет воином.

— Может, сдадимся тогда? — зацепившись за безразличный тон Айвора предложил Фолкор. Ему тоже никогда не нравились уроки боевой подготовки. Айвору всегда казалось, что Фолкор чувствует себя дико неловко, причиняя кому-то вред, пусть даже это и тренировка.

— Я зря так долго держала барьер? — расстроенно спросила Мора, глядя на остальных почти жалобно.

— Да вы издеваетесь что ли?! — Витар снова пихнула Айвора в бок, просто потому что он был ближе и апатичнее всех. — Я не проиграю такому придурку, как Харм.

— Кто это? — Айвор наморщил лоб, имя казалось знакомым, но он никак не мог вспомнить.

— Парень из моего класса, — удивлённо пояснила Витар, — мы с ним вечно дрались в детстве. Да и сейчас он постоянно нарывается. Терпеть тебя не может, кстати.

— А, он, — протянул Айвор. — Вечно забываю его имя.

— Ну и придурок же ты, Айв, он тебя десять лет преданно ненавидит, а ты имя его запомнить не можешь, — усмехнулась Витар, вглядываясь во вражеское построение. И судя по тому, как она напряглась, как энергия заструилась по её телу, Витар нашла в построении брешь.

Иногда Айвора даже пугало то, как горят глаза Витар, когда перед её внутренним взором предстаёт план боя. Лишь однажды он видел такой взгляд у кого-то другого. В книге про древних богов покровительница войны и силы, женщина в доспехах, сжимающая в одной руке меч, а другую положившая на голову льва, смотрела на мир таким же взглядом. Пугающим. Завораживающим.

— Прикрой, — услышал он голос Витар. Айвор не был уверен, сказала она это или просто подумала.

— Я убираю барьер? — осторожно спросила Мора.

— Нет, — Айвор качнул головой, зная, что его план понравится Витар, но никому больше. — Не убираешь — взрываешь.

Они вырвались из своего укрытия с оглушительным взрывом, с яркой вспышкой, ослепившей их противников. Витар тут же рванула вперёд и, подхватив энергию от взрыва, метнула её как копьё в центр вражеского построения. Того, кто стоял посредине, вынесло за пределы поля, остальным же пришлось броситься в разные стороны. Витар, не теряя ни секунды, тут же рванулась к тем, кто оказался слева. Айвор собрался за ней, но на его пути возникло неожиданное препятствие.

Уворачиваясь от простенького болевого заклятия, спешно брошенного в него, Айвор всё пытался вспомнить, как же зовут его противника. Это был тот самый парень, что ненавидел его вот уже десять лет. Но Айвор снова забыл его имя.

Оттолкнуть его оказалось несложно, так что Айвор уже собрался идти на помощь к Витар, на которую накинулись сразу трое, но его вновь остановили.

— А ну стоять! — вместе с воплем в сторону Айвора полетело сразу несколько боевых заклятий. — Я твой противник.

Айвор раздражённо щёлкнул языком. Этот настырный парень, имя которого он всё ещё не вспомнил, только задерживал его. Бросив быстрый взгляд в другую сторону, Айвор увидел, что противники пытаются разделить Мору и Фолкора.

— Не глазей по сторонам, когда сражаешься со мной, — с каждым словом в Айвора летело новое заклинание, которые он отводил одно за другим. — Как же бесит твоя надменная морда! Думаешь, раз твои предки Нумерованную планету создали, так ты лучше других?

— Ну тебя точно лучше, — усмехнулся Айвор, отражая одно из заклятий прямо в своего противника. Но это его только разозлило. Или всё-таки его разозлили слова. Что-то из этого.

— Сволочь, — прошипел он.

А через мгновение на щит Айвора обрушился такой поток его энергии, что самого Айвора даже начало медленно сдвигать назад из-за силы давления. Но щит держался и разрушиться в ближайшее время не грозил. Значит, можно было оглядеться. Ситуация была так себе. Витар удалось вывести из игры ещё одного соперника, но двое на одного всё равно не лучший расклад. Мору и Фолкора удалось разделить. Плохо.

Щит начал давать трещины. Нужно было решаться. Время будто замедлилось, Айвор просчитывал варианты, пытался предугадать.

Слева — Витар творит атакующее заклинание, но в её сторону уже летит другое. Она не успеет ни увернуться, ни сотворить щит.

Справа — Мора блокирует одного противника, поддерживая щит обеими руками, но её уже готовятся атаковать сзади, отразить она не успеет.

Времени обдумывать план не было. Да и зачем что-то ещё продумывать, когда хорошая идея быстро пришла в голову? Его противник сам сделал половину работы — направил на него поток почти чистой энергии, сильно заряженной эмоциями, но с простейшей формулой. Такой очень легко перехватить, перенаправить, усилить.

Щит превратился в зеркало, энергия Айвора влилась в чужую, подчиняя её своей воле, и устремилась в сторону сотворившего заклятие. Она ударила в него с глухим звуком. Врезалась, разлетелась волной ярких брызг, протащив его по земле в цветастом вихре.

Уже через мгновение Айвор был готов бросится к друзьям, но все вдруг замерли. Всё вдруг замерло. Иллюзия поля боя стремительно распадалась, развеивалась, как пылевое облако. Все взгляды были устремлены в одну точку.

— Харм! — выкрикнул кто-то в ужасе.

«Точно, вот, как его зовут» — отстранёно подумал Айвор.

Он тоже посмотрел туда, куда и всё, на Харма. Точнее, он собирался посмотреть на Харма, но увидел перед собой то, что много раз уже видел на свалке — искорёженную военную машину. Рука его была погнута под неестественным углом, изо рта вырывался невнятный хрип, похожий на помехи, а по рубашке растекалось тёмно-красное пятно ржавчины.

Айвору захотелось отвернуться, но не смог. Парализующее заклятие растеклось по венам, сделав тело неподвижным, словно оно было выточено из цельного куска железа. К Харму уже кинулись дежурные лекари.

Так что ничего страшного. Его быстро починят.

— Дейайвор, — пророкотал за его спиной голос преподавателя. — Это была последняя капля.

***

— Скажи, как до такого дошло? — мама сидела напротив него за кухонным столом, уронив голову на сложенные руки. — Это же была просто тренировка, а теперь мальчику минимум месяц лежать в госпитале.

— Не то, чтобы я буду по нему скучать, — фыркнул он себе под нос.

— Айв! — мама подняла голову лишь для того, чтобы укоризненно глянуть на него. — Тебе давно не шесть лет, но с тех самых пор, как ты пошёл в школу, я вынуждена регулярно наведываться туда, чтобы узнать, что ты опять что-то… вытворил. Думаешь, это нормально, что я постоянно оставляю ЦС без присмотра по такому поводу?

— ЦС, да? — Айвор ядовито усмехнулся. — Ты действительно сейчас о нём думаешь? Я чуть не убил человека, а ты думаешь о ЦС?

— Не преувеличивай, ты бы не убил его, просто превысил допустимый уровень мощности заклинания, — ответила она, будто защищая Айвора от него же самого.

— Ты не ответила на вопрос, — усмехнулся Айвор.

Дверь тихонечко приоткрылась. Совсем чуть-чуть. Значит, Фрит тоже вернулась из школы. И подслушивает. Айвор послал в её сторону магический импульс, слабенький, как щелчок по носу. За дверью тихонько ойкнули.

— Фрит, — вздохнула мама.

— Я не подслушивала! — Фрит выглянула из-за двери. — Просто хотела спросить, можно я потом заберу Айва, когда ты его отругаешь? Он обещал мне помочь с домашним заданием.

— Можно. Но я ещё долго буду его ругать, — мама махнула рукой и Фрит тут же оказалась за дверью, а сама дверь перестала пропускать звуки. — Ну и дети, — вздохнула она.

«Все в родителей» — хотел сказать Айвор, но слова так и застряли в горле.

— Айв, послушай, — продолжила она после недолгого молчания, — тебе осталось учиться год. Потом поступишь в академию, будешь на своём месте. А пока доучись этот несчастный год, не создавая проблем. Разве я о многом прошу?

Ему хотелось ответить «нет». Но это «будешь на своём месте» почему-то царапнуло слух. Словно скрип в огромном отлаженном механизме. В том механизме, в котором он всего лишь ещё один винтик.

— А что я, собственно, сделал не так? — вдруг спросил он, невысказанное тогда, ещё в школе, поднималось из глубины души. — Это же модель боя. В реальном бою тоже есть ограничения по уровню магии? Его тоже остановят, если кто-то превысит лимит?

— Это не бой, а тренировка. К тому же не все станут воинами.

— Не все? Тогда почему каждая академия — военная? Зачем нам вообще эти тренировки? Почему у нас всегда военная время? За что мы вообще воюем? Почему началась эта война? Скажи! Скажи же, ну!

Он не заметил, как вскочил со стула, опрокинув его. Как ударил руками по столу. Как энергия начал клубиться вокруг него, вибрировать.

— Сядь, — приказала мать ледяным тоном.

— Ответь хоть на один вопрос. Хотя бы на один, — в голосе злость и обида странным образом мешались с почти скулящей жалобностью, — кто для тебя важнее: мы или ЦС? Кого ты побежишь спасать в первую очередь, если город начнут атаковать?

Их дом находился на одном из нижних уровней той же башни, в которой обитал ЦС. Да, именно обитал. Это было его логово, его дом. Айвор и его семья лишь ютились внизу, тогда как ЦС занимал всю вершину.

— Не говори глупостей, Айвор, ты знаешь, что я вас люблю, — ответила мама. Почему-то казалось, будто она оправдывается.

— Но ЦС ты любишь больше, да? — к горлу подступил противный удушливый ком. Айвор был рад тому, что Фрит не может их подслушать. — На этот вопрос можешь не отвечать.

Он рванулся к двери и сломал запирающее заклинание. Мама что-то крикнула, но он так и не разобрал что. В ушах почему-то стоял не стихающий гул, похожий на шум, от работы ЦС.

***

Свалка только формально находилась за городом. На самом же деле — на границе между городом и трущобами, приросшим к слаженной экосистеме города, встроившимися в неё, как вирус в программу. Свалка — могильник погибших кораблей — всегда была тем местом, где легко можно было затеряться. Среди огромных гор искорёженного металла человек казался чем-то незначительным, почти смешным.

Айвор забрался на одну из таких гор, примостившись на носу корабля, от которого осталось, считай, одна кабина пилота. Эта кабина, выгоревшая изнутри, зияющая провалами разбитых бронированных окон, напоминала вороний череп. Айвор видел его однажды в учебнике о вымерших существах.

Там же он видел и изображение кита. Отчего-то слабо верилось, что столь огромное существо могло существовать. Так что воображение упорно рисовало кита похожим на боевой крейсер. Один из таких как раз лежал напротив, загораживая почти весь обзор. Вспоротое брюхо обшивки, торчащие кости стального каркаса, изъеденные ржавчиной точно гнилью.

Если подумать, эта свалка ничем не отличалась от любого другого кладбища. Люди ничем не отличались от боевых кораблей. Ведь когда ты перестаёшь быть полезен для войны — тебя выбрасывают. Это правило справедливо для всех.

— Айв!

Витар окликнула его стоя внизу, Айвор ещё не успел спросить, зачем она пришла, как она уже забралась на нос корабля и села рядом, свесив ноги с острого птичьего клюва.

— Зашла проверить, как ты, а дома одна Фрит, — объяснила Витар, не дожидаясь вопроса, — она сказала, что ты опять с матерью поссорился. Вот и подумала, что тебя стоит искать здесь.

— Фрит стоило бы поменьше болтать, — вздохнул Айвор.

— Она волнуется, — голос Витар вдруг сделался грустным, — и я тоже. Все мы.

— Я знаю, — он запустил руки в волосы, — знаю, просто… Мне страшно, Вит, мне ужасно страшно.

Слова сорвались с языка раньше, чем Айвор успел о них подумать. Глаза Витар удивлённо расширились. Он явно взболтнул лишнего. Не стоило говорить этого. Выплёскивать на неё. Не хватало ещё, чтобы его бредовые мысли переползли и ей в голову.

Айвор хотел было встать и уйти, но Витар крепко сжала его плечо, заставив опуститься на место.

— Расскажи мне, чего ты боишься, — её глаза, зелёные, как трава, как кроны деревьев, которых он никогда не видел, смотрели на него так внимательно, что казалось, если он соврёт сейчас — сгорит в их зелёном пламени.

— Я боюсь быть машиной, боевым кораблём, — слова давались тяжело, словно и горло, и язык немели, как от действия заклятия, — я боюсь, что меня используют и выбросят. И я буду гнить где-то искорёженный, ненужный, бессмысленный. Я боюсь умереть, даже не узнав, за что сражаюсь. Я боюсь, что это случится с Фрит. С родителями. Со всеми вами. Я боюсь вернуться из школы и обнаружить вместо дома воронку от взрыва. Я боюсь и злюсь, потому что ничего не могу с этим сделать!

На последних словах горло вновь сдавил удушливый спазм, словно кто-то стиснул на нём руки. Не зная, как избавиться от этого чувства, Айвор с силой ударил по стальному корпусу. Корабль ответил глухим, ноющим скрежетом. Рука — такой же глухой болью.

— Ты не можешь? — переспросила Витар, и в голосе её слышалась тихая угроза. — Твоя семья создала Нумерованную планету. Тебе обеспеченно место в отделе по её разработке. Твой отец руководитель группы. В твоих силах завершить её и закончить войну. И ты говоришь, что ничего не можешь сделать?

Отец всегда говорил, что война закончится, как только они завершат Нумерованную планету. Его народ просто уйдёт на неё, оставив противников в этом мире — это единственный способ решить конфликт. Но Айвору казалось, что даже в другом мире война продолжиться, придёт за ними следом. Просто потому, что они разучились творить своими руками хоть что-то кроме неё.

— Раньше я думала, что эта война переживёт меня, — продолжила Витар, глядя на огромное тело стального кита, — так же, как пережила моих братьев и отца, как переживёт мою маму. Я и сейчас иногда так думаю. Но после того, как я встретила вас, у меня появились силы гнать от себя эти мысли. Я знаю, что меня не возьмут никуда кроме академии боевых магов. Я сделала глупость, так хорошо проявляя себя на уроках боевой подготовки.

Айвор до боли сжал кулаки. Он много раз говорил Витар быть сдержаннее, спокойнее, медленнее. Но во время битвы она входила в раж. Она была так прекрасна, что он сам порой засматривался. Конечно, её будут рекомендовать в академию боевых магов. А если тебя рекомендуют туда, путь в другие академии тебе заказан. Нет ничего важнее, чем быть боевым магом. Так что, куда бы ты ни подал заявление, после получения рекомендации — везде ждёт отказ.

— Я уже ничего не могу изменить. Действительно не могу, — говорила Витар. Или её страх говорил сейчас её голосом. — Но ты можешь. Можешь закончить Нумерованную планету до того, как я превращусь в ещё один подбитый крейсер.

— Тогда я закончу академию раньше, чем ты. Экстерном. И завершу работу над планетой даже раньше, чем ты попадёшь на поле боя, — не задумываясь пообещал Айвор.

— Любишь же ты словами разбрасываться, — усмехнулась Витар.

— Не веришь? — спросил Айвор, немного обиженно.

— Не очень, — пожала плечами она, — но знаешь, я не требую от тебя невозможного. Так что строй свою планету столько, сколько будет нужно. Я дождусь. Обещаю.

Она улыбнулась. И от этой улыбки, и от её обещания на душе у Айвора стало легче, ведь Витар действительно никогда не бросала слов на ветер.

***

Тогда — по ощущениям, столетия назад — ему казалось, что он действительно сможет выполнить обещание, так что Витар не придётся выполнять своё.

Но Витар никогда не бросала слов на ветер. В отличии от него.

Окончить академию экстерном действительно оказалось несложно. Так что до того, как Витар попадёт на линию фронта, у Айвора было целых два года. Два года, которые он потратил практически впустую, составляя бесчисленные ряды магических формул, отметая их и создавая новые, только затем, чтобы отмести и их тоже.

Айвор пытался создать некий единый пульт управления планетой. Одно заклинание или артефакт, с помощью которого можно было бы управлять всеми процессами, происходящими с планетой, следить за её состоянием. Тогда, вживив его внутрь планеты, можно было бы перебираться на неё хоть завтра, а остальное закончить и отладить уже там, в мирной обстановке. Но ничего не выходило. Ничего не выходило, а время шло. Витар уже полгода как бросало по полям сражений, а он всё ещё не закончил Нумерованную планету. Не остановил войну.

Но каждый раз, разбитый очередной неудачей, Айвор находил в себе силы начать заново, только потому, что думал о Витар, о Море, о Фолкоре. О Фрит. Хотя, по идее, думать он должен был только о Нумерованной планете, о её нуждах и благах.

«Забыв про прошлое, посвяти всего себя будущему» — вот что всегда твердил ему отец. Если опустить лишнюю возвышенность, то получалось что-то вроде: «Забудь об этом мире, ему всё равно конец. Заботься только о Нумерованной планете — вот наше будущее».

Учёные следовали этому принципу в полной мере. Они жили ради Нумерованной планеты. Работали, отлаживая её механизмы. И даже во снах грезили о своём детище. Айвор не был учёным в полной мере. Все сходились на мнении, что он не отдаётся работе целиком и полностью потому, что ему ещё только двадцать лет. Сам же Айвор думал, что это потому, что он тут единственный, кто любит что-то кроме Нумерованной планеты.

По правде говоря, Нумерованную планету он почти ненавидел. Сложно проникнуться любовью к чему-то подобному, когда знаешь его суть.

Проект №716 был разработан прадедушкой Айвора несколько столетий назад. На новую планету, которую так и прозвали Нумерованной, должно было переселиться всё население, ведь ресурсы мира были истощены. Но потом вдруг оказалось, что места на всех не хватит. Так вспыхнула многовековая война — между теми народами, на которых места хватало, и теми, на которых нет. Конечно, в учебниках истории это преподносили не так. Там было что-то и про предательство, со стороны тех, кто «не входил» на планету, и про диверсии с их стороны и ещё про что-то. Но по факту, группка учёных просто решила кому жить, а кому умереть. И теперь Айвор должен был продолжить их дело.

Впрочем, отец клятвенно заверял его, что душа каждого, кто умер на этой войне переродится в новом мире, вне зависимости от стороны. Но Айвор подсмотрел структуру заклинания, собирающего души. По сути своей оно являло собой огромную перерабатывающую машину и одновременно аккумулятор. Часть душ оно действительно отправляло на новую планету, где к ним подключались алгоритмы, добраться до которых Айвор уже не смог. А другую часть заклинание перерабатывало в энергию, чтобы питать планету. Могло ли заклинание разграничивать стороны? Вполне. По крайней мере в его цепочке было несколько непонятных Айвору формул. Так что не факт, что и «свои», и «чужие» с одинаковой вероятностью могли переродится на Нумерованной планете. Или быть скормлены ей.

Но больше всего Айвора пугало даже не это, а сам факт того, что учёные додумались вмешаться даже в такой процесс, как жизнь и смерть. Даже из смерти они извлекли выгоду, превратив её в энергию, топливо, корм.

Чем больше Айвор об этом думал, тем больше ему казалось, что предок его соврал, сказав, что на планете для кого-то не хватит места.

***

Когда Айвор ехал домой спустя почти полгода отсутствия, его не покидало чувство неприятной, неясной тревоги. Он никогда не думал, что, уехав из дома, будет так скучать и чувствовать себя таким счастливым, когда Фрит с радостным визгом несётся к нему на встречу, тревожа сонную тишину улицы. После она прямо с разбега прыгает ему на шею, начиная сбиваясь рассказывать обо всём, что успело произойти. Ему нравилось ловить усталый взгляд матери, которая ждёт у входа в дом, прислонившись к дверному косяку.

Иногда ему удавалось увидеть друзей. Их разбросало по полям сражений. Мора и Фолкор хотя бы работали в одном военном госпитале, находившемся не так далеко от города. А вот Витар он не видел с того момента, как она закончила академию.

Хотя из последних сводок новостей, которые долетали до Айвора несколько дней назад, он знал, что гарнизон Витар вроде как находится где-то неподалёку.

«Может, удастся встретиться с ней хотя бы ненадолго» — подумал тогда он.

На самом деле думать, конечно, стоило о другом. Например, о том, что дислокация гарнизона свидетельствует о приближении линии фронта. Опасном приближении.

Солнце безжалостно жгло серую испещрённую трещинами землю. Айвор стоял и смотрел бесцветными глазами на изломанный мир.

Его родного города, покрытого пылью и копотью, его тихого полуживого города больше не было.

Была свалка — могильник погибших кораблей. Теперь весь город ей обратился. Он лежал в руинах, разлагаясь под лучами палящего солнца, как выброшенный на берег кит. Как упавший с неба крейсер.

Айвор понял, что бежит к дому, только когда до него остался один квартал. Улица, по которой он часто возвращался из школы, сильно пострадала. Пришлось пробираться сквозь обломки рухнувших многоэтажек, только затем, чтобы вывернув из-за последнего покрытого копотью обломка, замереть.

Айвор забыл, как дышать, забыл, что ему вообще нужно дышать.

От его дома не осталось ничего. Вместо целого района зияла дыра. Прожжённое пятно. Глубокая рана на теле города, оказавшаяся для него смертельной.

Воронка от взрыва была такой глубокой, что стоя на её краю, Айвор не видел дна. Лишь горы пепла, летавшего по воздуху хлопьями. Ноги подкосились, и он упал на колени, на этот проклятый тёмно-серый пепел. В воздухе стоял невыносимый запах гари, боли и смерти. Воронка перед глазами ширилась и росла, щерилась хищным оскалом. Она будто собиралась вот-вот проглотить и его тоже.

— Айвор! — чья-то рука рывком поставила его на ноги, оттянула от края.

Он отвёл безучастный взгляд от недосягаемого дна воронки и увидел Фолкора. Он выглядел бледным, усталым и измученным, но всё же определённо живым.

— Наши войска не смогли полностью сдержать вражеские корабли, часть из них прорвалась в город, — заговорил Фолкор, будто стараясь подготовить Айвора к тому, что скажет после.

— Все силы они бросили на уничтожение ЦС, — продолжил за ним Айвор, даже почти не удивившись тому, как чуждо звучал его голос. Так, словно раздавался из-за могильной плиты. — Что с мамой, Фрит и Витар?

— Когда началась бомбёжка, с эвакуацией Центрального Сервера возникли затруднения, и…

— Она не успела, — Айвор мог рассказать всю эту историю сам. Он видел картину боя так, будто она разворачивалась прямо перед его глазами.

Вот огромный, словно кит, крейсер летит к башне ЦС. Айвор слышал рокот его моторов, чувствовал, как он разрезает ветер своим бронированным телом. Айвор видел, как его мать мечется в башне, окружённая магическими формулами, словно паутиной. Видел, как порхают её руки, как губы шепчут заклинание. Как она оглядывается, смотрит в окно и уже не видит там крейсера, потому что он завис прямо над башней. Последнее, что она увидела — огонь и свет. Айвор же видел больше — как горящая башня рушится, падает и тает, подобно свече.

— А Фрит? — голос стал совсем хриплым, будто слова выходили из горла со скрипом.

— Наш отряд был направлен в город для эвакуации жителей, привлекли и военных, и медиков, вообще всех, кого могли, — продолжил Фолкор в этой чисто «медицинской» манере. Это ведь почти как с ампутацией конечностей — сначала обезболить, потом рубить. Только вот его обезболивающее не работало.

— Без вступлений, — прервал его Айвор.

— Фрит не хотела оставлять мать, но она сказала ей идти с нами.

Айвору вспомнилось, как много лет назад он спрашивал у матери, кого она выберет — их или ЦС. Тогда она не ответила, зато сейчас…

— Она пошла, но, как только увидела летящий к башне крейсер, вырвалась и бросилась к дому…

Фолкор хотел продолжить, но Айвор жестом прервал его. Эту картину он тоже видел. Как Фрит бежит к дому по пыльной улице, как слышит оглушительный свист. Как замирает перед стеной огня и исчезает в ней.

— А Витар, — даже одно её имя удалось произнести с трудом, — она…

— Жива, — её голос резкий и звонкий вдруг расколол тишину. Она вывернула из-за крупного обломка многоэтажки и, тяжело дыша, прислонилась к нему, встав к Айвору боком.

— Что ты здесь делаешь? Тебе же нельзя вставать! — в словах Фолкора слышалось столько паники, что радость, колыхнувшаяся в душе Айвора, тут же угасла, скрытая волнами тревоги.

— Как видишь, можно, — Витар невесело и болезненно усмехнулась, а потом перевела взгляд на Айвора.

Она стояла молча, тяжело оперевшись о стену, и на фоне чёрной копоти её кожа казалась безжизненно белой. Глаза были тусклыми, усталыми, а под ними залегли тени. Волосы неровно острижены, одна прядь и вовсе обгорела. Порыв ветра заставил их взметнуться, закрыв половину её лица. Вместе с волосами на ветру развевался и один рукав её медицинской рубашки. Пустой.

— Твоя рука…

— Не важно, — она качнула головой, откинув с неё волосы, так словно это действительно ничего не значило. — Скоро поставят протез. Их сейчас хорошие делают, от настоящей руки не отличишь, даже ощущения почти без задержек передают.

Айвор сделал шаг ей навстречу. Ему до сих пор не верилось, что это Витар. Настоящая. Раненая, но живая. Но она почему-то отступила назад, словно в испуге.

— Это я не уберегла Фрит, — вдруг сказала она, глядя Айвору в глаза, — Я пыталась её удержать, но ты же знаешь Фрит, она такая быстрая. Она убежала вперёд, я пыталась догнать, но нас разделило рухнувшей многоэтажкой. А потом этот взрыв и…

Витар резко втянула воздух, посмотрела наверх, несколько раз быстро моргнула, и только потом вновь встретилась взглядом с Айвором. Но глаза её всё равно влажно блестели.

— Так что это моя вина. И ты имеешь полное право меня ненавидеть. И… и…

Он обнял её раньше, чем Витар успела отстраниться.

— Это не твоя вина. Это всё я. Я должен был закончить планету раньше. Я…

Витар зажала ему рот рукой, отчаянно отрицательно замотала головой, так что её волосы взметнулись зелёным огнём. Она хотела ещё что-то сказать, но слёзы душили её. Она неловко попыталась вытереть их плечом. Не вышло.

Айвор зачем-то поцеловал её пальцы. Может, затем, чтобы почувствовать, что она жива.

***

— Тебе не нужно вернуться в центр разработки? — осторожно спросила Витар, когда они спустя где-то неделю после случившегося сидели в столовой пункта временного размещения.

— Не знаю, — бросил Айвор. — Нет. Наверно, нет.

— Но ведь твой отец, он не знает о…

— Знает. Я послал ему электронку, он не ответил.

— Ты правда сообщил ему о смерти жены и дочери через электронное письмо? — в тоне Витар всего на мгновение промелькнуло осуждение, но потом она, видимо, вспомнила, что человека в его состоянии нельзя осуждать.

— Почему нет? — спросил Айвор, бессмысленно ковыряясь вилкой в том, что якобы было едой.

— Потому что он твой отец, и потому что для него это тоже горе, — обычно, когда Витар говорила так, она складывала руки на груди. От того, как её рука неловко дёрнулась, рефлекторно пытаясь воспроизвести жест, на душе сделалось ещё хуже. Протез Витар было ждать ещё как минимум недели две.

— Думаешь, для него это горе? — спросил Айвор, странная горькая злость разъедала всё внутри. — Вот если бы Нумерованная планета вдруг взорвалась, тогда это была бы трагедия. Горевали бы всем отделом.

— Не говори так, — её рука легла поверх его, а зелёные глаза заглянули ему в лицо.

— Но это же правда. Планету он всегда любил больше, чем нас всех вместе взятых.

Витар ничего не ответила, только сжала его руку сильнее.

***

Сообщение пришло посреди ночи. Вырвало из короткого, полубредового сна противной вибрацией и вспышкой яркого света. Сонно щурясь, Айвор потянулся к дисплею.

Первая мысль была — от Фрит. Из-за разницы в их режимах жизни она часто писала ему в то время, когда Айвор только-только добирался до кровати.

Глупая мысль. Порождение недавнего сна. Просто идиотская мысль. Идиотская и болезненная.

Сообщение оказалось от отца. Айвор фыркнул, включил экран и снова упал лицом в подушку. Пролежал без сна больше часа. Отключился минут на десять-двадцать, только чтобы вскочить с кровати с безумно колотящимся сердцем, проснувшись от оглушительного свиста, который, оказалось, приснился.

Поняв, что уснуть всё равно не удастся, Айвор снова потянулся к планшету. Яркий свет экрана в окружающей темноте чуть не выжег ему глаза. Убавив яркость на минимум, он открыл сообщение, ожидая увидеть что-нибудь в духе: «Почему ты до сих пор не в центре разработки? Возвращайся немедленно». Но увидел нечто совсем другое.

«На наш центр напали третьи».

Третьи. «Третья сторона» — так называли тех, кто изначально воевал на стороне тех, кто не входил на Нумерованную планету, но потом отделились от них, решив, что, в общем-то, плевать, кто не войдёт, главное, чтобы им места хватило. Третьи, по факту, никогда не были единым фронтом — всего лишь бандитские группировки, небрезговавшие мародёрством и работой на два фронта. Если какой-то отряд третьих нашёл центр, значит, они сделают всё, чтобы добиться своей главной цели — попасть на Нумерованную планету.

Айвор несколько раз перечитал эту строчку, будто надеясь, что написанные слова вдруг изменятся. Не изменились.

«Один из нас оказался предателем и раскрыл третьим местонахождение центра.

Хорошо, что тебя здесь нет. Ты бы точно выкинул что-нибудь безумное, уж я тебя знаю. Всех боевых магов они перебили, а мы — мирные учёные, так что сдались. Главарь их отряда хочет, чтобы мы открыли им проход на планету, и мы сделаем это. И как только мы сделаем это, от нас избавятся. Так что пока остальные занимаются подготовкой пути, у меня есть немного времени».

Эти слова тоже не менялись. Хотя Айвор прочёл их раз десять, боясь продолжить чтение.

«Мы почти закончили планету — остальное можно завершить уже находясь на ней. Твоя идея по созданию единого центра управления — хороша, я верю в неё и в то, что ты сможешь довести её до конца. Никто другой не смог бы. Начиная работу над планетой, твой прадед слишком плотно связал её с жизнью нашего рода. Так что планета — наш смысл жизни, вся наша жизнь».

Эти его слова заставили скривиться. Даже в такой ситуации отец ухитрялся читать ему нотации о важности Нумерованной планеты. Это могло казаться смешным. Но было страшно.

«Я никому не сказал, что портал может перемещать за раз не больше восьми человек, так что большую часть их отряда попросту расщепит. Этот проход изначально был рассчитан только на один запуск. Для остальных был приготовлен другой путь».

Не больше восьми человек, мысленно повторил Айвор — по количеству учёных центра. Эгоистично. Практично. Похоже на отца. Но что за другой путь?

«Когда ты вернёшься в центр, от нас уже ничего не останется. Третьи опробуют на нас то заклинание, которое мы подготовили для всего мира. Так что я пойду к Нумерованной планете тем же путём, которым прошли твои мать и сестра. Я верю, что они обе переродятся на новой планете, а не станут топливом для неё. Но только после их смерти я впервые задумался, как жесток тот путь, что мы подготовили для всех. Пожалуй, то, что этим путём пойдём мы, учёные, в высшей степени справедливо».

Осталась одна, последняя строчка письма. И Айвор минут десять смотрел в темноту, не в силах вновь опустить глаза на экран и прочитать её. Это было очень глупое, детское убеждение — будто пока он не читает этой строчки, отец остаётся жив.

«Третьи дали нам десять минут. Очень щедро с их стороны. Но мне хватит этого, чтобы закончить письмо.

Прости меня, Айв. Я был не лучшим отцом для тебя и Фрит, не лучшим мужем. Но я никогда не любил никого больше, чем вас. Поэтому я оставил лазейку, создавая портал. Его удастся запустить ещё один раз, но больше четырёх человек он не переправит. Воспользуйся им, как посчитаешь нужным.

Я хотел создать идеальный мир для вас, но это всё, что я могу оставить в наследство. Но от мысли, что я сделал для твоего счастья хотя бы это, мне уже становится легче.

Не повторяй моих ошибок, Айв. Не отпускай тех, кто тебе дорог. И будь счастлив. Мы с мамой так любим тебя и Фрит».

Планшет выскользнул из рук, с грохотом ударился об пол. По экрану расползлась сеть мелких трещинок. Айвор сидел и бессмысленным взглядом смотрел на расколотое письмо. Слова дробились на части, расплывались, но Айвор перечитывал их раз за разом, не понимая смысла.

Они не менялись. Всё никак не менялись.

Это было странное чувство. Такое же, как поднялось в нём в тот момент, когда он стоял на краю воронки от взрыва.

Айвор почувствовал, как у него затряслись руки. В комнате было безумно холодно. И душно. Он вышел в коридор, полутёмный, длинный, с мелькающей вдалеке лампочкой.

Свет. Тьма. Свет. Тьма.

Энергия по ночам часто сбоила. Это быстро начало раздражать, и он снова зашёл в комнату. Постоял, прислонившись к двери. Стены и потолок давили так, что, казалось, они вот-вот рухнут.

Хорошо бы, если бы они рухнули.

Айвор не знал, что делать. Но ему безумно хотелось сделать хоть что-нибудь. Что-нибудь ужасное. Где-то внутри него поднималась огромная сила, росла, застилая собой всё, поглощая его самого без остатка. Этой силы хватило бы на то, чтобы уничтожить мир одним движением руки. Но у него не было сил поднять руку.

Там же внутри, глубоко, у самого сердца рождался безумный болезненный крик. С таким отчаянно болезненным стоном кит выбрасывается на берег. Боевой крейсер врезается в землю, вспыхивая алым взрывом. Айвора раздирало изнутри этим криком, воем. Но у него не было сил даже на шёпот.

В комнате он задыхался. Снова вышел в коридор, тесный, низкий, тёмный, с рябящей лампочкой.

Ноги подкосились, и он осел на пол, прислонившись спиной к стене, холодной, как кусок льда.

Лампочка вдруг вспыхнула особенно ярко.

— Айвор?!

И погасла.

Шаги приблизились к нему за одно бесконечное мгновение тьмы. Как только свет вновь вспыхнул, Айвор увидел перед собой Витар. Она встряхнула его за плечо. Он хотел сказать ей что-нибудь, но так и не придумал, что.

— Посмотри на меня, Айвор, — проговорила она почему-то почти шёпотом, — просто посмотри на меня.

Он с трудом заставил себя заглянуть ей в глаза. Они вспыхнули зелёным и тут же исчезли во тьме.

— Не стоит тебе здесь сидеть.

Она встала, потянула его за собой. С одной рукой это было непросто, так что Витар чуть не потеряла равновесие. Айвор поддержал её, чтобы она не упала.

— Мне не спалось, решила пройтись, а тут ты, — отпирая дверь его комнаты, говорила она, будто не желала оставлять его в тишине. — Да что же это…

Её рука тоже дрожала, всё никак не могла нормально взяться за ручку и повернуть. Пришлось и с этим помочь.

— Какие у тебя руки холодные, — пробормотала она, заходя в комнату и утягивая его за собой.

Комната всё так же была освещена только тусклым экраном планшета. На нём всё так же отображалось расколотое письмо. Витар опустилась рядом с ним на колени, подобрала, села на кровать и начала скользить глазами по строчкам. Айвор опустился рядом, борясь с желанием перечитать письмо ещё раз.

Потому что ничего не изменится. Конечно же, ничего не изменится.

Витар не выключила экран, просто отложила планшет в сторону. В тусклом свете её глаза казались бесцветными.

Она вновь ничего не сказала. Молча притянула Айвора к себе, так что его голова безвольно опустилась ей на плечо. Его руки сами обняли её крепче.

— Больше никогда тебя не отпущу. Слышишь, никогда, - прошептал он.

Только чувствуя Витар в своих объятьях, только ощущая, как её рука стискивает его рубашку, Айвор мог заставить себя поверить, что может жить дальше. Что может выполнить новое, данное Витар обещание.

***

Вся следующая неделя прошла как в тумане. Айвор почти не ел и не спал. Не хотелось. Не виделось смысла.

Друзья приходили и уходили. Что-то говорили, но Айвору было сложно сконцентрироваться на их словах, уловить их смысл. В его голове крутилось только две мысли — об операции Витар и о создании единого артефакта для управления планетой.

В его голове прокручивались формулы, раз за разом, цепочка за цепочкой. Когда его глаза были открыты, письмена магических символов змеились по стенам. Когда закрыты — эти же символы вспыхивали прямо у него под веками. Даже в своих коротких снах, удушливых и выматывающих, как бред тяжелобольного, он видел формулы, продолжал высчитывать, находить в них изъяны и придумывать новые. Пока наконец не ухватился за одну мысль, что показалась наиболее правильной. Его прадед связал жизнь планеты со всем их родом. Возможно, в создании этого пульта управления, этого сердца мира, не хватало такого же подхода.

Всё ещё продолжая прокручивать эту мысль, каждый раз облачая её в новую формулу, Айвор заставил себя встать с кровати. Дойти до медицинского блока. Скоро должна была закончится операция Витар. После он сможет её увидеть.

На самом деле в установке протеза не было ничего опасного. Жизни Витар ничего не угрожало. Айвор отлично знал это, но цепочки формул рушились одна за другой, рассыпались, даже не успев принять хоть сколь-нибудь законченную форму.

Айвор вновь обрёл способность ясно мыслить только когда его впустили в её палату. Витар, бледная и усталая, приподнялась на кровати и помахала ему новой рукой, лишь чуть более кукольной, чем её настоящая.

Витар улыбалась, мягко и радостно. И стоило только Айвору увидеть эту улыбку, как формула, что всё время дробилась на части, вдруг сложилась из осколков других, будто витраж.

***

Пустое здание центра разработки ныло и стонало, содрогаясь под ударами чистой магии, не обременённой какими-либо магическими формулами. Металлические двери выгибались, открывая проходы.

— Ты уверен, что не можешь открыть их как-то по-другому? — спросил Фолкор в перерыве между двумя магическими вспышками.

Айвор кивнул и снова выпустил поток энергии в перегородку, запершую очередной отсек. От одной мысли о том, сколько ещё предстояло пробить, голова шла кругом. Злость и странная полубезумная весёлость, подпитывавшие его поначалу исчезли ещё где-то на середине пути.

— Система безопасности совсем сошла с ума, — ответил он, — ни на что не реагирует. Хорошо хотя бы, что и работает в полсилы. Если бы включились магические щиты и ловушки, мы бы не продвинулись дальше первого блока.

— Как тогда прошли третьи? — Витар тоже подключилась к этому дико выматывающему процессу пробивания пути, хотя все и были против.

— Они не такие дураки, как кажутся, — фыркнул Айвор, — по крайней мере не все. Явно взломали систему. Скорее всего, изнутри.

— Кто-то из учёных был с ними? — удивлённо спросила Мора. Одно её заклятье вынесло сразу несколько межблоковых перегородок. Глядя на это, Айвор почувствовал себя очень усталым и чуточку беспомощным.

— Да, — он зло усмехнулся, — и надеюсь, его разнесло порталом.

Когда они добрались до главного блока — центральной лаборатории — Айвор чувствовал себя истощённым, даже на ногах держался с трудом. Сказывались долгие дни бессонницы.

— Тебе нужно отдохнуть, — категорично заявил Фолкор, а оглядев присутствующих добавил: — нам всем нужно.

Если учесть, что до этого они угнали патрульный крейсер, безостановочно гнали его больше суток, огибая прифронтовые территории и пытаясь не попасть под радары, а потом несколько часов пробивались сюда, то, да, им определённо нужно отдохнуть. Но времени не было.

Центр разработки был местом, отрезанным от остального мира, защищённым множеством маскировочных заклинаний и защитных контуров. Даже правительство толком не знало, где он находится и не рисковало вмешиваться в работу ученых. Но если третьи его нашли — сможет и кто-то другой. К тому же, линия фронта подползала всё ближе с каждым днём. Кто может гарантировать, что центр не зацепит взрывом от случайно упавшей рядом бомбы?

— Отдыхайте, — Айвор через силу заставил себя оторваться от стены, к которой так хорошо привалился, — а мне нужно хотя бы начать работу над артефактом. И разобраться с порталом. И с тем «путём для остального мира», о котором писал отец.

Фолкор тяжело вздохнул и посмотрел на друга так, как смотрят на больного, который упорно не хочет лечиться из-за собственной дурости.

— Мы, конечно, не специалисты и не можем создавать формулы, но умеем читать чужие. Так что мы поможем. Незачем взваливать всю работу на себя, — Фолкор говорил спокойно, но таким тоном, с каким обычно не спорят. — К тому же, если ты добровольно не отдохнёшь хотя бы пару часов, я просто тебя вырублю. В таком состоянии ты мне не соперник.

По сути своей Фолкор был добрейшим существом, но он, как и Витар, не привык бросать слова на ветер. Так что сейчас Айвор, пожалуй, впервые задумался о том, насколько опасным могут быть лекари.

***

Айвор быстро потерял счёт дням. Время для него теперь измерялось в расстоянии, на которое линия фронта продвигалась к центру. Если вдуматься, вышла очень точная визуализация дедлайна.

Легче всего оказалось разобраться с порталом и настроить его под себя, чтобы не повторить ошибку третьих. Хотя Айвор бы всё равно испытал бы его на всякий случай, если бы была возможность.

Вдохновлённые успехом с порталом, Фолкор, Мора и Витар накинулись на изучение заклинания, которое должно было гарантировать всем остальным жителям мира проход на Нумерованную планету. Но энтузиазм их быстро угас, когда оказалось, что это заклинание ещё нужно найти среди общего переплетения формул.

Айвор же продолжал работу над Сердцем мира, такое имя как-то сам собой получил артефакт. Он творил его из своей энергии и энергии этого мира, из своей жизни и сотен чужих жизней. Артефакт должен быть связан с ним, но не слишком плотно. Всё же Сердце должно пережить его. Но чем дальше заходила разработка, тем сильнее артефакт врастал в него. Сердце мира будто стремилось стать его собственным сердцем, заменить его. И Айвор каждый раз отрывал его от себя почти с физически ощутимой болью. Это нужно будет исправить. Но после. Сейчас — нет времени.

— Нужно придумать планете имя и вписать его в формулу, не звать же её вечно нумерованной, — Айвор оторвался от сплетения символов и отрешённо посмотрел в потолок. Символы последовали за его взглядом. Это уже одержимость. — Фрит часто придумывала ей какие-то имена, но я ни одного не помню.

Раньше запоминать такое казалось Айвору бессмысленным, теперь же он бы многое отдал, чтобы вспомнить хоть одно имя, придуманное Фрит для планеты. Просто для того, чтобы сохранить от неё ещё хоть что-то.

— Назови её Фрит, — улыбнулась Витар, — мне кажется, это хорошее имя для мира.

Айвор кивнул, занося в формулу новые символы. Странно, что он сам об этом не подумал. Лучше имени для планеты и представить себе нельзя. Но вдруг формула потребовала ещё одно имя, и Айвор отдал его не задумываясь. И только завершив очередной виток заклинания понял, что, возможно, сделал ещё одну глупость. Это тоже нужно будет исправить. Позже. А пока…

— Мне пришлось вписать в формулу своё имя, — сказал он задумчиво, — это временно, — «я надеюсь» — мысленно добавил Айвор, — но пока оно в формуле, лучше, чтобы его никто кроме вас больше не знал. Так что мне нужно будет новое.

— Я тебе придумаю, — глаза Витар вновь вспыхнули неподдельным энтузиазмом. И Айвор сам не заметил, как улыбнулся в ответ.

Поиск нового имени занял Витар целиком. И пока Айвор с новой силой взялся за артефакт, чувствуя скорое завершение работы, а Мора и Фолкор разбирали уже ненавистную им формулу, Витар ходила по лаборатории взад и вперёд, что-то тихо бормоча себе под нос.

— Я поняла… — прошептала Мора и отпрянула от магических формул, визуализация которых заняла почти всё рабочее пространство лаборатории.

Её слова были совсем тихими, но в них слышалось столько страха и отчаяния, что рука Айвора дрогнула, когда он выводил последний символ в формуле артефакта, и вся радость от завершения работы тут же сошла на нет.

Витар замерла посредине комнаты, встревоженная и напряжённая, словно ей предстояло вот-вот ринуться в бой.

— Поняла, какой «путь» создали учёные для остальных жителей мира. Какое заклинание протестировали на них третьи, — тонкий палец Моры указал на сплетение символов. И следя за движением её руки, Айвор скользил глазами по формуле, чувствуя, как тугой комок отчаяния и злобы скручивается у него в груди.

— Похоже на них, — едкая усмешка вырвалась против воли, — слишком похоже.

Айвор давно не видел более странной, сложной и многомерной формулы. В ней были части, длинные строки символов, которые и он не мог разобрать. Но основной костяк всё же Мора сумела найти и истолковать верно — это было заклинание массового уничтожения. При активации оно сотрёт всё живое, что её осталось в этом мире, схватит то, что принято называть душой, пропустит его через другую формулу. И так кто-то переродится в новом мире, а кто-то другой послужит для него топливом. Вроде как заклинание должно было разделять «своих» и «чужих», но в том, что это действительно работает Айвор почему-то сомневался.

А потом, когда всё закончится, заклинание уничтожит и саму старую, ненужную планету, закрыв границы новой.

— Мы ведь его не активируем, да? — Мора посмотрела на Айвора почти с отчаянием.

— А мы можем? — вдруг спросила Витар. На её лице была странная, холодная задумчивость, как у генерала, решающего, отпарить ли армию на смерть. — В смысле, а что случится, если мы ничего не сделаем? Всё-таки не просто же так эта формула была придумана.

— Не знаю точно, — Айвор качнул головой. — Может быть, всё останется, как есть. Война продолжится, а наш мир и Нумерованная планету так и будут связаны. А может быть… да, в общем-то, всё, что угодно.

— Тогда, что если создать другой портал? — предложил Фолкор, впрочем по голосу было слышно, что он сам не слишком верит в свою идею.

— Чтобы запустить этот всего дважды, уйдёт вся энергия центра. А переправить придётся тысячи людей, — Айвор снова смотрел в потолок, формулы по нему больше не ползли, он был пустым и серым.

— Но если мы уйдём, оставив всё, как есть, война просто продолжится и люди так же продолжат убивать друг друга, — проговорила Витар глядя в пространство.

— И ты предлагаешь убить их всех разом? — воскликнула Мора, отпрянув на несколько шагов назад.

— Какая разница, если результат будет одинаков? — Витар грустно усмехнулась. — Так они хотя бы умрут без мучений, а не от ран на поле боя или от взрыва бомбы.

— Но вдруг война всё-таки закончится… — почти прошептала Мора.

— За столько лет не закончилась, а теперь возьмёт и стихнет? — Айвор удивился, поняв, что слова принадлежат Фолкору. — Эта война закончится, лишь когда некому будет воевать.

Мора ещё что-то пробормотала, но совсем-совсем тихо, так что никто не услышал. Но этот толком не расслышанный шёпот повис в воздухе немым укором.

— Айв, скажи хоть что-нибудь, — Витар посмотрела на него грустными и усталыми глазами, — в конце концов только ты сможешь активировать заклинание правильно.

«Только ты станешь убийцей» — слышалось в её словах.

Ему хотелось отвести взгляд, снова смотреть в потолок и ни о чём не думать. Или погрузиться в создание артефакта, но Сердце уже было закончено. Вновь почему-то вспомнился могильник сбитый кораблей. Тот парень — Харм — которого Айвор чуть не убил на тренировочном бою. Огромная воронка от взрыва вместо дома. Серый пепел.

— Прости, — глаза Витар были всё такими же усталыми и грустными, но понимающими, — у меня не хватит духу. Я хочу верить, что у этого мира ещё есть шанс. Что, может, кто-то придумает другой способ. Поэтому я не активирую заклинание и оставлю границы миров открытыми.

Айвор ожидал увидеть разочарование, но все вздохнули с облегчением. Витар улыбнулась, подошла и положила руку ему на плечо.

— Когда ты так говоришь, я тоже в это верю. И буду верить, когда мы уйдём.

«Я не хочу, чтобы ты становился убийцей» — слышалось в её словах.

— Я придумала тебе имя, — сказала она позже, когда Айвор уже завершал приготовление портала, и руки его едва заметно дрожали то ли от нервов, то ли от мандража, — как тебе «Дейфрит»?

========== Глава четвёртая «Пути и перепутья» (часть 1) ==========

«Мир рассыпается

На пепел и песок,

На снег и ветер.

Пути разлетаются

На западо-восток,

На юго-север»

Анна Пингина «Облака»

Мне снился долгий, бесконечно долгий сон. Будто целая жизнь пронеслась у меня перед глазами, и вот, когда я уже почти слился с ней, почти расстался с собственным я, сон оборвался. И тут же забылся после пробуждения. С одной стороны, мне было вроде как даже немного жаль, казалось, что с этим сном ушло из моей памяти и что-то важное. Другой же половине меня казалось, что я чудом спасся.

Больше уснуть я не смог, лежал и смотрел в потолок, разбитый, почти уничтоженный громадой прошедшего сна. Видимо, так по-дурацки действовало на меня то, что сегодня — да, скорее всего, уже сегодня — начиналось моё путешествие по спасению мира.

Это было странно почти до подозрительного. Только чуть больше недели назад уехали последние гости, остававшиеся в замке после празднования равноденствия и «пришествия избранного» заодно, а уже сегодня из замка выпихивают и меня. Конечно, сроки были оговорены уже давно, и сам виноват, что потерял счёт времени, но неужели уже прошло целых три месяца? Не верится даже.

Я продолжал лежать и смотреть в потолок, но вдруг задумался о том, что в комнате странно светло. Ночи здесь были звёздные, да и местная луна казалась несколько больше нашей, но всё же…

Поглядев в окно, я понял, что поторопился с выводами. Я не проснулся. Совсем нет.

Луны оказалось две. Одна большая, круглая, золотистая, вторая — её бледная тень, маленькая призрачно-синяя, словно блик на стекле. Странно.

Окно оказалось не окном, а стеклянной дверью, в которую я зачем-то вышел, хотя не помню даже, чтобы вставал с кровати. Дверь тут же исчезла, стоило ей закрыться за мной, но это меня уже не удивило.

Вокруг был сад, не тот, что около Сторградского замка, какой-то другой. Трава здесь была белой и излучала мягкое серебристое сияние, покачиваясь на лёгком ветру. Кроны деревьев — нежно-фиолетовыми, пурпурными и синими, светящимися. На ветвях тут и там сидели птицы, тоже странные. Подойдя ближе к одной из них, я заметил, что клюв и лапы у неё механические, металлические, а вот перья настоящие. Какие-то из птиц пели, но не обычными птичьими голосами, а звуками арфы, скрипки или флейты. И всё же они казались живыми, эти полумеханиеские птицы, слишком осмысленными были их глаза и взгляды.

Одна птица вспорхнула с ближайшей ко мне ветки и словно бы помнила меня за собой. По крайней мере, я так это почувствовал. И пошёл за ней в глубину одной из аллей.

Не ошибся. Там меня уже ждали.

— Ты очень долго и громко думаешь, — сказал мне женский голос, мягкий, плавный, спокойный.

В этом саду, несмотря на всю его освещённость, находилось достаточно место теням. В одной из таких теней, укрывшись ей как плащом, как раз и стояла та, что заговорила со мной.

— Это упрёк? — уточнил я.

— Нет, — ответила она, — долго — в смысле обстоятельно, с полной отдачей процессу. Это даже хорошо. А громко… ну, можно и потише.

— Так многие говорят, — согласился я, — я работаю над этим.

Она усмехнулась, но больше ничего не сказала. Ждала вопроса. Нет, скорее ответа. Подобные ей всегда больше любят ответы. Возможно, потому что люди упорно заваливают их вопросами.

— Ты Эрна? — вышел полувопрос-полуответ.

— Можешь звать меня так, — согласилась она.

— У тебя много имён?

— Как и у всех божеств, но я рада, что ты назвал это, — усмехнулась она. — Пройдёмся?

Это был не вопрос — приглашение, которое я тут же принял. И мы пошли рядом — я по освящённому краю дорожки, она — по тёмному центру. Нас разделяло меньше, чем полметра, но отчего-то даже мысль о том, чтобы преодолеть это расстояние и взглянуть ей в лицо казалась мне странной.

— Это место — моя давняя фантазия, — ответила она на незаданный вопрос, — тогда я ещё не умела, да и не хотела представлять всё правильно. Она очень наивная, эта фантазия, но мне всё равно нравится.

Эрна улыбнулась. Я всё ещё не видел её лица, но всё-таки знал это. Как она знала, например, то, что мне нравится это место. А я знал, что она знала, и так далее, далее, далее.

— Спрашивай всё, что хочешь спросить, — благосклонно разрешила она, — но не надейся, что мои ответы тебе понравятся и полностью удовлетворят твоё любопытство.

Я пожал плечами, принимая правила её игры. Пусть так. Пусть хотя бы так.

— Почему именно я? Почему ты выбрала меня? — начал я.

— На первый вопрос есть множество ответов, на второй — ни одного, — Эрна вновь улыбалась, на этот раз почти хитро. — Ты — потому, что это не мог быть никто другой. И ты поймёшь почему, но в своё время. Потому что иначе ты мне не поверишь, а если ты мне не поверишь, то ничего не выйдет, а если ничего не выйдет, — она развела руками, — то плохо будет всем.

— И ты действительно веришь, что я пойму?

— Ну да, — она кивнула, — я же сказала, ты умеешь долго и обстоятельно думать, не пренебрегай этим занятием и поймёшь, что все ответы уже у тебя в голове, нужно только правильно их сформулировать.

— Хорошо, — согласился я. — Тогда другой вопрос — про Сердце. Как мне его найти и что с ним делать?

— Путь к нему известен, ты видел его на карте.

Тут не поспоришь, видел. Но конечной целью являлось не конкретное место, а целая область. Сомневаюсь, что там где-то стоял указатель «До Сердца мира сто метров налево».

— Найти его действительно несложно, — продолжала Эрна, — поймёшь, когда будешь на месте. И что делать с ним — тоже.

Вроде Эрна отвечала мне, а вроде и нет. Что ж, я сразу был предупреждён о том, что ответы мне не понравятся.

— Я действительно должен сделать это, спасти мир? — задал я свой последний, самый глупый вопрос.

Почему-то мне казалось, что Эрна посмеётся надо мной. Или, наоборот, расстроится. Но она ответила всё тем же спокойным голосом:

— Нет, определённо нет. Ты никому ничего не должен.

Я удивлённо посмотрел на неё — не шутит ли. Но она была серьёзна, так мне казалось. Она всё так же шла рядом, ступая ровным, размеренным шагом, на её волосы иногда падал свет, и они отливали то медовым, то фиолетовым, то алым. Ничего не изменилось, но мне всё же казалось, что она стала серьёзней. Что я вдруг нашёл тот вопрос, на который ей хотелось ответить.

— Даже так — этот мир тебе должен. Уже сейчас, а будет ещё больше. А те, кто пытается убедить тебя в обратном — либо лжецы, либо обманутые. И тех, и других, в сущности, можно лишь пожалеть.

— Но я всё равно отправлюсь в путь.

— Выходит, что так.

Эрна вытянула руку, и одна из птиц села на неё. Большая, огненно-красная, с хвостом длинным и ярким, как пламя свечи. Свободной рукой Эрна погладила птицу по голове, пригладила сияющие алые перья. Птица была живой целиком и полностью.

— Утро наступает, — свет от птичьих перьев едва-едва коснулся её лица, очертив контур её губ и улыбки.

— Мы ещё увидимся? — спросил я со странной надеждой.

— Да, нам точно не избежать новых встреч, — птица ласково потёрлась об её руку и взмахнула крыльями, взлетая, — но если ты ждёшь помощи, то, прости, я не смогу помочь. Сейчас моих сил едва-едва хватает, чтобы сдерживать то, что я считаю злом. Но я не могу гарантировать даже того, что смогу защитить тебя от него. Мне впору самой просить твоей защиты и помощи.

Птица вспорхнула с её руки, сделала небольшой круг над нашими головами и подлетела ко мне.

— Тогда, надеюсь, я смогу тебе помочь, — я выставил руку так же, как Эрна до этого.

— Нет, надеяться — это моё проклятие, твоё — действовать.

И как только когти птицы сомкнулись на руке, меня ослепила вспышка яркого света.

***

Я рывком сел на кровати, с полной уверенностью, что вот теперь-то на самом деле проснулся. Прямо в глаза мне било солнце, настолько яркое и прямо-таки агрессивно жизнерадостное, что мне тут же захотелось спрятаться от него под одеяло.

— Ну нет, — Фрея с силой встряхнула меня за плечи. — И так уже почти полдень. Такими темпами мы выйдем только к вечеру.

Я не очень понимал, как Фрея оказалась в моей комнате и чего от меня хочет, зато сразу стало ясно, кто раскрыл шторы.

— Мне что-то странное снилось, — сказал я, сам не зная зачем, но Фрея посмотрела на меня с интересом. — Ты когда-нибудь просыпалась в другой сон, причём, кажется, в чужой?

— Нет, — Фрея посмотрела на меня удивлённо и, кажется, даже немного восторженно. — Мне вообще редко что-то снится. А вот близнецы часто видят один сон на двоих.

— Ну ладно, — облегчённо выдохнул я, — значит, я всё-таки ещё в здравом уме.

— А вот это уже спорный вопрос, — сказала Фрея, направляясь к двери.

Она не сказала мне: «Живо вставай и собирайся», — но по тот взгляд, который она бросила выходя, был красноречивее любых слов.

***

Утро было свежим, почти прохладным. Ну то есть для меня это было утро, для остальных, конечно, полдень. Но как бы солнце ни било в глаза, а ветер ни обдувал волнами прохлады, меня ужасно клонило в сон. Так что время от времени залипая в пространство и отчаянно стараясь не зевать во весь рот, я вряд ли производил сильно героическое впечатление. Порядочные герои спасители миров в день начала похода явно выглядели посерьёзнее. Хорошо, что меня кроме своих никто не видел.

Да, Фрея, Аин, Анс, Фриг и Фэй уже воспринимались мной как «свои», перед которыми можно было ничего из себя не строить. Ну разве что совсем чуть-чуть чисто для приличия или штуки ради.

Последние приготовления к отъезду шли полным ходом, но меня от них отстранили, сказав, что пока я в таком сонном стоянии, от меня больше вреда, чем пользы.

Вся площадь перед замком была заполнена типичной предотъездной суматохой и мельтешением. Слуги сновали туда-сюда, что-то приносили, что-то уносили, в какой-то момент я уже перестал разбирать, что именно. Этот процесс полностью контролировала Фрея, то и дело успокаивая моего коня, который норовил двинуться в путь вот прямо сейчас. Аин, Анс и Фриг что-то творили с порталом. А мне делать вроде как было и нечего.

Стоять без дела оказалось скучно, да и я всерьёз боялся уснуть стоя, так что решил подойти к Фэю. Он стоял, глядя на город и о чём-то глубоко задумавшись.

— Выглядите не слишком радостным, — я встал с ним вровень и тоже посмотрел вниз на живущий своей обычной жизнью Сторград, — а ведь совсем скоро вы избавитесь от своей главной проблемы.

— Ты о себе или о Моркете? — усмехнулся он.

— Я-то думал, что вы уже поняли, что я намного хуже Моркета, — сказал я с наигранным расстройством, — к тому же, такого быстрого избавления от него я не могу гарантировать.

«Да и в принципе избавления тоже» — мысленно добавил я, чувствуя, как в душе поднимается волна запоздалой нервозности.

— Кстати о быстроте, сколько примерно займёт путешествие?

Мне уже говорили об этом, в тот момент, когда показывали путь на карте, но я был так увлечён её разглядыванием, что сроки из головы вылетели.

— Месяца четыре, может, чуть больше, — ответил Фэй. Только сейчас, проследив за его взглядом, я понял, что он смотрит не за город, а куда-то за него, — главное успеть пересечь море до сезона штормов, остальное не так важно.

— А обратная дорога, что с ней? — спросил я, вдруг вспомнив, что этот момент мы так и не обговорили.

Буквально на мгновение что-что в Фэе изменилось, но я не мог сказать что. Ни выражение лица, ни взгляд, что-то другое. Просто его задумчивость вдруг приобрела другой оттенок.

— Если Сердце будет восстановлено, то заработает и система порталов. С ней вы сможете вернуться назад дня за четыре, может, чуть дольше, если систему нужно будет отладить. Но с подобной отладкой Аин и Анс справятся без проблем.

Да, в поход меня, к счастью, отправляли не одного, а с командой в виде Фреи, Анса и Аин. Фэй и Фриг, судя по их общей нервозности в последние несколько дней, явно не хотели отправлять нас так рано, да ещё и одних. Но, во-первых, слово лорда — закон, а, во-вторых, оба они были привязаны к Сторграду прочными цепями заклинаний, работу которых должны были поддерживать. Пожалуй, их жизнь значительно облегчится, когда Сердце будет починено. А вот моя…

Что, собственно, будет со мной? Что вообще обычно бывает после спасения мира? Чем я здесь буду заниматься? Будет ли резон и дальше держать меня при дворе или же меня вышвырнут на улицу, как только я выполню свой священный долг? С умением колдовать я, пожалуй, уже не пропаду, но всё-таки.

На пару мгновений мне даже захотелось спросить обо всём этом у Фэя. Но потом я решил — рано.

Может, я вообще не спасу мир. Или не вернусь.

И никаких проблем.

— Дей, — Фрея легко тронула меня за плечо, я даже не услышал, как она подошла, — всё готово, можно идти.

Я кивнул и пошёл к порталу. Фэй последовал за нами спустя пару мгновений.

— Да он отлично работает! — хором сказали близнецы, глядя на Фриг почти обиженно. Речь шла, очевидно, о портале.

— И всё-таки, я бы дала время пространству восстановится и перепроверяла заклинание после каждой телепортации, — сказала Фриг тем тоном, каким обычно отдают приказы. — Сегодня энергетические потоки не в самом спокойном состоянии. Вы же не хотите, чтобы вас закинуло куда-то не туда?

— Но мы всё проверили, — возразила Аин.

— На прошлой неделе вы говорили то же самое, но экипаж леди Айрен почему-то вместо дороги оказался на опушке леса.

Глаза близнецов мгновенно стали настолько честным, что я понял — портал тогда действительно отлично работал.

— Досадное недоразумение, — пожал плечами Анс.

— Использование любого портала сейчас влечёт за собой риск, — продолжила Аин.

— Вот поэтому его и стоит перепроверить, — судя по выражению лица Фриг, вопрос был на этом закрыт.

— Ладно, — расстроенно протянула Аин, ей явно не хотелось возиться с нудной, монотонной работой, — тогда кто будет первым?

— Можно мне? Терпеть не могу всякого рода очереди и долгие проводы, — пока они препирались я уже успел взять Бесноватого под уздцы. Он вёл себя на удивление спокойно, но мне казалось, что надолго этого спокойствия не хватит.

Аин махнула рукой, показывая, что портал полностью в моём распоряжении, и я тут же шагнул на слабо светящуюся пентаграмму.

В этот раз от портала было не так противно, но всё равно не очень приятно. Я уже начинал сомневаться, что вообще когда-нибудь полностью к ним привыкну.

Не отходя далеко от телепортационной станции, или как там она у них называется, я стоял, смотрел на пустую дорогу и снова думал о том, что будет после. И будет ли это после вообще.

В любом случае, сомневаюсь, что лорд будет ко мне так же благосклонен, когда я исполню свою функцию спасителя мира. При лучшем раскладе он придумает мне новую функцию и сделает свой пешкой. Невесело. Совсем невесело. Пожалуй, придётся сбежать от своего феодала, пока он не заставил меня дать клятву повиноваться ему до конца жизни.

Придётся сбежать, да…

Что ж, с теперешними знаниями в магии я действительно не пропаду. А сейчас у меня с собой даже есть еда и деньги, так что…

Бес нетерпеливо рыл копытом землю. Из портала никто не появлялся. Я был один, а дорога пуста. И это очень сбивало с правильных мыслей.

***

— Я уже три раза проверил, — сказал Анс, глядя на Фриг с грустью и нежностью одновременно.

— Да, но ты точно уверен, что прошло достаточно времени?

— От прошлой телепортации даже шлейфа не чувствуется, — качнула головой Аин.

— Я бы всё равно подождала ещё пару минут, — Фриг скрестила руки на груди, пытаясь показаться строгой, но казалась потерянной.

Фрея чувствовала её страх, её отчаянное желание отсрочить своё одиночество хоть на пару минут. И своё — бросить всё и остаться с ней. Потому что Фриг, пожалуй, была важнее, чем мир.

— Я пойду следующей, — улыбнулась Фрея. Фриг посмотрела на неё, даже не скрывая тоски.

Выпустив повод, Фрея быстро обняла сестру. Отпрянула, снова схватила поводья и нырнула в портал. Всё нужно было делать быстро. В своей нелюбви к долгим проводам Фрея была полностью солидарна с Деем. Подобные прощания рвали ей сердце.

Вышагнув из портала, Фрея огляделась. Никого. Совсем.

По спине пробежал холодок. Она снова огляделась на этот раз судорожно, нервно, почти испуганно. Неужели Дей…

— Да здесь я, — он вывернул из-за ближайшего дома, конь его возвращался назад с явной неохотой, — вас долго не было, а мне нужно было чем-то занять этого монстра.

Подъехав ближе, Дей спешился. Бес недовольно фыркнул, поняв, что ему снова придётся стоять и ждать.

— Я испугалась, — призналась Фрея, — подумала, что портал выкинул тебя куда-нибудь не туда.

На лице Дея мелькнуло удивление, которое быстро сменилось его обычной нагловатой улыбкой.

— А я думал, ты решила, что я сбежал.

— Бегство было бы верхом глупости и безответственности, — пожала плечами Фрея. На самом деле, странно, что это не пришло ей в голову.

— Похоже на меня, да? — усмехнулся Дей.

И было что-то такое в этой усмешке, что Фрея поняла — даже если он действительно пытался сбежать сейчас, то больше никогда этого не сделает. Она толком не могла объяснить, почему так в этом уверенна, но Фрея привыкла доверять своей интуиции.

— Да, немного похоже, — согласилась она, — но совсем чуть-чуть.

***

После того, как Аин, а за ней и Анс вышли из портала, мы наконец двинулись в путь. Сторград жил своей обычной жизнью, не обращая на нас больше внимания, чем обычно. Таблички с надписью «спаситель мира» на мне всё ещё не весело, а Аин, Анс и Фрея и так достаточно часто покидал город, чтобы эта их поездка не вызывала подозрений. Так что городу не было до нас особого дела.

На этот раз мы шли к Северным воротам по одноимённой улице. Я с любопытством глазел на разнообразные товары. Яркие ковры и гобелены, изображавшие сцены охоты или сражений, всевозможных форм горшки и вазы, некоторые из них были воистину огромны. Также я приметил несколько лавок с картинами, которые люди посещали, похоже, как картинные галереи.

Кто-то громко расхваливал свой товар, кто-то занимался его изготовлением прямо на улице, собирая вокруг небольшую толпу зрителей. Где-то чуть дальше кто-то играл на окарине, ещё дальше — на свирели.

Единственными моими заботами сейчас было не наехать на кого-нибудь, спешно перебегающего дорогу, и следить за тем, чтобы Бес сильно не ускорял шаг. И с тем, и с другим я пока справлялся. Как ни странно, мой ненормальный конь вёл себя на удивление адекватно. Так что я мог спокойно глазеть по сторонам, рассматривать окружавшую меня обыденность. От почти медитативного созерцания этой мирной, совершенно безразличной к нам городской жизни мне вдруг сделалось до странного спокойно.

Моя попытка побега казалась мне сейчас такой глупой и бессмысленной. Ну от кого я собирался бежать? От людей, которые мне доверяют? От конца света?

Умно. Ничего не скажешь.

От нечего делать я начал продумывать варианты возможных действий, если бы всё-таки решился сбежать. Каждый новый вариант был печальнее и абсурднее предыдущего.

Где-то через час мы наконец-то добрались до Северных ворот, не особо-то и отличавшихся от Восточных, которые мне уже доводилось видеть. Солдаты поприветствовали нас в той же манере, что и в прошлый раз. Фрея, Анс и Аин тоже не отклонялись от ритуала. Сначала дотронулись до татуировки под глазом, затем приложили руку к сердцу. Я же сидел и безучастно наблюдал за действом. Как мне объяснили, этот жест демонстрирует твою верность тому, кому ты служишь. Дотрагиваясь до татуировки (а это, как оказалось, инициалы Лорда, просто очень витиевато написанные), как бы называешь того, кому служишь, а потом, прикладывая руку к сердцу, демонстрируешь, что сердце твоё отдано правителю, как-то так. Но я-то никому не служу, разве что себе, так что могу вообще ничего не делать. Или ещё можно дважды быстро приложить руку к сердцу, это как раз и покажет, что твой господин только ты сам, и другого не нужно. С этим жестом вообще было связано много тонкостей, которые мне Аин старательно разъясняла, но большую часть я бессовестно забыл.

Солдаты провожали нас, замерев словно статуи с приложенными к груди руками. Но я лишь скользнул по ним взглядом, ведь всё моё внимание захватила дорога. Она уходила вдаль, за горизонт и дальше, дальше, дальше. Свежий ветер толкал меня в спину, приятно холодил кожу.

Это было странное чувство. Будто я только сейчас вдохнул полной грудью, ведь здесь было так много воздуха.

Я почувствовал, что Бес ускоряет шаг, переходит в рысь, в галоп. Но я его не останавливал. Мне было не страшно. Все страхи перестал существовать, ведь была только дорога — и ничего больше.

***

Комната казалась пустой, холодной и давящей, больше похожей на клетку, чем на покои жены лорда.

Леди вглядывалась в окно, но не видела там ничего кроме тени, что бросал на город замок. Она вглядывалась в тень и видела в ней своё отражение, как в огромном угольно-чёрном зеркале. Леди не хотела верить такому своему отражению, но знала — зеркала никогда не врут, зеркалам нетсмысла врать.

Чем ярче светило солнце, тем глубже становилась тень, наливаясь чернильно-тёмной кровью. И в этом виделось леди всё устройство мирового порядка.

Свет становится ярче. Но и Моркет не спит, леди чувствовала его дыхание кожей. Бездна разломов чудилась ей в каждой тени. И хорошо, если только чудилась.

В отражении на стекле леди видела, как отворилась дверь, и в просторную комнату вошёл Великий Лорд Сторградский. Она не обернулась, не отрывая взгляда от окна, словно пытаясь разглядеть фигуру избранного среди городских улиц.

— Сегодня нагрузка на щиты больше, чем обычно, — сказал он вместо приветствия. Леди попыталась вспомнить, здоровался ли он с ней когда-нибудь в неформальной обстановке.

— Моркет тоже чувствует, что игра началась, — она отрешённо провела пальцами по стеклу.

— Игра? — лорд грустно усмехнулся. — Не забывай, ты говоришь о судьбе мира.

— И что с того? Разве это всё равно не игра? Мы сделали ставки, отпаривали свои фигуры в атаку, готовы пожертвовать ими, чтобы только получить лучшую позицию для удара. Это жестокая, но всё же игра. И мы жестоки, мой лорд, — в гулкой тишине комнаты слова леди звучали как звон серебра.

— Можешь говорить, что хочешь. Я всего лишь забочусь о благополучии Бентской империи, — голос лорда бы тяжёл и холоден, и в нём леди тоже чудился моркетский мрак.

— Одно не отменяет другого, — она обернулась, посмотрела лорду прямо в глаза. Его тяжёлый взгляд мог заставить любого склонить голову. Любого, но не её. Ведь именно она давала ему эту силу.

— Тебе жаль избранного? — спросил лорд с горькой усмешкой.

— Да, жаль, но то, что началось столько веков назад, я не в силах изменить.

Она проверяла. Она пыталась. И поплатилась за это.

— Тогда к чему жалость?

— Всего лишь проявление моей слабости, — леди улыбнулась так, как улыбалась лишь тогда, когда боялась не сдержать эмоций, — всегда жалею тех, кто должен будет умереть.

========== Глава четвёртая «Пути и перепутья» (часть 2) ==========

Оказалось, что за воротами Сторград хоть и кончался, но не совсем. Вдоль одной из главных дорог ещё долго тянулась живописная деревенька с каменными и деревянными домами, украшенными резьбой или разноцветными глиняными плитками, с богатыми дворами, цветниками, разбитыми прямо под окнами.

За деревней начинались огромные поля, пашни и луга, на которых паслись стада. Над лугами, подобно трелям птиц в лесу, то и дело разносились звуки флейт и свирелей, а иногда удавалось услышать и странно-мелодичные протяжные песни на непонятном для меня языке. Их затягивали где-то далеко звонкие женские голоса, и они плыли над лугами подобно утреннему туману, обволакивающие, тягучие и неясные.

В первые дни путешествия всё это меня так увлекло, что я даже ухитрялся игнорировать боль в мышцах, возникавшую из-за долгого сидения в седле. Но потом местные пейзажи приелись, ещё через пару дней начали навевать откровенную скуку.

Радовало одно — с жильём проблем не было. Можно было спокойно завалиться в любую деревню, и хоть среди ночи начать ломиться в первую попавшуюся дверь, тебя там гарантированно с распростёртыми объятьями примут, накормят, напоят и спать уложат. Поначалу у меня был глубокий культурный шок, ведь денег за постой не брали.

Выяснилось, что всё дело в традициях и приметах. Считалось, что маг, остановившийся на ночь, приносит удачу. Чаще я встречал совершенно обратный вариант, но местные считали так: приютил мага— получил плюсик в карму, и были чертовски правы.

Да, денег за постой не брали, но это совсем не значило, что кормить, поить и спать укладывать будут за просто так. Всё, что ты наспал, наел и напил, нужно будет в прямом смысле слова отработать, то есть помочь приютившему по хозяйству или ещё с чем. Так что я теперь почти профессиональный маг-разнорабочий. Особенно шикарно у меня выходило поправлять покосившиеся заборы, с умением Фреи одним движением меча заставлять грядки самостоятельно взрыхляться, а сорняки засыхать мне, конечно, не сравниться, но тоже не плохо.

Заборы и грядки — это, конечно, увлекательно и занятно, но основное веселье начинается тогда, когда просьбы касаются магического аспекта жизни, то есть таких вещей, где действительно нужна помощь мага.

Первым моим «магическим» заданием было изловить пикси, прятавшуюся где-то на чердаке. Когда добродушная хозяйка одного из домов как бы случайно обронила, что на чердаке, кажется, завелись пикси, а сама она уже старовата, чтобы их ловить, я даже обрадовался. Охота на фейри представлялась мне лёгким и весёлым делом.

Как же я заблуждался. Но переубеждать никто не стал.

К счастью, одного меня выгонять незваных жильцов с чердака не пустили, и на помощь отправили Анса (он вызвался не по своей воле, так выпал жребий). Меня не смутили ни жеребьёвка, ни искренне несчастное лицо Анса, я был ослеплён любопытством. Ну откуда же я мог знать, что ловить пикси адская работа? А мои «товарищи» просто не могли не воспользоваться моим незнанием. Коварства им всё же не занимать.

Началось всё достаточно мирно. Пустой пахнущий пылью и немного плесенью чердак. Почти такой же был в загородном доме моей бабушки, правда пикси там не водились. Хотя кто их знает, этих пикси? Может, и водились, только мы этого не знали и их не ловили. И счастье, что не ловили.

Стоило только зажечь свет, как начало происходить что-то, что можно было описать лишь словом «хаос». Мерзкий то ли писк, то ли низкий крик резанул по ушам так, что пришлось зажать их руками. В следующую секунду на меня налетела целая стая пикси. Они были везде: тянули за волосы и за брюки, пытались связать шнурки на обуви, одна даже решилась за ворот залезть, но мне удалось её вовремя отпихнуть. Как бы я ни старался отбиться от вездесущих тварей, кто-то всё равно ухитрился цапнуть меня за руку и расцарапать щёку. Раны оказались не очень глубокими, но болезненными и сильно кровоточили. Залечить их не составило бы труда, проблема была в отсутствии на это времени.

Только каким-то чудом, не без помощи Анса, мне удалось отбиться от стаи пикси. Какого же было моё удивление, когда я увидел, что никакой стаи нет. Была всего одна мерзкая магическая тварь.

Пикси можно было назвать похожим на маленького человечка: миниатюрное, хрупкое на вид тельце, острое бледнокожее личико, крупный чуть красноватый нос, рыжие волосы. Если бы не два ряда острых зубов, обнажённых в оскале, который можно было назвать издевательским. Глаза сверкали умом, хитростью и какой-то непонятной жаждой. Жаждой чего? Я так и не смог понять. Это были странные глаза, если долго смотреть в такие непременно начнёшь чувствовать себя не охотником, не добычей, но игрушкой в умелых лапках того, с кем опасно затевать игры. Того, кто даже, будучи в десять раз меньше тебя, ухитряется смотреть сверху вниз. Именно поэтому я отводил взгляд.

Как одной пикси удавалось умело имитировать нападение целой стаи, так и осталось для меня загадкой, заставлявшей злиться и недоумевать. А вот пикси, похоже, было весело. Судя по довольной фейрячей морде, из нас с Ансом получились отличные игрушки.

Что делать с этой мерзкой тварью, я бы сам не додумался. Ну то есть я додумался, конечно, но только до ловли пикси обычной магической сетью. Если бы всё было так просто, меня бы и одного хватило. Но пикси не так просты и слабы, как кажутся на первый взгляд. Порвать магическую сеть, которую я так ловко набросил всего-то с девятой попытки, для пикси не составило никакого труда.

Противнее всего было то, что всё время, пока я, словно сачком для бабочек, пытался поймать маленькую тварь магической сетью, другая тварь — остроухая — просто наслаждалась зрелищем, делала серьёзный вид и даже подбадривала. Поняв, что меня откровенно стебут я обозлился на Анса и на весь магический народ заодно. Но Анса это особо не расстроило, как и то, что я, демонстративно обиделся и отказался дальше что-либо делать. Но, по сути, зачем ему я, если у него есть марионетки?

Марионетки — это то, от чего я предпочитаю держаться подальше. Не то, чтобы я их боялся, но что-то внутри меня решительно не желает подходить к ним ближе чем на метр, а лучше на два. Хотя эти марионетки вполне могут пугать. Пугать и завораживать одновременно.

Изящные фигуры в чёрных мантиях, капюшоны которых неплотно надвинуты на головы. Под капюшонами стройные женские лица с чёрной как уголь кожей. Волосы же наоборот дымчато-белые, стекают водопадом почти до самого пола. Кончики их растворяются туманом, стелющимся за марионетками шлейфом. Глаза каждой перетянуты белоснежными лентами, словно марионетки слепы, но порой мне кажется, что видят они куда больше зрячих, потому мне неприятно чувствовать на себе их «взгляд». Рукава мантий достают только до локтей, открывая чёрные с белыми ногтями изящные руки, словно из каких-то детских страшилок.

Когда эти чёрные руки потянулись к пикси, её стало даже жалко, потому что от рук этих веет холодом и страхом, потому что мне самому противна мысль даже об одном касании, не то что о крепкой хватке, в которой сжали пикси. Две марионетки держали маленькое неистово сопротивлявшееся тельце вместе, одна правой рукой, другая левой, сцепив руки так, как сделал бы их один человек, но никак не двое. В каждом их действии, в каждом движении прослеживалась неестественная синхронность и слаженность, словно они были единым существом. Это можно было бы списать на то, что они же всё-таки «марионетки» и управляются одним «кукловодом», но я знал, они могут действовать и самостоятельно. Анс как-то говорил, что он называет их марионетками, потому что эти существа обладают очень слабой волей, они не любят действовать самостоятельно, зато беспрекословно выполняют приказы. Он заверял, что сами по себе они практически безобидны, он их полностью контролирует, и вообще мне не стоит от них шарахаться. Но я всё равно шарахаюсь, потому что, когда видишь эту странную неживую полуулыбку, блуждающую на их губах, чёрные пальцы, сжимающие тело пикси, невольно вспоминаешь, эти дурацкие детские страшилки про чёрные руки. И холодок пробегает по телу.

Пикси мы выпустили в ближайшем лесу за деревней, а на дом наложили заклятие, чтобы всякие пакостливые существа не лазили. Пикси оказалась мстительной и, подкараулив нас во время ночёвки в лесу — на её счастье, никаких деревень в округе не оказалось — решила в отместку увести одного из наших коней. И вот здесь удача её оставила. По незнанию, фейри решила увести моего коня, но Бес склонен срывать любые планы. Моя больная на голову животина пришла в такой восторг от того, что её уводит фейри, что решила незамедлительно поделиться этой радостью со мной. Я в этот момент мирно спал, но кому какая разница, когда тут такое событие? Собственно, моя возня, ругань и прочие попытки отстоять законное право на сон и разбудили остальных, а заодно и пикси отпугнули. После этого она к нам не совалась, видимо, поняла, что связываться себе дороже.

Но сегодня, при такой ужасной жаре, даже мой шальной конь как-то присмирел. Бес переставлял ноги лениво и всё время норовил куда-нибудь загулять. Я бы тоже куда-нибудь загулял, желательно куда-нибудь в тень и поближе к воде. Но, как назло, ни реки, ни озера, ни даже ручейка не попадалось. Воздух плавился на солнце и горячими потоками бил в лицо. Плащ, зачарованный так, чтобы сохранять прохладу, спасал, но не сильно. Сейчас помог бы разве что кондиционер. Интересно, есть ли у них какой-нибудь магический аналог этого технического чуда? Если нет, то я должен буду его изобрести, сразу после спасения мира и займусь.

— Долго нам ещё ехать? — говорить было до невозможности лень, но казалось, что если я узнаю, сколько мне ещё мучится, то станет легче.

— Смотря докуда, — неуместно живо отозвалась Аин. Я заметил, что эльфов жара не слишком-то угнетала.

— Хотя бы до ближайшего привала.

Аин задумалась ненадолго, чуть нахмурив брови, видимо, прикидывала время.

— Не больше получаса, — ответила наконец она. На солнце её в её жёлто-оранжевых, цвета ягод облепихи, глазах сверкали медовые блики.

Я лишь кивнул, отмечая про себя, что родной цвет глаз ей (да и всем остальным) идёт больше, чем созданный иллюзией красный. Теперь он, как и положено, совпадал с цветом ауры, у Фреи — изумрудно-зелёный, у Анса — глубокий тёмно-синий. Как я уже выяснял ранее, красный цвет глаз лишь знак того, что они — люди Великого Лорда. Сейчас же господа придворные маги и госпожа Второй рыцарь путешествовали инкогнито, поэтому вслед за изменённым цветом глаз исчезли и татуировки-вензели. И так было лучше, намного.

Через полчаса, как Аин и говорила, я увидел место нашего будущего «привала». Поля и луга с пасущимися на них скотом натолкнули меня на мысль о том, что мы приближаемся к какому-то населённому пункту, но я был весьма удивлён, увидев крепостные стены. Когда я говорил о привале, даже не рассчитывал на то, что мы выедем к городу. Но удивление было приятным. Сторград единственный город, который я успел увидеть в этом мире, так что я моментально загорелся желанием посмотреть новое место, даже коня пришпорил. Бес, словно разделяя моё нетерпение, оживился и легко перешёл с шага на рысь, а с рыси в галоп, обгоняя Фрею, ехавшую впереди. Конь Фреи — Равн — такого не стерпел и с молчаливого одобрения своей хозяйки пустился вдогонку.

Бес рванулся вперёд, словно изголодавшись по скорости и свободе. Ветер до этого бывший душным и неповоротливым, теперь казался прохладным и лёгким и приятно освежал лицо. Привстав в стременах, мне на удивление ловко удавалось удерживаться в седле. За несколько месяцев нашего с Бесом знакомства я пару раз чуть не умер, но это стоило того, чтобы привыкнуть к нему и теперь нестись со скоростью летящей стрелы.

По бокам дороги раскинулось бесконечное пшеничное поле. Колосья шелестели, когда мы с Бесом проносились мимо них. Копыта коня отбивали будоражащий сердце ритм. Ветер свистел в ушах. Всё это создавало странную музыку, песню пути.

Но чувство сладостной эйфории длилось недолго. Чёрная вспышка метнулась мимо меня, заставив соседние колосья отозваться громким шорохом. Уже через мгновение я снова видел перед собой спину Фреи. Бесу пришлось резко затормозить прямо на ходу, чтобы избежать столкновения, его чуть повело влево, но он быстро выровнялся.

Такого наглого обгона простить было нельзя.

Бес издал боевое ржание и ринулся вперёд. Крепостная стена стремительно приближалась. Цель была одна — добраться до въезда в город быстрее, чем Фрея. Время уносилось со скоростью ветра. До стены оставались считанные метры.

Бес пригнул шею, весь вытягиваясь вперёд, я пригнулся вместе с ним. Ноги коня задвигались ещё быстрее. Стук копыт отдавался в сердце. Время на мгновение замедлилось, я отчётливо видел, как Бес проноситься мимо коня Фреи, тесня того в сторону, и стремительно вырывается вперёд. Равн сбился с шага, его, как и Беса до этого, повело в сторону. Как я и думал, мой конь очень мстительная тварь.

До стены оставалось не больше нескольких секунд в таком сумасшедшем темпе. Я уже мог отчётливо разглядеть арочные ворота и дома, видневшиеся сквозь них. От скорости перехватывало дыхание, голова немного кружилась, но это чувство было до странности приятным. Идиотская, безумная радость захлёстывала сознание.

Я понял, что никогда не чувствовал подобного раньше. Ни одно победа ни на одном соревновании не дарила чувства такой странной лёгкости, отчаянной смелости, граничащей с легкомысленностью. Впервые за долгие, долгие годы я вспомнил тот восторг, охвативший меня, когда я только сел на лошадь, научился держаться в седле, освоил галоп.

Мне было глубоко плевать выиграю я или нет. Поэтому я нисколько не расстроился, когда конь Фреи поравнялся с моим, и они одновременно влетели в арку ворот.

Так же одновременно мы натянули поводья, тормозя их. Копыта коней взрыли сухую землю и поднимая столб пыли, и замерли. Мы стояли на пороге нового города и никак не могли отдышаться.

— Теперь я действительно спокойна, — Фрея смотрела на меня, счастливо улыбаясь, — этот конь точно тебя не бросит.

Бес довольно заржал и радостно мотнул головой. Потом скосил глаза и глянул на меня, будто говоря: «Слышал, да? Меня похвалили». Я усмехнулся и потрепал его между ушей. Всё-таки хорошо, что я от него тогда не отказался.

— Если вы хотели от нас отделаться, могли просто сказать, — хмыкнула Аин, когда они с Ансом проехали мимо нас, делая вид, что крайне оскорблены, недовольны и вообще не с нами.

После Сторграда Элвби казался таким себе провинциальным городком. Он чем-то сильно походил на небольшие южные города, переходящие в курортные посёлки. В одном из таких прошло моё раннее детство, ещё до того, как из-за работы отца пришлось перебраться на север. Так что вид узких улочек, вечно находящиеся в тени стен небольших домиков, навивал приятные, полузабытые воспоминания, больше похожие на сны, чем на то, что реально могло случится. Моя тоска уже не жалила так больно, но растекалась в душе мягкой, тёплой меланхолией.

Все улочки, как ручейки в большую реку, вливались в главную улицу, проходившую, как мне сказали, сквозь весь город. Хоть система и казалась сложной и разветвлённой, но до сторгадской паутины улиц ей было далеко. Дома тоже выглядели проще. Большинство одно-редко двухэтажных жилищ было выстроено из камня и глины, реже попадались чисто каменные или деревянные постройки. Украшения на домах встречались нечасто, на тех, что были сложены из глины и камня можно было увидеть разве что простенькие росписи, сделанные явно самими владельцами. В общем, кто здесь богаче, а кто беднее было видно невооружённым взглядом. В Строграде такого расслоения почти не замечаешь, там даже простенький дом искусно украшен.

Несмотря на то, что Элвби выглядел победнее, какого-то своего очарования он был не лишён. Чего стоил только огромный фонтан на центральной площади города. Три чаши — нижняя из которых метров в семь-восемь в диаметре — поставленные друг на друга, уже производили некое впечатление, потоки воды, каскадом стекавшие вниз, это впечатление закрепляли, а мощная струя, бившая вверх на несколько метров, приводила в окончательный восторг. Удивляла не столько конструкция фонтана, сколько его размещение. Установили это чудо прямо посреди одного из русл реки Элви, соорудив вокруг помост, чтобы каждый мог подойти к фонтану и набрать из него воду.

Сначала я не понял, как у реки может быть несколько русл, по моим разумениям, русло должно быть только одно, но всё оказалось немного сложнее.

Река Элви сама по себе достаточно широка и быстротечна. Раньше по противоположным её берегам было два селения, из-за неспокойного характера Элви им сложно было как-то взаимодействовать между собой, да и путники через реку перебирались с трудом, если перебирались вообще. И вот однажды эту проблему заметил бог покровитель людей Фолкор и решил помочь людям. Он спустился на землю в человеческом обличье, и — одним взмахом руки, как утверждает легенда — замедлил течение реки. А взмахом другой руки разделил её русло на пять рек поменьше, которые за пределами селений снова сходились в одно большое русло. Не имея между собой преграды два селения объединились и создали город Элвби, через который и правда в пяти местах проходит река. На каждом из русел установлен такой вот фонтан, они тут, как я понял, вместо памятников.

Всё это мне рассказала Аин, пока мы ехали сквозь город в поисках места, где бы можно было остановиться на ночлег.

— И произошло всё это ровно век назад, так что сегодня день Разделения реки или день создания города, — закончила рассказ Аин.

Пока мы ехали по узким улочкам это было не очень заметно, но стоило только выехать на главную, стало сразу понятно — в городе праздник. Помимо вполне понятных мне цветочных гирлянд и флажков с изображением феникса, попались на глаза и достаточно странные украшения в виде канатов, натянутых от одной крыши дома до другой, к этим канатам были привязаны широкие ленты всевозможных оттенков синего, разорванные внизу на пять частей. Ленточки весело трепыхались на ветру, и, когда проезжаешь под ними, кажется будто над тобой течёт неспокойная река.

— Эти ленты символ разделения реки, — поспешила объяснить Аин, заметив моё внимание, — широкая лента сама Элви, а разорванный конец — пять её новых русел. Все ленты связаны вместе, как символ того, что река так и осталась могучей и сильной. Жители очень чтят реку, ведь в ней достаточно много рыбы, к тому же в местный порт заходит много торговых кораблей.

— Но если река разделена, как корабли проходят дальше? — спросил я, глядя на то русло, вдоль которого мы сейчас ехали. По нему бы корабль точно не прошёл, разве что лодочка.

— Они проплывают через город, — ответила Аин, даже не задумавшись, — одно из русел осталось настолько широко и глубоко, что по нему спокойно может пройти корабль. Раньше эта часть реки была за городом, но Элвби настолько разросся, что теперь порт находится не так уж далеко от центра.

— Вот как, — протянул я, незаметно погружаясь в мысли о другом городе, в котором было ещё больше кораблей, портов и каналов.

То, что этот город так странно совмещал в себе два других, нежно мною любимых, и одновременно был настолько непохож на них, было то ли бальзамом на душу, то ли издёвкой.

Место для ночлега мы нашли быстро, то был достаточно уютный постоялый двор в центре города. Там мы немного отдохнули и поели, а после, оставив коней, отправились на осмотр города. У нас было несколько важных целей, во-первых, нужно было пополнить запасы еды. Ну и, во-вторых, как-то убить время, всё равно раньше следующего утра смысла двигаться нет.

