Софи Лорен [Уоррен Харрис] (fb2) читать онлайн
Книга 465160 устарела и заменена на исправленную
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
«Лучшее у нас ещё впереди»
Глава 1 РЕБЕНОК № 19
Она появилась на свет незаконнорожденной в благотворительном отделении клиники Королевы Маргариты в Риме 20 сентября 1934 года, на двенадцатом году существования в Италии фашистского режима. Имени девочке после рождения сразу не дали, и поэтому медицинская сестра зарегистрировала ее в контрольном журнале в разделе «Незаконнорожденные» под номером 19. Закон требовал: если мать не может обеспечить малютке достойного воспитания, ребенка следует отдать для удочерения в другую семью или отослать в приют. Считалось, что итальянцы должны неукоснительно соблюдать строгие моральные принципы католической церкви, официальной государственной религии. По католическим законам, ни одна женщина, родившая младенца вне брака, не имела на этого ребенка никаких прав. Матерью ребенка № 19 была Ромильда Виллани. Отцом — Риккардо Шиколоне, однако это станет известным позже, а в момент рождения девочки папа не торопился с проявлением радостных чувств счастливого отца. Как впоследствии оказалось, бурная связь Риккардо и Ромильды продолжалась всего около шести недель, которых тем не менее хватило, чтобы двум ранее незнакомым людям, едва встретившись, стать любовниками, зачать ребенка и в конце концов разойтись, так как у обоих были совершенно разные взгляды на то, какой должна быть их будущая жизнь. Риккардо родился в 1907 году в зажиточной буржуазной семье, имеющей родственные связи со знаменитыми со времен средневековья Шиколоне из Мурильо на Сицилии. В детстве мальчик мечтал стать инженером и строить прекрасные дворцы — паллацио, однако во время обучения в колледже в Риме в бурные двадцатые годы его затянул водоворот римской сладкой жизни — dolce vita, и он не смог набрать необходимого числа баллов, которые обеспечивали студентам получение диплома инженера. В 1929 году отец Риккардо умер, и финансовая помощь студенту прекратилась — ему пришлось устраиваться на работу — он стал помощником инженера в одной из государственных железнодорожных контор. Зарабатывал он не очень много, но этих денег ему хватало на свое любимое занятие — волочиться за женщинами. Его «послужной список» включал много имен, причем победы на любовном фронте Риккардо одерживал скорее не из-за своей внешности, а благодаря настойчивости и шарму. Высокий и худощавый, с овальным лицом, крючковатым носом и полными губами, он не был красавцем. Однако хорошо одевался и выглядел настоящим джентльменом, а это действовало на воображение многих женщин. Риккардо особенно тянуло к молодым женщинам с округлыми формами, длинными ногами и страстным взглядом. Ромильда Вилланти, бывшая на семь лет его моложе, более чем подходила требованиям молодого" ловеласа. В те годы она удивительно походила на богиню кино Грету Гарбо. Хотя Ромильда была на девять лет моложе кинозвезды и у нее были рыжевато-коричневые, более темные, чем у Гарбо, волосы, люди часто останавливали ее на улице и просили у нее автограф. Ромильда была родом из Поццуоли, небольшого прибрежного городка возле Неаполя, расположенного в южной части страны — самой бедной и заброшенной области Италии. Ее предки со стороны матери и отца, Пертенацци и Вилланти, всегда зарабатывали на хлеб своим трудом, однако уже в детстве Ромильда обнаружила большие способности к музыке, и, казалось, судьба уготовит ей более счастливую жизнь. В школе она научилась играть на пианино и выиграла право на получение стипендии для обучения в музыкальной консерватории Неаполя, а уже в шестнадцать лет девушка получила документ, предоставляющий ей право давать частные уроки музыки. Сначала все ее помыслы были направлены к сцене, однако по мере того как она все больше и больше становилась похожа на Грету Гарбо, росли и ее амбиции и менялись мечты о будущей жизни. Все вокруг постоянно твердили девушке, что ей предназначено стать звездой кино, и в конце концов она и сама поверила в свою избранность. В семнадцать лет Ромильда решает принять участие в конкурсе красоты, который проводился в Неаполе. Итальянский филиал американской киностудии "Метро-Голдуин-Майер" (МГМ) по всей стране отыскивал претенденток на звание второй Греты Гарбо, чтобы привлечь внимание к первому звуковому фильму знаменитой актрисы "Анна Кристи". Главным призом для победительницы была бесплатная поездка в Голливуд и участие в кинопробах в "МГМ", а в случае успеха — подписание контракта на участие в съемках кинофильма. Ромильда легко победила на отборочном конкурсе в Неаполе и готовилась к участию на общенациональном уровне; к этому времени закончились такие же местные конкурсы и в других городах Италии. Сейчас можно только гадать, смогла бы Ромильда выиграть в Риме главный приз и поехать в Голливуд, однако ее строгая мать, рьяная католичка, пришла в ужас, когда узнала о возможных последствиях победы в национальном масштабе, и настояла, чтобы дочь отказалась от дальнейшего участия в отборе. Луиза Виллани никогда не позволила бы дочери отправиться через океан без своего присмотра, но так как она должна была вести дом и заботиться о других детях, такая поездка была для нее невозможна. Кроме того, подобно многим итальянцам, Луиза сильно боялась сицилийской мафии, неаполитанской каморры и других тайных преступных обществ, которые, по ее мнению, действовали по всему миру. Она была убеждена, что, если ее Ромильда станет яркой звездой кино в Америке, какая-нибудь завистливая соперница обратится к американскому отделению мафии и ее девочку могут убить. Скорее всего на это предубеждение сильно повлияло известие о смерти знаменитого итальянского актера Рудольфа Валентино, хотя, согласно официальным медицинским отчетам, его неожиданный уход из жизни в Нью-Йорке в 1926 году был вызван осложнениями после срочной операции по поводу язвы желудка. И никакие доводы Ромильды не смогли переубедить испуганную мать. "Для меня такое решение было настоящим ударом, и, разочарованная и сердитая, я уехала из дома, — вспоминала Ромильда впоследствии. — Я поехала в Рим, надеясь сделать там карьеру. Однако вместо этого встретилась с Риккардо Шиколоне и заимела ребенка". Ромильда приезжает в столицу. Итак, все это время она ходила по различным студиям, пытаясь стать актрисой. Существует фотография, на которой девушка одета в берет а-ля Гарбо и плащ, — фотопробы на роль в фильме "Героическая юность". Следует сказать, что из-за тяжелого экономического положения в стране денег на кино выделялось мало. Ромильда не получила здесь работы, да и сам фильм оказался настолько плохим, что никогда не выходил в прокат. Нам неизвестно, как она добывала деньги на жизнь, давая ли уроки игры на пианино или занимаясь чем-либо иным, однако позже об этом времени ее жизни появится немало разных слухов. Ромильда Виллани и Риккардо Шиколоне впервые встретились зябким ноябрьским вечером 1933 года. Молодой человек заметил интересную девушку, когда она прогуливалась по улице Кола ди Риенцо, на ватиканской стороне Тибра, и следовал за ней до пьяцца дель Пололо, прежде чем подошел познакомиться. Ромильда согласилась выпить с ним чашку кофе в баре на углу площади. Они разговорились, и вскоре выяснилось, что Риккардо, по его утверждениям, знаком с некоторыми продюсерами римских киностудий, которые могли бы предложить девушке работу. Конечно, не самый оригинальный прием, чтобы увлечь незнакомку, но она с легкостью "клюнула". "Мы встретились несколько раз, а затем стали любовниками", — вспоминала потом Ромильда. Вскоре она переехала со своим возлюбленным в дешевый пансионат на пьяцца ди Спанья. Спустя годы Шиколоне писал: "Нашим влюбленным глазам маленькая комнатушка в пансионате казалась дворцом. Однако в середине зимы беззаботные, романтические дни кончились — Ромильда поняла, что беременна. Мы были шокированы. Сложное положение вынуждало принимать решение. Я в это время собирался переходить на новую работу — как торговый представитель одного издательства, получая денежное вознаграждение на комиссионной основе. И на первых порах, конечно, не мог рассчитывать на большие деньги, достаточные, чтобы содержать семью". Однако это далеко не вся правда. На самом деле у Риккардо вообще не было желания жениться на ком бы то ни было. По своему духу он скорее охотник, а це домосед. И как только Ромильда стала предъявлять к нему какие-то требования, его любовь быстро испарилась. Когда она отвергла предложение сделать аборт, молодой человек внезапно исчез. После этого Ромильда увидела отца своего ребенка, лишь когда он появился в клинике Королевы Маргариты на следующий день после рождения дочери. Привело его в клинику далеко не чадолюбие. Луиза Виллани, узнав о беременности дочери, бомбардировала Риккардо угрозами обратиться в судебные органы и потребовать вмешательства церковных властей. Ей не составило труда отыскать Шиколоне, который после пансионата вновь вернулся в квартиру своей семьи в одном из старых кварталов Рима, недалеко от площади Венеции. В Италии многие взрослые люди продолжают жить с родителями, да и после вступления в брак нередко остаются там же. Риккардо, конечно, не изменил своего отношения к женитьбе, однако в разыгравшийся скандал вступила его мать, которая начала стыдить сына и требовать, чтобы он взял на себя хотя бы какую-то ответственность. Первыми его шагами стали признание себя отцом "ребенка № 19" и подписание соответствующих документов, по которым появившаяся на свет девочка могла носить его фамилию. С этого дня она получила христианское имя, в честь матери отца, и его фамилию — Софи Шиколоне. Любящие итальянские сыновья всегда называют первенцев именем одного из своих родителей. Ромильда не могла быть тогда более счастливой. Имея на свидетельстве о рождении отметку, а скорее клеймо, "отец неизвестен", девочка стала бы социальным изгоем, и даже возможность получить образование в католической школе, финансируемой государством, оказалась бы для нее закрытой. Действия Риккардо вновь породили у молодой женщины надежды, что когда-нибудь со временем она станет синьорой Шиколоне. Отец ребенка собирался забрать ее с девочкой к себе в квартиру, где жила его вдовая мать и четыре неженатых брата. Однако старуха заявила, что никогда не разрешит "этой потаскухе" и ее незаконному отпрыску пересечь порог своего дома. Получив резкий отпор, Риккардо и Ромильда поселились на прежнем месте, где начиналась их любовь, в пансионат на пьяцца ди Спанья. Как это часто бывает с будущими красавицами, в детстве Софи Шиколоне выглядела довольно неказисто. Черты лица вроде бы правильные, однако общему облику недоставало гармонии. Глаза — слишком огромные по отношению к маленькой головке, к тому же казалось, что она унаследовала от отца большой нос и мясистые губы. И уже совсем ничего не говорило о том, что ее мать похожа на Грету Гарбо. Было бы удивительным, если бы Риккардо, способный оставить беременную Ромильду, после того как его совесть немного успокоится, удовлетворился своим подвешенным состоянием. Тем более что она после родов отвергала все домогательства, так как ее мысли были сосредоточены на кормлении ребенка и на восстановлении собственных сил. Из-за этого они часто ссорились. Кроме того, Ромильда не отказалась от мыслей о замужестве, да и низкие заработки Риккардо, которых едва хватало на оплату жилья и питание, не способствовали созданию в "семье" доброжелательной атмосферы. В отношении женитьбы у Риккардо имелась любимая отговорка — он, мол, никогда не был конфирмирован, а по законам католической церкви это обязательное условие для вступления в брак. Однажды, не в состоянии больше выносить ее постоянных упреков, он решил обратиться за конфирмацией в собор Святого Петра в Ватикане. Спустя годы Риккардо рассказывал небывалую историю, будто его назначили к священнику, который только что был переведен в Ватикан из Южной Америки и не говорил по-итальянски. "Он говорил по-латински, и я старался понять его, — вспоминал Шиколоне. — Хотя мы не понимали друг друга, я видел, что священник становился ко мне все более недружелюбным. Когда я начал исповедываться, он настолько разозлился, что в конце концов оставил меня в моем тяжелом положении: что-то бормоча и глядя на меня с презрением, исчез в ризнице и больше не появился". Если на исповеди Риккардо поведал все о Ромильде и ребенке, то, можно полагать, святой отец понял его гораздо лучше, чем думал исповедующийся. Никто не знает, почему в этом случае он не обратился к другому священнику, однако Риккардо этого не сделал, а отправился домой — причина, по которой он якобы не мог жениться на Ромильде, сохранилась. В то время Риккардо работал в издательстве, распространявшем пропагандистскую фашистскую литературу. Это чтиво не пользовалось большим спросом у населения, и его комиссионные были очень малы. Неудовлетворенная своим положением, Ромильда вынудила Риккардо пойти на разрыв с ней. Впоследствии он вспоминал: "У нее скверный характер. Она ругала меня самыми грязными словами, сравнивала с помойной крысой. Если бы Ромильда стала моей женой, то пилила бы меня постоянно. Я убедился, что женитьба на ней будет большой ошибкой, за которую каждому из нас придется платить до конца своих дней". Между тем создавалось впечатление, что маленькая Софи страдает от неправильного питания. У Ромильды появились проблемы с кишечником, и она пользовалась домашним снадобьем, которое Риккардо брал у своей матери. Учитывая враждебность старой синьоры Шиколоне к невестке и внучке, старуха вполне могла что-нибудь и перебарщивать с составом. Во всяком случае, принимаемое очистительное средство повлияло на количество молока молодой матери, а вскоре оно вообще у нее пропало. Когда Софи было шесть недель, она походила на скелет, обтянутый кожей. Риккардо больше не мог выносить упреков. Ничего не сказав Ромильде, он договорился о переводе в отделение издательства в Милан и снова сбежал. Ромильде пришлось решать, оставаться ли ей в Риме или вернуться в Поццуоли, где, как она полагала, ее ждал враждебный прием родственников и соседей. Хотя Луиза Виллани действительно старалась сделать все возможное, чтобы Риккардо женился на ее дочери, она была очень разгневана на Ромильду и пока не показывала никаких признаков, что готова принять ее обратно или хотя бы простить. Ромильда все еще мечтала о карьере актрисы, поэтому Рим казался ей более подходящим местом, чем родной городок. Однако у нее не было денег, и поэтому необходимо было найти работу, чтобы заплатить за пансион и отложить немного на будущее. Ромильда убедила хозяйку увеличить ей кредит, а также присматривать за Софи, пока она будет искать работу. Хозяйка, из самых добрых побуждений, решила подкормить истощенного ребенка и начала потчевать ее пюре из чечевицы и тушеных помидоров. Это привело к острейшему приступу гастроэнтерита. Вернувшись однажды домой, Ромильда обнаружила дочь плачущей и в лихорадочном состоянии. Она немедленно завернула ее в одеяльце и бросилась в клинику Королевы Маргариты. Дежурный доктор объяснил перепуганной матери, что девочке нужны не лекарства, а лишь более частые кормления материнским молоком. И добавил, что если у ребенка произойдет дальнейшее обезвоживание, то могут быть осложнения на мозге. Но что могла поделать бедная мать? Брошенная любовником, не получавшая никакой помощи от его семьи, Ромильда не имела в Риме ни одного человека, который помог бы ей. К тому же она знала, что, как незамужняя женщина, она не имеет никаких прав на получение государственного или церковного пособия на ребенка. В этом положении ее единственной надеждой оставалось возвращение домой, в Поццуоли, и она только молилась, чтобы родители не выставили ее вместе с девочкой. В родном городке Ромильда сразу же направилась в квартиру на улице Сольфатара. Поскольку она не известила семью заранее, ее приезд оказался для всех полной неожиданностью. Когда молодая мать вошла с больным ребенком на руках, родители были слишком удивлены, чтобы тут же указать ей на дверь. Едва придя в себя, Луиза бросилась обнимать дочь, а Доменико, отец, потягивавший вино за столом, поднял стакан и провозгласил тост за свою первую внучку. Ромильда, рыдая, рассказала родителям свою историю и особенно про то, что у нее пропало молоко. Луиза интересовалась, почему она не воспользовалась услугами кормилицы, средством, к которому издавна прибегают в тех случаях, когда у матери не хватает собственного молока. И тут же вспомнила о некой Заранелли, живущей в их районе, на молоке которой за многие годы выросла, вероятно, целая армия ребятишек. Луиза немедленно отправилась к женщине договариваться о кормлении — надо было спасать ребенка, но услуги местного "молочного донора" оказались дороже, чем она думала. Помимо платы в пятьдесят лир ежемесячно (по тем ценам два доллара), Заранелли потребовала, чтобы ее снабжали мясом: это было то топливо, на котором работала "молочная фабрика". Из-за непомерной для них дани семья Виллани сама была вынуждена перейти на вегетарианскую диету. Много лет спустя, когда "сосунок" превратился в кинозвезду, получившую премию "Оскара", Заранелли, давно уже постаревшая, часто рассказывала репортерам о тех днях. "Софи была самым некрасивым ребенком, которого я когда-либо видела в моей жизни. Она была настолько безобразна, что, я уверена, ни одна другая женщина в округе не согласилась бы ее кормить. Именно мое молоко сделало ее такой красивой и талантливой, да разве она когда-нибудь это признает? Я выкормила сотни детей, но ни один из них не требовал столько, сколько Софи. Ее мать платила мне пятьдесят лир в месяц, но думаю, эта девочка выпивала молока на все сто лир. Madonna mia!" На упреки Заранелли кинозвезда отвечала так: "Да, она кормила меня своей грудью, и я ей благодарна. Однако каждому встречному рассказывала, что я похожа на крысу. Но, оказывается, даже крыса имеет в жизни свой шанс! Она спасла мне жизнь, это правда. И все же говорить, что именно ее молоко дало мне красоту, мои способности — просто смешно, я утверждаю, что все, что имею, я получила от моих родителей, и только от них".Глава 2 СОФКА-ЗУБОЧИСТКА
Если Рим был местом, где Софи Шиколоне родилась, то Поццуоли — фактически родным городом, в котором она жила с раннего возраста, определившим ее характер. Поццуоли находится в окрестностях Неаполя, столицы Кампании, области, которая очень сильно отличается от остальной части Италии своеобычной культурой. Так, неаполитанцы говорят на резком диалекте, отпугивающем чужестранцев. Хотя большинство жителей в то время обитали в трущобах и не стеснялись при случае прибегать к хитростям и махинациям, они умели наслаждаться жизнью и по-детски верили в сверхъестественное. В этом отношении Софи Лорен была типичной неаполитанкой. "Я всегда носила что-нибудь красное, даже если одежда уже вышла из моды, и у меня постоянно с собой был небольшой красный пакет, в котором лежала горная соль. Разбитые зеркала, просыпанная соль, черные кошки непреложно считались дурными приметами, — говорила Софи впоследствии. — Я более чем суеверна, и вообще колдунья". Возможно, так оно и есть, хотя в ее юности не было никаких событий, которые свидетельствовали бы о таких ее способностях. В раннем детстве она мало соприкасалась с самим Неаполем, однако Поццуоли стал по-настоящему ее родным городом, более того, ее сердце билось в одном ритме с этим местечком. Здесь люди также говорили на диалекте, даже более грубом, чем неаполитанский. Язык становился большим затруднением для всякого жителя Поццуоли, который хотел переехать жить в какое-нибудь другое место Италии, однако именно на этом языке Софи произнесла свои первые слова, и на нем училась читать и писать. Только гораздо позже она поймет, какую социальную проблему создает для нее диалект. Расположенный несколько к северу от Неаполя, Поццуоли является ближайшим основным портом для острова Искья, а также составной частью района, который называется Горящие Огни (по-итальянски Campi Flegrei). Эта местность была известна своей вулканической деятельностью уже в древние века и прославилась благодаря ей в классической мифологии. Еще в 194 году до н. э. римляне основали здесь торговый порт, хотя задолго до того сюда часто заплывали корабли греков, тогдашних хозяев Средиземноморья, останавливаясь для отдыха. Два самых жестоких императора Древнего Рима, Нерон и Калигула, построили виллы на морском побережье неподалеку от Поццуоли. В самом городке находится один из наиболее привлекательных для туристов и известных во всей Италии исторических памятников — остатки амфитеатра Флавия, построенного в конце I века н. э., огромного сооружения, вмещающего около сорока тысяч зрителей. Та часть амфитеатра, где в свое время располагались клетки с хищниками, место, где гладиаторы проходили последнюю подготовку к бою, а также держали взаперти христианских мучеников, ожидавших казни, хорошо сохранилась и доныне. В 305 году н. э. львам на арену был брошен христианин Януарий. Хищники отказались терзать мученика, тогда стражники обезглавили его. Много столетий спустя во время фестивалей святого Януария, покровителя Неаполя, проводимых в городе раз в два года, сохранившаяся засохшая кровь страдальца за веру Христову вновь делается жидкой, как уверяют итальянцы. Поццуоли, который в настоящее время стал привлекательным местом для туристов, в 30-е годы был одним из сонных прибрежных городков с домами из розового туфа, омываемыми морскими волнами, и зелеными ставнями на окнах. Мужчины в основном рыбачили или работали на местных фабриках. Наиболее известной продукцией, которую выпускали в городе, была так называемая "поццуолана", цемент из вулканического пепла. Семья Виллани в доме № 5 на улице Сольфатара занимала второй верхний этаж, а на первом располагалось небольшое производство по изготовлению уксусной эссенции. Луизе Виллани всегда приходилось держать на горячей плите что-нибудь пахучее, чтобы заглушать пары уксуса, просачивавшиеся через щели пола с первого этажа. Однако, когда окна была открыты, ничто не могло перебить зловонных запахов, испускаемых вулканом, которые распространялись по всему городу. Хотя вулкан Сольфатара последний раз извергался в 1198 году, постоянно вырывающиеся из его жерла шипящие и булькающие массы горячей грязи напоминали жителям городка, что он еще жив и может себя проявить. София, ставшая седьмым членом семьи, получила здесь новое имя. Бабушка Луиза называла ее Лелла, чтобы ничто не напоминало ей о ненавистных Шиколоне. И впоследствии ближайшие родственники звали Софию только Леллой, хотя происхождение этого странного имени остается и поныне для нее загадкой. Возможно, бабушка образовала его из итальянского местоимения ella — "она". В квартире также жили сестра и двое родных братьев Ромильды: Дора, Гвидо и Марио. Там было две спальни, гостиная, столовая и кухня. Одну спальню занимали Гвидо и Марио, все остальные члены семьи теснились во второй. Дора ложилась вместе с родителями в их огромную постель. Для Ромильды и ее дочки выделили кровать поменьше. В те дни подобное размещение в бедных семьях считалось нормальным. До вечернего сна вся жизнь семьи крутилась вокруг кухни и столовой. Гостиная, которую неаполитанцы обычно используют только для приема гостей, чаще всего пустовала. Доменико Виллани и два его сына работали на фабрике боеприпасов в Ансальдо, но на ленч и послеобеденную сиесту приходили домой. Луиза начинала готовить в пять утра. На завтрак и на еду в полдень она варила огромный горшок хлебнофасолевого супа. Вечером тоже был суп, но более насыщенный, с макаронами и овощами, по пятницам в него добавлялась рыба. Мясо, когда оно снова появилось в семье благодаря тому, что уже можно было отказаться от услуг кормилицы, оставляли на воскресенье для приготовления "священной тушенки", скупо выдававшейся каждому, после того как вся семья возвращалась с мессы из церкви Мадонны дель Кармины. К году здоровье Софии несколько поправилось, но не настолько, чтобы ее мать могла почувствовать себя спокойно. Ромильда Виллани вспоминала: "По ночам я плакала, глядя на ее тонкие маленькие ручки. Я думала, что девочка обязательно умрет еще до того, как ей исполнится тринадцать лет, когда придет время конфирмации". Тем временем в Италии происходили события, которых София тогда, конечно, не понимала, но которые впоследствии надолго обернутся страданиями как для нее, так и для миллионов ее соотечественников. Решившись увеличить колониальные владения Италии в Африке, Муссолини отправил в Сомали около миллиона солдат и офицеров и был готов оккупировать соседнюю Эфиопию. Хотя из последующих африканских сражений Италия вышла победительницей, эта кампания стала одной из самых кровавых драм всей военной истории страны. Фашистская Италия, которая до этих событий была принята в мировое сообщество, после них получила решительное осуждение со стороны Лиги наций. Ее поддержал только один союзник — нацистская Германия. В 1936 году Муссолини и Гитлер объединились, чтобы оказать военную помощь фашистскому перевороту в Испании, осуществленному Франко. В ноябре того же года Италия и Германия образовали "ось Рим — Берлин". Муссолини хвастался, что теперь они могут контролировать судьбу всей Европы. В Поццуоли эти события мирового значения отозвались резким повышением выпуска боеприпасов на фабрике, на которой работали дедушка Софии и два ее дяди. Рабочие смены стали более длинными, но возросла и зарплата, ее хватило, чтобы купить радио и хрустальную люстру в гостиную. Поговаривали даже, что, если дела и дальше пойдут таким образом, семья сможет позволить себе иметь ванную комнату. А пока им приходилось довольствоваться туалетом и раковиной в кухне. Когда же требовалось помыться основательно, шли в городские бани. По всей Италии, и особенно в маленьких городках, в которых было относительно немного рабочих мест, женщины обычно оставались дома и занимались домашним хозяйством, однако работали так же много, как и мужчины, а может быть, и больше. В семье Виллани Луиза делала все, однако надеялась, что ее дочери будут действовать более энергично и смогут сами зарабатывать себе на жизнь. Ромильда и Дора помогали матери готовить еду и убирать дом, делали покупки и стирали белье. Когда наступала некоторая передышка, сестры чинили одежду и шили платья, блузки, юбки для себя и для маленькой Софии. Хотя мечты Ромильды о карьере в кино не осуществились, казалось невероятным, что она о них совсем забыла или согласилась продолжать однообразную и тяжелую жизнь в доме родителей. Она знала, что ни один мужчина не женится на одинокой матери, по крайней мере в Поццуоли. Но, почувствовав, что София находится в других надежных женских руках, стала все больше и больше времени проводить в Неаполе, так, по крайней мере, она объясняла свое отсутствие родственникам. Теперь Ромильда часто исчезала на несколько недель, а возвращаясь, рассказывала истории о своих занятиях в школе драмы и о том, что зарабатывает на жизнь игрой на пианино в ресторанах и барах. Соседи, зная о ее прошлом, мало верили в такие рассказы. В конце концов стало известно, что большую часть времени Ромильда занимается тем, что преследует Риккардо Шиколоне. Она все еще пыталась заставить его жениться на себе, убеждала, что существует единственный способ поправить жизнь — уехать куда-нибудь, где их никто не знает, где они смогут начать все заново. Такие планы много значили для Ромильды, но не для Риккардо. Однако молодая женщина все еще сильно привлекала его. "Она была тогда в самом расцвете своей красоты, — вспоминал позднее он. — И конечно, между нами еще полыхал пожар страсти". В августе 1937 года, за месяц до третьего дня рождения Софии, обнаружилось, что Ромильда снова беременна. Риккардо по-прежнему не хотел на ней жениться и, более того, на этот раз утверждал, что, вполне вероятно, будущий ребенок совсем не его. Ромильде ничего не оставалось, как снова вернуться в Поццуоли, надеясь, что семья и на этот раз ее поймет. Так и произошло, но как только беременность Ромильды стала заметной, начали злословить соседи. Чтобы не слышать осуждений и разговоров за своей спиной, молодая женщина почти все время проводила дома, в затворничестве. Для Италии наступили тяжелые экономические времена, причиной чему была излишне высокая помощь Муссолини фашистскому режиму Франко в ведении гражданской войны в Испании. По мере того как в обществе распространялись слухи о том, что новая любовница Муссолини слишком молода даже для его дочери, популярность дуче все больше падала. Чтобы упрочить союз с нацистской Германией, Муссолини нанес Гитлеру первый официальный визит. В ответ в мае 1938 года фюрер приехал в Рим. Последний месяц беременности Ромильды совпал со временем пребывания в Италии Адольфа Гитлера. Хотя фюрер не посетил ни одного города, кроме Рима, пропагандистская машина Муссолини заставила население по всей стране демонстрировать небывалый подъем и поддержку, что выражалось в многочисленных пронацистских парадах и манифестациях. Когда Ромильда Виллани 14 мая 1938 года родила своего второго незаконнорожденного ребенка, общая атмосфера в стране была очень приподнятой. Так как Софию назвали в честь матери ее отца, Ромильда решила, что следующая девочка должна получить имя старшей сестры Риккардо Шиколоне — Мария. Она не оставляла попыток войти в семью Шиколоне, однако все ее интриги ни к чему не приводили. Ромильда отправила отцу ребенка телеграмму с известием, как собирается назвать девочку. Скоро пришел ответ, в котором говорилось, что она вольна дать ребенку любое имя, но что никакого отношения к Шиколоне новорожденная не имеет и поэтому не может носить его фамилию. Риккардо отказался на этот раз признать себя отцом и подписать какие-либо документы, удостоверяющие девочку как Марию Шиколоне. Ей придется носить девичью фамилию матери и называться Мария Виллани. Ромильда не стала пока возобновлять своих атак на Шиколоне — тогда это не имело большого значения, так как в Поццуоли все знали суть происходящего. В то время у Софии складывалось какое-то смешанное представление о своих родственниках. Попав в семью Виллани в возрасте трех месяцев, она думала, что дедушка Доменико ее отец, и звала его папой. Так как родной отец никогда не приезжал навещать девочку, никто из родственников и не пытался переубедить ее. Бабушку Софи звала мамой, а свою настоящую мать — маммитой, "маленькой мамой". С появлением в семье малышки пришлось потесниться. Теперь София, уступив место младшей сестренке, перебралась на большую кровать, к дедушке с бабушкой и к тете Доре. Чтобы все могли поместиться, ей пришлось спать поперек кровати, в ногах у взрослых. Благодаря бабушке, которая заранее побеспокоилась о соответствующем питании будущей матери, на этот раз проблем с молоком у Ромильды не было. Поэтому Мария росла более здоровым и счастливым ребенком, чем в свое время ее старшая сестра. Действительно в четыре года София все еще не набрала нормального веса. Чтобы отвлечь внимание посторонних от ее хилых рук и ног и слишком темного маленького личика, Ромильда одевала дочь в пышные платья. Девочка росла очень робкой и замкнутой. У нее были большие живые глаза, однако говорила она очень мало. Ромильда по-прежнему не оставила мыслей о "карьере", к которой предполагала вернуться сразу же, как только перестанет кормить. И вот снова она играла на пианино в кафе и давала частные уроки музыки, но начала выступать и как актриса в одной театральной труппе Неаполя, переезжающей с места на место. Еще несколько раз она попыталась вернуть Риккардо Шиколоне, однако ни одна из попыток не была удачной. В то время как Ромильда делала "карьеру", воспитанием ее дочерей занималась бабушка. В свои пятьдесят с небольшим Луиза Виллани была довольно бодрой, хлопотала по дому и к семейным обязанностям относилась очень серьезно, однако старалась внести в жизнь двух своих внучек побольше веселья. Детской площадкой для игр девочек стала кухня. Пока бабушка готовила еду, она рассказывала сестренкам сказки или пела неаполитанские песни. У бабушки было очень живое воображение, и она часто придумывала истории, в которых София и Мария выходили замуж за богатых мужчин, даривших им дома, драгоценности, шубы из дорого меха — о чем еще могла мечтать простая женщина в те дни? Наступил 1939 год. В апреле после победы Франко в Испании Италия смогла отказаться от предоставления своему союзнику военной и финансовой помощи, но это не принесло облегчения стране — всю мощь Италии Муссолини направил на аннексию Албании. В мае того же года Германия и Италия официально оформили союз, подписав так называемый "стальной пакт", по условиям которого в случае, если одна из стран оказывалась вовлеченной в военный конфликт, другая должна была немедленно прийти ей на помощь, оказав максимальное содействие в победе над врагом. Хотя военная машина Италии была чудовищно устарелой и очень дорогой, Муссолини удалось преувеличить ее мощь перед Гитлером, который клюнул на хвастливые утверждения дуче, что он немедленно поддержит Германию, если та совершит планируемое вторжение в Польшу. Однако когда этот план начал реализовываться и 1 сентября 1939 года Германия вошла в Польшу, ей пришлось действовать в одиночку. Небо Европы быстро затянули зловещие тучи войны, однако в тот момент казалось, что Италии никакие военные "осадки" не страшны, так как у нее над головой был своего рода немецкий зонтик. Муссолини по-прежнему на словах заверял Гитлера о своей безоговорочной поддержке, на самом деле Италия заняла нейтральную позицию. Хотя в это время правительство Муссолини совершало сделки с Германией, закупая у нее сырье и оборудование, необходимые для укрепления вооруженных сил Италии, ему удавалось одновременно вести торговлю и с другой стороной — с Великобританией и Францией. 20 сентября 1939 года София Шиколоне отметила свой пятый день рождения. Ромильда полагала, что это прекрасный повод для девочки встретиться с отцом, так как, если разразится война, другого случая может и не быть. Чтобы выманить Риккардо Шиколоне в Поццуоли, Ромильде пришлось прибегнуть к очень сильному средству — она послала ему телеграмму, что София умирает. Однако справедливо полагая, что это не более чем очередная попытка заставить его жениться, Риккардо не спешил и появился только спустя несколько дней. Он привез подарок для Софи, но никаких гостинцев ее младшей сестре, которую отказывался признавать своей дочерью. Как и думал Риккардо, София, к счастью, находилась в добром здравии, однако ее некрасивость была шокирующе очевидной. Ромильда старалась одевать ее как куклу, но это мало помогало, и все согласились, что девочка никогда не станет красавицей. "Вот твой папа", — сказала Ромильда, входя с дочерью в гостиную, где их ждал Риккардо. "Там стоял мужчина, очень высокий, а тогда он показался мне просто великаном, — вспоминала спустя годы Софи Лорен. — Он улыбнулся мне и поздоровался со мной за руку. Однако я выбежала из комнаты с рыданиями: "Это не мой отец! У меня уже есть папа. Пусть этот человек уйдет. Я не хочу его видеть!" Я была очень расстроена, но, думаю, и отец переживал не меньше. Он оставил в холле голубую машинку с педалями, которую принес для меня, и ушел. Это был очень несчастливый для меня день". Ромильда постаралась объяснить Софии ситуацию, однако ребенок ничего понять не мог из ее рассказа. Всю правду о себе девочка узнала только тогда, когда пошла учиться в школу. До тех пор, пока она жила, ограниченная рамками своей семьи, она была хорошо защищена от сплетен местных обывателей. Как и остальные дети в Поццуоли, из нормальных семей, Софи имела права учиться в двенадцатилетней школе, финансируемой государством, в которой пять первых классов считались начальной школой (scuola elementare), а остальные — основной (scuola magistrate). Список изучаемых предметов утверждался светскими властями, однако обязательно включал религиозный предмет, ибо детей надлежало воспитывать в римской католической вере. Многие из персонала школы были католическими церковными служащими. Хотя допускались и светские учителя, большинство преподавательниц были монахинями, а надзирали над всем процессом обучения обычно священники. В тот год, когда София должна была пойти в первый класс, Италия вступила в войну, поэтому ее образование оказалось под угрозой. Муссолини наблюдал, как Германия одерживает быстрые победы над Норвегией, Данией, Бельгией и Голландией, и не только был убежден, что Гитлер победит в войне, но боялся, что Германия в конце концов захватит и Италию, если та попытается выйти из союза. В любом качестве Италия была необходима Германии, чтобы контролировать Средиземноморье, Балканы и Северную Африку. 10 июня 1940 года, когда немецкие войска продвигались к Парижу, Италия объявила войну Франции и Великобритании. Муссолини предсказывал, что она закончится через несколько недель и произойдет это, мол, во Франции: новое правительство подпишет договор о перемирии с Германией и Италией. До сих пор для гражданского населения страны война была событием, которое происходило где-то далеко за ее пределами. Пока Гитлер сосредотачивал силы для вторжения в Великобританию, Муссолини вступил в боевые действия с британскими войсками в Северной Африке, а также начал войны на Балканах: в Югославии и в Греции. Тем временем София начала учиться. Первые же дни в школе оказались для нее очень драматичными и оставили тяжелые воспоминания на всю жизнь. Была ли это ошибка монахинь из регистрационного отдела школы или информацию разнесли дети с улицы Сольфатара, которые уже знали от родителей о незаконнорожденности девочки, но она быстро превратилась в мишень для насмешек и издевательств. "Вы знаете, какими грубыми и злыми бывают порой дети, — вспоминала Софи Лорен впоследствии. — Часто они, болтая друг с другом, показывали на меня пальцами и смеялись. Я ненавидела их за это и старалась приходить в школу либо за пять минут до занятий, когда почти все уже были в сборе, или, наоборот, пораньше, за час до начала уроков, пока в школе никого не было". Спокойнее всего она чувствовала себя среди сирот, которым обычно в классе отводили самые последние места. Она жалела этих детей, так как у них вообще не было родителей. Вот они-то никогда не смеялись над ее подозрительной родословной. В шесть лет Софи еще не понимала, что означает слово "незаконнорожденный". Однако по своему маленькому опыту уже знала, что у большинства детей есть и мама, и папа. Поэтому думала, что так как у нее нет отца, то ее, вероятно, где-нибудь подобрали. Она ничего тогда еще не знала о всех неприятностях, которые ожидают детей, рожденных вне брака. И была одержима идеей, что при отце никто не посмел бы обижать ее. Повзрослев и поумнев, София поняла, что ей не хватало не просто отца, но человека, который по-настоящему интересовался бы ее жизнью. Когда она окончательно убедилась, что Риккардо Шиколоне действительно ее отец, она возненавидела его за то, что он никогда не приезжал к ней и вообще игнорировал существование дочери. У Софи появилась и другая проблема. Так как она была худенькая и выше других девочек в школе, вскоре остряки прозвали ее "Софка-зубочистка". Прозвище прилипло, и дети стали им пользоваться не только в классе, но и в районе, где она жила. Однажды она обнаружила это прозвище написанным на двери своей квартиры. Ее единственным и лучшим другом стала сестра Мария, которая к тому времени уже немного подросла. Мать периодически уезжала на заработки в Неаполь. Дочерям она говорила, что работает в театре актрисой. Девочки тоже хотели стать в будущем актрисами, и мать поощряла их мечты. Сестры любили забираться на старый, но крепкий кухонный стол и устраивать на нем представления. Пьесы придумывала София. Девочки также часто пели и танцевали. Ромильда научила их делать костюмы из папиросной бумаги и подарила губную помаду и румяна, которыми можно было гримироваться. К началу 1941 года война опасно приблизилась к Поццуоли. После того как итальянские войска завязли в Северной Африке и на Балканах, Муссолини пришлось обратиться к Гитлеру за помощью. С обескураживающей быстротой Германия завоевала Грецию и Югославию и сделала несколько хороших маневров, чтобы начать вытеснять англичан из Северной Африки. В обмен Гитлер потребовал от Муссолини отправки в Германию тысяч рабочих, которые должны были заменить на заводах, фабриках и фермах мужчин, ушедших на фронт. Фюреру потребовались и итальянские войска для запланированного наступления на Советский Союз. А так как Гитлер не слишком высоко ценил военную подготовку итальянцев и их способность защитить свою собственную страну, он настаивал на размещении в Италии частей для защиты военных баз и зенитных установок. О бомбардировке Перл-Харбора, которая произошла 7 декабря 1941 года, Муссолини узнал всего за несколько дней и полностью одобрил. Однако, когда он объявил, что Италия вступила в войну с Соединенными Штатами, большинство жителей страны были шокированы. Никто не хотел продления военных действий, наоборот, надеялись на быстрейшее их окончание. Итальянцы, особенно с бедного юга, хорошо относились к США, так как у многих там были родственники или друзья, которые эмигрировали в Америку в поисках лучшей жизни. Четыре месяца спустя, весной 1942 года, уже можно было предсказать будущее поражение Италии, хотя на территории страны никаких действий пока не велось. Муссолини пришлось отправить двести тысяч итальянских военнослужащих на русский фронт, из которых не менее половины были убиты. Его африканские силы, а также военно-морской флот находились в состоянии разрухи. Поставки работников, продовольствия и сырья в Германию вызвали острую нехватку многих продуктов в самой Италии, в стране участились антифашистские забастовки и демонстрации. Казалось неизбежным, что, как только союзники по антигитлеровской коалиции получат превосходство в воздухе и на море, Неаполь и прилегающий к нему прибрежный район, включая и Поццуоли, станет одной из главных целей. Немцы поняли это даже быстрее, чем итальянцы, и спешно перебросили сюда свои части, чтобы привестив порядок существующие защитные укрепления и построить новые. В Поццуоли прибыли немцы с танками и пушками, и жители городка впервые близко познакомились с понятием "война". Для семилетней Софии молодые солдаты, преимущественно светловолосые и голубоглазые, в красивой форме, представляли собой захватывающее зрелище. "Было так волнующе стоять перед домом и смотреть, как мимо маршируют войска, — вспоминала Софи Лорен. — Это были наши союзники и друзья. Война становилась и нашим делом". Но ненадолго. Уже в декабре того же года авиация антигитлеровской коалиции начала бомбить итальянские города. По коротковолновому радио Уинстон Черчилль "обещал" жителям Италии "длительные, хорошо подготовленные и разрушительные воздушные атаки", однако предлагал народу страны выбор: "сказать правительству, хотят ли они подобной участи для себя или нет". Так как союзникам Неаполь требовался как база и они не могли рисковать, нанося удары, чтобы не разрушить портовые сооружения, бомбардировки велись прежде всего по окружающей территории. Поццуоли стал их излюбленной целью, поскольку здесь находилась фабрика по производству боеприпасов и немецкий гарнизон. Доменико Виллани и оба его сына работали на этой фабрике, и семья подвергалась двойной опасности. Если мужчины не погибнут при авиационных налетах на работе, то все равно останутся без средств, если фабрику разбомбят, а ведь надо было платить за жилье и покупать продукты питания, которых в стране становилось все меньше и меньше, и выдавалось оно теперь только по карточкам. Поздно ночью, когда бомбардировки были особенно сильными, люди спешили укрыться в длинный железнодорожный туннель, неподалеку от станции Поццуоли, и часто оставались там, пока не возобновлялось движение до Неаполя. "Мы все привыкли бегать туда, захватив матрасы и немного еды. И лежали при тусклом свете свечей, часто сильно замерзая. Однако и там жизнь продолжалась: люди спали, спорили, смеялись и даже занимались любовью", — вспоминала Софи. В переполненном помещении воздух быстро делался зловонным, а обязательными спутниками людей были блохи, тараканы и крысы. После проведенных многих ночей София стала бояться темноты и замкнутого пространства. И даже много лет спустя она не могла ложиться спать без света. Однажды городские сирены предупреждения о воздушной атаке почему-то не зазвучали, и семья осталась дома. Но ночью произошла мощная бомбардировка, от которой рушились стены и разбивались окна. Хотя Ромильда велела девочке собираться быстрее, София была настолько напугана, что только успела снять свою ночную пижаму. Когда мама подошла к ней, чтобы отправиться в убежище, девочка стояла голой и дрожала от страха. Ромильда поспешно одела Софию и ее сестру, и они побежали к железнодорожному туннелю. По дороге летящей шрапнелью Софию царапнуло по подбородку. Мария потеряла туфлю и порезала ногу о разбитое стекло. Когда под утро, измученные (к тому же ранка Софии долго кровоточила, и Ромильда даже испугалась, что у девочки останется шрам), они вернулись в город, то обнаружили, что их дом наполовину разрушен, а значит, восьми жильцам придется теперь ютиться в еще более стесненных условиях. Однако это было все-таки лучше, чем ничего, — у многих жителей Поццуоли вообще не осталось крыши над головой. Между тем по окрестностям рыскали немецкие команды в поисках мужчин для отправки на работу в Германию, с целью оказания "патриотических услуг" союзникам, хотя фактически это был рабский труд. Дедушка Софии не годился по возрасту, но два ее дяди имели все шансы попасть в "фатерлянд", поэтому предпочли бросить работу и спрятались в каком-то убежище, чтобы избежать мобилизации в Германию, откуда могли вообще не вернуться. А в другой части страны в бегах был еще один молодой мужчина — Риккардо Шиколоне. Он прятался не только от немецких полицейских, но и от очередной возлюбленной. Когда Риккардо скрывался в Фолиньо, городке возле Ассини в Центральной Италии, он увлекся местной девушкой по имени Нелла Ривольта, которая вскоре оказалась беременной. Неугомонный донжуан всеми силами старался избежать женитьбы, прибегая к различным уверткам, и даже обратился за помощью к Ромильде Виллани! Хотя в это почти невозможно поверить, но он отправил Ромильде телеграмму, в которой говорилось, что если она немедленно не ответит ему, то он вынужден будет жениться на другой женщине. На что надеялся Риккардо, совершая столь странный шаг, сказать трудно, может быть, он рассчитывал, что Ромильда немедленно примчится и заявит, что у нее больше прав на него как на мужа. В этом случае Нелли Ривольте придется отступить, а он тем временем придумает какой-нибудь очередной повод, чтобы не жениться на Ромильде. Однако к тому времени страсть Ромильды заметно поутихла, более того, превратилась в презрение: она не могла простить ему свинского поведения по отношению и к ней самой, и к своим дочерям. Ромильда сообщила бывшему возлюбленному, что не желает больше иметь с ним никаких дел и что он может жениться на ком хочет. Когда пришел ответ, родственники Нелли Ривольты держали его на мушке (причем в прямом смысле), вынудив таким образом вступить в брак. И вовремя, так что Джулиано Шиколоне появился на свет как законный ребенок. Позже у Риккардо и Нелли родится второй сын — Джузеппе. Но лишь через много лет София и Мария узнают, что у них есть единокровные братья. К весне 1943 года союзники антигитлеровской коалиции бомбили Поццуоли так часто, что мэр городка приказал всем его жителям эвакуироваться. Однако никакой помощи для переселения предоставлено не было, поэтому семье Виллани, как и другим, приходилось рассчитывать только на себя, причем делать все очень быстро. Бабушка Луиза рассчитывала на свою замужнюю двоюродную сестру, которая жила в Неаполе. Это была холодная, чопорная женщина, и все семейство Виллани готово было молиться святому Януарию, чтобы он растопил ледяное сердце богатой родственницы.Глава 3 НЕАПОЛЬ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ
До того дня София никуда не выезжала из Поццуоли. Дом, в котором жила семья Виллани, был для нее единственным родным и знакомым местом, поэтому, когда девочке сказали, что семья переезжает в Неаполь, она ударилась в истерику. Ромильда, конечно, попыталась объяснить дочери, что это ненадолго. Да и действительно, они рассчитывали скоро вернуться, так как смогли взять с собой только тощий узелок с одеждой и кое-что из самых необходимых вещей. Оба дяди Софии, которые все еще скрывались, опасаясь угона в Германию, вышли из своего убежища и присоединились к остальным родственникам, так что в путь отправились всей семьей. Мужчины надеялись, что поезд на Неаполь окажется переполненным и немцы досмотр и проверку документов проведут формально. Однако те, как всегда, были педантичны. Мужчины запаниковали. Это заметили две монахини, ехавшие в одном купе с Виллани, и пришли им на помощь. Когда вдалеке раздались слова немецкого патруля, монахини предложили Марио и Гвидо залезть к ним под сиденье, а сами расправили пошире свои длинные черные юбки. Это сработало. Увидев в купе монахинь, немцы сразу же отправились к следующему. Родственники Виллани, Маттиа, жили в Неаполе на улице Д’Арсиа, которая тянулась по вершине одного из холмов, и добираться удобнее всего было на фуникулере. К счастью, он работал, иначе беглецам пришлось бы очень несладко: подниматься вверх по другой, очень длинной и извилистой, пешеходной дороге, со скарбом и детьми, не так-то просто. Как и предполагала бабушка, синьора Маттиа вовсе не обрадовалась, увидев на пороге квартиры восьмерых приезжих из Поццуоли, однако и не отказала им. Хозяйка согласилась предоставить беженцам жилье, но не более. К тому времени еда стала труднодобываемым сокровищем, и у синьоры Маттиа были все основания утверждать, что у них очень трудно с продуктами и что поэтому делиться с Виллани семья Маттиа не сможет. Конечно, они могут пользоваться кухней, однако съестное им придется покупать самим и занимать кухню только тогда, когда это не мешает хозяевам. Софии, Марии и их матери выделили небольшую спаленку, но в ней было окно с балконом, выходящее на улицу. Луиза, Доменико и Дора разместились в другой свободной спальне. Марио и Гвидо, пока они не нашли безопасного убежища, пришлось спать на полу в гостиной. В 1943 году в Неаполе проживало свыше миллиона человек, которых по финансовому положению можно разделить на три группы: относительно небольшая часть зажиточных людей; довольно много бедных с хорошей профессиональной подготовкой, сюда же по доходам относились чиновники и служащие; и огромное число нищих и попрошаек. В самом древнем районе города 250 тысяч жителей занимали полуразрушенные строения, многие ютились в домишках с земляными полами или в подвальных помещениях с каменным полом, без окон и каких-либо санитарных удобств. Столкнувшись с этим морем обездоленных людей, семья Виллани большую часть дня проводила в поисках еды, впрочем, как и многие другие. У бабушки Луизы было подозрение, что ее кузина в один "прекрасный" день может изменить свое решение и закроет перед ними дверь. Чтобы как-то помешать такому коварству, когда взрослые уходили из дома, там всегда оставались София и Мария. Так что во время войны практически весь опыт знакомства девочек с Неаполем ограничился видом, который открывался с балкона их спальни. Если день был удачным, мама или кто-нибудь из родственников возвращался с мешком риса или картошки, их можно было растянуть на целую неделю. После того как Марио и Гвидо перебрались в убежище, стало немного легче — еду делили только на шесть человек. Однако и теперь им часто приходилось довольствоваться лишь рыхлым черным хлебом, который еще можно было отыскать в некоторых продуктовых лавках, да и то если прийти задолго до открытия и занять очередь в числе первых. Была и еще одна проблема, делавшая голод нестерпимым. По дразнящим запахам из кухни и подсматривая в замочную скважину, Виллани знали, что хозяева вовсе не страдали из-за нехватки еды, которую, как казалось беженцам, они накопили в огромном количестве. Бабушка Луиза какое-то время терпела, надеясь, что кузина проявит сострадание и немного поделится с ними продуктами. Но в конце концов не выдержала и обратилась к синьоре Маттиа с просьбой дать им хоть что-нибудь, пусть даже остатки обеда, но получила решительный отказ. После этого каждый день на кухне между двумя женщинами велась война, главным оружием которой были пронзительные крики. Софии приходилось закрывать уши руками — она не переносила раздраженных криков ссорящихся людей. Обучение Софии приостановилось. В то время школы в городе работали в ограниченном режиме, да и то не все. Поскольку у Виллани не было соответствующих документов на право проживания в Неаполе, устройство девочки на учебу требовало слишком больших усилий, да и не казалось тогда столь уж необходимым. К лету 1943 года ветры войны подули уже в самой Италии, достигая порой ураганных порывов. Победа союзников по антигитлеровской коалиции в Северной Африке делала неизбежным вторжение на Сицилию, а там и на основную территорию страны. Тем временем Гитлер требовал от Муссолини все новых и новых дивизий и настаивал, чтобы руководство военными действиями перешло в одни руки — конечно, к немцам. Испугавшись, что у Гитлера существуют планы сделать Италию частью своей империи, и потеряв доверие к способностям Муссолини управлять страной, фашистский Большой Совет обратился к королю Виктору Эммануэлю с просьбой устранить дуче от верховного руководства и восстановить конституционную монархию. Король немедленно назначил премьер-министром маршала Петро Бадольо, который вынудил Муссолини уйти в отставку и отправил его в изгнание на остров Понца. Той же ночью Бадольо выступил по национальному радио и заявил, что Италия остается в состоянии войны с антигитлеровской коалицией. Однако многие понимали, что такое заявление лишь уловка, в противном случае Гитлер мог разозлиться и предпринять решительные шаги, чтобы отомстить за изгнание Муссолини. 3 сентября того же года, после секретных переговоров между правительством Бадольо и руководством союзников по антигитлеровской коалиции, Италия официально подписала соглашение о перемирии, и началось вторжение союзников. В новых условиях защита Италии по прежнему договору "ось Рим — Берлин" могла осуществляться только Германией, и фюрер поклялся, что победа будет за ним. Когда коалиционные войска переправлялись из Сицилии в Калабрию и готовились к высадке севернее, на побережье возле Салерно, Гитлер начал операцию "Ось", предусматривающую оккупацию Италии, отстранение нового правительства и отправку в концентрационные лагеря всех захваченных в плен итальянских солдат. Ночью 8 сентября немцы вошли в Рим, однако премьер-министру и членам королевской семьи удалось выбраться из столицы и бежать в Бриндизи, городок на побережье Адриатического моря, который и стал временной штаб-квартирой нового правительства. На следующий день союзники захватили плацдарм возле Салерно, сделав первый шаг к овладению Неаполем, который находился всего в пятидесяти километрах. Тем временем немцы хозяйничали в Неаполе и относились к жителям крайне жестоко. Мужчин и молодых людей отлавливали прямо на улицах и отправляли на тяжелые работы. Оказывавших сопротивление убивали на месте, и часто раненые оставались лежать на улице в грязи, пока не умирали. Евреев и чиновников нового итальянского правительства отправляли в концентрационные лагеря в Германию. 12 сентября ситуация резко изменилась, когда группа нацистских диверсантов, используя планеры и небольшой самолет, высадилась на почти трехкилометровой высоте в гористой местности, где сторонники нового правительства удерживали в заточении Муссолини. Десантникам удалось освободить дуче и переправить его в Германию к Гитлеру, в штаб-квартиру в Растенберге. Через три дня Муссолини по радио обратился к жителям Италии и объявил, что он снова руководит страной в объеме прежних полномочий, и предложил членам бывшего фашистского правительства вернуться на свои посты и помочь ему установить в Италии новый режим, не запачканный предательством прежней власти — монархии. Дуче также приказал всем членам фашистской вооруженной гвардии объединиться и сражаться вместе с немцами, освобождая страну от захватчиков. 20 сентября Софии Шиколоне исполнилось девять лет, и о войне она могла судить по тому, что видела с балкона своей спальни, куда доносились звуки зениток и разрывы бомб. К счастью, и для нее самой, и для остальных обитателей холмистых районов Неаполя, самолеты союзников в основном бомбили сооружения в порту и радом с ним. Во время этих рейдов погибло несколько тысяч человек и около двухсот тысяч остались без крова. В результате бомбардировок Неаполя серьезные разрушения получили системы городской подачи воды и канализации. В этой ситуации часто единственным источником пригодной для употребления воды была дождевая, которую собирали во все имеющиеся в домах емкости. Постоянной угрозой стал тиф. Софи повезло, а вот Марии не удалось избежать болезни. Когда младшая сестренка металась в горячке и матери нечего было дать ей попить, она в конце концов выскочила на улицу и налила немного воды из радиатора немецкого грузовика, припаркованного в нескольких километрах от их дома. К 28 сентября коалиционные войска подошли к пригородам Неаполя, и немцы начали эвакуироваться в северном направлении, разрушая все на пути и закладывая бомбы с часовыми механизмами и мины, чтобы задержать преследователей. Во время отступления немцы беспричинно и жестоко убили так много жителей Неаполя, что люди не выдержали, взбунтовались и начали нападать на любого, на котором была немецкая форма. Не имея ни плана, ни общего руководства, каждый действовал как мог. Мужчины доставали из тайников припрятанное оружие, брали в руки ножи и топоры, возводили примитивные метательные сооружения — катапульты, изготовляли бомбы, начиненные бензопродуктами, устраивали на улицах баррикады, с крыш домов по немцам стреляли снайперы. В течение четырех дней неаполитанцы устроили настоящую охоту за немецкими солдатами, подстерегая и убивая их любым способом, в том числе и сбрасывая с крыш куски тяжелых камней, черепицу, свинцовые трубы, раковины для умывания — словом, любые тяжелые предметы. Трупы немцев оставались валяться и гнить на улицах. Многие были обезображены уже после смерти. В черепах убитых торчали заколоченные в них гвозди. Самыми отважными уличными бойцами были scugnizzi, оборванцы, сотни молодых уличных хулиганов Неаполя. Некоторым удавалось украсть у немцев ручные гранаты. Другие делали керосиновые бомбы, и даже использовались факелы из соломы. Собираясь в группы, юноши взрывали немецкие танки и грузовики или, взобравшись на броню, старались поджечь танк изнутри. Иногда это удавалось, но многие ребята во время таких стычек и сами погибали. Софии было столько же лет, сколько и тем мальчишкам, которые действовали на улицах, однако, в отличие от них, девочка оставалась зрительницей кровавых событий. С балкона своей комнаты она однажды видела, как два немца, успевших выбраться из подожженного танка, гонялись за подростком, форма на них еще дымилась, но немцы в ярости метались по улице и беспрестанно палили из пистолетов. Еще долго после того, как вся троица скрылась из вида, София могла слышать выстрелы, однако она так никогда и не узнала, удалось ли мальчишке уйти от погони. 1 октября немцы сгруппировали все свои силы и стали отходить на север в сторону Рима. А уже вечером того же дня англо-американская Пятая армия маршировала по улицам "освобожденного" ею города, хотя настоящими его освободителями были сами жители. Впервые после приезда в Неаполь девочке разрешили выйти на улицу и посмотреть на парады и фестивали. Американские солдаты, ехавшие по улицам на грузовиках и джипах, бросали в толпу конфеты и разные продукты. Софии удалось схватить плитку шоколада и небольшую банку концентрированного кофе. Дома изголодавшиеся родственники быстро и жадно съели шоколад, но никто не мог понять, что делать с коричневым порошком в банке. Он пах, как кофе, однако Виллани знали, что для его приготовления необходимы зерна. В конце концов бабушка Луиза догадалась налить в порошок горячей воды. Конечно, полученный напиток вряд ли отвечал стандартам экспрессо, но все давно отвыкли от настоящего кофе, так что жаловаться на вкус никто не стал. Ко времени отступления немцев более полумиллиона жителей Неаполя были бездомными, не имели работы и страдали от голода. Из-за недостатка хорошей воды и плохих санитарных условий в городе началась эпидемия тифа, люди страдали от чесотки, вшей и блох. Вскоре такой же распространенной заразой стали и венерические болезни, так как союзники не препятствовали возникновению борделей и закрывали глаза на уличную проституцию. Для итальянцев, живущих теперь под управлением AMGOT (военного правительства союзников по антигитлеровской коалиции на оккупированной территории), война и закончилась и не закончилась. Северная Италия, в том числе и Рим, все еще была занята немцами, которые на тот момент контролировали и большую часть Европы. Союзники всячески демонстрировали свою силу, тем не менее полной уверенности в их скорой победе ни у кого не было. Хотя жителей освобожденной южной части Италии не арестовывали за любые провинности, однако все вынуждены были подчиниться правилам, установленным военными властями, выполнять их распоряжения. Виллани находились в Неаполе около пяти месяцев. После ухода из города немцев оба брата Ромильды выбрались из своего убежища и присоединились к остальным родственникам. Теперь терпение хозяев квартиры, которые и так были на взводе, испытывали шестеро взрослых и двое детей. Как долго могла сохраняться такая неопределенная ситуация, никто не знал, однако бабушка Луиза не хотела уезжать до тех пор, пока положение в целом не стабилизируется и пока они не удостоверятся, что их дом в Поццуоли сохранился и им есть куда вернуться. В Неаполе царил полнейший хаос. Порой на улицах раздавались мощнейшие взрывы и рушились целые дома — это срабатывали взрывные устройства, оставленные немцами перед уходом из города. И каждый раз гибли или становились инвалидами сотни людей. Многим беженцам приходилось устраиваться на ночлег на улице. Да и те, у которых была крыша над головой, боялись лишний раз заходить в свои жилища, так как по городу распространился слух, что немцы заложили в домах пять тысяч взрывных устройств, которые должны сработать, как только починят одну из разрушенных электростанций, подававших электричество в город, и восстановят кабели. К счастью, слух оказался ложным. Неожиданно из квартиры пришлось уезжать, причем не только семейству Виллани, но и самим хозяевам: оккупационные войска потребовали освободить дом для размещения в нем офицеров. И прежде чем Маттиа попыталась обсудить вариант о переселении теперь уже к Виллани в Поццуоли, те рано утром выскользнули из квартиры и направились прямо в оставленный город. Общественный транспорт из-за разбитых дорог и разбомбленных вагонов не ходил, поэтому весь путь до дома, а это больше двадцати километров, пришлось пройти пешком. "Дорога на Поццуоли была забита возвращающимися жителями, и каждый тащил на себе какой-то скарб или вез на колясках и других приспособлениях на колесах, — вспоминала впоследствии Софи. — Сама дорога была в ужасном состоянии, постоянно встречались воронки от разорвавшихся бомб. Люди часто натыкались друг на друга, коляски ломались и блокировали проходы, то и дело кто-нибудь проваливался в воронку, кругом раздавались ругань взрослых и плач детей, нередко происходили и кулачные стычки, порой, правда, слышались и радостные голоса встретившихся родственников или знакомых; по сторонам дороги сидели, отдыхая, изнеможенные люди. Но, несмотря на все, я была в приподнятом настроении — ведь мы возвращались домой". К ночи Виллани добрались до пригорода Поццуоли. Хотя они устали, но, глядя на разрушенные дома на улицах родного города, они прибавили шагу, испытывая невольный страх найти на месте своего дома одни развалины. К счастью, дом № 5 на улице Сольфатара в целом сохранился, хотя крыша провисла, окна были выбиты, а внутри из-за обрушившегося потолка, разбитых стен и поломанной мебели царил хаос. Во время войны, как известно, стройматериалы достать еще труднее, чем еду. Поэтому о ремонте не могло быть и речи. Оставалось разгрести мусор, навести порядок, закрыть окна тем, что подвернулось под руку, и благодарить бога, что у них есть хотя бы такое жилище, иначе пришлось бы ночевать под открытым небом в специальном лагере для бездомных. Все члены семьи Виллани вернулись из Неаполя настолько завшивленными, что ни тщательные умывания, ни горячая вода, ни обработка дезинфицирующими средствами не помогали быстро справиться с паразитами, гнездившимися в голове, на теле и в одежде. София так сильно страдала от невыносимого зуда, что и годы спустя при воспоминании об этих днях ей хотелось чесаться. Она к тому же умудрилась в Неаполе подхватить чесотку. Военнослужащие американской армии выдавали местным жителям дезинфицирующее средство на основе ДДТ, но оно оказывало слабое действие на этих крошечных тварей. Армейскому врачу пришлось выписать девочке более сильное лекарство — серную мазь. В тот день, когда доктор объявил, что она полностью здорова, Софии подумалось, что вот теперь война закончилась, хотя на самом деле до победы еще очень далеко. Снова начинались бомбежки, приходилось по ночам бежать спасаться в железнодорожный туннель. 19 марта, казалось, наступившему относительному покою пришел конец, и причиной этого была вовсе не война. Возле Помпей произошло извержение Везувия, ночными потоками воздуха огромная темная туча пепла поднялась более чем на десять километров и закрыла небо над всем Неаполитанским заливом. К утру следующего дня Неаполь, Поццуоли и острова Капри и Искья покрылись слоем вулканического пепла в несколько сантиметров. Часть городка Сан-Себастьяно, расположенного недалеко от Везувия, сгорела под толстым слоем огненной лавы. В Поццуоли началась паника, жители боялись, что извержение Везувия вызовет цепную реакцию, в результате которой пробудится Сольфатара, вулкан, расположенный недалеко от дороги, возле которой жила семья Виллани, тогда их постигнет незавидная участь. Все в Поццуоли истово молились, прося святого Януария заступиться, и, возможно, он сотворил чудо — спустя пять дней Везувий начал остывать. Продовольствие, поставляемое союзниками, как правило, поступало на черный рынок. Весь разбомбленный район вокруг Неаполя представлял собой кишащий отстойник бедных, голодных и бездомных людей, которые пытались выжить в этих условиях, надеясь только на себя. Многим женщинам пришлось стать проститутками, обслуживающими военнослужащих союзных войск, расквартированных в Неаполе и его окрестностях. В сентябре 1944 года Софии исполнилось десять лет. Для своего возраста она была слишком высокой для bambina (девочки), однако пройдет еще два или три года, прежде чем она сможет называться ragazza (девушкой). Однако внутренне она взрослела очень быстро. "Когда мы вернулись из Неаполя в Поццуоли, опыт последних месяцев очень изменил ее. Детство закончилось", — вспоминала впоследствии ее тетя Дора. После того как София превратилась в знаменитую кинозвезду Софи Лорен, начали распространяться слухи, что во время войны она была проституткой. Софи всегда отвергала подобные измышления. Когда писатель Рекс Рид в 1976 году брал у нее интервью, он затронул этот щекотливый вопрос. Глаза актрисы засверкали от гнева, и она заявила: "Это типичные сплетни, которые разносят мои недоброжелатели. В 1944 году, когда пришли американцы, мне было всего десять лет. В то время я была достаточно большим ребенком, но не настолько, как обо мне иногда говорят". Не раз также утверждалось, что и ее мать занималась проституцией. Ромильда Виллани в свои тридцать с небольшим все еще походила на Грету Гарбо. Говорили, что она торговала собой в Неаполе, обслуживая то немцев, то союзников, когда власть в городе менялась. В разоренной войной Италии тысячам итальянских женщин приходилось идти на это, чтобы прокормить своих детей. Всю правду о поведении Ромильды Виллани в те годы мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Но так или иначе, кто из нас может винить ее? По словам Софи Лорен, ее мать действительно занималась тем, что развлекала военнослужащих союзных войск, но в рамках приличия. В Поццуоли квартировало много американских солдат, офицеров и матросов, однако в городе было очень мало мест, где они могли отдохнуть и расслабиться от тягот военной службы. Когда Ромильда начала играть на пианино в небольшом кафе-баре и приобрела известность своими выступлениями, у бабушки Луизы возникла блестящая идея — превратить семейную гостиную, которой они практически не пользовались, в своеобразный клуб. У Марии — к тому времени ей исполнилось шесть лет — был хороший голосок. Бабушка посчитала, что пение ребенка дополнит игру мамы на пианино. София, более робкая, чем младшая сестра, боялась выступать на публике, поэтому помогала бабушке и тете разносить гостям ликер и убирать гостиную после выступления. В семье появились деньги, за которые на черном рынке можно было купить чистый спирт, бренди и сахар. Из этих ингредиентов бабушка Луиза делала домашний коктейль, состоявший на 75 процентов из воды и на вкус британцев и американцев излишне сладкий. Луиза также вошла в долю с одним фермером, который делал домашнее вино, его тоже продавали на вечеринке в клубе. Хотя американцы установили довольно ранний комендантский час, уже в 6 часов вечера клуб Виллани закрывался, бабушкина идея работала, и бизнес процветал. Глядя на них, и другие семьи по соседству начали устраивать у себя подобные вечеринки. Но благодаря музыкальным способностям Ромильды и Марии их клуб пользовался наибольшей популярностью. Американцы часто приносили с собой пластинки, которые проигрывались на старенькой семейной виктороле, это позволяло Ромильде и Марии выучивать последние музыкальные новинки у себя дома. Так как никто из них не говорил по-английски и даже не понимал этого языка, их рулады-имитации американских песен "Не отгораживайся от меня" или "Обращая внимание на положительные стороны нашей жизни", вероятно, были малопонятными, но привлекательными и пользовались успехом. Помимо оплаты наличными, посетители оставляли в качестве чаевых сигареты, конфеты или жевательную резинку. Постоянные посетители нередко приходили с подарками, приносили консервированные продукты, муку и кофе из армейских складов. Офицеры флиртовали с красавицей Ромильдой, и она не отвергала их ухаживания, принимая от них подарки. Однажды Ромильда показала одному из своих американских поклонников шрам от шрапнели на подбородке Софии и спросила, нельзя ли как-то помочь. Американец отвел девочку к батальонному врачу, который сделал небольшую хирургическую операцию, в результате которой со временем шрам стал практически незаметным. Однако страдания, вызванные войной, еще не закончились. За многие десятилетия зима 1944/45 года в Европе выдалась самая холодная. В Южной Италии, где зимы обычно теплые, в большинстве домов нет системы отопления или хорошей изоляции, поэтому сотни людей умерли от переохлаждения и начавшейся эпидемии туберкулеза. Виллани в этих условиях вынужденно приостановили деятельность клуба — необходимо было самим спасаться от смерти от холода. Снова начались перебои с едой. Без денег американских военнослужащих и их подарков семья не могла себе позволить покупать продукты на черном рынке, да и он скоро опустел. С холодами прекратились боевые действия и на севере Италии. Однако к этому времени союзники по антигитлеровской коалиции уже освободили Рим и продвинулись до Болоньи. Однако при сильных морозах полное изгнание немцев из Италии через Альпы потребовало бы слишком много жертв. Сложившейся ситуацией воспользовался Муссолини. Его марионеточное правительство, располагавшееся в Сало, "прославилось" своей жестокостью и садистским обращением с противниками. Партизаны, верные идеям коммунистов и социалистов, а также сторонники других партий, соперничавших друг с другом за право управлять Италией после окончания войны, были решительно настроены уничтожить дуче, однако его надежно защищали немцы и сильнейшие морозы. Но 9 апреля коалиционные войска выдвинулись в долину реки По и приблизились к штабу Муссолини. Главнокомандующий запаниковал и переехал со своими помощниками в Милан. 25 апреля, когда союзники подошли к Милану, Муссолини, его любовница Клара Петаччи и некоторые члены правительства перелетели на самолете в соседнюю Швейцарию, откуда предполагали перебраться в фашистскую Испанию. Однако, когда они переезжали из одного места в другое колонной из нескольких автомобилей, их захватили партизаны. Дуче с его приближенными отправили в секретное место около Лейк-Комо, где 28 апреля все они были расстреляны из пулеметов. На следующий день пятнадцать трупов свалили в кучу на одной из главных площадей Милана. Но и после этого партизаны не успокоились: трупы Муссолини, Петаччи и еще троих расстрелянных они повесили головами вниз, привязав их за лодыжки к балкам крыши разбомбленной газовой станции. К вечеру тела дуче и его возлюбленной были настолько обезображены, что солдатам союзников пришлось их снять. В Южной Италии празднование Дня победы 8 мая прошло не так пышно, как на севере, скорее ощущалась какая-то разрядка после длинного и напряженного ожидания конца войны. "Освобожденные" еще почти год назад южане начинали понимать, что послевоенная жизнь будет совсем не легкой. Для семьи Виллани победа обернулась резким сокращением бизнеса в их домашнем клубе. Командование войск союзников переехало в Рим. Боевые части в огромных количествах перебрасывались на Тихий океан, так как в ноябре планировали высадку войск на территорию Японии. Потом, правда, после сброшенных на города Хиросиму и Нагасаки атомных бомб, необходимость в этом отпала. София и ее мать жили в семье Виллани уже около десяти лет. Как долго это будет продолжаться, зависело только от Ромильды. С окончанием войны у нее появилось гораздо больше перспектив, однако ее не оставляли заботы о дочерях. Довоенные заработки от игры на пианино и частных уроков музыки никогда не были достаточно большими. На них она не могла бы поднимать двух своих девочек, к тому же не приходилось рассчитывать на финансовую помощь Риккардо Шиколоне, который, правда, во время войны периодически с ней общался. Теперь он жил с женой и двумя сыновьями в Риме, однако не проявлял никакого интереса к дочерям. Когда деятельность домашнего клуба была еще в полном разгаре, Ромильда получила несколько предложений выйти замуж от своих американских ухажеров, которые готовы были забрать ее в Америку после окончания войны. В то время вся область вокруг Неаполя и сам город переживали "послевоенную лихорадку свадеб". Многие женщины и девушки вышли тогда замуж и ожидали, когда их мужья вернутся в США и организуют их переезд в свою страну. У Ромильды в США было несколько родственников, например Винченцо, брат ее отца, семья которого эмигрировала в Америку еще до войны. Перспектива начать жизнь сначала, да еще в такой богатой стране, как США, очень волновала Ромильду, однако никто из ее заморских ухажеров не хотел получить в придачу к жене еще и двух дочерей, а Ромильда не могла уехать одна, оставив своих девочек в Италии. София снова начала учиться в школе. Хотя Марии уже исполнилось семь лет, она не могла присоединиться к сестре из-за статуса незаконнорожденной. Ромильда попыталась еще раз убедить Риккардо Шиколоне узаконить дочь, однако из этого ничего не получилось. Приходилось ждать, когда у нее появится достаточно денег, чтобы нанять адвоката для решения этой проблемы.Глава 4 "ПРИНЦЕССА МОРЯ"
