В сей хмурый пасмурный ноябрьский вечер
Один стою на Невском берегу.
Как высказать? Как выразить могу
Души порыв? Лишь помня бесконечно.
Светлейший князь! Пришел тебя поздравить,
Почтить в веках развеянную память!
Ты помнишь, как мальчишкой беспризорным,
Отчаянным из дома беглецом,
Чуть не убитым собственным отцом,
На площади в Москве кричал задорно:
«Румяные, как солнце, пироги,
Хватай, народ, всего за пол-деньги!»
А помнишь, как, боясь отцова гнева,
Что закипал, словно котел в аду,
Сбежав, спасаясь, к немцам в Слободу,
Попался дипломату из Женевы.
Работы выполнял любого сорта,
Служа самоотверженно Лефорту.
Ты помнишь встречу с государем юным,
Что у реки в раздумьях пребывал?
Едва царевы уши не надрал:
Ведь нравом обладал ты дерзким, буйным.
С царем Руси на равных говорил,
Явив и смелость, и стремлений пыл.
А помнишь, как молоденькую Анну
Молил взаимность проявить к царю,
Услышать от него: «Благодарю!»,
Увидеть солнца луч среди туманов.
И другу предан был всем пылким сердцем,
Царя недаром называл «Mein Herz»-ем!
Ты помнишь, как с Петром соревновался
В постройке новых, крепких кораблей?
Дивились силе, ловкости твоей
Напыщенные мастера-голландцы.
Расцвел за пару лет наш флот морской,
Построенный уверенной рукой.
А помнишь ли Азовские походы,
И войско из неопытных ребят,
Чьих знаний мало, лишь глаза горят —
В бою встречать закаты и восходы.
Ты отличился в них особенной отвагой,
Рискуя жизнью для России блага.
Ты помнишь, как прогнал суровых шведов
С Прибалтики, с Ижорских всех земель?
От них же Польшу спас, поставив цель
Умножить справедливую победу!
Ликует Август: спасена страна!
Грудь мощную украсят ордена.
А помнишь, как возвел среди трясины,
Приказу повинуясь от царя,
На жертвы и болезни несмотря,
Санкт-Петербург, наш город славный, дивный.
Пусть остров Васька — не морей царица:
Но станет частью Северной Столицы.
Ты помнишь ли решающую битву,
Где под Полтавой, не на жизнь, на смерть,
Сошлись. Вмиг заслонили тучи твердь,
Словно священство черное в молитве.
Сама природа предрекла победу,
Отпор тогда мощнейший дали шведу!
А помнишь… Те последние минуты,
Когда вершились черные дела?
Сгорели планы дерзкие дотла,
Мечты погибли в одночасье люто?..
Поэзия сменилась жуткой прозой:
Со всей семьей отправили в Березов…
Забудь тот страшный вечер роковой,
Когда, как царь Адмет из Фессалии,
Рыдал над гробом. Вихри ледяные
Хлестали плетью лик поникший твой…
Вот плата за любовь твою и верность!
Вот «благодарность» за лихую смелость!
…В сей хмурый пасмурный ноябрьский вечер
Один стою на Невском берегу.
Как высказать? Как выразить могу
Души порыв? Лишь помню. Бесконечно.
Светлейший князь! Не мог я не прийти!
К тебе ведут все славные пути.
Рассвет. Над Москвою-рекою зарделся багровый, кровавый.
Отравой зеленое солнце восходит, иное, лихое.
Расправа чинится над старым и новым, нет больше покоя.
Направо, налево взгляни — разливается ненависть лавой.
Подстава. Сестра против брата войною пошла беззаконной,
Червонною кровью престол получить, стать грозной царицей.
В светлице дитя сберегла, схоронила мать, словно волчица —
Боится, боится за сына. О брег бьются черные волны.
Но, полно. Гляди, покосившийся дом, занесенный снегами:
Стенания, плач звонким эхом о стены дубовые бьются,
Зверюга-отец сына бьет, тот же шепчет: «Вовек не дождутся!»
Как блюдца, огромные, очи… не льются слезами.
О камень Кремля белоснежный чело разбивает боярин.
Заварен, как взвар на костях, тонет в утреннем мареве
Всплеск новых волн: жизнь желает отнять государеву
Мнимая мудрость, в обличии девичьем — проклятый Каин.
Но Петр — ни разу не Авель. Ни даже Давид сладкогласый.