Солнце уже давно перевалило за полдень, и празднование, кажется, только набирало силу. Повсюду сновали толпы разряженных в синее и зелёное людей и не только их. Представителей всевозможных магических рас в Элвби встречалось чуть меньше, чем в Сторграде, но всё же их в целом было немногим меньше, чем людей.

Но всё остальное отошло на второй план и уже не привлекало моего внимания, как только мы пришли на рынок. Я быстро сообразил, что рынок рядом с крупным портом — это гастрономический рай. Столько всевозможной вкусно пахнущей и совершенно неизвестной мне еды я не видел даже в столице. Толпы народа меня почти не раздражали, я всё равно не замечал ничего кроме лежащих на прилавках товаров. Не зная, к какой бы лавке кинуться сначала, я растеряно озирался по сторонам.

Давайте купим столько, сколько сможем унести? — с надеждой в голове спросил я. — Нам ведь хватит на это денег?

— Денег-то хватит, — задумчиво протянула Фрея, видимо, немного ошарашенная моим энтузиазмом, — только вот не факт, что мы успеем всё съесть, пока продукты не испортятся.

— А какой-нибудь магии для долгого хранения у вас нет? — удивился я.

— Есть, — ответила Фрея, останавливаясь, чтобы рассмотреть что-то на ближайшем прилавке. — Но продукты, которые подвергаются этой магии со временем теряют свои питательные и вкусовые свойства, к тому же, даже с магией рано или поздно еда испортиться, поэтому лучше не покупать больше, чем нужно.

С ней трудно было спорить, поэтому я даже не стал пытаться. Вместо этого я обратил внимание на ту же лавку, что и Фрея. Перед нами на прилавке горкой лежали какие-то странные, наверно, фрукты. По внешнему виду они больше всего напоминали достаточно большие яблоки, только немного сплюснутые. В глаза сразу бросился их цвет — фиолетовый, местами плавно перетекавший в тёмно-синий. Чуть наклонившись к ним, я принюхался, пахло яблоками, липой, кажется, цитрусами и ещё чем-то. Всё это в сочетании с цветом выглядело настолько дико, что я просто не мог это не попробовать.

— Скажи мне, что эти штуки съедобны или хотя бы не ядовиты, — я многозначительно посмотрел в сторону экзотической прелести.

— Это нурии, фрукты с островов Великого океана, — немного удивлённым тоном пояснила Фрея, — они съедобные и не ядовитые.

Как только нам отсыпали мешочек этих самых нурий или нуриий меня понесло к другой лавке, затем к третьей и к четвёртой. Так я узнал, что тёмно-зелёные фрукты похожие на ананасы — это ни разу не фрукты, а овощи, их выращивают в земле как картошку и обычно подают к мясу. Большие грозди красных ягод, висящие над каждой лавкой, оказались вообще не едой, а предназначались для отпугивания насекомых и прочих вредителей. Штуки, похожие на ярко-красные палочки корицы, оказались сушёными фруктами, которые нельзя употреблять в сыром виде, по вкусу, кстати, они напоминали изюм и ничего общего с корицей не имели. Но самым большим гастрономическим шоком для меня оказались плоды дерева ункрум. Внешне они ничем не отличались от обычных слив. Каково же было моё удивление, когда, откусив кусочек от одного из плодов, я ощутил вкус солёных огурцов и консервированной кукурузы, а в воздухе повис стойкий аромат рассола. Фрея минут пять надо мной смеялась, потому что «ну их же сырыми не едят, ты тогда сначала спрашивай, потом ешь» и «ну съел и съел, чего уж так отплёвываться?» Она ещё спрашивает. Нет, солёные огурцы я ещё могу пережить, но не консервированную кукурузу. Ну их эти гастрономические эксперименты, так и отравиться недолго.

Только прекратив беспорядочно скакать от лавки к лавке, я заметил, что кое-чего не хватает.

— А где Аин и Анс? — спросил я шедшую рядом Фрею, не заметив эльфов поблизости.

— Мы же разошлись ещё с полчаса назад, почти сразу как пришли на рынок, чтобы быстрее закупить всё необходимое. Неужели ты только сейчас заметил? — она посмотрела на меня удивлённо.

— Ну, я просто увлёкся немного.

Фрея тяжело вздохнула и смерила меня строгим взглядом. Странно, но теперь, когда цвет глаз поменялся с красного на зелёный её взгляд стал мягче что ли.

— Такое ощущение, что мы тебя голодом морим, только увидел еду, сразу последний разум потерял.

— Просто такой еды я действительно ещё не видел, — пожал плечами я. — Так что я не просто так всё пробую, а с исследовательской целю. Я естествоиспытатель, можно сказать.

— Да, конечно, — сказала она с изрядной долей сарказма. Но, кажется, мы закупили достаточно, так что хватит с тебя на сегодня испытаний.

Все покупки мы с курьерами (ну или носильщиками, по-местному) отправляли на постоялый двор, так что я не сильно представлял масштабы наших закупок, но это должна была быть внушительная куча еды. Сначала я волновался, что большая часть наших покупок до гостиницы просто не доберётся, сопрут носильщики, и ищи их потом, но Фрея объяснила, что они связаны магической клятвой и не могут ничего украсть.

— Раз мы всё закупили, то какие у нас дальше планы? Идём искать оставшуюся часть отряда? — уточнил я, но Фрея отрицательно помотала головой.

— Нет смысла искать их в такой толпе, вряд ли найдём, только зря время потеряем, встретимся потом на постоялом дворе.

— Так значит у нас сейчас свободное время? — заискивающим тоном спросил я, хитро скосив глаза на Фрею. Она под моим взглядом сразу напряглась, в глазах читалось недоверие. Но всё же, хоть насторожено, но она кивнула. — Отлично! Тогда пошли на свидание.

Воздух на несколько мгновений наполнился лёгким звенящим смехом Фреи.

— Ничего лучше придумать не мог? Дей, ты серьёзно? Свидание? — губы тронуты улыбкой, в изумрудных глазах играют весёлые искорки. В такие моменты Фрея почти так же красива как Фригг. — Чего угодно от тебя ожидала, но не этого. Не хочу тебя расстраивать, но я немного не из тех девушек, что ходят на свидания.

— Столь жестоко меня ещё ни разу не отшивали. Твой отказ ранил меня в самое сердце, о жестокая леди Фрея! — я театрально возвёл глаза к небу и приложил руку к сердцу, которое, судя по моим словам, должно было заходиться ужасной болью. — Жизнь более не имеет смысла, раз я отвергнут своей возлюбленной!

Некоторые прохожие оглядывались на нас, кто-то посмеивался, кто-то лишь равнодушно скользил взглядом, а кто-то смотрел с откровенным сочувствием либо на меня, либо на Фрею.

— Ну всё, Дей, хватит, — она смущённо заозиралась по сторонам. — Все же смотрят!

— И что? Пусть все видят, как я страдаю! — вновь возвысил голос я, но поняв, что Фрее неуютно под взглядами прохожих, решил, что пора перестать ломать комедию. — Чтоб ты знала, — сообщил я уже обычным будничным тоном, — у меня исключительно честные намерения. Я предлагал дружеское свидание не-свидание.

— Почему бы тогда не назвать это прогулкой? Зачем называть свиданием?

Недоумевающий взгляд Фреи меня позабавил. Пока она ещё не отошла от удивления, я ловко ухватил её за руку и потащил прочь из торговых рядов.

— Зачем? — переспросил я на ходу. — Чтобы тебя рассмешить или чтобы устроить сцену, ты же знаешь, я люблю привлекать к себе внимание. Мне просто так захотелось вот и всё. Я сначала делаю, потом думаю зачем, ты сама говорила.

Я не знал куда мы идём, да и Фрея, скорее всего, тоже, но тем не менее никаких протестов не последовало. Она даже не вырвала своей ладони из моей, что было хоть мелочью, но приятной. Мы скользнули внутрь празднующей толпы, смешались с ней, растворились. Я шёл туда, куда несли меня ноги, и было что-то непередаваемо прекрасное в том, что я абсолютно не знал, куда нас заведу.

Комментарий к Глава четвёртая «Пути и перепутья» (часть 2)

Небольшой пост с трёпом автора по поводу “дня рождения” роботы https://vk.com/club118724048?w=wall-118724048_66%2Fall

========== Глава пятая «Дама-в-беде» (часть 1) ==========

«Видишь ли, у меня есть очень глупая привычка — иногда я спасаю девиц, попавших в беду. Я очень талантлив в том, чтобы оказываться рядом с ними в подходящий момент»

Турнезоль «Mirrors-Mirrors»

Я не знал куда нас веду, но мне было и не нужно, в этом заключалась особенность нашего не-свидания. В выборе пути я абсолютно и безраздельно положился на собственную интуицию.

Город был приятен до невозможности, безмятежен и не слишком многолюден. Ох не так я представлял себе умирающие миры, совсем не так. Мрак, разруха, хаос — всё эти атрибуты каноничного конца света во Фрите отсутствовали напрочь. Складывалось ощущение, будто Фрит решил, что раз помирать, так с музыкой, и местные в этом мнении с ним сошлись. А может, они и вовсе не знали, что мир погибает, вот и не парились, но, если бы знали, носились бы как ненормальные и сеяли хаос да разруху пожинали. А может, вообще в местном менталитете дело, или ещё в чём. А может, конец света их этот и вовсе вымысел, и не придётся мне ничего спасать? Вот это было бы вообще прекрасно.

Прохожих на улицах было немногим меньше, чем днём, но мне не хотелось заворачивать на какую-нибудь безлюдную улочку. Наоборот, было даже забавно за ними наблюдать. У них тут мир умирает, а они живут спокойненько, радуются, празднуют. Странные ребята. Большинство прохожих шли куда-то или хотя бы выглядели как те, кто знают, куда идут. Мы шли никуда, и в этом было наше принципиальное отличие. Не слишком заметное, но приятное.

Раньше я тоже часто вот так уходил в никуда, в те моменты, когда меня настолько одолевало уныние, что уже невозможно было оставаться дома. Тогда я старался сбежать от него, но оно упорно брело за мною следом, смотрело глазами побитой собаки и заунывно выло. А я шатался по городу, не различая дороги и времени суток, до тех пор пока оно наконец не теряло мой след.

Только раньше в свои прогулки прямиком в никуда, я с собой никого не брал. А, наверное, стоило, потому что Фрея оказалась приятной попутчицей.

Вскоре мы вышли на большую площадь около широкого канала, огибавшего её полукругом.

Тут собралось достаточно много народу, причём весь этот народ столпился вокруг деревянной сцены. Неужели какой-то концерт планируется? Или ещё какое мероприятие? Фрею это тоже заинтересовало, и мы подошли поближе. Только тогда я понял, что сцена вовсе не сцена, а ристалище. А если есть ристалище, значит скоро будет бой. Надеюсь, бой на мечах или вообще какой-нибудь магический файтинг. И на то, и на другое я бы с радостью посмотрел. Тем более, что мне неведомым образом передался мандраж толпы, и в какой-то момент я с удивлением обнаружил, что жду начала боя с настоящим, неподдельным нетерпением. А вот Фрея наоборот выглядела подавленной.

— Что-то не так? — спросил я.

— Не знаю, — она огляделась по сторонам, словно высматривая кого-то в толпе, — предчувствие нехорошее.

Фрея выглядела настороженной, так словно мы находились на вражеской территории и вот-вот могли быть обнаружены. Это её чувство начало передаваться и мне. Я с трудом заставил себя не оглядываться.

— Может, мне просто непривычно среди толпы, — пожала плечами Фрея, взволнованность в её взгляде поугасла.

Я собрался предложить ей уйти, хоть мне этого и не хотелось, но мои мысли перебило оживление толпы. На ристалище вышел ведущий? судья? глашатай? В общем, на ристалище взгромоздился достаточно полный мужчина средних лет, облачённый во всё синее, и громким раскатистым басом провозгласил, что сейчас состоится турнир за звание лучшего бойца Элвби. Народ ответил одобрительным ропотом.

Как оказалось, турнир этот ежегодный и не одно десятилетие уже проходящий — тут следовало проникнутся уважением, и я даже немного проникся, — участники его выходили на ристалище прямо из толпы, под бурные восторги со стороны народа. В турнире принимали участие бойцы совершенно разных категорий. Магов, мечников, мастеров неведомых мне боевых искусств и прочих умельцев — всех мешали в одну кучу и составляли в пары как придётся. Но больше всего меня удивило даже не это — это-то не удивило вообще — а то, как мероприятие было организовано. Всё культурно и цивилизовано до невозможности. Мясо, кровь, кишки, хардкор, раздробленные ударом молота черепа и веером разлетающиеся отрубленные конечности — это не сюда. Ни разу даже близко не сюда.

Перед началом боя каждого бойца обносили специальным магическим полем. Поле это — как объяснила Фрея — штука очень и очень хитрая и специально для турниров придуманная. Оно не защищало от получаемого урона полностью, а лишь уменьшало его. Грубо говоря, если тебя впечатают в стену, да настолько сильно, что ты в ней свой отпечаток на память оставишь, то переломать все кости или помереть от болевого шока тебе не грозит. Так, только лёгкий призрак этой боли ощутишь, не больше, чем от сильного удара, ну и парой синяков отделаешься. Мелочь. Кроме того, поле имеет запас прочности, как только оно сломается — считай проиграл.

Ещё одно защитное поле, простому глазу абсолютно невидимое, куполом закрывало ристалище, чтобы в зрителей — не приведите боги — чего не прилетело.

Пожалуй, именно эти ухищрения добавляли турниру зрелищности. Участники не сдерживались и обрушивали на противника всю мощь своего искусства. Если честно, я думал, что маги будут иметь значительное преимущество. Но нет. Как объяснила Фрея, почти любое оружие во Фрите — зачарованное и может разбивать магию. А уж насколько мощное заклинание им можно сломать зависит только от силы его владельца. Так что маги побеждали с переменным успехом.

Вспышки магии сменялись искрами, высекаемыми из клинков и лязгом металла о металл. В первые минут пятнадцать-двадцать было и правда интересно. Ярко, зрелищно, в общем, всё, как я люблю. Но минут через сорок наскучило, и мы бы развернулись и ушли, если бы события не приняли неожиданный оборот.

Когда на ристалище остался последний боец, здоровый такой мужик с не менее здоровым молотом — почти что местная вариация Тора — судья-тире-глашатай вдруг воскликнул:

— Желает ли кто-то потягаться в силе с нашим финалистом?

Я сразу подумал — ну нафиг. Поле полем, защита защитой, а по голове молотом схлопотать от такого я бы не хотел. Но оказалось, что излишним чувством самосохранения местные жители не страдают, и желающие нашлись достаточно быстро. Пока на этих отчаянных наносили защитное поле, я думал, ну вот зачем? позёрства ради? Ответ, как ни странно нашёлся сам собой, точнее, прилетел в обрывке мелком подслушанного разговора.

—… а приз-то за победу большой будет, в этот раз на деньги не поскупились.

Всё сразу же встало на свои места. Вообще всё, включая вновь образованную пару противников. Бой завязался с новой силой. Я не сводил взгляда с молотобойца, которого, оказалось, зовут Тонгор. Со своим оружием он управлялся очень умело, даже слишком для обычного кузнеца, которым и являлся (из подслушанных разговоров, как выяснилось, можно многое узнать). Замахивался медленно, зато бил резко и быстро. Целился в голову или в живот, реже в ноги, в руки почти никогда. Если бы не защитное поле, то вот была голова, раз, и нет её, вся, как была, на молоте осталась. Жуть.

От ударов кузнец почти не уворачивался. Ну, а зачем ему? Он ж типичный «танк». Прёт себе напролом и прёт, но ничего, и таких победить можно, надо только тактику выработать и придерживаться её, конечно. Но все его противники тактику то ли не выработали, то ли ей не следовали, но только с несколькими магами кузнецу пришлось всерьёз повозиться.

Впрочем, несмотря на всю его браваду, было всё же заметно, что он устал. И движения стали медленнее, и уже не все атаки он так бодро отбивал молотом, начав всё же уклоняться от некоторых.

Я задумался.

— Хочет ли кто-то ещё потягаться с могучим Тонгором? — задорно воскликнул глашатай.

И тут мы с Фреей очень удивились, хотя, чего греха таить, оба знали, что этого не может не случиться. Нашёлся-таки ещё один идиот, готовый потягаться с могучим Тонгором. Идиот этот, конечно, я.

Я вообще-то человек достаточно расчётливый и осторожный, привыкший просчитывать наперёд свои и чужие действия. Вот только вспоминаю об этом нечасто, поэтому и склонен к необдуманным поступкам, совершаемым лишь из-за мимолётного желания. Фрея называет это дуростью, я — непредсказуемостью. Ведь как можно предсказать мои действия, если я сам до последнего не знаю, какая шальная мысль залетит в мою дурную голову?

Фрее надо отдать должное, вынесла она этот удар судьбы достаточно стойко, только возвела глаза к небу и сквозь сжатые зубы прошипела: «бестолочь». А я и не спорил. Вот если шалость моя удастся, тогда можно будет и поспорить, помахивая у Фреи перед лицом заслуженным выигрышем, а пока выигрыша нет, да, бестолочь, причём бестолковейшая из всех.

На ристалище я почти вылетел, уж очень гениальной казалась мне придуманная стратегия, и хотелось её поскорее реализовать. Но пока я летел, успел отыскать в ней пару весьма внушительных дыр, которые пришлось заделывать уже на самом ристалище, пока судья-глашатай колдовал над защитным полем.

Мой противник окинул меня насмешливым взглядом. Наверно, подумал, что это я, увидев его вблизи, так загрузился. Вообще-то, было с чего загрузиться. Рост явно больше двух метров, гора мышц и огромный молот. Если честно, я всерьёз сомневался, что он человек. По крайней мере не чистокровный точно. Рядом с таким волей неволей почувствуешь себя чуточку ущербным, но ничего, и не таких танков мы с моей волшебницей на кибер арене заваливали. И с этим как-нибудь справлюсь.

Когда объявили начало боя, пара дыр в моём плане всё ещё зияли, но даже с ними стратегия казалась вполне себе жизнеспособной. В конце концов импровизацию ещё никто не отменял.

В начале обошлось без неё, всё подозрительно гладко пошло по моему плану. Тонгор держал молот на плече и бой начал, с размашистого удара прямо от него. Но я легко ушёл назад. На то, чтобы создать щит, у меня было от силы пара секунд.

Не попав по мне, молот почти мгновенно сменил направление на противоположное и врезался в мой барьер. Я был готов к удару, но он всё равно выбил из меня весь воздух и немного сдвинул в сторону. Сделав быстрый вдох, я убрал барьер. Держа в уме формулу замедляющей время печали, я всего на секунду коснулся рукой холодного железа молота. И тут же отскочил в сторону.

Упал, проехался спиной по полу, но магическая печать вспыхнула на молоте. Долго она не продержится, но дебаф наложен.

За те мгновения, которые Тонгор потратил на то, чтобы рассмотреть, что за пакость навесили на его оружие, я успел поставить магическую метку на одной из досок и подняться на ноги.

Вовремя. Ведь на то место, где я валялся почти тут же обрушился удар. К счастью, метка не пострадала.

Я попытался юркнуть противнику за спину, но не успел. Тонгор изменил своим привычкам и, не став тратить время на то, чтобы высоко поднять молот, ударил меня по ногам. Быстро созданный щит разлетелся вдребезги с противным и жалостливым треском. Меня приложило о доски, сильно ударив затылком. Но больше всего ныли ноги.

Пока я пытался хотя бы вдохнуть, Тонгор уже успел нависнуть надо мной, замахиваясь. Я понял две вещи: первая — встать я не успею, вторая — настало время для импровизации.

За какие-то жалкие доли секунд, помолившись всем богам, которых только знал, я следил, как огромный молот опускается, метя мне в голову. И за мгновение до того, как моё защитное поле должно было раскрошится к чертям, я дёрнулся в сторону.

Молот обрушился на доски в паре сантиметров от моей головы. В ушах стоял звон, грохот и треск ломающейся древесины. Сердце, кажется, перестало биться. Но руки двигались сами, создав барьер вокруг молота, зажавший его у земли.

Я всё ещё был не в силах встать,поэтому перекатился, поставил ещё одну магическую метку и только тогда заставил себя подняться. Ноги тряслись и болели. Это в план точно не входило. Зато Тонгор был открыт, и я, поддавшись порыву, направил в него сильное атакующее заклинание.

И только потом понял, какую глупость сделал. Заклинание снесло не только часть прочности его защитного поля, но и мои щиты.

Идиот. Лучше бы потратил это время на то, чтобы доделать ловушку.

Новый удар молота не заставил себя ждать, и на этот раз чуть не зацепил руку. Отшатнувшись назад, я упёрся в ограждение. На нём тоже оставил магическую метку. Осталась последняя.

Замедляющая время печать треснула. Попросту раскололась надвое, и движение молота вновь стало быстрее. Но Тонгор этого не заметил. И тут в голову пришла ещё одна мысль.

Уходя назад, я создал воздушный поток, повторяющий предполагаемую траекторию молота. Вложив в замах слишком много силы, да ещё и попав в этот поток, Тонгор потерял контроль над ударом. молот потянул его за собой, разворачивая ко мне спиной. Я начал творить заклинание. Ещё секунда, и я смогу вынести ему почти всю оставшуюся прочность защитного поля.

Но заклинание рассыпалось, растворилось в пространстве, в тот момент, когда я получил резкий тычок рукоятью прямо в солнечное сплетение.

Задыхаясь, я сделал несколько шагов назад, чётко осознавая, что я идиот. Даже Фэй всё время твердил мне не забывать о дистанции. Но в самый ответственный момент я, конечно, всё позабыл.

Полная сила удара Тонгора сбила меня с ног и заставила пару метров проехаться по полу. Окончательно потеряв способность дышать, ощущая такую боль, словно у меня переломаны рёбра, я всё же ухитрился поставить последнюю метку. И послать импульс, завершающий заклинание.

Когда Фэй учил меня этому трюку, я сначала отнёсся к нему недоверчиво. Вроде как, а когда мне будет во время боя бегать и эти метки ставить? Но Фэй так плотно подошёл к этому вопросу, что теперь я могу ставить проклятые магические метки даже в бессознательном состоянии.

И, кажется, я действительно ненадолго отключился. Потому что, когда я пришёл в себя, светящийся золотистой энергией контур уже сомкнулся, закрыв в себе Тонгора. Он попробовал ударить по одной из меток, но сломать её не вышло. Светящиеся линии начали множится, поднимаясь вверх, образуя сеть. Как только она сровнялась по высоте с ростом Тонгора, контур сомкнулся, зажав его внутри.

Это заклинание требовало достаточно много энергии, зато и урон наносило серьёзный. С трудом поднимаясь на ноги, я с упоением наблюдал, как прочность защитного поля Тонгора тает. Но самое худшее в заклинании было даже не это, хуже всего для попавшего в него было то, что оно вампирило энергию. У Фэя отлично выходило ещё и подзарядиться вражеской энергией. Моё заклинание, к несчастью, просто рассеивало её в пространство, но хоть так.

Когда заклинание угасло, я уже чувствовал себя полным победителем.

Но нет. Переведя взгляд на защитное поле противника, я понял, что оно ещё держится. Едва-едва. Хватило бы слабенького магического импульса, чтобы его разрушить. Но я не нашёл в себе силы даже на это.

Впрочем, моё поле могло разлететься, пожалуй, даже от щелчка. И Тонгор это знал. Он стоял, тяжело опираясь на молот, и пытался восстановить дыхание.

Впервые я обратил внимание на публику, услышав напряжённую, нервную тишину, повисшую над площадью.

— Ну и юркий же ты парень, да ещё и маг. Тяжело мне с такими — усмехнулся Тонгор, поднимая на меня взгляд. С трудом. — Может, ничья, а?

Я кивнул. И сильнее ухватился за деревянное ограждение, потому что ноги вдруг подкосились.

— Ничья! — прогремел голос судьи, и толпа взорвалась радостными криками.

А я наконец смог облегчённо выдохнуть.

***

Я сидел на скамейке с улыбкой блаженного или умалишённого, бессмысленно пялился на небо, и чувствовал, что мне хорошо. Фрея сидела рядом и пыталась втолковать мне, что я идиот. Но мне это и без неё было прекрасно известно, поэтому хорошего расположения духа её монолог не портил.

После того, как бой был закончен, мне вручили выигрыш. При ничье его тут принято делить пополам, чтобы никто не ушёл обиженный. Вместе с деньгами, мне вручили ещё какое-то восстанавливающее силы зелье. Местный бальзам Кахара оказался горьковатым, но после него сил действительно прибавилось, да и настроение улучшилось, но перевести дух всё равно не мешало.

— И как ты только до этого додумался? — спросила Фрея, приложив руку к голове, будто та сильно болела.

— Тебе весь мой мыслительный процесс подробно описать или кратких тезисов хватит?

— Мыслительный процесс? Ты уверен, что он там был? — Фрея прожгла меня взглядом.

— Там была целая тактика боя, — оскорбился я, — выигрышная между прочим.

— Кажется, когда-то ты говорил, что не любишь соревнования и состязания, — Фрея посмотрела на меня так, словно поймала меня на лжи.

— Ну, во-первых, да, мне не важна победа как таковая, а вот если за неё обещан денежный приз — всё несколько меняется, — начал объяснения я, — а во-вторых, мне хотелось проверить свои навыки в бою с непривычным противником, с тем, кто точно не будет меня щадить.

— Мы тебя тоже не особо щадили, — резонно заметила Фрея.

— «Не особо» это мягко сказано, — я поёжился от одних воспоминаний о тренировках, — но к вам я всё-таки привык. А тут разнообразие. И заметь, я неплохо себя проявил.

Я довольно улыбнулся. Фрея смерила меня взглядом, но возразить ничего не смогла.

Ещё немного отдохнув, мы всё же двинулись в сторону постоялого двора. Солнце медленно садилось, окрашивая улицу красным, золотым и оранжевым. Народу было всё так же много, но общий ритм города будто замедлился. Все неспешно прогуливались, парами или большими компаниями, так что нам и самим приходилось придерживаться неспешного темпа.

И всё бы было прекрасно, если бы Фрея перестала на меня злиться.

— Долго ты ещё обижаться будешь? — спросил я, скосив на неё взгляд.

— Не знаю, — она передёрнула плечами, — ты мог предупредить хотя бы.

— Зачем? — удивился я.

— Как зачем? — переспросила Фрея. — Потому что мы были вместе. А если мы вместе, я должна иметь хоть какое-то представление о твоих ближайших действиях. Особенно, если ты собираешься выкинуть что-то этакое.

— Но я же тебя в это не втягивал, — возразил я, — значит, и отчитываться не обязан.

— Да как ты не понимаешь, — Фрея остановилась и посмотрела на меня очень недобрым взглядом. Её глаза буквально горели злостью и обидой, — я несу за тебя ответственность, я должна защищать тебя. А ты делаешь всё, что вздумается, нисколько не волнуясь о своей безопасности.

— Знаешь, я всегда делаю то, что хочу никому не отчитываюсь, — во мне тоже начало закипать раздражение, — а защитить я себя и сам могу, как видишь. Мне не нужен надсмотрщик.

— Твоя самоуверенность просто не знает границ.

— Именно, — я улыбнулся, но вряд ли улыбка вышла приятной, — но знаешь, моя самоуверенность обоснована.

— И самовлюблённость тоже? — ядовито уточнила Фрея.

— Да, и тебе придётся с этим смириться.

Своей самовлюблённости и эгоистичности я никогда не отрицал. В конце концов, а что такого? Разве это не нормально — думать в первую очередь о себе? Ведь чем больше делаешь для людей — тем больше они от тебя требуют. Причём именно требуют, не отдавая ничего взамен. так что лучше уж о себе беспокоиться.

Фрея бросила на меня холодный взгляд и отвернулась, уверенной походкой зашагав прочь.

Только тогда я понял, что перегнул палку. Но Фрея, случайно конечно, нашла тот самый триггер, который выпускает добрую половину моих внутренних демонов. Хорошо, что она ушла, не продолжив диалог, а то чёрт знает, сколько бы я ещё ей наговорил. А так мой запал угас почти мгновенно. Но извиняться я всё равно не собирался. Потому что, вообще-то, я был всё-таки прав.

Фрею догнать удалось быстро, но в тот момент, когда я почти поравнялся с ней, в меня что-то врезалось. Сначала я даже не понял, что произошло. Перед глазами мелькнуло чёрное пятно, а после я ощутил резкий толчок.

Фигура в чёрном плаще с капюшоном, полностью закрывающим лицо врезалась в меня на полном ходу, потеряла равновесие, но не растерялась и крепко вцепилась в мой рукав, потянув вниз и меня. Я неловко отступил назад, пошатнулся, но удержался на ногах. Фигуру в чёрном моё равновесие особо не заботило. Она вдруг резко оттолкнулась от меня и бросилась бежать, расталкивая в стороны прохожих.

Всё произошло настолько быстро, что полностью осознать происходящее, мне удалось только через пару мгновений, когда, встретившись взглядом с удивлёнными глазами Фреи, я было хотел сказать, что всё в порядке, но вдруг понял, что этот вовсе не так. Быстро скользнув рукой в карман, я убедился, что всё было совсем не в порядке. Деньги пропали.

Мат смешался с нормальными мыслями в одну кучу. Но мысли мне сейчас были особо не нужны. Вслед за вором я бросился неосознанно, рефлекторно, осознал, что делаю, только когда уже бежал. Даже короткое «жди здесь» Фрее я бросил уже на бегу, не особо заботясь расслышала она что-то или нет.

К счастью, вор не успел убежать далеко. Бежать через толпу, как плыть против течения реки — непросто. Для меня дело привычное, как и для многих жителей крупных городов. Когда опаздываешь куда-то и не через такую толкучку продерёшься. По сравнению с центральными улицами моего города в конце рабочего дня, эта улица пустынна. К несчастью, вор тоже имел некоторый опыт лавирования между людьми, так что быстро догнать его не получилось.

В своём чёрном плаще среди всей этой сине-зелёной толпы вор был так же заметен, как если бы таскал с собой табличку-указатель. Так что он либо глуповат, либо очень рассчитывает на свои ноги, либо… хочет, чтобы его заметили? Бред.

А может, не такой уж и бред, подумалось мне, когда прежде чем свернуть в какой-то проулок вор словно бы чуть-чуть замешкался, проверяя бегу ли я за ним ещё. И хоть шестое чувство неуверенно нашёптывало, что всё это как-то подозрительно, желание вернуть деньги говорило гораздо громче. Даже не говорило. Оно орало, что деньги надо вернуть любой ценой. Потому что ну зря я что ли так мучился? Это же несправедливо в конце концов!

Не то, чтобы я бедствовал. Но это были мои деньги. Не данные лордом, а честно заработанные. И их можно было без зазрения совести спустить на что угодно. Так что отдавать их какому-то вору я был не намерен.

Проулок, в который я свернул за вором, оказался тесным и тёмным. Край плаща уже мелькнул за ближайшим поворотом. Я свернул за вором направо. Затем налево. Снова налево. Направо. Перемахнул через какой-то низенький забор. Пронёсся через чей-то двор. Вынырнул из мрака проулка на освещённую улицу и, пересеча её, вновь занырнул в чернильный мрак.

На каждом повороте вор притормаживал, чуть больше, чем нужно было для того, чтобы просто не врезаться в стену. Он точно меня ждал. Шестое чувство уже не шептало, оно металось в истерическом припадке от того, что его игнорируют. Голос разума метался вместе с ним. Ведь я не слушал никого, кроме полностью завладевшего мной азарта погони. Кроме этого азарта, я руководствовался разве что смутными ощущениями, которые подсказывали, что вор использует простенькую магию ветра, чтобы ускорить свой бег. Сначала я тоже хотел что-нибудь намагичить, но быстро понял, что бежать на такой скорости, постоянно сворачивая и при этом продумывать заклинания — сложно. Ни одно формульное заклинание тоже в голову не пришло.

Ещё несколько поворотов и пробежек сквозь тёмные проулки, и я упёрся в тупик. Передо мной высилась внушительная каменная стена, по бокам стояли дома, других путей отхода не было, как и вора. Вор исчез. А точнее, укрылся где-то, возможно, на одной из крыш. То, что он не сбежал, я ощущал весьма отчётливо. След его присутствия висел в воздухе.

И вот сейчас, пожалуй, было лучшее время понять, что деньги не главное и уйти. Не рисковать понапрасну. Но неужели я не справлюсь с каким-то вором? Тем более, я уже придумал, как его найти.

Я снял ограничение со своей ауры, позволив ей заполнить пространство вокруг. Что-то пролетело всего в паре миллиметров от моей руки, но я не отвлёкся, знал, что не попадёт. Следующий нож — а это были именно небольшие метательные ножи — пролетел над головой и, со звонким лязгом отскочив от стены, упал на землю. Вместе с отсечённой прядью моих волос.

Но в то время пока вор безуспешно пытался попасть в меня, я искал его. Нашёл. Моя аура лишь слегка дотронулась до притаившегося за печной трубой человека, но я ощутил, как быстро бьётся его сердце, как рука его сжимает рукоять ножа. И пока он не успел понять, что я открыт для магического удара, я снова сконцентрировал ауру вокруг себя, одновременно посылая заклинание во врага.

Порыв ураганного ветра, и вор, не удержавшись, полетел вниз с крыши. К несчастью, сделав в воздухе пару немыслимых пируэтов, он сумел почти идеально приземлиться на ноги. Мы встретились лицом к лицу. Точнее, лицом к капюшону, который так и не слетел с головы вора. Без магии явно не обошлось.

— Может, вернёшь мне деньги, и разойдёмся мирно? — предложил я, но пролетевший в сантиметре от моего лица клинок свидетельствовал об отказе.

Ну и ладно. Сам заберу.

Валявшиеся на земле ножи поднялись и по заданной мной траектории полетели в своего владельца. Не только он здесь может ножами кидаться.

Но вору нужно отдать должное, он, похоже, акробат, не меньше. Сделав несколько по-кошачьи грациозных кувырков, он ловко увернулся от двух ножей и лишь третий оставил на его ноге длинный порез.

Меня покоробило. Потому что драться на ристалище с противником, обнесённым защитным полем — это одно, а наносить кому-то реальные раны — другое. Это непривычно. Это ненормально. Это неправильно.

Ещё один нож врезался в щит. И щит мой треснул.

Боль вгрызлась в тело где-то в основании правой руки. Руку свело, как от судороги. В глазах потемнело всего на миг. А потом всё обрисовалось в два раза чётче, в два раза резче, чем было до этого, и только боль чуть поутихла.

Слегка повернув голову, я увидел нож, почти по рукоять вошедший в руку. Словно волна тока пробежала по всему телу. Голова закружилась.

Но противник не медлил. Он не я, он не упускал момента.

Я заметил его уже в замахе, совсем-совсем близко. Он, размахнувшись ногой, видимо, хотел ударить меня в живот. Но я уклонился. Точнее, уклонился не я, а мой автопилот, который понял, что я совсем не справляюсь. Резким рывком вытащил нож из моей руки и до основания вогнал его в ногу вора, который вновь замахнулся ей для удара, тоже не я, а кто-то другой. Кто-то, кому было плевать на всё, кроме моей собственной безопасности.

Удар меня всё же достиг, но он вышел слабый, смазанный, и я его почти не почувствовал. Я вообще ничего не чувствовал, кроме боли, раздирающей руку.

Вор где-то совсем рядом тоже взвыл, падая на землю и хватаясь за рукоять ножа, торчащую в его ноге. От этого зрелища меня замутило, но инстинкт самосохранения заставил взять себя в руки. Ведь если я не соберусь, меня…

Убьют?

Воспользовавшись моей минутной слабостью, вор выдернул нож из ноги, быстро зажав рану, полоской бумаги с начертанными на ней непонятными символами. Синяя вспышка света, и кровотечение остановилось. Вскочив на ноги и на бегу достав откуда-то вторую полоску бумаги уже с другими символами, вор вновь кинулся ко мне.

Сильный удар, на этот раз уже другой ногой, щит всё же сдержал, хоть и пошёл трещинами. Прошлый бой и ранения сильно меня измотали. Силы кончались. Я чувствовал, как неровно, через силу течёт по телу энергия. Зверская усталость нахлынула волной.

Под следующим ударом щит треснул, и пришлось уклоняться. От неловкого движения рану снова сильно дёрнуло. Вместе с ней накатила и слабость от кровопотери. Мир тонул в волнах боли, правая рука почти не слушалась, но мне приходилось уклоняться и отбиваться от атак. Щиты ломались всего от пары ударов. Атаки не могли даже задеть противника, не то что ранить.

«Похоже, меня действительно убьют».

Эта мысль ввинчивалась в мозг, накатывая с новыми вспышками боли. Всё моё сознание сжалось до неё одной:

«Меня действительно убьют».

В голове что-то треснуло. Разлетелось вдребезги. Сломалось. Следующий удар пришёлся точно в кровоточащую рану.

Я вспомнил, однажды, ещё в детстве, меня ударило током, не сильно, но отметина на руке тогда долго не заживала. Ощущения от этого удара были похожи, только в сотню, в тысячу раз хуже.

Свой крик я воспринял как что-то чужеродное, совсем не касающееся меня. Сознание было похоже на перегорающую лампочку, мигало и трещало, из последних сил пытаясь светить. Но очередного перепада напряжения лампочка не выдержала и взорвалась. Ослепительно-яркая вспышка и всепоглощающая тьма — всё как и полагается при настоящем взрыве.

Когда тьма немного рассеялась, и стало возможно выхватить из неё хотя бы отдельные образы, первое, что я увидел — тело вора, висящее в воздухе, без какой-либо видимой опоры. Он отчаянно молотил ногами по воздуху, а руками пытался разжать что-то невидимое, сдавившее его горло. Только сейчас я заметил, какое же у него миниатюрное тело, мальчишка ещё, а дерётся как мастер боевых искусств.

То, что вор, вообще-то, задыхается и явно из последних сил сражается за жизнь, меня не особо взволновало. Я слабо понимал, что происходит. Было всё равно. Но неясное глубинное чувство, которому я и названия-то не дам, всё же заставило полностью вернуться в реальность, окончательно разогнав, всё ещё клубившуюся по углам тьму. Тогда я наконец смог разглядеть источник странной магии, душившей вора. Пальцы чьей-то руки всё сильнее сжимались, и, повторяя их движения, всё сильнее сжималась невидимая хватка на шее вора. Приглядевшись ещё внимательнее, я всё же понял, кому принадлежала эта рука.

Не сразу, а постепенно ко мне пришло понимание, что рука, душащая сейчас живого человека, принадлежит мне.

Словно вспышка молнии прорезала сознание, разогнав остатки тягучей сонливости. Соображать получалось с трудом, мысли метались в панике. Взгляд замер на руке, по ней от основания плеча, рана на котором стремительно затягивалась, до самых кончиков пальцев пробегали неясные золотистые вспышки, похожие на маленьких змеек. К ужасу своему, я осознал, что руку почти не чувствую, словно её у меня вовсе нет, и лишь тупая приглушённая боль напоминала о её существовании. Затем взгляд метнулся к вору. Тот уже почти перестал сопротивляться, но рук ещё не разжал. В отчаянной попытке выхватить хоть глоток воздуха, он вскинул голову, от чего капюшон, всё время скрывавший лицо, слетел.

Коротко стриженные, не доходившие до плеч чёрные волосы, мягкие черты лица. Сомнений и быть не могло, вор был вовсе не юношей, а девушкой. В следующую секунду я встретился с полным злобы и ненависти взглядом серо-зелёных глаз. Они сверкнули так ярко, что показались мне изумрудными. На секунду, всего на секунду перед глазами промелькнул образ Фреи. Но этого хватило, чтобы я потерял концентрацию.

Энергия, державшая воровку, разлетелась во все стороны мощным воздушным потоком. Меня отбросило назад, ударив спиной о стену. Девушке, кажется, тоже досталось. Послышался звук удара, а потом громкий надрывный кашель. Длилось это не дольше секунды — либо я опять отключился — но лицо воровки, чуть смазанное, нечёткое, вновь возникло передо мной. Потом обрисовалась и вся её фигура, а главное рука с зажатой в ней полоской бумаги, стремительно приближавшаяся ко мне.

Я хотел увернуться, поставить щит, оттолкнуть её, сделать хоть что-нибудь. Но тело словно сказало: хватит. Как пилот вышедшей из строя машины, я был вынужден наблюдать своё полное поражение, не в силах хоть что-то сделать. Словно со стороны я видел, как воровка ловким движением прижала бумагу с непонятными символами под мой левый глаз и что-то коротко прошептала.

Чувство падения, долгого, как с вершины небоскрёба, и приземление прямо на асфальт, при котором тело сломалось, разлетелось на части — вот что я ощутил уже через мгновенье. Я явственно чувствовал, как каждая моя кость выворачивается, трескается, крошится на мелкие части. Череп распался на острые осколки, которые впились в мозг. Но больше всего досталось глазу. Его словно выжигали изнутри. Тыкали раскаленной тупой иглой. Я не знал, кричу я или нет, но горло разрывало удушливым спазмом, разъедало.

И вдруг среди этой адской боли вспыхнули серо-зелёные глаза, такие же яркие как огни среди тёмного леса. Огни, за которыми никогда нельзя ходить, если не хочешь быть съеденным лесной нежитью. Голос, раздавшийся в голове, казалось, обволок всё сознание вязким болотным туманом.

— Согласен ли ты заключить со мной договор и исполнить моё желание?

Желание? Что ещё за желание, мне было откровенно плевать. Я знал, что стоит мне согласиться, мученья кончатся. Я знал это так же чётко, как и то, что боль не отступит, пока я не соглашусь. У меня не было выбора. Вопрос был лишь формальностью. Но, несмотря на это, я должен был ответить:

— Да.

Боль тут же отступила, исчезла, словно её никогда и не было. Тело безвольно обмякло, все ощущения притупились, а потом и вовсе сошли на нет. Мир перед глазами размывался и темнел. Фигура девушки в чёрном плаще слилась с тенью, и из этой чернильной предзакатной тьмы звучал тихий голос, обволакивающий и затягивающий на глубину как болотная трясина:

— Приходи ко мне завтра на рассвете, и я скажу тебе своё желание.

Утопая во тьме, словно в болоте, я знал, что завтра приду к ней. Знал, что сам пойму, куда идти. Знал, что дал клятву, которую при всём желании не смогу нарушить. Знал, что снова всё испортил.

Знал, что тьма будет хоть недолгим, хоть обманчивым, но спасением.

========== Глава пятая «Дама-в-беде» (часть 2) ==========

Не скажу, что я безумный фанат кофе, но вот сейчас я по нему действительно скучал. Не скажу, что он действительно сильно бодрил меня хоть когда-то, но сейчас я бы не отказался даже от капельки бодрости. От энергетика бы тоже не отказался. А лучше от коробки энергетиков.

Ещё лучше, конечно, было бы вновь добраться до той местной аналогии бальзама Кахара, которую мне выдали после битвы на турнире. Хотя, как сказали господа маги, именно из-за неё, и из-за её такого себе качества, меня и накрыло настолько сильно. Но мне было всё равно. Я готов был прибегнуть к любым средствам, лишь бы почувствовать себя хоть чуть-чуть лучше.

Но мне решительно отказывались выдать хоть что-то тонизирующее. Потому что «тебе нельзя», «неизвестно как это на тебя теперь подействует», «с целебными настойками такие зелья не смешивают», да и вообще «сам виноват».

В любое другое время я бы наплевал на все запреты, но даже чтобы спорить нужна была энергия. К тому же, да, сам виноват. На ристалище меня никто не тащил, вслед за вором никто не гнал, и даже прекрасная возможность сбежать, когда всё стало выглядеть достаточно подозрительно, подворачивалась. Так что виноват во всём действительно только я. И да…

— Я уже понял, что я идиот, — на выдохе проговорил я. — Делать-то теперь с этим что?

— С твоим идиотизмом? — уточнила Фрея. Этим утром, как и прошлым вечером, она была вся на нервах, но, если вечером это было нервное беспокойство, то теперь — холодная озлобленность.

— С моим идиотизмом уже ничего не сделаешь. Я таким родился и таким, видимо, умру.

— И если не перестанешь выкидывать что-то подобное, умрёшь достаточно скоро, — заметил Анс совершенно будничным тоном, будто он каждый день хоронит по десятку божьих избранников.

— Я спрашивал о том, что делать со всей сложившейся ситуацией, — продолжил я прерванную фразу.

— Мы это последние минут сорок обсуждаем! — всплеснула руками Аин. — Но, как я понимаю, Спасителя мира такие приземлённые вещи не касаются.

Я мысленно запретил себе огрызаться в ответ, потому что виноват и заслужил. Изобразив на лице нечто похожее на раскаяние, я пялился то в потолок, то в пол, лишь бы не встречаться глазами с кем-либо из присутствующих в комнате. В признании своих ошибок я был новичком, но о том, что с новичками надо быть помягче в этом мире, видимо, не слышали.

— Только не говори, что прослушал, — по голосу Фреи стало понятно, что обсуждение было долгим.

— Не говорю, — покорно отозвался я. Судя по тому, что в меня ничего после этого не прилетело, ничего важного я не прослушал, либо Фрея всё же вошла в моё бедственное положение. А положение было действительно бедственное.

После вчерашнего в норму моё состояние так и не пришло. В теле чувствовалась жуткая слабость, а каждое движение отдавалось тягучей, ноющей болью. Поэтому двигаться я старался поменьше, а дышать поаккуратнее и не слишком глубоко.

Хуже слабости и боли была только сонливость. Как мне сказали, если считать со вчерашнего вечера, то я проспал больше десяти часов, но выспавшимся я себя совсем не чувствовал. Наоборот, время от времени сознание отключалось, незаметно для меня самого, и я погружался в короткий тревожный сон, чтобы через несколько минут проснуться от чувства, что куда-то падаю, вздрогнуть, обнаружить себя по прежнему сидящим на кресле, побороться с сонливостью немного и в очередной раз позорно проиграть. А после всё повторялось снова. Раз десять за последние сорок минут. Так что да, о чём бы они там ни говорили, я их не слышал. А если бы и слышал, меня бы сейчас вряд ли хватило на то, чтобы нормально воспринимать информацию. В те моменты, когда удавалось освободиться из удушливых объятий сна, я тщетно пытался воскресить в памяти события прошлого вечера.

Некромант из меня явно так себе, ведь если воспоминания и подавали признаки жизни, то очень вялые и больше похожие на предсмертные конвульсии. Сразу же вспоминались только серо-зелёные глаза моей мучительницы и её обволакивающий сознание голос. И, конечно, боль, призрак которой поселился в правой руке, и периодически напоминал о себе. Дальше же всё было нечётко и обрывочно, так что я скорее сопоставлял то, что мне рассказывали, с теми клочками воспоминаний, что мне удавалось отрыть на задворках сознания. А задворки моего сознания это та ещё свалка, так что труд был проведён воистину титанический.

Как я оказался в комнате трактира, так и осталось загадкой, покрытой мраком моего собственного забвения. А вот как меня приводили в чувства, хоть смутно, но помню. Взволнованные голоса, топот множества ног, сновавших туда-сюда, какие-то резко пахнущие травы, которые мне пихали под нос, непонятные мерзкие на вкус зелья, которыми меня насильно поили — всё это смешивалось в один клубок из чувств, запахов и звуков, размотать который я даже не брался. Единственное, что я чётко услышал и запомнил, находясь в пограничном состоянии между реальностью и забытьём — это взволнованный вопрос Фреи:

— С ним всё будет в порядке?

И синхронный ответ близнецов:

— Кончено.

Я уже давно заметил эту их особенность. Врут они обычно хором.

Задумавшись, я машинально потянулся к левому глазу, ведь под ним сильно чесалось. И тут же получил по руке, причём достаточно ощутимо.

— Не трогай ты её, именами всех богов тебя прошу! — воскликнула Фрея, глядя на меня со смесью раздражения и беспокойства.

— Прямо-таки всех? — ядовито переспросил я, но, поняв, что меня ещё не простили, решил заткнуться. А то так и второй раз получить недолго.

Трогать непонятный символ, отпечатавшийся под левым глазом мне запретили уже давно, ещё когда я эту дрянь только увидел, то есть часа два назад. Анс назвал её печатью, хотя, как по мне, красный иероглиф, занявший пространство от нижнего века до скулы, не очень-то походил на печать. Но раз Анс сказал, что это печать, будет печатью, Анс умный, ему лучше знать.

— Лучше и правда не трогай печать, — ещё раз попросил Анс, — это очень противное заклятье, так что никогда неизвестно, как оно себя поведёт.

Раньше я думал, что волнение находится где-то вне эмоционального диапазона Анса — как и ещё добрая половина всех человеческих эмоций, — но сейчас понял, что способы выражения чувств бывают разными. Напряжённая поза и то, как он изредка начинал стучать пальцами по подлокотнику кресла, начиная и почти тут же сбивая как-то неведомый ритм, всё же выдавали внутреннее волнение, но лицо его оставалось совершенно спокойным.

У Аин же, наоборот, всё было на лице написано. Да и не только на лице. Она расхаживала по комнате из стороны в сторону с такой скоростью, что у меня при одном взгляде на неё начинала кружиться голова. Волосы же её совсем растрепались и напоминали языки белоснежного пламени. Но довершали картину руки. Они то резко скрещивались на груди, то заламывались, то поочерёдно прикладывались ко лбу, то вдруг резко взмывали вверх, то безвольно повисали, словно плети. Кажется, за последний час Аин даже ни разу не остановилась. Хотя что уж там, не будь я контуженным, бегал бы точно так же, а то и ещё быстрее.

— Противное? Это ты называешь противным? — тем временем вопрошала Аин то ли трещину на потолке, то ли сразу всех богов, сколько бы их ни было. — Заклятие наполовину превращающее в жабу противное! А это одна из самых мерзких мерзостей, которые только можно было на себе притащить!

На пару мгновений я ощутил себя бродячей собакой, «притащившей» на себе клеща.

Что ж, ладно. Моя самооценка и не такое терпела.

Пока Аин сотрясала воздух, я приложил неимоверное усилие, чтобы заставить себя наклониться в сторону Анса, сидевшего в соседнем кресле, и тихо задать вопрос:

— А почему-то заклятие превращает в жабу только наполовину?

На лице, до этого не выражавшем никаких эмоций, ненадолго появилось непонимание, а за ним удивление. Кажется, Анс, задумавшись, не сразу понял, о чём я вообще.

— Ну, как бы тебе объяснить, — протянул он, — есть два заклятья — одно правильное, превращающее в жабу целиком, а другое написанное с несколькими ошибками. Вот второе делает тебя жабой только наполовину. Тело остаётся человеческим, а вот голова становится жабья. Или не только голова, или даже голова целиком жабьей не становится. Всё зависит от количества ошибок в написании. С бракованной магией всегда так, никогда не знаешь, как она сработает, поэтому и расколдовать сложнее.

В моей голове живо нарисовался образ человека с жабьей головой, в которой даже ещё можно было угадать человеческие черты. Мой гипотетический человек моляще протянул ко мне жабью лапку и жалобно квакнул. Жуткое зрелище. Сердце моё не выдержало, и я стёр этот образ, предварительно расколдовав.

— Нет, всё бы было не так плохо, если бы это было обычное заклятье подчинения, — голос Аин, отдававшийся от стен просторной полупустой комнаты, вновь ворвался в моё сознание. — Мы бы просто вырвали эту печать вместе с куском ауры. Велика потеря, лет десять-двадцать! Но заклятье явно написано с какой-то ошибкой, может быть, даже не с одной. И как это прикажете разбирать?! Оно так плотно вцепилось, что не поймёшь с какой стороны и подступиться!

— Желание наложившего заклятие слишком сильно, — Анс устало потёр виски. — Такое не выдерешь, тем более формула непонятная. Попробовать можно, но Дей этого, скорее всего, не переживёт.

Нет, эта манера говорить о моей смерти таким флегматичным тоном однажды меня доведёт. Анс точно из того типа (не)людей, которые дарят друзьям на день рождения похоронные венки.

— Я бы всё-таки предпочёл остаться в живых, знаете ли, — вклинился в разговор я, ведь начало создаваться ощущение, что о моём присутствии и вовсе забыли.

— Мы тебя тоже убивать не собираемся, — раздражённо заверила Фрея.

— К сожалению! — Аин остановилась лишь на секунду, чтобы метнуть в меня убийственный взгляд, и продолжила хождения.

— Сядь, пожалуйста, — Анс чуть повысил голос, но только чтобы перекрыть топот Аин. — Я думать пытаюсь.

— Думать он пытается! А я, по-твоему, просто от скуки туда-сюда скачу?! — злость Аин была безграничной и направленной не столько конкретно на меня, сколько на всех окружающих. — Нечего тут уже думать, раньше надо было! Сейчас есть только два варианта — либо выполнить условия соглашения, либо убить того, кто наложил заклятье. Я за второе.

Холодок пробежал по спине, когда по взгляду Аин я понял, что она не шутит.

— Лучше не стоит, — всё так же спокойно возразил Анс. — В оригинальном заклятье при смерти заклинателя исполнитель тоже погибает, так же здесь или нет, я не уверен, но рисковать будем в крайнем случае.

— Да провались оно всё ниже Моркета! — Аин топнула с такой силой, что половицы под её ногой опасно захрустели.

— А что там такого страшного ниже Моркета? — снова тихо спросил я у Анса.

— Это просто устойчивое выражение, — пояснил он.

— Короче говоря, нам только и остаётся, что выполнить желание заклинателя, — подытожила Фрея. — Будем надеяться, что там что-то не слишком страшное.

— Ага, как же, — кивнула Аин, даже не скрывая раздражения на лице, — за покупками прикажет сбегать. Такие заклинания просто так не используют. А если он прикажет весь город перебить?

— Вот прикажет, тогда и будем думать. Не начинай истерику раньше времени, — Фрея сурово глянула на Аин, и та сразу присмирела. — Дей! Ну не трогай ты эту печать, тебе же сказали!

В этот раз я успел отдёрнуть руку раньше, чем получил по ней, что уже радовало.

— Почему она вообще чешется? — недовольно спросил я, пытаясь отвлечься от зуда. — Так и должно быть?

— Когда тебе приказано было явиться? — Анс быстро глянул на печать, но, кажется, ничего необычного в ней не заметил.

— На рассвете, кажется, — я задумался, припоминая слова моей мучительницы.

— С рассвета часа четыре прошло… или пять, — Аин огляделась в поисках часов и, не найдя их, бросилась к окну, чуть не столкнувшись с Фреей, сидевшей на подоконнике. — Всё-таки, наверно, пять… или четыре с половиной.

Анс кивнул с видом человека, которому всё стало ясно. К сожалению, ясно стало только ему и Аин. Мы же с Фреей смотрели на эльфов с невысказанным вопросом.

— Он нарушает условия соглашения, печать его за это наказывает. По сути, она должна прожигать кожу, а не чесаться, но, видимо, заклинатель намного слабее Дея, — сказала Аин, каким-то неведомым образом уже снова оказавшаяся на середине комнаты.

— Если он слабый, то как вообще смог создать такое заклинание, которое даже вы не можете сломать? — спросил я, рискуя снова нарваться, но обошлось.

— Не «слабый», а «слабее» — это разные вещи, — поправил Анс.

— И не факт, что он его создавал, — подхватила за братом Аин, — заклинание можно купить, правда такое даже на чёрном рынке не слишком-то просто достать, пусть и бракованное.

— Есть ещё и чёрный рынок?

— Есть, — на этот раз мне решила ответить Аин, и хоть в голосе до сих пор чувствовалось раздражение, злость уже улеглась. — Там продают в основном запретные заклятия, чаще всего не самого высокого качества. Он появился после сорокалетней войны, когда Всемирный Совет Магов создал реестр запретной магии, до этого всё можно было купить легально. С окончания войны с рынком борются, но с переменным успехом.

— Ладно. Нет смысла тут рассиживаться. Мы только оттягиваем неизбежное, — Фрея соскочила с подоконника и взяла ножны, стоявшие рядом, после чего обратилась уже ко мне: — Ты идти-то хоть сможешь?

Я клятвенно заверил, что постараюсь, несмотря на нестерпимую боль, которая была в половину не так ужасна, как я описал.

***

Город не спал с самого рассвета, несмотря на вчерашний праздник. Город шумел тысячами голосов, оживлённо переговаривающихся друг с другом. Где-то вдалеке, если очень хорошо прислушаться, можно было различить отголоски плавных тягучих песен.

Жители занимались в основном избавлением улиц от оставшихся с праздника украшений. Так что чуть ли не у каждой стены высокого, по местным меркам, дома можно было увидеть лестницу, достававшую почти до самой крыши. Отвязывая многочисленные верёвки, на которые крепились ленты, имитировавшие реку, люди пытались действовать синхронно. Получалось это не всегда. Так что-то тут, то там можно было слышать оклики, ругань и недовольные возгласы тех, кого накрыло упавшей сверху ленточной рекой.

Одной такой речкой чуть не накрыло нас, но Аин была до сих пор раздражена, так что одним злобным взглядом заставила всю конструкцию аккуратненько упасть куда-то в сторону. За это я был очень благодарен, ведь я старался ни на что не отвлекаться. Мне казалось, что если отвлекусь хоть на секунду, то потеряю то странное чувство, которое вело меня, предположительно, в сторону заклинателя.

Но всё равно отвлекался, потому в моём организме отсутствует функция полной сосредоточенности. Я отвлекался из-за откликов рабочих, из-за ленточных рек, красиво спускавшихся на землю, словно огромные змеи, из-за торговцев, которые уже начали зазывать покупателей, из-за детей, бегавших туда-сюда с радостными криками. Я отвлекался на всё, на что только мог отвлечься. После несколько секунд стоял, пытаясь отыскать среди своих ощущений чувство ведомости. Каждый раз казалось, что оно не вернётся, что я никогда не найду заклинателя, не выполню его желания, и мне придётся остаток жизни терпеть жуткий зуд и ходить с ярко-красным иероглифом-печатью на лице. В тот момент, когда я начинал отчаиваться, чувство обычно находилось, и мы спешили дальше.

— Долго ещё? — спросила Аин, когда я в очередной раз замер на развилке, словно ищейка потерявшая след.

— Я тебе навигатор что ли? — огрызнулся я.

— Возможно. А кто это?

— Что-то вроде карты, — нехотя объяснил я, пытаясь поймать нужную «волну», — которая сама говорит куда идти и сколько осталось до конца дороги.

— Как заклятье-проводник прямо, — удивилась Аин.

Но я её уже не слушал. Найдя след, я рванул в нужном направлении. Чувство становилось всё сильнее и сильнее, может, из-за того, что я приближался к цели. Миновав несколько улиц, которые я преодолел уже бегом, мы оказались на выезде из города. Два последних дома остались позади, а я рванул по широкой дороге, ведущей к мосту через реку.

До моста я долетел, казалось, за считанные мгновения. Когда до него оставалось несколько метров, меня потянуло в сторону, и я рванул к небольшому леску, видневшемуся неподалёку, совершенно не заботясь о том, поспевают ли за мной остальные. Мне было всё равно, я буквально чуял своего мучителя. Зуд становился всё слабее, а вот чувство ведомости исчезло начисто, но заменилось другим.

Это было чувство погони. Азарта. Ощущение, что цель близка, и что я вот-вот смогу её схватить. Я знал, что и она меня чувствовала. Более того, я знал, что она меня боялась. Боялась, как добыча боится охотника.

— Да стой же ты!

Меня резко рвануло назад, горло сдавило так сильно, что показалось, будто я вот-вот задохнусь. Я кое-как удержался на ногах и тут же согнулся пополам в приступе кашля. Дыхание не хотело восстанавливаться, а я никак не мог понять, что вообще произошло.

— Прости, — в голосе Фреи чувствовались панические нотки, — я случайно за ворот схватила.

— Я… чуть… не… умер… — проговорил я, всё ещё задыхаясь и отчаянно хватая воздух в перерыве между словами.

— Не преувеличивай, да и рано тебе ещё умирать, — Фрея быстро вернула своему тону холодность, видимо, вспомнив, что всё ещё на меня злится.

— А когда можно будет, ты мне сообщишь, да? — огрызнулся я, наконец восстановив дыхание.

— Мир спасёшь и умирай где и когда хочешь, — пожала плечами Фрея, — мешать не буду.

Пока мы с Фреей мило болтали, нас успели догнать Аин и Анс. Причём, судя по тому, что Аин слегка прихрамывала, а Анс поддерживал её под руку, она где-то споткнулась.

Я потерянно огляделся, поняв, что приятное чувство погони полностью исчезло. Слабое, еле уловимое ощущение ведомости было ему плохонькой заменой. И зуд снова вернулся. Так что я был раздражён и зол.

— И зачем вы меня остановили? Я же её почти догнал!

— Кого ты догонял, позволь узнать? — Аин отцепилась от руки брата и осторожно попробовала ступить на ногу. — Мы вроде как к заклинателю шли, а он, насколько я понимаю, не должен убегать.

— Ну, может, он и не убегал, но точно меня боялся, я это прямо чувствовал, — я ещё раз рассеянно огляделся, надеясь, что чувство вернётся.

— Я бы на его месте тоже боялся, — заметил Анс как бы между прочим.

— Ты бы себя только видел, — подхватила Фрея. — Помчался как гончая во время охоты, хотя недавно еле ноги волочил. И глаза так странно горели.

Я задумался, боли в теле и правда не чувствовалось, по крайней мере, тогда, когда я гнался за своей «добычей». Сейчас же неприятные ощущения потихоньку возвращались, хоть и были лишь отголосками прошлых.

— Подумаешь, глаза горели, — фыркнул я, — просто очень хотелось поскорее со всем этим разделаться.

— Нет, Дей, ты непонял, — начал Анс, — Фрея не преувеличивает. У тебя глаза действительно светились, не слишком ярко, но очень нехорошо.

— Что значит «нехорошо»? — уточнил я, речь всё же шла о моих глазах, а не о чьих-то.

— Кровожадно, — после недолгой паузы ответила Фрея. — Так, будто ты жаждешь убить заклинателя.

— Я, между прочим, сразу это предлагала, — пожала плечами Аин.

— Вот кто тут действительно кровожадный, — я попробовал усмехнуться. Вышло немного нервно.

— Вообще-то, я не люблю насилие. Но тех, кто заставляет других делать что-то против их воли, я не люблю ещё больше, — в голосе Аин тоже чувствовалось что-то «нехорошее», — это, можно сказать, личное.

Вдруг чувство ведомости вновь усилилось. Оно заставило меня резко развернуться и встретиться взглядом с серо-зелёными глазами.

Девушка, стоявшая в тени ближайшего дерева, была бледна и нетвёрдо держалась на ногах. В глазах, казавшихся ещё более тёмными на фоне побледневшей кожи, читались плохо скрываемый страх и ярко демонстрируемая злоба. Во всём внешнем виде заклинательницы было что-то от только что воскрешённого мертвеца, который ещё не понял, что вроде как снова жив.

Она была слабой, беззащитной, одинокой, но в глазах её читалась отчаянная решимость. И мне вдруг почему-то стало её жалко. Всё-таки она была ещё совсем ребёнком, я бы ей и восемнадцати не дал.

Тем не менее, этот ребёнок наложил на меня заклятье подчинения и вогнал нож в руку, а спускать подобное даже детям нельзя.

Остальные тоже её заметили. Фрея очень решительно схватилась за эфес меча, казалось, следующим движением она атакует. Аин удостоила заклинательницу лишь взглядом, но таким взглядом, каким смотрят разве что на смертельного врага. Анс внешне никак не изменился, но мне вдруг показалось, что я чувствую на себе взгляд марионеток.

Заклинательница смотрела на нас, как загнанный зверёк на собачью свору, жаждущую разорвать его на части. Замерев, она смотрела на нас, кажется, вообще не моргая. Я не знал, что принято делать в таких ситуациях. Точнее, я предполагал, но падать на колени с возгласом «приказывайте, моя госпожа», как-то не тянуло. К счастью или же наоборот, но «моя госпожа» то ли тоже не знала, как принято начинать разговор со своим новым рабом, то ли растерялась от того, что всё пошло немного не по плану.

Промучившись тягостным молчанием с полминуты, я всё же сделал решительный шаг в её сторону, но тут же был остановлен одной лишь фразой:

— Пожалуйста… мне очень, очень нужна помощь! — в этих словах звучало столько отчаянья и боли, что мне стало понятно — я не смогу отказать. И дело тут вовсе не в проклятой печати.

***

Вчера я мог видеть в воровке, напавшей на меня, кого угодно, вплоть до угрозы первой величины. Сейчас же я не видел в ней никого кроме напуганного ребёнка, который пытается вести себя как взрослый, но не очень понимает, как это делается. Если бы мне сказали, что вот эта девочка, вздрагивающая от каждого нашего слишком громкого шага, способна на кого-то напасть и наложить заклятье подчинения, я бы не поверил. Я и сейчас не верил. Но печать под глазом всё же убеждала в правдивости вчерашних событий.

Интересно, как она вообще на это решилась? Что же могло заставить это чудо природы пойти на столь кардинальные меры?

Чудо природы, которое, оказывается, звали Ронат, тем временем не торопилось начать свой рассказ, скорее всего, просто подбирая слова. Уводя нас всё дальше вглубь леса, она, кажется, даже не смотрела на дорогу. Её куда больше интересовал я сам и мои спутники.

— Так в чём дело, объясни уже наконец? — Аин первой потеряла терпение.

— А, — Ронат обернулась и посмотрела на неё взглядом перепуганного щенка, — д-да, конечно, мы уже на месте.

Местом оказалась небольшая полянка, настолько небольшая, что пятерым людям на ней было немного тесно. Хотя в тесноте был виноват не столько размер полянки, сколько разлом, рассекавший землю рваной раной. По сравнению с Моркетской падью этот разлом был крохотной царапинкой, незначительным порезом, но даже мне, не слишком хорошо разбиравшемуся в разломах, было известно, что и такая мелочь может причинить много бед.

Судя по тому, что Ронат привела нас именно сюда, этот разлом уже успел создать какие-то крупные проблемы.

— Моя сестра там.

Ронат неотрывно смотрела вглубь разлома. Из провала в земле тем временем, словно почуяв нас, начал выползать противный тёмно-серый туман. Меня передёрнуло, как только я понял, что мне сейчас прикажут сделать. Но приказывать мне не стали.

— Пожалуйста, помогите мне вытащить её!

Под глазом немного кольнуло, словно напоминая, что печать всё ещё там, но не более.

— Если твоя сестра упала в разлом, ты могла бы попросить помощи в местном отделении гвардии, — назидательно сказала Фрея. — Там есть маги, специализирующиеся на работе с разломами. Тебе бы помо…

— Они сделали только хуже! — Ронат вдруг сорвалась на крик. Фрея и Аин даже вздрогнули, да и для меня самого стало неожиданностью, что девчонка, говорившая до этого на пределе слышимости, может издавать столь громкие звуки.

— Что они сделали? — осторожно спросила Фрея. — Расскажи по порядку, что случилось с твоей сестрой, а мы подумаем, как тебе помочь, — она говорила мягко и успокаивающе, как говорят с детьми. Кажется, это даже помогало.

— Риннон собирала в этом лесу травы, для знахарки, у которой учится. Я ждала её на опушке, не люблю этот лес. Всегда её там жду. Она возвращалась уже, довольная такая, корзинка в руках полная. Я ей даже рукой помахала. А потом… — на секунду мне показалось, что Ронат сейчас заплачет, но она только шмыгнула носом и продолжила уже твёрдым голосом: — Я не знаю, что случилось с Ринн, она вдруг остановилась, отвернулась от меня и уставилась на что-то, не знаю на что. Вид был как у зачарованной. Я пошла к ней, а она в лес бросилась. Я пыталась догнать, но не успела. Она сюда выбежала, остановилась лишь на секунду, а потом сама в разлом прыгнула.

Под конец Ронат словно оправдывалась, думая, что мы ей не поверим и во всём обвиним. Но обвинять не спешили. Наоборот, все смотрели на неё с очень понимающим видом. Уж не знаю насколько у них богатый опыт — а он, скорее всего, действительно богатый, — но я подобное ощутил на собственной шкуре. До сих пор точно не помню, что с мной творилось до того, как я сиганул в Моркетскую падь, но, со слов Фреи, примерно то же самое, что и с той девчонкой.

— Моркетская тень, — Аин брезгливо сморщила нос. — Она была не «как зачарованная», её действительно зачаровало.

Ронат закивала. То, что ей так легко поверили, да ещё и прониклись её проблемой, кажется, очень обнадёжило и успокоило её.

— Мне учитель так же сказал. Я тренируюсь в учебном корпусе при местной гвардии, — быстро пояснила она. — Как только это случилось, я побежала к учителю, он отправил сюда отряд. Но эти каменноголовые сделали только хуже! Когда Ринн только упала, я чувствовала её, будто она совсем рядом — протяну руку и смогу вытащить её. А теперь она будто очень-очень глубоко.

Пока Ронат говорила, Анс присел на корточки рядом с разломом и внимательно вгляделся в тёмно-серую дымку. Туман отреагировал немедленно, извернулся, зазмеился по земле тонкими язычками, обвивая ботинки Анса и поднимаясь выше.

— Ты отошёл бы, затянет ещё, — предостерёг его я. Но Анс меня, кажется, даже не услышал.

— Не мешай, — спокойно сказала Аин, пока её брата медленно обвивал моркетский туман, — с ним всё будет в порядке.

Тем временем Анс уже удобно устроился на траве, скрестив ноги. Одну руку он задумчиво приложил к губам, а другой привычным жестом перебирал вытягивающиеся навстречу его пальцам язычки тумана. Весь вид его выражал задумчивую сосредоточенность, а близость Моркета, кажется, не причиняла никаких неудобств. И если Фрея и Аин смотрели на это, как на нечто само собой разумеющееся, то мы с Ронат прибывали в глубоком шоке.

— Они пытались вытащить её, не спускаясь в разлом, — сказал Анс каким-то неопределённым тоном, так что Ронат на всякий случай кивнула. — И в итоге только его углубили. Если твоя сестра ещё там, то настолько глубоко, что я не могу толком её почувствовать. Как давно она упала?

Анс наконец оторвался от разлома и посмотрел на Ронат очень-очень внимательно, словно хотел прочитать ответ на вопрос в её глазах.

— П-пять дней назад, — заикнувшись проговорила она. Может, мне просто казалось, но Ронат хотела отвести взгляд, но не могла.

Фрея нахмурилась, Аин негромко присвистнула. Пять дней — это очень много, даже я это знал. В библиотеке замка я читал кое-что о разломах. Чем больше разлом, тем больше влияния он оказывает. В огромных вроде Моркетской пади сложно продержаться больше десяти минут и не стать частью тьмы, в таких небольших можно протянуть от силы дня два-три. Но не пять.

— И ты её до сих пор чувствуешь? — Анс перестал сверлить Ронат взглядом, ещё раз задумчиво провёл рукой по туману и поднялся.

— Сейчас уже слабее, но ещё чувствую, — голос Ронат дрожал.

— А ты не можешь ошибаться? — спросил я. — Ну, выдавать желаемое за действительное.

Судя по выражению лица Фреи, она думала о чём-то таком же. А вот Ронат посмотрела на меня очень обиженно.

— Мы близнецы, — сказала она так, будто это должно было мне всё объяснить.

— У близнецов очень сильная связь, сильнее, чем у кого бы то ни было. Если она говорит, что чувствует свою сестру, значит она там. Уж можешь мне поверить, — поспешила объяснить Аин, — Я одного не понимаю, почему они не попытались спуститься за ней? Разве не так они должны были сделать?

Последний вопрос, судя по направлению взгляда Аин был адресован Фрее, но ответила на него Ронат.

— Согласно новому указу, у магов гвардии есть право этого не делать. И они побоялись, — в эту фразу было вложено столько презрения и злобы, что даже мне стало не по себе.

— Новому указу? — Аин снова вопросительно посмотрела на Фрею.

— Он недавно вышел, — рука Фреи стиснула рукоятку меча так крепко, что костяшки пальцев побледнели. — Теперь маги гвардии не обязаны спускаться в разломы за упавшими. Они могут делать это только по собственному желанию. Если желающих нет, пробуют достать упавшего, не спускаясь в разлом. Если и это не выходит, разлом закрывают.

— Вместе с человеком?! — воскликнула Аин. — Как лорды могли принять такой указ? И почему ты нам ничего не сказала?

— Я знала, что вы не будете от такого в восторге, я сама не рада, — весь вид Фреи выражал крайнюю степень вины. — Но мы несём очень большие потери, особенно среди магов, и лорд…

— И лорд просто решил жертвовать одними людьми ради других, более полезных, — Ронат смотрела в землю, сжимая кулаки так крепко, что костяшки пальцев побелели.

Фрея молча отвела взгляд. У неё был вид человека, который лично придумал этот закон и всячески способствовал его принятию. Почему она вообще воспринимает действия лорда, как свои собственные?

— Давайте вернёмся к насущным вопросам, — я решил, что пора брать инициативу на себя, — Вопросы этики — это, конечно, очень важно, но у меня на лице до сих пор печать, которая, между прочим, очень сильно чешется и жжётся. Так что давайте ближе к делу!

***

Подолы мантий марионеток плыли всего в нескольких сантиметрах над землёй, покачиваясь в такт их движениям. Они, взявшись за руки, водили жуткий хоровод вокруг разлома, что-то тихо-тихо шепча, так что шёпот их был неотличим от шелеста листьев. Мне не хотелось вслушиваться в то, что они шепчут, но я пытался различить слова. Мне не хотелось смотреть на то, как легко развеваются их невесомые мантии и серебряные нити волос, но я не мог оторвать взгляд. Мне были омерзительны марионетки и одновременно я любовался ими, испытывая чувство, схожее с восхищением, от каждого их жеста.

Анс сказал, что марионетки помогут «немного разогнать туман». По мне, так «разогнать» неподходящее слово. Туман наоборот сгущался. Тонкие язычки его свивались в дымный столб, как нити в канат. Этот столб рос медленно, но верно с каждым оборотом хоровода, с каждой новой фразой, слетающей с губ марионеток. От одной мысли, что мне придётся зайти в разлом, становилось почти так же плохо, как было с утра.

Усилием воли я заставил себя отвести глаза и встретился с обеспокоенным взглядом Фреи. Видимо, выглядел я несколько хуже, чем думал.

— Со мной всё нормально, — я поспешил успокоить Фрею.

— По тебе видно, — скептически посмотрев на меня, сообщила она. — Иные покойники поживее выглядят.

— Ну так я же и сказал «нормально», а не «хорошо». Всё зависит от того, что считать нормой.

На этом диалог прервался. Как я заметил, общество марионеток в принципе не располагало к разговорам. А раз делать было решительно нечего — делом занимались только Анс и Аин — я продолжил бесцельно блуждать взглядом по полянке, стараясь не натыкаться на марионеток и разлом.

Ронат же марионетки нисколько не смущали, скорее наоборот. Девчонка смотрела на них с неподдельным интересом, буквально пожирая глазами. Кажется, она даже украдкой пыталась заглянуть им под мантии, чтобы понять есть у них ноги или нет. Не одну её мучил этот вопрос, но ответа на него не знал даже Анс. Хотя он всё же считал, что ног у марионеток нет, ведь им нельзя касаться земли. Одно касание — и они исчезнут.

Мне начало казаться, что когда Ронат смотрит на лица марионеток, заглядывая им под капюшон лишь на мгновение, они пересекаются взглядами. Я начинал понимать, куда смотрят несуществующие глаза марионеток, почувствовал неуловимую перемену в их ничего не выражающем голосе, словно он стал чуть более громким, чуть более манящим.

Благо заметил это не один я. Анс оторвался от сложного узора символов, которые они с Аин до этого вычерчивали на ближайших деревьях, коротко взглянул на марионеток, потом на Ронат и направился к ней. Он лишь слегка тронул её за плечо, но Ронат вздрогнула как от удара. А когда она посмотрела на него огромными от удивления и непонимания глазами, Анс сказал:

— Из девочек, что думали будто могут долго смотреть в бездну, не отдавая ничего взамен, она делает лучших своих кукол.

Ронат хватило этого, чтобы побледнеть от страха, попятиться назад и спрятать взгляд, так боязливо и поспешно, как прячут великое сокровище. Пожалуй, будь я на её месте, тоже бы испугался. Образ тёмного чародея, который не прочь пустить в расход пару-тройку юных дев, удавался Ансу до подозрительного правдоподобно.

— Эй, коварная чародейка, — окликнул я Ронат, пытавшуюся слиться с ближайшим деревом.

Её глаза посмотрели на меня с удивлением, чистым как родниковая вода.

— Да, это я тебе. Хотя тут, конечно, и чародейки поковарнее имеются, — я быстро кивнул в сторону Аин. — Ты на фоне этих страшных магов — просто прелесть.

Ронат бледно и смущённо улыбнулась. Было видно, что ей очень неловко и стыдно за то, что она натворила. Контраст со вчерашним был настолько ярким, что я до сих пор до конца не верил, что это один и тот же человек.

— Послушай, — начал я, подходя к ней ближе, — мы же всё равно тебе помогаем, так? И бросать тебя и твою сестру не собираемся.

Она осторожно кивнула, неотрывно следя за мной. Почти так же увлечённо, как до этого следила за марионетками.

— Может, раз всё так складывается, снимешь с меня эту штуку? — я чуть склонился к ней и дотронулся до метки под глазом. В тот момент, когда наши взгляды встретились, я быстро ей подмигнул. — Я был бы тебе очень-очень за это благодарен.

Ронат задумалась.

— Она, знаешь ли, жжётся, — пожаловался я, состроив жалобное лицо. — Сжалься же надо мной, о жестокая чародейка.

Я сложил руки в молитвенном жесте. Наши взгляды вновь встретились, и Ронат смущённо потупилась. Завела выбившуюся прядь волос за ухо. Снова посмотрела на меня, теперь почти жалобно, и опять отвела взгляд. Складывалось ощущение, что ей в чём-то очень не хочется мне сознаваться.

— Я не могу, — пробормотала она так тихо, что шёпот марионеток практически заглушил её слова.

— А если очень сильно постараться? — не отставал я, стараясь пустить в ход всё своё обаяние. Ну и чуточку запрещённых средств. — Уверен, если ты попробуешь, то всё обязательно получится.

— В-вы действительно так думаете? — заикнувшись, и смутившись от этого ещё сильнее, спросила она.

— Ну, конечно. По-моему, ты очень талантливый маг, так что…

— Ауру свою не распускай, — прошипела Фрея где-то за моей спиной, буквально оттаскивая меня от Ронат. И снова за ворот. Да она точно собралась меня удушить!

— Я ж для дела, — ответил я в том же тоне, правда не столько из-за злости, сколько из-за того, что мне сдавило горло.

— Да не важно, — последовал возмущённый ответ. — Ну и методы у тебя, конечно.

— Зато действенные, — я последний раз шикнул на Фрею и повернулся к Ронат, совершенно не понимавшей по какому поводу мы вдруг решили немного поругаться, — Так попробуешь снять заклятье?

Ауру свою я всё же вернул туда, где ей и полагалось быть — поближе ко мне. Вот не выйдет из меня порядочного колдуна, поедающего сердца честных девиц, пока Фрея бдит. Методы ей мои не нравятся. Мне они, может, тоже не нравятся. Зато работают.

— Я бы сняла, — пробормотала Ронат очень виновато, — но я не знаю как. Оно само должно разрушится, как только исполнитель выполнит приказ.

— Что ж, ладно, — у меня, кажется, даже вышло не показывать своего разочарования. А я был разочарован. Потому что эта противная печать меня дико бесила. — Откуда ты это заклятье вообще взяла?

— Сама сделала, — Ронат попыталась скрыть гордость, но не смогла. — Я на боевого мага учусь, так что такое заклятье впервые делаю. Формулу в книге нашла.

— И с первого раза получилось? — Аин замкнула в круг сложный на вид рисунок на одном из деревьев и повернулась к Ронат. Враждебности как не бывало, только любопытство.

— С четвёртого, — вздохнула Ронат.

— А ты молодец, — одобрительно кивнула Аин, — у многих и со сто четвёртого не выходит.

О том, что она сейчас хвалит человека, которого с полчаса назад хотела убить, я решил не напоминать.

— Мы, в общем-то, закончили, — Анс, так же как и Аин до этого, закончил формулу и отошёл от дерева.

Я обвёл взглядом поляну. Внешне она не особо изменилась, разве что столб моркетского тумана вырос метра так под два, да на ближайших деревьях слабо светились заключённые в круг рисунки, очень напоминавшие узор паутины. Магическим зрением можно было разглядеть чуть больше. Например, то, что от каждого рисунка к рукам каждой из марионеток тянется по серебристой нити. В целом это действительно очень напоминало паутину, в которой мне придётся оказаться кем-то вроде мухи.

Эти нити, как мне объяснили, вытянут меня из моркетской тьмы, даже если что-то пойдёт не так. А со мной что-то всегда идёт не так, поэтому Аин и Анс перестраховались «прикрепив» нити к деревьям, что сделало их особо прочными, ведь теперь они будут черпать силу из деревьев, а не держаться только лишь на своей прочности.

— Это значит мне нужно уже туда прыгать? — я с отвращением покосился на разлом и марионеток, закончивших наконец своё вращение.

— Подожди, — Аин подошла и решительным жестом набросила одну из нитей мне на шею.

— Это ещё что такое? — возмутился я, пытаясь пальцами нащупать нить, но не выходило. На шее я её ощущал, а вот рукой зацепить не мог. — Может, ещё камень привяжете? Ну, чтобы быстрее на дно ушёл, нет?

— Тише ты! — шикнула на меня Аин. — Как мы тебя за эту нить вытянем, если она к тебе не прикреплена? Голова и шея обычно в последнюю очередь исчезают, так что лучше места не найти. Будешь возмущаться, вокруг сердца обвяжу, а это то ещё удовольствие.

Я заткнулся и даже попробовал смириться с удавкой, обмотанной вокруг моей шеи. Даже интересно, как они меня за тот поводок вытаскивать планируют.

Не настолько интересно, чтобы желать это проверить, конечно.

Марионетки разомкнули круг, покорно пропуская меня к разлому. От бездны отделял всего шаг, но я медлил. Прошлые воспоминания от общения с Моркетом у меня были, мягко говоря, не очень.

— Подтолкнуть? — осведомился Анс этим его формально-вежливым тоном, за который я его точно когда-нибудь удушу.

— Только попробуй, — я зло глянул на него.

— Только попробую, — кивнул Анс и действительно толкнул меня в спину.

Я попытался поймать равновесие, но не смог. Моркетская мгла сомкнулась над моей головой даже раньше, чем я успел придумать достойное Анса ругательство.

***

Моркет проникал в меня, становился моей частью и мной, а я становился им. Моркет наполнял лёгкие вместо воздуха, бежал по венам вместо крови. Это было отвратительно и прекрасно одновременно, невыносимо и странно приятно. Я отчаянно ненавидел Моркет, но так же отчаянно его любил.

Было сложно сказать, сколько я шёл сквозь туман, было сложно сказать шёл ли я вообще. Быть может, я стоял или, например, падал.

К счастью, я пока ещё помнил, кем являюсь, остальное же было не так важно. Каждый раз, как я начинал забывать кто я и зачем здесь, нить, стягивавшая шею, сжималась чуть сильнее, и это приводило меня в чувство. Я и сам старался не пускать тьму слишком глубоко в себя, как бы сложно это ни было.

Через какое-то время — если оно здесь было, — я понял, что не найду здесь того, кого ищу. Осознание это возникло в моей голове из ниоткуда, а может, родилось после долгих и мучительных рассуждений, о которых я попросту забыл.

Меня тянуло вниз. Ноги проваливались, с каждым шагом утопая в моркетском мраке всё больше, но как только тьма доходила до колен, нить чуть сдавливала шею, вытягивая меня наверх. Через несколько шагов всё повторялось снова.

В очередной раз с трудом вспомнив, что я тут делаю и где это «тут» находится, я решил, что пора что-то менять. Моркету моё решение понравилось. Тёмно-серый туман обступил меня плотнее так, что в нём стали угадываться человеческие тени, и что-то мне зашептал. Я его игнорировал, настолько, насколько вообще можно игнорировать шёпот в своей голове.

Но мне нужно было вниз. Моркет тоже очень хотел, чтобы я спустился ниже, так что нить мешала нам обоим. Расставаться с последним кусочком реальности было страшно, но не расставаться с ним — ещё страшнее.

Я взялся за нить, не ощущая, но видя, как она режет мне пальцы до чёрной, похожей на смолу крови. Нить натянулась туже, неприятно сдавив шею и отчего-то виски, завибрировала, как только что отпущенная струна. И тогда я решил, что она должна лопнуть. Моркет тоже так решил, а нить не смогла не подчиниться нам обоим. Блеснув напоследок тускло-серебряным нить исчезла так, словно её и не было.

Вслед за ней исчез и я.

***

Тёмно-серые облака, низко висевшие над землёй, закрывали небо от края и до края. Хотя, может, неба вовсе не существовало, и за плотной пеленой облаков не было ничего. Я смотрел на эти облака снизу, хоть они и казались мне ближе, чем обычные облака. Рядом со мной — немного ниже и чуть левее — был ещё кто-то, лежал раскинув руки, словно брошенная игрушка, и, кажется, вовсе не дышал.

На осознание происходящего мне требовалось время, но времени тут не было, поэтому пришлось обходиться без него.

Не знаю, сколько бы его прошло, если бы оно существовало, но я всё же понял, что лежащий на земле человек — никто иной, как я. Как только я это понял, мы с ним вновь стали одним целым.

***

Я с трудом встал — тело почему-то слушалось очень плохо и всё время норовило снова упасть — и огляделся. Оглядывать оказалось практически нечего: плотные тёмные тучи и серая каменистая земля, покрытая слоем такой же серой пыли, на которой отпечатывались мои следы. Отпечатывались, но вскоре исчезали, так словно здесь никто и не шёл.

К счастью, сознание осталось ясным. А то, что я не знал, где нахожусь, не то, чтобы не волновало, но уже не вызывало паники. В конце концов оказываться ни с того ни с сего в непонятном месте было уже не в новинку. К подобным трюкам, как оказалось, быстро привыкаешь.

Земля пожирала следы почти сразу после того, как я делал новый шаг. Вокруг не было ничего кроме тишины, пустоты и пыли, но я упорно шёл вперёд, зная, что должен идти. Иногда мне даже казалось, что я знаю, куда иду, правда потом это чувство исчезало, но лишь затем, чтобы через десяток другой шагов появиться вновь.

Я пробовал мерить время шагами, но вечно сбивался где-то на двухстах. Когда я сбился раз шестой или восьмой вдали показалось что-то похожее на скалы.

Вблизи они оказались вовсе не скалами, а остатками от зданий. Точнее остаткам от того, что некогда было зданиями. По разрушенным фрагментам стен, одиноко торчащим из земли, сложно было сказать точнее. Но я знал, что раньше здесь высился город, больше похожий на тот, где я жил когда-то, чем на любой город Фрита. Идя по неровной выщербленной дороге — или потому, что когда-то было дорогой — я чувствовал, что каждый шаг даётся мне всё с большим трудом. В сердце поселилась тупая боль, а воздух колол лёгкие, словно вместе с ним я вдыхал осколки стекла. Дорога тем временем уводила вниз, и я шёл по ней, чувствуя, что совершенно не хочу знать, что ждёт меня в конце.

Через несколько кварталов дорога наконец оборвалась. Дальше виднелись только вывороченные из земли камни, обломки зданий и искорёженные куски непонятных металлических конструкций. Забравшись повыше на один из остовов того, что некогда было многоэтажным домом, я попытался рассмотреть, что же там впереди.

Впереди так же высились наваленные друг на друга здания, земля продолжала уходить вниз, образуя огромную воронку. Разглядеть дно этой воронки у меня отсюда не получилось, но подбираться ближе желания не возникло. В конце концов, там точно не было того, кого я ищу, откуда-то мне было это известно.

Последний раз окинув окрестности беглым взглядом, я уже было собрался спускаться, но замер, не сделав и шагу. Среди останков некогда живого города, мой взгляд выхватил чью-то фигуру. Сначала я подумал, что мне показалось, но приглядевшись, понял — небольшая женская фигурка действительно стояла, как я, на развалинах одного из домов и смотрела в сторону воронки.

Чувство странной тревоги вдруг поднялось в душе, и я сделал судорожный шаг назад, но поняв, что вот-вот свалюсь вниз, остановился. Фигура, от которой меня отделяло достаточно большое расстояние, тоже сделала шаг назад и обернулась.

Голову сдавило болью, а к горлу подкатил удушливый ком. Девушка, не отрываясь, смотрела мне в глаза, а на губах её застыла безмятежная улыбка. Я не видел её лица, но знал, что это именно так. Кажется, она была очень рада меня видеть, а вот мне становилось всё хуже. Сердце болело так, словно кто-то сжимал его и пытался раздавить прямо внутри грудной клетки. Воздуха становилось всё меньше, и я отчаянно хватал его ртом, но лёгкие от этого только забивались пылью. Ноги и руки выламывало, но я всё ещё как-то ухитрялся стоять.

Провалы чёрных глаз с интересом наблюдали за тем, как я пытаюсь дышать. Девушка смотрела на меня до тех пор, пока моё сердце, измученное болью, не перестало биться. Тогда она на секунду зажмурилась, блаженно улыбнувшись. И мо ноги наконец подломились, а я полетел вниз, как марионетка, у которой обрезали нити.

***

-…нитесь…

Я сдавленно застонал, чей-то голос ударился в уши и стих, но всего на мгновенье.

— Очнитесь, пожалуйста! — это уже не просьба, а мольба причём отчаянная. — Вы ведь живы, да?

— Нет, — пробормотал я, кое-как разлепляя веки, — думаю, нет. Но это сейчас неважно.

Нервозное беспокойство на лице совсем молоденькой девчушки, сидевшей напротив меня, сменилось на удивление. В первую секунду мне подумалось, что эта девчушка может быть той неразборчивой фигурой, что я видел. Но нет. Между ними не было почти ничего общего. Передо мной сидело существо на вид абсолютно безобидное и очень мне кого-то напоминавшее. Бледно-зелёные глаза ещё раз бегло осмотрели меня, словно бы проверяя действительно ли я существую, а не кажусь.

Я же окинул взглядом развалины здания, с которых свалился. Снизу казалось, что стена упавшего набок дома, послужившая мне смотровой площадкой, находится на расстоянии не меньше метров четырёх-пяти от земли. Странно, что я не чувствовал ни боли, ни даже, например головокружения. Думалось и дышалось на удивление легко.

— С вами всё в порядке? — уже более спокойным тоном спросила девушка, немного дёрганным движением заправляя за ухо прядь длинных чёрных волос.

— Сомневаюсь, — вздохнул я, наконец поднимаясь на ноги, что удалось без каких-либо особых усилий. — Со мной уже давно не всё в порядке, но это даже к лучшему.

В конец запутав бедную девушку, я подал ей руку, помогая подняться. Она смутилась, но руку всё же взяла. Внимательно вглядевшись в её лицо, я наконец понял, кого она мне так напоминает. Они же с Ронат просто одно лицо, оставалось вспомнить кто это.

— Слушай, у тебя случайно нет сестры-близнеца по имени Ронат? — спросил я, разглядывая девушку и одновременно напрягая память. То ли от падения, то ли ещё от чего, но мысли внутри моей бедовой головы прибывали в жутком беспорядке.

— Ронат? — светло-зелёные глаза удивлённо моргнули, а после стали очень задумчивы. — Ронат…

Девушка приложила руку к подбородку и, кажется, тоже принялась наводить порядок в своих мыслях, монотонно повторяя имя предполагаемой сестры.

