Голубая трава (СИ) [Девочка с именем счастья] (fb2) читать онлайн

========== О ней ==========

За несколько месяцев до появления волшебника Гэндальфа Серого в Шире

В тавернах спокойно никогда не бывает. Кто-то дерется, кто-то торгуется, кто-то ест, кто-то пьет, кто-то танцует, кто-то… в общем, список можно было продолжать довольно долго, но в этой таверне со смешным названием «Пьяный змий» сегодня было относительно тихо. Люди, которые не столпились вокруг одного столика, сидели по углам и тихо занимались своими делами, но большая часть постояльцев и просто зашедших выпить была обращена к одному столу, за котором сидели двое — молодая, красивая низкая девушка, и высокий толстый мужчина. В их руках мелькали рюмки с мутной белой жидкостью. Несколько рюмок было уже пустыми, а мужчина и девушка продолжил свой запойный забег. Причем выигрывала явно представительница прекрасного пола — наполненными оставалось всего три рюмки, в то время как мужчина уже сдавал обороты.

И вот, под радостные вопли тех, кто ставил на девушку, она выпила последнюю рюмку и с громким стуком поставила ее на стол грубым движением оттирая губы.

— Зря ты взялся пить с ней на перегонки, — захохотал кто-то из сторонних зрителей.

— Да, гнома перепить нельзя, — поддакнул другой, подавая девице нарезанное мясо. Девушка взяла ломтик, закатала его в трубочку и откусила.

— Деньги давай, — потребовала она у своего противника. Тот дрожал: то ли от злости, то ли от количества выпитого, а девушка перед ним оперлась локтём о стол и протянула руку. О выпитом свидетельствовало лишь несколько подернутые мутной дымкой темно-голубые глаза. Делать было нечего —забились, значит должен был отдать, и проигравший протянул девице мешочек, который приятно звякнул, опустившись в хрупкую женскую ладонь. Наблюдатели стали расходиться, те, кто ставили на победу мужчины, тоже отдавала деньги, а девушка слезла со стула и, подхватив свой плащ, отправилась вон из таверны, на ходу доедая мясо.

Вечер был холодным, и девушка накинула плащ из грубой кожи на плечи. Она была куда ниже обычных людей, взрослому мужчине едва ли доходила до пояса, да только и на гнома не была похожа — без бороды, кожа гладкая и белая, сама тонкая, хотя с округлыми бедрами и красивым телом в целом. Волосы — пышные, каштановые, кудрявые, глаза большие синие, как сапфиры. Другими словами — не рост, давно бы замуж удачно выскочила, а так… Пусть ее и знали давно, говорили, что не самодурка, не белоручка, а ее мера выпитого не уступает и чувство юмора имеется, на язык остра и ловка, что любого за столом остудить могла — и все же, гном, а такую в дом приведи, позора конечно не будет, хорошая девица, но все же не то. Вот так и жили: уважали, даже дружбу вели, а ближе никто не шел.

Да и сама гномья женщина не стремилась ни к кому. Жила она у одного хозяина таверны, за плату и кров делала украшения его дочери и жене, вот и все —большего, ей казалось, и не надо.

Черноволосая глубоко вдохнула свежий ночной воздух, который был куда приятнее застоялого запаха в таверны и направилась было вниз по улице.

— Я ставил на вас, — внезапно раздался голос позади, и девушка обернулась. Она посмотрела на высокого мужчину с длинной бородой и волосами, одетого в какой-то причудливый балдахин и остроконечную шляпу, опирающегося на посох. Не имея желание вести беседы, она кивнула и вежливо улыбнулась.

— Поздравляю.

— Меня зовут Гэндальф Серый, — внезапно добавил мужчина и подошел к ней чуть ближе. — Я собираю небольшой отряд, чтобы направиться к Эребору. И подумал, что будет невежливо обделить Эсироу.

Лицо девушки тут же окаменело, холодная маска застыло на нем. Чтобы посмотреть в глаза Гэндальфу, ей пришлось поднять голову, а рука неохотно легла на хлыст и кинжал, что прятались в креплениях на толстой ткани плаща и за поясом.

— Вы опоздали, мой брат мертв, — ровно произнесла девушка, теперь внимательнее наблюдая за шагами Гэндальфа. Она определённо уже где-то слышала его имя, но после ее «выигрыша» голова мутнела, да и вспоминать уже не хотелось. Воспоминание об Эреборе больше не доставляли такой большой боли, словно и не потеряла она никого в тот страшный день. Но бередить старые раны она не позволяли никому, поэтому неосознанно начала поглаживать рукоять кинжала. Мужчина, даже если и заметил это, ничего не сказал. Лишь усмехнулся как-то грустно и покачала головой.

— Я знаю. И я пришел к вам.

— Тогда вы потратили время напрасно, — заворчала, улыбку оскалив, и снова как-то страшно сделалось. — Мне ваше предложение не интересно, я его отклоняю.

— Не спешите, благороднейшая из дома Эсироу. Разве эта жизнь — лучше небольшого путешествия? Пить на скорость с людьми, чтобы заработать деньги. Как могла представительна благородного дома гномов Эсироу опуститься до этого?

— Моего дома, как и семьи, более не существует, — произнесла девушка. Усталая и бледная, губы все поджимает и хмурится, глазами как волчица по мужчине водила. — Их сжег огонь и уничтожила судьба. Поэтому уходи, иначе…

— Не стоит угрожать мне, Дарси, дочь Трака, благородная Эсироу, — осадил ее волшебник. Девушка не злилась — игралась, однако как-то жестоко глаза сузила и вперед подалась. — Я еще раз повторю свое предложение: я и Торин Дубощит собираем отряд, который выдвинется к Эребору, чтобы победить дракона и вернуть утраченное богатство гномов. Это длинный, опасный путь, кто-то может погибнуть. И я приглашаю вас присоединиться к нему.

Последние слова прозвучали крайне уверенно, совсем не как приглашение, и Дарси несколько стушевалась. Ее синие глаза уставились на Гэндальфа, и маг чувствовал, как неуверенность теплится в ее сердце. Вот уж какая гномья женщина, таких в этих местах отродясь не водилось — красотой-то вроде и блистали, а подобным, буквально ощущаемым самоуважением — нет.

— Думаю на такое предложение и помимо меня много гномов согласятся, со мной вы зря теряете время, — наконец тяжело выдохнула Дарси, но Гэндальф понял, что еще немного, и девушка сдастся. Женщина не женщина, а устала она тут сидеть, одним и тем же заниматься, жизнь свою долгую просто так растрачивать. Гномья горячая кровь требовала выхода, и Гэндальфу осталось лишь немного надавить в правильном месте.

— Не думаю. Никто из них еще не знает о том, что я пришел к вам, даже Торин Дубощит, — тут Дарси с интересом вскинула голову, и ее брови иронично изогнулись. — Соглашайтесь, — Гэндальф сделала паузу. — Ваши братья бы согласились.

— Мои братья… Да, они бы согласились.

Прием был не совсем честным, но волшебник понимал, что по другому Дарси ему не уговорить.

— Так согласитесь и вы. Что вы теряете, Дарси Эсироу?

— Ничего… ничего, — вдруг она усмехнулась, уставилась на Гэндальфа чисто волчица, глазами вцепилась в лицо и держит, пытается понять, что там в голове мужчины. — Я вспомнила тебя, ты же волшебник? Ну что же, хорошо. У меня есть еще одно дело, но как только закончу его, скажи где мне вас искать.

И Гэндальф Серый был более, чем рад объяснить ей, какой дорогой они пойдут и где они могут пересечься.

***

В пылу позднего ужина, на который к хоббиту Бильбо Бэггинсу нежданно-негаданно заявилось двенадцать гномов, один из них — вроде как, Фили, хотя Бильбо мог и ошибаться —произнес довольно странную фразу. Звучала она примерно так:

— Как жаль, что Эсироу не смогли к нам присоединиться.

После этого двенадцать гномов тяжело вздохнули и выпили еще несколько кружек пива, будто в память о том, о чем говорил Фили. Бильбо, который хоть и не был рад столь внезапному визиту гномов, да и какой приличный хоббит обрадовался бы, после этой фразы внезапно одолело любопытство, и он спросил:

— А что такое «Эсироу»?

Но гномы на его вопрос лишь рассмеялись, а один из них кинул что-то вроде «Вот загнул». Самый молодой из них — Кили, брат Фили — пояснил:

— Не «что», а «кто». Эсироу — это один из благороднейших родов гномов.

Больше никакого объяснения Бильбо от гномов не добился, но вопрос «А почему они не могут?», после отпал как-то сам, потому что гномы начала настоящее безумие в его доме, в благоустроенной хоббичьей норе, которую еще его отец Бунго Бэггинс построил для его матери Белладонны. И Бильбо бы даже не вспомнил о том, что были упомянуты какие-то Эсироу, если бы после прихода тринадцатого гнома по имени Торин Дубощит, и оглашения причины, по которой все эти гномы и волшебник пришли в Бэг-Энд, Гэндальф Серый сам не вернулся к этой теме.

— Кстати, Фили, — светловолосый молодой красивый гном посмотрел на волшебника. — Ты зря печалишься: Эсироу были приглашены в наш отряд и даже согласились.

Бильбо, который читал длинный-длинный контракт, отвлекся от него, потому что шумевшие до этого гномы мгновенно замолкли, глядя на волшебника с каким-то удивлением. Торин, сидящий к хоббиту спиной и доедавший то, что оставили ему его собратья, выпрямился и повел плечами.

— Пригласил? — Гэндальф, куривший трубку, кивнул. Бэггинс с опаской подошел ближе: Торин вызывал у него чувство какой-то беспричинной тревоги, да и голос Дубощита звучал грозно, даже когда гном говорил спокойно. — И они согласились?

— Они? Нет, — Гэндальф усмехнулся. — Я сделал предложение только одному. И мое предложение было принято только одним Эсироу.

Новость, кажется, не слишком расстроила гномов. Они весело загалдели, и Фили сказал:

— Наверняка, Ферт, Ростр или Триниан, все остальные — девчонки же.

— Не говори так, когда Эсироу придет, — внезапно осадил Фили Гэндальф. — Я не сказал, что это был гном. Мое предложение поступило и было принято старшей дочерью Тарка Эсироу — Дарси.

И в доме Бильбо Бэггинса повисла тишина. Некоторые гномы смотрели на Гэндальфа недоуменно, и Бильбо мог их понять: Гэндальф что, пригласил в эту путешествие женщину? Даже хоббиту это казалось неразумным. Фили — который, очевидно, был близко знаком с семьей Эсироу — его брат Кили, Двалин и Балин посмотрели на Торина, и Бильбо не понял, что именно они хотели сказать этими взглядами. Сам же Дубощит смотрел на волшебника, словно стараясь разгадать: шутит он или нет.

— Ты позвал в этот поход Дарси Эсироу? — переспросил Торин, и Бильбо услышал в его голосе одновременно недоверие и какую-то долю возмущения.

— Конечно, — сказал Гэндальф, выпуская из-за рта кольцо из кольцо дыма. — Она согласилась не сразу, пришлось уговаривать, но в том, что она пойдет с нами к Эребору нет сомнений.

— Простите, — вмешался в разговор Бильбо. — Сейчас еще один гном прийдет?

То, что возможно сейчас появиться еще один — точнее, одна — гном не веселило и так сбитого с толку Бильбо, который мало понимал, что от него хотят. По крайней мере, было ясно: еще одного гномьего рта его кладовая не выдержит. И этот вопрос — не о кладовой, конечно, а о времени прибытии Дарси Эсироу —волновал не только Бильбо. Все гномы молча уставились на Гэндальфа.

— Нет, — покачал головой волшебник. — У нее было одно незаконченное дело, Дарси присоединиться к нам чуть позже, — Гэндальф глубоко вдохнул табачный дым, и когда снова выдохнул, принялся более доступно для сбитого с толку хоббита объяснять дальнейшие планы. Имя Дарси больше не звучало.

========== Глава 1 ==========

У огромного костра, в котором пылали буковые бревна, сидели трое здоровенных детин. Пользуясь вместо вертела длинной жердью, они поджаривали барашка и время от времени облизывали с пальцев жир. Вокруг распространялся дивный аромат жареного мяса. Рядом стояла бочка с пивом, и великаны прихлебывали его из больших кружек. Поминутно, на их грубых физиономиях мелькало радостное выражение — вместо баранины, которая им так очерствела, они будут есть хоть что-то новое —настоящее гномье мясо! Тролли были отвратительными: огромного росту и с кривым ногам, не говоря уже о разговорчиках, которые ну никак нельзя было назвать благопристойными.

Быть съеденными гоблинами — определенно не то, как Бильбо Бэггинс, да и каждый из этой компании, хотел закончить поход.

Совсем неожиданно, прервав увещания Бильбо о том, что гномы — едва отвратительная и совсем неполезная, а если и есть их, то готовить надо по-особенному, раздалось какое-то рычание. Гномы стали оглядываться, даже тролли нахмурились.

— Что это за звук? — спросил один из них, которого звали Том. Тот, которого звали Берт, лишь кивнул на их друга Вильяма, загоготав тем неприятным смехом, которым смеются только тролли.

— Да это у него в животе! Поспешим, а то…

Что «а то», ни троллям, ни гномам, ни испуганному мистеру Бэггинсу узнать было не суждено — новый раскатистый рев раздался совсем рядом, и одного из троллей, стоящего ближе всего к самому хоббиту, внезапно что-то сбило. Впрочем, Бильбо понял, что это было не просто «что-то», а огромный белый медведь, по колено троллю, а на его спине и голове сверкали настоящие доспехи. Было ясно, что этот рев издавал именно медведь, но когда зверь мелькнул рядом с Бильбо, хоббит отшатнулась от него, позабыв, что он в мешке. В итоге, он упал на кучку гномов, которых еще не насадили на вертел.

— Бронированный медведь, ну и ну! — восторженно шепнул Кили. Медведь уселся троллю на грудь и рычал ему в лицо. Остальные два тролля застыли, не зная, что делать, но на этом неожиданные появления не закончились. Раздался стук, и что-то прыгнула с ближайшего дерева на спину медведя. Это был невысокий человек, в коричневой одежде, закрытым маской лицом и мечами в обеих руках.

— Если вы сейчас же не снимите гномов, — сказал неизвестный, и голос его прозвучал глухо из-за маски. — Мой медведь разорвет вашего друга.

— А ты кто такой? — спросил тролль Вильям.

— Отвлекающий маневр, — произнес человек, и тут же громогласный голос Гэндальфа «Рассвет идет, и смерть вас ждет!» заполнил пространство вокруг них. Появился сам волшебник, и одним сильным ударом расколол камень, который спасал троллей от неизбежного. В эту самую минуту над холмом встало солнце, и в кронах деревьев поднялся оглушительный птичий щебет. И тут все три тролля замолчал навек – окаменев, Вильям так и остался стоять, наклонившись к земле, Берт, который смотрел на Вильяма, и Том, которого прижал к земле белый медведь, так и застыли, превратившись в огромные валуны. Тролли должны с рассветом прятаться под землю – иначе они превратятся в камни, из которых были созданы, и это уже навсегда. Так и случилось с троллями Бертом, Томом и Вильямом.

Белый медведь спустился с тролля, а человек, который стоял у него на спине, сначала присел, а потом ловко спрыгнул. Медведь, как ручной, мотнул головой, и выигравший для гномов несколько минут неожиданный союзник погладил медведя по открытой части морды. Бильбо внимательно оглядел зверя: огромного размера, мех цвета слоновой кости и маленькие черные глазки. Ладони лап покрыты толстой ороговелой кожей, имеют длинные когти. На голову и спину была надета броня.

Волшебник поспешно развязал мешки и освобождал гномов. К тому времени бедняги чуть не задохнулись и пребывали в сильном раздражении. Еще бы! Кому понравится сидеть в мешке и слушать, как тролли спорят – зажарить тебя, раздавить или накрошить?! Над Бильбо же — который от стоящего настолько близко медведя упал прямо терновник — склонился незнакомец в маске и одним сильным движением вытащил хоббита и помог ему высвободиться.

— Эм, спасибо, да, большое, то есть, большое спасибо, — бормотал Бэггинс. Он заметил, что незнакомец двигается удивительно плавно, а пальцы у него — тонкие и длинные.

— Да расслабься ты, — хохотнул незнакомец, хлопнув хоббита по плечу. Что-то в голосе его Бильбо смутило, но он не знал, что именно.

— Бронированный медведь, — сказал Фили уже громче, и незнакомец обернулся к нему. — Где ты его достал?

— И кто ты? — требовательно спросил Торин, но тут волшебник вмешался в их разговор.

— Да, когда я просил дать мне время, это было не совсем то, о чем я говорил, — Гэндальф усмехнулся в бороду. — Но получилось красиво, не спорю. И да, Фили, правильнее будет сказать «достала».

Гном непонимающе нахмурился, а незнакомец внезапно рассмеялся, и принялся расстегивать крепление на маске.

— Я достала его, — пояснила уже-не-незнакомец, и в тот момент, когда маска-шлем была снята, Бильбо, стоящий за спиной внезапного помощника, увидел, как на спину ей упали кудрявые волосы. — Привет, господа.

Случайная встреча, это приключение в миниатюре, всегда сохраняет заманчивость неизвестности, привлекает отклонением с наезженной колеи обыденности.

Гномы замерли, пораженные, а Бэггинс понял, что частично спасшая их женщина — та Дарси Эсироу, о которой и говорили ранее. Но тут девушка повернулась к нему и светло улыбнулась.

— Привет. Вы Бильбо Бэггинс? — она перехватила шлем в другую руку, и протянула ему правую. — Я Дарси Эсироу, но можно просто Дарси.

Хоббит, как во сне, протянул ей руку. Не покидая пределы Ширы, из женщина Бильбо, конечно, видел только хоббитянок, и считал их красивыми, но теперь, смотря на Дарси, ему казалось, что о красоте он не знал ничего. Когда через несколько лет он сядет описывать свои приключения, первое слово, которое он использует в описание Дарси будет именно «красавица». Бильбо не много знал о женщинах-гномах, лишь то, что их мало кто видел, а если и видели, то часто путали их с мужчинами.

Дарси была примерно ростом с Кили или Фили, худая для гнома, но с округлыми бедрами и явной грудью, с гладким красивым лицом, впрочем, с симпатичными розовыми щечками. Кожа на лице у нее была бледная, всю остальную часть тела закрывала плотная одежда, и только по перчаткам Бильбо смог понять, какие у нее пальцы. Волосы у нее были пышные, с множеством мелких кудряшек, и имели коричнево-золотистый оттенок. Небольшого роста, с кукольным личиком, она, вопреки всему, не выглядела хрупкой: одетая в боевое облачение, с хриплым грубым голосом и уверенным взглядом синих глаз. Бильбо подумал, что если бы Торин Дубощит был женщиной, выглядел бы он примерно так.

— Простите, что заставила ждать, — произнесла она. — Присоединилась бы раньше, но один человек не хотел отдавать мне броню.

— Да, Дарси нашла нашу стоянку и прибыла туда вместе со мной, — сказал Гэндальф. — Но на медведе она добралась бы сюда быстрее, и я попросил ее потянуть время.

— Мистер Бэггинс справлялся с этим не хуже меня, — сказала Дарси, снова поворачивается к хоббиту и слегка кивая ему с той же улыбкой. Дарси Бильбо всего с ног до головы оглядела взглядом своим цепким, как будто все секреты сразу же раскрыла и ничего от хоббита внутреннего не оставила — всего распотрошила до белых косточек. Вот уж хищница.

— Никогда бы не подумал, что скажу это, — внезапно произнес Фили с улыбкой. — Но я чертовски рад появлению женщины.

Дарси обняла всех, даже суровый и неприветливый Двалин открыл девушке свои объятья. Только Торин и Балин удостоился лишь покорно склоненной головы, но ближе чем на расстояние вытянутой руки Дарси к ним не подошла. Бильбо заметил, что гномы кидают быстрые взгляды с Дарси на Торина, но ничего, что могло бы привлечь их внимание, хоббит не заметил. Склонив голову, и вытянув руки по швам, Дарси Эсироу сказала:

— Готова служить нашему Королю, — и Торин величественно кивнул ей в ответ. Несмотря на то, что такое поклонение у хоббитов в принципе было странным, Бильбо отнесся нормально к такому действию от гномьей женщины к Торину. И почему Кили и Фили внезапно раздосадовано зафыркали ему было непонятно.

— Троллей не видели здесь очень давно, — сказал Гэндальф, отвлекая всех. —Со временем правления темной силы. Но они не могли передвигаться днем.

— Где-то рядом должна быть их пещера, — согласился Торин.

После непродолжительных поисков они обнаружили следы каменных башмаков. Следы вели через лес. Держась этих следов, они поднялись по склону холма и оказались перед спрятанной в кустарнике большой пещерой. Дарси села верхом на медведя, и тот шел последним, слегка качая головой. Бильбо смотрел на это и ужасом, и с восхищением: у них домашними питомцами были куры и пони, а не такие большие хищные звери. При желание — или по приказу Дарси — зверь мог снести голову хоббиту одним ударом лапы.

Когда пришлось спускаться в пещеру, медведь отрицательно качнул головой, и Дарси пришлось с него слезть. Она кинула ему несколько слов на непонятном для Бильбо языке, и пошла вслед за остальными гномами. Бэггинс видел, что всем им не терпится поболтать, но сначала надо было выяснить что к чему, а уж потом «лясы точить». В пещере отвратительно пахло.

— Теперь я понимаю, почему Армитог не захотел пойти сюда, — сказала Дарси.

— Армитог? — переспросил Фили. — Ты так медведя назвала?

— Ага, — кивнула Эсироу.

На земле валялись обглоданные кости. Пахло в пещере отвратительно. Однако здесь была еда, много еды! Съестные припасы были повсюду – грудами валялись они на полках и на земле, вперемешку с разным хламом и награбленным добром, начиная от медных пуговиц и кончая горшками, которые доверху были наполнены золотыми монетами. На стенах пещеры висела разнообразная одежда – троллям она была явно мала и принадлежала раньше их жертвам. А кроме того, здесь оказалось несколько мечей различной формы, длины и отделки. Два из них сразу бросались в глаза своими великолепными ножнами и рукоятями, усыпанными драгоценными камнями.

Гэндальф взял себе один из этих мечей, Торин – другой. Бильбо присмотрел себе кинжал в кожаных ножнах. Для тролля это был бы просто перочинный ножичек, а для хоббита мог сойти за настоящий короткий меч!

Пока гномы закапывали сундуки с монетами, делили оружие, Бэггинс внезапно обнаружил себя в уголке рядом с Дарси, которая сжимала и разжимала пальцы. На таком близком расстояние хоббит смог рассмотреть ее военное облачение: штаны из грубой ткани, плотно обтягивающие худые ноги, высокие сапоги где-то до колен, и поверх — длинная темная шуба, или что-то вроде этого, напоминающая верхнюю одежду Торина. Руки ее были скрыты тёмными перчатками, за спиной — два скрещенных меча, в полах между верхней одежды сверкали набедренные кинжалы. Девушка была не только самой прекрасной, которую видел Бильбо Бэггинс, но и самой опасной. Впрочем, из женщин он видел только хоббитянок, которые максимум, с каким оружием могли управится — кухонный нож.

— А вы ничего брать не будете? — неуверенно спросил Бэггинс. Дарси глянула на него и снова улыбнулась. Бильбо заметил, что уши ее украшают серебряные и золотые серьги-кольца, которые протыкали не только мочки, но и хрящи. На одном ухе их было три, на другом — пять.

— Мне ничего не нужно, господин взломщик, — ответила она.

Гномы закопали несколько сундучков с монетами, произнеся над ними множество надлежащих заклятий – на случай, если когда-нибудь удастся вернуться сюда и выкопать клад.

— Надо уходить из этого проклятого места, — сказал Торин, и первый направился к выходу из пещеры. Дарси послушно оттолкнулась от стены и направилась вслед за ним.

— Ставлю на пять дней, — внезапно шепнул Фили своему брату.

— Четыре, — возразил Кили.

— Три, — воскликнул Двалин, и все гномы поспешили сделать ставки. На что — Бильбо не понял.

Спокойного разговора все не получалось: едва они вышли из пещеры, Бэггинс заметил, что медведь, которого Дарси назвала Армитог, тихо рычит, скребя землю огромной лапой.

— Что это с ним? — спросил Балин. Дарси подошла к медведю, и, положив руку ему на меч, что-то спросила все на том же, резком языке. Потом посмотрела на своих компаньонов и спокойно сообщила:

— Он чувствует чье-то приближение.

Этого объяснения, на удивления, всем хватило.

— Быстрее, держитесь вместе и ищите укрытие! — отдал приказ Гэндальф. Бильбо, растерянно сжимая в руках данный ему клинок, пытался понять, куда ему деться. Дарси вытащила один из мечей и снова села верхом на Армитога, который внезапно кинул на хоббита вполне осмысленный взгляд. Не звериный, больше человеческий. А потом все-таки отрицательно мотнул головой и что-то громко прорычал. Гномы остановились, смотря на мотающего головой зверя.

— Wat? («Что?»)— тихо шепнула Дарси, буквально ложась ему на шею. Хоббит не знал, кто такие бронированные медведи, более того, он впервые слышал о том, чтобы кто-то одевал броню на зверя и разговаривал с ним. Но Дарси, кажется, вполне серьезно задала вопрос — если это вообще был вопрос — и ждала на него ответа.

Гэндальф тоже остановился, смотря на то, как гномья девушка ведет беседу со своим зверем. Что он ей там ответил никто не знал, но девушка выпрямилась и больше не казалась готовой к сражению. Меч она убрала.

— Что сказал тебе твой медведь? — спросил Гэндальф.

— Что кем бы приближающийся к нам не был, он не враг, — оповестила девушка. Медведь дернул головой, и Дарси добавила. — Чем похож на тебя, господин волшебник.

Гэндальф пару минут смотрел на Дарси и Армитога молча, а потом кивнул.

— Тогда я догадываюсь, кто наш внезапный гость. Подождем его здесь.

Дарси похлопала медведя по закрытой бронью шее и вытащила одну ногу из стремени, сжав ее в колени. Бильбо, оглядев медведя, понял, что седлают его немного по-другому: повода не было, зато стремена были железные, и шли как дополнение к броне. Ему было очень интересно, как можно ехать верхом на таком звере и не вылететь из седла. Ладно, когда он идет спокойно, а если погоня?

Пока никого еще не было, и Бильбо осмелился задать свой вопрос. Все гномы, которые, в отличие от Дарси не убрали оружие, посмотрели на него с сомнением, а Двалин и Торин криво усмехнулись. Дарси, однако, их настроения не разделила.

— Идите сюда, господин взломщик, — позвала его Дарси. Медведь на его движение попробовал повернуться, чтобы видеть его, но Дарси мягко удержала его. — Staan. Moenie bang die hobbit («Стой. Не пугай хоббита»), — сказала девушка. — Ну, идите сюда.

Бильбо подошел. Фили и Кили приблизились тоже, хотя они знали, как именно делаются крепления на броне медведей. Дарси мягко обхватила запястье хоббита; перчатки ее были необычайно холодными.

— Вот сюда, господин взломщик, — сказала она, и пальцы Бэггинса внезапно попали в какое-то отверстие в броне. Две выемки были сделанный так, будто пальцы обхватывали ручку от корзинки, но для пальцев Бильбо они явно не подходили — обхватить их не получались, а вот пальцы девушки легко нырнули в выемки, появились во второй и обхватили металлические «ручки». На небольшом расстояние от одной выемки была сделана вторая, и хоббит понял, что подгоняются они под руки владельцев.

— Тут есть еще крепление на пояс, — сказал Дарси, отпуская руки хоббита. — Он эластичный. Это если приходится сражаться, и…

Объяснение прервал внезапно вылетевший в упряжке зайцев старик — низенький, весь заросший, в потрепанной грязной одежде и в шапке-ушанке. Он вылетел на поляну, крича что-то про убийства и смерть. Армитог раздражённо рыкнул на него.

— Радагаст? — удивленно спросил Гэндальф, а потом громко сказал. — Это Радагаст Бурый. Что ты здесь делаешь? — спросил волшебник, подход к другу.

«Мы его знаем», — раздался в голове у Дарси раскатистый, громкий голос, и медведь качнулся вперед, чтобы поздороваться, но передумал. — «От него плохо пахнет».

«Может, ты еще от запаха пещеры не избавился?» — так же мысленно спросила девушка, на что Армитог раздраженно цапнул пастью у ее свисавший левой ноги. Фили покосился на зверя, но тот помотал головой, будто отряхиваясь.

— И искал тебя, Гэндальф, — задыхаясь, произнес Радагаст, не обращая внимание на то, что его гигантские кролики из Росгобела, испуганно жмутся к друг другу, образуя маленький островок из трясущихся серых тел. — Что-то не так, творится что-то ужасное.

— Да? — с сомнением протянул Гэндальф. Дарси тяжело вздохнула и, вытащив вторую ногу из стремени, улеглась на бронированную спину медведя.

«Они на долго, судя по всему», — мысленно сообщила она своему другу-медведю. Тот согласно заворчал.

— Давай отойдем поговорим, — предложил внезапно Гэндальф. Дарси приподнялась, и Бильбо поразился тому, как ловко она устраивается на спине медведя, которая, хоть и была широкой, явно не шла ни в какое сравнение с кроватью, на которой вертеться можно было свободно.

Радагаст и согласно кивнул, и тут его взгляд остановился на белом медведе. Рот его восторженно приоткрылся, и глаза засияли.

— Здравствуй, — поздоровалась Дарси, и Радагаст приблизился к ней и Армитогу, обеими руками обняв морду зверя. Дарси перевернулась со спины на живот, смотря на истари.

— Ты же мой хороший мальчик, — проговорил Радагаст. — Смотрю, Эсироу, выкупили броню?

— Нет, пришлось красть, — доверительно сообщила Дарси, и Армитог согласно закивал головой, из-за чего Радагаст несколько раз на несколько сантиметров оторвался от земли, продолжая обнимать медведя за морду. Гномы внезапно все как-то ободряюще хмыкнули, и расслабились. Точнее, расслабляться им было некогда, но они стали менее напряженными, чем до этого. — Но мы тренируемся в смене шерсти.

— Прекрасно, прекрасно! — говорил Радагаст, не отлипая от морды Армитога, и Бильбо могло показаться, но в черных глазах медведя мелькнула какая-то обречённость.

— Ты только что хотел мне что-то сказать, — напомнил Гэндальф, и только после этого истари отпустил широкую морду.

«И все-таки пахнет он противно», — проворчал Армитог, и Дарси тихо рассмеялась. Гномам было разрешено расположиться здесь и перекусить, только ненадолго, а сами волшебники отошли поговорить.

— Ну, Дарс, теперь мы готовы тебя слушать, — заявил Фили, присаживаясь напротив девушки. Все гномы заинтересована уставились на девушку. Армитог лег позади нее, и периодически порыкивал, когда кто-то из гномов издавал слишком громкий звук. При словах племянника Торина она непонимающе улыбнулась.

— Меня? С чего бы это?

— Ни от тебя, ни от твоих братьев не было вестей с самого прилета Смауга, — сказал Торин. Голос его звучал куда жёстче, нежели у Фили. — Мы потеряли вас и не знали, живы ли вы или нет.

— К сожалению, из всех Эсироу выжила только я, — сообщила Дарси. Армитог ткнулся холодным носом ей в бок. — Я не хотела возвращаться, жила с людьми, а потом меня нашел Гэндальф и пригласил присоединиться к походу. И я здесь.

Судя по лицу Торина, он хотел спросить что-то еще, но передумал. Вообще, Бильбо заметил, что Король Под Горой как-то странно обращается с Дарси, пытается контролировать ее больше, чем остальных, постоянно наблюдает за ней, и это при том что Эсироу присоединилась к их отряду только часа три назад. Бильбо не знал, что и думать.

— А как ты получила Бронированного медведя? — спросил Кили, с интересом садясь по другую сторону от Дарси. — И что значат твои слова о том, что ты броню украла?

Дарси тяжело вздохнула, собираясь начать рассказ, но тут вернулся Гэндальф, и сказал, что заночуют они здесь.

— Нам стоит отдохнуть, пока есть такая возможность, — сказал волшебник.

Гномы вынесли из пещеры те съестные припасы, что еще не испортились и с виду были пригодны в пищу, а также нераспечатанный бочонок с пивом. Было самое время позавтракать, а поскольку голод не тетка, никто не стал воротить носа от несколько залежалых тролличьих припасов. Своей-то провизии почти не осталось! Теперь же в их распоряжении были и хлеб, и сыр, и вдоволь пива, а на углях догоравшего костра они пожарили себе ломтики копченой свинины.

Нори и Ори сходили принести то, что гномы забыли с прошлой стоянки. Дарси, не зная, куда себя деть, сидела, облокотившись на уже спящего Армитога, и безучастно смотрела на огонь.

— Дарс, —неожиданно позвал ее Торин. Девушка пару раз моргнула и посмотрела на Подгорного Короля. — Идем, позавтракаем.

Дарси хотела отрицательно мотнуть головой, но тут позади нее зашевелилось медвежья туша, и Армитог подтолкнул ее в спину. Девушка насмешливо фыркнула, пихнув зверя в бок и поднялась, после чего села рядом с остальными гномами и взяла протянутую Торином походную миску с едой. Бильбо заметил, что ела она куда медленнее, чем остальные гномы, и съев половину своей порции уже была сыта. Хоббита это удивило — о зверском аппетите детей горе, в котором он имел неудовольствие убедиться сам, ходило много шуток и баек, но вот эта леди-гном была какой-то неправильной.

Сзади зашевелился медведь и встал с тихим рыком. Хоббит опасливо тут же посмотрел на него: ему не было некомфортно, что такое сильное существо находится за его спиной.

— Не волнуйтесь, мистер Бэггинс, — сказала Дарси, держа в руках пустую миску и смотря то на хоббита, то на Армитога, который пошел в сторону. — Он не нападает без причины, да и вами он вряд ли наестся.

— О, я не волнуюсь, — тут же поспешил заверить Бильбо, хотя всем было ясно, что хоббит боится внезапного соседа. — Просто, у нас же в Шире не было таких питомцев.

— А какой он, ваш Шир? — внезапно спросила Дарси, и в ее светлых глазах мелькнула заинтересованность. — Я никогда там не была. Там красиво?

— О, и очень! — воодушевленно начал Бильбо. — Там есть… — и хоббит начал воодушевлённо рассказывать про зеленые поля, веселый народ, про свой дом, а Дарси смотрела на него без насмешки, заинтересованно, и в ее глазах мелькало недоверие: неужели он покинул это все ради опасного путешествия. Все гномы разговаривали о своем, и тихий рассказ Бильбо не слышали. Но может, оно и к лучшему: Бэггинс поминутно вздыхал, вспоминая свою уютную хоббичью нору.

— Видимо, у вас там очень красиво, — сказала Дарси, скатывая кусочек ветчины в рулет и поднося ко рту.

— Это так, — с теплой тоской сказал Бильбо, и тут же оживился. — Можете как-нибудь зайти, когда наше путешествие закончится. Я угощу вас чаем.

— Прекрасно, мистер Бэггинс, — засмеялась девушка. Тут гномы и обратили внимание на нее, и Фили, сидящий к ней ближе всех, внезапно спросил:

— Слушай, а что именно произошло с твоими родными? — спросил Фили, и лицо Дарси мгновенно охладело, и Бильбо увидел, как незаметно она сжала кулаки. Светловолосый гном, между тем, продолжил. — Мы нашли только Атланта. А где Ферт, Фелиция и Лоли, Ростр и Триниан?

— Фили, — осадил племянника Торин, видя, как в глаза девушки застывает лед. При этом тень на ее лицо не набежало, как это бывало у него самого, стоило ему вспомнить о том, скольких он потерял. Торин Дубощит сразу становился мрачнее тучи, у Дарси же холодели только глаза. — Можешь не отвечать.

