Солдатская верность [Яков Филиппович Потехин] (fb2) читать постранично

Яков Потехин СОЛДАТСКАЯ ВЕРНОСТЬ

Об авторе

Журналист — призвание. Журналистами рождаются.

Автор этой книги полковник в отставке, герой Ленинградского фронта Яков Филиппович Потехин — журналист по призванию. Мне довелось служить в газете Ленинградского фронта «На страже Родины», где до войны Яков Потехин заведовал отделом боевой подготовки и где о нем с удовольствием вспоминали его товарищи по газетной полосе. Но он не только журналист. Когда началась Великая Отечественная война, Яков Потехин стал строевым командиром. Я познакомился с ним в 1942 году, в конце осени, переходящей в зиму. Он командовал лыжной бригадой, подготавливая ее бойцов к прорыву блокады. Он сразу покорил меня открытостью души, собранностью характера и своей статью отважного человека. Он напомнил мне комиссара нашего 335-го полка на полуострове Ханко Ивана Ерофеевича Говгаленко, любившего свои разговоры с бойцами заканчивать глубокомысленной фразой: «Были бы солдаты — генералы найдутся». И если Говгаленко был воистину солдатским комиссаром, то Потехин был воистину солдатским командиром. Я помню январь 1943 года, когда мои товарищи гангутцы под командованием Николая Павловича Симоняка прорвали проклятое кольцо блокады и первыми соединились с Волховским фронтом. В эти ликующие дни я встретил командира лыжной бригады Якова Потехина в разваленном дымящемся Шлиссельбурге, куда он ворвался со своей летучей бригадой, обойдя фашистов и отрезав им все надежды на отступление. Я поздравил его с победой. Он улыбнулся мне своей открытой улыбкой, указал взглядом на своих бойцов, греющихся у костров, и сказал: «Это они победили». А потом добавил: «А я только командовал». Таким он с тех пор и живет в моей душе. Такой он и в этой книге. Собранный командир и отличный журналист, человек прекрасной судьбы и высокого осознанного долга.

Михаил ДУДИН

НА СТАРТЕ — ИСТРЕБИТЕЛЬ

«СЛУЖУ СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ!»

Произошло это в феврале 1938 года. С утра по аэродрому мела поземка, а потом пошел снег. Казалось, что в такую погоду дежурному звену Белоусова не придется подниматься в воздух. Но прозвучал сигнал боевой тревоги, — чужой самолет нарушил государственную границу…

Через считанные секунды Белоусов был в воздухе.

Видимость очень плохая. Но кое-где в облаках были еще «окна», и летчик надеялся в одном из них обнаружить непрошеного гостя. Один круг, другой… Вираж, перемена высоты… Ничего подозрительного.

Будь в то время на истребителях радиоустановки, стало бы известно, что самолет-нарушитель ушел на свою территорию. Враг осторожен и хитер, он вовремя убрался восвояси.

Погода тем временем совсем испортилась. Заметно облегчились бензобаки. Белоусов взял курс на аэродром. Посмотрел по сторонам — ориентиров не видно. В таких случаях кроме умения и мастерства летчикам помогает интуиция. Не подвела она и на этот раз. Белоусов точно вышел к аэродрому.

Вот и земля. Снежный покров кажется таким ровным… И вдруг лыжи ударились обо что-то твердое — то был небольшой бугорок, скрытый пушистым снегом. Самолет скапотировал, перевернулся. Баки с горючим взорвались. Пламя мгновенно охватило кабину, ворвалось в нее. Струи огня поползли по рукам, лицу…

Горящим комом Белоусов вывалился из кабины. Еще не потеряв сознания, старался погасить одежду, зарыться в снег.

Последнее, что он запомнил, — это люди, его товарищи, прибежавшие на помощь, и собственные слова: «Режьте скорее шлем — давит…» Потом наступило небытие…

Восемнадцать дней пролежал в беспамятстве Белоусов в госпитале. А когда вернулось сознание — стали мучить нечеловеческие боли обожженного лица, шеи, рук. Но больше всего изводила неизвестность: что с глазами, будет ли он видеть? Пусть лицо останется изуродованным, это не помеха в его профессии. Но вот глаза… Слепой не полетишь. А без этого как жить?

Когда были сняты бинты, пришла радость: он видит, зрение не повреждено, хотя огонь и не пощадил нежную кожу век, уничтожил брови и ресницы. Губы, нос и другие части лица придется наращивать…

Потянулись томительные, ничем не отличающиеся один от другого госпитальные дни. Боль не утихала ни на минуту. Чтобы забыть о ней, Белоусов стал отдаваться воспоминаниям, перебирать в памяти все, что она сохранила. Говорят, воспоминания — следы жизни. До сих пор они у Белоусова были четкими и ровными. Идя таким следом, не заплутаешь.

…В тринадцать лет стал Леонид сыном 151-го стрелкового полка знаменитой Перекопской дивизии. Суровая армейская жизнь привила ему замечательные качества — собранность, прямоту, настойчивость в достижении цели.

После окончания гражданской войны Леонид пошел работать на завод. Любознательность, смекалка, желание быстрее овладеть мастерством способствовали тому, что уже через полгода он