En Orifanna evall a straede (СИ) [I_NO] (fb2) читать онлайн

====== Глава 0. Вместо пролога. Возвращение блудного попугая. ======

Мне, представляешь, не хочется и покоя.

Я иду по дороге, совсем не жалея ног.

И если она приводит к тебе, то (как там было у Цоя?)

«Я не стану искать других никаких дорог». ©

«Возвращаться — плохая примета» — писал поэт Вознесенский. “Особенно если прошло немножечко несколько лет” – добавляет Жванецкий. И знаете, я с ним согласна. Спустя пару лет и правда, возвращаться как-то не фонтан, особенно если ты отсутствовал без объяснения причин. А тут хоп!.. И тут решил порадовать светлым ликом старых друзей в самый неожиданный момент. Ну что поделать, если манит душу побродить по родным сердцу лесам, полным няшных лешаков, куриц-гарпий и приятнейших собеседников-каннибалов троллей? Если спишь и видишь, как убегаешь от преследующих тебя с виллами крестьян, что мечтают сжечь тебя к едреной матери?

Страдать от осознания, что все это останется в прошлом? Определенно, это не мой метод. Отказывать себе в удовольствиях — значит и не жить вовсе, тем более, когда приятное сочетается с полезным и за это еще и платят не плохую зарплату в асгардской валюте.

Именно с этими мыслями я бодренько шагала по густому лесу, продираясь сквозь тесно соседствующие, словно в советской коммуналке, елки, цепляясь рюкзаком и одеждой за колючие кусты, норовящие залезть в самое сокровенное своими колючками. Но рожденный ползать проползет везде, даже по самой забытой богом части Вселенной.

Вот она, моя Малая Родина. Красота. Дикие комары. Соскучилась, аж слеза умиления наворачивается.

Возвращаться, спросите вы? Ах да. Забыла представиться. Старость, как говорится, не радость: из дырявой головы разбежались последние мысли. Итак:

Привет, всем, кто меня помнит. А кто не помнит — советую срочно развернуться и забыть мое существование, как страшный сон. Ибо я — личность весьма многогранная, но чаще всего в отрицательном смысле. Обычно имеется в виду, что я дуреха, каких свет не видывал, раздолбайка и паразитка одновременно. Ходячая катастрофа, тайфун и ураган в одном лице, способный развернуть мановением руки строить мосты и разрушать города… Хотя, ладно, вы меня раскрыли. Настолько серьезной манией величия я не страдаю, как, впрочем, и не наслаждаюсь. Единственное, что могу сказать о себе честно — если бы о моей жизни снимали сериал, то основной музыкальной темой была бы музыка из «Деревни Дураков». В общем, я — Аника Эмергейс (оценили, как пафосно звучит, а?), она же — Анна Тараканчикова (а вот тут как-то с величественным именем не задалось, да. Однако, род, в котором ты родился, не выбирают, поэтому мне пришлось смириться с такой фамилией и гордо носить ее уже довольно продолжительное время). Уже идет двадцать первый год моего затяжного детства, но мозгов Всеотец мне так и не пожаловал, даже за выслугу лет. Ума как не было, так и появилось. Только легкая придуковатость.

Короче, любите и не жалуйтесь.

Но сейчас я — это не только кусок мяса, пилотируемого весьма диким мозгом, а еще и агент нехухры-мухрыного, самого серьезного и крутого государства Асгард. И я пришла сюда с важной миссией… впрочем, что-то я вперед забегаю. Заговариваюсь. От Локи нахваталась, наверное. Лучше начать издалека, но одновременно ближе к теме.

Не столь давно стало известно, что мой друг, знаменитейший ведьмак по имени Геральт (он же — Белый Волк, он же — Гвинблейд и ещё куча других страшных прозвищ), пропал изо всех известных миров и буквально потерялся в пространстве. Куда мог запропаститься этот добрейшей души убийца чудовищ стало загадкой почище улыбки Моны Лизы. Даже взор вездесущего личного сканера Одина — Хеймдалля — не смог его нащупать и забил скромную, чтобы никого особенно важного не привлекать, тревогу — Белый Волк канул в неизвестность, растворился в бытии и не являл свой седой облик никому.

Узнав об этом, я, как настоящий друг и отличный товарищ, первым же межпланетным рейсом «Тесеракт-айлайнерс» прибыла на эту планету, не имеющую ни названия, ни порядкового номера, ни приличного населения. Ту самую, что на отшибе обозримой Вселенной, но зачем-то наполненную всякой дивной живностью вроде бабуль-ягуль, эхинопсиков и прочих милых созданий, вроде баргестов. И ту самую, где по лесам бродит один злополучный, но, надеюсь, еще не сдохший эльф.

И теперь я отправляюсь на важную миссию — спасти Ведьмака, хочет он того или нет. Правда, надо провести еще одно дельце, без которого спасение Геральта в любом случае будет не долгим и бесперспективным. Как, впрочем, и существование всего живого в этом вселенском гетто. Но это уже совсем другая история.

Я очень люблю походы. Это я говорю без сарказма, и без лжи. Я завидую людям, которые, не смущаясь тяжести своих стальных яиц, уходят в гордом одиночестве в леса выживать и набираться опыта первобытных предков. Но как говорил Шопенгауэр: «Умные не столько ищут одиночества, сколько избегают создаваемой дураками суеты». В данную минуту это выражение оказалось актуальным, как никогда. Проблема была одна — я и была тем, кто постоянно наводил шухер вокруг собственной персоны, но куда бы меня не занесло… Ну, вы поняли. Не могу же я от самой себя убежать. Я уже как-то пробовала и провалилась.

Дабы не привлекать лишнего шума к шпионскому появлению, с Асгарда меня перекинули в чащу леса, откуда шуровать до столицы Аэдирна было около суток. Верген был в моем плане ключевым и стратегически важным городом, так сказать, стартовой локацией и мини-базой хотя бы на первое время. Не только потому что тут, скорее всего, ошивается злополучный эльф (прям даже переживаю, как он там? Вдруг у этой ушастой сволочи все хорошо?), а потому что именно здесь в последний раз видели Геральта. Он гостил у давней подруги: рыжей бестии, чародейки и просто красавицы Трисс Меригольд. Она могла догадываться, куда дальше понесло несчастного ведьмака и почему он исчез со всех карт и радаров.

Впрочем, искать его все равно, скорее всего, придется в одиночестве. Максимум, присоединится Лютик, поэт и балагур, но пользы от такой компании будет не очень много, поскольку он, в лучшем случае, может ударить лютней. Но это будет крайней мерой — искусство не должно ломаться о грани презренного бытового мордобоя, а сам пиит по своей тонкой душевной организации строгий пацифист, поэтому чаще всего лютней бьют именно его.

Двигала я в сторону Вергена по карте, почти как серьезный человек. Проблема была в том, что блуждала я уже третьи сутки. То ли схемы и планы были столь же древними, как сам Бог Обмана, то ли эта нехорошая личность просто старалась оправдать свой титул и в тайне надеялась, что я положу огромный болт на это дело, сдамся и вернусь домой. Однако, это значит, что Локи меня плохо знает. Я уже вляпалась в болото, едва не навернулась ласточкой с обрыва и почти угодила в какой-то могильник, но упорно продолжала бродить по лесу, ища какой-нибудь выход из этой беспросветной ситуации. Конца и края диким пейзажам видно не было, еда катастрофически заканчивалась, и я тихо начинала паниковать, но упорно отказывалась позвать стража асгардских врат, чтобы он подбросил меня до дома.

Очень хотелось накричать на кого-нибудь, но слушать меня все равно было некому.

Устав, от безвыходного положения вещей и ноющих мыщц ног, я бухнулась на траву, кинув рядом рюкзак и вслушалась в тишину леса. Солнце беспощадно светило над головой, стараясь выжечь глаза, облака стремительно проносились куда-то в даль и безнадега, о которой пели Иванушки в далеких девяностых, накрыла почти с головой, как утреннее одеялко. Надо что-то предпринять, причем незамедлительно. А почему бы, собственно, и не поорать? Пользы никакой, зато удовлетворения — вагон.

— А-А-А!!! – испугавшись могучего голоса где-то рядом недовольно каркнула ворона: – — Соррян, подруга, печаль напала, — не поворачиваясь, обратилась я к ней. Птица

понимающе зашуршала перьями. — Жизнь как-то не задалась. Замуж не вышла, зато вошла в категорию не кондиции, – ворона подозрительно тихо, с сочувствуем, каркнула в ответ. — Вот и мне мама говорит: ну, не вышла ты до двадцати лет замуж, значит реализуй себя как личность! Ищи, как самоутвердиться за счет своих талантов! Будь хорошим другом, отличным товарищем и строй карьеру. Вот я и пытаюсь, а толку? Заблудилась в трех соснах, едва от приличного общества отошла!

«Убирайся вон!» по-испански звучит как «cómprate un bosque y ¡piérdete en él». В буквальном переводе: «Купи себе лес и заблудись в нём». Если учесть, что Локи, прознав, что я собралась сюда, первым делом послал меня нахуй, то его просьбу я выполнила почти тютелька в тютельку. Черная птица гулко что-то прокряхтела.

— Да-да, согласна. Ты права, Каркуша. Раз я пока к основным своим делам не приступала, значит они, как минимум, идут отлично. Правда, без меня

Вороне надоело разговаривать со столь глупым собеседником и она, бросив меня один на один со своими проблемами, взлетела. Рядом зашуршали кусты. Белочки, наверное, пришли — не каждый день тут мидгардские девушки валяются, надо сходить и посмотреть. Я не стриптизёрша, за просмотр денег брать не буду. Я закрыла глаза, представляя, как хорошо сейчас дома. Там есть кондиционер, интернет и можно смотреть сериальчики, питаться фаст-фудом и ныть, что ты жирная всем вокруг. А вдруг, пока я тут, новая серия Шерлока вышла?

— Qued anseo*? — стараясь не особо заикаться, спросил из кустов женский голос. Похоже, начались глюки от голода, жары и желания найти собеседника. Все тлен. Я тут умру. И тело сожрут какие-нибудь гнильцы или гули. Достойная меня смерть. Но голос стал чуть ближе, в одном глазу стало чуть темнее: — Que sueccʼs, dhʼoine?

Я раскрыла глаза — глюки надо разглядывать, иначе они обидятся и убегут. Надо мной возвышалась эльфийка, ростом ниже среднего, но выше карлика, больше похожая на нескладного подростка, едва-едва преодолевшего возраст полового созревания. Её темные глаза внимательно изучали, в какой позе я умудрилась распластаться по траве и являю ли я собой хоть какую-то опасность. Я же постаралась припомнить, авось где-нибудь видела и знаю эту милую скуластую мадмуазель, но ехидная память выдавала только тот факт, что быть «дхойне» — это не круто и вообще фактически меня сейчас оплевали с ног до головы.

Сев на траве, я уставилась на нее, пытаясь переварить черты лица и пробить по внутренней базе данных, а девушка — дрожащими руками целилась мне в глаз. Впрочем, с такими успехами, она скорее попадет в пень, который спокойно гнил себе метрах в тридцати от нашего неожиданного дуэта.

— Я заблудилась, — честно призналась я. — А ты?

— А куда ты идешь? — эльфийка все еще держала меня на прицеле, но до нее постепенно начало доходить, что я безоружна (относительно) и не представляю никакой угрозы, кроме, разве что, всему эльфийскому народу тем, что я будущая мать ненавистных людишек. Но опускать лук было бы уже не солидно, поэтому он еще больше болтался из стороны в сторону.

— В Верген, — отрицать очевидное не было смысла. А вдруг мне повезет, и она подскажет чего-нибудь и не сдаст своим, мы мирно разойдемся и не будем присылать друг другу открыток на рождество. Ведь, как известно, эльфы — животные стайные, обычно по свету перемещаются группами, стараясь при этом поубивать как можно больше встречных созданий с округлыми ушками. Но тут она задала вопрос, повергший даже мой, видавший виды, мозг в прострацию:

— Ты отбилась от основной группы? — тон стал понимающим, она опустила лук и деловито спрятала стрелу за спину.

— Нет, я иду туда одна. Никого со мной не было.

— Ох, много вас таких. Вставай, — эльфийка совсем осмелела и подала мне руку. — Все стремитесь к лучшей жизни, да только город у нас переполнен. Не успеваем отстраивать его и работы почти нет.

— У меня там друзья. Чародейка Трисс Меригольд. Слышала о такой? — эльфийка кивнула, поджав губы и, резко развернувшись, отправилась продираться сквозь кусты на встречу стоявшему в зените солнцу.

— Тебя как зовут-то, подруга чародейская? — спустя минуты три, не оборачиваясь, спросила дочь старших народов.

— Аня, а тебя?

— Арувьель.

Мы начали пробираться сквозь густые и колючие, как сарказм Локи, кусты. Я, стараясь не пораниться, прикрывала лицо и пыталась увернуться от цепляющихся со всех сторон веток. Арувьель, осторожно, почти не оставляя следов, ступала по траве, быстро перемещаясь по местности, так что я едва за ней поспевала.

— Напугала ты нас. Сели на привал, — неожиданно обратилась она ко мне, — а тут такой бешеный крик. Меня командир отправил посмотреть. А тут ты лежишь, — я согласно кивнула, не очень-то понимая, о каких привалах и командирах говорит девушка. — Повезло, что мы мимо проходили. Мы уже давно группу ведём, беженцы в основном, да только вокруг гули и другие падальщики бродят. Только и успеваем отбиваться, — я снова кивнула с важным видом.

По данным разведки, нильфы вновь развязали войну, стараясь прибрать к рукам зажиточный, но разрозненный Север. Под шумок Радовид Реданский попытался завалить Хенсельта, и главное — ему это вполне себе почти удалось, а тут, внезапно, ударили черные. Они же, захватив пустующий трон Вызимы, оттяпали себе Жемчужину Севера, но дальше Понтара пока не продвинулись (какие их годы, война идет совсем недолго, сейчас опять окрепнут и ка-а-ак пизданут по какой-нибудь слабой точке, да откусят большой кусок политической карты местного мира). Свободное королевство Аэдирн черные пока что не трогали. То ли догадывались, что у тех есть в запасе дракон, метко плюющий огнем, то ли боялись Йорвета, бродящего кругами вокруг королевы (не знаю каким образом, но Саския изловчилась занять трон Аэдирна!) и умудрившего завалить парочку не очень нравившихся лично ему королей (хотя нет, по-моему, я догадалась, кто ей помог захватить трон).

Мы вышли на проплешину леса солидных размеров, где в тени деревьев отдыхало штук десять людей и еще столько же эльфов. В центре поляны уныло поскрипывала на ветру единственная повозка, которую, по идее, должна была тягать лошадь, но это недоразумение, больше смахивающее на пони-дистрофика, за благородного скакуна считаться не могло и вообще поражало тем фактом, что пока еще не сдохло, хотя сухонькая костлявая старушка уже деловито точила косу в паре метров от этого несчастного создания.

Увидев нас, от группы эльфов отделился высокий, темноволосый мужчина, и чем быстрее он приближался, тем четче я видела знакомое лицо. Карие, с желтизной, глаза, раскосые и умные, скользнули по мне без особого интереса. Прямые, черные и давно не мытые волосы разметались по лицу, местами прикрывая мягкие черты лица и слабо заметную татуировку на шее, засалились от дальних походов. О, он даже обзавелся небольшой косичкой… Ах, Киаран-Киаран, ты ничуть не изменился. Эльф повернулся к моей спутнице и, видимо, из вежливости говоря на всеобщем, спросил:

— Кто это? — та смутилась и пробурчала себе что-то под нос. — А ты оружие у нее искала? — снова ответом ему был смущенный трепет едва различимых слов. — Учишь вас, учишь, а толку? — начал злиться эльф.

— Спокойней, Киаран, нет у меня ничего колюще-режущего! Ей богу, только рюкзак, но, в принципе, им можно повалить на землю, а дальше запинать насмерть…

Эльф прищурился и внимательно на меня посмотрел. Его почти кошачьи глаза отразили одновременно опаску и интерес.

— Мы знакомы?

Я уж хотела было возмутиться, типа, ты чего такого обкурился, что своих не узнаешь, но тут до меня докатила вполне логичная, но запоздалая мысль. Как всегда, все самое важное и то, что, буквально, находится на виду, я упускаю и в рассказе, и в общении. Дабы подтвердить, что рожа моя при переходе не изменилась, я недоверчиво прикоснулась к лицу проверяя, что нос все еще не мой, а какой-то немного орлиный и как будто бы ломаный. Да, так и есть. Мне оставалось только вздохнуть и попробовать соврать что-нибудь правдоподобное, включая генератор случайного подбора слов:

— Я раньше жила во Флотзаме. Там вашего брата поименно знают почти все.

Эльф кивнул, удовлетворенный таким объяснением, и жестом показал в сторону остальных беженцев-путешественников:

— Если тебе по пути с нами, то присоединяйся. Но давай без глупостей. Завтра к полудню будем в Вергене.

Я обреченно вздохнула и поплелась к группе людишек, проклиная в мыслях Локи за его противный характер и любовь к разного рода конспирациям.

Была еще одна причина, кроме спасения ведьмака, по которой я явилась сюда. Но это пока еще была тайна, которую разглашать лишний раз даже вам я не имею права. Видите ли, при ее раскрытии меня могут грохнуть весьма опасные твари, причем — просто для профилактики и на всякий случай. А жить я люблю, люблю ходить своими ножками и разглядывать мир своими глазками. А потому Локи, обладая изощренно-садистским умом, поменял мое лицо на первое, какое попалось в журнале мод. И наложил заклятье, по которому я сама не могла сказать никому, что Аника, которая была тут два года назад — это я.

Комментарий к Глава 0. Вместо пролога. Возвращение блудного попугая. Qued anseo – Кто здесь?

Que suecc’s, dh'oine? – Что случилось, человечешко?

====== Глава 1. Факты и домыслы. ======

Только преодолев Махакамские врата, я смогла выдохнуть с чувством полного спокойствия. Оно, конечно, сопровождали меня сплошняком знакомые, да только они об этом были не в курсе, а потому держались отстранено и не жаждали вступать в продолжительный конструктивный диалог. Не думаю, что за мое отсутствие эльфы шибко подобрели, осознали глубину греющего их души веками расизма, поголовно раскаялись в содеянном и принялись дружно любить людскую расу. Нет, мы, проклятые Dhʼoine, навсегда остались врагами великих Aen Seidhe. Просто, как я поняла из разговоров, встреча и сопровождение беженцев были приказом Саскии, против которого эльфы идти не решались. Апогеем нашего общения стали неопределенные взгляды друг на друга: Киаран явно чувствовал, что где-то в моих попытках докопаться до него в простом женском желании потрепаться был подвох, а упрямство, с которым я активно намекала на флотзамскую тюремную барку и ангелов и вовсе заставляли эльфа ежиться и чуть ли не крутить пальцем у виска.

Сдавшись под властью обстоятельств, я прекратила мучать правую руку Йорвета, и остаток пути до Вергена провела в глубоких раздумьях о своем глупом желании получить все и сразу – почет и уважение, которые были два года назад. Вышло все строго наоборот: я получаю ничего и постепенно, но зато могу начать все с чистого, так сказать, листа. И в том числе не исключаю возможности найти себе какого-нибудь нормального мужика. Но только не Йорвета, нет.

Верген остался самим собой и был великолепен в своей исполинской простоте и суровом каменном минимализме. Никаких тебе архитектурных изысков, никакого ампера* и готики — только строго кривые линии, только хардкор и замысловатый рисунок горных пород. Зная, что в жизни есть только три вещи, действительно стоящие внимания – семья, деньги и хорошее дело (именно в таком порядке) – краснолюды, предпочитали все делать с простой еврейской логикой, не заморачивались за изящество и грацию, предпочитая строить сразу и на века, чтоб потом не перестраивать каждые сто лет. Поэтому и город был им под стать — сплошная скала, на скорую руку превратившаяся в город, выдолбленная на теле Матушки Природы с любовью, заботой и максимальным комфортом для себя, любимых, бородатеньких.

С другой же стороны, после воцарения Саскии, мечтавшей построить общество равенства, именно в Вергене впервые на моей памяти, начали уживаться и более современные постройки. За время моего отсутствия новая столица Аэдирна разрослась, расширилась и распласталась по горной долине, подминая под себя все доступное к реновациям пространство. Помимо коренных вергенцев, чьи предки проставили штампик местной прописки чуть ли не с самого основания города, в город подалось много представителей самых разных сословий, народов и культур, отчего округа скорее напоминала кучу общежитий при Университете имени Патриса Лумумбы**. Только вместо негров и азиатов везде шныряют остроухие, бородатые, низкорослые и бледнолицые, пропитые лица, с печатью толерантности. Суровая такая, я бы даже сказала «навязанная», дружба народов.

На скорую руку распрощавшись со спутниками и узнав, где же, собственно, обитает чародейка Трисс Меригольд из Марибора, я принялась бродить по слегка поблекшим в памяти, но все еще знакомым, улочкам города, припоминая, что вот здесь, вместо торговца полотнами располагалась лавка Фелиции Кори. Недоучившаяся чародейка торговала книгами, работала эдакой передвижной библиотекой, совмещая при этом профессию диктора сарафанного радио, эдакое “От советского информбюро”, только в местном эквиваленте. А вот там, помню, на меня наехал мясник, мол, я у него пытаюсь украсть говяжью вырезку, а я просто искала один медальон. Да, были времена! Я была так молода! Так прекрасна! Эх… Впрочем, если именно здесь и прошел “лучший месяц” моей жизни, то это просто натуральный ебаный стыд. Даже вспоминать не хочу.

Кстати, чтобы такого сказать чародейке, что бы она сразу мне поверила? Заявиться в духе «Здравствуйте, я ваша тетя Мотя!» будет немного странно и в лучшем случае меня превратят в жабу, заспиртуют и поместят в банку с формалином. “Такая себе” перспектива, честно говоря. А от Трисс, которая с самой дьявольской улыбкой может аккуратно втоптать тебя в грязь только лишь на том основании, что ты ей не понравилась, ожидать можно самых изощренных пыток. Что поделать, издержки производства чародеек. В каждой крупной личности есть что-то мелким шрифтом.

Надо как-то выкручиваться, пока не пустили на опыты, а идей никаких нет. Заклинание Локи, запрещающее говорить о самой себе с одной стороны, конечно, очень удобное — так я даже случайно не проболтаюсь никому, даже шпиону, а друзья, не зная ничего, не смогут меня сдать. Отличная логика, но с другой стороны, этим самым друзьям надо как-то аргументированно донести, что сразу взашей припершуюся бабу гнать не следует, потому что без них я умру от холода, голода и депрессивного одиночества. Лучше меня любить, не обижать и никому не отдавать.

Нет, начинать свой рассказ стоит как-то издалека. Опять же, про Асгард в целом, спекулятивно, никто не запрещал говорить...

Ох, ты ж, епт!

Я резко схватилась за перила, понимая, что еще чуть-чуть и ласточкой нырну в пучину застоявшейся и засохшей на солнце грязи с площадки. Оглядевшись, я быстро сообразила, что тело, пока мозг раздумывал, само отпилотировало меня к знакомым улочкам, заставляя забраться по пешеходной дорожке почти к самому эльфинажу – району-отшибу, где раньше располагался первый отряд скоя’таэлей, пришедших на зов Саскии. Теперь же дома более-менее покрасили, перестроили и привели в божий вид, подняв по степени благоустройства от “бомжатника” до “просто бедный район”.

А небольшая площадка, открывающая романтичный вид на таверну и город, осталась не отремонтированной, перила местами разрушились. В них-то я и влетела, задумавшись и забывшись. Спасала реакция не любящего полетов, без комфорта и стюардесс, тела. Иначе миссия была бы провалена на старте – стоило бы только воткнуться носом в твердую землю с высоты три-три с половиной метра. Украдкой кинув взгляд на эльфийский райончик, припомнив, как мчалась сюда на крыльях любви и роняя остатки самоуважения всего каких-то пару лет назад, я резко развернулась и стала спускаться обратно к рынку, ругая себя за невнимательность и дурость.

Сосредоточься, Аника. Трисс. Надо найти Трисс.

Дом чародейки находился недалеко от новых районов. В связи с обилием претендующих на жилплощадь и постоянную регистрацию в черте города, Верген разрастался и грозил перейти в категорию «не резиновых» городов, тысяч эдак на двадцать-тридцать жителей. Поверьте, для средневековья это почти мегаполис, с развитой инфраструктурой и крутящей экономику на фаллических символах. Дом же магички был, вопреки контрастирующим местным “типушкам” почтительно старым, отделанным слегка побитым декоративным змеевиком, с красивой крышей и кованным флюгером. Все в нем кричало о роскоши и дороговизне, о изысканом вкусе хозяйки и больших возможностях, сразу же показывая, что дом относится к категории «большущий демонстративный антиквариат». В нерешительности помявшись у дубовых створок с резными узорами, я уже было взяла в руку дверной молоток, выполненный в форме маленького дракона, чтобы постучать и огласить свое присутствие, но двери сами собой распахнулись, едва не дав мне хорошего щелчка по лицу.

— Ну, чего встала, как хер при виде красивой девки? — скрестив руки на груди, меня приветствовал Золтан Хивай, собственной персоной. Готовая от неожиданности рухнуть на грудь старому приятелю, а следом и разрыдаться в стиле фильмов про фронт и неожиданно вернувшихся солдат, я распахнула было рот, но краснолюд перебил, недоверчиво бурча: — Заходи, растудыть твою налево. Совсем бабы ополоумели с этими зельями!

— Какими зельями? — вежливо поинтересовалась я, аккуратно ступая по идеально очищенному половику своими грязными конверсами, с которых тут же начала сваливаться пыль и трава.

— Какими-какими! — бухтел Золтан, закрывая за мной дверь. — Разными. Приворотными. Для красоты, для фигуры, для детишек, чтоб были. Вот там на полочке стоят, — он кивнул вглубь комнаты, — читать умеешь? Верю, по лицу видно — грамоте обучена. Значить прочитать названия и цену сможешь. Но учти, у меня сдачи нет. Или жди Трисс или…

— А где она? Трисс, в смысле.

— Это для меня она — Трисс, а для тебя — госпожа Меригольд, — важно поправил Хивай. — Это во-первых. А во-вторых, на Совете еще. Скоро вернется. Так как, ждать будешь?

— А на каком Совете? Я просто не местная, если ты понимаешь, о чем я, — я попробовала собрать все свое актерское мастерство в кулак и намекнуть на громадное расстояние, разделяющее Землю и Верген. Но то ли из меня очень плохая артистка, то ли аура загадочности была не та, а сам Золтан имел слабую интуицию… Краснолюд не понял и пробурчал лишь что-то про жаждущих власти чародеек, приблизившихся к королевским особам.

— А ты-то сам чего тут делаешь? — улыбнулась я, разглядывая лицо старого товарища. Древний, почти как этот мир, знакомый, за два года слегка постарел. Озорные, с хитрецой глаза, начали выцветать и терялись в ощутимо заметной сеточке морщинок, раскинувшейся вокруг века. Огромный нос, испещренный бороздками замысловатых шрамов раздувал ноздри при каждом вздохе, с шумом затягивая воздух, шмыгая простудой. Даже крутой рыже-красный ирокез, который мой друг любил ставить на бараний жир и пиво, казался уже не таким жизнерадостным и холеным, как раньше. Золтан выглядел откровенно изможденным, но извечный двигатель чуть пониже спины работал как часы — Золтан ходил туда-сюда по комнате, сложив руки за спину.

— Устал я. Дома шум-гам. Знаешь, где у меня эти мелкие засранцы сидят? Во! — он поднес ладонь к горлу, словно пытаясь задушить сам себя.

— Какие засранцы? — я представила себе низушников (раз уж даже относительно краснолюда они «мелкие»), ходящих где-то по абстрактному дому Золтана и гадящих во все углы, страдая от диареи или чего похлеще. А если учесть, что туалетную бумагу тут еще не изобрели...

— А ты чего мне допрос учинила? — краснолюд замер, уперев руки в бока. — Ты кто такая вообще? Пришла ждать чародейку, так сиди и жди! Ходят тут всякие, честному краснолюду покоя никакого нет!

Я скромно присела за стол и стала оглядывать комнату. Кухня-тире-прихожая-тире-гостиная выглядела дорого, но со вкусом. Обычная каменная печь, покрытая белой краской и разнокалиберными нарисованными цветочками, резко контрастировала с антикварными бархатными портьерами, прикрывающими малюсенькое окошко. Понурое растение не первой свежести, пытающееся отнять себе хоть немного солнца стояло на столе, сразу под огромной картиной знаменитого, но увы, забытого мной, художника. В позолоченной раме навеки застыла сцена битвы при Вергене. Той самой, когда пала Бурая Хоругвь. Дорогое красное дерево обеденного стола, покрытое сетью мелких кракелюровых трещин в лаке и шелковая обивка стульев на красивых массивных ножках... Да уж, Трисс не хуево так понесло по наклонной жлобства и мещанства.

“Раскулачить! Срочно!” – сказал мой внутренний Ленин на все это великолепие. – “Хотя бы на хавчик!”. Вздохнув, я уставилась на доски стола, и принялась за свое самое нелюбимое дело — размышлять. Сколько бы времени не провела магичка на Совете, его надо использовать с пользой. А именно — придумать, что сказать.

Трисс явилась где-то часа через полтора, усталая, но довольная. Обрадовавшись ее приходу, Хивай мгновенно смылся, не попрощавшись, вприпрыжку, почти выломав дверь от энтузиазма. Уже вскоре после моего прихода краснолюд засобирался восвояси и уже почти ушел, но в последнюю минуту, закрывая дверь, вспомнил, что тут находится какая-то левая девушка и решил остаться. Как настоящий друг он решил приглядеть за имуществом чародейки. И ощутимо страдал уже минут сорок от этой затеи, разрываясь между желанием пойти домой убирать за засранцами и долгом перед магичкой. Проникаясь ко мне искренней ненавистью, Золтан даже попытался преложить мне подождать на крыльце, но первые нотки спора закончила Четырнадцатая с Холма появляясь на пороге. След Золтана тут же простыл, краснолюд транспортировался восвояси, а чародейка, посмотрев на меня, быстренько что-то прикинула в уме и понимающе вздохнула:

— Тебе нужно приворотное зелье?

— Наверное, — потерялась я на секундочку. Неужели я так плохо выгляжу?

— Сильное? – еще тяжелее и еще более понимающе вздохнула Трисс.

— Такое, чтоб и через десять жизней только обо одной мне думал, – подыграла я.

— Приходи завтра, — устало попросила чародейка. — У меня нет желания помогать человечеству. Даже за деньги.

— А бесплатно? Мне некуда идти, — план разговора, как всегда, провалился уже на самом старте и диалог срочно требовалось вывернуть в нужное русло. Или же ночевать на улице, а там, говорят, холодно по ночам и разные странные незнакомцы бродят.

— А я тут причем? — отозвалась чародейка, тяжело рухнув на лавку.

— Ну… я думала… э-э-э… у тебя переночевать… У вас! — поправилась я. Трисс ухмыльнулась, и подперла рукой голову, с любопытством меня разглядывая.

— Позволь узнать, с чего ты это решила? — волшебница не стала скрывать своего интереса. — У меня не таверна и не гостиница. А в ученицах я не нуждаюсь.

— Нет, я … — думай, голова бедовая, быстрее! — Аника говорила, что вы мне поможете! ВОТ! —торжественно выпалила я, наблюдая, как глаза чародейки начали округляться и грозили вылезти на орбиту вокруг головы. — Ну, вы же знаете Анику?! Она с Геральтом ходила всё… Очкастая такая! Пухленькая. Злобненькая. И хихикает мерзко! – удивление Трисс достигло критической точки, температура охуевания поднялась до необходимого максимума, крышечку понимания снесло и женщина даже привстала на лавке. Замирая, она дрожащим голосом пролепетала:

— Аника жива?

— А что ей будет? — настал мой черед удивляться. С чего бы я вдруг помирать собиралась? Вроде, нормально так отбыла в Асгард, красиво и со спецэффектами, какие не снились Спилбергу. Но врать, как учил Локи, надо глобально и правдоподобно, чтобы самой хотелось верить, поэтому я продолжила ловить момент и подминать Трисс под себя: — Вполне себе живет и здравствует. Передавала вам огромный привет и тысячу извинений. Срочные дела велят ей оставаться на Земле. Но при первой же возможности она сорвется к вам, она обещала.

— Аника жива, — уже утверждала чародейка более твердо. Посмотрев на меня совсем по другому, с каким-то уважением, что ли, Трисс улыбнулась и спросила: — Ты ее подруга? Как тебя зовут?

— Ой, забыла представиться, — я протянула ей руку. — Меня зовут Анна и я — наблюдатель Асгарда, прибыла бдить за вашим миром, что бы в нем был, простите за тавтологию, мир и процветание. Ну, а пока я хочу найти ведьмака Геральта. Говорят, он крупно вляпался и сам выпутаться не может.

— Аника жива! — уже радостно воскликнула Трисс, видимо до конца осознав сакральный смысл этой фразы и, вскочив с места, принялась носиться по кухне, громыхая посудой и дверцами съестных шкафчиков, не забывая пританцовывать на ходу ламбаду и мурлыкать себе под нос мое имя.

Я смотрела на нее с непередаваемым изумлением и даже какой-то досадой. Это, конечно, здорово, что друзья меня так любят и ценят, но как-то тупо получается — магичка радуется тому, что я жива, узнав это от меня же и не зная, что это я. Простите, если что-то не так, но сегодня, похоже, день тавтологии и дурацких моментов. Что-то мне уже хочется выть Тиллем Линдеманном***, но прерывать утробно-басовитыми звуками радость подруги будет кощунственно. Правда, желудок был иного мнения, а потому решил оглушительно и четко пропеть китовую песнь, посвящая ее своей возлюбленной – Еде. Рыжая красавица на миг зависла, видимо, переключая в голове какие-то программы, и констатировала:

— Ты хочешь есть! Наверное, устала с очень дальней дороги, — девушка засуетилась у печи, поднимая и опуская крышки разных кастрюль и тарелок: — У меня есть суп и ватрушки. Или мы можем сходить в таверну.

— Я бы тут осталась, если ты не против, конечно. И отдохнула, — стараясь быть вежливой, отказалась я, голодными глазами уже пожирая булочки с творогом.

— Я сейчас, — Трисс создала какое-то заклинание и попыталась нагреть суп. — Прости, у меня служанка сегодня взяла выходной. Ты бы хоть письмо написала, что приедешь, Анна, я бы подготовилась. Не каждый день ко мне с других миров заглядывают! А я даже не припасла ничего на этот случай, – поставив передо мной слегка подгоревший, но вполне съедобный суп, свежий хлеб, сметану и ватрушки с травяной настойкой, отдающей розмарином и спиртом, магичка плюхнулась за стол и довольная собой, начала допрос с пристрастием: — Ну, как она там? Она вышла замуж? А детей родила?

Я подавилась супом, который резко встал поперек горла огромным картофельным комком, и мотая головой, кашляла и кряхтела, всеми силами показывая, что нельзя такие вещи вот так с разбегу спрашивать.

— А любимый у нее есть? – с надеждой спросила Трисс. – Тот, кто защищает её, любит, лелеет. Она ведь такая ранимая, такая беспомощная, моя девочка...

— Нету. Один Локи за всех. И за любимого, и за детей, и за домашнего питомца.

— Ах, Локи… Да, Геральт говорил… Он оберегает ее? Заботится о ней? — я утвердительно кивнула, не желая вдаваться в подробности наших взаимоотношений. Просто трикстер и правда очень меня опекает, но это выглядит со стороны как попытка отбить мне последнее желание делать что либо самостоятельно, без его строгой учетности и контроля. Чародейка радостно выдала: — Знаешь, на мой вкус он лучше Йорвета. Он пытался её спасти, отправил обратно домой и даже поставил защиту! А эльф этот… Ох, если он даже с простыми людьми так себя ведет, то как он, наверное, издевался над влюбленной человеческой девочкой! Ну, да ладно, о чем мы там говорили?

Наш разговор затянулся глубоко за полночь. Забавно было рассказывать о себе, как о человеке постороннем — заставляло задуматься о некоторых вещах, да и просто переосмыслить свои же действия, до этого не казавшиеся такими уж нелогичными. Чародейка то искренне радовалась успехам, то расстраивалась и сопереживала падениям по амплитуде жизни, активно задавая вопросы и участвуя в рассуждениях-анализах со всем участием, на которое только была способна.

Ночь опустилась на Верген незаметно…

Комментарий к Глава 1. Факты и домыслы. *Собираешься исправить это слово на “ампИр”? Да ла-а-адно.

^_

Ампи́р — стиль позднего (высокого) классицизма в архитектуре и прикладном искусстве. Ампе́р — единица измерения силы электрического тока.

Эта шутка, как бы, не плохо выдает характер Аники. Ваш кэп.

**он же РУДН, Российский университет дружбы народов.

Тилль Ли́ндеманн — немецкий вокалист, автор текстов песен и фронтмен метал-групп Rammstein. Ду! Ду хаст! Ду хаст мищ-щ-щ! Ду хаст Вичеславович!

====== Глава 2. Утерянный контроль. ======

Нынче ночью я приходил к тебе,

но тебя не было дома,

и дома твоего не было в городе,

и города не было нигде на земле.

©Бесик Харанаули

Никогда не понимала девочек, мечтающих вернуться в Средневековье. По рассказам, оно, конечно, выглядит просто восхитительно: и драконы благородных принцесс охраняют, и рыцари в латных доспехах совершают подвиги во имя дамы сердца, и даже попадаются настоящие, с подтверждающими подлинность документами, принцы. А природа? Воздух чистый, бактерии, еще не искушенные антибиотиками, смело пей из каждой речки, рассекай себе по свету... И даже еда без хакуна-матата натрия! Но всегда есть одно “но”. Когда с утра лежишь на холодном полу, в остывшем за ночь каменном доме, покрытый всем, что могло бы тебя согреть, и все равно дрожащий от пробирающего до костей сквозняка, то осознаешь всю прелесть центрального отопления. Даже при условии, что Трисс любезно поделилась пуховой периной, утопила меня в куче подушек и, буквально с барского плеча, пожертвовала страдалице дорогое одеяло из невинно остриженного барана, холодрыга была нестерпимой.

Поежившись на своей лежанке, я попыталась забиться поглубже под одеяло и попробовать уснуть, но затею эту бросила почти сразу. Голову, как чипсы упаковку, уже начали заполнять хрустящие на утренней прохладе мысли, и примерно 90% пустого пространства. Итак, на данный момент мы имеем:

Последний раз Трисс видела ведьмака три месяца назад. Геральт был занят поисками любви, но не как абстрактного объекта воздыханий, а вполне конкретной личности. Он искал чародейку Йеннифер из Венгерберга, и до кучи, был в активном поиске своей милой приемной дочери — боевой лесбиянки Цириллы. Быстро сообразив, что интимные и любовные отношения ведьмака и Трисс не имеют ничего общего, а попытки наладить новые мосты больше напоминают сдохшего кота, которого за яйца тянут в сраное говно, рыжая магичка припомнила слухи о том, что коллега по цеху вроде как состоит на службе у нильфгаардского императора, о чем и сообщила Геральту, причем в самой непечатной форме. Белый Волк, не смотря на форму сказанного, обрадовался содержанию и отправился в указанном Трисс направлении, потому что лучше уехать на северо-запад, в бывшую Темерию, чем отправиться по действительно указанному адресу. Впрочем, я уверена, что для подруги движение “иди в задницу” и “Езжай в Вызиму” были было примерно в одну сторону.

Кроме того, до той же Трисс, как, впрочем, и до ее служанки-болтушки Лии, докатились слухи, что по дороге к своей черноволосой истеричке, Геральта все же настигла та самая пресловутая Дикая Охота, которую он так отчаянно побаивался. Раньше ведьмак с переменной успешностью убегал от их попыток достать до бывшего служащего своими цепкими скелетонскими ручонками, потому что и сам не мог точно понять – каким образом он умудрился так им нагадить, что шеф со старого “места работы”, чувак в тяжелом бронированном костюме-скелете, гонялся за Белым Волком с завидным упрямством еще с момента нашей с Геральтом встречи. Что это был за феномен, откуда появились эти всадники и что с ними делать, Геральт точно не помнил. Да и познакомились мы только благодаря тому, что сматываясь от преследователей, Белый Волк ощутимо приложился головой о что-то жесткое и потерял большую часть памяти, а тут как раз я с неба свалилась. Впрочем, не исключаю, что именно я стала причиной амнезии друга. Не каждый способен пережить такой шок, как знакомство с вашей покорной слугой без последствий.

И вот, спустя каких-то несколько лет, Красные Всадники его настигли. Точной информации, что дела обстоят именно так, не было. Источник – троюродный племянник сестры бабушки мужа кузины свояченицы Лии – утверждал, что видел своими глазами, как призрачные всадники на летучих конях утащили знаменитого ведьмака в небытие. Авторитетным информационным агентством его не назовешь, но других зацепок просто не было, да и сложив два на два, картина получалась вполне цельная.

То есть, с чего начать поиск, я знала и то — уже хорошо. Оставалось только провести следственный эксперимент и проверить зацепку. Ну, а как это сделать?

В ходе моих философских, в пол голоса, рассуждений проснулась Трисс. Потупив пару минут, магичка вспомнила о моем существовании, заставила меня переодеться во что-то, отдаленно напоминающее платье из легкого гипюра по новой местной моде, и, попросив не блуждать без нее по городу, умчалась на Совет. Из вечернего разговора я также выяснила, что подруга нынче трудится на благо Аэдирна, заняв освободившуюся вакансию придворной чародейки. О Филиппе здесь старались не вспоминать, но нет-нет, а проскальзывали слухи о том, что некогда всемогущая реданская ведьма умудрилась зомбировать саму Саскию. Теперь Трисс приходилось не только помогать отстраивать новое королевство всеобщего уравнения всех и вся, но и изо всех сил отбеливать обратно репутацию чародеек, и без того достаточно покрытую темными пятнами.

В принципе, у нового королевства, которое все вокруг активно строили на обломках старого-доброго Аэдирна, дела обстояли получше, чем у той же меня. Люди и Старшие Народы, готовые жить вновом обществе, где все равны, но нелюди “равнее”, стекались сюда, как мухи на варенье и каждый требовал себе кусок почета, уважения и возможность начать жить если не хорошо, то хотя бы не плохо. Поскольку образовываться новое государство начало именно с Вергена, то и столицу было решено перенести сюда, а значит и поток эмигрантов устремился в каменный город, да еще и дворянство переехало из Венгерберга, прихватив все свои дворы и люд. Места катастрофически стало не хватать, работы – тоже. Назначение “любимой женой”, простите, “Новой столицей” оказалось для Вергена слишком быстрым и опальным решением, которое отменить уже было нельзя. Чтоб вы могли представить, это как Москву перенести в Новосибирск — в принципе, осуществимо, но проблем от этого мероприятия будет на двести тонн чистых удобрений.

От Трисс же я узнала, что все два года моей земной жизни канули в беспросветную, глубокую и темную пиздень. Объяснить, почему? Потому что Локи все время с момента, как вернул меня на историческую родину, травил байки о том, как хорошо живется Саскии и Йорвету вместе. Вдвоем. Что они вполне себе счастливы друг с другом, и не сегодня-завтра удочерят парочку эльфяток, дракончиков, обзаведутся домом на берегу реки Дыфни и будут, держась за ручки, распевать вечером что-то в стиле: “Мы вдвоём, вокруг Солнца, на Земле день за днём, и под ярким самым, под дождем вдвоём, Все на свете вместе переживем и когда нибудь в один день умрем!*”

Но тут, как удар по почкам и моему, такому хрупкому, самолюбию, от Трисс приходит всего одна фраза, которая обрушила многострадальную душу куда-то в район пяточек: “САСКИЯ ВЫШЛА ЗАМУЖ ЗА СТЕННИСА”. И вот так, через постель и брак, стала королевой Аэдирна. Услышав это я даже поперхнулась чаем и негодованием. Как эта белокурая стерва вообще посмела променять верного ей Йорвета на какую-то там жалкую власть? Совсем уже с ума посходили эти девки! Настоящий мужик — не тот, кто отвоюет тебя у дракона, а тот, кто остается с тобой, когда дракон — это ты! Выдрать Аэдирнской деве волосы, чтоб умней была в следующий раз!

Что это тут так глупо пролетело? А, это же целых два года моей жизни! Они часто так пролетают.

Как бы там ни было, Меригольд теперь была королевской советницей. В Совет также вошли мои старые знакомые-краснолюды, вроде Шелдона Скаггса, Сесиля Бурдона, Ярпена Зигрина. Не обошлось, конечно, и без знати, самых древнейших родов, правящих Аэдирном еще до того, как моя пра-прабабушка узнала, что у нее будет внук. А главное, не обошлось и без… барабанная дробь… Йорвета! Ну, хоть тут не обделили. Хотя, конечно, это затея опасная и отдает каким-то странным запашком троллинга и сумасбродства. Эльфа, на секундочку, собираются казнить за все причиненное его отрядом добро, почти во всех цивилизованных странах, а плакаты с одноглазым лицом украшают стенды с надписью: «Их разыскивает полиция».

Здесь же, еще не пойманный фанатами типа Роше, но крайне упертый в своем идиотическом желании быть рядом со своей королевой, сын Старшей Крови отвечал за охрану границ и привлечение в страну других скояʼтаэлей. Оно и понятно — кто откажется от пары тысяч бойцов, которые настолько привыкли шататься по лесам, прыгать по болотам и терпеть неудобство ради туманных идеалов, что уже не вставая из кустов аэдирнской границы спокойно могли перестрелять неприятеля. По этому же поводу с нильфами была договоренность — черные кучами высылали провинившихся в каких-либо грехах или просто неудобных Францесске Финдебаир и Императору эльфов в Аэдирн, а тот, в свою очередь, должен был прикидываться буферной военной зоной, где черные могли спокойно торговать и проводить экономические сделки со своими политическими врагами. И, конечно, в случае чего, выступать на стороне Императора. Пока же Нильфгаард воевал с Реданией, а Саския, не очень-то доверяя новым союзникам, на всякий случай укрепляла оборону и муштровала свежеиспеченную разномастную армию.

Едва Трисс ушла на Совет, а Лия, без хозяйки, умчалась сплетничать по поводу меня со всем городом, на дом опустилась приятная тишина. Три бабы, не слишком-то доверяющие друг другу, создают крайне негативную энергетику и плохую погоду в одном помещении. Сейчас же, находясь в гордом одиночестве, я думала развалиться на кровати магички и просто отдохнуть.

— Ты похудела, — раздался рядом ехидный голос.

— Правда? А в каком месте?

— В черепе, — не меняя тона ответил Бог Обмана, прохаживаясь по спальне Трисс, как у себя дома. Если приглядеться, то его тело слегка, совсем капельку, просвечивает — вместо себя трикстер послал иллюзию, которой управляет за миллионы парсеков отсюда. Захотелось ударить друга по ноге, но я точно знаю, что это только попытка сотрясать воздух. Проекция просто исчезнет, а Локи даже ничего не почувствует.

— Локи, — стараясь быть серьезной, спросила я. — Зачем ты врал мне?

— О чем именно? — подходя к расшторенному окну, с любопытством спросил трикстер.

— О Йорвете и Саскии, — начала заводиться я. Интересно, а в чем он еще мне врет тогда? Вскочив с перины, в три шага я добралась до друга, пытаясь заглянуть в бесстыжие глаза, но получила только едкую насмешку.

— Что бы это изменило? Если бы я сказал правду? — Локи только пожал плечами. Гаденыш и правда не понимает, что натворил. Или понимает, что еще хуже.

— Многое! — голос мгновенно перешел на крик. — Локи! Как ты мог так со мной поступить?! — опальный принц Асгарда продолжал смотреть в окно, игнорируя гневные выкрики. – Локи! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Почему ты не сказал мне правду?

— Что бы это изменило? — чуть более раздраженно бросил трикстер. — Ты бы все бросила и побежала сюда? Зачем, дозволь спросить? Не лучше ли было оставить свою мимолетную влюбленность в прошлом? Вы были знакомы не больше месяца, а нытья было на целый год! — он замолчал, играя жвалками. — Хочу задать встречный вопрос, Анна. А почему ты не отправилась сюда, чтобы сама проверить мои рассказы?

— Ты говорил, что это невозможно, что…

— А когда понадобился человек, разбирающийся в местных особенностях, то я спокойно отправил тебя сюда, – закончил за меня Локи. Ну, если для него “спокойно” означает истерику на сорок минут и гневные крики “А я сказала: пойду!”, “А я сказал: не пойдешь!”, то я просто ничего не понимаю в диалогах и спорах. – Могла бы ты найти способ и вернуться без моего участия, как думаешь?

Наша перепалка выглядела так, будто бы трикстер просил меня не шуметь, а я не могла, потому что я — камыш. Но крыть было нечем. Аргумент, не пробиваемый, как пресс Чака Норриса победил все мои запланированные доводы разом. Так всегда. Локи душил истерики в зародыше. Да я и сама понимала, что все эти обвинения больше выглядят как самооправдание и не желание признавать очевидное. Но я ведь правда верила в любовь Йорвета и Саскии, и именно поэтому боялась вернуться. Во всяком случае, я утешаю себя этой мыслью.

— Успокойся, теперь у тебя есть шанс объясниться со своим... кхм...приятелем. Если захочешь, конечно, — огрызаясь, бросил Локи. — Но учти, есть дело важнее. Мир спасаем, как-никак. Узнала что-нибудь о ведьмаке?

Я кратко пересказала слухи, стараясь не поднимать взгляда с пола. Люблю, знаете, абстрактные рисунки на коврах. Если пытаться разгадать, какой смысл вкладывал автор в их создание, то можно примерно представить, какие у тебя психические отклонения.

— Дикая Охота, — пробормотал трикстер, прохаживаясь по комнате. — Одним выстрелом двух зайцев, верно? — я мотнула головой. — Это хорошо. Я надеюсь, этот город — Верген?

— Ну, да… — пробормотала я. — А можно отправить кого-нибудь проверить Дикую Охоту на предмет наличия ведьмака?

— У Асгарда не так много лазутчиков, чтобы растрачивать их на поиски одного бесполезного мужчины. А мир Ольх и вовсе находится в неизвестности, — отмахнулся Локи. — Если ты в Вергене, то попробуй найти могилу пророчицы Итлины. Ты знаешь, кто это такая?

— Это такая эльфийская прорицательница, напредсказывала глобальный пиздец и ледниковый период где-то в районе ближайшего тысячелетия. Час презрения, земля кровью эльфов напитается и все такое. Выживут исключительно те, кому посчастливится таскаться за потомками Лары Доррен. Что-то вроде того, да? – я припомнила малыша Альвина, постоянно бредевшего этим пророчеством. Иногда я думаю: а не стал ли он тем самым шизанутиком-магистром Ордена Пылающей Розы, а? А то обидно, когда ты мальчика спасал, холил и лелеял, а он тебя чуть не задушил к чертвой матери...

— Почти, но суть ты уловила верно, — согласно кивнул Локи. — Итлина была из народа Ольх, как и Дикая Охота. И древней подругой Лары, очень близкой, надо отметить. А вместе они были продуктом весьма жесткого генетического отбора, одна из целей которого — властвование над пространством и временем, перемещение между мирами без больших затрат энергии, — начал он почти учительским тоном.

— Стоп-стоп-стоп! — перебила я. — Ты сам сказал, что Итлина была пророчицей.

— Именно, — кивнул трикстер. — Лара могла перемещаться между мирами, и подругу с собой прихватить ей не составляло особого труда. Итлину выводили с целью создать очень сильного прорицателя, способного предсказывать все — от погоды на завтра до глобальных катастроф. Упускать такие дарования эльфы Ольх, разумеется, не хотели, и поэтому жизнь подопечных кроликов была под жестокосердным надзором. Однако, Асгарду это не было на руку — они вообще не любят конкурентов, особенно когда их нельзя контролировать. Один откомандировал своего резидента, Крегеннана, чтобы он…

— Погоди, — снова прервала я. — Каждая собака, обладающая сколько-нибудь магическим талантом, знала, что меня сюда Асгардским ветром надуло. Как не спалили чувака, который увел столь одаренных барышень прямо из-под хитрого эльфийского носа?

— В отличии от тебя, он занимался шпионажем, а не бегал за эльфами со своей любовью…

— Если судить по местным легендам — как раз-таки бегал, — возразила я.

— Пусть, — сдался Локи. — Крегеннан и правда полюбил эту ушастую, и даже собирался забрать с собой в Асгард, но что-то у него с Одином в этом плане не заладилось. Эльфы, как ты знаешь, имеют ограниченный ареал обитания. И Всеотца такой порядок устраивает. Так что Крегеннан остался здесь. Но он до последнего оставался шпионом — вел секретные дневники, посылал рапорты. Отсюда примерное описание местоположения могилы Итлины.

— А разве его не убили? Ну, вроде как весь их замес начался именно с того, что кто-то там убил Крегеннана, а потом какая-то королева добила Лару. Эльфы валят на людей, люди на эльфов… У них война из-за этого идет уже не одну сотню лет. А Итлина умудрилась напророчествовать на голову всего мироздания, гораздо позже его смерти.

— Итлина была завербована Крегеннаном, — ответил Локи. — Не смотря на свои выдающиеся пророческие способности, она оставалась простой эльфийской девушкой, очень страдающей от непонимания окружающих. А тут ей предлагают жить без надзора, путешествовать с друзьями, не быть маткой для будущих поколений таких же предсказателей. Как преданная подруга, Итлина грезила защитить Лару и ее потомков от врага, поэтому сохранила дневники Крегеннана и вела свои собственные. После ее смерти записи частично попали в Асгард от других лазутчиков. У нас хранится точное описание «пророчества Итлины», местоположение могилы Лары и многое другое, о чем местным знать не обязательно.

Локи достал из кармана какую-то тетрадочку и положил на столик. Картонная поверхность неожиданно зарябила, проходя сквозь складки пространства, пересекая световые года за мгновение и проявилась здесь, оглушительно роняя стол. Он повалился на пол, проломив доски.

Я выгнула одну бровь, с удивлением поглядывая на трикстера. Локи оскалился, ехидно поясняя:

 — Не успел до конца затормозить. Еще немного и этот город был бы стёрт с лика планеты.

— Вот почему у тебя до сих пор нет девушки, — я наклонилась за блокнотом, слыша, как принц хмыкнул. — Записи-то почему на русском? Итлина, часом, полиглотом не была? — удивилась я, пролистывая блокнот.

— А ты хороша в Старшей Речи, ее классическом варианте, почти забытом даже в вашем проклятом мире? — передразнивая, ответил принц. — Нет? Я так и думал. Вот, постарался, перевел необходимые записи.

— Откуда ты знал, что они нам понадобятся?

— Ниоткуда. Для нашего совместного дела, я взялся переводить все, до чего смог добраться, чтобы расшифровать пророчество Итлины и истолковать его верно. Есть такой эффект «самосбывающихся пророчеств». Это когда знание о сути пророчества неизбежно ведет к его исполнению.

— Ага, как в Гарри Поттере.

— Не понял? — Локи удивленно повернул голову, но, не дожидаясь ответа, продолжил: — В любом случае, от исходного текста пророчества у эльфов осталась только половина. Другая его часть пылилась на дальних полках Асгарда — со временем об этом деле просто забыли, история стала легендой, а документы благополучно затерялись в архивах. Я первый, кто притрагивается к ним за несколько сотен лет.

— И как впечатление?

— Как будто перемазался в чем-то омерзительном, — хохотнул трикстер. — Кстати, о древностях. Видела своего ушастого друга?

— Он не старый! Моложе тебя! — обиделась я. — Не напоминай! — я снова начала злиться. — Это все ты виноват!

— Угомонись, Анна. Посмотри на это с другой стороны. Если у вас и правда неземная любовь, — на последнем слове трикстер сделал такой акцент, что я даже удивилась, как его не стошнило, — то он тебя дождался. Если нет, то все эти два года терзаний не стоили таких затрат нервов окружающих. В крайнем случае, попробуй снискать его расположения снова.

- Интересно, каким образом?! – возмутилась я. – Из-за твоего дурацкого заклинания я даже Трисс рассказать не могу о себе, иначе как в третьем лице.

- А ты пыталась? – ласково, с счастьем садиста, спросил трикстер.

- Да, – призналась я. – Случайно вышло, – ага, конечно! Интересно, поверит ли Локи? – И прикусила язык! Буквально! Очень больно! И крови было...

- Потому что заклинание сокрытия личности только так и работает, – назидательно пояснил принц. – А будешь больше пытаться – язык откусишь, – Локи удовлетворенно заметил, как рухнула моя челюсть и добавил: – Оно наложено для твоей же безопасности. Ты слишком болтливая.

- Для безопасности?! Да я, как японские военнопленные, откушу себе язык и умру от болевого шока! Только из-за твоей паранойи, прошу заметить! – пробормотала я. Потом подняла глаза на друга и обижено воскликнула: – Ну и как я, по твоему, буду снова завоевывать сердце Йорвета с такими исходными? Он же ненавидит людей.

- Соблазни, секс – отличное начало отношений у варваров. С твоим новым, красивым, лицом это возможно. Ты выглядишь в разы приятнее, чем обычно.

Я молча кинула в Локи подушкой. Перьевой квадратик, казалось, сам удивился с какой легкостью прошел сквозь тело принца и, не встречая никаких преград, ударился о стенку. От места столкновения голограммы и подушки по изображению Локи прошлось золотое сечение, и принц исчез, не оставляя после себя никаких знаков присутствия, кроме раздолбанного стола и раскуроченного пола, который еще предстояло как-то объяснить хозяйке дома. Я осталась один на один с блокнотиком и мыслями о том, как бездарно потратила два года своей жизни.

«И прикрыла она глаза свои, глубокие и бездонные, сокрывавшие все увиденные ею пути этого мира — сказанные и не сказанные, обретающие форму и не исполнившиеся никогда. Ее лицо стало смирным и наконец обрела прорицательница долгожданный покой, о котором всегда и мечтала».

С трудом оторвавшись от эпического, по своим масштабам, экшена раннего средневековья, я обреченно глянула в окно. Первые солнечные лучи лениво выглядывали из-за горизонта, предвещая рассвет, а я только приблизилась к описанию смерти Итлины, весьма скудному и крайне завернутому. Не спорю, Локи постарался на славу — благодаря самым разным выпискам из дневников Крегеннана, самой пророчицы и Рианнон, дочери Лары, я узнала подлинную историю местных Ромео и Джульетты эльфийско-человеческого формата. Столько соплей и мелодрамы я не встречала в стихах Эдуарда Асадова, а по уровню плаксивости концовка ИХ истории переплюнула даже финал “Титаника”.

А главное, я теперь в курсе из-за чего весь сыр-бор, кто виноват в конфликте тысячелетия. Крегеннана убили… краснолюды. Да-да! Вот это я понимаю, неожиданный поворот событий и сюжетная арка покруче, чем у Джорджа Мартина**. Их с Ларой подкараулила банда бородачей-разбойников, романтиков с большой дороги, решивших, что это просто очень богатые путешественники. Банду не смущал ни бомжеподобный внешний вид мужчины, ни живот беременной эльфийки, ни аура смиренного счастья обретения друг друга. Краснолюды смертельно ранили мага, напав со спины и воткнут острый кортик прямо в легкое, но увидев, что Лара явно не на Хафлпафе училась, смылись от греха подальше, оставив влюбленных трагично прощаться посреди леса на веки вечные. Крегеннан, пообещав любить свою ласточку даже спустя сотни жизней и десять страниц описания, наконец, умер. Лара же, когда её магия почти иссякла и развеялась по ветру, решила откинуть коньки где-то посреди леса, прямо перед этим родив дочку и наобещав Реданской королеве каких-то глобальных пиздецов только за то, что та мимо проезжала и не соблаговолила помочь какой-то незнакомой бабе, выбежавшей к ней ночью из-за деревьев, воя от боли, с киндеренком на руках.

«… Могила Итлины, последней из тех, кто знал Лару, хранит покой её среди скал. Гробницу сокрыли в глубине гор, недалеко от краснолюдского города, дабы те, кто жаждал смерти её не смогли вновь осквернить память. Она там, где течение жизни вновь обретает голос и форму, там, где растут цветы в память о её величии, там, где покой её нарушает лишь звонкий голос тишины. И только перст указывает путь…».

Ох, как я не люблю это. Неужели нельзя просто взять и описать нормально — Итлина покоится там-то и там-то, поверните налево за трактором, вот координаты со спутника, а вот рисуночек входа, чтоб вот точно не заблудились. Нет, блин! Надо, чтоб было путано и красноречиво. Чтоб потомки маялись, пытаясь найти важный отголосок истории, желательно несколько столетий. Определенно, у стариков странные развлечения. Помнится, в Вызиме, в таверне «Под кудлатым мишкой», один купец хвастался, что видел могилу Лары собственным глазами где-то в окрестностях Новиграда, недалеко от каких-то болот...

«В самый светлый час на двери пристанища её появится лик подруги, но стоит солнцу чуть склониться над горизонтом, и он исчезает…»

Вот и все. На этом записи о могиле заканчиваются и начинается рассказ о жизни Рианнон, но он как-то совсем уж скучный и, после разного чтива типа “Дюны”*** кажется унылым и затянутым, без изюминки. Дщерь Лары, вроде как, свихнулась со временем, от тяжкой доли генетического счастья и воспитания мачехой, померла в расцвете лет, успев дать продолжение роду и продолжить бессмысленность существования Гена Старшей Крови.

Наверное, быть Итлиной немножечко обидно — старалась для друзей, помогала, бросала все и мчалась на выручку, а о тебе, в общей сложности, не сочли нужным выписать и страницы информации. Да и в памяти людей пророчица навсегда застряла только как женщина, предсказавшая Большой Пиздец и смерть всему живому. Так себе репутация.

Я склонилась со свечой над бумагой, пробегая глазами нужный эпизод еще раз. М-да, а моя жизнь, оказывается, не такое уж и дерьмо, в сравнении с гонениями этой Лары, которая не Крофт. Есть над чем поразмыслить, поблагодарить матушку-природу за вполне обычные человеческие русские гены, доставшиеся от мамы и папы, без лишних хромосом и рибосом, зато с клетками ДНК, полными веселья и способности вляпываться в проблемы самым непредсказуемым способом. Так, вернемся к нашим баранам. «Скалы и горы» — это окрестности Вергена. Кстати, почему Локи решил, что в описании фигурирует именно Махакам, а не какие-нибудь Синие Горы? А, вот, краснолюдский город, точно… Но Верген же не единственный такой?

Впрочем, трикстер мог не раз натыкаться на какие-то конкретизирующие место фразы, вскользь упомянутые описания, пока переводил записи и выбирал, на что стоит заострить внимание и указать мне. В таком случае, надо было скинуть, так сказать, фулл-версию, чтобы меня не терзали смутные сомнения. Скорее всего, Локи выписал то, что считал наиболее важным, а на мелочах внимание не заострял, считая их ниже достоинства своего подчерка. Но в словах принца нет смысла сомневаться, хотя бы потому что он первый из всех желает, чтобы я закончила свои дела в этом мире и распрощалась с друзьями и прочими личностями на вечность, или, хотя бы бы, до общей пьянки в раю, когда все уже помрут окончательно от старости.

Я осторожно подползла к кровати и принялась тормошить чародейку, пытаясь пробиться сквозь сладкие сны и втащить рыжую в злую, прохладную ночную реальность. Это оказалось сложно – Трисс уже глубоко занырнула в сон, манящий своим уютом и прекрасным содержанием, а потому просыпаться не желала и пыталась отбиваться от вашей покорной слуги. Она даже умудрилась запульнуть в меня заклинанием, но промахнулась и, понимая, что я не отстану, зевнула и свесила ноги с кровати.

— Трисс, мне надо найти гробницу Итлины.

— Ох, замахнулась же ты, — вздохнула чародейка. — А могилу Лары найти не хочешь, нет?

— Я знаю, что она недалеко от Вергена. У Асгарда есть дневники Крегеннана, самой пророчицы и прочей асгардской шушеры, что бегала тут в огромном количестве, — и я зачитала отрывок, переводя на Всеобщий.

— Не помню, чтобы Итлина бывала в этих местах, — засомневалась Трисс.

— Этот Асгард — серьезная организация, ошибки быть не может, — притворно вздохнула я. — Впрочем, ты права. Даже зная этот отрывок едва ли стало легче отыскать гробницу. Тут этих скал — уйма. Зря я тебя разбудила, — я скорчила огорченную мордашку, исподлобья наблюдая за чародейкой, лепеча совсем тихо и жалобно: — Я просто подумала, что раз ты тут уже живешь какое-то время, могла бы подсказать что-нибудь.

— Я не очень люблю дикую природу, знаешь ли, — проворчала магичка, но было слышно, что женщина уже внутренне сдалась. — Но если это нужно для поисков Геральта, — тут я кивнула, — то, конечно, я помогу. Из уважения к ведьмаку и нашим… кхм… дружеским отношениям.

— Надо найти того, кто прекрасно ориентируется на местности. Может, попросить патрульных… или Золтана… ну, крансолюдов каких-нибудь.

— Золтана жена не отпустит, — я, кажется, слышала, как моя челюсть об пол звякнула. — А ты не знала, что он женат?! — изумилась Трисс. — У него уж и дети есть, — дак вот какие засранцы имелись ввиду!

— В любом случае, нужен специалист широкого профиля. Чтоб и в историю мог, и на местности ориентировался, и мозг тоже хорошо работал.

— Есть на примете один, — кивнула Трисс рыжей головой. — Но давай отложим наш поход до утра? Думаю, он спит. Если, конечно, уже уполз из таверны.

— Это и есть твоя асгардчанка? — хмуро спросил Йорвет, разглядывая меня своим единственным зеленым глазом, как Берия – Врага Народа. Я смущенно краснела, понимая, что, вроде как, меня сканируют и чуть ли не в подноготную души заглядывают, чтобы найти место, куда стоит плюнуть заранее и нагадить от души. — О ней ты говорила вчера на Совете?

— Я не асгардчанка, а землянка. Ну, или мидгардчанка, как вам будет угодно. Просто работаю с Асгардом, — стараясь не дрожать голосом под натиском тяжелого взгляда, ответила я.

— Это не важно. Таких, как ты, мы называем Orifanna. «Чужачка», — эльф презрительно фыркнул. — И зачем Асгарду понадобилась могила свихнувшейся пророчицы?

— Итлина была сильной ведуньей, — стало обидно за когда-то жившую эльфийку, которой и без язвительных комментариев пришлось не сладко. — Мы думаем, что в ее могиле могут быть полезные нам записи.

— Это чем же?

— Я хочу спасти Геральта из Ривии, – скрывать таких вещей не стоит. Йорвет, вроде как, с ведьмаком не ссорился. Напротив, Гвинблейд был у него, типа, в авторитете, а это уже само по себе достижение. Да и вдруг эльф подумает: “Опа, запахло приключениями! Надо срочно спустить жопку с поводка и помочь прекрасной даме!” – Есть предположение, что он в плену у Дикой Охоты.

Йорвет поморщился, как от зубной боли. Странно, я думала, расстались ведьмак с эльфом, как минимум, приятелями. Все-таки столько пережили вместе – драконов, бой с Хенсельтом, мое присутствие, наконец. Впрочем, это просто я отвыкла, что Йорвет по своей натуре ворчун и вонючка-колючка. Ему, кроме Саскии и своего отряда, никто особенно не нравился никогда. Я думаю, что если даже мама скояʼтаэля называла «Сумасшедшим», то и их отношения были более, чем натянутыми и постоянно звенели от обоюдостороннего негатива. Характер у него такой, “поганенький”. Именно не «поганый», а «поганенький», потому что та еще скотина, но без глобального размаха.

— Йорвет, Саския вчера очень четко дала понять: если Асгарду нужна наша помощь, то мы обязаны её оказать, — тут я с удивлением посмотрела на чародейку, но та лишь плечами пожала с видом: «я тебе позже объясню».

— Я не могу работать без ориентиров, не имея ничего. Одного вашего желания найти гробницу Итлины мало. С чего вы взяли, что она в окрестностях Вергена? — резонно спросил эльф.

Я молча протянула лист пергамента, на который еще утром переписала Всеобщим языком имеющуюся информацию. Бешеная белка с интересом углубилась в чтение, едва заметно шевеля тонкими губами, проговаривая шепотом слова, иногда повторяя их по нескольку раз, будто бы раздумывая над смыслом. Перечитав три раза текст полностью, Йорвет вернул листочек мне:

— Это перевод? Каких дневников?

— Представления не имею. Кого-то из шпионов Асг…

— Асгард вездесущ, как я посмотрю, — Йорвет презрительно хмыкнул. — Вот только прямых отсылок к Вергену нет. А значит, могила может быть где угодно. На Юге Нильфгарда, по ту сторону Махакама, в Синих Горах, в Зеррикании. Никакой конкретики, одни предположения, – то ли от насмешливого тона, то ли просто рефлекторно, я принялась спорить, стараясь при этом делать все, чтобы ноги от страха и ощущения дискомфорта не подкашивались:

— Это все что есть. Если бы было больше информации, то Асгард бы не стал обращаться к тебе.

— Где гарантия, что это правда? Я не желаю тратить свое время впустую, — отчеканивал эльф в ответ, едва ли не плюясь ядом. Ему даже в голову не приходит, какая это честь?! Асгард просит, в моем лице! Это, блин, не в тапки срать, это — практически привилегия, которую не каждый в жизни может получить.

— У меня есть авторитетный источник и…

— Передай своему источнику, что ОНА — не авторитет, — эльф произнес местоимение с таким презрением, что даже мурашки решили устроить канкан в районе шеи. — Совсем. Она не смыслит ничего ни в нашей культуре, ни в нашей истории.

— Она, — осознав, что меня за глаза оплевали с головы до пят, я разозлилась, — ничего не рассказывала об Итлине. У Асгарда всегда были свои наблюдатели.

— Прекратите ваш спор, — вмешалась уже порядком разозлившаяся Трисс. — Вы как бабки на базаре, переругиваетесь, а торговля стоит. Ты будешь помогать или нет? — магичка обратилась к Йорвету.

— Её, кстати, зовут Аника, — фыркнула я, игнорируя подругу. — А-ни-ка. Не сложно запомнить, правда? Но я, пожалуй, передам, в каком тоне ты отзываешься о ней.

— Тогда добавь, что она меня раздражает и имя ей — Amadanwed, — парировал скояʼтаэль.

Услышав это слово, в сердце что-то поежилось, змеей проползая по венам куда-то в глубь души, где уже минут десять и без этого ныла старая рана.

— Как-как? — тихо спросила я, словно мазохист, умоляющий ударить плеткой снова.

— Amadanwed, — с чувством полного удовлетворения повторил эльф. — Это её кличка, знаешь, как у собачки…

М-да, скучать по некоторым — нормально, но не стоит забывать основные причины расставания. Эта долбанная мразь совсем не просто так вышла из моей жизни.

— Йорвет, слушай, — глаза Трисс вспыхнули, чародейка попыталась сменить тему: — Саския сказала…

— Я помню, что сказала Саския, — нетерпеливо бросил ушастый. — И я не отказываю вам в помощи, но учти, — Йорвет обратился ко мне, — я делаю это только по приказу. Носиться с тобой я не обязан. Если тебя сожрут накеры, то уж не обессудь, — он встал и направился к выходу. — У меня и без вас полно дел. Выходим завтра на рассвете, — эльф распахнул дверь, жестом указывая на улицу, как бы намекая, что в своем доме он нас видеть больше не желает, — я зайду за тобой. Возьми еды и воды на три дня. На этом всё.

Трисс демонстративно взяла меня под руку, и гордо повела на улицу, смотря четко перед собой и одаривая эльфа холодом. Солнце, нещадно свисавшее с неба, только подчеркивало, что дом, в котором жил Йорвет, отдавал какой-то мрачностью, словно скояʼтаэль просто физически не способен жить нормально. Это не для него придумали понятия “тепло” и “уют”. Ему только по лесам партизанить, а не стеречь семейный очаг.

— Он всегда такой, — извиняющимся тоном произнесла чародейка, когда мы отошли от дома Йорвета на приличное, а главное, безопасное, расстояние. — Прости, он у нас крайне несдержан. Иногда я думаю, что Аника нашла в нем? Если они и находили общий язык, то только целуясь…

— Это ты просто с Локи не знакома, — проворчала я. — Эльф, по сравнению с ним, просто душка и лапочка. Хотя бы почти честный и не увертывается по десять раз на одной ситуации.

— Не упоминай Локи при Йорвете, — посоветовала Трисс. — И Анику тоже. Это для него, как сигнал к атаке. Он начинает жутко беситься и достает всех желчью, – действительно, если у тебя плохое настроение, то испортить его другим – святое. А то че это у них оно есть, а у тебя нет? – Вчера, когда я рассказала на Совете, что к нам прибыла гостья из Асгарда, Йорвет так вцепился в столешницу, что аж костяшки побелели. Я думала, он ее сломает.

— Слушай, а у эльфов бывает старческий маразм? Йорвет ведь уже не молод? — напрасно думают, что мудрость приходит в старости. Мудак с возрастом не становится мудрецом — он становится старым мудаком. А скояʼтаэлю уже даже не сотня исполнилась.

— Ему точно больше ста пятидесяти лет, если ты об этом, — Трисс улыбнулась. — Но он профессионал своего дела, просто характер такой несдержанный. Когда Саския приказала заняться границами, Йорвет принял командование с таким рвением, что кровь застывала в жилах у видавших виды вояк. Даже его собственные эльфы волком выть готовы от методов воспитания, которые Йорвет продвигает. Впрочем, как командира, его не критикуют, а напротив – слушают, как родную мамочку. Слишком хорош, черт.

Рассказ Трисс был почти как укол. Вроде и лечит, но через жопу. Значит, Йорвет продолжал свою партизанскую деятельность, но направил ее по другому руслу, и построил вполне успешную карьеру пограничника. Где-то в глубине души я догадывалась, что скояʼтаэль меньше всех переживал о моем возвращении в отчий мир, но признать до конца я этого не могла. Теперь же, столкнувшись с суровыми граблями реальности, я могла успокоиться и согласиться со словами Локи — если бы я вернулась раньше, ничего бы не изменилось. И на душе сразу как-то не так гадко становится.

Блин! Я там рыдала, места себе не находила, а он, засранец, тут даже не парился! Когда верну себе родную морду лица и смогу сказать, что я — это я, такого пинка дам — закачается. Для баланса сил в природе и уменьшения энтропии. Я никогда никому особо не желала зла. Но если ты, эльфийкая ушастая падла, споткнёшься и разнесёшь себе всю свою наглую харю в кровь, я сочту это за справедливость и вселенскую гармонию.

Есть такие люди, с которыми даже ошибки хочется повторить. Так вот. Йорвет не такой. Не думаю, что я снова захочу начать общаться с командиром эльфов хотя бы по-дружески. Я просто сохраню в памяти воспоминания. Но прошлое — это прошлое. А сейчас я Йорвета ненавижу.

Комментарий к Глава 2. Утерянный контроль. *Текст песни Наргиз feat. Максим Фадеев – Вдвоём

Джордж Рэймонд Ричард Мартин — современный американский писатель-фантаст, сценарист, продюсер. Прославился за цикл романов «Песнь Льда и Пламени», по которому сняли сериал “Игра Престолов”.

«Дю́на» — первый роман Фрэнка Герберта из саги «Хроники Дюны»

====== Глава 3. Граница снов. ======

Я свои чувства втопчу в осеннюю грязь,

все «люблю» твои запишу в «совсем не смешные шутки»,

ведь скучать по тому, кто с тобой поступил как мразь,

всё равно, что скучать по водителю сбившей тебя маршрутки.

(с) Гуревич Ольга.

«…Я сижу, не в силах поднять взгляд на собеседника, не чувствуя сил даже просто прекратить всхлипывать, только жалея себя. Тупо уставившись в кружку с отбитым кусочком края, я молчу и слушаю, как мой собеседник откровенно и зло издевается надо мной, разбирает меня по кусочкам, перебирает под линзой, протирает жгучим спиртом каждую трещинку, и заставляет меня почти физически ощущать свою никчемность. Слезы вытекают из уголков глаз, достигая кончика носа, и падают вниз, разбавляя давно остывший чай, смешиваясь с ним, даря горьковато-соленый привкус, уже ставший привычным на языке, и от того почти незаметным. Стараюсь пить маленькими глотками, в перерывах между всхлипываниями и попытками утопиться в чашке, чтобы хоть как-то отвлечься, сделать паузу между презрением и жалостью к самой себе. Этот эльф, что сидит рядом и жестко, жестоко, больно рвет и без того искалеченную душу, не стоит моих слез, но они, против воли, против желания успокоиться, опять и опять собираются в уголках глаз, прожигая дорожки по коже, и устремляются в темную жидкость.

Йорвет сидит рядом, разглядывая что угодно вокруг, но только не меня. Его глаз прищурено и напряженно следит за мухой, которая так некстати жужжит, рассекая воздух и короткие паузы тишины, как истребитель, добавляя элементы комичности в финал этой трагедии. Эльф продолжает резать словом по живому, по волокнам разбирая сердце на части, вынимая каждую деталь меня наружу, но не удосуживаясь собрать обратно и воедино то, что сломал во мне. А некоторые части и вовсе разгрызает, уничтожает до невозможности восстановления, убивая меня с каждой секундой, радуя кусок искалеченной души моими жизненными силами. Это единственное, что Йорвет умеет в гребанном совершенстве. Убивать. Ножом или голосом — дело вторичное, да и не имеет значения.

— Как тебе вообще могло взбрести в голову, что я могу полюбить кого-то вроде тебя?— бросает скояʼтаэль, даже не повернув голову, словно пустому месту. — Ты - просто маленькая Dhʼoine, низшая раса, человеческая мразь. Вы и годны только как мишень, рабочая сила или дешевая проститутка. В твоем случае я даже платить не собираюсь.

Я вновь всхлипываю, мечтая, чтобы Йорвет исчез, испарился, или просто вышел из комнаты. Но он остается здесь, он продолжает свой монолог, полный отвращения. Я слушаю, не в силах противопоставить ему хоть что-то, не чувствуя в себе возможности даже просто возразить ему, заставить замолчать и, пытаясь отвлечь себя, снова делаю маленький глоток соленого чая, стараясь не слушать и не слышать ничего.

Хочу проснуться дома, хочу, чтобы этого мира не существовало больше никогда! Локи, забери меня, умоляю!

—Ты правда думала, что мне не плевать, что у тебя там с душой? Эмоции убивают, отломанный кусок сердца выпивает…- он сплюнул на пол. – Отвратительно. Сдохнешь – и хорошо. Я только рад, что приложил к этому руку. Одной Dh’oine меньше, – он, наконец-то, посмотрел на меня и со злостью выдал: – Прекрати ныть, твой писк меня раздражает. Ты ужасна. Посмотри на себя в зеркало, дурная девка. Уродливая, толстая, тупая идиотка. Ты правда думала, что сможешь противопоставить свои телеса, которые объять-то сложно, изящности Саскии? Её красоте, уму? Обаянию? Ты достойна только лишь грязного бродяги или жалости, с которой какой-нибудь сердобольный кмет решит вытрахать тебя по-пьяной лавочке...»

— Заткнись!!! —  наконец-то я нашла в себе силы возразить, и проснулась от собственного выкрика, повисшего в пустоте предрассветных сумерек, подскакивая и тупо уставившись на каменную стену. С трудом осознав, что спальня, в которой я оказалась, мало похожа на таверну в Лок Муинне, а Трисс – на одноглазого падлу-эльфа, я обессилено рухнула обратно на подушку, закрывая глаза и пытаясь привести в порядок свои мысли. Первые минуты моего дня превратились в картину Гогена*: «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идём?», и ответов на эти вопросы у меня не было уже довольно давно – буквально, с рождения.

Крика, прозвучавшего то ли в дрёме, то ли почти наяву, чародейка, Слава Одину, не услышала или же просто не придала ему значения, продолжая лежать на кровати в позе морской звезды на солнце. Семейное положение: “сплю на кровати, как хочу, потому что могу себе это позволить”, позволяло женщине захватить все пространство кровати и счастье блаженства. Я улыбнулась, глядя на подругу. Хорошо, что чародейка не проснулась, а то её беспокойство быстро бы переросло в переживание и попытки выведать, что же такое мне снилось, а я не хочу, чтобы чародейка нервничала понапрасну.

“Никому ничего не рассказывай. И спину ровнее”, – любил говаривать мне Локи поучительным тоном, каждый раз, когда я собиралась пойти к психотерапевту от такой жизни. Трикстер искренне считал, что его одного достаточно, чтобы моя потребность делиться своими переживаниями была полностью восполнена. Эмоциональный унитаз, в который превращался сын Лафея не протекал и не засорялся, пропуская через себя мои трагедии со снисходительностью взрослого, которому ребенок рассказал о том, что у него рыбка болеет и пучит глазки.

Ненавижу воспоминания. За те два года, которые я провела в Ведьминленде, их скопилось достаточно, чтобы настрочить не одну, и не две книги, и все они, по сути своей, были скорее счастливые, радостные или, во всяком случае, не ужасные. Кроме последнего месяца, омрачившегося постоянным присутствием Йорвета где-то рядом, доводящего меня до белого каления своими придирками, разборками, оскорблениями и даже, один раз, рукоприкладством. Понимая, что я люблю его, эльф отрывался на вашей покорной слуге на полную катушку, припоминая обиды всего остроухого рода мне одной. Да, за время моего отсутствия боль и правда поутихла. Время хорошо умеет анестезировать раны, но “фантомные боли”, порой, не давали заснуть до рассвета. Воспоминания обрушивались на голову, мешая существовать, а сознание, которому было тесно в рамках того, что изменить уже было не возможно, давило на грудь и вырезало сердце канцелярским ножиком. Оно оказывалось палачом, который извращенно копается в серой жидкости, доставая даже те струны души, которых и в помине не было.

Трикстер не раз предлагал мне стереть воспоминания об этом мире. Все – и хорошие, и, разумеется, плохие, чтобы хоть как-то успокоить воспаленный, зациклившийся мозг. Но я неизменно отказывалась, чем только вызвала гнев друга и скандалы, в конце которых от меня требовали “в таком случае не беспокой меня и варись в этом сама!”. Локи не был в состоянии понять, что я лучше буду заботливо ковырять пальцем душевные раны, в которые превратилась моя память, чем откажусь от них совсем. В конце концов, будет над чем повздыхать в старости, когда я останусь старой девой с сотней хомячков и креслом-качалкой. Почему хомячков, спросите вы? Потому что кошки — это мейнстрим и банальщина.

Я перевела взгляд на окно: там начинали пробиваться первые лучики рассвета. Значит скоро появится Йорвет, чтобы в очередной раз выносить мой бедный мозг. Хотя, я, конечно, надеюсь, что не зная обо мне ничего, эльф хотя бы изобразит дружелюбие или спокойствие. Я-то уж точно постараюсь не ссориться первая, ибо я – профессионал, моя стрессоустойчивость развивалась приключениями и общением с царской семейкой Асгарда. Я буду спокойна, как буддиский монах, весела, как нарик, только забивший косяк, и тиха, как удав, который переваривает кролика. И я искренне надеюсь, что Йорвет придерживается той же позиции.

Э-э-эх! Есть стойкое ощущение, что не для того моя роза цвела, чтобы в такую рань вставать, но что поделать, что поделать... Работаем, Аня, пора вставать, собирать монатки и выдвигаться в новый день, даже если он не обещает быть хорошим. В конце концов, тебе и жизнь не сулила ничего хорошего, но ты же зачем-то родилась?

— «Течение жизни» — это, очевидно, река, — раздумывал Йорвет, бодро перебирая ногами ровно в том темпе, при котором мне приходилось почти бежать, чтобы не отстать от группы. Как эльф умудряется мыслить и двигаться быстро одновременно? У него мозги не ударяются о стенку черепа на такой скорости? Это бы многое объяснило в его поведении и жизни. Травмы серой жидкости, это не шутка, так и совсем без ума остаться можно. — Беда в том, что тут множество мелких рек — ручьи, притоки Понтара, горные реки… Искать придется долго.

— У меня для «долго» нет времени, — пожаловалась я, страшно дыша от навалившейся нагрузки. — Максимум - недели полторы, ну, может, две. А потом мне надо будет выдвигаться к Велену. Там тоже дел невпроворот.

— Тогда попробуй быстрее шевелиться, ты еле плетешься, — пожал плечами эльф.

Его отряд,состоящий из двух новообращенных в античеловеческую веру боевых единиц, противненько захихикал. Один, совсем молоденький эльф, и вовсе поглядывал на меня с плохо скрываемым злорадством, словно оплевал лично, без посредника в лице начальства. В принципе, меня всегда не хило так подбешивает, когда разговор со мной начинают не с поклона, но эта парочка вчерашних юнцов, очевидно, науськанная командиром, вызывала особенно навязчивое желание взять изничтожить всю цивилизацию эльфов до основания. Не ладное с этими двумя сопляками я почувствовала, когда Йорвет только приперся к дому Трисс, ткнул мне пальцем в своих остолопов и грозно заявил, что толку от меня — ноль, я — суть есть прах зловонный, а вот бывший скояʼтаэль обучит парочку перспективных бойцов и покажет им, как правильно надо вести дела с людьми. И ведь внутренний голос настойчиво говорил, что раз уж спорить с Йорветом по продуктивности равно тому, чтобы просить Понтар течь в другую сторону, то проще просто послать всю троицу в дальние странствия и идти договариваться к Золтану. Почему я его не послушала-то? Теперь вот приходиться терпеть, скрипя зубами, и мечтать, что кому-то из моих сопроводителей случайно упадет валун на голову и пристукнет нахер, дабы неповадно было.

Уже добрую половину дня наша странная компания скиталась по окрестностям и, не смотря на ругань, споры и желание убить друг друга, ближайшие водотоки к городу уже обшарила. Здравых скал, указательных перстов да и просто эльфийских построек не попадалось, и меня начинало распирать от беспокойства. Я понимала, что найти могилу Нострадамуса в юбке мало, да и цветочков положить тоже не будет необходимым. А вот расшифровать записи, скорее всего, придется. Я дико сомневаюсь, что Итлина, предчувствуя необходимость будущих поколений в своих знаниях, или даже просто по доброте душевной, записывала что-нибудь на Общем языке. Я даже не уверена, что она пыталась вести свои дневники на Hen Llinge**, поскольку для нее родной речью выступал Ellilon. Значит, нужен перевод. А перевод — это время. А время — ресурс невосполнимый, несгибаемый и неподатливый. Так что и правда, пожалуй, стоит пошевелить колготками, чтобы как-то сэкономить необходимый потенциал.

— Если ты выдохлась, можем сделать привал, — почти ласково обратился Йорвет, выдавая очаровательный оскал гиены. Оба его прихлебалы расплылись ровно в таких же улыбках, добавляя от себя задор охреневших максималистов, вчера только вышедших из пубертатного периода. Я с трудом подавила невольно возникшее желание ударить мелких сопляков чем-нибудь потяжелее, да так, чтоб прицельно, больно и с конкретной позицией озлобившейся бабы. Понимая, по реакции Йорвета, что он специально, изо всех сил планирует стравить меня и всех остальных, я хмуро возразила.

— Благодарствую за беспокойство. На кладбище отдохну.

— Ах, ну да, — как всегда немного протягивая слова, ухмыльнулся Йорвет. — Впрочем, вам, людям, ждать не долго. Родился, лет сорок коптил землю и уже быстро несут на кладбище.

— Ну, а эльфам покой лишь только снится, да?

— Живем несколько дольше, – ответил эльф.

— Надеешься при жизни увидеть закат человечества? – предчувствуя следующий вопрос, елейным голосом спросила я.

— К сожалению, нет, — притворно горестно вздохнул командир скояʼтаэлей. — Вас, людишек, расплодилось так много, что и моей жизни мало… Но я старательно работаю для того, чтобы им, – он указал на своих подчинены, – было справиться с вами чуточку легче.

 — Угу. Именно поэтому ты учишь их, как будущих служителей Аэдирна, – буркнула

я под нос. – Если ты и правда так сильно ненавидишь людей, то каким образом стал главным пограничником у Саскии, в королевстве, где главной целью объявлено равенство людей и Старших Народов? — притворно удивилась я. Впрочем, ответ я знала и без него. Он лежал буквально на поверхности. Это была шикарная блондинка с толстой косой, красивым лицом и аппетитными округлыми формами. Любовь, как говорится, “это вам не это”. Тут выбор стоит: Или ты видишь свою любимую драконницу каждый день, наступая на горло своим принципам сам, и заставляя делать тоже самое целый отряд, или нет. Косить целыми рядами ненавистных Dhʼoine, конечно, здорово, но не иметь возможности посвящать победы даме сердца, видимо, угнетает Йорвета гораздо больше, чем сосуществование с людьми.

— Потому что я прекрасно понимаю, что Аэдирн — это большее, на что могут рассчитывать мои бойцы. По крайней мере - сейчас, — уже более злобно ответил эльф. Ну, хотя бы честно, и с такой не плохой подковыкой. Типа, и как бы Саския при делах и нет одновременно. Хитрый, вывернулся.

— А потом, когда вы взрастите парочку поколений, снова расплодитесь хоть немного, то снова пойдете воевать и кидать людей в море? – я припомнила глупость боевой шахидки с острыми ушами по имени Аэлирэнн. Тогда, много столетий назад, остроухие внезапно вспомнили о своей национальной гордости, и восстали против людей, причем, почему-то не против армии и тех, кто соизмеримо может ответить агрессией на агрессию, а против кметов, которые отродясь оружия в руки не брали. Естественно, эльфы проиграли, это уже традиция. Аэлирэнн казнили, а до кучи, в процессе разборок, переубивали кучу молодежи, способной к размножению****.

— В целом — верно, — кивнул командир. — Но в последнее время меня греет мысль, что есть те, кого я ненавижу даже больше, чем Dhʼoine. А значит можно существовать относительно спокойно.

— Это кого, например? — да ладно! Есть те, кого Йорвет готов поменять на людей в качестве объекта многовековой (полторы-две сотни лет сканают за «многовековую», да?) ярости. Такой расе надо ставить памятник, просто за отвагу существовать со скоя’таэлем на одной планете.

— Асгардцев. Тебя, например.

— Я — землянка, — тоном учителя начальных классов принялась поучать я. — Зем-лян-ка. Наша планета называется “Земля”. “Терра” еще. “Мидгард”, на худой конец! А у астраномов ”Сол 3”. А Асгард — это совершенно другая организация, они...

— А есть разница? — не выказывая никаких эмоций, пожал плечами эльф.

От удивления и возмущения я даже чихнула. Он что, совсем не представляет устройство космоса? Я же ему как-то объясняла…

— Конечно! Ну, вот, смотри — краснолюды и низушки. Обе расы — Старшие, обе — низкие ростом, но на этом сходство заканчивается. — понимая, что меня просто не слушают, я продолжила бурчать в спину: — Я понимаю, что вам сложно представить масштабы Вселенной. Что такое звезда, система планет, галактика. А о черных дырах и квазарах вы вообще, наверное, не слышали, но блин… Вселенная огромна! И все, кто её населяют, такие разные. Рас — тысячи, населенных планет еще больше. У вас просто в голове ее масштабы не укладываются. У меня тоже так раньше было, но потом я узнала, что Вселенная меньше в четыреста раз, чем земные ученые думали первоначально и она сразу поместилась… ОЙ! — Йорвет ухватил меня за плечо, и рывком пригвоздил к скале, бесцеремонно зажимая рот грязной ладонью. Его товарищи тоже прижались к камню, поднимая острожные взгляды вверх.

— Тихо, — пошипел эльф. С вершины каменного исполина донесся непонятный звук, напоминающий квохчение курицы из Чернобыля, которую заразил бешенством индюк. В ответ клёкоту раздавался второй, третий, эхом прокатываясь по ущелью, с одинаковой, заспанной интонацией. — Гарпии, — пояснил командир. — Попробуем пройти незаметно.

Свободной рукой скояʼтаэль указал одному из своих спутников наверх, что-то прошептав на своей проклятой Старшей Речи. Молодой эльф кивнул, наложив стрелу на тетиву, и аккуратно ступая по траве, устланной маленькими, молочно-белыми цветами, двинулся вперед. Второй последовал примеру товарища, но, видимо, немного осмелел и попытался отойти в сторону, прицеливаясь в крайнее чудище, тайком натягивая тугую нить. Йорвет округлил глаз и ругнулся, почти не слышно, но очень нецензурно. Парнишка стушевался, теряя инициативность, втянул голову в плечи и вернулся к отряду. Бодрым гуськом мы пробирались вдоль скалы, стараясь не разбудить злобных пернатых птичек с вечным ПМС. Молодые бойцы двигались спереди, прокладывая путь по густой траве, Йорвет — сзади, прикрывая тылы. В отличии от своих учеников, наученный горьким опытом общения со слабым полом, командир сразу извлек саблю из ножен, но не забывал свободной рукой тыкать пальцем мне в спину, подгоняя, заставляя спотыкаться и двигаться быстрее.

Уже почти преодолев нужное пространство, я вознамерилась предательски чихнуть. Не от того, что я люблю, когда адреналин бьют по венам с бешеной скоростью, нет. И даже не от того, что я — вредная девушка, хотя с этим трудно поспорить. Все дело в мелком представителе местной фауны, решившем залететь в ноздрю. Пытаясь выбраться из темного лабиринта носа, мошкаренок жутко щекотался, ударяясь о стенки нежной слизистой или дергая за волосы. Не ожидавший такого подвоха организм решил, что нужно благородно помочь насекомому и выкинуть на волю с потоком соплей и бацилл. Чих вырвался с чувством собственного достоинства, оглушительный, громкий, звонко рассекая воздух и стал отличным будильником для гарпий. Услышав аларам, боевые дамы мгновенно проснулись и, движимые жаждой мести за прерванный сон, кинулись в атаку. Надо мной нависла тень, и прежде, чем я подняла голову и идентифицировала, что это действительно гарпия, а не ворона-переросток, молоденький эльф выпустил стрелу. Чудовищная красотка взвизгнула, на секунду зависла, офигев от эльфийской наглости, которая не знала предела, производной и даже элементарных функций, и рухнула под тяжестью гравитации. Её товарки, вечные компаньонки и просто сожительницы по гнезду такой обиды решили не прощать и стремительно ринулись мстить за боевую подругу, пикируя на нас, аки бомбардировщики. Я не слышала, стал ли Йорвет ругаться или просто не успел, но внутреннее око и задница подсказывали, что скоро мне прилетит хороший звездюль, возможно, сопровождаемый матом или членовредительством.

На всякий случай я прижалась к скале, искренне болея за наших и надеясь, что эльфы сумеют отбиться и без меня. Я все равно ничем не смогу им помочь. Рукопашка — штука, конечно, классная, но только когда ты и противник находитесь в одной лётной и весовой категории. Крыльев у меня за пару секунд не отросло, а умение прятаться даже на стриженном газоне я благополучно растеряла в безопасных домах Мидгарда и Асгарда.

Эльфы же, занятые битвой, рассредоточились по полю боя и не обращали на меня внимания, очевидно, решив, что если я погибну, то они быстрее вернуться домой. ИМ было плевать, что одна из гарпий плюхнулась недалеко от меня, истошно дергаясь и грозно крича почти ультразвуком. Её крыло было пробито насквозь стрелой, и по слипшимся перьям растекалась липкая красная жидкость, которая помогла утратить дамочке дальнейшие пикирующие свойства. Но страшная крокоптица не растерялась, оглядываясь по сторонам в поисках противника. Обнаружив легкую мишень, именуемую мной, гарпия выпустила когтищи и, волочась по земле, бросилась разбираться, кто виноват и что делать. Так как жить мне хотелось больше, чем доказывать, что это не я первая убила ее подругу, пришлось отступать, при том – спиной вперед и очень стремительно, не глядя, куда это приведет. Гарпия оказалась дама решительная, требующая непосредственного участия в конфликте своих когтей и зубов, а потому прыгнула, целясь своим плохим маникюром в горло. Моя карма, решившая, что с меня сегодня хватит маленьких смертей, и вообще я еще пригожусь в мире живых, быстренько подсунула мне под ноги какую-то корягу, роняя вашу покорную слугу на землю. Успев упереться согнутыми ногами прямо в живот чудовищу, и поймав запястья, я с трудом перекувыркнула несколько десятков килограмм чистой ненависти через себя, и, пока гарпия растерялась, быстро вскочила на четвереньки, заползая сверху, наступая на горло противницы коленом со всей своей любовью к животным. Монстрятина задергалась, стараясь сбросить тело обидчицы, истошно крича, извиваясь и пытаясь убить меня хотя бы звуком. Я не сдавалась, но силы неподготовленной к драке девушки быстро испарялись, и держать врага я умудрялась только ценой второго дыхания и осознания, что иначе я просто сдохну или покалечусь.

Неожиданно сзади кто-то заверещал, громко, противно, как кот при кастрации, и вдруг затих, подавившись собственным воем. Глухой удар тела о землю подсказал, что одна из гарпий решила подкрасться ко мне не заметно, а эльфы про меня таки не забыли, прикрывая спину, как настоящие мужчины. Рядом появился Йорвет и одним решительным ударом вогнал свою саблю в глаз гарпии, провернув её по часовой и вынимая обратно с остатками мозга на лезвии. Только удостоверившись, что все закончилось, я сползла с мертвого тела, кое-как переводя дыхание. Еще утром моей главной проблемой были наши с Йорветом отношения, хотя бы, не враждебные, которые предстояло построить заново, а не монстры, о которых я тупо забыла. И ведь я должна была предполагать, что, чай, не на курорте нахожусь, а ведьмаков на всех все равно не хватает. В конце концов, это вам не прогулка по парку, тут водится кто-то похлеще дамочек с собачками.

— А ты не настолько бесполезна, как я думал, — процедил командир скояʼтаэлей сквозь зубы, собирая стрелы. — Можешь хоть немного за себя постоять.

— Это ты меня в нормальной уличной драке не видел, — гордо выдала я, но тут же грустно добавила: — Меня так бьют...

— Не сомневаюсь. Совершенно.

Я огляделась. Коряга, о которую я споткнулась, оказалась спиленной и проржавевшей трубой, непонятно кем воткнутой в землю в бородатых годах. Присев на корточки, я попыталась разрыть вокруг нее утоптанную землю, и оглядеть со всех сторон. При малейшем прикосновении арматура рассыпалась на ржавую пыль, и было удивительно, что запнувшись, я не выдрала ее с корнем и не разрушила до конца.

— Это от старых подорожных указателей, — ответил на еще не заданный вопрос Йорвет. — Раньше здесь был эльфийский тракт. Мы торговали с краснолюдами и низушками, поэтому он был достаточно оживлен.

- Это ж сколько лет назад было? И почему он еще не разрушился?

- Давно, – неопределенно ответил Йорвет. – Знаки покрывали специальными составами, чтобы они не разрушались раньше, чем через сотню лет. Менять их по три раза за жизнь немного накладно для смотрителей тракта, не находишь? Столетия два назад люди, захватившие Верген, построили дорогу в обход долины – более длинную, но безопасную и не такую путанную. Тогда тракт забросили за бесполезностью.

Я потеряла интерес к трубе и, подхватывая свой рюкзачок, первой двинулась вперед, предельно аккуратно обходя гарпий. Мало ли, вдруг одна притворяется.

Я поежилась от холода, с трудом просыпаясь, и прям чувствуя, что вместе с окружающим пейзажем покрылась утренней росой. Куртка, вымоченная в утренней влаге стала противной, склизкой, бесполезной тряпкой, которая только убивала романтику ночевки на свежем воздухе. Разлепив слипшиеся веки, я быстренько обнаружила еще достаточно яркий костер, спасительным маяком сияющий в темноте, и быстрым рывком, по-пластунски, поползла к нему, чувствуя, что на ноги, затекшие и окоченевшие встать пока не в состоянии. Надо сперва растопить лед в пальцах и превратить его обратно в кровь.

По ущелью, в котором мы решили заночевать, расползался густой туман, клубнями волочившийся по траве, замыкающийся стеной там, куда свет пламени не доставал, обрубая мир, как театральные портьеры – сцену. Младшие спутники, молодые эльфы, скрючившись в три погибели, спали прямо на земле, нежно прижавшись друг к другу, и, казалось, были вполне безмятежны и даже, от части, красивы. Я ухмыльнулась, понимая, что теперь остаток времени смогу троллить эту парочку на предмет спасения мира яоем и вообще не стрёмно быть гомосексуалистом, стрёмно навязывать это остальным как единственно верную модель поведения.

Йорвет сидел у костра, повернувшись лицом к ярким языкам огня. Бордовая, а в свете огня, цвета старого вина, бандана, покрылась влажными разводами. Думаю, скояʼтаэль специально разрезал её в столь стратегически важном месте — на ухе, чтоб все видели, что эльф не пальцем деланный, а гордый, чистокровный Aen Seidhe, сын гор и эльфийских родителей. На мои робкие попытки погреться Йорвет не отреагировал ни коим образом, даже не пытаясь повернуться в мою сторону или повести этим самым ухом. Я тихо кашлянула, проверяя, что скояʼтаэль просто дрыхнет с открытыми глазами, и тоже уставилась в костер, размышляя над бредовостью ситуации и своего поведения. Может, оно и к лучшему – пусть отдохнет, а мне не придется чувствовать себя неловко. Трудно говорить с тем, кого давно не видел, но и молчать нелегко. Особенно когда у тебя есть целый ворох того, что стоит сказать, а ты не имеешь ни малейшего представления, как это правильно сделать.

За прошедший день мы обошли целое море речушек, ручьев, мелких луж, возомнивших себя океанами, и бог весть еще чего мокрого. Если уж на то пошло, то одному Одину известно, почему здесь столько воды, вытекающей из всех щелей и текущей по всем возможным трещинам. Даже каждый лежачий камень, под который, вообще-то вода течь не должна, обзавелся своим собственным притоком, что невыносимо выбешивало и, одновременно, переплавляло смутное беспокойство до состояния панической атаки за жизнь ведьмака.

Йорвет, после стычки с гарпиями, тоже был не слишком разговорчив, предпочитая политику тихой ненависти. Он не ругался, не бурчал и не провоцировал больше конфликтов, но один взгляд был красноречивей, чем что либо на этой планете. Весь внешний вид говорил: «Посмотри на мою особу: я суров и брутален, уверен в себе, умен, профессионален, недосягаемый идеал, уважаемый и серьезный мужчина», а мне было смешно и только. Я-то еще помню слухи, которые циркулировали в Вергене, когда мы только пришли туда в первый раз. Поговаривали, что Йорвет обожает, когда Саския называет его: “Мой милипусечка”. Ну, не глупость ли? На словах он -сильный и независимый, а на деле выпрашивает себе полочку под портянки в королевской опочивальне.

Наконец, на закате поиски были объявлены законченными, и я, устав от бесконечного негатива, который молча выливал на меня Йорвет, с чувством плюхнулась на землю, уснув на месте в течении пары тяжелых минут. Сейчас же желудок требовал пропущенный ужин, бурча и журча китовые песни в стиле Шаляпина, но отойти от теплого костра было выше моих сил, и даже если меня расстреляют, я умру здесь, где светло и руки из сосулек превращаются в нормально функционирующие конечности. Да и вообще, давно пора привыкнуть, дорогой желудок, что я на диете. Вечной. Как любая другая нормальная баба моего возраста. Пытаясь развеять тишину и желание пожрать, я тихонько запела

Когда ты грустишь — мне хочется петь, И так вот всегда.

Упреком ли, словом захочешь задеть — Так я не горда.

Ты хмуришься вечно, а я так беспечна, Не быть нам вдвоем.

Мы разные песни поём — ты о вечном, А я о земном.

Ты ночью сидишь при свете луны, Над книгой своей.

Страницы алы, а знаки черны, И ты всё черней.

Сползаются тени из дальних углов. К твоей голове,

А я ухожу на запах костров, По мягкой траве.

А ночь так свежа, и пахнет сирень, Гудят провода.

Останешься ты стеречь свою тень, Один, как всегда.

Ты писем не будешь писать и стихов Про ревность и грусть,

Не станешь моих дожидаться шагов, И я не вернусь.*****

— Красиво, — глухо проговорил Йорвет, а я, от неожиданности, подавилась последними строчками вздрогнула и вытаращила глаза, обалдев, и в ужасе чихнула, ища слова для оправдания такой унылой песне, которую можно интерпретировать по-разному, и с трудом припоминая, что эльф с Великим и Могучим русским языком не знаком даже понаслышке, смогла только выдавить из себя:

— Ай… как это… дак… А ты чего не спишь?

— Я спал. Ты меня разбудила, — ответил эльф, удивляясь тому, что я краснею. — Моя очередь дежурить.

— А-а-а, — глубокомысленно протянула я.

— О чем песня? — потирая затекшую шею, спросил скояʼтаэль.

— О любви, — но о том, что не очень счастливой, я предпочла не уточнять, а то мало ли что ему в голову бы взбрело. А мне потом ищи, как выкручиваться. — Я же девочка, мне по праву рождения положено петь о таких вещах. Романтика заложена с молоком матери и гендерными признаками.

— ”О любви”, — словно пробуя слова на вкус, пробормотал эльф. — Не знал, что у вас вообще есть такое понятие. Я думал, оно вышло из обихода вместе с «верностью» и «честностью» за ненадобностью. Прогресс вытеснил, — похоже, что Йорвет опять провоцирует ссору. Что он за супергерой Эльф-Конфликт? Настроение у его, чтоль, по жизни такое а-ля “как бы заебать вообще все человечество и поставить им в вину их собственное существование”. Иначе, как объяснить, что не может он жить без баталий? Командир даже не знает, что я — это я, а желание разругаться работает на уровне интуиции. Неужели нельзя не ворчать по каждому поводу, омрачая свою и чужую жизнь, помалкивать себе в тряпочку и делать свое дело? Чтоб его хиппи покусали и гуманизмом заразили! — Не смотри на меня с такой злобой, я исхожу из личного опыта, не более.

— А тебе не кажется, что… — «что ты ведешь себя как гандон?» хотела было спросить я, но в последний момент передумала и решила поставить вопрос по-другому, —… что ты не справедлив к другим мирам? Насколько я знаю, ты не был принцем на белом коне, обещающем увезти кого-то в сказку. Или у тебя просто цыгане украли четырехногое средство передвижения? А может... дай-ка, подумать... Дракон оказался лучше, чем принцесса, м? Аника говорила, что...

— Когда мы говорили о будущем, я дал достаточно ясно понять, что хочу, чтобы она осталась. Мне казалось, она знала на что шла, – ЧТО_о? Ему там фантазии не жмут, а?

— Не помню, что бы Аника рассказывала что-то подобное, — пробормотала я, изо всех сил акцентируя внимание на своем псевдониме. Меня раздражает, с каким упрямством он называет меня как угодно, но не по имени. — Аника говорила, что ты отверг ее, и при том весьма жестоко.

— Ох, неужели? — Йорвет с такой силой бросил в костер ветку, что она отскочила и улетела в сторону, поднимая в воздух горящую красными угольками пыль. — Представляю, каким извергом она могла бы меня выставить. Разумеется, я сам виноват. Вел себя не совсем…по-доброму. Но я обещал решить эту проблему, если она осталась бы.

— А можно с этого момента поподробней? — эльф был настолько уверен, что невольно захотелось послушать его версию, причем в полном варианте. Йорвет так убежден в своей правоте, так категоричен, что даже обычное его упрямство теперь кажется детским лепетом. Нет, ну и я фантазировала на тему подобного, но услышать его «истину» было бы интересней, чем придумывать свою. Это, как известно, гриппом вместе болеют, а с ума должны поодиночке сходить.

— Зачем? — тут же обломал Йорвет. — Если она не рассказала тебе правду, то чувствует, что виновата. Это уже не плохо.

— И все-таки? – попыталась настоять я.

— Кто ты такая, чтобы я обсуждал с тобой личную жизнь? — резонно заметил эльф. — Общие знакомые, тем более такие, как Amadanwed или Трисс Меригольд не делают нас близкими знакомыми.

Я обижено отвернулась, чувствуя, что краснею. Иногда Йорвет умудрялся бить не в бровь, а в глаз, и не только стрелами, но и злобой. А я забываю, что внешность лица нынче у меня не та, чтоб “допросы учинять”, как сказал Золтан. Только, боюсь, когда она будет “та”, то меня тем более слушать не станут. И, блин, если «Я тебя не люблю, мне на тебя плевать» — это намеки на совместное будущее, то я вообще мужиков не понимаю. Я помню, как Йорвет мне в красках расписал свою любовь к Деве из Аэдирна, а я, типа, лишняя во всех отношениях и эльф с радостью бы меня пристрелил, да ведьмак не дает. Опять же, эльф, может, пытается выглядеть белым и пушистым? Мол, тебя там не было, а Аня сама во всем виновата? Фи, смеюсь и плачу от банальности. Йорвет однозначно просчитался, потому что я не просто очевидец, а участник тех событий, прошла сценарий по каждой строчке от пролога до титров. Но какой ему от этого резон?

Да-а-а, быть думающей бабонькой немного страшненько. Ясно. Мне все ясно. Ну и так понятно. Ты что, думаешь, я ничего не понимаю? Не нужны мне твои объяснения, и так все видно. Я не обижаюсь. Нормальное у меня лицо. Смотрите во всех кинотеатрах страны. Детективно-психологическая драма: “Женщина, которая делает выводы”.

Туман потихоньку начал рассеиваться и вдали угадывалась линия горизонта, из-за которой лениво пробивали туман первые солнечные лучи. Опавшая утренняя роса капельками стекала по траве, а одна даже умудрилась залезть мне за шиворот и теперь с упорством танкера стремилась к земле, рассекая спину надвое и вызывая мурашки, трясучку в коленях и непонятную слабость, тянущую внизу живота.

— Как она? — нарушил тишину эльф.

— Кто?

— Аника, — пояснил Йорвет и от звуков своего имени-псевдонима, произнесенного именно эльфом, дрожь забила в разы сильнее.

— Нормально, — поежившись, ответила я. — Не жалуется, во всяком случае. Влипает в неприятности, выпутывается из них. Потом колесо Сансары дает оборот и она снова влипает в неприятности. Ничего нового.

— А Локи с ней? Как же она без своего принца?

— Прости? — не поняла я, но по его лицу догадалась. — О, Один, дай мне сил! Почему никто не хочет понять, что они – друзья. Хорошие такие друзья. Прям лучшие, но все равно друзья.

— Ну-ну, — ухмыльнулся эльф. — Конечно, лучше быть принцессой, чем жить в этой дыре. Если уж даже у Аники хватило на это мозгов, то... – он не договорил.

— Иногда ты невыносим, знаешь ли.

— Да, я осведомлен об этом.

— У нее никого и не было с возвращения на Землю. В смысле, мужчины любимого, — попыталась я оправдать саму себя. — Даже кота себе не купила.

— Хотя бы Сэру Ланселапу хранит верность, — и тут же пояснил: — Это ее кот. Теперь живет у меня, потому что больше… Не важно.

Котик! Мой рыжий, наглый котенок! Он еще жив! Почему-то я была уверена, что все про него забыли и выгнали на улицу, а теперь он ловит дворовых крыс, если еще не задран злыми собаками. А нет, смотрите-ка, его Йорвет к рукам прибрал. Моего Сэра Ланселапа, между прочим, которого мне почетно вручил Флотзамский тролль! Я целый месяц была его хозяйкой, кормила, убирала за ним, воспитывала! Надо будет навестить сударя усатого, и может, даже забрать себе обратно, ибо подарки не передаривают и все такое. А “Вискас” вкуснее местных мышей, я точно знаю, я проверяла.

— А зачем ты его забрал?

— Забудь, я сказал.

Скояʼтаэль деловито встал, и, шатаясь на онемевших ногах, исчерз в тумане, словно Ёжик Юрия Норштейна. Через какое-то время оттуда донеслось журчание, доказывающее, что Йорвет натурально ссыкует со мной разговаривать. Что ж, нашим легче. Как приятно быть той, из-за кого мужик бесится даже при условии, что тебя не было рядом года два. В принципе, оно и понятно. Все скоя’таэли хотят, чтобы было по-ихнему, но так не будет, потому что нет такого слова.

— Тебе холодно? — командир вернулся, и теперь, скрестив руки, стоял за спиной.

Я оглянулась, разглядывая его. Йорвет будто бы постарел, хоть эльфы этого банально не умеют – везучие, суки, победители генетической лотереи. Лицо его, и без того всегда с едким выражением, совсем остервенело, исхудало, а выступающие скулы хищно заточились. Из-за сильной худобы нос прочертил особенно четкие линии, выделяя небольшую горбинку и крылья, которые тем самым гармонично создавали на лице выражение крайнего мрачного охуевания от этой жизни. Губы покрылись сетью трещин, истончились, выветрились. Единственный зеленый глаз обзавелся внушительным мешком, в котором можно было прятать провизию и мое эго.

— Я спросил: ты замерзла? — повторил Йорвет, явно недовольный тем, что я его разглядываю.

— Да.

— Тогда возьми, — Йорвет стянул с себя кафтан, и кинул его мне на голову. Затем воткнул какую-то длинную палку в землю рядом с костром, вгоняя на солидную глубину и, указав на нее, произнес: — Повесь свою куртку сушиться. Простудишься. И ложись спать, день будет трудный, — печально добавил эльф, вновь заглядывая в костер.

Я укуталась в кафтан и до момента, пока не заснула, продолжала разглядывать его красивый профиль, вспоминая, что же меня привлекало в нем столько времени? Почему так тянуло к нему в объятия? Было столько боли и обиды, а я продолжала идти к нему, страдала, когда оставила в силу обстоятельств. И все же, кажется, в одном, относительно своего прошлого визита на эту планету, я уверена на все 100%. Если я не влюбилась в Йорвета с первого взгляда, то со второго точно.

— Два дня впустую! Я же говорил, что это бесполезно, — сокрушался Йорвет, со злостью пиная ни в чем не повинный камень. Я плелась следом, не менее злая, а еще усталая, замученная, но пока не сдохшая вопреки желаниям спутников. Молодые эльфы тащились за нами, переговариваясь между собой на Старшей Речи, притихшие и взъерошенные.

— А мы точно обошли ВСЕ эти ваши речки, ручьи и подобную фигню? — я решила уточнить на всякий случай, но эльф одарил меня таким красноречивым взглядом, что захотелось зарыть голову в песочек прикинувшись страусом. — Извини.

— Мы обошли всё, что хоть как-то подходило под описание, — рявкнул гордый командир. — Я знаю эту местность, как свои пять пальцев, и поверь, ничего подобного не встречал.

— Ну, пальцев-то пять, а глаз всего один, — тихо проговорила я под нос. Терять надежду на спасение Геральта не хотелось, поэтому я отважно искала зацепку, которую могла упустить по своей глупости раньше. Мозг отказывался работать. Он тоже устал и выдохся, а дел у нас с ним не убавилось. Ведьмак, Дикая охота, спасение всего живого… скоро вскипит мое серое вещество от напряжения, как кастрюлька с молоком. Хочется все бросить, да блин, не в кого! Но вот так вернуться в Верген, не добившись даже намека на подсказку – не очень хочется, это да. Все равно, что сдаться в начале пути, блин, а я этого не люблю...

Течение жизни и указатель… мудреная подсказка с простым, казалось бы, ответом. Как у Толкина: «Скажи: „Друг“ и, однако, здравствуйте, проходите к нам в Морию! Чай, баранки, братская могила гномов и барлог прилагаются». Профессор, сюда бы вас, на эту планету, к этим эльфам. Вы бы поняли, что они не благородные существа, как вам хотелось, со стремлением к высоким идеалам, а скоты все, поголовно. Из отличительных черт только пафос и расизм. Впрочем, вы бы наверняка разгадали такую вот простую загадку, вы же рассудительный. Создать свой мир — это ж какую умищу надо иметь! Я в своем даже скамейку не могу правдоподобно соорудить! Продумывать все эти города и страны, горы, реки, тракты… Тракты. Тракты, Карл!

— Ты говорил, что там был старый тракт, да? — я обратилась к энергично шагающей эльфийской спине. — А он существовал во времена Лары?

— Ну, он достаточно древний, а что? — Йорвет повернулся в пол оборота. И остановился. С минуту он думал, в целом глазу читалась загрузка страницы. Потом до него дошло. — Разворачиваемся. Я знаю, где это.

Его товарищи обреченно вздохнули и с безапелляционно-спокойным варажением лиц пошли обратно. Или эта парочка всё поняла раньше и молчала, как пленные партизаны, или им пофиг, куда идти, лишь бы за командиром. Йорвет почти бегом обогнал их, таща меня за рукав на буксире,причитая, матом, и, иногда, словами:

— Почему я раньше об этом не подумал? Это всё ты и твоя дурная энергетика. Мешает ясности мысли!

— Может, лучше пусть это будет моя несравненная красота? — рискнула предположить я. Чтобы не отставать и не рухнуть, пришлось перейти на бег трусцой.

— Нет, — отрезал эльф.

— Ну, пожалуйста…

Срезая дорогу, прыгая по скалам не хуже горных козлов, ругаясь и переругиваясь, до места, где еще два дня назад случилась битва с гарпиями, дошли часа за полтора, но и они пролетели незаметно. Солнце было почти в зените, а значит, проверить нашу догадку не составляло труда, вопрос был в том, что с ласточками в середине горного тракта была напряженка, разве что они до гарпий мутировали, но и тех мы переубивали. В ущелье уже начало тянуть сладковатым запахом гнили, разносившимся ветром по округе. На солнце мертвые залетные птички начали неплохо разлагаться, в одной уже появилась новая жизнь – опарыши, довольно копошащиеся в мертвой плоти. Отодвинув ту, что напала на меня, в сторону от спиленного столба, Йорвет расчистил торчащий обрубок и тыкая в него пальцем, глубокомысленно заключил:

— Столбы ставят либо на границе государств, либо на развилках.

— Поворотов тут точно нет, — добавил мудрое наблюдение один из его спутников.

— А границ никогда не проходило, — закончил Йорвет. — Зачем здесь столб?

— На гарпий указывать? Типа, знак “берегись”? — предположила я, и поняла, что, как всегда, ляпнула глупость. Во всяком случае, все трое посмотрели на меня, как на самого тупого человека в палате для умалишённых.

— Будем ждать, до полудня осталось минут десять-пятнадцать, — бросил командир. — Куда указатель держал направление — неизвестно, но проверить можно опытным путем. Ищите изображение ласточки!

Мы принялись обшаривать стены. Лично мне попадались самые наркоманские узоры в камнях, от картинки с кучей аскарид до отпечатка древнего папоротника, но ничего, кроме гниющих гарпий, что могло бы быть похоже на птицу, не было. Солнце, казалось, вечность будет тянуться к зениту, настолько лениво оно поднималось на самую высокую точку горизонта, будто бы издеваясь над нами. Молодые эльфы, пытались щупать камни, обниматься с ними и тихо угрожать, но тоже безуспешно тратили силы. Кажется, опять оплошали.

— Сюда! — крикнул Йорвет. Он стоял метрах в ста от меня, тоже с умным видом рассматривая природные стены. — Смотри!

На сером участке сплошного камня медленно проступала тень от соседней вершины. Сейчас, именно под этим углом падающих лучей света, на его поверхности красовалась крайне отчетливая, но как будто избитая жизнью, птица. Наверное, это птица счастья моего завтрашнего дня, настолько жалко она выглядит.

— Если это дверь, то как ее открыть? — я первой нарушила повисшее молчание.

— Подсказок нет? — удивился Йорвет. Я отрицательно помотала головой. — Тогда по старинке, — эльф вынул из-за пазухи несколько бомб, отобрал еще пару у своих младших бойцов, повертел эту кучу в руках, раздумывая. — Идите за тот валун. Я быстро.

Мы побежали в укрытие. Не знаю, на что эльф надеется, но чтоб взорвать камень, надо взрывчатку килограммов на шесть, не меньше. Но, впрочем, Йорвет же у нас самый умный, это я тут дурочка. Зачем спорить с великим и ужасным командиром скояʼтаэльского движения? Я выглянула из-за валуна. Йорвет аккуратно сложил бомбы горкой, некоторые из них распотрошил, а порох высыпал в трещины скалы, соединяя какой-то веревкой. Закончив приготовления, командир поджог самую большую часть пороха, и в три прыжка оказался рядом с нами.

— О, да ты пиротехник! — воскликнула я с иронией. — Уверена, что дверь так и отва…

Порох начал разрываться, оглушая округу. Инстинктивно припоминая, что зараза заразу не убивает, я прижалась к Йорвету, спрятав голову где-то у него на груди. Рвануло снова, и я прекрасно слышала, как осколки горной массы ударили по валуну. Йорвет положил руку мне на голову, прикрывая от осколков камня, сильнее вжимая в себя. От эльфа пахло потом, костром и лесом. Вместе эти запахи пробуждали странное чувство внутри, от которого закружилась голова, низ живота стало тянуть. а коленки сами собой подкосило. Бабахнуло в третий раз, и я от неожиданности ойкнула, вжимаясь в мужчину совсем. Интересно, что думает Йорвет обо всем этом? Что мидгардским женщинам надо уступать, а то они неуклюжие и без него, остроухого, убьются?

— Прекрати давить мне на грудь, женщина, — а вот и ответ на мой вопрос. — Мне нужно изредка дышать.

— Прости. Откуда там столько взрывчатки? — я вынырнула из его недообъятий, отряхивая волосы. — Ты с собой сколько тротила приволок, террорюга?

— Я предполагал, что нам придется взрывать вход в могилу, поэтому одолжил взрывчатку, которую краснолюды используют в карьерах, — пояснил Йорвет, вставая. — Быстро и эффективно.

На месте недавней скалы стояла непроглядная стена пыли, которая постепенно опускаясь, открывала зияющую дыру, ведущую в неизвестном направлении. Получив разрешение выйти из укрытия, я приложила край рубашки к носу, и кинулась пробираться сквозь мелкие частицы горной породы, еще не осевшие на землю. Пещера, в которой нашла последнее пристанище пророчица Итлина, была так близко и так нелепо спрятана, что поверить в ее существование именно в этой точке пространства оказалось очень тяжело для восприятия. Йорвет зажег факелы, заботливо оставленный предками у одной из стен, и раздал нуждающимися. Из глубины пещеры тянуло спертым воздухом, холодом и призраками. Стараясь не отходить от командира дальше положенного, я огляделась.

Да, умели ж помирать эти эльфы! Говорят, Итлина умерла в нищете и изгнании, но кучи украшений, золота, серебра, посуды и прочих атрибутов роскоши было хоть отбавляй. Можно посадить консьержку на входе, выдавать тапочки и организовывать музей эльфийского искусства. Повсюду стояли столы, тумбочки, стеллажи и все это было набито разнокалиберными крутыми штуками. По центру комнаты расположился большой саркофаг, украшенный разными надписями, а во главе поставили статую, изображающую красивую эльфийку с фолиантом в руках. Были и книги бумажные, к которым я сразу же подбежала, уже на ходу осознавая, что волочить придется их все. Записи, скорее всего, на Старшей речи, а я английский-то с трудом выучила.

Молодые бойцы принялись набивать карманы золотыми монетами и украшениями, без разбора гребя все, до чего смогли бы дотянуться. Йорвет оказался более придирчив — часть украшений и атрибутики отбрасывал, часть забирал себе, часть — в мешок. Короче, сразу видно, кто тут грабитель и вор, а кто — научный работник.

— Разве Итлина — не ваша святыня, нет? — спросила я, листая книги и оценивая их на ветхость. — Грабите родную цивилизацию.

— Итлина, как и Лара, была обычной предательницей, — заметил Йорвет. — Она предала свой народ, отказалась от своего долга ради людей и свободы. Итого: не святыня, а просто дура, откинувшая гордость Aen Seidhe ради сношания человека и другой предательницы.

— Ах, вот значит как, — я надулась. Йорвет подошел, забирая одну из книг:

— Что ты надеешься найти?

— Записи о магии, — ответила я. — Перемещение между мирами, смещение времени, всё такое.

— Тогда прекрати листать книгу рецептов, — он ухмыльнулся. — Не делай такое лицо, я говорю правду. Книга про еду и только. А тут, — он поднял другую книгу, — сказ о Ларе и ее ёбыре, версия для эльфов. Вот, — эльф потряс еще одну древнюю бумажную ценность, — байка для людей. Они различаются, если ты не знаешь. А эта, — Йорвет ткнул пальцем в те, что остались на столе, — о бытовой магии, о рождении детей и биография древнего философа. Похоже, больше ничего нет.

— Мы еще не все осмотрели, — я уперлась руками в бока, не собираясь сдаваться на финише.

— Больше я тут книг не наблюдаю.

— Может, в саркофаге? — я покосилась на надгробие. — Давай попробуем сдвинуть плиту.

— А ты говорила, что это я невыносим, — пожал плечами Йорвет. Он скомандовал бойцам на Старшей речи и те, побросав свои дела, бросились к гробу. Навалившись втроем, мужчины с трудом отодвинули тяжелую крышку на две трети.

— Дак вот ты такая, Итлина, — я заглянула в могилу. Там, внутри, лежал скелет, в истлевшем, но еще сохранившем остатки материи, голубом платье. Пустые глазницы смотрели своими провалами вверх, а треснувшие и начавшие разрушаться кости рассыпались от одного прикосновения. Руки эльфийской пророчицы когда-то нежно прижимали небольшую книгу в кожаном переплете, которая со временем провалилась на дно, проломив остатки ребер. На фолианте еле видно светилась руна, которая, едва Йорвет коснулся её своими пальцами, погасла. Эльф раскрыл книгу, перелистывая страницы:

— Вот. Похоже это записи о магии тонких материй. Поздравляю. Ты победила.

Комментарий к Глава 3. Граница снов. *https://ru.wikipedia.org/wiki/Откуда_мы_пришли%3F_Кто_мы%3F_Куда_мы_идём%3F

**Hen Llinge – собственно, Старшая Речь.

***Ellilon – язык Народа Ольх

****Восстание Аэлирэнн (ок. 1067) — восстание эльфов на территории Северных королевств в период начала колонизации континента.

*****Flëur – “Когда ты грустишь”.

====== Глава 4. Привет с другого конца. ======

— Ваш заказ?

— Мне двойную депрессию, разочарование 0.5 и поспать.

— Ненавистью поливать?

— Да, конечно.

©

Трисс встречала меня с тем же энтузиазмом, как мама сына-героя с линии фронта. Цветов и бросание чепчиков в воздух, мне, конечно, избежать удалось, но легкая общая атмосфера праздника витала в воздухе, заставляя весь дом ходить ходуном. Магичка чуть ли не прыгала от радости, кружа по комнатам и радостно напевая себе под нос, поскольку я, во-первых, пережила несколько суток рядом с Йорветом и осталась относительно невредима, а во-вторых, смогла-таки найти могилу эльфийской ведуньи. Жужжа, как пчелка на тему того, что местоупокоения Итлины всколыхнет весь просвещенный мир, какое всемирное достояние нам удалось обнаружить, насколько это важно для понимания истории и установления мира между эльфами и людьми, Трисс бросалась громкими словами, похвалами и аплодисментами в мой адрес, возводя меня едва ли не в ранг великого ученого. Ну, и, конечно, служанка чародейки умудрилась вставить свои очень громкие пять копеек, заявив, что наконец-то все ученые соберутся и быстренько расшифруют знаменитое пророчество. Народ узнает, когда запасать продукты и все будут готовы к большому пиздецу, который стабильно призывают все кому не лень уже парочку столетий, а он упорно отказывается наступать и население планеты же как-то притомилось из-за затяжного ожидания и положило огромный болт на свое гипотетическое выживание.

Лично меня подобные тонкости волновали мало, если не сказать, что мне было откровенно плевать. Я-то точно знала, что Белый Хлад до этого мира пока не собирается добираться, но по шпионским соображением помалкивала в тряпочку. Не желая участвовать в этом радостном дурдоме и скакать вместе с дамами, я попросила согреть себе ванну. Плюхаясь в горячую, ароматную воду, я вдруг поняла, что можно расслабиться и спокойно пойти на заслуженный отдых, хотя бы на вечер. А значит, стоит забить на всё тот орган, которого у женщин нет. От живительного тепла и волшебных запахов лаванды с гибискусом, которые Трисс заботливо добавила мне для большей медитативности и релакса, меня разморило, веки наполнились усталостью и свинцом, пытаясь нагло закрыться и дать мозгу подремать, поразмышлять в спокойствии и умиротворении.

Итак, что мы имеем: Локи, асгардская королевская задница, не выходил на связь уже несколько дней. Звонить ему самой нет возможности — трикстер как-то говорил, что и зайца можно научить курить, в смысле, меня пользоваться магией, но наши тренировки свелись к банальному: «Да ты просто тупая!», «Зато красивая!», «Одно другому не поможет!». Побившись пару месяцев, принц, от природы не обладавший большим терпением, сдался и плюнул на это дело, сдаваясь под властью обстоятельств и моего скудоумия. А теперь, может, и на меня забил. Иначе где его носит так долго?

Еще беспокоил Йорвет. Когда мне было девятнадцать, всё, что происходило с нами обоими, казалось куда проще, во всяком случае, мне. Типа, люблю, жить не могу, я вся твоя, и живи с этим, остроухая гнида, как хочешь. Но сейчас, когда мне аж за двадцать и скоро пора будет паковать манатки в дом престарелых (я уж не говорю, что на кладбище мне постоянно ставят прогулы) ситуация коренным образом изменилась. Точнее, преобразилась и отнюдь не в лучшую сторону. Если разобраться, напрячь мозг и подумать, то… Я все равно не понимаю, как умудрилась полюбить это пафосное, унылое, одноглазое нечто с заскоками расиста-антиглобалиста, походника-аскета и просто идеальной мрази в одном флаконе? Впрочем, даже сейчас, с трудом пережив несколько суток рядом и поразившись глубине его неприязни ко всему, что не являлось сколько-нибудь эльфийским, я не могу утверждать со стопроцентной вероятностью, что Йорвет мне безразличен. Наверное, это карма. Или магнетизм судеб. Из жизни в жизнь этот треклятый эльф подводил меня к Старушке с косой за руку, знакомил, не самым галантным образом убивая, но всё равно, я как бабочка-камикадзе, летела на встречу своей трагично обрывающейся судьбе и только успевала сделать «цверк-цверк» крылышками, перед тем как сгореть нахер в очередной раз.

Так, стоп. Аня, успокойся. В этот раз ничего не случиться, если ты не позволишь. Надо просто держать себя в руках. Включить голову и прекратить быть дурой. А это ой как сложно, блин, сделать.

— Аня, можно вопрос? — раздался голос моей любимой чародейки из-за ширмы.

— Жги, орандж-тян!

— Чего? — не поняла Трисс. — Не важно. Ты вообще платья любишь?

— Да не очень, — ответила я, подозревая неладное. — Обычно я в них выгляжу, как баба на чайнике. И не удобные они, всё продувает. А ещё…

—Тебе стоит срочно сменить свое отношение, милая. Лия уже постирала твои вещи, а голой в таверну идти нельзя.

Попав в корчму, первым делом я заявила, что чай для меня может оказаться слишком крепким пойлом, поэтому я требую хорошего, качественного и сладкого винишка. Такое заявление быстро было принято на веру и оценено старыми товарищами на все сто по пятибалльной системе. Быстренько организовав даме специфичное, но вполне приятное на пробу красное полу-сухое «Красавица Виковарро», настоящие краснолюдские джентльмены справились о его вкусовых достоинствах, качестве, порассуждали о способах взращивания особого сорта винограда, подсказали, как добиться правильного послевкусия у хорошего вина, и дабы способствовать лучшему нанесению информации на кору головного мозга, налили в изящный бокал чистого спирта с клюквенным морсом. В принципе, ничего нового. Я всегда знала, что мои старые товарищи краснолюдских кровей, почти все, поголовно, страдают той редкой формой алкоголизма, при которой человек либо пьёт литрами и почти не пьянеет, либо же, напротив, принимает всего одну маленькую пинту алкоголя на грудь и получает путевку по самым туманным частям философии бытия. В общем, ребята дошли до состояния легкого опьянения не быстро — часа за полтора, искренне празднуя вместе со мной «археологическое открытие, способное перевернуть понимание межрасовых отношений». Так, во всяком случае, сказал известный поэт, бард и балагур в одном флаконе, Юлиан Альфред Панкрац, виконт де Леттенхоф, которого, слава богу, всё равно звали Лютиком.

Боязно ожидая, что моё появление может сгенерировать ракетный град вопросов про Анику, заданный в духе краснолюдов, а значит — не всегда самых удобных, я при первой же возможности пыталась нести любую чушь, которая зарождалась в чертогах моего разума:

— Говорят, что у людей с холодными руками тёплое сердце, — втирала я Хиваю. — А я говорю, что внутри людей с холодными руками идёт многолетняя война между скандинавскими племенами эритроцитов и лейкоцитов, — друг многозначительно кивнул, делая вид, что понимает, о чем я говорю. — Ежедневно тысячи славных воинов бьются в холодных владениях Одина, умирают и по сосудам отправляются в сердце-Вальгаллу, где их ждёт Рагнарёк — битва между высшими богами и хтоническими чудовищами.

Золтан многозначительно хмыкнул, и попытался увести тему в более привычное русло и поговорить о чем-нибудь приятном, например, о правильных способах ставить брагу в темном и прохладном месте так, чтобы жена не нашла заначку по запаху. Оказалось, что Трисс и Лия давно провернули всю необходимую работу по распространению правильной и единственной версии моей жизни, тщательно продуманной еще в первом разговоре с чародейкой. Иначе говоря, барышни со скоростью паблика растарабанили по сарафанному радио от волшебного информбюро абсолютно всю полученную информацию про мнимую, но бушующую, бьющую ключом (иногда гаечным и по голове) мидгардскую жизнь. Поэтому ко мне не приставали, предпочитая не грузить гостью, понимая, что любой человек имеет право на культурный отдых.

Настроение у кампании летело на уровне стратосферы, веселые краснолюды наперебой горланили матерные частушки, изредка треплясь о политике, религии и других самых разнообразных вещах. Казалось, что всё, что окружало меня, достигло нужного уровня дзена по шкале просветления. Расслабленная, успокоенная знакомой, пусть и слегка позабытой атмосферой, я впервые за долгое время чувствовала какое-то внутреннее спокойствие и умиротворение. Трубадур, как самый большой ценитель искусства и вовсе решил захватить меня в информационный плен, пытаясь выведать невозможное все о нашей поэзии и своих коллегах. С гордостью продекларировав стихи Байрона, Пушкина, Дикенсон и других литературных гениев, пытаясь превратить их более удобоваримый местный вариант в процессе перевода на Общий, добила я творческую составляющую души поэта только Маяковским и Сологубом. Параллельно, пока я вдохновенно и проницательно, практически в лицах рассказывала «Сто сорок солнц закат пылал…», мою голову посетила ужасная мысль, не отпускавшая отчаяньем и болью: Как? Каким образом фиговина, типа «Тает лёд», стала для мидгардчан чуть ли не вершиной поэтическо-песенного искусства? Впрочем, факт этот я благоразумно скрыла, оставив представителя местной богемы в приятном неведении.

 — Я тоже, знаешь ли, великий поэт! — не пускаясь в лишнюю скромность, сообщил Лютик доверительно. — Признанный, между прочим, и во всех королевствах! Сегодня, например, будет выступать Присцилла, моя близкая… кхм… подруга. Мы вместе приехали с ней из Новиграда с новой концертной программой, а узнав, что приехала подруга Аники не сумели отказать себе в удовольствии продемонстрировать наши таланты. Дак вот, она будет петь мои баллады! Точнее, только парочку, но про знакомых тебе персонажей.

— Про Геральта и Йеннифер? — улыбнулась я, припоминая, как же он меня с ней достал. Лютик выступал с этой «песней» в каждой таверне, где знакомил обывателей со своим творчеством. Баллада о Белом Волке была не просто мега хитом, а классикой своего времени, бессмертным и бессменным лидером местных чартов, практически платиновым синглом маэстро, прославившим его в веках. Когда он еще заводил первые заунывные строки про ведьмака и чародейку, в зале подпевали абсолютно все, и даже звери иногда подвывали, попадая в чарующий тембр мастера. Бывало, что он пел её по три-четыре раза за вечер, а я, уже через неделю совместных странствий, помнила каждую строчку даже во сне, до тошноты, до физического отвращения к тексту. Поэтому я просто люто ненавидела каждый аккорд. — Кажется, я даже знаю примерное содержание…

— Эх… — пиит* огорченно вздохнул. — Аника рассказывала, да? Геральт и Йен знамениты, ибо каждая таракашка от залива Праксены и до самого края драконов, знает их историю. И раз уж сии скромные опусы дошли до вашего мира, значит, мой поэтический долг исполнен. И все же приятно, черт возьми, что Ани не забывает старого друга.

— Смотри, кабы Йорвет не разозлился, — попытался урезонить громкоголосого поэта Золтан. — Ты ж знаешь, он у нас шибко чуйствительный. А от одного упоминания Анькиного имени свирепеет, как бык при виде красных труселей на убегающей жопе.

— И пусть, — оскорбился порядком поддатый Лютик, но на всякий случай оглядел таверну, инициируя поверхностный поиск одноглазого духа мщения. Огребать от Йорвета поэт не горел желанием, понимая, что скоя’таэль, если и решит ударить, то всего один раз, но так, что Лютик просто-напросто забудет, как пишутся буквы. — Я думал написать балладу и о нем с Аникой, — шепотом поведал поэт со страшно наигранной интригой в голосе. — Однако я быстро понял, что писать там особо не о чем, к сожалению. Даже моего таланта не хватит, чтобы превратить эту историю во что-то изящное и прекрасное. А еще этот Йорвет… — поэт снова оглядел таверну с подозрением, будто бы эльф, как Волан-де-Морт поставил оповещение на произнесение своего имени. — Вещать на весь мир о безответной любви прекрасной девушки, которая, к тому же, твоя подруга кощунственно, и я верю, что Ани мне этого просто не простит. Но смолчать о такой очаровательной личности я не сумел! Поэтому я просто решил рассказать её историю существования в качестве гостьи нашего мира.

— «Любви», наверное, громко сказано, — осторожно поправила я.

— А как не любви? — Золтан тоже неплохо поддал, но не понял сути разговора, выхватив только мой вопрос из всего огромного контекста, и сразу, не разбираясь, начал (или продолжил давний, но мне до сего момента неизвестный?) спор с другом. — Ежели хошь знать, так мне до сих пор непонятно. Двойственность, ить, получается! Йорвет-то людей за версту чует и презрением осыпает с головой. Ненависть к ним у него на роду написана, да плюсом там много чего идет. А Аника-то человек, ж! А ему… Ох, тут лучше на примерах. Смотри: помнишь, она бросилась Детмольда колотить? — все засмеялись, подтверждая, что не забыто еще в памяти людей, как красиво смотрелся ночной горшок на голове одного из самых сильных магов Севера, — А эльф-то, ушастый хер, за нею! Бросив отряд биться без головы, командир хуев! За бабой кинулся, едрить твою налево! За человеческой бабой, дхойной! На ходу отстреливаясь из лука и её прикрывая! Я думал, такое только в книжках бывает! А какие он финты проворачивал! Дак даже Йорвет едва за ней поспевал, — повернулся Хивай уже ко мне. — Горячая была девка. Кровь с молоком! Отваги — телега с прицепом. И мозгов тоже как у телеги, если честно. Чуть себя не сгубила. Зато победили в той битве, это да.

— За славную победу! — поднял тост Лютик, поглядывая на меня с призывом не вступать в полемику. Все, дружно ударившись кружками, присоединились к тосту.

— Отчаянная она, ваша Аника, чего уж говорить, — добавил Шелдон Скаггс, занюхивая крепкое пойло своей бородой. — Да я тебе говорил уже, Золтан и при всех повторю: девка эта в наказание была дана. Йорвету, то бишь, — я посмотрела на него с крайним непониманием, чувствуя где-то в словах подвох. Типа, мной можно распугивать армии и наказывать самых опасных преступников Севера? — Сами ж знаете, — сразу же принялся оправдываться лысый краснолюд, — он вор и убийца, хоть и бывший. Сейчас ить то ж самое делает, хоть по приказу, и на благо, и во имя великих целей, а все равно людей больше губит, чем своих. Вот баба эта Асгардская ему и свалилась на голову. Человеческая ж была девка, хоть и с другого мира! Вроде как Предназначение. Чтобы показать, что нельзя всех под одну гребенку грести. Где-то есть еще нормальные люди…

— А не слишком ли сложная схема? — с надеждой спросила я, одновременно ожидая, что разговор как-нибудь сам собой поутихнет.

— Предназначение вообще штука странная, — ответил за всех Золтан. — И работает криво. Но работает, тут уж не сомневайся.

— За Предназначение? — я робко подняла кружку. Меня поддержали, не чокаясь.

Огромная платформа, сколоченная на скорую руку и в явно большой спешке, оказалась не чудом инженерной мысли или апогеем местного видения урбанистического абстрактного изыска, а элементарной сценой. Трактирщик, пыхтя и ноя про радикулит, установил на ее центр большую тяжелую скамейку, и, вытирая пот, удалился, пропуская в последний момент невысокую девушку. Маленькая, юркая, она вспорхнула, как бабочка, на пьедестал почета, и, поклонилась под громкие аплодисменты. Волосы ее, длиннющие, светлые, водопадом вылезали из-под милого беретика с пером, струились по плечам, привлекая внимание к изящному декольте и костям ключиц, выпирающих от невероятной худобы. Чуть выше, где-то в районе трахеи, оказался грубо зашитый шрам, нарочито подчеркнутый гримом, выставленный на показ, как медаль за проявленную отвагу в каких-то важных делах. Девушка чинно присела и, будто бы забыв про аудиторию, вальяжно расчехлила лютню из резного дерева, украшенную изображением нот. Принявшись настраивать инструмент, она ласково крутила тонкими пальчиками колки, будто бы поглаживала гриф и тихонько распевалась в полголоса, мурлыча легкомысленную песенку про свинарку и пастуха.

— А вот и Присцилла! — радостно представил коллегу по певческому цеху Лютик. — Сейчас услышишь — поет совсем недурно. Правда, с недавних пор хрипит немного, но лично мне так даже больше нравится. Придает особый, неповторимый шарм произведениям.

Изящные руки девушки заскользили по струнам, прикасаясь к тонким нитям почти невесомо, легко и свободно, создавая причудливые вибрации и извлекая мелодичное звучание, сплетающееся в единое, печальное вступление, разливающееся по комнате подобно теплому молоку, завлекая внимание присутствующих. Настроив дражайших слушателей на правильный лад, задав началом верное настроение, Присцилла затянула проникновенным, нежным голосом:

Путь пальцем проложи средь шрамов, ран суровых,

Чтоб наши слить пути судьбе наперекор.

Открой те раны, вылечи их снова.

Пусть сложатся они в судьбы узор.

И из снов моих с утра бежишь проворно.

Крыжовник терпкий, сладкая сирень.

Хочу во сне твой видеть локон черный,

Фиалки глаз твоих, что слез туманит тень.

По следу волка я пойду в метели,

И сердце дерзкое настигну по утру.

Сквозь гнев и грусть, что камнем затвердели

Я разожгу уста, что мерзнут на ветру…

Не смотря на то, что текст песни Лютика была известна мне от заглавия до станка и типографии сборника, в котором её напечатали впервые, услышав эти знакомые мотивы другим, женским и, как будто бы специально задуманным Вселенной для исполнения, голосом, я вспомнила, как Геральт ночами звал свою чародейку и приемную дочь. Как не помнил на утро, кто эти люди, и не понимал, почему ему так больно слышать эти имена,. С легкой непринужденностью Присцилла сумела донести до мира, может быть даже лучше самого Лютика, о чем много лет думал и страдал Белый Волк. Каждая нота-мысль, несущая в себе запах сирени и крыжовника, шла откуда-то извне времени, вне толпы, выше бытового понимания любви и отношений. Ведьмак, не забыв своих любимых, не просто пошел дальше, выйдя за рамки баллады (это хорошо чувствовалось в каждой строчке), но и не отказался от желания найти их, спасти от опасности, которой сам, быть может, был не в силах понять, и уж тем более, не способен противостоять ей. И если вело его именно это понимание своей собственной реальности, но я, как та, кто также близка ему и разделяет его чувства и желание быть нужным близким, обязана отыскать друга.

— Геральт, где же ты? — услышала я свой неожиданный шепот будто бы со стороны.

— Разве ты еще не разобралась с записями Итлины? — прямо над ухом раздался ехидный, вкрадчивый голос, тянущий слова с поистине садистским удовлетворением. От неожиданности я подпрыгнула на месте, сразу же ища источник дискомфорта, резко оборачиваясь в полете. Йорвет поморщился, почувствовав, что я случайно ударила его хвостиком волос по лицу: — Я думал, вы уже празднуете расшифровку дневников, — продолжил скоя’таэль, но вдруг замер, не успев сказать что-нибудь саркастическое. Увидев влажные глаза, эльф смекнул, что я, похоже, была тронута балладой, и вообще прониклась сюжетом до кончиков пальцев, очевидно, списал мою сентиментальность на превышение дозировки алкоголя в крови. Поэтому протяжно, противно-тоненько, произнес, имитируя мой голос и не стараясь даже скрывать издевку: — Ой, а кто это у нас тут такой уже никакой, а?

Я проигнорировала несправедливые выпады и обвинение в неподобающем поведении в свой адрес. Я не пьяненькая, просто у меня кость по жизни веселая:

— Ваша писанина, знаешь ли, это не английский язык. Хотя, уверена, если бы мне сказали, что завтра — экзамен по Старшей Речи, я бы, наверное, сумела выучить её часов за пять. Но это только в экстремальных случаях, на резервных батарейках организма и исключительно по команде «Сессия». Но я, кстати, знаю, как отправить тебя в кукушкину задницу, но только устно. Увы и ах, я даже не могу в ваш алфавит, — действительно, проще в иероглифах сесть и разобраться, чем в этих эльфийских закорючках.

— И как ты собираешься выкручиваться? — ухмыльнулся Йорвет самодовольно. Я потрясла головой, выгоняя остатки баллады из закромов сознания. Успокоившись за пару секунд, я удивленно заморгала, глядя на скоя’таэля. Он-то откуда тут взялся? Или что, белочка нагрянула, да не простая, а эльфийская? Окинув быстрым взглядом стол и оценив обстановку, я поняла самое страшное: пушистохвостых крыс прибавилось на три условные полу-трезвые единицы. А именно, собственно, на Йорвета, подсевшего ко мне ближе всех; его лучшего друга — Киарана, о чем-то разговаривающего с краснолюдами; и какой-то незнакомой темноволосой эльфийки, поместившейся аккурат между двумя остроухими мужчинами. Расположившись по правую руку от моего «бывшего», который и сам был об этом не в курсе, она пыталась то незаметно приобнять его, то кинуть томный, полный обожания взгляд на своего командира, то пламенно вздохнуть со страстным придыханием. От такого, ужасно непристойного и нарушающего все мыслимые и немыслимые нормы поведения, на секундочку у меня в душе вырос пламенным столбом синдром «бабки у подъезда», и сердце, вторя бестелесной оболочке, ультимативно потребовало назвать её наркоманкой и проституткой. Могла бы, так-то, и поздороваться, да?

— Я надеялась еще немного поэксплуатировать тебя, — кося лиловым глазом на потенциальную соперницу относительно мужика, на которого у меня совершенно нет планов, выдала я нагло. — Ты же эльф, должен же что-то в этом понимать.

— Какая ты наблюдательная. Выражаю свой восторг по поводу твоего интеллекта, — едко ответил Йорвет, наливая себе в кружку моё вино. — И как ты додумалась до такого сложного умозаключения?

— Иногда у меня-таки включается мозг. Редко, но случается. Обычно, пару раз в месяц, — эльф удовлетворенно хмыкнул. — Нет в тебе полёта, Йорвет. Запомни, оскорблять человека надо аргументированно, — важно подняла я палец. — Например, ты дурак, потому что ты — мудак.

— Забавно, — ответил скоя’таэль. — Ты что-то пропищала, а мне показалось, что это нечто похожее на «Господин Йорвет аэп Сидриэль, не будете ли вы столь любезны, чтобы помочь мне, глупой dh’oine, расшифровать записи? Ведь ваш несравненный ум и талант…» — противно пародируя мой голос, начал эльф.

— Нет, про ум я сказать точно ничего не могла. Чего нет, того нет. Тут уж не обессудь, — фыркнула я. Выбора-то у него все равно нет. Саския сказала помогать, так что заткнись и делай, что приказала твоя обожаемая королева. Куда ты денешься с подводной лодки, ушастый?

Стол мгновенно отреагировал на перепалку. Перешептывания, ухмылки и многозначительные взгляды, перекрестным огнем пролетевшие над столом, попытались продемонстрировать, что всем всё понятно, и на мне и моей адекватности можно ставить крест. Нарисовалась новая жертва, падшая под обаянием одноглазого эльфа. В принципе, не только наша компания считала, что всё пошло по накатанному кругу — вся таверна, нет-нет, а прислушивалась к сумбурному короткому диалогу. И если краснолюды, находясь в доступности пиздюлей эльфа, ограничивались безобидными вздохами: «Как в старые-добрые.!» и «Эх, Ани сразу вспоминается, да?!», то зал корчмы был менее толерантен и более конкретен в своих сплетнях: «О, очередная подстилка из другого мира приехала!», «Тварь ушастая! Только девок мидгардских портит!», «Ишь, понаехала! Новое, говорят, направленье нынча в моде. Как у ентих, у черных, да. Секс-туризьм! Тьфу! Срамота». В итоге, приз лучшего комментатора по вопросу, в котором никого не спрашивали, был признан Тишка с улицы Литейщиков, двадцать минут рассуждавший на тему, кто из нас больший извращенец: я, если желаю переспать с представителем другого вида, или Йорвет, падкий на инопланетянок.

Эльф хмыкнул:

— Я подумаю, и к концу вечера скажу, стану ли я тебе помогать, или нет.

Я отвернулась, про себя хихикнув и невольно чувствуя, что все вокруг так или иначе правы — ничего не изменилось и Йорвет, так же, как и пару лет назад, продолжает вести себя, как редкая, почти исчезнувшая падла. Помнится, что у него это такой способ флирта. Нет. Хренушки, я второй раз на это не куплюсь, сколько угодно выпендривайся. Ищи себе другую дурочку. Дабы выкинуть из головы всё лишнее, я попыталась снова слушать Присциллу, но уловить снова то настроение, трогающее за струны души, уже не смогла. Трубадурша пела балладу о каком-то Кагыре, рыцаре в шлеме с крыльями хищной птицы, верного долгу кого-то там защищать. Но этого «кого-то» для начала было необходимо найти, потому что неизвестность пребывания сей личности существенно осложняло ему задачу. И пусть пела она уже не так впечатляющее, хмельной пипл хавал в прямом и переносном смысле, не скупясь на овации молодому таланту. Закончив воспевать павшего смертью храбрых парня, Присцилла с чувством поклонилась, и спустилась отпить воды.

— Вот! Сейчас будет! — на всякий случай отодвинувшись на максимальное от Йорвета расстояние, возвестил Лютик. — Рассказ о жизни Аники!

Я быстро запустила руку в свой рюкзак и извлекла на свет божий заботливо обмотанный в тряпки мобильник. Пока он включался, а экран переливался разноцветными огоньками, возвещая о своем пробуждении, весь стол смотрел на гаджет, вытаращившись и чуть ли не приоткрывая рты, как на очередное чудо света. Оно, конечно, я все понимаю — у них со смартфонами напряженка, связь вообще не ловит, а звуки извлекает всё, кроме динамика, но зато есть драконы и мегаскоп — тоже вещи не частые во Вселенной. Так что можно было бы быть и поскромнее. Я прикрыла светящийся экран рукой, дабы не бить в глаза прогрессом всем случайным посетителям таверны, и приблизилась к сцене. Приблизившись к сцене, я включила диктофон, готовая слушать и сохранить в памяти моих потомков и ютубчика балладу про себя, любимую. Не каждый день о тебе пишут песни, тем более, если они с претензией на гениальность. Был, правда, один недобитый доморощенный поэт в моем темном и страшном детстве, который посвящал парочку стихов каждой новой пассии, и мне в том числе, но так как дальше рифм «кровь-любовь-морковь», не ушел, то и считать это полноценным произведением, пожалуй, не было смысла. Но я на всякий случай тоже гордилась.

Присцилла начала эту мелодию напряженно. Во вступлении явственно читалась тревога, опасность и отчаянье. Но когда она запела… Высокий голос, проникновенно прекрасный, сильный, вобрал в слова всю давнюю, с трудом заглушенную, боль, срывал повязки со старых ран, буквально прожигал до визга нахлынувшими воспоминаниями. Где-то в животе проснулось чудовище, которое своими щупальцами задевало в такт музыке органы, играя на них, как на струнах лютни, а сердце и разум вторили ему, дрались между собой, до кровавого месива раздирая друг друга. Песня Лютика и Присциллы не повествовала о каких-то событиях. О том, как именно я попала сюда, о жизни в Каэр Морхен, о Профессоре и его зомби, ходящих по столице Темерии, о огражденном завесой тьмы Вергене. Нет. Она рассказывала о смене эмоций, идущих в ногу со мной по карте Ведьминленда. О том, как отчаянье, боязнь не вернуться домой, и зависимость жизни от одного только ведьмака пожирали меня изнутри, разрушали до основания. О том, как отделенный Асгардом кусок души выпивал эмоции, жадный, пожирающий всё и даже меня саму, как Черная Дыра, как я почти умерла. И как я просто исчезла в один момент и больше никогда и нигде не появлялась.

Если бы Йорвет сейчас взял мою ладонь в свою и сказал, что узнал, я бы разрыдалась у него на плече и потребовала бы не отпускать больше. Никуда. Никогда. Никому меня не отдавать.

Я помню, как он взял мою руку в первый раз. Я помню.

Присцилла закончила, а я так и осталась стоять на ватных ногах, посреди таверны, не в силах пошевелиться или просто начать снова мыслить о чем-то другом. Пока раздавались аплодисменты, я слышала только движение крови по артериям, с трудом передвигающейся там, внутри. Меня потряхивало от чувств, заново пережитых в ускоренном темпе, целые годы за пять минут музыки пронеслись, принося с собой воспоминания и ужас от пережитого. В горле застрял ком размером с Юпитер, не желавший протолкнуться ни туда, ни сюда, мешавший дышать и вбирать спасительный воздух. Спазм сжимал каждую мышцу тела, не отпуская к хрупком равновесию, которого я добивалась уже давно. Всё заново рухнуло, не устояв перед величием таланта Лютика и Присциллы, погребая под своей тяжестью и вашу покорную слугу, и спокойствие, которого, на самом деле, в моей душе никогда не было.

Я с трудом оклемалась, только когда поняла, что щипаю сама себя за руку, и двинула в сторону стола, в надежде напиться и забыться к ведьмаковой бабушке. Вот он, Йорвет, сидит себе, живой, невредимый, рядом с какой-то другой эльфийкой. И это — совершенно незнакомый мужчина. Два года изменят кого угодно и как получится. О скоя’таэле, которого вижу перед собой в эту минуту, я не знаю ровным счетом ничего. Да и не хочу узнавать — вдруг он портянки по десять лет не снимает, в носу ковыряется, и козявки заедает, пока никто не видит? И это при условии, что я вообще знала того эльфа, в которого умудрилась влюбиться, а не придумала себе возвышенный образ, которого на самом деле и не существовало. Разумом я это понимаю, но отпустить до конца не могу.

М-да уж, бесконечно можно смотреть на три вещи: на то, как горит огонь, на то, как течет вода и на то, как я докатилась до такой жизни. Когда я возвращалась в этот мир, то не знала, чего больше боялась и почему: встретить Йорвета или вовсе никогда больше не увидеть.

— Чего загрустила, Анна? — толкнул меня в бок Золтан. — Давай тяпнем по маленькой за нашу милую Анику! Чтоб у нее в жизни всё было хорошо, и сама она была, как принцесса!

Я молча, слыша друга откуда-то из закромов сознания, подняла кружку вместе со всеми, скорее по инерции, и залпом втянуло содержимое до дна. Алкоголь оказался не моим: горькое, очевидно чересчур крепкое для нежного девичьего организма, пойло, обожгло горло и тут же вызвало состояние слабого стояния, окончательно добивая нестабильную психику депрессией. Я повернулась к Йорвету, в надежде, что он скажет какую-нибудь колкость и выведет меня из оцепенения, но эльф был также тих, уставившись в кружку с такой тоской, будто на дне плавала его любимая флейта.

— Жаль, что Аники с нами нет, —Киаран, как всегда, бил по больному месту, сам не осознавая этого. — Я бы с радостью посмотрел, какой она стала. Она и раньше была симпатичная, а сейчас…

 — Ах да! — вспомнила я, цепляясь за мысль товарища, как за борт спасательной шлюпки. — У меня же фотка есть! — я стала ковыряться в телефоне, одновременно объясняя: — Это такой мгновенный портрет, который делает камера. Вот до чего у нас техника дошла! — я нашла более-менее приличную фотку, отретушированную в фотошопе несколько раз. На ней я, по собственному мнению, выглядела чуть лучше, чем обычно и стройнее на пару килограмм. Пустив смартфон по кругу, я приготовилась ловить комплементы и не прогадала: старые товарищи принялись дружно расхваливать, как я похудела, похорошела, выросла и завела полу-дикий блеск в глазах. Лютик долго и придирчиво разглядывал грудь, сравнивая по памяти с габаритами, которые мог лицезреть своими глазами, хоть и под одеждой, но удостоверившись, что она осталась нормальной, передал телефон следующим жаждущим. Трисс пробормотала, что Аника, бедная девочка, наконец-то осознала ценность косметики и принялась за собой ухаживать, расхвалила наряд, прическу и макияж, раскритиковав только отсутствие аксессуаров. «Раньше Ани и краситься-то отказывалась. Чтобы привести её в нормальный вид для одного бала, мне пришлось обездвижить её магией, а уже потом нанести макияж и переодеть во что-то женственное! Она считала, что волосы расчесать — это уже хорошо, бедная девочка! А теперь — цветочек! Любо-дорого взглянуть!» — пожаловалась всем присутствующим на меня чародейка. — «Вот если бы она так каждый день ходила!».

Краснолюды тоже не остались в стороне и дружно заявили, что глаз, отвести невозможно и с чистой совестью отдали телефон Йорвету. Эльф схватил смартфон, всмотрелся в дисплей, прищурившись, всматриваясь в каждую деталь изображения и вдруг начал с такой силой сдавливать корпус, что затрещало стекло. Задняя панель грозила изогнуться и навеки рассыпаться пластиковым пеплом, ещё немного и экран начал бы плавиться от ненависти исходящей от командира злобы. От такого презрения к своей персоне и ни в чём не повинной технике, я возмутилась:

— Телефон новый и дорогой! Ты же в жизни за него не расплатишься!

— Это Локи? — Йорвет повернул экран ко мне. На нем действительно высветилось фото, где мы с трикстером селфируемся на зеркало в каком-то крутом Асгардском лифте. Помню, Локи долго возмущался этой земной моде и размышлял на тему миллионов лет эволюции, но фотографироваться принялся с охотой. Правда, сейчас, под пикчей, появился значок зеленой трубки, а сам телефон требовательно вибрировал.

— Да, — я забрала смартфон и провела пальцем по экрану. — И он хочет со мной поговорить.

— Ты где? — вместо торжественного приветствия и переживаний о моих делах и здоровье, спросил трикстер. Хотелось ответить в рифму, но воспитание не позволило, поэтому пришлось выкрутиться:

— Здеся!

— «Здеся» большая! — передразнил Локи. — Конкретнее?

— В Вергене, новой столице Аэдирна. Еще точнее? Бухаю в таверне. Впрочем, ничего нового. Слушай, а у тебя какая связь? T-Mobile или Virizon? Кто это из них аж досюда сетку протянул?

— А как я еще могу поговорить с тобой, не привлекая внимание? — вопросом на вопрос ответил трикстер. Я хмыкнула, давя смешок. Действительно. А девушка, приложившая кусок неведомого материала, именуемого пластик, к уху, да еще и отвечающая самой себе на не озвученные вслух вопросы, это в Средневековье обычное, тривиальное явление. Такое тут на каждом шагу и никого не удивляет. Обыденность. — Ты нашла записи Итлины?

— Да, только утром вернулась в Верген.

— Расшифровала? — с удовлетворением продолжил допрос Локи.

— Естественно, нет. Я же не гугл-траслейт, блин! При всём желании я не в состоянии освоить Старшую речь меньше, чем за сутки. Вот, думала Йорвета попросить. Помочь, в смысле, — да, кто-то хорош в языках, кто-то в спорте, кто-то в умении договариваться с другими людьми. Но не я. Я у мамы — Дивергент, блин.

— Попроси, — Локи с неодобрением хмыкнул. — Только поспеши. Времени в обрез. Белый Хлад…

— А давай отложим тему апокалипсиса? — оборвала я друга на полуслове. Бесит, когда работа не волк, и в лес не убегает. — Я всё поняла. Постараюсь быстрее.

— Молодец, — одобрил Локи. — И не заигрывайся там. Снова я тебя лечить от депрессии не намереваюсь.

И отключился. Просто. Положил. Трубку. Нормальный такой лучший друг: ни привет, ни пока, и даже о здоровье не справился, и удачи не соизволил пожелать. Только о работе и думает, задрот несчастный! А потом Фригга вздыхает: почему её пасынок, такой симпатичный, умный и немного свихнувшийся, не в состоянии найти себе хорошую, приличную девушку по сердцу. У-у-ух, трикстер! Попадешься ты мне в темном переулке, в двимеритовых наручниках и убегающий от приёмного папеньки! Я тогда над тобой посмеюсь, мало не покажется. Весь свой глоссарий сарказма вылью!

— Это такое средство связи, — принялась я объяснять ошалелым от такого зрелища товарищам. — А уж потом штука для портретов, записи звука и прочего широкого функционала, — я вновь зашла в галерею и нашла фотку, надеясь успокоить скоя’таэля, от которого исходила волна негатива и желания убивать, подавляемая только волей эльфа. — Вот, полюбуйся, — Йорвет с готовностью взял телефон.