— Фелиция и Лоли сгорели еще во время нападения Смауга, — сказала Дарси, будто не услышав слова Торина. Гномы прислушались. — Младшие братья погибли после, и Ферт где-то через тридцать лет. Так что, я единственная, кто остался из моей семьи, из дома Эсироу

Повисло неловкое молчание.

— Мои соболезнования, — сказал Бильбо. Дарси перевела взгляд на него — абсолютно сухие синие глаза, казалось, это девушка не умеет плакать.

— Спасибо… — сказала она, а потом передернула плечами. — Наверное.

— И все это время ты была одна? — спросил Торин, и Бильбо услышал в его голосе какое-то возмущение.

— Торин прав, почему ни ты, ни твой брат не сообщили о том, что вы живи? — согласился старый Балин. — Мы искали вас, не зная даже, выжил ли кто-то из вашего рода.

— Мы писали, — ответила Дарси. — Только видимо письма наши не доходили до нас. А потом мы неплохо устроились и не стали срываться с насиженного места, — тут лицо ее просветлело, и она улыбнулась Торину. — Кроме того, я была не одна, а с ним, — и она указала на возвращающегося медведя. Бильбо сначала не понял, куда она указывает, как внезапно разглядел движущегося медведя. Только был он больше не белым, а светло-бурым, из-за чего сливался с окружающей средой. Броня его тускло поблёскивала в свете солнца. Он подошел обратно на свое место, и лег на него.

«Ты поймал кого-нибудь?» — мысленно спросила Дарси, смотря на вытянувшегося у камня зверя.

«За такое короткое время? — недовольно буркнул Армитог. — Нет, позже. Я еще не очень голоден».

Дарси, тем не менее, поднялась и отнесла ему свою тарелку. Ей есть больше не хотелось, а Армитог заслужил небольшое поощрение. Тут гномы стали ворочаться и укладываться спать — ночка-то выдалась весьма беспокойной!

— А вы спать не ляжете? — спросил Бильбо, смотря на Дарси, которая оперлась на Армитога и сосредоточенно нахмурилась. Она словно вела с кем-то важную беседу, и тут Бэггинс отвлек ее, из-за чего девушка вздрогнула.

— Я лучше останусь на стреме, — сказала она. — Я в этом походе всего несколько часов и еще бодрее вас, поэтому отдыхайте.

Гномы с ней спорить не стали. Первые несколько минут она сидела не шевелясь, чувствуя спиной сильное тело Армитога, которое вздымалось от его дыхания. Медведь не спал, но прикрыл глаза. Девушка повернулась на бок, смотря на морду Армитога, и медведь, почувствовав ее взгляд, открыл глаза.

«Можешь спать, если хочешь, — сказал он. — Я посторожу тебя и их».

— Не хочу спать, — шепотом ответила девушка, помотав головой. — Совсем забыла, как скучно на стреме.

«Тогда можешь послушать меня, — с готовностью предложил Армитог, и удобнее устроил морду на лапах. Дарси иронично вздернула бровь. — Они мне не нравятся. Почти все. Кроме полурослика».

Эсироу надменно фыркнула, пихая зверя локтем в бок.

— Тебе никто не нравится, — шепотом парировала девушка. Обычно она предпочитала разговаривать на родном языке Бронированных медведей, либо мысленно с ним на общеразговорном, но вслух она отвечала ему не часто. Когда было скучно или чтобы не заснуть. Иногда, возмущенная каким-то его замечанием, могла возразить вслух или громко засмеяться.

«Ты мне нравишься, — тут же напомнил Армитог. — И хоббит Бильбо ничего. Но гномы…Я не мои предки, я не рос с ними».

— Я тоже гном, — напомнила девушка, но медведь продолжил, будто не услышав ее.

«Гномы всегда шумный и от них редко приятно пахнет. Особенно мне не нравится вон тот», — Армитог кивнул на лежащего в стороне Торина Дубощита. Дарси иронично изогнула бровь, рассматривая массивную фигуру гнома.

— Торин? Чего это вдруг? Ревнуешь?

«Конечно, — легко признался медведь. — Ты же знаешь, как Бронированные медведи любят своих хозяев. А ты меня медвежонком еще спасла… А он так смотрит на тебя…»

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересованно спросила Дарси. Рядом с ней храпнул Двалин, и девушка прикусила язык, напоминая себе, что это не ночные беседы с Армитогом, где их никто не мог услышать. Но гномы засыпали быстро, особенно после плотного завтрака, и разбудить тихие перешёптывания их не могли. — И как это он на меня смотрит.

«Так, будто ты… — тут медведь запнулся, не зная, как продолжить. — Не знаю. Будто ты сокровище из Эребора, вот как! Причем, с такого самого момента, как увидел твое лицо. Глаз с тебя не сводил».

— Ну, это же хорошо? — игриво спросила гном, стягивая перчатки на руках и откладывая их в карман штанов. Она хотела было добавить что-то, но тут Торин раздражённо выдохнул и приподнялся на локтях.

— Я смотрю, вы долго можете вести задушевные беседы.

Конечно, Торин сразу понял, с кем именно ведет разговоры Эсироу. Он встал и приблизился к ней, ловко лавируя между лежащими союзниками, и сел рядом с Дарси, не касаясь ее медведя. Армитог раздражённо рыкнул на него.

— Я ему не нравлюсь, — констатировал Торин.

— Ему никто не нравится, — усмехнулась девушка, и положила руку на морду Армитога, который ткнулся ей в бок мокрым носом.

— Почему ты не давала о себе ничего знать? —требовательно спросил Торин. Дарси тяжело вздохнула. Она знала, что узбад не отличается галантностью и чуткостью. Нет, Торин Дубощит, сын Траина, внук Трора, был прирожденным лидером, смелым и решительным, справедливым и верным своему слову. Он ставил четкие вопросы, какими бы жёсткими и неуместными они не были, и ожидал получать на них ответы.

«Если хочешь, можешь не отвечать! — мысленно сказал Армитог, а вслух лишь сердито зафыркал. — Вот же грубиян!»

— Сначала я была не в состояние, — призналась девушка, не обращая внимание на комментарии зверя. — Все погибли, и я была в шоковом состояние где-то год или полтора. Ферт тащил на себе и меня, и братьев, и наше благополучие. А они потом умерли, и… — тут Дарси запнулась. — В общем, мне было не до вас. Кроме того, я слышала, как тебе было сложно, зачем было обременять Ваше Величество еще одной душой?

— А может, ты то бремя, которое я хотел? — с вызовом спросил Торин. Дарси недоверчиво посмотрела на него и прищурилась, а потом недоверчиво усмехнулась, и покачала головой. Такой своеобразный ответ явно пришелся Торину не по вкусу, и его следующий вопрос был сказан с большим вызовом. — А серьги ты еще носишь?

Тут Дарси насмешливо фыркнула:

— Конечно! — воскликнула она, и тут снова прикусила себе язык. Они с Торином огляделись, чтобы быть уверенными, что ее восклицание никого не потревожило, и речь шла тут не только о гномах. Дарси смущенно заправила за ухо, и Торин увидел три серебряные серёжки. — Кто я такая, чтобы разорвать помолвку с Торином Дубощитом,Королем-Под-Горой?

Торин усмехнулся, и ухмылка эта чем-то походила на оскал.

— Иди спи, — сказал Дарси, поджимая под себя ноги. — У нас далекий путь впереди, Ваше Величество.

Дубощит внимательно посмотрел на эту женщину еще раз, прежде чем подняться и вернуться на свою лежанку. Несмотря на сверкающие в ушах серебряные серьги, Дарси Эсироу казалась ему чужой, безутешной, облачённая в чёрный походный костюм. Она была бы и рада уйти из чертогов Эребора, где слишком холодно, слишком темно для женщины больше всего на свете любившей солнечное тепло, шёпот листьев, встревоженных ветром, и небо синее, как ее глаза. Необычная гномка, необычная невеста.

========== Глава 2 ==========

Бильбо Бэггинс был бы рад возможности спокойно поговорить с Дарси Эсироу, которая, как он понял, была куда вежливее и улыбчивее своих собратьев. Хоббит был уверен, что Дарси могла бы рассказать ему много историй, или он бы ей что-то рассказал, и такая тяга к Эсироу наверняка была обусловлена тем, что его мамой была Белладонна Тук, и теперь кровь Туков сказывалась. Но возможности не представилось — около полудня их всех внезапно разбудил дикий рев Армитога, того медведя, который сменил шерсть, как заяц — хорошо, что Бильбо не употребил такое сравнение вслух, иначе он мог бы оскорбить благородного медведя. Гномы проснулись мгновенно, но пока они хватались за оружие, Армитог сделал широкий прыжок, оказавшись на каком-то выступе, и встал лапами на спину не менее огромного волка, а потом вцепился зубами волку в шею и раздался хруст. Волк упал, и Армитог приземлился на него; все произошло настолько быстро, что Бильбо еще пару минут пытался понять, что произошло — медведь был быстрее выпущенной стрелы.

«Варги!» — зарычало в голове у Дарси. На медведя с бока прыгнул второй волк, но Армитог встал на задние лапы и ударил волка в прыжке. Тот заскулил, упал и его добили гномы.

— Варг-лазутчик, — повторила Эсироу, внезапно в унисон с Гэндальфом, который спешил к ним обратно. — Где-то рядом орки.

— Кому ты рассказал об этом походе, кроме своего клана? — налетел на Торина волшебник.

— Никому, — ответил Торин.

«Какая разница! За вами охота!» — зарычал Армитог, и хотя поняла его только Дарси, злой агрессивный рык верно истолковал каждый гном.

— За нами охотятся! — снова повторила Дарси, надевая шлем. — Надо бежать.

— Не получится! — воскликнул вернувшийся с короткой разведки Ори. — Мы остались без пони — они сбежали!

«Глупые, глупые гномы!» — гневно сказал Армитог, вставая на задние лапы, а потом опускаясь обратно и подходя к Дарси. — «Моя цель — спасти тебя любой ценой, и только тебя!»

— Значит убираемся на своих ногах, — сказал Дарси, но кинув взгляд на Армитога, добавила. — Или лапах. Мистер Бэггинс, вы со мной.

— Э, что? С вами? — не понял хоббит, но тут перед его телом выросло тело более крупное, и Двалин одним сильным движением подкинул Бильбо на медведя.

— Я уведу их от вас, — сказал Радагаст.

— Это гундабадские варги. Они догонят тебя, — возразил Гэндальф. Вой варгов, между тем нарастал, и крупное тело медведя зашлось в яростной дрожи.

«Дарси!»

— А это росгобельские кролики, — ответил Радагаст, и в его голосе прозвучала гордость, а в глазах сверкнули искры. — Посмотрим, кто кого!

Старик резво запрыгнул в свои сани, но в последний момент внезапно протянул руку, и Дарси ухватилась за нее. Ее глаза сияли.

— In die naam van wapens («Во имя брони»), — сказал Радагаст.

— In die naam van wapens («Во имя брони»), — повторила Дарси решительно, и выпустила руку чародея; кролики рванули с места.

— Надеюсь, он знает, что делает, — пробормотал Гэндальф и посмотрел на гномов. — Вперед!

Гномы рванулись в сторону, используя узкие дорожки между деревьев, Дарси же, вскочив к Бильбо на Армитога, одела на хоббита свою маску, и крикнула:

— Держитесь, мистер Бэггинс! — и стоило Дарси быстро обвязать его ремнями, как медведь рванул в совершенно другую от гномов сторону, издавая дикий рев и ломясь через деревья. Теперь Бильбо понял, зачем нужен был маска-шлем —без нее ветки просто бы превратили лицо наездника в сырой кусок мяса. Дарси, вцепившись в разъемы на броне, пригнулась и Бильбо пришлось повторить ее жест. Гномья женщина уткнулась лицом ему в затылок, пока они не выехали на чистую местность.

— Дарси! —раздался голос Гэндальфа, и медведь послушно метнулся в ту сторону, не дожидаясь приказа хозяйки.

До этого Бильбо ездил только на мирно идущих пони, а сравнивать верховую езду на них с верховой ездой на медведе — если это было можно так назвать — было невозможно. Тело зверя изгибалось, и наездников подбрасывало, и если Дарси умела держаться, то Бэггинс до сих пор не свалился только благодаря ремням.

— Как вам прогулка, мистер Бэггинс? — весело засмеялась Дарси. Она немного приподнялась, как при скачке на лошади, и ей пришлось перекрикивать ветер.

«Вам кажется это смешными?» — хотел воскликнуть Бильбо, но внезапно понял, что не может открыть и рта.

«Мы вступим в бой, Армитог?» — спросила Дарси, и тут в ее голосе не было веселья, с каким она говорила с Бильбо.

«Я уведу их от вас», — ответил медведь, и Дарси не стала спорить.

«Тогда выкинь нас рядом с гномами», — приказала гномья женщина.

— Теперь вам предстоит прыгать, мистер Бэггинс, как только я скажу! — выкрикнула Дарси, и тут медведь подался в сторону, и на то месте, где пару минут назад была ее голова, просвистело копье. Несколько варгов с орками было у них на хвосте. — По-моему сигналу, мистер Бэггинс!

— Можно просто Бильбо! — внезапно проорал он в ответ. Дарси рассмеялась.

— Будь по-вашему!

Эсироу ловкими руками начала расстегивать ремни, и хоббиту подурнело. Оказаться без какой-либо защиты на этом могучем звере казалось невероятной глупостью, и вместе с тем кровь его кипела от восторга и захватывающего духа приключения.

Армитог, тем временем, нес их прямо на волка, который стоял на выступе.

«Там прячутся гномы!» — оповестил медведь.

— Тогда на счет три, Бильбо! — громко вскрикнула она. — Ловите хоббита! — эта фраза уже относилась к гномам. — Раз! — она встала в стремени и подхватила Бильбо под мышки. — Два!

Бильбо зажмурился, но «Три!» так и не услышал — в одно мгновение он почувствовал, что опора в виде Бронированного медведя исчезла из-под него, и его несет куда-то в сторону, а потом он больно ударился о землю, но его действительно поймали. Гномы высыпались из своего укрытия, и все, что успели увидеть, как огромный, снова белый, медведь, снес орка вместе с варгом, протащив их в зубах несколько метров и выкинув.

— Дарси! — выкрикнул Торин, и девушка обернулась.

— Sterkte, kind («Удачи тебе, малыш»), — прошептала она, касаясь губами брони на голове медведя. Потом гном выпрямилась, встала на броню и оттолкнулась от нее. Девушка успела сгруппироваться, но все равно неприятная дрожь от падения пробежала по всему телу. Она быстро поднялась и проверила оружие: оба меча на месте.

— Сюда, безумцы! — услышала Эсироу голос Гэндальфа и, поймав взгляд Торина, понеслась в ту же сторону, наперерез отряду.

Девушка побежала к пещере и буквально влетела туда, подпрыгнув и оттолкнувшись рукой о камень. Сгруппироваться в такой тесноте не удалось, и Дарси кубарем пролетела по полу пещеры, но тут ее вздернули вверх. Она посмотрела на Бофура и быстро благодарно кивнула; сердце ее колотилось как бешеное, но на губах играла улыбка. Вдалеке раздался победный рев Армитога, который эхом отразился от стен пещеры. Торин прикрывал их отступление, и Дарси хотела выйти и помочь, но тут в пещеру залетели племянники Короля и он сам.

— Твой медведь, — внезапно сказал Кили, задыхаясь. — Это что-то невероятное.

— Я знаю, — заверила его Дарси, откидывая со взмокшего лба прядь волос, но тут сверху раздался звон рога, какая-то возня, похожая нас сражение, и в пещеру залетело тело убитого орка, пораженного эльфийской стрелой.

«Армитог?» — напряженно позвала девушка.

«Я скрылся в лесу, — ответил ей медведь, и девушка облегченно выдохнула. — Куда вы идете?»

«Пока не знаю, — ответила Дарси, но тут Гэндальф обнаружил проход, и гномы стали двигаться. — Мы уходим с Восточного тракта примерно на юг».

«Юг? — переспросил Армитог. Дарси почувствовал, что медведь устал быстро бежать и старался перевести дыхание. — Ривенделл?»

«Возможно».

Тут ее в спину подтолкнули, и Торин, а это был он, обошел и подхватил ее за локоть.

— Пошли, — коротко сказал Король. Дарси покорно последовала за ним, ощущая напряжение узбада. — И чем ты только думала?

Дарси не стала отвечать. Присутствие медведя в ее голове немного ослабело, но это скорее из-за расстояния между ними, чем из-за того, что Армитог был ранен. Через какое-то время Торин отпустил ее руку, и девушка поняла, то их проход через горы закончился: солнечные лучи ударили в глаза, и Дарси прикрыла глаза рукой, но потом разглядела долину, услышала шум бурной руки где-то внизу, а на противоположном её берегу раскинулся залитый солнцем эльфийский город.

— Ривенделл, — выдохнули они вдвоем с Бильбо, только в голосе хоббита было больше восхищения.

Ривенделл, так же называемый Имладрис и Карнингул, Последний Домашний Приют к востоку от моря, скрытое убежище Элронда, созданное им в Эриадоре для защиты от Саурона. Дарси много слышала про это место, но еще никогда не видела своими глаза, да и что гномьей женщине было искать в доме у эльфов? Особенно — в чертогах у одного из хранителей Кольца?

— Это и был твой план? — даже не видя Торина, Дарси поняла, что он очень зол. Она и гномы обернулись на Торина и волшебника, а стоящий рядом хоббит сконфузился. — Искать спасения у наших врагов?

— У тебя нет здесь врагов, Торин Дубощит. Злые помыслы в этой долине есть лишь у тебя одного, — возразил Гэндальф Дубощиту, и Дарси иронично приподняла бровь. Торин кажется не был готов, что кто-то из отряда будет так с ним разговаривать, но ответ его лишь ещё больше разозлил.

— Ты думаешь, эльфы благословят нас в нашем деле? Они попытаются остановить нас!

— Разумеется! Но у нас есть вопросы, на которые нужны ответы…

— А у меня тоже есть вопросы, на которые нужны ответы, — внезапно вмешалась Дарси, и Гэндальф посмотрел на нее поверх головы Торина. — Если… если они там моего медведя встретят, они его не пристрелят?

— Ты волнуешься о сохранности медведя больше, чем о нашем? — спросил Балин, и Дарси закатила глаза.

— Вы все здесь, и вы все целы! — напомнила девушка. — А my goeie («мой хороший») где-то там. Да, я волнуюсь за него. Я купила его за бешеные деньги, растила его за бешеные деньги, и броню ему делала своими руками за бешеные деньги! А мне ее еще отдавать не хотели!

— Не думаю, что тебе стоит переживать, Дарси, — сказал девушке Митрандир. — Эльфы почтительно относят к Бронированным медведям, и думаю, проблем не возникнет. Но лучше предупредить лорда Элронда.

— Тогда пойдёмте быстрее, — и Эсироу первая направилась вниз по тропинке. Гномы переглянулись, ожидая итогового приказа Торина, но тот, смерив спину Эсироу раздраженным взглядом, пропустил вперед Гэндальфа с хоббитом, и они стали спускаться.

— Дарси, слушай, — обратился к ней полурослик, пока Гэндальф давал гномам последние наставления. — А ты с ним что, мысленно общаешься?

Девушка глянула на Бильбо, и улыбнулась.

— Когда гном берет себе Бронированного медведя, то между ними устанавливается особая связь, — объяснила девушка. — У них свой особенный язык, и медведь учит своего хозяина, и только своего хозяина, этому языку. Но связь между ними такая крепкая, что они могут обмениваться мыслями, — тут девушка усмехнулась. Она не заметила, что гномы позади притихли, слушая ее, а Кили и Фили попытались протолкнуться вперед. Мало кто из гномов застал живых Бронированных медведей, но истории убить невозможно. От этого питомец Дарси был им так интересе. — Говорят, что связь может укрепиться настолько, что хозяина нельзя будет даже выбить из седла в пылу битвы.

— «И станет он с силой медведя, и сам обернется в его шкуру», — дополнил Торин, который шел сразу за Гэндальфом. Дарси кивнула.

Они спускались вниз, а после попали на круглую площадку двора. Дарси сложила руки на груди и осматривалась, потому что эльфы эльфами, а вокруг все-таки было красиво. Торин, если бы попал сюда по прибытия Смауга, к примеру, с политическими целями, тоже бы нашел Ривенделл красивым, но сейчас узбад лишь хмуро осматривался, сжимая и разжимая рукоять топора.

На встречу к ним спустился эльф, и одежды его развивались на ветру. Дарси признала, что тот был красивым, по крайней мере, после почти столетия общества одних человеческих мужчин, этот — которого Гэндальф назвал Линдиром — точно был красавцем.

Дарси слегка отошла в сторону, глядя на пейзаж под ними.

«Армитог?»

Пару секунд было тихо, а потом раздалось раздраженное пыхтение и ворчание.

«Я попал в терновник, — оповестил ее медведь. — А броню вымазал в чем-то липком, поэтому ко мне прилипло все, что можно. А ты как?»

«Ты был прав, мы в Ривенделле, — ответила Дарси. — Мы в доме Элронда. Где ты сейчас?»

«Недалеко, — ответил Армитог. — Я сейчас найду тебя».

«Думаю, сначала тебе стоит поохотиться, — сказала Дарси, и внезапно услышала лошадиный топот. — Подожди секунду».

— Сомкнуть ряды!

Эсироу была втянута в круг из гномов, но, возмущенная таким действием, пихнула кого-то из гномов — со спины не разберешь — в бок и протиснулась, сверкая мечом. Ее — и на задний план? Нет уж, она пришла сражаться, а не прятаться рядом с хоббитом. Спрятать хоббита согласна, но вот прятаться самой — увольте!

Их окружали эльфы на лошадях, которые продолжила двигаться, будто специально нервируя гномов, и Дарси видела, как Гэндальф устало закатил глаза. Но вот наездников из них остановился прямо рядом с ними, причем так, что Дарси было хорошо видно его лицо.

— Гэндальф! — воскликнул эльф, и Эсироу поняла, что мужчина не был удивлен появлению волшебника.

— Лорд Элронд, — с не меньшей радостью произнес Митрандир в ответ, и тут они заговорили на эльфийском. Дарси снова поймала мысли Армитога.

«Ложная тревога, — сказала она. — Ты в Ривенделле?»

«Почти, — ответил медведь. — Ты сказала что-то про охоту, я и остановился».

«Да, ты же знаешь эльфов, — хмыкнула Дарси, и Балин удивленно глянул на нее, потому что улыбка на девичьем лице была вполне реальной, а не только в мыслях. — Тут тебя угостят только яйцами, листьями и максимум — вареной картошкой. Лучше пойди наешься от души, и притащи мясо нам, хорошо?»

«Конечно, — довольно заворчал медведь, и Дарси поняла, что Армитог рад возможности поохотиться. Этот медведь ел очень много. — Я оповещу тебя, когда буду возвращаться».

«Удачи», — машинально сказала она, и снова начала слушать разговор, который велся уже между Торином, выступившим вперед, и Элрондом. Он был прекрасен собой, как благородный эльф, могуч, как воин, мудр, как волшебник, строг и благообразен, как король гномов, мягок и ровен, как теплое лето. И внезапно Дарси поняла, что эльф сместил внимание с Торина на нее.

— А вы, должно быть, Дарси Эсироу? — спросил он, и Торин оглянулся на нее. Девушка вышла вперед, почти ровняясь с Королем-Под-Горой, но оставаясь все-таки немного за его плечом. Она не могла сказать, что именно ее подвигло встать так, а не как иначе: подчеркнуть положение Торина, или просто мозг помнил, как долго в него вбивали, что невеста наследника должна стоять именно так.

— Не знала, что эльфам известно мое имя, — сказала она. Элронд усмехнулся, но в отличие от ухмылки Торина Дубощита, эта была более теплой.

— В наших краях вас называют Звезднорожденная женщина из гномьей семьи, — взгляд эльфа внимательно оглядел ее еще раз. Дарси заметила, как узбад крепче сжал свою секиру, и Дарси внезапно порывистым движением положила руку ему на плечо.

— Стало быть, Звездорожденная может кое о чем просить вас? — спросила Дарси. Элронд заинтересованно вздернул бровь. — У меня есть Бронированный медведь, и сейчас он бродит на охоте в ваших краях. Когда он придет…

— Мы окажем ему лучший прием, — сказал Элронд, и усмехнулся. Эсироу ответила на его ухмылку. — Вам не стоит беспокоиться, как и гномы, мы почитаем Бронированных медведей.

Дарси слегка склонила голову в знак благодарности, и гномов пригласил отужинать. Поняв, что ее рука все еще на плече Торина, а тот даже не пытается ее скинуть, девушка сама убрала ее. Торин пересекся с ней глазами, и Дарси будто снова оказалась в Эреборе, в те моменты, когда она и Торин встречались на официальных приемах.

Их пригласили отобедать.

***

Дарси раздраженно пыхтела, пока эльфийки — не менее недовольные — терли ее жесткими губками, отмывая от грязи. Эсироу даже понять не успела, где и когда успела так измазаться, но стекающая в купальнях грязь была молчаливым укором девушке, которая в целом любила чистоту. Она сидела молча, даже старалась не шипеть, когда слегка горячая вода касалась ее кожи, растертую, казалось, до костей. Зато, когда ее отмыли, заплели длинную косу и дали чистую одежду, ощущения были просто прекрасными. Платье ей не дали — дорожный костюм, чем-то похожий на ее собственный, разве что платформа у сапогов была немного толще, а одежда имел темно-синий цвет. Волосы ей заплели в прочную косу, которую та с недовольством откинула на плечо.

— Владыка Элронд ждет вас к обеду, — мягко произнесла одна эльфийка. Эсироу кивнула и вышла из отведенных ей покоев. Подувший ветер неприятно скользнул по открытым участком шеи, остужая натертую кожу. Вместо ее рубашки, которую обещали выстирать вместе с остальной одеждой, ей дали рубашку темного цвета, сверху — подобие жюстокора темно-синего цвета с длинными рукавами, зауженными к запястьям, и таким же длинным подолом, который от пояса разделялся спереди на две части.

Одежда была выдержана в темных цветах — темно-синем и черном. Дарси сначала прошлась по коридору туда-обратно, понимая, что ей комфортно в новом облачение, и довольная уже собиралась прошествовать на указанное ей место обеда.

За очередным поворотом она совершенно внезапно наткнулась на Торина, и резко выдохнула.

— Чего пугаешь? — пробормотала Эсироу. Узбад усмехнулся. Он тоже выглядел более «свежим».

— Тебя напугаешь, — сказал он и окинул ее открыто-заинтересованным взглядом. В памяти снова всплыл Эребор: Торин, даже до того, как у них установились более-менее нормальные отношения, всегда оценивал ее внешней вид. Взгляд синих глаз задержался на открытых ключицах, резко выделяющихся среди темного облачения, и узбад хотел было протянуть к ним пальцы, но только грубо спросил. — Что это?

Дарси уже привыкла, что в Дубощите мало что изменилось: он умел любить, заботиться, оберегать, быть лидером, но выражалось это только в форме приказов и небольшой грубости. К примеру, ему явно не понравился шрам на ее ключице, но вместо заботы она услышала грубость. Дарси это не задело, и она лишь застегнула рубашку на все оставшиеся пуговицы.

— Долгая история, — отмахнулась она, и вместе с Торином двинулась по коридору. — Ты чего здесь?

— Пришел сопроводить тебя на обед, — сообщил Дубощит, криво усмехаясь. Раньше эта улыбка сводила с ума множество гномьих женщин, но все чаще и чаще она была обращена к невесте наследника Эребора — безбородой гномке, которую эльфы, оказывается, назвали Звездорожденной. — В конце концов, официально, ты все еще моя.

— Невеста, — добавила Дарси, понимая, что Торин предложения не закончит так, как ей бы хотелось. У гномов это была довольно распестрённая традиция и даже канон — жена принадлежала мужу, была его фактической собственностью и во многом супруг распоряжается почти всем в доме. Разве что, кроме хозяйства (речь о той части, где речь не идет про материальные затраты), да и дети были больше на воспитании женщины. Да и кроме того — мальчиками, когда те подрастали, больше занимали женщины.

Но что и нравилось Дарси в традициях ее народа — бесспорная святость женщины. Да, муж, может и был главой семьи, но никогда она не слышала и тем более не видела того, как кто-то из мужчин ударил или оскорбил бы женщину. Род гномов был немногочислен и медленно размножался, а от того женщины ценились навес золота (а для гномов это сравнение не пустой звук). Женщины давали жизнь, и почитались, и за праздничными столами всегда в числе первых бокалы поднимались за них — за жен и матерей. Потому что первым предстоит дать жизнь новому роду, а вторые уже родили новых сыновей.

На обед Элронда Дарси и Торин приходят рука об руку, хоть и касаясь друг друга лишь кончиками пальцев. Бильбо проводил их заинтересованными взглядами, а Дубощит с невестой заняли места рядом с Гэндальфом и Элрондом. Дарси без всякого интереса посмотрела на еду перед собой —листья салата, вареные яйца, еще какая-то зелень. Дарси незаметно раздражённо выдохнула и обвела взглядом присутствующих эльфов. Те, что принесли еду уже удалились, и она рассматривала тех, кто остался. Играющие на инструментах женщины и, вероятно, мужчины — у некоторых лицо было более заострённое и суровое, но все равно спутать было легко. Ну, серьезно, как можно доверять тому, кто выглядит двоеполо?

Ничего, заслуживающего ее внимания в эльфах не была, поэтому она устремила взгляд на лорда Элронда, который рассматривал мечи, взятые Торином и Гэндальфом в пещере троллей.

— Это Оркрист — «Рубящий гоблинов». Знаменитый клинок. Его ковали высшие эльфы запада, мой род. Пусть он служит вам на славу. А это сам Гламдринг — «Сокрушитель», меч короля Гондолина. Эти мечи были выкованы для войны с гоблинами… — говорил он. — Как они к вам попали?

— Мы нашли их в пещере троллей на Великом Восточном тракте, перед тем, как попали в засаду орков, — доверительно сообщил волшебник, и Дарс почувствовала, как напрягся рядом с ним Торин. Если бы Митрандир сказал еще больше, цель их похода была бы раскрыта, а тут Дарси была солидарна с Дубощитом: эльфы не одобрят их затею.

Они оказались правы. Вопрос Элронда звучал предостерегающе и с намеком, будто эльфу было наперед известно, что ему ответят.

— А что это вы делали на Восточном тракте?

Дарси пару минут сидела на месте, раздумывая, надо ли ей вмешаться, но тут к Линдиру, который бесшумно застыл слева от Элронда и был похож на статую, подошел еще одни эльф. Он что-то прошептал на ухо Линдиру и тот кивнула.

— Владыка Элронд, — обратился он к нолдор, сам того не понимая, заминая опасную тему. — Бронированной медведь объявился.

========== Глава 3 ==========

Дарси оживилась.

«Я принес мясо!» — радостно объявил Армитог у нее в голове.

— С твоего позволения, Торин? — вопросительно приподняла она бровь, и узбад, смерив ее взглядом, кивнул. Дарси кивнула Элронду и Гэндальфу, и встала, направляясь за тем эльфом. Не то чтобы она нуждалась в особом приглашение, однако постепенно возвращаясь рядом с Торином привычка видеть в нем наследника, а теперь еще и Короля, которому она должна была подчиняться, брала свое. Кроме того, она считала необходимым подчеркнуть положение Торина перед эльфами.

Дарси хлопнула по плечам Двалина с Бомбуром и те поднялись со своих мест, направляясь с ней.

— Армитог! — радостно вскрикнула девушка, спускаясь по ступенькам вниз и врезаясь в медведя. Армитог продемонстрировал ничуть не меньшую радость, встав на задние лапы и обнимая передними девушку. Продержались они в таком положении недолго, медведь был вынужден опуститься обратно. —O, wat’n stout slet! («Вот гадкий грязнуля!») — воскликнула Дарси. Армитог и вправду выглядел не лучшим образом: латы были в чем-то желтом и липким, из-за чего на них наклеились растения, листья и маленькие веточки, а морда медведя была в крови. Но на латах не было ни одной царапины.

Армитога действительно привели и встретили, и теперь тот эльф, Линдир, смотрел на медведя и его хозяйку с легким пренебрежением. Конечно, ему было невдомёк, почему это гномка так сильно любит медведя. Двалин и Бомбур же не высказали такого удивления: им было хорошо известно о связи между Бронированным медведем и его хозяином. Эсироу кивнула на тушу большого оленя, которого Армитог притащил с охоты, и гномы удовлетворённо заворчали.

— Молодец, медведь, — похвалил Двалин, взваливая добычу на плечи. Олень был тяжелым, и гномы уже предчувствовали, какой обед может сварганить им Бофур. — Дарс, ты идешь?

Но Дарси отрицательно мотнула головой, и посмотрела на эльфа:

— Тут есть место, где его можно отмыть?

— Есть небольшая поляна, — кивнул эльф, и указал рукой направление. — Прошу за мной.

Через пару минут медведь уже довольно скалился, когда на него поливали теплой водой и терли губкой с запахом хвои, а Дарси отмывала белую шерсть. Броня, к отчистки которой девушка еще не приступила, лежала в теньке дерева под

— Vreeslik vuil! («Ужасно грязный!») — ворчала девушка. Отмыть Армитога от грязи никогда не было заданием из легких, но тут ей хотя бы помогало несколько эльфов. Бронированный медведь хотя и не подпускал их слишком близко, но воды потребовалось много, и девушка была рада, что ей не требовалось носиться туда-сюда.

«Хоббит», — внезапно сказал Армитог, и качнул головой Дарси за спину. Эсироу развернулась. Бильбо неуверенно топтался в стороне, посматривая на гномью женщину и медведя.

— Бильбо, — Дарси махнула рукой. — Привет. А ты чего не со всеми?

— Да я так, — сказал Бэггинс, подходя ближе и стараясь выглядеть непринужденным. — Решил прогуляться.

— Отлично, тогда будешь помогать, — тут же сообщила Дарси, и протянула Бэггинсу губку. Хоббит посмотрел на медведя с опаской, но тот не высказал каких-то явных недовольств. Дарси показала, как чистить шерсть, и Бильбо принялся за дело с необычным энтузиазмом — это дело было похоже на то, чем можно было заняться в Шире. Ну, там конечно не медведи, но Бильбо иногда скрашивал свои вечера, расчёсывая кошку. Это успокаивало.

День медленно клонился к закату. Армитог, положив голову на лапы, дремал в выделенном ему месте во дворе, а Бильбо и Дарси чистили латы.

— Так, можно вопрос? — спросил хоббит. Пока рядом были эльфы, два члена Отряда молчали, но стоило медведю вновь засиять чистотой, и дело перешло к очистке брони, Бронированной медведь предупреждающе рычал каждый раз, когда кто-то из эльфов подходил к его боевому облачению. Жителям Ривенделла пришлось покинуть гномку и хоббита, поэтому сейчас Бильбо чистил шлем, а Дарси какую-то другую часть. На вопрос Бэггинса она лишь заинтересованно вздернула бровью.

— Какой именно?

— Почему Бронированные медведи считаются такими особенными? — задал Бильбо вопрос, который интересовал его все это время. Он видел, с каким трепетом относится Эсироу к своему другу — а назвать Армитога по-другому казалось грубостью — и как восторженно реагирует на него другие гномы. Но во всем Шире о медведях в броне и слыхом не слыхали, поэтому какое-то волнение еще оставалось.

Дарси вполне могла ему не отвечать, но гномка, кажется, была расположена к разговорам. Из всего отряда она относилась к Бильбо почти лучше всех, не тыкая ему незнанием того, что гномы считают обыкновенным с детства, и в целом была милой и дружелюбной, как казалось хоббиту.