Как мясо порубит во гневе в ответ на куски супостатов.
Проклятый, век страшный, кошмарный, ничто в нем ни прочно, ни свято.
Об илистый брег бьются черные волны, мощны и опасны.
Несчастны. Два сердца, и каждое бешено, пламенно бьется.
Клянется один и другой: все изменим, построим на славу!
Державу поднимем, пускай надорвемся, неважно то, право!
…Рассвет. Над Москвою-рекой всходит новое, яркое Солнце.
Стужа лютая, волки голодные,
Топь, болота гнилые, зловонные.
А в столице стервятницей злобною
Восседает сестрица на троне.
Не уснуть мне, и маюсь бессонницей.
Знаю, чувствую, все летит в пропасть.
Даже Дунька за мужа не молится,
Я один, как оторванный ломоть.
Ты Россия моя необъятная,
Неотесанная, горемычная,
Изменю я твой облик, родимая,
И порядки введу заграничные.
Расцветают вербы под окнами,
Соберу я в палатах собор честной,
Над судьбой поразмыслим мы Родины
На тихой Нарве нынче волны
В пустой заходятся мольбе.
Тут все вокруг легендой полно
И помнит, помнит о тебе.
Как безрассудно, бескорыстно,
Бросался на гнедом коне
Навстречу всем угрозам жизни,
Лишь победить бы в той войне!
Как под стенами неприступной
Стояли насмерть, до конца.
Как пылкий, верный, неотступный,
Вселял надежду всем в сердца.
Как отличился вдруг смекалкой,
В мундиры шведские одев
Солдат. И как в кровавой свалке
Ум хладный не сменил на гнев.
Как, жизнью, юностью рискуя,
Прорвался, шведский полк разбив,
И бед, и горестей минуя,
Им вопреки остался жив.
К тебе, Данилыч, обращаюсь,
Лишь ты один меня поймешь.
Глянь, без Петра Россия тает!
Кругом лишь призрачная ложь.
Судьбой России думы полны,
И я тону в пустой мольбе…
А за окном — бушуют волны,
«Сегодня, mein Herz, я тебе отдаю,
От сердца почти отрывая,
Прекрасную деву, подругу свою,
Богиню Ливонского края»
Глядел Александр непрерывно им вслед,
Их взглядом в постель провожая.
В душе нет обиды, и ревности нет:
Ты — с ним, ты — своя, не чужая.
При мысли подобной не стало теплей,
И князем тоска завладела:
Душой — по нему, грешной плотью — по ней…
Обоим до Сашки нет дела.
И вот Александр под дверью стоит,
Сквозь щель взором жадным лаская
Малиновый шелк нежных уст и ланит
Богини Ливонского края.
Упало, девичью красу обнажив,
Под ноги немецкое платье.
А Сашка под дверью стоит, еле жив,
И дверь заключает в объятья.
Летят в дальний угол кафтан и портки,
Туда же — камзол и рубашка.
Берет ее грубо, движенья резки,
Но это ведь царь, а не Сашка!
Как будто Даная, в шелках возлежит,
Царя непрерывно лаская,
И голову Сашке тихонько кружит
Богиня Ливонского края.
В мгновение кровь отлила от лица,
Князь вспомнил иную картину:
Хрустальные капли на створках ларца
И влажную плоть Катерины.
«Сегодня, mein Herz, я с тобой заодно…»
Под дверью шептал Алексашка.
Устала рука, бледен как полотно
На мокрой от пота рубашке.
И вслед за царем князь излился на дверь.
Свершилось! Ох, радость какая!
Царицей Российскою станет теперь
Черным бархатом ночь опускается
На столицу Древней Руси.
В свете звезд серебристых купается
Киев-град. Месяц, ярче свети!
Ты невеста моя ненаглядная,
Даша-Дарьюшка, черноокая.
Отнесу на руках тебя в комнату,
Нашей будет кровать та широкая.
На мгновение очи закрой, прошу:
Обнажусь пред тобою, прекрасная.
А затем, смелым ястребом я сниму
Твое платье — роскошное, красное.
Сашка Меншиков — твой и навеки твой!
Расцветает душа аки яблоня.
Обниму тебя я, охмурён тобой,
Я причалил навек в твоей гавани!
— Дайте… Дайте мне точку опоры!
Сдвину с прежней оси нашу землю!
Осушу топи, вдрызг сломлю горы,
Пусть соседи нам с трепетом внемлют!