В сентябре 1945 года Софии Шиколоне исполнилось одиннадцать лет. Вторая мировая война закончилась. Италия, как и многие другие страны Европы, находилась в состоянии хаоса. Большая часть промышленности была разрушена или серьезно повреждена, миллионы жителей не имели крыши над головой. Безработица, которая и до войны была в стране довольно высокой, выросла до небывалых размеров — в страну вернулось множество мужчин с фронта, а также из концентрационных и трудовых лагерей. Среди народа явственно ощущались революционные настроения. Однако многие свободолюбивые люди, пережившие ужасы фашистского режима, боялись, что коммунисты и социалисты выберут новое тоталитарное правительство. Хотя монархически настроенное правительство, которое отрешило от должности Муссолини, получило в последний год войны гарантию равноправного партнера, союзники, решая те или иные вопросы послевоенного устройства Италии, относились к ней как к проигравшей стороне. Они отобрали у нее все ее колониальные владения и заставили выплатить репарацию в размере четырехсот миллионов долларов Греции, Югославии, Советскому Союзу и некоторым другим государствам, против которых Италия вела враждебные действия, а также в значительной степени ограничили ее возможности по восстановлению вооруженных сил. Во время мирных переговоров Уинстон Черчилль предусмотрел, чтобы именно Великобритании предоставили право контролировать восстановление Италии, однако Англия сама оказалась банкротом и почти все свои ресурсы тратила на послевоенные преобразования на собственной территории. Поэтому основным арбитром по решению всех спорных вопросов стали США. Общие выборы нового правительства назначили на июнь 1946 года. А пока правление страной возлагалось на правительство Виктора-Эммануэля III. Ожидалось, что, если итальянцы проголосуют за сохранение в стране монархии, этот стареющий король, который находился на троне уже около сорока пяти лет, отречется в пользу своего сына Умберто. Однако одиннадцатилетнюю Софию мало заботило будущее Италии, скорее всего она вообще тогда об этом не думала. Девочка снова пошла учиться, кроме того, мама начала давать ей уроки музыки. Ромильда Виллани все нагляднее проявляла черты, свойственные тем, кто работает в шоу-бизнесе, — она становилась "театральной мамой". Хотя Мария музыкально была более одаренным ребенком, но старшая, София, приближалась к тому возрасту, когда надо было выбирать, чем заниматься в жизни. Поэтому семейное пианино, приобретенное в свое время для маленькой Ромильды и хорошо послужившее в домашнем клубе, целиком находилась в ее распоряжении. Стараясь наверстать упущенное во время войны, Ромильда активно принялась за воспитание дочерей, возложив на них все свои надежды. Вероятно, требования ее были слишком велики, впервые в жизни София восстала против диктата матери. "Она была очень нетерпелива по отношению ко мне. Каждый раз, когда я ошибалась, колотила меня по голове, — вспоминала Софи Лорен. — И в конце концов я сдалась. Я полюбила все, что было связано с пианино, даже гаммы, однако головные боли от побоев были настолько сильны, что мне приходилось прекращать занятия. Родители редко бывают хорошими учителями для своих детей, и моя мать, к сожалению, не являлась исключением". Поначалу София хотела стать монахиней — обычная мечта девочек, посещавших школу, где велось религиозное воспитание. Однако ее стремление вскоре стало ослабевать, и начало этому положило увлечение голливудскими кинофильмами. Накануне войны они исчезли из кинотеатров. Проведенная к 1938 году правительством Муссолини национализация кинематографа сделала невозможным ведение бизнеса для американских компаний. Однако после войны голливудская продукция вновь начала появляться на итальянских экранах, тщательно отобранная под наблюдением Психологического отдела армии США. Чиновники в основном руководствовались пропагандистскими целями. Среди картин, появившихся в Италии одними из первых, были антифашистская лента Чаплина "Великий диктатор", вдохновенная "Песня Бернадетты" и воодушевляющая, в чисто американском стиле "Янки Дудль Денди". Так как в период с 1939 по 1946 год восемь основных американских киностудий выпустили около двух с половиной тысяч кинофильмов, Италию ожидала очередная "бомбардировка", на этот раз со стороны Голливуда, в виде многочисленных фильмов, которые должны были появиться на итальянских экранах после подписания нового торгового соглашения между двумя странами. Конечно, не все кинофильмы из длиннейшего списка могли занимать итальянцев, однако те, которые, по мнению специалистов, заставляли людей идти в кинотеатры, должны были быть непременно переведены на итальянский язык. Обратимся еще раз к истории. Когда появились звуковые фильмы, правительство Муссолини потребовало, чтобы иностранные картины дублировались на итальянский, и публика к этому привыкла. Однако, чтобы сэкономить время и деньги, первые послевоенные американские киноленты давались с субтитрами. Ревнители чистоты в искусстве могли только радоваться возможности услышать настоящие голоса актеров, однако такая практика большинству зрителей не понравилась, и они бойкотировали такие фильмы, требуя, чтобы власти сделали дублирование обязательным. София Шиколоне доросла до того возраста, когда дети начинают ходить в кино, к началу войны, поэтому в свой жизни кинофильмов она почти не видела, хотя в Италии, несмотря на исчезновение из проката американских лент, был большой выбор собственных картин. До 1944 года итальянским киностудиям удавалось выпускать до сорока художественных фильмов в год, кроме того, на экраны выходили немецкие фильмы и привезенные из оккупированной Германией Франции. Однако увидеть их было практически невозможно. В военное время кинотеатры, как потенциальные объекты бомбардировок, работали нерегулярно, если вообще работали. Единственный кинотеатр в Поццуоли в течение всей войны был закрыт, в Неаполе, правда, действовало несколько кинотеатров. Тетя Дора брала с собой девочку несколько раз в кино. Однако позже Софи вспоминала, что во время войны она видела только "однообразные итальянские фильмы". Такими они, возможно, и были в сравнении с первыми голливудскими картинами, которые ей удалось увидеть, в том числе снятыми в изумительной технике "полихром". Они познакомили ее с голливудскими звездами: Тайроном Пауэром, Ритой Хейуорт, Бетти Грейбл, Робертой Тейлором, Марией Монтес и Морин О’Хара. Однако и герои черно-белого кино вызывали у девочки восхищение, особенно Кларк Гейбл, Лана Тернер, Гэри Грант, Гэри Купер, Хейди Лямарр и Алан Лэдд. Посмотрев первый в жизни американский фильм "Портрет Дориана Грея", Софи тут же влюбилась в актера, который играл главную роль, — Херда Хэтфилда. Сделав вывод, исключительно на основании его очень симпатичной внешности, что Хэтфилд — самая яркая звезда во всем Голливуде, София очень удивилась, когда не смогла отыскать этого актера более ни в одном фильме. Тогда она перенесла свое обожание на Тайрона Пауэра, кинофильм с которым "Кровь и песок" она посмотрела двенадцать раз. В те годы Тайрон Пауэр, красивый, загорелый, с вежливыми манерами, был для девочки богом. "Я могла смотреть фильмы с его участием снова и снова. Приходила и на самый первый сеанс утром, и на самый последний поздно вечером, — вспоминала Софи. — Кино было для меня какой-то магией. Я не могла понять, как это на стене неожиданно оживали герои. В течение многих лет в начале сеанса я обычно оглядывалась на кинобудку с проектором, посмотреть, как из него на экран попадают люди". Единственный кинотеатр в Поццуоли, театр Саккино, построенный давным-давно и предназначавшийся для театральных постановок и варьете-шоу, во время войны был основательно разбит, однако часть роскошных украшений в стиле барокко сохранилась, и каждый раз, посещая кинотеатр, София думала, что попадает в маленький дворец. Ходить в кино одна девочка не могла по возрасту, приходилось просить кого-нибудь из взрослых сопровождать ее. Чаще всего это была тетя Дора, которая тоже любила смотреть кино, но не более одного раза. Когда "Черный лебедь" Тайрона Пауэра шел в театре Саккино, тетя Дора составила племяннице компанию напервый просмотр, а затем Софии приходилось уговаривать кого-нибудь из взрослых, чтобы снова и снова наслаждаться любимым героем. Поток голливудских фильмов в Италию начал ослабевать, когда появилось первое послевоенное самостоятельное национальное правительство и США постепенно теряли контроль над страной. В период с 1946 по 1948 год Италия превратилась в поле политических сражений, различные партии яростно боролись друг с другом, стараясь завоевать большинство мест в новом правительстве. Массовые демонстрации и забастовки трудящихся только подстегивали рост инфляции и уровня безработицы. В то же время Италия стала разменной пешкой в начинавшейся так называемой "холодной войне" между Советским Союзом и блоком демократических государств, возглавляемым США. В 1947 году американцы, следуя программе восстановления Европы (больше известной как план Маршалла), предоставили европейским странам помощь на общую сумму в 29 миллиардов долларов, значительная часть из которых предназначалась Италии. Однако американцы угрожали прекратить любые виды помощи, если на выборах 1948 года к власти придут коммунисты. Между тем в сентябре 1947 года Софии исполнилось тринадцать лет. Она не только преодолела тот рубеж, который определила ей мать, опасавшаяся, что девочку ждет ранняя смерть из-за истощения в первые месяцы своего существования, но из высокого нескладного подростка превратилась в цветущую девушку. "В тринадцать лет — одно из чудес, которым одаривает нас бог, — она начала хорошеть, как распускается цветок, медленно и величаво, и превращаться в красавицу", — вспоминала ее мать. По словам же Софи, этот процесс — от гадкого утенка к прекрасному лебедю — продолжался восемнадцать месяцев. Уже в четырнадцать с половиной лет ее женская красота проявилась в полную силу. Как бы то ни было, гадкий утенок исчез. У нее, правда, был большой нос и слишком полные губы, однако поклонники, завороженные пышной высокой грудью, не замечали ничего другого. Как говорил внучке дедушка Доменико: "Ты теперь растешь не вверх, а вперед". Вокруг нее стали крутиться мальчишки в школе, и даже преподаватели бросали недвусмысленные взгляды. Однажды, во время занятий художественной гимнастикой, когда она была одета в шорты и подчеркивающую формы узкую маечку, молодой учитель гимнастики остановил ее после занятий, сказал, что сходит с ума от любви к ней, и предложил выйти за него замуж. "У него были светлые волосы и чудесные голубые глаза, — вспоминала Софи. — Я рассмеялась и отправила молодого человека познакомиться с моей матерью. Она же посоветовала поклоннику пойти домой и принять холодный душ". Позднее Софи Лорен утверждала, что входила во взрослую жизнь очень медленно, и в школьные годы у нее практически не было никаких романтических увлечений. Однако кое для кого все же делала исключения. Ей очень нравился один семнадцатилетний парень по имени Манило. "Однажды мы гуляли по дороге, ведущей к Баньоли, — вспоминала как-то Софи Лорен. — Неожиданно он взял меня за руку, и я увидела, что он тяжело дышит, а глаза словно налились кровью. Он поцеловал меня в губы. Я так перепугалась, что бросила его и убежала как сумасшедшая. Больше мы не встречались". Розетта Д’Исанто, школьная подруга Софи, которая пять лет сидела с ней за одной партой, вспоминала, что школьницы, еще недавно досаждавшие ей, теперь были от нее без ума. "Что бы она ни придумывала, остальные немедленно начинали копировать ее, — рассказывала Д’Исанто. — Любая одежда сидела на ней так, словно куплена в дорогом бутике. София всегда носила очень пышные юбки и обтягивающие блузки. У нее были длинные стройные ноги, и она никогда не упускала момента слегка приподнять юбку и продемонстрировать их. Мы все были без ума от ее походки, от того, как она покачивает бедрами. Часто мы собирались в раздевалке после уроков и просили Софи показать, как она умеет ходить. Многие из нас пытались делать то же самое, но ни у кого не получалось". Объяснить причины чудесного преображения робкого нескладного подростка в красивую девушку так никто и не смог. Опять появились сплетни, говорили, что вести себя подобным образом ее научила ее мать, кто-то вспомнил, что Риккардо называл Ромильду проституткой. Но какое отношение все это имело к новому облику Софии Шиколоне? К лету 1948-го, спустя три года после окончания войны в Европе, жизнь в Италии наконец-то стала меняться к лучшему. На майских выборах христианские демократы, пользуясь поддержкой Ватикана и американского правительства, с огромным преимуществом победили коммунистов и социалистов и получили абсолютное большинство мест в новом правительстве. Национальный парламент избрал Луиджи Эфнауди, экономиста и профессора университета, первым президентом республики. Теперь Италии была гарантирована помощь в размере нескольких сотен миллионов долларов, которые ей требовались для оживления промышленности и создания новых рабочих мест. Деньги на эти цели поступали из фонда, созданного по плану Маршалла. Признаки оживления появились в киноиндустрии. Фильмы, выпущенные в Италии уже после войны, особенно снятые в стиле неореализма, такие как "Рим, открытый город" Роберто Росселини и "Сияние начищенной кожи" Витторио Де Сика, получили огромное признание во многих странах и принесли их создателям кучу денег. Появилась надежда, что, если так продолжится и дальше, положение Италии будет улучшаться не только за счет иностранных вливаний, но и благодаря положительному образу страны, который начал формироваться у иностранных зрителей, повышению ее престижа. Возможно, иностранные продюсеры захотят вкладывать свои деньги в производство итальянских фильмов. Следует сказать, что одним из достижений фашистского режима Муссолини было строительство Чиначитты (Города кино), возведенного в окрестностях Рима в 1936 году, где местные студии пытались соперничать с голливудскими монстрами. Этот город мог быть легко восстановлен до уровня предвоенной мощности. К 1948 году Италия все еще была наводнена голливудскими фильмами, однако итальянские продюсеры и прокатчики к этому времени имели гораздо больше возможностей для проката национальных картин и все активнее требовали от правительства ввести квоты на иностранные кинофильмы, попадающие в кинотеатры страны. Хотя Софи по-прежнему оставалась верна Тайрону Пауэру и начала подражать таким признанным красавицам Голливуда, как Рита Хейуорт, Линда Дарнелл и Ивонна Де Карло, у нее появились любимые итальянские актеры и актрисы. Конечно, в четырнадцать лет трудно по достоинству оценить вулканический темперамент Анны Маньяни и элегантную Изу Миранду, но она обожала Алиду Валли и Валентину Кортезе, которые, помимо итальянских студий, периодически снимались и в Голливуде. Ей также очень нравились Лучиа Бозе, Альба Арнова, Лиа Падовани и Сильвана Пампанини. Журналы желтой прессы, исчезнувшие было на время войны, появились вновь, и София могла получше присмотреться к итальянским знаменитостям второго плана, в том числе и к старлеткам, победительницам конкурсов красоты, среди которых были Пиэр Анджели, Сильвана Мангано, Джина Лоллобриджида, Марина Берти и Джанна Мария Каналье. Хотя с тех пор, как Ромильда Виллани триумфально завоевала первое место на конкурсе двойников Греты Гарбо, прошло уже семнадцать лет, ее сердце учащенно билось, когда она начинала думать о своих неиспользованных возможностях. Ромильда упорно считала, что если бы в те годы она уехала в Голливуд, то стала бы королевой экрана, особенно если учесть, что Грета Гарбо рано перестала сниматься. Расцветающая красота дочери пробудила у Ромильды честолюбивые мечты. Если она не смогла сделать из Софии пианистку, может быть, следует воспользоваться ее прекрасными внешними данными? Однажды весенним днем 1949 года Ромильда прочитала в газете, что вскоре состоится конкурс на звание "Принцессы моря". Устроители конкурса сулили участницам множество самых разных призов, главным из которых были кинопробы в Риме для участия в съемках кинофильма "Титаник". Хотя Софии не хватало шести месяцев до минимального возраста, установленного для участниц — пятнадцати лет, Ромильда внесла дочь в список претенденток, справедливо полагая, что никто не станет спрашивать свидетельства о рождении девушки, когда увидят ее хорошо развитую грудь. Однако возникли проблемы с одеждой. У Софии было яркое воскресное платье, которое бабушка Луиза недавно сшила для внучки, но для второго прохода перед членами жюри конкурса требовался вечерний туалет. Бабушка и здесь нашла выход, быстро смастерив длинное, до пят, шикарное платье из розовых штор, висевших в гостиной. Единственные туфли Софии выглядели потрепанными, но мать закрасила все трещины двойным слоем разведенной побелки. Теперь оставалось только молиться, чтобы в день выступления не пошел дождь. Конкурс проводился в шикарном клубе с видом на Неаполитанский залив. Первый раз в жизни сделав макияж, высоко подняв волосы, как у Риты Хейуорт в фильме "Моя соленая девчонка", Софи, вероятно, выглядела так, словно только что сошла с поезда, прибывшего из Поццуоли. Поверх розового платья она накинула старое школьное пальто. Мать шла впереди, прокладывая дорогу и неся в бумажном пакете второе платье. Когда София увидела, что на многих участницах конкурса надеты прекрасные дорогие наряды, купленные в шикарных магазинах, она почувствовала себя неуверенно, однако мать держала ее железной хваткой и не отпускала от себя до тех пор, пока девушку не вызвали на сцену. "Сначала я была до смерти перепугана, однако когда подошла моя очередь, к моему удивлению, вся нервозность куда-то улетучилась. Я прошлась вперед и назад перед четырнадцатью членами жюри и хладнокровно ответила на все их вопросы", — вспоминала она. Перед судьями прошло более двухсот конкурсанток, поэтому обсуждение затянулось и финальные результаты были объявлены только ближе к полуночи. К сожалению, в реальной жизни сказочных сюжетов не бывало. София Шиколоне не стала королевой моря. Однако ее охватила огромная радость, когда она услышала свою фамилию среди двенадцати участниц, названных принцессами. У зрителей сложилось иное мнение по поводу победительницы, выбранной жюри. "Людям в зале не понравилась девушка, выбранная королевой, а когда жителям Неаполя что-нибудь не нравится, они выражают свое негодование очень бурно. Раздались возмущенные крики, в сторону жюри полетели различные предметы", — вспоминала Софи. Один из городских чиновников вручил Софии букет красных роз и за руку подвел к группе остальных победительниц, которые собрались, чтобы сфотографироваться вместе. Когда на следующий день снимок появился в городской газете "II Mattino" ("Утро"), оказалось, что в сопровождающей статье фамилия Софии была написана неправильно. Но такая мелочь не омрачила ей великолепия того дня, когда вместе с другими членами "королевской" семьи она, участвуя в параде, проехала в пышной карете, запряженной лошадьми, по улицам Неаполя. Карету сопровождал марширующий оркестр, жители, стоявшие вдоль улиц, приветствовали девушек радостными возгласами и осыпали их цветами. Как сильно этот веселящийся город отличался от того мрачного Неаполя, который Софи наблюдала всего пять лет назад. Побыв в течение одного дня принцессой, София вернулась в Поццуоли с более весомыми подарками, чем титул. Самым ценным из них были 23 тысячи лир (сумма выглядит, может быть, значительной, но на самом деле она тогда равнялась примерно 35 американским долларам) и билет до Рима и обратно. В качестве подарка от рекламодателей газеты "II Mattinо" девушка получила белую льняную скатерть с двенадцатью салфетками в одном стиле, а также восемь рулонов бумажных обоев с большими зелеными листьями на белом фоне. К выходным обои уже красовались на стенах гостиной в доме Виллани, скрыв шрамы, оставленные войной. Даже спустя много лет они все еще украшали гостиную, а постаревшие родственники кинозвезды показывали их гостям дома, демонстрируя материальный эквивалент первого успеха Софи Лорен. Ромильда спрятала призовые деньги и билет до Рима в надежное место до следующего удобного случая вывести Софию в люди. Тем временем девушка продолжала ходить в школу с перспективой после окончания учебы получить диплом учительницы. Ее отец во время одной из редких встреч с Ромильдой выразил надежду, что София в один прекрасный день начнет обучать детей. Но ни мать, ни дочь такое будущее девушки не радовало. Розетта Д’Исанто, школьная подруга Софи, которая действительно стала учительницей, как-то вспоминала: "О чем бы ни говорила в те дни София, любой разговор заканчивался тем, что она найдет себе мужа. Что еще ее интересовало, так это успех. И неважно, на каком поприще, но она просто не представляла, что не добьется успеха в жизни. Мне никогда не встречались столь амбициозные люди". Движущей силой всех замыслов была, правда, Ромильда Виллани. Успех Софии в конкурсе доказал ей, что у дочери есть все данные, чтобы стать кинозвездой. Не уставая, она консультировала Софи и сама записала ее на обучение в драматическую школу в Неаполе. Занятия вел ее владелец, бывший актер Карло Мария Россини, он же единственный преподаватель. Преимуществом школы было гибкое расписание, поэтому София могла продолжить учебу в Поццуоли. С новичками профессор Россини использовал метод, который он называл "придание актеру формы, вытачивая ее из камня". Ученики получали первые задания: научиться передавать внутреннее состояние одним только выражением лица, не пользуясь ни голосом, ни жестами. Потом девушка, как и ее однокурсники, получила от мастера список эмоций, которые профессор в течение курса научил их выражать: на каждом занятии студенты отрабатывали только одно эмоциональное состояние. Это делалось следующим образом: сначала он сам показывал то или иное состояние, а затем учащиеся должны были повторить его мимику перед преподавателем и друг другом. И так продолжалось до конца занятия. "Мы не прочитали ни одной пьесы, не сделали ни одного этюда, все время мы были заняты только тем, что "ставили лица", — не без иронии вспоминала Софи Лорен. — Для изображения радости надо было поднять брови, удивления — подъем бровей с одновременным округлением рта в виде буквы "О", скептицизма — поднять одну бровь, ужаса — сделать большие глаза, паники — маленькие глаза и тому подобное". Таким образом, София Шиколоне могла и дальше впустую проводить время и выбрасывать деньги матери на ветер, так как этому итальянцев учить не надо — они с младенчества владеют мимикой лица. Как однажды заметил Орсон Уэллс: "В Италии полно актеров, фактически их пятьдесят миллионов, и почти все они хорошие актеры, только некоторые из них плохие, именно они и идут на сцену и в кино". На одном из уроков драматического мастерства профессор Россини объявил, что в Чиначитте под Римом американцы собираются снимать сногсшибательный фильм на основе романа "Quo vadis" ("Камо грядеши"). На небольшие роли и в массовки потребуются тысячи актеров и актрис. Девушка помчалась домой и рассказала обо всем матери. Ромильда тут же поняла, какие блестящие перспективы открываются перед ними обеими, и начала строить планы дальнейших действий. Призы за победу в конкурсе красоты (деньги и билеты) помогут им добраться до Рима. Правда, они не смогут взять с собой Марию. Временно ей придется остаться с семьей Виллани. Родители Ромильды были против того, чтобы они обе ехали в Рим, однако не смогли отговорить дочь от поездки. Чтобы поездка состоялась, Ромильде пришлось сходить в школу и подписать кое-какие справки, которые требовались по закону, потому что Софии Шиколоне исполнилось только четырнадцать лет. На этом ее формальное образование фактически закончилось. Уже превратившись в Софи Лорен, она вспоминала поездку на поезде в Рим. "На мне было бледно-голубое платье и белые туфли на высоких каблуках. Мы с мамой вошли в купе, сели напротив друг друга. Мы обе знали, в какую игру ввязались. Я восхищалась ею. Денег у нас было мало, одежды еще меньше и никакой перспективы, кроме длинной очереди среди желающих попасть в Чиначитту. Все это требовало от нас большой смелости". Прибыв в Рим, Ромильда немедленно позвонила Риккардо Шиколоне. Приезд в Рим показался Ромильде более весомым шансом уладить проблемы с отцом ее девочек. Не стоит и говорить, как он был разъярен звонком Ромильды, оторвавшим его от ленча, когда он вместе с женой и двумя сыновьями сидел за столом. Риккардо решительно отказался встретиться немедленно. Но когда она начала плакать и жаловаться, что Софи очень больна и что ей необходима операция, он пригласил их на квартиру своей матери возле площади Венеции. Наконец-то София увидела другую свою бабушку, чьим именем ее назвали. Правда, вся любезность синьоры Шиколоне состояла в том, что она предложила внучке стакан молока, после чего оставила гостей одних дожидаться прихода Риккардо. Встреча с отцом длилась не более пяти минут. Так как Софи явно не походила на больного ребенка, Риккардо понял, что Ромильда опять прибегла к своим обычным штучкам. Услышав о планах сделать из Софии кинозвезду, он просто расхохотался и решительно отказался помогать: времена тяжелые, ни лишних денег, ни места для проживания, которое он мог бы им предложить, у него нет. Его мать не согласилась бы оставить Ромильду с дочерью даже на одну ночь, поэтому он проводил их к выходу со словами "Arrivederci" ("Прощайте") и "Виопа fortuna" ("Желаю удачи") и закрыл за ними дверь. Софи Лорен утверждала, что у ее матери была двоюродная сестра, которая сразу же после встречи согласилась приютить их. Каким образом Ромильде неожиданно удалось обрести родственницу в городе, в котором у нее никого не было, когда она жила там до войны, никому не известно, однако кузина оказалась гостеприимной не более, чем семья Маттиа в Неаполе. Софии и Ромильде разрешили спать вместе на раскладушке в гостиной. Но предупредили, что они должны вставать пораньше и освобождать помещение. Мать и дочь спозаранку бежали в ванну, одевались и покидали дом, пока их родственники только просыпались. Ромильда знакомила Софию с Римом. Обе старались разузнать как можно больше о возможностях устроиться в кино, театрах, ночных клубах и фотомоделью. Телевидение, которое к тому времени совершало революцию в шоу-бизнесе в Америке, в Италию еще не пришло, поэтому люди охотно посещали кинотеатры и другие места развлечений, а так как жизнь в стране налаживалась, то ожидалось, что спрос на артистов будет расти. К 1950 году, чтобы способствовать развитию собственной кинопромышленности, итальянское правительство резко ограничило допуск на экраны голливудских фильмов. Кроме того, за четыре послевоенных года кинопродукция "фабрики грез", пропагандирующая американский образ жизни, изрядно поднадоела зрителям. Они все настойчивее требовали от прокатчиков, чтобы им показывали больше отечественных фильмов, с итальянскими актерами. Общественное мнение в значительной степени способствовало подъему национальной киноиндустрии. Фильм "Камо грядеши", в котором Софи и ее мать надеялись принять участие, был совместным производством, вследствие ограничений, введенных властями Италии, чтобы помешать утечке денег за границу. Стоит напомнить, что один из голливудских гигантов, компания "Метро-Голдуин-Майер", работая в Италии, с 1946 года накопила миллиарды лир, однако могла финансировать свои проекты только окольными путями, тратя эти деньги на производство фильмов в самой Италии. Такой подход нравился итальянцам, так как направлял поток денег обратно в национальную экономику. "МГМ" также не была внакладе: компания получала готовый кинофильм, за прокат которого в США ей платили долларами. На съемки "Камо грядеши" "МГМ" готова была выделить до 4 миллиардов заблокированных в Италии лир (около 6,4 миллиона долларов). Это был самый большой бюджет студии после предвоенного фильма Дэвида Селзника "Унесенные ветром". Кроме того, "МГМ" истратила около 1 миллиона долларов в США, закупив там камеры и другое оборудование, необходимое для того, чтобы поднять Чиначитту до стандартов Голливуда. Инвестиции "МГМ" в итальянский Город кино, возможно, превратили Чиначитту в лучшую студию в Европе. Софи была слишком молода, чтобы помнить, что "Камо грядеши" уже снимался в Италии, но ее мать ребенком фильм смотрела. В 1913 году режиссер Энрико Гуаццони перенес на киноленту драму христианских мучеников во времена Нерона. На момент выхода фильма на экраны по затратам это был не только самый дорогой, но и самый зрелищный фильм за всю тогдашнюю историю кино. Он пользовался огромной популярностью во всем мире и в значительной степени повлиял на последующие кинофильмы на библейские сюжеты и сюжеты из римской истории, в том числе и на работы Д. Гриффита и Сесиль Де Милль в США. До сих пор он считается одним из шедевров немого кино. Перед "МГМ" стояла непростая задача. Компания рассчитывала на использование новых возможностей пленки "техниколор", предполагалось большое количество сцен с катастрофами, откровенно чувственных, неприкрытого садизма и жестокости — одним словом, разгул страстей. Для участия в фильме пригласили лучших звезд кино. Большая роль отводилась и массовке. В некоторых сценах предполагалось участие до 30 тысяч статистов, поэтому у Софии и ее матери был шанс попасть на фильм, если они сумеют вовремя прибыть в Чиначитту. В Италии актеры массовок не имели своего профсоюза, в отличие от их коллег в США, поэтому здесь было гораздо легче получить работу, чем в Голливуде, хотя и платили, конечно, меньше, чем там. Двенадцатичасовая съемка стоила 2 тысячи лир (около 6 долларов), к тому же самые расторопные могли получить еду во время ленча и в перерыве для чая. В то утро в Чиначитте актеров и актрис отбирали разные комиссии. Вместе с сотнями других женщин София и ее мать ожидали вызова в специально отведенной для этого зоне. Когда помощник режиссера выкрикнул фамилии Шиколоне и Виллани, они были не единственными, кто откликнулся. Откуда-то вдруг появилась Нелла Шиколоне, жена Риккардо, которая также решила испытать судьбу, после того как муж рассказал ей, что Ромильда и София Собираются сниматься в кино. Нелла указала помощнику на Софию и закричала истошным голосом: "Она не Шиколоне! Это моя фамилия! Она ничего общего с Шиколоне не имеет". Несмотря на то, что София имела все законные права носить фамилию своего отца, от неожиданности Ромильда Виллани стушевалась, однако вмешался помощник и велел Нелле успокоиться и подождать своей очереди. В конце концов всех троих утвердили на массовку, но, благодаря масштабности массовых сцен, им ни разу не пришлось столкнуться на съемочной площадке. Софи Лорен никогда потом в жизни не встречалась с Неллей Шиколоне, однако и та кратковременная стычка произвела на нее тяжелейшее впечатление. "Мое знакомство с мачехой было достаточно необычным, — говорила она. — Конечно, я знала о ее существовании, моя мать рассказывала, что отец женился. Однако тогда, в студии, перед сотнями других женщин оправдываться и объяснять, что ты законно носишь свою фамилию, было для меня настоящим шоком". Перед распределением ролей Ромильду и Софию спросили, не говорят ли они по-английски, в этом случае платили несколько выше, чем остальным статистам. Без всяких колебаний Ромильда ответила утвердительно, в результате чего они оказались на встрече с американским директором фильма Мервином Лероем. Пока присутствующих (а всего набралось около тридцати девушек и женщин) выстраивали для собеседования, мать наставляла дочь: отвечать на вопросы коротко — "Yes". Когда они подошли к столу Лероя, он не проявил никакого интереса к Ромильде, однако задержал Софию и спросил ее, говорит ли она по-английски и выступала ли где-либо раньше. На оба вопроса Софья не раздумывая ответила "Yes". Тогда директор снова спросил как ее зовут и сколько ей лет, на что получил тот же самый ответ. Ему все стало ясно. Скорее развеселившись, чем рассердившись, директор поручил помощнику отправить девушку в группу "немых". В фильме снимался один из кумиров кино, которого София обожала, Роберт Тейлор, однако ни в одной из сцен, где участвовала девушка, его не было, да и вообще тогда ей не удалось даже издалека увидеть кинозвезду Голливуда. Главные женские роли исполняли молодые актрисы Марина Берти и Лиа Де Лео. Заигрывания Тейлора с ними обеими быстро попали в колонки сплетен итальянских газет, что в конце концов вынудило его жену, актрису Барбару Стэнвик, прилететь из Калифорнии. Она постаралась развеять слухи, что их счастливому и долгому союзу что-то угрожает, и всех уверяла, что их брак по-прежнему прочен. Однако Тейлор пришел к другому выводу и развелся с нею на следующий год. Съемки "Камо грядеши" в Чиначитте продолжались целых семь месяцев, но, к сожалению для Ромильды и Софии, "МГМ" в отношении найма актеров и актрис в массовки решила проводить политику так называемого справедливого подхода: так как претендентов на участие в фильме было очень много, каждого отобранного использовали не более чем в течение четырех-пяти дней. За участие в съемках Ромильда и София получили свыше 50 тысяч лир (около 76 долларов). На такие деньги в ожидании следующей работы прожить было очень трудно. Мать и дочь сняли небольшую меблированную комнату на виа Козенца, в северо-восточной части Рима, возле сада около виллы Торлония. "Мы занимали комнату в квартире нашей хозяйки, настоящей ведьмы. Ей было около шестидесяти, она имела любовника, настоящего мужлана. И эта старуха меня к нему приревновала. Однажды она набросилась на меня, схватила за волосы и попыталась ударить", — вспоминала потом Софи Лорен. Тут вмешалась Ромильда и приказала Софии, пока она держит хозяйку, позвонить Риккардо Шиколоне и попросить у него помощи. Однако у отца ответ был все время одинаковым: "Вы хотите остаться в Риме? Так на себя и рассчитывайте". На этом его "помощь" не закончилась. После того как София и ее мать собрали вещи и переехали жить в другое место, Ромильда сообщила Риккардо их новый адрес, а он тут же обратился в полицию и проинформировал ее, что Ромильда с дочерью проживает в Риме на незаконных основаниях. Вполне вероятно, он заявил, что они обе занимаются проституцией. Так или иначе, но обеих вызвали в местное отделение полиции и попросили представить доказательство, каким образом они зарабатывают себе на жизнь. Пришлось предъявлять корешки платежной ведомости за участие в съемках "Камо грядеши" и вырезку из газеты, где была статья о победе Софии в конкурсе на звание "Принцессы моря". Это объяснение, похоже, вполне удовлетворило офицера полиции, и он отпустил женщин. "Никогда в своей жизни я не чувствовала себя так гадко, как в тот день, когда нас вызвали для объяснения в полицию после доноса моего отца, — вспоминала Софи Лорен. — Казалось, он готов пойти на любые мерзости, чтобы отправить нас назад в Поццуоли. За всем этим стояла его жена. Она не хотела, чтобы мы оставались в Риме, так как боялась, что мы уведем у нее мужа". Тогда же серьезно заболела Мария, и Ромильде пришлось уехать в Поццуоли, чтобы ухаживать за младшей дочерью. А шестнадцатилетняя София осталась в Риме делать "карьеру". Она начала работать моделью в журналах, похожих на комиксы, правда, не с цветными, а только черно-белыми фотографиями, иллюстрирующими сюжет. Чтобы пояснить ситуацию, в которую попадали герои, изображенные на фото, от их ртов отходили как бы клубы дыма в виде вытянутых овалов, куда вписывались реплики. По-итальянски такие овалы называются fumetti, именно так и стали читатели именовать эти журналы, спрашивая их в киосках. Рассчитанные на взрослых малообразованных читателей, fumetti представляли собой печатные версии романтических и мелодраматических мыльных опер, передаваемых в те годы по радио. Пристрастие читателей к похождению героев и героинь fumetti было исследовало Микеланджело Антониони в документальном фильме "Любимая ложь", снятом в 1948 году. В 1951 году Федерико Феллини тоже затронул эту тему в первом фильме, который он полностью снял как режиссер, "Белый шейх". Работать в fumetti Софии помогла подготовка в неаполитанской драматической школе профессора Россини, так как на снимке требовалось передать только эмоции героев, к тому же он занимал всего несколько квадратных сантиметров. Как и в комиксах, фотографии размещались сериями, на каждой обычно не более двухтрех человек, а декорации были минимальными. Софи повезло в том, что ее снимки появлялись и в большем размере, а иногда вообще давались на обложке. Постепенно ее лицо стало узнаваемым, и не только в Италии. Fumetti издавались и в других странах континентальной Европы, а также в Великобритании и в Южной Америке. Со своим смугловатым типажом лица София часто изображала злодеек и соблазнительниц цыганского или арабского происхождения. В истории, озаглавленной "Мужчина ее мечты", она была мальтийской барменшей, влюбленной в лейтенанта британского флота, который оказался наследником огромного состояния. Один сюжет в среднем делали за шесть съемочных дней. Для каждой истории необходимо было около шестидесяти фото, однако снимали раза в два больше, чтобы редактору было из чего выбирать. Модели появлялись далеко не на каждом снимке, но от них требовали находиться в студии, на случай если вдруг график съемок изменится. Софии платили 20 тысяч лир (около 32 долларов) — не больше той суммы, которую она получила за массовку в "Камо грядеши", но по крайней мере работа в журнале приносила ей какую-то известность. После того как София снялась для нескольких выпусков fumetti, читатели стали присылать в редакцию письма с просьбами открыть имя анонимной модели. Редактор предложил девушке выбрать себе какой-нибудь псевдоним, так как, по его мнению, фамилию Шиколоне часто произносят неправильно, да и вообще она трудна для произношения. Так как Софии тоже не нравилась фамилия ее отца, она тут же согласилась с редактором и по его совету выбрала благозвучную фамилию Лаццаро, хорошую фамилию представительницы среднего класса. Однако в этой работе имелся существенный недостаток: издатели не могли слишком долго использовать одних и тех же моделей. София была довольна, она снималась в одной истории месяц, однако денег не хватало. Дополнительным заработком могло стать участие в конкурсах красоты, которые в те дни были очень популярны, в том числе и на национальном уровне. Итальянцам они очень нравились, поэтому соревнования такого рода проводились повсеместно на звание "Мисс Рим", "Мисс Таскания", "Мисс Фиат", "Мисс "Оливковое масло экстра" и так далее. Для Софии приманкой в них были и денежные призы, возможность приобретать товары в кредит. Кроме того, на конкурсах в поисках новых талантов часто бывали представители киностудий, которые предлагали некоторым девушкам принять участие в кинопробах. По крайней мере, как полагала София, итальянцы смогут увидеть больше ее фотографий в газетах и журналах. Так как Рим находится на пересечении основных железнодорожных путей, Софи могла быстро и дешево добраться до большинства городов страны. Однажды на выходные она отправилась в прибрежный курортный городок Червиу, чтобы принять участие в конкурсе на титул королевы адриатических сирен. Организаторы требовали, чтобы участники были одеты в традиционные национальные костюмы, предоставляемые спонсорами этого мероприятия. Софию обрядили в крестьянское платье: длинную юбку, почти до лодыжек, корсаж в таком же стиле и белый головной убор с длинной косой на спине. В таком наряде она выглядела настолько безвкусно, что не удостоилась даже упоминания среди участниц. Гораздо более удачливым оказался для нее конкурс на звание "Мисс Изящество", проводившийся в Солсомаджоре — курортном местечке возле Пармы. На этот раз на ней были только туфли на высоком каблуке и закрытый купальный костюм, который для нее сшила мать. В этом наряде девушка была, правда, не настолько элегантна, чтобы победить, однако все-таки заняла второе место и вернулась домой с призовыми 25 тысячами лир. Несмотря на красоту, Софии постоянно приходилось доказывать, что она сможет стать кинозвездой. Во многом ей мешал неаполитанский акцент, точнее, его поццуолинская разновидность, которая очень не нравилась в Риме. Однажды она в очередной раз обходила киностудии в поисках работы, показывая при этом альбом с вырезками из fumetti, и неожиданно ее пригласили в массовку на фильм "Сердца в море" (здесь и далее названия кинофильмов приводятся по их английским версиям). Это была мелодрама средней руки, в которой женские роли играли француженка Жак Серна, итальянка Милле Витале и американка Дорис Доулинг. София изображала молчаливую посетительницу в ресторане. Однако ее заметили и стали приглашать на подобные крошечные роли. До конца 1950 года она снялась в так называемых фоновых ролях еще в трех фильмах, но только один из них — "Семь жен Синей Бороды" с участием всеми любимого комика Тото — собирал толпы зрителей. И именно в это время София встретилась с человеком, который привлек к ней внимание всего мира. В прессе было столько противоречивых историй их знакомства, что мы скорее всего никогда не узнаем точно, как и когда все происходило на самом деле. София неоднократно утверждала, что это случилось где-то в промежутке, когда ей было от четырнадцати с половиной до шестнадцати лет, то есть не ранее весны 1949 года. Однако, так как "Камо грядеши" не начинал сниматься еще в течение целого года, до мая 1950-го, вполне возможно, что София и ее мать уехали из Поццуоли в Рим гораздо раньше, чем говорилось впоследствии. По официальной версии, встреча была случайной и произошла в ночном клубе на открытом воздухе в парке Оппиан, рядом с древним Колизеем. София обедала там с несколькими друзьями из студии, в которой делались фотографии для fumetti, когда вдруг выяснилось, что здесь вскоре должен начаться конкурс красоты. Когда к ней подошел служащий клуба и спросил, не хотела бы она принять участие в конкурсе, она ответила, что не готова, и отказалась. Через несколько минут служащий вернулся и передал ей комплименты одного из членов жюри, кинопродюсера Карло Понти, который увидел девушку среди публики и подумал, что она могла бы стать одной из участниц. Нечего и говорить, что после комплиментов София согласилась, хотя, правда, Понти не удалось склонить мнение остальных членов жюри в ее пользу. София заняла второе место. "Это меня не слишком разочаровало, — вспоминала актриса. — Я ведь пришла в клуб не для того, чтобы участвовать в конкурсе, поэтому мне было все равно. Однако потом к моему столику подошел Карло. Он сразу заговорил как продюсер. "Послушай, — сказал он, — я запустил в большое кино много звезд, таких как Лоллобриджида, Алида Вальди, Росси Драго, Лючиа Брозе. Именно благодаря мне появились их первые фильмы. Я могу то же самое сделать и для тебя". Однако я выразила сомнение. Все это слишком походило на театральную сцену. Я сидела, слушала его и просто улыбалась. Но у него были очень добрые глаза. Он даже глядел на меня так, как обычно смотрят в подобных случаях мужчины". Понти вручил Софии свою визитную карточку и сказал, что, если она приедет в его студию на следующий день, он устроит для нее кинопробу. Если? Теперь ее ничто не смогло бы остановить от этой поездки.Глава 5 ПОЯВЛЕНИЕ СОФИ ЛОРЕН
Когда София Шиколоне только появилась на свет, Карло Фортунато Пьетро Понти было 24 года и он подавал большие надежды, работая в итальянской кинопромышленности. Карло родился в Маженте, городке возле Милана, и сначала хотел стать архитектором, затем переключился на изучение права, так как на получение диплома в юриспруденции требовалось меньше времени, а молодому человеку не терпелось разбогатеть. Пока Карло учился в Миланском университете, он сам оплачивал обучение, подрабатывая в свободное время в нотном магазине своего отца. После окончания университета он вел частную практику, помогая одному юристу, который, уезжая в эмиграцию в Америку, порекомендовал стажера на свое место в одной кинокомпании. Умение Понти составлять контракты и вести договоры по ним быстро выдвинуло его в вице-президенты. В 1939 году Понти выпустил свой первый фильм "Старомодный мир", режиссером которого был Марио Солдата. Актриса Алида Валли мгновенно получила огромную известность, а создателю фильм принес кучу денег и поток восторженных писем. "Успех был настолько грандиозным, — вспоминал впоследствии Понти, — что я потерял голову. Женщины, женщины, женщины…" Однако цензура Муссолини посчитала, что кинофильм "Старомодный мир", в котором говорилось об объединении Италии и завоевании независимости от Австро-Венгерской империи, является антинемецкой пропагандой, и Понти для острастки посадили за решетку — это было своего рода предупреждение деятелям итальянского кино. Карло исправился и переключился на производство более безопасных романтических драм и легкомысленных комедий, которые и выпускал до окончания войны. Кино тогда считалось мощным средством воздействия, такое отношение властей способствовало тому, что выпуск кинофильмов в стране возрос с 77 в 1939 году до 96 в 1942-м, правда, затем начался спад, и в 1944-м, в последний год управления фашистского режима, в Италии было снято только 37 фильмов. За этот период Понти выпускал два-три кинофильма в год, часто работая с такими признанными мастерами кино, как Альберто Латтуада, Марио Камерини и Луиджи Дзампа. Имея обширные связи и богатый опыт, Понти стал одним из лидеров восстановления итальянской кинопромышленности после войны. Он присоединил студию "Люкс-фильм" и выпустил несколько кинофильмов так называемой неореалистической волны, которые сделали Италию одной из признанных кинематографических держав мира. Фильмы "Жить в мире" Дзампы, "Без жалости" и "Мельница на реке По" Латтуады принесли Понти известность как продюсеру далеко за пределами Италии. Наиболее выдающимся достижением Понти как "изготовителя звезд" была Джина Лоллобриджида, которая уже в юности получила от земляков прозвище Лолло из-за своего busto provocante (провоцирующего бюста). Понти был продюсером выдающихся кинолент, в которых снялась Джина, включая "Невеста не может ждать" и "Мисс Италия", и именно он направил ее по дороге, приведшей актрису к званию первой послевоенной богини секса Европы. Однажды Понти признался, что не любит актеров-мужчин, а предпочитает женщин. Продюсер часто заявлял, что именно он в послевоенные годы "открыл" большинство ведущих итальянских актрис. Ходили слухи, что со многими из них у него были романы, да и не только с ними. Некоторые его пассии доходили только до уровня старлеток и выше не поднимались. В 1946 году после обручения, срок которого растянулся на всю войну, Понти в конце концов женился на своей сокурснице и подруге по университету Джулиане Фиастри, которая также была юристом. У них родилось двое детей: в 1948 году дочь Гвендолина и двумя годами позже сын Александр. Синьора Понти, высокая стройная брюнетка, была довольно робкой женщиной, привязанной к дому, хорошей хозяйкой, женой и матерью, полностью отдававшей свою любовь и заботу мужу и детям. Понти был прямой ей противоположностью — любил объезжать рестораны и ночные клубы, перебираясь с места на место почти до самого утра, имел репутацию охотника за юбками. Правда, многие объясняли успех Понти у женщин только его высоким положением в мире кинобизнеса, так как он не отличался блестящей внешностью: небольшого роста, с заметным животиком и все более увеличивающейся лысиной. Кроме того, одевался безвкусно, предпочитал однотонные костюмы и ярких расцветок носки. В 1949 году Понти заключил договор о партнерстве с Дино Де Лаурентиисом, тоже продюсером "Люкс-фильма". Хотя партнеры получали свою долю от проката фильмов студии в Италии, им хотелось выйти на широкую международную арену, для чего они планировали рано или поздно заключить союз с одним из голливудских киногигантов. Студия "Люкс" была итальянским Голливудом и действовала по стандартам американского производства. Понти и Де Лаурентиис быстро усвоили замашки заокеанских магнатов кино, у них появилось несколько телефонов на рабочем столе, стайка секретарш и множество помощников. Де Лаурентиис, девятью годами моложе, начал работать в четырнадцать лет, когда жил в Неаполе, помогая семье в ее макаронном бизнесе, однако в шестнадцать покинул родной дом, чтобы получить образование в Национальной школе кинематографии в Риме. В двадцать он основал небольшую компанию по производству фильмов, однако, когда началась война, решил укрыться от властей, так как не хотел ни служить в итальянских войсках, ни быть угнанным на работы в Германию. В 1946-м Де Лаурентиис стал продюсером студии "Люкс", которая находилась в Риме, и добился мирового успеха, выпустив в 1948 году ставший знаменитым фильм "Горький рис" — мелодраму с довольно откровенными любовными сценами, режиссером которой был Джузеппе Де Сантис, а в главных ролях снимались Сильвана Мангано, Витторио Гассман и Ральф Валлоне. После эры немого кино эта картина стала первым итальянским кинофильмом, получившим широкий коммерческий прокат в США и Великобритании. Изображенная на рекламной афише стоящей по колено в грязной воде и одетая только в шорты с бахромой и облегающий свитер восемнадцатилетняя Сильвана Мангано, после того как сыграла сборщицу риса на плантациях По, немедленно стала идолом итальянского кинематографа. Бывшая танцовщица и победительница конкурса "Мисс Италия", Мангано была протеже холостяка Де Лаурентииса и, прежде чем он решил, что девушка готова к более крупным фильмам, сыграла несколько небольших ролей на студии "Люкс". После выхода "Горького риса" на экраны Сильвана стала женой продюсера, что почти автоматически сделало ее звездой кино, дало положение в кинематографическом обществе, которое упрочилось после ее участия в следующем кассовом фильме Де Лаурентииса "Волк местечка Сила". К тому времени, когда София, получившая новую фамилию Лаццаро, встретила Карло Понти на конкурсе красоты в парке Оппиан, Дино Де Лаурентиис и Сильвана Мангано были золотой парочкой итальянского кино. Конечно, София должна была понять, что Понти мог стать ее Свенгали (имя злого, но могущественного психиатра из романа "Трилби" Дю Морьера, популярного после войны. — Прим. пер), если бы ей удалось правильно распорядиться выпавшимикартами. Для своего первого визита в офис Понти на следующий день Софии пришлось поломать голову: ничего подходящего из одежды у нее не было, и она одолжила у подруги красное в белую крапинку платье. Торопясь на встречу, София неправильно прочитала адрес на визитке и вместо студии пришла в полицейский участок. На мгновение она смутилась, однако, когда показала карточку Понти карабинеру, тот показал ей на соседнее здание. "Я поднялась по ступенькам в большой офис и увидела там Карло, окруженного роем сотрудников. Он улыбнулся мне, и я почувствовала себя немного виноватой за то, что не доверяла ему", — вспоминала она. Чтобы стало понятно, какое влияние Понти оказывал на окружающих, скажем только, что все обращались к нему не иначе, как "доктор Понти", — итальянцы вообще очень уважают своих сограждан, которые имеют диплом колледжа. Понти и Де Лаурентиис ставили несколько эпизодов для своего следующего фильма на сцене театра, располагавшегося рядом с офисом. Понти отвел Софию туда, чтобы во время одного из перерывов сделать кинопробу. Костюмерша дала девушке купальный костюм, в который она и переоделась. Помощник директора вручил ей сигарету и спички. От нее требовалось немногое: закурить и пройтись по направлению к камере и обратно. Софи никогда в жизни не курила, однако представила себе, что она Бетти Дэвис, и прошлась по помосту. Второго дубля ей не предложили. После того как София ушла, оператор предупредил Понти, что результат скорее всего окажется самым неблагоприятным. "Она совершенно не умеет фотографироваться! Слишком высокая, слишком костистая, слишком тяжелая. А лицо, наоборот, — слишком короткое, рот слишком широкий, а нос слишком длинный! Словом, у нее все слишком". Просматривая проявленную пленку, Понти вынужден был согласиться. На следующий день он пригласил Софи в свой офис и постарался как можно мягче изложить девушке впечатление. В первую очередь он винил неудачное освещение и макияж, который она сделала непосредственно перед пробой. Затем Понти добавил, что профессиональный косметолог способен творить чудеса, но ему необходима небольшая помощь с ее стороны. Камера добавляет десять фунтов веса даже худому лицу, сказал он, поэтому ей придется немного похудеть и что-нибудь сделать со своим носом. Может быть, она согласится на пластическую операцию, как в свое время это делали некоторые легендарные звезды кино, когда только начинали свою карьеру. София была очень расстроена. Ей всегда нравилось, что она крупнее и выше обыкновенных женщин, и сомневалась, что диета пойдет ей на пользу. Не дала она и разрешения на операцию на лице. Никакие доводы продюсера не могли ее переубедить. Понти сначала решил, что девушка глуповата, затем списал ее упорство на переходный возраст: молодежи всегда хочется отстоять свое "я". Но когда так много молодых и привлекательных актрис только и ждут, чтобы их выбрали, ему оставалось лишь пожелать юной соискательнице удачи в карьере. Казалось, что все кончилось. Остается только гадать, как все-таки случилось, что Софи и Понти стали близкими друг другу людьми и при каких обстоятельствах это произошло. Может быть, Софи никогда не раскроет их тайны. Понти тогда увлекался двадцатилетней шведкой, роскошной голубоглазой блондинкой по имени Мэйбрит Уилкенс, которую он "открыл" во время своего делового визита в Стокгольм и привез в Рим как актрису, заключившую контракт с партнерами Понти и Де Лаурентиисом. Получив новое имя Мэй Бритт, шведка дебютировала в заглавной роли в фильме "Иоланда, дочь черного пирата" и мгновенно стала звездой итальянского экрана. К тому времени, когда в ноябре 1951 года "Quo vadis", общая продолжительность которого три часа, вышел на экраны страны, девушка из массовки Софи Лаццаро все еще была никем. Она продолжала сниматься для fumetti и соглашалась на любую работу в кино, которую ей предлагали. Впоследствии она отрицала, что Понти помог ей сняться в фильме "Понти — Де Лаурентиис" "Анна", еще одного шоу для Сильваны Мангано, где актриса играла монахиню-няню с темным прошлым, в котором были и работа в ночном клубе, и дружба с гангстером. В этом же кинофильме снимались звезды кино Витторио Гассман и Раф Валлоне, партнеры Мангано по "Горькому рису". Снимал фильм Альберто Латтуда. Это была мелодрама, в которой Мангано меняла костюмы от монашеского одеяния до вызывающе обтягивающего платья и пела песни, сочиненные для нее Нино Рота. Румба из фильма "Байон", также известная, как "Песня Анны", после выхода фильма тут же стала шлягером и исполнялась по всему миру. Софи Лаццаро в этой картине играла "немую" роль. Ее партнером был какой-то танцор. Они изображали одну из многочисленных пар в сцене вечеринки на открытом воздухе. "Она выглядела такой прелестной, что я решил дать ей возможность сказать пару слов", — вспоминал Латтуда. — В фильме, правда, осталось только одно слово, когда Витторио Гассман подошел к ней и сказал: "Итак, когда моя дорогая?" — она ответила: "Никогда!" Хотя на экране сценка длилась всего несколько секунд, знакомые узнавали Софию, и ей это было приятно — ее увидели миллионы зрителей. "Анна" стала первым итальянским фильмом, сборы от которого в Италии составили один миллиард лир, еще 3 миллиона долларов он принес от проката в других странах. Без всякой помощи она получила на несколько дней работу в съемках фильма "Это был он — да, да, да!", забойной комедии с Вальтером Кьяри, итальянским прототипом Дэнни Кэя. Обескураживающая многих готовность Софии сниматься обнаженной до пояса обеспечили ей место в первом ряду в сцене гарема — одной из эротических фантазий героя Кьяри. В те дни в Италии господствовала очень строгая цензура, и даже частично обнаженная натура не допускалась на экран, однако во Франции, Скандинавии и Германии дела обстояли по-другому. Поэтому продюсеры "Это был он — да, да, да!" хотели "подсыпать перца" в зарубежную версию фильма. За сцены, в которых снималась Софи, ей платили обычные 30 тысяч лир за один день работы, и каждый эпизод снимался дважды. В первом варианте на ней была коротенькая юбка и бюстгальтер, который для зарубежного показа при второй съемке она снимала. Ходили слухи, что именно второй вариант и увидел Карло Понти и обнаружил "скрытые таланты" и что именно эти кадры подвигли его пригласить Софи на повторные кинопробы. Таких проб было, вероятно, около десяти, и не все из них происходили в присутствии камер или других сотрудников. Результатом испытаний стало неписаное соглашение между Карло Понти и Софией. Позже Софи Лорен говорила: "Я даже никогда не подписывала с Карло контракт. Он просто сказал мне: "Я лично буду давать тебе каждый месяц деньги и позабочусь о твоей судьбе в кино". Таким образом, мы заключили своего рода неформальное соглашение, однако оно не было связано с производственной компанией "Понти — де Лаурентиис". Для начала Понти отправил Софию в Национальную школу кинематографии, чтобы она изучила актерское мастерство и избавилась от своего неаполитанского акцента. Между нижней частью Рима и этой школой, которая находилась в пригороде столицы, прямо в противоположном направлении от широко разбросанных студий Чиначитты, курсировала целая флотилия голубых троллейбусов. Поэтому Софии было удобно добираться до места учебы. Расписание составлялось так, чтобы занятия могли посещать работавшие студенты. Это означало, что София имела возможность подработать. Говорят, что в "заботу" Понти о Софии входила и оплата ее жилья и других бытовых расходов. К этому времени ее мать и сестра из Поццуоли переехали в Рим. На нерегулярные заработки модели и плату за съемки в массовках было трудно прожить и ей одной, а на троих этих денег катастрофически не хватало. Помня о своих страданиях из-за Риккардо Шиколоне, Ромильда Виллани с большим подозрением относилась к Карло Понти. Она боялась, что он просто один из развратных женатых мужчин, которому ее дочь быстро наскучит, как только он найдет другую, более привлекательную девушку. И даже если он любил ее, ничего путного из их отношений выйти не могло. Итальянский закон запрещал разводы. Ромильда не хотела, чтобы София прошла через стыд и унижения, которые она испытала на себе. Может быть, Ромильда в какой-то степени ревновала к Понти, так как теперь он руководил судьбой ее дочери, хотя до этого ее наставником по жизни была она сама. Когда София работала или ходила на собеседования, Ромильда обычно шла вместе с нею и вела переговоры, если в том была необходимость, из-за чего в офисах журналов и киностудиях ее прозвали il maresciallo (майор). Но и это "звание" она могла потерять, если карьерой Софии займется Понти. Ромильда всегда утверждала, что первую по-настоящему значимую роль София получила только благодаря