— Ну, как-то гномам пришла идея, что медведи будут очень эффективными союзниками в бою, — сказал Дарси, поворачивая часть брони и рассматривая ее со всех сторон. — Они вывели особую породу боевых медведей и облачили их в броню, которая, по легенде, была сделана из самой прочной стали, но вместе с тем была легкой и не причиняла медведям вред. Изначально Бронированные медведи были лишь оружием, но после многие стали замечать, как между медведем и его хозяином будто крепнет связь. Понимаете, мистер Бэггинс, — Дарси взяла другой кусок брони, но задержала его в руках и внимательно посмотрела на хоббита. — Поскольку каждый медведь индивидуален, его хозяин делает ему особую броню. Вы никогда не встретите двух одинаковых Бронированных медведей. Гном получал медведя еще малышом, кормил его, воспитывал, тренировал, и делал ему броню с самого детства. И всегда — всегда! — броня подходила. Ни с кем другим Бронированный медведь не будет так эффективен в сражение, как со своим хозяином.

— Это то, о чем говорил Торин? — припомнил хоббит. — И станет он с силой медведя, и сам обернется в его шкуру?

— Примерно, — кивнула Дарси. — Между нами — гномами и медведями — действительно особая связь. Наши мысли связаны, только хозяин понимает язык зверя, а зверь никогда не предает хозяина. Но вместе с тем, и мы должны заботиться о своем друге и никогда не обращаться с ним, как с домашним питомцем. Если хозяин — или медведь — погибает, считается кощунством завести нового.

— А он еще цвет шерсти меняет?

— Бронированные медведи на многое способны, — вздохнула Дарси, отложив уже чистую часть брони и взяв последний кусок. Девушка откинула со лба взмокшую прядь кудрявых волос. — Но Армитог еще ребенок, в некоторой степени — ему всего лишь тридцать лет с небольшим. Зрелостью у Бронированных медведей считается возраст за сто лет.

«А если медведь рос с гномом, — раздался едкий комментарий в голове Дарси. — То медвежонком он перестает быть тогда, когда взрослеет его хозяин.»

«Заткнись».

Бильбо с сомнением оглядел огромного зверя, что лежал сбоку от них. И это — еще медвежонок?! Бэггинс попытался представить, сколько стен надо было бы убрать из его уютной хоббичьей норы, и как поднять потолки, чтобы этот «ребенок» поместился там.

— А можно еще вопрос? — спросил хоббит, протягивая Дарси шлем. Гномка внимательно оглядела его и удовлетворенно кивнула. — А что значат ваши серьги?

Дарси машинально подняла руку к уху, сжимая проколотую мочку. Бильбо успел сосчитать серьги — пять на одном ухе, три на другом. Без каких-либо изысков, просто маленькие колечки из серебра. Девушка сглотнула и внимательно стала рассматривать свои руки, украшенные длинными, уже побелевшими шрамами. Они все начинались где-то с костяшек и многие тянулись под рукава одежды.

— У гномов свои традиции на помолвку, — наконец сказала Дарси. Голос ее звучал глухо. Бильбо заинтересованно придвинулся ближе. — Когда гномка достигает того возраста, с которого можно выходить замуж, ей впервые прокалывают ухо — одна серебряная серьга, которую сделал отец. Потом, когда ей находят жениха, делают еще две серьги — от будущего свекра и мужа. Три серьги подчеркивают, что у гномки уже есть жених. Через два месяца после помолвки, будущий муж преподносит еще одну серьгу жене. В последний раз серьги одеваются в брачную ночь и сколько их будет в итоге зависит от статуса семьи мужа: на утро после свадьбе количества серёжек должно быть четным. Если это простая семья —шесть, по три на каждое ухо: более состоятельная — восемь, — тут Дарси усмехнулась. — Если жених — наследник трона, как у меня, то десять, самое большое количество. Снять серьги — значит разорвать помолвку. Если такое решение обоюдное — отец мужа или самый уважаемый супругом гном снимает все серьги, кроме одной.

— Подождите, — Бильбо нахмурился. — Наследник трона? Ваш жених — Торин?

Дарси усмехнулась. После нападения Смауга она мало с кем говорила об этом, и в последний раз подобное предложение, содержащие слова «Торин, ваш и жених» звучало от Гэндальфа. Слышать это было непривычно, и с начала этого пути, Эсироу задавалась вопросом, почему она так и не сняла серьги?

— Знаю, в это сложно поверить, но Торин бывал милее.

Армитог внезапно поднял голову, и посмотрел куда-то в сторону.

— Вот и вы, — сказал Торин, спускаясь по одной из многочисленных лестниц Ривенделла. В руках у него была глубокая тарелка явно эльфийской работы. Бильбо поднялся, внезапно почувствовав себя некомфортно в компании жениха и невесты. Теперь он понимал, почему остальные гномы наблюдали за ними с таким интересом.

— Бофур приготовил оленину, — сказал Торин. — Идите есть, господин взломщик.

— Да, пока Бомбур все не умял, — подмигнула Дарси, и хоббит поспешил скрыться. Армитог тихо зафыркал, когда Торин протянул Дарси уже полную похлебки тарелку и повел носом.

«Ты уже ел, наглая морда», — заметила Эсироу. Медведь изобразил на своем лице выражение величайшего оскорбления и отвернулся.

— Спасибо, — поблагодарила Дарси, справляясь с дрожью в руках, стоило Торину сесть напротив нее. Она сильнее обхватила ложку, радуясь, что сидит — у нее не могли трястись коленки. — Как прошел разговор с Элрондом? Он расшифровал карту? Ведь вы там собирались ради этого?

— Пошла бы с нами и узнала бы, — кинул Дубощит. Эсироу фыркнула синхронно с медведем. — Нам надо попасть к горе ко Дню Дурина, тогда и только тогда дверь можно будет открыть.

Дарси внезапно встрепенулась.

— День Дурина? Так лето кончается!

— Поэтому мы отправляемся завтра утром, — сообщил Торин. — Будь готова.

— Да, Ваше Высочество, — кивнула Эсироу. Торин смерил ее пронзительным взглядом, но гномка бездумно водила ложкой в похлебке, о чем-то сосредоточенно думая. Армитог раздраженно рыкнул и снова завозилась, поворачиваясь к разговаривающим мордой.

— Что-то не так? — спросил Дубощит. Опять-таки — без заботы, но с явным намереньем получить ответ. Голос его звучал сурово. — Дарс.

— Все в порядке, — Эсироу пожала плечами, так и не приступая к позднему обеду.

— Ешь.

— Торин…

— Ешь, — жестко повторил Торин. — Живо.

Дарси фыркнула. Похлебка, пусть уже и остыла, пахло действительно вкусно и когда Эсироу все-таки повиновалась приказу, на вкус оказалась довольно недурна. Дарси пересилила себя и съела почти половину под внимательным взглядом Дубощита. Эсироу закусывает губу, облизывает её и снова закусывает, после чего оставляет тарелку.

— Это бесполезно, Торин, — произносит она. — Я разучилась нормально питаться.

— Почему? — резко спросил Король-Под-Горой. Дарси отвела взгляд и ничего не ответила. — Ты отмалчиваешься, уходишь от вопросов. Не говоришь о том, что было, будто вор скрываешься в ночи. Эта недосказанность неуместна, Дарси.

— Так прикажи мне, тебе это под силу, — огрызается девушка, и глаза ее снова затягиваются льдами, а Торин становится мрачнее.

— Почему бы тебе просто не рассказать, — сказал Торин, едва ли не рыча. Дарси внезапно вскочила на ноги.

— О чем?! — вскрикнула она. Глаза ее горели. Торин тоже поднялся, и на несколько секунд ему показалось, что Дарси вот-вот нападет на него и попытается избить. — О том, что все, кого я любила, погибли?! О моем брате, который умер у меня на руках?! О том, как я не хотела жить, но продолжала жить?! Что ты хочешь услышать от меня, Торин Дубощит!!!??

Последние слова она прокричала, кажется, на весь Ривенделл. Торину казалось, что Дарси заплачет, но глаза ее оставались сухими и холодными. От криков дыхание ее сбилось, и девушка тяжело дышала, стараясь успокоиться. Дубощит взирал на нее молча — ждал либо продолжения, либо чего-то еще, потому что очевидно, что в простых разговорах он много не добьется. Конечно, пришлось проглотить гордость, чтобы не накричать на нее в ответ, но именно сейчас Торин увидел, в каком отчаянье находится его невеста.

— Все? — спросил он. Дарси, которая до этого вцепилась руками в волосы, разжала кулаки и обречённо взмахнула руками.

— Все, — спокойным голосом подтвердила она. — Прости меня. Прошло так много времени, а у меня только сейчас начинают сдавать нервы.

Дарси была легко уязвима, мнительна и обидчива, часто приходила в состояние раздражения без видимых причин. В этом походе ее внезапно настигло ощущение заброшенности, неуверенности в том, что она счастлива, хотя казалось, ситуация должна была быть противоположной.

— Отдыхай, — величественно сказал Дубощит. Дарси отчего-то вспомнилось, что еще во времена их помолвки, Торин говорил витиевато, поскольку происходил из весьма высокого рода. Дай ему волю, он мог бы продолжать в том же духе до хрипоты, не сказав при этом ничего, что не было бы всем известно и без него. Сейчас же гном предпочитал говорить емкими, но короткими предложениями, видимо считая, что его статус договорит все за хозяина.

— Завтра наш путь продолжится рано утром, поэтому тебе не помешает выспаться, — продолжил Торин, а потом развернулся и пошел прочь. — И даешь свой чертов ужин! Неизвестно, когда мы сможем еще нормально перекусить.

«Это он так заботу проявлял?» — мысленно фыркнул Армитог, но Эсироу ничего не ответила. Ее синие глаза неярко мерцали, как сапфиры, в свете факелов.

***

Олень недвижен среди теней от осин. Десять минут как он вглядывается в поросшую осокой равнину, нос высоко в воздухе, передние ноги напряженно вытянуты. Еле слышное дыхание. Бесшумное натягивание тетивы, стрела вылетает их кустов синхронно с выдохом, рассекает воздух и вонзается в глаз животного.

Девушка удовлетворённо улыбнулась и выпрямилась, выходя из кустов.

Это был достаточно сложный выстрел, требующий мастерства, потому что существует риск промахнуться, и гномка без бороды не была уверена, что сможет это сделать. После попадания в мозговую часть головы наступает мгновенная смерть, а также мясо остается неповрежденным.

Гномка направилась к подстреленному животному, как внезапно сбоку от нее раздался голос:

— Вы неплохо стреляете.

Дарси моментально развернулась, тут же натягивая тетиву лука и направляя острие стрелы на гнома, который нарушил ее покой. Это был высокий — насколько высоким может быть гном — темноволосый мужчина. Хорошо одетый. Дарси прищурилась: он ей точно не был знаком.

— Спасибо.

Охотиться в одиночку тяжело и опасно, поэтому настоятельно рекомендуется отправляться на охоту по крайней мере с одним человеком. Разделать целого оленя трудно даже самым сильным охотникам, поэтому помощь других опытных охотников очень вам пригодится.

Дарси присела рядом со своей добычей, однако немного изменив положение так, чтобы ей не пришлось сидеть к незнакомцу спиной.

— Вы не хотите представиться? — вздернул бровь гном.

— Не имею желания.

— Отчего же?

Дарси быстро глянула на него, после чего весьма ловко взвалила молодого оленя к себе на плечи. Слегка пошатнулась, но с честью выдержала тяжесть.

— Ну, сегодня ко мне едет жених, — оповестила она, сама не понимая, с чего бы ей разговаривать с этим незнакомцем. Особенно на такую тему. — Не думаю, что мне стоит заводить разговоры с незнакомыми мужчинами, которые гуляют по лесу.

Дарси направилась в другую сторону, но мужчина направился за ней, и Дарси раздраженно выдохнула. Не то чтобы к своему будущему супругу Торину она уже испытывала какие-то теплые чувства, однако и быть скомпрометированной вовсе не хотелось. Молодым гномкам, которым было невдомек, почему из всех представительниц женского пола была выбрана именно Эсироу — без бороды, худая и непропорциональная в целом — дай только возможность: за милую душу разнесут слух о том, что Дарси Эсироу накануне встречи с Принцем-Под-Горой шастала по лесам с каким-то молодым красивым гномом.

А мужчина был довольно неплох собой, разве что навязчив.

— Жених? — спросил он, шагая сбоку. —Ваш возлюбленный?

— Просто жених, — фыркнула Эсироу. — Я его не знаю.

— Тогда что вам мешает назвать мне свое имя?

— Преданность, которую я, без сомнения, буду испытывать к своему будущему мужу, если он мне будет верен, — твердо сказала Дарси. Она уже понимала, что в политическом браке нет места любви, а такой брак, естественно, будет между ней и Торином. Поэтому оставалось лишь надеяться, что Принц разделит ее позицию и не будет водить в свои покои разных гномок. Кроме того, стать женой Торина — не самая плохая перспектива, Дарси была почти рада, что ее отец Трак заключил такой «Брак». — Простите, но вам лучше идти своей дорогой, — решительно произнесла она, ускоряя шаг, но что было весьма проблематично из-за туши оленя на своих плечах. Гном быстро догнал ее.

— Но вы же не знаете своего жениха, — продолжал увещать он. Эсироу искренне не понимала, почему он привязался к ей. По меркам гномов, красивой она не была — тонкая талия, лицо без бороды, а бедра и грудь наоборот — больше. Человек еще мог посчитать ее красивой, а вот гномы обходились вежливостью и почтением к дочери Эсироу. — Может, вы даже его не полюбите.

— Может, и не полюблю, — спокойно согласилась Дарси. Внутри у нее начинало все закипать. — Но его выбрал мой отец — тот, кому я далеко не безразлична, и я верю, что отец плохо человека мне в мужья не выберет. Кроме того, я не смею опорочить свою семью и семью своего будущего супруга. Уходите.

— И неужели нет младшего шанса, что я вам понравлюсь? Может, я лучше вашегожениха.

Дарси едва сдержала громкий смех. Какой-то гном с охоты лучше, чем Торин? Принц-под-Горой, сын Траина, и внук Трора? Маловероятно.

— Не знаю, — внезапно сказала Эсироу и пожаловалась. — Так удивительно сложилось, что несмотря на его «громкое» происхождение, я его не разу не видела. Ну, что ж поделать, будем узнавать постепенно, да?

— К моему сожалению, — сказал гном, и Дарси показалось, что расстроен он не был. Скорее, в его голосе звучала какая-то удовлетворённость.

Дарси недовольно посмотрела на него и остановилась. Гном одет был хорошо, подметила Эсироу. Вряд ли он был очередным бродягой, которые часто подходили к богатым домам. Внезапно из деревьев выскочил один из гномов, что служил в доме Эсироу. Он открыл было рот, но Дарси знаком приказала ему замолчать, и выразительно свалила оленя со своих плеч. Гном-слуга стоял еще пару секунд в каком-то ступоре, а потом, постоянно кланяясь, взвалил оленя на себя и, все еще пытаясь раскланяться, поковылял в дом.

Дарси не стала дожидаться, пока гном уйдет из поля слышимости, произнесла четко и громко, смотря на навязавшегося ей спутника:

— Повторяю еще раз: идите своей дорогой. Прощайте. Уходите. Исчезните.

И, не дожидаясь ответа от мужчины, Эсироу пошла вслед за слугой, наконец-то выбираясь из леса, который был прям на заднем дворе ее дома. Она не успела порадоваться тому, что гном, судя по всему, не пошел за ней. На заднем крыльце ее дома сидели ее отец и Траин, курящие трубки. Судя по спокойному виду отца, дожидались они ее недолго и в целом такое появление не вызвало недовольства — женщины-гномы истари войны, охотники и мастера, порой не хуже мужчин. Намного больше Трака Эсироу разочаровало бы то, что его дочь не умеет ничего кроме вышивания и сидения дома.

Она поравнялась с отцом и гостем и склонила голову перед Траином.

— Ваше высочество, для меня честь видеть вас гостем в нашем доме, — подчеркнуто спокойно произнесла девушка, не поднимая головы. Траин окинул ее внимательным взглядом и кивнул в знак приветствия.

— И я рад, Дарси Эсироу, — но тут рядом с Дарси раздались тяжелые уже знакомые шаги, и гномка едва ли не умерла от осознания того, что ее незадачливый и, видимо, ничего не понимающий знакомый решил последовать за ней. Ну что за наглость, а? Почему ему неймется?!

Она робко глянула на отца и Короля-под-Горой, но те вовсе не выглядели удивлёнными. Трак кивнул в приветствие, кажется, уже не ей, а Траин спокойно произнес:

— А, Торин. Вижу, вы с Дарси уже познакомились.

— Простите? — выдала Дарси и посмотрел на гнома рядом с ней, очевидно думая, что ошиблась и рядом с ней стоял не ее знакомый из леса. Но нет, это был он — разве что теперь его ухмылка несла какая-то другое значение. Он глянул на Дарси сверху-вниз, и его глаза смеялись, будто говоря: «ну, что теперь ты скажешь».

Дарси открыла было рот, чтобы вслух возмутиться, потому что, ну действительно, кто так поступает? Но Торин ее опередил:

— Добрый день, Дарси Эсироу, — гном взял руку девушки и коснулся губами. — Было приятно услышать, что моя невеста уже мне верна.

========== Глава 4 ==========

— Расскажи, как у тебя появился Бронированный медведь, — попросил Фили, оборачиваясь на идущую позади всех Дарси. Точнее, шел Армитог — Дарси лежала у него на спине, перехваченная ремнем. Бильбо весь этот час пути косился на медведя, прикидывая, а не слишком ли узка горная дорога для такого большого зверя? Но медведь шел уверенно и спокойно, и Дарси, заметив метания хоббита, сказала, что никто не стоит так крепко на земле лапами, как Бронированные медведи.

Услышав вопрос племянника Торина, Эсироу расстегнула ремень и так же ловко села в седле. Бэггинс не уставал поражаться тому, как беззаботно и легко она выполняет разные трюки, сидя на медведе, который шел по горной тропе над тысячеметровой пропастью, а может — дальше больше.

Много троп в Туманных Горах и много перевалов – однако тропы эти большей частью обрываются и ведут в никуда, а то и куда похуже; большинство же перевалов смертельно опасны, и там на каждом шагу путника подстерегают нехорошие твари. Тем не менее гномы и хоббит шли вперед и вперед, твердо придерживаясь единственно верной тропы.

С тех пор как они покинули Дом Элронда, прошло уже несколько часов, и гостеприимная долина Ривенделл осталась позади, а путники поднимались все выше, выше и выше… Трудная, опасная тропа! Извилистый, пустынный, бесконечный путь! Далеко внизу расстилались покинутые ими земли.

— В людской город, в котором я жила как-то приехали бродячие циркачи, — сказал Дарси, ложась на медведя теперь на живот. — У них был старый медведь, которого они считали ни на что негодным, и молодой медвежонок, который тоже ничего не умел. Видимо, им надоело в какой-то момент возиться с мешающими зверями, — тут Дарси хмыкнула. Бильбо видел, что почти все гномы слушают ее с интересом. — Эти идиоты даже не представляли, что они продают. Я выкупила Армитога и его дедушку почти за бесценок. Старый медведь почил где-то через два года, но хотя бы прожил последние года спокойно, да, moedertaal («родной»)? — на этих словах гномка похлопала медведя по броне, закрывающей шею и тот издал какой-то довольный, глубокий рык.

— А что случилось с броней? — спросил Оин, не оборачиваясь.

— О, я не собиралась делать ее для Армитога, — пожала плечами Дарси. — Хотела выпустить его на свободу, чтобы он жил со своими, — тут Армитог как-то насмешливо мотнул головой и ткнулся холодным черным носом в свисающую с его шею руку Эсироу. — Но когда планы поменялись, делать ее пришлось очень быстро. Результат мне понравился, — она постучала кулаком по доспехам зверя. — И как-то отдала на хранение одному человеку, а тот решил, что может меня обмануть, — Эсироу насмешливо фыркнула. — Люди те еще любители наживы, хуже гномов порой. Он заявил, что любая услуга должна оплачиваться и потребовал деньги за возвращения брони.

«Я тебе сразу сказал, что человек он ненадежный — глаза у него мутные были», — сообщил Армитог. Дарси потрепала его по уху.

— Я сделала вид, что действительно зарабатываю деньги на броню, но тут появился Гэндальф и пришлось ее красть, после чего мы быстро сделали ноги, — медведь показательно фыркнул. — И лапы. Мы вместе сделали оттуда ноги и лапы.

Бильбо смотрел на наездницу почти восхищенно. Гномы, даже если и вызвали у него какое-то уважение, все еще не внушали доверия, скорее создавалась мысль, что они ждали того, чтобы он остался в Ривенделле. Дарси же была более приветливой, как уже думал Бэггинс, и не считала его слабым звеном. Хотя, Бильбо видел по глазам, не понимала того, почему он скучает по дому. Если Торин и его гномы шли, желая вернуть себе Эребор, а Бильбо пошел, потому что в нем взыграла кровь Тука, и он подписал договор, то Дарси вела себя как случайно присоединившаяся к походу девица, которая уйдет, когда достигнет своей цели.

«Надо было тебе пойти по низу, — сказала Дарси. — Тут слишком узкая тропа».

«Пока все идет хорошо, — отрицательно мотнул головой Армитог. — Я в порядке. И с этими я тебя не оставлю, Эсироу».

«Эти — мои друзья. Чего они тебе так не нравятся?» — возмутилась Дарси. Медведь ей не ответил, но его красноречивый взгляд скользнул по идущему вторым Торину — Балин шел первым, как и приказал его король.

В какой-то момент Бильбо, который старался идти рядом с Дарси и ее медведем, тяжело вздохнул, и Эсироу лениво приоткрыла глаза.

— Ты можешь поехать вместе со мной Бильбо, — шепотом предложила она, но хоббит ее услышал. Гномка обращалась к нему то на «ты», то на «вы», хотя Бэггинс вспомнил, как в пылу погони крикнул, что девушка может звать его просто Бильбо.

— О, нет, спасибо, благодарю, — хоббит слабо улыбнулся. — Я просто…

Бильбо знал, что где-то там, далеко-далеко на Западе, за голубоватой белесой дымкой, осталось его родной Шир и уютная нора, где все было так славно – и никаких тебе опасностей… Бильбо поежился. Холодать стало… Поднялся ледяной ветер.

— Скучаете по дому? — понимающе спросила Дарси. Пока дорога была без каких-либо происшествий, и девушка периодически дремала, или просто лежала с закрытыми глазами. Шкура ее медведя была светло-каштановая, хотя еще утром в поход отправлялся белый медведь.

Бильбо, не желая отвечать вслух, кивнул. Дарси слабо улыбнулась ему.

— А ты? — внезапно спросил хоббит. Эсироу непонимающе приподняла бровь. — Ты по чему-нибудь скучаешь?

— Нет, — Дарси мотнула головой и выпрямилась. — Я ничего не ищу и ни по чему не скучаю, мистер Бэггинс. Я просто живу.

На этом разговор был окончен, и Бильбо не решался начать его снова.

Яркое солнце палило снега, вниз по склонам то и дело скатывались огромные камни – и хорошо еще, если они проносились между путниками, которые длинной цепочкой растянулись по тропе, но иной раз валун пролетал прямо над головой, что и вовсе грозило крупными неприятностями. Ночевки были холодными и неуютными; ни о каких удобствах в горах не могло быть и речи, не говоря уже о песнях и даже громких разговорах, так как эхо здесь было каким-то недобрым, – казалось, горы не желали, чтобы безмолвие их нарушало что-либо, кроме шума воды, завывания ветра и грохота камней.

Бильбо во время таких ночевок иногда оказывалась слишком близко к Армитогу и его хозяйке. Дарси уютно сворачивалась в лапах медведя и, кажется, совсем не страдала от холода. Но так только казался. Когда хоббит уснул рядом с ними, прижимаясь к удивительно теплому, но снова побелевшему медведю, то услышал, как дрожит от холода Дарси.

«А внизу лето в самом разгаре, — думал Бильбо, тяжело вздыхая. — Сено, поди, давно уже косят, пикники устраивают… Если так и дальше пойдет, то, пока мы перевалим через эти горы, у нас небось урожай соберут, и ежевика поспеет…»

С едой тоже было плохо. Понимая, что полноценной подпитки ждать придется не скоро, приходилось есть гораздо меньше. И хотя Бильбо замечал, как четко Торин следит за тем, чтобы Эсироу съедала свою порцию, хоббит так же видел, как гномка исхитряется кормить своего питомца. Иногда по вечерам, когда большинство гномов уже спали, она выходила и, как видел Бильбо, возвращалась с несколькими птицами. Иногда Армитог сам уходил, и приносил хозяйке мясо, которое, к его, кажется, большому сожалению, делили на всех. Но энергию Эсироу это ничуть не уменьшало, и она продолжала быть более позитивной настроенной, хотя тяжелые условия влияли на гномов.

Гроза застала их на узком карнизе, который обрывался в бездонную пропасть. Бедному медведю пришлось встать на задние лапы и идти, цепляясь когтями за выступы скал. Его раздраженное рычание заглушала бушующая гроза.

— Осторожно! — кричал Торин, стараясь перекрыть своим голосом природное волнение. Это получалось у него с переменным успехом, что немало удивляло вымокшего и дрожащего как осиновый лист, хоббита. — Держитесь!

«Если он продолжит командовать…» — зарычало в голове у Дарси.

«Ой, замолчи!» — резко ответила девушка, которая шла вслед за медведем и стучала зубами от холода.

Один раз Бильбо чуть не сорвался. Дарси испуганно вскрикнула, но Двалин удержал хоббита.

«Чуть не потеряли самого нормального участника похода», — вновь сказал Армитог в голове Дарси.

— Genoeg om kommentaar te lewer! («Хватит комментировать!») — яростно крикнула гномка, стараясь перекричать грозу. Она устала, замерзла, а сердце заходилось в бешенном ритме. Капюшон с головы сорвало и не было даже мысли, чтобы поправить его. Холодный дождь хлестал по лицу.

— Берегись! — внезапно закричал Двалин. Дарси повернула голову и внезапно увидела, как в их сторону летит огромный кусок скалы. Соприкоснувшись с нависшей над гномами скалой, кусок разбился и посыпался вниз небольшой лавиной. Гномы прижались к скале, а Эсироу испуганно юркнула к Армитогу, спрятавшись за ним. Она оказались между медведем и скалой, и слабо испуганно застонала.

«Мы выживем, — раздался в ее голове голос медведя. — Клянусь тебе. Выживем»

— Нет, это не простая гроза! — крикнул Балин. — Это грозная битва! Глядите!

Старый мудрый гном оказался прав. Посмотрев туда, куда указывал Балин, все увидели на другой стороне ущелья каменных великанов, которые играючи швыряли друг другу огромные обломки скал, ловили их и бросали в черную пропасть, где те с треском ломали стволы вековых деревьев и с грохотом разбивались вдребезги. Тут поднялся ветер и хлынул ливень, причем ветер все время менял направление, и нависающая скала уже не могла защитить путников от града и струй косого дождя. Вскоре они промокли до нитки, а пони, понурив головы и поджав хвосты от страха, тихонько всхрапывали. Над горами стоял зловещий хохот разыгравшихся великанов.

— Будь я проклят! — воскликнул Бофур, который стоял рядом с Дарси. — Легенды не врали. Великаны! Каменные великаны!

— Полезная информация в данный момент! — крикнула Эсироу, стараясь перекричать новую лавину. — Нам нужно найти убежище! И как можно скорее!

«Я знаю, что делать!» — внезапно сказал Армитог и оттолкнулся от стены, издавая громкий рев. Он схватил Дарси за шкирку зубами, и подкинул, сажая к себе на спину. Удержаться на стоящем медведе оказалось довольно непросто, но тут зверь оттолкнулся от задними лапами и прыгнул. Эсироу вскрикнула.

— Дарс! — крикнул Торин, когда через него перемахнул медведь.

— Ну ничего себе! — воскликнул Фили, удивляясь тому, какое расстояние прыжком преодолел медведь.

«Что ты делаешь?» — спросила Дарси, холодея еще больше. Неужели Армитог собирался бросить их отряд?

Медведь не ответил. Он уносил хозяйку все дальше и дальше, передвигаясь потрясающими прыжками по тонкому карнизу, пока не смог твердо стоять на лапах.

***

Когда гномы оказались втянуты в теплую, сухую пещеру, которую нашел Армитог, и в которую он помог им перебраться, все признали, что медведь — почти герой сегодняшнего дня. Дарси пришлось извиниться перед другом: Армитог не собирался бросать отряд, он всего лишь искал место, в котором они могли бы быть в относительной безопасности, и, впрочем, нашел — не очень глубокая с виду, необитаемая и сухая.

Сам «герой» устало свернулся в самом дальнем углу, и недовольно рычал на попытку приблизиться к нему кого-то, кроме Эсироу. Дарси прижалась к нему и сидела, обхватив колени и руками и стараясь унять крупную дрожь. Все гномы порядком замерзли, а Бильбо все еще не мог принять тот факт, что час назад висел над глубокой бездной и был так близок к смерти. Спас его Торин, хотя сам чуть не сорвался. Самого Короля-под-Горой спас вовремя появившийся Армитог, который выдернул узбада и повел в пещеру. Уже там все поняли, почему Бронированный медведь так спешил увезти Дарси: ее ногу от щиколотки до колена пересекала огромная царапина.

Дарси дрожала от холода, злости и боли, и отказались поесть, пока Торин не гаркнул на нее. Если почти все гномы были уставшими и хотели поскорее заснуть, то Торин и Дарси, как понял Бильбо, были совсем не в восторге от ситуации и очень-очень злились.

— А что, Бронированные медведи и пещеры в горах чувствуют? — спросил хоббит, стараясь как-то успокоить дрожащую девушку нейтральным вопросом. Дарси быстро глянула на него: несколько мокрых прядей волос упали на ее бледное лицо, а синие горящие глаза уставились на Бильбо с какой-то злостью.

— Единственное, что они чувствуют — желание спасти хозяина, — коротко произнесла девушка. — Редко что-то большее.

Пещера оказалась большой, но не слишком, и ничуть не таинственной. Тут было сухо и вполне удобно. Оин с Глоином хотели было развести у входа костер и просушить одежду, но Торин запретил им даже думать об этом. Пришлось раскладывать мокрую одежду прямо на земле и лезть в тюки за сухой; затем гномы поплотнее завернулись в одеяла, и заснули, кто где стоял.

Приятно было сознавать, что ветер и ливень беснуются где-то там, снаружи, не говоря уже о том, что резвящиеся великаны теперь не могли причинить им никакого вреда.

Дарси не спала. Она, широко раскрыв глаза, сидела, опираясь на бок дрыхнувшего медведя, и тряслась от холода. Глаза ее были подернуты мутной пеленой слез, но вовсе не из-за желания плакать, а из-за того, что она почти не моргала. Сваленный в кучу ее вещи лежали рядом, хотя их было всего две сумки. Она притянула ноги к груди, так и сидела, почти не меняя позу. Чуть ранее Балин наложил на ее ногу тугую, но комфортную повязку, чтобы избежать заражения.

Несколько раз Бофур, первый назначенный в дозор, говорил, что девушка должна лечь спать, но Дарси отрицательно качала головой. Пещеру наполнял мирный храп гномов, и редкое сонное рычание Армитога. Дарси не спала.

Бильбо тоже. Помимо того, что он сейчас был твердо уверен в решение вернуться в Ривенделл, а потом — домой в Шир, он обдумывал слова Эсироу о медведях. Единственная цель — спасти хозяина. Означало ли это, что если спасение Дарси означает смерть всех остальных — Армитог пойдет на это? Сделает все, чтобы спасти хозяйку и не важно, кто погибнет из-за этого, кого придется оставить?

— Куда ты? — спросила Дарси, едва Бильбо поднялся. Хоббит перевел на нее взгляд. Она была бледной, но вот щеки ее сильно раскраснелись, и взгляд был какой-то затуманенный.

— В Ривенделл, — коротко ответил хоббит. — Торин был прав, мне здесь не место.

— Верно, тебе здесь не место, — внезапно согласилась Дарси. — Такой, как ты, должен быть счастлив где-то в дали от страха и боли.

Голос ее звучал хрипло, и Бильбо, отложив походную сумку, подошел к ней ближе и сел напротив.

— Ты тоже заслуживаешь лучшего, — произнес хоббит. Дарси непонимающе приподняла бровь. — Думаю, у тебя должна была быть другая жизнь? Счастливая. Без боли и страхи.

Эсироу слабо улыбнулась.

— Думаю, в другом мире, где Смауг не прилетел, я бы уже могла растить сыновей и дочерей, — тихо и доверчиво произнесла она. — Но теперь моя доля — это борьба и ничего более.

Какое-то время они молчали, а потом девушка серьезно посмотрела на него:

— Послушайте, мистер Бэггинс. Я слушала ваши рассказы о Шире, ваш дом — он прекрасен. Он потрясающий, и я хочу там побывать. У меня дома нет, — неожиданные слова ударили в самое сердце хоббита, и он испытал острый приступ жалости к этой красивой, но несчастной женщине. Он не мог и представить какого это — жить без дома. — Много лет назад его забрали у меня, отняли семью и всех, кого я любила. За это время я смирилась с тем, что не смогу вернуться в дом, и то место уже не будет моим домом. Но если в них… — тут она обвела каждого гнома мягким взглядом, и задержала глаза на Торине. Бильбо задохнулся, когда в синих очах внезапно мелькнула сильная, душераздирающая любовь. — Если в них еще есть надежда, есть желание, я сделаю все, чтобы вернуть своих друзей домой.

Бильбо смотрел на нее и смотрел. Такая несчастная и прекрасная одновременно. В его Шире не было место таким историям, или он просто их не замечал. А тут он видел все, что когда-то в далеком детстве лишь читал — смелые герои, отчаянная любовь, самопожертвование и безграничная отвага. И хоббит внезапно осознал, что он хочет быть здесь. Он хочет сражаться рядом с этими гномами и увидеть, как они вернут себе домой, и как Дарси Эсироу получит свое заслуженное счастье.

А потом он посмотрел на Дарси, и его виденье ее счастливой беззаботной развеялось. Гномка, которая была тут, которая была настоящей, не могла согреться и дрожала от холода. Она шмыгала носом и дышала через рот, при этом морщась от боли, когда приходилось сглатывать. Девушка закашлялась, и Бильбо протянул руку, касаясь ее лба.

— Дарс, да у тебя температура! — воскликнул хоббит, из-за чего несколько гномов недовольно закопошились на своих местах, а Бофур встал со своего места и обеспокоенно посмотрел на говорящих.

И тут произошло новое, совсем неприятное для гномов событие.

Трещина в дальней стене пещеры становилась все шире и шире. Земля под ними буду наклонилась, и вот они скользят, и падают, падают — неизвестно куда! Гномы проснулись уже в полете, а Дарси услышала голос в голове, зовущий ее. Армитог.

«НЕ ПРЫГАЙ! — вскрикнула она. — Иди и ищи Гэндальфа!»

Сначала они летели, причем долго, какими-то непонятными зигзагами. Дарси скребла пальцами, чтобы как-то замедлить падение, но у нее ничего не получилось. Неожиданно ее кто-то схватил за руку, и она увидела — или ей показалось, что она увидела — Двалина, и стало немного спокойнее. Двалин был одним из немногих, кого она хорошо знала, поэтому находясь рядом с ним девушка ощущала себя в безопасности.

Дарси не знала, послушался ли ее зверь, потому что тут она упала на кого-то из своих товарищей и вскрикнула от резкой боли в ноге. Гномы свалились… куда-то, в одну кучу. И тут со всех сторон повыскакивали гоблины, здоровенные гоблины, огромные уродливые гоблины, гоблин, можно сказать, на гоблине, – да так быстро, что вы бы и пикнуть не успели! По меньшей мере по шесть штук на каждого гнома и никак не меньше двух – на Бильбо! Они живо похватали всех, кто был в куче, и поволокли куда-то в сторону.