— На том портрете был Локи? — повторил вопрос эльф.

— Да, — отпираться бессмысленно.

— Эти двое выглядели довольно счастливыми, — командир разглядывал нужную фотку без прежнего энтузиазма. Во всяком случае, телефон не трещал и миролюбиво блестел экраном.

— Они просто друзья. Я же объясняла. Ты не счастлив видеть своих друзей в добром здравии? — я кивнула в сторону Киарана. — И как на твой адамов взгляд? Аника похорошела?

— Нет, — отрицательно покачал головой скояʼтаэль. — Возможно, ей уже ничего не поможет, — я надула губки. Тоже мне, ценитель женской красоты выискался. Я, конечно, не идеал, но и ты не Апполон Аквитанский. — Впрочем, я рад, что увидел, какой она стала. Иногда мне казалось, что я забывал ее лицо. А сейчас вижу, что все в порядке. Помню.

— А тебе было важно? — я удивилась. — Ну, помнить?

— Не пойми меня не правильно, Анна. Дело только в том, что до твоего прихода у меня еще была надежда увидеть ее лично, но она растаяла, — командир отхлебнул из кружки, не смотря ни на кого.

— Почему? Аника очень скучает по тебе, — последнюю фразу я выдавила тихо, чтоб никто, кроме Йорвета не услышал.

— На этот случай у нее есть такие две штуки, которыми она умеет шевелить. Ноги. И если бы она хотела, то пришла бы сюда сама. И за Геральтом, в том числе. А раз здесь ты, то ей это не нужно. И все они, — Йорвет кивнул на нашу компанию, где уже потихоньку начинали резаться в кости, — это понимают. Она бросила всех, прислав другого человека. Прошлое должно оставаться прошлым. А сомневаться в своих убеждениях я не привык.

Я осушила кружку, размышляя о том, что сумел выдать мне скоя’таэль, не заметив, что алкоголь жжет слизистую горла. Наверное, это и есть настоящие чувства, когда из нескольких миллиардов людей охота посылать на хуй только тебя.

Комментарий к Глава 4. Привет с другого конца. *Для тех, кто в танке и не знает, а потому бежит исправлять. Пиит – устаревшее, теперь используется, как ироничное название поэта.

====== Глава 5. Те же грабли. NC-17. ======

— У тебя есть борода, я скажу тебе: «да».

— Ах ты, блудница! Тут у всего Вергена бороды есть!

— Ты хто такая? А ну, пшла вон, шалава! Ишь, развелось вас тут, хоть бы срам прикрыла!— я на всякий случай оглядела себя, проверяя, что на мне те же джинсы и футболка, что были двадцать минут назад. Затем перевела взгляд на женщину, откровенно постбальзаковского возраста, набирающую в легкие побольше воздуха, дабы снова оплевать меня с ног до головы. — Глухая, что ли? Я тебе чаво сказала, шлюха дешевая?! А ну-ка пшла вон отседова! И чтоб ноги твоей не было больше здеся! Ишь, думают теперь, что после каждых блядок можно селиться в доме уважаемого эльфа!

— Чего-о-о? — от возмущения и диссонанса, я аж подавилась слюной. — Рамсы попутала, что ли, тётя?

— Много вас тут таких ошивается, — хлестая меня веником по бедру, тетка нагло проталкивала меня к выходу из дома, почти пинками придавая большую скорость. Хлопнув дверью прямо перед носом, бушующая мадам с чувством выполненного долга заперлась на замок, вставая на защиту своей территории. Вещать через дверь, что Йорвет пригласил меня лично, было бы верхом глупости, а сама идея смахивала на попытку суицида – Древняя Валькирия Боевого Веника с агрессией пресекла все попытки достучаться до разума и включить то, что у нее было вместо мозгов.

— Ума — палата, да ключ у Дийкстры, — пробормотала я известную в этом мире поговорку, но так, чтобы та, кому она предназначалась, не услышала. Мало ли, стоит под дверью, подслушивает, прилетит мне потом веником чётко в глаз в темном переулочке.

Я присела на ступеньках у входа в дом Йорвета, обхватив колени, и положила на них свою бедовую головушку. Главный Аэдирнский Пограничник, который вчера вечером, прямо перед своим уходом всё же согласился (читай: соблаговолил) снизойти до помощи, просил быть к полудню у него дома и не опаздывать. Полдень — есть, дом — есть, зловредного эльфа — нет. Если только Йорвет не обратился в стареющую женщину с разыгравшимся климаксом вследствие какого-нибудь страшного проклятия.

— Мяу, — рядом, на той же ступеньке, что и я, приземлил толстый зад наглый рыжий котяра, не мигающим взглядом уставившись на меня. На морде явственно читалась непонятная обида, перемешавшаяся с личным оскорблением усатой чести и хвостатого достоинства, помноженного на желание получить ласку. Я вытянула руку, проверяя, допустит ли животина меня к своему телу, ожидая дальнейшей реакции – вдруг сейчас как дадут лапой за все мои прегрешения. Котик, с подозрением посмотрел на меня, недоверчиво понюхал руку и потерся об нее черепушкой, раздвигая ушки и увеличивая перспективную площадь оглаживания, удовлетворённо урча.

— А кончик уха ты где потерял, котэ? — нежно спросила я усатого, аккуратно задевая полу-отгрызенный треугольник на голове. Боевое ранение храброго воина, очевидно, затянулось совсем недавно. Котик дрогнул ушком, но не отпрянул, а наоборот, встал передними лапками на бедро, заползая на коленки и заглядывая прямо в лицо, с величайшим укором, какой только смог воспроизвести. Общий силуэт носика, огромные зелёные глаза, умные и напряженные, такие знакомые, раньше часто снившиеся…

— Ланселап, это ты, что ли? — удивилась я. Кот одобрительно муркнул, боданул лбом мой подбородок, и лег на коленках, удовлетворенно свернувшись, уткнувшись мордой в джинсы. Я протянула руку, ласково поглаживая выросший, явно окрепший и возмужавший подарок тролля. Животина чувствовала себя спокойно, и только полтора уха, стоявших торчком указывали, что Ланселап всё еще держит вахту и сторожит, как бы я опять куда не сбежала.

— Сидишь? — надо мной удивленно возвышался эльф. Как всегда, подкрался незаметно.

— Сижу, — согласилась я, хмыкнув. Как будто у меня есть варианты, блин. — Дорогой, где ты был? Бегал?

— Я задержался на Совете. А в дом зайти воспитание не позволяет? Еще и моего кота мучаешь, — Йорвет аккуратно обошел нас и толкнул дверь в дом. Встретившись с запором, мужчина на секунду опешил, а затем требовательно постучал три раза. Могучий топот раздался за дверью – к нам приближалась Валькирия, звеня ключом в руках и пыхтя от тяжести ответственности по дороге. Дверь распахнулась и предо мной предстала милейшей души бабушка «Божий одуванчик», улыбающаяся пеньками зубов и бормочущая что-то ласковое любимому начальнику. Похрустев обоими коленями, я встала, захватив Ланселапа в плен объятий, и прошла следом за скоя’таэлем, стараясь по возможности слиться с окружающим пространством и не отсвечивать.

— Ох, господин Йорвет, — запричитала прислуга. От такого обращения к старому главе банды эльфов-разбойников меня передернуло.— Вы воротились! Хорошо ли прошел Совет? — и тут она наткнулась взглядом на меня, притаившуюся за спиной командира, и мгновенно оскалилась, выплёвываявместе с остатками зубов: — Тебе говорят, вон отседа! Выгоните её, господин Йорвет! Совсем ошалели девки бордельские, берегов не знают.

— Мирра, познакомься, это Анна. Я буду помогать ей какое-то время. Она у нас с Асгарда прибыла, персона важная, а потому…

— Ох, Мелителе Великая! С Асгарда! — тетка притворно всплеснула руками, откровенно плохо играя изумление. Кот на руках ощетинился и зашипел на прислугу, защищая бывшую хозяйку от нападок. — Ох, блохастого в дом притащила еще, — прошипела Мирра отчетливо себе под нос, а потом громко добавила: — Садитесь обедать, пожалуйста. Вы наверно утомились, господин Йорвет?

Эльф плюхнулся за стол, разваливаясь на лавке, по-альфачески раздвигая ноги, как если бы ему жали собственные штаны. Я присела напротив, скромно поглаживая кота, и размышляя, что пора бы начать есть с ножа, а то излишняя доброта меня погубит. Да и у кота, смотрю, свои разборки с этой теткой. Двое против одного, возьмём Мирру количеством: боевая артиллерия в лице кота и я на подтанцовках. А потом Йорвета завалим, а то сидит такой, улыбается, изо всех сил делает вид, что не заметил образовавшейся воронки конфликта. Так, стоп. А что, если и служанка не на пустом месте воду баламутит? Вдруг она и правда не первый раз гоняет отсюда девок? Йорвет-то, на сколько я знаю, та ещё блядища. И вообще, к представителям древней профессии имеет не плохой интерес. Помниться, во Флотзаме он был кем-то вроде лидера профсоюза у местных барышень с низкой социальной ответственностью. Я посмотрела на тётку с уважением – вот это я понимаю, верность начальству и идеалам праведности. Йорвет, увидев, что погода в доме с моей стороны начала налаживаться, нахмурился.

- Где твои записи? – я протянула дневники через стол.

— Нас не интересует перемещение тела, — пояснила я, наблюдая исподволь за Миррой. Уважение, это, конечно, хорошо, но про веник, угрожающе стоявший в углу, я не забыла, — только перемещение сознания. Это безопасней и наименее затратно в плане ресурсов. Так сказал Лок…- я осеклась, понимая, что вот-вот покажу те самые красные труселя. В конце концов, Йорвет, если разобраться, в какой-то степени серийный убийца, а я — серийная тупица, в которого очень легко воткнуть острый нож. — Джон Лок, специалист такой, в Асгарде живет, – я быстро перевела тему, пока буря не разрослась снова. – Если этого нет, то сойдет и перемещение тела, но…

— Я понял. Придется повозиться, — пролистывая фолиант, проговорил Йорвет. — Большую часть текста составляют анаграммы. Но это полбеды. Нужный тебе отрывок я нашел, но чтобы понять его, надо расшифровать как минимум еще половину других…

— Почему ваши собратья просто не сделали свою Википедию? — вздохнула я.

— Вот ритуал приоткрытия завесы миров, — эльф развернул ко мне книгу, — но он включает в себя кучу мелких обрядов. Например, baitrs*. Он есть фрагментами здесь, — Йорвет пролистал почти на начало фолианта, — и вот здесь, — перевернул еще несколько страниц, — чтобы понять полностью, проще перевести весь этот талмуд.

— У меня ешть около недели, штобы рашшифрофать жапиши, — Мирра только что поставила пироги с мясом и зорко наблюдала, высчитывая съеденное мной и сводя в уме смету. Зная, что всё равно платить за это не буду – в гостях же – я начала впихивать еду в рот с удвоенной силой, доводя старуху до белого, но молчаливого каления, — Жначит, предетша повожитша. Может даже до ночи колупатша.

— Сначала прожуй, потом говори, — воспитательским тоном указал Йорвет, не отрывая взгляда от книги. — Я объяснил Саскии ситуацию. Она решила, что помощь Асгарду для нас является приоритетом. Время, чтобы помочь тебе, она даст. Но на Совете я должен появляться исправно, это моя работа, а значит, план остается прежним — приходишь сюда к полудню и ждешь, если понадобится.

— Ну, хоть Тришш на обедах шэкономит, — согласилась я, физически ощущая, что этой фразой Йорвет поставил ультиматум не столько мне, сколько Мирре, запрещая дальнейшие попытки оскорблений в мой адрес.

Потянулись бесконечно унылые часы, складывающиеся в дни, и постепенно превращающиеся в неделю. Поначалу работа шла быстро и хорошо. Мой энтузиазм заряжал окружающее пространство, генерируя энергию прямо из воздуха: Йорвет меньше ворчал, кот постоянно мурлыкал и тусовался рядом, а Мирра громыхала тарелками на кухне. Сначала эльф посадил меня переписывать слова задом наперед, чтобы ускорить процесс перевода, мол, ты переводи из анаграмм в нормальный текст, а я-то уж как-нибудь разберусь. Но всё мои старания разбились о тот факт, что используемые эльфами закорючки оказались редкостной поеботой, при которой лишний миллиметр толщины линии или маленькая длина окружности меняли слова до такой степени, что слова теряли первоначальный смысл и превращались в белиберду. Да и мой почерк с легкостью мог бы принадлежать бройлерной курице, а потому от этой идеи бывшему грозе Понтара пришлось отступиться. Мой вклад в общее дело окончательно достиг отметки абсолютного нуля, я приходила скорее для красоты, развлечения сэра Ланселапа и собственного успокоения.

Как ни странно, почти всё это время мы проводили с Йорветом в его спальне, и занимались отнюдь не тем, чего в тайне жаждал молодой здоровый девичий организм. Обычно эльф сидел за столом у окна, склонившись над бумагами и напряженно вчитывался, синхронно переписывая текст на пергамент, умудряясь иногда вставить один-два едких слова в адрес вашей покорной слуги. Мне же выпала доля лягушки-путешественницы: приходилось сидеть рядом, разбирая далёкий от каллиграфического почерк Йорвета; либо, осыпаясь старой штукатуркой на кровать, читать книги и просвещаться на тему местных событий далекого прошлого; либо качаться на соседнем стуле, изредка падая под тяжестью гравитации и с матом подниматься под ироничный взгляд зеленого глаза.

На четвертый день титанических усилий эльф дошел до последнего знака, но как скоя’таэль поставил финальную жирную точку, я уже не увидела. На дворе вовсю гуляла глубокая ночь, а потому я, за бесполезностью, ничего умнее, чем подремать рядом, облокотившись руками на стол, не придумала. Мне снились непонятные, красочные сны, способные ввести в ступор любого практикующего психотерапевта. Трисс носилась по ночным крышам города, напоминающего плату компьютера, пыталаясь поймать маленького, пухлощекого Геральта, улетавшего от нее в костюме Железного Человека. Белый Волк заливисто хохотал и дразнил чародейку, подзадоривая вспорхнуть за ним к небесам, но едва магичка рискнула, то сразу же зацепилась платьем длинным голубым платьем за шпиль Эмпейр Стейт Билдинг. Супермен Локи тут же поспешил на помощь даме, на ходу превращаясь в Халка с рогами, и параллельно распевая мантры на санскрите.

— Анна, — меня аккуратно толкнули в бок, — проснись. Я закончил, — я отмахнулась рукой, пытаясь вернуться туда, где Геральт буквально зеленел от злости, видя Трисс на руках трикстера и готовился разорваться от злости, подобно ядерной бомбе. — Перевод окончен, просыпайся, – голос стал более требовательным и окончательно йорветовским.

— Уже?— я попыталась подавить зевок и разлепить веки одновременно. – Прости, я заснула.

— Это твое, — Йорвет пододвинул исписанные листы пергамента. — Дальше разбирайся сама.

— Хорошо, — я кивнула, укладывая голову обратно на стол. — Я подремлю еще, ладно? Записи не убегут, ты только пресс положи, а то разлетятся. На крыше всегда дует, знаешь…

— На крыше? — сквозь рев мотоцикла услышала я. Мы с Локи мчались по ночному Храмовому Кварталу в поисках необходимой стамески, которая могла бы усмирить в Геральте бушующую ярость. Последнее, что я запомнила, это тепло, которое мне накинули на плечи…

— Он меня пледом накрыл! Разве это не мило? — заступалась я за Йорвета.

— Мило — это когда в кровать перенесли, а остальное — эгоизм, — парировала Трисс. — Сам-то он в кровати спал.

— Ну…- может магичка и права.

Мы уже минут сорок спорили о важности простой человеческой благодарности. Магичка доказывала, что командиру белок сойдет и простое: «благодарствую, сударь, от души полнейшее мерси!», а я пыталась донести светлую мысль о подарке. В конце концов, Йорвет перевел целую книгу, а это вам не шубу в трусы заправлять, вообще-то. Это — труд.

Утром я принесла Трисс записи, пролистав которые, магичка быстро сориентировалась и объяснила принцип всего ритуала ментального перемещения. Для него нужен примитивный мегаскоп, десяток каменных магических знаков, разложенных в нужной последовательности, благовония для правильного настроя, и алмаз, размером с кулак. Кроме последнего, особенных трудностей не было, но и камень магичка обещала достать по каким-то своим каналам. Ради спасения Геральта, разумеется.

Без полного перевода мы бы все равно не разобрались, так как ритуал включал в себя кучу обрядов поменьше, именуемых «таинством» и имевших отдельный механизм работы. Мы решили, что ритуал будет проведен завтра, чтобы магичка успела сходить к месту силы и подзарядиться.

Но вопрос, как благодарить несносного эльфа, оставался открытым. Я предложила по старинке — купить бутылку чего-нибудь крепкого, но хорошего, однако Трисс идею забраковала, мол, где и что купить Йорвет знает и без нас. И вообще, скояʼтаэль помогал по просьбе Саскии, а значит не нужны ему наши благодарности. Я тоже сдаваться не хотела. На помощь пришла Лия, разрешив наш спор пирогом, который приготовила прямо в процессе словесных баталий. Как заявила служанка магички, выпечка была изготовлена по эльфийскому рецепту, который достался ей от матери покойного мужа, которая была полуэльфкой. Спорить стало бессмысленно, подарок был готов и запакован в полотенце.

В результате, вымотанная, но довольная, уже на закате я появилась в прихожей Йорвета. Дома было тихо и пусто, но раз дверь была не запетой, то можно предположить, что в жилище кто-то все-таки есть. Осталось только найти.

— Йорвет! Ты дома? — испытывая кризис жанра, я не придумала ничего умнее стандартной фразы. Со второго этажа раздалось знакомое бормотание на Старшей Речи, и я, поставив пирог, отправилась туда.

Влетев в спальню, набрав побольше воздуха для слов благодарности, я вдруг застыла и подавилась своими же вскриками. Йорвет развалился в бадье, балдея от горячей воды, и спасибо, что сидел спиной к выходу.

Принимая ванну, эльф снял свою легендарную бандану, мокрые волосы разметались по шее, оголяя спину, на которой заметно прибавилось незначительных шрамов. Очевидно, шальные стрелы и мелкие ранения, ничего серьезного с ним, за время моего отсутствия, не приключалось. Татуировка, витиевато выглядывающая из-под волос, знакомо уползала в недосягаемые взору части тела, о которых нельзя было думать иначе, как краснея.

Я хотела было развернуться и ретироваться обратно, но Йорвет не дал этого сделать, громко вопрошая:

— Ты что-то забыла, женщина?

— Я там п-п-пирог принесла, — отступая мелкими шажками обратно в темень лестницы, пролепетала я.

— Пирог? — удивился эльф, вставая в бадье. Боже мой, за такую задницу надо давать премию «Чистый кусок секса», ей богу. От такого действа я попыталась совсем уже убежать, но ноги слушаться отказывались. — Зачем?

— Ну… Это… В общем, спасибо тебе от души, мерси, сильвупле и это… — наблюдая, как Йорвет обматывает талию полотенцем, проговорила я. — Ты такую работу проделал, вот! И вообще, ты тощий, кушать надо больше.

— По-твоему, пирога будет достаточно? — вкрадчиво спросил скояʼтаэль. Ненавижу такой его голос. Это означает проблемы и кризис моей личности. У меня от него коленочки подкашиваются и ноги сами собой разъезжаются, если конкретно говорить.

 — А тебе надо еще что-то? Ты скажи, я принесу, — растерялась я. Йорвет вылез из бадьи и босыми ногами ступил на половик, подхватывая полотенце со стула. Надо валить, а я не могу. Может он тоже маг? Скрытый такой, инкуб, сука, так и манит, хоть убей.

— Проходи, — наконец, эльф повернулся, накидывая на поврежденный глаз несколько прядей волос. — Присаживайся, — указал на стул, говоря совсем не повелительным тоном, но которого нельзя было ослушаться. Я подошла к столу, но стул отодвинула, облокотившись попой о столешницу. В случае чего, успею убежать. Йорвет подошел, нависнув над испуганной мной и поставил руку на стол, отрезая пути отступления. — По-твоему, мне нужен пирог, женщина?

— А что тебе нужно? Я принесу, — еле слыша саму себя пролепетала я.

— Ты уже принесла, — Йорвет второй рукой поймал меня за подбородок и потянул к себе. «Пиздёнку, чтоль?» — тут же ехидно выдал мозг, но я не стала слушать. Пусть бухтит, что хочет. Мой центральный головной компьютер всегда существовал пост-фактум. Говорят, если не слушать его и включить дуру, то можно стать счастливой. Вот и проверим.

Я прижалась к нему, опережая Йорвета в поцелуе на сотые доли секунды, впиваясь, обнимая за талию, чувствуя в душе такое непередаваемое отчаяние, как будто завтра ему на войну идти, не меньше. Йорвет ответил не менее пламенно, поворачивая подбородок так, как ему самому вздумается, но не отодвигая от себя ни на миг.

Торопливо, но ласково, словно пытаясь разжечь костер, эльф отвечал и перехватывал инициативу, через мгновение снова сдаваясь под моим напором. Лаская сбивчивым дыханием кожу, стараясь передать свое желание и страсть, эльф все крепче прижимал к себе, даже тут заставляя сдаться и покориться ему одному хоть на одну ночь. С крутым мужиком гормоны и в сентябре бушуют, как в мае, а у меня тут вообще мега-мужик, от которого сердце шумит круглосуточно в режиме нон-стоп.

Чувствуя, как я дрожала, когда Йорвет проводил языком по нёбу, и как буквально таяла, когда играл с языком, наглая беличья морда и не подумал отпустить меня, пока воздух не начал катастрофически заканчиваться.

Оторвавшись от губ, не давая времени на передышку, Йорвет аккуратно отвернул лицо и прижался к шее, то осыпая ее нежными поцелуями, то едва больно покусывая. Мои руки против воли заскользили по крепкой спине, оглаживая каждый миллиметр кожи, проводя мягкими подушечками по застарелым и свежим шрамам, рисуя причудливый узор, дразня его.

Йорвет медленно начал расстегивать клетчатую рубашку, но запутался в пуговицах. С полу-различимым рыком оторвавшись от шеи, обеими руками эльф схватился за края ткани и с силой рванул их в разные стороны, сразу же стягивая пострадавшую одежду. Пуговицы разлетелись, как брызги, но никто не обратил на них внимания.

Я потянулась к застежке джинсов, намереваясь поскорее скинуть и их, но едва я чуть приспустила штаны к бедрам, Йорвет подхватил за попу и уверенно посадил на стол. Удобно устроившись между ног, эльф потянулся к плечу, приспуская бретельку лифчика, горячим языком проводя по ключице, оставляя обжигающий след на коже, поднимаясь по шее вверх, обратно к губам.

Обняв за талию, страстно прижимаясь горячим поцелуем, эльф нежно толкнул меня назад, роняя на спину и нависнув надо мной. Йорвет целовал губы, лицо, шею, грудь. Мои руки, вырисовывали узоры поверх его татуировок, поднимаясь по шее вверх, к волосам. Запустив руки в его черную, густую шевелюру, я вдруг на мгновение осознала, что так уже было и не раз. А потом скояʼтаэль делал какую-нибудь гадость или подлость, как настоящая сука.

— Что случилось? — эльф оторвался от моей кожи и приподнялся на руке, заглядывая в лицо.

— Все в порядке, я просто вспомнила кое-что, — я привстала, потянувшись руками к полотенцу, чтобы отцепить его. Йорвет намек понял.

Запуская руку в расстегнутые джинсы, минуя белье, эльф аккуратно провел пальцем по клитору, заставляя меня выгнуться от волны нахлынувшего удовольствия. Скояʼтаэль поймал мои губы, проскальзывая языком в рот, неспешно, тягуче, мучительно собственнически, выжигая клеймо. Я покрылась мурашками и отчаянно вцепилась в плечи ногтями, чувствуя, как командир медленно проводит пальцем по самому чувственному месту, наслаждаясь едва вырывающимися стонами.

Внизу живота возникала сладкая истома, от которой захотелось заметаться, дергаться, кусаться, до кости царапать спину эльфа, прижимаясь к нему, словно к спасительному чуду.

Если бы существовал прибор, измеряющий уровень сексуального желания, то сейчас его цифры бы нещадно зашкаливали, настолько сильно я хотела его, любила его, готова была отдать все за него. Резко дернувшись, я едва не ударилась затылком о стол, чужим, хриплым голосом прошептав:

— Vort**…

Такой призыв вскружил Йорвету голову, и он, не раздумывая, исполнил мою просьбу, рывком стянув джинсы вместе с бельем. Я заметалась по столешнице, почувствовав его член в себе, вцепившись в спину не хуже кошки. Йорвет не стал ждать, пока я успокоюсь, принялся двигаться, сначала медленно и аккуратно, затем все больше увеличивая темп. Едва не потеряв рассудок от охвативших ощущений, я подавалась бедрами вперед, стараясь попадать в его темп.

Я чувствовала, как эльф входит, как его член погружается на всю длину, приводя к состоянию эйфории, действуя не хуже наркотика.

Йорвет глухо рычал в губы между прерывистыми поцелуями, а пальцы впивались столешницу, оставляя на ней царапины. Мы двигались в унисон, наше дыхание было как одно, мы стали целым, а стол под нами жалобно вибрировал и скрипел. С моих приоткрытых губ вылетали стоны и вскрики.

Вдруг все миры, вся Вселенная, исчезли, а новое, пустое пространство занял один только Йорвет. Во всем мире существует сейчас только он один, и никого больше. Я ощущала, что эльф тоже теряет контроль, лихорадочно сбиваясь с темпа, а его толчки становятся беспорядочнее и сильнее.

Напряжение между нами нарастало и грозило уже разорваться. Ласка перетекла в грубый, почти дикий секс. Все неудовлетворенные желания, всё недосказанное обрело форму такой сильной, жесткой и сладострастной игры. Чувствуя, что еще немного, и мне совсем сорвет башню, я крепко обхватила Йорвета бедрами, прижалась со всей своей дури, вцепилась до синяков и крови в спину, и через миллисекунду волна непередаваемого чувства накрыла меня. Я ощущала, как сокращаются мышцы влагалища, как эльф продолжал двигаться во мне, порывисто, сильно, и опоздав с оргазмом ровно на несколько минут, он выгнулся и по инерции дернулся еще несколько раз. Его стоны, тихие, довольные звучали лучше любой музыки.

Йорвет прижимал меня к себе, тяжело дыша, полностью обессиленный, расслабленный, довольный и подозрительно спокойный. Я устроилась поудобнее, утопая в нем, наслаждаясь моментом. Я обожаю его объятия. Это мое самое любимое место во всей Вселенной.

Несмотря ни на что.

Комментарий к Глава 5. Те же грабли. NC-17. baitrs – Горечь

Vort – дальше

====== Глава 6. Другая реальность, космос, пустота. ======

К рваным ранам души,

Ты кота приложи ©

— Просыпайся, — грубо процедил Йорвет сквозь зубы, бесцеремонно тряся меня за плечо. — Тебе пора.

Я попыталась открыть глаза, но тут же оказалась в тотальной темноте – сверху на мою бедовую голову опустилась гора одежды, разбросанная во ночном пылу страсти. Понимая, что от вчерашнего «хорошего отношения» не осталось и следа, я мрачно покосилась на Йорвета. Эльф стоял в проходе, сложив руки на груди, и смотрел на меня с выражением лица, объясняющее ситуацию лучше любых слов.

— Если ты надеешься на утренний поцелуй, то обещаю: уберешься от сюда за десять минут, и я, может, как-нибудь, пожму тебе руку, — заявил скояʼтаэль нагло. — Впрочем, Мирра обожает сплетни. А придет она минут через двадцать, и если ты любишь, когда весь город обмусоливает твою персону… – он замолчал, неоконченная фраза повисла в воздухе звоном самодовольства.

— Выйди, — потребовала я, собрав в кулак всю себя, по крупицам, по делалькам. Рывком садясь на кровати, прикрывая грудь одеялом, я постаралась кинуть через комнату взгляд злобы, но выдавила что-то вроде детской сердитости и, понимая это, тут же залилась краской. Эльф прыснул, но все же, надо отдать ему должное, покинул помещение с гордо поднятой головой. Мы с котом, который уютно пристроился в ногах и только что мило спал, остались в одиночестве и переглянулись.

- Кажется, я еще не успела вступить в новый день, а судьба уже вновь дала мне по лицу, – пожаловалась я Ланселапу. Кот муркнул и печально опустил голову, удобнее устраиваясь обратно ко сну. Я мрачно покосилась в окно: на улице капал мелкий, противный дождик, день был однозначно серым и не сулил ничего хорошего, как, впрочем, и всё мое существование в этом мире. Вылезать из-под теплого одеяла не хотелось, комната была наполнена утренней прохладой, а печь еще не затоплена, но выбора всё равно не было.

Йорвет так громко гремел посудой на кухне, подгоняя, что это больше походило на секундомер для пожарников — одеть пятьдесят штанов за семь звяков тарелок. Быстро выскочив на прохладу, я натянула джинсы и рубашку, ища глазами какой-нибудь предмет, с помощью которого можно было осуществить притаившийся план мелкой мести.

Взгляд уперся в маркер, забытый пару дней назад на столе Йорвета. Помнится, я пыталась без спроса разрисовать ему столешницу, типа, украшение, а потом, после того, как меня застукали, еще два часа отмывала разные матерные надписи. Стянув простынь, я старательно вывела на матраце: «Йорвет, твоя задница – это нечто! Твой муси-пусик Вацлав» и добавила нарисованный член чисто для повышения экспрессии. Какая бы ни была жопа, из неё нужно выходить как Афродита из волн, а не выползать как побитая собака из конуры — достойно и красиво, пусть и выглядит это не по-королевски. Это мелочно до первой смятой в пылу страсти простыни.

Заправив простыню обратно, скрывая следы своего преступления, я потревожила Котейку, который недовольно зевнул, зыркнув, как на врага народа.

— И ты туда же? — шепотом пожурила я его. — Мужская солидарность?

Котейка потянулся, разминая мышцы, и вальяжно привстал, вытягиваясь и точа передние коготки об одеяло. Рыжая морда с подозрением оглядывала бывшую хозяйку, словно чувствуя, что нога моя больше ни разу не переступит порог этого злосчастного дома. Взгляд Ланселапа был настолько жалостливым и замученным, а зеленые глаза невообразимо гипнотизировали, что я вдруг четко осознала — кота Йорвету не оставлю. Мой кот, хочу — на шаурму пущу, хочу — вискасом обкормлю! Я прижала Ланселапа одной рукой к себе, и он безвольно повис, ожидая дальнейших действий. Накрыв кота тканью рубашки, я пулей устремилась к выходу, не бросая прощальных слов и взглядов скоя’таэлю. Ему они все равно не нужны. А вот заметить, что я нагло тырю свое/чужое домашнее животное он вполне способен, и может быть у нас даже будет дуэль, которую я все равно проиграю. А надо ли тогда париться по пустякам?

Как я добиралась до дома магички, в память совершенно не впечаталось – серые каменные улицы слились в какой-то бессознательный поток картинок, изменяющийся до состояния однообразного пятна. Мир не то, что бы рухнул, он и не восстанавливался. Я немного погуляла по пожарищу, представляя, что тут стоит нормальный, полноценный домик и только сейчас вышла из этой иллюзии, широким шагом, умудрившись изгваздаться в саже. Осознать, что мир все-таки чёткий я смогла, только переступив порог штаб-квартиры рыжей ведьмы, а солоноватый привкус показал существование дамоклова меча реальности. Не желая расстраивать удивленную Трисс, только севшую завтракать, я быстро поднялась вверх и закрыла дверь в спальню, пробурчав что-то малопонятное простому смертному, но при наличии фантазии вполне канающее за оправдание ночного отсутствия. Едва дверь закрылась, силы меня покинули. Не имея возможности более ничего сделать, я аккуратно сползла по стеночке, прижимая проклявшего всё на свете кота, и тихо хныча, принялась жалеть себя. В который раз прыгаю с разбега на одни и те же грабли, блин. И не потому, что я тупая, а потому что, походу, в то мгновение, когда эти самые грабли проломят кости черепа, я буду счастлива.

— Сегодня проведу ритуал, а завтра свалю, — пообещала я Ланселапу. Кот скептически мяукнул и попытался выбраться из тесных объятий, недовольно оперевшись задними лапами мне в грудь. — Прав был Локи, да? Говорил он мне: «наивной всегда была, дурой и останешься». А ведь как в воду глядел! Предупреждал, что так и будет, — я попыталась вытереть выступающие слезы котом, но тот лишь недовольно заерзал и, наконец, вырвался, в три прыжка забегая под кровать и сверкая глазами из поднявшейся пыли.

— Аня, всё хорошо? — в комнату украдкой заглянула Трисс. Обнаружив меня на полу, размазанную соплей по собственному существованию, магичка села рядом, обнимая за голову. — Чего ты? Ты же знала, что он такой… Чуяло мое сердце — не надо тебя отпускать.

— Я сама дура! Сама! — внутренний крик становился невыносимым и просто распирал изнутри.

— Ты дура, да, — согласилась магичка, гладя по волосам, — но умная дура. Просто Йорвет…

— Ушастая падла-а-а, – захныкала я.

— Вспомни, в прошлый раз он тебя чуть не до смерти довел, — поглаживания Трисс успокаивали. — То люблю, то не люблю, то с Саскией носится, то за тобой. Нет, от него решительно ничего хорошего ждать не приходится, — я опешила, переварив информацию, и, отстранившись, уставилась на магичку, физически ощущая, что глаза округлились до невозможности. Рыжая улыбнулась и полу-печально, полу-гордо произнесла: — Аника Эмергейс, вы же не думали, что меня можно обмануть, просто накинув другую личину?

Сфера, плавно почти незаметно вращающаяся в бескрайней, холодной и действительно безжизненной темноте, огромная, слегка сплющенная и наклоненная в сторону. На её поверхности смешались все оттенки зеленого, синего, коричневого, собираясь в причудливый калейдоскоп, покрытый молочной оболочкой, с огромной, наползающей плавно, но неумолимо тенью, поглощающий свет почти полностью. Массивная, одновременно неотзывчивая и притягательная, бесконечно прекрасная, непередаваемо восхитительная, массивная, величественная планета. В темной части, если приглядеться, видны отдельные, не смело нарушающие её целостность, едва ли различимые огни. Мир, так похожий на наш Мидгард, со своими жителями, странами, океанами, чередой рвущихся вперед событий. Она стремиться, вместе со всем, что могла привлечь к себе- астероидами, мусором, мелкими камнями, в пучину черной бездны на сумасшедшей скорости, которую и представить нельзя. Бойкая, дышащая и одинокая в своей живучести на миллионы километров вокруг.

— Ани, ты слышишь меня? — Трисс ненавязчиво залезла в голову. — Как ты себя чувствуешь?

— Пять секунд — полет нормальный, — ответила я. — А как там поживает мое тельце? Надеюсь, не принялось бродить по дому, вытянув руки вперед?

— Нет, лежит, слюни пускает, — вздохнула рыжая ведьмочка. — Без твоего сознания оно выглядит как-то совсем жалко.

—Это похоже на какое-то осознанное сновидение! — восторженно сообщила я. — Что там дальше по плану?

— Дальше идет второй ритуал, — начала пояснять магичка. — «Doin»*. Сейчас, судя по записям Итлины, у тебя на пути должны возникнуть направляющие знаки. Вроде рун, но на Старшей Речи.

— Такие, на танцующих человечков похожи? — удивленно поглядывая на нечто светящееся передо мной, уточнила я.

— Да, — согласилась Трисс. — Погоди, не спеши. Ты уверена, что всё будет нормально? Может, вернешься, пока не поздно, и позовем твоего Локи?

— Он свой собственный, — возмутилась я и требовательно добавила: — А еще у нас времени нет. Что там дальше?

— Так, сейчас направляющая… Погоди, — магичка принялась, судя по звуку, копаться в бумагах. Как-то она быстро сдалась… Видимо, предложила позвать Локи больше для собственного успокоения. — Я должна навести тебя в правильную сторону, и служить обратным маяком к возвращению твоего сознания в тело, — судя по тому, как Трисс тараторила, она очень волнуется. — Третий ритуал — «Vemod»*. Его суть в том, что ты должна будешь сконцентрироваться на… на… ага, вот. Сконцентрироваться на том, что связывает тебя и этот мир. Тот, где лежит твое тело. Так тебя притянет обратно, а я поймаю твое сознание и запихну его обратно в тело.

— Что ты имеешь ввиду? Подумать о близких? О своем теле? Ну, или там, представить твою комнату?

— Как тебе будет удобно, — Трисс говорила просто со скоростью Тины Канделаки. — Тут ограничений нет, хоть о роще подумай дубовой, лишь бы желание повидать её было действительно сильным. И да, не вздумай думать о Мидгарде. Тебя может перекинуть туда, а я не смогу поймать тебя и все… Вы будете разделены с телом практически на века.

— Блин. Просто не надо было говорить о Земле, Трисс.

— Я попыталась предупредить, — с легким укором пробормотала ведьма.

— Трисс, не думай о Геральте, – старая ж присказка, как мир. – Получается?

— Эм, — короткая пауза заставила магичку понять, о чем я говорю. — Ой, прости.

— Да не переживай ты, все будет чики-пуки, – улыбнулась я обреченно, но с внутренней уверенностью в своих словах. – Ты же меня знаешь.

— Вот именно. Знаю, поэтому и волнуюсь, – чародейка, судя по всему, тяжело вздохнула полной грудью и, собрав уверенность в кулак, пролепетала: – В путь. Я буду ждать тебя, дорогая.

Я протянула руку к руне, не смело прикасаясь к самому краю подушечками пальцев. Вообще, кто не рискует — тот не пьет боржоми, или как там говорится? Поздно пить шампанское, когда почки отлетели? Как-то так же, да?

Маленькое сознание, волей привычки облаченное в подобие родного тела, которое должно перенестись сквозь настолько огромное расстояние, что даже представить страшно — и все это про меня. Крупица песка, способная узреть своими глазами весь пляж Вселенной. Жутко до безумия и страшно раствориться в этом океане времени, потерять себя… И успокаивает лишь одно — я столько раз была на грани смерти, что уже как-то привыкла дерзать. Да и дерзить кому попало тоже. Хотя, ладно, это я хорохорюсь и пытаюсь убеждать саму себя в своей офигенности. На самом деле я очень трусливая. Иногда даже отступаю перед трудностями, как и всякий любой смертный или молюсь, чтобы до меня очередь не дошла. Например, когда надо тост на чьём-то юбилее говорить. Ну, была не была…

— Трисс…

— М?

— Если я умру, то оградку для меня сделайте с завитушками, пожалуйста.

— Зачем? — опешила чародейка. — Чтобы мы помнили, какой у тебя был веселый характер?

— Нет, — ответила я весело. — Чтобы вы запаривались её перекрашивать каждый год.

Я чихнула от напряга. Недавно я поняла, что это попытка организма призывать меня к внутреннему порядку и выдавить напряжение из нервных окончаний. Слушая просьбу своего тельца быть чуточку смелее и более собранной, я уже более смело обхватила светящийся знак полупрозрачной ладонью, заставляя его вспыхнуть зеленым светом светофора. Неведомой силы ветер, без предупреждения, мгновенно подхватил меня, тут же разгоняясь до сверхсветовых скоростей, форсируя через бескрайнюю наполненность космоса. Кометы и астероиды, планеты, звезды и непонятные, доселе незнакомые объекты, проносились вокруг, едва ли различимые простым глазом смертной девушки, становясь единым, плотным потоком света, снопом лучей, обволакивающих мое астральное тельце со всех сторон. Я почувствовала себя фотоном, который никогда и не был в курсе, что такое время, что пространство, это не волна, а потому просто пересекает все грани мироздания по многомерным уровням существования, проходя через все вариации, которые способна сгенерировать мульти-вселенная.

Я забыла, а точнее, не смогла понять, сколько времени прошло до момента, когда всё снова начало замедляться и принимать знакомые очертания. Я знала, что могла пройти целая вечность, потому что потоки света существуют вне этого понятия. Но могло пройти и одно мгновение, ставшее для меня длинным за счет слишком большого набора образов и картинок, которые мелькали вокруг меня. Неожиданно, но очень величественно, мимо пронеслась огромная голубая планета, зыбкая, постоянно клубящаяся, и как будто состоящая из пара и кипящей жидкости. На её поверхности вздыбливались огромные пузыри, размеров которых и представить было сложно – если уж я видела их издалека, то какой же силы они были на поверхности родного дома? Шарообразный исполин остался позади, даже и не заметив, что рядом пролетело нечто маленькое и несущественное, но с большим эго, не уступающим по размеру ему самому. Следом за ним появилась вторая, более твердая и напоминающая чем-то раскаленную луну, планета. На фоне соседа она казалась маленькой, но все равно оставалась значительных, относительно меня, масштабов, чтобы подпортить звёздного ветра, и направить к третьей своей сестре по системе.

Мир Aen Elle напоминал Мидгард, сошедший с плакатов фильма «Послезавтра». Та часть планеты, обращенная вдаль от их солнца, полностью промерзла и была покрыта белым, отсвеивающим снегом. Полярные шапки, разросшиеся с обеих сторон, зажимали единственный, небольшой по космическим меркам, участок еще бледноватой, но целой и даже немного зеленой земли. Ледник шёл, казалось бы, отовсюду, разрастаясь и, как опухоль, заполняя свободные, еще пока здоровые участки несчастного, больного каменного тела. Остановившись в районе орбиты, ветер закончил перемещение и оставил меня блуждать вокруг конечной точки моего путешествия, и наблюдать, как даже на огромном расстоянии пульсирует чужое солнце, освещая участки царствующего дня. Звезда не выглядела лучше, чем её третье дитя. Большие коричневые пятна перемещались по массивному яркому телу, приглушая исходящий свет, и без того крайне слабый, будто бы выданный из последних сил. Я, конечно, не специалист, и в высоких материях астрофизики не разбираюсь, но херня, творящаяся со звездной системой, явно какая-то нездоровая.

Я опустила взгляд на предполагаемое место пребывания Геральта. Вообще, как и любой ребенок, насмотревшийся старых голливудских ужастиков, я всегда мечтала, что если и попаду на дикую, не знакомую с технологиями, планету снова, то принципиально буду бегать кругами по полям, вытаптывая пшеницу на местном колхозе, а потом быстренько свалю. Но, очевидно, даже мои мечты горят лучше, чем местное солнце. С полями на этой территории немножечко «никак». Я бы даже сказала, лишнего колоска нету, чтобы принимать какие-то смутные символы от соседних цивилизаций. Разве что по снегу побегать, но, думаю, знаки сверхразума тут же заметёт беспощадная вьюга.

Но зато из космоса сразу видно, почему народ Ольх стремятся свалить со своей планеты на любую другую, а лучше на ту, где уже проверенно, что эльфы нормально существуют, дышат и не болеют. Жить-то всем хочется, а у них тут и со звездой беда, и ледник со всех сторон надвигается, и вообще, атмосфера каким-то пиздецом прямо-таки попахивает. Некомфортно, наверное, стало угнетать местных человеческих рабов и коренных жителей – единорогов, а свежий, морозный воздух больше является не панацеей от всех возможных стрессов. Кстати, раз уж я долетела, не плохо было бы понять, как найти Геральта на такой огромной планете. Естественно, его вряд ли закинула в районы, где слизистая глаза замерзает быстрее, чем ведьмак может моргнуть и круг поисков сужается до одной, единственной, более-менее комфортной для жизни, территории. Но не спускаться же туда и орать: «Окей, гугл, как найти Геральта Белого Волка без регистрации и смс?», правильно? И у прохожих спрашивать то же не получится. Вроде как, местные эльфы любят брать в рабство любого тупоухого, который попадается им на пути.

Если я правильно понимаю принцип работы ритуалов (то отключи свое сознание, то включи и вернись обратно, то отбрось мысли, то сконцентрируйся, ужас какой-то!), надо просто подумать о старом друге? Я закрыла глаза, представляя перед собой испещренное рубцами лицо седовласого ведьмака. Его горящие, почти с кошачьим зрачком глаза, внимательно смотрят на дорогу, а отрастающая щетина шуршит, когда он трется ей случайно о стоячий воротник легкого доспеха. Старая кляча, естественно Плотва, идет за ним на поводу и тащащит на спине труп какого-нибудь василиска с вывалившимся языком. Два меча за спиной Белого Волка шевеляться при ходьбе, а медальон с головой его собрата немного подрагивает, реагируя на магию, которой в Ведьминленде очень много на каждом шагу. Геральт ворчит, поскольку очень устал, вымотан и хочет на пенсию, а его шрам на глазу периодически недовольно подрагивает. Изредка он говорит своей худощавой спутнице: «Шевелись, Плотва!», но она лишь фыркает в ответ и плетётся с той скоростью, которую сама считает нужной.

Ведьмак в моей голове получился настолько живым и ярким, что казалось – вот, только руку протяни, и он пожмет её в ответ. Я, не размышляя ни секунды, побежала навстречу своей иллюзии, готовая броситься на шею и расцеловать любимого старика, но Геральт остановился, опустил поводья и загнул руки на манер крыльев дворовой птицы, дрыгая ими и квохча. От неожиданности и нелепости исполнения, я открыла глаза, понимая, что меня перебросило во внутренний двор какого-то военного сооружения.

Курица, нарушительница моего спокойствия, с оглушающим кудахтаньем носилась по двору, успешно делая лапы от молоденького паренька, лет двенадцати, с поварским колпаком набекрень. Поваренок пытался поймать дальнюю родственницу динозавров, и от старательности даже высунул язык, не замечая, что лицо измазано в грязи, смешавшейся с потом. Птица умудрялась ловко спрятаться в укрытие, проворно забегая в дыры и щели ближайших строений, после чего выбегала совершенно в другом месте, и будто бы подразнивая мальчишку, специально добивала нервы своими истеричными звуками. Парнишка от такого спринта уже запыхался и с трудом дышал, но подстегиваемый курицей и хохотом трех мужчин, отчаянно продолжал погоню, дико краснея в области абсолютно человеческих ушей. Троица, ставшая, как и я, свидетелем этого безобразия, стояла недалеко от входа в конюшню и громко испускала реплики на незнакомом мне языке, видимо, комментируя матч «Поваренок против будущего жаркого» и делая ставки на победу последней. Все они были здесь явно элитой. В крепких, стилизованных под чудовищ, доспехах, при оружии не последнего качества, мужчины безбоязненно ржали над ситуацией, и иногда поставляли мальчонке подножки, взрываясь хохотом, когда он пахал носом землю.

Один из них был непомерно громадного роста, а мышцы торса и рук у него были настолько здоровенными, что даже ведьмак Лето, Убийца Королей и просто бодибилдер-профессионал, нервно курил в сторонке, думая о своем худосочном состоянии и искал, на какие стероиды бы пересесть. На эльфа он походил мало, разве что ушами, непропорционально маленькими для такой головы. Мужчина был лыс, от выпирающего со всех щелей тестостерона, как настоящий, канонический качок, но глаза его оказались малюсенькими, утопающими в линиях густой черной подводки. Впрочем, на этом местные изыски макияжа не были закончены – для устрашения мужчина добавил три красные полосы, имитирующие рваные шрамы, которые на деле выглядели, скорее, забавно и нелепо в откровенной прорисовке деталей.

Вторым оказался почти молоденький эльфийский мужчина, с длинными иссиня-черными прядями прямых и густых волос, в которые украдкой пробралась одна-две пряди почти полностью серебряного цвета. Но это было не главным его достоинством. Внимание, стоило кинуть на него один поверхностный взгляд, тут же привлекали глаза – бездонные, голубые, как лазурный берег где-нибудь в Сан-Тропе. Вся его безмятежная поза, расслабленная осанка, и безучастное выражение лица выдавали спокойствие и уверенность в своих силах. Мой опыт общения с его товарищами по Старшей Крови однозначно говорил: если в глубине роговицы можно нащупать громадный жизненный опыт, то значит, эльф хорошо маскируется под молодого и неопытного, а на деле ему давно пора в Дом Престарелых, а то уже скоро начнут ставить прогулы на кладбище. У «юноши» же был не просто взгляд старика, умудренного опытом, а профессионального убийцы, вчера решившего по приколу выйти на пенсию. И раз у него на красивом лице нет единого шрама, то этот эльф может быть круче очень многих бойцов, которых я повидала.

Третьего из «специальных воинов» лично мне не узнать было бы трудно. Ведьмак практически не изменился за пару лет моего отсутствия. Такой же крепкий, суровый, похожий на упрямого истукана с суровым лицом античного философа. Вся его фигура выражала привычную, знакомую мощь, энергию, включаемую по внутренней команде и любовь держать нейтралитет до момента, пока не затронут его лично. Свои легендарные волосы Белый Волк собрал в высокий хвост, а виски сбрил до состояния колючего ёжика, как альтернативу пустив небольшую, аккуратно стриженную и ухоженную лосьонами бороду.

Все трое не обращали на меня внимания ровно столько, сколько заслуживает любое пустое место. Даже когда я подошла к ним вплотную, на вашу покорную слугу никак не среагировали, не повели ухом, не попросили, наконец, отойти. Геральт, жестикулируя при разговоре, махнул рукой, резко выбросив её вправо, а я, как ни пыталась, не успела уклониться, и почти упала, прежде чем заметила, что конечность прошла тело насквозь. Я стала настоящим призраком, бестелесным и неосязаемым. Вот они, шутки сознания, если нет плоти. Кстати, почему никто из Северных Королевст ещё не додумался так шпионить друг за другом? Ну и бог с ними, не буду же я подсказывать, как правильно работать Дийкстре, правильно? У меня тут свой шикарный мужчина, Геральтом зовут, и он хотя бы жив, а это уже прекрасно. Значит, его можнозабрать, хотя бы в теории, и вернуть на путь истинный.

Призовем Дикую Охоту и отберем ведьмака себе! Пусть своего воспитают, а не чужого тырят.

— Геральт, очнись, Aen ситхи хуеют! — решила я проверить границы своего возможного взаимодействия с окружающим миром, но друг оставался глух к словам. Он говорил о чем-то на непонятном языке со спутниками, вел себя естественно и непринужденно, а меня разрывало от нахлынувшей обиды и слез тоски – я даже обнять дорогого друга не могу.

— Имлерих! — к мужчинам торопливо подошел ещё один эльф, тоже высокий, статный, с желто-карими глазами и глубокими залысинами, придающими граням скул, носа и подбородка чрезмерную остроту. Светлые волосы растрепались от спешки, выбиваясь из гладкой прически, зализанной чем-то на подобии геля, а тонкие грубы застыли полуоткрытыми. Интересно, они так здороваются?

— Геʼэльс, — отозвался лысый, немного склонив голову в приветствии. Пришедший мужчина о чем-то быстро затараторил на своем проклятом языке, напоминающим высокопарную, извращенную вариацию Старшей Речи. А я ведь уже много лет думаю, что пора бы выучить этот дурацкий язык и посылать Йорвета в доступной для его восприятия форме, но как-то руки раньше не доходили. Теперь вот обламываюсь из-за собственной лени, страдаю от неизвестности. Не то, чтобы я уверена, что они сейчас лекарства от рака обсуждают, и отказываются поделиться информацией с миром, но это могло бы быть и нечто полезное в сложившейся ситуации. К тому же, я отчетливо услышала слово: «Orifann», что значит «чужак», а это и вовсе может оказаться ваша покорная слуга и появление моё не осталось таким уж незамеченным.

Из-за диалога мужчины оживились. Сбившись в плотную кучу, они уже позабыли о поваренке, победно душившего курицу в темном уголке около конюшни, и напряженно наблюдали за округой, вглядываясь даже в ветер, смевший постоянно менять направление. У голубоглазого эльфа, единственного, кто продолжал выглядеть более-менее безэмоционально и спокойно, в руках появился посох, увенчанный шарообразным навершием, запечатленным в круг подобно нимбу. Остальные, будто бы прикрывая его, слаженно и отработанно до автоматизма, извлекли оружие и, выставив наголо мечи, облепили мага, не давая гипотетическому врагу, то есть мне, физически атаковать его с какой-либо стороны. Чародей, тоже не теряя времени, принялся делать пассы пальцами вокруг шара, изгибая их причудливо и крипповато, а из его ладони, как лента, вытянулась и начала укладываться гладью по поверхности светящаяся голубая нить. Эти телодвижения явственно намекали, что от стандартного, радушного приема «Хлеб-соль» мне перепадут только пинки и попытки проткнуть мечом насквозь – напряженные взгляды ведьмака и его качка-товарища предвещали только знатные звездюли, и дай бог, чтобы после них я выжила. Со шпионами не разбираются, их убивают. По-разному, кто-то, как Йорвет, кожу снимает, кто-то, как Шилярд, устраивает показательные суды, но результатом всегда оказываются поминки.

Намотав нить плотным слоем на шар, эльф вскинул посох и выстрелил в воздух, выпуская магическую ленту в пространство, и голубые лучи потным дождиком опали во двор, не оставляя даже маленького зазора, чтобы укрыться. Воины боялись выдавить из себя хоть звук, и даже курица повисла на руках парнишки, с головой набекрень. В звенящей, настороженной тишине, нарушаемой только пыхтением из конюшни и отдаленными звуками чириканья птиц, голос светловолосого прозвучал полувопросительно, но громоподобно выдал:

— Andaran atishʼan**! — подождав для приличья, но не получив ответа, светоловолосый добавил: — Elen sila lumenn omentilmo***.

— Вот ведь эльфы! Даже по-русски говорить не могут! Откуда я знаю, какими карами они мне угрожают? — выругалась я полушепотом на Великом и Могучем. Эльфийская могучая кучка синхронно повернула головы в мою сторону. Я вздохнула, закатив глаза. Значит, они все-таки вычислили, что я нагрянула в гости и жаждут спросить с меня паспорт. Даже умудрились включить звук.

— Этот голос мне знаком, — констатировал ведьмак на Общем языке. — Кто ты такая?

На всякий случай, не очень-то доверяя поведению Геральта, я отошла на пару метров в сторону, проверяя, что следов за мной не остается. Значит, я всё еще бесплотный дух, и этим ребятам вряд ли удастся насадить меня на лезвие. Хорошо быть вечным сиянием чистого, как у Канта, разума, хоть тело новое не отрастает. С другой стороны, с ними маг. Мало ли на что способен этот очаровашка? Не думаю, что он дожил до своих лет и стал воином, будучи пацифистом.

— Геральт! Вернись домой! Я всё прощу! — заявила я, и тут же, успевая уклонить от выстрела синим лучом, отбежала на противоположный конец двора.

— В тебе нет гена Старшей Крови, – утверждал светловолосый, логично предположив, что в лингвистике единственной точкой соприкосновения для нас остается Общий язык Ведьминленда. – Иначе ты не использовала бы такой сложный ритуал. Меня зовут Геʼэльс, и я хочу помочь тебе.

— Ага-ага, — я нервно хихикнула, подавляя чих, — а стреляете из гуманных соображений? — и снова быстрая перебежка. — Геральт, очнись! Я твоя карма! Ты меня совсем забыл, блондин несчастный? — черт, почти достал, падла черноволосая. – Аника же, ну! — обижено выдала я, ругаясь про себя на прыткого засранца с посохом. – Опять память потерял? Дикая Охота тебе опять последний мозг вышибла? – Вот верну тело, та-а-акого пинка этой голубоглазой падле дам, что перелет до родного эльфам мира будет для тебя беспосадочным. – Учти, я тебе по третьему кругу про Йеннифер втирать не буду. Понял?

— Аника? — отозвался ведьмак, забыв добавить к вопросу какие-нибудь дружеские эмоции. — Мы же были друзьями, верно?

— Есесна, — я гаркнула в ухо ведьмаку, но осталась стоять на месте, на свой страх и риск. Темноволосый, почти верно рассчитав, путь, куда я бы могла отбежать, выстрелил в пустое пространство и оскалился, когда луч прошёл сквозь воздух.

Геральт, пытаясь вывести меня на эмоции и заставить выдать своё местоположение, пытался звать меня по имени, сначала ласково, потом угрожающе, переминаясь с ноги на ногу, хватая руками воздух вокруг себя. Лысый скалился, и тоже размахивал руками, пытаясь меня сцапать, а маг, поняв, что КПД его действий стремиться к абсолютному нулю, принялся кастовать какое-то подозрительное заклинание. Понимая, что больше от ведьмака ничего не добиться, я отошла от эльфов в сторону и попыталась призвать образ Трисс, изо всех сил представляя подругу во всех нюансах. Ноги делать было нужно срочно, но толку от моих стараний не было ни на грамм. Магичка оставалась плоской, искусственно собранной по крупицам, совсем нереальной и явно воображаемой, как будто на гифке. Воспарить к дому оказалось сложнее, чем добраться сюда. И хоть я переключилась сначала на Золтана, и на Лютика, а потом и на своё собственное тело, с которым была знакома, между прочим, с самого рождения, но всё равно осталась на месте, как на зло, не имя возможности представить кого угодно таким же живым, как и ведьмака, минут десять назад.

Небо над двором вновь озарил целый сноп светящихся синих искр, разлетавшихся в самых разных направлениях, по изогнутым траекториям, пронзая воздух внутреннего дворика замка насквозь. Укрываясь от них, я попыталась спрятаться за лысого эльфа, наивно полагая, что его могучая спина укроет меня от действия невиданного заклинания, но одна светящаяся гадина всё-таки прошла вскользь по коже левой руки. На участке, где заклинание и бицепс умудрились пересечься, плоть начала окрашиваться в свой естественный бледный цвет, будто бы кто-то наконец-то решил прорисовать меня в разыгравшуюся сцену. Цвет расползался по телу очень медленно, но грудь и живот уже почти проявились. Тело становилось тяжелее, заставляя меня приобретать вес, и как физическую единицу, и как параметр собственного мнения в собравшейся компании. Лысенький, не будь дурак, конечно, тут же сориентировался, и ухватил вашу покорную слугу за руку. Я попыталась вывернуться и пнуть его в жалкой попытке самообороны.

— Мужчина, я так не знакомлюсь… — качок, легко перебросил меня, без труда скручивая, как тряпичную куклу, и с силой уронил на землю, прижимая к траве. Одной рукой эльф ухватил моё горло, методично давя на сонную артерию и пытаясь заставить потерять сознание – как поваренок недавно душил пойманную курицу. Теряя сознание от удушения, и почти забыв само понятие «дышать», я видела, как уплывает мир перед глазами куда-то в сторону

Вот она, крышка, а я ведь еще так молода, так прекрасна и могла бы пожить! Радует, что помру оттраханой, спасибо Йорвету за это. Если выживу и увижу одноглазую суку, то дружески пожму его горло также, как сейчас это делает лысый и с таким же энтузиазмом. А если меня все-таки убьют, то буду являться к скоя’таэлю во сне и пилить, как любая нормальная влюбленная женщина, за то, что не узнал мою персону. Психологи, конечно, рекомендуют мысленно желать своим недоброжелателям счастья, радости и всяких благ, мол, это успокаивает и всё такое. Ну, я собственно, не психолог, так что хуй-то там, сведу Йорвета с ума из благородной чувства мести.

Последнее, что я услышала, прежде чем отключиться, были удивленные слова ведьмака:

— Подожди! Это же Анечка!

Тьма без предупреждения накрыла меня.

— Ани, ты в порядке?! — на моё лицо стекали горькие слезы магички, интенсивность потока которых была столь огромной, что скоро я бы утонула, если б не решила принять более вертикальное положение. Трисс трясла меня, пытаясь растормошить и привести в чувство, заставить вновь ощутить себя в нашей реальности. Едкий запах нашатырного спирта расходился по комнате, ударяя в нос своей отвратительностью, да так, что зрачок будто бы разрезали скальпелем. Удивленно поняв, что жизнь еще пока продолжается, я перевела взгляд на магичку и, пытаясь взбодрить себя и подругу, сообщила:

- Жив. Цел. Орёл.

— А Геральт? – тут же осведомилась чародейка с подозрением. – Ты нашла ведьмака?

— Да. И знаешь… Он, как я поняла, теперь подрядчик у Красных Всадников. Трисс, — я рывком встала, проходя по комнате быстрым чеканным шагов, — нам нужно спасти его. Срочно. Любой ценой.

Комментарий к Глава 6. Другая реальность, космос, пустота. *СТАРШАЯ РЕЧЬ ДЛЯ ЧАЙНИКОВ:

Doin – движение

Vemod – скорбь

**

Andaran atish’an – Буквально: “Я нахожусь в этом городе, городе мира”. Формальное приветствие эльфов из вселенной DA.

Elen sila lumenn omentilmo – Буквально: “Сияет звезда в час нашей встречи”, квенья.

====== Глава 7. Чтобы кого-то найти, надо что-то потерять. ======

«Милая моя, распрекрасная и дражайшая Трисс Меригольд! Прежде, чем ты начнешь свою старую шарманку о моей безответственности, пойми меня правильно. Я помню, что мы собирались вместе отправиться в Велен, но ждать целую неделю и ничего не предпринять для Геральта – просто адские муки. А ещё у меня аллергия на порталы с некоторых пор, буквально, с этого утра. Поэтому, извини, но я отправляюсь кораблем, как простые смертные -вверх по Понтару. Может, по дороге загляну во Флотзам, к Седрику, и обязательно передам от тебя огромный привет. К тому же, в Ничьих Землях меня уже ждет проверенный асгардский агент с позывным «Люся», так что я точно не пропаду! Увидимся в следующую среду, в три пополудни, на Веленских болотах, около деревушки Залипье. Целую, Анна Тараканчикова.

З.Ы. Не рассказывай Йорвету ничего, пожалуйста.

З.Ы.Ы. И нет, Йорвет тут не при чем.

З.Ы.Ы.Ы. Расскажешь – обижусь!

Аня.»

В последний раз я задумалась о адекватности своего решения лет пять назад. Кажется, пришло время снова это сделать, потому что иду я уже часов шесть, а окружающий пейзаж не желает меняться. Скалы переходили в густой, полный лиственных деревьев, лес, местами начинавших терять цвет и приближать первые отзвуки приближающейся смены времен года. Солнце стояло в зените, а потому нещадно жарило. Оно, вроде как, должно становиться прохладно-осенним, но пока еще было злобно-кусачим и летним, а потому смуглым загаром оседало на кожу, желая оставить парочку ожогов и крепко ударить по голове. Хорошо, что я намотала на волосы рубашку и плохо, что до этого ни разу не задумалась прихватить из дома кепку.

До пристани на реке Понтар оставалось ещё подозрительно много времени. Точнее, я не наблюдала не только громадной, подобной отечественной Волге, реки, но даже маленьких ручейков, которых раньше, как вы знаете, было даже в избытке. Интересно, что когда мы сбегали от коменданта Лоредо вместе с эльфами, то пришвартовались недалеко от Вергена и добирались к городу каких-то пару часов, а сейчас... Эх, почему я не догадалась прихватить с собой нормальную карту? Дорога, казалось, вообще не имеет конца и края, изредка перемешиваясь со скальными отложениями, пока ещё не до конца исчезнувшими и торчащими из земли, как истуканы.

Из дома я вышла еще на рассвете и пыталась ориентироваться по рассказам Лютика, проводившего мне походный инструктаж. Поэт, как ни странно, в географии разбирался хорошо — работа барда обязывала бродить по всему свету, и, по его словам, я уже пару часов как должна была наткнуться на деревеньку с пристанью. Вот только ни деревни, ни оживленного тракта, о котором говорил поэт, не наблюдалось, а дорога все больше напоминала зарастающую народную тропу. Если что, лягу на ночь в кустах, а на утро позавтракаю Ланселапом! Порядком уставшая и выхлебавшая всю запасенную воду, я была бы рада даже романтикам с большой дороги, если перед изнасилованием они меня напоят и отмашут опахалом до нормальной температуры тела. Ланселап вытащил морду из приоткрытого рюкзака и жалобно промяукал, как бы намекая, что хорошо бы полежать в теньке, а не убегать от сложившихся обстоятельств реальности. Тем более, не стоит этого делать через какую-то жопу, строя из себя Чудо-женщину Средневекового разлива. Я огрызнулась на кота, чтобы тот призвал своими неуместными комментариями дождик, который сразу прибьет пыль и создаст лужу для питья. В ответ котейка только презрительно фыркнул и залез обратно в рюкзак, скрываясь от палящего солнца. Неблагодарный кусок шерсти!

Впереди показалась фигура, подпиравшая тощим станом дерево, и я, обрадовавшись, почти вприпрыжку к ней устремилась спросить дорогу и хотя бы примерно сориентироваться в местоположении, уточнить координаты, и в какую сторону мне следует направить ласты. Но знакомая, когда-то красная, а теперь просто грязная бандана, презрительный взгляд одного единственного зеленого глаза и руки с четкими мышцами и выпирающими сухожилиями, демонстративно сложенные на груди, мой пыл поумерили. Видимо, солнечный удар таки настиг мою бедовую голову. Глюки начали вылазить из подсознания, чтобы дать мне решительных звездюлей и развернуть обратно к чародейке. Пойти, что ли, потыкать его и узнать, насколько он реален?

Впрочем, нет. Я же баба. Причем, обиженная баба. Поэтому я решила пройти мимо, типа я Йорвета не заметила, а на этой пустынной дороге вовсе никого нет. Делаю вид, что мои действия логически связаны, но на самом деле я — женщина и мне видней, как воспитывать почти своего мужика. Когда я подошла ближе, изо всех сил не разворачивая корпус к обочине, эльф стремительной походкой направился на встречу, уже заранее набирая побольше воздуха в тощую грудь, чтобы начать громкоголосые оскорбления еще только на подходе к будущей жертве. Уж что-что, а эту его привычку я знала хорошо и за пару метров чувствовала, когда он взбешен до состояния кипящего металла. Я попыталась отвернуться, демонстративно задрав кверху носик, и проскользнуть мимо, но едва мы пересеклись, эльф больно вцепился мне в руку и зашипел:

— Что ты вытворяешь?!

Я поморщилась и попыталась отобрать конечность обратно, поскольку не привыкла, чтобы со мной так обращались. Йорвет этого не одобрил, и злобно пропыхтев, резко заломил руку за спину, прижимая её к спине и сдавливая несчастного кота.

— Бо-о-ольно, — завизжала я. — Отпусти! Совсем сдурел?! Что ТЫ тут вытворяешь, а?

— Это я должен у тебя спрашивать, — продолжал шипеть Йорвет, перехватывая меня поудобней, и хватая второй рукой за плечо. Это плохо. Когда он кричит, значит, у тебя есть шанс его переорать, неважно как, хоть мегафоном, но есть. А когда шипит, то лучше сразу ложиться в гроб и задвигать сверху крышку. — В один прекрасный день я придушу тебя, — он, с чувством толкнул меня, отпуская и придавая импульс в сторону земли, роняя вашу покорную слугу в сухую дорожную пыль. Сэр Ланселап, воспользовавшись случаем и близостью доступной для побега поверхности, вылез из рюкзака и отбежал в высокую придорожную траву, сверкая из укрытия огромными глазами и почти мяукая что-то похожее на: «Нахуй-нахуй лезть в их разборки…».

— Йорвет… – попыталась я выдавить что-то благоразумное и оправдать себя, но эльф, не слушая меня, приложил руки к вискам:

— Анна-Аника, — эльф нервно хихикнул. — Почему я сразу не понял? Ваши имена так похожи, — я боялась шевельнуться. В последний раз я отхватила от Йорвета по лицу, когда полезла ругаться с ним в таком состоянии. Эльф сел на корточки, как будто бы заглядывая сам в себя. — И ведь еще задумался, какой резон тебе спасть ведьмака… Старый дурак! — бывший скояʼтаэль, наконец, снова соизволил посмотреть на собеседницу и совершенно четко произнес: — Я тебя ненавижу.

Понимая, что сейчас опасно даже просто дышать громче положенного, я опасливо попыталась отползти в сторону на приличное расстояние, не до конца улавливая, что же происходит и в чем, собственно, состоит разыгравшаяся трагедия. Мне впервые в жизни показалось, что Йорвет не просто взбешен или разозлен, он тупо в истерике, а значит, что ничто человеческое эльфу не чуждо. Но чем дольше он молчал, тупо рассматривая меня, тем больше я понимала, что скояʼтаэль потихоньку нащупывает точки стабильности и успокаивается, а на смену его неконтролируемому состоянию агрессивной злобы приходит холодный расчет командира. Как бы и правда не убил тут, к ведьмаковой бабушке, и никто не найдет же.

— Давай не будем усукаблядь ситуацию, – увидев, что Йорвет более-менее пришёл в норму, я решила не терять момент и построить его, как полагается. – Я иду и не останавливаюсь. Хочешь — иди рядом. Хочешь — иди на хуй. Ждать, догонять, и тем более, провожать не буду, — звонким от напряжения голосом произнесла я.

— И куда же ты идешь? — насмешливо фыркнул эльф. И правда, кажется, буря больше гремела, чем реально бушевала.

— За Геральтом, — пояснила я, пожимая плечами.

— О, Меригольд рассказала о ритуале и его результатах, — ехидно заявил Йорвет. — Она вообще много чего рассказала.

— Вижу, — мрачно вздохнула я. — Тогда давай так: сначала я спасу ведьмака, потом убью Трисс, а потом уже можешь воткнуть в меня парочку стрел, или что ты там планировал…

Йорвет встал, глянул на солнце, видимо, прикидывая что-то в уме, а потом протянул мне руку, командирским голосом заявляя:

— Вставай. Надо идти.

— Куда? — не поняла я. Поставив меня на ноги, эльф отпустил ладонь, и развернулся, двигая в обратном направлении. Я напомнила: — Геральт в другой стороне.

— Мы идем в Верген, Amadanwed, — буркнул Йорвет. Сэр Ланселап, расценив расстановку сил и приоритетов, предательски последовал за ним, выставив хвост трубой. Покосившись на кота, эльф отчетливо пробурчал: — Еще и кота взяла, дура. Редкостная, каких не бывает.

— Прекрати обзываться, — он назвал меня единственной и неповторимой. У-и-и! — Я б с удовольствием в Верген пошла... Но не хочу. Мне к пристани надо.

— Ты обошла деревню окольными путями и уже находишься на территории Каэдвена, — пояснил эльф, ухмыляясь и лучась от демонстрации своего превосходства в географии. — Если бы Меригольд не нашла тебя с помощью магии, то рано или поздно ты наткнулась на патруль, — он выждал риторическую паузу, — и искать было бы некого.

— Ха-ха, — блин, все же я заблудилась. Вот черт.

— Ну, доведи меня до пристани, значит, — согласилась я.

— Нет.

— Тогда я пошла, — я развернулась и отправилась в противоположную сторону.

Эльф остановился и вздохнул. Демонстративно так, прям как актер на сцене. Резко двинувшись в мою сторону и закатывая единственный глаз, эльф отказался вести себя как джентльмен и просто, не говоря ни слова, схватил вашу покорную слугу за лямки майки, и дернув, потащил по дороге, иногда больно встряхивая, как нашкодившую кошку. Я ругалась, пытаясь отцепиться, плевалась и материлась, даже пару раз почти пнула его, но всё равно не могла справиться с ним и переспорить. Кот сохранял мудрый нейтралитет, косо поглядывая на разыгравшийся балаган, который грозил перерасти в драму эпических масштабов.

— Я разве спросил: «Аника, ты хочешь в Верген?», – устав слушать мои причитания, процедил скоя’таэль сквозь зубы. – По-моему, я вполне ясно пояснил…

— Отрядом своим командуй, ушастая су-у-ука, — отвечала я, вырываясь. — Ты мне не командир!

— Ты не дойдешь одна, – строго сообщил Йорвет. – И прекрати вырываться. Или я просто тебя свяжу.

Я замерла, прикладывая к точке стояния весь свой вес. Йорвет тоже остановился, но лямок из ладони не выпустил и с вызовом заглянул мне в лицо. Ты можешь быть бесконечно прав, но какой в этом толк, если твоя женщина смотрит на тебя, как на дебила? Причем, прищурив один глаз с иронией, потому что к твоим-то бородатым годам ты еще не понял, что с женщиной лучше не спорить — себе дороже.

— Отстань! — выругалась я в последний раз.

— У тебя мозгов, как у ракушки! – эльф снова потащил меня по дороге.

— У ракушки нет мозгов! – я перестала вырываться и просто переставляла ноги, понимая, что сопротивление бесполезно.

— Тебе виднее, – согласился Йорвет хмуро.

Оказалось, что у Трисс запас магии был исчерпан практически в ноль: мои поиски по всему континенту, да и перемещение Йорвета тоже, выжали подругу почти досуха, а поэтому портал до Вергена она не откроет. Командир, стратегически прикинув время и расстановку сил, потребовал от меня дойти своим ходом и в быстром темпе, но из-за того, что ушла я достаточно далеко от Вергена, нам все-таки пришлось заночевать прямо в лесу, под открытым небом.

По-братски разделив краюшку хлеба с тонким кусочком копченого мяса, мы с котом поглядывали на своенравного эльфа исподволь, пытаясь понять, чего еще принесёт нам этот странный вечер. За оставшуюся половину дня, которую мне пришлось вынужденно проводить с Йорветом, настроение у последнего менялось по синусоиде. Скоя’таэль то принимался крыть меня благим, и не очень, матом, возводя огромные лексические конструкции, от тяжести которых меня расплющивало вместе с себялюбием по уровню земли. Маме моей тоже страшно досталось, и не удивлюсь, что где-то далеко в Мидгарде ей очень страшно икалось просто за то, что эта женщина взяла на себя мужество родить меня и воспитать до состояния взрослого человека. Иногда же, напротив, Йорвет становился почти нормальным, умолкал и просто мрачно тащился по дороге. Правда, сейчас настроение у него опять испортилось от тяжелых дум, и он остервенело точил свою саблю, сидя спиной к костру и мне.

— У меня уникальный талант. Как бы все плохо не было, я всегда умудряюсь сделать еще хуже, — попыталась я нарушить тишину и хоть как-то поговорить по-человечески. Но Йорвет был эльфом и с ним так не получалось.

— Да уж, — с раздражением согласился эльф.

— Ну тебя нафиг! — обиделась я. — Как будто я виновата, что Локи наложил заклинание и запретил мне рассказывать о том, что… — я осеклась, предупредительно прикусывая язык. Не специально, но очень больно. — Ты понял, что я имею ввиду, да?

— Локи, Локи, Локи! — заворчал скояʼтаэль со злостью. — Везде, куда не ткни, всплывает твой проклятый принц. Я его даже не видел ни разу, а уже готов придушить вас обоих. Раздражает.

— Тебя вообще все раздражают, — передразнила я. — Только Саския, наверное, единственный твой свет в окошке. Ути-пути, сюси-пуси! Фу, блин!

Эльф окаменел, спина выпрямилась а голова, чуть приподнялась. Точильный камень прекратил скользить по лезвию. Йорвет соизволил повернуться и глянуть на меня, буравя глазом дыру. Впервые за весь день я, по не ясным причинам, почувствовала себя совсем тупой, как будто пробила днище корабля придурков. Одарив потоком презрения, эльф снова отвернулся, не произнеся ни слова.

— Прости, наверное, я лишнего сказала, — растеряно проговорила я. Это только в сказах бабу любят за колючий характер, а в жизни за борщ, секс и молчание. — Хочешь покушать? Правда, борща нет, но…

— Нет.

— Йорвет, – плаксиво сказала я, убирая еду в рюкзак. – А это… Ну, можно я тебя поцелую?

— Нет.

Ну, я особо и не надеялась, но все равно почему-то расстроилась. Кажется, меня обманул тот факт, что Йорвет поперся за мной в такую даль – мне казалось, что не просто так и шансы восстановить что-то у меня есть. Во всяком случае, я эльфу не безразлична, и в примирительном поцелуе, который, в принципе, может вырасти во что получше, он точно не откажет. А Йорвет такой: «Нет» и даже головы в мою сторону не повернул. Определенно, мне надо найти другого возлюбленного. Мужик нужен, чтобы радовал, любил и баловал. А чтоб расстраивал—такой не нужен. Меня всё и без этого расстраивает не хило.

- Спокойной ночи, – сказала я тихо. Эльф не отреагировал, продолжая заниматься чем угодно, но не смотреть в мою сторону. Подложив рюкзак под голову, и поймав тёплого котейку, я отвернулась от костра и закрыла глаза, надеясь, что скоро засну и от чувств, которые сегодня всплывали в той или иной форме, не останется и следа. Слушая, как Йорвет продолжает точить свою саблю, я пыталась запретить себе думать и анализировать происходящее, но у меня не получалось. Мои мысли, конечно, мои скакуны, но нафига сейчас прискакал весь табун?

Хочется, наконец, влюбиться. Именно «влюбиться», а не «полюбить». И, непременно, чтобы взаимно и без всех этих сложностей, да пиздецов, которые идут в комплекте. Но есть ощущение, что у местных так не принято. Тут все как-то по-другому: сегодня тебя люблю, завтра другая – моё всё, послезавтра я – одинокий волк, ну, а в пятницу, так уж и быть, снова тебя. Загадка, шарада, паззл, блин. Не поймите меня неправильно, но мне явно нужен кто-то попроще.

Эльф прекратил шуметь, видимо, решив, что я уснула и, подкрадываясь, приблизился. Я не знаю, что он делал, потому что боялась открыть глаза и спалиться, но ощутила знакомое дыхание, горячее и равномерное в районе своей щеки. Что-то проговорив на Старшей Речи себе под нос, едва слышно, Йорвет укрыл меня курточкой и почти по-хозяйски улегся рядом, шугая кота и укладывая меня так, чтобы я носом уткнулась ему в шею. Внутри меня всё ликовало и звенело, но, одновременно с этим, я вдруг поняла, что скоя’таэль не просто так не хочет, чтобы я знала о каких-то вещах. Видимо, лимит доверия ко мне окончательно исчерпан и восстановить что-то действительно будет сложнее, чем переплыть Ла Манш без подготовки. Но, по крайней мере, мы под одним небом, в одном лесу и Вселенная у нас тоже общая.

— И все же я против этого предприятия, — Йорвет сложил жилистые руки на груди, всем видом показывая свой негатив. Саския, единственная, кто стоял рядом со столом, попыталась улыбнуться, но попытка безуспешно провалилась, и у девы проявился вполне себе драконий оскал:

— Йорвет, если есть хоть один мизерный шанс привлечь Исенгрима на нашу сторону, то мы просто обязаны этим воспользоваться! — пафосно возвестила она.

— Я могу отправиться туда на лошади и с отрядом! — возразил эльф. — А не с двумя свихнувшимися бабами, которые собрались призывать на свою голову Дикую Охоту!

— Мы не свихнувшиеся! — обиделась Трисс.

— Если только слегка, — добавила я меланхолично. — Я тоже против того, чтобы брать Йорвета. Сами справимся, нам лишние рты не нужны!

Эльф от такого заявления на секунду опешил, и страшно зыркнул на меня, вскользь бросив: «Цыц! Не высовывайся!», едва слышно, но очень чётко. Я очаровательно улыбнулась в ответ и показала пальцами фак, указывая, куда он может отправиться на поиски своего коллеги. Спор длился добрые двадцать минут, отпихиваясь друг от друга и уговаривая королеву не заставлять нас работать вместе. Саския была глуха к любым полу-намекам, как и к открытым заявлениям тоже, в принципе, и требовала, что раз мы с Трисс собираемся в Ничьи Земли, то просто обязаны прихватить с собой и Йорвета. Мол, эльф будет исполнять свою работу и попытается привлечь в стройные ряды Аэдирна передовой отряд знаменитого Исенгрима Фаоильтиарны, Железного Волка и самого знаменитого из скоя’таэлей, который упрямо занимался какими-то делами и ехать со своей дружиной в Верген не собирался. А Саския, раз уж начала строить государство для Старших Рас, почему-то уже придумала, чем Волк будет заниматься во славу её королевства. Йорвет, разумеется, был против всей затеи в принципе, разумно полагая, что плевать Железный Волк хотел и на Аэдирн в целом, и на желания Саскии – в частности. Он вертел политику, особенно после провала бригады Врихедд, на детородном органе, и предпочитал жить самостоятельно. Хваленую, такую желанную свободу один из самых бравых командиров скояʼтаэлей не променяет ни на что. Йорвет не хотел терять время, тем более в связке с нами, особенно когда по окрестностям Велена бродят партизаны, которых, по слухам, возглавляет сам Вернон Роше — давний враг ушастого, ищущий возможный способ мести и поныне.

Мне тоже не очень-то хотелось прыгать по болотам и лесам в поисках скояʼтаэльского отряда, тем более, когда Локи очень четко указал направление, в котором следует рыть дальше – Кривоуховы Топи. Там, вроде как, очень тонкая грань между мирами и попробовать призывать Народ Ольх на переговоры, авось откликнутся, и в качестве бонуса приволокут с собой ведьмака.

Но Саския, с упорством танка, продолжала на всех давить авторитетом и королевским титулом. В принципе, из всего Совета она была единственной, кто вообще пытался столкнуть нас с Йорветом лбами — все остальные, и славные рыцари, и храбрые краснолюды, и даже король Стеннис сидели смирно, стараясь не попасть на пересечение наших с эльфом взглядов, чтобы случайно не зацепило ударной волной обоюдостороннего пренебрежения.

Вернув меня неделю назад в Верген, Йорвет сдал меня на руки Трисс , развернулся и ушёл быстрым шагом. После чего решительно пропал из моей жизни, даже не пытаясь попадаться на глаза в качестве случайного прохожего. В любой ситуации, если я спрашивала знакомых о его наличии в городе, мне отвечали, что он или «только отошёл и не знаю, когда вернется», или же «должен скоро прийти, часов через шесть-восемь». Магичка, видя бессмысленные попытки задолбать окружающих и выйти из черного списка скоя’таэля, попробовала нагрузить меня делами, делая всё возможное, чтобы я снова не пыталась свалить из города и не оставалась без присмотра.

Теперь, спустя неделю, Трисс прихватила меня на Совет по просьбе Саскии, где мы с эльфом впервые благополучно встретились. Йорвет, командир по натуре и вообще не глупый мужчина, повел себя как истинный стратег, поздоровавшись с вашей покорной слугой, не выделяя особо из присутствующих и сделав вид, что вообще не помнил о моем существовании . Но сейчас, когда выяснилось, что Саския желала видеть меня не потому, что соскучилась, а потому что нужно было впихнуть в нашу женскую команду Йорвета и на халяву телепортировать его в Велен, оба — эльф и я — старательно пытались отделаться друг от друга, дабы не портить мировую гармонию.

— И все же я настаиваю, слышите?.. Настаиваю, чтобы вы забрали Йорвета с собой! — пыталась приказывать Саския.

— Зачем? — уныло вздохнула я. — Неужели он и тут всем надоел?

— Нет, — Саския хмыкнула и лихо подмигнула мне. — Но это важно. К тому же Йорвет — отличный лучник, он сможет вас защитить.

— От Дикой Охоты? Нет, спасибо, я хотел бы пожить еще немного, — Йорвет откинулся на спинку стула.

— Да у него глаза нет, и рожа, которая во всех криминальных сводках фигурирует! — сокрушалась я демонстративно. — Нас первый же патруль остановит и повесит всей толпой на ближайшем суку. Что реданский, что нильфгаардский.

— Со мной нас повесят в любом случае, — вздохнула Трисс. — Радовид развязал целую охоту на ведьм, желая просто найти Филиппу Эйльхарт. А лишний лук нам не помешает…

— И ты, Брут?! – выпучила я глаза. – В смысле, Трисс! Как тебе не стыдно?! Я экономлю твой магический резерв!

— Всё, хватит! — Саския стукнула кулаком по столу. — Я устала ваши споры! Вы берёте Йорвета с собой. Это королевский приказ, и я не хочу его больше обсуждать. На этом всё. Все свободны до завтрашнего дня, – королева гордо подняла голову и указала рукой на выход. – Аника, останься, будь любезна.

Совет Аэдирна начал вставать со своих мест и шумно покидать зал, обсуждая случившееся в контексте рядовых сплетен. Трисс, которой было интересно узнать, зачем я ещё нужна начальнице, посмотрела на Саскию с любопытством, но ничего не стала спрашивать, красивой походкой покидая помещение. Йорвет, обгоняя её, стремительно направился к выходу, и покинул зал первым, разве что из вежливости перед остальными не хлопнув тяжелыми створками. Последним вышел Стеннис, за эти пару лет, отрастивший солидный животик и обросший редкими, мышиными волосами, в которых каким-то чудом держалась небольшая корона. Мы с драконницей остались одни. Я положила голову на стол, обреченно вздыхая и ожидая, что же будет дальше.

— Итак, — Саския пододвинула поближе соседний стул и села напротив, — Аника, скажи мне, почему я уже давно ощущаю возмущения в магическом пространстве? Это связано с Дикой Охотой и твоим возвращением?

Я вздохнула и села, выпрямив спину. Рассказ будет длинным.

Саския попыталась загладить конфликт, витавший вокруг нас, и снарядила отряд по-царски. Еды и денег, лично мне, было выдано просто немерено, и даже на Сэр Ланселп получил по-истине королевский ошейник из кожи василиска, со вставками из чеканного серебра и бляшкой с гербом Аэдирна. Мне сказали, что выделяться в Ничейных землях опасно, народ там обитает дикий, модных веяний Мидгарда просто не сможет принять, а за кросовки и вовсе есть шанс очутится на костре. Поэтому местная кладовщица, краснолюдская женщина средних лет с красивыми, пышными усами (почему-то она обиделась на этот комплемент!), всучила штаны из плотной ткани, которые больше походили на дорогую робу работника коммунальных служб, льняную рубаху с пуговицами из мельхиора и крепкие сапоги, подбитые сталью. Правда, любимую косуху никто отобрать так и не смог, я забилась в угол, прижав её к себе и шипела, как Голум, на любого, кто пытался приблизиться с намерением забрать мою прелесть. Кладовщица сдалась, но зажала вторую, добротную куртку из сбитой кожи.

Йорвет рассиживал за столом в доме Трисс, нетерпеливо барабаня пальцами по столешнице, и пытался абстрагироваться от внешних раздражителей, вроде вашей покорной слуги. Я сидела у окна, пытаясь привести кота в божий вид и натянуть красивый атласный бант на толстую шею, и слушала, как по второму этажу с громким топотом носятся Лия и Трисс, собираясь в грядущее путешествие. На отчаянном крике: «Крепдешин меня полнит!», единственный глаз эльфа злобно выпучился, Йорвет привстал, с намерением пойти в спальню и выдать чародейке весь перечень причин, по которым, с его точки зрения, она не отличается умом и сообразительностью.

— Женские десять минут — это верные полчаса, разве ты не знал? — я попыталась остановить эльфа, понимая, что если он попадет под горячую руку, то в лучшем случае мне можно будет смести его пепел в совочек, и смахивая скупую слезу, закопать в огороде с надеждой, что раз как личность он не очень хорош, то может стать, хотя бы, отличным удобрением для цветов.

— Вы собираетесь бродить по болотам, — ответил эльф резонно. — Не думаю, что нужно брать много шмоток и бабских побрякушек. Если, конечно, вы не собираетесь очаровывать утопцев или придурковатых кметов, — Йорвет все-таки сел обратно, на всякий случай снова злобно покосился на дверь спальни Трисс и выдал уже более спокойным голосом: — Ты придумала, что вы будете делать дальше?

— Ну, на этих Криворуких топях есть приют, — припомнила я разговор с Локи. — Единственная постройка, не считая деревни Штейгеры. А в Штейгерах уже год проживает девушка, Люся. Она немножко, так, самую малость, Асгардский Наблюдатель. Они, типа, изучают культуру планеты, социальные нормы, бдят за ходом истории и всё такое прочее. Поэтому мы и пойдем к ней в гости, притворимся дальними родственниками, а на самом деле будем разгребать, чего она там насобирала за столько времени. Вроде, Люся говорит, что дети обновляются с завидной регулярностью, а вот куда деваются старые — вопрос.

— А раз у тебя нет своих проблем, то ты решила до кучи её спасти челвеческих сиротинушек? -притворно защебетал Йорвет. – Их же, всего лишь, могут убивать знаменитые Ведьмы с Кривоуховых Топей.

— Магия Трисс нас защитит, — уверенно сказала я.

— Ой, ли, — Йорвет фыркнул. — Впрочем, это ваше дело, и разбирайтесь тоже сами.

— А ты? — поинтересовалась я. — Ты решил, куда отправишься?

— Исенгрим ошивается вблизи Вересковки. Недалеко проходит линия фронта, а значит, есть чем поживиться. Да и партизанские отряды не особенно любят те места, — пояснил скояʼтаэль.

— Ты не боишься ходить там в одиночку? Там и нильфов полно, и бандитов, и…

— В одиночку проще, если знать, где идти, — ответил Йорвет. — Действительно серьезную угрозу представляют одичалые собаки, но я знаю, что нужно делать, — он ласково погладил мешочек с бомбами. — К тому же, один я пройду быстрее, чем с отрядом, и уж тем более с вами – буду вызывать меньше подозрений. Исенгрим — мой старый товарищ, мы найдем, о чем поговорить, когда встретимся, – наверху что-то оглушительно разбилось. — Я отправлюсь к нему сразу, как мы перенесемся в Велен, — закончил Йорвет.

— Значит, мы больше не увидимся?

— Получается так, — кивнул эльф.

— Писем писать не буду.

Мне не хотелось, чтобы Йорвет видел, как мне стало тоскливо и больно, поэтому я отвернулась к окну. Расстаться с кем-то — это пять секунд делов, а для того, чтобы расстаться с мыслями об этой личности, может и двух лет не хватить. Интересно, стоит ли сказать ему, как тяжело мне было вернуться домой и попытаться принять, что есть шанс больше не встретить его никогда? О полугодовой депрессии, о заебывании всех окружающих его персоной? Или признаться, не смотря на прошлое, что я просто чертовски рада была видеть Йорвета, какой бы скотиной он не оставался? И да, что я больше всего боялась вернуться, просто потому что боялась увидеть себя ненужной именно ЕМУ и осознать, что он счастлив и даже не париться о моем существовании? Нет, я, конечно, прямолинейная, но очень стеснительная. Просто буду думать правду ему в лицо. Йорвету однозначно не нужен этот рассказ. Зачем очередная истерика, разбор полётов и ковыряние пальцев в душевных ранах? Насильно мил не будешь, тем более, когда твой благоверный веками выжигает себе на мозге ненависть к расе, одна представительница которой по глупости тебя полюбила. Йорвет видит лишь девушку, с которой когда-то был поверхностно знаком, случайно переспал пару раз, но и только. Пусть лучше так и останется.

— Если человек наступает на одни и те же грабли постоянно, — против воли заговорила я, — значит, они стоят того. Это просто грабли такие… офигенные.

Йорвет не ответил. Он только лишь внимательно посмотрел на меня. Да, пожалуй, оставлю всё как есть. А в семейном положении будет значится: «Живу с ним в одной Вселенной и иногда хожу под одним небом».

— Я раньше думал, что есть женщины, глаза у которых излучают свет, -наконец, проговорил скояʼтаэль, когда ему надоело меня разглядывать. — Но потом понял, что это просто солнце просвечивает сквозь пустую башку.

Дверь в спальню распахнулась и по ступенькам гордо прошествовала Трисс, волоча на себе небольшой саквояж, на днище которого, а я это точно знала, были нанесены руны пятого измерения. Туда запросто можно было поместить целый дом. В лучшие годы мы с чародейкой в этой сумке проносили целого Геральта, который благополучно отсыпался, пока нас осматривала Темерейская таможня. За Меригольд бодро семенила Лия, давая последние напутствия хозяйке о хорошем питании, длительном сне и уходе за дорогими материалами походного костюма. Йорвет встал, подхватывая свой походный рюкзак.

— А чего у вас такие грустные лица? — бодро спросила чародейка, но чисто риторически, потому что тут же добавила: — Встаньте к печке, я буду открывать портал.

Мы с Йорветом последовали указанию и расположились за спиной магички, наблюдая, как она выгибала ладони и читала заклинание, призывая пространство сделать кротовую нору, танцуя замысловатый, легкий танец беснующегося шамана. С кончиков изящных пальцев девушки вырывалась энергия, огненная, как и её прекрасные волосы, собираясь в громадный круг по центру гостиной. Преобразовав заклинание до конца, Трисс приглашающе махнула рукой и первой вошла в магический круг, мгновенно затягиваясь в складки пространства.

— Ты идешь? — спросил Йорвет напряженно.

— Что-то я боюсь, — с подозрением поглядывая на портал, призналась я. — Иди-ка первый. Если тебя по частям не выкинет через минуту, то и я подойду.

Эльф поджал тонкие губы и почти с разбегу нырнул в круг. Когда егоочертания полностью растворились, я поняла, что оставаться один на один со своим страхом перед экстремальным видом путешествий было, мягко говоря, глупо. Теперь некого просить подтолкнуть со спины. Лия не в счет — служанка уже куда-то убежала. А мне теперь стоять, собирать волю в кулак, делать шаги и строить из себя сильную личность. Почти на цыпочках подступая к порталу, я попыталась в него заглянуть, но увидела лишь абсолютную тьму. Мне в лицо подул морозный воздух и желание зайти в эту магическую штуку вообще скатилось в сраное ничто.

Ну, с Одином!

Я понимала, что распадаюсь на атомы. Осознавать себя кучкой мельчайших частиц было, по меньшей мере, странно, прикольно и немного щекотно. Портал протащил меня без экскурсовода сквозь сотни лиг и резво выплюнул на траву, быстро собирая обратно в цельный вид. Я, прокатилась по грязи бодрым колобком, метра эдак полтора, собирая спиной все корни, лужи и камни. Магическая дырка захлопнулась с оглушительным треском.

— Ведьмакова бабуля! — завопила я, разглядывая руки. — Трисс, кольцо!!!

— Какое кольцо? — удивилась чародейка, отряхивая мне спину.

— Вот это! — я показала ей маленькую полоску серебра на указательном пальце. — Оно не на той руке!

— Ой, подумаешь, — хихикнула ведьма. — Магия ошиблась, собирая тебя обратно. Руки-ноги же на месте? И хорошо. А могла бы и наизнанку вывернуться.

— Фу, — я с трудом представила, как такое возможно, но зрелище, скорее всего, не из приятных.

Вокруг носились комары и слепни, навязчиво жужжа в каждом ухе на разные тональности и создавая природную какофонию марша болот. Пейзаж вокруг удручал своей обыденностью — елки, березы, травка. Попахивает застоявшейся водой, затхлой и даже, может, немного протухшей. Где-то вдалеке трагично запищали накеры, и вторя им, утробно взвыл Леший, призывая первых заткнуться и не мешать спать. Звуковые волны эхом отражались во влажном воздухе.

— Я пошел, — возвестил Йорвет, оглядевшись. Я уже, блин, десять минут разглядываю природу! Мог бы свалить по-тихому и не расстраивать мой, склонный к частым сменам настроений, организм.

— Ага, давай, — стараясь смотреть эльфу в грудь, попрощалась я. — Удачи.

— Увидимся, — Трисс пожала руку коллеге по управлению страной. — Береги себя.

Мужчина кивнул и быстрым шагом направился на север, почти не ступая на землю всей ступней и не нарушая царящей вокруг кавалькады звуков. Когда его спина скрылась среди деревьев, и мы с магичкой остались одни, переглянулись и направились в сторону Штейгеров. В какой-то миг мне показалось, что я услышала «Прощай!», сказанное голосом, привычно растягивающим гласные.

«Прощай» – мысленно ответила я.

====== Глава 8. Дух. ======

— Топографический кретинизм — это как?

— Это как у тебя, только топографический.

Люся стала Асгардским Наблюдателем чуть больше года назад, была поставлена для того, чтобы усиленно наблюдать за Кривоуховыми Топями, отмечать особенности местности, изучать флору, фауну и монстров, а также попытаться раскусить тягу к членовредительной мистике у коренных туземцев. Именно здесь, на самой окраине Веленских болот, в глухих местах, труднопроходимых и забытых практически всеми, кто жил на этой планете, грань между миром Ольх и Ведьминлендом истончилась до неприличного состояния легкого тюля. По наблюдениям девушки, предел, разделяющий и защищающий миры от пересечения был истощен магическими ресурсами, но понять, кто именно это сделал и каким образом, бывшая студентка циркового училища номер пять была неспособна. Уровень владения фокусами оказался не тот. Но шариков в голове Люси было достаточно, чтобы выстроить самую очевидную, из возможных теорий — она считала, что виновны Хозяйки Леса, те самые Ведьмы с Кривоуховых Топей, о которых предупреждал Йорвет.

Одичавшие мадмуазели-управительницы, а их было ровно три, страдали склонностями к ожирению, поеданию нежной детской плоти и страдали от непрекращающегося, но стабильно выносящего мозг всем местным, ПМС. Говорят, только раз в год к ним заезжал какой-то лысый мужик, преображал уродливых тёток до состояния вполне годных к употреблению в секс дам, делал свое греховное дело и уходил, давая передышку всем местным от перепадов хозяйского настроения недели, эдак, на три. Но последний раз он заглядывал около года назад, а потому Сёстры были, мальца, не в духе, и проклинали до состояния овощей всех, кто пытался к ним приблизиться. Именно эти аргументы и вывалила на нас Люся, после того, как мы с Трисс завалились в её казенный домик на окраине Штейгеров, уговаривая нас не приближаться к приюту (читай, месту хранения продуктов) злобных Хозяек. Мол, они и детей едят, и людей зомбируют, а в прихожей у них вообще капище, требующее жертвоприношения Древним, давно забытым людьми, богам.

На какое-то время такая постановка вопроса оказалась чересчур сложной и поставила меня в тупик. Я рассчитывала на помощь этих экстравагантных барышень, размышляя отдать в качестве платы что-то несущественное для меня и очень важное для местных жителей. Например, фонарик. Теперь же на их помощь рассчитывать явно не приходилось — местные вообще поговаривали, что лысый любовник, приходящий к сёстрам, как-то завязан с Всадниками Бурь и меня терзали смутные сомнения — не он ли пытался меня придушить неделю назад в Тир на Лиа? И если Хозяйки действительно завязаны с Дикой Охотой, то просто так, незаметно призвать их и выкрасть ведьмака не получиться. А значит, пора бы поискать альтернативные пути решения конфликта, но мой мозг ничего придумывать не хотел, а гениальный, всезнающий и всемогущий Локи не звонил, не писал СМС, и вообще совершенно никак не проявлял свою божественную сущность. Достучаться же до небес самой у меня не получалось — Люся отправляла отчеты раз в месяц, складывая их в условленное дупло одной одинокой сосны, и до ближайшего «дня почты» было еще три недели.

Именно стремления ходить туда-сюда послужили главным рывком эволюции от обезьяны к человеку, и катализатором развития мысли. Вот раньше питекантропы лежали на уютном камне в пещере, иногда толпой валили мамонта, в субботу не учились… Но нет же, блядь! Кому-то приспичило начать развиваться от пещерных обществ до космополитических сообществ, а мне теперь переживай, что зарплата маленькая, коммунальные услуги надо платить, и диплом сам себя не защищает! Поэтому, устав строить планы, которые всё равно срываются прямо на стадии разработки, и просто замучавшись нести пустую болтовню, я решила устроить себе сквозняк в пустой голове и отправилась на послеобеденный променад. Хотелось просто выйти из мрачной, сектантской деревни, где у половины жителей нет хотя бы одного уха, побродить посвежему, пока еще зеленому лесу, и попытаться подумать над сложившейся проблемой. Опять же, может, и Йорвет где-то недалеко ходит, встретимся случайно, тыры-пыры. Искра, буря, безумие, там мама просила передать, что ей зять нужен.

Ведьмак, пытаясь найти свою приемную дочку, был здесь относительно недавно, примерно полгода назад, а потому лес, который он успешно зачистил от всяких монстров, не успел обзавестись чем-то противоестественным природе. Как ни крути, а чтобы отложить личинку, взрастить птенчика или выносить какого-нибудь монстра нужно, во-первых, быть живым, во-вторых, иметь живого партнера, и в-третьих, необходимы ресурсы, чтобы не сдохнуть, пока у тебя брюхо по земле волочиться и охота, мягко скажем, усложняется. Остались тут только утопцы, которые тусили в самых мокрых частях болот и не подходили к окраинам деревни, да накеры, но этих бояться — в лес не ходить. Хоть они и бродят стаями, но пищат противно и с мощностью скрежета пенопласта по стеклу, поэтому не услышать, как приближается толпа противных зубастиков просто не возможно.

Впрочем, уже через час я все равно заблудилась. Это стало традицией. Вроде только что от деревеньки меня ограждали три березы да куст дикого шиповника, и на тебе — кругом только одни белые, в крапинку, деревья, колючие кусты и никакого иного разнообразия. Даже как-то обидно за свой топографический критинизм — тот явно деградировал до самого банального идиотизма, и не знает, бедный, что это еще не предел по амплитуде глупости. Попытавшись определить, в какую сторону света сейчас склоняется солнце, а в какую должна быть деревня, и поняла, что любят меня друзья однозначно не за ум и способность ориентироваться на местности. И не за красоту, скорее всего.

Логично было предположить, что если я шла в одну сторону, то если пойду в противоположную, вернусь обратно. Во всяком случае, я смогла бы вернуться до знакомых мест, опознать собственные следы или найти нормальную, протоптанную людскими ногами, тропку. Идея попытаться выйти к человеческому жилью казалась более заманчивой, чем возможность ночевать под голодным прицелом комаров, поэтому я, бодрым шагом подвигала между кустов, спотыкаясь на кочках и насвистывая легкомысленную мелодию. Но энтузиазм мой сдулся, как воздушный шарик уже на третье возвращение к тому месту, откуда я начинала свое триумфальное (ну, ладно, не очень) возвращение в Штейгеры. Понимая, что так можно блуждать и до ночи, в бессилии я плюхнулась на более сухой, на мой взгляд, участок травы и хотела повторить проверенный метод — поорать во всё горло, надеясь, что меня услышат. Набрав побольше воздуха, я уже мысленно приготовилась извлечь из гортани дикий крик, хихиканье, противненькое, скрежещете, раздалось совсем рядом, но оборвалось, когда источник понял, что я прислушалась.

— Кто здесь? — воскликнула я, стараясь не дрожать голосом и не выдать паники. Мало ли какое здесь чудо-юдо ошивается. Правда, если оно обладает разумом — всегда можно договориться, но только если оно не голодное. — Эй, я кого спрашиваю? Ну-ка быстро представился!

— Наглая же ты, — бодрым шепелявым голосом возвестил кто-то. Из-за дерева вышел маленький мальчик, отцом которого был аватар, а мама, как минимум, накер. Серая кожа юнца отдавала синеватым отливом в свете вечернего солнца, а большие желтые глаза не мигая смотрели на меня с едва различимой задоринкой, будто бы подразнивая.

— Ой, а ты кто? — удивленно спросила я. — Мальчик, тебя в химикатах, пардон, не купали?

— Я — прибожек, — обиделся малыш. — Мы все такие, между прочим! А ты — не культурная! — он топнул ножкой. — Такие вопросы задавать не красиво!

— Прости, — извинилась я искренне, приложив руку к груди. — Просто я никогда не видела серых детей, способных смотреть на меня ни разу не моргнув больше двух минут, — я задумалась, пытаясь найти в голове информацию. — Я даже не знаю, кто такой прибожек, если честно. Как тебя зовут?

— Ивасик, — парнишка сделал шутливый реверанс и прошлепал босыми ногами по траве, приблизившись ко мне. — А тебя?

— Анна. Ани, Анютка, — пускай сам решает, как ему удобно меня называть. — Ты мне не поможешь выбраться?

— Не-а, — Ивасик отступил на шаг. — Мне ссориться с Духом недосуг, я маленький, а она — большая.

— В смысле? — удивилась я. — С каким духом?

— Так ты не поняла, что ли? — удивилось существо, поворачивая голову и почесывая за ухом. — Вот ты смешная. Тебя же дух сюда завел! Вот и кружишь, потому что он тебя не выпускает. Хочет, чтоб ты к нему пошла.

— Ведьмы? — со знанием дела спросила я. Ивасик отрицательно покачал головой. — А кто? Тут еще кто-то есть?

— Лучше спроси, кого тут нет, и никогда не было, — рассмеялся мальчик заливисто, а успокоившись, пояснил: — Тебя дух закружил. Уж чем ты ему не угодила -не знаю. Ты на Шепчущем холме не какала?

— Да меня и туалеты устраивают. Люблю, знаешь ли, комфорт. А когда комары за попу кусают — не люблю, — я пожала плечами. — Что там за дух-то? Чего он душит, кого охраняет?

— Странно, — Ивасик подошел ко мне вплотную и потянул за край рубашки. — Наклонись-ка! — теплая, немного потная и мягкая рука легла ко мне на лоб. Это было неожиданно, но приятно — с виду-то парниша остыл давно. — А-а-а, понятно. Теперь не отпустит. Наложила она заклинание путанных дорог на тебя. Куда не пойдешь — все равно к ней попадешь.

— Замечательно, — вздохнула я, прикидывая, у кого больше терпения — у меня или у абстрактной, неизвестной силы, обладающей магией. Кажется, сила действия равна силе противодействия, так? Ну, и магию, значит, надо выбивать магией. — Слушай, ты можешь оказать мне услугу?

— А что я взамен получу? — тут же взыграла в мальчике жадность.

— А чего тебе хочется?

— Хм… Зеркало! — радостно возвестил прибожек. — Хочу зеркало, чтобы сменять его на рогатку, чтобы сменять ее на …

— Будет тебе зеркало, — я порылась в рюкзаке. Достав из косметички складное женское зеркальце, я помахала им перед сереньким носиком и сжала в руке. — Такое устроит? Сбегай, пожалуйста, в деревню Штейгеры и позови чародейку Трисс Меригольд. Третий дом от дороги, налево от кузницы. Найдешь?

— Вот еще. Знаешь, сколько до деревни пилить? — прибожек удрученно вздохнул, не сводя глаз с зеркала.

— Ну, как хочешь, — я убрала стекляшку в карман. Ивасик скривил губки, размышляя над ситуацией. Наконец, устав от бесконечного самоанализа, он фыркнул:

— Ладно, схожу. Только никуда не уходи. Сиди здесь, — мальчик указал на какую-то кочку и засеменил между деревьями, быстро исчезая из виду, как заправский советский партизан во время диверсии.

Других предложений все равно не поступало, и я последовала желанию Ивасика, усаживаясь на кочку и уронив голову на колени. В голове роем летали мысли, не соглашаясь уложиться в одну, правильную картину мировоззрения. Помимо Хозяек Леса, которые тут всем рулят, Дикой Охоты, приходящей в последнее время всё чаще и чаще, по мнению местных, Кровавого Барона, который этими землями управлял по документам, прибожика, детей из приюта, здесь оказался какой-то ещё Дух. Вроде места здесь глухие, буквально, самая настоящая дыра, даже для этого мира, а народ толпами бегает, как по Арбату. Осталось только объявить это территорией Москвы и пустить все свободное место под новостройки для программы реновации.

Сидела я, пожалуй, порядка нескольких часов. Даже солнце уже давно скрылось за горизонтом, помахав на прощание последним красным лучом, и на небе проступили первые звезды. Я, почему-то, безумно хотела мороженного, но послать оказалось больше некого. В смысле, в целом послать-таки было кого, но вот конкретно за мороженным… Ощущение, что Ивасик меня обманул, пришло где-то часа через полтора, и длилось уже неопределенный промежуток времени, подъедая изнутри сомнениями вперемешку с желанием встать, и с места, как с трибуны, наорать на дух, поставив ультиматум: или отпусти меня домой, или получи фашист гранату. В смысле, не пойду я к тебе, так и умру на этой полянке, в окружении кочек и деревьев. Ну, или пойду, выслушаю, а делать всё равно ничего не буду. Потому что не заслужил таким вот дурацким отношением. Правильные духи девушкам шлют официальные приглашения, заверенные у нотариуса, на дорогой, тиснёной бумаге с запахом амбры, а не накладывают заклятие, из-за которого гостья блуждает вокруг да около и страдает от мысли, что пропустила ужин.

Рядом зашуршали кусты. Обрадовавшись, что ошибалась в Ивасике, я было подбежала к колышущимся веткам, веселая и готовая расцеловать серокожего засранца, но тут же осеклась и чихнула, покрываясь испариной лютого ужаса, пробравшего аж до кончиков ногтей. Из-за кулис ко мне выбрался огромный лохматый волк-циркач, умудряющийся вполне удовлетворительно балансировать на задних лапах и не падать на четвереньки. Посмотрев на громадного монстра, предупредительно, но беззлобно скалившего острые клыки, я вдруг почувствовала подступающие слезы и всхлипнула, представляя, как Трисс найдет мой хладный, поеденный оборотнем и падальщиками, труп. Умереть так, посреди глухого леса на окраине мироздания, не спасши Геральта, провалив миссию по спасению всего живого на планете прямо после старта, не входило в мои планы на ближайшее тысячелетие. Нет, априори большую его часть я собиралась быть мертвой, но надежда встретить старость в окружении любящих внуков и правнуков уже прощалась с остальными эмоциями, пожимая руки и расставаясь хорошими друзьями со страхом, паникой и истерией, которые были единственными из моих черт, не бросающие меня в любой опасности.

Монстр, увидев, что глаза вашей покорной слуги наполнились водой, тут же опустил морду и ласково заскулил, подстраивая тональность под что-то умиротворяющее. Я утерла слезы и попыталась улыбнуться, но сил подойти ближе или отойти на пару шагов от оборотня найти не смогла. Он дернул головой в сторону и даже умудрился указать лапой направление по едва заметной, заросшей мхом и мелкой ветошью, тропе. Ага, значит, духу надоело ждать, и он прислал сопровождающего, который точно проследит, что я потороплюсь и не заблужусь под властью заклинания. Отделаться от такого не заманчивого приглашения на рюмку чая явно не получится. Но и идти непонятно куда тоже не хочется — вдруг дух-то плотоядный. Останутся только шнурки на память маме и целый ворох воспоминаний.

Я попыталась присесть, благоразумно двигаясь плавно и медленно, чтобы подождать Трисс, но волколак зарычал, предупреждающе, без угрозы, и снова ткнул лапой в нужном направлении. Прозрачнее намека было не найти, и я, понимая, что заклинание все равно приведет, куда нужно, просто поплелась через лес, стараясь не смотреть под ноги и забыть, что за мной идет оборотень. Чудовище хоть и следовало за мной в почтительном отдалении, зорко наблюдало за своим спутникам, порыкивая и хныча, стоило мне остановиться или попробовать поменять маршрут по своему разумению. Вымотанная за день, я с трудом плелась по влажной траве, почти что падая от усталости, запинаясь об каждую корягу. Взгляд кошки, грация картошки — это про меня.

— Иди ко мне, — в голове раздался вкрадчивый женский баритон.

Опираясь на голливудские фильмы, могу сказать с уверенностью на сто процентов — если какой-то непонятный голос призывает тебя к себе, то лучше развернуться и бежать в другую сторону. Я покосилась на волколака, но тот продолжал идти за мной, не делая попыток сожрать, но и не давая даже просто свернуть с намеченного маршрута.

 — Приди! Приди!!! — возвещал голос.

— Да пытаюсь я, Господи, — раздраженно бросила я, включая реакцию защиты. Теперь к женскому голосу добавились десятки шепотков, давящих со всех сторон почти физическим ощущением толпы людей, невидимых, но тесно стоявших друг к другу. Чем дальше вел меня волк, тем громче они становились, переговариваясь на разные голоса, плача, хныча, смеясь как-то полусумасшедше и, по идее, должны создавать жуть, от которой кровь застывала бы в жилах. Но для современного мидгардского дитя всё выглядело как-то слишком наигранно и предсказуемо. То чувство, когда ты идешь в темноте по лесу и не боишься демонов. Не потому, что ты уже взрослый и не веришь в них, а потому, что все демоны тебя уважают и немножко даже побаиваются, некоторые и вовсе почтительно кланяются в твоем присутствии. Впрочем, чет я загнула. Просто ты им нужен живым. Я надеюсь.Множество голосов либо верный признак шизофрении, либо я действительно попала в дешевый ужастик, где экономят даже на таких спецэффектах. А значит, скоро на меня выскочит чувак с топором, потому что бензопилы в этом мире нет — нефть еще не научились перерабатывать, если вообще нашли такую субстанцию.

Впереди показался небольшой, практически лысый холм, на склоне которого возвышался единственный, но огромный дуб, компенсирующий ветвистостью отсутствие иной растительности. Лунный свет с трудом пробирался сквозь густые ветви, а листья вздрагивали — каждый по своей воле и в разном направлении, игнорируя легкий ветерок напрочь. С перепугу я подумала, что это и есть дух — настолько зловещим и величественным выглядело дерево, но, приглядевшись, опознала в своем несостоявшемся кошмаре простого представителя флоры, и, удивленно покосилась на оборотня. Провожатый заскулил, как маленький щенок, и засеменил к подножью холма, ловко перепрыгивая через препятствия. Как слепая, я начала пробираться по тропе, следуя за волком, и, зацепившись ногами на валун, кубарем провалилась в пещеру, которую в такой темноте было сложно разглядеть.

— Подойди! Подойди! — страдальчески призывал голос из глубин темного провала.

— Я тебе что, на ощупь должна идти? — насупилась я. Отвечая на мою претензию, сверху появился маленький белый шарик, разливающий холодный свет и помогающий разглядеть немного пространства вокруг себя. Прожектор поплыл вглубь пещеры, приглашая за собой. — Вот это я понимаю — сервис! Спасибо!

Чем дальше я проходила в пещеру, тем больше она наполнялась звуками и запахами. К шепоту и призывающему голосу добавились потрескивания и перестукивания, как если бы миллионы насекомых перебирали своими лапками по мраморному полу, и небольшие щелчки, раздающиеся с рваными промежутками времени. Такой звук я знала и интуитивно напрягалась, стараясь идти медленно и осторожно. Помниться, Геральт как-то говорил: «Если это цокает, щелкает и воняет тухлыми яйцами — это эндриаги». Эти ящерицы-муравьи являли собой плотоядный, не идентифицированный ни одной нормальной наукой, класс чудовищ, нападающий одной-двумя особями, и обладали большой любовью к пожиранию свежей, желательно, еще живой, плоти. Впрочем, что-то мне подсказывает, что раз дух умеет управлять здоровенным волколаком, то и эндриаги вполне могут оказаться его подопечными, типа слуг принеси-подай.

Шарик застыл на месте, свет от него стал исходить еще более яркий и уже освещал большую площадь округ себя. Ведомая им, я оказалась в гроте, у самых корней могучего дуба — они свисали по стенкам, сплетаясь в причудливое деревянное кружево, врываясь в массивную плоть земли и раздвигая камень стенок пещеры. В одном из углов, у самого пола, там, где корни скрутились между собой теснее всего, пульсировала непонятная жижа, хлюпая, булькая и лопая мясистые, розовые пузыри, испускающие в воздух сладковатый запах тухлятины.

— Подойди! — потребовала жижа, выпуская на свою поверхность пузырь, который тут же оглушительно разорвался и выплюнул облачко газа. — Подойди! Подойди!

— Я и в первый раз прекрасно слышала, — пробурчала я чисто на автомате. — Это вы наложили заклинание, чтоб я тут по кругу бегала, как челнок? — прибожек называл жижу духом, но в другом контексте отзывался об этой фигне, как о чем-то таком, что являло собой представителя женского рода. Поэтому я решила прикинуться вежливой и убить двух зайцев сразу — и не оскорблю, если не попаду в правильный пол, и вроде как говорю с почтением и уважением к её странному бытию.

— Я! Я! — согласился дух. — В тебе такая сильная магия. В тебе так много магии. Она нужна мне.

— А взамен что? — наверное, меня покусал Ивасик. Магия? Это когда во мне последний раз была магия, да еще и в огромном количестве? Помниться, единственное вливание сильной энергии в меня делал Локи, пытаясь спасти мою душу от самоуничтожения и заставить тело ускорить процессы регенерации.

— Что захочешь! — пообещал дух. — Всё, что захочешь!

Я хмыкнула. Такие обещания, обычно, плохо заканчиваются. Любой дурак знает, что при таких очаровательных и заманчивых условиях, тот, кто обещает небо в алмазах после получения желаемого пытается вторую сторону договора пристукнуть. Попробовать потянуть время и незаметно выскользнуть из пещеры? Опять же, те самые эндриаги — я видела одну мимоходом, пока шла — скорее всего, сторожат выход, чтобы я не сделала ноги раньше, чем мы с духом закончим нашу конструктивную беседу. А Усейн Болт не мой родственник даже отдаленно. Кругом засада, надо выкручиваться словом.

— Я вас огорчу, но во мне совсем нет таланта к чародейству, — вздохнула я притворно. — Я обычный человек, у меня даже фокусы, типа «как оторвать себе палец», не получаются.

— В тебе много магии, — возразил дух ласково. — Мужчина… Да, я вижу мужчину с черными волосами и холодным сердцем. Он дал её тебе. Он подвинул само время ради тебя и наполнил магией твой разум, чтобы ты забыла…

— А у него два глаза или один? — на всякий случай уточнила я, хоть ответ и был очевиден. Она имеет в виду Локи. Только он способен был поделиться со мной жизненными силами безвозмездно, когда мои были на критической отметке страшной недостачи. Наверное, в какой-то степени, это тоже какое-никакое колдовство, потому что трикстер — один из выдающихся чародеев Асгарда и просто талантливый маг. Не представляю, на сколько единиц возросли мои жизненные активы, но если их отберут, то я могу не прожить и пары минут. Но с другой стороны — Геральта спасать все-таки надо, а тут такой шанс подвернулся, просто так, практически не прикладывая усилий для призыва Красных Всадников. Знать бы еще, может ли она призвать остроухих негодяев.

— Два, — отозвался дух изумленно. — Отдай мне ту магию, помоги возродиться, и я смогу подарить тебе всё, что захочешь. Деньги, власть, любовь. Любовь!!!

Интересно, она специально повторяет слова по два-три раза, чтобы их смысл однозначно дошел до моего мозга? Отдать свои силы, конечно, заманчиво, но вот вопрос — поделится ли Локи ими снова? Он как-то говорил, что из-за меня его жизнь укоротилась, как минимум, на триста-четыреста лет. Нет, если ты живешь по пять-шесть тысяч лет, то разница, конечно, не особо заметна, но и растрачивать направо-налево собственное существование не экономично, и приводит к преждевременным расходам родственников на похороны.

— Вы можете призвать в этот мир Дикую Охоту? — спросила я в лоб. Дух задумался. Кажется, взвешивал что-то, потому что шепот усилился, будто бы споря между собой, переходя на повышенные, хрипловатые тона, и перерос во что-то нечленораздельное. Эндриаги в беспокойстве зацокали по полу в несколько раз интенсивней, и даже волколак на улице уныло завыл, пронизывая свежий ночной воздух вселенской тоской.

— Могу, — наконец, отозвался дух. — Могу, но не буду… — ну, бля, зашибись, сделка не состоится, — защищать тебя. Я просто не в силах сделать это— а, это ладно. Не проблема. Мне постоянно приходится рисковать целостностью своей шкуры, так что убегать по ночному полю от разных эльфийских мужиков стало привычным делом. Опыт, как говориться, не пропьешь и не забудешь.

Итак, я, как типичный представитель двадцать первого земного века почти раскрыла все ачивки жизни, а именно: 1. Закончить хоть какое-то учебное заведение — сделано, есть важная бумажка, я на нее кофе иногда ставлю. 2. Поступить на работу в офис за двадцаточку — сделано, там я кофе на сию бумажку и ставлю. 3. Понять, что в жизни главное — сразу мыть тарелку после потребления гречки. 4. Проебать любовь всей своей жизни — сделано, дважды. В смысле, любовь одна, но проебана уже второй раз. 5. Уничтожить сама себя всеми доступными средствами — пока не достигнуто. Вот, как раз собираюсь отдать своё бытие за то, чтобы спасти друга. Благородно, конечно, но очень глупо. Мне подходит. Бросить ведьмака на произвол судьбы слишком кощунственно, даже если он вполне счастлив с новыми друзьями и не подозревает о том, что все в Ведьминленде за него переживают. Вернется, мы ему по голове дадим, случится отвал башки, и мозг сам встанет на положенное природой место — из задницы в голову.

— Ладно, я согласна, — не очень-то выпендриваясь, сдалась я. — Что я должна сделать, Душка?

— Принеси мне вороново крыло, — голос сменился с жалобно-просящего на требовательно-суровый, — мои останки и приведи лошадь.

— Так, допустим, ворону я смогу ощипать, — начала размышлять я вслух. — Кобылу тоже достану — прикинусь цыганкой и уведу у каких-нибудь олухов. А останки я откопать должна где-то или…?

— Выйди к холму, когда соберешься забрать их, — пояснил голос строго. — Я приведу тебе проводника, способного защитить тебя — вместе вы не заблудитесь. Он же поможет тебе донести мои кости к пещере.

— И все-таки сервис тут офигенный, — похвалила я. — А потом что? Принести сюда и сложить в кучку, три раза поплевать и перекреститься?

— Ты проведешь ритуал и отдашь часть своей магии. Я снова обрету плоть и разум мой прояснится. Тогда ты получишь, то, чего желаешь! — деловито пояснил Дух.

— Хорошо, — я поглядела на шар, который все еще весел над сгустком жижи. — Ну, я пойду, да?

— Иди! Иди! — заверил голос. Шарик поплыл к выходу, а я последовала за ним. Вот интересно, во что я опять вляпалась-то, а? Почему именно у меня хотят отобрать магию — Трисс же тоже недалеко бродит? Да и откуда вообще во мне столько магии, чтобы сделать из розового мессива что-то похожее на человека. И главное — а лошадь зачем?

Выползая на ночной воздух из затхлой пещеры, я не обнаружила ни волколака, ни эдриаг, ни кого-нибудь в принципе. Ночной лес выглядел так, будто бы ничего не произошло, и никто никому ничего не обещал, а мне всё приснилось. Спокойную атмосферу дзена и звуки стрекочущих сверчков нарушала только Трисс, вопя во весь голос и распугивая комаров: «АНИКА!». Я пошла на голос, доставая из рюкзака зеркало и протирая со стекла отпечатки пальцев. Все же, прибожек сдержал обещание, пусть и поздновато, но зато на сто процентов. Возможно, дух тоже отличается от большинства представителей Вселенной кристальной честностью. Верю я, что она еще в ком-то осталась, хоть на капельку.

Комментарий к Глава 8. Дух. А это маленькое посвящение Анике и Йорвету от автора Isilia, которое тронуло меня до глубины души. Спасибо огромное за ваше творчество!

И было так предрешено богами нам,

Мой милый, мы не свидимся уж вновь.

Водой потушена иль вспыхнет ярым пламенем

Любовь, давно забытая любовь.

Разбито сердце, не стучит уж более.

Кричит надломлено, разорвана душа.

Лишь над сгоревшим чувством хмурым облаком

Клубиться, извиваясь, злая мгла.

Смогу ль пройти преграду вод забвения?

Смогу ли вновь познать твою любовь?

Не жду сейчас забвенья иль прощения,

Лишь призраком тебя увидеть вновь.

====== Глава 9. Трудный возраст. ======

- По-моему, это очень плохая идея, — Трисс категорично скрестила руки на груди, выражая тотальное право «Вето» на намечающиеся мероприятие. — Я все понимаю, Аника. Геральт – твой близкий друг. И мой тоже. Но заключать договоры с духами, которых заточили в дерево… чревато.

— Предлагай другие решения, раз такое дело! Я за много вариативность — начала спорить я, чувствуя, что злюсь напрасно и сама прекрасно всё понимаю. — Ну? – Трисс молчала, надув губы. – Нет предложений? Протест отклонён. Или, может, обменяем ведьмака на Цири? — я припомнила, что первый раз Белого Волка и его жгучую истероидную даму сердца Дикая Охота попыталась прибрать к рукам только для того, чтобы выманить цинтрийскую принцессу спасать близких. План Красных Всадников, правда, провалился, когда Геральт умудрился свалить сам и даже прихватить с собой эту вашу Йеннифер. Причем, их приёмная дочка так и не соизволила прийти за ними, что тогда, что сейчас. – То-то и оно, Трисс. Фиг знает, где носит внучку Калантэ. Нет альтернативы, Трисс.

— А если дух тебя обманет? — не унималась подруга, продолжая агрессивное наступление. — Если заберет все твои жизненные силы? Что скажет Геральт, когда узнает, какой ценой мы его вытащили?

— Убить он меня второй раз точно не сможет, – философски заметила я. – Главное, не говорите Йорвету, что я погибла из-за собственной глупости. Он и так меня полной дурой считает. И вроде как даже прав.

— Ох, — прорычала магичка, обреченно отходя к окну. — Ани…

— Ты поможешь или нет? — ругаться мне надоело. Я решила идти на таран.

— Конечно, помогу! — обиделась чародейка. – Как ты вообще могла решить, что будешь разбираться с этим одна?

— Положим, сыскать лошадёнку не сложно, — в разговор влился тоненький, писклявый голосок Люси, до этого почтительно отмалчивающейся и предпочитавший не лезть в дружеский междусобойчик срача. — Укупим, али гурт какой распугаем. Деньжата-то водятся. Смотаюсь в одну деревеньку, там, вродть, как раз желторотую вороную продавали.

— Думаю, вороны в лесу тоже имеются, верно? — Трисс тяжко вздохнула. — Изловить одну и выдернуть пару-тройку перьев не представляет особого труда. Мы, три взрослые, независимые дамы как-нибудь справимся с одной пернатой тварью. Остается только вопрос с останками. Говоришь, Дух обещал проводить тебя до могилы? Хорошо бы еще знать заранее, где она находится. Для подстраховки.

— Есть одно сиротливое похоронение на западе. Да, блин! – выругалась Люся и стукнула себя ладошкой по лбу,— подтвердила асгардская шпионка. – Токмо есть загвоздка. Прокрасться к ней бедственно — чутка гнезд страхомордищ по пути, а вскрай обитает очень стародавняя и сочная водная баба. Эдакая шмат грязи шваркнет — захлебнешься по самые гланды.

— Если Дух обещал дать провожатого, – пожала плечами я, – то, думаю, она и сама хочет, чтобы я гарантированно забрала её хладный труп. Не думаю, что у меня возникнут неприятности по этому поводу.

— Я пойду с тобой, — попыталась опять встать в позу Меригольд. — Мне так будет спокойнее.

— Нет, — я покачала головой. — Дух ждет только меня одну. Не думаю, что привод с собой свидетелей хорошо повлияет на репутацию . А расторгать такой, и без того весьма смутный, договор я не хочу.

— Но…

— Давайте устроим разделение труда, — предложила я, бесцеремонно перебивая подругу. — Люся, смотайся кабанчиком за хле… за лошадью. Насчет её богатырского здоровья и пышущего внешнего великолепия не упоминалось, но и совсем заморенная работой кляча не подойдет. Трисс, с тебя перья. Поищи какую-нибудь линяющую ворону и общипи гузно, ладно? — магичка поджала губы, но кивнула. — А я отправлюсь за трупом. Почувствую себя Ларой Крофт — расхитительницей гробниц. Возражения есть?

— Если ты не вернешься до ужина, я за себя не отвечаю. И за сохранность Духа тоже, — нахмурилась магичка. – Приходи быстрее, хорошо?

— Мяу! — серьезно согласился с ней Тузик, наглый полосато-серый кот неизвестной породы, размером с хорошо откромленного мейн-куна. Его Люся завела из соображений безопасности, причем как своей, так и нервов окружающих. Будучи свидетелем, могу смело заявить, что крик шпионки при виде самой маленькой и нелепой мышки, быстро взлетает от уровня стандартного визга до диапазона сопрано кастрата, а такое не каждая деревня в состоянии пережить. Уже после первого знакомства девушки с очаровательными грызунами, все Штейгеры три недели боязливо озирались, полагая, что где-то очнулась Банши. Когда же на свет божий появился Тузик, смесь камышового кота с кошкой-крысоловом, жизнь в деревне заиграла новыми красками – Люся очень долго привыкала к тому, что коты имеют свойство приносить свою полу заморенную добычу в дом, дабы развлечься и набегать себе аппетит перед едой. Тузик хитро подмигнул одним глазом, гордо пересчитал бойцов самосборного женского батальона и отвернулся, уперев взгляд во двор, наслаждаясь тем, как шевелятся цветы в саду.

— Кот дал добро на операцию! — возвестила я тоскливо, припоминая сэра Ланселапа, и хлопнула в ладоши. — Бабоньки, займемся делом.

Спустя час мы разошлись выполнять наряд-задание. Я двинула к Шепчущему Холму, хмуро размышляя над сложившейся ситуацией. Причем, я не имею в виду Духа и устный договор призвать разных мужиков на свою голову. Тузик натолкнул меня на мысль, которая и раньше требовала обдумывания, но сейчас её наличие мешало самому моему существованию. Сэр Ланселап, к моему стыду, был последним существом, о котором я думала, возвращаясь в свой родной мир. Нет, я вспомнила о котейке впоследствии, но мало и с горьким чувством осознания собственного эгоизма, из-за которого наглого котёнка, скорее всего, вышвырнули на улицу. И то, первый раз я вспомнила о нем почти через два месяца. И что-то мне подсказывает, что Йорвет не стал возвращаться в таверну Вергена, спустя какие-нибудь недели, только ради того, чтобы разыскать кота. С какой стати, верно? Значит ли это, что эльф подумал о его комфорте сразу после моего исчезновения? И если да, то зачем? Положим, Ланселап ему нравился, и он воспитывал и содержал проглота только из любви к кошачьему племени. Но тогда почему скоя’таэль, зная, что я в наглую украла его домашнего питомца даже пальцем не пошевелил, чтобы вернуть кота обратно? Два года его кормил, поил, и, быть может, даже нюхал мягкие лапки, терся худощавым подбородком о розовый носик. И просто: «Да забери, я тебе даже слова по этому поводу не соизволю сказать!».

Холм оказался меньше, чем в паре километров от Штейгеров и мне стало действительно непонятно, как я умудрилась вчера заблудиться в этих трех деревьях так, словно тут растет вековой лес. Нет, ну, магия там, тыры-пыры, но на заклинание ещё надо было нарваться, правильно? А тут по прямой, если идти прямо сквозь лесополосу, можно дойти за каких-нибудь тридцать минут прогулочным шагом. Нет, конечно, природа щедро обделила меня всем, особенно мозгом, но не настолько же, чтобы страдать топографическим кретинизмом в такой терминальной стадии?

Постояв у подножия холма с минуту, я хотела было громкоголосо и праведно возмутиться по поводу резко утратившего хорошие отзывы сервиса, но вдруг из глубины пещеры раздался цокот и из темноты на свет божий торопливо вышла энриага-воин размером с хорошего нью-фауленда. Увидев меня, чудовище вытянуло передние конечности и будто бы поклонилось, приветствуя. Увидев такие чудеса дрессуры, я ответила также почтительным кивком. Нет, видала я, конечно, многое. Говорящего гуля, к примеру, способного строить примитивные лексические конструкции и размышлять вполне разумно. Но в этой здоровенной твари было не просто что-то превышающее её примитивный интеллект относительно собратьев, а нечто похожее на реальный разум и абсолютное отображение происходящего, мыслительные процессы. И, помимо прочего, было в её движениях что-то действительно женственное, приятное и немного очеловеченное, что ли. Размеренно обойдя меня по дуге, эндриага вальяжно пошла в сторону, углубляясь в лес и приманивая меня за собой спокойным клёкотом. Находясь в прострации, я специально осталась на месте, проверяя, что это и есть моё сопровождение и не ошиблась — увидев, что я где-то замялась, членистоногое остановилось и нетерпеливо покачало хвостом.

Пришлось идти за ней, торопливо и аккуратно, с любопытством осматривая реликта. Этот Поддубный Дух, прямо Белоснежка из сказки — всюду ей помогают какие-то разумные животные, пусть и не такие милые, как у компании Дисней. Даже немного завидно. Вот если бы мне окружающая фауна решала столько проблем, я б такого наворотила, у-у-ух! Помню, видела я как-то друидов, умудрившихся приручить и подружиться с вивернами, а характер этих пресмыкающихся, скажем так, крайне далек от милого и дружественного. После такого зрелища я еще долго доставала Геральта, чтобы он разрешил завести одну такую тварюгу для моей охраны. Я бы гуляла с ней на поводке по Вызиме, и всё преступные элементы дрожали, завидев меня с питомицей. Но ведьмак отказал. Теперь я хочу дрессированную эндриагу. Надо ловить момент, пока Белого Волка нет, а потом поставить его перед фактом. В конце концов, нельзя выкидывать прирученное существо на улицу, да? Ах, сэр Ланселап, прости меня.

Мы двигались по малоприметной, заросшей можжевельником, тропинке, не сворачивая, и любая моя попытка свернуть прекращалась предупредительным рыком со стороны спутницы. Видимо, она не столько боялась, что я сбегу, сколько, что меня сожрут. К нашей странной процессии несколько раз выходили все излюбленные обитатели леса. Пара альгулей, радостно выскочившая на встречу свежему мясцу, завидев подругу по «Монстратируму», остановилась и рванула в лес, делая вид, что просто пробегали мимо. Накеры почтительно выстроились вдоль дороги, но не смели даже пикнуть, провожая мою тушу голодным взглядом. Утопцы и вовсе держались в почтительном отдалении. Действительно приблизиться решил только один гуль, видимо, совсем оголодавший, но проводница тут же накормила парня смачным лещом, и он ласточкой улетел за горизонт. Видимо, дух действительно не обманул и предоставил гарантию моей 100% безопасности. Вот только вопрос: нафиг ему моя магия, если он и заточенный силен до безумия?

Могила, как оказалась, представляла собой действительно одиноко стоявший , разрушенный временем и влагой, саркофаг, совершенно идеально вписывающийся в пейзаж мрачных, отдающих дикой первобытностью, болот. Деревья здесь были исключительно покосившиеся, гниющие прямо в процессе роста, а редкая трава оказывалась острой, кусачей и сильно царапала кожу даже сквозь плотные штаны. Где-то рядом булькали утопцы, не высовываясь из своих убежищ и выдавая тоскливый, заунывный аккомпанемент. Единственным, кто оказался рядом кроме меня и спутницы, оказалась страшная, как смертный грех, женщина с синюшней кожей отвисшей до колен грудью. Она, определенно, скучала и гадала на что-то свое, отрывая крылышки пойманным насекомым. Увидев меня, жертва алкоголя, было, торжествующе кинулась собирать все, что было под ногами, но заприметив эдриагу, мгновенно передумала и сделала вид, что занята посадкой цветов, и, вообще, она уже давно собиралась сделать себе огород именно в этом месте.

Я подошла к могиле, поглядывая исподволь на Водную Бабу. Крышку, некогда из красивого белого мрамора со стершейся эпитафией из сусального золота, давно разрушила непогода – по поверхности расходился узор трещин,усугубленных провалами и здоровенными дырами. Материал буквально сыпался от прикосновения, держась на последнем издыхании и надеясь показать, что он еще стоек и могуч. Из-за нечитабельности, а местами и полного отсутствия и обращения в пыль, прочесть надпись и понять, как звали Духа или кого действительно тут похоронили было чем-то на грани фантастики. Немного надавив на крышку, я легко проломила часть истлевшего мрамора истлевший мрамор и почти провалилась в объятия женского скелета. То, что Дух окончательно утвердил свою принадлежность к дочерям Евы, можно было понять по узкому лбу и малюсенькому подбородку, еще сохранившиеся почти полностью. Правда, ребра и часть кисти уже истерлись в пыль. Что мне их, совочком сметать?! А эту черную фиговину, которую кто-то закрепил на черепе, тоже надо брать? Я приподняла «корону», разглядывая её на свету. Вкус-то у мадам так себе, особенно на аксессуары: будто лапки огромного паука или эндриаги приделали к твердому каркасу, обтянули всю конструкцию латексной кожей, сохранив при этом гибкость и подвижность, и нацепили на манер короны. Кажется, я видела такое на алиэкспресс за десять баксов. Нет, такую фигню я в мешок не запихну. Извини, Дух, сегодня без странных атрибутов готического стиля, чай не на готик-треффен едем.

Аккуратно забросив кости в холщовый мешок, я для вида, постояла, повздыхала, трагично позаламывала руки, а потом с прозаичным выражением физиономии зачерпнула рукой немного могильной пыли, выдав под нос: «Я пыталась собирать тебя даже по атомам, но что-та как-то не срослось*». С омерзением ополоснув руку тут же, в болоте, под зорким наблюдением Водной Бабы, я скомандовала прилегшей рядом эндриаге: «Отбой!», водрузила мешок на хребтину членистоногой красотки, подмигнула синявке, и пошагала обратно, напевая желтым глазам, смотрящим на меня из воды:

— Младший лейтенант, утопчик молодой, все хотят по буль-буль-буль с тобой.

Интересно, а весь этот реликтовый зоопарк Дух развела чисто для охраны своих бренных, но очень дорогих сгнившему сердцу, останков? Если так, то когда она освободится, всё это лесное хозяйство получит неконтролируемую свободу, совсем одичает и с голода броситься устраивать массовые набеги на близлежащие деревни? Не хотелось бы мне оказаться жителем какого-нибудь Залипья в ближайшие пару недель. Сожрут подчистую всю скотину, урожая на ближайший год и тебя заодно, если бросишься всё своё добро защищать. Впрочем, они всегда могут пригласить самого обычного ведьмака — любой представитель этой благородной профессии распугает чудовищную орду в два счета, несколько дней плотно помахав серебряным мечом. Если ему, конечно, достойно заплатят за такую работу. И девку дадут пар выпустить. Надо бы сказать Трисс, чтобы повесила портал до Каэр Морхен и перетёрла про перспективы заработка с Весемиром. Пусть все убийцы чудовищ, взявшие себе каникулы и вернувшиеся отдыхать в родной дом, поработают на славу (пятилетку в три года, так сказать), и перезимуют в Крепости Старого Моря не впроголодь хоть один раз за десять лет.

Вскоре мы уже вернулись к дубу и холму. Дерево едва шевелило ветками на ветру, лениво раскачиваясь и тихонько, мелодично шуршало листвой. Эдриага, не останавливаясь, пошла в пещеру, забыв про меня, но вдруг остановилась и повернулась ко мне, вопросительно цокая. Я покачала головой:

— Пожалуй, я откажусь, — я осторожно протянула руку, чтобы погладить хитиновый панцирь хвоста. —Но спасибо за приглашение. Отнеси останки своей хозяйке, хорошо? И скажи, что как только мне найдут подходящую лошадь, я сразу же вернусь? — эдриага грустно цыкнула и испустила что-то вроде писка. — Знаешь что? — я порылась в кармане штанов, извлекая широкую зеленую ленту, которой утром играла с Тузиком, скучая по Сэру Ланселапу. — Давай, я повяжу ее тебе в качестве небольшого презента? Ты ж так старалась, провожала меня, оберегала от всяких голодных морд. Это мой подарок тебе в знак благодарности, — как будто бы понимая каждое слово, эдриага несмело подошла поближе, а хвост вытянулся и замер в стоячем положении. Я нежно погладила его по твердым отросткам и повязала бантик у самого кончика. Затянув потуже, я аккрутано расправила крылышки ленты, и снова погладила странную, подозрительно разговорчивую и понятливую загадку природы. Насекомообразное последний раз что-то проклекотало, и тихо направилось в пещеру, весело помахивая хвостом.

- Чужая душа – потёмки, – вздохнула я под нос. – И везет мне на дружбу с разными чудиками. То с троллями живу, почти душа в душу, то с гулем беседы веду, то эндриаге подарки делаю. Только вот с гуманоидами у меня не получается, хоть убей!

Вернувшись домой, я с удивлением обнаружила себя в гордом, давящем одиночестве. То ли вороны нынче оказались с рангом не меньше КМС по боксу и потому стали не по зубам нашей чародейке. Между прочим, знаменитой Четырнадцатой с Холма, бывшей Советнице Фольтеста Темерийского и нынешней главной чародейке всея Аэдирна. То ли пернатые оказались родом из Антивы и скрывали в хвостах по кинжалу, а потому Трисс вступила в серьезную схватку за свою жизнь. То ли таким образом магичка выражала тотальный протест моим действиям, делая вид, что у нее английская и итальянская забастовка одновременно. Тем не менее, факт оставался фактом — магички не было и расспрашивать меня по поводу каждого моего шага, соответственно, тоже. Люся, понятное дело, вернется не раньше позднего вечера. Общественный транспорт в виде телег, курсирующих по одному и тому же курсу, в такой глуши не существовало, а сходить до любой соседней не было и близко похожим на прогулку по парку. Далеко и долго, особенно на своих двоих. А тут и музыку в дороге послушать нельзя, вдруг разбойники? Подкрадутся из-за спины, тюк тебя по голове, начнут грабить, а из тонких веревочек, которые жертва вставила в уши, орет мелодик дед метал, издавая звуки страшнее, чем король Радовид в припадке.

Я решила последовать примеру Тузика, который точно плохого не посоветует, и приконуть, пока есть свободное время. Сон подозрительно не шел, а я только ворочалась с боку на бок, ругая солнечный свет, жесткие простыни и общий шумовой фон деревни. Видимо, где-то недалеко давал концерт Газманов и меня мгновенно стоптал табун мыслей-скакунов, стоило только найти действительно удобное положение для сна. При том, мысли были настойчивыми, беспорядочными, и лезли в голову без разрешения. Я понимаю, что женщина, и меня хлебом не корми, а дай понакручивать себя и поразмышлять о сущем. Впрочем, корми, но поразмышлять дай. Спонсор моих круглосуточных терзаний — зона комфорта. «Зона комфорта» — а как теперь обратно-то войти?

Хорошо быть ведьмаком — соблюдаешь себе свой нейтралитет, хотя бы чисто внешне, и в любом удобном случае на него ссылаешься. Ну, или хотя бы прикидываешься, что у тебя, типа, есть кодекс. И законный способ послать всех в пешее эротическое путешествие, и у тебя отмазка есть, и народ от тебя, кроме как убийства чудовищ, ничего не требует. Из всех представителей этой прекрасной профессии не повезло только одному Геральту. Белый Волк уже давно достиг вершины карьеры политического засранца, хотя сам и не особенно хочет куда-то вляпываться, просто свою Йеннифер отыскать. А получается, что случайно по дороге вершит судьбы мира. А Дикая Охота – это, вроде как, отпуск. В принципе, народ Ольх поступили хитро и правильно, когда подчистили ему память и отрубили прошлое. В прошлый раз Белый Волк сбежал, бедным призрачным всадникам пришлось потратить четыре года на отлов белоголового по всему Северу. А теперь и не беспокоятся, и Цири запросто может сама нагрянуть, и бонус в отряде еще один – боя на двух с половиной мечах, одном арбалете, бомбах и мелкой магии в отряде.

Если бы я хотела привязать к себе человека, стараясь сделать все, чтоб он не сбежал, то, скорее всего, переломала бы ему ноги. Дешево и быстро, хоть и топорно. И это потому что в магии я ноль. А если бы я колдовать могла также легко, как нести чушь, то поменять воспоминания и предоставить удобную мне версию событий – однозначно, гениальный план. Хоп! И Йорвет навсегда со мной. Не красиво, конечно, по отношению к ушастому, но что поделать-что поделать? Зачем он таким офигенным родился-то? Но такой возможности у меня всё равно нет. Поезд взаимной любви ушел, и это при том, что у меня даже билета не было. Командир скояʼтаэлей уперся за кем-то из своих побратимов, а я кукую в богом забытом селении и не имею даже перспективы встретить остроухого в обозримом будущем. А благодаря Локи, мои слабые доводы о боязни просто вернуться сюда попахивают чем-то вроде полного идиотизма. Из серии: «Дорогая, а почему тебя два года дома не было?», «А я код от домофона забыла!». И может быть, если на секунду предположить, что Йорвету я не безразлична примерно на 0,0000000000000000001%, то его попытка прекратить со мной общение после таких фортелей вполне обоснована. Добавляем в уравнение чуточку реальности и получаем ответ: шансы поднять свои акции в глазах эльфа ушли в существенный минус и на рынке не котируются. К тому же Йорвет не только другой расы, менталитета и культуры. Он еще и, буквально, с другой планеты!

И все-таки, на что я надеялась? Двое влюбленных даже в конце «Камасутры» не поженились... Мне нужен кто-то типа одноглазого эльфа, только чтоб еще и любил меня. Пожалуй, стоит сказать Локи спасибо за то, что пытался уберечь меня и не дать скатиться в настолько глубокую депрессию. Мужик, которого я знала всего месяц, подозрительно сильно запал мне в душу. Где-то в небесной канцелярии что-то напутали или вообще все назло сделали. Ох уж мне эти мимолетные двухлетние влюбленности.

- Анна, — мне на спину легла теплая рука и нежно погладила по позвоночнику, — хватит сверлить стену взглядом. Она не расплавится.

— Трисс? – удивлённо привстала я на локте. – Где ты была? Почему так долго? Я уже забеспокоилась.

— Да вот, ворон считала, — магичка улыбнулась и показала мне сумку, доверху набитую черными, блестящими перьями.

— А остатки мы набьем подушку, чтобы Духу было мягче спать? — улыбаясь, поинтересовалась я.

— В Вергене есть один любитель пернатых,— хихикнула Трисс злобно, – ему и отдадим. Что с тобой, милая? Ты выглядишь расстроенной. Что-то пошло не так?

— Да всё в моей жизни пошло не так, с рождения включительно. Я уже привыкла. Всё нормально, поверь, — признаваться магичке, что в очередной раз расклеилась из-за эльфа, не хотелось. Она так старается во всём меня поддержать, что использовать Трисс, как эмоциональный унитаз уже слишком жестоко. — Я вот думаю: только в нашем мире мог появиться такой продукт как «ацидофилин». Вроде по вкусу — кефир кефиром, а по названию — нервно паралитический газ.

— Ты так не любишь кефир? — магичка хохотнула. — Нет, правда. У тебя такой вид, как будто ты скоро расплачешься.

— Вот ещё, — фыркнула я. Губы подруги изогнулись в печальной, но приятной улыбке. Она грустно констатировала, ласково проводя ладонью мне по щеке:

— Ты повзрослела, Аника. Я бы сказала: «наконец-то», но не стану. Это, конечно, очень хорошо, но и очень плохо.

— Это как?

— Раньше ты бы сразу выложила все, что у тебя на душе твориться, — магичка вздохнула. — Но сейчас ты многого не договариваешь, замалчиваешь или стараешься перевести тему на что-нибудь легкое и забавное. Я понимаю, зачем ты это делаешь и поэтому мне становиться горько. Ты не стала скрытной, совершенно точно. Ты просто не хочешь никого расстраивать, стараешься держать свои мысли и чувства глубже и не тревожить окружающих. Раньше тебя это не заботило. Главным для тебя было не молчать, а действовать, порой, даже бездумно. Вспыхнула — подожгла всё вокруг себя — погасла, а с пепелищем заставляла разбираться всех остальных. Теперь нет. Сейчас ты держишь свой пожар внутри, пытаешься контролировать. Правда, выражение лица тебя выдает.

— Может я просто поумнела? – серьезно предложила я. – Или мне не стоит надеяться на такой расклад?

— Это называется «стать старше». Хотя, повзрослеть окончательно тебе всё равно не удается и это прекрасно. Главное, чтобы не старело сердце, остальное приложится, — Трисс рассмеялась и приобняла меня.

— Знаешь, я раньше думала, что время лечит, — я прижалась к подруге, философски размышляя вслух. — И оно, правда, лечит, но как в государственных поликлиниках. От врача к врачу гоняют, а еще карточку потеряли, да и обед, к тому же, уже два часа, как начался, регистратура закрыта, приходите завтра, – подруга рассмеялась. Не уверена, что она поняла шутку в полном объеме той боли борьбы с системой, что я вкладывала, но мысль уловила верно. – На самом деле всё гораздо проще. Знаешь, такое странное ощущение, где-то в районе пузика, когда ты опустошен не потому что тебе плохо или тошнит. Ты просто не знаешь, что теперь делать с самим собой. Не знаешь, чего хочешь. Не понимаешь, стоит ли вообще чего-то хотеть. Да и не хочешь ничего. И не хочешь ничего хотеть. Угораздило же родиться девушкой, да?

— Внутреннее состояние зависит от целого списка обстоятельств, милая. Просто потерпи еще немного. День, неделю, месяц. Должно пройти. Всё проходит, – подруга горестно замолчала, прижимая меня к себе. Я сильнее прильнула к ней, вдыхая родной запах каштановых волос. – Я уже давно отпустила Геральта, Ань, и не жалею. Но это не значит, что мне не больно. А жить легче, понимаешь?

— Понимаю. Йорвета просто лучше никогда больше не видеть и всё. А там глядишь, через пяток лет и заведу кого-нибудь. Вибратор, например, — я выдержала драматическую паузу. — А Дикой Охоте ведьмака не отдам. Так и знай.

— Верю, – кивнула Трисс. – Потому я хочу тебя немного остановить и устроить паузу.

Я выгнула бровь. Трисс отпустила меня, села на край кровати и, сложив руки на колени, накинула на себя суровый вид, явно приготовившись спорить и возражать. Если это попытка снова отговорить меня от затеи договора с Духом, то я её укушу. Не больно, но сильно. Я понимаю, что она готова найти любого другого, кого ей будет не жалко пустить на корм всяким сомнительным личностям и пихнуть того в ритуал. Или даже поискать кого-то другого, кто согласиться призвать Красных Всадников. Мага, чародея, экстримала-недоучку из Аретузы — все сгодятся, лишь бы могли призвать Дикую Охоту.

— Аника, – тяжело начала магичка, пытаясь давить на меня втяжелым взглядом. – Я понимаю, что Геральт важен для тебя и…- она осеклась.

— И?

— Ритуал может выпить твои жизненные силы, ты сама так сказала, — продолжила чародейка и вновь замолчала.

— И?

— И я боюсь за тебя и твою жизнь. Я боюсь и Духа, и того, она действительно сможет призвать Дикую Охоту. Мы, Аника, не готовы к неожиданностям. И не сможем дать отпор целому отряду магов просто по щелчку пальцев.

— А, ну… – видимо, Трисс решила сменить стратегию. – У меня есть план. Он называется « давай разбираться по ходу дела». Всегда работает, никогда не подводит.

— Нет, не сработает! — воскликнула подруга отчаянно. — Ани, как нам выцепить Геральта? Как ты его найдешь? Как ты сможешь увести его от всадников или убедить их отдать его добровольно? Сотни нюансов!

— Как-нибудь, — хмуро бросила я.

— Вот и я о том же! У меня есть одна мысль, способная отсечь пару-другую проблем, но на подготовку нужно время, — Трисс, наконец, пришла ксути. — Дай мне три дня, хорошо?

— Зачем?- опешила я, не понимая, чего именно и в какой форме задумала устроить чародейка. – Что ты собираешься сделать?

— Призову кое-кого на помощь. Уверена, этот товарищ сможет нам помочь, – убежденно проговорила подруга. – Ани, всего три дня, ни больше, ни меньше. Это не долгий срок и я уверена, что ведьмак даже не заметит разницы.

— Зато для меня это целая вечность. Чем прикажешь заниматься столько времени в этой дыре?

— Можешь стоять на голове! — обиделась магичка. — Просто дай мне время. Я не прошу больше ничего. И тогда мы сможем попробовать дать отпор Aen Elle.

— Хорошо. Я даю три дня и еще маленькую половинку. Дело-то у нас серьезное, надо идти под покровом ночи, чтобы не шугать местных мистическими хренями. Сожгут нас потом на костре за вспышки в небе. Я не уверена, что наши соседи в курсе, что каменный век кончился и сейчас всё можно. Половина этого дня и три следующих тебя устроят?

— Вполне! — Трисс захлопала в ладошки от переизбытка чувств. — У меня получится, не будь я Четырнадцатая с Холма!

Комментарий к Глава 9. Трудный возраст. *когда одна из бет поняла эту шутку, её в Оксфорт пригласили.

====== Глава 10. Обрывки спрятанных снов. ======

Обещанные Трисс дни тянулись, как холодные, залежавшиеся в холодильнике, спагетти на вилке. Отчасти мне так казалось, потому что ожидание не мой конёк от слова «ваще», а о терпении, как о выдающейся черте характера, я могла только мечтать и молиться на ночь. Время двигалось в очень медленном темпе, нагоняя тоску и заставляя накручивать себя на самый пессимистичный лад. Чтобы развеять печали и не дать сомнениям сожрать меня заживо, бодрая девушка Люся, решила убить двух зайцев сразу. Увидев, как я мучаюсь от безделья и распугиваю местных жителей выражением лица, которое больше подошло бы тамаде на похоронах, Наблюдатель припахала бесхозную меня к генеральной уборке своей избушки, дабы занять руки и голову.

Весь первый день я отчаянно скребла стены ножом, упорно желая содрать нагар и многовековую копоть в районе печки, искренне ненавидя каждой фиброй души любое проявление жира и разводов, в тайне мечтая выйти замуж за мистера Проппера и больше никогда не маяться с уборкой полов. После того, как я выдраила окна, хозяйка дома с удивлением обнаружила, что, оказывается, происходящее на улице можно смотреть в HD-качестве, а в комнате бывает светло и ярко. Тарелки, котелки, кастрюли и кружки к вечеру светились от чистоты, ослепляя блеском жестяных боков любого неподготовленного к таким сюрпризам человека. Постельное бельё было отстирано до зависти умывальника Мифа из рекламы, половики выхлопаны и очищены, а Тузик – помыт, высушен и неожиданно удивил всех тем, что он, вообще-то, белый, пушистый и в пятнышко, а не серый и облезлый, каким его сделала хозяйка. Но к ночи домашние дела были переделаны, а думы продолжали атаковать мозговой центр. Уставшая за день от праведных трудов, я отрубилась мгновенно и проспала без сновидений до самого утра.

И тут всё началось заново. Я томно вздыхала, сидя на лавочке у входа и пугала случайных прохожих кметов своим мрачным лицом. Люся, понимая, что я рушу ей авторитет и связи среди аборигенов, тут же вспомнила, что у нас тут есть еще и двор, и даже какое-никакое хозяйство. Огорошив меня гениальной, по своей простоте, мыслью, Асгардская Наблюдательница заявила, что конь уже куплен, документы на него оформлены, и его давно припарковали у задней калитки, и свою работу девушка сделала. А про кормёжку, техобслуживание и, тем более, ухоженный внешний вид никто ничего не говорил, так что пойди и займись скотиной, пока он не окочурился от такой жизни. Поэтому к вечеру я также рухнула на свою перину без задних ног и уснула, отбыв в царство Морфея скоростной электричкой.

Вот так всегда, сначала ты хочешь спасти друга, помочь миру сохранить свой нейтралитет, изменить концепцию однополярного мира, самореализоваться, как личность и спасти человечество, а потом спать. ПРОСТО СПАТЬ, СЕРЬЕЗНО.

Трисс же в уборке и постановке копытного транспорта на учёт не участвовала. Чародейка, туманно хмыкая, с утречка уходила в лес, отсутствовала пару часов, возвращалась принять в себя что-то съедобное, а затем снова отбывала, и возвращалась только к ночи. Её мельтешения, пояснения которым она давать отказывалась, сильно напрягали и заставляли нервничать. Но я не хотела нарушать конфиденциальность, раз уж подруга так блюла её, и просто попыталась устроить допрос с пристрастием. Выспросить, кого призывает магичка на нашу голову, какие заклинания пускает в ход и что нам за это будет так и не получилось. Точнее, чародейка, конечно, начала объяснять и рисовать магические схемы, но после десяти минут сбивчивых объяснений, из которых я смогла услышать штук пять знакомых слов и только, я сдалась и махнула рукой, заочно разрешая подруге делать всё, что та сочтет нужным. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы потом не пришлось свечу за упокой ставить.

В последний день, сразу после завтрака, магичка тоже попыталась слинять, но Люся, вооружившись шваброй и полотенцами, загнала нас обеих в натопленную баню и угрожала выпустить только после того, как растает весь целлюлит на моей заднице. Я пыталась отказаться, потому что знала, что, по сути, шпионка заперла нас на веки, и вылезти в окно. Аргументы, что с моим внешним видом и очаровательным амбре немытого тела только и остается, что работать живым газовым орудием против Дикой Охоты, приняты категоричной Наблюдательницей не были. Заявив, что стрыга, как ни крути, пока еще выглядит более жуткой, а до ее запаха надо бегать в ватнике и потеть примерно полгода без передышки, периодически ныряя с головой в выгребные ямы Новиграда, девушка заставила меня вымыться и привести себя в божий вид.

После обеда, чувствуя, что полегчала килограмма на полтора, а чистые волосы – это лучшее, что может произойти со мной в ближайшую неделю, я объявила женскому коллективу, что собираюсь почивать и буду драться с любым за свой чуткий сон. Магичка, понимая, что от неё все остали, тут же умчалась в лес более-менее радостными припрыжками и на ходу рассуждала вслух о преимуществах стрел с нанесенными противощитовыми рунами. Люся, прикинув, насколько тяжелой и длинной будет грядущая ночь, согласилась с законом сохранения энергии и устроилась спать рядом.

Деревенские крутили пальцами у виска или откровенно перешептывались, поглядывая на женский мини-батальон. Люся, для них уже ставшая своей, судя по обрывкам фраз, была нами одурманена, и потому вела под уздцы коня, как минимум на жертвоприношение черным богам. Вываливающиеся у Трисс из рук перья были списаны на будущее украшение идола тьмы. А я почти сразу сыскала славу сумасшедшего предводителя, когда я пыталась втолкнуть местным крестьянкам лекцию о пользе центробежной силы при стирке белья. Да-да, будучи не плохой, но очень ленивой прачкой, я просто накидала в бак тряпок, залила горячей водой, настрогала мыла и крутила все это дело палкой, приговаривая «ж-ж-ж» и имитируя стиральную машинку. Но кметы гениальную идею, почему-то, не оценили и списали это на подготовку к ритуалу по черному колдовству.

Чем ближе мы продвигались к дубу, тем тише становилась округа и отчетливее – давящий шепот холма. Теперь Дух не посылал никого, чтобы встретить меня – видимо, считал, что я уже не заблужусь, тем более в сопровождении подруг, и тратить силы и магию на раздачу указов подопечному зоопарку не имеет смысла. Трисс сказала, что от холма идёт просто бушующая, бурлящая и вихрящаяся в энергетическом пространстве энергия, которой с лихвой хватало, чтобы уничтожить пару больших городов вроде Оксенфурта. То есть понять, как при всех своих возможностях, булькающая субстанция не смогла вырваться и выписать самой себе амнистию за хорошее повидение, чародейка не могла. И от того ощутимо нервничала, умоляя меня быть осторожной и аккуратной в каждом, даже маленьком, шаге. Я понимала её беспокойство и тоже чувствовала, что меня сильно обманывают – был фактор, о котором субстанция умолчала или не сообщила. Этот Дух, даже не “женщина-загадка”, а какой-то «необъяснимо, но факт», блин, с которым меня угораздило связаться.

У самого входа в пещеру меня уже ожидали старые знакомые. Эдриага приветственно махнула хвостиком с ленточкой и, ощетинившись, на всякий случай погрозила моим спутницам. Волколак тоже скалился, без злобы, но твердо стоя на двух лапах в проходе и всем видом показывая, что пускать кого попало к начальству не велено. Прозрачный намек был принят, хоть и с опаской со стороны Меригольд. Дальше иду только я и конь. Правда, непарнокопытное почему-то сочло, что легкая агрессия чудовищ направлена именно на него и попытался слинять, резко дернувшись назад и почти протащив Люсю по земле. Успокоенный магией Трисс, конь остановился, дурманящим взглядом окинул собравшихся и, ощутив прилив пофигизма, спокойно прошел мимо волколака в темноту каменного провала, оставляя меня прощаться с подругами.

- Ты помнишь, обо что говаривали намедни? – наставляла Люся. – Если что – голоси в три горла. Прям со всей дури связки напруживая, чтоб даже в Новиграде услыхали, что беда содеялась.

- И ты придешь ко мне на гнедом коне, с копьем в руках и плащом по ветру? – со смехом спросила я.

- Нет, ещё чего. Но похоронку твоей матушке я вручу, – пожала Люся плечами. Я обняла шпионку, и похлопала по плечу. Из всех людей, которые попадались мне за последнее время, она одна могла полностью понимать мои шутки, а это для меня в данных условиях было чем-то сродни приятельских отношений. Трисс, пуская скупую отческую слезу, крепко прижала меня к себе, причитая и вздыхая, как курица-наседка и пообещала натравить всё магическое сообщество на Духа, если я не вернусь через час. Помахав им в последний раз, я шагнула к чудовищам, слыша за спиной, как барышни договариваются произвести разведку территории и забраться на вершину холма.

- А еще подруги, – фыркнула я, глядя как упругий зад ведьмы дергается, пока она карабкается в едва заметном лунном свете. Эдриага сочувственно процокала. – Да не говори. Один за всех – да, все за одного – нет. Даже в школе я одна получала люлей за весь класс, потому что, блин, была кем-то вроде старости, – я перевела дыхание. Монстр клацнула с ноткой грусти. – Я тебя понимаю, но что мы можем сделать, а? – членистоногое повернулось и пошевелило хвостом, ласково, но напористо пытаясь просунуть кончик под ладонь. – Ты хочешь, чтобы я тебя за хвост взяла? А тебе не больно? Ладно.