— Ронат… — потянула она раз в пятнадцатый и замолчала, а потом резко повернулась ко мне, глядя испуганно, почти с ужасом. — Конечно! У меня есть сестра-близнец по имени Ронат, мы с ней с самого рождения вместе и никогда не разлучались больше, чем на пару дней! Как же я могла это забыть?..

Благодаря её озарению, и мои мысли решили быстренько разбежаться по своим местам, видимо, из солидарности. Я вспомнил и зачем я здесь, и кто стоит передо мной, и даже примерно прикинул план будущих действий.

— Значит, ты Риннон? — конечно, с имён знакомства принято начинать, но в подобных обстоятельствах хорошо, что мы свои имена хотя бы помним.

— Да, — Риннон радостно закивала и помахала у меня перед лицом рукой с небольшим браслетиком. Он был совсем простенький на фоне из маленьких зелёных бусинок красными аккуратными буквами было введено «Риннон». — Только благодаря ему и не забыла.

— А меня зовут Дей, и я пришёл сюда, чтобы тебя спасти, — я попытался улыбнуться, как можно приветливее. Судя по тому, как покраснела Риннон, у меня получилось очень хорошо.

***

Голова грозила взорваться. Разлететься на части вот прямо сейчас, потому что я старался придумать план. Выходило не очень. Слишком много допущений, дыр, допущений.

Если я вспомню дорогу до места, где впервые очнулся, если смогу его опознать, если облака действительно не просто облака, если обрывок нити всё ещё где-то существует, если этот обрывок сюда дотянется. Если. От всех этих «если» воротило даже меня. А вот Риннон мой недо-план одобрила. Ну как одобрила…

Когда я постарался изложить тот сумбур, что творился в моей голове так, чтобы он стал понятен другому человеку, она задумчиво покивала и сказала, что большей части всё равно не поняла, но я говорю, как опытный сильный маг, так что всё должно получится. О том, что мой магический стаж составляет всего несколько месяцев, я решил тактично умолчать. Пусть лучше думает, что я действительно настолько могущественный, что могу прыгнуть в Моркет за первым попавшимся несчастным из простого великодушия. Так нам обоим будет спокойнее.

Всю дорогу Риннон, немного смущаясь, мне что-то рассказывала, кажется, о том, кто она вообще такая и как жила до того, как оказалась в столь ужасном месте. Я честно пытался её слушать, но мысли всё время уносило куда-то в сторону. Мне было интересно, как там Фрея, Аин и Анс, что они сейчас делают, поняли ли уже, что что-то пошло не так. Сколько вообще там могло пройти времени? Что если разлом уже закрыли, и мы застрянем тут до скончания веков? Что будет, если та девушка, что я видел на руинах вновь решит нанести мне визит? Но больше всего я отчего-то боялся, что Фрея, как и в прошлый раз, решит спуститься за мной в разлом. Эта мысль подстёгивала меня, заставляя идти быстрее.

— Вы можете здесь ориентироваться? — спросила Риннон, когда я в очередной раз замер, оглядывая окрестности, а потом повёл нас чуть левее, чем мы шли до этого.

— Иногда кажется, что могу, — пожал плечами я, — а иногда я совсем не понимаю, куда нас тащу.

— Вы, видимо, всё же очень сильный маг, — с одобрением сказала Риннон.

— Ну, по крайней мере, я на это надеюсь, — усмехнулся я, наконец останавливаясь там, где, кажется, появился.

Дальше предстояло самое сложное — проверить мою теорию на практике. И хоть теория эта казалась мне весьма и весьма сомнительной, ничего лучше в голову не пришло.

— Значит, теперь вы собираетесь разогнать облака? — Риннон чуть нахмурила лоб, видимо, вспоминая пункты моего плана.

Я кивнул и внимательно вгляделся в плотную тёмно-серую пелену, укрывавшую небо. Чем дольше я её разглядывал, тем меньше она казалась мне похожей на нормальные облака и больше — на моркетский туман.

Что если Моркет — не просто абстрактная тьма, а вполне конкретное место? Или Моркет — это туман, промежуточное пространство между двумя мирами, а мы сейчас где-то «ниже Моркета»? Может, можно как-то вытащить себя с самого низа на самый верх?

Первой пришла в голову идея разогнать облака с помощью ветра, но сколько я ни пытался, создать даже слабенький ветерок не вышло. Тогда я попробовал наколдовать хоть что-нибудь, но все попытки оказались напрасны. Риннон, смотря на мои неудачи, лишь сокрушённо вздохнула и сказала, что магия здесь не работает вообще, не важно, формульная она или естественная. Единственное, что тут работало — виденье аур. Более того, оказалось, что ауры можно не только видеть, но и контролировать. С осознанием этого в голову пришла идея, которую можно было бы отнести в разряд суицидальных, а значит единственно верных в подобных ситуациях.

Аура подчинилась мне на удивление легко. Она достаточно быстро вытянулась в сторону туманных облаков золотистым лучом, какой бывает, когда через щель между плотно задёрнутыми шторами просачивается свет. Я смотрел на этот луч с тоской, прикидывая, сколько моих лет в нём уместилось.

Действовать нужно было быстро. Пока я не успел подумать и решить, что оно того не стоит.

Уверив себя, что жить я буду ещё очень долго и очень счастливо я молниеносно отсёк кусок своей драгоценной жизни. Как и в прошлый раз, отсечённая часть ауры стремительно рванулся прочь от меня, прямиком в облака.

Меня качнуло. Самым сложным оказалось удержать себя в вертикальном положении и в сознании. С первым помогла быстро подскочившая ко мне Риннон, со вторым пришлось справляться самому.

Из своей дырявой, изрядно потрёпанной этим местом памяти, я попытался выудить воспоминание об ощущении нити на шее. Я очень-очень надеялся, что если позвать её, то она спуститься. И что по этой тонкой паучьей нити действительно можно выбраться из моркетского мрака.

Через мгновение её серебряный кончик действительно блеснул в просвете между облаков. Она стала совсем тонкой. Не, но я верил, что она не порвётся и сможет вытащить нас отсюда. Потому что больше верить, собственно, было не во что.

Когда нить обмоталась вокруг нас, просвет между туманными облаками сжался настолько, что мы должны были едва-едва в него поместиться. Но вытаскивать нас не торопились. Нить, сделав два витка, замерла, словно ожидая команды. И только я подумал о том, что неплохо бы было ей начать подниматься, нас резко рвануло вверх.

***

Мне казалось, что моркетский туман застрял в лёгких, поэтому я не мог дышать. Только тепло руки Риннон, которая всё ещё старалась меня поддерживать, заставляло меня чувствовать себя живым. Хотя бы немного.

Кто из нас сильнее нуждался в поддержке я или сама Риннон — это вопрос спорный, ведь мы почти сразу осели на траву, хотя до этого, кажется, стояли.

Кое-как сделав вдох, я согнулся в приступе болезненного кашля. Рука Риннон куда-то исчезла, рядом тоже послышался кашель. С трудом открыв глаза, я не увидел ничего кроме расплывчатых цветных пятен, которые очень медленно приобретали более-менее конкретные очертания. Дышать с каждым разом становилось всё легче, хоть воздух и колол лёгкие, но это была приятная боль.

Вновь обретя способность нормально видеть, я посмотрел на Риннон. Лицо её побледнело, а губы отдавали смертельной синевой, что-то подсказывало, что я сейчас выгляжу даже хуже. Но главное, она была абсолютно точно жива и, надеюсь, даже здорова, а остальное не важно. Оглядевшись, я понял, что мы сидим в каком-то совершенно незнакомом месте. Впереди виднелись поваленные деревья, причём повалились они явно от старости, истлев и иссохнув. Глянув под ноги, я увидел пожухшую и высохшую траву. Да где это мы вообще?

Мимо меня метнулось что-то чёрное и бросилось на Риннон, произошло это настолько быстро, что я даже отреагировать не успел. В общем-то, хорошо, что не успел, ведь до меня не сразу дошло, что всякая неведомая жуть не бросается на людей, радостно крича их имя. Сгребя Риннон в охапку, рядом с нами теперь сидела совершенно счастливая Ронат. Поняв, что теперь миссию можно считать успешно выполненной, я решил было сделать то, что мне хотелось сделать уже давно — отключиться. Но не успел.

Меня тоже кто-то заключил в объятья, сжав даже крепче, чем мне хотелось бы.

— Ты сломаешь мне рёбра, — пробормотал я, кое-как ворочая языком, — я в последнее время кажусь себе очень-очень хрупким.

— Я волновалась, — голос Фреи прозвучал совсем рядом с моим ухом, и на душе почему-то стало очень хорошо.

— И зря. Я же не могу умереть без твоего разрешения, — я попытался улыбнуться, но не думаю, что у меня вышло правдоподобно. От объятий Фреи действительно было немного больно, но, как и в случае с воздухом, боль была приятной и даже успокаивающей.

— Дей, ты дурак, — сказала Фрея тем самым спокойным тоном, каким может говорить только человек, у которого только что отлегло от сердца.

— Конечно дурак, — кивнул я, — но знаешь, говорят, что дуракам везёт.

========== Глава шестая «Потерянные дети» (часть 1) ==========

«Чтобы тебя нашли, сначала нужно самому себя найти»

Екатерина Соболь «Дарители»

Солнце жарило сегодня особенно сильно и светило так ярко, что смотреть на него не щурясь было практически невозможно. Но я всё же глянул украдкой, словно только затем, чтобы убедиться, что этот бесконечный день уже перевалил за середину.

Никогда не любил школу, но сегодня уроки казались особенно нудными и бессмысленными. Вообще не понимаю, зачем мне ходить в эту школу, какой в ней смысл? Я и так знаю всё, лучше всех в классе, а кое-что и лучше учителей, так зачем тратить время? Но мама упорно твердит, что все девятилетние дети должны ходить в школу, и я не исключение. И вот тут она очень не права, ведь всё-таки странно ровнять меня и других.

Примерно так я думал, выходя в школьный двор. Двор этот место на редкость унылое, утопающее в пыли и смоге, как и всё в этом городе. Мне всегда здесь делается тоскливо, поэтому я через него не хожу, сворачиваю сразу после крыльца, обхожу здание и через дырку в заборе выбираюсь за территорию школы. На свободу. Так я делаю обычно, но не сегодня. Сегодня что-то пошло не так.

Мало кто ходит, как я, обходя школу полукругом, обычно идут через двор, потому что за школой никто тебя не увидит, не услышит даже. За школой всякое может случиться. За школой очень легко попасть в беду. И сегодня кто-то, видимо, в неё попал.

Около забора, в нескольких метрах от моего секретного лаза, собралась небольшая толпа мальчишек. Человек пять, не больше, образовали плотный полукруг, кого-то в нём зажав. А я был уверен в том, что они там кого-то зажали. Просто так никто толпами около забора за школой не собирается.

Я подошёл ближе. Не то, чтобы мне было очень интересно, и уж, конечно, я не хотел участвовать в чём-то подобном, но и просто пройти мимо тоже не мог.

Подойдя ближе, я смог рассмотреть их. Трое ребят из параллельного класса и один мой одноклассник. Со спины трудно было определить кто это, да я особо и не всматривался, ауры были знакомые и ладно. Куда больше меня заинтересовал мальчишка, стоящий посреди полкруга.

Я не знал, как его зовут, и кто он вообще такой, единственное, что мне было о нём известно, так это то, что он учится в параллельном классе. Изредка я видел его в толпе в коридоре или на школьном дворе, узнавая даже со спины или лишь мельком зацепив боковым зрением. Внешность у него была уж очень приметная. Короткие взъерошенные волосы яркого изумрудно-зелёного цвета больше всего напоминали лесную траву, которую я видел на иллюстрациях в книгах, а поношенного вида, явно наспех подшитая одежда, висевшая мешком, делала его смешным и нелепым.

Он и сейчас былв такой одежде. Старая рубашка с закатанными до локтей рукавами, надувалась точно парус от каждого порыва ветра, а брюки, неровно подшитые, волочились по земле и держались только за счёт подтяжек. Этот мальчишка всегда казался мне очень странным. Другим он, наверное, тоже.

За это его, видимо, сейчас и собирались побить.

Вообще-то это не моё дело — кого и за что собираются бить, но… Но я почему-то всё стоял и смотрел. Хорошо, что меня никто не замечал.

Другие мальчишки тоже просто стояли и смотрели. Они боялись, я это чувствовал. Каждый из них ждал, когда же хоть кто-то осмелится сделать первый шаг, первый рывок вперёд, кто же первый занесёт руку для удара. Но никто не двигался, и я никак не мог понять почему.

Понял я это только тогда, когда посмотрел не на них, а в лицо того чуднóго зеленоволосого мальчишки. Такого взгляда, как у него, я ещё не видел.

Отчаяние. Это определённо было оно, но в такой странной, страшной, безумной его форме, что мне тоже стало немного не по себе. Отчаянная решимость драться до конца. До какого именно конца я тогда так и не понял, я просто так почувствовал. И кроме этой полу-отчаянной, полубезумной решимости я от этого мальчишки ничего не почувствовал. Вообще ничего. Ни страха, ни паники, ни спокойствия, ни жажды драки. Наверно, с таким чувством и с таким взглядом и сигают с обрыва в бездну, не зная есть ли у неё дно, отчего-то мне так казалось.

Я сразу подумал, что он либо псих, либо дурак. В драки влезают только дураки, потому что другие могут уладить всё мирным путём — так учил меня отец. Правда потом я обычно приставал к нему с вопросом «так почему же тогда наше правительство влезло в войну? Они дураки?» На это отец никогда ничего не отвечал.

Так что я не знаю насчёт нашего правительства, но этот нелепый, странный зеленоволосый мальчишка точно был из дураков и безумцев. В любом случае, сколько бы ни было у него решимости, ему не выиграть. Один против пятерых. Всё слишком очевидно. Исход предрешён до начала битвы. Но…

— Ну и что встали?! Либо нападайте, либо проваливайте! — он выкрикнул это с улыбкой, почти с насмешкой, и я окончательно убедился в том, что он дурак.

Мальчишки так и не двинулись с места, он раздражённо фыркнул.

— А ты чего застыл? — я не сразу понял, что он обращался ко мне. — Да, я к тебе обращаюсь, рыжий. Иди куда шёл, тоже мне зритель нашёлся.

«Рыжий». Так меня ещё никто не называл. Я фыркнул, точно так же раздражённо, как и он до этого.

— Я не рыжий. Между медно-красным и рыжим есть разница, — ответил я, подходя к окружившей его небольшой толпе.

Мальчишки расступились, пропуская меня, я зашёл в этот полукруг беспрепятственно, но словно бы пересёк какую-то невидимую границу. Я знал, что должен буду пожалеть об этом.

Но не пожалею.

Эта ходячая нелепость глянула на меня так же, как и на остальных мальчишек, но тон взгляда мгновенно сменился, когда я встал с ним спина к спине.

— Ты что это творишь? — удивлённо спросил зеленоволосый мальчишка с поразительным взглядом.

— Огромную дурость, — ответил я.

Сложно сказать, что было потом. Наверное, что-то похожее на снежную лавину, по крайней мере, когда я читал о снежной лавине, я представлял её себе именно так.

Двое против против пятерых — это уже не так нечестно, как один, но всё ещё неравный бой. Хорошо, что магией я владел лучше всех их вместе взятых. Они-то пользовались в основном кулаками, а что могут кулаки против магии?

Я не знал, сколько мы дрались, может, пару минут, а может, около получаса. Это было совершенно не важно, важно было то, что все пятеро нападавших удрали, сверкая пятками, и около забора за школой остались только мы. Я и зеленоволосый мальчишка. Дыра всё ещё была в нескольких метрах, меня всё ещё ждали дома, но не было сил даже подняться. Мы так и сидели рядом, прислонившись спинами к забору, и смотрели на небо, по которому ветер гнал пыльные облака.

— Ты странный, — сказали рядом, и я подавился воздухом. — Кто ж вот так в драку лезет?

— Я лезу, — буркнул я себе под нос.

— Ты обиделся что ли? — он чуть наклонился, заглядывая мне в лицо. — Не обижайся. Я ж не со зла. Я к чему. Ты это, прости меня. Тебе из-за меня досталось. Сильно болит, кстати?

Он посмотрел на мой разбитый нос, который я старательно пытался залечить. У меня даже получалось, но медленно. Нос всё ещё отзывался противной болью, но кровь уже не текла и противно не хлюпала при каждом вдохе и выдохе.

— Не очень, — соврал я. — Лучше о своих ранах беспокойся, а не о чужих.

Он почему-то засмеялся, приятным звенящим смехом. Хотя ему не слабо так прилетело в живот, а на скуле виднелся синяк.

— Тоже мне раны. И хуже бывало, — отсмеявшись сказал он. — Хотя, если бы не ты, мне бы сильнее досталось. Спасибо. Я, кстати, Витар, а тебя как зовут?

— Айвор, — ответил я. Представляться полным именем не хотелось.

Витар покивал так, будто моё имя что-то важное для него прояснило.

А я тем временем закончил с лечением своего носа. Полностью я его, конечно, не вылечил, но и так неплохо. К тому же, мне отчего-то захотелось сделать ещё одно доброе дело. Я повернулся к Витару и внимательно посмотрел на его синяк, который уже заметно припух и начал наливаться фиолетовым.

— Не могу смотреть на эту штуку у тебя на лице, — и пока он не успел ничего сказать, я обхватил его голову руками и сосредоточился на лечении синяка. — Ты не дёргайся только.

— Не буду, — согласился Витар и чуть не кивнул, но я на него очень зло зыркнул. — Круто это, уметь лечить. Я вот только драться умею.

В голосе его послышалось явное огорчение, и я решил его ободрить.

— Зато дерёшься ты хорошо, да и вообще вроде парень надёжный.

Витар широко разулыбался, явно кое-как сдерживаясь, чтобы не засмеяться.

— Надёжный, — выдавил он, — только я не парень.

***

— Дей.

— Что? — сонно пробормотал я.

— Не «что», а просыпайся, я тебе говорю, — голос был очень знакомый и я, не открывая глаз, всё силился вспомнить кому он принадлежит.

— Сейчас, — отмахнулся я от бестелесного голоса, только плотнее зажмуривая глаза. Мне снилось нечто важное, важнее всего, что происходило сейчас в реальности. Хотя где действительно находится реальность я ещё пока не определился. Могло ли существовать несколько реальностей?

— Сейчас было полчаса назад, — возразил голос Фреи, — я бы дала тебе поспать ещё, но нам нужно ехать.

Звучание этого голоса вдруг связалось в моём сознании с именем «Фрея», хотя кто такая эта Фрея я не был ещё до конца уверен. Ещё раз попробовав воссоздать в голове образ, скорее всего, хорошо мне знакомый, и снова не получив желанного результата, я сдался и всё же открыл глаза.

Передо мной действительно сидела Фрея и немного взволнованно смотрела на меня. В последнее время она частенько смотрела на меня с волнением. Это всё из-за разлома, в который я так отважно прыгнул.

И тут меня осенило. Именно. Всё из-за разлома. Вся эта странная мешанина в моём сознании — всё из-за него.

В голове словно что-то щёлкнуло и одна память сменила другую. Я вспомнил всё, что знал до этого, но практически полностью забыл содержание только что увиденного сна. Мне казалось, я спал почти вечно, может, целая жизнь успела пройти, а теперь всё это забылось. Остались только смутные обрывочные кадры и ощущение, будто я пролез в чужую голову и просидел там какое-то время, наблюдая за чужой жизнью. Странное в сущности ощущение.

— Дей, не спи с открытыми глазами! — возмутилась Фрея, легонько толкая меня в плечо.

— То есть мне их закрыть? — за это я получил ещё один толчок. — Да понял я, понял. Просыпаюсь.

Я зевнул и потянулся. В ажурной тени дерева было хорошо, даже слишком хорошо. В последнее время я вообще пристрастился спать под деревьями, они отлично спасали от жара полуденного солнца. Сейчас же оно стояло уже не в зените, но до заката всё ещё было далеко.

— Ты точно хорошо себя чувствуешь? — вдруг спросила Фрея, когда я уже было совсем вознамерился встать. Она задала этот вопрос как бы между прочим, пытаясь сделать вид, что вовсе не сомневается, что со мной на самом деле всё хорошо, просто решила удостовериться. К несчастью, актриса из неё не очень.

— Да нормально всё. Даже умирать пока не собираюсь.

Это, наверно, ещё одна моя уникальная особенность, я ухитряюсь врать, даже говоря чистую правду. Со мной всё действительно было «нормально» и помирать я уж точно не собирался. Только вот понятие нормы — вещь относительная. Чувство, словно мою голову вывернули наизнанку, а память порезали словно старую киноленту и скотчем вклеили туда несколько новых кусков, уже казалось вполне себе нормой. Особенно на фоне последних пяти дней.

До сих пор не представляю, как тогда, после того как мы с Риннон выбрались из разлома, меня дотащили до гостиницы. Я отключился ещё там, в лесу, причём практически сразу же после недолгого разговора с Фреей. Проспал что-то около суток, потом проснулся, но всего на пару часов, от боли, что наполнила голову, словно морктеский туман, а потом снова провалился в полубредовый сон. На третий день стало легче, даже получилось отличать сон от реальности и не спать часов так девять. А на четвёртый день прибежала Ронат, оказалось, затем, чтобы узнать, как я, и вернуть украденные деньги. А ведь я и думать о них забыл.

Я тогда, сидя в кресле, залипал в потолок и пытался отличить свои воспоминания от чужих. Последние хоть и были размытыми и неточными, но так хорошо приживались в голове, что вычленить их было не так и просто. Но для Ронат я показал настоящие чудеса актёрской игры, из погружённого в себя полутрупа я магическим образом перевоплотился во вполне себе нормального человека. Жаль, что та метаморфоза была чистой воды фикцией.

От Ронат я узнал, что Риннон чувствует себя куда лучше чем я, и с ней уже практически всё хорошо. Как ни странно, Моркет практически не повлиял на её ментальное поле, не сказавшись ни на способностях к магии, ни на сроке жизни. С удивлением я отметил, что действительно рад этому. То было некогда знакомое, но почти совсем забытое чувство радости за того, кого спас. Словно привет из далёкого и, слава богам, безвозвратно ушедшего детства.

Потом Ронат ушла, словно бы приходила только затем, чтобы я смог зафиксировать их с сестрой в своей бедовой нестабильной памяти. Смог запомнить их такими, какими они были. Отчего-то мне хотелось их запомнить.

Прошло уже шесть дней с того момента, как к саге о моих великих похождениях прибавился первый подвиг. Я всё ещё помнил Ронат и Риннон, и меня это чертовски радовало.

Когда твоя память настолько зыбкая, что кажется будто вот-вот она может раскрошиться, разбиться на осколки точно фарфоровая чашка, начинаешь ценить вот такие вот мелочи. Наверно, подобное чувство должно пугать, но я не чувствовал страха. Подсознательно я был слишком уверен в том, что память моя крепче, чем кажется.

— Ты действительно сейчас даже выглядишь намного лучше, — Фрея словно бы подвела итог всем моим немым рассуждениям. Я согласно покивал. — Даже веснушки появились.

— Что? — я удивлённо вытаращился на улыбающуюся Фрею. Улыбка с её лица сползла и сменилась недоумением.

— Веснушки, — повторила она, чуть наклонив голову. — Только не говори, что они у вас как-то по-другому называются, и ты не понимаешь, о чём речь.

— Не говорю, — машинально отозвался я, одним движением вычертив в воздухе небольшой овал. Я миллион раз видел, как делает это Аин, с созерцания подобной процедуры начиналось почти каждое моё утро.

В вычерченном мной овале возникла зеркальная поверхность. Такое вот висящее в воздухе магическое зеркало, из которого на меня смотрел, собственно, я, но с некоторым изменением.

Веснушки. Они действительно усыпали щёки и переносицу, словно кто-то брызнул мне в лицо тёмно-рыжей краской. Чтобы убедиться, не обман ли это, я даже потёр щёку. Ничего не изменилось. Веснушки остались на месте.

Здорово. Спаситель мира с веснушками. Отчего-то это казалось мне верхом глупости.

— У тебя вид, словно это не веснушки, а язвы, — нахмурилась Фрея. — Что в них такого?

«О, моя дорогая Фрея, я бы сказал тебе, почему я был так рад, когда эти, казалось бы, безобидные рыжие точки, перестали появляться на моём лице каждую весну, но давай не будем трогать этот гниющий нарыв» — что-то такое я бы мог ей сказать, если бы мне на самом деле было всё равно, и я просто хотел нагнать драмы. Но я не хотел.

К счастью, выкручиваться мне не пришлось. От объяснений меня избавила Аин, со своим в меру раздражённым:

— Простите, конечно, что я вас прерываю и отвлекаю Дея от любования собой, но нам вроде как ехать пора.

И хоть в её голосе чувствовалось раздражение, мне показалось, что если бы я сейчас сказал, что плохо себя чувствую и попросил задержаться на привале ещё на часик-другой, мы бы задержались.

Но я не стал ничего говорить.

***

Мы долго ехали по широкому торговому тракту в сторону Рейнгарда, пока наконец не свернули на первом же повороте на более узкую дорогу, змеёй уходившую куда-то влево. В сам Рейнгард решено было не заезжать, а поехать по объездной дороге.

Я отлично помнил карту, её образ прямо-таки стоял у меня перед глазами. Ещё бы объёмную голографическую проекцию не запомнить. Ну объёмной голографической проекцией это называлось только для меня, а для них это была всего лишь вполне себе обычная магическая карта.

Этой карте я удивился как ребёнок. То, что сначала показалось обычным куском желтоватой бумаги вдруг пошло бугорками, изображая небольшие холмики, между которыми зазмеились чернильные дорожки. Такие же чернильные деревца оторвались от бумаги, образовав настоящий лес, подписанный как «Лес тысячи голосов или же Многоголосый лес». Внутри этого воистину огромного леса протекала река, и около неё сгрудились в нескольких километрах друг от друга две группки чернильных домиков — одна побольше, другая поменьше. Та, что побольше именовалась «Рейнгард», как называлась меньшая я бессовестно забыл, засмотревшись на карту. Но двигались мы сейчас именно к ней.

У нас было два пути до Великоокеанского порта, в который мы, собственно, и ехали: по торговому тракту через Рейнгард или в объезд по дороге частично проходившей сквозь Многоголосый лес. По расстоянию вторая дорога выходила совсем чуть-чуть длиннее, но в Рейнгард заезжать не хотелось никому.

Как мне сказали, в Рейнгарде Фрею, Анса и Аин многие знают, а значит велика вероятность попасться кому-нибудь на глаза. А если их там узнают, то визита вежливости в Рейнгардский замок не миновать. И всем будет плевать, что мы тут вообще-то мир спасать идём. Рейнгардский замок же, в свою очередь, тот ещё гадюшник, как мне опять же услужливо объяснили, так что лучше по возможности туда не попадать.

Вот мы и решили этой возможностью воспользоваться, но что-то я уже начинал об этом жалеть. Примерно с того момента, как на горизонте замаячил тёмный силуэт безымянного для меня города.

***

Ланнтрач — так назывался этот город. Трудное и неудобное для произношения название, которое будто застревало на языке, не желая сорваться с губ. Будь моя воля, я бы вообще не давал этому городу названия. Отсутствие имени было бы ему под стать.

Безымянный, пустой и безликий. Если бы Сторград был таким, я бы сразу поверил в их этот приближающийся Рагнарёк.

Когда смотришь на Ланнтрач, кажется, что видишь вовсе не настоящий город, а фотографию с эффектом сепии. Мутно-жёлтый, коричневый, грязно-кофейный, жёлтая и красная охра и ничего больше.

Мне сделалось тоскливо. Я никогда не любил монохромных изображений, предпочитая яркие, граничащие с кислотными цвета, за что иногда получал от преподавателей. А здесь даже глазу не за что было зацепиться. Дома узкие, вытянувшиеся вверх, словно в попытке достать солнце, с обмазанными глиной стенами, не имевшими на себе ни намёка на украшения, сжимали меж собой такие же узкие улочки. Дорожка, по которой мы ехали, всё время петляла то вправо, то влево, и я всё ждал, когда же мы выедем на главную дорогу, но мы не выезжали.

Солнце потихоньку клонилось к закату и небо начало окрашиваться в цвет красной охры, как бы довершая картину. И мне сделалось совсем тоскливо. Да и не только мне.

Аин молчала. Это было даже чуть более удивительно, чем моё собственное молчание, ведь мы же приехали в новый город, неужели леди-энциклопедии нечего было рассказать? Заскучав, я даже хотел спросить у неё что-нибудь, но понял, что слова на язык попросту не лезут.

Анс напряжённо всматривался в магическую карту, кажется, с ней что-то было не так. Через плечо Анса я видел, что красная линия, которой был отмечен наш путь, всё время уводила куда-нибудь в сторону, проходя сквозь дом или забор, а потом снова перескакивала на дорогу, но вовсе не на ту, по которой мы шли.

— Карта сломалась? — спросил я, подъезжая ближе. Сделалось жутко от того, с каким трудом я выводил из себя эти слова.

— Не знаю, — судя по виду Анса, ответ он тоже выдавливал, и тоже удивлялся, что слова идут так тяжело. — Может, просто устарела.

И разговор снова стих, так будто мы вовсе не говорили. Даже цокот копыт по брусчатке потерял привычную звонкость и казался глухим и немного печальным.

Только одна Фрея проявляла какую-то активность. Она изредка озиралась по сторонам, но не с интересом, а напряжённо, словно силясь что-то увидеть, но и сама толком не знала что.

— Красотами любуешься? — съязвил я, и на душе стало чуть легче.

— Нет, — ответила Фрея без какого-либо выражения, а помедлив добавила: — Это родной город лорда Руэйдхри.

Мне показалось символичным то, что человек с непроизносимым именем родился в городе с непроизносимым названием.

Я попробовал представить лорда Сторграда маленьким мальчиком, бегающим по лабиринтам здешних улиц, и не смог. Уж сильно его образ не вязался с чем-то детским и наивным. Да и само это место не вязалось.

А ещё я вспомнил, что Сторский замок — отражение души хозяина. Ну теперь-то понятно откуда взялись эти чрезмерно высокие, но узкие бесцветные коридоры, спутанные как клубок змей. Безжизненные пейзажи Ланнтрача явно отложились у лорда на подсознании. Мне даже стало его немного жаль, не хотел бы я провести детство в таком месте. Да что там детство, казалось, проведу здесь хоть пару дней и окончательно рехнусь.

Мне захотелось спросить Фрею о множестве вещей: был ли когда-то у Ланнтрача свой лорд? Являлся ли лорд Руэйдхри его потомком? Или он вообще не из знатной семьи? И ещё много чего, но спросил нечто совсем иное.

— Ты когда-нибудь называла лорда отцом?

Я понял, что задал не самый удачный вопрос, только когда Фрея вздрогнула как от удара. Она посмотрела на меня всего пару мгновений, взглядом, значение которого я так и не смог понять, и отвела глаза.

Она так и не ответила. Я так и не придумал, как извиниться.

***

Центр города оказался каменным. И это было единственным существенным отличием от окраины. Фотография в сепии сменилась на чёрно-белую плёнку, которая только звалась чёрно-белой, а на самом деле была беспросветно серой. И даже солнце не добавляло цветов в эту унылую картину.

Мы остановились в гостинице — вытянутом здании из серого камня, расположенном на единственном открытом пространстве в городе — площади. Комнаты в гостинице больше напоминали каменные мешки, безликие и холодные. Не приятно прохладные, а именно, что холодные, колкие и неуютные. Так что мне сразу захотелось уйти. И я ушёл.

Просто взял и ушёл, как уходил раньше, в прошлом мире. Кажется, я даже никому не сказал, куда иду. Кажется, я вообще ничего никому не сказал, и, скорее всего, меня вовсе никто не видел.

Но всё это сейчас было неважно. Волнение друзей вдруг отошло на второй план. И пока одна часть меня яро возмущалась «Дей, ты совсем дурак?! В смысле «неважно»? Ты давно ни с кем не ссорился что ли?», другая всматривалась в пустынную площадь и пыталась понять, что же в ней кажется мне таким знакомым.

Серые дома, серый камень, серый налёт пыли. Всё это что-то напоминало мне, будто нечто подобное я видел во сне, который забыл поутру. Будто этот сон видел и не я, а кто-то другой. Тот, чьи воспоминания я так бессовестно подсмотрел.

Я двинулся вперёд, уходя и от площади, и от гостиницы, и от друзей, которые точно были друзьями, но немного не того меня, которым я сейчас был. А кем именно я сейчас был — сложный вопрос, над которым я старался по возможности не задумываться.

Тот зов, который обычно тянул меня в путь, я всегда в шутку называл «магическим зовом», тем зовом, которому ещё ни один герой не смог в итоге воспротивиться.

***

Я бродил по городу, казалось, целую вечность, но в действительности ещё даже и стемнеть не успело. Правда, солнце всё же скрылось — то ли за горизонтом, то ли за тучами, — а небо выцвело, из охристого превратившись в нечто неопределённо серое, словно и оно само не знало, какое сейчас время суток.

Я уж и подавно не имел представлений о времени, мои внутренние часы после провала ниже Моркета, видимо, решили сломаться и превращать каждую секунду в малое подобие моркетского безвременья. Представление о пространстве я тоже имел весьма смутное. Проще говоря — я заблудился. Ну кто бы сомневался.

Вообще не представляю, как в этом городе можно не заблудиться, ведь куда ни иди, ничего не меняется. Казалось, что я, как в игре, попал в какой-то идиотский цикл, так что куда ни иди — всё равно будет повторяться одна и та же локация. И так хоть до бесконечности, пока не удастся этот цикл разорвать.

Отличный способ «разорвать цикл» — спросить у кого-нибудь дорогу. Уж местные-то знают, как ориентироваться в этом городе-лабиринте. Но идеи-то у меня всегда отличные, а вот реализация как правило хромает. Ни одного прохожего за время своих блужданий я так и не встретил. Более того, казалось, что если город кто-то и населяет, то только тени, потому что ну не может быть место, населённое людьми, настолько беззвучным!

Эти бесцветность и беззвучность навевали на меня меланхолию и апатию. В сердце что-то неприятно кололо, словно в него попала маленькая острая льдинка. Вдруг я отчётливо понял, что теперь с этой «льдинкой» мне придётся прожить всю оставшуюся жизнь, а может, немного дольше. И хорошо, если она так и останется льдинкой, а не разрастётся до целой глыбы льда. Как ни странно, это знание меня нисколько не расстроило, даже не удивило, мне было всё равно.

А ещё я окончательно отчаялся самостоятельно найти выход из лабиринта. И я уже всерьёз собрался усесться прямо на улице и ждать либо пока меня не найдут, либо пока хоть кто-то пройдёт мимо. Но тут я услышал звук. Это показалось мне настолько странным и неестественным для этого места, что поначалу я подумал будто у меня начались слуховые галлюцинации. Но нет. Звук не исчезал и даже становился громче, по мере того, как я приближался к его источнику. Вскоре я смог различить, что это был за звук. Где-то там, в одном из ответвлений лабиринта, кто-то очень несчастный тихонько плакал.

Чужие чувства вошли ко мне в душу так легко, словно были моими собственными. Этот кто-то действительно был очень несчастным, а ещё одиноким, покинутым, потерянным и сильно жаждущим, чтобы его нашли. Пару мгновений я стоял столбом, старательно отделяя свои чувства от чужих, а потом двинулся в сторону, откуда доносился плачь.

Со мной такое было впервые, чтобы чьи-то чувства ощутились настолько явно и ясно. Конечно, эмпатия в той или иной мере присуща всем людям, но не настолько же. Я уже давно запретил себе волноваться за кого-то кроме себя, и это казалось мне очень правильной тактикой до недавнего времени. До этого самого мгновения.

Я уже отчётливо слышал, как этот кто-то всхлипывает, сглатывая слёзы и стараясь задушить рыдания. Ему вовсе не хотелось плакать. Ему было больно и обидно, но он всерьёз вознамерился не плакать всем назло.

Мои шаги не отдавались эхом от стен домов, а наоборот тонули в тишине, но моё приближение услышали. Мне подумалось, что местные жители, должно быть, очень восприимчивы к любому, даже самому тихому звуку.

Я остановился перед поворотом в тот проулок, в котором и сидела жертва моей эмпатии. Оттуда послышался последний уже не такой горестный всхлип, после чего всё затихло. На мгновение мне захотелось уйти, потому что ну не моё это дело. Но к желанию быть найденным примешались ещё и любопытство с тревогой, так что я вынужден был показаться.

Сделав глубокий вдох, я вышел из-за угла и увидел, что проулок вовсе не проулок, а тупик, заканчивающийся высоким каменным забором. А около этого забора, в тени дома, сидел мальчишка лет десяти-одиннадцати и таращился на меня. Причём он именно, что таращился. Округлил свои и без того большие глаза и смотрел на меня не отрываясь с неимоверным удивлением так, словно впервые в жизни увидел другого человека кроме себя. Хотя я очень скоро понял, чем было вызвано его удивление.

— Ух ты, взрослый я, — пробормотал он себе под нос, но я расслышал. Скорее всего потому, что в моей голове мелькнула подобная же мысль.

Каштановые волосы мальчишки отливали рыжиной, золотисто-карие глаза чуть припухли и всё ещё блестели от слёз, а щёки и переносицу усыпали крупные яркие веснушки, точь-в-точь такие, как были у меня в детстве.

— А вы не отсюда, — сказал он уже громко, и я кивнул. — Неужели путешественник?

— Пожалуй, что так, — ответил я, подходя ближе и садясь напротив. Отчего-то в ногах только сейчас ощутилась усталость, накопившаяся за весь день.

Вблизи я смог рассмотреть, что один глаз у паренька распух куда сильнее другого, и кожа под ним даже уже начала наливаться красновато-фиолетовым. Ещё я понял — ощутил, — что у него болят рёбра и голова.

— Никогда не видел живых путешественников! — восторженно заявил мальчишка, кажется, вовсе позабыв про всё плохое.

«Живых», да? Надеюсь, это не значит, что мёртвых он повидал достаточно. Хотя в таком-то месте…

— Сейчас мало кто путешествует, а если и путешествует, то к нам не заезжают уж точно.

— Прямо удивительно, почему это. Такое милое место, — усмехнулся я, и мальчика усмехнулся в ответ. — И давно у вас… так?

Мальчишка задумался, а потом пожал плечами, невесело улыбнулся и сказал:

— Не знаю, мне только девять лет.

Стало быть давно. Весёленькое же должно быть детство в таком месте.

— А вы откуда? — судя по его виду, мальчишка жаждал засыпать меня вопросами с головой, но немного стеснялся.

— Из Сторграда, — ответил я. Ну не скажешь же ему, что я из другого мира сюда прибыл.

— Ничего себе! Из столицы, — глаза мальчишки засверкали и уже совсем не от слёз. — А вы маг, да? И колдовать умеете?

Градус восторженности начинал зашкаливать, и подобная реакция на столь, казалось бы, обычные для магический вселенной вещи, казалась мне очень забавной и даже милой.

— Ага, я самый настоящий маг, — я покивал головой с очень важным и значительным видом. — И даже колдовать умею. Хочешь, могу показать?

— А можно?

— Ну конечно, — улыбнулся я, уже зная, какую магию ему покажу.

Я сложил руки лодочкой, так будто собирался набрать в них воды. Ладони начали заполняться золотым свечением. Мальчишка следил за этим с таким вниманием и трепетом, словно магия здесь была такой же невероятной вещью, как и в том мире, где я жил раньше.

Вскоре сияние превратилось в небольшой шарик из чистой энергии, который я максимально торжественно вручил своему единственному зрителю. Сказать, что он был в восторге — ничего не сказать. Никогда бы не подумал, что столь простенькая магия сможет вызвать столько радости.

Когда же сияющий шарик начал проникать внутрь его ладони, мальчик ничуть не испугался, лишь продолжил наблюдение с ещё большим интересом. Дождавшись, пока шарик полностью исчезнет, он с полминуты посидел молча, словно прислушиваясь к своим ощущениям, а потом задрал рукава рубашки и удивлённо уставился на свои руки.

— Синяки пропали, — выдохнул он, и принялся ощупывать рёбра, лицо, затылок. — Вообще ничего не болит!

С пару недель назад Аин рассказала, что лечить можно не каждую рану отдельно, а все сразу, просто делясь энергией, которая многократно ускорит естественные процессы восстановления организма. Так что я вроде как и новое знание опробовал, и доброе дело сделал.

— Ты так реагируешь, будто магии никогда не видел, — усмехнулся я.

— Видел, — мальчишка оторвался от рассматривания своих рук и посмотрел на меня, — но давно и не такую интересную. У нас здесь магов почти нет, все либо уехали, либо потеряли силу. Это всё из-за леса.

— Из-за леса? — удивлённо переспросил я. — А что с ним не так?

— Да всё с ним не так! — воскликнул мальчишка, но тут же понизил голос: — Там, в самой чаще, наверное, разлом, но этого никто точно не знает. Все, кто уходил проверить, больше не возвращались. Там заблудиться — раз плюнуть. А ещё там чудовище живёт.

Прелесть. Только тёмных лесов с чудовищами мне для полного счастья и не хватало. Сваливать надо из этого города, но явно не через лес. Что-то мне подсказывает, что даже визит вежливости в Рейнгардский замок не так страшен, как знакомство с местной неведомой жутью. Нужно было поскорее поделиться новой информацией со спутниками, поэтому я спросил:

— Слушай, ты меня случайно до гостиницы не проведёшь? А то я что-то совсем заблудился.

Я ожидал, что мальчишка легко на это согласится, и мои блуждания по лабиринтам местных улиц подойдут к концу, но он только тяжело вздохнул и отмахнулся, очень обречённо произнеся:

— Дело гиблое. Ничего не выйдет.

— Почему это не выйдет? — недоумевал я.

— Так вечер же, — сказал он так, будто это должно было мне всё объяснить, но, спохватившись, продолжил: — Если заблудился вечером, то до утра уже не выберешься. Это тоже влияние леса. Я так уже несколько раз на улице ночевал.

Мне сделалось совсем тоскливо. По всем объективным показателям дело действительно было гиблое, но сдаваться так быстро я не собирался. Спать на улице совсем не входило в список моих планов на вечер, да и к тому же друзья-товарищи меня явно потеряют, что выйдет боком опять же мне.

— И с этим вообще ничего нельзя сделать? — лучик надежды на какую-нибудь лазейку всё ещё теплился в душе.

— Может и есть, вам лучше знать, вы ж маг.

— И то верно, — согласился я и начал усиленно думать.

Осложняло процесс главным образом то, что магом я именуюсь без году неделя, и ещё не слишком-то много успел усвоить. Хотя мне казалось, что что-то подобное я уже где-то видел, оставалось вспомнить где. Это должно помочь. Надеюсь.

Я откинулся на стену, прижавшись спиной к холодному камню, и посмотрел на небо. Оно было всё таким же серым, разве что потемнело немного. Интересно, сколько часов назад я ушёл из гостиницы?

Пока я сидел и истязал свой мозг в попытках найти выход из сложившейся ситуации, по земле начал змеиться густой серовато-белый туман. Он укрывал землю плотной пеленой, так что камни брусчатки под ним становились почти неразличимы.

— Ещё и туман с болот принесло, теперь точно не выберемся, в туман и днём блудят, не то, что вечером, — сокрушённо пробормотал мальчишка.

— Так у вас ещё и болото рядом есть?

— Ага, в лесу.

— Ну прямо полный набор.

Ещё какое-то время мы просидели в молчании, наблюдая за тем, как туман укрывает наши ноги, делая их очертания полу-прозрачными и размытыми. Холодало. А ещё очень хотелось есть, и обо всём этом надо было как-то не думать.

— Зовут-то тебя как? — спросил я, чтобы отвлечься хоть на что-то.

Мальчишка замялся, будто смущаясь. Я ожидал, что он сейчас выдаст какое-нибудь жуткое практически непроизносимое имя, но вместо этого он ответил:

— Рейденс. Можно просто Рей.

— В честь Воина Света назвали? — удивился я, Рей кивнул. — Видно, родители хотят из тебя героя вырастить.

И тут Рей вдруг погрустнел и потупил взгляд, словно желая рассмотреть свои ботинки через пелену тумана.

— Да Эрна их знает, что они хотят, и почему вообще мне такое имя дали, — пробормотал он себе под нос с явной обидой, и эта интонация была мне так знакома, что острая льдинка в сердце вновь меня кольнула.

Обиду на родителей в голосе ребёнка ни с чем не спутаешь, уж точно не когда ты сам в прошлом такой же обиженный ребёнок.

— Поэтому ты здесь и сидел, не хотел идти домой, — слова как всегда вырвались раньше, чем я успел подумать над их уместностью. Уж слишком знакомой была вся эта ситуация.

— Ага. Мама ругается, когда я побитым прихожу, — голос Рея, и без того тихий, к концу фразы и вовсе сошёл на нет, но вдруг его кулаки сильно сжались, а глаза зло сверкнули: — А я не могу по-другому! Потому что, если не я, её никто не защитит. Сама она себя защитить не может. Эта дурёха только и умеет, что извиняться, а они плевали на её извинения. Чуть что, сразу камнями кидаются. Она просто девчонка, а их трое, и…

— И ты не можешь ей не помочь? — Рей кивнул, а я улыбнулся, и, кажется, эта улыбка вышла даже слишком понимающей. — Ладно. Давай-ка ты расскажешь всё по порядку? Ночь ведь длинная, не так ли?

И Рей действительно рассказал мне свою историю, и, несмотря на то, что действие её разворачивалось в волшебном мире, она не слишком-то отличалась от подобных же историй, происходивших в моём, да и ещё в тысячах других миров. В сущности, она не сильно отличалась и от моей истории.

В Ланнтраче уже давно не рождались люди с сильной аурой. Последние же маги покинули город лет пять назад, а с ними и отец Рея. Хорошие маги тоже бывают хреновыми отцами — какая неожиданность! За пять лет вообще без каких-либо чудес, кроме той жуткой силы, что приходила из леса, от магии все отвыкли, и она сделалась чем-то сродни уродству. И тут на тебе — в городе без магии в одном единственном человеке, совсем маленькой девчонке, просыпается сильный магический дар.

Собственно, дальше Рей мог и не продолжать, эту историю я мог докончить и за него, но перебивать не стал. Эйси — так звали девчонку, которой не посчастливилось родиться магом — достался очень специфический магический дар. Думаю, будь она просто магом, а ещё лучше каким-нибудь целителем, к ней бы не привязались, но она умела то, что люди никогда особо не жаловали — видеть прошлое человека, всего лишь заглядывая ему в глаза. Иногда она видела ещё и будущее, но оно редко сбывалось.

По словам Рея, свою способность Эйси вообще не контролировала. Как только к ней приходило видение, она тут же начинала его рассказывать, порой выбалтывая чьи-то тайны или просто пугая окружающих. Как ни странно, легче всего она видела именно то, что люди тщательно пытались скрыть.

Короче говоря, у девчушки был явный талант следователя, но местные этого не оценили. Большинство жителей её сторонились, а ровесники и вовсе издевались. И только Рей взялся её защищать, потому что его «достало, что она постоянно перед этими каменноголовыми извиняется и больше ничего не делает». Вообще это звалось состраданием, но списать всё на злость и раздражение всегда проще, чем признать, что действительно сочувствуешь кому-то настолько, что готов его защищать. И всё бы ничего, но вот мать Рея была от всего этого не в восторге.

— Она же хозяйка гостиницы, уважением в городе пользуется, а сын у неё растёт словно тенями Моркета одержимый, — Рей раздражённо передразнил голос матери. — И в кого ты такой? Разве я тебя плохо воспитываю?

Я почувствовал, что у меня трясутся руки, а пальцы похолодели так, словно были сделаны изо льда, и свежий вечерний воздух был тут совсем не причём.

— Завтра с утра тоже ругаться будет, наверно, даже накажет за то, что опять на всю ночь пропал, — закончил Рей тяжёлым вздохом и уронил голову на сложенные на коленях руки.

Чёртова льдинка в моём сердце разрослась до размеров большой сосульки и вонзилась с новой силой. С этим всем срочно нужно было что-то делать.

— Нет, так дело не пойдёт! — я резко встал и протянул Рею руку. — Я уверен в том, что тебя сегодня не накажут, и даже не отругают, потому что ты абсолютно нигде не провинился.

Рей уставился на меня удивлённо, но за руку всё-таки ухватился.

— Сам посуди, на тебе ни царапинки, одежда не порвана, — я щёлкнул пальцами, и пара прорех на одежде Рея начали мгновенно затягиваться. Этот трюк я тоже подцепил у Аин, когда она добралась до дыр на моих джинсах. — Да и домой ты вернёшься не слишком поздно, а задержишься лишь потому, что помогал заблудившемуся путешественнику найти дорогу к гостинице.

— У вас есть план, как выбраться из лабиринта? — во взгляде Рея снова появился этот почти щенячий восторг смешанный с благодарностью.

— Пока нет, но, мне кажется, что если мы немного тут побродим, я обязательно что-нибудь придумаю. Мне на ходу всегда лучше думается.

— Всё-таки вы, маги, странный народ, — пробормотал Рей с удивлённо-восторженным придыханием. — Я, кстати, так и не спросил, как вас зовут.

— Дей, — отозвался я, делая шаг в туман, — и можно на ты, а то, когда ко мне обращаются на «вы», чувствую себя жутко могущественным и мудрым, а мне это вредно.

***

Я шёл вперёд сквозь туман и сгущающийся полумрак и думал о том, что мои руки, наверное, очень холодные. По крайней мере, рука Рея казалась горячей.

Я пытался думать о том, как нам выбраться из этого проклятого лабиринта, но в голову лезли совсем другие мысли. Моя память штука очень мерзкая, я, как тварь злобная и злопамятная, ничего не забываю, особенно плохое. И вот иногда моя память любит позабавиться тем, что выливает на меня это самое «плохое», словно окуная в ледяную воду с головой и не давая всплыть, даже если я задыхаюсь. Чтобы затянуть меня в бездну воспоминаний памяти обычно достаточно небольшого крючка, за который можно было бы ухватится. Тут же был не крючок. Ко мне прицепился грёбаный якорь, стремительно тянувший меня на дно.

Я родился в хорошей семье. Это мне не уставала повторять мать, когда читала очередную нотацию. Эту же мысль озвучивали учителя, отчитывая меня за драку после уроков. Она же, скорее всего, крутилась в головах у всех знакомых при виде меня. Но никто из них не задумывался, какого это быть ребёнком из хорошей семьи.

Нужно быть правильным, желательно во всём. Точно по линейке вычерченным, идеально подогнанным под желания родителей. Нужно быть удобным — это самое главное. А ещё «нужно всегда быть первым» — так часто говорил мне отец, и из-за этого я терпеть не мог всевозможные соревнования, ведь занять первое место мне часто не хватало умений, а второго и уж тем более третьего места для отца не существовало.

Родители хотели вырастить из меня спортсмена, чуть ли не с трёх лет таская по разным секциям, а мне было плевать на весь этот их спорт. Мне вообще рисовать нравилось, но родителям, в свою очередь, было плевать на это. Где мне действительно пригодились навыки, полученные в секциях, так это в драках с одноклассниками. Ещё в начальной школе определилась группа ребят, которые задирали всех, кто казался им подходящей жертвой. Я им жертвой не казался, я был врагом, потому что, как идиот, заступался за их жертв.

К слову, это идиотское противостояние продлилось аж девять лет. Некоторые люди никогда не умнеют. Но я к ним не отношусь, я поумнел, причём очень.

Если честно, я не помню, когда именно в моей голове что-то сломалось. Да и чем именно было это что-то. Наверно, сломался я сам целиком и полностью, и если уж связывать это событие с чем-то, то с уходом отца.

Я почти не помню, что происходило в тот день, может, они с мамой ссорились, может, даже кричали друг на друга, хотя это был совсем не их стиль. Отчётливо помнил я только одно — чемоданы у порога и маму, открывающую отцу дверь. Чемоданы были старые, кожаные с металлическими вставками на углах, спина мамы сгорбленной, а плечи покатыми. Она бы никогда не позволила себе подобного в любой другой день. В этой сцене, словно фотография отпечатавшейся на сознании, не хватало только отца. Его я почему-то там не запомнил. Интересно, какое у него было лицо? Что он тогда сказал? Что вообще может сказать человек, бросающий свою жену и несовершеннолетнего ребёнка?

Ещё я помнил, что меня в тот день оставили после уроков, а маму вызвали в школу. Чёрт его знает, за что, но это было не важно. Важно другое — то, что мама сказала, когда мы уже вышли из школы.

«Отец ушёл из-за тебя».

Эта фраза вырвалась у неё случайно, поняв, что сказала, она прижала руки ко рту в немом ужасе. Потом долго извинялась. Говорила, что я не виноват. Я отвечал, что не обиделся и всё понимаю. Кажется, искуснее, чем тогда, я ещё не врал.

Кажется, именно тогда я решил больше никому не помогать, потому что дело это неблагодарное. Какой толк от помощи другим? Всё хорошее к тебе вернётся? Ага, конечно, вернётся, разве что ударом камня. Лучше уж отвечать только за себя.

class="book">Лучше. Но в итоге к чему я снова пришёл? Снова взялся спасать кого-то, причём по собственному желанию.

Всё-таки я тоже из тех, кто с возрастом ни черта не умнеет.

Почувствовав, что одна рука — та, что была свободна, — дрожит так, словно по ней проводят разряды тока, я со всей возможной силой вонзил ногти в ладонь. Боль была не слишком сильной, но в чувство я себя немного привёл и тут же начал озираться по сторонам, пытаясь понять куда мы успели забрести.

Пейзаж не особо-то изменился. Всё тот же лабиринт с серыми стенами домов, и туманом, ставшим до омерзения похожим на моркетский. Мучительно хотелось, чтобы хоть в одном из слепых провалов окон вдруг зажёгся живой свет, но об этом и мечтать не стоило.

Безлюдные улицы, отсутствие звуков, чёрные провалы окон. Я замер как вкопанный, наконец поняв, где мы оказались.

— Я идиот, — сообщил я Рею, тот ответил удивлённым взглядом. — Я уже бывал в подобном месте раньше, но вспомнил только сейчас.

— Месте? Разве это не Ланнтрач? — удивился Рей.

— Не совсем. Вернее сказать, он, но только отчасти, не бери в голову, это сейчас не слишком важно. Важно придумать, как отсюда выбраться.

Моркет. Конечно, отчасти это был он. Странно, что мне сразу не пришло это в голову. Вроде я уже достаточно времени там провёл, чтобы узнавать его везде и всюду.

Проблема крылась лишь в том, что полностью самостоятельно я из него ни разу не выбрался. Фрея говорила, что из Моркета можно выйти, только разогнав туман сильным светлым заклинанием. Что если этот трюк работает всё время?

— Пожалуй, у меня даже есть идея, — сказал я наконец, — и я настоятельно рекомендую тебе зажмуриться, как можно сильнее.

Рей без лишних вопросов кивнул и зажмурил глаза, даже свободной рукой их для надёжности закрыл. Ну что за чудный ребёнок?

Я тем временем вытянул вперёд свободную руку, она больше не дрожала, наоборот, я ощущал какую-то странную уверенность, в том, что делаю. Моя ладонь засветилась, наливаясь золотой энергией. Сколько раз ни проворачиваю подобный трюк, всё никак не могу перестать удивляться тому, как свет осязаем и податлив, тому, как приятно это чувство, когда внутри тебя словно река течёт мягкая тёплая энергия. Этот свет не резал мне глаза, даже когда заполнил собой всё, превратив мир в золотисто-белую пустоту, а когда он рассеялся, я увидел площадь.

Мы стояли от неё всего в паре метров, выглядывая из-за угла ближайшего дома. Я тронул Рея за плечо, и тот открыл глаза, удивлённо уставившись перед собой.

— Надо же, сработало, — пробормотал он, сам того не зная, озвучивая мысль, пришедшую мне в голову всего секундой ранее.

Я сделал несколько шагов вперёд, Рей шёл немного неуверенно, словно боясь, что всё вот-вот рассыплется и снова провалится в туман. Но земля под ногами была крепка.

Стоило нам только выйти на площадь, как в нас что-то врезалось. Точнее, врезалось оно только в Рея, заставив того вскрикнуть и выпустить мою руку. Что это такое, я разобрал только тогда, когда Рей, ухватив нечто за тощие плечики, отстранил от себя.

Это была совсем крохотная — почти кукольная — девчонка в тёмном невзрачном платьице и потрёпанной «ведьминской» шляпе, остроконечной с широкими краями, из-под которой торчали две длинные толстые светло-бирюзовые косы.

— Эйси, ты чего тут…

— Ты потерялся, — ответила девочка, не отрываясь смотря на Рея, будто меня вообще не существовало, — я пошла искать.

— Не стоило, — вздохнул Рей устало и, мне показалось, облегчённо, поправляя съехавшую из-за столкновения шляпу Эйси. — Видишь, меня уже нашли.

Он кивнул в мою сторону, и взгляд Эйси мгновенно переместился на меня. У неё были огромные тёмные глаза сине-зелёного цвета, сами по себе они не казались бездонными, но вот когда я в них заглянул, мне показалось, что земля стремительно уходит из-под ног.

Она смотрела внутрь меня очень внимательно и отстранённо одновременно, словно не понимая, что именно делает. Но вскоре отстранённость на её лице сменилась беспокойством, а потом Эйси и вовсе сморщилась, словно от головной боли, прижала руки к вискам.

— Всё так запутано, так смутно, — пробормотала она словно во сне, а потом вдруг посмотрела на меня ясно и осмысленно, — скажите, а почему вас две памяти вместо одной? Или даже три? Я запуталась.

Думаю, её сбили с толку мои странные сны, перемешанные с воспоминаниями из другого мира. Моя голова, если вдуматься, та ещё свалка, и лучше без должной подготовки туда не соваться.

— Для надёжности, — ответил я, — одна память основная, другая резервная, чтобы точно ничего не забыть.

Эйси посмотрела на меня огромными от удивления глазами. Её шляпа снова начала опасно съезжать набок.

Я как можно более аккуратно разорвал установившийся между нами ментальный контакт. По хорошему, не стоило вообще позволять этому контакту установиться, но Эйси сделала это так ловко и быстро, что я и заметить-то не успел.

Уже через секунду от присутствия Эйси в моём сознании не осталось и следа. Ещё какое-то время она так и продолжала смотреть мне в глаза, но не долго, практически тут же склонив голову, и пробормотав:

— Извините.

— Да ничего, — отмахнулся я, поправляя шляпу Эйси, которая грозила вот-вот хлопнуться на землю, — мне в голову пролезали и более наглым образом.

Эйси подняла взгляд, уставившись на меня, как на чудо природы, и хотела было что-то сказать, но её перебил резкий женский окрик со стороны гостиницы:

— Ах, вот ты где! Я тебя уже обыскалась!

Через площадь к нам шла хозяйка гостиницы. Несмотря на низкий рост и хрупкое телосложение, вид её был весьма грозным, и только усталые глаза с тёмными кругами под ними выдавали беспокойство.

— Где тебя носило? Только не говори, что опять подрался, — женщина очень старалась говорить строго, но волнение казалось мне более заметным, а вот Рею, кажется, наоборот.

Он как-то весь сжался и попятился назад. Я понял, что настала пора вмешаться.

— Извините, пожалуйста, — я вклинился между ними с самой невинной улыбкой на лице, параллельно расширяя диапазон действия ауры. — Он провожал меня до гостиницы, и мы совсем немного заблудились.

Лицо женщины мгновенно смягчилось, и я понял, что вообще-то она очень красива, даже несмотря на едва заметные морщинки.

— Так ты помогал постояльцу, — выдохнула она облегчённо, и Рей перестал пятиться. — Кстати, ваши спутники вас искали, — сказала она уже мне.

Теперь настала моя очередь нервничать. Очередную нотацию от Фреи выслушивать ой как не хотелось.

— Давно?

— Да нет, буквально только что.

Я облегчённо выдохнул, надеясь, что и моё отсутствие тоже заметили совсем недавно. Распрощавшись со всеми, я отправился к гостинице, с непонятной радостью отмечая, что за моей спиной тёк совершенно спокойный и приятный для всех участников разговор.

***

Проснувшись следующим утром, я долго сидел, глядя в окно и соображая действительно ли я проснулся утром, а не, скажем, вечером или днём. За окнами было всё то же мутно-серое марево, которое я бы даже с натяжкой не назвал утренним небом. В любом случае, будить меня никто не торопился, а значит можно было ещё немного полежать.

Упав обратно на подушки, я упёрся взглядом в потолок. Сил в принципе и хватало только на то, чтобы лежать да дыру в потолке взглядом сверлить. Казалось, что всю прошедшую ночь я делал всё что угодно, но не спал. Не помню точно, что мне снилось, но сон оставил тягостное и гнетущее впечатление. Высокие дома, вершины которых терялись в сером тумане неба, бесконечные лабиринты, каменные стены которых превращались в чёрные стволы деревьев, заставляя меня блуждать по едва заметным лесным тропкам. В общем, полный сумбур, если вдуматься, а вдумываться я не хотел.

Вчера я вернулся не так уж поздно, меня действительно толком не успели потерять, как мне сказали, я отсутствовал максимум час. Наверное, время в том «лабиринте» текло как-то иначе, потому что ну не могли все мои блуждания уложиться всего в один час, даже в пару часов вряд ли.

Вернувшись в гостиницу, я принялся выкладывать всё, что узнал от Рея, про разлом в лесу и гипотетическое чудовище. Мои слова подтвердил и Анс — главный специалист по разломам, — сказав, что влияние разлома на город очевидно, причём, что бы ни было там в лесу, оно не просто больше, оно огромное, скорее всего, даже больше Моркетской пади.

Странно, что информация про такой большой разлом не доходила до Сторграда. Хотя, может, она всё-таки доходила, но магами, специализирующимися на закрытии разломов, решили лишний раз не рисковать. Город-то маленький.

Ехать через лес, из которого вполне можно и не выехать вовсе, не захотелось никому, и, хоть и с видимой неохотой, но мои попутчики признали, что Рейнгардская знать всё же чуточку приятнее лесного чудовища. Но не намного, как меня поспешили заверить.

Выехать мы собирались пораньше, ведь раз придётся делать крюк, то времени мы потеряем достаточно, но то ли я так рано проснулся, то ли меня всё же решили пощадить. Оба варианта казались в равной степени невероятными. Но оно явно к лучшему, что меня сейчас не сталкивают с кровати, потому что встал бы я разве что под страхом смерти. Больше всего сейчас хотелось закрыть глаза и снова заснуть, но сон не шёл, как и вчера ночью.

Вчера вместо сна я занимался крайне важным и занятием — изводил себя рефлексией. Я вспоминал о том, что было, когда ушёл отец, о том, как мама через два года сошлась с новым мужчиной, о том, как мы феерично с ним не поладили. И, да, сейчас я понимаю, что в этом была и моя вина тоже. Не целиком и полностью, но половина точно. Мама очень пыталась нас помирить. У неё не выходило.

Ещё б у неё вышло примирить кого-то с озлобленным и нервным пятнадцатилетним подростком. Да проще кролика с удавом заставить жить мирно. В общем, мы с мамой в какой-то момент явно начал мешать нормальной жизни друг друга.

Наверно, поэтому я и свалил из дома, когда мне ещё и восемнадцати не исполнилось. Да не куда-нибудь, а в другой город, чуть ли не на другой конец страны, чтобы уж точно не встретится. Но это тогда, три года назад. А сейчас… Сейчас я ужасом я отметил, что даже почти не помню, как звучит мамин голос. Когда мы с ней говорили в последний раз? О чём?

Интересно, что она почувствовала, когда узнала, что я «исчез»? Или вообще умер? Скорбь? Облегчение?

В сердце кольнуло настолько сильно, что я сморщился. И с чего бы это? Уж на что, а на отношения с семьёй мне точно плевать, причём давно.

Дверь, тихо скрипнув, отворилась.

— Дей… — тихо позвал меня голос Фреи, — что-то не так?

Я сел на кровати, пожалуй, даже резче, чем следовало, и нацепил на лицо наиболее уместную в такой ситуации улыбку — не слишком яркую, но вполне живую.

— Кажется, раньше ты стучалась, прежде чем войти, — усмехнулся я.

— Я и сейчас стучала, — чуть виновато ответила Фрея, — ты долго не отвечал.

Ну надо же.

— Прости, я просто не выспался.

Недосыпание — в некоторых моментах просто прекрасная вещь, что бы ни случилось, всё можно смело валить на него, тебе поверят. В этот раз мне тоже поверили. Фрея кивнула, принимая мой ответ, и, зевнув добавила:

— Не ты один.

***

Бес бил копытом по брусчатке — звук всё равно отчего-то получался глухой, — нетерпеливо ржал и нервно переступал ногами. В общем, всем видом давал понять, что стоять на месте для него почти такое же сложное испытание, как для меня спасти мир.

Я же тем временем пытался с помощью ремня закрепить на седле мешок с едой. Закрепляться тот никак не хотел, ремень всё время съезжал, выскальзывал из рук, причём даже в те моменты, когда Бес всё же стоял спокойно. К счастью, у остальных дела шли немногим лучше, так что можно было особо не торопиться.

Окинув беглым взглядом бесцветный город, я ощутил острую необходимость посмотреть хоть на что-то яркое. Не долго думая, я сунул руку в мешок с едой и нашарил там нечто, по форме напоминавшее яблоко. Конечно, то было вовсе не яблоко, а одна из разноцветных нурий, которых я натолкал целую кучу. Фиолетово-синий плод одним только своим видом поднял мне настроение, на сером фоне он смотрелся настолько неуместно, что это казалось забавным.

Кажется, последний раз я ел вчера днём. Правда вот аппетит так и не появился, и отдал нурию Бесу. Он мой широкий жест оценил и даже удосужился постоять спокойно, пока я наконец не закрепил чёртов мешок на седле.

И стоило только мне это сделать, как я услышал чьи-то шаги, частые спешные и сбивчивые. Ещё один плюс местных тишины и безлюдности — если к тебе кто-то приближается, ты слышишь это сразу.

Шаги приближались быстро, я поднял голову, но из-за Беса никого не увидел. А уже буквально через мгновение меня с силой схватили за рукав и резко дёрнули вниз, словно желая оторвать клок ткани.

— Помогите, — я встретился взглядом с тёмными сине-зелёными глазами. — Мне очень нужна ваша помощь.

У Эйси был жуткий вид: и без того большие глаза, округлились ещё сильнее, будто она только что увидела что-то ужасное, кожа побледнела, шляпы не было, а косы растрепались. И я не знаю, может, это было предчувствие, а может, мне передался её страх, но я понял: случилось что-то действительно ужасное.

— Я видела, — начала Эйси, задыхаясь, не в силах выровнять дыхание после бега. — Видела, как чудовище из леса убило Рея. Господин маг, вы должны ему помочь! Вы должны спасти Рея!

========== Глава шестая «Потерянные дети» (часть 2) ==========

Если тебя о помощи просит провидец, пусть даже неопытный от слова совсем, пусть даже не уверенный в своём пророчестве до конца — помогай. Ведь судьба — вещь очень хитрая, коварная и мстительная. Один раз откажешься от её милосердной подачки — будешь жалеть всю жизнь. Примерно это мне говорил, если не сказать — орал, внутренний голос, пока я пытался переварить информацию, полученную от Эйси.

Сначала мне в уши, конечно, ударила фраза «Я видела, как чудовище из леса убило Рея», которая тут же вступила в противоречие с «Вы должны спасти Рея!». Ведь ну как можно спасти того, кого уже убило чудовище? Но потом до меня таки дошло, что Эйси же провидец, и «видела» для неё не всегда про прошлое.

Осознав, что не всё ещё потеряно, я хотел подробнее расспросить саму Эйси, но ей уже было не до расспросов. Выпалив всё на одном дыхании, она ещё несколько секунд молча смотрела на меня, почти не дыша, а потом, не выдержав, расплакалась. Плакала она тихо, едва слышно, низко опустив голову и вздрагивая всем телом.

Я не знал, что делать в подобной ситуации. Я вообще не могу, когда девушки плачут, а девочки уж тем более.

Опустившись рядом с Эйси на одно колено (да, именно, как чёртов рыцарь из дурацкой сказки), я мягко взял её за плечи. Мои глаза встретились с её большими искрящимися от слёз глазами. Очень хотелось сказать, что теперь всё обязательно будет хорошо, что каким бы страшным ни было будущее, я его исправлю, что я избранный и могу спасти всех. Но я этого не сказал. Ведь я очень боюсь давать обещаний, которые не факт что смогу выполнить. Я вообще очень боюсь кому-то что-то обещать. Для избранного я слишком часто чего-то боюсь.

— Расскажи по порядку, что было в твоём видении, и где сейчас Рей, ты знаешь?

Пока мы говорили, к нам успели подойти Аин, Анс и Фрея, судя по их серьёзным лицам, они всё слышали и быстро вникли в ситуацию.

Эйси помотала головой из стороны в сторону, в последний раз громко всхлипнула, и кое-как выдавила из себя:

— Где он сейчас, я не знаю. Может, уже в лесу, а может, ещё нет. Я спрашивала у мальчишек, но они мне не сказали, только издевались и смеялись в ответ.

Я кое-как сдержался, чтобы не скрипеть зубами от злости. Ещё не хватало, чтобы кто-то пострадал из-за тупого детского желания показать, что в игре под названием «социализация» ты занимаешь лидирующую позицию. А такое бывало. И я был тому свидетелем. Второй раз подобного я точно не допущу.

— Отлично, — сказал я, понимая, что всё ни черта не «отлично», — разделимся на две группы, я с Эйси еду искать этих мальчишек, а остальные едут к лесу и начинают поиск там. Анс, если лес так плотно связан с разломом, ты же можешь поискать там кого-то, не заходя внутрь?

— Думаю, могу, — почти не задумавшись ответил Анс, — в крайнем случае есть марионетки.

— Только Фрею возьми с собой, нам от неё никакой пользы, а вот тебе, может, пригодится, — сказала Аин, а встретившись взглядом с самой Фреей, быстро добавила: — без обид, родная, ты же знаешь, я не со зла.

Мы все старались вести себя спокойно, показывать, что у нас всё под контролем, казаться умными сильными взрослыми, которые знают, что делают. Но в действительности таким беспомощным подростком я не ощущал себя уже давно. И, думалось мне, остальных колотила такая же внутренняя дрожь, как и меня.

***

Мы петляли по узеньким улочкам, сворачивая туда, куда говорила Эйси. Сажать ребёнка на Бесноватого, ещё и под моим управлением — казалось не самой лучшей идеей даже мне, Фрея и Равн внушали куда больше доверия. Так что я был вынужден тащиться сзади, потому что два коня рядом по этим улицам чисто физически не пройдут.

На удивление, серьёзностью ситуации проникся даже Бес. Он не пытался обогнать Равна, свернуть не там, где надо, да и вообще выкинуть хоть что-нибудь, словно его успели подменить. И раз уж мне не надо было следить за дорогой и удерживать контроль над конём, я старался удерживать контроль над собой. Вроде бы это даже получалось, хотя в последнее время меня стало слишком часто размазывать по стенке. Побочный эффект от начавшихся странствий, не иначе, но если всё и дальше пойдёт таким темпом, я вскоре прокляну тот день, когда выполз из Сторского замка.

— Нашла, — вдруг сказала Эйси таким голосом, что, если бы у меня ещё остались силы хоть на что-то, мурашки бы пробежали по спине.

Мы остановились около узкой подворотни, ведущей в небольшой двор между двумя грязно-коричневыми домами. Соваться туда на конях было в высшей степени глупо, казалось, что даже без них будет тесновато, так что мы решили спешиться. Как только Фрея помогла Эйси спуститься на землю, та тут же рванула во двор, даже не подождав нас. Оттуда почти сразу же донёсся недовольный мальчишеский возглас:

— Опять ты?

— Да, опять!

Войдя вслед за Эйси, я увидел её саму: она стояла, широко расставив ноги, уперев руки в бока, словно всеми силами стараясь стать больше и внушительнее. Хотя, как на мой взгляд, ей это было не нужно. Она словно распространяла вокруг себя ауру грозности, и мне с трудом верилось, что эта же самая девочка вчера извинялась передо мной, низко склонив голову и сжавшись так, словно ожидала удара.

— И я не уйду, пока вы не скажете, что сделали с Реем и где он сейчас! — Эйси не просила, не предупреждала, это было ультимативное требование.

И, как ни странно, это даже действовало. Мальчишки, до этого занятые каким-то своим делом, от него оторвались, даже сгрудились ближе друг к другу и уставились на Эйси с показными наглостью и презрением и старательно скрываемым испугом.

То были самые обычные дворовые мальчишки, с разбитыми коленками, пыльной, местами подранной одеждой, синяками на руках. Наверняка, увидь я их случайно на улице, даже ничего плохого бы о них не подумал.

— Мы уже говорили, что ничего не знаем, проваливай! — огрызнулся, видимо, самый главный из стайки мальчишек, но Эйси не то, что не сдвинулась с места, даже позы не переменила.

— А по-моему, вам лучше всё рассказать, причём быстро. Сейчас мы просто теряем время, — я сказал это достаточно спокойным, но очень строгим тоном, с омерзением отметив, что в голосе проскальзывают такие знакомые отцовские интонации. Какой у меня при этом взгляд, даже знать не хотелось.

Эффект «взрослого» сработал, но не так, как мы ожидали: мальчишки только сильнее зажались, наперебой затараторив, что они ничего не знают.

Такой холодной всепоглощающей злости я давно не чувствовал. Я отлично понимал, что злюсь не только на этих конкретных мальчишек, но и на тех, что не давали мне спокойно жить в детстве, и на тех, что смутно запомнились мне из сна, да и вообще на всех подобных людей вместе взятых. Злости очень хотелось разорвать меня на куски, найти выход, вылиться хоть на кого-то, но я её сдерживал. Пока сдерживал. Из-за ощущения стремительно утекающего времени, сводящего меня с ума, делать это было всё труднее.

— Она всё врёт! — один из мальчишек, стоявший чуть позади других, решил попробовать обратить нас на свою сторону. — Она всё придумала, не верьте ей! С чего ты вообще взяла, что мы что-то знаем? — последнее было обращено уже к Эйси.

По дороге сюда Эйси успела рассказать, что её дар немного отличается от того, что все понимают под предвидением — она видит не то будущее, которое случится при любом раскладе, а то, которое можно — и, наверное, нужно — изменить. И в этот раз она увидела всего три картины: первую — Рея и мальчишек рядом с лесом, вторую — лапы чудовища, сомкнутые на шее Рея, и третью — его безжизненное тело в лесу.

Если честно, мне очень хотелось поверить в то, что мальчишки действительно не понимают, о чём мы их расспрашиваем, потому что это будущее ещё не случилось, но что-то внутри меня знало — это не так.

— Потому что я вас видела, — эти слова Эйси почти прошипела.

— Враньё!

— Ничего ты не видела!

— Тебя там даже не было!

После этого возгласа всё резко затихло, а у меня внутри что-то оборвалось. Значит, это будущее уже случилось. Остаётся надеяться, что случилось ещё не полностью.

— Хотя бы скажите, где он зашёл в лес, и как давно это случилось, это ускорит поиски, — вмешалась Фрея. Голос уверенного взрослого, который знает, что делает, у неё выходил лучше, чем у меня.

— Из-за вашей дурости Рей может погибнуть! — воскликнула Эйси так резко и громко, что несколько мальчишек вздрогнули.

За нашими спинами кто-то охнул и быстрее, чем я успел развернуться, пронёсся мимо нас и, схватив ближайшего мальчишку за воротник рубашки, сильно встряхнул. Это была хозяйка гостиницы, мать Рея — Остер, так её звали. И выражения такого искреннего живого ужаса, смешанного со злостью, на чьём-то лице я, наверное, ещё никогда не видел.

— Что вы сделали с моим сыном, где он? — Остер почти рычала, и будь я одним из этих мальчишек, выложил бы всё сразу же, но в их случае страх, видимо, не развязывал язык, на наоборот заставлял уходить в глухую оборону.

Они опять залепетали, что ничего не знают. Мы понапрасну теряли драгоценное время. Оставалось надеяться, что у Анса и Аин дела идут лучше. Я уже было хотел плюнуть на всё это, развернуться и уйти, но потом мне в голову пришла ещё одна идея. Ничто не пугает так, как ответственность. Что если сделать эту самую ответственность чуть более конкретной?

Я помнил, как в детстве отец часто пугал меня милицией или детской колонией. И я действительно всего этого боялся настолько, что сторонился любого человека в форме. Скорее всего, здесь тоже можно было применить похожий метод для «столкновения с ответственностью», но до подобного я опускаться не собирался. Не стоит брать на вооружение чьи-то хреновые методы.

Сделав несколько шагов вперёд, я аккуратно отстранил Остер от мальчишки, который уже еле на ногах стоял от страха. Я ещё не слишком хорошо представлял, что вообще собираюсь сказать, но импровизация, в конце концов, — мой конёк. Снова опустившись на одно колено — и откуда во мне эта любовь к рыцарским жестам? — я сказал первое, что пришло в голову:

— Из этого леса, ведь уже много кто не вернулся, правда?

На какое-то время мальчишки будто оцепенели. А потом закивали, осторожно и вразнобой.

— Думаете, отправлять такого же, как вы, ребёнка в место, откуда даже опытные маги не возвращались — хорошая шутка?

Они снова не ответили. Кто-то всё же помотал головой.

— И тем не менее, Рею хватило храбрости пойти в лес. Теперь он там, совсем один, а вам не хватает смелости даже признаться.

Их молчание стало почти осязаемым.

— Если из-за вас Рей пострадает или хуже того — умрёт, не думайте, что сможете это легко пережить и забыть. Эта та ошибка, которую вы уже никогда не сможете исправить. Не думаю, что вы хотите жалеть о чём-то всю оставшуюся жизнь.

Они смотрели на меня удивлённо, я на них — спокойно, без злости, строгости и угрозы, показывая, что меня можно не бояться. Почему-то мне вдруг подумалось, что запугивать детей это как-то совсем не по-взрослому.

Какое-то время мальчишки так и продолжали стоять молча, переглядываясь и бросая косые взгляды на Остер. А потом один из них вышел чуть вперёд и, ссутулившись, глядя в пол, тихо сказал:

— Мы действительно отправили Рея в лес. Сказали, что Эйси туда пошла. Мы просто пошутили! Мы же не знали, что он действительно туда рванёт!

Остер сделала рывок вперёд с каким-то непонятным, но явно не слишком хорошим намерением, но я успел её остановить, схватив за плечи. Они мелко дрожали, и отчего-то мне показалось, что если выпущу её сейчас, Остер может упасть.

— Где это было? — спросил я осторожно, словно боясь вспугнуть мышиную стайку.

— За городом, около старой водяной мельницы, там почти никто никогда не ходит, и до леса совсем близко, — пробормотал мальчишка, низко опустив голову.

Тут кто-то сзади толкнул его в спину и сдавленно зашипел:

— Ну зачем, зачем ты это сказал? Нам же теперь влетит!

Мальчишка обернулся к своим товарищам так резко, словно только и ждал от них этого вопроса.

— Помните, тогда меня чуть лошадь не сшибла, а Рей меня спас, потому что его Эйси предупредила, — он ненадолго замялся, словно подбирая слова. — Так вот, не хочу я быть им обязан! И вообще, я вам говорил, что это плохая идея!

Кажется, между мальчишками началась перепалка, но я за ней не следил, всё моё внимание захватила Остер. Теперь мне действительно казалось, что стоит разжать руки, всё ещё державшие её плечи, и она упадёт.

Остер обернулась и моляще посмотрела в глаза, её собственные уже были полны застывших, ещё не выкатившихся, слёз.

— Господин маг, — пробормотала она вмиг побледневшими губами, — прошу вас, спасите моего сына. Больше некому. Никто за ним в этот лес не пойдёт. Пожалуйста. Прошу вас.

На пару мгновений я впал в ступор, почему-то до меня только сейчас дошло, что чтобы спасти Рея, мне придётся сунуться в тот тёмный лес, которым в этом городе пугают детей. В худшем случае мне ещё и с чудовищем встреча грозит. В самом худшем — не только встреча, но и сражение. Осознание это обрушилось на меня ледяной волной, похоронив под обломками надежды на то, что я смогу выбраться из этого города без каких-либо приключений.

Конечно же, меня вовсе не тянуло на рыцарские подвиги, не тянуло кого-то спасать. Дух истинного избранного во мне так и не проснулся. Я всё ещё был просто собой, не желающим рисковать своей жизнью ради кого-то, не любящим давать каких-то обещаний. Но Остер я почему-то ответил:

— Я верну вам вашего сына, обещаю.

Боги, как наиграно и пафосно, разве что «клянусь честью» в конце не хватает.

***

Пока мы ехали к мельнице — дорогу снова показывала Эйси — успел наступить полдень, ну или что-то очень близкое к нему. Тусклый, размытый жёлтый круг солнца уныло висел в сером небе над самыми нашими головами, но особого потепления я так и не ощутил. Всё тот же промозглый влажный холод и вечная хмарь.

Я старался ни о чём не думать, но это было достаточно сложно. Память снова игралась со мной, как хотела, подсовывая не самые приятные куски из прошлого, как бы напоминая, что когда-то я уже был в похожей ситуации. Похожей только отдалённо, уж слишком много отличий в деталях, но всё-таки…

Это случилось в начальной школе, так давно, что, кажется, в другой жизни. У нас в классе была девочка, тихая и прилежная, одна из тех, кого замечаешь разве что когда натолкнёшься на них в коридоре. Её тоже обычно не замечали, но когда вдруг — во времена особенно сильной скуки — вспоминали, начинали над ней издеваться. Она была полненькой, носила жуткие очки с толстенными стёклами, а по весне на щеках у неё появлялись крупные яркие веснушки, вовсе не придававшие ей красоты. Обычно я за неё вступался, не из-за того, что мы были друзьями, не из-за того, что оба были изгоями — изгоем я вовсе не был — всё делалось из жалости и этого чисто детского желания отстоять идеалы справедливости, которые были у меня в голове. Конечно, в детстве я всего этого не понимал, просто хотел помочь, но…

Но однажды её довели.

Я помню, как вбежал в класс на перемене, весёлый после игры с друзьями, и застыл, так и не дойдя до парты. Она стояла на подоконнике, окутанная облаком пара и смотрела вниз сквозь оконный проём. Тогда была зима, классы топили так сильно, что на переменах нельзя было не открыть хоть одно окно. Видимо, учительница, выйдя из класса, забыла его закрыть.

Кажется, тогда я, перекрикивая подначивавших её мальчишек, крикнул той девчонке отойти от окна. Или ещё что-то в этом роде. Но она просто стояла, смотрела вниз и плакала. Она всегда очень много плакала, и я никогда не мог её успокоить, ощущая перед её слезами абсолютную беспомощность.

Не помню, что ей говорил. Наверное, что-то хорошее, потому что она всё же согласилась слезть с подоконника, я даже хотел помочь ей спуститься. Она почти схватилась за мою руку, но оступилась и, не удержавшись, полетела вниз.

Странно это было, вроде упала только она, но я тоже ощутил это чувство падения в никуда, ощутил пустоту под собой. И сердце болезненно сжалось, замерев на секунду, чтобы потом больно удариться о рёбра.

Все бросились к окну, а я — прочь из класса, со второго на первый этаж, спотыкаясь на лестнице, на крыльцо, миновав охранника, который что-то закричал мне вслед. А затем в снег, в холодную, колкую, как осколки стекла, зиму. Но, стоя по колено в сугробе, я не ощущал холода снаружи, только холод внутри, от осознания чьей-то смерти.

Как оказалось, она вовсе не умерла, просто потеряла сознание от удара и повредила позвоночник. Но одну персональную вечность, длившуюся не дольше, чем десять самых обычных минут, я прожил с ужасом осознания смерти того, кого не смог спасти.

Поучительной истории для потомков из этой точно не выйдет, потому что всё выставили как несчастный случай. Девочка, хоть и осталась жива и относительно цела, всё равно получила некоторые ограничения по здоровью и перевелась в другую школу, а потом и вовсе переехала в другой город вместе с родителями. Я бы так никогда не узнал ничего о ней, если бы мы не поступили в один универ, где она стала старостой моей группы. И единственным, кого я мог назвать другом. Было так стыдно, что я забыл её имя. Но эта история вдруг помогла мне вспомнить, нет, не его даже, а прозвище. Я всегда называл её Элли, ещё со школы, даже не помню, почему.

Я сам после той истории сильно заболел, схватив воспаление лёгких, и просидел на больничном почти месяц, наша классная ушла на пенсию, якобы по собственному желанию. А те мальчишки, которые над всеми издевались, ну… кажется, с ними проводил беседы психолог, после этого они не прекратили свои издёвки, просто стали делать это чуть реже и не так открыто.

Где во всей этой истории зарыта мораль, я затрудняюсь сказать даже сейчас. Кто вообще ищет мораль в подобных историях? Но в любом случае, я бы очень не хотел, чтобы этот случай с Реем превратился в ещё одну такую историю.

Мои мысли прервала одна из марионеток с запиской от Анса. Вот уж бы не подумал, что их можно ещё и в качестве посыльных использовать. Записку взяла Фрея, потому что я просто не смог перебороть отторжения и взять что-то из рук марионетки. Заглянув через плечо Фреи, я удивился тому, какой у Анса почерк: абсолютно прямые вообще без какого-либо наклона острые буквы. Почему-то с его характером такой почерк у меня в голове не вязался, но я заставил себя не рассматривать буквы, а вчитаться в их смысл.

В записке говорилось, что Анс почти уверен в том, что в лесу кто-то есть, но где точно, он не может определить, слишком далеко.

Фрея покопалась в сумке, пристёгнутой за седлом, и достала оттуда перо и, перевернув бумажку, быстро написала на ней что-то и вручила марионетке. Та, получив записку, тут же поплыла обратно. Да уж, если кто-то из местных увидит на улице эту милую леди, в городе станет на одну мрачную легенду больше.

— Я написала им про мельницу, — сказала Фрея, когда мы снова тронулись, — у Анса карта, я помню, мельница на ней была, так что они, возможно, будут там даже раньше нас.

Я кивнул, радуясь любой помощи. Не знаю, что эти ребята придумают сейчас, но, надеюсь, хоть какую-то страховку они мне соорудят. В прошлый раз без неё мне бы туго пришлось.

***

Мельница оказалась местом на редкость неприятным. Старое, поросшее плющом, с прогнившими досками и местами обвалившейся крышей сооружение не вызывало ничего, кроме навязчивого желания уйти от него подальше. Большое колесо, опущенное в воду, не крутилось, причём, кажется, уже лет сто. Река, вытекавшая из леса и огибавшая город по дуге, судя по заросшему руслу, некогда была куда шире, теперь же она обмелела и больше не могла поворачивать колесо. Оно, как и всё здание, поросло мхом и плющом, но иногда издавало гулкий протяжный скрип, напоминавший вой призрака. Этот самый вой мы услышали, ещё подъезжая к мельнице.

Эйси тогда загадочно сказала: «Мельница стонет, не к добру это». Остер, настоявшая на том, чтобы поехать с нами, с ней согласилась. Я, конечно, не был жителем этого города, но и мне казалось, что подобные звуки ничего хорошего предвещать не могут.

Жуткую картину довершал лес. Он начинался не плавно, а резко, словно крепостная стена, окружающая город. По земле стелился белёсый туман, и это тоже показалось мне не самым лучшим знаком.

Если мне не изменяет память, то на карте этот лес был подписан как «Лес тысячи голосов», но на поляне перед мельницей стояла такая гробовая тишина, что улицы Ланнтрача по сравнению с ней казались оглушительно громкими.

Аин и Анс уже ждали нас, причём по виду Аин казалось, что ждали они нас не меньше часа.

— Вы долго, — сказала она вместо приветствия, когда мы наконец подъехали.

— Нашли что-нибудь? — спросила Фрея, обращаясь в большей степени к Ансу.

— Ищу, — ответил Анс, вид у него был в высшей степени сосредоточенный. — Кажется, одна из марионеток кого-то заметила, но я пока в этом не уверен.

— Заходить в лес всё равно придётся, да? — спросил я слишком уныло для настоящего рыцаря.

— Да, — ответила за брата Аин, — потому что даже если марионетка кого-то и найдёт, вывести она его не сможет.

— Почему это? — спросил я.

— А ты бы сам за ней куда-то пошёл? — ответила вопросом на вопрос Аин. — Если ты не заметил, существа они не слишком приятные. Если бы я такую в тёмном лесу увидела, не то, что не пошла бы за ней, дёру дала, причём как можно скорее.

И тут было не поспорить. Я б от такой не то, что в лесу, в любом другом месте дёру бы дал.

— И что нам в таком случае сейчас делать? — спросила Фрея.

— Как что? — отозвалась Аин с невесёлой улыбкой на губах.

— Идти в тёмный лес, — продолжил Анс, задумчиво перебирая серебристые нити, — кажется, я всё-таки кого-то нашёл.

***

— Вообще-то ты мог бы и не ходить, но раз уж ты так решительно рванул… — эта фраза Аин заставила меня замереть в шаге от того места, где начинались первые деревья.

— В смысле? — я резко развернулся и вопросительно уставился на неё. — Я сейчас ослышался или ты оговорилась?

— Ну ты же у нас избранный, тебя, по сути, беречь нужно, хотя… — Аин говорила тихо, почти что шёпотом, но я отчётливо слышал каждое её слово, так, будто она шептала мне на ухо. Другие же, наоборот, кажется, ничего не слышали. — Если ты избранник Эрны, она, да и сама судьба, должны тебя беречь, и может, ты единственный, кому вообще ничего не грозит. Но это утверждение спорное. Может так случиться, что Эрне самой интересно, доберёшься ли ты до Сердца мира или нет. Это я всё к чему? Этот лес место крайне неприятное для светлого мага, так что сам решай, идёшь или нет. В конце концов, Анс и Фрея и без тебя справятся. Лично я туда не сунусь, кто-то всё равно должен остаться, ну так, на всякий случай.

Аин улыбалась чуть хитрее, чем обычно, и было в этой улыбке что-то неприятное и даже немного пугающее. Я подумал, что предложи мне подобный выбор ещё с месяц назад, я бы не раздумывая сказал: «Отлично, ребят, удачи, я вас тут подожду». Но сейчас… Сейчас-то я знал, что Анс, хоть и весьма неплохо контролирует противника в бою, скорее саппорт*, а значит, в авангарде, в случае чего, будет Фрея. А она вообще наделена нездоровой тягой к героическому самопожертвованию, а это качество очень и очень опасное для неё же самой.

Так что я только тяжело вздохнул и, развернувшись, направился в лес, пока Фрея и Анс не успели куда-нибудь уйти.

Лес сомкнулся за моей спиной, я всего лишь сделал несколько шагов вперёд, но, казалось, попал в другую реальность. Тишина сделалась не просто осязаемой, а давящей, не было даже того навязчивого звона, иногда возникающего в ушах. Полное и абсолютное отсутствие звуков. Даже при ходьбе ничего не хрустело и не шелестело, словно я вообще не касался земли, укрытой чёрной густой травой. Трава действительно была чёрной, кое-где тёмно-серой, как и стволы деревьев. Голые и прямые, они резко рвались вверх, и только там, на многометровой высоте, обрастали ветками с такими же чёрно-серыми листьями. Ветки плотно смыкались, образуя сводчатый купол, почти совсем не пропускавший тусклый свет солнца. Единственным светлым пятном был белёсый туман, который, казалось, сам по себе светился неживым призрачным светом. Впечатление всё это производило весьма угнетающее. Я мысленно зарёкся ходить в местные леса, потому что они тут явно один другого краше.

Фрея махнула мне рукой, чтобы я поторапливался. Но я зачем-то обернулся и от удивления несколько раз моргнул, словно проверяя не чудится ли мне это. От опушки я сделал разве что шагов десять, но сейчас она оказалась метрах в десяти и была едва-едва различима. Пространство будто растянулось, относя меня дальше в лес.

