Бредорассказики [Вадим Скумбриев] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Вадим Скумбриев Бредорассказики

Бредорассказик #1 Легенда о славной куноити Амэ Акай Амигаса

Жила в последние годы эры Дзёси в Стране Тростниковых Равнин прекрасная девушка Амэ, по прозвищу Акай Амигаса, потому что часто она носила красную плетёную шляпу и хаори, представляясь молодым самураем из людей великого рода Такэда. Слишком уж часто в их деревню забредали мэцукэ, ищущие красоток для своего господина, вот и приходилось прятаться. Не хуже любого мужчины эта куноити владела мечом и копьём, и любому могла доказать свою удаль.

Однажды призвала её к себе старая мать, вручила корзинку с рисовыми пирожками и велела отнести их больной бабушке, жившей в горах Накаяма.

— А что ждёт меня на дороге, матушка? — спросила Амигаса. — Погадай мне на костях!

Мать раскинула кости и увидела страшную опасность, грозящую Амигаса. Но всё же пирожки были важнее, и девушке пришлось отправиться в путь.

И заметил её живший в той деревне коварный синоби по имени Сэндзабуро Кусуноки, и решил отобрать пирожки. Натянул он волчью шкуру, прочитал заклятие-сюгэндо, да и стал тут же свирепым бакэмоно. Погнался он за девушкой, преградил ей путь, взвыл дурным голосом. Только Амигаса не бросила корзинку, а выхватила верный меч, швырнула в оками-бакэмоно горсть сюрикенов, да и пришлось чудовищу отступить.

Страшно разозлился Кусуноки. Пустился он далеко вперёд, нашёл дом бабушки и стал ломиться внутрь. Поняла тут старая онна-бугэйсе, что близится её кончина. Тут же выхватила она кисточку и начертала на рукавах кимоно предсмертные стихи:

Стонет за дверью
Волк одинокий
Сон мой пришёл.
Закатала подол, взглянула последний раз на стены родной хижины и вонзила острый танто в живот.

Снова разозлился Кусуноки. Сожрал он мёртвое тело бабушки, переоделся в её кимоно и лёг в кровать, поджидая Амигаса-тян. Решил он не только пирожки съесть, но и овладеть девушкой. Откуда ему было знать, что Амигаса училась у лучших дзёнинов Хаттори, и спать с ней всё равно что плясать одори-кабуки перед ядовитой змеёй? Вот, впрочем, и она: всё та же красная тростниковая шляпа на голове, красное кимоно с потрёпанным хаори, а в руках — корзинка с рисовыми пирожками. Увидела она бакэмоно и насторожилась.

— Здравствуй, бабушка, я тебе пирожки принесла, — сказала куноити.

— Здравствуй и ты, родная моя Амигаса-тян, — сказал Кусуноки. — Положи же пирожки у стены. Не хочешь ли остаться у меня на ночь?

— Хочу, ведь дорога была тяжела, — отвечает Амигаса, а сама кладёт рядом с кроватью ножны с мечом.

— Сними же одежду, дорогая! — заревел бакэмоно. Улыбнулась Амигаса, расстегнула пояс, повела плечами, сбрасывая кимоно, и едва не ослеп Кусуноки от вида её прекрасного тела. Тут села на него Амэ верхом, сладостно потянулась, насаживаясь на его копьё, и застонала от удовольствия, двигаясь всё быстрее и быстрее. Только не суждено было Кусуноки по-настоящему насладиться её телом: когда уже готов он был расслабиться, схватила Амигаса клинок, подняла его высоко, да и вонзила бакэмоно в глотку.

— Это тебе за бабушку, поганое чудище! — прошипела она, слезая с его окровавленного тела. Только ничего уже Кусуноки не слышал, а Амигаса окунула пальцы в кровь и написала на стене стихи:

Убито чудовище
Женской рукою
Кровь моя кипит.
О сладком миге мести
Никто не узнает.
Оделась, сунула ножны за пояс, взяла корзинку и пошла домой.

А Кусуноки так и остался гнить в доме её бабушки.

Бредорассказик #2 Посланный богами

Он шёл, опираясь на ветхий посох, и спотыкался на каждом шагу.

Но он должен был дойти. Его звали Ра-Ил, Говорящий с Богами племени ирронов, и теперь он исполнял свой долг — поднимался на Священную гору, чтобы попросить у богов совета. Ведь именно для этого нужен жрец.

У Ра-Ила был ученик, и сложись всё иначе, сейчас именно он лез бы наверх. Старому шаману это было уже тяжело: шутка ли, семьдесят весен! Но ученик сбежал недавно с сероокой красавицей, не выдержав тягот жреческой жизни. Ра-Ил не мог его осуждать. Сам ведь когда-то был таким.

Но теперь он шагал по горной тропе, слушая, как сильно бьётся уставшее сердце, и думал о деревне. Думал о людях, ждущих внизу его слов.

Обычай требовал суда богов. Ра-Ил был не согласен — подумаешь, поцапались две семьи из-за телёнка! Но обычаи… традиции… и вот из-за этих проклятых верований он теперь и ползёт, словно улитка, в Храм-на-Горе.

Но до Храма уже недалеко. А обратный путь будет куда легче.

И когда Ра-Ил, наконец, подошел к огромной белоснежной арке, сердце его от радости готово было выпрыгнуть из груди. Он дошел. Семьдесят весен! А он снова стоит на вершине Священной горы и сейчас заговорит с Богами!

Богов было двое. Двое вечных юношей в тогах сидели на табуретах за клетчатой доской, парившей перед