Сверху раздался громогласный, злой рев, но Эсироу поняла, что Бронированный за ними не пошел. Голова у нее кружилась, она пыталась смахнуть слезы, но на это ушло время, а гоблины не деликатничали. И совсем неожиданно на ее локте сомкнулась сильная рука, и сам Торин потащил ее рядом с собой. Девушка попыталась выпрямиться и идти, но простуда быстро одолевала ее слабый организм, поэтому Дубощиту пришлось прижать ее к своему боку и практически тащить на себе. С другой стороны, но чуть позади, шел Двалин.

Дарси плохо соображала, куда они идут и с кем, но позволяла Торину волочить себя за собой. Выбора все равно не было.

Туннель уводил куда-то в глубь горы, в глубь, в темноту, где только гоблины, привыкшие жить глубоко под землей, могли что-либо разглядеть. Сеть подземных туннелей была весьма разветвленной и запутанной, но гоблины отлично знали дорогу и шли уверенно. Туннель уходил все ниже и ниже, стало невыносимо душно. Гоблины особенно не церемонились с пленниками – они то и дело пребольно щипали их, а сами при этом хрипло гоготали. Хоббит совсем раскис: это было еще хуже, чем висеть вниз головой в лапах у тролля. Ему отчаянно захотелось немедленно оказаться в своей уютной хоббичьей норе, но едва он увидел буквально повисшую на Торине Дарси, как он передумал. Он же хотел помочь ей!

Но вот впереди показалось красное зарево. Гоблины запели, точнее сказать – закаркали, отбивая ритм босыми ступнями и немилосердно потряхивая пленников.

На какое-то время Дарси, видимо, потеряла сознание, потому что когда она снова открыла глаза, то была уже не в каком-то туннеле, а в огромной пещере. Посередине пылал огромный костер, на стенах горели факелы. Пещера была полным-полна гоблинов. Увидев гномов, подгоняемых щелканьем кнутов, гоблины дружно загоготали, затопали ногами и захлопали в ладоши. У стены, на большом плоском камне, восседал огромный гоблин с непомерно большой головой. Вокруг него стояли гоблины поменьше, вооруженные топорами и кривыми саблями. Не то чтобы гоблины питали к гномам особую ненависть – вовсе нет; просто они ненавидели всех и вся, а больше всего – тех, кто жил в покое и довольстве.

И вообще, гоблинам все равно кого хватать – лишь бы все было шито-крыто, и жертва не особенно сопротивлялась.

Очнулась она почти вовремя, хотя поймала себя как-то на мысли, что лучше бы дольше пробыла в беспамятстве. Гоблин, который, судя по всему был здесь главным, ткнул в нее отвратительным жирным пальцем и сказал:

— А это что? Красивая игрушка!

Гоблину вокруг них загоготали, и Дарси почувствовала, как усилилась хватка на ее талии. Она поняла, что одна ее рука закинута Торине на шею, а вторая безвольно висела вдоль тела, а Торин крепко держал ее.

— Она — моя невеста, — гневно произнес гном, чем вызвал неподдельный восторг не только у Дарси, но и у Короля Гоблинов.

— О! Невеста! Прекрасно! — отвратительно кричал он брызгая слюной. — Я отправлю ваши головы Азогу Осквернителю в комплекте!

Азог Осквернитель? Да, лучше бы уже действительно оставаться без сознания.

— Всех остальных же! — снова закричал Гоблин, и сделал паузу, а потом снова крикнул, вызвав восторг своих плебеев. — Бей их! Хлещи их! Коли их! Грызи их! Бросить их в темную яму со змеями, чтоб никогда больше не видели света!

Он так рассвирепел, что вскочил с камня и, оскалив пасть, бросился на Торина. Узбад рефлекторно завел Дарси за спину, где она попала в руки Двалина, но тут факелы вдруг погасли, а костер потух; из него поднялся огромный столб светящегося сизого дыма, который с ног до головы осыпал гоблинов жгучими искрами.

Раздался яростный рык, звон оружия и крики гоблинов. Дарси обернулась.

— Армитог… — шепнула она.

Верхом на белом Бронированном медведе к гномам пробирался Гэндальф Серый.

Началась неописуемая суматоха, визг и писк, трещанье и верещанье, крики, вопли, стоны и проклятия! Сотня диких кошек и волков, которых заживо поджаривают на медленном огне, не сумела бы произвести такого шума! Искры прожигали гоблинов насквозь, а в сплошном дыму даже их острые глаза не могли ничего рассмотреть. Вскоре все они повалились друг на друга и как бешеные стали кататься по полу пещеры, неистово кусаясь и лягаясь.

Вдруг в дыму сверкнул сияющий меч и на глазах у Дарси вонзился в Большого Гоблина. Тот упал замертво, а его охранники с воплями бросились прочь, во тьму.

– Живо за мной! – сказал кто-то твердо и спокойно. И прежде чем Дарси поняла, что произошло, она уже мчался вслед за гномами по темному коридору, верхом на своем Армитоге. Талию ее крепко держали пояса, и она рефлекторно вцепилась в броню. Вопли гоблинов за спиной становились все тише и тише. Впереди маячило какое-то слабое сияние.

Дарси почувствовала, как изгибается под ней тело зверя, как ее подбрасывает вверх-вниз, и внезапно она почувствовала разливающую по венам силу. Дарси резко выдохнула, и медвежье рычание вырвалось из ее горла. Внезапно она почувствовала, что это она так быстро бежит, что это на ее спине лежит броня, внезапно она почувствовала себя…

Но мгновение прошло, и Дарси просто повалилась на спину Армитога. Холодная сталь остудила горящее лицо.

Эсироу успела подумать о многих вещах, прежде чем потерять сознание. Она впервые подумала, что явно была слишком слабой для этого похода. Что ей не стоило идти со всеми. Что она, видимо, совсем бесполезна, раз доставляет столько проблем.

Армитог продолжал бежать вперед вместе со всеми, рычал, разрывая гоблинов на куски и не жалея никого. Если бы Эсироу могла заглянуть в свои мысли в этот момент, то увидела бы только одну главную мысль, которая закладывалась в Бронированных медведях с рождения — спасти своего хозяина.

***

— Снимите ее с него!

— Аккуратнее!

— Как это расстегивается?!

— Да не рычи ты!

— Не мешок с картошкой тягаете! … Да дайте сюда, сам сделаю! … Заткнись, медведь.

Приятная прохлада зародилась где-то в волосах и, казалось, прошла по всему естеству гномки, медленно остужая разгорячённое тело и сознание. Дарси сделал резкий вдох и открыла глаза. Сначала она увидела яркий свет, потом — несколько темных, склонившихся над ней фигур. Рядом, где-то у изголовья, раздалось знакомое обеспокоенное пыхтение и фырканье — Армитог.

Спустя еще несколько минут она смогла опознать и склонившихся над ней, но из всех позвала только одного.

— Торин…

— Кажется, она пришла в себя, — заключил Двалин, поднимаясь. Дарси ртом тяжело дышала, и смотрела на фигуру Короля-Под-Горой.

— Встать сможешь? — спросил он. Эсироу прислушалась к своим ощущениям и слабо кивнула.

— Лучше пока дайте ей отдохнуть, — посоветовал Гэндальф, но Торин уже помог Дарси сесть, а Армитог уткнулся мордой ей в спину, поддерживая. Прошло около десяти секунд, прежде чем окружающие и окружающее перестали танцевать перед глазами Дарси, и Эсироу поняла, что сидит где-то в лесу, рядом с ней присел Торин, крепко сжимая ее за руку и поддерживая под талию.

Чтобы там не сделал Гэндальф, Дарси стало лучше. Сглатывать все еще было больно, а дышать она могла только ртом, но слабость в теле ощущалась не так явственно, и Дарси подумала, что если небеса к ней будут благосклонны и дадут часа три отдыха, то она сможет полностью восстановить силы.

— А где Бильбо? — внезапно спросил Гэндальф, оборачиваясь. Он снова пересчитал гномов, удостоверяясь, что Бэггинса действительно нет. — Где наш хоббит? Где наш хоббит?!

— Армитог может найти его по запаху, — сипло предложила Дарси. Медведь, в подтверждение слов хозяйки, активно закивал головой.

— Но может мистеру Бэггинсу это вовсе не нужно! — внезапно воскликнул Торин, поднимаясь. Далеко уйти он не смог — Дарси мертвой хваткой вцепилась в его ладонь, и голова ее оперлась о сильную ногу узбада. Торин в ответ сжал ее руку, но говорить не перестал. — Он воспользовался своим шансом. С самого начала похода он думал лишь о мягкой постели и теплом очаге! Мы больше не увидим нашего хоббита. Он уже далеко.

Повисло молчание. Каждый, даже Дарси и Гэндальф, которые верили в хоббита больше всех, понимали, что Торин в какой-то мере прав. Если только с Бильбо не произошло что-то ужасное, то он повернул обратно в Ривенделл, и Дарси его не винила. Наоборот, она была бы рада узнать, что Бэггинс благополучно добрался до дома, а не сгинул в лапах мерзких гоблинов или где-то еще.

— Нет! — внезапно крикнул хоббит, появляясь из-за дерева. Рука Торина сжалась и разжалась. — Он здесь!

Гномы удивленно ахнули, кое-кто широко заулыбался, но Эсироу, подняв глаза, увидела, что Торин и Двалин общей радости не разделяют. Торин поймал ее взгляд и помог подняться. Как тогда, в пещере, девушка оказалась прижата к Королю-Под-Горой. Взади довольно заурчал Армитог, который, судя по отсутствию мыслей, все еще не совсем обрел осознанное «я» после борьбы с гоблинами. Но Бронированный медведь всегда верен хозяину, поэтому Армитог подставил голову с другой стороны от Торина, на которую Дарси оперлась.

— Бильбо Бэггинс! Я никому в жизни так не радовался, — сказал волшебник, улыбаясь. Гэндальф удивился не меньше других, а обрадовался, наверное, куда больше.

— Бильбо, мы уже простились с тобой, — радостно сказал Кили.

— Как ты проскочил мимо гоблинов? — спросил Фили, и Дарси не поняла, что именно прозвучало в голосе сына Дис: восторг или подозрение? Зато, когда вопрос повторил Двалин, Эсироу сразу почувствовала его умонастроение. Хоббит видимо тоже, потому что он неловко замялся перед ответом.

— Да какая разница, — сказал Гэндальф. — Он вернулся.

— Это важно! — возразил Торин. — Я хочу знать: зачем ты вернулся?

Бильбо растерялся по началу, не зная, что ответить Королю-Под-Горой. Но внезапно его взгляд упал на Дарси. На ее лице было несколько царапин, бровь была рассечена, она старалась не опираться на раненную ногу, перевязанную грязной тряпкой. Глаза гномки покраснели, она смотрела на него с прищуром, и Бильбо хотел сказать: «Я вернулся, потому что Дарси и вы все заслуживаете счастье», но в итоге он сказал другое.

— Ты сомневаешься во мне, я знаю, — сказал хоббит. — И всегда сомневался. Ты прав, я часто вспоминаю дом. Я скучаю по книгам. По моему креслу и саду. Да, моё место там. Это мой дом, — тут его взгляд встретился со взглядом Дарси, и он сказал, обращаясь уже не к Торину, а к ней. — Поэтому я вернулся, ведь у вас его нет. Дома. Его отняли у вас. И я помогу вам его вернуть.

Дарси выдавила слабую улыбку и кивнула хоббиту. Потом она посмотрела на Торина и поняла, что слова маленького взломщика нашли отклик и в суровом сердце Короля-Под-Горой Торина Дубощита.

— Хорошо, — сказал Гэндальф. — Нам стоит отдохнуть, пока у нас есть на это время.

Гномы разбежались кто куда. Кто-то ушел охотиться, Армитог исчез в лесах с этой же целью. Костер поспешили развести до наступления ночи, чтобы не привлекать внимания. Гэндальф сколько мог помог Дарси, избавив от остатков простуды и сколько мог подлечил раненую ногу.

— Прошу прощения, что не могу сделать большего, — сказал волшебник. — Вполне возможно, мои силы пригодятся, чтобы спасти кому-то жизнь.

— Понимаю, — кивнула Эсироу и усмехнулась. — Главное, чтобы я больше не падала в обморок на каждом шагу.

Балин снова наложил повязку, чтобы перестраховаться, но полноценного отдыха не получилось. Около двух часов ушло на готовку, и есть пришлось быстрее. Армитог к этому времени уже успел взять себя в лапы и выговаривал Дарси все, что он о ней думал.

«Это было безответственно и глупо! — рычал медведь у нее в голове. — Отдать мне такой приказ. Я должен был быть рядом, а не бегать в горах в поисках волшебника».

«Их было слишком много, — возразила девушка, к которой после хорошенького плотного ужина возвращались силы, а значит — и способность спорить и язвить. — Тебя бы задавили количеством, вечно отбиваться было нельзя. А твою шкуру сделал бы трофеем и…»

Тут рассеянно блуждающий взгляд Дарси, какой у нее был всегда, когда она разговаривала с Армитогом, наткнулся на Торина, сидящего чуть поодаль. Король о чем-то разговаривал с Двалином, но потом гном отошел и Торин уставился куда-то в лес.

«Ну, продолжай мысль, — напомнил о себе Армитог. — Мою шкуру сделали бы трофеем и?»

«Я сейчас», — сказала Эсироу, поднимаясь. Бронированный медведь возмущенно зафыркал, но комментировать ничего не стал.

— Спасибо, — говорит Дарси, присаживаясь рядом с Торином. Тот удивленно смотрит на невесту, и девушка поясняет. — Что не бросил. Что спас меня.

— Я бы тебя ни за чтобы не бросил, — сурово говорит Дубощит.

— Хотя это, возможно, и было бы правильно. Избавиться от балласта.

Торин раздраженно выдыхает.

— Ты не балласт, и хватит поднимать эту тему.

— Хорошо-хорошо, — поспешно сказала гномка, поворачиваясь к Торину целиком и вдруг порывисто накрывая его руку своей. — Просто, пока у нас есть время… Что будет дальше? И я имею ввиду не географический план нашего путешествия, а дальше, в смысле когда мы достигнем Эребора, — Дарси хотела сказать «если мы достигнем Эребора», потому что теперь в этом приходилось сомневаться, но все же исправилась. Торин смотрел на нее с прищуром. — Уже ничего не будет как раньше, верно?

— Но что-то будет, — сказал Торин. — Я от своих клятв не отказываюсь.

Эсироу улыбнулась. Подавшись вперед она ткнулась макушкой в сильное плечо, и Торин потрепал ее по волосам. И в этот момент Дубощит, поддавшись какому-то мощному внутреннему порыву, сил сдерживать которого у него не было желание, приблизился ближе к Дарси и, с блаженством заметив ее влюбленный взгляд и чуть приоткрытые от удивления губы, поцеловал ее…Но его поцелуй, к сожалению, лишь скользнул по уголкам ее в миг сжавшихся губ, легкой тенью коснулся щеки и на этом закончился — стоящую до этого блаженную ночную тишину разорвал пронзительный вой варгов, и Дарси раздражённо и зло застонала: почему, когда она собирается поговорить о своих чувствах, что-нибудь, да случается?!

========== Глава 5 ==========

Тело медведя вытянулось в полете, он приземлился на варга и одним сильным укусом сломал ему шею. Бронированный медведь издал яростный, гневный рев, из-за чего другие волки-уроды опасались к нему подойти. Успокоить его Дарси не пыталась — в пылу схватки человеческий разум Армитога уступал звериным инстинктам. Стрелы орков скользили по броне, не причиняя медведю никого вреда. Он прикрывал гномов, пока те спешно лезли на деревья.

— Дарс, руку! — крикнул Фили. Девушка, насколько могла, вскарабкалась по стволу, и ухватилась за руку племянника Торина. Фили подтянул ее, и гномка оказалась на толстой ветке немного выше самого Фили. Король-Под-Горой замер на другом дереве, и их взгляды пересеклись в абсолютной тишине.

Солнце уже давно село за гребень. Тени вокруг сгущались, – правда, равнину за лесом и кроны деревьев, росших ниже по склону, еще освещали закатные лучи. Нити, которые крепко связывали сознание гномьей женщины и ее медведя, то натягивались, то слабели, что означало хаотичное передвижение Армитога — он то удалялся, то возвращался вновь. Рисковать своей жизнью Дарси ему бы не позволила, и сразу дала приказ спасаться в случае чего, и медведь не мог ослушаться ее в той же равной степени, что и бросить.

Спустя, казалось, вечность, на поляну, подвывая, рысцой выбежали волки. Через минуту на поляне собралась вся стая. Волки с воем кружили вокруг деревьев, подпрыгивали и скребли стволы когтями; глаза у зверей горели, языки свешивались…

Но даже варги не умеют лазать по деревьям – в этом они не отличаются от обычных волков. К счастью, ночь выдалась тихая и безветренная. Вообще-то на деревьях и просто так долго не высидишь, а на холодном ветру, да еще когда внизу беснуется волчья стая, поджидающая, пока ты свалишься, – это, знаете ли, занятие и вовсе неприятное.

«Армитог, — мысленно позвала Дарси. В ее голове никогда не было пусто, но в пылу схватки ее медведь становился скорее отдельной частью мозга, и Эсироу различала его по напряжению, страху, ярости или другим чувствам. — Что происходит?»

В ответ откуда-то из глубин леса раздался медвежий рев.

Волшебник набрал побольше сосновых шишек, зажег одну из них ярким красным пламенем и бросил в самую гущу волков. Он угодил какому-то волку прямо в спину, лохматая шкура его тут же вспыхнула, он подскочил, протяжно взвыл и заметался по поляне, оглашая ее ужасным визгом и рычанием. За первой шишкой последовала вторая, потом – еще и еще; одна горела голубым пламенем, другая красным, третья зеленым… Шишки падали на землю посреди круга волков и взрывались, поднимая столбы густого дыма и разноцветных искр.

Одна особенно большая шишка угодила вожаку прямо в нос; вожак подпрыгнул чуть ли не на семь локтей и, обезумев от злобы и ужаса, стал носиться по поляне, кусая всех напропалую. Вскоре уже почти все волки катались по поляне, пытаясь загасить упавшие им на спину искры, а те, что уже вовсю горели, с воем носились вокруг и поджигали своих собратьев. Таких, с позволения сказать, «огнеопасных» волков отгоняли прочь их же сородичи; рыча и завывая, охваченные огнем звери бежали вниз по склону в поисках хоть какой-нибудь речушки.

«Орк», — внезапно все-таки получила ответ Дарси, но в нем она уже не нуждалась. Эсироу все увидела сама.

Ей не доводилось видеть до этого орков так близко. Уродливая морда белого орка верхом на варге, произвела на гномку неизгладимое впечатление, и она пожалела, что не может уподобиться своему медведю — в пылу схватки перестать думать по-человечьи, а сражаться и рычать. Потому что сейчас бездействие убивало ее сильнее всего, а особенно остро она его почувствовала, как Торин выдохнул —неверующе и яростно.

— Азог…

Это был Азог Осквернитель. Бледный орк был больше всех остальных и ужаснее, все его тело было исполосовано шрамами, а левой руки вовсе не было. Дарси помнила истории о нем — когда Трор, дед Торина, вошел во врата Мории, он был схвачен орками и обезглавлен Азогом. Тело и голову выкинули за ворота, после чего спутнику Трора, что ждал снаружи, приказали приблизиться и узнать послание. На лбу Трора Азог вырезал своё имя, а спутнику сказал, что это имя того, кто отныне король в Мории — пусть гномы знают это.

Азог не погиб в битве, а проиграл в поединке Торину Дубощиту, лишаясь руки. И именно за этот поединок Торин получил прозвище «Дубощит».

Дарси знала об этом.

Ужасный преследователь указал на них, и варги с орками рванули вперед. Эсироу вскрикнула, когда одна из тварей прыгнула на ствол дерева. От одного удара его, конечно, было не переломить, но варги весели больше обычных варгов, их было больше, и они были сильнее. Такими темпами деревья действительно можно было переломить.

«А вслед за ними — и нас», — подумала Дарси.

Вскоре деревья начали трястись, когда злобные волки стали прыгать на них, ломая ветки и срывая когтями кору стволов. Деревья стали падать, словно тростинки на ветру. Дарси чуть не соскользнула, но удержавшийся Фили схватил ее за шкирку и снова вздернул вверх. Из-за горевшей травы, вой волков, хруста деревьев весь мир перемешался, превращаясь в одно кроваво-красное зарево, и Дарси просто хотела, чтобы все это закончилось. Внезапно посмотрев вниз, она посчитала заманчивой перспективой сорваться вниз — кто ее обвинит, что она просто не удержалась?

Но тут произошло сразу два события: во-первых, она столкнулась взглядом с Гэндальфом. Тот обеспокоенно смотрел на нее, и когда их взгляды встретились тот слабо качнул головой. А во-вторых, Торин Дубощит снова вступил в битву с Азогом.

— Торин? — вопросительно позвала она, когда узбад решительно прошел мимо нее, держа в руках рукоять Оркриста. — Торин! — закричала она, и хотела было рвануться вперед, но Фили удержал ее.

На бой Торина с Азогом было невозможно смотреть, но Дарси больше не хотелось все прекратить. Она закрыла глаза и постаралась расслабиться, нащупав ту единую нить, котораявела к человеческому сознанию Армитога. Сейчас разум медведя был сплошным комком чувств, и Эсироу старалась найти что-то нужное ей.

«Ты нужен мне, — мысленно шептала она, чувствуя, как обжигают щеки слезы, катящиеся из закрытых глаз. — Пожалуйста, ты нужен мне. Пожалуйста».

Ответа не было.

Когда Дарси осмелилась открыть глаза, она действительно пожалела, что это сделала. Торин упал на землю, сил подняться у него не было, и тут в него вцепился Белый варг — такой же отвратительный, как и его хозяин. Торин закричал, и Дарси внезапно вторила его крику. Девушка, не сдержавшись, закричала, завопила, и крик ее на несколько секунд отвлек Азога от врага. Двалин вскочил и хотел уже кинуться на помощь, но его ветка сломалась. Орк нашел глазами плачущую девушку и мерзко улыбнулся ей, и это улыбка перевернула Эсироу —она затряслась от гнева.

Хоббит кинулся спасать Торина со своим маленьким клинком на перевес и преуспел в этом —он повалил орка, который собирался отрубить Дубощиту голову. И в это же время что-то громадное и неуловимое накрыло их с Торином, и Дарси увидела Армитога.

Появление медведя вселило в нее надежду и вскоре они все уже сражались против орков и варгов.

Дарси чувствовала запал битвы. Армитог закрывал Торина и Бильбо, разрывая когтями плоть врагов и ломая им шею зубами. И это ощущение своей силы передавалось и Дарси. Оба меча покинули ножны за спиной, девушка сражалась словно в танце, и иногда срываясь на безумный хохот, хотя слезы все еще катились из ее глаз. Гномы, сражающиеся с ней бок о бок, тоже иногда смеялись и выкрикивали какие-то кличи, и Дарси почувствовала себя на своем месте.

Звуки сражений — вой варгов, крики, лязг оружия — прервал пронзительный птичий крик. Дарси подняла голову и увидела летящих в их сторону орлов. Орлы – птицы не особенно добрые; бывают среди них трусливые, бывают и жестокие. Но орлы из великого древнего племени, обитавшего в северных горах, были горды, могучи и благородны. Орков они презирали и не боялись их. Если орлы и обращали внимание на гоблинов (что случалось нечасто, ибо орлы не едят такую дрянь!), то лишь затем, чтобы обрушиться на них с высоты и загнать их, вопящих и отбивающихся, обратно в подземелье, не дав им сотворить очередное злое дело.

Немудрено, что орки орлов ненавидели и боялись, но при всем желании добраться до их высокогорных гнездовий и выжить орлов из этих мест гоблины не могли.

Орлы стали подхватывать гномов, кто-то прыгал сам с обрыва. Дарси, на ходу засовывая оружие в ножны, подбежала к краю обрыва и без всякого раздумья прыгнула вниз. Холодный ветер резко обдал ее, но через секунду она уже приземлилась на спину могучий птицы. Взади неё зафыркал медведь, и орёл, плавно взмахивая крыльями, вернулся и в когтях поднял Бронированного.

«Ты нашел нас», — сказал Дарси мысленно. Она не думала, что Армитог так быстро придет в себя, но попытаться все-таки стоило.

«Я услышал твой крик, — сказал Армитог почти четко. Какие-то вспышки эмоций все еще захватывали его разум, из-за чего речь получалась невнятной и срывающийся на рычание. — И подумал, что если ты так кричала из-за этого Дубощита, моя обязанность — спасти его».

При упоминание о Торине, Дарси судорожно закрутила головой, ища жениха. Раненный и явно без сознания Король-Под-Горой обнаружился в когтях одного из орла, и поймав взгляд Фили и Кили, увидела в их глазах отражение своего собственного страха.

— Торин… — прошептала она.

Уже наступал рассвет, солнце медленно поднималось из-за горизонта.

Один за другим орлы камнем падали на вершину и ссаживали своих пассажиров. Первый орёл отпустил Торина на скалу и улетел, и медленно все участники отряда оказались на твердой земле. Лишь один орел задержался дольше остальных — тот, на котором летела Дарси. Он опустил медведя и подождал, пока спуститься гномка, а потом они с Бронированными внезапно стали кланяться друг другу, и в любой другой ситуации, это был привлекло Эсироу, но не сейчас.

— Торин! — вскрикнула гномка, бросаясь к бессознательному жениху, но Двалин внезапно перехватил ее поперёк талии и остановил.

— Пусть волшебник все сделает, — сказал он. — Мы все равно ничем не поможем.

Горькое «мы» ударило по ушам, и Дарси оставалось только смотреть, как Гэндальф исцеляет ее возлюбленного.

На вершине скалы была широкая площадка: истертые каменные ступени спускались от нее к реке, через которую можно было переправиться по большим плоским камням, ведущим на поросший зеленой травой берег.

Стоило Королю-Под-Горой прийти в себя, первый его вопрос был о хоббите, и Дарси слабо улыбнулась. Видимо, Торин помнил, что именно Бильбо Бэггинс первый бросился на защиту Дубощита, и именно ему узбад был обязан жизнью.

— Ты… — прошипел Торин, посмотрев на Бильбо. Тон, которым это было сказано, покорежило каждого, а Дарси ощутимо вздрогнула. — Куда ты полез? Ты ведь мог погибнуть! — Торин стал подходить ближе к хоббиту и всё продолжал свою гневную речь. — Я говорил, что ты будешь обузой? Что ты не выживешь в походе? Что тебе не место среди нас?

На Бильбо было страшно взглянуть. Хоббит побледнел, испуганно смотря на грозно приближающегося Короля, а потом и вовсе потупил взгляд, но ничего Торину не отвечал. Но тут Дубощит сказал то, что окончательно убедило Дарси в том, что между этим Торином Дубощитом и тем, что встретил ее в лесу, не такая уж и большая пропасть.

— Я никогда так не ошибался в своей жизни, — сказал Торин, и внезапно, сделав шаг вперед, порывисто обнял хоббита, демонстрируя свою благодарность. Сзади были слышны одобрительные голоса от членов отряда, которым явно пришелся по душе поступок своего Короля.

— Прости, что сомневался в тебе, — серьезно произнес гном.

— Да нет, я тоже в себе сомневался, — торопливо сказал Бильбо, слабо улыбаясь — Я не герой и не воин… я даже не вор, — усмехнувшись, сказал он, заставив Торина улыбнуться. — На самом деле, — тихо сказал Бильбо, так, что услышал его только Торин. — Это она помогла мне поверить. Во все.

Торин кивнул и обернулся, ища глазами свою невесту. Двалин больше не держал ее, большие голубые глаза девушки покраснели и все еще немного слезились. Они смотрели друг на друга около пяти секунд, после чего Дарси решительно подошла к узбаду. Одной рукой гномка решительно схватила его за подбородок, ощущая мягкую бороду под своими пальцами, а другую закинула ему на шею, после чего поцеловала Короля-Под-Горой. Гномы, которые не сразу поняли, что произошло, застыли в недоумение.

Без капли нежности, Дарси буквально укусила Торина, и при этом умудрялась целовать, запуская свой язык в чужой рот. Она целовала сильно, давая прочувствовать всю ее внутреннюю силу, но вместе с тем — нежно, смешивая две крайности любви. Гном растерялся лишь на несколько секунд, а после, позабыв, что тут есть лишние глаза, обхватил такую непривлекательную для многих гномов тонкую талию девушки, а свободной рукой обхватил ее затылок, и ответил ей с не меньшим пылом.

Она отстранилась через минуту, глубоко вдыхая, и упираясь лбом в лоб Торина.

— Сделаешь так еще раз, — сказала Дарси, обжигая мужские губы своим дыханием. Она подняла глаза и посмотрела на Торина с хитрым прищуром. — Я убью тебя до того, как мы дойдем до Эребора.

Торин усмехнулся и кивнул.

***

— Ладно, признаю, — Торин раздраженно выдохнул. — Твой медведь — не самый худший товарищ.

— Не то, что мы ожидали услышать, но спасибо, — Дарси тихо рассмеялась, а Армитог, внезапно преисполненный к Дубощиту какой-то новой дружбой, ткнул мокрым носом узбада в плечо. Двалин и Дарси рассмеялись, все остальные гномы снисходительно улыбнулись. Немного погодя можно было увидеть, как на скальном карнизе весело пылал костерок, вокруг которого суетились фигурки гномов, и в горах разлился дивный аромат жареного мяса.

Если на самой вершине скал было уже светло, то в низине солнечных лучей еще не было. Солнце еще как следует не поднялось, утро стояло прохладное, в распадках лежал туман, лишь кое-где задиравший к вершинам белые хвосты. Дарси легла животом на спину Армитога и прикрыла глаза: ночь была просто выматывавшая, а все еще небольшая простуда призывала поскорее заснуть. В идеале — в теплой постели, чисто вымывшись и завернувшись в теплый плед, но и около костра, прижавшись к большому меховому телу было не плохим вариантом.

Миновав Туманные горы, гномы решили устроить небольшой перерыв на часик-другой, по возможности немного поспать. Конечно, это было неразумно, учитывая, что орки были у них на хвосте, но трюк с орлами выиграл для них приличную фору. Им бы продолжить путь, но Гэндальф сказал, что это, вероятно, их последняя возможность полноценно отдохнуть перед входом в Лихолесье.

Первым на стороже остались Фили и Кили. Дарси, по привычке свернувшись рядом с Армитогом, смотрела на горящий огонь, прежде чем заснуть.

«Эребор оказался куда ближе, чем казался», — внезапно раздался в ее голове голос Армитога, и Дарси приоткрыла глаза.

«Да, — согласилась она. — Теперь это не кажется каким-то миражем, все так… реально».

«И не менее опасно, — фыркнул медведь. — Я буду первым Бронированный медведем, который войдет в Эребор после появления Смауга Ужасного».

Дарси ничего не ответила. Она снова постаралась заснуть, но тут Бронированный медведь зашевелился и, подняв голову, повел носом.

«Армитог?»

Медведь внезапно издал тихий, злой рык, и поднялся сначала на четыре лапы, а после — на две задних, обнюхивая воздух вокруг себя.

— Дарс, что он делает? — спросил Фили. Эсироу выпрямилась. Она подняла руку, показывая, чтобы гномы не мешали медведю. Армитог принюхивался еще какое-то время, а потом опустился на задние лапы.

«Они близко», — внезапно сказал Армитог, и Дарси сразу поняла, про кого говорит ее друг.

— Подъем, — громко, насколько это было возможно, сказала она. — Орки на пятки наступают, подъем!

Она пихнула в плечо Торина, потом — Двалина. Фили и Кили вскочили, и принялись тормошить остальных членов отряда.

— Что? — сонно пробормотал хоббит, когда Дарси, еще сонного вздернула его на ноги.

— Армитог учуял орков, — быстро объяснила девушка. — Они должны быть в десяти километрах отсюда, плюс-минус, чтобы их запах можно было уловить.

Гномы засуетились. Балин, который видел более старших медведей, чем медвежонок Дарси, внимательно цеплял каждое движение Армитога, а тот становился все более и более нервным.

«Они сразу меня учуют, — сказал Бронированный медведь. — Я могу их отвести от вас».

— Армитог может пуститься в другую сторону, чтобы сбить погоню, — вслух перевела Эсироу метания зверя.

— А потом он как нас найдет? — спросил Торин. Гномы были уже во все оружия. Дарси открыла было рот, но Гэндальф опередил ее.

— Мистер Бэггинс должен отправиться на разведку, чтобы мы поняли, как близко находится враг. Возможно, и разделяться не придется.

Идея отправить маленького хоббита, возможно, в самую пасть врага никому не пришлась по душе. Но после его фееричного спасения от гоблинов, слава бесшумного вора закрепилась за Бильбо Бэггинсом, поэтому хоббит получил строгие указания и отправился в путь. На поляне, на которой была разбита краткая передышка, воцарилась тишина. Казалось, гномы старались даже не дышать и лишний раз не дергаться.

Дарси, облокотившись спиной на большой валун рядом с Торином, бездумно трепала медведя по одной рукой ушам, которые выглядывала из-под шлема. Совсем неожиданно пальцев ее свободной руки что-то коснулись, и она подняла взгляд. Торин внимательно смотрел на нее, будто спрашивая, все ли в порядке — насколько вообще можно быть в порядке в подобной ситуации. Дарси слабо улыбнулась и незаметно кивнула ему, не сильно сжимая пальцы узбада своими. Армитог тихо зафыркал и уткнулся им в руки носом.

Хоббит вернулся где-то через полчаса, и гномы с Гэндальфом засыпали его вопросами. Бильбо, кое-как пытавшись отдышаться, сообщил о том, что помимо орков у них появилась новая проблема — огромный черный медведь. На этих словах Армитог заинтересованно приподнялся, стараясь, впрочем, не показываться из-за валуна и понюхал воздух снова, в этот раз стараясь уловить запах своего возможного сородича.

«Не Бронированный, — с видимым недовольством произнес Армитог, грохаясь на обратно на лапы. — План в силе. Я уведу от вас кого бы то ни было».

«Против варгов и орков еще можно тебе сразиться, но против медведя», — с сомнением качнула головой Дарси, но на медвежьей морде расцвело что-то, похожее на ухмылку. Он коротко, как-то нежно и грустно рыкнул, и потерся головой о голову Дарси. Девушка обхватила его морду руками и в ответ потерлась о холодную сталь щекой.

«Никто не договорится с медведем лучше другого медведя, — успокоил хозяйка Армитог. — In die naam van wapens («Во имя брони»)».

— In die naam van wapens («Во имя брони»), — вслух ответила Эсироу, и Армитог понесся обратно, пока стараясь не издавать никаких звуков. Дарси поджала губы, с тоской глядя ему в след.

— Отлично, теперь вперед, — отдал приказ Торин. Его рука по привычке сжалась на локте гномки, и узбад потянул ее за собой. Дарси сначала запнулась, но после подстроилась и побежала рядом с Торином.

День клонился уже к вечеру, когда путникам стали попадаться цветущие лужайки, причем на каждой росли цветы только одного сорта – можно было подумать, их там нарочно посеяли. Особенно много было клевера – волнистые лужайки «петушиных гребешков», фиолетовый клевер и целые поля низкорослой медвяной кашки. Воздух дрожал от непрерывного жужжания и гудения. Повсюду трудились пчелы. И какие! Таких пчел Бильбо никогда еще не видел.