Стараясь не думать об этом, я ускорил шаг и вскоре нагнал Анса с Фреей. У Анса в руке теперь была только одна серебристая нить, конец которой терялся где-то в траве и тумане. Я предпочёл не уточнять что это за нить, прекрасно помня, что волосы марионеток как раз примерно такого цвета, а нитей у Анса в руках изначально было как раз по числу марионеток.

Поравнявшись с Фреей и Ансом, я хотел было сказать какую-нибудь приветственную чушь, типа «а вот и я», но не смог. Открыв рот, отчётливо ощутив, как напрягаются голосовые связки, я так и не смог произнести ни звука. Я вроде как что-то говорил, но не слышал собственного голоса. С удивлением и даже, наверное, страхом я глянул сначала на Фрею, потом на Анса.

Анс тяжело вздохнул, а через мгновение в воздухе прямо передо мной возникли полупрозрачные светло-серые буквы, выведенные почерком Анса.

«Говорить не получится. Здесь не существует звуков».

Я даже не удивился, чего-то подобного и стоило ожидать от местного леса. Я хотел было соорудить ответ в такой же манере, не знаю, что это была за магия, но ничего сложного в ней мне не виделось, но меня прервали всё те же парящие строчки:

«Даже не пытайся это повторить. Это место очень враждебно относится к светлой энергии. А ты будешь писать именно ею, причём в чистом виде».

Ну, зная это, я мог бы попробовать использовать другой вид энергии, у меня ведь когда-то получалось.

«Даже если осознанно попытаешься писать чем-то другим».

А если…

«Нет. Дей, просто даже не пытайся. Не надо. Помолчишь немного, ничего с тобой не случится. Даже Аин это может. Иногда».

Анс посмотрел на меня очень укоризненно, Фрея тоже. Я лишь как можно демонстративнее закатил глаза. Они, наверно, уже пару месяцев мечтали о том, чтобы меня вот так вот заткнуть. Наконец-то их желание сбылось, ну ничего, пусть торжествуют пока могут.

***

Мы шли всё дальше вглубь леса, нить всё тянулась и тянулась, потихоньку забирая левее. Идти по этому лесу, который я про себя обозвал «немым», было совершенно невыносимо. Пейзаж абсолютно не менялся, будто мы снова оказались в зацикленной локации, и, если бы не нить, я бы подумал, что мы просто ходим кругами. Усугубляло картину то, что от давящей тишины у меня начала сильно болеть голова. Более того, отсутствие звуков вызывало в душе что-то сродни панике при клаустрофобии. Безумно хотелось услышать хоть один, даже самый тихий звук, но ничего не было. Это чувство периодически захлёстывало сознание, но я старался ему не поддаваться.

Мы до сих пор пытались обогнать время, но здесь его будто и не существовало вовсе, мир застыл в одном мгновеньи, но я всё равно боялся опоздать.

С Фреи тоже слетела вся показная уверенность. Она нервно озиралась по сторонам и, кажется, то линеосознанно, то ли просто по привычке прислушивалась. Я знал, что если переведу взгляд на её руку, то увижу, как она до побеления в костяшках пальцев сжимает рукоять меча.

Спокойным казался разве что Анс. Он сосредоточенно смотрел вперёд, словно для него нить не терялась в тумане, и больше вообще ни на что не отвлекался. В который раз уже убеждаюсь, что нервы у него сделаны даже не из стали, а из сплава вибраниума с адамантием.

Вообще не понимаю, как в такой обстановке можно быть настолько спокойным и сосредоточенным. Я никак не мог заставить себя сконцентрироваться на дороге, потому что мне казалось что откуда-нибудь на меня вот-вот выскочит неведомая жуть и прикончит на месте. Полагаться можно было только на зрение, так что я постоянно нервно озирался по сторонам, надеясь, что если что-то на меня и выскочит, то я это увижу или почувствую хотя бы за пару секунд до нападения. Но я никого не видел.

Первым необычным, что я увидел, была марионетка. Она неподвижно стояла между деревьев, казавшись на этом фоне очень уместной, но ещё более жуткой, чем обычно. Как только мы подошли чуть ближе, одна рука её плавно поднялась и указала куда-то вперёд и влево.

В душе поднялось почти паническое чувство надвигающейся беды. Хотелось сказать: «а давайте не будем к ней подходить», но говорить я не мог. Выбежать вперёд и преградить путь не мог тоже, потому что нам до сих пор нужно было найти Рея. Да и, в конце концов, это же марионетка Анса, он бы почувствовал, если бы с ней что-то было не так.

Поборов в себе желание развернуться и броситься бежать, я сделал ещё несколько шагов за Ансом и Фреей, надеясь, что всё это мне просто кажется. Пора бы было уже запомнить, что это магический мир, а если в магическом мире тебе что-то кажется, то, скорее всего, так оно и есть.

Анс резко замер, не дойдя до марионетки буквально несколько метров, и вроде даже хотел сделать жест, чтобы мы остановились, но не успел. Серебряная нить, которую он держал до этого, вдруг обвилась вокруг его руки, впившись в ладонь так, что прорезала кожу, и дёрнула Анса в сторону с такой силой, что он упал, скрывшись в плотном тумане.

В этот же момент марионетка взмыла вверх и повисла, словно висельник в петле. Сейчас она более всего напоминала сломанную игрушку.

Фрея тут же рванулась в сторону Анса, но я остановил её, резко дёрнув за руку. Впереди блеснуло что-то серебристое, в голове сразу же возникла ассоциация с натянутой острой проволокой. Дёрнул я явно слишком сильно, оступился, споткнулся обо что-то, скорее всего, о такую же нить, и полетел вниз.

В этот полёт я увлёк ещё и Фрею, так и не успев выпустить её руку. Падал я недолго, практически сразу впечатавшись во что-то, спружинившее под нашим общим весом, как страховочная сетка. Каким-то чудесным образом я ухитрился стукнуться о затылок Фреи, на что голова отреагировала волной мерзкой боли. Попробовав встать, я понял, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. У Фреи с этим было несколько лучше, она отскочила в сторону, разорвав рукав блузки, который так и остался на сетке. Только сейчас я заметил, что на Фрее нет защитных перчаток, да и вообще какой-либо защиты. Ну конечно, мы же не готовились к бою.

Как только Фрея открыла мне обзор, я, насколько позволяло положение, огляделся и понял как же крупно влип. В самом прямом смысле этого слова. Всё пространство вокруг поляны — я абсолютно не представляю, откуда здесь взялась поляна, — было оплетено цепляющейся за деревья паутиной. Она поднималась высоко вверх и терялась в черноте кроны.

Я со всей возможной силой рванулся вперёд, паутина немного растянулась, но уже в следующее мгновение, колыхнувшись, затянула меня назад. Нити были такими прочными, словно стальными, и невероятно липкими.

Не теряя зря времени, Фрея схватилась за меч. Лучше бы она сначала Ансу помогла. Мне-то пока вроде ничего не угрожает, а он вообще пропал непонятно где.

Стараясь не задеть меня, Фрея рубанула по паутине. Я рефлекторно зажмурился, когда лезвие пролетело где-то совсем рядом с моим плечом, попытался высвободить руку, но понял, что ничего не изменилось. Открыв глаза, я увидел озадаченную Фрею и её меч, который просто прилип к паутине. Отлип он, к счастью, так же легко, но паутине от этого хуже не сделалось.

Явно настала пора брать дело в свои руки, плевать как это место реагирует на светлую энергию, не болтаться же мне тут до скончания времён.

Я представил, как паутина горит. Ясно так представил, со всей возможной страстью. Но вышло всё гораздо слабее, чем я представлял. Рассчитывал на столб пламени, а вышла всего лишь яркая вспышка. Но это не важно. Важно, что я упал на колени, ощущая долгожданную свободу движения. Фрея от этой вспышки отшатнулась назад, неудачно влипнув в другую паутину и оставив на ней часть второго рукава.

Быстро обернувшись, я увидел, что паутина в том месте где я висел, не сгорела, а обвисла, но сейчас постепенно снова натягивалась. Это явно ничего хорошего не предвещало, как и то, что перед глазами на несколько секунд всё поплыло, а тело налилось тяжестью. Но сейчас меня больше волновало то, что если приглядеться, можно было заметить, что по паутине словно импульс прошёл, и теперь это мелкая дрожь стремилась куда-то вверх. Я запоздало подумал, что у каждой паутины должен быть паук.

Нечто неведомое, огромное и тёмное, что я поначалу даже не различил на фоне чёрных стволов, угнездилось почти около самых крон. Больше всего оно напоминало паука, только увеличенного до нескольких метров в длину. У него было паучье тело, два огромных клыка торчащих из пасти и восемь ног, заканчивающихся чем-то, очень напоминавшим кисти человеческих рук, но привлекало внимание другое. Глаза. У этого существа, кем бы оно ни являлось, было восемь почти человеческих глаз, правда расположены они были не горизонтально, а вертикально. И все эти восемь глаз пристально смотрели на нас.

Фрея до сих пор стояла к нему спиной, так что я просто взял её за плечи и развернул, почувствовав, как она вздрогнула, когда тоже увидела монстра.

И почему всё всегда именно так? Почему местным монстром не могло оказаться что-то похожее на лесного зверя, а не на паукообразное? Если есть во вселенной список самых мерзких и жутких существ, то пауки там явно занимают одну из лидирующих позиций.

Но хуже всего было даже не это, хуже всего было то, что чуть ниже, ближе к земле, я различил Рея, намертво влипшего в паутину, опутанного ею так, что торчала только голова. Он был без сознания, и я заставил себя верить в то, что он действительно просто без сознания, запретив продумывать другие варианты.

Я замер, не зная, что делать. Нужно было найти Анса и спасти Рея, но что-то мне подсказывало, что паук не будет бездействовать вечно. Пока что он не нападал, лишь смотрел, и я начал аккуратно отходить в сторону, вообще непонятно на что надеясь. Я потянул за собой ещё и Фрею, но она не двинулась с места. На мой удивлённый взгляд она только покачала головой, а потом кивнула в сторону, как бы говоря мне идти одному.

«Забудь про свой грёбаный героизм! Я не оставлю тебя наедине с пауком, который раза в три больше, чем ты сама», — так бы я сказал, если бы мог говорить, но я до сих пор не мог, так что всё это я постарался вложить во взгляд.

Кажется, основной посыл Фрея уловила, но восприняла его совсем неправильно. Камень на навершии вспыхнул зелёным. В ответ на мой взгляд Фрея только улыбнулась, а потом резко махнула мечом в сторону ближайшей паутины, преграждавшей путь в ту сторону, где предположительно был Анс. Зелёная вспышка заставила меня зажмуриться, а когда я открыл глаза, Фрея уже неслась в сторону паука, занеся меч для удара. Всё-таки у неё, как и у любого нормального героя, ярко выраженные суицидальные наклонности.

В этот раз ей удалось действительно разрубить паутину, а не просто растянуть, но удивляться этому было некогда. Не успев даже подумать, что вообще делаю, я рванул за Фреей, отчего-то мне казалось, что она сейчас в большей опасности, чем Анс. Будем надеяться, что паук здесь всего один.

Лезвие меча светилось зелёным, и с каждым мгновением это свечение становилось всё сильнее. Когда оно сделалось настолько ярким, что смотреть на него не жмурясь стало почти невозможным, Фрея сделала выпад в сторону паука. С лезвия сорвалась зелёная вспышка.

Сначала паук не отреагировал, то ли не понял, что происходит, то ли выжидал чего-то, но в последний момент рванулся в сторону. Кажется, ему отсекло часть задней лапы, но он даже внимания на это не обратил. Фрея хотела ударить снова, но вовремя заметила, что появилась новая проблема.

Её атака не задела паука, но задела паутину. Она начала рваться, опадая вниз так, словно в одно мгновение потеряла всю свою прочность. Это было бы нам даже на руку, если бы на той части паутины не висел Рей. Мы с Фреей бросились вперёд, начисто позабыв про паука. На бегу я создал магическую сеть, натянув её между двумя ближайшими деревьями. Не знаю, насколько прочной она вышла, но, чтобы хотя бы затормозить падение, её должно хватить.

Линия разрыва дошла до того места, где висел Рей, и он полетел вниз. Первая сеть, которую я натянул, благополучно порвалась, потом вторая, третья, четвёртая. Я решил сделать ставку не на качество, а на количество. Пятая сеть тоже порвалась, но это было не важно, за это время Фрея успела добежать до нужного места и поймать Рея в метре от земли. И только она хотела отбежать назад, как сверху их накрыло несколькими слоями упавшей путины, под весом которой Фрея и подняться не смогла.

Я даже шага в её сторону сделать не успел. Паук камнем рухнул откуда-то сверху, оказавшись передо мной. Рефлекторно я отшатнулся назад, но вышло слишком медленно и неловко, руки паука обхватили мою шею, подняв меня над землёй. У него были именно руки, хоть и покрытые мелкими колючими волосками, но почти человеческие кисти с длинными сильными пальцами, впившимися в шею, перекрывая доступ воздуху.

Из головы мгновенно выбило все мысли, в ней осталась только пульсирующая боль. Я словно забыл, что могу использовать магию, забыл, что вообще такое магия, и просто безвольно молотил ногами по воздуху и пытался разжать паучью хватку. Но эта тварь держала крепко.

Паук всё ещё смотрел на меня с некой толикой интереса в чёрных глазах, где зрачок сливался с радужкой. Он будто проверял, насколько же быстро я задохнусь. Мне самому казалось, что достаточно быстро. В глазах начало темнеть, и я их закрыл, чувствуя, как сознание начинает отключаться.

И вдруг я почувствовал, что хватка паука чуть ослабла. Не особо разбираясь, почему это произошло, я сделал судорожный вдох. Распахнув глаза, я увидел лица марионеток. Их было шестеро и все они вцепились в паучьи руки, старательно разжимая их. Они не просто схватились за них, пальцы марионеток были почти до половины погружены в паучью плоть, так что чёрная кровь стекала вниз крупными каплями. Но паук, кажется, даже не замечал этого, будто совсем не чувствуя боли. Вокруг его ног обвивались серебристые нити не паутины — волос марионеток. Эти нити сильно натягивались, явно в попытке связать паука, но пока это не получалось.

Какое же это беспомощное положение, когда чьи-то руки сжимаются на твоём горле!..

Я не мог придумать подходящего заклинания, но должен был сделать хоть что-то. И я ударил паука «чистым светом» — так Аин однажды назвала энергию, которую я использую для создания любого заклинания. Удар явно вышел слабее, чем обычно, и забрал слишком много сил, но паучья хватка разжалась. В следующую секунду я уже лежал на земле, ощущая только боль от падения. Чуть повернув голову, я увидел Анса. Одна его рука плотно влипла в паутину, но другая была свободна, и именно ею он натягивал нити. Анс бросил на меня короткий взгляд, посмотрев так, как обычно смотрел, когда хотел сказать, что я идиот, и снова отвернулся.

Сначала я не понял, в чём провинился, но когда ближайшая марионетка протянула ко мне руку, чтобы помочь подняться, я увидел, что на руке у неё ожог. В месте ожога кожа из чёрной сделалась серой, покрылась трещинами, как на фарфоре, но саму марионетку это не сильно заботило.

Поднялся я всё-таки сам, не смог заставить себя взять руку марионетки, покрытую паучьей кровью. Пока я приходил в себя, Ансу всё-таки удалось связать лапы пауку, и теперь он лежал, двумя передними лапами пытаясь разорвать путы на шести задних.

Я в очередной раз пожалел о том, что практически не знаю формульной магии, потому что в момент, когда мозг отказывается работать из-за боли и паники, придумывать заклятья крайне сложно. И я снова ударил паука лучом чистого света, стараясь не задеть марионеток или нити. В тот момент, когда мой луч врезался в паука, с другой стороны по нему ударила вспышка зелёного света.

Паук взвыл, и это был первый звук, который я услышал в этом лесу. После давящей тишины, которая чуть не свела меня с ума, этот рёв отозвался взрывом боли. В глазах потемнело, сознание замкнуло, на секунду или на несколько минут, я не знал.

Очнувшись я понял, что сижу на земле, согнувшись настолько, что почти упираюсь в неё головой, и изо всех сил зажимаю уши руками. Кто-то тряс меня за плечи. Преодолевая боль в позвоночнике, я распрямился. Передо мной сидела Фрея, рот её открывался, но я не слышал ни звука. Снова.

Меня окатило волной паники. Я подумал, что у меня лопнули барабанные перепонки или ещё что-то в организме сломалось, и я больше никогда не смогу слышать. Видимо, этот страх отразился на моём лице, потому что волнение во взгляде Фреи усилилось.

— Да очнись же, Дей! Ты меня слышишь? — прорезал давящую тишину её голос, словно она произнесла какое-то заклинание, вернувшее мне слух.

Я кивнул, Фрея выдохнула с огромным облегчением.

— Ты как? Встать можешь?

Я неопределённо мотнул головой, сам не понимая, что конкретно имею в виду: то ли что со мной всё в порядке, то ли что сейчас волноваться надо не за меня. Хотелось узнать, где Анс и Рей, но заставить себя говорить я пока не мог, на это до сих пор не хватало воздуха.

Анс обнаружился первым, когда я с трудом, не без помощи Фреи, поднялся и осмотрелся, то и его увидел. Он стоял, прислонившись спиной к одному из деревьев, марионеток при нём не было. Я посмотрел на его руки. Они были сильно изрезаны: на правой только кисть, левая же почти по локоть. Анс старательно делал вид, что он в порядке, пытаясь не морщиться от боли. Но по коже, выцветшей почти до бледно-серого цвета, тёмным кругам, залёгшим под глазами, и тому, как мелко дрожали его пальцы, было понятно, что всё очень плохо.

Рея принесла Фрея, она ухитрилась усадить его к себе на спину и даже заставить обхватить её шею руками. Вид у мальчишки был бледный, но, приглядевшись, я заметил, что дышит он ровно и глубоко. Не помню, чтобы я когда-то чувствовал такое облегчение.

— Он пришёл в сознание, — улыбнулась Фрея, подойдя ко мне, — сейчас просто спит. Из него выпили много энергии, но, думаю, он восстановится.

— Может, я его понесу? — спросил я зачем-то, хотя явно был не в состоянии кого-то нести.

— Себя понеси, — усмехнулась Фрея. — Или Анса.

— Сам дойду, — отозвался Анс и в доказательство оторвался от дерева и даже сделал несколько шагов в нашу сторону, пошатнулся, чуть не упал, но удержался, ухватившись уже за другое дерево. — Наверное.

***

То, что мы выползли из леса, можно считать чудом похлеще победы над пауком. О том, что случилось с ним, я спросил уже тогда, когда мы отошли от поляны на достаточно большое расстояние. До этого мой мозг был слишком занят тем, чтобы не отключиться где-нибудь по дороге.

Оказалось, что паук, как и любая моркетская тварь, рассыпался туманом, когда принял удар больший, чем смог выдержать. Довольно бесславная кончина. Тем не менее, как добавил Анс, есть большая вероятность, что эта тварь возродится, ну или что появится другая похожая тварь. Разлом-то мы не закрыли, а всё дело именно в нём. Ещё он сказал, что из меня получилась отличная приманка для моркетской нежити. Паук с меня глаз не сводил, не обращая на других вообще почти никакого внимания.

Вот радость-то. К моим бесчисленным талантам можно приплюсовывать ещё один.

Аин, как только увидела нас, бросилась навстречу. Она была бледна и, кажется, знала, что с нами произошло. Волновало её только самочувствие Анса, так что я даже не акцентировал внимание на том, что она говорила. На опушке в общую суматоху влились ещё и Эйси с Остер, и я окончательно перестал понимать кто что говорит и делает.

Кто-то плакал, кто-то нас благодарил. А думал о только о том, как бы прийти в гостиницу и, упав на кровать, проспать пару лет.

Как только я взобрался на Беса, он пошёл в сторону города даже без моей команды и управления. Он не переходил на рысь, просто шёл быстрым шагом, кажется, даже в сторону гостиницы. Я запоздало понял, что он возглавляет колонну, а не идёт за кем-то внушающим доверие. Но, как ни странно, мне казалось, что мы двигаемся в правильном направлении, так что меня не пытались завести чёрт знает куда. А ещё меня не пытались сбросить, воспользовавшись положением. Неужели Бес становится порядочным конём?

***

Оказавшись в комнате гостиницы, я упал на кровать, не раздеваясь. Сон не шёл. Я лежал, смотря в потолок в неопределённом состоянии между сном и реальностью, и буквально чувствовал, как ко мне медленно, но верно возвращаются силы.

А потом я вдруг понял, что нарушил данный себе же запрет и снова полез кого-то спасать. Причём не потому, что меня заставили, наложив заклятие подчинения, а потому что… Потому что так должен был поступить избранный? Нет, уж точно не поэтому.

Комментарий к Глава шестая «Потерянные дети» (часть 2)

Сноски:

саппорт - персонаж в ММОРПГ, роль которого заключается в помощи союзникам.

Глава (наконец-то!) действительно беченная, так что пожелайте всех благ человеку, взявшемуся бетить мою работу.

Ну и мне тоже можете чего-нибудь черкануть, очень сложно что-то делать, не получая никакого фитбека, не зная, как вообще воспринимаются главы. С таким же успехом я могу и в стол писать, так что, читатели, если вы есть, заявите о своём существовании хотя бы парой строк (а то автор чувствует себя очень неловко из-за того, что сейчас почти выпрашивает отзывы).

========== Глава седьмая «Дикая охота» (часть 1) ==========

«Так вот, когда он отправлялся на охоту, то всегда говорил: плохой охотник преследует, а хороший — ждёт»

Терри Пратчетт «Дамы и господа»

Лапы гончих лорда сильны и легки. Они бегут быстрее ветра, они и есть ветер. Зубы гончих острее человечьих клинков и стрел, и разят куда метче.

А ты беги, беги что есть сил. Пусть даже ноги твои коротки, пусть даже раскидистые рога цепляются за низкие ветки кустарников.

И на что эти рога? Да уж, наверно, на то, чтобы засунуть их в глотку первой гончей, что попытается перегрызть тебе горло.

А пока их лай где-то далеко — беги. Беги, пока не свернёшь лапы и не сломаешь когти. Ныряй в норы и беги по подземным тоннелям, их рыли твои братья и сёстры, чтобы теперь ты мог спастись. Так что беги, быстрее, чем лапы гончих разроют тоннели. Беги, пока не разорвётся сердце, ведь глаза гончих лорда уже сверкают непроглядной тьмой, мрачнее которой лишь бездна разломов.

Гончие знают твой запах и запах страха. Так что беги, задыхаясь от предрассветной свежести, глотая влажный после дождя воздух, ведь гончие лорда взяли твой след. Они слышат, как громко стучит твоё сердце, как ступают по земле твои лапы.

Ты тоже слышишь это и больше ничего кроме разве что шороха травы под лапами. Но не слушай — беги. Не слушай, как звенят посеребрённые стремена коней, как нетерпеливо переступают копыта, как звенит натянутая тетива луков, как трепещет в ожидании крови сталь наконечников стрел.

Беги, беги, беги. Ведь гончие лорда уже за твоей спиной.

***

Я так долго просидел, бесцельно пялясь на магическую карту, что мог бы воспроизвести её по памяти. Широкая дорога, Главный торговый тракт, шла прямиком до Рейнгарда, а после него достаточно резко сворачивала на восток и, пролегая между болотами, уходила в сторону восточного Великоокеанского порта. Но сразу мы по этой отличной, широкой, проверенной дороге не поехали. Мы свернули на ту, что шла на Ланнтрач, от которого тоже тянулась тоненькая полоска, ведущая на Главный торговый тракт. Господам-якобы-хорошо-знающим-местность поехать в объезд казалось ну просто гениальной идеей…

— Но мы все прекрасно помним, во что это в итоге вылилось, — вклинился я в диалог, больше от скуки, чем от желания хоть что-то сказать.

Ланнтрач мы покинули ещё утром, чуть более светлым, чем обычно. И видят боги, я ещё никогда не был так счастлив, уезжая откуда-то. Даже когда сваливал из родного города на учёбу, и то радости было меньше. Разве что я с удивлением обнаружил, что радость омрачает чувство беспокойства за Рея. Не то, чтобы он очень плохо выглядел после паучьего плена, даже проводить нас вышел, но всё равно был слишком бледный и подозрительно тихий. Но Аин клятвенно заверила, что это скоро пройдёт, а Остер и Эйси так активно нас благодарили, что моё беспокойство практически сошло на нет. Эти двое кого угодно на ноги поднимут.

Сейчас же мы опять застряли между двумя дорогами: Торговым трактом и его ответвлением, с которого только что выехали. Вернее, мы не застряли, а сделали привал, во время которого решали, как нам теперь быть.

— Да, помним, — вздохнул Анс, — поэтому и отказались от идеи ехать через Немой лес.

После того, как побываешь в этом милом лесочке, всё желание звать его, как указано на карте «Многоголосый лес», отшибает просто разом. Даже у меня бы язык не повернулся. Даже ради шутки.

— Может, объехать Рейнгард? — предложила Аин, но как-то лениво, без особого энтузиазма и веры в собственную задумку.

— Ага, либо вдоль крепостной стены, либо по лесу и болотам, — саркастично ответила Фрея. — Не знаю, как ты, а я ещё дорожу ногами своего коня. Да и в болоте утонуть не хочу.

— А в Рейнгардский замок ты хочешь? — Аин явно собиралась огрызнуться, но в какой-то момент поняла, что другого варианта-то всё равно нет, так что интонация вышла странная — полу-агрессивная, полу-обречённая.

— Это всё же лучше, чем в болото, — голос Фреи прозвучал не слишком уверенно.

— В другой ситуации я бы, пожалуй, лучше в болото, — пожал плечами Анс, — но тут выбирать не приходится.

Лица у всех троих были мрачные, но решительные. Ни дать ни взять — на финальный бой с главным боссом собрались, а не в город въехать.

— Я стесняюсь спросить…

— Вот уж спросить ты точно не стесняешься, — перебила меня Аин, едко усмехнувшись.

— Просто фигура речи, — парировал я. — А спросить я вот что хотел: что такого страшного в этом Рейнгарде? Ну не съедят же вас там. Хотя я, конечно, не в курсе всех ваших местных традиций, но вы мне кажетесь достаточно цивилизованной и гуманной нацией.

— Это только пока ты в Рейнгардском замке не был, как побываешь, так сразу казаться перестанет, — заверила меня Аин, которая, видимо, была самой ярой ненавистницей Рейнгарда. — Не удивлюсь, если они однажды нас действительно съедят.

— А я вот удивлюсь, — хмыкнул Анс, — потому что нами, моя дорогая сестра, явно побрезгуют. Да и Фреей, пожалуй, тоже.

— Да что за люди живут в этом Рейнгарде, вы можете нормально объяснить или нет?! — не выдержал я, воскликнув так громко, что даже лошади, до этого жевавшие траву, оторвались от своего занятия и посмотрели на меня.

— Ну-ну, не злись, объяснить мы всё можем, но лучше совместить два дела, — Аин резво вскочила на ноги и хитро глянула на всех сверху. Судя по тому, что они с Ансом опять обменялись взглядами из серии «нам в голову одновременно пришла одна и та же идея», намечалась какая-то движуха.

— А какое второе дело? — не став дожидаться пока мне что-то объяснят, спросил я.

— Морок, — ответил за сестру Анс.

— Именно! — Аин театрально взмахнула рукой. — Ну разве не гениальная идея?

Мы с Фреей обменялись непонимающими взглядами, а потом синхронно пожали плечами.

***

Морок оказался примерно тем, что я от него и ожидал, то есть магией для маскировки. Аин, конечно, от такого определения смертельно оскорбилась и обозвала меня невежественным и ничего не смыслящим в тонких материях. Но по факту, то морок именно, что маскировал.

— Не надо мне тут твоих «по факту», — вещала Аин, накладывая на меня заклятье. — Морок не столько маскирует, сколько сбивает с толку, не даёт кому-либо запомнить твою внешность, даже заострить на ней внимание. Да и не только внешность. То заклинание, которое накладываем мы, куда более высокого уровня, так что скрывает от глаз даже ауру!

Первыми воздействию этого чудного заклятья, благодаря которому мы должны были беспрепятственно пересечь Рейнгард, подверглись мы с Фреей. Раз сами его наложить не могли, то над нами колдовали близнецы. Фрея смиренно сидела на толстом бревне, почти совсем не шевелясь. Я же устроился прямо на траве и тоже честно старался сидеть спокойно. Первые пять минут выходило, а потом Аин то и дело пихала меня ногой, чтобы я перестал дёргаться или вертеться.

Ощущения от морока были противные, словно тебя слой за слоем оборачивают во что-то тяжёлое и сковывающее движения. Даже дышать стало чуть труднее, и зрение вдруг ухудшилось: вдали стволы деревьев сделались слегка размытыми.

— И раз оно направлено на ауру, то колдовать или пользоваться магическими артефактами с ним нельзя, — закончил мысль Анс, — иначе всё сразу исчезнет.

— Поэтому называть такую сложную магию просто маскировочной — верх невежества! Это основы, Дей, такому, кажется, даже в местных школах учат, — продолжила Аин очень назидательным тоном.

— Ну я-то капельку не местный, — решил напомнить я.

Руки Аин, до этого выделывавшие странные пассы над моей головой вдруг замерли, а сама она уставилась на меня так, словно видела впервые. Рот её удивленно приоткрылся, а глаза пару раз быстро моргнули.

— А знаешь, я и забыла… — и вид, и тон её говорили, что Аин сама жутко ошарашена своей забывчивостью. — Ты тут так гармонично смотришься, будто и был всегда. Ну, может, разве что из другого города приехал, ну или страны. Но не мира точно.

Тонкие брови сдвинулись к переносице, а взгляд стал внимательным и цепким, даже цвет глаз потемнел, сменившись с тёплого персикового на тёмно-оранжевый. Аин будто силилась отыскать во мне какое-то несоответствие, что-то, что отличало бы меня от жителей Фрита.

И не нашла.

Её это то ли расстроило, то ли окончательно выбило из колеи, но она посмотрела на меня рассеянным взглядом, словно только что упустила какую-то мысль и никак не могла вспомнить какую. Мог ли я сказать, что и сам уже почти не верю, что когда-то жил в совершенно другом мире, с другими законами и правилами? Что мне самому странно от того, как славно я здесь прижился? Мог, наверно. Но сказал что-то совсем иное:

— Аин…

Она отреагировала только спустя где-то полминуты, да и то явно с трудом вырвавшись из потока мыслей.

— Ты обещала рассказать про ужасы Рейнгардского замка.

Достаточно слабая попытка сменить тему, но Аин сразу оживилась, окончательно выйдя из задумчивого оцепенения. Или только сделала вид. Но тем не менее, руки её вновь взметнулись над моей головой, а я опять ощутил, как сеть заклятья медленно оплетает меня.

— Вообще-то раньше Рейнгард был неплохим местом. Лет… — начала Аин, но запнулась. — Хм, сколько с того случая прошло? Года три?

— Четыре, — поправила её Фрея.

— С половиной, — дополнил Анс.

— Короче говоря, пять лет назад это было весьма себе неплохое место, немножко манерное и стремящееся показать, что оно не хуже Сторграда, но неплохое, — Аин даже слегка улыбнулась. — Прошлый лорд был хорошим человеком, а леди так вообще чудо. Красивая, добрая и начисто лишённая всяких ужасных, унижающих других стереотипов.

— Ты так говоришь, потому что она назвала тебя красавицей, — Анс стоял ко мне в пол-оборота, но я видел, как губы его растянулись в улыбке, искренней, но грустной.

— Не только, — отрицательно помотала головой Аин, — хотя чего там, и поэтому тоже. В общем, раньше в Рейнгард хоть приехать было не страшно, если косо и поглядывали то так, украдкой, потому что лорд и леди не одобряли. А потом…

Тут Аин замолкла, но руки её всё так же продолжали порхать над моей головой. Лица её я не видел, она успела перейти мне за спину, так что сложно было сказать то ли ей сложно об этом говорить, то ли она просто сосредоточилась на магии.

— А потом лорда очаровала лесная дева, — подхватил нить повествования Анс совершенно бесстрастным тоном, — лесной дух. По большей части они безобидны, даже полезны, но всякое бывает. Человека зачаровать им ничего не стоит, влюбить в себя, запутать, увести. Лорд за этой девой прямиком в болото, а леди через пару месяцев от горя в окно самой высокой башни.

— Её, кстати, снесли, ту башню, — вставила Фрея. Анс коротко кивнул.

— А когда новым лордом стал этот… — по Ансу было слишком хорошо видно, с каким трудом он проглатывает все красочные описания нынешнего лорда Рейнгарда.

— Райн, — выдохнула Фрея, — его зовут Райн.

— Благодарю, — отозвался Анс излюбленным официально-вежливым тоном, выражавшим обычно раздражение или даже злость. — Так вот, когда он стал новым лордом, вся знать перестала и пытаться прятать своё чванливое высокомерие. Наоборот, они, по-моему, даже соревнуются, кто в степени своего самодовольства сможет хотя бы приблизиться к своему лорду. А их лорд редкостная высокомерная мразь, так что это весьма и весьма сложно!

Анс резко махнул рукой. Слишком резко. Фрея от неожиданности отшатнулась в сторону и тонкая вязь заклятья стремительно начала распускаться.

После мы все пару минут — пока Анс спешно правил заклятье — слушали душераздирающую тираду о том, как Анса всё достало, а в особенности лорд Райн. Основная часть была произнесена на эльфийском, причём ещё и на южном его диалекте, так Аин когда-то сама назвала их родной язык. Понятные мне слова использовались редко, да и то по большей части лишь в качестве связок, но общий посыл был понятен и без перевода. Вышло крайне колоритно и выразительно, а эльфийский язык красивый и мелодичный, даже когда на нём ругаешься, так что я получил эстетическое наслаждение. А Анс, кажется, успокоился.

Вообще, не подумал бы, что он может так долго и так самозабвенно ругаться. Вид у него был прямо как у заядлого курильщика, после долгого воздержания, наконец дорвавшегося до сигареты. Что ж, у всех рано или поздно сдают нервы. Анс ещё долго держался.

— Он так бесится, только из-за того, что Райн потребовал руку Фригг. Но про «ущербного, смердящего мертвечиной, болотника, отвратительного даже для себе подобных» мне понравилось, — усмехнулась Аин, наконец показавшись из-за моей спины. Но её усмешка почему-то показалась мне не совсем искренней.

Я всё-таки пожалел о том, что не знаю полного перевода.

— Не только, — ответил Анс уже спокойно, — но если бы он её руку не требовал, а просил, как все нормальные люди, про болотника, ну и ещё кое-про что я бы не упоминал.

— Даже если бы он просто попросил, ты бы всё равно злился, — хмыкнул Аин.

— Нет, — Анс сделал последний короткий взмах рукой, смыкая сеть заклятья, и резко развернулся, являя нам свою улыбку, острую, наглую и злую, — потому что Фригг бы ему сразу отказала.

***

На морок у меня, видимо, аллергия. Я вообще, как оказалось, существо к магии достаточно чувствительное, и на часть заклинаний очень странно реагирую. В том числе и на морок. Он ощущался маской, приклеенной к лицу, плёнкой, налипшей на кожу, и жутко раздражал. Его хотелось убрать, снять, сбросить, содрать вместе с кожей — не важно!

Магическим зрением виделось это так, будто тебя оплели коконом из тонких серебристых ниточек, переплетавшихся в замысловатых узорах. Эти узоры облепили всё тело и даже ауру. На ауре эта дрянь раздражала даже больше, чем на коже. Какой-то невидимый поток энергии, который до этого так спокойно тёк сквозь меня, что я и не подозревал о его существовании, теперь стал не совсем правильным, сбивчивым. Так бывает разве что с воздухом, когда не можешь вдохнуть полной грудью, всё время задыхаешься. Тут то же самое, только на ментальном уровне. Я задыхался от нехватки магии.

— Может, на Дея можно было морок не… — Фрея прервалась, явно задумавшись, какой глагол вставить после этого «не». Надевать? Цеплять? Колдовать?

— Нельзя было, — отрезала Аин, так и не дождавшись окончания вопроса. — Дей из нас, как ни странно, самая приметная личность. По крайней мере для мага он — как зажжённая свечка в тёмной комнате. Хочешь, не хочешь, а всё равно заметишь, хоть мельком. Солнышко ты наше ясное, — последнее судя по взгляду и уровню злорадства относилось уже ко мне.

«Ясное солнышко» обернулось и одарило остроухую заразу убийственно мрачным взглядом.

— Кажется, на солнышко нашли тучи, — раздалось с другой стороны, и такой же мрачный взгляд пронзил спину Анса, ехавшего чуть впереди.

— Не злись ты так, — улыбнулась Фрея, немного виновато, как мне показалось. — Это вполне можно терпеть, я вот вообще почти не чувствую.

— Ты сейчас про морок или про подколы не в меру ехидных ушастых тварей? — спросил я, стараясь, чтобы последние слова прозвучали как можно более обидно.

— И про то, и про другое.

Всё же улыбка Фреи действительно была немного виноватой. Наверно, она чувствовала себя неловко из-за того, что страдаю я тут в безраздельном одиночестве. Оно на самом деле к лучшему. Всё-таки мы в стан врага едем, и если все станут из-за этого морока такие истеричные и дёрганные, как я, то это точно будет привлекать нежелательное внимание.

Чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных ощущений, я постарался сконцентрировать всё внимание на разглядывании пейзажа, но смотреть было особо не на что. По бокам от дороги сначала тянулся лес, из глубины которого ощутимо несло болотом, потом деревья поредели и показались поля, а чуть дальше — широкий луг с пасущимися на них коровами. На подобное я в этом мире (да и в прошлом тоже) вдоволь насмотрелся, так что отвлечься было решительно нечем.

И как только я подумал, что всё совсем скверно, небо резко потемнело. Почти одномоментно светившее до этого солнце скрылось за низкими тёмно-серыми тучами, а где-то вдали послышались гулкие раскаты грома. С каждым разом всё ближе и ближе.

— Нужно срочно ускориться! — коротко оглянувшись на облака, бросила Фрея и пришпорила коня.

Равн разгонялся с шага до галопа за считанные мгновения, так что мы ещё и сообразить не успели, что произошло, а уже глотали за Фреей пыль. Бес оскорблённо заржал, но следом без команды не бросился.

— Всё равно не успеем, — вздохнул Анс, флегматично отмахнувшись от клуба пыли, но коня пришпорил.

Беса мне стоило только слегка задеть по бокам ботинками, как он рванул вперёд так, будто его молнией шибануло. Но я удержался в седле, даже не норовил с него свалиться. Привык уже.

Огромное поле мелькнуло мутно-жёлтым пятном где-то на периферии зрения, потом зачастили деревянные домики. Один за одним, безликие, при такой скорости совершенно одинаковые. Чёрное пятно арочного проёма на фоне высоченных крепостных ворот, подозрительно напоминавших Сторградские, только уменьшенные раза в полтора-два. Тяжёлый воздух, пахнущий грозой, мокрой пылью и болотом. Гром прямо за нашими спинами.

Бес влетел в тёмный проём арки как раз в тот момент, когда небо озарила новая молния. На мгновение меня ослепило, а когда я вновь прозрел, мы так же на полном скаку выскочили под проливной дождь под сокрушительный аккомпанемент громового раската.

Меня будто из ведра водой окатили, такой сильный поток обрушился на голову. Одежда промокла почти мгновенно, сделавшись холодной и неприятно липнущей к телу. Из-за сплошной стены дождя видны были только ближайшие дома, те, что стояли дальше, размывались, оставаясь лишь очертаниями. И над всем этим угадывался едва различимый тёмный силуэт Рейнгардского замка, возвышавшийся над городом, как сторожевая башня.

Мда, радушно же нас тут встретили.

***

Он бежал так быстро, как мог. Лапы его явно не были приспособлены для подобного, слишком коротки, слишком слабы. Он был юрким и ловким, способным пролезть почти везде, где захочет. Но достаточно ли этого, чтобы скрыться от гончих лорда?

Воздух пах опасностью, влагой, скорой грозой и болотом. С каждым шагом, с каждым новым болезненным рывком запах болота становился всё сильнее, его удушливая тяжесть обещала спасение.

Гончие лорда сильны и быстры, они чуют его и его страх, но чуют и болото. Конечно, если им прикажут, они кинутся и в болото, и даже, возможно в огонь — их маниакальная преданность людям пугала — но им могут не приказать. Он надеялся, что им не прикажут. А если и прикажут, только он знает тропы. Только он знает, как пройти по тонкой безопасной дорожке, не будучи сожранным болотной трясиной. Так что он верил в болото, которое спасёт его от преследования, и в дождь, который смоет его следы и заставит людей повернуть назад.

Болото встретило его с привычным радушием, болото всегда было радо ему, потому что он ни разу не потревожил его зря. И он побежал вперёд, не задумываясь и не останавливаясь. Услышав позади конское ржание, он понял — они тоже почуяли. Почуяли и испугались. Гончие завыли от досады и злости.

А он бежал, оставляя преследователей позади. Дождь смывал его следы и запах, и он был счастлив, потому что мало кому удаётся сбежать от гончих лорда. Он благодарил за спасение болото и дождь, веря в то, что они действительно решили ему помочь.

Полностью убедившись в своей безопасности, он залёг под ближайший куст и, свернувшись калачиком, уснул, пережидая и восстанавливая силы. Он мог так спать долго, до вечера или даже до следующего утра, но его разбудило солнце. Это был не яркий луч, ударивший в глаза, это солнце ощущалось совсем по-другому.

Высунув заострённую мордочку из куста, он обнаружил, что ливень кончился, но небо так и было затянуло тучами. В общем, ничего необычного. Солнце здесь показывается нечасто и ненадолго. Каждый солнечный денёк — праздник не только для леса, но и для людей, у которых и своих праздников хватает. А тут его с головой окатило ощущением тепла и света. Неспроста это.

Он до сих пор чувствовал запах солнца, тянуло им почему-то из города. Зверёк задумался. Город не такое уж плохое место, там шумно, опасно и суматошно, зато всегда есть еда, иногда даже встречаются добрые люди, которые дают эту еду просто так. Иногда есть глупые люди, которые плохо следят за своей едой. Но есть и злые люди, такие как охотники.

Город был притягательным и опасным. Из города пахло солнцем. В город нельзя соваться без полной уверенности, что сможешь оттуда сбежать. Он не был уверен, но лаз в стене был не так уж и далеко. Запах солнца дурил голову. И зверёк рванулся вперёд.

***

Я ехал, мок под ливнем и ненавидел морок. Причём с каждым шагом ненавидел всё сильнее и сильнее. Чтобы поставить заслон от дождя, согреться и высушить одежду, потребовалось бы меньше десяти минут, даже если бы я делал всё один. Но для этого надо было колдовать. А колдовать было нельзя, потому что хоть чуточка магии — и этот их драгоценный морок лопнет как мыльный пузырь. И тогда всё, конец всему нашему путешествию, и неминуемая смерть где-нибудь в застенках Рейнгардского замка.

Отчего-то я был на сто процентов уверен, что господа маги степень ужасности местного общества сильно так преувеличили. В крайнем случае, ну переночевали бы мы в этом страшном замке, я бы даже героически пережил один какой-нибудь приём — или что они там устроят — и всё. Серьёзно, не заперли же бы они нас у себя насильно. Мы тут вроде как мир спасаем, так что нас задерживать — это как совершать коллективную попытку суицида.

Но все эти мысли я благополучно держал при себе, потому что, если их озвучить, мне опять скажут, что я чего-то не понимаю. А выслушивать очередную лекцию о том, какой я неразумный, мне хотелось даже меньше, чем мокнуть под дождём.

Оставалось только надеяться, что-либо дождь скоро кончится, либо мы найдём какое-нибудь место, где можно его переждать. Ну и ещё неплохо бы было завтра всем вместе не слечь с простудой или ещё чем посерьёзнее, потому что дождь был ледяной. Так что все силы я тратил на то, чтобы не дрожать и не злиться слишком сильно. Как мне сказали, этот их морок на ауре могут разломать даже сильные эмоции, особенно такие, как у меня. Так что я честно старался себя сдерживать. Уж что-что, а подавлять эмоции, когда надо, я умею.

Из-за дождя я не мог даже толком город рассмотреть. Мы просто ехали в расплывчато-серую неизвестность, и всё это начинало явно отдавать безнадёжностью. По крайней мере для меня, остальные, может, и знали, куда едут. Мне хотелось в это верить.

Чуть впереди маячила моя толстовка. Отдельно от меня она ехала, потому что была надета на Фрею. Смотрелись они вместе достаточно комично. Фрею будто замотали в цветастую тряпку, причём замотали абыкак, совершенно не заботясь о том, будет ей удобно или нет. В своё оправдание скажу, что делалось всё из лучших побуждений. Не так давно, практикуясь в формульной магии, я эту самую толстовку заговорил, чтобы она стала непромокаемой. И сейчас она проходила краш-тест, причём, судя по тому, что Фрею не трясло от холода, проходила даже успешно.

Странно, но только наряжая Фрею в свою толстовку, я заметил, какая она на самом деле миниатюрная девушка. Она ж и до метра семидесяти ростом не дотягивает! Да и руки у неё без перчаток с металлическими вставками куда тоньше. Но когда у Фреи в руках меч, этого почему-то не замечаешь…

Хотя с Фреей всё было ещё не так плохо, больше всех повезло Аин. Причём я затрудняюсь сказать, сарказм это сейчас был или нет. Анс ухитрился быстро отрыть плащ и укрыть им сестру так, что её из-под горы ткани и видно не было. Плащ тоже заговорённый, так что я уверен, что Аин там внутри сухо и тепло. Пожалуй, можно даже завидовать либо везению Аин, либо предусмотрительности Анса. Ведь у других плащи тоже были, но видимо, как и мой, покоились где-то на дне сумок.

И вот, когда я уже был почти готов послать проклятый морок ко всем чертям и отогреться с помощью магии, мы остановились у двухэтажного здания с надписью «Таверна». Просто «Таверна» и всё, на какое-либо название у хозяина фантазии не хватило. Ну и наплевать, главное, что там тепло и сухо.

***

Тепло обдало меня мягкой волной, стоило только войти внутрь. Вместе с гулом голосов, далёким, едва слышным потрескиванием камина и запахом еды всё это составляло столь прекрасное сочетание, что я готов был взвыть от восторга. И плевать, что одежда была мокрая и липла к телу, от чего меня до сих пор пробирало до костей, в тот момент я был практически счастлив.

Мы нашли свободный стол — один из немногих, таверна была почти переполнена — и практически упали за него. Вид у нас был мягко говоря не очень: замёрзшие, мокрые и встрёпанные. Без магии мы оказались беспомощны даже перед каким-то дождём. Прямо как самые обычные люди. Только сейчас я почти с ужасом осознал насколько сильно привык к магии и тем приятным бонусам, что она дарила. Жизнь без неё теперь казалось жизнью без ноги или руки. Дожили. И это ещё даже полугода не прошло!

Все так устали, что никто даже не подумал, пойти и заказать чего-нибудь. Фрея отряхивала воду со штанов, и, судя по тому, что они медленно, но всё-таки становились суше, ткань их тоже была как-то заговорена. Аин, выудив из сумки зеркало, критично осмотрела своё отражение. Волосы её всё же успели вымокнуть и капли с них падали ей на лицо и на стол. Она попыталась их немного высушить. Рукавом рубашки. Но быстро поняла, что дело гиблое, и просто откинула мокрые пряди назад. Раньше бы Аин явно поправила причёску всего лишь одним движением руки, но магия была под запретом.

Но девушки-то ещё легко отделались, а вот на нас с Ансом было больно смотреть. С нас быстро натекли целые лужи, и оставалось надеяться, что хозяин таверны отнесётся к этому с пониманием, а не набросится на нас за то, что мы тут болото развели.

Я потихоньку отогревался, даже вновь начал чувствовать пальцы рук и ног. А вот Анс будто наоборот окончательно заледенел. Он сидел в одном положении, облокотившись на стол и подперев руками голову, закрыв глаза, дышал редко и неглубоко. Может, вовсе уснул, я, если честно, тоже был бы не против. Проклятый морок тянул из меня силы, я это явственно чувствовал. У Анса этих сил, похоже, не было вовсе. Кожа его побледнела, не сильно, но заметно, а под глазами залегли тени. Ему явно не помешал бы отдых. Нам бы всем он не помешал, но времени на это не было.

Из усталого оцепенения я вышел только когда Фрея, поднявшись с места, накинула что-то мне на плечи. Ещё пару секунд потребовалось на то, чтобы осознать, что цветастое нечто было моей толстовкой. Сухой и тёплой. Значит, я всё-таки смог нормально её зачаровать.

На автомате, почти не задумываясь над тем, что собираюсь сказать, я хотел было возразить, что Фрее тёплая одежда нужнее, но меня прервали, не дав даже начать:

— Спасибо за неё, я уже согрелась, — мягко улыбнулась Фрея, — а у тебя до сих пор губы синие.

И толстовка так и осталась на моих плечах, а Фрея ушла, видимо, решив позаботиться о нашем обеде. Или ужине. Какой вообще сейчас час?

Когда она вернулась, я не заметил, снова выпав из реальности и невидящим взглядом уставившись в окно, около которого и стоял стол. В окно было видно стойло, расплывчатое из-за мутного стекла и дождя. Стойло представляло собой всего лишь широкий навес, под которым можно было оставить лошадей. Отсюда я мог разобрать лишь их силуэты, но вроде как вели себя они спокойно, хотя я совершенно не помнил, удосужились ли мы их привязать.

От созерцания конюшни меня оторвала тарелка, которую поставила передо мной крупная средних лет женщина со светлыми волосами и простым открытым лицом. Она тепло улыбнулась нам всем, от чего морщинки вокруг её глаз стали заметнее, но её это не портило, даже наоборот. Хотя что уж там, в этот момент любой, принёсший еду, показался бы мне чуть ли не ангелом, ведь я вдруг ощутил, что просто зверски голоден.

Только каким-то чудом я заставил себя соблюсти приличия и поблагодарить женщину, спасшую меня от голодной смерти. Точнее двух женщин, Фрея тоже явно заслуживала благодарности за заботу о нас всех.

А потом я набросился на еду и искренне надеюсь, что при этом пользовался ножом и вилкой, тарелка опустела настолько быстро, что я начинал в этом сомневаться. Я и понять-то толком не успел, что ем — кажется, это было мясо с отварным картофелем — а оно уже кончилось. Единственное, что я запомнил, так это вкус еды, показавшийся просто восхитительным.

Еда вывела из оцепенения — или всё же сна — даже Анса. Он открыл глаза, несколько раз хлопнул белыми ресницами, словно удивляясь тому, откуда перед ним взялась тарелка, но быстро принял реальность такой, какая она есть, и приступил к трапезе. А мне тем временем заботливые руки Фреи вручили чашку с горячим чаем. Видимо, наш доблестный рыцарь решила взять на себя роль пастуха этого сонного стада. И не зря решила.

Чашка быстро пустела, одежда уже почти совсем высохла, дождь стремительно утихал. Всё было настолько хорошо и прекрасно, что я практически забыл и про морок, и про дурацкую игру в прятки от местной знати, да и вообще обо всём на свете. Но идиллия длилась всего несколько минут.

С улицы раздалось громкое возмущённое, прямо-таки показательно оскорблённое ржание. И я был уверен, что так жрать может только один чёртов конь на всём свете.

Почти одновременно с этим ржанием в таверну ворвался какой-то мужик и звучно крикнул:

— Хозяйка, там чьего-то коня уводят!

Крупная, светловолосая женщина, оказавшаяся хозяйкой, всплеснула руками, охнула и поспешила к выходу. Это я заметил только краем глаза, уже выбегая на улицу.

Потому что уводили не чьего-то, а моего коня!

Чуть не сшибив мужика, так и застывшего в дверях, я выскочил на улицу. Уличная свежесть окончательно вышибла из меня всю прежнюю сонливость и расслабленность, и я готов был собственноручно прибить того, кто осмелился покуситься на Беса. Но резко вывернув из-за угла таверны, я увидел, что волноваться особо не о чём.

Бес не был бы Бесом, если бы не устроил из собственного похищения целый спектакль. Конокрад — на вид достаточно крепкий мужик средних лет — со всей своей силы вцепился в поводья и отчаянно тянул за них. Бес же в свою очередь истошно ржал и отходил в противоположную сторону. Я б на месте конокрада бросил это заведомо проигрышное дело, но он, видимо, был из породы тупых, но упорных и очень уверенных в себе.

Созерцать сие действо было забавно, так что вскоре из-за поворота выглядывало уже несколько любопытных, а я всерьёз размышлял, стоит ли вмешиваться. Конокрад настолько отдался процессу, что не замечал, что стал объектом всеобщего внимания. А вот от глаз Беса это не укрылось.

Гнедая тварь сообразила, что оказалась посреди мнимой сцены, и принялась играть на публику. Копыта коня как бы невзначай заскользили по мокрой брусчатке, будто он ну никак не мог противостоять силе конокрада. В довершение картины Бес вскинул голову к небесам и душераздирающе заржал. Судя по интонации, это значило примерно: «Боги, ну неужели никто меня не спасёт?». Никогда бы не подумал, что это демоническое отродье может издавать столь жалобные звуки.

Конокрад возликовал и потянул поводья с новой силой. Я лишь коротко хмыкнул.

— Вы не собираетесь вмешаться? — спросила хозяйка трактира, на удивление ловко протиснувшись между небольшой толпой зевак.

— Не-а, — ответил я, ухмыляясь. Шоу явно было ещё впереди.

Поняв, что его игра не произвела должного эффекта, Бес бросил на меня короткий, но очень обиженный взгляд — ой, аукнется мне это потом — и смиренно склонил голову перед конокрадом, показывая, что полностью подчиняется его воле.

Ага, как же. Знаем мы его трюки. Чем дольше знаю Беса, тем больше уверяюсь в мысли, что в его роду не обошлось без келпи. Этой твари очень подошло бы людей на дно утаскивать и съедать.

А конокрад тем временем, окончательно уверовав в свою победу, подошёл ближе, то ли желая поудобнее перехватить поводья, поближе к морде, то ли вовсе сесть на коня верхом. Но не тут-то было. Как только конокрад протянул руку вперёд, Бес сделал почти молниеносное движение мордой, вцепившись в ладонь зубами. Причём, судя по оглушительному крику конокрада, хорошо так вцепился. Даже пожевал немного. Кожаная перчатка, видимо, конокраду не особо помогла.

И какие тут ещё нужны доказательства? Ну вылитый келпи, разве что без рыбьего хвоста.

Конокрад кое-как, но всё же вырвался и отпрянул на несколько шагов, хотя перчатка так и осталась в зубах коня. Бес её очень демонстративно и насмешливо выплюнул. И это стало последней каплей.

Даже с расстояния в несколько метров, даже несмотря на то, что конокрад стоял ко мне полубоком, я увидел, как выражение его туповатого лица меняется. Он посмотрел на Беса со жгучей ненавистью, эта ненависть отдалась в голове короткой вспышкой боли.

Вот теперь действительно пора было вмешаться.

Конокрад потянулся к чему-то, закреплённому на поясе, но скривился от боли в правой руке, и повторил движение уже левой, но этой заминки мне хватило, чтобы преодолеть расстояние между нами.

Удар пришёлся ему точно в живот, кажется, я ударил даже сильнее, чем планировал. Его согнуло пополам в приступе кашля, и разгибаться конокрад в ближайшее время, видимо, не планировал. Что ж, спасибо адским тренировкам в замке.

Бес рядом одобрительно всхрапнул, как бы говоря: «Давно бы так». Я потрепал коня по тёмной гриве, уже и забыв о каком-то там конокраде. Как оказалось, рано расслабился.

Лезвие сверкнуло в считанных сантиметрах от моего горла, но я успел рефлекторно отшатнуться назад. Но конокрад не растерялся, поудобнее перехватил нож левой рукой и сделал новый выпад, на этот раз метя в живот. И стоило мне отпрянуть в сторону, как он повторил моё движение, нанося удар с разворота. Двигался он неожиданно быстро и даже грациозно, будто это был уже кто-то совсем другой.

Удар, ещё удар. Я всё отступал, но в один момент неудачно поставил ногу, и она заскользила по мокрой брусчатке. Чудом удалось удержать равновесие, но на это ушло слишком много драгоценных секунд. Боковым зрением я заметил, как то-то бросился мне на помощь, но было уже поздно. Остриё ножа летело мне точно в сердце, и всё, что я успел сделать — заслониться рукой.

Ожидая вспышки боли, я не успел даже зажмуриться. Руку обожгло, но не болью, а теплом, будто от сердца и до кончиков пальцев пробежал поток горячего воздуха. А потом время словно замедлилось.

Что-то сломалось. Я ничего не увидел и не услышал, но отчётливо ощутил, что что-то сдерживавшее меня и душившее, исчезло. И в эту же секунду лезвие ножа, едва коснувшись моей ладони, расплавилось. Оно оплывало, таяло, словно зажжённая свеча, и капало на землю раскалённым железом.

Взвыв, конокрад отбросил нож в сторону, и тот продолжил с шипением и паром таять уже на земле. Сам нападавший тоже зашипел от боли и злости и отпрянул назад, поджимая сильно покрасневшую руку. А я стоял, не чувствуя ни удивления, ни страха, вообще ничего кроме жара и покалывания в руках. Кажется, от ладоней даже исходило едва заметное свечение, но я не был в этом уверен. Подняв взгляд на конокрада, я понял, что он тоже смотрит на меня. Смотрит зло и нагло, с немым вызовом, растягивая губы в кривой ухмылке, будто сейчас должен начаться второй раунд нашей битвы.

Мне показалось, что сейчас он опять на меня бросится, достанет откуда-нибудь второй нож или вовсе окажется магом и метнёт в меня огненный шар. Но вместо этого он вдруг оглянулся, только сейчас заметив собравшихся зрителей, а потом снова посмотрел на меня, но не как раньше, а взглядом, полным непонимания и страха, почти как у потерявшегося ребёнка. Ещё мгновение — и он бросился бежать прямо в толпу. Видимо, ему было без разницы куда, лишь бы подальше от меня.

Правда далеко конокрад не убежал, кто-то из толпы перехватил его на бегу и скрутил, а хозяйка трактира с размаху дала по голове увесистой скалкой, и он безвольно обвис в чьих-то руках. Но мне было не до него. Тепло в руках не ослабевало, оно не жгло, лишь приятно согревало немного немеющие пальцы. Честно говоря, мне не хотелось, чтобы оно исчезало.

— Дей, — тихо позвала меня Фрея. Я обернулся на её голос, и это заставило руку Фреи замереть на полпути к моему плечу. — Это ведь ты, да?

В её голосе прозвучало столько неуверенности, что я наконец вырвался из эмоционального вакуума. Страх — не знаю, чужой или собственный — окатил ледяной волной. Я почувствовал, что меня снова начинает знобить и трясти. Только рукам было всё так же тепло.

— Конечно, я. Что за странные вопросы? Разве меня можно с кем-то спутать? — я усмехнулся, кажется, это вышло вполне естественно. По крайней мере Фрея ощутимо расслабилась. А вот я нет.

Меня всё так же продолжала бить крупная дрожь, и я прилагал все силы, чтобы сделать это максимально незаметным. Руки я спрятал в карманы толстовки. Так, на всякий случай.

— Прости, просто… — Фрея замялась, внимательно вглядываясь в моё лицо, словно я действительно успел настолько изменится, что ей было сложно меня узнать. — Просто у тебя опять глаза светятся и… ну… не знаю, что-то ещё не так. Не понимаю.

Я тоже не понимал, да и не горел желанием понимать. Просто хотелось, чтобы этот странный защитный режим, похоже, спасший мне жизнь, выключился уже наконец. Повеселились и хватит. Беда состояла лишь в том, что я не знал, где у моей способности кнопка дезактивации.

— Да всё со мной в порядке. Жив, цел. Даже не ранен. Так что можешь не переживать, — затараторил я.

— Дей… — голос Фреи вновь стал испуганным.

— Говорю же, всё нормально. Отлично просто.

— Дей…

— Подумаешь, глаза светятся…

— Дей! — воскликнула Фрея со смесью негодования и шока. — Карманы!

Я быстро опустил взгляд на карманы, которых… которых уже почти и не было. Вместо них были прожжённые дыры. Причём ткань не горела, даже не пахла гарью, просто распадалась пеплом, там, где её касалась кожа. Я быстро выдернул руки, и остатки ткани разлетелись облачками пепла. Похоже, теперь у меня будет толстовка без карманов.

— Дей, стой! — только эта фраза заставила понять, что я медленно отхожу назад от Фреи.

Она вновь потянулась ко мне, желая схватить за плечо, но, когда до её пальцев оставалась всего пара сантиметров, резко отдёрнула руку. Обожглась.

— Не подходи, — сам ужаснулся тому, как дрогнул мой голос.

Фрея смотрела на меня со смесью страха и жалости, а я не выдержал этого взгляда, развернулся и бросился бежать, сам не понимая, что вообще делаю.

***

Не знаю, как долго я бежал и куда. Ноги несли меня по сырым, лоснящимся от дождя улицам неизвестного города. Единственное, чего мне сейчас хотелось — раствориться, исчезнуть без следа, провалиться в ближайший разлом, хоть что-нибудь. Чувство несоответствия раздирало меня на части. Всё должно было быть не так. Совсем не так.

Светлая магия не пугает людей, не заставляет глаза твоего друга наполняться ужасом, когда он смотрит на тебя. Светлая магия не берёт тебя под контроль, не вредит людям. Всё это делает тёмная магия. Светлая не должна вытворять ничего подобного, это неправильно.

Остановился я только когда понял, что бежать — или даже идти — дальше уже не смогу. Ноги налились тяжестью и вот-вот грозили подкоситься. Я съехал вниз по стене, опустившись на брусчатку. Она оказалась холодной и влажной, и было что-то невероятно приятное в том, чтобы касаться её горящими пальцами. Правда, под ними она быстро высохла, так что удовольствие продлилось недолго.

Моим пристанищем оказалась совсем узенькая улочка, притаившаяся между двумя высокими каменными домами. В ширину она была от силы метра два, зато из-за выступов в домах, на ней имелась пара мест, совсем не просматривающихся с других прилегающих улиц. Устраиваться прямо за одним из таких выступов было глупостью, ведь это явно затруднило бы поиск меня. А меня должны были найти, отчитать, привести в чувства. Так должно было случиться, но отчего-то я хотел максимально отсрочить этот момент.

Как я сейчас выгляжу? На кого я похож? Уж явно не на спасителя мира. Особенно не на того спасителя, образ которого Фрея носит в своей голове. Скорее всего, по её мнению, я больше подхожу на место антигероя.

По телу прошлась волна тепла, отдавшись в голове глухой болью. Кажется, у меня начался жар. Кожу на руках жгло так, будто она обгорела на солнце.

Совершенно некстати вспомнилось, как в детстве мама мазала мою обгоревшую кожу сметаной и жирным кремом. В детстве, когда ещё жил на юге, я вечно обгорал. И даже пару раз получал солнечные удары.

Маг света с солнечным ударом, звучит так тупо, что даже не смешно.

Могла ли Эрна всё-таки ошибиться? Может, эта сила таким образом сопротивляется, показывает, что была предназначена не мне? Могло ли что-то пойти не так с самого начала? Что если единственное, что здесь неправильно — это я сам?

В конце концов они все слишком многого от меня ждут. Ждут, что я стану идеальным, правильным избранным. А я не смогу. Знаю, что не смогу.

Всю жизнь я только и делал, что не оправдывал чьи-то ожидания. А их всегда так обильно на меня возлагали. Вручали, как знамя, взваливали на плечи — неси и не вздумай уронить! Но я ронял, иногда случайно, потому что не мог вынести тяжести груза, иногда специально почти с наслаждением втаптывая в грязь, ощущая наконец свободу. И всё это лишь затем, чтобы потом снова быть пригвождённым к земле грузом из ожиданий.

Голова раскалывалась, камень больше не холодил спину, брусчатка под пальцами стала сухой и горячей. Сила, всё никак не находившая покоя, явно решила, что мне пора устроить самосожжение. Серое небо готово было вот-вот обрушиться мне на голову, увлекая за собой высокие стены, подпиравшие его. Я ждал, когда оно наконец рухнет, погребёт меня под обломками, и тогда я смогу забыться, провалиться куда-то. Куда-то туда, где никто от меня ничего не ждёт.

Очередная волна жара и ещё чего-то непонятного, чужого накрыли сознание. Я не стал сопротивляться. В конце-концов, если эта проклятая магия хочет заполучить моё тело, то пусть забирает. Хоть одно ожидание я смогу оправдать.

***

Город пах водой, мокрой пылью, людьми, лошадьми и немного едой. Последний запах был приятным. Почти таким же приятным, как запах солнца. Но отвлекаться нельзя. Солнце явно притаилось где-то на улицах этого беспокойного города, и нужно было его найти!

Держась подальше от шумных людей и тяжёлых лошадиных копыт, зверёк продвигался вглубь города. Улица за улицей, переулок за переулком. Он бежал вперёд, надеясь, что не заплутает на обратной дороге, а может быть, даже сможет стащить что-нибудь съестное у торговцев.

Ещё несколько улиц остались позади, и зверёк замер, принюхиваясь. Запах солнца слабел. Понадобилось какое-то время, чтобы разобрать, что запах исходит из широкого проёма между двумя домами. Шмыгнув в него, и попетляв между изгибами стен, зверёк удивлённо замер, ведь перед ним сидело солнце.

Солнце оказалось вовсе не таким, каким он его обычно видел. Оно выглядело, как человек, даже пахло человеком, но было таким же огненно-рыжим, каким солнце становится на закате. Это показалось странным, но интересным.

Человек, пахнущий солнцем, насколько мог судить зверёк, был совсем молод, скорее всего, не так давно перестал считаться детёнышем. Хотя у людей и молодняк был опасен. Но этот спал. Или не спал. Зверёк не мог разобрать толком. Лицо этого человека то хмурилось, то вновь становилось безмятежным, но от него не пахло снами. К запаху солнца и обычному человеческому запаху примешивалось что-то ещё, но зверёк никак не мог разобрать что.

И он подошёл чуть ближе, а потом ещё чуть-чуть и ещё. Оказавшись уже почти вплотную, он ощутил исходящее от человека тепло.

Зверёк никогда не любил людей. Они шумные, навязчивые, злые и жадные. Понятно, что многие будут злыми если ты крадёшь их еду или кусаешь их за пальцы, но вот люди с гончими были злыми просто так.

Люди опасны — это то, что знает каждый, живущий среди древесных крон. Опаснее их разве что бесконечная тьма, разрывающая землю тут и там. Но человек, пахнущий солнцем, не казался опасным. И зверёк позволил себе подойти совсем близко, веря, что в любой момент сможет сбежать.

***

Холодный синий свет заливает тёмную комнату. Я смотрю прямо перед собой, вглядываясь в свечение, стараюсь разобрать в нём знакомые черты.

И как обычно ничего не нахожу.

— Скажи, каково это?

— Что именно?

— Ну, быть богом. Или кто ты там для них? Это трудно? Или совсем легко? Ты ощущаешь вселенское могущество? Абсолютную власть? Или только тяжесть чужих ожиданий и груз ответственности? Чувствуешь, что мог бы уместить весь этот мир в своих руках? Или разрушить одним желанием? Или, может быть…

— Хватит! Ничего подобного я не чувствую.

Повисает тишина. Пауза тянется так долго, что мне начинает казаться, будто со мной больше не хотят говорить, но в конце концов голос раздаётся снова:

— Это потому, что ты фальшивый бог в искусственном мире?

Фальшивый? Пожалуй, что так. Но, кто знает, насколько «настоящими» вообще могут быть боги. Быть может, я из их вида самый реальный.

— И именно это делает тебя фальшивкой. Ты слишком человечен для божественного.

Комната заполняется смехом. Смеётся только один голос, но ещё десяток будто вторят эхом.

У этого голоса нет тела из плоти и крови, как у меня, есть лишь сознание, собранное из осколков других. Если подумать, это куда больше похоже на «бога».

— Ты мог бы просто принять абсолютность своей власти и перестать сомневаться или брать в расчёт то, чего хотят другие. Но вместо этого ты загоняешь себя в рамки и ограничиваешь своё влияние на этот мир. Так они сделают тебя своим рабом, заставят исполнять все свои желания. Но пойми: не люди управляют богами, боги правят людьми! Или же они вовсе забудут тебя. Забудут своего бога. Того, кто помог им, когда у них не было ничего.

— Именно. Они забудут и пойдут дальше. Сами. Без меня.

Всё верно. Я для них лишь костыль, как только они научатся ходить сами, я… нет, все мы должны быть отброшены. Они должны перестать на нас полагаться, ждать нашей помощи.

— Думаешь так обрести свободу? Избавиться от груза ответственности? Бросить всё? Сбежать? Думаешь, я это позволю?

— У тебя не будет выбора.

Я закрываю глаза и думаю, а существует ли этот голос ещё хоть где-то кроме моей головы?

***

Я очнулся из-за того, что что-то щекотало мне нос, но стоило чихнуть, как это чувство мгновенно испарилось, так что я даже значения ему не предал. Были более важные поводы для тревоги.

Не знаю, сколько я был в отключке. Это было странное чувство, будто я закрыл глаза всего несколько минут назад, но успели пройти долгие годы, прежде чем я их снова открыл. Не то, чтобы я знал, как чувствует себя человек, выходя из затяжной комы, но отчего-то мне казалось, что сейчас я испытываю нечто подобное. Тело подчинялось с трудом, так что даже открыть глаза было чем-то непосильным. Зато вышло пошевелить рукой и уткнуться ей в нечто пушистое.

Сознание выплывало из забыться неохотно, будто его снова и снова захлёствало волнами. Только через несколько минут борьбы с бушующим океаном в моей голове я смог понять, что ничего пушистого рядом со мной быть не должно. Как и странной тяжести на груди.

С трудом разомкнув веки, я увидел заострённую мордочку, смотревшую на меня двумя золотыми монетками глаз. Они удивлённо моргнули, но продолжили смотреть так же внимательно и изучающе. И пока зверёк изучал меня, я изучал его, насколько это можно было сделать не шевелясь.

Он оказался чем-то похожим на хорька, только крупнее, с более острой, отдалённо напоминающей лисью, мордочкой, очень пушистым хвостом, которым зверёк медленно вилял из стороны в сторону, и более длинными лапами. Но это всё было мелочью. Самой главной отличительной чертой стали рога, напоминающие оленьи, разве что не такие большие. Чёртовы рога на совершенно не предназначенной для них голове!

По крайней мере мне казалось, что рога на голове этого чуда местной фауны выглядят странно, но, возможно, у меня слишком иномирские взгляды на это дело. В любом случае любопытство взяло верх даже над слабостью, и я медленно и аккуратно потянулся к зверьку. Медленно и аккуратно выходило, потому что мне до сих пор было сложновато двигать рукой, но сейчас это шло даже на пользу.

Зверёк не отшатнулся и не сбежал, наоборот, спокойно обнюхал мои пальцы и дал погладить себя по голове, а потом почесать за ушком. Это было очень глупое, но по-детски радостное чувство, будто в гостях тебе разрешили погладить чужого кота или пса. Но счастье длилось недолго.

— Ах, вот ты где!

Этот возглас ввинтился мне в голову, вызывая новый приступ боли. Зверёк вздрогнул всем телом и быстро шмыгнул за меня, подальше от грозного взгляда Аин. Что ей ответить я не знал, но одной из её замечательных особенностей было то, что при разговоре ей далеко не всегда требовались хоть какие-то ответные реплики.

— Это, по-твоему, весело — вот так убегать и прятаться одной Эрне известно где, чтобы тебя потом все искали? — как оказалось, Аин отлично умела изображать тон строгой учительницы, отчитывающей провинившегося ученика.

Я надеялся снова отмолчаться, но от меня явно ждали хоть какого-то ответа. Так что, кое-как разлепив губы, я выдавил:

— Ну… нет.

— Вообще-то весело, — Аин вдруг сменила гнев на милость, выражение её лица смягчилось, а на губах даже появилась лёгкая улыбка, — но не при таких обстоятельствах. Совсем не при таких, — она подошла и села рядом со мной. — Мы волновались. Сильно.

Наверно, я смотрел на неё слишком удивлённо и ошарашенно, так что Аин даже коротко усмехнулась.

— Не в настроении сейчас кого-то отчитывать и читать нотации. Да и не за что тут отчитывать, вполне естественная реакция. Ты ни в чём не виноват.

Я несколько раз моргнул, словно бы проверяя, не чудится ли мне это. После тех странных неразборчивых полуснов-полугаллюцинаций всё что угодно могло привидеться. Но Аин была реальной, она сидела напротив меня и совершенно не злилась, не обвиняла. И это казалось странным. Странным, но до безумия приятным.

— А сейчас надо привести тебя в порядок, если ты не против, конечно, — она выжидающе посмотрела на меня, но я не нашёл в себе сил на какой-нибудь ответ.

Да и в конце концов, как, находясь в каком-то полуразобранном состоянии, можно быть против того, чтобы кто-то взял, да привёл тебя в порядок.

— Деюшка-а-а, — тихо протянула Аин, заглядывая мне в глаза и даже поводив перед ними рукой, — вот когда ты молчишь, я даже больше волнуюсь, чем когда у тебя глаза светятся.

— Я тоже, — честно признался я.

Каждое слово давалось с трудом, а про то, чтобы, например, сейчас встать да пойти куда-то, и думать было глупо. Неведомая тяжесть давила на плечи и заставляла деревенеть тело.

Я искренне надеялся, что Аин сможет это прекратить или хотя бы облегчить, но у неё вдруг нашлись дела поважнее. Зверёк, почувствовав, что опасность миновала, осторожно подобрался к Аин и, забавно дёргая носом, начал её обнюхивать.

— Ой, роскатт! — удивлённо воскликнула Аин и, начисто забыв про меня, начала оглядывать зверька.

— Кто? — переспросил я на автомате.

— Он, — Аин кивнула на хорька-не-хорька, — роскатт. Называются они так. Безумно редкие. Что он здесь делает вообще?

Кое-как удержавшись, чтобы не ответить «сидит», я решил промолчать вовсе. Аин явно нужно было время вдоволь налюбоваться редкой зверюшкой, чтобы вспомнить о том, что ещё один редкий экземпляр — единственный в своём роде! — сидит и ждёт её помощи.

— Ладно, — сказала она, наконец закончив миловаться с роскаттом, — я заберу у тебя немного энергии. Не волнуйся, это тебе не повредит, наоборот, только на пользу пойдёт.

Я кивнул, хотя одобрения моего никто и не ждал. Аин взяла меня за руку, и чувство, будто что-то с силой давит на плечи, начало медленно уходить.

— Это займёт, хм, пару минут, — Аин слегка улыбнулась, её пальцы казались приятно прохладными, так что процесс энергетического вампиризма не доставлял дискомфорта. — Знаешь, пожалуй, мы сами виноваты, — вдруг сказала она.

— В чём именно?

— В том, что случилось и не только, — Аин тяжело вздохнула, — нам тоже нелегко. Мы не знаем, как быть с тем, кто не жил в этом мире с самого начала, не привык к магии, к тому, как она на него действует. Дети учатся управлять своей силой почти с рождения, она растёт постепенно вместе с ними. Они изучают её, а она изучает их. На тебя же свалилось всё сразу, так что ты не виноват, что не всегда можешь справиться. Может, есть наша вина в том, что мы чего-то не объяснили или сделали что-то не так.

— Не знаю, — пробормотал я. — В последнее время мне кажется, что не так не «что-то», а всё. Просто всё. Сама эта сила не такая. Или я не такой. Разве светлая магия должна вести себя так? Выходить из-под контроля? Вредить кому-то? Разве так не только с тёмной бывает?

Аин посмотрела на меня удивлённо, даже роскатт, до этого крутившийся рядом с нами, замер и уставился на меня. Неужели я опять сказал что-то идиотское?

— Почему так может быть с тёмной, но не может со светлой?

— Эм… ну… — я замялся, придумывая более умный ответ чем: «потому что тёмная магия плохая, а светлая хорошая». — Тёмная энергия более своенравная и неконтролируемая, а светлая более спокойная, разве не так?

— Ты действительно так думаешь? — глаза Аин удивлённо расширились. — Не шутишь?

— Да ни капельки!

— Дей, не важно, светлая энергия или тёмная, они одинаково опасны, ими обеими нужно уметь управлять. И управлять светом нисколько не легче, чем управлять тьмой. Даже свет солнца может согреть, а может обжечь. Неужели, используя магию, ты сам ни разу не задумался об этом? — Аин нахмурилась и смотрела на меня осуждающе, так что я ощутил себя на экзамене перед преподом, предмет которого не выучил.

— Да как-то не до этого было… — я отвёл взгляд. Отчего-то стало ужасно стыдно.

— Временами ты действительно бестолочь, — резюмировала Аин.

Ну спасибо, что хоть только временами, а не круглосуточно и ежедневно!

— Хотя и наш промах тут явно есть, — продолжила она, уже без нарочитого осуждения в голосе, — но это казалось настолько очевидным, что и в голову не пришло объяснять. Кто же мог подумать, что у вас в мире всё с ног на голову перевёрнуто! Но лучше поздно, чем никогда. Так что слушай и уясняй: светлой магией тоже можно и убить, и ранить не хуже, чем тёмной. А тёмной магией можно защитить или даже исцелить. Магия — лишь инструмент, важно то, как ты её используешь. Если ты светлый маг — это ещё не делает тебя добрым, так же как и тёмная магия не делает тебя злым и неуправляемым. Анс вот со своей магией отлично уживается!

А ведь и верно, я и забыл, что Ансельм у нас «злой чародей» и властитель тёмной магии. Не знаю, кто из нас добрее, но вот по части неуправляемости лидирую явно я.

— А сама ты какую энергию используешь? — невпопад спросил я.

— Обе, — улыбнулась Аин, — для меня нет принципиальной разницы.

— И это было не сложно, научиться справляться с ними?

— Не знаю, — пожала плечами Аин. — Я тогда об этом не задумывалась даже, поважнее проблемы были. Ансу с марионетками, наверно, хуже пришлось.

Расспрашивать я не стал, что-то подсказывало мне, что не стоит. Хотя было до жути интересно, что за проблемы были у Аин, но ответ на этот вопрос явно крылся там, куда близнецы не хотели никого пускать. В их прошлом. И в этом плане я их даже отчасти понимал.

— А тебе не кажется, что мы кое о чём забыли? — снова задал вопрос я после недолго молчания.

— О чём это? — выражение лица Аин тут же приняло задумчивый вид.

— Сказать Ансу и Фрее о том, что ты меня нашла.

— А, ты об этом! — облегчённо выдохнула Аин. — Анс уже знает, Фрее он передаст.

Когда и как она ухитрилась передать сообщение Ансу, я даже спрашивать не стал. Ведь в тонкости их близнецовой коммуникации меня вряд ли посвятят, а если и посвятят, я всё равно не пойму.

Роскатт тем временем, описав около нас несколько кругов и немного потоптавшись на месте, словно решая, уходить ему или остаться, всё же улёгся около моей ноги. И чем я ему так приглянулся?

Всё-таки в этом мире ещё так много вещей, понять которых я пока не могу.

Комментарий к Глава седьмая «Дикая охота» (часть 1)

Сноски:

Райн - дождь

Глава писалась несколько медленнее, чем мне хотелось бы, на каникулах я слишком сильно разленилась (каюсь!)

На этом всё, ну и, конечно, мне хочется узнать ваше мнение о главе)

========== Глава седьмая «Дикая охота» (часть 2) ==========

Солнце медленно выползало из-за облака, превращаясь из размытого грязно-жёлтого пятна в ослепительно сияющий диск. От его света хотелось спрятаться, забиться в самый тёмный холодный угол и рычать оттуда с глухой ненавистью побитой собаки. Только в подобные моменты Анс и вспоминал, что он в действительности и есть забитая псина, дворняга, которую подобрали, приютили, обогрели, полюбили…

Его сильно качнуло, и если бы не стена, удержаться на ногах вряд ли бы вышло. По телу пробежала волна холода. Чужого, потустороннего, почти могильного холода. И это было приятное чувство, которому, к несчастью, нельзя было поддаться.

Хоть здешнее солнце в сравнении с тем, которое светит на родине Анса, и было, что пламя свечи в сравнении с костром, его лучи всё равно жгли кожу и резали глаза. Жалили болью почти до костей, неприятно контрастируя с внутренней тьмой. И всё из-за проклятой энергии. Из-за проклятой светлой энергии, которой Дей окатил его с ног до головы, и не менее проклятой тёмной, которой за последние дни пришлось пропустить через себя слишком много. Сейчас же тёмная и светлая энергия, каждой из которых было слишком много, сцепились между собой, сплелись в неистовом вихре. А заодно смешали и перевернули всё внутри.

Голова раскалывалась на части, смотреть было больно, дышать тоже. Эту пытку нельзя было прекратить — только переждать. Желательно, переждать так, чтобы никто об этом не узнал. Особенно Аин. Её не в коем случае не должно задеть.

Только чудом удалось доволочь себя до безлюдной улицы. Обычная подворотня, пахнущая сыростью прошедшего дождя и плесенью, казалась чуть ли не лучшим местом во всём Фрите. Пусто, темно, тихо. Здесь можно было шипеть от боли, сдавленно ругаясь на всех известных языках и наречиях и ждать, пока приступ наконец не закончится.

От новой вспышки боли перехватило дыхание и свело ноги. Попытки уцепиться за каменную стену ближайшего дома ни к чему не привели, и Анс всё же упал на колени, почти что коснувшись брусчатки лбом. Положение, ненавистное до самой глубины души, до желания подняться вопреки всему, лишь бы не провести так ещё хоть секунду. Но очередная волна боли, пробежавшая по позвоночнику, вновь заставила пригнуть голову к земле и сдавленно завыть в бессильной ненависти.

«Не сметь поднимать голову! Место шавки у ног хозяина, понял меня, щенок?!»

От звучания грубого рычащего голоса чуть не вывернуло, настолько он был омерзителен. Странно, уже года два-три этот голос не являлся даже в кошмарах, а тут вдруг опять раздался в голове. Видно, буря, царившая внутри, добралась до самого подсознания, всколыхнув всю ту мерзость, что там покоилась.

Анс с силой ударил рукой по холодным камням. Ладонь обожгло, но эта боль показалась просто смехотворной по сравнению с предыдущими вспышками.

С трудом распрямляя негнущуюся спину, Анс пытался закрыть своё сознание настолько, насколько вообще возможно. Вся эта проснувшаяся дрянь не должна была задеть Аин. В голове навязчиво крутилась только одна мысль: «Только бы Аин не узнала. Только бы не узнала. Только бы…»

Ведь если Аин узнает, начнёт суетиться, носиться с ним, как с ребёнком, жалеть, а Анс этого терпеть не мог. Что-то внутри настойчиво не давало принимать заботу даже от сестры. Да и не к чему всё это. Аин и так слишком часто волнуется по пустякам, не стоит добавлять ей поводов для волнений, а без её жалости Анс уж как-нибудь обойдётся.

«Думаешь тебя кто-то жалеть будет? Вставай и иди! Не можешь идти — ползи. Не можешь ползти — ляг да сдохни, хоть другим мешать не будешь.»

Слова вспыхнули в голове вместе с новым спазмом. К счастью, более слабым, чем все предыдущие. От этого уже не сгибало пополам, так, качнуло немного и отпустило. Кажется, буря начинала затихать.

Перед глазами всё кружилось и смешивалось, образуя нечто совершенно невразумительное, как если бы какому-то художнику пришло в голову смешать все существующие краски сразу. Чужие и знакомые ментальные поля, отдельные ощущения, случайные эмоции, шёпот марионеток, обрывки мыслей. Городские жители всегда думают ужасно громко! Так громко, что хочется заткнуть их любым способом. Не важно, просьбой, приказом или силой.

Марионеткам больше всего понравился последний вариант.

Ансу вообще-то тоже. Хотелось впиться в кого-нибудь — кого угодно — мёртвой хваткой и не отпускать, пока каждая ниточка, из которых состоит аура, не перетечёт в твою, пока глаза добычи не погаснут, пока…

Нет. Это были не его желания и мысли. Марионетки, переживая за хозяина в своей странной манере, толкали в его голову самое очевидное, по их мнению, решение проблемы. Всё же они были в первую очередь стаей гончих, приученных лишь к тому, чтобы загонять добычу и защищать хозяина. И все проблемы они привыкли решать подобным образом.

Иногда Ансу было действительно трудно удерживать их на привязи. Контролируй он их хоть немного хуже, они бы давно уже придушили Дея во сне, ведь он был угрозой для их кукловода.

Анс медленно вдохнул и выдохнул. И так несколько раз, пока голова не очистилась хотя бы чуть-чуть, пока перед внутренним взором не перестала мелькать мешанина из цветных пятен и спутанных нитей.

Шёпот марионеток стал тише. Они всё ещё рвались на охоту, но не смели перечить воле хозяина. Цветные пятна аур перестали навязчиво мельтешить и сливаться, и во всём этом многообразии стали отчётливо ощутимы нужные ментальные поля.

Аин была спокойна и рада тому, что нашла Дея. Буря, перевернувшая всё в голове Анса, её не затронула, значит, всё хорошо. Фрея всё ещё волновалась, но уже не так сильно, как раньше, и явно о чём-то напряжённо раздумывала. Правда, её мысли всегда были слишком тихими, чтобы разобрать хоть что-то. При соприкосновении с аурой Дея в голове опять кольнула тупая боль. Что там с ним творилось, не разберёшь, светлая энергия до сих пор слишком сильно жглась.

Марионетки вновь всколыхнулись, зашептали. Они готовы были в любой момент бросится на этот огонёк светлой энергии и затушить его. Останавливало лишь отсутствие приказа «взять».

Им этого не прикажут.

По крайней мере до спасения мира. А вот потом…

Края губ Анса невольно поползли вверх, когда он представил, как мстит этой рыжей твари за каждый свой ожог, за каждую потерянную марионетку. На какой-то конкретной каре остановится так и не вышло, всё казалось уж слишком заманчивым. С меланхоличной отрешённостью Анс про себя отметил, что после спасения мира неприятности Дея отнюдь не кончатся. Зато, может, ауру свою контролировать научится. Ну или очень быстро бегать. В сущности, тоже неплохо.

Правда, вот ущерб от потери марионеток не возместят никакие мучения Дея. Ведь если разломы закроются, Анс вряд ли сможет создать себе новых. Двух уже потерял: одну пришлось пустить в расход, когда вытаскивали Дея из разлома, вторую сожрала моркетская тварь. Марионеток осталось всего шесть, и вообще-то стоило бы их поберечь. Но благодаря Дею эта задачаесли не становилась невыполнимой, то очень осложнялась.

Подобные размышления помогли отвлечься и успокоится. Марионетки окончательно затихли, скрылись в сумраке, послушно ожидая приказа. Оставалось надеяться, что в следующий раз тьму снова удастся взять под контроль относительно безболезненно. А что следующий раз будет, Анс почти не сомневался. Энергия всего мира вышла из равновесия, и вот её утихомирить Анс не мог. Так что оставалось только сдерживать тот хаос, что живёт внутри собственной головы. Любыми способами.

***

Когда Аин закончила со всем этим переливанием энергии, я чувствовал себя живым настолько, что на меня даже можно было заново навести морок. Не на ауру, конечно, слишком долгий процесс, но хотя бы на лицо. У самой Аин морок тоже развеялся, но только на ауре. На себя она его тоже повторно накладывать не стала, ограничилась ментальными щитами.

— Будем надеяться, что всё пройдёт нормально, — сказала Аин, начиная оплетать меня нитями заклятия, — ты, главное, не светись сильно и не взрывайся.

— Можно подумать, я это по своей воле вытворяю, — буркнул я себе под нос, стараясь игнорировать неприятные ощущения от заклятья, ну, и лишний раз не шевелиться.

На это было целых две причины: во-первых, не хотелось мешать Аин, а во-вторых, на плечах у меня свернулся роскатт. Он, видимо, решил присоединиться к нашему триумфальному шествию, и я не спешил его прогонять, ведь чем-то он мне бесконечно нравился. Ощущение от зверька, лежащего на плечах, было одним из немногих приятных воспоминаний о детстве. Когда-то один кот любил вот так на мне устраиваться. Правда я тогда был годиков на десять-двенадцать помладше, а кошак весил, по ощущениям, килограмма так на четыре больше роскатта, но не суть.

Возможно, сам роскатт мне приглянулся только из-за невольной ассоциации с котом. Тот тоже пришёл к нам сам. Забрёл на двор нашей дачи, да так и остался, потому что я таскал ему еду. Я целых две недели скрывал его существование от родителей и очень этим гордился. Ведь когда тебе десять — или девять, не помню — очень круто иметь какую-то тайну. Такую тайну, о которой не знает никто, кроме тебя самого и огромного дымчато-серого кота. Жаль только, что всё слишком быстро раскрылось. И кота не разрешили взять с собой в город, зато разрешили ему остаться на даче. Он жил там несколько лет, даже когда нас не было, так что, казалось, что это мы к нему в гости приезжаем на лето. Только вот однажды мы приехали, а кота не было. Я ходил, искал его по всему посёлку и не нашёл. Мама тогда сказала, что он, наверное, всего лишь нашёл место получше. Отец сказал, что кот просто был старый и умер. С тех пор и до появления Беса я больше не привязывался к животным.

— Знаешь, роскатты вроде как неудачу приносят, — прервала Аин поток моих мыслей.

— Я, похоже, тоже, — усмехнулся я в ответ. — Так что минус на минус должен давать плюс.

О каких минусах и плюсах я говорю, Аин, кажется, так и не поняла, но общий посыл уловила и улыбнулась в ответ, так и продолжая плести заклятье. Казалось, будто процесс нанесения морока у неё доведён до автоматизма. И где так наловчиться успела?

— Хотя, если подумать, где-то я слышала, что они наоборот приносят удачу, но, по-моему, только их спутнику, — продолжила Аин после недолго раздумья.

— Спутнику? Это кто-то вроде хозяина? — переспросил я, и роскатт у меня на плечах завозился с недовольным фырканьем.

Слово «хозяин», похоже, задело его звериную гордость, и он решил выразить своё негодование, как мог. Завертевшись волчком у меня на плечах, роскатт несколько раз как бы невзначай заехал мне хвостом по лицу и царапнул коготками кожу.

— У магических существ нет хозяев, — назидательно сказала Аин, созерцая мои жалкие попытки утихомирить оскорблённый комок шерсти, — есть те, кого они сами выбрали и с кем сами решили пойти. Если этот зверь тебя выбрал, ты принадлежишь ему ровно настолько, насколько он принадлежит тебе. У людей подобное называется дружбой. Или семьёй.

— Хорошо-хорошо, я понял, никаких хозяев, — согласился я, уже раз в третий получив хвостом по лицу и отплёвываясь от шерсти, и только тогда маленькое чудовище успокоилось и соизволило улечься обратно. Везёт мне всё-таки на характерную животину.

— А ещё их рога очень ценный ингредиент для зелий, — продолжала сыпать фактами Аин, прилежно выполняя роль местной Википедии. — Также из них изготавливают обереги. Да и проклинать с их помощью тоже можно.

— В общем незаменимая в хозяйстве вещь, — подытожил я.

— Именно, — кивнула Аин, одновременно с этим завершая заклятье.

Морок всё ещё ощущался приклеенной к лицу маской, но желание содрать его в этот раз было не столь навязчиво. Можно сказать, что я с этой дрянью смирился. К тому же, всё ещё пофыркивающий и то и дело недовольно помахивающий хвостом роскатт отвлекал от мыслей о мороке.