Я осторожно обхватила один из позвонков пятой конечности. Он оказался шершавым и холодным, но быстро утянул за его обладательницей в темноту. Теперь, когда Дух почти получил, что хотел, не было никакого смысла в демонстрации спецэффектов, и добрым желанием не дать упасть гостье и включить свет, не пахло. Тьма и абсолютное беспросветное «ничего не вижу» клубились вокруг, будто бы осязаемое черное и тягучее мессиво. Я осторожно переступала ногами по камням, чувствуя, как мимо шныряют мелкие ящерицы, плотоядно цокают эндриаги по углам, а за поворотом, в одном из ответвлений пещеры, шипит нечто не знакомое, но очень недоброжелательное. Дух помалкивал, видимо, приготавливая себя к ритуалу, а вот шёпот, казалось, шел из каменных стен, с потолка и даже пол, казалось бы, разговаривает сотнями голосов, навевая жуть. В гроте, у дубовых корней, одиноко висел единственный факел, скудно освещая пространство бледным, тепло-оранжевым светом. Под источником света припарковался конь, интуитивно встав рядом с останками, уже извлеченными из мешка кем-то неведомым (ну, не эндриага же сделала это своими конечностями, верно?) заботливо разобранными по косточкам и собранными в скелет с парой-тройкой недостающих фрагментов.

- Ты здесь! Ты здесь! – обрадовался дух. – Как долго я тебя ждала! Почему ты шла так долго?!

- Всё в порядке, я просто не хотела приходить – я отпустила эндриагу и легонько оттолкнула от себя, шепнув, что скоро будет жарко. Стараясь не спотыкаться, дабы не ронять остатки гордости на виду у древнего существа, я выползла на свет и стала озираться в поисках розовой жижи. Дух обнаружился наискось от меня, но близко и пузыри, лопающиеся на поверхности склизкого тела, испускали едкие газы прямо в глаза и нос, заставляя безостановочно чихать. Непонятные разводы, напоминающие яйца крупного насекомого, заключенные в желейное тело,отблескивали от языков пламени. Я собралась с мыслями: – Итак, что я должна делать?

- Возьми перо и подойди ко мне! – спокойным голосом скомандовал Дух. Я вытащила из кучи в ладони одно, самое красивое на мой взгляд, перо и, разгоняя им противный запах, приблизилась. – Дай мне свою руку, дай войти в тебя!

- Последний раз мне такое один скоя’таэль предлагал, и предпоследний, если разобраться – тоже, – неожиданно вывалила я и тут же добавила, сама не понимая зачем. – А, нет, погодите-ка! Между Йорветом и Йорветом был как-то раз и Локи, но с большого перепоя, и при отвале башки. Не большом, но существенном. Так, на донышке мозга оставалось. Но тут главное эльфу же не проболтаться.

Дух хмыкнул и, сгенерировав из своей массы подобие руки, резко ухватил меня за ладонь и притянул к себе. Я провалилась в жижу, вляпываясь и увязываясь в склизком желе, пытаясь выбраться и вдохнуть кислорода. Дух тянул внутрь себя с большей, чем я могла бы предположить, силой, настойчиво протаскивая через своё тело, как нитку через игольное ушко. Слизь, будто специально затекая в нос и рот, заполняла легкие на весь их объем, проталкивалась по пищеводу в желудок, забивала уши и рвалась через глаза в мозг. Дышать стало невыносимо больно, грудь горела и жгла, ребра готовы были извернуться и сломаться, раскрывшись как крылья, а внутренности словно варились в собственном соку. Жидкость кипятком растекалась по жилам и капиллярам сосудов, прорезая бритвами и выбуривая сверлами путь к мозгу, сердцу, печени, сливая руки и ноги в нечто единое, выворачивая наизнанку.

И неожиданно боль отступила. Все закончилось резко, чётко, за одно мгновение обрубая невыносимые муки. Я боялась открыть глаза, потому что свято была уверена, что сейчас седой апостол Пётр скажет, что у него для меня плохие новости.

- МАМА! ТЫ СЛУШАЕШЬ МЕНЯ ВООБЩЕ? – разобиженный мальчишеский голос раздался над самым ухом, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Проморгавшись, я не увидела ни Ворот Рая, ни Первого Римского папу, а очутилась за обеденным столом, битком набитым разнообразной праздничной жратвой, от ягодного пирога с красивым сетчатым узором на верхнем корже, до пропечённого свинтуса с яблоком во рту. Пытаясь определить источник нахального голоса, втащившего меня в галлюцинацию, я блуждающим взглядом уперлась в мальчишку. Полу-эльф с едва округляющимися ушками, обладатель короткого ежика черных волос, зеленых глаз и очков, оправой и формой напоминающих мои собственные. Парень поглядывал на меня с нескрываемым вызовом, обидой в раскосых глазах и нетерпеливо сжатыми тонкими губами. Увидев, что я на него смотрю, мальчик требовательно повторил, подражая знакомому голосу и растягивая звуки: – Мам, ты меня слушала?

- Да, – соврала я на всякий случай, пытаясь выйти из шока и взять себя в руки.

- Ну, и кого я убил утром, мам? – еще более требовательно принялся допрашивать пацан. Да, смотрю, воспитываю я его в правильном направлении. Надеюсь, Уголовный Кодекс уже поменяли, а то туго пацану придется в приличном обществе.

- Dh’oine? – попыталась я соврать снова, предположив, что полуэльфы тоже не очень любят человечество. Очевидно, я жестко промахнулась. Ребенок оскорбился до глубины отроческой души и, надувшись, уставился в полную картошки и мяса тарелку, бурча под нос:

- Накера. Даже двух.

- А, ну, тоже неплохо, дорогой сын! Мамочка очень тобой гордится, – смилостивилась я. – Кушай, э-э-э, малыш, кушай, расти большим и сильным, и…

- Буду кушать, – ответил сын серьезно. – И убивать dh’oine тоже буду! Но только когда вырасту, – парень выпятил грудь. – А сейчас я пойду на тренировку по скрытности и буду выслеживать нашего соседа, Пшемко. Я ему нос разобью! Человечишка мерзкий, и уши у него тупые…

- Это ты от кого нахватался, а? – обиделась уже я. Нифига себе сын! Мамка, так-то, тоже человек. Я на всякий случай пощупала свой единственно доступный идентификатор эльфийчности. Нет, уши обычные, без углов. Ах ты, расист мелкий!

- Папа говорит: «Зайца ноги спасают, а dh’oine не спасут», – хихикнуло справа от меня. Там обнаружилась точная копия первого мальчика, только с двумя густыми, толстыми косами, закинутыми за плечи, и ещё более острым подбородком. – А еще «Шило в мешке не утаишь, а dh’oine – вполне!».

- А папа у вас креативный, – хмыкнула я. – Кстати, а где он? – Точно! Если у меня есть дети, как минимум, есть тот, кто отдал свою часть хромосом на их создание. Надо бы и с супругом познакомиться, чтоб было с кого алименты трясти в случае развода, правильно? А вдруг я вдова? Как мне такую ораву поднимать и кормить?!

- Я знаю! – из-под стола выбралась еще одна девчушка, лет четырех, приглаживая растрепавшиеся каштановые волосы. А вдруг их отец – ксерокс? Меня пугает чрезмерное сходство с младшей дочерью. Моя маленькая, но подозрительно точная копия, хитро улыбнулась и подошла, протягивая ручки и обнимая маму за ногу. Господи, сколько их тут еще спрятано, детей моих?! Девочка радостно выдала: – Он на яботе! Яботает!

- Вот я тоже каждый день на еботе еботаю, но перед детьми не выражаюсь же, – фыркнула я в полголоса. Шевеление скатерти у самого пола подскзало мне, что третий ребенок действительно не был пределом в любвеобильности сложившейся семейной пары. Надо было срочно выстроить детей в ряд и посчитать их точное количество: – Так, народ под столом! Вылезайте! Быстро! – и на сцену, как прима-балерина ненормального театра, выкарабкался еще один пацан. Мальчик, совсем крохотный, едва ли способный сам стоять с трудом встал на ноги, держась за ножку стула и огляделся. Улыбнувшись загадочной, но какой-то знакомой улыбкой, кроха, едва удерживая равновесие, подошёл к брату и потянул руки, приговаривая и пуская слюни:

-Фе-а-ноооогррр!

- Феанор! – поправил старший сын. – «Р-р-р», понимаешь, Сидриэль? Звук такой. Без «г», – У меня чуть не отвисла челюсть, но я держала её руками и не давала самой себе выдать изумление. Сидриэль?! Я надеюсь, не в честь дедушки? Интересно, я в будущее попала? Или просто шизофрения, наконец, победила воспламененное сознание?

Короткий скрип за спиной и подувший в спину сквозняк вывели меня на более низкую стадию шока, заставляя разбираться с поступающей информации по ходу дела, а не целым массивом. Весь детский сад, спокойно обедающий на своих местах и весело переговаривающийся о важных ребяческих делах, повыскакивал со своих стульев и рванул в сторону двери, встречать гостя и наперебой вещая: «Папа! Папа вернулся!»… Очевидно, моего мужа. Я надеюсь, что «мужа», потому что родить четверых детей от постороннего мужчины как-то странновато даже на мой извращенный вкус. Я опасливо повернулась, и, выпучившись, воочию наблюдала, как Йорвет по-мужицки, крепко и серьезно пожимает руку моим сыновьям, ласково теребит по макушке волосы девочек. Ответ на поставленный вопрос очевиден. Это, определенно, галлюцинация. Другого объяснения такому поведению всех вокруг я не могу и представить. Кивнув вашей покорной слуге, как ни в чем не бывало, Йорвет с трудом прорвался сквозь отряд малышни к крючкам для одежды и начал стягивать с себя кафтан.

- Что ты тут делаешь? – обыденным голосом спросила я, стараясь придать нейтральный оттенок вопросу. Надо же как-то сломать систему и найти трещину хитрой ловушке, приготовленной для меня Духом, который безбожно, сука, играет на моих слабостях.

- Домой пришел, – удивленно выдал эльф. Йорвет как раз потянулся повесить на крючок куртку, а потому стоял ко мне спиной, а женскому взору, как известно, доступны любые нюансы. Увидеть, как «муж» на секунду остолбенел, и только потом принялся делать своё подозрительное дело подготовки к обеду. Видимо, галюну моё поведение не пришлось по вкусу, и он, с удивлением и даже какой-то иронией, произнес: – А что, нельзя?

- Ну. Можно. Наверное, – я почесала затылок.

- У тебя все хорошо? – скоя’таэль бросил лук на специальную подставку и подошел ко мне, прикладывая ладонь ко лбу. – Температуры нет? Ты не беременна?

- Чего-о-о? – чуть не окосела я от того, с какой скрытой надеждой звучал последний вопрос. – Куда тебе ещё отпрысков?! И так устроил мне многодетную семью. Свиноматка я тебе что ли? – Йорвет удивленно отпрянул и окинул детей взглядом, полным не понимания. Его старшее потомство пожало плечами и поспешило увлечь малышню разговорами о грядущей ярмарке. Я попробовала добить эльфа и выдала: – Может, я чайлдфри и не хочу детей?

- Не поздновато после четвертого ребенка, м? – а нет, вот, привычный голос, с подковыркой и подъебом, правда немного обиженный и напряженный.

- Отстань! – огрызнулась я, подрываясь с места и устремляясь вверх по лестнице, которую видела впервые в жизни, но нутром чувствовала, что там есть второй этаж и спальня с большим пуфиком. Сейчас как хлопну дверью, как зареву, будет знать, как глупости спрашивать! Может, у меня ПМС наступил, и офигивание от количества детей, которым надо дать еду, одежду, игрушки и приличное образование!

- Хватит! – резкий голос Духа вытащил меня из галлюцинации. – Выполни уговор!

Я почувствовала, что из носа хлынула кровь и боль, идущая до этого, сконцентрировалась в районе лица. Увидев, что приземлилась носом в каменный пол, я попыталась сесть на задницу, привести себя в чувство, и вытереть липкую жидкость с лица одновременно. В голове было туманно, думать тяжело, а существовать вертикально и вовсе мучительно, словно я только что проснулась по зову будильника в адскую рань и сейчас пойду в офис страдать на нелюбимой работе. Обнаружив, что мне что-то мешает нормально ухватить конец рукава, я с офигеванием обнаружила в руках заметно потяжелевшее на несколько грамм, перо. Оно, буквально, фонило магией и счетчик чародейства на нем должен был зашкаливать и трещать с громкостью мотоцикла «Урал». Все еще находясь в легком оцепенении, с трудом нашарила взглядом коня и останки, до которых сейчас был тяжелый к преодолению метр пещеры.

– Приложи перо сначала к костям, а затем и к лошади, – распорядился Дух.

Находясь в зыбком, неприятно-липком помутнении сознания, я с трудом сделала пару шагов и остановилась, ощущая, как из груди сейчас вырвется крик, полный ужасающего уныния и боли. Без объявления войны по коре головного мозга ударило понимание того, что всё, что я видела во сне, сгенерированным Духом не было просто воображением или ловушкой. Было бы даже лучше, если бы я сочла это галлюцинацией, посмеялась и забыла.

Это была моя жизнь. Настоящая, уже выбранная мной когда-то, прошлое, в которое я бы с радостью вернулась, но оно ещё даже не наступило. Более того, и не наступит никогда, потому что и пути, по которым я пришла к четырем детям и браку с любимым, были кем-то изничтожены до основания. В голову ворвалось, как анонимус в тред, осознание реальности только что увиденного. Я ведь уже сбежала в Ведьминленд однажды, я выбрала Йорвета вместо комфорта Мидгарда и стала не плохой матерью нашим детям, но... Что же было еще? Что-то такое, чего было бесконечно мало и много сразу. Эпизоды, едва различимые, но... существовавшие когда-то. Но теперь-то я вспомнила, как действительно вернулась домой и что было перед этим! Я, правда, помню, как Йорвет просил меня остаться. Требовал, не возвращаться на Землю и обещал найти способ излечить разрозненные куски души. Эльф и правда признал, что я ему не безразлична! О, боже мой! Сколько ж я не дотрахалась за упущенные два года?!

В какой момент я вернулась в иную точку отсчета и начала создавать себе новую судьбу? Я не знаю. Как? Каким образом я снова попала в Мидгард на грани смерти, абсолютно уверенная, что всё тлен, Йорвет меня не любит и жизнь моя – сплошная череда неудач, что заканчивается где-то на территории кладбища. Кажется, я почти физически ощущаю ужасную потребность переговорить с эльфом и извиниться за свои слова. И спросить у Трисс, что я исчезла всего два года назад, а не отсутствовала пару десятилетий. И узнать у Локи, что происходит (возможны жертвы среди богов).

- Быстрее! – поторопил дух. – Ты хочешь призвать Дикую Охоту или нет?!

Ах да. Точно. У меня же тут дела, я не просто так пришла повтыкать за собственную жизнь. Мне надо срочно спасти ведьмака, а я про него опять совсем забыла. Успокойся, Аника, дыши глубже, спину держи ровней, можешь даже чихнуть, если хочешь. Я, конечно, потрясена тем, что узнала, но пока еще не перемешана: сначала по списку проблем у меня идут засранцы межпланетарного масштаба, а потому уже личная жизнь. Вдруг, пока я разбираюсь с Aen Elle, она из глубокой задницы вылезет и сама собой наладится.

Едва перо коснулось кончиком крупа животного, у коня началась истерика. Несчастное создание принялся агрессивно переступать с ноги на ногу, вертеть хвостом и скакать по гроту, топча всех, кто попадался под копыта. Со стороны всё выглядело так, будто бы зверь пытался скинуть невидимого, очень тяжелого всадника, бьющего еще шпорами по нежным бокам, но ковбой-Дух явно оставался на коне, как тот негр из рекламы. Очень скоро лошадь выдохлась и повалилась на бок, без сил, едва дергая конечностями в конвульсиях и жалобно фыркая.

- Ой, Гринпис такого отношения не одобряет! – воскликнула я, бросаясь к лошади. – Кто-нибудь знает, где у него пульс? Ветеринар! Среди нас есть ветеринар?!

Я склонилась над конем, пытаясь лихорадочно придумать, какую первую помощь оказывают тяговым животным, и найти у него хоть какие-то признаки, откуда распространяется боль. Конь закрыл глаза и фыркнул в последний раз, расслабляя мышцы шеи и заваливаясь всей тушей на сторону. Я погладила холку, и затравленно огляделась, думая, что кметы, похоже, были не так уж правы. Конь неожиданно подвинул одну лапу. Распахнув глаза, ставшие беспросветно черными, матовыми, и отражавшими, как обсидиан мое лицо в слабом свете факела. Дернувшись, конь не смог встать и мне пришлось обойти несчастное создание, и послужить рычагом, отрывающим тяжелую тушу от земной тверди.

- М-м-м-м, – не шевеля губами и голосом духа, пробормотал только что воскресший труп. – Я могу двигать своим собственным телом и неприкладывать для этого титанических усилий! Как это прекрасно! – конь покружил на месте, пытаясь разглядеть свой собственный хвост в слабом освящении. – Я грациозна и сильна. Девчонка подобрала прекрасный сосуд для меня.

- Ага, девушка…- попыталась вставить я слово. – Вы Дикую…

- Ах, ты еще здесь, девчонка? – конь повернул морду ко мне и недобро зыркнул исподольбя. – Ты хорошо послужила мне, – он сделал шаг навстречу моему дрожащему тельцу, – и не побоялась осквернить свою душу темным ритуалом, – снова шаг, раздающийся эхом по гроту. – Даже отдала магию, которая сдерживала твои воспоминания, – наконец, животное вплотную подошло ко мне и противно заржало, выставляя на показ мощные, плоские зубы. – Марена никогда не обманывает тех, кто верно служит ей.

- Марена? Змея такая водная… А нет! Угорь! Ты угорь?! – сделала вид, что не поняла я. Помирать, так с музыкой. А там вдруг Владычица царства мёртвых решит, что я неплохо шучу, и сделает резидентом «Камеди смерть»?

- Нет, – конь засмеялся. Стоп. Теперь это лошадь? Даже если учитывать, что он не кастрированный, то все-таки стал «ей», правильно? Ментально, я имею в виду. – Я – Марена, Моргана, Хель, Персефона! Как тебе больше нравится! – пафосно изрекло оно.

- Что-то мне показывает, что я зря выпустила начальницу мертвецов, – задумалась я, почесывая ушибленную попу. – Слушай, всегда хотела спросить… Точнее, только сейчас захотела, но задумалась ещё в школе, когда славянские мифы читала. Вот Кощей, да? Не тот, который местный, а который над златом чахнет – твой муж, правильно? Как ты смотрела на то, что он к себе каких-то баб периодически крадет и его главным фетишем является имя «Василиса»?

- Если я – Богиня Смерти, то как я должна реагировать на такие вопросы в рамках мрачной репутации? – вполне логично ответила лошадь вопросом на вопрос.

- У тебя сильно вырос словарный запас, – решила сменить тему я. – Прогресс на лицо.

- Попробуй, посиди сама четыреста лет, запертая в дереве по доносу дочерей, не имея возможности пошевелить даже пальцем. А твоими собеседниками, кстати, будут исключительно реликты, не способные выдавить даже членораздельного предложения, – если бы Хела могла, то скорее всего, пожала бы плечами. Но она не могла. Она – конь. – Еще вопросы остались?

- Конечно. Самый главный. Когда ты призовешь Дикую Охоту в этот мир?

- Хм, это не совсем верная трактовка. Но прежде, чем ты начнешь сыпать возмущениями, скажу, что у меня есть оправдание. Я не буду их призывать – моя магия пока не так стабильна и нужно время, дабы восстановить силы. Но мои слуги, – конь крутанул головой, – донесли, что Народ Ольх разыскивает девушку с серебряными волосами. Она была здесь какое-то время назад и попала к моим доченькам в приют, – Хель, скорее всего, ухмыльнулась бы, но конструкция челюсти не позволяла. Доченькам? Вот это я понимаю – семейка Адамс местного разлива. Надеюсь, мама их гастрономических пристрастий Хозяек Леса. – Я накину на тебя её личину. Тебе это не впервой, верно?

Я недоверчиво потрогала чужой нос на своем лице и демонстративно вздохнула, указывая, что я и не пыталась скрывать факта маскировки, просто обстоятельства как-то не позволили упомянуть об этом. И я, на самом деле, скучаю по своим чертам, природой данными глазами, с жутким зрением на минус восемь, коричневым волосам и тонким, всегда обветренным, губам. А лицо с обложки вместо родненького, не такого фальшивого и не обладающего замусоленной, класической красотой, уже порядком раздражает.

- Я дам тебе внешность этой девушки. И, конечно, наложу отпечаток гена Старшей Крови на ауру, – продолжила богиня вносить ясность. – Красным Всадникам будет казаться, что она здесь, ранена, а потому беспомощна и почти полностью в их власти. Они примчатся сюда, сжигаемые жаждой обладать её силами и собственной беспомощью, – конь сделал «Пфр-р-ру» губами. – Но учти, стоит одному из них увидеть, твоё лицо и морок рассеется. Точнее, они увидят отпечаток магии, которую я наложу и поймут, что это обман. Что делать с этим знанием сделать, будь любезна, решай сама.

- Так себе план, если честно, – вздохнула я. – Но это может сыграть на руку. Лишь бы Геральта выцепить. Спасибо и на этом.

- Я признаю, что такой обмен не равноценен. И потому предлагаю тебе еще одну услугу. Если ты выживешь этой ночью, то я дарую тебе право призвать меня, но только раз. За дружеским советом, помощью, защитой – меня не волнуют обстоятельства. Восполнив силы, я смогу выплатить свой долг сполна. Впрочем, я смогу дать тебе дружеский совет сейчас и бесплатно. Просто потому что благодаря тебе я вновь обрела свободу.

- Ну, попробуй, – согласилась я опасливо, представляя, что если это, и правда, Хель, то к ней, скорее всего, раньше очередь выстраивалась из желающих получить напутственную речь.

- Я могу видеть будущее и управлять некоторыми вероятностями, – пафосно возвестила лошадь. – Мелкими, но тем не менее, порой, значительными. Проглядывать нити судьбы. Смотря же на твою, могу сказать, не тая и не нарушая баланс, следующее: Девочка, никогда не путай любовь и влюбленность. Любовь – это жертвенность, аскеза, укрощение собственного нрава. Возможность принимать партнёра во всем его трогательном несовершенстве. Влюбленность – это эгоизм и желание обладать. Это любовь не к объекту, а к тому, каким объект этой любви видит себя в отражении влюбленных глаз. Понимаешь? Ты, вообще, сообразительная?

- В смысле? – не поняла я.

- Хорошо. Скажу проще и без неясных намеков. Судьба личности определена и неопределенна одновременно. Ты можешь сделать выбор, но то, что будет за ним следовать – не изменить. Как если бы человек стоял на распутье, не зная, что если он повернет налево – встретит дракона, направо – Кощея, а прямо – меня. Или же может остаться и вообще никуда не идти, поселиться на перекресте и умереть, не предпринимая ровным счетом ничего. И человек не узнает, что ждет его впереди, пока не сделает этого выбора, но куда именно поведет его путь – определяет только он сам.

- То есть вы все-таки с мужем раздельно живете, да? – пробормотала я под нос, но крайне тихо, дабы не злить Мару. – Я слышала об этом раньше. И уже сталкивалась с развилками нитей жизни.

- Тот, кто стёр твои воспоминания, не смирился с тем предпочтением, что ты сделала. Но даже он не может изменить ход вещей, как таковой. Он попытался стереть последствия выбора, думая, что именно они и определяют его, забыв, что ноги идут туда, куда укажет разум и не иначе. У тебя есть уникальный шанс – выбрать другую жизнь и узнать, какой дорогой было лучше двигаться. Или не узнать вовсе, оставив эту развилку насовсем, бросить всё в неопределенности, и отправится в совершенно другом направлении. И вот я говорю тебе: выбирай, но больших надежд ни на что никогда не возлагай. В этом и заключается мой бесплатный дружеский совет.

Я подумала, что такие советы могла бы получить и от генератора случайных слов, но смолчала. Прикинулась, типа, умной.

- Мне пора, – сообщила Хель. – Личина проявится через час. Быстрее всего Охота перемещается у дома Хозяек Леса, ибо грань между мирами там просто разорвана. Если хочешь ускорить процесс, то поторопись. И не забудь, что сможешь призвать меня в любое время, но только не сегодня.

- Офигеть,- «приходите вчера» и другие гениальные отмазки. – И как мне тебя вызвать? По мобильному?

- Просто позови, – заржал конь и, грозно топнув копытом, умчался в темноту проходов пещеры, устремляясь к долгожданной свободе.

- Обещаю больше не сжигать вас на масленицу! – прокричала я уже в темноту.

====== Глава 11. Голодные игры. ======

Я все помню! Вот только зачем? ©

Эльчин Сафарли

— А всё действительно было хитро закручено, — пробормотала Трисс, бодро подпрыгивая по хлюпающим кочкам. — Скорее всего, магия, удерживающая её в дереве, была наложенна кем-то из асгардцев. И чтобы сломать печать, сдерживающую Мару в своей клетке, она выкачала из тебя колдовство Локи, чтобы довести концентрацию энергии до Абсолюта, перенасытить блоки и сломать, когда они пойдут трещинами. Изящно и просто. Браво, Дух, — мне показалось, или магичка восхитилась Хелью?

— Антиресно, сколь годков у тебя осталось? — спросила Люся, пытаясь незаметно убить слепня на щеке. Я прикинулась, что размышляю, а на деле искала, как бы выкрутиться. Рассказать правду сразу у меня не хватило сил. Тем более девушке, являющейся Асгардским Наблюдателем. Как бы хорошо она не относилась ко мне, её рабочие инструкции чётко говорили, что наверх нужно докладывать любые странные подвижки в мирной жизни аборигенов, и не факт, что Люся не лелеет в голове текст доноса, в котором я фигурирую как злобная сообщница Хозяйки Царства Мёртвых. Про тот эпизод, который прорвался из глубин памяти и последующее осознание того, что у меня время, кажется, потерялось, я решила просто умолчать до поры. Как вообще объяснить кому-то, что оно каким-то мистическим образом взяло, блядь, и передвинулось? И что воспоминания, с которыми я приехала сюда, были нагло отфотошоплены? Я уже представляю, как при этой новости Трисс всплёскивает руками, а потом качает головой — сочувственно и горестно. Обнимает меня, жалеет, какая я вся бедная, разнесчастная и разводит другие телячьи нежности. Я понимаю, что это проявления любви и заботы, но, порой, они сильно сбивают с толку и путают без того вальсирующие мысли. А у меня и так сейчас голова кругом идет от нахлынувших мемуаров и злости за бездарно растраченную эпоху, обиды за детей, которые, похоже, уже даже в проекте больше не появятся.

Так, стоп. Нет у меня сейчас этого самого времени на то, чтобы растекаться мыслью по дереву. Оно — слишком ценный ресурс. Всё равно, чем больше я дергаюсь, тем больше погружаюсь в зыбучие пески своих же переживаний. Надо сосредоточиться на цели. Геральт, Белый Волк, почти Убийца Королей. Осталось меньше часа до того, как к нам с не очень дружеским визитом явится Дикая Охота. И все эти веселые ребята, убивающие методично и легко, будут думать, что я — Цири, меня надо срочно схватить и обезвредить. Чувствую, ночь будет длинная. Они, я уверена на сто процентов, начнут гонять по обширной местности болот. Мало того, что надо будет изворачиваться из цепких эльфийских ручонок, так ещё и умудриться не попасть на ужин к утопцам, болотникам, туманникам. Водные бабы, опять же, тут точно водятся. А, кстати, в качестве бонуса, есть три ведьмы, и только ведьмакова бабуля знает, будут ли они на стороне понаехавших остроухих или сохранят строгий нейтралитет.

— Трисс? — позвала я, надеясь проконсультироваться по этому поводу. Мне никто не откликнулся. Я рассеяно глянула на Люсю, марширующую рядом со мной, и опешила: — Где магичка? ТРИ-И-ИСС!

— И незачем так орать! — раздалось из подозрительно шевелящихся кустов, метрах в пяти от нас. — Я и в первый раз прекрасно слышала!

— Понос у нее, — пояснила Люся сочувственно. — Или что-то такое. Каждые десять минут ходит в туалет. Видимо, нервы…

— Ты в порядке, Трисс? — поинтересовалась я у кустов, но подходить не решилась. Мало ли, вдруг ветер в мою сторону подует, запахи разные принесет, а мне потом с подругой надо как-то сосуществовать. К тому же, если это не в первый раз за сегодняшний вечер, то Веленское лесное хозяйство очень задолжала магичке за удобрение территории. Чародейка гордо встала во весь рост и с очень довольной миной отправилась к нам, вихляя бёдрами. Обогнав изумленную меня и соболезнующую Люсю на пару метров, Трисс призывно махнула рукой, желая, как можно быстрее продолжить дорогу и не обращать внимания на мелкие нюансы. Отпустило её, что ли? Я пожала плечами и последовала за подругой, сделав вид, что ничего не было. Болезнь кишечника — штука деликатная и шутить над ней не стоит. Тем более, это смешно, только пока беда не накроет тебя. Потом, почему-то, не до смеха. Ну, и это создает неплохую перспективу утопить Дикую Охоту в дерьме, если мы провалимся.

Через двадцать минут энергичной ходьбы, мы достигли края широкой проплешины, где земля была более-менее твердой и почти нормальной, в сравнении с окружающим болотом. Хибара ведьм ютилась на дальнем крае, огромная, но ветхая, покосившаяся, всем состоянием умоляющая записать её в программу реновации. Люся, своим специфическим говором, как будто покусанная кметами, утверждала, что где-то рядом и вовсе есть огромная межпространственная дыра, в которой иногда можно разглядеть, как на мониторе, отголоски планеты Aen Elle. Тонкая грань, разделяющая миры, истлевшая, порвалась, и иногда полянка покрывалась инеем, тогда как по округе гуляла невыносимая жара. Если Всадники Бурь и появятся, то где-то в окрестностях — и уже отсюда разъедутся в поисках капризной Цинтрийской принцессы.

У домика, единственным спасением для которого может стать капитальный ремонт, копошилась нестарая, но видавшая в этой жизни всякое дерьмо, женщина. В позе, осанке и бормотании, производимым театральным шёпотом, читались нотки безумия, которое и заставило густые волосы приобрести седины, а глаза, которые моги бы принадлежать женщине средних лет, было одурманены и, будто бы, не помнили ничего. Это было единственной чертой, выдающий истинный возраст женщины. Само лицо покрылось сетью морщин и трещин, не старческих, а, скорее, появившихся из-за личных переживаний, трагедий и живой, активной мимики. Руки, явно когда-то изнеженные и видавшие мало работы, истончились, ноги подкосились, а по спине бодро прогрессировал сколиоз. Сразу видно, что жизнь эту даму с разбега в лоб не целовала, но и ведьмам-людоедкам тоже, говорят, служить начинают не от хорошей жизни.

— Девчонки! Времени мало, поэтому объясняю вкратце и матом, — я собрала вокруг свой маленький отряд по спасению ведьмаков, устраивая прямо в густо поросшем малиннике, еще не загаженных Трисс, мини-совещание. — Смотрите: я отвлекаю Диких ебананов на себя. Буду носиться по окрестностям, как ахалтекинский скакун, изредка возвращаясь к полянке и контролируя процесс возвращения Геральта на путь истинный. Вы с Люсей, как-нибудь с помощью магии, выцепите Геральта и валите. Когда получится — возвращайтесь в деревню и не ждите меня. Идёт?

— А ты? — с беспокойством спросила магичка.

— А что я? Когда кому-то из нас надоест носиться по болоту, всё кончится. Или мужики развернутся и ускачут на перекур, или я попадусь им на глаза. Дух сказала, Всадники всё равно поймут, что их обманули, когда увидят моё лицо. Но это всё — мои проблемы, — я услышала, как Трисс тяжело и протестующе вздохнула. — Ваше задание -вытащить ведьмака. Хотите — лассо забрасывайте, хотите — на голую девку приманивайте, но чтоб к утру Геральт был дома и спал, как младенчик, на кровати. Ладно?

— Нет, не ладно! Почему я не могу пойти с тобой? Я могу сделать щит и… и…– от возмущения чародейка начала задыхаться и выдала, обиженно, почти пискляво: — И вообще, какой-то дурацкий план!!!

— Ты нужна здесь, потому что одна хрупкая Люся не дотащит крепкого и отожравшегося на Aen Elle’ских харчах ведьмака до Штейгеров, — как будто я не знаю, что план дурацкий, да?! И Локи, как назло, не звонил ни разу, хотя я ему раз пять пыталась дозвониться! Как будто он не знал, что последние пять лет я преимущественно тупела и оставлять меня одну больше чем на сутки — немножко моветон и чревато травмами.

— Блин, где этот Йорвет, когда он так нужен?! — воскликнула в сердцах чародейка громко и тут же прикрыла рот ладошкой, выпучив глаза. На её голос обернулась старушка и принялась взглядом полу-свихнувшихся глаз сканировать место нашего захоронения, ища источник крика. Мы прильнули к земле, затихая и стараясь не дышать, чтобы не выдать своего присутствия. Служанка ведьм, не спуская глаз с нашего укрытия, бочком пробралась ко входу в дом и исчезла за дверью, заперев наглухо все замки.

— Я задаю себе тот же вопрос, — продолжила я прерванный диалог и отвернулась, понимая, что кусаю губы. А Йорвет, и правда, нужен. Ой, как нужен. Постоянно. Каждую секунду. Всю жизнь. Я взяла себя в руки и чуть не вытекла сквозь пальцы: — Да ладно тебе! Один раз ведь живем! Можно и побегать для разнообразия иногда.

Обычно, после того, как кто-то из моих знакомых говорит легендарную, но избитую фразу: «ОДИН РАЗ ВЕДЬ ЖИВЕМ», вокруг начинает твориться такая бесовщина, что шансы дожить хотя бы до утра резко сокращаются. Но этого мы, разумеется, Трисс не расскажем, чародейка и без того уже почти в предынфарктном состоянии.

— О, ворожба делается, — Люся взяла двумя пальчиками прядь моих волос и показала его кончик остальным. С самых краев и до макушки волосы плавной волной покрывались серебряным цветом, истончались и стремительно теряли в объеме. Руки и ноги будто бы усыхали, становясь тоньше, устремляя тело не просто в критичную худобу, а в диагноз «Анорексия». Я становилась изящнее, легче, подтянутей. Конечности вытягивались, начиная расти, а сиськи, наоборот, начали уменьшаться и втягиваться, заставляя лиф болтаться на двух прыщах. Эй, их-то оставьте!

— Интересно, сколько примерно времени понадобиться, чтобы обнаружить меня, собраться, прыгнуть по коням и отправиться в этот мир? — рассеяно спрашивала я в пустоту. Никто мне не отвечал, отворачивая лица в любую сторону, лишь бы не смотреть на вашу покорную слугу. Трисс тихо причитала себе под нос и пыталась уговорить сама себя, что всё пойдет на лад и ночь переживут все четверо фигурантов дела. Люся мрачно поддакивала и томно мычала что-то про погоду, которой необходимо было срочно испортиться — закон подлости до сих пор был единственным из всех в кодексе мироздания, который исполнялся рядом со мной со стабильной регулярностью. Издалека набежали тучи, скрывая луну и звезды, погружая ночь на Ничейных Землях в почти полную тьму.

И только желудок булькал, решив, что пора бы перекусить.

Всадники появились в зоне обозрения с первым ударом молнии. Все красавцы удалые, великаны молодые и… Как дальше там у Пушкина? Не угадал великий русский поэт только с численностью отряда — наших противников было всего пятеро, но дядька Черномор присутствовал, возглавляя своих подопечных на огромной, мясистой лошади. Появившись в нашем мире, точнее ворвавшись в него с разбега, на лихих вороных кобылах, эльфы промчались мимо нас, притихших в кустах, к дому Хозяек Леса и замерли, окидывая взгляд на владения своих прислужниц. Один из них, стоявший во главе этого разнообразия доспехов на Хеллоуин, снял свой страшный шлем, напоминающий череп. В сверкнувшей вспышке молнии я увидела, как его длинные, густые, черные волосы, выбравшись из железного плена, рассыпались прямыми линиями по плечам и груди. Красив, как и все чистокровные эльфы, притягателен, скуласт, с крючковатым носом — хищная птица, которая случайно превратилась в гуманоида. Или очень бледный грузин.

Окей, гугл, как отличить шикарного принца на коне от всадника Апокалипсиса? Мужчина рассеяно оглядывался и что-то скомандовал ближайшему всаднику. Остальные также сняли свои шлемы, и принялись озираться, не отходя далеко друг от друга, переговариваясь и бросая взгляды в окружающую их тьму. Геральта найти оказалось не сложно. Волосы ведьмака, поседевшие в процессе мутации, белесые, ярким пятном вспыхнули в сиянии молнии. И не изменяет своему излюбленному тотемному животному, охраняющему всю школу Волка.

— Пс-с-с, Трисс! Наш тот, у которого на груди волк выгравирован, — прошептала я, указывая на ведьмака пальцем. И зря. Очевидно, что у приехавших гостей был хорошо натренирован слух, позволяющий им отличить человеческую речь, от грома молнии, звонких капель дождя или приглушенного шума листьев. Всадники дружно, как по комнаде, повернули голову в нашу сторону и впились взглядами в малинник, точно выделяя вашу покорную слугу среди подруг. Так, кажется, прятаться уже бессмысленно и пора валить. Уважаемая нервная система, крепись.

Я гуськом отправилась продираться сквозь малинник, слыша, как подруги мгновенно нырнули в соседние кусты и предпочли временно не подавать признаков своего присутствия. Видимо, Aen Elle не считали меня хорошим конспиратором, поэтому цокот копыт, приближающийся к вашей покорной слуге, был нетороплив, и, видимо, должен был создавать эффект неумолимости всадников. Последний раз, оглянувшись на подругу, я бросила на прощанье в темноту: — Не подведи! — и тут же метнулась напролом, вставая на ноги, через кустарник, логично подозревая, что на открытой местности проходимость коней значительно лучше, чем если есть мелкие ветки, цепляющиеся за копыта.

— На Севере… Шепчущего Холма… Беги туда… Когда спасем… — голос чародейки обрывал свистящий в ушах ветер и жалобы желудка на свою голодную долю. Переспрашивать её точно было бессмысленно, потому что я снова ничего не услышу, а потратить кислород, который необходим любому марафонцу в излишнем крике будет глупо. Надвинув на лицо осеннюю шапку, стараясь по максимуму скрыть светлый лик Цириллы от глаз недоброжелателей и не сразу обломать собравшихся ради неё мужчин, я рванула в лес со скоростью, близкой к рекордной даже для Усейна Болта и, надеясь еще улизнуть, продиралась сквозь растительность, дико матерясь, но не останавливаясь ни на секунду.

Кустарник быстро кончился, а нырять обратно и устраивать по малиннику еще один круг я не стала, понимая, что тема пройденная и мужики к этому делу, скорее всего, уже адаптировались. Мне не оставалось ничего другого, кроме как мчать по ночному лесу, не разбирая дороги под ногами. Иногда я почти таранила насквозь деревья, спотыкалась об камни и упиралась в неожиданно вырастающую скалу, поскольку гроза продолжала буйствовать на небосклоне и видимость ограничивалась вспышками молнии. Эльфы не отставали, уже практически тыкая в спину мечами и казалось, что я уже над ухом слышала дыхание мчащихся лошадей. Я слышала топот копыт за собой, но не хотела и боялась оглядываться. Пару раз мне казалось, что чья-то рука уже почти схватила меня за ворот, и я сразу же резко меняла траекторию движения, в надежде, что преследователей занесет на повороте и Токийский дрифт сыграет злую шутку.

Может, попробовать залезть на дерево? И притихнуть, типа, я просто белочка-переросток, подумаешь, мутировала слегка? А что, у скоя’таэлей маскировка только так и работает. Правда, до охреневших древолазов у меня уши кругловаты, но в экстремальной ситуации рискнуть стоит. Тем более, что не исключаю, что во время какого-нибудь из тех двух с половиной раз, когда я-таки умудрялась затащить Йорвета в койку, он мог меня пару раз и укусить в пылу страсти. А способность прятаться в кроне растительности может передаваться со слюной, например. Решать, в любом случае, что-то уже надо и очень срочно. И так от ужаса даже не второе дыхание открылось, а какое-то пятое. О, я знаю, если запустить за учениками всадников Дикой Охоты, то подозреваю, что в моей школе смогут поставить олимпийский рекорд даже первоклашки.

Из-за мыслей я отвлеклась, а мужики продолжали методично гнаться за мной и строить хитрые планы по моему отлову. Неожиданно, прямо из кромешной темноты в минуту небесного покоя, выскочил, не пойми откуда взявшийся конь с не менее внезапным всадником. Эти хитроухие сволочи пытались зажать меня в тиски! От неприятного сюрприза я увернулась, упав на землю, и почти проползла над вставшим на дыбы конем, не ожидавшим такого резкого тормоза от рулевого. Только за счет этого я и спаслась, резво вскочив на ноги, и бросившись в темноту с разворота. Если меня однажды попросят повторить этот фокус на бис, то, признаюсь, друзья, хер я так смогу. Говорят, человек увеличивает силу и мощь, когда находится в опасной для жизни ситуации — кто-то и грузовики поднимал, я-то чем хуже?

— Сюда! — синяя маленькая ручка ухватила меня за ткань рубашки и бесцеремонно затянула в какую-то нору. Топот копыт быстрым маршем прошелся над головой, сбрасывая на волосы землю с потолка убежища, и сотрясая своим ходом все пространство вокруг меня. Я распласталась по полу, завалившись на спину, и тяжело дышала, жадно заглатывая прелый воздух, давясь пылью и землей. — Ты как? Устала? — заботливо осведомился добрый, но давно мертвый, ребенок.

— Привет, Ивасик, — тихо кашляя, кивнула я, продолжая валяться и восстанавливать дыхание.

— Это моя пещера! Красивая, правда? — похвастался прибожек. — Чувствуй себя, как дома! — мальчуган приложил ухо к земляному полу, прислушиваясь. — Остановились. Поняли, что ты исчезла. Хотят развернуться и найти след, — гордо прокомментировал мальчик.

— А Геральта с ними нет? У него белые волосы и…

— Думаешь, я слышу, у кого какие волосы? — со смехом спросил Ивасик.

 — А, ну да, — согласилась я и чихнула, понимая, что согласна сожрать одного из всадников без майонеза от голода. — Голос у него низкий, бархатный, такой…- прибожек приложил палец к губам и снова прислушался. Казалось, что оттопыренные серые уши немного зашевелились, улавливая источники звука. Через минуту топот вновь прошелся по крыше жилища Ивасика, создав вибрацию, и умчался куда-то на север.

— Геральт с ними, — прибожек улыбнулся. — Я слышу, как Король Дикой Охоты к нему обратился. Ох, и влипла же ты, Анюточка!

— У них есть король? Ого! А я думала, что у них демократия, — я задумалась, слушая голодные китовые песни живота. — Кстати, а как так вышло, что меня они чуть не за километр слышат, а когда мы тут — как отрезало.

— Это секрет! — улыбнулся синий. — Но, кстати, если они проедут тут снова, то, скорее всего, найдут тебя по запаху.

— Тогда не буду злоупотреблять твоим гостеприимством. Пойду, пожалуй, — понимающе кивнула я, удивляясь такстичности маленького мальчика, так изящно указавшего, что надо срочно сваливать из его хаты. Помог, и хватит. Я, пыхтя, стала выбираться из норы, пряча глаза от сырой земли, так и норовивший залепить все доступные отверстия. Как я там поместилась? Цири — девушка компактная, и складывается пополам? А куда, кстати, тогда девается остальная масса родного моего тела? Нет, чтоб в сиськи, а?

Выбравшись, я тут же начала проситься обратно и вообще решила поселиться в уютной пещере прибожка до конца своих дней. Всадники, перехитрив меня, стояли плотным кольцом вокруг норы, заранее отрезая пути к побегу. Я сняла шапку и ухмыльнулась, карикатурно поклонившись присутствующим. Теперь они увидели меня воочию, а значит, по инструктажу Хель, должны меня опознать, как какую-то левую, незнакомую бабу, заставившую их бегать по мокрому болоту под дождем просто ради развлечения. Мужик, тот, что в шлеме-черепе, хмыкнул и стянул перед дамой свою готическую «шляпу», показывая накрашенное лицо. Интересно, какой косметикой он пользуется? Глаза так аккуратно подвел, скулы подкрасил, контуринг — и тот сделал по всем правилам! Такому метросексуалу надо на обложку гламурного журнала, да на показы модных домов, а он по лесам на коне прыгает и к девушкам пристает.

Дождь почти закончился, гроза ушла в сторону края мира, и небо немного прояснилось. Стало светлее, луна давала пусть и тусклый, но стабильный свет. Опознать друга оказалось не трудно, что уже говорило мне о том, что Трисс и Люся выловить ведьмака в цепкие женские объятия не смогли. Заботливые Aen Elle даже дырочку просверлили в шлеме, специальную, для волос, чтоб алебастровый хвост служил опознавательным знаком всем, кто видел Белого Волка, а девки всё равно не смогли его сцапать! Ну, ничего без меня не могут! Ладно, будем импровизировать.

Все, кроме предводителя всадников, остались в шлемах, и не показывали лиц. Но, судя по тому, как меня продырявили взглядом из-под забрал, обманула я эльфов на славу. Посмертную, скорее всего.

— Так и будем тут стоять? Ни здравствуйте, ни до свидания, — язык, как всегда, работал впереди мозга. — Джентльмены, называется! Не угостите даму сигареткой? — в ответ череп-мэн запустил в меня тяжелый, полный презрения, взгляд. По-хорошему, надо было срочно падать замертво, но мне, традиционно, не умиралось, хотя и очень хотелось. Лучше приветствовать Хеллу от разрыва сердца, чем потом носить по миру мёртвых голову подмышкой. Чувак, которого я знала по своему посещению Тир на Лиа, и признала только по посоху с шаром, негромко что-то проговорил. Король Дикой Охоты в ответ кивнул ему и собрался уже развернуть коня, окончательно ставя точку в своем немом указе. Я понимала, что этот дурацкий кивок стал подписью под смертным приговором, который должно произвести немедленно. Маг слез с коня, и стащил с головы шлем с нимбом, расправляя разметавшиеся и спутанные волосы. Ну, точно, это тот, самый симпатичный из всех Красных Всадников на мой взгляд, парень с опупенными голубыми глазами, проникающими прямо в душу. Он меланхолично достал посох из специального держателя на крупе коня и спокойным, размеренным шагом направился в мою сторону.

— Если ты не будешь дергаться, смерть будет быстрой, — проговорил он на нормальном Общем Языке.

— Геральт! Учти! Мою смерть именно тебе не просит Родина! И человечество осудит!

— Ты много болтаешь, — улыбнулся голубоглазый. — Мне нравится. Может, я тебя себе оставлю? Люблю хомячков.

— А кормить будешь? — вернула я улыбку, превращая её в оскал. — Умирать голодной даже глупее, чем уставшей. Извини, но лицо у тебя такое, будто ты ярый сторонник ЛГБТ. Меня не интересует. Я люблю партнеров больше похожих на мужчин, — эльф остановился в паре метров, улыбаясь обворожительно и опасно. Геральт странно закряхтел, будто бы пытаясь подавить смешок. — Видишь ли, я считаю, что мужик должен быть брутальным. И чтоб рожа кирпичом. И шрам на глазу, — ведьмак удивленно хмыкнул, — а может, одного глаза вообще нету, — Белый Волк ошеломленно стянул шлем, вглядываясь в мою внешность, будто бы ища знакомые черты. — А с тобой что? Драться из-за крема для лица и других мужиков?

— Ты просто милашка. Можно, я оставлю её себе? — обратился он к Королю на Общем языке, так, что бы я гарантированно его понимала. Его Высочество что-то пробурчал в ответ.

— Я тебе нормальным языком объясняю: не нравятся мне пидорасы. Даже латентные. Я начинаю чувствовать подозрительную конкуренцию.

Между нами с голубоглазым эльфом воткнулась стрела. Обычная, простая деревянная стрела, без золотых наконечников, с зеленым скоя’таэльским оперением на конце. Всадники, явно не ожидавшие подкрепления, разом повернули головы. Даже мой собеседник, казалось, изумленно округлил глаза, уставившись на новых героев картины: На пригорке, по левую от меня руку, расположилось около сотни не очень добрых, но, видимо, наших эльфов. Такой элементарный вывод можно было сделать по искаженному злостью лицу Йорвета, достающего из-за спины новый снаряд, который, можно было не сомневаться, уже не будет предупредительным. Я даже не сомневалась, что мысленно скоя’таэль ругает не голубоглазого собрата, прибывшего с важной миссией из далекой-далекой галактики, не ведьмака, из-за которого и был весь сыр-бор, а именно меня. Просто потому что других кандидатур на должность «ловившего пиздюлей» у Йорвета никогда не было. Мой любимый мужчина, как укол — помогает, конечно, но исключительно через боль задницы. За лидером скоя’таэлей маячило беспокойное лицо Трисс, которая уже готовила заклинание барьера и темноволосый, изуродованный донельзя, эльф с тремя косыми зелеными полосами, пересекающими лицо от виска до подбородка. Люся, которая непонятно зачем тоже выперлась на поле боя, стояла сразу за ними, и изо всех сил махала мне руками, подавая самые очевидные знаки валить в любую, доступную для отступления, сторону.

Пока я размышляла на тему: «залезть, что ли, к Ивасику и запоросячить запасенный бдительной мной доширака», версус начался. Скоя’таэли, почувствовавшие не менее подозрительную конкуренцию со стороны понаехавших ушастиков, бросились в самую настоящую, неистовую атаку, защищая потерянные, но когда-то свои территории. Красные Всадники такого прием не ожидали. Нет, естественно хлеба и соли они не ждали, но и толпу потомков собственных собратьев, вооруженных до зубов и готовых хотя бы попытаться сделать пару-тройку дыр в доспехах-скелетах. Белки бросились осыпать Охоту остроконечным градом стрел, пытаясь попасть в сочленения доспехов или прорези глаз. Народ Ольх, после мгновения шока, принялся отбивать нахлынувшую атаку магией, бросаясь разными боевыми заклятиями, которые Трисс кое-как сдерживала бабочками, но всё равно нет-нет, а какой-нибудь скоя’таэль падал замертво.

Счет был, мягко скажем, не в нашу пользу. Осознав, что валят местных, как куриц на подворье, Всадники решили, что пора перейти из дистанционной битвы в более тесные отношения, и двинули коней в сторону врагов. Отряды начали сближаться. Скоя’таэли, не забывая прикрывать друг друга, вытаскивали орудия ближнего боя, и с лицами серьезными, суровыми, и полными негодования, пошли мочить зарвавшихся братьев по ушам, колошматя Народ Ольх со всем своим энтузиазмом, видимо, вымещая зло за то, что те когда-то не прихватили их с собой в мир победившего эльфячества.

На волне поднявшегося хайпа, все, и наши эльфы, и прибывшие из глубин космоса, забыли о причине, по которой собрались — обо мне. Такая заминка была очень на руку, если бы я мечтала свалить подальше от действа, но я, не успевая сообразить, бросилась выполнять миссию по спасению Геральта из цепких лап чистокровных эльфов. Двинув на встречу только что собравшемуся в суровый бой ведьмаку, который мчал на своем гнедом, я ловко зацепилась за штанину друга, уверенная, что он сразу рухнет. Видимо, я где-то не рассчитала свою массу или накопленного за года жира было просто не достаточно для работы якоря, поэтому Геральт, будто бы не заметив прицепа, продолжил движение, протаскивая меня ногами по земле. Я молилась о том, чтобы не поломать ноги, которым и без того досталось вырасти на мне, и пыталась залезть по штанине наверх, чтобы намекнуть Геральту глаза в глаза, что мы с ним лишние на этом празднике жизни — пусть эльфы между собой развлекаются. Не выдержав праведных аргументов, один из ремней лошади всё же лопнул, сбрасывая Белого Волка на меня, и уже вместе, сплетаясь в единый клубок, мы кубарем проехались по земле. Пару раз я зацепила спиной острые камни, запуталась в ведьмаке и обилии его ремней, едва не блеванула на камзол друга, но все же остановилась под властью злой гравитации.

Дождавшись, пока земля и небо прекратят спорить, кто снизу, я поискала глазами ведьмака, готовая вцепиться в него и ударным криком привести в оглушение хотя бы на время. Геральт пытался выбраться ногами из стремян, но сапоги застряли, а торопливость мужчины в этом деле только больше путала кожаные ленты и не давали ему полную свободу движения. Решив не терять время, я ухватила друга в свои крепкие, полные женского обожания, объятия со спины, сжимая со всей дури и заставляя закашляться от нехватки воздуха. Белый Волк закряхтел, пытаясь вырваться и убежать, поднимаясь кое-как на ноги вместе со мной, и закружился на месте, скидывая с себя столь незавидную ношу. Крест судьбы, по имени Аника, сдаваться не желал, цепкие руки только еще теснее сжимали грудь и шею друга, и наш забавный тандем больше походил на попытку вашей покорной слуги уехать верхом на ведьмаке подальше от этого ужаса.

Мы вновь рухнули, но в этот раз контролируемо ведьмаком. Хитрый Геральт специально завалился на спину, в надежде, что от сильного удара и под тяжестью веса друга я разомкну руки и выпущу его на свободу. Мертвая хватка, которая у меня выходила сама собой из-за стресса и боязни снова проебать Геральта, все же ослабла, но сдавать позиции раньше времени я просто отказывалась. Понимая, что от хрупкой девушки не ожидают продолжения банкета, я кинулась в драку, подминая офигевшего ведьмака под себя. Усевшись сверху, я, не думая, с размаху врезала любимому другу по лицу, и пока тот прибывал в шоке от сложившейся ситуации, схватила первое, что попалось под руку, и с размаху съездила этим другу в лоб. Глаза Белого Волка счастливо закатились, и он отправился срочным экспрессом в царство Морфея.

— Ах ты, мелкая… — раздался надо мной сердитый голос, проглатывающий половину звуков от звеневшей злобы. Кажется, я уже где-то сегодня слышала эту фразу, но сообразить не успела. Краткий миг полёта показал, что человека, при умелом обращении, таки реально поднять за ворот куртки и закинуть на коня. Пытаясь скрыться в ночной тиши, голубоглазый гений, развернул свой транспорт и последовал за Королем, положив многострадальное тело вашей покорной слуги поперек хребта несчастного животного. Я попыталась искренне свалиться, но маг придерживал меня, вцепившись в волосы одной рукой и больно притягивая обратно, даже если меня скидывало вниз от тряски. От голода, который играл во мне большими страданиями и муками, я укусила эльфа за аппетитное бедро, и попыталась слинять в неизвестность, за что тут же бесцеремонно получила кулаком по губам. Ну, хоть крови попью — и то, калории.

Отправляться в мир народа Ольх мне совсем было не по пути, а судя по тому, что уже распознавала маршрут и видела знакомые, после сегодняшней перебежки, места, именно туда парни и возвращались. Всадники скакали к дому ведьм, но в неожиданно поредевшем составе — их оставалось всего трое. Я понимаю: минус Геральт — ладно, допустим, они решили отдать его обратно, но где еще одно чудовищное рыло? Неужели наши эльфы расстарались и смогли завалить одного из этих хваленных Aen Elle?

— Хер тебе, а не спасение от Белого Хлада! — обижено пробормотала я, ни с того ни с сего получив еще один удар по лицу и чувствуя, что теперь мне разбили нос. — Весь Асгард на тебя натравлю! — пообещала я мстительно и со злости я пнула коня. Нога, очевидно, пришлась по нежному лошадиному боку, вызвав у животного прилив праведного негодования. Транспорт взбрыкнул, заржал от обиды и попытался встать на задние лапы, скидывая неблагодарных ездоков на жесткую землю. Не ожидавший такого подвоха эльф с трудом удержался в седле, ухватившись за гриву и поводья. А вот я в очередной раз повалилась полетела знакомиться с физикой твердых тел, с чувством, с расстановкой, рухнув в мутную болотную воду.

Пока я продирала глаза от тины, выстилавшей дно приютившей меня лужи, предводитель остроухих нелегалов решил, что пользы от меня не больше, чем от дорожной пыли и что-то скомандовал голубоглазому магу, заставляя того командным тоном бросить вылавливать меня из водоёма и отправиться домой. Прошипев мне что-то на прощание, эльф скрылся из виду и бросил меня одну в окружении квакающих пресмыкающихся, чтобы я в полной мере могла прочувствовать, насколько же я устала от такой жизни. Тело, решив, что на сегодня с него напряжения достаточно, принялось ныть каждой, даже самой маленькой и неприметной мышцей, новообразовавшиеся синяки ныли, вторя хору лейкоцитов, стремившихся залатать разбитые нос и губы. Мир действительно плыл перед глазами, следуя за Дикой Охотой в глубины космоса, а жрать хотелось так невыносимо, что я была согласна сожрать фаршированного курицей мамонта под соусом песто, с гарниром из тонны картошки-фри. И диетическую колу не забудьте, пожалуйста.

Понимая, что сил во мне осталось только дышать, да и тех как-то маловато, я попыталась снова рухнуть в воду и утонуть, чтобы не чувствовать себя боксерской грушей, от души отбитой офисным работником-садистом, мечтающим высказать начальству всё, что думает. Прохладная жидкость мгновенно освежила кожу, приводя в чувство и заставляя вспомнить о том, что конечная цель моего бездарного существования — абстрактные дети и внуки, которых я пока уже не завела. Прикладывая поистине титанические усилия, я уселась посреди болота, и тяжело дыша, принялась вытирать кровь с лица нестерильной, полной опасных бацилл, водой.

Пытаясь разглядеть собственное отражение, я не без самодовольства заметила, что вместе с личиной Цири с меня сползала и магия Локи, приводя лицо в родной до безобразия вид. В темноте из водного зеркала на меня рассеяно и крайне замученно смотрело знакомое лицо с бледно-голубыми глазами, глубоко посаженными, но большими и уставшими, зрачки которых расширились от расфокусировки — отрицательное зрение тоже вернулось, а очков под рукою не оказалось. Большеватый, хоть и прямой нос, оказался изгваздан в болотной грязи, смешанной с кровью, сочащейся из ноздрей и тонковатых, бледных губ. Правда, волосы, вопреки генетике, пока еще оставались серебряными, но местами уже проявлялись родные по цвету, темно-коричневые, пятна.

— Анна! — громом над болотом прошелся голос, гнусаво тянущий звуки одновременно свирепо и взыскательно. — АНИКА!

— Туточки я, туточки, — я подняла руку вверх и с трудом помахала ей, даже и не пытаясь сообразить, что в темноте этот жест бесполезен. Впрочем, я начала при этом баламутить воду и булькать, чем выдала своё местоположение скоя’таэлю.

Из-за кустов ко мне гордо вышагнул Йорвет, двигаясь легкой подиумной походкой, в сопровождении десятка остроухих подопечных, которых не было, инфа сотка, еще неделю назад. Удивляться я не стала, списывая все на природное обаяние моего драгоценного и любовь становиться родной мамочкой всем, неокрепшим умом, молодым эльфяткам. Поскольку свита любви всей моей жизни пришла с факелами, и для пущего устрашения им не хватало только вил, я недовольно поморщилась, и продолжила возиться в своей мокрой зоне комфорта, приводя себя в относительный порядок. «Наши» эльфы мгновенно потеряли это гордое звание и вновь опустились до состояния «гребаные ушастые ситхи». Командир скоя’таэлей, увидев, что сама я вставать точно не собираюсь, подошел ко мне, пафосно протягивая руку помощи. Выбора, как вернуть себе стоячее положение, у меня все равно не было, тем более, что поднявшись на свои две, я почти сразу рухнула к ногам любимого, и удержалась от нового мелководного дайвинга только потому что в последний моментэльф меня подхватил:

— Где всадники? — грозно спросил он, на удивление, не обрадовавшись моему быстрому падению.

— Ускакали, — я указала в сторону жилища ведьм. — Кажется, что они уже ускакали в свой мир, и догнать их не получится.

К нам подошёл эльф, чье лицо было искалечено даже больше, чем у моего благоверного. С правой стороны лба, через переносицу, грубо разрубленную почти пополам, и до левого уха через всё лицо проходил огромный, с рваными краями шрам. В том, что осталось от глаз, злобы не читалось, во всяком случае, по отношению ко мне. Было только безразличие. Абсолютное, стопроцентное, неопровержимое. Кинув короткий взгляд на вашу покорную слугу, и явственно отметив, что Йорвет меня-таки держит, он произнес, скорее из показной вежливости на Общем языке:

— Она права. Мы их не догоним. И нет смысла пытаться.

Йорвет кивнул, принимая мнение к сведению. Потом махнул свободной рукой, продолжая поддерживать меня, и скомандовал отбой остроухим бойцам. Все, как один, по очереди бросали на меня взгляд, полный или подозрения, или презрения, или любопытства, иногда сочетая все три эмоции в одном выражении, и уходили туда, откуда появились — в темноту. Я с трудом оперлась на своего ненаглядно, представляя, что это такой странный костыль и мы вместе потащились за остальными, едва шевелясь, замыкая процессию.

Это был долгий день. Тяжелее в моей жизни была только защита своего эго от посягательства родственников, которые всегда бьют без промаха по самым больным местам: «Почему не замужем?»; «Когда кавалера заведешь?»; «Найди хорошую работу!»; « Ты уже взрослая!» и так далее. Там вообще фиг знает, чего ожидать от этих тётушек и дядюшек, которые уже почти прожили свою жизнь и согласны прожить до кучи твою, а ты сидишь, весь красный, потому что посылать матом этих людей мама запрещает, и точно знаешь — эльфийский отряд спасать твою шкуру не явится. В принципе, и с Дикой Охотой я не была в этом уверена, потому что Йорвет, как бы, смылся и не планировал как-то рисковать собой или товарищами ради какой-то там Dh’oine, но до последнего надеялась, что он придет и защитит меня.

Он всегда приходит. Если это в его зоне доступа.

====== Глава 12. Обрывки разговоров. ======

ах если б всё начать сначала

я б снова выбрала тебя

чтоб с радостью и наслажденьем

опять тебе испортить жизнь©

з.ы. Привет всем, кто в танковых войсках

Оrfainne* – Чужак. В названии фанфика “orfainnа” заранее определяет и принадлежность Аники к ЖЕНСКОМУ полу. Внимательней к Сапковскому и его словообразованию в Старшей Речи, господа! Вспомните про этот дисклеймер прежде, чем тянуть свои ручки к “публичной бете”

Самой страшной пыткой, которой я подвергалась за всё время существования этого бренного тела, было воскресание в несусветную рань. Именно воскресание, потому что бодрым подъемом это назвать сложно. Никогда не угадаешь — то ли ты недоспал, то ли, наоборот, переспал, то ли просто отлежал себе всего себя, прожеванное состояние утреннего пробуждения всегда присутствовало. Но сегодня случился апогей. Поняв, что вроде бы уже не сплю, я поняла, что глаза открываться просто отказываются. Веки как будто прижали друг к другу суперклеем и они просто не могли подняться и показать мне окружающий мир. Но это было еще полбеды. Даже лежа в тепле, на чем-то относительно мягком и не раскрывая глаз, я ощущала, как всё тело ужасно ноет, представляя собой один сплошной синяк. Болело абсолютно всё от кончиков волос и до ногтей на ногах включительно. Вроде бы, я упала всего лишь пару раз — это нормально и даже, по-своему привычно, с моей-то неуклюжестью, а болят даже те участки меня, о существовании которых ваша покорная слуга и не догадывалась до сего момента. Лодыжка, как самая нагружаемая вчера часть тела, опухла так, что нога едва-едва помещалась в носок. Губы чесались, верхняя челюсть ныла, а нос я и вовсе боялась щупать, потому что уже тепло пальцев заставляло его предупреждающе саднить. В таком состоянии лежать было равносильно просьбе Степы Лиходеева расстрелять, а желающих, как вы понимаете, в округе может бродить слишком много. Поэтому я, совершая над собой титанические усилия и напрягая волю, села. Мозг, мгновенно включая двигатель внутреннего страдания, сразу же загудел, ударяясь боками о черепную коробку. Он просто отказывался воспринимать информацию, обрабатывать её, держать себя в тонусе, или, хотя бы, просто определить «Где я?», «Что я?» и «Какого, собственно, хуЯ?». Как-то плоховато я выгляжу для живого человека.

— Очнулась? — раздался совсем рядом голос магички. Трисс развалилась около меня, разглядывая нити тканевого, невысокого и грязного потолка. Ага, мы в палатке. Отлично.

— Дороу… Где мы? — сразу перешла к делу я, решив, что хуже, чем есть, уже быть не может.

 — Ты не помнишь? — удивилась чародейка. — Ах, да, ты же упала в обморок, и Йорвет тебя сюда принес, — ой, как мило, блин. А он сам где? — Мы в лагере Фаоилитиарны, Железного Волка. Слышала о нем?

— Легендарный предводитель скоя’таэлей, — припомнила я. — Это тот, у которого от лица осталось одно название?

— Ага, — согласилась чародейка.

— А почему мы не в деревне?

— В Штейгерах случилась резня, — с ужасом сообщила чародейка шепотом. — Йорвет говорит, что перерезали всё население деревни. Даже собак. И Тузика тоже! — она всхлипнула. — Собственно, эльфы решили, что это Дикая Охота так позабавилась, поэтому… Ладно, это потом. Как ты себя чувствуешь?

— Как будто навернулась с телевышки, — призналась я. — У меня болит даже то, что в теории не может болеть — там нет нервных окончаний. Я вот думаю, может, пойти хлебнуть яду и не мучатся? — пошутила я и тут же прикусила язычок, понимая, как это кощунственно звучит, особенно, после новости про Штейгеры.

— Не говори глупостей, пожалуйста. У меня осталось немного магии, — чародейка тоже села, разминая затёкшие плечи. — Давай я немного тебя полечу. Ложись и постарайся не двигаться.

Я послушно улеглась обратно, радуясь официальной возможности находиться вновь в горизонтальном положении. Существовать сидя было тяжело — голова кружилась, как будто я только сошла с сумасшедшей, неконтролируемой карусели. Магичка, хриплым голосом произнесла нечто, издалека напоминающее латынь и, кашляя, сварганила маленький, желтоватый огонёк на ладони, разливающий приятное тепло по палатке. Приложив руку к распухшей лодыжке, она провела рукой вверх, вдоль туловища, не давая заклинанию погаснуть, прикасаясь языками пламени к коже, но не обжигая, а только согревая. В лодыжке защипало до противного щекотно, но боль и опухоль сразу решили, что делать на мне больше нечего и отступили.

— Ты сказала Йорвету, где мы, — не спросила, а утверждала я, глядя за магией Трисс. — Как ты это сделала?

— Я дала ему это, — рыжая свободной рукой залезла в карман и достала маленькую, гладкую гальку, едва заметную в хрупкой женской ладони. — У него есть такой же. Это переговорное устройство. Мы почти всё время держали связь, — призналась подруга, проверяя, как я реагирую на её слова. — И он, и я понимали, что с Дикой Охотой не справиться в одиночку. Йорвет решил убить двух зайцев — переманил Исенгрима на нашу сторону и смог отбиться от всадников.

— А мне вы забыли сказать, да? — лениво обиделась я. Предательница, блин. А я ей сочувствовала, думала, у ней там и вправду беда, диарея одолела и она страдает, из последних сил сдерживая себя от чрезмерного удобрения ландшафта! А она в кустах с проклятым эльфом скайпилась! Говорили мне: не бывает женской дружбы, бывает мирное сосуществование! Если две-три бабы и держаться группами, то только чтобы в минуту опасности собраться в одну мега-супер-бабу размером с хрущевскую девятиэтажку и привести одного-единственного мужчину, который порешает все их проблемы! Тьфу, блин!

— Йорвет запретил что-либо тебе рассказывать. Сказал, что это в воспитательных целях, — просто ответила магичка.

— Да уж, — я мысленно пригрозила скоя’таэлю кулаком. — Не так страшен мужик, как его самомнение. Попадись мне, сволочь остроухая, я тебе приведу ушки к стандартным размерам! И второй глаз выколю, в воспитательных, блин, целях, чтобы по сторонам не смотрел! — подруга закончила заклинание и собрала руку в кулак, прекращая изливать магию в окружающее пространство. Я хмуро посмотрела на Трисс. Злиться на чародейку бессмысленно, я-то знаю, что Йорвета хрен переспоришь, но могла бы хоть намекнуть, что эльф в курсе моих дел. Кстати. — Как Геральт? Ты его уже видела?

— Да, — ответила магичка задумчиво. — Вчера я его осмотрела, проверила, насколько сильно ты ему всыпала. Оказалось, Дикая Охота заблокировала ему часть воспоминаний. Он думал, очевидно, что вообще никогда от них не сбегал и лучше друзей у него, естественно, нет. Бабник! — вдруг вспылила Трисс. — Он даже про меня забыл, представляешь?! Я с ним разговариваю, а он изо всех сил делал вид, что незнаком со мной и видит в первый раз. Даже пытался затащить в постель!!! — задыхаясь от негодования заводилась подруга. — Зато про Йеннифер не забыл! Думал, что они просто расстались и она уехала в какой-то очередной Тир на…

— Спокойствие, только спокойствие, — голосом Карлсона выговорила я. — Мы ему еще раз булыжником по голове стукнем, и он всё вспомнит.

— Не стоит. Я сняла блок еще ночью, — горестно сообщила чародейка. — Но эльфы связали его на всякий случай, чтоб когда он проснулся — не буйствовал.

— Если Геральт еще прибывает в искусственной реальности и готов убивать во славу Короля Дикой Охоты, то когда мы выберемся из палатки, то услышим чудный аккомпанемент умирающих скоя’таэлей, — констатировала я.

— Пожалуй, ты права, дорогая. Он действительно был каким-то совсем агрессивным и не похожим на себя, — согласилась Трисс и помолчала, разглядывая меня. Я нарушать тишину тоже не хотела, физически ощущая, как кожа на губах стягивается и срастается обратно.– Кстати, ты знаешь, что к тебе вернулось именно твое лицо? Ты осталась такой же, какой я тебя запомнила.

— Угу, — я подняла прядь своих волос и придирчиво оглядела. Тёмно-коричневые, как полагается по исходным данным. — О, ты и дырку в зубе заделала? Спасибо, — я посмотрела в уставшие глаза Трисс и стыдливо спросила, понимая, что опять едва сдержала в себе эгоистичное чудовище: — Ты сама-то как? Сильно устала?

— Я почти на нуле в плане магии, — чародейка снова прилегла рядом. — Но в любом случае лучше, чем ты. Мне кажется, все в этом мире чувствуют себя лучше, чем ты. Правда. Представляю, что ты пережила вчера, — мы снова помолчали. — Теперь Геральт с нами, что ты будешь делать дальше? Вернешься домой?

— Вот уж хренушки. Теперь я должна разобраться с двумя вещами. С наступающим на вас апокалипсисом и своей личной жизнью, — я снова села, ощущая, что сейчас это сделать намного проще, чем десять минут назад. — Трисс, у меня к тебе есть длинный рассказ. Крепись, нытья будет много.

Магичка села напротив, удивленно оглядев меня с головы до ног, скрещенных по-турецки. В тесноте палатки оказались почти рядом, достаточно близко, чтобы я могла поведать чародейке… нет, всё же, близкой подруге, о том, что показал мне Дух. Смутные, зыбкие и совсем отрывочные воспоминания того, чего даже никогда не случалось… со мной и Йорветом. Я не знала, как описать своё состояние и шок, в котором прибывала, идущем в равных пропорциях с убежденностью, что видение было реальным. Я точно помнила, что этот эпизод с детьми должен был случиться годков через двенадцать от сего момента, но так, будто бы он уже остался в далеком прошлом. Трисс сначала мне не верила и пыталась списать на бред. Но поняв, что я абсолютно серьезно настроена доказать правдивость, пару минут размышляла про себя о чем-то, а потом, видимо, уяснив и уложив в своей голове весь этот бред, ужаснулась. Меригольд бледнела, зеленела, вскрикивала от удивления, но продолжала слушать мою околесицу, с трудом сдерживаясь от комментариев. Едва прозвучало последнее предложение, полное констатации факта, что я просто свихнулась и надо заканчивать общаться с разными Духами, магичка рассеяно уставилась на меня и неожиданно прижала к себе. Крепко, с нежностью, как мать, оглаживая спину и успокаивая.

— Маленькая моя, — шептала подруга, прижимая к себе. — Малышка моя несчастная, — если во время рассказа я держалась, чтобы не разреветься, то сейчас почувствовала, как начинаю всхлипывать и вот-вот затоплю палатку своими слезами. — Золото драгоценное. Почему всегда достается тебе, а? Ну, не плачь, милая, я с тобой.

— Думаешь, это правда? И дети, и Йорвет…- я совсем разрыдалась, давясь слезами и не в состоянии выговорить что-то членораздельное.

— Представления не имею. И даже не догадываюсь, можно ли проверить. Но я обязательно найду способ это выяснить! — пообещала Меригольд успокаивающе. — Держись, моя хорошая. Всё наладится.

— Что мне делать, Трисс? — заикаясь, пробормотала я.

— Расскажи Йорвету, — категорично заявила подруга. — Только… поделикатнее. Не в лоб.

— Представь: поведаю я ему сей эпичный рассказ, а что с того? Опять от меня сбежала последняя электричка…- тихо напела я.

— Если это все окажется правдой, то надо искать виновного. Самое страшное преступление — эксперименты со временем. Это приближает Рагнорек на целые тысячелетия, — Трисс отпустила меня и подхватила за плечи, легонько тряся. — Но… это такой шанс. Исправить многое. На твоем месте я бы тихо и мирно все выяснила, нарожала бы новых детей Йорвету или уже тому же Локи…

— А старых я куда дену?! — обижено надулась я.

Несмотря на все мои пострадывания и стоны, я живу ровно той жизнью, которой хотела, и имею именно те проблемы, которые намерена была в ней иметь, а тут оказывается, их могло бы и не быть, а были бы другие проблемы, которые я иметь пока еще не намерена. Как-то так. И вот как мне к этому относиться?

— Аника! Трисс! — услышала я бодрый голос, едва выбралась из палатки. Мы с Трисс решили, что не смотря ни на что жрать нужно по расписанию, да и вообще, еда повышает уровень гормона счастья в организме и выбрались на свет божий, опасливо проверяя, что друг никого ненароком не прибил по случаю своего пробуждения.

— Геральт! — я со всех ног, невзирая на остатки мышечной боли, рванула к ведьмаку, прыгая на друга и стискивая в теплых, крепких объятиях. — Как ты? Это ты вообще? Как чувствуешь себя, старый ворчун?

— Я. Точно, я. Память вернулась благодаря Трисс. Она прочистила мысли и освежила голову, — ведьмак на радостях покружил меня на месте и чмокнул в щеку, уколов щетиной. — Йорвет мне рассказал, что тут творилось ночью. Спасибо, — серьезным голосом проговорил Белый Волк, поставив меня на землю и положив руки на плечи. — Ты снова не оставила меня одного. Не смотря на все трудности пришла. И спасла, рискуя собой, — он повернулся лицом к чародейке. — И тебе, Трисс, большое спасибо.

— Не за что, — звенящим от напряжения голосом проговорила чародейка. Увидев, что её волнение было сразу же раскушено, и причина тоже не заставила себя ждать с пониманием, она извиняющимся тоном пробормотала, почти убегая подальше: — Я поищу чего-нибудь съестного, а вы поговорите пока. Увидимся, Ани! — подруга бодрым шагом отбыла в сторону полевой кухни с каменным выражением тотального пофигизма на красивом профиле. Впрочем, едва подрагивающая и прыгающая походка демонстрировали, насколько ей тяжело в глубине души. Надеюсь, Люся ошивается где-то неподалеку и не бросит чародейку скучать в унылом одиночестве.

— А где, собственно, сам Старый Лис? — я с любопытством огляделась, ища глазами Йорвета. Благодарить я его, конечно, не буду. Уже один раз пришла с подарочком за проделанную работу, блин.

— Ушел на охоту, — Геральт кивнул в сторону большой кучи наколотых дров. Из-за той её части, что была скрыта, развались удары топора, как бы намекающие, что гора дерева далеко не предел. — Сегодня скоя’таэли собираются отпраздновать победу над Дикой Охотой.

— Только вот рановато. Они даже и не выиграли, по сути, — мрачно сказала я. — Впереди еще одна битва. Это как минимум.

— Я знаю, — кивнул Белый Волк. — Они хотят захватить этот мир, пока Белый Хлад не поглотил их собственный*.

— Цыц, — я приложила палец к губам. — Давай поговорим об этом с глазу на глаз? Мне нужна информация. Много информации. Всё, что знаешь. Я хочу дать шанс этому миру отбиться.

— Хорошо — удивленно выдал Геральт и взял меня за руку, уводя прочь от эльфов и лагеря, оглядывающих нас с нескрываемым любопытством и прислушивающихся к диалогу двух старых друзей.

Его ладонь, шершавая, мозолистая, но такая теплая, как и много лет назад, вновь вела меня по неизвестной доселе местности, а я просто шла за ним, не раздумывая и ни на миг не сомневаясь. Ведьмак был рядом, и сейчас, впервые за долгое время, я была действительно безмятежна. Когда мне отделили кусок души по воле Асгардского Царя, я не знала, что именно забрали вместе с ним из моего сердца. Узнав, что это было, я смогла привести себя в состояние стабильности, успокоить постоянно бушующие внутри эмоции и подвести черту под навязчивыми срывами психики. Но даже вернувшись домой и, соединив неделимую душу, я не обрела того, чего жаждет каждый — успокоения. Я не могла найти внутренней гармонии, хоть и искала её в мантрах и йоге, приключениях и мирной деградации у телевизора, пыталась изучать книги и ходила к Локи вместо психолога. Но, как мне казалось, то ли кусок души встал как-то криво в мозаику целостности личности, то ли я просто сама по себе не создана для умиротворения, вернуться к истокам мира внутри себя я не была способна. Теперь я поняла.

Мне просто не доставало Геральта. Больше, чем всех остальных, чем каждого из существ на этой планете. Ну, прости, Йорвет.

Меня пробрала ностальгия, правда, теперь, против Аники двухлетней давности, я умела говорить на Общем языке, с трудом, но понимала Старшую Речь, и могла дать пинка «дружбы» Белому Волку на правах старшей любимой доченьки.

Геральт вывел меня на узкую площадку-обрыв, открывающую потрясающий вид на соседний берег. Ниже бурным потоком текла лесная речка, прогоняя с собой печали и невзгоды звонким переливанием воды с камня на камень. Ива, склонившая ветки к журчащему потоку, прогнулась под тяжестью своих массивных веток, едва не рухнув всей своей массой вниз, с корнями выгнулась и угрожая уйти с глинистого берега вниз. Нырнуть и пройтись по течению вместе с потоком, способным разломать её целиком и оставить щепки гнить где-то в далёком веленском озере. Тонкие пальцы дерева едва касались воды, стали упругими, мягкими, податливыми, вторя потоку и повторяя его движение, но неумолимо оставались на месте, не смея отойти от своего начала и стать гниющим прахом. Рядом с Ивой лежала её бывшая сестра по биологическому виду, ныне покойная, в трупе которой кто-то ласково выдолбил топором грубую скамейку. Мы присели, молча разглядывая открывшийся Веленский пейзаж, поражающий своим покоем. Геральт деловито положил мне руку на плечо, обнимая и довольно проурчал, упираясь взглядом в горизонт:

— Я рад, что мы снова рядом, Анечка.

Я не ответила, улыбнувшись, и сильнее прижалась к другу.

— Что ты хочешь знать?

— Всё, — честно призналась я. — В этот раз тебе память, надеюсь, не отшибло?

Белый Хлад, по рассказам Геральта, впервые появился множество лет назад, сразу после того, как «благородные эльфы» явились из неизвестного мира, служившего им домом, и захватили мир Ольх, тогда еще принадлежавший единорогам и людям. О том, что же это за первородный мир, породивший толпу остроухих гуманоидов с претензией на возвышенность, плохо помнили и сами Aen Elle. Ауберону, их старому королю, не исполнилось и десяти зим, когда он с родителями явился покорять новый мир, а ведь он считался одним из древнейших эльфов, доживших до моего рождения. Старому королю Ольхов, ныне мертвому, было почти 660 лет на момент, когда его глаза закрылись навечно. Подождать шесть лет и получить звание почётного Антихриста он не успел, потому что Эредин, нынешний король Тир на Лиа, его отравил.

Я предполагаю, что малая родина Aen Undod, первых, кто прибыл на континенты ведьминленда и ольхомира, как минимум, находится в той же Вселенной, что Мидгард, но не упоминается в первоисточниках Асгарда — я уже искала эту информацию некоторое время назад в библиотеке Столицы Миров. Единственное, что я смогла откопать — смутные упоминания, о Первом мире эльфов, постигшего катастрофу изничтожившую планету изнутри. Те из ушастых, кого мы считаем потомками, были всего лишь правнуками тех, кто умудрился унести ноги самым первым, подобно крысам с тонущего корабля.

Узнав, что к ним прибыли захватчики, единороги, коренные обитатели мира народа Ольх, не придумали ничего умней, чем отбиться магией (копытом дать в лобешник немного некультурно, видите ли). Рогатые лошади не рассчитали, что Белый Хлад, призванный ими из глубин космоса, погребет под собой всех — врагов, людей, мирно погибающих где-то рядом, и самих разумных лошадей. Впрочем, эльфы сумели отсрочить это проклятие на половину тысячелетия, надеясь придумать что-то дельное, но, как и любые другие товарищи, прокрастирнировали до последнего, откладывая и откладывая решение ровно до момента, пока холод не заставил задницы примерзать к седлу. Те немногие, кто таки пытался пораскинуть мозгами и решить проблему, неожиданно или умерли, или оказались изгнанными, или, что хуже всего, делали вид, что решали сложившуюся проблему. Впрочем, парочка гениальных проблесков науки случилась. Однин такой эксперимент завершился Ларой Доррен.

Ласточка, выросшая в Тир на Лиа, естественно, с этой канителью была знакома, но морально подготовить себя к идее разрулить Белый Хлад самостоятельно и стать национальной героиней, не смогла. И свалила подальше от этого безобразия, наплевав на всех. Кстати, селективный отбор её родственничков, любовно выводимый учеными Ген Старшей Крови, изначально преследовал цель создать мега-ведьму, способную отгонять ссаными тряпками холода, как Джон Сноу. Перемещаться по мирам по мановению руки — это был скорее план «Бэ». Вот девушка и не вынесла ответственности, возложенной по праву рождения, и предпочла убежать куда-нибудь еще, случайно полюбила человека и собиралась уже зажить счастливым семейством, подставив под удар целую планету. И, разумеется, мы знаем, чем всё закончилось. Но если Happy End не случился, значит это еще не конец, а только завитушка сюжета. У Лары появилась дочь, у дочери дочь и так далее по генеалогическому древу до Цириллы.

Цинтрийская принцесса пошла в всю пра-…бабулю и плевать хотела на всё. Точнее, она еще была согласна зачать дитя Ауберону, но тут оказалось, что возраст дает о себе знать и проблема демографии у представителей Гена Старшей Крови стала очень острой. А после смерти затянувшего с жизнью короля (да здравствует Эредин, есессна) Цири последовала примеру Лары и сбежала, предчувствуя, что именно ей теперь придется разгребать глобальный пиздец. Впрочем, я с ней солидарна. Судя по всему, Aen Elle людям тоже не доверяют, а значит и Цири бы такое дело, как спасение мира, не доверили бы. А вот вытянуть Ген — это идея, да еще какая интересная и занимательная. Клещами вытащить, разрезать девушку, отобрать плаценту, вырастить в ней эльфа, срочно! А жива Цири останется или нет — дело, как говориться, вторичное.

Почесав репу, высшие чины Тир на Лиа пришли к выводу, что раз с бабами у них не задалось, надо бы переходить к запасной, проверенной стратегии. А именно, захватить мирок, находящийся где-то на отшибе Вселенной, в который они пару тысячелетий назад закинули экспериментальных собратьев, дабы проверить — не подохнут ли те случайно от какой-нибудь холеры. А «наши» эльфы, хоть и пытались несколько раз подставить под удар за «свободу» всю свою молодежь, всё ж, зачем-то выжили. И Йорвета родили. Да, жизнь сократилась до 200-300 лет, а кровь стала разбавленная человеческим геномом. Но более упертым, в плане любви к себе, Aen Elle общая тенденция к выживаемости подопытных кроликов понравилась и, обрадовавшись, они принялись готовить вторжение. Пока не запнулись об то обстоятельство, что чтобы протащить многотысячную армию (а для средневековья это вполне не плохо, хоть самих эльфов там и кот наплакал), надо очень широко раскрыть межпространственную дыру.

И куковали бы они так, замерзая от холода и проклиная всех, пока недавно, буквально пару лет назад, не случился разрыв пространственного континуума, именуемого местными Сопряжение Сфер. Причем, временное слияние двух миров прошло совершенно незаметно для местных. А народ Ольх за это ухватился с жадностью, соорудил маленький тоннель, и не дал ему закрыться, терпеливо дожидаясь, когда ворота, подкачиваемые навигаторами и магами, распахнутся вновь.

Когда раскроется тоннель, знают только они одни, но ждать осталось не долго, а терпения эльфам не занимать. Армия уже стоит готовая к бою, собранная, по последнему слову местной техники, люди в подчинении — укомплектованы, эльфы-командиры обучены, адские гончие взращены, а маги разозлены. И когда Aen Elle придут, то не будут особенно разбираться, кто перед ними — эльфы, люди, краснолюды, им все едино. Перед ними враг, мешающий благополучию. Тех, кто покрепче и способен к труду, они собираются сдать в рабство (зачем тратить время и перетаскивать рабов из дома?), остальных убьют или пустят на комбикорм псинам. Логика, конечно, определенная прослеживается — достаточную часть армии составляют маги, чародеи и воины, практикующие боевое искусство, в среднем, лет четыреста. А у нас на территории, которая готовится встретить их первой — разрозненный Север, где каждое маленькое государство спешит доказать, что он круче, чем соседнее и еще Нильфгаард, мечтающий поглотить всех нордлингов и обратить в веру Черного Солнца.

Чувствую, пиздец неминуем.

— Мда-а-а, — грустно протянула я, глядя в воду и переваривая рассказ об обстановке ольхомира.

— Согласен, — Геральт закуривал трубку. Всегда понимает меня с полу-взгляда, старый хрыч. Рада ему, жив и рядом, наконец-то. — Что делать-не знаю, но будет жарко.

— Надо объединять Север. У Фольтеста это почти получилось. Правда, только против черных. Но его уже прихлопнул наш ушастый друг, — мрачно сказала я.

— Не думаю, что это реально, — ведьмак отрицательно покачал головой. — Никто не пойдет на это.

— А у них будет выбор? — искренне удивилась я. Нет, я понимаю, что после экспансии Нильфгаарда, казалось бы, что хуже уже быть не может. Но вот вам сюрприз, ребятки. — По отдельности их проглотят и не подавятся.

— Объясни королям, что они дураки, и надо воевать с абстрактным врагом, которого пока даже не видно, — ответил Белый Волк. — А Асгард?

— Они догадывались о чем-то подобном, — вздохнула я. — Только Один сказал, что лучше пожертвовать этим миром на отшибе, чем влезать в войну. Даже мелкую. И вообще, мало ли, кто за Aen Elle стоит. Типа, хотите, сами разбирайтесь, я вам мешать не буду, но и своих солдат не дам. Плюс еще поправки к конвенции…

— В смысле… конвенции? — не понял друг.

— Ну, там… Технику где попало не разбрасывай, в ход истории не влезай, людям про атеизм не втирай, и будь тише мыши. Типа, чтоб не толкать прогресс там, где он должен медленно катиться самостоятельно, — пояснила я. — Впрочем, на мелкие девайсы, типа туалетной бумаги или ручной соковыжималки это не распространяется. А вот оружие, средства связи… запрещено оставлять даже маленькую микросхему. На Земле вот однажды пирамиды забыли, когда улетали, ученые до сих пор голову ломают, что это за хрень.

— Я понял. Но ты сказала: «Поправки». Их много?

— Еще нельзя, никак нельзя, ну, совсем нельзя вмешиваться в движение истории, если это не угрожает жизни всех обитателей планеты. А тут пойди разберись — угрожают вам Ольхи или вы сами как-нибудь отобьётесь. Понимаешь? Грань тонюсенькая, на донышке, буквально, — я показала пальцами Шурыгинсккий знаменитый жест. — Пиздец. Правда?

— То есть Асгард нам не поможет? — дошло до ведьмака.

— Ну… Как сказать? Местами. Тор хочет помочь, ибо это его наследство и всё такое, но один влезать отказывается. Да и женщина у него, любовь там… Локи пытается оправдаться перед отцом, за то, что чуть Землю не захватил и дружил с разными Таносами. По его мнению, спасти ту же Землю от темных эльфов было недостаточно. Лично я здесь, потому что этот мир — мой второй дом. Плюс, если спасать всех, кто мне дорог и тащить на Землю, выйдет человек пятнадцать — двадцать с семьями, а я такую ораву хрен прокормлю.

За разговорами о вечном, а именно о дружбе, любви и где, собственно, пропадала эта белоголовая скотина, мы с Геральтом вполне удачно скоротали весь тягучий день. В принципе, это было лучшее, что могло случиться со мной за последнее время, просто на том основании, что тусить с мрачной миной в лагере скоя’таэлей, и при этом, не чувствовать себя абсолютной какашкой удавалось только Трисс. Даже Люся, девушка добрая и позитивная по натуре, не вынесла гнета и давления, предпочитая уползти под защиту ведьмака. Возвращаться Асгардской шпионке больше было некуда. Ночью Велен стал менее населенным районом (как будто раньше тут было не продохнуть), чем прежде, а барон, управляющий этими землями, похерил налоги с обширной религиозной тусовки имени отрезанных ушей. Деревеньку Штейгеры вырезало под корень что-то неизвестное, но могучее, оставив при этом целыми все постройки, даже хлипкие клозеты. Когда эльфы проходили мимо сектантского поселения, стремясь успеть к нашему рандеву с Всадниками, застали милейшую картину, тронувшую остроухие сердца: Трупы, аккуратно разбросанные по дворам частями, развешанные по деревьям за кишки, руки и ноги с сочащейся кровью, создавали в тандеме причудливую композицию, чем-то напоминающую о творчестве Босха, Рембранта и представителей декаданса. И гордые Aen Seidhe восхитились бы, ибо перебитыми были исключительно представители рода человеческого, если б не знали, что где-то тут бродит Дикая Охота с маникальной склонностью преследовать девушек. Собственно, именно это подстегнуло Йорвета и Исенгрима резко ускориться и набрать обороты внутренних двигателей, дабы так вовремя выйти к нам на встречу.

Однако была неувязочка, никак не желающая соединить картину воедино. Я видела своими глазами, где и когда появился потусторонний отряд, буквально, жопкой чувствовала их дыхание и никак не могла укрыться от них больше, чем на десять минут. Поэтому не сомневалась, что Красные Всадники, хоть и талантливые бойцы, но вряд ли были способны на секундочку зарулить в Штейгеры, вырезать жалких смердов и преодолев десяток километров за мгновение, снова гонять меня по лесополосе с препятствиями в виде болота. Они, конечно, те еще говнюки, но и чужие таланты им приписывать не стоит. Я точно уверена, что все эти мужчины гонялись исключительно за вашей покорной слугой и хотели меня одну. Задушить, голову отрубить или зарезать, я конечно, не, знаю, но факт остается фактом.

Впрочем, Трисс сказала, что всё гораздо хуже. Сканируя пространство и ища следы магии, чародейка не смогла обнаружить и следов колдовства болотных ведьм, прежде фонтанирующих всюду и бьющих струйками по тонким материям, создавая разноцветное возмущение в пространстве мироздания. Причем, всё магическое поле от края мира и до Велена полностью обнулено, будто бы тут вообще никогда не чародействовали. Либо дочери Хель, под шумок, постановили свалить в неизвестном направлении, следом за хозяевами, глобально заметая следы, либо пали жертвой той же холеры, что и Штейгеры. Но тогда лично мне становится не понятно, почему сила, способная вынести из параметра «живые» в картотеку мертвецов трех сильных ведуний и деревеньку в придачу, обошла стороной такую разномастную толпу, как эльфы, Всадники и наше прекрасное женское трио.

Весь день эльфы готовились устраивать себе мега-вечеринку, с учетом особенностей жизни партизан. Я понимаю — впервые в истории Ведьминленда зафиксирован случай, когда Дикой Охоте не зассали и дали бой, умудрившись даже завалить одного из этих милейших ребят, но притаранить из неоткуда девятнадцать бочек вина –это чересчур. И, конечно, для Aen Seidhe битва с Красными Всадниками стала историческим случаем, доказавшим самим эльфам, что они тоже не пальцем деланы и могут противопоставить себя сильнейшим воинам, но зажарить пол леса на закуску?! Где их хваленая любовь к природе?! А уж про то, что простые orfainne с поставленной задачей справиться не смогли без их своевременной помощи и говорить нечего, поэтому в праздник нужно срочно добавить немного распущенности и занимательства сексом вне палатки. Тот факт, что нас было три хрупкие девушки, а под конец шоу и вовсе осталась одна я, эльфов не смущал, и они наслаждались заслуженными благами.

Едва наступили сумерки, мероприятие было официально объявлено открытым и началось сразу с попытки всех упиться до безобразия. Нас, случайных гостей на этом празднике жизни, эльфы стеснять не стали, справедливо решив, что мы каким-то боком тоже причастны к их общей победе, и даже не смотря на людское происхождение в полной мере к Dh’oine отнести нашу странную компанию, мало относящуюся к категории местного человечества, было нельзя. Но и беседовать с нами никто особенно не жаждал, предпочитая держаться компаниями у разных костров, не суясь в наши толки, изредка подслушивая, о чем базар-вокзал.

Я-то привыкшая, в Асгарде со мной тоже общения особо никто не вожделеет до изнеможения и потому относилась ко всему спокойно, не желая доказывать всем остроухим, кто тут действительно Царевна, а кто — просто остроухая шваль, увлёкшиеся романтикой больших дорог и перепутья. Я мило улыбалась эльфам, стараясь не скрипеть зубами и изо всех сил не отходила от своей компании. Скилл не вступать в конфликт был натренирован еще во дворце Одина. Все балы и пышные празднества были проведены мной в уголочке торжественного зала, куда изредка заглядывал кто-то из знакомых, чтоб побеседовать. Увы, всегда ненадолго, потому что выдержать тяжелый взгляд трикстера, моего вечного вынужденного кавалера, сложно. Правда, были исключения. Особенно большой конфуз моего нелепого общения с высшим обществом вышел, когда хитрые дворяне под каким-то предлогом устроили беспалевные смотрины своих дочек сыновьям Царя Царей. Тор наслаждался вниманием барышень, танцуя то с одной, то с другой и мелькая по залу, довольный от осознания, что сегодня ночью точно перепадет. Локи долго хмурился, глядя, как милые принцессы, графини, княжны и прочие благородные дамы ищут пусть к сердцу сына Лафея через близкого друга, и почти уже кого-то проклял. А потом решил срочно переиграть все карты, стратег фигов, и объявил, что я и есть его невеста. Столько ненависти от слабого пола и грязи на своем имени я не получала, даже когда случайно восемь раз порезала перочинным ножом зайчика одной девочке в детском саду.

Налив себе полную кружку красной жидкости, разносящей ароматы этилового спирта с изысканной ноткой самогона на пару метров вокруг, я плюхнулась между ведьмаком и Трисс, справедливо полагая, их надо держать на расстоянии выстрела. Вроде и не ругаются, ведут себя относительно мирно, но в случае чего, воронка от словесной баталии будет не хуже, чем после ядерного удара.

— Каким же идеальным бывает мужчина, когда женщина нужна ему, — шепнула на ухо Трисс, кося взглядом на ведьмака, — и какой же сволочью он становится, когда ему все равно, — я кивнула, одновременно отпивая из кружки и готовясь закусить, всем своим видом выражая согласие с подругой.

— Жаль, что мое «все равно» не настолько ровное, чтобы облегчить свою же жизнь, — в другое ухо шепнул Геральт. Я вздохнула, показывая, что более правдивой мысли, конечно же, не слышала, а самому автору, понятное дело, пора ставить памятник за гениальность. Тот самый, к которому не зарастет народная тропа.

Понимая, что ребятам нужно срочно отвлечься, я принялась озираться в поисках темы, за которую могла бы зацепиться и увлечь мысли близких друзей подальше друг от друга.

— Один именитый исландский герой, Эгиль его кликали, втиснулся в историю викингом с «бычьей шеей, крепкой стати и выше всякого иного мужчины», — услышала я Люсю, втолковывающую что-то эльфу, осмелившемуся подсесть к нашей братии: — Как-то простой кмет схватил его в плен. Эгиль ночью уворовал у него серебро и удрал. Но потом подумал, что поступил, как заурядный вор, поэтому воротился и убил кмета. А потом ушел уже по совести, как победитель.

— Интересно, что ж это был за крестьянин, если смог взять в плен викинга? — задумчиво пробормотала я.

— Может грибочков чревобеснул? — удивилась Люся. — Мухаморы там…

— Так они ж не ели сами грибы, — я нахмурила брови, припоминая документальные фильмы по телевизору. — Они пили это… продукт биологический, который из тела выделяется, после того, как эти мухоморы съедят, -Люся нахмурилась. Конечно, я же так мудрено говорю. — Мочу.

— Фу, — фыркнула Трисс.

— Так это ж скандинавы, чего от них еще ждать? Это как ваши жители Скеллиге, только на Земле. Суровые ребята, бородатые, рыжие, шлемы рогатые носили. Единственное, у ваших гонять на кораблях в плавание — почетно, престижно, хоть всю жизнь в море. А наши викинги — средневековые гопники, которых выгнали свои же в море, — пояснила я для магички.

— Что у вас там в Мидгарде творится-то? Как не послушаю — чудеса какие-то! — удивился Геральт.

— О, там чего только не делается, — согласилась Люся. — Хотя у викингов и иных «северян» есть одно «но», обеляющее их всецело. Они ведали про Асгард. И первые силились нести это знание остальным народам. А столь… Положим, про Тора или Одина, ясно всё, — пробормотала Наблюдательница. — А так молвить, Сигюн или Ангеборда? Вот где они? Тебя Локи с ними не знакомил? Или с ребятенками своими?

— Нету у него детей! Я узнавала! Ложь, пиздежь и провокация, — я отрицательно мотнула головой. — Я как-то про коня спрашивала, мол, просто объясним мне, хотя бы с точки зрения биологии, как ты умудрился родить Слейпнира? Тем более, куда у тебя там в тощее тело поместилось восемь ног? Потом три дня из комнаты носа не показывала, думала — прибьет нафиг. А оказалось, что всю эту утку со Старшей Эддой друзья Тора запустили в народ. Когда в Мидгард по каким-то делам спускались, в одной таверне наболтали с пьяных глаз, а умные люди в поэтическом угаре записали и случился чёрный пиар. А то, что ему, маленькому, тогда едва два тысячелетия стукнуло, и он только-только понял, чем девочки от мальчиков отличаются — фигня. Кого сейчас волнуют такие мелочи?

Глядя, как Люся покатывается со смеху, я не без злорадства отметила, что даже рада такой реакции. Провидение начало мстить трикстеру за все мои обидки еще до того, как я появилась на свет. Вот теперь пусть сам ходит и оправдывается, что он не зоофил, Сигюн ему даже не родственница, да и со страшной великаншей Ангебордой он тоже никогда и никаких дел не имел.

— А ныне ему сколько? — спросил ведьмак, посасывая вино.

— Где-то трояк с половиной. Тысяч лет, в смысле, — я последовала незаметному, но действенному совету ведьмака и залпом осушила всю кружку. Передавая по кругу пустую посудину с просьбой пополнить резерв дурманящего зелья, я обнаружила, что послушать асгардские сплетни сбежалась целая толпа, ненавязчиво рассевшаяся вокруг.

— Староват, — философски заметила Люся. — Но на обличье и не скажешь.

— А у них взросление и старение как-то от психологии зависит, — пояснила я. — Когда мы с ним познакомились, он едва выглядел лет на двадцать-двадцать пять, и то с очень большой натяжкой. А сейчас я бы ему и все тридцать дала.

«Пинков» — добавила я мысленно.

 — Тогда Всеотец, верно, уже появился старым, — хихикнула Люся. — А Тор, по-моему, застопорился в развитии и должен выглядеть, как подросток.

— Стероиды? — предположила я. — Не знаю. Там есть еще какие-то факторы. Но на самом деле, между Локи и Тором почти полтора тысячелетия разницы. Хорошо, блин, сохранился, царевич наш, — мне вернули кружку, и я отглотнула вина. — Возьми Фриггу, к примеру. Она — мать Тора, значит ей не меньше пяти-шести тысяч лет, а выглядит на десяток лет старше своего сына. Вот что значит «сердцем не стареть».

У меня завибрировал карман, в который я еще утром сунула почти бесполезный, отключившийся от недостатка электричества, телефон. Видимо, чтобы не распугивать местное население иллюзиями со своим участием, трикстер решил ограничиться звонком. Чует, зараза, когда о нем разговаривают! Помня, что в таверне телефон произвел фурор, я встала, прихватила кружку и коротко откланялась от собеседников, уверяя, что туалет — это Центр Мира. Убегая в сторону опушки, где мы с Геральтом вели заумные беседы по спасению мира, я сжала смартфон, дабы он не сильно шумел, и вприпрыжку ускакала в тени деревьев, оглядываясь и проверяя, чтобы за мной никто не пошёл. Мои друзья остались на месте, а Йорвет, который был недалеко, даже не кивнул, увидев меня, потому что это не царское дело. Вот разговаривать, поглаживая по бедру какую-то мадмуазель, страстно стреляющую в него глазами, он способен, а на элементарную вежливость — нет. Доскакав до лавочки-бревна, я с вздохом плюхнулась мягким местом на твердое дерево, и сняла трубку:

— Дурдом на выезде, психи на природе! — поздоровалась я.

— Почему так долго? — недовольно пробурчал в трубку голос трикстера. — По какому случаювеселишься?

— Есть один повод, — ответила я более угрюмо и тут же поправилась, стараясь быть бодрой: — Как дела?

— Лучше, чем у многих, — ответил принц. — Как твои успехи? Я нашел коридор, через который можно призвать Дикую Охоту.

— Хорошо, но… Я уже забрала ведьмака! Молодец, правда? — похвасталась я самодовольно. Трубка замялась. Принц, судя по кряхтению, оказался в нехилом смятении, не ожидая такого стахановского труда от бестолковой приятельницы. Наконец, взяв себя в руки, он проговорил:

— Как тебе это удалось?

Я вкратце пересказала историю о Маране, ведьмах, своих потугах свалить от Дикой Охоты в любом из возможных направлений, и грандиозном попадании в их лапы. И конечно о том, как эльфы умудрились убить кое-кого из народа Ольх, немного приукрасив детали в пользу местных. Как вишенку на торт, я поместила повесь о голубоглазом навигаторе Карантире, мечтавшем утащить за собой в Ольхомир, аки принц на белом коне, но умудрившемся уронить по дороге в лужу. О воспоминаниях, в которых сама была не уверена, я не стала распространяться, даже Локи, считая, что друга не стоит пока тревожить понапрасну, да и не телефонный это разговор. Не плохо бы обсудить это с глазу на глаз, бдительно следя за реакцией Лафейсона и направить его фонтанирующую злость в русло уничтожения виновника сдвига времени. Но для начала не плохо бы разобраться, как мне самой ко всему этому дерьму относиться.

Трикстер изредка задавал уточняющие вопросы, но с каждым из них его голос становился все более мрачным. Хель, как личность, ему не понравилась. Он долго ворчал о моей дурости, ругая на чем стоит свет за неосторожность и сообщив, что заточили Владычицу Царства Мёртвых в дуб, вообще-то, не просто так, молча дослушал рассказ и выдал:

— Стало быть, тебе пора возвращаться в столицу, — голос его не требовал пререканий.

— Почему это? Дай мне время побыть с друзьями, — я насупилась. — Я только-только вернула ведьмака.

— Успеешь ещё изувечить его бытие, не волнуйся, — туманно отозвался Локи. — Я не собираюсь забрать тебя навечно. Не сейчас, во всяком случае. Возвратишься на пару дней, уши проверишь у лекаря, — принц перевел дух и ехидно спросил: — Они у тебя там еще круглые? Не вытянулись, случайно?

— Нет.

— Впрочем, мне ещё нужно кое-что подготовить, — добавил собеседник. — Послезавтра в полдень я тебя заберу. Проверь часы. Сколько у тебя ныне времени?

— Местное время двадцать один час тридцать четыре минуты, — я глянула на экран.

— Тогда послезавтра в десять утра, — поправился трикстер. — Выйди на открытую местность и ожидай. Хеймдалль переправит тебя и транзитом вышлет в Мидгард. Ты поняла? — голос Локи был строгим и подозрительно недовольным. Значит, он просто уступил моей просьбе. Какое благородство, блин, а главное — как вовремя!

Принц отключился.

Возвращаться домой мне не хотелось. Ни сейчас, ни завтра, ни, возможно, и через пару месяцев — я слишком рада сейчас быть с близкими мне людьми. С другой стороны, оставаться здесь, прячась от трикстера по всем пещерам, вершина глупости. Локи всё равно меня найдет, сломает и, может быть, даже силой утащит домой, а после можно ставить крест на перемещении между мирами. Он слишком эгоистичен, чтобы отпустить любимую игрушку. Нашел бы себе, наконец, девушку, что ли. Тогда бы ни миры захватывать, ни меня доставать не имел бы времени и желания. Пеликан, живущий в голове любой особы слабого пола, клевал бы мозг возлюбленному круглосуточно, двадцать четыре часа, семь дней в неделю. Особенно, если девушка окажется больно страстной, ревнивой и не без изюминки. Вредность у Локи от недотраха, инфа 100%.

Что-то холодное и острое медленно приложилось к коже шеи, опускаясь по коже вниз легким движением, делая щекотно и вызывая мурашки. От неожиданности я бы подпрыгнула, да царапаться неохота, тем более, что я слышала шаги.

— Руки вверх. Живо! — скомандовал Йорвет.

— Ай, да сколько хочешь. Слушай: «Потому что есть Алё-ё-ёшка у тебя, об Алё-ё-ёшке ты мечтаешь зря, об Алёшке все твои мечты, только о Сереге позабыла ты-ы-ы…»

— У тебя непонятные и глупые шутки, — фыркнул скоя’таэль, пряча саблю в ножны и садясь рядом.

— Просто ты не рос в девяностые в России. Выучил бы весь репертуар, — вздохнула я. Мои шутки настолько тонкие, что лучше б это были ноги. — Что ты тут делаешь? — уж не трахаться ли он пришел? А то это уже становится славной традицией — приходить ко мне трахаться, пока я пьяненькая или просто потерявшая бдительность. Чем еще заняться, будучи вдвоем, когда я в глубоком раздумье о судьбах Родины?

— Тебя долго не было, и я решил проверить, что случилось, — миролюбиво сказал Йорвет. Кажется, от него пахнет немного алкоголем, лесом и запечённым мясом.

— А ты отслеживаешь мои перемещения? — удивилась я, вспомнив, что ему, вроде, и с девушкой было нормально. — Я думала, ты меня ненавидишь.

— Скорее, презираю, — поправил эльф ласково. Ладно, от ненависти до любви один шаг. А от презрения сколько?

— У тебя есть на это право, — согласилась я. — Теперь я понимаю, — под его недоуменным взглядом я пояснила: — Видишь ли, оказалось, что когда меня перекидывало в Асгард, память сыграла злую шутку. Я не помнила ничего из нашего последнего разговора и была свято уверена, что ты любишь Саскию, а я у тебя вроде халявной подстилки. А то, что ты меня переубеждал в обратном, и вообще клялся в вечной любви…

Очень удобно, когда ты не до конца веришь в теорию, но можешь ею оправдать свою глупость. Это вин.

-Я не клялся, — перебил эльф. — Это сделал твой принц? Локи?

— Не думаю. Так бывает, сознание путается иногда, потому что перемещение плохо влияет на мозжечок и древнейшие отделы мозга, — генератор случайных слов мод_он.

— Я догадывался о чем-то подобном. Слишком уж искренней была твоя реакция и твердолобыми — убеждения. Но и я не могу сказать, что целомудренно воздерживался, храня верность и страдая, как раненый зверь. Но я тебя ждал. Хотя бы для того, чтобы ты ответила на мои вопросы.

— Задавай, — любезно разрешила я.

— В этом нет больше смысла. На многое ты УЖЕ ответила, а новых я еще не изобрел, — он выдал ядовитый смешок. — Я рад, что все прояснилось. Однако, это ничего не меняет.

— И то правда, — согласилась я. — Прости, что обременяю тебя постоянно. Ты столько раз меня спасал. Спасибо.

— Самое время поблагодарить именно за это, — ухмыльнулся эльф.

— Но я и помню, как ты издевался надо мной, — тут же добавила я. Видишь, какая в небе огромная луна? Она напоминает мне, какая же ты огромная мразь, милый. — Поэтому ты прав. То, что мы все выяснили — ничего не меняет.

Уйди уже, а? Дай пожалеть себя в гордом одиночестве! Я отхлебнула из почти забытой кружки вино. Эльф продолжал сидеть, изредка бросая косые взгляды своим единственным глазом на вашу покорную слугу, будто бы ожидая чего-то сверхъестественного. В блеске луны его выдающиеся скулы были особенно красивы, кость нижней челюсти выступала, придавая мужественности, а татуировка оказалась еще более соблазнительной. Я облизала губы и отвернулась, стараясь переключить внимание. Я уже вроде давно разобралась, что отношения не для меня, любовь — это редкостное дерьмо, и вроде как на сто процентов в этом убедилась, но стоило появиться красивому эльфу на горизонте и всё — я вся ваша, блин.

— Йорвет, — тихо позвала я эльфа.

— М-м-м?

— Ну, теперь-то я можно тебя поцелую? — почти с раздражением бросила я, и тут же совсем тихо, жалобно добавила: — Один раз. Пожалуйста.

Эльф кивнул. Я аккуратно протянула руки к его лицу и осторожно, едва касаясь, немного повернула щекой к себе. Потянувшись, я вытянула губы и дотронулась шершавой кожи, прямо под его шикарной скулой, стараясь сделать все нежно и тихо, чтобы не сильно докучать. Уже собираясь вернуться в исходное положение, я почувствовала, как на затылок легла рука, давая отстраниться совсем чуть-чуть, чтобы самому эльфу можно было до конца повернуть голову.

Пока я тупо соображала, что происходит, Йорвет сам поцеловал меня, осторожно, ласково, прикасаясь своими обветренными губами к моим. Отвечая на поцелуй, я буквально чувствовала, как таю, аки Бастинда при контакте с водой. Понимая, что я не против, эльф углубил поцелуй, проталкивая свой язык, стараясь не сцепиться, прижимая меня к себе все сильнее и сильнее. Я обняла его, одной рукой гладя по голове, боясь отпустить, чтобы он не передумал. Голова кружилась, воздух заканчивался, но прерывать поцелуй не хотелось. Может, так и помирать, приклеившись к нему на веки?

Отстранившись, эльф поочередно целовал нос, лоб, щеки, уши, пытаясь охватить и покрыть своими прикосновениями всю территорию моего лица. У меня текли слезы, но разбираться — от радости они или от отчаянья не было желания. Наконец, устав от соленой кожи, эльф взял лицо в свои руки, дотронулся лбом моего и закрыл единственный глаз, не отпуская. Самое время пиздануть чего-нибудь глупое, вроде: «Ты ебанутый, я чрезвычайно ебанутая. Может мы это.? Того? Замутить не хочешь? Бесить друг друга будем, трахаться, потом заебывать, и иногда тихо сидеть в обнимку у камина?»

— Я бы хотел злиться и ненавидеть тебя, — наконец, проговорил эльф. — Но я не могу, просто не могу. Ты точно не ведьма? Еще ни одна женщина не творила со мной такого.

— Все женщины — ведьмы. Но некоторые «ведьмее!”

Привет всем, кто в танковых войсках

orfainne* – Чужак. В названии фанфика “orfainnа” заранее определяет и пол. Внимательней к Сапковскому и его словообразованию в Старшей Речи, господа! Вспомните про этот дисклеймер прежде, чем тянуть свои ручки к “публичной бете”

Комментарий к Глава 12. Обрывки разговоров. *крайне категорично меняю многие развилки сюжета третьей игры. если что, я уже предупреждала =)

====== Глава передчетырнадцатая. Дальнейшие действия. ======

Есть в каждой нравственной системе

Идея, общая для всех:

Нельзя и с теми быть, и с теми,

Не предавая тех и тех.(с)

Игорь Губерман

И первым, как известно, было слово. Как добавляет бородатая шутка: «Судя по тому, как развивались события дальше, слово было матерное». В моем же случае первое слово было дано американской рок-группе, солист которой изо всех сил орал с непередаваемо восхитительной палитрой чувств, будто его только вчера выдернули из Преисподней. Я приоткрыла глаз. И закрыла обратно, понимая, что это просто телефон неистово надрывается, стараясь влезть в сознание самым отвратительным способом. Ну, это был не мой рингтон, пусть Люся сама мается и отвечает в такую рань тому, кто на другом конце провода. Я накинула на голову подушку, стараясь заглушить звук перьями и провалиться обратно в сладкий сон, полный любви, обожания и алюминиевых огурцов, шагающих по брезентовому полю. Трисс тоже отреагировала на мелодию, заметавшись по палатке, не думая просыпаться и кидая маленькие, щекотные молнии во всё подряд, угрожая устроить пожар. Проклятый гаджет не унимался. Нашарив источник звука знова, я хотела было запустить им в Люсю, дабы спящая клуша проснулась и ответила страждущему абоненту, но в последний миг, когда телефон уже почти вырвался из рук в свободный полёт, поняла, что трезвонит моя техника. Глянув на экран, я увидела знакомое бледное лицо и с трудом провела пальцем по экрану.

— Анна, какого дьявола? — недовольно спросила трубка. А действительно, собственно, какого? Время — блядских три утра, я только пару часов как спать легла. Будить меня в такую рань — кощунственно и граничит с извращенным садизмом. — Анна, не спать! Проснись! — командным тоном заявил Локи.

— Я пытаюсь, но глаза сами собой закрыва-а… хгр…

Сработал первый закон Хр-хр-хрютона: “тело, находящееся в состоянии покоя, хочет оставаться в состоянии покоя”. Локи, очевидно, такое положение дел не устроило. Телефон хлюпнул, предчувствуя недоброе, и выдал полу-истерическую трель голимой, фанерной попсы. Певица, с трудом нашарившая у себя в голове таланта чуть больше, чем ткани в стрингах, радостно воспевала оду неземной, блаженной, а главное – любовной любви прямо мне в ухо. Поняв, что я просто случайно отключилась, трикстер не преминул этим воспользоваться и побесить талантами русской земли вашу покорную слугу, обладающую жутчайшей формой аллергии на все, что не имеет в своем составе хоть одного серьезного гитарного рифа. Я недовольно, но шепотом, пробурчала в трубку:

— Зачем ты мне рингтон переставил?

— Чтобы этот ужасный голос уж наверняка тебя разбудил! – ответно фыркнул трикстер. – У нас тут форс-мажор.

— Верю. Много фарса и много мажоров. Ты мне на выключенный дозвонился, — я с трудом вспомнила, что вчера смартфон предсмертно пискнул и умер у меня на руках, страдая без электричества почти так же, как Люся без гамбургеров. Маслоу* ошибся. Основная фундаментальная потребность человека – это зарядка техники хотя бы на 25%. Вторая, сразу идущая перед едой и естественными потребностями, это доступ к вай-фай.

— Боевая готовность десять минут, — категорично заявил трикстер. — Аккурат через девять минут пятьдесят пять секунд Хеймдалль заберет тебя, при том независимо от состояния, в котором будет пребывать твое тело, ясно? – Локи последний раз фыркнул и положил трубку.

Смысл сказанного дошел до меня не сразу. Точнее, сразу после того, как я положила голову на подушку и закрыла глаза, пытаясь переварить полученную информацию и придумать, как запихнуть её в убывающий по крупицам сон, чтобы не забыть. А когда суть таки соизволила достучаться до мозга, я поняла, что у меня осталось всего лишь восемь минут, а я еще даже не умыта, не причесана, не одета, а самое страшное – не накрашена. И вообще нахожусь в лагере эльфов-партизан, крайне недолюбливающих магию по разным причинам и которые, думаю, к эффектным светопреставлениям в стиле концертов Рамштайн не привыкли.

Вообще, хорошо быть бабой: проснулась, нормальное лицо на своей роже нарисовала и пошла, виляя бедрами, но есть один малюсенький, но существенный минус. Не привыкшие к твоей истиной форме покемона друзья и близкие иногда шарахаются, когда забываешь ресницы наклеить. А Локи и вовсе в голову что угодно взбрести может. Опухшая женщина, сияющая на тебя туманными глазами с бледного лица без ярко-выраженных бровей, кого угодно вдохновит убивать, и не исключено, что в масштабах целой галактики. Подскочив, как ошпаренная и укушенная за задницу одновременно, я выползла из палатки, ступая босыми ступнями на сырую землю, едва покрывшуюся первой росой, и вприпрыжку поскакала к ближайшей таре с водой дабы смыть с себя остатки Аники Эмергейс и поставить на законное место Анну Тараканчикову. Метаморфоз никто не заметил, хотя бы потому что все нормальные гуманоиды в такую рань спят. Только дозорные шастают. Но и они уныло сидели у слабо греющих костров, закутываясь в свои промокшие полевые одежды, и ждали смены караула. За две минуты, я кое-как натянула куртку, запрыгнула в рваные кеды и почти на ходу схватила рюкзак, расчёсывая волосы пальцами свободной руки.

Вот у немцев утро – это “Морген”. Само по себе это слово на вкус отдает смертью, и даже место хранения и скрытия трупов – морг, да? Что-то в этом есть, не находите? Гуттен Морген, Ань, спасайся от нового дня, как умеешь. Добежав до палатки Йорвета, я бросила взгляд на часы и, оценив, что три минуты – это мало для того, чтобы проявлять чудеса терпения и вежливости, бесцеремонно заглянула под плотную ткань, сразу же, в кедах залезая внутрь. Отпихнув харящего ведьмака, который ночевал у приятеля, прячась от Трисс, деловито потрясла эльфа за плечо, суфлерским шёпотом вещая на ухо:

— Йорвет, ау! Проснись! Я ухожу!.

— Куда? — привстав на локте, пробормотал эльф, едва разлепив единственный глаз. — Не рано? Что случилось?

— Не знаю, меня вызывают, — я пожала плечами, игнорируя первые два вопроса. — Надо мчаться.

— Погоди, — наконец, Йорвет, до конца проснулся и, скинув одеяло, попытался встать, но в маленькой палатке, да еще и со спящим непробудным сном Белоснежки Геральтом, манёвр с первой попытки не удался. Я оценивающе хмыкнула. Эльфам в прикол в лесу спать в одних подштанниках, слабо, но просвечивающих все интересные детали? Я вот чуть не в моржа превращаюсь по утрам, одевая на себя пятьсот кофт, спасаясь от холода, и приобретаю из-за этого не хилые объемы в районе туловища. — Я провожу.

— Полторы минуты, — я глянула на часы. — Я уж сама. Тут недалеко, — всего лишь пара миллионов парсеков, подумаешь. Что они в сравнении с бесконечностью Вселенной? — Всё, мне пора.

— Да подожди же ты, — Йорвет поймал меня за руку и резко потянул на себя. Поскольку палатка была не высокая и заползала я к ним, буквально, на карачках, неустойчивая конструкция имени меня рухнула на эльфа, развалившись на прохладном теле и чувствуя щекой сухие мышцы плеча. Йорвет приподнял меня и коротко поцеловал в губы. — Вот теперь иди. И возвращайся.

— Естественно, — я кивнула и быстро вылезла из палатки.

Уже почти на исходе времени я мчала по лесу, едва не запинаясь о не зашнурованные кеды и мечтая убить Локи за такой стрёмный, но крайне добрый, как ни крути, подъем. До полянки, которую я наметила в качестве стартовой площадки, оставалось секунд пятнадцать, но выданный Лафейсоном промежуток закончился, и меня, уже на бегу, начало переносить сквозь пространство, где я огибала огромные небесные тела, совершенно не замечая их, пробираясь в космосе, ведомая собственной кинетической энергией, которую направлял локатор Хеймдалля.

Превратившись в маленькую вспышку, пучок света ты не замечаешь ни потраченного на путешествие времени, которое и без того занимает одно-два мгновения, ни той тьмы, обволакивающей тебя со всех точек обзора, ни массивных звезд или планет, встречающихся на твоем пути. Ты становишься светом, тем самым, который служит законам корпускулярно-волнового дуализма**, и мчится вместе с отраженными лучами от одного массивного тела к другому, не зная, что существуют преграды. Когда ты всего лишь луч, кучка единой энергии, то одна-единственная опасность, которой действительно стоит бояться – Черная Дыра. Она, одна во всей Вселенной, несет в себе абсолютное, совершенное разрушение, притягивая к себе всё то, до чего дотянется её жуткий Горизонт Событий***. А что, если какая-нибудь группа фотонов, над которой ученые ломают голову, следя за замысловатой траекторией его движения — просто большая Асгардская семья, которая отправилась в турне по галактике, раз уж случился отпуск?

Мир приобрел очертания, становясь набором разномастных, разрозненных пикселей – первое измерение, которое мы могли изучать в школе, состоит из отдельных точек разных размеров. Они собираются в единое целое, превращаясь в линии, и вот вокруг всё становится чем-то похожим на чертежи, в которых нельзя разобраться без стакана даже студенту мехмата. Линии и фигуры, из плоских, но невероятно реалистичных, рисунков, вытягивались в трехмерную, объемную картинку, имеющую объем. Вокруг проявлялось закрытое огромным, позолоченным куполом, помещение со смотровой площадкой и большим шаром, вращающим здоровенные шестерни в трехстах метрах ниже по вертикали, в центр которого был воткнут меч-ключ. Я по инерции пробежала еще около пяти метров по узкой дорожке и остановилась, пытаясь пересилить инерцию и не рухнуть вниз.

Темнокожий мужчина в золотых доспехах, украшенном разными драгоценными каменьями, звонко хмыкнул, и этот звук разнесся по пространству купола, отражаясь от плоских стенок и усиливаясь во многие разы. Нереальные, выцветшие от горя и жалости к населению этой Вселенной глаза упорно смотрели в пустое пространство, не фокусируясь ни на чем конкретном. Я поздоровалась с Хеймдаллем, стараясь сделать вид, что моя пробежка была задумана изначально для каких-то сумрачных целей:

— Доброе утро! — помахав Стражу Врат Асгарда, я вернулась к перемещателю, который еще совсем недавно отстроили заново. Негр кивнул и, упрямо не смотря на меня, но показывая, что услышал и в курсе, что оно доброе. Не проронив ни слова, он поднял руку и указал в сторону моста, виднеющегося за входом, где мне на встречу уже спешило тело в зеленом костюме. – Спасибо!

Вообще, этот старик мне нравился, не смотря на всю его внешнюю суровость. Я-то знала от Тора, умудрявшегося своими детскими проказами доводить до белого каления и этого, почти не обладающего эмоциями, Стража, что Хеймдалль боится до заикания маленьких, агрессивных собачек. Тех самых, что на 95% состоят из ненависти, на 4% из дрожи и на 1% из дерьма. Но в целом, не смотря на свою сомнительную слабость, темнокожий воин был нормальным мужиком.

Особенно когда на работе было совсем скучно, и он начинал разговаривать о разных странных происшествиях. Обладая способностью заглядывать в любые, подшефные Асгарду территории (и не только!), Хеймдалль обожал ковыряться в чужих жизненных историях. Он мог часами наблюдать за развернувшейся, где-то на задворках Мунспельхема, драмой какого-нибудь кузнеца, влюбившегося в дочь графа, отец которой был троюродным племянником сестры бабушки брата государя, сгноившего его отца в тюрьме. Сама же дочь вполне могла быть на самом деле мужчиной, которого выдают за девушку в целях безопасности (чтоб не кокнули наследника знатного рода, естественно), а он мечтает быть пилотом космического корабля и очень привязан к собаке, которую подобрал на улице, будучи школьницей академии благородных особ. А собака… в общем, я думаю, вы поняли суть, с ней-то точно что-то тоже не так.

Соответственно, вне рабочего времени, да и просто когда лик сурового служения Царю и Отечеству не требовался, Хеймдалль показывал поразительное, для любого смертного, отношение к жизни. Оно у него стало какое-то меланхолично-авантюрное, что само по себе являет весьма жуткое сочетание. Типичная болезнь человека, который любит постоянно поглядывать сериалы и посмотрел их больше, чем любой суровый критик Мидгарда.

На входе к перемещателю Локи замер, демонстративно сложив руки на груди. Хеймдалля он побаивался и недолюбливал, при том, именно в таком порядке и не иначе, потому не очень хотел входить. Да и зачем делать лишние телодвижения, если «гора» сама идет к Магомеду? Я рванула к нему, подпрыгивая от радости на ходу, и повисла на бледной шее, чуть ли не поджимая ноги

— С возвращением, — поздоровался Локи, стоически выдерживая вес моего тела. — Давно не виделись.

— Аж целый месяц, – я неуклюже чмокнула друга в щеку и встала на ноги. — К чему такая спешка?

— Потому что иначе ты бы отсрочивала возвращение до конца времен, — хмуро констатировал трикстер.

— Твою мать! Локи! —ругнулась я, понимая, что на самом деле догадывалась об этом. – А если б у меня были дела?

- Какие? – иронично полюбопытствовал друг. Я прыснула и потянула его за руку в противоположную, от перемещателя, сторону, окидывая взором столицу Девяти Миров с Радужного моста. Локи сжал мою руку так сильно, словно боялся, что если отпустит, то я побегу жрать и отсыпаться. Асгард, стабильно отстраивающийся после каждых приключений царственных сыночков, вновь сиял золотыми куполами, радуя, так сказать, мою душу. Платиновые крыши сторожевых башен играли всеми цветами призмы Ньютона на солнце, а величественные исполины строений взирали острыми шпилями в ясное небо планеты, оставляя далеко внизу простых жителей прозябать в бледной тени их величия. Интересно, где строители взяли столько золота? Город, буквально, переливался блестящим металлом на солнце, стремился ввысь и выглядел, как элитный муравейник.

У основания моста нас ожидал летающий экипаж. Колесницы, запряжённые баранами и прочий треш, о котором вы могли слышать из легенд, в Асгарде давно стал пережитком прошлого. Теперь такие изыски остались исключительно для туристов, стекающихся в столицу со всех концов Вселенной и оказавшимися падкими на подобный маркетинговый ход. Нам же надо было действовать быстро и, желательно, не особо светиться на улицах города – Локи с недавних пор здесь немного недолюбливают – поэтому младший представитель асгардской королевской семьи перемещается без особой роскоши. Так, всего лишь личный водитель в крутых иридиевых доспехах, небольшая «гуделка» со звуком озверевшего КАМАЗа, чтоб дорогу уступали, а то весь воздух своими драндулетами заняли, королевский герб на каждом борту. Да, как я и говорила, Локи старается не привлекать к себе излишнее внимание.

Мы, мило беседуя о разных вещах, подлетели к балкону покоев принца и не прерывая беседы, выпрыгнули из самолетной кареты, решив, что это кратчайший путь домой. Личный водятел Локи, не прощаясь, улетел в сторону парковочного гаража, весело насвистывая мелодию сквозь пирсинг в зубе. Я потянулась, разминая затёкшие мышцы, и двинулась на запах блинчиков с апельсином, доносящихся из комнаты. Трикстер, понимая, зачем я так старательно двигаю кончиком носа, вдыхая ароматы еды полной грудью, лишь улыбнулся и подтолкнул в спину. У сына Лафея была извечная паранойя, что в любой точке родного города его подслушивают, за исключением покоев, где магический экран он возводил самостоятельно. Объяснять, что все уже забыли о том, что он чуть не захватил Мидгард, а потом сбежал из тюрьмы, помогая брату спасти его девушку и Асгард в придачу, было бесполезно. Такие подозрения витали в голове Локи с самого раннего возраста и не выводились даже ласковыми беседами с мамой Фриггой.

Я села на диванчик, рядом со столом и накрыла голову руками. После перемещений между мирами меня всегда немного мутит, а неокрепший организм клонит в сон. Впрочем, не исключено, что спать хотелось из-за слишком раннего пробуждения, но чёрт его знает, дадут ли мне сегодня доспать то, что положено законами здоровой психики или нет. Из запасной комнаты Локи, где раньше стояло всякое магическое барахло и неудавшиеся эксперименты трикстера, а ныне служившей мне опочивальней, вышли две служанки. Улыбаясь и хихикая при виде вашей покорной слуги, они сообщили о готовности моей спальни и удалились, переговариваясь о мальчике-драконюхе, который недавно поступил на службу.

— И снова с возвращением, — тихо и незаметно, со спины, подкрался Локи. Принц поставил руки рядом с моими плечами на спинку дивана и теперь взирал сверху вниз на заспанное личико вашей покорной слуги. Я задрала голову, ища взглядом знакомые, до боли, глаза, и коротко кивнула другу, на самом деле не имея ни малейшего желания с ним разговаривать. — В ванную пойти не намереваешься? От тебя смердит костром и лесом.

— Некоторым нравятся такие запахи.

— Но не когда к этому примешивается запах немытого эльфийского тела, — почти процедил сквозь зубы принц, резко набирая обороты злобы и желая удалиться. Я хотела было крикнуть ему, что мы с Йорветом в лесу еще ничем подобным не занимались, но вовремя вспомнила, что это, в общем-то, не дело трикстера и решила заткнуть рот завтраком, дабы не дать нам поссориться раньше времени. Лафейсон громко хлопнул дверью, и топая, демонстративно удалился из собственных покоев, оставляя меня отдыхать от межпланетного экспресса.

- С возрастом понимаешь, что с мужиками лучше дружить, чем строить какие-то отношения, – сообщила я блинчику, прежде чем воткнуть в него вилку и безжалостно разрезать ножом. – Жаль, что не все мужики это понимают, правда?

От меня валил густой пар. Не то, чтобы я решила превратиться в джина, чтобы помещаться и в масляной лампе, и в шмотках размера XS, просто в комнате к вечеру стало немного прохладно, и горячая, после ванны, влага на коже, стремительно взвинчивалась паром в воздух, надеясь его согреть. Я быстренько, на цыпочках, перебежала из-за ширмы к шкафу, маленькими шажками ступая по зеленому мрамору пола, капая влажными волосами на узорчатые плиты и ненавидя себя за забывчивость. Вот что мне мешало взять теплый махровый свитер с растянутыми рукавами сразу? Думаешь, Аня, что в холоде лучше сохранишься? Или что от перепада температур исчезнет весь целлюлит?

Посмотри на себя: зубы стучат от холода, губы синие и дрыгаются, вода с волос по спине стекает, мурашки по коже канкан пляшут, конечности дрожат, как при Паркинсоне****. Да и вообще, представь, на тебя сейчас Хеймдалль смотрит? Коленки на лосинах оттянуты, кофта до колен болтается, в рукавах дырки для большого пальца проделала! Волосы, и те расчесать без потери пару зубьев не можешь. И вот с этими исходными данными ты идешь бороться за сердце Йорвета? Серьезно?

Пока я одевалась, дрожащими ногами пытаясь попасть в узкую штанину, и ругала себя за внешний вид, в котором собаку-то страшно выгуливать, услышала, что в комнате трикстера закипела какая-то бурная, спорящая на два голоса, деятельность. Громоподобный голос царевича Тора Одинсона разносился на пару десятков метров вокруг обладателя, абсолютно не стопорившись даже бетонными стенами. Локи отвечал односложно, но едко, от чего наследник престола начинал еще больше басить, поднимать амплитуду раскачки голоса и ругаться матом. Принцы явно спорили о чем-то своем, но что мешало их общим, насколько они вообще могли быть, планам. Наскоро натянув толстые шерстяные носки и втиснув их в малогабаритные тапки, я выбежала к друзьям, запинаясь о саму себя и сдувая мокрые волосы с лица.

— О, привет, Аника! — радостно кивнул Одинсон. — Как ты?

— Жить буду! — ответила я той же бодрой интонацией. Тор, окинув взглядом внешний вид, мысленно отметил правдивость заявления и тут же переключился на Локи, стоявшим у окна, продолжая перебранку.

Я оглядела комнату, чувствуя присутствие третьих лиц. Сын Лафея вел себя странно, подозрительно сдержано, осторожно выбирая слова и не пытаясь наехать на Тора с излюбленной темой про трудное детство, которой заканчивалось большинство их споров. А со мной и вовсе не стал здороваться, предпочитая отвернуться и любоваться пейзажами. Уловив взглядом седого, худощавого мужчину, скромно присевшего на тахту, я с подозрением отметила, что где-то уже видела эти бакенбарды. Антрацитовые глаза незнакомца просканировали меня не меньшим интересом, словно старую знакомую или отдаленную родственницу из Тьмутаракани, которую видишь всего пару раз за жизнь, но идентифицировать в голове надо. Получив обоюдостороннее, поверхностное представление друг о друге, мы с незнакомцем вежливо обменялись улыбками и короткими кивками вместо приветствия. Причем, мужчина провернул всё это демонстративно не разжимая губ. Я указала в сторону спорщиков, выгнув бровь:

— О чем базар-вокзал?

— Отец вновь отказался нам помогать! — растеряно пробубнил Тор, всплескивая руками. — Не понимаю! На этой планете восемь миллионов разумных существ…

— Планетой больше — планетой меньше, чего мелочиться? — хмыкнул Локи и тут же добавил с издевкой: — Один глядит куда глобальнее нас с тобой, братец. Вот если бы там проживало восемь биллионов творений, и было бы чем попользоваться… – трикстер повернулся ко мне и пояснил для особо одаренных:- Один, видите ли, считает, что если Асгард официально примет участие в спасении вашего проклятого захудалого мирка, то сможет спровоцировать военный конфликт.

— Зона буферная. Рядом находится граница Ванахейма. А кому принадлежит Мир Ольх и вовсе неизвестно, — добавил Тор.

— Пожертвовать одной планетой ради тысяч подобных, — губы трикстера растянулись в довольной ухмылке. — Отличный политический ход! Браво! Я в восхищении.

— Не можем же мы их бросить? — мой голос сам собой вылез на высокие ноты.

— А почему бы и нет? — удивился Локи.

— Мы это уже обсуждали, — заспорила я — Мы не можем допустить…

— Что бы одни эльфы овладели другими? Но отчего? Лично мне, — трикстер угрюмо указал на себя пальцем, — от этого не горячо, ни холодно. Волноваться не буду, есть и другие миры, требующие большего внимания. И никто не будет, поверь.

— Нам-то Один не воспретил помочь, — начал снова спорить царевич. — Значит, он показывает, что готов оказать пассивную помощь, — принц сделал задумчивую пазу и тихо добавил: — Я уверен.

Терпеть не могу эти полунамеки. Если вы понимаете, о чем я.

— А если что, если дел нагромоздишь ты, а потом перевалишь все свои огрехи на меня? — голос Локи стал едкий, противный и колкий. — Почему бы и нет?

— Локи… — предупреждающе зашипел Тор.

— Прекратите. Мальчики! Мальчики! — я подошла к Локи и аккуратно погладила его по рукаву. — Пререкаться будем потом. Пока надо придумать, что делать дальше.

— План был составлен ещё утром. Резиденты уже получили свои наставления. Все, кроме тебя, — буркнул трикстер, нервно проведя рукой по тому месту, куда я прикоснулась. — Договориться, объединить армии, дать отпор. Всё гениальное — просто, не находишь?

— А можно как-нибудь более понятно? В стиле энциклопедии для недоразвитых?

— Нужно достичь соглашения с королями Севера и сплотиться перед лицом грядущей опасности. Брать правителей южнее Нильфгаарда бесплодно. Пока войска подтянутся, битва окончится, — начал быстро говорить Локи.

— Они не согласятся, — буркнула я. — Уж я-то парочку царственных сволочей знаю. К тому же, у них в разгаре война. Редания против узурпации Нильфгаарда, ей помогает Каэдвен. Хенсельт по мере возможности присылает провизию, и изо всех сил не гадит Радовиду, даже по мелочи. Аэдирн и его Дева отсиживаются в кустах и поочередно принимают то одну, то другую сторону, а иногда и обе разом. У них там, вроде бы, новое королевство на обломках старого строится и им не до разборок старших товарищей. Про Мэву я и вовсе молчу. Ривию опять забрали в состав Нильфгаарда и посадили на трон наместница. Ковир и Хенгфорская Лига делают вид, что им не интересно происходящее. Они прекрасно себя чувствуют, прячась за армией Редании и выходить из своих ледников не собираются.

— Во-первых, я и не требую выставить против Aen Elle всех бойцов до последнего пехотинца. Это просто нерентабельно и глупо. Порассуди сама, отсутствие силы порождает насилие. По дорогам тут же расположатся шайки дезертиров и разбойников, вроде твоего эльфа.

— И рубежи нужно охранять опять же, — кивнула я. — Каэдвен едва отбился от лысого, но очень амбициозного соседа. Впрочем, если бы Нильфгаард не зохавал бесхозную Темерию, Радовидушка бы своего добился. И подмял каэдвенцев под свою корону. Он вообще редкостный мудак, таких еще поискать надо… Да и тащить огромную армию, спеша повидать инопланетян с не очень-то дружественными намерениями, через горы Хенсельту, например, не выгодно.

— Правда? А я-то мнил, что щелкну пальцами, и все пойдут на мировую! — Локи притворно вскинул руки. — Ты надумала учить меня стратегии и тактике? Ха! С королями дозволь разобраться самому.

— Аня, наши лазутчики уже направились с посланиями к королям, — встрял Тор, неодобрительно показывая братцу страшную мину. — Ко всем, кто имеет государственность и владеет доступом к необходимой территории. Все государи, от Ковира до Скеллиге, будут предупреждены. Кроме одного…

— Вроде у Дикой Охоты только один корабль, нет? — перебила я, думая, зачем позвали островитян, которым, обычно, оранжево всё, что не фиолетово.

— Кто знает? Сейчас один, а завтра — сотня, — ухмыльнулся Локи. — Исключать такую возможность не стоит. По самым скромным подсчетам, у народа Ольх примерно десять тысяч мужей на вооружении, — я удивленно вытаращила глаза.— Тешит, что самих эльфов не более пятисот единиц, и отдаленно не все имеют в своём повелении чародейский дар. Остальное — люди. Потомки тех, кого Aen Elle из века в век похищали из других миров. И, конечно, всевозможные чародейственные твари вроде призрачных гончих. Их тоже нельзя сбрасывать со счетов.

— Нильфгаард пытается продвинуться на Север. Император уже подмял Темерию, и практически, устроил протекторат в Аэдирне. Следующие на пути — Редания, Каэдвен. И те, и другие откажутся сдавать позиции, — я тяжело посмотрела на Локи, ожидая его соображений на этот счет.

— Посему договариваться с Императором предстоит тебе, — Тор попытался похлопать меня по плечу, ободряюще, но быстро одернул руку, как от удара током.

— Меня прибьют уже на подходе к столице! — я забегала по комнате и даже чихнула от недовольства. Кому-то Норны***** дали при рождении рученьки золотые. Кому-то — головушку светлую. А кому-то жопоньку с приключениями. — Я черным однажды политику случайно подпортила! Не дала остальным северным королям разругаться! Меня чуть не казнили! Стоп, — я вздохнула, вспоминая, в какой разрухе находятся королевства. — Стоило отойти и все короли снова устроили интриги, скандалы, расследования! Но, зная нильфов, эти черномордые могут повесить уже только за намерение подпортить им политический ход! — я почувствовала легкую горечь во рту и решила сменить тему, уверенная, что переупрямить можно даже трикстера, но попозже: — В принципе, ещё ведьмак меня резонно спрашивал, с какого это, собственно, перепоя, короли, императоры, князья и прочий дворянский сброд решит встать под объединенные знамена?

Локи подошел к своему письменному столу и воинственно приподнял из груды лежавшего там хлама свитки пергамента, которые до этого тихо валялись, скрученные в трубочку у самой стенки и уже успели покрыться пылью. Сияя от собственной значимости, он, наугад извлек один, раскрывая перед моим носом и начал трясти, не давая прочесть и буквы из документа:

— Почему королей венчают на царствование именем богов?— на мой немой ответ: «Я тебе что, справочник?» трикстер насмешливо ответил сам себе: — Потому что власть им буквально дана богами. А кто у нас боги? Правильно, Асгард. Один, на заре правления, обожал, точнее, не мог жить без безусловной, тотальной власти. А потому, те миры, которые могли ему противостоять, попытались отбиться. Стоит ли напоминать, что стало с Хельхеймом? Мунспельхейм, кстати, Всеотец выжег дотла, а Йотунхейм….

— Локи, мы тебя поняли, — видя, что вот-вот заиграет старая, замученная шарманка, которая к тому же, как в известной песне, чужестранка для местного общества, я попыталась урезонить трикстера. А то посинеет еще от злости. Буквально. Он это умеет.

— Изволь, — принц кивнул в мою сторону. — В любом случае, абсолютно во все миры были разосланы гонцы. И первые предводители племен, будь то люди, орки или низушки, поставили под этими, — Локи потряс пергаментом, — бумагами свои подписи. А в документах явственно прописано: «Власть Царя Асгарда превыше всего». В качестве ответной услуги Асгард привнес азы магии, искусства, элементарных технологий. А потом ввел пакт, запрещающий заниматься этим же любой другой несанкционированной организации. Да и своих служителей очень жестко ограничивает.

— Если бы я была Императором Нильфгаарда, то плевать я хотела бы на эти документы, — фыркнула я. — Потому что когда их составляли, моей империи еще и в помине не было.

— Это второстепенно, — начал спорить трикстер. — Понимаешь, любовь моя, если бы ты была Императором Нильфгаарда, то перед воцарением ты бы приносила еще одну присягу, негласную и очень… своеобычную, — Локи передал мне документы. — После любого племени, державы и прочего политически централизованного строя есть государство-наследник. Так было всегда. Иногда их несколько, иногда, всё же, были те, кто и правда, исчезал невозвратимо, ибо их захватывали другие. Таким образом, в мире твоих друзей осталось только три подлинных документа, содержавшихся в Ковире, Темерии и Цидарисе. Я имею в виду, только ту территорию, что нам занимательна, разумеется. Нет резона влачить на битву, например, Зерриканцев или Тарисов…

— Кого? — не поняла я. Нет, о Зеррикании я еще слышала, и даже видела парочку представительниц, но второе слово было не знакомо.

— Тарис, страна такая, — прыснул Локи. — Как Австралия, только там. В общем, крайне в отдалении от рассчитываемого места перехода. И пока они дотащат свои армии, мы уже отобьемся.

— Если отобьёмся, — вздохнул молчавший доселе мужчина. Я уже и забыла о нём, поэтому, от неожиданности, удивленно оглянулась.

— Вернемся к нашим баранам. Ну, дают они какую-то там клятву, ну, есть там какие-то древние пергаменты, с типа «договорами» … Тем более их всего три… Не станут короли нас слушать, — я мотнула головой.

— Оригиналов — три, копия непременно есть у каждого почитающего себя королька. Давая негласный обет все властители, как один, обещают безоговорочно покоряться Асгарду, если он объявит военное положение. Безусловно, слушать на сто процентов они нас не станут, но прибить Асгардского посла, и тем более, не привести в исполнение его наименьшие требования означает навлечь на себя гнев богов и Одина лично.

— Но Один уже отказался помогать, — вздохнула я, ставя точку в споре.

— А вот об этом никому вообще не обязательно знать, как думаешь?

В комнате повисла гнетущая тишина. Первым сдался Локи, пытаясь разгадать, как я перевариваю услышанное: — Конструктивные предложения имеются?

— Может, пошло оно всё нахуй? – предложила я.

— Я бы с радостью сказал: “принято единогласно”, но беда в том, что теперь повернуть назад – предать восемь миллионов, – вздохнул мужчина на диванчике. Я задумчиво поглядела на него, но не смогла ничего сказать.

Комментарий к Глава передчетырнадцатая. Дальнейшие действия. * Пирами́да потре́бностей — общеупотребительное название иерархической моделипотребностей человека, представляющей собой упрощённое изложение идей американского психолога Абрахама Маслоу. Пирамида потребностей отражает одну из самых популярных и известных теорий мотивации — теорию иерархии потребностей.

**КОРПУСКУЛЯРНО-ВОЛНОВОЙ дуализм, заключается в том, что любые микрочастицы материи (фотоны, электроны, протоны, атомы и другие) обладают свойствами и частиц (корпускул) и волн.

Горизо́нт собы́тий — воображаемая граница в пространстве-времени, разделяющая те события (точки пространства-времени), которые можно соединить с событиями на светоподобной (изотропной) бесконечности светоподобными геодезическими линиями (траекториями световых лучей), и те события, которые так соединить нельзя.

****Боле́знь Паркинсо́на (синонимы: идиопатический синдром паркинсонизма, дрожательный паралич) — медленно прогрессирующее хроническое неврологическое заболевание, характерное для лиц старшей возрастной группы

**Норны — три богини человеческой судьбы в скандинавской мифологии. Урд -«судьба», Верданди -«становление», Скульд -«долг». (Фанат "О, моя богиня!" внутри автора плачет слезами ностальгии).

====== Глава 14. Утро и его составляющие. ======

Утро было протяжным, вялотекущим из дремы в бодрствование, и наступало очень тяжелой поступью на голову. В закрытые веки уже улыбались лучи солнца, наполняя ясную комнату теплым светом, резонирующим по стенам, застревая в створках шкафа, зеркальной поверхности двери, потемневшем экране телефона и теплом одеяле. Я чувствовала знакомое дыхание рядом с собой, едва уловимый мускусный парфюм, с нотками чего-то свежего, витал в воздухе. Ласковые поглаживания по голове старались не разбудить и навевали воспоминания о времени, когда всё в моей жизни было куда проще, откровенней и не давали привкуса неизбежного разговора, откладывающегося уже не первый месяц, во рту.

Я открыла глаза и встретилась с другими. Они были зеленые, как болото, как листва, перенасыщенная цветом, и вот-вот начинающая желтеть. Внимательно, почти не мигая, глаза разглядывали меня, словно их обладатель пытался запомнить каждую, даже самую незначительную, черту лица. Я чуть вытянула руку и аккуратно, насколько позволял мужчина, провела пальцем по большеватому острому носу, с заметным расширением чуть ниже переносицы, стараясь прикасаться чуть-чуть ощутимо, одними только атомами кожи, способными передать импульс тепла тела. Мужчина муркнул и фыркнул одновременно, как довольный кот, который позволяет себя приласкать, но только на этот раз. Подперев одной рукой голову, зарываясь в густые черные волосы ладонью, он выжидательно посмотрел, надеясь, что я первая поздороваюсь:

- Доброе утро, Локи, – я убрала руку, пряча её под одеяло.

- Анна, – едва кивнул трикстер. – Хорошо почивала? Лучше, чем на продроглой земле, под одеялом из росы?

- Согласна, синтетическое лучше, – я резко села на кровати в позу лотоса, поправляя майку пижамы. Соль просыпается к ссоре... а к чему каждое утро просыпаюсь я? – Ты здесь, тебя что-то беспокоит, – это была констатация факта, а не вопрос. Обмениваться любезностями по десять минут не хотелось, есть целая сотня тем, которую мы старательно и успешно избегаем достаточно давно, не стоит добавлять еще одну в этот список. Послушаем, что может, при определенных переменных, беспокоить самого бога Обмана. Вдруг, это совесть, та самая черта, которая у Локи атрофировалась за ненадобностью?

– Я не верю, что Один в своем скряжничестве может хоть один мир оставить без попечения, – выдавил в этом.

– Ну, он не сунулся, чтобы спасти Мидгард от… Альтрона, – «тебя», – хотела сказать я, но быстро нашла альтернативного врага народа. – Да и вообще, во многие вещи он не…

- На Земле уже есть силы, имеющие способность отбиться автономно. Там – нет, – отрезал Локи, разглядывая, как я встаю с кровати, и босая, иду к окну, чтобы выпустить в утренний воздух душноту, царившую в комнате. – Он ведает, что Тор снаряжается помочь тому миру. Знает, что Тор попытается собрать армию из туземцев. И располагает сведениями, что Тор попробует побороть захватчиков всем доступными способами. Но, если проблема станет большей, чем возможности Тора, будь уверена – Всеотец приведет с собой армию, способную стереть Aen Elle с лица земли.

- Думаешь, это испытание для будущего царя? – с пониманием спросила я, чувствуя, как утренний и всегда летний воздух Асгарда обдувает лицо. – Или ты думаешь, что это испытание для тебя?

Трикстер тоже встал с кровати и подошел к окну, ступая за мной след в след. Потоки воздуха заставили красиво развеваться волосы, обрамляющие бледное лицо опального принца. Он с грустью посмотрел в даль.

- Кто знает? – пожал плечами. – Во время заточения мать обмолвилась, что для меня готовилось место первого министра. Да, Тор был бы царем, но исполнительная власть оказалась бы в моих руках. Думаю, учитывая наши способности, и без лишней скромности, могу однозначно заявить – мы были бы почти равны.

- Видишь, твой отец не забывал о тебе. А ты…

- Один мне не отец, – раздраженно прошипел трикстер. – Несомненно, теперь о таких почестях я и мечтать не осмеливаюсь. Спасибо, что для меня вымолили прощение у Совета, хоть для этого и пришлось спасти Асгард от темных эльфов. Мне сохранили жизнь и до коронации Тора какие-никакие привилегии царского пасынка. Но я думаю, Один понимает, что любимый сын – воин, а не политик. Лидер, но не управленец. К кому обратится Тор в минуту, когда прочие иные средства будут исчерпаны или бесполезны?

- К тебе, конечно, – я попыталась потешить самодовольство Локи, понимая, к чему тот клонит.

- Именно, – согласился трикстер. – Один знает, что Тор придет за помощью ко мне. И он хочет знать, стану ли я помогать. Всеотец жаждет увидеть, остались ли во мне амбиции покорителя. Да, это испытание для Тора. И для меня тоже.

- И ты, конечно, пройдешь его с честью, правда? – я взяла руку Локи в свою. – Обещай мне, пожалуйста. Обещай мне, Локи, что ты выдержишь, не сдашься, и мы вместе сможем победить народ Ольх. Дойдем до конца. Обещай.

- Тебе – обещаю, – проговорил трикстер. А потом добавил тихо, почти не слышно: – Средства для достижения цели всегда имеются. Надо только уметь их увидеть.

Я улыбнулась, стараясь изо всех сил светиться от радости, насколько это позволяли мне отблески утреннего солнца в глазах. Мне испытания Одина не интересны, лишь бы Ведьминленд был цел. То, что Тор будет стараться, я и не сомневаюсь, а Локи…. Ой, лишь бы только миры больше не захватывал и на трон Асгардский не покушался. А так – всё можно, но кажется мне, что хочет трикстер именно того, чего как раз нельзя. Почему все так сложно-то, а? Помню, как в фильме ДМБ услышала однажды: “Жизнь – это вам не это”. С тех пор ни одна философская, социальная и практичная концепция не смогла опровергнуть это гармоничное, объективное и крайне лаконичное понятие.

Локи умчался через двадцать минут по каким-то своим сумрачно-гениальным делам, оставив меня приводить себя в порядок. Оставшись одна, я почувствовала, что могу, наконец-то, перевести дух и собрать в кулак мысли, до этого беспорядочными аквариумными рыбками плавающие в голове. Сначала я решила позвонить матери, как тому несчастному созданию, которому волею судеб досталась нести ответственность за мою жизнь по праву передачи генов. Доложив, что моя, якобы, командировка в Уганду продлевается на неизвестный период времени, никакие аборигены меня не съели, а сама её дщерь жива и здорова, я для вежливости послушала репризу про незнакомых мне родственников и с чувством выполненного долга, прогрызаемого червячком совести, отключилась.

Я так и не смогла рассказать ей правду, сколько бы раз не собиралась.

Объяснить, что два года я пропадала на другой планете, бегая с добрейшим дяденькой, основной профессией которого является уничтожение разных мутантов, по горам и лесам было изначально сложно. Особенно женщине, которая падает в обморок при виде маленькой мыши. И уж тем более не реально донести, что мужчиной всей моей жизни и первой настоящей любовью стал эльф с острыми ушами, одним глазом и виртуозным навыком стрельбы из лука. Про чародейку, способную произнести заклятие, которое развернуло битву на триста шестьдесят градусов, и заменившую мне сразу кучу ролей, говорить вообще опасно – сразу отправят в соответствующее заведение на прием к Наполеону или Моцарту. Они всё равно в одной палате лежат. Матушка у меня женщина впечатлительная и знать ей, как на самом деле устроен мир, и что я стала в такой фигне разбираться по собственной глупости, совершенно ни к чему (это из серии: “хотела подвести брови, а подвела родителей, школу и черту под собственной адекватностью).

Мамуля вообще думает, что вашу покорную слугу увезли на другую половину Земли, обеспечили амнезией, и выпустили бродить по острову Фиджи, пребывая в бреду и непонятках, что твориться вокруг. Локи, которого я привела с собой в качестве пруфа, неожиданно стал врачом, лечившим меня, и чья терапия позволила припомнить собственную личность. Потом, как полагается в таких случаях, мы влюбились и уехали жить в Бразилию на постоянной основе. Чтобы хоть как-то оправдать более, чем долгое отсутствие, я и в этот раз изобрела легенду, что, мол, работаю в полевом африканском госпитале и помогаю своему недосуженному бороться с очередной страшной болезнью, грозящей миру смертельной эпидемией и зомби-апокалипсисом.

В процессе разговора, пока мама пыталась рассказать мне историю о тех, кого я никогда, скорее всего, не увижу, только одно тревожило мой воспаленный разум. О чем я думала, когда не оставила свой мобильник Йорвету? С Асгарда я бы всё равно смогла поговорить с мамой хоть с пластиковой коробки, благодаря рунам Локи, а вот достучаться до Ведьминленда уже не получится. Естественно, сын Лафея может дозвониться куда угодно и на что посчитает нужным сам, с помощью элементарной магии, или же прислать иллюзию вместо себя, но мне помогать он, конечно, откажется. Просто потому что он ненавидит Йорвета, а от остальных моих друзей его просто заочно тошнит.

Закончив отчитываться перед маман, я выползла, как Голлум из Пещеры, из своей каморки на свет, искренне полагая, что голодна и от того – глубоко несчастна. Моя комната вплотную примыкала к гостиной в невероятно огромных покоях трикстера, служившей заодно и комнатой приёма пищи. Именно там служанки оставляли для меня еду, боясь заходить в мою спальню больше, чем на десять минут или по одному. По какой-то местной легенде там обитал неприкаянный дух чародея, которого сын Лафея выпустил в подростковом возрасте, потому что ему самому было лень делать уроки для Академии Магии. В этот раз к еде прилагался бонус – собеседник. Вчерашний мужчина с антрацитовыми глазами и плотно сжатыми губами расположился на диванчике, почитывая какую-то асгардскую книгу. Увидев меня, мужчина учтиво встал и поклонился, приложив руку к груди:

- Доброе утро, сударыня!

- Доброе, – согласилась я, поглядывая на собеседника с подозрением. Он мне кого-то напоминал. Словно я где-то уже видела эти седоватые волосы, зачесанные на три стороны, и пышные, холеные бакенбарды. Да и глаза его, в своей блестящей черноте, определенно какие-то нечеловеческие, уже когда-то мне, определенно, встречались. Только где?

- Нас вчера не представили друг другу, – продолжил дядя, – но нам придется какое-то время вместе работать, а потому я счел возможным исправить это недоразумение, – он протянул руку. – Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой. Но я предпочитаю просто Регис, – у меня отпала челюсть. Не буквально, конечно, просто, я прямо-таки охренела, а рука моя зависла едва не дотянувшись до его ладони. Я вытаращилась на старого друга Геральта, как на ожившего покойника. Впрочем, почему «как»? – А вы – Анна, или же Аника Эмергейс, верно?

Я сдавлено кивнула и, едва шевеля губами, произнесла:

- Геральт… Он говорил, что вы погибли. Что Вильгельфорц вас вплавил в колонну. И Королева Ночи тоже говорила... – ТОЧНО! Именно он был на том потрете, украшавшем стол одной вампирши в Вызиме. Я помню, что тогда отметила проницательные глаза Региса, а потому и запомнила его. Я всегда, почему-то, запоминаю глаза. Или глаз. В зависимости от ситуации.

- Она… Мне еще придется с ней объясниться, – извиняющимся тоном проговорил вампир и улыбнулся, не разжимая губ. – Я хотел поговорить с вами ещё вчера, но понял, что вы слишком озадачены новостью о переговорах с Нильфгаардом. И решил отложить.

- Прошу вас, называйте меня на «ты», я еще не настолько старая, – продолжая прибывать в шоке, я села за стол и пододвинула к себе успевшую остыть кашу. – Извините, я тут просто охуела маленько. Не в плане, что наглость зашкаливает, хоть это и так. Я в шоке, от того что вы живы. Не то, чтоб это плохо было, просто такое чувство, что мне до конца жизни придется жить в состоянии аффекта.

- Я понял, – кивнул вампир. – Не утруждайтесь, – он сел на диван. – Если я вам мешаю, только скажите.

- Нет, все хорошо. Оставим пинг-понг вежливостью? – я понюхала кружку с чаем. Апельсиновый. Вкусняшка. – О чем вы хотели поговорить?

- Я буду представлять Асгард для Аэдирнского государства, и рад, что вы уже наладили контакт королевы Саскии и Асгарда.

- Стоп! Погодите! Вы что, Асгардский шпион? – степень моего офигевания достигла наивысшей точки, какая вообще была возможна в принципе.

- Да, иначе меня тут бы не было, – кивнул мужчина. – Но это долгая история, к тому же – неинтересная. Пока у нас есть более важные дела, – я кивнула с набитым ртом, и намек мой был понят. – Я вместе с вами вернусь в Аэдирн и буду представлять интересы царевича Тора при Саскии. Я бы, разумеется, предпочел не раскрываться, но таково наше положение, и не время для скромности. От вас я хотел бы услышать, каковы настроения аэдирнцев и королевской четы к нашему брату?

Я заверила вампира, что Саския настроена решительно быть сверх лояльной к Асгарду и всем, кто каким-то образом примазался с его работникам. Ну, и что королева уже в курсе происходящего, хоть и в общих чертах. Именно для этого Дева и оставила меня после памятного Совета, где мне пришлось раскрыть нынешней королеве малую часть разыгрываемых в партии карт.

- Она должна уже начать подготовку. Так, потихоньку, – закончила я свой рассказ. Регис всё время внимательно слушал, немного наклонив голову в мою сторону, и молча кивал. – К тому же, она доверяет Трисс и Геральту. А он доверяет вам, я точно знаю.

- Да… Геральт, старый друг, – вампир улыбнулся, стараясь не особенно показывать клыки. – Он излишне добр ко мне. Впрочем, я тоже питаю к нему искреннюю дружескую симпатию. Как он? Вам удалось спасти его от Дикой Охоты?

Я кивнула:

- Да, он…

- Тем лучше. Я переживал, признаюсь, – вампир снова улыбнулся, совершенно не мигая. – И второе, не менее важное дело, которое я хотел бы обсудить. В Велене, у Кровавого Барона по нашим сведениям находится такое забавное чудовище – Ума.

- И что? – не поняла я.

- Один мой друг выяснил, что это – известный чародей Aen Elle. Может нам пригодиться, вы так не считаете? Его зовут Авалак’х. Я надеялся, что вы расскажите мне, к кому я могу обратиться за помощью, чтобы его вызволить.

- М-м-м, – я прихлебнула чая, – я никого не знаю в Велене. Кроме Люси. Обратитесь к ней.

- Не имел удовольствия познакомиться с этой девушкой.

- Она Наблюдатель, тоже из Мидгарда. Около года прожила в Ведьминленде и, вроде как, наладила какие-никакие контакты. Как я вчера поняла, вернемся мы как раз к Геральту и Трисс, а значит и Люся должна была оставаться где-то рядом. Увидите. Только она разговаривает как-то странно.

Я отставила пустую тарелку и удовлетворенно погладила себя по животику. Регис словно застыл, размышляя о чем-то и забыв, что в комнате есть кто-то еще. Я покосилась на него, но тревожить не решалась. И вообще боялась пошевелиться и дышала тише обычного. Узнав, кто передо мной, я испытывала что-то вроде пиетета к авторитетной личности. Геральт отзывался о Регисе, как о самом человечном, из всех его знакомых, мужчине. А то, что он вампир, было делом вторичным. Во всяком случае, для Белого Волка. А для меня – нет. Побаиваюсь я тех, кто может меня разорвать напополам и использует мою свежую, второй группы, кровь в качестве бухла.

- Вас что-то беспокоит? – удивился Регис. – Не стесняйтесь, можете смело обращаться ко мне. Я знаю, что Геральт весьма разборчив в выборе спутников. Я ощутил это на себе. А потому о вас заранее хорошего мнения.

- Просто так получилось, что от него зависело мое выживание, – усмехнулась я.

- Да, я знаю эту историю. Всеотец вас изгнал за проступки принца. Но, поверьте, если бы Геральт увидел в вас что-то, что ему не понравилось, он бы придумал, куда вас пристроить. Хотя бы в храм Мелителе, – вампир помолчал. – Признаюсь, я был поражен, услышав эту историю. Вы, добрая душа, приютили самого разыскиваемого преступника, который чуть не покорил ваш же собственный мир. Понимаю, вами двигало высокое чувство. Вы так рисковали, изгнание в незнакомый мир – почти медленная казнь. Но любовь есть любовь, тут уж ничего не поделать, – Регис развел руками, а меня пробрал смех. Почему все пытаются сосватать мне трикстера?!

- Нет, мы с Локи не...- я попыталась подобрать слово, – парочка. Мы друзья. Хорошие такие друзья. И только.

- Ох, прошу меня извинить, – вампир поклонился, – я просто слышал, что интерес с вашей стороны в спасении моего мира заключается в неких “чувствах” и решил, что ради любимого вы готовы вновь кинуться в бой.

- Блин, да какого...? – Казалось бы, куда хуевее? А вот сюда! Я изумленно вскинула руки, специально наиграно, чтобы усилить эффект. – Дело не только в Йорвете, просто тот мир...