ее энергии, однако на самом деле за этим стоял Понти. Из случайных разговоров он узнал о работе в студии "Гитанус-фильм", которая могла бы подойти Софии, позвонил своему другу, главе студии Джеоффредо Ломбардо, и договорился, что тот пригласит девушку на собеседование. Картина "Африка за морями" первоначально задумывалась как документальная. Она должна была сниматься на знаменитой итальянской пленке "ферраниаколор" на побережье Красного моря в Эфиопии. Однако затем руководство студии забраковало отснятый материал как недостаточно интересный и решило сделать девяностоминутный художественный фильм о группе киношников, снимающих документальный фильм с подводными съемками. София пробовалась на роль богатой испорченной девицы, которая влюбляется в шкипера яхты, зафрахтованной документалистами. К счастью, на собеседование София захватила не только купальник, но и свою мамочку. Директору девушка понравилась. Когда он спросил, умеет ли она плавать, София посмотрела на Ромильду и, поймав ее утвердительный кивок, солгала, сказав, что умеет. София получила работу, в которой предусматривалась неделя съемок на море на курортах недалеко от Рима. В первый же день режиссер приказал ей нырнуть с лодки, а затем всплыть прямо перед камерой. Глядя с ужасом в пучину моря, Софи призналась, что плавать она вообще не умеет, и предложила студии тут же нанять другую актрису, а ее отправить домой. Однако режиссер заявил, что задержка обойдется недешево. Он сказал, что спасатели, нанятые для работы, являются профессиональными пловцами и, возможно, смогут научить ее чему-нибудь, а сейчас она должна сниматься. В воде кто-нибудь будет ей помогать, чтобы она не пошла ко дну. И прежде чем София смогла что-нибудь ответить, столкнул ее в воду. Для максимальной освещенности камеры разместили на корме лодки, поэтому София упала рядом с пропеллером и могла быть изрублена им на куски, если бы не спасатель, который схватил ее и оттащил в сторону. За несколько дней девушка научилась довольно сносно плавать и даже участвовала в отдельных подводных сценах с аквалангом и ластами. Однако предстояло еще научиться разборчиво говорить в драматических сценах. Позже ее голос дублировала другая актриса, в чем, по итальянским стандартам, не было ничего постыдного. Из-за различных диалектов, а также чтобы сэкономить и не снимать повторно отдельные сцены из-за случайно возникшего шума или других сбоев такого же рода, большинство итальянских фильмов проходило стадию "постсинхронизации", то есть после съемок диалоги записывались заново таким образом, чтобы звучащие слова по возможности точно соответствовали движениям губ персонажей на экране. Если нельзя было пригласить того актера, который снимался, или возникали проблемы с голосом, его дублировал другой. Классическим примером этого подхода считается случай с Джиной Лоллобриджидой, собственный голос которой итальянские зрители никогда не слышали с экрана до тех пор, пока она не стала по-настоящему яркой звездой кинематографа. Пока шел монтаж "Африки за морями", Джеоффредо Ломбардо решил, что ведущая актриса с именем "София Лаццаро" вряд ли обеспечит студии прокат фильма в других странах. Антонио Чифарьелло, игравший вместе с Софией, уже получил для проката новое имя — Стив Баркли, Ломбардо вызвал Софию в офис, чтобы обсудить вопрос с ее новым кинематографическим именем. Оглядывая свой кабинет, стараясь как-то подстегнуть воображение, Ломбардо бросил взгляд на афишу, выпущенную к выходу нового фильма студии "Титанус", в котором в главной роли снималась Марта Торен, шведская актриса, вернувшаяся в Европу после неудачной попытки покорить Голливуд. Ломбардо удалил из ее фамилии букву "Т", на ее место поставил "Л", которая ему нравилась в своей фамилии, и получилось "Лорен" — фамилия, не встречающаяся в Италии. Сочетание имени "София" и фамилии "Лорен" было хорошо сбалансировано (по-итальянски каждое из них также состоит из пяти букв). Правда, Ломбардо предложил изменить и имя, сделав из Софи (Sofia) Софию (Sophia), что удобнее произносить по-английски. Но буквосочетание ph по-итальянски не звучит как f, поэтому Софи иногда приходилось слышать, как ее называют Сопьей в своей собственной стране. Девушка согласилась с предложением Ломбардо, однако потребовались еще многие годы, чтобы имя приняли и итальянские зрители. Защитники чистоты итальянского языка долго переиначивали имя Софи опять в Софию, когда писали о ней или давали рекламу, и актриса ничего не могла с этим поделать. Первый фильм, в котором она выступала под именем Софи Лорен, в Италии оказался убыточным, поэтому "Африка за морями" пошла в прокат в других странах только несколько лет спустя, после того как актриса стала международной звездой. В дублированном на английский язык в 1957 году варианте он назывался "Женщина Красного моря" и прокручивался в США и Англии в рамках рекламной кампании по продаже молока для грудных детей, скопированной с фильма Джейн Рассел "Под водой". Но и здесь фильм так же быстро "утонул". Однако выход кинофильма в 1952 году по крайней мере позволил Софи Лорен выйти из узкого мирка fumetti в бескрайний мир настоящего кино. Скандальные журнальчики набрасывались на любую рекламу пикантного характера, которую предоставляла им студия "Титанус", и требовали ее как можно больше. Карло Понти нанял специального агента по работе с прессой, Марио Натале, и тот не упускал ни одной возможности для фотографирования актрисы. В стремлении добиться успеха Софи (а теперь мы будем звать ее только так) и сама так старалась завоевать внимание фотографов, что готова была на съемках поднять юбку ровно настолько, чтобы чуть-чуть выглядывало нижнее белье. Обложка одного журнала с фотографией Софи, на которой было только полотенце, настолько возмутила цензуру, что она запретила весь его выпуск и подала на издателя в суд за оскорбление нравов. Благодаря Марио Натале бюст Софи стал сенсацией всей Италии. Однажды в Риме Натале дал информацию, что девушка собирается покупать бюстгальтеры на виа Кондотти. Чтобы сдержать толпу мужчин, пытавшихся штурмовать магазин и даже кабинку, в которой шла примерка, пришлось вызывать три бригады пожарной команды. Натале познакомил Софи с одним из своих клиентов, симпатичным молодым певцом по имени Ахилл Тольяни, дабы отвлечь внимание от ее отношений с Карло Понти. Когда Софи и Тольяни начали появляться вместе на всех премьерах кинофильмов и на презентациях ночных клубов, пресса немедленно окрестила их любовниками и уверяла, что они собираются вступить в брак. Газета Oggi ("Сегодня") сообщила, что Софи заказала свадебное платье у Каунт Ледио Галатери, знаменитого неаполитанского дизайнера. Все эти слухи ни на чем не основывались, однако ее имя постоянно мелькало в заголовках светской хроники. Хотя Софи Лорен быстро становилась знаменитой, продюсеры не торопились предлагать ей сниматься в новых фильмах, что вынудило Карло Понти заполнить ее творческую паузу — он предложил ей небольшую роль в картине студии "Понти — Де Лаурентиис" "Торговля белыми рабынями". Это была очередная претенциозная мелодрама в традициях "Горького риса" и "Анны", однако уже мелковата для Сильваны Мангано, муж которой настаивал, чтобы она снималась теперь в более престижных фильмах. По сценарию некий торговец, отъявленный негодяй, набирает девушек-хористок и стриптизерш для работы в ночных клубах Южной Америки. Однако на месте их ждет не сцена, а бордель. Двух главных жертв играли знаменитые итальянские секс-бомбы Сильвана Пампанини и Элеонора Росси Драго. В роли романтического героя снимался Витторио Гассман, злодея, садиста и главаря банды играл ветеран множества голливудских гангстерских боевиков, "человек со шрамами на лице" Марк Лоуренс (его должен был дублировать итальянский актер). Режиссер фильма, Коменчини, славился своим умением работать с женщинами, и поэтому Понти безбоязненно отдал Софи в его распоряжение. Эта работа давала Софи дополнительный опыт съемок. Понти — возможность поэкспериментировать с освещением и гримом, чтобы скрыть великоватый нос актрисы и смягчить некоторые ее другие физические особенности. Скорее всего в этих экспериментах он перемудрил. Когда кинофильм вышел на экраны страны, критики говорили, что Софи Лорен было трудно в нем "отследить", так как в разных сценах она выглядела по-разному. Софи играла девушку, жаждущую стать звездой. Она участвует в танцевальном конкурсе, который организуют торговцы белыми рабами в поисках "талантов" для вывоза за границу. Хотя из всех эпизодических ролей со словами у нее была самая маленькая роль, за съемки она получала 250 тысяч лир в неделю (около 400 долларов) как протеже продюсера. Учитывая, что неделя была всего одна, испортиться от своего привилегированного положения актриса не успела. Самая крупная сцена с ней длилась около девяноста секунд, однако она играла вместе с Сильваной Пампанини, бывшей Мисс Италия и, как потом говорили, итальянским вариантом Мэрилин Монро. По сюжету, во время конкурса героиня Софи теряет сознание, и ее относят в гримерную певицы, роль которой исполняла Пампанини. Когда девушка приходит в себя и обнаруживает, где находится, в порыве откровения она признается певице, что беременна. На следующий день после съемок этой сцены прокручивали отснятый материал, и кто-то в темном просмотровом зале неожиданно выдал: "Mamma mia, да она скушала Пампанини. Эта девушка еще та!" Несомненно, в команде Понти работали не только подлизы и льстецы. В фильме Софи опять дублировали. Это ничего не значило для актрисы на небольшой роли, однако, если она собиралась двигаться вверх, надо было учиться озвучиванию — критики в Италии не очень жалуют актеров, рассчитывающих на чужой голос. В таких случаях говорят, что половина игры пропадает. Карло Понти сомневался, давать ли ей роль в одном из своих следующих фильмов: пресса может что-нибудь заподозрить и поднять шум. Однако он мог поговорить с другими продюсерами, с которыми у него были хорошие отношения. К несчастью для Софи, недостатка в старлетках в итальянском кино никогда не было. И пока она не доказала, что обладает всеми качествами настоящей звезды, никто особенно ею не интересовался. Но в конце концов в ее карьере произошел прорыв. Это случилось после того, как Джина Лоллобриджида отказалась от роли в фильме "Аида", сокращенной версии оперы Верди, в которой, однако, сохранялись все основные оперные и балетные партии. Продюсеры намеревались снимать самых привлекательных актеров и актрис, которых им удастся найти. На "голос" пригласили лучших оперных исполнителей из миланской Ла Скала и Римской оперы. Джина Лоллобриджида посчитала для себя унизительным быть "упаковкой", "оберткой" для голоса Ренаты Тебальди, и для Софи Лорен ее отказ оказался подарком фортуны. Это была крупная роль звезды, необходимая для продвижения к вершинам кинематографа, при этом все, что ей требовалось, — выглядеть красивой и изображать пение. Хотя с фильмом "Аида" фамилию Понти не связывали, говорят, он вложил в него 50 миллионов лир (80 тысяч долларов) своих собственных денег, и сделал это для того, чтобы ведущую роль получила не Сильвана Пампанини, Россана Подеста или кто-то из других уже признанных звезд, которые рассматривались на место отказавшейся Лоллобриджиды, а Софи Лорен. За музыку в фильме отвечал Ренцо Росселлини, брат друга Понти, режиссера Роберто. Утверждали, что он и был посредником между Понти и продюсерами Ферручио Де Мартино и Федерико Тети. Две недели до начала съемок Софи провела с Ренцо Росселлини, слушая запись партии Аиды, уже сделанную к будущему фильму Ренатой. Софи предстояло выучить все слова и научиться петь так, чтобы движения ее губ можно было потом синхронизировать с артикуляцией певицы. Каждый день она часами стояла перед зеркалом, пытаясь копировать каждое слово, исполняемой Ренатой, отрабатывая в то же время мимику, жесты, движения. Аида — эфиопская принцесса, захваченная в плен египетским войском и привезенная в столицу Египта, где она должна стать служанкой дочери фараона Амнерис. По традиции в роли Аиды актрисы пользовались соответствующим гримом. (Кстати сказать, до 1960 года ни одной певице из Африки не предоставлялась возможность выступить в этой роли.) Так как у Софи кожа от природы смугловата, с оливковым оттенком, гримеры решили взять тон, известный как "египетский, № 24". Костюмы Аиды, разработанные Марией Де Маттейс, были более открытыми, чем в предыдущих постановках и на сцене, и в кино, поэтому приходилось обрабатывать все открытые участки тела актрисы. Чтобы сократить время на изготовление сложной прически принцессы, Софи надевала парик с курчавыми черными волосами типа "афро", как сказали бы мы теперь. Во времена немого кино "Аида" экранизировалась несколько раз в разных странах и шла в сопровождении оркестра, пианистов или органистов, исполнявших музыку Верди. Существовала по крайней мере одна звуковая версия фильма (сделанного в Италии перед войной), однако впервые "Аиду" снимали на цветной пленке, и, как утверждали его продюсеры, это была первая опера, снятая в цвете (правда, в одном исследовании утверждается, что пионерами здесь все же были русские со своим "Борисом Годуновым"). В любом случае "Аида" — первый фильм-опера, запечатленный на прекрасной пленке "ферраниаколор", эквивалентной по своим качествам более дорогой голливудской "техниколор". Режиссер Клементе Фракасси хотел сделать настоящий фильм, а не кинокопию оперной постановки в театре, поэтому работа заняла три месяца и велась в гигантских декорациях, для которых потребовалось все пространство римской студии "Скалера". Сцены с Софи в роли Аиды длились около месяца и снимались в начале 1953 года. "Я почти все время мерзла, — вспоминала она впоследствии. — Действие по сюжету разворачивается в жарком Египте, а съемки велись зимой в неотапливаемой студии. Чтобы разгонять клубы пара, которые вылетали у меня изо рта, когда я его открывала, один из гримеров направлял на мои губы теплый воздух из фена". После "Аиды" Софи Лорен стала звездой, однако нельзя сказать, что это произошло мгновенно. Потребовалось почти шесть месяцев, чтобы кинофильм появился ца экранах Италии, и еще год или даже больше, чтобы его увидели зрители других стран. Иностранный прокат "Аиды" поручили государственному агентству "Италиафильмэкспорт", который работал с основными кинематографическими рынками мира. В США у этого агентства была своя компания — "Итальян филмз экспорт" (ИФЭ), занимавшаяся прокатом фильмов, за которые американские агентства не решались браться, считая их не слишком привлекательными для американцев или из-за проблем с цензурой. А тем временем предпрокатная реклама "Аиды" вызывала повышенный интерес к Софи Лорен, получившей после этого большое количество предложений. В 1953 году она снималась в десяти фильмах, правда, не всегда в главных ролях. "Я буду великой звездой, — заявила она в то время одному журналисту, бравшему у нее интервью. — Я хочу, чтобы у меня было все, что есть у знаменитых звезд, и готова работать очень упорно. Я не собираюсь больше оставаться бедной". Почти половина из тех десяти кинофильмов была сделана в студии Карло Понти, который к тому же использовал свои связи, чтобы Софи получала роли и у других продюсеров. К этому времени Понти и Де Лаурентиис заключили соглашение о зарубежном прокате своих фильмов со студией "Парамаунт пикчерс" и готовились снимать грандиозную версию гомеровской "Одиссеи" с Кирком Дугласом в роли Улисса (Одиссея). Для Софи это был идеальный сценарий, однако Де Лаурентиис опередил партнера, отдав своей жене, Сильване Мангано, все три главные женские роли: Пенелопы, Цирцеи и Калипсо. После "Аиды" Софи играла честолюбивую актрису из мюзик-холла, которая зарабатывала на жизнь, позируя для пикантных почтовых открыток ("Неаполитанская карусель"). Это был проходной цветной музыкальный фильм, представляющий собой историю развития неаполитанской песни и танцев от средних веков до наших дней, с незамысловатой театральной буффонадой в основе сюжета. Во время съемок фильма "Прежние", сборника небольших комедийных сюжетов, с участием выдающихся французских и итальянских актеров, Софи впервые встретилась с Марчелло Мастроянни и Витторио Де Сика (правда, вместе они не работали). Софи появилась в коротком эпизоде со знаменитым комиком Тото, игравшим фотографа-любителя, который использует в качестве объекта съемки свою помощницу (ее-то и исполняла Софи Лорен). Режиссер Алессандро Бласетти впоследствии вспоминал: "Софи была тогда неопытной актрисой, если не сказать больше. Я опасался за две ее сцены с Тото, который славился тем, что коверкал реплики, да еще нёс отсебятину. Когда мы снимали одну из сцен, произошло именно то, чего я боялся. Однако Софи помогла Тото незаметно выкрутиться из неловкого положения. Вообще между ними была инстинктивная гармония, может быть, из-за того, что оба они из Неаполя. В фильме "Две ночи с Клеопатрой" Софи снова пришлось делать темный грим. Она играла одновременно и королеву, и девушку-рабыню, шарлатанку и авантюристку по природе. По сюжету, комик Альберто Сорди (позже ставший одним из самых знаменитых кинозвезд Италии) пытался затащить в постель обеих героинь Софи. Для версии, предназначенной для зарубежного проката, она снова согласилась сниматься с обнаженной грудью, и приходилось ежедневно обрабатывать тело знакомым уже гримом "египетский, № 24". Хотя Софи и не снималась в "Улиссе" ("Одиссее"), ей досталась ведущая роль в другой эпической картине Понти — Де Лаурентииса, "Аттила, бич божий". Главного героя играл Энтони Куинн, у которого был контракт на съемки в трех фильмах студии "Понти — Де Лаурентиис" (помимо "Аттилы", также "Улисс" и будущая "Дорога" Федерико Феллини). Впервые Софи довелось играть роль злодейки, сестры римского императора, на которого напал Аттила, король гуннов, предводитель армии варваров. Избавившись от брата, новоявленная императрица Гонория предложила себя Аттиле, надеясь править миром вместе с ним. Однако этому варвару она нужна была только в постели, и, насладившись ею, он приказывает ее убить. В конце концов и сам Аттила погибает, когда папа Лев с божьей помощью обрушивает на гуннов, готовых разграбить Рим, разрушительный шторм. Энтони Куинн был первым голливудским актером с мировой известностью, с которым снималась Софи Лорен. Только недавно он получил "Оскара" за блистательную игру в дуэте с Марлоном Брандо в фильме "Вива, Запата!". Однако многие коллеги считали его большим эгоистом в отношении к партнерам. Куинн создавал так много трудностей при съемках "Улисса", что Карло Понти попросил Пьетро Франчиши, режиссера "Аттилы", проконтролировать, чтобы актер вел себя достойно с Софи и не выходил за рамки сценария. Куинн, не знавший об отношениях Софи и Понти, был шокирован, получив соответствующее предупреждение, готовясь к съемкам первой любовной сцены с актрисой. Позже он вспоминал: "Ко мне подошел парень, один из англо-итальянских переводчиков в команде, и сказал: "Пожалуйста, в этой сцене с Софи будьте аккуратны". Я спросил: "Почему вы хотите, чтобы я себя сдерживал?" На это он ответил: "Ни о чем не беспокойтесь, но делайте все максимально мягко". Тогда я сказал: "Послушайте, чего вы мне мозги пудрите? Что все это значит? Если я играю любовную сцену, это должна быть любовная сцена! Понятно?" Однако заметил, что на мою гневную тираду никто не ответил. Как бы там ни было, я решил, что сцена должна быть достаточно грубой — ведь я же варвар, гунн. Она начиналась с того, что я пожираю мясо. И когда я вижу Софи, я должен схватить ее, поцеловать и начать заниматься с ней любовью, с недожеванным куском мяса во рту". Куинн послал переводчика к актрисе спросить, не от нее ли исходит переданная ему просьба. "Софи заявила, что ничего не знает, поэтому я пошел поговорить с режиссером, и у нас произошла довольно горячая перебранка. Он отвел меня в сторону и сказал: "Слушай, она подруга продюсера". На что я грязно выругался и заявил, что никто не должен учить меня, как мне следует играть любовную сцену. На съемках я схватил ее крепко и поцеловал, как это делают, по моему мнению, варвары, разумеется, с куском мяса во рту. О, это был тот еще поцелуй! Однако должен сказать, Софи восприняла все как надо. Она знала, что я поступал так из чувства противоречия, откинулась назад, начала хохотать и сказала мне: "Вам не следует вытаскивать эту штуку изо рта, когда мы целуемся, вам ведь велели делать это… очень мягко!" Вот как все происходило". Позже Софи говорила об этой сцене как "самой неприятной в ее актерской биографии". К счастью, ее героиню убивают в середине фильма, поэтому ей пришлось выдерживать скверный характер Куинна только две недели, в течение которых снимались сцены, где они были заняты вместе. Как и у многих ранних фильмов Лорен, у "Аттилы" была особая прокатная судьба. Выпущенная на экраны стран Европы и Великобритании в 1954 году, картина получила такие резкие отзывы критиков и дала такие низкие сборы, что Понти и Де Лаурентиис долго не могли найти на нее покупателя для проката на американском рынке, пока наконец в 1958 году малоизвестный прокатчик из Бостона Джозеф Левин не согласился заплатить им за право показа фильма в США 75 тысяч долларов. Когда Карло Понти рассматривал отснятые кадры с Софи в "Аттиле", его ужаснула ее напыщенность и фальшивость, и он понял, что актрисе необходима помощь мастера, если она действительно хочет стать настоящей звездой. Лучше его друга Витторио Де Сика обучить дебютантку не мог никто. Этот кудесник в "Сиянии начищенной кожи" и "Похитителях велосипедов" даже непрофессионалов поднимал до удивительных высот мастерства. Да и сам он был одним из величайших актеров Италии. В то время Де Сика и его сценарист и партнер Чезаре Дзаваттини готовились к съемкам многоэпизодной картины на студии "Понти — Де Лаурентиис", смеси комедии и драмы, "Золото Неаполя", по популярной книге Джузеппе Марроты. Сильвану Мангано утвердили для участия в одной из шести историй. Оставались еще роли, которые можно было предложить протеже Понти. Чтобы подстраховаться на случай, если Де Сика решит отказать Софи, Понти организовал их встречу, с намерением познакомить друг с другом поближе. Раньше они, конечно, виделись в студии, но никогда по-настоящему не общались. Хотя Де Сика родился не в Неаполе, он провел там детство, поэтому между ними практически мгновенно установились самые добрые отношения. По мере того как они вспоминали прошлое, Софи Лорен все больше и больше очаровывала своего собеседника. "Это было откровение, — вспоминал он. — Софи создана не так, как другие женщины, которых я знал. Она вела себя по-другому и по-другому… волновала меня. Я смотрел на ее лицо, на ее необыкновенные глаза и видел перед собой чудо… Наиболее впечатляющим качеством Софи можно назвать импульсивность. По своей природе неаполитанцы — экстраверты. И у нее все жесты, движения и даже суждения были размашистыми — ничего зажатого, спрятанного, никакой неопределенности. Я не говорю, что это личная особенность Софи, мы, неаполитанцы, все таковы. Мы взрывоопасны. Сначала говорим и только потом думаем. Мы действуем инстинктивно". Конечно, Софи получила роль. Но главное, судьба свела актрису с человеком, который по своему влиянию на нее уступал только, может быть, Карло Понти и которому она во многом обязана профессиональными успехами. Сереброволосому Витторио Де Сика в то время было пятьдесят два года. Перед Второй мировой войной он считался ведущим романтическим актером итальянского кино, его часто сравнивали с Гэри Грантом и Рональдом Колманом. Но и в пятидессятые годы актера часто приглашали на звездные роли, снимаясь в которых он заполнял паузы между своими режиссерскими постановками, к тому же мог зарабатывать, он вёл двойную частную жизнь: у него была жена, дочь, любовница и незаконнорожденные сыновья. В "Золоте Неаполя" Софи снималась вместе с актерами Джакомо Фуриа и Альберто Фарнесом в сюжете, который назывался "Пицца в кредит", и играла распутную жену владельца пиццерии… Когда муж заметил, что на ней нет обручального кольца, она вспоминает, что оставила его на ночном столике в спальне своего любовника во время последнего свидания. Чтобы как-то оправдаться перед мужем, она говорит, что скорее всего кольцо соскочило с пальца во время приготовления теста. И тут же бросается к телефону и просит любовника, чтобы тот заказал у них пиццу, а потом притворился, что нашел в ней кольцо. Однако, как оказалось, муж ее не был ни о чем не подозревающим простофилей, как она предполагала. Фильм снимался в Неаполе, и Софи вновь могла ходить по улицам знакомого города. "С первого же дня Де Сика стал моим учителем, наставником, моей школой — словом, всем, — вспоминала она. — Каждый день он приходил на съемочную площадку и говорил: "Ах, дорогая Софи, как приятно первому увидеть тебя утром. Теперь я заряжен бодростью на весь день". При всем желании я не могла бы найти другого человека, который так много сделал для меня в начале моей карьеры. Слова Де Сика: "Когда камера вплотную приближается к тебе, делай что-нибудь, чтобы она тебя не пугала. В своей жизни я видел так много актеров, которые боятся камеры". Игра — это нечто личное, вам надо передать то, что у вас внутри. С помощью Де Сика я научилась раскрывать спрятанные во мне богатства. Я была еще ребенком, когда начала работать с ним. Как я могла показать, что там у меня внутри? Этого никто не знал, и меньше всего я сама". Самая запоминающаяся сцена в двадцатиминутном эпизоде, когда героиня Софи во время сильнейшего дождя проходит через толпу соседей: промокшее платье прилипло к телу, грудь вызывающе качается, а глаза сверкают каждый раз, натыкаясь на взгляд очередного мужчины. "Де Сика сделал все для меня очень легким, — вспоминала она. — Сначала он показывал сам, что он от меня хочет. Мне оставалось только повторить. Вот бы вам увидеть, как он шел ко мне, одна рука на бедре… Потом, когда начиналась съемка, он стоял рядом с камерой и проделывал то же, что и я. Приезд Софи в Неаполь стал поводом для праздника всей ее семьи в Поццуоли. Маленькая Зубочистка превратилась в городскую знаменитость. Дедушка Доменико раздал глянцевые плакаты с фотографией внучки владельцам магазинов, чтобы они повесили их в окнах. К большому сожалению, бабушка Луиза была тяжело больна и не смогла приехать на съемочную площадку посмотреть на Софи. Она умерла через шесть месяцев после этого, убедившись, что ее мечты о будущем внучки начинают сбываться. Карло Понти очень понравилась работа Софи в "Золоте Неаполя", и он решился запустить машину по производству очередной кинозвезды на полную мощь, то есть снять страстную мелодраму, подобную тем, что в свое время вывели в признанные лидеры кинематографа Джину Лоллобриджиду и Сильвану Мангано. Так появился фильм "Женщина с реки", что-то вроде "Капризной жены" Лоллобриджиды и "Горького риса" Мангано. Для это потребовалась работа восьми писателей и сценаристов, включая и Альберто Моравиа, предложившего оригинальную идею, и молодого Пьера Паоло Пазолини, принявшего участие в написании диалогов. Режиссером фильма Понти назначил Марио Солдати, которого уважал как специалиста кино и новеллиста, чьи работы всегда отличались непосредственностью и живостью. Именно он помог в свое время Алиде Валли стать звездой в первом успешном фильме Понти "Старомодный мир". Так как сам Понти не мог присутствовать в студии или на съемках каждый день, он выбрал в сопродюсеры своего давнего приятеля и компаньона, писателя Франчину, родом с Сицилии. Он стал для Понти палочкой-выручалочкой: решал его проблемы, когда они случались, правил сценарии, успокаивал слишком нервных звезд и режиссеров и т. д., и отныне этот человек будет иметь самое прямое отношение ко всем фильмам Софи, хотя далеко не всегда его имя значится в титрах. Франчина проводил столько времени рядом с ней, что многие считали его ее телохранителем, к тому же он выполнял негласный приказ Понти обеспечить, чтобы она не увлеклась кем-нибудь из принимавших участие в съемках. Как и Сильвану Мангано в черно-белом "Горьком рисе", Софи в "Женщине с реки" одели в короткие шорты и обтягивающие свитера и блузки. Понти рассчитывал также, что пленка "техниколор" поможет более наглядно высветить ее чувственность. И на этот раз сюжет был взят из жизни крестьян долины реки По. Героиня Софи работает на рубке сахарного тростника. Ей приходится преодолевать превратности жизни, чтобы одной воспитывать своего незаконнорожденного двухлетнего сына, отец которого, капитан судна, сидит за решеткой за провоз контрабанды. Это она предупреждает полицию о контрабанде, когда негодяй отказался на ней жениться. Поэтому, когда он убегает из тюрьмы, ей лучше быть начеку. В "Горьком рисе" за героиню Мангано сражались Витторио Гассман и Раф Валлоне. К тому времени, однако, оба эти актера стали высокооплачиваемыми звездами, поэтому на одну главную мужскую роль Понти пригласил сексуально привлекательного итальянца Рику Баталью, а на другую — франтоватого француза Жерара Ури. Снимая в одной из главных ролей иностранца, Понти таким образом сделал из своего фильма международный проект и мог получить субсидии как от итальянского, так и от французского правительства, что было нелишним, так как расходы на съемки росли и обеспечивать их финансовую поддержку становилось все сложнее. Роль страстной Нивес Монголини потребовала от Софи проявления всей гаммы драматических чувств — от страстности в любовных сценах до эмоционального взрыва, когда ее мальчик тонет в реке. Впервые прочитав сценарий, актриса решила, что не обладает достаточным опытом, чтобы сыграть предельно реалистично. К тому же на третий день съемок у нее началась одышка, и доктор поставил диагноз "астма". В первую ночь она не могла уснуть и мучилась от жара. Базилио Франчина подозревал, что болезнь актрисы носит психосоматический характер, так как она чудесным образом исчезала всякий раз, когда Софи начинала работать на съемочной площадке. Чтобы устранить ее неуверенность в своих силах, Франчина начал репетировать с нею наиболее сложные сцены, и с отработкой каждого нового эпизода проблем с дыханием у актрисы становилось все меньше и меньше. После финальной сцены, которую Софи сделала с первого же раза, ее "астма" совершенно исчезла и больше никогда не проявлялась. Так случилось, что последний съемочный день пришелся на день рождения актрисы — ей исполнилось двадцать лет, поэтому имелось сразу два повода для праздника. Однако Софи не совсем была готова к сюрпризу, который приготовил ей Карло Понти, когда неожиданно появился на съемочной площадке. Он подошел к девушке, сидевшей в стороне, и вложил ей в руку небольшую коробочку. Открыв ее и увидев внутри кольцо с бриллиантом, Софи посмотрела на Понти с изумлением, но тот в ответ улыбнулся и молча удалился. "Это был чудесный и одновременно пугающий меня момент, — вспоминала она. — В первый раз я почувствовала, что значу для него больше, чем просто актриса, с которой он заключил контракт. Все мои мысли и чувства были заполнены этим человеком. Я помнила, что он женат, что у него двое детей. Однако в моем возрасте трудно сдерживать страсть и быть расчетливой. Я любила его, и он подарил мне кольцо. При этом даже не поцеловал меня, не сказал: "Я люблю тебя и хочу на тебе жениться". Ничего такого не случилось. Но все равно у меня было его кольцо. Я вернулась в гримерную и расплакалась". Если этим подарком Понти хотел дать понять ей, что теперь они обручены, ожидать им пришлось бы, вероятно, долго: у его жены было великолепное здоровье, а развестись в Италии почти невозможно. Когда Софи показала кольцо матери, Ромильда посмотрела на него скептически и сказала, что оно не принесет ей ничего, кроме разбитого сердца. По ее мнению, Понти слишком стар для Софи, к тому же женат и с двумя детьми. И добавила, что, если Софи хочет пройти через те же страдания, которые она испытала с Риккардо Шиколоне, что ж… решать ей.Глава 6 ВАТРУШКА[1]И ХОЛОДНАЯ АНГЛИЙСКАЯ БАРАНИНА
Как бы ни сложились в будущем отношения между Софи Лорен и Карло Понти, они не должны были помешать ее карьере в кино. Понти был щедрым покровителем. Начав с кольца, он сделал традицией отмечать завершение каждой новой работы Софи дорогим подарком, удивляя ее каждый раз украшениями с бриллиантами, рубинами, жемчужинами, и так продолжалось много лет. Он открыл ей счета в лучших домах моды и бутиках Рима и Милана и несколько раз в год возил в Париж, чтобы она могла купить себе все, что хотела, у обожаемого ею Кристиана Диора. Конечно, Понти удавалось списывать большую часть денег как расходы на бизнес. Он хотел сделать Софи одной из ярчайших звезд на блистающем небосводе кинематографических талантов. Со своей стороны она также очень ценила его отношение к ней, заботу и любовь. 1954 год оказался для Софи Лорен первым большим сезоном. Шлейф известности, тянущийся за ней после выхода на экраны фильмов "Аида", "Золото Неаполя" и "Женщина с реки", сделали ее популярной не только в Италии. О ней стали узнавать повсюду и в Европе, и в Америке, хотя основные ее работы там пока не появлялись. Естественно, много внимания уделялось внешним данным актрисы. Известно, что пресса никогда не прекращает поиска идеала красоты, и Софи в эти годы стала серьезным претендентом на звание самой красивой актрисы. По крайней мере в Италии она уже стала красавицей номер один. В исследовании, проведенном ИФЭ, которое было составной частью большой программы популяризации итальянского кино за рубежом, Софи занимала первую позицию среди двадцатипопулярнейших актрис Италии, которые символизировали то лучшее, что эта страна могла предложить миру. В опубликованной по результатам исследования иллюстрированной брошюре, озаглавленной "Bella, Bella! Справочник красавиц итальянского кино" (bella — по-итальянски "красавица"), указывались размеры бюста, талии и бедер. Софи относилась к типу "песочных часов": 38–24—37 дюймов (96–61—94 сантиметра), при росте 5 футов 9 дюймов (1 м 75 см). Те же показатели у Сильваны Пампанини и Джанны Марии Канале были на целый дюйм меньше. А у Джины Лоллобриджиды, царствующей королевы красоты, только 36–22—35 (92–56—90) и рост 1 м 68 см. Джина, она на шесть лет старше Софи Лорен, стала первой послевоенной европейской секс-бомбой, вызывавшей такое же волнение у зрителей по всему миру, как голливудские звезды Мэрилин Монро, Рита Хейуорт и Ава Гарднер. Критики оценивали ее актерские способности как минимальные, однако с восемнадцати лет красота Лолло вывела ее в число самых ярких звезд мира. Она много снималась в итальянских и французских кинофильмах. В 1949 году Говард Хьюз, владелец студии RKO, подписал с ней семилетний контракт на работу в Голливуде, однако когда попробовал снимать актрису в некоторых киношках эротического характера, Джина вернулась в Италию, разорвав контракт с фирмой, после чего ей официально было запрещено сниматься в США. Однако в Европе она пользовалась огромным спросом, а три из ее многочисленных фильмов принесли ей мировую славу: итальянская картина "Хлеб, любовь и фантазии" с Витторио Де Сика, французский романтический фильм "Фанфан-Тюльпан", в котором ее партнером был Жерар Филип, и снятый в Великобритании фильм режиссера Джона Хьюстона "Победить дьявола", в котором вместе с ней снимались звезды кино Хэмфри Богарт и Дженифер Джоунс. Пресс-агент Софи Марио Натале понял, что Лорен может воспользоваться огромной популярностью Лоллобриджиды в своих целях, и начал "битву бюстов". Две актрисы никогда не встречались друг с другом, однако в прошлом Джина часто работала с Карло Понти и дружила с его женой. Поэтому любая недоброжелательность, которую Джина высказывала в отношении Софи, скорее вызывалась боязнью, что Лорен пытается украсть мужа ее подруги, а не профессиональным соперничеством. Дороги актрис пересеклись на Берлинском кинофестивале в 1954 году. Это была первая зарубежная поездка Софи за границу. Она вошла в обойму звезд, которую ИФЭ вывез на гала-представление. Там Софи впервые увидела Ивонну Де Карло, голливудского идола ее юности, которая только закончила сниматься в новом фильме в Риме. Софи была так ошеломлена, когда узнала Де Карло, что тут же чуть ли не бросилась ее обнимать, а потом спросила, не находит ли та, что у них есть что-то общее. Мастерски накрашенные глаза Де Карло с тонкой линией над верхним веком, удлиняющей разрез глаз, в стиле древних египтян, произвели на Софи такое сильное впечатление, что с тех пор она начала копировать ее стиль макияжа. Позже, на вечеринке с коктейлем, когда знаменитости разошлись по всему залу, один из фотографов спросил Де Карло, нельзя ли снять ее вместе с Софи Лорен и Джиной Лоллобриджидой. Та согласилась, но сказала, что следует предварительно переговорить с обеими актрисами. Сначала она подошла к Джине, которая на ее предложение выдала недоуменный вопрос: "С этой женщиной?" Однако в конце концов Де Карло удалось убедить Лоллобриджиду, и три красивых женщины встали в ряд, с американкой в середине, чтобы итальянская кровь двух звезд не взыграла. На всех троих были платья с глубоким вырезом, у всех короткие прически по тогдашней моде. Когда затем фотография разошлась большим тиражом через агентства прессы, сопроводительная надпись под ней гласила: "Разве так уж необходимо выглядеть одинаково?" Однако помимо прически разница между женщинами была очевидной. Спустя несколько месяцев, когда Лорен и Лоллобриджида в составе одной группы приехали в Лондон на Неделю итальянского кино (это мероприятие спонсировалось ИФЭ, чтобы прорекламировать кинофильмы, которые еще не шли в английском прокате), антагонизм между звездами усилился. Джина взорвалась на пресс-конференции в отеле "Савой", когда фотографы попытались уговорить ее присоединиться к Софи Лорен в конкурсе бюстов. Софи, в облегающем вязаном платье, постаралась извлечь максимальную выгоду из этой ситуации. Она сказала репортеру: "Почему Джина злится на меня? Я не прочь с ней дружить, почему нет? Правда, что мои размеры больше, чем у нее, но разве это причина, чтобы злиться?" На открытии ночного фестиваля в театре Тиволи присутствовали королева Елизавета и герцог Эдинбургский. До отлета Софи из Рима Карло Понти купил ей восхитительное белое вечернее платье и к нему накидку, отделанную мехом. А для головного украшения она выбрала тиару из горного хрусталя. Один из чиновников на королевском приеме заметил ей, что надевать тиару в присутствии королевы не подобает, однако Софи не захотела портить прическу и не сняла украшение. Когда актриса склонилась перед королевой в полупоклоне, приветствуя ее, Елизавета посмотрела на нее немного обеспокоенно, но ничего не сказала; камеры фоторепортеров строчили с пулеметной скоростью. На следующий день газеты вышли с большими статьями, посвященными приему, во многих из них саркастически отмечалось, что теперь в Англии две королевы — Елизавета и Софи. Намекали, что актриса все это сделала преднамеренно, чтобы привлечь к себе повышенное внимание. Если и так, то ее план вполне удался. К тому времени в Италии, где опера для зрителей священна, на экраны вышла "Аида". Критики обрушились на фильм за сокращенный вариант музыки и либретто. Исполнение Софи Лорен главной роли на обозревателей особого впечатления не произвело. Появились комментарии типа: "Она подчеркивает свои эмоции посредством движения грудей" или "У нее минимум таланта и максимум всего остального". В США у оперы тоже есть горячие поклонники, но их относительно немного, поэтому компания ИФЭ не смогла найти прокатчика для "Аиды" и взялась за дело сама, заключив соглашение с импресарио Солом Юроком. Фирменная марка "С. Юрок представляет" отмечала лучшие классические музыкальные события и балеты, появляющиеся в США в течение сорока пяти лет, однако никогда прежде она не сопровождала кинофильм. За хороший процент отчислений Юрок, русский по происхождению, согласился оказать поддержку "Аиде" через сеть своих подписчиков. У этого человека была столь высокая репутация, что его авторитет стал решающим фактором успешного проката фильма в Соединенных Штатах. Американская премьера "Аиды" состоялась в ноябре 1954 года в нью-йоркском малом зале Карнеги, элитном кинотеатре на 600 мест, расположенном в нескольких шагах от Карнеги-холл. Карло Понти хотел отправить туда Софи, чтобы актриса поучаствовала в мероприятии, однако предусмотрительный Юрок отговорил его от этой затеи. Так как Софи говорила по-английски недостаточно свободно и не могла самостоятельно давать интервью, она могла попасть в какую-нибудь историю, которую затем распишут в газетах, а заодно упомянут и почтенную публику, вовсе не нуждающуюся в "рекламе". Ничего подобного Юрок допустить не мог. Благодаря хорошему отзыву в "Нью-Йорк таймс" Босли Кроутера, наиболее влиятельного американского кинокритика, особенно когда речь шла об иностранных фильмах, "Аида" в первую неделю проката побила все кассовые рекорды, да и потом пользовалась успехом у зрителей в течение нескольких месяцев. Кроутер так писал об исполнительнице главной роли: "Софи Лорен, играющая темнокожую царственную Аиду, производит впечатление, что это именно она исполняет знаменитые арии, а не Рената Тебальди. Метод синхронизации позволил совместить в одном экранном образе чудесный голос оперной певицы и красивую внешность драматической актрисы, что крайне редко встречается на оперной сцене". По данным ИФЭ, "Аида" прошла в США 250 раз, принеся создателям фильма около 300 тысяч долларов. Хотя этот кинофильм посмотрело относительно немного зрителей, сопровождавшая его рекламная кампания сделали Софи Лорен знакомой американцам, они стали узнавать ее и по имени и в лицо. К удивлению ИФЭ, "Аида" помогла поднять статус актрисы до звездного и в фильме "Торговля белыми рабынями", который к этому времени был дублирован на английский язык и шел в прокате под названием "Девушки, отмеченные знаком "опасно" в кинотеатрах, специализирующихся на показе иностранных эротических кинофильмов. В это время в Италии Софи только что закончила работать в "Женщине с реки", и Алессандро Блассети, режиссер ее эпизода с Тото в "Прежних временах", решил, что она готова для полномасштабной роли главной героини, и договорился с Карло Понти снять актрису в комедии "Жаль, что эта каналья…". У Блассети, репутация которого была подмочена из-за того, что во времена режима Муссолини он сделал несколько картин профашистского толка, появилась блестящая идея снять Софи с двумя своими любимыми актерами, Витторио Де Сика и Марчелло Мастроянни. Для того чтобы сыграть главную героиню, Софи согласилась перекраситься; светлые волосы очень были ей к лицу, и в течение какого-то времени актриса оставалась блондинкой. В фильме она играла молодую девушку, которая, следуя примеру отца (его исполнял Де Сика), становится карманницей, воровкой. Вообще все члены ее семьи были мошенниками, однако римский таксист (Марчелло Мастроянни), ставший сначала жертвой девушки, затем, когда они влюбляются друг в друга, помогает ей снова стать честным человеком. Блассети первым понял, что работа с Де Сика — актером приносит те же блестящие результаты, как и ее сотрудничество с Де Сика — режиссером. Их неаполитанские души сливались в едином творческом порыве. Хотя Марчелло Мастроянни родился немного севернее, благодаря такому же темпераменту он отлично сработался с парочкой южан. "Как только мы встретились на съемочной площадке, между нами как будто пробежала искра, — вспоминала Софи. — Мы все трое почувствовали единение, ощущение соучастия, которое роднит неаполитанцев. То же чувство юмора, тот же ритм, та же философия жизни, немного циничная ирония. Мы делали наши роли, повинуясь инстинкту". Актерское трио Лорен — Де Сика — Мастроянни оказалось настолько удачным, что Карло Понти захотел использовать их в студии "Понти — Де Лаурентиис" и поручил режиссеру Марио Камерини подготовить ремейк его фильма "Треугольная шляпа", который перед войной был сверхпопулярным. Между тем Софи, заполняя паузу, играла с Де Сика в комедии "Знак Венеры" режиссера Дино Ризу. Здесь у нее была второстепенная роль распутной кузины закоренелого холостяка (которого играл восходящая звезда Франко Валери). Это была современная версия одного из рассказов Антона Чехова, в которой героиня Софи флиртует с Де Сика, Рафом Валлоне и Альберто Сорди до самого конца фильма. С Лорен, Де Сика и Мастроянни в главных ролях, "Треугольная шляпа" (в основе сюжета лежала классическая пьеса Педро де Аларкона) стала в последнем варианте "Прекрасной мельничихой". В предыдущей версии Камерини (1934 год) снималась его жена, Ассиа Норрис, одна из самых красивых актрис итальянского кино. Чтобы в памяти зрителей обе версии не смешивались (хотя фильм 1934 года был черно-белым), Понти решил снимать свой кинофильм в исторических декорациях, в цвете и в только что появлявшемся широком формате. Действие происходит в Неаполе XVII века, во времена оккупации Италии испанцами. Де Сика играл похотливого испанского губернатора, который обложил землевладельцев непомерными налогами и к тому же волочился за их женами. Чтобы завоевать Софи, он по ложному обвинению отправляет ее мужа (Мастроянни) за решетку, после чего предлагает женщине сделку: он выпускает ее любимого на волю, а за это проводит с ней ночь. Однако хитрая итальянка умудряется устроить так, что губернатор сначала подписывает приказ об освобождении молодого человека, затем, напоив, усыпляет губернатора и бежит встречать мужа. Однако тот, как выяснилось, улизнул из тюрьмы. Вернувшись домой и обнаружив губернатора спящим в его кровати, разгневанный муж поспешно делает неверные выводы и клянется отомстить — соблазнить жену губернатора. К тому времени, когда начались съемки "Прекрасной мельничихи", фильм "Жаль, что эта каналья…" вышел на экраны страны и оказался настолько популярным, что Понти дает указание Камерини делать картину не в романтическом стиле, как довоенный вариант, а в фарсовом. Но так как Камерини не был силен в этом жанре, он полагался на подсказки Де Сика, который в конечном итоге стал контролировать весь процесс съемок. Поскольку Де Сика никогда не выступал в роли режиссера и актера одновременно, критики подвергли его игру разносу, когда в 1955 году "Прекрасная мельничиха" вышла на экраны. Но работы Софи и Мастроянни им понравились. Однако спустя два года после проката фильма в США выяснилось, что он не оправдал возлагавшихся на него коммерческих надежд. Босли Кроутер писал, что "мисс Лорен является символом своего пола, и не стоит упускать возможность полюбоваться ею". Когда Софи закончила сниматься в "Прекрасной мельничихе", Карло Понти убедил своего друга, продюсера Марчелло Джирози, пригласить актрису и Де Сика в третью комедию из серии фильмов с одинаково звучащими названиями "Хлеб, любовь и…". Здесь также Софи пришлось выступать вместо Джины Лоллобриджиды, которая снялась к тому времени (вместе с Де Сика) в фильмах "Хлеб, любовь и фантазии" и "Хлеб, любовь и ревность". После этого Лоллобриджида стала самой высокооплачиваемой кинозвездой в Европе — за съемки в каждой картине она получала примерно по 100 тысяч долларов, и Джирози решил, что для фильма с бюджетом всего 750 тысяч долларов такая актриса обойдется слишком дорого. Так как герой Де Сика — влюбленный полицейский начальник, который волочится за молодыми крестьянками, — был основным связующим звеном между всеми фильмами из серии "Хлеб, любовь и…" (очередная красотка — ее сыграла Лоллобриджида — дает ему отставку, скорее всего навсегда, в двусмысленном конце второго фильма), Джирози подумал, что у него есть возможность ввести новую главную героиню. Сценарий подправили. Действие третьей серии происходит в Сорренто, родном городе Де Сика. На сей раз полицейский влюбляется в чувственную торговку рыбой, которая, как оказывается впоследствии, использовала престарелого ухажера только для того, чтобы вызвать ревность у своего любовника. По предложению Понти Джирози заменил Луиджи Коменчини, режиссера первых двух серий, Дино Ризи, который так удачно работал с Софи и Де Сика в "Знаке Венеры". Если первые два фильма серии "Хлеб, любовь и…" были черно-белыми, то чтобы представить зрителям роскошные виды Сорренто и выгодно оттенить красоту Софи Лорен, решили использовать цвет и широкий масштаб. В одной из ключевых сцен она, в красном платье с глубоким вырезом, танцует с Де Сика зажигательную мамбу, сводя с ума влюбленного героя. К тому времени операторы научились снимать актрису. Частично гармония лица достигалась специальным освещением и макияжем, однако главным был отказ от ракурсов в полный профиль. Лучше всего она выглядела при съемках спереди и чуть сбоку, в этом случае тень от носа (несколько великоватого) не падала на лицо. Разговорный итальянский Софи стал намного лучше, она уже могла сама озвучивать собственные роли, по крайней мере для итальянского проката. Однако за границей, если только фильм не шел с субтитрами, ее продолжали дублировать актрисы, чей голос, кстати, никак не походил на ее. Чтобы покончить с этой проблемой, она начала учить другие романские языки. Понти говорил Софи, что если она хочет стать международной звездой, как Джина Лоллобриджида, ей необходимо знать иностранные языки, и прежде всего английский. В следующей работе актриса сделала первый шаг в новом направлении. Это была совместная итало-французская постановка, в которой Софи и ее партнеру Мастроянни посчастливилось сыграть с великим романтическим актером Шарлем Бойером, недавно вернувшимся во Францию после долгой карьеры в Голливуде. Фильм "Счастье быть женщиной" во многом копировал "Жаль, что эта каналья…", его делал тот же режиссер Алессандро Бласетти. Хотя в предыдущем фильме с Софи и Мастроянни играл Де Сика, продюсеры решили, что Шарль Бойер привлечет к кинофильму больше иностранных зрителей. Софи снова превратилась в блондинку. По сюжету она из никому не известной девушки неожиданно превращается в знаменитость и устремляется к славе и деньгам. Это происходит после того, как газетчики опубликовали несколько пикантных фотографий, которые тайно сделал один корреспондент, когда девушка остановилась на улице, чтобы поправить чулок. Очкарик-фотограф (Мастроянни) получает столько запросов на нее, что решает помочь ей стать кинозвездой и моделью. Разумеется, они влюбляются друг в друга. Однако когда молодой человек представляет юную особу богатому импресарио (Шарль Бойер), тот соглашается обеспечить ее карьеру в обмен на услуги известного рода. Далее начинается чехарда, в которой зрителям предлагается поломать голову, кого из мужчин выберет в конце концов будущая знаменитость. "Счастье быть женщиной" стал семнадцатым фильмом, в котором снималась Софи Лорен за последние три года, возможно, это более высокий показатель, чем у любой американской кинозвезды в самый пик ее востребованности, даже на голливудском конвейере. Многим фильмам еще только предстоит показ зарубежным зрителям (а некоторые до него никогда не дойдут). Такая динамика съемок, а также постоянные упоминания об актрисе в прессе, особенно в женских журналах, выдвинули Софи Лорен на одно из первых мест в кинобизнесе — ее имя и лицо стали узнаваемы по всему миру. Софи стали часто включать в состав итальянских делегаций представлять национальное кино на различных фестивалях и гала-концертах в разных странах Европы. Она много ездит. И не раз с ней происходит такое, что впору поверить в ее "колдовские", сверхъестественные способности. Так, накануне дня, когда Софи должна была присутствовать на балу в Брюсселе, она неожиданно почувствовала, что неизбежно произойдет какое-то несчастье, и отказалась участвовать в мероприятии. Вместо нее решила лететь Марселла Мариани, бывшая "Мисс Италия". На обратном пути в Рим самолет, на котором летела актриса, разбился, и все пассажиры, в том числе и Марселла, погибли. Правда, хотя на протяжении всей жизни Софи неоднократно имела точные предчувствия об опасностях, которые ей грозили — включая несколько случаев ограбления и пожар дома, — она всегда о них молчала. "Рассказывать о предчувствиях нельзя, это принесет несчастье!" — вырвалось у нее однажды. В январе 1955 года итальянская газета "Guild" ("Гильдия") назвала Софи Лорен выдающимся деятелем кино Италии 1954 года. Благодаря этому званию Софи вошла в состав "большой четверки" итальянского кинематографа вместе с победительницей предыдущего года Джиной Лоллобриджидой и признанными звездами Анной Маньяни и Сильваной Мангано. В течение первых шести месяцев 1955 года фотографии Софи практически не сходили с обложек большинства известных журналов Европы и Италии. В августе наиболее читаемый американский еженедельник "Лайф" также поместил ее портрет на обложке и дал сопроводительную статью. Эта публикация была приурочена к выходу на экраны США фильма "Хлеб, любовь и…", который компания ИФЭ в американском прокате выпустила под названием "Скандал в Сорренто". Софи получила такую рекламу в прессе и потому, что любила позировать фотографам и почти всегда соглашалась сняться в какой-нибудь пикантной позе, конечно, не выходя за рамки приличия. Так, для "Лайфа" она даже показала немного "стриптиза", приподняв юбку перед своим "партнером" — куклой Пиноккио — ровно настолько, чтобы показать изящные чулочные подвязки. На другом кадре она сидит на полу на коленках, опершись на руки. Есть снимок, где Софи в прозрачной ночной рубашке качается на софе, помахивая ножкой в воздухе. Ее пресс-агент нанял несколько "простых американцев" из передвижного шоу "Дикий Запад", шуточно комментировавших разные действия Софи, которую они "взяли в плен". Постоянно общаясь с прессой, Софи Лорен вынуждена была сталкиваться и с толпами фотожурналистов, работающих на скандальные газетки и журналы, известных как папарацци. Этот термин образован из двух итальянских слов: papataceo и bacarozzo — "истребитель москитов" и "таракан". Софи уже много рассказала им о своем прошлом, в том числе и о скандальных эпизодах из своей жизни, отвечая — порой предельно резко — на провокационные вопросы, целью которых было вывести ее из себя и получить снимок актрисы в "возбужденном" состоянии. Они спрашивали, например, о том, как чувствует себя ее незаконнорожденный ребенок, сколько она берет за услуги сексуального характера или где ей исправляли нос. Однако ни в одной газете или журнале не появилось даже намека на ее связь с Карло Понти и на то, что он является ее импресарио. Деятельность прессы в Италии ограничена строгими законами о клевете. В "Лайфе", правда, написали, что Софи Лорен — "протеже одного итальянского киномагната". Тем дело и ограничилось. Понти и Дино Де Лаурентиис в это время активно занимались съемками большого фильма — последняя попытка осуществить их международный проект. Это была киноэпопея "Война и мир" по роману Л. Толстого. На создание фильма студии "Люкс", "Парамаунт пикчерс" и "Ассошиэйтед бритиш пикчерс" собрали около 6 миллионов долларов. Чтобы сохранить мир между итальянскими продюсерами, решили не приглашать в картину ни Софи Лорен, ни Сильвану Мангано. "Парамаунт" предложил на роль Наташи Ростовой Одри Хепберн, а главные мужские роли сыграли ее муж Мэл Феррер и Генри Фонда. Правда, в фильме снималась Мэй Бритт, еще одна протеже Карло Понти, однако это была ее последняя работа с продюсером. После фильма она подписала контракт с американской студией "XX век" и вскоре уехала в Голливуд. Однако ее карьера в американском кино не заладилась и, после того как Мэй вышла замуж за темнокожего музыканта Сэмми Дэвиса-младшего и родила от него двоих детей, постепенно сошла на нет. В те годы на межрасовые браки в Америке существовало табу. На обеде, который семья Феррер давала в честь Карло Понти, Дино Де Лаурентииса и их леди, присутствовал британский режиссер Майкл Пауэр. В дневниковой записи о впечатлениях этой встречи Пауэр называет Лорен и Мангано "женами" киномагнатов, а о продюсерах отзывается как о "непомерно спесивых и агрессивных людях, упоминает и об "ослепительной красоте" сопровождавших их женщин. Пауэр писал, что Сильвана Мангано была одета в платье, которое выглядело как нагромождение "черно-серебристой ткани", весь вечер курила и почти ничего не говорила. "Другая женщина, — отмечает Пауэр, — напоминала большую девочку с заметными щербинками между передними зубами. В красном платье, стянутом лентой на одном великолепной формы бедре, она смотрелась потрясающе. Когда она стояла рядом с Одри, высокой и худощавой, как мальчишка, было видно, что это два сверкающих алмаза, каждый из которых по-своему хорош. Так как все присутствующие пытались говорить на трех языках, вечер не очень удался… Единственным светлым пятном, — продолжал Пауэр, — был обед, который состоял из жареной оленины и монолога "девушки гор", повествующей о том, как она и ее муж живут в склепе. Думая, что речь идет о современных Ромео и Джульетте, мы попросили ее объяснить суть дела. По ее рассказу выходило, что склеп — это некий памятник, так как для того, чтобы сделать его удобным для жизни, нужны миллионы и миллионы лир, Она очень воодушевилась, вспоминая свое "скромное" жилище. Вероятно, жить в такой пещере действительно шикарно". Пауэр здесь эзоповым языком расписывает самый большой секрет "Ромео" — Карло Понти (по крайней мере он не стал еще известен широкой публике). Понти купил огромную квартиру из двенадцати комнат в грандиозном палаццо Колонна, окна которой выходили на спроектированную Микеланджело пьяцца дель Кампидольо, на месте бывшего Капитолийского холма древнего Рима. На первом этаже квартиры располагался офис Понти, рядом с которым было две больших комнаты, с пола до потолка заполненных его коллекцией живописи, причем только небольшая ее часть была развешена по стенам, остальные хранились в рулонах в закрытых футлярах. Там было несколько сотен картин и рисунков его любимых итальянских модернистов: Джорджо Моранди, Джузеппе Гуэреши, Ренцо Веспиньяни, Эннио Морлотти и Серджио Вакхи. На специальных подставках на лестницах квартиры с этажа на этаж располагались работы более известных мастеров, которые Понти начал собирать сразу, как только к нему пришел первый успех и появились деньги. Там были шедевры Пабло Пикассо, Грэхема Сутерлэнда, Сальвадора Дали и Френсиса Бэкона. Для придания благопристойности планировалось, что жилые апартаменты станут домом для Софи и ее семьи. Однако фактически Понти и Софи занимали большую часть жилья, а Ромильда и Мария жили в собственной относительно небольшой половине квартиры. Понти потратил много денег на приведение дома в порядок, так как интерьер ветшал, хотя и сохранил остатки оформления в венецианском и китайском стилях. В нем устроили современную ванную комнату и так называемую американскую кухню, в которой все оборудование и посуда скрывались в шкафах, а не стояли открыто, как на традиционной итальянской кухне. Мать Софи была чем-то вроде домашней хозяйки. К ней постоянно приезжали родственники и друзья из Поццуоли, и она все время что-то готовила или убиралась по дому. Это было удобно, так как не требовалось нанимать прислугу, которая могла бы что-нибудь рассказать прессе об отношениях Софи и Карло Понти. Софи и так уже оказалась замешанной в скандале из-за долго тянущейся войны с отцом по поводу Марии. В предыдущем году Софи истратила часть денег, полученных ею за съемки в "Аиде", на покупку — в прямом смысле этого слова — фамилии Шиколоне своей шестнадцатилетней сестре. Риккардо потребовал 1 миллион лир (около 1500 долларов) за документы, удостоверяющие Марию как его дочерью. Ромильда была так возмущена, что то и дело грозилась убить негодяя, однако Софи хотелось покончить с неопределенным положением сестры, от которого та страдала, и она заплатила. Однако эта сделка возмутила Неллу, жену Шиколоне, у которой было от него два сына, и она и слышать не хотела о падчерице, так как боялась, что та может претендовать в будущем на большее. Летом 1955 года Нелла в конце концов убедила Риккардо попытаться лишить Марию права на его фамилию. Хотя суд отклонил его требования и решил дело в пользу девушки, сведения о процессе попали в заголовки газет и не принесли ничего хорошего никому из лиц, связанных с этим скандалом, в том числе и жене Риккардо, которая, как выяснилось, подрабатывала билетершей в кинотеатре, где устраивались премьеры многих фильмов с участием Софи. Один журналист "Лайфа" предсказывал, что еще до конца 1955 года Софи Лорен получит приглашение сниматься в Голливуде. Однако все произошло еще быстрее. Американский независимый продюсер Стенли Крамер заключил соглашение со студией "Юнайтед артистс" на съемку фильма-эпопеи о наполеоновских войнах в Испании, который предполагал поставить сам вместе с Гэри Грантом, с Марлоном Брандо и Эвой Гарднер в главных ролях. Однако когда Брандо отверг последний вариант сценария, Крамер пригласил вместо него Фрэнка Синатру, что автоматически приводило к замене Эвы Гарднер, бывшей жены Синатры. Крамер хотел, чтобы в фильме участвовала Джина Лоллобриджида, однако она уже подписала контракт на съемки фильма "Трапеция" в той же студии, в котором также снимались Берт Ланкастер и Тони Кертис. Карло Понти, услышав о проблемах Крамера с подбором исполнителей, предложил на роль главной героини Софи Лорен. Крамер знал о ней только из статей в "Лайф" и других журналах, однако сама идея его заинтересовала, и он согласился прилететь в Рим из своей штаб-квартиры в Мадриде, чтобы посмотреть некоторые работы актрисы. После того как Понти показал ему "Женщину с реки" и "Прекрасную мельничиху", Крамер сразу же предложил контракт по типу "да — нет" и гонорар 200 тысяч долларов. Понти, готовый принять любые условия, только чтобы Софи снялась в голливудском фильме, не мог поверить своему счастью, однако внешне умудрился остаться спокойным и сказал только, что должен спросить Софи о ее решении. Когда Крамер впервые встретился с актрисой и услышал ее плохой английский, он занервничал и предупредил Понти, что у них могут возникнуть проблемы, если к началу съемок Софи не улучшит свой английский. К счастью, времени было достаточно. Между тем контракт еще предстояло подписать и утвердить в штаб-квартире "Юнайтед артистс" в Нью-Йорке. Дело осложнялось и тем, что по договору с Гэри Грантом актер имел право не соглашаться с выбором соисполнителей главных ролей. Когда Крамер сообщил ему о Софи, Грант взорвался: "Боже мой! Вы хотите, чтобы я играл с какой-то Софи, которая только и умеет, что показывать свои ножки? Нет уж, увольте!" После этого разговора Грант позвонил Артуру Криму, президенту "Юнайтед артистс" и заявил, что он выходит из игры, если "Софи или как там ее зовут" утвердят на роль. Криму удалось успокоить разгневанную звезду, по крайней мере на какое-то время. "Вы ведь даже не встречались с ней, — сказал он. — У нее есть все, что необходимо кинозвезде. Отправляйтесь в Испанию и начинайте работать. Если она вам не понравится, мы заплатим ей неустойку и найдем другую актрису". Софи начала брать уроки английского у ирландки по имени Сара Спейн, бывшей школьной учительницы, которая теперь работала переводчицей в местных студиях. У Софи был хороший музыкальный слух и прекрасная мимическая память, что очень облегчало ей изучение иностранных языков. Сара Спейн учила актрису грамматике и произношению и часами заставляла читать вслух Шекспира, Диккенса, Шоу и Т. Элиота. "Сара была не учителем, а мучителем, — вспоминала Софи. — Она дрессировала меня до тех пор, пока я почти не теряла сознание". К тому времени, когда работа над сценарием "Гордость и страсть" завершилась, стало ясно, что у Софи не возникнет трудностей с английским. Тем более что роль крестьянской девушки Хуаны была более видовой, чем "говорящей": большинство реплик ограничивалось несколькими словами, а самая длинная состояла всего из двух предложений. Однако от Софи все равно требовалось правильное произношение, так как, по Голливудской традиции, звук записывался сразу, в ходе съемок, а не накладывался позже, как это делалось в Италии. Сначала предполагалось выпустить фильм под названием "Оружие". Сценарий писался по новелле Форестера, автора "Африканской королевы", и сюжетов некоторых книг Горацио Хорнблауэра, и главным "героем" в нем была гигантская пушка с двенадцатиметровым стволом, которую партизаны тащили через всю Испанию, чтобы разрушить французскую крепость в Авиле и изгнать оккупантов из своей страны. Но потом решили переместить акцент, усилить любовную линию, и соответственно изменили название на "Гордость и страсть". Софи предстояло играть любовницу предводителя партизан (роль Фрэнка Синатры), который принудил остаться в своем отряде британского офицера (Гэри Грант), посланного убедиться, что пушка не попадет в руки французов, — чтобы тот консультировал его по вопросам проведения военной операции. Стэнли Крамер готовился к съемкам в течение восемнадцати месяцев. Это был классический пример "поточного" производства, которое чуть было не погубило в пятидесятые годы голливудские студии. Если бы фильм снимался в США, то обошелся бы в 10 миллионов долларов, однако в экономически отсталой Испании, которая все еще находилась под властью диктатора Франко, "Юнайтед артисте" могла уложиться в 4 миллиона. Для некоторых батальных сцен Крамеру требовалось до десяти тысяч статистов. Режиссер надеялся нанять участников массовки из крестьян, обычно получавших 50 центов в день, и платить им по 2 доллара, чему они, конечно, будут рады и даже сами принесут обед. (Для сравнения: американский актер, как член профсоюза, за ту же работу получал 60 долларов плюс кормежка.) К тому времени, когда начались съемки, а это был апрель 1956 года, Карло Понти предоставил Софи еще две звездные роли. Сначала она должна была присоединиться к Роберту Митчему и Клифтону Уэббу в кинофильме студии "XX век Фокс" "Мальчик на дельфине", который планировалось снимать в Греции после того, как она закончит работу в картине "Гордость и страсть". Затем "Юнайтед артистс" хотела пригласить Софи для авантюрного фильма Джона Уэйна "Легенда о затерянном", снимаемого на площадках в Чиначитте и на натуре в Северной Америке. Времени на все требовалось много, однако, когда актриса начинает сниматься в первом голливудском кинофильме и ее партнерами являются Гэри Грант и Фрэнк Синатра, сразу же спрос на нее возрастает, даже если фильм, о котором столько говорят, еще не вышел на экраны. Софи поставили в известность о возражениях Гэри Гранта против ее участия в фильме, поэтому она была очень взволнована, если не сказать большего, когда прилетела в Мадрид и узнала, что встретится с актером на коктейле, устраиваемом для прессы. Чтобы успокоиться, она шесть раз переоделась, а когда приехала на вечер, узнала, что Грант будет только через час. Когда он наконец появился и Стэнли Крамер познакомил их друг с другом, он обратился к ней так: "Мисс Лорбриджида… или мисс Бриджлорен? Не могу запоминать итальянские имена". Софи засмеялась, ничуть не обидевшись, но не успели они перекинуться и парой слов, как прибыл Фрэнк Синатра, и фотографы захотели снять все троих вместе. Стоя между двумя актерами — кумирами ее юности, Софи чувствовала себя на седьмом небе: разве могла она тогда мечтать об этом, а сейчас оба ее героя были рядом с ней. В этот вечер Софи и Гранту так и не представилась возможность поговорить друг с другом, но кто-то слышал, как он сказал Крамеру, уходя с вечеринки: "Бог мой, Стэнли, вы были правы. Не понимаю, почему у меня возникло предубеждение о ней? Эта девушка великолепна!" Из-за продолжительности и сложности съемок Софи пришлось