Эсироу, не останавливаясь, все время бежала рядом с Торином, сворачивая то влево, то вправо, и, казалось, нисколько не задумывалась о выборе направления. Ранний утренний свет обладал какой-то необыкновенной чистотой и блеском, придавая окружающим предметам яркие и резкие очертания. Несмотря на то что до полудня оставалось еще несколько часов, было достаточно светло. Дарси старалась не отставать от Торина, иногда делая мощные рывки вперед, чтобы сократить временами увеличивающийся между ними разрыв. Но где-то через час у нее начала неприятно болеть раннее поврежденная нога, что заметно осложнило передвижение. Стараясь не показывать с каждым километром нарастающую боль, девушка все-таки периодически морщилась, и рядом бежавший Дубощит это заметил.

Дарси не выдержала и сбавила темп, отставая от Торина и оказываясь в конце отряда.

— Дарс! — позвал Торин, не оборачиваясь и не сбавляя скорость.

— Я с ней! — крикнул в ответ Двалин,

Вскоре перед ними встала стена могучих древних дубов, под которыми шла колючая изгородь, да такая густая и высокая, что невозможно было ни продраться через нее, ни увидеть, что там за ней делается.

И тут за ними раздался яростный, медвежий рык. Двалин посмотрел на Дарси, но та побледнела и попыталась ускориться, несмотря на то, что ноги она почти не чувствовала. Это был совершенно точно не Армитог, потому что даже в пылу сражения, рык Бронированного медведя не мог звучать настолько бесчеловечно. Кроме того, нити, связывающие их с Армитогом сознания, расслабились, но они были все еще довольно натянуты, что говорило о том, что медведь был не настолько рядом.

Дарси уже знала, что увидит, если обернется — увидит огромного рычащего зверя, несущегося на нее, который перекусит ее пополам не приложив усилия. Больно не больно — чтобы жить пришлось ускориться. Двалин, поняв ее намерения, тоже ускорил шаг, и оторвался немного вперед. Но в какой бы хорошей физической форме Дарси ни находилась, она изрядно устала. Помимо того, что она так редко бегала в последнее время, предпочитая путешествия верхом на медведе, так еще и раненая нога не давала бежать в полную силу.

Вскоре они приблизились к деревянным воротам, большим и высоким, за которыми виднелся сад и множество низких деревянных построек; среди всевозможных – в том числе крытых соломой и сложенных из нетесаных бревен – амбаров, конюшен и сараев стоял длинный приземистый деревянный дом. Во дворе, с южной стороны колючей изгороди, как грибы, рядами стояли островерхие ульи, тоже крытые соломой. Вокруг беспрерывно жужжали снующие туда и обратно гигантские пчелы.

И в тот момент, когда почти половина отряда были уже за воротами, Дарси запнулась о какой-то камень. В другой ситуации она бы могла выровняться и бежать дальше, но удар пришелся на больную ногу, и вспышка боли, как множество мелких стрел, вонзилось в ее ногу. Дарси вскрикнула и в тот же момент упала.

— Дарси! — крикнул Двалин.

— Нет! — вторил ему Торин.

Двалин, находясь к ней ближе всех, попытался затормозить, но по инерции пробежал еще два метра, и только потом рванул обратно. Торин выбежал обратно за ворота.

Дарси попытался подняться, но ногу словно парализовало. Поэтому все, что ей оставалось — развернуться и сесть, встречая смерть в лице черного медведя с гордо поднятой головой и не отводя взгляд. Так, как ее всегда учил отец. В гноме все должно быть достойным: поведение, смелость, одежда, цели и даже смерть. Страха она почти не почувствовала — от вида черного зверя, который в холке был где-то вполовину роста Армитога, стоящего на задних лапах, она вся остолбенела и даже если бы могла подняться, просто бы не смогла. Все пространство вокруг Эсироу наполнилось чем-то звенящим, как несколько сотен колокольчиков, и медведь внезапно стал приближаться медленнее и медленнее. Дарси слышала, как билось ее сердце.

Она даже не успела испугаться, только заворожённо смотрела на приближающегося зверя. Ей хотелось лечь и закрыть глаза, но слова отца набатом стучали в голове, и она продолжала смотреть на медведя. Тот прыгнул, хотя ему оставалось еще метров тридцать до нее. Дарси почему-то успела подумать про то, какое платье она бы выбрала, если бы ее свадьба с Торином состоялась. Наверное, это было бы что-то светло-голубое с золотистой вышивкой.

Потом в ее тишину прорвался голос Торина, который звал ее, а в следующее мгновение, что-то сверкающее прямо в полете сбил прыгающего на нее медведя. Раздался еще один рев, уже знакомый для Эсироу, и она скосила взгляд, увидев, как Армитог кусает и царапает противника, оттесняя его все дальше от хозяйки. Черный медведь явно не ожила такого, и потому Бронированный смог нанести ему несколько серьезных увечий и отволочь почти до самого леса.

Тут Дарси грубо вздернули вверх, закинули на руки, и рванули с ней обратно. Только в этот момент она смогла выдохнуть. Мерзкий липкий страх мурашками побежал по коже Эсироу, а горькое чувство собственной несостоятельности свернулось узлом в районе груди.

Двалин и Торин на руках с невестой вбежали в хлев, и гномы закрыли ворота. Торин опустил Дарси на солому, и начал что-то кричать ей, но она слабо что-то слышала из-за нахлынувшего чувства ужаса. Она подумала об одном из своих старших братьев, и его последних словах, которые он произнес у нее на руках.

— Седлай лошадей, сестра. В Эребор, сестра. Домой, — как во сне она услышала свой голос. Торин встряхнул ее за плечи, и несильно ударил по щеке, стараясь привести в чувство. На бледной щеке остался небольшой порез от тяжелого перстня на пальцах узбада.

— Дарси, — настойчиво звал он. Ори нашел чан с водой и брызнул ей в лицо. Дарси вздрогнула и резко выдохнула.

Запал в душе и уверенность в том, что можно изменить ситуацию, окончательно угасли, а обещание, данное самой себе — вернуться в Эребор и снова восстановить из пепла имя Эсироу — растворилось в полнейшем изнеможении, боли и ощущении безнадежности. Она резко выдохнула, и крупно задрожала. Понимание того, что она была как никогда близка к смерти, удало по натянутым нервам, но девушка не заплакала — она резко выдохнула и когда мир покачнулся перед глазами, уткнулась лицом в грудь Дубощита, и что-то слабо проговорила. Никто ее не понял, и не расслышал. Торин накрыл ее голову рукой и прижался к густым волосам щекой. Он сам мелким подрагивал, но этого не заметила даже Эсироу.

Гэндальф присел перед суженными и посмотрел на вытянутую ногу девушки. Сняв сапоги и закатав штанину, он критически осмотрел порез — рана открылась и залила кровью почти все ногу, кожа вокруг раны была воспалена.

— Плохо дело, — проговорил волшебник. — Я думал рана менее серьезна.

— С этим можно что-то сделать? — зло спросил Торин. Он расслышал слабый, неясный звук, и только через несколько секунд понял, что это стучат зубы его нареченной. Кажется, Дарси медленно приходила в себя и осознавала, что именно произошло.

— Надо промыть рану, иначе залечить ее будет сложно, — сказал Гэндальф, и гномы засуетились. Они принесли чистую воду из бочек, что стояли в сарае, а Бильбо нашел чистые полотенца. Дарси, которая до этого полусидела, опираясь на Торина, подтянули немного вперед. Шеей девушка лежала на колене узбада, и ее взгляд скользил по огромному сараю и не менее огромным коровам. Пахло соломой и парным молоком.

— Почти как у нас дома, — внезапно произнесла она. Торин, до этого наблюдающий за тем, как волшебник обрабатывает рану девушки, сверху-вниз посмотрел на бледную гномку. Ее глаза все еще были затуманены, но какая-то осмысленно появилась и в словах, и во взгляде. — Как той зимой, в конюшне. Только там не было коров, да, Торин?

Узбад усмехнулся и согласно кивнул. Дарси слабо улыбнулась ему.

В этот раз Гэндальф не пожалел сил и после того, как оттер кровь, отрезал некротированные участки тканей, которые начинали отслаиваться, и кое-как обработал края, он полностью залечил рану, и Балин снова наложил тугую повязку, закрывая нежно-розовый шрам, который шел от колена и почти до лодыжки. Только после того, как волшебник позволил Дарс обратно одеться и обуться, гномы вздохнули с облегчением. Конечно, близко с Эсироу общались только четверо из гномов, но все остальные, включая Бильбо, немало испугались, когда невеста Дубощита попала в такое положение. Особенно, наверное, волновался маленьких хоббит — ведь как бы он не уважал каждого из этого отряда, Дарси симпатизировала ему больше остальных. Она казалась ему такой же домашней, и вообще напомнила дом — теплый, ласковый и уютный.

Когда Гэндальф объяснил, к кому они попали в дом и как предстоит себя вести, гномы скудно поужинали остатками холодной баранины и кроликом, после чего завалились спать. Гэндальф предупредил Дарси, что ночью нога может еще болеть, но лучше она переболит сейчас, это будет нормальной реакций организма на такое быстрое исцеление, чем потом боль застанет ее в пути. Дарси кивнула. Волшебник оставил рядом с ней бурдюк, наполненный водой из бочек, и Дарси прикрыла глаза, готовясь к бессонной ночи.

========== Глава 6 ==========

Ночь проходила скверно. Дарси сидела, не шевелясь, прикрыв глаза, но сон не шел — боль в ноге была такая, что другая женщина на ее месте давно бы скулила и плакала, но Эсироу вспоминал особую технику дыхания, которую ее научил отец. Трак был воином, как и все мужчины-гномы, поэтому боль была его неотъемлемым спутником. И тогда Эсироу поделился со старшими детьми своим приемом который помогал отвлечься от боли, когда та становилась невыносимой. Элементарный счет: на одни вдыхаем, до пяти задерживаем дыхание, и выдыхаем на десять.

Дарси была согласна с Гэндальфом — лучше перетерпеть все сейчас, пока они не бегут от врага. На этих мыслях Эсироу усмехнулась. Она склонила голову на плечо и посмотрела на спящего в нескольких метрах от нее Торина. Дубощит лежал на спине, одну руку положив поперек живота, другой сжимая свой топор. Дарси прищурилась: ей вспомнились слова отцом о том, что люди, которые находятся на вершине власти не знают, что такое сон, поскольку, если ты уснешь, то спишь не спокойно, думая, что можешь никогда не проснуться. Несмотря на свою красоту, Торин выглядел сильным и опасным, как спящий хищник.

Дарси раздраженно тихо зашипела, когда рана снова вспыхнула, будто ее прижгли огнем. Гномка поджала губы, зажмурившись, откинулась на стену и несколько раз несильно приложилась затылком о дерево. Попытки завязать разговор с Армитогом не увенчался успехом — в ее сознании возникла нечеткие, похожие на быстрые сны, картинки ночного леса. Медведь явно был не в состояние вести конструктивный диалог, поэтому Эсироу оставила эту идею.

Когда она вновь посмотрела на Торина, его синие глаза в упор уставились на нее. Дарси вздрогнула, а потом усмехнулась и шепотом произнесла:

— Почему, когда я не сплю, ты не спишь тоже?

— Когда ты не спишь ты слишком шумная, — произнес Торин тем же шепотом, поднимаясь и подходя ближе к ней. Узбад присел рядом с ней, положив сбоку свой топор. Дарси посмотрела на оружие: люди на вершине власти не знают покоя. Дубощит обвел внимательным взглядом каждого участника похода, потом его взгляд вернулся к невесте.

Девушка глубоко вздохнула и сказала:

— Спасибо. Ты и Двалин спасли меня. Снова, — Эсироу как-то болезненно усмехнулась. — Видимо, я переоценила свои возможности. Я ничего не принесла в этот поход, лишь усложняла его своей болезнью, и подставила тебя и Двалина, заставляя кинуться в пасть к медведю.

— Ты спасла нас когда мы едва не стали ужином тех троллей, — напомнил Торин, но Дарси качнула головой.

— Бильбо справлялся не хуже, а может даже лучше меня.

— Пещера гоблинов?

— Да, моя помощь была неоценима, — тихо фыркнула Дарси. — Я бессознательная повисла на тебе, так еще потом на меня волшебнику силы пришлось тратить! — невольно повысив голос, девушка спешно оглядела своих товарищей, убеждаясь, что никого не потревожила. Коротко храпнули несколько гномов, но никто так и не проснулся. Продолжила она тише. — Справлялись и без меня. Единственное, в чем я, возможно, была полезна — привела Армитога. Вот от него есть толк. А не пойди я в этот поход ничего бы не изменилось.

— Я рад, что ты здесь, — внезапно серьезно сказал Торин, протягивая руку и беря ее ладонь в свои. — Это придает мне сил.

Дарси слабо, влюбленно улыбнулась, откинувшись на стенку и прикрыв глаза. Сильная рука Дубощита, сжимающая ее собственную руку, приятный запах сено. Если бы не боль в ноге, Дарси давно бы уже видела двадцатый или даже тридцатый сон. Очередная неприятная вспышка заставила Дарси поморщиться и стиснуть зубы.

— Что значат твои слова? — спросил Торин, видя, что его невеста все равно не может заснуть. — Про лошадей, Эребор…

— А, это, — лицо Дарси вновь стало похоже на ледяную маску, и Торин предугадал ответ. — Предсмертные слова Ферта. Перед смертью у него слегка помутнел рассудок, и это последнее, что он мне сказал, умирая у меня на руках.

— И ты все еще не хочешь поговорить о своей жизни? — спросил Дубощит, и Дарси посмотрела на него. В голосе узбада было не только какое-то раздражение от того, что девушка так упорно не открывается им, но и какая-то личная обида и даже равность Дарси не знала, чем были вызваны такие чувства, но рассказать Торину о том, что она пережила казалось безумством. Эсироу не хотела этого делать, хотя и знала, что тем самым задевает своего жениха. Торин хотел контролировать все, что было в его власти.

— Я презираю ее, Торин, — решительно выдохнула Дарси. — После того, как я осталась одна, я топила себя и тонула, и снова топила, и снова тонула. В таком состоянии меня нашел Гэндальф и сказал, что я могу стать часть чего-то большего.

— Ты должна была обратиться ко мне, — горячо возразил Дубощит. Дарси нахмурилась. — Тогда бы я не позволил тебе утонуть, тогда бы ты шла рядом со мной. Как и должно было быть.

— Я знаю, Торин, — произносит гномка, и, не зная, что добавить, говорит. — Прости меня.

Торин морщится — он явно хотел услышать не извинения, но Дарси больше не знает, что говорить. На пробу она кладет голову ему на грудь, ожидая. Торин ее не отталкивает, лишь хватает ее рукой за плечо и потирает, словно стараясь согреть. Дарси, в принципе, не холодно.

В какой-то момент, видимо, уже под утро, боль в ноге уменьшается, и Дарси, которая до этого засыпала лишь минут на десять, чувствует, как ее бережно укладывают на солому и ложатся рядом. Боль в ноге ее больше не тревожит, и Эсироу спит.

***

Девушка просыпается из-за того, что спящие гномы начинают пробуждаться и довольно шумно возиться. Торин отпускает из своих медвежьих объятий и на границе сна и реальности у Дарси мелькает мысль: они что, спали вместе всю ночь? Но тут же приходит еще одна мысль: они помолвлены в конце концов, так должна ли Дарси переживать о том, что все о ней подумают.

— Дарс, — зовет Торин, теребя ее за плечо. — Просыпайся. Дарси!

Девушка раздраженно шипит, отмахивается, но Торин пихает ее в плечо она все-таки садится на подстилке из соломы. Она недовольно смотрит на суженного, но тот лишь хмыкает, будто его веселит ее внешний вид. Дарси встает и проводит рукой по волосам, в которых запуталась солома и с тихим выдохом начинает вытаскивать ее из волос.

— Я не собираюсь от него удирать, будь он даже чудовищем, — заявил Двалин Нори, и Дарси непонятливо нахмурилась. Тут рядом с ней появился Бильбо, потягивающийся. Видимо, им двоим дали поспать подольше. Хоббит окинул ее быстрым взглядом.

— С волосами все плохо? — шепотом спросила девушка, но Бэггинс покачала головой и вытащил солому, которую Дарси упустила.

— Внешний вид сейчас не наша главная проблема, — сказал Гэндальф, перекрыв голоса гномов.

— Кому как.

— Нам не пройти через Лихолесье без помощи Беорна, — продолжил волшебник, будто и не услышав Дарси. — Орки настигнут нас еще до того, как мы войдем в лес. Эта задача требует особого подхода, надо быть достаточно осторожным. Последнего, кто его потревожил он порвал на куски.

Дарси приподняла бровь, но тут со двора раздалось ржание лошадей и игривый рев Армитога. Эсироу дернулась вперед, но тут послышался еще один звук — удар топора по бревну и гномка остановилась.

«Проклятье, ты жив», — пробормотала она мысленно. Ответ раздался незамедлительно и кажется, Бронированный медведь пребывал в отличном расположении духа.

«А ты проснулась. Выходи и не бойся. Беорн добрый, и ты ему понравишься, несмотря на то, что гном»

— Я пойду первым. Бильбо, ты пойдешь со мной?

— Кто? — растерялся хоббит. — Я? Но…

— Я тоже пойду, — вмешалась девушка, покровительственно положив руку на плечо хоббита. Она посмотрела на настороженного Торина и пояснила. — Армитог сказал, что мне ничего не угрожает, что Беорн добрый.

— Прекрасная идея, — одобрил Гэндальф до того, как Дубощит успел что-то ответить невесте, которая ждала его одобрения или протеста. — Дарси единственная, кто обладает ломптаал, медвежьем языком. Ее помощь будет неоценима. Все остальные ждите все, и не выходите пока я не подам сигнал.

Волшебник отдал еще несколько распоряжений, а потом они втроём покинули хлев. Яркое солнце ударило в глаза, и Дарси прикрыла глаза рукой. Тут ее внимание привлек человек, колющий дрова. Точнее, это был оборотень.

Теперь Дарси Эсироу могла рассмотреть сад и множество низких деревянных построек; среди всевозможных – в том числе крытых соломой и сложенных из нетесаных бревен – амбаров, конюшен и сараев стоял длинный приземистый деревянный дом. Во дворе, с южной стороны колючей изгороди, как грибы, рядами стояли островерхие ульи, тоже крытые соломой. Вокруг беспрерывно жужжали снующие туда и обратно гигантские пчелы.

Рядом со стволом стоял огромный черноволосый человек с густой черной шевелюрой и рядом волос вдоль по позвоночнику. Бугры мускулов на его обнаженных руках и ногах внушали уважение. Одет он был только в черные штаны и был куда вышел Гэндальфа, что уж говорить о гномах и хоббите. Бильбо юркнул за спину волшебнику. Беорн не обратил на них внимание, хотя волшебник поздоровался дважды. И тогда в разговор внезапно ступила Эсироу:

— Здравствуйте! — громко произнесла она. Беорн перестал колоть дрова, и между незваными гостями и хозяином повисла тишина. Беорн развернулся и, оглядев быстро волшебника, остановил свой взгляд на Дарси Эсироу.

— Это ты — хозяйка Бронированного медведя? — спросил оборотень.

— Я не хозяйка Армитогу, — возразила девушка, расправив плечи, хотя жест не сделал ее более сильной в глазах великана. — Я его друг.

— Стало быть, ты ему очень дорога, — произнес оборотень. — Een keer het hy opgetrek teen’n berug sterk teenstander («Раз он пошел против заведомо сильного противника»), — добавил он уже на ломптаал. Дарси улыбнулась.

— Ek is trots om te noem hom my vriend. («Я горда называть его своим другом»), — ответила Дарси. Беорн слегка склонил голову в знак уважения перед ней. Дарси повторила его жест. Но тут внимание оборотня переключилось на хоббита и волшебника. Точнее, только на Гэндальфа, поскольку Бильбо полностью спрятался за него.

— А ты кто?

— Я волшебник, меня зовут Гэндальф Серый…

И пока Митрандир решал вопросы с Беорном, Дарси дотянулась до сознания Армитога.

«Как далеко ты?»

«Беорн подсказал мне неплохое место для охоты. Вас он накормит, но я решил поохотиться сам. Иначе растолстею и не смогу влезть в свою броню».

Дарси хмыкнула. В этот же момент из хлева вышли Двалин и Балин, и Беорн, схватившись за свой массивный топор, кинул на нее быстрый взгляд.

«Все хорошо?» — спросил Армитог. Она слышала на периферии пересекающихся сознаний шелест травы и веток — то, что слышал ее друг.

«Он не любит гномов», —сказала Дарси, видя, как Беорн мрачнеет с каждым вышедшим из дома гномом.

«Мне вернуться?»

Эсироу помедлила. В этот момент из дома вышли Фили и Кили. Оборотень непроизвольно рычал на них, крепче сжимая рукоятку топора.

«Не думаю, — наконец решила она. — Он до сих пор на нас не набросился — это хороший знак. Счастливой охоты, vriend («друг»)».

Присутствие Армитога несколько ослабло. Тут из дома вышел последний гном — Торин. Дарси, против воли, быстро оглянулась на него, а потому не успела уловить смену настроения у оборотня.

— Теперь я узнал и тебя, — внезапно сказал Беорн, и гномья женщина посмотрела на него. — Ты — та сама невеста Торина Дубощита, Дарси Эсироу, безбородая гномья женщина из знатной семьи, Звездорожденная.

— Не устаю поражаться, сколько людей меня оказывается знает, — пробормотала девушка. Беорн ей усмехнулся.

— Пойдемте в дом. Расскажите, что там с вами приключилось, если, конечно, на это не уйдет весь день, – добродушно проворчал великан и отворил дверь в свои хоромы.

Последовав за ним, гномы, волшебник и хоббит оказались в просторном помещении. Несмотря на жаркое лето, в очаге, устроенном прямо посередине, пылали поленья; дым поднимался к закопченным потолочным балкам и уходил через дыру в крыше. Они пересекли этот мрачноватый зал, в котором всего и было света, что пламя костра да лучи, проникавшие в потолочную дыру. Беорн пригласил их в комнату, где стоял огромный дубовый стол. Окна выходили на юг и за день комната прогрелась; заходящее солнце пронизывало ее косыми лучами и золотило полный цветов сад, подступавший к самому крыльцу.

Они уселись на деревянные лавки, и Гэндальф начал рассказывать. Бильбо тем временем болтал ногами, не достававшими до пола, и, поглядывая на диковинные цветы в саду, гадал, как они называются, поскольку никогда в жизни и половины таких цветов не видел. Гномы, не теряя времени, приступили к позднему завтраку. Беорн редко кого пускал к себе в дом без особой на то необходимости. Друзей у него было мало, и жили они очень далеко. Поэтому больше одного-двух гостей одновременно Беорн никогда не приглашал. А тут у него на веранде собралось целых пятнадцать незнакомцев!

Подобной трапезы у гномов не было с тех самых пор, как они покинули гостеприимный Дом Элронда и попрощались с его хозяином.

— Так значит ты и есть тот самый Дубощит, — сказал Беорн, подливая Фили молока из огромного кувшина. — Знаменитый жених и не менее знаменитая невеста с Бронированный медведем. Прекрасный из вас выйдет союз.

Дарси, сидящая рядом с Торином почти во главе стола, проигнорировала то ли шутку Беорна, то ли его искреннее мнение. Сам Торин, однако, кинул на нее быстрый взгляд, но девушка была слишком увлечена едой. Внезапно она почувствовала голод, который не ощущала уже очень давно. Суровые условия приучили Эсироу к жесткой экономии еды, и она все еще не могла съесть больше минимальной порции. Но то ли Гэндальф с его волшебством что-то с ней сделал, то ли она просто приходило в норму, но есть хотелось ужасно. Волосы она собрала в высокий пучок, и только несколько прядей падали ей на лицо. Их она, впрочем, убрала за уши.

Торин наблюдал за ней с каким-то особым удовольствием.

— Скажи, почему Азог Осквернитель охотится за тобой? — продолжал Беорн, будто ничего и не говорил до этого.

— Ты знаешь Азога? — спросил Торин. Он не прикоснулся к еде, пока его собратья пировали. — Откуда?

— Мой народ первый заселил эти места, еще до прихода орков с севера, — начал Беорн. Дарси отвлеклась от еды и внимательно слушала рассказ оборотня. Лишь в конце она заметила, что каждый из их отряда последовал ее примеру, даже Бомбур отложил вилку и нож.

— My meegevoel («Мои соболезнования»), — наконец сказала Дарси в конце короткого рассказа и добавила уже на общем наречие. — Могу представить, как вам было тяжело.

— Можешь? — усмехнулся оборотень.

— Мой брат, последний оставшийся в живых родственник, умер у меня на руках, — холодно оповестила она. Фили, Кили, Торин и Двалин с Балином уставились на нее, но девушка предпочла проигнорировать их взгляды. С ними она о семье не говорила. — В моей семье было восемь человек. Они все погибли, а похоронить я смогла только троих.

Торин внимательно смотрел на невесту. Ни с кем из них — то есть, из гномов — она почти не говорила о том, что случилось с другими наследниками семьи Эсироу. А если и говорила — то вскользь, не останавливаясь на этом, будто стремясь поскорее забыть. Но эти слова все равно было обращены не к ним — к Бильбо, к волшебнику, даже к оборотню, но не к ним. А что особенно задевало Торина — ни к нему. Его невеста усиленно обходила этот разговор, скрывая то, что на самом деле чувствовала. Где-то там, внутри этого таинственного кокона ее эмоций было место для любви к нему, верности к нему, дружбы к нему и к другим, но боль, бережно ею хранимая, навсегда впиталась в сердце Дарси и терзала ее во сне и наяву.

Со двора раздался приветливый радостный рык, и Эсироу поднялась.

— Армитог! — весело воскликнула она и бросилась к выходу. Беорн проводил ее задумчивым взглядом.

— Бедная девочка, — произнес он. — Я думал, гномы берегут своих женщин, а не берут в столь опасные путешествия такие раненые души.

— Дарси — моя невеста, — возразил Торин. — Она сильнее многих и вольна делать, что ей хочется.

Когда гномы закончили трапезу, то Беорн намекнул, что им не мешало бы вымыться. Очевидно, для чуткого обоняния оборотня грязные и потные гномы не были чем-то приятным. Дарси, которая возилась с Армитогом — Бильбо был поражён тому, как сильный и грозный зверь лежал на спине, позволяя гномке чесать ему пузо и моментами порыкивал от удовольствия — сказала, что помоется после них всех.

— Все всем скопом и быстро, а я все равно провожусь дольше вас, — сказала Дарси.

Беорн выдал ей огромный кусок лавандового мыла, махровое полотенце, деревянный таз, жесткую губку, гребень для волос и показал солнечное местечко. Дарси была бесконечно рада возможности наконец-то привести себя в порядок.

Ванна была для девушки особым удовольствием. Порой она устраивала себе настоящий отдых. Грела много воды, а затем наполняла старую бадью и кисла в ней, пока вода не остынет, оттирая себя разными отварами и настойками. Эффект был прекрасным. Кожа оставалась гладкой, без язв и прыщей.

Первым делом, оказавшись в непосредственной близости от воды, Эсироу разделась до нижнего белья и принялась стирать вещи, в которых шла с самого Ривенделла. Беорн оказался прав — вода была теплой, как парное молоко. Дарси села на ближайший валун и принялась с усердием вычищать свою одежду. Гномка не боялась, что кто-то ее увидит — гномы уважали ее и ее положение при Торине, Бильбо явно смутился бы больше ее самой, а орки не совались в дом к Беорну.

На то, чтобы вычистить одежду и шубку пришлось потратить довольно много времени и почти половина от огромного куска мыло. Дарси развесила одежду на солнце, чтобы она сушились, и наконец-то смогла сама зайти в воду. Она несколько раз нырнула, а потом принялась с усердием оттирать с тела и волос грязь. Все вокруг заполнил запах мыла, и Эсироу едва ли не мурлыкала от ощущений. Кожа неприятно горела после того, как ее жестко обтерли и сняли с нее грязь, но Дарси не обращал внимание.

С волосами оказалось сложнее — сначала их пришлось расчесать сухими, что само по себе было сложным заданием. Пышные и густые они свалялись, как шерсть больного животного, и чтобы привести их в божеский вид пришлось изрядно потрудится и вырвать несколько клочьев. У Дарси дажемелькнула шальная мысль, чтобы попросить Армитога достать ей ножницы, но она тут же эту мысль откинула. Она любила свои волосы, и не собиралась обрезать их.

Зато после всех водных процедур она чувствовала себя по-настоящему счастливой и, наконец-то, чистой. Она расчёсывала уже высыхающие волосы, сидя в штанах и нижней рубашке, пока верхняя одежда досыхала на солнцепеке. Расчесывая чистые волосы, от которых пахло теперь лавандой — да она сама вместе с одеждой пахла теперь так — Дарси думала, что хотела бы задержать в этом милом месте чуть подольше.

— Мы думали, что ты утонула.

Дарси развернулась. Торин стоял, прислонившись к дереву.

— Я сказала, что провожусь дольше вас, — пожала плечами девушка, откладывая гребень и заводя руки за спину, заплетая тугую косу.

Торин внимательно цеплял каждое ее движение.

— Я не сильно нас задержала? — спросила Дарси поднимаясь и потягиваясь. — Мы же не уходим прямо сейчас?

— Завтра с утра, — ответил ей Торин. Дарси улыбнулась. Поддаваясь своему порыву легко поцеловала его в щеку, мужчина в свою очередь крепко обнял ее за талию. Его голубые глаза потемнели, выдавая слишком долго скрываемые чувства. Дарси не было стыдно — ни за это, ни за тот поцелуй на горе. Ей вообще редко бывало неудобно за проявление своих чувств. Если она любила, а ее любили в ответ, то Эсироу не теряла возможности показать это.

Проблема с Торином была в том, что он был не просто гномом, в наследником, поэтому такое открытое проявление чувств было несколько недопустимо. Но Дарси, зная, что Торину она не безразлична, ухитрялась остаться с ним наедине и хотя сам тогда-еще-не-Дубощит ворчал по этому поводу, было видно, что чувственные порывы невесты ему льстят.

Он поцеловал Дарси в самый кончик носика, а его темная борода щекотала лицо и губы. Эсироу улыбнулась, осторожно обняв его за пояс. Сильные руки крепче прижали девушку к Торину, не давая возможности отстраниться.

Синева против синевы. Торин поцеловал ее лихорадочно. Голова моментально пошла кругом. Вот же! И почему ее близость так дурманит кровь, превращая ее в алкоголь, который бьет по мозгам не хуже топора?

Торин толкнул ее в сторону дерева, продолжая покрывать ее лицо быстрыми поцелуями, чувствуя, как тонкие пальцы суженной скользят по его лицу, шее, волосам. Безумно, отчаянно. Дубощит готов был ни на секунду не покидать ее, гладить, целовать до изнеможения, исследовать снова и снова. И он стремился к Дарси, жадно брал предложенное и требовал еще.

Свободной рукой он мимоходом коснулся щеки девушки, стирая капли воды, провел пальцами по изящной шее и вниз, к хрупким ключицам. Взгляд скользил вслед за движениями руки, которая слегка раздвинула ворот рубашки, задумчиво изучая оголившееся пространство. Кожа все такая же нежная и теплая. Когда его пальцы скользнули за ворот рубашки, Дарси внезапно отстранилась и попыталась вырваться из его объятий. Не сразу поняв, чего именно пытается добиться невеста, Дубощит продолжал свои упоительные ласки.

— Нет, Торин… — яростно зашептала Дарси. — Торин… Нет, нет. Стой!

Последнее слово, сказанное повышенным тоном и на грани какой-то истерики, ударило по сознанию Дубощита, что дало Дарси возможность рвануть в сторону. Ее руки судорожно тряслись, пока она пыталась застегнуть рубашку, но, с шестой попытки застегнув только одну, она бросила эту затею.

— Что… —начала Торин, стараясь унять сбившееся дыхание. Остался стоять на месте. Девушка остановилась на безопасном расстоянии, побледневшая, с огромными глазами. — Что-то не так?

— Нет, нет… — быстро залепетала Эсироу. Гномка только сейчас подумала, что такое резкое поведение могло обидеть Короля-Под-Горой. Она прикрыла глаза, стараясь собраться с мыслями, но получилось откровенно плохо. — Просто…

— Что? — узбад подошел ближе, сокращая расстояние между ними и беря девушку за локоть, заставляя посмотреть на себя — Мы уже были близки, помнишь?

— Да, в том-то и проблема, — нервно усмехнулась Дарси. — Помнишь, что ты мне сказала тогда?

Когда мы к черту послали все правила и просто… в твоих покоях…

Торин сосредоточенно кивнул.

— Много чего. Что люблю тебя, что ты прекрасна.

— Вот именно. Ты сказал, что я красивая. Что я прекрасна, — Дарси тяжело вздохнула, но, к огромному облегчению Торина, не пыталась вырвать руку. — Сейчас все по-другому, Торин.

— В каком смысле?

Эта недосказанность, которая мертвым грузом висела между ним и Дарси уже порядком выводила Дубощита из себя. В отличие от Эребора, сейчас невеста не была с ним открыта. Он прикрывает глаза, и пытается собраться с мыслями, овладеть своими эмоциями. Торин зажимает вторую руку до белых костяшек, думая о том, что не должен срываться прямо сейчас. У Дарси, наверняка, были свои причины молчать, и давить на нее было бы неразумно. Но чертова недосказанность…!

— Я… — Дарси внезапно тихо выдохнула и мягко забрала свою руку, начиная медленно расстегивать пуговицы рубашки, придерживая ее. — Я не ищу твоей жалости, но ладно, проще показать.

Дарси сняла рубашку и сжала ее в руке. От ребер до плеча тянулись три шрама — два из них были выражены наиболее четко, третий остался розовой полосой. Но два самых больших останутся на всю жизнь, уродливым напоминанием о том, что их нанесло. Торин отвел взгляд от шрамов на груди девушки и посмотрел ей в глаза. Она не плакала. В голубых глазах Эсироу, так похожих на его, стояла легкая грусть и обреченность. Она уже успела смириться с мыслью, что с такими шрамами никогда не будет по-настоящему красива.

— Приручение Бронированного медведя не проходит бесследно. Шрамы украшают мужчин, но женщина. Особенно — такие шрамы.

Она собралась застегнуть рубашку, но Торин внезапно перехватил ее руку, а три его пальца скользнули по шрама, повторяя кровавый узор. Дарси приоткрыла в удивлении рот. Дубощит внимательно посмотрел на невесту, а потом дернул ее на себя, возвращая в то положение, в котором они были парой минут назад. Оголенные соски скользнули по верхней одежде узбада, и Дарси сжала зубы, сдерживая стон.

— Дарс. Ты зародила в моей душе огонь… — Торин положил руку Дарси на щеку. — Твои глаза словно в пустыне океан. Ты прекрасна, словно восход солнца, все так гармонично, нежно, соблазнительно. Ни до тебя, ни тем более после — я никогда не хотел так ни одну женщину, как сейчас хочу тебя.

***

— Торин! — шипит Дарси, стараясь расчесать волосы. Узбад, поправляя шубу на плечах, смотрит на невесту с легкой ухмылкой. Эсироу старалась усиленно расчесать волосы, которые до его появления были в порядке. — Мои волосы — это же кошмар, ты же знаешь! Теперь чтобы расчесать их… аргх!

Узбад тихо смеется. Он подходит к невесте и кладет руку ей на шею и притягивает к себе. Мужчина впился в ее губы, силой заставляя ее ответить на поцелуй. Вторая рука легла на талию, и Дарси поддалась. Торин редко прибывал в таком настроение, особенно сейчас — кажется, за весь поход он впервые дал понять, что заинтересован в ней так же сильно, как и в Эреборе. Его поцелуи были чем-то, сродни обещанию, и только после случившегося и после его слов Дарси окончательно убедилась —нужна. Не зря она пошла в этот поход.