- Йорвет... – вампир постоянно перебивал и это, если честно, напрягало. – Хм... Я слышал о нем. Один из лидеров эльфийских партизан, если мне не изменяет память? – я кивнула. – Да, кажется, ведьмак выбрал его сторону в каком-то конфликте. Не без вашей помощи, я так понимаю. Что-ж, ваш друг, Локи, так ругал его, что могу предположить, что он – неплохой эльф.

- Он “не плохой”. Он – отвратительный. Редкостная скотина, таких еще поискать надо, – я вздохнула. Как он там? Надеюсь, что последние наши разговоры являются “проблесками” в отношениях. Блин, так и манит рвануть обратно прямо сейчас, можно и на собственной реактивной тяге, и докопаться до скоя’таэля с вопросом: «Мы с тобой типа парочка же, да? Вот чего ты один?! Баба тебе нужна, знаешь, да? Чтоб заботилась, любила, холила и лелеяла. Хорошая баба тебе нужна. Я!». Впрочем, мне с самого начала казалось, что наши с Йорветом отношения строили таджики. Поэтому ни разу не удивлюсь тому факту, что по возвращению меня оплюют с ног до головы. А вот когда мы окончательно всё испортим (а мы всё испортим), наконец-то станем друг к другу по-настоящему добры.

- Понимаю. Сейчас Йорвет – один из командиров Саскии, верно? Думаю, нам еще предстоит с ним поработать, – Регис снова улыбнулся, не разжимая губ. – Ох, женщины. Что бы мы делали без вас? Йеннифер, по слухам, пожертвовала собой, пытаясь спасти Геральта. Да и вы многое дали ведьмаку, хоть я и вижу, что вы так не считаете.

Я пожала плечами. Разбираться в обстоятельствах, которые, к тому же, слабо от меня зависели, не хотелось. Геральт помог мне выжить, и не раз, а я еще долго буду отдавать другу этот необъятный долг. Впрочем, большая часть ситуаций, угрожающих моему душевному и физическому здоровью, не случилась бы, если бы не ведьмак, но ругать мы его за то, конечно, не будем. Он, хотя бы, привнес разнообразие и экстрим в мою жизнь. И подпортил, вечными попойками и отсутствием денег на нормальный алкоголь, печень.

Локи с пинка открыл дверь, впечатывая её красивую резную ручку в стенку на пару сантиметров. Бросив очень злой, не конкретно кому-то, а в целом, взгляд, трикстер нашарил вашу покорную слугу, мрачно оскалился, быстрым шагом подошел, и схватил за руку, увлекая за собой по коридору. Такие бешеные глаза у него бывали редко, и чаще всего после «очередной» ссоры с отцом, что автоматом означало – пора примерить роль узбагоительного и мамочки одновременно, давая разбушевавшемуся урагану безумия найти точку спокойствия и вселенской гармонии.

====== Глава 15. Локи, Йорвет и их рациональные логики. ======

Я мрачно тащилась за Локи, с недоверием поглядывая на идущую впереди, божественную спину, нутром чувствуя, что скоро прольется кровь. Не буквально, конечно, но фигурально однозначно. Причем, это будут реки крови, пущенной трикстером из всех несогласных с его восхитительной сущностью, и озёра мертвых нервов, убитых в неравном бою с характером сына Лафея. И, разумеется, это не могло не напрягать мою, и без того вечно дерганую, психику. Регис, тоже чувствуя недовольство своего рогатого начальника, ободряюще улыбнулся мне и подмигнул, но даже у него, казалось бы, супер-героя Мистер Спокойствие, этот жест вышел кривым и унылым.

Моя тихая паника, перерастающая в молчаливую, но громадную истерику, объяснялась просто: Локи изволил передать вашу покорную слугу «из рук в руки» Геральту, дабы моя шкурка, ценная для принца, а ныне и всего Асгарда, не повредилась раньше, чем я доберусь до Вызимы. Но загвоздка состояла в том, что последний раз ведьмак находился в слишком близком окружении Йорвета. А вот встреча двух брюнетов, которые по «неясным» причинам ненавидели друг друга заочно, но аж до дрожи, определенно не могла вылиться ни во что позитивное. Ещё вчера вечером, узнав, что у этих двух лиц есть вероятность повстречать друг друга вплоть до близких контактов третьей степени**, я села и подсчитала, во сколько обойдутся похороны их обоих. Суммы получились не утешительные для моего скудного кармана.

Хеймдалль, предчувствуя отличное зрелище, довольно потёр руки и, давая мне время на подготовку одного мужчины к общению с другим, перенес нас с Локи и Регисом на Веленские болота, заранее проследив, куда успел отойти отряд Исенгрим. Понимая, что последней баррикадой между трикстером и эльфом буду, собственно, я сама, вашей покорной слуге не оставалось ничего другого, кроме как пытаться пресечь попытки этой парочки порвать друг друга на памятные сувениры. Иначе я стану дважды вдовой, так и не выйдя ни разу замуж и это грустно уже втройне. Нет, конечно, я искренне верю в силы своего любимого — он и чтец, и стрелец и на дуде игрец, и вообще мастер на все свои эльфийские руки, но и Локи учился далеко не в Хогвартсе и даже не в отечественном Тибидохсе. И хотя Йорвет прекрасный лучник, неплохо владеет саблей, а в главные пограничники Аэдирна абы кого не приглашают, Лафейсон, скотина, магией и искусством интриганства владеет гораздо лучше.

Мы шли уже двадцать минут, и все это время трикстер был подозрительно молчалив, всем своим видом нагнетая атмосферу, какая могла царить только перед казнями Египетскими. Я безнадежно и пламенно переживала, покусывая губы от нетерпения и осознания неизбежного, безостановочно чихая в ужасе. Божественный, выверенный до золотого стандарта, лик главного Обманщика Вселенной не очень хорошо сочетался с разбитыми пейзажами заброшенных Ничейных Земель. Локи, в своем боевом одеянии, гордо вышагивающий по кочкам, выглядел пафосно и забавно одновременно. Зализанные назад волосы, начищенные до блеска сапоги, которые сын Лафея умудрился не заляпать в грязи болота, отглаженный и подогнанный по фигуре костюм, массивный перстень с изумрудом вместе создавали образ настоящего сына Асов, аристократа, потомка царей. Бог Обмана изо всех сил старался создать резкий контраст с Йорветом и остальными, кто ему встретится, чтобы ни у одной дрожащей твари не мелькнуло даже тени сомнения в его величии. И да, рогатый шлем трикстер тоже надел, очевидно, ожидая, что так будет выглядеть солидней и более презентабельно. Всегда, когда вижу этот шлем, искренне надеюсь, что стилиста, умудрившегося впарить ему эту гадость, Локи уволил или даже четвертовал.

Наконец, появились первые следы пребывания эльфийского отряда, а именно специфический туалетный запашок, потому что благородные эльфы срать предпочитали по кустам и совершенно не озаботились постройкой клозета для своего временного размещения. Чуть позже между кустов и деревьев всплыли первые палатки отщепенцев и молодежи, которую остроухие старики специально гоняли по отшибам, дабы те, во всех смыслах, нюхнули невзыскательной походной жизни. Локи напрягся, остановился и взял меня за руку. Его лицо на глазах стало строже, щёки немного впали, а профиль приобрел нечто хищническое, будто принц собирался превратиться в хищную птицу и пойти в атаку на распоясавшегося петуха. Я почувствовала, что ладонь трикстер сжал до боли, но сопротивляться не стала, и сама повела трикстера к «центральному» костру, где уже издалека заметила рыжую голову Трисс. Надеюсь, Йорвет отошел куда-нибудь по мега-супер важным делам, например, на охоту или разборки с Роше, и вернется аккурат после ухода Бога Обмана.

Увидев, кто меня сопровождает, да еще и за руку, Трисс округлила глаза, вскакивая на ноги, и тут же рухнула, преклоняя колено перед официальным сыном Одина. Люся, обитавшая рядом, последовала примеру чародейки, только на асгардский манер ещё и голову склонила, прикладывая руку к груди, дрожа от ужаса как лист на ветру. Понимая, чем грозит появление брата Тора в этой глуши, Наблюдательница Асгарда от страха забыла, что разговаривает на местом, пусть и исковерканном, языке и панически прошептала:

— Треба вшиватися звідси, мені здається, що зараз проллється кров, — но увидев рядом Региса, девушка тут же более-менее успокоилась, очевидно, решив, что вампир выступает в качестве сдерживающей силы для Лафейсона: — Якийсь дивний чоловік. Він мені чимось вурдалака нагадує. Едвард Каллен йому не рідня, часом?

Геральт, покосившись на притихших дам, примеру не последовал, а лишь кивнул, выражая почтение и приветствуя не царского отпрыска, а человека, из-за которого когда-то всё пошло наперекосяк и… остолбенел. Регис, сдержано улыбаясь, вполне добродушно махнул рукой другу, но ведьмак так вылупился на вампира, что глаза, по-хоррошему, вот-вот должны были вырваться из глазниц и начать крутиться по орбите вокруг белёсой головы. Потом, отбросив условности, которые всегда презирал, и не сдерживая эмоций, Белый Волк бросился к старому товарищу и они, громко причитая, обнялись, пожали друг другу руки, обмениваясь шутками и удивленными возгласами о том, что каждый из них ещё пока не умер.

Трикстер, приблизившись к костру, высокомерно остановился и оглядел разношёрстную компанию. Эльфы из палаток и окрестностей лагеря стекались, как мухи на варенье, недоверчиво разглядывая незнакомца, и выглядели весьма воинственно. Локи, определенно, кроме меня никому не нравился. Сквозь быстро собравшуюся толпу, расталкивая подчиненных и бросая молнии единственным глазом, пробился Йорвет, и, скрестив руки на груди, встал чётко напротив Лафейсона, игнорируя трикстера напрочь, даже не глядя на него и чуть ли не удивляясь вслух, почему все пялятся на пустое место. Ситуация, угрожающая перейти в массовое самоубийство эльфов, требовала немедленного реагирования и разряжения настолько напряженной обстановки:

— Ребята, — обратилась я ко всем сразу, — познакомитесь, это — Локи, брат Тора, принц Асгарда и мой близкий друг, — представила я бога Обмана, потому что больше не знала, что делать и как быть. — Это чародейка Трисс Меригольд, — я указала рукой на подругу, — Люся, наш Наблюдатель, — девушка пискнула и снова поклонилась. — И, конечно знаменитый, Белый Волк Геральт из Ривии, — ведьмак поочередно смотрел то на эльфа, то на трикстера и уже заранее, судя по лицу, строил планы по побегу к Реданской границе. — Ну, и Йорвет, гроза долины Понтара.

Полторы пары зеленых, хоть и разного оттенка, глаз злобно уставились на меня. Оба моих брюнета знакомству, очевидно, были не рады и предпочли бы не слышать друг о друге никогда в своей жизни. Геральт, решивший спасти меня от гнетущей неловкости, подошел к трикстеру, предлагая рукопожатие в качестве жеста доброй воли. Локи ответил взаимностью, выражая готовность к слабому, хрупкому миру и, что удивительно, даже не при этом скривил лица.

— Геральт, — звенящим голосом начал бог Обмана. — Я имею к тебе дело. Видишь ли, Тор возложил на Анн… Анику грандиозную миссию стать временным послом Асгарда в Нильфгаарде. Свободное Королевство Аэдирн передано под протекцию Эмиэля Региса, — Локи даже вежливо произнес полный статус государства Саскии, нифига себе. — И поскольку Анна пока ведет дела тайно, я бы хотел, чтобы ты сопроводил её к Императору. Лично. Разумеется, Асгард тебя вознаградит.

— К чёрным? — влез Йорвет. — К Императору? Да ее даже ко дворцу не подпустят.

Оба моих мужчины были слишком хорошо воспитаны, чтобы опуститься до оскорблений, поэтому сразу перешли к мысленному мордобою. Локи одарил бывшего скояʼтаэля продолжительным, мрачным, обдающим силой всепоглощающего презрения, взглядом. Командир Саскии отказывался уступать. Они оба уставились друг на друга, встретившись глазами, в которых можно было регистрировать новое месторождение ненависти, буквально устроив ментальные бои. Если бы между ними сейчас встал кто-то из прохожих, то, возможно, он бы пал замертво, или хуже того — сплющился под тяжестью негатива, посылаемого мужчинами друг в друга. Я боялась лишний раз вздохнуть, чтобы не зацепило волнами разливающейся через края злобы, зная, что урезонить сразу обоих не могу. Поочередно — могу попробовать, но если дело дойдет до разборок тет-а-тет, но первым, кого они отделают, будет тот, кто сунется их разнимать. Казалось, еще чуть-чуть и оба моих приятеля быстренько отгрохают ринг, наймут судью и устроят бои без правил.

Взгляд Йорвета резал по лицу Лафейсона, почти сдирая кожу и оставляя шрамы вдоль лица. Было видно, что эльф уже прокручивал в голове, куда пристроить скальп и кишки сына Лафея так, чтобы они гармонично вписывались в интерьер его дома. Бог Обмана настроился не менее воинственно, одними зрачками умудрившись раз десять проклясть командира, представить, на какие именно опыты он его пустит и где закопает бренные останки после смерти. От этой парочки расходилась такая энергия обоюдостороннего презрения, что даже я, как причина их негласного конфликта, захотела зарыть голову в песок, как страус и не выныривать до второго пришествия Христа. Что-то в глубинах мозга подсказывало, что они-то уж точно никогда не подружатся, но понять причину, побудившую их обоих к таким чувствам, я так и не смогла. В конце концов, мы трое всё изначально знали, новых переменных за пару лет не добавилось, правила не изменились, но уравнение упорно продолжало оставаться не решенным. Попытавшись сместить их внимание на себя, я робко выдала:

— У меня есть план, не беспокойся, — голос звучал тихо, и увеличить его громкость не получалось. Следовательно, главного, а именно перевести мужчин в режим игнорирования друг друга и свести негатив на «нет», я не добилась. Йорвет даже не повернул головы, лишь иронично скривив уголок рта, показывая, что он меня услышал. Локи тоже продолжал игру в «гляделки» с завидным упрямством, вкладывая во взгляд пудовый снаряд ожесточения. Трисс, стараясь поддержать, подошла, и согласно затараторила:

— Конечно, Ани, мы вместе всё сделаем в лучшем виде, — магичка широко, но криво улыбалась, пытаясь помочь разрулить деликатную ситуацию. — Я уже зарядилась от Места Силы, вечером же повесим портал и…

— Ты согласен, ведьмак? — Локи, наконец, сдался и отвернулся. Или понял, что со стороны они оба выглядят, хоть и воинственно, но тупо, и решил быть выше этого цирка.

— Да, — согласился Геральт. — Разумеется. Тем более, у меня там дела, — он осторожно покосился на чародейку. Трисс поджала губы, но промолчала. Локи кивнул и повернулся ко мне:

— Надеюсь, тебя не пристанет вновь вытаскивать из передряги? Веди себя осмотрительно. Будь мудрей и терпимей. От этих переговоров многое зависит, — он снова кинул быстрый, колкий взгляд на Йорвета и склонился к моему уху. — Всё. Мне надо идти. Дела не ждут, — трикстер, внезапно нежно и тепло обнял меня, с подозрительной ласковостью прижимая к себе. Я от неожиданности не успела отстраниться и по привычке обняла друга в ответ. Достанется мне, ой, достанется.

— Береги себя, что ли, — сказала я, когда Локи соизволил меня выпустить.

— Это я должен тебе сказать. Созвонимся, — трикстер легонько оттолкнул меня и отправился обратно в лес.

Я рассеяно посмотрела на о-о-очень злого Йорвета, разводя руками в жесте: «А что в этом такого?». Еще двадцать минут назад я думала, что первым делом брошусь скоя’таэлю на шею, и свешу ноги и буду там висеть, пока не умру, периодически зацеловывая своего любимого до состояния комы. Но нутро сейчас осторожно нашёптывало, что лучше эльфа не трогать, а тихо, мирно, пойти и умереть в уголочке. Вредный и мстительный характер Йорвета всё равно найдет тот мост, с которого меня можно выкинуть в пучину нездоровых претензий.

Лидер скоя’таэлей, не говоря ни слова, сел на бревно у костра и уставился в пламя, игнорируя взгляды товарищей и мой кратковременный чих. С уходом Локи, эльфы снова расслабились, забывая, что с нами пришел еще один незнакомец, и разбрелись по лагерю, занимаясь рутиной. Исенгрим, подсев к старому приятелю, о чем-то коротко спросил Йорвета на Старшей Речи и получил такой же лаконичный ответ. Оба мужика странно глянули на меня и уже вместе уставились в костер.

— О чем говорил Локи? — спросила Трисс, присаживаясь в почтенном отдалении от командиров. — Про послов и Нильфгаард?

— Геральт, Люсь, вы бы тоже присели, а? Разговор будет дли-и-инным, — я вздохнула. — Итак, господа и дамы, — я посмотрела на Инсегрима и ещё пару эльфов, которые тоже пришли послушать, что собственно творится, — у меня для вас есть одно пренеприятнейшее известие. К вам едет ревизор… В смысле, Дикая Охота. Но не просто так, в гости наведаться, а это… с экспансией, короче.

— Чем-чем? — не понял один из эльфов.

— Мир ваш захватывать. У них, видите ли, трагедия мирового масштаба. Белый Хлад, называется, — сердце у меня бешено стучало, но я чувствовала, что рано или поздно придется рассказывать Йорвету и другим всё, раскладывая по словесным полочкам. — Ледниковый Период, но без мамонтов. И даже Джона Сноу, чтобы с ним бороться, у них нет. Уже сейчас мы точно можем сказать, что где-то две трети их мира погружено в лед и снег. Ольхам это очень не нравится. Они, понимаешь ли, мерзнут, да и пшеница почему-то на снегу не растет.

— Отличное начало, — фыркнул Йорвет. — При чем тут твой принц и Асгард?

— Ну, тут такое дело… Территориально — вы, как бы, провинция Асгарда. Что-то вроде того. И Тору, как будущему царю, не очень весело от того, что какие-то ребята из другого мира покушаются на его собственность. Нет, он, конечно, понимает, что они такой фигней занимаются отнюдь не от хорошей жизни. Но у Aen Elle есть нехорошая традиция — покоряя мир, они к чертовой матери истребляют всё население. У себя, например, они почти всех единорогов на сервелат пустили. А вас тут, на секундочку, несколько миллионов. Асгард пытается предотвратить трагедию.

— Один хочет отбиться нашими силами? — понимающе кивнула Трисс.

— Тор хочет. Один… там сложный случай. Суть в том, что Асгард присылать армию вам на подмогу не будет. Нерентабельно, много ресурсов надо затрачивать и всё такое. Я всех тонкостей не знаю, — соврала я, не моргнув глазом. — Как-то так вышло, что два года назад около вашего мира возник разрыв пространственно-временного континуума. По-вашему — Сопряжение Сфер. Но, в отличие от предыдущих слияний границ миров, оно прошло практически незаметно, ибо было всего секунд двадцать. Но для Aen Elle это оказалось шансом зацепиться и протащить свою армию практически без потерь. Зацепив точку, где миры сошлись, маги народа Ольх создали разрыв. Он спровоцировал тоннель Энштейна-Розена*, то есть, стабильно соединил две точки пространства-времени. Изначально дырочка была маленькая, меньше зернышка, но Aen Elle начали вбухивать в неё свою магию, где-то соорудили что-то вроде передатчика и теперь непонятно, откуда они вкачивают большое, просто колоссальное, количество энергии, провоцируя еще одно Сопряжение. Когда тоннель раскроется достаточно, чтобы всадник в полном облачении мог спокойно через него проехать, народ Ольх перенесет сюда небольшое войско и начнёт колонизацию.

— Не преуменьшай, — сердито сказал ведьмак. — У них около десятка тысяч боевых единиц. Из них самих эльфов — не больше тысячи. Около двух тысяч разных магических существ, типа адских гончих. Остальное — люди.

— Относительно Мидгарда — армия маленькая, если честно. А вам хватит, да.

— И у гениального принца Локи, разумеется, есть не менее гениальный план, — едко выплюнул слова Йорвет.

— План они составляли вместе с Тором, будущим царём Асгарда. И другими не менее выдающимися личностями. И я бы не сказал, что он гениальный, но другого у нас нет, — встрял молчавший Регис. — И он прост.

— Объединить армии Севера, — в голос сказали магичка и ведьмак. Я кивнула:

— Точка Сопряжения будет здесь, в Велене, на болотах. Логичнее привести сюда армии Севера, чем ждать, когда стекутся все более-менее цивилизованные королевства вашего мира. Не знаю, как по ресурсам, но по количеству душ должно хватить, я думаю.

— Только есть одна проблема, — Трисс выглядела задумчиво. — Раньше Север мог договориться. Этому могла бы поспособствовать Ложа Чародеек. Или Фольтест, — она кинула в Йорвета уничтожающий взгляд. — У бывшего короля Темерии почти получилось объединить нордлингов против захватчиков с юга. Но сейчас, когда Редания и Каэдвен боятся, что черные пересекут Понтар…

— Ой, посмотрите-ка, нам грозит полное истребление, а давайте-ка повоюем за власть и деньги! — дразня, пропищала я. — И в Реданию, и в Каэдвен, и в Лигу, и даже на Скеллиге отправлены такие же послы. Надеюсь, сочтемся как-нибудь и договоримся.

— Если Нильфгаард вступит в схватку, Скеллиге однозначно откажет. Да и смысл звать их, если битва будет на суше? — размышлял молчавший доселе Исенгрим.

— У Дикой Охоты есть корабль. Не факт, что их ровно один, а не больше. Это подстраховка, не более того, — пояснила я.

— Мне нужно будет объяснить это королеве Саскии, — добавил Регис. — Как я понял, она уже в курсе происходящего, в общих чертах. Госпожа Эмергейс разговаривала с ней, верно? — я кивнула. — Сейчас наша задача: призвать армию Аэдирна вставать в строй под общие знамёна. Не всю, разумеется, но достаточную часть. После чего разместить лагерь в назначенном месте, — Регис протянул Йорвету карту, где кривым почерком было подписано все, вплоть до координат забитой народу Ольх стрелки.

На западе, в небольшом отдалении от лагеря, сверкнула ослепляющая, яркая вспышка, указывая, что Локи благополучно отбыл в Асгард и не был сожран по дороге. А жаль, наверное. Йорвета бы это повеселило.

— Вы знаете точно, когда появится армия Aen Elle? — спросил Исенгрим.

— Приблизительно, — я кивнула. — Дело в том, что точные расчеты можно произвести только отсюда. С Асгарда далековато. Еще есть такой нехороший момент, но очень существенный. Если бы у нас был хоть один специалист по магии народа Ольх, возможно, нам было бы проще…

— Мы хотим найти некого Кревана. Он где-то здесь, и, насколько я знаю, не горит желанием возвращаться с повинной к своим собратьям, — задумчиво проговорил Регис. Я удивлённо глянула на него:

— Креван?

— Авалакʼх, — пояснил Геральт. — Это один из их магов. Кажется, он был когда-то женихом самой Лары Доррен. А недавно он выступил против политики Эредина, считая, что с помощью её потомков справиться с Белым Хладом будет проще.

— И где же нам его искать? — резонно спросила Трисс.

— Точно не знаю, — ведьмак развел руками. — Помню только, что Эредин наложил на него проклятье, обратив в уродливое существо, чтобы посмеяться над слишком большой любовью Авалак’ха к своей красоте. И сбросил куда-то в этот мир, после того, как возвращался с погони за Цири.

— Он обратил его в Уму, — подтвердил Регис.

— Ума…— пробормотала Люся задумчиво. — У Барона во Вронницах водился кто-то таков, да. Страшон, как смертельный грех и умен, как дерево.

— Можно проверить, — я попыталась вспомнить карту. — Вронницы — это где? Это по дороге в Вызиму? Император, вроде бы, сейчас там.

Геральт кивнул. Все замолчали, с трудом пытаясь смириться с моим рассказом. Трисс и командиры скоя’таэлей переглядывались между собой, кидая друг в друга офигевшие взгляды, и понимая, что они одни, похоже, были не в курсе всего этого безобразия. Геральт, как бывший работник Дикой Охоты, естественно знал больше, чем даже многие асгардские лазутчики и стал ценным информатором, изложив мне все свои тусовки с Красными Всадниками. Люся, будучи Наблюдателем, тоже о многом догадывалась, а иногда и напрямую выуживала в письмах у начальства, но полноту разыгравшейся драмы ощутила только сейчас. Я виновато посмотрела на своего любимого, ожидая его реакции.

— Это надо как-то переварить, — Йорвет всё понял и встал, отряхивая штаны. — Все, что ты рассказала, с трудом в голове укладывается.

— Ну да… — невнятно протянула я. — Наверное…

Йорвет впервые на моей памяти рассеяно кивнул и, развернувшись, побрел к краю лагеря, в противоположную, от Локи, сторону, упрямо и твердо шагая поземле. Я удивленно смотрела ему в спину, но молчала, не смея окликнуть и давая разложить информацию по полочкам в одноглазой голове. Вообще, если честно, я ожидала, что он скажет что-нибудь дельное. И впервые видела, чтобы моего личного скояʼтаэля пробрал глубокий шок. Впрочем, не каждый день тебе сообщают, что твои собраться из соседнего мирка решили убить тебя и всех, кого ты любил и ненавидел, потому что с их точки зрения, ты чистокровным эльфом не являешься, а только лишь жалкой пародией.

С ведьмаком мы договорились красиво отбыть с утра пораньше, чтобы попытаться добраться к вечеру во Воронницы и узнать у Барона, не пропил ли тот с горя от потери жены и дочери, своего питомца. И прикупить какую-нибудь лошадь, желательно покрепче и сэкономить время дальнейшего странствия. До Вызимы от Велена было примерно около недели лошадиного ходу, не всегда по хорошей дороге, большинство из которых были разрушены в ходе боевых действий реданцев и нифльгаардцев. Собрав мини-совет, Геральт и я постановили, чтоб с наименьшими временными потерями предстать перед императорскими очами, нужно сделать большие финансовые вложения, которые окупят себя впоследствии не деньгами, а человеческими жизнями. И эльфийскими тоже, и краснолюдскими, и даже жизнями разной шушеры, вроде низушников. Можно было, конечно, провести портал и шагнуть на территорию официального, хоть и с переменным статусом, врага всего Севера с гордо поднятой головой, но, скорее всего, её тут же и отрубят за шпионаж. К тому же Трисс, а также Йорвет, Регис и Исенгрим должны были тем же днем отбыть в Верген, дабы предстать пред королевскими очами, и доложить о грядущем сопротивлении как полагается — официально и с подписями сторон.

Но все это собиралось свершаться завтра, а сегодня вечером мне было решительно нечем заняться. Обмусолив с Трисс все последние сплетни, а нынешний день на события был богат, магичка отбыла отдыхать и набираться сил. Следом за ней, подозрительно крадучись, в нашу общую палатку прошмыгнул Геральт, что явственно намекало — в ближайшие пару часов там делать нечего, если только меня не пригласят быть третьей. Но они точно знают, что я откажусь.

Поэтому я куковала у самого большого костра, пытаясь поймать неуловимого Йорвета. Конечно, это не удалось многим, особенно если учитывать, сколько народу хочет прибить бывшего скояʼтаэля, но ни у кого из них, я уверена, не было упорства категорически влюбленной, по самые округлые уши, девушки. Эльф же, строя из себя неизвестно важную шишку, весь день делал вид, что страшно занят и ему, соответственно, не до разговоров с какой-то там мной. Он приходил, когда я едва уходила и уходил за пару минут до моего возвращения, отдавая распоряжения и приказы подчиненным, словно издеваясь над всеми, и больше всех — надо мной. Мне было не привыкать, но в меня вселяло надежду, ведь то, как мы расстались перед тем, как я отбыла в Асгард, просто обязано иметь лучшее продолжение. Ма-аленькую такую надежду, но крайне живучую.

Наконец, устав ловить Йорвета глазами и докапываться до всех с вопросом, где его носит и когда он вернется, я отправилась на стратегически-важные поиски объекта воздыханий и выцепила-таки любовь всей своей жизни (ладно, с девятнадцати лет по сегодняшний день включительно) и фактически приперла к стенке вопросом:

— Ты долго еще будешь занят?

— А что? — хмыкнул эльф, с наслаждением наблюдая, как его собратья вокруг могут воочию уверится, что именно он, великий и ужасный Йорвет, нужен девочке из другого мира, ставшей вчера целым послом Асгарда.

— Разговаривать будем! — иногда показушество этой наглой беличьей морды реально вымораживает. Это счастье должно бороться за меня, а не я — за счастье. Иначе это какое-то неправильное счастье. Я несмело запустила руку в карман и нашарила старенькую, допотопную, по моим меркам, Нокию, проверяя, не выронила ли я её случайно.

— Пойдем, поговорим, — удовлетворенно протянул главный пограничник Аэдирна, а я с трудом переборола желание приложить ушастую голову обо что-нибудь тяжелое. Или наоборот — камень, например, запустить прямо в центр его красной тряпочки.

Едва мы вышли за пределы лагеря, как я, набирая наглость прямо на глазах, попробовала взять любимого за руку, аккуратно скользя пальцами по шершавой ладони, и к моему облегчению, эльф отпираться не стал. Напротив, крепче сжал ладонь, уверено лавируя между деревьями, отлично ориентируясь в темноте и ведя меня, неразумного агнца стада поклонниц своего, до места, которое, видимо, считал правильным для бесед о любви и политике. Удалившись на приличное расстояние, командир меня отпустил, прислушался к звуками уверившись, что никто за нами не последовал, нахально спросил:

— Итак…?

— Эм…- я замялась, подбирая слова так, чтобы потом не пришлось объяснять их смысл или выражаться нецензурно. Поведение Йорвета мне совсем не понравилось, потому что обычно следом за такой бесстыдной наглостью случалось что-то вроде удара по розовым очкам кулаком реальности. Ощущение, что эльф опять меня обманул ради забавы, становилось всё более отчетливым. Мерзкое такое чувство, убивающее уверенность. — Слушай, мы это… как бы сказать… Ну…. Мутим типа, да? Ну, там, типа, встречаемся, любовь у нас как бы, да?

Бровь Йорвета не то, чтобы удивленно изогнулась, но, во всяком случае, попыталась вылезти на лоб. Я ощутила, что даже не краснею, а багровею от ужаса и грядущего на мою голову пиздеца. Сейчас меня обломают, да так, что жить не захочется, не то, что мир этот дурацкий спасать. В конце концов, я всего лишь девушка, мечтающая об определенности, и сейчас я ее получу, какой бы она не была. Ох, зря…

— Интересная постановка вопроса, — Йорвет довольно оскалился. — Ты-то сама как думаешь?

— Стала бы я спрашивать, ну, — совсем уж тихо пробормотала я. Не уверена, что скояʼтаэль меня услышал, но вроде как впопад ответил:

— Ты мне не безразлична, скажем так, — признал Йорвет. — Но существует слишком много сложностей. Ты — девушка из другого мира, и ты — dh’oine.

— Ой, блин, выключи своего расиста, а? — обиделась я. — Чёта трахаться-то это никому не мешает.

— У меня есть член, у тебя — вагина, они совместимы. Не вижу проблем, — пожал плечами эльф.

— Замечательно. Лекцию про пестики и тычинки прочитать не хочешь? — раздражённо бросила я. — В общем, я поняла тебя. Прости, что время отняла, — я развернулась, собираясь вернуться в лагерь, но Йорвет очень больно схватил меня чуть выше локтя:

— Аника, послушай. Я уже предлагал тебе остаться здесь со мной. Ты решила иначе, — бывший скояʼтаэль начал злиться. — Тогда все и было несколько… проще. Сейчас, когда ты прожила в своем мире достаточно долго, у тебя снова есть альтернатива. И я не хочу брать ответственность за то, что через десять лет ты заявишь, что я лишил тебя выбора и привязал к себе.

Я молча глядела себе под ноги. Ау, чувак, у нас вообще-то когда-то никогда случились дети. Я, правда, сама их помню весьма смутно, но тем не менее, они были. Точно тебе говорю.

— Но если ты не захочешь оставаться здесь — твое право. А я сразу тебе заявляю: даже если Aen Elle захватят этот мир, в твой Мидгард я не отправлюсь. Поняла?

— Угу, — я недовольно дернула рукой, пытаясь вырваться. — Отпусти меня! — но Йорвет только сильнее сжал мышцы. Так и синяк оставить недолго.

— Если ты хочешь быть со мной, то я не против, — ну, блин, прекрасно. «Не против» он. Отлично, вообще. Именно это и жаждет услышать влюбленная девушка. Плейбой двухсотлетней выдержки, блин. Нет, ну, я знала, что только мужчина может симулировать отношения в целом, а женщина — только оргазм, но так открыто предлагать… — Но пока ты не решила, чего сама хочешь, я не вижу смысла привязывать тебя к себе.

— Отпусти, я сказала, — я попыталась пальцами отцепить его руку. Разозлившись окончательно, Йорвет впился в нее ногтями и завернул за спину, отпуская первую, с силой прижимая меня к себе и перехватывая натурально бойцовским захватом локтем за горло.

— Прекрати вырываться. Ты сама хотела поговорить.

— Мы уже поговорили, — прохрипела я, вцепившись в его руку, которая сдавливала мне шею, пусть и не сильно.

— Я не услышал твой ответ, — прошипел эльф на ухо и, наконец, отпустил. Отпрыгнув от него, с трудом удерживаясь на ногах, кашляла, как при туберкулезе. С одной стороны можно порадоваться: Я быстро вывожу мужчин на чистую воду. Уже через неделю общения со мной, я вижу, что передо мной — нервный, дёрганный психопат! Но с другой стороны, можно было и деликатнее с дамой обращаться, она же может позвать брата лучшего друга с молотом, внутри которого ядро звезды:

— И что ты предлагаешь, вообще? Изредка использовать меня, как мягкую и безотказную подстилку? Нет, спасибо.

— Я даю тебе время решить. Если в процессе ты хочешь быть со мной, именно со мной, как моя женщина, то будь, — эльф сложил руки на груди. — Но перспективы я тебе не обещаю. Ничего не обещаю.

— Ну, ты и сволочь, — прошипела я, чувствуя, что или точно разрыдаюсь или проорусь. — Из следов копыт козла воду не пил никогда, случаем? — запуская руку в карман, я сжала несчастную Nokia, которая на радостях, что ее снова используют, засветилась кнопками.

— Я предлагаю тебе единственное логичное решение в этой ситуации.

— Знаешь, куда свою логику засунь? — Nokia вот-вот должна была затрещать, а я, вместо попытки поплакать, вдруг чихнула.

— Amadanwed, — кажется, для Йорвета это целый диагноз. Я фыркнула, и украдкой глянула на серьезное лицо возлюбленного. Вот уже много времени меня преследует идея заявить: «Дак не достанься же ты никому!» и придушить его, как Отелло Дездемону. Хотя, нет, это как-то слишком круто. Утопить как Герасим Муму — это по его уровню.

— Я поняла тебя, — услышала я свой неожиданно очень злой и обстоятельный голос. — Проводи меня обратно. И помни, что карма — она такая, нагнет — мало не покажется. Ты мне за все ответишь.

— Чего? — пробормотал Йорвет, начиная двигаться в сторону лагеря и дав мне тычка, чтоб шевелилась.

— Того! Я зла, как тысяча чертей, но противопоставить тебе в настоящий момент времени ничего не могу, поэтому нагоняю атмосферу таинственности и попробую компенсировать свою слабость мистификациями. Так понятней?

— Amadanwed.

А спонсор этого погоняла— умение поддержать беседу. «Умение поддержать беседу — мм, ясно».

Вернувшись, я обнаружила Геральта, мирно пожирающего суп у костра, и беседующего с Люсей на отвлеченные темы искусства. Йорвет отвалил сразу по прибытии в лагерь и разумно не попадался мне на глаза, видимо, понимая, что в моменты слабости истерику я могу закатить и прилюдно. Впрочем, жаловаться на эльфа встречному-поперечному, а уж тем более дорогому Геральту, сейчас было бы глупо — слишком много острых ушей могут подслушать и потом долго ржать с меня, пересказывая в лицах, как я в очередной раз купилась на обаяние командира партизанского движения, а он меня снова, как полагается, отшил. Я даже не знаю, что сказать по этому поводу. «Стабильность — путь к успеху»? Или «Козлом ты был, козлом ты и остался»?. Кушать, на удивление, тоже как-то не тянуло, и я подозрительно прислушалась к себе, прикидывая, что ни один мужик еще не смог как-то повлиять на мой аппетит. Да у меня же практически депрессия! Ладно, пойду к Трисс, а то мы, смотрю, еще не всё обсудили. Ну, теперь не «всё». Тут у меня новая фишка появилась.

Залезая в палатку, я отметила, что чародейка пребывает в прекрасном расположении духа, мурлыча себе под нос романсы Лютика. Причина всё ещё отсутствовала, треская суп и нагло объедая запасы скояʼтаэлей, и пока возвращаться в нашу компанию не собиралась. Я протянула Трисс «Nokia»:

— Знакомься, это Nokia 3310. Самый неубиваемый телефон во Вселенной и временно — весь твой.

Магичка аккуратно взяла чудо техники и с трепетом проговорила:

— Ты мне её даришь?

— Даю попользоваться, — сразу же уточнила я. Этот телефон — штука легендарная, говорят, ей даже можно разбить кольцо Всевластия.— Учти, что без магии Локи он не работает. Не знаю, что бог Обмана туда засунул, но связь ловит практически везде. Это нужно, чтобы ты мне сообщила решение Саскии и, если все пройдет удачно, держала в курсе подготовку Аэдирна к операции: «Выпнем ботинком Ольх обратно, ибо нефиг». Понимаешь?

— Да, — промурлыкала чародейка. — Важная штука для связи, которую не смогут отследить Aen Elle. Я понимаю. Здорово. А как им пользоваться?

— Специально для тебя я взяла модель попроще, — тут я немного слукавила. Изначально я планировала отдать телефон Йорвету, но есть подозрение, что он нокию просто не заслужил. А Трисс вообще первая королевская советница по вопросам магии, так что от ее владения телефоном одни сплошные плюсы. — Нажми на зеленую кнопочку два раза. Вот эту, да.

Рыжая магичка аккуратно нажала пальчиком силиконовую кнопку, ойкнула и с детским восторгом наблюдала, как загорается экран и на нем русскими буквами высвечивается мое имя. Восторга я разделить не могла, сколько не старалась: меньше недели назад чародейка через камень переговаривалась с одним охреневшим логиком, и рациональность этого способа связи зашкаливала до безумия. Я достала свой смартфон и продемонстрировала, что вызов прошел и на экране высветилось имя скоя’таэля, но подруга все равно не умела читать по-русски. Трисс нежно положила обновку на пол, радуясь светящимся экранчикам, и похлопала в ладоши, восхищаясь, как ребёнок. Я сбросила вызов.

— Теперь я тебе позвоню. Возьми телефон, — я набрала подругу, мысленно отмечая, что контакт надо срочно переименовать, как минимум, а лучше поставить фото чародейки. Кстати, может, сфотографировать Йорвета? Хм, поймать бы его теперь, хотя бы украдкой, что ли, ругаться потом с фотографией, распечатать его рожу на подушку и обнимать, засыпая в морозный вечер дома. Чародейка ойкнула и выронила завибрировавшую трубку. Я, улыбаясь, подняла телефон и подала: — Снова нажми зеленую кнопку и приложи телефон к уху. Да не так! Ох, Один, дай мне терпения! Три дырки к уху, четыре — ко рту. Слышишь меня, прямо в трубке?

— Я тебя и так прекрасно слышу, — удивилась Трисс. Я фыркнула и вышла из палатки, прикладывая смартфон к щеке. Отойдя на приличное расстояние и удостоверившись, что подруга не отключилась даже случайно, я пробормотала:

— А сейчас слышишь? — мимо проходящий эльф шарахнулся и, вытаращив глаза, кивнул. Я махнула рукой, отгоняя от себя ушастого идиота, и отвернулась. Всю их расу ненавижу. За рационализм и логичные решения, разумеется.

— Ага!!! — заорала трубка. — Это просто здорово!!!

— Сейчас нажми красную кнопочку, а потом попробуй снова мне позвонить, — наконец, впервые в жизни я учила магичку, а не наоборот. Это чувство пьянило, заставляя чувствовать себя кем-то вроде Гендальфа, к которому неразумные хоббиты обращались за советом. Я приняла звонок:

— Итак, теперь смотри: если услышишь короткие гудки, — я двинулась обратно к палатке, — то значит, я занята и перезвоню тебе сама попозже.

— А мне надо будет нажать зеленую кнопочку, чтобы услышать тебя, да? — удостоверилась подруга.

— Ага, — согласилась я, забираясь в палатку и сбрасывая вызов. — Но есть один нюанс. Телефон имеет ограниченный заряд батареи. Это значит, что тебе нужно его отключать. Когда зарядка будет заканчиваться, вот этот значок замигает, а сам телефон начнет пищать. Тогда подключишь вот эту штуку, — я вытащила из другого кармана пауэр-банк. — Надеюсь, месяц вы вместе протянете. Но постарайся держать его выключенным и звонить сама. Для этого долго держи красную кнопочку, — Трисс нажала и телефон, провибрировав старую мелодию умирающим в муках динамиком, выключился. — Теперь снова зеленую, он включится.

— А зачем ему остальные кнопочки? — удилась подруга.

— Тебе они не нужны, поэтому не парься. Кроме меня тебе никто звонить не будет. Если я занята, просто дождись, что я перезвоню, а потом все равно отключи. Заряд «Nokia» держит хорошо, но даже для него месяц — это слишком.

— Почему ты отдаешь его мне, а не Йорвету? — Трисс отключила телефон и спрятала в нагрудный карман.

— Почемушто, — я начала снова злиться. — Его «логика» и рационализм просто отвратительны, как и он сам. Вот так.

— Вы опять поссорились, — догадалась чародейка.

— Нет, — солгала я не задумываясь.

— Поссорились, — утвердилась она. — Как обычно. Иногда мне кажется, что общий язык вы способны найти, только целуясь. И то — вряд ли.

— Ничего мы не ссорились, — раздраженно бросила я. — Ссорятся близкие. А мы с ним абсолютно чужие друг другу.

— Да-да, конечно, — Трисс легла, разваливаясь на какой-то циновке. — Йорвет просто ревнует чужую девушку к левому принцу. А ты просто свирепствуешь на чужого, незнакомого эльфа, который опять что-то вытворил.

— Я не хочу это обсуждать, — сдалась я. — Просто он меня бесит. Мужлан.

— А еще ты просто завела от бесящего тебя мужлана четверых детей. Которых никогда не существовало, потому что кто-то сдвинул время. Возможно, даже абсолютно левый принц, к которому ревнует бесящий тебя мужлан. И да, между вашей компанией вообще нет любовного треугольника. Вот совсем.

— Не надо приписывать мне и Локи какие-либо отношения, ладно? Он любит только себя, ему никто не нужен для самоактуализации. Он же не я.

— Не пытайся вывернуться умными словами. Ты же не глупая, всё прекрасно понимаешь.

— Нет, не понимаю, — кажется, у меня в гостях Бомбитта.

— Хорошо. Пойдем другим путем. Представь, что Локи и Йорвет тонут. Спасти можно только одного. Кого ты выберешь?

— Никогда еще бездействие не решало столько проблем, — я пожала плечами.

Трисс только головой покачала. Я легла рядом, положив голову на колени подруги и закрывая глаза. Магичка ласково погладила меня по волосам, успокаивая. От ее легких пальцев, вкусного запаха лаванды, и просто осознания принятия тебя близким человеком, не смотря на все твои недостатки, здесь, в палатке, посреди леса, стало вдруг по-домашнему уютно. Я снова увидела себя, офигевающей от происходящих, за дверями комнаты, событий и мира, окружавшего естество, девушкой, полагающейся только на магичку и ведьмака где-то в холодных горах, приютивших Крепость Старого Моря.

— Неужели так сложно вообще перестать уделять себе внимание и уделять мне побольше внимания. Просто жить ради меня и всё?!

— Тебе уже не пятнадцать лет, знаешь? — улыбнулась Трисс.

— Просто я считаю, что нормальный мужик берет бабу, уводит за собой и не парится, — немного оттаяв, пробормотала я тихо. — А она пущай сама там разбирается — надо ей этого, не надо. Хочет она с ним оставаться, не хочет. Авось, к внукам разберется.

 — Вообще, Йорвет, конечно, любит строить из себя редкостную сволоту, и ведет себя зачастую безобразно, когда дело касается чувств, но… За два года, что мы с ним знакомы, он показал себя весьма умным мужчиной. Он далеко не дурак.

— Зато при ближайшем рассмотрении…

— Может тебе стоит попробовать взглянуть на вашу ссору под другим углом? С его позиции?

— С какой позиции? С позиции «логики и рационализма», как он изволил выразиться? Меня уже тошнит от «мнимых сложностей», которые он себе придумывает. Или я придумываю. Или мы вместе их изобретаем, у нас же вдвоем это получается даже лучше! Понимаешь, хочется, чтобы отношения были легким. А выходит, будто у нас на плечах слон, мы его тащим, а зачем тащим — непонятно. А еще сзади аборигены постоянно пытаются вставить в жопу копье.

— Просто ты хочешь всего и сразу. Отношения выстраиваются постепенно, там одной симпатии или сексуального влечения мало. Надо еще учитывать все неприятности, которые могут вызвать ваши отношения, собственные характеры и…

— Ты на чьей стороне вообще? — от такого заявления я аж на локте привстала, широко распахнув рот. И это она еще предмета разговора не знает! А если бы я ей все рассказала, то Трисс бы меня вообще со свету сживала, пытаясь поставить мозги на место?!

— Глупый вопрос, — ответила магичка, не колеблясь. — Я всегда на твоей стороне. Я всегда поддержу именно тебя, потому что ты — моё солнышко, доченька. Но это не значит, что я буду делать это молча и без критики.

Комментарий к Глава 15. Локи, Йорвет и их рациональные логики. *Мост Эйнштейна — Розена — непроходимая кротовая нора. Назван в честь Альберта Эйнштейна и Натана Розена.

**Отсылка к фильму «Близкие контакты третьей степени», ваш кэп.

====== Глава 16. Дорога-дорогая, ты манишь немного.... ======

Мы с Трисс проговорили еще долго, но, в основном, быстро устав мусолить остроухую персону, темой разговора стала предстоящая поездка, пролегающая через линию фронта, нестойкую границу Редании и Темерии, самые смачные куски земель которых воющие отщипывали с переменным, но завидным упрямством друг у друга. Будучи более опытным, чем я, политиком, чародейка надавала кучу полезных, и не очень действенных, советов относительно переговоров с Императором, которого она сама видела пару раз на торжественных приёмах, будучи придворной чародейкой Фольтеста, потеснив на этой должности Кейру Мец.

Четырнадцатая с Холма искренне надеялась, что в новой советнице императора, и её бывшей душевной подружке, с которой они какое-то время даже делили одного целого Геральта, осталась хоть толика интеллекта. Я лично в этом сомневалась, потому что всегда знала простую истину — сложно искать в голове мозг, если его туда и не заносили. О Йеннифер я знала мало, в основном, по обрывкам историй и слухах, основанных на реальных событиях участников драмы с Вильгельфорцом и Цири, но этих рассказов хватило с лихвой, чтобы понять, что по уровню вечного ПМС бывшая пассия Геральта оставила далеко абсолютное большинство баб этой огромной Вселенной. Об Эмгыре вар Эмрейсе я, правда, слышала ещё меньше, ибо Император напустил много тумана вокруг своего прошлого и личной жизни, но, исходя из молвы, которая никогда не молчит, и личного опыта, могу предположить, что он, как раз таки, ПМС не страдает. Никогда. У него хладнокровие головного мозга и склонность к тирании.

Как и предполагалось, мы вышли с ведьмаком на рассвете, заспанные и угрюмые от преследующего обоих недосыпа. Трисс и Люся вышли проводить нас и дать напутственные слова, которые должны вставить нам мозги на место. Исенгрим, будучи истинным главой отряда, приютившего нас, почти не скрепя зубами, тоже весьма сдержано, но попрощался (интересно, он вообще спит? в семь утра он уже на ногах, в шесть тридцать — «ещё не ложился»…). Йорвет же, видимо, решил меня игнорировать, но оно было и к лучшему для всех. Во-первых, после бессонной ночи (а вы знали, что ночь — вообще замечательное время, чтобы лежать под одеялком и думать, какой ты тупой?), выглядела я так, будто бы спала один раз в жизни и то — стоя. А во-вторых, я небезосновательно боялась, что от злости, которая только больше накрутилась за ночь на провода нервов, я попытаюсь эльфа поколотить. Он начнет сопротивляться, случайно меня прибьет, отстаивать перед Асгардцами этот мир будет некому, они забьют на эту планету, прилетят Красные Всадники, покорят его и… наша маленькая, бытовая ссора обернется гибелью для многих миллионов разумных существ. В принципе, от нас такого можно ожидать, да.

До Вронниц мы добрались ближе к вечеру, распугивая по дороге одичавших от войны собак и редких монстров, умирающих с голоду и согласных даже прыгнуть на меч ведьмака, чтобы больше не мучиться. В основном, здесь обитали унылые, тощие утопцы, скучающие без одиноких путников, и боявшихся нападать на группы; гули, альгули и другие пожиратели падали, с голодухи пытающиеся превратить в падаль нас, но сил им недоставало даже резво двигаться; эндриаги, стайками бродящие в поисках пропитания, и всякие Бабули-Ягули, одиноко жующие крыс. Меня вот всегда интересовало — что это за мир такой, если люди выходят за хворостом в лес целой толпой, человек тридцать, не меньше, и при этом умудряются рассуждать о том, что профессия «ведьмак» становится неактуальной и малоприбыльной? Мы шли чуть больше, чем полдня, а ведьмак уже притупил оба своих меча, наточенных в мое отсутствие до такой остроты, что листок бумаги, упав на лезвие, сам собой разрезался на конфетти.

В «столице» Велена оказалось, мягко скажем, не спокойно. Едва мы вошли в поселение, полные надежд на счастливое завершение дня… Как вышли обратно, едва унося ноги от бушующей толпы, и решили отбуксироваться к таверне на перепутье дорог. В городке творился настоящий хаос и суровый пати-хард, перерастающий в расправы и уличные оргии. Народ громил всё, что попадало под тяжелую руку, убивал случайных «не так посмотревших», поджигал дома и просто зажигал, как никогда до этого. Уже в корчме, прислушиваясь к тем, кто также ели унес ноги, мы выяснили, что Барон, узнав, что его любимая жена каким-то чудом скукожилась на болотах (говорю ж, хворост собирать толпами ходят, чему он вообще удивился?), решил последовать за нею на тот свет, дабы соединиться в вечности. Потерявшие строгую руку кровавого правителя, разбойники, которых здесь почему-то гордо именовали «солдаты», распустились от слова «совсем» и решили взять власть в свои тщедушные ручонки, чтобы показать остальным банд-формированиям, где же зимуют раки. Про Уму, который совершенно не интересовал никого из новоявленной власти, нам ничего выяснить не удалось. Конечно, ведьмака, до этого плотно общавшегося с их мертвым хозяином, и не подпустили к старому замку Барона.

Геральт предположил, что в такой суматохе этого крокоебана, скорее всего, прирезали и пустили на ремни, что было логично, потому что страшен Ума, судя по описанию, почти как Барбара Стрейзенд в расцвете пластической хирургии. Никто из славной братии вчерашних кметов, неожиданно почувствовавших себя грозной силой, и не мог предположить, что под внешностью уродца, прячется мыслитель, философ и талантливый ведун, проживший не одну сотню лет и ведающий разные мистические искусства, поэтому пустить в расход пускающего слюни Авалак’ха, наверное, не составляло особого труда. Я бы сказала, что дело здесь только в том, что никто не смотрит на душу, что скрывается за жалкой бренной оболочкой, но на самом деле, глянув на солдат, неистовствовавших во Вронницах, поняла — может и к лучшему. Их внутренний мир однозначно даже страшнее их лиц, которое тоже только в кошмарах могло привидеться.

Лошадиные акции, разумеется, на такой волне поползли вверх и цены на Велленском рынке на легковое, но грузоподъемное транспортное средство резко выросли вдвое-второе, но нам с ведьмаком все же удалось купить одну новую, и вроде не собирающуюся издыхать в страшных муках, Плотву. Вообще, лошадь, в целом, штука полезная. Как говорится «Вижу цель — сижу к цели», но поскольку разговор шел обо мне, плюс, учитывая, что я могу разругаться с любым млекопитающим, было решено, что одной парнокопытной особи хватит с лихвой.

Переночевав и запасшись съестным на несколько суток вперед, мы с Геральтом взяли строгий курс на Вызиму и больше никуда не сворачивали. Белый Волк, чувствуя, что настроение его спутницы где-то ниже ватерлинии, и отнюдь не из-за смерти Умы, пытался несколько раз развеселить вашу покорную слугу, от чего на душе становилось только гаже и кошки начинали скрести не только по разбитому сердцу, но и по отеческим чувствам ведьмака, сарказмом пролезая наружу. Сдавшись, друг принялся натурально пытать меня самым изощренным способом. Геральт пел. Сначала легкомысленные песенки про девочек-ромашек, затем перешел на гимны разных стран, а в качестве секретного оружия взял курс на баллады Лютика. Но когда он силился взять высокие ноты, пытаясь петь оперу, я сдалась. Вообще, я думаю, что такие способы вытягивать информацию из живого существа надо запретить, как издевательство над человечеством в целом, и личностью, находящейся меньше, чем в метре — в частности.

Мне пришлось поведать ведьмаку все: от смутных воспоминаний о каких-то непонятных детях, до Йорветовского: «Я не против», мстительно надеясь, что в душе Белого Волка вспыхнет пламя справедливости и возмездия, и он при первой же встрече набьет эльфу морду. Но Геральт отлично умел обламывать душевные порывы ещё на подходе и глубокомысленно изрёк:

— Интересно… А ты, видать, хотела чего-то другого, да? Ох, бабы…

От такого поворота я даже захлебнулась собственным удивлением и возмущенно сообщила:

— Ну, вообще-то я хотела любви и обожания, — да уж. Похоже, меня мало кто понимает. Да чего там говорить, я сама-то не всегда врубаюсь в саму себя.

— Но Йорвет прав. По-своему, но, тем не менее, прав, — вздохнул ведьмак, натягивая поводья Плотвы. — Во-первых, зная тебя, Аника, можно предположить, что через десять лет ты действительно скажешь, что убила на него лучшие годы жизни и обрушишь целый шквал претензий, — он сделал паузу. — Если вы это время ещё как-то продержитесь.

— Ну, спасибо, — обиделась я.

— А во-вторых, Йорвет однажды к тебе уже привязался. Это не стало ничем хорошим для вас обоих, — я хмуро буркнула что-то в ответ. Каждый имеет право оставаться при своем мнении. Я считаю, что классические повороты неизбежны. Мой возлюбленный — редкостная сволочь и уши у него острые, как и его действия. — А в третьих, если уж вы скоро расстанетесь в любом случае, но хотите побыть вместе, то будьте. Не вижу проблемы. Вполне нормальная позиция, особенно для эльфа.

— Нормальная? Да он…! Да я…! Да… — я даже начала задыхаться от негодования.

— Подумай: эльфы живут по двести-триста лет. Хоть одни отношения столько живут?

— Представления не имею, — я пожала плечами. — Некоторые люди живут вместе всю жизнь. Детей наживают, дома, машины…

— А у эльфов нет дома. Ни глобально, ни приземленно. Они, по сути, уже давно стали кочевниками. Прямо с того момента, как люди оттесняли их к Синим горам. Да и с размножением у них вечно что-то не то… Длительные отношения у Aen Seidhe — это скорее исключение, которое подтверждает правило. Понимаешь, к чему я?

— Смутно, — тупила я.

— Эльфы, в некотором роде, полигамны, Аника, — обреченно склонив голову, сдался ведьмак. — Любовь может быть сильной, крепкой и продолжительной… Но постоянно выносить рядом с собой одного и того же партнера сотни лет больше похоже на обоюдостороннее издевательство. Я люблю Йеннифер уже несколько десятилетий, и, всё равно, получается, что мы чаще врозь, чем вместе.

— Просто джинн виноват, — пробурчала я под нос. — Это приворот.

— Значит, у него виновата «эльфийская сущность». Для Йорвета менять женщину раз в десятилетие — обычная практика. Не думаю, что факт обретения новой родины в Аэдирне быстро изменит менталитет. И уж совсем ничего не нарушит образ мысли старого чистокровного эльфа, даже твоя особа. Он и без того пошел на уступки. Не забывай, для него ты, в первую очередь, dh’oine.

— Ну, охуеть теперь, благодетель прям, — фыркнула я. — Прости. Ирония — это единственное, что у меня остается, когда тошно.

— Аника, он командир скоя’таэлей, — терпеливо проговорил Геральт. — Поставь себя на его место…

— Бывший командир. Это — во-первых. А во-вторых, мне и со своего места видно, кто сволочина, поверь.

— Бывших командиров у белок не бывает. Разве что мертвые, — ведьмак остановил лошадь, вглядываясь в чащу. — Представь, сколько проблем принесут слухи о том, что он связался с тобой? Даже если ты из другого мира, то для остальных, кто видит тебя впервые, ты — человеческая женщина, а уже потом — кто-то там ещё.

В конце концов, как-то же Йорвет умудрился со мной нажить детей где-то в параллельной Вселенной. Зная себя, иллюстрацию к слову «истерика», могу утверждать со стопроцентной вероятностью, что я не отпускала его в бордель, где эльф мог бы насытить свои полигамные потребности, без жесткого мочилова в стиле Mortal Combat. Впрочем, не факт, что я за всю совместную жизнь ни разу не съезжала к маме в Тверь, хлопнув дверью и с грудой чемоданов подмышкой. Это ж я и Йорвет, там, в дебрях семейного счастья, по любому, периодически, даже до драк доходило. У меня остался последний аргумент:

— Я точно не могу в «свободные отношения», Геральт. Ты ведь тоже злился, когда палил, что Йеннифер нихуяшечки неверна тебе? Тот маг, с которым она спала, и все такое…

— Злился, — признал ведьмак, настороженно слезая с коня и оголяя меч. — Но и я не образец добродетели. А если бы эльфы были верными, как лебеди, то давно выродились бы, как раса. У всех Aen Seidhe есть примесь человеческой крови. Они об этом знают, но не любят признавать. А теперь — помолчи…

Из-за кустов на нас мчался двуногий, громадный деревянный лось, умудряясь по дороге орать не хуже раненного трактора. Плотва взбрыкнула и отскочила с дороги, а я с трудом удержалась в седле.

Ещё через четыре дня, мы с Геральтом прибыли в Темноводье, восстановившееся после резни многолетней давности, учиненной тут сразу и скоя’таэлями и Орденом Пылающей Розы. Убедив ведьмака, что мы на пару дней опережаем заявленный план движения, я с радостью сняла в первой же таверне комнату и с диким восторгом повалилась на настоящую кровать, с перинами, в которой обитали блохи, клещи и другие страшные насекомые, на которых мне было откровенно плевать. В больший восторг меня привела только красивая резная бадья, которую Геральт наполнил горячей водой и целебными травами из ведьмачьих запасов.

Чистая, довольная и более-менее бодрая, я обедала в общем зале корчмы, с дичайшим аппетитом пожирая шашлык из говядины, когда в таверну вошел вооруженный нильфгаардский отряд, красуясь доспехами со своим святым Черным Солнцем на могучей груди. Его возглавляла женщина, и она мне сразу же инстинктивно не понравилась, потому что опознать Йеннифер, даже по рассказам, было не трудно. Кудрявые, длинные волосы струились на монохромную, черно-белую одежду, закрывая плечи и спину. Неестественно красивое лицо имело выражение абсолютного превосходства над жалкими обывателями, а обсидиановая звезда на шее завораживала своим блеском, играющим, в выточенных ювелиром, гранях. Чародейка деловито и грациозно прошла мимо моего столика, стремясь попасть на второй этаж, и совсем проигнорировав столь незначительную, с её точки зрения, персону, как я. За ней шлейфом тянулся аромат сирени и крыжовника, такой сильный и терпкий, как будто бы возлюбленная Геральта напшикалась освежителем воздуха, обвешалась ароматизаторами и полила голову эфирным маслом. Все аллергики, которые находились в зале, мгновенно зашлись соплями и чихом, оценив выбор парфюма.

Солдаты остались на первом этаже и, заказав себе по кружке пива, сели за соседний столик, чинно оглядывая притихшую под их строгими взглядами таверну. Корчмарь, перепугавшись, спрятался под стойку, сверился с расписанием, которого не существовало до этого момента, и гуськом уполз колоть дрова на задний двор. Его доченька, подрабатывающая официанткой, от ужаса спряталась в подсобку, откуда периодически доносилась икота, напоминающая попытки глотнуть свежего воздуха задыхавшегося человека. Половина посетителей, до этого мирно распивающая разрешенные в это время Империей напитки, туже попыталась ретироваться — кто в свои комнаты, кто — на улицу, подышать ароматами конюшни, покурить, подрожать в ужасе и трепете перед солдатами. В результате мы с вояками остались одни, потому что, может они и нильфгаардцы, а кушать после дороги хочется до одури.

Сверху раздался отборный мат чародейки, попытки оправдаться, в исполнении мастера Геральта, и много-много звуков взрыва. Кажется, ведьмак пытался даже спастись бегством через окно, но судя по воплям, не успел, и принялся очень буйно объясняться с возлюбленной, изворачиваясь от магических снарядов, и доносить светлую мысль о всепрощении, любви и милосердии, которые проповедуют абсолютно все религии Вселенной. Нильфгаардцы переглянулись, но остались сидеть на месте, разумно предположив, что попасть под страстные разборки этой, соскучившейся друг по другу, парочки чревато, как минимум, переломами и погнутыми доспехами. При том, не факт, что они окончательно не помирятся именно на похоронах того, кто вмешался. Наконец, драка в нашей комнате дошла до критической точки, что-то полыхнуло… и все затихло.

Подозрительно покосившись на людей в черном, я дожевала мяско и собиралась с мыслями: надо ли ведьмака в совочек сметать, или его самого ветром из щелей сдует? А деньги, которые я отдала ему, ведьма не расплавила случайно? Есть ли у меня шансы добраться до Вызимы без опеки любимого папули? Правда, пока я размышляла, со второго этажа спустился помятый Геральт, спасибо, что живой, и очень довольная Йеннифер. Оглядев пустой зал, чародейка вперлась своими пронзительными глазами в мою особу и, виляя бедрами, гордо прошествовала к столу:

— Итак, ты та самая Асгардская посланница?

От такого заявления у меня чуть шашлык обратно не вылез. Нет, я, конечно, догадывалась, что нильфгаардская разведка работает более чем хорошо, но чтоб с такой скоростью, опережая нас с ведьмаком. Впрочем, может меня и Геральт сдал, откуда я знаю, где еще ошивался Белый Волк до похищения? Собравшись с мыслями, я сдержано кивнула, не зная, что еще можно ожидать от чародейки.

— Император послал нас сопроводить тебя во дворец.

— Мог бы и сам приехать, — буркнула я. От моей наглости один из солдат заелозил по стулу и тот, обреченно скрипнув, развалился от трепета. Нет, Эмгыр, конечно, царь, но зачем же стулья ломать?

— Мы уполномочены быть твоей охраной, — повторила Йеннифер, терпеливо стиснув зубы. — Император ожидает тебя и твоего сопровождающего немедленно.

— «Вас», спокойно проговорила я, скалясь чародейке.

— Что «вас»?

— К посланнице Асгарда надо обращаться на «вы», — продолжая лыбиться самой вежливой улыбкой, произнесла я. — Я устала и хочу отдохнуть. Если Император так ждет меня, как вы говорите, любезная Йеннифер из Венгерберга, то мог бы выслать свой кортеж раньше. И нам бы не пришлось с утра отбиваться от кикимор, — я потянулась, зевая. — А теперь я хочу только поспать в своем номере, поэтому либо ждите до вечера, либо…

— Девочка, — ласково прошипела Йеннифер, — тебя ожидает сам Эмгыр вар Эмрейс, Деитвен Аддан ын Карн аэп Морвудд, Белое Пламя, Пляшущее на Курганах Своих Врагов, Император Нильфгаарда.

— Магичка, — в тон ей ответила я, — а я — Аника Эмергейс, урожденная Тараканчикова, комсомолка, спортсменка и просто красавица. У меня мужчины умирают от любви раньше, чем я их довожу до алкоголизма. А еще я виртуозно печатаю на машинке. Если я посплю два часа, то Белое Пламя точно не погаснет, а я смогу отдохнуть и быть в форме для разговора. Ферштейн?

— Послушай, ты… — зашипела ведьма, готовая вот-вот вцепиться своими длинными острыми ноготками мне в глаза.

— Девочки, не ссорьтесь… — попытался влезть ведьмак, за что тут же был вознагражден ТАКИМИ взглядами, что я бы на месте Геральта, на нем не была. Выждав трагическую паузу, так и не испепелив никого взглядом, магичка, стирая зубы от скрипа, процедила:

— Соблаговолите поторопиться, госпожа комсомолка.

— Соблаговоляю, — кивнула я, чувствуя, что теперь на ночь надо запираться, вот прям вообще, на все ставни, а то придет Йеннифер и задушит из любви к китайской философии КХУ ЯМ.

Геральт, недовольно вздыхая и бурча себе что-то под нос, отправился наверх собирать наши вещи. Чародейка присоединилась к нему, чтобы переговорить о каких-то туманных материях, а сопровождающие Йеннифер солдаты подозрительно оживились, поглядывая на меня с неподдельным уважением, как на победителя по жизни. Знали бы они, что дело только в моем Асгардском статусе, иначе бы эта женщина даже церемониться со мной не стала. К тому же, конфликта можно было бы избежать, будь я уверена, что среди солдат не затерялся какой-нибудь очередной шпион, который тут же доложил бы кому надо, дай я слабину хоть на мгновение даже перед страшной и всемогущей Йеннифер.

Отпросившись в туалет, я выдохнула, припоминая все обиды, которые мне учинили Йорвет и Локи, пытаясь стать еще более злой и свирепой. Нильфгаард, хоть и обладал такими очаровательными провинциями, как Виковарро, которая больше напоминала облагороженную Турцию, курортом не являлся, и расслабляться, входя в поле зрения императорских очей, могло пустить все будущие планы по одному месту. Впрочем, не исключаю, что Эмгыр вар Эмрейс уже давно принял решение по данному вопросу, предупрежденный целой армией своих лазутчиков, и ждет меня только ради формальных подписаний бумажек в нужной графе.

Вывалившись на улицу, я устало рухнула на дворовую скамейку, деловито сложив ручки на коленках и, всем видом показывая, как я нетерпеливо жду поездки, а всякие там копуши, вроде магички, меня тормозят. Новая, не так давно купленная, Плотва, мирно жевала травку в окружении себе подобных лошадок. Её совершенно не волновало, что уже почти неделю лошадь влачила на горбу, да и продолжит это делать сейчас, не абы кого, а меня, грозную и могучую Анику Эмергейс ибн Тараканчикову, Посланца Асгарда, несущую волю царевича Тора Императору Нильфгаарда. Ей вообще было не до сантиментов. Плотва жрала, предчувствуя, что несчастную опять загоняют до семи потов, заставляя тащить на себе огромного стареющего мужика с обмундированием и пузатенькую шатенку с огромным, с планету Сатурн, нодающим трещины, эго.

Йеннифер и Геральт вылезли на свет божий минут через десять, мрачно поглядывая друг на друга. У ведьмака неожиданно прибавилось пару царапин на лбу и глазу, а у магички в фиалковых глазах скорбно залечивало раны родное самолюбие. Оба, не разговаривая, подошли ко мне, держа строгий, вооруженный нейтралитет и не комментируя боевые раны. Солдаты, взяв инициативу в свои лапы, забрались на коней, и один из них, быстро подавляя высокомерность в интонации, призывно проговорил чародейке что-то строгое, дичайшим образом мешая Старшую Речь и какой-то сомнительный диалект. Я улыбнулась «вояке», и подмигнула, легонько забираясь на седло. Следом на страдалицу транспортной индустрии плюхнулся Геральт, проклиная слишком мягкую задницу, и мозоли, вылезающие на стратегически важных местах.

Мы выдвинулись в путь. До Вызимы было меньше часов шесть лошадиного ходу, но чёрные черти так припустили, нарушая все устоявшиеся скоростные режимы, что парням только мигалки не хватало, чтобы им уступали дорогу. Магичка скакала во главе отряда на вороной, практически не оглядываясь на нас, но по её нервно дергающейся спине было понято, что ей дискомфортно и, вообще, она бы предпочла отлежаться дома, в объятиях накаченного красавца с исконно нильфгаардской внешностью, чем не плутать где ни попадя рядом с ведьмаком. Есть мнение, что именно из-за этой философии их отношения и проваливались с завидным упрямством еще на старте. Впрочем, у меня нет права их осуждать.

====== Глава 17. Как взять себя в руки и не потерять. ======

Церемониймейстер обладал не только страшным названием, выговорить которое с первого раза и без подготовки было сложно, но и упрямым, стойким к истерикам и женским закидонам, характером. Считая, что пред очами Императора нужно представлять только качественный товар, старик готовил меня к встрече с Эмгыром с подозрительной тщательностью, будто бы собирался фотографировать на паспорт. Я упиралась, вцепляясь в дверные косяки ногтями, когда меня тащили в горячую бадью с какой-то мутной жидкостью, мало напоминающей чистую воду. Я ревела, когда парикмахер пыталась причесать меня гребнем с мельчайшими зубчиками, выдирая и без того редкие волосы, и еще больше выла, когда он укладывал их, намазав какой-то пахучей субстанцией до твердости алмаза, а потом еще устроил кукольный завиток у виска. И я орала благим матом, обещая натравить все армии Мидгарда на одну только модистку за то, что она смела накрасить меня по последней нильфгаардской моде, намазам губы нежно-розовым цветом и подкрасив глаза толстой черной подводкой.

Я-то всегда искренне считала, что жить нужно так, чтобы в условиях без одежды, косметики, гаджетов и денег, ты оставалась красивой и интересной, иначе всё твоё существование сводится к бессмысленной раскраске лица, маскировке сала джинсами и фикции интеллекта в виде диплома об образовании. Но, видимо, мои принципы не интересовали никого. Казалось бы, после такого этапа личностной деградации, как стайка стилистов, наступил конец моим мытарствам во имя местного fashion-искусства, а внешность испорчена окончательно, но нет… Церемониймейстер, строго сверкая глазами в угаре стремления к своим сомнительным идеалам, притащил сразу три платья, заставив выбирать одно на свой вкус, лучшее на мой неискушенный взгляд. А выбор был богат, обширен и красноречив. Разгул местный дизайнеров я воистину оценила: черное, очень черное и вот-совсем-черное. Заявив, что я нынче не в трауре, я хотела одеться в обычные джинсы и футболку, но Геральт туманно намекнул, что такими темпами несчастного старика за мои выкрутасы могут и подвесить на шибенице. Пришлось сдаться, и, раз пошла такая пьянка, то гуляй, родная готическая душа! Я выбрала самый черный, вот прям ЧЕРНУЩИЙ, как душа Локи, вариант, умудрившись в процессе одевания не помять прическу и вообще выглядеть солидно, как взрослый человек, коим, я, разумеется, становиться прямо сейчас не собиралась.

Обратившись к зеркалу, вставленному в чугунную раму, я узрела чересчур пафосную, но пока еще расплывчато узнаваемую, себя. Темно-коричневые волосы собрали в подобие пышной учительской прически-пальмы, воткнув вместо украшений какие-то невесомые кружева. Их узор повторял завиток у виска, настолько твердый и несгибаемый, что им легко можно было бурить лед зимой на речке. Такой взрыв из волос особенно подчеркивал большеватый нос, огромной скалой ютящийся на лице и выделяющийся красным, от смущения, подобно знамени советской армии. Пусть Асгарду будет стыдно, за то, что мне никогда не хватало денег на ринопластику и самообладания, чтоб прекратить панические чихи. Зато глаза, светло-голубые, отлично маячили благодаря черной густой и широкой линии, окаймляющей их, и выделяющей на фоне родной бледномордости. Кожа, ровная, без намека на прыщики или неровности, дополняла статус благородной дамы, важной персоны и солидной дипломатки в одном флаконе.

И розовые губы с перламутровым блеском ко всему этому великолепию. Я просто в шоке от вкусов местного общества!

Черное платье прикрывало не только стратегически важные места, но и вообще всё туловище от горла до пяточек включительно. Мне всегда казалось, что своих дам нильфгаардцы одевали исключительно в латы, накидывая сверху для маскировки черное платьице, чтобы подчеркнуть прилежность и скромность. Серебряная цепочка аксельбанта, тянущаяся от наплечника до груди, оказалась единственным скромным, но всё-таки аксессуаром, дополняющим строгий внешний вид.

Повздыхав с того, насколько ж я офигительна и, указав ведьмаку, какую цыпу теряет, не понимая своего счастья, Йорвет, мне ничего не оставалось, кроме как двинуть к двери, и скромно возвестить церемониймейстера, что душа, которую украсить, к его сожалению, никак нельзя, жаждет встретить Императора. Старый мужчина, громкоголосо заметив, что я выгляжу намного лучше, чем по приезду, и более похожа на даму, повел нас по путанным коридорам Вызимского дворца, давая ценные указания и наставления — как правильно кланяться, когда сметь раскрыть рот и прочая-прочая-прочая.

Я понимаю, что мужчина боялся, как бы мы не накосячили, и к ведьмаковой бабуле не похерили славное дело презентации себя любимых на корню, но Эмгыр — далеко не первый верховный управленец на моем жизненном пути. Поэтому, я слушала старика в пол уха, искренне разглядывая пафосные стены дворца, отделанные зерриканским мрамором, привезенным когда-то по приказу почившего, причем, не без участия одного рационального скояʼтаэля, короля Фольтеста. Рисунок трещин на белоснежной поверхности, залеченный темноцветной органикой, расходился нечетким узором по каждой плитке, подобранной стык в стык, увеличивая изысканность и роскошь дворца разом пунктов на сто. Забавно, впрочем, что начальник Геральта, Трисс и Роше, незадолго до смерти, как раз во время ремонта после погромов мутантами Вызимы, нахваливал мрамор за его долговечность, стойкость к царапинам, и простоте ухода. Как ни странно, но Его Высочества Короля Темерии, князя Соддена, правителя Понтара, сюзерена Махакама, и сеньора-протектора Бругге, Ангрена, Заречья и Элландера уже нет в числе живых, а природный камень, как ни в чём не бывало, украшает стены его дворца, красивый, ухоженный, и почти без трещин.

Нас провели в один из внутренних садов, построенных специально для полудикой Адды, аккурат на пару месяцев опередившей папеньку в путешествии по загробному миру. Осень, пока только на цыпочках начала расхаживать по миру и едва прикоснулась нежными, усыпляющими руками к своему царству. Она окрасила листья в желтизну, налила их золотом, подменив подлинную жизнь на суррогат богатства, но не позволила им опасть на землю и постелить ковер своей мёртвой сестре, несущей за собой холод и стужу. Птицы, последние, кто еще ждал чуда и боялся лететь на юг за собратьями, радостно воспевали жизнь, вплетая в мелодию первые трели грусти и тоски по родной земле, которую вскоре укроет пуховое одеяло снега. Осенние цветы на клумбах наслаждались жизнью и искренне старались нести красоту столько, сколько отпущено богами на их цветение. Лепестки еще не усохли и не отпали, придавая наряду изысканность, а сладковатый аромат смешивался с почти незаметным ветром, одурманивая и щекоча нос.

Император, невысокий, коренастый мужчина напряг миндалевидные, темные глаза, вглядываясь в узор тычинок, а широкие ноздри раздулись, вдыхая аромат осенних бархатцев. Затронутые сединой черные волосы, зачесанные назад, обрамляла, проходя и по высокому лбу, неброская полоска серебра, единственное, что выделяло его из свиты, своими нарядами навевавшей мысли о слете любителей готической субкультуры. Впрочем, казалось, что Император их просто не замечает. Его спутники, четверо мужчин разного возраста, что-то обсуждали на нильфгаардском наречии, практически без эмоций, строго соблюдая регламент и очередность разговора. Йеннифер тоже была с ними, но помалкивала, что, признаться, ей крайне шло. Увлекшись разговором, вся толпа, демонстративно не обращала внимания на приближающуюся процессию имени меня, что неистово разозлило и оскорбило мою особу. Я даже на секунду перестала их бояться: Тоже мне, цирк и клоуны в чёрных костюмах: «Смотрите, мы заняты важными делами и не замечаем вашего присутствия. Вы можете первыми поздороваться и раскланяться нам, но не факт, что мы вас увидим. Поэтому, для верности, лучше пнуть нам по высокородным задницам».

— Геральт, скажи, а какому богу они поклоняются? Ну, или в чём суть их религии, лучше так, — спокойно спросила я, останавливаясь на полпути. Нет, разумеется, я знала ответ, но их пафос и демонстрация своего превосходства здорово меня разозлили и я почти физически ощущала желание их осадить.

— Преимущественно, нильфгаардцы верят в Великое Солнце, — ответил Геральт, также останавливаясь и поворачиваясь ко мне. Церемониймейстер кашлянул, пытаясь призвать нас продолжить путь, но ведьмак его проигнорировал. — Они считают, что всё живое на земле появилось благодаря Солнцу.

— Не так уж они и не правы, — ухмыльнулась я. — Фотосинтез без солнечной энергии не возможен. Но одного солнца маловато. Надо ещё воду, кислород и углекислый газ, как минимум. Какая-то странная выборка у этих ребят.

— Ну, я в такие дебри влезать не собираюсь, — вздохнул друг. — Помню только, что Солнце считается и родоначальником мужского начала, а потому и главенствуют у них всегда мужчины, — видимо, укол был в сторону Йеннифер, но чародейка умело держала себя в руках и продолжала демонстрировать временную глухоту, поразившую её за пару минут до нашего прихода.

— Какая дурь! — почти искренне всплеснула я руками. — Мужчину сочли умнее женщины! Кошмар! Как славно, что я не подвержена влиянию религий!

— Правда? — удивился Геральт театрально. — Ты атеистка?

— Разумеется! Это право гарантировано мне конституцией моей Родины. Там так и написано: «Каждый имеет право на образование». Ну, что поделать, что поделать? — продолжала я ломать комедию. — Дикие варвары! Даже эта имперьишка лишь недавно познала, что такое цивилизация и государственный строй. Вроде, всего тысячу лет назад это были кочевые племена, смешавшиеся с эльфами? Ничего, еще лет триста, местные познакомиться с таким понятием, как «наука» и начнут бороться со своим невежеством! А пока, — я горестно вздохнула и двинулась в сторону Императора, — придется работать с тем, что имеем.

Вся компания, старательно не замечавшая нас, замолчала, оборачиваясь к ведьмаку, демонстративно скрестившему руки на груди и мне, весело скалившейся во все свои двадцать восемь зубов. Впрочем, черные тоже не выглядели сколько-нибудь дружелюбно и радовались встрече. Судя по их лицам, императорская свита ожидала увидеть девочку-ромашку, ковыряющуюся пальчиком в носу, и бегающую за автографом их правителя, как за конфеткой, и старого добряка, рассказывающего бородатые анекдоты. Но появились я и ведьмак, обломав людям весь кайф, и устроившим показательное выступление, показывающее насколько Нифльгаард «не вывозит» в моих глазах сам себя.

Свита уставилась на нас, стараясь превознести себя, смотрела сверху вниз, а мы, сволочи нехорошие, взгляда не отводили. Четыре взрослых мужика, давящих суровыми взглядами чуть ли не исподлобья, против хрупкого, чувствительного убийцы чудовищ и маленькой, упрямой истерички. Страсти прямо кипели, и кто-то первый должен был вот-вот вылететь прочь на реактивной тяге своего пуканца. Скорее всего, это буду я, ибо это — единственный доступный мне способ свалить подальше от этой странной компании.

— Приветствую госпожу Анику Эмергейс, посланницу Асгарда, — первым сдался молодой, в сравнении с остальными, мужчина, зыбкого возраста от двадцати пяти до сорока лет. Он обладал типично нильфгаардской внешностью, хоть выставляй в Палату Мер и Весов: блондин с огромными, голубыми глазами, гладковыбритый, с уточнёнными чертами лица. Стабильный идеал большинства дам пост-бальзаковского возраста. Высок, строен, статен, с приятным баритоном — почти молодой Бред Питт. — Меня зовут Акковран Бресаль вар Падар, я советник по вопросам взаимодействия с другими мирами.

— Что-то мне подсказывает, что вашу должность учредили только вчера, — хмуро произнесла я, скептично оглядывая Акковрана Версаля вар Кого-то там. Геральту этот тип не понравился даже больше — это было видно по серьезной мине ведьмака, который с полу-ухмылкой поглаживал руку, сжавшуюся в кулак. Было в этом Акковране что-то скользкое, сладко-приторное, как кем-то облизанный мармелад. Я уж молчу, что в глазах молодого человека отчетливо прорисовывались семь смертных грехов любого нильфгаардца: креативность, коммуникабельность, активность, целеустремленность, обучаемость, исполнительность и повышенная стрессоустойчивость.

— Четыре дня назад, когда мы узнали о вашем приближении, — с улыбкой уточнил блондин. — Госпожа Эмергейс, я крайне рад…

— Госпожа Эмергейс прибыла говорить с Императором, — заявил ведьмак, глядя на мармеладного мужчинку в упор.

 — Господа, дальнейшее обсуждение вопроса отложим на вечер. Прошу вас оставить нас наедине с посланцем, — Император быстро смекнул, что, возможно, скоро прольется первая кровь из носа Акковрана вар Пидара, и надо что-то с этим срочно делать. Свита, с важным видом кивнув сначала мне, а потом Императору, начали торопливо двигаться по тропинке к выходу из сада, оглядываясь на нас с неприязнью и желанием казнить обоих на месте. Йеннифер хотела было тоже уйти, но зацепилась взглядом за ведьмака и, хмуро шипя себе под нос, попыталась оттащить его к выходу, схватив хрупкой женской рукой здоровенный бицепс. Ведьмак позиций сдавать не собирался, почти врастая в землю, чуть ли ни пальцами ног вцепляясь в покрытие дорожки, и сдвинуть его, готового к труду и обороне, было невозможно ни на миллиметр.

— Геральт… — предупредительно выстрелил Император.

— Дани, — ответил ведьмак в том же духе.

— Геральт…- в противоборство вступила магичка.

— Йеннифер, — отбил имя Белый Волк, словно мячик от пинг-понга. В этой партии, по идее, я была на стороне друга, поэтому благоразумно не вмешивалась, ожидая развязки.

— Ведьмак, — строго отчеканил Эмгыр вар Эмрейс, — уверен, у тебя есть, что обсудить с моей советницей, — под скептичный взгляд друга Император отрезал: — Например, местоположение одной важной особы, твоей… кхм… приемной дочери.

На минутку Геральт оторопел. Я видела, как в голове друга начинается борьба между долгом помогать мне и чем-то тоскливо-грустным, тем, что давно тревожит и ноет, не хуже застарелой зубной боли. Йеннифер хмыкнула, отцепилась от Белого Волка, и победно начала удаляться, сияя, как лампа дневного света и призывно виляя бедрами. Ведьмак беспомощно повернулся ко мне лицо, растеряв на мгновение всю врожденную суровость, и получив одобрительный кивок, в который я постаралась вложить всю твердость, послушно удалился за своей извечной любовью, почти повиливая хвостиком от радости. Император, отказавшись от каких-либо комментариев по инциденту, галантно указал рукой на тропинку, ведущую вглубь сада, без слов предлагая пройтись.

Я поравнялась с Его Высочеством, стараясь показать, что мы с ним почти на одном административном уровне (типа того) и мы вместе двинулись подальше от возможных любопытных глаз, коих в Вызиме и до смены власти водилось в огромном количестве. Если бы мне два года назад ляпнули, что я буду гулять по маленькому внутреннему саду с Императором Нильфгаардца, то я бы не удивилась. Потому что люди вообще любят нести всякий бред. Но теперь…

Теперь же меня внутренне трясло от ужаса, что и такое в моей блядской жизни случается. Shit Happens, как говаривал Sting.

 — Итак, госпожа Аника Эмергейс, я весь внимание. Что привело сюда Асгардскую посланницу?

— Ваше Высочество, — торжественно начала я, понимая, что не хотела бы я быть на своем месте. — К вам гонит Дикий Гон, как бы это странно не звучало.

— Положим, он едет не ко мне, а ко всему Северу, — спокойно уточнил Эмгыр. Я удивленно вскинула бровь:

— Неужели в дружном расистском угаре скояʼтаэлей ещё есть место шпионажу на благо ненавистной Империи?

— Разумеется, — согласился Император. — Мы знали о цели вашего путешествия уже в тот день, когда вы и ведьмак выехали в Вызиму. Не смотря на важность миссии, вы оба, на удивление, неосмотрительны. И даже не пытались вести себя скрытно.

— В таком случае не понимаю, в чем суть кортежа из Темноводья.

— Поторопить вас. Очевидно, я не располагаю большим количеством времени, — Император оказался даже более скуп на эмоции, чем я предполагала. Наверное, профессиональные деструкции Лидера тоталитарного государства, Муссолини своего времени. — Мы на войне, как вы могли заметить. Шпионы нужны везде. Отследить вас от лагеря Исенгрима и до Темноводья не составило большого труда.

— Ясно. То, что я рассказала эльфам, вам уже известно? — я чувствовала, как меня сейчас стошнит. Но почему-то чихнула.

— Не стоит нервничать, — спокойно заметил Эмгыр. — И да, если вы о грядущей экспансии эльфов, то да. Я уже извещен о проблеме. Как и о том, что вы хотите заставить меня пойти на союз с Реданией и Каэдвеном.

— И что вы думаете по этому поводу?

— Не исключаю такой возможности.

Вот и поговорили, блин.

Похоже, можно было даже не выезжать из лагеря скоя’таэлей, тут и без меня разобрались, приняли решение, причем, заранее, даже не потрудившись послушать условий Асгарда. Зачем было мучиться, покупать Плотву, мозолить попу, когда можно было послать боевого голубя с коротким вопросом: «Так чо?» и ответ, я уверена, пришел бы незамедлительно. Такой же лаконичный и содержательный. Жалко, что тут еще не придумали социальных сетей или мгновенных мессенджеров. Сидела бы сейчас с Трисс, выносила бы мозги Йорвету спокойненько и горя бы не знала. Я вздохнула от горестных дум. Эмгыр остановился, упершись тоскливым взглядом вдаль. Зачем — оставалось тайной, потому что вместо горизонта была видна крепостная стена замка. Размышляя, чего бы еще умного сказать, потому что, как известно, до глубокой мысли надо еще дотянуться, я с удивлением услышала:

— Я не настолько горяч и глуп, как Радовид, — Эмгыр говорил чеканно и размерено, повернулся ко мне, на лице была серьезная мина. — У меня хватает ума понимать, что в случае поражения в войне с Aen Elle нас ждет судьба эльфов Гор. Мы, люди, будем вынуждены выживать на обломках собственной, недавно обретенной, по вашим словам, цивилизации. На самом Краю Мира. Или служить, как рабы.

— Я думала, вы откажетесь, — призналась я. — С этой стороны я над вопросом не думала.

— Радовид, равно как и Хенсельт, не понимает одной вещи. Если бы вопрос не был так серьезен, Асгард бы не вмешался и не отправил царских сыновей в нашу глушь. Надеюсь, этим двоим хватит благоразумия. Особенно Радовиду.

— К нему пойдет Тор, а он как-нибудь договорится. Или вытрясет из него лишнюю спесь, — под непонимающий взгляд Эмгыра, я пояснила: — Он у нас мальчик ранимый, но только в упор из ядерной ракеты. А в остальном, боюсь, реданцев ждут большие потрясения. Во всех смыслах. Наследный принц и замок сдвинуть может, если они ворота изнутри закроют.

— Интересно, — мне показалось, что Император даже оживился немного. — Откуда такая уверенность?

— Слышали про Локи? Младший брат Тора, как бы? Мидгард пытался захватить, от темных эльфов отбился и вообще великий маг-волшебник? Тор ему однажды качественных щелбанов надавал. Причем, просто из любви к искусству драки.

— Интересно, — повторил Император. — А Каэдвен?

— А вот как дела будут обстоять с Хенсельтом, я не интересовалась.

— Насколько мне известно, из всех посланцев только вы… гостили в нашем мире достаточно продолжительное время до этого момента.

— Простите? — не поняла я.

— Я имею ввиду, как ваши друзья обойдут языковой барьер? Уверен, вы хорошо знаете Общий Язык. Возможно, вы знакомы с основами Старшей Речи. Ривийский диалект вам мог преподать ведьмак. Но другие посланцы Асгарда вряд ли были когда-то поголовно сосланы к нам ради изучения малораспространенных языков.

— А! Так всем агентам вживили такой специальный чип в соединительную ткань мозга, — похвасталась я. — Он преобразует мыслительный процесс, и слова нашего языка начинают воспроизводиться, как ваши. Как-то так.

— Можно заставить выучить любой язык? — мирно спросил Император.

— Ну да…- я осеклась. — Так, стоп! Ваше Высочество! Вашему брату чипы все равно не достанутся. Они без Асгардской магии не работают, а у нас на этот счет строгие инструкции. Чужим в руки то, что по уровню опередило научно-технически прогресс, не давать.

— Жаль, — спокойно ответил Император, ничуть не огорчившись. — Аэдирн, я так полагаю, уже пришел к решению? Насколько мне известно, у вас с этой страной особые связи.

— Да, Аэдирн выступит против Народа Ольх. Саския и Король Стеннис уже собирают армию и вскоре отправятся на место сбора, — я как раз пару дней назад говорила с Трисс по телефону об этом. Общую идею монаршая чета одобрила, однако оставалось посчитать экономическую, военную и тактическую составляющую, без которых не проводится ни одной приличной военной кампании. — Их Высочества уже подписали гарантии, по которым ныне существующие границы государств неприкосновенны. Хотите захватить Север? Да пожалуйста! Но потом, после межпланетных разборок.

— А если я откажусь? Допустим, Радовид примет ваши условия и уведет основную часть сил от линии фронта. Мне останется только прийти и постучаться в ворота Третогора, — резонно заметил правитель Империи, которая за десять лет сожрала половину Севера и перекроила лоскутное одеяло политической карты под себя.

— Вас сметет армия Асгарда раньше, чем вы дойдете до столицы! — я блефовала и уверена, что Эмгыр это знал лучше, чем кто-либо другой из нынешних правителей. Возможно, он даже догадывался, что мы с Тором и Локи дела проворачиваем без одобрения Всеотца. И я не исключаю возможности, что Император сразу же, как только всё закончится, начнет разрывать в клочья армии успевших разойтись соседей. Но одно я видела точно. Решение Его Высочество давно принял и волынку тянет по каким-то иным причинам.

— Такие гарантии вы дали Радовиду?

— Мы даем их всем. Уверена, Редания тоже не против откусить хороший кусок бывшей Жемчужины Севера, пока вы в отъезде и сражаетесь за выживание, — мы оба замолчали. Последний из рода Эмрейсов вновь устремил свой взор куда-то вдаль, разглядывая стены с неподдельным интересом, а я стояла рядом, чувствуя холодные нотки зимы в осеннем ветре. — Вы такие смешные, — неожиданно затараторила я. — Вы все, местные правители. Я уже говорила и повторюсь снова: у вас на пороге стоит десятитысячная армия, с магами и волшебными существами, с качественным оружием и умелыми воинами. А вы решаете, где лучше урвать земель, где взять ещё больше власти! — я мысленно хмыкнула про себя. А у нас на Земле все не так, Аника? Ну-ну. — Если вы боитесь объединиться сейчас, перед лицом общей опасности, то лучше всем засесть в замках, закрыть столицы и молить всех богов, какие попадутся, чтобы Народ Ольх обошел вас стороной. Но этого не будет. Они сметут все от Повиса и Скеллиге до Синих Гор и остановятся только к Зеррикании, поскольку там брать нечего — кто-то умеет хорошо рисовать. Кто-то петь, кто-то танцевать. А я умею косячить на пустом месте, поддавшись импульсивности и болтливости, не запариваясь, кому говорю дурость — ведьмаку или Императору. Всё-таки талант есть в каждом из нас.

— Докажите, — предложил Император строга взирая на вашу покорную слугу.

—Опровергните, — устало возразила я.

— Рано или поздно эльфы насытятся и остановятся, — пожал плечами Эмгыр и вдруг, резко развернувшись, кивнул какому-то старому слуге, появившемуся буквально из ниоткуда. Слуга поклонился и молча, не произнося ни звука, удалился по тропинке, свернув в сторону от основной прогулочной дорожки. — Они разумны, с ними тоже можно договориться.

— В таком случае не факт, что их новой столицей не станет Нильфгаард. Или Цинтра. Или Сарда. Или Вызима.

— Или Ард Каррайг. Или Понт Ванис. Или Верген, — мужчина пожал плечами.

— Или Верген, — согласилась я горько.

— Как видишь, девчонка, столиц много, — резко переходя на «ты», развел руками Император. — Выбирай любую, — я потеряла мысль от неожиданности, и теперь она скакала где-то вокруг, не могла зацепиться обратно. — Ты умна, Аника, этого не отнять. Говоришь правильные и логичные вещи. Но ты недальновидна и идеалистична.

— Это у меня от маменьки, она блондиночка по натуре, — процедила я сквозь зубы.

— Более того, ты повысила голос в присутствии Императора. Разумеется, я тебя не собираюсь казнить и спущу эту милую шалость, — Император повернулся и заглянул прямо в глаза. — Уверен, что и Радовид, и Хенсельт, и Лига ждут только моего решения. В этом деле главное сделать ход первым. Итак, где бумаги с гарантиями?

— Они нужны прямо сейчас?

— Они нужны были мне еще вчера, — ответил Эмгыр строго. — Впрочем, я и не ожидал, что вы отдадите мне их при первой встрече. Я хорошо вас знаю. Они уже у меня в кабинете. Очень неосмотрительно оставлять их в своей гостевой комнате.

— Откуда.? — опешила я.

— Ты же не думала, что я допустил бы к Вызиме человека, которого бы не знал? Даже если он посланец Асгарда, без подробной информации о его личности, я бы и пальцем не пошевелил. На этом и сыграли твои хозяева, отдаю им должное, — Император резко развернулся на пятках. — Признаюсь. Я следил за вашим с Геральтом дуэтом достаточно давно. Уже когда ты и ведьмак первый раз зимовали в Каэр Морхен, я знал достаточно о девочке с Земли, чтобы желать придушить собственноручно, когда у тебя хватило мозгов влезть в дело с Лето и Шилярдом. Это лично мы встретились впервые. А по отчетам, которые поступали ко мне почти два года к ряду и недавно возобновились, я давно представляю, что представляет собой Аника Эмергейс, — Эмгыр строго поджал губы, рявкнул и пошел по тропинке первым: — Свой ответ Нильфгаард озвучит завтра утром.

— Зачем этот цирк, если вы все решили?

— Вдруг какой-то из подпунктов «гарантии» не подойдет Нильфгаарду? — ответил вопросом на вопрос Дани и поспешно удалился.

====== Бонусная зарисовка. Немного Мстителей. ======

Комментарий к Бонусная зарисовка. Немного Мстителей. С новым годом, дорогие друзья! Спасибо, что остаетесь с нашей Аней даже спустя столько лет, месяцев и часов.

Желаю каждому из вас – хороших друзей, легкой учебы или работы, адекватных преподавателей и начальников, отзывчивых читателей и регулярно посещающих муз, счастья в личной жизни и огромного, крепкого здоровья.

з.ы. Ну и еще немного поздравлений, информации о персонажах, вдохновения и вообще...вот тут – https://vk.com/i_no_ainosha – моя группа-бложик в вк.

и ЕЩЕ РАЗ С НОВЫМ ГОДОМ!

Внимание! Данная глава не имеет никакого отношения к сюжету! Просто небольшая зарисовка на тему, что было бы, если бы Мстители и Ведьмак встретились нос к носу. С новым годом, дорогие читатели!

Трисс и Йеннифер шепотом договаривались, кто возведет защитное поле. Геральт готовился спрятаться под стол и защититься знаком. Капитан Америка ненавязчиво прикрылся щитом, заранее ограждаясь от опасности. Вдова высчитывала в уме траекторию перебежки до окна и дальнейшие перспективы ныряния в сугроб. Соколиный Глаз уже убежал в клозет, и подглядывал в щелку, что твориться в комнате. Беннер дрых, Тор прикрывался Беннером. А Йорвет…

Йорвет сначала позеленел. Потом – пожелтел. Потом стал красным и казалось бы – всё, запрещающий сигнал светофора, но Старк продолжал щупать его ухо, торчащее из под банданы. Пытаясь спасти миллиардера, плейбоя и филантропа, от приставки «бывший» к каждому из этих слов, я грациозно растянулась на полу, запнувшись о собственные ноги. Маневр отвлечения не удался, а я решила, что, возможно, тут все-таки безопаснее и прикинулась пылью.

- Еще вопрос, – как ни в чем не бывало, продолжал Железный Человек, не замечая светомузыки на лице командира Саскии, – как ты одним глазом видишь?

- Головой кручу, – мрачно сообщил эльф. Старк хихикнул и тихо протянул: – А бандана-то цвета марсала… Как вино.

- Это чтоб крови видно не было, – заранее предупреждая вопрос, произнес Йорвет. Голос у него был уже совсем тихий и скоро должна была разразиться катастрофа с расчлененкой и трупами.

- Твоей? – не понял Тони.

- Твоей, – почти ласково проговорил Йорвет. Рука у бывшего скоя’таэля уже легла на рукоять кинжала, который эльф прятал в сапоге и казалось, что кровопролития не избежать…

- Да не злись ты так, – миролюбиво сказал Тони. – У тебя будет возможность меня убить. В «Мафию» играть же собрались. Анна, поздравляю, горячий мужчина. Точнее холодный, но горячий.

- Чего? – не поняла я, садясь на полу. Йорвет от такой постановки тоже вдруг офигел и рассеяно посмотрел на Старка.

- В целом – горяч и брутален. Настоящий мачо, – принялся пояснять Старк. – Только если смотреть в контексте «вас двоих» – холодильник. Самый настоящий. А ты ему – обогреватель. В целом, обе две вещи полезны в хозяйстве, но если поставить лицом к лицу… – Старк цыкнул.

- Ну, тебя! – фыркнула я. – Какая муха философии тебя сегодня укусила?

- С другой стороны, ты ведь мечтала о принце? Средневековый тебе больше подходит, – не унимался Тони. – Современный мидгардский принц не пошел бы спасать принцессу от дракона. Хотя бы потому что далековато, да и кто-нибудь другой спасет, да может и сама спасется чего уж там. А этот...

Я решила, что спорить со Старком себе дороже. Не объяснять же при Йорвете, что он даже издалека на принца не похож? Да и современная принцесса – тоже тот еще персонаж: Прискакиваешь такой на белом коне победить дракона, освободить свою даму сердца, умчать ее в прекрасный рассвет навстречу судьбе и приключениям... А оказывается надо ждать три, пока она вымоет голову и побреет ноги.

Нет, мы сошлись не потому что какие-то абстрактные чуваки с коронами. Просто тру-стори заключается в том, что у Йорвета руки всегда холодные, а у меня – горячие. Мы идеальны, потому что цель наших отношений – термодинамическое равновесие. Да и вообще, вы его попу видели? Там же чистый концентрат секусальности....

– Соколиный, блядь, глаз. Вылазь из туалета, играть сейчас будем. ТО-О-ОР. Ты же сейчас в цари крайний, да? – бог утвердительно кивнул и украдкой смотрел на остывающего Йорвета. – Значит, сядешь вот на этом царственном, как ни крути, табурете. Беннера разбуди по дороге, пожалуйста, – принялась распоряжаться я.

Все подтянулись к столу, всё ещё недоверчиво кося глазами на злого, как черт, Йорвета. Эльф два часа назад клятвенно обещал мне быть «зайчиком», «котиком» и другими фантастическими тварями, которые где-нибудь обитают, и, думаю, только это сдерживало его от умышленного убийства Старка, который, в свою очередь, был настолько бесстрашен, что доставал моего благоверного без своего знаменитого железного костюма. Если это – не крайняя форма склонности к суициду, то я даже теряюсь в догадках о глубине безумия миллиардера.

Я села во главу стола, перетасовывая колоду «Мафии». Поскольку эту настолку я любила, а кроме меня никто в нее особо не играл, я вкратце попыталась пояснить правила и только когда все всё, вроде бы, уяснили, собралась раздать карты:

- Итак, дамы и господа. Мафия – это интуитивно-логическая игра, целью которой является…

- Напиться? – предположил ведьмак. Я покачала головой.

- Нет. Вычислить мафию, которая по ночам убивает мирных жителей. Нас одиннадцать. Поэтому оставляем одну проститутку, одного комиссара, двух мафиози. Ах да, еще Дон…

- Э-рон-дон-дон, – запел Старк. – Анья, сегодня я буду ведущим.

- С хуя ли баня-то упала? – возмутилась я и прежде, чем Капитан что-то ляпнул, добавила: – В смысле, чей-то вдруг?

- Потому что я так решил. ВОТ!

- Предупреждаю, Старк, у меня черный пояс по предупреждениям...

- Я буду ведущим, – раздался вкрадчивый голос. Локи спустился со второго этажа и, скрестив руки на груди, встал рядом с нами.

- Ты же не хотел иг…- карты сами собой взмыли в воздух и раздались игрокам. Мне достался «мирный житель». Главный овощ игры.

Стараясь не очень обреченно вздыхать, я перевернула карту и взяла в руки маску. Локи плюхнулся рядом с братом:

- Город засыпает, – начал трикстер. Маска была обычная, пластиковая, на ручке. Она закрывала все лицо, лишая шанса подсмотреть за остальными. – Просыпается мафия и знакомится, – в комнате стояла такая тишина, что пушистые снежинки за окном, казалось, почти с грохотом бьются о стекло. – Мафия засыпает. И Дон тоже, – с нажимом сказал принц. – Просыпается проститутка, – кто-то кашлянул на другом конце стола. Тихо, но очень оскорбленно. Вроде как, голос был женский. Ну-ка, кто там сидит? Вроде, Йеннифер? Как символично. – Проститутка заснула. Просыпается комиссар. Хорошо. Засыпает. Город просыпается.

Все сняли маски, оглядываясь друг на друга. Трисс и Йеннифер принялись потирать глаза, словно им попало что-то, размазывая кулаками тушь по лицу. Локи удовлетворенно хмыкнул и с удовольствием заправского садиста, пробулькал:

- Специально для наших магически подкованных друзей я протянул заклинание, запрещающее подглядывать, – черноволосая ведьма с красными белками глаз злобно зыркнула на трикстера, но благоразумно промолчала. – Город знакомится. Анна, начинай.

- Я? А че вечно я? Вон, Трисс рыжая же, – бурнула я. – Ладно. Хм-м-м. Я – жена олигарха, живу в элитном доме с кучей охраны, айфоном последней модели и шикарным полноприводным гнедым из Виковарро. У меня заниженная карета, двести парадно-выходных платьев из парчи…

- Мечтать не вредно, – хмыкнул Старк. – А мужа у тебя нет?

- Ах, точно-точно. Я – счастливая вдова олигарха, – согласилась я.

Далее по кругу мы выяснили, что Наташа – балерина-художница, увлекающаяся рисованием в стиле аниме и кручением фуэте у себя на кухне; Солокиный Глаз – простой слесарь, который только недавно смог позволить себе хорошую машину; Капитан Америка работает тренером по аэробике, Беннер открыл свою виртуальную булочную; Старк стал фотомоделью из нового календаря его компании; Трисс – ректор Аретузы; Йеннифер – добрая и порядочная мать восьмерых детей; Геральт – почти порядочный отец восьмерых детей; Йорвет – простой мирный житель, а Тор – будущий царь Асгарда. Вот последний удивил прям, ага. Нифига фантазия как работает, мне б такую.

В целом, что я могу сказать о свои друзьях? Cлишком правильные люди привносят скукоту и серую обыденность в мою жизнь, поэтому я стараюсь окружать себя исключительно припизженными.

- Город засыпает, – сообщил Локи почти зевая, когда знакомство было окончено. – Просыпается мафия. И Дон тоже. Мафия выбирает жертву. Ой, не советую. По личному опыту говорю. Точно? Ладно, я предупреждал. Мафия засыпает. Дон ищет комиссара. Дон засыпает. Просыпается проститутка. ПРОСЫПАЕТСЯ ПРОСТИТУТКА. Не надо так на меня смотреть, не я выбирал такую роль. Все мы – лишь жертвы судьбы… Засыпает. Просыпается Комиссар! Засыпает. Город просыпается. Так, смертные… Сегодня ночью нас, по счастливой случайности, покинул Беннер.

- Можно теперь поспать, да? – почти радостно подскочил Брюс и не дожидаясь ответа, умчался на кресло и рухнув, тут же захрапел как взрослый дракон.

- Он всегда так много спит? – Йорвет тихо шепнул мне на ушко.

- Брюс много устает, – кивнула я. – Он вообще любит одиночество и спокойствие. И все любят, когда он спокоен. Если он безмятежно спит где-нибудь в углу, зубами к стенке – значит все хорошо. Понимаешь, если он злой, то становится таким зверем…

- Аня, у нас обсуждение! – встрял Старк. – Ты же больше всех в «Мафию» играла. Кто убийца, как думаешь?

- Все мы не без греха, – тут же философски заметила Наташа с обидикой в голосе. Я хотела возмутиться, что вот я, вообще-то, никого не убивала, но вовремя вспомнила, что с точки зрения буддизма на моей карме тысячи невинно-погибших комаров, мух, слепней и прочей мелкой живности, да и выделяться в этой толпе душегубов как-то не удобно…

- И все же. Может кто-то признается?

- Убийца – дворецкий! – радостно завопил агент Бартон.

- Твою ж мать, – выругался под нос Старк. – Я выдвигаю на роль мафиози кандидатуру вон той шикарной красотки с каштановыми волосами. Девушка, вы так очаровательно краснеете…

- Как же тут не краснеть, когда на тебя смотрит такой приятный мужчина? – всплеснула руками Трисс.

- Приятный, хм… Кстати, не хотите составить мне компанию и посмотреть на восхитительные виды из окна в вашей спальни? – тут же атаковал Старк.

- Я ставлю на Кэпа, он слишком уж зол, – тут же вылезла я. – По любому, благородной душе играть мафиози прям невыносимо, а? Признавайся, скидка будет!

- Как ты могла такое подумать? Чтобы я? Мафия? Я убивал людей просто ради забавы? – оскорбился капитан, аж серея от ужаса. – Баки бы меня сразу понял...

- Голосование, – объявил трикстер. – Кто за патриота-капитана? Четверо? Кто за Трисс Меригольд? Шестеро.

- Прости, Трисс…- я улыбнулась магичке через стол. Она кивнула в ответ и перевернула карту. Ганстер с пушкой лихо подмигивал с карты. Пока подруга спускалась в подвал за новой бутылкой вина, Локи объявил:

- Город засыпает. Просыпается… Дон проснулся, наконец! Мафия выбирает жертву. Только попробуйте! – в голосе трикстера явственно читалась угроза. – Ладно, хорошо. Этого можно. Мафия засыпает, Дон ищет комиссара. Засыпай уже, то не разбудишь, то не уложишь…Просыпается проститутка. Так. Засыпает наша представительница древнейшей профессии. Просыпается комиссар. Ищет мафию. Засыпает. Город просыпается. Извини, Бартон, но ты сегодня не проснулся…бы, если бы не был всю ночь с проституткой.

- Я, между прочим, порядочный семьянин. Но кто бы ты ни была, о, дивная леди, спасибо тебе, – лучник поклонился столу.

- Я расскажу твоей жене, чем ты тут занимался, – хихикнула Наташа. – Я думаю, что мафия – ведьмак. Я слышала шуршание оттуда, когда мафия должна была проснуться.

- Я пятку почесал, – пожал плечами Геральт. – Я, между прочим, приличный человек с восемью детьми. Мне бы хоть ночью выспаться…

- Не высыпаешься? – сверкнув глазами, вспыхнула Йеннифер. – А кто в таверну накануне удрал? Оставил меня одного, а малыш Пит, между прочим, с соплями! И близнецы кашляют странно…

- Вот я и говорю, они там вдвоем сидят, детьми прикрываются. Черненькая – Дон, а ведьмак у нее на посылках, – встряла вдова, которая сидела рядом в Белым Волком и почти физически ощущала, как магичка прожигает глазами его куртку.

- А ты чего сама это вдруг активная такая стала? – Старк прищурил один глаз. – Пытаешься слить остальных, да? А подсобники кто? Признавайся!

- Ты сам-то чего такой веселый? Лишь бы от себя подозрения отвести? – тут же вступился за даму Тор.

- А ты вообще молчал до этого времени!

- Царю не положено мелких воришек по улицам ловить. Для того есть поданные! – Тор скрестил руки на груди.

- Я за Вдову, – я подняла руку.

- Понял, – кивнул Локи. – Кто еще?

Так незаметно, но очень активно игра шла своим ходом. Следом за Наташей умер Соколиный Глаз и они тихо, мирно мешали игровому процессу, распевая на весь стол почти не матерные русские частушки. Геральта линчевала толпа, но ему было не впервой, и только Йеннифер причитала: «На кого ж ты меня оставил опять?» и так всех задолбала, что «Мафия» решила повесить ее собственными руками. На всякий случай город выгнал Тора, который отказался поднимать свою карту и все единодушно решили, что он тоже был мафиози. Мертвый Старк намекнул мне, что если я правильно выгоню персонажа из города, то смогу победить в этой игре.

Стив был очень дерганным. Его руки бегали по столу, а губы капитан незаметно для себя искусал в кровь. Йорвет подпер рукой лицо и с почти отсутствующим видом разглядывал стенку. Он почти всю игру не подавал особенных признаков жизни, изредка вступал в обсуждение и просто молча голосовал. Выбор был трудный. Я с надеждой глянула на любимого.

-Выбирай сама, – пожал плечами эльф. – Какая глупая игра…

- Я голосую против Роджерса, – две руки –моя и Йорвета – взмыли в воздух.

- Анна, ты чего? Я не мафия! Анна! – задергался Стив. – Верь мне! Разве я тебя хоть раз обманывал? Анна!

- Два против одного, – констатировал Локи. – Мафия победила, – Йорвет перевернул свою карту с Доном Карлеоне и ухмыляясь, развернулся ко мне. Трикстер тоже прямо лучился довольством, как будто эти двое были в сговоре и всю игры отыграли специально таким образом, поставив меня в очень глупое положение.

- Поздравляю, Ания! Ты просто королева идиотов. Тут же сразу было все понятно...- попытался стебануть меня Старк.

- Нет, у нас там республика! А ты...- я повернулась к любимому. – Я тебе верила! Сволочи вы все. Уйду я от вас... В чисто поле!

- Аника, прекрати, это всего лишь игра, – спокойный, как танк, проговорил бывший скоя’таэль. – Её целью было перехитрить остальных, что я и сделал.

- О да, ты тот еще хитрец, – буркнула я. Кажется, в меня вселилась девяностолетняя бабка. Она уже бубнит и всех ненавидит. – Все время ты так…

- Ты сама хотела, чтобы я в ЭТО играл, – ответил Йорвет. – Я не собираюсь тебя уговаривать. Или прекращай концерт, или я ухожу.

- ПОЧЕМУ МНЕ ДОСТАЛАСЬ РОЛЬ ПРОСТИТУТКИ? – взвыл Капитан Америка и, оскорбленный до глубины души, выхватил у Наташи полный стакан водки, осушая залпом до дна. По мере того, как жидкость заканчивалась, округлялись глаза присутствующих. Занюхав крепкое пойло рукавом, Стив окончательно окосел и, икнув, развалился на стуле, едва удерживаясь в вертикальном положении: – Ба-а-аки! – Последний крик раненой чайки оборвался и Капитан вырубился.

- О, эльф, кстати, – после неловкой паузы первым очнулся уже хорошо поддатый Бартон. – Я слышал, ты неплохо стреляешь из лука?

- Ты неверно слышал, – парировал Йорвет. – Я стреляю отлично.

- Проверим? – Клинт покопался в куче шмотья, скинутого в уголу и извлек свой лук. – Оружие с собой?

- Только не в моей гостиной! – тут же завопила Трисс, на секундочку даже недовольно поерзав на коленях Старка. Тони поморщился и прочистил ухо мизинцем. – Вы перебьете мне весь антиквариат! – продолжала бушевать магичка, но бородатый плейбой тут же отвлек ее внимание, шепча что-то на ушко. Едва подруга отвернулась, Железный Человек подмигнул Бартону и они с Йорветом преспокойно начали целиться в фарфоровые тарелочки, безвкусно развешанные на дальней стене.

- Ну у тебя и агрегат! – хохотал Бартон. – Жуткая штука. Мой гораздо практичней.

- Может, если только для спортивной стрельбы. В условиях боя, особенно в лесу эта громоздкая штука способна выдать врагу твое положение.

- Зато в дальнобойности нет равных. А уж пробивная способность какая. М-м-м, закачаешься. Не чета твоему плугу с ниточкой.

- Стреляй, посмотрим.

- Я с вами! – к мужчинам присоединился Геральт, оставляя Йеннифер на попечение спящего Беннера. Ведьма из Венгерберга жаловалась спящему Брюсу на свою неудавшуюся судьбу, отсутствию способности выносить ребенка и сетуя над тем, что единственная приемная дочь выросла боевой лесбиянкой и мотается неизвестно где неизвестно с кем. Спящий Халк храпел в правильных, по мнению брюнетки, тональностях и почти даже сочувствовал ее горькой доле. Тор и Наташа о чем-то беседовали в уголке и никто не обращал на них внимания.

- Анна, можно тебя на секунду? – рядом, словно из неоткуда, вырос Локи. Трикстер подхватил меня под руку, заставляя оторвать попу от стула. Я последовала за другом в самый темный угол комнаты, где почти не было освещения и, недовольно поглядывая на Йорвета, который забыл о моем существовании из-за своих воинственных амбиций, спросила:

- Что случилось?

- Это тебе, – Бог Обмана протянул мне небольшой бархатный футляр. Внешне он напоминал лист дерева, зелено-желтого, как и глаза трикстера, цвета. – Сегодня Новый Год в Мидгарде, помнишь?

Я кивнула и раскрыла футляр. Внутри оказался маленький замочек, вроде того, который мне одели много лет назад, ссылая в мир Йорвета. Выполненный из желтого золота, с точной копией надписей на задней стороне, замок переливался в полумраке, отражая блески свечей и масляных ламп вокруг. Цепочка, тонкая, почти не весомая, но причудливо сплетенная между собой. И Герб, который выбрал Локи, отрекаясь от Одина, как отца и в котором увековечил самого себя. Рогатый шлем, посох и едва задетый тончайшей пластинкой изумруда плащ.

- Я…

- Изумруд на такие тонкие листы способны расщепить только в Мунспельхейме. Там же покрыли замок золотом, но вообще он из сплава золота и серебра, чтобы не сильно гнулся, – гордился Локи. – Я думаю, тебе он очень пойдет. И каждому асгардчанину будет понятно, кто тебе покровительствует.

- Локи, я…

- Думаю, твой эльф не будет против. Это же просто подарок, верно? Изящная вещь, чтобы хоть где-то это «изящество» у тебя было.

- Локи, я…- «не приготовила для тебя подарок» пыталась сказать я.

- Не переживай. Свой подарок я могу сделать сам, хоть и твоими... руками, скажем так.

- Это предложение?

- Это предупреждение, – прежде, чем я успела сообразить, что же это я такое ему приготовила, трикстер крепко обнял меня и поцеловал в щеку. Офигев, я замерла, как суслик, ощутив, на мгновение, запах зимнего утра и дорогого одеколона Локи. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем бог Обмана меня отпустил, тихо прошептав напоследок: – Я здесь сегодня только из-за тебя. Ты — единственная причина моего присутствия. Ты — все мои причины, – и сразу после, он развернулся на каблуках, стремительно удаляясь от меня на почтительное расстояние.

Я ошалело оглядывала собравшихся, боясь лишний раз набрать воздуха – не приведи Один, если Йорвет увидел это. Но эльф продолжал разговаривать с Бартоном и ведьмаком, громя антикварную посуду Трисс. Вся комната словно вообще принципиально не смотрела, чем это мы в дальнем и темном углу занимаемся. И только у Тора отвисла челюсть, которую рукой закрыл Локи, проходя мимо брата. Я аккуратно застегнула цепочку и повесила замок на законную, и такую соскучившеюся по нему, шею.

- Твою мать, блядь! Как?! Каким образом ты смог попасть в эту сраную стрелу своей деревяшкой? – закричал Бартон и вдруг осекся. – Что-то я в последнее время стал слишком часто ругаться. Неприлично, блядь, не прилично...

- Попрошу не выражаться, – не просыпаясь, пробурчал Капитан Америка.

- Благодаря слову “нехуй”, молодежь знает слово “ибо”, – надеюсь, что ему там через сон доносятся мои слова. – Нельзя мат запрещать, нельзя.

- Где-то у меня в подвале был еще ящик коньяка, – вспомнила магичка.

Коньяк? Отлично! Вечер, кажется, только начинается.

Трикстер ушел первым, просто объявив о своем царственном уходе и взваливая почти никакущего брата на свое тощее плечо. Это были первые и последние из присутствующих, кто смог уйти ногами.

Геральт, под руководством Йеннифер, полз в таверну почти на карачках, потому что там, на высоте ведьмачьего роста, друга неистово атаковала морская болезнь и сильно штормило. Его даме сердца было лень передвигать ногами, поэтому поехала брюнетка прямо на своем мужчине.

Капитан не просыпался. Изредка герой нашего времени дергался во сне и звал своего лучшего друга, но, видимо, стакан водки (а может, и чистейшего спирта, кто знает?) плохо влиял на неокрепший организм патриота. Бартон пристроился рядом с ним, распластавшись по столу, и все еще пытаясь горланить частушки. Наташа, укрыв друга пледом, спала на коленях Халка, которого все же умудрились разозлить, а потом и усыпить русскими народными колыбельными.

Трисс и Старк давно уже скрылись в спальне магички и не подавали признаков одиночества. Им там явно было не скучно и лишних людей не требовалось.

Укрыв Наташу и Халка одеялом, которое на фоне Беннера выглядело носовым платком, я осторожно пробралась мимо Мстителей к выходной двери. Там, опершись на скрипучую деревяшку, сидел Йорвет, более-менее адекватный, но, вроде как, тоже нифига не трезвый. Я села к нему, обнимая.

— Никогда не отпускайте свое. Держите его всеми силами. Даже если сил нет совсем.

— Мне кажется тебе уже хватит. Отдай вино.

— Неа!

- Трисс сказала, что в твоей стране сегодня праздник, -сообщил Йорвет, ненавязчиво, с силой отбирая почти пустую бутылку красного полусухого из рук. – Ёлку, вроде, ставите и жрете всю ночь, как будто вас потом столетие кормить не будут?

- Да. У нас это называется “Новый Год”. Земля совершила еще один оборот вокруг солнца, поэтому сначала едой надо запасаться – потом жрать одну ночь – потом давиться и доедать, что не съели, а то испортится.

- Он такой важный?

- Праздник? Да, пожалуй. Для детей особенно. Все дарят друг другу подарки и желают щатьсяздоровья в наступающем году.

- Поэтому Локи тебе подарил…- Йорвет взял медальон и покрутил его в руке, присвистнув: – Дорогая вещица. Не уверен, что такая тонкая работа есть у каждого короля.

- М-м-м, – неопределенно согласилась я, сильнее прижимаясь к эльфу. В комнате стоял полу-мрак. Часть свечей уже прогорела, некоторые лампы давно потухли. – Я хочу его носить, потому что этот замочек очень важен для меня.

- Я знаю, – кивнул скоя’таэль. – Боюсь, что у меня подарок гораздо скромнее, – эльф залез к себе во внутренний карман кафтана и принялся что-то доставать, морщась. – Трисс сказала, что тебе понравится.

В руке у него была веточка сосны. С шишечкой, красивыми, пушистыми иголочками и привязанным маленьким игрушечным шариком. От нее исходил аромат хвои, леса и самого Йорвета, который таскал ее, видать, не один час и немного помял некоторые иглы. Я взяла сосну в руку и подняла над нашими головами:

- Говорят, что если поцеловаться под омелой на Рождество, то любовь будет вечной…

- Не омела, но тоже сойдет, – хитро улыбнулся Йорвет, притягивая меня к себе. Ну а я что? А я всегда «за»!

====== Глава 18. Танцы-обниманцы, танцуют вокруг нильфгаардцы... ======

Вечером Эмгыр собрал настолько Тайный Совет, что вся Вызима судачила о нем еще дня три-четыре. Министры, советники и прочие важные шишки Нильфгардской Империи собрались в тесной, душной комнате без окон, где за закрытыми дверьми, тихо, не вызывая паники и шума, обсуждали, как лучше сказать Асгарду: «Да» и какие именно блага можно с этого поиметь всей Империи. Меня, разумеется, приглашать и не думали, разумно полагая, что я влезу в разговор со своими ценными советами, не обойдусь без язвительных комментариев, и, конечно, подслушаю о хитрых имперских планах. Впрочем, Император, видимо, настоял на своем, не смотря на то, что, судя по слухам, противоречия у дворянства разразились не шуточные. Группа высших чинов требовала не отправляться воевать на болота, а под шумок перейти ненавистный Понтар и раздавить Реданию, пока есть возможность. После Совета часть этих людей больше никогда не фигурировала в истории Нильфгаарда, разве что в некрологах. С утра богохульный документ был размашисто подписан острой и чёткой Императорской подписью, после чего был возвращен вашей покорной слуге курьером.

Мне искренне обещали явиться малым составом армии на Совет покрупнее, уже на линии предполагаемого фронта, где соберутся все местные короли и попробуют разрулить политику, которую сами же и наворотили в мое отсутствие. Созвонившись с Локи, я пыталась уточнить, когда именно будет сбор всей элиты Севера, но, поскольку, страдала топографическим кретинизмом, скорее всего, с рождения, точно уяснить, запомнить и донести это до высшего света черных не смогла. Потеряв терпение, Император нагло отобрал мой мобильный телефон и два хитрых темноволосых мужика, находящихся безумно далеко друг от друга не только в плане расстояния, но и социальной лестницы, умудрились быстро договориться, к обоюдосторонней радости и оставили меня в покое.

Эмгыр не ошибся, предположив, что все остальные «коллеги по монаршему цеху» ожидают исключительно его решения и ерзают попами по тронам, надеясь и молясь на правильный, для них, исход. Трисс, узнав, что Император дал добро на операцию, тут же сообщила Саскии в красках, что происходит в Вызиме, и передала, что вип-персона грядущей вечеринки свое участие в массовом побоище подтвердила. От радости королева-дракон тем же вечером объявила своим верноподданным, что Объеденная Народная Армия Аэдирна выдвинется к месту встречи, которое изменить уже никак нельзя. Каэдвен и Редания, поймав волну хайпа, тоже начали шевелить армиями, надеясь догнать и перегнать друг друга по темпу роста добровольного военного населения, поэтому объявили всеобщую повинность, снизив призывной возраст до 12 лет. Представители Лиги, скромненько шаркая ножкой издалека, обещали прислать вооруженную наемничью армию, потому что самым богатым из всего Севера ребятам не улыбалось терять свои золотые рудники из-за какой-то там эльфийской экспансии. Вся часть континента мгновенно превратилась в один сплошной, добротно действующий до первого выстрела, механизм. Причина объединения перед лицом еще неизвестной, казалось бы, опасности, оказалась проста, как три рубля одной бумажкой.

И чародеи, и простые крестьяне, и сами короли заметили, что Дикая Охота стала слишком часто наведываться в их мир, особенно не скрывалась, откровенно проводя разведку местности и почти на столах рабочих кабинетов королей рисуя карты. Красные Всадники спокойно, как будто так и надо, устраивали налеты на деревни, тырили в рабство кметов и как-то чересчур активничали, пробегая на своих волшебных конях прямо над столицами государств. Многие уже начинали подозревать что-то не очень хорошее, выглядящее откровенно плохим стечением обстоятельств. А когда концентрация нас, Асгардцев, превысила допустимый лимит на квадратный километр, и вовсе сообразили, что дело как-то пованивает жаренным и надо срочно что-то решать.

Теперь же, когда им в картинках и простым доступным языком объяснили, что будет дальше и, возможно, царствовать скоро будут точно не Радовид или Хенсельт, венценосные головы нервно задергались, в панике от происходящего и в страхе перед соседями. Нет, разумеется, о собственных интересах никто из монархов забывать не думал, а задвигать на второй план самих себя, откровенно говоря, чревато потерей собственных земель, но пока есть опасности пожестче, междоусобные вопросы решили отложить до лучших времен и хотя бы прикинуться заинтересованными в спасении этого мира.

Спустя три дня моего плена пребывания в захваченной Вызиме меня снова посетил церимониймейстер, вожделенно потирая ручки кучей косметики в сумке на бедре. Император, который мало интересовался чем-то, кроме войны и политики, нежданно-нагадано объявил, что завтра будет прием в честь какого-то важного мелкого религиозного праздника, куда стечется весь черный цвет Имперского общества. Разумеется это будут те люди, которых не репрессировали на днях за споры с Его Высочеством и остальная верхушка исполнительной власти, которая не занята военной кампанией на правом берегу Понтара, а потому находится, на данный момент, в территориальной доступности. Обещали притащить музыкантов, устроить танцы на весь вечер, наготовить разной вкусной еды, позвать артистов и вообще заманивали от души.

Я же, разумеется, хотела честно проигнорировать данное мероприятие, ибо находилась в дёрганном (ощущая каждой клеточкой кожи кучу шпионов вокруг), подавленном (Йорвет, сука, даже находясь за сотни километров может испортить его просто своим существованием) и крайне измотанном (просто потому что я — это я) настроении, я не желала лишний раз показываться на глаза публике и мечтала тихо отсидеться где-то в районе выделенной комнаты. Йеннифер обломала все мои планы, завалившись в комнату следом за церимониймейстером и заявила, что такое поведение есть моветон, не доступный для исполнения Асгардской Посланнице. И, если разобраться, эта самая Посланница из меня не задалась, а потому я тут живу исключительно под покровительством Императора. И раз уж Эмгыр сказал: «Идти!», значит нужно только быстрее шевелить лапками и переспрашивать: «Куда?».

Считая нас с Геральтом кем-то вроде своих домашних питомцев, черноволосая чародейка заставила обоих одеться по своему вкусу. Обрядив ведьмака во вполне приличный костюм черно-белых тонов, с манжетами и лампасами, Йеннифер угрозами и криками вынудила друга сбрить бороду и вычесать всех вшей из головы. Белый Волк со своими милыми зверушками расставаться не хотел, поскольку жил с ними не один год и как-то привык быть не одинок в этом мире. Но встать на защиту питомцев, старательно взращиваемых на плодородной перхоти, всё равно не смог. Нахальная чародейка, прекратив спорить и топать ногами, не нашла ничего эффективнее, чем облить голову ведьмака особо острым соусом с примесью зерриканских специй, который очень приветствовала местная знать. Бедные паразиты оказались застигнуты врасплох прямо в своих спальных районах и подохли в страшных конвульсиях, трупным дождем высыпаясь из белесых волос. Сам Геральт получил ожоги второй и третьей степени.

Под шумок их громкой перепалки и криков о помощи ведьмака, я попыталась слинять в сад и отсидеться под какой-нибудь березой, со скорбными думами о судьбах Родины, но на полпути была поймана бдительной магичкой. Йеннифер насильно вымыла вашу покорную слугу в бадье с ароматными маслами, которые, по мнению возлюбленной ведьмака, отражали мою странноватую, но милую, сущность и убивали своим тяжелым амбре остатки вшей Геральта, которые еще пытались спастись и уползти в подушки. Ощущая, как задыхаются модистка и церемониймейстер от запаха жасмина, пытаясь уложить волосы в подобие прически, я чувствовала себя ходячим освежителем воздуха в таблетках. Казалось, весь мир пах жасмином, потому что, куда бы я ни пошла, благоухание цветка било в нос со страшной силой и даже нужник в дальнем конце коридора впитал в себя атомы запаха, исходившего от меня с упрямством тактического удушающего оружия близкого радиуса поражения.

Решив, что к аромату необходимо соответствующее платье, которое сможет, подчеркнуть мои достоинства и сделать меня подобием приличной дамы, Йеннифер раскурочила свой гардероб. Первые шаги в длинном, струящемся по полу черном атласном платье с шифоновой отделкой и кружевной накидкой, уверовали чародейку в том, что есть люди, ведущие свой род от пингвинов. Почти рыдая от смеха, женщина заставляла меня полчаса отрабатывать походку и не падать, запутываясь в собственном подоле, но потом сдалась и подшила платье магией, разрешая мне не изводить себя во имя красоты и надеть туфли без каблука. Финальный штрих — подвеска из обсидиана присланная в подарок от Акковрана, по мнению чародейки, довершила образ. Йеннифер цокнула, но вполне осталась довольна: я выглядела и правда хорошо, но, всё же, чуть хуже самой магички. Для телефона мне вручили бархатную сумочку-мешок, которая удобно закрепилась на запястье, и позволяла не распугивать новейшей техникой примитивных дворян Империи.

Кое-как собравшись, мы трое заявились на прием, когда он, разумеется, уже был в самом разгаре. Итак, дорогие ребята. С вами я, Николай Дроздов, и сегодня мы будем рассматривать естественное сообщество нильфгаардской знати в здоровых природных условиях. Внимательно всмотритесь, как эти хищники отличаются от своих побратимов Севера. Подтверждая название подвида «Черные», имперцы ходят по саванне бальной зале исключительно в черных цветах стандартной художественной палитры, изредка разбавляя темноту пятнами белых оттенков на украшениях и вставках ткани. Гляньте, как подвид покоренных темерских дворян, стараясь подражать более крупным и крепким сородичам, для мимикрии предпочитая более темную гамму одежды, но нет-нет, а что-то выдает в них подданных короля Фольтеста. То ли это неприметное цветное пятно, мелькающее у какой-нибудь танцующей барышни, то ли темерская лилия, вышитая золотистыми нитками на носовом платке мелкого дворянина. Этим нордлинги выделяются в чужой стае, а потому чувствуют себя неуютно, предпочитая держаться отдельными группками по две-три особи.

Играла возвышенная, торжественная, громкая и чем-то похожая на похоронный марш, музыка. Гости собирались малыми толпами по краям зала, сбиваясь в организованный, обсуждающий какую-то фигню, кружок, уступая центр залы танцующим, по строгому математическому порядку, парам. «И я держу равнение, даже целуясь» — вспомнилась мне песенка Наутилуса, как нельзя лучше отражающая происходящий вокруг меня естественный тоталитарный строй. Страшно было осознавать, что для верноподданных Империи, ею же взращенных любимых детей, такое положение дел казалось нормальным и не вызывало ни подозрений, ни отторжения. Казалось, что молодёжи это даже нравится — двигаться по отведенным маршрутам, строго и неукоснительно соблюдать этикет, шевелиться по распорядку и общаться на одобренные цензурой темы. Меня же, раздолбайку по натуре и хаоситку в душе, странная, слишком упорядоченная картина привела в ужас. Представив, как эти люди, дружным строем ходят в туалет, засыпают ровно через минуту после того, как голова касается подушки, и занимаются сексом, строго по отведенным дням и при пересечении двух тел под определенным углом, я вздрогнула. Конечно, их всё устраивает. Империя не оставила молодому поколению времени подумать и переосмыслить свою жизнь, в то время как обычная, полная импульсивности и романтики жизнь, преподнесена им как дикарство, которому нет места в приличном обществе.

Большая концентрация незнакомых лиц подозрительно наблюдалась у столов с закусками, а слуги шныряющие по всему залу с подносами, полными вина и водки, носились так резво, что приниматься догонять любого из них было не культурно, а на щелканье пальцами и крики: «Гарсон!» на меня, почему-то, оглядывалась знать, нильфгаардцская — с непониманием и порванными шаблонами в глазах, темерская — с ужасом и ожиданием дальнейшей расправы. Решив не светить больше положенного, я попыталась пробиться к еде сразу же после того, как Йеннифер и Геральт свинтили танцевать в центр зала, оставив меня одну среди безликой, но однородной толпы.

Император расхаживал между своими подчинёнными с извечно непроницаемым выражением каменно-кирпичного лица, изредка останавливаясь и коротко переговаривая с кем-то из наиболее занятых персон. Каждый, кто находился в зале, считал своим долгом присесть в разной степени глубины, реверансе, едва острые глаза Эмгыра проходились по человеку вскользь. Те же, кому выпало счастье получить приветственный кивок, и вовсе готовы были упасть ниц и целовать бархатные туфли своего владыки. Ну, а элите, с которой он изволил переброситься одной-двумя фразами, сразу же бежали жать руки. Заметив, что я робко пробиваюсь к столу с едой, стараясь не особенно наступать на платья дамам и аккуратно двигать мешающих мужчин, Император, деловито сложив руки за спиной, направился чеканным шагом в мою сторону. Я, робко потупив взгляд, понадеялась, что это не по мой целлюлит, и вообще номером ошиблись. А потому оставила свои попытки дорваться до единственного удовольствия на празднике и почти уже улизнула на другую сторону залы, но…

— Позволите пригласить на танец, милсдарыня? — предложил Император, протягивая крепкую, широкую ладонь с грубыми мозолями от пера на указательном пальце.

— Я не очень хорошо танцую… — попыталась незаметно отъехать я, устраивая, так сказать, самодинамо, но жесткий тычок в спину от неизвестного быстро заставил меня передумать. Пытаясь не сильно выпучивать глаза от боли, я кивнула и обреченно потащилась за Императором на танцпол, поглядывая на средневековых диск-жокеев и гадая, что предложат в качестве музыкального сопровождения королю вечеринке и его спутнице. Заметив, что Его Высочество нежданно-негаданно обзавелся дамой, музыка резко оборвалась и с торжественной перешла на легкомысленно-нейтральную, сродни какому-то необычному вальсу. Приведя вашу покорную слугу на отведенное место в этом математическом ребусе танцующих, Эмгыр жестко ухватил меня за ладонь и поклонился. Я поклонилась в ответ, как того требовал этикет (краткий инструктаж от Венгерберской ведьмы не прошел даром) и чутка присела, отставив одну ногу, подхватывая темп от соседних пар:

— Я вся внимание, товарищ Император, — не люблю тянуть кота за все подробности, поэтому сразу решила пойти к делу. А верить, что меня пригласил потанцевать сам Белое Пламя-и-далее-по-списку, просто потому что я красивая, не могу. Самооценка еще не отросла до таких габаритов.

— Я имею просьбу и уверен, что мне не откажут, — проговорил Император тихо, удивительно грациозно двигаясь в такт музыке. — Асгард обладает ресурсами, способными найти человека, перемещающегося во времени и пространстве.

— Вы хотите, чтоб я нашла Цири.? — Эмгыр сильно сжал ладонь, и я намек поняла, тут же меняя имя. — «Дочь Геральта». Я права? — мужчина нетерпеливо кивнул.

— Я просил самого ведьмака, но в результате он угодил к Дикой Охоте, а меня такое положение дел не устраивает. Йеннифер же просто не поспевает за ней. Девочка перемещается слишком стремительно, стараясь не задерживаться и не выдавать себя.

— Логично, когда за тобой такая орава гоняется, — запыхалась я, пытаясь говорить и танцевать одновременно. Я ж не Цезарь, в конце концов! Да и девочка, откровенно говоря, уже стала, как минимум, двадцатилетней лбицей, и искать её шуструю голову та еще морока.

— Я хочу её защитить. Это мой долг, как… дяди, — продолжил Император. — И я надеюсь на вашу помощь. Лично вашу. Примешивать слишком большое количество Асгардцев ни к чему.

— Почему я?

— Я в вас верю.

— Такова цена вашей дружбы и согласия работать с Асгардом? — поняла я.

— Не совсем, — уклончиво ответил Эмгыр. — Работа с Асгардом остается приоритетом в плане элементарного выживания. Но если вы приведете её ко мне, то я найду, чем вас отблагодарить.

— Забавно, — ухмыльнулась я. — Вы предлагаете что-то человеку, у которого, по сути, есть всё и даже больше? А если чего-то нет, так и не Совок на дворе — достать необходимые предметы проблема времени и только.

— Я предлагаю информацию.

— И какую же? Хотя бы отдалено намекните, — я неудачно поставила ногу и чуть не навернулась на натертый до блеска пол. Император галантно меня подхватил в последний момент и поставил на ноги.

— У вас есть знакомый эльф, — начал тихо объяснять Император, внимательно следя за моим лицом. — Он, к сожалению, одноглаз. Когда-то промышлял охотой на приграничных территориях старого Нильфгаарда, был законопослушен и терпелив. Поговаривают, даже завел замечательную, образцовую семью. Но однажды, как ни прискорбно, он отправился продавать мясо и шкуры в ближайший городок, а когда вернулся, обнаружил жену изнасилованной и умирающей, а детей убитыми. И ожесточился на весь мир. Стал заниматься грабежом, разбоем, уводил в рабство граждан Империи, калечил людей. Был пойман и почти повешен на ближайшем суку, но, вместо этого, предпочел записаться в бригаду Вриддхед. Думаю, продолжать историю нет смысла. Вы понимаете, о ком я? Слышал, вас связывают весьма тесные отношения в последние годы.

Я машинально продолжала танцевать, проваливаясь в глубокий шок от услышанного. У Йорвета, оказывается, была семья. Жена и детишки?! ОН ЧТО, НЕ ВСЮ ЖИЗНЬ ПО ДЕРЕВЬЯМ ЛАЗИЛ, ПОДСТРЕЛИВАЯ DH’OINE, КАК СВИХНУВШАЯСЯ БЕЛКА? ДА НУ НАФИГ! Хотя, стоп! Аника. Ты должна понимать, что Йорвет точно не всегда убивал людей. В младенчестве ему банально не хватало сил держать лук или саблю. Да и скоя’таэли появились с подачи Нильфгаарда. До первой войны эльфы воевали только за Шаэраведд, а потом успокоились почти на двести лет, скорбно жалуясь на вымирание и ничего не делая для спасения своей расы. Но, мать его, жена?! Йорвет вдовец! От удивления я аж чихнула, прикрыв лицо надушенным платком.

Поняв, к чему это, Эмгыр продолжил:

— У ручного эльфа Саскии весьма занятное прошлое. Он прожил больше ста лет на юго-востоке старого Нильфгаарда. Сейчас любая попытка пересечь границу нашей Империи будет караться для него смертной казнью. Он об этом знает. А вот о том, что один из его сыновей жив — нет. А именно — Кирдан.

— Как, по-вашему, это касается меня? — не поняла я. Музыканты, кажется, одну и ту же мелодию по кругу пятидесятый раз гоняют, заело шарманку у ребят.

— Уверен, вы найдете, как распорядиться этой информацией по своему разумению. Плюс, ему будет разрешено возвратиться домой, если он того желает, — Император неожиданно дернул плечом. — Как вам такой обмен? Разумеется, расходы на поиски девушки я компенсирую.

Я прикинула расстановку сил. Цирилла умеет скакать по мирам, благодаря зашкаливающей концентрации гена Старшей Крови в своих жилах и делает это с легкостью, не доступной большинству смертных. Она — Исток, и, возможно, уже хорошо обучена магии благодаря Йеннифер и ведуну Уме. Еще дочь Паветты может включить у себя в горле ультразвук, срезающий деревья, как нож — масло. У Цири есть почти все таланты Лары Доррен. Кроме, пожалуй, острых ушей и мужика-асгардца, бьющего сильной магией в глаз противника с расстояния пятисот метров. Искать её придется долго, раз уж у чародейки из Вернгерберга это получается с большим трудом, а скорость перемещений блондинки так высока, что догонять придется на реактивном ранце. Правда, Геральт будет рад, если мы пойдем искать эту боевую лесбиянку. Притащим её под крыло приёмного папеньки, и можно будет не беспокоиться, что Красные Всадники утащат девушку к себе на растерзание древней магии. Да и к Императору, кровному отцу мадмуазель, лишний раз подмазаться будет не лишним. Осталось только напрячь Хеймдалля и попросить старика поискать хрупкую, стройную блондинку Цириллу с маленькой, аккуратной грудью и попой-персиком. Мотивировать, так сказать, старичка на скромный подвиг во славу Империи.

— Вы не обязаны отвечать сейчас, если сомневаетесь, — я, размышляя, двигалась рефлекторно, и совсем забыла про Эмгыра и банкет. — Но чем раньше вы сообщите, тем лучше. А сейчас нам пора заканчивать, Императрица уже нервничает, — Я затравлено оглянулась. Ах да! Император же женат. Точно-точно, Геральт как-то рассказывал мне об этом. И женился Его Высочество на девушке, которую как раз-таки дворяне Цинтры выдали за наследницу трона Калантэ, и тем самым Эмгыр подавил готовящееся восстание. Что, кстати, не мешало Императору иметь фаворитку, которую при дворе уважали и любили больше, чем забитую девчушку, похожую на Цири.

Мы поклонились друг другу, как того требовала вежливость и разошлись в разные стороны залы. Император делал свой коронный вид серьезного правителя, я — что разговаривали мы с Эмгыром исключительно о погоде над Вызимой. Чувствуя, как меня скоро начнет потрясывать от внезапно обрушившихся новостей, я попыталась нашарить глазами ведьмака и получить свою порцию успокоения, но он с чародейкой оказался с другой стороны танцплощадки, самозабвенно кружился в вальсе, расталкивая танцующих и забив на придворный этикет огромный гвоздь пофигизма. Естественно, Геральту было не до меня и моих личных проблем. Его собственная жизнь вновь набирала обороты любви, чтобы закрутить друга в спираль вечной боли, которую они с Йеннифер стабильно дарили друг другу каждые два-три года совместной жизни. Решив не отвлекать старых любовников, я направилась к столу с закусками, в надежде хотя бы пожрать, ощущая почти волчий голод и непередаваемое желание восстановить кислотно-щелочной баланс после разговора с Императором.

У стола обнаружился Акковран, окруженный стайкой щебечущих дворян. Кивнув ему вместо приветствия и с самым, каким могла, каменным еблетом я начала добывать себе пищу, последовав примеру Белого Волка и положив тот орган, которого у меня не было на все местные правила. Найдя пустую, чистую тарелку, я принялась забивать поле пустоты разнообразной закусью, надеясь ещё выцепить официанта с каким-нибудь питьем и схорониться в тихом уголочке, чтобы с чистой совестью свинтить с торжественного мероприятия в свою комнату. Война войной, а обед и сон по расписанию. Акковран, видимо, не хотел давать мне отдыха, отделился от своих товарищей и блистая сахарной улыбкой, подошел, на ходу снимая у пробегающего мимо слуги с подноса бокал с вином. Протягивая мне наполненную на треть изящную тару, «министр имени меня», произнес, сияя, как звезда во лбу пушкинской царевны:

— Госпожа Эмергейс, позвольте поухаживать за вами.

— Валяйте, но не долго, — великодушно разрешила я. Кажется, всем от меня что-то нужно в этот вечер. Странно, что никто из Вызимского Дворянства еще не додумался подкатить, надеясь за счет давнего и мимолетного знакомства урвать парочку Асгардских привилегий.

— Аника, как вы находите этот чудесный вечер? — развивая успех, продолжил докапываться мужчина.

— Замечательно, лучший бал в моей жизни, Казантип отдыхает и нервно курит в сторонке, — согласно закивала я, заталкивая в рот тарталетки с сыром и крабовым мясом. — А вы?

— Во время войны негоже веселиться и забывать о долге, — строго сказал мужчина, — но Императрица обладает прекрасным талантом устраивать приемы, — министр указал в сторону самой большой концентрации нильфгаардцев. Там обнаружилась бледная, запуганная молодая девушка, едва ли старше меня, с длинными серебряными волосами, уложенными в высокую прическу, и глазами молодой лани, которую вот-вот сожрут с потрохами, рогами и копытами. По наличию рядом кучки фрейлин и Эмгыра, сквозь зубы что-то говорившего мадам, я безошибочно определила, что это и есть та несчастная барышня, которой не посчастливилось быть похожей на Цири.

— Она, похоже, сама не ожидала такого размаха, — согласилась я.

— А как проходят балы в вашем мире?

— Гораздо прозаичнее. Мы не варвары, но у нас все проходит без жестких церемоний. Разве что у самой верхушки правительства. Стандартный успех обычной вечеринки заключается в хорошем алкоголе. Хотя бы сначала, конечно. Обычно к концу вечера всем уже плевать, что пить, лишь бы горело. Ну, и без зажигательной музыки, веселой компании и философских разговоров на кухне часов в пять утра для самых стойких, никуда. Это, так сказать, принятый золотой стандарт, автоматом делающий вечер удавшимся.

— Без правил… Как вы так живете? Впрочем, это многое объясняет, — блондин пригубил свое вино. — Например, вашу тягу к разным интересным личностям со склонностью к убийствам и жестокости.

— Простите? — не врубилась я. Это сейчас ведьмака обосрали, что ли?! Геральта в обиду не дам, будь ты хоть министр! — Я имею в виду вашу известную любовь к отдельным представителям Старших Народов, — пояснил Акковран, уловив в моем выражении лица непонимание. Его глаза приобрели удивительную проницательность и зорко, как на допросе, начали выискивать эмоции на моем лице, стараясь не пропустить ни одного моргания. У Императора это как-то беспалевнее получалось.

— Даже в нашем мире быть разбойником как-то не комильфо. Будь Йорвет в Мидгарде, его, скорее всего, давно бы уже прибили или пожизненно посадили в тюрьму — раздраженно буркнула я и тут же попыталась страшно зыркнуть на мужика исподлобья, стараясь выглядеть грозно: — Хорошо, что он не в Мидгарде! Впрочем, шпионов, знаете ли, у нас не любят еще больше. Их убивают, без суда и следствия. Понимаете, к чему я веду?

— Вы прекрасны! Я очарован! — почти засмеялся мужчина. — Поверьте, я не хотел оскорбить вас никоим образом. Я уверен, что вы порядочная девушка и вами движут искренние чувства. Я слишком хорошо вас знаю. И слишком давно. А вот вы меня — нисколько. И потому прошу не сердиться.

— Простите? — во второй раз удивилась я. Запуталась я что-то. Как это так, что он меня знает, а я его — нет. Что вообще тут в Империи творится?

— Вы правы, — он немного развел руками. — Я начинал, как шпион. Занимался сбором информации о некой девушке, которая удивила всех абсолютным не знанием даже Общего языка, странной одеждой и вызывающим поведением. Она путешествовала с ведьмаком Геральтом из Ривии, который сам по себе является известной темой для обсуждений.

— И как? Понравилось копаться в моем грязном белье?

— Первый год девушка не представляла особого интереса для Императора, а я злился на нее. За то, что мне поручили следить именно за ней. За то, что если бы меня разбудили ночью, то я точно мог бы сказать, о том, сколько ложек варенья она кладет в чай. Я даже знал, когда у нее начинаются регулы. Я был настоящим специалистом по вам, Аника Эмергейс. Но в какой-то момент меня перевели на другую работу, а я… Ждал момента, чтобы вернуться к вашей персоне. И, слава богу, вы вляпались в ту историю с мутантами в Темерии и Императору потребовалась моя помощь, чтобы объяснить причины ваших поступков.

Чем больше он говорил, тем больше я понимала, что лучшее министерство для Акковарна — это «министерство не его собачьих дел». Я, оказывается, всегда была здесь под надзором, каждый мой шаг, каждое движение, каждый вздох. В Нильфгаарде есть тот, кто знает меня лучше, чем родители, и даже больше понимает подноготную, чем я сама. Черный ФСБ-шник какой-то! Надо ему устроить темную с амнезией, и срочно.

— По правилам вам надлежит пропустить один танец, — улыбаясь, пояснил Акковран. — Считается, что следующий ваш компаньон оскорбит Императора. Но третий вальс, пожалуй, я бы хотел у вас попросить уже сейчас.

— Посмотрим, — неопределённо сказала я, ища повод, чтобы свалить от подальше и раствориться в дебрях дворца на неопределенный. Желательно, конечно, уехать куда-нибудь в Аэдирн, за каменные стены Вергена, и накрывшись одеялом, дрожать от каждого звука, боясь, что это Акковран пришел выяснить, люблю ли я поэзию. Ирландские наручники — это когда обе руки заняты алкоголем. Нильфгаардские наручники — это когда так хуево, что боишься пошевелиться, чтобы не стало еще хуже. Реального повода свалить упрямо не находилось, и возможности свинтить в закат, прикрываясь ведьмаком таяли, как дым. Бывший шпион тоже не спешил отойти подальше, словно ожидая от меня чего-то особенного. Его испытывающий взгляд вызывал неподдельный, первобытный ужас, а своей зефирной внешностью, за которой, как оказалось, скрывался сталкер-извращенец, мужчина вызывал отвращение. Но он словно не замечал этого, заняв выжидательную позицию, лучась доброжелательностью. Я-то, блин, просто общаюсь с мужиком, просто вежлива, потому что он министр, а эта сволота уже представляет, когда у тебя начинаются месячные, сколько часов ты спишь и откуда у тебя такие мешки под глазами. Так и самой свихнуться не долго.

Напряженное молчание нарастало, а в глубинах организма поднимался истеричный чих, но я, зная, что Советник Императора однозначно верно поймет, что я в панике, изо всех сил подавляла щекочущее в носу ощущение. Спасение пришло неожиданно, но крайне вовремя. Телефон, поставленный на беззвучный режим, решил завибрировать и кто-то на той стороне связи, наверное, почувствовал прилив благодарности от меня сквозь расстояние. Достав его из бархатной сумочки, я пробурчала нечто неопределенное и рванула на прилегающий к зале балкон, поправляя волосы вместо прощания. На дисплее отчетливо значилось: «Трисс», и если магичка, которая должна была позвонить в очередной раз завтра, тратит заряд на всякую фигню, то я… даже ругаться не буду, ибо интуиция подруги, как всегда, сработала безотказно и спасла от этого психа. Проверив, что Акковран за мной не последовал, предпочитая оставаться в зале, а на балконе лишь целомудренно жмет друг другу ребра какая-то сладкая парочка, спрятавшись в самом темном углу, я присела на перила и сняла трубку:

— Триссуля-кисуля, что случилось? — елейным голосом спросила я.

— Ну, мяу, — не стал спорить Йорвет. От удивления я чуть не выронила телефон, вскрикнула, и тут же зажала свободной рукой рот, едва удержавшись на холодных перилах. — Спокойней, Аника, это всего лишь я.

— Привет, — чувствуя, что от голоса, растягивающего слова, коленки предательски задрожали, пробормотала я. — Что случилось? Какие-то проблемы с армией? Границы захлопнулись, занавес обрушился? Вторжение?

— Со вчерашнего дня дела Аэдирна не изменились, — кажется, Йорвет там сладко потянулся, разминая мышцы. — Я просто узнал, что у чародейки есть эта переговорная штука. И у меня возник один вопрос, — голос шел на повышение с каждым последующим словом. Я отодвинула телефон от уха, готовая к злобному выкрику, но Йорвет, вопреки моим предположениям, лишь прошипел: — Какого дьявола он у Трисс? Почему ты не отдала его мне? — вопросы Йорвет задавал с некоторой злостью, резко повышая тон.

«Потому что ты рациональная скотина. Это же логично!» — хотела сказать я. Вместо этого изо рта против воли вырвался почти детский, жалобный лепет:

— Йорвет, забери меня отсюда… Мне так страшно, — почти разрыдалась я. Любимый еще не успел задать вопрос, а я тут же выдала все, что только что услышала от Акковрана про его тягу к знаниям о моих месячных и нескончаемой любви к варенью. Эльф слушал, изредка задавая уточняющие вопросы между рассказом, и всхлипываниями, стараясь не давать оценок и, поняв, что жалобы закончились, строго выдавил:

— Первое, оно же главное: держись от него подальше. Этот dh’oine профессиональный шпион. И он либо пытался выбить тебя из колеи, и ему это удалось, либо он действительно болен. В обоих случаях он для тебя опасен. Ты поняла? — голос у Йорвета был строгий, но не отчитывающий, а скореезлобно-инструктирующий, не требующий пререканий. — И второе: чем там занимается ведьмак? Он должен был вообще не допустить к тебе такого ублюдка на расстояние вытянутой руки.

— Он с Йеннифер…

— Магичка выклевала ему последние мозги? — опять на тон выше поднял голос Йорвет. — Я верю, ты могла ничего не соображать, а он?

— В смысле? — обиделась я неожиданно. — Ты о чем?

— Ты, Аника, первая Orifanna за много лет, которая не скрывала своего происхождения только от ленивого. Сомневаюсь, что одним нильфгаардцам пришло на ум поставить к тебе лазутчиков, — то есть, как я поняла, лично Йорвета это нифига не удивило, да? — Увижу и обоим надеру задницу. И тебе, и Геральту.

— А мне-то за что?

— Для профилактики, — кажется, по ту сторону связи улыбнулись. — В любом случае, для этого вам нужно присутствовать лично. Когда Император планирует явиться на переговоры?

— За двое суток до Общего Совета, — попыталась собраться с мыслями я. — И мы с ним, ясен красен.

— Хорошо. Я буду ждать тебя.

— Правда? — обрадовалась я.

— Я всегда тебя жду. Это ты не всегда приходишь, — сообщил в трубку Йорвет будничным голосом. — Есть еще новости? Только не про политику, я и без того смертельно устал.

— Новости… эм… — я стремительно искала повода для разговора, понимая, что если его не будет, то эльф просто отключится на неопределенный срок. — Так… погоди… А! Слушай, у тебя много детей? — вспоминая разговор с Императором, спросила я.

Трубка задумалась. Уверена, что такой вопрос эльфа огорошил и сейчас он размышляет, что сказать так, чтобы обойтись малой кровью и не создавать последствий в наших, и без того натянутых, отношениях. Я бы на его месте так делала. Например, я же не стала ему сообщать о том, что когда-то никогда у нас с ним случились дети, которых я практически не помню, потому что, возможно, Йорвет сразу начнет убивать. Или вообще не отреагирует и плевать ему на это, что даже намного хуже.

— Было два сына и дочь. Сейчас ни одного, — проговорил, наконец, эльф.

— Значит — один, — посчитала я сразу. Я вообще прекрасно до одного считаю, ни разу не ошиблась. — Император мне за одну услугу предложил информацию о местонахождении твоего живого сына. Как его…? Киаран… Каридин… Кардан!

— Кирдан, — тут же поправил эльф. — Это исключено. Он погиб вместе с матерью. Я это точно знаю.

— Не думаю, что Император стал бы меня обманывать. Не тот случай. А еще он тебе амнистию обещает и разрешит возвратиться…

— Я не скучаю по Нильфгаарду, — оборвал Йорвет. — А ты не суйся в это дело, ясно? Забудь о моих детях, и не вспоминай больше. Тебя это не касается, — вполне уравнобешенно добавил любимый.

— Ладно… — удивленно пробормотала я. Вот, вроде только начинаем нормально разговаривать, а я опять все порчу. Что ж я за баба-то такая, блин, типичная?! — Прости, я не хотела расстраивать тебя. Я…

— Забудь, я сказал, — уже действительно спокойно сказал трубка. — Я свяжусь с тобой послезавтра и сообщу, когда мы выходим из Аэдирна. Теперь эта переговорная штука будет у меня.

— Ладно, хорошо. Передавай Трисс мой пламенный привет, — вздохнула я, чувствуя, что спорить бесполезно, а эльф, скорее всего, очень зол и просто не хочет дальше продолжать беседу. Проклятье! — Йорвет…

— Что?

— Я соскучилась, — выпалила я, пока не успела передумать, и тут же добавила: — И люблю тебя.

— Я не сомневался, — ответила трубка. — Совершенно.

====== Глава 19. Особенности поведения ======

К концу недели Пламя, Пляшущее На Курганах Врагов и Прочее Скопление Всяческих Достоинств, таки соблаговолило посветить друзьям и собрать всех своих готов, готесс, готёлок и херок, простите, монохромное дворянство и свиту, дабы отправиться на переговоры к другим королям Севера. И притвориться Империей вполне дружественной, независимой и абсолютно не давящей на всех остальных, безусловно. Всем подданным Императорского Дома были даны четкие, недвусмысленные инструкции, которыми со мной, естественно, никто делиться не собирался. Конечно, оставлять захваченные территории без присмотра и на произвол судьбы никто и не думал. А потому, до отъезда высокого начальства, в Вызиме был назначен наместник Его Темнейшества в Темерии, повешен на главной площади лидер партизан по имени Талер, которого я знала еще когда он был главой разведки короля Фольтеста, а жена Императора, несчастное, зашуганное и забитое всеми создание, была выпровожена в столицу Нильфгаарда, подальше от глаз и интриг провинции. Эмгыр разумно предположил, что невыразительный вид нареченной может отсвечивать Великое Солнце своей повышенной бледностью и вызывать подозрение в правдивости слухов о не очень-то счастливой семейной жизни. Фаворитка Императора, красивая, эффектная женщина чисто нильфгаардской внешности, бесспорно, никак не мешала этим слухам, даже когда заглядывала к Императору после всеобщего отбоя в спальню.

Рано утром всех, кто собирался совершить путешествие и пообщаться с соседями на просторной переговорной площадке Веленских болот, построили на площади перед дворцом, повели на расстрел распихали по каретам, и, благословившись богами (своим Великим Солнцем и другими, завоеванными вместе с территориями), отправили в путь-дорогу покорять грязевые автобаны и средневековый серпантин. Громадный кортеж дворянского и чиновничьего сословий, куча телег со жратвой и припасами, да плюсом частичка армии, тащившаяся дружным маршем, в ногу, следом за процессией, вместе создавали непередаваемое зрелище живого средневекового поезда, неуклонно следующего по маршруту «Вызима-Веллен», и только «Маруся от счастья слезы льет» не распевающего. Конечно, элиту пешком отправлять не стали, и даже мне выделили вполне комфортабельную карету первого класса, которая в строе занимала почетное двадцать пятое место за императорской.

Геральт, поначалу чистосердечно собирался путешествовать со своей магичкой, громкоголосо разглагольствуя около получаса, что, дескать, наконец-то я выросла, возмужала и вообще стала почти самостоятельной волчицей, а потому могу находиться без его опеки хотя бы десять часов в сутки. Но, выслушав короткую исповедь Акковрана (который почему-то постоянно ненавязчиво появлялся на горизонте и радостно улыбался, когда я его замечала) в переводе Гоблина, то бишь моими словами, как-то резко передумал и завалил своим барахлом половину моей кареты. При этом ведьмак авторитетно заявил, что чего-то подобного ожидал ещё с момента, когда Цинтия в мастерской аэп Дархенны, распиналась в рассказах о нашем с ведьмаком прошлом, потому его не удивляет факт наличия специалиста в Нильфгаарде по профилю «Аника Эмергейс».

Вспомнив старые привычки телохранителя, Белый Волк ходил со мной везде. Тот факт, что его подопечного — короля Фольтеста — на секундочку, вообще-то, грохнули прямо на глазах ведьмака, не смущал Геральта практически никоим образом, даже наоборот, придавал больше энтузиазма. Друга не волновало, что отойти в кусты мне нужно в строгом уединении, потому что рассуждать о тщетности БЫТЬ осликом ИА вдвоём сложно, и он всегда стоял где-то недалеко, зорко оглядывая округу, и только табличку не держал с надписью: «Куст занят!». Успокоился Белый Волк только после грандиозного скандала, в сути которого прозвучала вынашиваемая с самого отъезда идея, что сам ведьмак от Акковрана теперь не очень-то отличается, и мне как-то неуютно осознавать, что Геральт своими мутированными ушами и обостренными способностями убийцы-профессионала может слышать слишком много личной информации. Тогда друг заявил, что как-то отмывал больную Трисс, у которой подозревали дизентерию, и вообще, чего он там не слышал такого и не видел?! Старый, больной человек, переживающий за любимую питомицу, к своим годам всяких баб повидал, и у всех, пардон, половые органы вдоль, а не поперек, так что нечего строить интригу. Слава богу, вмешалась Йеннифер, неожиданно вставшая на мою сторону и заявившая, что у девочек должны быть свои маленькие тайны, и личная гигиена тут не причём.

Нильфгаардский поезд двигался медленно, особенно если учитывать, что армия шла пешком, а лошади были набиты провизией под самую завязку, едва ли не погибая под тяжестью вьюков. Расстояние, которое мы с Геральтом запросто могли бы преодолеть в течение трех-пяти дней, толпа проходила за неделю, неспешно и вдумчиво, не смея нарушать строй. Йеннифер, поняв, что ведьмак мной действительно дорожит, почти смирилась с моим существованием. То, что Белый Волк постоянно ошивается рядом с вашей покорной слугой, дало в черноволосую голову пищу для размышлений. Возможность выдрессировать вашу покорную слугу и взрастить в ней преданность чародейке, как у Цириллы, казалась Йеннифер очень необходимой и правильной, особенно если учитывать, что у меня в друзьях бродят Асгардские принцы. Случился промах, просто потому что я уже была приручена Трисс, и не желала искать себе новой магической покровительницы. И теперь магичке не оставалось ничего, кроме как изредка бросать в мою сторону проклятия и колкие комментарии. Я не менее резво отвечала, не парясь, что конфликт может перерасти в чародейское членовредительство — хотела бы я посмотреть, кто будет соскребать магичку от стенки после магической атаки Локи, если она хотя бы попытается кинуть в меня серьезным заклинанием. В результате, коротая вечера вместе, объединённые Геральтом, мы с Йеннифер даже прониклись некоторой обоюдосторонней симпатией, мило болтая в те редкие минуты, когда не ненавидели друг друга.