провести четыре месяца в "Уиндмиллвилле", "Городе ветров", как прозвал Синатра плоскую местность возле Авилы, где проходило большинство съемок. Впервые Софи так надолго отлучалась из дома, поэтому Понти выделил в сопровождающие опекуна, Базилио Франчину. Он выступал и в качестве переводчика, и преподавателя драматического искусства, и приятеля, с которым актриса проводила свободное время между прилетами Понти на выходные из Рима. Гэри Грант и его жена, актриса Бетси Дрейк, приехали в Испанию через Монако, где они присутствовали на свадьбе своей близкой подруги Грейс Келли и принца Райниера. Фрэнка Синатру, у которого в свое время была не очень счастливая интрижка с Келли, не пригласили на королевское бракосочетание. Зато он привез в Испанию целую толпу своих дружков, в том числе и очередную пассию, молодую джазовую певицу Пегги Коннелли. Иностранные журналисты, обосновавшиеся в Мадриде, делали ставки на то, начнется ли между американцем итальянского происхождения Фрэнком Синатрой и крестьянкой Лорен роман. Но если у Синатры и были какие-то планы по этому поводу, он плохо приступил к их реализации. Быстро обнаружив, что английский актрисы слаб, попытался пошутить в американском духе и научил ее нескольким непристойным выражениям, которые она, не очень понимая, невинно употребила в разговоре с незнакомцами, приведя их в крайнее замешательство. Когда Софи поняла, что Синатра воспользовался ее наивностью, она прямо на съемочной площадке перед всеми присутствующими назвала его "мелким пакостником и сукиным сыном". Но Синатра продолжал изводить ее разными подколами, которые она не всегда понимала и не знала, означают ли они фривольные шутки или угрозы. Поэтому просто держалась от него подальше и даже не пыталась выяснить, что именно Синатра говорил ей. Ко всеобщему удивлению, Гэри Грант по-настоящему оценил свою партнершу. Достаточно сказать, что каждый день она получала от него букет роз. Так как Грант слыл скупым человеком и к тому же пользовался репутацией то ли гея, то ли бисексуала, его поведение казалось очень странным, особенно для человека, никогда раньше не увлекавшегося актрисами, с которыми вместе снимался. Грант трижды был женат: девять месяцев на киноактрисе Вирджинии Черилл в начале тридцатых годов, три месяца во время Второй мировой войны на Барбаре Хаттон, супербогатой наследнице Вулворта, и с 1949 года — на Бетси Дрейк. После развода с первой женой в течение шести лет жил с актером Рэндольфом Скоттом, игравшим крепких парней, что породило многочисленные слухи по поводу характера их отношений. Грант всегда утверждал, что единственной причиной их совместного проживания было только желание сэкономить на жилье, и никак больше не комментировал распространявшиеся сплетни. Нынешняя миссис Грант в свое время играла в театре, пыталась пробиться на более крупные роли, пока Грант в 1948 году не открыл ее и не сделал своей партнершей в фильме "Каждая девушка должна быть замужем". Она была на девятнадцать лет моложе мужа, носила короткую прическу "Питер Пен", чем давала много поводов для разговоров об интимной стороне ее замужества. Грант начал приглашать Софи после съемок на совместные обеды. Сначала для благовидности на них присутствовала и миссис Грант. Однако очень скоро обеды сменились полуночными ужинами вдвоем в уютных ресторанчиках, расположенных на вершинах холмов. Жена оставалась в отеле и, кажется, к происходящему относилась с пониманием. Высокий, с ямочками на щеках, всегда безукоризненно одетый, пятидесятидвухлетний Гэри Грант считался одним из самых симпатичных и изящных мужчин в киномире — он был почти на тридцать лет старше Софи и на шесть лет старше Карло Понти. Однако благодаря хорошему телосложению, постоянному несмываемому загару и сохранившейся шевелюре Грант выглядел гораздо моложе и мужественнее, чем низенький, пузатенький и лысоватый любовник Софи. Роман между партнерами развивался, однако насколько далеко он зашел, известно только им самим. Так как Грант не знал итальянского и говорил по-английски, Софи приходилось внимательно его слушать, чтобы все понять. Он рассказывал ей о своей жизни, о том, как он, Арчибальд, Арчи Лич, бедный английский мальчик из разорившейся семьи, присоединился к труппе бродячих акробатов и проехал с нею по всему миру, пока не обосновался в Америке, где и стал актером. Когда Софи только родилась, он уже сменил свое имя на звучный псевдоним Гэри Грант, снялся в пятнадцати фильмах, успел жениться и развестись. По мере того как Софи все больше узнавала Гранта, она начинала понимать, что он по-настоящему в нее влюбился. Позже она даже утверждала, что получила от него предложение и подумала, что он, наверно, совсем ненормальный, если предлагает замужество — ведь у них совершенно разные судьбы и прошлое. Однако, не желая его обидеть, она сказала, что ей надо все обдумать, после того как закончатся съемки фильма и они уже не будут видеться каждый день. Кроме того, Софи, несомненно, понимала, что Грант может быть ее козырной картой в отношениях с Карло Понти. Если ей удастся убедить Понти, что она действительно собирается стать миссис Гэри Грант, он наконец предпримет решительные шаги и женится на ней. Словом, все это походило на мыльную оперу, с интригами, замысловатыми сюжетными ходами, которые не так-то легко было распутать. Тем временем Софи и Грант продолжали "роман" в ролях Хуаны и капитана Трамбалла — съемки фильма шли своим чередом. Правда, эта любовная история заканчивалась трагической гибелью девушки, попавшей под перекрестный огонь при массированном наступлении партизан на контролируемую французами Авилу. Но до конца еще далеко. Капитан Трамбалл всячески избегает Хуаны: он офицер и прежде всего должен думать о службе. Но однажды расслабляется, услышав от влюбленной в него девушки: "Капитан, я думаю, вам надо действовать как мужчина, вы ведь не кусок холодной английской баранины". Через какое-то время они встречаются у пруда. Девушка только что поплавала и теперь сидела на берегу, завернувшись в одеяло. Он приблизился к ней, опустился рядом, не встречая никакого сопротивления с ее стороны, обнял. Вдруг она прижалась к нему, они слились в крепком объятии и… В этот момент камера уходит вверх, и дальнейшая сцена делается размытой. В 1956 году, когда фильмам перед показом устанавливали зрительскую категорию, цензура Голливуда запрещала показ обнаженного или полуобнаженного тела. Поэтому режиссерам приходилось искать другие решения. Героиня Софи носит только крестьянские блузки с глубоким вырезом и узкие юбки, максимально подчеркивающие достоинства ее фигуры. В одной сцене она плещется в воде в купальном сетчатом костюме кроваво-красного цвета. Съемки в этом фильме дали актрисе первый урок работы с голливудскими знаменитостями. Может быть, Гэри Грант и влюбился в нее, однако и он, и Фрэнк Синатра больше всего любили себя, поэтому на съемочной площадке заботились прежде всего о ракурсах. В результате Софи не всегда выглядела лучшим образом: были кадры, где она снята в профиль, и резкие контуры лица смотрелись скорее как трамплин для прыжков на лыжах. Однако опыт — лучший учитель, теперь она точно знала, чего должна избегать в будущем. Но Гэри Грант понимал, насколько важен ее голливудский дебют для дальнейшей карьеры и того, как ее примет обычный американский зритель, поэтому старался помочь. "Он считал, что ее предназначение другое, чем просто быть секс-бомбой, — вспоминал Стэнли Крамер. — Когда они играли вместе, Грант был очень внимателен и старался максимально помочь актрисе. Он никогда не стеснялся сказать режиссеру: "Почему бы нам не попробовать сделать еще один дубль? Мне кажется, ее линия здесь не совсем четкая". Или: "Я думаю, в следующий раз она может сыграть это немного лучше, не так ли, Софи?" Он все время приободрял ее и направлял". Когда "Юнайтед артистс" отобрало несколько отснятых кусков для проведения рекламной кампании, Гэри Грант потребовал переработки нескольких сцен, например, он заметил, что огромная пушка выгладит как огромный фаллос и направлена прямо в живот актрисе. Он также часто возражал против некоторых ее рекламных фотографий, требуя, чтобы вырез на блузке был более скромным. Продюсер и режиссер Стэнли Крамер знал о романе между Софи и Грантом, однако старался не обращать внимания: "Для меня это было простодополнительным осложнением. Фильм оказался самым трудным из всех, которые я делал до сих пор, так как в нем участвовали десять тысяч статистов, больше тысячи лошадей и других животных и эскадра вертолетов, с которых снимали гонки и батальные сцены". В конце концов отношения между Софи и Грантом допекли даже мягкую Бетси Дрейк. В июле, в середине съемок, миссис Дрейк решила вернуться домой, в Беверли-Хиллз, упаковала вещи и на машине поехала к Гибралтару, чтобы сесть там на ближайший пароход, отправляющийся в США, — итальянский лайнер "Андреа Дориа". Через пять дней пути в сильном тумане лайнер столкнулся со шведским пароходом "Стокгольм" в десяти километрах от острова Нэнтакит, штат Массачусетс. "Андреа Дориа" начал тонуть. Пятьдесят два человека погибли, но Бетси Дрейк и еще несколько сотен людей подобрал проходящий мимо французский корабль "Иль де Франс". Если бы его жена погибла или была ранена, Грант несомненно на некоторое время уехал бы со съемок. Однако все обошлось, он остался и, казалось, не беспокоился о том, каково Бетси одной после столь трагических событий. Когда репортеры из "Ассошиэйтед пресс" попросили Гранта высказаться по поводу спасения его жены, он ответил: "Я настолько люблю ее, что впервые в жизни не могу ничего говорить — у меня просто нет слов". Что он на самом деле думал обо всем случившемся — можно только догадываться, но позже, когда Грант вернулся домой, слуги слышали, как во время ссоры с женой он кричал: "Хоть бы ты утонула на том корабле! Это избавило бы нас обоих от множества проблем". Казалось, отъезд миссис Грант только подстегнет его для ухаживаний за Софи, однако их роману наступил конец, по крайней мере временный, — съемки фильма неожиданно прекратились. Это произошло в первую очередь по вине Синатры: он затосковал по Америке и негодовал по поводу плохой телефонной связи со Штатами, из-за чего не мог нормально общаться со своими приятелями в Голливуде и Лас-Вегасе. Кроме того, ему не давала покоя Ава Гарднер, которая была недалеко, в Мадриде, и крутила там с испанским тореадором, вызывая у Синатры муки ревности. Когда до конца съемок оставалось еще около семи недель, Синатра заявил Крамеру: "Что бы там ни произошло, через три дня я выхожу из картины. Вызывайте адвоката и составляйте иск". И действительно уехал, вынудив режиссера импровизировать с дальнейшим порядком съемок, пока юридический отдел студии решал возникшие правовые трудности. Крамер постарался обойтись без Синатры, используя, где возможно, дублера и заканчивая снимать эпизоды, в которых были заняты только Софи и Грант. Тем временем Синатра, которому предъявили иск на 15 миллионов долларов за односторонний разрыв контракта, согласился досниматься, но с условием, что Крамер будет работать с ним на голливудских площадках. Это вызвало еще большую задержку в производстве фильма, так как и Софи, и Грант после съемок в Испании сразу же начинали работы в других фильмах, и состыковать их вместе с Синатрой не было возможности до февраля, а то и до марта следующего года. Сам Крамер тем временем занимался подготовкой площадок в Голливуде для окончательных съемок, монтажом отснятого материала и музыкальным сопровождением. Ему не хотелось, чтобы выход кинофильма на экраны очень сильно запоздал. Несмотря на предательство Синатры, после завершения съемок в Испании Крамер устроил для актеров вечеринку — отметить окончание важного этапа. Однако ни Софи, ни Грант там не появились. Они попрощались друг с другом наедине и разъехались в противоположных направлениях, чтобы начать работу с новыми проектами. А Испания — это так, история для воспоминаний.Глава 7 ГОЛЛИВУДСКАЯ ЗВЕЗДА
Софи на короткое время вернулась в Рим повидаться с родными и прояснить свои отношения с Карло Понти. В Испании Гэри Грант предупреждал ее, что если она хочет стать голливудской звездой и при этом сохранить Понти, то должна выйти за него замуж. Он слишком хорошо на своем печальном опыте знал, что американские пуритански настроенные обозревательницы вроде Лоуэллы Парсонс и Хедды Хоппер и Католический легион благопристойности пригвоздят актрису, если откроется ее связь с женатым мужчиной, у которого к тому же двое детей. Софи хотела выйти за Понти как можно быстрее, однако его ответ обескуражил ее. Будучи юристом, он хорошо знал, что для получения официального развода требуется разрешение Римской католической церкви. Конечно, можно было попытаться получить развод в какой-нибудь другой, более либеральной, стране, например в Мексике или Швейцарии, но вряд ли это судебное решение признали бы в Италии. Понти исследовал вариант аннулирования брака, так как в момент его заключения он считался формально вышедшим из католичества, хотя и тут адвокаты сомневались, что церковь убедят подобные доводы. Помимо прочего, и Гэри Грант, и Ромильда заронили в душу Софи сомнения в искренности чувств Понти к ней. Возможно, он вообще не собирался на ней жениться. Может быть, все правовые затруднения на самом деле — лишь удобный предлог и отговорки, чтобы не делать решительный шаг. Софи не хотела думать, что это правда, однако она хорошо помнила, как отец противился заключению брака с ее матерью, поэтому какие-то сомнения у нее все-таки оставались. Однако в профессиональном плане у Понти были для Софи потрясающие новости. Не успел Гэри Грант вернуться в Калифорнию, как договорился с продюсерами "Парамаунт пикчерс" о приглашении актрисы сняться с ним в "Плавучем доме", который был частью серии из трех картин. "Парамаунт" связался с Понти, чтобы обговорить условия участия Софи в съемках нескольких фильмов. По их предложению, Понти мог стать продюсером некоторых из планируемых фильмов, что давало обоим возможность часто встречаться, не боясь сплетен, независимо от того, как обернется дело с разводом. К этому времени партнерство Понти и Дино Де Лаурентииса закончилось. И причины тому были более глубокие, чем постоянные конфликты из-за ролей для своих протеже. По характеру и тот и другой — маленькие цезари, каждый жаждал править в своей империи единовластно. Последней их совместной работой стала эпопея "Война и мир". Де Лаурентиис после разрыва забрал некоторые из их итальянских проектов, и начал он с "Ночей Кабирии" с режиссером Федерико Феллини. Понти же основал новую компанию, которую назвал "Чемпион-фильм". Альберто Латтуада снял две первые киноленты на его студии — "Железнодорожник" и "Гвендалина". В сентябре Софи снова покинула Рим и уехала в Афины. Опять ее сопровождал Базилио Франчина, но на этот раз к ним присоединилась Инес Брушиа, бывшая сценаристка, работавшая с Понти, которую он нанял в качестве секретарши и помощницы Софи. Приключенческая широкоформатная картина "Мальчик на дельфине" была любимым проектом Спироса Скоураса, президента кинокомпании "XX век Фокс", грека по происхождению, надеявшегося, что новый кинофильм привлечет в его родную страну столько же туристов, сколько недавний сверхпопулярный фильм "Три монеты в фонтане", прошедший на ура, — для Италии. На съемки "Мальчика" Скоурас привлек тех, кто работал над "Тремя монетами": режиссера Джино Негулеску, оператора Милтона Краснера и одного из известнейших актеров кино, Клифтона Уэбба. Когда Софи подписывала контракт на участие в "Мальчике", предполагалось, что ведущую мужскую роль будет играть Роберт Митчем, однако из-за задержек в съемках Джона Хьюстона "Бог его знает, мистер Аллисон" продюсеру Самуэлю Энгелю пришлось искать ему замену, и он выбрал Алана Лэдда, что очень обрадовало Софи, так как она обожала его в американских фильмах, которые смотрела девчонкой после войны. Лэдд был блондином, что резко выделяло его на фоне темноволосых итальянцев. Софи считала Лэдда "очень привлекательным мужчиной". Если в предыдущем фильме все крутилось вокруг фонтана, то здесь видовым стержнем была статуя маленького мальчика из бронзы и золота, сидящего на спине дельфина, морского существа, как известно, очень дружелюбного к людям. Софи играла крестьянскую девушку, которая зарабатывает себе на жизнь, ныряя в море за губками. Однажды она обнаружила на глубине Эгейского моря статую, прикованную цепью к остаткам корабля, затонувшего 2000 лет назад. Находка стоит миллионы долларов, однако число претендентов на ее приобретение быстро сокращается, и в конце концов остаются только археолог Алан Лэдд, стремящийся вернуть народу утраченные сокровища, и холостяк супербогач (Клифтон Уэбб), которому статуя необходима для собственной коллекции. Спирос Скоурас так много занимался благотворительностью, что смог потребовать у властей специальную вооруженную команду для защиты группы, так как время съемок совпало не только с политическим кризисом в самой Греции, но и захватом Египтом Суэцкого канала, что могло весь Ближний Восток погрузить в пучину войны. Госдепартамент США уже начал эвакуацию американских граждан из этого региона. Некоторые сцены снимались вблизи Афин и в самом Акрополисе, но большинство — на скалистом острове в Гидро, в Эгейском море, который был связан с Афинами лодочным сообщением. Для проекта арендовали роскошные яхты и корабли с каютами, служившие отелями на воде для некоторых актеров и особо важных служащих компании. Клифтон Уэбб, который никогда не путешествовал без своей престарелой матери Мэйбелл, после успеха фильма "Господин Бельведер", считался одним из наиболее дорогих актеров студии "XX век Фокс". Поэтому он получил самую большую и роскошно обставленную каюту. В не менее шикарной поселился Алан Лэдд вместе с женой Сью. Размеры помещения позволяли даже отрабатывать удары в гольф. Софи предпочла остаться на берегу. На всем острове было только два дома, в которых сдавались комнаты. Она арендовала один из таких домов, в котором поселилась со своей маленькой компанией, режиссер Жан Негулеску и его жена Дасти сняли комнаты во втором доме вместе со сценаристом Иваном Моффатом. После ухаживаний Гэри Гранта Софи ожидала по крайней мере того же и от Алана Лэдда, однако первая их встреча разочаровала обоих. С того времени, когда Софи видела его последний раз в фильме "Великий Гэтсби", сорокатрехлетний актер из-за чрезмерного увлечения спиртным растерял свою привлекательность. Его расплывшиеся черты и коренастая фигура очень удивили Софи, однако более всего поразил его рост — не более метра семидесяти, хотя на экране Лэдд выглядел крупным мужчиной. Софи быстро обнаружила, что актер комплексует из-за своего небольшого роста. Это особенно чувствовалось в присутствии более высоких людей: он старался не приближаться к ним и мог спокойно стоять, только когда все присутствующие сидели. Увидев в первый раз Софи, Лэдд, вероятно, был шокирован не меньше ее, хотя и по совершенно противоположной причине. Ему предстояло сниматься рядом с этой высокой, молодой и чувственной амазонкой. Он боялся, что на экране она могла его подавить. Во время съемок Лэдд был холоден с Софи и отвергал все ее попытки установить дружеские отношения, всегда помогающие в работе. "В течение двух месяцев каждый день мы проводили на съемках вместе по несколько часов, — вспоминала она. — Политический климат в мире тогда был очень напряженный. Хотя бы из-за этого мы должны были бы держаться все вместе, но так не произошло. Лэдд был очень вежливым, но не хотел иметь никаких контактов вне фильма. Алан мне нравился, но мне казалось, меня он недолюбливал. Я не могла этого понять". Во всех голливудских фильмах у Лэдда либо были невысокие партнерши, как Вероника Лейк, либо в сценах, в которых ему приходилось сниматься с высокими актрисами, он должен был встать на скамеечку. Однако здесь он не захотел пользоваться подставкой, поэтому Жану Негулеску пришлось придумывать способы, как "прятать" рост Софи. "В том месте, где она стояла, мы делали помост ниже, — говорил режиссер позже. — А для эпизода, в котором Софи и Алан шли рядом друг с другом, нам пришлось выкопать довольно длинную, хотя и неглубокую траншею, по которой она передвигалась". Из-за напыщенности Лэдда Негулеску во время съемок предпочитал искать более выгодные ракурсы для Софи. Потом актер утверждал, что режиссер влюбился в Софи и поэтому оказывал ей предпочтение. "В большинстве сцен вы видите только мой затылок, — говорил он. — Очень скоро все это мне надоело". Как и в предыдущем фильме, Софи одели в костюм крестьянки, однако для сцен, где она ныряет в море, Жан Негулеску создал нечто необычайное. Это было потертое старое желтое платье с веревкой вокруг пояса. Но поднятая спереди и подоткнутая юбка открывала длинные ноги Софи. Негулеску скопировал этот костюм с фотографии японской ныряльщицы за жемчугом, которую он однажды видел. Чтобы проверить его, он принес наряд в дом Софи, попросил актрису надеть платье и лечь в ванну с водой. "Едва она погрузилась в воду, мне открылось редкое видение: платье облегало тело Софи, очерчивая фигуру с опасной силой. Возможно, слишком опасной для будущих цензоров фильма. Пришлось делать второй вариант. Новая модель превосходно передавала физическую чувственность актрисы, не переходя грани, за которой начинается похотливость. Это было именно то, что я хотел". В день съемок Софи надела платье и нырнула в море. Когда она появилась из воды, глаза режиссера округлились. "Возможно, вода в море оказалась слишком холодной и подействовала на нее возбуждающе, но… ее груди торчали прямо на нас. Фотограф уронил свой аппарат. Работники-греки стояли ошеломленные… Сцена была слишком хороша даже для фильма. Мы сделали второй дубль — к удовольствию всей команды. После того как фильм вышел на экраны, "промокшее желтое платье", как его называли позже, разошлось в виде рекламных плакатов по всему свету". Работая с Софи, Негулеску понял, что лучше всего актрисе удаются роли простых крестьянских девушек, привыкших к тому же ходить босиком. В одной сцене, для которой ей пришлось одеться в дорогое платье для первой встречи с миллионером, героем Клифтона Уэбба, казалось, что туфли на высоких каблуках отвлекают ее внимание, рассеивают концентрацию. "Туфли были ей неудобны, более того, они были ее врагами, — вспоминал Негулеску. — В той сцене, где ноги не попадали в кадр, она их сбросила, и сразу же ее игра стала более свободной, появились раскованность и уверенность. Она обрела вдохновение и истинное достоинство. Я подумал, что если бы ей удалось запомнить это состояние "без туфлей", она вышла бы на такой высокий исполнительский уровень, когда не нужны никакие правила, никакие актерские трюки, и стала бы легендой кино". Съемки фильма закончились по графику, что позволило Софи до начала работы в новой картине провести Рождество в Риме. Возвращение в Италию могло стать для нее испытанием. Во время очередного прилета Понти в Грецию Софи поехала встречать его в афинский аэропорт. Хотя они всегда старались вести себя осторожно, бывая на публике, на этот раз, казалось, она не смогла сдержать своих эмоций. Когда Понти вышел из самолета, Софи подбежала к нему, страстно поцеловала и, пока они проходили через таможню и иммиграционную службу, продолжала прижиматься к его плечу. Папарацци, которые всегда толкались в аэропорту, чтобы захватить врасплох прибывающих знаменитостей, не упустили возможность сделать интересные снимки. Может быть, Софи именно этого и хотела. Возможно, она думала, что обнародование ее связи с Понти заставит его действовать энергичнее. Спустя несколько лет она фактически призналась в этом. "Я обожала Карло, — говорила она. — Это был мой мужчина, мой единственный настоящий мужчина. Я страстно хотела, чтобы он стал моим мужем и отцом моих детей. В какой-то момент наших отношений мне казалось, что он не сделает решительного шага, если я не подтолкну его к нему. В конце концов, это свойственно всем мужчинам, которые живут на два фронта, стараясь сохранить добрые отношения в семье и обойтись без скандалов с любовницей. Однако я не хотела такой жизни для нас с Карло". Публикации фотографий, сделанных в аэропорту, в итальянской прессе послужили причиной неприятностей не только для Софи и Понти, но и для его жены и детей, которые стали объектом преследования папарацци. Поэтому съемки за рубежом позволяли ей хотя бы на время уйти из-под огня критики. На Рождество Софи и Понти отправились на вечеринку в отеле, где остановился Джон Уэйн, прибывший в Рим, чтобы встретиться с ним и с высшим руководством, обеспечивающим съемки "Легенды о затерянном", которые по плану должны были начаться второго января 1957 года. Уэйн украсил рождественскую елку флагами всех стран, граждане которых участвовали в создании фильма. Из-за кризиса на Ближнем Востоке основное место съемок пришлось перенести из Египта в Ливию, подальше от взрывоопасного района, на границу с Алжиром и Тунисом. В определенном смысле Софи предстояло работать на самого Джона Уэйна. Его независимая студия "Батджак продакшн" (названная в честь вымышленной фирмы, занимающейся грузоперевозками, в фильме 1942 года "Пожнешь бурю") заключила соглашение с "Юнайтед артисте" на производство трех кинофильмов и начинала с "Легенды". В связи с этим "Юнайтед артистс" подписала с Робертом Хаггиагом из итальянской студии "Диа-фильм" контракт о частичном финансировании проекта, что объясняло, каким образом Софи и ее партнер Россано Браззи стали сниматься вместе с Уэйном. "Легенда исчезнувших" была детищем режиссера Генри Гейтуэя, закаленного производством вестернов и фильмов "экшн", по нынешней терминологии, который вынашивал идею в течение многих лет, прежде чем нанял плодовитого Бена Гехта для разработки сюжета и Роберта Преснелла-младшего, чтобы написать сценарий. Уэйн хотел снимать фильм в калифорнийской Мохавской пустыне, поближе к дому, но Гейтуэй заявил: "Публика сможет понять, что дюны созданы бульдозерами, а песчаные бури — ветровыми установками". Критики часто утверждали, что Джон Уэйн всегда изображает Джона Уэйна, однако на этот раз он хорошо справился с ролью Джо Дженьюэри, пристрастившегося к бутылке проводника пустыни в Тимбукту, где-то в центральном районе Сахары. Героиня Софи (Дита) в сценарии названа рабыней, чтобы не дразнить голливудскую цензуру, хотя ее специфическая походка выдает в ней городскую проститутку. Россано Браззи играет главного героя, который организует экспедиции для поисков своего исчезнувшего отца, археолога: когда-то давно он отправился за древними сокровищами, спрятанными, по его мнению, в недрах пустыни. Когда все трое впервые сошлись вместе, Дита признается сыну археолога: "Я ненавижу мужчин… Если бы я смогла начать жизнь сначала!" Тот уверяет ее, что "грех — это рана, которую можно исцелить", на что проводник, хмыкнув, говорит: "Хочешь очистить ее душу? Давай, это не займет много времени". Они едут в глубь Сахары, мужчины не столько заняты поисками, сколько подшучиванием над девушкой-рабыней. Джону Уэйну потребовалось четыре месяца для подготовки к съемкам; все техническое оборудование, большую часть реквизита и продуктов питания надо было из Калифорнии и Италии переправить в Ливию. Студия "Батджак" арендовала самолет DC-3 и использовала его как воздушный челнок между Римом и местом съемок "Легенды". С Софи, как обычно, приехали сопровождающие. На этот раз вся группа поселилась в поселке, расположенном в оазисе Гадамес, где была только одна гостиница на двенадцать обшарпанных комнат с остатками былой роскоши колониального периода. Актеры и остальной персонал с трудом разместились в тесном помещении. На всех была лишь одна ванная комната. Ночами температура на улице падала так низко, что стены комнат приходилось утеплять одеялами, которые изготавливало местное население — берберы. В отличие от Алана Лэдда, на Джона Уэйна Софи могла смотреть снизу вверх — он был более шести футов ростом (за метр восемьдесят), даже выше, чем Гэри Грант. Однако у Уэйна не было обаяния Гранта, и он, казалось, интересовался Софи только как человеком, от которого зависит величина кассовых сборов. Однако, когда, они первый раз играли любовную сцену, Софи пришлось пустить в ход все свои чары, так как она хорошо понимала, что могли значить для ее карьеры объятия ведущей звезды американского кино. С такой страстью Уэйна не целовали с тех пор, как Морин О’Хара соблазняла его в "Спокойном человеке". Он получил двойное удовольствие: и от поцелуя, и от того, что не пришлось делать повторный дубль довольно дорогого эпизода. Чтобы выразить свое одобрение, он похлопал Софи пониже спины и хмыкнул: "Да, ты классная инвестиция в нашу компанию!" Шансы на то, что между Софи и Уэйном завяжется роман, были относительно невелики, так как в поездке его сопровождала молоденькая, третья по счету жена, Пилар Пеллисер, перуанка по происхождению. Опасаясь за здоровье маленькой дочери, ее оставили в Калифорнии с родственниками, что позволяло миссис Уэйн постоянно находиться рядом с мужем. Несомненно, слухи о Софи и Гэри Гранте заставили ее быть настороже. Пилар Уэйн впервые обратила внимание на Софи на одном из ранних утренних завтраков в ресторане гостиницы. "Я не могла понять, почему о Софи столько разговоров, — вспоминала она. — У нее были обыкновенные глаза, слишком большой рот, фигуру скрывало свободного покроя платье. Однако, когда я увидела ее через несколько часов, причесанную, в гриме и одетую для съемок, это была совсем другая женщина, от которой захватывало дух. Софи совершенно преображалась, начиная работать. Этой способностью, кроме нее, обладали лишь немногие звезды Голливуда. Джон Уэйн довольно быстро разочаровался в Софи, когда выяснил подробности ее личной жизни. По словам Пилар Уэйн, "Дюк" косо смотрел на появления Карло Понти и напускную страсть Софи к Россано Браззи, которую она демонстрировала в отсутствие Понти. "Скоро выяснилось, что Софи и Россано близкие друзья. Все свободное время они проводили вместе, — вспоминала Пилар Уэйн. — Дюк не одобрял этого. Он вырос в те времена, когда парни были настоящими парнями, а от девушек ожидалось, что они будут вести себя как леди. Дюк еще мог терпеть поведение Понти и Браззи, хотя оба были женаты, но никак не Софи. Однако она, должно быть, чувствовала мою симпатию к ней, хотя вслух я никогда не говорила об этом". Вполне возможно, что чета Уэйн неправильно трактовала отношения Софи с Россано Браззи, жена которого Лидия занималась его карьерой и путешествовала вместе с ним. Браззи, давние друзья Карло Понти, часто проводили время с ним и Софи в Риме. Если даже между Софи и Россано и возникли какие-то легкие отношения романтического рода, нет никаких свидетельств, что они зашли дальше выражения взаимной симпатии. Однако можно понять, почему у этой пары все могло быть и гораздо глубже. Для Софи сорокалетний Браззи, невероятно привлекательный и романтичный, вполне мог стать идеальным итальянским любовником. Признанная итальянская звезда, Браззи в последнее время, после выхода на экраны "Трех монет в фонтане", добился и международного признания и только что подписал контракт на участие в съемках фильма "Южный Тихоокеанский". Для него Софи была бы своего рода отдушиной от его семейной жизни, в которой давно уже превыше всего ценилось удобство. Мисс Браззи с момента замужества в 1940 году довольно сильно располнела, утратив былую привлекательность, и, как говорили, снисходительно относилась к легким увлечениям мужа до тех пор, пока они не создавали угрозы его карьере или светскому образу жизни, который они вели. Однажды поздней ночью в гостинице произошел случай, который едва не стоил Софи жизни. В ее комнате сломался газовый нагреватель, она проснулась от удушья и успела надышаться ядовитым газом, так что сильно ослабела. В конце концов ей, правда, удалось скатиться с кровати. От удара об пол она несколько очнулась и смогла подползти к двери, открыла ее, выползла в коридор и потеряла сознание. Ее обнаружил Россано Браззи и вызвал помощь. Почему он сам не предпринял попыток привести Софи в сознание, не ясно, однако очень быстро появился врач, сопровождавший группу, и занялся пострадавшей. Когда суматоха улеглась и состоянию Софи, кажется, ничего не угрожало, начались перешептывания, какова же роль Браззи во всей этой истории. Обсуждали и слухи о близости Софи с сорокадвухлетним британским оператором Джеком Кардиффом, которого она впервые встретила в Риме, когда тот работал на Понти и Дино Де Лаурентииса в "Войне и мире". Победитель премии "Оскар" и признанный мастер цвета в таких классических работах, как "Красные башмачки" и "Африканская королева", Кардифф был тем другом, в котором Софи очень нуждалась как в профессионале, поэтому вполне возможно, что она заигрывала с ним не бескорыстно. Однако Фил Штерн, американский фотограф, нанятый "Юнайтед артисте" для подготовки рекламных материалов и создания общественного мнения, позже утверждал, что Джек Кардифф занимается только Софи, что студии пришлось срочно приглашать второго оператора из Рима для Уэйна и Браззи, которые начали жаловаться, что Кардифф перестал уделять им должное внимание, отчего ухудшилось качество крупных планов. По воскресеньям, единственным выходным дням, Софи и Кардифф обычно уезжали вдвоем на пикники в пустыню. "Днем, в обеденный перерыв, Джек всегда устраивался напротив Софи и сидел, уставившись на нее, почти не притрагиваясь к еде. Все это сильно напоминало сцену из итальянской оперы "буфф", — вспоминал Фил Штерн. После шести недель, проведенных в Ливии, производство переместилось в римскую Чиначитту для съемок в закрытом помещении затерянного где-то в песках города. Уэйны решили, что в Риме их малютка Эйша будет в безопасности, и девочка прилетела из Лос-Анджелеса в Рим в сопровождении медицинской сестры. Ее поселили на вилле в окрестностях столицы. Однажды вечером Уэйны пригласили Софи и Понти на обед, чтобы показать им дочь. "Мы не могли вытащить Софи из детской, — вспоминала Пилар Уэйн. — Я никогда не видела, чтобы кто-то так бы обращался с детьми, как она. Было видно, что ей очень хочется иметь своего ребенка". Однако это желание казалось невыполнимым, по крайней мере до того, как Софи выйдет замуж, так как она не хотела пройти через страдания и унижения, выпавшие на долю ее матери. Кроме того, роды могли помешать успешно развивающейся карьере. Менее чем за год она снялась в трех крупных кинофильмах. А если учесть все предложения о работе, которые она получила, ее время было расписано на несколько лет вперед. К моменту завершения работы над "Легендой" Понти завершил переговоры с "Парамаунт пикчерс" о заключении соглашения на производство пяти картин, причем выдвигал условия, чтобы Софи могла работать и с другими студиями, конечно, не нарушая графика съемок. Когда известнейший британский режиссер Карол Рид прислал телеграмму, что он хотел бы пригласить Софи работать вместе с Уильямом Холденом в его следующем кинофильме на студии "Коламбия пикчерс", актриса немедленно дала согласие и, даже не попросив сценария, предоставила Понти улаживать детали. К 1957 году все крупные голливудские студии отказались от давней системы составления списков звезд, поэтому контракт Софи с "Парамаунтом" был в какой-то степени данью уважения к профессиональному мастерству Карло Понти. В предыдущие четыре года премия "Оскар" за лучшую женскую роль присуждалась актрисам, снимавшимся на студии "Парамаунт пикчерс": Ширли Бут за фильм "Возвращайся назад, маленькая Шеба", Одри Хепберн — за "Римские каникулы", Грейс Келли — за "Деревенскую девчонку" и Анне Маньяни — за "Розовую татуировку". Понти удалось убедить "Парамаунт", что Софи не менее талантлива и что у нее перспективное будущее, так как она еще очень молода. Выиграв своих "Оскаров", Келли прекратила сниматься, выйдя замуж и став принцессой, а последующие кинофильмы студии с Бут и Маньяни оказались провальными с точки зрения кассового сбора. Понти получил поддержку руководителя отдела продаж "Парамаунта", отвечающего за сделки по зарубежному прокату фильмов, Джорджа Велтнера, который считал, что Софи Лорен станет основным "товаром" на иностранных рынках. После окончания Второй мировой войны и особенно после того, как телевидение оттянуло из кинотеатров большое число американских зрителей, голливудские студии попали в зависимость от проката своих фильмов за рубежом, поступления от которых теперь превышали половину от общих сборов. Да и в прошлом Голливуд приглашал европейских актеров, фильмы которых имели успех в США и в других странах. Еще в эпоху немого кино здесь снимались Пола Негри и Вильма Банки, в тридцатые годы Грета Гарбо и Марлен Дитрих, а недавним примером такой политики служила Одри Хепберн. В этих актрисах было что-то особенное, отличавшее их от американских звезд и в большей степени привлекавшее неамериканских зрителей, которые легче отождествляли себя с их героинями. Уже в самом первом фильме "Парамаунт" потенциал Софи как более молодой и более красивой версии Анны Маньяни подвергся испытанию. Продюсер Дон Хартман, отвечавший за подбор актеров, получил задание найти сюжет. Он предложил пьесу Юджина О’Нила "Любовь под вязами". В этом решении была своя логика. Шведка Грета Гарбо дебютировала в звуковом кино в фильме "Анна Кристи", также поставленном по пьесе О’Нила. Кроме того, этот американский драматург получил широкое признание как в США, так и во всем мире. Он был награжден четырьмя "Оскарами" и удостоен Нобелевской премии по литературе. Выпущенное посмертно "Длинное путешествие в ночь" (Юджин О’Нил умер в 1953 году) и некоторые другие его пьесы, уже ставшие классикой, сделали О’Нила в последние годы бродвейским феноменом. Для написания сценария "Любви под вязами" пригласили Ирвина Шоу, давнего друга и ученика Юджина О’Нила. Одновременно "Парамаунт" готовилась к съемке "Плавучего дома", в которой Софи вновь предстояло встретиться с Гэри Грантом. Фильм намечалось запустить в производство сразу же после завершения "Любви под вязами". Это была романтическая комедия, которой поручили заниматься сценаристу и режиссеру Мелвиллу Шейвелсону и сценаристу и продюсеру Джеку Роузу, успешно поработавшим с Грантом и его женой Бетси Дрейк в фильме "Место еще для одного". Сюжет для фильма предложила именно Дрейк, поэтому она рассчитывала снова сниматься вместе с мужем, однако в ее планы неожиданно вмешалось его страстное увлечение Софи Лорен. Все еще не оправившаяся после трагического крушения "Андреа Дориа", Дрейк, казалось, не слишком огорчилась. В это время ее больше заботило состояние своего здоровья, для чего она записалась на курсы интенсивной терапии, программа которых предусматривала, среди прочих средств и процедур, применение лекарств с сильными наркотическими свойствами и ЛСД. До начала съемок в "Любви под вязами" Софи пришлось отправиться в Лос-Анджелес, чтобы закончить оставшиеся недоснятыми сцены фильма "Гордость и страсть" с Гэри Грантом и Фрэнком Синатрой. Актриса предполагала, что ее пребывание в США продлится не менее шести месяцев. Поэтому она попыталась убедить свою мать поехать в Америку вместе с ней, однако Ромильда боялась летать и отказалась. Но сестра Софи, Мария, которая мечтала стать поп-певицей, как американка Конни Френсис, у которой были итальянские корни, обрадовалась возможности отправиться за океан вместо матери. Не стоит и говорить, что Карло Понти также полетел в Америку, но для соблюдения приличий — отдельно от Софи, которую сопровождали Базилио Франчина и Инес Брушия. Как импресарио Софи, он имел все основания находиться рядом с ней, однако предпочитал оставаться в тени, по крайней мере до тех пор, пока их отношения сохраняются в нынешнем виде. Понти знал, что Америка завалена такими скандальными журнальчиками, как "Конфидешиал" ("Конфиденциально"), "Топ сикрет" ("Совершенно секретно") и "Уйспер" ("Сплетник"), публикации в которых могли серьезно повредить голливудской карьере Софи. Хватит и того, что один из этих журналов, "Саппрест" ("Запрещенное"), уже поместил на первой странице материал, в котором намекалось, что в прошлом Софи якобы зарабатывала себе на хлеб в качестве продажной женщины. Хотя кому-то могло показаться, что из-за своего желания быть рядом с Софи Понти жертвует собственной карьерой, однако фактически производство итальянских фильмов, снимавшихся в Риме, продюсером которых был Понти, продолжал заниматься его опытный помощник Марчелло Джирози. В Голливуде Понти имел свой офис на территории "Парамаунт" и вел переговоры о фильмах для Софи, которые он собирался выпускать лично, что предусматривалось специальными пунктами в контрактах. Понти договорился об аренде дома, который принадлежал режиссеру Чарльзу Видору, планировавшему в самом ближайшем будущем отправиться на съемки в Европу. А пока Понти, Софи и вся их компания поселились в гостинице "Бел Эйр", расположенной в отдаленном районе к западу от Беверли-Хиллз. Софи в Риме расставалась с матерью со слезами. Не Ромильде, которая в юности была копией Греты Гарбо, а ее дочери удалось осуществить давнюю мечту — отправиться покорять Голливуд. Понти прибыл в Лос-Анджелес накануне ежегодной церемонии вручения призов Американской академии кино. Ночь награждения оказалась триумфальной и для него самого, и для его бывшего партнера Дино Де Лаурентииса, чей фильм "Дорога", режиссером которого был Федерико Феллини, завоевал первый приз за лучший иностранный кинофильм. Событие особенно знаменательное и потому, что награда в этой номинации раньше не присуждалась. Таким образом, итальянцы оказались первыми, кто ее получил. В предыдущие годы американское жюри ограничивалось тем, что совет режиссеров академии отмечал лучшие, на их взгляд, иностранные работы. Чтобы опередить Понти и остальных членов своей немногочисленной команды, Софи и Мария выбрали более короткий маршрут — через Северный полюс, и прибыли в США 8 апреля 1957 года. Благодаря совместным усилиям рекламных отделов студий "Парамаунт", "XX век Фокс" и "Юнайтед артистс", каждая из которых имела виды на Софи Лорен, в аэропорту собралось огромное количество репортеров и фотографов. Когда Софи вышла из самолета, одетая в костюм итальянского покроя с глубоким вырезом, фотографы начали судорожно поднимать свои аппараты на шестах или залезать друг другу на плечи — каждому хотелось сделать наиболее интересный кадр. На следующий день "XX век Фокс" давала роскошный прием в ресторане "Романов", самом тогда престижном заведении города, в честь Софи и ее вступления в голливудское сообщество. Так как из-за производственных проблем выпуск в прокат "Гордости и страсти" задерживался, "Фокс" предложила зрителям в пасхальные каникулы "Мальчика на дельфине". "Юнайтед артистс" надеялась, что первая ее работа с актрисой появится летом, а "Легенда о затерянном" была запланирована к выходу на экраны на Рождество. Чтобы Софи чувствовала себя не так напряженно, Клифтон Уэбб, с которым актриса подружилась за время совместной работы в Греции, вызвался исполнять роль хозяина. Никто не удивился отсутствию Алана Лэдда, однако среди многочисленных звезд были Гэри Купер, Барбара Стенуик, Джордж Рафт, Джин Келли, Джоан Кроуфорд, Денни Кэйе, Джеймс Стюарт, Мерл Оберон, Эррол Флинн и Рок Хадсон. Софи удалось почти невозможное — на приеме в ее честь одновременно появились Лоуэлла Парсонс и Хедда Хоппер, две кумушки-сплетницы, ревнивые к успехам друга друга и обычно старающиеся не посещать одни и те же мероприятия. Лоуэлла и Хедда даже согласились сфотографироваться "почти" вместе — с Софи посередине, — исторический факт, по утверждениям присутствующих на вечере репортеров. Очень поздно и весьма таинственно на вечер прибыла Джейн Менсфилд, которой на студии "XX век Фокс" не удалось подписать контракта с Мэрилин Монро. В супербблегающем платье и с еще более глубоким вырезом, чем у Софи, она продефилировала к столу для почетных гостей, за которым сидела итальянка, чтобы поприветствовать ее. Когда она наклонилась, ее правая грудь неожиданно выскользнула наружу перед самым лицом Софи. Клифтон Уэбб, сидевший рядом, чтобы как-то защититься от возможной атаки, поднял руку и пробормотал: "Извините нас, мисс Менсфилд, но за этим столиком собрались любители вина". Софи, которая никогда бы не осмелилась, даже в целях рекламы, на что-нибудь подобное, вынуждена была признать непосредственность мисс Менсфилд. Когда американка привела себя в порядок, Софи согласилась сфотографироваться с ней рядом. После того как Софи вернулась к своему столу, Менсфилд заявила одному из газетчиков: "Она сказала, что никогда не наденет такое же платье, как у меня. Я даже не знала, как мне отнестись к ее словам". У Гэри Гранта в этот день были съемки, и он не мог присутствовать на приеме, однако, как только Софи прилетела в Америку, он снова стал присылать ей каждое утро букет красных роз. Он звонил по нескольку раз в день и, кажется, не смущался, когда рано утром трубку брал Карло Понти. Работа над оставшимися эпизодами "Гордости и страсти", которая происходила обычно по вечерам, после того как Грант заканчивал съемочный день в фильме "Поцелуй их за меня" (кстати, его партнершей была Джейн Менсфилд), давала им возможность снова побыть вместе. Рей Уолстон, известный характерный актер, снимавшийся в том же фильме, вспоминал: "Обычно работа у нас прекращалась в 6.30 вечера. И тут появлялась блистательная Софи. Можно утверждать, что они с Гэри влюблены друг в друга". На этот раз Фрэнк Синатра не доставил никаких хлопот создателям фильма, и наконец-то работа над "Гордостью и страстью" завершилась. Стэнли Крамер устроил еще одну, после испанской, вечеринку, на которую Софи взяла с собой сестру Марию, чтобы познакомить ее со своими друзьями. В середине празднования Фрэнк Синатра поднялся со своего места, готовясь спеть. Мария Шиколоне, захмелевшая от выпитого шампанского, услышав начало песенки из фильма "Три монеты в фонтане", стала довольно громко подпевать. Синатра сначала удивился, но, прислушавшись, оценил голос девушки, и они дуэтом спели еще два куплета. На следующий день Синатра позвонил Софи и сказал, что должен встретиться с ее сестрой, чтобы убедить ее профессионально заняться карьерой певицы. Он порекомендовал педагога по вокалу и обещал помочь с контрактом с одной студией звукозаписи и выступлениями в ночном клубе, когда девушка будет готова. Софи сомневалась, достаточно ли у Марии амбиций, без чего невозможно добиться успеха, но согласилась платить за уроки, так как это займет сестру в течение дня, пока она находится на съемках. Теперь все было готово к началу работы над фильмом "Любовь под вязами", который уже сценарным материалом отличался от предыдущих голливудских фильмов, где снималась Софи. Ее партнерами стали два совершенно непохожих друг на друга актера: Берл Ивс, могучий, весом почти 130 килограммов, и довольно тощий актер, новичок в кино Энтони Перкинс. Этот выбор вначале шокировал актрису, хотя продюсер Дон Хартман и уверял ее, что оба актера отлично подготовлены к работе. Режиссер Делберт Манн был приглашен с телевидения, однако уже успел получить премию "Оскар" за свой первый кинофильм "Марти", который стал лучшим фильмом 1955 года (еще один "Оскар"). А если добавить, что исполнитель главной роли, актер Эрнст Боргнине, был признан лучшим актером года (третий "Оскар"), то это впечатляло. (Кроме того, Манн также был режиссером постановки Пэдди Чаевски в 1953 году.) Хотя действие происходит в сельской местности Новой Англии в середине прошлого века, основную часть съемок планировали провести на постоянных площадках в центре Голливуда. Для натурных сцен решили вывезти группу на один день в гористую местность неподалеку от Санта-Моники. Предполагалось снимать на черно-белой пленке, что, по стандартам Голливуда 1957 года, считалось обязательным для фильмов драматического содержания. Впервые поставленная на сцене в Нью-Йорке в 1924 году с Уолтером Хастоном, Мэри Моррис и Чарльзом Эллисом в главных ролях, пьеса "Любовь под вязами" вызывала острое негодование цензоров из-за доминирующих в ней тем инцеста и детоубийства. Когда в 1926 году пьесу поставили в Лос-Анджелесе, всю труппу фактически арестовали и обвинили в непристойном поведении. Однако к 1957 году произошла либерализация производственного кодекса Голливуда, что позволяло снять фильм почти без всяких переделок сюжета. При работе над сценарием Ирвину Шоу пришлось учитывать иностранный акцент Софи. Она никак не могла научиться разговаривать как настоящая американка, поэтому в сюжетную линию пришлось ввести некоторые дополнения, объясняющие особенности языка героини. По иронии судьбы оказалось, что существовала версия пьесы, написанная Юджином О’Нилом во времена Великой депрессии. (Он тогда очень нуждался.) Специально для съемок фильма он разработал сюжет, в котором предполагалось, что главную женскую роль сыграет актриса, иммигрировавшая из Европы. В то время была идея снять такой фильм с какой-нибудь знаменитой европейской звездой вроде Гарбо или Дитрих. Эта разработка сохранилась в архиве автора. По нынешнему варианту, Софи играла молодую крестьянку Анну Кэбот, эмигрировавшую в Америку и ставшую женой (третьей по счету) семидесятилетнего фермера Джеффри Кэбота, жестокого тирана, эксплуататора. Предыдущие его жены умерли от непосильной работы, оставив ему троих сыновей. Анна вышла замуж за этого монстра только из-за богатства. Она решает соблазнить старшего сына своего мужа, Эбена, который должен был стать наследником всего состояния отца. Он выкупил у своих братьев, покинувших отцовский дом, их долю. Когда Эбен понимает, каковы истинные цели Анны, он отвергает ее, но до этого выясняется, что она беременна. Анне удается убедить мужа в его отцовстве и сделать ребенка единственным наследником. Однако когда младенец появляется на свет, Анну мучает совесть — она вдруг понимает, что действительно любит Эбена, и это приводит к трагической цепи событий. Режиссеры фильма не сделали никаких попыток спрятать двадцать три года Софи, поэтому элемент греческой трагедии, заложенный в пьесе изначально — кровосмесительные наклонности мачехи, которая в основном варианте значительно старше, — здесь смягчается, так как Энтони Перкинсу, который играл Эбена, было двадцать пять. Поскольку на роль Анны требовалась опытная драматическая актриса, "Парамаунт" могла предложить ее Анне Маньяни, у которой еще действовал контракт на работу со студией. "Роль была трудная и требовала большого опыта. Софи приходилось играть психологически сложнуюнатуру, — вспоминал режиссер Делберт Манн. — К тому же произносить длинные диалоги на языке, который все еще оставался для нее чужим. Меня беспокоил ее акцент, а также насколько ей удастся в полной мере понять смысл слов, которые она должна произносить. Честно говоря, меня как режиссера тревожили и проблемы общения с ней в ходе съемок. Однако все мои волнения оказались напрасными, так как Софи была само совершенство. Хотя у нее почти не было профессиональной актерской подготовки, зато она обладала безошибочным актерским инстинктом. Работать с ней — одно удовольствие, так как ее реакции были точны и исключительно правдивы". Что касается Энтони Перкинса и Берла Ивса, можно сказать то, что это типичные актеры, действующие по изученной методике. Оба были протеже режиссера Элиа Казана. Иве уже получил известность как исполнитель народных песен, когда Казан решил сделать из него драматического актера и пригласил в свой фильм "Восток Эдема", а затем и на бродвейскую сцену на роль Большого Папочки в пьесе "Кошка на раскаленной крыше". Казан оказался крестным отцом и для Энтони Перкинса, которого вывел на Бродвей, дав ему главную роль в давно идущей там пьесе "Чай и симпатия", в которой он заменял Джона Керри. Из двух партнеров Софи было легче общаться с Берлом Ивсом. Добряк Ивс, с красивым мелодичным голосом, успокаивал ее, рассказывая истории о том, как он в юности колесил по всей Америке со своим банджо, выступая где придется. Сейчас ему было сорок семь, и гримерам приходилось поработать над ним, чтобы превратить в старика. Глядя на его лицо и тучную фигуру, Софи могла хорошо представить, как будет выглядеть Карло Понти в семьдесят. Правда, Берл был гораздо выше итальянца — у него был рост под метр восемьдесят пять. Софи удивилась, узнав, что Берл Ивс не единственный певец в их команде. У Энтони Перкинса была и вторая (точнее, первая) карьера — на звукостудии "РКА Виктор" он записывал молодежные песни в стиле мягкого рока типа "Первый роман" или "Самая красивая девушка школы". Музыкальные журналы считали его одним из самых перспективных исполнителей, однако Энтони хотел стать настоящим актером. Однажды он признался, что, снимаясь в роли Эбена Кэбота, он подражал Лоуренсу Оливье в роли Хитклифа в фильме "Засыхающие высоты", однако делал все, по его словам, чересчур напыщенно. Хотя Перкинс уверял, что учился в "Экторс-студио", на самом деле он туда даже никогда не обращался, так как боялся, что его не возьмут. Однако он сам все разузнал о методе подготовки актеров, наблюдая за игрой других и записывая указания режиссеров, которые те делали во время съемок, объясняя мотивы действий персонажей. Должно быть, такой подход сработал, так как уже после своего первого большого фильма режиссера Уильяма Уайлера "Дружеское убеждение" он стал номинантом на премию "Оскар", а после завершения съемок в "Любви под вязами" был приглашен играть в бродвейской пьесе "Ангел, смотри в сторону дома". Перкинса по складу характера можно назвать романтическим героем, поэтому в его игре слишком много мальчишеского и чувственного и недоставало убедительности. Возможно, ему не давали в полной мере раскрыться и его гомосексуальные наклонности. Софи было довольно скучно играть с Перкинсом, так как он все время останавливался, чтобы спросить у Делберта Манна, как ему понимать тот или иной поступок его героя. В свою очередь Перкинса возмущало стремление партнерши доминировать в каждом эпизоде. "Кто-то, должно быть, научил ее вылезать в каждой сцене, — язвительно говорил он позднее. — От меня, даже в моих сценах, остались только уши". Перкинс обнаружил одну слабость сценария, которая его сильно раздражала во время съемок. "Так ничего не было, кроме разговоров. Все только говорили, говорили, говорили… Но в основе фильма должно лежать действие". Предыдущая попытка перенесения в кино пьесы Юджина О’Нила была предпринята в 1947 году, когда сняли "Печаль приходит к Электре". Фильм оказался фактически зафиксированной на пленке театральной пьесой и провалялся, не принеся создателям никакой прибыли. Вместо того чтобы сделать выводы, "Парамаунт" повторила ту же ошибку, сняв 99,9 процента всех сцен "Любви под вязами" в студии. Даже эпизоды, которые по сценарию происходят на открытом воздухе, снимались при искусственном дневном освещении в декорациях, имевших какой-то временный вид, как это часто бывает при съемках телевизионных фильмов. Поэтому вся драма между главными персонажами разворачивалась очень статично. Главой костюмерного цеха "Парамаунт" в то время была опытная Эдит Хэд. Она наняла эксперта по истории одежды Дороти Джикинс, чтобы та подобрала для Софи и остальных исполнителей костюмы, в наибольшей степени соответствующие середине прошлого века и характеру их занятий. Гримировала Софи легендарная Уолли Уэстмо, а прическу делала Нелли Мэнли, любимый стилист Марлен Дитрих и Кэрол Ломбард. В результате работы этих мастеров Софи на экране выглядела неотразимо, правда, скорее напоминала цыганку, чем жену фермера. Некоторые критики позже удивлялись, как актрисе удавалось держать глаза открытыми и вообще двигать мышцами лица под толстенным и тяжелым слоем грима.Глава 8 ЛЮБОВНИЦА
В мае 1957 года Софи Лорен удостоилась появиться на обложке журнала "Лайф" во второй раз, теперь в гофрированной юбке, на камнях возле сиреневого цвета бассейна в арендованном для нее доме в Бел-Эйр. "Лайф" назвал ее "куклой итальянского кино, которая стоит три миллиона долларов". Вероятно, эта цифра учитывала все гонорары актрисы за съемки в Голливуде, в том числе и будущие. Правда, не было сказано ни одного слова, что первый фильм с ее участием, "Мальчик на дельфине", с точки зрения финансов оказался почти провалом. Прокатчики из "XX век Фокс" старались "раскрутить" "Мальчика", однако массированная рекламная кампания основное внимание сосредоточила на показе Софи в наряде ныряльщицы за жемчугом, в результате чего актриса стала секс-символом, по крайней мере на время. Анализируя кинофильм, Уильям Зинссер в "Нью-Йорк геральд трибьюн" заявил, что Софи выполнила главное условие, предусмотренное в контракте. Она сверкает глазами, губы ее полуоткрыты в манере Мэрилин Монро, она покачивает бедрами и показывает ноги. Может ли она играть? Над этим надо подумать". Воспользовавшись шумом вокруг "Мальчика", независимые прокатчики выпустили на экраны два итальянских фильма Софи 1955 года, которые до этого никогда не были в американском прокате. Так случилось, но премьера обеих картин в Нью-Йорк-Сити состоялась в один и тот же день по соседству. "Прекрасная мельничиха" была показана на итальянском с английскими субтитрами в небольшом кинотеатре в западной части города, а "Скандал в Сорренто", дублированный на английский, — в огромном кинотеатре на 1500 мест на Бродвее. Благодаря скандальным оценкам "Мельничихи" Католическим легионом благопристойности она собирала полный зал, а затем пользовалась успехом и в национальном масштабе. Что касается другого фильма, то после того как критики выразили неудовольствие голосами актеров, дублирующих Софи Лорен и Де Сика, "Сорренто" немедленно провалился. К этому времени Софи закончила работать в "Любви под вязами", а "Гордость и страсть" наконец-то была готова к выпуску на экраны. Благодаря интенсивной рекламе "Гордости", ее звездному составу и признанной репутации Стэнли Крамера в первые дни показа кинофильма были побиты все кассовые рекорды, однако вскоре поток публики в кинотеатры заметно поубавился, после чего в прессе стали появляться критические отклики, а среди зрителей ходили отрицательные суждения. "Гордости" не удалось окупить в США затраченных на него 5 миллионов долларов, и только после выхода фильма на международный экран его создатели вышли на безубыточный уровень. За неудачу Стэнли Крамер в первую очередь винил самого себя, говоря, что "Гэри Грант никогда и раньше не был хорош в костюмированных драмах. Он скорее герой современных гостиных. Я предложил Гэри не его роль, одна из самых больших моих ошибок за все время работы в кино. Это не для него — играть в обтянутых армейских брюках и разукрашенном мундире британского офицера". Крамер также считал, что усугубил ошибку с Грантом и выбором Фрэнка Синатры, дав ему роль предводителя испанских повстанцев. "На протяжении всего фильма создавалось впечатление, что Фрэнк вот-вот начнет петь. Но затем Крамер добавил: "Конечно, фильм — полный провал, однако, я думаю, здесь нет вины Софи Лорен. Возможно, она единственная, кто не заслуживает никаких упреков. После этой роли, я надеюсь, у нее начнется международная карьера". Все, а особенно "Парамаунт пикчерс" надеялись, что следующая работа Софи с Гэри Грантом исправит предыдущую неудачу. К счастью, "Интрижка для воспоминания", кинофильм, в котором актер снялся с Деборой Керр сразу же после "Гордости и страсти", оказался большим кассовым успехом, поэтому, возможно, зрители все еще хотели видеть его в лакированных романтических комедиях, которые были его коньком. Прежде чем снова начать работать с Грантом, Софи необходимо было разобраться в своих личных отношениях и с ним, и с Карло Понти. В последней статье в "Лайфе" почти открытым текстом упоминалось о ее связи с продюсером, однако сейчас, когда внешне все выглядело благопристойно, голливудские газетчики начали вовсю разнюхивать и задавать вопросы, на которые у нее не было ответов. Так, Дороти Мэннерс, делавшая основную репортерскую работу по исследованию скандалов для Лоуэллы Парсонс, звонила актрисе каждый день. Она хотела знать, когда Софи собирается выходить замуж за Понти, намекая, что, оставаясь в положении его любовницы, Софи сильно рискует, так как подобные связи в Голливуде осуждаются, а это может очень повредить карьере. То, что происходило между Софи и Гэри Грантом, казалось, оставалось только их секретом. Их имена в связи с романтическими отношениями никогда не появлялись ни в информационных сообщениях, ни в колонках светских сплетен. Спустя много лет Софи будет утверждать, что в те дни они виделись очень часто и что Грант неоднократно просил ее выйти за него замуж. Она говорила, что он чуть не каждый день звонил ей по телефону, даже когда знал, что свидетелем их разговора будет Понти. Неизвестно, на что рассчитывал Грант, возможно, он хотел обескуражить Понти, заставить его подумать, что женщина в здравом уме в конце концов предпочтет женатому и внешне малопривлекательному Карло Понти его, Гэри Гранта. Близкие друзья Гранта, Розалинд Рассел и ее муж, продюсер Фредерик Бриссон, были очень удивлены внезапной вспышкой чувства, которое их приятель испытывал к Софи. "Это совсем не походило на Гэри: он никогда не бегал за женщинами, — вспоминал Бриссон. — Мы думали, его страсть — результат возрастного семилетнего цикла, может быть, даже последняя. Брак с Бетси находился на грани разрыва, и поэтому он был легко раним, когда впервые встретил Софи. Я подозреваю, Софи быстро разобралась в его состоянии и, откровенно говоря, мне кажется, что ее единственный интерес к нему объясняется стремлением вызвать ревность у Понти. Возможно, в своей игре с Гэри она зашла слишком далеко и свела его с ума. Он перестал думать логично, да и она, вероятно, тоже. Однако предположим, что Понти сдался бы и уступил. Что из этого могло выйти? У Софи и Гэри совершенно разное прошлое, брак между ними привел бы к неминуемому и быстрому краху". Тем не менее, независимо от того, настаивал ли Грант на браке или нет, Карло Понти пообещал ей жениться на ней и сделать это настолько быстро, насколько вообще возможно. В случае с Понти реакция общественности могла быть даже более резкой, чем с Гэри Грантом. Средства массовой информации и дома, в Италии, и здесь, в Америке, немедленно стали бы безжалостными обвинителями. В июле 1957 года, ожидая, когда "Парамаунт" объявит о запуске в производство "Плавучего дома", Софи и Понти полетели в Швейцарию, в Бюргеншток, курортный комплекс класса супер-люкс, расположенный на вершине Альп, рядом с Дюцернским озером. Сюда между съемками всегда приезжали Одри Хепберн и ее муж, актер Мэл Феррер. Софи и Понти подумали, что и им удастся здесь отдохнуть, однако основной причиной их прилета в Европу было желание Понти проконсультироваться со своими швейцарскими адвокатами. Они уже работали по его заданию, отыскивая возможности развода по законам Мексики, но Понти хотел обсудить с ними многие вопросы, связанные с его следующим браком, и некоторые другие. Так, он рассматривал возможность принятия гражданства Швейцарии, что позволило бы ему платить гораздо более низкие подоходные налоги, чем в Италии. Понти уже перевел большинство своих финансовых операций под юрисдикцию законов этой страны, которые в то время были более либеральными, чем где-либо еще в мире. Спустя десять дней пара вернулась в Лос-Анджелес, и Софи начала готовиться к съемкам в фильме "Плавучий дом". По предположению Гэри Гранта главная героиня, которую должна была исполнять его жена Бэтси Дрейк, существенно изменилась, теперь это была взбалмошная Цинция Дзаккарди, дочь известного дирижера итальянского оркестра, который совершает концертное турне по США. Путешествуя по Америке со своим деспотичным отцом, Цинция взбунтовалась и убежала от него. Во время своего побега девушка случайно встречается с Томом Уинстоном, вашингтонским дипломатом, вдовцом с тремя малолетними детьми. Он ничего не знает о Цинции, однако ему нравится то, как к девушке относятся его дети, и Уинстон предлагает ей работу гувернантки и домоправительницы. Цинции необходимо спрятаться от своего отца, поэтому она принимает его предложение, не ожидая, что домом окажется большая старая лодка с жилой надстройкой, которую Том арендовал для проживания, чтобы отдохнуть от суеты городской жизни. Продюсер Джек Роуз не предупредил костюмершу Эдит Хэд об изменениях в сценарии, и та предполагала, что Софи будет играть роль обыкновенной девушки из рабочего класса, поэтому подготовила ей соответствующую одежду. Однако когда Хэд показала актрисе наброски моделей, Софи отвергла большинство из них. "Я представляла героиню в голубых джинсах, шортах, коротких рубашках, словом, в одежде, которую обычно носит человек, живя в плавучем доме и приглядывая за детьми, — говорила Хэд позже. — Софи, со своим очаровательным и одновременно ужасным акцентом, заявила мне: "Я не ношу джинсы". Эдит Хэд достаточно было взглянуть на фигуру Софи, чтобы понять почему. "Я спросила ее, что она предпочитает, и она пригласила меня к себе в дом. Мне хватило одного взгляда на ее гардероб, и все стало ясно. Ее одежда была очень дорогой и очень элегантной; платья, туфли, ювелирные украшения от лучших итальянских дизайнеров. В жизни Софи оказалась полной противоположностью моего представления о ней. Я думала, что она очень эмоциональная и несколько приземленная итальянка. Наоборот, она была самая организованная, с чувством собственного достоинства и не стремившаяся перейти на неформальные отношения. Она не решилась называть меня Эдит, по крайней мере во время нашей первой встречи. И мне это очень понравилось". Софи сказала Хэд, что предпочитает мягкие тона: бежевые, светло-муаровые и оливково-зеленоватые. "Эти цвета хорошо гармонировали с ее светло-зелеными глазами тигрицы, — вспоминала Хэд. — Софи также не нравились никакие складки, она предпочитала фасоны без них. И это было совершенно правильно. Чем больше она походила на величественную статую, тем лучше выглядела и тем лучше смотрелась на ней одежда". После четырех фильмов подряд, в которых она играла роль крестьянских девушек, "Семейная лодка" предоставила Софи возможность впервые показать себя в Голливуде в полном блеске. Хэд придумала для нее несколько прекрасных нарядов, которые актрисе понравились, однако Софи очень удивилась, когда узнала, что Гэри Грант потребовал показать сначала платья ему. "В современных фильмах Гэри Грант всегда сам занимался своим гардеробом, — вспоминала Хэд. — Так как он был актером, который одевался лучше всех в мире кино, я полностью доверяла его выбору. Однако ему необходимо было знать содержание каждого эпизода фильма, только в этом случае он мог подобрать одежду, наиболее подходящую актрисе. Он разработал цветовую гамму и для своих костюмов и выдерживал ее на протяжении всего фильма. У него был очень зоркий глаз, который подмечал все детали". Гранту не нравилось одно из платьев Софи, с золотыми блестками, общим весом в 14 карат. Он настаивал, чтобы Софи провела в нем репетицию сцены на танцевальном вечере. Когда во время танца он прижал актрису к себе, его опасения насчет наряда подтвердились — блестки стирались о его костюм. "Софи долго не могла перестать смеяться над этим эпизодом, — вспоминала Хэд. — Я тут же послала в мастерскую студии за каким-нибудь лаком и пульверизатором. Лак быстро сох, поэтому Софи не пришлось даже раздеваться. Мы закрепили с его помощью блестки. Софи саркастически заметила: "Я чувствую себя как Оскар, которого обрызгали из пульверизатора". До начала съемок в Голливуде на студии "Парамаунт" Софи и Грант вместе с другими актерами и остальными членами группы вылетели в Вашингтон, чтобы снять несколько сцен на открытом воздухе, включая вечерний концерт с фейерверком на стадионе Уотергейт. Предоставленные сами себе, без обычных сопровождающих, Софи и Грант остановились в отеле "Стейтлер", и можно только догадываться, как они проводили свободное время. В столице США посольство Италии устроило в честь Софи Лорен прием с коктейлем. Среди приглашенных, в том числе и из правительственных кругов, был и известный женатый сенатор из Массачусетса. Спустя четыре десятилетия появилась биография, озаглавленная "Джек и Джекки", в которой утверждалось, что "Джек", чья жена была в это время в Нью-Йорке, почувствовал симпатию к Софи и пригласил ее к себе в дом на ужин с шампанским. В книге говорилось, что Софи отклонила это предложение, однако "Джек" продолжал бомбардировать ее телефонными звонками, и в конце концов актриса согласилась встретиться с сенатором. Джордж Сматерс, друг будущего президента, вспоминал: "Я никогда не видел, чтобы Джек сдавался, если действительно чего-то хотел добиться. Он не успокаивался до тех пор, пока ему не удавалось сломить сопротивление. Мисс Лорен не была исключением. Как я понимаю, они чудесно провели время". После появления этой книги в 1996 году Софи не сделала никаких публичных комментариев, однако друзья говорили, что она была разгневана и все отрицала. К августу, когда "Плавучий дом" стала активно сниматься в Голливуде, казалось, что Софи и Гэри Грант охладели друг к другу. Однако актриса Марта Хайер, игравшая в фильме романтическую соперницу Софи, вспоминала: "Грант был совершенно покорен Софи и постоянно ее преследовал, доводя до негодования. Однажды я подняла телефонную трубку в моей гримерной и почему-то услышала разговор между ними. Он просил актрису выйти за него замуж, обещал совершить с ней кругосветное путешествие на арендованном пароходе, говорил, что у них будут дети, о которых она мечтала, словом, все, что пожелает. Мне хотелось вмешаться и крикнуть: "Предложи все это мне!" Софи слушала его очень спокойно и почти ничего не отвечала". По словам Фредерика Бриссона, Грант долго сердился на Софи, когда та отправилась в Швейцарию с Карло Понти, однако снова размяк от любви, едва они начали играть романтические сцены в фильме. "Гэри решил, что потерял ее. Он считал, что работать с ней будет для него очень трудно, поэтому попытался отказаться от роли в "Семейной лодке", но было уже поздно. В фильме есть эпизод, любовная сцена в гребной шлюпке. Софи отвечала ему с неподдельной страстью, и Грант подумал, что она не играет и что у него есть шанс восстановить прежние отношения". Казалось, настроение Гранта зависит от того, что он утром прочитал в газете в колонке для сплетен. Любые упоминания о Софи в связи с Карло Понти вызывали у него гнев, который он обычно направлял на режиссера Мелвилла Шейвелсона. "Гэри надо было выплескивать свою злость на кого-нибудь, и чаще всего он срывал ее на мне, хотя после завершения картины подошел и извинился за свое поведение, — вспоминал Шейвелсон. — Его злость проявлялась и в том, что ему не нравились многие фотографии, эпизоды сценария и вообще вещи, о которых в нормальных условиях он бы и не вспоминал. Проблема была в Софи. Все это тяжело сказывалось на общей атмосфере съемок". Шейвелсон жалел Софи и пытался ее утешить. "Она часто приходила ко мне, плача и жалуясь на отношения Гэри к ней. Она не раз давала ему понять, что Карло Понти, — это ее мужчина, но до Гэри не доходило. Он не мог понять, что многие итальянские женщины испытывают к мужу и дочерние чувства, в которых выражается их потребность в заботе, комфорте, жизненных советах. Именно это и получала Софи от Карло Понти". Позже Софи вспоминала: "Гэри думал, что мне может помочь психоаналитик. Однако я чувствовала, что знаю о себе больше, чем любой специалист. Мои комплексы, даже если они у меня и были, мне не мешали. Наоборот, они помогали общаться с людьми. Когда я избавлялась от них, то словно теряла частицу самой себя". Порой плохое настроение Гранта передавалось и Софи, и однажды она набросилась на мальчика Пола Петерсена, который играл старшего сына дипломата. В снимаемой сцене Петерсен должен плакать, однако после двенадцати дублей он уже не мог выдавить из себя ни одной слезинки, и в конце концов Софи взорвалась и ударила его по щеке. "Ты хочешь получать деньги даром? Тебе платят за то, чтобы ты плакал. Так плачь же". И она снова ударила его по лицу. На глазах у мальчика тут же появились слезы. После съемок этой сцены мучимая раскаянием Софи подошла к ребенку, взяла его на руки, осыпала поцелуями и извинилась. 