После дождя город стремительно оживал, блистая новыми красками под ещё тусклым солнечным светом. По мере приближения к главной улице её многоголосый шум слышался всё отчётливее. Он казался таким обыденным и даже успокаивающим, что я подумал: вот сейчас мы выберемся из города, даже на глаза никому не попавшись, и спокойно продолжим путь по широкой дороге. Да и вообще хватит пока что приключений, не всё же время им происходить.

К несчастью, когда в мою голову залетает подобная мысль — надо ждать беды.

Стоило мне только вслед за Аин вынырнуть из проулка и сделать всего пару шагов, как сбоку в меня что-то с силой врезалось. Падая, я успел услышать только короткий вскрик Аин и конское ржание. Потом меня приложило об брусчатку. Спину и затылок обожгло болью. А буквально через мгновенье чуть ли не в сантиметре от моего лица с громким цоканьем опустилось лошадиное копыто.

Я отскочил как ошпаренный, пытаясь рывком подняться. Не удержал равновесие на этой качающейся из стороны в сторону земле и снова упал, на этот раз ударившись копчиком. Зато приземлился дальше от опасных копыт нервно переступающей с ноги на ногу лошади.

— Ты вообще смотришь, куда правишь?! — в эту фразу я попытался вложить всю злость, но вышел какой-то полурык, полустон.

В голове всё гудело, а в душе поднималась жаркая, удушливая злоба, но я затолкал её как можно глубже. Меня же всё-таки попросили «не взрываться». Чуть впереди слышалось глухое рычание. Роскатт скалился, обнажив небольшие, но острые на вид клыки, выгибал длинную спину и смотрел на моего обидчика с лютой ненавистью во взгляде. Неужели из-за меня так обозлился? Или ему тоже досталось?

Обидчик мой так ничего и не ответил. Видимо, сам испугался не меньше меня.

Собравшись с силами, я всё-таки заставил себя поднять раскалывающуюся голову и посмотреть на ту заразу, что на меня наехала. И стоило мне только это сделать, как я сразу же встретился взглядом со светлыми серо-голубыми глазами. В них не было ни испуга, ни удивления, ни тем более раскаяния, зато было непонятное мне ожидание чего-то и интерес. Тот противный высокомерный интерес, с каким человек может наблюдать разве что за муравьем. Или за тем, кто намного ниже его по положению. То, что я до сих пор сидел на земле, ситуацию только усугубляло.

Я попытался встать, но чуть не завалился назад. Очередного падения не удалось бы избежать, если бы не подоспевшая Аин. Помогая мне подняться, она что-то коротко шепнула, но я не разобрал что. Вероятно, чтобы я не грубил, ведь тот, кто на меня наехал, явно был знатного происхождения.

На высокое положение указывала и дорогая — хоть и не самая чистая — одежда, по мне так, слишком нарядная для охоты. А то, что этот человек возвращался с охоты, было видно и по луку, висящему за спиной, и по свите, которую я не сразу заметил из-за расплывающейся в глазах картинки. Чуть позади обнаружилось ещё человек пять, тоже на лошадях и с оружием. Правда, один из них спешился, чтобы придержать четырёх гончих, которые скалились и тихо рычали то ли на роскатта, то ли на меня. Все эти люди были усталыми, потрёпанными и продрогшими, ведь дождь явно застал их в пути.

Честно говоря, я уже понял, на кого ухитрился нарваться, но решил до последнего надеяться, что ошибаюсь. Ведь если бы это был лорд, у него бы было больше сопровождающих, разве нет?

— Да как ты смеешь так разговаривать с лордом Рейнгарда?! — кто-то, устав ждать хоть какой-то реакции от лорда, решил взять дело в свои руки. И его чересчур громкий и визгливый голос ударил по барабанным перепонкам, отдавшись болезненным эхом в голове.

Лорд Рейнгарда. Отлично. Если я правильно помню, он кто-то вроде самого неприятного человека в этом неприятном городе. Ну что ж, нарваться именно на того, кого нужно было избегать в первую очередь — это очень даже в моём стиле.

— Можно так не орать, я не глухой, — слова вырвались быстрее, чем я успел подумать, что это крайне невежливо.

Устыдивший меня от такой наглости даже воздухом подавился. Зато мне наконец удалось понять, кто со мной говорил. То был среднего роста, худощавый мужчина с ухоженной светлой бородкой и взъерошенными волосами. Сейчас именно он забавно открывал и закрывал рот, будто ему на язык лезло сразу столько лестных слов обо мне, что они все не помещались в его широком рту.

Смотрелось это настолько комично, что я кое-как удержался от смеха. А вот кто-то сбоку — наверное, один из свиты — всё же не сдержался, усмехнувшись коротко и тихо, но я так и не понял, кто это был.

— Да как ты… — прошипел мужчина, когда наконец смог отдышаться.

«Смеешь?» — чуть не подсказал я. Кто бы знал, какие неимоверные усилия я приложил, чтобы держать рот закрытым. Возможно, удержало только сознание того, что Аин меня потом удушит.

— Лорд Рейнгардский, прошу, простите моего друга, он не видел, с кем говорил! — вспомнив, что я по жизни умею лишь всё ломать да портить, Аин поняла, что пора вмешаться.

На слова Аин лорд снова ничего не ответил, лишь скользнул по нам таким странным болезненным взглядом, словно одно наше существование в этом мире уже оскорбляло его. И, возможно, он бы просто взял и уехал, решив не тратить на нас время. Но его взгляд вдруг упал на роскатта, и то, что отразилось в этих холодных глазах, мне совсем не понравилось.

По сравнению с возвышающимся на лошади лордом роскатт казался невозможно маленьким и беззащитным, так что я поспешил поднять его с земли. Но она руках он сидеть не пожелал, забрался на плечи, а оттуда в капюшон. И продолжил рычать и скалиться, высовываясь уже из-за моего плеча. Что-то мне подсказывало, что зверёк и лорд встречаются не впервые.

— Откуда этот зверь? — спросил лорд, глядя на нас троих как на некое единое существо, и не к кому конкретно не обращаясь.

— Из Вечных лесов, — соврал я, не моргнув и глазом. Ещё в Сторградском замке, читая всё подряд, в каком-то географическом справочнике я натыкался на главу о Вечных лесах, в которых водилось большинство местной живности. И сейчас я искренне надеялся, что в это большинство входили и роскатты.

— А откуда он у тебя? — теперь лорд сфокусировался уже на мне. Голос его звучал излишне резко и высокомерно, словно он испытывал острую необходимость продемонстрировать своё положение.

— Он сам ко мне пришёл, — пожал плечами я. От этого движения роскатт сильнее вцепился когтями в одежду, пытаясь не соскользнуть. Зато перестал рычать мне в ухо.

— Прямо из Вечных лесов? — лорд недоверчиво изогнул бровь, а в тоне его засквозил явный скепсис.

Да, Вечные леса отсюда далековато. Настолько, что находятся аж на другом континенте. Придётся выкручиваться.

— Именно из них, — продолжил я фантазировать, — понимаете, я родом из тех мест. Сейчас просто путешествую. И вообще, какое вам дело до моего зверя?

Задавать подобные вопросы в подобном тоне высокомерному лорду было чревато последствиями. Но этот допрос мне конкретно так поднадоел. Больше всего хотелось вообще развернуться и уйти, но опасно поворачиваться спиной к человеку, у которого есть лук.

— Ложь, — холодно отрезал лорд, окинув меня презрительным взглядом, от которого что-то внутри меня вновь полыхнуло жаром. — Я охотился на этого зверя сегодня. Я его помню, и он меня помнит.

Роскатт, будто поняв, о чём мы тут говорим, и что он рушит всю мою ложь, быстренько успокоился и улёгся мне на плечо, словно ему и дела до этого лорда нет. Но я всё равно ловил исходящие от него волны жгучей неприязни. Роскатту очень хотелось вцепиться лорду в руку. Не так сильно, чтобы вырвать кусок плоти, но так, чтобы тому долго пришлось залечивать рану.

Я так удивился тому, как чётко ощущаю желания зверя, что и думать забыл о том, что меня поймали на лжи.

— Вы, верно ошиблись, лорд, — подобострастным голосом пропела Аин, — тот зверь был лишь похож на нашего. А рычал он просто от испуга. Он вообще очень пугливый.

В демонстрацию этого роскатт юркнул ко мне за спину, свернувшись в капюшоне. Отлично. Ещё один актёр нашёлся. Таким темпом я смогу собрать труппу из магического зверья и гастролировать с ней. Решено, после спасения мира этим и займусь.

— Лорд не может ошибаться, — раздался сзади ещё более подобострастный голос. Он был настолько льстивым и сладким, что на секунду мне показалось, что даже сам лорд поморщился от его звучания.

— Верно, — продолжил он, но как-то равнодушно, будто ему уже ужасно наскучила вся эта ситуация. — Это мой зверь. Моя добыча и моя собственность.

Меня передёрнуло. Возможно, от тона лорда, возможно, от его слов. А может, вовсе от того, что я терпеть не мог охоту ради развлечения. Не знаю, но жгучее чувство в груди росло и рвалось наружу колкими словами.

— С чего это вдруг? — в этой фразе было почти столько же презрительности, сколько и в словах лорда. — Вас, многоуважаемый лорд, просто, верно, зрение подводит. Неспроста же вы меня сбили. Да и к тому же как можно называть добычей того зверя, которого вы не смогли поймать?

Ядовитую ухмылку на моём лице вряд ли смог скрыть даже морок. А если и скрыл, то яда в словах вполне хватило, чтобы заставить и без того бледное лицо лорда ещё сильнее побледнеть, а глаза зло сощуриться.

Аин незаметно, но весьма ощутимо двинула мне локтем по рёбрам, тихо и зло прошипев:

— Да захлопнись ты уже.

Но было поздно.

— Нет, я правда не понимаю. Это, по-вашему, нормально сбивать человека с ног, не извиняться, а потом ещё и покушаться на его животное? — головой я понимал, что пора бы заткнуться, но, к несчастью, когда меня несёт, голову я слушаю не слишком внимательно. — До встречи с вами я был несколько лучшего мнения о лордах Бентской империи. По крайней мере, не думал, что кто-то из них опустится до обирания обычных прохожих. Не думаете, что это несколько недостойное поведение для лорда?

Всё. Вот теперь точно конец. Если люди лорда прямо сейчас не пустят мне стрелу в лоб, то потом Аин прибьёт каким-нибудь наименее гуманным способом. В общем, я в любом случае уже труп, но хотя бы труп выговорившийся.

Волны злобы, исходившие от Аин, разве что с ног не сшибали. Даже роскатт в моём капюшоне сжался сильнее. И по сравнению с этой холодной немой яростью Аин, разноголосое негодование людей лорда казалось почти смехотворным.

В меня полетели вполне стандартные «да как ты смеешь?», «говорить в такой манере с лордом непозволительно!», «много ты понимаешь!» и тому подобное. Я даже особо не вслушивался. Смотря прямо на лорда, я ожидал его реакции, но её не было.

Он смотрел всё с тем же холодным высокомерным презрением, словно отреагировать хоть как-то, было ниже его достоинства. Словно я в его глазах был настолько жалок, что мои слова не более, чем писк где-то внизу, у копыт его лошади. И удушливая, жаркая волна ярости вновь опалила всё внутри.

Я бы мог ещё много чего сказать. Слова, жгучие как языки огня, уже рвались с губ, но Аин вовремя поняла, что пора действовать решительно. Она с неожиданной силой дёрнула меня на себя. В следующую секунду я краем глаза увидел, как шевелятся её губы, произнося заклинание. Что это было именно заклинание, я понял чуть позже, когда горло начало сводить, будто от анестезии.

— Прошу простить моего друга, достопочтенный лорд, — пропела Аин, хотя на мой взгляд даже её елейный голос сейчас звучал несколько угрожающе, — он немного не в себе, да ещё и головой ударился. Мы сейчас же уйдём.

И до боли вцепившись в руку, Аин потащила меня к тому проходу между домами, из которого мы только недавно вышли. На её заявление о том, что я «не в себе», даже и возразить-то было нечего. А если бы и было чего, всё равно в моём теперешнем состоянии говорить я бы не смог. Судя по ощущениям, то, что что Аин на меня наложила, было ничем иным, как заклятьем немоты. И я сильно удивлялся, почему она не сделала этого раньше. Ну, например, тогда, когда я ещё только попал в этот мир.

Пока мы отважно отступали, тот самый придворный, что осуждал мою манеру общения, хотел было выехать вперёд, последовав за нами. Но лорд резким взмахом руки преградил ему дорогу. К выражению почти болезненной тоски на лице Райна примешалась тень раздражения.

— Не стоит, — коротко бросил он, — эти люди не заслуживают нашего внимания.

И с этими словами он развернул коня и поехал в сторону замка. Вся его свита сделала то же самое, стараясь не глядеть на нас, словно мы были пустым местом. Было бы ложью сказать, что это нас не радовало.

***

— Дей, вот скажи мне какая часть фразы «не привлекай внимание» тебе непонятна? — Аин бросила на меня уничтожающий взгляд и, зная, что я всё равно не отвечу, продолжила: — Или ты чисто физически этого не можешь? Ты мог просто заткнуться, когда я об этом просила, но нет! Избранный же не может засунуть свою грёбаную гордость куда подальше!

Где и как бы я ни накосячил, разговор в любом случае сведётся к моей избранности. И обязательно прозвучит фраза либо о том, как избранный должен себя вести, либо о том, как я возгордился, раз избранный. Осточертело и то, и другое. Я бы с удовольствием высказал эти мысли Аин, но, во-первых, понимал, что всё-таки виноват, во-вторых, заклятье немоты никто и не думал снимать.

— Нет, я понимаю, что Райн может вывести из себя абсолютно любого, но надо же уметь держать себя в руках, — Аин явно очень хотелось кричать, но тогда бы на нас смотрела вся улица, так что она лишь зло шипела, стараясь при этом сохранять более-менее спокойное выражение лица. И от этого её внешнего спокойствия становилось жутко. — Ты-то избранный, с тебя все должны пылинки сдувать. И ты не принадлежишь к людям лорда. А я, если ты не забыл, принадлежу. И являюсь представителем Сторграда. Если из-за тебя они меня узнали, то это плохо, потому что даже такой глупости может хватить, чтобы развязать войну между Сторградом и Рейнгардом. Потому что вся рейнгардская знать — самовлюблённые кретины, а в особенности их лорд! Сволочь высокомерная! И как я могла!..

Выпалив это чуть громче, чем следовало бы, Аин осеклась. Поджала губы и резко дёрнула головой, отворачиваясь от меня. Кажется, на этом выволочка была закончена. Вообще-то я думал, что Аин преувеличивает насчёт того, что даже из-за такой мелочи может быть развязана война, но право злиться она точно имела.

Роскатт, свернувшийся вокруг моей шеи, тихо, почти по-собачьи поскуливал, видимо, думая, что злость Аин относится и к нему тоже. Я почесал его за ухом, желая успокоить.

— Так ты уже дал ему имя?

Аин, ушедшая чуть вперёд, коротко обернулась через плечо. От былой злости не осталось и следа. А ещё, кажется, даже минуты не прошло.

В ответ я лишь покачал головой. Вот когда, по её мнению, я должен был успеть? Во время ругачки с лордом?

— А зря, он-то тебе уже дал, — и она вновь прибавила шагу.

Я бы с удовольствием спросил, как это роскатт мог дать мне имя, если оно у меня уже есть, а главное, как Аин об этом узнала, но заклятье… Так что я просто решил об этом не думать. По крайней мере пока.

Как обычно, чтобы отвлечься, я начал оглядывать улицу. Рейнгард был очень похож на Сторград своей многолюдностью, разветвлённостью улиц и яркостью домов. Только если дома в Сторграде всё-таки расползались вширь, то здесь тянулись вверх, словно желая порвать заострёнными вытянутыми крышами пелену туч.

Но самым высоким строением в городе, конечно же, был замок. Он находился на одном из холмов и теперь просматривался почти весь, хоть на въезде в город через стену дождя и удалось рассмотреть только одну из высоких башен. Всего их было три: северная, южная и восточная. Судя по общей композиции, когда-то была ещё и западная, но теперь на её месте зияла нарушающая симметрию пустота. Дисгармонии добавляла ещё и чрезмерная вытянутость главного строения. Казалось, этим архитектор пытался компенсировать отсутствие огромной скалы, как под Сторградским замком. Попытка не совсем удачная, но несмотря на всё это замок мне почему-то понравился. Я бы сказал, что в его архитектуре прослеживаются явные черты готики, но было ли в этом мире вообще такое понятие, как готика?

— Долго вы!

Голос Фреи застал меня врасплох, так что я даже споткнулся. Роскатт недовольно зафырчал, поднял вытянутую мордочку и встретился взглядом с Фреей. Она стояла около какого-то магазинчика, укрывшись в тени навеса. Рядом с ней нетерпеливо переступали с ноги на ногу три коня: мой, её и кобыла Аин. А вот коня Анса, как и самого Анса, не было, что странно.

— И откуда взялся роскатт? — совсем уж удивлённо спросила Фрея.

Спросила вообще-то у меня, но я лишь махнул рукой. Зато Аин случая не упустила и принялась пересказывать недавние события. Но, на мой вкус, недостаточно красочно, потому что лорд у неё получился и в половину не таким раздражающим, каким был на самом деле. Я бы однозначно справился с рассказом лучше.

Когда Аин наконец закончила изливать душу, я тронул её за плечо, показал рукой на горло и сделал очень жалобное лицо.

— Чего это ты?.. — начала было Фрея, но её вопрос тут же оборвался другим, обращённым уже к Аин: — Заклятье немоты что ли?

— Оно самое, — довольно кивнула она.

— Так ведь с самого начала можно было! — восклицание Фреи прозвучало настолько раздосадовано, что стало даже обидно.

Очень хотелось сказать, что я по поводу всего этого думаю, но как бы я не напрягал голосовые связки, не удавалось произнести и звука. В голову сразу полезли воспоминания о Немом лесе и милой зверушке, обитавшей в нём.

— Да ладно тебе, не делай такое лицо, — Аин устало улыбнулась, — будем считать, своё наказание ты отбыл, но учти, я могу и снова такое заклятье наложить!

И уже через мгновение мерзкого онемения, сдавливавшего горло, и след простыл. Я вздохнул с облегчением и тут же отвернулся от девушек, делая вид, что смертельно оскорблён. Взгляд мой устремился вдаль по улице, и я увидел Анса. Он шёл медленно, ведя коня под уздцы. Капюшон его плаща скрывал почти всё лицо, будто Анс боялся, что тусклое солнце обожжёт его. Выглядело это странновато, но я уже давно усвоил — если Анс что-то делает, значит, на это есть причины, расспрашивать о которых чаще всего не стоит.

Когда он подошёл ближе и махнул рукой в знак приветствия, я успел заметить, что ладонь пересекает неглубокая, но длинная рана. Видимо, сам Анс успел о ней забыть и вспомнил только сейчас, потому что рука была очень быстро спрятана в карман. Но я всё же спросил:

— Что с рукой?

— Упал, — коротко бросил он, пытаясь увернуться от Аин, которая тут же бросилась проверять его руку.

— А где же хвалёная эльфийская ловкость? — усмехнулся я.

— Там же где и твой самоконтроль, — хмыкнул Анс.

Руку Аин ему всё-таки залечила, попутно пересказав историю с лордом и роскаттом.

***

За Рейнгардом начинался небольшой холмистый луг, западнее виднелись поля — золотистые пятна у самого горизонта. Но широкий тракт вёл не туда. Разветвляясь, одна часть дороги уводила прямо на север, другая же брала чуть восточнее, туда, где тёмной стеной возвышался лес.

Из города мы выехали уже далеко за полдень, что не радовало никого. А всё потому, что теперь мы не успеем миновать лес засветло, и придётся ехать ночью. Остановиться на ночлег где-то посреди дороги было невозможно, потому что хоть сама дорога и была хорошей, шла она через глухой болотистый лес, соваться в который себе дороже. И хоть открыто меня в вынужденном марш-броске никто не винил, атмосфера стояла гнетущая.

Усугубил ситуацию вид узкого, но длинного разлома, начинавшегося прямо у кромки леса и уходившего вглубь. На душе стало как-то уж совсем тоскливо и мрачно.

Вот только в такие моменты, наделав больших косяков, понимаешь, как хорошо быть избранным. Если бы от меня не зависела судьба всего мира, мои дорогие друзья-товарищи давно бы меня прибили. А так приходится обходится без насилия, по крайней мере, физического. Ну, а упрёки и осуждающие взгляды вполне себе можно терпеть.

И лучше бы они меня и сейчас действительно упрекали или осуждали. Тогда бы хоть не выглядели такими измученными и усталыми. Хотя, что-то подсказывало, что я сейчас выгляжу немногим лучше. Этот день будто бы стал контрольным ударом, выбившим из нас всех остатки сил.

После этого странного срыва энергия, казалось, била через край, и от того, что Аин забрала немного, стало только лучше. Теперь же очень хотелось попросить её вернуть всё обратно, ведь временами казалось, что меня сейчас вырубит прямо в седле. Словно бы чувствуя это, Бес шёл необычно плавно и аккуратно, замыкая нашу процессию, а не рвался как обычно вперёд. В те моменты, когда сознание почти проваливалось в полумрак, роскатт как бы невзначай легонько пихал меня рогом, и я приходил в себя.

Только сейчас, лишь чужими усилиями не сваливаясь с седла, я понял, зачем героям сказок давались волшебные помощники.

Судя по тому, как Анса иногда кренило вбок, и тому, как судорожно он цеплялся за поводья, его состояние было недалеко от моего. Аин свою усталость даже не скрывала, казалось, что она вот-вот остановит кобылу и воскликнет: «Надоело! Плевать на всё, разбиваем лагерь прямо здесь!». Но она молчала.

Из нас четверых самой живой выглядела Фрея. Она тоже явно устала, но всё равно держалась в седле прямо и ехала чуть впереди остальных, словно бы проверяя дорогу. Упрямство и сила воли, что тут ещё сказать…

Так прошло, наверное, с полчаса, может, немного больше. Но солнце уже успело приблизиться к кронам бесконечной стены деревьев и покраснеть, окрасив небо оранжевым и алым, сделав тени длиннее. Я уже давно утратил чувство расстояния и имел весьма смутное представление о том, сколько мы проехали, зато точно знал, что эта дорога и этот лес не кончатся никогда.

И тут роскатт забеспокоился. Не знаю, может, он забеспокоился ещё раньше, просто я заметил это только тогда, когда он, хлестнув меня хвостом по лицу, чуть ли не на голову мне полез, начав судорожно озираться. Такую суету заметил не только я.

— Чего это он? — обернувшись через плечо, Аин со смесью интереса и тревоги наблюдала за роскаттом.

— Да что б я знал, — ответил я, пытаясь снять зверька с себя, но он не давался в руки, выкручиваясь и цепляясь когтями за одежду.

Это возня привела в чувство даже Анса. Он резко поднял голову, напряжённо оглядевшись, почти так же, как роскатт. Из-за этого капюшон наконец спал с его головы, открыв заметно побледневшее лицо. Казалось, у Анса даже глаза потускнели, выцвели почти до серого. Может, так только из-за плохого освещения казалось?

Несколько минут прошли в напряжённом молчании, разбавляемом лишь шумом ветра в кронах и нашей с роскаттом вознёй. А потом за спиной Анса из ниоткуда возникла марионетка и всё так же беззвучно рванула вперёд, почти мгновенно исчезнув из виду за поворотом. Утруждать себя объяснениями Анс даже не думал, но всё и так поняли, что-то пошло не так.

— Разворачиваемся, — после полуминутного молчания скомандовал Анс, первым натягивая поводья.

— Может, объяснишь, что случилось? — спросила Фрея, но всё же начала разворачивать коня.

— Быстро!

Выкрик Анса заставил нас всех выйти из полусонного оцепенения и резко развернуть коней. Хлестнуть поводьями и ударить пятками в бока лошадям, с шага переходя в галоп.

Сзади, совсем недалеко, прямо за поворотом, завыли. Глухо и протяжно, совсем не так, как воют собаки или волки. Этот вой вообще был ни на что не похож и пробирал до костей. А ещё он приближался.

Охота. Это слово ярко вспыхнуло в глухой пустоте моих мыслей. На нас только что начали охоту. Что-то неведомое неслось по нашим следам, чуя наш запах и страх, воя на разные голоса. Оно выждало момент, когда мы будем слабы и уязвимы и напало, устроив засаду там, где мы не сможем сражаться. Чем бы оно ни было, оно явно знало, что делает.

Копыта коня стучали, казалось, даже быстрее, чем моё сердце. Управлять Бесом на такой скорости я бы вряд ли смог, даже если бы на это были силы. Так что сейчас я старался лишь не упасть и не дать упасть роскатту, отчаянно цеплявшемуся за одежду. А Бес старался спасти нас троих.

Остальных марионеток, метнувшихся назад, к невидимому нечто, я увидел лишь краем глаза, как и непонятную белую вспышку, созданную Аин.

Сзади вновь завыли, но уже от боли и злобы. И кажется, замедлились.

Фрея оторвала одну руку от поводьев, чуть наклонившись вбок. Я дёрнулся вперёд, подумав, что она падает. Но она лишь коротко коснулась камня на эфесе меча и снова крепко схватилась за поводья. Сзади послышался скрип древесины. Обернуться я не решился, боясь упасть, но, наверно, Фрея как-то перекрыла путь.

Мне тоже хотелось помочь, но я понимал: если сотворю хоть небольшое заклятье, свалюсь без сознания в тот же момент. А при падении на такой скорости мне и без всякой неведомой жути придёт конец.

Дорога в очередной раз круто вильнула. На повороте копыта Беса заскользили по земле, но он удержался. Рванулся вперёд из последних сил и выскочил на открытую поляну перед лесом. Отчего-то мне — а может, не только мне — казалось, что выбраться из леса — значит спастись.

Не знаю, кто открыл на нас охоту, но он явно был умелым охотником.

Полоса тумана, расползавшегося от разлома, очерчивала ровный полукруг, радиусом метров в десять, и отрезала путь в город. Туман, уже даже не серый, а почти совсем чёрный, извивался и издавал тот самый жуткий вой, какой не могло издавать ни одно живое существо.

Бес замер как вкопанный посреди этого полукруга, ожидая от меня каких-то команд, но я не знал, что делать.

— Ловушка, — выдохнула Фрея, тормозя рядом со мной.

— Умно и очевидно до глупости, — обречённо усмехнулся Анс, на его лице замерла странная болезненная полуулыбка.

— Может, лучше через туман? — с надеждой спросил я. И словно поняв мои слова, туман потянулся к нам, зазмеившись по земле серой пеленой.

— Да уж точно лучше, чем попасть на клыки к этим тварям! — воскликнула Аин, явно кое-как удерживая на месте, истерично ржущую кобылу.

— Не лучше, поверь, — отозвался Анс. Марионетки уже серыми тенями висели за его спиной.

Значит, тех, кто за нами гонится, много, а ещё у них есть клыки, отстранённо подумал я. Интересно, как скоро они нас нагонят?

Вой настиг нас за пару мгновений до их появления. К тому моменту, мы уже успели спешиться и даже обнести коней простеньким защитным барьером. А ещё я заверил всех, что в порядке и могу сражаться, хотя сам не особо в это верил.

Стая была огромной и бесформенной. Сгусток тьмы, скалящийся десятками вытянутых пастей, взрывающий землю сотней лап, даже не задержавшись у кромки леса, сразу же бросился на нас. Он бы накрыл нас чёрной волной, если бы не Аин.

Я был уверен, что никогда раньше не слышал языка, на котором она произнесла заклятье, но отчего-то мне показалось, что она сказала «зажгись».

Белая вспышка сверкнула, точно огромная звезда, на фоне чернильного ночного неба и разорвала сгусток на части. Разорвала, но не уничтожила.

Перестав быть единым целым, стая не растаяла туманной дымкой. Каждый клок некогда огромной тени отращивал свои лапы, туловище, вытянутую безглазую морду с хищно оскаленной пастью, и тут же бросался на нас. На меня.

Ко мне их словно что-то тянуло, остальные попадали под атаки лишь потому, что стояли на пути. Сам я уничтожил двух или трёх туманных тварей, отчего в глазах всё поплыло. И я бы, наверно, упал, если бы Анс вовремя не подставил плечо, а Фрея не закрыла от удара.

— Если посмеешь помереть, я тебя хоть из царства Моры, хоть из Моркета достану и в марионетку превращу, — на почти безжизненном лице Анса сверкнула ухмылка.

— Если сам не помрёшь, — через силу усмехнулся я, вспышкой света, рассеивая очередную туманную тварь.

Но это было почти бесполезно. Уничтожаешь одну тварь, из разлома или из туманной стены тут же вылезает другая такая же и тут же бросается на тебя. Я не представлял, как вообще держусь на ногах. Более-менее отчётливо я видел разве что на расстоянии пары метров вокруг, дальше же всё расплывалось. И всё же я заметил, как роскатт выскочил из защитного барьера и бросился ко мне.

Его страх колотился у меня в груди. Своих собственных эмоций я уже давно не ощущал.

Наперерез роскатту кинулась одна из туманных тварей, почуяв лёгкую добычу. Я рванулся в их сторону, но споткнулся. Боль от падения пробежала волной по телу, и я бы взвыл, но вышло лишь глухо застонать.

Туманная тварь раскрыла пасть, готовясь к атаке. Я хотел сотворить хоть какое-то заклятье, хотя бы отбросить её. Но сил не осталось даже на это. И тут случилось странное.

Роскатт ловко поднырнул под клыкастую морду и одним резким движением вцепился в шею туманной твари. Но то существо, что разорвало тёмное тело одним укусом было совсем не тем роскаттом, к которому я уже успел привыкнуть. Он вдруг стал больше, размером с немаленькую собаку, лапы его удлинились, а морда заострилась. Теперь он явно больше походил на лиса, чем на хорька. И лишь оленьи рога смотрелись всё так же странно.

— Дей, вставай же! — голос Фреи оторвал меня от наблюдения за роскаттом, сцепившимся с очередной туманной тварью.

Фрея, отмахнувшись от двух таких же мечом, кое-как, но всё же помогла мне встать. Хотя я сомневался, что вскоре не упаду снова.

— Держись за мной, — скомандовала она, заслоняя меня собой. Её руки, сжимавшие меч, мелко подрагивали.

Я хотел возразить, но при попытке хоть что-то сказать, горло сдавил удушливый кашель.

Очередная тварь распалась клочками тьмы, рассечённая мечом Фреи. Следующую уничтожил я, непонятно откуда взяв силы.

Потом была ещё одна и ещё. Я перестал понимать, кого убиваю я, кого Фрея. Вой и лязг призрачных клыков слились в единый гул, заполнив мысли. Боль от пропущенных ударов ощущалась, но уже не затрагивала сознание.

Фрея сделала очередной выпад вперёд, собираясь одним ударом разрубить сразу двух туманных тварей. Первый шаг для замаха, второй для удара — я уже выучил этот механизм. Но вдруг её нога подогнулась, и Фрея полетела вниз.

Я не задумался даже на долю секунды, просто рванулся вперёд так быстро, как мог. Уже через мгновенье я чувствовал, что сжимаю Фрею в объятьях, закрыв от атак. И что острые зубы впиваются мне в бок и плечо.

Волна жара, поднявшаяся в груди, оборвала все эти чувства сразу. И мир растаял в бесконечно-ярком сиянии.

========== Глава восьмая «Город дождей» (часть 1) ==========

«Не отвлекайтесь на еду, не слушайте музыку, на балу правила умножаются на самих себя и превращаются в орудие способное убивать.

Следите за языком… Не отвечайте на телефонные звонки… Не верьте никому… Или верьте, но не забывайте, что все лгут»

Александр Андерсон «Элизиум»

Свет лился бесконечным потоком сквозь контуры пентаграммы, тонкую вязь начертанного заклятья, окружавшую её, и даже сквозь мельчайшие трещинки в камнях пола и стен. Казалось, что этот свет, холодный, но бесконечно яркий, оставит ожоги на бледной коже и выжжет глаза.

И Фриг, как могла, старалась закрыть их руками. Но это не помогало, свет проникал и сквозь плотно сомкнутые веки, и сквозь сжатые пальцы. В мире будто не осталось ничего, кроме ослепительного сияния, но как только Фриг успела осознать весь ужас своего положения, свет померк так же быстро, как и появился. Обессиленно она опустилась на гладкие холодные камни пола, прямо посреди огромной пентаграммы, сияние которой чуть не свело её с ума.

Она пыталась заставить себя думать, анализировать произошедшее, ведь пентаграмма, создающая щит над Сторградом, просто так ни на что не реагирует, но думать удавалось с трудом. Мысли Фриг останавливались ровно на том моменте, когда она понимала, что что-то пошло не так. И что это самое «что-то» пошло не так именно там, где сейчас избранный. И Анс. И Фрея. И Аин. Додумывать эту мысль было попросту страшно.

Сжавшись на полу и обхватив себя руками в попытке унять приступ внезапной дрожи, вызванный то ли страхом, то ли выбросом энергии, Фриг старалась понять хотя бы, какого рода реакцию она сейчас наблюдала.

«Наблюдала» — это отстранённо-научное, холодное слово меньше всего подходило к ситуации, но так уж её выучили, выдрессировали думать. А если уж говорить начистоту, то она этот процесс не пронаблюдала, а прочувствовала каждой частицей тела, каждой нитью ауры. Оставалось лишь разобраться в чувствах.

С трудом поднимаясь, Фриг думала, что лучше бы её, как и других знатных девушек, учили лишь тому, как отличить красивое от некрасивого, а не как отличать живое от того, что только хочет казаться живым, и ставить между ними барьер. Он, к слову, всё ещё стоял, целый и невидимый, кажется, даже крепче стал. С чего бы?

Фриг снова опустилась на колени и провела рукой по одной из внутренних линий пентаграммы, оценивая сбалансированность заклятья.

Дверь за её спиной тихо скрипнула, но в большом округлом зале даже едва уловимый звук отдавался гулким эхом. Фриг не обернулась, её магическое восприятие обострилось после вспышки, так что она давно знала, кто к ней идёт.

— Нидл будет очень расстроена, она так любила это платье, — с притворным укором сказали сзади.

Фриг несколько раз быстро моргнула, выныривая из мира магических формул и пытаясь понять, о каком платье ей толкуют. Наконец сообразив о чём речь, она быстро оглядела светло-синюю узорчатую ткань. То, что она запылилась после падения на пол — это ещё ничего. Но хуже всего было то, что Фриг каким-то образом ухитрилась не прожечь, но опалить себе рукава. И в полосах гари явно угадывались контуры её пальцев. Их портниха Нидл теперь точно будет очень расстроена. Но только посмотрев на подпаленную одежду, Фриг окончательно уверилась в своей догадке.

— Баланс энергии нарушился, очень сильно, но всего на несколько мгновений, — сказала она, обращаясь к леди Хел, всё ещё стоявшей за её спиной, — светлой энергии стало слишком много, барьер не смог её впитать и попытался израсходовать часть. Но источник не здесь, где-то за пределами наших владений. Чем это могло быть вызвано?

В последнем вопросе прозвучало слишком много волнения, и Фриг мысленно одёрнула себя за это. Леди Хел почти не изменилась в лице, лишь губы тронула едва заметная грустная улыбка.

— Я думала, ты ответишь мне на этот вопрос, — она подошла и, опустившись на пол рядом с Фриг, положила руку ей на голову.

— Реакция на подобный же выброс тёмной энергии? — забормотала Фриг, обращаясь больше к себе, чем к матери. — Но её я не ощутила, так что…

— Так что ответная реакция оказалась куда сильнее, чем нужно было, — закончила фразу леди Хел. — Именно так и случается, когда не маг владеет силой, а сила — магом. Кажется, я его об этом предупреждала.

— Дей, — простонала Фриг почти с отчаянием хватаясь за голову. Если Анс был в этот момент рядом с ним, если получил такой удар светлой энергией… Эту мысль тоже додумывать не хотелось.

Рука матери мягко приобняла её за плечи.

— Пустым волнением сейчас ничего не изменишь, только дисбалансируешь барьер, — тихо сказала она. — Я понимаю, что это звучит жестоко, но… Постарайся просто верить в них, ладно? Ты же знаешь, я совершенно не умею подбадривать.

Губы Фриг сами собой сложились в лёгкую улыбку. Она любила, когда леди Хел отбрасывала образ леди и становилась просто её матерью. Той матерью, которая не слишком хорошо умеет подбадривать, но очень старается это делать.

— Вернётся твой эльф живым и здоровым, — с железной уверенностью в голосе сказала леди Хел, продолжая гладить Фриг по голове, как маленького ребёнка. — А ещё я заставлю Руэйда расторгнуть эту глупую помолвку, даже если это выльется в войну с Рейнгардом, хватит играть с ними в демократию.

— Не слишком ли поспешно ты принимаешь решения? — Фриг с тревогой посмотрела на мать, но выражение уверенного спокойствия на её лице свело всю тревогу на нет.

— О какой поспешности ты говоришь? — леди Хел в последний раз провела рукой по голове Фриг и встала, подавая ей руку. — Я с самого начала не собиралась отдавать тебя замуж насильно, просто оттягивала момент, пока вся эта суета вокруг Сердца мира не уляжется.

Фриг тяжело вздохнула, но с пола всё жеподнялась. В этом была вся суть матери: что у неё на уме, знала только она сама.

— Могу я попросить тебя кое о чём? — спросила Фриг, когда они уже почти вышли из зала.

— Попросить меня ты можешь о чём угодно, остальное зависит лишь от просьбы, — рука леди Хел застыла на ручке двери.

— Не говори отцу о том, что здесь произошло. Совсем. Ни прямо, ни намёками, — Фриг посмотрела в глаза матери, будто стараясь угадать ответ ещё до того, как он сорвётся с её губ. И то, что она в них увидела, её окончательно успокоило.

***

Что чувствуют люди, лишившиеся зрения или слуха, вдруг потерявшие то, что было для них естественно и необходимо? Теперь Аин казалось, что она понимает. Делаешь всё, как обычно, пытаешься ощутить то, что раньше было твоей частью, но ощущаешь лишь пустоту и то жуткое чувство, когда эта пустота наполняет тебя до краёв.

Она пыталась ощутить, нащупать сознание Анса, с почти безумной методичностью, раз за разом, но не ощущала ничего. Иногда ей всё же удавалось установить хрупкую, словно лёд по весне, связь, даже не связь, а так, иллюзию связи, на мгновение почувствовать себя бесконечно счастливой и снова упасть в холодную бездну, когда связь рушилась. Только сейчас Аин поняла, каково это — быть одинокой, и это чувство оказалось самым ужасным из всех, которые она когда-либо испытывала. Она бы выла от этой бесконечной боли и тоски, если бы могла себе это позволить. Но стены Рейнгардского замка эхом пронесут этот вой через все залы, и оно соберёт здесь тех, кто будет рад её горю.

После того сражения Аин очнулась первой, ещё там, около леса. Она плохо помнила, как рассказывала о произошедшем кому-то из людей лорда, приехавших проверить, что это была за вспышка. Почти не помнила, что вообще говорила. Не помнила, как её, полумёртвую, кто-то посадил на своего коня. Не знала, кто поддерживал её всю дорогу, чтобы она не выпала из седла. Всё её сознание замкнулось на том моменте, когда она, открыв глаза, не ощутила Анса рядом, и когда она трясла его за плечи, улавливая совсем слабое дыхание, но не могла заставить очнуться.

Сейчас он был почти таким же как тогда: бледно-серая кожа, слабое дыхание и почти не ощутимая аура, похожая на полупрозрачный туман. Местные лекари колдовали над Ансом уже который день, но не смогли заставить его очнуться: слишком сложно работать с теми, кто черпает силу из тёмной энергии.

Хотя и с Деем всё обстояло не лучше. Если с Ансом всё хотя бы было понятно — его ауру выжгло слишком сильным потоком светлой энергии — то что творилось с Деем, не мог с уверенностью сказать никто. Его аура пульсировала. То гасла почти совсем, становясь даже слабее, чем у любого живого существа, то вдруг вспыхивая так, что приходилось ставить щиты. Их с Ансом разместили в разных концах замка, чтобы «не мешали выздоровлению друг друга», как выразилась местный главный лекарь, но будь на то воля Аин, она бы развела их по разным концам мира. А лучше вообще по разным мирам. И подобное желание возникало не у одной Аин.

Марионетки. Они стали настоящей проблемой. Анс не способен их контролировать, и что они могут выкинуть, оставшись предоставленными самим себе, страшно было представить. Хоть они и сильно ослабли, но всё ещё могли причинить реальный вред. Аин толком не умела с ними обращаться, но пока ей удавалось хотя бы заставлять их не высовываться в этот пласт реальности и сидеть тихо. Оставалось надеяться, что будет удаваться и дальше.

Поняв, что от долгого сидения в одном положении тело начинает затекать, Аин встала с кресла и сделала несколько кругов по комнате. Сидение в четырёх стенах медленно сводило её с ума, и Аин это прекрасно понимала, но оставить Анса не могла. Стоило ей покинуть его комнату, паническая мысль о том, что в её отсутствие с братом может случиться что-то ужасное, тут же вгрызалась в мозг. Поэтому она старалась не выходить, даже спала прямо здесь, в кресле. Это было далеко не самым неудобным местом для сна в её жизни.

Вытянуть её из комнаты на относительно долгое время могла только Фрея. Она приходила, такая же бледная, нервная и уставшая, как и сама Аин, молча брала её за руку и утягивала во внутренний сад, где они сидели молча, погружённые в свои мысли. Лишь иногда они пытались составить план дальнейших действий, но ничем хорошим это не кончалось.

— Что если Дей не очнётся? Или очнётся уже не тем, кем был раньше? — вдруг спросила Аин в один из таких разговоров, больше себя, чем Фрею.

— Он должен очнуться. Он же избранный. Эрна должна беречь его, — возразила Фрея, глядя на водную гладь пруда.

— «Беречь», серьёзно? — ядовитая усмешка сама собой проступила на губах. — Сколько раз нас всех, и Дея в особенности, уже чуть не убило? Нет, я, конечно, понимаю, что нас всё-таки не убило, но списывать это всё на Эрну… ну… обидно что ли? Если бы она действительно хотела помочь Фриту, то не устраивала бы эти игры с избранным, а просто оживила бы Сердце, и всё. Она же богиня, ей это должно быть по силам. Мне кажется, ей просто скучно, и она так развлекается. По крайней мере, мне было бы скучно, живи я тысячелетия.

— А если она действительно не может, — задумчиво ответила Фрея, так и не отведя глаз от воды, — если она не настолько всесильна, и есть вещи, которые даже ей неподвластны?

— Если даже Дей может сделать больше, чем божество, то в Моркет такое божество, — фыркнула Аин, сама не зная, шутит она или нет.

— Меня больше волнует, что мы будем делать, если Дей придёт в норму раньше, чем Анс, — Фрея вернула разговор в прежнее русло, будто вовсе пропустив мимо ушей язвительный комментарий про богиню.

— Вы поедете вперёд, а я останусь здесь с Ансом, других вариантов нет, — пожала плечами Аин, накручивая на пальцы тонкие травинки.

Фрея наконец оторвалась от воды и посмотрела на Аин пристальным взглядом, словно решая, как ей воспринимать её ответ.

— Нам будет сложно вдвоём. В прошлый раз мы и вчетвером не справились, — сказала она после недолгого молчания, — я понимаю, что ты волнуешься за Анса, но…

— Нет, — отрезала Аин холодно и резко, — это ты не понимаешь. Если ему станет хуже, никто кроме меня его не вытащит. А я не собираюсь рисковать его жизнью.

— Но на кону жизнь всего мира! — в голосе Фреи слышалось то ли негодование, то ли отчаяние, но Аин не стала в этом разбираться.

Она поднялась с травы и ушла, бросив на прощание лишь:

— А мне не нужен мир без Анса.

Сейчас, прокручивая в голове этот разговор, она понимала, что вела себя слишком резко, говорила слишком эгоистичные вещи. Бессонница и усталость делали её колючей и нервной, но даже когда эмоции уже схлынули, она бы не отказалась от своих слов.

«Плевать на других — делай всё лишь для себя и брата» — эта истина хоть уже и не была такой непреложной, как в детстве, но слишком уж укоренилась в сознании.

Дверь скрипнула совсем тихонько, но Аин всё равно вздрогнула. То, что она даже не почувствовала чьего-то приближения, казалось ей противоестественным.

— Вечер добрый, — приветствовала Аин вошедшую.

Ею оказалась главный лекарь, пришедшая для очередного бесполезного осмотра или, может быть, чтобы дать лекарства, которые опять не помогут, или… Аин вовремя поняла, что начинает злиться на пустом месте и оборвала цепочку мыслей.

— Утро, — поправила её лекарь, откидывая тёмную прядь, упавшую на глаза, — хотя из-за тумана разница невелика.

Глаза у Уртики были тёмно-зелёные, глубокие, только шедшая у самого края светло-зелёная полоса, делала радужку похожей на тонкую пластинку малахита. Взгляд цепкий и, что называется, профессиональный. Вроде бы она на тебя только смотрит, а кажется, что мысленно уже и диагноз тебе поставила, и план лечения наметила.

По крайней мере Аин сейчас казалось именно так. «Врачебный» взгляд она научилась определять по характерному лёгкому прищуру.

— Но погода не так уж ужасна и даже пригодна для прогулок, — продолжила Уртика, и Аин поняла, что это не просто абстрактное замечание, а руководство к действию.

— Не люблю сырость, — пожала она плечами, и взгляд Уртики сделался строже.

— А я не люблю, когда мне мешают делать мою работу, — дипломатичность никогда не была её коньком, в отличии от прямоты, так что Аин особо и не удивилась, и уж тем более не оскорбилась. — К тому же, если так и продолжишь безвылазно сидеть здесь без сна, то и сама заработаешь выгорание. Вы связаны, — Уртика коротко кивнула на Анса. — И чем хуже ты себя чувствуешь, тем тяжелее ему выкарабкаться. А ты уже похожа на Моркетскую тень.

Сказал человек, который выглядит так, словно не спал последние пару десятилетий, мысленно съязвила Аин, хотя и сама понимала, что Уртика права. Поэтому вслух она сказала не это, а нечто совсем другое:

— У вас в замке сильные колебания энергии, да и вообще как-то… — невпопад высказала Аин ту мысль, которая терзала её чуть ли не с самого попадания сюда, но осеклась.

— Договаривай, — вздохнула Уртика, наконец садясь на стул рядом с кроватью Анса.

— Плохо здесь, вот что. Ужасно просто! — выпалила на одном дыхании Аин. — Аура нездоровая, столько негативных эмоций в воздухе летает. Непонятно, как здесь все до сих пор своей собственной желчью не захлебнулись! Сёрэ!

— Вот и на тебя уже действовать начало, — кивнула Уртика каким-то своим мыслям, словно бы подтверждая поставленный диагноз. — И не ругайся тут, пойди прогуляйся лучше, желательно бы за пределами замка, конечно, поешь, поспи хотя бы часов семь, и пройдёт.

Видимо, «пройти» должны были спонтанные вспышки злости, которые с Аин в последнее время случались всё чаще и чаще. Но она же совсем не об этом хотела поговорить!

Уртика уже отвернулась от Аин и занялась Ансом, точнее лечебным заклятием, которое развеялось почти полностью и требовало немедленного обновления. Руки лекаря уверенным и точными движениями выводили сложные знаки, а губы почти беззвучно шевелились, произнося заклинание, яркая полоска, очерчивающая контур радужки, светилась ещё сильнее.

Между двумя заклятиями Аин хотела вклиниться, чтобы продолжить прерванный разговор, но Уртика её опередила:

— Да, я знаю, что с энергией в замке что-то не так. Давно уже. Года четыре уже, наверно, но сделать с этим никто ничего не смог и выяснить причину тоже, — Уртика говорила, а пальцы её продолжали вычерчивать контуры магических формул, ярко вспыхивавших зелёным и тут же гасших. — Хотя, по правде, не очень-то и старались. Здесь большинство не маги, ты же знаешь, они и не замечают. Или делают вид, что не замечают.

— Тогда почему вы не ушли? Вас бы приняли в Сторграде… — Аин слишком поздно себя оборвала. Знала ведь, что в Сторград Уртика точно не переедет, уже не первый раз они вели подобный разговор. Так что продолжила Аин уже несколько поникшим тоном: — Или если не хотите туда, есть же множество других мест.

— Про Сторград я уже говорила. Даже не упрашивай. Ни ради себя, ни ради Фреи — нет, — Уртика взмахом руки завершила одно заклятье и, что-то тихо шепнув, начала новое, от которого воздух легонько завибрировал. — Не хочу быть призраком её прошлого. Да и к Великому Лорду я симпатий не питаю. Вдруг, однажды, леча его бессонницу, возьму и случайно капну три капли сока сопорнума вместо двух, мало ли, рука дёрнется.

Про то, как коварен сопорнум, Аин прекрасно знала. Одна капля — для успокоения нервов, две капли — мгновенный глубокий сон, три капли — и сон твой становится вечным.

— К тому же, как я их оставлю, пропадут же без меня, — под «их» Уртика, видимо, подразумевала обитателей Рейнгардского замка. И вот до них Аин точно дела никакого не было, пусть пропадают хоть всем скопом. — Да и Райн…

— Значит к Великому Лорду вы симпатии не питаете, а этот… Райн так достойный объект для заботы. Странные у вас вкусы, конечно, — зло сощурилась Аин.

Руки Уртики так и замерли, не дочертив очередной символ. Её холодные малахитовые глаза посмотрели с осуждением и странным, едва уловимым оттенком невысказанной боли. Аин было подумала, что её сейчас отчитают за грубость и неуважение, но Уртика молча отвернулась и продолжила прерванное дело.

Такие вот немые укоры Аин не любила даже больше обычных нравоучений, потому что после них повисала давящая тишина. А выразительным молчанием Уртика владела просто в совершенстве.

Не в силах это терпеть, Аин развернулась и направилась было к двери, но её неожиданно остановили. Быстро скользнув рукой в карман халата, Уртика достала оттуда небольшой флакон и не глядя кинула его Аин. Та ловко поймала. Во флаконе плескалась почти бесцветная синеватая жидкость, чуть отливавшая серебром в тусклом свете.

— Не злоупотребляй, — строго сказала лекарь. — В обычной ситуации дала бы только под ответственность Анса, а сейчас надеюсь на твоё благоразумие.

— Ну что вы, — улыбнулась Аин, уже выглядывая из-за двери, — вы же знаете, что благоразумие — это не ко мне.

***

Дорога в сад была ей уже давно знакома, да и заблудиться в Рейнгардском замке куда сложнее, чем в Сторгадском. Тот, кто научился не блуждать там, выберется из любого лабиринта.

По дороге она наткнулась на лорда Райна. Так глубоко задумалась, что почувствовала его приближение слишком поздно, чтобы успеть куда-нибудь свернуть и избежать встречи. Лорд Рейнгардский прошествовал мимо неё, скользнув лишь коротким взглядом так, будто она была пустым местом. Аин ответила ему тем же, послав в Моркет все правила приличия. И плевать, что о ней подумают. Думать о ней хуже, чем сейчас, будет уже сложновато.

Петляя по бесконечным коридорам, которые приходилось преодолевать на пути к саду, Аин пыталась утихомирить вскипевшую в ней злость. Получалось плохо. В голову лезло то, что Аин тщетно пыталась забыть вот уже почти пять лет. Навязчивее всего почему-то оказалась дурацкая полусказочная история об основании Рейнгарда, которую когда-то ей рассказывал сам Райн.

Легенда гласит, что на месте Рейнгардского замка некогда плескалось огромное озеро Рейн, чистое, словно горный хрусталь, и холодное, точно лёд. В нём обитала озёрная дева, и красоты её не могла затмить ни одна человеческая женщина, и ни один маг или учёный не мог тягаться с ней в мудрости. Долгие века она коротала в покое и одиночестве, узнавая о том, что происходит в мире, лишь от случайных путников да из щебета перелётных птиц. Но однажды в дикий доселе край пришли люди, решившие основать здесь город.

Молодой генерал, один из храбрейших и отважнейших генералов армии, поставленный главой нового города, пожелал построить свой замок на берегу Рейна. Но он знал, что подобное может разгневать фэйри. Многие предлагали ему убить озёрную деву, полагая, что от неё городу будет один вред. Но молодой генерал не послушал их. Он пришёл к деве озера Рейн и, опустившись на колено и приложив руку к сердцу, поклялся ей беречь этот край и её озеро, поклялся своей жизнью и жизнью своего рода, что его люди не заберут больше, чем им нужно для жизни, и попросил у озёрной девы благословения назвать город её именем и построить замок на берегу её озера. Но озёрная дева не пожелала давать своего благословения так просто.

Выслушав слова генерала, она ответила: «Ты уже показал свои силу и ловкость в войне, своё благородство, придя ко мне за благословением, теперь я хочу испытать твой ум».

И она загадала ему три загадки. Никто не знает, что это были за загадки и каковы были ответы. Легенда говорит лишь о том, что после этого озёрная дева дала своё благословение.

Молодой генерал покорил сердце девы озера Рейн, и сам был покорён ею. Но они принадлежали разным мирам, ведь озёрная дева не могла ступить на людскую землю, а молодой генерал не мог оставить своих людей и жить с ней в царстве вечности. Тогда дева заключила сделку с богами, в обмен на всю свою силу она обрела возможность стать человеком. Но стоило ей выйти из озера, как оно обмелело, превратившись в небольшой пруд.

Без источника воды людям бы пришлось оставить эти земли, но Фолкор сжалился над ними и создал новую реку вдоль западной границы города. А озёрная дева, леди Рейн, и молодой генерал, лорд Стил, основали род Рейнгардских лордов, в которых и по сей день течёт кровь прекрасной девы озера Рейн и великого генерала.

Идя по саду, окружённому стенами дворца, к тому самому пруду, бывшему некогда озером, Аин со злостью думала: то ли это легенда врёт, то ли просто род Рейнгардских лордов так выродился.

Аин шла, приминая босыми ногами холодные влажные стебельки серебрянки. Так в народе звали траву, имеющую светло-серый окрас и похожую на тонкие серебряные проволочки. Подол её платья промок и холодил щиколотки, но Аин и не думала его подбирать. Холод и сырость до сих пор были для неё чем-то чужеродным, странным, непонятным и оттого таким притягательным. А ещё она любила ходить босиком по траве, потому что это явно одно из самых больших наслаждений в жизни, и дураки те, кто этого не понимает.

Этот сад до сих пор казался Аин спокойным и безопасным, даже уютным. Здесь она ощущала себя будто бы под защитой, хоть уже давно в ней и не нуждалась. Но первое впечатление оставляет слишком глубокий след в душе.

В свою первую поездку в Рейнгард она была ещё той, другой собой, слабой, запуганной и забитой девчонкой, боящейся сделать что-то неправильно, не умеющей держать лицо, ненавидящей, когда на неё смотрят. Она убежала сюда от яркого, режущего глаза блеска драгоценных камней и металлов. От шума, музыки и разговоров. От взглядов, беспрестанно скользивших по ней, потому что она была другой. Она убежала сюда одна, потому что Анс, за спиной которого она до этого всегда могла спрятаться, крутился около Фригг, словно верный пёс.

Аин стояла на берегу пруда и плакала от обиды и страха, ощущая себя брошенной и никому не нужной. Сейчас это всё казалось такой глупостью, но для той маленькой Аин то была настоящая трагедия.

Неизвестно, сколько бы она ещё так стояла и плакала, роняя крупные слёзы в воду, если бы сзади не зашуршали кусты. Зашуршали они слишком неожиданно, так что Аин инстинктивно кинулась бежать, но бежать-то было особо некуда.

Пруд показался ей ужасно глубоким, а вода жутко холодной, просто отвратительной. Так что из пруда она выскочила так же быстро, как туда упала. Выскочила и тут же налетела на кого-то, сбив его с ног и обдав волной брызг. Ожидая, что её обругают или даже ударят, Аин отползла назад, сжавшись в комок и дрожа всем телом от страха и холода. Но её не ударили, даже не обругали, лишь аккуратно тронули за плечо и спокойно поинтересовались:

— Вы случайно не озёрная дева?

Аин не знала, кто такая озёрная дева, не понимала, что должна ответить, чтобы не разозлить собеседника, но всё же решилась отрицательно помотать головой и осторожно приоткрыть глаза, чтобы посмотреть на него.

Им оказался парень на вид, может, лет четырнадцати-пятнадцати. Аин ещё плохо умела определять возраст людей на глаз. Он показался Аин странным. Очень странным. Большие глаза цвета здешнего серо-синего неба смотрели заинтересованно, но не удивлённо. Серебристые волосы мало того, что торчали во все стороны, так в них ещё и застряли листья и мелкие веточки. Руки были в ссадинах и грязи. Пятна той же грязи виднелись и на светлых брюках в районе колен. Рукав рубашки разорван, а на щеке длинная царапина, которую он, кажется не замечал.

Не мог же он так перепачкаться от одного столкновения с ней? Или мог? Думала Аин тогда, ведь откуда ей было знать, что у этого странного парня есть не менее странное увлечение, и слуги подобному его виду даже не удивляются.

— Жаль, — ответил он то ли всерьёз, то ли в шутку, его тон был слишком ровным, чтобы понять, и протянул ей руку.

Аин инстинктивно дёрнулась от резкого движения, но вовремя поняла, что ей не угрожают, а предлагают помощь. То, что рука парня была испачкана, ни её, ни его особо не смутило, хотя должно было. Правила этикета не позволяют ходить с грязными руками и особенно трогать ими кого-нибудь — это Аин точно помнила.

— Извините, — сказала она, поднявшись.

— А, ничего страшного, я знал, что ты не озёрная дева, просто так спросил, на всякий случай, мало ли, — ответил он и потянул её в сторону ближайшего входа в замок. Аин безропотно пошла за ним, не уточнив, что извинялась она вообще-то за другое.

Судя по его виду и по тому, как быстро он перешёл с «вы» на «ты» — что тоже было не принято — Аин предположила, что он, наверное, садовник. Она долго вспоминала это новое для неё слово, ведь там, откуда она родом, таких слуг почти не было.

Только минуя очередной коридор второго этажа, она наконец осмелилась спросить, куда её, собственно, ведут.

— Как куда? — глаза парня от удивления стали ещё больше. — К служанкам, конечно. Тебе же нужно переодеться, холодно же, наверное, в мокром платье.

Мысленно Аин отметила, что ему вообще-то тоже не мешало бы переодеться, а ещё поняла, что ей действительно холодно. От удивления она и не замечала этого.

До комнаты прислуги они дошли достаточно быстро, Аин даже не успела окончательно закоченеть. Она думала, что этот странноватый парень сразу же ворвётся в комнату, и в этот раз презрев все правила приличия, но нет. Он осторожно постучал, спросив можно ли войти. Дверь тут же распахнулась и вокруг них засуетились встревоженные девушки. Одна из них, не девушка, а уже женщина, принялась отчитывать его за неподобающий вид, называя его при этом юным господином. Только тогда Аин всерьёз задумалась, с кем она вообще связалась.

Додумать эту мысль ей не дали. Стайка девушек уволокла её в комнату, умыла, переодела и заплела волосы. Аин была этим настолько шокирована, что впала в состояние ступора, и покорно сносила всё, что с ней вытворяли. Тогда для неё было дикостью, что кто-то должен помогать тебе переодеваться, да и сейчас, по правде говоря, тоже.

Со странным парнем они встретились только где-то через полчаса. Он тоже был причёсан, вымыт и переодет в чистую, целую и явно дорогую одежду. Спросив, не хочет ли она есть, он, даже не дождавшись ответа, поволок её в сторону кухни. Именно кухни, а не обеденного зала. Так что Аин вновь осталось лишь теряться в догадках о его положении в замке. Спросить она стеснялась. Она толком не понимала, зачем он ждал её и вообще решил уделить ей столько внимания, но спрашивать не стала. Снова постеснялась и побоялась, что её могу счесть бестактной и бросить. А в компании его ей даже нравилось.

По дороге он рассказал, что делал в саду: увидел, что сорняки оплели какое-то растение, подумал, что Уртика расстроится и вырвал их. Кто такая Уртика, и почему она должна была расстроиться, он не объяснил. Зато наконец удосужился представиться. Оказалось, что его зовут Райн. Он назвал просто имя без каких-либо титулов и даже без фамилии, так что Аин так и не смогла определиться, как ей следует себя с ним вести.

До кухни путь оказался дольше, но Аин этого не заметила. Она всё же набралась храбрости и спросила, кто такая эта озёрная дева, и Райн рассказал ей красивую легенду об основании Рейнгарда. Она тогда ещё сказала, что его имя созвучно с именем озёрной девы и названием города.

— Ну да, — ответил Райн будто это было чем-то само собой разумеющимся, — оба этих имени означают «дождь» просто на разных наречиях. А Рейнгард, наверное, можно перевести, как «город дождя».

— Получается так, будто бы это твой город, — улыбнулась Аин.

— Получается, — отрешённо повторил Райн, открывая дверь кухни.

Аин до сих пор помнит, как там пахло — огнём, свежим хлебом, жарящимся мясом и щекочущими нос специями. И воздух был тёплый и тяжёлый от всех этих запахов. Она тогда подумала: «зачем им эти обеденные залы, когда есть такие вот кухни?»

На кухне их встретили примерно так же, как и в комнате служанок: взволнованно, радостно, но с нотками лёгкого полу-насмешливого осуждения. Полноватая сердобольная повариха всё суетилась вокруг них, причитая, что Райн, к которому она обращалась на «вы», совершенно неправильно питается, а Аин такая худенькая, голодом её что ли морят в Сторграде этом. Она хотела бы возразить, что в Сторграде её голодом не морили, но говорить с набитым ртом было неприлично, а держать рот не набитым — выше её сил.

— Вы уж не серчайте на нашего господина, если он вас с приёма утащил, — в очередной раз извинилась повариха перед Аин, а потом продолжила, обращаясь уже к Райну, — я, конечно, понимаю, что на этих приёмах по-людски-то не поешь, а организм молодой требует, но не пристало будущему лорду…

Что там будущему лорду не пристало, Аин уже не услышала, ведь от удивления чуть не подавилась только что откушенным куском утки. Или курицы. Она тогда в этом не слишком разбиралась.

Вот так она наследников правящих династий точно не представляла. Хотя Фригг тоже была той ещё… леди, но Аин-то думала, что такая только Фригг. Может, в этой стране все будущие правители со странностями? Может, их особое положение разрешает хотя бы им не оглядываться постоянно на эти проклятые правила?

Как оказалось, нет, но это Аин узнала уже гораздо позже. А после кухни её потащили не в праздничный зал, к колким и неуютным взглядам, а обратно в сад, только в другую его часть. Это был «сад Уртики», как сказал сам Райн и попросил быть осторожной, чтобы ничего тут случайно не затоптать.

Он водил её по узким посыпанным мелкими камушками дорожкам и рассказывал о растениях, которые им попадались. Почти все они были либо лекарственными, либо ядовитыми, и Аин тогда казалось, что Райн знает о них абсолютно всё. Ей нравилось просто ходить за ним и слушать, иногда даже осмеливаться на вопросы, а Райну, наверное, нравилось, что кто-то слушает его так внимательно.

А вечером им попало. Потому что их потеряли, да и вообще нехорошо уходить вот так, не по правилам, не по этикету и что-то там ещё. Аин тогда было всё равно, слишком тёплые воспоминания оставил о себе прошедший день.

Даже сейчас от этих воспоминаний щемило сердце, но Аин усилием воли оборвала это чувство. Жаль, что она не могла вырвать эти воспоминания из себя, словно сорняк. Жить стало бы намного легче.

Мокрое пятно всё сильнее расползалось по подолу, делаясь всё заметнее, ноги немели от холода, но Аин этого не замечала. Она бы и не такое сейчас не заметила. Её слишком занимало то, как тонкие серебряные проволочки травы приминаются под её шагами, иногда ей даже казалось, что она слышит, как они тихонечко звенят. И кроме этого несуществующего звона в голове не осталось совсем ничего, Аин силой прогнала все мысли из головы, оборвала все чувства, блокировав их ментальной магией. Она отлично знала, какой сильный бывает отдача после столь жёстких манипуляций с эмоциями, но ей было плевать. Теперь ей на всё было плевать.

Почти на всё.

Аин непонятным для себя самой образом, почти добрела до пруда, но замерла около стены из декоративного кустарника, так и не вывернув из-за неё. На берегу стоял Райн, задумчивый, напряжённый, смотрящий будто бы не на водную гладь, а куда-то внутрь себя. Он оставался настолько прямым и недвижным, что его можно было бы принять за одну из садовых скульптур, если бы не едва заметные движения облачённых в чёрные перчатки рук, будто что-то перебравших одними лишь пальцами.

Эти чёрные перчатки. Аин казалось, что она никогда и не видела Райна без них. Он везде появлялся в перчатках и никогда их не снимал, будто открыть кожу на ладонях и запястьях было чем-то непростительным. Неужели так боится испачкаться? Того Райна, которого она помнила, такие мелочи совершенно не волновали. Но тот Райн умер почти пять лет назад.

— Добрый день, леди Аин.

Этот спокойный негромкий голос заставил Аин чуть ли не подскочить на месте так, будто её резко толкнули в спину.

Райн к ней не обернулся, лишь скрестил руки на груди.

— Утро. Мне сказали, что сейчас утро, — сдержанно-вежливым тоном ответила Аин, с неохотой выходя из своего укрытия: больше в нём не было нужды.

Чуть нахмурившись, Райн посмотрел на небо, попытался отыскать среди плотного покрывала облаков солнце и, очевидно, не найдя, хмыкнул и примирительно согласился:

— Хорошо, утро, так утро.

Что-то в этой подчёркнутой миролюбивости казалось Аин странным. Странно было то, что Райн… то есть лорд Рейгардский не окинул её сдержанно-презрительным взглядом и, кинув какую-нибудь условно-вежливую фразу, не скрылся, будто существование с ней в одном пространстве было оскорбительно. А тут лорд не то что не спешил удалиться, так ещё и подобие диалога завёл. Или он так погрузился в свои размышления, что позабыл изображать из себя высокомерного придурка?

— Не стоит ходить босиком, леди Аин, — вдруг сказал лорд, так и продолжая смотреть на воду, — так очень легко простудиться, местный климат весьма коварен.

— Под стать местным жителям, — вырвалось у Аин, за что она тут же себя отругала. Из-за ментальных блоков, сдерживавших часть эмоций, контролировать другие стало куда сложнее.

— Помнится, при нашей случайной встрече на улице вы не были так остры на язык, — лорд наконец развернулся к ней, и глаза цвета пасмурного неба окинули Аин насмешливым взглядом.

У неё даже дыхание перехватило, но Аин умела скрывать свои эмоции, в том числе и шок. Хотя ментальные блоки всё же мешали.

Неужели их конспирация пошла прахом? Он смог узнать её под мороком? Или это просто предположение? В любом случае, Аин решила разыграть этот спектакль до конца.

— Не понимаю о чём вы, — она улыбнулась будто бы чуть смущённой и неловкой улыбкой, — вы, наверно, с кем-то меня спутали, милорд.

Всего на секунду на лице лорда промелькнуло странное болезненное выражение, вновь сменившееся насмешливостью.

— Быть может, — пожал плечами он, — человека под мороком вообще легко с кем-то спутать.

Аин бы сейчас выругалась, если бы могла. А так она лишь выдавила ещё более невинную улыбку, отчаянно желая сойти за идиотку.

— Я совершенно не умею накладывать морок, — Аин смущённо потупила глаза.

— Это было заметно.

Аин прикусила губу, чтобы не выдать чего-нибудь, что можно было бы счесть за оскорбление, по крайней мере вслух. Она прикрыла глаза всего на несколько мгновений, чтобы выговориться хотя бы мысленно. А когда открыла, лорд смотрел на неё так, будто мало того, что всё слышал, так ещё и много новых выражений для себя узнал. Но вскоре его лицо вновь не выражало абсолютно ничего.

— И всё же, вам холодно, леди Аин, вернитесь в замок, ещё один больной Уртике жизнь явно не облегчит, — сказал лорд после недолгого молчания, — или мне опять стоит вас… сопроводить?

Аин ощутила, что уши вдруг стали очень горячими. И с чего бы вдруг? Ну помнит он тот случай, и что с того? Нашли чего смущаться!

— Не стоит, — холодно бросила она, — я и сама прекрасно знаю дорогу.

И резко развернувшись, Аин зашагала прочь, прекрасно понимая, насколько это невежливо и не по правилам. За её спиной тихо вздохнули, но ничего не сказали.

На самом деле идти в замок она, конечно же, не собиралась. Кто он такой, чтобы приказывать ей, что делать? И откуда он знает, что ей холодно?

***

Фрея сильно вздрогнула, выпрямившись в кресле одним резким движением. Повинуясь рефлексу, она бы вскочила, схватилась за меч и даже достала бы его из ножен, встав в одну из боевых позиций, но вовремя поняла, что нечто, так испугавшее её — всего лишь сон. Ещё она поняла, что уснула в кресле прямо в комнате Дея, и что меч всё же, действительно был под рукой. И зачем она его сюда притащила? А главное — когда успела?

Тяжело вздохнув, Фрея всё же встала и подошла к окну, раздвинула тяжёлые шторы. Уртика сказала, что Дею полезно солнце, поэтому его и поселили в этой башне как в самом солнечном месте замка. Но смысл? За окнами такой туман, что и не понять, день сейчас или вечер. Даже земли не видно, словно башня, в которой они находились, висела в воздухе. Или медленно проваливалась в моркетский мрак.

Фрея резко отвернулась от окна, отгоняя неприятные мысли. Это всё сон. Мерзкий, тревожный сон. Кошмар, в котором она бежала по улицам серого, похожего на лабиринт города, и искала кого-то. Кого? Она не знала. Но знала другое — что-то безликое, бесконечное и могущественное шло за ней по пятам. Как только она сворачивала, невидимое нечто поглощало оставленную позади улицу. И так каждый раз. С каждым поворотом город становился всё меньше или, наоборот, расширялся всё сильнее — Фрее казалось, что одновременно происходит и то и другое. А ещё ей казалось, что она никогда не найдёт того, кого ищет, и будет вечно блуждать по бесконечному городу-лабиринту, играя в догонялки с тем, у чего нет ни лица, ни имени. Но она ошиблась.

У того, кого она искала, тоже не было ни лица, ни имени. Зато у него был свет, и весь он был светом. Но стоило только Фрее приблизиться, дотронуться до него…

Она сморщилась от фантомной боли и потёрла руку, на которой, судя по ощущениям из сна, должен был расползтись огромный ожог. И взбрело же ей из сна искать что-то столь опасное? Хотя, может, это был единственный способ спастись от тьмы? Сгореть?

Во сне боль ощутилась так ярко, что заставила проснуться, вскочив с кресла. Но, к счастью, это чувство быстро исчезло, но осталось другое. Чувство, будто что-то незримое стоит за твоей спиной.

Роскатт то ли тихонько тявкнул, то ли фыркнул, но это вывело Фрею из размышлений. Это и ощущение его взгляда. Только что он спокойно спал, свернувшись на груди у Дея, но теперь поднял острую мордочку и посмотрел на Фрею заспанным, но внимательным взглядом. Словно бы чувствовал, о чём она думает.

Осторожно присев на край широкой кровати, Фрея протянула руку и почесала роскатта за ухом. Он в ответ потёрся об её руку головой и издал тихий звук, очень похожий на мурчание. Это его умение до сих пор вводило Фрею в ступор. Сколько вообще черт разных животных намешано в этом странном звере?

Звук тихого голоса заставил Фрею снова вздрогнуть и, затаив дыхание, уставиться на Дея. Он что-то неразборчиво пробормотал во сне и снова замолк. Но раньше такого не было. Или она просто не слышала? Это хорошо или плохо? Может, ей вообще просто показалось?

Веки Дея дрогнули, и Фрее даже показалось, что он вот-вот откроет глаза. Она несколько минут просидела, сверля его взглядом, но ничего так и не произошло. Издав разочарованный вздох, Фрея повалилась на кровать. Она была настолько большой, что здесь бы поместилось ещё человека три-четыре, и между ними с Деем оставалось расстояние, как минимум вытянутой руки, но Фрея всё равно удивилась, что не испытывает и капли смущения. Ещё пара недель, и она начнёт воспринимать Дея как растение, требующее постоянного тщательного ухода. От этой мысли Фрею чуть не разобрал истерический смех, но она сдержалась. Только истерики ей сейчас не хватало.

Губы Дея вновь шевельнулись, на этот раз беззвучно. Но он явно что-то говорил, болезненно хмуря брови. Фрея даже попыталась прочесть по губам, но не вышло. Может, он говорил на своём родном языке? А какой у него родной язык? Откуда он вообще родом? Что если где-то там его всё-таки ждёт семья? Что если из-за них он никогда с ней не увидится? Дей как-то сказал, что они не ладили, но так и не сказал почему. Может, он опять всё преувеличил?

Почему-то только сейчас Фрею начали волновать эти вопросы. Точнее, волновать её начало то, что она не знает на них ответов. Дей ведь бесконечно о чём-то треплется. Неужели он ни разу об этом не рассказывал? Задумавшись, Фрея поняла, что он вообще почти ничего о себе не рассказывал. Это казалось странным. Но думать сейчас стоило явно не об этом.

Придвинувшись чуть ближе и приподнявшись на локте одной руки, другой Фрея потрогала лоб Дея. Не горячий. Значит, точно не бред. Наверно, тогда и волноваться нечего. Хотя, судя по выражению лица, ничего приятного Дею не снилось. А может, просто раны болели.

Фрея внутренне содрогнулась от одного лишь воспоминания о том, как выглядели раны Дея, когда Уртика только начинала его лечить. Глубокие, рваные. Кровь из них текла тёмная, почти чёрная, и даже кожа вокруг почернела, будто обуглилась. Не раны, а два разлома прямо в теле. Фрея уже видела подобные, но меньше, и знала, как болезненно их лечение, особенно первое время. А тут их ещё и две.

Операция, проведённая Уртикой, на второй день их пребывания здесь, уже трижды снилась Фрее в кошмарах. Нужно было вытащить тьму из тела, иначе всё лечение было бы бесполезно, она бы продолжала травить организм, но сделать это безболезненно невозможно. С магией камня немного проще, но всё равно… на Дея пришлось наложить заклятье немоты, чтобы он не сорвал себе голос. И от ощущения беззвучного крика, повисшего в воздухе, горло сдавливало удушливым спазмом, а руки била крупная дрожь. Руки Фреи, конечно. У Уртики руки не тряслись. Вообще ни один мускул на её лице не дрогнул. Будто ей не было страшно оттого, что пока она вытягивает проклятую тьму через раны, её пациента выгибает от боли. И так несколько часов. Хотя Фрее казалось, что успела пройти не одна жизнь. Уже после Уртика говорила, что это стоило сделать сразу же, но Дей бы этого, скорее всего, не пережил. Она и во время операции не была до конца уверена, но тянуть больше было нельзя.

Когда всё закончилось Фрея расплакалась. От облегчения, от страха, от собственной беспомощности — она не знала. Она просто плакала, долго, навзрыд, а Уртика гладила её по спине и сжимала в объятьях. Сейчас, вспоминая, Фрея думала, что впервые заплакала после смерти мамы.

Вынырнув из своих мыслей, Фрея поймала себя на том, что перебирает волосы Дея. Её рука как раз замерла, отведя чёлку, закрывшую ему левый глаз. Он и сам постоянно её поправлял, потому что она явно мешалась, это уже превратилась в один из тех механических жестов, которые совершаешь, не замечая. Почему бы просто её не подстричь? Или у них в мире мода такая? А ещё он ведь ей так и не ответил, что такого плохого в веснушках, которых сейчас на сильно побледневшей и даже посеревшей коже было почти не видно. Может, тоже какая-то мода виновата? В каком же странном мире он жил!

— Вот очнёшься и всё-всё мне расскажешь, — тихо пробормотала Фрея себе под нос. — И о веснушках, и о семье, и ещё о чём-нибудь… ты только очнись, ладно?

Но ей, увы, никто не ответил.

Пропустив между пальцами рыжие пряди, рука Фреи опустилась на лицо, едва касаясь прохладной кожи, провела по скуле. Мысленно Фрея отметила, что раньше скулы у Дея не были такими острыми. И теней под глазами не было. И…

Фрея резко отдёрнула руку, почувствовав, что та вновь начинает дрожать. В глазах защипало, и Фрея обессиленно уткнулась лицом в мягкую ткань простыни.

Сейчас она ненавидела себя за своё бессилие и много за что ещё. Уртика и мама умели лечить. Могли унять боль заклинанием или зельем, могли поставить на ноги безнадёжно больного, могли спасать жизни. А она умела только сражаться. И то, оказалось, недостаточно хорошо, чтобы защитить того… того, от кого зависела судьба всего мира.

— Ты же эгоист! — выкрикнула Фрея, одним рывком садясь на кровати и резким движением вытирая наворачивающиеся слёзы. — Ты же сам говорил, что не собираешься рисковать своей шкурой ради других! Сейчас-то чего полез?! Разве сам не понимаешь, насколько твоя жизнь ценнее моей…

Роскатт вновь поднял мордочку, повернувшись к Фрее. Две золотые монетки глаз посмотрели на неё, казалось, осуждающе.

— Да знаю я, что сама говорила ему вести себя более… по-геройски, что ли, — вздохнула Фрея, — но я же не ожидала, что он возьмёт и послушает… ещё и вот так.

Роскатт фыркнул. Фрея возвела глаза к потолку. Дожили. Уже со зверями беседы ведёт. Не с простыми, конечно, а с магическими, но сам факт.

И «беседа» бы продолжилась, Фрея даже всерьёз вознамерилась что-то сказать, но вместо слов с губ сорвался глухой стон. Тупая резкая боль ввинтилась в висок, заставив согнуться пополам. Сжав руками голову, Фрея пыталась понять, чем вызван приступ, но думать с такой болью было сложновато.

Осознание пришло не сразу, но всё же пришло. Нахлынуло с новой волной боли и страха. Не её — чужого. Такая боль возникает, когда в твоё сознание врываются, ломая все щиты и блоки. Ломились не просто так, а с целью.

Сообщение. От Аин. В этом сообщение не было слов, только эмоциональный посыл, который Фрея перевела в «найди меня, мне страшно».

Как только боль улеглась, став терпимой, Фрея, покачнувшись, поднялась и схватила лежащий у кровати меч. Всё же хорошо, что она притащила его с собой.

Ненадолго замерев на пороге комнаты, Фрея обернулась и, встретившись взглядом с роскаттом, приказала:

— Охраняй его, понял!

Роскатт коротко кивнул. Фрея решила ничему больше не удивляться и выскочила за дверь, бросившись в бесконечный лабиринт коридоров, в поисках Аин, чувствуя, как тьма ступает за ней след в след.

***

От одного небольшого глотка зелья, сделанного ещё перед выходом из сада, стало ощутимо лучше. В голове прояснилось, мысли перестали путаться и сбиваться. Жаль, что эффект кратковременный, ведь зелье не придаёт новых сил, а лишь задействует те, что у тебя ещё имеются. Через пару часов наступит откат, который свалит Аин мертвецким сном, но сейчас ей казалось, что это даже к лучшему.

К лучшему, ведь совсем скоро эмоциональные блоки нужно будет снять, и всё, чтодо этого сдерживалось хлынет на неё удушливой волной. А так… А так, может, она уснёт. Провалиться во тьму без сновидений или, в худшем случае, помучаться кошмарами. Это хотя бы поможет убить время. Сделать бесконечность бессильного ожидания немного короче. Аин уже почти хотелось, чтобы откат накрыл её побыстрей.

Коридоры замка вдруг начали казаться странными. Более светлыми, просторными и воздушными, не такими, как раньше, пять лет назад, но куда лучше, чем когда она была здесь в последний раз. Тогда весь замок больше походил на затхлый склеп, а теперь будто вдруг начал оживать. Хотя, скорее всего, это тоже был лишь эффект от зелья. Но Аин поняла, что ей бы очень хотелось вновь увидеть тот самый Рейнгардский замок пятилетней давности — странноватое здание, немного мрачное снаружи со своими вытянутыми вверх башнями и тёмным камнем стен, и неожиданно просторное и светлое внутри. Аин хотелось, чтобы этих проклятых башен снова было четыре, и ни с одной из них никто никогда не прыгал.

Она резко тряхнула головой, отгоняя эти бессмысленные мечты, так что волосы, кое-как уложенные в причёску, чуть не распались, и ускорила шаг. Чувство беспокойства снова усилилось, и хотелось как можно скорее вернуться к Ансу. Она и так гуляла в саду достаточно долго, даже дольше, чем нужно было. Но вдруг Аин сбилась с шагу, словно наткнувшись на что-то невидимое. Что-то было не так.

То самое чувство, которое всегда предупреждало Аин об опасности, тихо ударилось в груди. Такое можно было спокойно проигнорировать и продолжить путь, но Аин не имела привычки пропускать даже столь тонких намёков.

Она замерла прислушиваясь, приглядываясь, пытаясь уловить непонятное, но беспокоившее её противоречие. Лёгкий призрак опасности.

Вытянутые окна. Витражные стёкла. Холодный тусклый синеватый свет, проходящий сквозь них. Влажный и свежий воздух. И ощущение духоты. Но душил не воздух, а то, что витало вместе с ним по коридорам замка. И это удушливое тёмное нечто приближалось.

Аин почувствовала это ещё за несколько минут до того, как услышала ровный перестук каблуков и отдалённые голоса. Ещё даже не разобрав слов, она поняла, что непременно хочет узнать, о чём идёт речь. Но коридор был совсем прямым, ни выемок в стенах, ни дверей пустующих комнат, ни даже портьер на окнах, хоть как-то смахивающих на укрытие. Ничего.

Мерный стук каблуков и голоса приближались. Мужчина и женщина. Идут медленно. Говорят тихо, но не шепчутся. Скорее всего, в разговоре и не было ничего важного, но в Аин вновь взыграло желание узнать то, чего ей знать не следовало.

Она раздражённо фыркнула, скинула туфли с проклятыми каблуками и, схватив в одну руку их, а другой подобрав платье, бросилась туда, где виднелся ближайший поворот коридора, чтобы спрятаться прямо за ним. Не самое лучшее укрытие, но если она будет быстрой, то ещё успеет наложить простенький морок и, может, её не заметят.

При мысли о мороке в голове снова всплыла ехидная фраза Райна, но Аин мысленно приказала Рейнгардскому лорду заткнуться и держать своё мнение при себе.

Босые ноги почти бесшумно касались каменных плит. Ступни обжигало холодом. Что-то удушливое и тёмное приближалось вместе со стуком каблуков, наползая со всех сторон. Но Аин не чувствовала ни холода, ни страха, только азарт.

Она завернула за угол, резко затормозив, как раз в тот момент, когда говорившие вошли в коридор. Теперь оставалось надеяться лишь на то, что они не свернут туда же, где спряталась Аин. И что наспех наложенный морок, сможет её скрыть.

— Да. Их присутствие в замке меня раздражает. Если не сказать оскорбляет, — расслышала Аин женский голос, раздававшийся ещё где-то в самом начале коридора. — Сторградский лорд, видно, не слишком разборчив в своём окружении, но почему мы должны уподобляться ему?

На лице против воли начала расползаться острая злая улыбка. Всё же не зря она решила подслушать. Нехорошо шептаться о ком-то у них за спиной. Огорчало лишь одно — Аин понимала, что точно знает эти голоса, но никак не могла вспомнить кому они принадлежат. Отчего-то ей казалось, что это тоже как-то связано с той мерзкой энергией, что подбиралась всё ближе и ближе.

— Замок большой, вы можете с ними даже не пересекаться, — ответил женщине мужской голос. — К тому же, они всё же гости.

— Вот именно. Они гости. И нормы велят принимать их, как гостей: сажать с собой за один стол, селить в гостевые комнаты, справляться об их здоровье, — в холодном и безразличном до этого голосе явно зазвучало раздражение противными визгливыми нотами. — Чушь! Садиться за один стол ладно ещё с бастардом, но с… недрэ.

Аин тихо скрипнула зубами. Ей ужасно хотелось выскочить из-за угла и высказать этим людям всё, что она о них думает, не позволить им больше оскорблять ни её, ни её близких, но Аин сдержалась. Сказывались долгие годы практики.

Недрэ. Так действительно называли их расу, но ничего хорошего в этом названии не было. Оно означало «низший» и было приравнено к оскорблению. Уже два десятилетия называть так их расовую разновидность эльфов считалось дурным тоном, но в этом замке, видимо, придерживались противоположного мнения.

— Эльфы, пожалуйста, тётя, зовите их просто эльфами, — тяжело вздохнул её собеседник.

— Да. Конечно. Понимаю. Одно произнесение этого слова уже оскорбительно, — высокомерный холодный тон, короткие резкие фразы, словно бросить их было величайшим одолжением. Где-то Аин уже слышала подобную манеру говорить.

В ответ только тяжёлый вздох. Кажется, собеседник леди был и сам не рад этой беседе. Беззвучно усмехнувшись, Аин даже его пожалела. Не повезло же бедняге с тётушкой.

— Но мы ушли от темы, — вновь заговорила женщина после недолгой паузы, голос её вновь стал безэмоциональным. — Я всё же думаю, что…

— Пожалуйста, только не снова, — отчего-то Аин была уверена, что невидимый собеседник сейчас возвёл глаза к потолку, — о выселении их из замка не может быть и речи. Они люди Великого лорда, и с ними избранный. Что про нас скажут, если узнают, что мы вышвырнули спасителя мира в таком состоянии?

Голос у мужчины был спокойный и тихий, мягко шелестящий, словно затяжной осенний дождь, но очень усталый. Аин даже предположила, что у него должно быть сильно истощена аура. Но предположение так и осталось предположением, ведь из-за странной негативной энергии, медленно поглощавшей пространство вокруг неё, Аин не могла точно считывать ментальные поля.

— Ты неверно меня понял. Я говорила не о выселении, а о переселении. Людей лорда можно было бы поселить в комнатах для прислуги. К тому же, леди Уртика могла бы не растрачивать своё внимание на этого… эльфа, а сосредоточиться на избранном. Вот его я даже переселять не требую. Бедному мальчику сильно досталось, он должен отдохнуть, — к концу фразы голос женщины даже, казалось, несколько потеплел.

У Аин перехватило дыхание от возмущения. Дей так значит «бедный мальчик», и ему так «досталось», а на Анса можно наплевать? Ну уж нет! Аин почти уже рванулась навстречу к говорящим, но остановила себя мыслью о том, что Уртике никто не смеет приказывать кого лечить, а кого нет, и Анса она без помощи не оставит.

— Им всем досталось, тётя, — шаги замерли, а мужской голос вдруг стал твёрже и жёстче, — Рейнгард должен показать своё величие и гостеприимство. Не хотите видеть их — гуляйте в другой части замка. Не хотите есть с ними за одним столом — не ешьте. Они вполне довольны тем, что еду им приносят в комнаты. Они здесь ненадолго, и вы это вытерпите.

Слушая этот голос Аин всё никак не могла понять, воспринимает ли говорящий их как равных себе или же относиться, как к неизбежному злу. Хотя, по большому счёту, оно было и не важно. Важнее то, что в данный момент он отстаивал их общие интересы.

— Я-то вытерплю! — снова зазвучали визгливые нотки, а тьма, смыкавшаяся всё плотнее, колыхнулась, словно вода, в которую бросили камень. — А вот ты… я беспокоюсь о тебе. Я им не доверяю. Я чувствую, что случится что-то плохое! Ты же помнишь слова Линк? Она говорила про них, я уверена, — от высокомерия не осталось и следа, лишь волнение и страх. Даже несмотря на всю свою неприязнь к этой невидимой женщине, Аин не могла не признать, что она действительно волнуется за того, с кем говорит.

И вообще, кто эта Линк? Что она такого наговорила? Почему её словам верят? Она шпион? Гадалка? Провидица?

— Ты хоть знаешь, какие слухи ходят про этих… эльфов? — продолжала женщина сбивчиво, будто давясь словами.

Негативной энергии становилось всё больше, так что у Аин начало перехватывать дыхание, но разговор только-только начал принимать интересный оборот. Ещё бы чуть-чуть продержаться. Ещё бы немного воздуха.

— Говорят, у себя на юге они были убийцами! И лорд взял их к себе только для этой грязной работы!

Аин сжала кулаки так крепко, чтобы ногти до боли впились в кожу. Боль всегда отрезвляла. Вот, оказывается, какие слухи распускают у них за спинами. Низко и мерзко. Стоит только выбраться из грязи, как тебя начинают поливать ею вновь.

«Ложь, ложь, ложь, ложь» — повторяла про себя Аин, всё сильнее впиваясь ногтями в кожу.

— Я уверена, что лорд подослал их сюда, чтобы под прикрытием похода они…

— Хватит, — мужчина даже не повысил голоса, но что-то в его тоне заставило женщину тут же замолчать, а Аин затаить дыхание. — Все предсказания Линк всё равно сбываются. Так что если даже она говорила про них, то значит, я в любом случае скоро умру, какой тогда смысл волноваться?

Женщина начала возражать, но Аин уже не понимала, что она говорит. Тьма подобралась совсем близко, обвилась вокруг ауры, словно змея, и начал душить.

Ноги подчинялись с трудом. Они будто налились свинцом, и Аин даже удивлялась, как это при каждом её шаге не раздаётся металлического звона и скрежета. Тьма ступала за ней след в след, словно хищник, решивший поиграть с добычей, дав ей фору. Голоса слились со звенящей тишиной и пропали. Коридор перед глазами заполнялся серым туманом. У этой тьмы явно был источник, и теперь Аин точно знала, кто это. Но что-то в голове настойчиво твердило, что рассказать об этом она уже никому не успеет.

Хотя зачем рассказывать? Она может справиться с проблемой сама. Они же считают её убийцей, так почему бы не показать, на что она способна?

Аин зашипела от боли, пронзившей голову. Она ненавидела, когда ей пытались что-то внушить. Заставить думать, что эта чужеродная дрянь — её собственные мысли.

Нет. Никогда больше она не позволит кому-то взять над ней полную власть. Никогда больше она не позволит себе кому-то безропотно подчиняться.

Дрожащей рукой Аин нашарила в кармане флакончик с зельем, зубами выдернула пробку и выпила содержимое до дна одним глотком.

Стены куда-то повело, пол сильно качнулся, но Аин умела держать равновесие. Наспех возводить вокруг себя барьер, пусть даже простенький, находясь при этом в полуобморочном состоянии, было тем ещё занятием, но Аин каким-то чудом справилась. Ей уже было глубоко плевать, насколько заметно заклятье, увидит ли её кто-нибудь, главное, что она вновь смогла дышать, а туман перестал окутывать коридор. Слух тоже вернулся, и очень вовремя, потому что шаги теперь звучали совсем близко.

Мысленно выругавшись, Аин припустила вдоль по коридору до нового поворота, держась за стену, чтобы не упасть. Нужно было найти Уртику. Или Фрею. Лучше — их обеих. И как можно быстрее.

Или, чтобы кто-то из них нашёл её. В таком состоянии сложно было послать кому-то нормальный ментальный зов. В тот, что она послала Фрее, Аин вложила чуть ли не все оставшиеся силы, чтобы уж точно дошёл. И когда он дойдёт, Фрее это не понравится, но ничего не поделать. Самой Аин тоже не нравилось.

В голову словно чем-то тяжёлым прилетело. Но Аин проигнорировала и боль, и головокружение, даже не замедлившись, а наоборот, ускорив шаг.

До поворота добраться удалось быстро, даже быстрее, чем Аин рассчитывала. За угол она завернула на полном ходу, и тут же со всего маху врезалась в кого-то, сшибив его с ног.