Йорвет звонил раз в три дня, строго по расписанию, с восьми до восьми пятнадцати, и рассказывал, как продвигаются дела у Аэдирна, иногда позволяя мне поболтать на отвлеченные темы, угукая в трубку. Или вставляя что-нибудь едкое, ироничное, но не слишком злобное, дабы я не расслаблялась и не подумала, что возвысилась в его влюбленном (почти) глазу. Тему биографии бывшего скоя’таэля мы больше не поднимали, старательно обходя стороной любое упоминание о том разговоре на балконе. Я действительно боялась нарушить хрупкое, нестабильное равновесие, удерживающее наши неспокойные отношения на плаву и не дающее развалиться раньше времени.

Зато Локи звонил каждый день, пусть даже на минуту, но исправно справлялся о моем здравии, делах и мироощущении. Акковран трикстеру тоже не понравился, ни как личность, ни как подданный Империи. Но, Локи заявил: «сама виновата, незачем было выставлять себя напоказ, как в зоопарке» и потребовал поклясться здоровьем бабушки, которую, я кстати, недолюбливала, что я не подойду к этому типу и буду держаться Геральта в любой ситуации. Впрочем, при встрече бог Обмана обещал немного помочь и наладить магическую защиту, просто на всякий случай. От трикстера же я узнала, что Редания и Каэдвен уже умудрились подписать пакт о ненападении и притащить с собой на переговоры королеву Мэву, которая, по старой — доброй традиции, сохранившейся еще с первой северной войны, партизанила в лесах Ривии. Традиция развивалась из-за того, что всегда, нападая на Север, Нильфгаард со стабильной регулярностью захватывал названую родину Геральта, а потом отдавал обратно Мэве.

Тор, Локи, Три воина, леди Сиф и еще триста служилых личной армии наследного принца Асгарда, развернули масштабный лагерь недалеко от места Сопряжения Сфер, устроив нейтральную территорию там, где они разбили свои личные палатки и большой переговорный пункт. Там же принцы организовали что-то вроде переговорной площадки, да небольшой лаборатории для Локи и парочки его асгардских помощников, которые постоянно бдели за пространством, форсируя каждое его изменение и отслеживая любое возмущение, пытаясь предсказать, когда появится армия Aen Elle и откуда они берут энергию. Вокруг же асгардского стана, подобно солнечным лучам, планировалось поместить лагеря стран Севера, вместо границы расставив бдительные магические барьеры. Теперь, если где-то среди приехавших королевств засекалась драка, пусть даже пьяная и между своими же гражданами, магия давала такой смачный предупредительный пинок по телу дебоширов, что сторонам конфликта не оставалось ничего другого, кроме как помириться на койках нейтрального лазарета и расписывать гипс, покрывающий тело, извинениями. В прочем, если драться начали бы одновременно все армии, то и такая магия никого бы спасти не сумела, но, конечно, никто никому ничего говорить не стал, потому что иначе побоища между постоянно воюющими северянами было бы не избежать.

Первыми на место сходки пришли именно Ривийские партизаны, захватив до кучи собратьев, партизанов Темерских, во главе с одним знакомым типчиком в шапероне, перед которым мне до сих пор стыдно за то, что мы с ведьмаком когда-то его прокинули, бросив на произвол судьбы во Флотзаме. Партизан, кстати, чуть позже и без участия асгардцев, строго-настрого предупредили и Радовид, и Хенсельт, и представители Лиги, что если будет хоть одна попытка диверсии в сторону нильфгаардцев, то все остальные короли лично прибьют каждого третьего, а шаперон Роше пустят на праздничные портянки Черного Властелина. Партизанам, приехавшим воротить все на свои места, не оставалось ничего другого, кроме как злобно скрипеть зубами и ждать приезда Императора, чтобы попытаться разрешить дело словами и вытребовать себе обратно Жемчужину Севера.

Следом прибыл Хенсельт, и в первый же день умудрился поцапаться с Локи, заявив, что ему, видите ли, жарко на той местности, где Асгардцы предложили разместиться Каэдвену. В ответ на несостоятельные обвинения и гнутые пальцы Единорога, разозленный полу-йотун призвал мощный ураган, который разнес палатку короля на носовые платочки и предложил оставить так для лучшей вентиляции. Больше Хенсельт с рациональными идеями для повышения комфорта не выступал, стараясь обходиться аскетизмом и необходимым для каждого нормального человека минимумом, на всякий случай даже урезав количество блудниц, прихваченных с собой по дороге из Ард Крайга.

Потом пришли реданцы и Аэдирн, разместившись в противоположных концах импровизированного палаточного города. Эти два народа демонстративно не замечали друг друга целыми толпами, и, мне кажется, даже дышать отказывались, если ветер шел со стороны враждебной нации. Причина была проста, и вместе с тем изящна и убедительна для обеих сторон: вместе с Саскией пришла целая куча чародеек и дубов-колдунов, ищущих спасение от Радовида в Свободном Государстве. Этим Аэдирн довел руки короля Редании до приступов чесотки, а его самого заставил лысеть еще стремительнее, вынуждая бедовую голову забыть о густой шевелюре навсегда. Впрочем, магики тоже жаждали мести, и спасала Радовида только так же «проклятая магия» Асгардцев, благодаря которой вместо заклинаний чародеи могли метать в сторону Редании лишь уничижительные взгляды и грозить кулаками в сторону любимых Радовидом: «Охотников на ведьм».

Ковир, Повис и прочая Лига, традиционно, приезжать не стала, потому что это не царственно — гонять в такие дали, когда у нас тут уже есть изматывающая работа — над златом чахнуть. Точнее, над золотыми шахтами. Зато вместо себя они послали целую армию наемников, хрен пойми откуда взявшихся на этой части планеты в таком количестве, вооружив их отличными мечами и дав крепкие, добротные доспехи. Во главе наёмничьей армии были, конечно, ИХ генералы, ИХ полководцы и Их командиры, но ни одного, даже самого захудалого, королька от Лиги не прибыло.

Каждая из стран ожидала приезда Нильфгаарда, что автоматом означало начало переговоров по поводу разбушевавшейся войны. Император же, назло злопыхателям, и проявив не дюжую любовь к троллингу коллег, продолжал ехать медленно, едва-едва шевелясь, чуть ли не останавливаясь понюхать каждый цветочек на полянке. Чем ближе мы оказывались к месту встречи, тем более черепашьим становился шаг черного бронепоезда, словно Эмгыр ненавязчиво намекал остальным управленцам, кто тут — истинный царь, а кто — редиска и фраер беспонтовый.

Две недели похожих, до тошноты, дней, переходящих в вечера, ночи и одинаковое утро, проходили медленно, со скоростью этой проклятой нильфгаардской живой колонны. Иногда мне казалось, что я родилась, следуя в Велен, выросла, следуя в Велен, возмужала, следуя в Велен, и умру, следуя в Велен, а вся моя загробная жизнь окажется дорогой в Велен. И когда, выглядывая из окна, на фоне болотного пейзажа появились Сиф и Вольштагг, с почётным асгардским караулом, собранным из личных солдат Тора, счастью моему не было предела, производной и даже элементарных функций. Помахав знакомым рукой, я чуть не выпала от счастья из кареты, но Геральт вовремя ухватил меня за локоть и спас от позорной, со всех сторон, смерти в грязи.

Друзья сына Одина, пыжась от возложенной гордости и, одновременного, превосходства перед аборигенами, отвели пафосную черную процессию на положенное место для лагеря, деловито переговариваясь с Императорской каретой. Эмгыр, пытаясь устанавливать правила, не счел возможным вылезти под лучи своего религиозного лидера, и Сиф, обладающая более гибким и проницательным умом, чем остальные товарищи Тора, это поняла, но спорить с Его Высочеством не стала. Оглянувшись на меня, женщина-воин хитро подмигнула, и, в момент, когда нужно было парковаться и раскладывать вещи, что-то скомандовала золотым воинам из своего сопровождения, дабы те сопроводили Императора, вместе с его транспортом, и меня заодно, к Асгардскому Лагерю.

Я мельком отметила, что впритык к лагерю нильфов уже примкнуло несколько лагерей поменьше, но разбираться, кто именно из политической карты заарканил такое важное местечко, в шаговой доступности от Империи, не хотела. Мало ли у Императора провинций, которые независимы только на бумаге? Плюс, есть те, кто согласен заключить союз, а точнее, подставить себя под протекторат, дабы избежать кровопролития и истребления и без того малочисленного населения. Например, мелкие княжества, вроде Элландера, которые потеряли вассала Фольтеста, но до сих пор имели неопределённый статус, после воцарения Империи на троне Жемчужины Севера, и не знали, куда податься от такой жизни и к кому примкнуть.

Когда я, наконец, вылезла из окаянной коробочки, которую трясло на каждой колдобине и подбрасывало на любой, даже самой мелкой, яме, то с трудом нашарила землю, и удивилась тому факту, что она, оказывается, иногда не шатается. Кое-как переставляя ноги, я попыталась пройти следом за Императором вглубь Асгардского лагеря, но с трудом могла понять, за что гравитация так меня ненавидит. Мир крутился и шатался в разные стороны, а прямая линия просто отказывалась быть таковой, и меня заносило в разные стороны, трясло и подбрасывало на ровной поверхности. Ощущения, мягко скажем, не приятные, как после путешествия туда-сюда-обратно в поезде Москва-Владивосток, который останавливался на всех полустанках, какие существовали на карте России. Сдавшись, я подцепила Йеннифер под локоток, бесцеремонно сваливая свой вес на худой стан чародейки, и, с трудом дыша, позволила тащить себя, параллельно призывая вестибулярный аппарат прийти к равновесию.

Вокруг собиралась толпа, так или иначе оглядывая всех, кто затесался в Императорскую Свиту. Поприветствовать Эмгыра собралось, казалось, всё дворянство Севера: мелкопоместное и малозначимое собиралось в отдалении, уступая главенство доступа к эмгырскому телу более высоким слоям социальной лестницы. Такой пиетет и почет нифльаагрдскому монарху удивлял не на шутку. На дворе, как вы помните, еще месяц назад шла война, которую южане развязали, стараясь урвать себе как можно больше территорий северных соседей. Но нордлингам, как будто, всё нипочём и авторитет Империи, от которого они так старательно отбиваются больше года, сейчас оказался вознесенным до уровня стратосферы. Не понимаю я этих людей, короче.

Наконец, мы замерли и Йеннифер, нервно дернув плечом, тонко намекнула, что мне пора бы отцепиться от неё и обрести самостоятельность. Тор и Локи, вышедшие вперед, сдержано кивнули. Эмгыр, не многословно, но все же поприветствовал асгардских принцев, поклонившись, а его окружение, подхватив заряд своего начальника, мгновенно начала рассыпаться в приветствиях и самых покорных реверансах. Тор, улыбнувшись, указал рукой на большую палатку, видимо, для личных приемов гостей, и, предложив продолжить путь, выдвинулся на переговоры, чувствуя торжественную часть приветствия исполненной. Оба властителя — нынешний и будущий — что-то негромко обсуждая, скрылись за брезентовым пологом. Локи, забив на всех вокруг, без лишней вежливости отодвинул Йеннифер, и ободряюще похлопал меня по плечу, полушепотом сообщая:

 — Тебя ждут личные покои, если это можно так назвать. Сиф тебе покажет. Отдыхай, — Локи склонился совсем к уху и тихо добавил: — Когда закончим с Императором, я к тебе зайду, — я заторможено кивнула. Трикстер поднял голову, и, глядя сквозь чародейку, строго возвестил: — Ведьмак, твои услуги больше не нужны.

Геральт рассеяно кивнул, видимо, не ожидая такой сильной разницы между обращением ко мне и бесцеремонностью к остальным. Смотря в зеленую спину, ныряющую в палатку следом за Императором и сыном Одина, ведьмак перевел удивленно-рассеянный взгляд на меня. Пробурчав другу: «Ну, вот такой он! Ну, что я поделаю?!», я первой вышла из дружного строя императорского сопровождения, утягивая за собой за руку Белого Волка. Объяснять Геральту, что Локи просто скотина по своей натуре, мне не хотелось совершенно. Нет, естественно, трикстер заплатит ведьмаку за проделанную работу, но не факт, что с этого момента вообще будет его замечать.

Недалеко обнаружился Золтан, что-то живо обсуждающий с Трисс и Лютиком. Именно к ним мы и направились, мрачно помалкивая и всем своим видом запрещая Йеннифер следовать за нами. Чародейка, заметив свою рыжую конкурентку за сердце ведьмака и бывшую подругу, быстрым шагом отправилась обратно в сторону лагеря чёрных, изо всех сил делая вид, что знать не знает мадам Меригольд и никогда не связывалась с такими известными балагурами, как поэт Лютик и краснолюд Золтан Хивай. Впрочем, все трое близких друзей ведьмака, тоже не собирались бросаться ей в ноги и кричать, как счастливы лицезреть новую советницу Эмгыра в добром здравии.

Оказавшись рядом с друзьями, я принялась оглядываться, с трудом различая лица и узнавая товарищей исключительно по голосу, щурясь, бросая презрительные, едва скользящие взгляды. Дело в том, что надеясь поразить Йорвета своей неземной, во всех смыслах, красотой, я попросила Йеннифер немного усовершенствовать мой облик с помощью магии. Чародейка неохотно, но всё же поделилась каким-то кремом, придающим лицу привлекательность и сияние, а также позволила использовать парфюм с мягкими и незаметными афродизиаками в нотках сандала. И даже помогла накраситься косметикой, увеличивающей с помощью чародейских ингредиентов скилл красоты на пару пунктов. Магичка, разумеется, могла сделать из меня красавицу лучше, потому что я — девушка творческая, и изобразить что-то на бумаге мне легче, чем на своем, побитом жизнью, лице. Как ни странно, любовь Геральта справилась на все сто процентов, потому что опыт у нее в деле магияжа как раз был выше моего где-то, минимум, на столетие. Я же, как подобает истиной даме и человеку, которому не хотелось, чтобы все эти приготовления прошли впустую, сняла очки, позволяя лучше разглядеть метаморфозы, произошедшие со мной, даже совсем слепому.

Естественно, одноглазый эльф, ради которого и затевался этот косметический ремонт лица, должен был увидеть эти изящества и поразиться до глубины души. Но его не было рядом, и комплименты я принимала ото всех, кроме своего возлюбленного. Впрочем, Йорвет быстро нашелся. Очень даже нашелся. В такой компании, в которой лучше бы не находился никогда.

Эльф, стоявший поодаль большей части толпы, что-то горячо обсуждал со светловолосой эльфийской женщиной, действительно неземной красоты, и поразительно бьющего по сердцу, обаяния, на фоне которой размалеванная я просто блекла и терялась, сливаясь с ландшафтом. Платье незнакомки, черное, кружевное, по моде Нильфгаарда, украшал целый ворох разных драгоценностей, выглядящих не аляповато, а наоборот, умудрявшихся теряться на фоне ее чарующих черт лица (представьте насколько она красива, если я это все разглядела без очков!). Золотистые волосы, густые и безумно длинные, были аккуратно распущены и медом стекали по плечам и спине. Огромные ланьи глаза смотрели на Йорвета с горестью, тоской и даже какой-то грустью, будто бы полностью принимая вину, которой пытался придавить её эльф, на себя одну. Улыбка, печальная, практически не казалась заметной, а алые, пухлые губы с чуть вздернутыми уголками, немного приоткрылись, показывая кончики белоснежных, ровных зубов. Она слушала, согласно кивая и повинно склоняя голову, но спорить и вступать в полемику с Йорветом даже не пыталась, от чего эльф только больше бесился и поднимал тон на порядок выше с каждой следующей фразой.

Я скромно подошла сбоку, и кашлянула, пытаясь привлечь внимание возлюбленного и перевести боевую агрессию скоя’таэля на себя, но Йорвет, занятый ссорой, даже не обратил на меня внимания, без интереса скользнув взглядом по моему лицу. Я как бы и не спорю, что в сравнении с этой эльфийской красавицей, я выгляжу как цветок картошки рядом с голландскими розами, но зачем это прям так-то демонстрировать? Я попыталась недовольно фыркнуть, но и этот выпад остался незамеченным. Эльф настойчиво собачился, сузив единственный глаз до состояния щелочки и мучительно вытягивая слова:

— И после этого ты, Энид, именно ты, говоришь мне, что я должен отсылать бегущих от войны эльфов в Дол Блатана?! — Йорвета прямо-таки потрясывало от бешенства. — После того, как ты предала наш народ? Когда вместо свободы подарила лишь иллюзию, наполнив Долину стариками, не способными размножаться?

— Они беженцы, а не скоя’таэли, — возразила женщина спокойно. — И ты знаешь, что у меня не было выбора.

— О да! Приказать казнить десятки крепких бойцов, чтобы спасти убогую сотню? — не унимался Старый Лис, не смотря на мои попытки чуть ли не танцевать перед его носом. Ах да, он же за свой вид ратует, тут не до жалкой человеческой меня! Тьфу, блин, стараешься для этих мужиков, стараешься…

— Пожалуйста, давай обсудим это позже, — взмолилась женщина. — Сейчас не время и не место.

— Пытаешься сбежать? — почти выплюнул гордый скоя’таэль, обдав женщину волной презрения и злобы.

–Тут ждут разговора другие лица, — женщина изящно указала на меня рукой. — Раз Аэдирн и Дол Блатанна — соседи, нам все равно придется не раз обсудить некоторые детали. Так что еще успеется… — Йорвет невидящим взглядом скользнул по вашей покорной слуге и отправился прочь. Офигев от такой наглости, я застыла и растеряно посмотрела на женщину, разводя руками в удивлении и мысленно уже строя диалог по выносу мозга Йорвету за то, что банально не поздоровался. Энид печально улыбнулась, и, кивнув в сторону спорщика, проговорила: — Он меня ненавидит. И правильно делает. Я это понимаю. Прости, что тебе пришлось стать свидетелем этой сцены, милая госпожа. У тебя ко мне дело?

— Да я, в общем-то, к нему, — я рассеяно указала пальцем на Йорвета, который, от злости ничего не замечая, почти уткнулся в ведьмака носом и, подняв голову, застыл на месте. Женщина мило хихикнула, видимо, понимая, что к чему и мгновенно узнавая вашу покорную слугу. Я, побыв пару недель с нифльфгаардцами, точно знала, что слава о моей любви к отдельным представителям остроухих, шла впереди меня семимильными шагами. Йорвет, удивлено спросил что-то у Геральта, получил лаконичный, неопределенный ответ с размахиванием рук во все сторону, и принялся кружиться, оглядывая стороны света, с подозрительностью. Видимо, вспомнив, что где-то рядом, буквально, пару секунду назад где-то мелькало что-то смутно знакомое, наконец, обернулся на нас с Энид и вытаращился, на секунду растерявшись. — Вот так всегда. Ходишь чувырлой, а потом как расстараешься, накрасишься, платье натянешь, от которого практически тошнит и на тебе! Все зря!

— Aen Seidhe, — Энид изящно развела руками, улыбаясь. — Не все эльфы так озлоблены, как он. И конечно, есть более внимательные к своим дамам кавалеры. Но у вас, госпожа Эмергейс, похоже, отличный нюх на худших представителей нашего народа. Думаю, вам стоит подойти к нему и ещё раз попытать счастья…

— Ну, уж нет. Вы его раздраконили, а я разгребай, да? — фыркнула я и тихо добавила: — Да и вообще, я сама тот еще пунктир. Сплошные минусы.

— Аника, — подошел Йорвет, стараясь говорить почти спокойно, но его глаз злобно сверкнул в сторону эльфийки, — где очки? Сломала? — я отрицательно покачала головой и приподняла бархатную сумочку, в которую они были спрятаны. Эльф прошипел: — Тогда одень их, пока не шлепнулась в грязь, запнувшись о платье!

— Йорвет, девушка так старалась для тебя, — сиятельно улыбаясь, проговорила женщина. — Лучше сделай комплемент.

— Твоего совета я не спрашивал, ведьма, — скоя’таэль схватил меня за запястье и сильно дернул. — Идем, — я рассеяно оглянулась и помахала женщине на прощание. Та лишь хихикнула и помахала в ответ.

Йорвет поволок меня на приличное расстояние и от своей словесной противницы, и от моих друзей, бурча себе под нос по дороге всякие гадости про дурных девушек, у которых дурь и побрякушки стоят на первом месте, тогда как у нормального скоя’таэля во главе стола воцарился комфорт и удобство. Я хотела было сообщить, что я, как бы, между прочим, не похожа на пушистого хвостатого зверька, да и уши у меня вполне себе округлые, а сама я по расе — человек. Но, хвала небесам, я просто вовремя вспомнила, что все это эльф знает, учитывает и вполне рационально подходит к делу, мать его, а на деле он просто взбешен из-за спора с Энид. Оттащив подальше от бурлящей толпы, но держа её в зоне видимости, Йорвет последний раз сверкнул глазом, и отпустил мою руку, устало потирая переносицу. Я молча смотрела на снова четкого, а от того восхитительно прекрасного, с одной стороны лица, разумеется, любимого, нацепив злополучные очки на нос, и тихо ждала, когда Йорвет подберет цензурные слова для высказываний о происходящей вокруг движухе. Придя в нормальное состояние среднего бешенства, командир Саскии поднял на меня глаз:

— К тебе эта ссора не имеет отношения, — видимо, на всякий случай, сообщил он, предупреждая мои претензии, которые я готова была выдать в кратком перечне. — У меня с этой женщиной свои, слишком давние, счеты, — он кивнул в сторону красавицы. И, наконец, вздохнув с какой-то внутренней обреченностью, спокойно сообщил: — Я рад тебя видеть, — Йорвет, пока я соображала, что делать, резко притянул меня к себе, обнимая на глазах у всех, кто находился вокруг. В сердце от радости случился торжественный салют, сопровождающий победоносный марш тараканов по черепной коробке, и я даже решила не обращать внимания, что меня зацепило перекрёстным огнем его настроения. В конце концов, он просто быстро взрывается и очень долго остывает. Если я не буду принимать его недостатки, то он не будет принимать мои, разве нет? — Когда вы приехали?

— Минут десять-пятнадцать назад, — бывший скоя’таэль выпустил меня из объятий и взял за руки, сцепляя их со своими и держа на весу, — с Императором и прочей почтенной свитой, — я оглянулась в поисках подруги Тора. — Локи сказал, что необходимо найти леди Сиф, потому что она должна показать мне мои покои. Точнее, мой временный шалаш.

— Ты уже успела повидать его? — хмуро удивился эльф. Я даже не стала спрашивать, имеет ли Йорвет в виду шалаш, потому что ответ был очевиден.

— Он вышел на встречу к Императору вместе с Тором, сыном Одина, — пояснила я терпеливо. — Ну, и вообще, я ж, типа, барышня с другой планеты, тому же на особом положении парламентера. Мне по определению положены свои собственные хоромы. Кто мне их организует-то еще?

— Хорошо, — эльф кивнул, отпуская одну мою руку и поворачиваясь в поисках искомой леди-воина. — Идем искать эту… Сиф? — я глазами показала на ту самую красивую женщину, задавая немой вопрос. Энид прошла мимо нас, направляясь в переговорную палатку, где только недавно исчезли Эмгыр и сыны Одина. Йорвет протяжно вздохнул: — Не спрашивай. Просто не спрашивай.

В мире бытовало мнение, будто бы основным моим достижением в жизни была не повышенная выживаемость в диких условиях Средневековья или взращенная кровью и потом смекалка напополам с упрямством, а исключительно заведенная дружба с приемным сыном Одина. Соответственно, палатку мне, фаворитке трикстера, выдали такую, что обычная сталинка или хрущевка нервно куковали в сторонке, завистливо поглядывая на мою обитель. Удобств было столько, что я всерьез размышляла, как сильно нужна мне ипотека, и не проще ли умыкнуть сей шатер и разместить где-то в спальном районе родного города. Например, в «покоях» было центральное отопление, правда, печное и на дровах, но тот факт, что оно параллельно с комнатой нагревала самовосполняющийся бойлер, компенсировал всё с лихвой. Причем, кран, идущий прямо из резервуара, был расположен очень логично, аккурат между умывальником и бадьей-ванной, у которой было сливное отверстие, утаскивающее воду в пространственную бесконечность и далее, но, слава богу, не в комнату на пол. В общем, и канализация, и водопровод, и за услуги ЖКХ платить не нужно. Красота ж!

Из мебели мне выделили казенный стол из резного дерева, с ножками, похожими на огромные деревья, кронами подпирающие столешницу. Сие великолепие, подчеркивающее мой статус пришелицы, специально выдали для того, чтоб я, якобы, на нем работала, занималась политикой, раздумывала над интригами, но я, естественно, в такие дела влезать не собиралась и решила использовать его в качестве обеденной территории. В комплекте с этим восхитительным апогеем плотничьей мысли шел не менее статусный стул, обитый зеленым бархатом, и покрытый узором листьев, в которых, если приглядеться, была видна каждая прожилка и зазубрина. К сожалению, мастер, изготавливающий этот комплект мебели, меньше всего подозревал, что спинка стула превратиться в банальную вешалку, потому что обладательница окажется слишком ленивой, чтобы распихивать вещи по своим местам. Впрочем, на этом лоск Асгарда заканчивался, и начиналась проза жизни — шкаф, который смог бы поместить моё шмотье, явно бы не поместился в столь ограниченную, брезентовыми стенами, территорию, поэтому его функции исполняла настоящая итальянская спортивная сумка с залихватской надписью: «Abiboss» и маленькой припиской «Made in China». Ее я запихала ногой под железную кровать, дыры в железной решетке которой прикрывали горы пуховых одеял и перин. На кровати, собственно, и рассиживал Локи, поглаживая за ухом Ланселапа, уютно развалившегося на коленях трикстера. Благородного сэра Йорвет привез из Вергена, возвращать, так сказать, владелице и официально передав опеку над котом законному представителю.

— И они постоянно командируют друг к другу парламентеров! Неизменно! — ехидничал Локи, жестоко издеваясь над манерой местных королей проводить политические манёвры на свой лад. — А уж если и послы не имеют возможности сговориться, то вальяжно и чинно наведываются в лагерь соседа! И берутся вести ПЕРЕГОВОРЫ, — на этом моменте трикстер демонически расхохотался, едва ли не вытирая мнимую слезу умиления с зеленых глаз.

— Как малые дети, — поддакнула я. — Им только электронной почты не хватает для полного счастья. Как наши северные корейцы с южными братьями. Слышал, что Ким Чен Ын послал объявление войны в Сеул по факсу?

— Они и есть дети, — ухмыльнулся друг. — Страна — это всегда обиженный, жестокий, отдельный от остальных, ребенок.

— И только нильфы — прыщавые подростки, да? — хмыкнула я с сомнением.

— Нет. Нильфгаард, Анна, это агрессивный ребенок с интеллектом выше среднего и внутренней строгостью к самому себе, который любит играть в войну, но с переменным успехом для остальной ясельной группы, — пояснил Локи. — Не фыркай. Мидгард не особенно разнится с прочими мирами. Только размах ваших игрушек стал больше, а следствия — гибельнее. Именно игрушек, методы ведения войны и мира те же, что и во всех других мирах.

— Потасовки, шпионаж, вымогательство? — понимающе протянула я. Трикстер нетерпеливо кивнул, почесывая кота по шее. — Кстати, о шпионах…

— Видел я Акковрана, — кивнул Локи, улавливая мысль еще до того, как она была озвучена. — Производит впечатление.

— Это чем же?

— С виду — простоватый пижон. Знаешь, такой блондин-херувим, Аполлон в земном теле, сахарный угодник в самом расцвете сил, — трикстер очень метко охарактеризовал этого типа. — На деле все гораздо сквернее. Акковран прозорлив и рассудителен. Явно не глуп. И безупречно беспринципен. Позволяет лицезреть себя ровно настолько, как сам того пожелает. Для тебя он крайне опасен…

— Я заметила, спасибо.

–…Потому что если ты станешь для него препоной, то бить Император, с подачи Акковрана, будет по самому болезненному. И не промахнется, в этом можешь не сомневаться.

— Когда он задавал вопросы о Йорвете, прямо вытянулся, впитывая информацию, — я хрюкнула. — Не очень-то он скрывается.

— Вероятно, Акковран к этому стремился. Он намеревался вывести тебя из равновесия, прижать к стенке. Если этот человек знает тебя так же хорошо, как и я, то, непременно, приметил твое оторопелое лицо. А это, поверь, то еще зрелище, — я снова фыркнула, уязвлено отвернувшись. Трикстер сменил тон, отпуская что-то более-менее дружеское: — Кстати, сегодня ты выглядишь действительно пригожей. Наряд и прическа тебе очень к лицу, — я стиснуто поблагодарила друга, отметив про себя в список будущих предъяв, который есть у каждой уважающей себя дамы, что Йорвет так и не удосужился выдавить хоть один комплимент моему внешнему виду. А ведь я, между прочим, старалась удивить и поразить стрелой Амура именно его зачерствелое скоя’таэльское сердце! Эльф, вообще, увидев хоромы, в которых расположили вашу покорную слугу, удовлетворенно огляделся, довольно хмыкнул кровати и ушел, ссылаясь на неотложные дела. Позже зашел Геральт, посетовал на судьбу-судьбинушку, передал сэра Ланселапа и тоже сгинул, не обращая внимания на мою подавленность, в большом, злом мире, который нас окружал.

— Опять смолкла, — протянул Локи, почесывая кота. — Тебя снова что-то тревожит. И уже давно.

— С чего ты взял? — кривляясь, удивилась я. Принц похлопал рядом с собой по кровати, призывая посидеть рядом.

— Ты, Анна, бойкая, яркая девушка. И очень словоохотливая. Иногда, излишне. А сейчас у тебя появилось слишком много интервалов в репликах. Это настораживает, особенно учитывая, что ты склонна гиперболизировать свои проблемы и мастерить из них целые драмы, — ответил трикстер, сощурив глаза и подозрительно приглядываясь к моему лицу.

— Давайте делать паузы в словах. Это еще Сплин советовал, вообще-то.

— Это из-за эльфа? — окончательно перешел в наступательный допрос Локи. Я отрицательно покачала головой, протягивая руку к коту. — От чего же, в таком случае?

Я вздохнула, размышляя, как правильно скомпоновать рой размышлений в голове и заставить их выходить дружным маршем из ротовой полости. Конечно, можно выдавать приходящие в голову мысли по мере их поступления и превращать рассказ в сумбур, но Локи этого не любит и может начать подтрунивать, и даже откровенно издеваться. А мне, после его ухода, точно не захочется собирать свою уязвленную гордость по осколкам:

— Из-за Мары. Когда я высвобождала её дух их дерева, то увидела кое-что очень… странное. Необычное. Но такое знакомое. Будто воспоминания, но изрезанные, как если бы кинопленку испортили и потом, склеив чьими-то корявыми руками, транслировали прямо в мозг. И я просто не знаю, что мне делать с этим, — выдала я на одном дыхании. Ну, не привыкла я скрывать от Локи свои проблемы и переживания, запросто превращая сына Лафея в эмоциональный унитаз и сливая туда нечистоты собственной души. Слова как-то сами собой потекли дальше, вырывались, поведывая трикстеру о детях, которых нет, и не было никогда, о жизни, которой не случилось со мной в этом измерении. Локи слушал, внимательно, но совершенно не выказывал эмоций. Поток слов лился водопадом, размывая камни уверенности, и рассыпая гальку подозрений в собственной глупости. Сейчас, спустя некоторое время, мне начало казаться, что картина жизни четверых полу-эльфят, их непутевой мамаши и сурового отца, была тонкой и искусной иллюзией, которую Хель соорудила на глаз. Беда состояла в том, что теперь эти дети стали часто наведываться по ночам, на короткие мгновения, перед пробуждением, вплетаясь в ситуации, которых не могло быть и в помине. Звали, обнимали, разбивали колени и звали меня на своё утешение, ища в «маме» опору и поддержку.

Когда я закончила свой рассказ, Локи угрюмо встал, скидывая кота на пол, и прошелся по комнате, держа себя пальцами за гладковыбритый подбородок. Весь его вид говорил: «Чапай думает! Не мешай, Анка!». Я и не осмеливалась прерывать его глубокомысленные размышления, заставлявшие бурлить чертог разума, поскольку точно знала, что трикстер в магии разбирается больше многих прочих знакомых, и, возможно, знает что-то о сдвигах во времени. Или о глюках, которые порождают чары Властительницы Царства Мертвых. Светлая мысль дошла в голову друга не скоро, но по его просветлевшим глазам, лучащимся зеленым, я поняла, что к какому-то выводу Локи таки пришел. Друг резко подошел ко мне и опустился на одно колено,

— Анна, я понимаю, что это пробудило в тебе ураган эмоций, — трикстер поймал мои руки, и сжал в своих ладонях, оберегая. — Но, поверь мне, если быкто-то действительно сместил время, то Асгард давно бы это подметил и казнил преступника, — я скептически хмыкнула. — Есть масса способов заприметить отголоски такого злодеяния. Время — очень тонкая материя. Любой, даже мизерный разрыв в её ткани, производит ошибку в расчетах траекторий световых волн, провоцирует Черные Дыры, или же генерирует нестыковки в чьих-то судьбах. Всё это невозможно сокрыть от вездесущего Асгарда, — я поёжилась. Мне было неуютно от того, что Локи сжимал свои холодные, как лед, ладони сильнее с каждым словом, и буквально отмораживал руки. — К тому же, представь, какой великой силой и невероятными знаниями необходимо обладать, чтобы провернуть такой фокус.

— А ты бы смог? — предположила я чисто на автомате. У меня всякая магия измеряется по способностям трикстера. Локи — мой Абсолют чародейства, нулевая точка отсчета.

— Пока это сумела сделать только Ангербода, пытаясь укрыть Фенрира от Всеотца, — ответил Локи, отрицательно качая головой. — Один послал целую армию, чтобы уничтожить её вместе с лабораторией, где она вырастила и прятала этого «сына». Понимаешь?

— То есть, все-таки, мне приснилось? — почти облегченно спросила я, надеясь окончательно уверовать в том, что мои переживания не стоили такой повальной смерти нервных клеток от переживаний.

— Не исключаю. Марана, Моргана или Персефона… Эта женщина известна в Асгарде, как Хель, — Локи, наконец, выпустил мои окоченевшие руки. — Как ни странно, она — дочь Ангербоды и какого-то колдуна. Учти, я не якшался с Ангербодой никогда в жизни, чтобы не болтали эти олухи, друзья Тора, — резко добавил он, заметив намечающуюся улыбку на моем лице. — Я видел эту старуху один раз, будучи отроком, во время её казни. И ни за какие блага мира не позарился бы на беззубое чудовище, — трикстер аж вздрогнул. — А вот с Хель я, действительно, давно знаком. Точнее… Это я заточил её здесь.

— Зачем? — кажется, у меня челюсть об пол звякнула

— Таково было повеление Одина. К нему обратились три дочери Хель, не очень сильные, но не плохие колдуньи. Они сообщили, что Хель посылает болезни и скорби простым смертным. Ищет союзников среди Ванов, йотунов, двергов и других противников Одина. Мол, Хель намеревается рассчитаться за смерть матери и пойти войной на Асгард. Тогда я даже не мыслил ослушаться Всеотца, и лишь начал подозревать о его коварстве, — Локи презрительно глянул на свою руку, на которой проступала йотунская кожа. Она расползалась от кончиков пальцев, вверх по кисти, разделяясь, как пятна краски, а нормальный, человеческий цвет тела, будто бы растворялся в синем, и уходил под рукава одеяния друга. Я удивленно наблюдала за этим чарующим зрелищем, и, перебив друга, спросила:

— Локи, у тебя всё хорошо?

— Вполне. Забудь об этом, — трикстер спрятал руки за спину. — Один сказал мне, что это задание будет проверкой моих способностей. Я исполнил всё идеально, до мелочей. Поставил печать на корневище первого же дерева и покинул этот мир, искренне забыв про всё, что произошло, к ведьмаковой бабушке, — это он от меня эпитетов нахватался. Развращаю принца, походу. — Я и не полагал, что встречу когда-нибудь тебя. Не догадывался, что тебя вышлют именно в этот мир. И не ведал, что отдам тебе часть своей жизни. И совсем не подозревал, что вы столкнётесь на этой большой планете.

— Проклятые случайности, — ругнулась я. — Значит, она пойдет войной на Асгард?

— Я так не думаю. Уверен, что она и не намеревалась предпринять что-либо подобное. После того, как я заточил её, выяснилось, что дочери просто вожделели получить власть над территориями Хельхейма, по праву наследования захватив Костяной Престол. Один проклял их, обратив в редкостных чудищ и привязав к месту заточения матери. Только одну ночь в году дочери, три твои знакомые болотные ведьмы, могли принять свой истинный облик. Естественно, признавать свои ошибки и освобождать конкурентку, пусть даже мнимую, Один не стал, — трикстер скривил рот. — Почему — не имею представления.

— Значит, я ее спасла? — обрадовалась я, чувствуя себя супергероем.

— Кто знает? — Локи хмыкнул. — Не делай из нее невинную жертву. Не забывай, чтобы выкачать мою магию, Хель принудила твою психику стать нестабильной, и приневолила разом испытать большое эмоциональное потрясение. Так она и выкачала из тебя энергию. Это факт. И нарисовала трагичную картинку, чтобы ты не сразу заподозрила её в обмане. Ха! Смещение времени! Видимо, это было первое, что пришло в усталую голову!

Я уже слушала Локи в пол-уха, догнав, наконец, ход его мыслей-скакунов. Я, значит, тут долго пыталась сообразить, как мне относиться к существованию детей, которых нет, изводила себя, размышляла, пыталась переварить всё это дело… А тут, надо же, всё это зря. Интересно, радоваться мне, что незапланированных детей у меня пока нет, или плакать от того, что их, и правда, нет, и не предвидятся даже в виде проекта?

Быть бабой, доложу я вам, друзья, немножко странненько.

====== Глава 20. Вместо сериальчика ======

Как именно проходил пресловутый Совет Севера, собравший на своих трибунах всех местных королей, немного представителей Асгарда, чуток партизан и совсем капельку выживших, после репрессий Радовида, чародеев, я даже не в силах рассказать. Официально сей акт выноса здравого смысла за кадр назывался “Переговорами”, но на деле представлял остросюжетное реалити-шоу в три акта. Вы, вообще, цирк любите? Шоу уродов? Вот примерно то же самое происходило здесь последние три дня, только маразм клоунов, бред сумасшедших, и визг толпы надо возводить в куб и умножать на эмоциональный фон нависшей мировой угрозы. Но, как бы мне не было лень, рассказать, как происходило сие мероприятие, придется. Итак:

Первым делом, как и полагается приличным монархам, царствующие нордлинги принялись выяснять, кто главная жаба в этом болоте, искренне пытаясь потеснить Эмгыра с этого почётного места. Споры о том, кому принадлежат те или иные земли, кто чего хочет добиться от идущей войны, и какой именно лакомый кусок можно урвать в угаре переговоров, гремели так долго, что даже я начала, наконец, разбираться в местной географии. Особенно интересно было послушать, кто именно хочет покровительствовать каким-нибудь Нижним Залупкам, ставшим спорными территориями после смерти Фольтеста и не представляющими никакой особой ценности. В общем, больше половины дня на открытом пространстве происходило популярное, по ночам на окраинах городов, действо под названием “гоп-стоп”, но с политическим уклоном. Разборки и словесные баталии проходили шумно, с песнями и плясками, во славу возвышенных национальных идеалов и элементарной жадности. Один дворянин даже попытался, буквально, кулаками, выбить себе кусок Элландера у ныне правящего там князя, но, после краткого полета, в который его отправил магический барьер, немного остыл и обрел вечный покой, неудачно вписавшись в стену. На поприще территориальных игрищ, перегнать соперников и остаться в полном выигрыше, умудрилась только мудрая королева Мэва, с присущей ей галантностью, хитрожопостью и изящностью обойдя соперников по политической арене. Изначально объединившись с Реданией и Каэдвеном, она честно отстаивала их интересы первые двадцать минут, после чего резко сдала назад и начала отыгрывать новую партию, подводя огромную жирную черную линию под союзом со старыми товарищами. Уже к обеду, неожиданно для всех присутствующих, Ривия оказалась вполне себе полноправной Нильфгаардской провинцией, гордой и почти независимой, как, собственно, это случалось с ней в разные промежутки времени за последние десять лет.

В основном, естественно, делили лакомые берега местной Волги. Император, очень хорошо играя праведника, уверил наличествующих, что не собирается пересекать Понтар в ближайшие пару десятилетий, и реданцы могут разжать булки хотя бы до конца пребывания Асгардских надсмотрщиков. А потом даже благородно даст целый месяц форы, чтобы подумать, стоит ли шкура выделки. Радовид, ответив на чистосердечную, вдохновленную Императорскую ложь, заявил, что запросы у него маленькие, а потому он не прочь получить в распоряжение кусок долины Понтара и роспись Эмгыра под пактом о ненападении. Хенсельт, у которого из-под носа нагло уводили жирный кусок земли, выступил с признанием в любви к предгорьям Махакама. А это, вообще-то, часть Свободного Королевства Аэдирн, и Саския со Стеннисом, проявив удивительную семейную согласованность, выступили против этого предложения.

Темерские партизаны, незаслуженно забытые, тоже отказывались оставаться в стороне, тем более, когда делят их Родину. Во главе сопротивления встали Роше и Наталис, которым было, в общем-то, плевать на Aen Elle и всех остальных, требовали вернуть всё назад, землю отдать крестьянам, фабрики – рабочим, Темерию – патриотам. Возможно, даже воскресить Фольтеста, чтобы батька навел порядок в стране и вышвырнул захватчиков вон. Впрочем, Роше и Наталис были согласны не впадать в крайности и просто усадить на трон бастардов старого короля, которых Император украл у верных слуг родного отца. Разумеется, Эмгыр провернул это дело с помощью коварства, сыграв на чувствах матери и жадности бывшей любовницы короля, силой заставив глупую баронессу Ла Валетт выйти за нильфгаардского дворянина.

Шлюхи-чародейки и дубы-колдуны, которых никто не звал, но они всё равно пришли, тоже не отставали от политиков и спорили до хрипоты, страшно вращая глазами и обещая проклясть всех, кто не давал им слова. Исторически, Аретуза* территориально находилась в Темерии, но случайно оказалась вблизи Редании, а король Радовид, благодаря Филиппе Эйльхарт, нежно и трепетно взрастил в себе отвращение к чародейству. Страдая от безответной ненависти, он учредил кучу мобильных отрядов охотников на ведьм, которые зажигали от души во всех смыслах и устроили натуральный террор, с виллами и факелами уничтожая все, даже случайные проявления, магии. Гореть в праведном огне очищения чародеи, естественно, не хотели и требовали за счет тирана Радовида перевезти все трактаты, аппаратуру и имущество, оставшееся от магического ВУЗа, в Аэдирн, где добрая королева Саския пообещала отстроить еще одно ПТУ Огня, Воды и Всемирного разума для страждущих.

Тор, вечно прогуливающий асгардские совещания и не привыкший к реальной политической жизни, по неопытности пытался вмешиваться в разговоры и споры, стараясь урезонить распоясавшиеся страны, и наводить военный порядок. Локи, который исконно прикрывал брата и стал почти постоянным членом Совета Одина, держал мудрый нейтралитет, изредка влезая и с разбегу раздавая ехидные комментарии и издевательские советы, развлекаясь от души и выводя из себя ту или иную сторону. Я, по требованию принца, постоянно стояла рядом, на ухо подсказывая братьям информацию о Ведьминленде и поясняя спорные моменты. Все, кто замечал это, обязательно оглядывали меня с ног до головы, оценивая, но воздерживаясь от язвительных слов, поскольку зеленое, с кожаными вставками, платье и золотые украшения должны были тонко намекать собравшимся, что мой покровитель зорок, хитер и крайне злопамятен.

Споры текли медленно, но громко. С утра и до вечера короли, без перерыва, осыпали друг друга самыми витиеватыми выражениями и иногда опускались до бранной речи и открытых посылов в пешее эротическое путешествие. Уставшая и измотанная, я честно поклялась Локи, что скорее умру, чем проведу в этом дурдоме еще хоть один рабочий день. Смирившись с моими капризами, сын Лафея великодушно отпустил меня курить бамбук, и последующие два дня я бессовестно прогуляла, отсыпаясь и отъедаясь в палатке. К концу третьего дня трикстер, придя выдохнуть на меня ядовитые пары, которых он наглотался в процессе переговоров, сообщил, что страны подписали Доктрину Севера, в которой было подробно и доступно объяснено, кому из стран какие территории достанутся… примерно до следующей войны. А то, что следующие разборки грянут вскоре после ухода Асгардцев, не сомневался никто, поскольку до конца не ни одна сторона не получила полного удовлетворения.

На четвертый день было решено раскрыть всем глаза на масштабы угрозы и напомнить, что грядущая война миров куда более реальна, чем могут предположить аборигены. Локи, не пожалев сил и времени, соорудил большой магический проектор, на котором смоделировал вид на мир Народа Ольх из космоса, дабы показать, что Aen Elle будут отчаянно сражаться до последнего воина, потому что отступать им некуда. На пальцах пояснив, сколько у них примерно воинов, каких они классов и обозначив круг навыков, трикстер обозначил первоначальный, поэтапный план сопротивления.

Благодаря другу, за этот продуктивный день, я выяснила: 1)Точка соприкосновения двух миров уже раскрыта достаточно сильно, чтобы можно было просунуть в нее руку и помахать Эредину. Когда сквозь образовавшийся тоннель сможет пройти всадник и ничего при этом себе не повредить, значит, вражеская армия готова идти в бой и надо срочно ставить оборонительные укрепления; 2) Чем больше эта дырка съедает пространства, тем быстрее она раскрывается. Сейчас, по подсчетам сына Лафея, у нас в запасе есть чуть меньше полутора месяцев. Правда, точных законов, по которым работает Сопряжение Сфер, не знает даже Локи, и точную дату сошествия с небес пришельцев может сказать только ведьмакова бабуля, если погадает на кофейной гуще; 3)Тарелку надо мыть сразу после того, как пожрал из нее гречку (это откровение пришло в обед); 4)Все страны единогласно приняли решение, что отбиться от Aen Elle необходимо в срочном порядке, желательно блицкригом. Конечно, у всех крутые, навороченные армии, но в авангард никто из королей своих людей посылать не будет, потому что все, как один, человеколюбцы и свой народ в обиду отдавать не будут, тем более бесплатно. С последним обстоятельством, ожидаемым, но не менее обидным, решили поступить следующим образом: под эгидой Локи и Тора был сформирован стратегический-тактический Совет, куда вошли именитые военачальники, не-пальцем-деланные генералы, хитрые чиновники. Разумеется, возглавлять их будут сами короли, потому что даже если они совсем тупые, как Радовидушка и Стеннис, без монаршего одобрения никто и пальцем не пошевелит.

Вечером, когда вроде бы всё устаканилось и бравые нильфгаардцы, обнимая нордлингов до костей, перешли на миролюбивый лад, мне нашлась работа. Локи, который не желал раскрывать все карты монархам и планировал прятать туз в рукаве до последнего выхода на сцену, потребовал окропить разыгрываемую колоду. Позвав нас с Регисом к себе в палатку, трикстер деловито сообщил, что след Авалак’ха затерялся в чертогах разума Умы и найти его практически невозможно. Ума вполне мог сгинуть во время волнений в Веллене, а мог провалиться сквозь землю и не отсвечивать в целях выживания. В любом случае, два в одном, так сказать, не являл свой страшный лик ни одному магическому поисковику. Единственный оставшийся способ, которым можно найти эльфийского чародея оказался «по образу мысли», который, как ни крути, отличается от менталитета местных жителей и, накладываясь на личность, становится практически уникальным, как отпечаток пальца. Проблема заключалась в том, что проклятие Короля Дикой Охоты, скорее всего, извратило сознание Кревана, позволяя несчастному лишь иногда проявлять следы гениальности. И мы – высший вампир, маленькая истеричка и Геральт, присоединившийся к нашему дуэту на добровольных началах, как неприкаянные души, поочерёдно чахли над картой Ничейных земель, болтая по кругу нитку с магическим кристаллом-поисковиком, и ждали чуда. В основном, разумеется, этим занимался не ведающий усталости Эмиэль, с безропотным согласием свалив на себя эту тяжкую ношу. От меня требовалось только изредка приходить в гости к друзьям и болтать с ним о разных глупостях.

Все дни, когда Совет решал судьбы мира и пытался подстроить под себя пару пунктов Доктрины Севера, у меня никак не получалось встретить любимого Йорвета. Впрочем, последующие дни, с которых началась подготовка к теплому приему дорогих гостей, победой на любовном фронте тоже не увенчались успехом. Уже на третий день «мирных переговоров», я, не выдержав душевной тоски, отправилась искать эльфа, точно зная, что он где-то в Аэдирнском лагере, который, между прочим, от асгардского находился в пяти километрах раздолбанной дороги. Обнаружить одноглазую мечту всей моей жизни удалось только через пару часов активных поисков, но Йорвет, перекинувшись со мной парой словечек, умчался неизвестно куда по каким-то срочным делам, обещая заглянуть ко мне в палатку в свободное время.

На следующий день попытки хотя бы поглядеть на эльфа издалека и вовсе провалились с оглушительным треском, вместе с моим настроением, прямо на дно грусти и наступающей осенней депрессии. Все гуманоиды, к которым я обращалась с вопросом о местонахождении командира Саскии, сообщали примерно одно и то же: «Он вот только ушел» или «Сами ждем Йорвета третий час». Через четыре часа непрерывных одинаковых фраз я, совсем расклеившись, ушла расстраиваться к Регису. Вампир добродушно попытался меня взбодрить, ласково напоминая, что Йорвет – один из столпов Свободного Аэдирна, на котором и держится вся хваленая власть королевы Саскии, а потому очень глупо приставать к мужику со своей романтикой, когда он так непомерно занят работой. Его поддержал весь цвет нашего разношерстного сообщества друзей, взявших за привычку устраивать некое подобие салуна в гостях у вампира каждый вечер. Повздыхав о разности мужского и женского менталитета, я сдалась под уговорами Геральта и Золтана, согласившись оставить эльфа в покое хотя бы на пару дней.

Как ни странно, но после такого решения Йорвет сам умудрился поймать меня на десять минут, совершенно случайно, выходя из королевской палатки. Обняв меня, скорее, как старого товарища, эльф позволил себе поговорить со мной о демонстрации Локи, в которой он показал Дикую Охоту со всех сторон и ракурсов. Получив необходимую информацию, хитрый скоя’таэль похлопал меня по плечу, заявил, что как только у него появится хоть какое-то время, то он обязательно меня навестит, после чего опять сгинул в пучинах моря подготовки к битве. Я, оживая от счастья, полчаса от души искала Авалак’ха, но быстро растеряла весь энтузиазм, засыпая от монотонной работы, гипнотизируя маятником саму себя и породила четырех, орущих: «Мама» чудовищ сном воспалённого разума.

Торжеством наших отношений, так сказать, апогеем любви за эту неделю, стал тот момент, когда, зайдя по делам к Золтану, я нашла возлюбленного, рухнувшим головой на стол и спокойно дрыхнувшего без зазрения совести. От такого неприкрытого бесстыдства я даже опешила, и уже собиралась разбудить охреневшего древолаза, который нашел время на сон, но не на меня, однако меня остановил Лютик. Поэт на этом же столе, ставшем временной подушкой скоя’таэлю, готовил к печатному варианту новую поэму о трагичной любви принца и какой-то мелкопоместной дворянки, помешанной на белках. Опасаясь, что я своими криками и претензиями навсегда изгоню музу из черепной коробки пиита, Лютик предложил мне отстать от мужика, раз я так его люблю, дать выспаться. Мол, Йорвет тут из кожи вон лезет, готовя бывших и нынешних скоя’таэлей к грядущим битвам с враждебными родичами, буквально не жалея себя ради очередного Общего Дела. Я же, эгоистичная засранка, докопалась до мужика, и мешаю ему работать, приманивая в сладострастные объятия, полные неги и блаженства, именно когда высокие Думы О Судьбах Страны должны быть превыше всего плоского и пошлого. Глядя на замученное, с внушительным мешком под глазом, лицо любимого, я согласилась просто по охранять его сон, и насладиться его присутствием, даже если Йорвет спит. Сев на соседний стул, и положив голову почти впритык к лицу эльфа, я имела удовольствие двадцать минут наблюдать за спящим эльфом, изредка бормочущим во сне что-то на Старшей Речи. Проснувшись, Йорвет не стал умиляться моему волшебному появлению перед Великим Оком. Осведомившись о времени, командир Саскии удивленно подпрыгнул на стуле, быстро чмокнул меня в щеку и улетел на встречу с другими командирами, куда, как оказалось, уже почти опоздал.

Конечно, такая ситуация меня не устраивала. Я, в принципе, не понимаю, почему мой мужчина не может уделять мне больше внимания, времени и просто жить, находясь от меня максимум в ста метрах по периметру. Вооружившись огромным эго и еще большей жаждой внимания, я решила, что сегодня точно найду Йорвета, силой заставлю посидеть со мной хоть полчаса в сознательном состоянии и даже, как полагается в романтических комедиях, буду целовать сразу на несколько дней вперед. Не сомневаясь, что друзья, узнав, что я опять взялась за старое, попытаются отговорить меня от этой затеи и, что самое ужасное, им удастся, я не стала заходить к Регису. Дойдя до лагеря Свободного Государства, по размокшей от идущих в ногу с осенью проливных дождей, дороге я сразу же направилась в ту его часть, где разместились скоя’таэли, гордо подняв голову и взирая на остальных сверху вниз.

Но, дойдя до обители остроухих, мой энтузиазм заметно убавился. Во-первых, часть эльфов, оказалось, не была настроена ко мне дружелюбно или, как минимум, нейтрально. Многие из новоприбывших в ряды Аэдирна, но оставшихся матерыми, скоя’таэли поглядывали на меня, не скрывая смешков и говоря язвительные комментарии на Старшей Речи, не скрывая, кому они адресованы. Некоторые, совсем смелые, перешептывались и тыкали пальцем в вашу покорную слугу, выставляя как диковинку или занятный музейный экспонат перед самыми суровыми критиками. Отовсюду сквозило понимание, что каждая остроухая сволочь, встречавшаяся мне на пути, точно знала, что одноглазая причина, по которой я здесь, ошивается неподалёку, но не горит желанием показываться мне на глаза. Втянув гордую голову в плечи, и накрывшись капюшоном куртки, я старалась найти известные лично мне лица, или хотя бы смутно-знакомые, но как-то не везло. Эльфов становилось все больше, они казались более озлобленными, чем я привыкла, и паранойя, что все на меня смотрят, несоизмеримо росла, подавляя все желания, кроме мечты о побеге. И когда я была готова послать всё к ведьмаковой бабуле, но в душе еще теплилась надежда повидать любимого сволочугу, я резко развернулась, обошла какую-то палатку и пошла обратно, делая вид, что так и было задумано изначально. В результате, с трудом вписавшись в поворот, я чуть не налетела на эльфийку, мирно охраняющую угол с хищным выражением прекрасного еблета и, буквально, ждущую чего-то очень неприятного. Женщина презрительно фыркнула, я тихо извинилась, и поспешила было ретироваться подальше, но остроухая бестия вцепилась в рукав и с силой толкнула, наклонив к себе.

– Скажи-ка, dh’oine, каково это – осознавать, что наш командир трахает тебя только потому, что ты – диковинная шлюшка?

– Чего, простите? – от такого заявления я даже дар речи потеряла, с трудом сгенерировав простейший вопрос.

– Ты же не думаешь, что Йорвет может чувствовать хоть толику симпатии к столь отвратительному созданию, как ты? – женщина неприятно ухмыльнулась, продемонстрировав отсутствие зуба и сразу зашипела: – Ты, мерзкий клоп, таскаешься за нашим командиром, как дворовая собачонка! Отлепись от него! Не смей сюда приходить!

– Девушка, вы бы гланды скрыли, простудитесь, – я попыталась вырваться и умчаться куда-нибудь подальше от эльфийской мадам с сезонным обострением шизофрении, но рукав куртки жалобно затрещал, и нитки швов в панике начали рваться – так крепко она вцепилась в меня.

– Ты позоришь Йорвета в глазах других скоя’таэлей! Не смей даже смотреть на него своими гадким глазами! Возомнила, что можешь окрутить своей мерзкой магией настоящего seidhe? Сучке, пусть и такой редкостной породы, надо знать свое место! – эльфийка с размаху плюнула мне под ноги, и резко отпустила рукав. Я едва осталась стоять на ногах, глядя, как психованная гордо удаляется, едва-едва виляя бедрами, и теряется среди одинаковых сородичей.

Это что сейчас было? Типа, у каждого командира скоя’таэлей есть своя Торувиэль?

Эльфы, еще недавно толпящиеся вокруг, бодро расходились, принципиально разглядывая стены, дорогу, палатки и вообще любую из сторон, кроме той, где меня оплевали морально и физически. Конечно, криков свихнувшейся на почве расовой ненависти эльфийки, нельзя было не услышать кому-то в радиусе километра, но, видимо, ушастые засранцы предпочли сделать вид, что ничего не видели, чтобы не связываться с Локи. Затравлено озираясь, я решила вернуться в «человеческие» кварталы лагеря и навестить Региса, понимая, какие у меня все-таки замечательные друзья, не скованные предрассудками, и старательно оберегавшие от подобного столкновения с реальностью, в которой сами жили много лет.

Меня трясло, но я не могла понять, от чего больше. От обиды и бессильной злобы, или от страха. Если от злости, то, как я, немного остренькая на язык, не смогла найти в себе силы и среагировать на хамку? Или, хотя бы, почему не отправила её пылесосить лесополосу от опадающих листьев? Несмотря на всю агрессию, прямо идущую и её сверкающих глаз и прямой выпад в сторону тупоухой соперницы, я точно знала, что она не посмеет тронуть меня. Слишком много тех, кто может надавать ей по щам, причем как со стороны эльфов, так и других существ. Значит, я испугалась, и надо это признать хотя бы самой себе.

Я кипела от нахлынувших чувств негодования, ожесточения к слабовольной себе и понимания, что только что струсила на глазах у целой толпы, которая и так оценивает меня каждый божий день. Заприметив палатку, которую высший вампир делил с Геральтом, Лютиком и Присциллой, я попыталась взять себя в руки и натянуть улыбку на лицо. Друзьям не стоит лишний раз знать, что я опять облажалась. По крайней мере, сразу. К тому же, их тканевой хибары, которую все гордо именовали: «Шатёр», доносился почти домашний запах супчика с курицей и лапшой, напоминающий о спокойном уюте, нарушать который своей унылой и обиженной физиономией было слишком кощунственно. Решив дать себе время для успокоения, я тихонько встала недалеко от полога полевого жилища ведьмака, рядом с какой-то телегой, заполненной до верху сеном, и медленно вдохнула-выдохнула десять раз, по методу индийских йогов посылая все нахер каждые три секунды. Нет, ну, я догадывалась, что моя выпирающая любовь к одноглазому заставляет кого-то исходить пеной у рта и бушевать ураган страстей в горячем эльфийском (или другом) сердце. Даже не так. Я была УВЕРЕНА, что кому-то моё отношение тотального обожания Йорвета стоит поперек горла и вообще как бельмо на глазу (и куча других выражений подобного рода тоже!), но…

Может ли случиться так, что я и правда позорю Йорвета, бывшего Грозу Долины Понтара? В смысле, скоя’таэли же отъявленные расисты, фашисты и, вообще, если бы могли, то истребили бы весь род людской в кратчайшие сроки, ударным стахановским трудом, просто из любви к искусству расовой ненависти. Да и сам Йорвет, если разобраться, тоже, мягко говоря, людей недолюбливает и готов перевешать любого подозрительного dh’oine на первом попавшемся суку. И то, что он меня как будто бы избегает в последнее время, говорит лишь о том, что он не хочет терять авторитета в глазах своих «коллег»? Типа, ребят, это Чудо само за мной таскается, я не виноват, я нормальный эльф с нормальными потребностями стрелять в мутировавших лысых обезьян! Да и выкрики «про редкостную породу» вашей покорной слуги появились, скорее всего, не на пустом месте. Помнится мстительному женскому мозгу, Йорвет когда-то сказал, что я «сама прибегу к нему, как собачонка»… Вдруг, от него же ноги и растут? Типа: «Посоны, зацените, у меня есть телочка из другого мира, я ее трахаю, потому что это круто, а она хочет серьезного чего-то! Серьезных отношений, мужики! С асгардской шлюхой! Ололололо!»

– Берегись! – завопило нечто басовитое и знакомое рядом, а я от неожиданности вздрогнула, вытаращив глаза в поисках источника звука. Из-за соседней палатки, будто из воздуха, материализовался ведьмак, быстро шлепая босыми ногами по грязной и холодной земле, большими прыжками преодолевая немалое расстояние и почти что вписываясь в меня бампером. Его белые подштанники – единственный предмет одежды, что вообще был на друге – оказались заляпаны подсохшими лужами и нечистотами, а сальные, распущенные волосы парили на ветру от огромной скорости их владельца, прилипая к потному, с морщинками, лбу. Геральт, глядя ошалелыми глазами прямо на меня, схватил меня за плечи, и потряс, шепотом крича в ужасе: – Спрячь меня, Аника!

Я оглянулась в поисках временного убежища для Геральта, понимая, что раз уж Белый Волк напуган не в шутку, значит дело – полная дрянь. Нашарив взглядом телегу с сеном, я предложила другу схорониться там, в лучших традициях Assassins Creed, и переждать опасный момент, неотступность которого пронизывала воздух. Друг кивнул, и, как пловец в мультиках, ласточкой нырнул в соломенную пучину, замерев и даже, кажется, прекратив дышать. Солома послушно улеглась, пряча друга, и в мире на секунду повисла прекрасная, благословенная небом, тишина перед неотступно наступающей бурей.

Из-за той же палатки, по маршруту Геральта, буквально след в след, вылетела растрёпанная Йеннифер. Поскольку асгардчане магию заблокировали, чародейка, будучи женщиной опытной в бытовых разборках, заручилась поддержкой скалки, ширина древка которой была, примерно, с хороший бицепс. Венгерберская ведьма категорично зыркнула на меня, одним взглядом требуя выдать все явки и пароли, которые я вообще когда-либо знала. Скалка в её тонких бледных ручках опасно крутилась, намекая, что дама Геральта немного расстроена и даже, быть может, огорчена, поэтому лучше не вставать у неё на пути. Понимая, что бояться сумасшедших мадемуазелей я больше не хочу, да и друга надо защитить хотя бы из чувства солидарности, я дрожащей рукой указала в сторону лагеря скоя’таэлей. Пущай остроухие засранцы, возомнившие себя богами на земле, попытаются от чихвостить грозную Йеннифер. Месть, она штука изящная, утонченная, и подается, как известно, холодным блюдом. Эльфы даже не поймут, с чьего посыла их так карма нагнула, а ко мне в душу вновь вернется гармония и дзен.

Брюнетка благодарно кивнула, закусив нижнюю губу, и помчалась, прямо на каблуках по грязи, лавируя между палатками в поисках объекта своей ярости. Белый Волк, выждав для верности пару минут, осторожно выглянул из укрытия, вопросительно вышибая бровь. Удостоверившись, что любимая ведьма уже умчалась совершать акт членовредительства в другое место, Геральт тихо вылез, аккуратно схватил меня за запястье, и затащил в свой временный дом, прикладывая на ходу палец к губам.

– Неудачный день? – робко спросил вампир, не отрывая взгляда от карты, над которой болтался маятник.

– Очень! – горестно согласился Геральт, стаскивая одеяло из общей кучи лежанок, и накидывая на плечи. – Я знал, что ни одно благое дело не заканчивается хорошо.

– Благими намерениями устлана дорога в Ад, – припомнила я пословицу, и наклонила голову, разглядывая седовласого друга с прищуром, ища подвох в его словах. – Что ты сделал?

– Я всего лишь ходил читать проповедь! – с лицом праведного мученика возмутился ведьмак.

– В одних подштанниках? – скептически хмыкнула я, указывая взглядом на грязные ноги ведьмака. Геральт согласно и с готовностью закивал, стараясь как можно более ясно прояснить ситуацию:

– Там было жарко. Очень. Одной даме даже стало плохо! Она потеряла сознание, а я, как настоящий рыцарь, попытался привести её в чувство. И тут пришла Йеннифер, – с улицы послышались жалобные крики эльфов и брань, которую не может вынести ни одна бумага, потому что сгорит от стыда. Из кратких, с трудом разбираемых, возгласов можно было хорошо отследить всю родословную ведьмака от легендарной бабушки, до троюродного дяди (судя по эпитетам – крайне нехорошего человека, надо сказать). Геральт, чувствуя, что пиздец неминуем, накрылся одеялом, скрючился в три погибели, сев на пол, и попытался прикинуться тюфяком. Надеясь помочь другу, я легонько присела на него сверху, типа, это реально такая странная табуретка, дизайнерский изыск и быстро налила себе чаю, заталкивая в рот пирожок в целях конспирации.

- Где он?! – в палатку ворвалась Йеннифер. – Где этот блядун?! Геральт! Выходи, а то хуже будет!

- А что случилось? – невинно прихлебывая чаем, спросила я.

– Я поймала его в борделе за лагерем! Сняла с какой-то блондинистой мымры! Ему повезло, что магию заблокировали асгардцы! А не то я испепелила бы эту сволочь на месте! – ведьма грозно потрясла скалкой, нагоняя страху на публику. – Так, где он?!

– Представления не имею, – спокойно проговорил Регис. – Чай будете, любезная госпожа? С ромашкой, успокаивающий, только закипел.

- Давай! Я ему его на голову вылью! – прошипела ведьма, обходя палатку по периметру. В этот момент заглянул поэт и совершенно невинным, полным искреннего удивления, голосом, томно спросил:

– Почему Геральт бежит к лагерю черных в одном исподнем? У нас сегодня день свободного тела? – Йеннифер, предчувствуя скорое отмщение, триумфально взвизгнула, как боевой ястреб, и стремительно бросилась к выходу, сразу беря курс на лагерь Нильфгаарда. Лютик, стоя на входе, скептически зевнул, не забывая внимательно следить за подругой ведьмака, и когда чародейка отошла достаточно, чтобы казаться безопасной для здоровья, женщиной, дал добро на демаскировку, махнув рукой. Геральт выпрямился, пошевелил плечами, разминая затёкшие мышцы и печально уточнил:

– Я хотел спасти заблудшую душу. И уже почти убедил её бросить такую работу и стать кухаркой, но…

– Пришла Йеннифер. Мы поняли, – кивнул Регис. – Думаю, пара часов отдыха у тебя есть. Садитесь обедать, друзья мои. Аника, у вас что-то случилось?

Я с сомнением посмотрела на вампира:

– Почему ты так решил, Регис?

– От вас просто веет грустью и отчаяньем, – Эмиэль печально улыбнулся. – Всё еще ищете своего одноглазого возлюбленного? Пока неудачно, как я погляжу?

Ведьмак сел с нами за стол, с удовольствием принюхался к ароматному супчику, и, надеясь быстрее приступить к трапезе, попытался залезть ногой в запасной сапог Лютика, который бард честно выиграл в карты у какого-то краснолюда. Но, ожидаемо, краснолюдская нога была гораздо меньше, чем ведьмакова, и хоть Геральт не был привередлив от природы, его лапища застряла в районе голенища.

– Нет. И не хочу, – на всякий случай уточнила я. – Мне сегодня сказали, что я его, блин, позорю…

– И что вы – ветреная дама, верно? – на мой немой вопрос вампир ответил: – Это очевидно. Как еще можно обидеть девушку до глубины души, как ни намекнув на древнейшую профессию?

– Да и это… Как бы сказать тебе помягче? Разговоры-то по лагерю быстро разлетаются, – вставил ведьмак, наконец, продев ногу в голенище и почти не порвав при этом хрупкую кожу. Подошва сапога, скрипнув от удивления, торжественно лопнула, а стык между кожей и стелькой раскрыл пасть, требуя, чтоб его тоже накормили.

– Имеет место пока не подтвержденная информация, что пиздеть – не мешки ворочать, – фыркнула я озлобленно. – Лучше б все делом занимались, чем болтали...

- Это не интересно. Все обожают обсуждать чужую личную жизнь. Поверь, слухов о вас с Йорветом, в последнее время, стало даже больше, чем о Геральте или обо мне, – добил Лютик контрольным в голову. – Я даже подсчитал, когда искал информацию для новой поэмы. Раз в пять-десять минут кто-то в нашем лагере обязательно обсуждает тебя и Йорвета. Вместе, по отдельности, намекая на ваши персоны – это мелочи.

–То есть, все уже знают, что меня меньше часа назад чуть не побила какая-то эльфийка? – удивилась я, понимая, что мало я знаю о современных методах ведения информационной войны. Действительно, зачем здесь телевизор или газеты, когда слухи разносятся со скоростью электрического тока и без помощи прогресса?

– Кто посмел? – очень строго глядя на меня, спросил Геральт. Стену палатки за ним тихо проткнул кончик ножа и замер. – Покажешь мне, как она выглядит. Уши надеру! – нож, видимо, удостоверившись, что цель найдена, резко разорвал ткань шатра, и в огромной дыре появилась злая голова с черными, растрепанными кудрями. Йеннифер, увеличивая дыру руками, стремительно ввалилась в палатку, но немного зацепилась ногой за брезент, чем дала ведьмаку фору и возможность сбежать. Тот выбежал в одном сапоге на улицу, а ведьма рванула за ним, бросив нож на пол.

– Разговоров и правда ходит слишком много, – согласился Регис. – Но вам, Аника, знать их совершенно ни к чему, поверьте мне. А если и узнаете, то не принимайте близко к сердцу. Люди всегда что-нибудь болтают. И нелюди тоже.

Тот неловкий момент, когда тебе и вытворять ничего не надо – все уже в курсе, что зачем и почему надо думать обо мне всякую хрень. Нет, я понимаю – телевизора нет, интернета тоже нет, поэтому сериальчики себе эти плебеи ищут в чужих историях. Но из меня-то главная героиня получается слишком нелепая, несуразная. Сгодится, разве что, для какого-нибудь фанфика, написанного засахарившейся Йуной Аффторшей с прогрессирующим синдромом самобичевания и высоким ЧСВ сразу.

Где-то на улице болезненно взвыл Геральт, которого, очевидно, венгерберская валькирия сумела поймать и пленить. Судя по звукам, настигла она ведьмака прямо в паховую область, отбивая желание ставить девушек низкой социальной ответственности на истинный путь раз и навсегда. Теперь бедному, не способному к простому человеческому покою, Белому Волку придется долго слушать нотации на тему моногамии и её важности для выживания одного, вполне конкретного, убийцы чудовищ. Мы с Регисом и Лютиком дружно посочувствовали ведьмаку и принялись набивать животы обедом.

– Доброго здравию! Регис, я вам тут пирожков немного изловчила! – в палатку заглянула Люся. – Самодельных, токмо вот из печки выудила и немедля к вам приспела. Привет, Аника, – шпионка красноречиво покосилась на меня, скалясь самым предупредительным образом. Ну, а что я? Раз у меня личная жизнь не задалась, так теперь у всех должна сломаться, что ли? Ваша покорная слуга, как добрый человек, от разных комментариев воздержалась и сделала вид, что ничего не понимает и не замечает. А потом, жалея о тактичности, целый час слушала Региса, рассуждавшего о людях и их однобоком восприятии мира, улыбалась Люсе, кидавшей томные взгляды на рассказчика, и совершенно случайно выяснила, что вампиры любят пирожки с капустой. Давятся, с трудом глотают каждый кусок, но очень любят.

Комментарий к Глава 20. Вместо сериальчика *Аретуза (ориг. Aretuza) — школа магии для юных чародеек, расположенная в одноименном дворце на острове Танедд. Была основана в 839 году Кларой Лариссой де Винтер.

====== Глава 21. Очень правильные споры. NC-17 ======

Стрелка часов навязчиво указывала, что мне пора спать, ибо ночь ушла уже далеко за полуночное время. Я не могла ответить ей ничего вразумительного, поскольку мне было очень сложно общаться с неодушевленными предметами и не чувствовать себя при этом в край свихнувшейся. Да и к тому же, я точно знала, что «стрелка» — слово женского рода, а значит понять меня, как бы из дамской солидарности, чисто конкретно, просто обязана по понятиям. Я лежала в темноте своей палатки, слушая, как потрескивали прогорающие в печи поленья, укутанная мягким, теплым одеялом, пахнущим покоями трикстера, и иногда гладила сэра Ланселапа, уютно транслирующего мне сны чуть слышным мурчанием. Но сон все равно не шел, ни мирный, ни беспокойный, а я не могла заставить себя отрубиться, изредка разбавляя тишину собственными всхлипами, ворочалась с боку на бок, вздыхая, и пыталась найти, за что зацепиться и переключить стрелку в своем сознании. Мысли, как троллейбус, катились по двум станциям, названным по цитатам эльфийской хамки. Начальник первой, имеющей восхитительное название: «Ты позоришь Йорвета», радостно посылала вагоны по пути следования ко второй, именуемой: «Редкостная порода шлюшки», передавая с проводником-тараканом, сообщения, вроде: «А не сам ли скоя’таэль распускает эти слухи?» и быстро получали обратный ответ: «А Аника, типа, лучше себя ведет, играя в полоумную Татьяну Ларину, достающую Онегина своими признаниями?». Отделаться от нагнетающего ощущения, что я застряла в круговороте беспросветного анализа, который, априори, не приводит ни к одному положительному выводу, не получалось. Оттого я продолжала лежать, с закрытыми глазами вызывая образы прошедшего дня, тщетно пытаясь отпустить нынешнюю обиду и не париться, но практика показывала, что как-то это не мое — прощать и забывать на следующий день. Вот поорать, отомстить, еще поорать и только потом успокоиться — это всегда положительно сказывалось на психике.

Кто-то почти неслышно приоткрыл полог, пропуская свежий ночной сквозняк внутрь, и проскользнул в палатку, мелькнув тенью в игре темных силуэтов. Я, резво забывая про всё на свете, инстинктивно замерла, боясь пошевелиться и выдать тот факт, что сразу заметила ночного гостя. В душе мгновенно всплыла молитва всем богам, с просьбой сделать все возможное, даже поразить молнией непрошеного ходока, но не допустить моего смертоубийства в самом расцвете сил. Мне почему-то сразу показалось, что это ни кто иной, как Акковран, который пришел подглядывать и подслушивать вашу покорную слугу, и по тональности, с которой я рыдаю на этот раз, предположить, как можно довести меня до инфаркта. Хотя, не исключено, что это эльфы просто пришли меня убивать, заклеймив предварительно позором, чтобы теперь-то я точно не позорила их сурового командира.

Незнакомец, стараясь не разбудить меня, осторожно ступал по полу, практически бесшумно, и даже спотыкаясь о предметы, подозрительно не материлась, но его едва различимая тень, неумолимо приближалась к кровати. Внутренне сжавшисьи приготовившись орать, что есть дури, я ждала развития событий, кусая зубами одеяло и до боли сжимая кулаки. Надеюсь, заклинание барьера сработает, как положено, пойдет на опережение, и пизданет моего обидчика раньше, чем он сможет до меня дотянуться. В конце концов, я еще не разобралась с Йорветом, и не помогла отбиться этому миру от необоснованных претензий Народа Ольх. Я же после этого в Раю не смогу находиться спокойно, и буду доставать всех поступающих знакомых, а большая их часть гарантированно уползет в Ад, дабы мне рассказали, чем же закончилась эта история.

Чьи-то прохладные руки ужом скользнули под одеяло, требовательно, но нежно разворачивая тело вашей покорной слуги, а теплое дыхание аккуратно прошлось по щеке и замерло где-то около волос. Знакомый, до тряски, запах, заставил резко раскрыть глаза и удивленно смотреть снизу вверх, как Йорвет коротко целует меня в лоб, и тихо зовет по имени.

— Что ты тут делаешь? — сразу переходя в нападение, грозно спросила я, отталкивая холодного после улицы скоя’таэля и садясь на кровати. С трудом нашарив на прикроватном столике старую свечу и зажигалку, я, наконец, смогла разглядеть знакомую красную бадану с растрепанными, черными волосами, торчащими из-под ткани во все стороны. Зеленый глаз, испытующее рассматривал мое лицо, пытаясь, видимо, считывать поступающую информацию и предугадать дальнейшие действия вашей покорной слуги, но я состроила такое непроницаемое выражение физиономии, что «Покер-фейс» сразу стал образцом экспрессивности. Такой прием эльфу не понравился, и он абсолютно тем же тоном, что и я, прошипел:

— Я пришел навестить тебя, раз уж ты говорила, что тебе это необходимо. Но, видимо, ты ждала кого-то другого, — бывший разбойник демонстративно сложил руки на груди. — Что опять случилось? Учти, что у меня нет времени выяснять, какая муха тебя сегодня укусила.

— Ага! Вот значит как! — ликующе, потому что нашла подтверждение своим мыслям, и, одновременно, обидчиво, потому что… нашла подтверждение своим мыслям, выдала я громко. — А к чему такая спешка? Опаздываешь? Нет времени на романтику? Так, быстренько потрахаемся и разойдемся по делам, да? — злобно выдавала я каждое предложение. Йорвет шумно выдохнул и закатил единственный глаз, терпеливо выдохнул и, пытаясь почти не беситься, сказал:

— Я был занят. Ты должна понимать — подготовка идет полным ходом, — эльф сел рядом и, как обиженный ребенок, отвернулся, изо всех сил смотря в другую сторону: — Не такого приема я жду от своей женщины, наведываясь к ней ночью.

— Знаю я, чего ты там ждешь, — парировала я, но вылезать из-под тепленького одеялка, чтобы нависнуть над скоя’таэлем с грозным видом, не хотела. — Мы с тобой разные биологические виды, любые наши отношения приводят к катастрофе! К этому… Как его? Позору! Ты, извращенец, разве этого не знал?! Мы с тобой разные биологические виды!

— Прекрати нести чушь, — фыркнул эльф и неожиданно резко дернулся в мою сторону, нападая сверху и наваливаясь всем телом, за запястья прижимая к подушке. Он был очень уставшим, судя по мешку под глазом, но сил удержать рвущуюся на свободу меня ему доставало. Йорвет прошипел: — Быстро выкладывай, что у тебя в голове опять поселилось?

— Аркадий Петрович, — хмыкнула я.

— Что? — командир сощурил глаз.

— Аркадий Петрович у меня в голове живет. Бегает по пустой черепной коробке и орет: «Есть кто?», слышит эхо, пугается, снова бегает и орет. Замкнутый круг, дурная бесконечность, — пояснила я, прекратив вырываться. Эльф нагнулся к лицу и вместо выяснения, почему генерального таракана прозвали именно «Аркадий Петрович», прижался поцелуем, сразу же прикусывая мою губу, чтоб знала, кто тут главный. Сопротивление оказалось совсем бесполезным, да и не хотелось больше даже пытаться давать отпор, и я сдалась, отвечая на поцелуй и внутренне вывешивая белый флаг. Эльф отпустил запястья, нежно провел рукой по ключице и шее, и прежде, чем прекратить сплетение губ, неожиданно несильно зажал шею, не давая отвернуть головы.

— Теперь еще раз. Что случилось? — спокойно спросил эльф. — Что она сказала тебе в эльфинаже? Лучше, если ты повторишь её слова дословно.

Значит, Йорвет еще не в курсе, во всяком случае, не в полном, скандала с той эльфийской барышней? А мне-то казалось, что эльфы — те еще сплетники, и к моменту, когда я возвращалась из лагеря Аэдирнцев, об инциденте знала каждая собака и могла пересказать разыгравшуюся сцену в лицах. Неужели эльф действительно НАСТОЛЬКО занят? Я с сомнением скривила губу, но Йорвет и не думал меня отпускать, продолжая плотно держать рукой основание шеи, и терпеливо ждал, что же я скажу. Видимо, прессовать молчанием он научился, очевидно, за всю свою длинную жизнь, во время которой он умудрился стать командиром скоя’таэлей, и, скорее всего, точно умудрился завести мозговыносящие отношения не только со мной.

— Мне сказали больше к тебе не подходить. И знать свое место. И не позорить своим существованием. Как-то так, — я попыталась пожать плечами.

— Дура, — разозлился Йорвет и отпустил меня, резко вставая с постели. — Хотя порой забываешься, это правда, — эльф начал расстегивать куртку и скидывать рядом со стулом свой боевой арсенал, который умудрялся звякать и пугать сэра Ланселапа, который уже с появления эльфа, забился под кровать.

— И где мое место? — злобно спросила я. Командир, не проявляя никаких эмоций, сел и принялся стаскивать сапоги. — В коридоре на полу, тихо кашляя в углу? Или у ног божественного тебя? — оставшись в каких-то рейтузах, любимый бесцеремонно подвинул вашу покорную слугу залез под одеяло.

— Твое место рядом со мной, — меня нагло сгребли в охапку. — Пока ты сама этого желаешь. А ты утверждаешь, что хочешь и вовсе остаться со мной навсегда, — я тихо слушала, начиная остывать. — Впрочем, в слухах есть толика правды. Если бы ты не выделялась среди других людей, то этого бы разговора просто не было, — ага, значит про «уникальный сорт» моих половых органов и низкую зону социальной ответственности, которую приписывают его «женщине», он слышал, ушастый лицемер?

— Понятно всё с тобой, — фыркнула я. — Не бывали еще приступов задранного носа по поводу… кхм… Девушки редкой породы, которую ты с чувством превосходства ломаешь под свои вкусы?

— Проклятье, — сквозь зубы процедил эльф. — Я не это имел в виду! Я говорил про твоё поведение! Мировосприятие! Жизненную философию, если хочешь!

— Да уж, ты много знаешь о том, как работает мой мозг! — скептично буркнула я. — И тебе просто очень нравится со мной разговаривать, вести глубокомысленные беседы, а трахаемся мы, чтоб как-то сменить сферу деятельности и отойти от возвышенных разговоров. Не говори такого бреда, а то я решу, что ты идиот, — произнеся это, я испуганно выкатила глаза и зажала рот рукой, чувствуя, что вплотную подступила к Рубикону, после переходя которого у кого-то из нас сорвет башню. Поэтому я поспешила добавить: — А я знаю, что это не так, да.

— Аника, ты должна была понимать, что о нас будут судачить всякую дурь, — терпеливо пробормотал Йорвет, привставая на локтях, нависая надо мной снова. — И ты знаешь, что все слухи — ложь. Я понимаю, что женщине просто физически необходимо устраивать спектакль, бить посуду и бросаться громкими обвинениями. Но я, правда, устал сегодня, — я тут же заныла, стараясь перевести тему и заставить эльфа забыть, что только что назвала его «идиотом»:

— Прости… Если бы мы виделись чаще, то я бы не успела себя накрутить, — попыталась я отъехать от темы. — Поэтому нет смысла сердиться на грустную, жаждущую внимания глупую дуру…

— Я придумаю что-нибудь в ближайшее время, — заверил скояʼтаэль серьезно, глядя прямо на меня, в миллиметре от лица, словно рассматривая с неподдельным интересом своим единственным глазом и без того вечно искалеченную душу.

Зажигая своим поцелуем, словно пытаясь изрезать языком мой, скояʼтаэль только углублялся, задевая и нёбо, и дёсны, вдавливая в подушку, перекрывая доступ к воздуху. Запах его, безумно знакомый, горячий и будоражащий, цеплял больше всего. Я прижималась к нему, чувствуя внутри знакомый жар и почти что голод, который утолить мог один только Йорвет.

Грудь моя упиралась ему в грудную клетку, и я прям чувствовала, сгорая внутренне от стыда, как сосочки проступают сквозь тонкую ткань ночнушки. Отрываясь и с шумом выдыхая, эльф наклонился, проводя носом от ключицы до моего уха, пальцами за подбородок заставляя наклонить голову в противоположную сторону от очередных нахлынувших ощущений. Командир едва задел зубами тонкую кожу ушка, страстно выдыхая, щекоча, провел языком по его округлому контуру, а я лишь выгнулась сразу, не в силах сопротивляться и тихо застонала.

Мои руки блуждали по шершавой поверхности спины, и я чувствовала, казалось, каждый шрам, каждую царапину, которые столетиями оставляли другие. У меня всегда душа искалечена, разломана и растерзана, а у него — все тело, которое, к тому же, не хотеть совсем невозможно. Цапать его — верх кощунства и без меня доставалось, но как же хочется, боже. Йорвет спустился ниже, обжигая кожу шеи, чередуя укусы с поцелуями. Казалось, что губы его были везде, не давали отвернуться ни на секунду, находили ту точку, что пламенем практически горела от прикосновений. Рука его спустилась к бедру, проводя по внешней стороне, шершавой, мозолистой кожей ладони цепляясь и сжимая упругую мышцу. Все выше и выше, задирая сорочку, змеей проскальзывая под тонкую ткань, к груди, вжимая меня всей своей тяжестью в постель.

Сопротивляться бессмысленно, да и не хочется вовсе. Задыхаюсь Йорветом, захлебываюсь, как в омут с головой ныряю. Бедрами обхватила его почти полностью, шаркаясь о рейтузы, как девочка маленькая, похотливая школьница. Рваные стоны сами собой срываются с губ, когда он сосок сжимает чуть больно, но больше остро, как будто бы ток заставляет пройти по клеткам. И не выгнуться не могу, подаюсь навстречу, а мысленно уже ненавижу командира, за то, что так долго тянет.

От злости, вдруг резко, сама не ожидая такого, тяну его рукой за бандану вверх. От неожиданности скояʼтаэль закидывает голову, а я, с перебитым дыханием, прижимаюсь к его губам, почти плача, с шумом и полу-стонами целуя размашисто, словно кляксу оставляя.

Йорвет все понял. Прижав меня одной рукой к себе и не давая отстраниться, эльф потянулся к трусикам и пальцем, с нажимом, грубо провел по чувственному месту, обжигая даже сквозь плотную ткань. Я застонала в зубы, и подалась бедрами вперед, а эльф, отодвинув ненужную ширму, уже оглаживал складки, размазывая влагу, грубо задевая клитор и резко вошел в лоно двумя пальцами. Я зарычала, когда тесные стенки сжались вокруг, когда он быстро задвигал ими внутри, расширяя при выходе, сгибая и нажимая точку отключения разума. Скояʼтаэль целовал грубо, жадно, слишком дико и хоть губы у него и казались сухими, царапали мои осколками трещин. А я от нахлынувших ощущений, забыла обо всём вокруг, полностью отдаваясь, цепляясь, кусаясь. Пусть я не знаю, что ждет нас дальше, действительно, скучала по нему и хотела всегда только его одного, и прикосновения, чёрт возьми, не позволяли мне теперь задуматься о том, что в мире вообще есть кто-то еще, третий, пятый, пятый, десятый, эльфы, люди, нильфгаардцы… Его язык вытворял сумасшедшие вещи, пальцы двигались то слишком резко, то слишком медленно, словно мучая меня, а я только могла стонать и рычать, в урывках между короткими паузами, когда обоим вот совсем уже воздуха не хватало.

Первое проникновение стало вспышкой: яркой, поглощающей. Казалось, что я давно уже ничего не чувствовала такого — заполненности, жара, движения, как будто последний раз был десятилетия назад, а может и вовсе никогда не было. Я все еще лежала, обхватив ногами его бедра, а он двигался, стремительно, жестко, насаживая меня, вертел мной, заставляя тело по своему желанию отзываться, подаваться вперед сильнее. Йорвет оторвался от моих губ, прерывисто дыша, задыхаясь не меньше моего. Прижавшись своим лбом к моему, глядя мне прямо в глаза, эльф пыхтел и стонал, словно тоже терял связь с реальностью. Толчки были все еще резкими, острыми, как уколы, разрывая и грубо затрагивая самое сокровенное. Его плечи были такими же крепкими, как я и помнила, я отчаянно за них хваталась, старалась двигаться в такт, пытаясь насадиться на член как можно больше, ощущая нарастающую горечь внутри. Йорвет лишь двигался быстрее, превращая стоны в нескончаемый крик.

Я чувствовала, что таю, как мороженка. Глухая волна, разрядка. Окончательно теряя рассудок, ощущая только небывалый прилив наслаждения, захлебнулась, действительно им захлебнулась и вместо стона, из груди вырвался всхлип, а сознание словно ножиком срезали. Член Йорвета со всей силы врезался в шейку матки, на сбитых простынях таская меня по всей постели, А от сокращения стенок, непроизвольных, которые тянуло от наслаждения, эльф больше стонал и сам выгибался, ухватываясь за меня, прижимая к себе и продолжая на совсем уж космических скоростях двигаться. Он кончил после меня, глухо рыча, укусив меня за плечо, совершив ещё несколько глубоких толчков, а я сжала его ногами ещё сильнее. Рухнув на меня, совсем обессиленный Йорвет уткнулся мне в шею, кончиком носа проводя по коже, и шепча непонятное на своей Старшей Речи, тихо, едва-едва слышно.

Наглая стрелка часов уже бодро показывала, что из состояния «ночь» планета уже почти докрутилась до «утреннего рассвета», а я всё ещё не заснула, хотя, вроде бы, сердце, бушующее и требующее уравновесить разум, в который раз успокоилось и победило. Я рассматривала спящее лицо любимого эльфа, с неожиданной ясностью понимая, что никогда не видела второго глаза Йорвета. В смысле — не видела его отсутствия. А если еще точнее — не видела пустой глазницы. И вообще, без банданы я видела скоя’таэля лишь пару раз, и то — мельком, когда он очень мастерски набрасывал свои волосы на искалеченную часть лица. Интересно, это связано с какими-то внутренними комплексами? Или эльф отлично помнил, что девушка по имени Мира, устроившая ему такую необычную, я бы даже сказала, авангардную, модернизацию лица, оказалась моим прошлым воплощением? Но я сама-то с трудом вспоминаю этот эпизод, и то — отрывками, благодаря тому, что трикстер, который и решил меня об этом проинформировать с помощью визуализации, делал акцент лишь на том, что считал важным.

Я немного склонила голову. Эльф уже давно уснул, скрючившись на своей стороне узкой кровати, по-хозяйски забросив на меня ногу, и тихо дышал в лицо, прижавшись искалеченной щекой к подушке. Красивая сторона лица даже во сне выглядела напряженной, словно Йорвет, как советский пионер, был всегда готов к чему-нибудь эдакому. Единственная доступная обзору бровь оказалась нахмурена, веки сузились, и тому, на кого он так свирепо смотрел во сне, я бы не позавидовала. Надеюсь, что вопреки расхожему мнению, ему снится не его любимая женщина, потому что я ещё больше надеюсь, что Йорвет считает ею меня. Вообще, поражает, как при такой способности постоянно злиться, и всем своим видом демонстрировать целый диапазон эмоций, способных уверить оппонента в его ничтожности, скоя’таэль еще не обзавёлся внушительной сетью мимических морщин по всему лицу. Ибо, если разобраться, Йорвет был старым еще даже до того, когда мать моего папы узнала, что у нее будет сын, просто тело сохранилось молодым и привлекательным. Интересно, моя тяга к эльфу это, всё же, зоофилия (раз он другого биологического вида) или геронтофилия (ибо, лет ему эдак двести с хвостиком)?

Вот вам, друзья, задачка за пятый класс школы. Йорвет, в течение своей долгой жизни, был счастлив всего несколько мгновений. А именно: девять раз эльф радовался в детстве, четыре в юношестве и два — во взрослом возрасте. Сколько хороших моментов можно насчитать в безотрадной, но очень длинной жизни командира Саскии?

Тонкие губы любимого медленно зашевелились, и он, почти шепотом, что-то брякнул на своей родной Старшей Речи, интонацией выдавая крайнюю степень отвращения, чем несказанно обрадовал вашу покорную слугу. Хоть во сне Йорвет точно злится не на меня. Эльф задергался, махнул в воздух рукой, что-то прошипел, и попытался поглубже зарыться лицом в подушку. Я прижалась к нему, гладя рукой по голой спине, изо всех сил пытаясь успокоить, но Йорвет дернул лопаткой, скидывая чужую ладонь, будто я муха, которая без разрешения присела передохнуть на шрамированной коже. Так спит он там, блин, или не спит?

Стул, многострадально увешанный одеждой, и думающий, что он все-таки вешалка, прекратил спорить с судьбой и рухнул под тяжестью бренности бытия и огромного скопления моих вещей. Йорвет, до этого почти мирно дрыхнущий, мгновенно вскочил на постели, и даже еще не проснувшись, нервно дернулся к ножу, который заботливо положил у изголовья кровати. Я хотела было покрутить пальцем у виска и обвинить возлюбленного в страшной паранойе, но два огромных желтых глаза, вспыхнувших в темноте, меня переубедили и указали на глупость моих комментариев. Эльф напряженно замер, прикидываясь щитом и прикрывая свою даму не только своим крепким телом, но и рукой, выставив её передо мной и не позволяя вашей покорной слуге даже привстать. Нож опасно сверкнул, когда эльф принял угрожающую, но выжидательную позу, как будто, если глаза шевельнутся, Йорвет мгновенно бросится и атакует неизвестного, подобно тигру, но пока для битвы не случился необходимый резон. Я не нашла ничего умнее, чем спросить:

 — Дратути? Там есть кто?

— Я по доброте душевной пришел предупредить, а вы.! — обиженно сообщил шепелявый голос. — Вот и верь после этого в альтруизм и благодарность человечества! Готовы убить меня ни за что! Меня! Реликтовое, между прочим, существо! Которое, кстати, и без того, охраняет новиградский фонд сохранения редких животных!

— Ишь распоясался, — фыркнула я дружелюбно, проскальзывая под рукой любимого и довольно выглядывая из-за живого остроухого щита. — Привет, Ивасик!

— Кто это? — глухо спросил Йорвет почти спокойно, но ножа убирать даже не подумал.

— Я — прибожек! — гордо сообщил эльфу Ивасик. — Я есть везде и нигде!

— Ага, Ивасик Шредингера, — я положила свою ладонь эльфу на руку, держащую колюще-режущее оружие, которая, видимо, должна была стать последним фортом обороны в случае непредсказуемого «чего-то». Эльф покосился на меня с раздражением, кинул нож обратно на тумбочку и рухнул затылком на подушку, потирая переносицу. Волосы, зараза, все равно разметались так, чтобы скрыть порезанный мною глаз. — Ива-а-асик, кинь в меня какой-нибудь одеждой, я нынче, малость, неглиже.

В меня кинули Йорветовой хлопковой рубашкой, грязной и разительно, до острой боли в глазах, пахнущей потом. Впрочем, слезы могли нахлынуть и от животрепещущего ужаса, когда я осознала, что эту вонючую гадость носит мужчина всей моей жизни, и не особенно парится за наличие запаха и разводов. Не исключено, что атомы этой адовой штуки запросто могли попасть мне в рот, где уже начали свою зловредную атаку на желудочный сок и скоро меня подкосит колония неизвестных науке бактерий, развившихся подмышками скоя’таэля. Я, подавляя отвращение, с величайшим трудом натянула сей указанный предмет гардероба, затаив дыхание и переползла по любимому к краю кровати. Эльф хмуро подвинулся к тканевой стене и закрыл глаза.

Чиркнув колесико зажигалки, я включила свет в экологически чистой свечке из чьего-то жира, и, наконец, увидела сине-серого ребенка, больше напоминавшего карлика-алкоголика в запое. Ивасик рассиживал на полу, скрестив ноги по-турецки, и сложив маленькие, тонкие ручки в крепкий замочек. Рядом, совершенно меланхолично вылизываясь и не обращая внимания на реликтовое существо, сидел Сэр Ланселап. Свесив ноги с кровати на холодный пол, я вполне резонно спросила, хмуро разглядывая циферблат настенных часов:

— У вас, милсдарь Ивасик, ко мне-таки наличествует дело? Имеете ли вы немножечко что-то сказать в оправдание моего раннего подъема? Срочные дела заставили вас потревожить мою скромную обитель?

— Да у меня целый ворох дел к тебе!!! — радостно сообщил мальчик. — Во-первых, мне нужно новое зеркало, потому что старое я случайно разбил, — не церемонясь, начал загибать свои пальчики прибожек. — Во-вторых, я хочу вилку, потому что я — существо культурное, и хочу культурно кушать, а в-третьих…

— Нет, ну, здорово, конечно, иметь при себе необходимый wish-list, но я, вроде, не супермаркет и не благотворительная организация, — я покосилась на слишком спокойного кота.

— Ах да, я и забыл! — мальчик хлопнул себя по лбу. — Мне тут одна сорока на хвосте принесла, что вы ищете ведуна Ольховского, которого заколдовали! — картинно всплеснул руками Ивасик, выражая крайнюю степень осведомленности в моих делах. — Так видел я его недавно, да! А в третьих, хочу я эклеров, потому что дети с приюта говорили, что они вкусные. А в четвертых…

— Где? — тут же спросила я, подаваясь вперед, и почти вплотную нагибаясь к Ивасику. Зайчик мой, да я тебя расцелую и сама эти эклеры испеку! Только скажи где этот странный мужик, который помог Цири столько времени улепетывать от Дикой Охоты, как будто бы безвозмездно. То есть, даром. И даже нож к вилке подарю, с вензелями! И стекло для зеркала сама выдую и серебром покрою!

— Хитрая какая! — ухмыльнулся Ивасик деловито. — Я тебе — всё расскажи, а ты мне что? Шишь с маслом? Сразу, небось, побежишь за своим эльфом.

— Я всю жизнь за эльфами бегаю, — вздохнула я, вздрагивая от короткого смешка Йорвета. — Судьба у меня такая, понимаешь?

— Так не пойдет, мальчонка, —протянул Йорвет своим коронным тягучим голосом, резко и бесцеремонно вступая в диалог. — Если ты врешь, то сразу сбежишь вместе с полученным скарбом.

— Вот-вот, а то еще и отдуешься чем-то вроде: «ищите на старой опушке, около кривой сосны, там, где седьмая вода на киселе», — согласилась я. — В таких вещах, Ивасик, конкретика нужна.

Йорвет привстал на локте и устало посмотрел на прибожека одним глазом, потому что на второй все еще были накинуты волосы. Как назло, просто, из принципа гадливости. Ивасик ответил ему взглядом проникновенным, почти залезающим к эльфу под испещрённую полосами шрамов кожу. От резвого, веселого мальчонки, хоть и не первой свежести, такого никак не ожидаешь. Его желтые глаза не мигали, не смущаясь разглядывали эльфа, будто до самых костей и глубже, заглядывая в душу, от которой у эльфа и без того, кажется, осталось одно воспоминание. На секунду мне показалось, что Ивасик гораздо старше и Йорвета, и, даже быть может, Локи и Одина. Морщины? Старое, с отпечатком прожитых лет, лицо? Ха! Такого океана мудрости и древности я не видела еще ни в одних глазах.

Йорвет не отступал. Он, конечно, моргал, но не подвинулся ни на миллиметр, не поежился, не пытался отвернуть лица, умудряясь даже при полной нечеловеческой природе прибожека смотреть сверху вниз. У скоя’таэльского командира это получалось как-то совершенно без забавной нелепости, которая проскальзывает у тех, кто только пытается доминировать и от того весь их образ в какой-то момент становится до безумного ляписным и комичным. Он был серьезен. Он явно признавал авторитет маленького, но ставшего в секунду, опасным, существа, но сдаваться и пытаться пресмыкаться перед кем-то просто Йорвет отказывался, и продолжал давить взглядом на реликта.

— Хорошо! Я покажу! — радостно сообщил Ивасик, в одно мгновение вновь становясь просто мертвым мальчиком, который пока еще ходит по грешной земле. — Так вот! Аника, будь внимательна! Почему ты не записываешь?! В четвертых…

====== Глава 22. Пещерная жизнь или как спасти самое бесполезное существо на свете ======

Опавшие листья умиротворяюще шуршали под ногами, призывая собратьев, надеющихся еще, что осень не вступит в полную силу, оторваться от дерева и присоединиться к празднику засыпающей природы. Я помогала им воспроизводить этот приятный для ушей звук, ногой разбрасывая высохшую зелень в разные стороны, ожидая, что кто-то сделает первый шаг во тьму. Меня терзали смутные сомнения, в которые преобразовались размышления о том, что, видимо, моя жизнь свернула куда-то не туда, мама упустила что-то в воспитании своей непутёвой дочери, или карма, желая преподнести урок, безжалостно нагнула вашу покорную слугу. Потому что другой причины, по которой мне, прямо-таки суждено гоняться за кучей разных эльфов, я не видела.

Регис, усевшись на валун, томно жевал травинку, весьма скептично оглядывая вход в пещеру ведуна и, судя по лицу, мыслил о чем-то прекрасном и жизнеутверждающем. Геральт, единственный из всех, готовился к бою, на коленях медитируя и блуждая где-то в собственном подсознании, морально предупреждая организм, что в него скоро загрузят эликсиры. Границы темноты, как будто почти чёткие, не выглядели дружелюбными или заманчивыми для интересного, увлекательного путешествия. Белый Волк, обладающей отменной интуицией и не менее хорошей логикой, заставил всех застопориться, чтобы принять на душу Кошку, Ласточку и множество других магических зелий собственного изготовления, помогающих другу увеличить реакцию и прозреть внутри бесконечной тьмы. Склянки хлопнули, разбиваясь о камень. Желтые глаза друга окончательно приобрели схожесть с кошачьими, наливаясь мутным, матовым светом, а зрачки вытянулись в две узкие, продолговатые щёлочки. Царапина, которую ведьмак получил от куста, бесстрашно вдарившего тонкой веткой по небритой щеке, резко затянулась. Геральт резво вскочил, двигаясь с поразительной быстротой и первым двинулся в сторону обители Авалак’ха, глухо позвав за собой. Вампир, указав рукой следом за другом, благородно пропустил даму вперед, а сам решил замыкать поисковую процессию и прикрывать тылы.

Пещера, на мой взгляд, больше напоминала сырую и бесполезную дыру. Если великий чародей, ведун Aen Elle, и правда, считал это место своим домом, то у мужика явно проблемы с эстетическим вкусом. Внутренний коридор тянул из глубин спёртым, влажным воздухом, приносящим с собой нотки странноватого душка, какой бывает в квартире у старичков. Сквозняки, блуждающие по узким лазейкам, продували до костей, пробираясь под покровы одежды, с промозглостью вынося тепло из организма. На всех плоскостях, доступных взгляду — стенах, полу и потолке, скупо освещаемых факелом в руках ведьмака, росла какая-то мистическая, серая плесень. Лично мне она казалась вполне живой, плотоядной и вполне шевелилась, двигаясь вслед за нами с чавкающим звуком голодного животного. Летучие мыши, иногда свисающие с потолка словно люстры, сонно зевали и приветствовали нас возмущенный писком.

— Ох уж этот андеграунд! Как сложно быть в тренде… — шёпотом возвестила я присутствующих, потому что нарушать жутковатую идиллию готической пещеры не хотелось, а пиздануть что-то тупое — вполне.

— Не шуми, — ответил Геральт. — Или спугнешь кого, или сама испугаешься.

— Ну, спасибо! То есть, по-твоему, я боюсь даже своей собственной тени? — сказала я кисло. Про то, что плесень кажется живой и плотоядной, я решила гордо смолчать.

— Аккуратней! Акковран! — резко развернулся ведьмак и ткнул пальцем мне за плечо. От неожиданности я чихнула и тут, не теряя времени, же забежала за спину друга, готовая к героической обороне двумя сопровождающими мужчинами. Впрочем, уже через секунду я поняла, что у Геральта очень туго с чувством юмора, а шутка немного не задалась. Ведьмак довольно хрюкнул, а Регис с трудом скрыл улыбку, делая вид, что был занят раздумьями и не видел ничего необычного.

— Ну и пожалуйста, — обиделась я. — Доведешь ребенка до инфаркта, потом перед Локи будешь отчитываться.

Геральт хмыкнул, но угрозу всерьез не воспринял. Надувшись на друга, я молча последовала, корча рожи в спину. Не исключаю, что ведьмак знал об этом, чувствуя своими способностями мутанта каждое движение мышцы моего лица, но только таинственно улыбался и отмалчивался. Напряжение временно сошло на «нет», и хоть больше никто не проронил ни слова, атмосфера внутри каменного тоннеля сразу стала менее напряженная и более спокойная. А может, плесень просто устала нас преследовать, поймала какую-нибудь крысу и теперь вполне благодушно переваривает её где-то в темном, незаметном углу. Пещера, на первый взгляд казавшаяся мелкой и не такой уж глубокой, неожиданно для всех оказалась системой достаточно больших подземных ходов, тесно переплетённых между собой. Гладкие известняковые стены и повышенная сырость, до сих пор пытавшаяся вылезти из любой доступной трещины вода и множество других незначительных признаков указывали, что когда-то здесь текла половодная, с сильным течением, река, утекшая, со временем, в неизвестность, но оставившая за собой целое пешеходное метро лазов, проходов и гротов. Просто хоть бери палатку, снаряжение и пускайся в пеших поход со спелеологами. И где искать среди всех этих тоннелей Кревана, тем более, если он резко поглупел и растерял остатки здравого мышления, а также как не наткнуться на ту самую реку, которая могла просто обмельчать или сменить маршрут, оставалось тайной.

Плавно, стены начали приобретать очертания, похожие на примитивную отделку. Кто-то старательно продолжил дело реки, расширив основной проход вручную, кирками, а потом не поленился сгладить стены и даже выровнять пол. Коридор ушел в спуск, резко вильнул в сторону, создавая почти идеальный перпендикулярный угол, и вывел нас в огромную комнату, явно сооруженную чьей-то магией под свой вкус, напоминающий избитый жизнью стиль барокко. По центру искусственного грота красовался неширокий, без перил, мост, соединяющий два глубокой края пропасти. Снизу, из неведомых глубин земной тверди, звонко шумела вода. Я мгновенно закатила глаза, ныряя в тот же коридор, откуда мы появились, следом за друзьями. Нет, ничего страшного, разумеется, не произошло. Перебраться на другую сторону по весьма добротной, на первый взгляд, конструкции, хотя бы и на четвереньках, не представляло особого труда. Было лишь только одно, но очень существенное, состоящее из четверых бронированных эльфов, «НО», что уже находились на другой стороне. Видимо, карма моя решила, что я должна продлить бренные мгновения моего существования, а потому и заставила Геральта некрасиво пошутить и тем самым навести тишину в нашей разведывательной группе. Оказывается, не разговаривать во время серьезного дела и правда положительно сказывается на уровне здоровья, доложу я вам. Молчанье – золото, жаль, что я вечно конвертирую его в серебро слов. Сколько глупых ситуаций я могла бы избежать!

Геральт, который не отвлекался по мелочам, скосил глаза в узкий лаз, слева от нас, зияющий прямо в стене. Регис кивнул другу и, взяв меня под руку, неожиданно резко дунул на факел, туша свет. Освещения, которое принесли с собой Aen Elle в виде магических светильников, было достаточно, чтобы лучи голубоватого света дотягивались и слабо освещали наши лица, не давая сгинуть в полной темноте. Ведьмак деловито подвигал пальцами, прокрался, как кот, к лазу и деловито в него занырнул, не производя при этом ни единого звука. Белесая голова последний раз мелькнула, прежде чем сгинуть в темноте.

Зная, что я дурная и могу в приступах любопытства выдать свое местоположение каким-нибудь очень глупым чихом, я не придумала ничего умнее, кроме как достать зеркальце и выставить его за угол, чтобы подсмотреть, чего там делают Красные Всадники. Мужчины, умелые воины с большим стажем работы, как на подбор, широкоплечие, с красивыми, изящными, но очень серьезными лицами, не возвышенно воевали с дверью. Могучий деревянный противник, очевидно, был заколдован, и плевать ему было на все наши перипетии в масштабе одного, отдельно взятого, мирка. Каменная дверь оказалась дюжей, сильной дамой, и сдаваться мужчинам, так беззастенчиво ковыряющимся в ее внутренностях, считала моветоном, потому продолжала стоять намертво и не пускать без должного внимания. Один из эльфов даже, в сердцах, пнул ее и она обижено хрустнула ему в ответ.

Мы с Регисом переглянулись. Вампир все быстро понял по моим слезящимся глазам, поскольку организм, обожающий избитые повороты сюжета, вознамерился чихнуть, дабы выпустить напряжение. Я задержала дыхание, но щекочущее в носу ощущение только усилилось. И вот когда джин чихания почти вырвался на свободу, Эмиэль ловко схватил меня за переносицу, впиваясь острыми ногтями и сдавливая. В процессе приятель не заметил, как я дрогнула рукой, и, видимо, поймала светового зайчика, запуская его трусцой пробежаться по комнате. Маленькое пятнышко света скользнуло по предмету всеобщего внимания, ярко освещая участок испещренного, залакированного дуба и временно заставило народ Ольх подзабыть, зачем им срочно нужно попасть в следующую комнату. И хотя я быстро убрала зеркало и спрятала его в карман, движуха у дверей замерла, пыхтение и разговоры резко оборвались на полутонах. Я и Регис затихли, боясь лишний раз моргнуть, вдруг веки скрипнут, и надеялись, что Дикая Охота решит, что у них случилась коллективная галлюцинация. Повисла гнетущая, давящая напряжением, тишина, и было лишь слышно, что где-то под мостом медленно течет река, налетая волнами на камни и пытаясь разнести их на кусочки гальки и песка. Мы с вампиром, естественно, замерли, глаза Региса заметно расширились, а волосы встали дыбом (и это при условии, что они всегда какие-то взбитые!).

Не имея возможности выглянуть, и посмотреть, как там идет мыслительный процесс у Красных Всадников, мы с приятелем могли теперь только ориентироваться на звук. И потому отчетливо слышали, как к нам кто-то медленно, чеканя шаг по каменному мосту, особенно не скрываясь. Звонкое эхо волной расходилось по комнате и коридорам, принуждая, напугать и запаниковать непрошеных гостей, морально надавить и поставить перед необходимостью сразу сдаться более сильным и опасным противникам. Я вжалась в каменную стену, забывая не только дышать, но и имя родной матери, от страха почти впадая в кому. Регис, как истинный джентльмен, приобнял вашу покорную слугу со спины, укрывая всем телом на случай, если тот, кто приближается, решит атаковать вслепую. Шансов быстро развернуться и дать отпор обидчику в узком, но длинном, коридоре, определенно не было, особенно если в нас кинут заклинанием. Шаги подходили неспешно, но оглушительно разносили тяжелый звук по пространству, с каждым мгновением побуждая всё больше упасть в обморок и никогда не просыпаться. Замерев, буквально, в метре от поворота, за которым мы спрятались, эльф остановился и прислушался. Эмиэль аккуратно зажал мне ладонью рот и нос, оставляя узкую щелочку между пальцами, чтобы быстро и неглубоко вдыхать.

Дверь, наконец, лениво заскрипела, неохотно поддаваясь на уговоры мужчин и открываясь, пуская дальше. Эльфы зашевелились, зашуршали и зашептались, нарушая установленную тишину. Кто-то зычным голосом крикнул бодрую команду на своей исковерканной Старшей Речи, и все Всадники поспешили внутрь стройной гурьбой. Наш недо-преследователь, однако, не поспешил за товарищами. Постояв с минуту, он усмехнулся, громко и четко, а затем, звеня шпорами, быстро промчался по каменному полу, пересекая мост. Прошипев что-то невразумительное, последний из эльфов громоподобно выкрикнул заклинание, и поспешил закрыть за собой злосчастную дверь. Послышался хлопок, а через секунду – звук взрыва, заставляющий прийти в движение стены и каменный пол, потолок, следом за ними, начал рушиться и осыпаться крошкой и песком нам на голову. От ужаса, не понимая, что происходит, я медленно вытекла из рук Региса и зажала уши, беззвучно визжа от страха, и чувствуя, что ходуном заходило абсолютно всё в пещере, а следом затрясло и меня с Регисом, с легкостью кидая по пространству в разные стороны. Вампир накрыл меня сверху, держа руками за плечи, и пытался удержаться на одном месте, работая якорем и не давая нам бесповоротно рухнуть на землю.

Все прекратилось. Пространство прекратило свои удары само об себя, а в пещере вновь стало относительно мирно и тихо. Регис отлип от вашей покорной слуги, ласково потрепал макушку и, абсолютно не выказывая страха, зашёл за поворот, возвращаясь к гроту.

— Аника, не бойтесь, они всего лишь обрушили мост! — почти весело сообщил Регис. — Можете не бояться, эльфы уже ушли.

Я осторожно открыла один глаз. Ну да, вроде, именно вокруг меня камней особо не нападало, разве что немного песка с потолка осыпалось. Впрочем, тут так темно и пыльно, что особо не разглядишь обстановку, как «До» так и «После» заклинания. Встав на ноги, я сильно стукнула себя по лбу, ругаясь на врожденную глупость и любознательность. И приспичило мне пойти в разведку, чтобы выдать себя самым дурацким, какой, вообще, был возможен, способом? Нет, чтоб сидеть и не высовываться, раз толку всё равно никакого нет? Супер-герой Человек-Косяк! Накосячим даже в самой простейшей миссии!

- Аника, с вами все в порядке? – осведомился вампир деликатно. – Вам нужна помощь?

Я вытащила из кармана носовой платок, и, вытирая выступившие от паники, слезы, аккуратно размазала пыль по поверхности лица, чтобы сделать его одного, не очень чистого, чуть сероватого, цвета человеческой кожи. Выйдя на свет снова зажжённого Регисом факела, я глухо поблагодарила товарища за помощь и, с величайшей болью в районе сердца, посмотрела на остатки моста, унылыми отростками все еще стремящиеся друг к другу через добрых тридцать метров каньона.

— Боюсь, вплавь не перейдем, — заглянув в провал, я обнаружила, что река там, конечно, достаточно спокойная, но до нее надо ещё долететь. Вертикально. Вниз. Без возможности экстренного торможения. Других путей обхода я в упор не видела, а летать лично я умела только по указанным выше параметрам, что обычно приводит к смерти разбитого о камни тела. — Думаешь, стоит поискать Геральта, чтобы найти обход?

Эмиэль пожал плечами:

— Думаю, ведьмак и сам скоро вернется. Уверен, звук взрыва слышали все обитатели пещеры.

Геральт появился минут через семь, взъерошенный, запыхавшийся, с бешено крутящимися зрачками и ошалелым лицом. Вывалившись из своего лаза, Белый Волк сначала растерялся, но быстро пришел в себя, адаптируя зрачки и свету факела, и быстро идентифицировал, что количество живых друзей, в условных единицах, пока не убавилось. Обнаружив, что мы относительно целы и даже невредимы, друг прижался рукой к стене, схватившись за часть груди, где природа задумывала чистое и нейтрально-доброе сердце, и начал медленно вдыхать и выдыхать, успокаиваясь. Видимо, старость давала о себе знать, и Геральт, не привыкший к таким переживаниям, и, судя по пыли в волосах, тоже получивший не плохую встряску, не хило перепугался за судьбу вашей покорной слуги. А вспомнив современные цены на похоронную церемонию, чуть не поседел во второй раз, мысленно представляя процентную ставку по кредиту в банках Новиграда. Я, соорудив самую сочувствующую мину на свете, подошла успокоить ведьмака, предчувствуя, что являюсь одной из двух прямых причин его сердечных переживаний в области совести. Я попыталась протянуть к нему руку, чтобы погладить по плечу, типа: «всё хорошо, друг», но Геральт нежданно-негаданно схватил меня за ладонь, притянул и сильно сжал в объятьях, как будто бы и правда десять раз похоронил меня, пока добирался до грота. Кашляя от нехватки кислорода, я попыталась похлопать его по спине, но вышло это очень жалко и нелепо. Друг не ослаблял хватки, умудряясь водить ладонью по голове и тяжело дышать.

Отпустив, наконец, боевую подругу, ведьмак, вроде бы, очнулся и грустно глянул на мост:

— Надо искать обход, — я улыбнулась. Приятно, когда у друзей мысли катятся по одним станциям извилин, правда? — Думаешь, Всадники вас услышали? — он обратился к Регису.

— Боюсь, причина во мне, друг мой. Я был неосторожен и позволил господам эльфам найти причины для беспокойства и осторожности, — вампир тоже повернулся лицом к пропасти, заглядывая в неё. Она, чувствуя нечеловеческую натуру Эмиэля, заглядывать в ответ не решалась. — Но мы неплохо укрылись. К сожалению, в своей подозрительности Всадники обрушили мост.

— И что делать-то теперь? — вздохнула я. — Таким Макаром эти «господа эльфы» обгонят нас и первыми найдут Кревана. При условии, что они вообще за ведуном пришли, разумеется. А ну как тут и Цири где-то бродит?

— У меня есть одна потрясающая идея, — ответил Регис. — Не сочтите за грубость, госпожа Аника, но, боюсь, вам стоит отвернуться. Я понимаю, что вы любопытны от природы, — Эмиель с едва заметной иронией выделил необходимое слово так, чтобы скарказм поняла только я. – Но зрелище это совершенно вам… Не нужно.

— Какое? — попыталась спросить я, но ведьмак, зная побольше о природе зверя, спящего внутри Региса, грубо развернул меня к себе, и воткнул себе носом в грудь, прижимая рукой затылок, словно еще не отошел от трагической мысли о моей безвременно несостоявшейся кончине. Я попыталась вывернуться, но цепкий, и временно быстрый из-за реагентов, Белый Волк, не давал мне этого сделать, сам при этом нагло таращась во все глаза на происходящее за моей спиной. Сзади послышался неповторимый по тональности хруст костей, скрежет и тягучий, щелкающий звук натягивания кожи. Геральт сместил руки на талию и обхватил меня еще сильнее, прижимая к себе со всей своей ведьмачьей любовью приемного папули, и прошептал: «Крепко меня обними».

Я, радуясь частичной свободе, оглянулась и тут же последовала совету друга. Вместо доброго, на вид, Эмиэля за моей спиной материализовался огромный, эдак с полтора стандартных Йорвета, нетопырь. Со сдавленный, в складочку нос, подозрительно принюхался, заёрзал, улавливая новые запахи, которые простой, человеческий нос вампира до этого был не в состоянии распознать и, немного повернувшись ко мне, довольно хрюкнул, облизываяпасть. Головой понимая, что Регис просто издевается над вашей покорной слугой, но инстинктивно продолжала опасаться дальнего родственника Лестата, и сильнее прижалась к ведьмаку. Заранее надеясь слиться с его одеждой, я обхватила талию Геральта руками, и мечтала, что не буду отсвечивать в случае, если Люсин кавалер проголодался. Уверена, что у мутанта Белого Волка кровь отравлена аккурат на случай, если какой-нибудь вампир решит устроить ведьмачий аперитив.

Кожистые крылья с хрустом раскинулись, а маленькие когтистые наросты как будто немного расправились, разминаясь после долгого нахождения в одном положении. Нетопырь грузно подошёл к краю обрыва и с меланхоличным выражением лица упал в пропасть, расправляя свои летательные аппараты на полный максимум, и, видимо, спланировав где-то у самой реки, стремительно взмыл вверх. Облетев грот под потолком, чернобыльский мутант стал снижаться, кружа над нами, аккуратно поддел ведьмака за куртку и плечи, осторожно поднимая в воздух, и спокойно, не чувствуя никаких грузовых проблем, потащил над пропастью. Я притиснулась к Белому Волку, боясь выскользнуть из его потных рук и нырнуть свободным стилем в не очень глубокую реку, встречаясь «face to face», так сказать, с законами земного притяжения.

Лишь ощутив под ногами твердую Землю, я поняла, что на сегодня с меня хватит острых ощущений, я хочу домой и обниматься с любимым мужчиной, а не это вот всё. Плюхнувшись на попу, я шокировано посидела пару секунд, а потом вскочила на ноги, огорошено глядя на Региса. Нет, ну, я располагала информацией, что Эмиэль — вампир. И даже понимала, что это означает, как минимум, совсем даже нечеловеческую природу, Homo Undedus. Капитан Очевидность-то из меня всегда был хоть куда, а документы на повышение до Адмирала Ясен Красен просто затерялись в небесной канцелярии. Но думалось мне, что настоящие собратья Алукарда чем-то напоминают добреньких Калленов из «Сумерек», или какого-нибудь другого киношного вампира-добряка, отличающегося от среднестатистического смертного лишь клыками и любовью к красненькому полусухому. А тут, блин, модернизированный Дракула 1931 года выпуска, только еще проапгрейденого крыльями и размером своим напоминающего маленького, не очень дружелюбного, дракончика. Эмиэль приземлился рядом и почти улыбнулся, демонстрируя клыки, заметив мое удивление. Я, едва держа себя в руках, подошла к приятелю и потрогала рукой тонкое, просвечивающее на свету всеми прожилками, кожистое крыло.

— Как только в тебе все эти кости поместились? И вообще, тут же определенно конструкция другая у тела, — меня вдруг понесло совсем в левую степь биологии. — А киль отрастает?

Геральт цыкнул, напоминая, что не Регисе у нас сегодня счастье, и указал на дверь, за которой скрылись эльфы. Настрадавшись от незваных гостей, она легко, без сопротивления, открылась под ласковым пинком Белого Волка, даже не скрипнув ничего оскорбительного, на сей акт вандализма. За нею обнаружился тесный проход, который прямо таки маячил знаками, подсказывающими, что с этой двери и начинается настоящая вотчина ведуна. Отделанный приличным, качественным морским известняком, коридор с узорчатыми стенами был подсвечен под самым потолком узкой полоской магической энергии, освещающей пространство в самом выгодном световом решении. Мягкий, правда, со следами грязных тяжелых ботинок, пол тоже словно светился изнутри мягким, пастельным светом, заботливо показывая, куда стоило бы ставить ногу гостю, чтобы не нарушить гармоничную композицию скромного великолепия, которым предпочёл окружить себя хозяин пещеры. От пола было только одно действительно полезное преимущество – он скрадывал звучания шагов. И теперь, зная, что впереди нас ждут Красные Всадники, мечтающие превратить ведьмака в волчий фарш, а меня казнить ещё со случайного знакомства, мы старательно шли совсем тихо, не производя лишних телодвижений и звуков, лишь Регис, с трудом извиняясь не приспособленной к разговорам челюстью, иногда, забывшись, шаркал крыльями по стене.

Наконец, коридор имени Ада Клаустрофобии закончился, и впереди показалась комната. Мы дружно прильнули к стенке, не готовые повторить судьбу моста, и на цыпочках начали пробираться ко входу, что, как оказалось, было, в общем-то, бесполезной тратой энергетических запасов. Огромная зала, с высокими, резными колоннами из чистого мрамора, заделанного золотом по трещинам, оказалась пустой, без единой живой души и больше напоминала импровизированный каток для бедных слоёв населения. Только в углу, скромно вмерзая в повсеместно обледенелый пол, уныло качался голем, находясь в глубокой прострации и разочаровании в собственном существовании. Видимо, он относился к категории охранников, а хитрая Дикая Охота, просто вморозив искусственную тварь в пол, даже не попыталась поднять самооценку сторожа и просто прошла мимо. Могли же успокоить парня, принести ему в жертву кого-то из своих спутников, дабы он не расстраивался и не чувствовал себя таким бесполезным. Завидев нас, стражник как-то без энтузиазма замахал кулаками, напоминая дворового пса, который гавкает чисто для того, чтобы показать, что свой долг исполняет исправно и не зря кормится за хозяйский счет. Посовещавшись, мы решили, что бедняге и без того досталось в бездушной жизни, оттает голем всё равно не раньше понедельника, а значит, можно оставить его греть пол пламенем негодования в одиночестве, без зазрения совести. Каменная машина, на всякий случай, ещё пригрозила нам своими каменными, размером с мою голову, лапищами, когда мы прошмыгнули мимо, и грустно уставилась под ноги, разглядывая отражение себя, любимого во льду.

После замученного каменного бедолаги Геральт как-то совсем сник, и чурался каждого подозрительного шороха. Регис тоже был мрачен, насколько ему позволяла нетопыриная физиономия. Я, в принципе, была солидарна с друзьями, , прекрасно понимая, что раз уж проклятые Ольхи в одной локальной огромной комнате смогли покрыть толстенным слоем льда весь пол, и даже вморозить в него несколько тонн отборной ненависти, то в открытом бою хрупкий и милый, по натуре, ведьмак с ними один не справится. Даже при поддержке огромной летучей мыши и меня, которую вообще в расчет брать можно только в качестве группы поддержки. Тут надо, как минимум, ведьмака три, чтобы примерно уравнять шансы. Но Геральт почкованием делиться не умел и от этого ощутимо страдал, уже почти готовый повернуть обратно и прийти сюда снова, но с хорошим отрядом друзей-товарищей.

Впереди показался теплый свет, какой дарят только масляные лампы. Подрядом уставший шифроваться Геральт, осторожно выглянул из коридора, прижимаясь небритой щекой к стене, скатился по ней на корточки, и, как профессиональный гопник, прошел вперед гуськом. Я последовала за ним, понимая, что у ведьмака опыт шпионажа больше, а режим «стелс» стал почти классовым преимуществом, проделала те же манипуляции, и прильнула к перилам балкона, выглядывая из-за частой кованой решетки с подозрительностью суслика. Регис быстро оказался рядом, забавно растекшись лужей по полу, стараясь особо не показываться выше уровня перекладины, что с его немалыми габаритами было очень сложно.

Красные Всадники разбрелись по огромному залу, видимо служившему разом билиотекой, мастерской, гостиной и кабинетом. Устав придумывать каждой комнате интерьер, Креван, очевидно, плюнул на стили и создал комнату с сумасшедшей эклектикой разных направлений интерьера и функционала, демонстрируя свой благородный вкус и любовь ко всему изящному. Один из воинов стоял у основания лестницы, отделанной родонитом, которая, поднимаясь выше, превращалась в большую площадку с балконом, служившую нашим укрытием. Его мало интересовали представления ведуна о прекрасном. Воин смачно ковырял в своем остром ухе крючковатым пальцем и, когда никто, по его мнению, не видел, облизывал ушную серу с края ногтя. Другой Всадник, напоминающий отожравшегося на белковом пайке атлета-педераста, прохаживался по большому подиуму с противоположного конца зала, устраивая форменный беспорядок на алхимическом столе. Банки, склянки, самогонный аппарат и другие высокотехнологичные устройства, улетали со стола и полок на пол, обиженно разбиваясь, принося удовольствие от уничтожения чужого имущества.

Еще двое работников Дикой Охоты, а именно —тот самый бледный грузин и парень с проникновенными голубыми глазами, который вечно пытается пиздЕ\Ить (выбрать букву в зависимости от ситуации), втолковывали что-то непонятное страшному уродцу, который, наверное, и был Умой. Магия Короля Дикой Охоты поиздевалась над великим ведуном Aen Elle со всей извращенностью садистских фантазий фантазии Эредина. Мерзкий карла, с большими шишками-наростами на лбу, кратерами пост-акне на впалых щеках, и растянутой, свисающей складками шарпея кожей, мямлил и пускал слюни в ответ на все попытки эльфов донести до него какую-нибудь информацию. Два несимметричных, маслянистых глаза, с выражением дичайшего слабоумия смотрели поочередно то на одного, то на другого мужчину и иногда пытался пускать носом пузыри, чем доводил одного из них почти до бешенства. Маленький полоумный Голум, в которого превратился Авалак’х, искренне не понимал, почему при попытке задеть хотя бы одним кривым, в бородавках, пальцем блестящий доспехи собеседника вызывали такой гвалт презрения и, как следствие, пинок по отвислой заднице. Эльфы, не скрывая брезгливости, хоть пытались донести своему бывшему товарищу что-то крайне важное, кривили лица и фырчали при каждом слове, а Ума, в ответ, одаривал их жизнерадостным взглядом круглого идиота и продолжал ничего не понимать.

Геральт медленно прикоснулся рукой к медальону, который дала ему утром Йеннифер, ожидая отклика. Висюлька, вроде бы, должна была сработать в экстренной ситуации и призвать силы чародейки, чтобы открыть портал прямиком в лагерь Объединения Народов. Но, видимо, сегодня магический канал связи заблокировали за неуплату, абонент оказался совсем не абонент и ничего животрепещущего не произошло. Ведьмак, злясь, требовательно потыкал подвеску пальцем, но медная бляшка, даже не выбросила пару искр, мертвым грузом продолжая висеть на шее друга.

— Проклятье! Они блокируют магию, — прошипел ведьмак под нос, видимо, забыв, что хитрые Aen Elle владеют заклинанием, при котором любая членораздельная речь выдает местоположение её транслятора. Все Красные Всадники резко вскинули головы, безошибочно определяя обладателя ворчливого голоса и ненадежное укрытие, которое выбрал ведьмак. Прятаться стало бессмысленно, особенно с Регисом, чьи огромные крылья не очень вписывались в отполированный пейзаж стены и подсказывали присутствующим, что Белый Волк пришел, как минимум, с одним членом команды поддержки. Геральт демонстративно выпрямился, встал во весь рост, едва заметным жестом указав мне нагнуться пониже, и не сметь вылезать на место грядущей драки. Нетопырь, понимая, что крылья дают минус пять очков к маскировке, тоже встрепенулся, и запрыгнул на балкон, цепляясь когтями за каменные перила и скалясь на Диких Всадников.

Тот эльф, что был у основания лестницы, тут развернулся, вынул, наконец, свой мерзкий палец из уха и потянулся к ножнам за мечом. Белый Волк в один прыжок перемахнул перила и приземлился рядом, без приветствий врезая ему кулаком по злополучному уху и загоняя ушную серу в глухой тоннель внутренней раковины. Эльф от неожиданности упал, прокатился на спине несколько метров и попытался вскочить, но грузные доспехи ехидно сказав ему: «Ох, зря!», помешали провернуть сей фокус, а нога ведьмака, от души приземлившаяся на прямой нос, напомнила о важности краткосрочного сна. Регис, понимая, что Геральт первым приступил к атаке и следует поддержать друга в его начинании, грузно взмыл к потолку и попытался спикировать на Уму, дабы схватить когтями его мерзкое тельце и вырвать из порочного круга нравоучений. Карантир, как оказалось, уступать бывшего учителя большой летучей мыши не желал, вежливостью тоже не отличался, а потому хорошенько ударил посохом прямо по нетопыриной лапе, заставляя её покрыться острыми иголками инея, впивающегося прямо в когтистую плоть.

Завязалась потасовка. Эльфы медленно обступали Геральта со всех сторон, даже не парясь за то, чтобы натянуть шлемы и скрыть свое лицо от опасных ведьмачьих ударов. Видать, Красные Всадники, были уверены в своем мастерстве или, после некоторого времени, проведенного в совместных тренировках, знали слабые стороны боевого стиля Школ Волка. Регис, стараясь прикрыть друга, спикировал за спину Геральта, прикрывая тылы, и старательно размахивал огромными крыльями, пытаясь отогнать остроухих подальше. Дикая Охота не очень-то пугалась, понимая, что проткнуть эти тонкие полосы кожи, благодаря которым вампир летает, не сложно, и отходить от моих друзей не желали. А тот, который накрашенный качок Имлерих, и вовсе почти по-детски восторгался, разглядывая кожистые крылья, и прямо мечтал схлестнуться с Эмиэлем один на один.

Ума, демонстрируя остатки разума, предусмотрительно отполз от всей этой братии, забившись под какой-то стол и прикидываясь лежачим камнем, под который согласен запустить воду, лишь бы его не трогали. Первый эльф, Нитраль, размазав по подбородку кровь, прыгнул, расплачиваясь за обиды, но Геральт сразу сделал пируэт, умудрившись в полете отбить второго атакующего врага и садануть по плечу третьему. Четверо мужчин с одной стороны и полтора с нашей принялись танцевать по всей комнате под аккомпанемент стали, переругиваясь на бегу, и с трудом успевая отскакивать друг от друга, нанося противнику несущественные раны, но не имея возможности настигнуть.

Понимая, что преимуществ у нас нет, ни со стороны численности, ни со стороны опыта, поэтому мне, как единственной девушке, пришлось брать врагов экспромтом. Я на корточках перебежала вдоль перил к противоположному балкону, зеркальному отражению нашего, оббегая весь этот цирк акробатики незамеченной и поглядывая изредка, что происходит внизу. Оказавшись в нужном месте, я соскользнула вниз по какой-то колонне, и тут же прикинулась дополнением к алхимическому оборудованию, стараясь не высовываться раньше времени. До Умы меня отделяли заветные гребаных полполя битвы, как, впрочем, и от Геральта и с Регисом, без которых я отсюда всё равно не уйду.

Бледный грузин, с вполне рифмованным именем Эредин, попытался вероломно подкрасться к Регису сзади, пока тот отбивался от заклинаний Карантира. Осознавая, что КПД моей смены дислокации пока был равен нулю, я выглянула из укрытия, и прицельно кинула какой-то склянкой в королевскую голову. От удара об крепкий затылок стекло брызнуло осколками, тут же разливая зеленую жижу по черным прямым волосам и заходя шипучими пузырями, войдя в реакцию с кислородом. Эредин обернулся и без труда обнаружив нового бойца в чужой армии, крикнул что-то голубоглазому злыдню, коротко кивнув в мою сторону и меняясь с ним противниками. Карантир, на лице которого было написано, что он еще не забыл вашу покорную слугу, ухмыльнулся самой самодовольной ухмылкой, переплюнув в этом даже мастера Йорвета, а это, поверьте, талант. Я, предчувствуя, что тот разбросано вокруг еще много интересных реактивов, и даже, возможно, серная кислота, быстренько кинула в него еще склянкой, пытаясь отступать под алхимический стол, но эльф конечно же, увернулся, как будто бы даже не прилагая особых усилий. Осознав, что эффект внезапности, на котором и была построена моя первая атака, больше не сработает, я дернулась, пытаясь смыться от голубоглазого и почти врезалась в так неудачно выросший на пути стеллаж с книгами. Карантир улыбнулся еще шире, уловив, что я, вот она вся, уже готова лечь под его длинный и красивый меч, расслабился и двинулся в мою сторону, щерясь и лучась сумасшедшим счастьем, громыхая шпорами.

— Эй, слушай, я так не знакомлюсь, — прижимаясь лопатками к полкам, заявила я. — У меня уже есть мужчина, и мы с ним обречены, — Карантир хмыкнул, видимо, понимая игру слов и оценив шуточку моего незатейливого юморочка. Правда, пунктов хорошего отношения она мне явно не добавила. Эльф кинулся вперед, перепрыгивая несколько метров сразу и оказываясь рядом со мной, на подиуме, в шаговой, так сказать, доступности от цели. Говорят, что нa ошибках учатся. Но видимо, чтобы научится улепетывать от именно этого эльфа мне еще не раз предстоит получить от него горячих, болезненно-томительных звезюлей. Я, не зная, куда податься, резко дала вправо, вскакивая на столешницу и, роняя остатки научных достижений Кревана, побежала, раскидывая склянки и оборудование, с намерением сигануть вниз, поближе к друзьям и может, по дороге, сшибить с ног кого-то из эльфов. Впрочем, уже в полете к заветной цели, я поняла, что Карантир сбил мне всю траекторию пути, успев подцепить ногу и заставив завалиться назад. Курс не задался, сгруппироваться не получилось и, приземлившись на живот, я оперативно поползла по полу, с трудом размышляя, что делать дальше и куда идти. Обогнув две пары чьих-то ног, занятых тем, что наступали и отпрыгивали друг с другом, я скорректировала маршрут, повернув к стеночке, и нежданно, забыв вообще о существовании этого создания, встретила Уму.

Карлик дрожал от ужаса, зажимая рваные уши руками и скулил, смотря на меня масленистыми глазками, полными паники. Недолго думая, я ухватила ведуна за грязную пятку, с трудом поднялась на ноги, хрустя коленями, и отправилась к лестнице, влача несчастного Авалакʼха за собой и бумкая головой об пол, как Кристофер Робинн — Пуха. В крайнем случае, бесполезного мага можно использовать как метательный снаряд или размахивать им, отгоняя проклятых Aen Elle. Карантир, который продолжал старательно навязывать мне свою компанию, нарисовался рядом. Вместо того, чтобы рубануть мечом по телу вашей покорной слуги, хитрый навигатор врезал мне кулаком в металлической перчатке куда-то под ребра, заставляя согнуться пополам от боли и неожиданности. Что меня не убивает, то делает очень больно и требует возмездия. Потому я попыталась пнуть эльфу по паху, но он, перехватив ступню в полете, повернул её, надеясь, наверное, вывернуть сустав. Уронив нас с умой на пол, Карантир довершил дело ещё одним прицельным ударом по хребту, заставляя меня взвыть от боли. Впрочем, Уму упрямо не выпустила из рук, но попыталась откинуть его в сторону навигатора и увернуться от второго удара. Резкая боль в районе первой лопатки указала на тщетность моих намерений, а я, с трудом поворачиваясь, попыталась встать хотя бы на четвереньки.

Ума, который неожиданно увидел во мне друга и спасительницу, завыл вместе со мной так, что содрогнулся потолок, терзая барабанные перепонки всех присутствующих. На голубоглазого эльфа спикировал Регис, давая мне фору, и роняя того на одно колено. Навигатор замахнулся посохом и выстрелил вампиру в живот острой льдиной в морфе копья, но Регис увернулся, и магическое оружие прошло вскользь по уху товарища. Я бросила на Карантира злобный взгляд, но вовремя вспомнила, что месть — это блюдо, которое подают в ебальник и холодным, а значит, отомстить злому эльфу следует немного попозже. Сил у меня практически нет, а как показала практика, дать сдачи я ему всё равно не могу. Расценив обстановку, я молнией отскочила к Геральту, который тут же попытался рубануть мечом по моему обидчику, но Карантир, фыркнув, телепортировался поближе к своему государю. Эредин что-то буркнул ему, а Имлерих заботливо помог навигатору подняться на ноги.

Прижавшись спинами друг к другу, мы с ведьмаком — один воинственно, другая потеряно и устало — озирались в пространстве, пытаясь найти пусть к отступлению и свалить подальше вместе с Умой, который цепко ухватил меня за руку и отказывался отпускать.

— Знаешь, Геральт, — вдруг меня потянуло на философию. Я опустила взгляд на пол, разглядывая рисунок плиток. — Я вот подумала: сколько же раз меня уже ПОЧТИ убивали, что я уже привыкла не умирать и начала инстинктивно искать тех, кто меня спасет. Рано или поздно это должно же закончиться, да?

— Возможно, — согласился Белый Волк, запыхаясь от напряжения. Эльфы, невольно дослушав разговор, дружно оскалились, но нападать не спешили. Регис, не понимая, из-за чего случилась заминка, приземлился рядом с нашей компанией, и, получив свободное пространство между мной и ведьмаком, и тоже прижался спиной. Прям три мушкетера и Авалакʼх.

— Ну, вот и я думаю, пора бы уж, что ли, — сжимая пятку Умы в руке и чувствуя, как сердце подозрительно замирает, понимая, что скоро его отправят в дальнее путешествие. Эльфы приготовились кинуться, но вспыхнувшие руны, образующие круг заставили их отступить и прикрывать глаза ладонями.

====== Глава 23. Продолжение свихнувшегося дня. ======

Первой мыслью, пришедшей в мою многострадальную голову, которой всегда доставалось, оказалась та, в которой я подтвердила, что всё еще жива. Во вторую очередь я подумала, что, в сущности, Хеймдалль не плохой по своей натуре мужик, просто очень своенравный и не без собственных завихрений под золотым шлемом. В конце концов, так вовремя вытянуть нас из передряги, учитывая соотношение сторон, и перетащить в Асгард мог только он один, но раз его никто не просил, то Страж совершил сей акт альтруизма исключительно из добрых побуждений. Третья, пришедшая вдогонку, думка разрушила ореол святости над темнокожим рыцарем Одина. Не может быть «хорошим» по определению тот, кто своим Взором охватывает всю Вселенную, но предпочитает подглядывать исключительно за бабами в банях. К тому же, этот неразговорчивый засранец перетащил меня сюда по приказу. Увидев ботинки Царя Царей, а следом и его самого, я действительно согласилась бы поехать обратно в болезненные объятия Карантира, потому что шанс сбежать от навигатора, пусть и мизерный, но был, а скрыться от отца Тора — нет.

Мы ввалились к перемещателю, в самое сердце Радужного Моста, полным составом разведывательной группы, попадав друг на друга, и образуя кучу малу. Кое-как выбравшись из-под друзей-товарищей, я тут же, не вставая до конца, как положено по этикету, преклонила колено перед Царем, приветственно приложив руку к сердцу. Один, одарив хмурым взглядом Геральта и Региса, презрительно осмотрел Уму, перевёл свой единственный глаз на меня, явно ожидая пояснений в сложившейся ситуации:

— Прошу прощения, что прибыли в таком виде, Великий Царь. Но мы тут, немножечко, чуть не погибли и лишь вашей милостью оказались спасены. Это вот Геральт. В смысле, ведьмак Белый Волк, — я указала друга, оказавшегося основанием нашей живой пирамиды и терпеливо ожидающим, пока вампир и Ума слезут с него. — Это — Эмиэль Регис, Асгардский лазутчик. А это, — я ткнула пальцем в уродца, стараясь при этом лучезарно улыбаться и вкладывать в свои слова побольше уверенности, — эльфийский ведун Авалак’х. Самый знающий и толковый чародей из всех, кто нашёлся в том мире, — поняв, что, вроде как, разговор завели про него, Ума, пуская слюни и сопли, возвестил: «Ауа-а-аурр!», поражая глубиной мысли и мудростью своего высказывания. Я снова склонила голову, смиренно и низко, чтобы не выдать улыбки. — Спасибо, что спасли нас.

— Ничего страшного, я даже не знал, — спокойно признался Всеотец в том, что спас нас совершенно случайно. — Вы живы, и это уже хорошо. Я намеревался поговорить с тобой, Аника, и ждал часа, когда вблизи не окажется Локи или Тора. Я думаю, ты сможешь посвятить мне минуту своего драгоценного времени? — я сжала зубы, боясь сболтнуть лишнего. Один редко вел со мной хоть какую-то, пусть даже самую светскую, беседу. Последний раз он сообщил, что я должна сгинуть в мире без названия в наказание за помощь его пасынку. Просто представляю себе его лицо, если сейчас упрусь рогом и заявлю: «Ваше Великолепие, да вы шутить изволите? Меня уже притащили за сотни световых лет в Асгард! Нет, извините, прошу пардону, сорян, Батенька, я по уши занята, а потому пойду-ка домой. До свидания».

— Я так понимаю, что разговор состоится сугубо конфиденциальный? — проявила я чудеса логики. Один терпеливо кивнул, и, медленно развернувшись, последовал к выходу из-под купола, призывно помахав рукой. Коротко бросив друзьям, чтоб оставались здесь, уселись на месте и не дали Уме залить слюной позолоченный пол, я обреченно потащилась за Всеотцом, семеня ногами и догоняя его, подобно пуделю, следующему за матерым Алабаем. Один двигался плавно, размеренно, позволяя догнать его и идти чуть поодаль, отставая на шаг. Весь его облик, от дорогих, шёлковых одежд свободного кроя, до ухоженной, до состояния вылизанной, бороды демонстрировал статус. В подтексте каждой детали образа Царя можно было увидеть невообразимую мощь, которой страшились враги Асгарда, безграничную власть, вверенную ему этой Вселенной, и бесконечное терпение, благодаря которому первые два фактора держались под неусыпным контролем разума приемного отца Локи.

Выйдя на Радужный мост, Царь Царей выставил вперед руку, указывая охране оставаться на месте. Два крепких мужчины, облаченные в доспехи королевских гвардейцев, не дрогнули ни одним мускулом лица, лишь моргнув и да знак, что команда принята. Оглянувшись на меня, Один указал рукой на место рядом с собой, приглашая встать вровень, и повел меня по переливистой поверхности, с гордостью рассматриваю столицу. Я боялась начать разговор первая, даже не представляя, что могло понадобится самому Одину от жалкой смертной девушки Анни, и несмело шла, ведомая Государем, слушая плеск Океана Пустоты под ногами.

— У меня всего несколько вопросов, — отойдя на приличное расстояние, спокойно проговорил Всеотец. — Но от твоих ответов, Анна, зависит очень много. Я надеюсь, ты понимаешь это, — Один помолчал, смотря вдаль и словно не видя ничего вокруг. — Первый вопрос и основной: Как проходит ваша подготовка к войне с народом Aen Elle?

— Короли уже практически пришли к какому-то консенсусу и даже подписали Пакт о ненападении и объединении, — после короткой паузы ответила я честно. — Сейчас все Северные Государства готовятся дать отпор прибывающим эльфам с другого мира, — я слишком долго улавливала, что вопрос, на самом деле, был задан не про политику и Ведьминленд и заключался совершенно в другом. Его суть была совершенно иной. Одина не интересовала политика. — Тор справляется действительно хорошо. Он, к удивлению, смог найти в себе некие лидерские качества и стать не плохим начальником, уравновешивая силы и подсказывая, как лучше будет поступить сильнейшим мира того. Сейчас наследный принц, управляя королями Севера и направляя их в правильную сторону, планирует предстоящие трудности. Например, на каком базисе будет строиться наша оборона, и что мы можем делать с превосходящим, с их стороны, числом магически одаренных воинов.

— А Локи? — не меняя ни тона голоса, ни выражения лица, спросил Один. В интонации вопроса не было беспокойства. Старик, будто бы, интересовался из чистой вежливости, как о здравии дальнего родственника, но на дне его баритона осело что-то такое, что заставляло меня напрячься и не лукавить.

— Локи всё организовал, по сути. Если разобраться, но Тор занимается военной стороной вопроса, а Локи — бытовой, политической. И дипломатией он занимается исключительно сам, проводит исследования миров. И мира Геральта, и мира народа Ольх. Ищет слабые места в кротовой норе, которая спровоцирует Сопряжение Сфер. Локи много старается, активно и во всём помогает брату… Тору, я имела в виду. Короли Севера очень его уважают за мудрость и правильный подход к проблемам. Сам же Локи, при этом, ведет себя совершенно достойно и не совершает никаких предосудительных глупостей.

— А как его… Скажем так, особенности?

— Эм… — не сразу поняла я. — Ну, захватывать мир Локи в ближайшее время не планировал, — ничего себе особенности. Да это целые отклонения психики! — Насколько мне известно, он планирует взять небольшую паузу и отдохнуть, когда эта война закончится. Он говорит, что устал от дипломатии и хочет немного пожить без постоянного рабочего напряжения. Но сейчас Локи трудится, очень старается вновь наладить контакты Севера с Асгардом, пытается урегулировать отношения между государствами. Ну, и в целом молодец, конечно, — я вдруг спохватилась. Один же любит teamwork между своими сыновьями, надо срочно поднять рейтинг лучшего друга в глазах папеньки. — У него получается помогать Тору и исправлять его ошибки, если тот их совершает. Исход битвы, во многом, зависит и от Локи, его знаний и способностей, исследований и возможности наблюдать за точкой перехода, Они с Тором создали прекрасный тандем…

— А ты не замечала ничего странного за ним в последнее время? — уже более напряженно спросил Царь Царей. — Никаких подозрительных экспериментов? Не случалось ли у вас нестыковок в общих воспоминаниях или разговорах?

— Простите, Ваше Высочество, не могу сказать, что заметила что-либо подобное, — я вдруг почувствовала, что вру, при этом не краснею и из-за этого злюсь. И на Одина, который давит на меня своим бетонным спокойствием, и на себя, потому что неспособна рассказать ему настолько личную информацию, как дети, существующие только в бредовых галлюцинациях, которые стали для меня слишком навязчивой идеей. И на Локи. Но на него я злюсь практически всегда.

— А просто необычные магические эксперименты? Например, сдвиги во времени, манипуляции с твоим сознанием или чьим-то ещё? Попытки влиять на пространство на микроскопических уровнях?

— Эм… Нет, — мне вдруг стало как-то подозрительно неуютно отвечать на такие допросы. — Такого не было.

— Ты уверена? — я охотно кивнула. Один вздохнул, кажется, с какой-то внутренней раздраженностью. — Хорошо. Тогда на сегодня всё. Прошу тебя присмотреть за моими сыновьями, особенно за… За обоими, пожалуй, присмотри особенно, — это был не приказ и не просьба. Это было наставление, которое лучше не игнорировать. — Доложи через Сиф, если заметишь какие-то необычные происшествия или поймешь, что что-то выходит за рамки твоего понимания, — Один принялся набирать скорость, устремляясь пешком к столице, показывая удаляющейся твердой спиной, что разговор окончен и можно не прощаться. Охрана поспешила за своим Царем, забавно звеня доспехами, а я недоуменно осталась стоять на мосту, чувствуя себя вселенской дурой. Получается, что Сиф ведет двойную игру, притворяясь другом Тора, а на самом деле докладывая о его поведении любимому Царю? Или она поставлена исключительно для того, чтобы шпионить за трикстером, и в любой непонятной ситуации вызывать Асгардский спецназ?

Обернувшись на удаляющуюся спину Одина и присоединившейся охраны, я терзалась чувством вины, понимая, что весь этот разговор Всеотец затеял не с проста. Окликнуть ли Царя Царей, и уточнить, что он имел в виду, говоря про эксперименты со временем? Или выпытать информацию у Локи, тем самым сдав себя и Одина? Я двинулась обратно к сфере перемещателя, пытаясь до конца переварить произошедший диалог и сделать для себя хоть какие-то выводы без подсказки Локи или, тем более, Йорвета.

Размышляя, я вернулась обратно к Хеймдаллю и своим товарищам. Регис, пользуясь отсутствием дамы, уже превратился обратно в человека, и теперь пытался вести с Умой конструктивный диалог и заставить выучить хотя бы своё имя. Тем самым вампир наивно полагал, что сможет отвлечь, карлика от своего отражения в блестящих доспехах Стража, и заставить пускать слюней меньше, чем это требовалось для всемирного потопа. Ума, обнимая за ногу несчастного позолоченного извращенца, только показывал Эмиэлю язык и фыркал, как хрюшка, облизывая собственное исковерканное лицо, растянувшееся на железной икре терпеливо закатившего глаза Хеймдалля. Ведьмак смотрел на разыгравшуюся сцену с кислым выражением лица и наивно верил, что когда-нибудь такие дурацкие моменты в его жизни закончится. Всюду царила идиллия.

— Можешь нас сразу к Локи подкинуть? — спросила я Стража Врат, одним рывком отдирая ведуна от ноги и заставляя Уму поскуливать от моей бесцеремонности. Хеймдалль кивнул, брезгливо посмотрел на свою обслюнявленную ногу со стремительно окисляющимся золотом в наголеннике и вздохнул. Не проронив ни слова, негр вытащил свой меч из огромных ножен и с силой воткнул в огромный шар-пульт телепорта, управляя рычагами, задавая нужные координаты и указывая нам путь через звезды домой.

— Старовата я стала для этого дерьма, — заявила я вялым голосом. Локи хмыкнул, но ничего не сказал, продолжая водить ладонью по моему оголенному животику. От его рук расходилась волна блаженства, и я, раскинувшись на кровати, с задранной до груди майкой, уже почти не мучилась болями от боевых синяков, подаренных Карантиром. Принц Асгарда, решив, что дешевле лечить меня магией, чем народными средствами и местной медициной, старательно вырисовывая ладонями непонятные круги, от которых по телу разливалось приятное тепло и расслабленность. Глаза слипались, по внутренним органам растекалось море Спокойствия, от шуршания волн которого хотелось поскорее заснуть.

Я потрясла головой и ущипнула себя за щечку. Нет, я понимаю, магия рассчитана на то, чтобы мышцы расслабились, сосуды пришли в тонус и организм позволил целебным заклинаниям проникать в самую структуру клеток, но блин, если Локи однажды изгонят, то он, зараза, сможет зарабатывать миллионы долларов, став офигенным массажистом. Плюсом, интимного полумрака добавляет последняя свеча, которую я сегодня достала из коробки, и её слабый свет с трудом помогал разглядеть даже лицо сына Лафея, не то, что очертания убранства шатра. Ну и сэр Ланселап, мурчащий рядом, добил атмосферу, которая обычно царит в квартире перед сном, и разморил меня окончательно. Глаза закрывались сами собой, и я даже пару раз провалилась в сон, что, в общем-то, совсем не удивляло, особенно если учитывать что день был богат на события.

А именно, сегодня вашу покорную слугу: 1)Хорошенько оттрахал шикарный со всех сторон эльф; 2)Среди ночи разбудил труп мальчика тысячелетней выдержки; 3.)Один раз почти похоронил один близкий друг; 4)Избил неправильный, с местной точки зрения, эльф с лазурными глазами; 5)Вызывал к себе на ковёр Царь царей.

Извините, но, при таких исходных данных за день, любой нормальный человек захочет просто выспаться.

— Может, мне пора выйти на пенсию? Как думаешь? — спросила я заспанно, едва шевелясь, чтобы прикрыть зевающий рот.

— Так рано? — ухмыльнулся Бог Обмана.

— Пенсию должны давать… А-ах! — я снова зевнула, — Где-то с двадцати до тридцати пяти лет. Поработать мы всегда успеем, а вот пожить…– я устало потянулась, вытягиваясь в рост и устремляясь руками выше собственного роста. — Да и с вами, асгардцами, год жизни за три идёт, так что в самый раз.

Локи, увидев, что я вполне прекрасно себя чувствую, прекратил колдовать и убрал руки, недовольно их потирая, словно собирая остатки грязи. Мне было настолько лень что-то делать, а тем более возмущаться о собственной заразности, что я даже решила майку оставить, как была, не прикрывающей пупок. Йорвет сегодня зайти не обещался, а значит никаких спорных и двусмысленных ситуаций возникнуть не должно. А при Локи можно хоть в бикини ходить — лишь бы вообще какие-то ограничительные веревочки были.

— Откуда у тебя столько недругов? — удивился принц недовольно стряхивая невидимые миру пылинки с тыльной стороны ладони.

— Я очень общительная.

— Спину я излечил тебе полностью. С животом дела обстоят гораздо хуже. Если бы этот эльф ударил лишь на пару миллиметров левее, то разрыв селезенки не заставил бы себя ждать, — трикстер вздохнул. — Анна, я хочу тебе кое-что сказать. Твой характер…

— Что не так с моим характером, а? — я даже попыталась привстать, но дрема, накинувшаяся на меня, как Карантир в припадке, была сильнее.

— Помолчи, — придушил в зародыше спор сын Лафея. — Начну по-другому. Ты уже великовозрастная особа, и должна бы понять, что опасности вокруг тебя — не придуманные. Твои враги тоже не плюшевые мишки. Прекрати всегда лезть в гущу событий, в особенности, когда это грозит всякой жизни, кроме твоей собственной.

— Оно само так выходит, — почти пожала плечами я, но было лень.

— Двигайся, — заявил трикстер, скидывая ботинки. — Я сегодня тоже умаялся.

— Ну, тогда иди к себе.

— Через два часа мне надо явиться к Тору, переговорить о делах, — ответил Локи на мой слабый протест, ложась боком, лицом ко мне и протягивая руку на подушку. Я, без стеснения и задней мысли, забралась на нее, устроившись поудобней, и воткнулась носом чуть ниже шеи, вдыхая слабый аромат мускусного парфюма и отчаянья. Локи почти всегда пахнет какой-то странной депрессией, будто бы, на самом деле, не может испытывать никаких других эмоций и любое проявление его чувств, это результат попыток доказать самому себе, что трикстер не достиг еще дна своей собственной тоски. Иногда мне кажется, что только я могу толкнуть его в пропасть собственной тьмы окончательно и растворить до исчезновения остатков чего-то хорошего в жизни сына Лафея.

А Локи цепляется за меня, как за протянутую руку, и ищет спасение там, где его нет. Я не заражаю его оптимизмом, не заставляю поступать спонтанно или умудряюсь одним видом поднять его настроение. Нет. Я его уравновешиваю. Убираю симптомы его осквернённой личности трикстера, извращая и почти принуждая надевать каждый день улыбку, за которой прячется жуткий оскал и презрение ко всему живому. И он слушается меня. Пока ещё…

Я — всего лишь таблетка, но никто не может понять этой простой вещи. Даже сам Локи.

Было время, когда мы спали с трикстером, вот так, на одноместной кровати, вздрагивая от каждого шороха и боясь, что это стража его папани пришла по нашу душу. Мы, надеясь только на себя самих, прятались в самых укромных уголках Мидгарда, убегая от ответственности, которую сами на себя возложили, и тихо переругивались, пытаясь понять, кто из нас больше грязнуля. А потом всё изменилось. Мне выдали другой, опасный для моего здоровья мир, а Локи предложили ограничить свою жизнь четырьмя стенами, одна из которых оставалась прозрачной для всех желающих. И никто из нас не забыл о втором, не оставил и не бросил в минуту, когда казалось, что выхода просто не существует. И за это нам дали вернуть всё назад.

В самом Асгарде, после того, как прощеный принц возвращался с политических концертов, бывало, мы целыми вечерами так валялись, запершись в чьей-нибудь спальне и отправив прислугу отдыхать. Темными, всегда летними вечерами столицы девяти Миров, уехав в предместья, в загородном особняке царской семьи, мы часами могли разговаривать только друг с другом на отвлеченные темы, высмеивая весь наш, снова совместный, мир, но чувствуя себя, при этом, защищенными и вполне счастливыми. Обоим было одиноко, каждому по-своему, но вместе переживать накатывающие эмоции было легче, а делиться ими, казалось, всё равно, что зализывать раны, смазывать их зеленкой и совместно ждать, когда время само залечит их, снимет боль.

И сейчас всё снова перевернулось с ног на голову, а мир, старательно ненавидимый обоими, одним — явно, вторым — скрытно, снова изменился, без объявления войны и предупреждения.

— Если Йорвет зайдет, то я получу по голове, — тихо заметила я.

— Не зайдет. Никто не зайдет, — с какой-то странной уверенностью сказал трикстер, поглаживая меня по плечу. Я откатилась и завалилась на спину. — Кстати, ты так и не ответила, для чего Хеймдалль забирал тебя в Асгард? — поинтересовался Локи, невзначай положив мне руку на живот и снова начиная его массировать.

— Меня вызывал Один, — промурлыкала я блаженно. — Он хотел, чтобы я доложила обстановку, которая тут творится.

 — И только? — Лафейсон достал из-под меня свою руку и подпер ей голову, взирая с неподдельным интересом, пальцами другой при этом вырисовывая непонятные узоры вокруг пупка.

— И как поживает Тор. И как ты справляешься, тоже спрашивал, — призналась я тихо, боясь реакции. Взорвётся ещё, а мне потом палатку на место ставить.

— И что ты ответила? — голос был тихим, но властным до жути. Глаза у Локи сузились, а бледное вытянутое лицо приблизилось ко мне почти вплотную.

 — Что вы молодцы и, вообще, я вами горжусь, — ответила я, пытаясь немного отодвинуться, но за мной была подушка и сделать этого она не дала. — Что все нормально и…

— Хорошая девочка, — трикстер наклонился совсем близко. Глаза гипнотические, как у удава, изучали меня лишь какое-то мгновение, словно выворачивая душу наизнанку.

Он поцеловал меня. Как гром среди ясного неба, стремительно, сумасбродно, живо.

На вкус Локи отдавал таким же отчаяньем, как и на запах. Всё в движениях трикстера: и дерзость языка, буквально, зарывающегося в мой рот, и движения головы, как будто намеренно загораживающего от света единственной свечи, и ладонь, кончики пальцев которой гладили по шее — все отдавало на вкус какой-то болезненностью, смешанной с самоиронией и тоской. Йорвет целовался по-другому. Эльф весь был, как зверь, даже сейчас, на коротком поводке у Саскии, он оставался зверем, лишь притворившимся домашним. Его неистовство, его неизлечимая озлобленность, его война, которой никогда не будет конца, давали о себе знать, даже если эльф и пытался быть ласковым. Отдавая холодным расчетом и жаждой, Йорвет и был, по своей сути, настоящим Зверем. Жестоким, и неистовым, как и положено в дикой природе.

Локи был чудовищем, которое насмехается само над собой. Которое ненавидит всех на свете, но больше презирает самого себя, чем кого-либо другого. За свое уродство, которое сам же себе и нарисовал.

Я с удивлением поняла, что совсем не хочу сопротивляться трикстеру. Отвечая на поцелуй, я искала аргументы в недрах своей головы, чтобы оправдаться в своих же глазах и найти в себе силы уйти, прямо сейчас, к Йорвету. Но, и я понимала это, на самом деле мне хотелось поддаться и уже давно прекратитьделать вид, что я ничего не вижу и не понимаю, почему Локи вечно крутится где-то рядом, но никогда не подходит ближе, чем считает дозволенными для себя. Желание, детское и зловредное, посмотреть, что же будет теперь дальше и как пойдет история, после всего этого, брали над здравым смыслом верх. Ехидный червячок внутри сердца не переставал старчески ворчать, что происходящее, как минимум, не правильно и такого не должно было случиться. Трикстер прижимался вплотную, вдавливая меня в подушку, усиливая поцелуй, почти рыча и мурча одновременно, и я, не до конца осознавая, вторила ему, зарываясь руками в темные волосы и прижимая к себе.

Набираясь еще большей наглости и смелости, как рука Локи нетерпеливо расстегнула молнию джинсов и змеей скользнула к промежности. Надавив на чувственную точку, бог Обмана мог наблюдать, как я рвано простонала, едва выгибаясь под ним, и закусила губу. Сын Лафея первым переступил черту, которую мы вместе возводили годами. Теперь же свалить на алкоголь и физиологию не удастся. Он это знал точно, и потому, как всегда, перехитрив меня, найдя безошибочно дыру в стене Иерихона, которую начал разрушать изнутри. Лафейсон провел языком по выступающим косточкам ключицы, к горлу и потянулся к изгибу шеи, припадая губами к нежной коже, доводя до дрожи в коленях и мурашек.

Меня всегда влекло к трикстеру и все мои близкие друзья это знали. И Геральт, в первую очередь, почти пророческим голосом предсказывающий, что рано или поздно кто-то из нас двоих сорвется. И Тор, недвусмысленно всем рассказывающий, что я — единственная женщина, которая сможет вытерпеть его брата и продолжать трепетно относиться и через сотню лет. И даже моя мама, с улыбкой смотрящая мои фотографии, где у Локи всегда недовольное лицо. А Трисс, как подруга и самоназначенная ответственная за мое воспитание, и вовсе мне пыталась доказать это, не скрывая серьезных аргументов в рукаве.