18 сентября 1957 года утром публицист Лоуэлл Парсонс, статьи которой расходились по всей стране, объявила, что Софи Лорен и Карло Понти сочетались браком по доверенности в Мексике. Эта новость удивила даже жениха и невесту, чьи адвокаты еще не успели предупредить молодоженов и не предполагали, что у Лоуэллы Парсонс по всему миру есть шпионы. В течение всего нескольких недель мексиканский суд аннулировал одиннадцатилетний брак Карла Понти и Джулианы Фиастри, и продюсер мог теперь жениться на Софи Шиколоне — таким оставалось по документам официальное имя актрисы. На церемонии подписания брачных документов вместо Софи и Карло Понти присутствовали два адвоката, причем оба мужчины. Тот, который выступал вместо невесты, был с бородой и усами. Новая миссис Понти прочитала об этом во время завтрака, когда открыла "Геральд-экспресс". "Поскольку мы уже были в тесных отношениях друг с другом задолго до бракосочетания, совершенного по доверенности, то информация в колонке "Геральд" воспринималась так, словно речь шла не о нас, — вспоминала позже Софи. — Мы давно уже считали себя мужем и женой, много лет были связаны взаимной страстью. Абзац в колонке для сплетен вряд ли сделал наши отношения законными". Вечером того же дня чета Понти обедала в полном одиночестве при свечах, отмечая торжественное событие. Вместо свадебного подарка Карло Понти обещал Софи, что построит для них самый прекрасный в мире дом, в котором они будут жить вместе. Нечего и говорить, что Гэри Грант был взбешен этим браком, однако старался скрыть свои чувства. Он тоже узнал о нем из газеты. Когда в тот день Софи пришла на съемки, он подошел и весело сказал: "Надеюсь, ты будешь очень счастлива", — и холодно поцеловал ее в щеку. По иронии судьбы, в сценарии "Плавучего дома" есть похожая сцена, в которой диалог, казалось, резонировал с настоящими чувствами, испытываемыми обоими актерами. На грани расставания после крупной ссоры героиня Софи говорит своему любовнику: "Это была прекрасная интерлюдия. Я наслаждалась каждой ее минутой, пока мы не выпили слишком много шампанского и все не испортили". "Только интерлюдия, и все?" — спрашивает Грант. "Да", — отвечала она. Он поворачивается к ней и говорит: "Для девушки, привыкшей постоянно обманывать, в данный момент ты выглядишь не очень убедительно". Конец "Плавучего дома" еще только предстояло отснять. Это был классический случай, когда фантазия мешается с реальной жизнью, и Софи и Грант в фильме заключают брак в торжественной церемонии под музыку Мендельсона. Кино позволило почувствовать, как это могло быть на самом деле, когда в финальных сценах она появляется в качестве невесты в чудесном белом платье, украшенном кружевами, которые сшила для нее Эдит Хэд. Для незаконнорожденной Софии Шиколоне, в юности вырезающей из журналов фотографии кинозвезд и сцены их бракосочетаний для своего альбома, детская мечта стала почти реальностью. Но принесла и большие разочарования. "Я очень беспокоилась о Гэри, так как понимала, насколько ему трудно играть со мной сцену, когда священник объявляет нас мужем и женой и он обнимает меня и целует, — вспоминала Софи. — Для меня это было также мучительно, ведь я вполне могла стать его невестой в реальной жизни. Я не могла не думать о прекрасных временах, проведенных вместе в Италии, — воспоминания о них хранились в моей памяти. Я существо очень романтическое и легко ранимое и всегда буду помнить, что Гэри Грант принес в мою жизнь". Грант, который никогда не выигрывал "Оскара" и за всю свою долгую карьеру только однажды выдвигался соискателем на премию, возможно, должен был бы получить эту награду хотя бы за то счастливое выражение на лице в сцене бракосочетания в "Плавучем доме". Можно лишь догадываться, что он чувствовал в действительности, когда давал клятву верности Софи — все было так похоже на его мечту и так от нее на самом деле далеко. Сразу же после окончания съемок "Плавучего дома" он уехал в Англию сниматься с Ингрид Бергман в "Нескромном человеке", что в конце концов позволило Софи избавиться от дальнейших мучений. Семья Понти вернулась в Лос-Анджелес подготовиться к следующему проекту. "Парамаунт" согласилась, чтобы Карло Понти выступил продюсером в следующем фильме Софи, однако сценарий предстояло еще выбрать. Понти предложил актрису на роль в "Трех сестрах" Чехова вместе с Ингрид Бергман и Одри Хепберн, однако "Парамаунт" решила подождать результатов проката "Любви под вязами", прежде чем предпринимать съемки еще одной театральной классики. Руководство студии хотело чего-нибудь современного, однако отвергло предложение Понти снять "Путешествие с Анитой", которое режиссер Федерико Феллини и Туллио Пинелли, написавший вместе с ним сценарий, планировали снять в Италии. Феллини надеялся объединить Софи с Грегори Пеком в истории об известном писателе, который серьезно влюбляется в случайно встреченную девушку, когда они вместе совершают длительную поездку в деревню, чтобы навестить его больного отца. Сценарий был более эротическим, чем любая из предыдущих картин Феллини. В одном эпизоде Софи, совершенно обнаженная, должна была кататься по росистой траве. "Парамаунт" решила, что такие сцены могут не получить одобрения цензуры. Феллини так и не снял фильм, однако много лет спустя он продал идею студии "Юниверсал", которая сделала фильм "Любовники и лжецы" с Голди Хон и Джанкарло Джанини. Пока сценарный отдел "Парамаунт" занимался поиском других проектов, Софи пришлось выполнять свои обязательства перед студией "Коламбия пикчерс": режиссер Кэрол Рид снимал фильм под названием "Ключ". Съемки должны были происходить в Англии на студии "Борехэм-Вуд" возле Лондона. Надеясь повысить гонорар Софи, Понти вначале тянул с контрактом, однако затем быстро согласился на предложенные 225 тысяч долларов, когда "Коламбия" начала переговоры с Ингрид Бергман. Хотя Софи и Ингрид Бергман, которая была значительно старше ее, не похожие друг на друга актрисы, Бергман по возрасту подходила Уильяму Холдену и Тревору Хоуаду, исполнителям главных мужских ролей в фильме, поэтому для создателей фильма не имело значения, кто из двух актрис сыграет женскую роль. Съемки в "Ключе" дали миссис Понти и ее мужу удобный предлог не возвращаться в Италию, в которой новость об их мексиканских правовых маневрах вызвала шок. В официальной ватиканской газете "L’Osservatore della Domenica" ("Воскресный наблюдатель") юридический советник Ватикана по вопросам брака писал: "Гражданский развод и последующий гражданский брак являются незаконными действиями и не имеют никаких юридических обоснований ни перед богом, ни перед церковью. Те, кто идут на это, являются грешниками и отлучаются от причастия. Кодекс канонического права считает двоеженцами людей, которые заключили новый брак, даже если он имеет только гражданскую форму, хотя они связаны обязательствами церковного брака. Виновными становятся оба, и оба должны подвергнуться наказанию — всеобщему позору или лишению гражданских прав. Если люди продолжают жить вместе, это называется сожительством, за которое может последовать отлучение от церкви, в лучшем случае от некоторых видов причастия, вплоть до предания анафеме". Хотя в статье не упоминались имени, ссылка на "недавний брак по доверенности в Мексике "прекрасной итальянской кинозвезды" делал для всех понятным намек на то, кто был грешниками. В других католических публикациях этот брак также был подвергнут суровому осуждению. В католическом еженедельнике, посвященном проблемам кинематографии, говорилось, что в средние века чету Понти сожгли бы на костре или до смерти забили камнями на площади. Родственники и друзья присылали им вырезки из газет и копии осуждений. Позднее Софи говорила, что читала их "с ужасным чувством отчаяния и возмущением". Мне угрожали отчуждением от общества и адским огнем, и за что? За то, что я влюбилась в человека, чей брак фактически давно уже закончился. Я хотела быть его женой и иметь от него детей. Мы сделали все самым лучшим образом, насколько позволил закон, однако эти люди называли нас грешниками. Вместо того чтобы радоваться в свой медовый месяц, я плакала часами". Понти обещал не сдаваться. "Мы поженились и намерены оставаться в браке. Если кто-то не признает его, мы найдем что-нибудь другое. Вообще все это — пыльная буря, которая скоро уляжется. А мы нравственные люди. Ты моя жена, — говорил он Софи, — и никто никогда этого не изменит, как бы ни хотел". Из Лос-Анджелеса в Англию они выбрали не прямую дорогу, а через Париж, чтобы Понти мог сесть на ближайший самолет до Рима и провести там в тайне от прессы несколько дней, консультируясь со своими адвокатами. Софи прилетела в лондонский Хитроу одна. Здесь ее встречали толпы репортеров и фотокорреспондентов, сгрудившихся возле зала для очень важных персон. Когда актрису попросили прокомментировать проклятие Ватикана, у нее вырвалось: "Разве я похожа на грешницу? Ну, скажите мне! И разве мой муж преступник? Неужели мы совершили что-то ужасное, вступив в брак? Многие итальянцы живут в Италии, и церковь их не беспокоит. Но потому, что Карло и я знаменитости, они решили использовать нас как козлов отпущения". В Риме Понти попросил своих адвокатов снова попытаться получить у Ватикана аннулирование его предыдущего брака, на этот раз обратившись непосредственно в Сакра Рота, суд Романо, высший суд римско-католической церкви. Когда Понти присоединился к Софи в Лондоне, он посетил итальянское посольство и обратился к послу графу Витторио Дзоппи за правительственной поддержкой. Понти сказал, что враждебное отношение к нему и его жене делает Италию объектом насмешек во всем мире из-за применения к ним устаревшего закона о разводах. Последним временным жилищем семьи Понти был номер-люкс в клубе "Эдгваребери каунтри" в Хертфордшире, недалеко от студии, в которой снимался "Ключ". К моменту приезда Софи режиссер Кэрол Рид уже закончил работу над большинством эпизодов, в которых актриса не была занята, включая все сцены морских сражений во Второй мировой войне, занимавших в фильме больше половины всего времени. Софи, выражаясь фигурально, была ключом к "Ключу", в основе которого лежала новелла "Стелла" голландского писателя Хартога. Это имя главной героини фильма, еще одной потрепанной жизнью женщины, шведской беженки, которая живет в портовом городе Плимуте. У нее был единственный ключ от квартиры, и она вручает его одному, а затем другому, — (капитанам буксирных судов, занимающимся опасными спасательными операциями в Ла-Манше). Жених Стеллы, шкипер, был убит накануне их бракосочетания. Она пытается забыть его с другими, и в конце концов все ее любовники также становятся жертвами войны. Фильм "Ключ" отметил официальное возвращение в кино американского сценариста Карла Формена, который был в "черном списке", а после того как в 1956 году согласился выступить с признанием перед Комитетом конгресса по расследованию антиамериканской деятельности и получил сертификат "излечения от коммунистической болезни", заключил соглашение на три картины с киностудией "Коламбия пикчерс". С 1951 года, когда Формен воспользовался Пятой поправкой к Конституции и отказался от свидетельствования против себя, он мог работать только под псевдонимом или вообще без упоминания имени, как в фильме "Мост на реке Квай", который вышел на экраны страны, когда начались съемки "Ключа". Во время работы над "Мостом" Формен подружился с Уильямом Холденом и уговорил его подписать контракт с независимой компанией "Оупен роуд продакшн". Помимо работы над сценарием "Ключа", Формен выступал и как продюсер. Он хотел, чтобы Дэвид Лин был режиссером, но тот уже подписал контракт на участие в проекте о Лоуренсе Аравийском, поэтому Формен решил попробовать пригласить Кэрола Рида. К концу сороковых годов три фильма подряд, поставленные Ридом, "Странный человек", "Падший идол" и "Третий человек", прошли по экранам с таким успехом, что после Альфреда Хичкока он считался самым выдающимся кинорежиссером Великобритании. В 1952 году ему пожаловали звание рыцаря, он стал сэром Кэролом Ридом, но все его картины, вышедшие после "Третьего человека", подвергались резкой критике и с коммерческой точки зрения были неудачными, кроме самой последней, "Трапеции", где играли Берт Ланкастер, Тони Кертис и Джина Лоллобриджида. Риду удалось добиться прекрасной игры Лолло в сложных драматических сценах, что доказало, что она может соперничать с другими итальянскими актрисами за получение сложных драматических ролей. Софи никогда не встречалась с сэром Кэролом или с Уильямом Холденом, поэтому Карл Формен организовал небольшой обед в доме Рида в Лондоне, чтобы познакомить их всех друг с другом. По воспоминаниям Формена, Софи произвела такое впечатление и на Рида, и на Холдена, что они тут же начали соревноваться друг с другом за внимание актрисы. "В это время и Билл и Кэрол были женаты, поэтому я не могу сказать, был ли их интерес к Софи более чем платоническим. Однако казалось, что они сражаются по крайней мере за ее душу", — вспоминал Формен. Холден позже вспоминал о своем первом впечатлении о Софи: "Она не вошла в комнату, а вплыла в нее. Я никогда не встречал женщины, которая бы так подействовала на меня. Красивые женщины всегда меня волнуют. Но я обычно не знаю, как себя вести с ними, особенно если это актрисы, с которыми я работаю. Иногда приходиться сниматься с ними в очень интимных ситуациях, в любовных сценах, и можно делать свою работу хорошо только в том случае, если остаешься к ним нейтральным и держишь себя в руках и контролируешь ситуацию. Мне случалось преодолевать эти трудности и раньше, работая с Дженифер Джоунз, Грейс Келли, Одри Хепберн и Ким Новак". Холдену было тогда тридцать девять лет, Риду — почти пятьдесят два, а Софи — двадцать три. Когда начались съемки, у актрисы появился и третий поклонник — сорокалетняя звезда многих фильмов Тревор Хоуард, который играл одного из любовников-капитанов Стеллы. Софи быстро разобралась, как все трое к ней относятся, и использовала их соперничество в своих интересах, однако ни одному из них не отдавала предпочтения. Холдену и Хоуарду было трудно приспосабливаться к актерской игре Софи. Во время репетиции очередной сцены она всегда проводила ее вполсилы, сохраняя энергию для съемок. Рид оправдывал ее подход, но Холден и Хоуард поначалу не знали, что загорается Софи тогда, когда включаются камеры. "Мне недоставало профессиональной подготовки, поэтому я сильно комплексовала, когда дело доходило до репетиции с опытными актерами, — вспоминала актриса много лет спустя. — Я не хотела показывать смущение из-за моей неспособности выкладываться на репетициях, как это делают настоящие профессионалы. В работе я рассчитывала прежде всего на мои естественные инстинкты. Актриса во мне просыпалась только перед камерой. Команда "Мотор!" включала не только аппаратуру, но и меня. В этот момент я отбрасывала все, чувствовала себя освобожденной, нескованной и даже бесшабашной. Я не могу объяснить происходящую со мной трансформацию на рациональном уровне. Это что-то такое хрупкое и загадочное, не поддающееся анализу". Кэрол Рид утверждал в то время, что ему как режиссеру было очень легко работать с Софи. "Она доверяет вам с самого начала, — говорил он. — Она относится к вам как к художнику. Во время съемок Софи порой спрашивала меня: "Что я сделала неправильно, как мне сделать эту сцену лучше?" Однако у меня редко находились рецепты для нее. Обычно красивые актрисы беспокоятся о том, как они выглядят на экране. Софи это никогда не волновало. Ее интересовала только игра". Во время съемок фильма Софи во второй раз встретилась с королевой Елизаветой II. Как и все знаменитости, бывшие в то время в Лондоне, она получила приглашение на ежегодный королевский кинофестиваль, который представлял американский фильм "Мост на реке Квай". Карло Понти остался дома, поэтому Софи сопровождал Уильям Холден, один из главных героев фильма. Софи Лорен, в своем великолепном белом вечернем наряде, и Холден, в белом галстуке и фраке, оказались парой, привлекшей всеобщее внимание, и их первыми приветствовала королева. На этот раз актриса помнила, что ей не следует надевать тиару, но некоторые газеты на следующий день все равно критиковали ее, утверждая, что новое семейное положение Софи делало ее неподходящей персоной для приема королевой Англии. "Дейли миррор" не могла удержаться и не сообщить, что в тот же самый день, когда происходил королевский фестиваль, одна женщина в Италии подала официальную жалобу против семьи Понти. Она обвиняла Карло в двоеженстве и сожительстве и требовала от властей подвергнуть его аресту и тюремному заключению за нарушение закона. Жалобу прокурору подала жительница Милана Луиза Брамбилла. По итальянскому закону прокурор обязан исследовать любые обвинения криминального характера, которые один гражданин страны выдвигает против другого. В своем письме Брамбилла называла себя женой и матерью, которая хочет спасти институт материнства в Италии. Считалось, что Брамбилла связана с организацией Католическое действие, у которой было несколько местных отделений, разбросанных по всей Италии. Письмо этой женщины стало началом потока таких же жалоб, поданных против Понти по всей стране, в том числе и в родном городе Софи — Поццуоли, где тридцать семь домохозяек подписали петицию, требуя принятия властями должных мер против двоеженцев. На самом деле под эту категорию формально попадал только Карло, так как у Софи других мужей не было. На предварительных слушаниях, назначенных прокурором, не появились ни Брамбилла, ни один из других жалобщиков. Однако поток писем оказался достаточным для того, чтобы магистрат подписал распоряжение об аресте, предъявив Понти обвинение в двоеженстве, а Софи — как его соучастнице. И то и другое в то время в Италии являлось уголовным преступлением. Так как за пределами Италии данные предписания не обладали юридической силой, чете Понти, чтобы избежать ареста, приходилось скрываться, пока не будет найдено приемлемое решение. К счастью, их планы по съемкам фильмов требовали, чтобы они в течение какого-то времени находились вне Италии, однако оба скучали по дому, так как давно не виделись ни с родственниками, ни с друзьями. Как это ни невероятно, но, пока семья Понти подвергалась резким осуждениям в Италии, родители Софи помирились и теперь жили вместе в Риме. В странных и бурных отношениях Шиколоне и Виллани, которые начались еще в 1933 году, наступил новый этап. Риккардо бросил свою жену и двух сыновей-подростков и переехал к Ромильде и Марии в шикарную квартиру, оставленную им Софи. Основными движущими причинами этого стали страсть и деньги. Хотя Ромильде было намного больше сорока, она все еще оставалась красивой и привлекательной женщиной. Скорее всего это всколыхнуло прежние чувства у Риккардо, а ей доставило большое удовольствие увести его от Неллы, которая приносила ей сплошные неприятности в течение долгих лет. Теперь, когда старшая дочь стала всемирно известной звездой, Шиколоне решил, что имеет право получить часть ее славы, а может быть, и богатства. Он предложил дочери управлять ее финансовыми делами, но Софи не доверяла ему, и их по-прежнему вел Карло Понти. Софи относилась к своему отцу очень подозрительно, однако казалось, что его переезд в семью сделал Ромильду счастливой. Мария также была довольна, что появился папа, поэтому Софи решила терпеть его присутствие. Когда в декабре 1957 года Софи закончила сниматься в "Ключе", чета Понти вернулась на курорт Бюргеншток в Швейцарию, где они решили устроить свою европейскую резиденцию на то время, пока не появится возможность вернуться в Италию. Здесь они находились близко к родине, а родственники и друзья могли легко навещать их — либо на самолете, либо, как Ромильда, которая боялась летать, — на скором поезде до Люцерны. Хотя в Бюргенштоке было три отеля класса "люкс", расположенных на огромной территории, с садами и парками, семья Понти предпочла отдельное шале, которое снаружи выглядело в чисто швейцарском стиле, однако имело современный интерьер, две спальни со всеми удобствами, а огромные окна жилища выходили прямо на вершины Альп. К услугам отдыхающих предоставлялись горничные и дворецкие. Если Софи не хотелось готовить, семья могла заказывать по своему усмотрению любые блюда с кухни отеля. Ha курорте были также все возможности для занятий бизнесом, которые требовались Карло Понти, чтобы находиться в постоянном контакте с Голливудом и центрами кинопромышленности в Европе. Хотя из-за проблем с законом Понти временно не мог делать фильмы в Италии, но за последние восемнадцать месяцеввыпустил шесть картин. Большинство из них вышли в прокат в других странах, правда, фильмы "Железнодорожник" режиссера Пьетро Джерми и "Гвендалина" Альберто Латтуды получили у международных критиков довольно скромные оценки. В то время когда чета Понти проводила Рождество в Италии, студия "Юнайтед артистс" начала прокат "Легенды исчезнувших" в основных городах по всей Америке, однако кассовый неуспех был столь же обескураживающим, как и у двух предыдущих голливудских фильмов Софи. Критики называли "Легенду" напыщенно сентиментальной и довольно скучной лентой. Публика ожидала от фильма Джона Уэйна совершенно другого. Хотя, как всегда, Софи получила свою порцию комплиментов за "шарм", однако их было недостаточно, чтобы спасти "Легенду исчезнувших" — это был третий подряд неудачный в финансовом отношении фильм с участием актрисы. Понти обещал Софи, что в следующем году дела пойдут лучше. К концу 1957 года он согласовал с "Парамаунт" расписание съемок, которыми планировал заниматься сам, начиная с "Черной орхидеи", мелодрамы об итальянской эмигрантке, вдове, роль которой, как казалось, была специально написана для Софи, хотя первоначально студия планировала отдать ее Анне Маньяни. После этого Софи должна была сняться в романтическом фильме "Такого рода женщина" и еще в комедии на основе пьесы Ференца Мольнара "Олимпия". Однако последовательность работы в этих фильмах не была ясна, так как сценарии только дописывались. Между тем первые два фильма Софи на студии "Парамаунт" на экраны еще не вышли. Переживая о коммерческом результате "Любви под вязами", студия надеялась придать фильму более престижный характер и в мае отправила его на Каннский кинофестиваль. А из-за решения студии "Уорнер бразерс" поторопиться с демонстрацией "Нескромного человека" выпуск "Семейной лодки" на экраны был отложен до лета, чтобы не создалась ситуация, когда два кинофильма с участием Гэри Гранта идут в кинотеатрах одновременно. В середине января 1958 года семья Понти улетела в Лос-Анджелес. Поскольку поездка могла затянуться, они арендовали дом в районе Бел-Эйр-Хиллз для себя и для постоянных сотрудников. Еще партнер Понти продюсер Марчелло Джирози перевел свой офис из Рима в голливудскую студию "Парамаунт", чтобы ему было легче работать с фильмами, которые находились в производстве в США. Понти принял несколько решений творческого характера. Прежде чем выбрать режиссера "Черной орхидеи", он просмотрел работы некоторых мастеров, которые ему рекомендовала киностудия, и остановился на Мартине Ритте. В первом фильме этого режиссера "На окраинах города" речь шла о коррупции в профсоюзе, и снимался он с Сидней Пуатье и Джоном Каммаветесом в главных ролях, что напоминало Понти о фильмах итальянского неореализма. Как и Карл Формен, Ритт был исправившимся бывшим коммунистом, а до этого в течение пяти лет страдал от того, что, находясь в "черном" списке, не мог выступать как актер и режиссер телевидения. Однако критики утверждали, что "На окраинах города" открыл ему карьеру в кино. С тех пор он сделал еще одну впечатляющую работу с Джоан Вудворт в фильме "Никакой предоплаты" и собирался снова снимать эту актрису и Пола Ньюмена в кинофильме "Длинное жаркое лето", который обещал стать даже еще более успешным. Ритт начинал как актер в престижной нью-йоркской студии "Групп тиатер" и в те годы, когда был в "черном" списке, преподавал актерское мастерство в "Экторз студио", поэтому Понти выбрал его как режиссера, который мог бы помочь Софи завоевать "Оскара". Сначала Понти хотел также пригласить Витторио Де Сика, однако "Парамаунт" отклонила эту идею из-за того, что актер не имел опыта работы в голливудских студиях. Понти удалось убедить студию нанять композитора Алессандро Чиконьини, писавшего музыку к кинофильму "Похитители велосипедов" и другим классическим работам Де Сика. У "Черной орхидеи" любопытная история. Джозеф Стефано, молодой музыкант и композитор из Южной Филадельфии, написал этот сценарий только для того, чтобы доказать студиям, что он может предложить материал гораздо лучший, чем та дребедень, которую он видит каждый день по телевизору. Он разослал сценарий различным телевизионным продюсерам, однако никакого отклика от них не получил, пока его работа не попала в нью-йоркскую студию "Парамаунт", — ее специалисты заметили в сценарии много черт, схожих с кинофильмом "Марти", который получил "Оскара" и первоначально появился как телепьеса. "Парамаунт" хотела снять "Черную орхидею" с Анной Маньяни, но у актрисы был подписан контракт на съемки в другом фильме, и решение передали на усмотрение Понти. Героиня фильма — жительница Манхэттена, недавно овдовевшая Роза Бьянко. Ее двадцатилетний сын получил разрешение от властей приехать домой (он сидел в тюрьме) на похороны отца, и мать обещает ему лучшую жизнь в будущем, хотя в это верится с трудом, учитывая ее скромные заработки: она изготавливает искусственные цветы, обучившись этому мастерству еще в своей родной Италии. Однако, когда соседи, которые всегда стремятся выступать в роли свах, познакомили Розу с Франком Валенти, бизнесменом и также вдовцом, имеющим проблемы со своей сверхправильной взрослой дочерью, создались все условия для драматического развития событий, которые, конечно, завершаются неизбежным счастливым концом: черная орхидея (символ вдовства) превращается в белую розу (символ невесты). Из-за контракта на несколько кинофильмов, который студия "Парамаунт" подписала с Энтони Куинном, Понти был вынужден согласиться, чтобы актер снимался вместе с Софи, хотя они не работали вместе после "Аттилы". За прошедшие четыре года Куинн получил второго "Оскара" за роль Поля Гогена в кинофильме "Страсть к жизни" и играл с актрисами, которые также завоевали "Оскара": Анной Маньяни ("Ну и дикий же этот ветер") и Ширли Бут ("Горячая пора"), поэтому у Понти не было никаких оснований сомневаться в его профессиональных способностях. Ему оставалось только надеяться, что Куинн будет себя вести с Софи корректнее, чем в предыдущий раз. "Черная орхидея" снималась в основном на площадках "Парамаунт", которая использовала свои постоянные подмостки, изображавшие улицы Нью-Йорка и других городов, уже с двадцатых годов. Чтобы сделать сцены посещений героиней ее сына в тюрьме более реалистическими, эти эпизоды действительно снимались в исправительном заведении возле Лос-Анджелеса. Для придания еще большей достоверности Мартин Ритт настаивал на том, чтобы две основные сцены снять в соборе Святого Павла в Риме: похороны мужа Роуз и последующую ее свадьбу с Франком. В целях экономии времени обе сцены, которые по сюжету удалены друг от друга, снимались в один и тот же день. Поэтому Софи пришлось утром играть вдову, а днем невесту. В этот день двум звездам пришлось вставать рано и добираться до места съемок в огромном лимузине. "Софи не успела позавтракать, — вспоминал Энтони Куинн, — поэтому попросила шофера остановиться, чтобы купить пиццу, и съела ее всю до крошки. От одного этого вида моя язва чуть снова не открылась". Изображая итальянскую вдову во время траура, Софи носила темную — традиционную для этого случая — одежду, однако для сцены свадьбы Эдит Хэд специально разработала для нее весь наряд. Уолли Уэстмор придумала для Софи новый макияж, который позволил ей выглядеть как мать молодого человека, но не скрыл при этом ее красоту. Благодаря опыту работы на телевидении Мартин Ритт привык действовать быстро и без большого числа репетиций, что очень подходило актерскому стилю Софи. "Сначала я подумал, что она, возможно, слишком молода для этой роли, — вспоминал режиссер. — Мне казалось, что играть женщину, которая осталась с ребенком на руках, взрослую и умудренную опытом вдову, должна более зрелая актриса, а одного только взгляда на Софи было достаточно, чтобы понять, какая она молоденькая. Однако Софи преодолела возрастной барьер, потому что играла страстно и, главное, очень сконцентрировалась на работе. Она полностью доверилась мне и фильму и была за это вознаграждена. Она доказала, что является великой актрисой, а не просто секс-символом". Так как и Софи и Энтони Куинн были яркими личностями, к тому же натурами эмоциональными, Ритту приходилось обоих держать под контролем, чтобы эпизоды, в которых они снимались вместе, непроизвольно не переходили на комедийный стиль. В их единственной страстной любовной сцене режиссеру потребовалось сделать семь дублей. Каждый раз ему что-то не нравилось. "В конце концов мы не столько играли, — вспоминал Куинн, — но уже вели себя как в жизни. Однако, когда увидели отснятый материал, это было чертовски здорово. Потому что Софи работала как надо, да и я был в ней неплох". Еще снимаясь в "Черной орхидее", Софи впервые получила предложение участвовать в церемонии ежегодного награждения призами Американской академии кино. Оно должно было состояться в "Пантаджес тиэтерз" в Голливуде. Верите или нет, но тогда во время трансляции вручения призов не было никаких перерывов на рекламу. Кинопромышленность сама выделила деньги на это мероприятие, так как ее сильно критиковали за то, что в предыдущие годы вручение наград сопровождалось излишне большой коммерческой шумихой. Как бы в счет компенсации того, что героиня "Черной орхидеи" носила тусклые одежды, для участия Софи в церемонии награждения костюмерша Эдит Хэд сшила для нее шикарное платье из переливающегося жемчужного шелка с золотыми блестками. Однако Софи потребовалось все присутствие духа, чтобы стоять рядом со звездами мирового кино, среди которых были Лана Тернер, Элизабет Тейлор, Май Уэст, Ким Новак, Натали Вуд, Джоана Коллинз, Анита Экберг, Дза Дза Габор и другие всемирно признанные красавицы. Той ночью 26 марта 1958 года Софи вышла на сцену, чтобы представить приз лучшего режиссера, и тут же с ней чуть не произошло то же самое, что с Джейн Мэнсфилд во время их первой встречи — одна из бретелек на плече предательски стала соскальзывать по руке. Поправляя ее, она поблагодарила членов Академии за то признание, "которое вы оказываете итальянским актерам". Несколько минут спустя Италия и Федерико Феллини получили свой второй "Оскар" за лучший иностранный фильм, на этот раз за "Ночи Кабирии", продюсировал который бывший партнер Понти Дино Де Лаурентиис. Предполагалось, что на сцене Софи должна была обменяться шутками с комиком Бобом Хоупом, однако когда она выдала свою остроту раньше, чем было предусмотрено сценарием, Хоуп саркастически заметил: "Ты слишком шустра, моя милая". После чего Софи скороговоркой произнесла имена пяти номинантов, спрашивая при этом, где конверт с именем победителя, — и сама рассмеялась над своей ошибкой, когда поняла, что он у нее в руках. Победителем, лучшим режиссером был назван Дэвид Лин за фильм "Мост на реке Квай". Он подошел к ней на сцене под музыку из своего фильма, "Марш полковника Боги", и Софи крепко его обняла. Когда актриса возвращалась на свое место, она неожиданно столкнулась с Гэри Грантом, ожидавшим за кулисами, чтобы представить приз за лучшую актерскую роль. Они тепло поздоровались, однако времени поболтать не было. По счастливому совпадению, нынешний партнер Софи Энтони Куинн был из номинантов (за фильм "Ну и дикий же этот ветер"), однако он уступил Алеку Гиннессу, сыгравшему в "Мосте на реке Квай", который позже в этот вечер был назван лучшим кинофильмом года. Анна Маньяни, партнерша Энтони Куинна в фильме "Ну и дикий же этот ветер", также номинировалась на "Оскара". Однако она тоже проиграла — приз лучшей актрисы получила Джоан Уодворт ("Три образа Евы"). Маньяни только что подписала контракт с Хэлом Уоллисом, продюсером киностудии "Парамаунт" на работу еще в одном фильме с тем же самым режиссером Джорджем Кьюкором. Из-за своего возраста и тоски по родине Маньяни не очень хотела работать в Америке, однако помощники Уоллиса нашли отличный материал в романе Альберто Моравиа "Чочара" (буквально "женщина из Чочары", области в Южной Италии), вышедшем в 1957 году, о крестьянской матери и ее дочери, которые оказались в западне между немецкими оккупантами и наступающими силами союзников в последний год Второй мировой войны. Книга была только что опубликована в Англии под названием "Две женщины", которое планировалось оставить и как название фильма. Слоняясь по отделам "Парамаунт", Карло Понти познакомился с проектом и предложил Хэлу Уоллису вариант, чтобы дочь Маньяни играла Софи. В свои пятьдесят три года Маньяни вполне могла играть мать 24-летней Софи, однако самой ей так не казалось. Когда Понти позвонил ей в Рим, чтобы обсудить будущую работу, она сказала ему: "Не заставляйте, чтобы меня тошнило. Я знаю, вы любите Софи, однако не пытайтесь убедить меня, что она годится на роль невинной девочки. Может быть, эта корова и могла бы сыграть роль матери, но для дочери она слишком стара". Вулканическая Маньяни была настолько расстроена полученным предложением, что тут же отправила телеграмму Хэлу Уоллису с отказом и попросила его подыскать для нее другой сценарий. Тем временем Понти выкупил у Уоллиса сценарий "Двух женщин", намереваясь сам выпустить фильм после того, как закончатся его остальные проекты на студии "Парамаунт". Он считал, что, когда сложная ситуация с его браком прояснится, фильм будет можно снять в окрестностях Чочары, а его режиссером предполагал взять либо Роберто Росселлини, либо Витторио Де Сика. Нечего и говорить, что Маньяни зародила у него идею — снять Софи в роли матери, что легко можно было осуществить, если изменить в сценарии возраст дочери, сделать ее моложе, чем в романе Моравиа. Перехватив "Двух женщин", Понти опрометчиво убрал из проекта Джорджа Кьюкора, которого предполагалось пригласить как режиссера. А это был известный мастер, один из наиболее оплачиваемых режиссеров Голливуда, и он, естественно, не привык к столь легкому отношению к своей персоне. Чтобы исправить неловкую ситуацию, Понти нанял Кьюкора для еще одного фильма с участием Софи. По иронии судьбы, это был вестерн — жанр, в котором режиссер никогда раньше не работал, однако поскольку Кьюкор имел чутье на актрис и славился своим умением обращаться с ними, Понти надеялся, что он поможет Софи добиться большого успеха. Тем временем "Парамаунт" все больше беспокоилась за судьбу фильма "Любовь под вязами", который хотя и планировался к показу на Каннском фестивале в мае, уже около года лежал на полке, заставляя любителей кино думать, что готовится бомба. Чтобы развеять свои страхи, "Парамаунт" заказала нескольких пробных показов фильма в ряде крупных городов Америки, начиная с Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. В каждом из них "Любовь под вязами" шла одновременно и в театре, и на экране, при этом реклама подчеркивала связь обоих постановок с Юджином О’Нилом, при этом особо акцентировались мотивы секса и порочности. Однако результаты были одними и теми же в каждом городе: из-за неблагоприятных отзывов в прессе и слухов уже через несколько дней демонстрации фильма зрителей в залах становилось намного меньше. Босли Кроутер из "Нью-Йорк таймс" критиковал фильм и особенно Берла Ивза, который слишком напоминал "дедушку Фокси". Однако о Софи критик писал, что актриса "производит сильное впечатление в роли коварной и страстной женщины, вызвавшей на ферме большой переполох". "Хотя в фильме она показана как итальянка, а не как жительница Новой Англии, — продолжает автор статьи, — ее правдоподобная игра заставляет верить, что именно она послужила причиной бурной драмы, разворачивающейся под крышей фермерского дома. Сначала она искушает молодого человека, воздействуя на него, завлекая хитрыми уловками и обманом. Но затем ее захватывает любовь, которой она отдается страстно и безрассудно". Мнение многих других влиятельных критиков было иным. "Нью-Йоркер" хвалил ослепительную красоту Софи, однако отмечал, что актриса "ведет себя так, словно ее единственной проблемой было держать глаза открытыми под тяжелым слоем грима. Стиль игры всех трех главных актеров настолько различен, что иногда кажется, что вы присутствуете на каком-то водевиле". После нескольких неудачных проб "Парамаунт" пришла к выводу, что "Любовь под вязами" оказался убыточным фильмом, но надеялась, что Каннский фестиваль поможет повысить его шансы для проката на европейском рынке. По иронии судьбы, единственным фильмом Софи, приносившим доход в Соединенных Штатах, был четырехлетней давности "Аттила", который Джозеф Левин приобрел за 75 тысяч долларов и сам организовал его показ через компанию, названную "Аттила ассошиэйтед". Левин, который заработал кучу денег в 1956 году на прокате японского фильма "Годзилла", выделил из них 500 тысяч долларов на рекламную кампанию "Аттилы" по радио и телевидению, которая стала самой масштабной за всю предыдущую историю кино. В результате уже в первые десять дней проката фильм принес 2 миллиона долларов (цифра впечатляющая, особенно если вспомнить, что средняя цена билета в 1958 году была 51 цент). "Вы можете сколько угодно дурачить людей, если ведете правильную рекламную кампанию и не жалеете денег", — любил повторять Левин. Софи пришла в ужас от того, что Левин сделал с их фильмом: он вырезал — для придания динамичности действию — двадцать минут начальных сцен и дублировал все голоса актеров, включая и ее собственный, в аристократической манере. В рекламе утверждалось, что "неистовые завоеватели из опустошенных просторов Азии вторгаются в цветущие земли великолепной империи, чтобы также опустошить ее". "Смотрите Энтони Куинна в роли бича Господа Бога и Софи Лорен в роли бича мужчин!" К тому времени как Софи закончила съемки в "Черной орхидее", "Коламбия" готовилась выпустить на экраны "Ключ" с нарушением установившейся традиции одновременного выхода любого фильма в Европе и в Соединенных Штатах. К сожалению, когда руководство "Коламбии" просматривало последний вариант, оно решило, что несчастливый конец любовной истории приведет к кассовому провалу, если его не заменить. Режиссер Кэрол Рид и сценарист и продюсер Карл Формен возражали, однако готовы были пойти на компромисс — снять более оптимистический конец только для американского варианта фильма. В сопровождении Понти Софи полетела в Лондон, чтобы сняться с Холденом в небольшой сцене. "Ключ" был уже готов к лондонской премьере, и поэтому чета Понти осталась, чтобы присутствовать на ней, а до этого они хотели посетить Каннский кинофестиваль, на котором должны были показать "Любовь под вязами". В Каннах, где они впервые оказались на публике, после того как возникли проблемы с законом в Италии, за ними всюду следовали толпы папарацци. "Парамаунт" провела пресс-конференцию с условием, что Софи ответит на вопросы репортеров, но чтобы после этого актрису оставили в покое на все время ее пребывания в Каннах. Когда ее спросили, почему она выбрала Понти, Софи ответила: "Мне необходим был отец, любовник, муж и наставник. Карло и стал для меня таким человеком. Он учит меня жизни так, это я этого не замечаю. И делает это естественно, все происходит как бы само собой, как при рождении ребенка". Было ясно, что Софи еще требуется работать над ее английским. Но когда один репортер назвал ее секс-бомбой, она ответила: "Я действительно секс-бомба, однако я играю роли, в которых выражаю чувства простых людей, и они любят меня, потому что знают, что я вышла из их среды". В Каннах "Любовь под вязами" никаких призов не получила. В Европе фильм также провалился. Вернувшись в Лондон на премьеру "Ключа", Софи участвовала в очередном королевском фестивале фильмов, на этот раз, правда, почетной гостьей была принцесса Маргарет, а не ее старшая сестра. Это событие предоставило Софи Шиколоне еще один шанс затмить членов королевской семьи, на сей раз благодаря любезности продюсера Карла Формена, который купил ей накидку от Ива Сен-Лорана, и Карло Понти, заплатившего, как говорили, 125 тысяч долларов за ожерелье из двух ниток бриллиантов и рубинов. Из-за решения, принятого в последнюю минуту, изменить концовку американской версии "Ключ" прошел в Англии и в Европе на месяц раньше, чем в США. Отзывы на фильм в основном были отличными, и многие критики считали, что это лучшая роль Софи на английском языке. Леонард Мосли из лондонской "Дейли экспресс" назвал ее работу "нежной и трогательной". "Никогда раньше она не выглядела столь привлекательной, — писал критик, — тем более если вспомните, что обычно она снимается в ночных сорочках. У менее талантливой актрисы это была бы очередная история женщины с добрым сердцем, помогающей людям благодаря своим женским чарам. Мисс Лорен придала дополнительное измерение своей роли и поднялась над кричаще безвкусной первоначальной версией. Она помогла сделать "Ключ" необычным, страшноватым и неотразимым фильмом". Кинофильм также получил благоприятные отзывы на специальном показе, приуроченном к открытию Всемирной ярмарки в Брюсселе, и стал лидером проката во всех странах Европы, вызывая особый отклик у людей, не так давно переживших Вторую мировую войну. В США, однако, судьба "Ключа" была менее успешной. Даже со смягченной концовкой фильм, вероятно, оказался слишком серьезным, чтобы привлечь внимание людей, которые готовились к летним отпускам. По окончательным подсчетам, он принес своим создателям 7 миллионов долларов от проката за рубежом и только чуть больше 2 миллионов в Соединенных Штатах.Глава 9 "БЛОНДИНКА В РОЗОВОМ ТРИКО"
Как только "Ключ" запустили в Европе, чета Понти заторопилась обратно в Лос-Анджелес, чтобы завершить подготовку Софи к съемкам в следующем фильме " Такого рода женщина" — еще одной драме, разворачивающейся на фоне Второй мировой войны, — битве между полами в одной американской семье. Понти выбрал режиссером Сиднея Люмета, дебют которого — "Двенадцать разгневанных мужчин" — состоялся годом ранее. Критики очень хвалили этот фильм. Сценарий "Такого рода женщина" вырос из короткого рассказа Роберта Лоури "Остановка в Эль-Пасо", написанного им в 1945 году, который "Парамаунт" приобрела для постановки, после того как он получил одобрение критиков и вошел в сборник 1957 года лучших американских рассказов, опубликованных после войны. Люмет рекомендовал своего друга Уолтера Бернстайна, еще одного члена из черного списка властей, в качестве сценариста, однако оба предупредили Понти, что из-за них у него могут быть проблемы с Комитетом по расследованию антиамериканской деятельности. "Понти что-то прорычал по-итальянски, — вспоминал Бернстайн, — а затем его партнер Джирози, который по-английски говорил гораздо лучше, повернулся к нам и сказал: "Мистер Понти хотел бы знать, с кем следует поработать и сколько это будет стоить". Когда Люмет объяснил, что все, что требовалось, — это проявить храбрость, Понти не только заключил договор с Бернстайном, но и обещал пригласить на следующий фильм, если окажется, что сценарий "Такого рода женщины" его устроит. В рассказе Роберта Лоури речь идет о двух дорогих проститутках и двух молодых солдатах в отпуске, которые встречаются в поезде, мчащемся из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк. Из-за переполненности вагонов в связи с военным временем они застревают в Эль-Пасо и вынуждены остаться там на ночь. Бернстайн хотел превратить этот небольшой эпизод в масштабную роль для Софи Лорен, а заодно удовлетворить желание Сиднея Люмета снимать фильм в Нью-Йорке. Режиссеру, воспитанному на бродвейском театре и нью-йоркском телевидении, очень не нравилась искусственность голливудских декораций, и он отказывался там работать. Имея огромный опыт общения с итальянскими режиссерами-неореалистами, Понти мог это понять и даже поощрял такой подход, так как не был доволен общей фактурой трех голливудских кинофильмов Софи. Когда Люмет предложил снимать сцены там, где они происходили в рассказе, и когда удалось привлечь к работе Бориса Кауфмана, оператора, получившего "Оскара" за работу в фильме "На береговой черте", Понти немедленно согласился. К этому времени Люмет и Бернстайн предоставили Понти готовый для работы сценарий. Оказалось, что "Такого рода женщина", преднамеренно или нет, имел отдельные аналогии с жизнью самой Софи, вставные эпизоды, которых не было в рассказе. Главная героиня Кэй является любовницей нью-йоркского оружейного магната. Тот использует ее в качестве приманки для адмиралов и генералов, которым она рекомендует его компанию для заключения правительственных контрактов. О происхождении Кэй упоминается лишь мельком, однако ясно, что она эмигрантка из Италии, раньше работавшая на фабрике, пока не обнаружила более легкий способ зарабатывания на жизнь. Возвращаясь из поездки во Флориду в сопровождении телохранителя, Кэй и ее подруга Джейн, тоже "приманка" миллионера, в поезде знакомятся с двумя рядовыми американской армии. К тому времени, когда поезд прибывает в Нью-Йорк, романы обеих парочек в самом разгаре, однако с вокзала девушки уезжают в хозяйском лимузине, а солдаты проводят все семь дней отпуска в поисках своих спутниц. Подруга Кэй, Джейн, была настолько важным персонажем фильма, что "Парамаунт" хотела предложить роль Ширли Мак-Лейн, еще одной звезде кино, но Карло Понти боялся, что она отодвинет его жену на второй план, и отверг эту идею. Понти не мог согласиться ни с какой другой актрисой, равной по популярности Софи, поэтому Сидней Люмет порекомендовал на эту роль Барбару Никольс. Когда-то победив в конкурсе красоты, эта девушка из Куинна, одного из районов Нью-Йорка, быстро заняла место в ряду актрис типа Монро и Мэнефилд и недавно запомнилась своим выступлением в кинофильмах "Сладкий запах успеха" и "Обнаженные и мертвые". Понти отверг и это предложение режиссера, поэтому был вынужден принять выбор "Парамаунт" и согласиться с Тэбом Хантером на роль рядового американской армии, который играл любовника Софи. По крайней мере по своим физическим параметрам этот двадцатисемилетний актер, блондин с карими глазами, мог легко сойти за солдата-простака, однако профессионально оказался слабоват. Но он был кумиром молодежи, так как помимо выступления в кино прославился как поп-певец. "Парамаунт" надеялась, что Хантер сможет привлечь в кинотеатры молодых людей, которые не посещали предыдущие фильмы Софи. Покровителя Софи, миллионера, известного в фильме только по кличке "Мужчина", играл пятидесятидвухлетний Джордж Сандерс, который, вероятно, не отказался бы перенести свои отношения с партнершей по фильму и в реальную жизнь. В отличие от Карло Понти Сандерс был высоким, учтивым и очень симпатичным мужчиной, который не нуждался в переводчике английского, так как сам прекрасно на нем говорил. "Парамаунт" назначила день съемок "Такого рода женщины" на 15 сентября. Марчелло Росси отправился в Нью-Йорк, чтобы поработать с Сиднеем Люметом над выбором места съемок на натуре и в студии, а чета Понти оставалась в Лос-Анджелесе, участвуя в конференциях по другим проектам студии. Вестерн, режиссером которого был Джордж Кьюкор, теперь имел рабочее название "Чертовка с ружьем", по роману Луиса Л’Амора. Первоначально "Парамаунт" купила эту книгу для Алана Лэдда, когда у того был контракт со студией, поэтому Кьюкору пришлось хорошо поработать над сценарием, чтобы он устроил Софи Лорен. Дадлей Николс, знаменитый по фильму "Дилижанс", уже написал сценарий в то время, когда в киностудии царствовал Лэдд, однако в настоящее время он был неизлечимо болен и не мог помочь Кьюкору с его переделкой. Понти понравилась работа Уолтера Бернстайна в фильме "Такого рода, женщина", и он поручил эту задачу ему. Понти также решил, чтобы Бернстайн переделал сценарий и для фильма "Повеяло скандалом", который был написан по мотивам пьесы "Олимпия" Ференца Мольнара и текста фильма 1932 года, написанного Сиднеем Хоуардом. Понти, который, казалось, колебался между выбором новичков и признанных мастеров, которые могли бы помочь Софи в работе над ролью, подумал, что один из опытных режиссеров скорее сможет справиться с задачей передать специфический дух Венеции на стыке веков, где происходит действие фильма. "Парамаунт" рекомендовала Михаэля Куртица, венгра по рождению, который делал фильмы в Австрии перед приездом в Голливуд, причем снимал классику, начиная от "Приключений Робин Гуда" и "Янки Дудль Денди" до "Касабланки" и "Милдрел Пирс". Понти надеялся, что они смогут начать работу над этим фильмом уже весной 1959 года. Софи должна была сняться еще в одном фильме "Парамаунт", который продюсировал не Понти. Глава киностудии Джек Карп спросил ее, интересно ли ей поработать в команде с самим "королем", Кларком Гейблом. Актер в свое время заключил соглашение с "Парамаунт" на три фильма и работу в двух уже закончил: "Любимец учителя" с Дорис Дэй и "Но не для меня" с Кэрролл Бейкер. Софи не пришлось уговаривать. "Парамаунт" пригласила в фильм и Мелвилла Шейвелсона и Джека Роуза в качестве вознаграждения за съемку в "Плавучем доме", который еще не вышел на экраны, однако уже хорошо себя показал в пробных демонстрациях по всей стране. Но о совместной работе Софи Лорен и Кларка Гейбла чуть позже. В то время как "Плавучий дом" обещал стать хитом, "Парамаунт" беспокоилась о судьбе "Черной орхидеи". Понти, отнюдь не самый беспристрастный судья, считал, что работа Софи в этом фильме заслуживает "Оскара". Чтобы доказать это, он убедил руководство студии отправить кинофильм на Венецианский кинофестиваль в августе. В глубине души он надеялся, что если Софи или фильм, в котором он выступал как продюсер, завоюет несколько призов, правительство Италии отреагирует на это достижение и, может быть, снимет уголовное обвинение против них. Ежегодный кинофестиваль в Венеции старше Каннского и более престижный, по крайней мере в Италии. Бенито Муссолини, ценивший влиятельную силу кино, основал этот международный кинофорум в 1932 году, а после войны его возобновили, конечно, без упоминания имени диктатора и призов в его честь. Показ фильмов и церемония награждения победителей проводились во Дворце кино в местечке Лидо, престижном прибрежном курорте, расположенном прямо через залив напротив Венеции. В то лето, ожидая, когда начнутся съемки "Такого рода женщины", чета Понти арендовала дом на Французской Ривьере, возле итальянской границы. По мере того как приближался фестиваль в Венеции, распространялось все больше слухов, что их арестуют, как только они ступят на итальянскую территорию. Хотя присутствовать на фестивале им было не обязательно, они, конечно, хотели там быть, особенно если их работа завоюет главные призы. "Ехать или не ехать? В конце концов мы решили, что наш совместный приезд в Венецию стал бы своего рода пощечиной нашей стране, — вспоминала Софи. — Хотя мне страшно не нравилось покидать Карло, я решила испытать судьбу одна. Я подумала, что, как у женщины, у меня больше шансов, чтобы ко мне относились должным образом". Помощник Понти Марчелло Джирози и Пилад Леви, представитель руководства "Парамаунт" в Италии, убедили организаторов фестиваля провести переговоры с правительством, чтобы Софи не подвергалась никаким преследованиям. Этот фестиваль был одним из самых важных культурных мероприятий Италии, известным во всем мире, и привлекал в Венецию огромное число гостей, которые заполняли все рестораны и гостиницы города. Поэтому любые скандалы вокруг фестиваля могли повредить его репутации и уменьшить число гостей в будущем. Конечно, "Парамаунт" затратила какие-то деньги на охрану Софи и соответствующий прием. Она поехала поездом из Ниццы через Северную Италию, чтобы не прибегать в аэропорту к повышенным мерам безопасности и к тому же не вызывать неприятных комментариев в Риме и Ватикане. Когда она прибыла в Венецию всего за несколько часов до закрытия ночной церемонии, "Парамаунт" организовала ей королевский прием; люди, которым студия заплатила, забросали ее цветами и приветствовали флажками с надписями: "Софи, мы любим тебя! Добро пожаловать домой в Италию!" На Большом канале ее ожидала целая флотилия гондол, украшенных цветами. Здесь она села в катер и отправилась на гала-представление в Лидо. В течение трех недель члены жюри просмотрели почти сто кинофильмов, представленных тридцатью шестью странами, в том числе и Италией. Кто из претенденток станет финалисткой на звание лучшей актрисы года, было известно только им. В конце концов оказалось, что победительницей в этой номинации выбрана Софи за роль в "Черной орхидее". Лучшим актером был назван Алек Гиннесс, сыгравший главного героя в английском фильме "Морда лошади", а японский "Бесшабашный человек" получил "Золотого льва святого Марка" как лучший фильм фестиваля. Крепко сжав в руке приз — золотой кубок, названный в честь графа Вольпи де Мизурата, — Софи выразила свою благодарность аудитории и тут же стремительно покинула зал. "Парамаунт" наняла ей частный самолет, чтобы она могла улететь обратно в Ниццу, где Понти ожидал ее в аэропорту. "Получение награды ничего не значило для меня до тех пор, пока я не смогла поделиться радостью с Карло. Он был единственным человеком, который создал меня", — говорила она позже. Победа Софи на Венецианском фестивале никак не помогла чете Понти решить свои проблемы с итальянским правосудием. Международный католической отдел кинематографии критиковал вручение актрисе награды как безнравственный акт и призвал зрителей объявить "Черной орхидее" бойкот. Под впечатлением венецианского триумфа Понти хотел, чтобы "Парамаунт" выпустила "Черную орхидею" в Соединенных Штатах как можно быстрее, чтобы выдвинуть фильм на "Оскара" в 1958 году. Однако студия уже обещала продюсеру Дону Хартману, что будет помогать ему проталкивать "Любовь под вязами", кроме того, руководство знало, что у "Коламбии" существуют планы, номинировать Софи на премию Американской киноакадемии за съемки в "Ключе". Поэтому "Парамаунт" запланировала выпуск "Семейной лодки" только на День благодарения (отмечается в четвертый четверг ноября) и рождественские каникулы и не хотела устраивать конкуренции со своим собственным фильмом, в котором играла Лорен. Руководство студии убедило Понти подождать и обещало, что постарается помочь Софи выиграть "Оскара" 1959 года. Тем временем чете Понти не пришлось отдыхать, так как съемки фильма "Такого рода женщина" были в самом разгаре. Софи полетела в Лос-Анджелес для подбора костюмов с Эдит Хэд, а Понти занялся устройством их временного жилища в Нью-Йорке. Он арендовал квартиру на Парк-авеню на два месяца, на время работы, грозившей быть для Софи очень утомительной, так как она снималась почти в каждом эпизоде. Имея бюджет в 2,5 миллиона долларов, черно-белый "Такого рода женщина", как сообщалось, был самым дорогим фильмом, который до этого когда-либо вообще снимался в Нью-Йорке. Съемки проходили на железнодорожных станциях Большая центральная и Пенсильванская, пароме "Стейтен Айленд", в Центральном парке, ресторане "Маленькая Италия", на Бруклинском мосту, на Пятой авеню, в Ирландском баре на Третьей авеню и на железнодорожной остановке на 125-й улице в Гарлеме. Чтобы сэкономить время и не ехать на натуру во Флориду, станцию Лонг-Бич железной дороги Лонг-Айленд "загримировали" под станцию в Майами. Все камерные сцены, включая эпизоды в поезде, идущем в Нью-Йорк, снимались на студии "Голд Медал" в Бронксе или "Фокс-Мовитон" в Манхэттене. Ежедневные репетиции проводились возле площади Таймз-сквер в нижнем холле отеля "Парамаунт", где прежде находился знаменитый ночной клуб "Бриллиантовая подкова" Билли Роуза. Софи вспомнила, что видела его в старом музыкальном фильме с Бетти Грейбл, на который она ходила по меньшей мере раз десять в своем Поццуоли. С самого начала работы над фильмом у Софи появились проблемы с Сиднеем Люметом, чей режиссерский стиль предполагал большое число репетиций и собеседований с актерами, во время которых он проводил психологический анализ характера их героев. Режиссер также хотел подчеркнуть темную сторону отношений Кэй с ее мрачным стареющим покровителем, что могло ассоциироваться с самой Софи и Карло Понти. Они же со своей стороны стремились, чтобы фильм был более светлый и романтичный, типа "женского кино", который лучше воспринимается публикой. Пусть зритель до конца размышляет, останется ли Кэй содержанкой богатого пожилого мужчины или выйдет замуж за молодого парашютиста, у которого и гроша нет за душой и который хочет, если останется в живых, стать фермером. Любовь, конечно, серьезный козырь, однако с таким партнером, как Тэб Хантер, Софи пришлось очень постараться, чтобы казаться убедительной: она действительно увлечена этим парнем и стремится выйти за него замуж. Высокий белокурый Хантер на экране выглядел очень чувственно, но как актер был откровенно слабоват. Его имя (на самом деле его звали Артур Джелиан) стало нарицательным для симпатичных юношей, звездочек кино без заметных талантов, фабрикуемых голливудскими студиями. Кто-то однажды назвал голос Хантера "детским баритоном", а его хорошо очерченная мускулатура недавно была опорочена в журнале "Конфиденшиал" ("Конфиденциально"), репортер которого утверждал, что в 1950 году актера арестовывали за участие в мужской групповухе. Гомосексуальность Тэба Хантера для Софи не стала шоком, однако эта наклонность ее партнера, несомненно, сказалась на любовных сценах: им недоставало страсти. "Софи — актриса, очень сильно зависимая от осязательных ощущений, — вспоминал Сидней Люмет. — Она признает только полный контакт с партнером в своей работе. Если его нет, она вообще перестает играть. Если вы отдаете ее в руки актера, который не реагирует на нее как на женщину или, что еще хуже, только притворяется, что испытывает к ней страсть, возникают проблемы". Люмет позже утверждал, что он сам влюбился в актрису. "Да и практически все, кто с ней работал, не могли избежать этого. У вас замирает дух, даже когда она просто заходит в комнату. Она умна, может чертовски хорошо петь, словом, выражаясь литературным слогом, она экстраординарна. Чего не поймет в ваших словах, то полностью прочитает в ваших глазах. Она старается помочь вам во всем, как партнер Софи великолепна. Она всегда знает, что делать. Словом, работать с ней одно удовольствие от начала до конца". В Нью-Йорке Софи очень нравилось, ей было там легко, так как ритм города чем-то напоминал ей Рим, и в этом отношении сильно отличался от довольно размеренного ритма изолированной жизни в Беверли-Хиллз или в Бел-Эйр. Однако порой, когда приходили плохие новости из Италии или она прочитывала в газетах или журналах очередную порцию гадостей о своем семейном положении, у нее случались депрессии. Сиднею Люмету нравилось, как Софи справляется со своими проблемами, не позволяет им мешать работе. "Случалось, когда мы снимали на натуре, она забиралась на заднее сиденье студийного лимузина и плакала минут двадцать. Но если она требовалась для работы, помощник режиссера подходил к автомобилю, стучал по окошечку, и Софи выходила, с покрасневшими глазами, но собранная и улыбающаяся — пора работать", — вспоминал Люмет. У Софи появилась еще одна проблема. Ее младшая сестра Мария закрутила роман с джазовым пианистом Романо Муссолини, младшим сыном дуче. Любовники пытались скрывать свои отношения, так как девушка боялась, что семья не одобрит ее выбора, однако в конце концов папарацци засняли эту парочку, когда они выходили через заднюю дверь одного ночного клуба в Риме. Софи была в ярости, узнав все подробности этой связи. Прежде всего она почувствовала, что ее обманули и предали, так как всю жизнь она и сестра были откровенны и честны друг с другом. Во-вторых, она испытывала отвращение от того, что ее имя начинают связывать с Бенито Муссолини, который по бесчестью и позорной славе стоял где-то рядом с Гитлером и Сталиным. И наконец, она знала, что за 30-летним Романо тянется длинный шлейф различных историй с женщинами, которых он впоследствии бросал. Марии же исполнилось всего двадцать, и она была слишком невинна, чтобы общаться с этим грубияном и бабником. Пресса в Италии пестрела заголовками статей вроде: "Сестра Софи любит Муссолини" или "Софи и Муссолини: договорятся ли между собой их родственники?" — что только раздувало скандал, уже бушевавший в стране из-за спорного брака самого Карло Понти. Две истории, казалось, теперь соревновались за право быть опубликованными на первой странице, однако какая бы из них ни побеждала, в любом случае Софи выставлялась в отрицательном виде. После этого шансы четы Понти добиться милосердия от властей казались как никогда ничтожными. В своем вынужденном изгнании из Италии Софи не оставалось ничего другого, как звонить часто Марии в Рим и постараться уговорить сестру порвать отношения с младшим Муссолини. Однако ее попытки только усиливали стремление Марии заполучить Романо. Она не только любила этого мужчину, но и нашла в нем наставника. Великолепный музыкант, он помогал девушке реализовать ее мечты стать джазовой певицей. Когда первый этап работы над фильмом "Такого рода женщина" закончился, чета Понти вернулась в Лос-Анджелес для монтажа фильма и подготовки к съемкам "Бешеного с ружьем". Тем временем "Плавучий дом" вышел на широкий экран и оказался очень успешным в кассовом отношении — с предыдущими фильмами Софи такого давно уже не было. "Парамаунт" разумно старалась привлечь в первую очередь семейную аудиторию, однако в некоторых рекламных роликах проскальзывали реплики сомнительного качества: "Неуклюжий, но чудесный Гэри Грант, выполняющий одновременно роль папы и мамы для троих малышей, поддерживает Софи Лорен, которая знает, как лучше всего играть в семью". Многие считали, что успех фильма был достигнут прежде всего благодаря мастерству Гэри Гранта, которому всегда удавались романтические комедии (оказалось, что общие поступления от проката "Плавучего дома" по экранам мира принесли ее создателям около 8 миллионов долларов). Однако руководство "Парамаунт" больше всего радовало, что наконец-то имя Софи было связано с настоящим успехом, что поможет теперь в прокате ее будущих работ. Заключив соглашение со студией звукозаписи "Виктор рекорд", "Парамаунт" также выпустила сингл-сорокапятку с двумя песнями Софи из фильма: "Почти в твоих объятиях" и "Бинг, бэнг, бонг". Ни одна из мелодий Джея Ливингстона и Рея Эванса не вошла в список наиболее продаваемых песен, однако "Почти в твоих объятиях" стала номинантом на "Оскара" 1958 года в категории лучшей песни кино. К