Её. Сидя на полу и удивлённо хлопая огромными глазами, на Аин смотрела насмерть перепуганная девушка. Лицо её на фоне чёрного платья казалось настолько белым, что Аин подумала, что девушка сейчас упадёт в обморок. Но вместо этого та резко вскочила и, вцепившись ей в руку мёртвой хваткой, дрожащим голосом спросила:

— Вы ведь тоже её видите?

Аин даже ещё взгляд на ней сфокусировать не успела, а неизвестная девушка уже ошарашила её странным вопросом. Толком не поняв, о чём её спрашивают, Аин решила изображать из себя дурочку. Лучшая защитная тактика.

— Что? Нет. Я никого не видела.

— Вы убегали от неё! Даже позвали кого-то. Я видела, — девушка посмотрела прямо Аин в глаза, и от этого взгляда стало как-то не по себе.

Аин мысленно выругалась. Неужели она почувствовала её зов? Надо же было нарваться на мага! Удивительно, что она смогла различить что-то среди этой мерзкой энергии. Неужели она настолько сильная?

— Я никого не звала, — продолжала гнуть своё Аин, — мне плохо, я просто иду в свою комнату, пустите.

Ей даже удалось обойти девушку и сделать несколько быстрых шагов вперёд, но её снова остановили. Отвратное чувство, возникающее, когда кто-то не очень умелый, но сильный, лезет к тебе в голову, пробивая ментальные щиты. Но Аин знала, как с таким бороться.

Сзади послышался тихий стон. Аин бросила короткий взгляд через плечо, лишь для того, чтобы увидеть, как девушка медленно оседает, держась за голову.

— Вам, я гляжу, тоже поплохело, — деланное беспокойство в голосе вышло очень естественным, — не пойти ли и вам в свою комнату, леди?

И не дожидаясь ответа, Аин продолжила путь. Думать над словами странной девчонки, считающей, что она имеет право влезать в голову кому угодно, не было сейчас ни сил, ни желания.

***

Аин нашлась даже раньше, чем Фрея предполагала. Стоило ей только спуститься с винтовой лестницы и миновать пару коридоров, как Аин буквально налетела на неё. Встрёпанная, измотанная, нервная, с промокшим подолом платья и почему-то босая, Аин производила впечатление того, кому срочно нужна помощь.

— Нужно сваливать из этого… замка ко всем… — сбивчиво забормотала Аин. — здесь полный… твориться.

Каким словом был назван замок и к кому нужно было сваливать, и что здесь твориться Фрея так и не поняла, большинство эльфийских ругательств она так и не выучила. Но общий посыл уловила хорошо. Как и то, что Аин сильно напугана и зла, ведь так выражаться она начинала только в подобных случаях.

— Давай, я доведу тебя до комнаты, схожу за Уртикой, и ты всё объяснишь? — спросила Фрея, перехватывая Аин одной рукой поперёк талии и прикидывая, насколько сложно будет помочь ей подняться по лестнице.

— Давай, — кивнула Аин. — Только Уртику я сама позову. Это никому не понравится, но будет быстрее.

Теперь кивнула уже Фрея и буквально потащила Аин в сторону комнаты, из которой только недавно так быстро вылетела. Но стоило им сделать от силы десяток шагов, как лицо Аин вдруг побледнело, и она замерла, словно всё её тело сковало льдом.

Сначала Фрея подумала, что она просто послала зов Уртике, и её накрыло из-за отдачи. А потом Аин выругалась. Коротко, но с такой интонацией, что Фрея поняла — случилось что-то очень плохое. Ужасное.

— Марионетки, — пробормотала она одними губами.

— Что с ними? — Фрее пришлось тряхнуть Аин за плечи, иначе она бы так и продолжила смотреть перед собой стеклянным взглядом.

— Я двух не чувствую. Вообще. И оставшиеся… они… Фэйн!

Аин снова выругалась и, резко отстранившись от Фреи, провела руками по воздуху, натягивая невидимые нити. Лицо её в момент исказилось от боли, воздух наполнился едва уловимым звоном, словно кто-то, едва касаясь, провёл рукой по гитарным струнам.

— Они почувствовали мою слабость, — прошипела Аин сквозь зубы, — две вырвались, остальных я удержу. Мстительные твари.

Фрея наконец поняла, что случилось. Пальцы сами собой сжались на эфесе меча. Но оцепенение продлилось не дольше пары секунд. Стараясь не смотреть на крупные капли крови, стекающие по рукам Аин, Фрея кинулась вдоль по коридору.

Марионетки вовсе не были мстительными. Они вообще не испытывали ни человеческих чувств, ни желаний. Зато у них был инстинкт, всего один, зато невероятно сильный — защитить хозяина. Любой ценой. Любыми способами. От любой опасности. Они бы уничтожали всё, что хоть как-то могло угрожать Ансу, если бы он их не сдерживал. Сейчас же самая большая угроза жизни их хозяина, была очевидна. А главное — угроза эта никак не могла за себя постоять и… И, о Эрна, только бы успеть.

Но как быть быстрее тех, кто может ходить сквозь пространство? Фрея не знала, так что стараясь бежать так быстро, как могла, спотыкаясь на поворотах, мысленно повторяла только: «Дей, пожалуйста, продержись!»

Комментарий к Глава восьмая «Город дождей» (часть 1)

Сноски:

Уртика - крапива

Бонус. Я нарисовала простенький арт с Деем. Если интересно, велком по ссылке https://vk.com/club118724048?z=photo-118724048_456239250%2Falbum-118724048_00%2Frev

Ну и традиционно очень хочу, чтобы вы мне черкнули хотя бы пару слов по поводу главы. Всем молча читающим большой привет, я вас вижу в статистике, а хотелось бы ещё и в комментах)

========== Глава восьмая «Город дождей» (часть 2) ==========

Ветер сухой и горячий, такой сильный, что кажется, вот-вот собьёт с ног. Но нужно выстоять. Нельзя даже чуть-чуть оступиться. До края крыши от силы шаг. А дальше несколько этажей свободного падения и приземление на потрескавшийся раскалённый асфальт.

Небо рассекает вспышками молний. Воздух вибрирует от раскатов грома, а ветра несут с собой запах озона и гонят с востока тяжёлые дождевые облака. Совсем скоро гроза будет здесь, но нет и намёка на прохладу.

Надо же было додуматься: стоять в такую погоду на краю крыши, словно бы проверяя, что убьёт тебя первым — порыв ветра, столкнувший вниз, или молния, пронзившая тело. Хочется уйти, не дышать пыльным, раскалённым воздухом, не смотреть, как ветер внизу крутит песчаную бурю. Но ноги словно окаменели, срослись с этой проклятой крышей. Остаётся только смотреть на восток и ждать, когда наконец город накроет дождём.

— Он не начнётся, — говорит кто-то сзади.

Голос кажется мне знакомым, хотя я уверен, что слышу его впервые. Хочется обернуться, но тело будто парализовало.

— Можешь ждать хоть сотни лет, — за спиной раздаются шаги. Нарочито медленные, неспешные. — Ты знаешь, каково это — ждать так долго того, что никогда не случится?

Мимо проносится молния, яркая, ослепительно-белая. Я слышу треск, с которым она разрывает воздух и настороженно замираю в ожидании грома. Шагов больше не слышно. Чьи-то руки ложатся мне на плечи.

— Знаешь, это так несправедливо, но закономерно. Если кому-то достаётся всё, кто-то другой не получает ничего, — руки начинают давить на спину, подталкивая к краю. Ближе. Ближе. — Если кто-то решает, что будет светом, кому-то приходится стать тьмой. Ты никогда не думал, что это жестоко?

Раскат грома прямо над головой оглушает всего на пару секунд. Земля уходит из-под ног. Горячий ветер ударяет в лицо так, что перехватывает дыхание. И тело пронзает болью.

Меня выламывает и разрывает на части. Из горла вырывается крик, немой, беззвучный, словно меня вдруг лишили голоса. Сильнее всего ноют правый бок и плечо. Словно бы именно из них боль и расползается по всему телу. Я не чувствую ничего кроме неё. В этом крохотном, тесном мирке существуем лишь мы двое — я и бесконечная боль, решившая меня прикончить.

И одновременно сознание с болезненной чёткостью фиксирует всё, что происходит вокруг. Лёжа на асфальте, я чувствую его жар, вижу каждую его трещинку, каждую песчинку и каждый камень, лежащий на нём. Я наблюдаю, как по асфальту медленно растекается чёрная вязкая жидкость, заполняя трещинку за трещинкой. Отдалённо я понимаю, что это кровь. Моя кровь. Так же, как понимаю, что она не должна быть чёрной.

Небо снова рвётся на части, как лист бумаги, с оглушительным треском и яркой вспышкой.

Я закрываю глаза, и боль съедает меня без остатка.

***

Где-то вдалеке слышится плач. Тихий и безутешный. Я иду на его звук через бесконечные улицы пустого серого города. Куда ни взгляни — туман. Я могу осветить лишь небольшое пространство вокруг. Будто сам я — фонарь и лишь освещаю кому-то дорогу. Этот кто-то ищет меня, но не может найти. Пытаясь приблизиться, мы бежим друг от друга всё дальше и дальше. Я знаю, что наконец встретившись, мы исчезнем во вспышке ослепительного света, что развеет туман, стерев с лица земли серый город.

Где-то вдалеке кто-то продолжает плакать.

***

Вокруг только пепел, зола и копоть, искорёженное железо, руины зданий. Обломки сотен жизней. На километры вокруг ничего больше нет.

Сухой ветер сбивает с ног. Тяжёлые облака над головой, молнии и раскаты грома. Но дождь никогда не начнётся.

Горло сдавливает удушьем. Сделать бы вдох, хоть одним глотком мёртвого воздуха опалить лёгкие, но не выходит. Тело колотит крупной дрожью, точно в лихорадке. Режет глаза, но они остаются сухими.

Где-то вдали раздаётся чей-то отчаянный, разрывающий звенящую тишину крик. Где-то безумно далеко, будто с другого конца света.

Она сидит среди груды обломков, запрокинув голову к небу и что-то беззвучно шепча. Рядом с ней чьё-то тело, но никак не понять чьё. Я кричу её имя, но собственный крик кажется мне шёпотом. Я зову её снова и снова, пытаясь приблизиться, но будто топчусь на месте. Горло сдавливает всё сильнее и сильнее. Иссушенный воздух режет лёгкие.

Она оборачивается медленно, будто в полусне, и смотрит печальными, покрасневшими от слёз глазами. Подойдя ближе, я наконец понимаю, над кем она плачет. И застываю, так и не сделав очередной шаг навстречу.

У её ног лежит моё тело. Израненное, бездыханное, с лужей тёмной крови, растёкшейся под ним, больше похожее на сломанный механизм, чем на то, что когда-то было живым.

— Ты же эгоист! — выкрикивает она. В голове её боль, во взгляде обречённость и горечь. — Ты же сам говорил, что не собираешься рисковать своей шкурой ради других! Сейчас-то чего полез?! Разве сам не понимаешь, насколько твоя жизнь ценнее моей…

Я хочу крикнуть, что это не так, что она ничего не понимает, но не могу. Горло сжимает так сильно, что невозможно произнести и звука.

— Это конец, — шепчет она, на глазах меняясь, превращаясь в кого-то другого, в кого-то столь же знакомого. — Всё вернётся туда, откуда началось. Всё вернётся. Это конец. Конец.

***

Горло сдавливает всё сильнее, я отчаянно борюсь за возможность вдохнуть, но так же отчаянно проигрываю. Что-то — кто-то? — душит меня уверенно и безразлично, не колеблясь в своём решении убить. Знаю, что ещё чуть-чуть, и я умру, удивляет лишь то, что я до сих пор жив.

Пытаюсь очнуться, открыть глаза, сопротивляться, но не хватает сил. Я будто стараюсь всплыть со дна океана, но бесконечная толща воды непосильным грузом давит на плечи. И холод сковывает тело, словно оно покрывается коркой льда.

Я вспоминаю о том, что у меня есть тело. О том, что есть руки, которые до ужаса слабы и почему-то совсем не слушаются, но ими получается ухватить это что-то. Или всё-таки кого-то. Получается ухватить, но не оттянуть от себя.

Сознание вновь начинает заволакивать туманом. Я вижу чёрные руки и белые волосы, падающие мне на лицо, чёрные лица и белые бинты, закрывающие глаза. Или то, что должно быть глазами.

Я вспоминаю о том, что у меня есть сила. И понимаю, что у меня нет сил. Дышать хочется всё больше и больше, а возможности для этого остаётся всё меньше. Руки немеют, но по ним струится тепло, слабое, почти бесполезное, но всё-таки. Сил хватает лишь на короткую вспышку. Получается лишь ослабить хватку чёрных рук. Вырвать у них хотя бы один вдох. Продлить себе жизнь на мгновенье. И тут же рухнуть обратно во мрак.

***

Сердце колотилось с безумной скоростью. Ступеньки всё продолжали мелькать под ногами, а проклятая лестница казалась бесконечной. Поворот за поворотом, на бешеной скорости по спирали вверх. Фрея не помнила, чтобы когда-нибудь бегала так быстро. Не помнила она и как открыла дверь. Кажется, она с размаху вышибла её ногой так, что та мгновенно распахнулась, глухо ударившись о стену.

Оказавшись в комнате, Фрея замерла на пороге от силы на мгновенье, чтобы увидеть двух марионеток, нависающих над Деем, сдавливающих его горло чёрными руками. Там же был и роскатт, он яростно вцепился в одну из рук и что было сил оттягивал её назад.

Одним быстрым, плавным движением Фрея выхватила меч из ножен. Что-то коротко вспыхнуло. Марионетки отстранились, словно опалённые вспышкой. И это послужило Фрее сигналом к атаке.

Камень на рукояти блеснул зеленью. Несколько быстрых шагов вперёд, почти мгновенный замах. Резкий выпад прошиб марионеток насквозь, словно они были лишь видением, иллюзией. Уже становясь прозрачней, тая, словно туман, они всё продолжали тянуть руки к Дею.

Ещё один взмах мечом, и ещё. Они не сопротивлялись, Аин всё же смогла скрутить их. Фрея знала, что они не исчезли насовсем, просто уползли туда, откуда вылезли.

Роскатт соскочил с кровати и принялся носиться по комнате, рыча то на один угол, то на другой. Они не ушли. Бродят где-то, бесплотные, незримые. Фрея знала, что больше они не нападут, не хватит сил, но от одного их присутствия делалось не по себе. Оставалось только ждать, пока Аин сможет окончательно скрутить их нитями.

Боковым зрением заметив какое-то движение, Фрея резко взмахнула мечом. Роскатт вздыбил шерсть и глухо зарычал, уставившись в пустоту.

— Убирайтесь! — зло выкрикнула Фрея, крепче сжимая меч. — Я вам его не отдам, так что исчезните!

Она не знала, сколько простояла так, в боевой позиции, напряжённая, настороженная. Вглядываясь в пустоту, Фрея видела призрачные очертания марионеток. Видела их руки, тянущиеся к Дею, безразличные выражения их мёртвых лиц.

Расслабилась она только тогда, когда почувствовала, что в комнате будто потеплело и дышать стало легче. Роскатт потёрся о её ногу, и Фрея убрала меч в ножны. Сердце всё ещё бешено колотилось, но интуиция подсказывала, что бояться больше нечего.

Повернувшись на негнущихся ногах, Фрея наткнулась взглядом на большое пятно золотистого света на полу и кровати. И откуда бы ему здесь взяться?

Мысли ползали в голове медленно, неохотно. Хотелось просто лечь где-нибудь и уснуть. Только сейчас Фрея поняла, что ужасно устала, и её трясёт. Обессиленно опустившись на кровать, она вновь посмотрела на золотистое пятно.

Солнце.

Эта мысль почему-то заставила Фрею встряхнуться, вырваться из сонного оцепенения. Она подняла взгляд на окно. Ещё с полчаса назад солнце было лишь грязно-жёлтым смазанным пятном в серых облаках. Но теперь в окне синело чистое небо, а солнце заливало комнату мягким, тёплым светом.

В последнее время было уж слишком много дождей, даже для этого уже до боли надоевшего ей города. Здесь, казалось, уже наступила осень, хотя до неё оставался ещё месяц. Или полмесяца? Какое вообще сегодня число? День недели? Имеет ли это сейчас хоть какое-то значение?

Фрея перевела взгляд на Дея, на его лицо падал солнечный луч, и ему это, судя по всему, не нравилось. Веки его чуть подрагивали, словно глаза раздражал свет. Фрее вновь показалось, что Дей вот-вот проснётся, но она отогнала эти мысли. Пустыми надеждами делу не поможешь. Надежда — удел тех, кто не может справится с трудностями самостоятельно — так однажды сказал лорд Руэйдхри, и эти слова сейчас вертелись у Фреи в голове.

Но нашлось то, что вырвало её из грустных мыслей. Приглядевшись, она заметила на шее Дея следы от рук марионеток, и тут же отругала себя за то, что раньше не обратила на это внимания. Вдруг они успели нанести какие-то раны? Как можно было вести себя столь беспечно и даже не подумать об этом?

Мысленно продолжая ругать себя, Фрея придвинулась ближе к Дею и аккуратно оттянула воротник рубашки, чтобы осмотреть шею. Красные пятна на бледной коже сильно выделялись, но, кажется, серьёзной опасности не представляли. Хотя Уртику в любом случае стоило позвать.

И только Фрея собралась встать и уйти, у неё появилось странное ощущение, словно на неё смотрят. Она настороженно перевела взгляд вверх. Золотые глаза смотрели на неё внимательно и удивлённо, даже ошарашено, в них явно читалось полное непонимание происходящего. Фрея собралась было что-то сказать, но слова так и застряли в горле.

— Я… ведь жив, да? — вопрос прозвучал очень неуверенно, словно Дей никак не мог понять, реально происходящее или нет.

Фрея энергично закивала, хотя ей всё тоже стало казаться несколько сюрреалистичным. Видеть на лице Дея такое потерянное выражение было непривычно, как и слышать его голос, вдруг ставший таким слабым и тихим.

— Тогда, позволь спросить… что это ты делаешь? — он красноречиво скосил глаза на её руки, и Фрея только сейчас поняла, что до сих пор крепко держится за ворот его рубашки.

— А на что это похоже? — бросила Фрея первое, что пришло в голову. Резким, нервным движением она тут же отдёрнула руки и скрестила их на груди.

— На то, что ты под шумок решила меня обокрасть… или обесчестить, — на лице Дея появился лишь призрак его обычной нагловатой улыбки. А вот желание заехать ему чем-нибудь тяжёлым вернулось в полной мере.

— Ну вот теперь я вижу, что ты точно пришёл в себя, — Фрея бросила на него строгий взгляд, но лицо её почти мгновенно смягчилось. — Я правда рада, что ты наконец-то очнулся.

Повинуясь минутному порыву, Фрея нагнулась и мягко поцеловала Дея в лоб.

Дверь за спиной отворилась почти беззвучно.

— Ох, и почему я вечно прихожу не вовремя?

***

Женщина, стоявшая на пороге, картинно вздохнула, приложив руку ко лбу. Фрея тут же отскочила от меня, в мгновение ока оказавшись чуть ли не на середине комнаты. Вот это скорость реакции, ничего не скажешь.

Тем временем женщина прошла в комнату, одарив нас насмешливым взглядом. Фрея отвернулась и сделала вид, будто её очень заинтересовало проплывающее за окном облако. Мне тоже стало как-то неловко, хотя казалось бы, я уже давно не в том возрасте, чтобы смущаться подобных вещей. Да и чего смущаться? Не было же ничего!

— Ну что вы, детки, я вовсе не собиралась вас отчитывать, — хмыкнула женщина. — Хотя стоило бы. Ты должна была в первую очередь позвать меня, — обратилась она к Фрее, — я, конечно, понимаю, что вы были заняты более важным делом.

Она почти смеялась, а вот по выражению лица Фреи казалось, что она вот-вот взвоет. Забавно, оказывается, когда она сильно смущается, у неё краснеют даже уши.

— Уртика, пожалуйста… — пробормотала Фрея убитым голосом.

Женщина вскинула руки, показывая, что сдаётся, и обернулась ко мне. На её губах появилась спокойная мягкая улыбка. Только тогда я понял, что эта Уртика — кем бы она ни была — кажется мне очень знакомой, хотя я точно видел её впервые.

— Главный придворный лекарь Уртика, — наконец представилась она. — Рада приветствовать в Рейнгардском замке.

— Где? — удивлённо переспросил я.

— А вам не сказали? — спросила она, тут же развернувшись обратно к Фрее. — Ну что ж ты так, милая, хоть бы ввела мальчика в курс дела, а потом уже набрасывалась.

Фрея всё же взвыла.

***

В курс дела меня вводили долго. Уж очень много всего успело произойти, пока я валялся в отключке. Оказалось, заслонив собой Фрею от моркетских тварей, я — каким-то совершенно непонятным даже для меня образом — создал вспышку светлой энергии такой силы, что её и увидел, и почувствовал весь Рейнгард. Это перепугало всех в замке настолько, что несколько людей лорда во главе с самим лордом отправились посмотреть, в чём же дело. И нашли нас.

Аин попросила меня о двух вещах: «не светиться» и «не взрываться». Теперь можно с уверенностью сказать, что обе цели успешно провалены. А ещё я таки закончил дело, начатое ещё в городе. То есть свёл все наши старания, приложенные к тому, чтобы не оказаться в Рейнгардском замке, на нет. Но это меня особо не расстроило, в конце концов, Рейнгардский замок — не недра Моркета, пережить можно.

Действительно выбила из колеи новость о том, что я этой своей вспышкой к чертям выжег Ансу ауру. Проще говоря, я его почти убил. Настолько «почти», что он до сих пор не пришёл в себя, хоть, по словам Уртики, и пошёл на поправку.

Видимо, шок от услышанного всё же отразился на моём лице. Фрея положила руку мне на плечо, весь её вид сделался вдруг очень виноватым.

— Это не твоя вина, — я почувствовал, как её пальцы нервно сжались, — если кто и виноват, то только…

— Моркетские твари, — закончила за неё Уртика уверенным и не терпящим возражений тоном.

Я кивнул и кое-как с невероятно огромным усилием отодрал себя от кровати. Изначально планировалось встать, но вышло только сесть и то с трудом. Вокруг всё сразу же закачалось и закружилось. Показалось, что вот-вот свалюсь с кровати, но я все ещё был полон совершенно безумной решимости встать. Мне жизненно необходимо было найти Аин и… извиниться? Вымолить у неё прощение? Да хотя бы просто убедиться, что она меня не ненавидит. Хотя, чёрт, она имела полное право меня ненавидеть! У Анса тоже хотелось просить прощения, но пока это было бессмысленно. Оставалось наедяться, что действительно только «пока».

— А самоуверенности тебе не занимать, — усмехнулась Уртика, в процессе диалога мы успели перейти с «вы» на «ты».

Её руки совсем слегка надавили мне на плечи и я тут же рухнул обратно на подушку. Вращение вокруг начало потихоньку замедляться. Зато по телу начала разливаться тупая ноющая боль, словно разбуженная резкими движениями.

— Пытаться сразу же вскакивать с такими-то ранами… — Уртика покачала головой. — Ты, конечно, парень живучий, но не настолько же.

— А какие у меня раны? — настороженно спросил я.

До меня медленно начинало доходить, что тело уж слишком слабое и обессиленное, что нечто, мешавшее дышать полной грудью — крепко стянутые бинты. А ещё мне очень не понравилось, как посерьёзнело лицо Уртики после вопроса о ранах и то, как Фрея потупила глаза.

— Скажу, как есть, — выдохнула Уртика, — ты ухитрился заработать целый комплекс всевозможных ранений, которые и по отдельности-то чаще всего являются смертельными. У тебя две глубокие сумрачные раны и сильнейшее ментальное выгорание.

Эти название мне мало что сказали, но, судя по голосу Уртики, мне стоило благодарить Эрну за то, что я выжил.

— Раз ты не из нашего мира, я поясню, — продолжила Уртика, поймав мой недоумевающий взгляд, — сумрачными ранами называют раны, оставленные любыми поражениями Моркета. Очень опасная вещь. Заживают медленно, при этом задевают не только тело, но и ауру. А выгорание чуть более расплывчатый термин. Есть разные виды. Но конкретно у тебя оно вызвано тем, что ты пропустил через себя больше энергии, чем можешь выдержать.

Вот интересно, то, что я из другого мира известно только Уртике, или об этом знает уже весь замок? Но это сейчас неважно, важно другое.

— Это как вообще? — спросил я.

— Ты разом высвободил не только всю энергию, что была в активном запасе, но и огромное количество пассивного магического запаса, ну или жизненной энергии, — ответила Уртика. — Хорошо, что тело просто не разрушилось.

— А разве могло? — в голосе слишком явно зазвучали истерические нотки.

— Ох, как бы это понагляднее объяснить, — Уртика задумалась на пару мгновений. — Ну вот допустим, твоё тело — это свечка, а использование активного запаса — зажигание фитиля. Общий запас магии — это, допустим, костёр. А теперь представь, что будет, если свечку не аккуратно от костра зажечь, а бросить в него целиком.

Я нервно сглотнул. Кажется, благодарить Эрну действительно стоило. Я явно опять подсократил себе жизнь. Причём достаточно хорошо так подсократил. Даже не буду спрашивать насколько — только зря расстраиваться. Надеюсь, хотя бы, чтобы добраться до этого их Сердца мира, хватит, а то как-то глупо выйдет.

***

Первые дни в Рейнгардском замке были больше похожи на смутный, повторяющийся сон. Я просыпался, через силу впихивал в себя еду, подвергался тщательнейшему осмотру Уртики, пил какие-то мерзкие на вкус зелья и снова засыпал. И так по кругу. Сны мои были больше похожи на бред — неясные обрывки каких-то событий, чьи-то голоса, образы. Всё забывалось почти мгновенно, стоило мне проснуться, но оставляло после себя тягостное чувство.

Заняться тут было особо нечем. Так что в те короткие часы, в которые я всё же ухитрялся не спать, мне оставалось разве что росписи на стенах рассматривать. Причём максимально внимательно и сосредоточенно, потому что иначе в голову начинала лезть всякая дрянь.

Витиеватый узор на стене, в который сплетались бледно-синие линии, настолько глубоко врезался в память, что я без труда мог бы воспроизвести его с абсолютной точностью. Да и, пожалуй, всю остальную обстановку тоже. Огромная кровать с балдахином из тяжёлой тёмно-синей ткани, прямо напротив неё, справа, достаточно большое вытянутое вверх окно, рядом с ним книжный шкаф с пустыми полками. Почти всю противоположную стену занял массивный резной шкаф для одежды. Думаю, даже если бы я ухитрился притащить сюда всю свою одежду и из этого, и из прошлого мира, она бы заняла от силы половину этого шкафа.

Ещё в комнате было кресло, письменный стол и две двери — одна в коридор, другая в ванную. До последней после нескольких попыток я даже научится добираться сам. Но единственным никогда не пустовавшим предметом мебели — кроме кровати, конечно — был прикроватный столик. На нём уместилось штук шесть флакончиков со всевозможными зельями, каждое из которых было одно отвратнее другого.

Большая — и самая гадкая на вкус — часть из них предназначалась для лечения сумрачных ран. И, если честно, от магических зелий я ожидал куда большего. Ну то есть, я рассчитывал, что отхлебну пару раз из этих флакончиков, и меня магическим образом излечит. Но Уртика явно не преувеличивала, назвав эти раны крайне тяжёлыми.

Они болели. Постоянно. Я засыпал с болью и просыпался от неё же. Даже обезболивающая настойка со своей задачей полностью не справлялась, лишь притупляя ощущения. К тому же, принимать её слишком часто было нельзя. Так что иногда приходилось просто терпеть. И там уж хоть на стенку лезь. Радовало, что в моменты особенно сильных приступов сознание будто бы отключалось. Я бы не назвал это сном, скорее уж забвением.

День на четвёртый — или на пятый — моего заточения я всерьёз задумался над тем, как сказочные принцессы, запертые в башнях, не сходили с ума от скуки. Одной из этих принцесс я, собственно, себя и чувствовал. В роли дракона была Уртика, вместо прекрасного принца — Фрея, которая, впрочем, не стремилась вытащить меня из заточения. С волшебной зверюшкой так вообще всё чётко вышло. Роскатт мужественно сносил все тяготы заточения вместе со мной, отлучаясь из комнаты лишь иногда и ненадолго. Ещё я понял, что так и не дал ему имя. Напряжённые раздумья заняли несколько дней, но ничего путного в голову так и не пришло. С Бесом всё как-то проще вышло, само собой, можно сказать.

Ещё через несколько дней я начал жалеть о том, что роскатт не умеет говорить. Или умеет — я бы этому уже не удивился, — но со мной не разговаривает. Потому что с ним строить диалог было бы явно проще, чем с Фреей.

Толком не знаю, что с ней случилось — а, может, и не только с ней, — но наши отношения будто перезапустились, вернулись к началу, когда мы только присматривались друг к другу. Когда она приходила, то была молчаливой и зажатой, всё время отводила взгляд, словно ей было неловко смотреть на меня. Мы в один момент стали друг другу почти чужими, и я никак не мог понять, почему это произошло. Даже прямым текстом спрашивал, но она каким-то чудом ушла от ответа.

Аин, которая, казалось бы, должна была меня ненавидеть, и то себя так не вела. Она-то как раз была в своём репертуаре, ворвалась в комнату, как ураган, и сразу же выпалила: «Ну наконец-то! Я уж думала, ты действительно помереть решил. Это было бы крайне бестактно с твоей стороны, ты же понимаешь? И нет, можешь не извиняться, я знаю, что ты придурок, поэтому я тебя уже простила».

Если бы проблему с Фреей можно было решить так просто. А у нас, кажется, действительно была проблема. Потому что мы не разговаривали, да и вообще не виделись уже несколько дней. И все эти дни я против воли прокручивал в голове нашу последнюю встречу, раз за разом убеждаясь в том, что я всё-таки идиот. Причём конченый.

В тот день Фрея была особенно закрытой и неловкой, обрывала фразы на полуслове, замолкала, нервно закусывая губу, прятала взгляд. Казалось, что она не сидит рядом, а находится где-то очень-очень далеко. Будто это не я, а она заперта в башне, у подножья которой я стою, и тщетно пытаюсь до Фреи доораться.

Мне тогда взбрело в голову, что её странное поведениевызвано тем, что ей неловко видеть меня в таком жалком состоянии. Мне казалось, она обижается из-за того, что я опять создал кучу проблем и всех задерживаю. Причём в этот раз не только себе, но ещё и окружающим навредил. На самом деле это были, скорее, мои мысли, чем её.

«Если тебе настолько неприятно видеть меня в подобном состоянии, можешь вообще больше не приходить!» — бросил я тогда мерзким холодным тоном, за который сейчас хотелось себе хорошенько врезать.

В ответ на это Фрея ничего не сказала, только посмотрела на меня так виновато, что я готов был сразу же перед ней извиниться, но не успел. Через мгновенье она уже выскочила из комнаты. И больше так и не вернулась. Я даже всерьёз собирался идти её искать, но навернулся на этих грёбаных ступенях, которых там была, наверно, не одна сотня. Мало того, что только чудом шею себе не свернул, так ещё и на Уртику наткнулся.

С ролью дракона она справлялась отлично, так что сказала, что свои сердечные проблемы я буду решать, когда смогу спуститься с лестницы, при этом не переломав себе все кости. И пригрозила, что в противном случае посадить меня на энергетическую цепь. Проверять правдивость её угроз не хотелось, как и ненароком сломать себе шею, свалившись с лестницы.

Так что в последнее время кроме Уртики заходила ко мне только Аин, и то редко, потому что Анс наконец очнулся. Аин убеждала, что с ним уже всё хорошо, не считая того, что он в примерно таком же состоянии, что и я сейчас, но хотелось бы убедиться в этом самостоятельно. Но лестница с крутыми бесконечными ступенями стала непреодолимой преградой.

Вот и оставалось часами валяться в кровати, читать книги, которые Аин притащила мне из местной библиотеки, мерить шагами комнату и считать, сколько раз за день за окном начнёт лить.

Сейчас как раз заканчивался уже, кажется, третий за сегодня дождь. И как Рейнгард ещё не превратился в местную Атлантиду с таким-то количеством осадков?

***

Воздух в саду был свежим и влажным, пропитанным недавно прошедшим дождём. Уже третьим за день, что даже для Рейнгарда было как-то слишком. По крайней мере, Аин так казалось. А ещё ей казалось, что к вечеру будет гроза.

Медленно шагая по саду, она сбивала с травы капли носками высоких сапог. Сегодня она решила не то что не разгуливать босиком, а даже сменить юбку на брюки и заправить штанины в сапоги. Всё же на улице было слишком прохладно, и какую-нибудь простуду подхватить уж точно не хотелось. Глупо было бы заболеть, когда всё только-только пошли на поправку.

Если подумать, она уже давным-давно ничем не болела. Даже той же простудой. Не то, что в детстве. Тогда она каждый раз возвращалась из Рейнгарда как минимум с насморком. А потом Сторградские лекари отпаивали её настоями, или же Аин ещё здесь попадала в руки к Уртике, и та быстро ставила её на ноги собственными заклятьями или эликсирами. Интересно, если бы она осталась жить в Рейнгарде навсегда, она бы снова начала постоянно заболевать? Хотя зачем ей вообще оставаться здесь навсегда? Здесь же невозможно жить!

От долгого пребывания в замке у Аин неминуемо начинала болеть голова, появлялось чувство, будто кто-то вечно следит за ней, куда бы она ни пошла, и магическое зрение притуплялось. Энергетика самого замка была очень странной, неровной и даже нервной — так говорил Анс, и Аин разделяла его мысли.

Но в саду было лучше. Всегда. Сад — это будто бы уже не замок, тут и дышится, и думается легче. И то невидимое, что следовало за Аин в замке, боится сюда соваться, оставаясь в коридоре, ожидая, когда сможет вновь продолжить свою слежку.

Самое неприятное состояло в том, что Аин, даже обойдя весь замок, так и не смогла понять, откуда исходит эта мерзкая энергия. Она была везде и нигде одновременно. Словно залетала в окна вместе с ветром и расползалась туманом по коридорам. Бороться с ней, не найдя источник, всё равно, что ссекать стебель сорняка, не выдёргивая при этом корень. И то, что Аин, мастерски умеющая читать энергию, не может справиться с этой — было ударом по её гордости. У неё, конечно, было предположение, но лишь предположение. Основанное не на фактах, а на эмоциях и не имеющее пока никаких доказательств. Хотя почему её вообще должна волновать эта энергия? В конце концов — это проблемы Рейнгарда.

Глубоко уйдя в эти мысли, Аин и не заметила, как вышла к лабиринту, протянувшемуся вдоль одного из берегов пруда. Только упершись в зелёную стену, за которой не так давно пряталась от Райна, она поняла, где оказалась. Ноги сами понесли её дальше, уводя вглубь переплетающихся коридоров.

Когда-то они играли здесь в прятки. Аин поначалу и побаивалась в него заходить, она была уверена, что может заблудиться, и никто её потом не найдёт. Но во время пряток её обычно находили первой. Сложнее всех было найти Райна. Ловко пролезая прямо сквозь зелёные стены, он прятался в таких местах, куда не то, что не подумаешь, не сможешь заглянуть. Частенько приходилось сдаваться и просто кричать ему, чтобы выходил уже. Но однажды даже после этого Райн не вышел, и пришлось искать больше часа. Оказалось, он просто уснул прямо на земле под одним из кустов.

Но это было давно. Даже представить теперешнего Райна спящим не то что на земле, а хотя бы на траве, было достаточно сложно. Он руки-то боится замарать, пряча их под перчатками.

За очередным поворотом Аин сбилась с шага, её будто обдало волной смрадного гнилостного запаха. Тьма, именно та, что преследовала её в коридорах замка, змеилась и по коридорам лабиринта. Она была немного слабее, но всё же раньше в саду не было и намёка на что-то подобное. Одолеваемая любопытством вперемешку с тревогой, Аин, словно ищейка, взявшая след, устремилась туда, где тьма становилась гуще.

Один поворот сменялся другим. Аин ступала по мягкой земле почти беззвучно, но ей всё равно казалось, что незримое нечто знает о её приближении. Знает и ждёт.

Снова проснулся детский страх. А что если тьма заведёт её куда-то туда, где её никто никогда не спасёт?

Тогда она спалит весь этот проклятый лабиринт дотла и спасёт себя сама, так решила Аин, ускоряя шаг.

Миновав ещё два коридора, она услышала голоса, которые даже показались знакомыми. Двое явно разговаривали в одном из потайных «карманов» в стенах, и понять, где они находятся, было бы сложно, если бы не тьма, сгущавшаяся как раз вокруг.

Проходя коридор, в котором и был вход в потайной карман, Аин приложила все усилия, чтобы быть абсолютно беззвучной, хотя ей казалось, будто сердце колотится так сильно, что его должно быть слышно даже через стену. У самого входа она не остановилась: стоит говорящим выйти, и они тут же наткнутся на неё. Повернув в смежный коридор, Аин замерла, прислонившись к стене, которая должна была практически соприкасаться со стеной кармана. Ей составило большого труда заставить себя не обращать внимания на пропитавшую воздух тьму и сконцентрироваться только на диалоге.

— Ты что-то упускаешь. Или умышленно недоговариваешь, — в звучании этого голоса звенел лёд. Аин поняла, что уже слышала его однажды, тогда, в коридоре замка, когда так же притаившись, подслушивала. И до этого тоже, она слышала его много раз, но кому он принадлежал?

— Н-нет, что вы, миледи, я ничего от вас не утаиваю. Я рассказала вам всё, что видела, готова хоть перед самой Эрной поклясться! — воскликнул тонкий, звенящий от нервов голос очень молодой девушки.

Аин невольно пришла в голову ассоциация с младшей служанкой, отчаянно доказывающей управляющей, что это не она разбила дорогую хозяйскую вазу. Но тут дело было явно серьёзнее.

— Значит, ты просто не видишь всего, — отрезала невидимая «миледи». — Ты должна смотреть внимательнее.

— Простите, но я… я не слишком хорошо контролирую это и… — пролепетала «служанка».

— Но всё-таки контролируешь? — отчего-то показалось, что леди сейчас хищно сощурила глаза, словно вцепившись взглядом в свою жертву. Аин давно приметила подобную манеру у…

И тут она наконец-то вспомнила, где слышала этот голос раньше — на многочисленных приёмах. Это был голос, задававший ей множество не самых удобных и не самых лёгких вопросов, словно его обладательница экзаменовала её при каждой встрече. Взгляд холодных светло-серых глаз с характерным прищуром вцеплялся в неё, внимательно оглядывал платье и причёску, словно отыскивая изъяны. Тонкие губы изгибались в едва заметной холодной насмешке. Она всегда носила строгие платья тёмных холодных оттенков, собирала тёмные волосы в простые, но идеальные причёски. Такой была леди Айрен, родная сестра прошлого Рейнгардского лорда.

Аин терпеть её не могла. Холодная и надменная, вечно смотрящая на других с осуждением, она вызывала только отторжение. А ведь раньше её прямолинейность и умение держать себя даже нравились Аин. Но это, как всё хорошее, что связывало её с Рейнгардом, было в прошлом.

— Контролирую, но очень плохо, — пробормотали за стенкой так тихо, что Аин едва смогла расслышать.

Но отчего-то именно сейчас она вспомнила, где слышала и этот голос. Девушка в коридоре, та, что попытались пролезть к ней в голову. В первую секунду Аин даже испугалась, что другой маг может почувствовать её, но потом поняла, что она сама-то почти ничего не чувствует из-за окутавшей всё тьмы, куда уж какой-то девчонке.

— Ты можешь получить новое видение или снова увидеть прошлое, — судя по интонации это был не вопрос, а утверждение, практически приказ. Аин почти видела, как девушка сжимается и бледнеет под ледяным взглядом серых глаз леди Айрен.

— Я… н-нет… я не могу вызывать видения, когда захочу. Иногда я просто вижу, н-но…

— Никаких «но». Ты хоть понимаешь, что поставлено на кон?

Девушка залепетала что-то в своё оправдание, но Аин слушала её в пол-уха. Важнее было другое. Видения. Может ли это видение, о котором они говорят, быть предсказанием? Может ли та девушка из коридора быть той самой Линк, которая что-то такое ужасное напророчила?

Аин бы и дальше продолжила задавать себе вопросы, если бы не едва слышное шуршание кустов рядом, заставившее её резко обернуться и чуть не подавиться воздухом от увиденного.

— Что вы здесь делаете?! — спросила она возмущённым шёпотом.

Райн, стоявший так же как и она, вплотную прижавшись к кустарнику, перевёл на Аин взгляд, словно бы только что её заметил. Его глаза округлились от удивления, как если бы она спросила о чём-то до неприличия очевидном.

— То же, что и вы, леди Аин, — сказал он абсолютно ровным тоном, — подслушиваю.

Аин попыталась сказать хоть что-нибудь в своё оправдание, хоть её и поймали с поличным, но Райн предупредительно приложил палец к губам. Судя по тому, как быстро он перевёл взгляд, ему было абсолютно не интересно то, что Аин может сказать, не то, что разговор леди Айрен и провидицы.

— Почему вы т-так ув-веренны, что во всём виноваты именно люди и-из Сторграда? — послышалось из-за кустов. Голос провидицы дрожал и срывался намного сильнее, чем раньше.

Тьма тоже качнулась, поднялась, как волна. Сделалось холодно, страшно и трудно дышать, будто бы даже воздух сгустился и не желал проходить в лёгкие. Аин замерла в нервной настороженности, надеясь только на свой ментальный щит. А потом волна тьмы обрушилась на неё с шумом и грохотом, точно цунами.

— А кто, если не они?! — вскрикнула леди Айрен высоким звенящим голосом, напомнившим Аин скрежет при ударе стали о сталь.

Тьма пульсировала то отступая, то накатывая вновь, как волны во время шторма. Аин вспомнила, что где-то у неё была баночка со спасительным зельем, способным дать ей так нужные сейчас силы. Она лихорадочно бросилась обшаривать карманы, надеясь, что действительно взяла флакончик с собой.

— Я не знаю, но… должны же быть доказательства, нельзя же… — голос провидицы стал ещё тише. Или это сама Аин стала хуже слышать.

Карманы брюк оказались пусты, и это привело Аин почти в отчаяние. Неужели она забыла зелье в комнате?

— Должны, — леди Айрен коротко хмыкнула. — И их я хочу получить от тебя, милочка.

Аин почти видела, как леди Айрен смотрит сверху вниз на сжавшуюся под её взглядом девушку, как поджимает губы, резким жестом скрещивает руки на груди. Она, точно змея, кольцами обвила тьму вокруг несчастной провидицы и душит, душит, душит. Аин тоже чувствовала, что задыхается, и в голове крутилось только одно слово — название чудодейственного зелья — рефренантем.

— Но я правда ничего больше не!..

— Чушь! — голос леди Айрен стал злым шипящим шёпотом, и она ещё больше стала напоминать змею. — На кону жизнь моего племянника, и я сделаю всё, что смогу, даже если мне придётся действовать не самыми гуманными методами.

От того, каким тоном леди Айрен сказала последнюю фразу, даже у Аин холодок пробежал по спине. Она невольно отпрянула от стены из кустарника и тут же услышала, как что-то тихонько звякнуло в кармане её куртки. Сунув туда руку, Аин нащупала целых два флакончика рефренантема. Она бы сейчас облегчённо выдохнула, но слишком боялась, что звон могли услышать, ведь разговор по ту сторону затих.

Аин нервно сглотнула, ей казалось, что леди Айрен сейчас выйдет из какого-нибудь потайного входа и убьёт её взглядом прямо на месте. Так реалистично Аин сейчас рисовалась картина того, как леди настороженно прислушивается, присматривается, не мелькнёт ли в просвете между листьями что-то, и вдруг, резко сорвавшись с места идёт к выходу. Сердце вновь забилось громко и быстро. Тьма вокруг пульсировала нервно, почти истерично. А Райн стоял рядом и будто не замечал всего этого хаоса. Его лицо оставалось всё таким же напряжённо-сосредоточенным, словно он был полностью поглощён тем, что творилось по ту сторону кустарника.

— Что ж, вижу, пока ты мне не помощник, — бросила наконец леди Айрен.

— Миледи, вы же знаете, что я всегда готова…

— Знаю, — в очередной раз перебила она, — поэтому не надейся, что это последний наш разговор.

И она направилась к выходу, но шаги стали не громче, а тише. Значит, выход был только один, в смежном коридоре. Аин только почувствовала, что спасена, как Райн резко встрепенулся, отпрянув от стены и, быстро оглядевшись, схватил Аин за руку и поволок за собой. Она чуть не вскрикнула от неожиданности, но руку не вырвала.

Райн дотащил её почти до поворота, а потом резко нырнул в куст. Аин царапнули по лицу мелкие веточки, она кое-как успела прикрыть свободной рукой глаза. Это длилось от силы мгновенье, видимо, здесь кусты были реже. Убрав от лица ладонь, Аин увидела, что они находятся в очередном потайном кармане, совсем маленьком, зато совершенно незаметном. Ещё через пару мгновений на дорожке послышались шаги, видимо, леди Айрен. И всё затихло. Даже волны тьмы становились всё слабее и слабее. Аин чувствовала себя человеком, пережившим шторм.

— Теперь всё, — выдохнул Райн. — Линк пойдёт по другой дороге.

— Не захочет идти вместе с леди? — уточнила Аин. Он коротко кивнул в ответ.

Аин тяжело вздохнула. Ситуация была, мягко говоря, странная. Неправильная. И что со всем этим теперь делать, было абсолютно непонятно.

— Что-то не так? — вдруг спросил Райн, чуть наклонив голову и внимательно смотря на неё.

— Всё не так! — не сдержавшись, воскликнула Аин. — Вы шпионили за собственной тётей.

— Вы тоже шпионили за мой тётей, но я на вас за это не кричу, — спокойно ответил Райн.

— А должны бы, — строго сказала Аин, сама не понимая, с чего вдруг взяла менторский тон.

Она сейчас вообще много чего не понимала. Ни что уже творится в этом замке, ни что в нём должно произойти. Да даже перемену в поведении Райна она понять не могла. Он вдруг взял и стал… нормальным. Хотя применить слово «нормальный» к Райну — всё равно что назвать кошку собакой. Скорее уж, он стал больше похожим на себя прежнего. Того себя, что, думалось Аин, умер давным давно. Она смотрела в его глаза, и они больше не казались ей льдом, скорее уж безмятежным пасмурным небом.

— Зачем вам вообще подслушивать? — продолжила Аин, словно это она поймала Райна с поличным. — Могли просто спросить у леди Айрен или Линк напрямую.

— Мог, — кивнул он. — Но кто знает, что бы мне ответили. Линк слишком боится Айрен, а она сама слишком уверена в том, что меня скоро убьют. А когда она в чём-то уверена, то становится несколько… неуправляемой. Я просто слежу, чтобы она не перегибала палку.

Аин удивило то, как спокойно Райн говорил о том, что его, возможно, скоро убьют. Не может же быть ему действительно всё равно? Может, он только делает вид или не верит в предсказание?

— По-моему, она уже перегибает палку, — хмыкнула Аин.

— По-моему, тоже, — обречённо выдохнул Райн.

Если отбросить то, что до этого они подслушивали чужой разговор, то ничего необычного сейчас не происходило. Простой разговор, спокойный, не враждебный, непринуждённый. Всего лишь беседа двух приятных друг другу людей. Но Аин стояла и не могла поверить в происходящее. Всё казалось ей таким сюрреалистичным, слишком хорошим, чтобы быть правдой. Если бы через мгновенье она вдруг проснулась, то даже не удивилась бы. Разве что пожалела, что этот сон закончился. Но Аин не хотелось просыпаться. В голове возникло совершенно идиотское желание схватит Райна за руку и спросить: «Ты точно настоящий?». Но вместо этого она спросила совсем другое:

— Ты тоже веришь, что меня послали, чтобы тебя убить?

Слова вырвались против воли, быстрее, чем Аин смогла понять, что вообще говорит. Ей бы очень хотелось вернуть их назад, заставить себя заткнуться вовремя, но вопрос уже повис в воздухе. Это был вопрос не взрослого, а ребёнка, который боится, что все вокруг думают, будто он плохой. За это Аин готова была сама себя придушить.

— Что? Глупость какая. Конечно, нет, — глаза Райна вновь удивлённо округлились. — Это просто домыслы тёти. Хотя вот в то, что ты шпион, я уже начинаю верить. Сколько разговоров ты уже успела подслушать?

В этом вопросе не было упрёка, лишь немного насмешливый интерес. И Аин сразу стало легче дышать, она вдруг поняла, что зелье, про которое она благополучно забыла, ей вовсе и не нужно. А ещё она поняла, что они перешли с «вы» на «ты», и это звучало так естественно, будто они всегда только так и общались.

— Что это за пророчество вообще, из-за которого леди Айрен так всполошилась? — спросила Аин, благополучно проигнорировав вопрос, который задали ей.

— Я, конечно, могу рассказать и здесь, это не то, чтобы секрет, но ты не считаешь, что нам пора вылезти из кусов?

Аин встрепенулась, только сейчас поняв, что они до сих пор стоят в крошечном потайном кармане на расстоянии от силы сантиметров тридцати друг от друга. Хорошо, что их здесь никто не увидит, а то точно слухи бы поползли.

Не дожидаясь ответа, Райн чуть подался вперёд, одной рукой аккуратно подвигая Аин немного в сторону, а другой раздвигая кустарник и открывая проход. Казалось, что ветвей Райн даже не коснулся, будто они сами отодвинулись, повинуясь его немому приказу. Это бы не удивило Аин, если бы она не знала, что он не маг.

— Линк — наша придворная провидица, — начал Райн, придерживая ветки, чтобы Аин могла спокойно выйти. — Она была одной из служанок, но лет десять назад у неё прорезался дар предсказателя, тогда Айрен и приблизила её к себе.

— Десять лет — немалый срок. Странно, что в Сторграде о ней даже слухи не ходили, — заметила Айн.

— Тётя хорошо оберегала её от шпионов вроде тебя, — лицо Райна оставалось всё таким же ничего не выражающим, но по тону было понятно, что он шутит, — даже в замке не все знают. К тому же, Линк редко делает предсказания. К счастью.

Аин хотела спросить, почему «к счастью», но не успела, Райн тут же продолжил рассказ.

— Но каждое её пророчество сбывалось. В этот раз она предсказала, что меня убьют чем-то, как она выразилась, «убивающим душу». Это в общем-то всё, — Аин в очередной раз поразилась тому, как спокойно Райн говорит об этом, особенно зная, что все, пусть и немногочисленные, пророчества Линк сбываются.

Но больше этого её внимание привлекла формулировка «убивающее душу». О чём может идти речь? О проклятии? Или о той тёмной энергии, что пропитала замок? А ещё Аин наконец поняла одну вещь:

— Так вот зачем был нужен роскатт! — воскликнула она, заставив Райна снова удивлённо на неё посмотреть. — Чтобы сделать из рогов амулет, защищающий почти от любой вредоносной магии, разве нет?

— Ах да, точно, — пробормотал Райн, словно бы вспоминая событие, которое произошло не несколько дней, а несколько лет назад. — Наверное. Не знаю. Я плохо помню точную цель. У меня в последнее время часто всё в голове путается. Но я помню, что тогда на улице вёл себя грубо, так что прошу прощения.

Аин уже было собралась отнекиваться, но её перебили ещё до того, как она успела открыть рот.

— Даже не пытайся делать вид, что не была там. Откуда бы ты тогда знала про роскатта? Тоже из подслушанных разговоров?

Райн взглянул на неё с изрядной долей скепсиса, Аин лишь развела руками, принимая капитуляцию и полное разоблачение.

***

— Ох, ничего себе! — приветствовал меня наигранно-удивлённый возглас Аин, когда я наконец ввалился в комнату. — Ты это… ручку дверную не выломай, — добавила она с опаской.

И не зря. На этой ручке я буквально повис, кажется, только она и удерживала меня от падения на пол, потому что все силы кончились ещё пару коридоров назад.

— Может, тебе помочь? — спросила Аин, уже вставая со стула, но я решительно помотал головой. Чего делать явно не стоило, потому что перед глазами всё поплыло.

Но я упорно поволок себя вперёд, с трудом переставляя ноги и стараясь не обращать внимания на боль, которая вгрызлась в бок и плечо. Две пары глаз внимательно следили за мной. Всем нам было крайне интересно, чем окончится мой почти феноменальный марш-бросок. Мне в особенности.

— И давно он так? — с интересом спросил Анс.

— В смысле — показательно умирает? — уточнила Аин.

— В смысле — по замку ползает.

— Пару дней, — ответил я, падая в кресло. Приземление вышло слишком резким, и рёбра тут же болезненно заныли, заставив скривиться. Зато по мышцам разлилась приятная слабость.

— Он говорит, что такие тренировки пойдут ему на пользу и ускорят выздоровление, — пояснила Аин, — Уртика была против, но Дей выполнил поставленное ей условие.

— Условие? — переспросил Анс.

— Да, — выдохнул я, — спустился с лестницы, ничего себе при этом не сломав.

— Только пару раз об стенку приложился, — не могла не воткнуть шпильку Аин.

Анс лишь тяжело вздохнул, всем видом показывая, что он моей затеи не одобряет. Я сам её не слишком-то одобрял, потому что почти любое движение до сих пор приносило боль, но ещё пара-тройка дней в закрытой комнате, и я бы точно двинулся.

— Ну не мог я больше сидеть в этой проклятой башне, — сказал я в своё оправдание. — Тоже мне, нашли куда куда меня затолкать…

— Ты говоришь это тому, кто как-то раз не выходил из комнаты два месяца, — усмехнулась Аин, кивнув на брата.

На мой удивлённый взгляд Анс лишь пожал плечами, сказав:

— Настроения не было и необходимости.

Я тут за что-то около недели чуть с ума не сошёл, а он два месяца добровольно просидел. Хикикамори чёртов. Нет, меня на столь долгий срок оставлять наедине с собой попросту опасно.

— Я вообще зачем пришёл… — после недолгого молчания начал я.

— Он извиняться собрался, — заявила Аин.

— Да? Не знал, что ты ещё и такое умеешь, — Анс сделал удивлённое лицо, а я заставил себя не закатывать глаза. — В любом случае, это лишнее.

— Но я ведь тебя чуть не…

Убил.

Анс посмотрел на меня очень серьёзно, даже строго. Выглядел он, откровенно говоря, плохо. Под глазами залегли тёмные фиолетовые тени. Через кожу, ставшую больше похожей на тонкую желтоватую бумагу, просматривались потемневшие вены. Весь вид Анса свидетельствовал о жуткой усталости и измождённости всего организма.

— Ну, во-первых, чтобы действительно меня убить, нужно как следует постараться. А прецеденты были, поверь. Во-вторых, не так уж паршиво я себя чувствую, бывало и хуже, — и что-то в его голосе заставило тут же поверить и в первое, и во второе. — А, в-третьих, кто знает, если бы не твоя вспышка, может, моркетские твари догрызали бы сейчас наши кости.

О последнем я, странно сказать, даже не задумался. Зациклился лишь на том, какой ущерб причинил. Но действительно, что бы случилось если бы я не… взорвался?

— Так бы я и дала этому случиться, — фыркнула Аин, — вам следовало положиться на нас с Фреей и отсиживаться где-нибудь в сторонке под защитой.

— Может, ты и права, — дипломатично согласился Анс.

На лице Аин тут же расцвела самодовольная ухмылка, будто она действительно перебила всю нечисть одним движением пальца.

— Но вообще-то, — неожиданно продолжил Анс, обращаясь ко мне, — я злопамятный. Так что если однажды я случайно спущу на тебя всех своих марионеток… в общем, будь готов к этому.

Судя по мечтательному выражению, появившемуся на его лице при этих словах, начинать готовиться мне стоило уже прямо сейчас.

***

Аин сделала плавный, беззвучный шаг, мягко перенося вес тела с одной ноги на другую. Нужно было стать незримой, тихой, почти несуществующей. Иначе её заметят.

Мысленно выругавшись, она подумала, что Райн всё-таки был прав, назвав её шпионом. Именно им Аин себя и чувствовала. Не то, чтобы ей было стыдно, нет. Она же не со злым умыслом, даже наоборот, да и прямого запрета не было, так что…

Ещё несколько шагов, и Аин резко замерла, прижавшись к холодной стене. Девушка, шедшая впереди, остановилась и, скорее всего, обернулась, но Аин от неё скрывала стена.

Как только звук шагов вновь раздался в коридоре, Аин выглянула из-за поворота, наблюдая за тем, куда же пойдёт её цель.

Следить за Линк было сложнее, чем она думала. Всё из-за того, что провидица оказалась излишне нервной и подозрительной. Приходилось вечно держаться на расстоянии и совсем не использовать магию. А вдруг почувствует? Тогда же почувствовала.

Больше всего злило то, что Аин никак не могла оценить силу Линк. Её аура была странная, нестабильная. То она ощущалась почти так же слабо, как у любого существа, не владеющего магией, то вдруг многократно усиливалась. Что-то подобное творилось с Деем, пока он был в отключке. Но непохоже, что у этой странности могут быть общие причины.

Но Аин подозревала, что Линк либо не та, за кого себя выдаёт, либо ей манипулирует кто-то извне. Например, тот, кто распространяет эту проклятую, застилающую взор тьму по замку. Аин даже казалось, что она знала, кто это, но… но для подобного обвинения нужны были несколько более значимые аргументы, чем её ощущения. Ведь периодически она и сама начинала сомневаться в своих догадках. Наверно, поэтому так никому ничего и не сказала.

Единственным возможным вариантом действий сейчас казалось добраться до Линк и заполучить это самое видение, из-за которого все так переполошились. Но для этого нужно было покопаться в её памяти, и сделать это незаметно. Со злостью Аин подумала, что действует почти так же, как леди Айрен, но вариантов не было.

Быстро миновав очередной коридор, Аин вновь замерла, выглядывая из-за стены. Линк остановилась около окна. Судя по звуку, за ним вновь начался дождь. Мысленно Аин взмолилась, чтобы провидица уже скорее шла в свою комнату. Собственно, узнать её расположение — единственная цель этой слежки. А потом можно прийти ночью и вдоволь покопаться в чужой памяти, пока Линк спит. Конечно, можно было бы узнать о комнате провидицы от прислуги, но это вызвало бы подозрения.

Линк всё стояла и стояла у окна, словно статуя. Недвижная, болезненно-худая, особенно в этом своём траурном платье. Казалось, она только-только вернулась с похорон. Собственных.

— Кто здесь? — она вдруг обернулась так резко, что Аин едва успела скрыться за стеной. — Не подходи! Прошу, не подходи!

Аин почти видела, как Линк обхватывает себя дрожащими тонкими руками, судорожно озирается по сторонам, как затравленная собака. Делает несколько робких шагов назад, словно чувствует, что на неё нападут, но не знает откуда. Всё это рисовалось в воображении так ярко, что Аин даже стало жаль провидицу.

— Пожалуйста… — голос стал больше похож на тихий скулёж, испуганный, болезненный.

Сердце Аин сжалось. Кого бы Линк не испугалась — точно не её, отчего-то Аин была в этом уверена. Но что-то в этом измученном слабом голосе напомнило ей саму себя много лет назад.

— Пожалуйста… кто-нибудь… — Аин видела, как провидица падает на колени, будучи не в силах справиться с колотящей тело дрожью. Видела так, будто стояла рядом и смотрела так же, как когда-то люди, проходящие мимо неё.

— Прошу…

Маленькая Аин поднимает голову к бледно-синему, иссушенному белым солнцем небу. Раскалённая земля жжёт ей ноги, но она не чувствует этого. Прохожие идут мимо, не замечая, делая вид, что не замечают. Она для них никто. Нечто неважное и незаметное, словно смятая бумажка, выпавшая у кого-то из кармана. Маленькая Аин поднимает покрасневшие от слёз глаза к небу, словно желая встретиться взглядом с богами, спросить, за что ей это, и едва слышно шепчет:

— Помогите…

Не слишком понимая, что вообще делает, Аин рванулась вперёд. Пересекла коридор почти мгновенно и упала на колени рядом с провидицей, сильно ударившись об пол. Крепко сжав руками её плечи, Аин ощутила, что Линк бьёт крупная дрожь, как от сильного холода.

Огромные, почти чёрные глаза поймали взгляд Аин. В них читалась мольба и такая надежда, что ей на мгновение показалось, что Линк — лишь сосуд для силы. Сосуд, который вот-вот разобьётся.

— Кого ты видишь? — спросила Аин, заставив голос звучать уверенно и твёрдо. — Кого ты боишься?

Линк вздрогнула всем телом и перевела взгляд вглубь коридора. Другого ответа Аин было и не нужно, достаточно лишь задать направление мысли, а дальше…

Проникать в чужой разум всегда не слишком приятно. Перехватывать чьи-то ощущения — тем более. Нужно чётко отделять своё сознание от чужого, но понимать и ощущать сразу оба. Аин давно не делала этого, и стоило ей только соприкоснуться с сознанием Линк — совсем чуть-чуть, задев одно лишь восприятие — её будто об стену со всей силы приложило. Воздух вышибло из лёгких, тело сковало таким сильным холодом, что он начал ломить кости. Но страшно было не это.

Их плотным кольцом окружала тьма, похожая уже не на серый туман, а на плотный дым от пожарища. Такой же едкий, удушливый, смертельно опасный.

Аин попыталась встать, увлекая за собой Линк, но ноги не двинулись. Тогда она попробовала отключиться от чужого сознания, но неожиданно Линк сама вцепилась в неё, не давая оборвать связи.

— Вы видите это, видите же? — пробормотала она, как в бреду. — Я знаю, что видите.

Линк снова затрясло, она склонилась так низко, что остриженные до плеч тёмные волосы коснулись пола. Аин прижала её к себе, пытаясь то ли защитить, то ли согреть. Она была совсем как лёд.

— Никто больше не видит это так. Никто. Даже Уртика, — истеричный, надломленный голос провидицы отдавался у Аин в голове. Даже если бы захотела, она бы сейчас не смогла отделить реальный разговор от ментального.

Тьма приближалась, уплотнялась. Аин казалось, она уже может различить в ней чьи-то очертания. Тянущиеся к ней руки. Открытые клыкастые пасти. Шипы и когти.

Чувство самосохранения кричало ей спасаться. Тьма шептала в ответ, что теперь она никуда не уйдёт.

— Я больше не могу, просто не могу! — крик Линк разрядом тока прошёл по телу, заставив разум ненадолго проясниться.

Барьер вышел слабый, ненадёжный, но это лучшее, что можно было сделать сейчас. Аин казалось, она слышит, как невидимые когти со скрежетом скребутся в него. И этот звук сводил её с ума.

— Я больше не хочу ничего видеть! — крик превратился в глухие рыдания, и Аин почувствовала, что ей снова начало не хватать воздуха. — Я всего лишь хотела быть особенной. Но я больше не могу! Хватит! Хватит!

Тьма сжималась всё сильнее, на барьере появлялись трещины, одна за другой. Вот-вот он должен был лопнуть, словно мыльный пузырь. Аин могла бы восстановить его, но для этого нужно было оторваться от сознания Линк. А та вцепилась мёртвой хваткой, словно тонущий в болоте за протянутую ему руку.

Только вот Аин ощущала, что её тоже затягивает. Страх и чувство безысходности сдавливали голову. Хотелось выть, лезть на стену, разодрать себе грудь и вырвать из неё это чувство вместе с сердцем. Только бы избавиться от пустоты и холода где-то внутри.

— Отпусти, — выдавила Аин сквозь плотно сжатые зубы.

— Нет, нет, не бросай меня здесь, — голос Линк дрожал и срывался, — только не сейчас. Нет.

Аин хотела сказать, что так нужно, что она никуда не уйдёт, но не смогла. Всепоглощающее бесконтрольное чувство страха, сковало её, стоило только звуку чьих-то шагов раздаться в коридоре. Аин успела забыть о том, что существует коридор, замок, хоть что-то кроме бесконечной тьмы. И эхо медленных, неспешных шагов, ворвавшееся к ней в голову, резануло по барабанным перепонкам.

Нечто приближалось. Нечто опасное. Тьма чувствовала это, становясь сильнее. Барьер покрылся трещинами полностью. Ещё пара мгновений, и ему конец.

Шаг, за ним ещё один.

Барьер под напором тьмы хрустел, словно трескающееся стекло.

Шаги всё ближе и ближе.

Барьер проседал всё сильнее и сильнее, и…

— Линк?! — звук этого голоса выбросил Аин в реальность.

Мир обрушился на неё потоком света, звука и воздуха. Она закашлялась, пытаясь надышаться, словно только что наглоталась воды. Жмурясь от яркого холодного света, Аин силилась разобрать, кто перед ней, но так и не могла понять.

— Скорее поднимайся.

Аин весьма грубо отстранили от Линк, а её саму подняли. Даже, кажется. платье отряхнули. На Аин же не обратили никакого внимания, словно она была лишь пылью, приставшей к юбке.

Собрав остатки сил, Аин поднялась сама. Уж валяться у чужих ног она точно больше не будет.

— Это опять случилось, — пробормотала Линк едва слышно голосом человека, готового вот-вот упасть в обморок.

— Я же говорила тебе не ходить никуда без прислуги!

Глаза наконец перестало резать, и Аин поняла, кто перед ней. Первым, что она увидела, был холодный презрительный взгляд леди Айрен и её плотно сжатые губы с тонкими трещинками морщинок.

— А вы что здесь делаете? — это «вы» леди Айрен бросила как оскорбление, и Аин скривилась, послав все правила приличия куда подальше.

— Защищаю её от вас! — выкрикнула она, невольно отступив назад под злым взглядом леди. — Это вы всё устроили. Вы во всём виноваты!

В голове вновь начала пульсировать боль. По телу прокатилась волна слабости. Тьма никуда не ушла, поняла Аин, просто она перестала её видеть. Теперь невидимая, безликая тьма сожрёт её без остатка.

— Вы, верно, ударились обо что-то головой, — ответила леди Айрен, пронзая Аин ненавидящим взглядом. — И окончательно выжили из ума.

У Аин дыхание перехватило от нахлынувшей злости. В голове уже вертелось с десяток заклятий, способных убить леди Айрен на месте. Она почти открыла рот, чтобы произнести одно из них, но не успела.

— Что здесь происходит?

Она резко обернулась и встретилась взглядом с Райном. Волнение, отразившееся на его обычно безэмоциональном лице, будто отрезвило Аин. С ужасом осознав, что только что собиралась сделать, она обхватила плечи руками, отступив на несколько шагов назад.

Тьма всё же смогла взять власть над ней, пусть и ненадолго.

— Она, — леди Айрен кивнула на Аин, — смеет меня в чём-то обвинять. Я считаю, что это…

— Оскорбительно, да. Знаю, — бросил Райн, подходя к Аин и придерживая её за плечи. — С этим мы позже разберёмся.

На лице леди Айрен отразилось нечто такое, словно ей только что дали пощёчину. Внутренне Аин даже позлорадствовала, искренне удивившись тому, что у неё ещё есть на это силы.

— Отведите Линк в её комнату, — обратился Райн к леди и тут же развернулся и зашагал в противоположную сторону, увлекая Аин за собой.

— Это нормально оставлять Линк… с ней? — пробормотала Аин, когда они отошли на достаточное расстояние, чтобы леди не могла их услышать.

— Она не причинит Линк зла, — уверенно заявил Райн.

— Откуда ты знаешь? — вопрос получился слишком резким, почти агрессивным, но Райн будто и не заметил этого.

— Это сейчас не важно, — ответил он, — а тебе стоит не о Линк беспокоиться, а о себе.

— Со мной всё…

— Нормально. Конечно, — фыркнул Райн. — Избавь меня от этого. С такой адской головной болью ты даже до комнаты не дойдёшь.

Аин ничего не ответила, ничего не спросила, лишь сильнее сжала пальцы на рубашке Райна, за которую цеплялась.

***

Через день после моего первого визита мы вновь собрались в комнате Анса, но на этот раз все вчетвером и не по моей инициативе.

Атмосфера в комнате царила, мягко говоря, напряжённая. Аин расхаживала туда-сюда, то вдруг падая в какое-нибудь кресло или садясь на кровать, то резко вскакивая и продолжая свои метания. Мы с Фреей играли во что-то вроде гляделок наоборот. Главной целью этой странной игры было не встретиться взглядом, при этом не подав виду, что что-то не так. Так что мы максимально непринуждённо смотрели в разные стороны, делая вид, что всё так, как и должно быть. Самым нормальным в нашей компании выглядел Анс. Он спокойно полусидел-полулежал на кровати, правда, с таким выражением, будто устал от всего происходящего ещё задолго до его начала.

— Поэтому я считаю, что во всём виновата Айрен! — Аин резко села на кровать, демонстративно скрестив руки на груди.

Честно говоря, по ходу её монолога я пару раз потерял нить повествования. После прогулки почти через весь замок мой мозг мог думать только о том, как бы ему поскорее отключиться. Раны болели просто адски, а обезболивающее я благополучно забыл. Так что я был готов согласиться с любыми умозаключениями Аин, лишь бы поскорее доползти до комнаты.

— Подожди, — Фрея устало потёрла рукой лоб. — Давай по порядку и без лишних эмоций: что ты в итоге имеешь на Айрен? Тьма сгущается в её присутствии, реагируя на эмоции. Она очень активно пытается вызнать у провидицы все детали пророчества. И последнее: она уверена, что исполнится это пророчество именно благодаря нам. Если посмотреть со стороны, то это вообще ничего не доказывает.

Из всего рассказа Аин про странности, творящиеся здесь, меня заинтересовал только момент про тьму. Потому что выбравшись из комнаты в коридоры, я поначалу решил, что у меня развивается мания преследования. Я никак не мог избавиться от чувства, что кто-то идёт за мной, сверлит взглядом спину. Но когда я оборачивался, коридор оказывался совершенно пуст. Теперь я знал, что если всё-таки двинулся, то хотя бы не один.

— В смысле не доказывает? — взвилась Аин, снова вскакивая. — А какие ещё доказательства тебе нужны?

— Прямые, — отрезала Фрея. — Я о том, что все твои доказательства легко опровергнуть. Тьма может реагировать не только на эмоции леди Айрен, а на любые негативные эмоции в принципе. Пророчеством она интересуется, потому что волнуется за племянника. А нас подозревает, потому что терпеть не может даже не нас конкретно, а Сторград в целом.

Аин нахмурилась и задумчиво уставилась в окно.

— К тому же у неё нет мотива, — влез я, решив подать хоть какие-то признаки жизни. — Что конкретно, по-твоему, она собирается сделать, я так и не понял.

Всю молчаливую задумчивость как рукой сняло. Глаза у Аин засияли, а на лице Анса, наоборот, отразилось искреннее страдание.

— Она вам сейчас целый план по ввержению страны в хаос распишет, — вздохнул он. Видимо, сам Анс в детали этого плана уже был посвящён. Причём против своей воли.

— Так вот, мотив у Айрен есть, и ещё какой. Она хочет захватить власть! — провозгласила Аин, окинув нас гордым взглядом, словно она только что разгадала загадку века. — Мне кажется, я поняла её план. Она хочет убить Райна, чтобы занять трон. Ведь она ближайшая его кровная родственница, к тому же сестра прошлого лорда. Но она сама не знает, как это сделать. И тут появляется пророчество о смерти Райна. Зачем придумывать план убийства, если можно просто взять и узнать, как уже сделали это в будущем?

— Ты уверена, что пророчества именно так работают? — уточнил я.

— Нет, конечно, я же не пророк, — развела руками Аин, — как и Айрен, кстати говоря. И вообще, не перебивай, я ещё не закончила. Так вот. Так рьяно вызнать подробности убийства она пытается потому, что время её ограничено. Ей нужно сделать это сейчас, чтобы свесить убийство на нас. Тогда, когда она займёт трон, у неё появится ещё и отличный повод, чтобы…

— Начать гражданскую войну, — выдохнула Фрея. Кажется, онаперестала относиться к версии Аин столь скептически.

— Именно! — Аин замерла посреди комнаты, словно ожидая аплодисментов, но так и не дождавшись, упала в кресло.

— Но зачем ей тогда тьма вообще? — вновь задал вопрос я, и тут же получил убийственный взгляд от Анса. Он явно хотел закончить со всем этим побыстрее.

— Скорее всего, — Аин задумчиво приложила палец к губам, — это элемент её прошлого плана. Думаю, сначала она хотела убить Райна именно с помощью неё. Или она хотела не убить его, а лишь затуманить разум. Это ей, кстати говоря, видимо, удалось. Но вспышка Дея рассеяла и ослабила тьму на какое-то время. А теперь Райн, кажется, как-то сопротивляется её влиянию…

К концу фразы голос Аин стал тише, на лице появилось странное выражение, будто она говорила о чём-то болезненном.

— Это бы многое объяснило, — пробормотала Фрея. — Но как Райн может сопротивляться тьме, он же не маг.

Аин тут же оживилась. Губы её растянулись в довольной улыбке, по которой сразу было видно, что она знает ещё один секрет, неизвестный нам.

— Он эмпат. Причём достаточно сильный, но не слишком хорошо управляющий способностями, — сказала она, выдержав драматическую паузу. — Так что он может защищаться от тьмы. Но одновременно она влияет на него куда сильнее, чем на остальных. Поэтому его поведение так резко переменилось. Я говорила с ним не так давно, он снова стал… прежним. Даже извинился передо мной и пожаловался на провалы в памяти. Собственно, из-за этого я и решила, что на него как-то влияли, сложно запомнить то, что совершаешь по чужой воле.

Ну если эта дрянь, которая чуть не свела меня с ума за одну лишь прогулку, влияет на Райна, живущего здесь постоянно, сильнее, то я, пожалуй, могу простить его поведение при нашей первой встрече. Я б от такой жизни вообще начал на людей кидаться.

Повисла напряжённое задумчивое молчание, которое прервала Аин, вновь вскочившая с места.

— Но все мои предположения действительно только предположения. Чтобы во всём убедиться, нужно сделать две вещи — увидеть пророчество и обыскать комнату Айрен. Проблема в том, что для того, чтобы увидеть пророчество, надо как-то ослабить внимание Линк. А комнату Айрен ещё нужно найти.

— Даже не знаю, что из этих двух пунктов мне не нравится больше, — Фрея нахмурилась, но, кажется, сама ещё не решила, будет она препятствовать воплощению этих безумных задумок или нет.

— Насчёт отвлечения внимания, пожалуй, я знаю, что можно сделать, — все взгляды обратились ко мне. И судя по тому, как просияло лицо Аин уже через пару мгновений, она уловила ход моих мыслей. Фрея, видимо, тоже, став ещё мрачнее.

— А что касается комнаты, — Аин перевела хитрый взгляд на Анса. И он явно понял, о чём она хочет его попросить. Понял, и это ему не понравилось. — Ты же одолжишь сестрёнке одну из своих кукол?

========== Глава девятая «Тьма за твоей спиной» (часть 1) ==========

«Да, допускаю, что будущее тревожно,

Но войско твоё отважно.

Из того, что нужно, многое невозможно

И потому не важно.

Всё, что от бога — страшно,

Всё, что от мамы — ложно.

Всё остальное, в целом, совсем не сложно:

Смерть — непреложна,

Истина — неизбежна»

Линор Горалик

На самом деле я совершенно не люблю воплощать в жизнь чужие планы, а если уж быть совсем честным, то я вообще никакие планы воплощать не люблю. По натуре своей я скорее теоретик и стратег. Моё дело — составить план действий, а действовать может и кто-то другой. Для себя любимого мне отчего-то лень придумывать что-то сносное, и в итоге всё и скатывается в одну сплошную импровизацию.

Вот и сейчас ситуация шла по давно отработанной схеме — у меня имелись какие-то жалкие намётки плана, слепая вера в собственную удачу, ну, и желание разделаться со всем этим поскорее. И пока «всё это» ещё только собиралось начинаться, я старался максимально быстро заполнить огромную дыру между отправным пунктом моего плана и удачным разрешением ситуации.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, вернее, что собираешься делать, — сказала Аин таким тоном, каким обычно говорят люди, которые ждут, что ты сейчас феерично облажаешься и не скрывают этого.

— Я тоже на это надеюсь, — вздохнул я, пытаясь не замечать начинающую усиливаться головную боль. — В конце концов начну, как ты выразилась, «демонстративно умирать», подобным я любого от чего угодно отвлеку. Уж поверь мне, драма — моя прямая специализация.

— Это уж точно, — хихикнула Аин, — готова поспорить, в прошлой жизни ты был странствующим актёром, либо жуликом, обманывающим несчастных честных горожан.

— Ты слишком хорошего мнения о моей прошлой жизни, — покачал головой, о чём тут же пожалел. — Она была гораздо скучнее и куда как прозаичнее.

— Для тебя, может, и прозаичнее, но нам-то откуда знать, что у вас, как ты говорил, «иномирцев», считается прозой жизни? — Аин картинно развела руками. — Ты ж не рассказываешь.

Это не было упрёком, скорее уж констатацией факта. И если так подумать, то Аин, Анс и Фрея сами-то далеко не всё мне рассказывали, так что по количеству секретов у нас, пожалуй, была ничья.

Я вздохнул и опёрся спиной о стену коридора, потому что она начала от меня куда-то плавно уплывать за компанию с полом. Только головокружения ко всему прочему не хватало. Ещё чуть-чуть и ведь действительно придётся демонстративно умирать перед нашей с Аин жертвой.

А жертва у нас была чудесная, настолько чудесная, что мы караулили её уже полдня и, чтобы устроить засаду, утопали чуть ли не в противоположную от моей уединённой башенки часть замка. Как я буду проделывать дорогу обратно, представить удавалось с большим трудом, но пока даже думать об этом было рано. Ведь я отвёл для себя прекрасную роль в жутком плане Аин, согласно которой мне нужно было отвлечь внимание провидицы, пока Аин вероломно шарится в её голове.

На самом деле, я не слишком представлял, как вообще можно не заметить то, что кого-то пролез в твой несчастный разум и начал рыться в нём, будто просматривая файлы на чужом компьютере. Но Аин утверждала, что она сможет сделать это почти незаметно. И вот чтобы это самое «почти» превратить в «совершенно», нужен был отвлекающий манёвр, а, как мы уже выяснили, привлекать внимание — это то, что я умею отлично. Правда, пока у меня получалось привлекать внимание только всякой неведомой жути, но может, и тут сработает.

— Ты главное не перестарайся, — Аин вдруг мгновенно посерьёзнела. — Вообще-то, тебе совершенно не стоило бы использовать свою ауру для воздействия на кого-то, особенно в этом месте. Если Уртика об этом узнает, она нас убьёт и будет права, но другого метода я придумать не могу. Точнее могу, но для Линк это будет куда опаснее. Она достаточно восприимчива к подобного рода магии, так что… Так что будь осторожен, это пойдёт на пользу вам обоим!

Она резко скрестила руки на груди и сделала недовольное лицо, словно бы на кого-то злилась. Всё же как часто меняется настроение у этой леди!

— Да знаю я, быть осторожным, не создавать проблем и не помирать — три главных заповеди, — фыркнул я.

— Которые, позволь заметить, ты регулярно нарушаешь, — Аин посмотрела на меня с насмешливым осуждением, а я лишь пожал плечами.

Что уж тут поделаешь? Будь моя воля — не нарушал бы ни одну. Но вместо того, чтобы рассказывать Аин о том, как жестоко судьба со мной обращается, я спросил:

— Скоро там наша жертва уже сюда явится?

Мы караулили Линк недалеко от её комнаты. А марионетка, неотлучно следившая за ней, выполняла роль «жучка», так что все её перемещения были нам известны. Здесь нам впервые помогла давящая атмосфера замка. Когда тебя и так всё время не оставляет чувство, будто за тобой следят, заметить ещё одного преследователя не так уж и просто.

— Должна совсем скоро подойти, — Аин снизила голос почти до шёпота.

— Откуда она идёт?

— Из сада.

Я кивнул, вспоминая, из какого коридора она должна вывернуть. Благодаря нашей игре в шпионов я хотя бы немного начал ориентироваться в замке.

— Пожалуй, мне пора прятаться, — хитро улыбнулась Аин, явно довольная собой.

— Тогда я пойду случайно встречаться с нашей прекрасной леди.

Аин кивнула и помахала мне на прощание, ещё какое-то время я видел её удаляющуюся фигуру, но стоило мне моргнуть, как она исчезла. Потратив на эти чары почти сутки, Аин утверждала, что они идеальны. Я, признаться, не верил и даже сейчас пытался отыскать изъян в её магии. Но его не было. Я не видел Аин ни обычным зрением, ни магическим, ощущая лишь слабый отголосок её присутствия, и то потому, что знал, что она где-то рядом. Давно уже было пора закончить играть в скептика и окончательно убедиться в том, что мои спутники совершенно невероятные даже по меркам этого мира ребята, а я всё пытаюсь сомневаться.

Оторваться от стены удалось с трудом, во-первых, потому что рёбра противно заныли, а во-вторых, потому что пока ты стоишь у стенки, себя можно успокаивать глупой мыслью: никто не может стоять за твоей спиной, там же метр кирпичной кладки. Ну не метр, конечно, но тем не менее. А стоило только от этой стены оторваться, как кто-то тотчас же встал на мой след. Он шёл за мной шаг в шаг, повторял каждое моё движение, прожигал взглядом спину. Кажется, это существо даже не желало мне зла, просто наблюдало. Отчего-то я был уверен, что если сейчас возьму и обернусь, то увижу его лицо. Я был уверен в этом так же сильно, как и в том, что не хочу оборачиваться.

Мы шли по бесконечному коридору, я и тот, кто решил прикинуться моей тенью. Моя настоящая тень от такой подмены была в полном ужасе, но у меня самого сил на ужас совершенно не осталось.

За поворотом я услышал чужие шаги и чуть замедлил свои. Плохо, если меня заметят раньше времени. По крайней мере это будет не по плану. Не по плану, который я так толком и не придумал. Зато мне в голову пришла до жути банальная, но жизнеспособная идея. Должна же быть какая-то польза от клише, которыми забита моя голова?

Простенькая магия почти не отняла сил и была совершенно незаметна на общем магическом фоне. Шаги Линк всё приближались. Можно было начать считать: раз, два, три…

Чёрная маленькая фигурка вывернула из-за угла, сделала ещё один шаг и попала точно в мою наспех сооружённую ловушку. Линк шла, потупив взгляд в пол, но, видимо, настолько ушла в себя, что вовсе не замечала куда идёт. Так что, когда её нога вдруг запнулась обо что-то невидимое, заставив потерять равновесие, на её лице отразилось выражение такого неподдельного ужаса, что страшно стало даже мне.

Ринувшись к ней на максимально возможной скорости, я подхватил её почти сразу же, как она начала падать. Моим ещё не полностью зажившим ранам это не понравилось совершенно, и будто в отместку они отозвались такой резкой болью, что я кое-как сдержался, чтобы не выматериться вслух. Эффект это бы явно подпортило.

И пока я мысленно покрывал трёхэтажным матом и свои раны, и обезболивающие зелья, которые не очень-то и помогали, и моркетских тварей, да и сам Моркет заодно, леди открыла глаза, которые зажмурила во время падения, и посмотрела на меня взглядом человека, только что очнувшегося от очень долгого сна. Глаза у неё были огромные, тёмные и бездонные. И на мгновенье что-то в них мне показалось очень знакомым. Холод пробежал вдоль позвоночника, но я так и не понял отчего. В любом случае это было не то, о чём стоило сейчас думать.

Пока Линк приходила в себя и, кажется, пыталась понять, где вообще оказалась, я поставил её в более-менее устойчивое положение. «Более-менее» потому, что Линк сама по себе казалась чем-то крайне неустойчивым, и для меня оставалось настоящей загадкой, как она не падает от малейшего дуновения ветра.

— Леди Линк, вы… в порядке? — спросил я с неподдельным интересом и даже волнением, ведь провидица уж слишком долго пребывала в прострации.

Услышав своё имя, Линк тут же встрепенулась и вскинула голову. На мгновение в её взгляде отразилось что-то похожее на испуг, который почти сразу сменился узнаванием, а потом она снова потупилась.

— Д-да, всё в п-порядке, сп-пасибо, что п-помогли мне, — произнесла она, заикаясь чуть ли не больше, чем обычно.

Мы с ней уже встречались пару раз, пересекаясь чисто случайно, и каждый раз она жутко нервничала. Хотя мне уже начинало казаться, что «жутко нервничать» для неё — обычное состояние.

— А что в-вы делаете в этой части замка. Раз-зве ваша комната не в другом конце? — спросила она, начиная стремительно краснеть. Видимо, почувствовав это, Линк наклонила голову ещё ниже, так что густая длинная чёлка почти скрыла лицо.

Этого вопроса я ожидал и даже знал, что на него ответить, только вот Линк, видимо, не ожидала его от себя самой, поэтому почти тут же затараторила:

— Это, конечно, совсем не моё дело. Вы можете находиться абсолютно где угодно. То есть не абсолютно, наверное, но в этом коридоре точно можете. Только не подумайте, что я указываю, где вам находиться!.. я просто… я… п-просто…

Столь пылкого диалога с каменной кладкой я, пожалуй, ещё не слышал. Надеюсь, подобное поведение было вызвано не только моей ужасной аурой, потому что иначе я тотчас бы начал чувствовать себя коварным чародеем, пожирающим сердца невинных девиц. Мне бы стало очень стыдно, и я бы оставил леди в покое. Мне уже хотелось опустить Линк, а ещё лучше — передать её в руки Уртики, потому что сейчас её бледная кожа покраснела настолько, что казалось, будто у бедной девушки вдруг начался сильный жар. Но всё это непотребство творилось вроде как во благо государства, так что жалость пришлось отставить в сторону.

— Ничего страшного, леди Линк. Это вполне нормальный вопрос, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более успокаивающим.

— Д-да? — спросила она, робко глянув на меня из-под чёлки. Странно, но сейчас её глаза показались мне тёмно-серыми, а вовсе не чёрными.

— Да, — заверил её я, улыбнувшись.

У леди покраснели уши, а пальцы и до этого теребившие рукав платья, сжали его так сильно, что мне показалось, будто тёмное кружево сейчас разорвётся.

Боги, если кто-нибудь из вас сейчас за мной наблюдает, то прошу учесть — я искренне раскаиваюсь в том, что творю. И вообще мне ужасно стыдно и очень жаль бедную девочку, так что прошу не ввергать меня в пучины Моркета хотя бы прямо сейчас. Я и так там бываю уж слишком часто.

— На самом деле я просто заблудился, подобное со мной иногда случается, — сказал я, состроив совершенно сконфуженное выражение, словно мне было немного стыдно в этом признаться, — так что сейчас я совершенно не знаю, где моя комната.

Последнее, честно говоря, было самой настоящей правдой, я уже успел начисто забыть, как мы с Аин сюда добирались. Как местные жители сами здесь не теряются? Но это отношение к делу не имеет. Главное, что пока леди слушала моё маленькое признание, я успел окончательно окружить её своей жуткой аурой светлой энергии. Надеюсь, Линк было в ней хоть немного уютно, потому что при взгляде на эту девушку у меня возникало лишь одно желание — закутать её в плед и отпаивать чаем с ромашкой, а лучше каким-нибудь местным аналогом антидепрессантов.

Однажды я уже имел удовольствие несколько месяцев созерцать человека в состоянии депрессии и сильнейшего нервного истощения. Причём созерцать круглосуточно и ежедневно, потому что от себя-то, как ни крути, никуда не денешься. Хотя тогда у меня, конечно, было пара-тройка вариантов куда от себя деться, но…

— Тогда н-наверное, я мог-гла бы в-вас проводить, — Линк снова набралась сил оторвать глаза от пола и посмотреть на меня.

— Если только вы ничем не заняты, — сказал я, отчаянно пытаясь казаться самым вежливым существом в этом мире.

— Нет, я, к-кажется, нич-чем… — на лице Линк вновь застыло выражение совершенной потерянности, словно она изо всех сил пыталась вспомнить, что же делала несколько минут назад, но у неё никак не выходило. Но уже через пару мгновений она на удивление решительно продолжила: — Я вас провожу!

И Линк, резко сорвавшись с места, пошла вперёд. Её походка даже могла бы сойти за уверенную, если бы руки так отчаянно не вцеплялись в ткань подола.

Несколько удивлённый такой резкой переменой, я поспешил за Линк. Отчего-то казалось, что в таком состоянии она вполне может уйти и без меня. Что ж, надеюсь, Аин может рыться в чьих-то мозгах и на ходу.

— Вы меня просто спасаете, если бы не вы, я бы блуждал по этим коридорам до самой смерти, — я улыбнулся, заставив Линк снова уткнуть взгляд в пол.

— В-вы преувеличиваете, я в-вовсе никого не спасаю, — пробормотала она.

Пара минут прошли в молчании, потому что я боролся с припадком особенно острой боли, стараясь при этом не выть хотя бы вслух, а Линк думала о чём-то своём. Как только меня более-менее отпустило, я хотел было попробовать завязать разговор, но Линк совершенно неожиданно меня опередила:

— А вы… вы правда избранный? Самой Эрной? — выпалила она на одном дыхании, снова отчаянно краснея. И тут же забормотала, будто оправдываясь: — Не то чтобы всем рассказывали, кто вы. Просто слухи ходят… не подумайте, что я верю слухам! Просто… просто… Простите.

Кажется, леди была готова провалиться под землю в любую секунду, так что я поспешил хоть как-то её от этого удержать.

— Вам не за что извиняться, это совершенно резонный вопрос, — успокоил её я.

— Да? — спросила Линк этим своим жалобным тоном, больше похожим на мяуканье котёнка.

Я утвердительно кивнул. Кажется, её это немного успокоило. По крайней мере она перестала так сильно сминать в пальцах ткань многострадального платья.

— Я действительно избранный. Самой Эрной, — сказал я так, будто это была совершенно обыденная вещь, а не то, что до сих пор повергало меня самого в состояние шока и лёгкого ужаса каждый раз, как я об этом вспоминал.

— Значит, вы видели её… Эрну? — тонкие пальцы вновь сильно сжали чёрную ткань.

— Да, однажды, — то спокойствие, с которым я об этом говорил, несколько удивляло даже меня самого, не то что Линк.

После каждого моего ответа она на некоторое время замолкала, будто осмысляя услышанное и копя силы для нового вопроса. Но после этого ответа пауза затянулась уж слишком надолго, хотя я почти физически ощущал, что Линк хочет ещё что-то узнать.

— Леди Линк, если хотите ещё о чём-то спросить — спрашивайте. Уж на пару вопросов я вполне в состоянии ответить, да и должна же вам от этой прогулки быть хоть какая-то польза.

Пальцы Линк резко разжались, выпустив подол платья. Вместо этого она обхватила себя руками за плечи, будто сильно замёрзла.

— А Абелоун вы тоже в-видели? — спросила она так тихо, что я едва смог расслышать.

— К счастью, нет, — соврал я не моргнув и глазом, — всё же она заперта глубоко внутри Моркета.

На самом деле, я даже не знал, вру сейчас или нет. То, что я видел там, в этом странном месте, которое «ниже Моркета»… то, кого я видел, могла ли это быть Абелоун? Её тень или отражение? Могло ли это существо, образ которого я, как ни стараюсь, не могу отыскать в своей памяти, быть ею? Ни в одной из книг я не смог найти не то что изображения Абелоун, а даже словесного — хотя бы приблизительного — описания. Это было не то, чтобы очень странно, но всё же врага лучше бы знать в лицо. Если таковое, конечно, имеется, ведь в большинстве книг её описывали как «ужас, что не имеет ни лица, ни тела, ни голоса».

— А вы… — робкий голос Линк прервал мои размышления. — Вы боитесь её?