А Йорвет… Эльф никогда не сомневался в этом, и от этого только больше злился на происходящее вокруг и не переносил упоминаний об образовавшейся троице, чувствуя, что конкурент, так сказать, маячит на горизонте и закрывает его мужественный образ, выставляя себя в выгодном свете. Скоя’таэль, я уверена, считал, что я выбрала его по велению левой пятки, и от того пытался уколоть меня побольней, пытаясь заранее сдать сдачи за будущие обиды. Просто он не знал, что я выбираю его всегда, черт возьми.

Потому что Йорвет… Это тот, кого я люблю. И я не собираюсь менять это вот так просто.

— Локи, постой, — я уперлась руками ему в плечи, отстраняя от себя. — Постой же, ну!

Томные глаза исподлобья, устало взглянули. Принц посмотрел на меня, как на умалишённую и попытался снова потянуться за поцелуем.

 — Прекрати. Я не могу. Не могу! — почти выкрикнула я последнюю фразу, чувствуя, что в горле стоит огромный ком.

— Что случилось? — голос у Лафейсона казался сейчас бархатным и нежным. — Анюта, — он приложился лбом к моему, закрывая глаза. — Ты же хочешь, я знаю.

— Прости, — я сильно оттолкнула трикстера и он, не ожидая отказа, особенно в момент, когда я уже, казалось, сдалась и смирилась, перекатился на спину рядом. Я рывком встала, и, почти перелетая через него, оказалась ногами на земле. — Прости, но я так не могу. Просто не могу, — Я быстренько залезла ногами в кеды и не глядя, схватила какую-то кофту, спугнув при этом мирно дрыхнувшего на ней кота.

— Анна, подожди!

— Тебе пора к Тору, — не глядя на всего лишь друга, ответила я, выбегая из собственной палатки в прохладный дремучий вечер осени, заплетаясь ногами о не завязанные шнурки.

Прости, Йорвет. Я хотела спасти для тебя мир. Но с трудом даже встала с кровати

====== Бонусная зарисовка. Один случай из жизни Аники и Локи, случившийся аккурат недалеко от Дня Всех Влюбленных ======

АТЕНШН! присутствуют постельные сцены между Анькой и Локи. Время — год после расставания Аники и Йорвета и, соответственно, за год до их «воссоединения». Аника пьяная, Локи, прошу заметить, трезвый.

Приятного чтения.

Шумный день постепенно заканчивался, лениво переступая отметку вечера и бодренько катясь к ночи. Скоро я просто рухну и временно умру на ночь. Раньше я не любила спать, потому что ты, вроде как, на шесть-восемь часов выпадаешь из реальности. Теперь же все было наоборот, ибо, видя сны, ты, вроде бы, на шесть-восемь часов выпадаешь из реальности… И сегодня тоже хотела просто прийти домой, завалиться к себе на кроватку, придавиться одеялом и осознанием того, что еще один день оказался всего лишь напрасной тратой макияжа.

Но Локи, будучи Богом Веселья и Праздности в том числе, решил по-другому. Вообще, трикстер развлекаться в компании особо не любил. Дело было не в том, что он боялся сборищ или чего-то подобного. Просто, именно в его случае, круг интересов сына Лафея не совпадал с желаниями окружающих. Никто из его друзей, а таковых было один-два на всю огромную Вселенную, не рвался захватить мир, скинуть Одина с трона или же заняться магическими экспериментами с возможными побочными эффектами вроде образования черной дыры или Армагеддона.

В общем, Локи был одинок в своих собственных «понятиях» о веселом времяпрепровождении и существовал где-то отдельно от остальных гуманоидов, заставляя заниматься тем же самым меня. А я была и не против, поскольку тоже не чувствовала хорошего лимита позитива в своей душе, вот уже на протяжении года загоняя себя в самые запущенные стадии депрессивного синдрома. Видимо, мое чувство развлекухи затерялось где-то в полете между Ведьминлендом и Асгардом, а последний раз я была качественно веселенькой в таверне Вергена.

А теперь представьте мое удивление, когда Локи, схватив меня за ладонь, заявил, что сегодня мы идем, простите за ужас, «зажигать к Старку». Сказать, что я охуела… это вообще не заметить, что существуют слова или речь как таковая. Очень сильно выпучив глаза, я десять минут понимала, что существует разница между словами «зажигать» и «сжигать». Потом я пыталась отмазаться тем, что я эту бородатую морду не переношу на дух и видеть не желаю. Во-первых, потому что он богат и у него все есть, а я бедная девочка из России. А во-вторых, потому что он — Железный Человек и любой диалог, в который вступал Старк, даже если он был про картошку и сало, заканчивался полным убеждением собеседника в том, что он — говно, а Энтони — вершина технической эволюции человечества. Убедив, что это просто для галочки и дабы «доказать» Мстителям, что он, Локи то бишь, изменился, я позволила забрать себя из квартирки, которую мы с трикстером снимали, пока приемный сын Царя Царей не разобрался окончательно со своим папашкой, и насильно впихнуть себя в Башню Старка.

Сейчас же я сидела у бара, пытаясь вяло отбиться от ухаживаний какого-то пьяного негра, прикрываясь фразой «Моя твоя не понимай» и вообще притворяясь глухонемой. Негр был настолько пьян, что ему было пофиг на языковой барьер и вообще я казалась ему вершиной ума и красоты, а потому настойчиво насиловав мозг какими-то английскими анекдотами. От чувства, что нравится я могу только ребятам с измененным сознанием, не оставалось ничего, кроме как глушить беленькую, красненькую, зелененькую жидкость, словом, мешать все, что выдавалось в баре, горело и одуряло. Так сказать, топить комплексы неполноценности в стакане.

Кондиция пьяности моего мозга была уже настолько высокой, что ощущение присутствия на этой вечеринке Йорвета было почти реальным. От понимания, что на самом деле эльф находится за миллиарды световых лет и ебал он знания о моем существовании железным прутом, я казалась самой себе более жалкой, чем была на самом деле.

Иногда к горлу поступала злость от уверенности, что Йорвет там, среди звезд спокойно трахает драконнику и забыл уже обо мне раз эдак двадцать… Тогда я срывалась на негре, ворча что-то про то, что все мужики, независимо от национальности и расы, козлы. Иногда, особенно если я забывала закусить, думалось, что стоит все бросить и проверить, как там поживает остроухая сволочь. Эти мысли я душила в зародыше и специально ласково обращалась со случайным поклонником. Негр все стойко сносил, списывая на пьяное кокетство и постоянно втирал какую-то дичь.

Слушая меланократового парня, я периодически оглядывала зал в поисках трикстера. Надо было срочно сваливать, пока я не принялась рыдать прямо на барной стойке, проклиная судьбу-злодейку и всех, кто попадется под руку. Локи находился быстро, относительно недалеко, но мне все равно приходилось, стиснув зубы, терпеть истерику где-то на самом дне живота и не палиться своим настроением перед окружающими.

Сегодня сын Одина Лафея, был крайне озабочен и занят. Его «дело» выглядело эффектно со стороны, если не разбирать на составляющие. Бюст размера четвертого, а может и пятого, попа — гладкий орех, выжженные блондинистые волосы и губищи-пельмени, в разговоре периодически облизываемые похотливым языком хозяйки. Девушка обожающе смотрела на моего друга крайне недвусмысленно, изредка оглаживая себя в разных местах соблазнительно и, наверное, даже как-то совсем по-блядски. Хотя, может я и преувеличиваю, конечно, но юбка могла бы быть и подлиннее. И вообще, одежды можно было одеть немного больше — а то едва сиськи прикрыла и уже королева, блин.

А Бог Обман, посмотрите-ка, такой весь улыбается, ластится, как котенок, аж зубы сводит. Знала бы ты, блондиночка, что на самом деле он чистоплюй и редкостная сука, особенно когда не в настроении. Хотя, думаю, реально проверить на своей шкуре ей не позволит сам Локи. Он явно не планирует ничего серьезного — так, небольшие поебушки на сорок пятом этаже, выделенном благородным Старком специально для таких дел (Тони сам объявлял об этом несколько раз, мол, есть целый этаж спален и если у кого-то «вечер удался» то просим удалиться туда и не засорять остальную башню своими стонами! Блядун на блядуне и блядуном погоняет!).

В какой-то момент Локи поймал мой взгляд и удивленно изогнул одну бровь. Я коротко пожала плечами и отвернулась, чувствуя обиду и понимая, что сегодня домой точно не попаду. Во всяком случае раньше, чем принц Асгарда закончит общение с блондинкой. А это может и затянуться сильно глубоко за полночь. Придется вот бродить среди пьяных и танцующих веселых людей, разгонять от себя разномастных колоритных персонажей и хотя бы притворяться не настолько уж унылым говном. С другой стороны, стоит ли портить людям праздник?

А Йорвет, интересно, чем сейчас занимается? Также обнимает Саскию, как Локи — блондиночку? Или гоняется по лесам в поисках туманных идеалов? Вспоминает ли обо мне?

Определенно, нет.

Покосившись на пару, слившуюся в страстном поцелуе прямо около барной стойки, я резко встала. Негр, рассказывающий мне что-то забавное, оторопел. И спросил, все ли в порядке. Разумеется, я процедила сквозь: «Iʼm fine, thank you», точно зная, что америкосы такие вопросы задают исключительно ради такого вот ответа*. Коротко распрощавшись, я стала пробираться сквозь толпу, пытаясь определить, в какую сторону выход. Не исключено, что на сорок пятом этаже, являющемся по совместительству лав-отелем для любителей халявы, найдется маленькая комнатка, в которой я смогу отоспаться.

Однако, оказавшись каким-то мистическим образом в центре толпы, рядом с танцующим Тором и его девушкой (то еще зрелище, почти как медведь с балалайкой, простите, молотом, на ярмарке), я застряла. Дрыгающиеся под ритм люди окружили меня, мерцающий свет давил на виски, а музыка, громкая, почти насильно вливающаяся в уши, призывала блевануть где-нибудь.

Меня мутило. Алкоголь пошел вверх по течению, усталость текла по капиллярам, словно набивая их цементом. Жизнь замирала, почти полностью останавливаясь, и даже боль от оттоптанных кем-то ног докатывалась с задержкой. Сознание поплыло по волнам жизни, и его, подхватывая, понесла толпа, выдавливая меня к огромной стеклянной двери, ведущей к звездам. Ведомая их светом, я плыла сквозь танцующий океан, разгребая руками людей и, выбравшись из сплетения тел, с трудом вывалилась на балкон башни.

Он был огромен и совершенно пуст. Народу, отрывавшемуся на пати, было явно не до прохладного ночного воздуха Нью-Йорка этим вечером. С трудом шевеля ногами, я отошла в дальний угол, где уже почти не слышна была музыка и рухнула на пол, упираясь спиной в стену.

Выше, казалось, нет даже крыши и небо, раскинувшееся по полусфере, смотрело сверху вниз, сверкая каплями звезд. Никого, кроме меня и их, не осталось больше. Бесконечное, безмолвное, глубокое. В темно-фиолетовом, почти черном цвете, размазались едва различимые оттенки других цветов, сливаясь в одно полотно. Темнота, полная безмятежности, скрывающая в себе целые миллиарды лет и еще одно маленькое мгновение.

Космос смотрел на меня. Смотрел в меня, в самую душу, обнажая ее, искалеченную, израненную, болезненно вспыльчивую и воспаленную. Дарил свое спокойствие, в котором прятались тысячи галактик и биллионы звезды, протягивался ко мне и становился частью.

Там, в его пучинах, живет Йорвет.

Тот, кого я люблю.

Как он? Где он? Жив ли. Скучает?

Ждет?

Он.

Слезы пришли незаметно, но без стука и без приглашения, навалились разу, целым океаном, погребая под сотнями метров отчаянья и боли. Захотелось искусать себя, свои руки, губы, сломать все стекла балкона, а потом выпрыгнуть с него, лететь вертикально вниз и… проснуться, наконец! Проснуться там, во Флотзамской таверне, рядом с Трисс и Геральтом. Лютик будет рассказывать свои стихи и петь баллады, Золтан выдавать свои гениальные перлы, и даже Роше, хмурый, как обычно, будет ругать и называть дурой. А Йорвет… где-то близко. И мы будем видеться и ворчать друг на друга, драться, кидаться обвинениями, но он всегда будет близко, просто существовать рядом, такой красивый и вредный.

Йорвет. Возможно, проснуться не так трудно, знаешь?

— Ты опять рыдаешь? — раздался надо мной недовольный голос. — Я думал, что ты хоть тут немного развеешься и успокоишься. Твои сопли начинают входить в привычку.

Локи стоял, сложив руки на груди. Его недовольное лицо и скривленные губы указывали лишь на то, что он не очень рад был оставить свою блондинку. Я встала на ноги и, шатаясь из-за выпитого, попыталась соврать:

— Я не плачу, я потею слезами. Там жарко, знаешь ли.

— Не дури, — асгардец подошел ближе. — Боже, Анна. От тебя разит…

— Ну тебя, — фыркнула я и злобно прошипела: — Сидел бы там с этой силиконовой мымрой. От нее, небось, духами пахнет. И даже разговаривать особо не надо. Все равно у нее мозги гиалоурановые.

— Ревнуешь? — удовлетворенно протянул Локи и подошел вплотную, прижимая к себе.

— Нужен ты кому-то, — обняла я его, зарываясь ему в плечо лицом и нагло вытирая слезы об зеленый плащ.

Крепкие руки только сильнее прижали меня, гладили по спине и голове. Он стоял молча, слушая мои всхлипы и рыдания, равномерно вздыхая самым тяжким образом и излучая крайнюю заёбанность. Но даже едкого комментария не задвинул, смотрите-ка, молчит, как партизан. Привык, наверное.

Через пару минут я успокоилась и отлипла. Но Локи продолжал меня держать, вытирая тыльной стороной ладони мои слезы, размазывая их по горящим щекам и причитая что-то себе под нос. Я безвольно стояла, боясь вообще двигаться. Чего доброго, разорется и бросит меня одну совсем, уйдет к своей мымре и будет развлекаться до утра, а я спать хочу.

— Угомонилась? — фыркнул Бог, увидев смену настроений. — Проще стало?

— Не станет уж, наверное, — уныло пробормотала я, отворачиваясь. — Бросил одну… Дурак!

— Анна, я не могу быть все время рядом с тобой и кружить вокруг, — строго ответил трикстер. — У меня есть свои дела и свои потребности.

— Потребности, — хмыкнула я, убирая руки друга и отходя к перилам балкона. — Теперь это так называется, да?

— Вообрази, — Локи встал рядом, сложив руки и заглядывая вниз с башни.

— Ну-ну. Красиво вывернул.

— Анна, — асгардец нахмурился. — Секс — это плотская потребность. Мне тебе лекцию продекламировать? — я хихикнула, но как-то зло. — Я здоровый мужчина. Я хочу заниматься сексом с женщинами. Да чего я обеляюсь тут перед тобой? — Локи вдруг разозлился. — Твое-то какое дело?

— Ты…- я быстро искала аргументы, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, но нового ничего не нашла и поехала концертом по старой программе: — Оставил меня там одну! В незнакомом месте, с незнакомым мужиком и…

— Мне чудилось, тебе весело. К тому же я слышал, что у темнокожих людей большой член, а ты страждешь всевозможной экзотики.

— Ой, Локи, да иди ты… к ведьмаковой бабушке, а? — Локи посмотрел на меня исподлобья, плотно смокнув челюсти. Я отвечала ему не менее злобно, пытаясь давить своим взглядом из-под очков и наказать сволочугу, которая окончательно утопила мое настроение. Трикстер победил, придушив свою агрессию и выкинув в мою сторону одними только глазами. Я сдалась и пробурчала: — Даже ты себе нашёл кого-то, а я только и могу на звезды смотреть.

Сын Лафея растерялся, озадаченно заморгав.

— Что значит «даже я»? Я весьма популярен у женщин, да и в едином не плохо умею справляться с вами, дочерями Евы.

— Ну-ну, — хмыкнула я.

— Хочешь проверить? — едко проговорил трикстер.

— А пожалуйста. Я девушка свободная, кого хочу, того и верчу, — ответила я, думая, как же сейчас будет выкручиваться Локи, какими фразочками отъедет и вообще забавно будет наблюдать, как он пойдет на попятную.

Мне всегда казалось, что Бог Обмана — бесполый. Как растение. Или вообще очень кособокая девушка, которой-то и стесняться особо не стоит. Ну или друг-гей, тоже вариант. А спать с ним, все равно, что трахаться с братом. Скорее противно от одной мысли, чем как-то еще. Но, видать, Локи моих «братских чуйств» совершенно не разделял.

Локи приблизился вплотную, в шаг преодолевая расстояние между нами. От неожиданности я отпрянула, выпучив глаза. Трикстер смотрел сверху вниз, будто бы размышляя о чем-то. Вот не люблю я, когда мужики так делают, особенно если они выше меня. Колени, почему-то, начали трястись, а в пьяном мозгу запоздало докатывалось понимание, что Локи нихуяшеньки не шутил. Он протянул руку к моему лицу, взял в ладонь и провел большим пальцем по щеке, едва-едва улыбнувшись кончиками губ.

— Какая ты всё же нелепая, Аня, — Локи потянулся, притягивая к себе и целуя в распахнутые от удивления губы. Не в силах дернуться, я даже не знала, что предпринять, а трикстер, видимо, обидевшись от моей пассивности, впился в рот какой-то обиженностью и яростью. Даже сейчас он пытался доказать что-то всему миру и мне тоже, до кучи. Стереть грани, заставить сразу сдаться и выдавить из головы совершенно другого мужчину.

Поцелуи становились грубее, жёстче, но не причиняли дискомфорта, наоборот, я осознавала, что начинаю отвечать принцу. Отчаянно, рвано, кусаясь, и будто бы немного сопротивляясь чисто для внешнего эффекта, будто бы я нашла себе забаву. Закрыв глаза, на секунду мне даже показалось, что это Йорвет. Я окончательно растаяла, принимая все то, что должно произойти.

Сжав рукой волосы на моем затылке, Бог заставил запрокинуть голову, открывая себе доступ к нежной шее, оставляя ненасытные поцелуи, алые засосы, и кусаясь, аккуратно, но настойчиво исследуя кожу «на вкус». Мои ладони скользя по довольно широким плечам Локи, безуспешно пытались найти хотя бы что-то, отдаленно напоминающее застежку и скинуть уже его проклятый плащ, совсем не похожий на нормальную земную одежду.

Я схватилась за него в эгоистичном желании украсть его нежность, слиться с ним, забыться на время. Запустив руку в волосы, оглаживая кожу головы пальцами, я перебирала длинные чистые пряди, такие же, как у Йорвета, черные… Интересно, как далеко этот проклятый сорок пятый этаж? Я закрыла глаза снова, утопая в запахе сына Лафея, по атомам рассыпаясь в его объятиях и каждой клеточкой кожи чувствуя тепло, успокаивающее и забирающее память.

Принц продолжал, то возвращаясь к губам и с жадностью целуя, великолепно, надо признать, то спускался по шее, к ключицам, осыпая лаской, заглушая внутри что-то чавкающее, грызущее. Последний раз проведя языком снизу-вверх по шее, принц прекратил свои нежности, отпуская волосы и едва слышно прошептал:

— Открой глаза, — над самым ухом, бархатным голосом, м-м-м, — Анна, посмотри на меня.

Он пристально разглядывал мое лицо. Изучал каждую деталь.

Вырисовывал в память. Зачем? Прыщ на носу вылез, что ли? Я нетерпеливо укусила его за губу, сама целуя по подбородку, вниз и в бок, ласково прикасаясь зубами к мочке уха. Округлого, нормального уха. Трикстер начал поглаживать тело, ласково пробегая руками по талии, затем ниже, к бёдрам, после снова поднимаясь выше, разминая меня, как пластилин и лепя себе новую Аню по своему вкусу.

— Дурочка, — тихо шепнул Локи, — обними крепко.

Слушаюсь, прижимаюсь и зачем-то даже ногой обнимаю принца, не до конца понимая своих действий. Он ухмыльнулся, и, положив мне локти на плечи, ладонями за моей спиной что-то нарисовал. Пространство вокруг стало зыбким, похожим на кисель, не четким и пахнущим нефтью.

Я поняла, что оказалась на кровати, когда Локи толкнул, легонько, но мне хватило, чтобы покачнуться и ощутить лопатками мягкую поверхность. Сразу придавливая к матрацу, безапелляционно Бог Обмана оказался сверху, вминая в синтетическую простынь.

Не давая разглядывать, куда переместил нам, прижимаясь губами к моим, трикстер почти в истерике стягивал свою одежду. Плащ, нижняя кожаная фигня, похожая на куртку, звенели золотыми застежками, сваливаясь по очереди в район пола. Хлопковая зеленая рубашка оказалась быстро расстёгнутой, но снимать ее друг не стал, приоткрывая немного волосатую грудь и слабо намечающиеся кубики пресса, мягкую теплую бледную кожу и тяжело дышащую грудь.

Все ж, Йорвет был более накачан и мышцы выглядели как-то рельефнее.

Трикстер оторвался, проведя рукой по моему лбу, убирая волосы:

— Ты распрекрасная, знаешь? Хочу…

Рука Локи нырнула под майку, с силой пытаясь вытащить меня из нее. Зацепившись за руки и лицо, одежда застряла, ни туда ни сюда двигаться не желая. Рыкнув, Локи попытался снова протащить ее через голову, но осознав, что теперь еще и мои очки трещат, угрожая развалиться к херам, коротко выдохнул и, фыркнув, что-то пробормотал.

Одежда исчезла. Серьезно, она тупо исчезла с меня, аккуратной кучкой сложившись на тумбочку рядом. Вот как он всю эту херню с себя ночами снимает!

Бог Обмана, не давая опомниться, провёл рукой от её шеи к низу живота, невыносимо медленно, заставляя вздрагивать каждую клеточку и таять там, где его ладонь прикасалась к коже. И снова вверх. Остановился на груди, совсем несильно сжал, идеально укладывая в ладони и вдруг холодным посиневшим пальцем обвел сосок. От такого перепада температур я застонала, понимая, что добровольно отдалась под чужую власть.

Губы вновь целовали тело, но теперь прохладными прикосновениями, словно бы покрывая инеем. Ётун, которым на половину был Локи, брал верх, прикасаясь языком к кончику соска, заставляя покрываться мурашками, вздрагивать, выгибаться, податливо подставляя то одну, то другую часть тела. Руки мои скользили по плечам, по спине асгардца, утопая в волосах, сдирая ненужную рубашку, гладили. Устав, я притянула друга к себе, хватая лицо руками и носом прикасаясь к носу, выдохнула в губы:

— Локи, давай уже… — я замялась, чувствуя, что не могу произнести слова в слух. Покрасневшие глаза посмотрели вдруг с насмешкой, и, укусив за нос, сын Лафея выдал:

— Нетерпеливая.

Я жадная. На самом деле жадная и никому не хочу уступать тебя. Ты мне нужен, просто потому что я так захотела. Всю жизнь ты должен любить меня, быть подле меня. Пусть это эгоизм, но ты всегда должен быть только моим. Даже если я буду смотреть на другого так, как смотришь на меня каждый день, я тебя не отпущу.

Ты думаешь, ты чудовище, Локи?

Нет. Самый страшный монстр — это я.

И ты поймёшь это, как только я прижмусь к тебе бёдрами. Ты ухмыльнёшься и прошепчешь моё имя, когда я ужалю кожу на твоей холодной шее, когда оставлю отметину всем твоим будущим мымрам. Это — временное доказательство того, что ты всегда будешь принадлежать мне одной.

Какая же я эгоистка, правда?

Локи с готовностью раздвинул мои ноги и скользнул рукой между, сразу же проводя по клитору. Нежные пальцы медленно, аккуратно провели по влажным губам, размазывая смазку по всему влагалищу, и вдруг он резко ввёл сразу два внутрь. Я как-то странно, почти довольно вскрикнула, обрываясь на середине из-за спазма горла. Из губ вылетел стон, когда Локи ввёл длинные пальцы ещё глубже и задел что-то такое, от чего я выгнулась и застонала, сотрясаясь и хныча. Друг улыбнулся и ласково поцеловал меня в нос, замирая внутри, давая свыкнуться с чужим присутствием во мне.

Не желая уступать такому натиску, я заерзала, призывая продолжить банкет и рукой обхватила горячий член сына Лафея, аккуратно двигаясь вверх-вниз. Он застонал, вытащил пальцы, сжал рукой бедро с такой силой, что костяшки побелели. Подхватил под ягодицы, с лёгкостью приподнимая, заставляя обвить свою талию ногами.

Слиться в единое целое.

Асгардец резко дернулся, пробираясь сильным толчком, заставляя громко стонать, подаваться вперед. Я уткнулась лицом в его влажную шею, вдыхая запах вспотевшего тела трикстера, забывая обо всем на свете. Он проникал резкими, порывистыми толчками, придерживая за бёдра и не давая сбавить темп, руками заставляя двигаться тоже, в такт, не разъединяться и не сбавлять амплитуду. Лицо Локи было напряжено, вены чуть вздулись, а на острых скулах появился румянец. Я беспрестанно гладила его плечи, сжимала пальцами грубую ткань несчастной рубашки, находясь на границе потери сознания, скулила и извивалась, прижимаясь и подмахивала, максимально вжимаясь в друга и почти умоляя быть чуть жёстче, сильнее.

И он слушался, продолжая рвано двигаться в тесном жаре тел, не отводя напряженного взгляда от моего лица. Под самые неприличные скрипы кровати, Бог Обмана повторял едва слышно мое имя, а я двигалась навстречу все быстрее и быстрее, кусая губы, не сдерживая стонов, и хрипло посмеиваясь про себя. Била мелкая дрожь, хотя было очень жарко.

Насколько это вообще возможно, стону, опаляя его горячим дыханием, впиваясь ногтями в спину, царапаясь и кусаясь, прижимаю к себе, зная, что трикстеру тоже недолго осталось. Я дернулась в последний раз, чувствуя, что уплываю куда-то, где хорошо и спокойно. Тело свело, а мышцы пронзила усталость, смешавшаяся с умиротворением и нежностью, экстазом и немного — любовью. Совсем чуть-чуть…

— Моя, — зашипел Локи на ухо совсем незнакомым голосом, продолжая двигаться на уже совсем огромной скорости, с силой сжав одну грудь, приподнимая бедра еще выше. Его сердце оглушительно стучит… Он захрипел, прижимаясь ко мне на все сто процентов и вцепившись руками в талию, уже не обращая внимания на то, что ближе-то уже некуда. Сипы через раз вырывались из его груди, хотя друг изо всех сил пытался сдержать их. Его ненасытная страсть получила долгожданное освобождение, вырвавшись на свободу. Стоны, постепенно сменяющиеся тяжёлыми, прерывистыми вздохами, становились все тише и размеренней.

— Нифига себе дружба, — философски заметила я, натягивая майку. Трикстер спокойно сидел на краю кровати, едва прикрывая достоинство одеялом и мрачно косился на мои попытки быстро одеться. Я, растерявшись, тоже не знала, стоит ли что-то еще говорить в такой ситуации. Вроде как, встречаться друг с другом ни он, ни я не планировали. А значит, что… — Слушай, — я уныло села рядом, поднимая его одежду, комкая ее в руке и кучей передавая другу, — давай договоримся сразу. Никто. Никогда. И не при каких обстоятельствах. Об. Этом. Не. Заикнется, — делая паузы между словами, просипела я. — Ни ты, ни я. Молчим. Этого не было. Это не про нас. Хорошо?

— Как скажешь, — пожал плечами друг, застегивая нижнюю рубашку.

— Спасибо. Ты настоящий… друг! Вот! — хихикнула я. — Но раз уж пока тема идет, могу сказать, что ты не плох. Действительно, та блондинка многое упустила в жизни.

— Помолчи, а? — устало протянул Локи. — Впрочем, мне льстит. Если ты так считаешь, то можешь обращаться, если вдруг снова приспичит.

— Угу, для здоровья, — хмыкнула я. — Может, ты будешь быстрее одеваться? Домой хочу.

Локи промолчал.

====== Глава 24. Ведьмачья мудрость. ======

Я не знала, куда иду.

Точнее, так: я даже не отражала, иду ли я куда-то вообще, или картинки вокруг сами собой сменяют друг друга. Я просто двигалась, двигаясь в материи бытия, по инерции, и не ощущала, как заставляю сокращаться мышцы ног и тащу сама себя в неизвестность. Я не замечала, что происходит окрест бренного, отвратительно до дрожи в коленях и запятнанного собственной мерзостью, тела, и не могла ничего рефлексировать или распознать. Мир, не заметивший очередной гнусности, продолжал существовать сам по себе, а я, автономно от него, перемещалась в зыбкой плоскости пространства-времени, едва-едва отмечая, что меня пока еще окружает нечто материальное, и потенциально опасное в тесном контакте с личностью. Пустота, неудержимая во мне, обволокла окружающую территорию очень быстро, сменилась темнотой наступившей ночи бесконечного, казалось бы, дня и скоро кругом остались только множество лагерных огоньков, звезды, которые с укором смотрели на меня с небосвода, и распространившийся из сердца вакуум. Без граней. Без массы. Без плоти. Бесконечная бессодержательность и отчаянье — всепоглощающее, трескающее, разбивающее все существующее «до»…

Чёртов Асгардец. Чёртова я. Чёртовы все в этой проклятой Вселенной.

Даже не знаю, и не могу представить, как я буду смотреть теперь в глаз своему, официально до сих пор, возлюбленному, Йорвету. Стыд, который огнем горел во мне, заставляя морщиться от поднимающейся к горлу гари пепелища, вызывал перед глазами образ скояʼтаэля — с его высокими острыми скулами, грубыми руками с очерченными мышцами и взъерошенностью боевого бельчонка. Как только эльф взглянет на мое лицо, то сразу всё поймет. Это было предсказуемо, но тем не менее подло по отношению к нему. Предательство, самое настоящие, хоть и не случившееся в полной мере. А когда он осмыслит происходящее, то просто уйдет. Впервые не устраивая криков и скандалов. Просто развернется и покинет мою жизнь. Молча. Как и полагается в таких ситуациях. И будет прав, вот что самое обидное!

Естественно, аргументы, типа, «ничего ж так и не случилось», для Йорвета железными не будут по определению. Для него, я думаю, уже сама мысль и вполне полноценный поцелуй будут являться позором, бьющим по амбициям альфа-самца. Мольбы, в которые я обязательно пущусь, скорее всего, ни к чему не приведут. Нет, командир, возможно, в силу полигамной природы и эльфийского менталитета, мог бы ещё простить «подобную» ситуацию, но только в том случае, если бы с другой стороны не фигурировал Локи. И то, скорее всего, всё равно всыпал бы мне по первое число… Хотя, попробовать порыдать и пасть на колени с просьбами о прощении, конечно, можно, но желательно в приватном порядке, чтобы потом никто не смел тыкать в меня пальцем. Хотя бы для собственного успокоения.

Говорят, что на ошибках учатся. Но такое, мать его, ощущение, что, сколько бы мне ни было лет, я всё учусь, учусь и учусь. Внучка Ленинa, блять, кaкaя-то! Зачем, скажите на милость, я вообще разрешила этот поцелуй. И почему с таким трудом запретила продолжение, взяв в руки всю себя, от гордости до желания не упасть ниже коврика, устилающего дно, и всё равно почти сдалась?! От злости я топнула ногой и остановилась, пытаясь привести себя чувство, бешено тряся головой, чтобы выбить заевшие пластинки мыслей. Я не знала, куда отправится и кому поплакаться. Впервые в жизни, казалось, не было никого во всех Девяти Мирах, того, чьё сочувствие я была достойна и согласна принять. Идти к Трисс, первой, кто приходит на ум, мне элементарно стыдно. Не потому что подруга проболтается (а она обязательно проболтается всем — от Саскии до эльфов включительно), а потому что назначать её мэром города: «А я была права!», означает окончательно расписаться в своей непутевости. Отправиться к Геральту? Увольте! Ведьмак, от природы обладающий талантам читать нудные проповеди и не следовать ни одной из них, разразится тирадой нотаций и, скорее всего, скажет, насколько всё это неправильно. Как будто я и сама не знаю! А потом будет молчать, переваривая информацию, потому что, на самом деле, не знает, как ведет себя нормальный батя в таких случаях. А мне сейчас жизненно необходимо или слушать опрометчивый, веселый бред про неизвестных мне персонажей, или говорить его самой, лишь бы заглушить выглядывающих из омута чертей, которые безостановочно матерятся и хватаются за голову руками, в панике размышляя, куда же свалить от этой психованной.

Идти к Лютику или Золтану тоже очень глупо. Первый считает своим долгом рассказывать каждому встречному, что изменять — это в порядке вещей и так природой заложено, для того, чтобы приносить в вид человека разумного разнообразие и тасовать генетический материал между разными представителями. Поэтому, скорее всего, будет рассказывать истории из своей жизни — одна охуительнее другой, просто — про то, как он сам, будучи влюбленным, изменял своему объекту воздыхания исключительно потому, что у него «фардж зачесамшись, а это вредно для организма». Или же он просто находился в алкогольной нирване и не заметил, что это — не блондинка, вдохновляющая его на поэзию, а шатенка, приносящая с собой хороший оргазм. А второй… У него семья, работа, мир нужно спасать, опять же, как и всем остальным, кто сейчас находится в Велене. Не до меня краснолюду, и не до моих кипящих страстей, это уж точно и не стоит заставлять его волноваться по пустым причинам.

К остальным… нет. Просто нет.

Почему нельзя нажать «backspase» и стереть весь сегодняшний вечер? Болели бы у меня эти синяки, подумаешь, селезёнка чуть не лопнула, да и дьявол с ними. Казалось бы, при чем тут Карантир, но даже тут голубоглазая скотина умудрилась остаться виноватой во всех моих бедах. По любому, навигатор сглазил вашу покорную слугу на неприятности, подлюка чародейская, да такие, чтобы разгребать приходилось совковой лопатой, зажимая нос, очень-очень долго и с необратимыми последствиями! У-у-ух! Попадись мне в темном переулке, когда ты один, и в двимеритовых наручниках, а я — с ведьмаком! Сразу узнаешь, как это, портить хорошим девушкам жизнь! Впрочем, ладно. Признаемся, что навигатор, на самом деле, не при чём. На самом деле я, как любая, типичная девушка, сначала наворотила дел, которые влекут за собой много нехороших результатов, а теперь расхлебываю, заодно разыскивая самого виноватого, кто мог заставить меня косячить, среди знакомых. Сама в себе копаюсь самой большой лопатой, какую только можно найти на душевном складе, а она со встроенными кошками, которые старательно закапывают свои какашки на кафельном полу мозга, выскребая глубокие следы от когтей там, где должны быть извилины.

И ведь, будучи зачинщицей этого балагана, я даже не догадываюсь, как теперь мирно разрулить этот пиздец с минимальными потерями для здоровья, душевного и физического. Хочу, чтобы было все просто и без каких-то интриг, Господи! Я так мало прошу? Почему вокруг постоянно творится какая-то херня, будто бы меня в плохо написанный фанфик великовозрастной ТП с перегидролиными волосами засунули, а?

Вот бы было все в моей жизни также конфетно-букетно, как у той парочки, которая мило обжимается у костра и незаметно лобзается, когда никто не смотрит! Вон, как он ее ласково прижимает к себе и шепчет на ушко милости, а она ему в ответ прям: «Мур-мур-мур!», и они вместе такие «Ур-ур-ур!» и, вообще, красота, любовь и романтика. Стоп. Парочка?

Я принялась затравленно оглядываться, догадавшись, наконец, прекратить вести внутренний монолог и оглядеться. Крутя башкой в пространстве, я постепенно осознавала, хоть и с большим трудом, что мысли-скакуны принесли меня не куда-нибудь, а в Аэдирнский лагерь, где уже десять минут я разыгрывала немую пантомиму, ругаясь под нос и шлепая полбу самой себе. Видимо, душа, таки, жаждет покаяться и упокоиться с миром после официальной индульгенции, выданной росчерком сабли одного, горячего на расправу, скояʼтаэля. Ладно, хоть умру в официальном статусе «женщины Йорвета» и никто не догадается о том, что я сделала, но это в лучшем случае. В худшем — эльф просто уйдет и больше к себе не подпустит. Никогда. А вот это реально ужасно.

Несмотря на позднее время, жизнь вокруг яростно кипела, бурлила, словно на оживленных улицах мегаполиса. Люди и эльфы, краснолюды, маги, низушки и гномы шныряли вокруг, занимаясь своими делами и проблемами, не обращая внимания ни на меня, ни на ужасную воронку обиды, которая столпом вздыбливалась надо мной в воздухе. Я двинулась в сторону палатки Региса, чтобы попытаться сделать вид, что пришла сюда по какому-то делу, ничего такого не произошло, и никто не видел подозрительных танцев, в которых я бесновалась десять минут, застряв где-то в ином измерении. Потом, когда те, кто мог еще застать мой сумасшедший театр одного актера, забудут о моем появлении, а я просто тихонечко обогну обиталище друзей и уйду обратно, типа, дома никого нет, все разошлись, я не застала ни единой души, вот и пошла обратно к себе. Конспирация, уровень: человек, которому стрёмно признавать, что он не туда идет, и он продолжает гордо двигать по улице в неизвестном направлении.

Недалеко, у одного из костров, стоял Йорвет —вредная карма всегда знала, как подгадить вашей покорной слуге. Впервые я действительно радовалась тому, что он меня не видел, и главное — что ему было совсем не до меня. Сложив руки на груди, эльф внимательно слушал Киарана и какого-то малознакомого гнома. Последний, не смотря на свой рост, истерично прыгал на месте, пытаясь быть на уровне глаз моего… кхм… пока еще возлюбленного, активно жестикулируя, крича на трех языка одновременно, яростно плюясь слюнями. Киаран тоже что-то возмущенно бухтел, пытаясь спорить, но гном его уделывал уровнем звука и маханием рук в стиле «сухопутный баттерфляй», не забывая периодически опускаться до низкопробных оскорблений. Командир спокойно слушал обоих спорщиков, изредка вставлял какие-то комментарии, и это порождало новый всплеск аномальной активности — исступлённо переходя на ультразвук, гном начинал прыгать еще быстрее, выше, сильнее плевался и грозил уже попытаться кинуться с кулаками на обоих скояʼтаэлей.

Осознав, что видеть именно сейчас Йорвета — означает сразу, без боя, сдаться и проговориться, тем самым поставив крест на всем, о чем я до сих пор успеваю мечтать в перерывах между приключениями и сном. Поэтому я быстро отвернулась, встав к ним спиной и, вкладывая в два раза больше энергичности в свою походку, подвигала в сторону палатки товарищей. Отойдя на пару шагов, я поняла, что почти успела ускользнуть до того, как пронзительный взгляд зеленого глаза нашарил меня в зоне своей видимости. Ладно, что Йорвет был занят и не подозвал к себе, и на том спасибо, Провидение.

Мой мозг, хоть и находился в пограничном состоянии обморока и работал на последнем издыхании, способность во время остановиться, пока не растерял. Встретиться с Йорветом именно сейчас, сразу после неприятного инцидента, почти автоматически означало сдать позиции без боя, выдать все явки, пароли и проболтаться, тем самым поставив массивный крест на всем том, о чём я еще пока успеваю мечтать в перерывах между политическими разборками и приключениями. Решив, что остроухому Хьюстону пока еще рано знать, что у нас проблемы, я быстро отвернулась, встав к ним спиной и, вкладывая в два раза больше энергичности в свою походку, подвигала в сторону палатки товарищей. Внутреннее око, называемое интуицией, подсказывало, что сделала я всё правильно, а главное вовремя — как раз перед тем, как пронзительный взгляд зеленого глаза нашарил вашу покорную слугу в зоне своей видимости.

Впрочем, сразу же рисовался и небольшой, в сравнении с масштабами случившейся катастрофы, минус. Для того чтобы у меня появилось отличное алиби, да и в целом, дабы не попасться лишний раз на глаз своему мачо, стоило немного отсидеться в окопах. Поэтому, отойдя в зону прикрытия друзьями, я точно шпионка из фильмов про Бонда, прокралась к памятной дыре, которую проделала мстительная Йеннифер в ткани палатки, и попыталась отследить внутреннее убранство на предмет живого интерьера, будь то Геральт, Регис или Лютик со своей блондиночкой. Зная свою дурную натуру и то, что нормально штопать большие прорехи из всех товарищей умею только я, многострадальный брезент, разрезанный Венгербергской Валькирией, я дальновидно зашила так, чтобы оставить небольшую обзорную сквозную зону. Естественно, это было задумано с глубоким хитрым умыслом, а не от кривых рук, исключительно для актов шпионажа за друзьями.

В зоне видимости расхаживал довольный, с распаренной красной кожей ведьмак. Очевидно, что Геральт только-только выбрался из горячей бадьи, и теперь вытирался жестким полотенцем, чувствуя себя агнцем Господним, являющим миру свое естество во всём его первозданном виде. Потрясая достоинством, о котором мечтали многие (естественно, я о крепкой упругой заднице друга!) Белый Волк напевал себе под нос легкомысленный мотивчик народной пошловатой песенки и прибывал в благонадежномрасположении духа, шлёпая босыми ногами по вымокшей тряпке ковра и радуясь свободному вечеру, который явно планировал перейти в категорию ночи с добрыми снами. Я завистливо вздохнула и, решив было не портить настроение, собралась отчалить в любую другую сторону, но Геральт, остановившись, чётко выдал в пустое пространство:

— Подглядывать нехорошо, Аника.

Я фыркнула и, давая другу время натянуть хотя бы полотенце вокруг бедер, обошла шатёр, возвращаясь ко входу:

— Привет, Геральт, — я подняла полог, стараясь делать беззаботную мину при плохой жизненной ситуации. — Как твое ничего?

Ведьмак, не теряя радости и любви к жизни, насвистывая, достал кружки из мойки, подозрительно глянул на их грязные днища и вытер их внутреннее составляющее тем же полотенцем с бедра. Понимая, что это такое ненавязчивое приглашение на рюмку чая, я, улыбаясь и сияя, как новогодняя ёлка, присела на табурет и выжидательно подперла рукой лицо. Геральт, убедившись в стерильности кружек, извлек из недр мойки какой-то чайник с отбитым носиком, кинул туда немного травок из своих запасов, и урча от предвкушения, залил кипятком. Волосы Белого Волка были распущены, струились молоком по спине и плечам, испещрённых шрамами и царапинами. От них валил пар, как будто бы такой же ароматный, как и от чая, который он изготавливал с любовью. Я старалась не смотреть на друга дольше минуты, понимая, что даже спиной Геральт на раз-два вычислит, что произошло нечто ужасное, сродни катастрофы личного масштаба, а портить его довольный и миролюбивый вид мне не хотелось. Пусть отдохнет человек.

Поставив передо мной дымящуюся кружку, друг рухнул на соседний табурет и почти довольно побулькал чаем, пуская пузыри и пробуя получившуюся смесь трав. Я, прикрываясь от друга тарой с кипятком, немного отхлебнула и, стараясь сделать вид, что очень поглощена варевом, принялась имитировать процесс чаепития. Ведьмак поднял взгляд, теплых, родных мутанских глаз, вокруг которых морщинки собрались в довольные ямки, и попытался улыбнуться. Но, подозрительно вглядевшись в мое лицо, передумал быть добрым и разочарованно, с чувством обреченности и тоски по хорошему вечеру, спросил:

— Что случилось? На тебе лица нет, Аника! — то есть, мои попытки маскироваться под нормального, довольного жизнью человека, провалились уже на старте? Пыталась, значит, творить из себя сильную бабу, блин, а стройматериалы уже не те?! Вот блин! Надеюсь, эльф у костра ничего не заметил или списал плохой настрой на мой хронический ПМС. — Ты заболела? Йорвет что-то сделал?

— Нет, — я вдруг поняла, что всхлипнула.

—Так..! – ведьмак рассеяно принялся озираться, в поисках чего-то успокоительного. — Еда! Тебе нужна еда! Она тебя успокаивает, я точно знаю, — Геральт подскочил и принялся носиться по палатке в поисках всего съестного, что могло быть в теории и на практике, заглядывая во все кастрюли и коробки, какие попадались под руку. — Как ты вообще додумалась выйти в такой легкой футболке на прохладную улицу?! Ты погоду видела?! Верхняя одежда где, я спрашиваю? — я опустила удивленный взгляд на кофту, которую несла все это время в руках и помахала ею перед носом друга. — Почему не одела?! Простудишься…

— Гера-а-альт, — я подошла к другу, ловя того на сверх больших скоростях гостеприимных метаний, и уткнулась в крепкую грудь, чувствуя кончиком носа все шрамы ведьмака. Он на секунду опешил, а потом неуклюже похлопал меня по спине, утешая.

— Что такое, доченька? — спросил новоявленный папаша. — Опять эльфы донимали?

Я помотала головой, не в силах выдавить из себя нормальные, человеческие слова, и попыталась вытереть слезы по шершавую ведьмачую кожу. Но вода предательски продолжала идти сама собой, потоком вырываясь и раздражая слизистую глаза. Геральт, не зная, что предпринять, тепло приобнял меня за плечи, и начал бухтеть себе под нос непечатную ругань в адрес всех моих метафизических обидчиков. Он то бледнел от ужаса накрутившихся на мутантский мозг мыслей, то багровел в приступах гнева ко всем злым созданиям, способным заставить плакать такое золотко, как я. Понимая, что если я буду и дальше молчать, строя из себя партизанку, то неизвестно, кому станет хуже, я сдалась. Не исключаю, что хреново будет мне со своей дуростью. Впрочем, ведьмаку, способному в своей чрезмерной опеке довести до ручки кого угодно, тоже будет не очень-то радостно. Потому-то я, всхлипывая и стеная, как раненый мамонт, категорично утёрла сопли рукавом и поведала Белому Волку обо всем, что произошло за последние пару часов, не забывая закусывать трагедию выданной тарелкой пшенной каши.

Слушая краткое содержание предыдущих серий, ведьмак молчал, изредка попивая бездонную кружку чая, и не смея даже пикнуть поперек льющейся драмы или вставить ремарку. Чем больше я распиналась, раскрывая душу перед другом, тем больше сама увязала в болоте пожирающих изнутри эмоций. Это только в сказках и псевдопсихологических пабликах говорят, что будет легче, если выговоришься, что сможешь структурировать проблему, разложить по полочкам и найти выход. На деле же оказалось, что вместо этого я умудрилась закопать себя еще глубже, понимая, в какое редкостное дерьмо меня занесло, и не знала, есть ли вообще где-то просвет в конце маячавшей прямой кишки. Обрисовав ситуацию в крайне экспансивном ключе, который фонтанировал и бил струей прямо по голове, я более-менее прекратила рыдать, принимаясь баюкать и жалеть себя. Как оказалось, искусство плакать и жрать одновременно, я еще не постигла окончательно. Закончив исповедоваться, я горестно запихнула в рот ложку, полную каши и тоскливо ожидала вердикта беловолосого падре. Геральт посмотрел на меня сочувственно, но с легким укором, и спокойно выдал:

— Ты меня, конечно, извини, но… Наконец-то, — я вытаращила глаза, чувствуя, как крупицы пошли не в то горло. — Ани, ты только не злись, хорошо? Понимаешь, всё это было ожидаемо, – осторожно подбирая слова и бдительно проверяя мою реакцию, выдавал ведьмак фразу за фразой. — Поверь, не я один заметил, что между вами с асгардцем эта… Как это сейчас у молодёжи называется?.. А! Химия!

— Да там, похоже, был целый химический выброс, — невесело усмехнулась я. — И вот все равно…

— Дай мне сказать. Я же слушал тебя, — прервал Геральт строго. — Поверь мне, сложно не заметить, что асгардец тебя за подругу, мягко скажем, не считает. Чтобы искренне верить в ваше «приятельство», надо быть совсем слепым, а лучше и глухим. Конечно, при этом принц вел себя крайне своенравно. Даже поддразнивать Йорвета умудрялся. При этом Локи играл на том, что ты, якобы, ничего не понимаешь и это в норме вещей, тереться вокруг и строить глазки, — я решила не реагировать на такой необоснованный, на мой взгляд, вывод. — Кроме того, я не поверю, что ты настолько глупа и сама не видела, что происходит. Ты, конечно, любишь вести себя, как инфантильный ребенок, но не понимать ты просто не могла.

Я скорбно запихнула кашу в рот, с таким трагичным выражением лица, будто бы передо мной была кутья, а не обычная среднестатистическая пшенка. Ладно. Допустим, Геральт прав, и я не должна путать следствие, игнорируя причину, но это совершенно не значит, будто бы мне сейчас хорошо лишь потому, что друг спихивает всю громадную ответственность за происходящее на меня одну.

— А может я настолько тупая, ну? — вставила я с набитым ртом. — Может, я…

— «Не понимать» и «Хотеть не понимать» — это два разных слова, — оборвал Геральт.

— Словосочетания.

— Не важно. Ты понимала всё, что происходило, Аника. Признай это. А поняв, стала отрицать то, что не вписывалось в твою картину. И вбила себе в голову, что ничего не видишь и не слышишь, — Геральт внимательно посмотрел на меня, сделав паузу. Я уставилась в тарелку, чувствуя, что, кажется, кашка сейчас отправится вверх по течению. Друг вздохнул: — Просто тебе это было выгодно — притвориться, что даже не догадываешься и не знаешь, что у вас там происходит. Уж извини, но это правда.

— Это чем же? — тихо спросила я, понимая, что будь на месте Белого Волка любой другой персонаж, я бы двинула ему в морду.

— Тем, что в случае провала с Йорветом, ты всегда можешь сбегать за утешением к Локи, — отрезал Геральт неутешительно. — Поплакаться, пострадать, вдоволь, посетовать на горькую. И после этого спокойно продолжать заниматься делами и самой собой.

Возможно, ведьмак был прав в своих суждениях. Впрочем, хорошо, он прав во многом. Ладно, уговорили, он прав во всём, прекратите на меня так смотреть!

Я продолжала жевать кашу, вместе с едой переваривая очередную гениальную нотацию Геральта. Нельзя было сказать, что я согласна с ним на сто процентов, но червячок сомнения, в надежде найти справедливость, выкопанный из самого нутра и пересаженный в голову, уже начинал подъедать мою уверенность в собственной невиновности. В конце концов, я знала точно, что рано или поздно одного из нас троих точно прорвёт, но почему-то надеялась, что после этого сразу наступит лучший исход и плотину счастья не разнесет по бревнышку. Ошиблась, с кем не бывает? Друг флегматично чесал бороду с металлическим скрежетом, видимо, размышляя, что именно ещё стоит сказать, желательно, не добив самомнение собеседницы раньше, чем она сделает это собственными руками.

— Иногда бывает так, что мы в кого-то влюбляемся, а нам не отвечают, — задумчиво сказал Геральт, — Тогда чувства как будто замораживаются. И тот, кого бросили, путает придуманный образ объекта симпатии с реальным человеком, и делает вид, что действительно влюблен. Некоторые в таком самообмане живут годами, Аника, — друг вздохнул.

— Ты думаешь, что я не люблю Йорвета, — я прищурила один глаз с подозрением.

— Я думаю, что тебе надо самой разобраться, кого ты там любишь, а кого — нет, — ведьмак развел руками. — Я в этом не советчик, уж извини. Я не могу прожить за тебя твою жизнь. Но разобраться в этом стоит. И явно до момента, когда решишь, что будешь делать после битвы с народом Ольх.

Йорвет все это знал. Он понял ситуацию сразу, и пришёл к тем же выводам, которые озвучил Геральт, намного раньше и быстрее, чем я. И эльф, будучи всё же мудрее, чем можно предположить изначально, морально готовил меня к этому выбору. В конце концов, остроухий засранец, и правда, намного старше, и, возможно, предвидел мои метания. Знал, что покоя я не найду до тех пор, пока не приму решение, после которого мне просто некого будет попрекать. Именно поэтому скоя’таэль и пускался в демагогии о том, что остаться рядом — исключительно МОЙ выбор, но раскрывать все карты не хотел, просто выжидая, когда я сама разворочу это дьявольское болото и сполна хлебну тины.

— Это все прекрасно, — подвела я черту под размышлениями на сегодня. — Скажи мне лучше, стоит ли рассказать Йорвету, как думаешь?

— Нет, — отозвался ведьмак. — Если хочешь сохранить отношения, то определенно — нет. Слышала выражение: «Молчание — золото»? Вот это тот случай.

Самое обидное, это то, что Геральт говорил правду. Я всегда знала: «чтобы не бесить своих мужиков, достаточно просто не держать их в неопределённости». Но это не мой метод, мать его. Я предпочла поступить проще и сделать из них обоих дураков, истеричек и ненавидящих друг друга монстров, блядь.

====== Глава 25. Игра в Авалак’ха ======

Уму пискнул, не ожидая, что заклятие грубо подкинет его хлипкую тушку в воздух. Недовольный, он утробно зарычал, пытаясь выдавать какие-то слова грозно-писклявым голосом, но магия легонько толкнула его, заставляя удариться о невидимую преграду и расплющить мерзкую физиономию о невидимую преграду барьера. Задумчиво зависнув, паря над окружающим его бытием, уродец затравлено огляделся на меня и жалобно захлюпал, пуская слюни. Вселенная, видимо, размышляя над тем, каковы шансы Авалак’ха вновь стань более-менее гуманоидом, замерцала блестками света, раскидывая вокруг Умы сотни мельчайших искр и резко перевернула его в вертикальное положение. Карлик горестно завис, не смея всхлипнуть, от страха не зная, к чему приведет любое его движение, и дышал через раз, смирившись с судьбой. Ворожба ведьмака по снятию проклятия победила злую волю Эредина, захлебывая мерцающей волной монстрика, облепляя со всех сторон дрожащее тельце, и скрывая его с наших глаз. Магические энергии, приняв стратегически важное решение вернуть прекрасный Aen Elle’вский еблет на место, после заминки, перевернули Уму раз двадцать вокруг своей оси, швыряя его из стороны в сторону, и заставляя трясти всеми прелестями не хуже старых дев на концерте Стаса Михайлова.

Не ожидавший таких аттракционов уродец завизжал глубоким гортанным звуком, пытаясь махать конечностями, но лапы его слушаться отказывались, делая невообразимые первертоны в разные стороны, буквально выворачивая суставы несчастному созданию, чуть ли не с мясом вырывая руки из плеч. Конечности вытягивались, скрипя, рывками, увеличивались с мерзким треском и испускали запах гниющей плоти. Пальцы, из скрюченных обрубков, вновь отрастали в изящные, длинные персты со старательно подпиленными ногтями, наманикюренной кутикулой и чуть ли не сразу покрытые лаком. Лицо, не смотря на болезненную гримасу крайнего трепета от происходящего, приобретало почти нормальное выражение для эльфа. Глаза, плюя на стереотипы, путешествовали по лицу, меняя размер, цвет и место дислокации, но устав блуждать по обширной территории, встали на законное, заданное природой, место и нагло, с чмокающим звуком, вытянулись в миндалевидную форму и заранее презрительно сузились. Нос вымахал раза в три, стал подозрительно длинным, с узкой переносицей и правильным острым кончиком, как будто бы мама с папой отдали свои гены исключительно для того, чтобы маленький Креванюша вынюхивал чьи-то секреты. Волосы, решившие вырасти последними, и показать всю мощь бальзамов и масел, которыми их когда-то мазали, сразу же изящно укладывались в строгую причёску, зафиксированную чем-то блестящим. И даже две косички, небольшие и тонкие, сами собой заплетались около висков и обрамляли острые уши.

Закончив свои метаморфозы, магия прекратила издеваться над несчастным мужчиной и оставила его крутиться в воздухе, дабы показать со всех сторон свою работу и прочувствовать восхищение результатом. Авалак’х оказался практически среднестатистическим остроухим гуманоидом, с узковатыми, вытянутыми глазами, скулами, которым в самый раз резать воздух, и с выдающимся подбородком. Будучи голым, он прекрасно демонстрировал свою поразительную худосочность, граничащую с контролируемой анорексией, которой славились чистокровные, высшего сословия, эльфы. Долговязость, выпирающие кости позвоночника и ключиц, прямые ноги — по-хорошему ведун мог хоть завтра выступать на подиуме. Впрочем, было в Авалак’хе одно радикальное «но». Со стороны он выглядел изящным, словно сделанным из фарфора пере-юношей, которого едва-едва начали прикасаться зрелые годы и первые печали, что, в общем-то, было свойственно большинству моих знакомых Aen Seidhe, но… Ведун-то, походу, мотал срок, да, к тому же, не один. Фраерские татуировки, в стиле местных зеков, реально напрягали и сбивали с мысли о возвышенности натуры наставника Цири.

Прекратив вращаться, ведун завис над полом, распахивая огромные пушистые ресницы, и рухнул животом вниз, отбивая себе все, что только можно было отбить мужскому самолюбию. Удар самому ценному в жизни каждого мужчины незамедлительно привел Кревана в чувство, заставляя немедленно приподняться на руках и оглядеть собравшуюся вокруг него компанию.

А посмотреть, доложу я вам, было на что. Вампир сочувственно поцокал языком, заранее накидывая скорбное выражение на своё лицо, ведьмак, напротив, мстительно хрюкнул, изо всех сил стараясь не смеяться и строя из себя знаменитый нейтралитет во плоти. Я же, не зная, как реагировать на незнакомого голого мужчину передо мной, глупо краснела и мечтала провалиться под пол. Итого: три внимательных наблюдателя, окруживших чародея со всех сторон, вылупились на оклемавшегося мужчину с самым любознательным видом, как на диковинную зверушку или подопытного кролика. Я бы уже на месте ведуна не хреново так трухнула, особенно если учитывать недавний отвал башки, и искала бы себе срочное политическое убежище. Все, как один, неусыпно приглядывались к каждому движению и морганию Аквала’ха, затаив дыхание и вытянув голову, как суслики. Но старый, прокачанный за столько лет интриган, видимо, и не в такое дерьмо попадал, поэтому не только не растерялся, но и сумел быть настоящим, вежливым джентльменом. Скромно сев, он прикрыл ладонями свои гениталии от краснеющей мадемуазель, и вполне учтиво поинтересовался:

— Прошу прощения, но нет ли у вас какой-либо подходящей одежды?

Мы дружно выдохнули. Разом, в унисон, с непередаваемым облегчением. Эта симфония прозвучала столь подозрительно для ведуна, что прямо-таки вынудила его вопросительно выгнуть густую белую бровь. Объяснять ему, что этот вопрос уже автоматом означает, что сознание его более-менее в порядке, с головой он помирился, и его можно теперь преспокойно оставлять одного и не бояться, что он сожрёт чьи-то портянки, никто не стал. Опять же, уверена, искушенный в делах политического и магического толка, Авалак’х точно никому не был нужен просто так, спасать его лишь за заслуги перед Отечеством тоже вряд ли бы кто-то собрался, и, старикан это понимал глубоко в душе, как никто другой. Прокляли-то его свои же собратья по миру, с повинной Aen Elle тоже не явились, а раз уж расколдовали его малознакомые, мутные люди, то можно смело предположить, что мы имеем к нему дело. И пусть только попробует отказаться помогать нашему делу — пущу на корм для всяких мелких домашних хищников! Хотя бы из-за того, что все события, приведшие к моему состоянию побитой собачонки в самых глубоких дебрях личностного кризиса, были созданы в попытке вызволить великого волшебника хоть откуда-нибудь. Теперь ведун, как минимум, должен сказать, сколько нужно съесть подорожника, чтобы вылечить рухнувший внутренний мир.

Пока Авалак’х одевался, презрительно ковыряясь в вещах вампира, Регис, чувствуя в себе хозяйственность и гостеприимство, отправился греть еду и ставить чайник, справедливо полагая, что эльф, скорее всего, захочет, пожрать. Я, желая забыть «нефритовый жезл», накрывала на стол, мечтая найти миксер, вырезать его венчиками глаза и ослепнуть к чёртовой матери на веки вечные. Геральт говорил, что Кревану больше четырех сотен лет, господи прости, а его… фу, блин… выпуклость, как полагается после пробуждения, устраивает ему тестирование организма и стоит, показывая, что, в принципе, всегда готова. Зачем я, вообще, увидела эту гадость?! Буэ-э-э-э. Я обернулась, проверяя, что Авалак’ху не приспичило напасть на Белого Волка. Увидев, что ведьмак хмуро подает то одну, то другую часть одежды, помогая еще ослабшему мужчине порой устоять на ногах, меня передернуло от воспоминаний о члене, который, вполне возможно, вставляли еще в Лару Доррен, и я задушила рвотный позыв. Видимо, Авалак’х и сам был от себя не в восторге. Его ещё немного шатало, а прямые линии, по которым он пытался ходить оказывались коварными кривыми, но с каждым разом, видимо, силы старикана догоняли, а внешний вид становился менее замученным и почти живым.

Одев эльфа в старую одежду, мы деловито усадили его за стол, выдали столовые приборы, положенные по статусу или просто чистые, и расселись вокруг, продолжая наблюдать за ведуном в крайне напряженной атмосфере. Я, прежде чем опустить пятую точку на табурет, поставила перед вчерашним Умой огромную тарелку супа с лапшой, и он, выражая сплошное изящество и этикет, принялся его «Откушивать», потому что другого слова для этого действа я даже подобрать не могу. Мягко ухватив край ложки двумя пальцами, Креван зачерпнул немного бульона с картошкой, и плавно поднес его к тонкому рту, держа при этом спину ровной и чуть опущенными глаза. Вторая рука ведуна придерживала край тарелки, едва касаясь, но очень цепко, выставляя руку и тонкие пальцы в самом красивом и возвышенном свете. Весь вид чародея Aen Elle указывал на его благородное происхождение, отличающееся подлинностью за счет не наигранного чванливости, а природного, врожденного стремления к изящности.

От такого зрелища я впала в какое-то смутно ощутимое уныние. К такому типу, как Авалак’х на хромой кобыле точно не подъедешь, ибо он крут даже после такой болезненной процедуры возвращения своего тела. Для существа, которое десять минут назад пускало слюни на пол и облизывало крепеж палатки, Креван поразительно преобразился. Высокий, складный, с горделивой осанкой — настоящий аристократ, круче многих местных королей и императоров. Каждое его движение, не смотря на слабость, отдавало плавностью и грацией, не перерастающей при этом в жеманность и слащавость более, чем это было необходимо. Вытянутое лицо, с приподнятыми, остро-режущими скулами, выглядело уверено, строго. Но глаза красивого аквамаринного цвета, поражали скрытой глубиной и спокойствием, увидеть которые можно было уже после первого выстрела зрачками в мою сторону. Авалак’х был стар, даже по эльфийским меркам, как говаривал Седрик, и уже давно. И хоть кожа, холёная, без единого намека на морщинку, делала лицо молодым, очи и голос выдавали ведуна с головой. Опыт прожитых лет и мудрость, граничащую с какой-то непонятной тайной и озлобленностью, которой мог бы позавидовать даже Локи или Танос. Да-да, озлобленностью и обидой абсолютно на всех. Мне до такого состояния ещё жить и жить. Отломив себе хлеба двумя пальчиками, Авалак’х спросил, повернувшись к ведьмаку:

— Где Цири, Геральт?

Итак, эти двое всё-таки знакомы через девушку-дочку. Цири объединяет умы, целые поколения, стравливает расы и устраивает войны даже там, где её и в помине не было. Довела вот двух мужчин до глубокой седины, и всё еще не явилась оправдаться. Позор! Друг пожал плечами и буркнул:

— Хотел бы я и сам это знать.

— Значит, я здесь по другой причине, — заключил ведун логически. — По какой же?

Регис и Геральт разом перевели взгляды на меня, уступая место первенства в рассказе и сваливая заранее ответственность за непонимание ведуном ситуации. Проследив за их взглядами, Креван тоже уставился на вашу покорную слугу почти в упор, не мигая, с таким видом, будто бы только заметил присутствие кого-то еще, кроме Геральта. Я поочередно покосилась на друзей, понимая, что именно на меня возложили великую миссию, объяснить происходящее Авалак’ху, просто потому что я болтливая, всегда в курсе всех событий и дружу с асгардцами. Я, было уже, собралась сделать ход конем и преподнести информацию во всей её живописной, холодной красоте, но тут пришли ментальные цыгане и мысли-скакуны к чёртовой матери. Меня мгновенно одолели косноязычие и заикание разом, добавив сверху резкое понижение IQ и приправив это дело острым тупоумием, налетающим каждый раз, когда я открываю рот.

— Ну… Тут такое дело, Креван. В общем… — начала я подбирать слова, но они выскальзывали из головы. — Короче, ваши друзья решили мир захватить, вот этот вот, где мы сейчас находимся. И это… Ну, местным такая идея как-то не по душе, да и не только им. Всё резко воспылали жаждой жизни и любовью к Родине. Вот мы вас и разыскали, может, подскажите чего, тыры-пыры.

— Понятно, — ответил Креван и принялся со страшным рвением поедать суп, как будто не ел лет триста, хотя я только утром его кормила с ложечки. Ну, не исключаю, что Регис сварил офигительные по своим вкусовым качествам щи, но…

— Как бы, приятного аппетита, и все такое, но вы нам поможете или нет? — спросила я аккуратно.

Авалак’х поднял на меня свои аквамариновые глаза и сузил их до состояния щелочек. Мне вдруг неожиданно вспомнилось, что язык мой — враг мой и вообще, тишина — это лучшее, что придумало человечество, а молчать очень полезно для здоровья. Ведун умудрился снова преобразиться от спокойного, довольного хищника до опасного зверя, уничтожающего в приступе ярости всех, кто попадется под лапу за пять минут, без магии и без макияжа, просто за счет одного взгляда. Умея насквозь пронзать ледяным холодом, вынимая нутро, ведун оглядел меня на свет, перебрал под линзой каждую деталь и без интереса засунул составляющие модели человека по имени «Аника» обратно, не удосужившись даже выписать гарантийный чек. Прекратив давить моральным стопудовым прессом внутренности моей личности, и снова начиная кушать свой суп, ведун ответил:

— Посмотрим.

— Что сказал Креван? — спросила я, предусмотрительно занимая оборонительную позицию и ограждаясь от Локи целым столом, который сейчас казался таким маленьким, хрупким и легко разбивался магией. Трикстер деловито хмыкнул, и, усевшись на стул, сложил ногу на ногу, лишь после паузы ответив:

— Он желает, чтобы мы помогли Цири. Вернее, чтобы мы её встали на защиту до поры, до времени. Отыщет он её сам.

— И тогда он нам поможет? — порадовалась я осторожно, на всякий случай, сделав шаг назад.

— Он уже начал помогать, любовь моя, — ответил Локи, усмехаясь без утайки и наслаждаясь сложившимися обстоятельствами с радостью мазохиста.

Скрывать, что я сейчас его реально побаиваюсь, не имело смысла и сын Лафея, не придумав ничего лучше, чем стараться уколоть еще больнее, нагонял жути одним только выражением лица и делал всё, чтобы усугубить ситуацию. Интересный факт: девушки могут различить пятьсот оттенков губной помады, но нормального мужика, друга и хорошего человека от мудака — никогда. Я, если разобраться, вообще сюда идти не хотела, но никто другой парламентером к трикстеру выступить не возжелал, поэтому меня буквально вытолкали взашей из палатки друзей, заявив, что без новостей я могу даже сгинуть на болотах. В палатку асгардцев, где обычно проходили совещания с королями и их приближенными, по поводу предстоящей битвы, весело смеясь вошли Тор, Сиф и Три воина, живо обсуждая что-то между собой. С облегчением понимая, что в такой компании Локи точно не посмеет выкинуть ничего экстремального, я спокойненько села напротив сына Лафея, продолжая держать дистанцию, и трижды про себя выдохнула, стараясь хоть внешне оставаться веселой и не выдавать сложившегося конфликта. Локи оглядел прибывшую компанию с откровенным скепсисом, и продолжил, цедя сквозь зубы:

— Этот Авалак’х оказался драгоценным приобретением. Он показал мне, как будет легче наблюдать за точкой перехода и объяснил, на чем именно завязан их источник силы, поддерживающий раскрывающий ее шире, — я изумленно раскрыла рот, понимая, какого ценного специалиста мы отхватили. Кто-то оказался умнее и талантливее Локи в плане магии?! И даже посмел это высказать вслух, продемонстрировать и почти произвести впечатление на эгоистичную натуру полу-йотуна? Я резко зауважала ведуна только лишь за это обстоятельство. — Кроме того, на днях приключилась досадная ситуация, которую никто не предугадал. Точка перехода расширилась, при том — меньше, чем за секунду. Пронзительным прыжком, умудрившись подмять часть пространства. Если бы нашими противниками были гномы, то они бы без вопросов прокрались сюда, благодаря своему росту.

— Воу-воу, полегче, — удивлённо заморгала я. — То есть, ты хочешь сказать, что теперь ждать гостей надо в ближайшем будущем?

— Да, где-то через пару недель, если не случится свежих скачков, — ответил трикстер, глядя прямо на меня. — Аборигены уже поставлены в известность, можешь не тревожиться. Мчаться, сломя голову, к своему эльфу совершенно ни к чему.

— Те воины, что пришли с нами, тоже в боевой готовности, — похвастался Тор, ухватив взгляд брата и тревожно покосившись на меня. — Встретим, как положено Асгардцам, — он демонстративно ласково погладил свой молот.

— Остается только вопрос с их магами, — чарующе улыбаясь, констатировала я. — Он что-нибудь сказал по этому поводу?

— Да, — кивнул Локи, возвращая мне сиятельную улыбку-оскал. — Им необходим провожатый, чтобы питать магией своих чародеев, по эту сторону завесы миров. Местным чародейством они пока пользоваться не могут, но привести себе, так сказать, генератор, который мог бы раздавать энергию остальным, вполне в их силах.

— Как в электричестве, что ли? Магический ЛЭП протянут? — хихикнула я, но как-то чересчур наиграно.

— Нет. Провожатыми выдвигаются определенные маги. Например, Авалак’х пользуется магией вольно, потому что и сам является проводником, таковы его природные особенности, — трикстер почувствовал, что я нервничаю, поэтому расплылся в ехидной ухмылке и, незаметно для остальных, задел мою ногу своим ботинком под столом. Я вздрогнула, а поняв, что это просто наглая атака на мою отвагу, злобно зыркнула на приятеля и немного отодвинулась от стола. Ничего-ничего, Локи, будет и на твоей улице Боклер! — Он полагает, что эту честь даруют некому Карантиру. Самому способному ученику этого ведуна в минувшем времени. Не знаком такой?

Я содрогнулась, чувствуя, как некогда разбитые губы и почти убитая селезенка начинают болеть и щипаться, панически боясь одного только имени. Локи, лучась от счастья, выразительно уставился на меня, ожидая, когда звенящий в воздухе вопрос найдет ответ. Сын Лафея точно знал, что имя навигатора Дикой Охоты мне знакомо не понаслышке, и даже не один раз. А про эти голубые глаза, такие чистые, как небо, я вообще никогда не забуду. Они мне в страшных кошмарах снятся, а в душе горит желание выковырять их и поставить дома на полочку, в формалин, просто любоваться. Но Локи, зная, какой ассоциативный ряд я проведу, бил точно в цель, заставляя вспомнить и события, которые привели к нашему состоянию воинствующего нейтралитета. Видимо, мой бывший лучший друг откровенно наслаждался продолжающимся концертом, терпеливо дожидаясь, когда заиграют старые хиты.

— Стало быть, он будет хорошо охраняться, — заключил царевич, начиная, судя по голосу, чувствовать себя крайне неуютно в нашем обществе. — Правда, стоит поискать пути, которые приведут к нему. Я уверен, что они есть. Ты знаешь, как он выглядит, Аника? Кажется, ты говорила, что вы с ним знакомы?

— Голубоглазый такой, — ответила я, с напускной строгостью пожимая плечами. — Вот совсем голубоглазый, как будто сапфиры в глазницы по втыкали и заставили ими смотреть.

— Охраняться будет, несомненно, — согласился Локи, игнорируя меня подчистую. — Но ему необходимо быть на передовой, иначе чаровники не смогут ухватить магический канал.

— То есть, достаточно просто оттащить парня подальше? — с любопытством вставил Вольштагг.

— Если удастся. В идеале, всё же, стоит его убить, — ответил трикстер. — Иного выхода я не вижу. Обезопасить себя от чародейства — наше первое дело, иначе мы проиграем, учитывая сложившийся баланс сил. Но при этом надлежит не забывать и то, что Карантир — незаурядный, по мнению ведуна, навигатор. Скорее всего, именно он является связующим звеном между этим миром и планетой Aen Elle. Авалак’х предположил, что именно его ученик уловил момент Сопряжения Сфер и дал пространственной дыре стабилизироваться.

— Талантище-то какое. Горжусь боевыми ранами, — фыркнула я, демонстративно глядя на трикстера. Тор, чувствуя желчь в подтексте, с удивлением кинул взгляд на меня. Я сделала вид, что ему показалось: — У нас с этим Карантиром просто любовь до гроба, не меньше. Он, как меня увидит, сразу забывает про всё на свете и пытается меня убить. Не понимает, наверное, что сердце силой взять нельзя. Тем более такой.

Локи ухмыльнулся снова, но как-то подозрительно загадочно, будто бы уже взял интервью у страстного поклонника моих синяков и конкретно выяснил, где же я ему так насолила. Тор устал переводить свои непонимающие взгляды с нашей парочки, а потому тоже сел за стол, и принялся с удвоенной интенсивностью выковыривать грязь из-под ногтей кинжалом.

— А что насчет Цири? — не поднимая голубых глаз, как бы невзначай, спросил сын Одина.

— Авалак’х уже отправился за ней, как ни странно, — ответил Лафейсон. Я вытаращилась, чувствуя, что глаза становятся больше, чем линзы очков. Сбежит чувак, ой, сбежит и нафиг ему эти сторонние разборки. Выжить и шкуру свою благородную целой оставить, в данной ситуации, куда более логично, чем с размаху вписывать свое имя в историю чужой войны. Уловив мое «непонимание крайней степени», трикстер пояснил: — Не переживай. Он точно вернется. И девку, твою подружку, с собой приведет. Мы с ним пришли к консенсусу почти по всем вопросам, и нашли общий интерес, который простирается куда дальше этой мелкой войны. Осталось урегулировать один нюанс и… Впрочем, не будем забегать вперед. Просто прими к сведению, — Локи повернулся к брату. — Толковый эльф. Большая редкость в наше время.

Внутреннее око подсказывало, что это будет первый в истории случай, когда Локи сумеют обмануть. Но вдаваться в подробности, пытаясь выудить информацию из трикстера, не горела желанием. Встав, я попрощалась с Тором и его приятелями, коротко кивнула Богу Обмана и отправилась рассказывать друзьям, что сумела выведать за последние пол часа. Локи порывался встать и выйти следом за мной, но короткое: «Подожди, брат, у меня для тебя письмо от матери!» дало мне фору, чтобы убежать подальше в сторону Аэдирнского лагеря.

====== Глава 26. Вечер откровений. Часть 1. ======

Маленький, аккуратненький, прямой носик скривился, презрительно принюхавшись к запаху. Цирилла с недовольным выражением милой физиономии, держала мою любимую рубашку двумя пальчиками и придирчиво оглядывала каждый её миллиметр, ища, а главное, находя в ней изъяны и громко повествуя об этом благодарной публике. Зеленые глаза княжны оглядывали рисунок в наркоманскую клеточку самурая-шахматиста с явным неодобрением, как будто бы она была, как минимум, Карл Лагерфельд*, а предоставленная мною от широкой души одежда — дизайнерским изыском студентки швейного ПТУ города Нижний Залупинск. Вздрогнув, приемная дочь Геральта откинула рубашку подальше и с выражением мученицы засунула руку в сумку, доставая теплую вязанную кофту. Я, глядя, как из моего гардероба делают мусор, громко и четко фыркнула. Цири резко скинула голову, бросая в меня взгляд, способный пронзить насквозь любого астрального духа, но не плотное физическое тело и оскалилась, маскируя сей акт под милую улыбку. Я, в ответ, украдкой от остальных присутствующих, показала девушке средний палец. Отвернувшись обратно к сумке, ведьмачка с омерзением запустила руку в недра сумки, с отвратным выражением лица ковыряясь в её внутренностях. В моей душе вскипало желание подойти и рывком выдрать свою сумку обратно. Я, вообще-то, притащила её на Плач Геральта о том, что его вернувшейся дочурке не в чем ходить, и уже категорически жалела о своей благотворительной миссии, придавленная собственным альтруизмом и добросердечностью натуры.

— А зачем тебе порванные штаны? — девушка достала художественно состаренные и протертые специально в нескольких местах джинсы и поковыряла ногтем бахрому на разрезе. — Выкини. Или зашей, если с деньгами плохо…

— Это грандж, — возмущенно задыхаясь, сообщила я, уже чувствуя, как Курт Кобейн начинает неистово вращаться в гробу.

— Это рванье, — отрезала княжна с явным раздражением. — А вот это ничего, — девушка достала новенькие, еще ни разу не одетые леггинсы, раскрашенные под камуфляж. — Но вкус у тебя, конечно…

— Нормальный вкус.

— Ужасный, — констатировала Цири. — Удивительно, что в таком тряпье тебя вообще к Императору пустили.

— Не нравится — ходи в своем, — начала заводиться я, чувствуя, что за последний вечер было достаточно оборотов двигателя внутреннего страдания и пора поддать газу раздражительности. Вообще-то, я искренне старалась подобрать самое лучшее, на свой вкус, из своего гардероба и соответствующее местным стандартам приличия одновременно. Видимо, джинсы случайно в сумку «закатились». — Или носи, что дают, или не ной. Царевна, блин…

— А я и есть царевна … —тоже принялась повышать тон Цирилла, принимая позу бронированного, ощетинившегося кабанчика.

— Девочки, не ссорьтесь, — вполне благодушно пробурчал ведьмак, погладив сначала одну, затем другую питомицу по голове. Два уничтожающих на месте взгляда сообщили Белому Волку, что мы еще и не начинали. У нас с Цири явное затишье перед грядущей баталией за право обладать титулом: «Любимая дщерь», который я, кстати, безбожно проигрываю этой пепельноволосой мымре. Папа Геральт, впрочем, был сегодня в прекрасном расположении духа и агрессию в свой адрес не заметил. Ему было хорошо и комфортно существовать, и ни одна зараза его переубедить в данный момент в этом не могла. Обе его названные доченьки находились рядом, под одной крышей с Белым Волком, в обзорной для него доступности. Это автоматом означало, что мы в безопасности, сыты, накормлены и ни одна поганая сволота нам не угрожает. Это ли не счастье? Тот факт, что мы обе друг на друга окрысились с момента, когда узрели друг друга, и наша неприязнь почти выросла до ненависти, лично Геральт казался чем-то вторичным и не заслуживал внимания.

Цири, фыркнув снова, наконец, выудила из сумки кофту в стиле Фредди Крюгера и скрылась за ширмой, переодеваться, громко причитая про стирку, мой вкус и выражала надежду, что скоро Йеннифер купит ей что-то приличное, а ведьмак подарит новые сапоги. Геральт, довольный, как сто слонов, ответил положительно и за магичку, и за себя, укладывая мои разбросанные вещи обратно в средство переноски и улыбаясь, как дебил. Трисс, и Йеннифер, предусмотрительно усевшиеся в разных концах палатки, тут же заспорили, у кого модистка лучше, и кто займется пошивом новых шмоток для любимого «Утёночка», который, не устояв на одной ноге, упал за ширмой и громко матерился.

Я с самого знакомства знала, что от Креван нельзя ждать ничего хорошего, потому что он ведун Aen Elle и вообще редкостный хитрый интриган, сравниться с которым, пожалуй, может только Мизинец**. Мои предчувствия оказались отменно работающей интуицией. Уже через пять минут после того, как чародей привел Цириллу, я осознала, что целью существования этой пепельноволосой мымры является исключительно подбешивание вашей покорной слуги. Естественно, на блудную дочь тут же налетела стайка родственников и друзей, которые прекрасно без нее обходились столько времени, изредка вздыхая по поводу тяжелой доли Цинтрийской принцессы, а теперь, увидев, поняли, как соскучились и решили компенсировать это избытком внимания к её персоне. Окруженная любовью и заботой, уже через два часа Цирилла была вымыта, волосы выбелены, а сама она накормлена и отогрета. Рассевшись дружным строем вокруг стола, где дочь Йенифер с упоением поедала разнообразные блюда, все собравшиеся навострили уши и слушали рассказы о приключениях девушки и других мирах. Прям, как будто первый раз, ей богу!

Судя по душещипательному повествованию юного дарования, Цири уже более полутора лет успешно уходит от преследователей. Причем, гонялись за ней старые знакомые — Красные Всадники, заставляя принцессу скакать по всем возможным мирам, от Мунспельхейма и до родного Ведьминленда включительно. Особенно в её поимке усердствовал Эредин, король Дикой Охоты, поставивший себе целью вытащить из девчонки Ген Старшей Крови любыми доступными способами — либо вытащить плаценту из тела, либо настрогать потомства. Оба два действа Цириллу крайне не впечатляли, поэтому так или иначе, она быстро научилась пересекать границы миров и ориентироваться в новых локациях, но не имела ни малейшей возможности отдохнуть на одном месте дольше пары дней.

Впрочем, даже дочь Старшей Крови отметила, что последние полгода Эредин заметно растерял энтузиазм, не желал активно гоняться за строптивой девушкой, и заставлял подопечных распугивать одаренную мадмуазель чисто для галочки, если подворачивалась под руку. Это оскорбило княжну до глубины души, и потому она решила на радостях разыскать любимую мамулю, которая бы пояснила, что нужно этим проклятым мужчинам и почему они, встречаясь с трудностями, отступают от намеченных целей. Но какие-то добрые знакомые чародейки привели девочку в заблуждение и рассказали, что Йенифер и Геральт прекратили коптить небо после очередного погрома и уплыли в неизвестность. С горя Цирилла осознала, что тормозной механизм родителей был снят и долго носилась по мирам. Узнавая новые горизонты, отрываясь, пытаясь постигнуть самые дальние закоулки Вселенной, дочь Старшей крови прыгала из мира в мир, умудрившись побывать и на пустых, безжизненных землях, и на оживленных, с бешеным ритмом жизни, планетах, и даже, судя по описанию, потусила на Марсе, правда всего минуту.

И хорошо, что Креван, в отличие от остальных, запарился её поисками и нашел-таки вдохновленную побегами принцессу рано утром. Но и тут не обошлось без эксцессов. Цири с недавних пор начала активно зависать с табуном единорогов, которые, по объективным причинам, ведуна ненавидели и даже лягнули по худосочной эльфийской ляжке. С большим трудом, открывая весь свой спектр красноречия, он все-таки убедил свою ученицу в том, что Геральт жив, крайне исстрадался по доченьке и ждет ее. Приведя её на хранение ведьмаку, Креван ушел в сторону палатки Локи и за последние шесть часов не появлялся, дабы не портить трагедию семейного воссоединения. Белый Волк, пустив скупую мужскую слезу, наконец, обнялся с доченькой, Йеннифер устроила пляску вокруг любимого утёночка, Лютик уже начал сходу сочинять новую балладу в честь Цири, и даже Трисс забросила политические дела, чтобы побыть рядом с «сестрёнкой».

Всё просто забыли обо мне, и не вспомнили б, если бы цинтрийской принцессе срочно не понадобились чистые шмотки. Нет, конечно, я не против — всё любят Цири, а у меня появилось время, чтобы понянчить себя и своё эго в углу, причитать и почувствовать,что значит быть «самым несчастным человеком на планете». Но это с одной стороны. С другой, бабская натура жаждала внимания к моей проблеме личностного одиночества, которая из-за цинтрийской принцессы резко обострилась и превратилась в большую больную мозоль. Мне хотелось разговаривать, но при этом не задумываться о предмете разговора, но все кругом были заняты и не хотели портить себе настроение моим нытьем.

Единственный, кто жаждал со мной активного диалога, оказался Локи. Но тут уже я боялась его, как чумы, и избегала его всяческими способами настолько явно и открыто, что это уже наводило окружающих на нездоровые мысли. Это я поняла, когда Тор, асгардец с эмоциональным диапазоном, как у зубочистки, попытался имитировать воспитательницу ясельной группы и скромно шаркая молотом, попытался выудить из меня признание, кто — я или трикстер — обидел второго. Ничего толком не добившись, поскольку я изо всех сил уходила от ответа, генерируя расплывчатые монологи о том, что все в мире — тлен и безнадега, царевич отправился с тем же вопросом к брату. Тот, судя по поникшему виду сына Одина уже через двадцать минут, был более лаконичен в высказываниях и просто послал Громовержца заниматься своими делами и не лезть в личную жизнь Локи.

Перед Йорветом я тоже изо всех сил старалась не светиться. Мне было мерзко и гадко от самой себе и обидно за эльфа, хотя я мысленно понимала, что поцелуй — это еще не совсем измена или что-то подобное. Противно было другое. Я прекрасно понимала, что оттолкнула Лафейсона совершенно нехотя, больше от понимания, что любая попытка переспать с одним, не расставшись с другим — это низко и тошнотворно. Даже я еще не согласна пробивать дно таким образом. Добивало и ощущение, что я снова повела себя, как редкостная дура, одна на миллиард. Когда я более-менее протрезвела и успокоилась, осознание того, что я, вроде как, Йорвета люблю, не отпускало ни на секунду. Терять я эльфа не собиралась. Сейчас, во всяком случае. Но, не зная, что предпринять, видеть скоя’таэля я тупо боялась, но знала, что хоть мы и не видимся, ему докладывают о каждом моём шаге. Дабы не вызывать подозрений, я изредка имитировала бурную деятельность по поискам официального возлюбленного —но если бы я и правда встретила его, то не знала бы, куда деть себя от позора.

А теперь ещё и Цири свалилась, как снег на голову, отвлекая внимание друзей на себя. Нет, еще только узнавая верхушку айсберга истории о цинтрийской княжне пару лет назад, я уже понимала, что, на самом деле занимаю её место. Вакантное место в душе друзей, уже давно забронировано, просьба занять места согласно купленным билетам.

Устав смотреть на своих друзей, виляющих хвостом перед дочерью Императора Нильфгаарда, я засобиралась к себе. Коротко и незаметно распрощавшись с близкими товарищами, я закинула ремень сумки на плечо, и пошла к выходу, уже морально предчувствуя глубокий заход в океан депрессии, с головой, дабы полноценно наслаждаться собственной дуростью в достойной компании себя. Только Золтан, ободряюще мне подмигнув, попрощался и вместе со всеми продолжил слушать офигительные истории Цири, одна лучше другой, разумеется. Выбравшись из палатки я громко вздохнула, вбирая свежий вечерний воздух в легкие. На улице уже наступали сумерки, окрашивая пространство вокруг в темноту. Стараясь поспешить, дабы не блуждать в ночи вокруг лагерей, я уже было двинулась к дому, и вдруг замерла, чувствуя на себе пронзительный взгляд, давящий по нутру и заставляющий сотрясаться коленки.

Оглянувшись в поисках источника сканирования, я заметила Йорвета, который совсем даже не смотрел в мою сторону. Эльф сидел в гордом одиночестве у одного из костров, отделившийся от основной группы эльфов и с подозрительным наслаждением точил свои знаменитые сабли, будто бы положив болт на весь мир вокруг. То, что взгляд принадлежал именно командиру скояʼтаэлей сомневаться даже не приходилось. Понимая, что эльфийский посыл уловила слишком демонстративно и если сейчас не направлюсь к любимому, то вызову целый ворох подозрений на свою голову, я, на негнущихся ногах, медленно последовала к костру, чувствуя, как сердце обрывается куда-то в район желудка и начинает там перевариваться от ужаса. Йорвет даже не повернул головы, хотя точно слышал, что я подошла. Поставив сумку рядом с ним, я обняла возлюбленного со спины, осторожно, боясь получить с размаху кулаком в лицо за свои похождения. Не исключено, что ведьмак все же, сказал ему чего лишнего, или кто-то из эльфов подслушал наш с Геральтом разговор и донес командиру правду-матку по доброте душевной. И даже сам Локи, чтобы позлить меня, мог в красках расписать командиру всё произошедшее, добавив для красивого словца пару новых подробностей — такой подлости от Бога Обмана ожидать можно запросто.

— Здравствуй, — растягивая слова, проговорил Йорвет. Отталкивать мои объятия он не стал, напротив, выпрямил плечи, чтобы мне было удобнее. Слава тебе, Один, слава! Я немного навалилась на него, прижимаясь со всей силы и зарываясь в пахнущее костром плечо. — Я сегодня собирался к тебе.

— Правда? — с трудом выговаривая буквы, произнесла я, чувствуя, что голос дрожит, а меня всю колотит. Мне стало вдруг так страшно, что я действительно обнимаю скояʼтаэля в последний раз. На всякий случай стараясь улучшить своё положение (или же усугубить?), я соврала: — Я очень соскучилась по тебе.

— Я не сомневался, — не меняя тона, сообщил эльф. Надеюсь, это не сарказм и недвусмысленное заявление. Я потянулась к шее, ласково прикасаясь губами у татуировке. Целуя под ухом, ощущать запах любимого тела, становилось только противней. Тошнило от самой себя, внутренности бешено пульсировали, а мозг последними словами проклинал свою хозяйку. И не только мозг, если честно.

— Правда-правда, — еще сильнее, как мне казалось, начала врать я, но в последний миг докатилось сознание, что обманываю я сейчас только сама себя. Я действительно соскучилась по Йорвету.

— Ты слишком поникшая в последнее время, — эльф отложил одну саблю и прежде, чем потянуться ко второй, взял обнимающую его руку, заставляя меня прижиматься сильнее и поцеловал ее. — Что случилось? У тебя все нормально?

— Более или менее, — уклончиво ответила я, растекаясь от такого проявления внимания по спине эльфа растаявшим мороженым, — более-более, чем менее-менее, строго говоря. А у тебя? — Йорвет насмешливо цыкнул, и вновь заводил точильным камнем по лезвию. — Кстати, мы спасли Кревана, — заговорщицким шепотом поведала я на ухо, — а он привел мымру эту, Цири.

— Значит, наконец, у ведьмака все дома? — ухмыльнулся командир. — И он прекратит гоняться за чародейками?

— Что-то вроде того, — согласилась я. — С другой стороны, если она у нас, то бедным Aen Elle точно больше не чем занять своё свободное время. Не думаю, что они не найдут, чего еще учудить, но все же…

— Саския сказала, что они будут чуть больше, чем через две недели. Что-то у вас там с дырой между мирами не задалось, — проговорил довольным голосом Йорвет. Интересно, от чего он такой? Есть куча предположений — может, он хотел подраться с чужаками и показать, кто тут настоящий эльф. Может — это у него защитное и он наслаждается тем, как я подмазываюсь к нему, чувствуя вину. Ждет, когда я расслаблюсь, откроюсь, и он с размаху даст мне по щам. В принципе, будет прав. Наверное. — Из-за этого работы стало вдвое больше. Молодежь в панике, особенно те Dhʼoine, кого впервые призвали на войну. Мы думали, будет больше времени на подготовку.

— Ну, я слышала об этом, но подробностей не знаю. Только в общих чертах. Типа, какой-то энергетический скачок, — я с сожалением отлипла от любимого и, растекаясь по нему, переползла, чтобы сесть рядом. Йорвет неожиданно отложил точильный камень, резко поворачиваясь в мою сторону. От нахлынувшего ужаса я чихнула, закрыла глаза, и вся внутренне сжалась, боясь, что последнее, что я увижу в этой жизни — его презрительное лицо.

— Аника, — полу-удивленное, полу-зло выдал командир, — ты дура?

— А? — я открыла один глаз.

— Ты испугалась меня, — утверждая с некоторой злостью, заявил скояʼтаэль. — Совсем свихнулась?

— Я… рефлекс, наверное, — я виновато опустила голову, пытаясь ловко замаскировать свою панику под что-то другое: — В последнее время мне не везет в общении с твоими собратьями. Карантир вот, при попытке украсть Кревана мне зарядил кулаком по животу, и едва не задел селезёнку… — понимая, кто, когда и при каких обстоятельствах мне рассказал этот факт, я совсем упала на днище, а голос мой скатился чуть ли не в лепечущий шепот, который я сама едва слышала.

— Почему я узнаю это только сейчас? — грозно спросил командир. Ладно, похоже, он и правда не в курсе всех последних событий. Может, оно и к лучшему. Последую совету ведьмака и не буду ничего ему рассказывать. Должны же и у меня быть маленькие тайны? Йорвет вот, пока я летала между Землей и Асгардом тоже, говорят, по борделям хаживал… — Я говорил Геральту, чтобы и думать забыл брать тебя на подобные задания. Если тебя покалечат…

— Не ворчи. Живая же, — я снова обняла Йорвета со всей своей нахлынувшей огромной любовью, задним числом ощущая, как мимо моей любви просвистела фатальная пуля с гравировкой «трикстер» на боку. Я давно уже выяснила, что злиться на эльфа за то, что он начинает повышать голос по каждому поводу, крайне глупо и вообще не очень-то благодарственно. В конце концов, характер у него такой просто. Озлобленная забота или что-то вроде того — наору-ка я на тебя, чтоб в следующий раз головой думала и не лезла под кулак к незнакомому дяденьке. Еще и пинка дам, поучительного, чтобы была умнее, ибо синяк с задницы сойдет, а отрубленную голову на место пришивать будет уже бесполезно. Эльф, видимо, находясь внутри в крайне благожелательном настроении, приобнял меня в ответ, прижимая и оглаживая рукой затылок. Потрескавшаяся кожа цеплялась за распущенные волосы, но командир словно не обращал внимания, отвернувшись, глядя в костер, размышляя о чем-то своем.

— У меня была жена, Аника, — вдруг начал Йорвет полушепотом. — Когда я был молод, — я тихо хрюкнула, потому что до сих пор не могла уместить в мозг факт, что любимый старше моего прадедушки, — я разбойничал на юге Нильфгаарда. Тогда он был маленьким государством, никто не мог и помыслить, что черные захватят такой огромный кусок Земли. Встретив её, я решил, что она заслуживает лучше жизни, — он помолчал с минуту. Я даже дыхание затаила, слушая. — Она была чистокровной Aen Seidhe, истиной дочерью Синих Гор. И очень доброй. Не делила никого на расы, была одинаково ласкова и к краснолюдам, и к гномам, и к Dhʼoine относилась с терпением. Рядом с ней я узнал, что такое уют и тепло семьи. Наши дети росли сытые и счастливые, — да-да, кажется, у него из четверых только один сын остался, вроде. Имя у него странное еще, как-то с автомобилем связанное. — Мы жили в небольшой деревне с другими представителями Старших Народов, люди к нам не селились. Однажды я отправился, чтобы продать дичь — я был охотником. А когда вернулся…

Он совсем замолчал, глядя в костер. Я забыла, как дышать от удивления, едва сдерживаясь, чтобы не раскрыть рот и не начать расспрашивать. Нет, ну, я знаю, что там случилось что-то нехорошее и с тех пор он вдовец, вроде бы. Но, блин, почему Йорвет решил вдруг раскрыть мне свою душу именно сейчас, когда я… Черт, наверное, я просто на самом деле его не заслуживаю. Не двигаясь, я разглядывала скояʼтаэля и то, как сменяются эмоции на его лице — отчаянье, горесть, боль, ненависть. Он сильно сжимал нижнюю челюсть, практически начиная выдавать скрип зубами, от чего скулы становились только более отчетливыми и красивыми. Просидели мы так минуты три, прежде чем командир продолжил:

— В соседней деревне какой-то молодняк-сброд кранослюдов и эльфов задрал ребенка. Люди не стали разбираться, кто это был, откуда… Они пришли в наше поселение и убили всех. Растерзали. Моих детей просто закололи, как скот. Жена… Ей было хуже. Когда я нашел ее, то… — было такой дикостью слушать Йорвета, когда он говорил в таком тоне. Ещё большей дикостью оказалось то, что и он, оказывается, умеет говорить длинными паузами. Зная кметов, догадываюсь, что они сделали с молодой (хотя бы внешне) и прекрасной (уверена, что она была редкой красавицей, потому что Йорвет другую бы не выбрал, это со мной ему не повезло) эльфийской женщиной. Могу даже представить сколько их было и в каких позах. Но не хочу. Йорвет сильнее прижал меня и выдал убийственную, как контрольный в голову, фразу:

— У меня нет даже ее изображения. Я просто забыл её лицо с годами. А ведь я действительно её любил.

У мужчины, как говаривала моя маман, есть три вещи, в которые баба лезть принципиально не должна — это его носки, его оружие и его война. Причин ненависти к людям и последующих явлений, которыми окутана жизнь командира, было предостаточно. Я понимаю, почему он стал борцом за свободу своих соплеменников, почему был разбойником и даже почему он изнасиловал Мирку***, которая не сделала ему ничего плохого. Но я-то, как раз, человек. Типичный, классический представитель Хомо Сапиенсов, так сказать. Как его угораздило-то?

— Если ты умрешь, я не знаю, что буду делать дальше, Аника, — уже более строго проговорил Йорвет. — Поэтому, когда начнется битва, я бы предпочел, чтобы ты отсиделась в Асгарде или где-то еще. А до битвы больше не лезла ни в какие передряги. Ты поняла меня?

Я искала слова, чтобы уверить Йорвета в своей безопасности. Нет, мне конечно льстит, что он обо мне заботится, но как я пропущу то действо, ради которого даже не постеснялась сгонять к самому могущественному человеку в этом мире? Нет, серьезно, я не могу пропустить триумфа Ведьминленда, да и Локи, как ни крути, без меня может вляпаться в историю…

— О, вот ты где, — сзади раздался бодрый голос цинтрийской княжны. Оба, я и Йорвет, удивленно оглянулись на нее. Цири уперлась руками в бока и, без интереса глянув на командира скояʼтаэлей, сообщила: — Тебя ищет Авалакʼх. Это срочно.

— А где?

— В палатке Геральта. Быстрей давай, — Цирилла демонстративно отошла чуток подальше, сложив руки на груди. Видимо, давала время попрощаться.

— Блин-блин-блин, — разочарованно вздохнула я. Йорвет, выгнув одну бровь, видимо, ждал ответа. — Да обещаю я. Все будет нормально. А вот насчет того, чтобы убежать в другой мир — не знаю… Может, до мамы сгоняю, надо ей сказать, что я, вроде как, здесь хочу поселиться… — рассеяно бормотала я, поскольку не знала — стоит ли добавить что-то утешительное в адрес его бывшей жены, или и так сойдет? Эльф пробурчал нечто удовлетворенное. Я наклонилась к нему: — Я люблю тебя, Йорвет. И… чтобы я не натворила, все равно люблю. Сильно, — эльф прижал меня, целуя, отчаянно-собственнически, снова на виду у всех, показывая абсолютно всему аэдирнскому лагерю, что я — его женщина. Ути-пути. — Ты зайдешь, да? — кивок, спокойный, с едва легкой улыбкой, — тогда увидимся еще.

Я подошла к Цирилле. Княжна, хихикнув, указала в сторону палатки друзей, ехидно замечая:

— У тебя действительно ужасненький вкус. И на одежду, и на мужчин.

— Слушай, мымра охреневшая! Я не посмотрю, что ты — принцесса. За такое и по царственной морде не грех двинуть, знаешь? — угрюмо сказала я. Йорвет, вообще-то, очень красивый мужчина. С той стороны лица, где нет шрама и глаз на месте. А про выдающиеся суровые «мужицкие» качества и прущую изо всех ушей брутальность я вообще молчу.

— Попробуй, — не злобно, скорее, весело предложила Цири, и подхватив меня под руку, мы отправились к ведуну. Может она и не такая уж противная.

Комментарий к Глава 26. Вечер откровений. Часть 1. * Карл Лагерфельд – всемирно известный модельер немецкого происхождения, фотограф, режиссер. Является креативным директором Модных домов Chanel и Fendi, основателем и дизайнером именного бренда Karl Lagerfeld.

**Лорд Петир Бейлиш (по прозвищу – Мизинец) — персонаж романов американского писателя-фантаста Джорджа Мартина из цикла «Песнь Льда и Огня». КЛючевой герой. ***историю о Мирке можно прочитать в первой части, а точнее в этой главе https://ficbook.net/readfic/2358894/6953490#part_content

====== Глава 27. Вечер откровений. Часть 2. ======

Знаешь, я такая девочка…

такая девочка… в стог сена посади,

именно моя жопа иголку найдет.

© Аника о себе

Авалак’х стоял у входа в палатку, о чем-то отвлеченно беседуя с ведьмаком. Его лицо, красивое, точеное, будто бы сделанное из фарфоровой крошки, не выражало абсолютно никаких эмоций, и догадаться, о чем же желал поговорить ведун, было сложно. Увидев нас, мужчины замолчали. Геральт уставился на эльфа в упор, немигающим, тяжелым взглядом, в котором сложно было увидеть то благодушное настроение, царившее на душе ведьмака еще час назад. Видимо, уловив в моем выражении лица что-то подозрительное, Белый Волк немного растерялся и попробовал изобразить на лице добродушную улыбку. Станиславский, увидев такую актёрскую игру, даже не стал бы выдавать своё коронное: «Не верю» и просто ударил бы друга по лицу учебником по драматическому искусству.

— Разбудили тебя, а? — слишком бодро спросил Геральт. Я отрицательно помотала головой, приподнимая ремень сумки со шмотками для Цири, которые таскала за собой весь день.

— Она была с каким-то некрасивым одноглазым эльфом, — тут же наябедничала противным тонюсеньким голосом Цири. — Он такой весь бродяга, прям фу! Они целовались у всех на виду! — Геральт снова изменился в лице, но на этот раз беспокойство было неподдельным:

— Он… нормально все? Ничего не случилось? — я пожала плечами, буркнув себе под нос, что всё просто замечательно, вокруг царят мир, любовь и процветание. Давайте-ка еще всему лагерю расскажем, что у меня любовный треугольник с одним тупым углом и проблемы, ага. Авалак’х хитро усмехнулся, а Цири с любопытством посмотрела на то, как мрачнею на глазах и теряю хорошее настроение со скоростью сверхзвукового истребителя.

— Аника. Я правильно помню? — уточнил ведун. — Прости, ведьмак, но мне нужно поговорить с этой милой девушкой с глазу на глаз. А поэтому…

— Замечательно. Значит, проводишь её до Асгардского лагеря, — ставил Белый Волк ведуна перед неоспоримым фактом. — Собаки, говорят, совсем оборзели и кидаются на одиноких путников, а Анечка у нас такая впечатлительная и ранимая, — Креван требовательно посмотрел на меня, ожидая ответа. Я кивнула:

— Я, собственно, не против. Только учти, что в случае опасности я буду просить собак грызть тебя первым, — выбора-то у меня не было. Судя по тону, спорить с ведьмаком мог только самоубийца.

Авалак’х тепло улыбнулся Цири, потрепал её по волосам и первым направился по дороге к выходу из лагеря. Я уныло поплелась за ним, чувствуя, что скоро на мне поставят крест абсолютно все население Аэдирна и почетный титул «Свихнувшейся на эльфах» мадемуазель обеспечен вашей покорной слуге окончательно и ловила взгляды, полные любопытства, слетающиеся изо всех углов лагеря на друга Цири.

Креван сильно выделялся из местных представителей остроухого населения, создавая рядом с неухоженными, в сравнении с ним, и не изысканными представителями Старших Народов сильный контраст. Сколько бы местные эльфы не кричали о своей возвышенности на каждом углу, не доказывали с пеной у рта свою богоизбранность, и не били себя пяткой в грудь с криком: «Людей в море!», Авалак’х и Дикая Охота, как ни крути, по всем пунктам оставлял далеко позади потомков общих праотцов. Ведуну не требовалось приводить железную аргументацию, чтобы показать, насколько находится высоко «над» окружающим его быдлом, он просто существовал и уже этим бросал тень на всех Aen Seidhe, рядом с которыми случайно оказывался. Он двигался плавно, смотрел прямо, не отводя взгляда, говорил приторным, но очевидно естественным для него голосом, в котором сочетались изысканность и мудрость, а интонация всегда оставалась подчеркнуто снисходительной. Его собратья, ставшие аборигенами, в процессе кровосмешения с людьми потеряли ту «эльфячность», которой он дышал и жил, и приобрести её вновь для них будет куда как более тяжким испытанием. Мир, в котором жил Авалак’х, кардинально отличался от Ведьминленда и теперь, если местным действительно захочется выжить, придется отказаться от большей части своего наследия и адаптировать себя под проклятую действительность, в которой им предстоит жить.

Всё это, кстати, не отменяет элементарных манер, которые говорят мужчине, что дама всегда хрупкое и слабое создание, которое без него убьётся или покалечится. Мне неожиданно захотелось ударить Кревана сумкой по хребту. Нет, я, конечно, всё понимаю, люди в Тир на Лиа, преимущественно, рабы, но мы-то сейчас находимся в глухих лесах совершенно иного мира, находящегося от столицы Народа Ольх за сотни миллиардов световых лет. Поэтому, сумку, которая предназначалась обожаемой цинтрийской принцессе, можно было и помочь донести. Ведун же галантность проявлять не порывался, и спокойно шел впереди, наслаждаясь аккомпанементом моего пыхтения. Ах да, простите, мы же мега-специалист по магии, работники умственного труда и даже если мы понесем пустую дамскую косметичку, то это глубокое оскорбление. Тьфу!

Мы шли молча, долго и неспешно, наслаждаясь свежим запахом осеннего леса. Даже когда лагерь остался позади, и скрылись последние дозоры Аэдирна, ведун продолжал упорно хранить молчание, изредка тяжко вздыхая. Я наблюдала только спину его темного одеяния, сидевшего тютелька в тютельку по фигуре, чувствуя себя собачкой, бегущей за могущественным хозяином. Любая попытка нарушить дистанцию останавливалась на корню. Если я ускорялась, то и мой спутник легко и незаметно прибавлял шагу, но стоило мне устать и идти в меньшей скоростью, то и он замедлялся, будто бы делая мне одолжение. Странный такой дядя, с непонятной придурью, разгадать которую будет точно не просто.

Ровно посередине дороги, когда огни одного лагеря скрылись, а другие еще не появились, Креван замер, подождал, пока я его догоню и, схватив меня за локоть, резко потащил в сторону. Ногти, отращённые и наманикюренные, не хуже, чем у знойной гламурной женщины из поселка городского типа, больно впивались в сустав, заставляя шевелиться в два, а то и в три раза, быстрее. В свете луны аквамариновые глаза вновь сжались до узких щелочек, а сам ведун стал похож на хищника, опасного, но еще не решившего, сожрать добычу или, поигравшись, отпустить. Что-то мне подсказывало, что все это неспроста, но на любую попытку громкоголосо возмущаться и вытащить руку из болезненного плена, Креван шипел, одной только интонацией требуя закрыть рот с внутренней стороны. Углубившись в заметно поредевший с обоснования асгардцев придорожный лес, ведун почти оттолкнул меня и ткнул крючковатым пальцем на здоровенный валун. Поняв, что он хочет, чтобы ваша покорная слуга послушно присела, я устало плюхнулась пятой точкой на жесткую прохладную поверхность.

Отвернувшись, мужчина зашептал себе под нос заклятье, и раскинул руки, описав полу круг. Магия ведуна расползалась ветками по пространству, начинаясь прямо по центрам маленьких ладоней, создавая интересные узоры, и оплетая весь воздух плотной сферой вокруг нас на расстоянии пары метров. Окружив себя и меня куполом, эльф, хлопнул в ладоши, приводя чародейство к конечной точке, и ограниченная область зажглась причудливыми сплетениями красного, постепенно исчезая, будто бы прогорая углями насквозь.

— Убивать меня будешь? — меланхолично уточнила я, чувствуя, что лично для меня Креван не представляет опасности. Сейчас. А заклинание явно предназначено для чего-то другого.

— Это необходимость. Я не желаю, чтобы нас подслушали, — пояснил ведун терпеливо. — Ни твои друзья, ни асгардцы.

— Ага… Ты хочешь рассказать мне какую-то военную тайну? — понимающе покачала я головой. — Или поведать душещипательную историю про какую-нибудь Лару Доррен?

— Пожалуйста, будь любезна и не говори при мне её имя своими устами, — устало, но, в какой-то степени, с омерзением, попросил Креван. — Боюсь, я могу разозлиться.

— Прошу прощения, — совершенно не извиняющимся тоном сказала я. — Давай не будем тянуть кота за все подробности. Скажи, чего тебе нужно и разойдемся, как в море корабли.

Креван, до этого разглядывающий свои ботинки, поднял на меня свои аквамариновые глаза. Усталые, стариковские, многое повидавшие и еще больше хотевшие повидать это самое «многое». Подошел ближе, будто бы оценивал меня на предмет купли-продажи, осматривал так же, как и тогда, в палатке, сразу после снятия проклятия. Колючий взгляд спокойно, без сопротивления забирался под кожу, вгрызался в мышцы и органы, проглядывал мою подноготную чуть ли не с лупой, перебирая по запчастям. Под таким взглядом я чувствовала себя голой, и даже хуже — прозрачной, как медуза, которую выбросило на берег и теперь солнце просвечивает насквозь, высушивая желеобразное тело.

— Забавно. Я не думала, что вы с ней знакомы, — наугад бумкнула я, пробуя выбить ведуна из колеи. — Ну, с Ларой, то бишь.

Чародей встрепенулся, сбрасывая с себя всю свою ковырятельную сущность, как будто распушив перья перед дракой. Становясь кем-то более опасным, чем можно было предположить секунду назад, Креван походил на распоясавшегося дракона, который собирался с мыслями, чтобы прицельно плюнуть огнем и сжечь дотла того, кто осмелился вякнуть нечто неприятное против его озлобленной, избитой и отвергнутой воли. Поняв, что я тоже смогла подглядеть что-то в его душе крайне интересное, эльф-таки спохватился и сменил выражение лица на спокойное:

 — Я хотел поговорить с тобой о крайне важной вещи, — начал мирным голосом ведун. — К сожалению, твой друг, этот полу-йотун Локи, и слушать меня не стал. Он отказал мне еще до того, как я озвучил просьбу до конца. И я решил, что стоит обратиться к тебе. Ты смогла бы, я уверен, повлиять на принца или же разрешить всё сама. Думаю, ты все же не настолько глупа, какой хочешь казаться.

— Возможно. Именно поэтому я думаю, что, если Локи тебе отказал, значит, на это были достаточные причины.

— Отказал он из собственного эгоизма, и не более того, — ответил ведун. — Ты же ещё и не слышала предмета разговора, а уже торопишься делать выводы. Хотя, уверен, именно тебя заинтересует мое предложение.

— Ну, валяй, — я сняла очки и принялась протирать их тканью рубашки, — но я ничего не обещаю. Видишь ли, меня стабильно пытаются настраивать против кого-нибудь, а уж сколько раз через меня хотели повлиять на принца… Ну, и на авантюры, бессмысленные и тупые, меня тоже пытаются подбивать достаточно часто. Так что учти, на убеждение рисковать своей задницей у меня иммунитет.

— Искренне верю, учитывая твое положение, — с ухмылкой согласился ведун. — Давай немного углубимся в теорию чародейских процессов. Полагаю, ты не знакома с законами магии? Фундаментальные постулаты и прикладные магические науки вряд ли были доступны простой человеческой девочке с Мидгарда, — лучась своим образованием, заявил ведун, едва ли не кидая мне в лицо дипломом о высшем магическом образовании. — Итак, ты знаешь, как работает время?

— Оно… идет? Мы его проживаем, что-то типа того, да? — удивленно выгнула я бровь. Это разве не не из физики? — Или ты имеешь ввиду, что оно — четвертое измерение, теория мульти-вселенных и…– старый пердун ведун поднял руку, указывая, что с него достаточно слушать мою чушь.

— Время — пространственная материя, такая же, как ширина, длинна, высота или магическая плоскость, — начал Креван лекторским тоном вдохновенного зануды, который не допускает даже мысли о собственном занудстве. — Соответственно, оно имеет объем, вес и физические свойства. Например, изменчивость, которую мы ощущаем с самого рождения. Но, как и другие пространственные единицы, время можно разрушить, закольцевать или переделать на свой лад. Однако, измениться на сто процентов оно не может, такова его особенность.

— Да, вроде я слышала что-то подобное, — я задумчиво почесала нос. — Ты имеешь ввиду то, что мы не выбираем сами события, а только путь, который нас приведет к ним?

— Упрощенно говоря, да, — согласился Авалак’х. — Если кто-то переписывает время, то он надеется, что уже произошедшие события будут изменены, поскольку и обстоятельства, приведшие к ним, стали иными. Естественно, все надеяться, что время пойдет по-новому с учётом предпочтений того, кто его меняет, но это не всегда так. К сожалению, первый закон времени гласит, что оно постоянно и не подлежит глобальной переменчивости. Трансформациям подвергаются только мелкие детали и лишь при условии, что изначально параметры точки отчета нового времени соблюдены идентично.

Ой, не нравится мне его лекция. Совсем. Меня начинают терзать такие смутные сомнения, что я правильно поняла эту путанную схему работы времени. И вот если это так, то, боюсь, скоро случится смерть одного из Асгардских богов, правда, с рождения являющихся вполовину йотунами.

— Давай я поясню еще проще, — ведун взял длинный уголок своего красного пояса. — Смотри. Это — твое время. Оно течет, меняется, имеет свои изгибы и повороты. Когда кто-то смещает его, — он сложил отрезок ткани четко вместе, идеально прикладывая две половинки и создавая красивый изгиб, — то при прочих одинаковых параметрах время, конечно, искривляется, но не настолько, чтобы сколько-нибудь серьезно повлиять на события мирового масштаба. Войны оно не аннулирует, да и в твоей судьбе ничего серьезного не поменяется, сколько бы ты не старалась. Максимум, один-два разговора будут проговорены другими словами, но их суть будет стабильна. Это и есть первый закон времени.

— Все предопределено, — вздохнула я. Знаю, что он имеет ввиду. Так, с научной точки зрения и выглядит то самое Предназначение, от которого не убежать и не скрыться. Креван продолжил:

— Для того, чтобы действительно поменять судьбу и вынудить историю идти другой дорогой, необходимо изменение заданных начальных условий, — он сдвинул одну половинку, она вылезла вверх и вместо идеального изгиба образовалась петля с пустым местом. — Заметь, я переместил время на самую малость, но этого хватило, чтобы создать серьезный сдвиг.

— Допустим, — кивнула я, с трудом шевеля языком. — И что?

— Такие эксперименты запрещены и Асгардом, и Ванахеймом, и другими серьезными магическими сообществами. Понимаешь? Петля пространства-времени влияет на все материи. Ход истории рушится, эпоха искривляется, нити судеб — рвутся и путаются, — Креван словно и не замечал, что я тут немножечко провалилась в шок: — Однако, есть такие храбрецы, которых не смущают столь серьезные проблемы. При идеальном расчете множества параметров никто и не заметит, что время немного пошло не так, как предполагалось изначально. Особенно, если его сместили целенаправленно, зацикливая на одном человеке. Общее движение продолжилось, поменялся только один вектор из миллиардов.

— Подожди… говоришь, параметры должны измениться, чтобы время действительно пошло по-другому, так? — стала медленно вкуривать я наркоманскую лекцию. — Как это сделать можно?

Авалак’х отпустил пояс, удовлетворенный, что я поняла его.

— Когда ты перемещаешь в материи пространства-времени кого-то одного, и хочешь, чтобы судьба его потекла по новому руслу, то самое простое — заставить его потерять часть этого вектора. Согни, как мой пояс. Он сместится, казалось бы, в одно место, то это будет уже другая точка. Соседняя. И отсчет пойдет с нее. Изменится координатный ноль, тот момент, откуда начинается новая история.

— Вот сука! — зашипела я себе под нос. Кажется, я впервые жалею о том, что Локи выжил при падении с Радужного моста.

— Не понимаю только, почему себя твой принц перенес в идентичный момент времени, а тебя из вектора твоей судьбы целых три минуты, — вздохнул ведун. — Одной было бы достаточно. Не знаю, зачем он вообще пожелал поставить новую точку именно два года назад.

— Потому что он мудак зашуганый, вот почему, — критично возвестила я. — Кажется, мне нужно срочно нанести ему визит.

Мужчина удивленно сверкнул на меня аквамаринами, с трудом успевая за моей мыслью. Ему, видимо, в светлую, одаренную чародейством голову, не приходило простой и понятной мысли, что всю эту канитель трикстер провернул тайно, не желая делиться со мной данной информацией. Поняв, что от всей своей огромной эльфийской души подгадил Лафейсону, Креван удовлетворенно хмыкнул. Ловя момент, пока я не помчалась вершить возмездие во имя Луны и своих детей, ведун быстро констатировал:

— И раз Локи, переместившись, себя поставил в нулевую точку, не смещая собственное время, с ним проблем нет. А три минуты, которые он вырвал из твоего времени, продолжают свободно блуждать в пространстве, — я, уже понимая, что вляпалась в самую глобальную, пожалуй, из всех возможных жоп, обреченно слушала ведуна, мысленно накручивая кишки трикстера на вилку. — И именно этот выброс энергии спровоцировал Сопряжение Сфер, которое позволило моим собратьям прорваться в этот мир. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Да, — кивнула я мстительно. — Локи срочно требуется новая поведенческая терапия без права амнистии.

— К сожалению, это сегодняшнему положению дел это не поможет. Но всегда можно убить тебя, — подвел черту под своими мыслями Креван, с таким видом, будто придумал решение всех проблем, от проблем с пьянством до лекарства от рака. — С твоей смертью время прекратит искривляться. Его маленький узел выровняется. Пространственный тоннель стабилизируется.

— И Aen Elle придут сюда, размахивая оружием и с Карантиром вместо чародейского вай-фай? — с подозрением спросила я. Креван покачал головой.

— Пока тоннель нестабилен, закрыть его невозможно. Но когда его энергия станет постоянной константой, Эредина можно будет изгнать обратно в Тир на Лиа. Я не враг своему народу, Аника, и не желаю смертей своих товарищей. Но Ястреб не питает ко мне особого доверия. Он считает, что мои знания и возможности перебороть Белый Хлад, это чушь и старческая блажь. Когда же выбора, как спасти свой народ, у него не остается, я смогу завершить начатое.

— Распотрошишь Цири и достанешь из её тела пресловутый Ген Старшей Крови? — поинтересовалась я. — Знаешь, а мне начинает нравиться эта идея.

— Нет, — отрезал Креван строго. — Я не позволю никому и пальцем коснуться дочери Лары. Но без её помощи не обойтись, тут ты права.

— У вас там чего с ней было такого? — вдруг разозлилась я, срываясь на эльфа за все свои неприятности. — Сестра она тебе, что ли, что ты так носишься? «Не смей говорить ее имя своими устами», «не дам обидеть потомка» … Тьфу. Задолбал!

— Невеста, — наступательно ответил Креван.

— Что «невеста»? — буркнула я с раздражением.

— Лара Доррен была моей невестой до того, как Крегеннан из Леда украл ее.

— А… ну… прости. День у меня трудный был, — тут же остыла я, представив насколько для чистокровного Aen Elle это болезненная мозоль. — Кстати, в Асгарде есть подробное описание ее странствий, поскольку Крегеннан был их лазутчиком. У меня где-то записи остались даже, — заискивающим тоном предложила я. Авалак’х раздраженно выдохнул и отрицательно покачал головой.

— В этом нет необходимости. Она выбрала человека. Такого как ты. Несдержанного, неотесанного, не понимающего ничего в высоких материях.

— Ага, — я вздохнула. — Слушай, а мне принципиально умирать сейчас? Или можно подождать, пока я Локи убью?

— Я думаю, целесообразно убить тебя, когда портал будет открыт достаточно широко, чтобы Aen Elle ворвались в мир. Дадим им еще немного времени помучиться. Тебя, я так понимаю, совершенно ничего не смущает?

— Как бы тебе сказать… Я привыкла, что у меня ничего не получается, даже жить-то нормально… Моя жизнь чаще всего напоминает иллюстрацию к пословице: «Сгорел сарай-гори и хата», — говорить, что существуют пока проблемы посущественней, я не хотела. — К тому же, когда у меня все начинает катиться в пиздень, я сначала расстраиваюсь, а потом вспоминаю одного немецкого мальчика, у которого тоже как-то один раз не получилось стать художником и сразу успокаиваюсь.

— В любом случае, — продолжил маг, — тебе нужно еще немного пожить, дать свое время на стабилизацию…

— Не многовато будет? Времени-то моего? — подозрительно посмотрела на ведуна я. — А ну как они меня украдут? И сами убьют? Карантир прям жаждет меня придушить своими руками. Теперь понятно, чего он так взъелся.

— Не думаю, что Карантир, как и все остальные, знает, что точка перехода завязана на тебе, — с сомнением ответил Авалак’х. — Сам я узнал это только от Локи, когда предложил ему найти того, кто искривил время. Понимаю, почему он отказывается тебя убить, но думаю, что это — наилучший выход в сложившейся ситуации.

— А другого пути, разумеется, нет?

— Это наилучший, но не единственный, выход. Остальные не будут и в треть также эффективны и требуют больших трудозатрат. И, скорее всего, приведут к разрухе. Умерев, ты дашь мне шанс управлять Сопряжением Сфер и насильно отправить домой народ Ольх, избегая кровопролитных битв. Ты можешь спасти многие миллионы жизней.

— Смерть одного — трагедия. Смерть большинства — статистика. Я думаю, что дела-то мне можно закончить, правда? — я вздохнула.

И лампа не горит, и врут календари, и волки сыты, и овцы целы, и вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди, и Ленин такой молодой, и бутылка рома…

====== Глава 28. Вечер откровений. Часть 3. ======

Я ворвалась в палатку переговоров, служившую кабинетом Локи злая, неудержимая и вооруженная самой страшной женской силой на свете — жаждой мести. Фурия в сравнении со мной выглядела просто как образец добродетели, а кипящая кровь в жилах бурлила и изливалась молниями из глаз. Трикстер, как оказалось, пил кофе. Увидев его хладнокровный взгляд, я на секундочку замерла, хватаясь за настрадавшееся, за годы совместного общения, сердце, и, тяжело выдыхая воздух, заполнивший при беге все лёгкие, заорала:

— Как ты смел вообще так поступить со мной?! — крик получился громоподобный, почти как у его папеньки в день, когда Локи заключили под стражу. Обрушившись на Лафейсона градом негатива, я надеялась, что волны снесут тело со стула куда-нибудь сразу в ад, и по дороге догонят смачным пинком для придания ускорения, но… Трикстер совершенно безмятежно отставил чашку, и, оскалившись, попросил:

— Анна, дорогая, пожалуйста, изволь изъясняться по порядку.

— По порядку? По какому еще порядку? По тому самому, где тебе в темнице и есть самое место? — продолжала я бесноваться, чувствуя, как в подреберье сильно зажимает стучащий орган. — Как ты вообще мог такое провернуть? Ты! Мой лучший друг! Тот, кого я укрывала и кому пыталась быть опорой все эти годы?! Ты поступил так не только со мной, понимаешь?! С моими детьми! С Йорветом!

— Ах, вот ты о чем. Креван, всё же, сболтнул лишнего. Может, оно и к лучшему, — Локи взял кофе и меланхолично отхлебнул. — Не придется объяснять тебе, почему нужно вернуться в Асгард прямо сейчас.

— Знаешь, что? — выдохнула я, стремительно подлетая к Локи.

— Что? — скривившись, передразнил сын Лафея.

— Никогда. Никуда. Я. С тобой. Больше. Не пойду, — чеканя каждое слово, визжала я прямо в его наглое, самодовольное лицо. — Забудь вообще обо всем. И обо мне тоже.

— Успокойся! — взорвался Бог Обмана, мгновенно откидывая чашку в сторону. Она, отскочив от тканевой стены, рухнула на пол и звонко разбилась. — Прекрати орать, как потерпевшая.

— Я и есть потерпевшая, ты… Ты убил моих детей! — я готова была зареветь, но пока злость перекрывала остальные чувства. — Близнецов, мелкую и парнишку, совсем кроху еще!

— А, ты за детей переживаешь? — едко выплевывая слова, спросил трикстер. — Давай наделаем новых. Ты и я. В чем проблема?

— Ты дурак?! — от бессилия я почувствовала, что вот-вот опаду на пол, как осенняя листва. — Верни мне моих!

— Ты их даже не помнишь!

— Это не твое дело!

Локи, понимая, что спорить со мной — дохлый номер, начал синеть. Натурально. Кожа стремительно приобретала цвет глубокого синего моря, а глаза окрашивались в алый, похожий на венозную кровь, оттенок. Лицо, становившееся йотунским, покрывалась причудливо-темной изморозью и красноватыми узорами. Прекратив свои метаморфозы, сын Лафея, поднялся на ноги, возвышаясь надо мной, глазами, налитыми озлобленностью придавливая к полу, и молча ожидая, прекращу ли я бесноваться, или можно попробовать меня заморозить. Я, понимая, что не выдерживаю напора, с трудом нащупала стул и обречено рухнула, пряча лицо в ладонях и утирая слезы.

— Что ты натворил, Локи? — всхлипывала я. — Почему?

— Я не хотел, чтобы ты страдала, — ответил он почти спокойно, но в тоне слышалось явная напряженность и раздражительность. — Ты мнишь, что жизнь твоя была счастливой с этим эльфом? У меня для тебя новости. Первое, что ты изобличила вместо трещины в отношениях — это то, что эльфы полигамны. Он тебе изменял. Да, он таился, и этих женщин ты никогда не видела, но точно ведала, что они есть, — я глотала слезы, не имея сил даже поднять голову и выдать что-то едкое, колючее, ядовитое. Такое же, как и сам трикстер. — Потом оказалось, что он крайне несдержан. Вы часто ссорились. Но ты не хотела от него уходить. Бросить все и убраться домой ты отказывалась, находя сотни, нет, тысячи причин, — япродолжала молчать. — А потом он умер. Да, вообрази себе, твой удачливый разбойник встретил старуху с косой и отправился в царство Хель. Ты отказывалась есть, не спала, билась в истериках, пыталась убить саму себя и проклинала меня за то, что я дал тебе часть своей жизни. Заставил, как ты говорила, доживать целые столетия одной. Я решил, что предупредить все происходящее будет лучшим выходом.

— А о чувствах моих ты подумал? — бросила я, шипя, почти как сэр Ланселап, когда его бьют тапком по рыжей попе.

— О твоих чувствах? О твоих? — резко спросил Лафейсон. — А как же мои чувства, Анна? О них ты подумала? Хоть раз за всю свою себялюбивую жизнь?

Я подняла на него ошарашенный взгляд. Удивление, которым сменилась злость, на время затаившись где-то в глубине мыслей, вырвалось наружу, вместе с глазами, широко раскрывшимися от удивления. Нет, разумеется, я думала о Локи, иначе бы не поддерживала его столько лет, когда вся Вселенная считала его злом.

— О том, что я, например, семнадцать лет люблю тебя. Семнадцать проклятых лет! И это считая то время, когда ты счастливо рожала своему идиоту недоносков с разными ушами!

Сознание помутнело проваливаясь куда-то в неизвестность. Лицо Лафейсона поплыло, а потолок и стены сжались до одной точки. Очнувшись от шока прежде, чем начала понимать, что делаю, ладонью, со всей своей силой, я врезала трикстеру по щеке. От удара его лицо повернулось, но он тут же оскалился, разворачиваясь обратно с диким, незнакомым выражением. Красные глаза налились бешенством. Локи схватил меня за горло, с легкостью отрывая от земли:

— Слышала выражение: «Да недостанься же ты никому»? — я судорожно цеплялась пальцами за его ладонь, сжимающую горло, отдающую ледяным холодом, пробирающим до самого позвоночника. — Я сделал слишком много для нашего совместного будущего, чтобы отказаться от тебя сейчас.

Локи развернулся, не опуская меня на пол и с силой кинул на стол, за которым минуту назад пил кофе. Смахивая мной плюшки, сдавливая шею и лишая кислорода, сын Лолфея наклонился упор ко мне и прошипел:

— Никогда, слышишь?! Никогда ты не злила меня так, как сейчас, — я уперлась руками в бывшего друга, пытаясь оттолкнуть его, хватая ртом воздух, едва успевая вдыхать и выдыхать, стоило чуть ослабнуть хватке пальцев.

Трикстер, с сильной злостью отпустил горло, оттолкнув и вдавливая меня в столешницу. Я попыталась дернуться, но тут же была схвачена за руку, которую Локи больно заломил, уводя за голову и неестественно больно прижимая к деревянной плоскости. Запястье пронзил жуткий холод, до боли въедаясь под кожу. Обжигая холодом, трикстер вморозил мою руку в кусок льда, приковав к столешнице, тут же покрывшейся инеем на несколько десятков сантиметров от нас. Ощущая пронзительную боль, я попыталась зарядить Локи еще одну пощечину свободной рукой, но и ее он быстро поймал на лету, больно выворачивая и прижимая к столу, также сковывая льдом, и примораживая. Прижимая брыкающиеся ноги собой, Бог Обмана не дал мне никакого шанса на сопротивление, обездвиживая почти полностью. Я взмолилась, пытаясь хотя бы воззвать к рассудку, который редко подкидал трикстера, но очень метко:

— Локи, мне больно! — а мне правда было не ахти, такое чувство, что запястья скоро отморозит к чертям. — Прекрати. Мне страшно. Пожалуйста.

— Ты сама виновата, — нагнулся ко мне трикстер, шипя и кривя лицо. Он приблизился к самой коже и добавил, тихо и почти по-детски: — Сама, — и голос у него вновь стал грозным: — Все это. Всё, что твориться вокруг — пафосные корольки, эльфы, война с Ольхами. Всё это мне ненавистно. Это только твой каприз, который я исправно исполнял до сегодняшнего дня. И вот твоя благодарность?! — он прильнул к губам и тут же принялся целовать меня, жадно и агрессивно, пытаясь одновременно укусить.

Не имея возможности что-либо сделать, я замычала, протестующе выталкивая его язык из своего рта и пытаясь отвернуться, но Локи прижимая меня к столешнице все сильнее, не отступал. Руки его, не встречая препятствий, беззастенчиво растягивали мою рубашку, стремительно, почти разрывая нитки пуговиц, которые и так жалобно трещали, прося отпустить их владелицу. Расправившись с ним и оторвав парочку от нетерпения, трикстер ни капельки не ласково, сжал ладонью грудь, зажимая между пальцами сосок, а второй рукой сразу устремившись к застежке джинсов. Я задергалась всем телом, пытаясь сбросить его, как мне казалось раньше, не очень сильное тело, но то ли как йотун он был неедрически силен, то ли я настолько слабая на самом деле, у меня ничего не получалось. Локи только ухмыльнулся, и спустился губами ниже, кусая за шею, покрывая ее поцелуями и облизывая по гортани.

Я умудрилась высвободить ногу, воспользовавшись потерей бдительности противника, и постаралась заехать ему по члену коленом, дабы отбить желание к продолжению. Но хитрый Бог Обмана умудрился поймать ее, и прижать к столу приподнятой, усугубляя мое положение и облегчая себе доступ к желанному. Рука прекратила воевать с застежкой, на мгновение случилась пауза… Но вдруг я ощутила, как ловкие пальцы с грубостью ощупывали промежность сверху по ткани, заставляя меня содрогаться и корчиться. Закричав от обиды и нехорошего предчувствия, я перешла уже на ультразвук, надеясь оглушить его и вырваться. Трикстер, прекратив терзать сосок, попытался заткнуть мне рот ладонью, и зашипел, как змей, теряя остатки терпения. И вдруг замер, вскидывая голову ко входу.

Кто-то неизвестный налетел на Локи сбоку, с размаху сразу же ударяя в лицо. Сын Лафея отлетел, но умудрился зацепить противника вместе с собой, и оба тут же пропали моей зоны видимости. Сначала, забыв обо всем и имея только цель побега, я попыталась освободиться, дергая руками в магических кандалах, но едва прикасалась ко льду, запястья обдавало болезненным морозом, пробирающим до сердца. Повертев головой, я по звукам поняла битва идет где-то за столом, и кому-то, героически отбивающему Локи всю охоту на продолжение, не до спасения вашей покорной слуги. Грохот, перемешивающийся с хрустом костей, вспышками магии, и выкриками на Старшей Речи, заставили меня еще больше панически задергаться, и не взирая ни на что, попытаться высвободиться, поскольку мой спаситель однозначно не обладал никакими магическими талантами. Да и красная, вроде бы, бандана промелькнула. То, что дрались оба моих мужчины, и это был логический финал нашего треугольника, было понятно без слов. Локи, беснуясь, пытался применять заклинания, но, как говаривал один чародей, лучший фаербол — это кулак, поскольку на его творение не нужно много времени. Судя по тому, как остервенело ругался Йорвет и насколько виртуозно матерился трикстер, эльф, похоже, побеждал, метеля сына Одина со всей той молчаливой ненавистью, которая копилась в нем столько времени. Лафейсон, впрочем, отвечал с переменным успехом, судя по пыхтению, и иногда тоже умудрялся давать противнику ту порцию презрения и отвращения, которую, как ему казалось, командир заслужил.

Кстати, не по теме, но где хваленая асгардская магия, запрещающая драки? Которая должна разнести противников по разные стороны, переломав им кучу костей? Наверняка, Локи, искренне полагающий, что он гений интриг, не мог предвидеть, что на него нападут очень злые скоя’таэльские командиры, несостоявшиеся отцы несуществующих детей. Следовательно, он никакого заклинания здесь не протягивал и, наверное, очень жалел об этом прямо сейчас. В ближнем, да и любом, не магическом бою, Йорвет был чертовски хорош, в то время как трикстер почти всегда полагался только на мозг и колдовство. Судя по кряхтению, преимущество оказывалось на стороне эльфа наступал, а полу-йотун старательно оборонялся, изредка успевая кинуть заклинание. Но сдавать позиций он точно не собирался.

В комнату, судя по крикам, ворвался Тор с друзьями. Три Воина, не имея возможности разобраться без насильного перемирия, тут же попытались развести драчунов по разные стороны шатра, за что тут же получили заклятием в животы. Сын Одина, увидев, что друзей обижают, взревел, как тираннозавр, и пригвоздил кого-то к стенке, а Вольштагг, если исходить из той возни, которую я слышал, оттаскивал второго драчуна, искренне мщения. Надо мной появилась перепуганная Сиф с ножом на перевес и тут же попыталась отодрать лед Локи лезвием, разламывая его по кусочкам и выпуская вашу покорную слугу на долгожданную свободу.

Я села на столе, истерично, трясущимися руками, застегивая пуговицы и с трудом понимая, что все происходящее — проклятая реальность, в которой мне предстоит существовать еще, как минимум, всю жизнь. Тор держал брата, но даже он уже с трудом мог перебороть его жажду сражаться, и обездвиживал руки, не давая приготовленному заклинанию сорваться с пальцев. Йорвета держали остальные трое воинов, но эльф все равно умудрялся продолжать махать кулаками, плюясь на метр вокруг и выкрикивая самые страшные проклятия, на которые был только способен.

— Хватит! — закричала я, срываясь с места и бесстрашно вставая между асгардцем и эльфом. — Прекратите, оба! Сейчас все короли сбегутся! — оба отпрянули, как будто им разом дали под дых, и, сдаваясь, опустили руки.

— Что здесь произошло?! — заревел медведем Тор. — Аника, объясни мне!

— Я… — растерялась ваша рассказчица, не имея возможности найти нужных слов. Они просто застревали где-то на подступах ко рту и боялись сорваться в воздух.

— Я просто решил взять свое, — объясняя за меня, процедил сквозь зубы трикстер. Тор посмотрел на рубашку с ужасом, едва приоткрыв рот и охреневая, буквально, с каждой миллисекундой. Я ошалело перевела взгляд, соображая с трудом, что, запыхавшись, не заметила, что половина пуговиц застегнута не в те отверстия. Достигнув крайней точки охуевания, царевич воскликнул:

— Силой?

 — Это мелочи, — ответил Локи. — Она все равно принадлежит мне.

— Закрой свой поганый рот, — вновь взорвался Йорвет и только чудом Вольштагг удержал его, просто навалившись всей массой на плечо.

— Ох, посмотрите, влюбленный старик, — сын Лафея сплюнул на пол кровь вместе с осколком зуба. — Ты, остроухий идиот, думаешь, что я отступлюсь, только потому что ты так сказал? Ты — всего лишь бродяга, мерзкий таракан, которому повезло оказаться рядом в нужное время, — Локи снова выплюнул кровь, и с удовольствием размазал ее подошвой ботинка по полу. — Ради Анны я подвинул само время! Считаешь, что способен на такое?

 — Локи! — скорее укорительно, чем возмущенно вскрикнул Тор. Я знаю эту реакцию сына Одина. Он знал. Точно знал и молчал. У них, видать, семейное, быть редкостными пидорасами, каких не видывал свет.

— О чем ты? — скривился Йорвет.

— Ах, да. Анна же у нас девушка действия, — наигранно закатил глаза Локи. — Наверняка, она тебе не сказала. Видишь ли, я, сын Лафея, решил, что мне не нравится та реальность, в которой ты и моя Анна живете вместе до счастливой старости. В которой она плодит твоих детей, как свиноматка, исторгая из себя эльфийских ублюдков.

— Заткнись, — прошипела уже я. — Захлопнись изнутри, слышишь?!

— И я, будучи весьма сильным магом, просто сместил время. Стёр ваше совместное будущее, ваших детей, ваши счастливые годы и страшные разочарования друг в друге. Удалил, как ненужный сегмент. Уничтожил. И заставил вас проживать эти годы заново, надеясь, что вы оба если и встретитесь, то больше не уживетесь. Я даже поменял воспоминания Анны, но ты…— он повернулся ко мне, — в своем слепом упорстве продолжаешь идти к какому-то нищему разбойнику. Променяв меня на ЭТО, — трикстер презрительно кивнул на Йорвета.

— Ты мудак, Локи. Я больше не хочу тебя знать, — бросила я ему, поворачиваясь спиной к сыну Лафея, уверенная, что в случае чего Тор успеет меня защитить от заклятья. Но не подумала, что от слов не может спасти никто.

— И знаешь, Йорвет, — имя эльфа, впервые произнесенное на моей памяти, сын Лафея растянул, почти так же, как и сам скоя’таэль, но получилось как-то мерзко, до тошноты. — У меня почти получилось. Не сегодня, нет. Чуть раньше. Когда Анна почти переспала со мной, — я видела, как вытянулось лицо эльфа. Казалось, у него даже ухо подвинулось. Так, слегоньца. — И передумала она только в самую последнюю секунду, хотя до этого отвечала вполне страстно. Ты ведь знаешь её характер, правда? Она это сделала только потому что ей было бы потом стыдно смотреть на тебя, но Анна даже не понимала…

— Аника, — Йорвет был требователен. — Это правда?

Я не могла ничего сказать, поэтому, опустив голову, только кивнула. Эльф, вынимая руку из захвата Вольштагга, подошел ко мне. Я могла наблюдать его сапоги, обитые какой-то мягкой тканью и перетянутые дратвой — на большее не хватало ни сил, ни самой меня. Йорвет, я ощущала физически, глядел сверху вниз, буравя макушку зеленым глазом со злостью и надеждой, что я всё опровергну и обвиню Бога Обмана во лжи. И эльф примет мои слова, какими бы глупыми они ни были, как истину в последней инстанции. А я? Я боялась увидеть его лицо, перекошенное злобой и ненавистью ко мне, поэтому не смела ни поднять лица, ни выдавить из себя хоть звук, потому что знала, что это не тот случай, когда я имею право лгать. Постояв так минуту, в полной, повисшей в палатке плотным туманом, тишине эльф развернулся и медленно, не производя ни звука, ушел. Гнетущая, оставшаяся от его злобы и растерянности, тишина давила со всех сторон своей силой, как пресс, сжимая ребра и сминая суставы.

— Доволен? — услышала я свой голос. — Теперь я одна. Насколько я должна быть несчастна, чтобы был счастлив ты?

— Могу задать тебе тоже вопрос, — парировал трикстер саркастично.

— Знаешь… Я правда ненавижу тот день, когда я впервые встретила тебя. Встретила всех вас. Пропадите вы пропадом! — я выскочила из палатки.

====== Глава 29. Аминь! ======

Я столько раз была на грани смерти,

что уже прям жду того,

кто спасет меня на этот раз.

© Аника

Бывают такие дни, когда время течет медленно, размерено, как воды маленькой лесной речки — она бежит себе, и бежит, на камни, порой, налетает, да где-то — на крутой обрыв. Но большую часть пути не происходит ничего нового. Взлеты и падения твои — мелкие, не существенные, в контексте общего бытия. Стабильность, одним словом. А потом вдруг — бац! И жизнь бьет ключом. Гаечным. Преимущественно — по голове. В такие дни на тебя обрушивается столько событий, что, кажется, они вот-вот придавят тебя своим весом, распластают, как блин на сковородке, и будут румянить с обеих сторон. Зачастую, почему-то, это плохие события. Но иногда — хорошие. Куда реже. И, Слава Одину, они, всё же, тоже случаются. Есть еще дни, когда ничего не получается. Когда человек сам себе нарисовал вдруг проблемы на ровном месте. А ты даже бы и не хотел этого, но звезды сошлись именно так, карма приняла стратегическое решение активировать отработку. Да и вообще, где-то там наверху сочли, что ты как-то подозрительно слишком счастлив в последнее время и надо тебя немного остудить. А ты страдаешь, от того, что заранее ничего прочувствовать не можешь, и вообще сегодня из дома хотел бы не выходить, но тут мама за хлебом послала, и понеслась…

Лично я не знаю лекарства от стечения обстоятельств, а вы?

И, наконец, бывает еще один вид повседневного бытия. Обычно он наступает после всех предыдущих событий. Ты лежишь, плюешь в потолок, и все в этой жизни кажется тебе абсолютно непонятным, ненужным, бесполезным процентов, эдак, на триста по десятибалльной шкале. И суета эта задолбала, и старания твои, как оказалось, пошли по пизде, и никто ничего не может с этим больше поделать.

Я потеряла счет времени и упустила события последних дней. Я не хотела существовать, но приходилось, потому что мама уже меня родила и выхода, кроме как, продолжать жить по инерции у меня не было. И я, стараясь минимизировать вред самой себе от себя же, просто спала, просыпалась, лежала, втыкая в одну точку, и снова спала. Сон был единственным моим спасением от мира, отделяющим меня и всех остальных глухой стеной иллюзии. Там, в фантазиях опечаленного мозга, я чувствовала себя куда счастливее, чем в реальной своей жизни, и каждый раз, погружаясь в страну Морфея, я тайно надеялась, что проснусь где-нибудь в Каэр Морхен, среди зимы, надежно укрытая от целой Вселенной горами и наглухо заваленным снегом перевалом. В Крепости Старого Моря всё будет по-старому, привычно, уютно, а главное — по-домашнему. Геральт будет дрыхнуть в соседней комнате, распугивая могучим храпом облезлых и оголодавших мышей, крысы будут тихонько дрожать по углам, ожидая, когда этот чудовищный звук прекратиться. Весемир и Лео, как всегда с утра, магичить на кухне, пытаясь приготовить из дубовой коры, еловых шишек и дорожной пыли что-то вполне сносное, способное перевариться не только мутированными организмами, но и обычным, девичьим желудком, до этого стабильно переваривающим всю таблицу Менделеева, но в разных дозах. Ламберт будет ворчать и медитировать с недовольной миной в общем зале, греясь у камина и пытаясь найти в душе ответы на вопросы, которых никогда не задаст сам себе вслух.

Но я просыпалась. И это было самое невыносимое.

Действительность давила на меня, создавая с воспоминаниями жуткий, резкий контраст. Мир вокруг давно изменился, Крепость Старого Моря была почти разрушена, и сквозняки, до этого осторожно блуждающие на цыпочках по коридору давно уже вытеснили ведьмаков из замка. А Лео и вовсе погиб, глупо и безжалостно. И втаскивая меня дальше, в удушающие объятия, реальность продолжала водить тупым ножом по ноющим ранам, с удовольствием ковыряя и старые болезненные воспоминания о Профессоре, о Флотзаме, о моем желании помочь Локи когда-то, последующем изгнании, приводя к тому моменту, в котором я застряла. Я не видела выхода, увязнув в паутине, которую создала сама и, не имея возможности выбраться, изнывала от обиды и боли.

Я хотела быть одна. Лежать, обнимая потрепанного в боях кота, мурчащего рядом со своей нерадивой хозяйкой, и не думать ни о чем. Сэр Ланселап не мог мне мешать, потому что был моим усатым отражением. Он тоже лежал и спал, всегда рядом, безмолвный страж, подарок ушедшего в бездну воспоминаний тролля, и был единственным во всем мире, кто до сих пор никак не причинял мне даже самого маленького вреда. Мы понимали с котом друг друга без слов, одними взглядами и полу-жестами, прирастая друг к другу. Он тоже ждал, как и я, единственного избавления, которое могло случиться сейчас: Однажды в палатку войдет Авалак’х и сообщит, что пора отдать свою жизнь чтобы повысить шанс выживаемости у тех, кого я люблю, несмотря ни на что.

Люди же, те, кто почему-то считал, что мне очень нужен в эту минуту, всегда находились рядом, будто не понимая, что невыносимы до безобразия. Они дежурили около койки по очереди: рыжая чародейка, ведьмак, поэт, вампир и шпионка. И каждый считал своим долгом рассказывать что-то своё, то, чего не рассказывали до этого никогда. О доме, о семьях, о тех, кого потеряли в бесчисленных битвах. Я слушала. Молча. Смотря в потолок, повиновалась этим людям, но желания отвечать им найти в себе не могла. Они приносили известия. Не всегда говорили о них, но я чувствовала каждой клеточкой, что происходит и потому лишь глубже впадала в пучину отчаянья, понимая, что двери, в которых можно было найти выход, одна за другой закрывались на амбарные замки последствий моих действий.

Локи покинул всех. Я слышала, как Геральт и Тор ругались у входа, думая, что я сплю.

Трикстер ушел, бросив вещи, расчеты магических штукенций, и целую планету, которая так в нем нуждалась. Никто, даже Хеймдалль, не мог его отыскать, сколько бы взгляды магических глаз не блуждал по планетам в поисках хоть намека на присутствие сына Лафея. Он ушел от всех, закрылся, исчез и не желал выходить из своей норы. Из-за меня.

Оставил меня. Может быть «наконец-то».

А Йорвет… О нем мне старались не говорить. Если тема его существования и всплывала, то собеседник вдруг спотыкался на полуслове и замолкал. Будто бы он умер, и его спешно похоронили, умышлено не сообщая об этом мне.

Я знала из их разговоров, что короли продолжают готовиться к битве. Что она скоро грянет, Сопряжение Сфер вот-вот наступит, и последние укрепления практически готовы. Армии собраны. Север уже ждал гостей. Он знал, как примерно пройдет все и только лишь отсутствие бойцов народа Ольх мешали их грандиозной всенародной победе. Но эльфы еще не пришли, все страны были тихи и спокойны, сидели по своим лагерям и ждали. Утихли, как перед бурей смолкает море.

А я доживала последние дни. Мне-то уже терять было, в общем-то, нечего.

— Вставай, Аника, — ведьмак потыкал в меня пальцем, стараясь сделать это больно, но не настолько, чтобы нанести серьезный ущерб здоровью. — В разведку пойдем.

Я, до этого смотрящая в потолок, иронично сместила зрачки в сторону друга, не желая при этом поворачивать голову, чтобы не тратить энергию попусту. Лицо у Геральта было обеспокоенное, и какое-то немного усталое. Мешки под глазами мозги запросто хранить боевой арсенал друга, шрамы на опавшем лице проступили четче и делали его совсем суровым воякой. Белый Волк, фыркнув, снова потыкал меня пальцем, не обращая внимания на мою апатию.

— Давай, четвертый день уже лежишь! — ведьмак принялся трясти меня со всей отческой любовью, на какую был только способен. — Отдохнула и хватит, делом пора заняться.

Я хмыкнула и попыталась отвернуться, заодно накрываясь одеялом, но друг, спокойно и без лишних эмоций, подхватив меня за подмышки, приподнял являющую собой воплощение слова «несчастье» тушу, и грубо уронил на пол. Падение отдалось небольшой болью в позвоночнике. Я кинула злобный взгляд, способный и молоко заставить прокиснуть, и попыталась забраться обратно на кровать, но Геральт был не из робкого десятка, да и боевая подготовка любого из ведьмаков научит не сдаваться перед разного рода трудностями. На меня цинично вылили графин холодной воды. Я зашипела, как кошка, и попробовала стукнуть друга по бедру ногой. Удар получился неожиданно сильным.

— Давай, поори на меня еще, — обиделся ведьмак и тут же, не давай опомниться, зычным голосом приказал: — Быстро поднялась! — и резко дернул меня за руку, заставляя встать на обе ноги. — А теперь развернулась и пошла умываться. Резво! В темпе! — и, понимая, что команда все равно не будет выполнена, потащил меня за шкирку к тазику с водой.

Поставив перед емкостью, друг, без объявления войны, схватил меня за затылок, и окунул лицом в прохладную воду. Я попыталась ударить его по ладони, которая крепко обхватило мне затылок, но ведьмак прекрасно изворачивался от мести. Ослабив хватку, Геральт любезно позволил мне подышать кислородом, а я, вся мокрая и очень злая, стала бить старого вояку по груди:

— Ты охренел?!

— О, говорить мы научились, — обрадовался Белый Волк. — Сейчас будем учиться ходить в разведку. Где-то я видел у тебя нормальные ботинки, а не эти долбанные кеды. Как ты вообще в них ходишь? Там же грязь, — он заботливо подал мне полотенце, а сам ушел к дорожной сумке и принялся там ковыряться. — Кушать хочешь?

Я мрачно глянула на друга.

— А придется. Люся испекла чудесные пирожки с осенней черемухой, — слишком бодро сказал ведьмак, — с капустой и даже парочка с мясом осталась. Регис скоро принесет их. Так, — Белый Волк вытащил зимние берцы, теплые штаны, кофту и кинул на кровать. — Одевайся по-быстрому, я пойду его встречу. И да, — у выхода друг повернулся, — не думай даже, что я дам тебе дальше валяться. Выдеру, к моей бабушке, ясно? — я фыркнула. — Отлично. Скоро буду.

Я наскоро стянула воняющую потом и сном рубашку, выжала ее на пол, спугнув тем самым сэра Ланселапа, и выкинула в мусорное ведро. Именно в ней Локи пытался сделать то, что пытался. Сожгу её потом в печке нахер, и гори синим пламенем вместе с воспоминаниями о трикстере. Взяв губку, я наскоро обтерла тело, чувствуя, как с водой к полу стекает и запах сына Лафея, казалось бы, преследующий последнее время и не дающий вдыхать полной грудью воздух. С омерзением скинула джинсы, подопнув их к мусорной корзине, и мысленно сжигая вместе с рубашкой и носками. Уничтожу всё. К чёрту!

Геральт вернулся минут через десять, когда я уже шнуровала берцы трясущимися пальцами. Вместе с ним пришли вампир и Люся, в бодром настроении, весело переговариваясь о каком-то краснолюде, умело распевающим пошлые частушки. Асгардская шпионка, пропавшая в последнее время из поля зрения, притащила огромную тарелку пирожков, как будто бы только вынутых из печи и, может быть в другое время, вкусно пахнущих. Сейчас я не могла оценить ее кулинарные изыски, но краем глаза все равно заметила, что девушка, передавая тарелку Эмиэлю, умудрилась почти незаметно прикоснуться своими руками к его. Вампир ответил нежным, но коротким поглаживанием и оба они остались довольны, как слоны, углядевшие в конце улицы новенькую посудную лавку. Может, это и хорошо. В конце концов, у кого-то все-таки должны быть нормальные отношения? Так почему бы не у вампира, что человечнее всех людей, и мидгардской девушки, волею судьбы ставшей шпионкой Асгарда?

Меня усадили за стол, налили ароматного чая, отдающего на запах чабрецом и ромашкой. Ведьмак, не заметив во мне энтузиазма к поглощению пищи, что со мной, признаться, было редко, почти коленом принялся впихивать еду, не обращая на мои мычания и молчаливые протесты никакого внимания.

— Трисс проложит портал до точки перехода, — приговаривал при этом Белый Волк, с радостью проталкивая пирожок мне в рот своей лапищей. — Там, говорят, уже хорошо её видно. Люсинда, — я чуть не поперхнулась. Люська она, блин, — будет просчитывать какие-то херовины и замерять их по просьбе Авалак’ха. Мы с Регисом так, чисто для охраны, — на мой немой вопрос (торчащий изо рта пирожок сбивал мне все способности к вербальной коммуникации), ведьмак ответил: — Тебя сказал взять с собой ведун. Он вообще недавно объявил тебя чуть ли не мессией. Говорит, ты можешь как-то заставить эту дырку подчиняться и стабилизироваться, — в какой-то степени он прав, да. — Да и пора тебе развеяться, Аника. Мне плохо, когда ты вот так лежишь и молчишь.

Чтобы я не отворачивалась, пока процесс кормления не закончен, Эмиэль, науськанный Белым Волком, держал мне голову. Люся, когда я плотно стискивала зубы, зажимала нос. Teamwork, блин. Я давилась, плевалась, но Геральт продолжал заставлять меня кушать и, когда на его взгляд, я наелась, отставил тарелку.

Трисс переместила нас к дому ведьм. Пустынный, заброшенный, без хозяек и подпитки магией, он, казалось, меньше чем за месяц покосился окончательно, а крыша бодренько скатывалась к земле. Обветшалые, покрытые плесенью стены намекали, что капитальный ремонт был придуман не просто так и они прямо жаждут уйти на покой, уступив место более молодой штукатурке. Вокруг царила удивительно спокойная, приятная атмосфера благоденствия и даже утопец, скромно греющийся на осеннем солнышке вдалеке, лишь миролюбиво булькнул в нашу сторону, едва приподняв голову.

Дыра между мирами, пессимистично зияющая прямо посреди небольшой полянки, где мы впервые встретились с Красными Всадниками, оказалась неожиданно огромной. С двух взрослых мужиков в высоту и с хорошего, откормленного и страдающего ожирением, слона в ширину. Вся её магическая конструкция выглядела неаккуратно, раздроблено, с рваными краями, и как будто бы слепленная на скорую руку. Эдакая изодранная картина, невероятных размеров, сама собой повисшая в воздухе и имеющая под собой глубокий, философский смысл гораздо более унылый, чем у любителя декаданса Босха*. На полотне автор нарисовал кучу снега и холод, бескрайнюю пустыню холодного льда.

— Как у них там жопа к седлу не примерзает? — недовольно спросила Люся, обходя точку Сопряжения Сфер по кругу. Как ни странно, но пункт перехода из мира А в мир Бэ, к моему удивлению, оказался почти плоским, 2D-шным и со странной физикой в сантиметре от краев. — Охотники же в железных доспехах ходят, они ж морозопроводимые.

«Антифриз» — ухмыльнулась я мысленно.

Девушка достала из своей сумки какой-то пульт, вытащила у него две антенны, не обращая внимания на все известные мне конвенции и самозабвенно нажала кнопку старта. Между двумя железными палками тут же пошел слабый электрический разряд, по центру петляющий и изгибающийся, но бьющий точно по краям порванной материи. Передав пульт вампиру, «Люсинда» принялась списывать с экрана цифры и считать что-то на стареньком калькуляторе-часах, о которых мечтала каждая собака в начале девяностых. Геральт, мирно стоял рядом со мной, размышляя вслух о том, что скоро зима и порядочные ведьмаки должны уже спешить в Крепость Старого Моря, чтобы успеть собрать необходимые запасы. Что Весемир недавно послал всем своим очаровательным приемным сыновьям весточку, очень соскучился и ждет их на зимнюю спячку и отпуск дома. Приходить, желательно, в комплекте с бухлом.

Я подняла голову к небу. Оно было серое, прям как мои будни и вот-вот должно было разродиться проливным дождиком, из серии противных, бьющих почти до синяков, потоков воды. Интересно, когда у нас тоже все занесет снегом? Зима близко и все такое.

— Ничего не уразумеваю! — заворчала Люся, отбирая у вампира прибор и с остервенением тыкая пальцами по кнопкам. — Нормально зажегся же! А отпускает дурь какую-то! — пульт затрещал под напором шпионки, намекая, что скоро рассыплется болтиками в руках. — Да твою дивизию! Ужели я от техники отвадилась?!

— Может, влага мешает? — пытаясь успокоить девушку, предположил Регис, но разумно под горячую Люсину руку не лез.

— Да нет, вероятно, — пробормотала шпионка. — По сути, все пригоже, но цифры чудные какие-то. Может, единицы измерения сгрудились?

Дыра, которой Люсины подозрения казались оскорбительными претензиями, нервно задергалась, зашевелилась и начала колыхаться по собственному желанию, излучая неприязнь. Изображение чужого, холодного и далекого мира, будто бы проходя рябью по поверхности, двигалось, становясь то смутно-расплывчатым, теряющим и со смазывающимся границами, то в офигительно чётком HD-качестве, как если бы кто-то давно помыл старое окно в мир Aen Elle. В его глубине появилась едва различимая, но быстро увеличивающаяся в габаритах черная клякса, сначала становившаяся похожей на битый пиксель, но подозрительно быстро разрастаясь в размерах и забавно подпрыгивая, она начала мне напоминать лошадь из Minесraft.

Люся и Регис словно бы и не замечали ничего — их волновал исключительно прибор, а Геральт завис, разглядывая у себя что-то на груди, отвернувшись ото всех. Я потрогала друга за плечо и ткнула пальцем в пятно, которое уже вполне можно было принять за ну-очень-маленькое изображение объемных и со сглаженными углами, всадников. Меня даже не удивляло, что ведун, устроив из меня мессию века, преспокойно отправил вашу покорную слугу сюда именно сегодня и сейчас. Сдается мне, он, как и все маги, не любит выполнять грязную работу своими крючковатыми руками и решил подстраховаться. Эльфы из народа Ольх должны были появиться именно в этот момент, когда я рядом и не желаю отбиваться. Есть мнение, что Авалак’х был чуваком мудрым, хоть и пакостливым, и, переживая за свою шкурку, не стал сообщать белоголовому, что я должна погибнуть. Не исключаю, что ведун вообще сам весточку собратьям послал и стрелку забил именно на сегодня, надеясь, что до меня самой дойдет, что и как сделать.

Но опять же, это не значит, что мне под поезд сразу же надо бросаться, правильно? Да и зачем он остальной цирк со мной потащил?

Ведьмак вздрогнул, вглядевшись в изображение и, схватив меня за плечо, развернул, подталкивая к кустам. Люся, тоже заметив пятно, быстро засунула пульт в сумку, и, пискнув, первая залезла в густые заросли, прячась там так ловко, что даже шапка-невидимка не могла бы предложить лучших конспирационных способностей. Регис, пока его любимая устраивалась поудобней задницей на колючках, начал подозрительно мерзко хрустеть и мне пришлось поспешить за шпионкой на обзорно-прикрывательную площадку, чтобы не видеть метаморфозы вампира и сохранить спокойствие на всю ближайшую загробную жизнь.

И хоть я нехотя, но все же, спряталась, в душе дергалось смутное ощущение, что умирать все равно не хочется. Даже если и надо. Не обязательно же сейчас совершать этот грандиозный акт альтруизма, и, прихватив грехи всего местного человечества-эльфятничества-краснолюдства, становиться новым объектом религии, верно? Можно же и потом тихо, скромно порезать себе вены где-нибудь в сторонке? И Йорвета увидеть… Хоть в последний раз, что ли. Нетопырь, коим стал Регис, деловито прошелся по полянке, подрагивая крыльями. Вампир уже был в полнейшем нетерпении и жаждал дать реванш отбитым чужеродным эльфам. Геральт говорил что-то себе в кулак и его лапища, сжатая до белизны пальцев, отвечала взволнованным голосом Трисс о каких-то перезарядках и требовала времени для открытия второго портала. Он старался быть более-менее спокойным, но все в ведьмаке выдавало волнение — Белый Волк явно не понимал, почему эльфы решили именно сейчас преодолеть пространство и тоже провести разведку на местности. Прям, странное такое совпадение, которые с нами постоянно случаются.

Дикая Охота приближалась быстро, стремительно преодолевая тоннель междумирья, со знанием и опытом перетаскивая самих себя и коней с той планеты в эту. Виднелись все — и страшные доспехи короля Эредина, который все равно напоминал мне бледного грузина и хоть ты тресни, сука, но я жду, что однажды он на своем огромном мече запилит годный шашлык из баранины и сбацает лезгинку около Имлериха. Этот накрашенный, горообразный лысый мартын тоже двигал к нам — такую груду мышц не узнать вообще трудно, да и лучится он своей неуемной энергетикой легкой педерастии, прям до тошноты. И Карантир был достаточно чётким, а у меня, пардон, от одного только вида шлема, поджилки трясутся. Он внушает мне больше ужаса, чем все остальные его спутники — а их еще ой как хватало. Что-то мне подсказывало, что как бы хорошо я не сныкалась в кустах, голубоглазый, глубоко засахарившийся юноша, однозначно решит подстричь именно те, что над моей головой. Возможно, вместе с ней.

Геральт зарычал, бросив на грязь камень и, успевая выхватить меч, блокировал первый удар. Регис, взмахом крыла, отбросил еще одного приближающегося противника, и, расшиперив свои летные аппараты, пытался сбить с коней приближающихся воинов. Взлетая, вампир зацепил лапами какого-то мелкого солдатика и таки скинул его под ноги чужого непарнокопытного, которое тут же втоптало в грязь незадачливого вояку. Из портала выскочил Карантир и, оценив радость принимающей стороны, попытался с размаху заехать Геральту в лоб. Белый Волк чудом отскочил, с энтузиазмом отбиваясь от другого эльфа, умудряясь бодрым колобком прокатиться по земле, размешивая свежую грязь. Регис спикировал, как бомбардировщик, на Эредина, но король, чуть ли не играючи, стукнул его плашмя по когтистой лапе. Вампир взвыл и теряя на ходу капли крови, перекувыркнулся в воздухе, с трудом не падая на землю. Зная, что ведьмак один не шастает, а душа требует убить очкастую маленькую сучку, Карантир круто проскакал мимо нас, оглядывая с подозрением кусты. Мы с Люсей, наученные горьким опытом, помалкивали, и дышали через раз. Подозрительно приглядевшись, голубоглазый затормозил рядом со мной, но парковать коня не стал, словно ждал, что я сейчас всё брошу и сама к нему выйду на разборки отвечать за базар. Мне такой расклад не нравился, организму — тем более, а нервные клетки дружно умирали, панически ударяясь друг об друга, и в суматохе не замечая, что топчут мне мысли.