январю 1959 года режиссер Джордж Кьюкор и сценарист Уолтер Бернстайн еще не моглипредоставить полного варианта сценария "Бешеного с ружьем", над которым они упорно работали, однако то, что уже было сделано, позволяло Карло Понти начать подбирать исполнителей на основные роли. Для "раскрутки" актрисы название фильма совершенно не подходило — понятно, что герой — мужчина, ковбой, скачущий постоянно с ружьем, как и написано в романе Луиса Л’Амора, по сюжету которого делали сценарий. Бернстайн предложил изменить название на "Чертовку в розовом трико", и Понти согласился. Им бы следовало подумать и о замене слова "необузданная", так как после выхода фильма на экраны многих оно смущало. "Озорница" или "проказница" скорее всего вполне бы подошло. Роль Софи — Анджела Россини, звезда передвижной театральной труппы — целиком взята из романа Луиса Л’Амора, за исключением того, что заменили итальянское имя героини, однако Джордж Кьюкор расширил первоначальный сюжет — теперь это была история шоу-бизнеса времен американского фронтьера — завоевания западной части страны. Кьюкор, который сам пришел в кино из театра, хорошо знал его закулисную жизнь и был экспертом по постановке на сцене американской жизни, обратился за помощью к актеру и менеджеру Джозефу Джефферсону, известному своими новыми подходами. Кьюкор и сценарист Бернстайн сохранили героя Луиса Л’Амора, Кинга Мабри. Первоначально "Парамаунт" предполагала дать эту роль Алану Лэдду, однако затем в сценарий был введен еще один герой, актер и менеджер Том Хили, владелец компании "Грейт Хили дрэмэтик энд консерт компани". Между Анджелой Россини и Хили возникает довольно бурный роман, который продолжается до тех пор, пока актриса не влюбляется в Мабри, перед этим спасшего труппу от преследований мародеров-индейцев. В закрученном сюжете герой Хили становится более важной фигурой, чем остальные два главных действующих лица. На эту роль Джордж Кьюкор рекомендовал Грегори Пека или Кирка Дугласа, однако "Парамаунт" сочла, что оба они слишком дороги, и настаивала на приглашении Энтони Куинна. Это могло показаться каким-то наваждением — актера снова делали партнером Софи, однако Куинн по контракту обязан был сняться в еще одном кинофильме студии. И Софи, и Понти бушевали от ярости, но так как "Парамаунт" выделила на фильм 4 миллиона долларов, им пришлось согласиться. Не сделал чету Понти счастливее и выбор актера Стива Форреста на роль Кинга Марби. Младший брат более знаменитой Даны Эндрюз, Форрест недавно закончил не слишком успешное пятилетнее сотрудничество с "МГМ", однако, казалось, "Парамаунт" считала, что он станет ее вторым Аланом Лэддом. Собственный прошлый театральный опыт позволил Кьюкору создать характеры эксцентрического типа, которые он хорошо знал по практике своей работы помощником театрального менеджера. Он пригласил в фильм бывшую ребенка-звезду Маргарет О’Брайен, которой теперь уже исполнился двадцать один год, на роль капризной инженю труппы, и будущего победителя "Оскара". Айлин Хеккарт — на роль властной актрисы-матери. Он также нашел место для двух вспомогательных ролей, на которые пригласил друзей, когда-то бывших звездами Голливуда, Рамона Новарро и Эдмунда Лоуи. Кьюкору никогда не нравилось стандартное "техниколорное" изображение вестернов, поэтому он нанял Джорджа Хойнинген-Хьюна, уже работавшего с ним над версией Джуди Гарленд "Звезда родилась" в качестве визажиста и консультанта по цвету. Русский по происхождению, Хойнинген-Хьюн был с двадцатых годов известным модным фотографом и иллюстратором, а также экспертом по искусству и дизайну. Кьюкор оставил на усмотрение его и помощника режиссера Жэнэ Аллена вопросы исторической достоверности и выбора декораций, костюмов и световых эффектов, которые лучше всего подходили бы по стилю к 80-м годам XIX века. Кьюкор объяснил обоим специалистам, что он хочет сделать некий гибрид из живописной серии Фредерика Ремингтона "Старый Запад" и шедевров Тулуз-Лотрека, гениально рисовавшего актеров мюзик-холла. Чтобы костюм героини соответствовал цветовой гамме фильма, Хойнинген-Хьюн посоветовал Софи стать блондинкой. Актрисе эта идея понравилась, особенно когда она узнала, что волосы красить не придется, а можно воспользоваться париками — их для нее заказали в разных вариантах двенадцать штук. Один был с рыжими волосами, в нем она выступала на сцене в мужской роли в пьесе, которую ставила труппа Хили. Присутствие в составе съемочной команды Хойнинген-Хьюна вызвало недовольство со стороны Эдит Хэд, которая оказалась у него в подчинении и должна была готовить костюмы под его руководством. Он делал самостоятельные наброски или находил образцы в старых книгах и журналах. Хотя Хэд получила широкое признание в кино как дизайнер, но на самом деле ее основным вкладом в мировой кинематограф была забота о гардеробе Софи. Поручив заниматься техническими деталями помощникам, Джордж Кьюкор мог сконцентрироваться на подготовительной работе с актерами, особенно с Софи, которую он обожал. Он считал, что она обладает наибольшими актерскими способностями из всех тех, с кем он работал за всю свою жизнь, после Джуди Холидей, которая получила "Оскара" за игру в его фильме "Рожденная вчера" по популярной бродвейской пьесе. По мнению Кьюкора, образ героини Софи должен сочетать в себе черты Лилли Лэнгтри, английской актрисы, которая с триумфом совершила несколько турне по США, и Ады Айзенк Менкен, американской суперзвезды середины XIX века, прославившейся выступлениями в захватывающих мелодрамах вроде "Мазепы". Именно в роли актрисы Анджелы Россини Софи должна была играть сцену из "Мазепы", когда пленную героиню раздевают догола и отправляют на смерть, привязав к дикому жеребцу, который тащит ее по земле. В сценарии были и другие эпизоды представлений из репертуара странствующей труппы. Чтобы помочь Софи лучше понять, какими эти трагики были в реальной жизни, Кьюкор познакомил ее со своей австрийской подругой Фритци Массари, в свое время легендарной опереточной дивой и театральной актрисой, которой теперь было уже семьдесят семь и которая жила в Беверли-Хиллз с тридцатых годов, после того как бежала от преследований нацистов. Одним из величайших триумфов Массари в далеком 1911 году было выступление в "Прекрасной Елене" Оффенбаха, эпизод из которой Софи предстояло сыграть в фильме. Во время встречи она сидела ошеломленная, захваченная врасплох, пока Массари вспоминала о былом — голосом, который со временем, от старости, стал хриплым, похожим на ворчанье контрабаса. Массари продемонстрировала некоторые смелые, динамичные актерские приемы, которые тогда применялись на сцене, и вспомнила несколько известных ей легенд, в том числе и о своих соперницах по театру Саре Бернар и Элеоноре Дузе. Софи ушла со встречи очарованная старой актрисой и вдохновленная новыми идеями. Непосредственно накануне съемок Американская академия кино объявила номинантов на "Оскара" 1958 года. "Парамаунт" проталкивала свою "Любовь под вязами", проводя огромную кампанию в поддержку кинофильма. Через специализированную прессу "Коламбия" делала то же самое в поддержку "Ключа". Поэтому чета Понти надеялась, что по крайней мере один из фильмов даст Софи возможность стать номинантом на лучшую женскую роль, однако этого не произошло. В качестве некоторого утешения Софи пригласили во второй раз принять участие в церемонии награждения победителей, теперь в категории лучшей песни, соискателем в которой была, конечно, и "Почти в твоих объятиях" из "Семейной лодки". Этот же фильм был среди номинантов на приз в категории на лучший оригинальный киносценарий, что в какой-то степени также отбрасывало отблеск славы на Софи, поскольку в свое время большая часть этого сценария была специально переписана под нее, когда она получила главную роль вместо жены Гэри Гранта Бетси Дрейк, для которой она первоначально предназначалась. Для участия в церемонии награждения победителей, передававшейся по телевидению, Эдит Хэд придумала для Софи очередной роскошный наряд. Продюсеры церемонии посчитали, что было бы забавно выпустить Софи вместе с актером, часто игравшим крестьян, Дином Мартином. Когда Софи и ее партнер вышли на сцену "Пантаджес тиэтерз", чтобы представить фильмы-номинанты по рассматриваемой категории и звезд, исполнявших в них песни, Мартин уставился на ее грудь и, сраженный увиденным великолепием, шутливо схватился за декорацию, чтобы не упасть. После попурри, в котором также прозвучала проникновенная мелодия Эди Фишера "Любить и быть любимым", Софи и Мартин вернулись на сцену, чтобы объявить песню-победительницу. Передавая конверт с названием песни, Мартин произнес: "Ты откроешь его, дорогая. У меня от волнения это не получится". Она не совсем поняла его, ответила несколько озадаченно: "Что?" — и вынула из конверта листок с именами Алана Джея Лернера и Фредерика Лоу за песню к кинофильму "Джиджи". К тому времени, как был вручен самый главный "Оскар" 1958 года за лучший кинофильм (им также стал "Джиджи"), церемония награждения опережала запланированный график на двенадцать минут, к чему студия NBC была совершенно не готова и не знала, чем заполнить время. Митци Гейнор, завершая церемонию, уже готовился нанести предательский удар, заметив, что "нет другого такого бизнеса, как кинобизнес", поэтому всем победителям, а также тем, кто вручал призы, пришлось снова собраться всем вместе на сцене. Их попросили подольше поприветствовать публику в зале. Джерри Льюис, последний из шести организаторов церемонии награждения, взял дирижерскую палочку у руководителя оркестра и начал дирижировать звездным хором. Софи, которая не знала слов песни Ирвинга Берлина, стояла на сцене несколько озадаченно, пока Дин Мартин не заключил ее в свои объятья и не начал с ней танцевать. Скоро вся сцена заполнилась кружащимися парами, включая Гэри Гранта и Ингрид Бергман, Натали Вуд и Роберта Вагнера, Мориса Шевалье и Розалинд Расселл, Боба Хоупа и Дза Дза Габор. Дин Мартин подвел Софи к подиуму и схватил один из выставленных там призов. Джерри Льюис воскликнул: "И они еще говорят, что ни Дин, ни я никогда больше не появимся на этой сцене", на что Мартин ответил: "Я им еще пригожусь". Софи казалась растерянной, как и многие другие присутствующие. Через пять минут она больше не могла выдерживать этой импровизации и попросила Мартина отвести ее в глубь сцены и дать ей чего-нибудь подкрепляющего из бара. Чтобы использовать шумиху вокруг "Оскаров", "Парамаунт" решила начать в следующем году повсеместный прокат "Черной орхидеи", проведя соответствующую рекламную кампанию и создавая паблисити для Софи, готовя ее таким образом к участию в конкурсе 1959 года. По плану предполагалось начать показ фильма с престижных кинотеатров с небольшим числом мест, в которых, как предполагала студия, он мог бы идти несколько месяцев и принести в конце концов кассовый успех. К сожалению, отчеты о фильме в прессе были не столь радужными, как рассчитывали "Парамаунт" и чета Пойти. Босли Кроутер, чье мнение в "Нью-Йорк таймс" обычно определяло последующие успех или неудачу фильма, сравнил "Орхидею" с "Марти", но отдал предпочтение второму, на этот раз выразив сомнение в отношении игры Софи. Кроутер назвал ее игру "слишком холодной и резкой": "В этой роли требовался кто-то более эмоциональный, вроде Анны Маньяни". Можно только догадываться, как реагировал Понти на такие сравнения, однако некоторые из шишек "Парамаунта", должно быть, чувствовали себя особенно неуютно, так как первоначально предполагалось, что именно Маньяни будет играть в "Орхидее" главную роль. Не привлекая больше внимания известных критиков, "Черная орхидея" быстро прошла по элитным кинотеатрам, а затем была выпущена в широкий прокат в паре с еще одним разочарованием "Парамаунт" — "Ловушкой". Ко времени номинации на "Оскара" "Черная орхидея" была забыта. Наконец Софи начала работать в "Чертовке в розовом трико", хотя окончательный сценарий еще не был готов. Это все, что мог в текущих условиях сделать Понти, после того как съемки фильма "Повеяло скандалом" задерживались, который должен был сниматься на натуре в Вене, и очень быстро, до наплыва летних туристов. Джордж Кьюкор и Уолтер Бернстайн выдавали вестернские эпизоды сцену за сценой, причем диалоги порой писались всего лишь за день до съемок, а то и в ночь накануне. С учетом, что Софи была и основной актрисой, и женой продюсера фильма, Кьюкор уделял больше внимания именно ее героине, поэтому остальным приходилось во многом полагаться на самих себя. Особенно трудно удавалась роль Энтони Куинну, который не очень-то походил на лихого менеджера труппы. "У Тони порой вообще не было текста, — говорил позже Уолтер Бернстайн. — Мне приходилось придумывать его реплики прямо в ходе работы. Поэтому он не мог взять готовый сценарий, пойти с ним домой и подумать, как он будет играть ту или иную сцену. Никто не знал, что нам принесет следующий день. Для всех такой стиль работы был очень тяжелым". Действие фильма "Чертовка в розовом трико" начинается в Чейенне, штат Вайоминг, а затем переносится южнее, в мифический городок Бонанца, возникший в результате бума, в котором Софи и Куинн решают остановиться и построить постоянный театр. Все камерные сцены и даже часть натурных снимали в голливудской студии "Парамаунт", переделав улицу для вестернов в Чейенну. На огромной сцене номер 16 помощники режиссера Хэл Перейра и Жэнэ Аллен построили трое подмостков, расположенных рядом друг с другом, изображающих внутренний интерьер театра, салуна и игорного казино. В театре было три сотни действующих газовых светильников, сцена в натуральную величину, оборудованная всеми театральными механизмами, ряды для зрителей и балкон в форме подковы. Натурные съемки проводились также и в Аризоне, на нескольких бескрайних ранчо между Тасконом и мексиканской границей, чтобы показать различные ландшафты Запада. К этому времени Карло Понти уехал в Австрию на переговоры по фильму "Повеяло скандалом", Софи осталась только со своей секретаршей Инес, которая составляла ей компанию. Они, как и остальные члены съемочной труппы, остановились в мотеле на окраине Тасконы и готовили макароны на горячей плите в своем номере, когда уставали от острой мексикано-американской пищи. Софи было трудно работать с Джорджем Кьюкором. Как и Де Сика, он сначала все показывал сам и заставлял актрису копировать его действия, однако он не был столь же гибким, как итальянец, и требовал абсолютного повторения своей игры, не позволяя Софи добавлять ничего от себя. Сначала такой подход ее просто бесил, однако она решила пройти весь этот путь до конца, так как знала, что так же Кьюкор вел себя и с Гретой Гарбо в "Камилле", Ингрид Бергман в "Газовом свете" и практически во всех лучших фильмах Кэтрин Хепберн. "Тогда я еще не совсем правильно говорила по-английски, и, естественно, Кьюкор поправлял меня, — вспоминала впоследствии Софи. — Однако он настаивал, чтобы я произносила фразы точно так же, как он сам. При малейших отклонениях он заставлял меня повторять снова. Я чувствовала себя пленницей в тюрьме из слов Кьюкора. И считала его пристрастным. Всегда это происходило под девизом: "Вы можете это сделать, и вы это сделаете". Он так гонял меня, что я похудела на девять килограммов. В первых сценах фильма я еще более-менее пухленькая, но к концу — бледная и прозрачная". В фильме "Чертовка в розовом трико" блондинка Софи появляется так, как и положено богине кино. В самой первой сцене она на несколько мгновений показывается из окна экипажа, когда за труппой гонятся по приказанию шерифа за неуплату по счетам, однако до тех пор, пока караван благополучно не прибывает в следующий город, ее почти не показывают. Для того чтобы убедить жителей города покупать билеты на вечерний спектакль, Хили (Куинн) представляет толпе собравшихся на улице зевак своих актеров. Как звезду труппы Софи оставляют на закуску. Сначала мы видим ее башмачки, затем камера медленно поднимается вверх, демонстрируя ее великолепное тело, пока не доходит до лица. Актриса дразнит толпу, прячась за шелковым платком, который меняет свой яркий цвет каждый раз, когда она проделывает с ним какие-то манипуляции. На протяжении всего фильма консультант Кьюкора Хойнинген-Хьюн часто прибегал к цветовым эффектам, чтобы подчеркнуть особенную красоту актрисы. В эпизоде в убогом номере отеля ее бело-голубой костюм вызывал яркое воспоминание известной картины Мане "Нана". Чтобы оправдать название фильма, на актрисе было обтягивающее розовое трико вместо традиционного белого, в том числе и в сцене с обнажением в "Мазепе". Здесь все было сделано так же, как в восьмидесятые годы прошлого века, когда героиню Софи привязали к настоящей лошади, которая стояла на движущемся приспособлении съемочной площадки, чтобы создать иллюзию галопа. Работая над фильмом в "Парамаунт" в Голливуде, Софи случайно встретилась с Марлоном Брандо, который готовился к съемкам в "Одноглазом Джеке" и имел офис на территории студии. Актрисе раньше не доводилось видеться с ним, но однажды, когда она отдыхала между съемками в комнате с открытой дверью, Брандо неожиданно зашел и начал расхаживать по комнате, везде суя свой нос. "На стенах я повесила несколько рисунков, которые мне нравились и которые всегда брала с собой, если куда-то ехала, — вспоминала Софи. — Марлон остановился, рассматривая их, затем, после долгого молчания, покачал головой и сказал: "Вы больны. Эмоциональная неустойчивость. Вам следует показаться психиатру". Я спросила, почему он так думает, и он объяснил мне: "Картины всегда отражают состояние ума своих владельцев. Вы страдаете. Глубоко внутри у вас эмоциональная рана, которую вы хотите от всех спрятать". Я не стала кричать на него, а только сказала: "Ну и что, по крайней мере, я храню ее в секрете. Очень плохо, что вы не делаете то же самое". Могло показаться, что Брандо на что-то намекает, однако Софи знала о его репутации эксцентричного человека и поэтому не воспринимала его слова серьезно. Но она понимала, что нервы у нее действительно были натянуты из-за непрекращающегося скандала вокруг ее брака. Прошло почти два года с тех пор, как состоялось ее мексиканское заочное бракосочетание, однако противники в Италии все еще выступали против него.Глава 10 БУДЬ МИЛОСТИВА КО МНЕ, БОГИНЯ
Советники Понти по правовым вопросам предложили им новую стратегию, которая сводилась к тому, чтобы аннулировать их мексиканский брак и начать все снова. Софи опять становилась незамужней женщиной, а Понти не подвергался бы обвинениям в двоеженстве. Возможно, в этом случае они смогли бы вернуться жить в Италию, если бы формально имели разные жилища и вели себя максимально благоразумно и осторожно до тех пор, пока адвокаты не нашли бы для них более приемлемого варианта. Софи и Карло решили рискнуть. Для этого были и серьезные деловые причины. Приближающиеся съемки Софи с Кларком Гейблом требовали ее присутствия в Италии. "Парамаунт" получила заверения от итальянского правительства, что актриса не подвергнется никаким уголовным преследованиям, если будет сниматься в определенный заранее период времени, однако лучше все-таки было решить все правовые проблемы полностью. Тем временем Понти вернулся из Европы для официальных съемок "Чертовки в розовом трико". Накануне работы над фильмом "Повеяло скандалом" в Вене Понти сделал все, чтобы выполнить контракт с "Парамаунт" на четыре кинофильма. Хотя до сих пор на экраны вышла только "Черная орхидея", низкие поступления заставляли студию осторожничать с подписанием нового соглашения с Понти, по крайней мере до тех пор, пока следующие фильмы не покажут, каким будет их кассовый успех. Соответственно, после работы Софи с Кларком Гейблом, в которой Понти не участвовал, ни у него самого, ни у актрисы не было перед Голливудом никаких обязательств. Это сильно их обоих беспокоило и стало еще одной причиной, из-за которой они хотели покончить со всеми семейными проблемами, чтобы иметь возможность снова работать в Италии. "Повеяло скандалом" был шагом в этом направлении. Понти продал часть своих прав на соучастие в производстве этого фильма студии "Титанус-филм", которая взяла на себя часть финансовых расходов "Парамаунт" и предоставила ему итальянского партнера для будущих сделок. Проект также мог повысить популярность Софи на европейском рынке. Понти считал, что предыдущие картины актрисы на студии "Парамаунт" были ориентированы прежде всего на американского зрителя и поэтому другую аудиторию интересовали гораздо меньше. Понти удалось убедить "Парамаунт" купить права на сценарий, в основе которого лежала пьеса Ференца Мольнара "Олимпия", когда он обнаружил многие схожие черты в "Лебеде", другом произведении того же автора, по которому был сделан сценарий одной из последних картин с Грейс Келли, прежде чем она покинула мир кино, чтобы стать принцессой Монако. "Лебедь" оказался кассовым фильмом, имевшим большой успех у зрителей, что, может быть, во многом объясняется совпадением времени его проката с многочисленными статьями в прессе о королевской свадьбе Келли. Однако дело было, конечно, не только в этом. В фильме в полной мере раскрывалась красота и талант актрисы. Это была того сорта романтическая история, которой так не хватало в карьере Софи, чтобы попасть в число богинь Голливуда первого ранга. Имея в качестве основы добротную работу признанного мастера Ференца Мольнара, "Повеяло скандалом" обещал стать именно тем необходимым для актрисы фильмом. Театральные комедии этого автора "Охранник", "Игра — это все", "Стеклянная домашняя туфля" славились искренностью и тонкой иронией. А по его драматическому шедевру "Лилиом" Роджерс и Хаммельштайн сняли фильм "Карусель". "Олимпия" Мольнара впервые была поставлена на сцене на его родном венгерском языке в 1927 году и уже в 1929-м вышла в кинематографической версии на студии "МГМ" под названием "Его славная ночь", в которой роль принцессы играла прославленная театральная актриса и красавица Катрин Дейл Оуэн. Этот фильм стал звуковым дебютом и для звезды немого кино Джона Джилберта, однако его высокий голос не соответствовал внешнему виду лихого парня, и картину быстро сняли с проката после холодного приема у зрителей. Хотя в последующих фильмах Джилберт научился модулировать голосом, он никогда не вышел на уровень прежней популярности, разочаровался в кино, начал спиваться и в 1936 году умер. Нечего и говорить, что "Парамаунт" не желала напоминать публике о бесславной предшественнице "Олимпии". Помимо нового названия — "Повеяло скандалом" — историю о принцессе Олимпии вообще сильно переделали. Ее любовник-гусар превратился в американского туриста из Питтсбурга в штате Пенсильвания. Мольнар, наверно, перевернулся в своем гробу, однако надо сказать, что еще в 1928 году американский сценарист Сидней Хоуард основательно переработал первоначальный вариант "Олимпии", когда пьесу в первый раз поставили на Бродвее (с Фэй Комптон и Яном Хантером в главных ролях). Более поздние изменения, которые сделал Уолтер Бернстайн, были связаны с тем, что персонажи "подгонялись" под исполнителей главных ролей. История разворачивается в Вене на стыке двух веков. Принцесса Олимпия, чьи романтические эскапады то и дело вызывают скандалы в королевском дворе, временно изгоняется в деревню, где у нее появляется шанс встретиться с американцем и провести романтическую, но целомудренно-чистую ночь наедине с ним в охотничьем домике. Однако на следующий день принцесса мгновенно забывает его, получив вызов из Вены, в котором ей сообщают, что она должна выйти замуж за принца Руперта из Пруссии. Тем временем американец страдает от любви к Олимпии. Забыв, что он находится не в родной стране, где уровень свободы гораздо выше, американец пытается убедить ее отца, принца Филиппа, позволить дочери выйти за него замуж. Конечно, такого разрешения принц не дает, но, когда американец отказывается признать свое поражение, дело приобретает серьезный оборот. В конце концов он обещает, что прекратит преследования, если Олимпия проведет с ним еще одну ночь. Конечно, принцесса все-таки безумно влюбляется в простого парня, и они бегут в Питтсбург. В партнеры Софи "Парамаунт" старалась "занять" у студии "Юниверсал" Рока Хадсона, однако была вынуждена остановиться на Джоне Гэвине, только недавно подписавшем со студией контракт, но уже получившем известность за свою работу с Ланой Тернер в фильме "Имитация жизни". Так как ни Софи, ни Тернер никогда не снимались в фильмах легкого жанра и требовался общий шутливый настрой, типичный для пьес Мольнара, режиссер Михаэль Куртиц настаивал на том, чтобы с ними работала группа актеров, имеющих соответствующую подготовку, среди которых оба главных исполнителя смотрелись бы лучше и, может быть, чему-нибудь научились от них. Морис Шевалье, чья долгая, но начавшая увядать карьера недавно получила новый импульс, когда он прекрасно поработал в роли отца Одри Хепберн в фильме "Полуденная любовь" и в роли стареющего ловеласа в "Джиджи", был приглашен сыграть принца Филиппа. Правда, итальянский акцент Софи и французский Шевалье делал сомнительным их родство, однако по сюжету они австропруссы, — так что из этого? Для большей гарантии кассового успеха "Парамаунт" хотела использовать еще одно проверенное "имя" и наняла Анджелу Лэнсбери, чудесную характерную актрису, которая, правда, пока не пробилась в ряд звезд кино первой величины. Ее пригласили на роль графини, противной сплетницы. Англичанка Изабель Джинз, которая уже играла с Шевалье в "Джиджи" и была несравненна в современных комедиях, получила роль матери Софи, принцессы Евгении. Софи и Понти были настолько удовлетворены работой технического директора Жэнэ Аллена в "Чертовке в розовом трико", что выбрали его как консультанта по видовым сценам. На этот раз великолепные исторические королевские замки в Вене и другие места, почти готовые для натурных съемок, делали его задачу более легкой. Одни из наиболее красивых дворцов, зданий и парков мира просто ждали, когда их начнут снимать. В его распоряжении были также фабрика костюмов и гардеробы Венской государственной оперы. Эдит Хэд, занятая с другими проектами, одобрила выбор Эллы Бей из Дома моделей Книц в качестве дизайнера костюмов для Софи. Некоторые из ожерелий и вечерних платьев с открытыми плечами не очень точно соответствовали исторической правде, но поскольку они позволяли показать красоту актрисы, кто об этом сильно беспокоился? Чета Понти на время съемок фильма поселилась в самом большом номере отеля "Империал". Почти немедленно начались проблемы с семидесятилетним Михаэлем Куртицем. Для него, венгра по рождению, сюжет сценария был почти "родным", однако режиссер не работал за пределами голливудских студий с 1926 года. Куртиц как будто поглупел, казалось, что он переживал какой-то шок от красоты австрийской столицы и в Вену был влюблен больше, чем в сценарий. Создавалось впечатление, что он хочет превратить фильм в путеводитель для путешественников, делая главным героем скорее Вену, чем принцессу Олимпию. Что было еще хуже, Софи обнаружила, что с Куртицем невозможно работать. Его сильный венгерский акцент и привычка отдавать команды на ломаном английском в лающем стиле, например: "Пожалуйста, встаньте ближе, дальше", выводили ее из себя. "Софи не понимала ни слова, что говорил Куртиц, однако я обнаружила, что он очень хороший режиссер", — вспоминала Анджела Лэнсбери. Куртиц не был из тех режиссеров, которые сначала показывают сцену актеру, а затем просят повторить ее. Софи отчаянно нуждалась в помощи, чтобы работать с ним, поскольку стиль комедии Мольнара гораздо тоньше, чем грубоватый юмор в некоторых ее предыдущих фильмах. Так как было слишком поздно менять режиссера, Понти позволил Куртицу продолжать работать, однако, ничего ему не говоря, упросил Де Сика прилететь из Рима, чтобы помочь Софи. Понти предложил ему две с половиной тысячи долларов в день наличными, и это соблазнило неугомонного игрока, который каждую ночь проводил за рулеткой в различных казино Вены. Куртиц так и не узнал об этом, но, когда он покидал съемочную площадку, часто приглашали Де Сика, чтобы переснять сцены, которые, как думали Софи и Понти, актриса могла сделать лучше. Может быть, Де Сика и улучшил игру Софи, однако критики впоследствии писали, что ей есть чему поучиться в технике игры в комедиях. И независимо от режиссера — Куртица или Де Сика — романтические эпизоды Софи с Джоном Гэвином оказались плоскими. Он был даже более зажатым актером, чем Тэб Хантер. Из-за своих обязательств в Вене чета Понти не присутствовала на мировой премьере "Такого рода женщины", которую "Парамаунт" оптимистично запланировала провести в кинотеатре "Рокси" в Нью-Йорк-Сити, в огромном зале, вмещавшем 5868 человек. Ожидалось, что выбор места первого показа станет дополнительной приманкой для зрителей. "Нью-Йорк сделал картину более поэтической и более волнующей, чем когда-либо прежде", — утверждалось в рекламных объявлениях. Критики сходились во мнениях гораздо сильнее, причем некоторые не одобряли игру актрисы и отпускали колкие реплики о ее партнерстве с Тэбом Хантером. Босли Кроутер, который считал, что Хантер выглядел слишком молодо рядом с Софи, утверждал, что единственным приемлемым объяснением привлекательности Софи лично для него было "глубокое чувство": "Она должна удержать этого большого, взъерошенного, замкнутого ребенка от стремления отправиться на эту ужасную войну, где он мог погибнуть". Джон Мак-Картен из "Нью-Йоркера" назвал Софи "анатомическим чудом", однако поиздевался над мелодраматическим сюжетом фильма. "Джордж Сандерс настолько богат, что может себе позволить нанять шпионку, Кинэн Винн, следить за любовницей, пока сам он занят пересчитыванием денег, что, кажется, занимает все его время. Конечно, нам не терпится узнать, поменяет ли Софи своего сладенького (в смысле денег) покровителя на парашютиста, который собирается всю жизнь провести в глуши Вермонта". Несмотря на шикарно обставленную премьеру в кинотеатре "Рокси", театрализованное ревю, в котором песню из фильма исполнял дуэт Синди и Линди, очень тогда популярные, "Такого рода женщина" шла здесь только три недели, причем последние две почти в пустых залах. Поэтому неудивительно, что после серии подобных неудач "Кафедральный собор для демонстрации художественных кинофильмов", как называли "Рокси", в 1961 году был разрушен. Позднее на его месте построили деловой офис. "Парамаунт", возможно, была в более хорошем положении, если бы выпустила "Такой род женщин" в широкую сеть небольших кинотеатров, но после провала в "Рокси" прокатчики очень осторожно отнеслись к фильму и не спешили предоставить ему второй шанс. Студия пыталась заключать договора, где только могла, в результате чего фильм попал на ту же полку неудачных проектов, что и "Любовь под вязами" и "Черная орхидея". В Голливуде нервничали из-за последней неудачи фильма с Софи Лорен, уже второй в этом году. Один из руководителей "Парамаунт" говорил репортеру "Дейли вэрайете": "С Софи неправильно обращались. Ее чересчур эксплуатировали на экране, что было ошибкой Понти. У него есть такая итальянская слабость — быстрее получить свои деньги, и он не жалеет из-за этого Софи. Он готов принять любое чудовищное предложение, если к нему придут с деньгами. Он говорит: "Какой переизбыток? Она сделала всего лишь четыре фильма в этом году". Он сумасшедший. Одного или двух в год вполне достаточно. Софи еще слишком молода, чтобы стать великой звездой, но я боюсь, она сгорит раньше, чем добьется этого". В верхних эшелонах "Парамаунт" предприняли определенные меры предосторожности. Джордж Кьюкор показал первый вариант "Чертовки в розовом трико" руководителям студии. Некоторые на просмотре заснули, а другие не поняли сюжета. Руководители отделов студии по национальному и международному прокату считали, что фильм не стоит выпускать на экраны до тех пор, пока он не будет резко сокращен и переделан в обычный вестерн. Так как Кьюкор уехал в Европу, чтобы заканчивать фильм "Коламбии" "Песня без конца" (режиссер Чарльз Видор умер в середине работы над ним), "Чертовку в розовом трико" отложили до его возвращения. Руководители "Парамаунт", получив сообщение о проблемах в Вене с фильмом "Повеяло скандалом", позвонили туда, чтобы убедиться, что следующий проект Софи с рабочим названием "Неаполитанский залив" не станет для них еще одной головной болью. Съемки фильма с участием Кларка Гейбла не могли быть отложены. По контракту с ним предусматривалась работа только в течение установленного времени, "с девяти до пяти", и он не терпел ни минуты сверхурочных. Все хотели получить хороший материал. Понти рекомендовал в проект Витторио Де Сика для работы с Софи, и он мог бы добавить настоящего итальянского духа в сценарий, уже написанный Мелвиллом Шейвелсоном и Джеком Роузом. Де Сика пригласил Сузо Чекки Д’Амико, одного из лучших итальянских сценаристов, который работал с ним в фильме "Похитители велосипедов", чтобы он оживил роль Софи и ввел в сценарий второстепенные персонажи и ситуации, наиболее типичные для неаполитанцев. Само собой, кое-какие детали из реальной жизни Софи оказались вплетенными в конечный вариант. Актриса играла Лючию Курчо, которая мечтает стать кинозвездой, но пока ей приходится выступать в ночном клубе-притоне на Капри, чтобы прокормить себя и своего племянника сироту Фернандо, или Нандо, как все его зовут, незаконнорожденного сына сестры Лючии и американского плейбоя, погибших в аварии. Существование мальчика оказывается шоком для его дяди, юриста Майкла Хамильтона из Филадельфии, который узнает этот секрет только тогда, когда прибывает в Неаполь, чтобы утрясти дела с наследством после смерти брата. Тетя Лючия и дядя Майкл немедленно сталкиваются с друг другом из-за того, кто будет опекуном Нандо, который уже в восемь лет начал курить, пить, связался с карманниками и жуликами. Когда Кларк Гейбл впервые прочитал сценарий, он предложил назвать фильм "Американец, возвращайся домой", однако "Парамаунт" отклонила его из-за излишней политизированности, недопустимой для романтической картины. Однако Гейбл изобразил в фильме мягкую версию типичного "скверного американца", брюзжащего и критикующего все итальянское — до тех пор, пока Софи не удается растопить его сердце. Нандо сыграл Карло Анджелетти, девятилетний итальянец, который пользовался в кино профессиональным псевдонимом Мариетто и был хорошо известен в Европе. Хотя он плохо говорил по-английски, это компенсировалось богатой мимикой, во многом напоминавшей мимику Софи, и способностью произносить длинные и трудные реплики на любом языке, после того как с ним порепетирует специалист. Сама Софи очень надеялась на советы Витторио Де Сика, который, в свою очередь, в обмен на помощь актрисе хотел сыграть в фильме. Он получил роль неаполитанского адвоката, которого нанимает Гейбл, чтобы стать опекуном Нандо. Состав исполнителей вызвал в Италии большой интерес, так как Де Сика был не менее популярен в своей стране, чем Гейбл в Голливуде. Чета Понти отправилась на съемки фильма "На грани скандала" в Вену, а их адвокаты продолжали изыскивать пути для возвращения в Италию, чтобы работать над "Неаполитанским заливом". Адвокатам удалось отыскать статью, по которой брак считается недействительным, если при подписании нет двух свидетелей, что требовалось по законам Мексики. Итак, Карло Понти больше не обвинялся в Италии в двоеженстве, однако прокурор хотел видеть официальное мексиканское свидетельство, чтобы удостовериться в этом лично. Тем временем прокуратура объявила перерыв в заседаниях на лето, поэтому все полагали, что, пока дело находится в нейтральной зоне, нечего особенно беспокоиться. Казалось маловероятным, что правительство предпримет какие-то попытки задержать актрису, пока Софи будет работать над фильмом, тем более что он обещал принести четыре миллиона долларов в экономику страны и привлечь поток туристов в Италию. Однако Софи и Понти держались настороже и, вернувшись в Италию, старались избегать компрометирующих ситуаций. В сопровождении своих обычных сотрудников Софи села на поезд из Вены в Рим, чтобы прибыть к началу репетиций. Понти собирался присоединиться к ней позднее в Неаполе, где законы были мягче, а точнее, к ним относились снисходительнее, чем в столице. Ожидая, что ее атакуют на римском вокзале папарацци, Софи решила сойти на остановку раньше, куда Понти прислал лимузин, чтобы отвезти ее на квартиру к матери. Толпа репортеров и фотографов, ожидавшая актрису в Риме, встретила только ее спутников и тридцать пять мест багажа. Однако уже через час все они расположились перед входной дверью квартиры Софи и отказывались уходить до тех пор, пока она не сделает заявление для прессы. "Я надеюсь утрясти ситуацию с моим браком. После этого, если Господь Бог позволит, я хотела бы родить ребенка, что стало бы самой большой радостью в моей жизни", — сказала она. Большинство камерных сцен "Неаполитанского залива" должны были сниматься в Чиначитте возле Рима, а натурные — в Неаполе и на Капри. Оператором пригласили Роберта Сюртеза, который недавно закончил работу над фильмом "Бен-Гур" в Риме и получил двух "Оскаров" — что свидетельствовало о его мастерстве — за "Копи царя Соломона" и фильм "Плохая и прекрасная". Это могло гарантировать, что и Италия и Софи Лорен будут выглядеть как никогда прекрасно. По иронии судьбы, Софи уже появлялась в окуляре камеры Сюртеза раньше, в одной сцене много лет назад, в массовке "Камо грядеши?". Ко времени съемок "Неаполитанского залива" Кларку Гейблу исполнилось пятьдесят восемь лет, он был самым старым из всех голливудских звезд, с которыми Софи работала до сих пор. Гейбл всего на три года старше Гэри Гранта, однако к тому времени потерял большую часть своего обаяния из-за пренебрежительного отношения к себе: он непрерывно курил и пристрастился к выпивке. В двух последних фильмах, один с Дорис Дэй, а другой с молодой Кэрролл Бейкер, Гейбл переключился с амплуа охотника за женщинами и изображал объект любви, сопротивляющийся настойчивым женским атакам, что выглядело довольно забавно после многолетнего имиджа мужчины "мачо". Гейбл путешествовал по Италии со своей пятой женой, бывшей старлеткой Кей Уильямз, и двумя ее маленькими детьми, Бэнкер и Джоан, от предыдущего брака с мультимиллионером Адольфом Шпрехелем. "Парамаунт" поселила их на арендованной вилле возле Рима. После женитьбы на Кей, живой, энергичный блондинке на пятнадцать лет моложе его, Гейбл стал примерным семьянином. Казалось, она заполнила ту пустоту, которая образовалась в его сердце после ухода из жизни горячо любимой им Кэрол Ломбард, погибшей в авиационной катастрофе в 1942 году. Чета Гейбл планировала завести совместных детей, однако первая попытка закончилась преждевременными родами. Супруги надеялись, что поездка в романтическую Италию, что совпало с четвертой годовщиной их брака, принесет им удачу. Из-за привязанности Гейбла к семье Софи почти не узнала его. Во время перерывов на ленч она несколько раз готовила для него спагетти и приглашала в гости на итальянские макароны. К концу съемок Гейбл весил большее чем когда-либо — около 105 килограммов. Поскольку эпизоды снимались вразбивку, изменения его веса на протяжении всего фильма были сильно заметны. Когда Гейбл встретился с Софи в первый раз, он сказал кому-то из членов съемочной группы: "Боже мой, и это мне терпеть все время? Эта девушка заставляет постоянно думать о ней, причем вызывает далеко не самые праведные мысли". После нескольких дней работы с Гейблом Софи увидела, что актер стремится занять в каждой сцене более выгодные позиции. "Я знаю, что он считается королем и суперзвездой, однако не думаю, что он справедлив ко мне, — жаловалась она режиссеру Мелу Шейвелсону. — То, как он выбирает место перед камерой, ставит меня в наиболее невыгодное положение. Ему-то не надо уже беспокоиться о своей карьере, а у меня все еще впереди". Шейвелсон обещал поговорить с Гейблом, который ответил ему в грубоватой манере. "Какого черта она толкует об этом? Она еще счастлива. Обе стороны моего лица отвратительны, да и спина не выглядит слишком привлекательной. Вы только скажите мне, какую часть моего тела она хочет, чтобы я показывал зрителям, и я посторонюсь перед ней". Друг Софи Марчелло Мастроянни обожал Гейбла и долго уговаривал ее организовать их встречу. В отличие от Софи Мастроянни отказывался от всех предложений работать в Голливуде, и вот у него появился шанс познакомиться с королем кино. "В конце концов Софи представила нас друг другу, хотя встреча продолжалась всего несколько минут, — вспоминал Мастроянни. — В таких случаях хочется сказать слишком много, а на самом деле вы не успеваете сказать ничего. Я нашел, что Гейбл — исключительный актер, по крайней мере, лично я в этом уверен. В работе с ним режиссеру не нужно лепить из него персонаж по своему усмотрению. Он слишком большая личность, ему нет необходимости изображать своих героев так, как это обычно делают другие актеры". В фильме Софи снова имела возможность петь и танцевать, на этот раз помогал ей гитарист Паоло Баччильери. Она исполняла сатирическую песню "Ты хочешь быть американцем?" на неаполитанском диалекте и на английском и мамбу "Карина" тоже на английском и на итальянском. Для музыкальных номеров итальянский дизайнер Ориетта Назалли-Рока подготовил пару смелых костюмов, включавших обтягивающие трико и туфли на высоких каблуках — чтобы подчеркнуть длинные и стройные ноги Софи. Для первого наряда предусматривалась соломенная шляпка и блузка мужского покроя ниже пояса, которую она носила навыпуск. Второй наряд состоял из изящной блузки без рукавов и юбки со множеством складок. Съемки "Неаполитанского залива" дали ей повод посетить Неаполь — впервые с тех пор, как она стала голливудской звездой и центральной фигурой в скандале о двоеженстве. На тех же самых улицах, где она почти умирала от голода во время войны, люди чуть не выпадали из окон, приветствуя ее и выкрикивая слова любви… или проклятья. София Шиколоне никогда раньше не могла себе позволить отправиться на пароме на Капри, и первый свой визит туда она совершила в компании с Кларком Гейблом во время съемок фильма. Нечего и говорить, что эпизод, когда в шлюпке они приплыли в легендарный Голубой грот,где свет, отражающийся от воды, создает эффекты захватывающей дух красоты, стал романтической интерлюдией. Любовники раздеваются догола и плавают обнаженными в переливающейся огнями воде. Камера показывала только силуэты купающейся пары, поэтому для этой сцены пригласили юношу и девушку с более стройными, чем у Софи и Гейбла, фигурами. Карло Понти тайком пробрался на Капри, чтобы помочь Софи отметить ее двадцать пятый день рождения 20 сентября 1959 года. Он привез ей чудесное ожерелье из бриллиантов и рубинов и последние новости от их адвокатов. Появились слухи, что работники прокуратуры разделились на две группы: одни хотели продолжать преследование продюсера за двоеженство, а другие — отложить дело, пока не получат юридических свидетельств в поддержку иска. Обычно жалобы, поданной от покинутого супруга или супруги, достаточно для любого судьи, однако в данном случае было одно противоречие — сама Джулиана Понти не предпринимала никаких правовых действий и не делала никаких публичных заявлений, которые указывали бы на то, что она считает своего мужа двоеженцем. Как только съемки "Неаполитанского залива" завершились, чета Гейблов вернулась в Калифорнию, чтобы дети могли пойти в школу, а сам Гейбл — заняться предложением от "Юнайтед артистс" сняться в картине, где его партнершей должна была стать Мэрилин Монро. Фильм назывался "Непригодные", сценарий в стиле современного вестерна написал муж актрисы, Артур Миллер. Теперь, когда последнее обязательство перед "Парамаунт" было выполнено, Софи оказалась свободной. Опыт четы Понти в Голливуде, к сожалению, не оправдал их надежд. Софи могла бы уже сейчас стать мировой звездой кино, однако Понти как продюсер слишком часто ошибался. Сотрудничество с "Парамаунт пикчерс" убедило Понти, что ему следует заниматься фильмами, более соответствующими его европейскому опыту и связям. Понти хотел и сам добиться высоких результатов и поэтому страстно стремился к возобновлению съемок фильмов, которые не были бы предназначены только для Софи. Однако на пути к этому стояли его правовые проблемы в Италии. Поэтому он начал вести переговоры с несколькими французскими компаниями о сотрудничестве, рассматривая проекты фильмов, в которых не планировалось участие Софи. Очень скоро Понти стал анализировать возможность получения прав на экранизацию романа Нобелевского лауреата Бориса Пастернака "Доктор Живаго". Это ему удалось благодаря помощи его друга Джанджакомо Фелтринелли, который первым опубликовал это произведение, после того как его контрабандой переправили из СССР на Запад. Конечно, Понти намеревался отдать роль Лары, любимой женщины Живаго, Софи, однако проект был огромным по своим масштабам, и он временно отложил его, до тех пор, пока не найдутся деньги на съемки. В ближайшие планы Понти входила "Чочара", права на которую он выкупил у Хэла Уоллиса и "Парамаунт", после того как Анна Маньяни отказалась играть с Софи в роли дочери. Понти попросил Витторио Де Сика и своего старого партнера Чезаре Дзаваттини написать сценарий. Продюсер надеялся, что к моменту начала съемок его проблемы с разводом наконец-то разрешатся и он сможет снимать в Италии, именно в тех местах, где происходит действие романа. Если же нет, то надеялся найти нечто подобное в Испании или Югославии. Тем временем Софи и Понти жили в Риме словно беженцы. "Мы находились под постоянным наблюдением, поэтому наша жизнь превратилась в тренировку по преодолению препятствий, — вспоминала Софи. — Иногда мы ночевали в квартире моей матери или проводили время с друзьями. Апартаменты, которые мы арендовали — часто под вымышленными именами, — приходилось регулярно менять. Когда нас приглашали на обед, мы всегда приезжали и уезжали по отдельности или в группе других гостей. И конечно, никогда не появлялись на публике вместе. Это была ужасная и глупая жизнь, однако, должна признаться, подобная игра в полицейские и воры вносила какое-то оживление. Мы напоминали двух любовников, скрывающихся от ревнивого мужа, который грозился расправой". Однажды Понти решил, что настало время заняться "самым прекрасным домом в мире", который он обещал Софи в день их бракосочетания два года назад. Он повез ее в сонную деревушку Марино, примерно в тридцати километрах к юго-востоку от Рима, расположившуюся у Альбанских холмов, чтобы показать ей место, которое он нашел. Это было полуразрушенное поместье под названием "Вилла Сара", он куши его очень дешево сразу же после войны, но никогда с тех пор не заботился о нем. Немецкие офицеры, жившие здесь во время войны, частично вывезли, частично разрушили большую часть мебели, другой обстановки и украшений дома, однако здание все еще хранило остатки былого великолепия. "Когда я впервые увидела все это, то была страшно разочарована, — вспоминала Софи. — Я сказала Карло: "Должно быть, когда-то здесь было чудесно, но как мы сможем все восстановить?" — на что он мне ответил свое обычное: "Подожди пять минут, и все будет хорошо". Я ведь нетерпеливая неаполитанка, а он сдержанный миланец". Конечно, потребовалось не пять минут, а более пяти лет. Сразу же после посещения виллы Понти поручил заняться ею Имерио Маффейсу, архитектору и ландшафтному садовнику, и Эцио Алтиери, декоратору интерьеров. Тем временем после нескольких месяцев унылого уединения Софи попросила Понти заключить договор в какой-нибудь стране, чтобы они могли на время уехать из Италии. Однако позиции Понти после кассовой неудачи "Чертовки в розовом трико" оказались ослабленными, поэтому никто из руководства студии в Голливуде не отвечал на его телефонные звонки и телеграммы. Но неожиданно для многих "Чертовка" получила несколько отличных отзывов. Так, Босли Кроутер утверждал, изображение жизни музыкантов, развлекающих людей в опасном и жестоком мире, напомнило ему "Дорогу" и назвал картину "ярким, сентиментальным, смешным и даже волнующим". Он нашел Софи "очень привлекательной, такой же живой и естественной, какой она была в небольшой роли жены владельца пиццерии в "Золоте Неаполя". Однако публика на эти хвалебные отклики не купилась, что, может быть, объясняется ошибками "Парамаунт" в маркетинге. Ставка на любителей вестернов, а не на эстетов кино, на которых в первую очередь рассчитывали создатели фильма, была ошибкой, как и смущающее многих название, ибо большинство людей думали, что это фильм о женщине, переодетой мужчиной и участвующей в погонях со стрельбой. Однако позже, при показе на европейском экране, фильм все-таки принес прибыль, прежде всего благодаря культу режиссера Джорджа Кьюкора и первому участию Софи Лорен в вестерне. Однако в целом руководство "Парамаунт" посчитало эту работу неудачей и не хотело продолжать с Понти переговоры о дальнейшем сотрудничестве. В конце концов Понти удалось договориться совместно поработать с английским продюсером Димитри де Грюнвальдом, который хотел снять Софи в паре с Петером Селлерзом в романтической комедии по пьесе Бернарда Шоу "Миллионерша". Сначала Понти не одобрил выбор партнера, заявив, что Софи слишком большая звезда, чтобы сниматься вместе с Селлерзом, в то время известным только как комедийный персонаж, у которого, правда, были успешные выступления в Англии и Америке. "Софи не следует играть с этим комедиантом, после того как она работала с Кларком Гейблом, Гэри Грантом, Фрэнком Синатрой, Джоном Уэйном и другими звездами такого же уровня", — говорил он продюсеру. Однако Грюнвальд настаивал, и гонорар в 200 тысяч долларов плюс возможность покинуть Италию на двенадцать недель со всеми оплачиваемыми расходами заставили Понти согласиться с предложением английского продюсера. Киностудия "XX век Фокс", финансирующая фильм, однако засомневалась в проекте, испугавшись предыдущих неудач Софи, и предложила заменить ее Эвой Гарднер. Однако Грюнвальд отстоял Софи, ему нужна была ее молодая чувственность, чтобы высечь искру между двумя сильными характерами. После ее опыта работы с персонажами Юджина О’Нила и Ференца Мольнара Софи сначала сомневалась, сможет ли она справиться с героиней Шоу, который считается самым великим драматургом Англии после Уильяма Шекспира. Однако она немного расслабилась, узнав, что постановщиком назначен Энтони Эскуит, не только мастер, умеющий переводить Шоу на язык кино (он начал в 1938 году с "Пигмалиона"), но и режиссер "управляющего" типа, который действительно умел заботиться об актерах. Но и у Понти были свои сомнения, и он снова настаивал на том, чтобы пригласить Витторио Де Сика — помочь Софи преодолеть разрыв между ее итальянской восприимчивостью и особенностями мировоззрения Шоу, его специфическим остроумием. Поскольку Де Сика и сам был звездой, понятно, что он не стал бы работать только консультантом. Де Сика потребовал и, конечно, получил роль в фильме за свои обычные пять тысяч долларов в неделю. Близкий друг Петера Селлерза, романист и драматург Вольф Манковиц, среди работ которого выделялись "Экспрессивная игра на барабанах" и "Ребенок за два фартинга", написал сценарий по пьесе "Миллионерша". Со времени смерти Шоу в 1950 году душеприказчики его литературного наследия стали более терпимы к вольной трактовке его творений ("Пигмалион", например, был переделан в бродвейский мюзикл "Моя прекрасная леди"). Манковиц перенес действие из Лондона времен короля Эдуарда в настоящее время, упростил сюжет, убрав некоторые побочные линии, и изменил характеры главных героев так, чтобы они больше соответствовали исполнителям. Софи, конечно, получила роль главной героини Шоу, по имени Эпифания Оньисанти ди Парерга, созданную по образу леди Астор и других богатых и влиятельных женщин, которых он знал лично. Характер героини был квинтэссенцией суперженщины, как ее понимал Шоу, и требовал очень динамичной исполнительницы. Для первого представления пьесы в Лондоне в 1940 году (премьера так и не состоялась из-за начала войны) сам Шоу выбрал Эдит Эванс, а Кэтрин Хепберн имела в этой роли огромный успех в Нью-Йорке и Лондоне в 1951 году. Хепберн, как сообщалось, обиделась, когда узнала, что Софи назначена на роль в фильме, которую рассчитывала получить сама. Однако пятидесятитрехлетняя актриса не могла больше изображать молодых женщин, особенно под "увеличительным стеклом" кинокамеры, хотя на сцене создавать такую иллюзию ей еще удавалось. Эпифания унаследовала от отца, промышленного магната, самостоятельно добившегося высокого положения в жизни, большое богатство. Перед смертью, чтобы удостовериться, что дочь выйдет замуж за умного и достойного человека, отец берет с нее обещание, что любому мужчине, который сделает ей предложение, она даст 150 фунтов стерлингов с условием, что, если в течение шести месяцев он сможет увеличить их до 50 тысяч фунтов, она будет его. Однако старый магнат забыл, как много среди мужчин негодяев, и Эпифания быстро выходит замуж за авантюриста, которому удалось заполучить ее при помощи шулерских махинаций. К сожалению, кажется, слишком поздно Эпифания встречает энергичного доктора-эмигранта, который мог быть для нее подходящим мужем. Для кинематографической версии Вольф Манковиц сократил историю с ее замужеством. Героиня предстает перед нами как недавно разведенная женщина, ищущая мужа, который смог бы выполнить условие ее отца. Главное внимание в фильме уделялось ее роману с доктором, который руководит клиникой в бедном районе Лондона. Должно быть, Шоу привела в ужас национальность доктора: из египтянина он стал индийцем, что дало возможность Петеру Селлерзу еще раз изобразить таинственную личность, которая помогла ему стать знаменитым после серии передач радио Би-би-си "Шоу авантюрист". В кинофильме Эпифания и доктор Кабир общаются друг с другом по правилу "око за око". В ответ на ее условия он выдвигает свои. Если она сможет доказать, что способна в течение трех месяцев сама зарабатывать себе на жизнь, оставив только небольшую сумму денег и кое-что из одежды, он на ней женится. Конечно, он тоже должен выдержать испытание — увеличить 150 фунтов до 50 тысяч. Витторио Де Сика играет в фильме владельца пекарни, работающей в потогонном режиме, где Эпифания получает работу. Хозяин быстро использует ее унаследованные от отца деловые таланты и превращает свое заурядное заведение в суперсовременное и очень доходное. Чтобы придать фильму характерные для Шоу черты, роль эксцентричного адвоката и советника Эпи-фании Манковиц поручил одному из величайших английских актеров театра и кино Алестеру Симу. Поистине королевское отношение к Софи проявилось и в том, что оператором пригласили Джека Хилдьярда, а художником-постановщиком — Поля Шерифа, оба были призерами "Оскара". К тому же гардероб для актрисы разрабатывал Пьер Бальмен, самый шикарный и дорогой французский кутюрье. Реклама утверждала, что студии это обошлось в 75 тысяч долларов, что было хорошей добавкой к гонорару Софи — продюсеры обещали после окончания съемок всю одежду отдать в ее собственность. По пути в Лондон Софи остановилась в Париже, чтобы Бальмен мог лично наблюдать за генеральной примеркой. Помимо необходимых по роли платьев с глубоким вырезом, Бальмен предложил ей несколько очень модных костюмов и шляпок. Однако самым впечатляющим был черный атласный нарядный корсет вдовы, в паре с длинными чулками. В этом наряде актриса снималась в сцене с раздеванием, которая происходит в комнате для осмотра больных доктора Кабира. В целях создания рекламной шумихи перед началом съемок "Миллионерши" продюсеры устроили для Софи переезд из Парижа в Лондон, предварительно оповестив прессу, чтобы ее встречали уже на станции Виктория. Петер Селлерз тоже должен быть там и приветствовать партнершу розами и шампанским. Две звезды никогда раньше не встречались, что обещало для фотографов как минимум несколько интересных снимков. Карло Понти оставался в Париже по делам и планировал присоединиться к Софи позже, поэтому во время встречи актрисы на вокзале репортерам-скандалистам так и не представилось возможности превратить триумф в судилище. Петеру Селлерзу было тогда тридцать четыре года. В течение всей своей актерской карьеры он играл характерные роли и даже с натяжкой его нельзя было назвать секс-символом, как Софи Лорен. Во время первой встречи Селлерз нашел ее самой соблазнительной и прекрасной женщиной из всех, кого он когда-либо видел. Но вернувшись в этот вечер домой, постарался спрятать свой восторг, заявив своей жене Анне, что Софи "кое-где просто безобразна". Для Софи эта встреча, очевидно, не стала любовью с первого взгляда. Но после нескольких минут общения с Селлерзом, пока они оставались вместе до ее отъезда в загородный дом, он очаровал ее и даже заинтересовал. Продюсеры арендовали дом для актрисы и сопровождающих ее лиц в Хертфордшире, в нескольких милях от студии. Витторио Де Сика предпочел квартиру в лондонском Мейфэйере, поближе к игорным клубам. Уже на следующий день начались репетиции с режиссером Энтони Эскуитом. Он сразу же попросил всех звать его Паффином ("Тупиком"), прозвищем, которое он получил еще в школе из-за сходства его носа с клювом этой морской птицы. Сейчас Эскуиту было под шестьдесят. Он происходил из богатой и знатной семьи (его отец в свое время занимал пост премьер-министра Англии — с 1908 по 1916 год, а мать принадлежала к столпам высшего общества), однако не кичился этим, носил старые, выцветшие рабочие комбинезоны, и все очень любили его. "Паффин никогда не приказывал актерам. Он показывал, как надо делать, — мягко и интеллигентно, без всякого нажима", — вспоминала Софи. Критики часто описывали режиссерский стиль Эскуита как "ненавязчивый". А актеры едва ли подозревали о его вкладе в конечный результат их игры — все выходило как бы само собой. С первого же дня для всех, кто работал над "Миллионершей", стало ясно, что кинематографический роман между двумя звездами может превратиться в настоящий. "Я совершенно уверен, что Петер был просто сражен Софи. Для него как будто далекое небо неожиданно опустилось на землю, — говорил позже Грюнвальд. — Однако я не заметил ничего, что могло бы меня убедить, что Софи отвечала ему взаимностью, если не говорить, конечно, о тех обычных нарцистических чувствах, которые часто испытывают звезды, когда на них направлен свет прожекторов, чему, может быть, в какой-то степени способствовало романтическое содержание фильма. Однако Петер мог подойти и держать Софи за руку, словно мальчишка, не знающий, как себя вести с девушкой, в которую он впервые влюбился. Если же описать ее отношение к партнеру в целом, то лучше всего это выразить так: она была к нему добра. Можно сказать и по-другому: ее поведение скорее обещало, чем гарантировало". Затем Грюнвальд добавил: "Я убежден, что ни один мужчина не мог бы увести Софи от Понти. Она однажды сказала мне: "Без Карло я ничто", — возможно, не слишком справедливо к себе. — "Если бы Карло не было бы здесь, — говорила она, — что бы я делала? Я не смогла бы заработать и на корку хлеба. Никто не захотел бы возиться со мной, и я не смогла бы даже сняться для обложки журнала "Вог". У еще одного члена съемочной команды была в этом отношении своя теория. "Я всегда чувствовал, что Софи — из тех актрис, которым необходима любовь главного героя, иначе они не могут показать все, на что способны. Что же касается Петера, то у него не было опыта исполнения романтических ролей. Поэтому он неправильно понимал сигналы, исходящие от актрисы, и у него создалась иллюзия, что Софи влюбилась в него". Софи поняла, что Селлерз совершенно не похож на того человека, каким он выглядел во время их первого знакомства. Тогда это был обыкновенный мужчина, глядящий на мир просто через свои очки в темной оправе. Однако он из тех актеров, которые заводятся от роли и начинают ее играть двадцать четыре часа в сутки, пока снимается фильм. Однажды сам Селлерз так описывал себя: "У меня нет собственной яркой личности. Я от себя не могу ничего добавить в фильм. Я не знаю даже, что мне нужно делать каждый раз, и так происходит до тех пор, пока мне не расскажут и не покажут. И тогда я как бы включаюсь. После этого у меня нет никаких проблем, и я могу сыграть кого угодно". В образе доктора Кабира Селлерз преобразился в симпатичного и самоуверенного человека, и это могло придать ему веру в то, что он сможет завоевать Софи Лорен в реальной жизни. Он покорен ею с первого момента встречи, как и его персонаж в фильме. Это происходит в сцене, когда Кабир прослушивает сердце Эпифании стетоскопом и восклицает: "Боже, я никогда в жизни не слышал такого пульса. Он словно колокольчик на санях. Он звучит на тысячи ладов. Мне он очень нравится. Я готов слушать его вечность, не прерываясь". По сюжету, доктор Кабир массирует обнаженную спину Эпифании. Пока Петер Селлерз подходил к съемочной площадке, Софи сняла бюстгальтер и легла лицом вниз на больничной кушетке. Когда актер подошел, вид прекрасного тела поразил его. "Когда мы начнем снимать, должен ли я действительно делать вам массаж?" — спросил он. Она засмеялась: "Конечно, дорогой". "Все нормально, не так ли?" — спросил он снова, торопливо делая первые растирания. "Да, все хорошо, — ответила актриса чуть насмешливо. — Вы ведь, кажется, доктор, или я ошибаюсь?" В конце концов он отработал этот эпизод, мягко массируя спину Софи от шеи до талии. Спустя несколько лет он не мог даже вспомнить, сколько потребовалось дублей для этой сцены и были ли они вообще. "Я всегда думал, что в кино такие сцены имитируют, — вспоминал он. — Однако она лежала передо мной почти обнаженная — восхитительная, фантастическая женщина, очень живая и очень красивая… Могу сказать лишь одно: не думаю, что когда-либо мне кто-нибудь нравился так, как Софи". По мере того как съемки фильма продвигались вперед, отношения между звездами становились все более дружелюбными. Селлерз приглашал Софи на обед в свои любимые китайские ресторанчики, а она готовила для него макароны в доме, арендованном для нее. Он учил говорить ее на кокни, который звучал у нее шумно и весело, с итальянским акцентом. Однако ей безнадежно не давалась певучая индийская речь, к которой прибегал Селлерз в роли доктора Кабира. Актер выучил язык в те годы, когда служил в ВВС Великобритании во Вторую мировую войну в Индии и Цейлоне и порой участвовал в театральных выступлениях. Любопытно, но факт изменения национальности доктора Кабира из египтянина, каким этот персонаж был в оригинальной пьесе Шоу, в индийца привел к тому, что фильм "Миллионерша" в Египте впоследствии был запрещен, так как цензура посчитала это оскорблением национальной гордости страны. Селлерз жил со своей женой Анной и двумя маленькими детьми, Майклом и Сарой Джейн, в великолепном поместье площадью в семь акров (около трех гектаров), с домом из двадцати комнат, плавательным бассейном и теннисным кортом. Оно располагалось в Чипперфильде, примерно в тридцати километрах от Лондона. Однажды вечером он устроил у себя прием в честь Софи и нанял для танцев целый оркестр. Пока его жена играла роль любезной хозяйки дома, развлекая многочисленных гостей, Селлерз провел почти весь вечер с Софи, танцуя с ней или знакомя ее со своими друзьями. Актер-комедиант Грэхем Штарк позже вспоминал, как Селлерз схватил его за руку и сказал: "Слушай, Гра, пойдем со мной, и ты увидишь ангельское видение". И Штарк испытал что-то похожее на магнетический удар — на него также подействовало гипнотическое обаяние актрисы. "В эту необычную для Великобритании жаркую ночь только легкий шарф покрывал ее обнаженные плечи, а вырез на груди казался очаровательно волнующим. Она, видимо, была захвачена шуточками Петерса и его откровенной лестью". Спустя несколько дней, когда Селлерз ехал на студию вместе со сценаристом Вольфом Манковицем, он признался тому, что влюбился по уши в Софи и что собирается рассказать об этом жене. Манковиц рассмеялся: "Я тоже по уши влюблен в нее. Да разве здесь остался кто-нибудь из мужиков, кого она еще не очаровала?" Селлерз покачал задумчиво головой: "Нет, со мной все гораздо серьезнее. Она находит меня очень забавным. Я заставляю ее много смеяться". Манковиц ответил Селлерзу, что мужчине не стоит рассказывать о подобных проблемах своей жене, но если он все-таки решит сделать это, то сначала должен отделить границу между своими фантазиями и реальностью. "У тебя было что-нибудь с ней по-настоящему?" — спросил он актера. "Нет, — признался Селлерз, — однако я собираюсь рассказать Анне, что без ума от этой женщины". Он именно так и поступил, но, как и предсказывал Манковиц, Анна просто ушла от него. Она взяла детей и переехала жить к друзьям. Спустя какое-то время они, правда, снова соединились, но этот эпизод разрушил что-то в их прежних отношениях, и вскоре произошел развод. Несколько десятилетий спустя бывшая миссис Селлерз сказала в одном из интервью: "Петер играл вместе с этой ошеломляюще красивой женщиной, такой Софи была тогда и такой она остается и сегодня. Его просто ослепило, он ходил, как приклеенный к ней. Я не уверена, что она испытывала подобные чувства, однако он считал, что это так. Словом, для него все было очень серьезно, по-настоящему". Возникшая ситуация взволновала и сицилийского друга и наставника Софи Базилио Франчину. По словам Селлерза, Франчина однажды отвел его в сторону и сказал, что, если Понти узнает о чувствах актера, "у вас будут большие трудности!", на что Селлерз ответил: "Ну, если суждено тому случиться, то от этого, конечно, ничего хорошего не выйдет". Прибытие Карло Понти в Лондон действительно принесло проблемы, но совершенно другого рода. Во время поездки Софи в аэропорт Хитроу, чтобы встретить его, кто-то пробрался в спальню актрисы и украл драгоценности, которые она запирала в бюро. Когда вызвали полицию и та прибыла на место преступления, была выдвинута теория, что вор лез через небольшое окно в нижнем ярусе и поднялся по лестнице на второй этаж, где находилась спальня, пока вся прислуга смотрела телевизор. Подозревали, правда, что преступник находился внутри дома. Однако тридцать пять лет спустя старый профессиональный взломщик по прозвищу "Кот", Рэй Джоунз, выпустил мемуары, где утверждалось, что он и его сообщник наняли "Роллс-Ройс" и, переодетые шофером и пассажиром, парковали машину по соседству с жилищем Софи несколько дней. В течение этого времени они изучали, кто когда приходит и выходит из дома. Джоунз не рассказывает, каким образом он узнал о том, где актриса прятала свои драгоценности, но утверждает, что в тот раз ему удалось поживиться сразу на 44 тысячи фунтов стерлингов (тогда около 106 тысяч долларов). Софи была страшно расстроена и все время плакала. "Это так несправедливо, — говорила она полицейскому инспектору. — Стоимость драгоценностей — не самое главное. Я могу заработать достаточно денег, чтобы купить такие же. Важно, что они были для меня символом моей жизни. Я вытащила себя из трущоб Неаполя, где все мы бедствовали. Драгоценности были доказательством, что я никогда не вернусь к тому существованию". Когда Софи все-таки успокоилась, она продиктовала инспектору список похищенных вещей: рубиновое ожерелье, сапфировое и бриллиантовое ожерелье и выполненное в том же стиле сапфировое кольцо, старинное бриллиантовое ожерелье и сережки в том же стиле, старинное жемчужное ожерелье и в том же стиле жемчужные сережки, жемчужное ожерелье с одной белой и с одной черной ниткой, жемчужное ожерелье с тремя белыми нитками, две бриллиантовых броши и одна старинная русская брошь из трех составляющих; золотая вечерняя сумочка; золотая цепочка длиной в два с половиной метра; старинная золотая брошь в виде змейки с рубинами и бриллиантами вместо глаз; тяжелый золотой браслет с часами под крышкой. Карло Понти заявил, что украденные драгоценности стоят около 200 тысяч фунтов стерлингов (около 480 тысяч долларов). "И они не были застрахованы. Не были застрахованы!" — продолжал бормотать он в течение нескольких дней, когда рассказывал кому-нибудь о краже. Продюсер Пьер Рув позже вспоминал о тех днях: "Это произошло в субботу. Я знал, что Софи в ту ночь не уснула, да и на следующий день отдохнуть ей не пришлось, так как полиция все время находилась в доме, все осматривая и опрашивая свидетелей. Я думал, что нам придется отменить съемки ее эпизода в понедельник, однако в семь утра ее "Роллс-Ройс" уже проехал через основные ворота. Она сразу прошла в гримерную и дальше вела себя так, словно ничего не случилось, хотя все мы знали, какой разбитой она была. Позже в это утро у одного из нас нервы не выдержали — Петер Селлерз упал в обморок, и его пришлось отвезти в больницу. Нам необходимо было, конечно, продолжать работу, и весь оставшийся день мы делали крупные планы очень усталой и очень расстроенной Софи — впоследствии они оказались совершенно великолепными". Когда Селлерз поправился (скорее всего у него были проблемы с сердцем), он отправился за покупками к Эспрею, королевскому ювелиру, и купил Софи браслет за 750 фунтов стерлингов, чтобы положить начало ее новой коллекции драгоценностей. Однако Понти, казалось, больше беспокоили вопросы безопасности Софи, и он нанял охранников на все двадцать четыре часа, которые заступали на дежурство с немецкими овчарками. Витторио Де Сика немного поднял у Софи настроение, сказав ей: "Послушай, любовь моя, мы с тобой оба из Неаполя. Добрый господь подарил нам много других прекрасных вещей в жизни. То были просто драгоценности, и не более. Что такое двести тысяч фунтов стерлингов? Ты прекрасная женщина, щедро одаренная природой. Смотри на себя, а не на искусственные вещи". "Лучше ты смотри на меня", — засмеялась в ответ актриса, с довольно хитрым выражением на лице. Некоторые хорошие новости из Америки также помогли несколько поправить пасмурное настроение в доме. Ее фильм с Кларком Гейблом, который "Парамаунт" переименовала и который теперь назывался более интригующе "Это началось в Неаполе", пошел в прокат и сразу же стал пользоваться успехом у зрителей, да и в прессе появились прекрасные отклики о нем. Словом, после "Семейной лодки" это была первая удача Софи. Босли Кроутер из "Нью-Йорк таймс" на этот раз показал себя преданным поклонником актрисы, написав, что "главное, на что надо смотреть в этом фильме, — это мисс Лорен, а все остальное — только фон для нее, позволяющий лучше оттенить ее великолепную женственность". Софи было также приятно услышать, что Кларк Гейбл и его жена Кей теперь ожидали ребенка. Она надеялась, что ночи, которые эта пара проводила вместе на романтичном Капри, принесут им в конце концов удачу. Однако шансы самой Софи испытать счастье материнства казались пока весьма незначительными. Хотя актриса очень хотела иметь детей, тем не менее не желала ни себе ни им пройти через трудности, которые выпали на долю матери с ее незаконнорожденными детьми. Семья может подождать до тех пор, пока они с Карло Понти смогут найти способ разрешить сложную юридическую проблему и в конце концов вступить в законный брак. Однако до этого, казалось, еще очень далеко. В настоящее же время Софи официально была одинокой женщиной и могла выйти замуж за кого угодно, если бы захотела. Может быть, поэтому она всегда оставляла надежду Петеру Селлерзу. Может быть, ей нравилось флиртовать с ним, и, как и в случае с Гэри Грантом, она хотела заставить Понти страдать от ревности и вынудить его энергичнее искать выход. Чем дальше продолжалась работа над "Миллионершей", тем смелее становился Селлерз. "Я обожал Софи, и все время у меня было чувство, что это взаимно, — вспоминал он. — Ей нравились мои шутки, и мы прекрасно с ней ладили. Однажды я осмелился и сказал ей, что люблю ее. Через день или два после этого она появилась на съемочной площадке в белом платье от Бальмина. Настроение у нее было ужасное, и я спросил ее: "В чем дело? Что так расстроило тебя?" — "Нет, нет, — ответила она. — Со мной все в порядке". А затем добавила: "Просто я люблю тебя, вот и все". Софи однажды рассказала свою версию тех событий и ее отношений с Селлерзом: "Брак Петера рушился, и он нуждался в любви. Я тогда оказалась рядом, и его страсть обрушилась на меня. Я никак не поощряла этого, но и не противилась его ухаживаниям. Когда Петер смотрел на меня своими "душевными" глазами, я только улыбалась в ответ, и он был доволен. Он знал, что я не могу уйти к нему. В общем, это была игра чувств, но из тех, после которых у людей часто остаются раны. Я знала, что рано или поздно Петер справится со своими трудностями, однако в тот момент его любовь ко мне помогла ему преодолеть кризис, который наступил в его жизни — вот, собственно говоря, и все, что было". Однако Селлерз не подавал ни малейшего знака, что собирается сдаваться и после того, как съемки фильма закончились. Хотя это выглядело несколько эксцентрично, он предложил идею выпустить звуковой альбом с Софи. У него был контракт со студией звукозаписи EMI на серию комедийных звуковых альбомов, и он хотел следующий связать с "Миллионершей". Правда, единственной новинкой была только песня из фильма "Будь милостива ко мне, богиня", которую поет вдохновенный доктор Кабир после осмотра Эпифании. Остальной материал представлял смесь различных скетчей и музыкальных номеров, часть которых исполнялась Селлерзом в одиночку — он изображал широкий диапазон людей, начиная от Алека Гиннесса до Укулели Ика. Софи с готовностью согласилась. Аванс в 25 тысяч долларов в счет будущих отчислений от продаж альбома можно было потратить на приобретение новых драгоценностей. При этом Селлерз обещал ей две отдельные записи, словом, она могла показать, что итальянки в этом жанре не уступают таким исполнительницам, как Элла Фицджеральд или Пегги Ли. Проект отдали режиссеру Джорджу Мартину (впоследствии именно он оказался тем чародеем, который во многом обеспечил успех "Битлз"). На подготовку потребовалось несколько месяцев. Софи и Понти вернулись в Италию, однако затем она снова прилетела на неделю в Лондон, когда Селлерз и Мартин были готовы к записи. Альбом назывался "Питер Селлерз и Софи Лорен: самый романтичный англичанин встречает самую очаровательную итальянку". Ритм песни "Будь милостива ко мне, богиня" похож на биение сердца. В ней Софи жалуется на свои любовные муки, а Селлерз с сильным индийским акцентом восклицает: "Мой стетоскоп дрожит от биения твоего сердца". Запись оказалось такой успешной, что студия выпустила ее и как сингл в Англии, где он вышел на первое место в топ-параде и разошелся в 200 тысячах экземпляров. Два других дуэта, казалось, сделаны, чтобы угодить Селлерзу. В песне-композиции "Я полюбила англичанина", слова и музыку которой написал его друг Лесли Брикусс, Софи как будто участвует в вечеринке, и ее неотвратимо тянет к глуповатому простофиле, который нечаянно проливает чай себе на брюки. В другом номере она изображает невесту военных лет из Неаполя, которая признает только итальянскую еду и отказывается готовить своему мужу-кокни его любимые английские блюда. В своих партиях соло Софи пела комическую песню Роджерса и Харта "Хранить мою любовь живой" о леди, которая не однажды была замужем и убивает своих мужей всякий раз, когда супружеские отношения начинают остывать, а также номер с таким текстом, что можно было вывернуть язык: "Зоопарк будет зоопарком, если будет зоопарком". Ритм произнесения этой фразы совпадает с ритмом выражения "это означает, что я тебя люблю" (конечно, по-английски), который и является темой песни. Альбом завершался дуэтом Софи и Селлерза "Прощай", где он пародирует то Бинга Кросби, то Ноэла Коуэрда. "Давай забудем прошлое и сделаем все в последний раз" — нежно поет он Софи, когда песня подходит к концу и все шутки заканчиваются. "Разве ты не покажешь мне Рим?" — спрашивает он. "Разумеется, — отвечает она, — и хочу начать наше путешествие с фонтана Треви". "A-а, "Три монеты в фонтане" — это так романтично. Ты собираешься бросить монету в фонтан, Софи?" "Нет, дорогой. Я собираюсь бросить в него тебя!" — Они оба смеются, слышен звук урчащего мотора, они садятся в автомобиль и уезжают вместе.Глава 11 НОЧЬ "ОСКАРА"