Щеки Дарси вспыхнули румянцем, дыхание сбилось. Она непроизвольно закусила губу. От вида растерянной, смущенной и беззащитной девушки улегшееся было возбуждение вернулось с удвоенной силой. Узбад ласково очертил пальцами ее прикушенные губы, а потом повернул к себе спиной и сам стал бороться с непослушными волосами Эсироу.

Когда они вернулись к дому Беорна, то увидели, что остальные гномы устроили настоящую гулянку. Они пели какие-то песни, пили, ели и веселились по полной. Торин, как поняла Дарси, хотел было их отчитать, но передумал: неизвестно, выпадет ли им шанс еще раз собраться так и быть такими же беззаботными.

— Мне надо переговорить с Двалином и Балином насчет дальнейшей дороги, — сказал Торин Дарс кивнула. Узбад быстро поцеловал ее в висок и отошёл к сыновьям Фундина, которые обсуждали что-то вместе с Глоином. Дарси зашла в дом, оставила там все вещи, что дал ей Беорн и снова вышла во двор. Ее взгляд метнулся к белому медведю, который, вытянувшись во весь свой немаленький рост, спал в тени деревьев. Приближался вечер, поэтому заметно холодало. Рядом с Армитогом сидел хоббит. В руках Бильбо сжимал чашку и как-то рассеяно смотрел на веселящихся гномов. Те громко засмеялись над чем-то, и Кили с Фили затянули новую песню. Бэггинс на это улыбнулся.

— Почему в стороне? — спросила Дарси, подходя к хоббиту и Бронированному медведю. Армитог приоткрыл один глаз и посмотрел на хозяйку, а потом снова заворочался и задремал. Дарси присела рядом с хоббитом, перекрестив ноги. — Мне казалось, теперь все относятся к тебе куда лучше.

— Дело не в этом, — качнул головой Бильбо. — Просто… там очень шумно, а со стороны наблюдать так же весело.

Дарси понимающе улыбнулась. Если гномы гуляли, то гуляли с размахом, и неподготовленный участник сего действия мог быстро утомиться. Но хоббит внезапно посмотрел на нее и сказал:

— Слушай, ты можешь рассказать мне.

На лице Дарси появилась уже знакомая хоббиту холодная маска. Она сжала губы.

— Не думаю.

— Можешь, — уверенно произнес Бильбо Бэггинс. — Когда кому-то выговариваешь, становится немного легче. Я же вижу, как тебя жжет желание рассказать то, что ты пережила.

Дарси промолчала. Носить все в себе и вправду было сложно, но обнажить души перед Торином или кем-то еще казалось неуместным: для них она должна была оставаться сильной, а не слабой девчонкой, которая на самом деле-то сломалась после всего, что она пережила.

А между тем хотелось поговорить — Бэггинс был прав. Ее молчаливой поддержкой был Армитог, но даже вдвоём нести этот груз было невозможно. Поэтому в этот прохладный веселый вечер, Дарси Эсироу начинает рассказ для Бильбо Бэггинса о непростой судьбе гномьей женщины из семьи Эсироу.

========== Глава 7 ==========

— Мой отец, Трак, был странным. Сильным, красивым, знатным, хорошим воином, но странным. К моменту моего рождения у него было уже два сына, Ферт и Атлан, и когда моя мама понесла снова, он стал молиться богам, чтобы у него родилась дочь. И не просто дочь — самое красивое дитя на свете. Если ты видел гномок, то их легко можно спутать с мужниными; у наших женщин борода иногда даже длиннее, но мягче и поухоженнее, но в целом, различить сложно. И отец молился, чтобы его дочь не была похожа на всех остальных: кожа должна была быть белее молоко, глаже чем камни, которые точит вода на протяжение веков. Он хотел, чтобы по красоте его дитя походило скорее на эльфов, которые любят высмеивать наш род. И родилась я. Без бороды, бакенбард, почти человеческий ребенок.

— Но его желание сбылось, — вставил Бильбо. — Ты очень красивая.

Дарси улыбнулась. Насмешливо и как-то печально. В ее следующих словах была одна сплошная горечь.

— Да, красивая. Только толку от этого не было. Своим рождением я огорчила мать: она испугалась, что отец заподозрит ее в измене с человеком, но отец ей верил, и любил меня, очень сильно. Не как ребенка, как желанный подарок. Мама же все время смотрела на меня, и боялась того, что скажут о ней гномы: что она изменщица, предала мужа и все такое. Но шли годы, и родители научились действительно любить меня. Да, я не была похожа на остальных, но это не мешало моей семье, особенно когда отец рассказал о том, что он желал видеть меня такой. После этого, и мама стала меня больше любить — ведь я была любимой папиной дочкой, он не подозревал ее в измене, и в ней наконец появился та материнская любовь, которую она дарила братьям. Те, кстати, во мне души не чаяли с самого рождения, и защищали, если кто-то начинал задирать меня. Мы были знатными и богатыми, любили друг друга, и это был мой… Валинор.

Дарс слабо улыбнулась.

— Потом у моих родителей появились ещё дети — сестры Фелиция и Лола, братья Ростр и Триниан. Я росла. Красавицей. За мной закрепилась слава самой прекрасной среди гномов, и никого не волновало, что от гномов у меня был только рост — не знаю, действительно ли звезды исполнили желание моего отца, или это из-за чего-то еще, но меня это мало волновало. Потом я стала переживать, что меня никто не возьмёт замуж.

— Если ты была самой прекрасной, отчего же?

Эсироу глянула на хоббита так, будто спрашивала: ты шутишь?

— У гномов больше, чем у других народов ценится то, что женщина может родить ребенка — наш народ немногочислен и медленно размножается. А я была красивой, но слишком… хрупкой, по их мнению. Знаешь, размер бедер, все мое телосложение говорило о том, что я не могу родить достойных здоровых наследников. Но меня все еще считали красивой; как искусную драгоценность, которую создали мои родители, но бесполезную. Когда я начала это понимать, мой мир перевернулся. В тот момент я потеряла веру в то, чем гордилась; моя красота, которую все восхваляли, показалась мне проклятьем, я ненавидела ее. И именно в это время в наш дом пришел Траин, отец Торина.

Он предложил моему отцу выдать меня за его сына. Отец согласился. Мы с Торином знали друг друга по имени, у кого какие родители, и практически все, ближе мы не общались. Когда заключили помолвку пришлось все менять. Я все еще проклинали свою красоту, да и было ясно, что Торина не радует возможность жениться на такой как я; он тоже видел во мне лишь украшение. Но время шло, мы привыкали друг другу. Я умела то, что ценилось в гномах: была искусным ювелиром, умела немного сражаться, любила ездить верхом и охотиться — потеряв веру в свою внешность, мне пришлось практически учиться жить заново. Между мной и Торином появилась сначала дружба, а потом, когда до свадьбы оставалось чуть больше полугода, поняла, что влюбилась. Было даже не удивительно: практически идеал, красивый и мужественный, к тому же еще и наследник Королевства Под Горой… не было ни малейшей возможности, что я устаю. Мне хотелось верить, что и Торин видит во мне что-то большее, чем навязанную ему девчонку-невесту.

Но потом прилетел Смауг, и все, что я любила, ценила, что было важным для меня — все погрязло во огне. Как уж тут любовь, тут бы просто выжить.

Родители погибли сразу, поскольку в тот роковой день должны были обсуждать с королем — отцом Торина — предстоящую свадьбу. Я осталась дома, и играла в саду с сестрами и братьями, когда появился дракон. Братья Ферт и Атлант были с отцом, и только один из них добрался до меня и попытался увести. Мы побежали, и на нас обрушился горящий дом. Под ним были похоронены две моих сестры — Фелиция и Лола, а в пути от голода и суровых условиях умерли еще два моих младших брата. Боль утери, конечно, пришла не сразу, мне понадобилось время, да и у меня все еще оставались Ферт. Ненадолго, правда. Мы выжили, но эта жизнь была не такой уж и желанной. Мы не знали, куда деться, куда пойти, и постепенно, я теряла всех, кого любила, и кто любил меня. Но у меня все еще был брат, и казалось, вот он — просвет, я, Ферт, мы могли трудиться, гномья работа всегда ценилась.

Она замолчала и молчала еще какое-то время. На ее лице Бильбо впервые увидел не просто женскую красоту, а отпечаток глубокой старости и скорби. Испытания, которые подкинула ей судьба, закалили ее, но и сделали куда старше, чем она была.

— Но вашего брата нет сейчас с вами, — аккуратно попытался продолжить разговор Бэггинс.

— Сейчас у меня уже никого нет. Даже этот отряд… — Дарси посмотрела на веселящихся гномов, и в ее глазах мелькнула тоска. Она поджала губы и продолжила говорить, но мысль оставила незавершенную. — В одну ночь мой брат вернулся очень злым. Я не знала, что случилось, но он велел мне ложиться спать и забыть об этом, и я подчинилась. Я не сразу узнала, что ему предлагали продать меня в публичный дом за приличную сумму. Брат отказался конечно же. Он ввязался в драку за мою честь, его ранили, но у нас не было возможности обработать рану. Понимаете, мистер Бэггинс, получая деньги за любую работу, мы тратили их на еду, хоть какую-то одежду, и крышу над головой. Что-то для обработки ран было недоступно, поэтому брат не сказал мне ни слово. Все было очень плохо, у него началась лихорадка, он умирал, а я сидела у его постели.

Дарси тяжело выдохнула и откинулась спиной на тело медведя. Бильбо заметил, что она сжала пальцы одной руки второй и хоббит понял, что они подходят к финалу истории.

— В последний вечер Ферт не спал, а много говорил со мной. Рассказывал, как хорошо я буду жить, но я уже не верила. Я заснула на пару секунд, а когда проснулась, мне показалось, что он был мертв. И я попыталась проткнуть себе сердце кинжалом, и умереть рядом с последним, кто у меня был, но тут его рука остановила меня. Я испугалась, а он на последнем издыханием прохрипел: «Не смей», сказал «Седлай лошадей, сестра. В Эребор, сестра. Домой» и тогда умер по-настоящему…

Моя жизнь была кончена. Без брата я не видела смысла в этой жизни, но я не могла покончить с собой, ибо это был его завет. Но после всего этого жизнь неожиданно послала мне ласковую улыбку: меня взяли в одну таверну, ее хозяин просил меня делать украшения только его жене и дочери, и тогда он будет платить мне, а я смогу жить в его таверне и всегда буду накормлена и с крышей над головой. Я согласилась, мне уже нечего было терять. Я пыталась наладить свою жизнь, но к вечеру неизменно оказывалась у стойки, и хозяин таверны наливал мне. В один из таких вечеров я встретила Гэндальфа, и он предложил мне участие в этом походе. И я согласилась.

— Это очень… очень смело с вашей стороны. После всего…

— Я не уверена в успех этого похода. Я здесь, потому что верю в то, что умерев в этом походе, за правое дело, буду достойна своей семьи. Потому что последние слова моего брата были об Эреборе, который он считал домом, — Дарси тяжело вздохнула и вдруг выдохнула: тихо и решительно. — Я не ищу богатств. Я ищу достойной смерти.

Бильбо прикрыл рот, потом закрыл, но не знал, что сказать. Девушка только что открыто признала ему — не кому-нибудь еще, а ему, которого знает от силы две недели — что желает смерти. Раздался шорох и мимо них внезапно прошел Торин. Бильбо испуганно посмотрел на узбада испуганным, но тот смерил Дарси каким-то странным взглядом и пошел к веселящимся племянникам. Дарси прикрыла глаза.

Слышал. Вот же черт! Эти слова предназначались не для него.

А Бильбо внезапно понял, что сказать.

— Не будь красивой, — Дарси непонимающе посмотрела на Бэггинса. Тот выглядел как никогда решительным. — Все продолжают говорить, что красота — это то, что нужно каждой девушке. Но честно? Забудь это. Не будь красивой. Будь зловещей, будь интеллигентной, будь остроумной, будь неуклюжей, будь интересной, будь веселой, люби приключения, будь сумасшедшей, будь талантливой — существует бесконечное количество вещей, отличающихся от красоты, и они все у тебя есть. Да и что есть красота: всего лишь набор букв, составляющих это слово. Всегда следуй собственному определению изумительности. Это гораздо важнее, чем что-либо красивое.

Эсироу улыбнулась ему. Армитог доверчиво ткнулся ей в бок, стремясь подбодрить.

***

— … Он обойдёт кругом и встретит вас на другой стороне леса. По Лихолесью медведям сложно пройти, уж поверь.

Дарси, поглаживая запястье одной руки, сосредоточенно слушала наставления Беорна, пока гномы седлали пони. Армитог — в коричневой шкуре и в блестящей броне — сидел рядом и также внимательно слушал оборотня. Беорн объяснял, почему медведь не мог пойти с гномами через Лихолесье, и смог-таки убедить Дарси и Армитога в необходимости разделиться; хотя это не нравилось ни Эсироу, ни Бронированному медведю. Но Беорн был убедителен, и Дарси кивала, соглашаясь с ним.

Беорн был щедр, прощаясь с гостями: гномам и хоббиту он решил дать каждому по пони, а Гэндальфу — лошадь, чтобы путники могли верхом добраться до Леса. А кроме того, Беорн собирался снабдить их провизией, которой должно было хватить на несколько недель. Он обещал упаковать все так, чтобы нести было легко и удобно: орехи, муку, запечатанные кувшины с сушеными фруктами, а также глиняные горшочки с медом и дважды пропеченные лепешки, которые долго не плесневеют и очень питательны: съешь кусочек — и сыт! Рецепт их приготовления Беорн держал в секрете; во всяком случае, они были на меду, как и многое на его столе, и довольно вкусные, хотя их все время хотелось чем-нибудь запить. Беорн предупредил, что запасаться водой нет нужды, так как по дороге к Лесу будет много ручьев и ключей.

— Дарс! — позвал Торин, уже сидящий на пони и держа под уздцы еще одну лошадку; Дарси от нее отказалась, поэтому пони загрузили провизией и водой. Эсироу повернулась к Беорну, собираясь поблагодарить его в последний раз, но оборотень внезапно сказал.

— И да, вот еще что, — и протянул Эсироу что-то, спрятанное в большой ладони. — Армитог поведал мне твою историю и вчера вечером я ее слышал. Смотри на это, и думай о доме. Человеку всегда надо иметь место, в которое он может вернуться.

Это оказался стеклянный куб на пятнадцать сантиметров в высоту и ширину, заполненный водой. Сверху вода была обычной, снизу — желтая. Внутри куба были две водяных мельницы, упирающиеся друг другу в основание где-то посредине, и создавалось впечатление, что одна мельница стоит, освещенная солнечным светом, а другая — ее отражение в воде. Если перевернуть куб, то вода желтая и прозрачная начинали стекать с разных сторон, крутя колесо.

Дарси перевернула игрушку дважды, завороженно наблюдая за тем, как течет вода. Потом она посмотрела на оборотня.

— Спасибо, — произнесла Эсироу, слегка склонив голову. В одном этом слове было больше, чем Дарси могла сказать.

Ехали они больше молча, неизменно пуская лошадок в галоп везде, где трава была пониже, и земля поровнее. По левую руку темнели горы, и линия росших вдоль реки деревьев все приближалась. Солнце, едва перевалившее за полдень, когда они отъезжали от ворот Беорна, золотило окрестные земли весь день до самого вечера. Трудно было свыкнуться с мыслью, что по пятам гонятся гоблины, и, отъехав несколько миль от дома Беорна, гномы стали потихонечку разговаривать и даже запели, забыв и думать о поджидавшей их впереди опасной лесной тропе. Тем не менее вечером, когда надвинулись сумерки и лучи заката окрасили багрянцем горные пики, гномы, остановившись на ночлег, не преминули выставить караульных. Спали почти все неважно, и в сны вплетались вопли гоблинов и волчий вой.

Армитог недовольно косился в сторону пони, на котором должна была ехать Дарси, и лошадка нервничала. Торин попросил Эсироу угомонить ревность ее друга, и Дарси, которая дремала на спине медведя, не открывая глаз, дотянулась до открытых ушей медведя и не сильно дернула. Армитог возмущенно зарычал и его полный гнева взгляд обратился к ехавшему после Гэндальфа Дубощиту. От недовольного рыка все пони заволновались, но гномы быстро их приструнили.

Дарси так и не говорила с Торином после ее исповеди. Брать свои слова назад она не собиралась — это было правдой, в отряд она пришла искать смерти. Отмучиться уже. Сейчас же, когда заветная цель стала еще ближе, Эсироу решила побороться. Но не объяснять же это при всех?

Волшебник оставил их у Эльфийских врат, которые служили входом в Лихолесье. Начинался дождь. Дарси накинула на голову капюшон и с огромным сожалением обнимала широкую морду медведя. Бильбо в первый раз видел, чтобы большой и сильный зверь, коим являлся Армитог, так жалобно терся об хозяина.

— Я буду ждать вас на склоне у Эребора, не потеряйте ключ с картой, — давал последние наставления Гэндальф. Отряду пришлось идти пешком, так как Беорн попроси отпустит его лошадок здесь. — И не заходите внутрь горы без меня.

Волшебник еще немного говорил о том, что может поджидать отряд в самом лесу. С каждым его словом Армитог мрачнел все больше — ему не нравилась перспектива оставлять хозяйку в такой опасности. Это был жуткий лес: страшные изогнутые деревья, казалось, что их изломала какая-то неведомая сила, скручивая в непонятные фигуры. Армитог бы предпочел отправиться напролом через лес, но выбора не было.

Когда Гэндальф сел на лошадь, повернул ее и поскакал на запад, уже шел дождь. Армитог посмотрел на Дарси, и девушка потрепала его по голове.

— Dit is dit («Ну вот и все»), — сказала гномка. — Veilige reis, my vriend («Удачного пути, мой друг»).

«Мы не прощаемся», — мысленно сказал ей Бронированный медведь. Дарси грустно улыбнулась. Тянуть больше было нельзя: все ждали только ее.

— Конечно нет, — кивнула Дарси. — In die naam van wapens («Во имя брони»).

Армитог внезапно поднялся на задние лапы, и из его горла вырвалось гневное рычание, в котором можно было разобрать слова.

— In die naam van wapens («Во имя брони»).

После чего зверь грохнулся на лапы и пустился вдоль леса. Дарси смотрела на него прищурившись, а потом молча подошла к Торину и пошла рядом с ним. Внезапно оказаться вдали от своего лучшего друга и верного соратника оказалось странно —настолько Эсироу привыкла не только к мысленному присутствию медведя, но и физическому.

Лихолесье казалось, сплошной черной, мрачной стеной деревьев. Дорога пошла вверх, и создавая ощущение, что мертвая тишина засасывает их все глубже и глубже. Птицы как-то примолкли, олени больше не попадались, да и кролики пропали. Стволы у этих деревьев были могучие, все в каких-то наростах, сучья скрюченные, а листья — длинные и темные. Плющ увивал деревья сверху донизу и волочился по земле.

Кроме того, в Лесу было темно, как ночью, и только утром и в разгар дня обстановка походила ранние сумраки, но радостного было мало — как-то чересчур мрачно и таинственно. Вход напоминал арку темного туннеля, образованную склонившимися по обе стороны тропы деревьями, старыми, задушенными плющом и обросшими лишайником, так что редких почерневших листьев было почти не видно. Узкая тропа прихотливо петляла между деревьями. Вскоре о дневном свете напоминало лишь небольшое пятнышко, оставшееся далеко позади; звук шагов гулко отдавался в мертвой тишине, и казалось, что деревья нагибаются и прислушиваются.

Когда глаза привыкли к сумраку, путники смогли кое-что рассмотреть в темно-зеленой мгле по сторонам тропы. Иногда эту мглу пронизывал тонкий солнечный лучик, которому удавалось отыскать брешь в густой листве и не застрять в сплошном переплетении веток и плюща. Но случалось такое не часто, а вскоре и вовсе прекратилось.

— Прекрасный лес, правда? — спросила Дарси. Торин кинул на нее быстрый взгляд и усмехнулся. Злиться узбад или нет — было непонятно.

— Волшебник сказал, что здесь какой-то особый воздух, который вызывает галлюцинации, — напомнил Двалин, идущий позади Дарси и Торина. — Кто-нибудь что-нибудь видит?

Отряд ответил нестройным отрицанием. Пока что все шло не так уж и плохо, но Дарси чувствовала, что могло быть и хуже. Прошло совсем немного времени, и гномы возненавидели этот лес; им казалось, что он ничуть не лучше гоблинских подземелий — да и не кончится, наверное, никогда. Тем не менее, приходилось идти вперед, невзирая на то, что им давно уже страшно хотелось увидеть солнце да синеву над головой и глотнуть свежего воздуха. Под пологом леса не ощущалось ни дуновения — здесь навечно воцарились темень, безмолвие и духота. Не по себе было даже гномам, которым вообще-то не привыкать к подземельям, — у себя дома они проводили порой по многу дней без солнца.

— Ты уверена в нем? — внезапно услышала Дарси голос и посмотрела на Дубощита, будто ожидая, что слова принадлежали ему. Но Торин упорно шел вперед, сжав губы и о чем-то сосредоточенно думая. Дарси нахмурилась и оглянулась на других: вряд ли кто-то из гномов что-то говорил.

— Честно? — внезапно засмеялась сама Дарси. Эсироу испуганно осмотрелась по сторонам, ведь была уверена, что ее рот не открывался. — Не знаю, просто он такой…

Эсироу остановилась и Двалин врезался ей в спину.

— Дарс? — позвал он, положив руку ей на плечо. Торин остановился, как и весь отряда, и глянул на них. Дарси слышала, как лихорадочно билось ее сердце, а перед глазами все медленно мутнело.

— Какой «такой»? — снова раздался голос, и Дарси подняла глаза, посмотрев на Торина. Тот слегка обеспокоенно смотрел на нее в ответ. — Наследник? Хороший воин? Достойный жених?

Голос Дарси рассмеялся. Настоящая Дарси встряхнула головой. За спиной слегка озабоченно перешептывались. Она в упор посмотрела на Торина и слегка качнула головой.

— Пора остановиться и отдохнуть, — вынес решение Дубощит. Члены отряда завозились, раскладываясь и доставая еду. Торин подошел к Дарси и внимательно заглянул ей в глаза. — Ты что-то увидела?

— Услышала, — Дарси качнула головой. —Один мой диалог с братом. Я о нем почти забыла.

Торин понимающе кивнул и отошёл от невесты. Дарси потерла плечи руками. Ночи были черны как деготь. Здесь ночи были так черны, словно все вокруг было и впрямь залито черным дегтем.

Хорошо, когда день зимой — ясный и солнечный. Просыпаешься утром, а солнце бьет в окно сквозь сказочные ледяные узоры на стеклах. По голубому небу плывут белые облачка, как летом. Да только зимнее солнце висит в вышине и абсолютно не греет. И небо не такое голубое, как летом, а намного бледнее.

Обычно в такой ясный зимний день на улице поскрипывает крепкий морозец. Выходишь на улицу, чтобы идти по делам, укутавшись по самый нос. Вокруг все белым-бело, просто глаза слепит!

Дарси пробежала по белому утоптанному снежку, а он приятно хрустнул под ногами. Эсироу рассмеялась и легко вильнула в сторону, из-за чего преследующий ее гном упал в снег. Девушка рассмеялась, как и юный гном, стоящий за их спинами, а упавший встал и отряхнул бороду.

— Братец, ты медленно бегаешь! — заявила Дарси, отряхивая шубу от снега. Ферт и Атлан вторили ее смеху и трое наследников дома Эсироу направились по снегу в лесу.

— Так что, милая Дарси, — начала Атлан. — Значит, вы с Торином теперь вместе?

— Ты уверена в нем? — добавил Ферт.

Дарси мечтательно влюбленно улыбнулась. Ее щеки были красными — то ли от смущения, то ли от мороза.

— Честно? —засмеялась она, поигрывая бровями. — Не знаю, просто он такой…

Ферт и Атлан коротко хохотнули. Редкие снежинки падали на мужские бороды и не таяли, покрывая их сединой, и украшали черные волосы девушки.

— Какой «такой»? — наконец спросил Ферт. — Наследник? Хороший воин? Достойный жених?

— Оооо, наша маленькая сестрёнка влюбилась! — засмеялся Атлан, щипая гномка за щеку. Дарси взвизгнула от неприятного касания к замёрзшей коже. Эсироу толкнула брата в плечо, и Атлан поскользнулся, но удержался на ногах.

— Да ладно тебе, брат, — вступился за смущенную Дарси Ферт. — Главное, чтобы она была счастлива, а иначе, — братья остановились и решительно посмотрели на сестру. — Будь он хоть наследником, хоть Королем, хоть самим Махалом. Если он обидит тебя, наши мечи встретятся в бою.

— Ты не выспалась, — заметил Торин. Дарси шла рядом с ним, усиленно потирая глаза и часто зевая. На замечание Дубощита она лишь неопределённо пожала плечами.

— Сны снятся.

— Кошмары?

— Напротив, — покачала головой Дарси. — Очень хорошие сны, воспоминания про братьев. Но они такие яркие и живые, что я забываю о том, что сплю на самом деле.

Но чем дальше, тем было хуже. Кроме постоянных диалогов, которые слышались то тут, то там, прибавилось еще и навязчивое чувство слежки за тобой. Будто из темноты на гномов взирали множеством мелких глаз. Спасали только разговоры с Армитогом — каждый два часа медведь сообщал о том, что он в порядке. Голос зверя в голове немного спасал Дарси, но чем дальше в лес они заходили, тем сложнее становилось поддерживать эту связь.

А потом они потеряли тропу.

— Дарси, — внезапно шепотом позвал тонкий девичий голосок. Эсироу вздрогнула и посмотрела в сторону. У ствола дерева лежала средних размеров игрушка — деревянный конь с искусной резьбой. Дарси смотрела на него как завороженная, и сделала один небольшой шажок к нему. Гномы были заняты поисками тропы, и Эсироу неуверенно сделала шаг в сторону. Деревянный конь внезапно двинулся в сторону, как живой и Дарси, уже не вполне понимая, что она делает, направилась следом.

Дарси не знала, сколько именно она шла вслед за этой деревянной игрушкой, но вдруг она увидела белое пятно. Конь исчез. Дарси прищурилась: посреди темного Лихолесья стояла девочка со светлыми волосами, в белом платье. На щеках у нее были легкие светлые бакенбарды, а глаза — ярко-зеленые

— Дарси! — внезапно широко улыбнувшись, поздоровалась девочка. В ее руках, на которых позвякивали золотые браслеты, был этот самый деревянный конь, который привёл Дарси Эсироу сюда. Девушка подошла ближе, двигаясь медленно.

— Лола… — прошептала Дарс, и младшая погибшая сестра ей светло улыбнулась. Дарси остановилась в пару шагах от нее. Голубые глаза подёрнулись слезами, и Эсироу слабо верила в то, что перед ней стояла Лола. Каким-то участком мозга она понимала, что это все обман, что это — иллюзии, о которых предупреждал Гэндальф. Ей надо было развернуться и уйти, но она не могли пошевелиться. Потому что, даже если это была и иллюзия, то Дарси не могла оторвать взгляд от светлых волос, белого платья, любимой игрушки и доброй детской улыбки.

Это была Лола. Ее младшая сестра.

— Ты скучала по мне? — звонко спросила девочка. Дарси слабо качнула головой, соглашаясь, и мало что соображая. — Я очень по тебе соскучилась! И мама, и папа, и Фелиция, и наши братья.

— Конечно скучала, — со всхлипом произнесла гномья женщина. — Не было и дня, чтобы я не вспоминала о вас.

Лола прищурилась, и в ее ярко-зеленых глазах, которые достали ей, Фелиции и Ростру от матери, мелькнули хитрые искры. Ферт, Атлан, Дарси и Триниан унаследовали голубые глаза отца.

— Ты изменилась, — внезапно заявила Лола, и детский голосок стал необычайно холодным. — Стала такой красивой. Помнишь, сколько мне было лет, когда я погибла?

— Помню, — тихо вымолвила Дарси, опускаясь перед сестрой на колени и смотря ей прямо в глаза. Лола ближе прижала к себе игрушку. — Тебе было всего десять.

Гномы не были бессмертными, хотя срок их жизни был сравнительно долог. Большинство гномов, не погибших в бою или от несчастного случая, доживали примерно до 250 лет, однако встречались и 300-летние долгожители. До 30 лет гном считался слишком юным для войны или работы. Повзрослев примерно к 40 годам, гномы до 240 лет находились в зрелости и расцвете сил (женились они, как правило, годам к 90). Платой за долгий век была стремительная старость: достигнув 240 лет, гномы быстро дряхлели, теряли силы и жили не более 10-15 лет.

— И ты помнишь, как я погибла? — спросила Лола, и Дарси медленно закивала.

— На тебя и Фелицию упал горящий дом в тот день, когда прилетел Смауг.

— Верно, — сказала девочка, опуская руки. Она сжала игрушку в ладони, и с той посыпался пепел. Дарси этого не заметила. — Больно было всего секунду. Яркая вспышка, а потом я быстро сгорела и больше ничего не чувствовала. А ты, Дарси? Тебе было больно, когда мы погибли?

— Разумеется, — тихим шепотом воскликнула гномка. По ее щекам текли слезы. — Ты не представляешь насколько. Я так по вам скучаю, так мечтаю быть рядом с вами. Я так вас любила.

Лола улыбнулась, будто именно это и ожидала услышать. Она отряхнула руки от пепла и протянула их вверх ладонями.

— Ну тогда пойдем, — сказала девочка. Дарси посмотрела на нее непонимающе, и холодная маска покрыла девчачье лицо. Лола повторила: холодно и жестко. — Оставь их. Идем с нами, Дарси.

— Что?

— Это просто, — Лола требовательно ткнула пальцами Дарси в локоть. — Пойдем, сестренка. Я научу тебя. И ты будешь с нами. Как ты всегда и мечтала.

Дарси подняла руку. Ее ладонь мелким тряслась, но девушка медлила. Она держала свою руку на протянутой рукой Лолы, и думала, думала, думала. Она понимала, что лес дурманит, что где-то там ее, возможно, ищет отряд, что Торин о ней волнуется. Но противный внутренний голос шептал: ни это ли ты хотела? Достойно упокоиться, и наконец воссоединиться с родными?

Рука Дарси находилась в пару сантиметрах от ладошки Лолы, когда тишину леса внезапно прорвал крик.

— Дарси!!!

Это был Торин. Дарси знала его в одно мгновение и прижала руку к себе. Она оглянулась.

— Торин, — позвала она шепотом, а потом снова посмотрела на сестру. Детское личико исказилось приступом гнева, а потом Лола исчезла, будто ее и не было.

Дарси одним движением отерла слезы с лица и направилась обратно. Ей было, ради кого жить.

========== Глава 8 ==========

— Он предложил тебе сделку? — спросил Балин, когда Торина впихнули в камеру к Дарси. Девушка подняла голову, посмотрев на Короля-Под-Горой.

— Да! — воскликнул Торин и его голос эхом прокатился по сводам темницы Короля Трандуила. — А я послал его на ишкакхеайдургнуль! Его, и всю его родню.

Дарси устало выдохнула и закатила глаза. В руках она крутила мельницу, которую ей дал Беорн. Она сидела на полу камеры, практически ничего не говоря с того самого момента, как их поймали в ловушку эльфы, да и Торин ни о чем ее не спрашивал: ни где была, и даже темы ее разговора с хоббитом он не коснулся. Эсироу бы радоваться, но она слишком хорошо знала своего жениха — тот будет копить в себе, а потом в один момент взорвётся, и ее сожжет не хуже, чем если бы на месте Торина был Смауг.

Эльфы их отвели в одну из самых глубоких темниц с толстой деревянной дверью. Однако еды и питья им дали; хоть и не больно вкусно, зато много! Что ни говорите, а Лесные эльфы – это вам все-таки не гоблины; эльфы довольно сносно обращаются с пленными, даже если те – их злейшие враги. Только к огромным паукам эльфы обычно беспощадны.

Торин, злой до невозможности, сел на пол, из-за чего Дарси пришлось подтянуть ноги к себе. Такая поза ее не устраивала, и она слегка развернулась, чтобы вытянуться в полный рост и продолжила крутить игрушку, постоянно вспоминая о том, что было бы, прикоснись она к ладони сестры.

Меланхолично скользив по камере взглядом, она заметила, что Торин кинул взгляд на игрушку в ее руках, а после посмотрел на саму Эсироу. Дарси слабо улыбнулась.

— Беорн подарил мне ее, — сказал она, переворачивая игрушку в руках. Ярко-желтая вода стала меняться местами с обычной, и колесо водяных мельниц начало крутиться. — Будет память об этом походе.

— Всех сокровищ Эребора тебе мало? — усмехнувшись, спросил Дубощит. Дарси качнула головой.

— Сокровища-сокровищами, они достояния нашего народа, а это — лично мое.

И Дарси улыбнулась, так светло и искренни, что у Торина защемило сердце. У Дарси было много улыбок: вежливых, надменных, снисходительных, злых, но именно эта красивая искренняя улыбка делала гномку невыразимо прекрасной в глазах Торина.

Дарси внезапно поморщилась.

— На счет того, что я сказал Бильбо…

— Это не важно, — холодно обрубил Торин, отводя взгляд от невесты, но Дарси внезапно дернулась в его сторону и пальцами схватила за лицо, поворачивая к себе.

— Важно! — горячо возразила Дарси, а потом ее рука дрогнула, и она убрала пальцы от лица Торина, но не отсела. — Я сказала чистую правду: я искала достойной смерти. После смерти брата и в начале похода — да, я пришла сюда из-за этого. Но теперь все поменялось.

— Каким образом? — резко спросил Дубощит. Дарси сжала зубы и посмотрела на пол, а потом, глубоко вдохнув, медленно, не спеша рассказала Торину о своем видение с участием Лолы, стараясь не сорваться на слезы, потому что только сейчас она осознала, что произошло и о чем именно с ней говорила погибшая сестра.

— Но в тот момент ты позвал меня, и я поняла, что не могу уйти с ней, — сказала Дарси. Торин смотрел на нее внимательно и не перебивал. — Я поняла, что жизнь дала мне второй шанс, и когда я очнулась от галлюцинации… — Дарси быстро сморгнула слезы, и внезапно протянула руки и сжала ладонь Дубощита. Синие глаза внимательно взглянули на узбада. — Я люблю тебя.

Дарси увидела, как резко выдохнул и вздрогнул Торин. Прошла две секунды, прежде чем Торин перевернул свою руку, хватая Эсироу за руку притягивая к себе. Грубые пальцы впиваются в бок шеи, и Торин резко целует девушку в губы. Дарси не заставила себя долго ждать и тут же ответила на требовательный и собственнический поцелуй узбада. Ее губы его опьяняют, дурманят, просто сводят с ума, заставляют трепетать. Торин испытывает сейчас то, что никогда ранее не ощущал, он чувствует любовь, искреннюю и невинную любовь.

***

Видения всегда приходили неожиданно, накрывая, как огромная волна. Элронд умел их контролировать, вызывать в нужный момент, но иногда случалось и это — неожиданное и сбивающее столку показание будущего. И если такое случалось, значит надо было начинать действовать прямо сейчас.

В этот раз он сидел с Арвен в библиотеке Имладриса, когда книга выпала из его рук, и он схватился за ближайшее перо и бумагу, чтобы записать видение. Арвен подняла на отца недоуменный взгляд, но ничего не сказала — спокойно дожидалась, пока закончится видение. Элронда нельзя было отвлекать, иначе ведениемогло сбиться и не дойти до конца, а это может угрожать кому-то. Особенно если отец хватался так резко его записывать.

Прошло минут десять, прежде чем лорд Элронд прекратил писать. Он помрачнел, смотря на написанное, и Арвен робко протянула руку, касаясь ладони отца.

— Ада? — позвала она. Лорд вздрогнул и посмотрел на дочь.

— Собирайся, Арвен, — вздохнул нолдор. — У меня для тебя будет одно поручение.