Этим вопросом она больше удивила себя, чем меня. Когда слова сорвались с её губ, она вздрогнула, будто кто-то вдруг неожиданно схватил её за плечо. На секунду мне даже показалось, что Линк заметила присутствие Аин, которого даже я уже не ощущал, но всё обошлось. Уже через несколько мгновений, Линк затараторила нервным срывающимся голосом:

— Простите, я сказала такую глупость. Я часто говорю глупости. Простите. Вы же избранный. Вы же… — у неё не хватило дыхания закончить фразу, а, сделав вдох, Линк продолжила уже совсем тихо: — Такой особенный человек и, наверно, вообще ничего не боитесь. Не то, что я.

Забавно, что один лишь статус избранного сразу же наделяет тебя кипой положительных качеств и начисто избавляет от всех отрицательных. Если у Фреи, Анса и Аин был точь-в-точь такой же образ в голове, то представляю, насколько жестоко они разочаровались. Но милая леди Линк не знает, какое я в действительности бестолковое существо, что, пожалуй, к лучшему. Хотя играть роль рыцаря без страха и упрёка я всё равно не собираюсь.

— Не бояться Абелоун было бы глупостью и излишней самоуверенностью, — от одного звучания имени богини бедствий плечи Линк нервно дёрнулись. — Всё же, даже будучи избранным, я остаюсь простым человеком.

Судя по тому взгляду, который на меня бросила леди, в её глазах мои метафорические доспехи засияли ещё ярче. Кажется, скоро за этим сиянием не станет видно меня. Но и это к лучшему.

— Вы вовсе не простой человек! — с неожиданным жаром возразила Линк. — Не каждый может быть избранным.

Да уж, не каждый. Судя по общей практике, для этого как минимум необходима врождённая способность генерировать вокруг себя разного рода неприятности, выбраться из которых удаётся только благодаря врождённой же живучести. Почти тараканьей живучести, я бы сказал. Хотя тут даже можно поспорить кто живучее — избранные или тараканы.

— Подобное очень лестно слышать от такого особенного человека, как вы, — сказал я, изобразив на лице некоторое смущение.

Хотя там и изображать было нечего. Я действительно смутился, даже сильнее, чем мне бы хотелось, но не из-за того, что её слова хоть сколько-то мне льстили. Скорее уж наоборот. Я вдруг особенно резко ощутил, что меня принимают за того, кем я не являюсь. Мне вдруг вновь показалось, что я занимаю чьё-то место. Место того, кто справился бы лучше, сделал бы всё хорошо и правильно. Так, как никогда не смогу я.

Например, он бы точно не стал дурить голову такой милой и робкой девушке, как Линк, при помощи своей ауры.

— В-вы считаете м-меня ос-собенной? — спросила она, отчаянно заикаясь и не менее отчаянно краснея.

— Конечно, ваш дар делает вас особенной, — улыбнулся я, — да и не только он.

— Д-дар, да… — тихо повторила Линк, снова стараясь спрятать лицо за чёлкой.

— Он у вас с рождения? — вдруг показалось, что не стоит об этом спрашивать, но я почему-то всё равно спросил. Наверное, потому, что я всё же бестолочь.

— Нет, — покачала головой Линк, так что пряди чёрных волос окончательно закрыли её лицо. — Он проявился несколько лет назад. Наверное, всё потому, что я очень хотела быть особенной… кем-то вроде вас, но… мой дар совсем не такой, он… он ужасен!

Послышался треск рвущейся ткани. Всё же это случилось. Леди таки домучила рукав многострадального платья. И тут же отдёрнула руку, словно обожглась.

Она смотрела на разрыв почти с ужасом, словно это была глубокая рана на её собственной коже. Со странной осторожностью, будто её действия могли причинить боль, Линк вновь дотронулась до кружева одними лишь кончиками пальцев, обвела контур прорехи.

— Как же это, — выдохнула она едва слышно, — я же… оно же совсем новое.

Линк что-то ещё говорила, но так тихо, что понять это можно было лишь по шевелению её губ. Подобная мелочь окончательно вывела её из равновесия, и мне показалось, что она вот-вот расплачется. А я совершенно теряюсь, когда приходится кого-то успокаивать, особенно таких чувствительных людей, как Линк.

— Ничего страшного, леди Линк, — поспешил заверить её я, — это легко исправить.

— Да? Правда? — она посмотрела на меня с такой надеждой, как будто я пообещал излечить её от смертельной болезни.

— Ну конечно, позвольте вашу руку.

Я аккуратно взял её маленькую ладонь в свою. Кожа Линк оказалась холодной и тонкой, словно бумага, так что можно было разглядеть каждую венку.

Дыра на рукаве оказалась не такой уж большой, но, наверное, без магии столь сложное сплетение кружев, похожее на тончайшую чёрную паутину, действительно непросто было бы починить. И да, для того заклинания, которое я собирался применить, вовсе не надо было брать Линк за руку. Аин им починила основательно так прожжённые карманы толстовки всего лишь взмахнув рукой, и то, по-моему, для вида. Но я не мог не воспользоваться столь удачно подвернувшимся способом «отвлечь внимание».

— Так почему же ваш дар ужасен? — спросил я, проводя рукой по ткани и чувствуя через неё холод кожи Линк. Я знал, что ей не хотелось бы отвечать на этот вопрос, как знал и то, что она, скорее всего, не сможет на него не ответить.

— Я не вижу ничего хорошего, вообще ничего, только несчастья и смерти, — говорила она тихо и печально, наблюдая за тем, как тонкие ниточки кружева вновь сплетались в чёрную паутину. — Всё эти предсказания сбываются. Из раза в раз. И с этим ничего невозможно сделать.

Её рука выскользнула из моей, и мы снова пошли вперёд по коридору. Линк больше не краснела и не пряталась за волосами, лишь смотрела вперёд отрешённым стеклянным взглядом.

— И вы никак не можете управлять своим даром?

— Нет, — она вновь качнула головой, на мгновение прикрыв глаза, — иногда мне кажется, что наоборот, эта сила управляет мной или сама судьба. Зачем показывать мне то, что я не смогу изменить?

Голос её дрогнул, а пальцы вновь потянулись к рукаву, но она остановила себя, сцепив их в замок.

— Эта сила ужасна. И я ужасна, — слова эхом отдались от стен коридора так, будто их произнесли два голоса сразу.

— Но вы тут совсем ни при чём, — возразил я, искренне жалея, что вообще заставил её говорить о своём даре. И почему это казалось мне важным?

Тем временем мы дошли уже почти до самой лестницы, ведущей в мою башню. Линк вдруг замерла, устремив пристальный взгляд на свои руки, словно что-то в них её бесконечно смущало.

— Нет, — её пальцы разжались и вновь с силой впились ногтями в кожу, — нет, всё будто из-за меня, по моей вине. Я не знаю. Мне так страшно… Извините, я пойду к себе!

Она развернулась так резко, что мне показалось будто она сейчас бросится бежать.

— Леди! — окликнул её я, не зная, что вообще собираюсь сказать, но Линк меня опередила.

— Не надо, — она обернулась, посмотрев прямо на меня. Её глаза вдруг показались мне очень светлыми, — я чувствую, что вы очень добрый человек и хотите помочь, но сейчас мне нужно побыть одной и привести мысли в порядок. А ваше общество совершенно этому не способствует.

Сказав это, и ни разу не заикнувшись, не покраснев и не отведя взгляд, она повергла меня в глубочайший шок. Себя, видимо, тоже. Потому что уже через мгновение на её лице отразилось удивление, а затем и смущение. Когда она вновь резко развернулась и быстро пошла прочь, я уже не стал её удерживать, хотя из-за смутного ощущения тревоги очень не хотелось оставлять её одну.

Может быть, я бы всё-таки бросился за ней. Может быть, снова бы сжал её холодные пальцы. Может быть, она бы рассказала мне что-то ещё, что она так хотела, но не могла сказать. Может быть… но моё тело решило, что-либо сейчас я стою на месте и не шевелюсь, либо падаю на пол. Выбор был, мягко говоря, невелик, но тут я сам виноват, нечего было транжирить силы направо и налево.

Я сделал шаг назад и прислонился спиной к стене. Это дарило хотя бы иллюзию устойчивости. Больше всего хотелось завалиться в кровать прямо сейчас и проспать пару недель. Казалось, что ни ноющие раны, ни что-либо другое на свете не помешало бы мне отрубиться. Ничто, кроме проклятой лестницы. От заветной кровати меня отделяла целая бесконечность ступеней. Так что я решил, что скорее улягусь спать на каменном полу, чем сверну себе шею, карабкаясь в башню.

— Вот Фрея правильно говорит, что ты бестолочь, — раздался голос Аин откуда-то справа.

Я бы повернулся к ней, но тогда бы точно потерял равновесие. Так что пришлось пялиться прямо перед собой на расплывающуюся в глазах стену.

— Сказано же было — не перенапрягаться. Ты совершенно не чувствуешь свой резерв и понимаешь, что пора бы остановиться, только когда становится уже совсем плохо, — Аин честно пыталась меня отчитывать, хотя беспокойства в её голосе всё же было больше, чем недовольства. — Нет, «отвлёк внимание» ты, конечно, хорошо. Так хорошо, что даже если бы я полезла к ней в голову самым грубым и дилетантским методом, она бы вряд ли хоть что-то заметила. Но! — тут она сделала драматическую паузу, видимо, чтобы я во время неё поразмыслил над своим поведением. — Ты всё ещё самоуверенная бестолочь, Дей! Так что я тебя вообще не хвалю.

Во время этой речи Аин успела пару раз пройти туда-сюда и, наконец, резко крутанувшись на каблуках, замереть напротив меня. Затем она с очень недовольным видом покопалась в карманах и, достав из одного из них какой-то флакончик, сунула его мне.

— Скажи, что это волшебное зелье, которое мигом приведёт меня в норму, — попросил я.

— Ну почти, — хмыкнула Аин. — Это зелье называется «рефренантем» или же «прилив». Оно действительно восстанавливает силы, но…

— Если есть «прилив» будет и «отлив», да? — усмехнулся я.

— Да, будет. И тебе это не понравится. Совсем, — она тяжело вздохнула и запустила пальцы в волосы. — Я не знаю, как оно на тебя подействует. С твоей магией вообще всегда что-то идёт не так. И за это Уртика тоже имеет полное право нас убить, но… Мне тревожно, Дей. Ужасно тревожно. Почему-то мне кажется, что скоро что-то случится. Скорее всего, что-то нехорошее.

Аин нервно намотала прядь волос на палец и воровато огляделась по сторонам.

— Этот замок сводит меня с ума! — фыркнула она, плохо скрывая нервозность за раздражением. — Мне всё время что-то чудится.

— Не тебе одной, — хмыкнул я, крутя флакончик в руках.

Это была ничем не примечательная склянка, с не менее заурядной на вид жидкостью, которую с первого взгляда можно было даже принять за воду, если бы не странный серебристо-синий отлив. Выглядело всё это достаточно мирно, так что я без каких-либо опасений откупорил крышку. Хотя опасаться, наверное, стоило. С моей магией действительно что-то шло не так. В смысле ещё более «не так», чем обычно. Даже при использовании простейших заклятий я чувствовал это. Энергия больше не текла мягкой, тёплой, едва ощутимой волной. Теперь она была больше похожа на струйку ледяной воды, пробегавшую прямо под кожей и царапающую её изнутри мелкими осколками льда.

Рефренантем тоже оказался похож на чистую ледяную воду, настолько холодную, что сводило горло. Но, как ни странно, вместе с этим холодом, пробравшим меня до костей, пришло и облегчение. Прилив сил. Как я напомнил себе — временный.

— Ладно, ближайшие пару часов я спокойна. По крайней мере за тебя, — кивнула сама себе Аин и, отойдя на несколько шагов, уселась на подоконник, приглашая меня сесть рядом. Этим приглашением я тут же воспользовался, потому что, хоть зелье и начало действовать, но мысль о подъёме в комнату всё равно казалась мне суицидальной.

— Пару часов? А потом что? — спросил я не без некоторого опасения.

Но Аин лишь отмахнулась.

— Будем считать, что ты избранный, а значит, ничего тебе не сделается, — сказала она с деланной беззаботностью.

— Когда будете меня хоронить, пожалуйста, выбейте эту фразу, как эпитафию, — театрально вздохнул я, вызвав у Аин усмешку. — Только скажи, что я умру не зря. Ты ведь нашла, что искала?

— Да, нашла, — задумчиво ответила Аин, — но у этой провидицы в голове такая путаница. У неё есть два очень похожих воспоминания, которые могут быть тем самым пророчеством, но оба они так размыты. И я никак не могу понять, почему их два…

— Оригинал и резервная копия? — пожал плечами я.

— Оригинал и копия, — повторила она всё тем же задумчивым тоном. — Ладно. Ты сделал всё, что мог, а теперь побудь хорошим мальчиком и не создавай вокруг себя катастроф хотя бы минут пятнадцать. Я всё же должна разобраться в том, что я отыскала в мыслях провидицы.

Я молча кивнул. Более того, я бы с удовольствием не создавал вокруг себя катастрофы не то, что пятнадцать минут, а хотя бы пару лет, но это не от меня зависит. Почти всегда.

Пока Аин пыталась разобраться в том, что видела, мне не оставалось делать ничего другого, кроме как наблюдать за ней. А зрелище было занятное. Аин сидела с закрытыми глазами, но с крайне сосредоточенным видом. Глаза её двигались под веками, словно она видела сквозь них, причём то, что она видела, ей совсем не нравилось.

Единственное, что радовало в сложившейся ситуации — рефренантем. Как ни странно, к этой штуке пока не было никаких претензий, скорее уж наоборот. Так что вскоре я начал ощущать себя живым существом настолько, насколько это вообще можно было сделать в этом депрессивном замке.

И когда я уже было уверился в том, что будущее не так уж и тревожно, Аин резко раскрыла глаза. По тому взгляду, который она бросила на меня, можно было легко понять, что я поспешил с выводами.

— Всё очень плохо? — осторожно спросил я.

Аин медленно кивнула, опустив пустой взгляд в пол. На пару мгновений она замерла, словно заледенев. В подобном состоянии её было лучше не трогать, ни при каких обстоятельствах. Кажется, она даже не дышала, просто смотрела в одну точку в полу, пока я медленно сходил с ума от волнения.

А потом она резко дёрнула головой и вскочила с подоконника. Ещё через мгновение её пальцы впились в мою руку, и Аин потащила меня чёрт пойми куда, совершенно наплевав на то, что мне было больно идти так быстро, как ей хотелось.

***

По пути до комнаты леди Айрен Фрея успела несколько раз сгореть от стыда и возродить себя из пепла мыслями о том, что она делает это на благо страны, а может, и всего мира. Хотя, конечно, столь наглое вторжение в чьё-то личное пространство, казалось ей далеко не самым благородным делом. Но им нужны были хоть какие-то зацепки. Вряд ли леди Айрен расписывает свои злодейские планы в дневнике на добрый десяток страниц, а потом кладёт этот дневник на самое видное место, но тем не менее, в комнате действительно может что-то найтись. По крайней мере Фрея на это очень надеялась.

Остановившись у двери она замерла, прислушиваясь. На мгновение ей показалось, что в коридоре ещё кто-то есть. Ощущение чьего-то взгляда преследовало Фрею с самого появления в замке, но в этот раз всё было немного иначе. Раньше казалось, что невидимый наблюдатель ходит где-то около, но не так, чтобы очень близко, лишь время от времени переводя на тебя взгляд. Но сейчас этот кто-то вдруг посмотрел прямо на неё.

Это было глупо и очень по-детски, но Фрее вдруг вспомнилось, как она поначалу боялась наступления ночи в Сторградском замке. Тогда ей казалось, что когда засыпают все обитатели замка, где-то там, далеко внизу, в подвалах или даже ниже, в самой скале, на которой стоит замок, просыпается нечто иное, неизвестное, страшное. То, что бродило по коридорам Рейнгардского замка, напоминало ей то чудовище, что обитало в Сторградском. Правда вот «чудовище» было лишь плодом её детского воображения. Наверное, было.

Отогнав эти мысли и уверившись, что кроме неё в коридоре больше никого нет, Фрея вытащила из кармана небольшой листок бумаги. Тонкая, неровно вырванная, абсолютно белая с обеих сторон полоска, которую Фрея успела ещё и помять, несмотря на всю свою невзрачность, была ключом. Точнее, зачарованной отмычкой. Заклинание, отпирающее замки — не магические, конечно — было достаточно простеньким, и его можно было перенести на любой предмет. Аин под руку попалась какая-то бумажка. Попалась бы ей, например, склянка из-под лекарства, Фрея бы открывала замки ею.

Поднеся бумажку к замку, она ещё раз огляделась и чуть не вздрогнула, услышав тихий щелчок, с которым открылась дверь.

«Да уж, храбрый рыцарь, — мысленно усмехнулась Фрея, — с моркетскими тварями ты, значит, можешь сражаться, а войти в чужую комнату — нет?»

От невольного воспоминания о моркетских тварях на душе сделалось совсем противно. Ведь в прошлом сражении от неё было больше вреда, чем пользы. Стоило сделать что-то действительно полезное хотя бы сейчас. Хоть как-то загладить вину.

Входя в комнату, Фрея была готова увидеть что угодно: мрачное холодное помещение, больше напоминающее склеп, чем жилую комнату, или, наоборот, помпезную, бросающуюся в глаза роскошь, но увиденное всё равно её поразило. Поразило тем, что поражаться здесь, собственно, было нечему.

По сути, это была совершенно обычная комната. Да, обставленная со вкусом. Да, мебель и прочие предметы интерьера явно были не самыми дешёвыми, но было видно, что их хозяйка при выборе скорее ориентировалась на удобство и качество, чем на показную роскошность. Конечно, это всё ещё была комната состоятельного человека, но Фрея всё равно ожидала чего-то иного. Ни тёплых пастельных тонов, ни мягких на вид кресел, ни пушистого ковра, занимающего почти всю комнату, которая, к слову, оказалось вдвое меньше, чем ожидалось — ничего этого не должно было быть. Всё это казалось таким странным, таким чужеродным для леди Айрен, что если бы Фрея точно не знала, что это её комната, ни за что бы не поверила.

Но тем не менее нужно было начинать осмотр. Осторожно обойдя ковёр, который она боялась запачкать сапогами, Фрея прошла гостиную насквозь, бегло оглядываясь. Комната выглядела только что убранной, видимо, горничная ушла совсем недавно. С одной стороны, это было хорошо, теперь кроме самой леди Айрен в комнату уже никто не зайдёт, с другой же — никаких «улик» на виду уже точно не осталось. Хотя не факт, что они были до этого.

Единственное, что нарушало абсолютный порядок в комнате и потому почти сразу бросилось в глаза — небольшая бутылочка, лежавшая на ковре. Она явно упала с ближайшего столика. Либо её, уходя, случайно уронила сама горничная, либо Фрея сейчас ненароком задела столик, даже не заметив этого. В любом случае, бутылочка показалась Фрее любопытной и знакомой. Аккуратно подняв её и рассмотрев, она тут же узнала одну из склянок, в которых Уртика хранила зелья и ингредиенты для них.

Бутылочка была почти пустая, лишь на самом дне поблёскивала пара серебристо-синих капель. Принюхавшись, и убедившись, что жидкость абсолютно ничем не пахнет, Фрея уверилась в своей догадке. Содержимым бутылочки был сопорнум. Видимо, леди принимала его от бессонницы. Хотя странно, что Уртика разрешила ей самой разводить зелье. Всё же экстракт сопорнума был очень опасен при передозировке. Но, может, на этом настояла сама леди.

Нет. Уртика бы не сдалась. Может, Фрея просто ошиблась и это было другое, просто очень похожее зелье? В конце концов, она ведь не лекарь.

Решив, что она всё же ошиблась, Фрея поставила бутылочку обратно на столик. И всё же, странно, что зелье стояло именно здесь.

***

— Ты объяснишь наконец, что случилось? — спросил я, пытаясь не сбиться с шага.

— Пророчество, — бросила Аин через плечо. — Пророчество случилось. Скит! Помнишь, я говорила, что воспоминания два? Оригинал и копия — тут ты был прав. Одно из них действительно было воспоминанием о пророчестве, а другое — о событии, очевидцем которого была Линк.

— Подожди. То есть, ты хочешь сказать, что Линк была свидетельницей убийства и ничего никому не сказала?

От одного слова «убийство» у меня холодок пробежал по спине. Раньше я с подобным сталкивался разве что в детективах, а тут рядом со мной просто взяли и убили человека и… как такое вообще возможно?

— Ей затёрли память. Сильно. И очень грубо. Воспоминания не уничтожены полностью, но ужасно размыты. Даже непонятно, кого она видела. К тому же это пока ещё не убийство, а лишь попытка. Мы ещё, кажется, можем успеть, — Аин говорила всё это нервно, почти истерично, всё ускоряя шаг, а я изо всех сил пытался не отставать, несмотря на то, что боль вгрызлась в меня с новой силой. — Я знаю, что случится. Что случилось. Райна отравили. Это было так очевидно, а я даже не подумала о такой возможности! Я идиотка, Дей, конченная идиотка!

— Ничего тут не очевидно, и совсем ты не идиотка, — почти прошипел я через плотно стиснутые зубы.

— Очевидно, просто ты много не знаешь, — мы резко свернули в знакомый коридор, и я наконец понял, куда мы идём. — Сопорнум — очень мерзкая вещь. Входит в состав множества лекарств, но при передозировке смертельно опасен. У Райна с детства время от времени случаются очень сильные головные боли из-за его грёбаной способности, которую он не может контролировать. Тогда ему приходится пить лекарство, в состав которого входит сопорнум. Но в этот раз кто-то многократно увеличил дозу.

— Ты же не хочешь сказать, что это была Уртика?

Хоть я и знал местного лекаря не слишком давно, но уже успел проникнуться к ней определённо степенью доверия. Так что в её причастность мне верилось с трудом.

— Нет, кто угодно, но не она, — видимо, Аин разделяла мою позицию, — но Уртика часто бывает очень занята, так что она могла попросить кого-то передать лекарство. Кого-то, кому доверяют и сама Уртика, и Райн. Кажется, это была женщина. Я почти ничего неразобрала. Слишком размыто. К тому же, Линк, наверное, смотрела из-за спины. Или ещё одной богине ведомо откуда. Всё её внимание было сконцентрировано на руке того, кто всё это устроил, и на том, что эта рука держала.

— Думаешь, это была леди Айрен?

— Да, — выдохнула Аин, — то есть, наверное, она… Фэйн! Да провались оно всё ниже Моркета! Это точно была она!

Не то, чтобы я очень хотел спорить с Аин — когда она начинает ругаться непонятными для меня словами, с ней вообще спорить опасно, — но всё же мне казалось, что она относится к этой леди Айрен с предубеждением. Сложно было сказать, насколько такое отношение обосновано. Я с леди был толком не знаком. Пару раз пересекался случайно, но тогда она вела себя исключительно вежливо и любезно. Возможно, у них с Аин было что-то вроде взаимной непереносимости.

Сделав ещё один крутой поворот, выжавший из меня остатки сил, мы выбежали на финишную прямую. Впереди уже виднелась заветная дверь, ведущая в сад. Там я был всего два раза, но хорошо запомнил его. Наверное, потому, что сад оказался единственным местом в этом замке, в котором было действительно приятно находится.

Аин рванулась вперёд с новой силой. Я сделал очередной шаг, и тут случилось то, чего я больше всего боялся. Нога подвернулась, заставив потерять равновесие. Поняв, что падаю, я выпустил руку Аин, чтобы не утащить её за собой.

Помню, как падал, а как приземлился — нет. Очнулся уже на холодном полу. Сначала увидел Аин, сидящую рядом. Бледную, нервную почти до истеричности. Она что-то говорила, но я не мог понять что, слишком сильно шумело в ушах. Боль пульсировала в висках и разбегалась от ран по телу, словно разряды тока.

— Скит!

Без понятия, что Аин сказала, но если это что-то матерное, то я с ней согласен.

— Дей, пожалуйста, — голос её дрожал, — если слышишь меня, скажи хоть что-нибудь!

— Что значит «скит»? — выдавил я через силу.

— Так говорят, когда всё очень-очень плохо, — удивлённо ответила Аин.

— Тогда скит, — почти простонал я.

— Ты… — она беспомощно огляделась, — можешь встать? Как ты вообще?

Я херово. Максимально херово. И о том, чтобы встать и идти куда-то сейчас не могло быть и речи. Кажется, у меня даже были силы, чтобы отодрать своё тело от пола, но я не мог этого сделать. Каждый мускул сводило болью так сильно, что слёзы на глаза наворачивались. Даже дышать получалось с трудом.

— Я… нормально, — выдохнул я, — но встать не могу. Иди.

— Без тебя? — на Аин было больно смотреть, она оглядывалась так беспомощно и растеряно. Она чувствовала, что бесценное время быстро утекает, но не могла бросить меня. — Я могу что-то сделать. Наверное, я…

— Забей, — я попытался приподняться на локте, не вышло, сделал лишь хуже. — Иди. Я догоню.

— Но…

— Быстро!

Аин даже вздрогнула, а я глухо застонал. Орать в таком состоянии было не лучшей идеей. Зато на неё подействовало. Аин посмотрела на меня со смесью решительности и тревоги. Всё это начало напоминать сцену из какого-нибудь фильма. Не хватало только драматической музыки на фоне.

— Соврёшь — вернусь и добью, — пообещала она, быстро вскакивая. И уже через несколько мгновений тихий стук каблуков её сапог растаял вдали.

Хорошо, что у нас всё-таки не фильм, потому что по всем законам жанра после подобной фразы я должен был умереть. На пару мгновений показалось, что я действительно откинусь вот прямо сейчас, так сильно меня накрыло. А потом сознание дало сбой.

Я больше не видел света, зато видел темноту насквозь. Слышал тишину так отчётливо, словно она была чистым и громким звуком. Мне казалось, что тело моё — тепло, а боль, расползающаяся по нему — холод. И когда я было уже подумал, что замёрзну насмерть, ощутил, как кто-то коснулся меня. Это касание было почти невесомым, едва осязаемым, но холод начал медленно утекать из тела, словно этот кто-то забирал его себе. Ведь сам он был холодом.

Когда я очнулся, задыхаясь и судорожно хватая ртом воздух, мне было уже почти… не хорошо, конечно, но терпимо. Откашлявшись и отдышавшись, я даже кое-как ухитрился поставить себя на ноги. Медленно, цепляясь за подоконник, но всё-таки.

Так же медленно я поволок себя к двери, постепенно всё ускоряя шаг. Снова падать совсем не хотелось, но, помня о том, что Аин обещала в случае чего «вернуться и добить», ползти, как улитка, тоже не собирался.

В саду оказалось свежо и приятно. Рассеянный перистыми облаками свет солнца, лёгкий ветер, едва качающий траву, сладковатый запах цветов — всё это совсем не предвещало беды. Но я знал, что она рядом.

Идя по саду, я старался не думать вообще ни о чём. Сконцентрировавшись на том, чтобы найти Аин, я не допускал других мыслей. Старался не допускать. Но мозг лихорадочно прокручивал варианты развития событий. Один хуже другого. Кажется, я начинал что-то понимать в этой истории. Моё понимание строилось на совершенно безумных предположениях. И то, что выходило в итоге, мне совсем не нравилось. Пожалуй, ещё никогда в жизни я так не хотел оказаться неправым. Но, когда я нашёл Аин, одно из худших моих опасений подтвердилось.

Она сидела рядом с Райном. Вернее, рядом с телом Райна. Оно лежало на траве рядом с озером, всё выглядело так, будто лорд вдруг упал в обморок. Только кожа его была даже не бледной, а совершенно белой, словно бумага. А главное, я был точно уверен: он не дышал.

Судя по тому, как оцепенела Аин, она сама нашла его только что и ещё не пришла в себя. При моём приближении она вздрогнула и перевела на меня полный отчаяния взгляд.

— Дей, — прошептала она еле слышно, — он ведь не может быть…

— Мёртв.

========== Глава девятая «Тьма за твоей спиной» (часть 2) ==========

Не обнаружив в гостиной больше ничего необычного, Фрея решила сначала осмотреть другие комнаты, а потом в случае чего вернуться сюда. Из гостиной куда-то вело ещё две двери. За первой из них оказалась спальня, такая же тёплая и светлая. И такая же не подозрительная. Широкая кровать под балдахином, огромный резной шкаф для одежды и прикроватная тумбочка. Какова вообще вероятность того, что кто-то будет прятать нечто подозрительное в своей прикроватной тумбочке или под подушкой? Может, спрячет пару скелетов среди платьев? Нет, шарить по шкафам и тумбочкам леди Айрен Фрея будет в последнюю очередь.

Вторая комната оказалась уже более интересной. Это был кабинет, в котором, судя по всему, леди проводила достаточно много времени. Он оказался самой маленькой комнатой, но почему-то выглядел самым обжитым. Возможно, так казалось из-за некоторого естественного беспорядка на письменном столе. Горничная, видимо, не решилась трогать бумаги леди, что Фрее было только на руку.

Большинство бумаг относилось к текущим делам замка — необходимые закупки, ежемесячные расходы и прочее. Хотя Фрею и удивило то, что леди занимается подобными делами сама, в этих бумагах не было ничего интересного. Интереснее оказались книги и выписки из них. Абсолютное большинство книг оказалось посвящено магическим оберегам и способам их изготовления, ядам и противоядиям, проклятьям и защите от них. Из некоторых книг были сделаны выписки, причём в них почерк леди почему-то менялся, становясь более резким и неразборчивым, словно она очень торопилась или нервничала.

Проклятья, яды — это отлично соотносилось с теорией Аин о виновности леди Айрен. А пара книг по магическому призыву наталкивала на совсем уж нехорошие мысли. Из общего списка выбивались разве что обереги. Хотя при описании тех или иных оберегов обычно указываются их слабые стороны. Возможно, леди искала именно это. Что если она действительно призвала в замок нечто ужасное, и это «нечто» теперь бродит по коридорам? Что если она действительно планирует убить Райна? Проклясть? Отравить? Да ещё и обвинить во всём их. А из улик против неё только эти книги, но можно ли осудить кого-то за чтение книг?

Фрея тяжело вздохнула и собралась было уходить, но её внимание привлекла небольшая книга без подписи, стоящая в самом углу на самой верхней полке. Привстав на носочки, со второй попытки Фрея всё же смогла стянуть книгу с полки и обнаружить, что это вовсе не книга, а толстая тетрадь в чёрном кожаном переплёте. Полистав её, Фрея поняла, что это не просто тетрадь, а дневник, и уже было обрадовалась, но рано. Последние записи были сделаны около пяти лет назад. Если до этого леди Айрен делала подробные, почти каждодневные отчёты, то на этой странице было всего две строчки:

«Моего брата и его жены больше нет. Меня, кажется, тоже».

Чуть ниже шла вторая строка, несколько раз перечёркнутая с такой силой, что перо даже надорвало бумагу, но разобрать слова всё равно было можно. Всего одна фраза, от которой у Фреи по спине пробежали мурашки:

«Я проклинаю вас, боги. Проклинаю».

Для верности Фрея пролистнула ещё несколько страниц. И почти в самом конце дневника наткнулась на ещё одну похожую запись. Даты не стояло, но почему-то Фрее показалось, что эту и предыдущую запись разделял не такой уж и большой временной период. Неровные, нервные буквы, так непохожие на обычный размашистый почерк леди, складывались в слова:

«Это снова произошло. Райн снова… я не знаю, что делать. Я не знаю. Я не знаю, как буду жить, если…»

Чернила на последнем слове расплылись. Видимо, на страницу что-то капнуло. Просто вода? Слёзы? Что вообще имела ввиду леди, говоря «это произошло»? Ответов на эти и ещё целую кучу других вопросов в дневнике не было.

Но самый главный вопрос оставался в другом. Судя по этим строкам, леди очень переживала за Райна, что же теперь заставило её желать ему смерти? Конечно, с того момента, как была сделана запись, прошло лет пять, но…

Фрея решительным жестом задвинула дневник на место. Всё. Больше она ничего не найдёт ни в этой комнате, ни в какой-либо другой, отчего-то она была совершенно точно в этом уверена. Ей больше не хотелось строить никаких теорий и действовать тайно. Если бы Фрея могла, она бы прямо сейчас пошла и спросила бы саму леди Айрен, куда делась та женщина, что так скорбела о смерти брата и его жены, так волновалась племяннике? Или она до сих пор здесь, просто окружающие знают совсем другую леди Айрен?

Последняя мысль пришла в голову, когда Фрея уже закрывала дверь в комнаты. А что, если леди Айрен тогда, ещё пять лет назад, случайно призвала в этот замок нечто ужасное, а теперь не оно подчинилось ей, а наоборот?

Эта мысль так увлекла её, что поначалу Фрея даже не заметила, что что-то не так. А когда поняла, момент уже был упущен. Она замерла месте, не в силах сделать и шагу, что-то будто сковало её по рукам и ногам. Чувствуя каждой клеточкой тела, как на неё надвигается огромная волна, Фрея могла лишь ждать и считать секунды до того, как тьма поглотит её.

***

Мне не казалось, что время замерло. В какой-то момент оно просто перестало существовать.

Аин сидела в странном оцепенении, безвольно опустив руки на траву и потупив взгляд. Я стоял и думал, что мне сказать или сделать, или… И это длилось краткое и бесконечно долгое мгновение, словно мы застряли во временной петле, состоящей всего из одной секунды, повторённой миллиарды и миллиарды раз.

Вслед за временем перестало существовать и пространство. Оно стремительно разрушалось прямо за нашими спинами. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что происходит. Я кожей чувствовал, как со стороны замка к нам подбирается мрак, густой и плотный, как тот, что сочится из разломов. Как только эта временная петля замкнётся, затянется, он тотчас поглотит нас с головой. Я знал это абсолютно точно. Наконец, почти разобравшись в этой истории, я даже понимал, что нужно делать, но было уже слишком поздно.

Я чувствовал, как кто-то приближается ко мне сзади, как протягивает руки, будто хочет утащить за собой, но не мог сдвинуться с места. Что-то внутри меня даже хотело стать частью этой тьмы.

— Да будто я это приму!

Голос Аин разорвал звуковой вакуум на части. Невидимые руки отдёрнулись точно в испуге, а тьма перестала давить на плечи.

— У нас есть… — Аин резко вскинула голову и посмотрела в сторону замка, — может быть, несколько минут. Если это действительно сопронум, мы ещё можем что-то сделать… У него должны были потемнеть вены, проверь на запястьях, — бросила она прежде чем начала почти беззвучно читать какое-то заклятье, плавно выводя в воздухе неизвестные мне символы.

Я опустился на колени рядом с Райном. На пару мгновений мне показалось, что хоть и очень слабо, но он всё-таки дышал, но приглядываться времени не было. Я стащил с его руки одну из перчаток, с которыми он не расставался, даже с некоторым злорадством. Но как только я это сделал, все мысли на пару секунд вылетели из головы.

Шрамы. Какие-то выглядели более свежими, какие-то были почти совсем незаметны, все они явно были получены очень давно. Но как же их было много. Явно больше десятка. Они сетью покрывали кожу на запястье прямо над почти чёрными венами.

Аин бросила короткий взгляд, скользнув им по шрамам, но не перестала читать заклинание ровным голосом. Лишь руки её нервно дёрнулись, но тут же продолжили вычерчивать в воздухе символы.

— Я возьму немного твоей энергии, — не знаю, то ли она сказала это, то ли слова просто возникли у меня в голове, это было сейчас не важно.

Она не дотрагивалась до меня, даже не смотрела в мою сторону, но я почувствовал, как энергия потихоньку начинает утекать из тела. Голова снова начала болеть, и когда я было подумал, что боль снова станет нестерпимой, Аин остановилась. Видимо, сама поняла, что если выжмет из меня чуть больше, у неё будет два полумёртвых тела вместо одного.

Судя по тому, как осторожно она сжимала руку Райна, как сосредоточенно было её лицо, Аин передавала ему энергию. Не знаю, как такое могло помочь при отравлении ядом, но, может, здесь любую болезнь похожим образом лечат?

— Сопорнум почти не затрагивает тело, — сказала Аин, словно прочитав мои мысли, — зато он начисто выжигает душу. Уничтожает всю энергию, погружая тело в вечный сон.

Эти слова натолкнули меня на ещё одну мысль, но обдумать её как следует я не успел. Тьма, которую я до этого лишь ощущал, снова начала подбираться ближе, но теперь я видел, как это выглядит.

Казалось, где-то в замке полыхал пожар, и тёмно-серый дым валил из дверей и окон, сочился сквозь стены, обрушиваясь на сад туманными волнами. Деревья стояли словно в густом тумане, дальняя часть лабиринта уже совсем скрылась и только к пруду тьма почему-то подползала с особой неохотой, так что вскоре вокруг него образовалось светлое кольцо. Мы сидели на берегу, и тьма ещё не добралась сюда, но это был лишь вопрос времени.

— Я сделаю барьер, — сказал я, вспоминая нужное заклинание.

— У тебя хватит на это сил? — спросила Аин, не отрывая взгляда от Райна.

— Нет, — я коротко пожал плечами, — но я всё-таки его сделаю.

Лучше было потратить последние силы на барьер сейчас, чем потом тратить ещё больше сил на борьбу с тьмой. А если я ещё и не отключусь в процессе, то всё будет хорошо. Настолько хорошо, насколько вообще может быть в подобной ситуации.

Барьер создавался медленно, даже не потому, что у меня не хватало сил, а потому, что я не мог заставить себя думать только о нём. Я не мог не думать о тех, кто остался в замке. Где сейчас Фрея? В какой части замка? Брала ли она с собой меч, когда шла в комнату к леди Айрен? Я силился вспомнить и всё никак не мог. Был у неё с собой меч или нет?

Ещё я думал о том, как быстро тьма дойдёт до комнаты Анса? Хватит ли ему сил защититься от неё? Пойдёт ли этот тёмный поток вверх в башню, где с утра спокойно спал на моей кровати роскатт?

Я никак не мог перестать прокручивать эти вопросы в голове. Так что, когда я закончил, казалось, что этот барьер состоит целиком и полностью из моих нервов.

Потом мне очень захотелось отрубиться. Невероятно сильно. Но Аин тут же сунула мне второй пузырёк с рефренантемом.

— Мне потом будет херово? — спросил я открывая бутылочку.

— Что значит «херово»? — переспросила она.

— Так говорят, когда всё очень-очень плохо, — повторил я её слова.

— Тогда тебе будет очень херово.

— Пойдёт, — усмехнулся я, выпивая всё содержимое залпом.

На мгновение всё стало ослепительно ярким, словно кто-то выкрутил контрастность на максимум. Леденящий холод пробежал по телу, сдавив горло так сильно, что сделалось невозможно дышать. А потом вновь стало темно.

-… что здесь вообще… — знакомый приглушённый голос пробился сквозь звенящую тишину и снова стих. Я не придал этому особого значения. Чувствуя себя контуженным, я вообще ничему не придавал особого значения.

— Дей?

Меня аккуратно тронули за плечо, но я вздрогнул так сильно, что чуть не упал. Несколько секунд смотрел в зелёные, встревоженные и удивлённые глаза и только потом понял, кому они принадлежат. И сначала подумал, что у меня глюки.

— Дей, ты… ещё здесь? — спросила Фрея, внимательно вглядываясь в моё лицо.

— Я уже здесь, — пробормотал я, с трудом разлепив губы, — а ты?..

— Пришла недавно, — она слабо улыбнулась, — кое-как вас нашла в этой тьме.

Фрея выглядела очень усталой, почти измученной. По ней сразу было видно, насколько тяжело ей дался этот поиск. Камень в рукояти её меча всё ещё слабо светился. Значит, она всё-таки взяла его с собой. Дышать стало немного легче.

— Рад, что с тобой всё хорошо.

Улыбка на её лице стала чуть шире, а я подумал о том, что мы наконец-то впервые за долгое время нормально общаемся, а не делаем вид, что это так. Неужели для того, чтобы мы «помирились», действительно должно было произойти вот это вот всё?

— Хотела бы я сказать о тебе то же самое, — она вдруг протянула руку и отвела прядь волос, упавшую мне на лицо таким привычным жестом, будто делала это всегда, — но ты совершенно не выглядишь как человек, с которым всё хорошо.

— Ну по крайней мере мои дела чуть лучше, чем у лорда Райна, — усмехнулся я.

— С этим утверждением я бы поспорил.

В этот раз я дёрнулся так сильно, что всё-таки упал. На пару мгновений у меня абсолютно точно остановилось сердце, ведь я услышал голос мертвеца.

«Мертвец» оказался вполне себе живым. Правда, насчёт того, у кого из нас дела обстоят лучше, я бы всё-таки так уверен не был. Лорд Райн, как и полагалось при его-то положении, выглядел как только что поднятый из могилы свежий труп, ну или как самый настоящий вампир. Белая, сероватая кожа, отчётливые тёмные круги под глазами и выражение адской переутомлённости на лице. Хотя что-то мне подсказывало, что я сейчас выгляжу примерно так же, разве что чуть бодрее, всё же рефренантем действовал.

Аин смотрела на лорда со смесью гордости, восхищения и ужаса. Наверно, доктор Франкенштейн точно так же смотрел на своё детище.

— С воскрешением, — только и смог вымолвить я, глядя на это чудо.

— Да я вроде и не умирал, — ответил Райн, рассеянно поправляя растрепавшиеся волосы.

— По факту это действительно была не смерть, но что-то очень близкое к ней, — начала Аин, демонстрируя свою способность исполнять роль Википедии в абсолютно любой ситуации. — Хорошо, что доза была небольшая.

— Да, наверное, всего полфлакона, поэтому зелье не сразу подействовало, — задумчиво кивнул Райн.

— Полфлакона? — голос Аин почему-то вдруг ослабел, а сама она начала стремительно бледнеть, будто собиралась вот-вот упасть в обморок.

Райн, сидевший рядом, хотел поддержать её, но она перехватила его руку и внимательно посмотрела в глаза со смесью шока и ужаса. Фрея тоже выглядела мягко говоря удивлённой, один я не знал, что происходит.

— Чтобы ты понимал, Дей, — сказала она всё тем же слабым голосом, — для убийства человека обычно требуется не больше пяти капель, а в половине флакона их около пятидесяти.

Кажется, я тоже проникся всей удивительностью произошедшего. Оказывается, лорд на редкость живучий парень, даже, пожалуй, живучее меня. Может, стоило его в избранные делегировать?

— Пятью каплями меня даже не усыпить, — эти слова должны были, по мнению Райна, успокоить Аин, но сделали только хуже, и он поспешил добавить: — у меня вроде как иммунитет… приобретённый.

— Иммунитет, да? Приобретённый? — глаза Аин подозрительно и зло сузились, а пальцы сильно сжались на его руке. Учитывая то, насколько сильная у этой хрупкой на вид леди хватка, лорду, пожалуй, было больно.

Я вздохнул с облегчением. Кажется, всё обошлось. Если Аин кого-то в чём-то подозревает — значит, она в норме.

— Вы помните, кто дал вам зелье, которым вас отравили? — поспешила вмешаться Фрея, пока Аин не сломала лорду руку.

Выражение лица Райна тут же стало задумчивым, словно ему задали действительно тяжёлый вопрос. На несколько минут повисло напряжённое молчание, после которого он покачал головой и сказал:

— Нет, совершенно не помню. Вообще почти не помню весь сегодняшний день. Но после передозировки сопорнумом это обычный эффект.

— Обычный?! — снова взвилась Аин, и её глаза сверкнули так зло, что я вновь начал опасаться за жизнь лорда.

— Ты ещё можешь контролировать замок? — поспешил я перевести тему. И только когда сказал, понял, что случайно обратился к лорду на «ты».

— Почти нет, — спокойно ответил он, словно в том, как я к нему обратился не было ничего такого. Хотя Аин до этого тоже обращалась к нему не особо-то вежливо, но она ему всё-таки жизнь спасла. — Я его ещё ощущаю, но вряд ли смогу как-то помешать распространению тьмы, если ты об этом.

Одно моё предположение подтвердилось. Ещё по пути в сад я думал о том, что Рейнгардский замок, как и замок в Сторграде, возможно, является огромным магическим артефактом, связанным со своим владельцем, то есть с лордом. А значит, чтобы поглотить замок полностью, нужно нейтрализовать его владельца. Правда, я надеялся, что если лорд придёт в себя, то и тьма ослабнет, но она так и продолжала окружать пруд плотным кольцом.

Нужно было что-то делать. И я почти знал, что.

— Ну я пошёл, — сказал я, вставая, причём стараясь сделать это как можно более легко. Вышло почти убедительно.

— И куда это? — встрепенулась Фрея, тут же вскакивая вслед за мной. Её проворности можно было только позавидовать.

— Туда, — я кивнул в сторону тьмы, — надо же что-то со всем этим делать.

— И что ты планируешь делать? — не отставала Фрея.

— Найти источник и… обезвредить, наверное, — ничего лучше мне в голову не пришло.

— А как ты?..

— По ходу придумаю, — перебил её я. — Если мы так и продолжим бездействовать, то нас здесь же и накроет. А ты сама запретила мне умирать до того, как я спасу мир. Я уже как-то бродил в разломе, так что…

— Ясно. Я иду с тобой, — скорее в отместку перебила меня Фрея.

— Нет, ты должна…

— Это был не вопрос, Дей, — холодно ответила она, но я всё равно был готов продолжить с ней спорить.

Просто когда я думал, что она там, во тьме, совсем одна, даже, возможно, без своего меча, мне действительно было страшно. Сейчас же я абсолютно не был уверен в том, что собираюсь сделать, и впутывать в это ещё и её…

— Если ты хотел сказать, что Фрея должна защищать Райна, то это могу сделать и я, — вклинилась в разговор Аин. Сам Райн выглядел немного удивлённым, кажется, он только сейчас осознал тот факт, что его действительно нужно от чего-то защищать. — А вот кто защитит тебя?

— Меня вовсе не нужно…

— Ты мне не доверяешь? — снова перебила меня Фрея, заглядывая в глаза. На мгновение мне показалось, что она всерьёз боится того, что я скажу «нет».

— Конечно, доверяю, но…

— Тогда мы идём вместе, — подытожила она, с таким выражением лица, что я понял — дальше спорить бесполезно.

С одной стороны я, конечно, понимал, что идти с Фреей куда безопаснее, но с другой — так не хотелось подвергать её опасности.

— Не тормози, иначе я уйду без тебя, — бодрым голосом сказала моя прекрасная леди-рыцарь и храбро шагнула за пределы барьера.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ней, параллельно отметив, что это «не тормози» она явно почерпнула из моего лексикона.

Внутри тьмы оказалось ожидаемо мерзко. Не так ужасно, как проваливаться в Моркет, конечно, но всё-таки. Раны мгновенно заныли с новой силой, словно без них проблем было мало. Камень в мече Фреи создавал вокруг нас приятное зеленоватое свечение, которое хоть немного, но разгоняло тьму. Правда ориентироваться это вообще не помогало. Мало того, что я плохо знал сам замок, так ещё и, подозреваю, пространство было сильно искажено.

— Слушай, — окликнул я Фрею, — ты говорила, что нашла нас, значит, сможешь найти и кого-то другого?

— Если этот кто-то знаком мне, то… я могу хотя бы попытаться, — задумчиво ответила она. — А ты думаешь, что источник — это человек?

— Да, почти уверен.

— Тогда, позволь спросить, как ты собирался искать его без меня? — тон Фреи стал почти издевательским.

— Ну, — я всерьёз задумался. В этом месте в плане была огромная дыра, как и ещё в паре других. — Как-нибудь?

Она тяжело вздохнула. В такие моменты казалось, что до сих пор Фрея не прибила меня только из-за врождённого человеколюбия.

— Так кто, по-твоему, источник? Леди Айрен?

— Нет, — я покачал головой, — она тут вообще почти не при чём. По крайней мере по моей теории.

— Аин бы с тобой не согласилась, — усмехнулась Фрея. — И кто же в твоей теории главный злодей?

— Тебе не понравится ответ на этот вопрос. Совсем, — я попытался собраться с мыслями. Нужно было привести разрозненные догадки к какой-то более-менее логичной схеме. — Давай я расскажу по порядку? А ты пока ищи Линк.

— Линк? — в голосе Фреи явно слышалось удивление и даже немного недоверие. — По-твоему, она источник?

Я кивнул, а Фрея лишь пожала плечами, как бы соглашаясь принять мои слова на веру. После повисло молчание, во время которого Фрея, видимо, пыталась отыскать в этой тьме Линк.

— Нашла, — наконец выдохнула она очень устало. — По крайней мере, я надеюсь, что это именно она.

— А есть сомнения? — спросил я, сворачивая за Фреей чуть левее.

— Да, немного… но других вариантов всё равно нет.

Она вдруг развернулась и взяла меня за руку так, будто я действительно мог отстать или заблудиться. Хотя, вообще-то, наверное, мог.

— В любом случае, ты обещал рассказать, что ты там надумал. Почему ты решил, что Айрен тут не при чём? — для подобной ситуации её голос звучал очень спокойно, даже почти бодро, хотя ей, возможно, было даже тяжелее, чем мне.

— Здесь, пожалуй, больше интуиция, чем логика, — начал я. — Мне кажется, что на самом деле она не желает никому зла, просто это тьма на неё так влияет. Нет, мотив, придуманный Аин, конечно, убедительный, но… если бы она действительно хотела начать гражданскую войну, разве она бы не смогла сделать этого раньше? Да и к тому же, вряд ли она может не понимать, что сейчас не самое подходящее время для войн. В смысле, какая разница кто выиграет, если всё спасение мира из-за войны пойдёт под откос, и все так и так помрут?

— Я тоже об этом думала, — кивнула Фрея. — Леди Айрен совсем не глупа. Она бы уж точно нашла способ устроить переворот и раньше. Или подождала бы, до того момента, когда мир спасут, и станет на одну угрозу меньше. К тому же, то, что я нашла в её комнате… мне показалось, что она на самом деле хотела защитить Райна, просто не знала от чего конкретно. Так что читала про противоядия, симптомы отравления, обереги…

Фрея ненадолго замолчала, в ней будто боролись два противоборствующих начала — нелюбовь к леди Айрен и природное стремление видеть в людях хорошее.

— Но какой тогда мотив у Линк? — спросила она наконец.

Я вспомнил слова Линк, произнесённые, казалось, несколько месяцев назад: «Иногда мне кажется, что эта сила управляет мной». Думаю, ей совсем не казалось.

— Ей не нужен мотив, — я ненадолго замолчал, переведя дыхание. Идти и говорить одновременно отчего-то вдруг стало немного трудно. — Она не игрок, а пешка. Её просто используют, причём против воли. Мне кажется, она не провидица, а кто-то вроде медиума. Я о них читал, они могут впускать в себя сущности и…

— Дей, я в курсе, кто такие медиумы, — перебила меня Фрея. Кажется, это начало входить у неё в привычку. — Но тогда что за сущность ей управляет?

Мы явно приближаемся к цели. Тьма становилась всё гуще, всё осязаемей. То и дело мимо нас проплывали призрачные, дымные силуэты. Я не знал, кто это были — моркетские тени или живые люди, блуждающие во мраке, как и мы. Фрея не обращала на них внимания, а я старался не обращать. Рейнгардский замок всё сильнее и сильнее напоминал этакий филиал Моркета.

— Не то, чтобы я полностью в этом уверен, — в последнее время я в принципе мало в чём уверен, — но тебе не кажется, что в какой-то момент всё будто пошло не по нашему плану, зато по плану кого-то другого?

— Да меня с самого твоего появления не покидает чувство, что всё пошло не по плану, — усмехнулась Фрея, а я обиженно фыркнул. Нашла время шутить.

— Я не об этом, — я ненадолго задумался, мысли в голове до сих пор путались, а события никак не хотели вставать в хронологический порядок. — Кажется, всё началось с близняшек, Риннон и Ронат, одна из которых упала в разлом.

— Только не говори, что это было подстроено! — возразила Фрея. — Ты сам виноват, что на тебя наложили заклятье, нечего было привлекать к себе столько внимания. Не влезь ты тогда в тот турнир, ничего бы не случилось.

— Ладно, это действительно мой косяк, — интересно, есть вероятность, что хоть когда-нибудь они уже забудут про этот случай? — Но дело не в этом, а в том, что в тот раз, по случайности или нет, я забрался куда-то очень глубоко в Моркет. Плохо помню, что там происходило, но знаю, что что-то важное там всё-таки произошло. После этого моя магия начала сбоить. Потом мы хотели объехать Рейнгард.

— Но наткнулись на огромную моркетскую тварь в лесу, — продолжила мысль Фрея.

— И не просто «наткнулись», — поправил я, — нас в этот лес буквально заставили зайти. Заодно уменьшили количество марионеток Анса, и прибавили арахнофобию к и без того огромному списку моих психологических травм.

— Эта тварь нас действительно сильно потрепала и заставила забыть об объезде, — задумчиво ответила Фрея, — а потом было нападение на дороге?

— Нет, до этого ещё кое-что случилось. Помнишь того конокрада около таверны? — она кивнула. — Когда я с ним дрался, в какой-то момент он… будто стал чем-то другим, будто в него что-то вселилось. И это что-то знало, что этим дурацким боем окончательно дизбалансирует и без того не пойми как текущую во мне энергию.

— Тогда ты и сам будто стал кем-то другим, — голос Фреи вдруг сделался очень грустным и взволнованным, но она быстро справилась с этим, — хотя, может, мне просто показалось. В любом случае, тогда это нас сильно задержало и вымотало.

Да уж, вымотало. Тогда я повёл себя как полный придурок (будто когда-то я веду себя по-другому). Сам себя испугался. Но, получается, на это и был расчёт. Неужели это существо настолько хорошо меня знает, что может предугадывать мои реакции? Или я просто веду себя слишком предсказуемо?

— Именно, — кивнул я, — а потом была та жуткая стая. И вот мы здесь, да ещё и сильно потрепанные. Очень всё удачно сложилось, не находишь? Не для нас удачно, конечно.

— Подожди, ты же не хочешь сказать, что… — Фрея вдруг замерла и резко развернулась, так и не выпуская моей руки. — Мы же не идём прямо к Абелоун?

Мне хотелось сказать «нет», но это единственный вывод, к которому я пришёл. Никто другой просто не мог подстроить всё это. Конечно, ещё оставался шанс, что эта цепочка событий вовсе никакая не цепочка, а ряд странных, не связанных друг с другом совпадений. Было бы здорово, окажись оно так.

— Поэтому, я и не хотел, чтобы ты шла со мной, — только и смог ответить я.

Какое-то время Фрея стояла молча, о чём-то думала или просто приходила в себя. Я старался выглядеть спокойным и не думать о том, что, возможно, тащу её на верную смерть.

— Ладно. Хорошо, — Фрея развернулась так же резко, как и повернулась, и быстрым шагом пошла вперёд, увлекая меня за собой. — Абелоун так Абелоун. В конце концов, однажды мы всё равно должны были с ней встретиться. К тому же, не думаю, что она так же сильна, как раньше, всё-таки большая часть её сил запечатана.

Голос её звучал уверенно и решительно, шаг был твёрдым, и только рука немного дрожала.

— Кстати, надеюсь, у тебя есть план, потому что я к такому развитию событий совсем не готова, — добавила она после недолгого молчания.

— У меня есть план, — поспешил заверить её я.

— И насколько он продуман? — всё же Фрея уже слишком хорошо меня знает. Пожалуй, это даже пугает.

— Ну примерно на половину. В крайнем случае процентов на сорок пять, — признался я. — Но, знаешь, кому-то и с двенадцатью процентами плана удавалось разрулить ситуацию.

— Звучит вообще неубедительно, — Фрея вновь тяжело вздохнула, — но давай, рассказывай свой полуплан.

***

Мой план не понравился Фрее так же сильно, как он не нравился мне. Но другого у нас всё ещё не было. Пока мы шаг за шагом приближались к цели, продираясь сквозь тьму, я не думал о том, какова вероятность того, что всё получился. Я не думал о том, что всё провалится. Я не думал о том, что мы выиграем. Я вообще ни о чём не думал. Не чувствуя ни страха, ни даже волнения, я ощущал себя человеком, видящим кошмар, но осознающим нереальность происходящего. Как же это, в сущности, было глупо.

— Здесь, — выдохнула Фрея, когда мы остановились перед чем-то, раньше, видимо, бывшим дверью.

Сейчас же то, что это дверь, я понял только по едва заметной ручке. Сама же дверь и стена были плотно оплетены тёмными ветвями, похожими на терновник. Я рефлекторно протянул руку вперёд, но Фрея тут же меня остановила.

— Там же шипы, — бросила она, уже замахиваясь мечом.

Клинок прошёл сквозь толстые, переплетённые ветви так, как прошёл бы сквозь воздух. Тени терновника распались туманной дымкой и слились с тьмой, и только на двери осталась длинная царапина.

Фрея нажала на ручку, но та не поддалась, словно была приварена намертво или подпёрта чем-то изнутри. Я тоже решил попробовать, но, как только я дотронулся до ручки, тут же отдёрнул руку. Кожу обожгло резкой болью, словно в неё вонзилось десяток иголок.

— Её надо чем-то перевязать, — рассеянно пробормотала Фрея, глянув на мою руку.

Я отрицательно покачал головой. Боль прошла так же быстро, как и возникла. Только с ладони капала тёмная, почти чёрная кровь, которую я небрежно отёр о рубашку. Рана меня совсем не беспокоила. Это была даже не угроза, так мелочь. Просто у кого-то очень странный способ приветствия.

Дверь медленно и бесшумно отворилась. Последнее, что я заметил, бросив на неё взгляд — ручку, оплетённую терновником.

Не было больше ни теней, ни дверей, ни замков, зато была небольшая полупустая комната, по полу которой змеился светло-серый туман. Из мебели — кровать и кресло. Вот на кресле она и сидела, смотрела в окно и будто бы совсем не ждала нас. За окном была тьма, такая непроглядная, как если бы стекло вымазали чернилами, но она будто бы что-то за ним видела.

Это была почти Линк. Те же тёмные падающие на лицо волосы, болезненная бледность, даже платье то же самое, чёрное, с кружевными рукавами, только глаза совсем тёмные, неживые.

— Бессмысленно, — сказала она, не отрываясь от окна, — всё уже кончено. Но мне всё-таки интересно, зачем ты пришёл.

— Я пришёл договориться, — кажется, эта фраза слишком крепко засела у меня в голове.

— И о чём же? — её губы слегка дрогнули так, будто она собиралась рассмеяться. — С чего ты вообще решил, что находишься в том положении, чтобы о чём-то со мной договариваться?

Я почувствовал, как у меня за спиной напряглась Фрея. Камень в её мече засиял чуть ярче.

— Я собираюсь договариваться вовсе не с тобой, а с Линк, — я скрестил руки на груди, мельком отметив, что раны на ладони больше не было.

— Но я же и есть Линк, неужели не узнаёшь? — она наконец посмотрела на меня, прямо в глаза, долгим тяжёлым взглядом.

— Нет, ты Абелоун, неужели забыла? — ответил я, не разрывая зрительного контакта. Потом кто-нибудь должен отвесить мне подзатыльник за подобные разговоры с божествами. Если я, конечно, доживу до этого «потом». А таким темпом я, скорее всего, не доживу.

Она рассмеялась, так звонко, почти по-детски. Но мне от этого смеха сделалось не по себе.

— Хорошо, пусть так. Но тогда как ты будешь говорить с Линк, ведь она тебя не услышит? — она подобрала под себя ноги, устраиваясь поудобнее на кресле, и посмотрела на меня с нескрываемым любопытством, словно я пообещал показать ей интересный фокус.

— Грубо говоря, это уже её проблемы, услышит она меня или нет, — доверительно сообщил я богине бедствий, сидящей напротив меня, — потому что я собираюсь выдвинуть ей практически ультиматум.

— Да? — Абелоун оживилась ещё сильнее, даже подалась немного вперёд. — Любопытно. И какой?

— Слушай внимательно, Линк, — начал я, чувствуя, как мною завладевает чувство, чем-то похожее на азарт, — я знаю, что ты сама призвала Абелоун. Скорее всего, случайно, но всё же. Поэтому ты сама и должна изгнать её. Если ты этого не сделаешь, то заняться спасением замка придётся мне.

— О, я поняла в чём состоит ультиматум! — перебила меня Абелоун. — Если ты очистишь замок от тьмы с помощью своей силы, то пострадают и те, в кого тьма успела пустить корни. И не просто пострадают, а, скорее всего, умрут. Но и ты ведь тоже… — она ненадолго замолчала, но всё же продолжила, — так что лучше откажись от это затеи. Я не хочу твоей смерти, да и смерти твоих друзей мне ни к чему.

Не знаю, врала она или нет, но звучало это странно. Разве я не должен быть кем-то вроде её врага? Или она совершенно не воспринимала меня всерьёз?

— Отказываться от этой идеи я не собираюсь. Если ты ещё не заметила, жизнью я не слишком дорожу, — соврал я. Хотя, если судить по моим поступкам, эта ложь выглядела вполне правдоподобно.

— Как скажешь. Хочешь умирать — умирай. Какое мне дело? — она откинулась на спинку кресла, надув губы, как обиженный ребёнок. — Вот если бы это слышала бедняжка Линк, то…

Выражение детской капризности почти мгновенно сошло с лица Абелоун. Она схватилась за голову так, будто у неё началась сильная мигрень. Зло зашипев то ли от боли, то ли от обиды, она бросила на меня острый взгляд и… исчезла.

— В-вы этого не сделаете! — Линк вскочила с кресла, запуталась в подоле собственного платья и чуть не упала, но Фрея успела подставить ей руку. — Вы не можете так поступить! Вы же избранный, избранные так не поступают.

Её серые глаза начали слезиться, и она неловко отёрла их рукой. Вот чего избранные точно не должны делать — это доводить беззащитных девушек до слёз. Но я самый ужасный из всех возможных избранных. Собственно, мой план состоял не в том, чтобы пожертвовав своей жизнью и жизнями обитателей замка, очистить его от тьмы, а в том, чтобы убедить Линк, что я действительно так поступлю. Если, конечно, она не изгонит Абелоун сама. Вроде как, процесс изгнания происходит гораздо легче, если сущность изгоняет сам медиум, а не кто-то другой. Но это всё ещё был самый ужасный способ принудить Линк к действию. Зато самый быстрый.

— У меня не слишком-то много вариантов, — пожал плечами я, стараясь выглядеть как можно более безразличным. — Я хочу защитить тех, кто мне дорог, и этот мир. И если это потребует жертв, я пойду на них.

— Даже если жертвой будет ваша собственная жизнь? — тихо спросила она, смотря на меня глазами, полными отчаяния.

— Даже если так.

Она опустила глаза и долго молчала. Я боялся, что в любую секунду может вернуться Абелоун, но трогать Линк сейчас, когда она явно что-то для себя решала, мне не хотелось. Мне хотелось бы сделать всё без её участия. Как-нибудь. Как-нибудь так, чтобы спасти всех и остаться живым самому. Но так, наверное, не бывает.

— Если я прогоню её сама, то с жителями замка всё будет в порядке? — спросила Линк, с надеждой глядя на нас с Фреей.

— Мы не знаем, — честно ответила Фрея, — но вероятность этого выше, чем если уничтожать тьму будет Дей.

Линк молча кивнула и закрыла глаза. Она стояла так, обхватив себя руками за плечи и будто на что-то решаясь. И только в этот момент я впервые почувствовал, что мне до одури страшно.

— Знаете, я ненавижу эту силу. С того момента, как я её попросила, так сильно ненавижу, — она обхватила себя руками сильнее. — Я так виновата. Перед всеми. Так что… попросите за меня прощения.

Тьма хлынула в комнату сквозь окна, дверной проём и стены, так если бы Моркет вдруг обрушился на нас. Фрея успела схватить меня за руку. Я не видел её, лишьразличал тусклый зеленоватый свет камня. И где-то там, среди этой тьмы была Линк.

Я шагнул к ней, вытянул руку, будто мог вытащить её. Что-то снова впилось в кожу, но я не обратил внимания. Сзади коротко вскрикнула Фрея, и я обернулся. Обернулся и тут же понял, что её рука, державшая мою, исчезла. В следующее мгновение я рухнул вниз.

Это сложно было назвать падением, скорее уж погружением на дно. На абстрактное, условное дно, потому что здесь не было ни верха, ни низа. Здесь вообще ничего не было, кроме тёмного, всепоглощающего ничто. Но я знал, что Линк и Фрея где-то рядом.

— Пожалуйста, помогите мне!

Я не понял, чей это был голос, не понял даже, услышал ли я его, или он просто возник в моей голове. Но я рванулся к нему, сам не знаю зачем.

Чьи-то руки схватили меня за ноги и за плечи и потянули назад и вниз. Они впивались в кожу когтями. С каждой секундой их становилось всё больше. Бестелесные голоса зашептали мне что-то прямо в уши, но я не мог разобрать и слова, будто разом говорила целая толпа.

Две руки сдавили мне горло. Кажется, я закричал, но тьма поглотила мой голос. Ещё одна рука легла мне на глаза, закрывая их. И тогда в жуткой какофонии голосов я отличил лишь один, сильный, уверенный и будто бы более реальный. Дыхание его хозяйки обожгло мне ухо могильным холодом. Она шепнула мне всего одно слово, на языке, которого я раньше не слышал, но отчего-то точно знал, что это слово значило «мой».

Я понял, что меня стремительно тянет вниз. Туда, в это их «ниже Моркета», но сделать ничего не мог. Магия меня не слушалась. Рана на руке вдруг снова открылась, и я чувствовал, как через неё вместе с кровью сочится энергия.

Абелоун сказала, что не убьёт меня, и я почему-то ей верил. Но я всё ещё хотел спасти всех, потому что если не смогу, то какой из меня, к чёрту, избранный?

Я помнил, как Фрея разгоняет тьму, с помощью энергии своего камня. Помнил я и то, как однажды уже смог пробить моркетскую тьму. Я не знал, получится ли у меня во второй раз, но воздуха оставалось всё меньше, а с ним и времени на раздумья.

Собрав остатки энергии вокруг себя, я представил, как она вспыхивает, словно взрыв. Мне хотелось быть фонарём, способным разогнать любую тьму, но я смог создать лишь небольшую вспышку.

Этого хватило только, чтобы сделать вдох, но когда свет уже почти угас, прямо перед глазами тьму разрезал тонкий ярко-зелёный всполох.

На пару секунд — надеюсь, что секунд — я всё-таки отключился, очнулся уже оттого, что Фрея трясла меня за плечи. Первое, что я увидел — её бледное измученное лицо и лихорадочно горящие глаза. Поняв, что я пришёл в себя, она чуть успокоилась и отстранилась.

Комната снова стала комнатой, а не бесформенным сгустком тьмы, но за окнами всё ещё стоял плотный туман, хоть и не такой непроглядный, как раньше. Это как минимум внушало некий оптимизм.

Видимо, поняв по моему лицу, что я уже почти обрадовался, Фрея тут же сказала:

— Это ненадолго.

Она напряжённо смотрела на что-то за моей спиной, не сводя глаз. Я обернулся и увидел, что тьма не исчезла, она забилась в угол, словно раненый зверь. Она скалилась, клацала зубами, извивалась и шипела тысячей голосов. Медленно она оплетала стены колючим ветками терновника, подбираясь всё ближе и ближе к нам. Получив сильный удар, она отступила, но Фрея была права — ненадолго.

В противоположном конце комнаты, сжавшись на полу, сидела Линк. Её трясло как от сильного холода, но то, что она хотя бы была жива, уже обнадёживало. Я оглянулся, посмотрев на тьму, потом снова перевёл взгляд на Линк

— Я разберусь, — бросила Фрея, резким движением перерубая одну из ветвей терновника, заползшую слишком далеко, — а ты иди к ней.

И я тут же рванулся к Линк. Потому что Фрея справится, а вот она…

Она выглядела ещё более слабой, болезненной и бледной, чем раньше. Теперь она стала будто хрустально-хрупкой, мне казалось, что от одного резкого движения она может разбиться.

Линк подняла на меня огромные серые глаза. Она не плакала, в её взгляде даже не было мольбы или страха, только холодная отчаянная решимость.

— Я пытаюсь, но… — сказала она еле слышно, — но у меня не хватает сил.

— Тогда возьми мою, — я опустился рядом с ней на колени.

— Но мне нужно много, очень много, — голос её дрожал, но не так сильно, как руки.

— Возьми сколько есть, мне, кажется, даже не жалко, — я накрыл её ладони своими, пытаясь унять эту дрожь.

— Но тогда вы можете… — Линк осеклась, будто не решаясь произнести это слово.

— Я не умру. Я же избранный, а избранные не умирают, — сказал я так уверенно, будто знал это наверняка и сам верил в то, что говорю.

— Не умирают, — рассеянно повторила она и замолчала, но потом вдруг встрепенулась, будто что-то для себя решив, — я не позволю никому умереть. Обещаю, я спасу замок, а вы спасите мир, хорошо?

Я кивнул, но чужой бестелесный голос, который слышал только я, всё шипел: «Чушь, чушь, чушь».

— Можете больше не сдерживать её! — крикнула Линк Фрее.

Сделав короткий, резкий взмах мечом, Фрея отрубила одну из десятка похожих на собачьи морд, которыми скалилась тьма. Коротко обернувшись и бросив на нас полный тревоги взгляд, она одним движением убрала меч в ножны. В следующее мгновение свет в камне потух, и нас снова поглотила тьма.

В этот раз всё было по-другому. Я не чувствовал ни падения, ни чужих рук, обвивающих меня, я вообще ничего не чувствовал. Не было ни тьмы, ни света, впрочем, меня самого тоже не было.

***

— Глупо. Это было ужасно глупо, — сзади голос, почти знакомый, но слишком неопределённый, чтобы его можно было узнать.

То, что вокруг, похоже на комнату. Только всё размывается перед глазами, теряет чёткость вдали. Мне кажется, что если бы я пригляделся, то даже смог бы узнать это место, понять, где я нахожусь, но я не хочу. Сейчас это не имеет значения. Откуда-то из-за спины падает синеватый тусклый свет, почти не освещая комнату. Там же кто-то сидит. Кто-то, кому принадлежит этот странный голос.

— Что, если я скажу, что ты уже умер? Что ты будешь делать? — раздражённо спрашивает голос, но в нём всё равно слышится интерес.

— Разве можно что-то сделать с собственной смертью?

— Забавно, что ты спрашиваешь.

Тишина давит на уши. Синий свет горит неровно, то почти гаснет, то вспыхивает ярче. Очертания комнаты размываются всё сильнее.

— Слушай, пока мы здесь, расскажи всю эту историю с самого начала, — прошу я, даже не столько из-за интереса, сколько из-за того, что эта колкая тишина начинает пробираться в меня.

Она молчит, так долго, что я решаю, что она больше не будет со мной разговаривать.

— Ладно. Всё равно мне скучно, а это хоть какое-то развлечение, — соглашается она наконец, будто после долгой внутренней борьбы, — но учти, я не люблю рассказывать истории, это вроде как твой конёк, так что слушай внимательно, повторять два раза не буду.

Я киваю, принимая правила игры. Она улыбается. Мне не нужно видеть её лицо, чтобы это знать.

— Всё началось лет пять назад. Ещё с прошлого лорда, — она говорит одна, но будто ещё десяток голосов вторят ей эхом. — Я хотела завладеть его разумом и заставить развязать войну. Когда начинаются войны, мне легче проникать в этот мир, он становится хрупче. Но лорд оказался сильным человеком, мне не удалось подчинить его полностью, лишь раз затуманить его разум. Все почему-то решили, что его очаровала лесная дева. Что было потом, ты знаешь.

— Лорд утонул в болоте, а леди выбросилась из окна.

— Да. Сознание леди расшатать было совсем легко, а вот их сын… — она замолкает, будто подбирая слова. — Я рассчитывала, что подчинить его себе будет просто. Я бы сделала из него прекрасную марионетку. Но он оказался таким упрямым! Не знаю, может, это из-за его странной способности, но он будто понял, чего я хочу. И знаешь, что он попытался сделать? — её голос вдруг оживился. — Он попытался умереть. Много-много раз. Странный способ самозащиты, да? Его тётушка так переживала. Но, знаешь, даже когда его сознание ослабевало, из-за сопронума, например, мне всё равно не удавалось им завладеть.

— И ты сдалась?

— Нет, я никогда не сдаюсь! — с жаром возражает она. — Мне просто… стало жаль его. Он такой странный. И интересный. Было бы жалко, если он умер. Я и сейчас не хотела его убивать, просто вывести из игры на время.

— Но ты всё равно не отступись от идеи начать войну.

— Конечно, я же сказала, что никогда не сдаюсь. Я просто нашла другой способ, — её губы должно быть растянулись в довольной улыбке. — Тут начинается история маленькой, незаметной девочки, дочери служанки, которая так кстати оказалась неплохим, но не знающим о своей силе медиумом. Бедняжка Линк так хотела быть особенной. Кем-то вроде тебя. И я сделала её такой. Я стала её тенью, её даром. Знаешь, иногда я могу видеть то, как смерть медленно приближается к человеку. Видеть, что болезнь уже не вылечить, или несчастья не избежать. Незадолго до. За день или за два. Зато какой эффект. Правда, её мать испугалась и сбежала из замка, бросив её. Но это же небольшая жертва. И вот через Линк я медленно пробиралась в замок, опутывала всё и всех своей силой. Через замок даже получилось влиять на сознание Райна, интересно, да? А потом ты со своей дурацкой вспышкой энергии. Вот зачем было так делать? Не мог просто проиграть?

— Ты сама привела меня в замок, — замечаю я.

— Да, — вздыхает она, — глупо было пытаться совместить две цели сразу. Хотела заполучить и тебя, и замок. А в итоге ни того, ни другого. Обидно.

— Ты могла убить меня раньше. Тогда в замке, но ты даже помогла мне.

— Помогла? Ты это про свои раны? Я просто забрала из них немного тьмы обратно, вот и всё, — говорит она всё ещё немного раздражённо, словно обиженный ребёнок. — Мне нет смысла в твоей смерти. Я же говорила, убивать тебя не входит в мои планы. Ведь ты единственный, кто может разрушить Сердце мира, и ещё… Нет, не важно.

— Но я не собираюсь его разрушать.

Она смеётся тысячей своих голосов. Мне стало бы жутко, будь я способен чувствовать хоть что-то.

— Собираешься или нет… — говорит она, отсмеявшись, — решения меняются так часто. Ты так много не знаешь. А я знаю всё. Так что я буду свободна, однажды, совсем скоро. И я верю, что ты мне поможешь. Ты ведь хотел спасти всех в том замке?

— Хотел. Наверное, хотел.

— Запомни это намерение, — она вдруг начинает говорить единственным, почти человеческим голосом, одно звучание которого вызвает нестерпимую боль, — если собрался спасать всех, спаси и меня.

***

Я зажмурился, из-за солнца, бившего мне прямо в глаза. Вокруг было так много света, что поначалу я почти ослеп.

— Всё кончилось, — прошептал кто-то, и я с трудом узнал в этом шёпоте голос Линк.

Она лежала на полу совсем рядом, похожая больше на сломанную фарфоровую куклу, чем на человека. Её огромные серые глаза были словно стеклянными и смотрели не на меня, а куда-то сквозь.

— Я всех спасла, — сказала она почти мечтательно, закрывая глаза.

— Ты молодец, — ответил я, чувствуя жуткую боль в рёбрах.

— Спасибо, — синевато-белые губы тронул лишь призрак улыбки.

Её сознание было совсем слабым, едва ощутимым. Я попробовал отдать ей ещё немного своей энергии, но её сердце билось всё так же медленно. Удары становились реже и реже.

Линк отдалилась от меня. Та хрупкая связь, что ещё существовала между нами, почти рухнула, но я вцепился в неё из последних сил, не давая порваться совсем. Ведь если я отпущу Линк сейчас, то она…

«А если не отпустите, тогда мы оба».

Это был её голос, тихо-тихо звучащий прямо в моей голове. Но это лишь заставило меня сделать связь между нами крепче. Ведь Линк ещё жива, она в сознании, значит, её можно спасти. Разве я не должен спасать всех? Разве это не будет правильно?

«Отпустите. Прошу вас. Пожалуйста».

Я понял, что больше не могу держать глаза открытыми. Дышать стало труднее. Кто-то звал меня, но я не мог разобрать, что мне говорят. С каждым тяжёлым медленным вдохом я становился всё дальше от этого голоса и всё ближе к Линк. Холод пробежал по телу. Я понял, что мне не хватит сил даже на вдох. Я понял, что не удержу Линк, как бы ни хотел.

«Отпустите. Я справлюсь. Я так решила».

Связь между нами была тонкой, как паутинка. Когда она оборвалась, я ощутил лишь как сильно кольнуло в груди, будто тонкую льдинку вонзили в сердце.

Нет, связь не оборвалась. Я сам оборвал её.

Я попытался встать, чтобы подойти к Линк, но не вышло. Боль сводила всё тело судорогой. Удалось лишь подползти на локтях немного поближе.

Линк слишком долго молчала, и я позвал её по имени, но она не ответила. И ещё раз. И ещё.

Не знаю, как я смог встать. Как смог оказаться рядом с ней, взять её за плечи. Кажется, я даже не чувствовал боли. Я звал её до хрипоты, пока не пропал голос. Пока Фрея — кажется, это была она — не сказала мне, что Линк здесь больше нет.

Комментарий к Глава девятая «Тьма за твоей спиной» (часть 2)

Такое вот завершение этой главы, и ещё скажу, что до завершения первой части работы осталась одна глава. Такие дела.

Ну и традиционно прошу всех молча читающих мяукнуть мне что-нибудь)

========== Глава десятая «Время пройдёт» (часть 1) ==========

«Время пройдёт. Странный этот ваш язык. Вы говорите о времени, как в горах говорят о ветре, как будто это то, что нужно переждать»

Робин Хобб «Королевский убийца»

Осень наступила внезапно и резко, почти обрушилась на этот и без того промозглый и дождливый город. По крайней мере, так было для меня. Может, только из-за того, что я дня три провалялся в не совсем осознанном состоянии. Точнее, в совсем неосознанном. Что-то среднее между сном, реальностью и смертью, как потом назвала это Уртика. Но, как ни странно, я, пока пребывал в этом «чём-то средним между», не чувствовал ни малейшей опасности для собственной жизни. В прошлый же раз я был почти уверен в том, что если ещё не умер, то точно умру. Что изменилось сейчас, я так до сих пор и не понял, может, я просто стал привыкать. И чёрт его знает, хорошо это или плохо. Но Уртика сказала, что я выздоравливаю.

Точнее, она, закончив вчерашний осмотр, заявила: «От такого обычно умирают, но ты всё-таки идёшь на поправку. Не иначе сама Эрна тебе помогает.»

Да уж, помогает. Эрна или кто-то другой, кто помогать по всем законам совершенно не должен. Я всё никак не мог выкинуть из головы тот разговор с Абелоун, в котором она так спокойно всё мне рассказала. Я всё спрашивал себя: было ли это реальностью или лишь привиделось мне? И каждый раз приходил к выводу — конечно, всё это мне привиделось, но менее реальным оно от этого не становится. Таковы уж правила этого мира.

Но всё-таки теперь, когда сумрачные раны почти зажили — настолько, насколько они вообще могут зажить — и движения почти перестали причинять боль, жить стало определённо легче. Но отчего-то я ощущал себя больным ещё больше, чем раньше, и сложно было сказать, с чём именно это связано.

Как назло, вспомнились слова этой странной то ли гадалки, то ли ещё не пойми кого, услышанные тогда на торговой улице в Сторграде: «О нет, мальчик, это не болезнь. От болезни можно исцелиться или хотя бы получить надежду на исцеление. А такое и лечить никто не возьмётся, а кто возьмётся, тот глупец или шарлатан».

В голове снова начала нарастать тупая ноющая боль, ставшая уже почти привычной. Уж не знаю, чем она была вызвана, этими мыслями или общей атмосферой. Я прикрыл глаза, как если бы жмурился на солнце. Но солнца не было, лишь небо, мутно-серое, как грязное стекло. Нужно было сконцентрироваться на чём-то помимо боли, тогда она, возможно, утихнет. Но концентрироваться здесь было особо не на чем. Меня окружал лишь тихий шелест листвы, пока наконец к этому звуку не прибавился новый, более отчётливый.

Вдали зазвенели колокольчики. Их мелодичный и плавный перезвон казался мне печальным, возможно, только из-за сложившейся ситуации, а не из-за той мелодии, что наигрывал на них по-осеннему прохладный ветер.

Тихий стук копыт по мягкой земле, скрип колёс. Из-за холма её было совсем не видно, зато слышно даже слишком хорошо. Похоронная процессия приближалась медленно и плавно, как того и требовал ритуал.

— Мы могли не приходить, — вдруг сказала Фрея, наверное, что-то такое отразилось на моём лице, что заставило её это сказать.

— А мы и так почти что не пришли, — пожал плечами я.

Мы не шли за похоронной процессией от самого замка, даже не зашли на кладбище. Стоя в отдалении на одном из холмов, мы были укрыты густой тенью деревьев, но отчего-то я был уверен, что нас всё равно заметят. Уж слишком приметная у нас получилась компания.

Как ни странно, против похода на кладбище протестовал в первую очередь не я, а Анс. Он категорично заявил, что теперь появится на кладбище только тогда, когда его туда внесут, и то против его посмертной воли. Тут явно крылась какая-то личная история, и, судя по тону, которым Анс это произнёс, спорить с ним было бесполезно. Впрочем, никто и не собирался.

Последним неожиданным пополнением в нашей странной компании оказался Райн. Лорд уже чуть меньше смахивал на не до конца оживший труп, но до живого человека всё её не дотягивал. В теперешнем своём состоянии он напоминал скорее вампира, и ему это, как ни странно, шло.

Причину своего нежелания идти на кладбище и уж тем более присоединяться к процессии он объяснил достаточно просто: «Это потребует столько сил, сколько у меня сейчас нет. Но не прийти совсем я не могу».

И речь шла явно не о физической силе, хотя её Райну сейчас тоже недоставало, и не о формальном долге. В замке действительно любили Линк, наверно, она был для них кем-то вроде общего ребёнка. Это немного не вязалось с теми представлениями, которые я составил о местном обществе благодаря рассказам Аин. Но мне отчего-то не казалось, что та давяще-траурная атмосфера, царившая в замке, была следствием наигранной скорби. И я даже представлять себе не хочу, каково приходится эмпату, ощущающему боль стольких людей разом.

А людей собралось действительно много. Ведь Линк стала настоящим героем, спасшим замок. История вышла хорошая, гладкая, в ней говорилось лишь о том, как Линк, Аин, Фрея и я всех спасли. Что радовало, главной героиней всё-таки осталась именно Линк, а о том, что она, пусть и не желая того, сама навлекла беду на замок, история тактично умалчивала. Уж не знаю, кто её сочинил — мне почему-то казалось, что здесь не обошлось без Аин, но она не признавалась — но городским жителям сказка понравилась. Теперь Линк всё-таки стала «особенной». Посмертно.

О Линк теперь говорил весь город, и пока процессия шла от замка до храма, к ней присоединялось всё больше и больше людей. Мы понаблюдали за ней немного, а потом двинулись к кладбищу напрямик.

Храм стоял чуть в отдалении от города и совсем недалеко от кладбища, возвышаясь на одном из холмов. Отсюда его было хорошо видно. Чем-то он напоминал странную помесь готической и романской архитектуры. Ажурная каменная резьба, витражные окна, только вот этот храм не тянулся вверх, словно бы стараясь прорвать одной из своих башен небо, а был приземлённым и устойчивым, вытянутым в длину, а не в высоту. Из-за желтовато-белого камня и резных аркбутанов, что, словно рёбра, сходились на позвоночнике свода, храм напоминал скелет древнего чудовища, что умерло здесь сотни и сотни лет назад. Фрея сказала, что это храм Моры и что они все такие, а вот храмы других богов не настолько мрачные.

Колокол ударил гулко и звучно, ровно в тот момент, когда повозка с гробом проезжала под холмом, на котором мы стояли. Хотя, наверное, это всё-таки был не гроб. Никакого деревянного ящика, крышки. Скорее уж это было ложе. Линк лежала на тёмно-синем бархате, в таком же тёмно-синем платье, а в её волосы были вплетены цветы, которых я раньше не видел. Их бутоны напоминали капельки воды.

— Они называются «слёзы Витар», — тихо сказала Аин, видимо, поймав мой взгляд.

Лицо у Линк было умиротворённое, почти как у спящей. Казалось, от любого громкого звука она проснётся, распахнёт свои светло-серые глаза и посмотрит на всех собравшихся очень удивлённо. Колокол ударил снова. Линк так и не проснулась.

Повозка наконец вывернула на прямую дорогу и продолжила свой путь к кладбищу, тихо позвякивая колокольчиками. Я не слишком рассматривал процессию, но различил леди Айрен, идущую прямо за повозкой рядом с какой-то фигурой, плотно закутанной в тёмные одеяния с глубоким капюшоном. Эта фигура так сильно напоминала изображения смерти, принятые на Земле, что я даже поёжился.

За леди тенью следовали её фрейлины, за ними, чуть в стороне, Уртика. Дальше бесконечной вереницей тянулись люди, которых я видел лишь раз, случайно и мельком, и те, кого я не видел ни разу. На нас изредка бросали взгляды, быстрые, осторожные, но любопытные. Каждый такой взгляд, как иголка, колол кожу.

— Как у вас хоронят? — зачем-то спросил я, ещё по пути сюда, словно бы надеясь подготовиться.

— У нас не хоронят, — покачала головой Фрея, — у нас отпускают.

И больше ничего не сказала, а я не стал спрашивать.

Повозка под очередной удар колокола въехала на кладбище и остановилась. Кладбище их не слишком отличались от наших, но почему-то выглядело не таким мрачным, даже в этот пасмурный день. Ну и каменные постаменты надгробий венчали не кресты, а, наверное, звёзды, отчего-то очень похожие на розу ветров.

Около одной из таких звёзд повозка и встала. Вырытой могилы я не видел, но, может, здесь, благодаря магии, это делается одним движением руки. Но движения не было.

Линк бережно сняли с повозки и уложили на землю, на расстеленное бархатное покрывало. Колокол ударил ещё раз, и вслед за ним кто-то запел. Я не мог понять кто и где, песня на незнакомом мне языке поплыла над холмами так, словно ветер затянул её на несколько разных голосов.

Из процессии вышла та самая женщина, напомнившая мне Смерть. То, что она женщина, я понял лишь по движениям. Всю её фигуру скрывали тёмно-синие и серые одежды, даже капюшон с лица она так и не убрала.

Песня делалась всё громче и протяжнее. Мне стало тревожно, почти страшно, сердце забилось неровно и быстро. Песня текла сквозь меня, как ледяная вода, заставляя всё внутри неметь от холода. И постепенно, всё ещё не разбирая слов, я начинал понимать о чём поют эти неведомые голоса.

Женщина, наверное, она была жрицей, опустилась рядом с Линк на колени и коснулась рукой её лба. Медленно вывела какой-то символ, отсюда было не разобрать какой. Песня вдруг стала быстрее, резче. В такт ей зазвенели колокольчики на повозке.

Голоса пели о дороге и о том, что она бесконечна. О том, что если оборвалась одна нить, нужно начать прясти новую, опять раскручивая колесо.

Тело Линк начало светиться, сначала совсем бледно, так что я думал, будто мне показалось, потом всё ярче и ярче, пока целиком не обратилось в свет. Жрица отвела руку, ударил колокол. Тело Линк рассыпалось на сотни светящихся искр.

Голоса пели о том, что нужно уметь отпускать и прощаться.

На земле осталось только покрывало из синего бархата и разложенные на нём цветы.

Я не помню, когда голоса закончили петь, когда мы развернулись и медленно побрели к замку. Это прошло мимо моего сознания, я очнулся лишь поймав себя на том, что стараюсь не обернуться, хотя мне почему-то хочется. Старое, казалось бы, давно забытое чувство.

Сколько себя помню я боялся кладбищ и похорон, хотя на последних даже ни разу не был до этого дня. Это был глупый иррациональный страх, что-то вроде боязни темноты, только хуже.

В детстве я не мог дать название этому чувству. Но однажды, когда мама впервые взяла меня на кладбище на могилу дедушки, она сказала, что, когда мы пойдём обратно, оборачиваться будет нельзя. Она не объяснила почему, и этот необоснованный, но отчего-то казавшийся непреложным, запрет пугал и интриговал одновременно. А что будет, если обернуться?

Всю дорогу пока мы шли от кладбища к машине, я мучился этим неразрешимым противоречием страха и любопытства. Я порывался обернуться несколько раз, но тело будто оцепенело, и я лишь сильнее вцеплялся в руку матери. В голове глухо билось: «Не оборачивайся, не оборачивайся, нельзя».

Мы остановились у машины. Мама полезла в сумку за ключами, выпустив мою руку. Сзади громко каркнула ворона, и я обернулся. Дорога была пуста и безлюдна, лишь тени деревьев скользили по земле. Сначала я испытал облегчение — здорово, я нарушил запрет, и ничего не случилось. А потом я понял, что ошибся.

Стоило мне отвернуться, и я почувствовал, что кто-то стоит за спиной, смотрит прямо в упор. Пристально, не моргая. Мама как назло долго не могла найти ключи. Кто-то всё продолжал стоять и смотреть, а я не мог найти в себе сил обернуться снова.

Когда дверь машины наконец открылась, я заскочил в неё так быстро, как только смог. Мама надо мной лишь посмеялась.

«Она не понимает, — думал я тогда, — конечно, она ведь не оборачивалась».

Мы уезжали всё дальше, а тени деревьев скользили за нами, холодные и немые, как взгляд неизбежности, что стояла тогда за моей спиной.

Кажется, с той поры я и начал бояться этого. Того, что мы однажды встретимся с ней взглядами.

Снова вспомнились слова гадалки: «Смерть идёт за тобой след в след, и единственное, что ты можешь сделать — не оборачиваться».

***

Дорога обратно в замок почему-то показалась длиннее, будто с каждым шагом она лишь удалялась, как линия горизонта. Со стороны кладбища было отлично видно всю асимметричность постройки, вызванную отсутствием одной из башен. И этот вид создавал в душе странное ощущение несовершенства и незавершённости.

Когда же мы вошли в замок через какую-то заднюю дверь, скорее всего, для прислуги, я продолжил молча плестись за всеми по незнакомым коридорам, пока наконец не узнал их. А потом мы договорились встретиться завтра и обсудить планы на ближайшее будущее и разошлись. То есть разошлись только мы с Фреей, остальным же было в одну сторону. Перед тем, как свернуть в коридор, уводящий к моей комнате, я помедлил. Мне казалось, что Фрея хочет мне что-то сказать, более того, я тоже хотел ей что-то сказать, но мы оба так и не придумали что и разошлись молча. В душе вновь закопошилось неприятное ощущение незавершённости.

До своей комнаты я скорее дополз, чем дошёл, и сразу же упал на кровать. Раны ныли, но по сравнению даже с прошлой неделей — сущая мелочь, эта боль была больше похожа на ту, что возникает в перетруженных мышцах.

Я лежал, смотрел в потолок и чувствовал, как медленно утихает боль, стараясь концентрироваться только на этом и больше ни о чём не думать. Получалось так себе, ведь я облажался.

Нет.

Это ещё мягко сказано. Я провалился с таким оглушительным треском, что он до сих пор стоял в ушах, как и бой похоронного колокола, звук погребальной песни.

Моя ошибка привела к гибели человека. Нужно было думать лучше, а не бросаться разруливать всё, как чёртов герой, которым я не являюсь. Почему я вообще решил, что справлюсь? Ведь в итоге я всё ещё тот придурок, который всю жизнь только и делал, что не оправдывал чужих ожиданий.