С громким хлопком раскрылся портал в отдалении от всей этой канители. Но эльфы его как будто бы и не заметили — ну, он, и правда, мерк на фоне дыры между мирами. Огненное кольцо призывало нас отступать, прямо-таки мигая своей безопасностью, а голос Йеннифер из его глубин страшно матерился по-краснолюдски. Из недр маленького портала сначала выпала Трисс, а следом, по парам, эльфийский отряд, сразу же, с ходу атакуя своих враждебных собратьев стрелами, поддерживаемыми фаерболами, крепким словом и чьей-то там матерью. Возглавляли эльфов Исенгрим и Йорвет, вылезшие последними и одним своим появлением давая команду идти с оружием наголо на наглых завоевателей чужой земли.

Ведьмак отступил к своим, и уже оттуда, более смело, принялся идти в атаку на обнаглевший народ Ольх, которые, малость, не ждали такого поворота событий. Наконец, последними из портала высыпались еще какие-то маги, и потасовка окончательно превратилось в световое шоу, с лазерными элементами и спецэффектами, достойными концерта Рамштайн. Часть всадников смели с коней тут же, но прошаренные гости с Тир на Лиа подскакивали на ноги и принимались идти пешком в ответ, размахивая мечами и сцепившись насмерть с потомками своих же бывших товарищей. Битва принимала новый оборот. Теперь уже, с численным преимуществом, наши побеждали, оттесняя маленький отряд разведывательной компании обратно к пространственной дыре. Наверное, Красные Всадники не ожидали такого скопления дивных рыл на квадратный метр, и магов почти не прихватили, чем воспользовались наши, гоняя вредных ушастых засранцев фаерболами, громом и молниями по всей полянке, прикрывая при этом щитами уже местных эльфов. Скоя’таэли, чувствуя себя в относительной безопасности, и вовсе жгли от души, толпой силясь доказать что и они еще «ого-го», а понаехавшие «чет-как-то фу». Впрочем, в тесном бою на саблях, наши все равно нет-нет, а проигрывали, потому что опыт в бою один на один играл больше роли, чем все понты местных Aen Seidhe вместе взятые.

— Аника! — закричала Трисс в пространство, жопкой чувствуя, что я где-то спряталась и отсиживаюсь, как и положено в таких ситуациях. — Отступайте в портал!

— Действительно, что-то засиделись мы, — согласилась я, прикидывая, как более-менее безопасно обойти батальную постановку и отправиться дальше валяться в лоне депрессии. Я вообще тут, пока была в апатии, вывела интересный закон матрасейного притяжения. Это как квантовое, но к любимой моей кроватушке, с пуховой перинушкой. Сколько бы не проверяла, он работает! Да и вообще, там у меня кот не обнятый весь, надо срочно исправить сию оплошность.

Люся, от природы не наделенная способностью взвешивать свои шансы в опасных ситуациях, опрометчиво кинулась наперерез всем, бросив меня одну в кустах и думая только о своей шкуре. Я хотела было последовать её примеру, и даже встала во весь рост, уже не особо заботясь о маскировке, как чьи-то цепкие пальцы потянули меня назад за волосы. Не сумев удержаться на своих двоих, я рухнула и повисла на собственных космах, в чужой руке, пытаясь и высвободиться. Встряхнув меня, как нашкодившую кошку, кто-то демонстративно больно уронил меня на корягу, и прежде, чем я успела снова вскочить, поставил мне тяжелый сапог на грудь. Даже не сомневаясь, я откинула упавшие на лицо волосы и кисло кивнула Карантиру, как старому знакомому, у которого заняла немереное количество денег под грабительский процент и не желаю отдавать, прячась абсолютно в любой дыре. Эльф, не убирая ноги с груди, наклонился, продемонстрировав оскал. Ровные белые зубы сразу же захотелось выбить, но едва я попыталась дернуться и сделать вид, что тоже могу в самооборону, как мне зарядили сапогом по носу.

 — Давно не виделись, девка, — голубые глаза излучали натуральную ненависть, почти физическую, которая могла прожечь насквозь. Кажется, от его жаркого взгляда у меня даже одежда задымилась. Поэтому, я решила, что отвечать ему не хочу. Толку-то с ним разговаривать?

Карантир совсем наклонился, хватая меня за шею и потягивая к себе. Сапог все еще давил на грудь и из-за этого, казалось, что он мне сейчас оторвет череп от позвоночника, и с криком: «Finish her!» нанесет решающий c-c-combo, переломав какую-нибудь кость так же красочно, как в очередной игре Mortal Combat. Оказавшись почти напротив моих, его глаза сузились, став маленькими голубыми щелочками, которые, как лезвие, срезали кожу с лица. Воздух у меня начал заканчиваться и я, давясь собственным кашлем, попыталась заорать ему в лицо, оглушая вонью нечищеного несколько дней подряд рта. Эльф улыбнулся и, почти радостно, поведал:

— А если бы ты меня не опозорила, то могла бы жить.

Я хотела уточнить, при каких это обстоятельствах случился сей казус, но не успела. К горлу подступила жидкость, отдающая кровью на вкус и запах. Она быстро заполняла рот, поднимаясь по пищеводу, и холодом обжигала слизистую изнутри. Меня пробрал озноб, а сердце будто бы насквозь аккуратно прокололи сосулькой, и еще для пущей уверенности пошевелили ею. Живот и ноги обдало морозом, как если бы вашу покорную слугу затаскивали в криогенную камеру, медленно отключая обогрев изнутри организма, заставляя онеметь конечности, и пуская сухой азот по венам.

Глядя на триумф в глазах противника, я с какой-то чужой осознанностью опустила взгляд на грудь. По центру живота, рядом с пупком, торчала рукоять серебряного кортика, с красивым вензелем на самом окончании.

Боли не чувствовалось. Только холод.

Я, теряя сознание, попыталась поднять взгляд на эльфа. Он улыбался, не злобно, а как-то даже радостно, как ребенок, а его глаза, прекратив ненавидеть меня, провожали куда-то с грустью и даже легкой завистью.

— Аника! — на задворках услышала я голос Трисс, откуда-то из пятна темноты, леопардом покрывавшего мир.

Я так устала смотреть в эти красивые глаза, чистые как небо, что решила поспать. Прямо здесь. Прямо сейчас. Веки сами собою слипались, и сопротивляться сну казалось почти пыткой, преступлением противсамой себя.

Прости, Йорвет. Прости, Локи. Наверное, это единственный мой поступок, который я сделала правильно.

Комментарий к Глава 29. Аминь! *Еру́н Анто́нисон ван А́кен, более известный как Иеро́ним Босх (нидерл. Jheronimus Bosch [ɦieːˈɾoːniməs ˈbɔs], лат. Hieronymus Bosch; около 1450—1516) — нидерландский художник, один из крупнейших мастеров Северного Возрождения, считается одним из самых загадочных живописцев в истории западного искусства. В родном городе Босха Хертогенбосе открыт центр творчества Босха, в котором представлены копии его произведений.

====== Глава 30. Отоспимся в гробах. ======

— Ты чего приуныл?

— Это такой вид спорта. Фигурная апатия вольным стилем.

Личный дневник Юлиана Альфреда Панкраца де Леттинхофа, виконта.

«…Слухи о смерти ставшей уже знаменитой асгардской девушки разлетелись быстро. Впрочем, почему девушки? Аника, такая неземная, такая воздушная, навсегда осталась в нашем сердце, как девочка. Маленькая, юркая, добрая малышка, волею судеб призванная быть чужой в любом из миров. Признаться, поначалу я не поверил в её кончину. Мне казалось нелепым даже простое упоминание старухи с косою рядом с именем Аники Эмергейс — слишком уж часто я слышал и нелепые слухи о разнообразных вариациях кончины этого милейшего создания; и несуразные рассказы Геральта о том, как смерть проходила рядом с ними обоими буквально в паре дюймов. Но встрече этих двух импозантных мадмуазелей, казалось бы, не суждено было случиться. Как же горько я ошибался. Как, впрочем, и все.

Ведьмак принес её в лагерь на руках. Появившись с нею в огненном круге портала, с лицом, полным оторопелой сумятицы, он просто не мог выдавить из себя ни слова. Кровь Аники, размазанная по одежде Белого Волка, алая и, как будто бы, еще теплая (но, как оказалось, промёрзшая насквозь) стоит перед моими глазами и сейчас, спустя два бесконечных дня скорби. Её лицо, впервые на моей памяти, действительно спокойное и безмятежное, будет сниться мне до конца дней. Не поняв ничего, я подумал, что милая инопланетянка просто уснула, но… Больше она просто не сможет проснуться. Наконец-то звездная странница отправилась туда, где нет больше опасностей, где нет боли и тех, кто смог бы причинить её.

На руках своего близкого товарища Аника постигла свой последний, полный триумфа и отчаянья, путь до скромной обители — потрепанной осенними ветрами палатки. Все, и Старшие Расы, и кметы, и воины, и короли, собрались посмотреть на финал долгих странствий этой прекрасной девушки. Понуро стояли они и смотрели на ведьмака, несущего горькую, драгоценную ношу, безмолвные, как истуканы… Но мысли каждого были написаны на лице: „Если воины Aen Elle в состоянии победить даже асгардскую деву, то чего ожидать простым смертным от грядущих боев?“.

Не было голоса, звонкого и открытого, заявить им, что еще не все потеряно. Не было того, кто осмелился бы возразить любому, пусть и заикаясь от ужаса. Не было больше Аники Эмергейс.

Мы уложили тело на кровать, где Ани провела последние свои дни. Кот с рваным ухом оказался первым, кто нашел в себе силы дотронуться до своей дорогой хозяйки — растянувшись рядом, сэр Ланселап, как истинный рыцарь, принялся охранять покой своей дамы и отогревать промороженный магией холода стан своим худеньким, шерстяным тельцем, полным любви и тепла к ней и её памяти. Ведьмак сидел на полу, рядом, боясь взять холодную руку своей подопечной, касаясь лишь кончиками шероховатых, потрескавшихся перстов до её плеча. Постаревший в одночасье больше, чем за последнюю сотню лет, Белый Волк совершенно обернулся в седого старца, разбитого болью утраты, желанием наверстать все минуты разлуки и готовый отдать всего себя за секунду, способную возвратить жизнь. Трисс Меригольд рыдала. В звуках душераздирающего воя была боль столь пронзительная, что поражала в самое сердце даже просто любопытных зевак, толпящихся у палатки в асгардском лагере. Волосы, непослушные, потеряли былой лоск и цвет осеннего каштана, обращаясь всего лишь в растрепанные крылья матери-птицы, потерявшей свое дитя в схватке с коварным змеем. Старая подруга сердца, знаменитая Йеннифэр из Венгерберга, утешала её, тщилась погасить отчаяние коллеги словами и заклинаниями. Вскоре, когда Четырнадцатая с Холма, наконец, была выжата, истомлена и начала примиряться с утратой, именно Йеннифэр увела её и уложила в постель перевести дух.

Регис и Люсинда, не в силах выносить дух царившей округ неутешной скорби, занялись подготовкой к погребению. Церемониал решено провести после предстоящей брани, чтобы Аника тоже смогла увидеть, хоть символически, что труды её не пропали зря, и дело, начавшееся с пламенного стремления спасти тех, кто был дорог, продолжило жить, не смотря ни на что.

Мною неописанным остался лишь Йорвет, ибо только его состояние я не смогу выказать пером. Эльф, противоречивый по своей природе, импульсивный, властный, спесивый… Растерял все свои достоинства в миг, когда клинок неприятеля пронзил юное девичье тело. Говорят, командира Аэдирна едва смогли удержать четверо эльфов, насильно истаскивая в портал, ибо жажда мести воину-магу из мира Ольх была сильнее разума. В секунду, когда чистая душа Аники покинула плоть, умерло сразу двое. Теперь одному из них остается только лишь доживать свой длинный век, а другому — ждать любимого в царстве покойных. Ибо, а я, несомненно, уверен в этом, первой, кого увидит Йорвет, войдя в ворота царства Хелы, будет его Аника.

Она всегда его ждет. Неделю, мгновение, вечность. Всю свою жизнь.

Даже Геральт смирился и уступил, оставив дозор у постели бесценной приемной дочери. Безгласно, без просьб, без приказов, лишь взглядом единственного глаза Йорвет отвоевал себе место подле Эмергейс, и за два дня, прошедших с момента гибели, эльф почти не покидал её. Замороженная магическим клинком, сохранившая необычную притягательность и прелесть, Аника, только лишь мертвой, смогла получить его целиком, без остатка. Раствориться в своем возлюбленном, осыпаться пеплом на дно его черной, ожесточенной на всех и каждого, кроме нее, души.

Они были вместе. Он держался за её за замершую руку с кровью, ставшей льдиной и застывшей в жилах в самом подлинном смысле этого слова. Гладил кожу, пронзительно холодную, от чего сам почти покрывался инеем, но сил отпустить ее бывший скоя’таэль не мог найти.

Как и не мог уйти от неё, ни сейчас, ни все эти годы. Я никогда в жизни не встречал пару, сродную этим двоим, но только теперь осознал: все их ссоры, ругань и бесконечные столкновения были проявлением своеобразной гармонии. Хрупкого равновесия, живущего в их взглядах, которое они безалаберно преступали и сами же залечивали раны, нанесенные друг другу. Потому что оба, на деле, безрассудно похожи и ужасно различны, и только потому представляли единое целое. Но когда умирает одна часть, смерть второй всегда остается вопросом времени…»

— Лазутчики донесли: армия твоих собратьев пересекла границу миров, — Тор хмуро почесал бороду, с металлическим скрежетом, неприятно бьющим по ушам.

— Я знаю, — ответил Авалак’х, нехотя отрываясь от медитации и распахивая свои аквамариновые глаза. — Я почувствовал это меньше часа назад. Мне доступны спектры ауры всех бывших соратников. И похвальная мощь Эредина, и пыл молодого Карантира, и даже глупость…

— Мог бы сообщить, — возмущенно процедил сквозь зубы сын Одина. — Слишком быстро! Я рассчитывал, что в запасе будет еще хотя бы пара дней.

— Смерть Анны окончательно раскрыла портал, замкнула складку бытия и высвободила необходимую энергию для перехода. Иными словами, создала все необходимые условия для упрощенного перехода из Тир на Лиа в Веленские болота. Стабилизировала вход.

— А где вход, там и выход, — вздохнул Тор. — Упрощенный и… как ты там сказал?.. Устойчивый. Главное, чтобы план сработал и обошелся той самой малой кровью, о которой там много говорят мудрецы вроде тебя.

— Осталось разрушить артефакт-проводник, на котором завязали точку магического контакта чародеи Aen Elle. И тогда жителям этого мира будет гораздо проще защитить себя. Отвечая на твой немой вопрос: нет. Я не ведаю точно, у кого этот артефакт, могу только предполагать. Они научились работать аккуратно и чисто. Я даже чувствую немного гордости за своих учеников.

— Мне нет дела до твоих трогательных наставничьих чувств, — отрезал царевич. — У меня за спиной целая планета, которая должна отбиться самостоятельно от целой армии хорошо подготовленных магов, воинов и монстров, которые с ними пришли. И таким образом, чтобы не нарушить ни один из властвующих политических законов между Асгардом, Ванами, йотунами, двергами и прочими теми, с кем действительно стоит считаться.

— Сложно быть предводителем, не правда ли? Поэтому я и отказался от этих почестей, когда была такая возможность. Слишком много пустой ответственности и полное отсутствие отдачи.

— Отдача есть всегда. Я надеюсь спасти местных жителей, насколько это возможно. Погубить как можно меньше людей… — пустился в полемику Тор, не замечая, что становится похож на маленького школьника, пытавшегося всеми силами оправдаться за двойку по рисованию.

— Как можно меньше.? — хмыкнул чародей. — И поэтому первым делом согласился убить ненаглядную своего любимого брата? Пожертвовать девочкой, которая уже отыграла свою роль в судьбе опального принца? И пустить сюда целую армию ценой жизни невинного создания. Хорошее начало. Мне нравится. Одобряю.

— Это было необходимо, — попытался закончить неприятный разговор Тор, пытаясь прикрыть досадное волнение злостью. — Судьба Анны была предрешена давным-давно. Ей следовало тихо исчезнуть в этом мире. Забыть о Локи. И тогда, заметь, ничего бы не приключилось. Не было бы ни армии, ни войны.

— А ты не думал, что твой брат все равно бы нашел её и вернул себе?

— Может быть. История, как говорит мой отец, не знает сослагательного наклонения.

— А вот Локи знает, — ехидно улыбнулся Креван. — Впрочем, мне интересно. Вы же вполне мило общались. Совершенно не ест совесть от того, что ты приложил все усилия к ее смерти?

— Как ты сказал — она отыграла свою роль. Анна была необходима брату, как механизм, сдерживающий внутреннего монстра. И совершенно не оправдала свое существование в этом плане, высвободив злобу обиженного ребенка и заставив Локи снова замкнуться в себе. Заставила вспомнить о том, что он, по своим представлениям крайне одинок и несчастен, выгнала помышлять о мести где-то там, неизвестно где. Если уж он оставил её без тени сожаления, бросив на произвол судьбы вместе с целой планетой, зная о том, что и ты, и я, хотим заставить ее отдать свою жизнь ради спасения миллионов других жизней…. То почему я должен скорбеть о простой мидгардской девке, тем более, что это не Джейн Фостер?

— А быть монстром, как я погляжу, у вас семейное… От Одина, наверное, досталось, да?

Его императорское величество был настроен критически. Эмгыр вар Эмрейс тяжело вздыхал, давил взглядом на окружающих, многозначительно хмыкал, но армия народа Ольх почему-то упорно не собиралась скрываться с линии горизонта. Напротив, она приближалась, абсолютно наплевав на желания императора Нильфгаарда, и подозрительно быстро увеличивалась в размерах.

— Ваше Величество, — Акковран подал императору подзорную трубу. Эмгыр вытянул железные конусы, устанавливая верный фокус и жадно припал к окуляру, разглядывая будущего противника во всех подробностях. — До атаки есть еще около часа. Его Высочество, цесаревич Тор собирает всех.

— Раз уж вызывает цесаревич… — хмыкнул в полголоса Эмгыр совсем не по-королевски. — Пойдем. Послушаем напутственную речь, в которой будущий царь Асгарда, не желающий уменьшения своих территорий, даже на маленькую, забытую богом и им самим, провинцию, будет вдохновлять нас проливать свою кровь за его амбиции.

— Так уж и амбиции? — ляпнул блондин, но тут же сладкое выражение сахарного лица уступило место кратковременной панике. Шутка ли, брататься с самим Императором?!

— Амбиции, друг мой, амбиции. И не более. Не важно — чьи именно. Маленькой мертвой девочки, — министр по работе с другими мирами тут же соорудил выражение лица профессиональной плакальщицы и даже всхлипнул, — царевича или его отца. Мага, предавшего родной мир ради смутных высших идеалов, убийцы собственного короля, захватившего власть, но совершенно ею не интересующегося, — Эмгыр замолчал, с увлечением и крайней педантичностью засовывая подзорную трубу в чехол. — Война, друг мой, это не столкновение чьих-либо идеалов, что бы там не писали в умных книгах. Это столкновение амбиций тех, кто, скорее всего, пойдет воевать последним, если точно знает, что может случайно получить отпор.

— И мы добровольно ввязываемся в это… противостояние, — вздохнул мармеладный мужчинка, приобретая не дюжую смелость буквально на императорских очах.

 — Мы с тобой, как, впрочем, и вся империя Нильфгаард, считали себя главной жабой в этом болоте, — Пламя-пляшущее-на-курганах-своих-врагов-но-только-образно круто развернулся на каблуках и принялся спускаться по лестнице смотровой вышки, морально собираясь с силами предстать перед, так сказать, коллегами по управленческому цеху, со всей своей южной суровостью жуткого диктатора, устроившего маленький тоталитарный режим на одной, локально взятой местности. — Мы думали, что наши амбиции — самые сильные и реализуемые. Мы всё положили на алтарь величия нашей империи. Но забыли, что всегда есть тот, кто выше нас. И что всё, что мы делаем, настолько хрупко, что ожившие детские байки, вдруг решившие обрести плоть и оружие, могут нас смести.

Акковран не ответил. Его Величество впал в раздумья и философию, понять которую он, всего лишь маленький камушек в фундаменте Империи, и, по совместительству, грозный министр Нильфгаарда, был не в силах. Он видел себя небольшим, скромно шаркающим ножкой, добряком, который всего лишь служит верой и правдой своему начальнику. Какой бы именно правдой и верой это не казалось со стороны.

— Как там девчонка? — нарушил паузу Эмгыр.

— Лежит. Не дышит. Всё ещё не оттаяла, — четко и по делу доложил блондин.

— А эльф?

— Все время рядом, но мой информатор докладывает, что в битве Йорвет аэп Сидриэль собирается принять своё непосредственное участие, — отчитался министр. — Как, впрочем, и ведьмак, и чародейка Трисс Меригольд. Даже поэт, как его… Лютик? Намеревается, так сказать, собирать информацию для своей очередной поэмы.

— Тогда не смей упустить момент, — строго, проговаривая каждое слово, потребовал Император. — Отвечаешь за это собственной головой. Любая, даже мельчайшая ошибка и мне придется искать нового министра по Анике Эмергейс. Я доступно объясняю?

Акковарн, побледнев, кивнул.

Знаю: непременно

Выберут меня

Птицы, мать их, счастья

Завтрашнего дня.

Как-то товарищ Сталин, не помню, в какой ситуации, сказал: «Нет человека — нет проблемы». Наверное, он имел в виду меня, заранее предчувствуя, что где-то на территории бывшей страны советов родится такой пиздец, как Анна Тараканчикова. Я — свой личный сорт геморроя. Как, впрочем, и ещё целой кучи страшненьких гуманоидов самого смешанного видового разнообразия.

Впрочем, чего это я… Ах да. Я же вздумала, наконец-таки, посетить Валгаллу, пообщаться, так сказать, с пращурами и прочими мертвыми ребятами. Авось, поймаю Тургенева и заставлю пояснить, что же означали его гребаные сиреневые занавески в том знаменитом произведении. Может, он вообще ничего не имел в виду. Это всё учителя литературы напридумывали, а он просто этот цвет любил, вот и вписал. Я вообще давно склоняюсь к мысли, что поиски глубинного смысла — штука бесполезная. Возвращаясь к разного рода цитатам, следует вспомнить Лютика с его «заглядывание в бездну считаю идиотизмом, потому что всегда есть куча вещей, которые разглядывать куда более полезно».

Кстати. Чтобы заглядывать, нужно хотя бы смотреть. Интересно, мертвецы могут открывать глаза? Так, стоп. Если я рефлексирую свое существование, осознаю саму себя как единицу жизни, значит, мне есть чем думать. Ну, или хотя бы имитировать процесс размышления. Мозг есть, пусть и гипотетический. Надо открыть глаза и отобразить окружающую действительность. Так, попробуем…

Опа! Получилось! Впрочем, не факт, что это — реальность.

====== Глава 31. Царство Тьмы, химия и не очень глубокая философия. ======

 — Ты умрёшь через семь дней.

— Punks not dead.

— А, извините.

Первым ощущением был страх. Комната, с кристально-белыми, как сахарная пудра, стенами, блестящим, натертым до блеска полом, также цвета снега и потолком со штукатуркой, которая не отваливается, кого угодно натолкнет на страшную мысль: «А не психушка ли это, часом?». Паника, что Геральт, Йорвет и даже, быть может, Локи — ребята, существующие только в моей голове и совершенно вымышленные, не имеющие аналогов в реальной жизни, накрыла мгновенно. Вдруг, это были мои персональные глюки, и все это время я лежала в какой-нибудь кататонии*, помешанной с шизофренией и умноженной на депрессию? Вот и верь после этого эльфам — полюбишь их, а их, блин, не существует совсем. Нет, ну с другой стороны понятно, почему у меня с Йорветом не складываются отношения. Очень обидно, когда идеал мужчины всей твоей жизни – выдуманный, и, даже при условии, что он сооружен твоим воспаленным мозгом, все равно остается редкостным козлом.

Я резко села, свесив босые ноги с жесткой кушетки. Паника сменилась острым желанием сходить в разведку, по еще совсем недавнему настоянию Геральта, штуку крайне полезную, и выяснить все происходящее самой. Что-то мне подсказывает, что прямиком с Ведьмин-лэнда меня не могли отправить распиливать на органы для желающих, ибо это слишком много затрат энергии ради печени сомнительно качества. А в их мире с пересадкой какого-нибудь сердца вообще туго, потому что, как говорила моя знакомая, медичка Шани: «Нейрохирургия только зарождается», а трансплантацию внутренностей местные, по такому случаю, конечно, еще не изобрели.

Сорочка, напоминающая больничную, из американских фильмов, сковывала движения и угрожала развязаться на уровне раздавшейся, на казенных асгардских харчах, попы. Завязав бантики как можно туже, я зашагала по кристально-выбеленному полу, оставляя не красивые, жирноватые следы ступней, с четкими линиями узоров пальцев, ведущих к единственной доступной мне двери. Взяв её за железную ручку, мой инстинкт самосохранения, тот самый, который уже подвел меня и разрешил умереть, на глазах любви всей моей жизни, от рук сбрендившего эльфа-глубокоглаза, решил вспомнить, что он все-таки в наличии имеется. Внутренний голос, нашептывая каким-то хриплым голосом, подсказывал мне попробовать прислушаться к тому, что творится в большом жестоком мире за пределами белой комнаты и не высовывать бедовую голову из укрытия раньше времени.

Приоткрыв дверцу, создавая мини-лаз в злую реальность, я замерла — кто-то определенно шел в мою сторону, торопливо перебирая ножками и звонко разнося эхо шагов по темному коридору. От ужаса, что это за мной, я захлопнула дверь обратно, да так громко, что испугалась еще больше. Молясь, что это не санитары с уколами, ваша покорная слуга аккуратно сползла по стеночке, прижимаясь к ней спиной, и надеялась слиться с комнатой, физически ощущая, как бледнеет кожа. Шаги подошли вплотную к двери и стихли, замерев в какой-то непонятной нерешительности. Очевидно, некто неведомый тоже прислушивался, что происходит в комнате. Мне показалось, что прошла вечность, но тот, кто был по ту сторону, явно не решался заходить так же, как и я — выходить. Приняв стратегически важное постановление, что от санитаров все равно не сбежишь, я вскочила, и прежде, чем импульс идеи раскрыть дверь достиг необходимого отдела мозга, повернула ручку, впуская сквозняк в комнату.

За дверью оказалась молодая девушка, лет эдак шестнадцати, с длинными мышиными волосами, распущенными и струящимися по воздушному, белому платью, заканчивающимися где-то в районе обратной стороны коленей. На лице подростка была абсолютно черная, непроницаемая маска, скрывающая кончик носа и рот. Глаза ее, серые, и как будто бы с несколькими зрачками, улыбнулись мне. Она поклонилась, пряча запястья за спиной и кивнула, предлагая следовать за собой. С грустью глянув на босые ступни, я согласилась, тяжело вздохнув. Мы вместе нырнули в темноту коридора, ведомые только сияющим шаром, лучей света которого едва ли хватало, чтоб озарить маленький островок пространства. Девушка постоянно пыталась спрятать кисти рук от моего взгляда. Если я её обгоняла — она убирала их за спину, отставала — держала их на животе. Напрягшись, я подумала, что у нее все пальцы исколоты из-за анализов и хотела было уже осмелиться задать этот вопиющий, напрягающий и нагнетающий атмосферу, вопрос, как вдруг шар, а следом и мы, резко свернул и завис, освещая мраморную дверь, выросшую будто бы из неоткуда в гладком пространстве стены. Девушка снова склонила спину, головой указывая, что это — конечная цель нашего маршрута.

Я с силой распахнула дверь, готовая высказать всё, что я думаю об этой больнице, ее обслуживании и персонале со странными привычками. Однако, встретил меня не кабинет главврача, не процедурка и даже не палата свиданий с отчаявшимися родственниками. Просторная, с хорошим искусственным освещением, комната больше напоминала чайную курильню с элементами будуара. На стенах висели картины с разными пейзажами и сценами битв самого эпического масштаба — от драк палками и камнями между пещерными племенами, минуя Вторую Мировую Мидгарда и до битв в космосе, а-ля «Звездные Войны». Огромный диван-угол, раскинувшийся под одной из особо кровавых сцен чьей-то истории, мог запросто уместить меня и всю мою семью с многочисленными троюродными племянниками сестер моей бабули включительно. Недалеко от него стояли стеллажи с книгами, также самой вариативной степени ветхости.

По центру всего этого интерьерного великолепия расположился резной стол из красного дерева, с ножками-лапами льва. За ним, потягивая чай из красивой фарфоровой кружки, восседала на стуле, обтянутом бархатом, высокая женщина с черными, как душа Локи, волосами. Заприметив меня, женщина улыбнулась, меняя скучающее выражение тощего лица на нейтрально-добродушное. Её прислужница отодвинула мне стул, помогая присесть.

— Давно не виделись, Аника.

— Привет, Мара… — я замялась, думая, как правильно к ней обратится. — Моргана… э-э-э… Персефона? Хель?

— Умоляю, только не Персефона, — женщина плавно поднесла кружку ко рту. — Эта легенда отвратительна, — за моей спиной тихо скрипнула дверь. Странная девушка-служанка вышла. — Я не завишу ни от матери, ни от мужа. Точнее, последнего я принципиально не завожу.

— Типа, вы — сильная и независимая? Понятно, откуда в той пещере было столько зверушек…

Хель рассмеялась глубоким, хрипловатым смехом, который очень доступно намекал, что язык мой — враг мой и в нынешнем положении лучше не светить лишний раз своим плоским остроумием. Смущаясь, я опустила взгляд на стол и обнаружила перед собой дымящуюся кружку теплого чая с красивым, только распустившимся цветком на дне.

— Скажи мне, Аника, каково это — быть мертвой? — ухмыльнулась владычица Нифльхеля. — Признаюсь, такая роскошь мне пока не была доступна.

— Прохладно, — я с радостью потянулась к теплой жидкости и, булькая горячей жидокстью, отхлебнула. — Я теперь, типа, живу здесь, да? Пардон, мертвею.

— Нет, разумеется, нет, — женщина откинула прядку волос, падавшую на глаза и поставив локти на стол, положила лицо на замок из пальцев. — Любишь математику? Давай разбираться всем существующим стандартам: ты погибла в битве. Нелепо, убого, но пытаясь сражаться, а значит тебе — прямая дорога в Вальхаллу. Но ты здесь. Минус.

— Положим, — согласилась я. — Но я же выпустила тебя из дерева. Кстати, а где конь?

— Потому я была должна тебе услугу. Но умерев, ты бы ее не смогла затребовать. Снова минус, — не моргнув густо-накрашенным глазом, продолжила Хель.

— Минус на минус дает плюс?

— Именно, Аника! Но плюс должен подкрепиться еще одним плюсом — разве нет? И вот тут на сцену выходит наш с тобой общий знакомый, который недавно приходил ко мне на чашку чая и очень просил за тебя.

— Где он? — я вскочила, не в силах удержаться на месте. — Он жив? С ним все в порядке?

— Конечно. Разве что немного синий от злости. Устроили на отдаленной планете персональный дамский роман и теперь мучаетесь. Отвратительно, не находишь? — Хель смотрела на меня с интересом, немного исподволь, с удовольствием садиста вворачивая тысячи маленьких, с карандашный грифелей-свёрл, вылетающих из длинного, будто бы плоского, рта. — Возвращаемся к теме: да, наш неуравновешенный приятель просил за свою глупенькую подружку. Получив два плюса, я выполнила наш с тобой, равно как и с ним, уговор в нужный момент, за секунду до гибели перенеся твою душу сюда.

— Так… А давно я тут лежу? — у меня секунды утекают, мозг же отмирает там. Оно, конечно, может никто и не заметит, но приятного, думаю, будет мало, если я проснусь совсем овощем, любящим творчество Крида и Ольги Бузовой.

— Достаточно, чтобы войска Народа Ольх пересекли границу миров и начали вторжение. Именно сейчас начинается битва.

— Блин, блин, блин! — я забегала глазами по комнате. — Слушай, приятно с тобой поболтать, повидаться и все такое… И макияж у тебя замечательный, хоть отсюда в основной состав группы Kiss, но мне бы это… — я ткнула пальцем вверх. — К своим надо. А то как они без меня будут биться?

— Сядь, — в голосе Хель появились стальные ноты. — Допей свой чай. Тело твое еще не готово к возвращению духа. Позволь напомнить, что его немного порезали магическим оружием. Впрочем, удачно, что оно магическое… — задумчиво добавила брюнетка. Под мой непонимающий взгляд, женщина произнесла: — Магией кинжала была стужа. Холод прекрасно сохраняет тела. Может, вымерзло немного влаги, но это поправимо. И никто ничего не заподозрил — от твоего возлюбленного гуманоида с большими ушами и до ведуна с Тором.

— Восхитительно! — я села, чувствуя, как Хель давит морально, удушая мою нетерпеливость своей страшной, темной мудростью колдуньи не по таланту или призванию, а по образу мысли. Мне захотелось подмазаться, хотя бы для собственного успокоения. — Впрочем, чего еще ожидать от прославленной богини смерти?

Хель кивнула, почтенно принимая комплемент.

— Тем не менее, большая часть плана была не моя. Он слишком хотел тебя спасти.

— Как он?

— Твой друг? В целом, действительно не плох. Лечить разбитое сердце алкоголем или захватом иного мира он не собирается — и то, и другое не очень хорошо влияет на мозг, а этот орган нужен ему сейчас, как никогда.

— Зачем?

— Это тайна, которую я не в силах постичь, — Хель снова принялась потягивать чай. — Спроси сама, при случае.

— Когда я его увижу-то теперь? — вздохнула я.

— Он был здесь два дня назад. Проверял твои жизненные показатели и, удостоверившись, что они в норме, отправился в неизвестность.

— В бесконечность и далее…

— Знаешь, что меня забавляет? Я не понимаю, как вы можете называть дофаминэргическую целеполагающую мотивацию к формированию парных связей какой-то «любовью»? Как вы можете считать, что ваша привязанность это — «страсть», а не фенилэтиламин**; выделение анандамида** вы называете безмятежным счастьем от прикосновений любимого, а избыток дофамина** вообще окрестили «бабочками в животе»? Единственная бабочка, которая может быть в животе, в фигуральном смысле, это особый вид ножа…

— Специфика профессии? — удивилась я. — Да все это знают. Ну, почти все. Не похуизм, а серотонин* и так далее… Если разбирать такие вещи на научные кубики «Лего», можно разочароваться в самом себе и всех вокруг. Вообще, мир гуманитария гораздо интереснее мира технаря. Вместо скучной физики или химии нас окружают сплошные тайны и мистерии. Почему дофамин выделяется на определенного человека? Или эльфа? Или Бога? Да. Это просто органическая химия. И чуть-чуть чудо. Любовь — это всегда немного магия. Такие дела, — с чувством выполненного долга я допила последний глоток и чуть не подавилась злополучным цветком. — Опять же, любовь бывает разная. Материнская, дружеская…

— И какая же она у тебя? И у твоего остроухого возлюбленного? Или Локи?

— Своеобразная. Локи любит не меня, а себя в моих глазах. То, каким я вижу его. Не сыном Одина, перед которым нужно немедленно падать ниц. Не сыном Лафея, которого нужно бояться. И не захватчиком чужой собственности, от которого нужно бежать прочь. Он пока этого не понял, а когда поймет — больно будет всем и ему особенно. Если бы он понял это, когда мы были бы вместе, то почувствовал бы себя еще большим чудовищем, чем даже сейчас он себе кажется.

— Интересно… — пробормотала Хель. — Продолжай.

— Йорвет дурень. Самый настоящий истерик. Но к нему я изначально не испытывала никакого пиетета или уважения. Он тоже меня видел, в лучшем случае, бесплатным приложением к ведьмаку. Даже хуже — будучи эльфом-партизаном, командиром отряда, меня презирал. Однако, Йорвет умело просчитывает почти все мои действия и мысли, манипулирует по своему усмотрению, потому что он просто понял, из чего я устроена. И это полюбил. Большая разница — любить человека, или себя в этом человеке.

Мы обе молчали, глядя друг на друга. Хель — с задоринкой, а я — будто бы запыхаясь.

— И главное: Йорвет давал мне выбор в моих действиях. Ты можешь поступить вот так, и это будет по-умному. Локи говорил: ты должна поступить именно так, и никак иначе. Локи подмечал детали и субъективировал, тогда как Йорвет смотрел на меня в целом, как на объект абсолютный. Лучше ругать за неодетые очки, чем подмечать супер-макияж. Потому что одно будет кривой заботой, а другое — строгой оценкой.

Я снова задумалась, чем бы закончить эту тираду и поставить точку. Не перед Хель, не перед Локи или Йорветом. Перед собой.

— Глупо думать, что существует что-то опаснее ненависти. Слепая привязанность Локи, его эгоистичное чувство боязни одиночества отравляют не только его самого, но и меня — подменяют жалость и дружбу на симпатию и привязанность. И если у самого трикстера есть возможность уцелеть после таких отношений, то у меня её просто не будет.

— А в тебе умер философ, знаешь?

— Во мне умерла я. Спасибо, что живая. Еще вопросы, Ваше Высочество, будут?

— Действительно. Мы что-то засиделись. Пора бы и честь знать. Тебе, я имею ввиду, — Хель хлопнула в ладоши.

Между ними загорелся шарик синего цвета, взмывающий с кончиков пальцев в воздух и медленно поплывший к двери. Я последовала за ним. У самой двери я повернулась и в пустоту, не имея ничего конкретного ввиду, сказала, предчувствуя, что слова дойдут до адресата, где бы он ни был:

—Прости, что так вышло, — в ответ, словно из неоткуда, мне раздалось знакомое хмыканье трикстера. — Все будет хорошо, не пессимизди давай!

Я шла по темному коридору, изредка сворачивая за ярким шаром, уже и не думая ни о чем.

Я просто знала, куда иду и единственное, чего мне хотелось — идти побыстрее. Впереди показался тупик. Шар, подлетая к нему, становился все больше в размерах. У самой стены он стал таким гигантским, что туда запросто могла въехать конница Aen Elle в полный рост.

Сын Лафея вышагнул из пространства и мрачно уставился на брюнетку, пытаясь провернуть с ней тот же фокус, что и она с Аникой. Задавить взглядом, заставить чувствовать себя неуютно. Хель, упершись о спинку стула, посмотрела на него с нескрываемым злорадством, едва ли не мерзко хихикая. Локи, сдавшись, развел руками, всем своим видом показывая, что «бывает» и ничего смешного в этом нет.

— ЧуднО. Говорила она об одном, а я услышал нечто похожее на: «Наивысшим проявлением любви с твоей стороны будет отойти на какое-то время и не мешать». Я сошел с ума от горя или...?

— Нет, ты понял все правильно, — Хель снова стала серьезной. — Единственная странность этого лишь в том, что осознание пришло к тебе так поздно. Точнее, что Аника сказала тебе это так поздно. Сам бы ты никогда не пришел к этому выводу.

— Почему? Подумаешь, путался под ногами десять лет. Я же потом изменил это время, верно? — с надеждой спросил Локи.

— И все равно она выбрала этого эльфа. Аника совершенно не меняется, — ответила Хель, отворачивая взгляд на одну из картин, — двадцать ей лет, тридцать. Разве что пока смелости немного не хватает. Впрочем, мы знаем, что жизнь это исправит быстро.

— Только не пытайся больше заставлять её сотрудничать против Одина, мать, — предостерег Локи. — В прошлый раз она из-за этого кинула в меня Камнем Бесконечности. И хорошо, что он был в спячке, а то сдвигать было бы нечего.

Комментарий к Глава 31. Царство Тьмы, химия и не очень глубокая философия. *кататония – психопатологический синдром (группа синдромов), основным клиническим проявлением которого являются двигательные расстройства.

Гормоны или группы гормонов, регулирующие ваше настроение. Упрощенно.

====== Глава 32. Десять минут – полет нормальный. ======

А знаете, что делает человек первым после оживления и возврата в собственную, такую родную и уютную тушку? Думаете, он щупает свои смертельные раны, отправившие его на рандеву к праотцам? Не-е-ет, нифига. Проверяет, двигаются ли конечности, в целости ли они и полный ли их комплект? Найн! Открывает глаза, хотя бы по очереди? Тоже мимо.

Первое, что я сделала, поняв, что внезапно оказалась в самой себе, любимой (как звучит-то!) — попыталась ощутить жизнь. Буквально, во всех её физических проявлениях. Осознать себя до мельчайших атомов, клеток органов, каждой волосинки, ноготка и заусенчика. Прочувствовать себя насквозь, как единое сборище молекул, неделимое под властительными силами гравитации, целостное сознание, которое и является самой ценной в мире вещью —душой. Понять, каково же это — быть собой в себе самой полностью. Непередаваемое чувство, когда ты осознаешь каждый вдох кислорода, его преобразование, выдох углекислого… Ох, наверное, Хель меня своей химией покусала, простите.

Следующим чувством, пришедшим через минуту после осознания, что я и правда пока еще копчу небо, была стужа. Мне натурально было не просто прохладно или зябко — мне было адски холодно, будто я тусила месяца на курорте в Йотунхейме, в самых его полярных частях. Продроглость шла откуда-то изнутри, из моего неоправданно забытого всеми пузика, и даже жир, старательно накапливаемый с момента рождения, не мог согреть и унять дрожь. Я предчувствуя недоброе, наконец, соизволила открыть глаза и обнаружила себя, погребенную под ворохом одеял, заботливо сложенных горой, между каждым слоем которой были распиханы грелки и теплые фляги с водой. Вся эта конструкция была способна согреть и слона, но не вашу покорную слугу.

С трудом пошевелившись под этой тонной сваленной шерсти, я провела рукой по бывшему месту ранения, проводя инспекцию на повреждения и с удивлением обнаружила гладкий, затянувшийся рубец с едва попадающимися стежками шершавой грубой нити. Надо было срочно посмотреть на сие заштопанное чудо воочию и оценить материальный ущерб, принесенный Карантиром моему многострадальному тельцу, и подсчитать, сколько я предъявлю суду за моральную компенсацию. Впрочем, высунув пятку за пределы столь сильного обогрева, я резко передумала. Решив, что я случайно запуталась в одеялах, я успокоила себя и свою совесть, старательно улавливая остатки сна, который только что смотрела…

Рядом кто-то застрекотал на манер эндриаги. Я мгновенно вскочила, роняя бездонную прорву теплоты на пол и забывая обо всем на свете: включился инстинкт самосохранения, который подсказывал, что справиться с громадным членистоногим, да еще и после тяжелой раны, будет мальца не по зубам даже Геральту. А умереть сразу после воскрешения вообще какая-то трагикомедия с элементами сюрреализма. Но, поняв, что опасности просто нет, успокоилась и почти пустила слезу умиления. Ибо, как известно, счастливые часов не наблюдают, а внезапно оживших бабенок с противным характером — и подавно. Недалеко, на моем же, блин, стуле уселась парочка странных гуманоидов. Молодой юноша, повышенной лохматости, растрепанный и взъерошенный, очевидно, страдающий то ломящимися лапами, то отваливающимся хвостом, влюбленными глазами преданной собачонки смотрел на знакомую служанку из Хельхейма. Она нежилась на его коленях, обняв тонкими, подозрительно напоминающими конечности паука, руками и отвечала не менее влюбленным взглядом, изредка ласково клекоча жвалами, растущими у нее вместо носа и рта. Эти двое, очеловеченные Хелью на свой жутковатый вкус, казалась стопроцентно счастливой, не замечающей ничего вокруг и почти ненастоящей. Только сердечки и не летали вокруг их голов, распевая Оды столь необычной и неземной любви. От такого расклада я, конечно, немного офигела, но зато сразу же осознала, что мы с Йорветом еще не самая странная парочка во Вселенной. Встречается и что поинтересней. Волколак с эндриагой, например.

В доказательство моей теории, я заметила на тонком запястье, теряющемся где-то в одежде паренька немного выглядывающий бант, честно отобранный у кота Люси безумное количество времени назад. Услышав шебуршание, а потом и заметив свалку одеял на полу, среди которой барахталась ваша покорная слуга, подростки уразумели, что я очухалась и готова к подвигам. Девушка вскочила и, поклонившись и краснея в смущении, старательно принялась натягивать свою непроницаемую маску обратно, скрывая жвала от посторонних глаз. Юноша, следуя примеру любимой тоже встал, нелепо дергаясь в реверансе и почти вставая на четвереньки от непривычки. Я кивнула им, улыбаясь во весь нормальный, человеческий рот и спросила:

— Это вы меня… подшили? — парень не дрогнул, а девушка едва заметно кивнула, улыбнувшись глазами. — И одеял подкинули? — теперь кивнул бывший волколак. — Спасибо! — я поклонилась в ответ со всей учтивостью, как положено в Асгарде. Не ожидая такой реакции, влюбленные вылупились, удивленно хлопая ресницами и то порыкивая — одобрительно и тепло, то клекоча — ласково и совершенно не злобно. — Могу я что-то для вас сделать, ребзя? — отрицательное покачивание головой в унисон. — Точно? Ну, смотрите сами.

Эндриага подозрительно затрещала, смещая глаза со множеством зрачков в сторону выхода. Я, на всякий случай, проверив, что одета и вообще красотка, каких свет не видывал (на самом деле нет), занырнула обратно под оставшиеся на посту одеяла в идиотической попытке согреться и спрятаться, будто бы меня тут нет. В палатку, деловито ступая и чуть ли не насвистывая гимн Империи, зашел Акковран. Министр Нильфгаарда не без интереса оглядел всех присутствующих и, совершенно не удивляясь чуду воскрешения, будничным голосом спросил:

— Госпожа Эмергейс, вы можете мне выделить минуту своего драгоценного времени на обстоятельный разговор?

— А вы печку разожжете? — в том же тоне ответила я из-под одеялок, таких приятных, мягких, искренне желающих согреть промёрзшую насквозь меня. Блондин кивнул и, не откладывая в долгий ящик, подошел к печке-буржуйке, с большим энтузиазмом занимаясь разведением маленького локального пожара. Судя по лицам парочки, им явно было пора возвращаться в АдЪ, домой, туда, где обитала их темная, тяготеющая к готичности, госпожа. Они снова поклонились, делая нелепое подобие реверанса и не дожидаясь моих слов, вышли. Я проводила влюбленных грустным взглядом, пытаясь понять, как ж их, блядь, так угораздило. Акковран же, строя лицо крайне многозначительное, словно и не заметил, что нас покинули туманные личности с экзотической внешностью, но выждав пару минут для приличия, выдал:

— Госпожа Аника, позвольте поинтересоваться вашим здоровьем.

— Интересуйтесь, — разрешила я критически.

— Интересуюсь, — ответил министр примирительно. — Очевидно, вы чувствуете себя замечательно. Насколько это может себе позволить умерший два дня назад человек.

Так, с датами мы, более-менее определились. Хорошо.

— Ну, мне холодно, — призналась я, неожиданно для самой себя. — Даже очень.

— Вы были практически ледяной королевой из сказок. Промёрзшей насквозь, как курица, которое хранят на самом Севере нашего мира.

— Отличное сравнение. Я всегда знала, что во мне есть что-то от этой пернатой мадам.

— Также, к нам, не сказать, чтобы неожиданно, но всё-таки, нагрянули гости и привезли с собой немного прохлады, — продолжил блондин. — Да и в-третьих, скоро уже зима.

Я не ответила, глубже зарываясь в кучу одеял, куклясь и укутываясь, будто бы через пару недель собираюсь красивой павой выпрыгнуть из-под теплого кокона и зашагать летящей походкой бабочки, размахивая крыльями.

— Понимаю ваше настроение, — спокойно продолжил вар Падар, глядя на мои попытки огородиться от мира теплом и мягкостью, — но госпожа, вас ничего не смущает?

— Так, мелочь. Я умерла два дня назад, — я задумалась. — И еще я не вижу Йорвета. И Геральта. И Трисс. В общем, как-то мне холодно и одиноко, кто б согрел, но не вы…

— И на то есть причины, — ухмыльнулся министр. — Геральт, равно как и Четырнадцатая сХолма, сейчас находятся в самом разгаре сражения. Пытаются отбить атаку приехавших к нам врагов из соседнего мира, — я мгновенно, молнией, вылезла из-под одеял и кинулась натягивать здоровенный свитер. — Впрочем, ваш дорогой друг сердца ушел от них не далеко — он тоже сражается. Только не в авангарде, а, так сказать, в привычной своей манере.

— Что вы имеете в виду? — я бросилась искать зимние ботинки, но нашла лишь невесть откуда взявшиеся валенки с большими заплатками на пятках, притащенных неизвестно кем и с непонятыми целыми. Нырнув в них вместе с шерстяными носками, увеличивающими размер ступни раза эдак в полтора, я принялась за поиски какой-нибудь теплой куртки, чувствуя изнутри дрожь и вибрацию стучащих зубов.

— О, видите ли, он неожиданно для всех вспомнил, что вы когда-то сказали ему, мол, должны умереть по его вине*. И он, решив, что и сюда вы вернулись только из-за большой любви…

— Чего, блядь? — я на минутку застыла. — Йорвет, сам по себе, очень скрытный и, в принципе, не стал бы с вами разговаривать. Вы ему не нравитесь. С чего вы это взяли?

— И у стен есть уши. Особенно в разных тавернах Лок Муинне.

— Надеюсь, вы подрочили на мои страстные придыхания, — выплюнула я. — Продолжайте.

— Он решил, что раз сам — виновник произошедшего, то и ответственность стоит взять на себя. Правда, нашлись добровольцы, что отправились вместе с ним в тыл врага, дабы лишить жизни одного, знакомого вам, эльфийского колдуна.

— Камикадзе недобитый, — я натянула шапку набекрень. — Так, это все, конечно, прекрасно, но вот вопрос: вам-то что с этого?

— Ох, милая Аника, — Акковран театрально всплеснул руками, производя на свет свою слащавую улыбку. — Вы так очаровательны! И догадливы. Ум и красота ваши…

— Короче, Склифосовский.

— Кто? Ах… Дело в том, что, поскольку, все до единого сейчас заняты разгоревшимся сражением, мы можем поговорить без обиняков и не боясь шпионов. Кто станет смотреть, что делает мертвая девушка, которая даже своей смертью продолжает вершить судьбы мира? — сахарные зубы подозрительно сияли в слабом освещении палатки. — Итак, у Эмгыра вар Эмрейса, Императора Нильфгаарда есть к вам деловое предложение.

— О, боже, — простонала я. Нильфгаард-таки держит марку. А я всё ждала, кто же первый додумается. — Технологии?

 — Именно. Вам, я думаю, ничего не стоит принести с вашей родной планеты пару образцов оружия и техники, толкнувшей вперед ваш прогресс. Уверен, вы сможете понять, о чем именно я говорю. Вы знакомы с нашим миром изнутри, а я с вашим — нисколько и даже мои самые смелые фантазии, скорее всего, не будут иметь ничего общего с реальностью. От вас требуется лишь сущий пустяк — образцы, чертежи, описания, модели.

— Та-а-ак, а вы мне что? — я хмыкнула. — Не скажу, что заинтересовало, но чисто для общей картины.

— Вы всё равно решили остаться здесь, верно? — Акковран заговорил приторно-сладко, растягивая слова. — Быть вместе с драгоценным эльфом, который, волею судеб, оказался бродягой с большой дороги. Император готов простить вашего ненаглядного Йорвета.

— Он мне это уже должен, как бы.

— Чисто технически Цириллу нашел ведун. Не вы.

— Чисто технически я нашла ведуна, а он — императорскую дочку. Сечешь фишку, умник? Логическая цепочка тебе понятна?

— Император готов простить бывшего скоя’таэля, дать ему полную амнистию, позволяет вернуться на родную землю, — продолжил Акковран, даже не смутившись. — Помимо прочего, мы присмотрели вам восхитительную усадьбу недалеко от Виковарро, с землями и угодьями. А титул герцогини, думаю, не будет лишним совершенно, в вашем-то случае.

— Поживем в Аэдирне.

— Аэдирн уже практически стал протекторатом. В случае отказа Вам обоим, не зависимо от того, будет ли ваше будущее совместным или вы и эльф разойдетесь, будет запрещено пересекать границы территорий, находящихся в подчинении Императора.

— Редания, Каэдвен и… — неуверенно начала перечислять я.

— Будут рады убить эльфа за те убытки, что он умудрился нанести абсолютно всем правителям. Многие уважали Фольтеста, видели в нем единственную силу, способную снова объединить и противопоставить Север нашей скромной Империи, — мармеладный мужчина сиял, как новогодняя елка. — Да и вы им не особенно импонируете, знаете ли. Каэдвенцы не любят вас по известной причине, стоит только спросить у участников битвы при Вергене, кто виноват в поражении. Радовид знает, что вы водите дружбу с эльфами, чародейками и прочими, криминальным с его точки зрения, элементами. И помогли когда-то сбежать Филиппе Эйльхарт, что тоже очень огорчило Его Высочество.

— Один только наш Бог-Император всепрощающий и добрый, — заметила я с иронией.

— Именно. Если это выгодно.

— Ага, притащила я такая атомную бомбу и расхерачила вашу столицу к чьей-то там матери. Вот вам и весь прогресс, — я фыркнула.

— Спасла мир — уничтожила мир. Какая разница? — понимающе подмигнул министр. — От вас не требуется сиюминутный ответ. В конце концов, я прекрасно понимаю — вы недавно очнулись и совершенно не знаете ничего о том, что произошло в ваше… отсутствие. Уверен, врожденное любопытство съедает вас изнутри.

— Мне нужно обсудить ваше предложение с Йорветом.

— А есть ли смысл? — драматично вопросил мужчина. — Сейчас вашу общую судьбу решаете только вы. Как я сказал, не зависимо от того, будете ли вы вместе с эльфом или разойдетесь разными дорогами, впрочем, даже если вы вернетесь в свой мир, ответственность за его жизнь будет висеть на вас.

— Нильфгаард умеет ставить условия, — я залезла в куртку, застегиваясь наглухо и даже сразу повязывая на шею огромный бело-черный шарф. — Почему бы просто не оставить Йорвета в покое?

— Потому что он — лучшее ваше слабее место, которое мы смогли нащупать. С тем расчетом, чтобы не повредить государственным интересам, конечно.

Я понимала, что этот тошнотик, от которого выворачивает наизнанку, как от слишком сладкой шоколадки с лецитином, не шутит. Блондин, несмотря на жеманность и плохо сыгранное кокетство, без тени жалости передаст любое мое решение Императору и Эмгыр, будь он неладен, действительно сделает все, чтобы вынудить меня подарить им какой-нибудь порох, вместе с формулой. Причем, их не будет волновать тот факт, что, по мнению Асгарда, такой фортель — тоже предательство и карается, немножечко, смертной казнью. Получается, я огребу так и так. Но смогу спасти любимого. Который, кстати, может и не дожить до моего решения.

Ну и зачем я воскресала, спрашивается?

Я тяжело вздохнула. Скривила губы, делая вид, что прикидываю что-то в уме. Почесала затылок:

— Обсудим это после войны. Авось Йорвет и не доживет. У нас, как вы заметили, гости по полю брани носятся и пытаются показать нашим, где зимуют раки.

— Разумеется. Но обдумать его стоит, безусловно, — Акковран порылся во внутреннем кармане сюртука и извлек помятый конверт, сложенный в несколько раз: — Это акт нашей доброй воли. Уверен, вас это заинтересует. Всего лишь скромное описание вашего будущего поместья.

Я машинально спрятала письмо в карман и уже было развернулась, стремительно, с пафосом, но Акковран, удовлетворенный беседой, сообщил:

— Если вы хотите отправиться на линию фронта, то вам нужно сопровождение. Могу организовать караул и проводить вас к Императору.

— Мне надо к Саскии, — ответила я. Кстати, а никто не подскажет, в какую мне сторону шкандыбать, собственно? Планета, конечно, эллипсоидная, но пока я буду наматывать круги на ее поверхности, весь замес может обойтись без меня. А это обидно.

— Думаю, они где-то недалеко друг от друга. У нас тут временное затишье между боем и бойней, а значит Совету нужно подготовится.

— Уговорил, проклятый. Подать мне коня и черных рабов!

====== Глава 32.5 Темп времени измеряется мерой нашего нетерпения ======

Какой-то пузан, с виду суровый и брутальный, воплощенная аристократическая гордость Редании, разве что слегка разжиревшая на деликатесах, легкомысленно грохнулся в обморок, успев пискнуть напоследок начало молитвы Великому Огню. Помогать ему прийти в чувство и почтить нас своим присутствием обратно, никто не собирался. Точнее, его падение на уровень плинтуса осталось незамеченным. Вся штаб-палатка Совета Севера уставилась на меня, будто увидели живого мертвеца. Несколько десятков глаз выпучились, определенно не веря в мое существование и если бы знали, что такое православное христианство, то непременно дружным строем перекрестились бы. Кое-кто размышлял и рефлексировал, и это было видно, что, кстати, большая редкость среди этой компании. Многие открыто задумывались, а не последовать ли следом за дворянином в небытие и отдохнуть, привести в порядок мысли. Я мрачно поздоровалась со всеми, ища глазами Саскию среди недоумков по блондинистой косе. Аэдирнская дева, пошедшая на повышение после брака, выступила на пару шагов вперед, ощущая себя кем-то вроде моего покровителя, и первая спросила:

— Аника?

— Хуяника, — отозвалась я хрипло. — У меня к тебе есть разговор. Такой срочный, что я аж воскресла, как Иисус, и собираюсь устраивать локальное второе пришествие.

Драконница, пребывая в непередаваемом шоке, сделала два шага ко мне на чистом автопилоте, искренне недоумевая от происходящего и, видимо, решив, что сошла с ума. Я, скривившись, помахала ручками, подзывая её, как маленького ребенка, к себе и всем своим видом выражая, что мамка сейчас заставит огрести по полной программе воспитательного процесса. Едва она приблизилась, как я очень недовольно схватила ее за руку и притянула к себе вплотную:

— Где Йорвет?

— Он ушел биться, — едва пролепетала женщина.

— Хуиться! — злобно передразнила я.

— Он собрался за тебя мстить! — более смело заявила женщина, видимо, припомнив, что она королева.

— Хуить! Я в курсе событий. Мне нужен только точный адрес. Состав людей. Какой у него план и где его можно успеть выцепить?! — затараторила я, потрясая плечо Аэдирнской Девы и сжимая его до боли.

— Я откуда знаю?! — возмутилась Саския, пытаясь вырвать плечо из моих цепких рук, но я лишь сильнее впилась ногтями в ткань рубашки. Поняв, что я после смерти неадекватна, драконница попыталась оправдаться и пробурчала: — Он мне не докладывался. Просто поставил в известность и отправился…

— Хуявился! Грош цена тебе, как начальнику, — шикнула я в ответ более спокойно, припоминая, что я её, вроде как, позорю в глазах коллег, отчитывая, как нашкодившую школьницу. — Ну, хоть примерно?

— Слушай, он правда меня даже не стал спрашивать. Просто пришел и сказал: «Я пошел мстить колдуну Aen Elle», — видимо, взгляд мой был настолько злой, что даже Саския начала втягивать голову в плечи, боясь, что я потеряю контроль и зашибу её. Она жалобно добавила: — Его было не переубедить. Правда. Все мои аргументы — как об стенку горох. Аника, я не хотела его отпускать, но… Хорошо, что убедила взять с собой хоть кого-то.

— Он еще и собирался идти в гордом одиночестве? — поразилась я тому, как быстро Йорвет потерял остатки мозгов.

— Да. Ты ведь его знаешь, если он вбил себе в голову возвышенный бред, то…

Я задумалась, несильно оттолкнув Саскию, и прикинула, что можно сделать дальше для спасения, любимого от его опрометчивости. Стоило, для начала, найти Трисс и попросить ее магическим поисковиком отыскать засранца где-то на просторах Веленских болот (Окей, гугл, где тут бродит одноглазый камикадзе-эльф и компания?). Потом, естественно, надо проложить портал, перехватить остроухого недоумка с жаждой крови, и вернуть домой сражаться не насмерть, а за Родину. Или запереть где-нибудь в подвале его же дома в Вергене, пусть себе пережидает битву в тепле и безопасности. И мне спокойно, и Йорвет как раз перебесится, что его не пустили махать сабелькой.

В палатку, прерывая мои размышления, на пылающем моторе жопной тяги влетел Геральт. Не скажу, что это было неожиданно и его визит стал снегом на голову. По дороге к монаршим персонам, генералам, полководцам и примазавшемуся к верхам дворянству, я встретила Лютика, мирно подслушивающего медсестер. Поэт завис, пытаясь понять, как у меня появился призрак, столь могучий, чтобы заставить сопровождать себя воинам Нильфгаарда, и потому секунд пять пребывал немного в прострации. Крикнув товарищу: «Найди мне ведьмака, срочно!» я умчалась дальше, не останавливаясь, потому что времени приводить друга в нормальное состояние средней дурости у меня просто не было. Поэт был человек действия, не способный думать перед любым поступком, тем более если команда пришла сверху, а потому понесся на поиски Белого Волка раньше, чем понял, что приказ прозвучал от меня. Впрочем, это позволило пииту ускорить поиски друга раза в четыре, в пять и притащить его за рекордные двадцать минут — спасибо ему за это.

Ведьмак, за время моего отсутствия, нежданно-негаданно слишком оброс белесой щетиной, толстой и колючей, как он сам в минуту, когда работодатели задерживают оплату. Весь его взъерошенный, потрепанный и охренелый вид говорил, что Геральт был занят, но вполне цел, жив и вообще Орел. Морщин, правда, что новых, что старых, видно не было — кожа вокруг глаз разгладилась из-за натянутости — настолько вылезли из орбит белки, изредка исчезая за веком в процессе моргания. Поразмыслив стратегическую секунду, дающую мне, если я не я, фору к побегу, Белый Волк робко выдал:

— Аника?

— Хуяника. Спасибо, что живая.

— Кому спасибо? — не понял ведьмак мидгардской шутки.

— Локи, естественно, кто ж еще мог бы меня спасти из царства Мертвых? — я скептически пожала плечами, будто бы говорила совсем очевидную вещь. Геральт, осознав глубину привалившего обратно домой счастья, бросился ко мне, перепрыгивая препятствие в виде стула, и обнял, крепко, с душой. Ребра предательски затрещали, умоляя спасти и оставить в покое внутренние органы, которые вот-вот лопнут под давлением, но ведьмаку было пофиг на всех и вся. Он просто ловил кайф от моего существования. Ну, хоть кто-то… Прекратив свои дружеские пытки, Геральт ослабил хватку, пробурчал что-то ласковое и нечленораздельное на ухо, потрепав заодно по голове и неуклюже чмокнул меня в щёку, царапая отрастающей бородой.

— Слушай, Геральт, ты не обижайся, — начала я повествовать о проблеме шила в заднице издалека. — Я тоже люблю тебя. Аж спать не могу, как люблю! Но у меня тут как бэ мужик настолько горячий парень, что лезет к магу холодов с разборками. Мне его спасать надо и все такое.

— Насколько мне известно, госпожа Эмергейс, эльф отправился на запад около двух часов назад, — учтиво влез какой-то мужичонка из каэдвенцев, кланяясь. — Думаю, вам стоит поторопиться, поскольку он с минуты на минуту достигнет лагеря народа Ольх.

— Благодарю Вас, сэр, — вежливо кивнула я в ответ, не имея возможности выбраться из обнимашек Белого Волка, и ничуть не переживая, что тут целый аншлаг собирался посмотреть на трогательный спектакль: «Возвращение Аники-2. Восставшая из Ада суровая женщина-решала». — Геральт, надо торопиться, — я попыталась вылезти из объятий друга.

— Я с тобой, — авторитетно и категорично заявил ведьмак. Саския, успевшая отойти на безопасное расстояние, картинно закатила глаза и пробурчала что-то в духе: «Теряю бойцов из-за какой-то девки!», видимо, позабыв, кто ей этих бойцов и привел. Я показала ей язык, прямо при всех и отвернулась, злясь на Аэдирнскую Деву за то, что не переспорила Йорвета, хоть и знала, что это невозможно.

В палатку влетела галдящая толпа, наперебой орущая что-то торжественное и крайне запыхавшаяся от бега. В ограниченном тканью пространстве стало не хватать и места, и кислорода, и здравого смысла. Всем пришлось потесниться. Возглавляли радостную толпу Трисс и Лютик, но понять, кто из них при этом прибывал в более глубоком состоянии прострации, было проблематично. Чародейка, с опухшими мешками под глазами, в которые смело можно было прятать картошку, вся красная, с вздувшимся носом, растрепанными волосами, потускневшими и лежавшими на голове на манер птичьего гнезда, просто рыдала. Морщинки, предательской сеткой разбежавшиеся по лицу и явная хромота говорили о том, что моя любимая подруга переживала так, что даже забыла о том, что она не абы кто, а знаменитая Четырнадцатая с Холма и прекратила наносить каждый день заклинания и мази, делающие её неотразимой и привлекательной. Бросившись ко мне на шею, женщина зарыдала вдвое громче, обнимая за талию, гладя по голове и благодарила всех богов, каких знала, в алфавитном порядке.

— О, Трисс, ты-то мне и нужна, — обрадовалась я, будто бы не замечая пришедшей толпы. Геральт, решив, что он тоже не крайний в этом семействе, навалился на нас с чародейкой сверху, обнимая обеих и ласково бурча под нос множество приятностей.

— Я понимаю, что это — трагичный момент, — влез Авалак’х, до этого не проявляющий и тени своего присутствия на совещании, — но у нас тут важное совещание.

— Хуящание.

— Прекрати так делать, — строго попытался урезонить меня Креван.

— Это называется лексические редупликации! Лингвисты на эти темы диссертации защищают! Хуертации!

— Это невежливо, — покачал головой ведун.

— Хуежливо, — я, пробившись из объятий чародейки и ведьмака, покосилась на старого козла со злостью и радостно наябедничала ведьмаку прямо в ухо: — Геральт, дай ему в морду! Это он устроил засаду и сделал все, чтоб меня прибили!

Ведьмак, деловито отлипнув, аккуратно пригладил волосы Трисс, приводя подругу в порядок, развернулся и стремительно кинулся в сторону Кревана, на ходу сооружая мощный кулак. Ведун, зная, что пластику в этом мире еще не изобрели и нос надо беречь, отскочил, а на пути Белого Волка, движимого возмездием, выросли Тор и Сиф, пытаясь оттащить незадачливого приемного папочку подальше и не дать ведуну передать от меня привет Хели.

— Проход был дестабилизирован, мне необходимо было…- начал быстро говорить Авалак’х, но Геральт его перебил:

— Вот я тебя сейчас и дестабилизирую.

— Спокойней, господа! — встрял Император, который хронически не переваривал мордобоя в своем присутствии. — Попрошу драться в других местах. Геральт, эта палатка — территория равенства и потасовка тут неприемлема.

— Только выйди отсюда, — мстительно пообещал ведьмак, сверкая глазами в сторону ведуна, когда Лютик успокаивающе положил ему руку на плечо. Креван вздрогнул, но начал тараторить:

— И тем не менее, все удалось. Теперь у вас больше шансов отправить Aen Elle на родную планету. А раз уж Аника собиралась отправиться к ним в лагерь, то можете попробовать перекрыть потоки их магии.

— Замечательно! Как раз обсуждали, кто пойдет на это чистое самоубийство, а тут уже целая толпа желающих, — влез Ян Наталис, старый темерский полководец, не раз дававший жару нильфгаардцам.

— Я вся внимание, — хмыкнула ваша покорная слуга.

— Йорвет отправился к Карантиру? — я кивнула. Ведун сузил свои аквамариновые глаза. — У него нет шансов выстоять.

— Это я и без тебя знаю, мразь.

— Карантир, как и я, может перенаправлять потоки энергии. Их магия буквально транслируется через портал. Как мы сумели выяснить после первой атаки — точкой завязки энергии является посох Карантира. Он, как маяк, раздает родную, удобоваримую магию своим собратьям и это позволяет им вырваться вперед в этой гонке.

— Это была резня, — тихо прошептала мне Трисс на ушко. — Их маги просто снесли нас, мы с трудом смогли отступить и унести раненных с поля боя.

— Если вы подберетесь к нему достаточно близко, то сможете уничтожить посох. Тогда они не смогут использовать магию.

— Что мешает им запилить себе второй такой же артефакт? — удивилась Меригольд.

— Когда Карантир делал привязку энергетического канала и посоха, портал был не стабилен, поскольку была жива госпожа Аника, — все присутствующие посмотрели на него с самым разнообразным спектром эмоций — от презрения и злобы до недоумения. — Боюсь, господа, это длинная история. Госпоже Эмергейс было необходимо умереть, и я не желаю углубляться в этот вопрос.

— Рано или поздно придётся. И тебе это углубление не понравится, — пообещала я сквозь зубы.

— Сейчас портал стабилен, — продолжил Креван, — а значит, они не смогут провернуть этот фокус. И при уничтожении посоха они останутся без магии.

— Почему они просто не сделали кучу таких артефактов? — удивилась Саския.

— Само их создание требует колоссальных магических затрат, а любое неверное движение могло нанести непоправимый ущерб обоим мирам. На такое способен был только я. И сейчас Карантир — мой лучший ученик, — Авалак’х оглядел Геральта с подозрением. — Ты знаешь, что я не лгу. Уверен, ты уже понял, что что-то не так.

— Поэтому Дикая Охота не участвовала в битве? — мрачно спросил мой друг.

— Именно, — согласился ведун. — Дикая Охота охраняет свой единственный доступный источник магии. И они не сдадутся без боя.

— Час от часу не легче, — вздохнул, молчавший до этого Золтан, и ласково погладил секиру. — Я готов. Помирать, так уж в бою, а не ссаться от страха в лагере. За будущее моих детей я кого угодно порву, даже если это двухметровый хер на стальном коне.

— Я с вами. Без меня все равно ничего не получится, — влезла Трисс.

Кто бы сомневался, что эти люди бросят меня на произвол судьбы, а?

====== Глава 33. ЭкшОн или как заставить неуловимых мстителей не мстить. ======

— Что я могу сказать тебе по этому поводу…- ведьмак задумчиво почесал в затылке, под шлемом. — Бери Йорвета подмышку и валите в Мидгард вдвоем. Другого выхода я тут не вижу.

— Ну, как бы, тоже вариант, — согласилась я шепотом. — Только загвоздка в том, что Акковран найдет, как подгадить и если Йорвета не будет. Всех вас я с собой не унесу, а нести ответственность за ваши жизни, взвешивая на весах, что полезней — вы или прогресс, я не буду. Да и не прокормлю я столько людей, — какое серьезное философское заключение, не правда ли? —Могла бы спасти всех, меня б сейчас вообще тут не было. Сидели бы мирно где-нибудь, всей дружной толпой ведьмаков, магичек и прочих эльфов, в уютном доме, смотрели бы «Монти Пайтон» по телевизору. А так… Расстройство с вами одно. Развелось вас, близких мне людей — хоть отстреливай. Надо подумать, как по-другому вопрос решить.

— Надави на Тора, пусть он тебя защитит. Теперь-то царевич тебе очень задолжал. При том — целую жизнь.

— Будь я на его месте… — вздохнула, — я б всех переубивала уже, неверное. Для профилактики. Нет людей — нет проблем.

— Я бы начал с ведуна, — мстительно процедил Геральт.

— Ну так, если разобраться, моя смерть — и есть твое любимое «меньшее зло», — фыркнула я. — В конце концов, лучше пристукнуть одну непутевую девку…

— Но не тебя.

— Это тебе я — это я, — выдала ваша покорная слуга, прижимаясь к какому-то шершавому дереву и притворяясь его корой. Ведьмак, маскируясь под соседнюю осину, тревожно выглянул из-за широкого ствола, оценивая дальнейшую расстановку сил. Кивнув, Белый Волк разрешил мне закончить глубокую, как Марианская впадина, мысль: — А ему я — просто подруга его брата. Максимум — пухленькое и забавное создание. Эдакий хомячок. И щечки также на ветру колышутся.

Мы вдвоём, находясь в прыжковой доступности друг от друга, и прятались недалеко от лагеря народа Ольх, притворяясь суровой разведывательный опергруппой. В принципе, временное пристанище эмансипаторов чужой земли, было метрах в трехстах. В вечерних сумерках костры, призванные согревать суровых полярников-эльфов, виднелись просто прекрасно и дарили не плохое опознавательное оповещение всем желающим, кто проходил мимо. А вот фигуры, облепляющие огонь со всех сторон в робких попытках не замерзнуть в наступающей по ночам зиме, различить было как-то чересчур сложно. Отчетливыми очертания первородных эльфов точно назвать было нельзя — сумрачные тени, особенно жуткие в своих доспехах, стилизованных под разных чудовищ, скелетонов и монстров. Любят же эти Aen Elle страху нагнать по чем зря… Может, именно из их мрачных стремлений к пугающей эстетике и появились современные, добрые и пушистые, готы?

Нашу операцию по спасению Йорвета было решено провести боевой двойкой — я и ведьмак. И, поскольку, партизан из меня, откровенно говоря, совсем говно, Авалак’х, почти не сверкая презрением своих аквамариновых глаз, замаскировал нашу с ведьмаком ауру, а ещё, до кучи, изменил «противный человеческий» запах, дабы отбить нюх у вражеских гончих. Потом и Саския, чувствуя, что крайне накосячила и передо мной, и перед командиром, который, как ни крути, возвел её на трон Аэдирна, пожертвовала нам шлемы. Ну, а расщедрившиеся на волне моего воскрешения и желания получить ништяки мидгардского происхождения, нильфгаардцы временно одолжили плащ, смародеренный заботливой разведкой с какого-то павшего в битве за экспансию эльфа.

Теперь, издалека, если закрыть один глаз, а другой прищурить и, желательно, всё это проделывать в полной темноте, мы даже немного походили на понаехавших, на нашу голову, врагов. Но, чувствую, в случае тотальной проверки документов нас маскировка не спасет.

— Йорвета не видать? — спросила я у Геральта тревожно. Ведьмак не ответил. — Киарана? Еще какого-нибудь бодрого скоя’таэля-самоубийцу? Ну, хоть Ярпена?

— Никого, — печально заключил Белый Волк. — Скорее всего, они обошли лагерь с какой-то другой стороны и сейчас готовят налет.

— Блин, — расстроилась я. — Знать бы, где их носит, чертей ушастых. И Зигрина заодно с ними. Его-то, блин, куда потащило…

Моя тревога была оправдана почти на все 146%, как у правящей партии во время выборов. Трисс, как ни старалась поработать картой гугла и вести поиск, смогла отыскать только трек, по которому Йорвет с компанией дошли до границы лагеря народа Ольх. Далее следы отряда местных неуловимых мстителей, за мою несостоявшуюся, как обычно, погибель, тупо терялся и рассеивался. Вражьи маги ловили и блокировали всё наше чародейство ещё на подлете, логично подозревая, что если бы мы могли — то подглядывали б за ними с помощью разных магических штучек-дрючек и ольховские тайны прекратили бы быть тайнами.

Я было обратилась к ведуну, искренне надеясь, что в нем таки взыграет подобие замумифицированной совести, но Авалак’х, едко выплевывая слова, заявил, что ему глубоко плевать на какого-то свихнувшегося от горя психа. Кревана волновало только одно — мы должны найти Карантира, отобрать у него посох и сломать без возможности восстановления, можно об голову навигатора. И вообще, мол, голубоглазый талантище, если узнает, что я жива, невредима и все еще копчу землю своей неземной красотой, сам найдет меня для повторного акта геноцида. Главное, не упустить момент и зацапать магичекий передатчик чужеродных мидихлориан* раньше, чем сам навигатор начнет размахивать холодным оружием. У него убивать человеческую женщину — нечто вроде особенной формы флирта. Типа: «ты такая вся ничего себе, мне вкатило, но ты жалкая человечишка, оскорбляешь меня тем что, понравилась, а потому н-н-на-ка тебе кинжалом промеж ребер! Потому что нельзя быть красивой такой». Странная мужская логика. Никогда не смогу понять её. Тем более, что Карантир еще и эльф. А у меня с ними всегда какая-то фигня получается.

— Будем ждать? — я вывела Геральта из размышлений. Он задумчиво провел пальцем по щетине.

— Лагерь значительный, — ответил ведьмак хмуро. — Если учесть, что бойцов с нашей стороны едва хватит даже для тренировки Дикой Охоты, то… маленькая потасовка не привлечет внимания большинства. Максимум, потом слухи разнесут, что наши пытались драться, а они махнули мечами и… — друг многозначительно провел большим пальцем у шеи.

— И что будем делать?

— Можно побродить вокруг, поискать следы Йорвета, но тогда уже мы привлечем слишком много ненужного внимания, — Геральт почесал затылок, с трудом просунув лапищу под шлем. — Либо попробуем отыскать Карантира.

— И сломаем посох?

— Надо бы. Но нет. Не сейчас, — ответил друг, делая длинные паузы между предложениями. — Скоя’таэли тоже охотятся именно на него, — наверное, сам навигатор даже не догадывается о том, насколько он крут и значителен для местного общества. — Скорее всего, они выйдут именно к нему, рано или поздно. Или Дикой Охоте сообщат, что кто-то пытался покушаться на навигатора, но немного не дошел и не может предстать пред его очами. В любом случае, если мы найдем его, то наше положение дел прояснится.

Краткая хроника поздне-осеннего вечера, плавно перетекшего в, почти зимнюю, ночь выглядела так: покружив по округе, мы с ведьмаком смогли отыскать годную наблюдательную позицию, с которой открывался чудесный вид на Карантира во всей его эльфийской красоте, по трем плоскостям — ширине, длине и высоте. Периодически к нам выбирались дозорные, но то ли дисциплина у Aen Elle сдавала позиции, то ли мы такие не примечательные, то ли все эльфы охраняют частную жизнь, как святыню — сказать сложно. Когда у Геральта появлялись малейшие подозрения, что за нами наблюдают, ведьмак тут же, без церемоний, валил меня на землю и обнимал, страстно причмокивая, всем своим видом создавая интимную занятость и желание «по ночам делать новых людей». Дозорные хмыкали, сначала — выразительно и задорно, а через пару часов и завистливо, но, все же, обходили нашу парочку стороной, оставляя «голубков» заниматься грехопадением прямо на продроглой земле. А часа через три просто проложили другой маршрут и «не мешали».

Йорвет с отрядом же, напротив, выдавать явки, пароли и просто свое местонахождение не желал, оставаясь неизвестно где и даже не пытался совершить акт тотального мщения за мою персону. В душу вашей покорнейшей слуги даже закралось подозрение, что скоя’таэльский командир внезапно прозрел, оценил расстановку сил, проникся дисбалансом и передумал идти на самоуничтожительный таран эльфийского навигатора. А потому — вернулся в безопасный аэдирнский лагерь и преспокойно лопает там без меня что-то вкусненькое. Но Трисс и Йеннифер, оставленные в качестве диспетчеров полётов, не вызывали телепорт через свой волшебный амулет и приглашать нас обратно не собирались, и тоже были не в курсе происходящего. Это откровенно печалило мое настрадавшееся сердечко, и я даже начала злиться на своего возлюбленного: на улице, значит, прохладно, периодически накрапывает дождь вперемешку со снегом, а он сидит себе где-то в засаде и думать-не думает, что мне, вообще-то, холодно спасать его сумасбродное, но крайне сексуальное тело.

Во втором часу ночи, когда мне надоело присматривать через подзорную трубу за Карантиром и его друзьями-Красными Всадниками, уютно расположившимися у костра и трескавшими самые изысканные, а главное — горячие, блюда, я задремала. Смотреть, как навигатор, Имлерих и их король травят ламповые истории, мнут баб, явно притащенных из своего мира исключительно для восстановления нервов, и постоянно смеются, было выше моих скромных, замерзших вместе с пальцами, сил. Особенно, когда я сама — голодная, злая, закоченевшая и не траханная. Поэтому я прижалась к более тёплому ведьмаку и, слушая стук его мутировавшего сердца, бессовестно дрыхла.

 — Ани, — друг резко дернул меня за плечо. — Сиди тут. Мы вернемся за тобой. Я пошел.

— Куда? — не поняла я, но от Геральта уже и след простыл.

Тряхнув головой и залепив себе свежевыпавшим снегом в лицо, я скинула остатки сна и только через пять минут осознала, что ведьмак, вообще-то, ушел, вместе с оружием и вложив мне в карман, напоследок, амулет-телепорт. Нашарив окоченевшими пальцами подзорную трубу, я попыталась найти причину и понять наступившую проблему.

Точнее, проблема нашла себя сама и требовала немедленного спасения.

— Долбоебы! — искренне сообщила я пустоте, но та лишь многозначительно промолчала, соглашаясь.

В общем, в полку камикадзе прибыло. И прибыло знатно — на целую армию. Видимо, наши, пораскинув скудными мозгами, коллективным разумом решили напасть. Зачем, почему и на кой-хрен это нужно — навеки останется тайной. Причём, атаку решили производить, не дожидаясь рассвета, в темноте, но, с наскоком и неуемной энергией, развивающейся волной мульти национального патриотизма жителей этой планеты. Здоровенный отряд реданцев и каэдвенцев прорвался к лагерю эльфов — пытался устраивать бойню и нагибать врагов, но Фортуна, как обычно, повернулась задними карманами джинсов. Не спасали даже маги, прихваченные явно на скорую руку для огневой поддержки, возглавляла которых Кейра Мец — именно эта инициативная блондинка разбрасывалась фаерболами направо-налево и лишь изредка перезаряжалась, возводя щит.

Те, из народа Ольх, кто уже встал на ноги после экстренного пробуждения, похоже, умели атаковать, не раскрывая глаз. Видимо, это у них вместо зарядки. А вот магам эльфийских захватчиков явно требовалось чуть больше времени на кастование заклятий. Каэдвенцы и реданцы, наученные опытом предыдущей битвы, не давали им времени даже пробурчать: «Здравствуйте!». Именно на колдунов и чародеев приходился основной залп атаки пехотинцев, от души бьющих магически одаренных эльфов по челюсти дубинами, секирами и прочими тяжелыми предметами. Чародеи шугали Aen Elle, не давая тем пробиться к первым рядам наших, отгоняя их добрыми заклятиями, заодно магическими взорами умудряясь корректировать залпы венцов местной инженерной мысли — баллист и катапульт.

Изредка от Народа Ольх-таки умудрялось пролететь один-два фаербола, и то вяленьких, слепленных на скорую руку из говна и палок. Ну, с другой стороны, я бы тоже нервничала, если бы именно в меня пытался лететь здоровенный камень, размером с бульдозер, от нуклонной траектории которого не поможет даже магия изменения вероятностей.

Понимая, что дела у наших не так уж и плохи, мне не осталось ничего, кроме как искать Красных Всадников и бдеть, когда появится Йорвет. Эредин сместил свой элитный отряд с неожиданно появившейся линии фронта, углубляясь в самые лагерьские ебеня. Судя по лицу, бледный грузинский мужчина-великан не ожидал, что наши вообще нагрянут и дадут бой, а потому спешил, раздавая распоряжения и маша руками на приближенных к горбатому носу. Имлерих явно собирался идти раздавать всем по морде и пытался даже пререкаться с королем, но тот сказал ему нечто настолько важное, что у лысого эльфа даже, на секунду, появилось очень осмысленное выражение лица, а зачатки интеллекта пробились на суровом лице. Правда, качок немного сломался и замер, размышляя, поэтому Нитралю пришлось развернуть товарища, указать направление движения.

Дикая Охота пыталась укрыть Карантира. Навигатор всегда был в окружении охраны, не дающей и шанса достать его магически или пробиться с флангов, только с воздуха, но, видать, наводчики, все-таки, первостепенной задачей поставили передавить боевых магов. Эльф с голубыми глазами не стремился сражаться, понимая важность своей миссии и неся свое эго чуть ли не над головой, надувшись от важности. Он лишь крепче сжимал свой посох и ухмылялся, с умилением поглядывая на попытки наших атаковать и отстоять свой мир, будто бы они были детишки неразумные, а он — суровый воспитатель детского сада младшей возрастной группы.

Карантир направился в какую-то палатку, с виду неприметную, но прямо-таки фонящую магией защиты, как Чернобыльская зона отчуждения — любовью к первозданной природе. Открыв полог, он было сделал шаг внутрь… И быстро отпрыгнул обратно на божью тьму, едва изворачиваясь от удара сабли. К Диким Охотникам, рассыпаясь из палатки, как тараканы на свету, выступили Йорвет с отрядом, выходя из тени укрытия. Командир скоя’таэлей не был зол, скорее, мрачен, сосредоточен, с кирпичным лицом цвета бледного асфальта и печатью смертника на челе. Киаран, настроенный не менее позитивно, с похоронным выражением физиономии, попытался кинуться на Имлериха, быстро и резко нанося колющие удары рапирой, на что сломанный качок даже не сразу среагировал. Наши эльфы рассредоточились по территории, успевая пожать плоды единственного ресурса, который был им доступен в качестве преимущества — внезапности и ловили момент, пока Дикие Охотники не очухались, и не стали сдавать сдачи.

Жаль, что любая засада, как известно, рано или поздно прекращает быть сюрпризом. Карантир, успев увернуться от атаки Йорвета, ответил на удар резким выпадом, сбившим скоя’таэльского командира с ног и тут же, не мешкая ни секунды, зарядил моему любимому посохом по животу, поражая тому все внутренние органы напрочь. Хорошо, что у моего мужика и так мозгов было немного — мог и отбить из-за удара об твердую землю. К навигатору сзади подлетел Ярпен Зигрин и пользуясь ростом, приближающим его, для высоких Aen Elle, в режим «инвизибл», топором врезал навигатору под колено. Звякнул доспех. Голубоглазенький развернулся, стремительно откинул краснолюда потоком воздуха, за что почти сразу получил от, еще не поднявшегося, но очень упрямого, Йорвета, кинжал, пригвоздивший ступню сученыша к земле.

Глубокие глаза Карантира сверкнули, ловя отблески соседнего костра. Он на скорую руку создал заклинание и с чувством собственного достоинства обрушил его на командира скоя’таэлей. Йорвет едва успел увернуться, перекатившись по грязи в сторону, и, кашляя, с трудом вскочил на ноги, махнув саблей для пущего баланса. Кто-то незнакомый ударил его кулаком в спину, едва ли снова не повалив на землю.

— ЧТО?! МОЕГО МУЖИКА?! — заорала я со всей своей немалой придурью и, складывая на ходу подзорную трубу, припустила к месту действия — благо оно было недалеко. Рванув со всех ног, я почти телепортировалась до лагеря и уже минут через пять лавировала мимо палаток, едва ли не штурмуя напролом чужую обитель. Единственная мысль, которую я прокручивала, оказалась: «Я тебе твой посох морским узлом завяжу, скотина!» и лишь Одину известно, откуда во мне, мирной и трусливой по натуре, взялось столько агрессии. В те пятнадцать минут, пока вокруг мелькали лица и палатки, казалось, что я даже дракона нафарширую виверной, если они просто косо посмотрят в сторону моего ушастого няшечки. К моему прибытию ничего существенно не изменилось — расстановка сил остались прежней. Эльфы из Народа Ольх гораздо успешнее отбивались, чем наши атаковали, но поскольку большинство сил было направленно на битву с каэдвено-реданскими объединёнными войсками, Дикая Охота оставалась практически в одиночестве. Но опыт постепенно преобладал над жаждой мщения, и они все равно с лёгкостью уклонялись от атак и наступали, почти играючи.

Карантир возвышался над моим любимым, занося свой посох с явно вероломными целями проткнуть тому живот и отправить вместе со скоя’таэлем сообщение-пожелание доброго здравия вашей покорной слуге. Йорвет, выплюнув зуб, понимал, что деваться некуда с чувством нездоровой обреченности ждал, когда конец посоха станет и концом его жизни, но в планы искусственного отбора вмешалась я — известный борец за сохранность редких видов. Прыгнув на спину навигатора, я вцепилась в его доспех, стараясь завалить его назад и придушить в своих страстных объятиях. Не ожидавший появления новых фигур, Карантир накренился и рухнул под тяжестью собственных доспехов на спину — я едва успела отцепиться и прыгнуть в сторону — но посох из рук не выпустил.

Я дернула проклятую магическую жестянку, пытаясь выдрать ее из цепких лапок генерала Дикой Охоты, а потому уперлась ногой в железную грудину, изо всех сил дергая посох, как дед — репку. Глаза навигатора округлились от удивления, когда до его мозга докатило понимание, кто именно пытается отобрать у него такую важную игрушку и он даже попытался сбить меня с ног, но попасть ступней, проткнутой кинжалом, по ноге прыткой девушки — задача не из легких. Сверху надо моей головой просвистел чей-то меч, но я, как раз-таки исключительно по везучести, немного пригнулась, собираясь с новыми силами отобрать передатчик у охуевшего эльфа. Мимо прошелестело, за спиной кто-то застонал, и рядом с нами рухнул вражий боец, навзничь, весело помахивая стрелой, пробившей легкое насквозь.

 — Да отдай ты! — я зачем-то наступила Карантиру на горло, и тот, теряя возможность дышать, ослабил хватку. Вырвав посох, я не успела обрадоваться своей маленькой победе — мстительное тело, которому не нравится, что его убивают, от души врезало навигатору по яйцам, отбивая желание флиртовать с бабами на пару месяцев. Меня дернули за волосы, оттаскивая от голубоглазого козла подальше — тело явно не собиралось оставлять навигатору мелкие повреждения, оно жаждало крови и мяса. Я попыталась развернуться и зафигачить обидчику полбу, но Йорвет, а это был он, только отмахнулся, перехватив меня за руку и волоча через поле боя с упорством танка.

Вокруг нас отряд собрал плотное кольцо. Йорвет, закрывая меня спиной от Карантира. Голубоглазый уже вытащил кинжал из ботинка, и даже привстал на одно колено, держа причинное место с нежностью и теплотой несправедливо обиженного любовника. Навигатор поднял взгляд и, с легким непониманием, выдал в наступившей, казалось бы, тишине:

— Ты еще жива?

— Заткнись! — зашипел на него Йорвет.

Я оглядела округу. Отпонимания, что я-таки не сдохла, почему-то, зависли все. Никто из собравшегося общества не сражался. Все замерли, разглядывая меня с неподдельным интересом — и наши, и враги, и даже Эредин (тот неловкий момент, когда тебя знает король соседней планеты, а ты даже и не разговаривал с ним никогда. Вот она — слава!). И только Йорвет, пожалуй, не повернулся, дабы посмотреть на любимую женщину — я могла лишь наблюдать его спину и саблю, подрагивающую от нетерпения в руке. Ведьмак, появившийся неизвестно откуда, тоже стоял рядом, держа наготове уже окровавленный, об кого-то, меч. Я, краснея, потому что мне было крайне неудобно перед присутствующими вот так сваливать в середине боя, вытащила из кармана амулет и, заикаясь, позвала:

— Й-й-йеннифер… Трисс…

Амулет сработал мгновенно. Больно пустив разряд тока, он залевитировал в воздухе, с раздражением вырываясь из пальцев, отстреливаясь щекочущими молниями. Эльфы, увидев световое шоу, резко очухались и, чувствуя, что мы уже отбываем обратно, кинулись в бой с новыми силами. Представляю, что у них в головах творится, хотя бы потому что балаган — это естественное состояние мира вокруг меня.

Наши бойцы кинулись биться в ответку, уже смутно догадываясь, что чуть ли не в фигульку поставили свои жизни, а Йорвет, не дрогнув, остался на месте, стоически прикрывая меня. Треснув, амулет раскрошился, а его осколки принялись расширяться до нормального гуманоидного роста, зажигаясь по дороге и образуя круг телепортации. Приглашая к бегству, межпространственный тоннель принял свое стабильное состояние, замигав огоньками и ругаясь голосами чародеек наперебой. Меня же вдруг резко переклинило — сваливать одна, без Йорвета, за которым меня сюда и принесло, я не собиралась:

— Такой только циркулярной пилой ломать, — грустно заметила я, разглядывая посох.

Железная палка оказалась здоровой, тяжелой дурой, толщиной с мое запястье, выкованной умелыми руками кузнеца, что называется «на века». Представления, как сломать эдакую хитрую штуковину, у меня, destroyer’а по своей природе, не было. По крайней мере — сейчас.

Пока я философствовала: «быть или не быть», притворяясь крайне задумчивой личностью с уклоном в разрушителя, ведьмак легко подхватил меня на руки и буквально зашвырнул в телепорт, первой спасая вашу покорную слугу. Упав на пол, я отбросила посох подальше, и едва успела отскочить от летящего на меня из телепорта краснолюда.

Кажется, в этот раз мы, хотя бы, не проиграли

Комментарий к Глава 33. ЭкшОн или как заставить неуловимых мстителей не мстить. *Мидихлорианы (фендом Star Wars) — самостоятельные разумные микроскопические формы жизни, существовавшие в симбиозе внутри клеток всех живых существ. Они являлись посредниками между разумными существами и всеобъемлющей осязаемой энергией, называемой Сила. Количество мидихлориан определяло потенциал Силы в существе. В обычном человеке насчитывалось 2500 мидихлориан на одну клетку, у джедаев же их содержание было намного выше.

====== Глава 34. Все точки над “ё-моё”. ======

«Какой же он мудак» — подумала она.

«Она точно сумасшедшая» — решил он.

Это и стало началом их отношений.

© Девять миров. Эстель.

Я скромненько разглядывала посох в руке, пряча глаза и пытаясь прикрыться тонкой железкой от присутствующих и их разношерстных взглядов. Но дистрофиком, я, к сожалению, не была ни по натуре, ни по конституции тела, даже когда умудрилась действительно сильно похудеть. Толщина посоха тоже оказалась недостаточной для моего скилла скрытности, режим инвизибл включить было некому, а потому попытка спрятаться от, едва переживших битву, эльфов провалилась. Трисс, предчувствуя, что большая часть набившегося в палатку народу пребывает, если не в шоке, то, во всяком случае где-то рядом, решила вытащить всех из оцепенения, а потому демонстративно аккуратно, с важным видом, приняла из моих рук посох, также критично оглядела и с большим интересом принялась читать письмена на рукояти Авалак’х, зайдя ей за спину, тоже заинтересовался качественной работой, случайно ставшей опасной побрякушкой своего бывшего ученика. Особенно ведуна заинтересовало шарообразное навершие, размером с хороший кулак. Он провел по гладкой поверхности крючковатым пальцем, глядя, как по матовой поверхности прокладывается едва заметный потный след, что-то буркнул себе под нос и удовлетворенно хмыкнул.

Последним из портала выпал ведьмак, прокатившись по полу и затормозил ударом о стену, чуть не обрушив всю палатку на головы собравшимся. Магический круг, работая секьюрити с хорошей оповещательной системой «Свой-чужой», захлопнулся, выстреливая в стену чьей-то оторвавшейся рукой в железной перчатке, после чего презрительно взорвался, выпуская в воздух едкий дым и гарь. Киаран, Ярпен и куча незнакомых мне лиц, которые двадцать минут назад собирались отправиться на ПМЖ в царство мертвых, во славу Аники Эмергейс и туманных идеалов, уже передумали это делать, поскольку истина зыбка, а моя смерть оказалась мистификацией. А потому большинство явно чувствовало, что их где-то наебали, притом, жестоко и обидно. Это хорошо читалось в миндалевидных глазах. Кто-то даже ущипнул меня за плечо, проверяя на материальность.

Изредка кто-то непонимающе переводил взгляд на командира и, после того, как не получал никакого ответа, задумчиво возвращал взор на меня. Йорвету, впрочем, было определенно хреновей всех. Он недоверчиво, с злобной тоской разглядывал меня единственным глазом, исподлобья, сложив руки на груди и, будто бы, пытался выискать детали, способные доказать ему, что перед ним другой человек, просто чем-то похожий. Не найдя расхождений между туманным образом погибшей возлюбленной и реальной меня, судя по всему, эльф внутренне сдался, и озадаченно зыркнул в сторону ведьмака, задавая немой вопрос, подтверждающий мою подлинность лучше усов, лап, хвоста и иных документов без печати. Геральт угрюмо кивнул.

Эльф отвернулся, сразу ото всех, стараясь не показывать краснеющего лица. Во всем облике, от осанки до смущенных пятен на физиономии явно читались и удивление, и непонимание происходящего, и желание надавать мне по щам за то, что опять вылезла в центр боя без его особого разрешения. Все это множилось на то, что мы всё ещё были в глубокой ссоре из-за моего поцелуя с Локи, да плюсовалось, где-то за скобками уравнения, что он собирался мстить за мою погибель, тогда как я прекрасно чувствовала себя, и в гроб ложиться не планировала еще лет сорок. Понимая, что я тоже далеко не в лучшем расположении духа, первым нарушил повисшую, давящую на уши, тишину между нами, Киаран:

— Аника, как ты себя чувствуешь? — голос у лучшего друга Йорвета оказался заботливый и обеспокоенный.

— О, прекрасно! Спасибо, Киаран, блин, за беспокойство! — я насмешливо фыркнула, при этом смотря в упор на отвернувшегося командира. — Но мне было бы еще лучше, если б не приходилось вытаскивать вас из самого сердца вражьего лагеря среди ночи!

— А тебя просили туда лезть?! — сразу, с ходу, с разбегу начал ругаться Йорвет в своей привычной манере атаковать еще до скандала. Повернувшись, красный и взбешенный, эльф скорчил гримасу, от которой у рядом стоящего Золтана ирокез встал сам собой от неожиданно нахлынувшего ужаса. Йорвет это любит — орать, октав на пять выше собеседников, при этом всей физиономией лица указывая, в каком месте именно он видел все эти распри, и этим самым заранее уничтожать собеседника уже на ранних этапах брани. Но не тут-то было. Я своего любимого знаю уже, как облупленного и со мной такой номер не пройдет.

— А ты меня спрашивал, перед тем как пойти на самоубийство, а?! Где письменное разрешение эксплуатировать мою смерть ради мщения?! С нотариальной подписью, а?! — я набирала обороты с каждым новым словом и грозила уже отрастить себе рупор вместо горла. — Какого дьявола ты вообще куда-то пошел?! Тебе чего на месте не сиделось, деятель военного, мать его, искусства?! Сидел бы дома, муштровал отряд! Ишь разошелся, боец! Мститель ты наш! Камикадзе недобитый! А если бы тебя убили?!

— Я жив, если ты не заметила! — продолжал Йорвет гнуть свою линию, но у меня уже сорвало пломбу, бронепоезд обидок поехал по заранее приготовленному маршруту, занимайте места согласно купленным билетам. — А вот ты…

— А если бы не было телепорта? А если бы мы не договорились с Йеннифер, с Трисс? А если вас грохнули бы раньше, чем мы добрались до вас? О себе не думаешь, о других подумай! Вообще уже с головой плохо?! Последний мозг отшибло?! — меня несло от злости в самые туманные дали. Даже в глазах потемнело. — Командир, блин, гребаный. Отряд чуть не угробил! Да и хуй с ним, с отрядом, себя чуть не угробил! Обо мне ты подумал?

— Подумал… — растерялся эльф, видимо, привыкший, что я замолкаю уже после первого его крика.

— Подумал он. А чем ты там подумал?! Каким, простите, местом ты там вообще думать пытаешься?! Ты меня чуть вдовой не оставил! И это при том, что я даже не замужем! Идиота кусок! Я тебе что, блин, министерство по исправлению косяков за другими министерствами?

— Пойду, пожалуй, — скромно проурчал Киаран, сваливая из палатки и таща за руку одного из эльфов. Остальные, сообразив, что скоро здесь разыграется поистине драматическая сцена, грозящая перейти в членовредительство и, возможно, еще одно смертоубийство, последовали его примеру. Вереницей к выходу потянулись отряд Йорвета, в полном безмолвии, переглядываясь с неподдельным офигеванием, ведьмак, с наглой рожей отобравший посох прямо из-под ведунского носа, и Трисс, выгоняя остальных перед собой. В палатке, рассчитанной на большое количество народа, остались только мы с эльфом, но мой беснующийся крик, я уверена, был слышен даже в лагере народа Ольх.

— Придурок! Думаешь, если я померла, так всё можно? Хоть вены пили, хоть на нож иди с голой жопой?! Лучше б ты баб других трахал, и то не так обидно было бы! Вот поймала бы тебя в Нильфхеле и таких бы пиздюлей дала, если б ты умер! Придушила бы! Трижды! — я вдруг поняла, что у меня по щекам тянуться слезы, оставляя едкие следы на горящих щеках. — Одноглазый дурень! Видеть тебя не могу! — я подскочила к скоя’таэлю и принялась тупо бить его в грудь, не сильно, чтоб не получить сдачи — а Йорвет способен и по щам девушке дать, если его выбесить — но ощутимо, успокаивая саму себя выбросами агрессии. — Думает он там, мать твою! Воевать пошел! С Карантиром! С Эредином! С их королем и главным магом! — я окончательно разревелась и просто замерла, утирая слезы. — Ну, не дурак, а? А мне потом как…? А я бы что потом делала?! А ты.?! Да, ты! Именно ты! Идиот!!! — я снова начала бить его по ребрам. — Я ж чуть там же не померла второй раз! Когда мне Акковран рассказал, куда тебя понесло, я ж почти инфаркт словила! Я ж не двести лет живу! Нервы-то не казенные у меня, боженьки, — Йорвет молча смотрел, как протекает моя истерика, терпеливо ожидая, что все эмоции рано или поздно кончатся, я успокоюсь, проорусь, проревусь и смогу разговаривать более-менее культурно. — Геральт вон вообще поседел! — хныкала ваша покорная слуга. — Воскресаешь из-за него, а он убивается! Без разрешения! Тебе с глазом мозг вышибло, что ли? Неуловимый ниндзя, мать твою за ногу!

Начиная терять запал, удушаемый слезами и спазмами горла, я стала заикаться, не в силах говорить больше членораздельно и разобрать собственные причитания. Изредка какая-то шальная мысль кусала меня до боли за сердце, и, прерывая бурчание, я принималась орать с новой силой, но быстро затихала, снова переходя на ворчание и глотание слез.

— Аня, — дождавшись, пока у меня даже не останется сил стоять нормально, эльф положил руки мне на плечи и требовательно спросил: — Это, правда, ты?

— Нет, блядь, Пушкин! Идиота кусок! Говорила мне мама — не связывайся с Йорветом. Стоп, какая мама? — я зависла. — Это мне Геральт говорил… Амф… Фр…

Первый поцелуй моей новой жизни получился неожиданно длинным, протяжным, отчаянно-счастливым, каким и должен был быть когда-то, много лет назад при первом знакомстве с остроухим командиром. Йорвет прижал меня, крепко, сильно и нежно прижимая, не отпуская даже чтобы вдохнуть кислорода, не давая даже перевести дух, будто бы ненасытно отбирая выдыхаемый из моих легких воздух и пытаясь сделать его частью себя. Слезы, вопреки всему, продолжали стекать по щекам, делая наши губы солеными, но эльф не прерывался, жадно захватывая все, что попадалось на его пути, делая своим каждое мгновение моего существования. Казалось, что он не собирался отпускать меня никогда, потому что иначе я распадусь прямо у него в руках на кусочки, которые собирать будет невозможно.

— Мало того, — оторвалась, наконец, задыхаясь, я, всё ещё немного разозленная, — что ты спишь с представительницей другого вида, которая тебе в правнучки годится. Так еще и с мертвой представительницей другого вида, которая тебе в правнучки годится. Некропедозоофил, — многозначительно изрекла я, чувствуя, что по уровню зашкварной избитости сцена напоминает среднестатистический сериал. — И не стыдно тебе, извращенец-камикадзе?

— Нисколько, — также авторитетно заявил Йорвет, возвращаясь в свое нормальное состояние контролируемого вечного бешенства. — По-хорошему, тебе бы ещё и по заднице надавать следует, за то, что…

— О, уже БДСМ-чиком запахло, — хихикнула ваша покорная слуга.

— Я правда думал, что ты мертва. Проклятье, я видел твой труп! Ты была холодная, как лед и рана… Я не верю, что после такого можно выжить! — я, немного отстранившись от любимого, пощупала место шва под кофтой, проверяя грубый рубец и его целостность после таких физических нагрузок. — Как ты всё это объяснишь? — Йорвет отступил на шаг, демонстративно складывая руки на груди.

— Пока я сидела в засаде, в лесу, то придумала примерно семьдесят отмазок, — я достала скомканный тетрадный листочек из кармана, исписанный моим неровным подчерком. — Смотри, я даже поделила их по категориям: Отмазки фантастические, отмазки правдоподобные, отмазки «на дурака»…

— Аника, — эльф улыбнулся, так тепло и ласково, что уже Аркадия Петровича в моей голове начали терзать смутные сомнения: а это точно мой Йорвет? — Давай по порядку: ты живая полностью?

— Нет, мозг, я думаю, поврежден.

— Ты нормально себя чувствуешь?

— Когда тебя не пытаются убить разные навигаторы? Да.

— Ты в своем уме? Полностью?

— А когда я была в своем уме? — искренне удивилась я.

— Хорошо, — Йорвет положил мне руку на щеку и, прищурив единственный глаз, спросил: — Никаких новых способностей у тебя не появилось?

— В смысле? — зависла я. Не думаю, что эндриага, которая меня штопала, была радиоактивной и смогла передать мне свои супер-силы отращивать жвала вместо рта.

— Не знаю. Дышать под водой… — я фыркнула, но про себя. Да, сразу видно, что он не рос на Земле. Чувак, у нас крутым считается рентгеновское зрение, крутой костюм с трусами поверх трико и возможность заставить землю крутиться в другую сторону. — Летать ты еще не научилась?

— Э-э-э, нет, — я даже растерялась. — Нет, ну, ласточкой, вертикально, вниз с обрыва — могу. Но только не долго.

— Я люблю тебя, — очень тихо проговорил Йорвет, прижимаясь носом к моему лбу. Я даже на секундочку разомлела, растекаясь в руках эльфа, как мороженное на жаре. Пожалуй, это самая редкая и самая нужная фраза, которую я от него слышала за всю свою жизнь.

Он меня и правда ЛЮБИТ! Стоило умереть ради этих слов.

Интересно, он точно видел мои ляхи, прежде, чем сказать это?

Мы решили спрятаться ото всех и побыть вдвоем. Точнее, я так решила, а мой мужчина мудро не стал спорить. Не знаю, о чем думал Йорвет, когда я уводила его в Асгардский лагерь, уже не казавшийся мне домом, а так — временным серпентарием с койко-местом на одну Анику, подальше от остального гуманоидства вокруг. Но он, во всяком случае, не отказывался идти за мной и слушать болтовню в режиме монолога, пытающийся объяснить скоя’таэлю всё то, что я отказывалась выдавать столько времени, аки заправский партизан круче Штирлица.

Повествование вышло таким длинным, что попытку передать его дословно можно считать пустой тратой времени. В целом, мне пришлось выдать целую сагу в кратчайшие сроки, извращаясь и пытаясь ввернуть свои дебильные шуточки в самые заковыристые места. Но узнать большую часть правды, я считала, Йорвет заслужил и, вообще, надоело мне это бремя нести в одиночестве, поэтому разделить ответственность за все происходящее дерьмо показалось отличной идеей. А раз назвался моим мужиком — будь добр получить порцию проблем пополам и даже лежать в соседней палате в психушке, если-таки поймают. Эльф слушал внимательно, даже не пытаясь повести острым ухом в моментах, где трагедия и комедия переплетались настолько тесно, что уже начинали напоминать фанфик какой-то странной рыжей бабы, скрывающей свою блондинистую сущность под краской.

Расписать пришлось всё и в красках. Ну, практически всё. Я рассказала о Хель и её нелегком биологическом развитии и путанных ступенях эволюции — от дерева, через коня и до более-менее женщины включительно. Умолчала только о Локи и его прокаченной способности красноречия, позволившей царице мертвых снизойти до моего воскрешения и не забыть, что я ей тут, буквально на днях, помогла. Естественно, это было плохо, но мысль, что если Йорвет узнает о сыне Лафея и его лепте за мою душу, то прирежет его к чёртовой матери, и меня повторно, чисто назло трикстеру, так до конца не отпустила.

Изложить пришлось и о своих смутных воспоминаниях о днях минувшего будущего — том времени, которое так и не случилось, но где мы были безумно счастливы вместе, с кучей разнокалиберных детей, уши которых могли показать все градусы острых углов. И… Снова скрыть, что, вообще-то, эта ушастая падла, судя по рассказам Локи, имела привычку мне изменять и помирать, в самом, так сказать, расцвете любовных сил, при этом таща за собой в могилу и вашу покорную слугу, за канаты страшной депрессии и отказа от съедобного. Я даже умудрилась в лицах показать Авалак’ха, рассуждающего на тему, кому там надо действительно умирать во славу сумрачных идей, а кому — отсиживаться и не лезть раньше времени в драку. Вишенкой на торте стал Акковарн со своей гениальной идеей принести ему оружие из Мидгарда, немногим серьезнее кувалды. Ух, что там хитрый министр задумал! Даже представить страшно! Но я всё же вслух высказала предположение, что нас тихо, скромно сживут со свету нахер.

Йорвет слушал. Молча, не перебивая, не издавая и звука даже в те моменты, когда мои россказни скатывались в сумбур, становились рваным повествованием. Иногда, впрочем, я безмолвно пыталась понять, что стоит еще рассказать, а что — всё же отфильтровать и не пугать своего мужика вечными проблемами, ходящими за мной табунами, да самокопанием, которое я освоила в дане мастера. Эльф не показывал никаких эмоций, только постоянно вглядывался в мои лицо и глаза, видимо пытаясь нашарить остатки серого вещества где-то на дне зрачка и признать, что медуза, как существо без мозга, моя дальняя родственница. Безрезультатно, разумеется.

Проводив меня до «дома», Йорвет побыл со мной от силы минут сорок, продолжая играть в молчанку. Усадив меня к себе на колени, он уставился куда-то в общее пространство, не имея ни цели, ни точки, которую мог бы дырявить зеленым глазом-буравчиком. Даже когда я закончила свой рассказ и притихла, ожидая, чего же выдаст мне на все эти дела возлюбленный — он продолжал держать меня рядом, обняв, но не проронив не слова, практически не двигаясь, только иногда поглаживая меня шершавой ладонью по руке.

После чего, коротко попрощавшись, слинял в неизвестном направлении.

«Нет, ну нормально вообще, а? Я, значит, тут все карты раскрыла! Душу, буквально, наизнанку вывернула, под микроскопом показала! Переживания, скандалы, интриги, все дела — а Йорвет ушел! Без объяснения причин и на „кофе“ не остался! Хотя… Он даже не знает, что это такое… Отказать мне, после смерти, буквально, в последней, блядь, просьбе! Вот мужики пошли, а? Говорил мне трикстер, все зло — от эльфов, сиди, Аника, дома! Как в воду глядел!» — примерно с такими мыслями я и уснула, слушая, как вокруг палатки наворачивают круги Акковарнские шпионы. Чувствую себя под зорким присмотром Нильфгаарда, наконец-то, в полной безопасности — эти-то точно не прибьют раньше времени. Правда, сэр Ланселап?

====== Глава 35. Все возвращается на круги своя ======

Меня настойчиво трясли за все, что попадалось под руку пробудителя, бесцеремонно вытаскивая из объятий Морфея самым грубым способом. Но и раскрыть глаза нормально тоже не дали — едва я попыталась приподнять веки, подобно Вию, руками, как жесткий запах перегара начал сильно резать слизистую, оседая на водной поверхности микро частичками плохо переработанного этилового спирта и заставляя инстинктивно закрыть их обратно. Опьяневшая, прямо не отходя от своей постели — от одного только ядреного запаха — я, подняв руки, нагло ощупала бухое тело перед собой, пытаясь при этом максимально отодвинуть его от себя.

Бандана с прорезью для острого уха, крупный нос, тонкие губы и выветрелая кожа, ставшие такими родными за это время, подсказали, что эльф, все же, отправился переваривать мой рассказ в обнимку с рюмашкой крепкого Реданского. Попав Йорвету пальцем в глаз, я пришла к заключению, что любимого надо принимать таким, какой он есть — даже если он пьян в драбодан, помят, алкогольно-вонюч, не в состоянии говорить даже гласные звуки, и продрала веки. Наблюдая, как эльф жестко трет последнюю, выжившую под моим натиском, глазницу тыльной стороной ладони, я уже заранее готовилась получить тираду о единственном глазе и его достоинствах для профессии командира скоя’таэлей. Впрочем, его тоже никто не просил бальзамировать себя таким экстремальным способом, еще и при жизни, правильно?

Видимо, оценив недостаток такого способа пробуждения, Йорвет только злобно сверкнул накатившей слезой, подозрительно похожей на каплю спирта по консистенции и запаху, но промолчал. Усевшись на край постели грязными штанами, абсолютно не трезвый, почти как Золтан на пьянке со своим тестем, эльф одарил меня оценивающим взглядом и отвернулся. Привстав на локте, я ожидала дальнейшей развязки, категорически отказываясь выбираться из-под теплого одеялка и требовательно пнула любимого по ляжке. Командир скоя’таэлей что-то нетвердо пробормотал по-эльфийски, и, отвернувшись, сообщил, как будто бы, коту:

— Собирайся. Нам… Ик… Пора.

— И куда это вам пора? — не поняла я, моргая. — Да еще и так поздно! Три ночи! — я не имела представления, сколько там на самом деле времени, но нутром чувствовала, что ночь очень уж глубокая и идти по осеннему лесу в тотальной темноте — предприятие сомнительное. Тем более с чистым, красивым котом, когда есть шанс утонуть в грязевой луже. — Он же уши отморозит!

— Кто? — озадачено протянул последнюю букву мой любимый, не в силах больше держать себя в строго вертикальном положении, а потому трагически уронив голову на грудь.

— Ланселап, конечно! Там почти зима, а у него уже уши рваные! И шерсть с проплешинами, носик лысый и лапные подушки…

— Аника, давай быстрее, пока я не передумал, — Йорвет все ж взял себя в руки, оценил ситуацию и свое состояние, и потому стек на пол, опираясь спиной на кровать, почти держа голову прямо.

— Блин, — надежда не тащиться куда-то среди ночи растаяла как моя доброта к Локи. Необратимо и навевая какое-то смутное чувство грусти, вперемешку с легким раздражением. Вообще, мог бы и печку затопить — холода же. Никакой заботы! А ведь Йорвету на дрова просто дыхнуть достаточно и спичку поднести. Пожар уже будет знатный. — А куда мы идем?

— Дело есть, — эльф зачем-то запустил руку в карман кафтана, будто бы проверяя наличие чего-то маленького. Нащупав искомый предмет, скоя’таэль удовлетворенно хмыкнул, но показывать мне его не стал.

— Давай утром, — я чуть погладила любимого по голове, размышляя, как отвлечь мужчину моей мечты от тяжких дум, заставивших его напиться. О, точно! Что ж я как не баба-то, а? Может, хоть пьяного я его трахну, можно даже пока он спит! Ну, пожалуйста… Но Йорвет, удовлетворенно икнув и фыркнув одновременно, деловито встал на ноги раза с третьего (но ведь встал же!), и подсвечивая себе огарком жировой свечи, начал искать мою одежду, шумно топая по палатке. Обнаруживая тот или иной предмет, он бросал им в меня, и когда сформировалась гора из джинсов, кофты и колготок на гребаный хуилиард ден по плотности, я точно поняла, что хочешь — не хочешь, а вставать и тащиться за любимым надо. Спасибо, что ботинком прицельно не кинул для придания ускорения.

— Я спать хочу! — начала я капризничать, недовольно кутаясь в одеяло и делая вид, что отворачиваюсь к стенке. Йорвет моего настроения не оценил, и накинул на мою голову зимнюю куртку, случайно ударив замком по губам. Я обиженно фыркнула, затаскивая под одеяло джинсы и принялась пытаться надеть их на ноги, не вылезая из постели.

— В дороге поспишь, — пожал плечами Йорвет.

— Мы куда-то едем?

— Я тебя донесу, — сделав столь громкое заявление, главный аэринский погранец оступился. Падая, уже в полете, Йорвет изловчился сделать подобие кувырка и приземлиться на стул, как будто так и планировалось изначально, именно в таком нелепом виде, поэтому всё нормально. Кот, успевший спастись в последний момент от тощей эльфийской задницы, забился под кровать и уже оттуда, от дальней стенки палатки, гордо зашипел на обидчика, показывая себя самым оскорбленным достоинством из всех, какие мне доводилось встречать.

— Я бы на это посмотрела, — я грузно села на простыни и попыталась, укрывшись сверху одеялом, начать втискивать себя в ботинки. — Думаю, это зрелище будет весьма ржачное. Если б несли не меня, конечно. Где это ты так… Отведал хмельного напитка?

— То там, то сям, — непонятно ответил скоя’таэль. — Я не настолько пьян, как может показаться на первый взгляд.

— То есть, тебе еще хуже, да? — настоящего мужчину, как известно, будь то эльф, краснолюд или человек, не сломит война, боль или алкоголь. Лишь НАСМОРК, может превратить его в капризного, беззащитного и безрукого ребенка, но эльф был здоров, и вполне бодро хорохорился, сложив руки на груди:

— Нет, но за пару сотен лет учишься пить и не пьянеть.

— Ну-ну. Тазик под столом, кстати. Умойся потом, ладно? — Йорвет посмотрел на меня тягуче, устало и тяжело. От такого взгляда мне стало немного неуютно, и я принялась с усердием, высунув язык от напряжения сложной работы, завязывать шнурки на ботинках. — О, я поняла! Мы сбегаем от нильфгаардцев? Типа, фиг вам, а не мы и прогрессивное оружие?

— Нет, — растягивая гласные, с садистским удовлетворением процедил Йорвет сквозь зубы. — Мы идем обрекать тебя на вечные муки.

— Жениться, что ли? — хихикнула я, но увидев первозданную жуть на скуластом лице, решила, что переборщила со стрессовыми вопросами и ласково проводя пальцем по кончику носа, попыталась успокоить: — Саечка за испуг! Не переживай, я никогда не выйду замуж, потому что слова «венец», «конец» и «пиздец» как-то подозрительно рифмуются.

Эльф, опираясь на вашу покорную своей немаленькой мышечной массой, встал и, пошатываясь, отправился к выходу, пытаясь всем своим видом показать, что он ничуть не пьян, а болтает его из-за сильного ветра. Цепко ухватив меня за запястье с таким усердием, будто бы я сейчас вырвусь и сбегу к черту на куличики, подальше от пьяного мужчины, Йорвет тяжело начал буксировать меня в темноту леса, тяжело при этом дыша и распугивая ароматами Реданской водки всех шпионов Нифльгаарда вокруг. Я недовольно попыталась вывернуться и взять его за ладонь, но Йорвет лишь раздражённо дернул меня за руку, таща по замёрзшей грязи, почти заставляя катиться по образовавшейся тонкой корочке льда и отказывался отпустить.

Масштабы его нетрезвого состояния я смогла оценить буквально минут через десять, когда уже саму меня не хило заштормило. Голова зашумела, мир медленно поплыл вдаль, как если бы я тоже пригубила пару бутылок красного в гордом одиночестве. Скоя’таэль упрямо игнорировал понятие «прямая линия», двигаясь по замысловатым траекториям, виляя туда-сюда, чуть ли не сходя с протоптанной дорожки, и выражая неслабое такое желание нырнуть за ближайшую кочку прямо в Веленские болота стилем «баттерфляй». Его смысловому продолжению в лице меня приходилось не только повторять маршрут за эльфом, успевая с трудом замечать смену ориентации в пространстве и бросание нас обоих из стороны в сторону, но и стараться не дать упасть Йорвету, никогда еще не прибывавшему в таком ужасном состоянии на моей памяти. Изредка он останавливался, протирал глаз, после чего, хлопая себя по карману, снова начинал свой сумасбродный поход, не реагируя ни на едкие комментарии, ни на нытье о теплой постели и хорошем отдыхе. Устав слышать в сотый раз вопрос: «Дак куда мы идем?», скоя’таэль окончательно разозлился и злобно процедил сквозь зубы:

— Мы идем к Саскии. И только.

— Зачем? — развивая успех, попыталась выведать я.

— Какая разница? — в том же духе прошипел эльф. — Ты слишком разговорчивая. Помолчи.

— Просто я думаю, что королева ещё спит, как и все нормальные люди в это время суток, — насупилась я от такого обращения.

— Вряд ли. Такие, как она, мало спят, — отозвался эльф чуть более спокойно, но все еще с нотками раздражения в голосе.

— Интересно, а как лучше спится? Когда ты человек, или когда ты… Ну, золотко, скажем так? — я сощурила глаза, подозрительно прислушиваясь, не понесло ли за нами какого-нибудь агента Акковрана. — Она не рассказывала? Тут вообще у меня много интересных вопросов на эту тему, размножение там и еда…

— Нет.

— А ты не спрашивал никогда? Ну, там, где-нибудь в перерывах между тасканием ее любимых цветов и её желанием сжечь нас в Лок Муинне?

— О, Мелителе… — Йорвет обреченно хрюкнул. — Это-то ты откуда знаешь?

— Лютик рассказывал.

Командир скоя’таэлей только закатил глаз, вытаскивая меня следом за собой на освещенные подступы к аэдирнскому лагерю. Почти мгновенно выровнявшись, будто бы протрезвев за пару милисекунд, командир скоя’таэлей строго кивнул дозорным — молодым эльфам, с которыми мы как-то бродили по окрестностям Вергена и, чеканно, слишком уж выверено ступая по лагерю, упёрто двигал по самому краткому пути в сторону королевской платки, четко огибая препятствия и двигаясь строгими углами. В принципе, издалека можно было предположить, что он вполне бодр, в состоянии вотпрямщас схватиться за лук и возглавить отряд обороны, но вблизи было видно, что зрачок эльфа расширен, а ему самому несколько дурно. Вполне возможно, что алкоголь внутри желудка решил посмотреть, куда привел его хозяин и рвался наружу.

Лагерь был тих и безгласен — все спали, но чутко, поэтому изредка слышался мат-перемат и краснолюдские словечки. Уставшие после битв и пребывающие в постоянном ожидании новой, аэдирнские верноподданные сидели по своим норам тихо, но во всеоружии, готовые в любой момент вскочить и пойти в атаку. Единственные, кто действительно постоянно бродил по лагерю и создавал видимость какой-то движухи, оказались внутренняя охрана — дозорные, ходившие по границам лагеря с опознавательными знаками Аэдирна, и Лютик, выстрадывающий очередное гениальное произведение около полу-потухшего костерка. Увидев нас, мастер слова отбросил перо, прицельно попадая острым концом в чернильницу и, на ходу сворачивая пергамент, бросился к нам со справедливым вопросом:

— Позвольте поинтересоваться, от чего же вам не спится в такую прохладную осеннюю ночь, друзья мои?

Йорвет, испытывающий к поэту личную неприязнь, ещё с самого давнего их знакомства, с трудом нашарил образовавшееся препятствие в пространстве и, идентифицировав пиита где-то в закромах туманного сознания, отпустил меня. Рука тяжело опустилась на плечо Лютика, пытаясь не очень-то вежливо отодвинуть его в сторону, и заставить скрыться из виду.

— Извольте убрать ваши конечности! — заверещал друг. — Это хамство! Я просто спросил!

— Исчезни, — предупреждающее прошипел Йорвет.

— И всё же! — бесстрашно настаивал на своем Лютик, прекрасно понимая, что я не дам его убить или покалечить — Почему вы не спите ещё? Или уже?

— Поверь, я задаюсь этим вопросом добрые полчаса, — отозвалась я из-за спины эльфа и быстро наклонилась к поэту, шепча суфлерским шепотом: — Лютик, видишь, мы тут немного не в себе, особенно Йорвет. Так что беги, пока не поздно, а то застрелит, и свидетелей потом не найдется…

— Свидетель… — отрешенно проговорил эльф, словно пытаясь распробовать слово на вкус. — Да, об этом я забыл. Поэт, ты идешь с нами.

— Куда? Зачем? — от смены полярности команд пиит растерялся.

— И эти вопросы я задаю добрые полчаса, — вздохнула я, успевая ухватить поэта за руку в тот момент, когда меня саму за запястье снова потянули к королевской палатке, волоча уже две туши мертвым грузом вместо одной. Лютик пожал плечами, видимо, тоже не понимая суть поставленных вопросов: «Что? Где? Когда?», но принимая правила сложившейся игры. Чувствуя талантливым нутром нечто эдакое, что потом можно будет или воспеть, или обсмеять в своих гениальных произведениях, поэт сдался и помог Йорвету дотащить меня до королевских покоев, успевая при этом найти чистый лист пергамента и наточить ножиком штуку, похожую на карандаш.

Втроем, в строгом порядке, в котором нас собрал командир скоя’таэлей, мы вошли к Саскии, и, что примечательно, дозорные особенно не пытались нам препятствовать. Они только подставили подножку поэту, глупо хихикая и потыкали в него пальцем, когда он почти упал на пол. Королева Аэдирна, отказываясь спать в такой поздний час, сидела за столом из дорогого дерева, и читала книгу по истории Цинтры, умудряясь даже по ночам подгрызать пресловутый гранит науки. Слюнявя пальцы, переворачивая страницы и оставляя на их уголках влажные разводы, Саския с интересом едва шевелила губами и улыбалась, как ребенок. Увидев делегацию, волею Йорвета пришедших к ней гуманоидной цепочкой, Её Высочество с удивлением отложила книгу. Подняв уставший, немигающий взгляд, ставший почти нечеловеческим в свете свечей, спросила, стараясь быть не очень строгой:

— Que?

Эльф, оглядев присутствующих с не меньшим, чем его королева, интересом, будто только проснулся, хмыкнул и ответил на Общем языке:

— Еще минуту. Она не готова.

Указав поэту властным жестом на свободный стул в углу, Йорвет молча развернулся на пятках и, пошатываясь, потащил меня обратно на улицу. Офигев от такого расклада, поэт приоткрыл рот, и задыхаясь возмущением, выдавил из недр легких противный писк. Я, окончательно запутавшись, попыталась затормозить ногами прямо у входа и вцепиться в одну из железок каркаса палатки, дабы остаться с друзьями в относительной безопасности. Эльф, не церемонясь, больно сжал мне запястье и дернул, вытаскивая за собой, едва ли не выломав хлипкую железяку с мясом. Оказавшись снова на улице, Йорвет строго зыркнул на королевскую стражу, одним выражением лица приказывая им стать глухонемыми маленькими мышкам с отсутствием зрения.

— Ты что твориш-ш-шь?! — зашипела не меньше, чем нормальная среднестатистическая кобра, на которую наступили берцем.

— Тихо, — безапелляционно скомандовал эльф, тут же подавляя мой запал воинствующего бессилия своими командирскими замашками. — Мне нужно знать. Прямо сейчас. Ты хочешь остаться здесь, со мной или вернуться в Мидгард?

Я часто-часто заморгала, не понимая, почему Йорвету срочно приспичило ответ именно сейчас, в эту минуту и зачем ради этого он вытащил меня из кровати аж к Саскии. Да и понять, что именно хочет от меня возлюбленный, я не могла. Нет, до мозга вопрос дошел в полном объеме гласных и согласных, не растеряв при этом ни бита информации, но до конца я сейчас точно не могла прочувствовать всю его глубину. Я так и не раскинула ничего в своей голове, чтобы решать что-то такое серьезное самостоятельно, не посоветовавшись с друзьями и матерью. С другой стороны, я достаточно нажилась в этой жизни без Йорвета, чтобы потерять в себе силы отойти от него хотя бы дальше, чем на пару световых лет добровольно. Даже в том будущем, которое переписал Локи, я сбежала к эльфу, сюда, в этот забытый Одином мир, и, кажется, была вполне себе Самой Счастливой. Попробую снова, что ли.

— С тобой, — едва-едва слыша саму себя, выдавила я. Йорвет взял мое лицо в свои ладони, и прижался лбом, закрывая глаз, нежно прикасаясь кончиком своего носа к моему:

— Хорошо, — мимолетный поцелуй отдавал плохой водкой и мягким привкусом чего-то сладкого, манящего, подавляющего сопротивление. — Тогда побудь немного послушной, ладно?

Снова отпустив, эльф ласково взял руку, поцеловал, почти не касаясь, тыльную сторону ладони, и заглянул мне в глаза, полный уверенности, что не встретит там ничего дурного. Я, готовая прыгнуть к нему на шею, почувствовала, что во всем этом есть какой-то болезненный подвох, но сопротивляться гипнотической магии обаяния не стала. Улыбнувшись, поняв, наконец, что победил меня в этой игре, причем очень давно, Йорвет отступил на шаг, ведя вашу покорную слугу за собой в палатку, к офигевшим Саскии и Лютику. Накинув строгое выражение, Йорвет снова повернулся к Саскии, гордо встав в полный рост перед своей королевой, и торжественно, победоносно, как Маршал, провозглашающий победу, выдал:

— Я хочу на ней жениться.

— Чего, блядь?! — первой охуела испытала дикий восторг я, раскрывая рот от удивления и почти роняя нижнюю челюсть себе на ботинки. Лютик как-то подозрительно закашлялся, давясь собственной слюной, а Саския, выпучив глаза, пыталась выкинуть изумление из своей головы, но делала это с таким нелепым лицом, что сходство с ящерицей было. — Нет, ну, я, конечно, только что клялась тебе в вечной любви, конечно… Но жениться так сразу?!

— Аника, любая нормальная девушка хочет замуж… — запричитал Лютик ошарашено, чисто на автомате.

— А я не нормальная, — честно призналась я. — Меня вообще пугает ситуация, в которой меня заставляют что-то подписывать, когда в углу рыдает мама.

— Помолчи, — цыкнул на меня эльф строго, едва сдерживая улыбку. Я вытянулась по стойке смирно, прикусывая язык, и мысленно уже выливая пересоленный суп ему на голову тихим семейным вечером. Довольный произведенным эффектом, артист, который жил внутри Йорвета, практически срывал мысленные овации от благодарной публики персональных эльфийских тараканов. Скоя’таэльский лидер точно знал, что я не откажу ему, и был уверен, что произведет фурор в моем сердце, таким образом окончательно задвинув акции Локи в небытие.

— Это… — глухо сказала Аэдирнская дева. — Прекрасная новость, но… Как бы сказать… Ты уверен?

— Да.

— А Аника?

— Её нужно спрашивать? — не меняя тона, ответил вопросом Йорвет.

— Действительно, зачем? — я картинно пожала плечами. — Это ж всего лишь… Ай! — меня больно ущипнули за попу, приказывая помолчать.

Саския принялась рыться в бумагах на своем рабочем столе, разбрасывая их вокруг и без остановки переговариваясь со скоя’таэлем на Старшей Речи. Озадаченно просматривая заголовки своих документов беглым взглядом, перекладывая листки с одного места на другое, Аэдирнская Дева никак не могла справиться с тряской в руках, пораженная не меньше, чем я или Лютик желанием-требованием Йорвета. Она то удивленно, то немного зло, то едва-едва проговаривая слова, пыталась добиться от него какого-то более-менее чёткого разъяснения, но эльф, в своей привычной манере, отвечал односложно, начиная раздражаться из-за задержки.

— Я даже где-то видела бланк необходимый… — обращаясь ко мне, проговорила королева на Общем языке. — Помниться, буквально, пару часов назад он мусолил мне глаза….

— Я тебе сам его положил сегодня вечером, — согласно кивнул Йорвет. — Взял у Сесиля, после Совета. Он сказал, что по законам военного времени ты, как правящий монарх, можешь это сделать быстро, без лишнего шума и ненужных сантиментов.

— А как же пир? — удивился поэт трагично. — Белое платье? Фата? Первая брачная ночь? Геральт, ведущий счастливую невесту к статуе Вечного Огня?! Где вся торжественная романтика?!

— Пс-с-с, Лютик! Не спугни мне мужика, ну! — зашипела я на друга. — Может, это мой последний шанс! — Пиит удивленно выгнул бровь, искренне не понимая, почему я показываю ему кулак, но смолчал, почти физически выбрасывая в окружающее пространство волны недовольства. — Ты мне тут свадьбу не порти своими стандартными запросами! «Дорохо-бохато» мне не по карману! Может, мне еще и кредит на пол миллиона взять, как какой-нибудь среднестатистической семье из Залупинска, чтобы он нас сплотил лучше, чем все чувства в мире?

— Нашла, — Саския вытащила заветный пергамент, бегло перечитывая содержимое. Удовлетворившись, королева вынула изящное павлинье перо из чернильницы и принялась заполнять пустые графы каллиграфическим, отточенным указами, подчерком. — Аника, как твое имя правильно пишется.

— Анна Тараканчикова, — пробормотала я.

— Как-как? — не расслышала Дева из Аэдирна.

–Ан-на Та-ра-кан-чи-ко-ва! — повторила я, но, понимая, что Саския немного зависла, психанула и быстро пробормотала: — Ай, блин! Пиши:Аника Эмергейс, Господи.

— Не положено, — вздохнула королева. — Это же документ, Ани! Если хочешь, чтобы он был подлинным, то…

— Да какая, нафиг, разница? — зарычала я, злясь, что Саския так бездумно тянет время. Саския пожала плечами:

— Лютик! А у тебя?

— А он что, третьим будет? — удивилась я.

— Нет, он — свидетель, — пояснила женщина, — что у вас все добровольно и по согласию.

Лютик забухтел, утверждая, что внести свое имя может и сам, тем более, что все всегда ошибаются в правильности написания его фамилии. Пока решались проклятые бюрократические нюансы, которые и раньше-то меня раздражали, я попыталась понять, о чем думает сейчас Йорвет. Прямо в эту минуту, когда, по устоявшимся представлениям у среднестатистического жителя Свободного Государства уже сложилось мнение, что Йорвет — известный борец за независимость, Гроза Долины Понтара, преданный своему народу Aen Seidhe, и вдруг… Подписывает себе добровольное рабство. Странные у него представления о свободе, если честно. Да вы посмотрите только, с кем он умудряется связать свою партизанскую жизнь! С человеком! Проклятой dh’oine, обычнее любых иных людей! Чужачкой! Его, интересно, свои же скоя’таэли потом не загрызут с потрохами за гуманность?!

— Начнем, что ли? — робко предложила Саския, вставая со стула и обходя стол по периметру, чтобы встать перед нами. Лютик, как истинный скромный свидетель и наблюдатель, спрятался за ее плечом, принявшись распоряжаться с куринно-наседочным тоном:

— Аника, встань прямо! Чего ты сутулишься? — категорично требовал поет. — Йорвет, убери это кислое выражение лица! Ты женишься на прекрасной женщине из хорошей семьи чародейки и ведьмака!

— Лютик, дай мне начать, — ласково обратилась к нему Аэдирнская дева, широко улыбаясь. — Итак, Аника и Йорвет… Сегодня, в этот знаменательный… Нет, восхитительную ночь! Мы собрались здесь и сейчас, дабы скрепить ваши отношения законным браком. Уверены ли вы, что ваше решение добровольное, обдуманное и не навязано магией?

— Да, — ответил за двоих Йорвет, сжимая мою ладонь до боли.

— Уверены ли вы, что будете вместе, чтобы не случилось — болезнь, скорбь, старость? Что вы достойно пройдете испытания, уготованные вам судьбой — счастье, радость, деньги?

— Давай покороче, — эльф тяжело вздохнул.

— Ладно, — не стала спорить его подруга. — Ты согласен?

— Вполне, — кивнул Йорвет.

— Аника? — испытующе уставилась на меня Саския, насквозь продырявливая взглядом. Лютик за её спиной трепетно всхлипнул и утер скупую мужскую слезу.

— Э-э-э-э, — я нерешительно оглянулась на любимого. — Ну, да.

— Точно? — прищурившись, уточнила королева.

— Скорее всего, — не стала отрицать я.

— Она согласна, — не требующим споров голосом констатировал Йорвет.

— Сойдет. Кольца есть? — кивнула драконница, удовлетворившись ответом. Йорвет достал из кармана маленький золотой обруч, нежно положил его себе на ладонь, приподнимая к моему лицу, и продемонстрировав окружающим, сообщил:

— Пока только одно, — быстро выхватив его другой рукой, эльф деловито приподнял мою праву руку, и без лишних слов натянул мне кольцо на безымянный палец. Обалдев от резкости, я хотела дернуться и спрятать ладонь в карман, заодно не давая любимому шанса отобрать символ нашего брака сразу после росписи. Йорвет, ухмыльнувшись, наклонился и почти в самое ухо прошептал: — Потеряешь — голову оторву.

— Хорошо, — Саския положила бланк на стол и подала эльфу перо. — Тогда распишитесь, запись идет в церковную книгу, — я удивленно скривила бровь. Вон как у них тут все строго, оказывается. — Так, вот тут, Ани. Ага. Отлично! — Саския вновь встала перед нами и, захлопав в ладоши, возвестила: — Объявляю вас мужем и женой. Можешь поцеловать новобрачную, Йорвет.

— Аника замуж вышла, — Лютик вдруг неожиданно зарыдал в голос. — Совсем большая стала, девочка наша. А то так ведь и думал, что в девках останешься, пока дождешься своего одноглазого…– утираясь пергаментом причитал друг, мысленно уже явно построив планы, кому и в какой последовательности понесет доносить сию новость.

— Ну, вот, теперь мы поставили в известность абсолютно все государства о том, что спим вместе, — сообщила я после короткого, смущенного поцелуя. — Теперь-то можно пойти обратно в постель?

— Угу, — удовлетворенно и все еще немного пьяно пробурчал мой муж. Правда, надеюсь, что спать мы уже не скоро ляжем… Брачная ночь и все такое. Закон семейной драматургии — чем больше актов, тем меньше сцен.

«У меня есть муж! Муж есть у меня! Муженёк мой ненаглядный! Му-у-уж! Здоровенный муж!», — размышляла я, разглядывая кольцо в освещении факелов, когда мы возвращались обратно. И только голос в голове, почему-то отдающий тембром Локи, один раз, вкрадчиво спросил, перечеркивая радость:

— Интересно, погибшая жена Йорвета тоже его носила?

====== Глава 36. И если любовь – это химия, то у меня опять пересдача. ======

В предрассветной тишине… Нет, не так. В хрупкой утренней тиши… Ай, блин. Короче, рано-рано поутру, мне очень сильно не спалось.

Вчера, после заката, аккурат в первый вечер нашей новой семейной жизни, веселым ребятам из соседнего мира неожиданно приспичило напасть, а точнее — нанести короткий, но колкий, визит хорошим ударным отрядом аккурат по нильфгаардскому лагерю и скрыться в ночной тиши с чувством полного удовлетворения. Прилетели — ужалили — улетели, комариный подход к серьезной проблеме войны. Видимо, Aen Elle мнилось, что работа Асгарда по объединению местного человечества прошла «из рук вон плохо» и проще отломить веник по прутику, ударив по самой солидной, но самой ненавидимой в данном мире, силе. Их обломали. Страны, не смотря на свою неприязнь друг к другу, дали отпор врагам.

Потери черных были малочисленны, поскольку, как ни крути, и без сторонней помощи у ребят с прогрессом дела обстроят вполне прилично, а вот неожиданно решивших присоединится аэдирнцев и каэдвенцев почикало знатно. У меня вообще складывается впечатление, что с таким высоким стремлением драться и такими низкими успехами, у Хенсельта скоро останется от силы пара бабьих батальонов, полных дам с вечным ПМС и куча маленьких, неспособных держать в руках оружие, детей. Каэдвенских мужчин же просто переубивают к чертовой матери. Пока у бородатого короля нормально вывозит только Бурая Хоругвь, но и та уже начинает стремительно терять боевые акции из-за страшной эпидемии пьянства, которая разгулялась по каэдвенским палаткам, и косила народ, живущий в постоянном напряге, не хуже сифилиса или холеры.

Строгость и дисциплина, опять же, процветала только у черных, и то, пожалуй, лишь за счет тоталитарного строя и, привитой с палкой, в самом глубоком детстве, любовью ходить по струнке, если она натянута по приказу Бога-Императора. Там царил сухой закон, но простые солдаты, живущие в постоянном страхе не угодить Эмгыру, волей-неволей, косили грустными голубыми глазами в стороны соседних лагерей и вдыхали едва доносившиеся ароматы вина и рома. В принципе, именно это и позволило нильфам нормально держать оборону против хитрых эльфов, лишившихся магии с моей подачи, но еще силившихся доказать всем местным, что они вполне себе «ого-го» и могут воевать даже палками лучше, чем все местные — с мечами.

Аэдирнцы в целом, будучи разномастным соединением народностей, тоже среагировали на атаку весьма быстро и бурно, бросившись защищать черных, но только потому что так надо и, вообще, «Саския сказала, чего уж там…». Ведомые маршалом Золтаном с его любимым: «А я вам что, хер обвисший?!», верные сыны Вергена и Венгерберга неплохо умудрились ударить с бокового фланга, выбивая народ Ольх из твёрдого внешне, но вполне хрупкого, равновесия, отогнав ушастых обратно в болота, предлагая вернуться туда, откуда они, собственно, и заявились — ту еще задницу. Правда, в процессе кое-кому, конечно, все равно досталось. Йорвет, например, теперь щеголял с грубо зашитой дратвенной нитью скулой, от чего радость ночной свадьбы улетучилась (если вообще начиналась?) и угрюмый вид командира скоя’таэлей портил энергетику палатки, разбавляя идущую от меня атмосферу зефирного счастья огромной ложкой гуталина.

Благо, промучался любимый не долго: вернувшись со штаб-разбора полетов на тему недавней атаки, эльф хмуро похлебал суп (который удивительно умудрился не испортиться от тяжелых вздохов одноглазого ужаса), сказал мне пару колких фраз (от которых я, в любом другом состоянии, ходила бы, как током ударенная), неуклюже поцеловал в щеку (почти прицельно попав кончиком носа в глаз) и, отвернувшись к стене, мгновенно уснул, проваливаясь в сон, будто бы в озеро, накрываясь с головой волной-одеялом.

А вот мне не спалось совершенно. Ворочаясь на кровати, как Пушкин в гробу, при каждом упоминании поэта всуе, я могла бы на какое-то время превратиться в вечный двигатель, питаемый на самой нескончаемой энергии — тараканах в моей голове. В черепную коробку, перекатываясь по извилинам, двигались мысли, причем, самого разнообразного толка: где Локи? Почему Тор медлит с наступлением? Кто выживет в этой страшной войне? И самый важный, на который я потратила не меньше часа, но так и не смогла найти ответ: стали бы люди есть банан, если бы он был фиолетовым, как слива?

В три утра, осознав, что сон и не пытается пробиться к вашей покорной слуге, я решила заняться чем-то более монотонным и усыпляющим, но Кант, вопреки слухам, со своей «Критикой чистого разума» оказался, зараза, интересным и чересчур увлекательным, почти как «Властелин Колец», только про априорные знания и для умников. Когда от последней свечи остался огарок меньший, чем пол мизинца низушника, я, скорбно вздыхая, отложила книгу, чувствуя левой пяткой, что спать мне захочется именно тогда, когда кому-то от меня что-то срочно понадобиться. Сдавая под напором гребаной бессонницы, я легла на бок, и, повернувшись к Йорвету, почувствовала, что начинаю улыбаться, как дура:

«Муж у меня есть! Муж! Живой! Настоящий! Любовь у нас, да. Да-да, пусть все знают, что у меня муж есть. И кольцо от мужа есть! Свадебное! Йорвет, вот… Переупрямила, ага…» — размышляла я, как завороженная разглядывая своего спящего командира, который даже во сне выглядел так, будто бы побьет кого-то и не приходя в сознание. Одна половина лица эльфа, не разделяя мой идеалистичной радости, нахмурилась, а на тонких губах бегала ядовитая неприязнь, и казалось, что он вот-вот вгрызется в подушку зубами, и порвет ее на составляющие. Я вытянула руку и аккуратно провела пальцем по линии носа, стараясь быть ласковой, насколько вообще это умела.

Йорвет недовольно пробурчал что-то и отвернулся лицом к стене, пытаясь спастись от привалившей нежности, лег на зашитую скулу, передумал, почувствовав дискомфорт, и развернулся обратно, но уже с более спокойным видом, явно прекращая пытать кого-то в своих снах. И все это — совершенно не просыпаясь. Я прижалась к нему поближе, и хотела уже полежать с закрытыми глазами, уткнувшись в шею возлюбленного, но вкрадчивый голос, спокойный, сдерживающийся, недовольно пробурчал:

— Должен ли я принести поздравления новобрачным?

— Локи! Твою рогатую мать! Чтоб у тебя ложка с ручкой в суп упала! Ты меня напугал! — воскликнула я, резко подпрыгивая. Видимо, прыжок лежа выглядел со стороны слишком комично, и трикстер не смог сдержать едкой улыбки. Он сидел на стуле, облокотившись об простую спинку с таким видом, как будто это, как минимум, Асгардский трон. По телу друга бродила едва заметная волна, дающая рябью по изображению — передо мной была ухмыляющаяся, бледная, но вполне точная проекция принца. Конечно, вряд ли он заявился бы сам после всего того, что наворотил здесь, если дорожит своей шкурой хоть немного. Покосившись на непроснувшегося Йорвета, я шепотом, категорично, спросила: — Где тебя носит?!

— Тебе лучше не знать, — ответил трикстер, не пытаясь даже понизить тон. — Пока что, во всяком случае.

— Только не Мидгард, умоляю! — попросила я плаксиво, садясь на кровати.

— Я временно отрекся от идеи завладеть каким-нибудь мирком, — авторитетно заявил принц. — И без того дел достаточно.

— Например? — удивилась я.

— Вытаскивать тебя из царства Хель, — нагло ответил Локи, подаваясь вперед. — Как тебе побывать в гостях у самой опасной ведьмы современности?

— Чаёк был не плох, — признала я. — Спасибо тебе, кстати. Но мне не пришлось бы умирать, если бы ты не двигал время и все шло так, как должно было идти.

— Быть может. Многое могло бы не содеяться, если бы я оставил все, как было. Мне лучше знать, поверь. И всё же я не дал тебе умереть, — он помолчал. — И не дам.

— Когда ты вернешься? Хотя бы домой?

— Нескоро, очень нескоро, — задумчиво протянул принц. — Хель разошлась не на шутку и хочет пойти на Асгард войной. Мне пришлось замести следы для ищеек Одина. Твои следы, между прочим. Именно ты её выпустила, — напомнил Локи довольным голосом. — Асгард стоит на пороге более серьезной войны, чем эта, — он обвел руками пространство. — Скоро Тора не будет волновать маленький мир и одобрение отца. Он может лишиться наследного трона.

— Что она хочет?

— О, это большой сюрприз для всех, — мужчина ухмыльнулся. — Даже для меня. Боюсь, мы не ладим с ней в одной команде. Собственно, поэтому я здесь. Я должен был предупредить Тора. Это дело сулит мне куда больше прощение Одина, недели разборки между двумя маленькими мирами.

— Значит… — я задумалась, — Тор скоро тоже бросит этот мир?

— Это не в его правилах. Но ему пора начать действовать, — ответил Локи. — А он медлит. Он ждет, что местные корольки сами бросятся воевать, а они ждут, когда он укажет им, что время действовать уже пришло.

— Замкнутый круг, — согласилась я.

— Именно, — кивнул Локи. — Посему, я надеюсь, наше приятельство еще в силе? Именно дружба, Анна, не более того, — торопливо добавил трикстер.

— Что тебе нужно, Локи? — вздохнула я, не понимая, почему Йорвет еще не проснулся из-за нашего разговора.

— Веди их. Пока не поздно, начни наступление, — трикстер стал слишком серьезен. — Ты убьешь сразу нескольких зайцев — станешь местной героиней, покажешь скоя’таэлям и этому своему бродяге с луком, что достойна его больше остальных женщин. Укажешь всем, что место этого мира у твоих ног, а не наоборот.

— Нильфгаарду пофиг, где там его место, — с сомнением протянула я.

— И главное — подсобишь Асгарду, — Локи проигнорировал мою жалобу. — Каким бы итогом не завершилась война, она должна быть закончена раньше, чем Хела посмеет напасть на столицу. Тор должен вернуться домой и защитить трон, — Локи встал и не торопливо зашагал по палатке.

— От конкурентки, ты хотел добавить? — улыбнулась я, наблюдая за ним. Принц был обеспокоен, но при этом как-то подозрительно нервно дергался, будто где-то нашкодил и боится в этом признаться. — А ты, конечно, будешь рядом и, как мудрый советник, позволишь Тору под твоим командованием одержать эту победу и чтоб все знали, кто именно ее заслужил.

— Совершенно верно, — трикстер прошел мимо, сложив руки за спину, и от него дыхнуло каким-то странным морозом. Обычно от проекции не меняется ничего, тем более погода в доме, а тут… — Потому я и прошу тебя помочь. Больше мне не на кого понадеяться.

— Спасибо за честь, — фыркнула я насмешливо, стараясь вложить весь свой сарказм. — Но у меня, знаешь ли, и без того дел достаточно.

— Например? — повторяя за мной, но добавляя издевки в голос, проговорил Локи.

— Ну нильфы просят у меня перенести какое-нибудь серьезное оружие из Мидгарда, чтобы легче было нагибать соседей по планете, когда все закончится.

— И? — Локи выгнул одну бровь.

— Ну, не могу же я на них зенитную ракету сбросить?! А если я не подчинюсь, они затравят Йорвета, как дичь. Заберу его к себе — затравят ведьмака и далее по списку… А всех я с собой не унесу, — поплакалась я на злого Императора и всю его охреневушю свиту, после чего, стараясь не улыбаться, поплакалась: — И как я, глупенькая, не способная разрешить даже такую простую задачу, смогу повести людей, — нет. Не прав Маслоу. Фундаментальная потребность обычного человека — жаловаться.

— Вот почему я не люблю привязываться к смертным, — ответил трикстер, замирая передо мной.

— Я смертная, — насупилась ваша покорная слуга, напоминая Локи о таких банальных истинах.

— О том я и толкую. Жизнь твоего разбойника меня заботит в последний черед, поверь. Равно как и жизнь всех твоих дружков, — Локи присел на одно колено, и взял мои руки в свои ТЕПЛЫЕ ладони. Не исчезая и не искрясь больше. Это была не проекция, а маскировка. Трикстер снова обманул меня, легко, изящно, и, главное, непонятно зачем. — Твое существование стало для меня гораздо большим, чем многое другое. Поэтому, — он неожиданно поднял одну мою кисть и приложил мою ладонь к своей холодной щеке, — тебе стоит задуматься над тем, чтобы просто сбежать и бросить всех.

— Жена должна жить с мужем, — щеки у меня горели, но убрать руку от кожи Локи сил не было совсем. А за спиной безмятежно сопел Йорвет…

— Я это слышал бездну раз от тебя, — улыбнулся сын Лафея, зарываясь лицом в мою ладонь. — Тогда помысли вот о чем, — он сам убрал мою руку и положил ко мне же на колени, — тебе не всегда необходимо владеть силой. Достаточно продемонстрировать чужую и выдать за свою. Здесь все равно не ведают различия. Не думай, что все они имеют сведений о твоем мире столько же, сколько и ты. Помни: на деле они не знают ничего, и в этом должна быть твоя сила, — Локи неожиданно привстал, и его бледное лицо оказалось прямо напротив моего.

— О чем ты говоришь? — я вытаращила глаза.

— Я бог Обмана. И я предлагаю тебе надуть местную публику. Далее размышляй сама, — трикстер умолк, разглядывая меня мучительно долгую секунду… И встал, резко, стремительно, будто бы вырос на моих глазах за один удар бешено бьющегося сердца. — Поутру сходи к Тору, — Локи откинул полог палатки, собираясь выходить. — Найди слова, измысли что-нибудь. Уговори его действовать. Возглавь людей, сосредоточь их, если нужно. Я знаю, Анна, ты это можешь. Ты болтушка от естества, это — твой ужасный талант, который способен на многое. Я очень на тебя полагаюсь, — последнюю фразу сын Лафея бросил через спину, уже уходя.

Я кинулась к выходу, следом за ним, чувствуя, что очень многое еще надо сказать и расспросить. Но, ощутив босыми ногами свежевыпавший снег, в абсолютной темноте и пустоте самого темного, перед рассветом, часа, замерла, понимая, что трикстера нет ни рядом, ни в ста метрах, ни на этой планете. Да и в системе солнца, он, скорее всего, уже даже не нашего. И как это у него получается, перемещаться так быстро?

Развернувшись, я отправилась обратно в палатку, чувствуя, как весело стучат зубы от холода. Йорвет также продолжал дрыхнуть, будто бы и не слышал ничего, и вообще мне все приснилось и зря я тут голыми пятками размешиваю снег и грязь. Со злости я хотела пнуть эльфа, но страшное подозрение, что Локи мог прихлопнуть его магией и во сне, неожиданно вдарило по сердцу. В два прыжка подлетев к мужу, я принялась тыкать его пальцами под ребра, искренне уверенная, что это разбудит даже мертвого.

— Ты с ума сошла? — заспанно спросил возлюбленный. — Прекрати немедленно. Аника! Проклятье.

— Ты живой? — спросила я на всякий случай.

— А ты как думаешь? — ворчливо ответил мой мужчина. — Дай мне поспать хоть немного.

— Мне показалось, что тебя убили.

— Да ты что?! Насмерть? — ехидно среагировал эльф. — Ох, прекрати пороть чушь. Ложись, — ответил Йорвет, сгребая меня в охапку и накрывая одеялом. — Какого дьявола ты такая холодная? А ноги?! Ты была на улице? Совсем сдурела?!

— Ты ничего не слышал? — искренне поразилась я.

— Нет, — категорично отрезал муж. — Тебе приснился кошмар, — решил эльф. Он у меня — мужчина умный и знает, что на любое странное бабское умозаключение нужно реагировать спокойно. Женщина — существо глупое, но зато теплое и с сисечками. Устроив меня поудобнее на своем плече, Йорвет прижал меня к себе и приказал, строго и упрямо: — Спи.

Но спать всё еще не хотелось. Точнее, уже.

====== Глава 37. Пинок к активным действиям всех и вся. ======

Громовержец рассиживал за столом в палатке, некогда служившей кабинетом Локи, и пил чай. Кружечку, маленькую, фарфоровую и очень изящную Тор мог бы запросто поместить в своем кулаке и раздавить, не напрягаясь — от того его миленькая попытка держать ее за дужку двумя пальцами, прихлебывая ароматное травяное варево (а иного тут принципиально не водилось), выглядела очень нелепо и даже как-то слишком комично. Подняв на меня голубые глаза, сын Одина поперхнулся, с трудом отставил чашку, не в силах прокашляться и постучал себя могучей лапищей по груди, выбивая напиток из трахеи.

Я скромно, насколько могла, улыбнулась и присела прямо напротив, смутно предполагая, что царевич, скорее всего, не очень рад меня видеть. По его плану я должна прохлаждаться где-то в Хельхейме, возможно в элитном районе христианского Ада. То, что меня вернули обратно и заштопали раны — чистой воды нелепая случайность, которая, тем не менее, не позволяет будущему царю Асгарда смотреть мне в глаза с той же ясностью и непоколебимым достоинством, что и раньше. К тому же, уверена, что Тор знал это, мое чудесное второе пришествие не обошлось без его любимого брата, который, скорее всего, тоже не был рад тому, что сын Одина направил меня по вектору погибели прямо к Хель.

— Привет, — я решила начать свой конструктивный диалог со старого-доброго формального приветствия, вкладывая всё возможное мнимое дружелюбие в голос. Того самого, которого у меня, к сожалению, не осталось ни грамма — даже если по углам сердца помести, сусекам души поскрести и как там дальше в сказке было?.. Старого отношения к Тору я найти не смогла, сколько ни старалась.

— Как твои дела? — глухо спросил асгардский Перун*, запуская огромные пальцы в шевелюру и пытаясь пригладить вечно грязные светлые волосы. Мы с ним еще не разговаривали с момента моей трагической кончины, и сын Одина явно чувствовал себя не в своей чаше, чакрами ощущая сквозившее по атомам воздуха напряжение.

— Спасибо, хорошо, — кивнула я. — А вот твои как-то не очень, я права?

— Мои уже давно «не очень», — также глухо ответил Тор. Прокашлявшись, он выдал уже более звонко, и, одновременно, совсем печально: — Излишне много решений слегло на мою голову. И все они кажутся мне неверными или же скудоумными, — я сочувственно кивнула. — Аника, извини меня. Я не видел другого выхода, я клянусь. Если сможешь — прости, я…

— Не могу, — ультимативно ответила я. — А главное: не хочу даже пытаться. Но речь сейчас не об этом, Тор. Я пришагала не для того, чтобы с хмурой миной висеть у тебя над душой и ныть, ныть, ныть… Пока есть дела поважнее.

— Локи был у тебя ночью? — понял царевич. — Что он тебе сказал?

— Что ты тормозишь, в то время как Хель собирается с силами, — ответила я просто. Значит, Локи и правда был ночью у Тора, перед тем, как навестить меня. Интересно, на что надеется трикстер, если даже у него не получилось убедить брата действовать?

— И что ты мне предлагаешь? — Тор вскочил с места и зашагал по комнате, как челнок. — Отбросить местных и устремиться в Асгард? Там достаточно сил и знающее, крепкое войско.

— Хель круче любой армии, — ответила я с непонятной внутренней убежденностью. — Твоё место там, — я абстрактно кивнула в пространство, — рядом с отцом и матерью. Ты — будущий царь, Тор, тебе необходимо…

— Я то и говорю! Анна, как я могу быть царем, если я не способен довести до окончания войну на какой-то мелкотравчатой планете? — воскликнул сын Царя Царей и тут же затараторил, в панике путаясь в языках: то перескакивая на английский, с него на русский и шлифуя это местным Общим наречием, вперемешку с асгардским матом: — Да, я должен быть там и защитить отца, но и бросить их, — он указал в сторону выхода, — я не могу. Я даже позволил себе убить девушку своего брата…

— Ну-ка! Я так-то дама замужняя! Нечего мне тут Санта-Барбару разводить! А если Йорвет услышит?! — рыкнула я тут же, заодно хвастаясь новоприобретённым мужем. — К тому же, если бы не я и Локи, то этой войны бы просто не было.

— Именно, — обреченно согласился Тор. — И если я не укрою Локи и его деяние, что будет? С ним, его магией? Ты близка ему, и должна понимать, что смещение времени — не то злодеяние, которое можно оправдать подмогой в борьбе с темными эльфами. Его казнят, как только весть о его действах дойдет до отца.

— Уверена, Один уже знает об этом, — я припомнила разговор с отчимом трикстера и попытку записать меня в асгардские шпионы. — И пока Локи…

— Скрывается. Ото всех. И правильно делает, — отрезал Тор. — Нет, Аника. Я уверен, что в Асгарде найдутся силы, способные противостоять Хели. И потому я не покину этот мир до самого конца войны.

— Тогда напрягись уже, и подведи её к логическому завершению раньше, чем от столицы миров останутся пара кирпичей и воспоминания! — принялась я ругаться. — В конце концов, давай рассуждать здраво, как если бы у нас были мозги! Ты хочешь помочь Локи — но покрывать его преступления всегда ты не в силах. Больше того скажу, если ты будешь продолжать это делать, то с твоим воцарением на Золотом Троне все станет только хуже, если оно вообще случится. Один — мудр до невозможности. Он понимает, что с такой крышей, как Царь Асгарда, Остапа, как говориться, понесёт, да по полной! Лёд тронется, господа присяжные заседатели!

— Он мой брат, Анна. И я готов убить тебя снова, если его безопасность потребует этого, — сквозь зубы процедил Тор. Я прикрыла один глаз, и повернула голову, пытаясь глядеть на сына Одина с некоторой хитринкой. Ты, конечно, хороший брат, но и я — баба упертая, мне фиг чего докажешь просто так.

— И вот тогда-то крышак у трикстера окончательно взлетит. Это у него сейчас пока еще башня на резиночке! Помотает-помотает и на место возвращает. Но на долго ли? — фыркнула я насмешливо. Тор сцепил зубы, глядя на меня злобно, но внутри, я видела точно, он был со мной согласен, просто не хотел до конца это признавать. Я выдохнула и добавила более спокойно, чувствуя, что орать на будущего Властителя Вселенной немного чревато последствиями: — Слушай, ты знаешь, кто выпустил Хель?

— Кто? — с каким-то странным подозрением спросил Тор.

— Вот и я не имею ни малейшего представления, — искренне соврала я, готовая сама поверить в это. Даже плечами пожала для большей убежденности: — Но я точно знаю, что пока Локи не смещал время, Асгарду никакая тётка с макияжем «а-ля фанатка Оззи Осборна» не угрожала. Понимаешь, к чему я веду? — он явно не врубал. Совсем. Мысль следовало срочно переживать и выдать в удобоваримом виде: — Локи пора учиться отвечать за свои поступки. Ты говоришь, что хочешь защитить брата. И я только «За», всеми руками и ногами. Вот пусть сам и разгребет эту тему с Хель, раз уж как-то косвенно умудрился её заварить. А ты ему помоги, — главное, не брякнуть, что это я её выпустила, а то точно снова самоубиваться отправят. — Пусть Один увидит, что Локи не только мастак ломать и за собой хоть потопы устраивать — он годен помогать и защищать. Авось у них на этой радостной ноте и общение склеиться. Не забывай, опять же, что именно твой брат когда-то её заключил в дерево…

— А ты откуда ведаешь? — продолжая подозрительно на меня поглядывать, спросил царевич.

— А, Локи как-то упоминал, да… — приврала я снова, с еще большим энтузиазмом. Надеюсь, вся эта ложь пойдет во благо. Хотя бы — в моё. — В любом случае, он сильный маг и в состоянии дать ей достойный отпор. Но его и слушать не станут, если узнают, что без него Хель бы и дальше сидела в дереве. Понимаешь? Ты нужен Асгарду — как защитник и будущий царь, элементарная демонстрация силы и способностей. И нужен Локи — как преданный брат и товарищ Главнокомандующий операцией по возвращению трикстера на путь истинный.