***

Передвигаться с гномами бесшумно — очень сложно. И если бы Бильбо взялся освобождать одну Дарси, то шансы на успех повышались, а так он вел по темным коридорам дворца Короля Трандуила четырнадцать гномов. Однако все прошло как по маслу – стражников они не встретили. Этой ночью эльфы устраивали большой осенний пир в лесу и верхних залах дворца. Поэтому в тот вечер почти все королевские слуги предавались веселью.

Приготовленные бочки рядами стояли посередине погреба. Многие были из-под вина, но они не годились, так как пришлось бы вышибать днища, а без шума при таком деле никак не обойдешься, и, кроме того, поди потом их закупори! К счастью, в погребе нашлись и другие бочки – в них доставлялись королю яблоки, масло и прочая снедь.

Вскоре удалось отобрать тринадцать бочек, достаточно емких, чтобы в каждой поместилось по гному. Некоторые бочки оказались даже великоваты, и, забираясь в них, гномы с опаской думали о том, как их растрясет и сколько шишек они себе понабивают, невзирая на то, что даже в такой спешке заботливый Бильбо ухитрился раздобыть соломы и разного тряпья для подстилки – он сделал все возможное, чтобы устроить гномов поудобнее. Наконец четырнадцать гномов были затарены. Бильбо тщательно заделал все дырки и щели в бочках и забил днища так крепко, как только смог. Оставшись в одиночестве, он бегал вокруг бочек, еще и еще раз проверяя, все ли в порядке, и с замиранием сердца ожидал дальнейшего развития событий.

Дарси сидела в своей бочке, прижав колени к груди. Как самая миниатюрная из их отряда, она без проблем поместилась в бочке, хотя от замкнутых пространств ей было неуютно. Грела мысль о том, что она выбрала бочку поближе к Торину и Двалину. Пользуясь спокойным моментам, Дарси прикрыла глаза и неуверенно позвала:

«Армитог?»

Прошло несколько минут, прежде чем сознание Дарси заполнило тяжелое медвежье пыхтение.

«Да, я здесь, Дарси».

Гномка облегченно выдохнула.

«Я так рада тебя слышать, — сказала она. Эсироу поведала план хоббита своему медведю, и, вполне ожидаемо, Армитог его не одобрил. Он ворчал, но Дарси слышала, как он прорывается сквозь деревья и недоуменно спросила. — Ты где?»

«Где-то в лесу, — раздраженно рыкнул медведь. Дарси иронично приподняла бровь, и хотя Армитог этого не видел, зато уловил внутреннее раздражение хозяйки. — У меня плохое предчувствие, а ты знаешь Бронированные медведи не могут это игнорировать».

«Думаешь, это связано со мной?» — спросила гномка. Армитог промолчал и для Дарси это было самым красноречивым ответом. По крайней мере, возможность того, что

Бронированный медведь скоро будет рядом ее успокаивала. Но тут эльфы покатили бочки, и пока у Дарси была возможность рассуждать зрело, она сообщила Армитогу, где они могут оказаться, и Армитог пообещал прийти как можно быстрее. И тут мир завертелся так быстро, что Дарси несколько раз в полете прикусила язык, щеку, и ее вообще неплохо помотало. Но это было меньшее, что сегодня могла испытать невеста Торина.

Когда Дарси смогла убрать крышку бочки и выглянуть наружу, она поняла, что бурное течение несет из вниз по реке. Одна за другой бочки проскакивали под каменной аркой и вырывались на волю. Бочки плыли по течению под нависавшими над водой ветвями деревьев, которые росли по обоим берегам реки. Рядом с ней так же проплывали бочки, из которых высовывались злые и недовольные гномы.

Их преследовал Азог со своими орками, и эльфы висели на хвосте — они сражались с орками, стараясь догнать гномов. Кое-кто из орков прыгал в воду, но тут же получал отпор от гномов в бочках — Дарси лично снесла голову одному из врагов. Правда, при этом она чуть не свалилась в воду, но смогла удержаться.

Раздался свист и Дарси дернулось, что-то с силой ударило ее в спину. Гномка открыла рот от шока, боли и схватилась за край бочки.

— Дарси! — крикнул проплывающий мимо Фили и попытался схватиться за бочку девушки, но его руки соскользнули. Торин развернулся на крик племянника и как во сне увидел, как вторая стрела, выпущенная орком, черная и длинная, вонзается в спину невесты. Эсироу в изумлении распахнула глаза.

— Дарси… — недоверчиво позвал Дубощит. И то ли Дарси его услышала, то ли просто искала его взгляд, но в ее расширенных глаза он увидел удивление, страх и вопрос, будто она спрашивала: «это то, о чем я думаю? Стрелы действительно попали мне в спину?» А потом она вздрогнула, руки ее расцепились, и она безвольно повисла на бочке. — Дарси! ДАРСИ!

Ори, пронесся мимо нее, смог уцепиться за мокрый край бочки, но тут раздался яростный рык. Преследующие их орки и эльфы вздрогнули. На берег выскочил Армитог, его дикие медвежьи глаза горели яростью. Он на ходу разорвал пополам двух орков, после чего прыгнул в воду. Медведь барахтался несколько секунд, потом выровнялся и схватился зубами за бочку Дарси и потянул ее к берегу, преодолевая сильное течение. Ори пришлось убрать руку.

— Нет, нет! — кричал Торин, но река неумолимо уносила его, да и Армитогу было все равно на крики узбада. Последнее, что увидел Дубощит — как медведь пытается вытащить хозяйку на берег. Потом река вильнула в сторону, медведь с гномкой скрылся за поворотом, и только Оин, плывущий последним, сказал, что к Дарси и Армитогу поспешили два эльфа — тот светловолосый, что обвинил Торина в краже, и рыжая эльфийка.

***

— Нам надо вернуться!

— Торин, — покачал головой Балин.

— Мы должны за ней вернуться! — прорычал Король-Под-Горой и явственно направился обратно. Гномы засуетились —с одной стороны, им надо было остановить своего предводителя, но и вставать на пути у рассерженного Короля они не рискнули.

— Торин стой! —Балин схватил Торина за плечо и узбад повернулся к нему. — Послушай меня! Даже если Дарси выжила, в чем я, прости меня, сомневаюсь, она в руках у эльфов. Они будут использовать ее для шантажа, и мы не знаем, что они попросят!

— Не имеет значение! — огрызнулся Дубощит, скидывая Ты думаешь, я оставлю ее в их руках?!

— Торин, оглядись! — старый гном простер рукой, указывая на долину, что открывалась впереди. Дальше темнел Эребор. —Мы как никогда близки к Горе! Мы почти победили, — в глазах узбада крепчал и рос спор с самим собой, он метался между любимой женщиной и своим священным долгом, поэтому Балин продолжи. — Ты любишь ее и хочешь вернуться за ней, я понимаю, но Дарси бы хотела, чтобы мы победили. Чтобы ты стал королем, которого она видела в тебе.

— Да и кроме того, — вступил в разговор Двалин. — Если мы вернем Эребор с его сокровищами, то сможем торговаться и вызволить ее. Если конечно, эльфы не дали ей умереть.

Торин не хотел оставлять Дарси. Не сейчас, когда он только-только обрел ее, когда она снова доверилась ему, была его. Он не знал, жива ли она, но даже если нет — Дарси Эсироу заслуживала быть похороненной со всеми почестями, ее тело не должно было быть в руках эльфов. Кроме того, ему хотелось верить, что Дарси все-таки была жива.

Спор длился до самого вечера. Кто-то принимал сторону Торина — Фили, Кили, Бильбо, сам же Дубощит твердо знал, что ни за что не бросит свою невесту. Точно так же ему хотелось быть уверенным и в остальных: слишком многое они пережили вместе с Дарси. Сама бы Эсироу не согласилась принести в жертву никого из них.

Но как-то так получилось — Торин и сам до сих пор не понял, как такое возможно — но на закате большинство постепенно начало склоняться к другому варианту. Никто ничего не говорил вслух — страшное решение просто витало в воздухе. «Мы должны… мы должны, ради будущего… Дарси бы нас поняла…»

И в какой-то миг, на сотую долю секунды, Торин, видимо, дал слабину — как иначе объяснить, что выбор был сделан практически единогласно? Где-то, среди разговоров и споров до хрипоты, когда он почти кричал, доказывая, что будущее без Дарси невозможно, он оступился — может, просто устал, а может, не вынес давления. И этого Торин Дубощит, сын Траина, Король-Под-Горой не мог простить себе до сих пор.

Каждый день, каждый час из тех дней — когда они были в Дейле, когда они возвращали гору, сражались со Смаугом, когда он упивался тем, что получил заслуженную корону — что он провел без любимой, он корил себя за слабость. Почему, почему он не выстоял? Почему отпустил свою Дарси? Почему не смог ее защитить?

========== О нем ==========

Торин мог сказать, что он сходит с ума. И, вероятно, так и было.

Дубощит практически рад, что все это время не может думать о женщине, которую потерял — такой момент выпадает только в лодке Барда, и тогда он только и делает, что винит себя в том, что они бросили Дарс. Потом начинается настоящее безумие, и Торин сражается с самой смертью, и о Дарси почти не думает. Лишь иногда мелькает мысль, что Эсироу сделала бы все по-другому. И что если сейчас умереть, будет ли она ждать его по ту сторону? Но Торин выживает и живет, потому что он должен сделать то, что желала бы его невеста, и почтить ее память теперь святой долг Дубощита.

Сначала он увидел Дарси, когда узнал о смерти Смауга. Ему показалось — только показалось — что где-то за горами сокровищ мелькнула знакомая девичья фигура, но конечно, этого не было. Торин лишь лишний раз вспомнил о том, что его любимая женщина была далеко от него, а возможно — уже последовала в чертоги к своим праотцам.

Но спустя буквально два дня после победы Бардом над драконом образ Дарси преследовал Торина все больше и больше. Он видел ее то тут, то там в небесно-голубом платье, с туго заплетёнными косами, с короной, которая ей полагалась после свадьбы с Торином, с тяжёлыми ожерельями на шее, кольцами. Такой, какой она должна была быть. Сначала он подумал, что спит, но видение начали преследовать его наяву. И Дубощит хотел допустить мысль о том, что Эсироу, возможно, вернулась к нему, пока Кили не развеял эту надежду.

В тот день Дарси появилась буквально в двух метрах от него. Ее голубые глаза скользнули по Торину взглядом, преисполненным нежностью. Она улыбнулась и тихо рассмеялась:

— Ты же не серьезно, Торин?

Он хотел было спросить, что именно она имеет в виду — и при этом Торин понимал, что красавица перед ним не больше, чем видении — но тут пришел Кили и, задев плечом видение Короля, заставил Дарси раствориться в воздухе все с той же безмятежной улыбкой. Племянник доложил о том, что Аркенстон они пока не нашли, а люди требуют свою половину сокровищ. Торин забыл о Дарси на это мгновение. Но она не забыла о нем.

Любовь слепа, поэтому безумию приходится водить ее за руку. И даже независимо от возраста сумасшествие, порой, становится поводырем для влюбленного сердца. На долгую жизнь такие болезненные отношения точно не обречены. А вот их создатели и виновники – сами влюбленные – рискуют либо вылечиться, либо окончательно слететь с катушек.

Образ Дарси становился все реальнее и реальнее, и если Балин знал об этих видениях, то сказал, что они крепнут вместе с драконьей болезнью, потому что Дарси была своеобразным сокровищем для Торина. На данный момент — недоступным ему. Но старый гном ничего не знал о галлюцинациях своего Короля, лишь иногда видел, как взгляд Торина, безумный и немного испуганный, останавливался на месте, где никого и ничего не было.

Дубощит все еще верил, что его невеста жива и через какое-то время он получит от Трандуила предложения обменять Эсироу на самоцветы, белее света звезд. На это согласиться можно было — Дарси стояла гораздо дороже.

Следующий раз Торин увидел Дарси ночью, после того, как гномы стали готовиться к войне против эльфов и людей. Король отослал письмо своему брату Даину и был, в целом, спокоен. Разве что душа его металась от того, что сокровища могли у него отнять. Мучающий бессонницей от таких мыслей, Торин бесцельно бродил между покоям. Вот эти когда-то занимал его брат Фрерин, а эти принадлежали Дис. Правда, когда у нее родились сыновья, она заняла более просторные. А чуть дальше по коридору были покои Дарси Эсироу — через несколько комнат от его собственных, чтобы влюбленные не могли проводить ночи вместе, но и слишком далеко не находились.

Он остановился напротив двери и долго не решался открыть ее. Его затопили приятные воспоминания о том, как влюбленная в него юная Эсироу урывала поцелуи у Принца в этих темных коридорах. Когда она в первый раз его поцеловала, то испугалась собственных чувств. Она всегда была порывистой, и часто делала что-то раньше, чем думала. Вот и в тот раз, устыдившись своих чувств, она уехала с братьями, и у Торина был целый месяц, чтобы понять, что же значит для него эта безбородая гномка. Когда в новую встречу им удалось остаться наедине, Торин встретил Дарси тягучим, горячим поцелуем.

Король открывает дверь. Если бы не пыль, паутина в уголках, да не запах затхлости, узбад бы подумал, что Смауг не прилетал, а они с Дарси уже поженились, и он пришел проверить свою королеву в ее покои. Но эта мысль исчезает, а вот сидящая на кровати Дарси — нет. Все в том же голубом платье, с косами и украшениями, она сидит на кровати и пытается играть на арфе.

Девушка прикусывает губу, дергая струны, но звук получается далеко не мелодичный, и Дарси хмурится.

— Вот же! — шипит Дарси. — Видимо, я плохая ученица, раз за несколько лет ты так и не смог научить меня играть на арфе.

Торин смотрит на нее, медленно заходя в комнату и закрывая дверь. Дарси тяжело вздыхает, откладывая инструмент и смотрит на узбада, который не отрывает от нее взгляд, будто боясь, что она исчезнет.

— Дарси? — зовет он. Почти так же, как звал ее в тот момент, когда стрелы орков вонзились ей в спину. Гномка смотрит на него и усмехается.

— Ага, — смеется она. — Нет, конечно, я не Дарси, да ты и сам это понимаешь. Но ты хочешь верить, что я, ну, то есть она, здесь. Одно из твоих главных сокровищ.

Дарси замолчала, видимо ожидая, что Торин что-то скажет, но узбад и слова не мог вымолвить. Он себя не обманывал, понимал, что Эсироу — ненастоящая, что это просто видение. Но оно было настолько реальным: Дарси вела себя как Дарси, она говорила также, улыбалась и была такой… реальной.

— Когда к кому-то привяжешься, всегда есть риск что потом будешь плакать, — замечает она и с досадой смотрит на арфу. — Я всегда лучше играла на скрипке, верно?

— А она жива? — спрашивает Торин. — Настоящая Дарси?

Не настоящая Дарси улыбается и пожимает плечами. Торин стремительно выходит, громко хлопая дверью.

Видение не исчезает, напротив — становится все более реальным. Дарси ходит за ним буквально по пятам, разговаривая с ним, и Дубощит прилагает много усилий, чтобы не отвечать ей, хотя в одиночестве не может себе отказать в таком удовольствие. Он говорит с ней, она даже играет ему на скрипке, и рядом с ней Торин улыбается. Видение была права — Дарси его главное сокровище.

Ему нравилась девушка, такая же яркая, как лето с солнечным светом в её волосах, такая же спокойная, как осень с закатом в её волосах, такая же холодная, как зима с лунным светом в её волосах. Дарси, которая сейчас рядом с ним — бледная копия той Дарси Эсироу, которая должна была стать его Королевой.

— Ты же не серьезно, Торин? — спрашивает она каждый раз, когда они встречаются.

— О чем ты? — непонимающе тянет узбад. Дарси хмыкает и идет вперед по дорожке из золотых момент, которые даже не звенят под ее шагами, что еще раз доказывает ее нереальность. Но Торин послушно идет за ней, раскидывая монеты под своими ногами. Торин сходил с ума из-за того, что не-реальная Дарси была рядом, а когда ее не было, он сходил с ума из-за Аркенстона. Причем с каждым его решением видение Эсироу становилась все злее и злее, и совсем как у настоящей Дарси ее лицо будто покрывалось маской.

И сейчас Торин стоял перед своим троном, на котором вольготно расположилась ненастоящая Эсироу. Она облокотилась спиной на подлокотник и закинула ноги на второй, с прищуром и каким-то вызовом взирая на Короля-Под-Горой.

— О твоем решение развязать войну, — сообщает гномка и ее голос источает яд. — Ради какой-то жалкой части твоих бесконечных сокровищ? Тебе в убыток не пойдет, если ты отдашь людям то, что им причитается.

— Сначала помощи требует одни, затем другие, — гневно начинает Дубощит. — А потом я буду должен всему миру? Нет, люди и эльфы научатся бояться меня. Тогда они не посмеют посягнуть на мое.

Дарси смотрела на него долго, пристально, и узбад не мог оторвать взгляд от видения. Утянутая в светлые одежды Дарси казалась ещё меньше и тоньше, чем была на самом деле, и тем не менее — прекрасная, как никогда. Её волосы были все еще заплетены в косы, только теперь между темными переплетениями сверкали золотые нити. Именно эти волосы так привлекали внимание Торина. Он пропускал их через огрубевшие пальцы, прикасался губами, вдыхал аромат. Узбад, отравленный золотом, уже слабо вспоминал, что девушка пахла солнцем, травами и свободой. В то время она сама напоминала солнце, освещая всё вокруг ясным взором и задорной улыбкой. Торин лишь надеялся, что однажды она вновь засияет, как прежде.

Темные волосы взметнулись словно ветки молодого деревца, голубые глаза потемнели словно небо перед бурей. Но Дарси лишь презрительно глянула на него и, вскочив, растворилась за большим троном.

— Нет! — крикнул Дубощит и, как безумный, кинулся за видением, но ее там, конечно, не оказалось.

Следующий день прошел в мучениях: ни Дарси, ни Аркенстона Торин так и не получил. Ему было безумно неуютно без вечно надменного тона, которым разговаривала с ним Эсироу. Тем участком разума, которое не отравило драконье золото, Торин Дубощит понимал, что сходит с ума, но ничего не мог с этим поделать. Дарси не хотела бы для него такой судьбы. Будь она здесь, живой и невредимой, девушка бы связала его и пытками, но привела бы в сознание. Она бы дралась с ним на мечах, грубила бы и не признавала в нем Короля, пока Дубощит бы не очнулся от тёмных наваждений.

Но Дарси не было. И осознание этого давило сильнее не только на разум, но и на сердце. В тот раз, когда Бильбо Бэггинс рассказал ему о желуде, Торин вспомнил слова хоббита о том, что именно Дарси помогла ему поверить с себя. И память о невесте затопила узбада на тот короткий миг, и ему хотелось жить. Причем не просто жить, а быть таким, каким бы его хотела видеть дарси. Таким, который заслуживал свое место рядом со своей Королевой.

Торину не было известно, жива ли Эсироу. И Аркенстон найти так и не удавалось. Торин был загнан в ловушку, сгораемый желанием обладать двумя своими самыми главными сокровищами —любимой женщиной и драгоценным камнем. Поэтому он так яростно хватался за видение, даже зная, что вечно с ним призрак — или чем это было — не будет. Он горел под взглядом призрачных синих глаз, от того, что не мог коснуться любимой, а ее слова больно ранили узбада. И он все равно ничего не мог поделать.

В голове Торина всё ещё звучал ее мелодичный голос, говорящий о любви жаркими, грубыми словами. В его памяти синие глаза смотрели на него с женственной насмешкой, ласково, как может смотреть только влюблённая, верная своему мужчине женщина. Она называла его своим Королем. И Аркенстон нужен был Торину для того, чтобы сказать: «Я — Король, Дарс. Теперь по-настоящему».

Но Эсироу и слушать об этом не желает.

Она появляется в тот момент, когда Двалин предлагает отступить. Она смотрит хмуро на то, как Торин яростно доказывает то, что надо перенести золото на этажи ниже, что оно стоит всей пролитой крови. Дарси сжимает плотно губы, когда Торин кричит одному из своих самых верных воинов: «Я твой Король!» и едва ли не плачет, когда Двалин отвечает: «Ты всегда был моим Королем!».

— Ты идиот, Торин, — говорит она. Узбад поворачивается к ней, смотря безумным, горящим взглядом. — Я ударила бы тебя, если бы могла.

— Дарси, — шепчет Торин в полубреду и делает шаг к ней, но девушка выставляет руку вперед, и гном, пораженный, останавливается. Дарси щурится, и в ее синих глазах, так похожие на ее собственные, мелькает настоящая злость.

Она глубоко вдыхает и внезапно указывает рукой на трон.

— Ты сидишь здесь, на троне отца и деда, но ты не Король. Ты жалок. Торин Дубощит — вот, кто был достоин короны. Не ты! — видение смотрит в глаза шокированного Торина и спрашивает. — Кто ты?

Торину было, что ответить. Он мог грубить ей, угрожать как Двалину, но внезапно сказал то, что страшился признать даже перед самим собой:

— Ты не настоящая. Убирайся.

Дарси усмехнулась, и черты ее красивого лица исказились как у хищницы.

— Да. Да, возможно, я всего лишь то, что ты хочешь увидеть. Живая Дарси Эсироу. Но скажи мне, гном, разве бы она одобрила все это? Твои слова и поступки?! — она сорвалась на крик и больше тон не понижала. — Нет, она бы стала сражаться с тобой, и сама бы отдала людям Дейла обещанное тобой! Потому что она была воином! Она пришла искать смерти, а ты заставил ее жить! Теперь бы ты снова заставил ее умереть, гном!

Даже если сама Дарси не была реальна, ее крики разносились под сводами Эребора, отражаясь от стен. Они ударили по натянутым нервам узбада, который уже находился на самой тонкой грани между помешательством и форменным безумием. Еще бы немного и уже ничто не заставило бы Торина, сына Траина, вступить в битву. Но у Дарси, даже у ее призрака, было одно преимущество — она могла за считанные секунды вывести и так горячительного Торина из себя. И было не важно — реальна она или нет.

Король-Под-Горой выхватил меч из ножен и направил его на девушку. Дарси даже не дрогнула, лишь презрительно скривила губы.

— Замолчи! Я не просто гном, я — Торин, Король-Под-Горой!

— Возможно, — внезапно спокойно ответила Дарси, подходя ближе. Если бы она была материальна, меч уже упирался бы ей в шею. — Но ты больше не ее возлюбленный. Дарси Эсироу любила благородного Торина, наследника трона. Она любила Торина Дубощита, верного своему слову и смелого воина. Но не тебя, Торин, Король-Под-Горой, не тебя. Тебя бы Дарси Эсироу презирала бы.

— Ты ничего не знаешь! — крикнул Торин. — Ничего!

С досадой откинув меч куда-то к подножью трона, узбад направился в сокровищницу. С того момента, как они вернули Эребор, Торин шел туда постоянно — когда злился, когда хотел успокоиться, когда ему было больно. Балин шептал, что если так продолжиться, то Торин скоро сможет засыпать только на горах золота, совсем как дракон. Сейчас Дубощит хотел лишь сбежать от неживой Дарси Эсироу. Обычно в сокровищницы видение не появлялось, будто показывая свое отношение к драгоценностям горы.

Девушка устало закатила глаза и направилась вслед за ним.

— Все эти сокровища — грязь на ее память, — кричала она ему в спину. — Защищая их ты придаешь память о женщине, которую, по-твоему, ты любил.

— Заткнись!

Настоящей бы Эсироу он так, конечно, вряд ли бы ответил — от той прилетит будь здоров. Но слушать призрака он уже не мог. Потому что Дарси была права в каждом своем слове.

Они остановились друг напротив друга в самом центре сокровищницы, на застывшем золоте, под которым должен был быть похоронен Смауг.

— Ты убиваешь ее, Торин. Позволяя себе сидеть здесь и думать о сокровищах, о том, как их удержать, ты мучаешь ее душу. Женщина, которая шла за тобой, которая сражалась с тобой, страдает. Ты же любил ее…

— Любил… — шепнул Торин и внезапно опустился на колени, будто согнувшись под тяжестью собственного признания.

Дарси подошла к нему и опустилась на колени напротив него, заставляя Дубощита посмотреть на себя. Она протянула руку и, не коснувшись Торина, сняла с него корону.

— Так докажи это! — горячо шепнула она. — Будем таким, каким она ожидает тебя увидеть! Будь тем, кого Дарси Эсироу безумно любила, будь тем, ради которого она пошла с волшебником, — Дарси Эсироу протянула руку, и холодная прозрачная ладонь легла узбаду на щеку. — Ради кого она выжила.

А спустя мгновение видение рассеялось, и Торин остался один. На коленях в своей сокровищнице и с абсолютно разбитым сердцем, но впервые за это время — с надеждой. Когда он выходит на поле Битвы Пяти Воинств, ему слышится призрачный звук скрипки.

========== Глава 10 ==========

— Владыка, — говорит стражник, кланяясь королю и его сыну. Леголас, который с брезгливостью откинул голову орка парой моментами ранее, посмотрел на стражника. Трандуил пронзил его холодным взглядом, убирая меч в ножны и мотнул головой, показывая, что слушает. — Владыка Элронд из Ривенделла прислал гонца с посланием.

— Элронд? — удивленно переспросил Леголас за спиной отца. — Что ему надо?

— Неизвестно, — ответил стражник. — Он просто прислал гонца, на письме его личная печать.

— Впусти, — распорядился Трандуил. Эльф кивнул и снова направился к воротам. Леголас презрительно глянул на тело орка и отошёл, останавливаясь в нескольких шагах за спиной отца. Трандуил сцепил руки за спиной, Леголас убрал клинок в ножны на спине. Оба синдар спокойно ждали посланника Элронда.

Вошедший явился в капюшоне, и лишь остановившись в нескольких шагах от короля и принца скинул его.

— Леди Арвен, — в приветствие произнес Владыка Ласгалена. Леголас слегка склонил голову в знак приветствия. Эллет поклонилась и сказала своим мелодичным, красивым голосом.

— Отец послал вам письмо. Это касается Звезднорожденной Дарси Эсироу.

***

Проснуться не получалось. Сны приходили один за другим.

Дарси не помнила, что именно было после такого, как в нее вонзились стрелы — мир погас, а потом заиграл новыми красками, и она открыла глаза в незнакомой комнате. Гномья женщина лежала на кровати с балдахином, а рядом с ее постелью в удобном кресле дремала красивая темноволосая эльфийка в сиреневом платье. Дарси видела не так уж и много эльфов в своей жизни, но эта отчего-то показалось ей самой красивой. Эльфийка была прекрасная, словно фея, гостья, но в чертах ее лица, женственных и нежных, повторялся или, вернее, угадывался мужественный облик какого-то знакомого мужчину. Она была на кого-то похожа, но Дарси не могла припомнить человека — точнее, эльфа — с подобной внешностью. В ее невысокой серебряной диадеме мягко светились круглые жемчужины, а по вороту серого, без украшений, платья тянулась чуть заметная гирлянда из листьев, вышитых тонкой серебряной нитью.

Эсироу шевельнулась, и тут же кровать с другой стороны прогнулась и ее начал обнюхивать никто иной как Армитог.

«Ради брони, я убью тебя! — зазвенел в голове девушки медвежий голос. Эсироу поморщилась. — Ты чуть не умерла!»

И Бронированный медведь лизнул ее в щеку.

— Хватит, хватит! — внезапно раздался мягкий смех с боку и Дарси посмотрела на проснувшуюся эльфийку. Глаза у нее были серы. — Дай ей прийти в себя.

Армитог, забравшийся на кровать почти по пояс, слез с кровати, но положил на нее морду, преданно заглядывая в глаза Эсироу.

— Меня зовут Арвен, — представилась эльфийка, помогая Дарси сесть. — Арвен Ундомиэль. Я дочь лорда Элронда, — она замолчала ненадолго, и Эсироу кивнула, показывая, что Арвен может продолжать. — В тебя попало несколько отравленных стрел, но твой друг вытащил тебя, а Леголас и Тауриэль принесли сюда. Отец послал меня спасти тебя.

— Зачем? — с трудом произнесла Дарси: в горле жутко першило.

— Мой отец видит будущее, — сообщила дочь Элронда. Она вытащила откуда-то из складок своего дорожного платья конверт и протянула его Дарси. — Он все объяснил в своем письме.

У Дарси вопросов не было: в нескольких предложениях эльфийка объяснила ей, что к чему, а мозг после спасательного забвения соображал слабо. Ей пришлось дважды прочесть письмо, прежде чем до нее дошел смысл сказанного. Она чувствует, как сердце начинает ускорять свой бег, а мозг потихоньку начинает работать в полную силу. Дарси почти подрывается с кровати, но Арвен с силой хватает ее за плечо.

— Стой. Куда ты?

— Неясно? — Дарси нервно усмехнулась. — Спасать Торина, разумеется!

Она снова дернулась, но хватка у Арвен была крепкой, даже удивительно сильной для такой хрупкой девушки, какой она казалась. Эльфы все обманчиво хрупкие.

— Ты не поняла? — терпеливо спрашивает дочь Элронда. — Изменить будущее ты можешь, как и спасти своего возлюбленного, но только если ты сделаешь все, как велит мой отец. Только так будущее можно изменить.

Дарси помнит, что Торин эльфам не верит. Она сама относилась к ним без особой любви, скорее даже, враждебно, особенно после того, как Лесные эльфы заперли ее и остальных в темницах. А после такого послания от хозяина Ривенделла Эсироу не могла и минуту усидеть на месте — подумать только, Торин, ее Торин, могу погибнуть! А ей предлагали выжидать! Горячность Дарси затмила весь страх, который только был в девушке, и гномка понимала, что если будет ждать, то сойдет с ума от накатывающих мыслей.

Но спокойные, пронизывающие глаза Арвен Ундомиэль призывали верить. И внутренняя сила эльфийки внезапно поразила Дарси, и она глубоко вдохнула, сдерживая свои порывы.

— Хорошо, — сказала она, и голос ее остался таким же твердым, как и подобало воину, как подобало королеве. — Чего мне ждать?

— Владыка Трандуил уже отправился с войсками в Озерный город, чтобы помочь людям, — сообщила Арвен, вставая и подходя к окну. Она открыла шторы и яркие солнечные лучи осветили покои. Дарси поморщилась и прикрыла глаза. — Ты должна отправиться туда завтра с рассветом, едва утреннее солнце коснется ночного неба. Ты должна будет отправится к Эребору и там найти Торина Дубощита. А дальше отец объяснил тебе, что делать.

— И все равно, — страдальчески протянула Дарси. — Ждать?

— Иначе ничего не выйдет, — повторила Арвен. Она понимала Дарси: каждая минута ожидания будто превращалась в час. Так всегда бывает, когда ждёшь чего-то.

Поэтому она постаралась ни на шаг не отходить от девы-гном. По приказу Арвен, которой, отчего-то Лесные эльфы подчинились, Дарси приняла горячая ванны, чтобы окончательно избавить тело от ядовитых паров, ей волосы расчесали и заплели в две косы. Старую одежду ей не отдали, но гномка получила новый костюм — из синей и голубой ткани.

Арвен видела, что Дарси с ума сходила от новостей и своего бездействия. Эсироу же старалась себя успокоить, как только могла. Терпение — это тоже форма действия. Маленькое напоминание о том, что ожидание, и строительство, и обучение — это все часть пути к росту. Это процесс, который имеет значение больше всего! Но слова из письма Элронда не оставляли девушку в покое. Оно въелось в подкорку, и Дарси не была уверена, что сможет забыть его когда-нибудь. Она повторяла его, снова и снова, словно молитву или заклятье.

Она потеряла родителей. Братьев. Сестре. Свой дом. Единственное, что действительно именно для нее ценность — ее любовь к Торину. Когда Гэндальф позвал ее в этот поход, только сам Дубощит смог заставить ее жить, идти, сражаться. Он был ее Королем, ее возлюбленным, ее суженным, и благодаря нему Дарси знала, для чего она жила. Быть рядом с ним, значит дышать.

Мир, в котором не было Торина Дубощита, не имел для нее никакого смысла.

А еще она думала о Фили и Кили. О них Элронд тоже указал в письме, но сказал, как именно можно спасти их, при этом не рискуя Торином. Дарси была благодарна эльфу за это: она знала, как Торин дорожил семьей, и вряд ли смогла бы сделать выбор между ними.

В ее руках была великая сила, и Дарси не имела право на ошибку. Она должна была терпеть, терпеть и выжидать, чтобы потом получить многим больше. Торин был великим воином и настоящим другом, на него всегда можно было положиться. Спасти его было необходимо, и не только ради любви Эсироу, а ради всего будущего гномов. Им нужен был Король.

Ночью, ясное дело, уснуть она не могла. Едва прикрыла глаза, как сознание рисовало самые страшные картины, которые только возможны были. Изредка проваливаясь в спасительную дремоту, она видела Торина, каким он был еще до прилета Смауга, и тогда сердце болезненно сжималось, и она просыпалась. Умом Эсироу понимала, что ей нужны были силы для завтрашнего, но сердце стучало и стучало, не позволяя Дарси упасть в спасительный покой.

Армитог не выдерживает. Он весь день пробыл в покоях Дарси, позволяя хозяйке самой справляться с беспокойством, потому что медведь чувствовал, когда помощь нужна, а когда лучше не вмешиваться. Поэтому, когда гномка в очередной раз перевернулась с одного бока на другой, раздражённо выдыхая, Армитог поднялся со своего места. Его бронь была сложена в угле, начищенная и сверкающая.

Медведь подошел к постели хозяйке и положил морду на нее. Дарси открыла глаза и посмотрела на своего друга.

«После прибытия в Валинор, Аулэ много трудился и создал много прекрасных вещей», — внезапно донесся до ее сознания голос Армитога; гномка нахмурилась.

«Что?» — так же мысленно спросила Дарси, но Армитог ей не ответил, продолжая говорить

«Он не стерпел мук ожидания прихода детей Илуватара, поэтому создал свою собственную расу — гномов, унаследовавших от него любовь к созиданию, металлу и камню. Аулэ даже придумал для них язык…»

И девушка под это засыпает. Ей снился Торин. Узбад был в сверкающей кольчуге, глаза его горели алым пламенем. В наступавших сумерках доспехи Торина сияли, словно золото в затухающем горне. Почему-то во сне она слышала скрипку, мелодию, которую она играла много-много лет назад.

Утром, едва солнце взошло над лесом, она отправилась в путь. Ее медведь, чья шерсть была белее снега, продирался сквозь кусты, спешил к Одинокой горе, как много — казалось — дней назад, он впервые спешил под броней на встречу Приключениям.

Некоторым детям суждено расти без родителей, принимать самые сложные решения в одиночестве. Дарси была одной из них. По-настоящему взрослой она стала не после своей помолвки, не после любви к Торину, которая пронизывала всю ее жизнь, а там, вдали от сожженного дома, когда все, кого она любила, были мертвы.

Она до сих пор не знала, хотела ли действительно расстаться с покоем и стабильностью, которую ей обещали в том городке. Но остаться, означало бы покориться жестокости судьбы, а ей Дарси никогда не повиновалась. Не смотря на каждую пощечину, на каждую новую потерю, никогда не покорялась.

Смерть словно шагали вместе с ней и ее друзьями. У многих в глазах был страх. А для Дарси страхом была безысходность и собственное одиночество, и Дарси бежала от него. И когда страх преследовал гномку, Дарси научился быть Эсироу. Лишившись теплых объятий матери и отца, покровительства старших братьев, безвозмездную любовь младших сестер и братьев, Дарси узнала, что значит холод. И чем холоднее ей было, тем больше остужала девушка свое сердце.

Сейчас она шла назло судьбе. Дабы быть сильнее, рискуя своей жизнью, Дарси продолжала идти. Ее не могли остановить ни дожди, ни ветра, ни горы, ни пропасти. Так как она сделала себе крылья из своей злости, надежды, любви и верности.