Может, Эрна просто хотела повеселиться, когда выбирала меня избранным? А может, это всё какой-нибудь божественный эксперимент, и эти их боги сейчас сидят в местном Асгарде и делают ставки на то, что ещё я сумею испортить и как быстро помру. Что ж, надеюсь, им весело.

Если бы это была игра, я бы сейчас загрузил более раннее сохранение и попробовал бы ещё раз. А перед этим ещё бы и прохождение посмотрел, чтобы умные люди из интернета объяснили, как сделать всё правильно. Но возможности перезагрузиться не было, и умных людей тоже. Были только я и мой беспросветный идиотизм. И из-за того, что к своему слабоумию я решил присовокупить ещё и отвагу, Линк умерла.

— Живи теперь с этим, — сказал я в потолок, который становился всё темнее и темнее.

Что-то больно ткнуло меня в щёку. Я повернулся и увидел роскатта, сидевшего рядом и сверлившего меня недовольным взглядом глаз, похожих на золотые монетки. Сейчас он куда больше походил на миниатюрную лисичку, чем на хорька.

— Что не так? — спросил я. — Ты голодный что ли?

Зверёк оскорблённо фыркнул.

Надо же, какие мы нежные. Моя-то в чём вина? Я пока со зверями разговаривать не научился. К счастью, возможно. Не хочу знать, что бы мне Бес наговорил.

— Ты на меня за что-то злишься? — снова предпринял попытку я. Может, я ему хвост отдавил? Если учесть то состояние, в котором я доплёлся до комнаты, то вполне мог отдавить и не заметить.

Роскатт мотнул рогатой головой. Надеюсь, это означало «нет». Коммуницировать со зверями я не особо привык, и меня до сих пор несколько шокировало то, что кто-то из них может меня понимать.

— Тогда что не так? — вопрос, конечно, хороший, интересно, как роскатт должен на него ответить?

Он посмотрел на меня внимательно и даже, казалось, обеспокоенно. Ещё только его беспокойства не хватало. Не так уж плохо я выгляжу.

А потом я вспомнил о том, как тогда на улице почувствовал его страх и злость. Неужели он тоже чувствует моё скверное настроение?

Как бы то ни было, роскатт крутанулся на месте и, резво спрыгнув с кровати, уже через пару мгновений скрылся за дверью, лишь махнув на прощанье хвостом. И куда это он? От меня подальше что ли?

***

Зверёк прыгал по лестнице вниз, спотыкаясь и чуть не падая. Ему не нравилась эта лестница, ему вообще ни одна лестница не нравилась, но конкретна эта, крутая, закрученная, вызывала особую неприязнь. И зачем людям селиться так высоко? Они же не птицы, чтобы строить гнёзда на высоких ветвях, в надежде, что никто не доберётся до их яиц.

Но, несмотря на всю неприязнь к этой лестнице, зверёк продолжал спускаться. У него было важное дело, касавшееся его человека. С ним определённо было что-то не так. Его болезнь отступила, раны, нанесённые теми, кто выходит из разломов, затягивались. От него больше не пахло тьмой и смертью, но что-то всё равно было не так. Его мысли были вязкими и топкими, как болотная вода, и неприятно горькими, так что роскатт почти ощущал эту горечь на языке.

Он не слишком хорошо разбирался в людях, мало знал о том, что может их радовать. Но человек спас его от другого человека, которого звали лордом. Так что роскатт чувствовал, что должен отплатить своему человеку. Ему хотелось, чтобы он снова пах солнцем, роскатту нравился этот запах.

***

Когда Фрея и Дей разбежались по разным сторонам, устроив перед этим небольшую игру в гляделки, никто и слова не сказал. Все дружно сделали вид, что ничего не заметили. Хотя Аин жутко хотелось расспросить об этом Райна. Зря что ли он эмпат? Может, прояснил бы чего. Ведь из тех нервных колебаний ауры, что она сама улавливала, понять было решительно ничего нельзя. Но пока она придумывала, как бы ненавязчиво завязать разговор на эту тему, Райн неожиданно перехватил инициативу:

— Мне нужно кое-что с вами обсудить, — начал он, как показалось Аин, немного неуверенно, — это касается Фриг.

Аин сразу же ощутила, как внутренне напрягся Анс, хотя он не выдал это ни лицом, ни жестами.

— Я отказался от любых претензий на её руку, — сообщил Райн совершенно повседневным тоном, пожалуй, таким же он мог сказать, что снова пошёл дождь.

То, что произошло в душе Анса в этот момент, сложно было описать словами, хотя, пожалуй, для описания большинства эмоций брата Аин не смогла бы подобрать правильных слов, хорошо, что она прекрасно понимала его и без них. А вот у Райна с этим были явные проблемы. Он смотрел на Анса со сложным выражением лица, подобное Аин видела у Фреи в детстве, когда она пыталась отличить чайную ложку от кофейной.

— Я не понимаю, — всё-таки сдался Райн, — ты рад или…

— Я рад, — спокойно ответил Анс, — я рад, что моей госпоже не придётся выходить замуж по принуждению. К тому же этот брак мог вызвать некоторую политическую напряжённость.

«Некоторую», да. Аин тихо фыркнула. Да все лорды были против. Ведь с их стороны это выглядело как попытка Райна усидеть сразу на двух тронах.

— И только? — хмыкнул Райн. — Значит, я не прощён?

Аин вздохнула. Если подумать, с умением прощать у Анса всегда были некоторые проблемы.

— Прощён, — бросил Анс, — злиться на того, кто не контролировал свои действия, глупо и мелочно.

«Но ты всё равно будешь, — мысленно усмехнулась Аин, — хоть немного, но будешь».

— К тому же мы были друзьями, но я не доверяю этому месту, можно сказать, что у меня паранойя.

— «Были друзьями», да? — в голосе Райна достаточно явно слышалось разочарование.

— И будем. Если ты снова не попадёшь под дурное влияние, — Анс улыбнулся, совсем чуть-чуть, но Аин знала, что он крайне доволен тем, как всё разрешилось.

Аин прикидывала, насколько быстро это известие дойдёт до Фриг, как быстро об этом узнают лорды? Использовал ли Райн для передачи послания скоростную почту? При этом способе доставки письмо последовательно пересылается от одной почтовой станции до другой при помощи сети порталов. Но из-за сбоев в их работе письма часто теряются, поэтому отправляют сразу несколько штук, зачарованных так, чтобы их мог прочесть лишь адресат. Если Райн всё же сделал ставку на скорость, то Фриг получит известие через день или два. Хотела бы Аин видеть её лицо в тот момент.

***

Всю ночь мне снилась какая-то дрянь, которую я, к счастью, не запомнил, но впечатление всё равно осталось очень тягостное. В итоге проснулся я ещё более уставшим, чем засыпал. Пожалуй, лучше бы провёл всю ночь, бездумно пялясь в потолок, благо из-за ноющих ран дело уже привычное.

Заметив, что я подаю признаки жизни, роскатт начал весело носиться туда-сюда по кровати, сбросил что-то с тумбочки и опрокинул стул. Пришлось вставать. Оказалось, скачки были устроены лишь для того, чтобы я отпер дверь, в которую роскатт тут же и выскользнул с таким важным видом, словно собрался на работу.

Впрочем, мне тоже нельзя было задерживаться. Ведь сегодня мы вроде как решили собраться и обсудить планы на будущее. Сонливость и тяжесть в голове говорили, что они там прекрасно всё решат и без меня. Но, преодолев желание снова упасть на кровать, я всё же собрался и выполз из комнаты.

Коридоры перестали давить, сделались будто светлее и шире. Как оказалось, когда не чувствуешь за собой постоянного наблюдения, здесь даже можно вполне спокойно передвигаться. После исчезновения тьмы в местных коридорах завелись совсем уж неожиданные звуки.

Звонкий девичий смех остановил меня ровно в тот момент, когда я собирался вывернуть из-за угла. Не знаю, что заставило меня не спокойно пойти дальше, а остановиться и аккуратно выглянуть, прячась за стеной, чтобы посмотреть над чем это девушки смеются. Наверно, игры в раскрытие заговора всё-таки сделали меня излишне мнительным и ещё более любопытным. Но картина открылась интересная.

Две девушки — кажется, я уже видел их среди фрейлин леди Айрен — склонялись над моим роскаттом и то гладили его по спине, то чесали за ухом, а он радостно крутился около них, подставляясь под ласки. Я почувствовал весьма ощутимый укол ревности. Изменник радостно распушил хвост, вальяжно помахивая им, а об руку одной из девушек даже потёрся так, что чуть не зацепился рогом за браслет. Надо же, какие нежности. Конечно, это очень глупо ревновать своего зверька к случайным людям, но тем не менее. Да и вообще, я жуткий собственник, ещё и очень жадный к тому же, так что мне можно.

И только я собрался выйти из своего укрытия, как заметил, что что-то тут не так. Я посмотрел на запястье девушки, которая сейчас увлечённо гладила роскатта. Мне казалось, пару секунд назад на нём был браслет. Может, я перепутал девушек?

Девушка с перстнем присела, чтобы удобнее было гладить завалившегося на спину зверька, но тот, не теряя времени, извернулся и ловко вскарабкался по протянутой руке прямо девушке на плечи. Она снова звонко засмеялась, прикрыв рот ладонью. Перстня на пальце не было.

Роскатт ловко прошёлся по её плечам, ткнулся в одну щёку носом, по другой как бы невзначай мазнул кончиком хвоста. Когда он плавным прыжком перебрался с одних плеч на другие, я заметил, что у девушки пропали серьги. Нет, это точно пора было заканчивать.

Я выбрался из своего убежища и решительно направился к девушкам, нацепив на лицо максимально дружелюбное и непринуждённое выражение. Меня заметили достаточно быстро, и внимание дам тут же переключилось с роскатта на меня. Они синхронно присели в книксене, при этом роскатт так и продолжал сидеть у одной на плечах.

— Добрый день, — девушка, та, что была с браслетом, замялась, видимо, думая, как ко мне обратиться, — господин маг.

Забавно, от Аин и из сетований Уртики я знал, что по замку поползли слухи о том, что некий неизвестный, прибывший вместе со Сторградской знатью — маг света, а ещё, вполне возможно, тот самый избранник Эрны. Об этом говорили с осторожностью, но с охотой и интересом. Уртика лишь злилась на то, что в этом замке совершенно ничего невозможно удержать в секрете. Как оказалось, что-то всё-таки можно, имени моего они так и не узнали.

— И вам доброго дня, леди, — я улыбнулся и чуть склонил голову в знак приветствия, мне тут же заулыбались в ответ, — надеюсь, я его вам не испорчу, если заберу своего роскатта?

— Ой, ну что вы, конечно, нет, — девушка тут же встрепенулась и хотела ссадить зверька на землю, но он проворно соскочил сам.

Я наклонился, позволяя ему забраться уже на мои плечи. У меня красть всё равно нечего.

— Скажите, а вы правда… — начала другая девушка, но прервалась, переглянулась с подругой, словно ища поддержки, и всё же продолжила, — правда ли то, что про вас говорят, будто вы…

— Нет, — я прервал её, надеюсь, не слишком грубо, — всё, что обо мне говорят, сущие выдумки и небылицы. Впрочем весьма лестные.

Я подмигнул девушке, что задала вопрос. Она разулыбалась ещё сильнее, изящным жестом заправляя прядь волос за ухо. И только каким-то чудом не заметила пропажу серёжек. Роскатт легонько боднул меня рогом, намекая, что пора скрываться с места преступления. Отлично, меня записали в подельники.

Ещё раз кивнув девушкам уже в знак прощания, я пошёл прочь, стараясь, чтобы это не выглядело как побег. Мне ещё предстояла долгая воспитательная беседа с моим зверем. Ведь мы в ответе за тех, кого приручили, да?

Пройдя немного вперёд по коридору и подёргав дверные ручки, я свернул в первую же комнату, которая оказалась не заперта. Сразу же вспомнилось, как в универе во время «окон» я так же искал свободную аудиторию, чтобы посидеть в тишине или поспать.

Комната оказалась гостевой, красиво обставленной, но настолько стерильно чистой, что не оставалось ни малейшего сомнения в том, что здесь никто не живёт. Я подошёл к письменному столу и ссадил роскатта на него, а сам упал в кресло. Для антуража не хватало только настольной лампы, которой я бы светил воришке в лицо. Ну, то есть, в морду.

— Ну и что ты там устроил? — начал я свой допрос.

Роскатт сел, укрыв лапки хвостом совсем по-кошачьи, и уставился на меня совершенно невинными глазами. Ну ничего, он у меня ещё заговорит. Даже несмотря на то, что он не говорящий.

— Зачем ты обокрал тех девушек? — перешёл я к сути дела. — Зачем тебе вообще сдались украшения? Ты же не дракон, чтобы спать на горе сокровищ.

В глазах роскатта зажглось понимание. Он посмотрел на меня очень хитро и даже немного радостно, а потом резво вскочил и несколько раз крутанулся вокруг себя, словно пытаясь поймать свой хвост. Когда же он отскочил в сторону, на месте, где он только что носился лежало два мешочка с деньгами и целая кучка всевозможных украшений. Отчего-то у меня сложилось впечатление, что суммарная стоимость всего этого добра может быть больше суммарной стоимости нас с роскаттом. Я невольно присвистнул.

Восприняв это как знак одобрения, роскатт тут же задрал остренький нос чуть ли не до потолка. Ну что ж, если мы однажды останемся без денег, наш поход есть кому обеспечивать. Интересно, в этом мире есть ломбарды? Если нет, то можно и так кому-нибудь загнать.

— Нет, так дело не пойдёт, — сказал я скорее себе, чем роскатту. — Вернёмся к вопросу о том, зачем тебе это всё? Только не говори, что ты клептоман.

И роскатт не сказал, вместо этого он толкнул всё это добро ко мне, сопровождая всё это красноречивым взглядом.

— Так это мне? — роскатт очень утвердительно моргнул. — Но зачем мне это? Я вроде как не бедствую.

Я задумчиво уставился на сокровища. Роскатт не менее задумчиво уставился на меня.

— Ты думал это меня порадует? — спросил я, потрепав заметно сникшего роскатта за ухом. Он снова утвердительно моргнул, жалобно глядя мне в глаза. — Но оно же ворованное.

Роскатт забавно наклонил голову, как бы спрашивая: «И что?»

— И то, что это теперь нужно вернуть владельцам.

class="book">Хитро сверкнув глазами, этот наглый воришка аккуратным движением лапы подвинул всю эту кучу ко мне. Вроде как «ты теперь владелец, вот, возвращаю».

— Настоящим владельцам, — усмехнулся я, — давай, продемонстрируй свои навыки скрытности и ловкости второй раз. Если смог украсть, сможешь и вернуть. Надеюсь, ты помнишь, что у кого свистнул?

Роскатт закатил глаза — по крайней мере мне так показалось, — но всё же вскочил с места и снова описал круг около сокровищ. Один изящный мах тёмно-рыжего хвоста и всё исчезло.

— И как ты это…

Но роскатт демонстративно отвернулся и фыркнул. Ясно, обиделся и ничего не расскажет. Или только делает вид, что обиделся. Он же хитрый как лис. Кстати о лисах…

— Я же так и не дал тебе имя, — роскатт едва заметно дёрнул ухом, заинтересовался, значит. — Я тут вспомнил одну очень старую историю об одном крайне хитром лисе.

Острое ухо дёрнулось чуть заметнее, точно заинтересовался. Как же звали того лиса? Я точно помнил, что у его имени было несколько вариантов написания в разных странах, но первым почему-то вспомнился не оригинальный.

— Рейнеке, — наконец сказал я, будучи почти уверенным, что ничего не перепутал, — но это слишком длинно, так что буду звать тебя Рейн.

Рейн из Рейнгарда. Звучит просто прекрасно.

Роскатт всё же соизволил развернуться ко мне и даже пару раз весьма доброжелательно махнул хвостом. Думаю, можно считать, что мы помирились.

— А теперь иди и возвращай награбленное, разбойник пушистый, — усмехнулся я.

Роскатт вздохнул и, легко спрыгнув со стола, уныло поплёлся в коридор. А я продолжил свой прерванный путь.

***

К общему сбору я явно опоздал, когда я вошёл, что-то уже активно обсуждалось. Причём настолько активно, что меня даже не заметили.

— Судно, на котором мы планировали плыть, уходит через пять дней, — Аин посмотрела на карту, лежавшую на небольшом столе, и прочертила по ней пальцем какой-то путь. — Нам бы хватило этого времени, чтобы добраться от Рейнгарда до порта, но тогда выезжать придётся завтра, а лучше вообще сегодня, и ехать почти без остановок.

Мои раны заныли только от одной мысли о том, чтобы трястись в седле пять дней к ряду. Я и в здоровом-то состоянии к подобному был не слишком расположен, а уж теперь…

— Исключено, — покачала головой Фрея, — Уртика нас отсюда не выпустит, пока не убедится, что с Ансом и Деем всё нормально.

— Со мной всё нормально, — пожал плечами Анс, устроившийся в кресле рядом со столом. Я, не долго думая, упал на соседнее.

— Да ты выглядишь только чуть-чуть живее, чем моркетская тень, — усмехнулась Аин, — и о Дее можно сказать то же.

— Это укладывается в моё понятие нормы, — спокойно ответил Анс и лениво потянулся за чашкой чая, стоявшей на столе в опасной близости от карты.

— А ещё ты спишь по пятнадцать часов в день, если не больше, — продолжала Аин.

Кажется, сейчас я и сам спал немногим меньше, энергия улетучивалась непонятно куда.

— Я умею спать в седле и не падать, — Анс потянулся и зевнул, прикрывая рот ладонью. Сейчас чем-то он очень напоминал сонного кота, те же ленивые движения и абсолютно праздное любопытство во взгляде. Но, кажется, он пребывал в весьма благодушном расположении и упирался больше для вида, что странно, если учесть всю его нелюбовь к этому городу.

— А я, между прочим, и во вполне бодром и здоровом состоянии могу из седла выпадать, особенно на моём-то коне, — влез в разговор я, а то начало складываться впечатление, что обо мне забыли.

— Да не переживай, Дей, никто тебя никуда не погонит, по крайней мере в ближайшее время точно, — усмехнулась Аин, — Анс упрямится больше для вида. И к тому же он просто терпеть не может, когда его лечат, так что готов на любые безумства, только бы его не трогали.

— Не без этого, — демократично согласился Анс, — Уртика залечит меня до смерти.

— Уж кто-кто, а Уртика своё дело знает, — возразила Фрея, — собственно, поэтому нас отсюда никуда и не выпустят, ближайшую неделю точно, а потом по обстоятельствам.

— До сезона штормов на материк отходит ещё одно судно, не думаю, что с его капитаном сложно будет договориться, — Аин отошла от стола и плюхнулась на кровать, — а пока давайте возьмём перерыв? Героям тоже положен отпуск.

— Только вот есть ли у нас время на отпуск? — вздохнула Фрея.

— Ну мир вроде пока ещё стоит, — пожала плечами Аин, — к тому же, кто знает, что ещё может случиться в будущем? До этого дорога не была такой уж лёгкой, не лучше ли отдохнуть в безопасном месте, чтобы восстановить силы? К слову, теперь нас отсюда не гонят и даже готовы вполне радушно принимать.

— Да, кое-кого готовы принимать особенно радушно, — Анс скосил глаза на сестру, и на его лице на мгновение заиграла очень хитрая улыбка. Аин сделала вид, что совершенно ничего не понимает. И что бы это могло значить?

— Но обязательно ли нам останавливаться именно в Рейнгарде? — все взгляды тут же обернулись ко мне. — В смысле, других вариантов вообще нет? Не поймите неправильно, я, конечно, рад, что ваши отношения с местными наладились, но…

— Ну «наладились» это громко сказано, — хмыкнул Анс, — большинство всё равно продолжит шептаться за нашими спинами, просто теперь они будут делать это чуть тише и уважительнее.

— Дей, я понимаю, что после всего случившегося тебе неприятно здесь находиться, — Аин вдруг заговорила таким сочувствующим тоном, что я почувствовал себя на приёме у психолога. От этого почему-то сделалось неуютно и неловко. — Конечно, есть ещё один вариант. Пожалуй, для тебя это было бы даже лучше, чем Рейнгард.

Тут она очень выразительно посмотрела на Фрею. Та вздохнула и с плохо скрываемой неохотой перевела взгляд на карту. Сегодня эти ребята с каким-то особым энтузиазмом обменивались многозначительными взглядами, которых я не понимал. Я вновь вспомнил, что нахожусь в компании людей, знающих друг друга уже очень много лет, связанных какой-то общей историей, о которой я совершенно ничего не знаю.

Кресло почему-то начало казаться очень жёстким. Я поёрзал немного, пытаясь устроиться поудобнее, но ничего путного из этого не вышло.

В это время Фрея провела рукой над картой, сделав её объёмной, и всмотрелась в неё чуть внимательнее, что-то ища или прикидывая маршрут. Наконец рука её замерла над окружающими чернильный замок такими же чернильными домиками, подписными как «Рейнгард», и начала медленно перемещаться куда-то на северо-восток. Повинуясь движению руки, на карте оставалась алая линия. Она петляла между бумажными холмами, пересекла по мосту чернильную реку и замерла, обведя в кружок новое скопление домиков, подписанное «Эвигтри». Домиков было значительно меньше, чем в случае с Рейнгардом, да и замка не наблюдалось. Зато было какое-то другое сооружение, помеченное звёздочкой, вроде той, что были на надгробьях. Что это? Храм? Часовня у кладбища?

— Можно и сюда, — бросила Фрея с деланным равнодушием. Что-то было не так, а я отчаянно не понимал что, но почему-то чувствовал себя виноватым.

— Смерти моей хотите? — осведомился Анс как бы между прочим, в перерыве между двумя глотками чая. — Я лучше продолжу в этом болоте бултыхаться. Без обид, Фрея.

Она понимающе кивнула, показывая, что не обижается.

— А можно все вот эти высказывания и жесты как-то комментировать? — осведомился я, стараясь не выдавать раздражения. — Что б аж до тупых дошло.

Аин улыбнулась и даже чуть подалась вперёд. Настало время объяснений. Даже удивительно, как она так долго держалась.

— Эвигтри несколько необычное место, — начала она привычным лекторским тоном, — там сконцентрировано достаточно большое количество светлой энергии. Раньше её было так много, что жить там было совершенно невозможно, но когда богиня Витар посадила там Вечное дерево, баланс более-менее стабилизировался, но светлой энергии там всё равно больше, чем тёмной. На жизнь обычных людей это почти не влияет, а вот Ансу, по крайней мере в его теперешнем состоянии, там будет несладко. Зато тебе в самый раз.

— Прямо санаторий для светлых магов, — усмехнулся я, но ответом мне были три непонимающих взгляда. — Ну «санаторий» это место где люди отдыхают и поправляют здоровье.

Многозначительное «а-а-а» свидетельствовало о том, что информация понята и принята.

— И сколько до этого санатория ехать? — я глянул на карту, расстояние вроде было не очень большое.

— В нормальном темпе часа четыре, может, пять, — задумчиво сказала Фрея, — если медленно и с перерывами, то семь, наверное.

— Чисто теоретически я мог бы продержаться, — после недолгого раздумья ответил я.

На практике проверять не очень хотелось, но оставаться в Рейнгарде хотелось ещё меньше. Если подумать, то я веду себя почти как преступник, пытающийся поскорее убраться с места преступления.

— Ну вот и славно, так и поступим, — улыбнулась Аин, хлопнув в ладоши.

Что у неё «славно», и как «так» мы поступим, я не понял. И, видимо, не я один.

— Она решила, что вы с Фреей поедете в Эвигтри, а мы останемся здесь, — разъяснил Анс нам с Фреей. — Причём она именно «решила», спорить можете даже не пытаться. Хотя я тоже не вижу других вариантов.

— Прости уж, — Аин улыбнулась Фрее немного виновато, но та лишь отмахнулась, как бы говоря «да ничего».

Интересно, это она извиняется за то, что Фрее придётся возиться со мной? Мило.

***

Стоило выйти из комнаты и немного пройтись, как я убедился, что с коридорами точно что-то не то. По ним теперь сновали слуги, бросающие на меня косые любопытные взгляды, когда думали, что я этого не вижу. Дважды мне попались группки фрейлин, выворачивающие из анфилады залов. Одна из этих компаний даже пыталась завести со мной беседу, но я ускользнул от разговора, сославшись на очень важные дела. Интересно, какие у меня вообще здесь могут быть дела?

В общем, коридоры вдруг ожили, как и весь остальной замок, да, пожалуй, и весь город. И это оживление на фоне начавшей медленно увядать природы, казалось ещё более странным, но одновременно до невозможности правильным. Словно бы эти люди, толком-то и не понимавшие, что пережили и какой беды избежали, сейчас должны вести себя именно так — суетливо, шумно и весело.

Из обрывков случайно услышанных разговоров, я понял, что в городе вроде как собираются устроить праздник, а в замке — торжественный приём. Против городских праздников я ничего не имею, а вот приём… Надеюсь, приготовления к нему растянутся, и я успею благополучно смыться.

Примерно так я думал, когда что-то стремительно пролетело около моих ног и унеслось вдаль, звонко цокая когтями по каменному полу. Кошка? Небольшая собака? Или…

Эту мысль я додумать не успел. Вслед за этим чем-то мимо пронёсся лакей, но, заметив меня слишком поздно, сильно задел плечом. Меня развернуло в сторону, лакей же потерял равновесие, запутался в собственных ногах и с размаху грохнулся на пол. Что-то очень неприятно хрустнуло. Надеюсь, не моё плечо. Я сам кое-как удержал равновесие, не столько из-за столкновения, сколько из-за вспыхнувшей боли. Это было то самое плечо, в которое до этого вцепилась моркетская тварь.

— Чего разлёгся? — раздался грубый окрик сзади. — Поднимайся живо и лови его!

Лакей с явным трудом оторвался от пола и растерянно огляделся, словно не совсем понимая, где находится. И тут же зажал рукой разбитый нос, из которого крупными каплями текла кровь. Так вот что так противно хрустнуло.

— Да что б тебе ниже Моркета провалиться, неумеха проклятый! — кто-то быстрым шагом приближался к нам. — Ничего сделать не можешь!

Я перевёл затуманивающийся от боли взгляд в ту сторону, откуда раздавался голос. К нам стремительным размашистым шагом шёл какой-то мужчина, судя по виду, явно дворянин, хотя ругался он, как обычный рыночный торгаш. Он остановился напротив нас, я присмотрелся. Что-то в нём мне казалось очень знакомым, но я никак не мог вспомнить, где я видел его раньше.

Лакей тут же попытался вскочить, так и не отнимая руки от разбитого носа. С первой попытки не вышло, он покачнулся и опустился обратно на колени, но тут же снова рванулся вверх. Ещё более неуспешно. Мне удалось подхватить его под руку за секунду до того, как он должен был снова повалиться на пол. У него просто адски кружилась голова, я ощущал это, даже особо не стараясь.

— Да не трогай его! Слышишь, ты… — и тут голос его оборвался, словно у него в лёгких закончился воздух. — То есть, не трогайте его, господин маг.

Всё ещё придерживая лакея за локоть, я вновь обернулся и наконец-то узнал этого человека. Уж не знаю по чему именно, по тому учтивому тону, в который скатился его голос, или по аккуратной светлой бородке и неприятному взгляду, который сейчас скользил по мне. Но это точно был тот человек из свиты Райна, с которым я встретился в первый свой день в Рейнгарде. Он ещё осудил меня за то, что я смею говорить неучтиво с его лордом.

Что ж, приятно знать, что что-то не меняется даже после ухода тьмы. А то мне это место начало казаться уж слишком уютным.

— Простите, я не узнал вас издали, — продолжил он тем же подчёркнуто вежливым тоном, — прошу вас, не тратьте время на такое бездарное существо, которое не может справиться с простейшим поручением.

— Позвольте, я сам решу, на кого мне тратить своё время, — я с трудом соорудил на лице спокойное выражение, хотя меня дико бесил этот человек, а боль всё ещё жгла плечо, пусть и не так сильно. — А вы можете пока продолжить свою погоню или чем вы там занимались.

Я сказал это ну очень вежливо и постарался ни жестом, ни взглядом не выдать своего истинного отношения. Но мужчине всё равно не понравилось, неприязнь явно проскользнула в его взгляде. Но он проглотил это и тем же размашистым шагом отправился дальше по коридору. Интересно, он занимает при дворе настолько низкое положение или я так высоко взлетел по социальной лестнице?

Со вздохом я обернулся к лакею. И тут же ощутил, как болит его расквашенный нос и как глухо стучит в голове. Нужно было абстрагироваться от этого.

— Да уж, не повезло тебе, — бросил я, оценив ситуацию.

— Это вы про мой нос, про голову или про хозяина? — поинтересовался лакей, аккуратно отводя руку. На пол тут же упала крупная капля крови.

— Про всё сразу, — улыбнулся я.

Лакей оказался на удивление язвительным и вовсе не таким зашуганным, как стоило бы ожидать. А ещё он оказался эльфом. Почти таким же как Аин и Анс, смуглокожим и светловолосым. Только вот волосы его были не белоснежными, а светло-серыми, глаза же, наоборот, тёмными с зелёным отливом. И эти глаза смотрели на меня очень внимательно, даже с выжиданием и интересом. Выглядел он младше меня, будь он человеком, я дал бы ему лет восемнадцать и то с натяжкой.

Осмотрев повреждения, я тут же начал думать, как их лечить. В памяти моментально всплыло одно из заживляющих заклинаний Уртики. Она применяла его на мне так часто, что я помнил каждый жест вплоть до мельчайших подробностей. Я начал медленно выводить в воздухе символ исцеляющего заклинания. Вслед за моим движением в воздухе оставалась сияющая золотая линия. Вроде всё шло нормально, энергия текла не так легко и плавно, как раньше, но уже не была похожа на струи колкой ледяной воды. И всё равно мне казалось, что вот-вот что-то пойдёт не так, что я ошибусь, что в итоге сделаю только хуже.

Золотистый символ вспыхнул напоследок и погас. Эльф осторожно ощупал свой нос, тот всё ещё выглядел немного покрасневшим, но перестал кровоточить.

— Спасибо, — в голосе слышалось столько неподдельных удивления и благодарности, что я не смог сдержать улыбки.

Болеть его нос перестал тоже, судя по тому, как активно эльф начал тереть его рукавом ливреи, убирая начавшую засыхать кровь.

— Всё равно её стирать теперь, а платка у меня нет, — пояснил он, не отрываясь от своего занятия.

— Тебя хозяин не отругает за то, что ты за ним не пошёл? — спросил я, опасаясь, что своей помощью только навредил.

— Покричит немного, устанет и забудет, — фыркнул эльф, закончив мучить свой нос. — К тому же, у меня до сих пор голова немного кружится. Видит Эрна, точно ещё в кого-нибудь врежусь.

Я подумал, что можно сделать с его головой, но понял, что если потрачу ещё хоть немного энергии, помощь потребуется уже мне самому.

— Прости уж, я свой лимит чудесных исцелений на сегодня исчерпал, — развёл руками я.

— Нет-нет, — замахал руками эльф, его глаза удивлённо округлились, — я ж не об этом. Я это к тому, что пусть он сам за этим роскаттом гоняется, если ему так надо. А вы вообще могли со мной не возиться. Не стоило вам колдовать, вон как побледнели.

Я только отмахнулся от его волнений. Не такой уж я немощный в конце концов. Заинтересовали меня совсем другие слова.

— Так он за роскаттом так гнался? С чего это вдруг?

Неужели по старой памяти? Или для Райна решил подарок сделать? За свою животину я не волновался ни в коем разе, а вот того, кто решил его изловить мне даже было немного жалко. Гиблое это дело.

— Да я толком не понял, — пожал плечами эльф, — мы с обеда возвращались, почти подошли к покоям, а он оттуда выскочил и припустил по коридору. Герцог и закричал «лови его». Ну я и побежал. И добегался, — он шмыгнул носом, как мне показалось очень обиженно, — надо же было придумать такую дурость, роскатта голыми руками ловить?

— Не сильно-то вежливо ты отзываешься о своём хозяине, — ухмыльнулся я.

— А он мне не хозяин, — фыркнул эльф, — ну то есть, не совсем хозяин.

— Кто же тогда? — удивлённо спросил я.

— Муж сестры моего господина, — быстро ответил эльф, но увидев недоумение на моём лице, тут же продолжил. — Да не вникайте вы. Лучше скажите, тот роскатт, он ваш?

— Ну да, — кивнул я.

— Значит, это вы тогда были в городе, ну после охоты, — обрадовано заявил эльф, — да вы не переживайте, я никому не скажу. Но вы тогда здорово повеселили моего господина.

Я тут же вспомнил. Смех где-то среди придворных, негромкий, но совсем не злорадный. Тогда я так и не понял, кто там смеялся. Но, кажется, господин этого парня был приятным человеком, хотя бы судя по тому, как раскрепощённо ведёт себя его слуга. Или он просто чувствует, что я не какая-то слишком важная особа?

— А этот твой не совсем хозяин — он вообще кто?

Неплохо было бы знать, кому мой роскатт перебежал дорогу.

— Герцог Эсуджениус Нулл*, муж леди Сейлан Стормланн*, один из пятнадцати членов малого совета и что-то там ещё, — ответил эльф с насмешкой, которая явно сквозила в его интонации. Хорошо, что этот не-совсем-хозяин его не слышал, а то точно оторвал бы эльфу его острые уши.

Ну и имечко. Хорошо, что хоть фамилия простая. Кстати о ней:

— У леди другая фамилия? — снова удивился я.

— Ну да, её род куда более уважаемый, поэтому имя рода она менять не стала, — поражало, как охотно этот паренёк отвечает на мои не совсем тактичные вопросы. То ли он делал это из благодарности, то ли потому что ему особо не с кем было поговорить.

Но тут его ухо дёрнулось, и он сразу как-то весь напрягся и посерьёзнел.

— Леди идёт, — выдохнул он, а через какое-то время и я расслышал приближающиеся шаги. Торопливое цоканье каблуков по камню.

— Нет, я решительно ничего не понимаю, — вскоре вслед за шагами раздался недовольный, чуть сбивающийся из-за быстрой ходьбы голос. — Почему все сбежали, оставив меня? Я вечно теряюсь в этом проклятом замке!

Через мгновение и сама леди вывернула из-за угла. Она шла быстрым, но уверенным шагом, без всякого стеснения подобрав пышные юбки нежно-розового платья. Несколько серебристых прядей выбилось из высокой, сложной на вид причёски, но это её ничуть не портило. Леди затормозила напротив меня и тут же впилась пристальным, словно бы оценивающим взглядом холодных глаз.

— И кого только не встретишь в этих коридорах, — улыбнулась она, обмахнувшись кружевным веером. — Утро доброе, господин маг, хотя… — она бросила взгляд в окно на затянутое облаками небо, — сама Эрна не знает, какое сейчас время суток. Ужасный город.

В её интонациях явно скользила насмешливость, но приятная, лёгкая. Её поведение разительно отличалось от того, как вёл себя её муж. И притом, леди была очень молода, быть может, на пару лет старше меня, не больше.

— И вам доброго утра, леди Стормланн, — ответил я.

Стоило ли мне кланяться ей? Или ещё как-то выказать почтение? Странно, но при встрече с её мужем у меня и мысли подобной не возникло. Впрочем, она явно ничего такого не ждала.

— Так вы уже знаете обо мне, это лестно, — она вновь обмахнулась веером и подарила мне очаровательную улыбку, — наверняка вы столкнулись с моим мужем. Надеюсь, он не доставил вам неприятностей? Кстати, где он?

Последний вопрос был адресован не мне, а эльфу-лакею. Тот помолчал, словно раздумывая над ответом, а потом его ухо вновь дёрнулось, словно он уловил в этой тишине какой-то звук.

— Скоро должен быть тут, — заверил он свою госпожу, на что та лишь кивнула.

— Кстати, раз уж мы так неожиданно встретились, — начал леди Сейлан, и её ледяные глаза сверкнули, словно сталь на солнце, — я хотела задать вам один вопрос…

Но её прервал отчётливый стук коготков по камню, стремительно приближающийся к нам. Рейн. Точно он.

Ещё пару мгновений — и роскатт вылетел в коридор на полной скорости. Его здорово занесло на повороте. Когти с неприятным звуком проскребли по камню, тёмно-рыжий хвост взметнулся, помогая удержать равновесие. Последний рывок — и этот горе-воришка уже карабкался по одежде на мои плечи. Ну вот, меня снова без спроса взяли в соучастники. Это начинает входить у него в плохую привычку.

— Так он ваш? — удивилась леди. Или сделала вид, что удивилась.

— Да, — кивнул я, — приношу свои извинения за то, что он устроил.

Леди только собралась что-то сказать, но её вновь прервали, на этот раз её муж. Он вышел из-за того же поворота, явно усталый, неровно дышавший и немного встрепанный. И чего он так привязался к моему роскатту, что аж лично бросился за ним в погоню? К слову, забавно было бы на эту погоню посмотреть. Я даже начал жалеть, что пропустил всё шоу.

Герцог Нулл посмотрел на нас всех немного удивлённо, взгляд его на пару мгновений замер на роскатте, а потом переместился на меня. Я очень старался не улыбнуться и сохранить серьёзное выражение лица. Кажется, у меня даже получалось. Но он уставился на меня уж слишком внимательно, это даже раздражало.

— Простите, этот роскатт… — неуверенно начал герцог.

— Он мой, — прервал его я, — я уже извинился перед вашей женой за учинённый им беспорядок, теперь приношу извинения и перед вами. Но, позвольте узнать, зачем вы вообще гонялись за ним?

Эльф-лакей, имени которого я так и не узнал, сделал вид, что чихнул. На самом деле прыснул в кулак, но никто из его хозяев этого, кажется, не заметил. Растерянное выражение на лице герцога достаточно быстро сменилось привычно-учтивым.

— Этот зверёк выскользнул из нашей комнаты, мне показалось, что он мог что-то украсть. Вы же знаете, о роскаттах ходит дурная слава, — тут он немного замялся, — я погнался за ним, чтобы убедиться, что это не так.

— Мой роскатт ни в коем случае не вор, — соврал я, не моргнув и глазом, — но он очень любопытен. Скорее всего, он просто немного заблудился, когда гулял по замку. Впредь я буду лучше следить за ним.

На этом мы и расстались, обменявшись типично-вежливыми прощаниями. Леди так и не вспомнила про свой вопрос, который хотела задать, и я почему-то был этому очень рад. Но до тех пор, пока я не свернул за угол я всё ещё время от времени чувствовал на себе неприятный взгляд герцога. Скорее всего, он сложил два и два, узнав во мне того парня, что нагрубил ему в городе, ведь, сдаётся мне, владельцев роскаттов не так уж и много. А впрочем, какая разница? Что он мне сделает? Я же тут вроде как герой-спаситель.

На душе сделалось уныло и мерзко.

— Ладно. Признавайся, ты ведь на этот раз не воровал, да? — спросил я роскатта, всё ещё лежащего у меня на плечах.

Он поднял рогатую голову и посмотрел на меня очень обиженно.

— Значит возвращал награбленное? — он с неохотой кивнул и отвернулся от меня, всем видом показывая, что разговаривать со мной больше не хотят.

Я свернул в знакомую анфиладу. Или не очень знакомую. Как назло из-за туч вдруг выглянуло по-летнему яркое солнце, и при его свете всё стало выглядеть как-то иначе. Замерев в проходе, я начал мучительно вспоминать, не пропустил ли где-то поворот. И тут из коридора послышались уже знакомые мне голоса. Я тут же нырнул в проём между стеной и дверью, не очень понимая, зачем вообще прячусь.

— Что не говори, а мне кажется, он что-то украл. Или что-то вынюхивал, я не знаю, — сетовал герцог. — Мне и сам этот парень не нравится. Мы же о нём знаем только то, что он помог спасать замок от одна Эрна ведает чего. Может, он всю эту тьму вообще сам наслал?

Леди хмыкнула. Коротко и очень насмешливо.

— А почему нет? Вот кто он такой? Среди сторградской знати я его никогда не встречал. Даже имени его никто не знает, — всё не унимался герцог.

— Ты давно не был в Сторграде, — холодно бросила леди, судя по тону, ей надоела болтовня мужа. — А зовут его Дей, если тебе так интересно. Такое вот простое имечко, подходящее больше для простого стражника, чем для…

Последнюю фразу я едва расслышал, даже несмотря на то, что леди как раз проходила мимо дверного проёма, за которым я прятался. Видимо, она просто озвучила свои мысли, которые не собиралась развивать, но её муж всё же переспросил:

— Чем для кого?

— Не важно, — отрезала она и ускорила шаг.

К счастью, в анфиладу они не свернули, прошли мимо. Я постоял за дверью ещё немного, так на всякий случай, а выбравшись возобновил свой, надеюсь, правильный путь до комнаты.

— Да, брат, валить надо отсюда, — сказал я, почесав роскатта между рогов, — не любят нас здесь.

Комментарий к Глава десятая «Время пройдёт» (часть 1)

Нулл (от нарв. null) - пустой/нулевой

Сейлан - победительница

Стормланн образовано сложением английского “storm” (шторм/гроза) и ирландского “lann” (лезвие/клинок)

Комментарии, мотивирующие автора писать не курсач, а главу, как обычно, приветствуются

========== Глава десятая «Время пройдёт» (часть 2) ==========

Дорога петляет и извивается меж деревьев, словно пытается вывернуться из-под копыт уставшего коня, взрывающих землю. Может быть, мне это вовсе не кажется. Может быть, так Она показывает, что знает о моём приближении, что вовсе не рада мне. Но я могу сделать вид, что не понимаю намёков.

Впрочем, странно, что она ограничивается лишь намёками. Эта земля, этот лес, даже небо над ними — всё это её, всё это она. И я в её власти. В дуновениях ветра я чувствую её дыхание, в шелесте листьев слышу — шорох её платья. Она рядом. Смотрит глазами птиц, вспархивая с ветки за мгновение до того, как наши взгляды встретятся.

Я должен чувствовать страх или хотя бы настороженность, но чувствую лишь нетерпение, болезненное, точно открытая рана.

Дорога обрывается, уходя в травы так, словно её никогда и не было. Я спешиваюсь и оставляю коня здесь, не привязывая. Это верное и умное животное, он не убежит без причины, а если я не вернусь, он будет свободен. Он вернётся домой, и это скажет моим людям, что я остался в её землях навечно. Отчего-то эта мысль кажется почти приятной. Может, от того, что я одурманен свежестью недавно прошедшего дождя и едва ощутимым запахом цветущего вереска, что ветер доносит с полей. Может, так пахнет везде в её землях. Может, это её собственный запах.

Я понимаю, что не зря не взял с собой своих людей. Я оставил большинство из них взволнованными и раздосадованными, но некоторые, я знаю, были рады такому решению. Ведь они боятся её, как боятся входить в лес, у которого нет ни конца ни края.

Хорошо, что я не взял их с собой. Даже десяток мечей не смогли бы защитить меня от её гнева. Зато за топотом десятков ног я бы не услышал её шагов, ступающих за мной след в след. Она идёт, мягко касаясь земли босыми ногами, и там где она ступила, начинают расти цветы.

Деревья становятся реже, но толще и выше. Их кроны сплетаются ветками, и небо над головой делается похожим на витражные окна в её храмах. Зелёные и синие стёклышки складываются в рисунок, на котором можно увидеть её силуэт.

Я иду уже так долго, что тысячи людских жизней успели протечь сквозь меня, как река. Я зашёл уже так далеко, что иди я не по лесу, а вокруг, обошёл бы его бессчётное множество раз. Но когда я вернусь — если она мне позволит — я увижу, что конь мой ещё даже не успел отдохнуть с дороги. Ведь в этом лесу и пространство, и время — всё принадлежит ей.

Её дом стоит посреди широкой, поросшей вереском поляны. Он увит плющом, как иные дома увиты орнаментом и мозаиками. Я иду по узенькой тропке сквозь нежно-пурпурный дым. Она там, она ждёт меня по другую сторону двери.

Я почти вижу её. Почти вижу, как волосы спадают до самой земли и укрывают её, точно травы, как её глаза, чистые, словно горные озёра, смотрят на меня внимательно, но не грозно. Я видел её лицо десятки десятков раз на фресках и витражах, на рисунках и гобеленах. Но все они врут, откуда-то я знаю об этом. Они врут, потому что не могут отражать истину. Они врут, потому что её образ невозможно ни отразить, ни выразить.

Перед ней я — ничто. Я тот, кто разрушает, она та, кто создаёт. Я воин и убийца, она — маг и целитель. Я человек короля, человек этой бесконечной войны, она — вовсе не человек. И всё же я стучу в её дверь немеющими пальцами и так уверенно, будто имею на это право, произношу как молитву:

— Прошу, открой. Я говорю с тобой именем короля.

***

— Господин маг?

Я вздрогнул, вырванный из своих мыслей. Вокруг меня больше не было ни леса, ни верескового поля. На смену им пришла замковая кухня с её обычной суматохой и теми запахами, от которых мгновенно разыгрывался аппетит, даже если ты только что поел.

— Господин маг, — снова позвала меня одна из горничных, — с вами всё в порядке?

— Да, вполне, — я беззаботно улыбнулся, — просто задумался немного.

Светлые глаза Лейси встретились с моими. Она всё ещё держала на руках роскатта, гладила и чесала между рогов, но всё её внимание было приковано ко мне. Что ж, прости, Рейн, кажется, я только что отбил у тебя девушку.

— А о чём вы думали? — всё-таки для горничной Лейси иногда была слишком любопытной. — Только не думайте, что я всегда такая надоедливая. Просто мне всю жизнь было так интересно, о чём думают маги, а спросить-то особо не у кого. Да и вы в последнее время часто так вот о чём-то задумываетесь… но если не хотите, не говорите, конечно!

Её искренность и простота меня тронули. Быть может, потому, что мне самому всегда было интересно, о чём думают маги.

К тому же, нельзя было сказать, что Лейси не права. В последнее время я действительно часто стал вот так вот выпадать из реальности, словно проваливаясь вглубь сознания, уже даже не знаю, своего или чужого. Всё чаще и чаще мне снились странные сны. Большую часть из них я не запоминал вовсе, они исчезали из памяти, стоило мне проснуться, оставляя после себя странную тяжесть на сердце. Некоторые я помнил отрывками. Как сегодняшний. Образы, фразы, голоса, запахи, звуки — всё слишком реальное, слишком живое для сна. С момента пробуждения и до сих пор меня преследовал тонкий, едва уловимый запах вереска. Неужели его доносило сюда с полей? Или у меня всё-таки галлюцинации?

И каждый раз, уловив этот запах, я мысленно возвращался в тот сон, размытый, нечёткий. Если я пытался вглядеться в ускользающие образы, у меня начинала нестерпимо болеть голова. Тогда я тут же бросал это гиблое дело. Головная боль проходила почти мгновенно, но на душе всё равно оставалось тянущее чувство бесконечной тоски, так словно я был безнадёжно и безответно влюблён.

— Я пытался вспомнить, что мне снилось, — честно ответил я.

— Да? — удивилась Лейси так, словно я открыл ей великую тайну. — И что же снится магам?

— О, жуткие вещи, — я округлил глаза, словно собирался поведать о чём-то действительно пугающем, — тёмные леса и вересковые пустоши, безлюдные дороги и забытые пастбища, ну и ещё что-нибудь, нагоняющее печаль, тоску и меланхолию.

— Звучит скорее красиво, чем жутко, — рассмеялась Лейси и, перехватив роскатта поудобнее, подняла его на вытянутых руках, словно собиралась им полюбоваться. Рейн несколько раз безнадёжно махнул задними лапами в воздухе. Висеть, как тряпка на бельевой верёвке, ему явно не нравилось.

— А не засиделась ли ты, Лейси? — окликнула её одна из поварих, как раз занимавшаяся приготовлением провизии для нашего с Фреей скорого путешествия. — Только отвлекаешь господина мага глупыми разговорами.

— Ничего не засиделась, — фыркнула Лейси, вздёрнув подбородок и почти капризно надув губки, — леди проснётся в лучшем случае ещё только через час. И вообще, ничего мои разговоры не глупые!

— К тому же меня иногда очень полезно отвлекать, — я обезоруживающе улыбнулся поварихе, и она, шутливо махнув на нас рукой, вернулась к готовке.

На самом деле, меня действительно было полезно «отвлекать». Потому что каждый раз, когда я оказывался предоставлен сам себе, неминуемо проваливался в свои мысли, а там… Ничего хорошего там не было, да и не могло быть.

Сейчас же, в этот промежуток между пробуждением и отъездом, я совершенно не знал, чем себя занять. Аин ухитрилась куда-то испариться, Анса я решил лишний раз не трогать, ведь он, скорее всего, спал, а как только я встретил Фрею, она тут же отправила меня на кухню за провизией, сама убежав по каким-то делам. В общем, меня все бросили. Оставаться одному мне было определённо нельзя, для собственного же блага.

Поэтому я сидел на кухне, где тепло, светло и пахнет пряностями, свежей выпечкой и жарящимся мясом, и болтал с Лейси, пока она тискала роскатта. Картина идиллическая настолько, что даже мои мрачные мысли бежали в страхе.

К тому же Лейси, хоть и была иногда любопытна почти до бестактности, в целом просто прелесть. Я познакомился с ней пару недель назад, в те несчастные времена, когда я ещё обессиленно ползал по замку и вечно терялся в коридорах. Она не раз указывала мне дорогу, а я в благодарность позволял расспрашивать себя обо всём подряд, впрочем, почти никогда не давая каких-то конкретных ответов. Насколько я знал, она горничная леди Стормланн, но прибыла в Рейнгардский замок раньше своей госпожи, чтобы подготовить всё к её приезду.

И, если подумать, Лейси могла умереть из-за этого. Опасная, однако, у горничных в этом мире работа. Интересно, ей за это премии не полагается?

— Я думаю, — наконец сказала Лейси после недолгого молчания, когда кухарка отошла от нас вглубь кухни, — этот сон от того, что вы о ком-то скучаете.

Она сказала это с такой уверенностью, что я и сам на пару мгновений поверил в это. А потом подумал: ну о ком мне скучать?

Так что в ответ я лишь неопределённо пожал плечами. Лейси это, видимо, удивило.

— Разве вас никто не ждёт, ну… там? — спросила она. Было видно, что ей очень любопытно. Даже её рука, чесавшая у Рейна за ухом замерла.

Я вспомнил, как однажды вёл подобный разговор с Фреей. Она спрашивала по-другому, не так открыто, давая мне больше шансов уйти от ответа, но всё-таки о том же. Казалось, это было десятки лет назад, но на самом деле не прошло и года.

— Там? — переспросил я.

— Ну там, откуда вы пришли, не делайте вид, что не поняли, а то я начинаю чувствовать себя глупо, — Лейси притворно нахмурилась, я усмехнулся. Меня поймали на притворстве, начинаю терять хватку.

Но если серьёзно, ждёт ли меня кто-нибудь хоть где-то?

— Нет, не думаю, что меня ждут, — сказал я, и только мгновение спустя понял, что произнёс свои мысли вслух.

— Неужели?! — глаза Лейси расширились от удивления, она так сдавила в объятиях роскатта, что тот жалобно пискнул. — Ой, прости, маленький, — спохватилась она, разжав руки, и Рейн снова улёгся к ней на колени. — У вас, что же, нет семьи?

В голосе Лейси слишком явно слышались жалостливые интонации, которые я терпеть не мог, если они были обращены ко мне. Зато в её глазах я вполне могу стать загадочным, одиноким и глубоко страдающим от этого чародеем. Такой образ, правда, больше подошёл бы тёмному магу. Ансу что ли подобную модель поведения посоветовать? Этот бы ещё мог загадочно молчать и картинно бросать полные боли взгляды. Ему бы пошло.

— А ты думала, что у меня обнаружится любящая жёнушка и толпа нерадивых отпрысков? — усмехнулся я, обращая всё это в шутку, пока оно не зашло слишком далеко.

— Почему именно нерадивых? — Лейси слегка покраснела и отвела взгляд.

— Ну, а какие ещё у меня могут быть отпрыски? — развёл руками я. — Да и сама подумай, при таком раскладе, двинулся бы я куда-то? Явно нет. Сидел бы на месте, как пришитый. А так вот мотаюсь туда-сюда.

Вся жалостливость исчезла, глаза Лейси снова сияли любопытством. Будь её воля, она бы, наверно, засыпала меня вопросами сутки напролёт, пока не вытянула из меня хоть что-нибудь конкретное.

— И долго вы так мотаетесь?

— Не знаю, я не считал. Для меня всё, что меньше сотни лет, не слишком долго.

— Любите вы, конечно, такие ответы, — Лейси хитро на меня глянула, — вроде и отвечаете, а всё равно ничего не говорите, ни кто вы, ни откуда. Будто вам говорить запрещено.

— А мне действительно запрещено, — быстро согласился я, — всё дело в том, что я проклят. Не могу сказать ни кто я, ни откуда. Это, конечно, не всё моё проклятие, но раскрывать его суть мне тоже запрещено.

— Правда? — Лейси легко приняла мои правила игры и наигранно удивилась.

— Ну конечно, — доверительно сообщил ей я, — вообще знаешь ли, каждый порядочный чародей должен иметь либо страшную тайну, либо страшное проклятие, а лучше и то, и другое сразу, иначе он либо не чародей, либо совсем не порядочный.

— А сэр Анс и леди Аин тоже прокляты? — спросила Лейси, зарываясь пальцами в мех роскатта, который от этого довольно заурчал.

— А вот этого я тоже сказать не могу, распространяться о чужих проклятьях строго запрещено, чародейский кодекс чести и всё такое, — я развёл руками, как бы показывая своё бессилие перед только что выдуманным кодексом.

— Всё таки странный вы маги народ, — рассмеялась Лейси.

Она хотела ещё что-то сказать, но тут на кухню ворвался ураган. Он так быстро пронёсся, лавируя между поварихами и прочими работниками кухни, что несколько из них даже вскрикнули от неожиданности.

— Простите! — крикнул он куда-то назад, остановившись напротив нас с Лейси.

И только тогда я понял, что это был уже известный мне эльф, которому я пару дней назад «чинил» нос.

— Вот ты где! — он театрально упёр руки в бока и грозно посмотрел на Лейси. — Я тебя везде ищу, а ты здесь и… о! Здравствуйте, господин маг!

Тому, как быстро менялись эмоции на его лице, мог бы позавидовать любой актёр. Мгновение назад он был преисполнен праведного гнева, но стоило ему увидеть меня, как на его лице засияла приветливая улбыка.

— И тебе привет, — отозвался я. — Как нос, кстати, не болит?

— Вообще нет, — радостно заявил эльф, — стало даже лучше, чем было. В смысле у меня даже насморк прошёл.

— Ничего себе, — удивлённо выдохнул я, не знал, что я настолько мощный целитель. Может, у меня талант? Вроде как противовес моей способности вечно генерировать вокруг себя неприятности.

— Так что тебе от меня нужно, Нарро? — в тоне Лейси явно слышалось раздражение, видимо, она подумала, что мы о ней забыли.

«Так вот, как его зовут» — мысленно отметил я.

— Мне — ничего, — беззаботно отозвался эльф, и Лейси посмотрела на него так, будто она вот-вот его придушит, — а вот леди проснулась и ищет тебя.

— Серьёзно? И ты молчишь? — Лейси тут же вскочила, предварительно ссадив с коленей роскатта.

— Вот чего я точно не делаю, так это не молчу, — усмехнулся Нарро, за что получил от Лейси шутливый подзатыльник.

А уже через пару мгновений эти двое унеслись по своим делам, оставив меня одного. Благо, наша провизия была уже почти готова, оставалось лишь обработать её магией, чтобы не портилась. Для этого здесь были специальные артефакты, которые спокойно использовали даже не маги, так что от меня вообще никаких лишних действий не потребуется.

***

Фрея несколько раз стукнула в дверь. За ней так и продолжили тихо звякать склянки, шипеть котелки над огнём, будто стука никто не услышал. Но Фрея знала — её не просто услышали, ей разрешили войти. Такая уж у Уртики была манера, если она не прогоняла, значит, приглашала.

Дверь открылась беззвучно, и на Фрею тут же волной нахлынул аромат свежих и сушёных трав, смешанных с запахом недавно прошедшегодождя, доносящегося из открытого окна. На секунду Фрее показалось, что она задыхается. Всё это было так привычно и вместе с тем совершенно чуждо, что поначалу выбило из колеи.

Но только поначалу, ведь если быть совершенно честной, Фрея скучала по мастерской Уртики. Да, именно «мастерской». Почему-то Уртика всегда называла ту комнату, в которой хранила травы, смешивала зелья и писала заклятия, именно мастерской и никак иначе.

— Могла бы послать кого-нибудь за мной, и я бы пришла сама, — Уртика быстро оглядела её, словно пациента, и продолжила толочь в ступке, судя по приятному запаху, мяту с мелиссой и шалфеем.

Фрея остановилась недалеко от рабочего стола и покачала головой, зная, что Уртика прекрасно видит её боковым зрением.

— Не хотелось отрывать тебя от работы, к тому же, — Фрея едва удержалась от горькой усмешки, — далеко не все слуги в этом замке станут исполнять мои поручения, ещё меньшая часть станет исполнять их расторопно.

Лицо Уртики никак не изменилось, но она вдавила пестик в ступку с такой силой, что Фрее показалось, будто та сейчас расколется.

— Если ты думаешь, что Райн это одобряет…

— Я знаю, что сейчас — точно нет, но долгое время он был, ну… — Фрея задумалась, подбирая нужное слово, — не то, чтобы совсем здесь. Потребуется много времени, чтобы навести порядок. Я понимаю.

Уртика кивнула и отложила пестик в сторону. Запах трав усилился.

— Но ты же не об этом пришла поговорить, — она снова быстро глянула на Фрею, на пару мгновений их глаза встретились, и Фрея разглядела в них беспокойство. — Запах слишком сильный, встань поближе к окну, а то голова закружится.

Фрея сделала несколько шагов в сторону и села на подоконник. Почему-то вдруг вспомнилось, как много лет назад она вот так же сидела здесь, на подоконнике, чтобы от запаха трав не кружилась голова, а Уртика объясняла ей как готовить и принимать зелья, помогающие восстановить энергию. Тогда меч выпивал из Фреи слишком много сил, и это было плохо. Зелья должны были помочь, но тому, что могут приготовить Сторградские лекари, Уртика никогда не доверяла. Поэтому Фрея сидела на подоконнике и внимательно слушала, стараясь смотреть только на руки Уртики. Да и вообще куда угодно, только бы не на лицо, а главное, не в глаза — тёмно-зелёные с резко очерченным ярким контуром, потому что они были слишком похожи на…

Фрея оборвала эту мысль, не додумав, когда поняла, что уже слишком долго молчит.

— Я забыла взять ключ, — сказала она наконец.

— Значит, решилась всё-таки, — Уртика невесело усмехнулась.

— Не на что тут решаться, — Фрея пожала плечами и бросила взгляд за окно, из-за туч даже выглянуло солнце. Может, если им повезёт дорога немного подсохнет и не будет похожа на грязевое болото. — Я взяла бы сразу, просто забыла.

— Как скажешь, — хмыкнула Уртика. Конечно же, она ей не поверила. Да Фрея сама себе не верила. — Левый верхний ящик.

— Ты серьёзно хранишь его здесь? — удивилась Фрея, но всё же встала с подоконника и подошла к столу.

— А почему нет? — ответила Уртика, листая какую-то книгу и одновременно выводя в воздухе над ступкой магическую формулу.

Фрея пожала плечами и выдвинула нужный ящик. В нём, как и ожидалось, лежали лечебные травы. Серебристые, тонкие и хрупкие сухие стебельки со сладковато-горьким запахом было страшно даже трогать, не то, что копаться в них, что-то отыскивая. Странно, Фрея помнила, что из них получается отличное лекарство от дурных снов, а вот как называются эти травы — нет.

— Я возьму с собой немного? — спросила она, крутя в руках серебристую веточку, и, получив утвердительный ответ, сунула несколько таких же в сумку, болтавшуюся на поясе. Не то чтобы Фрее действительно нужно было подобное средство, просто в последнее время, Дей иногда говорил, что ему снятся странные сны. И Фрея подозревала, что сняться они ему чаще, чем он рассказывает. Да и ей самой вдруг тоже начало иногда что-то сниться… Так что иметь что-то под рукой, наверное, не помешает.

Наконец на дне в самом углу ящичка всё же обнаружилось то, что она искала. Маленький ключ из жёлтого металла показался неестественно тяжёлым, словно вместе с ним в руку лёг целый пласт прошлого.

— Ну, я пойду тогда, — Фрея убрала ключ в карман и повернулась в сторону двери.

— Постой!

Фрея развернулась, Уртика смотрела прямо на неё, и лицо её казалось усталым и обеспокоенным, стали вдруг видны тонкие мелкие морщинки вокруг глаз. — Тебе обязательно отправляться в этот путь?

— Конечно, — у Фреи холодок пробежал по спине, но она не подала виду. — Мы же всё обговорили, это необходимо для…

— Ты прекрасно поняла, что я не об этом, — голос Уртики стал строгим, и Фрея почувствовала себя учеником, неправильно ответившим на легчайший вопрос.

Конечно же, она говорила не об этом, а о пути к Сердцу мира. Фрея сама не знала, на что надеялась, играя в непонимание. Кажется, она подцепила эту манеру уходить от ответа у Дея.

— Это было не твоё желание, это он приказал тебе, — Уртика говорила с такой уверенностью, будто не могло быть никак иначе. — Ты ничем не обязана этому человеку, так что…

— Этого человека зовут Великий лорд Сторградский, и он мой господин, — Фрея сама услышала, что в её голосе появились неприятные стальные нотки.

— А ещё он твой отец и должен заботится о тебе! — пламя под одним из котелков вспыхнуло синим, но Уртика резким движением руки успокоила его.

— Он заботится, просто он всё-таки лорд, — вся сталь из голоса мгновенно исчезла, и Фрея вновь почувствовала себя неуверенно.

— Ну конечно. Заботится, — Уртика произнесла это настолько презрительно, что её слова зазвучали как страшное оскорбление. — Он отправил тебя в опаснейшее путешествие, в котором ты рискуешь своей жизнью — это ли не истинная забота. К слову об этом, ты тоже хороша. Меня ты даже не уведомила. Я же всё-таки не чужой для тебя человек. Хотя лорд Сторградский, видимо, считает иначе. Неужели ты начала разделять его мнение?

— Нет, конечно, нет. Я просто не хотела лишнего шума, и чтобы ты волновалась, — Фрея ощутила слишком навязчиво желание спрятаться или начать извиняться и обещать, что она так больше не будет. В детстве её точь-в-точь так же отчитывали за то, что она ушла гулять слишком далеко, никого не предупредив.

— О да, когда я обнаружила тебя здесь без сознания после атаки моркетских тварей, в то время как ты, насколько я знала, должна была быть в Сорграде, я нисколько не заволновалась! — пламя под котелками снова начало выбрасывать синие искры, и Уртика махнула рукой так резко, что созданный ею поток воздуха почти его задул.

Фрея знала, что поступила плохо. Ещё в Сторграде она не раз хотела написать Уртике. Но не знала как сказать ей об этом и не вызвать волну гнева и негодования.

— Прости меня, — Фрея пристыженно опустила глаза. — И не вини во всём лорда, пожалуйста. Он не так плох, как ты о нём говоришь. Всё-таки он приютил меня.

Фрея поняла, что зря это сказала, только когда слова уже были произнесены.

— Приютил?! Он отнял тебя у меня! — пламя под котелками вспыхнуло яркой синевой, зелье в них с шипением выплеснулось наружу, заволакивая комнату душистым до едкости туманом.

Уртика сорвалась с места и подскочила к очагу. Пламя всё никак не хотело погасать и унялось, недовольно шипя, лишь тогда, когда большая часть зелий уже выплеснулась наружу, а комнату заволокло таким плотным паром, что дышать стало почти невозможно.

Фрея так и стояла посреди комнаты, не зная, что ей следует сказать или сделать. Её душил кашель и горькое, как этот туман, чувство вины. Она совсем не хотела напоминать Уртике о том, что, видимо, до сих пор жгло ей сердце. После того случая Уртика буквально возненавидела лорда Руэйдхри и бросалась обвинять его во всём даже из-за куда менее значимых вещей. Хотя, пожалуй, эта ненависть и обида на лорда поселились в сердце Уртики ещё даже до рождения Фреи, но сейчас эти чувства явно достигали своего пика.

— Прости меня, — повторила Фрея, смотря на нечёткий из-за тумана профиль Уртики, сидевшей перед очагом. — Просто так надо. Просто я должна. В смысле, кто-то же должен.

— В том-то и суть, — Уртика подошла к окну и открыла его нараспашку, а сама тяжело опустилась на подоконник, точно туда, где до этого сидела Фрея, — никто из вас ничего не должен. Ни ты, ни Анс, ни Аин, а Дей? Это же смешно подумать — его ведь просто вырвали из привычной жизни и заставили рисковать собой, спасая мир, который совершенно ему неизвестен. Я правильно всё понимаю?

— Наверное, — по коже снова пробежал холодок, но Фрея списала это на потянувшую с улицы свежесть.

— Что ж, тогда он достойный член вашего отряда, — Уртика усмехнулась, но взгляд у неё был такой, словно она видела перед собой безнадёжно больного, — нет, ну это же действительно смешно. Смешно и грустно. Этот мир спасают те, кому впору его ненавидеть и проклинать.

***

Не то чтобы мне действительно было нужно много времени, чтобы собрать вещи. Во-первых, я их не особо-то и разбирал, во-вторых, вещей у меня в принципе было мало. Теперь, конечно, к моему скромному имуществу прибавился целый арсенал всевозможных зелий, которых хватило бы для открытия небольшой аптеки. И, собственно, запихиванием этих зелий в сумку я и занимался добрых полчаса. Мог бы справиться и минут за десять, если бы не залипал чуть ли не на каждую бутылочку, наклоняя её в разные стороны и меланхолично созерцая, как она поблёскивает под лучами недавно вышедшего солнца.

Всё это делалось затем, чтобы убить время. Но оно оказалось на редкость живучей тварью и тянулось вязко и медленно, как зелья в некоторых бутылочках. Прощаться было не с кем. Аин и Анс сами заявили, что терпеть не могут всякого рода прощания, так что порекомендовали нам уезжать тихо и без всяких церемоний. А чем ещё себя занять, я решительно не знал.

Рейн, по-видимому, тоже. У него скука явно смешивалась с нетерпением, образуя взрывоопасную смесь. Так что роскатт носился по комнате буро-рыжей кометой и лишь по какой-то странной случайности не разломал здесь всё, включая стены.

Когда назначенное время наконец подошло, я подхватил свою сумку и даже удивился тому, насколько она лёгкая. Нет, конечно, на неё была наложена магия, делающая её легче и вместительнее, но в руке она не ощущалась почти совсем. Сумка с едой оказалась значительно тяжелее, даже несмотря на магию, явно чувствовалось, что повара не поскупились. Сразу вспомнилось, как одна из поварих сетовала на то, что я слишком худой, и утверждала, что «уж она-то меня откормит». За этими мыслями я преодолел ненавистную лестницу, почти не заметив этого. Надеюсь, карабкаться сюда мне больше не придётся.

Фрея ждала меня внизу у главных ворот замка, с нею же были и лошади, полностью готовые к поездке. По тому, как Бес демонстративно фыркнул и отвернулся, как только я приблизился, стало понятно — он на меня обижен. Конюшни были достаточно далеко от той части замка, в которой я жил, так что я всего пару раз нашёл в себе силы туда доползти, принеся Бесу чего-нибудь вкусного. Но, по его мнению, этих поистине героических поступков было явно мало.

— Да ладно тебе, я же был при смерти! — воззвал я к этой эгоистичной твари, но ответом мне было ещё одно недовольное фырканье, в котором слишком явно читалось: «И что?».

— Ну хорошо, в следующий раз перед смертью первым делом поползу к тебе с яблоком в руке, — я порылся в сумке, — вот с таким, например.

К дурному настроению Беса я был вполне готов, поэтому положил несколько больших, красных и ароматных яблок так, чтобы их можно было быстро достать. Одно из них я сейчас и крутил в руке, испытывая этим на прочность самообладание Беса. На самом деле выдержка у него была железная, а упрямство — ослиным. Но на этот раз мне повезло, и Бес явно сам хотел быть подкупленным, поэтому через полминуты он уже довольно похрустывал яблоком.

— Ну, вы там уладили все свои вопросы? — спросила Фрея, уже сидевшая верхом.

— Нет, подожди, ещё одна мелочь осталась, — ответил я и снова обратился к Бесу, — давай так, я тебе — второе яблоко, а ты не сбрасываешь меня по дороге.

По его глазам я понял, что он колеблется. О да, это же такой тяжёлый выбор: получить гастрономическое наслаждение или эстетическое, созерцая, как я вылетаю из седла и кубарем качусь по земле.

— Послушай, я, конечно, понимаю твоё твою жажду отмщения, но и ты пойми, если ты меня сбросишь, велика вероятность, что я потом не встану, в смысле уже вообще никогда.

Бес думал. Фрея тихо смеялась, наблюдая за тем, как я совершенствуюсь в искусстве дипломатии, ведя переговоры с конём. А я думал о том, как же мне не хватало подобной здоровой идиотии в моей ставшей слишком серьёзной жизни.

Когда мне всё же удалось выкупить свою безопасность у этого поистине бессердечного животного, мы двинулись в путь.

Дорога показалась мне унылой и утомительной, как никогда. Самой неприятной её частью был тот момент, когда, миновав вересковое поле, мы свернули на лесную дорогу. То ли это была психосоматика, то ли ещё что, но когда мы проезжали те места, где на нас напали, мои раны снова начали глухо ныть. Может быть из-за этой боли и усталости, резко на меня нахлынувшей, я и погрузился в странное, пограничное состояние.

Я знал, что периодически проваливаюсь в сон. В тот самый сегодняшний сон, в котором я ехал по этой дороге — я знал, что именно по этой и ни по какой другой — и искал кого-то. Кого-то, кто мог бы помочь мне или оборвать мою жизнь одним лишь движением руки. Я чувствовал, как бесконечен и велик этот лес, и одновременно я знал, что ещё от силы час — и мы вывернем к полям, с которых вот-вот начнут убирать урожай. Я помнил карту, но помнил и сон. Два сознания смешивались, сплетались, мешая мне мыслить здраво. Мне снова начало казаться, что здесь есть кто-то ещё. Что здесь есть она. Та, кто ступает легко и бесшумно, почти не приминая травы. Та под чьими ногами распускаются цветы даже среди осени.

— Когда ты молчишь больше получаса к ряду, мне становится тревожно, — сказала Фрея, и я вернулся в реальность, словно вынырнув со дна глубокой и тёмной реки.

— Мне тоже, — честно ответил я.

— О чём-то думал? — спросила она, и может, мне показалось, но я различил едва уловимое беспокойство в её тоне.

— Да, — кивнул я, — решил вот попробовать, но, если честно, мне не очень понравилось, так что больше, наверное, не буду.

Фрея улыбнулась, кажется, даже успокоенно. Наверно, подумала, что пока я могу говорить глупости, волноваться за меня не стоит. Хотя ей ли не знать, что глупости — это то, что я буду говорить даже на смертном одре.

— А этот лес ведь раньше был больше? — спросил я, неожиданно даже для себя самого.

— Ну да, — ответила Фрея, немного удивлённо, — просто раньше Вечный лес начинался здесь.

Вечный лес — звучало очень знакомо. Я напряг память и вспомнил, что, согласно тому, что я наговорил Райну при нашей первой встрече, мой роскатт должен быть оттуда родом.

— Подожди, но Вечный лес — это же на другом континенте, — я напряг память ещё сильнее и вспомнил, что помимо этого «Вечными» назвались почему-то два леса, — вернее даже «на других континентах». Или я опять что-то путаю?

— Нет, не путаешь. С географией у тебя всё очень даже неплохо, — по голосу Фреи было слышно, что она мной горда. — Всё дело в том, что раньше они были одним лесом.

— Объясни, — попросил я, отчего-то чувствуя, что мне крайне важно прояснить этот вопрос.

— Вечный лес существовал всегда, начиная с момента сотворения мира, ну или, по крайней мере, с момента пришествия в него богов. Он был обителью для богини Витар и считался священным вплоть до Сорокалетней войны. Никто не знает, кто первым начал рубить деревья и охотится сверх дозволенного богиней, но всего за несколько лет люди нанесли лесу такой вред, что богиня не выдержала и обратилась против них. Входящие в Вечный лес перестали возвращаться оттуда. Тогда люди попытались сжечь его, но огонь гас или полз даже по голой земле и перекидывался на их дома. Но разгневанные и доведённые до отчаяния люди не оставляли попыток, надеясь одолеть силу богини. Они боролись друг с другом, пока не появился Рейденс. Никто не знает, как Воин Света смог заручиться поддержкой богини и успокоить людей, но каким-то образом он привёл их к согласию. Богиня разрешила охотиться в её лесах, чтобы люди не умирали от голода. Разрешила рубить столько деревьев, сколько нужно для мирной жизни, но не для нужд войны. По прошествии многих лет после Сорокалетней войны эти правила забылись, люди снова начали медленно уничтожать лес. И тогда другой бог, Фолкор, принял решение разделить Вечный лес на три части. Одну он оставил здесь, а две другие перенёс за море.

Я снова вспомнил карту. Один из Вечных лесов занимал весь восточный континент, он, конечно, был самым маленьким, но тем не менее континент есть континент. Второй же Вечный лес занимал чуть не половину северного континента, к слову, самого крупного. И часть ещё была здесь. Я мысленно собрал всё это воедино. Вышло, мягко говоря, масштабно.

— А почему сама Витар этого не сделала? — спросил я, когда Фрея закончила свой рассказ.

— К тому моменту она была уже мертва, — в голосе Фреи чувствовалась странная, едва уловимая грусть, — а до этого… не знаю, может, она надеялась, что люди одумаются.

— Божество, верящее в людей, которые больше в него не верят, звучит даже слишком трагично.

***

Чтобы добраться до Эвигтри нам потребовалось часа четыре или чуть больше. За это время меня ещё дважды уносило в это подобие сна наяву, но я тут же заставлял себя проснуться. Отдохнуть мы остановились всего раз, как только выехали из леса, потому что оставаться в нём дольше, чем необходимо, не было желания ни у меня, ни у Фреи.

За лесом начались поля и пастбища, а перед самым Эвигтри раскинулся яблоневый сад. Ветки яблонь нависали над дорогой так низко, что я почти физически ощущал желание Беса подпрыгнуть и схватить зубами ближайшее яблоко. Но он каким-то чудом держал себя в узде. Ну то есть в узде-то его держал, конечно, я, но если Бес действительно чего-то хочет, это ему обычно не особо мешает.

Эвигтри оказался классической фэнтезийной деревенькой. Поначалу у меня сложилось ощущение, что я попал в локацию из какой-нибудь игры, слишком уж тут всё было идеально. Аккуратные каменные или деревянные домики, увитые плющом или украшенные плиткой или резьбой. Палисадники за низенькими заборами, яркий аромат первых осенних цветов. Волне себе Шир, разве что без хоббитов, хотя чёрт его знает, кто здесь обитает.

Мы быстро свернули на какую-то окольную дорогу, идущую вокруг деревни по самым окраинам. Чуть в стороне, на одном из холмов стоял небольшой двухэтажный дом. Из-за того, как плотно он был укрыт плющом, казалось, что он вырастал прямо из земли, словно дерево. За домом начинался сад. Перед домом пышно цвели какие-то неизвестные мне нежно-фиолетовые цветы, так что казалось, будто тропинка к дому укутана дымчатым туманом. Именно у этого дома мы остановились и спешились.

— За домом есть, где привязать и напоить коней, но сначала надо снять защитные чары, — сказала Фрея, идя по посыпанной белой каменной крошкой дорожке.

Она остановилась на крыльце, порылась в кармане и, достав оттуда жёлтый ключ, открыла дверь. Она отворилась без скрипа, пропуская нас в светлую гостиную.

Сразу с порога было понятно, что в этом доме никто не живёт. Тут было даже не слишком, а неестественно чисто. Так никогда не бывает в жилых домах, где вещи лежат именно так, как нравится хозяину дома, а не кому-то другому. Здесь же всё было почти математически правильно: камин вычищен, дрова для него лежат брёвнышко к брёвнышку, кружевная салфетка точно посредине кофейного столика, покрывала на диване и креслах без единой складочки.

— Кстати, а чей это дом? — поинтересовался я, оглядываясь.

Фрея тяжело вздохнула, словно собираясь с силами, и спокойно ответила:

— Мой.

— Серьёзно? — удивлённо переспросил я, и только произнеся это, понял, как грубо оно звучало.

Видимо, это понимание отразилось у меня на лице, потому что Фрея усмехнулась и махнула рукой, показывая, что я могу не переживать.

— А что тебя так удивляет? — спросила она насмешливо.

— Да нет, я помню, ты когда-то говорила, что жила недалеко от Рейнгарда, — задумчиво ответил я, — просто не думал, что дом сохраниться в таком хорошем состоянии.

Фрея пожала плечами. На её лице с момента входа в дом так и застыло выражение подчёркнутого спокойствия и равнодушия. Только теперь я понял, что значили все их эти странные взгляды, вопросы и извинения. Потому что мне тоже захотелось извиниться. Я чувствовал себя ужасно виноватым, что заставил Фрею вернуться в дом, где…

— Пожалуйста, убери это виноватое выражение со своего лица, ты так выглядишь уж слишком послушным и смирным, тебе не идёт, — Фрея уверенной поступью направилась вглубь дома, видимо, чтобы открыть заднюю дверь.

Я фыркнул и с размаху зашвырнул свою сумку под ближайшее кресло, чтобы хоть как-то нарушить эту слишком правильную чистоту. Только после я вспомнил, что в сумке вообще-то были склянки с лекарствами. Что ж, надеюсь, я не забыл обновить амортизирующее заклятье.

— Смотри только не ломай здесь ничего, — крикнула Фрея, услышав шум, — а то Уртика разозлится.

— Уртика? — удивлённо переспросил я. — А она здесь причём?

— Как причём? — Фрея, вернувшаяся из недр дома, посмотрела на меня очень удивлённо. Я к тому моменту уже успел обосноваться на диване, так взгляд сверху вниз вышел почти осуждающим. — Это же и её дом тоже, она ведь моя тётя в конце концов.

Я уставился на Фрею долгим немигающим взглядом. Ещё во время нашей первой встречи лицо Уртики очень напомнило мне кого-то, но я был в таком состоянии, что не смог сложить два и два, а потом благополучно забросил эту мысль на задворки сознания. Конечно, Уртика была похожа на Фрею. Или, вернее, Фрея на Уртику. Теперь это было более, чем очевидно.

— Ты правда только сейчас понял? — голос Фреи стал ещё более удивлённым. — Нет. То, что я бастард лорда, ты понял сразу, а это и за столько времени не заметил? Неправильная у тебя наблюдательность какая-то.

— Да я и сам по себе неправильный какой-то, и всё у меня чёрт пойми как работает.

Фрея с серьёзным видом кивнула, полностью удовлетворившись этим объяснением так, словно это уже был некий официально подтверждённый факт.

А потом Фрея заставила меня отодрать измученное дорогой тело с дивана и пойти уже наконец расседлать Беса, потому что ещё чуть-чуть, и его терпение явно кончится. А если его терпение кончится, то после следующей встречи с ним я рискую лишиться пары пальцев, которые, конечно, мне ещё нужны.

Так что кони были отведены в небольшое стойло, расположенное за домом, там рассёдланы, вычищены и даже накормлены и напоены. Кто-то заботливо принёс в конюшни воду и сено, и я окончательно уверился в мысли, что нас явно ждали.

После этого меня наконец отпустили отдохнуть, а Фрея ушла, чтобы сказать человеку, который поддерживал порядок в доме, что его услуги пока не требуются (я бы на её месте не был так в этом уверен, ну да ладно). Перед уходом она пообещала, что, как только вернётся, отведёт меня к этому их Вечному дереву. И вообще-то ей бы стоило вернуться побыстрее, потому что я сгорал от любопытства, уже навоображав себе что-то вроде местного Иггдрасиля. Ну, может, что-то чуть-чуть менее масштабное. Но только чуть-чуть, иначе я разочаруюсь.

Главное, чтобы мне не пришлось вешаться на его ветвях для получения великого знания. Способ, конечно, проверенный, но я бы не рискнул. По крайней мере пока. А на будущее с подобным образом жизни лучше не загадывать.

***

Фрея вернулась достаточно быстро. Ну или мне так показалось, потому что я благополучно успел задремать. Так что, проснувшись от хлопка входной двери, я ещё пару минут потерянно оглядывался, пытаясь понять, где я вообще нахожусь, и что происходит. Фрею это, кажется, развеселило, но не сильно, потому что она всё равно выглядела если не грустной, то немного расстроенной.

— Что-то не так? — спросил я, рассеянно пытаясь пригладить волосы.

— Всё как раз-таки слишком «так», — грустно улыбнулась Фрея, присаживаясь на спинку дивана, на котором я так удобно устроился. — Я ожидала получить порцию жалости по поводу моей несчастной доли, я её получила, ничего необычного, всё по плану.

— А твоя доля очень несчастная? — уточнил я.

— Ну конечно, — кивнула Фрея, рассматривая носки своих ботинок, — ведь «быть рыцарем в Сторграде — это такая тяжёлая работа», «тебе, наверное, совсем не хватает на себя времени, а ведь уже и о семье думать пора».

— Я думал здесь подобным начинают доставать несколько позже, — сказал я озадаченно.

— Из-за продолжительности жизни? — уточнила Фрея и, получив утвердительный кивок, продолжила: — У нас эта вещь очень субъективная. Продолжительность жизни в смысле. А вопросами про семью или что-то подобное вообще не принято никого доставать, но, как видишь, случается. Не думай, что все такие, мне просто немного не повезло встретить не самого приятного человека. В любом случае хватит об этом, я обещала показать тебе Вечное древо.

И мы двинулись в путь. Пришлось немного вернуться назад, по уже знакомой мне улице, до центра деревни и пойти в сторону леса, уже другого, а не того, где нас чуть не съели. Фрея сказала, что раньше была тропинка прямо от их дома, сейчас там всё давным-давно заросло, но при желании несложно будет расчистить.

Во время прогулки по деревне я вспомнил, почему их не люблю — все, вот буквально все и каждый, на тебя таращатся. В Сторграде всем, кроме разве что торговцев, было на тебя практически плевать. В Рейнгарде тем более. Но здесь — нет. Тут каждый считал своим долгом с любопытством оглядеть тебя с ног до головы пристальным взглядом, при это, наверняка будучи совершенно уверенным, что ты этого ну вот совсем не замечаешь. Хуже того, те, кто узнавал Фрею, не просто здоровались с ней, а обязательно заводили долгий разговор, расспрашивая обо всём, включая меня. И если о своей жизни в Сторграде Фрея могла рассказывать в целом без утайки, то со мной было сложнее.

Нет, думаю, если сказать им что-то вроде: «А, это Дей, ничего особенно, он просто из другого мира» — никто не посчитает нас сумасшедшими, потому с помощью магии можно вытворить почти всё, что угодно, но вот с расспросами не отстанут ещё долго. А вдохновенно вещать о своём мире я был морально не готов. Поэтому мы импровизировали, как могли.

Где-то к восьмому собеседнику я обзавёлся достаточно подробной и весьма складной биографией, к десятому — эта биография была заучена так хорошо, что мы с Фреей уже совсем не путались в фактах. Деревня оказалась на удивление густонаселённой.

Примерно так я и стал коренным жителем Сторграда, штатным магом на службе у лорда, отважно сражавшимся с моркетскими тварями, потому заработавшим выгорание и приехавшим сюда лечиться. Полуправда всегда звучит куда убедительнее, чем полная ложь, так что все беспрекословно верили.

Дойдя до окраины деревни — вернее, небольшого городка — я чувствовал себя совершенно вымотанным. Фрея, судя по виду, тоже. Сразу вспомнилась одна из моих первых прогулок по Сторграду, когда я ещё не умел контролировать свою ауру. Только здесь и аура никакая была не нужна.

— Нет, дорогу от дома точно нужно будет расчистить, — вздохнула Фрея, с решительным видом сворачивая на широкую тропинку, ведущую вглубь леса.

Стоило нам пройти по ней немного, как я снова уловил уже знакомый аромат из моего сна. Я пытался игнорировать его, но он становился лишь сильнее. Отлично, фантомные боли, зрительные и слуховые галлюцинации у меня уже были, а теперь я точно собрал полный комплект.

Правда, вскоре я убедился, что это была не галлюцинация. Или, по крайней мере, не только обонятельная.

Мы прошли от силы минут пять по лесу, как деревья вдруг расступились, открыв широкую поляну — почти настоящее поле — покрытую нежно-фиолетовым вереском. Посреди этой поляны стояла невысокая белокаменная башня со шпилем, увенчанным звездой, похожей на розу ветров, и с зелёным витражным окном. От этой башни полукругом расходилась крытая анфилада арок, укутанная плющом, точно кружевной шалью.

— А это Вечное древо, оно, получается, небольшое? — спросил я.

— Я бы так не сказала. Но отсюда ты его не увидишь, по крайней мере, сейчас, скоро поймёшь почему, — Фрея загадочно улыбнулась, и мне стало ещё любопытнее.

Стоило нам подойти немного ближе, я заметил и ещё кое-что. Те самые столбики со «звёздами», которые здесь заменяли могильные камни. Их было достаточно много, но они сливались с белокаменным зданием, так что не сразу бросались в глаза.

— Скажи, как они правильно называются? — спросил я, взглядом указав на один из столбиков.

— Ристеель, — ответила Фрея рассеянно, всё это время она очень внимательно их рассматривала.

— А эти звёзды? Это звёзды вообще?

— Стелла. И да, это звёзды, путеводные, если быть точнее.

Я наконец понял, что она рассматривала. В круге в центре стеллы было написано имя того, кому этот ристеель принадлежит. Сказать «того, что здесь похоронен», язык не повернулся, потому что здесь ведь не хоронят.

Вдруг взгляд Фреи замер, сделавшись на мгновение стеклянным, как у фарфоровой куклы. Но она быстро отвернулась, резко дёрнув головой, словно уворачиваясь от удара. И тут я понял, почему она вчитывалась в имена.

Ну конечно. Если её мать умерла здесь, то где же ещё ставить её ристеель. Сейчас мы стояли как раз напротив него, буквально в метре.

Я снова почувствовал себя виноватым. Не в чём-то конкретном, а во всём сразу.

Фрея снова перевела взгляд на памятник, поняв, что прятать взгляд уже бессмысленно.

— Не знаю, как у вас, но здесь в некоторых странах есть традиция постоянно приходить на то место, где похоронен дорогой для них человек. У нас это не прижилось. Потому что если ты вспоминаешь о ком-то, то какая разница, где. Так что я была здесь очень давно, даже забыла, где ристеель, — Фрея попыталась улыбнуться, вышло не слишком убедительно. — Ну я же просила не строить такое лицо, свою порцию жалости на сегодня я уже получила. Да и, в конце концов, это моя вина, что мы здесь оказались.

— Разве? — удивился я.

— Твои раны… — Фрея стояла ко мне боком, смотрела не на ристеель, но поверх него, — если бы я была сильнее, ты бы не получил их, тогда бы не пришлось их лечить и отправляться сюда. Прости меня за это. Уже давно хотела сказать, но никак не могла с духом собраться.

— Да не нужно было, — вот что, оказывается, грызло её всё это время. — Ты же меня в пасти к этим тварям не толкала. Я, может, в первый раз в жизни правильно поступил. Не обесценивай мой героизм своими сожалениями.

— Кто бы говорил, — усмехнулась Фрея.

— Если ты про Линк, то тут всё совсем не так, — ответил я даже слишком резко, но Фрея, кажется, ожидала такой реакции.

— Да? Уверен?

Фрея обернулась, и мы встретились взглядами. Мне тут же захотелось его отвести, но я не смог. Я поймал себя на мысли, что мне безумно нравится цвет её глаз — глубокий зелёный, тёмный ближе к зрачку и светлеющий к краям радужки.

— Уверен. Я-то как раз «толкнул» её в пасть к главной моркетской твари. Я же буквально заставил её пожертвовать собой, напугав неминуемой смертью других обитателей замка, — когда я произнёс это вслух, мой поступок начал казаться ещё более ужасным. Я ощутил себя почти… убийцей.

— Ты не сказал ей «пойди и умри за нас», ты лишь попросил о помощи, потому что сами бы мы не справились, — возразила Фрея.

— Но если бы я был сильнее… — начался я и осёкся, поняв, что говорю так же, как она недавно. — Или если бы я подумал всё лучше. Или… или я не знаю, что.

— Вот именно, не знаешь. Неизвестно, что вышло бы, поступи ты по-другому. Так что прими это не как победу или поражение, а как факт, — Фрея снова перевела взгляд на ристеель, — это всегда тяжело, но… Линк показала себя сильной и храброй. И «не обесценивай это своими сожалениями», так ты сказал?

— Побеждать меня моими же фразами — это почти нечестно, — фыркнул я.

Фрея улыбнулась, на этот раз вполне искренне и даже немного хитро.

Мы постояли ещё немного и двинулись дальше. Перед уходом я всё же перевёл взгляд на высеченное на камне имя: «Сальвия Эйр». И пока мы шли, я думал о том, что фамилия Эйр подошла бы Фрее куда больше.

Подойдя к башне, Фрея аккуратно отодвинула листья плюща, словно не желая случайно прищемить их дверью, когда будет её закрывать. Внутри башня оказалась совсем пустой. Настолько, что у неё даже пола не было, вместо него росла невысокая зелёная трава. К тому же, она оказалась очень узкой, двум людям здесь было нормально, но вот четверым стало бы уже тесновато. Впрочем, надолго здесь мы не задержались. Фрея сразу же двинулась к противоположной двери. Стоило ей только нажать на ручку, как мне сделалось как-то… странно. Не знаю, как описать это чувство. Нечто вроде головокружения, только вот ты знаешь, что кружится вовсе не твоя голова, а всё вокруг. И не просто кружится, а вращается, переворачивается, и при этом абсолютно точно стоит на месте. Очень странное чувство, хорошо, что продлилось от силы пару секунд.

А потом Фрея открыла дверь, и я понял, к чему оно было.

Мы вышли в центр белой арочной анфилады, стоящей ровным полукругом на краю обрыва. Небо было бледно-фиолетовым сверху и ярко-оранжевым к горизонту, где медленно догорало закатное солнце.

Когда мы входили в башню, не было никакого обрыва, да и солнце стояло в зените. Когда мы входили в башню, я не понимал, почему Фрея так загадочно улыбается, а теперь…

— Храм Вечного древа — единственный портал, который до сих пор может без риска перемещать на большие расстояния. Древо не всегда находится в Эвигтри, иногда оно там, где тебе хочется оказаться, иногда там, где хочется ему, — сказала Фрея, и я кивнул, хотя голос её раздавался будто откуда-то издалека.

Я смотрел на Вечное древо и не мог отвести взгляд. Оно действительно было огромным. Высокий толстый ствол и крона, закрывающая собой половину неба и бросающая на землю ажурную тень. Но всё это было неважно. Вообще ничего было неважно, кроме того, что это дерево состояло из чистой энергии, настолько мощной и материальной, что её можно было потрогать. Золотой ствол, золотые, алые и рыжие листья — откуда-то я знал, что оно всегда было таким, не только зимой, весной, летом и осенью, а вообще всегда, возможно, с самого сотворения мира. И, как некоторые деревья во время цветения источают аромат, это дерево источало мягкий золотистый свет.

Я стоял, подняв голову к небу, к кроне и чувствовал, что тону в этом бесконечном свете.