Романтическая страсть Селлерза к Софи продолжалась долго и после завершения работы над "Миллионершей". Софи всегда была сдержанна в выражении чувств, но однажды она сказала: "Я любила Петера очень сильно, но по-своему. Совсем не так, как я любила Карло. Это та разновидность любви, которая оставляет на вас шрамы. Однако с Петером все было по-другому. Он действительно был моим огромным другом. Я считала его членом моей семьи. Думаю, такие отношения редко встречаются между мужчиной и женщиной, когда она страстно любит другого человека". Завершив работу над "Миллионершей", Карло Понти собрал все заготовки к фильму "Чочара". Получив одобрение автора Альберто Моравиа, Витторио Де Сика и Чезаре Дзаваттини написали сценарий, в котором сохранили общую трагическую канву романа, однако резче высветили драматические сцены и предоставили больше возможностей для главной героини. Сюжет в значительной степени основывался на собственном опыте пребывания писателя в Чочаре во время Второй мировой войны, когда он и его жена, писательница Эльза Моранте, прятались там от тюрьмы за свои антифашистские взгляды. Получилось очень удачно, что Де Сика сам был из тех мест — он родился в небольшом городе Соре. Эта сельскохозяйственная провинция, расположенная между Римом и Неаполем, получила свое название от слова "cioce" — тип крестьянской обуви. Недавно овдовевшая Чезира родом из Чочары, но она давно перебралась в Рим и владеет здесь бакалейной лавкой. В 1943 году немецкие войска занимают столицу Италии. После нескольких налетов самолетов союзников, бомбивших Рим, Чезира впадает в панику и со своей тринадцатилетней дочерью Розеттой убегает из столицы, думая, что в родной деревеньке она будет в большей безопасности. Где на поезде, где на муле, а то и пешком, подвергаясь риску погибнуть от пулеметного огня снайперов и с пикирующих самолетов, они наконец добираются до Сант-Эофемии и устраиваются в одном из неразрушенных домов вместе с другими беженцами и местными крестьянами. Среди них и Мишель, сын фермера, книжный идеалист, которого все зовут профессором. Молодая Розетта положила глаз на Мишеля и начинает флиртовать с ним, однако ему больше нравится ее мать. В конце концов оказывается, что и мать и дочь нуждаются в его защите. Когда война докатилась и до этих мест, деревня неожиданно подвергается опасности со стороны войск союзников, которые двигаются с юга к Риму и должны пройти через эти места. Группа прячущихся немецких солдат захватывает Мишеля и заставляет его провести их через горы в Австрию. Лишившись Мишеля, Чезира решает, что она и Розетта должны перебраться в более безопасное место. Когда на ночь они останавливаются в разбомбленной церкви, на них нападают марокканские солдаты из войск союзников и грубо насилуют обеих. Едва выжившая и психологически травмированная, Розетта становится распутницей, бессмысленно предающейся разврату. Мать готова считать, что душа дочери погибла навсегда. Неожиданно они узнают о смерти Мишеля. Розетта потрясена, с нее спадает внешнее хладнокровие, и она признается матери, что нуждается в помощи. В романе Моравиа Чезире около пятидесяти. Для фильма возраст пришлось снизить, чтобы эту роль смогла сыграть двадцатишестилетняя Софи Лорен, поэтому в сценарии главной героине — тридцать пять лет, а ее дочери тринадцать. Это позволило сделать основными драматическими сценами эпизоды с матерью. Новая ситуация уже не грозила тем соперничеством актрис, как это было в проекте с Маньяни и Лорен. Так как Де Сика всегда был мастером отыскивать молодых актеров и актрис и работать с ними, Понти поручил ему подобрать исполнительницу роли Розетты. После просмотра свыше ста девушек Де Сика выбрал Элеонору Браун, которая не только была хороша своей свежестью и молодостью, но и обладала внутренним достоинством. Она немного походила на Софи, хотя и не имела такого выдающегося носа. Правда, подбор актеров совершенно не соответствовал роману Моравиа, в котором мать и дочь выглядели совершенно по-разному, и поэтому никто не считал их родственниками. Чтобы собрать 530 миллионов лир (около 850 тысяч долларов), необходимых для съемок фильма, Карло Понти заключил договор о совместном производстве с французской компанией "Лез филмз Марсо-Косино". Для получения субсидии от французского правительства требовалось по крайней мере на одну из главных ролей взять французского актера. Поэтому роль Мишеля поручили Жан-Полю Бельмондо. Его обаятельная некрасивость помогла актеру завоевать мгновенную славу в фильме Жана Люка Годара "Без дыхания". Так как Бельмондо говорил только по-французски, для всех прокатных версий, кроме той, которая показывалась во Франции, пришлось его дублировать. Витторио Де Сика не делал фильмов в неореалистическом стиле с 1956 года, когда появилась его "Крыша", поэтому "Чочара" стала для него шансом восстановить прежнюю репутацию признанного мастера режиссуры, которая немного подзабылась за несколько лет работы в малохудожественных, но высокооплачиваемых фильмах. Ему всегда нужны были деньги для поддержания двух своих семей, кроме того, он всегда имел большие долги из-за своего пристрастия к азартным играм. Де Сика сказал Софи, что при серьезной работе у них получится произведение, которым можно будет гордиться. "Однако придется нелегко, — предупредил он ее. — Тебе надо быть убедительной в роли женщины, которая на десять лет старше тебя. Мы откажемся от грима, ты будешь в простом крестьянском платье, которые носят женщины в тех местах. Тебе придется прожить эту историю самой, Софи. Если ты сможешь стать такой женщиной и перестанешь думать, как ты выглядишь, не будешь пытаться спрятать свои эмоции, а позволишь им выражаться естественно, как у твоей героини, я гарантирую выдающийся результат". Готовясь к этой роли, Софи вспомнила "страхи, покорность судьбе и принесенные жертвы" своей матери "и особенно то, как она яростно защищала нас от ужасов войны", — говорила она позже. "Зная некоторые подробности моей биографии, вы могли бы подумать, что я не испытывала особенных затруднений в работе. Однако мне было очень трудно передать мой детский ужас и трансформировать реальность прошлых моих чувств в роль, которую я играла. В моей памяти остались переживания маленькой девочки, однако роль требовала посмотреть на прошлый опыт глазами измученной женщины". Софи очень высоко ценила помощь Де Сика. "Когда вы работаете, он стоит за камерой и все проделывает вместе с вами, — говорила она. — Лицо у него светилось, глаза танцевали, рот, плечи, руки — все двигалось в такт со мной. Это было очень заразительно: он словно вливал в тебя свои эмоции и — заряженной — ставил перед камерой. Затем — вот самое удивительное! — когда вы смотрите фильм на экране, энергетический поток передается дальше — на зрителей. Словом, это похоже на чудо. Де Сика вывел меня на ту степень уверенности в собственных силах, какой у меня никогда раньше не было, и поднял на ту высоту актерского мастерства, о какой я не могла и мечтать. Благодаря его поддержке некоторые ключевые моменты фильма я играла совершенно не контролируя себя, словно лыжник, спускающийся с горы, который преодолевает сопротивление ветра, чтобы добраться до цели и не упасть". Во время кульминационной сцены, когда мать теряет самообладание и плачет, рассказав дочери о смерти Мишеля, она увидела, что режиссер стоит за камерой и тоже плачет. "Это так замечательно иметь режиссера, который является абсолютно точным зеркалом, — вспоминала позже Софи. — Каждый раз, когда я играла этот эпизод, я видела его плачущим, но каждый раз он плакал по-разному". Альберто Моравия помог Де Сика выбрать места для съемок в Чочаре. Через пятнадцать лет после войны местность почти восстановилась в своей естественной красоте, однако, воспользовавшись черно-белой пленкой, а не цветной, авторы фильма добились потрясающего результата. Когда начались съемки, Де Сика поощрял Софи больше времени проводить среди крестьянских женщин, чтобы лучше узнать их поведение и запомнить наиболее характерные манеры и жесты. "Сначала люди в Чочаре казались мне угрюмыми и некоммуникабельными, — вспоминала она. — Они довольно вспыльчивы по характеру, но когда вы сойдетесь с ними поближе, то увидите, что они искренни и надежны". Решение снимать "Чочару" в Италии могло привести помощников прокурора в удивление,однако примерно в середине съемок фильма Софи и Понти получили вызов в Рим, чтобы выступить перед судом магистратуры, который занимался вопросами обвинения в двоеженстве, выдвинутого против них. Адвокаты, помогавшие Понти, накануне тщательно их проинструктировали. Софи посоветовали оставаться спокойной и не давать чувствам брать над собой верх. Судья Джулио Франко вызвал Софи первой, оставив Понти в комнате для ожидания. Стоя перед судьей, Софи спросила его, может ли она встретиться с Луизой Брамбиллой, миланской домохозяйкой, которая первой выдвинула обвинение против четы Понти как двоеженцев. Когда судья отклонил ее просьбу, Софи сказала, что она хотела бы известить Брамбиллу, что брак Понти с точки зрения совместного проживания закончился еще задолго до того, как она начала жить с ним. "Вы замужем?" — спросил судья Софи. "Нет", — ответила она. Тот же ответ "Нет" последовал и на следующий его вопрос: "Вы замужем за Карло Понти?" Она взмахнула своей сумочкой и сказала: "Здесь мой паспорт, в нем говорится, что я Софи Шиколоне, одинокая женщина". Судья отпустил ее и вызвал Карло Понти. На вопрос: "Вы женаты на Софии Шиколоне, также известной как Софи Лорен?" — был дан немедленный ответ: "Нет". Пришедший в недоумение судья Франко заявил, что не может принять решение только на основании свидетельств обвиняемых. Обвинения в двоеженстве будут оставаться в силе до тех пор, пока их адвокаты не смогут доказать, что мексиканский брак обоих признан недействительным. Тем временем свидетельство против Софи и Понти было настолько серьезным, что возник риск одному из них или обоим оказаться под арестом. Словом, ситуация продолжала оставаться в подвешенном состоянии, как туча, висящая над головой и грозящая в любое время разразиться сильнейшим ливнем. Пока продолжались съемки "Чочары", поступили новости из Лос-Анджелеса, что из-за сердечного приступа в возрасте пятидесяти девяти лет неожиданно умер Кларк Гейбл. Витторио Де Сика, работавший с Гейблом и Софи в фильме "Это началось в Неаполе", прервал съемки на один день. Софи была очень расстроена и послала цветы его вдове, которая была тогда беременна и через четыре месяца родила Джона Кларка Гейбла. Еще до того как "Чочара" была закончена, в Италию в одну из обычных своих закупочных командировок для приобретения прав для своей компании "Эмбасси пикчерз", занимающейся прокатом в США иностранных фильмов, прибыл Джозеф Левин. После выпуска на экраны "Аттилы" в 1958 году из-за некоторых проблем в бизнесе Левин поссорился с Понти. "Когда Карло пригласил меня посмотреть отснятые материалы последнего кинофильма Софи, я не собирался идти, — говорил Левин позже. — Однако в нашем деле вы не можете себе позволить слишком долго ненавидеть кого-нибудь. Увидев трехминутную сцену из "Чокракочи" или как они ее там называют по-итальянски, я тут же купил права на этот фильм для показа его в Америке". Левин вернулся в Нью-Йорк с черно-белой 8 на 10 дюймов фотографией сцены, на которой Софи в изорванной после изнасилования одежде стоит в грязи на коленях и рыдает от ненависти. Он немедленно использовал ее для рекламы в специализированной прессе, объявив о своем приобретении прав на показ этого шедевра. Фотография также стала официальным логотипом фильма, который во всем англоговорящем мире прошел под названием "Две женщины". Тем временем зрители начали знакомиться с некоторыми предыдущими работами Софи. Продержав "Повеяло скандалом" на полке более года, "Парамаунт" в ноябре 1960-го, после того как журнал "Лайф" выпустил "Искусительницу с тигриными глазами" на своей обложке в третий раз, решилась проверить реакцию зрителей на него. Короткая статья внутри номера также содержала несколько фотографий актрисы в роскошных костюмах. В ней утверждалось, что хотя фильм так себе, его стоит посмотреть хотя бы из-за того, как в нем выглядит Софи. Показ "Повеяло скандалом" открылся в единственном элитном кинотеатре в верхней части Ист-Сайда в Нью-Йорке и в первый же день привлек сотню зрителей, но продержался на экране — после плохих обозрений — очень недолго. Босли Кроутер назвал его "абсолютно маловразумительным" и заявил, что большая часть скандальности "Повеяло скандалом" вертится вокруг того, что хорошая идея фильма испорчена плохой его реализацией. "Парамаунт" старалась показать фильм везде, где удавалось договориться о демонстрации, прибегнув даже к сдвоенному показу с лентой "Это началось в Неаполе", стараясь воспользоваться шумихой, вызванной смертью Кларка Гейбла. Благодаря фанатическому обожанию Петера Селлерза в Англии "Миллионерша" была выпущена на Рождество, еще до показа фильма в Соединенных Штатах и в остальных странах мира. Хотя критики ворчали из-за дурного обращения с Бернардом Шоу, фильм оказался кассово очень прибыльным, чему в значительной степени помогла популярность пластинки с Селлерзом и номером "Будь милостива ко мне, богиня" Софи Лорен, а также выпуск альбома с записями этих исполнителей. К сожалению, успех "Миллионерши" не повторился в США, где Селлерз был в основном известен только тем деятелям кинематографа, которые обычно полагались на мнения критиков в выборе фильмов для проката. В этой стране "Миллионерша" абсолютно провалилась, и особенно критиковалась игра Софи. Возможно, отзывы о ней были наихудшими за все время ее предыдущей карьеры. Босли Кроутер, в целом горячий поклонник актрисы, писал в "Нью-Йорк таймс": "С видом девушки из мира шоу-бизнеса, у которой нет ни малейшего представления, о чем вообще говорится в шоу, в котором она занята (она знает только, что от нее ждут, что она будет показывать костюмы и демонстрировать сексуальную привлекательность), мисс Лорен на протяжении всего фильма занимается только тем, что принимает эффектные позы и старается показать себя то с одной, то с другой стороны. В каждой сцене она играет сказочно богатую итальянскую наследницу, которая стремится купить себе мужа-индуса и обнаруживает, что это у нее не получается. В том, как актриса играет эту леди, выделяется только одна идея — чтобы заполучить мужчину, следует прибегать к самому широкому диапазону обольщений, которыми пользуются искусные соблазнительницы. Так, она принимает соблазнительные позы на кушетках, пользуется возможностями глубокого выреза одежды, когда не крутит бедрами, то искусно строит глазки. Ее флирт настолько расчетлив и так диссонирует с тональностью мудрого Шоу, например, она говорит: "Разве есть что-нибудь, что можно получить при помощи денег, кроме денег?" — что сразу возникает подозрение — за этим стоит не английский драматург, а мисс Лорен. В целом ее игра здесь не очень вдохновляет, а порой и вообще однообразна". Триумф "Чочары" оказался очень вовремя, иначе карьера Софи оказалась бы под угрозой из-за неудач с последними ее фильмами. К тому времени, когда "Две женщины" вышли на экраны, все полагали, что это отличный материал для критиков, но его будет тяжело продавать на рынке из-за трагичности сюжета и явной апатии зрителей к Софи Лорен. Джо Левин порекомендовал Понти попытаться протолкнуть Софи в число номинантов на призы Американской академии. Если она получит "Оскара" как лучшая актриса года, впервые в истории американского кино этой наградой будет отмечен исполнитель, играющий не на английском языке. Понти подумал, что это невозможно, однако его нерешительность заставила самого Левина действовать более энергично. Приступив к осуществлению своего замысла, он убедил Понти выставить "Чочару" на Каннском фестивале следующей весной, на котором вручаются первые кинематографические награды года. Победитель в Каннах обычно становится претендентом на все другие кинопризы, вручаемые позже. Завершение работы над "Чочарой" временно приостановило совместную работу Софи и Понти. Он занимался двумя франко-итальянскими фильмами: "Женщина — это женщина" режиссера Жан-Люка Годара и "Лола" Жака Деми. В это время Понти часто отправлялся в Париж по делам. Однако он не забывал и о новом фильме для Софи, в основу которого была положена известная французская пьеса "Мадам Сен-Жан". Однако предстояло еще решить проблемы финансирования и подбора исполнителей. Хотя результат работы Софи в голливудских фильмах оказался для нее обескураживающим, актриса решила заполнить появившуюся паузу и согласилась за 500 тысяч долларов от продюсера Самуэля Бронстона сняться вместе с Чарльтоном Хестоном в "Сиде". Два последних проекта Бронстона, "Десять заповедей" и "Бен-Гур", были среди наиболее кассовых в последнее время, а сам Бронстон считался новым Сесилом Де Миллем. Скорее всего на этот раз Софи оказалась в подходящей компании. Экранное время "Сида" более трех часов, а на съемку в студии Бронстона в Испании было отпущено шесть месяцев, однако Карло Понти выговорил условие в контракте для Софи, предусматривающее, что ей не придется находиться вдали от дома в течение всего времени съемок. По подготовленному им контракту, все сцены, в которых она появляется, независимо от их последовательности в сценарии, должны сниматься первыми и максимум за двенадцать недель. Должно быть, у Бронстона поехали мозги, когда он принял такие условия, но все объясняется тем, что продюсер получил финансовую поддержку от итальянской студии "Диар-филм" и поэтому нуждался в итальянской кинозвезде, чтобы оправдать субсидии правительства Италии. Не заполучив Софи, Бронстону пришлось бы работать с Джиной Лоллобриджидой, чья международная карьера была еще более обескураживающей, чем у Софи. В версии сценария, написанного Филиппом Джорданом по материалам средневекового испанского эпоса, Софи должна была играть Химену, жену героического рыцаря Родриго Диаса де Бивара, которого его сторонники звали Сидом (Лордом) за то, что он освобождает христианскую страну от мавров, стремящихся ее покорить. За девять веков история о Сиде рассказывалась столько раз, что фильм с точки зрения фактов стал скорее вольным изложением его жизни. Для большего драматического эффекта Химена изображалась как единственная любовь и вдохновительница Сида. Когда во время очередного вторжения мавров он получает смертельную рану, она помогает ему обрести своего рода бессмертие. Его тело привязывают на спину лошади, и в таком виде на следующий день он возглавляет атаку на врагов. Поверив, что Сид чудесным образом возвращен к жизни, мавры в панике бегут, а их предводитель погибает. Испания победила, а история Сида и Химены стала романтическим мифом. Чарльтон Хестон уже одобрил выбор Бронстона пригласить режиссером Энтони Манна, поэтому Софи пришлось работать с ним. По иронии судьбы на первом фильме Софи "Камо грядеши?" Манн был вторым режиссером — ответственным за сцены, изображающие горящий Рим. С тех пор он приобрел высокую репутацию у зрителей за свои триллеры и крупномасштабные вестерны — в пяти последних снимался Джеймс Стюарт. Манн был кем угодно, но только не тем типом "актерского" режиссера, с которыми Софи предпочитала работать. Однако великолепное чувство камеры обещало сделать из "Сида" видовой шедевр. Оператором он пригласил Роберта Краскера, известного своими классическими работами "Генрих V" и "Третий человек". Такое сотрудничество обеспечивало успех. Софи привезла в Испанию своих обычных помощников, включая Базилио Франчину, который должен был стать консультантом по сценарию. Софи не нравились некоторые псевдопоэтические диалоги, написанные Филиппом Джорданом, поэтому она попросила перевести их на итальянский, а затем на более простой английский, чтобы ей было легче произносить текст. Сразу же после прибытия в Мадрид Софи оказалась в центре внимания прессы. Все с ней обращались как со знаменитостью, и в первую очередь фотографы и репортеры, и она отвечала им взаимностью, выполняя все просьбы в течение всех двенадцати недель, которые она провела в Испании. Чарльтон Хестон чувствовал себя менее востребованным, и поэтому между двумя звездами установились прохладные отношения. Хестон привез с собой жену Лидию и их младшего сына Фрейзера на весь срок шестимесячного договора, поэтому он не испытывал потребности общаться с Софи и ее командой в свободное от съемок время. Во второй половине "Сида" сюжет перескакивает на десять лет вперед, однако Софи отказалась менять тип макияжа, что контрастировало с Хестоном, который выглядел более старым из-за шрама на носу после дуэли и поседевшей бороды. "Возможно, Софи была права, — вспоминал потом Хестон. — В каждой сцене, в которой она появлялась, ее блистающий образ стал большим достоинством для фильма, однако она не слишком изображала страдания Химены. Более решительный режиссер заставил бы ее играть жену героя, а не только демонстрировать свою красоту". В конце двенадцатинедельного контракта Софи простудилась и должна была провести несколько дней в постели, из-за чего на последние эпизоды у нее оставалось мало времени. А последняя сцена, в которой она снималась — смерть Сида — требовала многих сложных установок камеры. "К концу этого дня, — вспоминал Хестон, — мы подошли к эпизоду, где меня, без сознания, несут со стрелой в груди. Мы снимали еще два дня, Джон Фрезер был великолепен в роли короля Альфонса, а Софи очень трогательна, но к концу последнего дня ее работы мы все еще не подошли к финалу". У киноактеров существует неписаное правило — они продолжают играть, когда камера переводится с них на другой персонаж. "Не беспокойся, Чак, — говорила Софи, — я вернусь утром, прежде чем ехать в аэропорт, и сыграю за кадром с тобой". Хестон знал, что он мог бы все сделать и без нее, но его тронула ее забота. К сожалению, вернувшись в отель, она поскользнулась на ступеньках своего двухэтажного номера и повредила плечо. Нечего и говорить, что Хестон играл заключительную сцену без Софи. Когда он пришел навестить ее перед отлетом актрисы в Рим, она спросила: "Что бы мы делали, если бы я свалилась на месяц раньше?" К счастью, ушиб оказался не очень сильным, и Софи поправилась довольно скоро. Между тем у нее были более серьезные причины беспокоиться, так как роман между Марией и Романо Муссолини продолжался. Эта двухлетняя связь достигла уже того уровня, что Романо по итальянской традиции приехал навестить маму, посоветоваться с ней о своем браке. Семидесятипятилетняя вдова дуче не ответила резким "нет", однако посоветовала сыну поискать более респектабельную невесту, чем сестра кинозвезды, к тому же обе были незаконнорожденными. Пресса раздула эту встречу, а затем и вовсе распоясалась, каждый день упоминая имена Муссолини, Шиколоне, Лорен и Понти и смешивая их с грязью. Софи снова оказалась в центре скандала. Она никогда не одобряла Романо, но Мария втрескалась по уши и грозилась покончить с собой, если он не станет ее мужем. Решив в конце концов, что счастье Марии важнее всего, Софи, узнав необходимые сведения от Романо, договорилась, чтобы шофер Понти отвез ее к Рашель Муссолини, что всех удивило. Синьора Муссолини жила к северу от Рима, возле Болоньи и в деревне Форли, где на местном кладбище был похоронен ее муж. Когда Софи подкатила к ее дому на "Роллс-Ройсе" Понти, старая леди, жившая одна, приняла ее со всеми почестями и пригласила выпить стаканчик вина. Прежде чем женщины приступили к разговору, мать Романо провела Софи по вилле Карпена. В комнате, переоборудованной в часовню, донна Рашель показала ей несколько останков Бенито Муссолини, его глаз и часть мозга, взятые для научных исследований, когда тело дуче находилось у союзников во время Второй мировой войны. "Это было так жутко, но она плакала, когда вспоминала об этом, — рассказывала впоследствии Софи. — Это была старая женщина, но все еще очень красивая, маленького роста и очень худенькая, с быстрыми голубыми глазами и абсолютно белыми волосам. Когда она говорила о Муссолини, то называла его дуче. Иногда была резка. Она утверждала, что его окружали плохие люди, но никогда не пыталась защищать своего мужа. Она очень сильно его любила и продолжала любить и сейчас, несмотря на многочисленных любовниц и его обращение с ней. Для нее, во всяком случае, это была настоящая любовь, и ее не заботило, что думают о ней другие". Дона Рашель решила после этого визита, что звезды кино не так плохи, как она представляла раньше. Пригласив Софи остаться на ленч, она провела ее в кухню помочь приготовить ей телятину и макароны. "Мое восхищение ею стало безграничным, — рассказывала Софи. — Несмотря на возраст, она была полна энергии и жизни, очень интеллигентная, с тонкой интуицией, готовая помогать другим и сражаться за то, во что верила. Я обнаружила, ее убеждения совсем не фашистского толка, скорей она социалистка. Да она и была такой, когда впервые встретила Муссолини. Когда Софи уезжала, донна Рашель пообещала ей пригласить Марию. Последующая встреча была столь же успешной. "Когда я познакомилась с мамой Романо, я еще сильнее захотела выйти за него замуж, — вспоминала Мария. — С самого первого дня, когда я вошла в ее маленький сельский домик, пахнувший свежеиспеченным тортом и тестом для макарон, сохнущих перед огнем, мы оказались в чудесной атмосфере. Я люблю детей и старых людей, а Рашель Муссолини была самой чудесной пожилой женщиной, которых я когда-либо встречала: мудрой, сострадательной и все понимающей". Однако дату свадьбы пока не определили. Мария хотела отметить это событие очень пышно, а Романо предпочитал более скромный вариант. Потребовалось еще несколько месяцев, прежде чем они договорились. Между тем Софи и Понти все никак не могли разобраться со своими юридическими вопросами, однако начали готовить новый профессиональный союз со студией "Эмбасси пикчерз" Джо Левина. Понти разработал условия соглашения на шесть фильмов, в некоторых из них должна была сниматься Софи. Он постарался на этот раз избежать неудач предыдущего контракта с "Парамаунт". Все фильмы предусматривалось снимать в Италии или Франции, ориентируясь в первую очередь на европейский рынок. В зависимости от успешности здесь, далее они либо отправлялись в США и Великобританию, либо дублировались на английский для коммерческого проката. Условия соглашения для Левина не несли практически никакого риска, так как он вкладывал в каждый фильм только часть денег, причем сумма зависела от того, сколько другие партнеры Понти получали на европейских рынках. Понти собирался получить основную прибыль, потому что он не только тратил собственный капитал, но и способствовал привлечению правительственных субсидий в странах, которые поощряли производство фильмов на своих территориях. Когда плечо у Софи зажило, Понти стал торопить со съемками первого проекта из подписанного соглашения, "Мадам Сен-Жан" (в американском прокате просто "Мадам"). Это фильм о женщине, которая относится к жизни, мягко говоря, не очень серьезно. В основу сценария была положена комическая пьеса, написанная в 1893 году французским драматургом Викторьеном Сарду. Она известна двумя легендарными постановками: в первой играла Габриэль Режан, соперница Сары Бернар, которая тогда только появилась на сцене, а в 1912 году сыграла в кинематографической версии этой пьесы. В 1925 году "Мадам Сен-Жан" помогла Глории Свенсон стать неоспоримой королевой немого кино во всем мире. Когда Свенсон снималась во Франции, ее собственный роман и брак с титулованной особой получил беспрецедентное освещение в прессе, что во многом способствовало международному кассовому успеху фильма. Новая версия довольно сильно отличалась от произведения Сарду, включала больше эротических сцен, допускала более глубокие вырезы на платьях, чем это разрешалось во времена Габриэлы Режан и Глории Свенсон. Как и "Сид", эта история, разворачивающаяся в наполеоновские времена, была смесью реальности и вымысла. Главная героиня — Кэтрин Хубшер, прачка, которая стирала белье Наполеону Бонапарту, когда он еще был никем. Их пути пересекались в течение нескольких лет, никогда между ними не возникало романтических чувств. Она любила сержанта из императорской армии. Когда Кэтрин и сержант поженились, она стала ездить с армией и оказалась участницей нескольких героических подвигов, за которые Наполеон щедро вознаграждал быстрым продвижением при дворе. Через много лет Кэтрин и ее муж становятся герцогом и герцогиней Данцига и близки к тому, чтобы стать королем и королевой Вестфалии. "Мадам Сен-Жан" требовала зрелищных батальных сцен и сотен статистов, не говоря уже об исторических декорациях и костюмах, из которых большой гардероб был специально разработан для Софи (Марселем Эскоффиером и Италой Скандариато). Понти собрал 6 миллионов долларов, сумев привлечь к финансированию не только студию "Эмбасси" Джо Левина, но и трех других компаний: итальянскую, французскую и испанскую. Учитывая место действия и национальность главных персонажей, было решено снимать фильм на французском языке, что не вызвало у Софи никаких проблем. Она овладела этим языком, дублируя многие из своих фильмов, и говорила на нем, по мнению многих критиков, гораздо лучше, чем на английском. Роберт Оссеин — смугловатый, статный симпатичный, довольно жесткий, которого во Франции сравнивали с американцем Бертом Ланкастером, получил роль любовника и позднее мужа Софи. Когда Петер Селлерз узнал о проекте, он не только захотел получить роль Наполеона Бонапарта, но и 750 тысяч долларов гонорара. Поэтому вместо него взяли известного французского актера Жюльена Берто за 25 тысяч долларов. Понти выбрал режиссера, который был мастером строить видовые сцены вокруг чувственных женских персонажей. Кристиан Жак (настоящее имя Кристиан Модэ) создал одну из ярких звезд — Мартин Кэрол, на которой затем и женился. До Брижит Бордо она была секс-символом номер один во французском кино. Кроме того, в его послужном списке значились замечательные работы с Бордо и соперницей Софи Джиной Лоллобриджидой. "Фанфан-тюльпан" в 1951 году принес Лолло международную славу. Конечно, это было десять лет назад, но за свою жизнь Кристиан Жак снял свыше пятидесяти фильмов и к тому времени, когда приступил к "Мадам Сен-Жан", считался одним из лучших в Европе мастеров романтического кино. В мае 1961 года Софи сделала перерыв в съемках, чтобы присутствовать на показе "Чочары" на ежегодном XIV Каннском фестивале. Хотя кинофильм официально был представлен как итальянский, кампанию в его поддержку провел Джо Левин. Он затратил на нее столько денег, что порой казалось, другие фильмы просто не смогут с ним конкурировать. Софи всех поразила на фестивале — она стала центром всеобщего внимания. Ее появление на показе "Чочары" стало поразительным контрастом с грязной, одетой в лохмотья и изнеможенной героиней фильма, которую зрители увидели на экране. "Я испытал настоящее потрясение ее великолепной игрой, — вспоминал критик Винсент Кэнби. — А затем свет зажегся, и на сцене появилась сама актриса. Одета сверхшикарно, она выглядела на восемьдесят миллиардов долларов. Было так удивительно видеть эту великолепную женщину, после того как она изображала несчастную и измученную страданиями итальянскую крестьянку. Это всколыхнуло всю аудиторию. Все было как в сказке". Никто не удивился, когда Софи получила приз как лучшая актриса. Поскольку члены жюри до самого последнего момента держали свое решение в секрете, только они знали ближайших претендентов на этот приз, однако ходили слухи об Ингрид Бергман ("Еще раз прощай"), Клаудии Мак-Нейл ("Виноградинка на солнце") и Сильвии Пинал ("Виридиана"), "Чочара" также разделила приз с тремя другими итальянскими фильмами за лучшую группу фильмов, представленных одной страной. Но будет ли "Чочара" номинирована на звание лучшей картины фестиваля, никто не знал. При голосовании мнения членов жюри разделились между испанской "Виридианой" и французским "Такое долгое отсутствие". В ожидании триумфа в Каннах Карло Понти и Джо Левин договорились о проведении масштабного театрализованного показа своего фильма, который должен стать грандиозным, но в каждой стране разным. В Италии и остальных странах Европы "Чочара" получила широкий массовый прокат и шла в крупнейших кинотеатрах. В США и Великобритании "Чочара" показывалась с субтитрами в нескольких десятках кинотеатров, однако продержалась на экране достаточно долго. Американская премьера состоялась в кинотеатре "Саттон" в Нью-Йорке, в Ист-Сайде. Планировалось, что фильм там будет демонстрироваться по крайней мере до того времени, пока не наступит время вручения призов за предыдущий год. Софи надеялась, что ее каннский: приз, который имел форму хрустального кувшина для воды, поможет завоевать ей "Оскара" в следующем апреле. Отзывы в нью-йоркских журналах были благоприятными, в том числе и не неожиданная похвала от Босли Кроутера: "Красота мисс Лорен в этой работе озарена страстью матери. В начальных сценах фильма это счастливая, экспансивная, здоровая, крепкая женщина, нежно любящая своего ребенка, как это обычно принято в крестьянских семьях. Однако когда происходит несчастье, актриса мастерски передает всю глубину своего горя. Когда она плачет над поруганной дочерью, слезы сами собой появляются у вас на глазах". Многие критики сравнивали игру Софи с лучшими работами Анны Маньяни, которой первоначально и предполагалось отдать эту роль, но она сама от нее отказалась. После просмотра фильма Маньяни обвинила Софи в копировании ее приемов и жестов. "Анна считала, что ее характерные способы создания образа были присвоены, — вспоминал ее друг и режиссер Франко Дзеффирелли. — Думаю, за всю мою карьеру я вряд ли когда еще видел, чтобы она так трагически реагировала на что-либо. Она заявила: "Для меня нет больше места в кино". После этого Анна долго не показывалась на публике, что, конечно, глупо, так как она великая актриса, и ей не стоило бояться ни Лорен, ни кого-либо другого". Когда Софи закончила "Мадам Сен-Жан", она полетела в Нью-Йорк, чтобы сделать английский дубляж фильма "Чочара". Это было необходимо, так как около 85 процентов кинотеатров в Америке и Британии вообще отказывались показывать фильмы с субтитрами, потому что зрители не любили отвлекаться во время просмотра или вынужденно искать другой кинотеатр. Многие из иностранных фильмов, которые привез в США Джо Левин, такие как "Аттила" и серия "Геркулес", выходили только в дублированном виде. Это также помогало продавать их позднее телевидению, так как там субтитры становились еще большей проблемой из-за маленького экрана телевизора. Софи провела три недели на студии звукозаписи "Титра саунд студиоз", работая с режиссером дубляжа и актерами, которые озвучивали Жан-Поля Бельмондо, Элеонору Браун и других исполнителей фильма. Они слушали через наушники их голоса и отрабатывали эпизод за эпизодом все сцены, глядя перед собой на экран. Итальянский язык более быстрый, чем английский, что создавало Софи некоторые проблемы. Пришлось кое-какие первоначальные диалоги переписать на английский с меньшим количеством слов, но так, чтобы можно было уложиться во время произнесения текста. Звукорежиссер также требовал аутотентичного итальянского акцента, а не резковатого английского, который она приобрела за время съемок голливудских и английских фильмов. Простая итальянская крестьянка никогда бы не произнесла такие слова, как "дочь" и "вода" так, как это делала Софи. В одном из тогдашних интервью актриса сказала: "Я становлюсь больной каждый раз, когда вижу первые фильмы, в которых меня дублирует кто-то другой. Голос — очень важная черта характера. Он так же важен, как и тело. Поэтому, если вы приделываете к одному телу другой голос, получается совершенно иная личность". После завершения дублирования английскую версию "Чочары" временно отложили для подготовки ее коммерческого показа. Тем временем критики и лица, к которым прислушиваются в мире кино, были приглашены на просмотр итальянской версии с субтитрами и могли видеть игру актрисы в оригинале. Джо Левин начал активно распространять серию рекламных материалов в двух ежедневных голливудских специальных газетах, цитируя последние отклики на фильм и стараясь, чтобы у всех заинтересованных лиц его название сохранилось в памяти. Это было очень важно, так как приближалось время вручения "Оскаров". Успех "Чочары" у критиков и кассовая прибыль восстановили в какой-то степени привлекательность Софи у основных студий Голливуда, в результате чего последовали новые предложения о работе. Хотя актриса входила в планы Понти по производству фильмов в Европе, которые он собирался делать по соглашению с Джо Левином, у нее была определенная свобода работать независимо от него, что она делала и раньше, снимаясь в английских фильмах, финансируемых Голливудом. Внимание Софи привлекли два сценария: первый — музыкальная комедия под названием "Семь частей Марии", где она должна была играть с Дени Кайе, а второй — "Третье измерение", шокирующий фильм в стиле "психо" Хичкока. Она обещала "Юнайтед артистс", которая занималась производством обоих этих фильмов, что будет в них участвовать, если сценарии ей подойдут. Тем временем положительные отклики на "Чочару", казалось, требовали немедленного повторения работы Софи с Витторио Де Сика. У Понти было несколько проектов на уме, один из которых он продал студии "XX век Фокс", когда Джо Левину сценарий показался слишком дорогим для его независимой компании. В основе фильма "Затворники Алтоны" лежала известная французская пьеса Жан-Поля Сартра, снятая уже по-английски с великолепным составом исполнителей, включая Спенсера Трейси. В написании сценария участвовали Чезаре Дзаваттини и Эбби Манн, авторы фильма "Нюрнбергский процесс". На основе бестселлера Оскара Льюса "Дети Санчеса", в котором рассказывалось о тяжелой жизни бедной мексиканской семьи, Дзаваттини и Манн набросали первый черновик кинематографического варианта. По условиям договора с Левином Понти и Де Сика должны были получить соглашение мексиканского правительства на съемки в этой стране, что казалось достаточно проблематичным из-за неоднозначно воспринимаемого многими содержания произведения. В промежутке между этими работами Софи и Де Сика выступили основными партнерами в следующей совместной работе Понти и Левина "Боккаччо-70", которая отметила возвращение антологий, некогда популярных в Италии. Продюсер Антонио Черви подал Понти идею о фильме, в котором четыре режиссера покажут современные сценки, похожие на те, которые описал в свое время Боккаччо. Содержание сценок вызвало проблемы с цензурой. Де Сика ставил эпизод под названием "Лотерея", сценарий для которого написал сам. Софи играла как раз у него. Федерико Феллини и Анита Экберг, одна из звезд его недавней "Сладкой жизни", готовились снова работать вместе над "Искушением святого Антония". В эпизоде Лукино Висконти "Работа" должна была сниматься его протеже, молодая звезда Роми Шнайдер. Марио Моничелли, наименее известный в международном плане из всех четырех режиссеров, занимался эпизодом "Ренцо и Лучиана" с Джермано Джилиоли и Маризой Солинас, почти новичком в кино. Одно из преимуществ таких антологий, как "Боккаччо-70", в том, что все эпизоды можно снимать отдельно друг от друга, а после их завершения соединить все куски вместе. Так как Софи и Де Сика хорошо знали друг друга, то для съемок их сорокапятиминутной части фильма потребовался всего один месяц, что позволило им заниматься другими проектами, пока Понти работал с тремя остальными режиссерам антологии. Федерико Феллини, который первый раз использовал цветную пленку, увлекся съемками своего эпизода и затратил на него шесть месяцев — больше, чем в свое время на весь фильм "Сладкая жизнь". Основанная на подлинной истории, "Лотерея" тем не менее напоминала работу Софи в роли жены владельца пиццерии в фильме Де Сика "Золото Неаполя", правда, действие происходит севернее, ближе к долине реки По. Цветущая красавица Дзо работает в передвижном карнавале, а именно в тире, который принадлежит ее родственнику. Каждый субботний вечер, чтобы привлечь посетителей, они продают лотерейные билеты, а призом является "прогулка" с Дзо. Однако когда у Дзо появляется постоянный дружок, она клянется ему быть верной и пытается освободиться от обязанностей перед последним победителем лотереи, смиренным церковным служкой, который раньше никогда не спал с женщиной и теперь не хочет упустить представившийся ему шанс. Вместе с Софи играли два неизвестных актера, поэтому все строилось на ней, и фильм позволял скорее показать ее физические достоинства, чем актерский талант. На протяжении почти всего эпизода она носила красное платье с глубоким вырезом, которое казалось слишком узким. В одной сцене она снимает красную блузку, чтобы помахать ею перед разъяренным быком, и тот убегает в страхе, вероятно, от вида туго упакованного бюстгальтера. Позже, когда все четыре эпизода "Боккаччо-70" были собраны вместе, Софи не могла претендовать в нем на место первой актрисы. Ей приходилось конкурировать с массивным бюстом Аниты Экберг и с Роми Шнайдер, которая появлялась в одной сцене совершенно обнаженной. К счастью, ее муж "случайно" оказался продюсером, поэтому "Лотерея" оказалась последним эпизодом фильма, что помогало зрителям, покидая кинотеатр, запомнить именно Софи Лорен. Пока Понти дорабатывал "Боккаччо-70" в Риме, Софи решила принять предложение от "Юнайтед артистс" и за 300 тысяч долларов сняться в "Третьем измерении". Сначала она отправилась в Париж, чтобы подготовиться к съемкам. И первым делом посетила салон Гю Лароша, дизайнера ее гардероба в этом фильме, целиком переходившего в собственность актрисы после окончания съемок. "Третье измерение" — еще один фильм на английском языке, в производстве которого участвовали разные страны. Финансы выделили американская "Юнайтед артистс", французская "Филмсонор" и итальянская "Диар-филм". Обозреватель одной из парижских газет, Арт Бухвальд, назвал подобные фильмы "кино без национальности" и язвительно заметил, что они становятся таким же привычным явлением международной жизни, как герцог и герцогиня Виндзорские. Как это ни странно, но в "Третьем измерении" Софи пришлось играть с Энтони Перкинсом. За четыре года, прошедшие со времени их совместных съемок в "Любви под вязами", актер приобрел огромную славу, после того как сыграл психопата — владельца мотеля в "Психо" Хичкока. Теперь он стал главным голливудским актером на роли невротического плана. По иронии судьбы, когда Софи завоевала свой каннский приз за "Чочару", Перкинс там же получил награду как лучший актер за фильм "Еще раз прощай", в котором он играл возлюбленного заметно постаревшей Ингрид Бергман. Анатоль Литвак, снявший "Еще раз прощай", был приглашен режиссером в "Третье измерение", и это одна из причин, почему Софи согласилась сниматься в нем. Уроженец России, Литвак славился своим особым подходом при работе с актрисами, включая Оливию де Хавиллэнд в "Темнице для змей", Барбару Стэнвик в "Извините, неправильный номер", Бетти Дэвис в фильме "Все это и небеса тоже" и Вивьен Ли в "Глубоком синем море". Совсем недавно привел к "Оскару" Ингрид Бергман за роль в фильме "Анастасия". Сценарий к "Третьему измерению", написанный Хью Уиллером, давал Софи возможность показать широкий диапазон эмоций в роли Лизы Маклин, несчастной замужней женщины. Ее муж, ревнивый и параноидальный американец, работающий исполнительным директором, неожиданно гибнет в авиационной катастрофе. Когда женщина готовится к похоронам, ее муженек неожиданно воскресает из мертвых, но о его возвращении знает только она. Он чудесным образом выжил в катастрофе и хочет, чтобы Лиза помогла ему получить страховку в 120 тысяч долларов, после чего муж обещает исчезнуть и позволить ей вести собственную жизнь. Она соглашается спрятать его в их квартире, однако следующие несколько месяцев превращаются для нее в кошмар, так как страховая компания проводит собственное расследование аварии. Когда в конце концов Лиза получает чек на огромную сумму и отвозит Роберта в то место, где он собирается спрятаться, муж заявляет, что никогда не хотел покидать ее. Если она не согласится сопровождать его и дальше, он клянется пойти в полицию и обвинить ее в соучастии в мошенничестве. Лиза приходит в неистовство, выталкивает мужа из мчащейся машины, а затем бросает его тело в реку. Позже, когда она рассказывает эту историю своему новому возлюбленному, кажется, что она быстро и неотвратимо начинает сходить с ума. Дуэт Софи и Тони Перкинса вызвал во Франции большой шум, где к наградам Каннского фестиваля относятся очень серьезно, и поэтому оба актера стали королевской парой в кинематографическом мире. Режиссер Литвак объяснил репортерам, почему он выбрал именно их. "Мне нужны были две контрастные личности. Софи искренняя, дружелюбная и приветливая. Ей удалось пройти длинный путь от девушки из бедной семьи до своего человека в парижских салонах моды. Словом, Софи, испытав лишения, хорошо знает, что такое нищета, а сегодня у нее вполне успешная жизнь на вершине мирового кино. У Тони приятные качества нормального юноши, за которыми скрывается порочное начало. Я пытаюсь сделать своего рода смесь из приятного молодого человека, каким он был в моем фильме "Еще раз прощай", с опасной, рискованной чертой характера, которую он показал в "Психо". Однако Литваку не удалось преодолеть физической несовместимости между двумя звездами. В интервью с актерами во время съемок фильма Софи сказала репортерам: "Когда я играю с Тони, мне кажется, что я выгляжу как его мать, хотя на самом деле я намного моложе его". Перкинс рассмеялся и добавил: "Мне придется сделать с собой что-то решительное, чтобы постареть. Кажется, Софи взрослеет быстрее, чем я. У меня все еще спрашивают паспорт или какой-нибудь документ, когда я захожу в бар. С нее, думаю, никаких бумаг не требуют". Софи и Перкинс редко виделись друг с другом вне студии, но она очень подружилась с обходительным американским актером Джигом Янгом, который играл в фильме ее поклонника. Янгу тогда было сорок восемь лет и он недавно развелся со своей женой актрисой Элизабет Монтгомери, что, возможно, сделало его более восприимчивым к чарам Софи. "Джиг сразу же был покорен Софи, которая, казалось, вернула ему способность чувствовать, — вспоминал Джордж Илз, биограф Янга. — Они вместе ходили по улицам Парижа и расставались "с разбитыми сердцами" после окончания съемок. Позже, когда Джиг вернулся в Калифорнию, он пытался звонить Софи в Рим, но получалось так, что всегда к телефону подходил Карло Понти. В конце концов он все-таки получил от нее какое-то послание, после которого их отношениям наступил конец. Больше он и она никогда не виделись". "Третье измерение" претерпело несколько изменений названий, пока не был принят окончательный вариант. Озабоченная тем, что фильм могут принять за панорамное кино, "Юнайтед артистс" сначала предложила название "Четвертое измерение", затем попробовали "Все золото мира" и "Тупик", прежде чем остановились окончательно на варианте "Пять миль к полуночи". Пока Софи работала в Париже, кампания за выдвижение ее на премию "Оскар" за роль в фильме "Чочара" достигла самого разгара. К этому времени она повторила свою каннскую победу на Коркском кинофестивале в Ирландии, а также завоевала призы кинокритиков в Италии, Германии, Бельгии и Японии. В декабре 1961 года состоялись предварительные голосования, которые всегда имеют большое значение для будущих победителей премии "Оскар". В них участвовала организация "Нью-Йорк филм критик", которая представляла мнение восьми ежедневных газет, включая таких лидеров, как "Таймс" и "Геральд трибюн", и представителей прессы для широкого круга "Дейли ньюс" и "Миррор". К концу 1961 года участие Софи в конкурсе на звание лучшей актрисы года оспаривали Джеральдина Пейдж за "Лето и дым", Папьер Лори за "Бесцеремонного", Одри Хепберн за "Завтрак у Тиффани", Натали Вуд за "Сверкание в траве", Дебора Керр за "Невиновных", Моника Витти за "Приключения", Мэрилин Монро за "Непригодных", Клаудиа Мак-Нейл за "Виноградинку на солнце", Вивьен Ли за "Весенний роман госпожи Стоун" и Анук Эме за "Сладкую жизнь". Также как и Софи за работу в "Чочаре", эти актрисы получили наиболее высокие отзывы за свою игру в фильмах, которые прошли по экранам США за предыдущий год. Во время голосования в первом туре "Нью-Йорк филм критик" на звание лучшей актрисы года Софи была впереди вместе с Джеральдиной Пейдж, каждая из них получила по четыре голоса. За ними следовала Пайпер Лори с тремя голосами, а восемь остальных актрис получили по одному голосу (почти все газеты имели больше чем по одному голосу). Во втором туре Софи победила, набрав одиннадцать голосов против семи Пейдж и одного Лори. Ее победа стала первой за всю двадцатисемилетнюю историю конкурса "Нью-Йорк филм критик", когда актер или актриса из не англоговорящей страны выиграл приз за актерское мастерство. Фильмы на иностранных языках участвовали в конкурсе, но на приз за лучший кинофильм года не выдвигались. По этой номинации первое место получила "Вест-сайдская история". "Чочара", конечно, номинировалась на лучший иностранный фильм, но победила "Сладкая жизнь". Как одной из победительниц наиболее престижной награды кинокритиков в Америке, Софи, казалось, гарантировано место среди номинантов на приз "Оскар". Джо Левин немедленно увеличил количество газетных анонсов и приказал своим сотрудникам, отвечающим за рекламу, чтобы каждый из возможных членов жюри премии "Оскар" увидел "Двух женщин" до объявления имен номинантов. Частные просмотры, предваряемые коктейлями и ужинами, были устроены в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, Чикаго, Лондоне, Париже, Риме, Токио, словом, во всех тех городах мира, в которых у академии были свои члены. Пока Софи находилась в центре особого внимания прессы со своей "Чочарой", состоялась премьера "Сида" в Нью-Йорке в кинотеатре "Уорнер тиэтер". Студия "Эллайд артистс", которая контролировала показ фильма в Америке, выступала за два сеанса в день, проведение политики резервирования мест для зрителей и продажу билетов по три с половиной доллара, что оказалось ошибкой, и компания вернулась к обычной цене в два доллара. "Сид" пользовался успехом, причем не только в США, но во всем мире. В конце концов выяснилось, что поступления от него были самыми большими за всю карьеру Софи в кино, достигнув общих отчислений его создателям в 25 миллионов долларов уже за первый год показа. К удивлению многих, вскоре после того как "Сид" начали показывать в Нью-Йорке, Карло Понти увидел вспециальной прессе фотографии огромных электрических рекламных щитов на углу между Бродвеем и 47-й улицей и устроил скандал. Хотя контракт Софи предусматривал равные права на рекламу с Чарльтоном Хестоном, кинотеатр "Уорнер" поместил над названием фильма "Сид" только имя Хестона, а имя Софи ниже, под ним. Понти немедленно приказал своему поверенному в Нью-Йорке подать от имени Софи иск в суд о возмещении ущерба. Однако в ходе слушания дела судья Самуэль Хофштадтер в конце концов высмеял иск и прокомментировал, что "эгоцентричность, которая кажется неотъемлемой чертой шоу-бизнеса, в данном случае проявилась в настойчивом стремлении хорошо известной киноактрисы иметь свое имя высвеченным на Бродвее не только тем же размером шрифта, как и у его партнера, но и на одном уровне строки. Однако еще большой вопрос, действительно ли мисс Лорен в результате этого утратила прежний престиж или актриса понесла другие убытки". "Эллайд артистс" намеревалась проталкивать Софи на "Оскара" за "Сида", однако рецензии ее игры были самыми обычными — Босли Кроутер назвал ее "чудесной, живой и скрытой силой, но ничего большего", — и студии пришлось оставить свои планы. Джо Левин вздохнул с облегчением, так как две одновременные попытки продвигать одну и ту же актрису скорее всего просто помешали бы друг другу. Когда начался 1962 год, у Софи не было срочной необходимости снова возвращаться к работе. Имея две успешных картины в текущем прокате плюс "Мадам Сен-Жан", "Боккаччо-70" и "Пять миль до полуночи", ожидавших своей очереди для выхода на экраны, было бы ошибкой слишком часто появляться перед зрителями. Кроме того, Понти не хотел заключать пока никаких новых соглашений с участием Софи до вручения призов "Оскар". Если она выиграет, ее текущий гонорар, в то время состоящий из шестизначных цифр, для англоязычных постановок мог бы подняться до миллиона долларов и выше. Тем временем Национальная вещательная компания (NBC) в США пригласила Софи для участия в своей телевизионной передаче без оплаты, однако актриса получала бесценные выгоды в качестве рекламы. "Мир Софи Лорен" стал последней передачей в серии одночасовых программ "Мир…", которые показывала периодически. Недавно там выступали комик Боб Хоуп, церковный проповедник Билли Грехэм и генерал военно-воздушных сил Джеймс Дулиттл. Продюсер Дональд Хьятт выбрал именно Софи, так как она, казалось, символизировала собой тип новой кинематографической аристократии — международного масштаба. Неудивительно, что аппарат, отвечающий за паблисити у Джона Левина, принял в этой работе активное участие и убедил руководство телестудии показать программу в тот день, когда Академия объявляла имена номинантов на призы "Оскар". Если Софи окажется одной из них, передача по телевидению положительно повлияет на членов жюри, которые, возможно, будут ее смотреть. NBC начала съемки ролика "Мир Софи Лорен", когда она еще участвовала в показе фильма "Пять миль до полуночи" в Париже, что позволило телевизионщикам сопровождать ее в прогулках по столице Франции, а также сделать интервью с Тони Перкинсом, Анатолем Литваком и газетчиком Артом Бухвальдом. Вернувшись в Рим, Софи и Понти согласились принять корреспондентов в своей квартире при условии, что они не будут задавать вопросов о скандале, связанном с двоеженством. Витторио Де Сика также оказался там и спел хвалебные арии Софи. В целом, все интервью скорее напоминало запись праздничной вечеринки, чем документальный фильм. Александр Скоурби великолепно комментировал происходящее, а Роберт Эмметт Долан написал песню "Софи" для звукового сопровождения. За несколько часов до передачи 6 марта 1962 года стало известно, что Софи попала в число номинанток на приз "Оскар", на что она сильно надеялась. Другими претендентками на звание лучшей актрисы стали Джеральдина Пейдж за "Лето и дым", Папьер Лори за "Бесцеремонного", Одри Хепберн за "Завтрак у Тиффани" и Натали Вуд за "Сверкание в траве". Радостные новости вряд ли могли прийти в лучшее время для Софи, которая была в шоке из-за трагического случая, который произошел за три дня до этого. Счастливое событие — свадьба ее сестры Марии и Романо Муссолини — превратилось для нее в сущий кошмар всего через несколько часов после брачной церемонии. Давние любовники наконец решили зарегистрироваться и совершить обряд бракосочетания в церкви Святого Антонио в Преддапьо, городе, где родился дуче, а позднее был похоронен. Мероприятие намечалось излишне помпезным, но Софи приехала туда, чтобы доставить удовольствие Марии. Она выдвинула только одно условие: на церемонии не должен присутствовать их отец. Словом, для папарацци, которые и до этого изводили сестер Шиколоне как незаконнорожденных, было много работы. Сначала предполагалось, что к алтарю невесту поведет Карло Понти, однако власти католической церкви сказали решительное "нет" из-за его неопределенного супружеского положения. Его заменил Артуро Мичелин, старый друг семьи Муссолини и лидер местной неофашистской группировки. Понти мудро решил остаться в Риме и отправил Софи и ее мать на свадьбу на собственном "Роллс-Ройсе" с шофером. Тысяча любопытных и масса репортеров и фотографов набились в церковь и запрудили городскую площадь. Обряд окончился тем, что Мария упала в обморок и Романо вынес ее из храма на руках. После того как ему удалось пробиться через толпу на городской площади, он и сам потерял сознание, и его пришлось приводить в чувство инъекцией витамина В12. Во время праздничного банкета Рашель Муссолини настаивала, чтобы все поехали на кладбище возложить цветы на могилу ее мужа. Как только молодые отправились в свой медовый месяц, Софи и Ромильда вернулись в Рим. Когда их "Роллс-Ройс" проезжал через пригороды Преддапьо, он столкнулся с человеком на мотороллере, который оказался двадцатипятилетним школьным учителем по имени Антонио Анджелини. В результате учитель погиб на месте. Софи и Ромильда разразились слезами, узнав, что произошло. Как только прибыла полиция, двух женщин и шофера отвели в магазинчик через дорогу и в течение двух часов задавали вопросы, а в это время у здания лавки собралась толпа папарацци. Всех троих в конце концов отпустили, не предъявив никаких обвинений, до окончания расследования. Эта трагедия угнетающе подействовала на Софи, тем более что она не одобряла свадьбу сестры. "Когда Мария выходила замуж, — вспоминала она, — я очень переживала. Мне казалось несправедливым, что она собирается покинуть меня из-за мужа, предпочла меня кому-то. В день ее свадьбы я была ревнивее, чем обычно бывает отец. Эти чувства не давали мне покоя в течение нескольких дней, да и сейчас еще они пугают меня, когда я думаю об этом". Ревность вскоре превратилась в какой-то степени в зависть, когда оказалось, что Мария беременна. 30 декабря, почти день в день через девять месяцев после свадьбы, она родила девочку, чем очень порадовала тетю Софи. Родители собирались назвать ребенка Бенита в честь ее знаменитого деда, однако поняли, что Бените Муссолини нелегко придется в жизни, и ребенку дали имя Алессандра в честь отца дуче Алессандро, поэтому без фамилии ее можно было звать просто Сандра. Без всякого умысла, сами того не желая, родители Алессандры причинили Софи массу горя и моральных страданий, когда пригласили ее стать крестной матерью. Епископ отклонил их просьбу, заявив, что "публичный грешник" не может участвовать в священной церемонии. Софи решила проигнорировать мнение церковников. Когда она оказалась в церкви в сопровождении обычной для себя группы папарацци, священник выразил сожаление и продолжал службу, стараясь избежать, чтобы происходящее не превратилось в спектакль. На следующий день за нарушения канонического закона на Софи обрушилась вся католическая пресса и радио Викариата Рима. Тем временем кампания, развернутая в поддержку Софи на получение "Оскара" за "Чочару", все усиливалась. За неделю до окончания подачи голосов членами жюри журнал "Тайм" поместил ее фотографию на обложке, второпях сопроводив ее излишне сентиментальной статьей, которая начиналась с довольно странного комплимента: "Ее ноги слишком большие. Ее нос слишком длинный, зубы не совсем ровные. У нее шея, как выразилась одна из соперниц, как у "неаполитанской жирафы". Ее талия, кажется, начинается с середины бедер. Она бегает, как защитник в американском футболе. Ее руки слишком большие. Ее лоб низок, рот слишком большой. Но, mamma mia, она абсолютно великолепна". Обратив внимание на то, как далеко шагнула актриса с тех пор, когда исполняла старлеток, "Тайм" замечает, что "совсем недавно, всего несколько лет назад, серьезное внимание, которое уделялось Софи Лорен, воспринималось многими так, как если бы Джимми Хоффа мог бы однажды получить Нобелевскую премию". К этому времени студия "Эмбасси пикчерз" Джо Левина, по сообщениям прессы, истратила более 150 тысяч долларов на рекламу в специализированной прессе и еще 100 тысяч — на ужины с угощениями и показ фильма для членов жюри премии "Оскар" в каждом городе, где у академии были свои члены. "Я нянчился с этой картиной, как с ребенком", — говорил позже Левин. Ему казалось, что он имеет несколько факторов в свою пользу: новшество в игре Софи на иностранном языке, возможный раскол при голосовании в студии "Парамаунт" между Одри Хепберн и Джеральдиной Пейдж, минимальная поддержка студией "Фокс" актрисы Папьер Лори и неодобрение Голливудом нынешних отношений Натали Вуд — очень возмутительных по мнению многих — с Уорреном Битти. По мере того как ночь торжества — 9 апреля — приближалась, Софи никак не могла решиться, присутствовать ли ей на церемонии или нет. Понти, который боялся, что скорее "Сладкая жизнь", а не "Чочара" окажется номинантом на приз лучшего иностранного фильма, считал, что им лучше отклонить предложение Джона Левина — заказать для них реактивный самолет для прилета в Лос-Анджелес. Он вполне допускал, что Голливуд способен преподнести им неприятный сюрприз из-за серии провалов на "Парамаунт" и других студиях, однако окончательное решение оставил на усмотрение Софи. "Я решила, что не смогу спокойно перенести неудачу на виду у миллионов телезрителей, когда будет решаться моя судьба, — вспоминала она позже. — Если бы я проиграла, то могла упасть в обморок от отчаяния, а если бы выиграла — лишилась чувств от радости. Вместо того чтобы показывать слабость перед всем миром, я решила, что будет лучше, если я лишусь чувств у себя дома". В 1962 году, за много лет до того, как спутниковое телевидение начало транслировать церемонию вручения "Оскара" в "живом" времени по всему миру, Софи могла только сидеть и ждать результатов, которые ей передадут по телефону или появятся в новостях на следующий день. Из-за 9-часовой разницы во времени между Италией и Калифорнией в Риме было четыре тридцать утра, когда в Америке началась церемония. Софи и Понти не ложились спать всю ночь и по совету Джо Левина пригласили к себе фотографа Пьера Луиджи — на всякий случай, если появится повод отметить победу. К шести утра Софи не могла больше выносить неопределенности. "Кто-то должен набраться смелости и позвонить мне", — сказала она Понти. Тот посоветовал ей забыть про все и отправиться спать. Она переоделась в зеленую пижаму, легла, но заснуть не могла. И не удивительно, так как перед этим она выкурила пять пачек сигарет и выпила по крайней мере два кофейника, по утверждениям Пьера Луиджи. За много сотен миль, в зале Цивик в Санта-Монике, презентация "Оскара" на звание лучшей актрисы 1961 года была предоставлена Берту Ланкастеру, который сморозил глупость: читая список номинантов, он забыл упомянуть Софи Лорен. Когда зрители в аудитории своим гулом привлекли его внимание, он извинился и повторил весь список снова, после чего открыл конверт и провозгласил победительницу — Софи Лорен. Рыжеволосая Грир Гарсон, которая выступила с самой длинной речью за всю историю вручения "Оскаров", когда она выиграла премию 1942 года за фильм "Миссис Минерва", получая приз за Софи, на этот раз ограничилась несколькими словами. "Я очень счастлива принять эту награду вместо восхитительной и талантливой девушки, — сказала Гарсон, которая была на двадцать пять лет старше Софи. — Давайте помимо вручения приза, который впервые получает актриса, играющая на иностранном языке, пожелаем ей хорошего здоровья и счастья. Сегодня вечером в историю кино вписана новая страница".Глава 12 КЛАССИЧЕСКАЯ КОМАНДА