И она летела в страну великих мечтаний.

Она, Дарси Эсироу, дочь Трака, Звездорожденная безбородая гномья женщина из знатной семьи, невеста Торина Дубощита, летела верхом на Бронированном медведе на грань исполнения ее мечты.

***

Гоблины в долине терпели поражение. Отвратительные трупы их громоздились один на другой, пока не почернела вся долина Дейла. Стоял холодный день, на небе – ни облачка. Дарси прорывалась через армию врага, а ее медведь рвал и терзал, теряя последние остатки человечности. В какой-то момент она сама почувствовала привкус металла на языке, силу во всем теле, но тут же вернулась назад, с ужасом понимая, что ее сознание едва ли не растворилось в сознание Армитога.

Прошла, казалось, вечность, прежде Дарси увидела знакомых гномов — Глоин и Двалин дрались с врагами в нескольких метрах от нее. Гномка кинула взгляд на небо и, прикинув, сколько у нее осталось времени, направилась к друзьям.

И все-таки войско людей, эльфов и гномов уступало войску гоблинов. Но в этот решающий час, неведомо как и откуда, явился Беорн. Он пришел один, но зато в медвежьем обличье! В гневе он казался еще более громадным.

Рев его был подобен грохоту барабана или пушечной канонаде. Гоблинов и волков он сметал со своего пути, словно то были не гоблины и волки, а набитые соломой детские игрушки. Он напал на них с тыла и, подобно удару молнии, прорвал кольцо окружения.

Армитог и Беорн поприветствовали друг друга на ломптаал. Рев двух сильных зверей заставил врагов содрогнуться. Армитог прорвал круг орков, которые смыкались вокруг Глоина и Двалина, и Дарси спрыгнула рядом с ними.

— Великий Махал, ты жива! — воскликнул Двалин, на несколько секунд прекратив битву, потому что Армитог крутился вокруг них, отгоняя врагов.

— Да, жива, — согласилась Дарси.

Тик-так. Время уходит — секунда за секундой. Время, оно нечасто лечит и ставит на места. Оно словно сквозь пальцы песок. На места всё расставляют поступки и слова.

Она объяснила Двалину и Глоину, что требуется от них. Гномы смотрели с сомнением, но Дарси некогда было их переубеждать — она сунула в руку каждому гному по бархатному мешочку из тёмно-зелёной ткани.

— Просто поверьте мне, — сказала она.

Армитог встал на задние лапы и грозно зарычал. Эхом ему откликнулся рев Беорна, и уже через пару секунд оборотень подхватил гномов и вынес их из схватки, неся к Фили и Кили, как ему передал Бронированный медведь.

Дарси снова села верхом на Армитога; в его глазах и рычание не было ничего человеческого, ничего хорошего, но абсолютная верность и крепко связанное сознание делало его лучшим другом Дарси. Он понимал и чувствовал, чего хотела девушка, и когда Беорн вернулся еще более разъяренным, Эсироу уже мчалась к Торину, понимая, что сыновья Дис точно спасены.

Орки пытались вставать на пути Армитога, но никто не мог устоять перед ним, и, казалось, никакое оружие не способно остановить его. Армитог разметал отряд орков, и ужас охватил гоблинов, и они бросились врассыпную.

Наконец дорожка стала слишком узкой, настолько, что Бронированный не мог передвигаться даже прыжками. Медведь остановился, и Дарси слезла с него. Она порывисто поцеловала Армитога в холодный нос и сказала.

— Dankie jy, my vriend, bondgenoot, vegter. Ek («Благодарю тебя, друг мой, союзник, воин. Дальше я сама»)

И она побежала. Так быстро, как только могла, почти не спотыкаясь, едва ли не летя. Все время мира внезапно оказалось на ее стороне, и Дарси неслась вперед, чувствуя себя свободной, окрыленной и сильной. Для нее забрезжила надежда.

Внезапно ветер разорвал тучи и запад обагрило закатное зарево. Дарси, не сбавляя скорости, подняла глаза: на багровом фоне неба чернели летящие силуэты – пока еще маленькие, но величественные. Ряд за рядом неслись к месту битвы на крыльях попутного ветра орлы – их было так много, что, казалось, они слетелись со всего Севера. И гномка ускорилась, потому что это было одним из тех ориентиров, что ей указал лорд Элронд.

Она остановилась на небольшом пригорке, когда сил бежать уже не было, но это, собственно, более не требовалось. Она увидела хоббита Бильбо Бэггинса, который склонился над кем-то. Меч Торина, Оркрист, лежал у самого обрыва ледника, и у гномки не было сомнений в том, рядом с кем склонился Бильбо.

— Торин… — позвала она, но голос сорвался на тихий хрип. Дарси откашлялась и крикнула из-за всех сил, снова срываясь с места. — Торин!

Только бы он знал, что на здесь.

Да, там лежал Торин Дубощит, весь израненный; пробитая кольчуга и зазубренный топор валялись рядом на холодном льду. Поскальзываясь, Дарси кинулась прямо к нему, спотыкаясь, и последнее расстояние она буквально проскользила на коленях. Бильбо, поддерживая голову Торина, послушно отполз, стоило Дарси отказаться рядом с Королем-Под-Горой. Голова мужчины легла ей на колени, а девушка, вся дрожа от страха, пыталась достать из кармана третий заветный мешочек.

— Дарси? — позвал Торин хрипло, протягивая испачканную в орчьей крови руку к лицу девушки. — Ты здесь?

Эсироу всхлипнула, хотя сама не поняла, когда успела разрыдаться. Она схватила Торина за руку и поднесла к своей щеке.

— Это я, я! Смотри, я здесь. Все будет хорошо, — она крепко сжимала его руку, а второй ласково погладила Торина по волосам. — Бильбо, помоги мне.

Ее руку дрожали, она так и не смогла достать мешочек из кармана. Бильбо, поняв, что от него требуется, сам извлек необходимое.

— Дарс, я так много хочу тебе сказать, — начал Дубощит, пока хоббит открывал мешочек и доставал небольшую бутылочку из настоящего алмаза, заполненную какой-то темно-синей жидкостью.

— Успеем еще, — возразила Эсироу с улыбкой и слезами. Бильбо подсел чуть ближе. Дарси приподняла голову узбада и тот слабо застонал от боли. Открой рот. Вот так. Выпей это, —Дубощит повиновался. Когда он проглотил все, до последней капли, облизав сухие губы, и посмотрел на Дарси снизу-вверх, ее внезапно прорвало. Она натурально зарыдала, опуская голову и прижимаясь лицом к шеи узбада. — Торин… я так тебя люблю.

— Я так рад что ты жива. Дни без тебя были невыносимы, — промолвил Торин. Он хотел было поднять руку и погладить невесту по волосам, но не смог этого. Дарси подняла голову и широко улыбнулась ему, не переставая плакать.

— Обещаю, когда ты поправишься, я сделаю их еще более невыносимыми. Я буду вечно таскаться за тобой, и ты от меня не отделаешься ни на секунду. Я буду той, кем ты меня захочешь видеть: жена, мать, королева. Мы будем вместе вечно, Торин. Мы увидим, как растут наши наследники, как года сменяются годами, а взамен зимы приходит весна. У нас будет семья, о которой мы всегда мечтали. И мы еще станцуем зимой. Помнишь, как это было? Зима в Эреборе… Какая же она все-таки красивая у нас! Эти кружащиеся снежинки, они так и манят станцевать с ними в хороводе… Я помню, как мы гуляли с тобой по снежным равнинам, и ты взял меня за руку и спросил: «Могу я пригласить Вас на танец, миледи?». А я склонила голову, мило улыбнулась в ответ, и мы закружились в танце….

— Это было прекрасно, — хрипло согласился узбад. Дарси одной рукой держала его широкую ладонь, а другой поддерживала за плечи лежащего на ее коленях мужчину. — Снег на земле сиял словно миллион маленьких самоцветов, а моя любимая невеста напоминала мне ледяную статую, украшенную бриллиантами, сапфирами и рубинами, настолько ты была прекрасна. Ты прижималась ко мне чтобы согреться, словно хрупкая маленькая снежинка, я таял от твоей любви. Я люблю тебя, Дарси Эсироу. И всегда любил.

Тут Бильбо отвернулся, отошел в сторонку, сел около спуска на ледник и горько заплакал, и плакал до тех пор, пока глаза его совсем не покраснели, и он не охрип окончательно. Добрая у него была душа, и такая пронзительная, нежная, страстная любовь не могла оставить Бэггинса равнодушными. Несмотря на то, что у него от души отлегло, как у Дарси, они оба не смогли сдержать слез.

— Я тоже тебя люблю… — произнесла Дарси, а потом прикоснулась губами к глазам узбада. Она наклонила голову и зашептала у самого его уха. — Закрой глаза, Торин. А когда проснешься — я буду рядом.

Улыбка тронула потрескавшиеся губы узбада, словно налившиеся свинцом веки опустились. Дарси закрыла глаза и прижала голову любимого к груди. Ее волосы, падая на лицо Торина, мешались с его собственными, что нельзя было уже разобрать чьи где. Бильбо впервые видел такое — настолько тесно переплетены были дети Аулэ, два бесконечно влюбленных в друг друга создания. По щеке девушка скатилась слеза и упала на лицо Торина.

Тишина окутала, казалось, все вокруг них. Повсюду стояла мертвая тишина – ни криков, ни эха, ни песен. В воздухе, казалось, застыла скорбь. Дарси расслаблено смотрела на мужчину с выточенным аристократичным профилем и ясно-голубыми глазами, что смотрели на неё несколько мгновений назад с любовью. Чёрные волосы Торина слегка развивались от ветра, аккуратно подстриженная борода с первыми сединами легко покалывала бледные щёки, заставляя женщину посмеиваться. Она крепче прижала к себе своего жениха и просто ждала.

Бильбо отправился за подмогой и вернулся с Двалином, Даином, Глоином и Бофуром. Те, увидев сидящую к ним спиной девушку, которая обнимала их Короля, остановились. Дарси и Торин выглядели настолько нереальными, что казалось, каждый шаг способен спугнуть их, превратив в видения. Эсироу даже головы не повернула, лишь вздрогнула, когда сильные руки Глоина сомкнулись на ее плечах. Она подняла голову, не выпуская, однако, из объятий Торина, и посмотрела на друзей.

— Все закончилось, Дарси, — сказал Глоин. Даин смотрел на нее и смутное узнавание мелькнуло в глазах Железностопа.

— Я боюсь его отпустить, — шепотом произнесла девушка, но Двалин мягко расцепил ее руки, и Глоин поднял ее, поддерживая за плечи. Двалин, Даин и Бофур немного потоптались, но все-таки поняли, что делать, и взвалили Короля на свои плечи. Дарси не отводила от тела Торина взгляд.

— О, Глоин, я так боялась не успеть — внезапно прорыдала Эсироу. — Я бы за ним поднялась в небо, упала бы в пропасть. Сломила бы гордость. Я за ним одним, я к нему одному.

— Не беспокойся, — сказал Глоин, уводя ее вслед за другими. Бильбо, не зная, куда себя деть, пристроился с другой стороны от девушки. — Ты привязала его к земле самым сильным способом. Ты выжила.

Комментарий к Глава 10

до конца осталось буквально полторы главы, поэтому если кто-то хочет оставить отзывы - пора начать это делать

========== О них ==========

— О, Даин. Я так боюсь. Вдруг он не очнется.

— Он очнется, госпожа Эсироу. Торину есть ради кого жить. Ради вас.

Это было одно из немногих, что слышал Торин, находящийся в абсолютной темноте. Он не мог двигаться, не мог открыть глаза, а иногда вообще не существовал. Зато в моменты, когда Дубощит ощущал свое тело, он чувствовал, как крепко сжимает кто-то его руку. Это была сильная хватка тонких холодных пальцев, и у Торина почти не оставалось сомнений, кто держал его так крепко.

— Торин, пожалуйста. Пожалуйста, Торин, очнись, — шептала ему на ухо Дарси Эсироу, девушка, отнявшая его от смерти. И Дубощит чувствовал, знал, что должен повиноваться. Надо было открыть глаза и ответить на миллион ее признаний, на ее крики и мольбы, надо было показать Дарси, что вот они — они выиграли, победили смерть. Но Торин ничего не мог сделать; он то чувствовал, то спал, то снова чувствовал, то снова спал.

Он не знал, сколько прошло времени.

Торин узнавал голос не только Дарси; к нему приходил Даин, Двалин, почти все из его отряда. Один раз он услышал, как Балин рассказывал Дарси о том, что происходило во время ее отсутствия. Дубощиту хотелось, чтобы все происходящее оставалось в секрете, потому что его безумие явно расстроило Эсироу. Он слышал, как Дарси слабо застонала и всхлипнула.

— Это ужасно, Балин, — сказала она. — Если бы я только могла быть здесь…

— Думаю, от этого стало бы только хуже, — сказал седовласый гном. — Помимо Аркенстона, он был бы одержим тобой, Дарси.

Сначала Торин начал управлять пальцами на ногах. Постепенно контроль над телом возвращался, и Торин даже пару раз открывал глаза. Он не мог продержать их открытыми дольше, чем несколько секунд, поэтому все, что он видел — потолок покоев, которые когда-то принадлежали ему. В те далекие времена, когда он был еще принцем Торином, наследником Короля-Под-Горой. А еще он чувствует чужое дыхание на шее, но даже повернуть голову не хватает сил.

Он не знает, сколько проходит времени, прежде чем он просыпается по-настоящему. Ему в бедро кто-то упирается головой, и что-то бормочет. Знакомое женское бормотание и выводит Дубощита из забвения.

Голова несколько побаливает, но вполне терпимо. Руки, ноги, да и все тело, кажется, налились свинцом, и Торин с лихвой ощутил тяжесть собственного тела. Но глаза он открывает не сразу. Торин понимает, что проснулся, но какое-то время еще лежит с закрытыми глазами, словно набираясь сил, или думая, что вот-вот снова наступит темнота.

Кто-то тихо обсуждает что-то. Узбад тянется рукой к голове Дарси — а в том, что это была именно его невеста, сомнений не было — но натыкается лишь на пустоту. Торин слабо стонет, сжимая покрывало в руке, и голоса замолкают.

Потом Торин открывает глаза.

Над ним — все такой же потолок его покоев. Часть постели — холодная и пустая, Дарси нет. Над ним склоняется сначала Даин, потом — Дис, с другой стороны.

— Дис? — хрипло зовет Дубощит сестру, будто не веря, что она здесь. Женщина прикрывает рот рукой и спешно кивает.

— Да, брат, я здесь, — говорит она, сжимая уже двумя руками его ладонь.

— Позовите лекарей! — кричит Даин, и через несколько минут Торина всего, с ног до головы, осматривают гномы-врачеватели. Сам же Дубощит все еще немного неловок в своих движениях, с трудом ощущая тяжесть собственного тела. Когда ему помогают сесть на кровати, Торин ощущает слабое головокружение, но в целом — полный порядок. Во время осмотра он не отрывает взгляд от двери, ожидая, что вот-вот вбежит запыхавшаяся Эсироу, но ее все нет и нет.

Дис и Даин стоят чуть в стороне, смотря на него. Только если в глазах Дис все еще и волнение, и даже страх, то Даин смотрит спокойно и уверенно, как всегда смотрел. В узбада этот взгляд вселяет небольшое спокойствие: Даин из тех, кто сразу сообщает плохие новости. Если бы случилось что-то страшное, кузен нашел бы способ сказать об этом.

— Фили? Кили? — хрипло интересуется Торин, пока врачеватели все еще осматривают его. Дис вся бледная, но она с трудом кивает, вздрагивая от звука его голоса. Один из гномов подносит ему кувшин с водой, и Торин выпивает почти все залпом.

— Они живи, — говорит Дис. — То, что их успели спасти, чудо — не иначе.

— Да, чудо, — бормочет Даин в бороду. — Чудо по имени Дарси Эсироу, не иначе.

Торин вскидывает голову, но в итоге ничего не говорит. Когда несколько врачевателей уходит, а два других заявляют, что Король-Под-Горой в порядке — не считая мелких ран и царапин, но их-то Торин точно переживет — Дис велит кому-то за дверью принести еды. Приказ выполняется за считанные минуты, и пока Торин ест — а он даже представить себе не мог, как проголодался, пока тонул в этой темноте — Даин рассказывает о битве, о ее завершение, о том, как Дарси спасала Торина и сыновей Дис.

В конце разговора Торин задает вопрос, единственный важный, как он считает.

— Где Дарси?

Дис и Даин переглядываются, а потом Даин усмехается.

— Имей совесть, братец, — говорит Железностоп. — Она сидела с тобой с того самого момента, как тебя принесли. Дай ей тоже отдохнуть.

Торин удивленно вскидывает брови, будто ему действительно сложно было поверить в то, что Дарси все это время была с ним. Но его собственные воспоминания — если это были воспоминания, а не желанные сны, которые Дубощит хотел бы видеть реальностью — и Даин говорили о том, что Эсироу действительно была рядом.

Торин с трудом вспоминал о последних минутах там, на Вороньей высоте. Он помнил, как прощался с хоббитом Бильбо Бэггинсом, а потом появилась Дарси и говорила о своей любви к нему. После ему почему-то снилась зима в Эреборе, и то, как они с Дарси танцевали под снегопадом.

— Дай Дарси отдохнуть, Торин, — мягко говорит Дис, видя, что слова Даина не очень убедили Дубощита. — Дарси действительно многое сделала для нашей семьи и… — гномка качает головой, а потом подходит к подоконнику и берет оттуда что-то. — Дарси просила кое-что передать тебе, если ты очнешься, а ее не будет. только она просила передать тебе это, — Дис протянула Торину конверт со вскрытой печатью. — Это письмо вроде от эльфов…

— Из Ривенделла, — добавил Даин. — Не знаешь, какие дела ведет твоя невеста с эльфами?

— Лорд Элронд оказал нам любезный прием, — вспомнил узбад, беря письмо. Бумага нагрелась на солнце. — Эльфы называют Дарси Звезднорожденная из-за ее красоты.

Даин хмыкнул. Они с Дис быстро вышли, понимая, что сейчас Торину необходимо побыть одному и обдумать все происходящее. Перед выходом дочь Траина еще раз напомнила брату, чтобы тот дождался Дарси, а не шел к ней сам.

— Я скажу ей, что ты очнулся, как только она сама немного отдохнет, — сказала Дис, а потом, не удержавшись, расцеловала брата в обе щеки и обняла. Торин прижал гномку к себе. — Я так рада, что вы все живы.

Слово «в порядке» было бы излишним, и Дис заменила его на более подходящее.

Торин остался один на один с письмом, которое Дарси ему передала. Он почему-то был уверен, что это — вовсе не те признания, которыми они обменивались на заледенелой горе, когда невеста буквально отбила его от смерти.

«Дарси, дочь дома Эсироу, Звезднорожденная. Мне известно о том, в каком положении ты сейчас находишься. Знай же, что Торин Дубощит, и его племянники погибнут в битве, которая развернётся вблизи Дейла. Но в твоих руках это предотвратить. С Арвен я передам тебе три особых дара. Это — эликсиры из плодов с дерева в Имладрисе. Эти деревья являются долгожителями, и снадобья из их плодов способны исцелять любые раны.

Чтобы это получилось, и Торин с наследниками был спасён, ты должна отправиться в путь с рассветом следующего дня, после того, как очнёшься. Спасения Фили и Кили доверь двум гномам из своего отряда, которые первые попадутся тебе на пути, а сама же беги к Вороньей высоте для спасения своего возлюбленного. Орлы будут тебе указателям — как только они появятся, счет пойдет на минуты.

Арвен поможет тебе подготовиться и расскажет все, что необходимо будет для спасения сынов Дурина.

Удачи тебе в твоём пути, Звезднорожденная.

Лорд Элронд из Ривенделла.»

Торин сначала хочет смять письмо, но потом снова складывает, как было, и убирает обратно на подоконник. Он с трудом представляет, как Дарси смогла выдержать это — знать, что от тебя зависит жизнь любимого человека, и бояться не успеть. Торин почти не испытывал подобных чувств, он видел тела своих родных в запале битвы, и разве что вера в то, что отец жив могла с этим сравниться. Но видимо он недооценил силу любви, что Эсироу испытывала к нему, если она боролась рьянее его самого.

Когда он почти поверил в то, что Дарси мертва, он сдался. Он видел галлюцинации и выдавал желаемое за действительное, а там, на леднике, был готов отдать жизнь, лишь бы встретиться с любимой. Можно было бы связать все с драконьим недугом, но правда в том, что Торину Дубощиту было бы легче умереть, чем жить без Дарси Эсироу. А эта женщина скорей бы захватила трон и правила с поддержки их отряда, чем позволила смерти сломить бы себя. Но потери сделали её сильной, а страдания — безжалостной к врагам. Любовь же дала Дарси силы жить и бороться.

Торин маяться практически до самого вечера. Кроме редкого визита Дис ближе к ужину никого в покоях Торина нет, кроме него самого. С одной стороны, Король-Под-Горой понимает, что не только Дарси, но и всему его отряду нужен отдых, они заслужили его больше, чем кто-либо. А с другой стороны ему до болезненной остроты хотелось увидеть возлюбленную, и лично воздать должное каждому из отряда.

Ближе к вечеру в коридоре слышится тяжелая поступь. Торин переводит взгляд на дверь, ожидая увидеть Двалина или Бомбура, судя по походке, но дверь открывается и в комнату входит медведь.

— Армитог? — удивленно тянет Дубощит. Он подходит к медведю, который доходит до середины комнаты и садится. Узбад тянет руку к морде Бронированного медведя, и тот, выждав несколько секунд, доверчиво утыкается в широкую ладонь макушкой. — Привет, приятель, — по-настоящему радостно говорит Торин, почесывая Армитога по голове и за ушами. — Я рад тебя видеть.

Брони на Армитоге не было. Один глаз пересекал шрам, но глаз, вроде, не пострадал. Он хромал на переднюю лапу, как заметил Торин, от этого походка была более тяжелой; обычно Бронированные медведи передвигаются куда тише при желании. То тут то там были мелкие царапины, кое-где выпала шерсть, но в целом Армитог выглядел в порядке и почти здоровым. Бронированные медведи быстро восстанавливаются.

Армитог скинул руку узбада спустя три минут почесываний, и хотя это было приятно, он был тут с определенной целью. Пока Дис — интересная, правда несколько властная женщина, как казалось Армитогу, который привык слушать только одну женщину — была занята в другом крыле, у медведя появилась небольшая лазейка.

Он раздраженно рыкнул, слегка обошел Торина кругом и толкнул его в спину. Узбад сделал пару шагов к двери, и внезапно понял, что именно хотел от него Бронированный медведь Дарси. Армитог, очевидно, как и всему ему подобные, чувствовал эмоциональный настрой хозяина. Проведя с Дарси больше десятка лет, Бронированный, вероятно, очень тонко чувствовал все, что ощущала Эсироу; особенно после столь грандиозного сражения.

Медведь действительно хромал на переднюю правую лапу, да и с задней левой у него было что-то не то, но Армитог шел уверенно и спокойно. Где-то на этаж ниже копошились другие гномы, были слышны крики, которые Торин не мог разобрать, сверху тоже бурлила деятельность, но в крыле Торина было тихо. Тишину прерывали только его тяжелые шаги и поступь хромающего медведя.

Шли они недолго. Вскоре остановились перед покоями, которые Дарси занимала во время своих прибытий в Эребор, когда уже поступила статус невесты Короля-Под-Горой. Комнаты Дубощита и Эсироу были расположены таким образом, что, казалось, находились в шаговой доступности, однако достаточно далеко, чтобы не могли оставаться наедине. Но разве будущих супругов могло это остановить?

Торин открывает дверь. Дарси стоит к нему спиной, почти такая же, как в его видениях. Платье голубое, волнистые волосы коричнево-золотистого оттенка с множеством мелких кудряшек распущены, камни диадемы сверкают в неярких лучах солнца. Эсироу была похожа на прекрасное изваяние, такое же прекрасное и дорогое, как драгоценные камни внутри Эребора. Самые красивые женщины — это те, у которых помимо красоты, есть душа и интеллект. Есть в них что-то такое особенное, они рождены для высоких чувств и целей, для того чтобы вдохновлять.

При звуке открывающейся двери, хотя получилось достаточно громко для тихой комнаты, Дарси не обернулась. Лишь гордо вздернула опущенную до этого голову, и Торин буквально почувствовал величие и стать, которые наполняли его невесту. А в скором будущем — жену и королеву.

— Дис, если ты опять пришла говорить о том, что мне нельзя навестить Торина, пока он не очнется, — холодно начала Эсироу, не оборачиваясь. Торин закрыл дверь и шагнул к середине комнаты. — Можешь себя не утруждать, я…

— Дарс, — позвал ее узбад, и гномка развернулась к нему. Не быстро, подскочив на месте, а плавно и грациозно, как плывет цветок по воде при слабом ветре. Глаза у Дарси были красные, а под глазами залегли тени, она выглядела печальной и холодной одновременно; Дубощит почти пожалел, что потревожил Дарси вопреки советам Даина и Дис — Эсироу выглядела печальной и усталой.

Едва она увидела его, лед во взгляде растаял, заменившись слезами. Дарси приоткрыла рот, но ничего так сказать и не смогла. Она была самой прекрасной и одновременно самой несчастной женщиной, которую Торин видел когда-либо. Эсироу же в свою очередь отметила, что седых прядей в волосах узбада стало куда больше, вот только лицо было молодым и светлым.

Дарси порывисто выдохнула, странно дернулась — причем так, что Торин заволновался, что она сейчас на полном серьезе опустится на колени — а потом неуверенно сделала шаг вперед, будто боясь, что Дубощит исчезнет, как видение или мираж. Не исчез, более того, решительно шагнул к невесту и обнял ее. Дарси, почувствовав сильные руки, знакомый запах самого Торина и грубый пошив его одежды, снова не сдержалась. Она вспомнила их последний разговор на леднике, а Король-Под-Горой гладил ее по лицу, и в его глазах были любовь, страх, сожаление, столько эмоций сразу — и Эсироу прорывает. Скопившиеся чувства вырываются из груди сдавленным всхлипом, и Дарси рыдает, уткнувшись Торину в шею и обняв его в ответ.

— Не надо, Дарс, не надо. Не плачь, — шептал узбад, поглаживая прижавшуюся к нему гномку по волосам.

— Я… говорила… — между всхлипами выдавила Эсироу. — Что если ты… еще раз меня так… напугаешь… Я убью тебя.

Торин коротко хохотнул.

— Вот это моя Дарси!

Он дотянулся убрал с лица Дарси волосы, поцеловала глаза, щеки… Дарси обхватила его руками, прижимаясь к его плечу и тихонько всхлипывая. Торин тычется носом в ее волосы, поглаживает по спине, и они стоят так какое-то время, молча, не говоря ни слова, просто держась друг за друга.

— Торин… — шепчет девушка, и Дубощит чувствует, как она потихоньку успокаивается.

— М? — вопросительно тянет он, не отпуская Эсироу из крепких объятий.

— Скажи мне, что все это правда, — шепотом попросит она. — Скажи, что мы все живы. Что ты и я живы. Что я не умерла там, от стрел орков, а ты не погиб на леднике. Что сейчас мы здесь, в Эреборе, а не в чертогах наших предков далеко от земли.

Разве не любовь является сутью всего, что сотворено в этом мире? Остальное всё бренно, оно уходит, умирает. Но только не любовь. Лишь любовь способна пребывать в мире вечно.

— Мы живы, Дарс, — говорит узбад, слегка отстраняясь. Дарси смотрит на него влажными, покрасневшими глазами, из-за чего радужка ее глаз становится восхитительно-голубой. — Мы живы и вместе. Теперь навсегда.

Лицо Дарси неуловимо изменилось. Торин не мог сказать, что именно, но глаза девушки блеснули ярче, и как-то по-новому знакомо. Давным-давно, Дарси Эсироу смотрела точно так же, когда ее дом еще не разрушил дракон, разбив ее мечты, жизнь и похоронив семью. Сейчас она, вместе с Торином Дубощитом, Королем-Под-Горой возвращала все, что у нее отняли и воплощала свои мечты в реальность с новой силой.

Узбад подаётся вперед, впечатываясь губами в её губы. Дарси вздрагивает, зажмуриваясь от удовольствия Пальцы сжимают широкие плечи Торина; Эсироу задерживает дыхание. Торин целует её ласково, почти целомудренно, лишь осторожно прикусывая за нижнюю губу. Плавно, чувственно, губы Дубощита прохладные. Дарси бездумно приоткрывает рот, впуская его язык внутрь, становится жарко. Чужие руки сжимаются на её талии, крепко и до одури привычно. Дарси тихо смеется в поцелуй, позволяя Торину воспользоваться моментом и нежно провести языком по ее губам.

Эсироу уже почти не отдает себе отчёта в действиях, когда касается его языка своим. Сосредоточиться только на этом поцелуе, ни о чем не думать получается до неприличия легко.

С громким чмоком Торин неожиданно разрывает поцелуй. Узбад посмотрела на Дарси, в глазах которой плещутся желание и непонимание. Дубощит внимательно смотрит на свою невесту: она такая красивая. Бледная, худая, в глубине все еще немного расстроенная, но все такая же неизменно его. И они могли потерять друг друга, расстаться навсегда. От этого хочется рвать и крушить.

— Я тоже, — говорит Торин тоном, от которого разбегаются мурашки по шее и ползут по плечам, ниже, растекаясь на уровне солнечного сплетения.

— Что? — непонимающе переспрашивает Дарси, на ее губах мелькает слабая улыбка. Его сердце так громко стучит, что она слышит эти гулкие звуки.

— То, что ты сказала там, на леднике, — поясняет Дубощит. — Это было последнее, что я услышал, и до этого момента думал, что мне это приснилось, — упирается лбом в её лоб. — Я чувствую к тебе тоже самое. Я за тобой поднимусь в небо, упаду в пропасть. Я за тобой, извини, гордость. За тобой одной, мне не жить одному.

Она не дает ему закончить, неожиданно заткнув узбада поцелуем. Пытается втянуть его твёрдый язык в себя, нагло скользя по нему, обхватывает его губами, сходя с ума от вкуса. И когда Дарси чувствует ответное давление, понимает, что спустя много лет она по-настоящему ожила, и ожила вместе с ним и будет жить только рядом с ним.

Позднее, Торин расскажет ей о том, какого это — потерять любимую на долгие годы. Расскажет, как это — обрести ее и снова едва ли не решиться, только-только поверив в то, что счастье более, чем возможно. Расскажет о том, что его безумие имеет лицо самой Дарси. Позднее она скажет, что чувствовала и чувствует тоже самое.

Позднее, она станет его женой, и будет кружиться под величественными сводами Эребора в светло-голубом платье с золотой вышивкой, с золотыми лентами в темных волосах, которое переливались, подобно сиянию звезд. Оба они будут счастливы, сияние их лиц будет единственным, что затмит красоту новой Королевы. Позднее они будут стоять в центре церемонии, два солнца, и на мгновение весь мир завращается вокруг этих двоих.

Позднее она возьмет скрипку в руки, чтобы вспомнить, какие колыбельные она играла младшим братьям и сестрам.

Но все это будет позднее. Сейчас скрипка лежит в чехле, тщательно очищенная от пыли, греясь в лучах заходящего солнца и становясь единственным свидетелем любви Короля-Под-Горой и его Королевы.

========== Голубая трава ==========

Всадников было семь.

Одна — в темно-красном бархатном платье и в черном корсете сверху, в сапогах до щиколотки. Черные волосы были собраны в косы и уложены на затылке. За спиной — меч. Она была стройной, ехала с гордо выпрямленной спиной, а ее взгляд голубых глаз был холоден и задумчив. В ушах у нее были серьги из кристаллов аметистов, а на правой руке, не скрытой перчаткой полностью в отличие от левой сверкало кольцо с небольшим рубином.

Справа от нее ехал молодой гном. Он был темноволос, как она, с короткой бородой. Одет он был в черные штаны и красную рубаху, поверх — черная жилетка. Ехал он по похожей манере с ней — выпрямленная спина, гордо устремленный вперед взгляд. Меч на его спине был крест-накрест закреплен вместе со старым крепким топором. На правых и левых руках у него были тяжелые перстни.

Прямо за ними ехали два гнома, похожих между собой. Один из них был рыжим, другой же гном полностью посидел, но оба были с длинными волосами и бородами. За ними ехало еще трое гномов.

У ворот Ривенделла их встречал лорд Элронд.

— Представители Эребора, — сказал эльф Линдир своему Владыке, и тот кивнул.

— Лорд Элронд, — поприветствовал хозяина Имладриса молодой черноволосый гном, слезая с лошади. Девушка спрыгнула рядом с ним, и они синхронно поприветствовали Элронда, прикладывая руку к сердцу. Элронд повторил их движение.

Приехавшие вслед за ними гномы слезли с пони и отделались легким ворчанием, означающие приветствие. Ехавший вторым рыжий гном, Гимли, сын Глоина, перехватил свой топор и подошел за спины говорящих чуть ближе.

— Рад, что гномы приняли мое приглашение, — сказал эльф. Юноша и девушка синхронно кивнули. Они были почти на голову выше своих собратьев, из-за чего и их скакуны были выше обычных пони. Их лошади были темно-гнедой масти, тела гнедых — коричневых оттенков, а грива и хвост — черные. Эти лошади считали одним из самых неутомимых, послушных и скоростных.

— Мы рады оказаться в Ривенделла, Последнем прибежищем, — вежливо сказала девушка. — И рады познакомиться с его владыкой Элрондом лично.

— Нам рассказывала про вас, — добавил юноша.

— Удивлен, что вы прибыли не верхом на Бронированных медведях, — легко улыбнулся полуэльф, и двоица ответила ему одновременными ухмылками. В их движение просматривалась удивительная синхронность, грация и единство, которые можно достичь, только долго время сражаясь бок о бок.

— Они прибудут чуть позже, — пообещала девушка. Потом она повернулась к своим спутникам, оказавшись полубоком к Элронду, и простерла руку, указывая на стоящих рядом недовольных гномов. — Гимли, сын Глоина, прибыл вместе с отцом.

Она назвала поименно всех гномов, которые сопровождали их. При этом голос ее оставался холодным, а взгляд — прямым и ясным. Темноволосый гном следил за ней; он был широк в плечах, как истинный представитель своего народа, но, как уже было замечены, они оба были выше, с тонкими пальцами, при этом юноша был похож комплектацией явно на отца, а девушка с ее широкими бедрами и тонкой талией — на мать.

Когда она закончила представлять спутников, повернулась обратно к лорду и, не сбавляя громкость и ритм, произнесла, указывая на гнома рядом.

— Фрерин, сын Торина II Дубощита, Принц-Под-Горой.

В ее словах была некая гордость и нежность, и Элронд с каким-то удовольствием отметил, как они оба гордятся своим положением. У девушки это было слышно в словах, у юноши, названного в честь брата Торина, во взгляде.

Фрерин, едва девушка умолкла, подхватил:

— Фелиция, дочь Дарси I, Принцесса-Под-Горой.

Потом близнецы Дарси и Торина, Короля-и-Королевы-Под-Горой, синхронно поклонились:

— К вашим услугам! — сказали они. Гимли позади немного заворчал, но Фрерин и Фелиция, названая в честь сестры матери, ничуть этому не смутились — они не видели ничего зазорного в том, чтобы выразить свое уважение тому, кто спас их отца и двоюродных братьев Фили и Кили от смерти.

Они оба были голубоглазыми, и, как мог судить Элронд, переняли лучшее от родителей не только во внешности, но и лучшие черты характера.

От поклона, на шее близнецов повисли парные кулоны. Золотая цепочка и золотая окантовка, а прозрачный шарик был судя по всему сделан из алмаза. Внутри, в неярком утреннем солнце, лорд Элронд рассмотрел несколько синих цветков и голубую траву.