— И ты предлагаешь мне бросить местных на произвол судьбы? Даст Бог, сами как-нибудь отобьются? — Тор ухмыльнулся. — Тогда мы оба, я, брат, да и ты с нами, заодно, попадёшь в опалу, из которой выбиться будет почти невероятно.

— Эвона, как ты красиво завуалировал понятие «задница», — хмыкнула я. — Так, ладно, не о том… Я говорю тебе, Тор, не бросить всех, а начать уже активно бороться с неприятелем, чтоб побыстрее его отшвырнуть обратно в холода. И преспокойно отбыть в Асгард сражаться с распоясавшейся владычицей царства мертвых.

— Занятно, как? Ты видела их, автохтонных монархов? — раздосадовано воскликнул Тор. — Только мнутся, действуют тайком друг от друга и городят козни. Не могу же я вместо них выйти на бранное поле?

— Так прикажи.

— Не могу! — ответил царевич. — Точнее, мог бы, но мне запрещает конвенция! Они должны сами решиться, иначе… Иначе это вмешательство в судьбы миров. Все планеты и социумы на них должны развиваться в меру своих возможностей. Ты это знаешь. Последствия могут быть не предсказуемы.

— Ох, как вы меня задолбали с этими вашими правилами. Конвенции-хуевенции! Время не смещай, атомную бомбу не проноси, бутылку из-под Кока-Колы в контейнер с пластиком выкидывай… Ничего нельзя! Асгардчане гребаные! Ваша ноократия — плохо прикрытый тоталитаризм! — насмешливо прыснула я, и, повесив голову, мысленно досчитала до десяти, стараясь успокоиться: — Пять, шесть… Короче, собирай королей, Тор. Восемь, девять…. Слово буду … Десять, блин… Молвить!

— Что ты хочешь им сказать? — со скепсисом спросил сын Одина.

— Тор! Ты — брат Локи, правильно? Не родной, но все же! Как вы вообще в одной семье формировались?! Не могли же его учить обходить правила, а тебя — соблюдать их, либо тащиться напролом. Где-то заминка в вашем воспитании, причем, очень категоричная. Как будто в разных условиях жили.

— Меня воспитывал отец, — гордо выпятив грудь, сообщил Громовержец.

— А, ну это всё объясняет, ага. Короче, смотри — ты не можешь им скомандовать, да? А я — могу. Я-то не асгардчанка, и вообще, по документам, малость умерла. Пока ваши министры и прочие мудрые старцы будут искать мне наказание и увязывать это все документально, я уже снова помру. От старости. Насовсем. Насмерть.

Я тихонько мялась у входа в штаб-палатку, размышляя, что же все-таки стоит сказать местным королькам. Вообще, это я на словах, как вы помните, такая боевая, вот прям раз — и всех раскидала, вах, какая девочка-вамп. На деле же, особенно на каких-нибудь праздниках, юбилеях там, или поминках, я всегда сижу и молюсь Одину, что до меня очередь говорить тост не дойдет. А как я презервативы в аптеке покупаю — это вообще целая история. Теперь же, можно сказать, по устоявшейся традиции, мне срочно нужно было толкать речь, которая способна была бы подопнуть аборигенскую публику начать действовать в срочном порядке, желательно, с разбегу и сейчас. Но слова, следом за мыслями, разбежались по серому веществу, подобно тараканам и забились по углам сознания, не желая явиться миру. Нижняя челюсть звонко стучала по верхней, то ли от страха, то ли от холода, а жилки предательски тряслись, как при обширной болезни Паркинсона.

«Аника!» — сказала я себе мысленно строго, имитируя голос мамы. — «В твоей жизни случалось всякое дерьмо. Ты уже умудрилась издохнуть от рук эльфа-извращенца, покататься на драконе, выйти замуж за Йорвета, побывать сообщницей убийцы королей, чуть не изнасиловаться трикстером, убегать от монстров самых разных мастей — от утопцев до мутантов включительно. И даже, о, боже мой, каким-то чудом сходить и сдать ЕГЭ по шести предметам. Чего тебе еще-то бояться? Лысого Радовида? Императора Эмгыра? Да он и близко не стоял с проходным баллом по математике!».

Откинув полог, я грубо, демонстративно, отчеканивая шаг, зашла внутрь. По приказу Тора, на сборище высокородных персон стеклись только монархи, каждому из которых было разрешено взять по одному рылу из своей свиты, самому, так сказать, родному и приближенному. Потому народу набилось — тьма тьмущая, и никто не обратил внимания, что персонаж по имени Аника, нагло и пафосно проник в локацию.

Радовид пришел с каким-то смутно знакомым дворянишкой, таким же лысым, как и сам король. Однако, короткий, едва-едва пробивающийся ежик волос намекал, что кореш реданского короля сбривал голову до зеркального блеска исключительно из солидарности подчинённого к бедам высокопоставленного начальства. Оба они сидели с отсутствующим видом, изредка переговариваясь между собой и бросая недовольные взгляды в сторону Хенсельта, чистящего ногти серебряной вилкой с вензелями Асгарда. Чувствуя не себе взгляды коллеги по цеху и его помощника, каэдвенский король с каким-то подозрительным удовлетворением продолжал колупать грязь из-под твердого слоя, делая это на сто и более процентов еще мерзостнее, чем мог бы любой нормальный смертный. Будучи человеком лихого, я бы даже сказала, вполне разбойного склада характера, Хенсельт, видимо, нашел лучший способ эпатировать публику, изо всех сил демонстрируя пренебрежение к окружающим.

Сидящая рядом с ним Энид ан Глеанна, разумно предположившая, что раз она чародейка, то лучше сесть подальше от Радовида, или, хотя бы отгородиться, могучим Хенсельтом, очаровательно улыбалась всем присутствующим, и никому в отдельности, создавая тем самым непроницательную маску на своем красивом лице. Ее извечный спутник — светловолосый эльф, немой тенью стоял за спиной госпожи, расслабленный, спокойный, но рука его нет-нет, а проскальзывала по рукояти неприметной рапиры. Мэва, замечая этот жест «цепного эльфийского пса» не хуже меня, кривила левый уголок губ и едва заметно покачивала головой. Иногда она примыкала почти вплотную к уху Императора, нашептывая ему что-то, видимо, вполне забавное — Эмгыр улыбался едва-едва заметно, и отвечал королеве односложно, но, очевидно, крайне метко — Мэва на какое-то время успокаивалась, пока не находила новую забавную деталь, о которой, всенепременно, стоило сообщить будущему боссу.

Саския и Трисс держались немного особняком, но ближе к Эмгыру, чем к остальным участникам собрания. Рядом с ними, грузно развалившись на стуле, с мрачным выражением царственной физиономии, уселся Тор. Громовержец размышлял и напряженная работа мозга, используемого достаточно редко, если судить в процентном отношении относительно шкалы жизни асгардца, отражалась на суровом лице, а на бороде и вовсе выступил напряженный пот. Тор думал и мысли его явно не радовали. Очнувшись, сын Одина приметил меня, и, пытаясь взбодриться, встрепенулся, легко вскакивая со стула и подбегая ко мне:

— Наконец-то! Мы ожидаем тебя вечность!

— Я же сказала: через час, — ответила я шепотом. — Зачем ты всех раньше позвал?

— Они сами приспели, — Тор пожал плечами. — Ныне я точно знаю, что если буду умирать, и мне выдастся доля провести последнюю секунду с кем-то по предпочтению, я выберу эту братию. Тогда секунда станет целым десятилетием, — я пожала плечами, рассеяно кивнув брату Локи.

— Пора начинать? — с трудом пряча дрожь в голосе, спросила я. Сын Одина кивнул и принялся подтаскивать свой стул ближе ко мне, видимо, тем самым указывая королям, что я изволю говорить по его велению, но сама. Впрочем, наших действий пока никто не замечал — все были слишком увлечены друг другом и маленькими кознями, которые пытались строить в рамках одной, отдельно взятой, палатки.

— Тук-тук! Товарищи! — ноль внимания, фунт презрения. — Ах ты ж ебаный ты нахуй! Ну-ка, бля, быстро среагировали! МАЧУ-ПИКЧУ! СИНХРОФАЗАТРОН! ЗАКОН БОЙЛЯ-МАРИОТТА**! — заорала я, громко хлопая в ладоши и привлекая внимания всех присутствующих страшными терминами. Судя по лицу Мэвы, она решила, что я их всех прокляла. Но, с другой стороны, я же не виновата, что не выдалась рожей так же, как и Францесска. Это красивым все двери открыты, базару ноль. Но можно мне половину хотя бы приоткрыть, а? Я же стараюсь всё-таки. — Первого, кто начнет сейчас говорить без команды — расстреляю без суда и следствия. Учтите, у меня есть лицензия на убийство каждого из вас! Вопросы?!

— А можно ли… — начал лысый кореш Радовида.

— О, первый камикадзе! Жить надоело? — любовно спросила я. Тор ласково погладил молот. Ненавязчиво так, едва проводя пальцем по письменам на железе, но выражение бородатого лица было настолько маньячное и жаждущее крови, что вопросов больше ни у кого не осталось. — Так, мы собирались с вами тут разборки чинить. Почему вам можно устраивать разбор полетов своим командирам и маршалам, — я выразительно посмотрела на Саскию, припоминая ей плохое настроение Йорвета накануне, — а нам вам — нельзя? Что лично вы сделали для общей победы? Каждый из вас? Ну?

— Мы отбили атаку эльфов Aen Elle, — отозвался Эмгыр. — При том, замечу, весьма успешно.

— Попрошу не забывать, что наши силы тоже помогали вашему делу, — вставила Саския. — Равно как и Каэдвен.

— Вот ваша первая ошибка, господа и… дамы?.. Не «вашему», а «нашему» делу. Воюете вы все вместе, если что. Это я вам напоминаю, — влезла я.

— Редания прикрывала ваше, лично ваше, случившееся из-за трагической глупости, проникновение во вражеский лагерь, госпожа Эмергейс, — сквозь зубы процедил Радовид. — Прошу заметить, тоже весьма успешно.

— И Каэдвен этому тоже способствовал, — вставил Хенсельт.

— Это вы молодцы, — согласилась я, кивая, — только не забывайте, что при этом мы лишили народ Ольх чародейства. И насколько мне известно, брать магию из этого мира они до конца не способны, а новый кабель еще не проложили…

— Теперь это так называют? Спасение своих ебарей на самом деле «лишение магии»? — хмыкнул Радовид.

— Нет, ну если хотите, я пойду и склею обратно посох Карантира, и даже сама его торжественно вручу владельцу, — фыркнула я. –Посмотрим, кого он отделает огненным шаром следующими после меня.

— Попрошу заметить, что именно ты, Радовид, довел нас до состояния почти полного отсутствия собственной магии. Представь, какой сильный был бы у нас перевес сейчас? — вздохнула Фарнцесска Финдебаир. — Но из-за твоей глупости, он оказался не таким уж и значительным. Чародеев и чародеек, получивших необходимое образование, можно пересчитать по пальцам!

— А я давно говорил — дайте уже мальчишке эту Филиппу Эйльхарт и пусть с ней позабавится, а чародеев не трогает! — поддакнул Хенсельт. — Из-за одной суки мстить инструменту, который в умелых руках может оказаться вполне правильным.

— Умелые руки? Так ты называешь то, что натворила твоя советница Сабрина Глевиссик? Или, давайте уж говорить откровенно, вы же не против, Император?.. Вспомним Вильгельфорца, — запротестовал лысый король.

— Тор, кинь в кого-нибудь из них молотом. В голову, чтоб наверняка. В Радовида, например, — предложила я Громовержцу. Тот философски посмотрел на молот и чуть-чуть приподнял его. Все снова затихли, а реданец швырнул в меня какой-то совсем озлобленный взгляд. — Ну-ну, орлы! Чего расчирикались? Я попросила — без эмоций. Вы все сделали чего-то по чуть-чуть, но этого недостаточно! А вот ошибок насовершали — мама не горюй. И магию чуть с корнем не вырвали, и Мэва туда-сюда бегает, со всеми союзы заключает-разрывает и пьянство в своих рядах допустили! Тьфу на вас!

— Люди нервничают, вот и пьют, — буркнул Хенсельт под нос. Я повернулась к нему:

— Тьфу на вас еще раз. Дисциплина хромает! И еще бы — сам король вилкой ногти чистит! Как будто не знает, что ее можно заснуть ему в задницу по самые гланды, если Его Высочеству Тору надоест лицезреть этот цирк.

— А ты сыном Одина не прикрывайся, — выдала хрипло политическая проститутка из Ривии, родины Геральта и по совместительству королева Мэва. — Ты собрала нас. Зачем?

— Затем, что вы задолбали! Ребят, когда уже воевать будем? — я уперла руки в бока. — Или что, отсиживаться, проедать запасы еды из тылов решили? Смотреть, как армия катится к бабе Сраке в гости? Весело катится, со вкусом — тут не поспоришь. Цирроз печени и пьяные драки, по-моему, больше народу выкосили, чем все войны вместе взятые. Вы говорите — люди нервничают? А чего бы им не нервничать, если у них есть на это время?

— И что вы предлагаете, госпожа Эмергейс? — прервал мою тираду Император.

— Предлагаю дать бой.

На мгновение повисла тотальная тишина, настолько звонкая, что, кажется, я даже слышала, как крутятся болтики в голове Тора, и разгорается огонь в душе дракона Саскии.

— И где тут можно смеяться? — цинично заметил Радовид.

— Да везде, тут Ничейные Земли, а значит — свободные. А вообще, я не шучу. Дайте бой. Нормальный бой, полноценный, если хотите. Не раз — налетели — немного покоцали — уползли раны зализывать, а такой, чтоб им вообще сразу домой захотелось.

— Для чего? — пытаясь подрожать Эмгыру, строго спросил Радовид.

— А чтоб вы спрашивали, ваша милость! — скривилась я картинно. — Атакуйте, пока есть ресурсы. Еда не бесконечна, дрова, кстати, тоже, а у вас тут зима близко. Идите и сражайтесь, пока есть маленький, но существенный перевес в магии — а то Радовид скоро всех чародеев сожжет и закроет отопительныйсезон. Пока люди еще способны сражаться — бейтесь. Иначе они будут вымотаны и пойдут с виллами на вас — за то, что вы держите их далеко от дома впустую. Солдаты не смогут воевать или, точнее, просто не захотят — устанут уже бояться, устанут жить в постоянном ожидании смерти, — я демонстративно сложила руки на груди: — Это я должна вас спрашивать: зачем вы тяните кота за все подробности?

— Не было команды атаковать, — заметил Хенсельт.

— Так может нам еще и план для вас составить, и в лоб поцеловать, и напутственное слово дать? — фыркнула я. — Может и армии асгардские снарядить? Магов прислать, тысяч сорок, чтоб наверняка?

— Интересное предложение, — хмыкнул Император иронично.

— Вы-то тогда нам здесь нужны? Как сами думаете? — ответила я язвительно. — В вашем мире ничего нет полезного — добычу ресурсов не развернуть, вам самим едва хватает. Находитесь вы где-то на отшибе, в самых ебенях, никакой ценности для границ не представляете. И, поверьте, если мы сдадим вашу планету народу Ольх, то Асгард нихуяшеньки не потеряет. И без вас голодранцев и примазавшихся — целая галактика. Так может пора уже задницами двигать? Почесать фардж и начать работать? Прое-ебёте власть как нехер дела-а-ать, — последнюю фразу я напела. — Ольхи вас же первых и перевешают, чтоб конкуренции не было.

Эх, жаль, что тут нет Фольтеста Темерского — мы, конечно, близко знакомы не были, но мужик он был умный и как-то сумел объединить эту толпу гамадрилов против нильфов. И, я уверена, если б знал, что от дружбы с черными зависит выживаемость Темерии — сто пудов сделал бы все, чтоб сблизиться с Эмгыром, хотя бы на время, и заставить остальных относиться к нему нормально. Я уж молчу про то, что старина «сеньор-протектор долины Понтара и прочая-прочая-прочая» не позволил бы сидеть всем сложа руки и давно бы выбил эльфов из этого мира. Эх, Эмгыр-Эмгыр, такого короля погубил из-за своих амбиций! Если король Дикой Охоты будет убивать нас где-то рядом, то я тебе обязательно Фольтеста припомню на смертном одре!

— Мало иметь только ваше желание, — продолжил Эмгыр. — Если вы хотите использовать всех, то нужен план атаки. Подробный и четкий.

— Учитывающий интересы всех сторон, — вставила Саския.

— Особенно, вражеской, — хихикнула я. — Мы, высшие существа из Асгарда, господи прости, для того и здесь, чтобы помочь вам объединиться, а не для того, чтобы думать за вас. И раз уж вы решились идти в атаку, то я вам тут набросала немного план… — я вытащила помятый свиток, над которым корпела после ухода Локи и вероломного нападения страшной бессонницы, из кармана и кинула его на стол пере собой. — Конструктивная критика приветствуется. Вот, смотрите, левый фланг…

Комментарий к Глава 37. Пинок к активным действиям всех и вся. *Перун – бог-громовержец в славянской мифологии, покровитель князя и дружины в древнерусском языческом пантеоне.

**Закон Бойля-Мариотта – закон, согласно которому объем газа при постоянной температуре обратно пропорционален давлению.

====== Глава 38. Собственно, активные действия ======

По обычаю, нормальные армии нападают на неприятеля в округленно-точное время. Например, с рассветом или закатом, на край — в полдень, но очень редко. Почему и как устоялась эта весьма сомнительная традиция — не понятно. Я бы могла предположить, что в любом среднестатистическом Средневековье люди с рассветом просыпаются (а это уже, согласитесь, вполне себе мотивация убивать всех, кто попадется под горячую руку), а с закатом — ложатся почивать на вшивые перины и, значит, уже слишком устали, чтобы отбиваться от более хитрого, выспавшегося днем, противника. И почему-то большие армии редко нападают в полночь. Наверное, считают, что в Средних Веках, дремучих и с отсутствующим электрическим освещением, ночь темна и полна ужаса. Но лично я решила сломать все стереотипы и предложила дать бой где-нибудь в районе сорок пять минут десятого утра. Типа, как раз все выспимся, кто-то уже протрезвеет и переборет похмелье, а привыкшие к стандартному этикету войны враги явно не будут ожидать атаки не по устоявшемуся расписанию.

Итак, атака случилась. В битве двух титанов, как известно, больший урон понесёт тот, на чью голову обрушится вся мощь столкновения. Поэтому, мы все-таки решили, что пора дать масштабного пинка засидевшимся в наших местах гостям, и если не истребить их, дабы было не повадно больше заваливаться на вечеринку без предупреждения, то хотя бы выгнать обратно и пригрозить пальцем на прощание. Агентство «Горящие туры до Валгаллы», зафункционировало в полную силу. Все же, как известно, я — девушка русских кровей, а значит и коня на скаку остановить могу, и войти в горячую избу, то есть, ни уехать от меня, ни спрятаться. Особенно в тот момент, когда я, наученная играми-стратегиями, составляю грандиозный ПЛАН битвы, в надежде, что скоро вся эта фигня закончится и я заживу, наконец, счастливо и без стрессов. Впрочем, мой план крайне сильно корректировали местные короли, и вылился он примерно в следующее:

Центр армии составляли Реданская пехота и лучники Аэдирна, подкрепленные четырьмя сотнями тяжёлой кавалерии, лично выделенной Радовидом с бахвальством и огромным, граничащим с горячей дуростью, желанием получить основной удар. «Я смогу жить, проиграв битву, но не смогу жить, отказавшись от нее и струсив», — пафосно заявило Его Лысое Высочество и гордо выпятило грудь. Впрочем, если человек так стремиться к самоубийству, то это его личное дело, жаль только, что с собой он решил прихватить всех подчиненных.

На правом фланге мы смело разместили четыре тысячи тяжеловооруженных всадников из группы армий «Центр» (нильфгаардцев, разумеется). Конечно, привилегированное положение «основной ставки» в игре «не на жизнь, а на смерть», получила знаменитая дивизия Альба, под командованием Морврана Воорхиса. Именно он, возглавляя своих бравых, чересчур дисциплинированных солдат, буквально меньше года назад в один присест покорил Ливию и Ривию, до кучи захватив и большую часть Темерии, но, аккурат перед моим появлением, решил запарковать свою армию в районе Велена, может быть, чувствуя пятой точкой, что грядет баталия куда более крупная, чем он мог бы себе представить в принципе, и лучше сохранить силы в более-менее целости. Чем, кстати, не исключаю, что спас Аэдирн в целом, и Стенниса с Саскией в частности, от тотального уничтожения и покорения фанатам Черного Властелина Эмгыра.

Впрочем, нельзя сказать, что все у нас было идеально. Император настоял, а большая часть Совета ещё и в наглую его поддержала, что левый фланг нужно составить из «самых слабых и плохо дисциплинированных» темерцев, разбавив несчастных будущих жертв наемниками, присланными Вольной Кондотьерской Компанией. Ополченцы, пять сотен партизан с Роше во главе, остатки армии с гербами, усеянными лилиями, не согласившимся променять гордость жителей Жемчужины Севера, должны были быть принесены в жертву и отвлечь на себя большую часть вражьих рыл. Единственной реальной силой, способной удержать более пристальное внимание неприятеля, будет небольшой, сотен эдак в пять, отряд Яна Наталиса. Как бы я не противилась, желая отменить преднамеренное убийство целого табуна, повинных исключительно в патриотизме, людей, местные стратеги и тактики предположили, что левый фланг будет разбит Aen Elle, а затем их король Эредин, любитель показушных баталий, бросит все свои силы на развитие прорыва. В этот момент резерв, в который вошли части армий Аэдирна и Каэдвена, контратакует и остановит врага, а копейщики центра сдвинутся вбок, тесня чужих эльфов к порталу. Правый фланг к этому времени разобьет противостоящие ему эльфийские отряды.

Довершением к эпопее должно было стать такое забавное обстоятельство, как прогресс. Император, все-таки, распорядился оттащить сюда знаменитые баллисты, Радовид и Хенсельт собрали из местных деревьев немного катапульт и вообще, инженерная мысль, за время пока я не вмешивалась в политику, оказывается, прямо-таки бороздила просторы воздуха. Благодаря небольшим единицам боевой техники, мы должны были точно не дать армии врага расползтись по болотам и замкнуть ловушку, не давая увильнуть ни влево, ни вправо от портала.

В итоге большая часть армии понаехавших будет окружена и прижата к тоннелю между мирами. То есть выходов будет два: либо умирать во славу глупой и провалившейся экспансии, либо свалить обратно, пока еще будет такая возможность и избежать уничтожения. Особенно, если учесть, что в конце, как дополнения к орудиям, и бронебойная чародейская сила, бьющая точно и издалека, появятся наши маги и прижмут их, так сказать, к ногтю, окончательно убеждая в справедливости идеи свалить восвояси.

В целом, сражение развивалось, как по маслу. С некоторыми, конечно, коррективами. Здоровый на голову Наталис, не бросил в отвлекающий маневр все свои силы, да еще и партизан умудрился сберечь, а значит эльфы смогли поотбиваться лишь от небольшой части темерцев. Атака Альбы, почему-то, пришлась фронтально. Но это мелочи, ибо идеальными условиями для взаимодействия с окружающей средой обладает только газ из молекулярно-кинетической теории, подчиняющийся уравнению Клапейрона — Менделеева*.

Тем не менее, пока все шло хорошо, не без моего участия, разумеется. Лучшей моей помощью, по мнению всех без исключения, участников Совета, было не мешать остальным. Впрочем, отстранить меня на совсем хитрым местным коронованным мордам не удавалось, хотя бы на том основании, что я выступила главным фактором, заставившим их начать действовать. Им оставалось только смириться с тем, что Аника Эмергейс не только всегда находится в центре событий, она и есть само событие, и выгнать ее из штаб-палатки в самый разгар битвы, когда всюду летают молнии, копья и стрелы, всё равно не получится.

После свой первой смерти я слишком отчаянно полюбила жизнь. Настолько, что даже попросила ведьмака поработать моим телохранителем за большое человеческое спасибо.

— Я тебя понял. Продолжай в том же духе, пока все идет хорошо, — сообщил Император изображению Радовида в зеркало. За лысым королем, на заднем фоне, дрожала Филиция Кори — единственная из магиков, кто согласился поработать связным магическим каналом реданского короля и Совета, но за совсем баснословное жалование. Радовид, подтверждая свирепость своего прозвища, отказывался командовать своими издалека, отправляясь в самое сердце баталии, и изредка выходил на связь, мимоходом уведомляя, что дела подходят по Летову: «Всё идет по плану».

— Выдвигать на помощь моих лучников? — справилась Францеска о положении дел.

— Нет, пусть остаются в резерве, — ответила за Императора Мэва. — Вдруг придется отступать или все аэдирнских скоя’таэлей перебьют? — она выразительно посмотрела на меня. — Твои эльфы займут место отрядов Исенгрима и Йорвета.

— Я бы на твоем месте не слушала женщину, несколько раз умудрившуюся просрать свою страну и престол, — не отрывая взгляда от ногтей, которые я подпиливала, сообщила я. Королева Ривии фыркнула, и отвернулась, понимая, что задела мое самолюбие, но не представляя, насколько слабо. Я верю в своего мужа. Он точно вернется живым. Двести лет же как-то выживал? — Впрочем, ладно, ты права, Мэва. Хвалю. Умница. Возьми медаль с полочки.

— Нет времени для споров. Оставь свои отряды в покое, — строго произнес Император. — Но пусть остаются наготове. Вести с темерской линии не очень-то утешительны. Нельзя дать народу Ольх прорвать оборону.

— Пока все идет хорошо, — осторожно заметила я. — Время клонится к обеду, и хороших новостей куда больше, чем плохих.

Да-да, выступили-то мы утром, но битва продолжалась достаточно продолжительное время с короткими затишными моментами для перегруппировок армий и координации собственных действий. Впрочем, уверена, Aen Elle тоже времени там почем зря не теряют и во времена малюченьких перерывов, разрабатывают попытки контратаки. А короля и всю его Дикую Охоту вообще до сих пор никто не видел.

— Не празднуйте победу раньше времени, госпожа Эмергейс. Все еще может измениться, — спокойно заметил Эмгыр. Рядом с ним возникло изображение Трисс, с проходящей рябью по всему призрачному телу. Она подмигнула мне (условный сигнал для сообщения о целости-сохранности одной небезызвестной одноглазой эльфийской морды), и сообщила:

— Хенсельт решил задействовать свое подкрепление и пойти на подмогу левому флангу.

— Превосходно, — кивнул Император. — Я сообщу своей третьей кавалерии, они подойдут с севера через час-полтора.

— Передам Его Высочеству, — кивнула Трисс и исчезла.

— Как думаешь, долго еще? — спросила я шепотом у Геральта, уплетающего какой-то супец, принесенный на обед высокопоставленным членам Совета, чтобы заедать стресс битвы лишними калориями.

— Не знаю, — ответил ведьмак с набитым ртом. — Некоторые битвы длятся неделю. Но тут, если все будет идти также, справимся к вечеру.

— Я переживаю, — грустно поведала я.

— Скушай супчика, — ответил Геральт, пожимая плечами. — Толку-то от твоих нервов сейчас… Ох, женщины.

В палатку, деликатно покашляв, выступая, будто пава из сказки, вошел Авалак’х. Поприветствовав Императора и остальных коротким мини-реверансом, долговязый и изящный ведун известил о том, что маги готовы и ждут только замыкания армейского кольца вокруг «глотки» Эредина. Нападать раньше он, якобы, не видел смысла и раз уж он больше остальных разбирается в магии, то все должны изволить слушать его беспрекословно. Эмгыр подошел к нему вплотную, что-то спросил и, получив утвердительный кивок, стремительно вышел из палатки. Мэва и Францеска переглянулись, а министр дел имени меня, Акковран то бишь, скромно и благоразумно помалкивающий в углу палатки, удивленно приподнял одну белесую бровь.

Ведун прошелся тяжелым взглядом по пространству штаба и, наткнувшись на меня, почти просиял. Аквамариновые глаза наполнились задорным, но каким-то подозрительно хитрым, блеском. Сделав пару шагов ко мне, Креван подозрительно покосился на ведьмака и, нагибаясь ко мне так близко, что, кажется я даже услышала, как урчит его тощий живот, сообщил на ухо тихим голосом:

— С тобой рассчитывают переговорить. Безотлагательно.

— Кто? — тут же громко, почти крича в ухо ведуна, спросила я. Авалак’х поморщился, и потянулся поковырять мизинцем во временно утратившим слух ухе, но вовремя вспомнил, что он — существо возвышенное и замер, с пальцем у самой мочки, приводя в порядок внутреннее равновесие.

— Один известный тебе брюнет. Полагаю, ты будешь рада пообщаться с ним. Послушать, что толкового он изречет.

–Локи? — от удивления я даже привстала на стуле.

— Может статься, — кивнул Авалак’х.

— Где он? — тут же требовательно переспросила я. — Ты его видел? Он цел?

— Тот, кто хочет поговорить с тобой? — с наигранным удивлением произнес ведун. — Безусловно, цел. И он ожидает тебя немедля. Стоит поспешить.

— Я с тобой, — рванул из-за стола Геральт, переворачивая миску с остатками супа на белоснежную, накрахмаленную скатерть. Он возвысился над ведуном, демонстративно складывая руки на груди и всем своим видом показывая, что не доверяет Авалак’ху ни на йоту.

— Ожидают лишь только госпожу Анику, — сразу же попытался отказать ведун, но взгляд ведьмака резко сбавил у него градус строгости.

 — Без Геральта я никуда не пойду, — безапелляционно заявила я. А вдруг Локи планирует меня украсть и утащить в неизвестность, подальше от битв, Асгарда, интриг и, главное, Йорвета?! Правда, не думаю, что ведьмак способен меня отбить от сильного мага, учившегося чародейству тысячи лет, но попробовать стоит.

— Хорошо, — не стал спорить ведун. — Прошу за мной, госпожа Аника. Дамы, — он галантно улыбнулся оставшимся барышням, игнорируя Акковрана напрочь. Министр дел имени меня не стал устраивать конфликта, а притворился, что вообще никакого ведуна не видел, и вообще ткани палатки весьма-весьма богаты на узоры, способные заставить мыслить о эмпирическом знании, как минимум.

— Долго еще? — недовольно спросила я, уходя по неизвестным до сего дня тропам, петляющим между болотными кочками.

— Нет, — ответил ведун.

— И нужна Локи такая ебаная конспирация? — вздохнула я. — Ладно, хоть битва в противоположной стороне.

Геральт тоже хотел сказать нечто столь же ворчливое, но испытывал кризис жанра и острую недостачу спокойствия в организме. Он вообще был как-то подозрительно мрачен и прислушивался, напрягая все ведьмачьи чуйки, доступные без эликсиров. Аквала’х, видя это, ухмылялся, но при этом старательно отворачивался от Белого Волка, чтобы тот ничего не заметил. Мне такая реакция хитрого эльфа не нравилась совершенно. И ведь был повод ему не доверять: Конечно, Креван с открытой душой пришел и сообщил, что так-то и так-то, Анька, надо немного умереть, искренне, чистосердечно признаваясь. И вроде как молодец, но… Мое убийство и первую атаку вражьей Армии у портала, я уверена, подстроил именно он, хоть и доказательства у меня весьма смутные — одно сплошное предчувствие и полное отсутствие возможности доказать. Авалак’х — он как Штрилиц. Всегда найдет отмазку. Иногда он даже напоминает мне католическую церковь. Сначала придал человека священному огню Инквизиции, а Земля-то и правда круглая оказалась. Очень неловко вышло, но извиняться за это мы, конечно, не будем. В общем, мутный какой-то мужик, фальшивый, весь насквозь — подделка доброты и мудрости. Как будто его с алиэкспресса заказали.

— Почти пришли — сообщил ведун невзначай. Впереди показалась большая поляна, куда он, походу, упорно нас и вёл.

И еще, вроде как, не так уж они и сдружились с Локи, чтобы…

— Аника! — закричал Геральт, мгновенно перепрыгивая кочку и закрывая меня могучим плечом. Меч, который я даже не заметила, как появился из ножен, наискось перечеркивал нас обоих, относительно смотрящего, находясь в стандартной оборонительной стойке. Креван с сомнением и усмешкой покосился на Белого Волка и продолжил путь к краю поляны, где кто-то благородно установил красивый стол и пару стульев. Прям, только мангала не хватает — пикник на природе.

Я ошарашено моргала, глядя на тех, кто ждал меня. И снова все полетело по Летову, но в один, так сказать, половой женский орган. Вот ведь! Правда, не обманул ведун. Вполне известный брюнет. Даже несколько…

— А ты симпатичная, Аника Эмергейс, — пробасил неожиданный гость.

— Это в пять лет я была симпатичная, — нагло ответила я, чувствуя, что поджилки у меня трясутся и бряцают от ужаса. — А сейчас я просто: «ах, какая цаца»!

Что ж, самой полезной своей способностью объявляю сохранение положительного эмоционального фона на фоне беспросветного пиздеца.

Комментарий к Глава 38. Собственно, активные действия *Уравне́ние состоя́ния идеа́льного га́за (иногда уравнение Менделеева — Клапейрона или уравнение Клапейрона) — формула, устанавливающая зависимость между давлением, молярным объёмом и абсолютной температурой идеального газа.

====== Глава 39. Был ли Имлерих тоже темноволосым, пока не облысел, или не был? Вот в чем вопрос! ======

Не зря во мне всю жизнь борются внутренний Есенин, зовущий жарить спирт с бандюгами, внутренний Маяковский, требующий понимать, что каждый из нас по-своему лошадь, и внутренний Бродский, не первый год умоляющий меня из комнаты особо не выходить без надобности. Все эти ребята, в совокупности, очень правы. Они прекрасно поняли жизнь и пытались передать свою мудрость через стихи всем последующим поколениям. Жаль, что обычно побеждает приповерхностная шальная императрица Аллегрова, которой просто надо меньше криминала, и больше фотографий десять на двенадцать с наивной подписью…

Я подняла взгляд на Авалак’ха, стараясь вложить в него всю тяжесть и суровость человека, которого мама кормила, растила, любила и лелеяла, надеясь взрастить что-то приличное, но тут кто-то опять привел его на персональную бойню. Наверное, у меня от страха не очень-то внушительно получилось, но я искренне надеялась, что хоть мой правый глаз, как минимум, задавал немой вопрос: «Какого дьявола?», а левый угрожал: «Если я выживу — лучше заранее закажи себе гроб». Ведун, впрочем, как я давно уже поняла, на мои претензии и выпендреж не реагировал изначально, искренне считая меня мутировавшим клопом, умудрившимся развиться до прямохождения и членораздельной речи. А вот ведьмак внушал ему, какое-никакое, но уважение, а потому, подозрительно покосившись на оскалившегося Белого Волка, Креван деликатно зашел за спину своего короля.

Сцена молчания затянулась. Приветственный комплимент главаря эльфачей (это как «альфач», только у эльфов), разбившийся о мою бушующую фантазию и высокую самооценку, звенящей тишиной повис в воздухе. Дикие Охотники, в составе: 1)Его Высочества Эредина a.k.a Да-здравствует-король: 2)Имлериха, ухмыляющегося Геральту и его мечу одновременно; 3)Карантира, стоявшего, на взгляд неискушенного человека, слишком близко к возможности моего убийства; 4)Нитраля (удивительно, но еще живого, потому что про него все забыли)… дружной высокой толпой возвышались над маленькой, как по росту, так и по ощущениям, вашей покорной слугой, и чуть более бо’льшим по габаритам Геральтом, неожиданно тоже казавшегося теперь, скорее всего, бешеным домашним пекинесом рядом со стаей волков. Нет, ну, я и раньше их вблизи видела, но обычно мне было некогда разглядывать их, а тут…

— А вы любите чахохбили? — вырвалось у меня спонтанно. Эредин скривил тонкий рот и развернул могучий, ястребиный профиль в сторону ведуна, и, пытаясь уколоть вашу покорную, проговорил на Всеобщем:

— Я полагал, ты приведешь достойного парламентёра из асгардцев.

— А, так у нас переговоры? — тут же сориентировалась я, оглядывая вооруженных до зубов противников, армия которых сейчас билась изо всех сил с нашей. Так сразу и не поймешь ведь, что они с мирными намерениями пришли…

— Не обращай внимания на её воспитание, — игнорируя меня, ответил Авалак’х, пожимая плечами. — Dh’oine. Иного слова и придумать нельзя.

— Но-но, попрошу! — обиделась я. — Человек. Давайте называть вещи нормально. Я тоже могу вас звать Homo А Elbereth Gilthoniellus или «Гуманоид Звезданутый», но я же держу себя в руках.

— Она только показывает себя дурой, — продолжил Авалак’х характеризовать вашу покорную слугу. — Но может крутить обоими асгардскими принцами по своему разумению.

— Хорошо бы, — вздохнула я с тоской, всплескивая руками. Эредин повернулся обратно ко мне, скользя взглядом по моему лицу и телу, зацепившись зрачками за место, где у меня должна быть памятная дырка от его генерала, потом переключился на ведьмака, будто бы одновременно рассуждая о чем-то. Мне это все, ясень красен, не нравилось. Вообще. Вот совсем. Я бы лучше каталась на мопеде, где-нибудь по виноградникам Тосканы, а не стояла тут, как будто бы голая, перед злобным эльфом бледной, но вполне себе горяче-восточной, наружности. Я улыбнулась, и, положив руку Белому Волку на плечо, принялась отступать назад маленькими шагами, полагая, что никто не заметит позорного бегства. В руках себя надо держать, Анечка, и не выпадать из них на пол.

— А у нас там… Знаете ли, молоко убежало…– подражая Карлсону как бы невзначай сообщила я, уже готовая стартовать марафон обратно до линии фронта.

— Аника, возвратись на место, — заявил Креван, складывая руки на груди.

 — Вот моё слово. Здесь и сейчас вам ничего не угрожает, — видимо, поняв мою женскию, опасливую логику, заявил Его Высочество Эредин. — Я пригласил вас поговорить, не более того.

— А мы и в ста метрах друг от друга можем поговорить. Или по переписываться. У вас есть ICQ? Viber? Может, хоть пабличек в контакте? — предположила я, продолжая отступать и тащить за собой ведьмака, застывшего с включенным режимом: «боевой папочка в глухой обороне». — А вообще, прием граждан строго с четырех до четырех пятнадцати, каждый пятый вторник месяца, записывайтесь у секретаря.

— Повторяю, вам ничего не угрожает, — более терпеливо сказал Эредин, делая шаг нам навстречу и практически доводя меня до обморока. Имлерих, вопреки его словам, ненавязчиво положил руку на рукоять. — Послушай, Аника Эмергрейс.

— Эмергейс, — автоматом поправили мы с ведьмаком хором.

— Эмергейс, — все также терпеливо продолжил Эльф-Ястреб. — Я думаю, мы с вами сможем найти более мирное решение этого… Конфликта.

Мне показалось, что я услышала звук разбившегося стекла и скрежет металла. Посмотрев на друга, я поняла, что не ошиблась. Геральт сломался. Сломался настолько, что даже меч опустил, и раскрыл рот в непередаваемом удивлении, не заметив, что в образовавшееся пространство залетел комар и заблудился в двадцати восьми ведьмачьих зубах.

— Знаете, — честно призналась я, бормоча, — последний раз я так офигела… А впрочем, это личное. Но по степени «вниз от ватерлинии», это, примерно, дно Марианской впадины, — естественно, никто меня не понял, но было как-то пофиг. Я лихорадочно искала слова, для ситуации, о которой вообще не думала даже в теории. Мой внутренний голос не реагировал. В такой ситуации он не знал, что делать, поэтому только истерически вопил от непонимания происходящего. — Ну… А что вы называете конфликтом, простите? Ненавязчивую экспансию с попыткой поработить планету? Душегубство и угон в рабство сотен местных кметов? Или, пардон, преднамеренное убийство лично меня? Я просто теряюсь в догадках, и если вы не поясните, боюсь, могу вас неправильно понять.

— Первое, — просто сообщил Эредин. — Всю эту войну. Признаюсь честно, мы не ожидали такого сопротивления. Мы не ожидали, что отреагирует сам Царь Царей.

— Однако, здравствуйте, — мой тон стал неожиданно низким и хриплым. — Естественно, ему это не понравилось. Это территории Асгарда.

— Глухой задворок, — вставил Карантир с веселым оскалом. Я развела руками, стараясь не смотреть на голубоглазого, и напоминая себе, что карма его все равно нагнет, осталось только подождать:

— Ну, извините, что у меня тут мужчина мечты прописан. А раз так, то все вещательные передачи «Хеймдалл-ТВ» стабильно раз в месяц скрыто подглядывали за близкими мне людьми. А вы, блин, то ведьмака украдете, то грозите всех уничтожить, без разбора на расы и племена. Какое «решение конфликта» вы видите при таких исходных? У вас был шанс его вообще не создавать!

— Я предлагаю следующее, — дослушав мои возмущения до конца, Эредин лишь усмехнулся, — мы отступим. Уведем армию обратно в Тир на Лиа. Но Асгард поможет нам разобраться с Белым Хладом.

— Мы вас сами туда выдавим, при том — абсолютно не запариваясь за какую-то древнюю магию. У вас Авалакшенька есть, он больно умный, вот пусть и разбирается.

— Почему мне кажется, что фраза «больно умный» — это оскорбление? — задал риторический вопрос Креван. Я не стала ему объяснять особенности русского языка, из которого и взято это выражение, и что на моей малой Родине, столицей которой однажды на пару столетий стал Питер, назваться интеллектуалом, это практически, смешивание себя с грязью. Там таких полно. Даже гопники, порой, оказываются с высшим филологическим образованием.

— Асгард должен нам помочь! Мы погибаем! — выбежал вперёд Батьки, в смысле, короля, Нитраль. Эредин шикнул на него и мужчина, взволновано заикаясь, извинился, отступая под крыло своих товарищей. Я с сомнением оглядела собравшихся представителей вымирающего вида. Решили, значит, Красные Всадники, начать, так сказать, все с нуля. А тут оказалось, что до нуля еще подниматься надо. Вот обидно-то как, да?

— Не могу вам ничем помочь, — отрезала я строго. — Я не имею ни малейшего представления, кто именно «владелец» вашей планеты, но обращайтесь к нему. Асгард — не благотворительная организация, знаете ли, просто так ничего делать не будет, тем более, что победа и без того почти у нас в кармане.

— Так ли это? — осклабился остроносый.

— А вы меня, Ваше Высочество, на понт не берите. Меня и не такие на понт брали. Я доктора Стренджа переспорила однажды! А он, в свою очередь, когда-то переспорил Дормаму. А это вам не в тапки гадить Асгарду по мелочи, это, блин, здоровенный кусок чистой темной энергии с разумом! — я кашлянула, ставя точку. — Да и вы сами прекрасно знаете, что ставка ваша была в основном на опыт и магию, и если первого у вас не отнять, то на второе у вас тотальное эмбарго. Спасибо Авалак’ху за это.

Вся Дикая Охота дружно повернулась к ведуну, и лицо каждого из них не предвещало ничего хорошего. Креван сделал вид, что не заметил, как товарищи уже морально его казнили, сожгли и развеяли по ветру, заинтересовавшись своими длинными, аккуратно подпиленными ногтями и пробегающей мимо маршруткой для зубочисток, которую в народе почему-то именуют «ёжиком».

— А опыт отлично давится численностью и той же магией, которую, назло Радовиду, не искоренишь без господина Торквемады. Нормально только у него и получилось это сделать. Правда, не без излишеств, — я гордо задрала нос, испытывая неожиданный, почти патриотический душевный подъем за сопланетцев Йорвета.

— Я не могу дать добро своему народу вымереть, словно скоту из-за магической холеры. Вы же понимаете это? — Эредин стал мрачен, черные глаза налились шизофреническим буйством. — Я готов провозгласить Тир на Лиа такой же провинцией, как и этот мир, если Асгард защитит нас от гибели.

Асгарду бы со своими проблемами разобраться, ау. Там у владычицы царства мертвых случился неожиданный ПМС с затяжными последствиями, угрожающему мирам расправой, а трону Столицы новой, обтянутой кожаными штанами, задницей. Эти-то точно не будут рвать последнюю бязевую рубаху ради какой-то шайки неудавшихся завоевателей, когда на пороге разборки солидней и война помасштабней. Спасать себя выгодней, чем соседа, а растратить так необходимые сейчас ресурсы на какой-то дальний, никому не нужный мирок, вообще кощунственно и глупо.

Стоп. Аника! Ты рассуждаешь, как Один! Именно поэтому он и не предоставил сюда мало-мальски серьезную армию, чтобы вышибить этих ушастых чертей к рогатым собратьям! Жадный старикан мог решить все наши проблемы, но не стал этого делать, заявив, что мы сами справимся, или погибнем. Даже если ты в заднем проходе, в конце концов, не обязательно становиться какашкой… Не будь, как эти одноглазые сволочи — Один, Йорвет, Исенгрим, Ник Фьюри, хотя бы до тех пор, пока тебе не сломали бинокулярное зрение.

А ведь в Тир на Лиа тоже живут люди, простые смертные, которых эти шустрые ребята-эльфята украли и целыми поколениям взращивали под себя, пусть и как рабов. Там есть те же эльфы, и даже какое-никакое молодое поколение. За селекцию запариваются, хотят сохранить свой вид. Выживают, тогда как жрать, скорее всего, там уже практически не чего — я же видела их планету из космоса, она почти вся белая от снега. Там остались единороги, пусть единицы, но их тоже и можно, и нужно спасти, они же разумные… Господи, тут что, где-то опять Газманов гоняет табун скакунов-мыслей?! И ведь в жалобном направлении гонит! По живому режет! Иди цветы выращивай на барханах, блин!

Я взглянула на своих врагов, казалось бы, под новым углом, но все также прямо и ясно, как пару минут назад. В глазах каждого — зачатки отчаянья, понимание проигрыша и обреченность. Они знали, что проиграли еще до того, как сегодняшняя битва началась. Знали и поэтому медлили с наступлением, изредка атакуя чисто для профилактики. Эредин прав, эльфы не рассчитали ресурсы и возможности, считая, что столкнутся с отдельными государствами, и не ждали объединения наций и первые попытки асгардцев устроить тут филиал ООН. Я вижу, что в глазах Aen Elle зависть — этот мир нашел себе тех, кто за него заступился, с безумным рвением, до самого конца. Шагая через проблемы, через конфликты и междоусобицы, продолжая стоять до последнего за, казалось бы, забытую Богами, планету. И я вижу горечь безнадежности — там, куда вернуться эти существа, все равно не будет покоя, только бесконечная борьба с неминуемой гибелью.

 — Я поговорю с Тором, — заключила я, внутренне сдаваясь под давкой психологии эльфов. Геральт сломался во второй раз, не успев отремонтироваться. — Большего я не обещаю.

— Мне нужен ответ. Немедленно. Уводить свою армию или… — строго проговорил Эредин.

— Уводите. В любом случае, уводите, — отозвалась я. — Спасите то, что от вас осталось. Зализывайте раны, поддержите тем, кто слабее вас в Тир на Лиа. Людей, рабов, простых граждан, — я устало вздохнула. — Я не знаю, что скажут Тор и Один на ваше предложение. Но я попробую помочь вам, обещаю. Вам остается только ждать и надеяться.

— Я верю тебе, Аника Эмергейс, — кивнул Эредин.

— И не сдавайтесь. Никогда не сдавайтесь, чтобы не случилось, — я пихнула ведьмака в бок, указывая, что пора возвращаться.

— Тебе легко говорить, — фыркнул мне в спину Имлерих.

–Вся моя жизнь — следование этому лозунгу, — не оборачиваясь, ответила я. — Я вообще так замуж недавно вышла.

— Авалак’х, — грубо скалясь, выдал Геральт, оборачиваясь головой к ведуну. — Увижу в лагере — оторву голову не раздумывая. Ты понял меня?

Кажется, ведун окончательно исчерпал лимит доверия Белого Волка.

— Допустим, меня ты убедила, — потянулся за столом Тор. — Интересно, а как ты будешь заверять Одина?

— А я буду? — поразилась я, быстро-быстро моргая.

— А кто? — удивился Тор. — Ты заварила эту кашу, ты и расхлебывай.

— Её Локи заварил, — огрызнулась я.

— Но ведь это ты когда-то укрывала Локи от всего мира, правильно? — лучась коварной добротой, улыбнулся сын Одина. — Аника, я не уверен, что у меня это так же получится хорошо, как у тебя.

— А я, блин, настолько уверенная по жизни, что сама кукушкам кукую, сколько им жить осталось?! Тор, блин! Я при виде Одина заикаюсь и впадаю в ступор. И пока я буду соображать, планета превратиться в давно не размораживаемый морозильник советского холодильника. А ты не представляешь даже, насколько это реально ад!

— Хорошо, — сдался Тор. — Давай поступим вот как: я начну подготовку. Заставлю поработать ученых мужей, поищу информацию. Потом, с этой информацией ты пойдешь к Одину и попробуешь его убедить.

Окей, гугл. Как срочно снять венец рукожопости и обет распиздяйства, без регистрации и СМС?

Впрочем, не помогло. Один сказал: «Нет».

====== Глава 40. Нужный вектор. ======

Один ожидаемо отказал. Наверное, нормальные герои в такой ситуации возмущаются и негодуют. Что-то в духе: «Да как так? Там же погибают сотни тысяч, а может и миллионы созданий! И это те, кто пытался заключить под стражу человека, который просто чуть-чуть захватил Мидгард? А где же ваша хваленая мораль?!». Но я этого делать не стану. А почему? Потому что я бы, на его месте, поступила абсолютно также.

Ситуация, грубо говоря, складывается совсем не ахти какая. Асгард на пороге войны с хорошо засахарившейся ведьмой, дьявол знает, откуда понабравшейся сил, наглости, макияжных изысков и союзников, особо, конечно, на горизонте не маячивших, но имеющих сильный политический вес из-за кулис. Такой мадам обычно, когда говорят, что пора немного приспустить корону, не приходит ничего другого в голову, кроме как бить всех скипетром. Даже если это велит сделать сам Один.

При этом Тор, наследный принц и перспективный царь с горем пополам отогнал неудавшихся захватчиков с одной мелкой планетки на другую, и то не без помощи одной небезызвестной очкастой персоны. Пасынок монаршей четы и вовсе шляется неизвестно где, неизвестно с кем, и, не дай ведьмакова бабушка, тоже вынашивает планы по захвату власти. А трикстер вполне может занять желанный золотой стул, причем, не исключено, что и на волне хайпа битвы с Хель. Все между собой дерутся, разборки, битвы, головы летят, а он такой тихонько в сторонке скажет: «Вжух! Хватит жалеть о старых косяках, когда есть возможность творить новые!», и… Локи Лафейсон, новый Царь Царей, в обход брата и папашки, собственной истерически-мрачной персоналией. Одна сплошная ловкость рук и почти никакого мошенничества.

Впрочем, стоило отдать должное Тору — он действительно сильно напрягся, чтобы хотя бы попытаться разрулить всю эту ситуевину с Aen Elle до конца. Например, для начала сын Одина нашел кого-то, кто согласился покопаться в старинных архивах и выудить оттуда интереснейшую информацию. Древняя википедия в лице старца, рассыпающегося прямо в процессе разговора на песчинки в часах времени, поведала, что эльфы пришли откуда-то из ну-совсем-других миров, в концепцию наших Девяти не вписывающихся (как те же кровопийцы, типа Региса). Их великие пра-пра, притащившие свои высокоразвитые задницы в чужую Вселенную, Aen Undod, в отличие от плебейских тупоухих гуманоидов, местных dh’oine, не эволюционировали от блохастых обезьян, а были созданы кем-то ещё более возвышенным и прекрасным, чем они сами. На это, например, указывает почти полное отсутствие клыков и неувядающая молодость на уточненных скуластых лицах. (Но как по мне, так это больше указывает на пользу вегетарианства, ибо еще фильмы серии «Властелин Колец» наглядно показывали что вот Урук-Хай и прочие орки мяско любили, а выглядели как ожившие страх и ненависть в Лас-Вегасе, а эльфы любили кресс-салат закусывать шпинатом, и только молодели обратно каждые двадцать-тридцать лет).

Кроме того, Aen Undod действительно свалили из своей Вселенной не просто по зову сердца. Первейшие контактёры — шпионы Асгарда, есесна — которым довелось посмотреть на новоприбывших остроухих еще до того, как они распались на эльфов, супер-эльфов, темных эльфов и Йорвета, отмечают, что хитрые скуластые гуманоиды приплыли сюда исключительно остатками собственной цивилизации. Сами же ундоды, таинственно намекают, что где-то на задворках их старого мира случился большой и пушистый полярный зверек, заставивший тех, кто еще имел шанс убежать из его когтистых лапок подальше, побросать всё и перейти жить к соседям по Большому Взрыву. А уже потом и деградировать в свое удовольствие от космополитического сообщества в сторону раннего Средневековья.

Потом, как положено любой высокоразвитой цивилизации, под воздействием варварства, Aen Undod распались. Наши эльфы, потомком которых стал и мой новоиспеченный объевшийся груш, как ни крути и не выпендривайся, смешивались с местными людьми, краснолюдами и прочими гномами, предварительно выкосив подчистую несовместимых, с точки зрения биологии, ящеров-вранов. Их кровь разбавилась, генетический код расширился, рост уменьшался, а срок жизни сокращался до трехсот лет, с копеечкой, и то, только лишь в случае, если повезет дожить до, так сказать, счастливой старости. Aen Elle же такой фигней не занимались, предпочитая размножаться внутри своего остроухого круга (не с единорогами же скрещиваться, опять же?), что позволило им сохранить свою молодежь чистокровной и породистой. Тут вам и рост, как полтора нормальных, среднестатистических человеческих, и жизнь лет до пятисот лет, и это — только по паспорту. Ауберон, старый король, вообще до шестисот пятидесяти дожил, не собирался умирать по естественным причинам, умудряясь даже сексом трахаться с малолетними школьницами, не пил, ни курил, и только яд заставил бодрого старичка пойти на заслуженную пенсию. Не удивительно, что к эльфам Ведминленда, Аваллак’х и остальные не чувствуют ничего, кроме, быть может, презрения. Обмельчали.

Вообще, как ни крути, народ Гор во всем уступали народу Ольх. Эти даже людей умудрились перебить у себя на новой родине, оставив только необходимый базовый минимум рабов, в то время как гордые Сейдхе не смогли выгнать ссаными тряпками облысевших макак обратно в море. А вот с единорогами у жителей Тир на Лиа и других «Тир на…» вышла заминка. Лошади с рогами, способные нормально контактировать только с девственницами, не выносили понаехавших человекообразных, как коренные москвичи гостей столицы из восточного зарубежья: вроде и борются с ними, и копытом промеж глаз попадают, и рогами в задницы тыкают, а в полку остроухих гастробайтеров все прибывает и прибывает. И оказалось потом всё так же, как в Москве — на одного единорога четыре эльфа, как минимум, и это только тех, кого на учет поставили.

И вот, энное количество десятков назад, что-то пошло не так. Соседняя звезда заявила что-то в духе: «Коллега, вы больны, мне кажется, у вас на одной из планет завелись эльфы» их Солнышку, а единороги, решив, что помирать, так с музыкой, тоже вытворили что-то чуднОе, и перестарались с климатическим оружием. Впрочем, не исключаю, что это были ранние магические эксперименты Авалак’ха. Креван вполне мог чего-то перемудрить и даже не пытаться признать вину. Но ультра-супер-мега телескопы Асгарда, настроенные по просьбе Тора на дальнозоркость, и координаты, выданные Аваллак’хом, позволили, хоть и с большим трудом, нашарить планету Aen Elle и поставить ей неутешительный диагноз: их звезда тупо отказывается быть светилом. Что-то гасит термоядерную реакцию в недрах, не давая высвобождать «топливо» планеты — гелий. Следовательно, в космос уходит меньше света и тепла, угол падения солнечных лучей изменился, что сместило границы вечной мерзлоты и открыло широчайшие перспективы сделать из планеты народа Ольх холодильник с бесперебойным генератором снега, а также музей ледяных фигур с вишенкой на торте — отдельной экспозицией рогатых лошадей.

Я сидела за столом в своейпалатке и пыталась переварить полученную, за последнюю неделю, информацию. Отказ Одина помочь означал только одно: гибель целого мира, где процветает сообщество гуманоидов, и не очень, но пока еще здравствует, табун разумных единорогов. Но, к их сожалению, мир Ольх не имел территориальной ценности для Асгарда и вообще, мягко говоря, из-за отшибности своего нахождения, никому нафиг был не нужен, кроме его жителей, и, походу, меня. Наверное, это такой синдром мессии — спасать всех, кто попадется под руку, даже если сама не вышла ни рожей, ни способностями. От ведьмака нахваталась. Кто виноват, что его заботливая бабушка не только навязывала внуку кофты, носки, но и свою точку зрения да систему моральных ценностей?!

Йорвет неожиданно дал страшного храпуна, с шумом выдохнул воздух и перевернулся на другой бок, одноглазым лицом ко мне. Даже после свадьбы, зная, что я могу увидеть его шрамы, любимый отказывается при мне снимать страшную, грязную бадану, и спит прямо в ней. На моей подушке! На постельном белье с «Hello Kitty»! Из белоснежной она превратилась в грязно-желтую, с пятнами многообразного происхождения! И размазывает еще своей красной тряпицей рисунок, оставляя полосы плохой, дешевой средневековой краски на хорошей бязевой наволочке!!! У-у-х, ушастая падла-а-а-а!!!

От неожиданно нахлынувшей злости захотелось подойти и резко сдернуть засаленную тряпку, и натыкать ею прямо в наглую скуластую морду, как нагадившего кота. А потом еще за волосы оттаскать, и в портки острым тощим носом засунуть, типа, это ты не видишь одним глазом, как разбрасываешь их по всей палатке, а я-то все замечаю, когда прибираюсь! После свадьбы всегда ожидаешь попасть в сексуальное рабство, а по факту оказываешься в бытовом. А одежда?! Вечером по шмоткам можно понять, в каком порядке у меня мужик доходит до кондиции «домашнего» настроения. Сначала, сразу у входа, стоит оружие, затем валяются разбросанные сапоги, куртку с легким доспехом всегда можно нашарить на полу, затем штаны на стуле, подштанники с портками обычно, из-за потно-засоленного, а от того не сгибаемого, состояния, припаркованы у кровати, и последней, на деревянной спинке всегда валяется рубаха. Утром эта матрешка собирается в обратном порядке, и уже у выхода стоит не Йорвет, почти ласково обнимающий полусонную любимую, а суровый лидер скоя’таэлей, считающий, что я слишком назойлива со своими «телячьими нежностями».

Если взять тетрадь и написать в ней все маты мира, то получится краткий пересказ того, что творилось в моей душе. Со злости я принялась долбить по экрану мобильника, почти продавливая дисплей до состояния трещин, и больно ударила себя по уху, когда приложила к нему динамик. Я знала только одного товарища во всем мире, способного мне немного помочь. Легенды вообще говорят, что где-то есть мужик, который не только не создает проблем, но и помогает решать твои. Мне же, увы, попадались только те, кто участвовал в этом изречении частично — либо не причиняли неудобств и не помогали их разруливать, либо вписывали с размаху в глобальную задницу и немного разгребали ту часть неприятностей, что с ними была связана весьма условно.

Ехидный женский голос сообщил, что абонент совсем не абонент. Уже шестой раз я звонила Локи, и, была уверена, трикстер просто от души надо мной издевался. Сначала вместо звонка проходили короткие гудки, типа, такого номера не существует, но я-то точно знала, что мобильный заряжен какой-то магией Лафейсона, и связь, скорее всего, осталась. Моя догадка подтвердилась, когда на третьей попытке я дозвонилась в Караганду. На четвертый раз телефон басовито спел: «О боже, какой мужчина!», а на пятый, в последний раз, трикстер просто сбросил звонок. И сейчас вот, пожалуйста, снова игнор…

Хорошо быть Локи. Сказал: «Я устал», и ушел в ночь, весь такой гордый, обиделся. Телефон отключил, на связь не выходит. А мне такой фортель не выкинуть. Единственное, на что я могу рассчитывать, так это: «Ты куда пошла? Ведешь себя, как ребенок! Истеричка! Не ори, дура!»

Я нашарила взглядом очередную портянку, заброшенную запасливым Йорветом под кровать. И все-таки, смерть Ромео и Джульетты в один день — это всегда прекрасный финал. Их точно не сожрала бытовуха. Правильный Ромео должен уметь поджигать избы и шугать коней, чтоб Джульетте было чем заняться. И борщ Ромео не отказывался есть, только на том основании, что я бухнула туда случайно всю пачку соли… Ну, перестаралась, с кем не бывает? Меня в этот момент отвлекли думы о будущем! О том, что Эмгыр вдруг потребовал выдать ему всех живых бывших командиров бригады SS, простите, Врихед, дабы казнить каждого из-за склонности к фашизму. Естественно, Саския, в подчинение которой подались скоя’таэли дружным строем, сказала что-то в стиле: «Хуй-то там плавал» и в свою очередь потребовала официально признать, что смерть короля Демавенда была подстроена Нильфгаардом. Тут Радовид решил, что он тоже не последний человек, и насел на Императора с требованием срочно сдать ему долину Понтара от земель Ла Валетов до Вергена, а Хенсельт вдруг объявил, что будет жениться на Мэве и Ривию забирает в качестве приданного.

Охреневший от такого расклада Эмгыр сразу же сообщил, что черные скоро пересекут Понтар и Редании срочно нужно сдавать Новиград и Оксенфурт, пока лысина короля еще блестит. Францесска своего хозяина поддержала и попросила небольшой кусочек, километров на триста, карты, дабы увеличить территорию Дол Блатанна. Отрезав часть Аэдирна, разумеется. А если Хенсельту не жалко, то и парочку его гор тоже. Узнав, как идут дела, откуда-то с Севера, подавая признаки жизни, Хенсфортская лига выдала что-то в духе: «Вы там все совсем с ума сошли, ребят?» и очень срочно объявила, что таким макаром устроит всем южным соседям экономическую блокаду, объявит санкции и монополию на золото, а там живите, как хотите.

В общем, на фоне стабильного, но уже такого привычного, пиздеца, отступившего в свои родные пенаты, местные короли начали грызться между собой с новой силой. Вцепиться в глотки им не давало только одно: в этом мире было грустно со стоматологией и не у каждого из власть имущих были душевные силы держать в порядке, без цинги и пародонтоза, зубы. Впрочем, был еще портал между мирами, о котором никто не забыл и в важности его охраны монархи точно пришли к единодушному мнению. И поэтому все, как один, под шумок этого дела, отказывались уводить армии восвояси.

А кто страдает, когда начальство ссориться? Руководители среднего и младшего звена! Йорвет разве что не жил около портала, умудряясь приходить ко мне ночевать, разгребая стычки, разборки эльфов и всего остального мира. Занимался подготовками планы на случай, если кто-то из воинствующих соседей решит показать скоя’таэлям и Аэдирну Кузькину мать, прямо не отходя от места боевой славы. Занимался организацией, тренировкой, сплочением давно разрозненных, ставших просто бандитскими, эльфийских карательных отрядов и крутился изо всех сил, чтобы доказать своим же собратьям, что тот факт, что он женился на orfainne не делает его добрее и никак не отменяет заслуженное место командира и лидера. Наоборот, Йорвет аэп Сидриэль нашел пусть и не эльфку, но и не dh’oine какую-нибудь, а девушку с другого, мать его, мира! Это вам не в тапки срать!

Конечно, Йорвет устает. Разумеется, у него нет сил даже бадану свою снять. А тут я еще со своим пересоленным супом и попытками его трахнуть постоянными… Я вдруг почувствовала огромное обожание к эльфу и стыд, за то, что секунду назад его ненавидела. Правда, спит он как-то странно. Влюбленные так не спят. Я не знаю, как спят влюбленные, но точно как-то не так. Ну, он просто изморился, и сниться ему исключительно покой своего дома в Вергене. Или безмятежные, умиротворяющие леса Флотзама. Или родные горы на юге Нильфгаарда. В общем, надеюсь, что он там во сне счастлив, раз уж жизнь вокруг заставляет отбиваться от очередного леща суровой действительности. Моя задача — создавать уют, тепло и придумать, как спасти мир Тир на Лиа. Тем более, что я сама та еще хрюшка. Вот, опять жирную ложку оставила на столешнице…

— Хрю-хрю, — сказала я себе укоризненно, вытирая ложку рукавом.

— Очень натуралистично, — сообщил Локи, замерев под пологом палатки. — Я всегда знал, что ты та еще…

— ЛО-О-ОКИ! Проходи! Чувствуй себя как дома! Можешь даже пропылесосить! — шепотом завопила я, чтобы не будить мужа и кинулась к другу, на ходу раскрывая объятья. Трикстер посмотрел на меня с некоторым недовольством, но отмахаться от моих цепких ручонок не смог. Отпустив друга, я тут же переключила в голове программу передач и зашипела, не хуже змеи: — Где тебя носило?! Я переживала! Не могла ни есть, не спать…

— Однако, всё же, ела и спала, — оборвал друг грубо. — Что тебе нужно? Ты силилась достучаться до меня с таким изумительным упрямством. Я, было, посчитал, что ты опять угодила в смертельную передрягу. Учитывая твою жутковатую компанию, — он кивнул в сторону спящего Йорвета, — и его константное смертоубийство тебя из существования в существование. Надо надеяться, о такой детали ты не изволила забыть?

— Нет, но… Может выйдем? А то Йорвет спит, — я потянулась к куртке.

— Он не проснется, даже если рядом разорвется бомба. Я об этом побеспокоился. Не переживай, он элементарно спит, но непомерно крепко, — спокойно ответил трикстер, усаживаясь на освободившийся стул. Кот, дрыхнувший в ногах хозяина, сладко потянулся, продемонстрировав клыки, и в три прыжка оказался на коленях Локи, мурлыча от удовольствия. — Итак, Анна. Что ты хотела от меня?

— Ты в курсе ситуации с Aen Elle? — Лафейсон кивнул. — Они хотят спасти свою планету.

— И?

— Один им отказал. Они не принадлежат Асгарду.

— И? — скривил тонкий рот трикстер. — У тебя зудящее желание спасти их, я прав?

— Если я что-то обещаю, то стараюсь это выполнить. Всегда. «Я же не ты, чтобы бросать слова на ветер», — сказала я себе под нос. Вы замечали когда-нибудь, что сильнее всего обижаются люди, которые попали в яму, которую копали для вас? Друг мерзко хихикнул, со стальными нотками озлобленности в голосе:

 — Меня спасти не хочешь? Нет? От маниакально-депрессивного психоза, к примеру? От неотвязчивой мысли о подчинении Вселенной?

— А надо?

— А ты как думаешь? — строго спросил Лафейсон, поднимая на меня взгляд. И вдруг засмеялся: — Расслабься. Я понимаю, что сейчас попытка захватить власть обернется смертью. Если бы я хотел совершить самоубийство, я бы упал с твоего эгоизма на уровень твоего интеллекта.

— Не паясничай! — обиделась я. — Скажи лучше, что делать?!

— А ведь ты уже в прошлом решала эту проблему. До смещения времени, — улыбаясь коту, сообщил Локи. — Ты, конечно, этого не помнишь. Я изрядно почистил тебе память. Но я-то ничего не забыл, — добавил трикстер с тихой грустью. — Ты уже спасла народ Ольх, в той версии реальности, которую я переписал. Тогда ты долго мучилась и нашла, интересную заметку в дневниках Рианнон. Помнишь такую?

— Дочь Лары, — я кивнула. — Ты давал мне её дневники, чтобы я нашла ведьмака.

— Именно. Я чувствовал, что они еще пригодятся! Там упоминается, что ген Старшей Крови, находящийся в крови Лары Доррен, как-то способен влиять на Белый Хлад.

— Значит, Цири? — я встала перед бывшим другом, сложив руки на груди.

— Кто знает, — Локи пожал плечами, как черт из коробочки резко вставая, бросая кота на пол. От неожиданности я отступила на пару шагов, отступая под натиском трикстера. Мужчина положил холодные руки мне на плечи: — Я знаю только лишь, что ты встретилась с самой Ларой. В дневниках Итлины, которые ты достала из ее могилы, был ритуал, способный соединить ваше сознание сквозь века. Дать шанс поговорить. Именно Лара подсказала тебе выход.

— Если знает Лара, знает и Аваллак’х, — точно уверилась я.

— Поверь, если бы этот… кхм…. старик мог встретиться со своей возлюбленной, то от него было бы гораздо меньше проблем. Ему бы просто было плевать на всех, он бы сутками находился рядом с ней и никому не причинял вреда. Особенно тебе, — Локи не сильно сжал мои плечи, проводя ладонями по контуру стана. — Не приходило в голову, что Лара и он — ровесники? Просто она умела перемещаться не только в пространстве, но и во времени. А значит, когда эту Доррен выводили, он, в лучшем случае, был сопливым юнцом. А им, знаешь ли, не все тайны раскрывают. Возможно, он и сам не знает всей правды.

— Я точно не говорила тебе, как зажгла чужое солнце? — с сомнением спросила я, недовольно двигая плечами и пытаясь стряхнуть руки полу-йотуна. Локи ухмыльнулся.

— Нет. Это ведали только вы с Цириллой. Но Цири я больше никогда в жизни не видел, а ты исключительно мрачно отмалчивалась, — вопреки моему глобальному намеку убрать пакли, ладонь трикстера скользнула вверх, по ключицам, по шее и ласково провела по щеке. — Не смей умирать за чужие миры, слышишь? Никогда не смей больше умирать, — Локи притянул меня за подбородок и выдохнул в губы: — Забудь обо всем этом. Уходи со мной.

Я уперлась ладонями в грудь сына Лафея, отталкивая мужчину со всей силы и прошипела, стараясь не размыкать губ:

— Здесь мой муж. И я люблю его.

— Как будто первый раз, — фыркнул трикстер. — В любом случае, перечитай дневники Итлины. Другого способа найти информацию о Белом Хладе я не знаю, — он направился к выходу под моим тяжелым взглядом, расплываясь в довольной усмешке. — Мне, знаешь ли, и тогда с тобой особо некогда было возиться и вникать в проблемки мелких миров. Теперь тем более не досуг. Поэтому постарайся не беспокоить меня по таким мелочам, — он гордо откинул полог и шагнул в ночную стужу. — Береги себя, Анна.

— Ты тоже, Локи.

Ну и как тут похудеть, если из физических нагрузок у тебя только спуск по лестнице печали и душевного расстройства? Хотя, хорошо, что Локи пришел. Поговорили хоть. Живой, пока целый, и не выглядит совсем уж плохо. У меня прям камень с души упал. Им-то я в следующий раз голову трикстеру и проломлю!

====== Глава 41. Может быть, на самом деле существует один-единственный мир, которому как будто снятся остальные? ======

Нынче ночью я приходил к тебе,

Но тебя не было дома,

И дома твоего не было в городе,

И города такого не было на земле.

©Бесик Харанаули

Бесконечные ветра обжигали кожу тысячами маленьких лезвий-снежинок, проносясь мимо, вскользь задевая щеки и нос. Я пыталась укрыться от них, силилась идти спиной вперед, но тогда обязательно падала, поскальзываясь на корочках льда, проваливалась в глубокие сугробы и набирая в кроссовки мокрый, колючий снег. Я хотела укрыть отмерзающий кончик носа, прикрывая его руками и пытаясь сгореть, но ледяные пальцы, спрятанные в оттянутые рукава кофты, делали только хуже и больнее. Пальцы ног я уже и вовсе не чувствовала, считая, что они превратились в ледышки и отвалятся, стоит мне только стянуть обувь.

Я не знала, куда иду, а главное — сколько часов, лет, а может, и мелких мгновений тащу сама себя, не ведая маршрута, но чувствуя каждый изгиб тропинки, которую давно занесло. Куда бы я не кинула взгляд, вокруг была только бесконечно белая пустыня, с барханами-сугробами. Бушующими метель, закручивая узорчатые крупицы снега в хоровод, поднимала их в воздух и пританцовывая, отправляла блуждать по ледяным просторам, которым не было ни конца, ни края. Хмурое, серое небо, с тяжелыми тучами, нависло над снегом, низко, будто бы укрывая пушистым покрывалом, как неразумное дитя, оберегая холод и стужу. Я лишняя, здесь и сейчас. И понимая это, я все равно иду, проваливаясь по снегу, оставляя за собой узорчатые следы кроссовок, с лопнувшей от холода подошвой, петляющие, волочившиеся, но не останавливающиеся ни на секунду.

Время остановилось, превратившись в зыбкую массу снежных крупиц. Горло уже не болит. Оно просто отмерзло, а язык не в состоянии повернуться, чтобы просто позвать на помощь кого-то, кто всегда оберегает меня, оставаясь рядом незримо, но неумолимо. И я просто иду. Иду, иду, иду…

Ветер пахнет сырой свежестью, прогорклым холодом, пробирающим насквозь каждый атом тела, и немного костром. Где-то вдалеке в небо вздымается исполином трубчатый столб дыма, закручиваясь и сливаясь с серостью нижних слоев атмосферы. Я поворачиваю. Иду к нему, переставляя ноги страшным усилием воли. Я бы давно упала, и радостно замелась снегом, оставшись навсегда здесь кусочком льда, но мне надо нести себя, по несуществующей, но внутренне зримой стезе, вперед.

За очередным огромным сугробом, вдали, возникает маленький островок утешения. Простая лесная палатка, из плотной зеленой ткани, с огромным, пылающим костром перед нею, играющим не ветру языками, как маленький спрут, раздуваясь все больше с каждым порывом, выплясывая непонятный танец, полный спокойствия и надежды.

У кучи дров для огнища, сидит высокий мужчина, поджав к себе ноги и прижимая сокровище. Его голова покрыта коричневым капюшоном, и взгляда не видно, но каждое движение, полное хрупкой нежности и осторожности, каждый вздох и тихое пение, что сливается с воем метели, говорят мне, что в его руках спрятано нечто действительно ценное. Я хочу окрикнуть его, но не могу даже разомкнуть одеревеневшие губы. Я пытаюсь поднять руку и помахать, но получаю только боль в плечевом суставе. Вьюга почти смеется над моими попытками, заливисто взвизгивая в оледеневшие уши.

Мужчина поднимает голову, и я вижу только, как сверкнули карие глаза из темноты под капюшоном. Они узнали меня. А я где-то видела их. Мужчина встает, не отпуская из рук сверток, рывком, стремительно, хрустнув коленями. Я останавливаюсь около костра, ощущая живительное тепло, обжигающее до боли щеку и ухо, но боюсь и шагу отступить от огня, надеясь оттаять поскорее и начать говорить. Мужчина кивает, слегка сипя здоровается на Старшей Речи. Сверток в его руках, подставленный ветру, недовольно дергается и заводится, как моторчик, детским плачем, набирая силы с каждым новым движением. Мужчина кланяется, и прижимая руками ребенка к себе, укрывая могучей грудью от ветра, разворачивается. Ныряет в палатку, чуть приоткрыв полог, и исчезает из виду, оставив меня на холоде и морозе.

Зубы стучат.

— Наконец, ты пришла, — слышу я над околевшим ухом шуршащий женский шепот, такой же, с хриплой ноткой простуды, но добродушный.

— А что, меня долго ждали? — неожиданно произношу я, дивясь тому, как легко двигаю челюстью. Чьи-то нежные руки ложатся мне на плечи, и от них по сосудам проходит разряд тока, согревающий, приятный, протягивающий живительные силы через сухожилия и кости.

— Ты — Анна, — утверждает голос неоспоримую истину. — Я ждала тебя в этой птичьей клетке, наверное, всю свою жизнь. Но я знала, что ты придешь, и это придавало мне сил. Вселенная работала миллиарды лет, чтобы создать тебя. Сотни тысяч звезд жили и умирали для твоего существования. Они принесли себя в жертву, что бы ты могла восстать из их пепла. Звездная пыль в твоих костях, свет — в глазах, а тепло — в твоем сердце.

— Я не понимаю… — почти шепотом произношу я. — Разве не все люди состоят из атомов, которые были созданы Большим Взрывом тринадцать миллиардов лет назад? — я чувствую, как она улыбается. Едва заметно, лишь дернув уголками губ, но не смею оборачиваться и нарушить гармонию, которую она создает.

— Мы все — дети звёзд, Анна, — отвечает женщина едва слышно. Ее голос полон мудрости, древней, как само мироздание. Будто бы понимание самых сокровенных тайн было доступно ей, бесконечность открылась перед её глазами, как детская книга. — Мы видим красоту там, где сияли они. Мы чувствуем их тепло жарким летним днем и холодной зимней ночью. Мы живем благодаря им. Для всех нас во Вселенной создано свое, отдельное место. Ты была сотворена, как и я, как и он, и они тоже, чтобы любить, видеть, чувствовать, знать…

— Зачем? — голос дрожит. Я пришла сюда с конкретным вопросом, а получила лишь голимую, абстрактную философию, в дебри которой боялась забираться, как и любой другой смертный человек. Она улыбается:

— Однажды ты совершенно случайно оказываешься в нужное время, в нужном месте и миллионы дорог сходятся в одной точке, рождая течение жизни. Сейчас ты здесь, потому что сама пришла сюда, сворачивая то там, то тут, обходя бездорожье, двигаясь напролом. А я ждала тебя, как ждут любимое дитя матери после наступления сумерек. Здесь пересеклись наши пути.

— Ты — Лара, — предполагаю я вслух. Я не слышу, как сокращаются мышцы, в ушах звенит ветер, но я точно знаю, что она кивает, соглашаясь. — Лара Доррен, — уже более твердо произношу я. — Как ты узнала, что я приду?

— Об этом поведала наша подруга. Моя — живая, невредимая и очень любимая. Твоя — незнакомая и сухая, как бумажные листы её дневника. Её пророчество перевернуло мир, и именно его исполнение привело тебя сюда, — спокойный голос Лары, её уверенность, начинают пугать меня. Я задаю вопрос, который не тактично задавать человеку, который тоже уже умирал однажды.

— Ты — призрак? Дух? Или…? Как такое возможно? Ты умерла много столетий назад.

— Здесь нет времени, — откликается она. Ей не обидно, не больно, ни тяжело. Ей никак. Она — это нечто и, одновременно, ничто. — Ты знаешь, где мы?

— В Антарктиде? На Северном полюсе Марса? Нет? — я знаю ответ, но боюсь произнести вслух. Я понимаю, что она ждет, поэтому говорю, заикаясь, утвердительно и обреченно: — Мы в центре Белого Хлада.

— Верно. И это моя основная подсказка.

— Значит, — с трудом произношу я, двигаясь по цепочке рассуждений дальше, заставляя замерзший и отогревшийся снова мозг работать, — если ты здесь есть, а времени нет, то…

— Да, — я не успеваю закончить предложение. Лара перебивает меня, мягко, деликатно, но твердо. — Мы — порождение одной магии. Я и Белый Хлад.

— И Цири, — понимаю я.

— И Цири, — эхом отзывается она. Я молчу, переваривая информацию. Я начинаю постигать смысл. Бормочу:

— Времени нет, но оно должно быть. Время — материя. Материя, пронизывающая всё, одно из измерений, как высота, длина и ширина. И если где-то появилась пустота, то… Точка перехода, — наконец, делаю я вывод. — Здесь было Сопряжение Сфер, да?

— Много лет назад, — говорит она, как если бы это было известно всем, — Aen Undod постигла страшная катастрофа. Они боялись погибнуть, но шансом спастись был лишь сильный скачок в глубину сфер, через несколько Вселенных, чтобы остатки их гиблого мира не пришли за ними следом. Мои предки, подобно побитым собакам, блуждали из мира в мир, с планеты на планету, но нигде не могли найти покоя. И вот они попросились сюда, в обитель разумных, высших, как и они, существ. Единороги с радостью приняли новых соседей, ожидая спокойного процветания, — она замолчала. Я жду, представляя, как Лара поджала тонкие губы, в скорбном молчании вспоминая всех павших в бессмысленной, кровопролитной войне. — Но их обманули. Aen Undod, в стремлении к власти, в жадности и тщеславии, начали истреблять гостеприимных хозяев. Одного за другим, они убивали их, сотнями, тысячами…

— И единороги сделали гадость какую-то, да?

— Они понимали, что допустили врагов в свой мир сами. И прокляли магию, с помощью которой перешли сюда эльфы Aen Undod. Они прокляли солнце, которое им светит. Воздух, которым дышат. И себя тоже прокляли, обрекая на вымирание, но зная, что за собою утянут и своих врагов.

— М-да. Там, среди единорогов, случайно, не живет такой барышни по фамилии Донцова? Прям, блин, я мстю и мстя моя страшна. Ритуально самоубьёмся, как гребаные лемминги, но придавим своими тушками потомков завоевателей, — я фырчу, понимая всю горечь от ситуации, и боясь выдать своё огорчение и отчаянье. Единороги согласны были умереть сами, ради высшей цели, которая давно потеряла смысл. Примерно, с момента, когда появилось первое государство во Вселенной. Я знаю, что она улыбнулась этому, но с грустью и тоской. Поэтому, оправдываясь, я говорю: — Разве Точка Перехода не завязана на одном, конкретном человеке?

— Может быть — да. Если это просто сдвиг во времени, — отзывается Лара, как будто переписать пару десятилетий чьей-то жизни — сущий пустяк. Как почесать кота за ушком. — Всё зависит от действия. Локи хотел дать тебе новую жизнь, и самой маленькой её крупицы хватило, чтобы впустить в твой мир армию… Но тут всё иначе. Единороги прокляли магию, сам дар человека, который открыл пространство между мирами.

— А он передается по наследству! — произношу я ошарашено. — Вот для чего нужна эта ваша селекция!

— И Ген Старшей Крови, — заканчивает она мою мысль.

— Бедный Геральт, — вздыхаю я, с трудом набирая воздуха в грудь, ощущая, как закололо в районе сердца. Ведьмак не перенесет утрату своей любимой питомицы. Он слишком любит Цири. Белый Волк едва перенес потерю одной своей доченьки, и, разумеется, не позволит принести в жертву ту, кого считает Предназначением. Даже ради спасения целого мира. — Цири должна закрыть Точку Перехода и вернуть магию?

— А вместе с ней и жизни всех поколений моих предков и потомков, от Сопряжения Сфер до сего дня. Ласточка должна вернуться в небытие. Раствориться в нем, как и я, мои мать и бабушка, дочь, внучка и правнучка. И остальные, — проговаривает Лара медленно после минутного раздумья. –Рианнон сошла с ума, неся бремя этого знания в одиночку. Моя милая девочка желала уберечь своих детей от участи, которую решили за них единороги.

— Интересно, твой приятель, Креван, знает об этом? — в мою голову, ступая мягкими когтистыми лапами по корке головного мозга, прокрадывается подозрение. — Он изо всех сил делает вид, что привязан к Цири, прям любовь до гроба к твоей светлой памяти.

— Он был молод и горяч, когда это знание доверили мне. Не думаю, что его посвятили в эту тайну. Иначе Цирилла давно бы исчезла, — Лара задумчива. — Все охотятся за Геном Старшей Крови и никто не знает, что он представляет собой на самом деле.

— Лишнюю хромосому?

— Отнесись с уважением к собственному потомку, — строго, но щепетильно произносит Лара. Мне кажется, она хмурится, брови надвигаются на ясные глаза неизвестного мне оттенка, а взгляд на секунду становится колючей, чем у Авалак’ха в лучшем исполнении. — В тебе живет дух её лучшего предка.

— Вот только не говори, что я — твое воплощение, очередная следующая жизнь, а? — плаксиво заявляю я. — Я еще от Мирки не отошла, с её печальным жизненным путём.

— Нет, — вздыхает она. — Разумеется, нет. Я сказала: «лучшего из предков», а это, поверь, не могла быть та, кого искусственно вывели, словно элитную корову. Мне лишь было суждено привести его к гибели… И продолжать уводить к смерти, пока этот круг порока не разорвала Царица Хель.

— Если я скажу Йорвету, что он — воплощение Лары Доррен, у него будет истерика, — я ухмыляюсь, мысленно потирая ручки в предвкушении новости для своего любимого мужа. — Он тебя просто немного недолюбливает… Погоди, что? Ну, я имею ввиду, что ты там про Хель говорила.

— Ты пришла к смерти, как и было предначертано судьбой. Ты погибла, защищая мир, в котором живет Йорвет также легко, как погиб мой возлюбленный Крегеннан, не давая в обиду меня, — Лара говорит это так, как будто все просто, словно таблица умножения, только я, глупенькая, не в состоянии понять. — Хель подарила тебе продолжение жизни, но ты уже исполнила свою судьбу. И теперь тебе можно не бояться, что Норны разлучат нас, ища глупые поводы вроде смерти. Мы вновь соединились. Нам осталось только расплатиться по последним долгам.

— Что возвращает нас к Цири.

— Шанса спасти Цириллу нет. Или она, или целый мир. Решение предстоит принять только ей самой. Боюсь, мир Aen Elle не сможет уже дождаться следующего моего потомка.

— Мне что, её под поезд толкнуть? — рычу я озлобленно. Вот теперь я должна, как Тор, прибегнуть к гребанному «меньшему злу», и подставить под удар молодую девчушку. Проклятье.

— Она должна уйти в Белый Хлад. А дальше магия сама сделает то, что необходимо, — отзывается с пониманием Лара. — Расскажи ей правду. Дай шанс выбрать. Не неси бремя ответственности в одиночку, — она сжимает мои плечи, ободряюще, мягко, нежно. Немного трясет меня, будто бы убеждая. — Оно слишком велико для тебя одной. Решать за человека также сложно, как и за весь мир.

— Знаешь, я думаю, что, когда Точка Перехода была завязана на мне, было как-то полегче принимать факт, что пора умирать.

— Сделать самому всегда легче, чем смотреть, как это делают другие, — она вновь немного наваливается на меня. Прижимается щекой к плечу. Я чувствую её сладкое дыхание, с ароматом яблока, на своей шее. — Что бы ни случилось, все будет хорошо, Анна.

Я молчу, слушая завывания ветра. В моей душе холод, пустота и отчаянье, разливающееся по животу вверх, с мертвыми бабочками выходящие из кишечника через глотку, вместе с рвотными позывами. Кажется, что Карантир только-только вставил свой магический кортик мне в тело, и я вновь отмираю, по секундам вытекая из состояния «жизни» в Царство Хели. Мне тяжело и хочется закричать. Я держу себя в руках, чтобы не развернуться и не ударить Лару кулаком в лицо, за то, что она так спокойно говорит о смерти своей пра-пра… внучки, будто бы с детства готовила её для вознесения через распятие на кресте амбиций тех, кого уже даже нет в живых, и тех, кто готов переехать к Хель на вечную регистрацию из чувства мести. Я понимаю, что мне надо уходить, что мне снова становится холодно, будто бы магия, которой грела меня Лара иссякает.

Я хочу увидеть Йорвета. Обнять его, успокоиться. Почувствовать безопасность. Побыть маленькой и капризной, и точно знать, что меня уберегут от злого мира вокруг в своих объятиях.

— Это был Крегеннан? — спрашиваю я, кивая на палатку. Она отодвигается от меня, оставаясь сзади, незримая, спокойная.

— Да. И Рианнон.

— Почему он ушел?

— Потому что в единой точке не могут существовать два духа одного и того же человека.

— Это значит, что когда я уйду, он вернется?

— Если ему будет куда, — отзывается ведунья.

— В смысле?

— А ты уверена, что это не сон? Всего лишь воображение, разыгравшееся в твоей голове после ритуала, призванного заставить твой мозг генерировать галлюцинации.

— Я уже давно ни в чем не уверена, — говорю я правду. — Мне пора. Скоро увидимся, Лара.

— Да, любовь моя. Через мгновение для тебя, и вечность для меня.

Я иду к палатке, боясь оглянуться, но чувствуя ее взгляд на своей спине. Лара не злобна по природе, не агрессивна и не несет опасности. Она лишь констатировала факт, который я не смогу избежать, как бы не хотела. Поэтому мне только и остается, что вернуться и сделать то же самое. И да, пусть Цири решает сама. Впервые я просто хочу двигаться по появляющейся дороге под ногами и не сворачивать, не искать препятствий, а просто шагать. Может, даже насвистывая веселую мелодию.

Под пологом меня ждала пустота.

====== Глава 42. Мы никогда не станем старше. ======

— Вот такая вот заморочка, — сообщила я сипло, сиротливо обнимая колени. Геральт хмуро уставился в пол, одним взглядом почти заставляя покрыться плесенью старенький, невиноватый в нависших бедах, коврик. То ли Белый Волк никак не мог перевести информацию в удобоваримый вариант, то ли стандартная оперативная память ведьмачьего мозга была заполнена под завязку, а может и Йеннифер отбила блудливому возлюбленному последние способности к мыслительному процессу… Друг никак не мог принять со стойкостью, подобающей воину нейтралитета, свалившиеся с моим возвращением из астрального путешествия мрачные сюрпризы. Разумеется, когда дело касается любимого ребенка, любой родитель теряет всякую адекватность и идет крушить всё вокруг, как Халк в припадке ненависти ко всему движимому, но, видимо, Геральт прекрасно понимал, что пойти и вызвать на праведный бой Точку Перехода, равно как и единорогов, во всей своей основной рогатой массе, явно не будет результативным действием. Но и сдаваться ведьмак не собирался. Во всяком случае — сразу. Видимо, додумавшись до чего-то более-менее приемлемого, он вскочил на ноги и заходил по комнате, скрябая пальцами небритый подбородок, мозгуя и бурча себе под нос нечленораздельные звуки

.

Цирилла, притихшая в углу, тоже не радовалась принесенным, благодаря ритуалу пророчицы Итлины, новостям. Она, как девушка молодая, только начинавшая жить в полную силу и в свое удовольствие, умирать не хотела, тем более ради мира, жители которого стабильно подкладывают ей какашки под дверь кармы, и пытаются изловить всеми доступными способами. Впрочем, теперь в погонях Эредина и его бешеных Красных Всадников появился какой-никакой, но всё-таки смысл. Не уверена, что они и сами знали, как правильно спасать свой мир, но чуйка, что Цири как-то с этим связана, не подвела. Даже если бы их маги и провели какие-то мистические манипуляции, и гордо, спустя адовы круги научных изысканий, извлекли Ген Старшей Крови из тела цинтрийской принцессы, то, в лучшем случае, их гениальности хватило бы, чтоб кинуть им в засахарившуюся дырку между мирами и удивляться, почему не сработал закрывающий механизм.

— Ну и что мне делать? — наконец, нашла в себе силы Цири, чтобы задать вопрос. Йеннифер со скорбью подняла фиалковые глаза на доченьку, полные крупных слез и выдавила, словно из самого желудка:

— Утёночек мой…

— Альтернативы нет, я так понимаю? — вылез вездесущий Аваллак’х. — Я, несомненно, кое-что слышал об этом всем, но… Что изрекла Лара, можешь воспроизвести дословно? — я покосилась на Цириллу и хмуро процитировала:

— «Шанса спасти Цири нет. Или она, или целый мир. Она должна уйти в Белый Хлад», — мне стало противно от этих слов. Они отдавали горечью, мерзостью, и противным налетом ложились на языке. — Есть у меня мнение, что здесь действительно нельзя ничего сделать. Но я в него верить не хочу.

— А пристанет, — вздохнул ведун. — Я много лет занимаюсь пространственной магией. Точку Перехода можно закрыть, только полностью замкнув круг потребных ресурсов. И если, в твоем случае, мы просто стабилизировали тоннель и дозволили армии Эредина прийти к нам в гости, с тем чтобы сразу выпроводить его восвояси, — Креван выразительно глянул на меня, обвиняя сразу во всех бедах, — то здесь поистине нужно рассчитаться сполна. Отдать не только лишь жизнь потомков того, кто первым произвел Сопряжение Сфер, но и вернуть магию, раскрывшую Междумирье, обратно в небытие.

— А если Цири не хочет? — прошипел Геральт, пристально глядя на ведуна. Его лицо быстро налилось красным бешенством. Он в два шага подошел к эльфу и с легкостью, как куклу, приподнял в воздух за стоячий воротник, со ожесточением потрясая худощавое тело и неистово крича прямо в тонкие черты лица: — Да плевал я на весь ваш проклятый мир! Погибайте, раз сами заварили эту кашу! Замерзайте, подыхайте от голода, но Цири не трогайте!

— Геральт, — княжна подошла к отцу и миролюбиво прижалась со спины. Ведьмак, не ожидавший такого хода конем нежности, тут же размяк и выпустил ведуна, с наслаждением шмякая его хлипкое тело на пол. Для отдушины, успокоения и стабилизации внутренней энергии «Ци» он бы и пары хороших пинков ему отвесил, но Цири, относившаяся к Кревану с подозрительной добротой, не дала этого сделать, тут же увлекая внимание разбушевавшегося папочки на себя. — Всем сейчас тяжело. И особенно мне. Я хочу, чтоб ты был рядом, — она сильнее прижалась к нему, плачась в могучую спину.

Сердце Йеннифер, о наличии любви в котором сомневалось ни одно поколение людей, оглушительно лопнуло со звуком, подозрительно напоминающим скулеж, изливаясь на случайных свидетелей градом слез и громоподобной истерикой. Аваллак’х, со странной для него смесью смущения и безысходности, взирал на эту картину с пола, не смея вставить деловитых, или едких комментариев. Было видно, что ему тоже тяжело. Возможно, он и правда был привязан к Цири, точнее, той её части, в которой он видел свою невесту. Но Лара давно исчезла, а теперь предстояло отправить следом за нею и его драгоценную Ласточку, которую Креван так долго и старательно оберегал, не гнушаясь никакими методами. Но и долг Ведуна, грызущий изнутри высушенную тщедушную душонку, ради которого, его, собственно, и взрастили тем же селективным способом, видимо, где-то внутри перевешивал всё остальное.

Горло сжал спазм. Я понимала, что больше не в силах сказать что-либо, да и толку от меня сейчас не будет никакого. Я здесь бесполезна и являюсь лишней, нелепой, как плохая несмешная шутка ни к месту. Я подошла к Кревану, протягивая руку, ставя того на ноги, чисто автоматически, потому что мама учила с детства помогать старикам и душевнобольным, даже если они засранцы. В его аквамариновых глазах мелькнула слабая благодарность, до которой мне не было дела. Понимая, что его нужно срочно увести, я жестом попросила эльфа следовать за собой, призывая выйти из палатки и оставить колоритную семью в их горе и попытках отыскать решение конфликта. Ведун без слов принял мое приглашение, аккуратно оползая Геральта бесшумно, как мышь на цыпочках обходит кота, боясь за собственную безопасность.

Мы тихо вышли из палатки ведьмака на холодную улицу, где сразу же окунулись в атмосферу лишь наступающей, едва-едва дошедшей до этих краев, зимы. Снежинки, мягкие, нежные, плавно кружились в воздухе, пролетая сотни метров с вершин атмосферы, чтобы упасть и смешаться с остатками еще незамёрзшей осенней грязи. Я стянула очки, подставляя нежному, слабому ветру лицо, с ужасом вспоминая холод и стужу сердца Белого Хлада. Места, где столетиями ждала меня тень Лары и её возлюбленного, только ради того, чтобы сказать, что все бесполезно и мы пришли туда, куда сами себя вели все это время. Креван остановился рядом, медленно, паузами, вдыхая влажный воздух полной грудью, но его рука, с цепкими, крючковатыми пальцами, сжала меня за запястье, не давая отойти и пары шагов:

— Успокой меня, — почти жалобно попросил ведун.

— Успокойся, — тут же отозвалась ваша покорная слуга, понимая, что Валерианка-то из нее хоть куда, блин! Одевая обратно очки, я мерзко добавила: — У меня прям талант психолога, правда?

Аваллак’х, вопреки стандартам, не одарил меня своим коронным взглядом тотального презрения. Напротив, он замер, задрав голову вверх, стараясь ни на кого не смотреть, кроме звезд. Он ловил их свет аквамариновыми глазами, и собирая его в уголках глаз, вместо слез, сдерживал усилием воли, не давая сорваться и оставить крупные дорожки по правильному лицу. Ведуны Aen Elle не плачут, тем более из-за человеческих девок. Они слишком благородны, непомерно восхитительны и крайне сильны духом для этого. А то, что один из них не отпускает мою кисть, будто бы я спасательный круг, лучший друг, который обязан безмолвно оставаться рядом в любой, даже самой тяжелой ситуации, так это фигня… Просто пальцы свело от ночной прохлады.

Я потупила взгляд, как бы между прочим сообщая:

— Любой северянин знает, когда идет снег — значит, на улице тепло.

— И что? — медленно спросил ведун.

— Попробуй объяснить это южанину, — пожала свободным плечом я. — Слушай, я даже тебе немного сочувствую и всё такое, но… Мне больно. А мой муж не очень любит, когда я возвращаюсь домой с синяками неизвестного происхождения. Он от этого злится.

— Это потому что он у тебя дурной, — ответил Аваллак’х в почти привычной манере. То ли напитавшись силой от звезд, то ли просто пытаясь отогнать мысли, Креван, очевидно, решил пойти в моральное наступление, но руку всё ещё держал крепко. — Крайне недалекий, что, в общем-то, не редкость для местных мужчин и… Кхм… Эльфов.

— Знаешь, я говорила с этой твоей Ларой, — вдруг вспомнила я, почти с удовлетворенным чувством мести, — и, наконец, выяснила, какого же черта ты меня так ненавидишь. Вопрос только в том, чем тебе Йорвет не угодил.

— И почему же я тебя ненавижу? Потому что ты — наглая человеческая девка, строящая из себя королевишну?

— Ну, это почти интуитивное, у тебя-то…– я попыталась прикинуть, грохнет ли меня ведун сразу, или я успею убежать в палатку, вырвавшись и уйти под защиту ведьмака.

— На самом деле я отношусь к тебе ровно, — перевел дыхание Креван. — Ты просто инструмент.

— Ну, хорошо. Я знаю, почему ты с такой радостью пытаешься меня убить «Во благо всех и вся», — белесая бровь подозрительно приподнялась, глядя на меня с плохо скрываемым сарказмом. — В общем, ты, товарищ, только не обижайся, но… Ты же знаешь про переселение душ?

— Естественно.

— Привет, — едко улыбнулась ваша покорная слуга, — я — воплощение Крегеннана из Леда. А Йорвет… Ну, любовь, как минимум, двух моих жизней, так или иначе, очевидно. И одной твоей тоже, кстати, — от удивления Аваллак’х выпустил мою руку. Недовольно потирая кисть, я пошла в сторону лагеря Асгардцев, чувствуя, как аквамариновые глаза рассеяно провожают тень его самого заклятого из всех врагов. Отойдя немного, так, чтобы ведун меня слышал, но не сразу убил, я добавила: — Дух Лары больше не сможет привести меня к смерти. Благодаря тебе мы разорвали этот кармический круг. Спасибо большое, Креван. И… Живи теперь с этим, лошара. Лара снова выбрала меня!!! — я демонически захохотала, срываясь с места, и припустила в сторону дома, страшно боясь, что хитрый чародей отправит следом за мной заклинание, которое, как минимум, обратит новое тело в лягушку. Или, как максимум — испепелит нафиг, продолжив бессмысленный циклперерождений. Но заклятия не последовало.

Ведун остался далеко позади.

...В любом моменте, в любом мгновении, в любом событии содержатся прошлое, настоящее и будущее. В любом мгновении сокрыта вечность. Каждый уход это одновременно и возвращение, каждое прощание — встреча, каждое возвращение — расставание. Все одновременно суть и начало, и конец. (с)

Ауберон Муиркетах

— То есть, у вас в семье ведьмаков девкам принято приносить себя в жертву, чтобы спасать чужие миры? — спросил Йорвет, откидываясь головой на подушку и закрывая глаз. Я подтянула одеяло к подмышкам, прикрывая грудь на случай, если кто-то из шпионов Императора решит без стука зайти к нам в гости и застанет нас в неглиже.

— Очевидно. Но не у всех это получается с тем же изяществом, как у меня, — хихикнула я. Эльф с сомнением приоткрыл глаз, одаривая меня взглядом, в котором читался весь мой диагноз, от заглавной буквы «Д» до станка и типографии справки. — Да ладно тебе. Ты мне вечно будешь это припоминать? Я ж, все-таки, не умерла. Почти…

Скоя’таэль не ответил, снова закрывая глаз. Я пододвинулась поближе к нему, устраиваясь на сухоньком, средней мускулистости, плече поудобней, притрагиваясь щекой к влажной коже. Йорвет, погладил меня по руке, прижимая к себе поближе и умиротворенно, чисто дыша. Его сердце билось размерено, безмятежно, монотонно, уютно убаюкивая и выталкивая в царство Морфея бродить по полям и считать разнокалиберных овец. За пределами палатки завывал ночной ветер.

— Лучше эта княжна, чем ты, — заключил эльф заспанным голосом. — Я уже устал тебя терять.

— То есть, тебя радует, что, наконец-то, кирпич упадет на чью-то другую голову? — промурлыкала я изнеженно.

— Да, вполне, — удовлетворенно ответил мужчина. — Твоя, –эльф задел мои волосы, — уже достаточно намучалась. Ты уже отдала жизнь за один мир. Я думаю, с тебя хватит.

— И тебе её не жалко? — удивилась я. — Цири, я имею ввиду. Вот совсем нисколечко?

— А должно? — отозвался Йорвет. — Я, конечно, сочувствую ведьмаку. Но делать ничего не собираюсь. И тебе запрещаю, — добавил он твердо после короткого молчания. — Они взрослые люди, пусть сами разбираются, что им делать. Ты уже добилась всего, что могла и хотела. Успокойся и отдохни.

— И всё же у меня дурное предчувствие, а потому…

— Я сказал: «отбой», слышишь? — уже более сердито заявил супруг. — Хватит. Набегалась. Займись чем-то полезным. Приведи себя в порядок. Наведи красоту.

— Блин, зря ты так, — я выдавила смешок. — От меня красота не требует жертв, а прям сразу ритуальное самоубийство. Так что, увы и ах…

— Тогда займись хозяйством, — сонно заспорил эльф, недовольно хмурясь. — Постирай что-нибудь, приготовь поесть с утра. Приберись, наконец.

— Шовинист. Тебе, как никому другому должна быть понятна тяжелая бабья доля, — фыркнула я.

— Что ты имеешь в виду?

— Да так, ничего, — я уткнулась носом в грудь любимого. — Спокойной ночи. Я люблю тебя, вечный эльф ты мой, блин, ненаглядный.

Ночь прилетела, крыльями филина ласково накрывая палатку, кутая в наступившем безветрии и безмолвии. Хищный ночной страж охранял опустившийся на землю покой, не позволяя нарушить молчание тишины, бережно и зорко озирая владения, точно зная, что в остром, загнутом клюве своем он несет опасливую, полоумную бурю, готовую унести ввысь и палатку, и лагерь, и даже весь лес окрест, чтобы приучить к небу. Казалось, даже звезды прекратили сиять также ярко, как и всегда. Мир решил замереть, остановить свой безумный бег по кругу, вдохнуть полной грудью и отдышаться немного, прежде чем вновь пуститься в свихнувшийся пляс, продолжить нести за собой жизни своих обитателей, и всех, кто к ним привязан.

Я лежала, слушая едва различимое дыхание Йорвета. Он заснул рядом, тихий, как и всё, что есть рядом, не ломая и не разрывая собой упавший вокруг нашей палатки покой, погружаясь в него и сливаясь, как цельный и главный из элементов картины художника, познавшего пустоту и отрекшегося от всего мирского. Эльф весь был как целый Мир, и будто бы часть другого, более объемного и глобального Мира, тщательно выстроенного кем-то вокруг, центр притяжения которого долго пульсировал, как живое, сильное и тренированное сердце, и… Вдруг замер, предчувствуя, что его вот-вот сотрут растворителем, безжалостно, жестоко и вероломно.

Но я, лежа рядом с любимым, не чувствовала себя полноценным персонажем создавшейся композиции. Меня словно вписали грубыми мазками ученики, стараясь заполнить случайно образовавшуюся пустоту, но оставили для того, чтобы я последней увидела красоту картины изнутри, из самой сути, и потом несла это знанье в себе, чтобы передавать кому-то еще.

Живое свидетельство жизни, которой никогда больше не наступит. Живое свидетельство жизни людей, которых никогда не было.

И которых больше не будет.

Повинуясь внутреннему чувству, я встала с постели и потянулась за одеждой. Я знала, что меня ждут. Ждут давно, но не смеют нарушить мой сон, опасливо боясь сделать лишний шаг и причинить еще больше боли, которая, как первая волна прилива, окутывает похолодевшие пальцы ног, и ты точно знаешь, что вода будет лишь еще прибывать. Приоткрыв полог, я кинула взгляд на Йорвета, любимого и родного, и понимая, что один только эльф и удерживает меня здесь, несмело вышла под крупные снежные хлопья.

Он сидел на дорожной котомке, угрюмый и печальный, но, впервые, нежный и хрупкий. Казалось, задень Его пальцами, и Он рассыплется, как дорожная пыль, которую я познала вдоволь, блуждая рядом с Ним. Белый снег застревал в волосах, сливаясь с Ним, серебристым сугробом стекая по скрючившейся спине, делая старцем Мужчину, который не одряхлеет уже никогда. Трубка, набитая табаком, выбрасывала вверх густой дым. Желтые глаза светились, улавливая блеск звезд и луны, пробивающийся по крупицам сквозь сумрачные тучи-крылья бессердечной птицы, хладнокровно отмерившей срок для прощания. У меня не было сил улыбнуться, лишь судорога, с помощью которой я прятала слезы, и не имела даже возможности выговорить хоть что-то Белому Волку, уходившему от тех, кого Сам приручил за теми, кто приручил Его.

Геральт подвинулся, уступая место на маленьком клочке котомки. Я бессильно упала рядом, делая вид, что просто присела, и прижалась к нему, слушая молчание и наслаждаясь мгновением, когда слова больше не имеют значения. Ведьмак приобнял меня одной рукой, и пустил вверх кольцо дыма, и внутрь его еще одно, которое, проходя сквозь первое расширилось и поднялось выше, распадаясь на пару секунд позже. Кольца исчезли, теряясь в воздухе, подарив ему прогорклый запах табака, который также сгинет с первым порывом ветра.

— Я ухожу следом за Цири, — проговорил ведьмак почти неслышно. В голосе его была уверенность, твердость, которую невозможно сломать.

— Я знаю.

Он замолчал, прижав меня ещё сильнее. Тишина, едва нарушившаяся, вновь восшествовала на трон. Мы сидели рядом, одни в целом мире, и точно знали, что сколько и чего бы мы не сказали друг другу, этого все равно будет мало. Слова окажутся вязкими, как глина, и будут застревать спазмами слез в горле, а потому сейчас будут излишними. Необходимыми будем только Мы сами. Окутанные призраками воспоминаний, недвижимые, нерушимые, но единые и близкие. Я чувствовала каждой клеточкой, что Геральт, как и ваша отчаявшаяся слуга, внутренне вызывает образы и эпизоды, в которых мы были вместе: от встречи и моего обрушения на ведьмака, через Каэр Морхен, Вызиму, Флотзам и Верген, продолжаясь по Лок Муинне, а потом и через Ничейные Земли и дальше, до сегодняшнего дня. Каждый метр, каждый шаг нашего совместного Пути, который прерывался, петлял, но все равно восстанавливался в минуты нужды, мы продолжали идти в ногу, в одном направлении, рядом.

Время сделало ход, и следом за ним закончился снегопад. Филин ночи взмахнул тяжелыми крыльями, и улетел, уступая место первым лучам рассвета на линии горизонта. Ведьмак встал, отряхивая волосы от налипшей влаги и поднял на меня взгляд усталых, грустных, но навсегда родственных, желтых глаз. Я поднялась к нему, снизу-вверх смотря на самого близкого из людей, как всегда и глядела на своего благородного рыцаря.

— Я люблю тебя, Геральт, — я прижалась к другу, до хруста сжимая ребра, чувствуя, как у обоих перехватывает дыхание и сердцу тяжело биться в узком пространстве.

— Я тоже люблю тебя, доченька, — ответил Белый Волк глухо, гладя меня по волосам. Я закусила губу. Orifann’ы не плачут, чтобы не расстраивать своих отцов. Они впитывают свет звезд, но также, как и ведуны, не позволяют ему скатиться по щекам, зная, что они превращаются в лезвие, больно и глубоко входящее в больное, усталое ведьмачье сердце.

Геральт отстранился. Закинул котомку на спину и отправился в сторону Аэдирнского лагеря, чтобы приготовиться к грядущему, последнему своему, путешествию. Я смотрела в удаляющуюся широкую спину, перечеркнутую двумя мечами, до тех пор, пока она не скрылась среди лысых деревьев, в темноте предрассветных сумерек.

И только в палатке Йорвет узнал, что Orifann’ы, конечно, не плачут. А дочери, пусть и приемные, теряя отцов, льют слезы, из потока которых, по каплям, и образуется Стикс…

====== Глава 43. Беспредельная жажда иного. ======

Я много раз путешествовала через миры, благодаря дружбе с одним известным и крайне жадным до неприятностей, принцем Асгарда. Разумеется, по большей части это были нелегальные переходы из одного мира в другой, разительно отличающихся от стандартного перемещения методом «Хеймдалль ткнул мечом в золотую штуковину». Именно в лазейках, кротовых норах, оставшихся от сотен тысяч Сопряжений Сфер, происходящих во Вселенной постоянно из-за магии, технологий или по велению левой пятки Бога, лучше всего можно прочувствовать, что из себя представляет то место, в которое тебе предстоит перейти.

Мне встречались тоннели, полные отвратительного жира, который липкими каплями оседает на коже, и ты мечтаешь только о том, чтобы сила кинетической энергии поскорее выплюнула тебя обратно на твердую землю. Желательно, поближе к душу. Попадались и тоннели, полные мельчайшего песка, царапающего стеклянную поверхность очков крошечными частицами, полирующие кожу до идеальной гладкости. Видела я и абсолютно пустые, во всех смыслах слова, Точки Перехода, когда ты и себя-то прочувствовать до конца не в состоянии, не то, что поле Иалу*. Внутри уже не веришь, что сам когда-то существовал, а не являл собой чью-то бессмысленную иллюзию воспаленного разума.

Граница мира народа Ольх представляла собой густой клюквенный кисель. Именно эту пикантную кислинку я почувствовала на языке и в носу, когда лазейка между мирами с радостью вывалила меня на заснеженную площадку, укутанную белым, как и весь остальной парк. Жесткая посадка придала мне сил, отвлекая на пару мгновений от тяжких дум о судьбах Родины и близких людей. Оглянувшись, я злобно сверкнула глазами в сторону межпространственной дырки, и, поняв, что она не восприняла меня всерьез, показала ей средний палец. Видимо, не стерпев таких обид, Точка Перехода презрительно выплюнула в мою сторону Цири. Княжна могла бы сделать крутой финт и приземлиться на ноги, если бы под теплые, подбитые мехом ботинки, не попала ваша покорная слуга. Надежда Всего Эльфийского Рода бумкнулась сверху на «старшую сестру» и мгновенно запуталась в тех одежках, которые на нее нацепили для лучшего сохранения тепла. Теперь вредный тоннель, а следом и меня, одарили отборной краснолюдской матерщиной, в творческом завихрении слов которого определенно прослеживался талант Золтана.

Имлерих, стоявший неподалеку, со своими товарищами, до этого только давившийся смехом, откровенно заржал. Его никто не поддержал, кроме Карантира, невразумительно улыбнувшегося такому провалу на самом старте спасательной миссии, но у навигатора хватило воспитания отвернуться. Ведьмак, грузно вздохнув, за шкирку поднял Цири на ноги, а Авалак’х даже снизошел до подачи руки ничтожной человеческой девке, коей я в его глазах и являюсь. Отряхнувшись, я гордо вскинула голову и чувство собственного достоинства вверх, разглядывая местное солнце, уныло пробивающиеся сквозь серые тучки.

— Точно не хочешь вернуться? — спросил заботливо Геральт.

— Я провожу тебя, — категорично ответила я.

— «Тебя», — фыркнула Цири. — «Нас», вообще-то. Ничего, что я тоже ухожу, а?

— У тебя и так провожатых целая делегация, — пробурчала я, кивая в сторону собравшихся по такому печальному поводу эльфов Aen Elle. Здесь были и Эредин со своим элитным отрядом Красных Всадников, возглавляющих собравшуюся процессию, и тот самый эльф Ге’эльс, который когда-то пытался наладить со мной контакт, и целая толпа других, незнакомых остроухих гуманоидов, слившихся для меня в единое пятно удивленно-озлобленных эльфов. Среди собравшейся компании, очевидно, являвшей собой верхушку местного сообщества, пару раз даже появилась девушка, похожая чем-то на Лару Доррен, и в мою голову мгновенно закралось подозрение, а не родил ли Йорвет в прошлой жизни незаконных детей, к которым я не имела никакого отношения? Хм…

— Давайте закончим с этим побыстрее, — вздохнула Йеннифер. Я неожиданно захотела вцепиться ей в волосы. — Нет ничего хуже ожидания…

— Да, ты права, пожалуй, — согласился Авалак’х, и направился в сторону Ге’эльса, на ходу возвещая: — Ge’aels, Caemme a me! Cad cradelle…

Я боялась оглядываться по сторонам, боялась ловить взгляды или шепоты, окружавшие отовсюду. Сотни остроухих засранцев, собравшихся на площади из-за совершенно другого человека, так или иначе останавливали на мне свой взгляд, будто бы каждый из них точно знал, кто я такая и как причастна к гибели\спасению (нужное подчеркнуть в зависимости от ситуации) их захудалого мирка. Их раскосые глаза-сканеры пытались уловить каждую мелочь образа вашей покорной слуги и понять, что же я за диковинное животное, которое принесло своей жизнью столько надежды и горя. Меня будто вернуло во дворец Одина, в день, когда Локи предстал на суд перед Отцом. Тогда я тоже была всего лишь декорацией, бесплатным дополнением к основному герою, от действий которого зависело слишком много деталей, но которую зачем-то внимательно разглядывали все: Всеотец, Фригга, Тор, которых я тогда знала лишь по рассказам трикстера, Асгардская стража и просто неизбежные свидетели, оставшиеся в зале по стечению случайностей и обстоятельств. Кругом те же дорогие одежды, украшенные золотом и серебром, прибранные волосы, длинные платья и изящные, искусно созданные доспехи.

И чувство обреченности, которое я чувствую внутри, осталось точно такое же, как и тогда. От напряжения я чихнула.

— Мы примерно знаем место, где находится та самая Точка Перехода, — Авалак’х вернулся, вполне спокойный и сразу начал инструктаж, собрав вокруг себя будущих камикадзе. — Йеннифер, мы с тобой проложим портал. Я буду направлять, а ты добавь энергии огня в момент раскрытия. Попробуем подобраться к ней как можно ближе.

— Хорошо, но я приобщу немного элементов электричества, — с видом деловой колбасы сообщила Йеннифер. — Статика сменит давление и чуть-чуть повысит температуру воздуха.

— Да, не замерзнуть сразу — это не плохая идея, — согласился ведун. Я удивленно посмотрела на чародеев. Обсуждают грядущее дело так, будто бы происходящее– самое рядовое задание в их жизни, и они каждый день занимаются такой фигней, как спасение миров. — Ведьмак, приготовь меч. Нас может поджидать…

— И кого он будет разрубать? Воздух? — капризно фыркнула Цири.

— Ласточка моя, там могут быть паразиты, монстры, живущие исключительно энергией перехода, — пояснил ласково ведун, ломая мозг мне и доброй половине собравшихся зрителей. Впрочем, теперь-то ему зачем скрывать своё обожание боготворимой княжны? — Или чудовища, живущие исключительно в пучине холода.

— Белые медведи, например, — добавила я, важно кивая. — А еще геологи-полярники. Если у них нет спирта «сугреву для», а трубы горят, то я бы предпочла встретить чудовище.

— Они так опасны? — удивленно спросил Креван. — Не встречал их ни в одном «Бестиарии».

— После встречи с полярниками в естественных условиях обычно не выживают, и пополнить вашу «википедию», соответственно, некому. Поэтому полярники живут группами на станциях, в изоляции от остальных живых существ, и питаются дарами железной птицы-вертолета, — улыбнулась я мерзко. Ведун сразу же понял, что я над ним издеваюсь, и нахмурился, отворачиваясь.

— Нам нужно время, чтобы создать портал, — пояснил он ведьмаку. — Минуты три, не больше, — мое сердце, знавшее, что рано или поздно приготовления кончатся, окончательно оторвалось и упало куда-то на дно живота.

Слова Кревана угодили резким ударом в спину, болезненным, будто бы кто-то проворачивал лезвие с удовольствием садиста, желая нанести больший вред. Ведьмак кивнул ведуну, понимая, к чему он клонит, и, отодвинув невеселую Цири, грузно направился ко мне, стараясь спрятать лицо от собравшихся немых свидетелей рукой. Я сглотнула, тщась заглушить подступившие слезы, и сделать все, чтобы последние мои слова не стали для Белого Волка болезненной раной, которую он будет лелеять до конца короткой, и не очень счастливой теперь, жизни.

Ведьмак возвышался надо мной, будучи выше на голову и еще чуть-чуть десятков сантиметров. Огромный волк, прирученный и одомашненный, почти как собака, но всё же, в последний миг, проявивший своенравную и упрямую натуру. Его глаза, с нечеловеческими зрачками, грустно разглядывали мое лицо, запоминая каждый миллиметр, каждую родинку, впадинку и пору на коже, как будто Геральт стал художником и собрался рисовать реалистичный портрет по памяти. Шрам нервно дернулся, в уголочке глаз, на пересечении паутинки выветрелых морщинок, появилась маленькая, чистая капля. Он понимал, куда идет и зачем, но я ведала, увидев в глубине знакомых, усталых глаз, как старое, изношенное сердце бешено стучит, с треском распадаясь в пыль, и осыпаясь, а осколки, поднимаясь по кровотокам, выходят на поверхность слезами, полными извинений и скорби.

Изгой, слишком живой, слишком странный, слишком честный, продолжал, не смотря на ненависть целого человечества к его особе, делать что-то значимое, жертвуя собой. Непонятый, уже однажды почти разгромленный крестьянами, которых он защищал, принимающий проклятие людей, как благословение, отдавал всего себя на благо других. Это связывало нас, заставляло чувствовать себя не такими уж и жалкими каждый раз обращаясь друг к другу. Ведьмак легко привязался ко мне, дарил всё своё внимание, а я растрачивала его на всех вокруг, даже не догадываясь, что должна была беречь каждое мгновение, проведенное вместе, как святыню. Не знала, что именно его отберут у меня как плату за все.

Я не знала, что должна сказать, хоть и чувствовала необходимость проститься, а потому не могла выдавить из себя хоть звук. Слово «Прощай» слишком жесткое, безнадежное, самое жестокое в мире. Я ощущала, как предательски дрожат губы и колени; как между ребер чей-то кулак зажимает все органы; как дыхание перехватывает от обиды, отчаянья и злобы на весь проклятый мир, который требовал от меня отдать самое дорогое. Глубоко внутри все естество таяло, как горящий узел. После моей скоропостижной кончины Предназначение подняло ставки жертвенности и плата за правильные поступки возросла несоизмеримо с желанием следовать ему.

Я бросилась к другу на грудь, рыдая, задыхаясь от собственных эмоций, сжимавших горло тисками. Геральт обнял меня и уткнулся носом в шею, вдыхая запах кожи, пряча растерянное лицо в растрепанных каштановых волосах и отчаянно прижимая к себе в последний раз. В его объятиях чувствовалась сила. Спокойствие. Безопасность. Их совокупность, а я знала это абсолютно точно, больше испытать не получится. Все это — Геральт, такой, каким был, есть и будет. Самым страшным для ведьмака было то огромное количество любви, которое он хотел бы отдать.

— Не плачь обо мне, девочка, — прошептал друг едва слышно. — Ты же знаешь, души родных всегда находятся где-то недалеко. Я буду рядом, если твой мир рухнет и возродится, если тебя предадут снова, я все равно окажусь где-то поблизости. И даже если тебе будет одиноко, если тебе больше никто не окажется нужен и легче быть одной, я незримо сохраню тебя, уберегу ото всех и буду ждать возможности вернуться.

— Геральт… — выла я тихо

— Тс-с-с, милая, — улыбнулся дрожащими губами Белый Волк, прикасаясь могучим, шершавым лбом к моему. — Из бесконечности нитей Судьбы я снова выберу ту, что ведет к тебе. Поверь. Я обещаю, — прошуршал друг успокаивающе.

— Я буду ждать, — пообещала я, стараясь взбодрить друга и скрыть свое недоверие. — Но и ты возвращайся скорее.

— Когда я ворочусь, то никогда, слышишь.? Никогда тебя не оставлю, — он отстранился и взял мою ладонь. — Я люблю тебя, Аня.

— И я тебя люблю, — он сделал два шага назад, поворачиваясь к образовавшемуся порталу, в который уже вошла Йеннифер. — Я атеист, но ты — святое для меня, Белый Волк.

— Я знаю, — он сделал еще шаг, держа ладонь на весу. — Будь счастлива. Еще встретимся.

— До свидания, — как в замедленной съемке жесткие, шероховатые пальцы отпустили мои. Стремительно уходя тяжелой поступью в огненное кольцо, оставляя следы на свежем снегу, глубокие, четкие, ведьмак зашел в портал. Боль ломала ребра изнутри, безжалостно и грубо. Растворяясь в тоннеле и распадаясь на атомы на глазах собравшихся, он хотел обернуться, но силой сдержал себя, сжав кулаки до вспухших вен. Последним, на секунду задержавшись, исчезло навершие серебряного меча в форме оскалившейся головы волка.

Это был последний раз, когда я видела знаменитого Мясника из Блавикена, Белого Волка, ведьмака Геральта из Ривии.

Где-то там за окном, где дорог тишина,

Целый мир, разделенный на полосы,

А за мной целый день по пятам тишина,

И она говорит твоим голосом.**

— Ты уже несколько часов тут сидишь, — фыркнул Карантир, одним движением скинув снег со скамейки и присаживаясь рядом. Я покосилась на него не предвещающим ничего хорошего взглядом и мысленно пообещала держать себя в руках, хотя бы ради Геральта. На похоронах конфликтовать кощунственно, особенно когда виновники торжества отсутствуют. Что не отменяло того факта, что мне искренне хотелось вцепиться голубоглазому подонку в глаза ногтями и отыграться за все несчастия, что приключились со мной за последнее время. Почуяв неладное, Карантин чуть-чуть отстранился, и примирительно выдал: — Может, ты хоть в замок зайдешь? Наш Король приказал изладить тебе комнату для гостей.

— Нет, я буду ждать здесь.

— Чего ждать? — искренне поинтересовался голубоглазый. Да уж, слабоумие — страшный бич современности. Как до таких древних, живущих не одно столетие, созданий не могут дойти паровозики с грузом понимания таких простых истин?

— Не знаю, — я нервно дернула плечами. — Новых чудес.

Навигатор с интересом проводил маленький кусочек пепла, стремительно взлетевший от жаркого костра вверх, в ночное небо, укрытое пуховым одеялом угрюмых облаков. Серый листик взбирался все выше, пересекая ночной воздух, будто бы хотел стать частью серости, смиряющей свет звезд от взора смертных, но его сил не хватало чтобы даже отлететь на метр по прямой траектории — его тут же подхватил ветер и понес навстречу совершенно другим приключениям.

— Ночь уже, — будто бы невзначай заметил Его Высочество, подходя к моему посту бдения. Сразу за ним в свет костра вышли недостающие Дикие Охотники, такие же молчаливые и печальные, как и их король. Компания странствующих по мирам существ собралась воедино, и все, как один, смотрели в пляшущий костер, играющий языками пламени с ветром, то протягивая свои языки к потокам воздуха, то нагибаясь и прячась под их властью у самой земли. — Ты ждешь ведьмака? — решил уточнить Эредин. Я отрицательно покачала головой. Карантир тихо хмыкнул, давя смешок. — Я считаю, что не время говорить об этом…

— Тогда помолчим, — предложила я строго.

— Я полагаю, что, не смотря на результат, которого достигнут Цирилла и Авалак’х, вы, Аника Эмергейс, достойны награды, — продолжил Ястреб, не моргнув и глазом на мой выпад. Видимо, горячая грузинская кровь в жилах эльфа научила его не заморачиваться в общении с женщинами и их внутренними Аркадиями Петровичами. Я подняла тяжелый взгляд на короля Ольх и со злостью спросила:

— Что вы имеете в виду? Вы думаете, что у них не получится? Вы не верите в собственного чародея?

— У ведунов свои понятия о способах достижения цели, — туманно ответил король. Отвернувшись, я мысленно накрутила его кишки на полено и сожгла, стараясь выпустить пар максимально незаметно, дабы не пойти убивать в духе товарища Берии всех, кто попадется под руку вашей покорной слуге.

— Нельзя же быть этакой букой, в самом деле! Ты же прелестная девчушка! — укоризненно изрек Нитраль, совершенно забыв, очевидно, что мы с ним недавно были врагами.

— Бли-и-ин, ну и че вы приперлись-то? — его претензия стала последней каплей дегтя в бочке с динамитом. Одно лишь чудо и отсутствие в руках сковородки помогли мне не ударить ею по эльфийскому лицу с криком: «Вы, блядь, нарушаете мое хрупкое душевное равновесие!». Поэтому я просто прошипела: — Отъебитесь, пожалуйста, а?

–Как не культурно! — насмешливо фыркнул Карантир.

— Госпожа Аника, — прервал полемику Эредин. — Я говорю о том, что вы в праве просить награду за то, что пытались спасти наш народ.

— Судя по ощущениям, я сегодня позволила своим разуму, иллюзиям о счастливой семье и планам на жизнь сгореть синим пламенем, а вы предлагаете мне от него еще и прикурить? — прошипела я. — Верните мне ведьмака, остальное не интересует.

— Откиньте гордость, госпожа Аника. Я точно уверен, что в вашей голове есть место разуму. Вам стоит подумать о том, что ВЫ остаётесь целы и невредимы. Ведьмак, ваш драгоценный Геральт, брал плату за свою работу, — теряя терпение, начал злиться Эредин. — Считайте, что у вас есть шанс на компенсацию, пусть и слабую.

Я задумчиво послала в него флюиды ненависти. Неужели в головах всадников нет места мысли, что напротив каждого из их имени у меня стоит пометочка «Мразь»? Или они надеются, что это карандашиком написано?

— А вы рэкетом занимались когда-нибудь? — вздохнула я, понимая, что с другой стороны, теряю возможность устроить себе подобие счастья. — Крышевали кого-то? Угрожали венценосным особам? — Эредин подозрительно сузил глаза. — Ах, ну, да. Кого я спрашиваю?.. — пробормотала я театрально. — Уговорили. Ломаться не буду. Если вкратце, то есть один мужик, который обещает мне испортить жизнь. Я и сама бы справилась, благо, болтать и убеждать я умею, но он немножечко Император Нильфгаарда и всемогущ на одной локальной планете. А я туда собралась переезжать, дабы провести законную пенсию в окружении любящих меня людей и подальше от Мстителей, Асгарда и других источников проблем, — я припомнила, что надо еще до родителей как-то добраться и сообщить о моем переезде за миллиарды световых лет. — Все по классике: угрозы в мой адрес, обещания убить моего мужа или сжить со свету, — эльфы наперебой как-то удивленно переглянулись, — а вообще, Цири его дочь. Её смерть он мне точно не простит. Аккуратно по стеночке размажет и скажет, что это такой реалистичный перфоманс на тему мщения. Припугнёте его?

— Просто укажи пальчиком, — улыбнулся Карантир.

— Спасибо, — поблагодарила я, зябко подтягивая к себе колени и обнимая в попытках согреться.

— Вам спасибо. Если бы не ваша жалость… — попытался вставить Нитраль.

— Поверьте, о том, что я вас пожалела, я пожалела много раз только за сегодняшнюю ночь, — ответила я, закрывая разговор.

Дикая Охота, молча рассредоточилась вокруг костра, терпеливо отыгрывая рядом самую длинную в моей жизни поминальную службу. Молчаливые рыцари в страшных доспехах, похожие на чудовищ, но остающиеся эльфами, и хрупкая девушка, враги, обещавшие истребить друг друга, вместе ожидали первую, за несколько лет, весну. В безмолвии и отчаянной надежде. Я думала о ведьмаке, о будущем, которое мне предстоит снова создать, собирая как пазл картину, где я однажды буду самой счастливой из смертных. А я буду ею, хоть однажды. Непременно.

Как-то незаметно начинался рассвет. Розовое солнце, медленно восходящее из-за линии горизонта, как и все те, кому надо рано вставать, не выспалось, а потому лениво расправляло лучики, освещая чистое, просиявшее небо над столицей мира Ольх — Тир на Лиа — возвещая о своем пробуждении. Мир, незаметно от остальных, вдыхал свежий, потеплевший ветер, полный живительной влаги. Планета медленно просыпалась от тяжелого кошмара, и в каждом атоме её вещества это чувствовалось также явно, как прикосновения, полные нежности, матери к ребенку.

Где-то за спиной послышался рык, не агрессивный и злой, а, скорее, усталый и удовлетворенный. Эльфы вскочили на ноги, озираясь по сторонам, с оружием наголо, ища незримое животное, посмевшее нарушить их покой. Я встала, деловито отряхнула попу от мокрого снега, и коротко кивнула каждому, прощаясь. Точка Перехода была недалеко, по другую сторону парка, и я, изнеможенная, отправилась к ней, точно зная, что по ту сторону Кротовой Норы меня ждет обеспокоенный, ворчливый Йорвет.

Геральт вернется. Осталось только подождать.

Комментарий к Глава 43. Беспредельная жажда иного. *Поле Иалу (египетское «поля камыша») — в древнеегипетской мифологической традиции часть загробного мира (Дуата), в которой праведники обретают вечную жизнь и блаженство после суда Осириса.

Автор стихотворения – Саша Мисанова

====== Глава 44. Дорога возникает под шагами идущего. ======

Громкий всплеск взбудоражил округу. Воспарившие на мгновение капли грязи радостно разметались по округе, размазываясь по одежде прохожих, меньше всего ожидавших такой подлянки от солнечного дня. Детский восторженный визг, почти поросячий, следом за брызгами разметался по пространству, обгоняя солнечные лучи по количеству позитива на тысячу пунктов вперед. Йорвет поморщился, и, демонстративно вздохнув, скомандовал:

— Вставай.

Его маленькая, вредная зеленоглазая копия фыркнула, и гордо, стараясь размазать как можно больше слякоти по одежде, принялась вылезать из глубокой весенней лужи. Сначала Феанор встал в суспензию сомнительного происхождения коленками и ладошками, а затем, довольно вытирая руки о новый сюртук, выбрался на мостовую, оставляя за собой грязные следы ботинок. Эльф хмыкнул и глубокомысленно, с сомнительной претензией, посмотрел на меня, взглядом упрекая в избалованности его отпрысков на несколько лет вперед. Я пробурчала себе под нос нечленораздельную глупость про партизанскую генетику и желание сливаться с местностью, доставшуюся сыну от папочки вкупе с повышенным градусом упрямства и зашкаливающей вредностью.

— Мама, вытри мне ручки! — сияя от счастья, заявил Феанор, протягивая ко мне перепачканные ладони. Эмилия, его девяностодевятипроцентная копия завистливо хрюкнула и с горечью посмотрела на свою кисть, которую Йорвет предусмотрительно, только почуяв на подлете коварный план сына, цепко сжал в своей лапище.

— Засохнет и само отвалится, — сообщила я скептически.

Не желая расстраивать сестру, Феанор тут же вытер одну ладонь о подол ее зеленого платья, оставляя коричневые следы на красивой вышивке, и оба близнеца тут же просияли, вновь чувствуя идейное единение душ. Я, конечно, понимаю — разные виды дают самое непредсказуемое потомство при скрещивании, но как от эльфа и человека могло родиться два поросёнка — для меня страшная тайна. Я уже было собралась залезть в карман, дабы извлечь платок и привести детей в приличный внешний вид, и не позориться, но Йорвет, недовольно дернув плечом, пошагал в сторону рынка, волоча на буксире Эми одной рукой, и за шкирку таща Феанора другой. Мы с Лирдой, родившейся всего пару месяцев назад, переглянулись. Девочка, явно офигев от семьи, в которую её занесло, сделала философское замечание: «Бр-р-р-р!» и грустно пустила слюни мне на плечо. А вот и платочек пригодился…

Итак, прошло уже почти пять с половиной лет с момента, как закончилась памятная война с завоевателями Aen Elle, после чего народ Ольх канул в лету и всплывал исключительно в контексте сплетен, баек и страшных историй у костра для самых стойких. Единственный раз, когда Дикая Охота решила-таки зарулить к нам в мир на чашку чая, удивительно совпал с бесследным исчезновением Акковрана вар Падара, министра Нильфгаарда, и официальным письмом Императора, в котором вашу покорную слугу заверили в неприкосновенности, собственно, меня, семьи и близких товарищей, включая Йорвета.

Эльфа вообще на отдельном бланке уведомили об амнистии за заслуги перед родной планетой, и местонахождении сына от предыдущего брака. Впрочем, сам командир скоя’таэлей разумно предположил, что бумага — это, разумеется, прекрасно, но сам он к Черным добровольно никогда не явится, а если его свяжут и увезут, будет сопротивляться, кусаться и, вообще, чистокровные Aen Seidhe без боя не сдаются… А потому вернулся обратно в столицу Свободного Государства Аэдирн, где снова принялся строить подобие равноправия, ревностно охранять границы королевства Саскии и устраивать эпоху стабильности внутри него, муштровать остроухую молодежь, чтобы не похерили достижения скоя’таэльских лидеров, и ревновать меня к каждому столбу, если он хоть немного напомнил Локи.

Причем, иногда сам трикстер подливал масла в огонь, доводя Йорвета до белого каления и приступов неконтролируемых слюноразбрызгиваний в момент истеричных припадков на метр против ветра, то мелькнув в окошке и приветственно помахав ручкой с самой сладкой улыбкой, то бродя по улицам Вергена, непременно с тем расчетом, при котором эльф так или иначе узнавал о его присутствии, то написывая мне километровые письма на русском языке, специально чтобы Йорвет не мог их прочесть, в которых помимо стандартного: «Привет, как дела?», можно было встретить целые главы из «Войны и Мира», «Братьев Карамазовых» или статьи из «Большой Советской Энциклопедии».

Впрочем, уже через какое-то время после своего возвращения в Верген я уловила, что битва двух мужских эго продолжается, скорее, по инерции, потеряв первоначальный смысл и просто отошла в сторону, позволяя обоим со спокойной душой откровенно ненавидеть друг друга. Сначала я была уверена, что сын Лафея по традиции готовит какой-то коварный план, дабы изъять вашу покорную слугу от законного мужа и близнецов, и заставить жить по своему усмотрению, но в последние пару лет я, мягко говоря, выдохнула и расслабилась. Не скрою, мы продолжали общаться с трикстером, но без каких-либо эксцессов и поползновений в мою сторону. И вот, с некоторых пор в рассказы Локи о своей нелегкой доле непонятого злодея начала втихомолку вползать некая девушка по имени Сигюн, оказавшаяся бывшей пассией трикстера.

Сначала она, подобно своему характеру, ненавязчиво упоминалась в одном предложении на три страницы текста, потом скромно поселилась в письмах на постойной основе, мелькая то тут, то там, а сейчас уже прочно укоренилась в каждом абзаце, незаметно для самого Локи, и явно не собиралась сдавать свои позиции в ближайшее время. Пуская скупую дружескую слезу, я мысленно мечтала выдрать ее лохмы, но, понимая, что это играет чувство собственности, знакомое каждой девушке, пыталась поддерживать в трикстере энтузиазм к зарождающимся отношениям.

О чем еще стоит упомянуть? Трисс вышла замуж. Внезапно, да. Я даже сама офигела от такого поворота, хотя жених подверг меня в шок даже больше, чем понимание, что Меригольд остановилась в выборе на одном человеке и это не Геральт. Знаете, кто это? Дийкстра, мать его! Сизигмунд пытался подстроить убийство короля Редании, Радовида Свирепого, и у него почти получилось (потому что желающих сделать «секир-лысая-башка» всегда было очень много, плюс целая очередь желающих захапать себе трон), но что-то пошло не так и бывший глава разведки бежал к нам, упрашивая дать ему политическое убежище от гнета тирана и садиста. Саския, как не странно, впустила толстяка не только в свою страну, но и за стол Совета, учитывая его таланты управлять шпионской сетью, и уже через полгода страдающий от любви ко всему прекрасному и магическому, Тайный Канцлер Аэдирна сделал предложение Первой Советнице по магии, создавая тем самым прочный политический и семейный союз.

Лютик и Присцилла, узнав, что какой-то дальний родственничек оставил барду таверну в Новиграде, попытался было стать бизнесменом, но тут тоже что-то не задалось, и даже еврейские таланты коммерсанта Золтана не смогли поправить его дела. Раздолбайство, желание балагурить и петь песни загнали поэта в ранг банкротов и оба — бард и его прекрасная возлюбленная, срочно отправились в мировое турне и не планировали в ближайшем времени повидать кого-то из друзей.

Люся и Регис, быстро переведя конфетно-букетный период в плоскость реальности, немного повстречались для приличья и разошлись своими дорогами. Асгардская наблюдательница вернулась домой, в Мидгард, а Регис — к Королеве Ночи в Вызиму. Старая любовь не умирает, она дает время на обдумывание своих чувств, как говаривал Лютик. Конец немного предсказуем, не так ли?

В общем, моя жизнь, как и мир, который я выбрала для себя, шли своим чередом, менялись и подстраивались друг под друга, давая вашей покорной слуге всего по чуть-чуть — и счастья, и радости, и горестей, и пищи для размышления. Я как будто нашла оптимальный для продуктивности режим: утром закидываюсь кофеином, вечером валерьянкой, иногда ем яблоки и каждый день удивляюсь тому, почему еще вчера сегодня было «завтра».

— Мама! Я хочу патоку! Можно мне патоку? Или соты с медом? Ну, мам! — из размышлений меня вывел голос Эми, дергающий меня за пояс, аккуратно, чтобы я не выронила младенца, но настойчиво и упрямо. Я удивленно оглянулась, ища глазами Йорвета и Феанора.

— А где.?

— Папа и братик ушли туда, — Эмилия опасливо указала в сторону оружейной стойки, — будут лук покупать. Можно? Смотри, какая она красивая! И сладенькая…– на последнем слове малышка мечтательно закрыла глаза, растягивая последние буквы. — Maere-e-e-e!

— Какая я тебе Маерэ? — нахмурила я брови.

— Ну, ма-а-а-ам! Я же тебя так люблю…– губы Эми задрожали, а глаза наполнились драматическими слезами, в искренности которых не усомнился даже Станиславский. Это правильный ребенок любит маму и папу. Честный любит сладости и себя. А умный любит маму и папу, чтобы получать сладости для себя-любимого, а главное — не расстраивает родителей излишней информацией.

— А попа не слипнется? — я поправила Лирду, перекладывая с одного плеча на другое. Она, конечно, дщерь моя маленькая и все такое, но весит уже как мешок картошки соответствующего объема. Разве что мешок картошки таскают без надлежащего энтузиазма.

— Папа сказал, что ты все врешь и она не слипается! — Эмилия нахмурилась, полу-отвернувшись, и пустила слезинку, трагично приложив пальчик к глазу, дрожа губами и поглядывая исподволь на мою реакцию. Естественно, я на провокацию не поддалась. Точнее, Йорвет, зная, что я маленько ебанутая, еще дома забрал у меня все деньги, чтобы я «не растратила их на всякую дурь», и потому у меня просто не было возможности порадовать ребенка. Тиран! Так издеваться над собственным ребенком!

— Luned! Weranna! — бодро позвал Йорвет, возвращаясь к нам. Сын семенил за ним, крепко сжимая маленький, добротный ясеневый лук, из которого, в лучшем случае, можно застрелить крысу или яблоко, но серьезность, мелькавшая в восторженных детских глазах, могла убедить кого угодно, что это грозное оружие и Феанора аэп Йорвета следует начинать срочно бояться всем бандитам в округе. — Que suecc’s?

— Я хочу патоку! — запрыгала малышка, протягивая к Йорвету руки и буквально требуя присесть на шею. — Athair, mo wette…

— И Лирду забери, у меня сейчас руки отвалятся, — капризно добавила я, недовольно ерзая онемевшим плечом с видом великомученицы. Вообще, мы приходили за луком для мелкого и нового зеркальца для вашей покорной слуги, потому что два бесенка, прыгающих на родительской кровати без разрешения, имеют нездоровую тенденцию отлетать на пружинах в сторону прикроватного столица и ломать вещи, а потом с кристально честными лицами утверждать, что так и было. Йорвет нежно потрепал Эмилию по волосам, почти с жадностью отобрал младенца, и, кротко мотнув головой в сторону лавки со всякими безделушками, отправился развивать диатез у своих отпрысков, слушая восторги по поводу своей персоны и уже почти возвел себя в ранг детского божества, оставляя меня на собственное попечение. Предоставленная сама себе, я проводила задумчивым взглядом своё безумное семейство, отмечая, что сын уже пытается подражать отцу в походке и умении держать спину, а Эми сияет, понимая, что ей, как всегда, стоило топнуть ножкой и заявить отцу, как она его обожает, чтобы он растаял и выполнил любой каприз. Даже завидно немного…

Народ почтительно расступался, узнавая меня — знаменитую Orfainne, женщину, которая когда-то каким-то образом примазалась к победе над общим остроухим врагом, перешептывался за спиной и здоровался. Я уже давно к этому привыкла — быть местной достопримечательностью, вродепамятника, который дежурно показывают туристам и с гордостью сообщают, кто это, чего полезного сделал для общества, чтобы дать прочувствовать важность личности и забыть на следующий день. Впрочем, ладно, Лютик мне обещал, что помимо функции декоративности и украшательства Вергена, меня впишут в какой-нибудь учебник по Новейшей (для местных) Истории, чтобы про меня совсем уж не забыли раньше времени.

День был рабочий, рынок был не особенно оживлен и многолюден, так, десятков пять людей, в основном — женщины, затаривающиеся продуктами к ужину, пролетарии, трудившиеся по подобию смен, ремесленники, да путешественники. Я без проблем добралась до ларька с безделушками, уже издалека примечая, как на одном столе блестят, отражая солнечных зайчиков, гладкие поверхности, поэтому сразу же максимально рационализировала свою траекторию движения — мне предстояло срочно выбрать себе зеркало и сторговаться по цене до прихода мужа, который терпеть не может многолюдные места и фиг бы сюда пошёл, если бы не Феанор со своим «первым оружием». А раз он здесь, значит можно попробовать в нагрузку к зеркальцу выклянчить еще пару десятков, милых любому бабскому сердцу, побрякушек, которые также предстоит выбрать заранее, дабы не хватать все подряд.

— Госпожа Эмергейс! — приветствовал меня лавочник, невысокий, раздувшийся от количества съеденного за всю жизнь, краснолюд. — Отменный денек, не так ли? Смотрите, какой чудесный гребень мне привезли из Цидариса! Какое отменное дерево! А какой прекрасный рисунок выжжен, только гляньте! Красота! Достойно вас одной, не сумневайтесь!

— Спасибо, Мах, но мне бы зеркальце, — улыбнулась я.

— О, да не вопрос, госпожа Эмергейс! Прекрасное зеркальце, основа из хорошего серебряного сплава. Сделано в Виковарро, а это, как вы понимаете, гарант качества! И всего за три серебряных… — лучась от счастья и не допуская даже мысли в голове клиента, что зеркало из цельного куска серебра не может стоить меньше, чем потрачено на него этого же, собственно говоря, металла, Мах ткнул крючковатым пальцем в здоровенную теннисную ракетку из неизвестного науке материала, к которой креативная дизайнерская мысля приделала кусок зеркала. Из-под прилавка раздался жалобный писк. Мах мгновенно нахмурился, и, оценивающе глянув на вашу покорную слугу, приподнял скатерть на прилавке и рявкнул под стол: — Ну-ка тихо, мелочь! А то на шапку пущу!

— Что это у тебя там? — я с любопытством заглянула за прилавок, но увидела только кончик белесого хвоста, нырнувшего обратно под скатерку по команде краснолюда.

— Ох, да не стоит оно вашего внимания, госпожа Эмергейс, — тут же ответил краснолюд со скорбным выражением жирной физиономии. Я опустила взгляд на землю, заметив там подозрительное шевеление. Из-под скатерти выглянул небольшой черный нос, подозрительно принюхиваясь к моим ботинкам, — Видите ли, давеча, когда возвращались мы из Венгебрерга, товарищ мой, Коклюша, купил собак у одного Зерриканца. Говорил — породистые, королевских кровей. Будет, значица, разводить и продавать у нас за бешенные деньги. А сука-то, — следом за носом из-за занавеси скатерти показалась белесая морда, — оказывается, уже беременна была! Коклюша радовался сначала, значица, как быстро дела в гору пойдут у него. А как разродилась — за голову схватился. Родила трех щенков, и все — одно что волки. От волка сука-то понесла! Подпортила всю, значица, эту… гененетику!

— Генетику, — автоматом поправила я.

— Во-во, ие самую! — согласился Мах. — Токомо, теперь не знает ни куда щенков пристроить, ни куда суку. Ему жена говорит — телегагония, типа, все, все щенки теперь будут такие, от кого бы не понесла, раз первый кобель волк был.

Я присела на корточки, убирая подол скатерти и призывно помахала руками. Щенок, не смело, полу-невидящим взглядом нашарив какое-то движение, потянулся мордой к рукам и осторожно сделал пару шагов, подозрительно принюхиваясь. Поняв, что я его не обижу, полу-волк сделал еще пару шагов, и окончательно вышел на свет.

— Решил я подсобить ему, значитца, — продолжил Мех, просто из удовольствия слушать самого себя. — Двух-то раздал, они больше на собак походили. Морды-то волковые, не поспоришь, а расцветка собачья. А этот, рвать его мать, Белый Волк. Подрался еще вчера с кошкой, засранец, всю морду ему расцарапала, товарный вид отбила! Еще и глаза у него какие-то странные. Мутанские, тьфу!

Внимательные желтые глаза изучали меня снизу-вверх, придирчиво и подозрительно, всматриваясь в каждую черту лица. Царапины на морде, на манер знакомых до боли шрамов, каждая на положенном месте, как и было в день расставания. Две большие продольные полосы на спине, похожие на перекрещенные мечи, одна серая, другая черная.

— О, господин Йорвет! Безумно рад видеть вас и ваших дражайших деточек! Могу я дать им по конфетке? — хитрый маркетолог Мех, заметив ходячий банкомат нашей семьи, мгновенно переключился на лобзания себялюбивой остроухой персоны и повышения рейтинга в глазах его мелких копий. Я аккуратно взяла пса под лапами и приподняла к лицу, с хрустом коленей вставая в полный рост.

Всё прекрасное происходит спонтанно. Лучшие рисунки получаются в момент, когда вдруг ты сталкиваешься с вдохновением. Лучшие фотографии получаются, когда никто не позирует. Лучшие строчки на бумаге появляются сами собой. Лучшие люди приходят в твою жизнь, когда ты их не пытаешься найти. Самые близкие возвращаются, когда ты уже почти прекратил ждать их.

Всё прекрасное происходит спонтанно. Нужно лишь немного подождать.

— Это что еще такое? — строго спросил Йорвет, нутром чуя неладное. Щенок удивлено фыркнул, дергая лапами в поисках земли.

— Он нашёл меня, — проурчала я, вытягиваясь лицом к животному. Полу-волк пискнул, радостно, удовлетворенно, и довольно лизнул меня за нос. — Йорвет, он нашел меня!

— Кто? — не понял муж.

— Ведьмак, — я прижала Белого Волка к себе, чувствуя, как тихо бьется сердце щенка в такт моему. — Господи, как долго я ждала тебя! Привет, Геральт!

Щенок удовлетворенно чихнул и устроился поудобней на моих руках, мгновенно засыпая без задних лап.

====== Эпилог. ======

300 лет спустя.

— Итак, что это? — изо всех сил хмурясь, спросила я. Аррис обижено хмыкнул и принялся укладывать свёрток обратно в тубус:

— Я назвал это «самоходная установка», — буркнул юноша недовольно себе под нос. Я улыбнулась и ободряюще похлопала праправнука по плечу. В конце-концов, виноват ли он, что все, что было можно изобрести, уже изобрели до него?

— А мой народ называл это «трехколесный велосипед», — пояснила я. Мальчик, чем-то напоминающий в надменности своего не очень далекого, но ушастого предка — то ли в хитром разрезе зеленых глаз, то ли в высокомерной улыбке тонких губ, то ли скулами, крутости которых позавидует любая отвесная скала — недоверчиво подернул носом и неуверенно заключил:

— То есть, эту штуку уже измыслили, да?

Я пожала плечами. История, естественно, умалчивает о мире, в котором первый ленивый до ходьбы человек ненавязчиво додумался соединить два и более колеса железный прутом, и к одному примотать цепь со звездочкой и педальками… Ну, а по случаю, для удобства, приделать сидение и руль. Но, тем не менее, до сей примитивной конструкции додумываются все миры — в зависимости от бушевания консерватизма с различной задержкой. Не с небесной тверди же Мидгарду свалился мотоцикл? Впрочем, говорят, и в изобретении велосипеда случались огрехи — были сумрачные гении, создававшие весьма индивидуальные конструкции, да вот беда: оказывалось, что это либо уже серийно производили конкуренты, да еще и за меньшую цену, либо получалась настолько странная вундервафля, что в лучшем случае она просто не ездила дальше ближайшего ликероводочного магазина.

— В любом случае, вреда от самоходки не будет. Только протектор посерьёзней нужен. Видела я ваше бездорожье…

Аррис фыркнул, делая вид, что плевать он хотел на все комментарии от малознакомых бабушек, которые подозрительно не старели уже третье столетие к ряду, но было видно, что мысленно он принял замечание к сведению и пометил в блокнотик в своей голове.

Я потянулась на стуле, скрепя усталыми костями и затекшими мышцами. Аррис, конечно, гений. Эдакий Никола Тесла своего времени и мира, но больно уж нудный, прям ботаник какой-то. Нормальные пацаны в двенадцать лет пинают мяч во дворе, и начинают по-тихому задумываться, чем мальчик от девочки отличается, а тут… Сплошное расстройство моей нервной системы, и, возможно, будущий двигатель местного прогресса. И без единого шанса на размножение, разве что делением.

Вроде как, мне положено любить всех своих потомков до десятого колена включительно, тем более, правнуков собственных дочерей, однако я бы с удовольствием вообще бы из Асгарда носу не казала. В конце концов там — цивилизация, Ваны опять войной собираются идти, Танос чего-то бушует, потому что Камни Бесконечности — это банально, а вот Рог Вечности — это тема, хайп чистой воды… И всё такое прочее. Жизнь фонтанирует, короче. А тут — едва-едва нагоняют двадцатый век, и то медленно, с ленцой. Эх, в наше время такого не было…

В дверь кабинета постучали. Аррис, ковыряющийся в своих чертежах нехотя приподнял голову, поправил огромные очки на носу и соизволил выдать с самым важным видом: «Войдите». Я с трудом подавила смех — в одной его фразе было столько пафоса, что, уверена, у Йорвета, будь он жив, проскользнула бы скупая дедушкина слеза за достойного потомка и продолжателя рода. Служанка, одетая в красивый, расшитый кружевом передник, неуверенно потопталась в проходе и робко напомнила:

— Ваше Высочество, — Аррис даже не повел ухом, вновь склонившись над бумагами, — Празднование уже началось.

— Сейчас, — нетерпеливо отозвался нахальный малец и махнул в её сторону ладошкой: — Брысь отсюда! — служанка поклонилась, учтиво, даже немного со страхом, и вышла, закрыв за собой дверь. Я вновь нахмурилась, но теперь по-настоящему:

— Ты бы был повежливей, а?

— А что ты мне сделаешь? Выдерешь? — с вызовом поднимая взгляд, прошипел праправнук. Я фыркнула. До рукоприкладства в моей семье доходило редко. Всегда есть более существенные методы воздействия:

— Отберу учебник по механике, — строго сказала я. — Поэтому, дорогой, возьми себя в руки, спрячь свой богатый и могучий за зубами, и будь вежлив с каждым гостем. Не забывай, ты — будущий Император.

— Тьфу! — оскалился парнишка.

— Серьезно отберу, — строго повторила я. — Без шуток.

Аррис быстренько взвесил все «за» и «против» наличия контрабандного учебника, КПД которого превышал все остальные печатные издания мира, горестно вздохнул с видом великомученика, и медленно встал, поднимая на себе всю скорбь еврейского народа, не меньше. А ведь вечер только начинался.

Со временем Ведьминленд изменился. А может, поменялась и я сама — старость, как говориться, совсем не радость, а маразм мало похож на оргазм. Впрочем, не отменяется и тот факт, что мир, подобно прочим, модифицировался, трансформировался и когда я жила здесь, просто заметить изнутри такие процессы тяжелей, чем снаружи.

Теперь же, когда я возвращаюсь сюда наскоками — больше для того, чтобы проведать внуков, большая часть которых способна опознать меня только по картинам, и, как следствие, не очень-то во мне нуждающихся — я всё больше и больше замечаю, как мир, который я стремилась спасти, разрастается, становится сложнее, опасней, подобно опасному многоклеточному организму, начинавшему свой путь с амёбы. Он пугает меня — прогресс вытесняет старых добрых ремесленников, предлагая мануфактуры и заводы, ведьмаки давно превратились в сказочных персонажей, а чародейки закрылись в своих башнях, отказываясь общаться с простыми людьми и строили очередные планы по захвату власти на планете. Новое, приходя на смену старому и обновляя лик планеты, стирало самое ценное для меня — моё прошлое. Я бывала недавно в Вергене, где неожиданно стало процветать подобие коммунизма, и на месте дома, где я прожила долгих сорок лет счастливого брака, вырастила детей и оплакала мужа, почившего от туберкулеза, стоял маленький сталеплавильный заводик.

И сердце сжалось. Я просто стояла, смотрела на здание, фасад которого десять раз перестроили, а в душе горели огнем воспоминания, которые невозможно стереть. Пожалуй, я плохая мать, плохой друг, да и человек говно — из всех я всегда выбирала Йорвета. Но умереть в один день с ним так и не смогла.

— Чего тоскуешь, бабуля? — рядом, облокотившись на перила балкона, появилась моя внучка, Александрия. От осознания, что старуха, покрытая сетью морщин, со свисающими щеками, сморщенными руками и седыми волосами, затянутыми в тугой пучок на макушке, обращается ко мне: «бабуля», захотелось смеяться. Громко и неприлично. Особенно, потому что это правда. — Того и гляди — заплачешь.

— Думаю. И тебе рекомендую, хоть изредка, — вяло нахамила я, больше для проформы. Александрия с трудом разлепила старушечьи веки, стараясь рассмотреть полуслепыми глазами сад за балконом, полный цветущих яблонь, и понимающе спросила:

— Про Йорвета?

— Я всегда про него думаю, — ответила я тихо. — Просто, он обычно на заднем фоне бегущей строкой болтается.

— Ясно, — помолчав, кивнула внучка. — А не ты ли учила меня, что живое — живым, а мертвое — мертвым? Ну, и что из воспоминаний о былом нужно выходить, как богиня из волн — изящно, с налетом достоинства, а не подобно утопцу, на корячках выползающему из речки-вонючки?

— Ну, теперь-то ты уже большая. Говорят, тебе уже за сотню перевалило, это правда? — старушка лукаво улыбнулась, едва заметно кивнув. — И я могу тебе сказать правду. Алекс, не всегда советы, которые мы раздаем остальным, работают у нас самих. Это раз. А во-вторых, я тебе эту фигню сказала, чтобы ты спокойней перенесла весть о смерти этого… Эдмунда? Сигизмунда?

— Орландо, — спокойно поправила Александрия.

— Ну, тот типчик, что… — я запоздало сообразила, что нельзя ковырять в душе внуков пальцем, особенно когда душа их вот-вот отлетит к Хель, и настучит о таком поведении твоим же собственным детям. — Ай, да не важно! И чтоб ты со спокойной душой вышла замуж за Императора. Ну, и третье, самое страшное из того, что я скрывала от тебя так долго: я попросила у родителей родить тебя, чтобы ты выгуливала моих собак по утрам вместо меня.

— А я ведь знала! Каждое утро подозревала! — негодующе вскричала старушка. — А ты мне — трудотерапия! Ответственность! Воспитание духа. Тьфу! — фыркнула она.

— Да ладно тебе, — улыбнулась я.

— А вот уж хренушки, — слишком бодро для старой развалины зашипела моя внучка, и в тоне её сложно было не угадать собственную вредность, доставшуюся мне, как и ей — по наследству от бабушки. — Я тебе отомщу! Я тебе так отомщу! У-у-ух!

— Заставишь выгуливать Арриса? — хмыкнула я. Мы встретились взглядами. Её выцветшие глаза, такие же, как и у всех моих детей, и внуков — зеленые, раскосые, с эльфийским прищуром, и мои — усталые, старые, хоть веки и не были покрыты морщинами, тяжесть в них я давно уже чувствовала. Не зря ж пенсию придумали, в самом деле! Посмотрев друг на друга с минуту, мы расхохотались. Александрия с трудом погладила меня по плечу, отсмеявшись, и выдала:

— Интересно, а до знакомства с Локи ты была такой же заразой, а, бабуль?

— Это я его испортила, — улыбаясь, доверительно прошептала я.

— Кстати, а как они? — будто с трудом вспомнив, встрепенулась старушка.

— Нормально. Один и Фригг разрешили Лирде остаться, как наложнице Локи. Она теперь официально гражданка Асгарда. Асинья, блин. Правда, тут бывшая Локи, Сигюн, вроде как требует его в законные мужья, потому что он, видите ли, «испортил» её тысячу лет назад…

— А тётя Лирда чего говорит? — ухмыльнулась Александрия. — Уверена, у неё уже готов целый план, как отфутболить нахальную даму в астрал?

— А то, — я удивленно выгнула бровь. Нет, серьезно, уже двести лет обещаю себе не выражаться, а внуки все равно не пойми откуда нахватались моих фразочек.

— Извините, — к Александрии подошел церемониймейстер, естественно, весь в черном, как подобает верноподданному Нильфгаарда. — Ваше Величество, скоро ваша речь…– старушка кивнула и протянула руку своему слуге, указывая, что ей нужна, как минимум, еще одна точка опоры, чтобы снова сдвинуть планету. Хотя бы и словесно.

Я слушала Александрию, читающую себе самой целую Оду, вполуха, мыслями пребывая где-то далеко за пределами пространства и времени. Интересно, думал ли Йорвет, что его внучка станет Императрицей государства, которое так ненавидел он сам? Да еще и умудриться подстроить несчастный случай, который, по сути, сосредоточит власть в её, ставших с годами скрюченных и сухоньких, руках? Думал ли он, что его правнук вернет Империи былое величие, профуканное отцом и мужем Александрии? Думал ли он, что его праправнук будет занят изобретательством, и в тихую робко мечтать о полётах в далекий космос, где, увы, кроме смены декораций ничего нового не найдет? И уж точно меньше всего ожидал, что его плоть и кровь, младшая дочь, затусит с его злейшим врагом — трикстером — и будет помогать ему строить козни против всех и вся в борьбе за заветный золотой трон? Хотя, ладно, в последнем случае он уже догадывался, что их посиделки на кухне в обнимку добром не кончатся…

Да уж. Рано или поздно каждый садиться за банкетный стол последствий своих поступков, и когда ты понимаешь, что сыт по горло, судьба наливает тебе еще и компотик.

Зал разразился грохотом аплодисментов. Императрица-мать, её сын Феанор-младший, и внук Аррис подняли бокалы за процветание нашего долгоиграющего семейства. Надо бы намекнуть Фенику (так мы ласково звали нынешнего Императора), что вот та кучка дворян и краснолюдских банкиров явно готовит против него заговор. Возможно, что и с уклоном в раскулачивание…

— Вы танцуете? — раздалось прямо над самым ухом. Голос оказался неуловимо знакомым, с легкой гнусавостью. Как будто я его знаю даже…

— Нет, — я не стала поворачиваться к незадачливому кавалеру. Напротив, сильнее отвернулась и прикрыла глаза, всем своим видом показывая, что вот совсем не заинтересована в знакомствах.

— А если я настаиваю? — нагло выдал голос, медленно растягивая гласные. Я попыталась резко рвануть с места, дабы бесцеремонно отделаться от нахала — хватит, я уже давно сыта любым этикетом по горло — но меня цепко ухватили за локоть и потянули на себя так, что я чуть-чуть не упала на оборзевшего танцора.

— Да что вы себе позволя…? — вопрос повис в воздухе, звонко, оглушающе хлопнув с чьим-то рухнувшим бокалом. Передо мной стоял молодой человек, статный, стройный, возрастом, может, не многим старше, чем я в день, когда мы впервые встретились. Зеленые глаза, пусть уже и не такие раскосые, но с той же надменностью и хамоватостью, но уже в полном комплекте. Большеватый нос, несколько меньший и, кажется, поломанный в детстве. Скулы, крутизне которых могли позавидовать отвесные скалы и… Спокойная расслабленность, граничащая с самоуверенностью в движении.

И даже уши, блин, острые.

— Но…? — только и выдавила из себя я.

— Так вы танцуете, или нет? — раздраженно повторил свой вопрос молодой человек.

— А у меня есть выбор? — услышала я свой голос, давно забытых тональностей — тихий и нежный.

— Не думаю, — заявил «молодой» Йорвет, и тут же добавил, с меньшим раздражением и плохо скрываемой заинтересованностью: — Как вас зовут, милсдарыня?

— Аника.

— Отлично.

Ну, погоди, остроухий хер! Я тебе еще подсыплю зелье Хель, пробуждающее память прошлых жизней…