В 6.45 утра по римскому времени в квартире Софи зазвонил телефон. Это был Гэри Грант, который оставался дома в Беверли-Хиллз в эту ночь и смотрел церемонию вручения "Оскаров" по телевидению у себя в спальне. "Дорогая, ты знаешь?" — спросил он. "Знаю о чем?" — вскричала Софи. "О, дорогая, я так рад первым сообщить тебе. Ты выиграла!" Софи в пижаме начала прыгать от радости, едва не сбив с ног вбежавшего Пьера Луиджи, который тут же принялся яростно щелкать своим "Роллифлексом". Понти, взяв телефонную трубку, все время спрашивал Гранта: "Софи выиграла? Софи выиграла? Это правда? Правда?" После Гранта последовали звонки от Джона Левина, Уильима Холдена, Фрэнка Синатры, Петера Селлерза, Тони Перкинса, Джона Уэйна, Клифтона Уэбба и многих других. Но хотя приз "Оскар" принес славу ее родной стране, президент Италии никак не поздравил актрису, что, впрочем, вряд ли могло удивить, учитывая неопределенность ее супружеского положения. Огромное число бутылок с шампанским было откупорено в тот день, когда Витторио Де Сика и родственники Софи приехали к ней, чтобы отметить это событие, поцеловать и обнять новую королеву кино (по крайней мере, на год этот титул останется за ней, до следующего вручения "Оскара"). Позже мать Софи говорила, что все было похоже на незабываемую сказку. "Я получила вознаграждение за все те страдания, которые испытала в жизни". Как и многие "театральные мамы", Ромильда Виллани тоже почувствовала себя звездой, которую она помогла создать, по крайней мере в своем представлении. "Оскара вручили не только Софи, но и мне. Софи — это я сама. Ее аплодисменты — это мои аплодисменты. Я их заслужила… Все, чего я хотела для себя, произошло с Софи. Я жила в ее отражении, и это делало меня счастливой", — сказала она однажды. Для Софи утро прошло как в угаре радостного опьянения. "Я смутно помню момент, когда ребята с телеграфа принесли мне кучу посланий из всех уголков мира, а репортеры и фотографы заполонили всю квартиру. Под конец, измученная, я легла в постель между мамой и Марией. Нам не нужны были слова. Мы знали, что думаем об одном: о нашем первом доме в Поццуоли и о том пути, который все мы прошли за это время". Днем Софи решила, что она должна что-нибудь сделать, как-то отблагодарить своих зрителей во всем мире, и отправилась в Красный Крест, чтобы сдать поллитра крови, "прекрасной неаполитанской крови", как сказала она сестре, помогавшей ей. "Крови сожительницы", — съехидничал один из репортеров в римской католической газете. "Оскар" Софи дал возможность провести показ "Чочары" с максимальным размахом, что в США и Британии означало выпуск дублированного варианта, благодаря чему фильм смог пойти в основных кинотеатрах страны, таких как "Одеон". Студия "Эмбасси пиктчерз" временно приостановила версию с субтитрами, что помешало зрителям увидеть именно тот вариант на итальянском языке, за который она и получила "Оскара", — хотя жаловались на это немногие. Дублированные "Две женщины" только в США принесли ее создателям свыше 6 миллионов долларов против 2,5 миллиона от варианта с субтитрами. Босли Кроутер из "Нью-Йорк таймс" нашел, что английская версия "Двух женщин" "выдающаяся по результату работа", и порекомендовал все качественные иностранные фильмы дублировать таким же образом, чтобы их можно было показать широкой американской аудитории. Он доказывал, причем довольно убедительно, что в большинстве иностранных фильмов звуковое сопровождение все равно "поддельное", так как голоса обычно записываются после съемок, и нередко другими актерами. В оригинальной версии "Двух женщин", например, Жан-Поль Бельмондо "говорил" голосом итальянского актера. Кроутер также полагал, что иностранные фильмы обычно имеют так много субтитров, что слишком отвлекают внимание. Он сказал, что никогда бы не получил полного удовольствия от "Чочары" и "Сладкой жизни", если бы не видел их дублированные версии. Большинство коллег Кроутера, однако, не согласились на этот раз с его мнением, и споры о том, что лучше: дублирование или субтитры, продолжаются и до сегодняшнего дня, так как решение этой проблемы пока не найдено. После "Оскара" Софи получила множество предложений сниматься в новых фильмах, однако никто не выразил готовности платить актрисе миллион долларов, а именно во столько оценил ее гонорар Карло Понти. Между тем Софи отчасти имела соглашение со студией "XX век Фокс" на фильм "Затворники Альтоны", и в этом году могла отказаться работать с кем-либо еще. Понти занимался сразу несколькими работами, которые он осуществлял вместе с Левином, но без участия Софи. Среди его проектов был фильм Жана-Люка Годара "Отверженные" с Брижит Бордо, и поэтому он часто летал в Париж и Нью-Йорк по делам. Понти и Джо Левин к тому времени закончили "Боккаччо-70". Они решили проталкивать фильм тем же способом, который применили в отношении к "Двум женщинам", и начали с международного кинофестиваля в мае 1962 года. Огромное гала-представление для прессы и особо важных деятелей кино было устроено в честь Софи, чтобы компенсировать тот холодный прием, который она получила от итальянского правительства после выигрыша "Оскара". К сожалению, показ "Боккаччо-70" в Каннах сопровождался шиканьями и демонстрациями протеста за стенами кинотеатра, хотя они не имели отношения непосредственно к Софи Лорен. Киноманы были возмущены тем, что Понти и Левин проделали с фильмом во время монтажа. Так, эпизод режиссера Марио Моничелли исчез полностью, а тот, который делал Федерико Феллини, сократили с девяноста до сорока четырех минут. Продюсеры утверждали, что тем самым стремились достичь приемлемой продолжительности, чтобы не делать перерыва во время показа, однако фанатики Моничелли и Феллини не удовлетворились таким объяснением. Еще до выхода на экраны "Боккаччо-70" стал любимым объектом нападок кинокритиков. Даже в сокращенной версии из трех эпизодов фильм продолжался около трех часов, что требовало специального маркетинга. В июне Джо Левин договорился об американской премьере в новых нью-йоркских кинотеатрах "Синема-I" и "Синема-II", которые представляли собой два отдельных зала, построенных один на другом. Их можно назвать предшественниками больших кинокомплексов, которые пришли в киноиндустрию позже, в 80-е годы. "Боккаччо-70" с субтитрами показывался в обоих кинотеатрах одновременно, но с разрывом в девяносто минут. Откровенно показанная "анатомия" Софи Лорен, Аниты Экберг и Роми Шнайдер побудили Национальный католический легион благопристойности присвоить "Боккаччо-70" рейтинг "проклятой" категории, что вместе с рекламной кампанией сексуального характера привело, возможно, к тому, что фильм вышел на уровень супербоевика. Обозрения, которые были обычно решающим фактором в определении судьбы фильма — пойдет ли он в престижных кинотеатрах, дали крайне отрицательные оценки, особенно в отношении Софи. Босли Кроутер обругал и звезду и режиссера заключительного эпизода: "Де Сика явно вульгарен… в показе прелестей мисс Лорен в эпизоде "Лотерея", который затянут настолько, что вызывает скуку, а демонстрация хрюкающих поклонников героини скорее свидетельствует о неопытности, чем о комическом мастерстве создателей фильма. Как Карло Понти, муж актрисы и продюсер этого кинофильма, мог позволить, чтобы она и синьор Де Сика опустились до такой антихудожественной грубости, и это после того, как они создали незабываемую "Чочару". Однако "Боккаччо-70" в дублированной на английский язык версии прошел в США с большим успехом. Он также стал первым кинофильмом из "проклятой" категории, который когда-либо шел в кинотеатрах, принадлежащих Лойе, что доказывало, насколько сильно изменился моральный климат в стране и что зрителям не хватало по-настоящему коммерчески успешных картин. Рассчитывая на большие поступления, Карло Понти спешил. Успех фильма несколько вскружил ему голову, и он объявил планы о создании "Боккаччо-71", на этот раз с Софи в каждом эпизоде, однако с разными режиссерами и сценаристами. Чтобы сделать проект международным, он пригласил режиссеров Де Сика, Жака Тотти и Билли Уэдлера. Однако вскоре идея нового "Боккаччо" отошла на второй план и вовсе забылась, так как у Понти появились другие планы. К сентябрю Понти был готов начать сотрудничество с Де Сика как режиссером и Софи в главной роли — сделать их первый фильм на английском языке. Студия "XX век Фокс" настаивала на этом, хотя единственный фильм Де Сика, снятый на английском, "Конечная станция", оказался неудачным как в кассовом отношении, так и по отзывам критиков, хотя, возможно, вины самого Де Сика тут не было. Дэвид Селзник, продюсер фильма, его жена Дженифер Джоунз и Монтгомери Клифт, игравшие главные роли, при подготовке варианта к прокату в США, где он прошел под названием "Нескромность американской жены", вырезали очень много эпизодов. Понти пригласили стать продюсером фильма "Затворники Альтоны" Де Сика, который присутствовал на премьере драмы Сартра в Париже в 1956 году и с тех пор пытался сделать ее кинематографическую версию. "Один критик однажды назвал меня поэтом страдания, — сказал Де Сика в 1962 году. — Несомненно, ужасы, боль и страшные испытания военных лет очень сильно повлияли на мое отношение к жизни, поэтому, думаю, совершенно естественно, что, когда я увидел пьесу Сартра, я немедленно загорелся перевести ее на язык кино. Сделанное в послевоенной Германии исследование нацизма останется обвинением против любой формы диктатуры". Понти считал тему слишком тяжеловесной, однако он хотел отплатить Де Сика за его бесценную помощь Софи. Недавний оглушительный успех "Нюрнбергского процесса" со звездным составом исполнителей еще больше убедил Понти и "XX век Фокс", что можно приступить к работе. Понти удалось получить достаточно средств от итальянских и французских компаний, поэтому проект стал евро-американским и мог рассчитывать на правительственные субсидии. Однако Понти хотелось изменить название фильма, которое многих смущало, включая президента студии "Фокс" Спироса Скоураса, назвавшего его "Затворниками Алтуны" во время речи на ежегодном собрании акционеров. Сюжет фильма развивается в Германии в поместье Альтона возле Гамбурга, принадлежащем семье Герлах. Папа Герлах, которого Сартр писал с Густава Круппа, контролировал гигантскую промышленную империю, служившую нацистам во время Второй мировой войны. Он не только сумел выжить в этой войне, но даже стал богаче, чем прежде. Софи играла роль Джоаны Герлах, театральной актрисы, бывшей замужем за младшим сыном Герлаха Вернером, который, как предполагалось, должен был возглавить семейный бизнес, после того как его отец уйдет на пенсию. Однако этого молодого человека смущало прошлое компании. Старший брат Вернера Франц, который фактически занимался делами компании во время воины, был якобы расстрелян как военный преступник после Нюрнбергского процесса. Неудивительно, что сюжет фильма напоминал в какой-то степени "Пять миль к полуночи". Как и там, Франц оказывается живым, хотя находится в тяжелом нервном состоянии и прячется на чердаке поместья Альтона. Ему помогает сестра Лени. Когда Джоана раскрывает их тайну, это приводит к странной цепочке событий. Ее романтически тянет к Францу, живущему вымышленной жизнью, который убеждает Джоану, что он не виновен в смерти сотен русских крестьян, за что его приговорил Нюрнбергский суд. Эбби Манн, который написал сценарий "Нюрнбергского процесса" и сотрудничал с Чезаре Дзаваттини в работе над "Затворниками Альтоны", старался убедить Спенсера Трейси, звезду мирового кино, сыграть роль Герлаха-старшего. Однако Трейси отказался, утверждая, что не может играть роль неамериканца. Его ближайший друг Фредерик Марч, снимавшийся вместе с Трейси в "Наследнике ветра", согласился на эту роль, однако он не был столь популярен у публики, в результате чего коммерческий успех фильма оказался под угрозой. На роли Франца Герлаха Понти пригласил Максимилиана Шелла, австрийца по происхождению. В ту же самую ночь, когда Софи выиграла "Оскара", Шелл получил своего как лучший актер года за роль немецкого адвоката в фильме "Нюрнбергский процесс", поэтому выбор исполнителей многими объяснялся именно полученными призами, хотя на самом деле договоренность о партнерстве готовилась заранее. Шелл был любимчиком Эбби Манна, который дал ему его первую большую роль в первоначальной телевизионной версии "Нюрнбергского процесса". По настоянию студии "XX век Фокс" ее актер-контрактник, Роберт Вагнер, получил роль мужа Джоаны Вернера Герлаха. Если девушка из Поццуоли могла изображать известную немецкую театральную актрису, почему бы парню из Детройта, штат Мичиган, не стать немецким аристократом? Но смесь многих акцентов главных исполнителей, игравших в фильме немцев, могла вызвать впоследствии море критики у специалистов и соответствующую реакцию зрителей. Чтобы удовлетворить требования компаний, принявших участие в финансировании фильма, роль Франца и сестры Вернера Лени отдали французским актерам. Когда "Фокс" предложила Жанну Моро, Понти подумал, что она может оказаться серьезной соперницей Софи на экране, и отказался утвердить ее. В конце концов согласились на Франсуа Прево, актрису с достаточно сомнительными претензиями на звездность. По просьбе Де Сика большую часть "Затворников Альтоны" снимали в Чиначитте в Риме, поэтому он мог привлекать к работе своих постоянных итальянских сотрудников. Действие фильма в основном происходит в доме, причем часто идут длинные монологи — любимый прием Сартра, — которые произносит то один, то другой главный персонаж. Натуру снимали на черно-белой пленке "синемаскоуп" в Гамбурге и Берлине. Хотя американским кинокомпаниям до этого никогда не дозволялось работать в восточном Берлине, Понти удалось получить разрешение снять две сцены в театре Бертольта Брехта, где Софи (Джоана) участвует в репетиции со знаменитым "Берлинер Ансамбель" в брехтовской пьесе "Карьера Артура Уи". Софи никогда раньше не играла на сцене театра, однако Елена Вайгель, вдова Брехта и режиссер "Берлинер Ансамбель", поработала с ней, и она сделала эту сцену так, что Де Сика не потребовалось слишком много дублей. На протяжении всех съемок фильма "Затворники Альтоны" Софи пришлось выслушивать сплетни, что у ней завязался роман с Максимилианом Шеллом. Легко было понять почему. С густой шевелюрой темных волос, которые для фильма пришлось осветлить, Шелл был очень симпатичным мужчиной, которого обожали все женщины, и, как говорят, по числу побед на любовном фронте он обошел даже Уоррена Битти. Одним из тех, кто действительно верил этой сплетне о Софи и Шелле, был Петер Селлерз, все еще мечтавший о ней и следивший за ее жизнью через знакомых и друзей. Любовь Селлерза к Софи и его ревность обернулись ненавистью по отношению к Шеллу. Когда актеру предложили сниматься вместе с Шеллом в "Топкапи", он отказался от роли. Возможно, гнев Селлерза стоил ему "Оскара", который получил Питер Устинов, сыгравший вместо него. Известный своим друзьям как Р. Дж., Роберт Джон Вагнер еще и подлил масла в огонь. "В ночь перед решающей сценой, — вспоминал Вагнер, — Шелл завел со мной длинный разговор о наших коллегах и объяснил мне сущность отношений между нами, — ну, знаете этот актерский треп. На следующий день, когда я начал мою сцену, Шелл взял сценарий, зашел за камеру и отрицательно покачивал головой, пока я работал. Можете вы себе это представить. За все годы в кино я никогда не видел, чтобы кто-нибудь из актеров позволял себе такое. Знаете, что его злило? То, что у меня с Софи все было прекрасно. Она любила меня, и это выводило Макса из себя". Вагнеровское "у меня с Софи" скорее всего лишь его стремление представить ситуацию так, как ему хотелось. Однако, похоже, на самом деле их отношения никогда не выходили за пределы дружбы, хотя он недавно развелся с Натали Вуд (в 1972 году они поженились снова) и был свободен для новых связей. "Их, очевидно, влекло друг к другу, — говорил позже сценарист Эбби Манн. — Но мужем Софи был продюсер, что всегда им сильно мешало. Я думаю, Р. Дж. боялся работать в этом фильме, потому что Понти тогда был большой шишкой в европейской кинопромышленности. Контракт Р. Дж. с "Фоксом" подходил к концу, и он хотел начать новую серию работ в Европе. Однако, если бы Понти что-нибудь узнал о его отношениях с Софи, ему пришлось бы в европейском кино несладко". Во время съемок фильма чета Понти отметила пятую годовщину своего заочного мексиканского брака. Хотя законность их союза все еще вызывала сомнения в Италии, они были самой известной парой, о которой много судачили в мире кино. Каждый, кто видел эту высокую Афродиту рядом с коротеньким и пузатеньким пожилым человеком, не мог поверить, что ее влекло к нему не богатство, а его власть. Однако Софи всегда отвечала тем, кто пытался задавать ей подобные вопросы: "Могу одно сказать вам по этому поводу: когда я без него, я словно без кислорода". Она никогда не забывала упомянуть и то, что Понти был для нее как бы и отцом, которого она не знала в детстве. "С первого момента, когда я встретила Карло, у меня возникло чувство, словно я знала его всю жизнь, с самого рождения, — утверждала она. — Каждый день я вижу много мужчин, которые внешне гораздо красивее, чем он, но по сравнению с моим Карло они как плоские фигуры, вырезанные из фанеры". Скептики из европейской скандальной прессы продолжали распространять инсинуации, что их брак — всего лишь прикрытие, что на самом деле Понти — охотник за юбками и что Софи остается с ним только для того, чтобы играть роль обожающей жены, так как он полностью контролирует ее богатства. В колонках для сплетен часто говорили о связи Понти с другими актрисами, которых он открыл, и больше всего об известной Сильвии Косчине, экзотическому диву из Югославии, и Вирне Лизи, последней в ряду голубоглазых блондинок, которая появилась в поле его зрения даже раньше, чем Мэй Бритт. Хотя это может показалось невероятным, "Затворники Альтоны" был пятидесятым фильмом Софи с тех пор, как она впервые снялась в массовке в " Quo vadis" в 1950 году. Конечно, первые десять или около того фильмов за этот двенадцатилетний период она в основном снималась в эпизодах, но в возрасте двадцати восьми лет актриса добилась в своей кинематографической карьере практически всего, на что у других кинозвезд порой уходит полжизни. Теперь, когда Софи стала обладательницей "Оскара", казалось, она получила право требовать гонорар в один миллион долларов. Именно об этом Понти и вел переговоры, готовясь к следующему фильму — "Падение Римской империи". Проект появился в какой-то степени благодаря счастливому случаю. Общемировой успех "Сида" заставил продюсера Самуэля Бронстона срочно готовиться к съемкам еще одной исторической эпической ленты с теми же звездами и режиссером. Еще до того как сценарий передали Софи и Чарльтону Хестону, Бронстон начал масштабную реконструкцию древних римских храмов и зданий, которые остались на его студии возле Мадрида. К сожалению для Бронстона, Хестону очень не понравился сценарий Филиппа Джордана, и он отказался от приглашения, пообещав согласиться на любой другой фильм продюсера. Софи тоже не одобрила сценарий, однако теперь, когда Хестон отказался участвовать в фильме, у Понти появились преимущества при заключении соглашения. Если Софи также выпадет из числа исполнителей, у Бронстона возникнут проблемы, потому что Софи Лорен и Римская империя подходили друг другу настолько естественно, как спагетти и кусочки мяса. Бронстон первоначально планировал заплатить Софи и Хестону по 750 тысяч каждому, но теперь был вынужден согласиться на один миллион долларов для Софи, что позволяло ему предложить только 500 тысяч ее партнеру по фильму. В конце концов Бронстону удалось собрать необходимые деньги. Вместо Хестона он пригласил Стефена Бойда, ирландца по рождению, который играл вместе с Хестоном в "Бен-Гуре" и был очень похож на него, но стоил гораздо меньше — в то время он получал по 300 тысяч долларов за картину. Оставшиеся 200 тысяч пошли Алеку Гиннессу, что могло показаться слишком мало для одного из самых известных актеров мира, однако в этом фильме он работал всего две недели. Защищая интересы Софи, Понти настаивал на приглашении Базилио Франчины, их давнего помощника и бывшего профессора истории, чтобы переделать некоторые куски сценария, а также в качестве технического консультанта. Фактически Франчина стал соавтором сценария вместе с Филиппом Джорданом и Беном Барцманом. Основой для их работы послужила шеститомная "История упадка и разрушения Римской империи" английского историка Эдварда Гиббона, прежде всего потому, что ее хорошо знали в обществе. Софи получила в этом фильме единственную более менее важную женскую роль, хотя по сюжету именно она послужила причиной падения Римской империи. Актриса играла Лючиллию, дочь императора Марка Аврелия, философа-стоика, который предпочел сделать наследником своего приемного сына Ливиуса. А Коммодус, его собственный сын и законный наследник, был слишком слаб умом, чтобы ему можно было доверить власть. Однако один из сторонников Коммодуса, который хотел посадить его на трон, убивает Марка Аврелия до того, как тот успевает передать полномочия приемному сыну. Лючиллия, любовница Ливиуса с ранней юности, пытается убедить того поступить так, как хотел ее отец, однако Ливиус предпочитает остаться военачальником. Коммодус провозглашает себя императором и превращается в безнравственного распущенного правителя, настоящего монстра, чего и опасался Марк Аврелий. Чтобы Лючиллия не вмешивалась в его планы, он выдает ее замуж за Сохамуса, царя варваров из Армении. Последующая история развивается сложно и запутанно на протяжении более трех часов экранного времени. Лючиллия в конце концов становится вдовой, возвращается обратно в Рим и принимает активное участие в политической жизни страны. Коммодус обнаруживает, что он на самом деле не сын Марка Аврелия, а значит, только Лючиллия является единственной законной наследницей трона Римской империи. В последний момент Ливиус успевает спасти Лючиллию и убивает Коммодуса, однако вновь встретившиеся влюбленные понимают, что Рим обречен, и поэтому они покидают его, чтобы искать счастья где-нибудь в другом месте. По иронии судьбы из всех актеров Софи оказалась единственной римлянкой. Помимо Стефана Бойда и Алека Гиннесса, который должен был играть роль Марка Аврелия, но едва ли голосом мог передать глубину образа, владея чисто театральной безупречной дикцией, среди исполнителей были Кристофер Пламер (Коммодус), Джеймз Мезон, Энтони Куэйл и Мэл Феррер. Омар Шариф — звезда из Египта, который вскоре получит международное признание после второстепенной роли в "Лоуренсе Аравийском", играл роль армянского мужа Софи, хотя большинство сцен, в которых он снялся, впоследствии были вырезаны, чтобы сократить общую продолжительность картины. Имея бюджет в 20 миллионов долларов, "Падение Римской империи", как сообщалось, было в то время самым дорогим кинофильмом за всю историю кино ("Клеопатра" стоила дороже, но из-за опоздания с началом съемок, которые потом отложили еще на год, пока Элизабет Тейлор восстанавливалась после очень тяжелой болезни, ее стоимость определили позже). Самуэль Бронетон получил кое-какие финансы от своего давнего партнера американского магната Пьера Дюпона, хотя основная часть денег поступила от продажи прав на прокат фильма, данных ему в качестве аванса. "Парамаунт пикчерс" и "Рэнк организэйшн" были среди самых крупных компаний, принявших участие в проекте. По договоренности, после того как фильм окупит вложенные в него средства, им причиталось пятьдесят процентов прибыли. Хотя Софи платили вдвое больше, чем за съемки в "Сиде", Карло Понти заключил такой же контракт с условиями, по которым вся ее работа должна быть закончена за двенадцать недель. Так как предполагалось, что она будет участвовать только в четверти всех эпизодов, режиссер Энтони Манн мог без труда уложиться в отведенный ему срок. Когда Софи узнала, что ей придется работать с Алеком Гиннессом, она была немного напугана. "В конце концов оказалось, что он блестящий актер и один из немногих, кто имеет приставку "сэр" перед своей фамилией, — вспоминала она. — Я представляла его себе напыщенным человеком, вроде "сэра Эрика Гуднесса", которого Петер Селлерз изображал на нашей пластинке. Но он оказался совсем другим. Это был чудесный человек, и мы очень подружились. На одной вечеринке мы вместе танцевали твист. Он у него здорово получался". Софи и Гиннесс выяснили, что скорее всего они уже встречались раньше. В 1943 году, когда Гиннесс был лейтенантом на английском вспомогательном судне, он провел какое-то время в Поццуоли и часто заходил в бар на набережной, где солдатам и морякам продавали кофе и поддельное бренди. Местные дети шмыгали между посетителями, выпрашивая шоколад и жевательную резинку. Два десятилетия спустя, после того как Гиннесс рассказал эту историю Софи, она знала обо всем очень хорошо, потому что сама была одной из тех девчонок. Однажды ночью во время съемок фильма Гиннесс пригласил Софи пообедать в один из лучших ресторанов Мадрида. Когда он прибыл за ней в арендованном лимузине и поднялся в ее квартиру, неожиданно подул сильнейший ветер, почти шторм. Софи спустилась в коридор в блестящем длинном белом платье. "Новое, — с гордостью объявила она. — Я надела его в первый раз. Для вас!" Гиннесс раскрыл зонтик, чтобы проводить актрису по широкой лестнице к автомобилю. По дороге Софи поскользнулась и упала в огромную лужу, испачкала платье, получила ссадины на обеих руках и поранила лицо. Гиннесс помог ей встать. В течение какой-то секунды она была в шоке, но затем сказала: "Я пойду поменяю платье". Когда Гиннесс отвел Софи обратно в квартиру, он попытался отговорить ее выходить из дома в такую ужасную погоду, но она и слышать ничего не хотела. "Нет, нет, — сказала она. — Я хочу пойти. Дайте мне, пожалуйста, всего пять минут". "Не прошло и десяти минут, — вспоминал Гиннесс, — как она снова появилась, уже в другом великолепном наряде, с другой прической, умытая, надушенная и с небольшим пластырем на подбородке. "А это платье вам нравится?" — спросила она. Когда я ответил, что оно мне действительно нравится, она растянулась в довольной улыбке, заявив: "Я думаю, оно симпатичней, чем то, предыдущее. Вообще-то у меня много платьев, и все очень хорошие, милые". Они вышли и чудесно провели вместе время, однако Гиннесс настаивал, чтобы отвезти Софи в ее апартаменты пораньше. Он думал, что несчастный случай накануне плюс его компания окажутся для нее слишком большой нагрузкой. Впоследствии критики выражали сожаление, что так мало сцен между Софи и Гиннессом, Марком Аврелием, который умирает чуть не в самом начале. Им хотелось, чтобы лучше это произошло с Ливиусом — Стефеном Бойдом, одним из тех невыразительных актеров, которые совершенно теряются на экране, особенно когда там царит Софи. Когда Софи заканчивала сниматься в "Падении Римской империи", стало понятно, что запас фильмов актрисы, ожидающих выхода на экран, пополнится еще одним. "Мадам Сен-Жан" и "Пять миль до полуночи" начали свой путь по экранам европейских кинотеатров и вначале оказались коммерчески очень успешными, особенно во Франции, где исторический фон первого фильма и псевдохичкоковский стиль второго оказались достаточными основаниями для успеха. По мнению французских зрителей, Софи заменила Брижит Бордо в роли самой популярной кинозвезды этой страны (на втором месте была Бордо, за ней следовали Жанна Моро и Мишель Морган). Но, к сожалению, ни один из этих фильмов не имел успеха в англоговорящих странах. Критики, от мнения которых в значительной степени зависела прокатная судьба любой картины, резко прошлись по "Пяти милям до полуночи", назвав сценарий очень слабым, а дуэт Софи с Тони Перкинсом — очередной неудачей. Один критик заметил, что партнеры играли как бы в разных фильмах и что Перкинс "ходит как человек, получивший удар электрическим током". Даже Босли Кроутеру пришлось признать, что Софи Лорен предоставили слишком мало возможностей показать свой талант. Когда название другого фильма сократили до многозначительного "Мадам", что сразу вызывало у зрителей совершенно неправильные аллюзии, "наполеоновскую" эпоху постиг тяжелый удар, и фильм не смог собрать даже шести миллионов долларов, затраченных на его производство. Поскольку специалисты посчитали, что картина слишком коммерческая для престижных кинотеатров и слишком скучная для массовой аудитории, она была выпущена в США только в дублированной версии. В Нью-Йорке, традиционной стартовой площадке для запуска в прокат иностранных фильмов, Джо Левин не смог организовать ее показ на Бродвее или Ист-Сайде, и поэтому ему пришлось согласиться на сдвоенный сеанс в сети кинотеатров, владельцем которых был Лойе. Нью-Йорк тогда переживал длительную забастовку газетчиков, однако обозрения в других средствах массовой информации оказались плохими, и Левин отложил прокат. Как выяснилось позже, большая часть зрителей в США так никогда и не увидела "Мадам". Софи закончила работу в "Падении Римской империи" накануне отлета в Лос-Анджелес на вручение призов Американской академии, которое должно было состояться 8 апреля 1963 года. Как победительница приза "Оскар" в номинации "Лучшая актриса 1961 года", ожидалось, что она вручит награду лучшему актеру 1962 года, согласно традиции "перекрестного" награждения, которая существовала с 1930 года. Хотя это и необязательно, Софи хотела извиниться перед устроителями церемонии за свое отсутствие на вручении приза в прошлом году. Понти сопровождал ее. Ни один из его фильмов в этом году не номинировался, однако он хотел заставить Джо Левина, который работал с продюсером Франко Кристальди, помочь ему стать номинантом по нескольким категориям за его "Развод по-итальянски". Друг Понти Марчелло Мастрояннитоже выдвигался на "Оскара", однако предпочел остаться дома, так как считал, что у него нет никаких шансов. Он поручил Софи, которая должна была открыть конверт с именем победителя, получить награду, если вдруг окажется, что жюри выберет его. Телевизионный репортаж этой ночью вел Фрэнк Синатра; во время трансляции вручения призов, когда Софи появилась на сцене, Синатра представил ее "как величайшую в мире мастерицу по изготовлению пиццы". Смеясь, она обещала прислать Синатре свой любимый рецепт, а затем, повернувшись в сторону жюри, поблагодарила их "за награду, которую вы вручили мне и моей стране в прошлом году". Затем она зачитала список номинантов на звание лучшего актера, среди которых, помимо Мастроянни, были Берт Ланкастер за "Птицелова из Алькатраца", Джек Леммон за "Дни вина и роз", Петер О’Тул за "Лоуренса Аравийского", Грегори Пек за фильм "Убить пересмешника". Пек находился на своем месте прямо перед Софи, когда она объявила его победителем. Она поцеловала его в щеку, когда он принимал "Оскара", после чего актер вытащил из кармана речь и по бумажке прочитал ее. Уходя со сцены, Софи спросила его: "Когда мы сможем вместе сняться в кино?" Если бы Пек мог предсказывать будущее, то ответил бы: "Через два года". Софи осталась за кулисами, чтобы узнать, кто станет ее преемницей в категории лучшей актрисы. Так получилось, что представлять победительницу в этой номинации выпало лучшему актеру прошлого года Максимиллиану Шеллу, что, может быть, давало Софи еще один повод не отходить далеко от сцены. На этот раз победительницей назвали Энн Бэнкрофт за фильм "Чудесная работница", которая опередила Бетт Дэвис ("Что случилось с ребенком Джейн?"), Кэтрин Хепберн ("Длинная поездка в ночь"), Джеральдину Пейдж ("Сладкоголосая птица юности") и Ли Ремик ("Дни вина и роз"). Софи стала очевидицей образцового случая бахвальства, когда Джоана Кроуфорд продефилировала на сцену, чтобы принять "Оскара" вместо отсутствующей Энн Бэнкрофт. Говорили, что Кроуфорд сильно завидовала, что ее партнерша по фильму "Ребенок Джейн" Бетт Дэвис была среди номинанток, а она нет. Теперь Кроуфорд получила возможность для отмщения и размахивала "Оскаром" так, словно он принадлежал ей, а не Энн Бэнкрофт. Позже на балу в честь победителей, устроенном Американской академией кино, Карло Понти удалось провернуть небольшое дельце. Под впечатлением семи "Оскаров", которые получила картина "Лоуренс Аравийский", он подошел поздравить режиссера Дэвида Лина и как бы случайно спросил его, не заинтересуется ли он работой в фильме "Доктор Живаго". Лин ответил согласием, причем выразил его очень горячо. Мужчины договорились встретиться позже, чтобы обсудить детали. Понти поторопился назад к Софи с хорошей новостью. Фильм Лина "Мост на реке Квай" в 1957 году также завоевал семь "Оскаров", в том числе и в категории лучшего кинофильма. Может быть, через два года они снова приедут в Голливуд получать призы за "Доктора Живаго". Тем временем у Понти появились проблемы со студией "XX век Фокс" из-за "Затворников Альтоны", который вызвал такое резкое осуждение в прессе, что студия пыталась отказаться от своего контракта прокатывать фильм в стране. Что бы ни случилось, Понти понимал, что в свете будущего сотрудничества Софи и Витторио Де Сика этот фильм был ошибкой. Им следовало работать с материалом, который они хорошо знали, вроде "Чочары", хотя, может быть, не столь трагическим. После "Развода по-итальянски", который имел бешеный успех в Америке, Марчелло Мастроянни подошел вплотную к уровню признания, которое необходимо актеру, чтобы завоевать "Оскара", а тем более за лучшую игру на иностранном языке. Поэтому Джо Левин убедил Понти присоединить Марчелло Мастроянни к дуэту Лорен — Де Сика и придумать для них что-нибудь новенькое. Понти и Де Сика посидели вдвоем, поломали головы и выдали идею фильма "Вчера, сегодня, завтра", комедию, состоящую из трех новелл, в стиле "Боккаччо-70". Но в отличие от него все главные роли исполняли Софи и Марчелло Мастроянни, а Де Сика выступил режиссером всех эпизодов. Поскольку продюсером "Вчера, сегодня, завтра" был муж актрисы, фильм должны были снимать так, чтобы показать Софи в максимально благоприятном для нее свете. Каждый эпизод назывался по имени героини. В "Аделине", написанной великим актером и сценаристом Эдуардо Де Филиппо и Изабель Куанантотти, рассказывается о жительнице трущоб Неаполя, которая продает контрабандные сигареты и избегает ареста только потому, что постоянно беременна, и так продолжается до тех пор, пока "производительные силы" ее мужа не иссякают. Поэтому она больше не может пользоваться лазейками в законе, запрещающими отправлять в тюрьму беременных женщин. В "Анне" Чезаре Дзаваттини адаптировал рассказ Альберто Моравия о неверной жене миланского магната и ее любовнике, писателе, отчаянно борющемся за место под солнцем, которого она бросает, когда узнает, что он не может обеспечить ее "Роллс-Ройсом" и другими предметами роскоши, ставшими для нее уже привычными. Сюжет "Мары", сценарий для которой также написал Дзаваттини, вращается вокруг римской девушки по вызову и одного из ее постоянных клиентов, суперсексуального плейбоя, который негодует, когда она проводит время с молодым соседом, изучающим богословие. Со времени последней работы с Софи в фильме "Счастье быть женщиной" в 1955 году Марчелло Мастроянни стал почти таким же международно известным актером, как и она, и подняться на более высокий уровень ему мешал только постоянный отказ работать за пределами Европы. Мастроянни еще только предстояло сниматься в англоязычных фильмах или подписать контракт с Голлливудом. В США он был известен только тем зрителям, которые любили ходить на элитные кинофильмы или видели дублированные варианты "Сладкой жизни" и "Развода по-итальянски" — первые его фильмы, которые шли в широком американском прокате. Карло Понти был убежден, что Софи и Мастроянни могут стать итальянским эквивалентом Кэтрин Хепберн и Спенсера Трейси в серии грубоватых, на грани непристойности комедий. Он уже договорился с Де Сика и Эдуардо Де Филиппо написать сценарий для первой из них по феноменально успешной пьесе Де Филиппо "Филумена Мортурано". "Вчера, сегодня, завтра" начали сниматься летом 1963 года. Каждый из эпизодов должен был происходить именно в том городе, как и написано в сценарии. Де Сика решил начать с "Мары", в котором события разворачиваются в Риме, чтобы покончить с беспокойством Софи по поводу финальной сцены, где она исполняет страстный стриптиз перед Мастроянни. Актриса никогда не видела настоящей стриптизерши в действии, однако по сценарию требовалось, чтобы она была настолько сексуальной и провоцирующей, чтобы ее единственный зритель (Мастроянни) взвыл, как койот. Де Сика попросил Жака Руэта, хореографа знаменитого шоу "Крейзи хос-салун" ("Горячие кобылки") в Париже, прилететь в Рим и научить Софи нескольким профессиональным приемам. "У меня с ним было три или четыре урока. Он объяснил и показал основные движения и приемы, как вызывающе двигаться, соблазнять и дразнить, — вспоминала актриса. — Но, используя эти приемы, я должна была впитать в себя общий стиль поведения и с помощью Де Сика сделать их органичными для себя". Софи также получила большую помощь от дизайнера Пьера Този, который изготовил ей двухслойное нижнее белье, включающее лифчик и подвязки для длинных чулок, а также очень "скромный" (с точки зрения затраченного материала) бюстгальтер и коротенькие трусики. В день репетиций актриса настояла на том, чтобы на сценической площадке не было никого, кроме Де Сика, Мастроянни и минимума работников, участвующих в съемке. "В этой сцене полностью одетый Мастроянни лежит, растянувшись на постели, музыка из магнитофона заполняет всю комнату, — вспоминала Софи. — Я улыбаюсь ему. Он улыбается мне. Затем я начинаю… Медленно, чувственно, с вызовом, я снимаю одежду, провокационно помахивая каждой вещицей перед его глазами, а мое тело двигается волнообразно под ритмичную музыку… Де Сика все это прекрасно запечатлел: начало игры, нарастание страсти, сексуальный подъем и плотское вожделение поддавшегося соблазну Марчелло. Ни одна сцена никогда раньше не доставляла мне большего удовольствия". Самое замечательное развитие сюжета связано с неожиданным его поворотом: после того как стриптиз Софи вызывает чувственную реакцию у Мастроянни, она неожиданно останавливается и говорит ему, что больше не может этим заниматься, так как обещала студенту, который готовился стать священником, что в течение одной недели останется целомудренной, если он не покинет семинарию. Невероятный взгляд Мастроянни на эти слова и единственное слово, которое у него вырывается: "Cosa?" ("Что?") — делают эту сцену одной из самых запоминающихся во всей истории итальянского кино. Когда все были готовы начать работу над неаполитанским эпизодом фильма "Вчера, сегодня, завтра", партнерша Софи в "Аделине" Кончето Мусскардо, приглашенная из "народа", пригрозила прекратить участие в съемках, если не получит "компенсации". Мусскардо, известная среди своих соседей как "ас черного рынка", была колоритнейшей фигурой неаполитанского фольклора, и казалось справедливым выполнить ее требование, так как именно ее судьба легла в основу сюжета: когда наступало время исполнения судебного решения об отправке ее в тюрьму, она вновь оказывалась беременной. Кроме того, поскольку ходили слухи, что у Мусскардо друзья в коморре, неаполитанской мафии, Понти согласился выложить героине сюжета два миллиона лир (около 3200 долларов), чтобы утихомирить ее и избежать возможного выкручивания рук со стороны ее дружков. Во время съемок "Аделины" Софи должна была большую часть времени носить под платьем нечто вроде набитой круглой подушки, имитирующей беременность. Но как только начались съемки этого эпизода, актриса стала чувствовать себя так, словно она беременна на самом деле. Сначала Софи списывала это на то, что слишком глубоко вошла в образ героини. Однако на нее было не похоже болезненно чувствовать себя каждое утро, поэтому она позвонила своему доктору в Рим и договорилась, чтобы тот приехал в Неаполь осмотреть ее. Оказалось, что Софи действительно беременна. "Для меня это был момент величайшей радости в жизни", — вспоминала актриса. Когда тем же вечером она рассказала Понти обо всем, он радовался, но тут же начал беспокоиться о судьбе будущего ребенка. В глазах итальянского закона и католической церкви родители не были женаты, и поэтому их потомству грозило бесчестие. Софи позже как-то проговорилась, что в течение длительного времени они с Карло не практиковали контроля за рождением детей. Она приписывала неспособность забеременеть напряженному графику работы, когда в среднем в год снималась в трех или четырех картинах. Почему же это должно было случиться теперь, для всех оставалось загадкой. Ее гинеколог не видел причин, почему Софи не может закончить съемки "Вчера, сегодня, завтра", — оставался месяц работы в Милане после Неаполя. Они с Понти решили временно держать все в секрете, чтобы не навлечь атаку репортеров. "НЕЗАКОННОРОЖДЕННЫЙ ребенок Софи?" — это не тот заголовок в газете, который они хотели бы увидеть. За два дня до переезда из Неаполя в Милан Софи почувствовала себя гораздо хуже, чем обычно, и попросила, чтобы ее отвезли к доктору в Рим. Он не обнаружил ничего серьезного и высказал предположение, что такое состояние вызвано излишне напряженной работой. Доктор посоветовал ей полежать в постели в течение нескольких дней и хорошенько отдохнуть, а также более внимательно относиться к себе, когда возобновятся съемки фильма. Софи последовала его советам, однако через несколько часов после прибытия в Милан у ней начались сильные боли. Позже она вспоминала об этом: "Когда я впервые поняла, что беременна, я почувствовала себя женщиной в полном смысле этого слова. Вскоре должен был появиться мой первый в жизни ребенок — наглядное выражение моей любви с Карло. Я кричала от радости. Я думала, что все, что у меня было в жизни до сих пор, не может сравниться с этим даром божьим. Я молилась за моего младенца. Я дала обет, что после того как стану матерью, никогда не буду у Него просить ничего больше. Затем неожиданно я почувствовала такую острую боль, словно чьи-то грубые руки пытались вырвать ребенка из меня". Позвонил Карло, и через несколько минут прибыл местный доктор. Он сделал Софи укол и порекомендовал оставаться несколько дней в постели. Затем прислал сестру, которая должна была проводить с ней и ночи — на всякий случай. "Тем вечером резкая боль началась снова, — вспоминала Софи. — Я сказала сестре, что, наверно, мне немедленно надо отправиться в клинику. Я очень испугалась и поймала себя на мысли, что все время кричу: "Боже мой, не дай мне потерять моего ребенка". Но Софи все-таки не хотела вызывать "Скорую помощь", потому что знала, что за этим обязательно последует толпа репортеров. Пока Понти отдавал распоряжения прислать за ними автомобиль, сестра помогла Софи одеться, и они спустились на служебном лифте отеля вниз, на улицу. Софи мучительно страдала и почти теряла сознание, но собралась с силами и села в машину, которая стремительно помчалась в приемный покой клиники. К сожалению, слишком поздно. "Я чувствовала ужасную опустошенность, — говорила потом Софи. — Во мне была новая жизнь, но неожиданно она ушла. Мир вокруг меня тут же потерял всю свою красоту. Он выглядел совсем другим, чем всего несколько дней назад, когда я ждала моего младенца". Софи любила описывать себя тогда, как опустошенную Мать-землю, женщину, которая никогда не будет счастлива, если не родит по крайней мере одного ребенка. Однако ее волнение после выкидыша могло усиливаться и из-за страха вообще остаться бездетной, и тогда она не получит причитающейся ей по праву доли богатства Понти, когда тот умрет. Говорили, что Понти в своем завещании выделял ей такую же долю, как и двум своим детям от первого брака. Некоторые из друзей утверждали, что с самого начала их отношений все гонорары Софи поступали в компанию, принадлежащую Понти, и у нее не было собственных денег. Все, включая банковские счета, инвестиции, дома, коллекции художественных произведений и прочее, было записано на имя Понти. Из-за скрытности своего мужа Софи никогда не знала, какая часть его богатства создана ее трудом, однако перспективы унаследования только одной трети не делали ее слишком счастливой. Через несколько часов после выкидыша из Рима приехал гинеколог Софи. Сделав ей чистку, он не обнаружил никаких серьезных причин для пессимизма. Доктор прописал постельный режим и посоветовал Софи вернуться к работе, как только она почувствует себя лучше. Он полагал, что, если привычное занятие поможет развеять ее депрессию, тогда беременность окажется, возможно, более успешной. Когда Софи появилась на съемках, Де Сика приветствовал ее со слезами на глазах. Мастроянни, которому сказали, что Софи больна и не более, реагировал не так эмоционально, когда она рассказала ему всю правду. В течение секунды он смотрел на Софи, а затем ушел, не сказав ни слова. И никогда в будущем он не затрагивал эту тему, возможно, чтобы не травмировать ее тяжелыми воспоминаниями. Однако в новелле "Анна" никто не смог бы заметить, что Софи пережила тяжелые личные дни. Это был заключительный эпизод фильма. По крайней мере, для актрисы появилась хотя бы одна причина порадоваться. Роскошный "Роллс-Ройс" "Серебряное облако", который использовался в некоторых сценах, после съемок стал ее собственностью — одно из дополнительных преимуществ быть женой продюсера, который умеет проворачивать такие дела. Производитель также был не в накладе: отдав автомобиль всего за 28 тысяч долларов, получил всемирную рекламу своей продукции, которая в ином случае стоила бы для него миллионы. Однако, к удивлению многих, когда наступило Рождество, Софи решила отдать "Роллс-Ройс" Джо Левину в знак признательности за все, что он сделал для нее и для Понти за эти годы. Подарок, конечно, ничего не стоил Софи, однако самому Левину пришлось заплатить 3 тысячи долларов за доставку автомобиля в Нью-Йорк и еще 15 тысяч в качестве налога на импорт. Конечно, эти затраты неизмеримо меньшие, чем если бы он покупал ту же самую модель "Роллс-Ройса" непосредственно в США. После завершения съемок "Вчера, сегодня, завтра" Софи взяла наконец столь необходимый ей отпуск, однако, имея такого партнера, как Карло Понти, можно ли отдохнуть от кинобизнеса? Их совместные дела, а также те, которые Понти вел в одиночку, всегда требовали какого-то вмешательства, согласований, а это постоянные телефонные звонки, сообщения по телексу — и так двадцать четыре часа в сутки, что во многом объяснялось разницей во времени между Римом, Лондоном, Нью-Йорком и Лос-Анджелесом. В октябре 1963 года "Затворники Альтоны" вышли на экраны в США, однако вскоре последовали неблагоприятные отзывы в прессе, а за ними почти пустые кинотеатры. Один из критиков назвал фильм "глупым и маловразумительным", а игру актеров и работу режиссера "такой же тяжеловесной, как и сценарий". Многие выразили сожаление, что Софи и Де Сика так низко пали после "Чочары". Понти еще раз убедился, что для главных голливудских студий ему необходимо производить больше фильмов у себя на родине.Семейный снимок Ромильды Виллани и её дочерей Софи (слева) и Марии, сделанный накануне начала Второй мировой войны в 1939 году.
София Шиколоне перед первым причастием в возрасте семи лет.
София в юности: почти никакого сходства с будущей Софи Лорен.
Джина Лоллобриджида, первая из итальянских актрис, завоевавшая признание мировой кинозвезды в 50-е годы, была в конце концов вытеснена с ведущих позиций более молодой Софи.
София Лаццаро, обнаженная по пояс, в роли рабыни из гарема в фильме "Это он… да, да!"
Софи в первой своей звездной роли в "Аиде" Верди. На актрисе густой темный макияж и парик.
Томимый страстью аристократ (Витторио Де Сика) старается соблазнить юную красотку (Софи) в фильме "Прекрасная мельничиха", одном из наиболее успешных в их сотрудничестве как исполнителей.
Чарльз Бойер был первым из романтических кумиров Голливуда, который флиртовал с героиней Софи в итальянском фильме "Счастье быть женщиной" (1955).
Софи и Гэри Грант репетируют испанский танец для фильма "Гордость и страсть". К моменту завершения съемок фильма они оба влюбились друг в друга.
Мир впервые узнал о связи Софи Лорен с Карло Понти после появления в прессе фотографий, сделанных в аэропорту Афин, когда актриса снималась в фильме "Мальчик на дельфине" в 1956 году.
Костюм Софи — ныряльщицы за жемчугом производил неизгладимое впечатление, когда она выходила из моря.
Софи и Джон Уэйн прибывают в Ливию для съемок фильма "Легенда о затерянном".
Джейн Мэнсфилд едва могла удержать себя в рамках приличий, приветствуя Софи в Голливуде. Королева сплетен Лоуэлла Парсонс (справа) наблюдает "войну бюстов" двух актрис.
"Плавучий дом" стал самым популярным из голливудских фильмов Софи Лорен. Сцена бракосочетания из этого фильма могла повториться и в ее реальной жизни, и тогда она стала бы миссис Гэри Грант.
Сам "король" Голливуда Кларк Гейбл ухаживал за Софи в фильме "Это началось в Неаполе". Съемки позволили актрисе вновь побывать в местах, где она провела детство.
Перед началом съемок фильма "Миллионерша" Питер Селлерз желает актрисе удачи, однако через месяц ожерелье и сережки, в которых она сфотографирована, будут похищены вместе с другими ее драгоценностями. Их общая стоимость — 480 тысяч долларов.
В таком наряде Софи соблазняет "доктора" Селлерза и завоевывает его сердце, причем не только в кино, но и в реальной жизни.
"Сид" стал одним из самых кассовых фильмов Софи Лорен за всю карьеру актрисы, однако критики приписывали успех в основном ее партнеру Чарльтону Хестену.
Свадьба младшего сына Бенито Муссолини на Марии, единственной сестре Софи, в марте 1962 года. Эта новость обошла все СМИ мира. Стоящая в глубине свадебной фотографии Софи кажется довольно приветливой, однако мама Ромильда выглядит не столь счастливой.
Софи и Элеонора Браун в сцене после изнасилования в фильме "Чочара". Ранее предполагалось, что роль дочери сыграет Софи, а матери — Анна Маньяни, но этого не произошло.
Продюсер Джозеф Левин, который провел широкую рекламную кампанию фильма "Чочара", что очень помогло Софи выиграть приз "Оскар" за лучшую женскую роль, прилетел в Рим для вручения актрисе статуэтки с золотой пластинкой. Сама актриса не присутствовала на церемонии награждения — смешно сказать — из-за страха.
На гала-представлении в Нью-Йорке в 1962 году у Софи наконец-то появился шанс встретиться с идолом своего детства, актрисой Ритой Хэйворт, которой в то время было сорок семь лет.
Софи могла шутить по поводу "приспособления" в роли Аделины — вечно беременной героини фильма "Вчера, сегодня, завтра", однако она пролила много слез, пока сама впервые стала матерью.
Прозрачный наряд Софи для роли проститутки борделя в фильме "Брак по-итальянски" сильно обеспокоил цензоров кино, но помог ей стать одной из секс-символов в 60-е годы.
Витторио Де Сика дает последние указания Софи перед ответственной сценой с Марчелло Мастроянни в заключительном эпизоде фильма "Брак по-итальянски". За эту работу актриса номинировалась на Оскара, но проиграла Джулии Эндрюс в роли Мэри Поппинс.
Так ли будет выглядеть Софи Лорен в восемьдесят лет? Специалисты по макияжу тратили по многу часов, чтобы превратить ее в старую женщину для фильма "Леди Л".
На вечеринке, посвященной семидесятисемилетию Чарли Чаплина, которая проходила на съемочной площадке фильма "Графиня из Гонконга", чтобы развеселить Софи Лорен и Типпи Хедрен, юбиляр изображает, как он перережет себе горло. В центре стоит восьмилетняя дочь Хедрен, будущая звезда кино Мелани Гриффит.
"Доктор Живаго" с Омаром Шарифом стал самым успешным фильмом Карло Понти как продюсера. Понти хотел, чтобы в главной женской роли (Лары) снялась Софи Лорен, но режиссер Дэвид Лин отговорил его от этой идеи.
Женщины на фотографии выглядят как сестры… Софи и ее мать, которой в то время было пятьдесят семь лет, на премьере фильма в Италии в 1967 году.
Врачи приготовились к пресс-конференции, чтобы представить репортерам Карло Понти-младшего, которому исполнился один день. Слева от счастливого отца стоит доктор Хуберт де Ваттевилль, который помог Софи преодолеть долго мучившие ее проблемы с рождением детей.
Редкая фотография — Софи и Карло Понти с Алексом и Гвендолиной Понти, его детьми от первого брака, на благотворительном балу в Монте-Карло в 1969 году.
Софи осматривает окрестности с террасы трехэтажных апартаментов семьи Понти в Париже недалеко от Елисейских полей.
Софи и Марчелло Мастроянни выглядят очень странной парой в фильме "Жена священника" (1970) — восьмом по счету из двенадцати, в которых они снимались вместе.
Интересно, что шепчет Ричард Бартон на ушко Софи во время перерыва в съемках семейной сцены телевизионного ремейка "Короткой встречи" в 1974 году?
Софи и ее заметно постаревший муж выглядели озабоченными, когда он встречал ее в парижском аэропорту в марте 1977 года, куда актриса прилетела из Рима, где ее долго задерживали власти по обвинению в неуплате налогов и незаконном вывозе валюты.
Во время Каннского фестиваля 1977 года папарацци долго уговаривали Софи сфотографироваться со своей давней подругой принцессой Грейс из Монако.
К 1980 году Софи Лорен, которой было сорок шесть лет, стала ходячей рекламой оправы очков, в дизайне которых она сама принимала участие. На фотографии Софи сопровождает своих сыновей: 11-летнего Карло Понти-младшего и 7-летнего Эдоардо в аэропорту Лондона Хитроу, когда они прилетели в Великобританию на каникулы.
55-летняя Софи в роли главы семьи в фильме "Суббота, воскресенье, понедельник". Минимум косметики на лице, однако она по-прежнему ослепительно красива.
Софи выливает на головы "сердитых старичков" Уолтера Мэтхью и Джека Леммона огромную банку томатной пасты в самой популярной комедии в 1995 году "Ворчливые старики". Эта работа стала первой для нее в американском кино после семнадцатилетнего перерыва.
На гала-шоу при вручении "Золотого глобуса" Софи вместе со своими повзрослевшими сыновьями и их подругами, невестой Карло Понти-младшего — Одилией Родригес де ла Фуэнтес (слева) и девушкой Эдоардо — Элизабет Губер.
У него появились проблемы и с некоторыми работами, которые он вел вместе с Джо Левином. Оба пришли в ужас от "Отверженных" Жан-Люка Годара и требовали от него сокращений скучных драматических сцен, а также больше съемок обнаженной Брижит Бордо. Годар отреагировал на их требования обращением во французский суд. В конце концов кинофильм появился в трех разных версиях: французской, итальянской и английской. И все три провалились. Софи оказалась вовлеченной в скандал Понти с Бетт Дэвис, снимавшейся вместе с Хорстом Буххольцем и Кэтрин Шпак в его совместной с Левином работе "Пустой холст", который снимался в Риме той осенью. Это был первый опыт работы Дэвис в европейской студии и с режиссером, который говорил на очень плохом английском, итальянцем Домиано Домиани. Неудивительно, что темпераментная легенда Голливуда очень скоро разочаровалась во всем, начиная от предложенного ей гардероба, который она решительно отвергла. Когда Понти не смог ни о чем с ней договориться, он попросил Софи помочь ему. Софи отвела Дэвис в салон своего друга дизайнера Симонетто и помогла ей выбрать новые платья и другие наряды. На протяжении всех съемок Софи старалась подружиться с Дэвис, сопровождая ее по магазинам и показывая достопримечательности Рима, а также приглашая на обед к себе домой. Однако стареющая пятидесятипятилетняя Дэвис, казалось, отвергала все попытки более молодой и красивой актрисы, и женщины никогда не стали близкими подругами. Как ни обхаживали актрису, "Пустой холст" стал самым большим провалом в карьере Дэвис, которая запомнилась в нем только эксцентричным светлым париком и растянутой манерой речи, типичной для Техаса и Луизианы, когда она изображала богатую американскую мать своей немецкой партнерши. Помимо европейских проектов, которые Понти осуществлял вместе с Джо Левином, он искал место для съемок "Доктора Живаго", требовавших многомиллионного финансирования, предоставить которое могла только одна из основных студий Голливуда. После того как Дэвид Лин согласился быть режиссером, решать остальные вопросы стало легче. "Метро-Голдуин-Майер", сидевшая на мели в последние годы, старалась вернуться к своему прежнему положению, особенно после того, как кресло президентом студии занял Роберт О’Брайен, очень хотела участвовать в съемках фильма. Когда Понти это понял, он составил проект договора с "МГМ" еще на три кинофильма, помимо "Живаго", тематику которых решили согласовать позже. Понти дал понять Дэвиду Лину, что надеется видеть Софи в роли Лары. "Чудесно, при условии, если вы сумеете убедить меня в ее способности изобразить семнадцатилетнюю девственницу", — отреагировал Лин. Озадаченный Понти оставил решение вопроса на усмотрение президента "МГМ". О’Брайен согласился с Лином, в результате эту роль поручили Джулии Кристи, после того как Лин увидел отснятые материалы с ней в еще продолжающейся работе над фильмом "Дорогая". Лин был жестким британцем, не терпевшим приказов от продюсеров. Как только Понти понял это, он предоставил Лину полную свободу в принятии решений, и за все время двухлетней работы он старался не вмешиваться в процесс съемок. "Я почти не видел его до того вечера, когда состоялась премьера", — однажды пошутил Лин. С новым соглашением Понти с "МГМ", помимо того, которое у него было с Джо Левином, жизнь Софи и Карло стала еще более сложной, чем раньше. Актрисе пришлось распределять время между своими проектами и теми, с которыми Понти занимался самостоятельно. К этому времени она заключила контракт еще на один фильм с Де Сика и Мастроянни и готовилась принять участие в некоторых из фильмов Понти по договору с "МГМ". "Юнайтед артистс" также приглашала Софи снова сниматься вместе с Петером Селлерзом в "Выстреле в ночи", мистической комедии, которая с успехом шла на бродвейской сцене в 1961 году с Джули Хэррис в роли французской девушки из салона мод, подозреваемой в убийстве, и Уильямом Шетнером в роли детектива. Однако Селлерзу эта пьеса не нравилась в том виде, как она была поставлена, и он хотел связать ее с "инспектором Клузо", которого Селлерз очень успешно сыграл в фильме "Розовая пантера". Софи, прочитав новый вариант, в котором ее роль резко сократили, отказалась принимать участие в проекте. Вместо нее в фильме снималась Элк Зоммер. Франко Дзеффирелли поговорил с Софи о том, чтобы сняться вместе с Мастроянни в шекспировской "Укрощение строптивой", которую режиссер предполагал снимать непосредственно в тех местах в Италии, где по сюжету развивается действие. Софи согласилась, однако Мастроянни отклонил это предложение из-за своего плохого английского. Спустя несколько лет Элизабет Тейлор и Ричард Бартон искали проект, в котором они могли бы работать вместе, и Дзеффирелли снял их в этом фильме. Через шесть недель после завершения "Вчера, сегодня, завтра" Понти был готов начать новое сотрудничество с Софи, Мастроянни и Де Сика. Так как фильм "Развод по-итальянски" с Мастроянни прошел в Америке с огромным успехом, Джо Левин настаивал, чтобы новый фильм назывался "Брак по-итальянски", — вполне разумно с точки зрения привлечения зрителей. Однако любой, кто ожидал продолжения предыдущего фильма, был бы разочарован, так как эти две картины не имели ничего общего по содержанию, за исключением разве что грубоватого юмора. Учитывая двусмысленное супружеское положение Софи и Понти, название "Брак по-итальянски" могло выглядеть слишком личным и намеренно спровоцировало бы их итальянских преследователей на злобные комментарии. Несмотря на то что в основе сценария лежала пьеса, написанная в 1947 году, то есть задолго до того, как Софи и Карло встретились в первый раз. Да и сюжет не имел ничего общего с их отношениями, хотя некоторые эпизоды в какой-то степени могли связать с их ситуацией. "Брак по-итальянски" уже экранизировался раньше, в 1951 году, под названием "Филумена Мартурано". Ведущие роли играли ее автор Эдуардо Де Филиппо и Тамара Лиз. Теперь Де Филиппо перенес действие в современный Неаполь, однако основной героиней фильма по-прежнему оставалась Филумена, фигура очень колоритная. Пьеса не сходила со сцен многих театров. Перед Софи стояла сложная проблема ее исполнения после трех относительно простых ролей, которые она играла во "Вчера, сегодня, завтра". Филумене в начале этой истории двадцать лет, но далее действие все время перескакивает из настоящего в прошлое, из сегодняшнего дня в военный 1943 год, когда девушка начала работать проституткой в неаполитанском борделе. Ее первым клиентом становится Доменико Сориано, преуспевающий бизнесмен, превратившийся затем в ее пылкого поклонника. Доменико — убежденный холостяк и плейбой, у которого нет никакого желания жениться на Филумене. Однако он содержит ее как любовницу, обеспечив квартирой и работой в закусочной, которой он владеет. Проходит время, но Филумена не отказывается от надежд, что рано или поздно Доменико женится на ней, однако он все время находит какие-то предлоги. Филумена пыталась заарканить его несколько раз, но все окончилось для нее тем, что она поселилась в его доме как домоправительница и компаньонка его больной матери. Когда Доменико увлекся более молодой женщиной и объявил о своем намерении жениться на ней, Филумена разработала сложный план заполучить своего давнего любовника в мужья. Притворившись смертельно больной, Филумена убеждает Доменико жениться на ней, поскольку находится на смертном одре, чтобы ее душа могла попасть на небеса. Однако как только Филумена стала синьорой Сориано, она тут же возвращается к жизни и начинает требовать все права, причитающиеся законной жене. Доменико обвиняет ее в мошенничестве и клянется аннулировать их брак. Однако Филумена загоняет его в ловушку, предъявляя ему троих сыновей, которых она прятала от него в течение многих лет. Он сначала отказывается верить, что это его дети, но, предприняв расследование, приходит к заключению, что эти ребята вполне могли быть его детьми. Когда в конце концов он примиряется и убеждает себя, что теперь у него настоящая семья, Филумена рыдает от счастья. Вышедший вскоре после "Вчера, сегодня, завтра" "Брак по-итальянски" оказался тяжелой нагрузкой для Де Сика, который в свои шестьдесят два года уже не был таким энергичным, как прежде. "Во время съемок Витторио выглядел очень усталым, — вспоминал Мастроянни. — Однако он все же находил время для Софи. У ней была трудная роль, и он делал все возможное, чтобы помочь ей с ней справиться. Они всегда испытывали доверие друг к другу, с одинаковым пониманием относились к происходящему, их роднило похожее чувство юмора, — словом, они были настоящими неаполитанцами". В этом фильме не было ни одной сцены, подобной той, где Софи разыгрывает стриптиз перед Мастроянни. Однако костюм, который Пьер Този разработал для некоторых сцен в борделе, не уступал по сексуальности ее облегающему костюму ныряльщицы за жемчугом в фильме "Мальчик на дельфине". Прозрачная узкая черная ночная рубашка и маленькие черные трусики под ней не скрывали ее прекрасную фигуру и длинные точеные ноги. Фотографии и рекламные плакаты Софи в этом одеянии продавались сотнями тысяч спустя еще десятилетия после выхода фильма на экран.
Последние комментарии
6 часов 33 минут назад
23 часов 54 минут назад
1 день 17 минут назад
1 день 31 минут назад
1 день 32 минут назад
1 день 33 минут назад