Как галеру разбухшую с мели,
Подниму с колен Родину нашу!
Потяну — хоть скользит еле-еле,
Станет крепче, сильнее и краше!
Заблистает, как Солнце весною,
Засияет в лучах новой славы,
В путь ведомая мощной рукою,
Мать-Россия, морская держава!
Мы дадим хмурой Англии фору!
Только — дайте мне точку опоры!..
— Обопрись о меня, Алексеич!
Для того лишь тебе послан Богом,
Для того лишь, вовек не поверишь,
Много сделал, и требую много.
Я тебя никогда не покину!
Буду рядом, как ангел-хранитель,
Буду вечно твоим блудным сыном,
Крепко связан с тобой дружбы нитью.
Брат за брата и жизнь не жалеет:
Я дышу с тобой одновременно,
Чтоб Отчизны подъем шел скорее,
Был свободным народ, а не пленным!
Сдвинем все: знаешь, сможешь, сумеешь!
Тебя больше нет. Меркнет сизый рассвет над Невой.
Ты солнце в могилу забрал, даровал одиночество.
Тебя.
Больше.
Нет.
Зачем ты ушел… на покой?!
«Отдать все…» — письмо в пустоту, роковое пророчество.
Хотели так много и много вкусили скорбей;
Союз был построен на дружбе, в бою закаленной.
Старались для Родины, жизнь посвятили мы Ей,
Убит прошлый век, но грядущий век — мертворожденный!
Ушел и с собою луч света унес ты, мин херц.
А с ним рухнет все, и к истокам вернется Россия.
Надежду и веру с любовью изъял из сердец.
Хоть будут цари, но и те — как один, не такие…
Меня больше нет. Тенью стал Алексашка твой.
Мы вместе испили и горя, и радостей множество,
Теперь лишь о плиты могильные — головой.
Снежными хлопьями сыпятся горькие слёзы,
Ветер стенает, и стелется вьюга змеёй.
Ныне Светлейшего все провожают в Берёзов,
На берег Леты ссылают со всею семьёй.
Всё, что трудом и обманом за годы досталось,
Рухнуло в пропасть, остался старик не у дел.
Ворона страшного крики им вслед раздавались:
«Добр-р-рой дор-р-роги, Лександр-р! Ты много хотел!»
…Тропой неизведанной двинутся в дальние дали,
«Прощай, юный царь, мы родными с тобою не стали!»
Колючею болью пронзает дух лютых морозов.
Встречает изгнанников вьюгой унылый Берёзов.
Тучи сгущаются над головою бедовой,
Душу терзает зловещая мгла тишины.
Слабая искра надежды лишь снова и снова
Теплится: «Вдруг будем всё-таки мы прощены?»
«Стр-р-рашный позор-р-р!»
Старый ворон кричит, ухмыляется,
Гласом зловещим пронзая хор ветров и вьюг.
Льда толстым слоем навеки душа покрывается,
С домом прощается ныне Петра лучший друг.
…Тропой неизведанной двинутся в дальние дали,
«Прощай, юный царь, мы родными с тобою не стали!»
Колючею болью пронзает дух лютых морозов.
Памятник ты себе на века
Строил.
Быть воспетым наверняка
Достоин.
Строен сильной твоею рукой
Город.
В древе чугунном — вечный покой,
Холод.
В парке, запёкшейся в бурую медь,
Кровью
Стынут деревья, здесь снова и впредь —
Безмолвье.
Циклоиды арок ласкает мой взгляд
Серый.
Стены дворца! Встречи с вами сверх рад
Меры.
Все очертанья Ораниенбаума…
Древо,
Что тебе дружески даровал
Петр Первый.
Памятник ты себе на века
Строил.
Больше чем жизнь и казна
Он тебе стоил.
Помнят его, ты же в воды Леты
Канул.
Помнят тебя над Невой рассветы,
Туманы.
Старые верфи и стены дворцовые
Помнят.
Ночи прозрачные с их невесомой
Истомой.
Душу одну на двоих разделили свою,
Братья.
Один на двоих подвиг ваш воспою,
Стократно.
Могилу твою вновь потоком река
Смоет —
Памятник ты себе на века
Последние комментарии
7 часов 22 минут назад
7 часов 26 минут назад
7 часов 38 минут назад
7 часов 39 минут назад
7 часов 53 минут назад
8 часов 10 минут назад